Предзнаменования (ЛП) [lepusarcticus] (fb2) читать онлайн

========== ГЛАВА 1: НА ЧЕМ ДЕРЖИТСЯ МИР ==========

ХОРАЙЗЕН, ШТАТ МОНТАНА

21 ИЮЛЯ 1997 Г. 01:18

Ночь неистовствовала.

Купол небесного свода кружился над головой женщины в поле, тучи были тяжелыми и налившимися, словно синяки. Ветер завывал, и его порывы развевали вокруг дрожащего тела женщины ее ночную рубашку, липнувшую к коже из-за насквозь пропитавшего белый хлопок дождя.

Она не знала, как оказалась тут, в этой доходящей до пояса пшенице, мечущейся вокруг нее. Мокрые волосы лезли в глаза, в рот. Воздух на вкус был, как грязное серебро, как старое железо. Позади дверь фермерского дома яростно вращалась на петлях, ударяясь о доски обшивки. Она не могла заставить конечности подчиниться, не могла заставить себя вернуться домой, обратно в безопасность.

Раскат грома пронесся над землей, отдаваясь в ее голове. А затем она увидела это – черное пятно на фоне безбрежного свирепого неба.

Примитивный страх сковал ее внутренности, когда первый ворон начал кружить, изучая ее одним холодным, как у рептилии, глазом, пикируя вниз и каркая. Она видела металлический блеск его клюва, когда он кружил над ней, его маслянистые, блестящие крылья и безнадежно подумала о том, что он прекрасен.

Птица снизилась, а потом взмахнула крыльями в воздухе и взметнулась выше, и вторая каким-то невероятным образом возникла на месте, только что оставленном первой. Живая тень, эхо, копия. Снова, и снова, и снова, пока их было уже не сосчитать. Они кружили над ней, словно какофонический циклон из перьев, кружа, затеняя собой волнующееся небо.

Еще до того, как они коснулись ее, Анна поняла. Плача, она вознесла молчаливую молитву, раскаиваясь и умоляя о прощении. Пощады, как она понимала, ей не видать. На какой-то миг она остро осознала собственное сердцебиение, тепло своей крови, живительную энергию своего дыхания.

А затем, с тяжелыми взмахами крыльев, птицы устремились вниз.

Они впивались в ее ночную рубашку, волосы, лицо, мягкую белую плоть ее грудей. Они отрывали мышцы и сухожилия от костей, выклевывали глаза и язык, резали ее кожу на бледные дрожащие полосы. Неописуемая боль охватила все ее тело, но она не могла двигаться, не могла поднять рук, чтобы защититься, не могла сопротивляться. Она не могла даже кричать. Она могла только упасть и умереть под дождем.

Пока потоки ее крови впитывались в мягкую почву вокруг нее, последние мысли Анны были о Мэрион, Рианнон и важном секрете, который она уносила с собой в бездонную тьму могилы.

***

ШТАБ-КВАРТИРА ФБР

ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ

21 ИЮЛЯ 09:04

Скалли бедром распахнула приоткрытую дверь в подвальный офис, держа в каждой руке по большому бумажному стаканчику с кофе на вынос. Малдер уже сидел за своим столом, согнувшись над кипой бумаг; очки сползли на кончик его носа, плечи освещал теплый летний свет.

Он поднял взгляд с таким выражением, словно удивился при виде нее, и рассеянно улыбнулся, дописывая предложение.

– Доброе утро, сооооолнышко… – протянул он, постучав ластиком по отчету, и откинулся назад на стуле.

Несмотря на предрасположенность к бессоннице и бессовестное пренебрежение протоколом Бюро, Скалли не могла припомнить, чтобы Малдер когда-нибудь опаздывал на работу. Иногда по утрам у него был усталый вид и покрытые щетиной щеки, и ко времени ее прибытия он уже закатывал рукава рубашки до локтей, но сегодня она со смутным удовлетворением отметила, что он казался отдохнувшим: гладковыбритым с ясным взором, а узел его кричащего галстука под кадыком по-прежнему выглядел нетронутым.

– Доброе. Ваш заказ. – Она передала ему кофе, и кончики его длинных пальцев коснулись ее костяшек, когда он забрал предложенное из ее рук, одобрительно хмыкнув. Он снял крышку со стакана, сделал глоток и поморщился.

– Фу, думаю, это твой.

Бросив сумку на столешницу, Скалли устроилась в своем любимом кресле, скрестила ноги с шуршанием капроновых колготок и крепко прижала стакан к груди.

– Нет, определенно это твой.

– Две ложки сливок, три сахара?

– Сегодня с молоком, Малдер, и медом. Совесть не позволяет мне и дальше поощрять твою зависимость от переработанного сахара.

Он окинул ее плотоядным взглядом поверх ободка очков, после чего снял их и бесцеремонно швырнул на стол.

– Игра в доктора не спасет твою задницу, если кофе без кофеина.

Скалли выгнула бровь и усмехнулась.

– Без кофеина? Я бы никогда не нанесла тебе такого смертельного оскорбления.

На мгновение на лице Малдера отразилось какое-то странное выражение, но тут же исчезло.

– Что ж, – продолжил он, меняя тему, – оставим вопрос фактических и потенциальных оскорблений из-за стимулирующих веществ. Нам досталось весьма таинственное дело.

Она вздохнула и поглубже устроилась в кресле, опершись плечом на подлокотник.

– Мед полезен для твоего здоровья, Малдер, в нем есть энзимы. Микроэлементы. И не мог ты хотя бы позволить мне допить кофе?

– Никак нет, фэбээрщица, долг зовет. – Малдер поднялся и принялся прокладывать путь через завалы доверху забитых картонных коробок к проектору.

«Вот это славно, – подумала она. – Непринужденно. По-дружески. Профессионально».

Скалли огляделась по сторонам, когда Малдер включил устройство. Проектор загудел, заливая помещение бледным светом. Малдер чувствовал себя как дома в их маленькой берлоге среди теней и обжитого беспорядка: аккуратной кипы тиражей журналов JAMA и JCP (1) в сетчатой корзине рядом с одним из его баскетбольных трофеев из колледжа, доски, испещренной вырезками из газет, ненадежных башен из книг и аптекарского шкафа, набитого различной эзотерикой. Рядом с раковиной стояла перевернутая чашка, которую подарила ей Мелисса: ВСЕЛЕННАЯ СОСТОИТ ИЗ ПРОТОНОВ, НЕЙТРОНОВ, ЭЛЕКТРОНОВ И КРЕТИНОВ.

Она пыталась не думать об именной табличке, пристроившейся между потрескавшимся микроскопом и позабытой каруселью слайдов, засунутой в ящик того, что Малдер однажды назвал «ее стороной». ДАНА СКАЛЛИ, ДОКТОР МЕДИЦИНЫ. Подарок после Филадельфии. Для того, кто претендовал на звание почти сверхъестественно проницательного профайлера, Малдер мог быть довольно бестолковым.

Он немного повозился с проектором, и вот уже первый слайд высветился на экране.

На нем изображался мертвый конь светлой масти, лежавший на боку; его мускулистая голова была погружена в узкую степную реку. Длинные белые волосы лошадиной гривы развевались, уносимые темной водой, мутные глаза были открыты, смотря в никуда. Малдер понизил голос и приступил к рассказу лекторским тоном, характерным для слайд-шоу, монологов в дороге и ночных звонков.

– Хорайзен, Монтана. Маленький городишко рядом с канадской границей, население 249 человек. В основном выращивающие пшеницу и разводящие скот фермеры. Место изолировано от цивилизации – единственными людьми на многие мили вокруг, помимо вышеупомянутых 249 человек, являются либо члены менонитского поселения (2) в часе езды, либо резервации черноногих. Представляю Хью Дейли и его жену Анну…

Жужжание. Щелчок.

На втором слайде был любительский снимок пары: мужчины, на взгляд Скалли, лет тридцати пяти, стоявшего рядом с молодой женщиной. Мужчина был поразительно хорош собой – одетый во фланелевую рубашку Эррол Флинн с непокорной копной черных волос, возвышавшийся над девушкой – блондинкой с розовыми щеками и пышными формами под скромным цветастым платьем. Она практически воплощала в себе идеал фермерской жены.

«Они выглядят довольно счастливыми», – подумала Скалли. Хью обнимал Анну за талию, притягивая ее к себе, и она смотрела на него, смеясь над какой-то давно позабытой шуткой.

– Похоже, Хью преследует череда прогрессирующих трагедий. Сначала его конь таинственным образом тонет. Как, я уверен, ты заметила. – Малдер снова переключился на первый слайд. – Исходя из этого снимка, вы видите какие-то признаки сломанных костей, доктор Скалли? Повреждений? Борьбы? Чего угодно, указывающего на то, что этот конь, как мы могли бы ожидать от любого биологического вида, предпринял, чтобы избежать собственной кончины?

Скалли встала ближе, чтобы лучше рассмотреть фотографию, прихватив с собой стаканчик. Малдер нависал над ней сзади, так что она полубессознательно отодвинулась. Он был беспричинно мягок с ней и прикасался больше обычного с тех пор, как ей поставили диагноз, и Скалли становилось все труднее терпеть любое напоминание об их явном диморфизме.

– Что ж, Малдер, – начала она, остро осознавая, что его взгляд прикован к ее губам, – по снимку трудно судить, но исключено ли бешенство? Или другая болезнь, которая могла побудить этого коня вести себя странно? Может, он просто… упал в этом конкретном месте. Может, он просто умер. Инфаркт? Может, он даже не утонул.

Явно довольный Малдер постучал длинным пальцем по носу.

– О, но, Скалли, местный ветеринар, она же врач, Рианнон Бишоп, провела вскрытие бедного Призрака и клянется, что у него было идеальное здоровье, и никакой другой причины смерти, кроме наполненных водой легких, она не нашла. Она говорит, все указывает на то, что он просто… по собственной воле встал на колени, опустил голову и вдохнул.

– Ветеринар, она же врач? – пораженно переспросила Скалли. Она отпила кофе, проверяя его температуру, и обожгла кончик языка.

– Я упоминал, что в Хорайзене всего 249 жителей? – Малдер сменил фото Хью и Анны на третий слайд с еще одним снимком – сгоревшим остовом того, что, по мнению Скалли, когда-то было рядом зернохранилищ, но теперь представляло собой черные руины на фоне штормового неба.

– Вскоре его зернохранилища сгорели до основания. Негде хранить урожай этого года.

Скалли провела обожженным языком по зубам.

– Возможно, поджог. Может, горящая трава? Молния? Регион прерий подвержен сильным штормам, в конце концов, – предположила она.

– Ну, лето пока довольно влажное, но молнию, по-видимому, исключили. В этом сезоне не было сообщений о горящей траве, и, кроме того, Хью говорит, что предпринял все меры предосторожности против пожара, как сделал бы любой разумный фермер. Местная полиция утверждает, что никаких катализаторов на месте не найдено – ничего, указывающего на поджог.

Он щелкнул на следующий слайд, изображение на котором было столь ужасающим и шокирующим, что Скалли пришлось отвести взгляд, чтобы взять себя в руки.

– И либо поздно ночью, либо рано утром сегодня Хью проснулся и обнаружил, что его жены нет в их постели. Он нашел ее тело в поле, разорванным на части, как он уверен, стаей смертоносных ворон. Хичкок бы оценил.

Скалли мысленно встряхнулась и с практичной бесстрастной отстраненностью повернулась обратно. Женщину с раннего снимка было крайне трудно узнать – выпотрошенную, разорванную, лежащую в луже из собственной крови и внутренностей. Учиненное над ее телом насилие было поистине ужасающим.

– Дело в том, – на этот раз мягче продолжил Малдер, – что на месте не нашли перьев. Ни одного.

– Потому что эта женщина была убита, Малдер, а не разорвана на части птицами. Боже, она походит на жертву Потрошителя.

Он выжидающе на нее посмотрел, явно рассчитывая, что она начнет их традиционный обмен теориями.

– Ладно. Карты на стол. Это «секретный материал», потому что?..

– Потому что каждому из этих событий предшествовало предзнаменование.

– Предзнаменование. – Она выгнула бровь и вновь отпила кофе. По-прежнему горячий.

Малдер снова принялся переключать слайды один за другим.

– Предзнаменования в виде животных. Дикая черная кобыла пересеклась с Хью Дейли утром накануне смерти Призрака.

Жужжание. Щелчок.

– За день до того, как сгорели зернохранилища, у него было видение охотничьей собаки на горизонте.

Жужжание. Щелчок.

– Смерть Анны? Вороны следовали за ним в течение трех дней перед происшествием, надоедая ему, куда бы он ни пошел.

– Ой, да брось, Малдер. Даже ты не поверил бы в эту чушь, – сказала она, но только для проформы. Разумеется, он в это верил; его разум представлял собой прекрасную, но раздражающую мешанину из полуправд и спекулятивных аксиом.

– Не важно, поверил я или нет, – ничуть не обидевшись, отозвался он, – но Дейли определенно поверил. Он боится за свою жизнь и вполне резонно, а местная полиция сбита с толку. Шериф Тео Гладстоун утром позвонил в ФБР и запросил помощь. Знаешь, они там вдвоем с помощником. Правоохранительные органы, состоящие из двух человек.

– Мы с тобой вдвоем тоже представляем собой целый отдел, знаешь ли, и неплохо справляемся. Не так уж это и абсурдно. – Отдел из двоих человек, даже если стол всего один.

– Никогда этого и не говорил. – Он усмехнулся своей хищной усмешкой, выключил проектор и весело хлопнул по нему ладонью. – Наш вылет в семь завтра утром, я заеду за тобой в пять? И после прибытия на место нам придется ехать на машине в течение еще нескольких часов, так что тебе стоит прихватить MadLibs.(3) И, кстати, есть одно весьма любопытное дело с предзнаменованиями из 1958 года, с которым мне бы хотелось, чтобы ты ознакомилась. Дай-ка мне его найти… – Он размашистым шагом подошел к шкафам и принялся шумно копаться в них.

Скалли плюхнулась обратно в свое кресло, хмуря лоб. Образ Анны Дейли с разбросанными по полю внутренностями промелькнул перед ее мысленным взором. Это было тошнотворно, ужасающе. Предзнаменования или нет, эта бедная женщина заслуживала возмездия.

Она задумалась о раковой опухоли, вклинившейся в ее верхнюю носовую раковину, притаившуюся в ее теле, словно выжидающий хищник. Недолго ей уже оставалось работать. Она и так уже боролась с последствиями химиотерапии – тошнотой, усталостью, влажными прядями рыжих волос, цеплявшихся за слив в ванне. Скоро опухоль проникнет в мозг, и ей конец.

Это был шанс – возможно, один из последних выпавших ей, – сделать этот мир чуточку лучше. Сделать то, ради чего она и присоединилась к ФБР, когда еще и представить себе не могла эту жизнь, наполненную ложью, заговорами, имплантатами, пришельцами и безнадежной болезненной преданностью.

Хью Дейли. Муж. Он вызывал у нее какое-то тревожное чувство. Мужчины, подобные ему, всю свою жизнь получают, причем совершенно без усилий, все, что только пожелают.

Решимость переполняла ее, когда Малдер бросил ей найденный документ.

«Я собираюсь вытянуть из тебя правду, Дейли, – подумала она. – Я собираюсь воздать этой девушке по справедливости».

СЕЛЬСКАЯ МЕСТНОСТЬ ШТАТА МОНТАНА

22 ИЮЛЯ 15:09

Малдер вел машину почти при каждом удобном случае. Однажды, пойдя на поводу у вызванного парадом планет раздражения, он поддразнил Скалли насчет того, что, по его мнению, ее коротенькие ножки не доставали до педалей, но на самом деле ему нравился сам процесс вождения. Педаль газа, тормоз, гудок, поворот. Пока внешние уровни его сознания были заняты заурядными задачами вождения, ему было проще погрузиться в собственные мысли и сделать интуитивные догадки. Самые лучшие идеи приходили к нему за рулем взятых напрокат машин, когда рядом была Скалли, разумеется, предлагающая свои разумные доводы с пассажирского сиденья.

Скалли являлась основой всего процесса, если на него находило настроение быть честным с самим собой. Ему нравилось открывать для нее дверь, смотря, как ароматный полог ее волос мелькал под его рукой, когда она аккуратно устраивалась в салоне, принимая его привычный рыцарский жест без всяких возражений. Ему нравилось то, что она не чувствовала себя униженной этим, в отличие от Дианы. Ему нравилось делать такие незначительные, но приятные для нее жесты. И ему нравилось, что она позволяла ему это.

Ему также нравилось спорить с ней насчет выбора радиостанции, выясняя в процессе, в чем их вкусы совпадали, а в чем различались. Она едва выносила его любовь к Принцу, а он находил музыку Clash несколько грубоватой. Им обоим нравилась классика, но он предпочитал драму Холста в стиле «Звездных войн», тогда как она – достоинство и точность Баха. Больше всего, однако, ему нравилась тишина, когда радио было выключено и слышался лишь низкий рокот шоссе, изолирующий их от мира, пока Скалли спала. Ему нравилась теплая масса ее тела, ее узкое угловатое лицо, как у ворчливого лисенка.

Вот и сейчас она спала, и, может быть, он на это и рассчитывал. Может быть, он забронировал самый ранний рейс из всех возможных, предвкушая, как ее милая голова будет покоиться на его плече по окончании тряски при взлете, и слушая устойчивый тайный ритм ее дыхания, помогающий ему коротать время в дороге.

Он сунул руку в подставку для стаканов и закинул очередную семечку в рот, вытягивая из нее соль языком. Раскусив ее, он добрался до ядрышка и разжевал его, после чего приоткрыл окно и выплюнул шелуху. Землистые запахи канолы и нагретой на солнце пшеницы проникли в салон вместе с ветром.

Скалли что-то пробормотала во сне, и было нечто настолько интимное в этом звуке, что у Малдера защипало в глазах.

Он вспомнил тускло освещенный флуоресцентными лампами коридор онкологического отделения, ее обутые в тапочки ноги, ее исхудавшее, как у птички, тело, утопающее в затертом халате. Ее размеренный поэтизм, не предназначенные для его глаз строки в блокноте, написанные синими чернилами ее элегантным почерком. Неправильность всего этого – основа его существования, его цельнометаллическая Минерва, его обитающая на высоком пьедестале богиня-воительница стала вдруг хрупкой, уязвимой и болезненно человечной.

– Я не позволю этому победить, – сказала она, и в ответ он почти поцеловал ее.

Почти.

Но впервые за всю свою жалкую жизнь он не стал перетягивать одеяло на себя, потакая своим желаниям. Скалли не нужен был любовник. Ей нужен был друг, напарник, кто-то, кто будет бороться бок о бок с ней. И этого было достаточно. Должно было быть достаточно.

Он подумал о женщине, которая когда-то впервые вошла в его офис, и о том, что увидел в ней даже тогда: ее силу, ее огонь, ее достоинство. Его преследовали мысли о том, какой была бы ее жизнь без него.

Он сглотнул комок праведного гнева, который подступал к его горлу, словно желчь, сделал глубокий, успокаивающий вдох и попытался вернуть все свое внимание на дорогу.

Неудивительно, что городок назвали Хорайзеном.(4) Земля здесь была плоской, бескрайней и золотистой, разделенной пополам бесконечными небесами. Поля были усеяны скотом; пятнистые животы и невозмутимые морды животных вызывали приступ вины за хищную натуру человека. Ничто не отвлекало его внимания, кроме время от времени появлявшегося табуна коней или одиноко стоящего гниющего, покосившегося на ветру амбара. Отдаленные фермерские дома, аккуратные ряды проржавевших зернохранилищ. Открытые пространства вокруг помогли ему почувствовать себя лучше. Даже моложе. Возникало такое ощущение, как будто его грудная клетка расширялась с каждой милей.

Скалли немного сместилась во сне, и он мельком глянул на нее. Ее губы были влажными и слегка приоткрытыми, на коленях покоилась развернутая дорожная карта поверх папки с фотографиями и полицейскими отчетами. Пока он смотрел на нее, машина наехала на ограждение против прохода скота, и от толчка она проснулась. Малдер мысленно пнул себя за слишком быструю езду и за то, что в итоге разбудил ее, но при виде того, как она потянулась, вздохнула и сонно моргнула ему, у него болезненно защемило сердце.

– Привет, Рип. (5) С возвращением на нашу грешную землю. Сейчас, – дурачился он, пытаясь ее насмешить, – 2078 год, и, должен сказать, ты выглядишь довольно сносно для 114-летней. В чем твой секрет?

– М-м. – Скалли не рассмеялась, но робко улыбнулась,втянув голову в плечи, что было почти так же хорошо. – Извини, – зевнула она, – мало спала прошлой ночью. И, кстати, грубо с твоей стороны указывать женщине на ее возраст. – Она покосилась на него.

– Думала о расследовании?

– …Да. Да, о Хью Дейли. Я просто… мне как-то во все это не верится, Малдер. – Ее голос был хриплым со сна. – Этот конь… этот пожар. Такое случается. Что-то очень реальное, кто-то очень реальный убил Анну Дейли. Если… если уж на то пошло, эти события кажутся мне крайне хитроумным прикрытием. – Она снова зевнула в тыльную сторону ладони и принялась складывать карту, сильнее надавливая на сгибы своими ловкими пальцами.

– Что ж, даже если мы имеем дело с простым убийством и поджогом, как ты объяснишь предзнаменования, которые видел Дейли? – возразил Малдер. – Может… может, у него бывают видения – что-то вроде дара прекогнитивного предвидения. Мы сталкивались с подобным прежде, верно? Альберт Холстейн видел предзнаменования, и… и в прошлом месяце даже… Гарольд Спуллер, помнишь? Ты… ты сама видела…

– Я просто думаю, что нам следует поискать более очевидные, рациональные объяснения, прежде чем обращаться к сверхъестественному, – брюзгливо перебила она. – Предположим, Хью Дейли не выдумал все это, чтобы ему сошло с рук убийство. Даже если он действительно считает, что видел предзнаменования, то мог интерпретировать эти так называемые знаки задним числом. Вороны здесь весьма распространены. «Но мы по-своему толкуем вещи,событий искажая верный смысл».

– Это из «Юлия Цезаря», Скалли? Впечатляет.

Скалли поджала губы, довольная собой и пытающаяся это скрыть. Малдер рассеянно постучал пальцами по рулю.

– Так, значит, ты не веришь в предзнаменования.

– Ой, да брось, Малдер, конечно, нет.

– Знаешь, у предзнаменований богатая история. Человечество видело знаки в далеком прошлом при излечении животных, в снах, видениях, знаках от Бога…

– И ты, полагаю, тоже видел нечто подобное.

– Ну, была одна наглая рыжая белка, учинявшая хаос в моем доме за неделю до того, как ты появилась в моем офисе, вооруженная своими солидными подплечниками и дурным характером.

Она фыркнула и шлепнула его согнутой картой.

– О, заткнись.

Он перевел на нее взгляд, улыбаясь как идиот, и на какой-то благословенный момент они удерживали зрительный контакт, смеясь от души. Боже, она была такой милой: загадка цвета осенних листьев, черного бархата и кирпичной пыли. Боудикка Уотерхауса.(6) Малдер почувствовал, как от шеи вверх распространяется румянец, тогда как Скалли развернулась лицом к ветровому стеклу.

– МАЛДЕР!! – резко выкрикнула она, выставляя руку поперек его груди.

Он машинально нажал на тормоз, даже не успев осознать, что увидел. Они дернулись вперед, когда машина резко остановилась; Скалли по-прежнему не убрала протянутую в защитном жесте руку, и жесткий полиэстеровый край ремня безопасности впивался ему в шею.

Кобыла на дороге: мускулистая, ужасающая, огромная. И темная: такая темная, что ее тело, казалось, поглощало свет – такая темная, что воздух, казалось, пульсировал вокруг нее. Она беспокойно переступала копытами по асфальту, словно готовясь встать на дыбы. Ее бок блестел подобно полированному ониксу на солнце. Она запрокинула голову и тряхнула гривой, пронзив его взглядом своих горящих огнем глаз, и в следующее мгновение исчезла, умчавшись прочь и растворившись в золотом море пшеницы.

Малдер отстегнул ремень безопасности и распахнул дверь, выбираясь на дорогу на негнущихся ногах. С неистово бьющимся в груди сердцем он поковылял по шоссе, осматривая горизонт в поисках лошади. Скалли шла рядом. Пока они пораженно пялились в пространство, мрачное предчувствие беды закралось под кожу Малдера. Черная кобыла. Прямо из ниоткуда и туда же и вернувшаяся.

Предзнаменование.

– Ну, Скалли, – пробормотал он, потирая место на шее, в которое впился ремень безопасности. – У тебя еще есть время изменить свой ответ.

Комментарий к ГЛАВА 1: НА ЧЕМ ДЕРЖИТСЯ МИР

(1) - журналы по медицине и химический физике.

(2) - течение протестантства.

(3) - фразовая шаблонная игра в слова, в которой один игрок предлагает другим список слов, чтобы заменить пробелы в истории, прежде чем читать вслух – часто смешной или бессмысленный - рассказ.

(4) - Horizon - горизонт

(5) - Рип ван Винкль — герой новеллы Вашингтона Ирвинга, житель деревушки близ Нью-Йорка, проспавший 20 лет в Каатскильских горах и спустившийся оттуда, когда все его знакомые умерли.

(6) - Боудикка – жена Прасутага, тигерна зависимого от Рима бриттского племени иценов. После смерти мужа римские войска заняли её земли, а император Нерон лишил её титула, что побудило её возглавить антиримское восстание 61 года. Уотерхаус Дж. У. – английский художник, творчество которого относят к позднейшей стадии прерафаэлитизма. Известен своими женскими образами, которые заимствовал из мифологии и литературы.

========== ГЛАВА 2: ГЛИНИСТАЯ И УСЕЯННАЯ НАПЕРСТЯНКОЙ (1) ==========

ФЕРМА ДЕЙЛИ

ХОРАЙЗЕН, ШТАТ МОНТАНА

22 ИЮЛЯ 18:17

Фермерский дом Дейли возвышался над равниной, словно мираж. Это было простое грубое здание из старого дерева, увенчанное остроконечной крышей; ржавый флюгер в форме петуха скрипел на ветру на самой верхушке. Дом нуждался в покраске, а передняя дверь – в ремонте, но в остальном он находился в хорошем состоянии и явно был любим своими обитателями. Розмарин и шалфей бурно разрастались вокруг крыльца, своим травяным ароматом создавая благоухающий полог над порогом. Если не считать обрушившихся зернохранилищ в отдалении, это было красивое, идиллическое место, и Скалли с трудом верилось, что здесь могло случиться нечто столь ужасное.

«Но это случилось, – напомнила она себе. – Случилось. Кости, грязь, кровь в пшенице, но никаких перьев, ни одного».

Они впятером сидели за деревянным кухонным столом с одним прочным стулом, оставленным вопиюще пустым. «Сиденье для мертвеца», – подсказал Скалли внутренний голос – эхо разговоров на жилых палубах военно-морских кораблей, прозвеневшее в ее памяти подобно церковным колоколам.

Сидевший напротив нее шериф Гладстоун шумно прочистил горло. Ему было уже за сорок, по прикидкам Скалли; это был загорелый мужчина с широкой грудной клеткой и добрыми глазами, сверкающими из-под кустистых светлых бровей, из-за которых любой гоминид почел бы за честь назвать его братом. Ранее в участке он настоял на том, чтобы они называли его Тео. Он также настоял на том, чтобы называть их Фоксом и Даной, несмотря на многочисленные протесты Малдера. «Мы не в Вашингтоне, детишки, – посмеивался он, ничуть не поколебленный. – Здесь мы все одна большая семья. Лучше привыкайте к этому».

Мэрион Три Теленка сидела справа словно кол проглотив. Она была совсем молоденькой девушкой едва за двадцать с отличной фигурой, высокой и смуглой, с блестящими черными волосами, завязанными в практичный хвост на затылке. Она сразу расположила к себе Скалли своим крепким теплым рукопожатием, и с Малдером они тоже прониклись взаимной симпатией на почве своих «звериных» имен.

А между столпами правоохранительных сил Хорайзена, состоящих из вышеперечисленных людей, сидел скорбящий муж.

Фотографии, как оказалось, не воздавали должное Хью Дейли. Он сутуло склонялся над столом в послеполуденном солнце, сжимая мускулистыми руками чашку с кофе, наполненную Мэрион из древнего кофейника.

Хью был ирландцем с буйными черными волосами, вьющимися над его лбом, поэтичными глазами цвета моря и вытянутым печальным лицом, при взгляде на которое оживали подростковые фантазии Скалли о Хитклиффе и Рочестере. Она неуютно поерзала на стуле. Что-то в мучительной интенсивности его присутствия напоминало ей кого-то, но она не могла вспомнить кого.

– Благодарю за то, что согласились откровенно поговорить с нами, мистер Дейли, – сказал Малдер, принимая сочувственный вид и подражая языку тела Хью. Скалли узнала его стратегию. Малдер не без причины брал на себя инициативу при опросах – у него это хорошо получалось. Даже отлично.

На мгновение и далеко не в первый раз она позволила себе задуматься о том, кем бы он мог стать с его талантом, увлеченностью и прекрасным умом. Как высоко он мог бы подняться. Но тогда ей пришлось бы делиться им, что было просто немыслимо.

– Можете рассказать о событиях, предшествующих смерти Анны? – продолжил он.

Хью впервые поднял голову с тех пор, как они зашли в его дом, но вместо того чтобы ответить Малдеру, сосредоточил все свое внимание на Скалли.

Она заглянула в его выразительные глаза – невероятные подземные озера под густыми темными ресницами – и с внезапным проблеском узнавания поняла, кого он ей напоминал.

Эда. Он напоминал ей Эда Джерса.

Хью перевел взгляд на Малдера.

– Фокс Малдер. – У него был мягкий, низкий, мелодичный голос с ленивыми перекатами согласных. – Фокс. Это ведь имя, да?

Малдер не поддался на провокацию, терпеливо и молча ожидая продолжения.

– И Дана Скалли, – сказал Хью, снова переводя взгляд на нее. – Это ирландское имя. Знавал пару Скалли дома. Хотя ни один их них не был столь же симпатичным, как вы. – Уголок его рта слегка приподнялся. Жест показался ей запретным и изысканным, словно у них имелся общий секрет, но затем она вспомнила об Анне и похолодела. Малдер напрягся и мягко коснулся ее колена под столом в излишне заботливом жесте, который мгновенно ее разозлил. Она смахнула его руку. Бога ради, она сталкивалась с вещами и похуже.

– Мистер Дейли, мы здесь не для того, чтобы вести светские беседы, – начала Скалли. – Мы прибыли, чтобы выяснить, что случилось с вашей женой, и не сможем преуспеть, если вы не будет сотрудничать с нами.

Он отрывисто кивнул и поднял руку в знак того, что признает ее правоту.

– Простите. Я не хотел вас обидеть, мисс Скалли. И, пожалуйста, зовите меня Хью. – Он не отпускал ее взгляд. – Кроме того, я знаю, что с ней случилось. – Его голос дрогнул, но он не отвел глаз. – Это были вороны. Знаю, звучит безумно, но это были вороны.

Мэрион глубоко и судорожно вздохнула.

– Так вы утверждаете, – продолжила Скалли, прерывая зрительный контакт, чтобы посмотреть на нее. Девушка жевала губу, упорно уставившись в щербатую керамическую чашку с кофе перед собой; ее ладони были сжаты в кулаки и напряжены так, что костяшки пальцев побелели.

– Не знаю, что еще вам рассказать, – продолжил Хью. – Я бы никогда не причинил вреда Анне. Не причинил бы вреда никому. – Он бросил быстрый взгляд на Мэрион. – Я люблю ее. Любил. Она заслуживала лучшего, чем я мог ей дать, но я ее любил.

– Вы не знаете кого-нибудь, кто мог бы желать ей зла? Или вам, если на то пошло?

Хотя этот вопрос был задан уже Малдером, Хью не сводил глаз со Скалли.

– Все ее любили. Все. Никто в Хорайзене не пожелал бы ей подобного. Эм-м… хотя… ее брат от души ненавидел меня. – Он откинулся на стуле, потирая затылок.

– Анна выросла в поселении меннонитов, – встрял Тео. – Ее брат Авель и его жена были недовольны ее переездом сюда. Все еще недовольны, хотя прошло уже несколько лет.

– Он, э-э, приходил сюда, размахивал кулаками и все такое. Авель та еще манда, но нет, он не мог… он не… Господи. Как я уже говорил Тео, это сделали гребаные птицы. Это единственное, что имеет хоть какой-то смысл во всем этом безумии.

Скалли наконец дала волю своему раздражению.

– Мистер Дейли, вы должны понимать, как…

– … Ее разорвали на части, женщина! – прошипел Хью, ударяя ладонью по столу, отчего Мэрион подскочила на месте, а Тео нервно кашлянул в кулак. Малдер быстро нагнулся вперед, словно бы вклиниваясь между Скалли и Хью. – Да, я рассчитываю на то, что вы мне поверите, потому что это чертова правда. – Скалли смерила его взглядом. Глаза Хью, наполненные слезами, были широко распахнуты. Она мягко коснулась руки Малдера, и он мельком глянул на нее, прежде чем уселся обратно на свое место.

– Я… я сожалею, – низким надломленным голосом произнес Хью, плюхнувшись на стул. – Господи. Это не Авель. Я думал, что это он, в случае с пожаром и смертью Призрака… но не… в случае с Анной. Нет. Здесь замешаны темные силы. Неестественные. Я просто хочу, чтобы это прекратилось, черт побери. – Он уперся лбом в ладони. – Полагаю, Тео рассказал вам о знаках.

Малдер поерзал на стуле и снова вступил в разговор.

– Да, предзнаменования.

– И, полагаю, в этом вы мне тоже не верите.

– Вообще-то, мистер Дейли, мы с агентом Скалли специализируемся на подобных делах – делах, которые немного сложновато объяснить с научной точки зрения.

– Что ж, кто-то посылает мне предупреждения. Мучает меня. И я даже не знаю, что я такого сделал, чтобы навлечь на себя чей-то гнев. Или на бедную Анну.

Мэрион внезапно всхлипнула и прикрыла рот рукой. На лице Хью мелькнуло болезненное выражение, и он протянул к ней руку, но она отстранилась, вскочила с места и выбежала из комнаты. Тео позвал ее, приподнявшись со своего стула.

– Мэрион и Анна были… эм-м, довольно близки, – пробормотал Хью с хмурым видом.

Радуясь возможности оказаться подальше от него, Скалли извинилась, отодвинула стул и последовала за девушкой, на ходу бросив Малдеру многозначительный взгляд. Она обнаружила Мэрион на крыльце, тяжело дышащей и прижимавшей руку к животу. В воздухе стоял насыщенный древесный запах розмарина.

– Мэрион? Вы в порядке? – спросила Скалли, кладя руку ей на плечо. – Я врач, так что если вам нужна… – Мэрион резко тряхнула головой, и по ее щеке сползла одинокая слезинка.

– Извините, Дана. Боль еще слишком свежа. Я… то, что сделали с Анной… не могу представить. Это… ничего подобного здесь никогда не случалось. Мне все кажется, что она позвонит… я невольно… думаю о том, какой испуганной она, должно быть, была, какую ужасную боль испытывала… о боже. – Она судорожно втянула воздух.

– Вы были друзьями.

– Я… да. Мы были друзьями. – Мэрион сглотнула, прочнее цепляясь за перила на крыльце. Скалли всмотрелась в резкие черты ее лица.

– Мэрион, я невольно заметила вашу реакцию на прикосновение Хью.

Мэрион оглянулась на дверь, а потом, убедившись в их относительной уединенности, сжала руку Скалли и понизила голос:

– Дана, я вас едва знаю, но вижу, что вы не дура. Просто пообещайте… пообещайте, что не… подпустите Хью слишком близко. – Желудок Скалли словно налился свинцом, и на щеках вспыхнул румянец смущенного недоумения. О чем, черт побери, Мэрион вообще говорит? На что намекает?

– Я, эм…

– Нет, я поняла, правда. У него есть… не знаю, что с ним такое. Но он дурной человек, Дана. Ничем хорошим это не кончится.

Скалли поверила ей, нутром ощутив неприятную правду этих слов. Хью Дейли обладал яркой внешностью, шармом, харизмой, но и еще чем-то таким, что она видела прежде, но чувствовала себя глупо, пытаясь это объяснить.

– Могу заверить вас, что в Хью Дейли меня интересует только его роль в данном расследовании. Я здесь для того, чтобы делать свою работу – чтобы выяснить, что произошло с Анной, и помешать этому случиться с кем-то еще.

Мэрион ответила едва заметной напряженной улыбкой и отпустила ее руку, чуть продлив прикосновение пальцев к коже Скалли в знак извинения.

– Разумеется. Господи, я не слишком-то профессионально себя веду, верно? Извините. – Она шмыгнула носом и глубоко вздохнула. – Вы, должно быть, считаете меня совершенно чокнутой.

Скалли тоже улыбнулась ей и похлопала Мэрион по ладони; ее возмущение словами девушки начало потихоньку утихать.

– Все в порядке, правда. Вам пришлось через многое пройти, так что я понимаю ваше беспокойство. И, если вас это успокоит, то могу сказать, что я не… свободна для чего-то подобного.

Мэрион понимающе распахнула глаза.

– О… вы с Фоксом. Я так и подумала.

Скалли побледнела.

– Н-нет, нет… мы близки, но мы не… нет. Мы напарники, друзья. Хорошие друзья.

– О черт, извините… просто то, как он…

– Все в порядке, Мэрион, вы… не первая, кто допускает подобную ошибку. – И даже не сотая.

– Тогда женщины, да? – спросила она. – Это было моей первой догадкой, но потом я увидела, как Фокс… – Она в ужасе захлопнула рот рукой. – Господи, я сегодня просто заткнуться не могу. Дана, мне так жаль…

Скалли опустила подбородок и сжала губы, чтобы невольно не рассмеяться. Мэрион расправила плечи, выдыхая, но прежде чем у нее появилась возможность продолжить, к ним присоединились Малдер с Тео.

Она почувствовала, как Малдер кладет руку ей на поясницу поверх пиджака, и была благодарна ему за это комфортное прикосновение после эмоциональной встряски от общения с Хью. Внезапно она пожалела, что отмахнулась от него ранее.

– Не думаю, что сегодня мы еще чего-то добьемся от очаровательного мистера Дейли, – сказал Малдер, упирая свободную руку в бедро. – Приятное тут, однако, место. Всегда любил эти старые фермерские дома. Думаю, мне бы подошел такой образ жизни: работа в поле, накачанные мышцы, загар.

– Говорит человек с такими нежными руками, – заметила Мэрион, впрочем, совершенно добродушно. Малдер бросил обиженный взгляд на Скалли, которая пожала плечами и согласно усмехнулась.

– Ты в порядке, девочка? – Явно обеспокоенный Тео взял лицо Мэрион в ладони. Она коснулась пальцами его запястий и кивнула, выглядя при этом даже моложе своего и так юного возраста. – Хорошо. – Он потрепал ее по щеке и опустил руки. – Та еще боль в заднице, этот Хью. Давайте устроим вас, детишки, у Рианнон, – прогрохотал он.

– Рианнон Бишоп? Ветеринара? – уточнила у него Скалли.

– У нее самой. Она держит в своем старом доме мини-отель, хотя посетители к ней не то чтобы валом валят. В любом случае, больше у нас останавливаться негде. Гостиниц тут нету.

Когда они спускались с крыльца, Малдер наклонился и пробормотал Скалли на ухо: «Женщина с множеством талантов, похоже». Его пахнущее кофе дыхание согрело ей шею.

Она подавила возникшую дрожь и осмотрела бескрайние поля пшеницы, думая о разорванной плоти, светлых волосах, запачканных кровью, черных кобылах, зеленых глазах, «обещай мне», предзнаменованиях. Поднялся ветер, и на горизонте начали собираться грозовые тучи.

Комментарий к ГЛАВА 2: ГЛИНИСТАЯ И УСЕЯННАЯ НАПЕРСТЯНКОЙ (1)

(1) - из песни As it was исполнителя Hozier.

========== ГЛАВА 3: НЕОБУЗДАННЫЕ СНЫ ==========

МИНИ-ОТЕЛЬ «БРЫКАЮЩАЯСЯ ЛОШАДЬ»

22 ИЮЛЯ 19:38

Малдер следовал за изрядно помятым бампером служебной машины Тео по совершенно пустой дороге в течение пятнадцати минут, за которые жуткие небеса успели приобрести угрожающий оттенок темно-синего. Скалли была серьезна и молчалива, лишь изредка поводя бровями, словно в каком-то личном разговоре с самой собой.

Педаль газа, тормоз, поворот.

Он размышлял о Дейли, заставляя его извиваться, словно жабу, на сковородке своего разума – заставляя его тушиться и кипеть, пока бородавчатая плоть не начала отделяться от костей.

Этот потерявший надежду мужчина был зол и унижен, но этого следовало ожидать. Несдержан, но опять же, с учетом ситуации, это вполне предсказуемо. Он явно скорбел и, как чувствовал Малдер, вполне искренне, но что-то в Дейли показалось ему странным. Он обладал бесспорной харизмой, ранимостью и излучал ощущение опасности, словно раненый волк на пороге, умоляющий об объедках. Он притягивал и одновременно доводил до белого каления. И то, как он смотрел на Скалли…

Он заметил, как она ощетинилась под пристальным вниманием Дейли, будто загнанная в угол кошка. Все ее маленькое тело было напряжено, когда она смахнула его руку, как всегда намеренная иметь дело с любой угрозой самостоятельно.

В отдалении возникли высокие ворота с надписью «МИНИ-ОТЕЛЬ «БРЫКАЮЩАЯСЯ ЛОШАДЬ» и ВЕТЕРИНАРНАЯ КЛИНИКА», намалеванной на балке облупившейся и выгоревшей на солнце краской. Долговязая белая собака со странным длинным носом вышагивала под ними подобно призрачному эскорту в царство Аида. Скалли оживилась.

– Это борзая. У одного из соседей Джека была такая.

Джек Уиллис. Это имя всегда посылало воображение Малдера в штопор; он знал, что сексуальная история Скалли включала профессоров и психопатов, и эта мысль немного сводила его с ума, особенно если позволить себе подозрение, что он частенько подпадал под оба этих архетипа. Но, черт, у него самого имелась сомнительная история секса на кладбище и тайного шестинедельного брака, так что спекуляции на эту тему казались ему неприемлемыми.

Существо бежало рядом с впереди едущей полицейской машиной, возбужденно подпрыгивая.

– Странно, что тебе нравятся собаки, Скалли, – заметил Малдер, пытаясь разрядить напряженную атмосферу в салоне.

– Странно, что тебе они не нравятся. Все любят собак, Малдер. Даже Юджин Тумс любил собак.

Он скорчил гримасу, останавливая машину в конце немощеной подъездной дорожки.

– Любить собак и притворяться ловцом собак, поедая человеческие печени, – совсем не одно и то же. И мне казалось, мы согласились никогда не упоминать Тумса. Фу. –Он высунул язык, театрально изображая тошноту.

Когда Мэрион выбралась с пассажирского сиденья перед ними, собака устремилась вперед, подскочила, положила грязные лапы ей на плечи и принялась неистово облизывать. Девушка рассмеялась и немного покачнулась под тяжестью пса, похлопав его по бокам.

По дорожке к ним уже шла женщина, обнимавшая себя за локти в слабой попытке защититься от стремительно ухудшившейся погоды. На вид ей было за сорок; она носила толстый связанный вручную свитер цвета овсянки поверх длинного темного платья; непокорные кудри вырвались из рыжеватой косы, свисавшей с ее плеча. Малдер припарковал машину и открыл багажник, чтобы забрать их вещи. Когда он выбрался из салона, собака оставила Мэрион в покое и вприпрыжку подбежала к нему, проявляя любопытство к незнакомцам. Будучи худой, она, однако, была просто огромной, с мощной грудной клеткой и длинной смертоносной пастью. Он заставил себя не отшатываться, осознавая, что Скалли смотрит на него поверх крыши машины.

– Добрый вечер, агенты, – поприветствовала их женщина, как раз когда пес обнюхал промежность Малдера.– Гипатия, оставь бедного мужчину в покое. – Она щелкнула пальцами, и зверюга покорно вернулась к ней.

– Странная кличка для собаки, – заметила Скалли, подходя и наклоняясь, чтобы почесать ее за ухом. Собака лизнула ее в руку, ударяя хвостом по земле. – Но прекрасное. Гипатия… математик, верно?

– Именно! Но она также была философом и астрономом. Ее сожгли по обвинению в колдовстве, знаете ли. Мэрион считает это жутким, но раз у меня нет детей, которым я могла бы дать имена, мне приходится воздавать дань уважения своим героям таким вот образом. – Она подмигнула Мэрион, которая ответила грустной улыбкой и поддела землю ногой. – Дана и Фокс, верно? Меня зовут Рианнон.

– Я, э-э, предпочитаю Малдер, – вставил он, но Рианнон лишь окинула его веселым взглядом.

– Ерунда. Мы же не в шпионском фильме. Фокс совершенно очаровательное имя.

– Приятно познакомиться, Рианнон. И с тобой тоже, Гипатия, – проворковала Скалли, обращаясь к собаке, и погладила ее по морде. – У меня, эм, была собака, которую звали Квиквег, так что я вас понимаю. – Плечи Рианнон расслабились;вероятно, она порадовалась прибытию еще одного рыжеволосого заклинателя мертвецов с предрасположенностью к чересчур драматичным соглашениям о присвоении имен.

Порой Скалли легко находила общий язык с женщинами, создавая непринужденный дух товарищества, из-за чего Малдеру начинало казаться, что ему забыли сообщить пароль к домику на дереве. Он неплохо умел ладить с людьми и знал это – он мог очаровывать, манипулировать и сопереживать и порой даже нащупывать настоящую связь, но обычно умудрялся вскоре отпугнуть их. Лучше всего у него получалось с его аквариумными рыбками и Одинокими Стрелками с их ярким декоративным присутствием в его жизни и полным отсутствием каких-либо требований.

Поверх голов присутствующих он осмотрел дом, определенно обладавший характером. Это был массивный викторианский особняк, увитый по-летнему зеленым плющом, с крутой скатной крышей и округлым крыльцом. Сбоку располагалась стеклянная оранжерея, пышные формы которой были наполнены различной растительностью, и, что самое примечательное, тут имелась аутентичная башенка. На заднем дворе размещалась конюшня – пустая, насколько он мог судить, – а вдалеке блестела водная гладь озера. Малдер залюбовался причудливым деревянным орнаментом здания, его оригинальной и упрямой изысканностью посреди этого дикого открытого места.

Голос Рианнон вырвал его из раздумий.

– Дождь собирается, – сообщила она гостям, указав на небо. – Давайте пройдем внутрь. Тео, Мэрион, я приготовила ужин на всех, если хотите остаться.

Тео довольно хмыкнул.

– О, это было необязательно, Ри. Ты так добра. – Он наклонился, чтобы с энтузиазмом поцеловать ее в щеку, и бросил взгляд через плечо на Малдера. – Рианнон чертовски хороший повар – лучший в округе.

– Ну, я бы так не сказала, – возразила она, слегка пихнув Тео локтем, – но в этом доме ты чего угодно добьешься лестью.

Их группка направилась к дверям вместе с Гипатией, охотно путающейся у них под ногами и обнюхивавшей руки Малдера. Тео настоял на том, чтобы нести багаж Скалли, к немалому ее раздражению.

Внутри дом был столь же очарователен, как и снаружи – уютный, затененный и вызывающий интерес – с узкими коридорами, увешанными коричневатыми фотографиями людей в замысловатых рамках, полками, наполненными книгами в кожаных и потрепанных мягких переплетах, и винтовой лестницей, ведущей из фойе на второй этаж. Дом прямо-таки умолял о том, чтобы его исследовали, маня своими секретами. И какой в нем стоял запах: жареного мяса и свечного воска, теплого хлеба и сладкого аромата глинтвейна. Живот Малдера свело от предвкушения, мгновенно напоминая о том, насколько он голоден.

– Тео, почему бы тебе не отнести багаж агентов наверх в качестве платы за ужин? – Судя по тому, как Тео повесил нос, его не прельщала идея тащить чемоданы на второй этаж, но у Малдера создалось впечатление, что Рианнон не разжалобишь. В ней было что-то по-матерински задушевное, строгое и нежное, напомнившее Малдеру о Мэгги Скалли. – Комната Даны слева, Тео, ближе к ванной, ладно? Комната Фокса справа. – Она погладила Гипатию по костлявой голове, когда Тео потащился по лестнице. – Знаете, по-моему, впервые обе комнаты заняты с тех пор, как там жили девочки.

– Девочки? – уточнил Малдер.

– Мэрион не сказала? Они с Анной жили здесь какое-то время, когда были подростками. – Она пытливо посмотрела на Мэрион, которая пожала плечами.

– Как-то случай не представился. Мы разговаривали с Хью, – в свою защиту ответила она.

– О, – Рианнон кивнула и вздохнула, разворачиваясь к Скалли. – Что ж, пройдемте в столовую? Ужин готов, и я уверена, вы голодны с дороги.

– Это очень мило с вашей стороны, Рианнон. Вам, правда, не стоило, – тепло сказала Скалли.

Рианнон вздохнула и поджала губы.

– Это… меньшее что я могу сделать. Вы здесь для того, чтобы воздать нашей бедной Анне по справедливости. Чтобы помочь ее духу упокоиться. Это благородная цель, достойная хорошей еды.

– Рианнон, а как так вышло, что Анна жила с вами? – встрял Малдер, надеясь на новую информацию.

– Мне кажется, сейчас не время. Давайте поговорим после ужина, – ответила Рианнон, и прикосновение маленькой ладони Скалли к его локтю дало ему понять, что лучше не настаивать.

Мэрион решительно прошла мимо них.

– Я помогу на кухне, Ри.

23:16

Свечи, огонь в печи, гроза за окном. Пять человек за столом, четверо из них пьют. «Один стул оставлен пустым для покойника», – подумал Малдер, одалживая один из его любимых скаллизмов.

Обычно он не пил, и Скалли тоже, насколько ему было известно. Однако Рианнон сервировала сочное жаркое с хреном, напомнившее ему о воскресеньях в Виноградниках Марты, хрустящую молодую картошку с корочкой из трав и плотный маслянистый хлеб, усеянный семечками подсолнуха. Жареная спаржа, любимое блюдо Скалли, и свекла с апельсинами в бальзамическом уксусе. Несколько бокалов глинтвейна, которые, по какой-то причине, никогда не могли до конца утолить его жажду и, казалось, сами себя наполняли. И напоследок, толстое клинообразное песочное печенье и кофе с самодельным ирландским кремом, а потом еще виски, прямо из бутылки, передаваемое за столом так, словно они были подростками на домашней вечеринке. Малдер наелся до отвала, согрелся и ощущал смутную потребность в чем-то не вполне осознаваемом.

Только Мэрион воздержалась от участия пирушке, назначив себя водителем, так как, по ее словам, у Рианнон не было достаточно места, чтобы разместить их всех, а ей не хотелось заставлять Фокса делить комнату с Тео, легендарное газообразование которого могло навеки прогнать его из города.

Они все безудержно смеялись над тем, что казалось Малдеру смутным табу. Разве им не следовало работать? Разве они здесь не из-за гибели женщины? Но он был пьян и счастлив, и Скалли была такой симпатичной в теплом пламени свечей с румянцем на щеках; дождь за окном мелодично стучал по крыше, и Скалли ела, а так как, черт, она в последнее время была такой худой, едва способной удержать хоть какую-то еду, то при виде ее усеянной крошками тарелки ему захотелось устроить сцену, расплакавшись от облегчения, и расцеловать ее умный-преумный рот.

Тео был почти алого цвета из-за выпивки, тепла и веселья, когда хлопнул Малдера по спине и прогудел:

– Так как давно вы, детишки, вместе?

– Твою мать, Тео, – икая, отозвался Малдер, – ты всего лет на десять старше меня.

– О, он всех называет детишками. Всегда называл. – Рианнон ласково улыбнулась Тео, обменявшись с ним интимным, понимающим взглядом, сразу же подсказавшим Малдеру истинную природу их отношений. Он ощутил горьковато-сладкий привкус во рту.

– Когда это было, Скалли, в марте 93-го? – Он протянул руку через стол и постучал двумя пальцами по ее ладони. – Время становится довольно, э-э, растяжимым понятием при нашей работе. – Скалли подняла руку ладонью вверх, и ее глаза цвета синили поплыли перед ним, когда он ткнул пальцем в ее ладонь, на мгновение задумавшись о природе стигматов. Ему нравилась пьяная Скалли: она становилась мягкой, насупленной и восприимчивой.

– Неееет, – промямлил Тео. – Я имею в виду вместе вместе. Вам не становится тошно друг от друга при совместной работе и всем остальном?

Скалли встряла в разговор, опередив Малдера.

– Мы просто друзья и не состоим в романтических отношениях. – Раздражение в ее голосе слегка укололо его, словно укус комара, затронувший нервное окончание.

– О, извините, я просто предположил… ну, знаете, с тем, как…

– Тео, заткнись нахрен, – рассмеялась Мэрион.

– Так вы оба не состоите в браке? Не вижу колец, – не унимался изрядно набравшийся Тео, отхлебнув из общей бутылки.

– Если только Скалли не живет тайной жизнью, о которой мне ничего не известно. – Малдер открыто посмотрел на нее через стол, сильнее нажимая пальцами на ее ладонь и добиваясь от нее снисходительной улыбки в ответ. И внезапно его словно бы прорвало – он как будто наблюдал за собой со стороны, беспомощно и с ужасом слыша слова, сорвавшиеся с его губ. – Но, э-э… я… я знаю, как тебе нравятся мужчины вроде Дейли. И то, как он смотрел на тебя… Словно хотел отведать кусочек.

Твою ж мать. Ему следовало заползти под стол и умереть.

Ладонь Скалли напряглась под его пальцами, и из-за своей пьяной паники Малдер едва не пропустил, как Мэрион и Рианнон обменялись тяжелыми взглядами.

Рианнон спасла положение, переведя взгляд на их руки.

– Знаете, если хотите, Дана, я могу погадать вам по ладони. Рассказать, в каком направлении движется ваша личная жизнь. – Скалли убрала руку и обхватила горлышко бутылки с виски, сделав два больших глотка и даже не поморщившись. Малдер восхитился ею, несмотря на свое смущение. Стойкая маленькая морячка.

– Спасибо, Рианнон, – хрипло ответила Скалли, ставя бутылку обратно на стол. – Но не стоит.

– Фокс? – Рианнон перевела взгляд на Малдера.

О, почему бы и нет, черт возьми? Все что угодно, лишь бы забыть о том, каким гребаным засранцем он оказался.

– Только не говорите, когда я умру, – сострил он, протягивая ей руку. – Хочу, чтобы это стало сюрпризом. – «Пошел ты, Бракман». Тонкие прохладные пальцы Рианнон раскрыли его ладонь и принялись прослеживать линии на ней. Она убрала прядь волос цвета корицы за ухо и наклонилась ближе, обеспокоенно хмурясь. – О, Фокс, что за жизнь вы ведете. – «Вы и понятия не имеете, леди». Раскат грома сотряс крышу.

– Столько горя. Я никогда не видела столько разрывов в линии жизни… но тут есть место и радости. Посмотрите, как ваша линия жизни изгибается вот тут – вы страстный мужчина, может быть, нетерпеливый? – Она покосилась на него, усмехаясь. – Но вы также сильны. Идеалист-крестоносец. – Она провела по другой линии указательным пальцем. – И счастлив в любви.

Малдер отрывисто рассмеялся, отчего лежавшая в углу Гипатия подняла голову и заскулила.

– Сомневаюсь. Последний раз, когда мне перепало, девушка подожгла себя на следующее утро. Возможно, она была вампиром. – Над столом раздался оглушительный хохот, но Скалли, которая была в курсе этой истории, окинула его суровым взглядом. Рассказать ей об этом конкретном деле было глупо, очень глупо с его стороны.

Отсмеявшись, Рианнон продолжила, по-доброму улыбаясь ему:

– Ну, как бы там ни было, я вижу, что вам суждена великая любовь, настоящая вторая половинка. Если вы отдаете свое сердце, то делаете это без остатка, даже при том, что вам пришлось пережить много боли. И это прекрасно, Фокс. А вот тут, поверните ладонь немного… да, в будущем у вас будет ребенок. Видите, как коротка и глубока эта маленькая линия? Дочь.

Малдер запрятал эту информацию в дальний уголок своего разума. Когда-нибудь это было бы здорово. Его пьяное воображение позволило ему нарисовать ни к чему не обязывающий портрет гипотетического ребенка с непокорной копной темных волос и большими голубыми глазами, тыкающего в задранную кошкой лазурную птичку с отстраненным научным интересом.

Тео неуклюже поднялся, едва не опрокинув стул.

– Мне надо покурить. Кто-нибудь из вас курит? Мэрион только что бросила, а курить одному невесело.

Скалли уперлась ладонями в стол и поднялась,тем самым изрядно обеспокоив Малдера. Он терпеть не мог, когда она курила.

– Я бы не отказалась подышать свежим воздухом, если вы не против компании. Хотя я давно бросила, – сообщила она.

Последовав за Тео наружу, она развернулась и окинула Малдера нечитаемым взглядом.

01:05

Ночь понемногу вступала в свои права, пока они не остались единственными людьми на Земле.

Тео разбил две грязные тарелки на кухне, оставив черепки на лаковом сосновом полу. После героических попыток удержать Гипатию в стороне от этого беспорядка Мэрион вывела Тео наружу, несмотря на штормовую погоду, и усадила на пассажирское сиденье, хихикая в ответ на его пылкие пьяные извинения. Рианнон повела себя так, словно они собственноручно убили Анну, стоило им предложить помочь с мытьем посуды, но тут же отказалась от этой затеи и, сгорбившись, отправилась в свою комнату спать. Гипатия последовала за ней, в последний раз подластившись к Скалли. Она скучала по собаке – по возможности спрятать замерзшие пальцы ног под теплым мехом, по пахнувшим тортильей лапам, что дергались во сне в углу дивана.

Босая Скалли уселась по-турецки, облокотившись на гору мягких подушек на древней кровати в виде саней, удобно устроившись в своей не по размеру большой хлопчатобумажной пижаме. Определенно это место здорово отличалось от цепочки плесневелых номеров мотелей с пятнами неизвестного происхождения, в которых они обычно останавливались. Комната была маленькой, но симпатичной, с наклонным потолком и старым металлическим радиатором под залитым дождем окном, и отделанной бахромой лампой, мягко мерцающей в темноте ночи.

Малдер прислонялся к дверному проему с зубной щеткой за щекой, выглядя несколько помятым в застиранных клетчатых пижамных штанах и серой футболке. Обычно она очень прилично себя вела, когда напивалась, но что-то в воздухе сегодняшней ночью заставляло ее чувствовать себя загадочной, чувственной и непоколебимой. И Малдер выглядел потрясающе – так, как выглядят мужчины за тридцать на пике своей физической формы, но при этом совершенно запретные, к тому же носящие потайной пистолет Вальтер ППК в кобуре на лодыжке под штаниной брюк и огромный нелепый мозг в своих черепах.

Она могла поспорить, что под всей этой кожей и волосами у него скрыт симпатичный череп. Ей хотелось его увидеть. Подержать в руках, взвесить, подобно какому-нибудь эдвардианскому кабинетному антропологу. Может, если бы она могла его исследовать, если бы могла проследить швы и изучить клыки верхней челюсти, то начала бы понимать его.

«Призрак» Малдер. MagusMulderii.

Ранее она вышла на крыльцо с Тео, наблюдая за отдаленными вспышками молний, пока он быстро выкуривал три сигареты. Она выклянчила одну, заручившись доверием Тео. Проклятье, она все равно уже почти что мертва, так почему бы и не позволить себе это удовольствие. Она наслаждалась резким жаром дыма в легких. Его теплый грязный запах напомнил ей о долгих ночах в мединституте. Впоследствии, исполненная чувства вины, она чуть ли не до крови оттирала руки в раковине и прополоскала рот оставшимся вином, чтобы замаскировать обонятельное свидетельство своего прегрешения. Малдер терпеть не мог, когда она курила, и даже после его свинского комментария о Дейли она не хотела разочаровывать его.

По ее крови разлилось робкое усыпляющее удовольствие. Выкуренная сигарета принесла свои плоды. Люди всегда разговорчивы, если вы застаете их одних, особенно, если они пьяны.

– Видела портреты в коридоре? – пробормотал Малдер, не вытаскивая щетку изо рта. Все стены наверху были увешаны ими – мешаниной из овальных позолоченных и старых рамок из черного дерева. Она целых десять минут разглядывала портреты, сделанные в виде изменчивых ферротипий и коричневатых снимков, рисунков масляными красками и выполненных углем набросков.

Фотографии были красивыми и отлично сохранившимися. Студийный портрет женщины с модными кудряшками, заколотыми шпильками, из 1920-х годов, прячущей руку в спутанном мехе немного нечеткого волкодава. Изображения матери и дочери из 1870-х и 80-х годов, судя по гофрированным воротничкам, с крупным терьером, пристроившимся между ними. У них всех были непослушные волосы Рианнон с легкими вариациями ее ястребиного носа. Была там одна фотография, которая особенно понравилась Скалли, родом из 50-х годов: на нем запечатлевалась мать Рианнон или ее тетя, возможно, с короткой копной волос, как у битников, одетая в черную водолазку. Она держала у бедра колли, словно ребенка, глупо улыбаясь таинственному фотографу. Скалли пожалела, что у ее семьи нет таких высококачественных снимков. Ее собственная коллекция включала две фотографии ее строгой прабабушки со стороны отца, которая, к несчастью, напоминала Билла, когда он поднабрал лишнего веса.

– Они все похожи на Рианнон, – беспечно ответила она, снимая нитку с края рукава. Старые фотографии всегда ее умиротворяли. Эти люди когда-то были реальными. Они были столь же живыми, как и она прямо сейчас. Как странно, что теперь они существовали в изображениях, их души низводились до пустых сочетаний света и тени. Казалось почти непостижимым, что у них было детство, личности, вкусы, радости и печали. Что они любили и были любимыми. – Должно быть, здорово иметь такую хорошо задокументированную историю своих предков, – добавила она, пытаясь выбросить из головы мысли о призраках прошлого.

– Предках женского рода, Скалли. На этих снимках нет ни одного мужчины. – Это было немного странно, молча согласилась она, но, скорее всего, Рианнон сделала это намеренно. Она беспечно пожала плечами, и Малдер сменил тему. – Узнала что-нибудь стоящее у Тео?

Момент ее триумфа. Ей нравилось знать что-то, чего Малдер не знал. Он всегда был раздражающе на шаг впереди нее. Она наклонилась вперед, немного снимая напряжение с бедер, и встретилась с ним взглядом, заставляя его немного потомиться в ожидании.

– Тео… похоже, думает, что Мэрион с Хью спят вместе.

Малдер замер в процессе чистки зубов. На его лбу возникла ее любимая вмятинка, свидетельствующая об озадаченности.

– Или спали, – уточнила она. – Сомневаюсь, что это продолжается до сих пор, учитывая, как Мэрион отреагировала на его прикосновение в доме. Но Тео, очевидно, застал их в, эм, интимный момент в полицейском участке, когда она должна была брать у него показания насчет сгоревших зернохранилищ.

– Вот как. – Малдер поскреб щетину на подбородке и скрылся в коридорной ванной комнате, чтобы ополоснуть щетку и неизбежно сглотнуть пасту, так как вернулся он уже через секунду. – Должно быть, теряю хватку. Как, по-твоему, принадлежит ли Мэрион к тому типу женщин, которые запрыгивают в постель к мужу подруги?

– Не уверена, что такой тип вообще существует, Малдер. Кроме того, может, она в него влюблена. Любовь заставляет людей творить разные глупости, – вслух размышляла Скалли.

– Это верно, – согласился он, и они обменялись бесстрастными взглядами.

– В любом случае, она определенно больше не желает иметь с ним ничего общего, – продолжила Скалли. – Думаю, она его боится, Малдер. Когда я говорила с ней в доме Дейли, она высказалась в том духе, словно почти… невозможно сопротивляться его воле. – Она вспомнила силу его взгляда, его гипнотический голос и сконфуженно пожевала губу. – Знаешь… самое странное в том, что этот мужчина и вправду как будто обладает… определенной притягательностью, определенной энергией… – Кончики ее ушей покраснели, стоило ей вспомнить сильный изгиб орлиного носа Хью.

Малдер поморщился.

– Серьезно, Скалли? Притягательностью? Только не говори, что ты…

– Прекрати, – оборвала она его, не желая слышать продолжение. – Ты должен признать, что он харизматичен. Я только хотела сказать, что ему, вероятно, легко манипулировать людьми, чтобы получить желаемое, особенно молодыми женщинами вроде Мэрион.

Малдер, похоже, задумался над ее словами.

– Знаешь, – добавила она. – В доме Дейли она предостерегла меня от того, чтобы… подпустить его слишком близко, что бы это ни означало.

– Может, она приревновала. Он ясно дал понять, что думает о тебе, и это меньше чем через 72 часа после смерти жены, надо заметить. – Он пожевал щеку, всем своим видом выражая отвращение к подобному поведению, а потом подошел к кровати и плюхнулся рядом с ней, прислонившись к старому дубовому подголовнику и вытянув ноги. Матрас был мягким, а потому прогнулся под его весом, отчего Скалли невольно наклонилась в его сторону, уперевшись согнутым коленом ему в бедро.

– Нет… нет, не думаю, что она приревновала, – ответила Скалли, помедлив, чтобы икнуть. – Она казалась искренней… словно пыталась защитить меня. Словно ей что-то известно.

– Думаешь, она верит, что Дейли убил Анну?

– Не знаю. – Каким-то образом, несмотря на первоначальное подозрение, возникшее у нее еще в Вашингтоне, ей в это не верилось. Теперь, когда она встретилась с ним лично, это казалось неправильным. Она видела холодное лицо настоящего зла: Фастер, Тумс. И, несмотря на тревожащий огонь в глазах Хью, она чувствовала где-то в глубине души, что он не способен на убийство. – Что насчет брата? Того, которого упомянул Хью? Да, убийство и поджог как-то не согласуется с меннонитами, но психопаты рождаются в любом вероисповедании. Может, это наш парень. – Она сильнее нажала коленом на его бедро, словно пытаясь его убедить.

– Эй, погоди-ка, Скалли, ты совершенно не принимаешь в расчет предзнаменования. Помнишь? Предзнаменования, из-за которых сюда приехали именно мы? Думаешь, это банальное убийство?

– Малдер! – воскликнула она, развернувшись в его сторону с внезапным приливом раздражения. Проклятье, это прозвучало слишком громко. Она зажала рукой рот, но не смогла сдержать смущенный смешок. Ее пальцы пахли сигаретами и лавандовым мылом.

– Скалли! – передразнил Малдер, и в его голосе прозвучало раздражение с примесью веселья. – Ты же видела черную кобылу! – Он переместился, оказываясь к ней лицом к лицу, и Скалли внезапно осознала, что они сидели настолько близко, что она ощущала жар его тела.

– Мы видели лошадь посреди фермерского штата. Тут, должно быть, их тысячи…

– Она появилась из ниоткуда. Она была предзнаменованием, – увещевал он низким, настойчивым и чертовски убедительным голосом.

Он едва заметно наклонился вперед, вибрируя от напряжения, и задел пальцами ее колено. Это могло быть случайное прикосновение. Виски, циркулирующее по ее кровеносной системе, буквально приковало ее к месту, упрямо не давая пошевелиться.

– Малдер, ты шутишь? Кто или что могло обладать силой, способной направлять этих существ и подстраивать эти события? Ты же не думаешь, что эти так называемые предзнаменования исходят от Бога – единственной силы, смею напомнить, в которую ты не веришь и отказываешься даже рассматривать эту идею – так что тогда? Сверхъестественное проявление предопределения?

Малдер придвинулся еще ближе и задумчиво посмотрел на ее рот, почти улыбаясь, но не стал спорить.

– И… и если дело в этом, какой смысл вообще кого-либо предупреждать, если эти события предопределены и их невозможно предотвратить? И если мы будем рассматривать эти, скорее всего, случайные происшествия как предзнаменования, как нам полагается предсказать или проследить их? Как они помогут нам раскрыть убийство Анны? Это с учетом того, что мы поверим Хью, который вполне может оказаться сумасшедшим – он уж точно эмоционально неустойчив, так что, как по мне, нам стоит относиться к его словам с толикой недоверия – да что там – совершено им не доверять.

О боже, она несла какую-то бессмыслицу, но не могла остановиться, особенно учитывая то, что Малдер вновь коснулся ее колена, на этот раз определенно намеренно…

– Малдер, вся эта история с предзнаменованиями абсурдна, по правде говоря, и ты обращаешься к тому, чего нет и что не имеет никакого научного обоснования. Это дело об убийстве, и точка, и неважно, видел Дейли какие-то видения или нет – может, кто-то срежиссировал эти события, чтобы уверить его, что он видел предзнаменования, возможно, брат Анны, усложняя весь этот бардак, чтобы избежать ответственности за убийство сестры. Но, эй, если хочешь написать отчет для Скиннера, разглагольствуя о предзнаменованиях и предопределенности и прочих небылицах, то флаг тебе в руки.

Скалли перевела дух. Они долго смотрели друг на друга, причем глаза Малдера светились каким-то таинственным огнем.

– Эй, Скалли? – промурлыкал он.

– Что?! – огрызнулась она в вызванном смущением раздражении, едва не смеясь над самой собой.

– Ты забавная, когда напьешься.

Легкая провокационная усмешка тронула кончики его губ. Возникло ощущение, что время вокруг них замерло.

– Заткнись, Малдер. – Фраза показалась ей достаточно безопасной.

– Это ты никак не можешь замолчать, – рассмеялся он, проводя костяшками пальцев по ее коленной чашечке. У Скалли перехватило дыхание. В ее постели лежал Малдер, теплый, большой и такой настоящий, и как она не обратила на это внимание раньше? Вспышка умопомрачительного возбуждения зародилась в ее животе.

Малдер осторожно нарушил воцарившееся молчание.

– Я, э-э… я прошу прощения за тот комментарий за ужином. Не знаю, что на меня нашло. Это было совершенно неприемлемо.

– Ты? И что-то неприемлемое?

Он улыбнулся в ответ и быстро убрал руку, словно внезапно осознав, где она находилась.

– Э-э, забыл сказать: пока ты будешь завтра делать вскрытие, Мэрион подбросит меня до поселения меннонитов, и мы пообщаемся с Авелем Штецем и его женой. Я надеюсь.

Она сглотнула и облизала губы, желая, чтобы жар в ее крови наконец сошел на нет.

– Ладно.

– Нам, эм… Нам следует поспать. – Он с трудом поднялся и помедлил в дверях, прислоняясь к проему, весь словно бы состоящий из длинных конечностей и излучающий животное тепло. Его отсутствие походило на открытую рану.

– Доброй ночи, Скалли.

«Останься».

– Доброй, Малдер.

Он чуть задержался на пороге, жуя нижнюю губу, а потом ушел.

03:00

Его лицо нависало над ней, блестя от пота, прекрасное в лунном свете. Жар и движение, перекатывающиеся на спине мышцы, влажное дыхание. Как долго она втайне желала этого, ждала этого… его знакомого уютного запаха вокруг нее – соленого, приземленного и полного жизни; его поцелуй был подобен глотку золотистого масла, и плотный узел в ее сердце развязался после стольких лет упорного самоконтроля. Мягкие, вдумчивые глаза, темные, словно оливки… меняющие цвет в зависимости от игры теней… пока он не превратился в кого-то другого…

Его лицо нависало над ней, угловатое, грубое и загорелое, с глазами цвета влажной яшмы, и даже внутри нее он казался другим – приятным, но острым, как нож. Он был крупнее первого… холоднее, тверже, шире, словно морской бог, гордый и щедрый. Тени снова мелькнули, и опять лицо изменилось…

Ее лицо нависало над ней, черные волосы образовывали толстый и пахнущий кедром полог, маленькие груди были мягкими на ощупь при прикосновении к ее собственным, язык, как у змеи, ловкий и проворный, а потом тени явили новое изменение…

Ее лицо нависало над ней – бледное и испуганное, соломенные волосы липкие и черные от крови. Кожа изрезанная, изорванная и отслаивающаяся от мышц, от костей, слепые голубые глаза сочились гноем, рот был широко открыт и распахивался все шире и шире… пока челюсть не отвисла в ужасающем вопле, от которого кровь застыла в жилах…

Ее собственное лицо нависало над ней – лишенное красок, безжизненное, мертвое.

Скалли резко проснулась с испуганным страдальческим вскриком; пот лился с нее градом, по щекам текли слезы. Дождь с силой стучал по окнам, и весь дом стонал и завывал под напором бушующего ветра. Она принялась сбрасывать одеяла, пытаясь высвободиться.

Раздался стук в дверь, а через секунду низкий приглушенный голос спросил:

– Скалли? С тобой все нормально?

Она попыталась выровнять дыхание и усмирить бешеное биение сердца.

– Я в порядке, – сумела выдавить она.

Дверь слегка приоткрылась, и темная фигура Малдера, взъерошенная со сна, наполовину ступила в комнату.

– Не похоже, судя по голосу. Черт, да и выглядишь ты неважно. Скалли…

– Просто кошмар. – Она принялась яростно стирать слезы со щек, надеясь, что он их не заметил. – Просто… просто кошмар.

Он нервно облизнул губы и внимательно осмотрел ее.

– Ладно. Ты просто… позови меня, если я тебе понадоблюсь, ладно?

– И при каких обстоятельствах ты можешь мне тут понадобиться, Малдер? – огрызнулась она, смущенная воспоминанием о начале своего сна. В горле стоял медный привкус, и обиженное выражение, промелькнувшее на лице Малдера, лишь подогрело ее гнев.

– Отлично, – бросил он, резко захлопнув дверь.

Она снова укуталась в тяжелое одеяло, дрожа, и через какое-то время сумела погрузиться в беспокойный сон.

========== ГЛАВА 4: ВЗМЫВАЯ В НЕБЕСА ==========

МИНИ-ОТЕЛЬ «БРЫКАЮЩАЯСЯ ЛОШАДЬ»

23 июля 6:23 утра

Бледный солнечный свет проник в комнату, согревая щеку Скалли, – приятное изменение после ночной бури. Она недовольно проворчала и потянулась под одеялами, покрутив больной лодыжкой на прохладных простынях, прежде чем открыла глаза. Никто даже с большой натяжкой не назвал бы ее жаворонком, но у нее никогда не получалось долго спать после ночной попойки.

Она оглядела комнату в сиреневом рассвете, уже совершенно протрезвев, и сделала мысленные заметки по обновлению отделки своей квартиры, но потом вспомнила, что в этом нет смысла, когда быстро приближаешься к неминуемой кончине. Обрывки ночного кошмара всплыли в ее памяти: кожа и кровь, удовольствие и страх, слезы и паника, а потом появление Малдера на пороге.

Она поморщилась и приподнялась, опираясь на локти. Голову позади глазниц пронзила резкая боль. О черт. Господи. О. Ей надо выпить воды и кофе, причем немедленно. Она надеялась, что Рианнон уже встала.

Придвинув лежавшие на ночном столике часы, она скосила взгляд на время. Довольно рано, но не настолько, чтобы подъем в такой час сочли невежливым. Скалли осторожно вылезла из кровати и пошарила в изножье в поисках халата. Накинув его, она напряженно поковыляла в коридор. Привкус во рту был просто ужасным, так что она отправилась в ванную, чтобы почистить зубы и пригладить волосы руками, а потом решила проверить Малдера.

Ей не стоило быть с ним столь резкой ночью. Он просто хотел убедиться, что она в порядке. Однако этот сон…

Дверь в его комнату была слегка приоткрыта, и из-за нее доносился устойчивый приглушенный храп. Она осторожно заглянула внутрь, стараясь не шуметь. Он полностью зарылся под одеяла, если не считать одной длинной голой свисавшей с матраса ноги с подергивающимися во сне пальцами. Волна виноватой нежности накрыла ее с головой, отчего ей захотелось подкрасться к нему и провести пальцами по изгибу его ступни, чтобы проверить, боится ли он щекотки.

Вместо этого она развернулась и, дойдя по коридору до лестницы, принялась спускаться под внимательными взглядами женщин семейства Бишоп и их собак. Дерево заскрипело под ее шагами, привлекая внимание Гипатии, – вероятно, единственного живого существа во всем доме, не мучимого похмельем. Она встретила Скалли на ступенях, довольно поскуливая, махая хвостом и мешая спуститься дальше.

– Привет, девочка… – Скалли потрепала собаку по поросшему шерстью уху и, сумев-таки обойти массивное извивающееся тело, спустилась на кухню.

Никаких признаков вчерашнего ужина не было и в помине. Кухня практически сияла, и в воздухе распространялся заманчивый запах чего-то дрожжевого. На покрытой плиткой столешнице стоял большой кофейник, – черный и соблазнительный – и помещение заливал солнечный свет, проникавший внутрь через оранжерею.

Горьковато-сладкий напев разнесся по воздуху, и Скалли сразу узнала мелодию. «Раскинулось море, не справиться мне», – подумала она, вспоминая немелодичное исполнение этой морской песни отцом. На нее нахлынула волна ностальгии. Последовав за источником звука, она обнаружила Рианнон среди зарослей оранжереи, осторожно снимавшей листья мяты с огромного куста в горшке на деревянной скамейке; ее кудрявые спиралеобразные волосы были распущены и спускались до самой талии. Оранжерея была заполнена разнообразной растительностью: фикусами, крестовниками Роули, розами, помидорами и разными травами, которые дали бы фору аптеке 18-го века.

– Мой отец пел эту песню нам с сестрой, когда возвращался с моря, – вместо приветствия сказала Скалли.

Рианнон подняла на нее взгляд и улыбнулась.

– О, доброе утро, Дана. Надеюсь, я вас не разбудила. – На ней был расшитый бархатный халат поблекшего гранатового цвета. В сиянии солнечного света она напоминала картину Мухи, особенно когда Гипатия отошла от Скалли и приблизилась к Рианнон, обвивая ее ноги. Волосы женщины были такими длинными, что их пряди запутались во вьющейся шерсти на спине Гипатии, сплетаясь в петли.

– Нет, нет, не разбудили, – сказала Скалли, немного завороженная развернувшейся перед ней сценой, подумав о том, что это, возможно, самое красивое, что она видела в жизни.

– Я пеку печенье, не хотите ли присоединиться ко мне на кухне? Как вы себя чувствуете?

– Знаете, я бы не отказалась от чашки кофе.

Рианнон тихо рассмеялась и добавила еще несколько листьев к уже собранным.

– Вероятно, виски было не лучшей идеей. Но я готова придерживаться версии того, что бутылка сама себя пригласила на стол.

– Ужин был замечательным, Рианнон, спасибо. Но вам все же стоило позволить мне помочь с мытьем посуды.

– О, прекратите, – прервала ее Рианнон, осторожно обходя Скалли по покрытому плиткой полу, и, ступив на кухню, положила листья мяты в медный чайник на плите. Достав четыре разномастные чашки из ящика в углу, она взяла кофейник и наклонила его над самой большой. При виде черной дымящейся жидкости у Скалли слюнки потекли. – Какой кофе вы предпочитаете, Дана? Со сливками и сахаром? Или, если хотите, я могу приготовить его по-своему.

Черт, почему нет.

– Ну, обычно я просто добавляю немного соевого молока, но в чужой монастырь… – Скалли вежливо улыбнулась, склоняясь над столешницей и пытаясь не обращать внимания на пульсацию в виске. Рианнон выловила закругленный кусочек корицы из закупоренной керамической банки и добавила немного мускатного ореха в грубую каменную ступку. Она всыпала щепотку какой-то таинственной смеси из другой банки и перемешала все толкушкой, тихо напевая себе под нос в процессе. Из старомодного холодильного шкафа был извлечен брусок масла, после чего она добавила приличный его кусок в чашку, добавляя большую щепотку растертых в порошок специй; заметив гримасу Скалли, она взглядом предложила ей не судить раньше времени.

– Вот. – Рианнон передала ей получившееся варево, и Скалли послушно отпила. Волна жара и живительной энергии мгновенно разлилась по ее телу, начинаясь от головы и спускаясь к животу. Это было восхитительно – возможно, лучший кофе, что она пила в своей жизни.

– О боже, это потрясающе, – выразила она свой восторг, не отрывая губ от ободка чашки, и сделала еще глоток. – Может, я никогда больше не вернусь к сое. – Рианнон рассмеялась и принялась наполнять другую чашку. – Вы отличный повар, Рианнон. Никогда не подумывали о том, чтобы заниматься этим профессионально?

– Нет, – отозвалась та, возясь со ступкой. – Нет, мне нравится то, что я делаю. Я всегда ощущала связь с животными. Кулинария – это лишь хобби, вот и все. Навязчивое хобби, должна признать, но лишь хобби.

– Вы, эм, не только ветеринар, но и врач, верно? – уточнила Скалли.

– Ну, у меня есть только диплом ветеринара, но моя мать была чем-то вроде врачевательницы, так что я многому у нее научилась. Я могу оказать первую помощь: когда ребенку из города нужны швы, когда нужна помощь с родами без осложнений в поселении, все в таком роде, и я нахожу, что многие практические применения из ветеринарии подходят и для лечения людей. В любом случае, в медицине многое зависит от интуиции.

– Хм-м. – Скалли внутренне поморщилась, но не стала спорить. – Рианнон, вы в курсе, что не можете практиковать врачевание без лицензии?

Рианнон пожала плечами.

– Помощь соседу в затруднительной ситуации считается врачеванием? Никто не подаст на меня за это в суд, Дана. Хорайзен – не Нью-Йорк.

– Это верно, – согласилась Скалли. Когда они вчера днем ехали в полицейский участок, то нашли его посреди семи пересекающихся улиц. Остальной город, если можно его так назвать, состоял из разрозненных и отдаленных друг от друга ферм и усадьб. Скалли отхлебнула еще кофе и продолжила: – Малдер упоминал, что вы проводили вскрытие коня Хью Дейли.

– Я осмотрела его… – осторожно ответила Рианнон, размешивая специи в собственной чашке. – Странная смерть… Призрак как будто просто… опустил голову в реку. Животные обычно не склонны к самоубийству, если не считать тот мост в Шотландии, прыгая с которого, собаки разбиваются насмерть. Он был красивым, правда?

– М-м, – согласно промычала Скалли.

– Хью, эм, Хью купил этого коня для Анны в качестве свадебного подарка. О, вы бы видели ее, Дана. Она была похожа на фею. Она приехала в церковь верхом, без седла, и… босиком, и знаете, это забавно… тот день… все, что я могу вспомнить о нем – это ее ступни, то, какими грязными они были… – Ее глаза вдруг подернулись поволокой, и она сморгнула подступившие слезы, запрокинув голову.

– Извините, – сказала она, утыкаясь лицом в один из широких рукавов и пытаясь взять себя в руки. Ее скорбь внезапно заполнила комнату подобно дыму, и Скалли не могла не проникнуться этой болью.

– Мне никогда не нравился этот человек, – продолжила Рианнон. – От него с самого начала были одни неприятности. Вы, эм… вы осмотрите Анну сегодня, верно?

– Да, – тихо ответила Скалли. Тео организовал для нее пустое помещение в полицейском участке, одолжив у Рианнон требуемые материалы и инструменты. Лучше, чем чулан, полагала Скалли, вспоминая о Хоуме, но, если верить фотографиям, тело Анны находилось в столь плачевном состоянии, что она сомневалась, что сможет извлечь из него что-то полезное для расследования.

– Это я… опознала тело. Там, в поле. Хью бесновался, был не в себе и не мог даже взглянуть на нее или приблизиться. Боже, сомневаюсь, что я когда-нибудь оправлюсь после увиденного… Тео позволил Мэрион ее увидеть – глупый, неразумный человек. Не следовало ему этого делать. – Она с силой сжала выступающую часть столешницы, позабыв о кофе; в ее глазах по-прежнему стояли слезы.

Скалли коснулась ее руки.

– Я сожалею о вашей утрате, Рианнон. Не уверена, что сказала это прошлой ночью.

– Эти девочки, Дана… они мои дочери. – Рианнон смахнула со щеки слезу. – И я подвела их – не смогла защитить.

– Это не ваша вина, – возразила Скалли. – Не взваливайте это на себя. Однако вы можете помочь, рассказав все, что знаете. Об Анне, о Хью, обо всех, кто мог желать ей зла. Начните с того, как она поселилась у вас.

Рианнон шмыгнула носом, размышляя над ее просьбой.

– Это из-за ее брата. Ей нужно было уехать. – Снова Авель Штец. – Авель… он контролирующий собственник… Даже когда она ясно дала понять, что не собирается возвращаться в поселение, он заявился сюда, крича на нее с подъездной дорожки… – Рианнон налила воду из-под крана в синюю стекляннуюбанку и принялась пить из нее, восстанавливая самообладание. – Он стал особенно настойчив, когда она вышла за Хью. Хорошо, что Фокс собирается поговорить с ним сегодня, хотя мне бы не хотелось, чтобы Мэрион тоже ехала и подвергала себя этому. Иногда я спрашиваю себя, зачем она вообще пошла работать в полицию. Она такая чувствительная. Но все дело в попытке впечатлить Тео, полагаю. Она боготворит землю, по которой он ходит.

Скалли обдумала ее слова.

– Если вас это утешит, то Малдер тоже чувствителен, но это не нивелирует его силы или способности. Может, я не всегда с ним соглашаюсь, но у него есть эта… невероятная способность добираться до сути вещей, видеть скрытые мотивы и подводные камни, на которые другие люди могут не обратить внимания. Его отзывчивость важна для нашей работы. Уверена, как и в случае с Мэрион. – Она опустила упоминание о его безрассудстве, одержимости и о том, как глубоко он чувствовал боль пострадавших людей. Как каждое нераскрытое дело становилось новой открытой раной, которая никогда не затянется.

Рианнон продолжала пить и при этом внимательно всматриваться в нее, опираясь на деревянную барную стойку напротив Скалли.

– Вы двое, должно быть, очень близки.

– Мы напарники, – ответила Скалли. – И через многое прошли вместе. – Вдруг смутившись, она сделала глубокий глоток из чашки, осушая ее и желая, чтобы ее щеки перестали гореть. Сработал таймер, и Рианнон переключила внимание на печь, открывая керамическую дверцу и доставая поддон с пышным печеньем. Запах стоял просто потрясающий. У Скалли уже несколько месяцев отсутствовал аппетит, но с приготовленной Рианнон едой все было просто… по-другому. Она была питательной и привлекательной в отличие от ее обычной пищи с сухим зеленым салатом.

Рианнон достала банку с консервами, заметив при этом «прошлый год выдался урожайным для коринки, так что я сделала пятьдесят банок варенья, можете поверить? Уверена, Тео съел где-то сорок из них», и поставила на видавший виды кухонный стол. Стряхнув дымящееся печенье с поддона, она сложила их на синюю сервировочную тарелку с обколотыми краями и поставила ее рядом с чашей для апельсинов. Гипатия начала крутиться под ногами, надеясь на подачку.

Пока Скалли набиралась решимости попросить у Рианнон снова наполнить ей чашку, открылась входная дверь, и Мэрион, величественная в чистой и свежеотглаженной униформе, прошла на кухню.

– Доброе утро, Дана, – она улыбнулась Скалли и поцеловала Рианнон в щеку. Разум Скалли услужливо подсунул ей образ из ее сна с запахом кедра и изогнутыми губами над ее собственными, и она моргнула, опустив взгляд.

Рианнон спросила Мэрион, не хочет ли она кофе, но девушка отказалась.

– Ты слишком уж озабочена здоровым питанием в последнее время, Мэ, – пожаловалась Рианнон, но Мэрион просто пожала плечами и взяла банку с водой со стола.

В этот момент по лестнице вприпрыжку спустился взъерошенный Малдер в кроссовках и майке Knicks, сотрясая стены.

– Доброе утро, дамы, – поприветствовал он, щурясь на солнце. Скалли прижала теплые от кофе пальцы к пульсирующему виску, поражаясь тому, что он вообще способен бегать с похмелья. Откуда у него столько энергии? Гипатия возбужденно заскулила при виде него и бросилась ему под ноги, но он обошел ее, неуклюже потрепав по голове после минутного колебания, и направился к раковине. Открыв кран, он подставил рот под льющуюся воду и принялся пить, неприлично громко хлюпая.

– Малдер… – пожурила Скалли, смущенная его поведением, но остальные женщины лишь усмехнулись.

Малдер склонился над столешницей и вытер рот краем футболки. Взгляд Скалли оказался прикован к линии его тазовых костей, скрывающихся под тренировочными штанами, но, осознав, что пялится, она поспешно отвела глаза. Впрочем, Рианнон это заметила и понимающе улыбнулась.

– Я здесь в явном меньшинстве без Тео, – сострил он. – Мэрион, вы не против, если я отправлюсь на пробежку перед тем, как мы поедем?

– Конечно, нет. Не торопитесь. Я еще толком не проснулась, да и они нас явно не ждут, – ответила Мэрион, постукивая ногтями по столешнице и открыто его разглядывая.

– Фокс, не могли бы вы взять Гипатию с собой? Ей не нужен поводок. Тропинка на заднем дворе спускается прямо к озеру. Она отведет вас туда и приведет обратно, – сказала Рианнон, явно не ожидая отказа. Скалли перевела взгляд на Малдера и увидела, что он обреченно смотрит на нее.

– Оставь мне что-нибудь на завтрак, Скалли. – Малдер сжал ее плечо, когда проходил мимо, явно позабыв об обмене резкостями прошлой ночью. Он неохотно открыл дверь для собаки, которая счастливо потрусила на задний двор.

– О, ням-ням, Дана, – рассмеялась Мэрион, когда он уже был за пределами слышимости. – А Фокс-то прячет шикарное тело под этим своим плащом. Думаю, его ужасный галстук отвлек меня, не давая разглядеть это еще вчера.

Вопреки лучшим намерениям, Скалли почувствовала, как ее губы растягиваются в улыбку. Внезапно она осознала, как сильно скучала по общению с подругами: по Эллен с ее спрятанным в комоде дешевым вином, по ее соседке в колледже Андреа с пристрастием к свежим цветам. И по Мелиссе, разумеется, с ее фимиамом, кристаллами и по тому, как она настаивала на изучении полной астрологической таблицы на каждого, с кем спала Скалли.

Она заговорщически наклонилась к Мэрион, поддаваясь этому чувству ностальгии.

– Вы бы видели его в очках.

08:04

Ноги Малдера соприкасались с влажной травой в контрритме с яростной пульсацией в его голове. Тропинка к озеру была протоптана в поле из доходящих до колена сорняков. Цвели полевые цветы, серебристый лох распространял в воздухе кислый запах мокрой шерсти. Собака грациозно бежала перед ним, то устремляясь вперед, то возвращаясь, чтобы крутиться вокруг него, возбужденно пыхтя. У Малдера возникло смутное ощущение, что она над ним потешается.

– У тебя четыре ноги, а у меня всего две, адская ты псина… – крикнул он ей вслед, когда она в очередной раз убежала вперед. – Это нечестно! – Она счастливо гавкнула в ответ и встала на задние лапы, прежде чем снова приблизилась к нему для очередного раунда.

Его мысли вернулись к Скалли. Боже, сидя в кровати рядом с ней… он тогда подошел опасно близко к тому, чтобы сделать что-то, о чем бы потом пожалел. Виски всегда делало его тупым как пробка, импульсивным.

А ее кошмар. Он только задремал, и ее крик через стену подействовал на него, как ледяной душ. Как ему хотелось прибежать к ней, обнять и прогнать тени прочь. Но она права: он ей не нужен. Не в таком качестве.

Он учуял озеро еще до того, как увидел его – землистое зловоние стоячей воды обволакивало землю, словно влажное одеяло. Приблизившись к его блестящей глади и спугнув при этом несколько диких уток, улетевших прочь, он заметил в камышах на дальнем берегу гниющую лодку, бока которой были покрашены отслаивающейся голубой краской. Просто от нечего делать он обогнул озеро и приблизился к ней. Собака последовала за ним, обнюхивая землю.

– Не ешь ничего странного, – предупредил он, едва не споткнувшись при резкой остановке, и вытер пот со лба и глаз. Утреннее солнце отражалось от поверхности озера, согревая его затылок, и он какое-то время разминал ноги, восстанавливая дыхание и наклоняясь, чтобы помассировать разболевшееся правое колено. Собака начала раздражающе скулить – низкое рычание, постепенно перешедшее в громкое подвывание. Она уткнулась длинным носом ему под локоть.

– Эй, прекрати… – Он оттолкнул ее морду и снова прижал пальцы к часто беспокоящей его коленной чашечке. В последнее время Скалли пыталась заставить его надевать коленный бандаж, но он не был готов признать, что нуждается в нем. Может, ему стоит просто проглотить свою гордость, прежде чем он нанесет себе непоправимый ущерб и вынужден будет заниматься на тренажере вместе с «трофейными» женами правительственных чиновников в фитнес-центре неподалеку от его дома.

Собака низко и настойчиво застонала, а потом разразилась недовольным отрывистым лаем. Он перевел на нее взгляд и обнаружил, что она припала к земле, прижимая уши к голове.

– Что с тобой такое, черт побери? – Он провел костяшкой пальца по ее морде и, когда она не обратила на него внимания, посмотрел туда же, куда был устремлен и ее взгляд.

Дно лодки было наполнено озерной водой и кровью.

Мертвая лиса лежала в тени, ее пасть была раскрыта в гримасе, как будто бы вызванной болью. Черные кончики ее ушей были порваны, глаза закрыты. Собака подвывала и скулила, вышагивая позади него.

От трупа исходил сладкий грибной запах смерти, когда Малдер склонился над ним, ища рану. Несколько мух кружили над глазами, носом и пастью лисы. Когда он пригляделся лучше, то заметил извивающееся белое тело личинки, выползшей из-под ее черной губы. Внутри у Малдера все похолодело, и, быстро отвернувшись, он исторг остатки вчерашнего ужина в траву. Собака завыла.

Он сплюнул и в ужасе оглянулся.

– Гребаный боже, – выругался он, зажмуриваясь и протирая лицо ладонями. Тело присевшей рядом с ним собаки походило на сжатую пружину. Он отступил назад, но она за ним не последовала.

– Иди сюда, собака, – позвал он хриплым из-за желчи голосом. – Пойдем отсюда.

Собака обошла лодку, держась на приличном расстоянии, постоянно останавливаясь, и Малдер снова ее позвал.

– Ну же, девочка, идем. Ну же. – Она наконец набралась храбрости, чтобы пройти мимо, яростно прорычав напоследок, и побежала следом. Малдер снова сплюнул, сожалея об отсутствии воды, и тяжелым шагом устремился обратно в «Брыкающуюся лошадь».

Его одолевало тревожное чувство. На этот раз собака бежала перед ним, оставив его позади и торопясь вернуться к своей хозяйке. Лиса в лодке не могла быть просто совпадением. Не с его именем. Не с волосами Скалли цвета лисьего меха.

Два предзнаменования за два дня. Черт. И последнее из них довольно личное.

========== ГЛАВА 5: ЗВОНИТЕ В КОЛОКОЛА ==========

ПОСЕЛЕНИЕ МЕННОНИТОВ В ХОРАЙЗЕНЕ

23-е июля 12:06

У Авеля Штеца были длинные усы, жиденькая светлая бородка и флегматичные синие глаза с тупым, бестолковым взглядом безнадежно глупого человека. У Малдера, все еще не вполне пришедшего в себя после обнаружения мертвой лисы в лодке, уже чесались кулаки сломать ему нос.

Саломея, его жена, была хрупкой, маленькой – даже ниже Скалли – и ужасно худой, так что можно было рассмотреть структуру ее черепа под обтягивающей его кожей. Пристроившись рядом с Авелем на жестком маленьком диване, она сложила костлявые руки на выпирающей округлости живота. Под глазом у нее красовался синяк смешанного черно-зеленого цвета, и хотя большая часть ее тела была скрыта под вездесущим платьем с рукавами-буфами, широко распространенным в закрытых религиозных общинах, Малдер не сомневался, что похожие синяки обнаружились бы и под слоями дымчато-голубой полиэстеровой ткани. Он был свежим, прикинул Малдер, вероятно, со дня получения новостей о смерти Анны.

Малдер отчаянно желал получить возможность наградить Авеля похожими отметинами, но удовольствовался тем, что возненавидел его в душе, чтобы не нарваться на обвинения в нападении и малоприятную головомойку от Скиннера. Он ограничился тем, что с силой стиснул зубы.

Снаружи белые одноэтажные домишки и красные амбары гроздьями рассыпались по земле. Черные грозовые тучи сражались с солнцем за господство, и оконные стекла, непрочно установленные в рамах, дребезжали под порывами ветра. Прочие члены поселения в чепчиках и шляпах занимались своими делами.

Сразу по прибытии их с Мэрион пригласили на обед старейшины сообщества. Их отвели в столовую, но тут из толпы вышел Авель и увел их прочь от дружески настроенных людей, громко зовя Саломею, спешно последовавшую за ним в темноту их маленького дома.

В воздухе стоял стойкий запах иссопового моющего средства. Никто не предложил им кофе или чая. Мэрион отказалась садиться, и Саломея беспокойно покосилась на висевший на ее бедре пистолет.

Авель заговорил первым, не став ходить вокруг да около:

– Я не убивал сестру.

– Забавно, что вы это сказали, мистер Штец, – заметил Малдер, пытаясь голосом не выдать своего презрения. – С чего вы решили, что Анну убили?

– А зачем вам еще сюда приезжать? – Авель уставился на Мэрион, которая, словно часовой, встала у пустой стены, скрестив руки на груди. Малдер почти ожидал увидеть, как из ее ноздрей вырывается пар.

– Муж вашей сестры говорил, что вы его недолюбливаете, – продолжил он. – Это так?

– Хью Дейли – настоящий бич этой земли, и каждый день я молюсь, чтобы Господь его покарал, – гаденько усмехнулся Авель; в уголке его рта скопилась слюна.

– Не было ли куда более по-христиански молиться за спасение его души вместо божественного наказания? – спросила Мэрион, вся красная от возмущения. Она смотрела на него с настойчивой решимостью, и Авель выдержал ее взгляд, но не удостоил ответом; дряблая кожа вокруг его глаз слегка подрагивала. Ветер стучал в окна с такой силой, словно хотел спровоцировать драку.

– Что он сделал такого, из-за чего заслужил кары? – спросил Малдер, и Авель развернулся к нему.

– Анна всегда была… непослушной. Поэтому она и ушла. Но этот мужчина… он соблазнил ее, развратил. Погубил. До этих его домогательств, до того, как он превратил ее в свою шлюху, Анна еще могла вернуться домой. Она могла вернуться к своим людям – туда, где ее место.

– Туда, где ее место? – уточнил Малдер.

– Это было моей обязанностью – вернуть ее назад. Исправить ее. Она была моей сестрой. Я отвечал за нее.

Малдер откинулся назад в кресле, твердо упираясь ладонями в колени, чтобы случайно не врезать по уродливой роже Авеля. Он окинул взглядом избитое, болезненное лицо Саломеи и спросил себя, а что конкретно этот человек понимает под ответственностью.

– Знаете, мистер Штец, – медленно начал он, решив сменить тактику. – Я… восхищаюсь вашей убежденностью. Требуется сильная воля, чтобы исправить поведение своенравной женщины, и мало у кого в наши дни хватает на это решимости.

Авель явно приободрился, скривив рот в согласной самодовольной ухмылке. «Слишком просто», – подумал Малдер. Мужчины вроде Авеля жаждали одобрения. Если удастся убедить его, что он на его стороне, то Авель наверняка – намеренно или невольно – выпустит кота из мешка. Или, может, в данном случае, ворона.

Малдер затылком чувствовал взгляд Мэрион, но, к счастью, она ничего не сказала. Он надеялся, что она доверится ему и не станет сомневаться в его действиях.

– У меня тоже есть сестра, – решив держаться достаточно близко к правде, продолжил он. – Я понимаю. Я бы сделал все что угодно, чтобы защитить ее. Привести ее домой, если бы она… потерялась. – Воображение услужливо нарисовало ему несколько версий Саманты в различном возрасте: похищенной, клонированной, разорванной на кровавые ошметки в пшеничном поле. Грудь сдавила знакомая боль, и он загнал эти образы в дальний уголок своего разума, где хранил большинство мыслей о ней, обещая вернуться к ним позже для самобичевания.

Авель согласно закивал, очевидно собираясь с мыслями.

– Анна была шлюхой дьявола… – прошипела Саломея высоким тонким голосом, по-видимому не в силах больше сдерживаться. – Ведьмой… – но тут Авель яростно схватил ее за руку, и, охнув, она закрыла рот и опустила сердитый взгляд на свой живот, недовольно проводя по нему похожими на когти пальцами.

– Она все равно была моей родней, – прорычал Авель.

Малдер решил воспользоваться подвернувшимся случаем.

– Мистер Штец, вы когда-нибудь испытывали что-нибудь необъяснимое? Или подозревали, что у вас есть способность… влиять на вещи? Воздействовать на окружающий мир без необходимости предпринимать какие-то конкретные шаги?

Авель тупо уставился на Малдера, своим мозгом неандертальца пытаясь осмыслить сказанное и понять, обвинили ли его в чем-то или нет. Но прежде, чем у него появилась возможность ответить, в разговор вновь встряла Саломея.

– Хью Дейли настигла кара за его грехи. Какие бы беды ни выпали на его долю, он их заслужил вне зависимости от того, кто их насылает – Бог, человек или сам Сатана. – Она вся тряслась от праведного гнева, так что даже ее костлявый подбородок дрожал.

– А Анна, миссис Штец? Что насчет нее? – отрывисто спросила до сих пор подпиравшая стену Мэрион.

– Возможно, она также получила по заслугам, – ответила Саломея, и Авель быстро перевел на нее взгляд, стараясь, как заметил Малдер, сохранить нейтральное выражение лица.

Телефон в кармане Малдера издал пронзительную трель.

– Извините, – пробормотал он и вышел на крыльцо, беспечно захлопнув за собой дверь. Нажав на затертую резиновую кнопку ответа на звонок, он поднес трубку к уху и всмотрелся в сгущающиеся на горизонте тучи. – Малдер.

– Малдер, это я… – запыхавшимся, усталым голосом произнесла Скалли. Ему это совсем не понравилось.

– Эй, ты в порядке? Что выяснилось при вскрытии? – Он подковырнул пальцем отколупывающуюся краску на перилах, беспокоясь из-за прозвучавшей в ее голосе печали.

– Анна Дейли была беременна.

– Ты уверена? Откуда ты знаешь?

– Я нашла… останки. Зародыша.

Малдер передернулся.

– Исходя из развития скелета, я бы предположила, что она была на восемнадцатой или двадцатой неделе.

Он втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Господи. Думаешь, Дейли знал?

– Я собираюсь вызвать его в участок и выяснить.

– Ты в порядке? – Его желудок сжался при отрывистом воспоминании об ее яйцеклетках в пробирке. «Не сейчас, – подумал он. – Сейчас ей не нужно об этом знать. Может, никогда».

Она чуть поколебалась, прежде чем ответила:

– Я в порядке, Малдер.

– Уверена?

В ее голосе появились нетерпеливые нотки.

– Да.

– Потому что если не уверена…

– Что ты хочешь услышать? Что это было весело? – резко оборвала его она.

– Скалли, я не…

– Слушай, мне надо возвращаться. Обсудим все вечером.

– Ладно, – ответил он, почти не пытаясь скрыть собственное раздражение.

Повинуясь какому-то невысказанному, непризнанному суеверию, никто из них не попрощался. Малдер оборвал звонок, сделал успокаивающий вдох, вновь фокусируясь на деле, и вернулся обратно в дом.

– Я только что получил звонок от своего напарника, – продолжил он, снова усаживаясь в жесткое кресло напротив Штецев. – Мистер Штец, вы знали, что Анна была беременна в момент смерти?

Авель выглядел так, словно его ударили в живот, что Малдеру было почти так же приятно, как нанесение фактического удара.

– Вы серьезно? – прошептала стоявшая позади Мэрион, и когда он оглянулся на нее через плечо, ее глаза походили на два блюдца.

И тут Авель вскочил в приступе внезапного гнева, отчего Саломея упорхнула с дивана подобно испуганному изнуренному кролику.

– Убирайтесь из моего дома, – вскипел он, делая несколько угрожающих шагов в сторону Мэрион. Она отступила назад и положила руку на кобуру.

– Миссис Штец, если хотите, можете уйти с нами. – Малдер ловко вклинился между ней и Авелем и протянул ей руку ладонью вверх, но она наградила его таким резким, исполненным ненавистью взглядом, что у него яйца сжались, хотя это и не уменьшило его жалость к ней.

– Вы слышали моего мужа, – прошипела она. – Убирайтесь.

Еще один человек, которого он не мог спасти. Добавьте к счету на табло, ребята.

Он стремительно покинул дом вслед за взволнованной Мэрион; прохладный ветер уцепился за полы его плаща и принялся развевать их вокруг его тела. Несколько подростков в одежде из шотландки с энтузиазмом помахали им из деревянной повозки, пока они шли обратно к машине.

Мэрион разразилась потоком изощренных ругательств и малоприятных суждений касательно личных характеристик Авеля, включая мизерный размер его члена.

– Ведите вы, – закончила она, с отвращением бросив Малдеру ключи. – Я прикончу нас, если поведу сама. Твою мать, он просто выводит меня из себя.

– Вам приходилось с ним общаться? – спросил Малдер, усаживаясь на потертое кожаное водительское сиденье вишневого Chevy Scottsdale Мэрион. Войлочный зеленый очиститель воздуха в форме сосны свисал с зеркала заднего вида. Он завел двигатель, и из кассетного магнитофона донеслись звуки Harvest.

– Вроде того, – отозвалась Мэрион, плюхнувшись на пассажирское сиденье. – Встречала его пару раз. В основном у Рианнон, когда мы с Анной там жили. Он часто заявлялся. Рианнон обычно не пускала его на порог, так что они с Анной спорили на подъездной дорожке… Боже, она и вправду была беременна?

– Да. Ск… эм, Дана обнаружила, эм, она обнаружила доказательства этого.

– Твою мать. Проклятье. – Мэрион заметно побледнела.

Малдер выехал на дорогу и прибавил скорость. Пикап охал и шипел, словно в приступе астмы. Небо у них над головой стало черным и угрожающим, но несколько упорных солнечных лучей пробивались сквозь грозовые тучи и освещали безлюдное полотно шоссе, создавая чертовски жуткое впечатление.

– Итак… раз уж мы об этом заговорили, может, расскажете, как вы стали жить у Рианнон?

– Зачем вам это?

– Да бросьте, уважьте меня.

Мэрион принялась ковырять заусенец, надувшись и ссутулившись.

– Эм… я, эм, покинула резервацию, когда мне было шестнадцать. Я не планировала оставаться в Хорайзене или типа того, но Тео вроде как взял меня под свою опеку и устроил у Рианнон. Она и Анну приняла, когда та сбежала из поселения.

– Анна рассказывала, почему сбежала?

– О боже, не знаю даже, вероятно, ей надоело быть боксерской грушей для своего брата, – едко ответила она, словно разговаривая с идиотом. Вцепившись руками в приборную панель, она сглотнула и попросила: – Фокс, помедленнее, пожалуйста.

– О… – Он ослабил давление на педаль газа. – Старейшины поселения ничего с этим не сделали? Что насчет их родителей?

– Ее родители давно умерли. Авария на шоссе. А старейшины… их это не волновало. Вы видели, как выглядит Саломея. Они там все бездушные ублюдки.

Малдер кивнул, задумавшись.

– Так… вы считаете, что Авель может быть в ответе за все произошедшее? Поджог зернохранилищ? Утопление коня? Анну?

– Нет, – плоским тоном ответила Мэрион. – Не считаю. – Она сделала глубокий вдох и выдохнула через нос.

– Я бы хотел услышать ваши мысли по этому поводу, Мэрион.

– А я бы хотела знать, какого хрена вы там несли. Влиять на вещи, не имея такого намерения. Что это вообще значит?

Он постарался осторожно подбирать слова, принимая в расчет ее настроение.

– Ну… при моей работе я встречал людей, которые… испытывали такие сильные эмоции, что те могли влиять на физический мир вокруг них. Дейли утверждает, что видел предзнаменования, верно? Я сам видел нечто странное этим утром. Мертвую лису в лодке на озере. – Она быстро повернула голову в его сторону и окинула резким взглядом. – Очень вовремя, не находите? – продолжил он. – Возможно, гнев Авеля по отношению к Дейли трансформировался в эти видения, или каким-то образом эти события стали результатом…

– Остановите машину. О боже, остановите машину. Остановите машину. – Увидев выражение ее лица, он незамедлительно подъехал к обочине, пересекая предохранительную полосу. Еще до того, как они остановились, Мэрион выпрыгнула с пассажирского сиденья, держась за живот, и ее шумно стошнило в канаву.

Малдер вынужден был отвести взгляд, чтобы тоже не потерять остатки завтрака. Господи, сначала это утро, теперь Мэрион… многовато блевотины для одного дня. Он ведь даже не слишком быстро ехал.

Он порылся на заднем сиденье, ища бутылку с водой, замеченную им ранее. В голове пронеслись свежие мучительные воспоминания о плохо скрываемой тошноте Скалли после химиотерапии, ее бледном лице и тяжелых рвотных позывах за закрытыми дверями ванных комнат в мотелях. Его вновь охватило чувство вины.

Малдер выбрался из машины, когда Мэрион перестало тошнить, неся бутылку. Она стояла на коленях на обочине, обняв себя руками, и плакала. Он присел рядом и коснулся ее спины ладонью, пытаясь не отпрянуть от исходящего от нее резкого запаха.

– Мэрион, попейте. – Он протянул ей бутылку, и она подняла на него взгляд, обнажив зубы. В ее темных бездонных глазах плескалось отчаяние. – Мы выясним, что случилось с Анной, обещаю. Мы обеспечим вам безопасность. От Авеля, от Хью…

– О, вы глупец, глупец… – рыдала она. – Авель не имеет к этому отношения. Вы не можете это остановить, Фокс. Не можете. Вам надо уезжать отсюда. Вам надо убираться.

Его охватило возбуждение ищейки, напавшей на след. Отдаленная вспышка молнии безмолвно озарила клубящиеся облака.

– Что я не могу остановить, Мэрион? Почему нам надо уезжать?

Ответный стон Мэрион прозвучал одновременно с громким раскатом грома, и ее слезы закапали на асфальт, словно предвосхищая грядущий дождь.

– Вы не сможете остановить происходящее. – С трудом выговорила она сдавленным от страха горлом. – Никто не сможет.

========== ГЛАВА 6: ТЫСЯЧА ЗУБОВ ==========

ПОЛИЦЕЙСКИЙ УЧАСТОК ХОРАЙЗЕНА,

15:20

Хмуривший брови в мучительных раздумьях Хью сидел напротив Скалли, упираясь локтями в стол и держа пальцы сцепленными на уровне рта.

Они были одни в тускло освещенном прохладном помещении полицейского участка; за окном вновь начался дождь – еще более ожесточенный, чем ранее, из-за сдачи этим утром своих позиций в небе солнцу. Ранее в этом здании располагалась школа, так что на одной стене до сих пор сохранилась зеленая доска, а у них над головами висела покосившаяся выгоревшая пыльная черно-белая фотография Трумана. Тео отсутствовал, преследуя какого-то злонамеренного ребенка с баллончиком с краской. Перед уходом он оставил Скалли набор ключей и инструкции по управлению капризной кофе-машиной. Не то чтобы последнее было ей сильно нужно с учетом кофеина, уже курсирующего по ее кровеносной системе, или прилива вызванного гневом адреналина, всегда возникавшего после перебранки с Малдером.

Скалли обхватила себя руками в попытке согреться, позволяя преподнесенным ею новостям дойти до сознания своего собеседника.

– Вы уверены? – тихим неуверенным голосом спросил Хью. – Уверены, что она была беременна?

– Да. Мне жаль, – сдержанно ответила она. Тело Анны или то, что от него осталось, все еще лежало в соседнем помещении в холодильнике, упакованное, словно компост, в биологически безопасный мешок. Может, все дело было в кошмаре или в том, что это вполне могло стать ее последним расследованием… но это повлияло на нее сильнее, чем она ожидала. Как и совершеннейшая жестокость произошедшего, невозможность привести похожее на груду сырого мяса из плоти и кожи тело в некое подобие порядка, чтобы хотя бы попытаться понять, что случилось той ночью.

Из того немногого, что ей удалось установить, следовало, что раны на останках Анны гипотетически могли быть нанесены когтями и клювами. Но она все еще не готова была признать, что стая ворон способна совершить подобное. Это было слишком невероятно, слишком экстраординарно, чтобы в это поверить.

Она подумала о бледном лице Анны, изуродованном почти до неузнаваемости, холодном и безжизненном на хирургическом столе под ней, ранее видавшем лишь больных собак или овец.

А над ней бледное лицо Анны в ночи – кричащее, искаженное мукой, распадающееся на части.

В тяжелом процессе изучения останков она едва не пропустила комочек мягких тоненьких костей, маленькой грудной клетки, осколков миниатюрного черепа. Анна должна была знать.

Она поежилась, изгоняя этот образ из памяти.

– Мистер Дейли… – Сидевший напротив нее мужчина был застывшим, отрешенным, совершенно неотзывчивым. Скалли осмотрела его – его понурые плечи, его трехдневную бороду и темные круги под глазами – и преисполнилась жалости к нему. Казалось просто непостижимым, что она сочла его таким нервирующим при их последней встрече. Она мягко коснулась его руки. – Хью…

Он смахнул ее руку, сдавленно всхлипнув, и опустил глаза.

– Пожалуйста, не заставляйте меня на нее смотреть. Я этого не вынесу, – сказал он, и глубина его отчаяния еще сильнее расположила Скалли к нему.

При виде того, как он пытается взять себя в руки – пытается совладать с демоном собственной скорби, что-то внутри нее смягчилось. Она ничего не могла с этим поделать – никогда не могла. Живя в семье со стойким, не привыкшим выражать свои эмоции отцом, она с трудом выносила вид взрослых плачущих мужчин.

– Хью… вам не нужно смотреть на тело Анны. Вам не обязательно ее видеть. Тео, Рианнон, Мэрион… они уже провели опознание. – Он судорожно втянул воздух и выдохнул. – Но если вы можете сообщить о причине – любой причине – по которой Анна не стала делиться с вами новостью о своей беременности… нам нужно знать. Мне нужно знать.

– Эм… – Он медленно покачал головой. – Я не знаю, почему Анна стала бы держать это в тайне. Правда не знаю. Мы не… пытались забеременеть или что-то в этом роде, но и не… я хочу сказать, мы были женаты. Мы не… предохранялись.

Он вытер глаза и опустил руки ладонями вниз на столешницу, глубоко дыша.

– Мисс Скалли… Агент Скалли. Вчера… на ферме. Я повел себя как придурок. Невыносимый придурок. Я был просто раздавлен с тех пор, как Анна… – Он тряхнул головой. – Простите меня. Прошу вас.

Она прикусила губу.

– Вы были в крайне стрессовой ситуации.

– Мне не следовало разговаривать с вами в подобной неуважительной манере… простите меня. Вы здесь, чтобы помочь мне.

Скалли почти бессознательно положила одну руку рядом с руками Хью. У него были натруженные ладони фермера, покрытые шрамами, мозолистые, крепкие, и она обнаружила, что любуется их очевидной мужественностью.

– Все нормально, – чуть помедлив, заверила его она и не покривила душой.

– Вы когда-нибудь… теряли кого-то? Я имею в виду схожим образом? Неожиданно? Трагически?

Скалли опустила взгляд на руки, а потом вновь перевела на его лицо.

Покрасневшие глаза Хью были прикованы к ее лицу, блестя от пролитых слез и лучась пониманием.

– Что произошло? – спросил он.

– Это долгая история, – тихо ответила она. – Вы бы мне не поверили.

– Я не был бы так в этом уверен, – едва ли не про себя сказал он. – Я видел достаточно невероятных вещей, мисс Скалли…

Она присмотрелась к нему, вбирая его безыскусную честность и ненаигранную поэтичность голоса, словно у принца-крестьянина из сказки.

– Эм… Дана, – мягко сказала она. – Зовите меня Даной.

– Дана, – повторил он. – Пожалуйста. Я не могу тут находиться. Не с… не с ней в соседней комнате. И мне чертовски нужно выпить кофе. «Полумесяц» всего в пятнадцати минутах к северу, могу я вас угостить? Это меньшее, что я могу сделать.

В этот момент ее телефон разразился трелью – резкой, неприятной, требовательной. Она убрала руку, покоившуюся на столе рядом с ладонями Хью, порылась в кармане в поисках завывающего куска пластика и, посмотрев на сидевшего напротив мужчину… оборвала звонок.

– Почему нет. Я бы тоже не отказалась от кофе.

ОТЕЛЬ «БРЫКАЮЩАЯСЯ ЛОШАДЬ»

15:30

Остаток поездки обратно к Рианнон прошел в тишине, если не считать гнусавых напевов Нила Янга и отдаленных зловещих раскатов грома. Разум Малдера выписывал настоящие сальто. Он пытался было подмазаться к Мэрион с помощью нескольких осторожно заданных вопросов, но она была тиха и непоколебима, решительно настроена держать его в неизвестности, а он понимал, что давить на нее, пока не наступит подходящий для этого момент, не стоит.

«Брыкающаяся лошадь» гордо возвышалась над пшеницей и полевыми цветами, а раскинувшееся в отделении озеро блестело, словно серебряная монета. Малдер вырулил машину на подъездную дорожку и заглушил мотор. Мэрион мгновенно вырвала ключи из замка зажигания, распахнула пассажирскую дверцу и выбралась наружу. Он последовал за ней на крыльцо, где она отперла переднюю дверь дрожащими руками, пробормотала слова прощания и практически бегом вернулась к пикапу. Еще до того, как Малдер смог как-то привести мысли в порядок, машина ожила и помчалась прочь.

Он проводил ее взглядом, пока она не исчезла в полях, и только потом открыл входную дверь.

Внутри было темно из-за приближающейся грозы; слабый послеполуденный свет создавал вытянутые вдоль стен тени.

– Есть кто дома? – позвал он, снимая плащ и вешая его на старую медную вешалку. При звуке его голоса с вершины лестницы показалась длинная белая морда Гипатии, с низким скулением припустившей вниз, чтобы встретить его. Она вся извивалась от радости, утыкаясь мордой в его ладони, когда он опустился на колени, чтобы развязать шнурки. – Уйди, – сказал он, отмахиваясь от нее.

Когда он выпрямился и снял ботинки, небрежно бросив их у входа, то заметил листок бумаги на столе в прихожей – яркое пятно на фоне темного дерева. Малдер подобрал его и обнаружил, что это был старый чек на удобрения, на обратной стороне которого имелась записка, написанная незнакомыми крючковатыми каракулями, едва различимыми.

Фокс, Дана,

Если я не вернусь раньше вас, пожалуйста, будьте как дома.

Р.

Малдер смял записку и убрал во внутренний карман пиджака, заодно доставая из него телефон. Он нажал на кнопку 1 на быстром наборе и, пожевывая губу, принялся ожидать мягкий, прерываемый помехами голос Скалли на линии.

Один гудок, два, а потом резкий обрыв. Она, должно быть, все еще в участке.

Ему все это совсем не нравилось – лиса, Авель Штец, залитое слезами лицо Мэрион и ее вызванные паникой слова на шоссе. Скалли, на которую явно сильно подействовали результаты вскрытия, вероятнее всего до сих пор опрашивающая мужчину, в присутствии которого она чувствовала себя неуютно. Мужчину, которого, несмотря на отсутствие улик, указывающих на него, Малдер начал считать подозреваемым.

«Возьми себя в руки», – пожурил он ту часть своей натуры, что хотела устремиться к ней, найти ее и убедиться, что с ней все в порядке. Она была самой способной женщиной из всех, кого он знал, и рак этого не изменил.

Он сверился с часами и решил, что стоит перекусить. Гипатия потрусила за ним, когда он направился в кухню, где достал из чаши на столешнице апельсин. Зацепив шкурку ногтем, он в один прием содрал ее и принялся безуспешно искать мусорное ведро. Не найдя такового, Малдер швырнул кожуру в раковину. Собака все это время не спускала с него глаз.

– Что? – спросил он, на что она развернулась и направилась в оранжерею. Решив, что до возвращения Скалли ему все равно больше нечем заняться, Малдер последовал за ней.

Там было тихо, если не считать музыкального перестука дождя по изогнутому стеклу. Воздух был густым, насыщенным и живым, сладким и острым от распространявшегося по нему запаху трав и нектара. Малдер сделал глубокий, освежающий легкие вдох и потопал по прохладной плитке в одних носках, жуя дольки апельсина и осматривая разраставшуюся вокруг зелень. Рядом с розовым кустом в горшке толстая лоза почти созревших помидор устремлялась вверх по хлипкой подпорке. Ящик с розмарином пристроился у сеялки для шалфея.

Когда он наклонился, чтобы глубже вдохнуть его насыщенный запах, перед его глазами возник внезапный непрошеный образ его бабушки со стороны отца в саду Квоноконтог; ее колени запачканы землей, лицо спрятано в тени широкополой шляпы. Саманта бежит к ней, так что косички развеваются на ветру, с полураспустившимися пионами, спрятанными в нагрудном кармане ее комбинезона.

Он позволил себе погрузиться в воспоминание, оценивая его и грустно улыбаясь про себя, когда что-то на краю зрения привлекло его внимание.

Едва заметное движение в кухне, с трудом различимое краешком глаза. Он резко развернулся, но там никого не было. Его нервы напряглись. Собака продолжала смотреть на него теплым, уверенным взглядом.

Оглушающий раскат грома над головой испугал его, а в следующее мгновение полог дождя закрыл собой небо. Стряхнув с себя оцепенение, Малдер доел апельсин, облизал пальцы и вернулся на кухню.

Собака пошла следом, не сводя с него глаз.

Он прошел мимо барной стойки в гостиную, проводя рукой по теплой столешнице. Камин разевал свой пустой, холодный и темный рот. Без Рианнон дом, казалось, подзаряжался собственной энергией, и Малдер испытал неотступное ощущение того, что за ним наблюдают. Следят.

Неосвещенная комната отдыха была заставлена разномастной мебелью. Там имелся и мягкий диван с цветастой обивкой с множеством расшитых бисером подушек, и деревянное кресло-качалка, пристроившееся в углу со сваленными на нем покрывалами, и викторианский маленький диван на двоих, впихнутый под покрытым кружевной занавеской окном. Малдер заметил винтажную стеклянную лампу и, включив ее, подошел к уставленной книгами стене.

Он внимательно изучил ассортимент, остро осознавая прикованный к нему взгляд Гипатии, пристроившейся на диване. Устаревшие книги по ветеринарии перемежались фотоальбомами в кожаных переплетах и томами стихов. Сборники Шекспира были аккуратно составлены в ряд, втиснутые между «Интервью с вампиром» и «Шестью столпами самооценки». «1984», «История О», «Джейн Эйр». Малдер прищурился, пытаясь понять эклектичные пристрастия Рианнон в области литературы.

Он взял с полки толстый фотоальбом и открыл его, пристроив в изгибе локтя. Страницы были черными, старомодными, и фотографии держались на месте маленькими витиеватыми медными уголками. Его взгляд задержался на выцветшем снимке маленькой веснушчатой девочки лет девяти, улыбавшейся в солнечном свете. Ее волосы образовывали буйное облако цвета апельсинового варенья вокруг ее головы, и у нее недоставало переднего зуба. Соседняя фотография изображала женщину, присевшую, чтобы подхватить ее, и, исходя из поразительного сходства, Малдер сделал вывод о том, что это Рианнон и ее мать. Он принялся листать страницы, смотря на то, как Рианнон взрослеет.

Вот Рианнон в качестве долговязого подростка, сидящая на перилах крыльца и болтающая костлявыми ногами. Рианнон верхом на лошади, цеплявшаяся руками за ее гриву, без седла и без обуви. Пышно разодетая Рианнон на пути на выпускной вместе с молодым светловолосым сияющим парнем, поддерживающим ее за локоть. Первый мужчина, которого Малдер видел за весь альбом. Он выглядел знакомым, и, всмотревшись в его лицо, Малдер осознал, что это Тео – мускулистый спортсмен рядом с хрупкой Рианнон. Малдер вспомнил взгляд, которым они обменялись за ужином прошлым вечером.

Непостоянные отношения, возможно? Развод? Безнадежно и мучительно влюблены, но так и не нашли в себе достаточно храбрости, чтобы заставить эти отношения работать?

Поморщившись, Малдер убрал альбом на место и взялся за следующий. К первой странице был прикреплен пожелтевший некролог.

Моргана Элизабет Бишоп

Моргана Элизабет Бишоп, 53 года,

Из Хорайзена, штата Монтана,

неожиданно покинула эту бренную землю в четверг в своем

доме. Практикующая повитуха в течение 30 лет,

она была горячо любима и

уважаема жителями

округа Гласьер, многим из которых

она помогла появиться на свет.

Рожденная в 1932 году у покойной Агнес Бишоп

Моргана провела свою жизнь в служении

общине Хорайзена.

У Морганы осталась дочь, Рианнон Бишоп. Поминальная

служба состоит в 19:00 в

воскресенье в историческом поместье

«Брыкающаяся лошадь».

Снимок над ним демонстрировал женщину, выглядевшую более пожилой версией Рианнон, с большим количеством морщин и впалыми щеками. 1932 год… 53 года… некролог, вероятно, выпустили где-то в 1985-м. Рианнон тогда, скорее всего, было тридцать с небольшим. Малдер перевернул страницу и с удивлением увидел прыжок во времени.

Мэрион на пике своих шестнадцати лет, уже высокая, стояла со скрещенными руками на крыльце «Брыкающейся лошади». Ее улыбка была натянутой и осторожной. Надпись, сделанная белым мелом поперек фотографии, сообщала о том, что это 1991 год. Малдер провел пальцем по краю страницы, заинтригованный, и продолжил листать.

Гипатия в виде щенка, ее длинный нос свисал с плеча Мэрион, когда та целовала ее в ухо. Длинная коса Мэрион, достигающая ее поясницы. Любительский снимок Мэрион и Тео, моющих посуду в раковине. Казавшаяся печальной Рианнон, открывающая подарок на Рождество перед зажженной елкой.

А потом появилась Анна. Она позировала на крыльце с подросшей собакой, по-подростковому пухленькая и чрезвычайно веснушчатая. Анна и Мэрион в амбаре. Аннаи Мэрион, смеющиеся и позирующие перед Chevy Мэрион. Анна в траве, спящая, с книгой, скрывающей ее лицо, и Гипатией, свернувшаяся рядом и уткнувшаяся мордой ей в бедро.

Малдер перевернул очередную страницу и обнаружил, что она пуста. Ни снимков Мэрион на выпускном в полицейской академии или в униформе, чего можно было бы ожидать от гордого приемного родителя. Ни снимков свадьбы Хью и Анны. Ни одной фотографии Хью в принципе. Добрая треть альбома осталась незаполненной.

Ветер ударил в стекло, и по спине Малдера пробежал холодок.

Он вдруг осознал, что бессознательно напевал что-то, и замолчал.

Море…

Но тут он снова это услышал – тихий тонкий голосок где-то на периферии его слуха. Но нет, он не то чтобы слышал его… скорее ощущал, почти мог разобрать мотив.

…не справиться мне…

Он тряхнул головой, чтобы рассеять наваждение. Вероятно, дело в дожде, громе, ветре. Вновь обратив все внимание на альбом, он внимательнее рассмотрел последний снимок Анны, ища тени хаоса, какие-нибудь намеки.

Краем глаза он заметил какую-то вспышку света и резко посмотрел вверх. Он замер, внезапно ощутив свое ускоренное сердцебиение и то, что волоски на его руках встали дыбом. Лежавшая на диване Гипатия прижала уши и заскулила. Там никого не было. Он велел себе успокоиться. У него просто нервы сдают. Разыгралось воображение.

Или нет?

– … Анна? – срывающимся голосом позвал он, мысленно обращаясь к изученному им фольклору и внимательно оглядываясь по сторонам. Он задержал дыхание, ощущая, как желудок скручивается в тугой узел. Жилища могут хранить воспоминания, энергетические подписи. Духи повторяют свои земные тропы, бродя по коридорам и моя посуду. Духи просят о помощи, об упокоении.

Он в последний раз глянул на фотографию и вновь заметил в углу комнаты нечто – не вполне тень, свет или мерцание, а сочетание всего перечисленного. Когда он прямо посмотрел на непонятное явление, оно исчезло. Гипатия заскулила. У него начало покалывать кожу.

Он медленно убрал фотоальбом и двинулся к тому месту, в котором увидел свечение.

– Анна, вы здесь? – Проблеск движения в коридоре, ведущий его наружу и наверх. Он последовал за ним, скрипя старыми половицами.

За окном усилился дождь, стуча сильнее и быстрее – в такт его сердцебиению.

Он медленно поднялся по лестнице под взглядами женщин семейства Бишоп – лишенных отцов, братьев, сыновей. Он начал подозревать, что дело тут было вовсе не в дизайнерском выборе.

Краем глаза он заметил, что мерцание как будто бы скользнуло в комнату Скалли. Он пошел следом, инстинктивно кладя руку на боковую кобуру. Кровать, на которой они смеялись прошлой ночью, была смятой, что показалось ему странным. Скалли обычно была аккуратна до абсурда. Неважно, каким дешевым оказывался мотель, в котором они останавливались, она полностью распаковывала чемодан, развешивала одежду и застилала постель до того, как до нее могла добраться горничная.

Гипатия беспокойно заскулила позади него, и он развернулся к ней лицом. Она скребла лапой по порогу, но не последовала за ним, прижимая подрагивающие уши к голове.

Малдер еще раз оглядел комнату. В приливе виноватого любопытства он открыл верхний ящик прикроватного столика. Там лежали сложенные пижамы Скалли, пара нераспакованных колготок, косметичка, черный дневник и запасная обойма. Он коснулся дневника кончиками пальцев, словно в попытке впитать ее мысли посредством прикосновения к предмету, в который она их излила.

И тут снова возникла эта дымка, заметная лишь краем глаза. Он захлопнул ящик и двинулся следом, медленно и осторожно идя по коридору мимо крошечной ванной комнаты, мимо лиц умерших к основанию винтовой лестницы, ведущей в башню. Он помедлил всего секунду, а потом принялся карабкаться вверх, чувствуя, как безотчетное ощущение страха все сильнее и сильнее жжет ему грудь.

Гипатия следовала за ним по пятам, пытаясь преградить ему путь и скуля. А потом вдруг ее поведение изменилось, и она низко и настойчиво зарычала. Малдер обернулся к ней. Она открыла пасть, обнажив длинные белые зубы и приняв напряженную боевую стойку. Он задержал на ней взгляд, положил руку на оружие и продолжил путь.

Наверху имелась дверь. Малдер попробовал повернуть ручку свободной рукой, но она оказалась заперта. Гипатия рычала и скулила, но не приближалась. Малдер принялся рыться в кармане в поисках своего набора взломщика и когда уже собирался его достать, внизу ступеней раздался голос:

– Фокс.

Малдер удивленно дернулся, едва не уронив пистолет. Рианнон стояла, скрестив руки на груди, у основания лестницы. Собака спряталась за ней.

– Эта дверь закрыта не без причины, – ледяным голосом заявила она, наполнив его стыдом и подозрением. – Это мой дом. Пожалуйста, уважайте мое личное пространство.

Малдер кивнул и натянуто улыбнулся.

– Дурная привычка, простите.

Рианнон ушла, и, вернувшись в свою комнату, он сразу же попытался вновь дозвониться до Скалли. Звонок оборвался. Он с силой швырнул телефон на кровать и полез в сумку за ноутбуком.

Что-то тут было не так.

========== ГЛАВА 7: РАСКИНУЛОСЬ МОРЕ ==========

ЗАКУСОЧНАЯ «ПОЛУМЕСЯЦ»

16:00

Закусочная «Полумесяц» представляла собой реликт 60-х с покрытой трещинами плиткой и ободранными сидениями из красной кожи вдоль прилавка. Из старого радиоприемника за барной стойкой лилась приглушенная мелодия кантри-песни, наполняя воздух стенаниями о каком-то происшествии на берегах Огайо.

Даже в слабом флуоресцентном свете Хью заметно выделялся на общем фоне. Среди грязной толпы фермеров, поедавших желеобразные кучи яичниц-болтуний и разогретого клубничного пирога, он представлялся Скалли маяком, светившимся изнутри сиянием трагедии. Она сидела напротив него за угловым столиком, прижимаясь локтем к окну. Потоки дождя смазывали ее отражение в стекле, размывая ее призрачное изображение, так что оно сливалось с темным небом.

Она ощущала себя подавленной, но согревшейся, сжимая ладонями щербатую чашку с черным, как смола, кофе. Люди пялились на них; осознав это, они отворачивались, а потом снова косились в их сторону. Молодая симпатичная официантка в лимонно-желтой униформе натирала одну и ту же тарелку вот уже десять минут, уставившись на них через барную стойку.

Если Хью это и заметил, то ему было все равно. Он склонился над столом, являя собой ярчайший пример сдержанной, мучительной страсти.

– Хью, – начала Скалли, не столь невосприимчивая к их окружению. Его рука, лежавшая на столешнице, была загорелой и покрытой выгоревшими на солнце волосками.

– Давайте так: я расскажу вам все… все, что вам нужно знать, Дана, – тихо сказал он. – Все, что может помочь. Спрашивайте. Я весь ваш.

Скалли оторвала взгляд от стола и обнаружила, что он внимательно на нее смотрит. Интенсивность его горящего взора выбила ее из колеи, не давая подобрать слова и выработать стратегию опроса.

– Эм. Что ж, полагаю, вы можете начать с рассказа о вашей жене. О вашем браке.

Грустная улыбка тронула уголки его губ.

– Полагаю, с этого стоит начать, да? – Он поднес чашку к губам и сделал большой глоток кофе, как будто бы собираясь с мыслями. – Эм. Что ж. Я купил ферму в 94-м. В том же году встретил Анну. Прямо здесь, кстати. Она была официанткой. – Его голос дрогнул, и он перевел взгляд на стойку бара, словно ожидал ее там увидеть. Вытиравшая посуду девушка побледнела и словно бы вспомнила о каких-то неотложных делах на кухне. – Ей было девятнадцать. Самая красивая из всех, кого я когда-либо видел, – продолжил он. – Прекрасная, как рассвет.

Скалли моргнула и закусила нижнюю губу.

– Но почему Хорайзен? Зачем оставлять свой дом ради такого отдаленного и изолированного места? – Она представила недостаток анонимности в подобном месте, невозможность сбежать и спрятаться, и с трудом сдержала содрогание от отвращения.

– Вы решите, что я идиот, – продолжил он, смущенно рассмеявшись и почесав подбородок. – Эм-м. Полагаю, я, эм, я слишком часто смотрел «Дерево для повешенных» (1). Жизнь в Ирландии просто не казалась столь же… романтической, как зов мистического Старого Запада.

Скалли невольно улыбнулась.

– Если вас это успокоит, думаю, что Гэри Купер оказал подобное влияние на многих.

Хью усмехнулся в ответ обескураживающе ослепительной улыбкой, которую он, однако, быстро стер с лица.

– Боже, люблю этого ублюдка. Анна тоже его любила. Она, эм, выросла в религиозном поселении без телевизора, знаете, так что фильмы были для нее настоящим событием. Все дело в новизне, полагаю.

Она кивнула, отпивая кофе. Он был горячим и горьким, обволакивающим ее небо.

– Сейчас… сейчас я знаю, что вы, должно быть, думаете, потому что все думают так же, но у нас и вправду было много общего, несмотря на… разницу в возрасте. Когда вы… когда вы вдали от своей семьи, даже по собственному желанию… что ж, вы испытываете чувство одиночества, которое вряд ли можно описать. Вы не поймете этого, пока не испытаете. Я оставил многих людей позади, когда приехал сюда. Не все из них поддерживали мое решение. Или меня.

Скалли подумала о Билле в Сан-Диего, о Чарли в Канаде, о ее отце, развеянном над морем, и о сестре в холодной земле.

– Но у Анны была Рианнон, верно? – заметила она. – И Мэрион. У меня сложилось впечатление, что они довольно близки.

При упоминании Мэрион Хью стиснул зубы.

– О, ну, не позволяйте им внушить вам, что в «Брыкающейся лошади» все было так уж безоблачно. Эта Рианнон странная и вспыльчивая женщина, которая определенно не питает ко мне теплых чувств. А Мэрион… что ж, если у вас есть сестры, то, уверен, вы знаете, как это может быть. Особенно, когда стало ясно, что мы с Анной собирались пожениться.

Образ Мелиссы в четырнадцать лет возник перед ее мысленным взором, с темными, как вода в пруду, глазами с вкраплениями черного. Кожу ее головы закололо при воспоминании о том, как сестра вцепилась ей в волосы. Она даже не помнила, из-за чего возник спор. Мысленно встряхнувшись, она продолжила:

– И когда начался ваш роман с Мэрион? После свадьбы или до?

Хью резко выдохнул и перевел взгляд в окно, смотря на свое размытое отражение. Разветвленная молния ударила в поля в отдалении.

– Господи, – пробормотал он. – Вам Мэрион рассказала?

– В общих чертах, – ответила Скалли.

Он поднял руки ладонями вверх в беспомощном жесте и снова уронил их на стол.

– Что я могу сказать в свое оправдание? Это не должно было так далеко зайти. Анна бывала в таком отстраненном настроении, а Мэрион всегда находилась рядом, готовая выслушать, и я… мы… просто поддались… запретному удовольствию тайного романа, полагаю. Необходимость прятаться, секреты, страсть… Но я закончил все вскоре после начала. Это были всего несколько недель безрассудства.

Скалли присмотрелась к нему, пытаясь оценить его искренность, и сожалея об отсутствии у себя малдеровской проницательности.

– Когда, Хью?

Он сглотнул.

– Это будет выглядеть некрасиво, но пару месяцев назад. Незадолго до того, как… ну, когда начались предзнаменования. Но вы не должны думать, что… я имею в виду, кто мог… я все еще любил Анну и хотел сохранить наш брак, а Мэрион любила ее, как сестру. Никто из нас не хотел причинить ей боль, никто из нас не мог… – Он пронзил ее взглядом, судорожно вздохнув. – Вы должны мне поверить. Об этом, о знаках…

Резкая трель мобильного Скалли разрезала воздух. Она покопалась в своем пальто и выключила его.

– Дана… вы не верите мне насчет предзнаменований. – Это было утверждение, а не вопрос.

– Мой напарник верит, – вздохнула она. Звякнул колокольчик над входной дверью.

Хью кивнул, пожевав нижнюю губу.

– Этот город… Хорайзен… это странное место. Было таковым задолго до того, как я здесь поселился. – Он начинал распыляться, отчего его голос задрожал, а глаза заблестели. – Это гребаный кошмар. Что-то здесь убило мою жену. Убило нашего ребенка. Убило ее чертову лошадь. И это еще не конец. Я следующий. Я в этом уверен.

– Хью, – мягко позвала она и накрыла его руку своей, чтобы успокоить его и вернуть обратно в русло спокойного рассудительного разговора. Предупреждающие слова Мэрион всплыли в ее памяти, но теперь, услышав всю историю, она не была склонна принимать ее слова на веру. Она помнила свой тайный роман с Дэниелом, когда ей тоже казалось, что она не в силах сопротивляться ему.

Хью глубоко вздохнул и закрыл глаза, накрыв ее руку свободной ладонью. Его кожа была грубой на ощупь и теплой, отчего у нее потеплело на душе.

– И что тут происходит?

Скалли повернула голову и уткнулась взглядом в широкую грудь Тео. Он смотрел на них с негодованием и подозрением. С десяток человек, сидевших позади него, тоже повернулись, чтобы не пропустить разворачивающуюся у них перед глазами драму. Скалли выдернула руку.

– Шериф Гладстоун, – поприветствовала она, нацепив на лицо непроницаемую профессиональную маску.

– Дана просто задала мне пару вопросов, Тео, – отрывисто бросил Хью, когда она забирала пальто. Это просто смешно, она не сделала ничего дурного. Тогда почему чувствовала себя так, словно ее поймали на месте преступления?

Скалли встала и прошла мимо Тео.

– Мы закончили, мистер Дейли. Спасибо за откровенность. Тео, я пошлю вам данные о вскрытии, после того как изучу их вместе с напарником, – сказала она, надевая пальто и, не попрощавшись ни с кем из них, решительно вышла под холодный ливень.

ОТЕЛЬ «БРЫКАЮЩАЯСЯ ЛОШАДЬ»

18:23

Кровать была усыпана снимками с места преступления.

Малдер щурился в яркий монитор ноутбука, стоявшего на шведском бюро в его комнате. Соединение было слабым, и загрузка шла агонизирующе медленно. Публичной информации о Хорайзене было мало, а о Бишопах, поселении и даже резервации – и того меньше. Ничего насчет убийственного поведения воронов, мифологического или какого-либо другого. Он размышлял о призраках, знаках, семье, потере в попытке найти нечто общее.

Он надеялся, что в городе найдутся архивы, подшивки старых газет – что угодно, что поможет ему установить мотив. У него имелось несколько идей, но ему нужна была точка зрения Скалли – нужно было, чтобы она помогла ему избавиться от множества ложных ниточек, прежде чем они придут к какому-то направлению расследования, с которым оба согласятся. Ему нужно было, чтобы она не согласилась с ним, заставила его как следует поработать над своей теорией и необходимостью измерить силу убеждения применительно к возникавшим у него предчувствиям.

Он вздохнул и сжал переносицу, захлопывая крышку ноутбука. Где она, черт побери?

Он уже собирался снова попробовать набрать ее, когда услышал шаги по лестнице. Сначала он решил, что это Рианнон, пришедшая либо помириться, либо вновь отчитать его, но потом услышал, как закрылась дверь в соседнюю комнату.

Он встал, потянулся и пошел на звук.

– Скалли? – позвал он, осторожно постучав.

Никаких звуков, кроме движения за дверью – шорох одежды, приглушенное шмыганье носом. Он снова постучал костяшкой пальца по дереву.

– Эй, Скалли, ты там в порядке? – Он положил руку на дверь в попытке ощутить ее в комнате.

Она неожиданно распахнулась.

Волосы Скалли были мокрыми от дождя, и она уже переоделась в халат. На ее ресницах остались мазки туши, и она казалась такой маленькой и уязвимой, что у него возник неожиданный и крайне неприятный порыв накричать на нее.

– Где ты была? – отрывисто бросил он.

Подойдя к портфелю, она раскрыла его, собрала лежавшую внутри кипу бумаг и снимков и сунула ему в руки.

– Вот твои окончательные результаты аутопсии, – сказала она. – Я расшифрую остальное вечером.

Малдер молча уставился на нее. Она тряхнула бумагами, когда он не взял их, и швырнула на кровать.

– Ты не можешь просто игнорировать звонки, – не отставал он, упирая руки в бока. – Мы здесь расследованием занимаемся.

Она повернулась к нему с нейтральным выражением на лице, но не в силах была скрыть то, что кончики ее ушей слегка покраснели, а плечи напряглись.

– А что насчет всех тех раз, когда ты игнорировал мои звонки, Малдер?

Ответом ей стала тишина, прерываемая лишь стуком дождя в оконное стекло.

– …Скалли, слушай… – продолжил он, пытаясь разрядить обстановку. – Ты права. Извини. Я просто беспокоился, понимаешь? Ты казалась расстроенной, и я просто… я знаю, что тебе неуютно в присутствии Дейли.

Она выдохнула через нос и отвернулась.

Он быстро продолжил:

– Я, э-э, интересно провел день. – Он ожидал, что она клюнет на наживку, но Скалли промолчала, явно думая о чем-то своем. – Не думаю, что Авель Штец виновен… он довольно мерзкий человек, но я сомневаюсь в его причастности. Но, Скалли, Мэрион что-то известно. Нам надо с ней поговорить. Когда она немного остынет.

Она кивнула.

– …Э, что-нибудь узнала у Дейли?

Скалли принялась нервно перебирать пальцы, переплетая их и потирая большой палец.

– Малдер, – начала она, и его желудок ухнул куда-то вниз. – Не хочу, чтобы ты услышал это от кого-то другого.

Сбитый с толку ее словами, он молча ждал продолжения, всматриваясь в ее лицо.

– После нашей первоначальной беседы мы с Хью решили продолжить разговор в городе. – Она помедлила, взглядом бросая ему вызов и побуждая что-нибудь сказать. Во рту у него внезапно пересохло, и он облизнул губы.

– И?

– Ну, дело в том, что… посторонним наблюдателям мы могли показаться немного… фамильярными. Наше поведение могли счесть неуместным.

– Ты о чем?

– Малдер, это ерунда.

Его охватило какое-то крайне неприятное чувство.

– Если так, то к чему это маленькое признание?

– Я утешала его, вот и все. Я не хочу, чтобы Тео внушил тебе ложные идеи.

Его захлестнула волна обжигающего гнева. Скалли отдалялась от него, как буквально, так и фигурально, трахая смертельно опасных психопатов, делая татуировки в дешевых русских тату-салонах и хорошо проводя время с сомнительными фермерами, тогда как им полагается заниматься чертовым расследованием.

– О, так же, как ты утешала Эда Джерса? Что, тебе нужно выполнить пункты какого-то предсмертного списка или типа того?

Она выглядела так, словно он ее ударил.

– В чем твоя проблема? – спросила она сквозь сжатые зубы низким и смертельно опасным голосом раззадоренной гадюки.

– Моя проблема в том, что твои способности по принятию решений сильно ухудшились с того времени, как тебе поставили диагноз, Скалли. Ты даже не можешь сохранять профессиональную дистанцию, когда в деле замешан симпатичный подозреваемый?

– Хью Дейли жертва, а не подозреваемый.

– И ты так удачно позабыла о предупреждении Мэрион? Скалли, услышь меня, она что-то знает!

– Мэрион двадцать два года, Малдер, она крайне эмоциональна, и они с Хью…

– Скалли, мне нужно, чтобы ты принимала участие в расследовании, а не в чайных церемониях с…

– … Если ты намерен распинать меня всякий раз, когда я проявляю хоть каплю сочувствия к кому-нибудь…

– … О, да брось! Ты вовсе не это делала и сама это знаешь.

Она вновь подхватила бумаги и пихнула их ему в грудь.

– Малдер, бери чертовы записи и убирайся. Оставь меня одну.

Одну. Она вечно хотела быть одна. Но только когда это касалось его.

Он вырвал бумаги из ее рук, наградил на прощание гневным взглядом и ушел.

01:33

Темнота. Настоящая темнота, а потом внезапное пугающее осознание охватило ее тело.

Чернильные миазмы комнаты давили на нее, ловя в свою ловушку и удерживая на месте. Она попыталась пошевелить руками, но обнаружила, что не может. Все казалось каким-то странным и неправильным, и единственное, в чем она была уверена – это в том, что должна быть в другом месте. Где-то в районе ее затылка зародилось навязчивое жужжание, становясь все сильнее, и громче, и настойчивее… а затем совершенная жуткая тишина.

Присутствие.

У изножья кровати стояла какая-то фигура. Она не то чтобы видела ее, не вполне фокусируя на ней взгляд, но ощущала столь же отчетливо, как силу притяжения, и слышала пение – столь тихое, что больше походило на мимоходную мысль на задворках ее разума.

Не выбраться мне… и нет у меня…. крыльев, чтобы взлететь…

Ее сердце сковал ужас. Она знала, что ей это снится. Наверняка. Она принялась бороться с довлеющим влиянием сна, пытаясь вздохнуть, и вот уже все стало реальным, и ее легкие наполнились воздухом, и она тяжело дышала, залитая холодеющим потом. Вновь попытавшись пошевелиться и не преуспев, она осознала, что все еще ощущает кого-то, что-то, в комнате рядом с ней, и все ее чувства обострились перед этой угрозой. Она мысленно определила местонахождение пистолета на ночном столике. Чувствительность постепенно возвращалась к ней, и она осторожно задвигала пальцами, поднимая глаза к потолку и надеясь, что неизвестное присутствие исчезнет.

Она сделала глубокий вдох, сосчитала удары сердца и опустила взгляд. Ничего.

«Разумеется, там ничего нет», – укорила она себя. У нее просто очередной кошмар. Она просто слишком близко к сердцу приняла это дело. Тело Анны. Обвинения Малдера. Хью.

Ее пульс начал замедляться. Дождь прекратился, и когда она выглянула в окно, то увидела арку небес, усыпанную звездами, словно веснушками. Она сделала несколько успокаивающих вздохов, пытаясь сесть, и провела руками по влажным от пота волосам. Она напрягла слух в попытке услышать храп Малдера, но тщетно.

Она хотела встать и пойти к нему, чтобы исправить возникшее между ними недоразумение, но ее разум отключился, стоило ей подумать о том, что это может повлечь за собой. К чему это может привести – в этой темноте вдали от цивилизации.

Вместо этого она сбросила пышное летнее одеяло все еще дрожавшими ногами и подошла к окну. От радиатора поднималась слабая волна воздуха. Было не слишком жарко склониться над ним, что она и сделала, наслаждаясь комфортным потоком тепла, проникающим через ткань пижамы.

Ее отражение смотрело на нее в оконном стекле, и она провела по нему пальцами. В течение многих месяцев она избегала смотреть в зеркало на худую, уставшую, хмурую женщину – эту ужасную чахоточную оболочку себя прежней. Она вспомнила сон, приснившийся ей прошлой ночью, с ее собственным лицом, парящим над ней, бледным и застывшим, как посмертная маска.

«Скоро, – подумала она. – Скоро я буду мертва».

Она снова и снова мысленно повторяла это слово, словно перебирая четки – по одному шарику за каждого из бесчисленного количества мертвецов, которых она вскрывала по долгу службы. Порой только вскрытиями она и занималась целыми днями; их тела едва напоминали людей, представляя собой интересные композиции из плоти на разделочном столе, по внутренностям которых она изрекала предсказания, словно современная предсказательница.

Но так оно и должно было быть. Не то чтобы она ничего не чувствовала – она просто предпочитала держать свои эмоции под замком, в намордниках и цепях, словно опасных мифических зверей. Несмотря на популярные слухи, распространяемые офисными злыми языками, она не была холодна. Напротив, ее внутренний огонь был слишком горяч, чтобы казаться уютным. Мелисса тоже была такой, но приняла этот жар, обуздала его и использовала в своих целях. В этом и во многом другом Мелисса оказалась сильнее – той, кто умела прислушиваться к своему сердцу, к своим инстинктам. Той, кто знала, что такое храбрость.

Видела ли она пистолет, руку в темноте? Время для нее замедлилось? Знала ли Мисси, подозревала ли, пусть всего на мгновение, что сейчас умрет?

Скалли надеялась, что нет. Осознание собственной смертности было странным – слишком странным, чтобы принять эту концепцию. Существовали другие жизни, которые она хотела прожить, другие дороги, которыми хотела пойти. Она хотела быть врачом. Она хотела быть матерью. Ничто из этого уже не случится – для нее все кончено. И какое наследие она оставит после себя? Несколько документов в шкафу Малдера, обозначенных Скалли. Д.? Ее распавшуюся семью, в которой мать потеряла обеих дочерей из-за работы одной из них? Цепочку неотомщенных жертв и полураскрытых дел, которые ни один суд не станет рассматривать?

Скорбь и беспомощность, словно волна, поднялись по ее горлу, затапливая ее изнутри. Таков, значит, у Бога план насчет нее? Чего хорошего она на самом деле сделала в жизни? Что бы подумала Мисси? И что бы сказал отец?

И Малдер… О, Малдер. Неисчерпаемая тема для размышлений. Она спрашивала себя, а хватит ли у нее когда-нибудь смелости хотя бы попытаться рассказать ему, что он для нее значит. Она спрашивала себя, а не знал ли он это уже, что было бы даже хуже.

Она повернула оконную задвижку и распахнула его, заставляя себя дышать глубоко и размеренно, чтобы не дать воли слезам.

Свежий воздух коснулся ее кожи в нежном поцелуе, легкий ветерок проводил пальцами сквозь пшеничные колосья снаружи. Чистый деревенский воздух был разреженным и освежающим. Она закрыла глаза, вдыхая, и вознесла молитву о мире для Малдера и ее матери тому, кто мог ее услышать.

И затем она снова почувствовала теплое дыхание в ухе.

И мы уплывем с любимой моей…

Страх поразил ее, словно удар током, заставив резко развернуться. А затем она услышала тяжелый свист, похожий на тот, что издает при замахе бейсбольная бита.

Кровь стучала у нее в ушах, и она ощутила, как что-то острое и горячее впилось в кожу ее плеча.

Она отпрянула, инстинктивно закрывая лицо, не в силах закричать от боли и неожиданности нападения. Птица кричала на нее, ее резкое хищное карканье разнеслось по комнате. Скалли ощутила кровь на языке, почувствовала, как клюв птицы ожесточенно царапает и рвет кожу ее спины, не давая ее освободиться…

ХРЯСЬ…

Дверь чуть не треснула от силы удара Малдера, и тут Скалли наконец закричала от ужаса и гнева от всего происходящего. Она ожидала услышать выстрел, но он не последовал – вместо этого тяжелое тело Малдера накрыло ее, роняя на пол и накрывая собой. Черные крылья бились рядом с его лицом, когда он схватил с кровати одеяло и набросил на темную кричащую птицу, прижимая ее к полу своим весом.

Скалли быстро осмотрелась, но, казалось, ворон напал в одиночку. Она с трудом поднялась и закрыла окно, опуская защелку трясущимися пальцами. Малдер нависал над бьющимся и пронзительно кричащим комком, завернутым в одеяло. Он пошарил по нему, когда она быстро вернулась к нему, и с уверенностью, порожденной гневом, вскоре нашел то, что искал.

Резкий поворот, за которым последовал тошнотворный приглушенный звук. Отшвырнув от себя мертвую птицу, он встал на колени перед Скалли, которая осела на пол в изножье кровати. Он провел пальцами по ее щеке, заглядывая в глаза, пока она пыталась выровнять дыхание.

– Скалли, ты в порядке? – Она коснулась его запястья, пытаясь заговорить и замечая царапины на его лице, кровь, собиравшуюся в глубоком порезе вдоль сухожилия на его шее. – Пришлось накрыть тебя собой. Не смог как следует прицелиться. Ты в порядке? Я тебя поранил?

Она начала ощущать обжигающую боль от ран и то, как текущая из них кровь просачивалась сквозь пижаму.

– Спина, – сказала она.

– Дай посмотреть. – Он потянул ее за плечо, и она покорно повернулась, оттянув воротник. – … Черт, Скалли, на тебе живого места нет.

– Позови Рианнон, – выдохнула она, с каждой секундой все сильнее ощущая боль. Малдер сел на корточки, схватил пистолет с пола и вложил ей в руки, беря ее лицо в ладони.

– Не двигайся, хорошо? Я скоро вернусь. Не двигайся. – Звук его усталого после сражения монотонного голоса успокаивал ее, черты его лица казались синими в темноте ночи.

Скалли закрыла глаза и кивнула, стараясь унять бешеное биение сердца. Кровь вытекала из нее, отчего пижамная рубашка прилипала к коже. Она чувствовала головокружение, была на взводе. Вскоре до нее донеслись шаги Малдера внизу, его голос, громко зовущий Рианнон, скрип и грохот открываемых и закрываемых дверей, дребезжание ящиков комода на кухне. Она дышала через рот, стараясь свыкнуться с болью, и не отрывала взгляда от неподвижного комка под одеялом.

Вернувшийся Малдер нес под мышкой большую металлическую белую аптечку. На его лице застыло серьезное выражение.

– Где?.. – спросила Скалли.

– Ее нет. Как и ее машины. И собаки. Я нашел походную аптечку, Скалли. На мой взгляд, тебе понадобится профессиональная медицинская помощь. Ты истекаешь кровью. Рианнон нет. Ближайшая больница в часах езды отсюда. Помоги мне с этим. Что нам делать?

– Отведи меня в ванную, – прохрипела она. Он высунулся наружу, чтобы швырнуть аптечку в ванную, а потом вернулся к Скалли. Она потянулась к нему, и он осторожно помог ей подняться. Они неловко поплелись в ванную комнату с противоположной стороны коридора; Малдер изо всех сил старался не дотрагиваться до ее израненной спины, пока они шли под взглядами следящих за ними со стен женщин Бишоп.

Малдер щелкнул выключателем. Слабый металлический свет залил помещение, гудение ламп эхом отражалось от стен. Ванная была больше в длину, чем в ширину, вмещая ванну на изогнутых ножках (душ отсутствовал), маленькое черное окошко и безворсовый коврик, показавшийся босой Скалли довольно грубым на ощупь. Скошенный потолок был таким низким, что Малдеру пришлось пригибать голову.

Скалли заметила свое отражение в рябом зеркале: бледное лицо, взъерошенные волосы и темные пятна крови на пижаме. Малдер нависал над ней с виноватым выражением на лице.

– Скалли, что мне делать? Скажи, что мне надо делать. Что тебе нужно.

– Мне нужно снять рубашку.

Малдер неровно вздохнул, когда она сняла рубашку и попробовала приподнять топ. Ткань прилипла к порванной коже, причиняя боль.

– Не поможешь? – спросила она. Малдер шумно сглотнул и помог задрать майку, вежливо отводя глаза, когда она использовала рваную липкую ткань, чтобы прикрыть голую грудь.

Прохлада ванной комнаты резко контрастировала с жаром ее кожи и крови. Она посмотрела через плечо, чтобы оценить ущерб. Ее обнаженная спина была исполосована, и один глубокий кровоточащий порез тянулся на три или четыре дюйма от внутреннего изгиба ее лопатки к основанию шеи. Выражение лица Малдера, также осматривающего ее повреждения, было напряженным. Царапина на его шее кровоточила, так что кровь стекала на воротник футболки.

– Скалли, черт. Хорошо, все будет хорошо. Что мне делать? Что тебе нужно?

– Мне не достать. Надо очистить раны. Вода, чистые полотенца, – выдавила она, чувствуя, что слабеет от потери крови.

Малдер незамедлительно взялся за дело, рыская по стоявшему на полу деревянному шкафчику для белья в поисках свежих полотенец. Скалли обессиленно опустилась на пушистую крышку стульчака, прижимая окровавленную рубашку к груди. Коврик уже был забрызган ее кровью. Перед ее мысленным взором возникла фотография Анны в поле со свернувшимися на земле внутренностями.

Плотно сжав челюсти, Малдер ополоснул полотенца теплой водой из-под крана и затем опустился перед ней на колени.

– Вот, можешь немного повернуться? – Когда она так и сделала, он провел полотенцем по ее спине.

Она втянула воздух сквозь плотно стиснутые зубы.

– Малдер, осторожнее…

Полотенце было неприятно грубым, но, промывая ее раны, он бормотал успокаивающие слова комфорта, которые в обычной ситуации разозлили и унизили бы ее, не сиди она раненой, испуганной и полуобнаженной в чужой ванной комнате

– Скалли… – позвал он, – один порез кровоточит довольно сильно. Выглядит паршиво.

«Вот черт».

– Нужно… приложить давление. Чистым полотенцем. В течение четверти часа, – выдохнула она.

Он отбросил влажное окровавленное полотенце и, подобрав чистое, прижал его к ее спине и плечу успокаивающим, но твердым движением. Другая его рука покоилась на ее руке, почти бессознательно поглаживая ее, отчего легкая дрожь распространялась вверх к ее шее. Скошенные стены ванной словно бы сдвигались, прижимая их ближе друг к другу.

Несколько минут спустя, когда первоначальный шок почти прошел, Скалли наконец заговорила.

– Это был ворон. Проклятье, Малдер, это был ворон, – слабым и дрожащим голосом произнесла она.

Он кивнул, пожевывая нижнюю губу.

– Хорошо, что ты не отправилась в полуночную прогулку по пшеничному полю.

– Не шути об этом, – попросила она, не в силах избавиться от образа изорванного лица Анны. У него хватило такта казаться пристыженным.

– Скалли… это не может быть совпадением. Что тут является общим знаменателем? Хью Дейли остался с тобой наедине, может, выказал к тебе интерес, и бам, птицы принимают тебя за еду.

– Может, это… может, это болезнь. Может, поэтому животные ведут себя странно, нападая на людей. Это может объяснить то, что случилось с конем Хью, не говоря уже о коне на шоссе… и, и Анне. И ворона, который влетел в мое окно сегодня.

– Тогда почему мы не видели других зараженных животных? В Хорайзене буквально тысячи коров и лошадей. Не думаешь, что Рианнон заметила бы что-нибудь подозрительное и упомянула бы об этом?

– Ну, она скорбит, может, она не подумала…

– И где она? Куда она отправилась посреди ночи?

– Может, возникло какое-то срочное дело.

– Стены тут довольно тонкие, и я не слышал телефонного звонка или чтобы кто-то стучал в дверь, а ты?

Они погрузились в неловкое молчание. Скалли была слаба из-за остаточного страха; кожа ее спины горела от пульсирующей крови, но боль помогла ей прочистить голову.

– Малдер…

– Да? – чуть слышно ответил он. Он находился так близко, что ее обволакивал запах его кожи.

– Эм… проверь, не остановилась ли кровь.

Он отодвинул полотенце, осторожно поглаживая кожу рядом с порезом.

– О, Скалли, – выдохнул он.

– Видишь что-нибудь белое? Мускульную ткань, подкожный жир?

– Брр.. эм. Может быть.

– Дай мне посмотреть… – сказала она, поворачиваясь и кладя руку на его плечо, воспользовавшись им для равновесия, чтобы подняться. Он положил ладони ей на плечо и бедро и тоже встал. Она подошла к зеркалу и повернулась к нему спиной, косясь на порез. Из него сочилась свежая кровь.

– Малдер… Мне понадобятся швы. Сама я не смогу их наложить – не достать. – Она повернулась к нему и наградила максимально суровым взглядом. Понимание вперемешку с ужасом отразилось на его лице.

– Нет, нет, Скалли, подожди Рианнон.

– И что если она не скоро вернется? Или вообще не вернется? Этот порез необходимо обработать, в идеале, в течение ближайших шести часов. Это легко – ты справишься, следуя моим указаниям.

– … Не можем мы просто подождать?

– Малдер. – Она начала раздражаться. – Давай уже. Я хочу уже покончить с этим.

– Скалли! Нет, господи, что если я?..

– Заткнись и подай аптечку. Надо проверить, что там есть.

Он беспомощно моргнул, но потом собрался и, склонившись над белой коробкой, поднял и открыл ее. К счастью, она оказалась снабженной всем необходимым, что потребовалось бы Рианнон в случае экстренного вызова.

Скалли покопалась в ней одной рукой, доставая нитку и закругленную иглу, напоминавшую рыболовный крючок, моток марли и бутылку йода.

– Мне надо… тебе нужен лед? Могу принести, – вызвался Малдер.

– Было бы неплохо, – напряженно согласилась она, когда по спине прокатилась очередная волна обжигающей резкой боли.

Он моргнул, обеспокоенно хмурясь.

– Ладно. Я сейчас вернусь. Оставайся здесь. Кричи, если что-то случится. Громко. И держись подальше от окон. – Скалли кивнула и проводила его взглядом, когда он вышел за дверь, быстро закрывая ее за собой.

Как только он ушел, она рухнула обратно на туалетное сиденье и испустила одно тихое страдальческое всхлипывание, цепляясь за порванную рубашку так крепко, что ногти впились в ладонь через ткань. Она ненавидела себя за это. За слабость, за страх. Ненавидела себя за то, что нуждалась в нем. Ненавидела то, что он мог быть прав.

Она быстро взяла себя в руки и, сильно прикусив язык, сморгнула подступившие слезы. Минуты медленно ползли вперед, и вскоре за дверью раздался голос Малдера.

– Скалли, это я, – предупредил он, поворачивая ручку двери и заходя внутрь. Под мышкой он держал пыльную бутылку виски и помимо этого нес пригоршню льда, завернутого в кухонное полотенце и уже оставлявшего на его футболке влажное пятно.

– Подумал, это тоже пригодится, – сказал он, свободной рукой снимая бутылку с изгиба локтя и немного ее взбалтывая. Она подняла на него взгляд, когда он открутил крышку и передал ей бутылку.

О, Малдер.

Она переместила руку, прижимавшую рубашку к груди, взяла предложенное и сделала большой глоток. Жидкий огонь разлился по ее груди, проникая в пазухи. Продолжая пить, она встретилась с Малдером взглядом и увидела в его глазах нечто подозрительно напоминавшее восхищение.

– Хватит, Энн Бонни (2), – сказал он, забирая у нее бутылку и, тоже отпив из нее, закрутил крышку обратно и поставил рядом с основанием раковины. Он снова встал рядом с ней на колени, помог развернуться и поднес капающий импровизированный пакет со льдом к ее спине. После первоначального шока, вызванного этим холодящим прикосновением, по ее телу медленно разлилось оцепенение, вызванное как спиртным, так и компрессом. Струйки холодной воды щекотали ей спину, притупляя ритмичную пульсацию утихающей боли.

– Я готова, – заявила она, когда изначальный укус холода превратился в слабое покалывание.

Внимательно слушая ее инструкции, Малдер вымыл руки и неуклюже продезинфицировал иглу, не без труда вставив в нее нитку. Он смочил ватный тампон йодом и медленно провел им по ее коже такими нежными и осторожными движениями, что их можно было принять за ласки любовника.

– Скалли, я не могу этого сделать, – умоляюще произнес он, когда все было готово.

– Малдер,– терпеливо возразила она. – Ты ведь знаешь, как шить, верно?

– Ну, я могу пришить пуговицу, но… этому индейских проводников не учат.

– Пожалуйста… я доверяю тебе. Просто сделай это уже.

– Не хочу причинить тебе боль, – сказал он.

– Мне это нужно – нужна твоя помощь. – Она оглянулась на него через плечо и увидела на его лице выражение вновь обретенной решимости.

– Боже, Скалли. Ладно. Дай мне знать, если тебе нужно будет… если тебе понадобится перерыв, или если что-то покажется неправильным, или…

– Убедись, что захватываешь достаточно кожи, ладно? Раздвигай ее немного. Помни, это вращение, а не прокол. Твои движения должны быть уверенными.

Он втянул воздух, а потом она ощутила первое прикосновение иглы, вторгающейся в ее тело, ее медленный напряженный изгиб с последующим натяжением нити, скользящей через кожу и плотно стягивающей порванные края.

– Один есть, – сосредоточенно пробормотал он и снова проткнул ее. Она тихо охнула.

– Тебе больно? – спросил он с бесконечной нежностью. – Слишком быстро?

– Все нормально, ты… все нормально, – заверила она.

– Можем сделать перерыв, если он тебе нужен. Тебе решать. – Его горячая ладонь коснулась ее плеча, и она перевела взгляд на колени.

– Нет, дело не… дело не в этом. – Она поняла, что и сама не знает, в чем именно. – Ты все делаешь правильно. Спасибо, Малдер, – запоздало похвалила она.

– Не за что, – отозвался он и продолжил, но еще медленнее и нежнее, чем раньше.

– Мне понадобятся антибиотики, и как можно скорее, – скорее себе, чем ему, сказала Скалли. – И насчет опухоли… ты не видел в аптечке мотрина?

– Нет, но уверен, что у Рианнон есть что-нибудь подходящее, – тихо отозвался он. – Но думаешь, что это был обычный ворон, Скалли? Мне кажется, тут не столько антибиотики нужны, сколько обряд экзорцизма, – заметил он, но его плоская шутка ее совсем не позабавила.

Шесть стежков, марля и пластырь, и вот уже с самой неприятной частью покончено.

Напоследок он провел теплой влажной тканью по ее спине, избегая обработанной раны. Он спустился ниже, костяшками задевая позвоночник, а потом кончики пальцев замерли на ее татуировке.

– Я видел ее только на снимках. Красный по-настоящему…

Скалли закусила нижнюю губу и слегка наклонилась вперед в молчаливом приглашении рассмотреть татуировку получше. Малдер придвинулся, проводя поней пальцами, и она ощутила его дыхание на своей коже.

– Симпатичная. – Его хриплый голос прозвучал так близко. Он обвел змею, отчего у нее по спине побежали мурашки, а между ног стало горячо.

– Малдер…

Он резко убрал руку, словно змея ужалила его.

– Извини.

– Нет, все нормально, я просто… дай мне взглянуть на твои повреждения. – Она развернулась, держа рубашку у груди одной рукой, а второй касаясь его лица. Ему досталось куда меньше, чем ей – всего несколько царапин на щеке обрамляли его выдающийся нос. Она приподняла его подбородок и осмотрела порез на шее. Он уже перестал кровоточить, но оставил после себя дорожку засохшей крови, спускавшейся к подвернутому воротнику его серой футболки.

Их взгляды встретились и задержались, и по ее телу прошла волна энергии – нечто неоспоримо примитивное и столь же глубокое, как любовь. Но затем огонь в его глазах изменился.

Она ощутила горячую струйку крови, вытекающую из ее носа и собравшуюся на губах. Полубессознательно она поднесла руку к лицу, чтобы стереть ее, и отвернулась.

– Скалли… – Малдер нежно перехватил ее запястье и отвел руку, разворачивая ее обратно и стирая кровь чистым уголком полотенца.

– Я в порядке, Мал…

– ПРЕКРАТИ это, – яростно прошипел он с внезапной интенсивностью, наклонившись вперед, так что их лица были совсем рядом. – Прекрати это, Дана, ты не в порядке. Я устал от этого дерьма. Прекрати это. Это же я, чтоб тебя. Это я.

Она коснулась языком уголка рта, ощущая кровь, и вновь почувствовала подступающие горячие слезы и то, как ее желудок сжался от гнева и унижения. Малдер глубоко вздохнул и понурился.

– Ты должна довериться мне, Скалли. Впустить меня. Я рядом. Ты не… одинока в борьбе с этим.

Несмотря на усилия сохранить лицо, одинокая слеза скатилась по ее щеке. Чуть поколебавшись, Малдер наклонился и накрыл ее губами в нежном долгом поцелуе. Затем он отстранился и, словно бы сам удивленный собственной дерзостью, резко поднялся, отчего его колено хрустнуло.

– Я… эм, тебе есть в чем спать? Я собираюсь… – Он исчез, не закончив, и появился через минуту с чистой футболкой, которую бросил в ее сторону, после чего вновь ретировался.

Скалли закрыла глаза, отчаянно желая, чтобы они высохли. Она стерла с груди липкую кровь, попавшую туда с рубашки, и, памятуя о своих ранах, осторожно натянула футболку через голову. Она была мягкой и пахла Малдером и мылом.

– Скалли? – обеспокоенно позвал Малдер, снова возникнув на пороге с широко распахнутыми глазами и зажатым в руке пистолетом. – Скалли… ворона нет.

– Что значит нет? Я думала, ты его убил!

– Убил, но теперь его нет.

– Как это возможно? – Она встала, опираясь на раковину.

– У меня по этому поводу есть пара идей, – мрачно ответил он. – Но… я не хочу, чтобы ты сегодня возвращалась в ту комнату. Тебе стоит спать в моей, пока я буду нести вахту.

– Малдер, я…

– НЕ начинай. Я собираюсь помыться, а потом мы вернемся в мою комнату. – Что-то в тоне его голоса напомнило ей об отце, и она поняла, что не в силах сопротивляться. Она сделала, как он велел, смотря, как он снял футболку и принялся вытираться влажной тканью, а затем последовала за ним в его комнату. Она была зеркальной копией ее собственной, с такой же покатой крышей. – Кровать вся твоя, – сказал он, закрывая за ними дверь.

– А ты где собрался спать?

Он кивнул на маленькое кресло в углу.

– Не глупи, Малдер. Кровать достаточно большая для нас обоих.

Он, казалось, обдумывал ее слова, пожевывая губу, уперев руки в бедра.

– Ладно, но я лягу ближе к окну. Просто на всякий случай.

Скалли свернулась на прохладных простынях в темноте на здоровом боку. От подушки исходил его сонный запах, наполненный снами. Малдер расхаживал по комнате, проверяя замки и выглядывая в окно, половицы скрипели под его шагами.

Она молча наблюдала за ним, пока он наконец не замедлился, а потом остановился.

– Я, эм, думаю, твоя комната принадлежала Анне, – вздохнул он, прислоняясь к стеклу лбом.

– Да, согласна, – ответила она, благодарная ему за то, что он не стал развивать эту тему.

Он развернулся, и его длинная грациозная фигура приблизилась к кровати, освещенная лунным светом. Он осторожно улегся рядом с ней. В углу успокаивающе тикали старинные часы. Скалли ощутила смущение, словно девочка-подросток; она изо всех сил старалась не прикасаться к нему, при этом отчаянно этого желая.

Малдер неуверенно протянул руку и, убрав прядь волос ей за ухо, коснулся ладонью щеки, проводя большим пальцем по коже под порезом.

– Почему это вечно происходит со мной? – прошептала она, потворствуя внезапному приливу не характерной для нее жалости к себе.

Он молча придвинулся, так что его колени задели ее голени, и оставил нежный поцелуй между ее глаз, кладя руку под ее шею. Она положила голову ему на грудь, нервно закусив язык и погружаясь в тяжелую теплую ауру. Он зарылся носом в ее волосы.

– С тобой все будет в порядке, – пробормотал он. – Мы разберемся с этим. Со всем этим. С тобой все будет в порядке.

Комментарий к ГЛАВА 7: РАСКИНУЛОСЬ МОРЕ

(1) - вестерн 1959 г. с Гэри Купером в главной роли.

(2) - пиратка ирландского происхождения, по прозвищу «повелительница морей»

========== ГЛАВА 8: МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ ==========

МИНИ-ОТЕЛЬ «БРЫКАЮЩАЯСЯ ЛОШАДЬ»

23 ИЮЛЯ 10:15

Малдер медленно проснулся и обнаружил, что ноги Скалли переплелись с его собственными; она прижималась к нему своим маленьким телом, положив голову ему на грудь. Его мгновенно охватило ликование, приправленное, однако, недоумением, а потом воспоминания о событиях прошлой ночи дали о себе знать: крики ворона, доносящиеся из комнаты Скалли, вид самой Скалли под обрушившимся на нее шквалом черных крыльев, ее израненная спина, ее татуировка, соль ее одинокой слезинки на его языке.

Он повернул голову и, стараясь не разбудить ее, отодвинул в сторону воротник своей футболки, которую он одолжил ей, чтобы проверить, не открылись ли ее раны. Бинты выглядели чистыми, так что он предположил, что швы не разошлись. Глянув на часы и увидев, сколько времени, он внутренне простонал. Прислушавшись, Малдер попытался уловить признаки того, что Рианнон дома, но тщетно.

Он не стал будить Скалли, давая ей поспать подольше и наслаждаясь ее волосами цвета осенних листьев, их теплым запахом. Она идеально устроилась в его объятиях. Он наблюдал за тем, как она дышит, одновременно преисполненный благоговения и удрученный. Когда он попытался отодвинуться, она застонала во сне. От этого звука у него перехватило дыхание, но после столь близкого контакта прошлой ночи он знал, что ей будет комфортнее проснуться без его вторжения в ее личное пространство.

Он свесил ноги с кровати и встал на холодную древесину пола.

Скалли шмыгнула носом и заграбастала все одеяла. Он вновь перевел на нее взгляд, и ее маленькое спеленатое тело напомнило ему о мертвом вороне. Он почувствовал, как шея птицы сломалась в его руках, и не сомневался, что убил ее, так куда же она делась?

Казалось, на это существовал только один ответ.

Когда он открыл дверь в коридор, на ходу натягивая свежую футболку, то едва не споткнулся о собаку. Она слизывала с пола пятно крови, но оторвалась от своего занятия, виновато посмотрела на него и потрусила вниз по лестнице.

Зайдя в ванную, Малдер как мог прибрался там, стараясь сильно не шуметь. Он вымыл раковину, кое-как протер пол и сложил окровавленные полотенца в ванне.

Вернувшись в спальню, он обнаружил, что Скалли проснулась.

– Доброе утро, – тихо поприветствовал ее он, усаживаясь на кровать и кладя руку на изгиб ее бедра. Она что-то неразборчиво пробормотала в ответ. – Ну же, Скалли, уже почти половина одиннадцатого.

– О боже, – словно в бреду воскликнула она. Выпутавшись из-под одеял, она села и тут же резко втянула воздух, явно позабыв о своем ранении. – О… Господи, – проворчала она, дотрагиваясь до бинтов.

Затем она подняла на него глаза, выглядя непостижимо юной и прекрасной. На ее щеке остались милые маленькие отметинки от подушки, глаза казались опухшими со сна. Отведя взгляд, она провела языком по губам.

– Рианнон дома, – сообщил он, пытаясь отвлечь ее от тягостных мыслей и боли. – Одевайся, и давай встретимся внизу. Попрошу ее проверить твои швы и раздобыть антибиотики. А потом, думается мне, нам будет что обсудить.

***

Запах кофе разносился по воздуху, но он не слышал никаких звуков активности на кухне. Малдер осторожно пересек полутемный коридор и направился вниз по лестнице, старательно избегая смотреть на провожавших его взглядом женщин с фотографий.

– Рианнон? – Его голос разнесся по затихшему дому, когда он спускался, но ответа не последовало.

Малдер заглянул на кухню. Завтрак был накрыт для троих, кофейник – полон, однако Рианнон не было видно. Он перешел в столовую и сквозь нее – в гостиную, где и заметил ее.

Она спала под лоскутным одеялом, свернувшись в клубок в кресле, ее волнистые волосы были собраны в копну на ее голове. Гипатия, морда которой порозовела от крови Скалли, вернулась к ее ногам.

– Рианнон, – позвал он, но она не пошевелилась. Он осторожно приблизился и положил руку ей на плечо.

Она была холодной.

Малдер отшатнулся и уже собрался было позвать Скалли, когда она вдруг пошевелилась и открыла глаза.

– … Фокс?

Малдер не успел никак отреагировать – она мгновенно выпрямилась и коснулась его лицами ледяными ладонями.

– О боже, что с вами случилось?! – выдохнула она.

– Ночью к нам наведался маленький пернатый гость, – отозвался он, почти не скрывая враждебности в голосе, и оттолкнул ее руки. – Где вы были?

– Фокс, позвольте мне… позвольте… осмотреть вас, – запинаясь, произнесла она. – О боже, ворон? О боже… где Дана? Она в порядке?

– С агентом Скалли все хорошо, но я хочу, чтобы вы ее осмотрели. Ей потребовались швы, и, возможно, их нужно будет наложить заново. И ей понадобятся антибиотики, если они у вас есть. – Рианнон прижала ладони к щекам. – Где вы были прошлой ночью? – снова потребовал Малдер.

– Я… у Саломеи Штец. Преждевременные роды. Ребенок… ребенок не выжил. Со мной был Тео.

– И если бы я позвонил ему, он подтвердил бы ваши слова? – спросил Малдер. Рианнон помедлила и подняла на него взгляд, осторожно выгнув бровь.

– Разумеется, подтвердил бы. – Ее лицо исказила паника. Она явно что-то знала – в этом Малдер не сомневался.

Какого черта было в той запертой башне?

По-прежнему одетая в его футболку Скалли возникла в дверях. Волосы были убраны с ее умытого лица, и она выглядела такой юной, что Малдеру пришлось сделать над собой усилие, чтобы вновь не поддаться праведному гневу, вызванному желанием защитить ее. Рианнон перевела на нее взгляд и издала возглас отчаяния.

– Дана, о боже…

Малдер молча смотрел, как Скалли замерла на месте, позволяя Рианнон приблизиться и отодвинуть в сторону воротник, чтобы лучше рассмотреть ее повреждения.

– Пойдемте со мной, – сказала Рианнон, ведя Скалли на кухню, где она развязала наложенные Малдером бинты и проверила рану, нависая над израненным плечом Скалли. – Вы неплохо справились со швами, Фокс… их не нужно накладывать заново. – Дрожа всем телом, она оперлась на столешницу и спрятала лицо в ладонях.

– Рианнон, – позвал Малдер, немного смягчившись по отношению к ней при виде ее явного расстройства. – Если вам что-то известно… что угодно, что поможет пролить свет на происходящее… неважно, как странно это может прозвучать, расскажите нам об этом. Прежде, чем произошло что-нибудь еще.

Рианнон покачала головой, по-прежнему не отнимая рук от лица.

– Думаете, я не сделала бы всего, что в моих силах, чтобы все исправить? Думаете, я не отдала бы все, что угодно, чтобы вернуть свою дочь?

Скалли перевела взгляд на Малдер, поджав губы и смотря на него со сдержанным беспокойством.

Рианнон опустила руки.

– Клянусь вам именем Анны и всем, что я когда-либо любила… что я не могу вам помочь.

12:33

Наконец она осталась одна.

Из окна гостиной она наблюдала за машиной агентов, из-под шин которой вылетала грязь и вырванная с корнем трава, пока она не исчезла вдали. Она сделала для Даны все возможное и помогла ей вымыть волосы в раковине, после чего снабдила их с Фоксом дозой антибиотиков.

Так не должно было случиться. Ничего из этого не должно было произойти.

Рианнон бродила по узким коридорам дома, водя пальцами между портретами. Приблизившись к маленькому столику в фойе, куда она складывала почту и где стоял старый дисковый телефон ее матери, она подняла трубку и набрала номер.

– Прошлой ночью они пришли за Даной, – изо всех сил стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно, сказала она. – Нам нужно их остановить. Не знаю, получится ли у нас… но мы должны попытаться. Если нет…

– Ри… – прервала ее Мэрион. – Мне надо тебе кое-что сказать.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ УЧАСТОК ХОРАЙЗЕНА

14:40

Скалли сидела словно кол проглотив за громоздким устаревшим компьютером, изолированная от мира с помощью пары слишком больших наушников. Очевидно, она так и не записала свои надиктованные в процессе вскрытия накануне записи, так что последние полтора часа смиренно печатала, избегая смотреть на Малдера. Быстрое постукивание ее пальцев по клавиатуре и бульканье кофемашины были единственными звуками во всем участке. Край вновь наложенных бинтов виднелся из-под воротника ее блузки, и она выглядела бледной и осунувшейся, вероятно стиснув зубы превозмогая очередной из все чаще возникавших приступов головокружения.

Малдер наблюдал за ней из-за своего стола, прячась за стопкой пожелтевших газет, откинувшись на стуле и жуя карандаш. Порезы, оставленные вороном, чесались и горели. Пристроив на переносице очки, он лениво просматривал газеты на предмет любого упоминания Бишопов, Хью или «Брыкающейся лошади», но не мог сконцентрироваться, не мог избавиться от отвлекающего образа Скалли, истекающей кровью на полу, или воспоминания о пробуждении, когда его окутывал ее теплый соблазнительный запах. Он часто ловил себя на том, что читал одно и то же предложение в третий или четвертый раз подряд.

Сидевший позади него Тео шумно зевнул. Если верить ему, Рианнон не лгала, когда сказала, что они провели долгую ночь вместе в поселении, помогая Саломее и сдерживая впавшего в ярость, безутешного Авеля. В настоящее время многочисленные братья Саломеи переправляли ее в ближайшую больницу в Кат Банк для осмотра, а Тео проверял, что можно сделать насчет явного избиения Авелем своей жены.

Малдеру показалось, что Тео выглядел искренне потрясенным, когда они прибыли – как ситуацией с Саломеей, так и отметинами от клюва и когтей ворона на их со Скалли лицах. Он не задавал чересчур много вопросов насчет того, как и почему это произошло, но серьезно отнесся к произошедшему, предупредив их о том, что им следует присматривать друг за другом. Но, несмотря на первоначальное беспокойство, Тео был холоден со Скалли, бросая в ее сторону подозрительные, вопросительные взгляды, пока они работали. Малдер невольно задавался вопросом о том, что он видел в той закусочной. Невольно задавался вопросом о том, что, черт побери, Скалли имела в виду. «Не хочу, что Тео внушил тебе ложные идеи…»

Что было особенно примечательно, думал Малдер, так это отсутствие Мэрион, и Тео как будто бы было все равно, или же он просто этого не заметил.

Малдер встряхнул старую газету и небрежно сложил ее, после чего бросил обратно в кипу.

– Глухо? – спросил Тео со своего стола в углу. Малдер оглянулся через плечо и многозначительно приподнял брови.

– Ну, я теперь знаю куда больше о погодных условиях и колебаниях цен на навоз, чем хотелось бы. У вас тут нет никаких генеалогических данных? Никакой любящей посплетничать старушки, которая назначила себя местным летописцем?

– А что? Что хочешь узнать, пацан?

– Ну, мне интересно, не случалось ли в Хорайзене чего-то подобного раньше, даже если единственным свидетельством этого станет байка или слух. И, э-э, я бы хотел побольше узнать о «Брыкающейся лошади». И о Бишопах.

– О Бишопах? – Тео напрягся, хмуря впечатляющую бровь.

– У них тут давняя история? В Хорайзене, я имею в виду.

– Бишопы всегда тут жили, – ответил Тео, наклонив голову и явно пытаясь понять, к чему Малдер клонит. – По крайней мере с того времени, когда был построен тот дом. В восемнадцатом веке или типа того…

– А вы знаете, откуда они прибыли?

Тео с трудом поднялся из-за стола, медленно подошел к Малдеру и склонился над ним, упирая руки в бедра.

– А теперь, Фокс, расскажите-ка, ради чего все это?

Скалли подняла взгляд от монитора и сняла наушники.

– Не тратьте время, суя нос в дела ни в чем не повинной женщины, – хмуро заявил Тео. – Рианнон не сделала ничего, кроме как приютила двух потерянных и одиноких девочек, которым нужны были дом и любовь.

– Вы двое как будто… близки, – продолжил Малдер, забрасывая удочку, и с интересом отмечая, как у его коренастого собеседника вспыхнула шея. – Мне любопытно узнать об отце Рианнон. Она когда-нибудь его упоминала?

– На что вы, черт побери, намекаете?

– И раз уж об этом зашла речь, где сегодня Мэрион?

Теперь уже краска добралась и до лица Тео, и он заметно стушевался.

– Что… почему… не ваше чертово дело, – ответил он. – Она взяла отгул! И, и вы не можете просто приехать из большого города, возомнив, что имеете право копаться в личной жизни людей… вы, вам следует присмотреться к Хью Дейли вместо того, чтобы тратить время на Рианнон из всех людей в округе.

– Тео, я просто действую по наитию, не стоит так распаляться.

– Малдер… я вынуждена согласиться, – сказала сидевшая позади них Скалли. – У Хью, вероятнее всего, есть для нас больше информации, чем я смогла узнать у него во время нашего… первоначального разговора.

Тео перевел на нее взгляд.

– О, вашего разговора, да? – Скалли глубоко вдохнула, готовясь к конфронтации, но ее лицо оставалось нарочито бесстрастным. – Вроде той милой беседы, которой вы наслаждались в «Полумесяце»?

– Эй, – возмутился Малдер, поднимаясь, но Скалли остановила его многозначительным взглядом.

– Послушайте, Тео, – сказала она, вновь посмотрев на него. – Я понимаю, что сейчас мы все немного на взводе, но вам надо позволить нам с Малдером делать свою работу, а это значит также позволить нам следовать своим инстинктам. Могу заверить вас, что мы движемся в том направлении в расследовании, которое представляется нам достойным нашего внимания. Прямо сейчас мы ни в чем не обвиняем Рианнон. И если бы даже и обвиняли, то ожидали бы вашего полного сотрудничества, несмотря на ваши личные отношения с ней. Я понятно выразилась?

Малдер обнаружил, что пытается побороть странное чувство гордости. О, его Скалли. Профессионал до конца.

– Эй, а теперь… – начал было Тео, но тут зазвонил его рабочий телефон, не давая ему продолжить спор и снимая напряженность в помещении. Тео что-то неразборчиво пробормотал, после чего вернулся к своему столу и поднял трубку. – Полицейский участок Хорайзена, – сказал он.

Малдер попытался встретиться со Скалли взглядом, попытался передать ей свою благодарность, но ее внимание было приковано к Тео. В тишине участка он слышал искаженный голос какой-то женщины на той стороне линии, но не мог различить слова.

– Угу, – пробормотал Тео и протянул трубку. – Агент Малдер, это вас.

ЗАКУСОЧНАЯ «ПОЛУМЕСЯЦ»

16:22

Малдер открыл дверь в закусочную, пригнув голову при громком и неожиданном звуке колокольчика. Внутри почти никого не было, если не считать пары старожилов, одетых в джинсовую одежду и бейсболки дальнобойщиков, которые потягивали кофе и пререкались в процессе разгадывания кроссворда в газете. Сквозь окна проникал яркий свет – декадентский, словно пузырьки шампанского, и освещавший засохшую грязь на выложенной в шахматном порядке плитке.

Он опустился на свободный стул, кожаное покрытие которого протестующе скрипнуло под ним. В закусочной было тепло и пахло подгоревшим подсолнечным маслом и горечью старого кофе. Малдер снял пиджак и аккуратно положил на соседний стул, после чего закатал рукава и ослабил галстук, раздраженно почесав порезы.

Из хрипевшего статикой радио доносилось приглушенное пение Хэнка Уильямса (1), и Малдеру вдруг стало немного стыдно за свои дорогие носки и гладкие руки. Он прочистил горло и осмотрел соседние столики.

Его мозг принялся рисовать ему нелепые фантазии о том, как сидевшая напротив Хью Скалли скидывала туфли и проводила затянутой в чулок ступней вверх по его штанине. Или о том, как Скалли усаживалась на колени Хью за угловым столиком и принималась поглаживать его по черным волосам, смотря на него из-под полуопущенных век и призывно улыбаясь. Он вздохнул и попытался выкинуть эти образы из головы. Она бы никогда такого не сделала, разумеется. Никогда.

Однако же, она уже проделывала нечто подобное, разве нет? Сходила на свидание, где выпивала и вообще приятно проводила время, а позже переспала с Эдвардом Питером Джерсом 36-ти лет, группа крови А положительная…

– Вы тот парень из ФБР? Мистер Миллер? – От подобных мыслей его неожиданно спасло появление официантки. Она была молодой, не старше 22-23 лет, и немного худой для своего роста. Ее волосы цвета рожкового дерева были собраны в непрочно закрепленный пучок на макушке. Вытерев руки о старомодную униформу цвета лимона, она вежливо ему улыбнулась.

– Да, – подтвердил Малдер, роясь в снятом пиджаке в поисках удостоверения. Он продемонстрировал его девушке и подождал, пока она внимательно его изучит. – А вы Хизер? – уточнил он и сам ответил на собственный вопрос, переведя взгляд на ее именную табличку.

– Да. Та леди не пришла с вами? Ваша напарница или кто она там?

– Нет, она… здесь только я. Как вы и просили. И меня зовут Малдер, не Миллер. – После событий прошлой ночи ему было не по себе от необходимости оставлять Скалли одну. Особенно при отсутствии у нее обговоренных заранее планов на день и заявлении о том, что она намерена еще пообщаться с Дейли.

– Ладно. Мистер Малдер, хорошо. Вы, эм, хотите кофе или еще чего-нибудь? За счет заведения, – предложила Хизер. Присмотревшись, он осознал, что она симпатичная – очаровательная в типично американском стиле.

– Да, конечно. Спасибо.

– Пирог?

Он перевел взгляд на демонстрационный прилавок рядом с кассой. Пластиковая крышка запотела, а черника имела какой-то липкий сероватый налет.

– Нет, спасибо, не нужно.

Хизер рассмеялась.

– Может, и правильно. Роуг готовит ужасные пироги, – доверительно сообщила она, подбородком указывая в сторону кухни. – Ума не приложу, как ему это удается. Довольно трудно испортить пирог. Иначе бы и поговорки такой не было, верно? Просто, как пирог? (2) – Хизер с грохотом поставила толстую стеклянную чашку на стол перед ним и налила в нее кофе из стеклянного кофейника в коричневых пятнах. В воздух поднялся пар. – Эй, а что у вас с лицом? – спросила она, смотря за льющейся жидкостью.

– Ничего страшного, – ответил Малдер.

Она выгнула бровь, вернула кофейник обратно на подставку и поставила перед ним керамическую тарелку с пакетиками со сливками и сахаром. Затем облокотилась на барную стойку, подпирая декольтированную загорелую грудь локтями. Усилием воли Малдер постарался не смотреть вниз.

Хизер наблюдала за тем, как он помешивал кофе, и кокетливо моргала, ожидая его вопросов. Ей явно нравилось строить из себя маленькую мисс Информаторшу-97. Так она чувствовала себя особенной.

– Так зачем вы позвали меня сюда, Хизер? – наконец спросил Малдер, поднося кофе к губам. Сверху плавала какая-то мутная пленка, но по крайней мере в нем не было сои и меда.

– Думаю, вы захотите кое-что узнать. Насчет Анны. Она тут работала, знаете ли. Мы вроде как были подругами.

– Вот как?

– Ага. И знаете что, мистер Малдер? Думаю, что этот ее муж вполне мог ее убить. – Она отклонилась назад, довольно ухмыляясь, и скрестила руки на груди.

– И почему вы так решили?

– Все знают о нем и Мэрион. Думаю, он захотел избавиться от Анны, чтобы не скрывать больше своих отношений с ней.

– А почему бы просто не разойтись и не развестись? – резонно заметил Малдер.

– В этом-то и дело, верно? Почему бы просто не развестись? Так что мне кажется, что, может, развод невозможен, понимаете? Из-за того, какой была Анна. И даже из-за того, каков сам Хью.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, Анна была не похожа на других людей, а Хью… он из тех парней, которые всегда получают то, что хотят, – пояснила она. – Я имею в виду даже ту леди, вашу напарницу. Вот почему я не хотела, чтобы она приходила. Мне ясно, что он ей нравится, и она не стала бы меня слушать. Они разговаривали о кино, мистер Малдер, кино. Когда весь город только и говорит, что о бедной Анне.

В желудке у Малдера словно бы зашевелилась змея. Он попытался утопить ее большим глотком обжигающего кофе.

– Ладно, – сказал он. – Хватит разговоров о моей напарнице. Чем именно Анна отличалась от других людей?

Хизер без особого успеха попробовала скрыть самодовольную улыбку, вытирая руки о передник. Развернувшись в сторону кухни, она крикнула:

– Роуг, у меня перерыв.

Из подсобки высунулась лысая морщинистая голова Роуга, сильно смахивавшего на черепаху.

– Ладно, милая. До скорого.

– Пойдемте, мистер Малдер, – сказала Хизер, забирая потрепанный синий свитер с вешалки в кухне и укутываясь в него. – Мне надо покурить.

Малдер подобрал собственный пиджак и перекинул его через руку, оставляя свой кофе, чтобы последовать за девушкой. Хизер обошла вокруг здания и, покачивая худощавыми бедрами, повела его к мусорным контейнерам. Прерии растянулись перед ней на мили вперед.

Вытащив из кармана свитера помятую пачку, она достала сигарету зубами и протянула открытую пачку Малдеру.

– Нет, спасибо. Бросил в 92-м, – отказался он, смотря, как она почиркала спичкой и зажгла сигарету. В естественном свете она казалась моложе, мягче. – Рак – штука опасная, Хизер.

– Вы что, мой отец? – огрызнулась она с усталым весельем в кошачьих глазах. – Этот поход в магазин на углу занял много времени. 15 лет? 16? Ты забыл молоко и вынужден был вернуться за ним?

Малдер смиренно вздохнул и поджал губы.

– Да, ладно. Так что насчет Анны?

Хизер глубоко затянулась, изящно держа сигарету пальцами. Окинув его косым взглядом, она поддела ногой землю.

– Она была из того поселения, верно?

Малдер кивнул.

– Полагаю, ее братец был тем еще распускающим руки говнюком. В общем, она сбегает, прибывает сюда в город, и Рианнон берет ее к себе. И, что ж, знаете, Рианнон немного… ведьма. Настоящая ведьма, вообще-то. И я ничего против не имею, не поймите меня неправильно. – Она подняла руки в защитном жесте, отчего горящая зола упала ей на свитер. Малдер смахнул ее прочь, игнорируя ее улыбку провинциального суккуба. – Но в любом случае, это вроде общеизвестного секрета. Она может всякое.

Вот оно.

– Всякое?

Хизер наклонилась вперед и игриво похлопала ресницами.

– Хотите услышать историю, мистер Малдер?

– Разумеется.

– Так вот, когда моя мама была беременна Джесси – это моя младшая сестра – Рианнон и ее мать пришли помочь с родами или типа того. Боже, они выглядели одинаково, словно близнецы. Но, в любом случае, когда Джесси родилась, она не дышала и была вся синяя, ее сердце не билось и все такое. Я вроде как пряталась в коридоре, но мать Рианнон промчалась мимо меня, и я увидела лицо Джесси. И богом клянусь, она была мертва. Но мать Рианнон вынесла ее под дождь, положила на землю – голую и безжизненную – и произнесла какие-то слова. Все это время моя мама плакала и выглядела испуганной, а отец уже куда-то свалил нафиг, чтобы надраться. Потом была какая-то безумная вспышка молнии, так что я ослепла и не могла ничего видеть несколько секунд. Следом раздался раскат грома, и когда все стихло, я услышала, как Джесси плачет. Мать Рианнон вернулась в дом, неся теперь уже закутанную Джесси, которая была жива и орала, как птеродактиль. Она оживила ее.

– Ого, – только и сказал Малдер, немного завороженный рассказом, однако практически слышал в своей голове голос Скалли, говорящей ему, что все дело в цианозе, и ребенок вовсе не был мертв. Да и потом, на детские воспоминания полагаться не стоит, особенно учитывая то, что люди склонны мифологизировать важный опыт. Но он помнил о странном холоде, исходившем от кожи Рианнон, слабом, но устойчивом свечении, ведущем его в башню, стене лиц с одинаковым носом. – Так вы когда-нибудь видели, как Рианнон делала нечто… подобное… сама?

– Ну, не совсем. Но Анна… я имею в виду, она ж должна была где-то этому научиться?

– Научиться чему? – «Ну же, Хизер, – подумал он, нетерпеливо покусывая губу, – добирайся уже до сути…»

– Ну, не знаю, была ли она странной до того, как поселилась у Рианнон, или стала такой из-за нее. Я была старше нее, так что мы не ходили в школу вместе. Но она начала работать тут после выпуска, и вот тут-то, говорю вам, и начались разные странности. Тот парень, который частенько заходил сюда, Джин? Тот еще придурок: вечно лапал нас и все такое. А через несколько недель после появления Анны он перестал приходить. Он парковался снаружи, пялился и выглядел сбитым с толку, но никогда не выходил из машины, никогда не заходил в закусочную. И ее братец тоже начал наведываться. И хотя поначалу Роуг выпроваживал его, через какое-то время ему уже не нужно было этого делать. Произошло то же самое. Он просто сидел там, в машине, а потом уезжал. О, и чаевые утроились.

– Вы спрашивали ее об этом? Она когда-нибудь намекала на то, что это ее рук дело? – спросил Малдер.

Хизер снова затянулась, а затем потушила сигарету о стену здания, оставляя на ней черный след.

– Не совсем. Но всякий раз, когда я заговаривала с ней об этом, она как-то странно улыбалась, словно ей известно то, чего я не знаю, – ответила Хизер, бросив бычок в мусорный контейнер.

– А что насчет Хью Дейли?

– Верно. Ладно. Когда Хью переехал в город, то стал проводить здесь до нелепого много времени, и Анна мгновенно запала на него. Знаете, я поначалу думала, что нравлюсь ему, но потом… что ж. Полагаю, он передумал. Кажется, он часто так делает. – Она одарила его многозначительным взглядом. – Скажите этой своей напарнице, чтоб была осторожнее. Он горяч, это верно, но сомневаюсь, что рядом с ним безопасно находиться.

– Передам ваше предупреждение, – упершись взглядом в собственные ботинки, отозвался Малдер.

– Но, эм, в любом случае, у Анны иногда бывало странное настроение. Она была милой девчонкой и все такое, но вам бы точно не захотелось оказаться поблизости, когда она не в духе, потому что она могла сделать с вами всякое, понимаете? Она могла внезапно затихнуть и расплакаться без причины, не давая вам приблизиться к себе. Мне приходилось часто прикрывать ее на работе и типа того. Не знаю, как она умудрилась не потерять работу. В любом случае, думается мне, что Хью не слишком-то нравились эти ее перепады настроения – потому он и спутался с Мэрион. Не мог сделать Анну счастливой, как бы ни старался. Это довольно удручающе, знаете ли. Вот почему мне кажется, это сделал он. Может, он просто вышел из себя или типа того, устал иметь с ней дело.

– Ее перепадов настроения было достаточно, чтобы побудить его убить ее?

Хизер надулась.

– Ну, так это звучит слишком серьезно.

– Убийство – это серьезное обвинение, Хизер. Вы знаете, в каком виде нашли тело Анны?

Хизер выглядела неуверенной.

– Ну, может, и нет. Не знаю. Но с этой девушкой что-то было не так, и они с Хью не были особенно счастливы.

Внезапно на Малдера снизошло озарение – нечто столь очевидное, что он сам удивился тому, что не подумал об этом раньше.

– Раз вы упомянули, что Анна обладала особыми силами, то можете ли вы сказать то же самое о Мэрион?

Хизер пожала плечами.

– Не знаю. Может. Я не слишком-то хорошо ее знаю. Иногда она забирала Анну после работы. Но если Рианнон учила их разному, уверена, что Мэрион тоже. Ого, так, может, это дело рук Мэрион! У вас есть какие-нибудь зацепки или типа того? Кто, по-вашему, это сделал?

– У нас есть несколько различных направлений расследования.

– Ну, я все равно думаю, что Хью должен быть первым в этом списке. У меня от этого парня мурашки – он вызывает у меня дурные предчувствия, – решительно заявила она, устремляя взгляд вдаль. – В любом случае, мне надо возвращаться. – Она кивнула на дверь.

– Погодите, – сказал Малдер. – Хизер, знаете, что такое предзнаменования?

– Ну, вроде того. Типа больших черных собак и всего в таком роде? Предупреждение о скорой смерти?

Малдер покачал головой.

– Неважно.

– Ладно, мистер Малдер. Хотите вернуться и допить кофе?

– Нет, мне надо бежать. Но, спасибо. – Пальцы сами собой потянулись к сотовому. Ему надо обсудить все со Скалли.

Хизер протянула руку и коснулась его галстука ногтем, покрашенным облупившимся лаком цвета клубники.

– Как долго вы пробудете в городе? – Малдер рефлекторно перехватил ее кисть и сжал ее. Она встретилась с ним взглядом и изогнула уголок рта в улыбке.

– Столько, сколько потребуется, – ответил он.

– Ну, знаете, – тихо заметила Хизер, – заняться тут особо нечем, но если вам потребуется перерыв или типа того… – Она чуть качнулась и закусила губу, улыбаясь, – то, может, вам удастся уговорить меня показать вам окрестности.

– Спасибо, – снова поблагодарил он, отпуская ее руку. – Я свяжусь с вами, если мне что-то понадобится.

– Но у вас же нет моего номера! – запротестовала она, когда он развернулся к парковке.

Малдер не обернулся.

– Я загляну сюда, если потребуется.

Комментарий к ГЛАВА 8: МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ

(1) - кантри-певец

(2) - easy as pie – букв. «просто, как пирог», аналогично нашему «проще пареной репы».

========== ГЛАВА 9: ПРИВЯЗАННЫЙ ==========

ФЕРМА ДЕЙЛИ

17:07

Дом как будто припадал к земле, и свет, отраженный от обшарпанных досок его обшивки цвета луны, ударил Скалли по глазам, когда она вырулила одолженную в полицейском участке машину на подъездную дорожку.

Она знала, что ей не стоило делать этого без Малдера, особенно после прошлой ночи, и ощущала себя бунтаркой, предавшей его доверие.

Но в закусочной они с Хью установили связь, и что бы Малдер, Тео или та чертова скучающая официантка, позвонившая в участок, ни думали о ней, она намеревалась этим воспользоваться. Если она вернется с важной информацией или каким-то новым видением ситуации, у Малдера не будет законного права злиться на нее.

Не будет. Она просто делала свою работу и если уладит все быстро, то вернется в «Брыкающуюся лошадь» раньше него, так что он даже не заметит ее отсутствия.

Кроме того, не то чтобы он первым не бросил ее.

Она нажала на тормоз затянутыми в колготки пальцами ног и заглушила мотор. Туфли были прохладными на ощупь из-за кондиционера, когда она вновь надела их. Скалли сбросила пиджак, намереваясь кинуть его на пассажирское сиденье, но потом передумала и вновь его надела. В зеркале заднего вида мелькнула сверкающая медная копна, но она упрямо избегала собственного отражения.

Она выбралась из машины, вдыхая сладковатый деревенский запах, и направилась к дому. Достигнув крыльца, она услышал резкое отдаленное клацанье. Скалли коснулась рукоятки пистолета – скорее, по привычке, чем реально ожидая какой-то опасности – и последовала к задней части дома, откуда донесся звук.

Из-под капота ржавого студебеккера мятного цвета торчали две обтянутые джинсами ноги.

– Хью? – позвала она, испугав его. Он дернул коленями и принялся поспешно выбираться из-под грузовика. Его майка была заляпана моторным маслом, загорелая кожа блестела от пота. Он был до нелепого притягателен, словно неистовый герой одного из дешевых любовных романов, стопку которых ее мать так неумело прятала.

– Дана! – воскликнул он. Прядь гладких волос упала ему на глаз, когда он вскочил, чтобы поприветствовать Скалли. Он нетерпеливо откинул волосы, улыбаясь, но его улыбка мгновенно исчезла, стоило ему как следует к ней приглядеться.

Откровенный ужас в его переменчивых глазах заставил Скалли почувствовать себя маленькой, слабой и слегка пристыженной.

– Я в порядке, – настойчиво заявила она.

Хью решительно приблизился к ней, доставая потрепанный платок из кармана и быстро вытирая об него руки. Он коснулся мозолистыми пальцами слабо проступавших на коже ее шеи царапин.

– О, дорогая… нет… нет, ты не в порядке. Боже милостивый, это был?..

– Я не знаю, что именно это было, – солгала она. – Но я правда в порядке.

Хью медленно моргнул и покачал головой, отводя от нее взгляд и устремляя его на горизонт. Сухожилия на его шее напряглись, когда он стиснул челюсти.

– Проклятье, – тихо выругался он, а затем резко швырнул платок на землю и, сорвавшись с места, устремился прочь от нее.

– Хью…

Он помедлил, уперев руки в бедра и смотря в пространство перед собой.

– Проклятье, Дана, мне невыносима мысль о том, что ты пострадала из-за общения со мной.

Она вспомнила длинные пальцы Малдера, касающиеся ее спины, его тело, обнимавшее ее на чужой кровати, и прикусила щеку.

– Я могу о себе позаботиться.

– Уверен, что можешь, но…

– Но мне нужно знать больше, Хью, – закончила она за него. – Должна признаться, что я в тупике. Не знаю даже, с чего начать со всем этим разбираться. Мне нужно понять, во что ты веришь. Мне нужно… увидеть то, что ты видел. Мне нужно больше информации.

Хью посмотрел на свои пустые ладони, подернул пальцами и вздохнул.

– Я… я могу показать, если ты этого хочешь.

Когда он вновь встретился с ней взглядом, Скалли кивнула, толком не понимая, на что только что согласилась. Подавляемый внутренний голос, склонный к осторожности, было протестующе закричал, а разум принялся швырять в нее образами Мэрион и Малдера, словно комками грязи, но ни один из них не зацепил ее. Хью осмотрел ее с ног до головы.

– Ты не можешь ехать верхом в этой одежде, – заметил он, указывая на ее костюм.

– Верхом?

– Ну, мы же не можем ехать на машине по полям, верно? Оседлаем коней. Ты не против?

Скалли сделала глубокий вдох и провела языком по губам.

– Эм, ладно.

– Но сначала тебе надо переодеться. Ты немного меньше Анны… но если ты не против того, чтобы надеть… – Он помедлил, беря себя в руки. – У нее есть, эм… в спальне наверху есть джинсы и рубашки. Уверен, ты сможешь найти дорогу. – Он указал подбородком на дом.

О, нет. Нет, она не могла этого сделать. По ее мнению, было что-то извращенное в том, чтобы носить одежду мертвой женщины, что-то легкомысленное, что-то неуважительное.

Мисси в своих домашних платьях по моде 30-х годов и ботинках по щиколотку из магазинов подержанной одежды всегда смеялась над ее нежеланием затариваться в секонд-хендах. Однажды она даже пожурила сестру за суеверность. Может, в глубине души Скалли и вправду была суеверной. Может, пришло время начать признаваться в этом, пусть только и самой себе и только в определенные моменты.

Но, тем не менее, руководствуясь молчаливым приглашением Хью, она направилась к входной двери, словно бы в трансе поднялась на крыльцо и зашла внутрь.

В доме царила полная тишина, будто посреди ночи.

Минуя узкий коридор, она прошла мимо залитой солнцем кухни, в которой впервые опрашивала Хью, а потом – мимо пыльной гостиной. Ее взгляд зацепился за неопрятный диван, заваленный продавленными подушками и покрытый лоскутным одеялом, свисавшим до пола. Хью явно спал на нем, поняла она, и что-то в открывшемся ее взору виде выбило ее из колеи, так что у нее защемило сердце.

Половицы стонали под ее шагами. Она взобралась по лестнице, проводя рукой по деревянным перилам. Они нагревались под ее ладонью, словно живые.

В конце коридора, пройдя мимо маленькой ванной, она нашла спальню.

Кровать с основанием из кованого железа пребывала в беспорядке, подушки на ней отсутствовали. Две антикварныерамки для фотографий с узорчатым орнаментом лежали лицом вниз на прикроватном столике, из-под которого выглядывала пара изношенных ботинок. Переведя взгляд на свои туфли, Скалли вытянула ботинки наружу за шнурки, в процессе заметив ручку чемодана. Не дав себе времени передумать, она бросила ботинки на кровать, скинула туфли и отпихнула их в сторону.

Чувствуя себя виноватой, она выдвинула средний ящик комода. Верхние предназначались для нижнего белья, и она сомневалась, что вынесет вид хлопковых или кружевных трусиков. Ее догадка подтвердилась: она наткнулась на стопки аккуратно сложенных рубашек, джинсов и брюк. Как можно осторожнее покопавшись в них и обнаруживая в процессе спрятанные между фланелью и топиками мешочки с розовыми и лавандовыми лепестками, она выбрала пару поношенных джинсов и мягкую джинсовую рубашку.

Сбрасывая свой костюм, она смотрела на лежавшие лицом вниз фотографии на столике.

Рубашка и джинсы Анны висели на ней, так что ей пришлось поискать пояс. Оборачивая потертый кожаный ремень вокруг бедер, она случайно глянула на себя в зеркало и поморщилась. Боже, она была худой – бессмысленно это отрицать. Она выглядела слишком бледной, с впалыми, лишенными блеска глазами. Она поджала губы и распустила убранные за уши волосы.

Фото в рамках привлекли ее внимание, и на этот раз искушение побороть не удалось. Она приподняла край одного из снимков. На нем изображался Хью, моложе и гораздо более гибкий, чем сейчас, прислонявшийся к живой изгороди на фоне изумрудных холмов и обнимавший двух одинаковых черноволосых девочек-подростков по обе стороны от него. У них был тот же обезоруживающий взгляд, те же аристократические скулы. Его сестры, по ее предположению.

Второй снимок был идентичен тому, что она видела в офисе. Анна прижималась к нему, ее безмятежная улыбка была обращена к нему одному. Стекло рамки треснуло пополам – ее либо с силой опустили на столешницу, либо уронили.

Скалли поежилась, подумав о теле Анны в поле. Она подняла фотографию и провела пальцем по лицу Анны, размышляя о ее безыскусной красоте и ужасном, одиноком конце.

А потом… вновь…этот странный выплеск энергии.

Слабое свечение, тень, ощущение, различимое краешком глаза.

Нет, это просто глупо с ее стороны. Скалли положила фотографию обратно, решительно отказываясь оглядываться по сторонам. Вместо этого она сложила одежду, аккуратно поместила ее на кровати, села на матрас и начала надевать ботинки Анны.

Плотно зашнуровав их, она выглянула в окно поверх крыши веранды и увидела Хью. Опустив голову, он лил на нее воду из садового шланга, разбрызгивая ее во все стороны и протирая лицо свободной рукой. Красная фланелевая рубашка в клетку висела на перилах крыльца, накрывая кусты розмарина и шалфея. Закончив умываться, он подобрал ее и, просунув мускулистые руки в рукава, закатал их.

Странное ощущение не отступало. Скалли встала, подобрала пистолет и заправила его в штаны на пояснице.

***

– Все нашла? – спросил Хью, встретив ее на крыльце. Капля воды стекала по изгибу его лба. Он тряхнул головой и провел рукой по волосам, пригладив их.

– Да, спасибо, – поблагодарила она. Напряжение покинуло ее, и она вздохнула. Хорошо было оказаться на улице. Тут она не чувствовала, что за ней… наблюдают.

– Ну, тогда пойдем, – сказал Хью, направляясь к сараю в соседнем поле. – Представлю тебя лошадям.

Боже милостивый, во что она ввязывается?

Скалли последовала за ним к сараю, сильно нуждавшемуся в покраске. Хью провел ее сквозь открытые двери, через которые проникал заливавший солому солнечный свет. Изнутри раздавалось фырканье, возбужденное тихое ржание, шарканье ног.

– Тише, тише, – успокаивающе произнес Хью, подойдя к большому бурому коню в загоне. Стоявшая позади них лошадь поменьше, покрытая белыми пятнами, резко махнула хвостом.

Скалли последовала за Хью, понемногу привыкая к смене освещенности. Конь перед ними был прекрасным созданием с толстой изогнутой шеей и блестящей каштановой гривой. Хью повернулся к Скалли.

– Им не нравится долго находиться в стойле. Бедные малышки. Но после смерти Призрака… я опасаюсь их часто выпускать, пока все не успокоится. – Он повернулся обратно к коню, бившему копытами и фыркавшему, и взял его бархатный подбородок в ладони. – Знаю, ты большой нытик. – Конь потряс головой и фыркнул в ответ.

Скалли почувствовала себя немного не в своей тарелке. Солома зашелестела под ее ногами, когда она переступила с ноги на ногу, обнимая себя за локти.

– Это Eachann (1), – сообщил Хью.

– Gesundheit (2), – безэмоционально отозвалась Скалли.

Хью встретился с ней взглядом, и на мгновение его лицо озарилось сияющей улыбкой, а потом он рассмеялся.

– Это по-ирландски, женщина. Позор тебе. Подойди, познакомься с ним как следует. Этот хороший мальчик Эханн, – сказал он, погладив коня по морде.

Скалли приблизилась к коню, поначалу немного нервничая, но, заглянув в темные спокойные глаза, расслабилась. Она протянула руку и положила ладонь рядом с ладонью Хью на морду коня. Она была мягкой, костлявой на ощупь и обезоруживающе большой, а шерсть – одновременно жесткой и шелковистой. Конь поднял нос и с любопытством коснулся губами ее руки.

– Эханн. Что это значит? – спросила она.

Хью покосился на нее с лукавым блеском в глазах.

– Бурая лошадь. – Когда Скалли усмехнулась в ответ, морщинки в уголках его глаз обозначились резче. – Немного великоват для тебя, думается мне. Но Рози подойдет в самый раз, – продолжил он, проходя в дальний угол сарая. – Это значит роза. Как цветок. Ну, знаешь, тот, что с шипами.

– Спасибо, – съязвила Скалли, и Хью усмехнулся ей через плечо. Они подошли к следующему загону, где их поджидала лошадь меньшего размера. У нее был крапчатый круп цвета сливок, и, чуть склонив изящную бурую голову, она гордо воззрилась на них сверху вниз.

– Она немного норовистая, – сообщил Хью, – но уверен, ты справишься. Ездила раньше верхом?

– Я, эм, я каталась на пони на вечеринке в честь седьмого дня рождения кузины, – ответила Скалли. Она протянула руку, чтобы коснуться носа Рози, но лошадь отстранилась.

Издавая успокаивающие звуки, Хью похлопал Рози по шее.

– А, не беспокойся. Ездить верхом легко. Я оседлаю ее.

Он открыл стойло и зашел внутрь, жестом приглашая Скалли следовать за ним.

– Позволь ей привыкнуть к тебе. – Он явно выглядел воодушевленным возможностью проехаться верхом, и Скалли пришло на ум, что, вероятно, она видит его таким, каким он был до всей этой трагедии и сбивающих с толку обстоятельств.

Очаровательным, ребячливым, восторженным, умным.

– Я не выезжал с тех пор, как…. ну, сама знаешь. Хотя обычно я езжу каждый день. И Рози надо больше разминаться… Когда мы купили Призрака, Анна ездила на ней все меньше и меньше, предпочитая его. Они не слишком-то ладили, эти двое. Призрак и Рози, я имею в виду. Но… иногда Мэрион каталась на ней. Она выглядела такой симпатичной с черными волосами, развевающимися на ветру…

Скалли провела рукой по шее лошади.

– Привет, Рози, – сказала она почти застенчиво. Рози тряхнула головой, выдыхая воздух носом.

Хью провел деревянной щеткой по ее широкому боку, накинул на спину толстое одеяло и снял со стены седло. Скалли наблюдала за его работой, восхищаясь его мускулистыми руками и внимательным взглядом.

– Интересно, понимают ли они, что ее больше нет, – тихо заметил он.

Проходя мимо нее с уздечкой, Хью коснулся ее бедра, чтобы немного отодвинуть в сторону. Скалли вспыхнула. Никто не притрагивался к ней подобным образом, кроме Малдера, и когда это сделал кто-то другой, она вдруг осознала, сколь интимным на самом деле был данный жест. Если Хью и заметил, как она напряглась, то ничем этого не выдал.

– Ну же, веди себя хорошо для нашей подруги, любовь моя, – обращаясь к Рози, проворковал он и развернулся к Скалли. – Стоило принести пару яблок, чтобы умаслить ее. Не подумал. Попробуй подружиться с ней, ладно? – сказал он, спуская повод по ее носу и передавая Скалли.

Затем он развернулся к загону Эханна и потянул за его уздечку.

– Просто держи ее и выводи наружу, – сказал он. Скалли нервно потянула за повод, и Рози немедленно воспротивилась, прижав уши. Но затем она заметила Эханна и Хью, обгонявших ее, и устремилась вперед, таща Скалли за собой.

Снаружи солнце все сильнее кренилось к горизонту, согревая небеса.

Хью опустил повод Эханна и вернулся обратно к Скалли.

– Левую ногу в стремя, – велел он. Когда Скалли подчинилась, он наклонился, уверенно положив руки ей на бедра. Ее окружил его запах: резкий аромат соленого пота и слабого цветения розмарина и шалфея. У нее перехватило дыхание, желудок свело.

– Ладно, – низким голосом пророкотал он. – Теперь тебе надо подняться – я обхвачу пальцами твое колено и помогу перекинуть ногу через спину Рози. Я тебя держу. Ты не упадешь.

Скалли сглотнула и кивнула. Поддерживающие ее пальцы сжались, и она увереннее поставила ногу в стремя, оттолкнулась и с помощью Хью перекинула ногу через спину лошади. Рози опустила голову к земле, наклонившись вбок, а Эханн вразвалку пошел вперед, с любопытством склоняя голову.

– Тпру, – нежно произнес Хью, держа одну теплую уверенную руку на бедре Скалли, а вторую – на шее лошади. – Ладно, Дана, теперь просто держись ровно, и все будет нормально. Рози последует за нами, не так ли, девочка? Если захочешь остановиться, просто потяни за повод. Не слишком сильно, – проинструктировал он и, похлопав ее по колену, отошел в сторону.

Хью широким шагом подошел к Эханну, схватился за его гриву, оперся ногой в ближайшее ограждение и вскочил на спину коня без седла.

– Ладно, – сказал он, направляя Эханна к зернохранилищам в отдалении. – А теперь начнем экскурсию.

Скалли вспыхнула. Из-за новизны впечатлений последних десяти минут она едва не позабыла о том, зачем приехала.

Они двинулись неспешным шагом, но Рози стремилась оказаться рядом с Эханном, приблизиться к нему как можно ближе, так что практически зажала икру Скалли между ними, пока Хью не щелкнул на нее языком.

Скалли сделала глубокий вдох и попыталась расслабиться. Вскоре они установили определенный ритм, молча направляясь в сторону зернохранилищ.

Гибкое элегантное тело Рози было исполнено жизненной силы. Скалли перевела взгляд на Хью, смотря, как ветер развевал его волосы, и подумала о том, как это, должно быть, приятно – ехать без седла, по-настоящему ощущая связь с конем, чувствуя его дикость и грацию, эту мощь между бедер.

Перед ними простиралась ровная земля, на которой через некоторое время возникла груда искореженного обугленного металла, покрытого сажей. Семь приземистых конструкций лежали в руинах, а от старого пустого фермерского дома, к которому они были присоединены, остались одни головешки. Хотя ни одна из построек не сохранилась, казалось, что пожар носил локальный характер. Когда лошади потрусили вперед, аккуратный венец выжженной травы превратился в пепел, наполняя воздух запахом старого дыма. Трава за пределами круга была совершенно нетронутой.

– Странно ограниченный пожар, – заметила Скалли. – Удивительно, что поля не загорелись. У тебя есть какие-нибудь идеи по поводу того, как он начался?

Хью покачал головой.

– Ни единой.

– Сожалею, что приходится об этом спрашивать, Хью, но ты оформлял страховку на ферму? Страховку жизни Анны? – спросила Скалли. – И не лги мне, потому что я все равно смогу выяснить правду.

– Мне бы и в голову не пришло лгать тебе, Дана. – Он помедлил, хмуря лоб в раздумьях. Когда он вновь заговорил, его голос звучал довольно едко. – Со всем уважением, я переехал сюда, движимый романтической причудой, оставив позади всех родных, и тут же встретил двух прекрасных женщин едва ли не вдвое младше себя. Посмотри на мой дом. Черт, посмотри на мою жизнь! Я романтичный дурак. Похож я на человека, замыслившего жестокое убийство, чтобы пополнить свой карман?

В его словах был резон.

– Я ни в чем тебя не обвиняю, Хью, просто рассматриваю все варианты.

– Просто… все как будто бы думают на меня. Словно я… словно я способен на нечто подобное. Наш брак был неидеальным, но я бы никогда… – он замолчал, не договорив.

– Ну, в любом случае, я бы хотела больше узнать о депрессии Анны, – спокойно заметила Скалли, проводя рукой по густой гриве Рози и позволяя ее жестким волосам скользить по костяшкам пальцев. – Как это повлияло на ваши отношения?

Хью закрыл глаза и поиграл желваками, собираясь с мыслями.

– Анна… Анна могла быть такой милой, такой жизнерадостной… такой веселой. Но также и… жестокой и скрытной. Она… она замыкалась в себе, не разговаривая и отказываясь от еды в течение нескольких дней. Она просто спала, а бодрствуя вела себя так, словно ненавидела меня. Она говорила ужасные слова. Слова, которые меня пугали.

Скалли кивнула, закусив нижнюю губу.

– Я знаю… я знаю, что это не ее вина, – продолжил он. – Ее детство, ее брат… не уверен, что она до конца оправилась от этого. И можно ли вообще от этого оправиться.

Сейчас Хью казался более мрачным; не добавив больше ни слова, он повернул Эханна. Скалли мягко потянула за повод Рози, сжав ее бока коленями, и последовала за ним.

– Я идиот, Дана, – сказал он, когда Рози поравнялась с ним. – Мне следовало лучше заботиться о ней. Я скучал, я был расстроен. Не знал, что делать. А Мэрион всегда была рядом, всегда самой собой. Ее присутствие было таким уверенным, и я поддался искушению.

– Думаю, мы все принимали решения исходя из… исходя из желания избежать текущей ситуации, пусть даже временно, – предположила Скалли, думая о красных неоновых огнях Филадельфии, об Эде Джерсе, резко входящем в нее сзади на холодном полу. Впоследствии она чувствовала себя грязной грешницей, словно изменила Малдеру. Что, как она понимала, было совершенно нелепо, ведь они не были любовниками, что бы там окружающие ни думали о них.

– Да, полагаю, что так, – отозвался Хью. Какое-то время воцарившуюся тишину нарушал лишь шум ветра, колыхавшего колосья, и горячее пыхтение лошадей. Хью вел их по полю, и кони брели по вытоптанной узкой тропинке в пшенице, доходившей им до бедер. Солнце быстро заходило, и небо приобрело бледно-охровый оттенок.

Хью развернулся к ней и задумчиво произнес:

– Разумеется, я сомневаюсь, что ей стоило жить у Рианнон. Она любила Анну, без сомнения, но…

– Да?

– Не уверен, что стоит говорить это тебе. Это прозвучит глупо, но эта Рианнон… она не вполне нормальная.

– Что ты имеешь в виду?

Хью вздохнул и провел рукой по уху Эханна.

– Дело в Хорайзене… у него есть определенная история, и Рианнон – ее часть, как и Анна, и Мэрион. Ты можешь сказать, что колдовство – это просто суеверная чушь, но все не так просто.

Скалли внимательно пригляделась к нему, прежде чем ответила.

– Ну, колдовство является довольно распространенной религиозной практикой, так что я не уверена, что…

– … Нет, ты не понимаешь, – резко оборвал ее Хью, не смотря на нее. – Рианнон настоящая ведьма.

Скалли вздохнула, не сдержавшись, и Хью это заметил.

– Ты хотела узнать, во что я верю, – настаивал он. – Если бы ты видела то, что я видел… ты бы тоже поверила. Она обучала этому Анну и Мэрион – тоже. Вот почему Анна вечно убегала обратно к Рианнон, когда мы ссорились, вот почему они с Мэрион вечно шептались, вечно бодрствовали в ночи. Вот почему ее брат не мог подойти ближе 10 метров к дому.

– Хью…

– Не думаю, что Рианнон как-то связана со смертью Анны, если ты об этом подумала. Ей не понравилось, что я похитил одну из ее учениц, или обеих, полагаю, но она хорошая женщина. Она бы не причинила зла Анне. По крайней мере… намеренно.

Пшеница касалась коленей Скалли, бескрайние небеса протянулись до самого горизонта. Она понятия не имела, что обо всем этом думать. Рози дрожала под ней, ее мышцы перекатывались под кожей. Она слышала шум реки неподалеку, но не могла ее рассмотреть за колосьями.

– Так что, по-твоему, случилось? И почему?

– Думаю, что-то пошло не так. Совсем не так. Думаю, что-то… какой-то дух… демон… сила… что-то было призвано и по какой-то причине сосредоточилось на мне. На всем, что я люблю. Но я не знаю, что это. И понятия не имею, как это остановить.

Перед ними возникла река, извиваясь, подобно змее, по полям, и исчезала вдали, ее воды были почти черными на фоне темной плодородной почвы; в воздухе распространялся металлический запах. Ее бурление было приятно на слух, и Скалли глубоко вдохнула, закрывая глаза и чувствуя неожиданный и не вполне уместный прилив довольства.

Хью хранил молчание, смотря вдаль, но в конце концов произнес:

– Вот где Призрак… где мы его нашли.

Скалли окинула окружающую местность взглядом. Она и сама не знала, что ожидала увидеть или услышать. Зачем она на самом деле сюда приехала.

– Анна была безутешна, когда он погиб. Просто опустошена, – продолжил Хью, вздрогнув, когда осознал не вполне удачный выбор слова. – Эм… я бы предпочел передохнуть, если ты не против, – повернувшись к Скалли, добавил он.

Она кивнула, смотря, как Хью перекинул ногу через спину Эханна и грациозно спустился.

– Пойдем, – сказал он, предлагая ей руку. Скалли приняла ее, ощущая, какая она теплая, грубая и крупная по сравнению с ее собственной. Рози принялась пощипывать травку, когда Хью помог Скалли спешиться, успев подхватить ее и не дав свалиться на землю. Пшеница была едва ли не выше ее, и, почувствовав себя спрятанной, укрытой, почти что потерянной в золотистых зарослях, Скалли вдруг вспомнила о пистолете, прижатом к ее пояснице, чей нагретый на солнце ствол согревал ее кожу.

– Их не нужно привязывать. Они далеко не уйдут, – сообщил Хью. – Как ты себя чувствуешь?

– Мне понравилось ехать верхом, – ответила Скалли. – Если ты это имеешь в виду.

– Так и знал, что у тебя прирожденный талант, – слегка усмехнувшись, сказал Хью, и его одобрение порадовало ее сильнее, чем она готова была признать.

Они стояли молча, наблюдая за рекой, тогда как Рози иноходью приблизилась к Эханну, опустив свою величавую голову рядом с его. Хью присел, чтобы развязать ботинки, после чего снял носки и отбросил их в сторону. Он закатал джинсы и опустил ступни в воду со слабым стоном. Скалли села рядом, скрестив ноги и не зная, что делать с руками. Река была мелкой, и ноги Хью казались бледными в ее аспидно-темной воде. Скалли заметила, как группка мелкой рыбешки прошмыгнула мимо его пальцев.

– Знаешь, – начал Хью, нарушая тишину, – я, эм, выбрал Призрака для Анны специально. Белая лошадь является важным символом в деревне, из которой я родом. В ритуалах наших предков, как говорят, короли спаривались с ними перед вступлением на трон. Впоследствии они убивали кобылу и ели ее плоть. Это был брак… короли отдавали себя кобыле, отдавали ей свою плоть, а потом принимали ее в себя, навеки соединяя их души.

Уголок рта Скалли изогнулся в улыбке.

– Занимательно, – заметила она.

– Говорят, если похоронить череп белой лошади под полом, то дом наполнится жизнью, наши слова – важностью, звуки музыки и танцев усилятся. Без них дом лишен души. – Он вздохнул и качнул ногой в воде. – Они приносят удачу, черепа лошади, потому что лошади… могут видеть духов мертвых. Эти существа могут ходить между нашим миром и другим. Они тянут солнце по небу. И приносят нам наши сны.

– Наши сны, – возразила Скалли, – вызваны пониженной организационной активностью нашей префронтальной коры во время фазы быстрого сна. Сны просто… результат случайных неврологических функций, перерабатывающих умозрительные модели, возникающие в течение дня. Они ничего не значат.

Хью перевел на нее взгляд.

– Вот как?

Скалли моргнула и отвернулась. Несколько минут они просидели в молчании, смотря на закатывающееся солнце.

– В участке ты упомянула… ты упомянула, что потеряла кого-то. Трагично, внезапно, – тихим, интимным голосом продолжил Хью. – Кто это был?

Скалли провела пальцем по грубой ткани джинсов Анны. Они с Хью вполне могли оказаться последними людьми на земле: никто бы их не услышал. И, несмотря на дискомфорт, который она изначально ощутила в его присутствии, он постоянно доказывал, что добр, мягок и достоин ее доверия.

Небеса были бескрайними и честными – негде спрятаться, даже если бы она и захотела.

– Моя сестра Мелисса, – тихо ответила она. Хью развернулся к ней лицом. Небо быстро становилось расплавленно-красным, придавая его грубому угловатому лицу оттенок цвета меда. Он молча ожидал продолжения.

– Ее убили. В моей квартире. Они приняли ее за меня.

Хью недоумевающе сдвинул брови.

– … Они?

– Они, – отозвалась Скалли. Хью не стал настаивать на пояснении, но протянул руку и легко, хотя и несколько колеблясь, взял ее ладонь в свою. Она чуть напряглась, но потом расслабилась, когда поняла, что он просто повторяет ее жест в закусочной. Он просто пытался утешить ее. Просто пытался быть ее другом. Несколько секунд спустя Скалли продолжила: – Они застрелили ее в голову, в упор, и оставили пистолет… а Бюро закрыло дело, несмотря на все мои усилия этому воспротивиться.

– Мне очень жаль, – сказал Хью. – Правда жаль. – Его большой палец принялся выписывать маленькие круги по ее ладони.

Скалли провела языком по губам, увлажняя их.

– Спасибо.

– Но, эм… не могу сказать, что это придает мне надежду в отношении раскрытия дела Анны, – мрачно заметил он. – Сказанное тобой не вселяет уверенность в Бюро, особенно, если идет из уст работающего там человека.

– В том случае были… были смягчающие обстоятельства, Хью. Личные обстоятельства. Могу заверить тебя, – пообещала Скалли, – что я буду делать все, что в моих силах, чтобы дело Анны не постигла та же судьба, что и дело Мелиссы.

Хью склонился ближе, убрал волосы с ее плеча и коснулся шеи в том месте, где ее поранил ворон. По ее спине прошла волна дрожи.

– Ты уверена, что с тобой все нормально, Дана?

– Я в порядке, – настаивала она, но ее голос надломился при этих словах, и она ощутила, как ее защитные стены начинают рушиться. Хью находился близко – настолько близко, что она ощущала его дыхание на своей щеке, чувствовала его запах и исходящий от его тела жар. – Вообще-то, нет, – просто сказала она. – Я умираю.

Хью отодвинулся, явно сбитый с толку.

– Нет, любовь моя, ты будешь… ты остановила…

– У меня исключительно редкая форма рака, Хью. Неизлечимая.

– О, Дана… – выдохнул Хью, сильнее сжимая ее руку в своей. – О… – Он нежно провел пальцами по ее щеке. – Какая жалость, – прошептал он. – Какая трагедия.

– Хью…

– Не могу не спрашивать себя… если бы я встретил тебя… раньше, до всего этого. Я не имею в виду… – Он сделал глубокий вдох. – Я просто хотел… поблагодарить тебя за то, что ты на моей стороне. За то, что слушаешь меня. – Хью снова дотронулся до ее бинтов, всматриваясь в ее лицо. – Это проклятье… что бы это ни было… откуда бы оно ни исходило, и связано ли оно с Рианнон или… думаю, оно затронуло тебя из-за… из-за той связи, что между нами есть.

– Связи? – тихо спросила Скалли.

– Не притворяйся, что не почувствовала ее в тот же миг, как мы увидели друг друга. Это что-то прекрасное, Дана, что-то настоящее. И нападениям подвергается то, что я… я имею в виду, мое домашнее хозяйство, зернохранилища. И Призрак, и моя дорогая Анна, разумеется…

– И теперь я.

– И теперь ты. Просто… пожалуйста, будь осторожна. Я не жду… не надеюсь… но буду спокоен, зная, что ты в безопасности. Даже если это означает отъезд из этих мест, позволяющий проклятью и дальше делать свое дело. Даже если оно прикончит меня. Господь знает, я этого заслуживаю.

– Я не уеду, пока мы не добьемся справедливости для Анны.

Она положила их сцепленные руки на траву между ними, и они молча наблюдали за тем, как истекающее кровью солнце закатилось за горизонт, придавая небесам гранатовый оттенок.

***

Ветер был пропитан этим.

Это был запах охоты, преследования, дергающегося кролика у него в зубах. Сочной и живительной сладости крови у него во рту. Это смочило его зубы густой, вязкой слюной, заставило напрячь задние лапы и сделало язык тяжелым от жажды.

Одна из фигур повернула плоское белое лицо в его сторону, и хотя расстояние было большим, он знал, что его заметили. Он прижал уши в предупреждении, вопросительно, и существо отвело взгляд, повернувшись обратно к своему более низкому собрату.

Койот в последний раз понюхал воздух, открыв рот. Он смотрел, как четыре фигуры собрались и удалились прочь. И хотя его желудок был пуст, он не последовал за ними.

От них несло смертью. Они принадлежали кому-то другому.

Комментарий к ГЛАВА 9: ПРИВЯЗАННЫЙ

(1) - более поздняя форма имени Eachdonn, что по-гаэльски означает each (лошадь) + donn (бурый, гнедой).

(2) - Будь здоров по-немецки.

========== ГЛАВА 10: РИАННОН ==========

МИНИ-ОТЕЛЬ «БРЫКАЮЩАЯСЯ ЛОШАДЬ»

17:07

Малдер плюхнулся на вторую ступеньку крыльца и всмотрелся в пустой горизонт. Пальцы чесались от желания повертеть баскетбольный мяч или полузгать семечки – да чем угодно заняться в ожидании возвращения Скалли. Его звонки остались неотвеченными и невозвращенными: должно быть, плохой сигнал, или же она выключила телефон. Он пытался было подрочить в ванной наверху и уже почти достиг эрекции, думая о белых трусиках Сигурни Уивер из «Чужого»,но потом заметил пятнышко крови Скалли на полу, и дальше дело не пошло. Да и на пробежку было не отправиться. Вдруг она бы вернулась в его отсутствие?

Он был на взводе, не мог перестать нетерпеливо притопывать. Ему отчаянно хотелось сделать хоть что-то.

Малдер постучал голой ступней по затертой коричневой полосе на белой краске. Над ухом жужжали комары, и он отмахнулся от них. Воздух был теплым, небеса – ясными, а он чувствовал себя несчастным.

Когда он уже собирался достать телефон и снова попробовать дозвониться до Скалли, позади него жалобно скрипнула входная дверь. Рианнон вышла из дома, неся в руках разномастные керамические тарелки, и поддела его ногой. Он отодвинулся, чтобы предоставить ей место.

– Поешьте что-нибудь, – сказала она, садясь рядом. Тарелки были наполнены источавшим простой, свежий, кисловатый аромат пирогом с ревенем, из которого, подобно мечу короля Артура, торчала вилка.

Малдер неохотно взял предложенное. Пальцы Рианнон, когда он слегка задел их, забирая тарелку, казались по-зимнему ледяными.

– Я только что говорила с Тео, – сообщила она, откусив кусок пирога, и уставилась в пространство. – Дана в порядке. Я знаю, что вы беспокоитесь. Она отправилась на ферму Дейли.

Он уже и сам об этом догадался, причем изначально. Разумеется, она на ферме Дейли. Парень был подозреваемым, в конце концов… или если и не подозреваемым, то по крайней мере представлял интерес для следствия. Но ей не следовало отправляться туда одной.

Только не после прошлой ночи.

В дверь с внутренней стороны поскреблись, и, отклонившись назад, Рианнон открыла ее, выпуская Гипатию. Собака протрусила на крыльцо, шумно обнюхала его и вернулась к ним. Она уселась спиной к Малдеру, повернула голову и принялась нализывать его ухо. Он попытался отстраниться, но деваться было некуда.

– Вы ей нравитесь, – тепло, по-матерински улыбнувшись, заметила Рианнон.

– Я бы предпочел обратное, – проворчал Малдер, но опустил руку и положил ее на хвост собаки. Он был костлявым на ощупь под кучерявой и мягкой шерстью.

Рианнон указала подбородком на нетронутый пирог.

– Ешьте, Фокс. Он не отравлен, – сказала она, языком слизнув крошку в уголке рта.

– Не голоден.

– … И не зачарован.

Малдер резко поднял голову.

– Просто старый добрый ревеневый пирог, – продолжила она. – Хотя, кажется, я положила в него слишком много корицы.

Малдер воззрился на нее с внезапно проснувшимся интересом, всматриваясь в ее симпатичный ястребиный нос и морщинки, исходящие из уголков ее глаз, словно солнечные лучи.

– Тео упомянул… что у вас есть вопросы, – заметила она. – О моей семье. Он предпочел бы, чтобы я не говорила с вами, но мне нечего скрывать. Он слишком уж стремится меня защитить.

Нервы Малдера загудели в тревожном волнении, побудив его отставить тарелку в сторону. Гипатия просунула голову под его руку, но Рианнон прогнала ее нетерпеливым щелчком.

– И я могу сказать… исходя из вашего характера и того, что прочитала по вашей ладони… что вы поверите мне.

– Я слушаю, – сказал Малдер.

Рианнон положила еще один кусочек пирога в рот, задумчиво прожевала и подтянула ноги, скрестив их и стиснув лодыжки, словно подросток.

– Почему бы вам не спросить о том, что вы хотите узнать?

Малдер принялся не спеша обдумывать ее слова, поглаживая Гипатию по хвосту.

– Почему у вас в доме только женские фотографии?

Рианнон медленно моргнула, а потом ее лицо озарила мягкая, загадочная улыбка.

– Мы, женщины Бишоп… мы никогда не нуждались в мужчинах.

– Что это значит?

– Это значит, что у нас нет сыновей. Что у нас нет отцов. Только мы, девушки.

Малдер сглотнул.

– Так… что с ними случается? Вы избавляетесь от зародышей мужского пола? Отдаете детей в приемные семьи? Отцы ваших детей хотя бы знают, что стали отцами?

– Вы меня не слышите, Фокс. Женщинам Бишоп не нужны мужчины. Никогда не были нужны. Ни для чего.

Тут до него начал доходить смысл ее слова, и Малдер ощутил покалывание в затылке.

– Вы все выглядите одинаково. Вы и ваша мать… каким-то образом… один и тот же человек? Что-то вроде… копий? Клонов? – Он лихорадочно перебирал в памяти образы Курта Кроуфорда, резервуаров цвета водорослей, пяти высоких бездушных Самант в лабораторных халатах.

Рианнон звонко рассмеялась в ответ, с грустью смотря на озеро.

– Нет, Фокс. Мы с матерью определенно не были одним и тем же человеком. Не знаю, как это работает, и почему Бишопы до меня обзаводились дочерьми. Они у них просто были. До меня. У меня никогда не было детей. И кажется, мне уже поздно рожать.

– Так у вас… нет идей по поводу того, почему вы никогда не забеременели?

– О, у меня есть идеи, могу вас уверить. Мы все платим цену за преступления, которые совершили.

– А вы совершили преступление, Рианнон? – понизив голос, спросил он.

– В глазах матерей, да. – Она разгладила платье на коленях. – Так что род Бишопов закончится на мне, – добавила она. – Или, по крайней мере… мне так казалось, пока мои девочки не пришли ко мне. Пришли домой.

– И вы их обучили.

Рианнон улыбнулась.

– Мэрион и Анна несут в себе гораздо больше, чем я – в себе. Я думала, что матери не сочтут возможным даровать им… я думала, способность разделится каким-то образом, но этого не случилось. Она удвоилась.

– Способность?

– Анна была не такой ответственной, как Мэрион, – вздохнула Рианнон. – Мэрион принадлежит к культуре и сообществу, в которых к подобному относятся несколько серьезнее. Но меннониты… Анна была опьянена силами, которые внезапно получила, независимостью, которую они ей дали.

– Особенно учитывая детство с таким братом, как у нее, – вставил Малдер, лихорадочно перебирая в уме старую справочную литературу, фольклор – все, что он мог прочитать, увидеть или услышать по данной тематике. Ему пришлось заставить себя успокоиться, заставить себя не забрасывать ее вопросами. Она впускала его в свой тайный мир, и ему не хотелось облажаться.

– Да, особенно вынеся жизнь с Авелем, – согласилась она. – Она сделала так, чтобы он не мог приходить в этот дом и в закусочную, когда она работала. Он мог подходить к подъездной дорожке, но не дальше.

Малдер кивнул, затаив дыхание, и попробовал собраться с мыслями.

– … Рианн…

– … Она больна, верно? – спросила Рианнон.

Он удивленно моргнул.

– Я почувствовала это, когда мыла ей волосы этим утром. Я почувствовала это внутри нее.

Малдера охватила внезапная отчаянная надежда.

– Вы можете… вы можете что-нибудь сделать? Можете помочь ей?

– Боюсь, что нет. Извините.

– Хизер… из закусочной… рассказала мне историю о ребенке, который…

– Я не моя мать.

– Это из-за вашего… как вы это назвали, преступления?

Она открыла рот, но потому как будто передумала и вновь его закрыла.

– Фокс, – после долгой паузы продолжила она, не отрывая взгляда от медленно опускавшегося за горизонт солнца. – Мне кажется, я знаю, что происходит и почему, и мне кажется, я знаю, как это остановить. Но вы должны помочь мне, понимаете? Ничто не должно мне помешать.

– Не уверен, что смогу это сделать, Рианнон, – отозвался он. – У меня есть определенные обязательства, протокол, которому я должен следовать, напарник, перед которым отвечаю.

– Если вы хотите обеспечить безопасность Даны, выбора у вас нет. – Рианнон выпрямила ноги, забрала у Малдера нетронутую тарелку и встала. – Оставайтесь поблизости от «Брыкающейся лошади». Здесь она будет в безопасности.

На дороге вдалеке в небо поднялось облако пыли, предвосхищая возвращение Скалли. Даже от дома он видел яркое пламя ее волос сквозь ветровое стекло.

– А вот и она, – сказала Рианнон. – И Фокс?

Он поднял на нее взгляд. Солнечный свет струился вокруг нее, создавая сияющий ореол.

– Держитесь подальше от моей башни.

20:57

Скалли провела пальцами по теплой шелковистой поверхности воды, вдыхая пар, и медленно прикрыла глаза. Рана на спине пульсировала в такт с сердцебиением, и она осторожно переместилась, чтобы не соскользнуть в ванную целиком. Изогнутый металлический край ванной был горячим на ощупь, когда она коснулась его ступней.

Она неустанно предавалась размышлениям, перебирая факты, точки зрения и возможности, словно раскрашенные стекляшки в калейдоскопе. Ничто из этого не имело смысла. Она зашла в тупик. Как бы неприятно ей ни было этого признавать, ей приходилось устанавливать связи, которые были бы очевидными и интуитивными для Малдера. Куда лучше ей удавалось работать с тем, во что она могла выстрелить, что могла увидеть или исследовать в прозекторской. А чтобы сделать необходимый прыжок в неизвестное, ей нужен был он.

Но сначала ей надо заставить его поговорить с ней.

Когда она вырулила на подъездную дорожку, он сидел на крыльце и окинул ее столь холодным взглядом, что у нее волосы на руках встали дыбом. Он скрылся в доме прежде, чем она успела выбраться из машины.

После беглого обмена приветствиями с Рианнон она обнаружила его наверху в их общей комнате. Он говорил с ней спокойно, но отрывисто, а так как она была вовсе не в настроении для ссоры, то просто молча полезла в чемодан за дорожной упаковкой с лавандовым маслом и сбежала, чтобы наполнить ванну.

Она снова глубоко вдохнула, и запах теплого масла направил ее мысли в сторону Хью. Его пота, его мускулистых рук, умного блеска в его глазах. Его ладоней, касавшихся ее лица, его длинных ступней в воде. К тому, как мгновение казалось предопределенным свыше, каким-то образом созданным для того, чтобы сломить ее, соблазнить, сбить с толку.

Она была не из тех женщин, что позволяют обстоятельствам сбить ее с толку.

Теперь же, когда время и расстояние принесло ей отрезвление, ей стало не по себе от всего произошедшего. Она копошилась во внутренностях мертвой женщины, а потом надела ее одежду, ездила на ее лошади, наблюдала за закатом с ее вдовцом, наслаждаясь прикосновением его грубых ладоней к своей шее и поцеловала бы его в ответ, если бы он инициировал поцелуй.

Она оставила Малдера без всяких угрызений совести, без раздумий. Малдера, который когда-то носил ее крестик на шее в течение нескольких месяцев. Господи Иисусе, что с ней не так?

Кончики ее пальцев покрылись морщинками, когда она наконец была готова встретиться с Малдером лицом к лицу. Она спустила воду и встала, роняя капли воды на безворсовый коврик и стараясь не смотреть на признаки того, что прошлой ночью ванная комната превратилась в импровизированный пункт скорой помощи. Вскользь пожалев об утрате халата и пижамы, она вынуждена была переодеться в одолженную у Малдера футболку и черные хлопковые трусы. Она могла носить свои пижамные штаны, но они были запачканы кровью и холодным потом, а стирать их в раковине ей не хотелось.

Когда она босиком вернулась в комнату, то обнаружила Малдера работающим за стоявшим на столе ноутбуком. Его экран был повернут от нее в сторону, так что она не могла рассмотреть, чем именно он занимался. Она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, чтобы приглушить звук защелки.

– Эй, Малдер,– тихо позвала она, протягивая ему оливковую ветвь. – Я, эм. Можешь сделать мне одолжение? Не поменяешь повязку? Не хочу беспокоить Рианнон.

Он втянул воздух, закончил печатать и развернулся к ней. Что-то в его взгляде смягчилось, когда он встретился с ней глазами. Он удивленно моргнул.

– Э, да. Ладно.

Скалли опустилась на незастланную постель и, обняв колени руками, принялась смотреть, как он взял аптечку с кресла, на которое бросил ее прошлой ночью.

– Все еще болит? – спросил он, порывшись в содержимом и достав необходимое. Он сел на матрас рядом с ней и коснулся ее затылка до того, как она успела ответить, нежно отодвигая в сторону влажные завитки волос.

– Терпимо, – мягко отозвалась она. Прикосновение его пальцев казалось прохладным по сравнению с нагретой после ванны кожей, и ей пришлось сдержать вызванный постыдным удовольствием стон. – Скорее раздражает, чем болит.

– Хорошо, – ответил он, потянув за воротник ее футболки. – Э-э, думаю, что смогу все сделать и так. Тебе не придется, э-э… ну, ты знаешь.

Скалли кивнула. Они оба молчали, пока Малдер мягко промывал ее кожу и смазывал ее вазелином.

– Что ж, э-э, – продолжил он, неуклюже закрепляя отрезок бинта поверх раны. – Я бы хотел, чтобы ты и сегодня ночевала здесь.

Она опустила подбородок на плечо и посмотрела на него.

– Ладно, – согласилась она. – Эм, спасибо, кстати. За то, что присматриваешь за мной. Не уверена, что успела тебя поблагодарить.

Они обменялись долгим пылким взглядом, и, подняв руку, Малдер невесомо провел костяшкой пальца по ее руке.

– Скалли, – начал он, – ты исчезла сегодня, ничего мне не сказав.

Она полностью развернулась к нему лицом и судорожно вздохнула.

– Я отрабатывала одну из версий, Малдер. Мы согласились, что Хью представляет интерес для следствия, веришь ты в его виновность или нет.

– Я понимаю, почему ты туда отправилась, – сказал он, склоняя голову и смотря на нее из-под опущенных ресниц. – Но, Скалли…

– У меня, в отличие от тебя, с Хью Дейли установились определенные отношения. Мне нужно было сделать это одной.

Он поиграл желваками.

– С тобой могло что-нибудь случиться. Мы оба знаем… мы согласились, что находиться наедине с Дейли может быть опасно. По крайней мере, мне казалось, что мы согласились с этим. Что изменилось?

В ее груди вспыхнул гнев.

– Я федеральный агент, – напомнила она. – Я прошла тот же физический и психологический тренинг, что и ты. Я более чем способна…

Он застонал, отклоняясь назад и закатывая глаза.

– О, да брось, я не пытался поставить под вопрос твои способности…

– … И, кроме того, Малдер, я ездила к нему посреди дня, а все известные нападения произошли ночью.

– Ты хотя бы выяснила что-нибудь полезное? – спросил он, но она лишь поджала губы в ответ, не зная, что сказать.

– Именно, – продолжил он, взмахнув рукой. – Так я и думал.

Скалли напряглась.

– Я многое узнала о его отношениях, его жизни и о том, что он за человек.

Малдер встал и прошел к окну, после чего повернулся к ней, уперев руки в бока.

– Что он за человек. Знаешь, не могу сказать, что удивлен. Хизер из закусочной упоминала, что вы с Дейли вчера неплохо провели время в компании друг друга.

Скалли уставилась на него.

– В чем тут действительно дело, Малдер?

– В тебе! Твоей безопасности! Прошлой ночью на тебя напали! – Он указал на ее израненную спину. – На меня напали! И мы оба знаем, что это как-то связано с Дейли! Мне следовало быть рядом…

– Я способнасама о себе позаботиться, большое тебе…

– НЕТ! – выкрикнул он, испугав ее, но в его глазах не было гнева, а челюсти не были сжаты. – Не способна! Проблема в том, что, признаешь ты это или нет, но ты больна. Ты физически неполноценна. Ты чертовски худа, Скалли, ты едва ешь, постоянно спишь… и эмоционально ты тоже неполноценна, потому что между тобой и Дейли что-то происходит. Я не идиот, а ты уже второй раз с тех пор, как тебе поставили диагноз, связываешься с кем-то, кто…

Ее внутренности словно опалило холодным огнем.

– Это не имеет никакого отношения к Эду.

– Это, мать твою, еще как относится к Эду, – выплюнул он.

Она вновь уставилась на него во все глаза.

Под ее взглядом он, казалось, сник, и вся его воинственность прошла. Внезапно она тоже ощутила себя полностью изможденной – изможденной из-за расследования, из-за Малдера, из-за Хью, из-за всего того, что она хранила в себе.

– Ложись спать, – промямлил он, отворачиваясь. – Тебе надо отдохнуть. Я еще поработаю.

Он резко отодвинул стоявший у стола стул и уселся на него, погрузившись в себя, пока Скалли не почувствовала себя полностью, безоговорочно одинокой.

01:02

– Эй, это я.

Звук его голоса выдернул ее из легкой дремы.

Спина Скалли была прижата к стене, а колени – к груди. Недовольно проворчав, она тайком вытерла каплю слюны из уголка рта тыльной стороной ладони.

– Не хотел тебя испугать, – продолжил Малдер, ложась на кровать рядом с ней. – Я мешал тебе спать, печатая?

– Нет, это, эм, – она прочистила горло. – Это было довольно успокаивающе, вообще-то. Я не возражала.

– Можем мы поговорить?

Она вся сжалась от уязвимости, прозвучавшей в его голосе, и от интимности того, что они лежали в одной постели в темноте.

– Нет, – прошептала она, придя в ужас.

Она переместилась и повернулась к нему спиной, хотя подобное положение было некомфортным для ее раненого плеча. Она слышала его дыхание позади себя, ощущая исходивший от него жар и то, что он занимает слишком много ее личного пространства. Он сдвинулся, и его колено задело ее бедро.

Скалли отодвинула ногу, создавая между ними темный океан отчуждения.

========== ГЛАВА 11: СОРОКОПУТ (1) ==========

МИНИ-ОТЕЛЬ «БРЫКАЮЩАЯСЯ ЛОШАДЬ»

03:03

Скрип дверных петель, распахнутая дверь, и вот он уже не один.

Она была обнаженной, пылающей, полной и розовой после ванны, с ее лба свисали непокорные влажные локоны. Ее розовый, словно грейпфрут, язык был зажат между зубами в шаловливой улыбке, и выглядела она как августовский персик, источая сладость из всех своих пор.

Прежде, чем он смог произнести хотя бы слово, она приблизилась, и ее обнаженное пылкое тело устроилось у него на коленях. Эти крупные бедра деревенской девчонки заерзали по его твердеющему члену, а симпатичные напрягшиеся соски уткнулись в грудь. Вблизи она пахла лавандой, шалфеем и запекшейся кровью.

Он понял, что хочет поцеловать ее, – нет, должен ее поцеловать, открывая этот рот и проглатывая секреты, хранимые им – но когда провел ладонями вниз по ее спине, она отстранилась, хихикая, и встала. Она игриво переплела их пальцы и потянула, и он последовал за ней по лабиринту темного, битком набитого коридора.

Женщины Бишоп, бледные, словно призраки, стояли плечом к плечу, преграждая им путь, но Анна устремилась вперед, и, когда она миновала их, они расступались, словно колосья пшеницы под напором ветра, позволяя им пройти. Малдер недоумевающе посмотрел на них, проходя, и они проводили его невыразительными взглядами.

Башня. Вот куда они направлялись, понял он. В башню.

Анна помедлила у основания лестницы, поднесла их соединенные руки к своему животу и прижала его ладонь к пупку. Внутри нее извивалась новая жизнь. Он снова столь сильно и отчаянно захотел поцеловать ее, войти в нее, завоевать, жить внутри нее, что это походило на гнев. Он прижался к ней, впиваясь пальцами в сочную плоть ее бедер, но она лишь рассмеялась, так что ее смех переливающимся каскадом эхо отразился от стен, и, грациозно выпутавшись из его объятий, принялась карабкаться по ступеням.

Он последовал за ней, не в силах совладать со своей потребностью в ней.

Она коснулась двери и обернулась к нему лицом. Он кивнул с торжественным видом, подбадривая ее. «Заведи ее внутрь, – думал он, – прижми к стене или повали на пол…»

Анна снова рассмеялась и открыла дверь в квартиру Скалли.

Внутри горели свечи, отбрасывая на нее мерцающие тени, и в танцующем свете они со Скалли были одной женщиной, одним телом, одной душой.

Анна смеялась и смеялась, а потом закричала, как и Скалли. Он лишь наблюдал, беспомощный, словно соляной столб, как кожа слезала с нее влажными полосами, мышцы и подкожный жир отслаивались от костей мясистыми кусками. Она звала его голосом Скалли, но он не мог сдвинуться, не мог ее спасти, не мог, не мог… Он был беспомощен, утопая в волне ее крови…

Обливаясь холодным потом, Малдер проснулся, крича от ужаса и цепляясь за простыни.

– Скалли… – выдохнул он, судорожно хватая ртом воздух и чувствуя, как сердце стремительно колотится в груди. О черт, просто сон. Просто кошмар.

Он попытался совладать с дыханием, напомнив себе считать до семи на вдохе. Но, достигнув трех, осознал, что рядом никого нет. Он пошарил рукой по кровати со стороны Скалли.

Простыни были холодными.

В районе затылка возникло какое-то гудение, и, не успев осознать, что делает, Малдер уже схватил пистолет с прикроватного столика и вскочил, прислонившись спиной к стене рядом с закрытой дверью и напрягая слух в попытке что-либо услышать. Прохладный воздух коснулся непокрытых одеждой частей его тела, и внезапная россыпь мурашек покрыла его руки и шею.

Что-то подсказывало ему не звать ее, но он все равно беззвучно повторял ее имя: Скалли.

Протянув руку и медленно повернув ручку в попытке произвести как можно меньше шума, он поморщился, когда петли заскрипели. Проскользнув за дверь, он пошел по коридору, старательно игнорируя лица женщин Бишоп в рамках. Прямо сейчас он не мог вынести их взглядов, не мог вынести их осуждения, их ожидания.

Он задержал дыхание, достигнув двери в другую комнату, заставив себя смотреть в пол и почти ожидая увидеть темную лужу ее драгоценной жизненной силы, стекавшей к его ногам.

Ее там не было. Комната оказалась пустой, без всяких признаков борьбы, окно – закрытым. Малдер втянул нижнюю губу в рот и с силой прикусил. Где она? Что они с ней сделали?

«Башня», – подумал он, но потом вспомнил предупреждение Рианнон. Она не могла находиться там. Он подозревал, что, несмотря на его сон, это, вероятно, единственное безопасное место в Хорайзене.

Вернувшись обратно в коридор, он быстро спустился вниз. Дом походил на молчаливого часового, невозмутимого и холодного, и Малдер вспомнил, как обнаружил Рианнон в ее кресле, во сне напоминавшую труп. Кровь шумела у него в ушах, когда он направился на кухню, стараясь идти спиной к стене и держа пистолет наизготовку.

Он перевел взгляд на входную дверь, думая о коже Анны, стремительно слезавшей с ее тела в квартире Скалли, и с облегчением обнаружил, что она заперта изнутри на дверной засов.

Войдя в кухню, он принялся осматривать темные окна, пол, ища признаки того, что Скалли где-то поблизости. Все было на своих местах, но воздух казался каким-то другим. Все его чувства обострились, дышать стало легче. Его ступни прилипали к прохладной плитке, производя едва слышные всасывающие звуки, когда он переставлял ноги, медленно шагая с выставленной вперед рукой с пистолетом.

Он был не один – что-то находилось поблизости. Кто-то. Он чувствовал это. Гудение в его голове усилилось, а потом…

– Малдер?

Он резко развернулся, нервно направив пистолет на источник звука.

Скалли, целая и невредимая, но такая маленькая в его футболке, стояла перед ним, окутанная тенями от растений в оранжерее.

– Господи Иисусе, Скалли, – прошипел Малдер и опустил пистолет. В последний момент вспомнив поставить оружие на предохранитель, он бросил его на кухонный островок и провел ладонями по лицу, пытаясь прийти в себя.

Скалли понимающе приподняла бровь.

– Тебя не было в кровати, – пояснил он.

– Не могла уснуть, – слабым голосом ответила она, шагнув к нему, и тут он заметил блеск ее глаз, ее припухшие губы и вспыхнувшие щеки. Она плакала.

От осознания этого у него защемило сердце, и, мгновенно преодолев разделявшее их расстояние, он сгреб ее в охапку. То, как ее маленькое худое тело прижалось к его собственному, напомнило ему о больницах и почти поцелуях. Напомнило ему о том, что, несмотря на ее силу, ее умения, несмотря на ее ум и гордость, он может потерять ее в любой момент.

– Эй, – прошептал он, изнывая от боли за нее. – Эй, все нормально. Я рядом. Прости за то, что произошло раньше. Мне так жаль. – Она обняла его за талию и позволила ему медленно укачивать ее.

– Малдер, – шмыгнув носом, произнесла она, уткнувшись в его футболку. Он отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо. – Тебе надо начать носить наколенник.

Он ослабил хватку, почти улыбаясь.

– Что?

Она не убрала рук, держа одну на его собственной, а вторую на груди.

– И тебе надо ежегодно проверять простату по достижении 45 лет, ладно? Это чуть раньше рекомендуемого срока, но я хочу, чтобы ты это сделал. Для меня.

– О чем ты? – Страх начал оседать вокруг него, словно пепел, наполняя собой воздух и покрывая его кожу.

– И заведи кровать. Пожалуйста. Можешь взять мою, хорошо?

– Скалли, – умоляюще позвал он, наконец осознавая, что она пытается сказать и сделать. – Скалли, прекрати. – Он убрал ее покоившуюся у него на груди руку, поднес к губам и оставил поцелуй в нижней части ее ладони. Она была холодной и безвольной, и он не отнимал ее от лица, пытаясь согреть.

– Ты был прав ранее. Наверху. Я не… – она не договорила, выдержав многозначительную паузу. – И… я хочу, чтобы ты позаботился о себе. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Не говори так, – попросил он срывающимся голосом и вновь привлек ее к себе, оставляя долгий крепкий поцелуй на ее лбу рядом с линией волос.

Она не унималась, цепляясь за него.

– Малдер, пожалуйста, выслушай меня. Выслушай. В тебе столько… столько жизни. Я не хочу, чтобы ты потратил ее на некое бесплотное мщение, когда меня не станет.

– Прекрати, – настойчиво повторил он. – С тобой все будет в порядке. – Он снова отодвинулся, взял ее лицо в ладони и вынудил посмотреть на себя, поглаживая ее щеку большим пальцем. Боже, она была прекрасна: ее пухлые губы дрожали, широко распахнутые глаза блестели от слез. Прекрасная и неповторимая, обладающая самым сильным духом из всех, что он когда-либо встречал. Он просто не мог ее потерять – не сейчас и никогда.

Он поцеловал уголок ее слезящегося глаза, изгиб совершенного аристократического носа. Она судорожно выдохнула, и ее влажное дыхание коснулось его кожи.

– Нет, не будет, – возразила она. – Я умираю.

Он не мог этого слышать и не станет. Движимый отчаянием, он накрыл ее рот своим и заставил замолчать.

Это не походило на розы, или лесной пожар, или еще что-нибудь, представляемое им в бесконечные мгновения наедине с самим собой, когда он давал волю воображению. Это походило на тени в подвале, на заляпанную газету, на кофе на заправке. Это походило на вашингтонский дождь и на ее смех в два часа ночи на другом конце телефонного провода. Это походило на тьму, в которую они погружались и от которой ускользали, и на все удивительные открытия, когда-либо ими разделенные. Это была Скалли, его Скалли – вечно новая, но столь же знакомая, как его собственное отражение. Это походило на возвращение домой и обнаружение того, что ты находился там все это время.

Она ответила на поцелуй. Боже, какой-то совершенный миг она отвечала на поцелуй, издавая божественные тихие стоны и слегка царапая шаловливыми ноготками его грудь. Но потом она отстранилась, отрываясь от него с пораженным вздохом.

Он устремился следом, прижимая ее к заставленной растениями скамейке и не давая сбежать. Он снова молниеносно завладел ее губами, пресекая любые возможные протесты, и обнаружил их податливыми, сладкими и зовущими. Все это бурлило в нем, долгие годы этого – черт, полыхало в нем – и поцелуи с ней были подобны прохладной воде, утоляющей жажду в пустыне. Его поглощали свежие ароматы растущей вокруг зелени, влажные мускусные испарения обработанной плодородной почвы и теплый запах женщины. Он словно бы снова открыл для себя Эдем.

– Пожалуйста, – жалобно попросила она, продолжая касаться его губ своим перекошенным от горя ртом. – Пожалуйста, Малдер, ты должен пообещать.

В ответ он ворвался в ее рот языком, касаясь им ее собственного, и она собственнически прикусила его, посылая горячие волны удовольствия вдоль его позвоночника. Его руки нащупали ее выпирающие ребра, и одним неуклюжим движением он поднял ее на скамейку, сотрясая стоявшие там терракотовые горшки. Один из них пошатнулся и с грохотом разбился о плитку, высыпая холодную землю на его босые ступни. Но Скалли обвила его ногами, ловя в ловушку своих бедер, и принялась целовать в ответ – снова и снова.

Ее руки сначала оказались в его волосах, затем – на бедрах, но потом она уперлась ими ему в грудь, отталкивая его.

– Остановись, – умоляла она хриплым от переполнявших ее эмоций голосом, но он не мог этого сделать – не мог позволить ей ускользнуть, не мог отпустить, не дав ей осознать всем ее существом, как сильно она ему нужна.

Он вновь привлек ее к себе, пытаясь возобновить поцелуи, но она отвернула лицо и вместо этого опустила его голову себе на плечо. Он запустил пальцы в волосы на ее затылке и отчаянно потянул за них, впиваясь губами в пульс на шее.

– Позволь мне любить тебя, – требовательно умолял он, не в силах совладать с обуревавшими его эмоциями.

Она вцепилась в его футболку, притягивая его еще ближе, и сжала залитыми лунным светом бедрами.

– Не могу, боже, не могу, – повторяла она.

Он вцепился в ее шелковистые волосы, изучающе покусывая ее кожу.

– Тогда почему они? Почему Джерс, почему Дейли?

– Они не ты, – страстно запротестовала она.

Ее слова растопили его сердце, и, коснувшись носом ее щеки, он побудил ее повернуть лицо, чтобы снова поцеловать. Она позволила, открывая рот и перехватывая его дыхание. Он запустил руку под ее футболку, накрыл ладонью уробороса и прижал к себе с такой силой, что его член уперся в ее источавшую жар промежность, лишая его любых сомнений в том, что она хочет его не меньше, чем он ее.

Ее стон стал музыкой для его ушей. Он потерся о ее пылающий пах, но в следующее мгновение она отстранилась.

– Дана… – взмолился он, но она уже соскользнула со скамьи и выпуталась из его рук.

– Остановись. Боже, пожалуйста, Малдер, ты должен остановиться. Это необходимо остановить, – сказала она, отходя в сторону и оставляя его запыхавшимся, взъерошенным, возбужденным и опустошенным.

Она снова повернулась к нему – бледное видение в наполненных тенями джунглях оранжереи.

– С тобой… мне придется думать о завтрашнем дне и следующим за ним и так далее, пока однажды я… Я не могу так с тобой поступить. С собой. Не могу. Я недостаточно храбрая.

Влажный блеск ее темных, как сама ночь, глаз отрезвил его. Что ему ей сказать? Что уже слишком поздно? Что его работа, его жизнь, его будущее станут бессмысленными без нее?

– Скалли… – начал он, но она резко устремилась вперед, обратно в его объятия.

– Я не могу, – сказала она.

Малдер сдерживался, пытаясь набраться храбрости для того, чтобы не давить на нее.

– Ладно, – сказал он, осторожно ее покачивая и чувствуя, как его эрекция спадает. – Ладно.

Он долго прижимал ее к себе, стоя на холодящем ноги полу и удерживая ее голову под подбородком. В какой-то момент он взял ее маленькую ладонь в свою и повел наверх.

Они спали, сплетясь в объятиях, и его рука покоилась поверх ее сердца, ведущего устойчивый ритмичный отчет.

Комментарий к ГЛАВА 11: СОРОКОПУТ (1)

(1) - птичка такая, которая любит насаживать свою добычу на острые шипы. Какое отношение она имеет к данной главе - та еще тайна, ведь в ней все довольно романтично:)

========== ГЛАВА 12: BRISEANNSE (1) ==========

МИНИ-ОТЕЛЬ «БРЫКАЮЩАЯСЯ ЛОШАДЬ»

09:20

Скалли проснулась, медленно осознавая незнакомую новизну лежавшего рядом мужчины: его покрытые жесткими волосками ноги, переплетавшиеся с ее собственными, его тихое похрапывание, колеблющее волосы у ее лба, легкую испарину, приклеивающую голый участок кожи на ее животе к его коже.

Воспоминания нахлынули на нее волной ощущений: запах земли и зелени, его язык в ее рту, толчки его бедер в ее собственные и то, каким горячим и твердым он был, словно высекавший искры кремень.

Острый приступ стыда заставил ее распахнуть глаза. Сначала она решила, что еще ночь, но потом стук дождя о темный серый квадрат окна разбудил ее окончательно.

Она сонно поморгала и уткнулась лицом в футболку Малдера, наслаждаясь запретным удовольствием подобного прикосновения. Снаружи раскат грома сотряс небеса.

Краем глаза она видела циферблат старинных часов. Еще довольно рано. Если она проявит осторожность, если будет контролировать дыхание и сдержит желание ерзать, то сможет улучить немного времени с ним.

Она чуть приподняла голову, чтобы посмотреть на его лицо. Она и прежде видела его спящим, украдкой бросая на него взгляды, когда он дремал на пассажирских сиденьях взятых напрокат машин, или позволяла себе рассматривать его, когда он спал, подергивая пальцами, на сиденьях рядом с проходом во время ночных перелетов. Но на этот раз все было иначе, потому что прямо сейчас ее колено оказалось перекинутым через его бедро, и она локтем ощущала подъем и опускание его живота. Все было иначе, потому что он поцеловал ее, и потому что даже если его порыв оказался продиктованным отчаянием, она понимала, что на самом деле им двигало серьезное и сильное чувство.

Малдер выглядел спокойным; слабый утренний свет смягчал морщинки, расходившиеся из уголков его глаз. Она протянула руку и провела пальцами по его губам, чувствуя его дыхание и рассматривая его по-мальчишески глубокий прикус и поросль волос у него в носу.

Боже, она слаба. Но, помимо этого, она устала от бесполезной борьбы, а дальнейшие шаги могли сделать жизнь слишком приятной, слишком ценной, чтобы тихо расстаться с ней. Зачем начинать что-то, когда вам уже известен неизбежный конец этого?

В такой смерти не было милосердия. Не было цели.

Она подавила вздох и подалась вперед, чтобы лучше оценить скульптурные линии носа Малдера. Вдруг его рука накрыла ее запястье, и он поднес подушечки ее пальцев к губам. Его глаза оставались закрытыми. Она позволила ему притянуть себя ближе, пока он покрывал сонными поцелуями ее запястье и тонкую кожу с внутренней стороны локтя.

Он открыл глаза.

– Cara Mia,(2) – сонно проворчал он в отвратительной пародии на голос Гомеса(3). Она невольно надула губы, заражаясь его дурашливостью и греясь в его удивительном свете. Как это может быть так легко для него, так просто?

Она склонилась над ним, оперевшись на локоть, упиваясь сном и ленивой элегантностью его тела под ее собственным. Он убрал прядь волос от ее лица, серьезно смотря на нее этими своими глазами цвета лета.

– Скалли… – нежно, но серьезно начал он.

Момент оказался нарушенным бодрым визгом мобильного Скалли.

Испуганная и чувствующая себя так, словно ее поймали за чем-то непозволительным, она высвободилась из объятий Малдера, чтобы взять трубку, и стиснула зубы при неприятном натяжении швов. Прохладный воздух в комнате коснулся ее голых рук. Она порылась в пиджаке в поисках источника звука, нажала кнопку ответа и зажала его подбородком, чтобы обнять себя руками в попытке защититься от холода.

– Скалли, – сказала она, прочищая горло и бросая взгляд на Малдера. Он открыто рассматривал ее.

– Агент Скалли…

– Скиннер… – одними губами сообщила она Малдеру, который медленно моргнул в ответ, словно кот. – Доброе утро, сэр, – уже вслух ответила она в трубку.

– Я не получил никаких новостей о ходе расследования. Не соблаговолите ли объяснить, почему?

– А, – протянула она, быстро входя в роль специального агента. – У нас есть несколько направлений расследования, но пока ни одного основного подозреваемого. Нам нечего было рапортовать.

Скиннер вздохнул.

– Что ж, завязывайте уже с этим, вы двое. Перестаньте заниматься ерундой и предоставьте мне уже результаты.

– Да, сэр, – ответила Скалли, пожевывая губу и переводя взгляд в окно на бесконечные поля пшеницы под проливным дождем.

– Если вы чувствуете себя недостаточно хорошо, чтобы работать, никто вас не осудит. Надеюсь, вы это знаете. Позаботьтесь о себе, Дана, – куда более мягким тоном добавил Скиннер.

– Непременно, сэр, – ответила она и, закрыв глаза, испустила отрывистый тихий вздох. – Спасибо. – На этом она оборвала звонок и хмуро уставилась на телефон.

Когда она обернулась обратно к кровати, Малдер уже сидел на краю, уперев руки в колени.

– Что хотел Скинмен? – спросил он.

– Как обычно, – вздохнула она. – Результатов.

– По крайней мере, этот парень постоянен.

– Но он прав, – возразила она, зажимая переносицу большим и указательным пальцами. Образы Анны на столе для вскрытия пронеслись перед ее мысленным взором, преследуемые черным шквалом воронов и глазами Хью цвета водорослей. – Мы ничего не достигли. Мы ходим по кругу.

На челюсти Малдера напряглась мышца, и, казалось, он тщательно раздумывал над ответом. Но тут раздался осторожный стук в дверь, после чего до них донесся тихий голос Рианнон:

– Доброе утро, Дана, Фокс. Завтрак готов. Нам нужно поговорить. Я буду ждать вас внизу.

***

Приглушенный мигающий свет создавал на кухне пятнистые тени. Стол был накрыт на троих и уставлен апельсинами, черным хлебом и полупустыми банками с консервами. От керамических чашек с приправленным специями кофе поднимался пар, напоминавший беспокойных призраков.

– Садитесь, ешьте, – подгоняла Рианнон, когда Скалли, так и не принявшая душ, но одетая в свежие брюки и белую блузку, опустилась на стул. Рианнон выглядела усталой, рассеянной и на десяток лет старше своего возраста. Волосы ее напоминали прическу безумного ученого – не заплетенные в косу, они свободно вились, обрамляя ее бледное лицо, когда она отвлеченно жевала сухой тост.

Белая, словно волна прибоя, Гипатия медленно расхаживала вокруг них, опустив голову.

– Рианнон, – начала Скалли, не обращая внимания на еду. – Мы с агентом Малдером…

– … О, бросьте, – нетерпеливо перебила та, взмахнув рукой. – Мне все равно, чем вы занимаетесь в свободное время. Хотя я бы не возражала против помощи в пересадке лимонной мяты. – Она указала на оранжерею, в которой осколки терракотового горшка проглядывали сквозь горки просыпавшейся земли. Скалли ощутила, как щеки предательски вспыхивают. – Как ваши порезы? – спросила Рианнон, жуя хлеб. – Боль? Воспаление?

– Я в порядке, – настояла Скалли и попыталась скрыть сильнейшее смущение, переключившись на очистку апельсина. Рианнон одобрительно кивнула.

Позади них раздались шаги Малдера, спускавшегося по лестнице в джинсах и футболке, в которой она спала. Гипатия оживилась, виляя хвостом, но он проигнорировал ее, когда она преданно последовала за ним к столу. Скалли взяла чашку и отпила из нее, пряча лицо за исходившим от нее паром и избегая встречаться с напарником взглядом.

Малдер сел, и, заискивающе пристроившись поблизости, Гипатия положила свою вытянутую голову ему на бедро, напрашиваясь на его внимание. Он погладил ее по белоснежному лбу так, словно она в любой момент могла его укусить, а потом, вспомнив о привитых ему хороших манерах, поблагодарил Рианнон за завтрак.

Они ели в тишине, нарушаемой только перестуком дождя по крыше.

– Рианнон, – наконец рискнула Скалли, когда опустошила половину своего кофе и почувствовала себя достаточно проснувшейся, чтобы продолжать. – Я знаю, может быть… трудно говорить о подобном. Но нам нужно ваше полное содействие и сотрудничество. Обычно чем больше времени занимает расследование… тем меньше шансов обеспечить правосудие по отношению к жертве. К Анне. Нам нужно знать все, что известно вам. Нам нужно защитить других людей, жизнь которых может подвергаться риску. Например, Мэрион.

Сидевшие напротив друг друга Малдер и Рианнон обменялись многозначительным взглядом.

– Дана, – ответила Рианнон, наклоняясь вперед со сцепленными перед собой пальцами, – сделайте мне одолжение. Мне нужно, чтобы вы остались сегодня здесь, остались поблизости.

Малдер опустил голову в знак согласия.

– Мы с Рианнон считаем, что это хорошая идея.

Скалли всмотрелась в него и ощутила внезапную вспышку гнева. Они это обсуждали и все решили. Без нее.

Рианнон тем временем продолжила:

– Несмотря на… происшествие позапрошлой ночью, я считаю, что в «Брыкающейся лошади» вам безопаснее всего находиться. Здесь действуют силы, которых вы не понимаете…

Сдержав рвущийся наружу резкий ответ, Скалли отодвинула стул и встала.

– Извините, – сказала она и, наградив Малдера убийственным взглядом, стремительно направилась в гостиную. Она услышала тихий недовольный возглас Гипатии, красноречивые звуки возни и затем тяжелые, но приглушенные шаги Малдера позади.

Когда они достигли уединенной гостиной, Малдер схватил ее за локоть и резко развернул лицом к себе.

– Скалли…

– … В этом городишке все лишились рассудка? – огрызнулась она, вырывая руку из его захвата. – «Действуют силы»? Это фольклор, Малдер, выдумки!

– Но разве сама суть фольклора не предполагает, что он основан на реальности? Ты не можешь отрицать, что в Рианнон есть нечто особенное, – возразил он, понизив голос в попытке донести до нее свою мысль. – Не можешь. Все в городе это знают, я это знаю и ты – тоже, если только позволишь себе довериться собственной интуиции. Даже Дейли…

– Дейли? – словно бы выплюнула она. – С каких пор ты прислушиваешься к его словам? Все это сплошные домыслы и погоня за сенсацией! Она не ведьма, Малдер!

– Ты дотрагивалась до нее? Она холодная, как лед. А изображения на стене? Женщины Бишоп? В их генеалогическом древе не указан ни один мужчина. Она сама так сказала! Мы и раньше видели подобное, Скалли. Мы знаем, что такое возможно. Она обладает чем-то: какой-то силой, знанием. Ты должна была это почувствовать.

– Малдер, ты же не всерьез? Это просто нелепо. Непорочное зачатие…

– Есть в Библии, верно? Тебе так уж трудно в это поверить?

– Это мифология! Теология! Мы же говорим о реальной жизни, о настоящем!

– Но разве ты не видишь, что важно то, во что люди верят, Скалли? Есть у нее эти силы или нет, люди верят, что она ими обладает, а вера – мощная штука. Я верю ей, – тихо признал он, наклоняясь ближе и погружаясь в ее глаза. – Я верю в то, во что верят эти люди, потому что должен.

О, это чертово лицо. Это проклятое лицо. Ее гнев начал улетучиваться, и, взяв себя в руки, она заговорила с ним тем личным тоном, которым они частенько общались между собой.

– Я понимаю, Малдер, правда. Но ты подпитываешь иллюзии скорбящей женщины. Это контрпродуктивно и неправильно. И, честно говоря, моя собственная вера не имеет никакого отношения к расследованию, и твоя попытка использовать ее, чтобы доказать свою правоту, оскорбительная и нечестная.

Малдер уперся руками в бедра, обвел комнату взглядом и вновь перевел его на нее.

– Услышь меня. Рианнон многое может – может влиять на окружающий мир. Не так, как ее мать или женщины до нее, но все равно обладает этой силой. В молодости она сделала что-то… что-то, разозлившее ее матерей. Что-то, из-за чего утратила полную силу и привилегии своих предков, включая возможность выносить дочь. Но она приняла Анну и Мэрион и… каким-то образом включила их в семью. Она нашла способ. Но теперь Анна мертва. Это имеет какое-то отношение к Хью и, возможно, даже к Мэрион. Но мне кажется, что Рианнон должна действовать в одиночку. Она говорит, что знает, что происходит и как это остановить, и я думаю, было бы глупо не предоставить ей такую возможность. Думаю, ей нужно наше доверие.

Он дотронулся до ее безжизненно повисшей руки, проводя ладонью сверху вниз, пока не достиг ладони и не переплел их пальцы.

– Просто останься здесь, Скалли. Пожалуйста. Всего на один день. Если к концу дня никакого прогресса не будет, тогда дальнейшее расследование мы проведем по-твоему. Я сделаю все, что ты захочешь. – Он настойчиво заглядывал в ее глаза, пытаясь настроиться на ее волну и убедить пойти ему навстречу. – Ты должна поверить мне в этом. Мне нужно, чтобы ты мне поверила.

Она закрыла глаза, чтобы вырваться из-под его гипнотического воздействия, и запрокинула голову, проклиная его про себя.

– Один день, Малдер, – сдалась она. – Не больше. А потом мы возьмемся за Мэрион.

Он благодарно сжал ее пальцы, а потом быстро вернулся на кухню, чтобы посоветоваться с Рианнон. Он принадлежал миру ведьм, подумала она, монстров и гоблинов, в котором она всегда будет аутсайдером.

Скалли вздохнула и перевела взгляд в окно. Пшеница растянулась по земле, прибитая дождем в зыбкие холмы блеклого золота. Она видела, как завихрения стальных туч неслись по небу, и позволила близкому раскату грома резонировать сквозь ее тело, подобно голосу Бога.

В поле внезапно возникло какое-то движение, а потом на границе ее зрения промелькнул чернильный блик. Ворон приземлился на дороге, надменно и холодно взмахнув своими обсидиановыми крыльями.

Ощущая холодное покалывание на затылке, Скалли ретировалась вглубь дома, упрямо отказываясь оглядываться.

***

16:00

День плавно перетек в вечер, но дождь и не думал заканчиваться.

Скалли сидела, скрестив ноги, в мягком кресле в углу гостиной, держа на коленях ноутбук, и время от времени бормотала про себя проклятья в адрес неустойчивого интернет-соединения. Со своего места в плетеном кресле с круглой спинкой Малдер наблюдал за ней – за этой утопавшей в подушках маленькой, но целеустремленной женщиной с точеным лицом, казавшимся бледным в слабом дневном свете, просачивавшемся через окно.

Она вздохнула и перевела взгляд наружу, сосредоточенно хмуря переносицу. Он попробовал ощутить кроющийся там рак – миниатюрное скопление убийственных клеток, которые осмелились попробовать украсть ее у него, словно она была обычной смертной, а не Скалли.

В течение нескольких минут он позволил себе наблюдать за ней, каталогизируя изящные черты ее климтовского(4) лица. Она либо не замечала его внимания, либо предпочитала его игнорировать. Каким-то образом он обуздал метущуюся часть себя, которая желала ее, настойчиво требуя, чтобы он подошел к ней и разгладил морщинки на ее лбу, пригладил взъерошенные волосы, вырвавшиеся из девчачьего хвостика. Она знал, как это тяжело для нее – ожидание, порожденное слепой верой. Она была человеком действия. Она подчиняла мир своей воле. Она не останавливалась, пока дело не было сделано. Он знал, что если бы кто-то другой попросил ее остаться, она бы отказалась. Ее доверие к нему, к его инстинктам было бесконечно лестным.

Он спрятал пальцы ног под шерстяным ковром, покусывая ноготь большого пальца при воспоминаниях об ощущении ее подтянутых бедер вокруг его собственных, о ее мягких, словно лепестки цветка, губах, острых, как у сирены, зубах. О том, как идеально она подходила ему, а он – ей, как естественно и очевидно это было. И как неестественно казалось сейчас находиться так далеко от нее, игнорируя то, что произошло в оранжерее, когда его футболка до сих пор пахла ее лавандовым маслом для ванны.

Скалли стрельнула в него взглядом и поймала его за разглядыванием. Ее лицо было непроницаемым, но честность в ее голубых глазах разбивала ему сердце. Он отвел собственные, борясь с силой своего желания и глубиной стыда.

Он больше не утратит контроль. Она права: это нечестно.

Пытаясь отвлечься, он мысленно обратился к Рианнон в башне, всей кожей, дыханием и инстинктом настраиваясь на любые проявления магии, которые она могла распространять сквозь стены дома. Он представил башню в виде мозга «Брыкающейся лошади», наблюдавшего за всеми ними глазами женщин Бишоп – как мертвых, так и живых.

У него было сложившееся представление о колдовстве: магический ритуальный нож, поблескивающий на фоне камня серо-синего цвета, круговые оккультные знаки, нарисованные полосками соли, зубы бизона, обернутые в лепестки роз и брошенные в реку в полнолуние. Восковые свечи, земля с могилы, древние книги с хрустящими переплетами. Многие молодые женщины практиковали колдовство на любительском уровне, как ему было известно – черт, даже Фиби пережила подобное увлечение в Оксфорде – но каким-то образом он полагал, что колдовство Рианнон, в чем бы оно ни состояло, полностью отличается от его ожиданий, представляя собой древнюю практику, фамильный секрет – нечто совершенно отличное от того, что можно узнать в дешевых книженках Каннингема(5) из магазина оккультных товаров на Юниверсити-авеню.

Что-то не давало Малдеру покоя. Рианнон сказала, что утратила полную силу своих предков, что она сделала нечто, не одобренное ими, нечто настолько серьезное, что они отказались от эволюционного развития. В этом не было смысла – Скалли сама это сказала насчет Призрака: все живые создания всеми силами стараются избежать смерти. Что было настолько непростительным, что оправдывало прекращение целого рода, тем более столь редкого и примечательного?

Он поднялся с кресла и приблизился к книжной полке. Фотоальбомы находились там же, где он их и оставил. Он нетерпеливо распахнул один из них и начал пролистывать.

– Малдер? – спросила Скалли с нотками укоризны в голосе. – В чем дело?

– Иди сюда, Скалли, взгляни на это, – ответил он. Она захлопнула ноутбук, поставила его между креслом и столом и стала выбираться из-под подушек. Раскат грома сотряс небо, и дождь застучал по крыше с новой силой.

– Ни одного мужчины на стенах, – напомнил Малдер, когда она устроилась рядом с ним, касаясь угла альбома изящным пальцем. – И тут их тоже нет. – Он подвинулся, чтобы предоставить ей лучший угол обзора, и задел рукой ее локоть. Она взяла на себя труд листать страницы, тогда как он держал альбом, втайне вдыхая землистый запах ее немытых волос.

Она перевернула очередную страницу, на которой было фото с выпускного.

– … До Тео, – пробормотала она, дернув головой.

– Красавчик, да?

Она весело изогнула бровь.

– И посмотри на это, – продолжил Малдер, перелистывая на снимки Тео, моющего посуду, и Рианнон в Рождество.

– Они выглядят, как семья, – заметила Скалли. В ее голосе послышались нотки тоски, отозвавшиеся в нем болью. Это было болезненное напоминание о том, что у Скалли не будет шанса создать собственную семью.

– Вот что отличало Рианнон, полагаю, – сказал он, подавляя эту мысль и постукивая по альбому двумя пальцами.

– Имеешь в виду, помимо твоей теории о том, что она Добрая Волшебница Севера?(6)

– Ну же, Скалли, он здесь единственный парень – он явное и несомненное отклонение от нормы.

Скалли поджала губы.

– Ты прав, – признала она. – Я тоже спрашивала себя об этом, но не думала, что это имеет какое-то важное значение для расследования. То, как они смотрели друг на друга за ужином тем вечером… как быстро он ринулся защищать ее в участке… это очевидно. Они влюблены.

– И уже довольно давно, если судить по фотографиям.

– Не знаю, почему это важно, если не считать того, что они больше не живут вместе.

– Не уверен, что они вообще жили вместе, – задумчиво заметил Малдер. – Но, исходя из информации, предоставленной мне Рианнон, у ее предков было довольно устоявшееся мнение насчет места мужчин в их жизнях. Может, вот как она разозлила их. Она влюбилась.

– Как и Анна, – заметила Скалли, поворачиваясь к нему лицом. Он кивнул ей.

– Как и Анна, – согласился он. – Но Анна не сидела сложа руки – по крайней мере явно предприняла больше, чем Рианнон с Тео. Даже если она не была Бишоп генетически, Рианнон единственная мать, которую она по-настоящему знала. Девушка в закусочной сказала, что она могла делать странные вещи – если она стала наследницей семейства Бишоп, то должна была подчиняться тем же правилам, что и Рианнон, верно?

– Это имеет смысл в контексте твоей теории, Малдер, но сама идея просто абсурдна! Кто или что вводит эти таинственные правила? Вороны? И почему… почему эти события сконцентрировались вокруг Хью, если они наказывали Анну?

– Это мне еще не до конца понятно, – нахмурившись, признал он.

Она посмотрела на него открытым взглядом, ожидая чего-то. Ожидая его – его мнения, его теории, да чего угодно, что он мог еще придумать. Даже недовольно ворча и критикуя все его мысли и решения, она все равно следовала за ним куда угодно.

Пораженный осознанием этого Малдер потерял мысль и погрузился в всколыхнутые ветром озера ее глаз. Почти бессознательно он поднял руку и отвел прядь волос от ее лица.

– Скалли… – начал он.

Его прервала влажный всплеск, вслед за которым свет в комнате внезапно погас. Скалли удивленно отпрянула от него.

– Свет отключился, – пробормотала она себе под нос.

– Слушай, Скалли,– не отступал Малдер, беря ее за локоть. – Я… я перешел границу прошлой ночью. Мне не следовало ставить тебя в подобное положение. Мне следовало держать себя в руках, следовало…

– … Прекрати, – потребовала она. В возникшей темноте она казалась иллюзорной, потусторонней, ее кожа как будто светилась изнутри. – Малдер, не… не то чтобы я… ты должен знать, каковы мои… каковы мои чувства к тебе. – Ее голос оборвался. – Ты самый важный для меня человек.

У Малдера перехватило дыхание. Однако прежде, чем он полностью осознал важность сказанного ею, небо разорвал очередной раскат грома – столь громкий, что он ощутил его подошвами ступней. Когда он стих вдали, последовал очередной и куда более важный грохот.

На этот раз он прозвучал внутри дома.

Скалли мгновенно сорвалась с места и пошла на звук. Малдер отбросил фотоальбом на диван и поспешил следом. Его пистолет оставался в спальне наверху, но он не хотел оставлять Скалли одну, чтобы его забрать.

Они ворвались в прихожую, готовые к любым неприятностям, но на пороге не обнаружилось ни монстра, ни мрачного предзнаменования – лишь Тео, промокший насквозь и покрытый пеплом, с красным от холода лицом.

– Фокс, Дана, – проворчал он в качестве приветствия, притопывая по коврику и снимая перчатки. – Здесь тоже света нет? Я заехал поговорить с Ри. Она дома?

Малдер встал рядом со Скалли, слегка касаясь ее поясницы ладонью.

– Она наверху, – осторожно ответил он. – В башне.

Тео выдохнул и запрокинул голову.

– А. В таком случае лучше ее не трогать, если мне дороги мои шары. Вообще-то, мне надо поговорить и с вами, детишки. – Он помрачнел, крутя перчатки в массивных руках. – Я только что, э-э, с фермы Дейли.

– О боже, Хью, – выдохнула Скалли, поворачиваясь к Малдеру. – Нельзя было оставлять его без защиты!

– Он жив, он в порядке, – поспешил заверить ее Тео. – Но не могу того же сказать о доме. Кажется, будто в него… э-э, попала молния. Сгорел полностью меньше чем за полчаса. Никогда ничего подобного не видел.

– А лошади? – спросила Скалли каким-то девчачьим голосом, которого Малдер от нее раньше не слышал. С каких пор она стала так беспокоиться за чертовых лошадей Хью?

Тео, по-видимому, посетила та же мысль, потому что он удивленно приподнял бровь.

– Лошади в порядке, Дана, просто немного напуганы. Огонь не достиг сарая. Эндрю с фермы Вайлдроуз возьмет их к себе, пока мы во всем не разберемся.

– Почему вы нам не позвонили? – раздраженно спросил Малдер.

– Черт, Фокс, я сам узнал каких-то полчаса назад! А что бы вы стали делать, стрелять по огню?

– А какое отношение к этому имеет Рианнон? Зачем вы приехали к ней?

Тео побледнел.

– Погодите-ка. Я просто хотел, чтобы она взглянула на лошадей, убедилась, что они не пострадали, запаниковав.

– Я еду, – решительно заявила Скалли, прерывая их. Когда она проходила мимо, Малдер перехватил ее за руку.

– Скалли! – прошипелон, но она проигнорировала его, поворачиваясь к Тео.

– Он все еще в доме? – спросила она.

– Думаю, да, – внимательно смотря на них, отозвался Тео. – В том, что от него осталось. Я не смог уговорить его поехать в участок. Он, э-э, довольно сильно расстроен. Может, вам больше повезет. Учитывая, что вы, э-э…

Скалли не стала дослушивать. Вместо этого она вырвалась их захвата Малдера и бросилась вверх по лестнице.

– Тео, – продолжил расспросы Малдер, – какого черта тут происходит? Где Мэрион?

– Я говорил, она в порядке.

– Почему вы не позволяете нам поговорить с Рианнон?

Тео стиснул зубы и расправил плечи.

– Эй, оставьте Рианнон в покое, черт побери.

Малдер шагнул вперед.

– Вам ведь известно о последствиях препятствования отправлению правосудия в процессе федерального расследования, шериф Гладстоун?

– Господи Иисусе, пацан…

– Рианнон в ответе за пожар? – Не обращая внимания на стремительно багровевшего Тео, Малдер продолжил напирать: – Она в ответе за исчезновение Мэрион? Она направила что-то – какую-то силу, своих матерей, самих животных – чтобы убить Анну за то, что она сошла с пути Бишопов?

Тео рванулся вперед и, схватив его за воротник мясистой рукой, дернул на себя, приближая к своему квадратному грубому лицу.

– Послушай меня, мелкий говнюк, – прорычал он. – Рианнон хорошая женщина. Она бы скорее выковыряла собственные глазные яблоки ложкой, чем хоть пальцем тронула Анну. Что бы она ни делала там, наверху, это для нашей же пользы. Она пытается защитить нас, черт побери.

– Позвольте напомнить, что это вы нас вызвали, – ответил Малдер, отпихнув его в сторону. – Вы хотели нашей помощи.

В этот момент вернулась Скалли, стремительно спускаясь по лестнице и надевая плащ на ходу; к ее бедру был пристегнут пистолет. Малдер обхватил ее за плечи, когда она попыталась его миновать.

– Малдер, – ледяным тоном предупредила она. Он отпустил ее.

Тео воспользовался этим отвлечением, чтобы протопать на улицу. Вернувшись к машине, он завел мотор и унесся прочь, разбрызгивая черную грязь из-под колес. Малдер проводил его взглядом, тогда как Скалли перепроверила обойму, вытащив магазин, прежде чем вновь вставила его на место.

– Мне надо его увидеть, – настаивала она.

– Скалли, нам надо остаться здесь. Здесь ты под защитой, в безопасности…

В ответ она резко отодвинула воротник рубашки, обнажая бинты, покрывающие нанесенные вороном раны.

– Вот как?

– По крайней мере позволь мне поехать с тобой, – пошел на компромисс Малдер, заметив неуступчивое выражение ее лица.

– Нет, я должна сделать это одна. Оставайся здесь. Он доверяет мне, Малдер. Он ключ ко всему этому – я уверена в этом. И я вооружена.

– И как, черт возьми, пистолет поможет тебе справиться со стаей гребаных птиц? – Ему хотелось кричать на нее, трясти, удержать рядом с собой. Вместо этого он сердито продолжил: – Скалли, я не могу… позволь мне поехать с тобой. Мне нужно убедиться в том, что ты в порядке.

– Нет, ты не понимаешь, Малдер, – возразила она. – Я пообещала ей, пообещала там, в участке. Я пообещала, что добьюсь справедливости для нее. – Она закончила борьбу с плащом и натянула рабочие ботинки на плоской подошве, не став завязывать шнурки. Она пригвоздила его к месту исполненным праведности взглядом, уверенная и возвышенная, словно Жанна Д’Арк.

– Я делаю это для Анны.

Комментарий к ГЛАВА 12: BRISEANNSE (1)

(1) - «Он сломлен» (ирланд. яз).

(2) - «Любимая» – (итал. яз).

(3) - персонаж «Семейки Аддамс».

(4) - Гу́став Климт — австрийский художник, основоположник модерна в австрийской живописи. Главным предметом его живописи было женское тело, и большинство его работ отличает откровенный эротизм.

(5) - американский писатель, автор нескольких книг по викке и различным альтернативным религиозным темам.

(6) - из «Волшебника страны Оз» или «Волшебника Изумрудного города».

========== ГЛАВА 13: SSPOMMITAPIIKSI (1) ==========

ФЕРМА ДЕЙЛИ

18:43

Грязь облепляла шины арендованной машины, когда Скалли подъехала к почерневшему остову фермы Дейли. Тяжелый плотный дым окрасил воздух в угольный цвет, его удушающая зловещая вонь обжигала слизистые носа.

Останки фермерского дома лежали на земле подобно проклятью. Крыша превратилась в груду громоздкого хлама, но одна из изрядно обуглившихся стен устояла. У нее сжалось сердце от ужаса.

Скалли заглушила двигатель и вышла из машины. Достигнув руин, она уже промокла насквозь. Она убрала волосы с лица, щурясь от разъедавшего глаза дыма и дождя, и попыталась дышать через рот.

Никакого больше розмарина или шалфея, никакого покрашенного белой краской крыльца. Никаких сшитых вручную мешочков, положенных между рубашками. Все пропало.

Она обошла развалины в поисках Хью, хотя какая-то часть ее мозга, еще помнящая тренинг в Квантико, подсказывала ей, что он сам мог начать пожар. Боже, она вела себя глупо.

Дом еще дымился, и цепкие языки пламени облизывали уцелевшее дерево. Скалли принялась пробираться по развалинам, ища какие-либо признаки жизни. Когда она осторожно ступила на фундамент и обошла оставшуюся стену, то наконец нашла то, что искала.

С безвольно повисшими вдоль тела руками, в насквозь промокших джинсах и рубашке Хью неподвижно стоял под проливным дождем, окруженный осколками построенной им жизни.

– Хью… – позвала Скалли едва слышно из-за шума дождя. Он не повернулся к ней.

Она споткнулась об обломки, ступив ногой в незашнурованном ботинке в теплую лужу, и коснулась его руки. Он повернулся к ней, пошатнувшись; с его волос и по грубым чертам лица стекала вода. Она едва не отпрянула, когда увидела неистовый гнев и беспомощность в его глазах – такое же выражение было у него, когда они впервые встретились.

– Хью, – снова попробовала она и положила руку ему на плечо, помогая обрести равновесие.

В этот момент словно что-то проснулось в нем, и одним быстрым движением он схватил ее за руки, до боли стиснув их.

– Держись. От меня. Подальше, – склонившись так, что их лица оказались на одном уровне, и, смотря на нее с полуугрозой, полумольбой, велел он не своим голосом. Словно лишившись дара речи, Скалли лишь беспомощно наблюдала за ним, но тут он вдруг принялся яростно ее трясти и кричать.

– ДЕРЖИСЬ ОТ МЕНЯ ПОДАЛЬШЕ, ЖЕНЩИНА, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ… – Он оттолкнул ее, и, споткнувшись, она тяжело приземлилась на ладонь и бедро, так что под ней хрустнули головешки. Она закусила губу от боли и поднялась, держась от Хью на расстоянии.

Вокруг них завывал ветер, раздувая полы ее плаща; ледяные капли дождя впивались в кожу.

– ХЬЮ! – выкрикнула она, едва заглушая шум как природной стихии, так и вызванной его гневом бури. – Что ты сделал? Чем ты ее разозлил?

Он рванулся вперед.

В этот момент Скалли по-настоящему испугалась и потянулась за пистолетом, но прежде, чем она смогла достать его из кобуры, он резко остановился и вскинул руку, указывая в пространство.

– УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! – выкрикнул он, жалобно всхлипнув. – ИЛИ ЭТИ ГРЕБАНЫЕ СУКИ УБЬЮТ И ТЕБЯ!

– Хью, – вновь попробовала она, с трудом заставив себя говорить спокойно в попытке достучаться до него. Она подняла руку, протягивая окровавленную ладонь, словно пробуя успокоить побитого пса.

Он крепко обхватил ее запястье и резко потянул на себя. Второй рукой он обнял ее и запустил пальцы в волосы у нее на затылке. Он тяжело дышал и все сильнее тянул ее за волосы, пока кожу головы не начало покалывать, вынуждая ее поднять голову, так что их лица оказались на одном уровне, и ей не оставалось ничего другого, кроме как растаять под взглядом его требовательных изменчивых глаз, его мощной и несгибаемой силы.

– Дана, – горестно и в то же время ожесточенно произнес он, словно проклятый человек. Он понимает, пришло ей на ум, когда она всматривалась в его лицо. Он ждет, когда смерть придет и за ним.

Измученный взгляд Хью опустился на ее губы. Скалли вдохнула дым и прах, резкий привкус грозового воздуха, горечь его скорби.

И затем, поверх его плеча, она увидела ее.

Мэрион возвышалась над черным изломанным деревом, ее гладкие волосы цвета полуночи прилипали к высоким скулам и гордо расправленным голым плечам. Казалось, воздух вокруг нее потрескивает, выгибаясь и искривляясь, чтобы уступить ей место. На мгновение ее силуэт озарился ослепляющей вспышкой далекой молнии.

Скалли впервые ощутила силу Мэрион. Она казалась валькирией, кем-то древним. Ведьмой.

Скалли высвободилась из объятий Хью, не в силах оторвать от нее взгляда. Лицо Мэрион было искажено болью и решимостью, и когда она поднесла ладонь к едва заметной выпуклости своего живота, к которому начал прилипать мокрый топ, Скалли все поняла.

– Отойди от него, Дана! – крикнула Мэрион. – Возвращайся в «Брыкающуюся лошадь»! Живо!

В любой другой ситуации, в любое другое время Скалли не отступила бы, достав оружие и забрав их обоих в участок. Но было что-то в тоне Мэрион, что наполнило ее страхом, доверием и ужасом, и она поняла, что ей ничего иного не остается, кроме как подчиниться.

Хью уставился на Мэрион, замерев от потрясения.

– Я не причиню ему зла, Дана. И он не причинит зла мне. Уходи.

Скалли поверила ей. Она вскарабкалась по руинам того, что было залитой солнцем кухней, и, пошатываясь, спустилась с фундамента в выжженную грязь. На какой-то краткий миг она обернулась назад.

Мэрион исчезла в искореженных останках фермы Дейли, закутанная в мантию из дождя и величия, направляясь к отцу своего ребенка.

***

Воздух в машине был слишком душным.

Волнами накатывало головокружение, угрожая полностью овладеть ею, но Скалли продолжала ехать, вдавливая пальцы ноги в педаль газа. Небеса за залитым дождем ветровым стеклом были черными и клубящимися, поля – утопающими в воде, а дорога – скользкой. Слова Мэрион превратились в мантру: возвращайся, возвращайся, возвращайся.

Она втянула воздух и с трудом выдохнула. Вытерла нос и проигнорировала оставшееся на руке кровавое пятно.

Она всматривалась в горизонт, отсчитывая секунды до появления на нем «Брыкающейся лошади», когда раздался тошнотворный механический хрип, а затем хруст. Двигатель зашипел и заглох, и в следующее мгновение машина остановилась.

– Нет, нет, нет, – запротестовала она, ударив по рулю ладонями. – Черт…

Она порылась в кармане плаща в поисках телефона, усилием воли сдерживая дрожь в руке, и аккуратно, не торопясь, набрала номер Малдера.

«Абонент, которому вы звоните, недоступен. Пожалуйста, попробуйте перезвонить позже».

Она снова позвонила.

«Абонент, которому вы звоните, недоступен. Пожалуйста, попробуйте перезвонить позже».

Может, плохой сигнал.

Она натянула плащ на голову и, распахнув дверцу, добежала до противоположной стороны дороги. Дождь барабанил ей по спине.

«Абонент, которому вы звоните, недоступен. Пожалуйста, попробуйте перезвонить позже».

«Абонент, которому вы звоните, недосту…»

«Абоне…»

– ЧЕРТ! – выкрикнула она в сердцах, едва сдержавшись, чтобы не швырнуть телефон об асфальт.

Она резко развернулась и направилась обратно к машине, но вдруг замерла на месте. Дверца со стороны водителя, которую она оставила открытой, захлопнулась за ней. Скалли преодолела оставшееся до машины расстояние и подергала за ручку – два, три раза, кляня на чем свет ключи, по-прежнему воткнутые в зажигание.

Внутри у нее все похолодело. «Это все из-за дождя, - подумала она.– На меня так повлиял сгоревший дом и появление Мэрион. Вот и все».

Она безуспешно попробовала открыть другие дверцы, обходя машину и веля себе сохранять спокойствие. Кто-нибудь проедет мимо. Хорайзен был маленьким городком, но все же не пустынным. Она осмотрела окружающую местность, стуча зубами от холода. Краем глаза она заметила, как край пригнутой ветром пшеницы всколыхнулся.

Она резко развернулась в ту сторону. Ничего. Просто дождь. Наверняка.

Но когда она развернулась обратно к машине, поросль снова затряслась.

Скалли замерла, когда появилось существо.

Два глаза, яркие, как пламя. Длинная морда, красный язык, желтые зубы. Шкура в черную полоску, промокшая до костей. Койот понюхал воздух, склонил голову в ее сторону и начал наступать.

С неистово колотящимся сердцем Скалли положила руку на пистолет, немного успокаиваясь при прикосновении к его прохладной металлической поверхности. Она вытащила оружие, черпая храбрость в его привычном весе и таким образом успокаиваясь.

Койотов оказалось двое. Скалли могла бы поклясться, что ни на мгновение не отводила взгляда. «Просто обман зрения, - сказала она себе. - Второй тоже здесь был, я просто его не заметила».

Они продолжали приближаться, оскаливая влажные от слюны пасти и прижимая уши к головам. Подтянутые жилистые мышцы под насквозь промокшей всколоченной шерстью. Смертоносные желтоватые когти, скребущие дорогу.

– Не подходите! – пригрозила Скалли как можно громче, стараясь при этом выглядеть максимально внушительно. Шум дождя приглушал ее голос, проглатывая ее отчаяние.

Скалли мельком бросила взгляд через плечо, ища пути спасения. Еще два койота припали к земле, медленно приближаясь к ней с явно не добрыми намерениями. Усилием воли она перевела взгляд на первых двух и обнаружила, что их уже пять.

Ее охватила паника.

Словно в замедленной съемке она сняла пистолет с предохранителя и подняла его в воздух. Прижав ухо к плечу, чтобы защитить его от неизбежного грохота, она положила палец на знакомый холодный изгиб спускового крючка, уверенно расположив его там.

Нажала.

Ничего. Пистолет дал осечку. Она попробовала снова и снова, а потом дрожащими руками опустила пистолет и принялась возиться с ним, пытаясь понять, что с ним не так. Этого просто не могло быть. Не могло. Койоты приближались, окружая ее, словно петля палача. Она чувствовала их голодное дыхание, ощущала на вкус их охотничий инстинкт.

Единственным выходом было подняться выше. Она поспешно убрала пистолет в кобуру, отступила к капоту и, карабкаясь по скользкому алюминию, поднялась на него. Койоты приблизились, рыча и щелкая зубами, напряженные от жажды крови. Нитки слюны. Дикие светящиеся глаза. Громкий отрывистый лай.

Внутренности Анны, изорванные и скрученные в пшеничном поле.

Она стянула плащ и бросила его на землю – он был слишком большим, так что они могли вцепиться в него зубами и стянуть ее вниз. Металл холодил ее ладони, ветровое стекло было опасно скользким.

Призрак ее отца в униформе.

Она отчаянно перебирала имевшиеся у нее варианты. Без пистолета ей оставалось только пинать койотов ногами. Ей следовало потратить тридцать гребаных секунд на то, чтобы завязать ботинки перед уходом – койоты могли стянуть их с нее, или они могли оказаться сброшенными одним энергичным ударом лапы.

Мелисса, истекавшая кровью на пороге ее квартиры, ее жизненная сила, собиравшаяся в лужу на ковре.

Кровь шумела у нее в ушах. Пульс зашкаливал. Первый койот голодно щелкнул зубами и бросился на машину, но соскользнул. Он рассерженно взвыл, и его собратья вторили ему, словно какой-то дикий, зловещий хор. Он попробовал снова, на этот раз подобравшись ближе, оставляя серебристые отметины от когтей на капоте.

Малдер за лайтбоксом, оценивающе смотрящий на нее через плечо. Малдер, вкладывающий ее крестик, теплый от его кожи, обратно в ее ладонь у больничной койки. Устойчивое и успокаивающее сердцебиение спящего Малдера под ее щекой.

БАХ…

Койоты дернулись и пригнулись, обнажая зубы.

БАХ…

Второй выстрел разнесся по воздуху, заставив животных броситься врассыпную. Звук разозлил их, и, яростно гавкая и завывая, они разбежались в разные стороны, прячась обратно в зарослях пшеницы. Не успела Скалли толком осознать, что случилось, как чья-то сильная рука схватила ее собственную, стягивая ее с крыши машины вниз. Она соскользнула по окну, тяжело приземлившись на пятки.

Ей даже не нужно было смотреть, чтобы понять, кто пришел ей на выручку. Мэрион помогла ей устоять на ногах, держа свободной рукой старое охотничье ружье. В ее глазах цвета земли бушевала буря.

– Давай, Дана, садись в грузовик, – велела она, подталкивая Скалли туда, где поперек заляпанной грязью дороги стояла машина.

Скалли пораженно уставилась на Мэрион. Почему она не слышала ее? Почему не увидела?

Чувствуя, как адреналин по-прежнему бурлит в ее крови, она устроилась на пассажирском сиденье, тогда как Мэрион швырнула ружье на заднее. Когда она села на место водителя, Скалли невольно перевела взгляд на маленькую плотную выпуклость ее живота. Мэрион заметила.

– Ага, – признала она с неистовством, присущим лишь матерям. Она завела грузовик и с головокружительной скоростью понеслась по шоссе.

– Давно узнала? – спросила Скалли, пытаясь совладать с трясущимися руками, чтобы застегнуть ремень безопасности.

– Недели полторы назад, – ответила Мэрион. – Как раз перед смертью Анны.

– И поэтому…

– Слушай, мне надо было съездить в Кат Бэнк и сделать кое-какие анализы, – прервала она. – Время для этого было чертовски неподходящим, понятное дело, но ребенок, кажется, в порядке. – Она покосилась на Скалли, излучая непреклонную решимость. – И я намерена убедиться, что так будет и дальше.

Непринужденная дружелюбность, что привлекла Скалли к ней при знакомстве, таила в себе неистовую силу характера. Ничего не осталось от нервной, испуганной девушки, которую она утешала на крыльце фермы Дейли. Теперь рядом с ней была женщина. Скалли ощутила невольный прилив восхищения.

– Мэрион, какого черта только что со мной произошло? Что это было? Машина, пистолет…

– … Я говорила тебе держаться подальше от Хью, – укорила та, не сводя напряженного взгляда с дороги.

Скалли побледнела.

– Ничего… между нами ничего не было, – сказала она, удивляясь про себя тому, что это походило на ложь.

Мэрион дернула руль, чтобы объехать рытвину, отчего Скалли со всего размаху впечаталась в дверь.

– Господи! – прошипела она.

– Да брось, Дана! Это не какая-нибудь ревнивая ерунда! Он в эпицентре всего этого! Он опасен, черт побери!

Скалли потерла плечо, чувствуя, что начинает злиться.

– Ты же не можешь ожидать, что я не буду общаться с ключевой фигурой в расследовании убийства!

– Это никогда не было расследованием убийства! Тео это известно! Ему не следовало вызывать вас сюда!

– Тогда зачем он это сделал? – огрызнулась Скалли.

Мэрион вздохнула и поиграла желваками.

– Он… Может, он хотел наказать Хью. Я знаю, он хотел от него избавиться. Может, он хотел упрятать его в тюрьму, свалить вину на него, выставить его гребаным психом. За причинение боли Анне. За то, что его не было рядом, когда она в нем нуждалась. За то, что он украл ее у нас, у Рианнон.

Неистово атакующий ветровое стекло дождь размывал окружающий пейзаж, ловя Скалли в ловушку влажной темной кабины пикапа. Торжествующий раскат грома прокатился по черному клубящемуся небу, и на Скалли вдруг начало сходить озарение.

– Мэрион… – медленно и размеренно начала Скалли с комом в горле. – Кто убил Анну?

Между ними возникла неловкая многозначительная тишина, нарушаемая лишь дробью дождя по стеклу. Мэрион поморщилась, не отрывая глаз от дороги.

– Кто? Кто это был? Расскажи, кто это был.

– Матери, – тихо ответила та. – Рианнон призвала матерей.

Скалли удивленно моргнула.

– Что это значит?

– Рианнон не виновата. Она пытается их остановить. – Она покосилась на Скалли. – Слушай, есть то, что ты никогда не поймешь о…

– Так помоги мне понять, Мэрион! Как я могу тебе помочь, если не понимаю, что происходит.

Мэрион раздраженно поморщилась.

– Слухи не врут, ясно? Знаю, как безумно это звучит, но… мы отличаемся от других. Анна отличалась. Я тоже. Рианнон… она последняя из Бишопов.

Скалли окинула ее непонимающим взглядом.

– Ладно, – продолжила Мэрион, поняв ее недоумение. – Полагаю, тебе это ни о чем не говорит. Ладно. В общем, первая мать… первая ведьма Бишоп жила в 17-м веке. Ее звали Мэри. И, полагаю, у нее были… ну, можно сказать, силы. Она умела создавать невидимые преграды. Она могла контролировать, куда люди могут или не могут идти. И у нее был любовник – парень, в которого она безумно влюбилась. Мэри забеременела, но он не женился на ней. Он по-прежнему спал с ней, но жениться? Ни за что. В любом случае, через некоторое время он женился на дочке священника вместо Мэри, хотя дочь Мэри явно была от него и все в городе об этом знали. Мэри была вне себя от гнева. Униженная. Преданная. В общем, она сделала его жизнь невыносимой. Преследовала его всюду, делала так, что он не мог приблизиться к своей жене. Ну, я хочу сказать, это был 17-й век. Он обвинил ее в колдовстве, и, очевидно, жители города поддержали обвинение, так что в итоге ее приговорили к смерти.

– Легенда гласит, что перед повешеньем она благословила свою дочь. Или прокляла ее – зависит от вашей точки зрения. Ей не пришлось ни в чем полагаться на мужчину, включая зачатие ребенка. Но если бы дочь когда-нибудь влюбилась, если бы когда-нибудь позволила мужчине – о, черт, и женщине тоже – прикоснуться к ней с любовью или желанием, она бы утратила свои силы. Не полностью, надо сказать, но они бы ослабли. Она бы также утратила свою способность иметь детей. И в течение многих поколений женщин Бишоп это устраивало.

– До Рианнон и Тео… – заметила Скалли.

– Да, до Рианнон и Тео. Они влюбились. Они были всего лишь детьми, учениками старших классов. Рианнон была готова отказаться от всего ради него, и хотя ее мать довольно лояльно к этому отнеслась, их отношения стали непростительными в глазах матерей. Но Ри и Тео какое-то время не отказывались от своих отношений. Год, может, два. Но когда ее силы начали ослабевать, Рианнон передумала. Увидела неправильность своей жизни и вернулась домой к матери. Так что они с Тео были влюблены в течение десятилетий и ничего не могли с этим поделать, потому что она так зациклена на том, что называет «высшей целью». Она не хочет терять своих способностей.

– Ее способностей?

– Матери… каждая из женщин Бишоп имела собственную способность. Рианнон отлично управляется с животными. Она настоящая легенда среди фермеров. Ее мать была повитухой, могла помогать рожавшим женщинам и младенцам.

– А у тебя есть… способность? У Анны была?

Мэрион изогнула губы в подобии улыбки.

– Да.

– Но ты не из Бишопов.

– Когда я стала жить у Рианнон, я была… приведена к присяге, так сказать. Матери приняли меня как одну из них. Я была девственницей, и им это понравилось. Они дали мне… они пробудили спящую во мне силу, спящий талант. То же касалось и Анны.

– Но затем Хью…

– Когда появился Хью, Анна полностью потеряла от него голову и… и оставила нас. Ты должна понять, что Анна могла… направлять людей, влиять на них, чтобы защитить себя. Она была как Мэри. Она могла создавать преграды. И Рианнон не хотела, чтобы Анна лишилась способности защищаться, особенно из-за ее гребаного говнюка-братца. – Мэрион вздохнула. – Это было ошибкой, Дана. Она этого не хотела. Она не думала, что это приведет… я хочу сказать, в конце концов это вышло из-под ее контроля. Она только пыталась обратиться к защите матерей, но они сосредоточились на уничтожении Хью – как в случае Мэри и ее любовника. Это была та же ненависть. Но теперь их больше, не только Мэри, так что их сила больше, мощнее. Все, что Хью когда-либо любил, когда-либо создал, когда-либо касался, в опасности. Они намерены стереть все его следы, следы его влияния, мучая его при этом и Рианнон заодно – за то, что позволила этому случиться. Анна погибла, потому что была беременна его ребенком, я в этом уверена. – Она накрыла живот защитным жестом. – А значит, я тоже в опасности. Гребаный Хью и его гребаная суперсперма. И ты тоже в дерьме, если Хью хоть немного привязан к тебе, питает к тебе какие-то чувства.

Скалли нахмурилась.

– Но я не имею никакого отношения ко всей этой ситуации.

– Ты, твою мать, меня слушаешь? Послушай. Хью обладает собственными силами. Он просто такой… я тоже запала на него, разве нет? Я спала с мужем лучшей подруги – моей сестры – из ревности. Скуки. Этой… этой отчаянной потребности понять, каково это, что я упускаю.

Скалли фыркнула, когда перед ее глазами промелькнул непрошеный образ кривой улыбки Эда. Мэрион приняла этот звук за презрение.

Она резко развернулась к Скалли, отчего машина дернулась, разбрызгивая вокруг грязь.

– Что это за жизнь без возможности любви, Дана? Что это за гребаная жизнь?

Скалли встретилась с ней взглядом. В ее глазах стояли едва сдерживаемые слезы и отражалось слишком хорошо знакомое одиночество.

– Это не жизнь, – тихо признала она.

Мэрион перевела взгляд обратно на дорогу.

– Ри нужна моя помощь. Я не могу убежать от этого. Мне необходимо защитить своего ребенка. Поэтому ты должна позволить нам с Рианнон это сделать, Дана. Ты не можешь помочь. Мне жаль, что ты оказалась вовлечена во все это, правда жаль. Сегодня тебе нужно остаться в «Брыкающейся лошади», там безопасно. Я поднимусь в башню Рианнон, и мы остановим это раз и навсегда.

Может, дело было в обгоревшем каркасе фермы Дейли или порезе, протянувшемся по ее шее. Может, в маленькой кучке костей среди останков Анны, или койотах, дожде. Может, в серьезных глазах Малдера, когда он умолял ее оставаться рядом, или в том, что когда она приготовилась к смерти, перед ее мысленным взором возникло именно его лицо.

Что бы это ни было, в кои-то веки Скалли позволила себе поверить.

Комментарий к ГЛАВА 13: SSPOMMITAPIIKSI (1)

(1) - примерно переводится как «Небесные люди» с языка индейцев племени черноногих.

========== ГЛАВА 14: ОЖЕСТОЧЕННОЕ СЕРДЦЕ И ЯРОСТНАЯ РУКА (1) ==========

***

МИНИ-ОТЕЛЬ «БРЫКАЮЩАЯСЯ ЛОШАДЬ»

21:25

Мэрион газовала по морю черной жижи, окружавшему «Брыкающуюся лошадь». На фоне бушующей грозы некогда элегантный дом словно накрылся призрачным покровом, его величественные изгибы походили на размазанные белые пятна на фоне черного полотна небес. Единственный свет исходил из башни, причем он отчаянно мигал, отбрасывая странные непонятные тени, которые танцевали, сливаясь вместе и распадаясь, только чтобы вновь ожить во всполохах ярко-оранжевого света. Другие окна, по контрасту, были пустыми и холодными, словно глаза мертвеца.

Вместе с более отчетливо различимым домом их взорам предстал и силуэт Малдера, расхаживающего босым и без плаща по крыльцу. Его вид полоснул Скалли по сердцу. Был ли он там с тех самых пор, как она уехала, всматриваясь в горизонт в ожидании ее возвращения?

Они миновали крашеную арку, знаменовавшую начало подъездной дорожки, и Мэрион в последний раз прибавила газу. Когда они оказались на расстоянии брошенного камня от крыльца, она заглушила мотор.

Малдер облокотился на перила. Его обычно бесстрастное лицо исказила тревога, но он не сдвинулся с места. Скалли на мгновение встретилась с ним взглядом, но потом дождь принялся особо ожесточенно заливать ветровое стекло, скрывая его из вида.

В салоне возникла гнетущая тишина. Мэрион обмякла на сиденье, сделала глубокий вдох и, протянув руку, сжала запястье Скалли. Та перевернула ладонь, переплела их пальцы и пожала в ответ.

– Мэрион, – сказала она, когда они расцепили руки. – Ты сказала… ты сказала, что все женщины Бишоп имели естественную… способность. – Мэрион кивнула. – Какая у тебя?

Грустная ироничная улыбка тронула уголки рта девушки, и она сделала неопределенный жест рукой в сторону небес.

– Я вроде как умею влиять на погоду, – сказала она, распахивая дверцу. Прежде, чем Скалли нашлась с ответом, Мэрион уже ушла.

Скалли чуть задержалась, прислушиваясь к стуку дождя по крыше и наблюдая за тем, как искаженная тень Мэрион прошла мимо Малдера в дом. Она открыла дверь навстречу грозе и выпрыгнула в грязь. Когда она принялась подниматься по лестнице, Малдер поспешил навстречу, протягивая к ней руки.

– Скалли, у тебя кровь, – плоским тоном сказал он, пробиваясь сквозь какофонию дождя, и опустил ладони ей на плечи. – Боже, ты вся дрожишь. Где твой плащ? Где ты нашла Мэрион?

– Вообще-то, это она меня нашла, – ответила Скалли. Пальцы Малдера у нее на плечах конвульсивно дернулись, и он всмотрелся в ее лицо, ожидая объяснения, но она могла лишь молча смотреть на него, надеясь, что он прочтет ее мысли без слов – надеясь, что он поймет.

Он ступил ближе, опуская голову так, что их лица оказались на одном уровне, приглашая ее обратно в их тайное хрупкое измерение.

– Скалли… – не отступал он.

Она открыла рот, но не смогла ничего ответить. Он отвел прядь мокрых волос с ее лба, изучая ее лицо.

– Давай-ка высушим тебя, – сказал он, уверенной рукой, покоящейся у нее на пояснице, увлекая ее в темный зев дома.

Он повел ее по мрачным коридорам и вверх по лестнице, мимо неотступных взглядов женщин Бишоп. Она невольно всмотрелась в их лица, проходя, – каждая из этих женщин была эхом той, что жила до нее, обреченная на одиночество. Как они справлялись с обещанием этого одиночества, с осознанием того, что они всегда должны быть единственными обладательницами своих сердец?

Малдер провел их мимо закрытой двери комнаты Анны обратно в комнату, которую они разделяли последние две ночи. Она была окутана бархатной тьмой, подсвеченной только синевой бури и тонкими всполохами камина, просачивающимися через окно башни. Скалли протянула руку, нащупывая кровать и позволяя Малдера усадить себя.

– Мы не можем вмешиваться, – несколько заторможенно произнесла она, смотря на башню. – Мы не можем туда подняться.

Он присел на корточки перед ней и мрачно кивнул, а потом облизал большой палец и провел им по ее щеке, стирая остатки крови из носа, которую она не заметила.

– Знаю, – согласился он. – Не беспокойся об этом. Сейчас главное – переодеть тебя в сухую одежду и согреть, верно? Мы останемся тут и позволим им делать свое дело. Все будет хорошо.

Она кивнула, дрожа от холода и сбитая с толку, и едва не рассмеялась от абсурдности всего происходящего. Она осознала, что благодарна ему за нежность, заботу и полное отсутствие гордости. Неважно, каким испытаниям он подвергал ее мировоззрение, неважно, насколько пугающей были мириады открытий, сделанных ею благодаря их совместной работе, он ни разу не прибегнул к фразе «я же говорил». Для Малдера дело было не в доказательстве его правоты, а лишь в установлении истины.

Он крякнул, нагибаясь, чтобы снять с нее облепленные грязью ботинки, затем стянул носки и по очереди взял каждую ступню, растирая их ладонями, словно новорожденных щенят. Сила его нежности затронула нечто уязвимое и трогательное в ее душе, делая ее покорной и заставляя чувствовать себя ослабевшей и согревшейся.

– Вот так, – заявил Малдер, напоследок сжав и отпустив ее ногу. – Можешь надеть что-нибудь из моей одежды. – С этими словами он отвернулся, чтобы залезть в открытую сумку в изножье кровати.

– Веришь или нет, но у меня и своя одежда имеется, – ответила она.

– Знаю, – отозвался он, однако рыться в сумке не прекратил. Он извлек толстовку, и даже в темноте Скалли определила, что это его любимая – заношенный реликт с оксфордских времен. Он бросил ей толстовку и отвернулся, предоставляя возможность переодеться.

Она провела пальцами по приятной на ощупь ткани, оценив ее по достоинству, и, стянув промокшую рубашку и бюстгальтер, вяло бросила их в другой конец комнаты. За ними последовали штаны. Она подумала было, а не снять ли и трусы, но в конец концов не стала этого делать. Толстовка была такой большой, что достигала середины бедра. Когда она натянула ее и распрямила, затертый хлопок приласкал ее соски, отчего они напряглись, и по ее груди прокатилась волна дрожи. Толстовка пахла им, его любимой прачечной с легким налетом упрямо цепляющегося за ткань пота, и она вдохнула эту смесь ароматов, задумчиво обнимая себя за локти.

– Я переоделась, – произнесла она, садясь на край кровати. Малдер вновь продолжил возиться с ней, выжимая ее волосы ношеной футболкой и отодвигая в сторону воротник толстовки, чтобы осторожно снять намокшие бинты с ее пореза. Она позволила ему позаботиться о себе.

Закончив, он протянул руку позади нее и, взяв покрывало, накинул его ей на плечи, потирая ее руки сквозь шерстяную ткань. Она смогла слабо улыбнуться в знак благодарности.

– Что там случилось? – спросил он, подтаскивая стоявший у стола стул, чтобы сесть рядом. Она плотнее закуталась в покрывало, молча проигрывая в памяти вспышки молний и какофонию клацающих зубов, и обнаружила, что не может подыскать подходящего ответа.

– Ты что-то видела, – не отступал он. В мерцающей темноте странная диссонирующая структура его лица казалась потусторонней, словно скульптура Родена через калейдоскоп, и она провела пальцами по его колючей щеке. Он коснулся ее запястья, поглаживая бьющийся под кожей пульс. – Что, Скалли? Что ты видела?

Она всмотрелась в его лицо: в словно сложенные из оригами губы и блестящие темные глаза. Малдер, способный на такую нежность и такую жестокость. Малдер, чье изменчивое любопытство разбивало небесный свод и проливало на них обоих все тайны Вселенной, словно вино, эликсир бессмертия, амброзию.

– Скалли? – прошептал он, но ответ был в его глазах.

Он знал.

Медленно и уверенно она наклонилась вперед и коснулась его губ своими.

Словно вызванная принятием наркотика теплота разлилась по ее телу, начинаясь там, где они соприкасались: его гладкой горячей ладони на ее замерзшей от ледяного дождя коленке, его носу, прижимавшемся к ее щеке. Она растворилась в этом нежном томлении, в их совместном темном тайном мире, в давлении его губ на ее собственные. Она приоткрыла рот и отклонилась назад, не прерывая контакт и побуждая его последовать за ней, предъявить на нее свои права, сделать ее своей.

Но вместо этого он отстранился, оставляя после себя пустоту и холод.

На какой-то ужасный, наполненный паникой миг ее внутренности свело, но потом, к ее огромному облегчению, он провел рукой сквозь ее волосы и накрыл ладонью затылок.

– Чего ты хочешь? – спросил он, касаясь ее лба своим.

Она погладила изгиб его челюсти, потеревшись кончиком носа о его собственный. Чего она хотела? Она хотела искупления, хотела справедливости, хотела покоя. Она хотела забор из штакетника, залитый солнцем, хотела ощутить возбуждение от полуночных погонь и остатки пороха на ладонях. Она хотела вернуть Мисси, и фермерский рынок по воскресеньям, и чтобы Бог ее простил. Она хотела холодное тихое убежище морга в Квантико, темный пыльный уют их подвала в Гувер-билдинг. Она хотела сбежать. Она хотела заползти внутрь него и навсегда поселиться в безопасности его грудной клетки.

– Я хочу жить.

– О, Скалли, – сдавленно произнес он, и какая-то мстительная часть ее была рада тому, что причинила ему боль.Дождь с силой бился в окно, и, движимая внезапным порывом решимости, она снова подалась навстречу Малдеру.

На этот раз он отдался поцелую, углубляя его и вновь вызывая в ней медленно сводящий с ума трепет. Они целовались, пока не запыхались, разделяя дыхание, разделяя голод, разделяя сладкое унижение потребности.

– Ты уверена? – спросил он, чуть оторвавшись от ее губ и касаясь теплой ладонью голого бедра. – Хочу, чтобы ты хорошо себя чувствовала. – В ответ она собрала ткань его футболки в кулак и принялась покусывать его нижнюю губу.

– Скалли, – не отступал он. – Прошлой ночью…

– … О, хрен с ней, с прошлой ночью, – умоляюще прервала его она, цепляясь за него. Она потянула его на себя, так что он встал со стула и упал на колени между ее бедрами. Он покорно застонал, устремляясь вперед, запуская язык во впадинку на ее шее и проводя им по ключице, тогда как она щедро покрывала поцелуями густой ароматный шелк его волос. Покрывало упало с ее плеч, словно подбадривая их.

Извиваясь, она уселась ближе, пока он посасывал мочку ее уха, облизывая маленькую жемчужину сережки. Она так тесно прижималась к нему, что могла бы поклясться, что чувствовала его сердцебиение, сильное и ровное, отсчитывающее время рядом с ее животом. Жар распространился по ее телу, но заставил ее осознать, что чего-то не хватает, что-то не так.

Боже, когда-то она становилась такой влажной, просто думая о нем, вспыхивая и набухая от охватывавшей ее потребности в нем на пассажирских сиденьях арендованных машин и в покрытых плесенью душевых дешевых мотелей. Но рак отнял у нее и это. Всхлипнув в жалобном раздражении, она усилием воли постаралась заставить свое тело отвечать на его ласки, фокусируясь на том, как ее кровь казалась намагниченной его собственной, на том, как ее соски напрягались и изнывали от прикосновения к его телу, на силе своей решимости наконец обладать им.

Малдер медленно провел ладонями по ее бедрам, запуская их под толстовку, которую она так и не сняла, и судорожно дернул пальцами, когда они накрыли ее поясницу.

– Ты все еще холодная, – заметил он, нежно покусывая ее шею.

– Так согрей меня, – попросила она, прижимая колени к его бокам.

Он нащупал мягкую чувствительную плоть ее грудей и издал исполненный благоговения звук, отозвавшийся в ее крестце и подействовавший на нее, как древнее тайное магическое заклинание. Она выгнулась ему навстречу, и он осмелел, стискивая и разминая ее груди, и, склонив голову, принялся посасывать ее затвердевший сосок сквозь застиранный хлопок. Ее нервные окончания искрили, словно оголенные провода, как от прикосновения холодного шампанского к коже, но она так и не ощутила желанного прилива крови – и другой жидкости – к паху.

Это нечестно, черт побери. Когда последний раз кто-то прикасался к ней подобным образом, с таким чувством, с такой откровенной честностью? Когда последний раз она хотела кого-то с такой сильной и отчаянной потребностью?

Преодолев этот порыв жалости к себе, она отпустила его волосы и, обхватив лицо, наклонилась и крепко поцеловала, посасывая его язык и вздыхая в его рот. Она потянула за его футболку, и он стянул ее через голову и отбросил прочь. Его мускулистая грудь напоминала древнегреческие скульптуры, податливая, словно глина, и покрытая звездной россыпью родинок и желтовато-коричневых веснушек. Стрелы отдаленного огня камина, проникавшие в комнату через окно, чиркнули по его плечам, когда он поднял на нее взгляд; он выглядел совершенно зачарованным, полностью в ее власти.

– Скалли… – выдохнул он, проводя пальцами по ее животу к резинке трусов. Несмотря на абсолютную уверенность в своем желании, у нее перехватило дыхание.

Он помедлил.

– Эй, – позвал он, всматриваясь в ее лицо. – Ты в порядке?

Она вспыхнула от стыда, ненавидя себя за это.

– Просто… мне труднее… подготовиться. Это остаточный эффект химиотерапии. Я не так… обычно я… я просто не хочу, чтобы ты подумал… потому что я хочу, – принялась путанно объяснять она. – Боже, Малдер, я правда хочу.

Выражение его лица смягчилось.

– О, Скалли, все нормально, – пообещал он, скрепляя это поцелуем детского шрама на ее коленной чашечке. – Все нормально. – Он устроился между ее ног, так что его щетина по-декадентски покалывала ее кожу, а дыхание согревало, словно весна в горах. – Ты мне доверяешь? – продолжил он низким, заговорщическим тоном. – Позволь мне о тебе позаботиться. – Он провел губами влажную дорожку от внутренней стороны ее колена до линии бедра, набираясь храбрости перед тем, как устремиться выше и ближе к цели. – Позволь мне, – сказал он, не отрываясь от ее кожи, отчего ее мышцы непроизвольно дернулись. – Я хочу этого. Я об этом мечтаю.

«Он мечтает об этом, – подумала она. – Мечтает обо мне».

Она беспомощно хмыкнула в знак согласия, и он восторженно выдохнул, подернув касавшейся ее бедра челюстью. Он придвинулся ближе, языком медленно прокладывая себе путь между ее ног. Острая сладкая боль пронзила ее внутренности, когда он задел носом края ее нижнего белья на изгибе бедра, глубоко вдохнул и не смог сдержать одурманенный стон одобрения. Щеки Скалли вспыхнули румянцем, но она невольно приподняла бедра и чуть шире развела ноги. Она уперлась ступнями в его бедра, скользя пальцами по грубой ткани его джинсов. Их почти ничего не разделяло, кроме тонкогохлопка.

Он провел сначала носом, потом языком по ткани, слегка задевая зубами мягкие складки ее половых губ. Положив ладони под ее колени, он обхватил ее бедра и дернул на себя, ближе к своим бархатистым порочным губам. И вот наконец, когда его жесткая щека прижалась к ее бедру, а выразительный язык принялся очерчивать границы обнаженной кожи, ее тело начало отвечать медленно подступавшей приливной волной.

Скалли захныкала от облегчения и предвкушения; мышцы ее живота удовлетворенно дернулись при виде его терпеливого желания доставить ей удовольствие – при виде того, какие усилия он прилагал к тому, чтобы сделать ее влажной, податливой и готовой для него. Он ослабил хватку на ее бедрах и, нащупав резинку трусов, зацепил ее пальцами. На этот раз она позволила ему снять их, что он и сделал, стягивая их с ее ягодиц, по бедрам и ступням.

Она свела колени, ослабев от нервозности и желания и немного смущаясь, но он погладил ее по ногам, согревая и открывая ее, смотря на нее так, словно она была Венерой, Волупией (2), его самой лучшей девочкой. Его ладони коснулись внутренней стороны ее коленей, и она позволила ему приподнять ее ноги, кладя их ему на плечи одну за другой. У нее перехватило дыхание, когда она вдохнула, ощущая очередной прилив влажной потребности внизу живота, и, обвив ее бедра ладонями, он притянул ее ближе и раздвинул ей ноги. Он принялся осыпать жаркими влажными поцелуями ее бедро с внутренней стороны, побуждая ее раздвинуть ноги, пока она не раскрылась, словно олеандр, дрожащая и спелая.

– Потрясающе, – выдохнул он, проводя пальцами по ее половым губам почти невесомым прикосновением. – Невероятно.

Скалли невольно, вопреки собственной гордости, вспыхнула от удовольствия от этой похвалы, от того, что стала объектом его восхищения. Он склонил голову, и при первом прохладном прикосновении его языка она охнула, и ее тело отозвалось очередным приливом влаги. Он провел языком от ее набухшей пульсирующей вагины до кончика клитора, издавая при этом низкий хищный стон.

Господи Иисусе.

Он сделал то же самое, на этом раз усиливая давление языка и впиваясь пальцами в плоть ее бедер. Но когда он достиг ее клитора, то отстранился, едва задев его и вынуждая ее извиваться, стонать и задыхаться, сводя ее с ума от желания. Он успокоил ее обнадеживающим самодовольным хмыканьем, и снова принялся за дело – медленно, приятно и порочно.

Скалли закрыла глаза и запрокинула голову, стараясь расслабиться и забыться, но он прикусил ее, требуя ее нераздельного внимания. Пристыженная и невероятно возбужденная, она подчинилась, наблюдая за тем, как он посасывает ее клитор, попеременно обводя ее языком. Черт, этому она столь благородно сопротивлялась? Этому?

Дождь барабанил по крыше, сотрясая стекло в оконной раме, и внезапно ее пронзил острый приступ паники – ей захотелось немедленно ощутить его внутри, прежде чем стало бы слишком поздно, прежде чем Мойры (3) обнаружили этот разрыв реальности. Она потянула его за волосы, снимая ноги с его плеч, но он принялся сосать ее с удвоенной силой, явно намереваясь заставить ее кончить.

– Малдер… – умоляла она, извиваясь. – Пожалуйста…

Он издал слабый протестующий рык, вновь проводя по ее вагине языком, но подчинился, когда она потянула его вверх на себя. Когда он встал с колен, раздался щелчок, вызвавший у него отрывистый резкий вдох. Скалли обеспокоенно помедлила.

– Колено, – пояснил Малдер, застенчиво рассмеявшись, и, тряхнув головой, словно прогоняя эту мысль, наклонился над ней, опираясь на руку. Она надула губы в насмешливом сочувствии и передвинулась дальше на кровать, уступая ему место. Боже, это и вправду Малдер, подумала она, восхищаясь его смущенной улыбкой. И они и вправду здесь вместе.

Он убрал прядь волос с ее лица, нависая над ней, и она потянула его вниз для томного неторопливого поцелуя, смакуя собственный едва ощутимый океанский привкус на его губах.

– Я хочу тебя, – призналась она.

– Я твой, – прошептал он в ответ. –Всегда был твоим.

Ощутив особо острую потребность, она принялась нетерпеливо возиться с молнией на его джинсах, дрожащими пальцами задевая пока что еще скрытую тканью выпуклость. Она никак не могла справиться с металлической пуговицей, так что он принялся помогать ей одной рукой. Обдав жарким дыханием ей шею, он расстегнул молнию, стянул штаны вместе с нижним бельем и вновь устроился у нее между ног.

Он оперся на локоть, и его обнаженное бедро скользнуло по ее собственному, а потом, при чуть заметном движении, его член коснулся низа ее живота. Он был гладким, словно оленья кожа, а также твердым, горячим и толстым, и, когда она обхватила его пальцами и сжала, ее сердце забилось быстрее в радостном нервозном возбуждении. Малдер издал рык и толкнул в ее ладонь, и она принялась отчаянно тереться о его бедра. Боже, она нуждалась в этом, нуждалась в нем – и немедленно.

– Не хочу сделать тебе больно, – пробормотал он.

– Не сделаешь, не сделаешь, – настойчиво повторяла она, горя от предвкушения, и в доказательство своих слов обхватила его лодыжками и перекатила их обоих так, что оказалась сверху, оседлав его бедра.

Пойманный в ловушку под ней и приятно ошарашенный, он чуть заметно улыбнулся, и свет отразился от его слегка изогнутого верхнего клыка. Он положил пальцы ей на бедра и стал продвигаться выше, под толстовку, становясь жадным в желании прикасаться к ней.

Затаив дыхание, она всмотрелась в его глаза в тусклом свете, завороженная их темным блеском, теряя себя в его потребности, его поклонении. В голове возникла безумная мысль о том, что она была создана для этого, что ее дух появился на Земле, чтобы любить его, быть любимой им и любить странную возвышенную вселенную, созданную ими.

Раскаты грома яростно и победоносно сотрясали небеса. Она впитала эти звуки, позволяя им наэлектризовать свои нервные окончания и вдребезги разбить ее вину и скорбь, оставляя после себя нечто чистое и интенсивное, словно звездный свет.

Малдер задрал толстовку, и она без смущения помогла ему избавиться от нее, стянув ее через голову здоровой рукой и бросив на кровать позади себя. Кожа при прикосновении прохладного грозового воздуха покрылась мурашками. Малдер издал затрудненный, дрожащий вздох и прочертил ладонями выступы ее ребер, не сводя с нее горящих желанием глаз. Он провел пальцами по бокам ее грудей, отчего ее соски мгновенно напряглись.

Лежа, растянувшись, под ней, с взъерошенными волосами, окружавшими его голову подобно темному ореолу, и припухшими от поцелуев губами, он был прекрасен. Она наклонилась и провела руками по дорожке редких жестких волос у него на груди, упиваясь ощущением того, как его сердце неистово бьется под ее ладонями.

Старательно сдерживаясь, она опустила бедра, поерзав так, чтобы наткнуться на край его члена, пылавшего напротив его живота, и, боже, он был таким твердым и горячим, что у нее закружилась голова. Она скользнула по нему набухшими складками обильно смоченной слюной вагины, потираясь клитором об упругую головку, и Малдер дернулся, охнув, впился пальцами в ее талию и с силой потянул на себя.

– Черт, – ругнулся он, поглаживая ее грудь и всматриваясь в лицо, чтобы оценить ее реакцию. Она не стала скрывать того, как хорошо ей было при прикосновении к нему и от его прикосновений к ней, закусывая нижнюю губу и тихо постанывая, когда он перекатил ее сосок большим и указательным пальцами. Она снова качнулась бедрами вперед, скользя по его члену и наслаждаясь каждым мгновением этой пытки, тем неистовством, что порождали в нем ее действия, заставляя его напрягаться, ругаться и извиваться.

Затрепетав от удовольствия, она полностью склонилась вперед, так что ее груди прижались к его груди, а лицо оказалось на одном уровне сего собственным. Ей нужно было ощутить его дыхание, разделяя с ним его жизненную энергию, его прану, его дух. Словно изголодавшийся человек, она принялась облизывать впадинку на его нижней губе, и, подняв голову, он накрыл ее рот в головокружительном поцелуе, обхватив ее ягодицы, чтобы усилить контакт ее бедер со своим членом.

По крайней мере у нее было это. Даже если она оказалась совершенно беспомощной, даже если будущее было у нее украдено, по крайней мере у нее было это. По крайней мере она могла заставить этого удивительного, странного мужчину хотеть себя, могла вырвать эти прекрасные отчаянные звуки из его горла, могла воззвать к этой грозной конвульсивной потребности.

Когда невдалеке сверкнула молния, залив комнату ослепительным светом на призрачный потрясающий момент, она не подпрыгнула, а впитала в себя последовавший раскат грома, наслаждаясь скользким соприкосновением их тел.

Больше никаких слов, подумала она, и ее живот сжался в предвкушении неизбежного. Никаких слов сейчас, потому что они вернут их к реальности, сделают происходящее невозможным, сделают его предметом обсуждения, разбора, анализа и спора. Уверенно и устойчиво она приподнялась и, обхватив его член, направила его туда, где хотела ощутить.

Он дернул большими пальцами, покоившимися на ее бедрах, не отрывая взгляда от того места, где их тела почти соединялись. Она втянула воздух и потом, о, потом…

Она опустилась на него, вздыхая, когда он ворвался внутрь, наполняя ее собой. И, о боже, это было приятно, и больно, и больше, чем целый мир.

Она встретилась с ним взглядом и увидела в его глазах отражение собственного удивления. Протянув руку, он коснулся ее щеки, и она прижалась к его ладони, ища поддержки. Крайне осторожно она приподнялась, утыкаясь носом в его ладонь и проводя по ней языком. Затем она снова опустилась, напрягая бедра от усилия, и его член показался ей еще более совершенным, чем раньше: тяжелым, толстым и более горячим, чем ее лоно. Малдер застонал, пульсируя внутри нее.

– Черт, Скалли, – вновь повторил он, когда она вновь приподнялась и принялась раскачиваться вперед и назад в поисках подходящего ритма. Он опустил руку с ее щеки на шею, а потом на грудь. Она накрыла ее собственной, побуждая его мять и пощипывать ее плоть, дать ей больше, обращаться с ней так, как она того заслуживала. – Это действительно происходит? – словно во сне спросил он почти про себя. В ответ она выпрямилась и сжала внутренние мышцы. Он всхлипнул и приподнял бедра ей навстречу, и хотя плотнее их тела уже не могли соприкоснуться, продолжил неистово толкать в нее, как будто хотел навсегда слиться с ней одним лишь усилием воли.

Она не в состоянии была контролировать движения своих рук, так что они порхали повсюду, исследуя его гибкое, полное жизни тело. Боже, как же хорошо. Как он хорош. Этот мужчина, этот момент, эта жизнь принадлежали ей.

Чувствуя внезапный прилив сил, она ускорила темп, снова и снова вбирая его в себя. Он напрягся под ней, смотря на нее с благоговением; ее грудь распирало от обожания в его взгляде, словно легкие наполнились священным ладаном. Она наклонилась, чтобы завладеть его губами, провести языком по его языку и попробовать на вкус темное пространство внутри него. Она насыщала свою жажду, запутываясь пальцами в его волосах, и потом, подобно грозе в прериях, ее охватила другая потребность.

Она замедлилась, плавно приподнимаясь и неспешно опускаясь, и его напряжение мгновенно перешло в нежность.

– Ты в порядке? – выдохнул он, всматриваясь в ее глаза и поглаживая по спине.

– Малдер?

Его руки замерли.

– Трахни меня, – попросила она. На его лице отразилось недоумение, и он привлек ее к себе для поцелуя.

– А разве… мы не этим… – начал было он с легкой улыбкой на губах.

– Нет, – прервала его она, не отрываясь от его рта и пробуя на вкус жар его дыхания. – Трахни меня так, как если бы я не была больна.

Он всмотрелся в нее, пытаясь определить степень ее уверенности, и потом на его лице отразилось знакомая ей решимость. Без предупреждения он обхватил ее руками за талию, и вот уже она подлетела и падала, плюхнувшись на матрас; у нее перехватило дыхание, когда его член выскользнул из нее. Она приземлилась на порез и зашипела, когда плечо обожгла боль, но затем охнула от удовольствия, поняв, что он воспринял ее слова всерьез.

Он был охвачен страстью, нависая над ней и тяжело дыша. «Да, – думала она, – да, вот так, слава богу…». Приподняв и раздвинув ее бедра, он ворвался в нее одним безжалостным толчком, а потом обрушился сверху, покрывая поцелуями здоровую сторону ее шеи. Она закричала от острого ощущения наполненности – от того, как он менял ее тело, ее разум, подстраивая под себя.

Он усиленно трахал ее в течение, казалось, целой вечности, а может, всего нескольких секунд – жестко, приятно и так неистово, что ей пришло на ум, что она может лишиться рассудка, может стать свидетельницей того, как ее мозг, шипя, вытечет из ушей, запачкав цветастые простыни.Безумие внутри нее обострилось, приняв форму отчаяния – пульсирующего и неумолимого. Еще немного, и она достигнет разрядки, еще совсем немного…

Он вдруг отстранился. Она едва не зарыдала от ощущения предательства, цепляясь за его руки, но он проигнорировал ее, вставая на колени и закидывая ее ногу себе на плечо. Одной рукой он обхватил ее бедро, а большим пальцем второй нащупал клитор.

О черт, так тоже отлично, ведь она могла видеть его целиком: его прекрасную шрамированную грудь, мучительное выражение на его лице; могла видеть то, как он пожирает ее глазами, отчего его взгляд на ее груди и животе ощущался как прикосновение.

Он повернул голову и прикусил ее напряженную лодыжку, закинутую ему на плечо, – достаточно сильно, чтобы остался след. Она удивленно дернулась, и, улыбнувшись восхитительно-порочной улыбкой, он смягчил укус поцелуем, синхронизируя движения большого пальца на ее клиторе и языка на ноге. Боже, как легко он мог причинить ей боль. И как легко она бы простила его за это.

Она пыталась держать глаза открытыми, несмотря на наплыв ощущений, но сделать это было просто невозможно. Его тихие хрипы, звук их соприкасающихся тел, ощущение его члена внутри нее – этого оказалось более чем достаточно, чтобы она сдалась, уходя в себя, но тут Малдер вдруг резко склонился над ней, подхватил и поднял так, что она оказалась у него на коленях практически лицом к лицу с ним.

– Нет, – прохрипел он, явно находясь на грани. – Посмотри на меня.

Она задрожала, но подчинилась, встречаясь с ним взглядом. Он обхватил ее ягодицы и потянул на себя, и вместе они нашли ритм, который, будучи неловким и эмоциональным, казался совершенно потрясающим.

– Боже, ты само совершенство, – сказал он, касаясь ее лба своим. Тон его голоса соответствовал тьме в его глазах – чему-то опасному, чему-то пугающему, что поднималось из глубин его души. – Такая красивая, так чертовски хорошо ощущать тебя…

Именно его голос и похвала подвели ее к этому – к невероятному, мистическому высвобождению, темному, усеянному звездами месту. Она содрогнулась, напряглась и сквозь затуманившую рассудок дымку оргазма услышала издаваемые им гордые отчаянные звуки поощрения, его бессмысленный поток едва связных одобряющих слов.

Спустя, казалось, вечность, она повисла у него на руках, – обессиленная, обмякшая, испытывающая головокружение – и он подхватил ее, удерживая ее изможденное тело, когда она обняла его. Он продолжил, ища собственное удовольствие, его мышцы дрожали под ней, когда он вновь и вновь проникал в нее.

– О черт, Скалли, я сейчас… – предупредил он.

В ней проснулось какое-то первобытное существо.

– В меня. В меня… – простонала она в изгиб его шеи, пробуя на вкус его пульс, соль его пота.

Как только эти слова сорвались с ее губ, он напрягся, умолк и вонзился в нее так яростно, замирая столь глубоко, что она могла поклясться, что ощутила, как его семя пульсирует в самых потаенных уголках ее тела. Он собрал волосы у нее на затылке в кулак и потянул за них, так что их лбы снова соприкоснулись и она вынуждена была наблюдать за его эйфорией.

«Я сделала это с ним», – победоносно подумала она, упиваясь почти мучительным выражением его лица. Он чуть отклонился и, застонав, толкнул в нее еще пару раз; она крепко держалась за него все это время, ни на миг не сводя с него глаз.

Он наконец затих, и они принялись переводить сбившееся дыхание в объятиях друг друга, пока снаружи по-прежнему бушевала гроза. Не закрывая глаз, он наклонил голову и скользнул губами по ее рту в поцелуе, который был одновременно ленивым и ошеломляющим, наполненным послевкусием секса.

Он медленно опустил ее, ни на секунду не покидая ее внутренний жар, и в танцующих тенях его лицо трансформировалось, стало мягче – почти мальчишеским, почти испуганным. У нее защемило сердце при виде этой уязвимости, и она предположила, что выглядит схожим образом. Она перевела дыхание, когда ночь вновь напомнила о реальности, и он снова поцеловал ее, со вздохом выходя из ее тела. Он привлек ее к себе, поглаживая ее по спине и цепляясь за нее, словно мокрый кот.

Она дышала, уткнувшись ему в грудь, так что его волосы щекотали ей нос. Конечно же сейчас ее охватит паника, сожаление. Конечно же она начнет рационализировать произошедшее, возлагая вину на расследование, или на рак, или на сентиментальное влияние грозы, или даже на Хью, на этот трагичный магнетизм, что привлекал и отталкивал ее, толкнув в объятия Малдера, его постель, его сердце.

Но все казалось правильным. Она не могла этого отрицать. Это казалось естественным, уютным – находиться здесь рядом с ним, проводя носом по его ключице, с его семенем внутри нее и ее телом в безопасном коконе его собственного, когда снаружи буйствовала стихия.

Она подняла взгляд, и он убрал прядь волос с ее лба, выдыхая и смотря на нее с нежностью.

– Ого, – сказал он, выгибая уголок рта в несмелой улыбке.

– Да, – прошептала она, борясь с неожиданным порывом залиться слезами от усталости и облегчения. – Ого.

Она протянула руку, чтобы провести по изгибу его подбородка, как вдруг…

БАХ…

Звук был приглушен дождем, но его оказалось достаточно, чтобы насторожить их обоих, заставив обменяться резкими взглядами. Скалли оперлась на локоть.

– Что это? – тихо спросил она.

Они прислушались. Ничего.

– Вероятно, гроза, – заверил ее Малдер. Нервным жестом она убрала волосы со щеки, и он успокаивающе погладил ее по руке. – Просто гроза, Скалли. Уверен, это ерунда.

БАХ…

На этот раз звук сопровождался отдаленным, почти потусторонним воем. Скалли похолодела, все ее чувства обострились до предела.

– Это не ерунда, – возразила она и принялась впопыхах искать рубашку и штаны, чувствуя, как паника сдавливает грудь.

– Это выстрелы.

Комментарий к ГЛАВА 14: ОЖЕСТОЧЕННОЕ СЕРДЦЕ И ЯРОСТНАЯ РУКА (1)

(1) - цитата из Моби Дика.

(2) - у древних римлян богиня удовольствия и веселья.

(3) - богини судьбы в древнегреческой мифологии.

========== ГЛАВА 15: БАШНЯ И ГЛАВА 16: НАПОСЛЕДОК ==========

***

ГЛАВА 15: БАШНЯ

Утопавшая в его футболке Скалли прижималась спиной к стене с пистолетом наизготовку и взъерошенными после секса волосами. Тени носились по коридору, словно безумные, прыгая вокруг нее и окружая бледным свечением. Женщины Бишоп смотрели со своих рамок, выхваченные из тьмы скачущим светом, который почти что возвращал их обратно в мир живых. Малдер стиснул пальцы на рукоятке пистолета, чувствуя себя немного глупо в одних джинсах.

Его тело до сих пор находилось в состоянии эйфории после оргазма. Несмотря на голые ноги, Скалли была полностью готова к битве, и он проклял вселенную за то, что у них не было времени насладиться тем, чем они только что занимались, и за отнятый восторг от возможности обнимать ее, пока твердое научное доказательство случившегося вытекало из ее нежного, гибкого, компактного маленького тела.

Черт, она была больше, чем совершенством, больше чем все, о чем он мог мечтать.

Но сейчас его обуревало темное возбуждение – возбуждение другого толка, вызванного предвкушением опасности и открытия. Он встретился со Скалли взглядом, и они молча сориентировались, формулируя невысказанный план по подъему в запретную башню Рианнон.

Но прежде, чем они могли осуществить задуманное, дверь в башню распахнулась и винтовую лестницу залил ослепительный свет. На пороге возникла Мэрион; ее обычно гладкие волосы стояли дыбом. Мимо них призрачным бледным пятном прошмыгнула Гипатия. Глаза Мэрион были широко распахнутыми и потемневшими, ее топик насквозь пропитан потом.

– Он здесь, – выдохнула она и, спешно спустившись по ступеням, схватила Скалли за руку. – Он снаружи. Он… не может сейчас переступить через порог, но, боже, я не так хороша в этом, как Анна, так что не знаю, как долго смогу еще его сдерживать.

– Мы слышали выстрелы, – сказала Скалли.

– Он стреляет по дому, гребаный ублюдок, – дрожа, выплюнула Мэрион. – Тео в пути, но, но…

Скалли вырвалась из захвата Мэрион и понеслась вниз с пистолетом наизготовку. У Малдера екнуло сердце от ее действий, и он бросился следом.

– Скалли! – позвал он, но она не обернулась. Он нагнал ее у входной двери, под которой вышагивала и подвывала Гипатия, и схватил за локоть. Она развернулась к нему с рыком отчаяния, горящими глазами и вспыхнувшими щеками.

– Скалли…

– Я могу с ним поговорить! Позволь мне с ним поговорить! – запыхавшись, потребовала она, поверх его плеча смотря на Мэрион, по-прежнему стоявшую на лестнице. Это ее разрешения она просила, не его, понял он и обернулся к Мэрион.

Она слегка покачивалась, смотря на них умоляюще; одна ее рука покоилась на животе, а другая цеплялась за перила для равновесия. Малдер внезапно увидел в ней не зеленого помощника шерифа и не могущественную ведьму, а просто молоденькую девушку, которая, как он внезапно понял, была беременна – напуганную и скорбящую девушку, пытающуюся защитить единственную мать и единственный дом, которые у нее когда-либо были.

– Дана, – умоляюще произнесла Мэрион, но было уже поздно. Скалли распахнула дверь и устремилась на крыльцо. Малдер вновь бросил быстрый взгляд на Мэрион.

– Поднимитесь наверх, помощник, и возьмите ваше оружие, – велел он. Окутанная тенями Мэрион подчинилась.

Сотрясший землю раскат грома расколол небеса, заставив Малдера напрячься. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и последовал за Скалли на крыльцо, сжимая пистолет наизготовку скользкой от пота ладонью.

Небо представляло собой пятно тошнотворно-черного цвета. Проливной дождь заливал глаза, позволяя разглядеть только размытый контур пикапа и фигуру Хью, устремившегося вперед по грязи с нацеленным на окно башни ружьем.

Беспокойная Гипатия, словно жуткий белый призрак, расхаживала по настилу с вывалившимся языком и остекленевшими от примитивного исступления глазами. Босая Скалли, уже насквозь промокшая, наполовину спустилась с крыльца, держа Хью на мушке.

– ХЬЮ! – выкрикнула она едва слышным, слабым из-за рева дождя голосом. – ХЬЮ, ОПУСТИ ОРУЖИЕ!

Он развернулся к ней – а с ним и его ружье.

Глаза Малдера заволокло красной пеленой ярости. Издав протестующий вопль, он в мгновение ока оказался перед Скалли и прицелился, даже не успев осознать, что делает.

– ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ, СУКИН СЫН! – выкрикнул он и тут заметил, что Скалли касается его руки, впиваясь острыми ногтями в кожу.

Она встала перед ним. Он не опустил пистолет. Дождь барабанил по его голым плечам.

– ХЬЮ!

– ЭТА ГРЕБАНАЯ МАНДА, ДАНА! ВСЕ ИЗ-ЗА НЕЕ! – кричал Хью, рыдая и размахивая ружьем. Он был преисполнен ярости и жажды мщения, практически выплевывая каждое слово. – ЭТА ЗЛОБНАЯ ВЕДЬМА! ОНА УБИЛА ЕЕ!

– Я ЗНАЮ, – произнесла Скалли и, к ужасу Малдера, нагнулась и бросила пистолет в грязь, подняв руки в примиряющем жесте.

– СКАЛЛИИ! – позвал он, но она его проигнорировала. Волосы прилипали к ее голове, футболка облепляла ее кости, и она казалась такой маленькой, что это зрелище вызвало у него приступ гнева вперемешку с жалостью. Как она могла? Как она могла подвергать себя подобной опасности, когда он так безнадежно ее любил?

Он убрал мокрые волосы с глаз, пытаясь прояснить зрение. Вдалеке показалась патрульная машина Тео, который сломя голову несся по грязи. Хью и Скалли не двинулись, не разорвали зрительный контакт. Машина вильнула и резко остановилась, разбрызгивая воду при приближении к дому. С пассажирского сиденья выбрался побагровевший и взъерошенный Тео. Не сказав ни слова, он глянул на Малдера, достал собственное оружие и присел за дверцей машины.

– БРОСЬ ЕГО, ХЬЮ! – рявкнул он.

– МОЙ РЕБЕНОК! – срывающимся голосом выкрикнул Хью, проигнорировав приказ. – МЭРИОН БЕРЕМЕННА МОИМ РЕБЕНКОМ!

Скалли медленно и осторожно шагнула вперед.

– ЭТА ГРЕБАНАЯ СУКА ПРОКЛЯЛА МЕНЯ!!! ОНА НЕ ОСТАНОВИТСЯ, ПОКА НЕ УНИЧТОЖИТ ВСЕ МОИ СЛЕДЫ НА ЭТОЙ ЗЕМЛЕ!!! Я ДОЛЖЕН ЭТО СДЕЛАТЬ!! РАЗВЕ ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ?! Я ДОЛЖЕН СПАСТИ СВОЕГО РЕБЕНКА!!!

Ветер усилился.

Стоявшая позади них Гипатия издала дикий пугающий вой, подняв голову к небу. От этого звука Малдера словно окатило ледяной водой: волосы на руках встали дыбом, желудок свело.

Что-то было не так. Что-то было совсем не так.

Малдер не стал ждать неизвестно чего. Вместо этого он устремился вперед, схватил Скалли за футболку сзади и дернул на себя, стараясь увести ее как можно дальше от Хью. Темнота над их головами бурлила.

С одиночным оглушающим грохотом небеса взорвались светом.

Толстая стрела неукрощенного электричества ударила прямо в Хью, захватывая его и освещая изнутри. Его кожа покрылась трещинами, когда неистовый голубой огонь принялся пировать на его теле, и его широко распахнутые глаза сначала закатились, а потом стекли по его щекам. Ударные волны расползлись по грязи, словно некое огромное подземное существо. Скалли закричала и уткнулась лицом в грудь Малдера.

Когда молния исчезла, от Хью не осталось ничего, кроме искаженной обугленной плоти с по-прежнему зажатыми в сгоревшей руке остатками ружья.

Тео упал на колени, и его стошнило.

Малдер крепче обнял Скалли, которая пыталась развернуться и посмотреть на произошедшее.

– Его больше нет, – сказал он, утыкаясь подбородком ей в лоб. – Его больше нет, Скалли, мы не можем ему помочь…

Его прервал крик, от которого кровь застыла в жилах. Мэрион стояла на настиле, обхватив горло руками, и смотрела на чернеющую груду останков, некогда бывших ее любовником. Гипатия обошла ее, подвывая и скуля.

– О боже, – сказал Скалли, не отрываясь от его груди. – Все кончено, все кончено, если он мертв, то все кончено – проклятье, Малдер, с ним покончено…

Они стояли под дождем, переводя дыхание, пока вопли Мэрион прорывались сквозь шум дождя. Поверх головы Скалли Малдер увидел, как Тео поднялся с земли и поспешил к девушке, которая была во всех смыслах, кроме кровного, его дочерью. Он обнял ее и принялся поглаживать по волосам, пока она продолжала плакать.

А потом Малдер увидел еще кое-что.

Обсидиановый блик вдалеке, словно маленькая зарубка в небе. С бешено колотящимся в груди сердцем и широко распахнутыми глазами он наблюдал за тем, как блик раздвоился, потом растроился и превратился в воронов с блестящими, залитыми дождем крыльями. Затем он услышал их хриплое карканье и понял, что они жаждут крови.

Он схватил Скалли за руку и как можно быстрее потащил за собой, игнорируя ее удивленный вопль.

– МЭРИОН! – хрипло позвал он, вскидывая руку в направлении воронов. Она высвободилась из объятий Тео и проследила за его взглядом. Тео и Скалли последовали ее примеру.

Мэрион побледнела, но решительно нахмурила брови и стиснула зубы. Когда Малдер и Скалли вбежали вверх по лестнице, Мэрион протянула руки и схватила Скалли за плечи. Ее глаза сияли, на челюсти перекатывались желваки.

– Я знаю, что нам делать. Нам нужна ты, Дана, – запыхавшимся голосом умоляла Мэрион. – Они явились, чтобы убить меня, убить моего ребенка. Проклятье… проклятье еще действует. Скалли перевела взгляд с Мэрион обратно на Малдера. Дождевые капли стекали по ее щекам, и она выглядела изможденной, опустошенной и слишком худой, но в ее глазах горел воинственный огонь – голубой, как азурит. Она хотела пойти. Нуждалась в этом. И хотя расставание с ней причиняло ему боль, хотя оно посеяло горькое зернышко страха в его сердце, он кивнул.

– Расскажи, что мне делать, – попросила Скалли уверенным и устойчивым голосом. Мэрион взяла ее за руку и потянула обратно в дом. Гипатия последовала за ними, скуля в пронзительном крещендо.

Тео развернулся к Малдеру.

– Башня защищена от внешнего воздействия, – заверил он его, – но, черт, нам надо держать этих проклятых воронов подальше от остального дома. Если барьер падет даже на секунду… то… то в старом сарае есть доски и гвозди. Мы можем заколотить окна, подпереть двери стульями. – Он пригвоздил Малдера влажным взглядом, и его стоический фасад крутого парня рассыпался в прах. – Черт побери, там мои девочки, Фокс.

– Знаю, – ответил Малдер. Тео кивнул и выдохнул, обдав его кислым из-за желчи дыханием, перебивавшим запах залитой дождем земли. Он принялся решительно шагать, жестом веля агенту следовать за ним.

– Тео? – позвал Малдер вдогонку, когда тот спустился с лестницы и обогнул дом, направляясь к сараю. Тео хмыкнул и, не замедляясь, повернул к нему голову.

– Там и моя девочка тоже.

***

– Нам нужны трое, – почти про себя настаивала Мэрион, потянув Скалли за собой к зловещей винтовой лестнице в запретную башню с последним оставшимся источником света. – Один, чтобы наслать проклятье, и трое, чтобы его разрушить, не знаю, почему я раньше об этом не подумала…

Они начали подъем под пристальными взглядами женщин Бишоп, смотрящих со своих рам на стенах. Мэрион была на грани исступления, перескакивая через две ступени за раз и до боли стискивая руку Скалли во влажном и холодном захвате. Та едва не споткнулась, и лишь сила убежденности Мэрион удержала ее от падения.

А вот и она – дверь.

Она распахнулась сама по себе, приветствуя их глухим стуком от соприкосновения со стеной. Несмотря на силу удара, она не отрикошетила назад, а осталась на месте, словно прилипнув к потускневшим обоям.

По спине Скалли прошелся холодок страха. Довольная Гипатия прошмыгнула мимо нее, бесшумная, словно шелест шелка.

В башне Скалли разглядела огонь за широкими плечами Мэрион. Но пламя было… ничто его не подпитывало, не удерживало на земле. Каждый язычок огня зависал в воздухе в паре метров над землей, освещая комнату и медленно вращаясь по кругу. Все стены от пола до потолка покрывали платья: викторианские пышные юбки, облегающие наряды эмансипированных девиц, шерстяные одеяния времен войны. Они были прикреплены за протянутые в разные стороны рукава, словно заключавшие комнату в какое-то неестественное объятие.

Рианнон находилась в эпицентре всего этого.

Она стояла с закрытыми глазами, простирая руки в стороны в жесте принятия, медитации, униженности; ее яркие, словно янтарь, волосы развевались у нее над плечами. Тонкая белая ночная рубашка колыхалась вокруг ее хрупкого тела, движимая каким-то неосязаемым ветром, покрытая потом грудь тяжело вздымалась. И она что-то напевала себе под нос глубоким мелодичным голосом в каком-то потустороннем ритме, разрывавшем Скалли сердце.

У ее ног лежали увядшие срезанные растения из оранжереи, простирались спирали просыпанной соли и покоился серебряный клинок, – скорее меч, чем нож – а также древняя пожелтевшая книга, открытая на, как показалось Скалли, пустой странице… но в глубине души она знала, что страница не пустая… просто… неразличимая. Невидимая. Она напомнила себе не забывать дышать.

Гипатия прокралась к своей хозяйке и, словно полумесяц, обернула свое длинное странное тело вокруг бедер Рианнон.

Дверь захлопнулась за ними, сотрясая стены и всколыхнув платья, но звук испугал только Скалли.

Мэрион медленно и бесшумно приблизилась и, словно в трансе, вложила ладонь в ладонь Рианнон. Та не двинулась, не открыла глаз, но ее пальцы сомкнулись на пальцах девушки, и она слегка нахмурила лоб – жест был настолько мимолетным, что его можно было бы принять за игру света. Мэрион протянула свободную руку Скалли, приглашая ее замкнуть круг молчаливым кивком.

Языки пламени пульсировали у них над головами. Скалли неуверенно шагнула вперед, раздавив каблуком веточку розмарина. Его землистый древесный запах мысленно вернул ее на ферму Дейли, на крыльцо Анны, и она вдохнула его, одновременно очарованная и скорбящая. Она переплела пальцы с пальцами Мэрион и всмотрелась в ее лицо в поисках объяснения, которое, как она знала, не последует.

Так что она перевела взгляд на ведьму.

Вблизи Рианнон походила на призрак, но при этом все равно была прекрасной. Скалли всмотрелась в ее выдающийся нос, похожую на пергамент кожу у нее под глазами и пульсирующую голубую вену на шее. В облако бесплотных волос, красных, словно любовь, красных, словно кровь.

– Возьми ее за руку, Дана, – мягко попросила Мэрион. – Возьми ее за руку.

Скалли нервно облизнула губы, но сделала, как ее просили, и, проследив изящную линию бледной руки Рианнон, в итоге коснулась ее ладони. Та была холодной, как смерть.

Внезапно она почувствовала себя глупо. Как она могла погрузиться в этот странный и непонятный мир, эту невозможную реальность? Что она тут делала? Они ошиблись, выбрали не того человека, разумеется, она могла…

Свет.

Свет струился сквозь нее, вокруг нее, внутри нее. Электричество, эйфория, оргазм, восторг. Свет везде, сильный и уверенный, словно первый вздох младенца, чистый и сладкий, как последний вздох старухи. Также экстаз и агония, невыносимая агония жизни, но, помимо всего этого, связь с чем-то более глубоким и мощным, чем ее собственная одинокая и маленькая душа.

Она вскрикнула, смотря на Рианнон. От того, что она увидела, у нее окончательно перехватило дыхание.

Женщины Бишоп. Рианнон была… Рианнон была всеми женщинами Бишоп одновременно, каждая из которых резко отличалась от других, но при этом все они сосредоточились в ней, сконцентрировались в ее духе, ее энергии, словно в зеркале, отражающем собственные глубины. Свет перемещал их, окружал их, давал им жизнь. Она была одной из них. Они были одним целым с ней.

И Скалли стала одним целым с Рианнон и Мэрион.

Когда свет пронзил ее тело и окружил ее, она все поняла, узнала их сердца, заглянула в их души и прочла их страхи, радости и боль.

Предательство Анны, готовность пожертвовать своей силой, своей уникальностью, из-за любви. Страх, который испытывала Рианнон – этот глубокий и ужасный прародитель всех страхов – когда способности Анны и в самом деле начали слабеть. Страх, что Авель Штец сможет добраться до нее и причинить боль. Страх, который подтолкнул ее к тому, чтобы призвать Матерей – Матерей, которые покоились в стенах этого дома, но теперь кружились в ней, погружая мир в хаос. Она просто хотела защитить Анну. Она искренне, от всей души хотела уберечь своего первенца, свою милую, романтичную, импульсивную Анну от беды.

Но было там и зерно негодования, зерно того, что начиналось как нечто незначительное, неоформившееся и дикое, а со временем превратилось в нечто столь же гладкое, как стекло, и тяжелое, как камень. Рианнон сделала другой выбор. Она отказалась от своей любви, ее собственного Тео, чтобы сохранить свой дар.

И матери узнали.

Они взяли этот камень и заглотили его целиком, так что то, что должно было стать даром, превратилось в проклятье – проклятье, сосредоточившееся на том, кто украл Анну, том, кто очаровал чаровницу. И через нити, связующие женщин Бишоп с живыми, матери настроили проклятье, исказив дар Рианнон по взаимодействию со всеми живыми существами, дар Мэрион по созданию грозы, чтобы разорвать на части ложного идола, высосать яд, уничтожить все его следы, даже если это означало смерть Анны. Все, что Хью Дейли когда-либо любил, все, чего коснулось его сердце, даже рыжеволосую женщину – даже ее.

Но мир до сих пор не был свободен от него. Он жил за счет чужака, живущего внутри матки Мэрион – внутри их матки; он жил за счет рыжеволосой женщины, за счет ее сердца, за счет все еще горевшего фитиля ее сопереживания.

Позволь нам забрать тебя

Позволь нам забрать тебя

– НЕТ! – выкрикнула Мэрион или, может, подумала, потому что Скалли почувствовала, что тоже это произносит. – Его больше нет, вы закончили! Ребенок МОЙ! Ребенок Бишоп!

Позволь нам забрать тебя

– НЕТ! Я НЕ ПОЗВОЛЮ ВАМ ПРИЧИНИТЬ ЗЛО МОЕМУ РЕБЕНКУ!

Матери взвыли, двери и окна начали сотрясаться. Черные крылья за стеклом, раскаты грома в вышине. А потом, среди этого хаоса и муки, исполненная изумления мысль проникла в коллективное сознание.

Я связующее звено. Я удерживаю их на земле.

Глаза Рианнон распахнулись, и, быстро переведя взгляд со Скалли на Мэрион, она с силой сжала их ладони.

Без меня, без моего тела, моей крови, у них не будет сил.

Быстро, словно охотящаяся ворона, Рианнон отпустила их руки и опустилась на пол, и свет – этот великолепный свет – мгновенно угас. Скалли, сбитая с толку и ошарашенная, обнаружила, что не может и пальцем пошевелить.

– НЕТ! – взвизгнула Мэрион, устремляясь следом за Рианнон и пытаясь выдернуть что-то из ее рук.

Но было уже слишком поздно.

Серебряная вспышка, судорожный вздох.

Хриплый крик, наполненный яростью.

Способность двигаться вернулась к Скалли, и она упала на колени, присоединившись к женщинам на полу, и отпихнула возбужденную Гипатию прочь.

Рианнон лежала на полу под чернильным пологом волос Мэрион с вогнанным в самое сердце клинком. Ее жизнь стекала по серебру ножа, пятная ее ночную рубашку, пропитывая ее. Кровь пузырилась в уголках ее рта, но глаза были открыты и сосредоточены на ее дочери. Скалли отчаянно попыталась остановить кровотечение, но знала, что это бесполезно. Она позволила рыдающей Мэрион взять Рианнон на руки, убаюкивая ее, как ребенка, и раскачивая. Гипатия положила голову на живот Рианнон и издала жалобное подвывание.

– Мэ, – прохрипела Рианнон, растянув губы в слабой улыбке, обнажив окрашенные в красный цвет зубы. Ее худая бледная ладонь, дрожащая и окровавленная, коснулась щеки Мэрион на драгоценный миг, а потом соскользнула и упала на пол. Скалли осторожно подняла ее, положив рядом с костлявым лбом Гипатии, и наклонилась вперед, помогая Мэрион удерживать ее вес.

Когда она подняла голову, пытаясь сдержать слезы, то увидела ее.

Призрак Анны, пышущей здоровьем и невредимой, опустился на колени, чтобы обнять свою мать, приветствуя ее возвращение домой.

Скалли заплакала.

Пламя мигнуло и исчезло, умирая в ночи.

И все стихло.

***

ГЛАВА 16: НАПОСЛЕДОК

ХЕГАЛ-ПЛЕЙС, КВ.42

АЛЕКСАНДРИЯ, ВИРДЖИНИЯ

27 ИЮЛЯ 23:27

В анналах истории осталось множество столь неординарных людей, что время и фактически само пространство как будто бы подстраивается под них. Этот пантеон замечательных мужчин и женщин – да Винчи, Галилео, Клеопатра, Бетховен, Кюри, Сунь-цзы (1), Тициан, Гипатия Александрийская – жив и сейчас, подпитываемый и поддерживаемый воображением масс.

И все же, есть те, чьи имена и истории могут в конце концов быть преданы забвению, но кто, однако, все равно в состоянии коснуться прозрачного полога бессмертия; личности, которые возвышаются над сонной рутиной обыденной жизни: тибетские монахи, проводящие годы в медитации без всякой пищи, матери, легко поднимающие машины, чтобы освободить зажатых под ними младенцев, мужчины, которые осмеливаются пройтись по поверхности Луны.

Кроме того, многие вынуждены играть важные роли: мужчины и женщины, которые по стечению обстоятельств связаны тяжелой ношей уникального доверия.

Невозможно не задаваться вопросами о жизнях этих людей, их судьбах, удачах и неудачах, их реальностях, столь отличных от типичного человеческого опыта. Если, в самом деле, как утверждает моя напарница, существует некая высшая сила, некое божественное существо, которое планирует наши жизни, руководя нами, как фигурами на шахматной доске, то наверняка эта небесная сущность выбрала этих людей для какой-то более великой, важной цели, чем наши простые устремления и желания. Мирская роскошь комфорта, преданности, даже любви, должна быть отодвинута в сторону, чтобы вернуться к ней, если вообще вернуться, по достижении их земных целей.

Если одна такая личность найдет другую и окажется связанной с ней союзом цели, то их души смогут сходиться и цепляться друг за друга в глубоком первобытном родстве, и их фокус никогда не собьется, не изменится, иначе их, а может, и весь мир, в свою очередь, ждут ужасающие последствия.

Смерть Рианнон Бишоп отмечаеткончину одной такой замечательной личности. Это была, к сожалению, неизбежная и в то же время совершенно непредсказуемая смерть от ее собственных рук, свидетелями которой стали агент Скалли и помощник шерифа Три Теленка.

Хью Дейли, чему стали свидетелями шериф Гладстоун, помощник шерифа Три Теленка, агент Скалли и я сам, погиб от воздействия природной стихии, будучи убитым молнией во время одной из сильнейших гроз, когда-либо случавшихся в городе Хорайзен, штат Монтана. И, наконец, первоначальная жертва, Анна Дейли, ранее известная как Анна Штец и Анна Бишоп, была убита неизвестными и непознаваемыми силами. Я рекомендую закрыть данное дело; у нас с агентом Скалли есть веские основания полагать, что проблемы Хорайзена остались позади.

Три отрывистых четких стука в дверь эхом разнеслись по тускло освещенной квартире. Малдер приподнялся со стула, допечатав несколько последних заканчивающих его мысль слов, и повернулся к двери.

– Иду, – крикнул он, уже определив, кто это, по звуку и покалыванию кожи, вызванному ее близостью.

На полпути к двери он вдруг подумал о своей наружности. Сняв очки, он бросил их позади себя на пожелтевшую клавиатуру и пробежался рукой по волосам в попытке пригладить их. Он и сам понимал, что это немного нелепо. К этому моменту она видела на нем все виды грязи, как выделяемые его собственным телом, так и приобретаемые, но все равно он ей как будто бы нравился. Перед его мысленным взором промелькнула картина того, как она, запыхавшаяся, извивалась в его руках. Да, определенно нравился.

Он открыл дверь и увидел ее на пороге: расправленные плечи, большие глаза, смотрящие с некоторым смущением, припухшие и недавно покусанные шикарные губы. Его Скалли. Видение в белой льняной рабочей блузке и старых джинсах. У него потеплело на душе.

– Привет, – ровным голосом поприветствовала она, словно бы извиняясь.

– Мне казалось, ты пару дней хотела побыть одна, – подчеркнуто мягко отозвался он, давая понять, что рад ее видеть. Малдер шире приоткрыл дверь в знак приветствия, и она устремилась вперед, поднырнув под его руку.

– Извини, что я не позвонила, – добавила она, когда он закрыл за ними дверь, вновь привыкая к царившему внутри полумраку. – Не могла заснуть.

– Да брось, Скалли, mi casa, su casa (2). Хочешь чая или еще чего-нибудь? Пива?

– Эм, чай подойдет, – ответила она, избегая его взгляда. Он сжал ее руку в своей.

– Чай так чай. Иди поздоровайся с рыбками, они по тебе скучали.

Он прошел на кухню, наполнил чайник водой под краном и включил горелку.

– Над чем работаешь? – донесся ее голос из прихожей.

Он принялся рыться в практически пустом буфете, если не считать «набора Скалли»: темного шоколада, засахаренного имбиря и чересчур дорогой пачки Earl Grey.

– Всего лишь над своим отчетом, – отозвался он, выудив два чайных пакетика, и, стараясь говорить как можно более небрежным тоном, добавил: – Можешь прочитать, но, э-э, учти, что это первый черновик.

Он нашел ее любимую чашку, прихватил одну для себя и обернул чайные веревочки вокруг ручек неловкими пальцами. Она, разумеется, поймет его. Пожевывая губу, он ждал, пока закипит чайник, попутно прислушиваясь к любым звукам из гостиной.

Когда он вернулся, неся чай, она уже уселась на диван, положив маленькие, затянутые в колготки ступни на кофейный столик и сложив ладони на животе. Она протянула руку, чтобы забрать свою чашку и устало улыбнулась ему.

– Что сказали рыбки? – поинтересовался Малдер, устроившись рядом с ней, так что его бедро касалось ее бедра. Он тоже положил ноги на столик, и она ткнула затянутым в нейлон пальцем в его икру.

– Ну, они не слишком-то разговорчивы, – признала она. – Веришь или нет.

– Странно, – ответил Малдер. – Они постоянно говорят со мной о тебе. – Это замечание вызвало у нее улыбку, и на мгновение ему показалось, что она позволит ему сорваться с крючка.

Однако Скалли, его Скалли, никогда не позволяла ему легко отделаться, и сегодняшний день не стал исключением.

– Малдер, – начала она, поднося чашку к губам, чтобы подуть на ее содержимое, – ты… правда во все это веришь? В то, о чем говоришь в отчете? – Она покосилась на него в ожидании ответа.

Он неловко поерзал.

– Ну… да. Рианнон… была необыкновенным человеком, на котором лежала необыкновенная ответственность. Как и на Анне. Любовь… хоть и удовлетворяла их в личном плане, забрала у них способность быть необыкновенными. Насколько больше могла бы сделать Рианнон, если бы не провела эти два года с Тео? Насколько больше Анна могла бы сделать, если бы не отказалась от всего ради Хью? Могли бы они изменить этот мир к лучшему?

Скалли отпила чая, позволяя его риторическим вопросам повиснуть в воздухе.

– Малдер… я была с Рианнон, когда она умерла. Я держала ее на руках в последние минуты ее жизни. И то, чему я стала свидетелем, то, что я испытала… я невольно прихожу к выводу, что ее способность любить и сделала ее необыкновенным человеком.

Ее ладонь переместилась к его ладони, лежавшей на диване между ними. Ее кожа была горячей от чашки.

– Любовь не уничтожила ее и не помешала ей достичь какой-то высшей цели. Любовь возвысила ее. Любовь создала ее. Любовь… сделала ее той, кем ей и полагалось стать, – тихим голосом, словно делясь с ним секретом, добавила она.

Малдер перевернул ладонь, переплетая их пальцы, и поднес их к губам, оставляя поцелуй на ее костяшках, но не смотря ей в глаза.

– Дана, – начал он, проглотив ком в горле и пытаясь совладать с нервозностью. – Я пытался придумать, как это лучше сказать.

Ее взгляд был подобен прикосновению, но он продолжил:

– Прямо сейчас у меня есть цель: найти лекарство от твоего рака. Мы с тобой оба знаем, что ответы где-то там, что это неестественная болезнь. И я, я, я боюсь, я боюсь, что позволив себе… любить тебя… так, как мне того хочется… я все равно что опущу руки.

Он осмелился бросить на нее взгляд, и вид ее влажных блестящих голубых глаз чуть не разбил ему сердце.

– Я не хочу любить тебя вот так, – признался он, поглаживая ее большой палец своим. – Делать это… с тобой, пока ты умираешь, кажется мне неправильным. Я хочу… я хочу всю твою жизнь, долгую жизнь, а это… что бы мы ни чувствовали друг к другу… я просто не вижу, как это согласуется с тем, чего я хочу больше всего на свете. С тем, что, как мне кажется, является моей целью. Я хочу, чтобы ты поправилась. Я хочу видеть тебя здоровой. И этого можно добиться, только найдя истину. Я в этом уверен.

Она часто заморгала, опустив взгляд на их соединенные руки.

– Малдер… – начала она, и ему пришлось сдержать внезапный порыв забрать свои слова назад, сказать, что он идиот, что он неправ, что у него просто не все дома. – То, что я видела в той башне, то, что я испытала… не стану даже пытаться хоть сколько-либо удовлетворительно объяснить все это. Знаю только, что чувствовала. И… как бы странно это ни звучало, это дало мне надежду. Надежду на то, что то, с чем я борюсь, эта болезнь, может сойти на нет. Или на то, что каким-то образом мы найдем ответы на наши вопросы. Все вопросы.

– Так ты согласна, – мягко сказал он, и, к своему удивлению, она издала отрывистый тихий смех.

– Полагаю, что да, – ответила она, ставя чашку на столик. – Хотя должна признать, что мысль о воздержании кажется довольно неприятной теперь, когда я узнала, от чего отказываюсь.

– Я настолько хорош, а? – улыбнулся он, а потом дернулся и взвизгнул, исполненный нежной привязанности, когда она довольно жестко ткнула его в бок. Его переполнило облегчение, и они оба рассмеялись.

– Пока не забыла: я, эм, получила сегодня письмо от Мэрион, – сказала Скалли, когда они успокоились, и склонилась к его плечу. – Она собирается переехать в «Брыкающуюся лошадь». И ребенок еще одна девочка.

– Думаешь, магия Бишопов пропала со смертью Рианнон?

– Нет, – покачала головой Скалли. – Нет, не та магия, которую я видела там. Любовь нельзя убить. – Она фыркнула. – Господи, я говорю как Мисси.

Он ничего не мог с собой поделать.

Он накрыл ее руку своей и повернул ее лицом к себе.

– Ты права, – выдохнул он и, наклонившись, накрыл ее рот своим. Она щедро ответила на поцелуй, и ее губы были мягкими, зовущими и сладкими на вкус.

– Когда это останется позади, – едва отрываясь от нее, произнес он, – когда все останется позади…

– Знаю, – прошептала она, – и ловлю тебя на слове.

Она открылась ему навстречу, и ее горячий влажный язык проник в его рот, а пальцы потянули за воротник рубашки. Его пульс начал биться в первобытном древнем ритме.

– Тогда один раз напоследок? – предложил он, уже тяжело дыша, не в силах держать свои руки при себе, вдали от ее тонкой талии и изгиба бедер.

– Да, – согласилась она, оседлав его – такая маленькая, гибкая и единственная во всем мире, кто был для него по-настоящему важен. – Боже, да.

КОНЕЦ

Комментарий к ГЛАВА 15: БАШНЯ И ГЛАВА 16: НАПОСЛЕДОК

(1) - китайский стратег и мыслитель, живший в VI веке до н. э. Автор знаменитого трактата о военной стратегии «Искусство войны».

(2) – мой дом – твой дом (исп.)