Kids are not okay (СИ) [Paper Doll] (fb2) читать онлайн

========== 1. ==========

Иногда мне кажется, будто это не я борюсь с миром, а он ведет борьбу со мной. Испытывает, каждый раз пропуская сквозь меня, как через решето, все то, с чем не в силах справится сам. Потеря людей — одна из таких вещей. Речь идет не о смерти или всем, что с ней связано, потому что, будем честны, смерть — лучшее, что может случиться с человеком. А вот потеря всего людского в человека - не то ли самое, чего может бояться сам Бог?

Ведь если человек забудет, что любая опасность может лишить его собственной жизни, он и сам может притвориться Богом, послав все заповеди к чёрту.

Мне всегда с легкостью удавалось распознавать вранье и двуличность. Слушая очередной обман, я порой думаю, как бы хорошо я чувствовала себя, если бы искренне верила в каждое слово этого человека. Это оставляет в воздухе такой сладковатый аромат, которым наслаждаешься до тех пор, пока горелый запах правды не прорезается и колет, поражая легкие огнем. Несмотря на то, что мне не удается чувствовать вкусы вот уже семнадцать лет, мне кажется, что ложь горьковата на вкус, что бы это не значило.

Проще смотреть на мир, разделяя его только на чёрное и белое. Кто не со мной, тот против меня — единственный принцип, который принимают почти все люди, окружающие меня дома, в школе, на улице. У чёрного есть невероятное количество оттенков, как и у белого, а между ними ещё целая радуга, но проще ведь видеть лишь два цвета, которые гармонично выглядят вместе, хоть и являются полными противоположностями.

Единственный цвет, который вижу я, это серый. Я не различаю ни добра, ни зла, ведь что для одного большая радость, для другого - горькое разочарование. Думаю, я сама выбрала, как буду смотреть на мир. Под каким углом, в каких красках и с какой стороны. Как и все остальные. Вот только окружающие выбирают “свою” сторону, чтобы бороться с миром, а я - чтобы ему противостоять.

Я смотрела в серый потолок. На самом деле он был белым, но его оттенок напоминал нахмуренное небо, которое, казалось, на кого-то разозлилось и готово было разразится слезами прямо на меня.

Какая досада, что это мой первый день в школе. Я надеялась на более радужное возвращение, сопровождающееся теплым осенним солнцем, но глупо было ожидать от октября хорошей погоды. В Галифаксе только так и принято. Кто-то сказал «теплый октябрь»? Вздор какой-то! Такого здесь не бывало. Теплая осень в пригороде Плимута, на юге, где я провела чуть больше года, совсем сбила мои ориентиры.

До звонка будильника оставалось ещё десять минут. Я не спешила подниматься с кровати. Хоть матрас был немного жестковат, но моё тело будто слилось с ним, поэтому казалось, что если я сделаю хотя бы одно движение, это причинит мне боль. Я ненавидела утро. Каждое новое начало подразумевало новые трудности и проблемы, с которыми я хоть и довольно легко справлялась, но они отнимали у меня много сил. А их осталось не так много. Или я просто была ленивой.

Возвращение домой стало не самым приятным событием. В закрытой школе для девочек в пригороде Плимута хоть и было до невозможности тоскливо, но дома было еще хуже. Здесь ничего не изменилось - все так же плохо, как и раньше. Наверное, даже хуже. Сестра меня ненавидела, а мать спряталась за дверью своей комнаты, где сутки напролет смотрела телевизор. Я не помнила, с чем уехала, но явно забрала что-то важное, оставив только еще больший ужас, чем тот, которым являлась моя семья в более ранних моих воспоминаниях.

Оставалось пять минут, а я так и продолжала смотреть в потолок, будто видела на нем что-то интересное. Ни одного лишнего движения, ни одной лишней мысли или произнесенного вслух слова. Я упрямо не хотела начинать этот день.

Кто-то начал бросать камушки в окно. Сначала казалось, будто это всё внутри меня. Может, это только сон, только с открытыми глазами. Затем в голову пришла мысль о том, что кто-то мог перепутать наши с сестрой комнаты. Но вот мой будильник начал звонить, а град из камней продолжал сыпаться в моё окно, будто кто-то нарочно хотел его выбить.

Тогда я резко подскочила с кровати, разогнав лень по своей крови, и подошла к окну. Раскрыла шторы, и солнечный свет, хоть и тусклый, ударил в глаза, заставив потерять ориентир. Но когда мой взгляд снова стал сосредоточен, я уже не заметила никого внизу под окнами. Лишь несколько ворон, которые удобно расположились на скамье под старым кленом.

Наверное, это всё же мне привиделось, показалось, приснилось.

После всех утренних процедур и недолгих переодеваний я спустилась вниз к завтраку, который уже стоял на столе. Я неуверенно села на место, что ранее принадлежало мне, и почувствовала себя вовсе неуютно, словно заняла чье-то место. Это было даже непривычно, ведь я пропустила немало завтраков, пока меня здесь не было. Ещё и эта тишина так неприятно давила на слух. Я ненавидела есть в шумных школьных столовых, где мы все теснились, толкая локтями друг друга, но теперь идея оказаться среди толпы девушек, некоторых из которых я называла своими подругами, казалась такой непостижимо умопомрачительной.

— Как в старые добрые времена, — голос отца заставил меня встрепенуться. Он выходил из спальни с большим подносом, на котором было полно еды. Улыбка на лице была вымученной, а глаза усталыми.

— Да уж, не помню, когда в последний раз ела вафли с кленовым сиропом, — я улыбнулась ему в ответ. Та же вымученная улыбка, что и у него. Мы обменялись всего двумя фразами, но этот разговор меня уже тяготил.

Он прав. Всё было, как в старые добрые времена. Тот же тяжелый дубовый стол, который никто не мог сдвинуть с места, та же кухня с темными шкафчиками и обложенными молочного оттенка плиткой стены, та же плита и духовка, даже те самые полотенца висели, и всё та же посуда на столе — белая с небольшими царапинами, что выглядели как шрамы. Но всё равно кое-чего не хватало. Из четырех стульев стояло только три, и сервировка ограничивалась всего тремя тарелками.

— Где Лавина? — спросила я, когда отец, отложив поднос в сторону, сел за стол и принялся накладывать себе вафли одну за другой, будто не ел уже больше месяца.

Ответом мне послужил звук - как сообщение, что сестра дома. Когда спустя несколько секунд она вошла на кухню, то вместо того, чтобы присоединиться к завтраку, осталась стоять на пороге, разглядывая меня. Сама Лавина была облачена в лосины, обтягивающие её тонкие ноги, и чёрную водолазку. Растрёпанный хвост и капельки пота на лбу позволили понять, что девушка только что вернулась с пробежки. Похоже, я пропустила немного больше, чем думала.

— Что с твоими волосами? — она сощурила глаза, в которых не осталось ничего родного, и принялась рассматривать меня с отвращением. Новую жизнь я решила начать с нового цвета волос. И хоть по-новому я себя не чувствовала, но посветлевшие пряди придавали мне немного уверенности.

— Я помог ей покрасить их, — спокойно ответил отец, не поднимая глаз на девушку, лицо которой раскраснелось от злости. — Она просила тебя об этом вчера, могла бы помочь сестре. Она через многое прошла.

После этих слов Лавина и вовсе вспыхнула от гнева. У меня тоже были причины сделать это, хотя бы потому, что в чёртову школу, находившуюся невесть где, меня отправили именно родители по причинам, которые мне теперь и не вспомнить. Но я сжала губы в тонкую полоску, потому что мне во благо было помалкивать. Ещё предстояло разузнать, что здесь и к чему, поэтому выступать с громкими заявлениями было не в моих интересах.

— Она мне даже не сестра! — крикнула Лавина, развернулась и выбежала из комнаты. Спустя минуту до нас донесся звук с силой захлопнувшейся двери.

— Тебе не стоит обращать на неё внимания, — сказал отец, аккуратно обхватив мою ладонь. Я кивнула ему в ответ, криво улыбнувшись. Он сделал тоже самое. Мы продолжили мой первый домашний завтрак.

У меня не было причин обижаться на Лавину, ведь она была права. Хоть в этот дом мы переехали все вместе, когда нам было по семь лет, но я с самого начала была здесь чужой. Она не была мне родной сестрой, как и родители. Детские воспоминания для меня — чистый лист. Я была не в силах вспомнить, какой была моя жизнь до того, как я оказалась здесь. Не помнила ни матери, ни отца. Когда-то спрашивала о них, но теперь не помню и того, что мне довелось о них узнать. Сейчас было не самое подходящее время для расспросов.

Раньше мы с Лавиной неплохо ладили. В средней школе были неразлучны, хоть у нас были и другие друзья. В первый год старшей школы мы не враждовали, но потеряли прежнюю связь. Она сконцентрировалась на учебе, а я - на запоминающихся моментах. Всё решил случай. Я не помнила, что случилось, но если это заставило Лавину ненавидеть меня, а Аманду закрыться в своей комнате, значит это было что-то серьезное.

Закончив есть в напряженной тишине, я надеялась, что смогу удачно уйти из дома, что всё больше угнетал, и добраться до школы, как прежде, на нашей общей с Лавиной машине в школу. Я готова была перетерпеть её. И даже её подружек, которые наверняка были критично настроены против меня. И даже, если бы дорога к школе заняла бы не меньше двух часов, я была готова перетерпеть это, только бы поскорее уйти отсюда.

Только мне уготовлена была другая пытка. К школе меня должен был подвезти отец. Я не возражала, хоть и идея эта была мне не по душе.

— Я буду отвозить тебя лишь первое время, пока не буду уверен, что ты в порядке, — или пока Лавина не остынет, что было более правдивой причиной. Я бросила рюкзак на заднее сидение, а сама расположилась на переднем. В салоне пахло яблоками и корицей, и хоть я не знала, какие они на вкус, но запах мне нравился. Я пристегнула ремень безопасности, лишь потому, что знала - отец заставит меня это сделать. Когда он нажал на газ, Лавина выбежала из дома. Последнее что я успела увидеть, это её разозленное лицо. По крайней мере, она не лукавила.

— Что может быть не в порядке в школе? — спросила я, когда наш дом скрылся из виду за поворотом. Мы проезжали знакомые улицы, дома знакомых мне людей. Я помнила их смутно, но всё же в памяти прорезались знакомые лица, у которых не было имен. Перед каждым последующим поворотом я вслух шепотом указывала дорогу, проверяя память.

Я включила радио совсем тихо. Вебстер любил джаз, а я его ненавидела, но живая нотка в этом разговоре, насквозь пропитанном сухостью, не помешала бы. Он не стал делать громче, и нас обоих всё устраивало.

— Дети. С ними всегда не всё в порядке. Особенно, когда в школе появляется кто-то новенький, — оправа очков скрывала его глаза, внимательно следящие за дорогой. Я не могла видеть его глаз, но голос выдавал незабытые детские обиды.

— Я не новенькая.

— Да, но тебя здесь не было чуть больше года, — он снова напомнил мне об этом. Я сжала руки в кулаки, оставляя на внутренней стороне ладони полумесяцы, но в остальном не подала виду, насколько меня раздражало одно упоминание о том, как моя семья от меня отказалась. — Тем более, начинать учебный год с середины октября странно, — он продолжал говорить, забыв о прежней осторожности, о которой предупредил Лавину.

— Думаю, мои друзья будут рады меня увидеть, — я снова сдержанно улыбнулась, хотя отец это вряд ли заметил. Я по-прежнему сохраняла спокойный тон голоса, что давалось мне с неким трудом. — По крайней мере, одна из них. Я ужасно соскучилась по Делайт, — мысль о подруге немного успокоила меня. Единственный человек, по которому я скучала. Единственная, в ком я никогда не сомневалась. Единственная, с чьей ложью мне никогда не приходилось бороться.

— Навряд ли ты встретишь её сегодня, — мужчина пожал плечами, бросив на меня быстрый виноватый взгляд.

— Почему?

— Она больше не ходит в школу.

— Почему?

Он сделал музыку громче. Я отвернула голову к окну. Мой вопрос так и остался без ответа. Я подумала, не связано ли это с причиной моего поспешного заключения в закрытой школе, потому что если так, то я лишилась единственного друга. Эта новость меня немного взволновала, и я ещё сильнее сжала ладони.

За окном проносились дома из оранжевого, серого или зеленого кирпича. Они отличались друг от друга только цветом, но все эти вывески, которые пестрили на перебой, задерживали на себе мой любопытный взгляд. Ничего особенного — где-то продавали рыбу, где-то мясо, а где-то между ними пряталось милое уютное кафе. Листья на деревьях уже сменили свою зеленую одежду на желтую или красную. Ещё немного и осенний холод их вовсе убьет, уничтожит до весны.

— Тебе не обязательно ждать, когда я дойду до дверей, чтобы уехать, — сказала я, освобождаясь от ремня безопасности. Музыка тем временем стала тише, что позволило мне быть услышанной.

— Нажму на газ, как только ты выйдешь из машины, — мужчина положил руку на сердце, заверив меня в правдивости своих слов, которые были произнесены без всякой тени серьезности. Улыбка в ответ, беглый поцелуй в щеку. Затем я схватила портфель и вышла из машины.

Серое двухэтажное здание по-прежнему выглядело жутко, совсем как год назад, когда я его покинула. До начала уроков ученики собрались на площадке перед школой, чтобы обсудить предстоящий день или рассказать о вчерашних событиях. В такой холод людей здесь было не так уж и много, что было несколько непривычно - в моих воспоминаниях я была одной из тех, кто любил проводить здесь время в ожидании Делайт, приезжающей на городском автобусе.

Отец сделал так, как я попросила. Стоило мне отойти на метр от машины, как он уже исчез, оставив меня одну.

У меня не было страха перед первым днем в школе, хоть и отсутствие Делайт немного сбило с толку. Я знала людей, с которыми должна была встретиться лицом к лицу, и они знали меня. Может, моя память и подводила в некоторых местах, но я отчетливо помнила, какой я ушла из школы, превратив собственное имя в тайну, ключ к которой у меня же и потерялся.

Первыми, кого я встретила, была компания Лавины из четырех человек. На самом деле, я никогда не была уверена, доверяла ли моя сестра хотя бы одной из названных подруг, но они всегда были вместе, из-за чего Делайт в шутку называла их змеиным клубком. Языки у них были длинные, и яду у них всегда было достаточно, чтобы убить репутацию любого, кто попал под их прицел. Имена девушек я помнила смутно, но их лица, к сожалению, мне не удалось забыть.

Они встретили меня у самых дверей, возле которых подпирали стену, дожидаясь своей подруги. Все, как одна, смерили меня презрительными взглядами, но не произнесли вслед и слова. Кто бы сомневался, что Лавина не предупредила их о моем преждевременном возвращении?

Внутри оказалось гораздо теплее, а потому мне пришлось избавиться от тяжелой парки, перебросив её через плечо. Расписание было у меня в руках, поэтому я, слепо ведомая внутренним чутьем, направилась к нужному кабинету, не забывая читать надписи на дверях.

В школе оказалось больше незнакомых лиц, чем я ожидала увидеть. Выпускники, с которыми я посещала школу в первый год, узнавали меня. Это можно было заметить по удивленным лицам, особенно по глазам, которые пытались увидеть, что изменилось во мне за год. Если кто меня и пытался рассмотреть, то делал это почти незаметно, будто если бы я обратила внимание на столь непривычную ко мне заинтересованность, то одним взглядом превратила бы очередного зеваку в камень.

Я чувствовала, будто вокруг меня образовалось магнитное поле, которое никому не было под силу разрушить - ни одно из знакомых или незнакомых мне лиц не обратилось ко мне хотя бы с одним дружественным приветствием. Раньше по-другому. Это я знала наверняка. Но это нисколько меня не огорчало, потому что хуже недостатка внимания может быть только его излишек.

Заняв свободное место в классе, где должен был проходить первый урок, я все же радовалась, что вернулась обратно. Мне это многого стоило, но, кажется, риск, на который я пошла, не был напрасен.

В Плимуте всё было совсем, как в Средневековье. Нам ограничили доступ к Интернету, телефоны отобрали, общаться мы могли только друг с другом. Обязательными были утренняя и вечерняя молитва, на которую собирали всех. Библия стояла у каждого на тумбочке и, не приведи Господь, чтобы её там не было. Каждую пятницу у нас были генеральные проверки, где дежурные монахини проверяли наши комнаты на чистоту (иногда кроме пыли находилось кое-что и поинтереснее). На выходных нам даже позволялось выходить в город, но со строгим соблюдением комендантского часа. В остальном строгими с нами не были. Судьбы Джейн Эйр мне всё же удалось избежать, но и этого было достаточно, чтобы я смогла соскучиться по школе, в которой хоть и были свои правила, но всё же не такие строгие.

Дожидаясь звонка, я всё время смотрела в окно, только бы не видеть лица одноклассников, шепот которых не проходил мимо моего слуха. Девчонки на передних партах обсуждали незамысловатый сюжет неизвестного мне сериала, а парни позади обсуждали вчерашний футбольный матч. Я не была им интересна, или же они посчитали, что обсуждать меня в моем же присутствии было чересчур даже для них. Моё магнитное поле продолжало ото всех меня защищать.

Когда к началу урока Лавина так и не появилась в классе, я с облегчением выдохнула. Видеть её лицо, не выражающее ничего, кроме злобы, наверное, только бы испортило моё и без того испорченное настроение. Что же случилось с Делайт, и почему она перестала ходить в школу?

Мне удалось избежать публичного представления перед классом, ведь я не была новичком, хоть и для некоторых моё лицо оставалось всего лишь отдаленно знакомым. Учителя смотрели на меня с сожалением и не спрашивали ничего из заданного, из-за чего я предположила, что они знают об истинной причине моего возвращения. Это казалось забавным, но мне нужно было поддерживать страдальческое выражение лица, как у человека, соседка по комнате которого покончила жизнь самоубийством у него же на глазах. Это удавалось проще, когда я пыталась воспроизвести в памяти последнее проведенное время с Делайт.

Мне казалось, будто из моей головы уже шел дым - так усиленно я пыталась вспомнить что-либо. Перед глазами одна лишь чёрная дыра. Всё, что мне помнилось, это вечеринки, на которые я тащила Делайт, и мирные митинги в Лондоне, на которые меня затаскивала она. Я помнила и о том, как мы делали кексы с «сюрпризом», один из которых съела её мама. Или как однажды бесплатно попали за кулисы на концерте неизвестной группы, с которой даже прокатились до Бристоля. Вспомнила, как мы отыскали отца Делайт в Кардиффе, и как пытались найти моих родителей… Может, загвоздка была в этом?

— Мистер Филлипс? — вслух произнесла я, когда в памяти прорезалось воспоминание о молодом учителе, которого мы на спор должны были очаровать. Делайт выиграла.

— Простите? — с мелом в руках возле доски застыла миссис Линли, которая как раз объясняла очередное уравнение. Я вспомнила её имя лишь потому, что написала его на полях тетради. Помотав отрицательно головой, я неловко улыбнулась. Когда недоразумение не было решено, переспросила женщину кое-что об уравнении, что помогло мне усыпить её бдительность и продолжить урок.

«Я люблю его» — вот, что сказала Делайт, когда мы в последний раз с ней разговаривали. «Мне всё равно, что моя мать на это скажет».

Я с нетерпением дожидалась окончания уроков, чтобы после них сразу рвануть к Делайт и расспросить её обо всем, если она была ещё в городе. Отец ничего не говорил о том, что девушка уехала куда-нибудь, а всего лишь сказал, что в школе я её не увижу, а потому не стоило откидывать вариант, что она всего лишь перешла на домашнее обучение (самое меньшее из всех зол). Я могла бы сбежать с уроков, не дождавшись окончания учебного дня, но мне стоило соблюдать правила, особенно в свой первый день.

В столовой я заняла единственный свободный стол, откуда была хорошая видимость. Школьная еда могла быть на вкус отвратительной, но с моим дефектом это не мешало мне смаковать ею. По крайней мере, она никак не пахла, что уже было неплохо.

Я изрядно проголодалась, но всё же позволила себе осмотреться вокруг. Может, Делайт всё же пришла? Отец ведь мог ошибаться, как и я в собственных предположениях, строящихся на непрочной основе моей памяти.

Вот мой взгляд остановился на столике, за которым сидела Лавина с подругами. Они о чем-то весело болтали, громко хохоча. Их смех доносился до меня и неприятно резал слух. Лавина сидела ко мне спиной, когда сзади к ней подошел незнакомый мне парень. Я выпрямила спину, напрягла зрение и слух, пытаясь понять, кто это ошивался возле моей сестры.

— Ты сестра Лавины Спаркс, не так ли? — отвлек меня чей-то голос. Напротив меня за столик сел парень, лицо которого было мне незнакомо. Я почувствовала, как моё магнитное поле задребезжало от неожиданного вторжения. Мне нравилось держать всех на расстоянии, но этот незнакомец перешел черту, внушив к себе ненависть.

— Кто это? — я проигнорировала его вопрос, кивнув в сторону парня, который уже уселся рядом с Лавиной. Одной рукой он обхватил её за талию, другой ел картошку фри. Его лица я по-прежнему не могла рассмотреть.

— Джейкоб Майклсон, — ответил парень. — Вы совсем не похожи, — он продолжил свою тираду о нашем сестринстве. Мне хотелось сказать ему, что мы с Лавиной и не можем быть похожи, потому что у нас разные родители, хотя раньше многие с легкостью распознавали в нас кровных сестер. Мы действительно были чем-то схожи чертами лица. Вот только были некоторые детали, что выдавали нашу чуждость друг к другу. Мои глаза переливались зеленым, а её были чёрные, как ночь. У меня был тонкий нос, немного заостренный на конце, а у неё он был более округлым. Ещё сквозь мою кожу едва ли не просвечивались кости, такой бледной я была, когда Лавина была смуглой. Теперь в добавок ко всему я была крашенной блондинкой, а у неё был натуральный каштановый.

Я продолжала рассматривать спину парня, что сидел подле сестры. У меня неприятно кольнуло внутри при упоминании этого имени, хоть и лица этого человека я отчаянно не могла вспомнить. Мозг и без того кипел от упорных попыток предположить, что могло послужить причиной отсутствия моей лучшей подруги, я не хотела его подвергать ещё большим пыткам, потому отвернула голову, обратив всё свое внимание на собеседника.

— Мы знакомы? — я принялась рассматривать парня, которого по-прежнему не могла вспомнить. У него были милые очертания лица. Низкий лоб, на котором видны следы от складок, раскосые глаза, под которыми нельзя было не заметить темные мешки, как последствие недосыпа, пухлые губы, которые точно должны быть мягкими на ощупь. Темные волосы причесаны неаккуратно, будто в спешке, и эта неопрятность понравилась мне больше, нежели если бы они были измазаны липким гелем.

— Нет, я на год младше тебя.

Что ж хотя бы это не очередной провал в памяти.

— Ты присел поговорить или просто…?

— Обычно, за этим столом я сижу один.

— Так мне пересесть?

Он молча улыбнулся, опустив голову. Я приняла это за ответ. Я снова принялась рассматривать всё вокруг. Пахло в столовой смесью женского и мужского парфюма, который перебивал запах еды. В Плимуте было по-другому, хотя бы потому, что нам не было разрешено пользоваться духами. Стены здесь были покрашены в яркий желтый цвет, круглые столы стояли хаотично, только их рассадка была точной, здесь нельзя было ошибиться. В Плимуте же столы были сдвинуты в два длинных ряда, что могло напомнить Хогвартс, если бы всё было не так ужасно, а смотреть мы вынуждены были на серые камни, что составляли постройку здания.

— Делайт рассказывала о тебе, — произнес парень, опять привлекая моё внимание. Я перевела на него взгляд, как только имя подруги соскользнуло с его губ. Я отложила вилку в сторону, на тарелке всё равно оставались одни крошки, и нагнувшись вперед, готова была слушать парня. Моё магнитное поле перестало существовать. Зона комфорта была разрушена.

— Где она? Что с ней случилось? — я перегнулась через стол, чтобы шум не перебивал слов парня, который должен был рассказать нечто важное. Про себя я молилась о том, чтобы это было не из-за меня. Только не Делайт.

— Это длинная история. Об этом так много говорили… — он опустил глаза вниз, замялся, ковыряя вилкой пустоту в тарелке.

— Мне не у кого больше спросить! — чуть ли не вскрикнула я.

— Что на счет Лавины, — он кивнул в сторону моей сестры. Но я не отводила от него умоляющего взгляда, потому что не мне объяснять ему, каковы стали мои отношения с сестрой. Произошло нечто ужасное, и это мне ещё придется выяснить, но сейчас всё, что мне нужно было знать, так это, что случилось с Делайт.

— Пожалуйста.

— Ладно, — он отодвинул тарелку в сторону, чтобы сократить между нами расстояние. Всё выглядело так, будто мы были в сговоре, собирались обговорить наш преступный блестящий план, только вот школьная столовая была не лучшим для этого местом. Я была уверена, что мы не могли не привлечь внимания, но это было не так важно, как узнать правду. — Она была беременна от мистера Филлипса, учителя театрального искусства, а её мать была против этого. Поэтому она переехала к нему, и сейчас они живут вместе, — произнес парень. Я заметила, как его глаза опустились на мои губы, но откинулась на спинку стула лишь из-за того, что чувствовала одновременно и замешательство, и облегчение. — Прости, мне нужно уже идти. Скоро начало урока, — парень поспешно поднялся с места и кивнул на часы. Повернув голову, мне не удалось взглядом обойти компанию Лавины. Они по-прежнему громко смеялись, и от их хохота содрогались стены. Девушки были вовлечены в разговор, а вот парень, что сидел подле Лавины, смотрел в упор на меня. Я узнала его лицо, вспомнила, кем он был для меня и как мы расстались. Чёртов Джейкоб Майклсон.

Когда я обернулась, парня уже не было. Он ушел. Я даже не узнала его имени, но это не казалось таким уж и важным. Важнее было то, что он мне рассказал.

Остаток дня прошел без суеты. Учителя по-прежнему смотрели на меня с сожалением, а я на них с безразличием. Во время последний урока мне пришлось терпеть испытывающий взгляд одной из подруг Лавины. Худая блондинка, разодетая в стиле студентки Оксфорда — белая рубашка с неаккуратно завязанным галстуком, короткая юбка-клеш в клетку и бордового цвета колготки с узором, высоко завязанный хвост, слегка отросшая челка заправлена за ухо и куда же без больших очков в чёрной оправе. Стоило мне повернуть голову, как она всё время смотрела на меня, что немного напрягало.

Звонок с урока стал для меня спасательным кличем. Я с облегчением выдохнула, потому что на остаток дня у меня было ещё больше планов, чем я предполагала. Первым делом я решила отыскать мистера Филлипса. Не для того, что он объяснился, но для того, чтобы узнать немного больше (например, где находился его дом). Следующим в списке было найти Делайт. Разговор с ней стал бы для меня глотком свежего воздуха.

Я только и успела закинуть вещи в рюкзак, как взбалмошная блондинка оказалась рядом, загородив собой проход. Я наблюдала за тем, как люди уходили из класса, и намеревалась сделать тоже самое, но когда я попросила её отойти, она схватила меня больно за запястье.

— Лавина сказала, что ты должна пойти со мной.

Сначала засмеялась, но потом стало совсем не смешно, когда я поняла, что она не шутила. Я не намеревалась двигаться с места.

— Поверь, я тоже не в восторге от этого, но остальное ты обсудишь уже с ней, — девушка отпустила мою руку, и я начала потирать запястье. Затем она кивнула на дверь, пропуская меня вперед, будто я могла сбежать от неё (а я ведь могла), но всё же спросить обо всем у Лавины было вполне адекватным решением.

Я чувствовала себя заключенным, к которому приставили стража. Интересно, знала ли эта девушка о причине моего возвращения, потому что у меня закралось подозрение, что именно из-за этого между нами было невидимое напряжение. Она ведь всего лишь исполняла просьбу лучшей подруги, а в остальном кто знает, как нужно было себя вести с человеком, что недавно пережил потерю. Мне и самой всегда с трудом давалось сопереживание. Это именно то, с чем не стоило фальшивить, потому что ранило ещё сильнее. Хоть и в утешениях я не нуждалась, мне всего лишь было интересно знала ли она.

Мы остановились у библиотеки, где у старых высоких дверей меня уже ждала Лавина. Её взгляд не сулил помилования.

— Спасибо, Ингрид, — она поблагодарила девушку кроткой улыбкой. Та почему-то обернулась, чтобы посмотреть на меня, прежде чем скрыться за дверьми, и тогда я разглядела в её голубых глазах сожаление. Она знала. Лавина ей всё рассказала. — Отец сказал, чтобы я отвезла тебя домой, но у меня здесь ещё вроде как собрание клуба. Поэтому тебе нужно меня немного подождать, — девушка стегнула плечами. Её руки были сложены на груди, а на лице была сплошь одна серьезность. — Вот и договорились, — её губы растянулись в ядовитой улыбке.

Следующий час мне пришлось участвовать в увлекательнейшем обсуждении того, какие парни придурки. Во многом это напоминало мне какой-то мужененавистный клуб, нежели феминистический, которым тот должен был стать. Я только то и делала, что смотрела на часы, и вздыхала каждые пять минут в надежде на то, что благодаря этому собрание закончиться скорее. Это не работало, на меня никто даже не обращал внимания. Похоже, со мной или без меня всё шло своим чередом.

Людей в библиотеке было не так уж много. Всего-то несколько парней за компьютерами, на экранах которых я сумела распознать одну из глупых онлайн-игр, где нужно убивать всех подряд, и несколько девчонок за книгами. Вместе с нами учеников здесь можно было сосчитать на пальцах. Я бы тоже прошлась между книжных полок, но у меня было плохое предчувствие насчет того, как на это отреагирует Лавина. Не то, чтобы я её боялась, но злить её не входило в мои планы, особенно перед людьми, среди которых я должна была изображать жертву.

На нас никто не обращал внимания, потому что, скорее всего, подобные собрания уже были привычным делом, которое перестало вызывать интерес. Мне пришла в голову мысль о том, что было странно, что среди участников клуба была только эта четверка, но стоило им начать свои обсуждения, как я поняла, что даже если бы мне заплатили деньги, я бы не присоединилась к ним.

Вместо того, чтобы слушать девушек, я их изучала. Ингрид оказалась едва ли не самой разумной среди них, потому что речь которую она толкнула в самом начале даже сперва привлекла моё внимание, ведь в её словах было хоть немного смысла. К сожалению, оказалось, что блондинку почти никто не слушал, хотя мне она понравилась больше всех. После неё свой душераздирающий рассказ о том, как её мать бросил отец, а старшую сестру жених, начала Нора. Красивая девушка со здоровой кожей цвета молочного шоколада и кудрявыми волосами, что образовали вокруг её головы ещё один круг, напоминая одуванчик. Говорила она несвязно, голос её будто скрипел, а потому слушать её было вовсе невыносимо. После неё слово переняла Эмма. Волосы её были выбелены в неестественно снежный цвет, черты лица аккуратные — маленький нос, рот, но большие глаза. Говорила она медленно, отчего я начала зевать. Она продолжила тираду о том, какие мужчины засранцы, без которых всё же женщине никак не обойтись. Я была готова поспорить с ней, но это сделала Ингрид, которую быстро заткнула Лавина, что начала свою речь. Она не отличалась ни оригинальностью мыслей, ни хотя бы каким-либо глубоким смыслом. Лавина разочаровала меня больше всего.

Обсуждение всего вышесказанного заняло ещё полчаса. Кто говорил, а кто всего лишь поддакивал. Моё мнение никому даже не было интересно, но я молчала безо всякого желания ввязываться в подобного рода разговор.

К концу этих проповедей я уже перестала следить за временем. Слушала дождь за окном, пропуская мимо себя слова. Но какое же я ощутила облегчение, когда Лавина объявила о конце встречи. Надежды на разговор с мистером Филлипсом не оставалось, потому что Лавина внимательно следила за каждым моим движением по дороге на парковку. Прощание с подругами заняло ещё полчаса, и, сидя в машине, где я нетерпеливо дожидалась своего надзирателя, я поняла, что сегодня мне не получиться встретиться с Делайт, как бы сильно я этого не желала.

Серые облака спрятали за собой холодное солнце. Мерзкая морось оставляла на парке следы, каждая капля превращалась в круг. Серый асфальт стал на тон темнее, ноги скользили по земле. На школьной парковке оставалось достаточно много машин, которые принадлежали парням из футбольной команды. Со временем ничего не изменилось, кроме того, что теперь эти машины принадлежали тем парням, которых я раньше знала, а не заоблачно крутым старшеклассникам, которым мечтал стать едва ли не каждый первокурсник.

Тренировка ещё не окончилась, и я заметила тень разочарования на лице сестры, которая хотела бы подождать своего парня, но не могла, когда я висела на её шее камнем ответственности, который повесил на неё отец.

— Милое собрание. Наверное, мне предстоит побывать на нем не раз, — съязвила я, как только девушка села в машину. Гримаса на её лице вмиг с радостной сменилась на раздраженную. Лучшая защита — это нападение. Если Лавина затеяла игру, то я собиралась играть по её правилам. Делала я это с большой неохотой, но выбор был не так велик.

— Я была бы рада держаться от тебя на большем расстояние, но, к сожалению, не могу. Отец дал слово следить за тобой, но, как обычно, он и это обещание нарушил, — фыркнула в ответ девушка. Её глаза были устремлены на скользкую от мерзкой мороси дорогу. Она слишком резко нажала на газ, от чего я подпрыгнула на месте, её руки крепко сжимали руль.

— Что ещё он тебе обещал?

— Что я тебя больше никогда не увижу, — ответила она, отнюдь не удивившись моему вопросу.

— Почему? — спросила я.

— После всего того, что ты сделала… Или быть точнее, чуть не сделала, я удивлена твоей наглости задавать подобные вопросы, — она опять же даже не осмелилась посмотреть на меня, потому что, уверена, один поворот головы в мою сторону смог бы убить нас обеих. Она ненавидела меня. И хоть каждое неосторожное слово могло стоить нам потери жизней, но мне казалось, что важнее было воспользоваться моментом. Хмурое выражение на лице сестры даже забавляло, но теперь каждый её ответ заставлял меня задавать новый вопрос.

— Что я сделала?

— Ты шутишь? — она резко нажала на тормоз, от чего я подалась вперед. Благо тому, что я пристегнулась. — Вот чёрт. Чёрт! Я не должна была этого говорить… Я совсем забыла, — девушка схватилась за голову. Я заметила, что мы остановились как раз на светофоре, что было как раз кстати.

— Лавина, что происходит? — я заставила её посмотреть на меня, прикоснувшись к её плечу. Злость испарилась, а её место заняла озадаченность, как на лице Лавины, так и на моем. Жар ярости исчез, когда мы обе почувствовали холод улицы, что исходил от недосказанности.

— Я обещала не говорить. Я дала ему клятву. Я совсем забыла об этом. Чёрт! — она ударила ладонью по рулю, отчего тот издал пронзительный звук. — Какая я дура!

— Он не узнает, что ты рассказала. Лавина, пожалуйста! — мой голос был настойчивым, как обычно, я избавила его от фальшивой надломленности и слабости, которыми заверяла людей в собственной беспомощности, возникшей в силу обстоятельств.

— Вайлет, то, что ты сделала, изменило всех нас. Я поклялась ничего не говорить тебе, потому что тебе не стоит ничего знать. Мы не можем рисковать, чтобы это повторилось снова, — взяв себя в руки, ответила девушка, нажав на газ. — Всё, что тебе стоит знать, что ты делала ужасные вещи, разочаровав меня навсегда. Я никогда не смогу простить тебя за это.

— Но Лавина…

— Я и без того много тебе сказала, о чем уже жалею. Больше мы не вернемся к этому разговору, — она резко свернула, а я вжалась в сидение. — Надеюсь, больше нам не придется говорить вовсе.

Я не осталась расстроена, но немного разочарована. Настроения злить Лавину больше не было, когда любопытство изгрызало меня изнутри. Ценой чужой жизни я сумела вернуться домой. Если я сделала нечто плохое, то мне хотя бы нужно было знать, что именно, иначе как я сумела бы всё исправить, отвернув попытку мира растворить меня в забвении собственной сущности.

========== 2. ==========

Я включила таймер, что стоял на стеклянном журнальном столике моего нового психотерапевта, хотя сеанс ещё не начался. Как только я вошла в кабинет, как у женщины зазвонил телефон, из-за чего она вынуждена была удалиться в другую комнату, за стеклянной дверью которой я могла увидеть её нечеткий силуэт и даже слышать отдельные фразы. Кажется, это было что-то связанное с судом и кредитом. Похоже, дела её были вовсе плохи. Лишь благодаря таким, как я, обычным людям, которые не могли справляться с напором жизни (по крайней мере, мой отец думал, будто я не справлялась), она, кажется держалась на плаву.

Прошло уже десять минут. Я перестала прислушиваться к разговору, а вместо этого начала осматриваться вокруг. Нежно-розовые стены, на которых были отбиты белые перья, казались подходящими для украшения комнаты девочки, которой вот-вот должно было исполниться десять. Стол из дешевой древесины выглядел старым и потрепанным, а хаос на нем, как ничто другое характеризовало взбалмошный характер его хозяйки. Посередине комнаты стояло кресло, напоминающее массажное, на котором, скорее всего, должен был расположиться больной, но я выбрала то, что напротив, которое стояло спинкой к окну. В воздухе растворились снежинки пыли, стоило мне присесть туда, темно-зеленая обивка в некоторых местах была надорвана, но я решила не обращать на это внимания. С того же материала здесь стоял маленький диванчик, на котором от силы могло поместиться двое.

— Кажется, ты заняла моё место, — первое, что произнесла женщина, кивнув в мою сторону. Я не без тяжелого драматичного вздоха пересела на кресло напротив, на котором в ту же секунду почувствовала себя подопытной крысой. На таймере тем временем было отображено семнадцать минут. Заметив это, доктор ничего не сказала, позволив нашему времени истекать дальше.

Рыжие локоны небрежно спадали ей на плечи и заканчивались где-то в области лопаток. Они обрамляли её круглое, как солнце лицо, на котором я не заметила ни одной веснушки, наверное, из-за количества косметики, что была аккуратно наложена. У неё были красивые голубые глаза. Почему-то мне хотелось ей доверять. Изнутри неё шла приятная теплая энергетика, что несла в себе её душевную простоту и открытость, несмотря на бремя обстоятельств, которое возложила на её хрупкие плечи жизнь.

Некоторое время она смотрела на меня, то ли собираясь с мыслями, то ли оценивая сложность поставленной перед ней задачи. И хоть доверчивости на её лице было не убавить, я не спешила открывать свою душу нараспашку, потому что почти была уверена в том, что перед этим сеансом у неё была предварительная встреча с моим отцом, который, очевидно, рассказал ей то, что я пыталась в последнее время усердно узнать.

— Как ты себя чувствуешь, Вайлет? — наконец-то спросила женщина, немного откинувшись на спинку кресла, которое в тот же миг заскрипело под ней.

— - Некомфортно.

— Почему? — её брови нахмурились, а выражение лица стало таким серьезным, что мне это крайнее беспокойство даже показалось искренним.

— Это кресло, знаете ли, не такое удобное, как Ваше, — я вызвала на лице легкую улыбку. Затем она жестом руки предложила пересесть на диван, где я почувствовала себя гораздо лучше.

За этим последовал разговор, который должен был стать для меня крайне сложным, из-за чего я порой делала затяжные паузы, подушечками пальцев касалась уголков глаз, которые смотрели в одну точку, будто я не могла отвести их оттуда, в руках теребила край рубашки, что выглядывал из-под укороченного снизу пуловера. Все слова я наперед заучила дома, а потому сложностей с тем, чтобы изложить всю продуманную до самых мелочей неправду, не возникло.

Смерть Рут в действительности никак не повлияла на моё мировоззрение и, тем более, не нарушила внутри меня баланса. Мы помогли друг другу освободиться, и на этом разошлись, в этот раз навсегда. Внутри меня не было разрухи, о которой я не могла перестать рассказывать, вытирая невидимые слезы, и я совсем не занимала себя вопросом «почему» и более того не намеревалась повторить её судьбу.

У нас с Рут была странная дружба. Мне бы хотелось больше всего на свете, чтобы она напоминала Делайт, но в ней не было и капли того света, что излучала моя любимая подруга. Рут была слишком мрачной и отличалась болезненной бледностью на лице. О её увлечении наркотиками я узнала спустя месяц нашего общего проживания, когда она, кажется, ничего не знала обо мне, вплоть до своего самого последнего дня. Наверное, ей и не хотелось ничего знать, потому что дружелюбной Рут можно было с трудом назвать. Она отталкивала всех от себя. На неё никто не мог найти управы — ни родители, ни учителя, ни сам Бог (который должен был жить в наших опороченных сердцах). Моё превосходство перед ней было в знании, что каждый четверг она получала наркотики через парня, что работал в библиотеке. Из страха, что я могу раскрыть её жуткий секрет, она дружила со мной, помогая кое в чем другом.

Я описала всё иначе. Доктор Треверс слушала меня внимательно, делая пометки в своем толстом блокноте, из которого выбивались самоклейные цветные бумажки. Краем глаза я следила за ней, чтобы знать, когда стоило свернуть на улицу Правды, но похоже, что она мне верила, и это немало удивляло, потому что мало ктоиз учителей в Плимуте поверили моей наигранной скорби.

— Ты чувствуешь себя виноватой в том, что случилось с Рут?

— Да, — вообще-то нет, но ей не обязательно было об этом знать.

— В чем именно, ты думаешь, твоя вина? — её голубые глаза пронзительно уставились на меня, словно искали ответа на более важный вопрос, который мог изменить ход истории. Мне хотелось усмехнуться, так легко читалось её доверие на лице, но я стиснула губы в полоску, опустив глаза на руки, что продолжали теребить край рубашки.

Я делала вид, что собиралась с мыслями. Два раза открывала рот, а затем закрывала его. Снова касалась пальцами глаз, которые оставались сухими. Звонок таймера вывел меня из задумчивости. Я украдкой посмотрела на него, а затем перевела взгляд на доктора Треверс, что так и не сводила взгляда.

— Простите, мне на самом деле так трудно об этом говорить, — я неловко улыбнулась женщине. Провела ладонью по волосам, поглядывая на неё исподлобья. Она с тяжестью вздохнула, но затем всё же поднялась с места. Я стала следом за ней.

— Поговорим об этом в следующий раз, — женщина украдкой улыбнулась, похлопав меня по плечу. — До встречи в понедельник, Вайлет.

— До свидания, — бегло произнесла я, а затем поспешила покинуть кабинет.

Отец ждал меня в приемной, где я его и оставила. В руках у него был толстый журнал «Cosmopolitan», над которым он уснул, читая статью под названием «Тональная основа или пудра — что вредит вашей коже больше». Я легко затормошила его за плечо, заставив дернуться, выпустив из рук глянец.

— Тебе не обязательно было меня ждать, — я села возле него, устало положив голову на плечо мужчины. — К тому же по дороге домой я хотела заехать к Делайт. Я в городе уже почти неделю, но так и не виделась с ней, — я чувствовала, будто ступала по тонкому канату без всякой страховки. Держать равновесие стало сложнее, когда я оказалась втиснута в рамки, которые вместо того, чтобы давать мне устойчивость, напротив бросали из стороны в сторону. Прикоснусь рукой хоть к одной из этих стен, как они разом падут, и затем я окажусь в клетке, из которой свободы точно не жди.

— Ты же знаешь, как ей сейчас тяжело…

— Знаю, а потому, если я переберу часть её проблем на себя, может, я смогу отпустить то, что мучает меня? — я сделала жалостливый взгляд, который должен был уломать отца. Раньше им легче было манипулировать, когда его руки ещё не облегали ежовые рукавицы. — К тому же у меня есть её новый адрес.

Я заметила на его лице тень сомнения. Он колебался, и мне это было на руку. Затем я прикоснулась холодными пальцами к его щекам, и, повернув угрюмое лицо к себе, чтобы была возможность смотреть прямо в глаза, прислонила свой лоб к его.

— Я нуждаюсь в своих друзьях, пап. Хотя бы в одном, — прошептала я, после чего почувствовала большую ладонь на своем затылке.

— Ладно, — тихо произнес мужчина, вызвав на моем лице искреннюю улыбку. — Но только, чтобы к восьми вернулась домой, — он пригрозил пальцем, словно мне снова было восемь, и я собиралась на день рождение к одной из наших общих с Лавиной подруг. И хоть ответственность была на сестре (как-никак она старше меня на целых четыре месяца), предупреждение всегда получала я.

Пока мы ехали, я снова начала проверять свою память на знание улиц. Хоть у меня были представления на счет того, где располагался дом мистера Филлипса, я всё чаще ошибалась, вписываясь в не те повороты, куда завлекали меня чёрные дыры в памяти. Я злилась на саму себя, а потому, когда автомобиль притормозил, сидела со сложенными на груди руками и надутыми точно, как у хомяка, щеками, раскрасневшаяся от злости на саму себя.

И всё же вся злость испарилась в канун долгожданной встречи с горячо любимой подругой. С тех пор, как я уехала, у меня не было возможности общаться с Делайт в силу обстоятельств, которые по щелчку пальцев обернулись против меня, сбросив в бездну изоляции от собственной жизни, которую у меня силой отобрали. Я даже не успела попрощаться с ней. С тех пор, как уехала, у меня не было возможности позвонить ей из-за отсутствия номера в памяти тех одноразовых телефонов, которые приходилось покупать, и из-за потери памяти, что стерла наши последний проведенные дни. Но я согревала себя воспоминаниями, что вызывали одновременно и улыбку, и слезы в те редкие дни, когда оставалась в комнате одна без лишнего присмотра учителей, учениц и Рут, с которой я вынуждена была проводить большую часть времени.

— Когда ты уехала, у неё не осталось поддержки, — тихий голос отца резал слух. Я приковала глаза к маленькому домику с красной черепицей на крыше, в окне которого увидела знакомую мне незнакомую фигуру. Делайт мыла посуду, чего раньше её мать не могла никак заставить девушку сделать, а взгляд у неё был пустой, тонущий в бездне рутинной жизни, которой мы больше всего на свете боялись.

Я хотела накричать на Вебстера, ведь была и его вина в том, что я оставила Делайт, ведь по своей воле я бы никогда в жизни не отправилась в Плимут, но тяжкий груз вины всё равно висел на моих плечах, и нести его оказалось непривычно тяжело.

— Спасибо, — сухо ответила ему я, когда всё же обнаружила в себе силы, чтобы нажать на ручку и выйти.

Солнце стояло высоко, но мне всё равно было холодно. Под ногами хрустели опавшие листья. В горле запершило, мне захотелось закурить, но больше всего мечтала успокоиться и избавить выражение своего лица от напускной робости, граничащей с сожалением. Ноги словно были обуты в свинцовые ботинки, которые сдерживали каждый мой шаг, превратив путь длиною в пять метров в настоящее испытание.

Фигура за окном исчезла. Я остановилась где-то на половине пути, чтобы попытаться увидеть её где-то там, потому что, не зная наверняка был ли это плод моего воображения или же настоящая Делайт, я теряла капли уверенности, что были во мне, и начала отступать назад.

— Значит ты уже неделю, как вернулась, но проведать меня решила только сейчас, — я и не заметила, как открылись двери, и передо мной уже стоял не призрак девушки, а она сама. Глядя на неё, я не смогла сдержать улыбки, хоть страх в коктейле с виной по-прежнему опьянял, не давая покоя.

— Я теперь вроде как под домашним арестом, поэтому выбралась, как только смогла. Если бы ты жила на соседней улице, как было раньше, с этим было бы проще, — я пожала плечами, сделав неуверенный шаг навстречу подруге.

— Так ты ничего не знаешь? — она выглядела явно озадаченно. Словно не понимала, что я могла делать здесь, когда не знала, что в действительности произошло.

— Я всё знаю.

— Ох, какое же у Лавины было довольное лицо, когда она это рассказывала, — девушка горько усмехнулась. — Только она не дождется того, чтобы хотя бы одно её слово смогло зацепить меня или мою семью. А теперь иди наконец-то сюда, я тебя обниму.

Подруга крепко сжала меня в своих теплых объятиях, стоило мне сделать шаг ей навстречу. Я всё ещё была напряжена из-за того, что неловкость, кажется, ещё висела в воздухе, но вскоре моё тело обмякло. Знакомый запах любимых сладких духов с экстрактом лаванды, похоже, с годами не изменился. Но к нему примешался совсем неуместный запах молока, которое я никогда не любила. Тем не менее, в руках Делайт я ощутила больше любви, чем получила, вернувшись в дом, где стала нежеланным гостем. И сделав ещё один глубокий вдох, почувствовала настоящий прилив сил, который ожидала получить при этой встрече.

Я не считала времени, но минуты прошли слишком быстро, когда нам всё же пришлось разомкнуть объятия. Делайт пропустила меня в дом, где на каждом шагу было заметно присутствие ребенка. Скорее всего, это была девочка, потому что хоть у некоторых кукол были оторваны головы, но каких-либо машинок (или что там обычно покупают мальчикам) не было.

— Прости, — Делайт каждый раз неловко улыбалась, поднимая с пола то игрушки, то одежду. — Руперт повел её на прогулку в парк, а сборы у нас обычно долгие, — девушка хохотнула, и мне не оставалось ничего другого, как понимающе улыбнуться ей, потому что всё это по-прежнему казалось мне странным.

— Так это всё-таки девочка? — спросила я, когда мы оказались на той самой кухне, с окна которой я заметила подругу по приезде. Я уселась на деревянный стул возле стола, когда Делайт начала возиться с чайником, набирая в него воду, а затем с угощениями.

— Да. Её зовут Элла, — я заметила румянец на щеках девушки.

— Как Золушка, — совсем тихо прошептала я себе под нос, но подруга услышала меня, ответив не более громким «точно».

У меня было время осмотреться, но я не могла отвести взгляда от Делайт, что вроде бы внешне оставалась той же, хоть и отличалась чем-то. Те же светлые волосы, собранные в аккуратную прическу, перевязанную нежно-розовой шелковой лентой. Желтая с золотым переливом плиссированная юбка до колена под стать которой белая майка на бретельках, сквозь которую проглядывает не ограничена нижним бельем грудь. Сверху девушка накинула горчичного оттенка кардиган, который, кажется, ей больше мешал, нежели согревал.

— Так, теперь ты блондинка? — Делайт принялась разливать чай по чашкам, развернувшись ко мне спиной.

— Это было спонтанное решение.

— Вернуться тоже было спонтанным решением? — девушка поставила на стол две чашки и тарелку с бисквитами. Взгляд её голубых глаз был пронзительным, но всё ещё добрым и теплым и не сулил её словам и капли остроты, которой было пропитано каждое слово Лавины.

— Не совсем, — мне хотелось сказать «почти», но даже Делайт не стоило знать всей правды о моем возвращении. — Моя соседка по комнате повесилась. Они вернули меня домой, посчитав, что для меня эта был сильный эмоциональный стресс, который «лучше перенести среди родных стен», — я говорила беспристрастным нейтральным голосом, когда Делайт, кажется, немного удивилась. Её это не привело в большой шок, как моего отца, который приехав за мной, наделал слишком много лишнего шума.

— Это должно быть нелегко видеть мертвым человека, с которым провела некоторое время вместе, — девушка опустила глаза вниз, словно склонила голову в память усопшей Рут. Она явно этого не заслужила.

— Должна признать, зрелище было не из самых приятных, — перед глазами предстало лицо Рут, которая смирилась со своей участью и выглядела гордо смиренной, каковой никогда не была при жизни. Наверное, приближение смерти воздействовало на неё даже благоприятно. В безжизненных глазах я встретила долгожданное счастье.

Мне было страшно наблюдать за тем, как она судорожно двигалась безо всякой попытки освободиться от петли. Я смотрела на неё, и хоть страх сковал моё тело, я не могла отвести взгляда. Когда жизнь покинула её тело, я и сама ощутила облегчение, пока, наконец, не вскрикнула, вспомнив об уговоре, где в следующей части плана должна была изобразить испуг перед увиденной картиной.

— Я рада, что ты вернулась, какими бы не были обстоятельства этого возвращения. Я так скучала по тебе всё это время, — Делайт ласково улыбнулась, обхватив мою холодную ладонь своей теплой. — Всё было так странно. Первое время я вообще не понимала, что происходило. Ты просто отправила мне сообщение с текстом «Я наконец-то всё узнала», а на следующий день ни ты, ни Лавина не появились в школе, — я вся напряглась, слушая девушку, которая, похоже, знала больше, нежели я думала. И я чуть было не подпрыгнула на месте от волнения, что разрасталось во мне, но вместо этого сжала горячую чашку в руках сильнее, обжигая ладони.

— Что ты имеешь в виду? Что именно я узнала?

— Если бы я только знала. Я ведь с тобой больше не виделась, что вызывает у меня множество вопросов. Например, куда они тебя отправили? Почему? Где ты была во время летних каникул? Почему не звонила ни разу? Почему не попрощалась? Почему твоя дурацкая семья распустила слух о том, что у тебя была передозировка? И…

— Подожди, это то, как они объяснили мой отъезд? — я всё же сделала глоток чая, так как в горле у меня пересохло.

— Некоторое время спустя я пришла к тебе домой. Твой отец пригласил меня за чашку чая и рассказал в деталях о том, как нашел тебя в руках со шприцом. Но я ему не поверила! — вскрикнула девушка в своё оправдание.

— Значит, у них был достаточно веский повод избавиться от меня, иначе они бы не заметали за собой следы, — размышляла я вслух, продолжая глоток за глотком опустошать чашку с напитком.

— Наверное, но разве ты не должна знать, почему у них был такой повод? Ты же должна знать, что случилось на самом деле, — Делайт смотрела на меня доверчиво, с неким испугом в голубых глазах. Я поджала губы, давая ей немой ответ, который заставил девушку охнуть от неожиданности, притронувшись пальцами к губам, словно она сказала что-то лишнее, чего не следовало.

— Может, ты знаешь хотя бы что-нибудь, что даст мне хоть какую-то зацепку? — взмолилась я, хватаясь за невидимые соломинки, которые могли бы помочь мне выплыть наружу, спасти меня.

— Всё, что я знаю, так это то, что ты пыталась найти свою мать, — только и успела произнести Делайт, как в двери кто-то позвонил, нарушив наш тихий разговор.

Девушка подхватилась с места и побежала открывать двери, а я приблизилась к окну. Во дворе я заметила детские качели, на которые даже не обратила внимания, когда проходила по дорожке к дому. Здесь было несколько деревьев, которые осыпали мертвыми листьями весь внешний двор. Их не мешало бы убрать и о том, что работа уже почти начата, свидетельствовали грабли, что подпирали ствол самого большого дерева.

Через дорогу я уловила движущийся силуэт. Этот человек убирал листья со своего двора, сгребая их в одну кучу, которая к ночи станет не более, чем горсткой пепла. Присмотревшись, я узнала в нем того самого парня, который рассказал мне о Делайт в самый первый школьный день и которого мне больше не приходилось видеть (хотя не скрою того, что была не прочь провести время в компании хотя бы кого-нибудь). Он словно почувствовал на себе мой заинтересованный взгляд, потому остановился и махнул мне рукой, словно мы были друг другу сродни друзей.

— О, это Блэйн, — послышался мне над ухом голос Делайт, которая вот уже стояла возле меня и с радушной улыбкой на лице махала парню рукой в ответ, когда я отвернулась от окна. — Мой лучший друг, сразу после тебя.

— Кто это был? — я указала в сторону коридора, откуда, кажется, слышала звуки присутствия кого-то здесь.

— Это Руперт и Элла, — девушка счастливо покачивалась на пятках, дожидаясь нашей встречи. Похоже, наш разговор совсем не сбил её с толку, иначе Делайт слишком хорошо скрывала своё волнение перед всеми теми несостыковками, которые мы установили. Я же не могла думать ни о чем другом, как о правде, которая была скрыта за туманной дымкой беспамятства, которое мучило меня. Новые сведения раздирали меня изнутри, заставляя мозговые механизмы без остановки работать, набирая скорость, которая запутывала мысли вместе в единый поток. — Руперт, не забудь ей помыть руки! — громкий голос подруги над самым ухом вернул меня в реальность. Я отложила долгие раздумья на потом.

— Вайлет, рад тебя видеть, — я заметила доброе лицо мистера Филлипса, который совсем ненадолго задержался в проходе, прежде чем пошел переодеваться.

— Тебе не стоит стесняться, называй его просто Руперт, — Делайт в это время снова начала суетиться на кухне, преображая стол к ланчу. К бисквитам присоединились тарелка с фруктами, кексы с изюмом, присыпанные сахарной пудрой, яблочный сок в прозрачном графине.

Скоро моё внимание привлекла девочка, что появилась в проходе. Она неуверенно стояла на ногах, внимательно рассматривая меня своими большими голубыми глазами. Я попыталась улыбнуться, ведь дети меня вовсе не привлекали, хоть она выглядела даже мило. Золотые кудри обрамляли круглое лицо, которое можно было сравнить с тем, которое скульпторы Ренессанса увековечивали в мрамор.

— Милая, ты вымыла руки? — Делайт подлетела к девочке, взяв её маленькие ручки в свои. Та молчаливо кивнула ей в ответ, но когда подруга подхватила её с лихвой на руки, то она громко засмеялась, передав капельку этого смеха и мне. — Поддержи её, пожалуйста, — она передала ребенка мне на руки, оставив меня растерянности.

Мы сели на своё прежнее место, где я находилась до того, как наш разговор был прерван. Элла принялась теребить между маленьких пальчиков пряди моих волос, что немного напрягало, ведь одну свою руку она вовсе поглотила, засунув полностью в рот. Ещё она что-то бормотала себе под нос. Я тщетно пыталась расслышать хоть что-то, потому что, скорее всего, произнесенные ею слова, были исковерканы до неузнаваемости и напоминали более иностранный язык, нежели привычный мне английский.

Делайт в свою очередь вышла из кухни, оставив меня наедине со своей маленькой новой жизнью. Я бросала обнадеживающие взгляды на окно, за которым теперь не видела фигуры парня, у которого теперь хотя бы было имя.

В моем воображение он не был Блэйном. И хоть я даже не пыталась примерить на него какое-нибудь имя вовсе, но это казалось мне почему-то не совсем подходящим, словно оно принадлежало точно не ему. Наверное, дело было лишь в том, что я не привыкла к нему. Ведь сложно было представить, будто мне могло принадлежать любое другое имя, кроме как Вайлет. Странно было осознавать, если бы Делайт не была Делайт, а Лавина Лавиной.

Но дело было не только в том, что этот вопрос действительно волновал меня. Я просто думала об имени этого парня только чтобы не думать о своей матери, поиски которой не закончились ничем хорошим. Я узнала, с чего всё началось, и это уже казалось немалым сдвигом, невзирая на то, что сквозь туман своей памяти я не могла понять, в какую сторону стоило двигаться дальше.

На кухню вернулась Делайт в этот раз с мистером Филлипсом. Невзирая на предостережение девушки, чтобы я чувствовала себя абсолютно расслаблено в компании своего учителя, мы оба ощущали неловкость, что сопровождалась короткими взглядами, которые таили в себе немой вопрос — «было ли это нормальным?».

Делайт перебрала Эллу к себе на руки, и я почувствовала облегчение. Мы начали свой разговор аккуратно с моего вежливого вопроса о том, как прошла прогулка в парке. Слово за словом я пренебрегла неловкостью положения и назвала мистера Филлипса по имени, как и он в свою очередь царапал свою глотку непривычным «ты» и «Вайлет». Мы огибали темы моего времяпровождения в Плимуте и беременности Делайт, разговаривая о чем-то вроде бы совершенно далеким от реальности, но вместе с тем об окружающем нас мире.

В этом же разговоре я узнала немного больше о Блэйне, имя которого спустя два часа казалось вполне подходящим. Он жил со своей матерью, которая была инвалидом вследствие того, как во время одной корпоративной вечеринки упала с высоты четвертого этажа. Отец их бросил. Хотел забрать с собой и парня, но тот оказался более благочестивым. Жили они на крохотные алименты, социальные выплаты и зарплату парня, который подрабатывал, разнося утром почту, а вечером пиццу. Иногда он помогал Делайт и порой оставался за няньку для Эллы, делая это совершенно бесплатно. В общем, Блэйн был не иначе, как Золушкой в мужском обличии.

— Мне, пожалуй, уже пора, — сказала я, когда мы успели перебраться в уютную гостиную, где к моему собственному удивлению, не могли перестать разговаривать. Я заметила на настенных часах половину восьмого и поняла, что задержалась здесь дольше положенного, а потому мне стоило поспешить.

— Я отвезу тебя! — Руперт подхватился с места вместе со мной.

— Нет, не стоит. Мой отец последнее время только то и делал, что подвозил меня столько раз, что мне не мешало бы пройтись пешком, — я неловко улыбнулась в ответ.

— А ты сможешь…? — Делайт вопросительно подняла брови вверх, имея в виду ничто иное, как моё признание о беспамятстве.

— В случае чего я могу тебе и позвонить, верно? Оставь мне кстати свой номер.

Мы обменялись номерами, обнялись на прощание, и только после этого Делайт с камнем на душе отпустила меня домой с многообещающим «мы всё выясним».

Под темным покрывалом раннего вечера было ещё холоднее. Обманчивое солнце заставило меня оставить плащ дома, поэтому мне пришлось натянуть рукава, что совершенно не спасало от пронзительного ветра. Моя короткая прогулка не отличалась тем приятным уединением, о котором я мечтала. Тем не менее, я не спешила сдаваться, уверенно шагая незнакомыми улицами дальше.

И всё же спустя три неточных поворота, я была рада увидеть на горизонте автобусную остановку. В карманах джинс было несколько купюр, поэтому я чувствовала себя спасенной.

Дома я оказалась в половине девятого. К ужину не опоздала, ведь за столом снова собралось лишь двое.

***

Воскресный вечер отличался скукой. В Плимуте было и то веселее, ведь мы уходили из школы сразу после завтрака, а возвращались перед самым её закрытием. Большую часть времени мы слонялись по городу, распивая алкоголь, купленный за фальшивыми паспортами. Мы разрешали себе нездоровую пищу, тонкие сигареты и случайный секс. Возвращаясь в стены школы, засыпали без задних ног, совершенно неготовые к предстоящей неделе контролированной дисциплины.

Дома я сидела и грызла себя изнутри догадками о том, что могло произойти. Мне нужны были доводы, факты, хоть какая-то опора, но я совершенно не знала, где мне их искать. В бессилии пыталась отвлечь себя от этого, как только могла. Сделала все заданные уроки, начала читать последнюю книгу Эльчина Сафарли, спрятанную на одной из книжных полок в гостиной, посмотрела половину сезона какого-то нового сериала, о котором раньше ничего не слышала, но у которого оказались неплохие рейтинги.

Теперь молча лежала, дожидаясь сна, который всё не приходил. Было всего лишь половина десятого вечера, но мне нечем больше было себя занять, поэтому я просто таращилась в потолок безо всякого энтузиазма делать что-либо ещё.

Как и каждое утро в моё окно снова начали лететь камни. Я уже даже привыкла не обращать внимания, хотя это был первый раз, когда кто-то решил атаковать моё окно ещё и вечером. Я поднялась с кровати и аккуратно на цыпочках подошла к зашторенным окнам. Я намеревалась через небольшую щель рассмотреть того, кто так упорно продолжал совершать эту бессмыслицу, но стоило мне приблизиться, чтобы увидеть что-либо, как это прекратилось.

В легком раздражении я отодвинула шторы, открыла окно и так и замерла на месте, заметив Лавину, что безуспешно пыталась выбраться из собственного окна, что находилось по соседству. Она чёртыхалась и материлась себе под нос, пытаясь спрыгнуть на крышу небольшой веранды, которая находилась в полтора метрах от окна девушки.

— Что ты делаешь?

— Чёрт! — мой голос спугнул Лавину, которая от испуга с грохотом упала на крышу. — Ты меня испугала!

— Мне стоит прямо сейчас позвать отца или нам встретить тебя ближе к утру? — язвительно произнесла я, отвечая девушке точно таким же тоном, каким она взяла себе за привычку разговаривать со мной.

— Что ты от меня хочешь? — она не спешила спускаться вниз, где её явно уже кто-то ждал, а вместо этого сложила руки на груди и сверлила меня глазами.

— Куда ты собралась?

— Какое тебе дело? — у меня времени было достаточно, потому я молчаливо ждала серьезного ответа, когда Лавина, кажется, спешила уйти. — Я иду на свидание. Теперь ты пойдешь и всё расскажешь?

Я молча покачала головой. Это был Джейкоб. Конечно же, он. Я даже усмехнулась, настолько ситуация показалась мне забавной. Джейкоб был не более, чем обиженным парнем, который впервые в жизни признавшись девушке в любви, неожиданно для себя получил отказ. А ведь до этого признания всё было отлично. Мы хорошо проводили время вместе. Юность растворялась в сигаретном дыме, мы топили наши дни в бокалах с вином и отдавались друг другу в попытке почувствовать хоть что-то. Последнее у меня получалось из рук вон плохо, а вот Джейкоб перешел границы, которые мы очертили в самом начале этого недолгого путешествия.

Делайт знала об этой интрижке. Джейкоб ей не нравился, как впрочем и мне, но он был нашим поставщиком веселья, а потому сперва мы терпели его, а затем свыклись, посчитав парня близким другом. Странно, что эти воспоминания не стерлись с моей памяти.

— Я знаю, что он встречался с тобой в первый год школы. Но теперь он со мной, и тебе придется с этим смириться, — сказала напоследок Лавина, прежде чем спрыгнула, скрывшись в темноте.

Мне было её жаль.

Я не собиралась сдавать Лавину отцу, а напротив стала придумывать условие, которое поставлю перед ней, не дав права выбора, кроме, как согласиться и сделать то, что мне будет нужно. Пока что кроме правды мне не нужно было ничего.

Тихое уведомление о новом сообщение привлекло моё внимание. Я закрыла окно, но шторы оставила открытыми. Не хотелось включать свет, и хотя бы слабое освещение с улицы было как нельзя кстати.

Это была Делайт.

«Ты могла оставить кое-какие записи в своем дневнике»

«Он находиться под половицами под крайней ножкой кровати у изголовья»

Вот почему эту девушку я любила больше кого-либо другого в этом мире. Я ответила ей кратким «Спасибо», а затем принялась за дело. Кровать оказалась тяжелее, чем я думала, а скрип, тянущейся следом за каждой моей попыткой сдвинуть её с места, приближал меня к тому, чтобы быть скорее замеченной, нежели Лавина. Про себя я молилась, чтобы отец спал.

С небольшим трудом я всё же сумела проделать работу. Я прощупывала пол наугад ладонями, пока не нашла то самое шаткое место, за которым таился мой неразгаданный секрет. Убрав в сторону деревянные прямоугольники, я встретилась с ничем иным, как с пустотой. Дневника не было на месте.

Я уткнулась лицом в подушку и выпустила пустой звук, который был моим внутренним криком. Пробыв в безмолвном гневе не больше двух минут, мне в голову, прямо-таки, как пробка от шампанского, попала мысль о том, что в дневнике Лавины могло быть написано о том злополучном дне, который стал для меня последним в этом доме. Там я могла узнать хотя бы что-то ещё.

Я спохватилась с места. О том, как скорее уснуть больше и не думала, когда намеревалась ворваться в комнату Лавины и бессовестно рыться в её вещах, что вполне могло стать платой за моё молчание.

И только я успела открыть двери, как передо мной стоял отец. Я испуганно ухватилась за сердце. Он выглядел не менее взволновано.

— Ты ничего странного не слышала?

— Нет, — я пыталась сохранять спокойствие, не выдавая себя. В этот раз мне это удавалось с трудом, ведь была поймана врасплох, но я пыталась изо всех сил.

— Куда ты собиралась? — он смотрел на меня с подозрением.

— Хотела попить воды.

— Прости, — мужчина с облегчением выдохнул, как и я. — Я слишком долго сидел за работой. Ещё и эта музыка в наушниках. Мне наверняка показалось, — он усмехнулся, а я лишь неуверенно улыбнулась в ответ. — Может, спустимся и выпьем чаю вместе перед сном?

— Да, конечно.

Я сохранила эту идею при себе, оставив замысел на потом. Отец был крепким орешком, и я знала, что с ним стоило быть более осторожной, а потому всякие попытки узнать правду от него я сразу приняла, как тщетные и более того усугубляющие моё без того шаткое положение. Всё, что мне нужно было от него, это заслужить немного больше личного пространства. Кротость и глубокое сожаление, отображение на лице боли и совсем немного жалости — главное моё оружие в борьбе за утраченную память, которой я была избавлена не случайно. Мне нужно было его доверие, хоть и ему я доверяла меньше всего.

Ответы были. И прежде мне стоило знать вопросы, чтобы не ошибиться. Только не в этот раз.

========== 3. ==========

Лавина

Я вглядывалась в собственное отражение через грязное зеркало чужой ванной, и оно мне не нравилось. Бывает ведь так, что смотришь в зеркало и не можешь глаз оторвать от того, как сильно нравишься себе, а бывает, что, сколько бы, не смотрел на себя, лучше не станешь. Иногда я убеждала себя в том, что дело в зеркале, а порой, что именно во мне. Зеркала, находившиеся в моей комнате или родительской отображали неизменно то, что мне хотелось видеть в себе, тоесть всё самое лучшее в моей незаурядной внешности. Но стоило мне взглянуть на себя в зеркало Вайлет, как оно искажало черты моего лица, превращая его в ненавистную гримасу, полной желчной злобы.

Глядя в это зеркало, надщербленное снизу и треснувшее в трех местах, я невзлюбила то, что оно отображало. Может, причина была в том, что градус в моей крови был немного повышен, отчего зрение было расфокусировано, как и бдительность, и осторожность. К горлу подступала тошнота, но я держала кровавую жижу внутри себя, мысленно молилась о том, чтобы это быстрее прошло.

Послышались три беспрерывных стука в двери, которые, ударь по ним сильнее, без труда выпали бы из петель. Я знала, что это был кто-то из девушек. Джейкоб стучал бы дважды, кто-то другой уже бы выстукивал без счета. Без лишнего промедления я распахнула двери и увидела перед собой Нору, на лице которой была размазана красная помада, в глазах играли пьяные искорки.

— Джейкоб просил тебе передать, что он уходит, — она закрыла за собой двери, прислонилась к ним спиной. На лице девушки сияла глупая улыбка, которую она даже не пыталась спрятать. — А я целовалась с Джорджем. Слухи о нем можно считать оправданными, — большим пальцем Нора принялась вытирать уголки губ. Стоило помочь ей в этом, но мне было не до этого.

— Серьезно? — я пропустила мимо ушей последние слова Норы. Джорджа мы могли обговорить и в школе, а Джейкоб уходил с вечеринки прямо сейчас. Я рванула вперед, но девушка цепко схватила меня за плечи, остановив. — Мне нужно с ним хотя бы попрощаться.

— Он уже ушел, милая, — она отпустила меня, почувствовав, как всё моё тело в ту же секунду обмякло. Он ушел. Надо же? Я бы удивилась, если бы это случилось впервые, но у парня вошло в привычку приводить меня на подобные сборища, а затем оставлять, предупредив об этом через посредников, которые каждый раз менялись.

Я опустилась на край ванной, закрыла лицо руками, выпустив тяжелый выдох. Как же всё это мне надоело. Мало того, что с возвращением Вайлет домой я перестала чувствовать себя уютно, так и вне четырех стен, которые раньше казались прочным убежищем, я не могла найти пристанища. Потеряла маму, которая, кажется, выпала с реальности, а теперь ещё и отца, который всё своё время уделял только сестре. Подругам я ничего не могла рассказать, а растворяться в любви получалось крайне сложно.

— Вы ещё не перешли на следующую стадию? — Нора приземлилась рядом со мной. Её пушистые волосы щекотали ухо, так близко она сидела рядом со мной. Я в недоумении посмотрела на девушку, а та будто удивилась самому факту того, что я могла не понять её излишних подтекстов. Взгляд всё ещё был затуманено пьяным, что усиливало чувства и совершенно затупляло разум. — У вас уже был секс?

Из меня вырвался нервный смешок вместе с икотой. Я продолжала смеяться, пока осознание положения дел не обернулось против меня. Мы начали встречаться ещё весной, и с тех пор намеков было более, чем достаточно, но, тем не менее, секса у нас не было.

— Сперва тебя сдерживала неопытность. Но я думала, что летом этот вопрос ты сумела разрешить, — с упреком произнесла Нора, ткнув острым локтем мне в живот, отчего я снова почувствовала во рту кисловатый привкус.

Трой. Так звали парня, с которым я потеряла девственность. Лето во Флориде оказалось ещё более насыщенным, нежели я того ожидала. Оторвавшись от хмурого двухэтажного домика в Галифаксе, где лето порой путало себя с осенью, я вдохнула теплого воздуха, насквозь пропитанного американским духом свободы. Мы жили в домике на пляже, принадлежащего отцу Норы, который развелся с её матерью, когда девушке было только пять. При других обстоятельствах, которые могли никогда не произойти в нашей маленькой семье, отец ни за что на свете не разрешил бы мне улететь за океан, но этот год выдался тяжелым для каждого из нас, поэтому мы оказались по разные стороны.

Мы познакомились на одной из пляжных вечеринок. Он был очаровательным и танцевал прямо-таки, как бог. Трою было двадцать один, поэтому пришлось соврать, будто мне девятнадцать. У меня не было в планах проводить с ним ночь после не столь длительного знакомства, но обжигающие горло шоты сделали своё дело.

Я думала, что этим всё и закончиться, но мы продолжали наши встречи. Каждый новый день я начинала с самобичевания. Мне стоило либо расстаться с Троем, либо рассказать ему правду. Стоило нам встретиться, как я забывала обо всем. Нам было интересно вместе, а ещё весело, легко и совершенно просто.

Всё закончилось само собой. Я просто уехала, не предупредив его об этом. Убеждала себя в том, что так было даже к лучшему, хоть это и причиняло боль. Было глупо привыкать к парню, с которым я знала, что не смогу быть вместе, хотя бы потому, что в Англии меня ждал Джейкоб. Трой занял в моем сердце особенное место. Он заставил меня обо всем забыть, пьяными поцелуями забирал мою боль, хоть и оставлял разум одурманенным каждым невзрачным намеком на будущее, которого не могло быть.

Я думала о нем время от времени, но теперь, когда Джейкоб поступил со мной не лучшим образом (в который раз), мысль о другом была совсем уж лишней. Я почувствовала укол совести, который заставил меня простить Джейкоба и начать изводить себя.

Я опустила голову на плечо Норы и тихо застонала. Вайлет не могла вернуться в лучшее время. Она сделала это именно тогда, когда я оказалась у самой пропасти, сорваться с которой было проще простого. Я чувствовала, как Вайлет только и выжидала того, как сильный ветер толкнет меня в спину, сделав за неё это грязное дело. Моя жизнь не важна ей, впрочем, как и её собственная. Только себя она никогда не подставит под пули, потому что Вайлет всегда была той, что умела выживать. Промахнувшись однажды, она не намерена была повторять свои ошибки.

Нора больше не задавала вопросов и не донимала бесполезными поучениями. Я была благодарна ей за это, потому что в последнюю очередь я хотела беспокоиться за наши отношения с Джейкобом, которые и без того катились ко всем чертям. У меня в планах было покончить с парнем после выпускного, вместе со школой, которая осталась бы позади, но теперь меня одолевали сомнения доживем ли мы хотя бы до выпускного.

Оставаться на вечеринке больше не имело смысла, поэтому мы принялись искать остальных. Двадцать минут бесполезных скитаний чужим домом привели нас к заключению, что девушки покинули вечеринку без нас. Мы поняли, что поспешили с выводами, когда увидели на улице Ингрид, что придерживала волосы Эммы, которую выворачивало наизнанку. Они стояли за одним из кустов, полностью скрыты от глаз посторонних, которых в поздний час было не так уж и много. Наверное, если бы Ингрид не окликнула нас, мы бы уехали без них. Стыдно признавать, но, наверное, я даже хотела сделать это — оставить их всех здесь и вернуться поскорее домой.

— Где Джейк…?

— Сколько она выпила? — перебила блондинку Нора, едва та лишь успела открыть рот, чтобы задать вопрос. Эмма в это время сидела на траве, переводя дыхание. Свежий воздух, полон предзимнего мороза, который был намерен раствориться с восходом солнца, немного освежал мозги. Тошнота отступила и дышалось гораздо легче. Легкие, казалось, покрылись тоненькой корочкой льда, а во рту, где застрял мятный вкус жевательной резинки, было, словно в морозильной камере. Я была благодарна Норе за оказанную мне услугу, ведь это рваное перебивание позволило Ингрид и самой всё понять без лишних объяснений. Я словила на себе её жалостливый взгляд.

Эмму вырвало ещё дважды, но в этот раз я придерживала волосы девушки, вытирая салфетками уголки её рта. Нора в это время во всех красках описывала свой поцелуй с Джорджем Престоном, в которого была втайне влюблена Ингрид, о чем знала только я. Краем глаза я наблюдала за девушкой, что чувствовала себя явно не в своей тарелке. Она то и дело, что поправляла свои очки, задирала голову наверх, осматривала линии на руках, словно те могли рассказать ей кое-что поинтереснее. Тогда была моя очередь вмешаться, вспомнив о прошлой выходке Эммы, что случилась не менее, чем неделю тому назад.

Было три часа, когда Нора высадила меня напротив моего дома, где во всех комнатах был выключен свет.

— Теперь, когда твоя сестрица вернулась, тебе нужно следить за Джейкобом в оба глаза. Будет ещё лучше, если вы перейдете к той самой фазе, — в салоне нас осталось двое. Я смотрела в окно Вайлет, комнату которой от посторонних глаз закрывали плотно закрытые шторы. Было похоже на то, что она снова что-то скрывала ото всех. Знать бы только что.

— Я не боюсь её, — всего лишь опасалась. Всего лишь оставалась настороже в собственном доме, где ей точно было не место. Всего лишь не доверяла ей. И всего лишь ожидала только подставы, что могла обрушиться в самый подходящий момент. Но не более того.

— Они расстались не очень хорошо, но поговаривают, что он любил её, — Нора ждала от меня хоть какой-то реакции на её слова, но они меня не задевали. Я не хотела произносить и слова, потому что была преисполнена немой уверенности в том, что Вайлет не отнимет у меня больше ничего. Я бы не позволила ей даже попытаться это сделать. Будь это мой парень, мой отец, моя чёртова вилка или расческа.

— Если такое и случиться, будь уверена, я смогу решить эту проблему, — немного резко ответила я. — Прости, я устала. Спасибо, что подвезла. До завтра, — я легонько сжала руку подруги, что крепко сжимала руль. Импульсивная Нора умела держать себя в руках, хоть и совсем не привыкла к грубостям, которыми я время от времени злоупотребляла. Хоть Нора целовала Джорджа, я знала, что её бисексуальное «я» тянуло её ко мне, и я всего лишь умело это использовала.

По правде говоря, Нора была влюблена в меня, о чем я узнала этим летом. Мы играли в компании людей, среди которых знакомым мне был лишь Трой, в бутылочку. Поцелуи со случайными людьми не сбивали меня с толку так, как поцелуй с лучшей подругой, на которую выпал мой жребий. Нас закрыли в шкафу, и я хотела сказать, что мы могли бы притвориться, когда она поцеловала меня. Насилу оторвавшись от моих губ, девушка совсем тихо произнесла вслух короткое «Я люблю тебя», которое должно было проскользнуть мимо моего внимания, но я всё же услышала это, и ничего с этим мы поделать не могли. Мы договорились забыть об этом, но я не могла не отметить, что после того вечера Нора больше и капли не выпивала ни на одной из вечеринок, как и не участвовала в играх, целью которых было раскрыть самые потайные секреты.

Сперва, я считала, что нам всё же стоило это обсудить, расставить все точки над «i», но вместо этого я научилась управлять чувствами девушки. Хоть мне ни разу не приходилось упоминать о том злополучном поцелуе и словах, как она сама обезвредила себя оковами страха перед тем, как все узнают об этом. Я не давила на неё, не манипулировала ею и даже не думала делать этого, хоть и мнимое ощущение власти над нею было мне по душе.

Я обняла девушку на прощание. Она глубоко вдохнула запах моего парфюма, полного остроты различный специй, которые скорее напоминали мужской аромат. Я не должна была этого заметить, но наше объятие длилось немного дольше обычного. Я первой разорвала связь.

Нора нажала на газ ровно в ту же секунду, что я захлопнула двери машины. Проводив взглядом силуэт красного автомобиля, что скрылся за первым же поворотом, я пошла домой, в тишине которого всё казалось совсем, как прежде.

***

Утро понедельника выдалось почти таким, каковым я ожидала его встретить. Почти, потому что, потянувшись к будильнику, который начал трезвонить, я почувствовала, как кто-то положил мне его в протянутую руку. Насилу открыв глаза, я заметила перед собой Вайлет, что было, откровенно говоря, странно и жутко. Её светлые волосы были собраны в неаккуратный хвост, сама девушка ещё была в пижаме. Она придвинула к кровати стул и выжидающе смотрела на меня. С самого утра я чувствовала себя, словно на допросе.

— Смотри, что я тебе принесла, — девушка протянула мне две таблетки аспирина. Голова у меня не болела, хоть и выпила я достаточно для этого. Я поднялась вверх по спинке кровати и сложила руки на груди в знак молчаливого протеста. — Как хочешь, — она стегнула плечами, положив таблетки на тумбочку.

— Чего тебе надо? — нетерпеливо прорычала я в ответ. Короткий взгляд на часы заставил меня начать нервничать, ведь я уже успела пропустить утреннюю пробежку, которую не пропускала ещё ни разу с начала учебного года. Я могла поклясться, что Вайлет вечером накануне прокралась в мою комнату и немного поколдовала над моим расписанием, нарушив его порядок.

— Знаешь ли, вчера отец трижды хотел проверить, как ты там, и мне трижды удавалось провести его вокруг пальца. Не знаю, стоит ли мне вспоминать о всех тех разах, когда ты выскальзывала на ночь глядя из окна, чтобы увидеться со своим дружком, пока я прикрывала твою задницу. Поэтому вроде как настало время расплаты, — её лицо оставалось непроницаемым всё время, пока она говорила. Ни тени злобной улыбки, которая своей колкостью только дразнила бы меня. Ни намёка на хитрость в глазах, что обжигала бы меня своей пронзительностью. Ни лишних отточенных движений руками, что должны бы убедить моё подсознание в верности каждого её слова.

— Яничего тебе не расскажу, — хоть положение моё было шатким, но я не должна была терять бдительность под давлением шантажа. Мне казалось лучшей идеей самой рассказать отцу о своих незначительных подростковых проступках, нежели поведать Вайлет всю правду. Пара слов, и она снова могла потерять контроль, доведя начатое в этот раз до конца.

— Я сама в этом разберусь, — спокойно ответила девушка, наверняка готовая к подобному ответу. — Я хотела у тебя о другом попросить. После школы я буду отправляться к Делайт, но отец и дальше будет думать, будто я посещаю твой псевдофеминистический клуб. Где-то в половине четвертого ты будешь приезжать за мной и отвозить домой, притворяясь, словно всё это время мы с тобой дружно провели вместе, — её голос по-прежнему оставался ровным, спокойным, пока сама Вайлет была сосредоточена на каждом произнесенном ею слове. Это было важно для неё, и этого сложно было не заметить, но она совсем не ощущала неуверенности в отказе, который я могла ей предоставить.

— Это всё? — вскинув головой, я смотрела на неё свыше, что давало ложное чувство контроля над ситуацией. И на это она не реагировала. Это не было похоже на ту Вайлет, что я знала ранее.

— В воскресенье ты будешь увозить меня к Делайт и забирать в назначенное время.

— Тебе настолько сложно найти новых друзей в школе? — фыркнула я, не в силах держать весь яд, что так и срывался с языка. — Или ты к ней нянькой устроилась? — хитрая улыбка соскользнула с моих губ. Всё же издеваться над тем, кому было всё равно, было не так весело, но не делать этого было равно тому, что дать задний ход.

— Так мы договорились? — пропустив мимо ушей мои колкости, спросила девушка.

Я сделала ещё одну попытку помучить Вайлет, заставив её выжидать моего ответа. Её условия были не такими уж неисполнимыми, напротив, у меня была возможность избавиться от её назойливого присутствия в моей жизни. Отец приставил меня к Вайлет, как стража, но что с ней могло случиться, когда она даже ничего не помнила? Искоса поглядев на девушку, я усомнилась в том, что и моё многозначительное молчание давило на неё. Меня больше изводило её безразличие, поэтому я больше решила не медлить с ответом.

— Ладно, — сказала я, продолжая изучать её реакцию на мои слова. И вот она не смогла сдержать улыбки на лице. Она была скромной, вкрадчивой, Вайлет быстро спрятала её, отвернув голову.

— Спасибо, — ответила она, поднявшись с места. Девушка направилась к двери, когда я намеревалась подняться с кровати. Босые ноги коснулись холодного пола, от чего я вся поежилась. Тепло в тот же миг вышло из моего тела, но возвращаться под одеяло было уже поздно, к тому же мне казалось, будто и оттуда весь уют уже вышел. Мне стоило начать этот день, как следует, но всё уже пошло к чертям. — Я знаю, что моё мнение для тебя ничего не стоит, но Джейкоб не тот парень, что подходит тебе. Ты достойна лучшего, — сказала напоследок Вайлет, после чего скрылась за дверью, оставив меня с этими словами наедине.

Она бросила зажженную спичку в дом, стены которого были пропитаны бензином. Я почувствовала, как в ту же секунду всё внутри вспыхнуло жаром, угольки которого разносил ветер сомнения, которые подживлялись уходами Джейка, подобных вчерашнему.

С убитой надеждой на то, что этот день ещё мог бы стать лучше, я всё же его начала, выполняя всё по своему внутреннему плану. Быстро почистила зубы, приняла прохладный освежающий душ, а затем переоделась, во что первое попалось на глаза, ведь времени на то, чтобы подбирать себе наряд было не так уж и много. Спустившись вниз, застала Вайлет с отцом за семейным завтраком. Он снова накрыл на троих, хоть я и не собиралась присоединяться к ним.

— Ты не была сегодня на пробежке, — констатировал мужчина, разрезая яичницу, из которой вытек желток. Вайлет даже не взглянула в мою сторону, когда я пронизывала её остротой своего взгляда, представляя, как перерезала ей глотку прямо посреди этого маленького семейного уютного завтрака. И мне даже не было бы жалко запачкать кровью милый костюмчик, который был на ней.

— Проспала, — я не отрывала от девушки взгляда, даже когда накалывала на вилку поджаренную сосиску и откусила половину. Я надеялась, что еда станет у неё посреди горла, она поперхнется и умрет.

— Садись за стол и нормально позавтракай, — строго произнес отец. Кажется, его я напрягала больше, нежели Вайлет, которая, похоже, нарочно игнорировала меня.

— Я больше не хочу, — отрезала я, бросив искрящиеся в глазах молнии в мужчину, который поперхнулся в ту же секунду. — Мне пора, должна ещё заехать за девочками, — отрезала я, развернувшись на месте и направившись из дома. Словив напоследок добродушное «Хорошего дня», я покинула дом, забыв об утреннем визите матери.

Я нетерпеливо барабанила пальцами по рулю, слишком резко нажимала на газ или тормоз, и так и не засмеялась ни одной шутке девушек, что были произнесены в основном в адрес Эммы, которая выглядела совсем уж нездоровой. Я нарочно внимательно вслушивалась в каждое их слово, ведь надеялась на то, что хоть они смогут разогнать над моей головой тучи, которые навлек на мою беду утренний разговор с Вайлет. Я начала думать о том, что погорячилась, согласившись на предоставленные мне условия, но от собственных слов больше некуда было деваться. У меня раскалывалась голова, от того, как собственный внутренний голос сливался в единый поток с голосами подруг, что не умолкали ни на секунду.

Город тем временем переоделся в осень. Всё вокруг было разноцветным — листья на деревьях, люди в куртках, черепицы крыш домов, мимо которых я проезжала каждое утро. Я могла бы сосредоточить своё внимание на этом разнообразие, что пестрило перед глазами, но всё казалось серым и мрачным. Сознание работало против меня.

— Какой у тебя первый урок? — кто-то коснулся моего плеча, вынудив выйти из глубокой задумчивости. На автомате заехала на школьную парковку и оставила машину на её обычном месте. Старая красная мамина Тойота немного выбивалась из скудного разнообразия оттенков чёрного и серого, но мне так даже было по душе.

— У нас французский, — ответила вместо меня Ингрид, что сидела рядом. Её дом находился на одной улице с моим, а потому за ней я заезжала в первую очередь. Затем за Эммой и лишь потом за Норой.

Мне нравился этот утренний ритуал, потому что это стало кое-чем вроде традиции. В дождь или снег, в обычный день или праздник мы обязательно собирались вместе, чтобы задать нужный настрой на следующие часы, проведенные в стенах школы, которые, по правде говоря, никогда не предвещали быстрого их завершения. Оказавшись на переднем сидении, рядом со мной, Ингрид любила проверять мои знания, особенно в день контрольной. Она тараторила без умолку и всё только об уроках, чем бывало раздражала импульсивную Нору, но совсем не меня. Затем мы заезжали в Старбакс, что было одним из немногочисленных приличных мест в городе, брали каждому по стакану кофе и ехали дальше. Следующей мы подбирали Эмму. Она не так охотно поддавалась штудированию со стороны Ингрид, а та, не чувствуя отдачи, заводила разговор о чем-то другом. Когда в салон врывалась Нора становилось совсем весело. Она включала на всю громкость музыку и заставляла нас громко подпевать песням, которых мы могли вообще не знать.

Наши поездки всегда отличались веселостью, которая разукрашивала даже самый хмурый день. Когда на небе не было места хоть единому лучику света, мы поджигали своё солнце, что светила ярче настоящего.

Но вот приехала Вайлет, что вряд ли можно было считать хорошим знаком. Все попытки забыть о ней, проваливались с треском, когда её лицо всё время мелькало перед глазами, навевая памяти ужасные картины того ужаса, которого нам всё же удалось избежать.

— О, тогда вам первым повезет увидеть нового учителя, — я отстегнула ремень безопасности, но не спешила выходить, ведь все мы продолжали сидеть на месте. До меня донесся весь смысл произнесенного, но это не вызвало у меня ожидаемого удивления, ведь в это время я заметила на горизонте отцовскую машину, из которой выходила Вайлет. Девушка махнула мужчине на прощание рукой. Через открытое окно он что-то крикнул ей вдогонку. Она неловко улыбнулась, затем обернулась, чтобы ещё раз помахать ему рукой. Когда девушка обернулась, на её лице снова не осталось ни единой эмоции. Она спрятала их, как умелый фокусник, в рукав, чтобы вытащить и надеть на своё лицо в подходящий момент.

— Эй, тебе не стоит обращать на неё внимание, — Ингрид взяла меня за руку и крепко сжала в знак поддержки.

— Она того не стоит, — парировала Эмма.

— Нового учителя зовут мистер Гарднер и поговаривают, что он лишь в прошлом году выпустился из колледжа, — продолжила Нора, не обратив внимания на то, что речь сейчас шла совсем не об этом. Когда я взглянула на девушку, та быстро перевела взгляд. — Ладно, мне пора. Опаздывать на химию к миссис Барден не самая лучшая идея, — на одном дыхании произнесла она, когда поняла, что все взгляды были устремлены на неё, и в каждом их них была капля упрека. Нора опрометью вышла из машины и поспешила в школу, хотя до звонка оставалось ещё пятнадцать минут.

— Что это с ней? — спросила Эмма, провожая подругу удивленным взглядом. Силуэт Норы растворился среди толпы других учеников, что толпились у входа, не спеша входить внутрь. Погода была относительно теплой. Осеннее солнце давало ложный намек на тепло, но кончики пальцев всё равно пронизывал холод ветра, что легко и непринужденно играл с листьями и волосами.

У меня был ответ на вопрос Эммы, но я лишь стегнула плечами, изобразив то самое удивление, что застыло на лицах обеих подруг.

Покидать теплый салон было также тяжело, как и вставать утром с постели. Благо тому, что в руках я сжимала стаканчик карамельного латте с тыквенным сезонным топпингом. Эмма ушла, когда Ингрид топталась на месте, пытаясь согреться, что удавалось, наверное, не так хорошо. Надень она в этот день удобные джинсы, а не короткую узкую юбку с полупрозрачной белой блузой, сквозь которую просвечивалось всё её белье, было бы гораздо теплее. Открытое нараспашку красное пальто дрожало от потока ветра, подхватывающего его за краешки.

Я всё ещё чувствовала себя уныло. Головная боль пришла совсем не вовремя. Наверное, всё же стоило принять те две таблетки. День от этого не стал бы лучше, но мне было бы несколько легче.

— Что ты думаешь о новом учителе с французского? — спросила Ингрид, когда я поставила машину на сигнализацию и, будучи взята под руку подруги, начала свой путь к школе. Мы проходили мимо наших знакомых, чьи имена я ненарочно путала, хоть и отвечала каждому дружелюбной улыбкой и приветственным кивком головой.

Вопрос Ингрид по-своему наивный вызвал на моем лице искреннюю улыбку. С ней всегда было гораздо уютнее, нежели с другими девушками, хоть я этого никогда никому не говорила. Ингрид была уютным человеком. Иногда мне хотелось доверить ей все свои секреты, но умение контролировать себя и свой язык всегда сдерживало от того, о чем я наверняка бы пожалела.

— Что случилось с мисс Санденс? — спросила я, кивнув ещё одному очередному знакомому, который открыл перед нами двери.

— Нора ведь только что об этом рассказала, — в её тоне было немного удивления, с которым она вмиг расправилась. — Она уехала из города, после того, как её бросил жених.

— Откуда Нора узнала об этом? — я изо всех сил пыталась привлечь себя к этому разговору, чтобы отвлечься от заглушающих всё вокруг мыслей о Вайлет, которая по-прежнему ошивалась рядом. Краем глаза заметила её болтающую с Блэйном Лоуренсом, парнем из младших классов. Я и не заметила, как они сблизились. Он шептал ей что-то на ухо, а она прикрывала ладонью улыбку, опустив глаза в пол.

Напротив них стоял Джейкоб, который разговаривал с Джорджем. Он опирался о стенку, поглядывал из-под надвинувшейся на глаза копны волос на девушку, прожигал в ней дыры. Его челюсти были плотно сжаты, руки повисли на лямках рюкзака.

— Кто-то на вечеринке рассказал ей это. Ты вообще слушала, что она говорила? — Ингрид продолжала идти, словно и не заметила, как я остановилась на месте. — Эй, где ты? — девушка обернулась назад. Не заняло много времени, чтобы понять, что остановило меня. Блондинка метнула беглый взгляд в сторону парней и, кажется, покраснела, когда встретилась взглядом с Джорджем. — Я предупрежу учителя о твоем опоздании, — быстро бросила она, после чего быстрым шагом поспешила уйти, скрыться в толпе, потеряться из виду.

— Привет, ребята, — нарочито громко произнесла я, чем привлекла внимание Джейка. Его взгляд не сулил ничего доброго, похоже, он не был так уж сильно рад меня видеть.

Джордж кивнул мне. Выглядел он неуверенно и, похоже, почувствовал себя лишним, хоть разговора мы ещё даже не начали. Парень хлопнул Джейка по плечу, после чего тоже поспешил уйти, оставив нас наедине. Вид у него был виноватым, будто я вынудила его это сделать, но на деле все в школе знали, что Джордж боялся отношений и бегал от них, как от огня, даже если касались они не его. Об этом знала Ингрид, а потому держала свои безответные чувства при себе, и на это плевала Нора, которая в отношениях не нуждалась.

Я встала перед парнем, загородив ему вид на Вайлет, которая не замечала ни его, ни меня, или, по крайней мере, умело притворялась. Джейк продолжал глядеть на неё, даже не пытаясь сделать вид, словно не делал это. Меня же он будто не видел, хотя расстояние между нами было ничтожное.

— Ты вчера ушел, — произнесла я. После того, как парень никак не прореагировал на мои слова, я схватила пальцами его подбородок и заставила опустить голову вниз и посмотреть мне в глаза. Ещё никогда они не были такими безразлично холодными. — Что это у тебя? — обе мои руки невольно потянулись к лицу парня, на котором отпечатались свежие раны новой драки. Вчера я их ещё не видела. У него была рассечена бровь, а правый глаз немного подбит. Ещё не все его раны зажили с прошлых драк, но ему было всё равно, иначе он был бы благоразумнее и совсем обходился без того, чтобы избить кого бы то ни было и самому оставаться избитым.

— Перестань, — его большие сильные руки обхватили мои запястья и одним резким движением оторвали от своего лица. Парень огляделся вокруг, и я сделала тоже самое. Поток учеников поредел, все медленно разбредались по классам. Затем его взгляд остановился, он снова смотрел прямо, сжимая тем временем мои запястья всё сильнее. Его губы исказились в ухмылке, а я резко дернула руки вверх, освободив себя от цепкой хватки. Зарядив парню громкую пощечину, я обернулась, но Вайлет уже не было на прежнем месте. Там стояли две первокурсницы, что нервно переминались с ноги на ногу. Стоило мне бросить в них испепеляющий взгляд, как обе отвернулись и быстрым шагом пошли в сторону лестницы.

— Ты вообще с катушек слетела? — Джейк схватил меня за подбородок и больно сжал, сдавливая пальцами челюсть так, будто надеялся сломать её. — Что ты себе позволяешь? — его глаза оказались на уровне моих. Он наконец-то смотрел на меня, но привлекла я его внимание совсем не так, как мне того хотелось.

— Почему ты ушел? — сквозь зубы процедила я, ведь иначе не получалось. Он отпустил меня, от чего я немного пошатнулась. Часть лица будто занемела, но, кажется, Джейк не беспокоился об этом. Он снова прислонился спиной к стене, испустив тяжелый вздох. Я чувствовала себя унизительно и лишь молилась о том, чтобы никто больше этого не успел заметить.

— Спешил на ещё одну важную встречу, — парень ухмыльнулся, показав на свои раны. Теперь ему всё это казалось смешным.

Прозвенел звонок, но мы оставались на месте. Ни один из нас не сдвинулся с места.

— Или, может, дело в Вайлет? — я наклонила голову, выискивая ответ в его реакции на одно только имя девушки, что вызвало нервный смех. В следующую минуту он просто раскрыл свои руки для того, чтобы схватить меня в свои объятия и прижать к себе.

— Не думал, что ты одна из тех девушек, что ревнуют парней ко всем подряд, — его смех немного утих. В то самое время я прислушалась к ударам его сердца, что вырывалось из груди. Джейк думал, что обвел меня вокруг пальца. И хоть его ответ немного сбил меня с толку, но я поняла, что знак согласия был спрятан между строк. — Ладно, я веду себя не лучшим образом, но это не должно мешать нам оставаться «нами», — он оторвал мою голову от своей груди. В его руках я чувствовала себя тряпичной куклой. Его теплые сухие руки обхватили моё лицо. Глаза по-прежнему были холодными, хоть и был в них лживый лоск тех слов, что он произносил. Губы парня коснулись моего носа, а затем и губ. — Ты ведь всё ещё веришь в «нас»?

Джейкоб не дал времени на ответ, когда вовлек меня в более глубокий поцелуй. Его руки опустились на талию. Ноги у меня вовсе подкосились, когда я потеряла счет во времени и его лжи. Мне просто было хорошо, когда наши носы соприкасались, губы чувствовали тепло друг друга, а языки играли между собой, превращая обычный поцелуй в борьбу, в которой обычно проигрывала я.

— Мы могли бы сделать это, — тихо произнесла я, когда парень первым оторвался от меня. Мои глаза по-прежнему были полузакрыты, я пыталась перевести дыхание. Если бы руки Джейка не обвивали меня, я бы точно свалилась на землю.

— Ты решила это только что или…?

— Ещё вчера, — я всё же открыла глаза. Вот оно — долгожданное тепло, что наполняло сладостью кровь, подживляло желание стать ближе, любимее, роднее. — Я хотела сказать тебе об этом ещё вчера, но ты ушел.

Он улыбнулся. Пригладил рукою мои волосы, заправив выбившиеся пряди за ухо. Его губы снова коснулись моих, только в этот раз мягче, чувственнее, нежнее.

— Поговорим об этом после уроков, — его руки поставили меня на ноги. Краткий поцелуй в лоб и на этом всё. Все чары развеялись. Провожая взглядом парня, я будто снова опустела, ощутив внутри себя холод его карих глаз, быстрое биение сердца при упоминании одного имени, которое начиналось на «В».

Я неспешно шла на свой первый урок, первые пятнадцать минут которого безуспешно пропустила. Страха быть пойманной в пустом коридоре не было, но по всему телу разлился страх перед произнесенными вслух словами, выпаленными в глубоком отчаяние. Я не была готова. Я не хотела этого. Я всего лишь бросила ему это, как последнюю соломинку, за которую он смог бы ухватиться, чтобы удержать меня. В действительности нужна была она лишь мне и держалась я за неё несмело.

Прежде чем войти в класс, я думала о том, чтобы не идти на урок этот вовсе. Хотела спрятаться ото всех, чтобы выплакать накопившуюся внутри злость на Вайлет, отца, Джейка, в конце концов, себя. Плакать я хотела, но не могла, потому что глаза мои оставались сухими, когда душа, кажется, истекала кровью.

В кабинет я вошла, опустив голову вниз. Заняв своё место, достала из сумки тетрадь и ручку, которые своим шумом привлекали ко мне лишнее внимание. Я только и могла, что ругнуться себе под нос. Не зря я в этот день облачилась в чёрное.

— Простите, мисс, но разве я говорил, что можно заходить? — этот голос явно обращался ко мне. Вопрос звучал по-французски, но я поняла каждое слово, а от того злости во мне прибавилось ещё больше. Набрав в легкие побольше воздуха, я приказала себе держать себя в руках, насколько это было возможно, хоть и ответ мой всё равно звучал резко и грубо:

— Вас должны были предупредить о моем опоздании, — я нарочно говорила по-английски. И стоило мне поднять голову, как язык присох к нёбу. Все слова застряли в глотке большим комом. Все мысли сбились в кучу, а затем вовсе растворились в немом отрицании реальности. Передо мной стоял Трой.

Я заметила, как он проглотил тот же ком. В глазах растерянность. Он разинул рот, чтобы дать ответ нахальной ученице, но всё это казалось ему большой ошибкой. Как и мне.

Он отвернулся. Вернулся к учительскому столу. Я даже не могла моргать всё время, пока наблюдала за ним. Это было невероятно. Это было невозможно. Это было…

В голову пришла мысль о том, что всё это могло мне присниться. Наверняка так и было. Только кожа горела в тех местах, где он касался меня. Внутренности переворачивались от тех чувств, которые я испытывала. Сердце болезненно сжалось от воспоминания о моем жалком уезде, несопровождаемом прощанием и шуточным обещанием найти друг друга.

Всё это было реально. Реальным было и то, что Трой сидел за учительским столом и был тем самым новым учителем французского, о котором часом ранее я даже не думала.

========== 4. ==========

Вайлет

Урок французского был таким же скучным, как и остальные. В Плимуте в учебный процесс не было включено изучение иностранных языков. Вместо этого мы много молились, или, по крайней мере, делали вид. Одна из монахинь выучила нас нескольким молитвам на латыни, хоть я и считала, что англиканская церковь этого не предусматривала. Похоже, она была бывшей католичкой, которую не приняли в своей религии из-за ряда законов, которые отец всегда называл «варварскими». Я никогда не была с ними ознакомлена, как и с англиканскими, к которым мне неволей довелось привлечь своё внимание.

Для развития я начала учить норвежский. Купила словарь, несколько книг без перевода, смотрела на досуге сериалы. Это отвлекало. В школе было неимоверно скучно, поэтому, кроме как следить за Рут, что порой было совершенно пустым занятием, я училась. Однажды в голову даже пришла мысль о том, чтобы сбежать в Норвегию сразу после выпускного, а ещё лучше за несколько дней до него, до того самого момента, когда отец вернулся бы за мной. Я даже осмелилась озвучить эту мысль перед парнем, с которым встречалась время от времени на выходных. Он засмеялся, сказал, что это было бы замечательно, после чего я остыла к этому желанию. Вместо этого ощутила острую необходимость возвращения домой, но не ради семейного очага, а ради правды, которая потерялась в тумане памяти.

Французский я выбрала с той же целью — отвлечься. Изучение языков давалось мне легко, но после года с излишком перерыва, я словно всё забыла, а потому сильно отставала. Молодой учитель говорил исключительно по-французски, а потому восприятие моё было притуплено непониманием сказанного. Незнакомые слова пролетали мимо моего понимания.

Краем глаза я пыталась наблюдать за Лавиной. Та молчала, хотя обычно её было не заткнуть даже на уроках. Можно было подумать, что она переросла комплекс отличницы, если бы на тех нескольких предметах, что у нас совпадали, девушка не вела себя более свободно, без умолку разговаривая с учителем по теме урока, пока большинство молчаливо прятало глаза в учебниках с напрасной надеждой остаться незамеченным.

Свои наблюдения я решила оставить при себе, так как оставлять их в письменном виде, что я любила делать и в Плимуте, казалось опасным. Лавина была умнее меня. Последняя запись в её дневнике была оставлена пять лет назад. Я перерыла всю комнату девушки уже не один раз — когда она была на пробежке, на вечеринке или когда та вовсе спала мертвецким сном. Я обшарила каждый уголок — проводила руками по стенам и полу, но у неё даже не было тайника. Три исписанных тетради лежало в нижнем ящике комода под зимними свитерами. Того, что мне надо было я не обнаружила.

Когда прозвенел звонок, я ощутила облегчение. Обеденный перерыв был необходим мне. Он был самым лучшим временем, где я была свободна и от уроков, и от отца, что по-прежнему не отступал от меня ни на шаг. Общество Блэйна было мне по душе. Всегда приятно иметь друга, особенно в условиях выживания, в которые я была заточена. Делайт всё ещё оставалась моей подругой, но в школе её не было, а потому моё одиночество скрашивал этот парень, что у него получалось почти хорошо.

Беспорядочно забросив все принадлежности в рюкзак, я приготовилась набрать скорость, дабы поспешить занять один из столиков на улице, где хоть и было туманно, но, к моему же удивлению, не холодно. Помешал мне в этом мистер Гарднер, который осторожно попросил задержаться на несколько минут. Лавина остановилась, будто окликнули её, но я четко расслышала своё имя. Затем девушка с неким подозрением посмотрела на меня. В глазах её, кажется, я распознала страх, что сочла ещё более интересным, чем это молчание.

— Ты провалила тест, — начал мужчина, после того, как последний ученик покинул класс. Двери всё ещё были открыты, но в общем гуле нас никто не мог расслышать. — Правильные ответы можно сосчитать на пальцах, — он достал из стола все работы, нашел мою и передал в руки.

Я взглянула на лист бумаги без всякого интереса. Только вместо безразличия пришлось состроить гримасу печали по совсем недавно скончавшейся подруге, чтобы вызвать хоть немного жалости.

— Я постараюсь всё исправить. Дело в том, что я больше года не изучала французский, к тому же обстоятельства…

— Я всё понимаю, — он сочувствующе улыбнулся. — Поэтому предлагаю тебе свою помощь. Мы могли бы дополнительно заниматься несколько раз в неделю.

Такого рода заявление несколько меня озадачило, от чего я только и могла, что неловко улыбнуться, проведя ладонью по волосам. Мысленно сосчитала до десяти. Всё думала, когда мистер Гарднер скажет, что это шутка или хотя бы, что я могу отказаться. Он ведь должен был дать мне выбор, который стал бы очевидным — к чёрту дополнительные занятия.

— Да, конечно, — только и могла ответить, когда мужчина лишь выжидающе смотрел на меня. — Могу ли я согласовать это со своими родителями? — в этот раз я выдавила из себя миловидную, но скромную улыбку. Он ответил мне тем же.

— Конечно, — он встал с места. Указал мне в сторону двери, куда я неуверенно направилась. Мы оба вышли из кабинета. Мистер Гарднер подался в сторону учительской, а я, встряхнув головой, отправилась на улицу, где меня должен был дожидаться Блэйн.

— Можешь не спешить, — парень перехватил меня по дороге. Я почти что врезалась в него, когда, опустив голову вниз, быстрым шагом направлялась в сторону чёрного выхода, за которым находился школьный двор. — Там уже всё занято. Где ты была? — спросила Блэйн. Развернувшись посреди коридора, мы начали идти в сторону столовой.

— Мистер Гарднер, этот новый учитель французского, предложил мне посетить дополнительные занятия, — фыркнула я, подумав об абсурдности самого предложения, эти занятия были последним, в чем я нуждалась.

— Ты могла бы этим воспользоваться.

— Шутишь что ли? Для чего? — я чуть не прыснула от смеха, что совсем не совпадало с принятым мною трагическим образом, покрытым маской скорби по невозвратимой утрате. Уверена, что ни Лавина, ни отец не следили за мной всё время, но явные перемены в моем внешнем облике были бы быстро открыты их вниманию, стоило лишь на минуту забыть об осторожности.

— Для того, чтобы ослабить над собой родительский режим, соврав отцу о продолжительности занятий, например.

— Я была о тебе лучшего мнения, — я легонько толкнула Блэйна в плечо, стараясь подавить улыбку, что так и вырывалась наружу. Теперь эта идея казалась не такой уж и плохой, хоть и нуждалась в более тщательной обработке, которой я надеялась заняться немного позже.

— Был бы я лучше, не связывался бы с тобой, — хмыкнул парень. У меня руки чесались ударить его, но игривость была излишней и в моем отношении к нему, которое было не более, нежели дружеским, и в моем положении, которое по-прежнему стоило актерских способностей.

В столовой людей было меньше, нежели обычно, но нам не было разницы, кроме того, что столик наш не был занят. Присев, я в который раз отметила про себя, как сильно мне не хватало Делайт. Она была моим единственным настоящим другом в школе, каковым сейчас являлся Блэйн. Это были наши золотые дни, которые я больше не в силах была вернуть.

Наверное, было глупостью не довериться Делайт, когда представлялась такая возможность. Я действовала в одиночку, что было так на меня похоже. Я не стала заводить друзей в Плимуте, но всегда имела под боком того, кого можно было использовать, с кем поговорить, кому понравиться, чтобы ненавязчиво попросить о помощи, когда не могла справиться с чем-либо в одиночестве. Там я никому не доверяла, но решила, что здесь мне нужны были союзники для того, чтобы начатая мною неизвестность была увенчана завершительным успехом.

Мой план ещё имел много пробелов, а некоторые его пункты были спрятаны за серой пеленой осеннего тумана, что окутал и мою память. Хотя бы я знала, в каком направлении стоило идти. Мне нужно было возобновить поиски матери, с которой (я ещё лелеяла надежду) всё было в порядке.

Я даже не думала о ней, пока находясь в Плимуте, направляла всю свою злость на отца, Лавину и Аманду, с которой, мне хватило памяти помнить, я никогда не ладила. Я думала о том, как протекала их жизнь без меня, а в остальное время — о причинах, что заставили их отдать меня в эту Средневековую крепость.

Едва ли в мою голову пробились мысли о матери, как я впервые обратилась к снедающим предположениям о том, что заставило её оставить меня. Подобным вопросом, уверена, задавался не любой ли ребенок, оказавшийся при подобных жизненных позициях. Остальные же либо брезговали чрезмерной родительской заботой, либо страдали от её недостатка. Редко случалось, что ребенок оставался доволен своими отношениями хотя бы с одним из родителей. По крайней мере, когда он был подростком. Намного проще ребенку любить маму или папу, а то и обеих вместе, когда тот смотрит на мир через призму их мировоззрения, как и тогда, когда в зрелом возрасте сформировано собственное, которое больше некому подавлять. С подростками всегда сложнее всего, ведь они, будучи детьми, ступают на путь взрослой жизни. С открытой нараспашку душой идут на стрелы предательства, непонимания и безразличия, одновременно познавая все радости и горести взрослой любви. Живут с полным незнанием того, как это делать правильно.

И даже с пониманием того, что всё могло быть иначе, я рассматривала худшую из версий произошедшего. Каждый вечер перед сном мучила себя мыслями о том, что мне должно было повезти с тем, что я оказалась в семье, а не в приюте. Отец хоть и чрезмерно опекал, но всё же заботился о моем благополучии, Лавина всё время язвила, но меня это не занимало, Аманда не желала меня видеть, но хотя бы не докучала. И только воспоминания о Плимуте, куда меня заперли, словно непослушного ребенка, наводили на догадки о том, что все они волновались лишь о своей безопасности, вред которой я, скорее всего, представляла. Они боялись меня. В большей мере отец. И я почти была уверена, что в планах этой семьи было вышвырнуть меня, только если бы не страх перед моей непредсказуемостью, что казалось мне глупо смешным.

Я доставала из рюкзака обед, аккуратно завернутый отцом в бумажный пакет, как оттуда выпала бумажная роза.

— Похоже, у тебя появился тайный воздыхатель, — я услышала неуверенный смех Блэйна рядом. Он был каким-то слишком вялым и фальшивым, на чем я могла бы заострить своё внимание, если бы не была сосредоточена на другом.

Спустя несколько секунд на мой телефон пришло сообщение от неизвестного номера:

«Розы всё ещё твои любимые цветы?»

Я подняла голову. За столиком Лавины не было ни её, ни её друзей. За ним лишь одиноко сидел парень, развернутый к нам спиной. На столе рядом с ним я заметила телефон. Он искоса поглядывал на него, нервно постукивая пальцами по столу. Его поведение не вызывало у меня сомнений.

— И что ты собираешься с этим делать? — спросил у меня Блэйн, который хоть и успел прочитать полученное мной сообщение, но не проследил за ходом моих мыслей.

— Ничего, — я сжала цветок в ладони, превратив его в не более, чем помятый кусок бумаги. Телефон спрятала в карман. Пока что я не собиралась ничего делать. У Джейка было воздействие на Лавину, а у меня — на него, что было весьма полезно. Хоть его и не было в моем плане, но даже его навязчивое присутствие в моей жизни должно было стать хоть чем-то полезным.

***

До Хэллоуина оставались считанные дни. Хоть и праздник этот не был из ряда моих любимых, я была счастлива, когда Делайт предложила пойти с ней в прокат костюмов, дабы подобрать себе что-нибудь к вечеринке, на которую мне вряд ли было бы позволено идти. Глупо было надеяться хотя бы на глоток свободы, особенно после того, как отец даже не разрешил мне встретиться с Делайт не без того, чтобы он подвез меня к назначенному месту и ждал всё это время рядом в Старбаксе.

Прежде, чем праздничный шоппинг официально начался, я должна была перетерпеть два часа душеизлияний в кабинете доктора Треверс. В тот день женщина выглядела ещё более усталой, нежели прежде. Рыжие волосы были стянуты в неаккуратный узел, что был близок к тому, чтобы распуститься, а лицо без капли грима было мертвецки бледным. Наблюдая за ней, не сложно было предположить, что именно я была её спасательным якорем, благодаря которому женщина ещё держалась на плаву. Были догадки и о том, что я была её единственным клиентом.

Вырывая из контекста её телефонных разговоров фразы, я узнала, что доктор Треверс была так разбита из-за осложнений в разводе с мужем, который хотел отнять у неё больше, нежели у неё было. На столе у женщины лежал счет об отсрочке арендной платы за помещение, а рядом выписка от адвоката. Тем не менее, она со всем усердием пыталась выслушать меня, а кроме того даже помочь.

— Могу ли я о кое-чем спросить? — краем глаза я заметила, что нам оставалось лишь пятнадцать минут, а потому решила использовать их для кое-чего более значимого, нежели эти пустые разговоры.

— Конечно, милая, — она немного откинулась на диване, когда бросила беглый взгляд на часы и для себя отметила, что на этом можно было заканчивать. Ей совсем не доставляло неудобств моё присутствие, чтобы она смогла расслабиться, закрыв глаза и начав потирать виски. Меня это тоже не особо напрягало.

— Вы рассказываете моему отцу обо всем, что я рассказываю вам? — я решила начать с осторожности, которая никогда не могла помешать.

Вспомнив о приличиях, доктор Треверс распахнула усталые глаза и уставилась на меня, пытаясь отыскать подвох. Кроме как обычной заинтересованности она не выражала скрытности, поэтому вскоре с неким облегчением выдохнула. На долгие размышления её не хватило, ведь думать ей было о чем. Голова женщины была забита рядом проблем и ставить меня с ними в один ряд было бы крайне глупой идеей, которая кроме как головной боли не вызвала бы ничего более.

— Я сообщаю ему лишь о прогрессе, который наблюдаю. В остальном, у меня нет на это права, — она выдавила милую улыбку. — Ты хочешь мне рассказать кое-что важное? — Треверс бросила неосторожный взгляд на часы. У нас оставалось десять минут.

— Всего лишь хотела спросить. Возможно ли с помощью гипноза стереть память? — и вот с замиранием сердца я произнесла это вслух. Похоже, доктора этот вопрос совсем не смутил. Женщина мило улыбнулась, откинувшись на диване.

— Возможно загнать некоторые упоминания в самые глубинки мозга. Человек вроде бы теряет память, но на самом деле её можно вернуть с помощью ассоциаций. Возникает чувство подобное дежавю, развивая которое можно полностью вернуть все воспоминания. Зачем тебе это? — не забыла спросить, хоть вопрос этот был задан лишь из вежливости, а не ради интереса.

— Стало интересно. Я кое-что читала об этом и лишь хотела убедиться в том, что это правда, — я мило улыбнулась женщине, после чего поднялась с места. Представление закончилось, и последней из роли вышла я. — Меня, наверное, уже ждет отец, — я указала в сторону двери. Часы оставляли нам ещё пять минут, в которых мы не нуждались. Треверс выключила таймер и поднялась с места следом за мной.

— Да, конечно. До встречи в субботу.

Впервые за две недели я вышла из кабинета в неком смятении. Отец спал, выронив всё тот же журнал из рук. Я подняла его и бросила на запыленный журнальный столик. Вместо того, чтобы будить мужчину села на соседний стул, прислонилась головой к стене, закрыла глаза и попыталась собраться с мыслями.

Вот оно! Это то, что он сделал со мной. Последнее лето я провела с отцом в загородном пансионе чёрт знает где. Он сказал, что я нуждалась в помощи специалиста, поэтому дабы угодить ему я посещала психотерапевта с твердым убеждением о том, что это всё равно ничего не изменило бы. Я отчетливо помнила свои чувства, которые в ту же секунду нахлынули на меня волной. Это были злость, отчаяние и упрямость.

Чёрт, до этого лета я могла всё помнить. Тогда я ещё могла знать обо всех причинах, теперь же — чистый лист.

Мысль о гипнозе пришла внезапно. Я пыталась напрячь память, чтобы вспомнить принимала ли какие-нибудь лекарства во время нахождения в школе, но кроме легких наркотиков в выходные более ничем не злоупотребляла. Насильно меня также не заставляли что-либо пить. Подмешивать в еду психотропные вещества мне навряд ли бы стали. Я видела насквозь каждого (хоть этой способности не была лишена), и никто из монахинь или учениц не мог этого сделать. Даже Рут. Я не находила причин этому, как бы ни старалась.

Мысль о гипнозе пришла, когда Делайт спросила, как я провела лето. У неё по-прежнему оставалось неизлечимое количество «почему», хоть я и во всех деталях рассказала ей всё и о школе, и о доме, где я не появлялась с тех пор, как уехала. Она начала этот разговор, вспомнив о том, как до неё дошел слух, будто Лавина провела лето в штатах, ненавязчиво спросила, была ли я с ней. В моих воспоминаниях остался не лазурный пляжный берег, солнце, утопающее в океанах, теплый соленый воздух, а холод шотландской деревушки, теснота комнаты, находящейся на втором этаже безымянного паба и бескрайность зеленых холмов.

Я вспомнила долгие одинокие прогулки вдоль равнины, изучение заброшенного среди деревьев полуразваленного дома, сытные ужины в пабе и долгие разговоры с отцом. Я вспомнила врача, которого мне пришлось посещать. Воспоминания о его визитах были смутными, но я вытаскивала их из своей памяти одно за другим, обретая ясность видения.

Я долго не могла уснуть той ночью. Рассказав обо всем Делайт, я будто заново пережила все те моменты. Моё сознание словно очистилось, а я сама сделала глоток свежего воздуха, который освободил легкие от пыли. Это было странно, но так по-настоящему. Шестеренки в голове заработали на всю мощь, и я иссушила мозг мыслями, которые привели к подобному умозаключению — встречи с тем доктором были ничем другим, как стиранием памяти.

— Чёрт, — ругнулась я себе под нос, ощутив, как глаза защипало от подступающих к ним слезам.

— Всё в порядке, милая? — отец рядом со мной уже потирал заспанные глаза. Взмахом ладони я вытерла капельки в уголках глаз, надев на лицо маску беспристрастия. Тоска отличается тишиной, ведь когда буря уже всё сокрушила остается лишь немое наблюдение за последствием, которое можно превратить во что-то новое, едва наберутся силы, но вернуть что-либо нельзя.

— Делайт написала мне сообщение. Ждет уже полчаса, — я скромно улыбнулась, пытаясь скрасить неловкость положения, в котором мы оказались. Мужчина нахмурился, будто подозревая меня в чем-то, но спустя пару секунд, за которые я успела подняться с места и начать застегивать на себе куртку, поднялся следом, а затем неожиданно обнял.

— Ты ведь понимаешь, что я делаю всё это ради тебя? — одна его ладонь легла на затылок. Даже сквозь слой его алчности и двуличности я ощутила искренность того тепла, которое можно было счесть за отцовское, только если бы он действительно был моим отцом.

— Конечно.

Делайт держала на руках Эллу и нетерпеливо смотрела на наручные часы, когда мы приехали. Опоздала я не более, чем на три минуты, но подруга тут же приняла самое дружелюбное выражение лица, когда приветствовала моего отца. Пока я освобождалась из пут ремня безопасности и обходила машину, он уже успел осведомиться о здоровье Эллы, о которой не спросил у меня ни слова с тех пор, как я наладила связь с её матерью.

В конце концов, он взъерошил девочке волосы, которые и без того были в большом беспорядке под надвинутой почти на глаза шапкой и сказал, что будет ждать меня в Старбаксе, сумев почти обрадовать своим уходом.

— Не беспокойся. Руперт тоже там, — Делайт многозначительно подмигнула, хоть я и не могла понять тайного смысла произнесенного. — Я дала ему задание разговорить твоего отца любой ценой.

— Он будет настоящим героем для меня, если сможет это сделать.

— Будь осторожна со словами. Я ведь могу начать ревновать, — Делайт игриво толкнула меня в бок, заставив улыбнуться. В этот раз искренне.

В магазине оказалось вполне уютно. Невзирая на то, что на улице уже темнело, здесь же напротив свет резал глаза. Изобилие нарядов могло бы вызвать у меня изумление только если бы половина из них не была исстирана людьми, что до этого надевали их. Новые костюмы, вроде как из последних диснеевских мультфильмов или самых кошмарно запоминающихся выходов знаменитостей. Прокат костюмов пользовался спросом обычно именно в день Хэллоуина и напоминал скорее ярмарку вещей из секонд-хенда с намеком на некую тематичность.

— Твоя мать на днях навестила меня. Не хотела говорить с тобой об этом по телефону, — мы принялись изучать ассортимент магазина, который начинался от классического наряда ведьмы до образа Майкла Джексона в последние годы его жизни.

— И что же она хотела у тебя узнать? — девушка даже не взглянула на меня. Поставив Эллу на ноги, она принялась подбирать сперва наряд для неё. — Если она просила прощения, то можешь ей при первом же удобном случае передать, что ужепоздно.

Эти слова несколько смутили меня, ведь до того самого момента, как миссис Льюис не появилась на пороге моего дома, я и не знала о том, что у Делайт были проблемы с матерью. Мне было жутко стыдно из-за этого, но я даже не подавала виду, выслушивая просьбы рассказать ей о расположении дел дочери.

Я рассказала ей о семейном благополучии Делайт, не приукрасив счастливую жизнь ни на капельку. Надежды на то, что женщина сама раскроет все карты, оказались напрасными, потому что этого случилось.

— Она спрашивала о том, как ты, но не более того, — я не хотела обнадеживать подругу, потому что в действительности миссис Льюис так и не произнесла слов сожаления, что несколько меня изумило, невзирая на то, что это же чувство пробивалось сквозь её слезы. — Почему ты ничего не рассказывала о своих проблемах с матерью?

Делайт приложила палец к губам и шикнула на меня, кивком головы указав на Эллу, которая с неподдельным детским любопытством в глазах смотрела на нас предано. Подруга достала голубое платье Золушки, почти как из фильма, чем отвлекла дочь, которая от восторга начала визжать в прямом смысле этого слова.

— Когда я сообщила матери о беременности, она не замедлила подать на Руперта в суд. Кроме того начала рассказывать всем знакомым о том, что он меня соблазнил, — Делайт помогала восторженной Элле переодеваться, но смотрела в это время на меня, бросая в руки вещи девочки. — Я умоляла её перестать это делать. Но она перешла черту, когда… — Делайт отвела глаза в сторону. Слова царапали её горло, и я почти знала, что она должна была сказать, — она сказала, чтобы я сделала аборт.

Я опустила голову вниз, не в силах ответить что-нибудь вразумительное. Делайт больше не нуждалась в разделении своего горя, ведь оно осталось в прошлом, которое эхом звенело в настоящем. Это темная страница её дневника, которую нельзя было ни вырвать, ни сжечь, ни куда-либо подевать. Меня не было всё это время рядом с ней, и на мою совесть лег тяжелый камень.

— Я сбежала из дома в тот же день. Руперт не отвернулся от меня, всё время был рядом. Как и я. Мы втайне поженились, уехав на некоторое время из города. С тех пор стали вместе жить, — переодев дочь в костюм, она оставила её любоваться собою в зеркале. — На суде, где из интереса собралась половина города, я не побоялась заявить о том, что люблю этого мужчину, и эта беременность не стала результатом большой ошибки. Решение безоговорочно было принято в нашу пользу, — в конце Делайт улыбнулась без тени грусти на лице. Она по-прежнему считала свой выбор удачным, что считалось такой редкостью среди людей. — Я хотела бы, чтобы ты в это время была рядом со мной, но тебе ведь тоже несладко пришлось. Мы нуждались друг в друге, но вот наконец-то вместе, — девушка обняла меня одной рукой, преклонив голову на плечо. Её слова действовали успокоительно. — Ладно, милая, это платье тебе велико. Давай, найдем что-то другое.

Уговорить Эллу примерять костюм другой принцессы оказалось также сложно, как убедить моего отца дать мне немного больше свободного пространства. Я осталась немым наблюдателем детских истерик, не осмеливаясь вмешиваться во всё это безумие. Я никогда не ладила с детьми и, по правде говоря, никогда не пыталась.

— Попробую немного ушить, — сдалась Делайт. — Я пересмотрела дневники Лавины ещё раз. Перечитала каждую страницу, — продолжила девушка, когда мы продолжили перебирать кучу вещей, что висели в ряд, не выделяясь между собой. Испугано оглянувшись, я заметила несколько знакомых лиц из школы, но ни одно из них не принадлежало ни подругам сестры, ни её парню. И всё же нам стоило быть осторожней. — Если тебе интересно, я нашла там кое-что.

— Последний дневник давностью пять лет тому назад. Что там может быть интересного? — я вытащила костюм Гермионы Грейнджер, окончив свои бессмысленные поиски.

Рассматривая дневники Лавины, я не обнаружила там того, что мне нужно было. Я хотела было вернуть их на место, но Делайт уговорила отдать их ей для более тщательного рассмотрения. Я не ожидала узнать ничего занимательного от шестилетней Лавины, потому что радостей в этом возрасте вроде бы много, но из ничего, или двенадцатилетней, где она описывала особенности своей первой менструации.

— Во-первых, меня немало порадовал ряд записей о том, как Лавина мечтала стать моей лучшей подругой и восхищалась моим стилем, — я закатила глаза, а затем направилась в сторону раздевалки, как Делайт меня остановила. — Во-вторых, первые записи Лавины появились вместе с твоим появлением в их доме.

Это заставило меня прирасти к земле. Я не могла сдвинуться с места. Сжав пальцами костюм, я навострила уши, готова слушать дальше. Делайт оглянулась вокруг, как это сделала я несколько ранее, а затем приблизилась ко мне, сумев краем глаза наблюдать за Эллой, что не могла перестать рассматривать себя в синем платье.

— Там было написано, будто первые полтора года ты только то и делала, что произносила собственное имя. Она пишет, будто пыталась спросить тебя о чем-то, но всё безуспешно. Чтобы тебе не сказали или спросили, ты повторяла своё имя. А когда кто-нибудь другой называл его, начинала плакать, — девушка ещё раз с опаской оглянулась вокруг, когда я, потрясенная в который раз за день, потупила глаза в пол.

Мне было шесть, когда меня удочерили, и я не помнила ни того, что со мной было до этого, ни первых проведенных в новой семье годов. Это можно было объяснить не более, нежели детской забывчивостью, ведь с годами кое-что забывалось, а кое-что оставалось в памяти навечно. Также причиной мог быть пережитый стресс, ведь эмоциональное потрясение безусловно было.

Почему именно это имя? Может, оно и мне вовсе не принадлежало? Голову стрелой пронзила мысль о том, что это могло быть имя моей матери. Вайлет. Я повторяла именно его и никакое другое. Плакала, когда кто-то называл меня им. До тех пор, пока не свыклась.

— Вайлет, — Делайт потормошила меня за плечо.

— Ты понимаешь, что это значит? — я схватилась за её ладонь обеими руками. — Это наша зацепка! Это имя моей матери! Это оно!

— Мы не знаем наверняка. Это может быть кто-угодно, — девушка неуверенно пожала плечами. Я заметила зажатый в её руках наряд Покахонтас, который та хотела примерять. Я всё ещё стояла со школьной формой подруги Гарри Поттера.

— Ты права. Может, это какая-то моя троюродная бабушка или вообще кошка, — нетерпеливо ответила я, что прозвучало слишком резко и грубо. Я не должна была так разговаривать с Делайт особенно после того, как она сообщила мне информацию, которую я просто пропустила мимо себя. — Ладно, это немного сбило меня с толку. Иди, меряй этот чёртов костюм, — Делайт взглянула на меня с упреком, после чего я вспомнила об Элле, которая прибежала к нам и начала проситься на руки. — Прости, — только и успела бегло произнести я, когда быстро заняла последнюю свободную кабинку для переодевания.

Гермиона Грейнджер получилась бы гораздо правдоподобнее, если бы я не была блондинкой и у меня было хоть какое-то стремление к учебе. Тем не менее, у меня был совсем не тот настрой, чтобы подыскивать себе что-то другое, а потому я отдала часть отцовских денег именно на этот образ, в котором навряд ли имела возможность выйти из дома.

Я держала на руках Эллу, пока Делайт переодевалась и молча размышляла о том, что стоило делать с полученной информацией. Мне бы только знать её полное имя. Или хотя бы фамилию. Поиски сузились бы в разы. Отец навряд ли бы поведал мне хоть об одной детали моего происхождения, если вообще о них что-либо знал. Хотя, наверное, была одна загвоздка, которую он выбил из моей головы, тщательно контролируя, чтобы та не попала туда снова. Я могла бы узнать об этом из документов об удочерении, которые должны были храниться среди груды других в родительской комнате. В той самой, где засела Аманда, будто дракон в пещере. Чёрт, может, она нарочно не выходит оттуда?

— Если бы я знала, что ты забудешь о реальности, то не рассказывала бы. По крайней мере, сейчас, — платье Покахонтас было тесновато блондинке, но выглядела она в нем, как извращенно сексуальная версия диснеевской принцессы. Похоже, ей самой такой расклад даже больше нравился.

— А о чем ещё я могу теперь думать?

— Например, о своем тайном поклоннике. У тебя есть догадки о том, кто бы это мог быть? — девушка игриво вздернула бровями, в своей привычной манере, которая в свете последних событий была вовсе не к месту.

— Откуда ты вообще… Блэйн? Когда он вообще успел? — я подбросила Эллу на руках от того, что ни затекли, а та громко и радостно вскрикнула, желая повтора.

— Мы общаемся каждый день. Иногда он даже приходит к нам на чай, а бывает даже, что я сижу с его матерью, пока он в школе. Так что? — она повернулась ко мне и вопросительно посмотрела. Я не могла понять, спрашивала девушка о своем наряде или же о тайном поклоннике, о котором завела разговор.

— Это Джейкоб, — сказала я, когда Элла дала добро костюму.

— Не может быть! Столько времени прошло! К тому же разве он не встречается сейчас с Лавиной? — Делайт продолжала возмущаться, даже вернувшись в кабинку для переодеваний, откуда я слышала её возражения. Я всё ещё не могла перестать думать о том, как именно могла бы незаметно пробраться в спальню родителей и найти нужный мне документ. — Скорее всего, он это из мести. Ты ведь бросила его! Кстати, почему? Слышала, он не так уж плох в постели, — она ещё запрещала мне выражаться в присутствии своей дочери.

— Мне всё равно. Пусть делает, что ему вздумается, только бы не мешался под ногами, — бросила я вслед, а затем снова отдалась мыслям о собственном имени, матери и Аманде.

На улице было уже совсем темно, когда мы вышли из магазина. Осенний воздух наполнился иголками холода, которые кололи открытые участки кожи, в особенности лицо и шею.

Мы даже не успели перейти дорогу, как двери Старбакса, что находился по улице напротив, открылись. Мистер Филлипс поддерживал моего отца, что пребывал в беспамятстве, на своем плече и тащил его к нам, переходя через дорогу.

— Что ты с ним сделал? — в ужасе вскрикнула Делайт, заставив Эллу, которая находилась у неё на руках, закрыть уши руками. Я же начала бить мужчину по щекам, пытаясь привести в чувство.

— Что с ним? — испуганно спросила я.

— Клянусь, я дал ему выпить совсем немного. Кто мог знать, что от пары капель его так разнесет? — мистер Филлипс выглядел побледневшим. Похоже, он сам был испуган не на шутку. Тело отца безвольно лежало на нем, что выглядело крайне странно со стороны.

— Что Вы ему подмешали? — я начала переводить взгляд от Делайт на мистера Филлипса и обратно. Оба выглядели виновато.

— Ром. Я подлил ему рома, — мужчина виновато опустил глаза вниз, а я чуть не прыснула от смеха из-за комичности сложившейся ситуации. — Но несколько вопросов я всё же сумел ему задать.

— И много Вы узнали?

— Достаточно.

========== 5. ==========

Лавина

Вайлет что-то задумала. Я почти была уверена в этом. Сперва я заметила пропавшие бесследно дневники, а затем будто по случайному стечению обстоятельств мистер Филлипс затащил домой в субботний вечер пьяного отца, который, казалось, был без сознания. Всё это вызывало и раздражение, и сожаление, и совсем немного страха. Поэтому наблюдая с лестницы за жалкой попыткой мистера Филлипса уложить отца на диван, я решила, что не подам и вида, будто о чем-то догадывалась. Помимо этого моя голова была забита другим.

Обещание, данное Джейку, выскользнуло из боязни того, что очередной отказ увеличил бы между нами ту пропасть, на разных сторонах которой мы уже находились. Я думала, что любила Джейка, хотя, на самом деле, всё более убеждалась в собственном обостренном чувстве собственности. Нельзя сравнить чувства, которые я испытывала при виде Троя и при встречах с Джейком, ведь разница между ними заставила меня усомниться в собственной добропорядочности и благоразумности.

Мне казалось, будто всё, что было между мной и Троем было не большим, нежели сном. Приятным сном, посетившим меня в теплую летнюю ночь, когда легкий ветер подхватывал на свои крылья и уносил в мечту, которая, как правило, пахла нежным ароматом несбыточности. Я не чувствовала земли под ногами, а где-то в области груди ощущала, как вырастали цветы. И всё это я, правда, могла принять за сон, только если бы не переживания о том, что морские волны накрывали меня с головой, окажись я с Троем каждый раз в одном помещении.

Зная, что он был рядом, я будто перестала чувствовать себя в безопасности, хоть и руки Троя были надежным кровом для меня в короткие летние ночи. Бежала от него, а боялась себя. Если бы не та маленькая искра, которая пробежала между нами в тот единственный раз, когда я осмелилась посмотреть ему в глаза, я была бы уверена в том, что прошлое осталось лишь на полках памяти, и более меня не беспокоил бы тот факт, что мой учитель был тем самым парнем, с которым я потеряла девственность. Это стало бы лишь одной из ошибок, которую я попыталась бы, если не исправить, то забыть, смириться, не придавать ей никакого значения.

Едва я оказывалась в его кабинете, как мне начало не хватать воздуха. Он словно поглощал весь кислород, только бы я умерла от его недостатка. Мои руки начинали едва заметно дрожать, роняя всё время ручку, которой приходилось вырисовывать едва узнаваемые каракули в виде букв. Нога под партой нервно дергалась, выбивая мелодию в такт дрожи сердца. А глаза жадно рыскали везде, где не было его, только бы не наткнуться на тот самый взгляд родных глаз, который остротой своей причинял почти что физическую боль.

Всю жизнь я старалась не пропускать уроки, но время от времени начала позволять себе не посещать французский, который и без того с трудом давался. Блуждала привидением по пустым коридорам или же пряталась на подоконнике в туалете, где успевала делать остальные домашние задания. Прятаться от него было самой глупой вещью, которую я лишь могла делать, и всё же я не могла придумать ничего лучшего.

Я надеялась изменить список предметов, убрав оттуда французский, но мне сказали, будто выбор уже сделан, а потому ничего поделать с этим уже нельзя было. Небеса направили против меня все молнии, которые ослепляли глаза, а от громкости грома лопались барабанные перепонки. Я словно попала в ловушку без даже самой слабой надежды на спасение.

Черед моих глупых поступков пополнялся с каждым разом, как Трой появлялся на горизонте. Магнитные бури одурманивали разум, заставляя делать до невозможного неразумные вещи, за которые в конце долгого дня беснования я жалела. Ведь каждый раз, как Трой появлялся передо мной я отчаянно повисала на шее Джейкоба, увлекая его в пошлые поцелуи, за которые была наказана отметинами на запястьях и ранках на губах, или же смеялась, как умалишенная, улавливая в глазах подруг некий испуг. Порой, мне и самой было страшно от того, что я делала.

И это никак не помогало. Казалось, чем больше я избегала Троя, тем больше он проникал под самую кожу, заставляя всё больше и больше жалеть о той недосказанности, которую я никак не решалась одолеть. Перед сном подсознание выдавало жуткие картины, что пламенем воспоминаний хватали душу в тиски и встряхивали её хорошенько. Я видела нашу последнюю проведенную вместе ночь. Он, будто невзначай, сказал, что мечтает, чтобы это продолжалось вечно. Я ответила ему нежным поцелуем, который знала будет последним, но, тем не менее, вложила в него больше любви, надежды и веры в невозможную вечность, сколько только могла. Я должна была сказать ему правду, которая превратила бы наши недолгосрочные отношения в грустное, но в тоже время приятное расставание, которым всё и должно было закончиться. Но я не поставила точки, превратив каждое свое слово в обман, которым перечеркнула всё.

Мысли о нем заняли всё нутро. Я просыпалась лишь от того, что меня снедали изнутри воспоминания, где я смотрела в его карамельные глаза, в которых таился упрек. По дороге в школу не могла думать ни о чем другом, как о его губах, которые произносили слова любви, в которых я пыталась не тонуть. Во время разговоров с подругами и поцелуев с Джейком, когда ужинала в одиночестве, запершись в своей комнате, когда пила на вечеринке в окружении всех своих знакомых. Я словно заболела ним, а каждый раз, когда выливала всю страсть на Джейка чувствовала, словно принимала плацебо.

Было в этих мыслях кое-что приятное помимо озадаченности и бессилия. Я напрочь перестала думать о Вайлет и её самых худших замыслах, беспокоиться об безразличие отца, которое он проявлял к матери, впрочем и мамино состояние перестало занимать приоритет в и без того мрачных мыслях. Рядом с ним я как бы перестала жить.

Но эти мысли не могли избавить от страха перед обещанием, которое я дала Джейкобу. Оно превратилось в какого-то рода искупление за неверность, но в более эмоциональном плане, нежели физическом. Даже позволяя себе думать о Трое, мне казалось, я нарушаю невидимые границы верности, которые хоть и были стерты уже давно, но всё ещё имели для меня значение. Я не хотела стать одной из тех девушек, которые пренебрегая чувствами остальных, превыше всего ставят свой эгоизм. Я не хотела быть таким человеком.

Мы договорились сделать это в пятницу вечером на одной из вечеринок. Недели должно было стать достаточно для моральной подготовки, в которой я, по правде говоря, нуждалась. Для девушек первый секс значит гораздо больше, нежели для парней. Ведь когда это случается, внутри появляется ощущение, словно переходишь какой-то невидимый рубеж, оставляя за его границами нечто важное. Казалось бы, ничего важного в жизни не происходит — что для нашего поколения значит секс? — только шаткая неуверенность, что шаг вперед, который никак не подразумевает отступления, мешает получить ту легкость, которую подразумевает этот процесс.

Мой первый раз был с парнем, которого я почти не знала, но почему-то в нем я была гораздо увереннее, нежели в собственном. Трой вызывал доверие, и объяснить это я не могла ни тогда, ни теперь. Казалось, что если я доверю ему принять каждое жизненное решение, предначертанное мне, он нисколько не ошибется. Наверное, даже сделает в разы меньше ошибок, чем совершила их я.

С Джейкобом всё было совсем не так. Я любила его, когда целовала, и ненавидела, когда он грубо хватал меня за запястья, оставляя на коже следы цепких пальцев, бросал на вечеринке, грубил, когда я лишь пыталась спросить о каждой новой ране на лице. Иногда я боялась его, но в то же время жила под властью страха потерять его, словно вместе с ним ушла бы земля из-под ног.

Я не могла быть готовой к тому, чего отчаянно не желала. Бледность подруги списывали на волнение, которое хоть и было причиной бессонных ночей, но совсем не с тех причин, которые они пытались во мне усмирить. Среди них лишь Нора отмалчивалась. Лишь когда кто-то к ней обращался, она переводила тему. Её молчание всё больше пугало.

Нора могла знать обо мне и Трое. Каждый её взгляд, обращенный ко мне, внезапно превращался в хищный, каждая улыбка — в ухмылку, каждое произнесенное слово — в загадку. Она ни разу открыто не спросила о Трое, и я лишь томилась в догадках, узнала ли подруга его или нет.

Превратившись в считанные дни в параноика, я утратила контроль над собственной жизнью.

Я плохо спала накануне того самого дня, когда всё должно было произойти. У меня внутренности изворачивались наизнанку, стоило лишь подумать о том, что меня ждало вечером. Почему-то при мысли о связи с Джейкобом к горлу подкатывала тошнота. Я буквально сотрясалась от необузданного страха, который взял верх над самыми нежными чувствами, которые я испытывала к своему парню. Внутренний голос подсказывал, что ещё не поздно всё отменить, только одно краткое «нет» может стать последней точкой в нашем рассказе, который мне нравилось сочинять день за днем.

— Тебе нужно обязательно выпить перед этим. Мой первый раз оказался не таким уж неловко жутким, когда на следующий день я не вспомнила даже того, как всё произошло, — принялась приободрять меня Эмма, которая, в принципе, ни на что не решалась до тех пор, пока не пьянела.

Нора хмыкнула. Я взглянула на неё через зеркало, но она быстро отвела взгляд, спрятав ухмылку ладонью. Мои в тот же миг вспотели от волнения, которое в разы усилилось.

— Если ты так сильно боишься, то может не стоит этого делать вовсе? — Ингрид ласково взяла меня за руку, дабы поддержать. Хоть это и было приятно, но на деле совсем не действовало успокоительно.

— Она может отказаться, только если хочет быть девственницей всю свою жизнь, прямо как ты, — парировала Эмма, за что получила подзатыльник от подруги. Это хотя бы заставило меня улыбнуться.

— Я не буду всю жизнь девственницей, — Ингрид закатила глаза, отвернув голову к окну. Похоже, эти слова задели девушку, а потому я потеряла и ту слабую поддержку, которую та мне безвозмездно дарила. Ладонь подруги отпустила мою, и я хотела отчаянно схватить её, словно последнюю спасательную соломинку, но она успела сложить руки на груди. Я бросила на Эмму леденящий взгляд, но она его не заметила, а потому мне только и оставалось, что сложить руки и отвернуться к окну, последовав примеру блондинки.

— Я вчера начала смотреть новый сериал… — нить разговора перехватила Нора, которая перевела его в совершенно другое русло. Ингрид и Эмма быстро были вовлечены в обсуждение, потому как понимали, о чем шла речь. В следующий раз, когда я встретилась с Норой взглядами, она мне подмигнула. Я улыбнулась, хоть на душе по-прежнему скребли кошки.

Когда мы вышли из машины, в лицо ударил холод, окрасивший щеки и нос в красный цвет. Я забыла дома шарф, а потому натянула воротник пальто повыше, что совершенно не спасало от осени, что была во всеоружии. Ещё несколько дней назад она уступила место весенней теплоте, но теперь вновь принялась разводить свой разноцветный бал, в котором под тихую музыку ветра танцевали сорванные им же листья. Люди, вроде меня, не разделяли этого веселья, а потому ненавидели осень и видели в ней ничего более, чем пронизывающий до скрипа в костях холод.

Несмотря на ненависть к этому ненастью, я не спешила прятаться за стенами школы, потому что первым уроком был ненавистный мне французский. Я могла бы пережить очередную пытку, если бы открытую рану не надрывала соль обстоятельств, которые заставляли меня жалеть о содеянном ещё до того, как оно было совершенно.

— У тебя сейчас французский? — спросила Нора, когда Эмма с Ингрид, продолжая о чем-то спорить шли впереди, не замечая никого вокруг. У них был общий урок, а потому они целенаправленно двигались в сторону класса, махнув нам на прощание. Мы с Норой пасли задних. И хоть нам было в разные стороны, девушка успела догнать меня, из-за чего мы шли рядом.

Её вопрос таил для меня некий подвох. Я взглянула на неё из-под лба, но подруга выглядела вполне непринужденно, задавая этот вопрос, что нисколько не успокоило, тем не менее я неуверенно кивнула.

— И как тебе этот новый учитель?

Кажется, слова застряли где-то в глотке. Холод перестал беспокоить, когда я остановилась посреди пути. Шедший позади парень толкнул меня в плечо, неловко извинившись, но и этому я не придала значения. Я затаила дыхание в ожидании худшего — того, как моя тайна будет разоблачена и направлена против меня же.

— Ладно, я вообще-то не об этом хотела с тобой поговорить. Это может быть слишком неловко, но… — Нора стала передо мной и, глядя неотрывно в глаза, вложила в ладонь маленький квадратик, который зашуршал фольгой под пальцами. — Тебе это пригодиться сегодня, — сморщив носик, произнесла подруга. Я быстро спрятала её подарок в задний карман джинс, выдохнув с облегчением. Затем притянула Нору для объятия, в котором была благодарность лишь за то, что мои опасения насчет её догадок не оправдались. У меня даже выступили слезы на глазах от того, как этот груз спал с моей души.

Мы зашли в школу вместе со звонком. Нора бегло обняла меня, а затем побежала, боясь опоздать на урок, когда я даже не сдвинулась с места. Выждав в стороне, как все слитным потоком внезапно ворвались внутрь, точно ветер залетели, направилась в сторону туалета, где должна была скрыться на следующие сорок пять минут. Оказавшись возле самих дверей, я остановилась у окна, за которым жила осень. Но не она привлекла моё внимания, а пара молодых людей, которых я узнала сразу. Это были Вайлет и Джейкоб.

Я сразу узнала их, хоть и стояли они не в открытую. Выкрашенные в нелепый блонд волосы Вайлет стали для меня красным цветом, который одновременно удерживал на месте и снабжал кровь адреналином, что выливался в дикое желание убить её. Плечи были приподняты, она дрожала от холода, когда Джейкоб, каждую ссадину на лице которого я без труда распознала, стоял прямо, спрятав руки в карманы. Он — в футболке, в которой был вчера, она — иссиня-черной рубашке, в которой я видела её за завтраком. Я мечтала сослаться на сомнения, но их не было. Даже самой малой капли.

Хоть они стояли порознь на расстояние вытянутой руки, моё сердце забилось быстрее, когда я затаила дыхание. Девушка скрестила руки на груди. Голова у неё была опущена вниз, на старые потертые ботинки, которыми она водила по земле, волосы закрывали лицо. Она сосредоточено слушала Джейкоба, который в это время не сводил с неё взгляда, изъясняясь. Казалось, будто он кричал, пребывая в агонии собственных чувств, но я не слышала ни слова.

В испуге я отпрянула от окна, когда Джейкоб резко подался вперед, приблизившись к Вайлет, которая, похоже, ожидала подобного поворота событий, ведь в ту же секунду наградила парня пощёчиной. Только и это его не остановило. Тот силой обхватил её лицо обеими ладонями, поцелуем разбив моё сердце.

Я беззвучно вскрикнула, закрыв рот обеими руками. Пошатнувшись на месте, почувствовала, будто ноги больше не держали тело, а голова стала обременительно отяжелевшей от внезапной боли. Глаза застелили слезы, а внутри все нити оборвались разом, сотворив пустоту, которая поглотила все мысли, предрассудки, страхи и чувства.

Отвернувшись от окна, я столкнулась лицом к лицу с размытыми чертами лица Троя, выражение которого переменилось за доли секунды со строгого на озадаченное. Я смотрела на него сверху вниз, сдерживая себя от тихих всхлипываний, которые застряли поперек горла комом.

Трой посмотрел мне за спину, и его губы сузились в многозначном «о». Затем он снова посмотрел на меня, обжег тревогой в глазах. И я уверена, он готов был заключить меня в ту же секунду в теплые объятия, но обстоятельства всячески этому препятствовали. Меня саму подначивало броситься к нему, положить голову на грудь и считать сердцебиения, которые подобно колыбельной ввели бы меня в чудный мир сновидений, такой далекий от реальности.

— Ты ведь знаешь, что не можешь вечно избегать меня, правда? — он покачивался на пятках, спрятав руки в карманы брюк. Передо мной словно был не учитель, а равный мне парень-сверстник, которым он был в моих глазах в дни нашего необязывающего ни к чему знакомства.

Это могло даже позабавить, если бы не самоистязание, которому я предалась. Противоречия душили. Чёрная дыра пустоты снедала всё внутри, но не желание предаться забвению в руках Троя, который теперь стоял передо мной, отчужденный моим враньем.

— Ты искал меня только, чтобы сказать это?

— На самом деле, направлялся в учительскую за проверенными работами, где у тебя, между прочем, «С», но обнаружил тебя здесь и… Лавина, я не хочу, чтобы ты боялась меня лишь из-за того, что между нами было. Для меня это всё немного неловко, но мы ведь оба можем попытаться сделать вид, словно… Словно ничего не было, — его голос становился всё тише с каждым произнесенным словом. Воздух вокруг нас тяжелел. Водоворот переживаний подхватывал меня быстрыми волнами и уносил за собой, заставляя вновь ощущать переживания. К горлу подкатывала тошнота. Большой снежный ком злополуще летел на меня со скоростью света, и в окружающей ледяной пустыне не было укрытия.

— А предложить моей сестре посещать дополнительные уроки французского не было слишком неловким? — со злобой прошипела, почувствовав в груди укол.

— Я хотел всего лишь ей помочь…

— В последнее время все хотят ей помочь, — бегло произнесла, после чего забежала за двери. И все эмоциональные американские горки разом вышли из меня гадкой кислотой, что оставалась на кончике языка ещё некоторое время.

***

Я вернулась домой автобусом. Стояла продрогшая от холода и сотрясалась в попытке не расплакаться снова. Ногтями впивалась в ладони, оставляя на коже полумесяцы растерянности. Мелкий моросящий дождь был как никогда кстати.

Никто не заметил, как я ушла. Прочистив желудок, я вышла из здания школы, не дождавшись даже окончания первого урока. Взглянув напоследок на вид за окном, заметила, что тот уже не был нарушен предательским слиянием двух людей, силуэты которых на месте дорисовывало воспаленное реальностью воображение.

Автобус не кишел людьми. Из тех, что разделяли со мной короткую дорогу маленьким городом, я не знала никого. Хотя я особо их не рассматривала. Упала безо всяких сил в неудобное кресло, после которого обязательно спина хрустела, и уставилась угрюмо в окно, прокручивая в голове и слова Троя, и действия Джейкоба.

Подавленность внутри работала безотказно. Мне не хватало воздуха, что-то внутри забирало его каждый раз, когда я делала глубокий вдох через рот. В горле уже начинало першить, а воздуха по-прежнему было мало. Руки холодные, свежие царапины на коже жгли. А взор мой — запотевшее соленым конденсатом боли стекло. Боль эта исходила скорее из обиды, что сочилась гадкой слизью из кровоподтеков души. Я чувствовала, как внутри было что-то нарушено.

Возвращаясь домой в одинокое осеннее утро, я убивала себя ещё и мыслями о том, что всё в жизни складывалось совсем не так, как мне того хотелось. Мама пребывала в сладком забытье, отец — вечно в заботах, Вайлет рыскала в грязном белье прошлого. Я пыталась напрячь память, чтобы вспомнить один из дней, которые мы провели, как семья, но мне этого не удалось сделать. У нас даже не было совместного фото. Обрывки воспоминаний, подобно осенним листьям, сорванным с деревьев, возвращали ко дням, проведенных отдельно с матерью, отцом и сестрой.

Ударили в голову мысли о том, как я стояла запутанная в сети недоговорок между подругами. Ингрид влюблена в Джорджа, а тот клеился к Норе, бисексуальность которой стояла у неё костью посреди горла. Эмма наговаривала на Нору, хотя в компании постоянно поддергивала Ингрид. Норе, казалось, не нравился никто из нашей четверки, и если бы не отрешенность, из которой мы её вытащили, она никто бы с нами не общалась. Мы поддерживали иллюзию дружбы, потому что каждая из нас не могла найти отголосков у тех, с кем мы действительно хотели быть.

И вот он третий раздробивший мои кости удар — от Джейка, перед которым я ещё некоторое время назад испытывала позорное чувство вины.

Мне хотелось бы, что жизнь была такой, какой выглядела со стороны, но под дых ударила реальность. Из глубины подсознания освободилось убитое мною десятки раз опасение того, что Джейкоб не переставал любить Вайлет, находя во мне её отображение.

В конце концов, наверное, это было не более, чем обида, которую я по нелепой ошибке приняла за сердечную боль, которая становилась всё терпимее, особенно при превращении в горячую ярость.

Оказавшись в доме, меня постигло ощущение того, будто я была здесь впервые. Воздух был пропитан ядом парфюма Вайлет, мамина выходная обувь стояла, как всегда ровно, папа опять забыл зонт. Время здесь будто замерло, и вдруг на самую малость времени мне всей своей душой захотелось, чтобы эта пустота оставалась вечной, полная спокойствия и благоговения. Хоть полно в ней было и печали, но в этот раз мои глаза прожгло от удивительного осознания того, что иллюзия о том, что в этой тишине была гармония, нравилась мне больше.

Я стояла в темной прихожей, прислонившись спиной к стене. В пальто было жарко, а ноги в обуви не помешало бы растереть, чтобы согреть, а ещё снять вечно сползающий на глаза берет. Но я стояла, слушая тишину, которую сама же и нарушала громкостью собственного дыхания, которое начало приходить в норму. И когда я снова научилась дышать, тогда решила жить дальше.

Сняв с ног неудобную обувь, я прошла в гостиную, снимая по пути остальные части одежды. Разбросала по полу пальто, шарф и берет. Наплевав на собственные педантичность и перфекционизм, сделала это без задних мыслей о том, что, вероятно, сама же и уберу всё это, аккуратно сложив в шкаф.

С гостиной послышался звук телевизора, доносящийся из спальни родителей, на пороге которой я оказалась уже спустя несколько секунд. Остановившись в дверях, я осматривала комнату, среди которой затерялась душа моей матери, которая будто бы впала в транс с того самого дня, как её дочь (хоть и приемная) пыталась её убить. Мне было тяжело даже представить, что ей пришлось пережить, но я невольно стала свидетелем этого преступления, что обратило все мое эстетство против Вайлет, поступку которой я так и не смогла найти вразумительного объяснения.

Она лежала неподвижно, и каждый день в этой комнате повторялся, словно всё здесь застряло во временной петле. Мама напоминала скорее неживой предмет, оболочку, призрак той женщины, которую я всегда знала и любила. Сердце сжималось от одного лишь взгляда на неё.

Серые стены комнаты давили на психику. И хоть их разбавляли чёрные хмурые слоны, нарисованные матерью, обстановка по-прежнему была угнетающей. Нервные клетки взрывались подобно петардам. Большой шкаф, встроенный в стены, книжная полка, хранящая на пожелтевших страницах пыль, большой телевизор с ярким экраном, который почти не выключался в течении суток, и большая кровать посреди комнаты, где под тяжелым одеялом была похоронена моя мама.

Я села на краю кровати. Аккуратно взяла её теплую ладонь в свои холодные. Она даже не обратила на меня внимания, словно и не ощутила моего присутствия. Стеклянный взгляд карих глаз был уставлен на плоский экран телевизора, где транслировали один из документальных фильмов, которые обычно никто не смотрел. Она жила где-то там, но не среди живых, настоящих людей.

Я смотрела на неё и едва распознавала черты лица той женщины, которой она была до пережитого шока. Впалые щеки стали результатом отказа от еды, которую отец ей ежедневно приносил, покраснелые глаза от безустанного просмотра телевизора, сальные волосы и старая одежда. Она перестала следить за собой, а мы делали то, что было в наших силах (чего было недостаточно).

— Я не в порядке, мам. Я не могу справиться с жизнью. Я не могу без тебя, — глаза прожгли предательские слезы, которые неистовым водопадом хлынули из глаз. Большими пальцами я гладила нежную кожу на её ладонях, пытаясь справиться с собой.

Я не боялась больше подобных слабостей. Упав матери на грудь, я содрогалась в громких рыданиях, которые оглушали звук телевизора, который продолжал работать. Царапины на руках, рубцы на искусанных губах превратились в воду, что стекала по лицу вниз, очищая вместе с ним и душу. Мне нужно было плакать, чтобы очиститься от груза, который стал особо тяжелым в последние дни, а сегодня я вовсе почувствовала, как тот сломал мой хребет.

Минута слабости не делает человека слабым, но, может быть, живым. Наверное, именно живой я чувствовала себя в момент, который, казалось, длился вечность, хоть тот занял не больше десяти минут жизни.

В одну из бесконечно долгих секунд я почувствовала, как пальцы матери трижды сжали мою ладонь. Другая рука легла мне на спину, поглаживая её нежно, убаюкивающее. Солнца луч пробился через тучи, улыбка выросла на моих губах. В тот краткий момент показалось, будто надежда ещё была. Мрак темного времени рассеивался осенним ветром перемен. Хоть тот и хлестал холодом, но в нем был свет и этого, казалось, было достаточно.

Я уснула в её постели. Скрутилась в маленький комочек, захватив мамину руку всецело в свою власть. Теплота слез ещё согревала щеки, но те медленно высыхали, оставляя соленый след на подушке и одеяле. Волосы сбились в беспорядок, который едва усмирился внутри.

Мне ничего не снилось. Я просто прыгнула в пропасть мрака, который поглотил меня. В нем было леденяще холодно, но вовсе не страшно. Наверное, даже спокойно, что плохого может случиться в вымышленной прострации, в которой потерялись мои чувства, страхи и я сама?

Когда я проснулась, то обнаружила маму спящую рядом. Она обнимала меня, хотя я всё ещё находилась над одеялом, а она — под ним. На улице ещё было светло, а потому очевидно, что спала я недолго.

Я аккуратно выбралась из-под её рук, поднялась с кровати и на носочках вышла из комнаты, поцеловав маму на прощание в лоб. Внутри разгорелось тепло от вида её умиротворённого выражения на лице, которое хоть и не изменилось за несколько часов, но, кажется, стало немного мягче.

Только весь мой покой улетучился, когда в гостиной я увидела Вайлет, развалившуюся на диване перед телевизором. На ней теперь была домашняя одежда, что означало лишь то, что этот вечер она намерена была провести только здесь.

— Вот где ты была всё это время! — девушка небрежно бросила на стол пачку чипсов, которые я сперва даже не заметила, после чего резво поднялась с места, будто в этом была необходимость. — Твои подруги полдня меня донимали, поэтому тебе стоило бы сказать им, что всё в порядке.

— Я не привыкла врать близким людям, — резко ответила я, вызвав на лице девушки усмешку. — Прости, я сказала что-то смешное?

— Забавно просто, как ты называешь их близкими людьми, ведь, скорее всего, через год вы уже не будете вместе, — её слова превратились в невнятное бормотание, когда она закрыла рот ладонью в попытке скрыть назойливую улыбку, но смысл я сумела распознать.

— А кого мне так называть? Может быть, тебя?

— По крайней мере, у тебя со мной больше общего, нежели с ними, — Вайлет многозначительно заиграла бровями, вызвав во мне ещё большую бурю эмоций. Всё спокойствие осталось в сонном забытье, запертом в небольшой родительской спальне.

— Да ты, должно быть, издеваешься надо мной.

Не выдержав словесной пытки, я рванула вперед с намерением закрыться в своей комнате и не покидать её до следующего утра. Но, как назло, зацепилась за ступеньку и упала, задев острым углом коленные чашечки. Перевернувшись, я удобно умостилась и принялась растирать колени, словно это могло избавить от физической боли. Тут же передо мной внезапно появилась Вайлет, которая уже сидела на корточках, уставившись на меня излишне неправдоподобным жалостливым взглядом.

— Ты в порядке? — спросила она, нагнувшись ближе, словно сквозь ткань колгот могла рассмотреть повреждения, которые были ничем иным, как стертой кожей на коленях.

— Перестань! — я ударила девушку по рукам, которые накрыли мои дрожащие. Она тут же отпрянула, подскочив вверх, словно ужаленная. Вайлет молча уставилась на меня, сжав губы в тонкую полоску. Глаза стыдливо опустила вниз, что всё ещё не вызывало ни малейшего доверия к искренности её эмоций.

Я смотрела на неё некоторое время, дожидаясь когда прерывчатое дыхание наконец-то придет в норму, как и сердце, что взволновано выбивалось из груди. Но продолжала глотать воздух ртом, когда поднялась с места, развернулась и успела сделать первый шаг вверх по лестнице, как Вайлет меня остановила:

— Тебе не стоит идти на вечеринку, потому что Джейкоба там не будет, — бросила она в спину, точно как нож, что застрял где-то между лопаток, куда руки не дотягивали, чтобы достать. Хотя достать его и остаться с кровоточащей раной не оставляло большего удовольствие, чем это. В любом случае, больнее это было бы или нет, появление шрама было неотвратимо.

— Он успел сказать тебе это, когда щекотал языком твою глотку? — едва не зарычала я в ответ, развернувшись в тот момент на месте.

Вайлет стояла внизу и всё так же фальшиво виновато смотрела на меня. Она не выдавала себя нисколько, играя эту роль до конца, но я всеми внутренностями ощущала её потеху надо мной и моими слабостями, которые были в такой вот яростной ревности, которая была не большим, нежели неким разочарованием или обидой.

— Вот в чем дело, — девушка запрокинула голову назад, выпустив тяжелый вздох. Совсем будто не догадывалась о том, что я всё видела. — С твоей стороны, так по-феминистически винить девушку в том, что её поцеловал парень. Возьми на заметку обсудить на следующем своей собрании, — сквозь эти слова просочилась настоящая Вайлет, что даже заставило меня ухмыльнуться тому, как легко я смогла вывести её на чистую воду. Притворяться больше пяти минут оказалось слишком сложной для неё задачей.

— Это был мой парень, и ты это знала! — я сделала шаг на ступеньку ниже, уменьшая между нами расстояние. Ещё немного, и я смогла бы схватить её за волосы и ударить лицом о стену. — Прости, но, похоже, что ты не досмотрела это представление до конца, — Вайлет сделала шаг навстречу, остановившись на той самой ступеньке, что отделяла меня от неё. Теперь наши глаза были на одном уровне. — Я чуть не откусила ему язык, как только тот оказался у меня во рту, а затем ударила коленом между ног, что не мешало сделать и тебе раньше.

— Что за странные игры ты ведешь? — я уставилась на девушку в полнейшем недоумении, которое вызвали её слова. За считанные секунды я вспомнила лицо Троя, которое выражалоудивление, но сцена развернувшаяся перед его глазами, похоже, выглядела иначе, чем та, которую увидела я.

— Ты думаешь, что никто всё время не замечал этого? — Вайлет резко схватила меня за запястье, из-за чего я негромко вскрикнула. Она указала мне на синие отметки пальцев Джейкоба, а моё лицо в тот же миг покрылось красными пятнами стыда. — Я сказала ему не приближаться к тебе, — она выронила мою руку и отступила назад.

— Что? Зачем? — я последовала безо всяких раздумий за девушкой, которая уже успела упасть на диван, захватив в руки пачку чипсов. Чтобы обратить на себя внимание, мне пришлось закрыть собой экран телевизора. — Зачем ты это сделала?

— Потому что твой парень худший из всех выборов, которые ты лишь могла сделать, Лавина. Может, между нами есть некоторые недопонимания, но, в конце концов, мы сестры, а потому должны поддерживать друг друга, — вполне серьезно проговорила она, не сводя с меня зеленых хитрых глаз.

Я хотела найти подвох в её словах, но удивительным образом легко их приняла. Мне казалось, будто всё это происходило во сне, иначе могла ли Вайлет быть столь услужливой, особенно когда я сама относилась к ней не столь благоприятно.

Я не отыскала слов, чтобы ответить ей что-либо, а потому молча отошла от экрана. В глубокой задумчивости направилась туда, куда так сильно рвалась ранее — в свою комнату. Голова сильно кружилась из-за вихря мыслей, рассудок был помутнен.

— Так, ты не собираешься идти на вечеринку? — бросила вслед Вайлет.

Я ничего ей не ответила. В любом случае, я не собиралась больше туда идти.

========== 6. ==========

Вайлет

Казалось, будто солнце стояло достаточно высоко и светило вполне ярко для того, чтобы на улице было тепло. Но стоило выйти на улицу, как я заприметила следы инея, осевшие на потускневшую, совсем безжизненную траву. Мне нравилось, как тот хрустел под ногами, более того, я нарочно навострила уши, дабы слышать, как о мои стопы разбивается ледяная корочка, превращаясь во влагу.

В предхелоувинское воскресение попросила отца отвезти меня к Делайт. Когда подошла к нему с этой простой просьбой, он сидел за кухонным столом, разбираясь со счетами. Очки съехали к кончику носа, когда брови изогнулись в немом необоснованном возражении.

— Думал, мы проведем этот день вместе. Хотел предложить покататься немного на велосипедах, — я прочитала на его глуповатом выражении лица, что всю эту затею с велосипедами он придумал в ту же секунду. Прошло уже две недели с тех пор, как я вернулась, а Вебстер всё ещё не отпускал меня ни на шаг от себя. Манипулировать им оказалось сложнее, чем я ожидала. У Аманды это всё же выходило искуснее, раз он продолжал каждое утро приносить ей завтрак в постель, будто не замечая, как по возвращению утренние приготовления исчезали.

Я заслуживала глотка воздуха, очищенного от бдительного взора мужчины, что всё время дышал в затылок. Днем ранее после посещения сеанса доктора Треверс из-за раската грома мы вернулись домой вместо того, чтобы свернуть на улицу, где жила Делайт, о чем мы договорились ранее. Гремело до самого вечера, но вот ни дождя, ни молнии, ни даже сорвавшегося ветра так и не было, а потому это был лишь глупый предлог оставить меня дома. Мы смотрели «Волшебника из страны Оз». Казалось, будто отец забыл, сколько мне на самом деле было лет. Затем он предложил вместе приготовить ужин. Пытались сделать пастуший пирог, но тот немного пригорел. Лавине пришлось ужинать медовыми хлопьями с молоком. По крайней мере, теперь она сидела с нами за одним столом, хоть и молчаливо.

— Асфальт скользкий, не получиться, — кивнула головой в сторону большого окна, сквозь которое не было видно дороги, которая в действительно была сухой. — Мы договаривались с Делайт ещё вчера посидеть за просмотром «Гарри Поттера», которого Элла, между прочим, ни разу не смотрела.

Мужчина снял очки. Потер усталые глаза, с тяжестью вздохнул.

— Ты не доверяешь мне? — я знала, что это выбьет его из равновесия, загонит в неопределённость, заставит испытывать неловкость. С правдой такое часто бывает. Бьешь ею человека меж глаз, как он раскалывается в нелепых объяснениях, которые только тянут на один шаг назад, давая оппоненту фору.

— Нет, всего лишь, беспокоюсь. Наверное, мне стоит давать тебе больше свободного пространства? — он неуверенно улыбнулся. Наверное, хотел, чтобы и я подсела на эту уловку. Не дождется.

— К тому же доктор Треверс говорила об этом, — особенно после того, как я пожаловалась ей на то, будто чрезмерное присутствие отца лишний раз напоминает о том, будто моя жизнь не может стать прежней. Ею управлять было гораздо легче. Жаль только, что на отца её убеждения, кажется, совсем не воздействовали. — Так, ты отвезешь меня или…

— Да, конечно. Только закончу со счетами.

Счета заняли ещё около двух часов, что окончательно вывело меня из себя, но я напоминала о своей просьбе лишь немым упреком, не обмолвившись с мужчиной и словом. Вместо этого всё время ошивалась рядом. Сперва, села в гостиной, где включила громко телевизор, затем взяла книгу и перебралась на кухню, где уселась подле него и, когда поняла, что читать неинтересную книгу стало слишком невыносимо, решила перекусить. Вот так он и сдался передо мной.

Спустя ещё чуть больше часа я уже сидела на полу в гостиной в доме Блэйна, где мы расположились за просмотром серии фильмов о мальчике со шрамом. Самого Блэйна в доме не было. В скромной небольшой комнатке разместились я, Делайт, Элла и Стефани — мать парня. Я проводила время и в лучших компаниях, но в силу сложившихся обстоятельств, это было лучшее из того, что я могла выбрать.

В доме было несколько прохладно, и я хотела предложить зажечь камин, скромно затаившейся в темном уголке комнаты, но, похоже, что его никто не зажигал ещё со времен королевы Виктории. На стене, покрашенной в угрюмый шоколадный цвет, висело несколько картин с изображением деревенских пейзажей, которые едва вписывались в общую атмосферу. Старый диван поскрипывал, стоило кому-то хоть немного шевельнуться, поэтому сидеть на полу, подложив под задницу подушку, которую Стефани мне с радостью предложила, казалось, даже лучшей идеей. На небольшом экране телевизора, к которому был подключен древнейший DVD-проигрыватель, Гарри Поттер сражался с Тем-Чье-Имя-Нельзя-Было-Называть-Вслух.

Блэйн с Рупертом в это время ремонтировали машину последнего, оставив нас в небольшом женском кругу. Мисс Лоуренс, она же и попросила меня называть её просто Стефани, оказалась вполне миловидной женщиной, хоть и глаза её утратили былой блеск, а кожа, кажется, посерела от холода, который она для глаз чужих прятала за гостеприимностью. Свои слабости она, скорее всего, прятала и от сына, но навряд ли Блэйн был таким уж дураком, чтобы понять, что его мать совсем не смирилась со своим положением, а потому упрекал себя за это больше, нежели следовало.

В любом случае, меня эта женщина приняла радушно. Что больше всего мне в ней нравилось так это то, что та не задавала лишних вопросов. Я бы могла ответить на некоторые из них, даже честно, но это бы всё усложнило. Во лжи главное — уметь плавать, а всё остальное как-то разрешиться.

— Думаю, самое время выпить чаю, — предложила я, когда после первой части начались титры. Начало второй я могла пропустить, потому что видела её более сотни раз. — Делайт, не поможешь мне? — я посмотрела в сторону девушки, что удобно устроилась в кресле, накрыв плечи старым пледом, который не смог спастись от разрушительного захвата молью. Разрушен, но не уничтожен, а потому вполне пригодный для того, чтобы согреться в холодные осенние деньки.

— Мы скоро вернемся, — Делайт пальцем поддела маленький носик Эллы, что сидела подле Стефани. Девочка весело хохотнула, а затем умолкла, направив пару голубых глаз на экран телевизора.

Мы оказались на крошечной кухне, каждый неухоженный уголок которой был освещен ярким дневным светом. Блэйн старался наводить здесь лад, но был в этом совсем плох. И винить его в этом было бессмысленно, потому как парень вместе с уходом за домом и матерью успевал ещё и учиться в школе, и работать, с чем я бы наверняка не справилась.

Тем не менее, посуда, вымытая после завтрака, высыхала, сложенная в ровную стопку. Стол протерт от лишних крошек и пятен, в шкафчиках всё сложено, как по местах. Неуклюжесть этому месту придавали лишь детали в виде паутины в углах, разводы на полу и старая мебель, потерявшая прежний лоск.

Делайт набрала в воду чайник, я поставила его на огонь.

— Как всё продвигается? — спросила у меня девушка, присев на шаткий стул, который обернула ко мне. Я стояла у окна, принимая холодные солнечные ванны.

Руперт, или тот же мистер Филлипс, выяснил не так много, но это оказалось достаточно важным для моего маленького расследования. Оказалось, что даже будучи вдребезги пьяным, отец не позволял себе поддаваться малейшему влиянию. Руперт рассказал, будто Вебстер не ответил ни на один его вопрос, заданный в лоб, но выдал себя, петляя между собственных недомолвок. Вебстер выдал имя моей матери и её место пребывания (по крайней мере, на пору его знакомства с ней).

— Мне удалось добраться до компьютеров в школьной библиотеке на несколько часов после занятий с мистером Гарднером. Пришлось соврать отцу о длительности уроков. Но никакой информации о женщине по имени Либби, которая проживала бы в Реддиче около одиннадцати лет назад, я не нашла, — я сжала губы в тонкую полосу, глядя на Делайт тем самым взглядом, который просил поддержки в, казалось бы, совсем безнадежном деле.

— Почему именно в школе? У тебя забрали твой ноут? — спросила девушка с неким удивлением.

— Нет, но я почти уверена, что отец подключил свой ноут к моему и регулярно проверяет мою историю, — я вздернула плечами, опустив глаза вниз. — Я не знаю, что у него в голове, и это немного сбивает с толку, — подняла голову вверх и продолжила обсуждение с девушкой, которая внимательно продолжала слушать. — Пыталась найти какие-либо сведения о всех Либби, проживающих в графстве и нашла только девятеро. Вот, смотри, — я протянула Делайт распечатки с фотографиями этих девяти женщин с краткими сведениями о них. — Я пыталась учесть предположительный возраст и…

— Эта слишком старая, — блондинка сразу отбросила один из вариантов. В принципе, эта Либби мне и не особо нравилась. — Эта слишком молодая, — она неуверенно взглянула на ещё одну.

— Она могла родить меня в шестнадцать, — я многозначительно посмотрела на девушку, на что та лишь театрально закатила глаза, вызвав на моем лице улыбку. — Ладно, и что ты собираешься с ними всеми делать?

— Найдем в справочнике их номера телефонов, а затем расспросим обо всем, — мой план был не безупречен, поэтому озвучивала я его с некой опасливой неуверенностью в голосе. Тем не менее, Делайт, кажется, приняла его безо всяких возражений, чего я побаивалась, ведь мне не хватило ума продумать его более детально. Я только начинала думать о том, как одна из этих женщин могла бы оказаться моей матерью, как отчего-то холодный ветерок щекотал нервы, натянутые до предела возникшей неопределенностью.

— Можно начать и с этого, — Делайт мило улыбнулась. — В любом случае, если мы не сможем поговорить с ними по телефону, у тебя ведь есть адреса, поэтому мы непременно опросим каждую.

— Только бы я ещё могла выбираться из дома без конвоя, — с тяжелым вздохом произнесла я, как наш разговор прервало громкое гудение чайника, который вопил, почти как Лавина, когда замечала меня на горизонте. Последние события несколько усмирили её. Она вроде перестала плеваться ядом, отравляя воздух вокруг себя, но зависла в непонятливом молчании, которое, скорее всего, должно было меня озадачить или удручить.

Я принялась делать чай, заваривая в больших чашках маленькие пакетики (в которых, скорее всего, не было настоящего чая), как из-за Делайт я едва не уронила чайник с рук, что могло нанести непоправимый ущерб не только утвари, ручка которой почти отпадала, но прежде всего мне.

— Слышала о тебе и Джейкобе… Так вы сошлись или что между вами вообще происходит? — Делайт стояла справа от меня и смачно откусывала сочное яблоко, я буквально слышала, как работали её зубы, словно какая-то машина.

— Откуда ты вообще…? — я поставила чайник на плиту, когда осталось залить воду лишь в одну кружку. — Чёрт, не думала, что Блэйн такой сплетник, — фыркнула я с верным убеждением, кто успел посеять в светлой голове Делайт столь глупый вопрос.

— Он просто ревнует, — ответила девушка столь непринужденно, будто это было в порядке вещей. — Я всё ещё жду подробностей.

— Он преследовал меня. Оставлял в рюкзаке бумажные розы, каждое утро бросал камушки в мое окно, писал странные сообщения. Я всего лишь хотела сказать ему, чтобы он отстал, но Джейкоб решил, что лучшим способом заткнуть меня будет поцеловать, — воспоминания об этом поцелуе вызвал у меня отвращение. Я унюхала запах мяты, вкус которой, наверное, хранил язык парня, но чувствовала лишь, как мой рот наполнился его слюнями. К тому же его пальцы болезненно обхватили мою руку, и я думала в ту секунду лишь о том, как ударить его побольнее, что сделала в следующую же секунду.

О Лавине я напомнила ему косвенно, когда парень был дезориентирован неожиданным ударом. Сказала, чтобы даже не пытался приблизиться к сестре, будто мне действительно было до неё дело. И я знала, что это станет прямым приказом для Джейка, чтобы тот не покидал девушки, словно тем самым он сможет ранить меня своим упрямством, убить ядовитыми стрелами ревности. Таким образом Джейк должен был перекинуть все свои усилия на достижения своей цели через мою сестру, заняв ею себя и сбив её фокус.

Тем не менее, Джейк продолжал преследовать меня, присылая всё больше сообщений, бросая в окно всё больше камней, оставляя больше роз. Это раздражало. Мне хотелось убить Джейка. Ножом перерезать глотку, пустить пулю в лоб, задушить подушкой… Не имеет значения как. Я просто хотела от него избавиться, ведь он был так некстати.

— И для тебя это что-то значит? — Делайт начала играть бровями, продолжая чавкать яблоком. В ту секунду мне хотелось ударить и её.

— Я не люблю Джейкоба, если ты об этом. Никогда не любила. И когда он признался мне в любви, это признание было столь тягостным для меня.

— Ты не любишь Джейка или просто любишь кого-то другого? — спросила девушка, явно имея под «кем-то другим» Блэйна. Почему-то я лишь загадочно улыбнулась ей в ответ, словно явным был второй вариант. Не знаю, зачем это сделала. Я просто обманула лучшую подругу, неумышленно вбив в её голову неверное суждение.

— Главное не это. Главное, что я смогла выбить Лавину из игры.

***

Мистеру Гарднеру на вид было не больше двадцати восьми. Он точно не выглядел старше Руперта, а потому я подумала о том, что они могли бы стать друзьями, ведь остальным учителям было не менее сорока. У него была прическа, которая не отличала бы его от любого другого ученика, и красивые глаза цвета топленой карамели, сворачивающейся на разгоряченной сковороде в конфету. Казалось, будто каждый день он носил одну и ту же голубую рубашку, но, скорее всего, у него таких было полно, на целый месяц вперед, а потом по новому кругу. От него пахло пряностями, будто растер на своей шее корицу, кардамон и красный сладкий перец. Он любил чесать кончиком ручки затылок, а затем прикладывать его к своим сочным губам. Мне мистер Гарднер казался милым, хоть и совсем не привлекал.

— Похоже, наши занятия идут тебе на пользу. Это тест, который мы проходили сегодня, — мужчина положил передо мной листовку с моим именем, на которой была обведена красным буква «В».

— Я так вам благодарна, — я изобразила подобие улыбки на лице с желанием поскорее отсюда убраться.

— В прежней школе у тебя был французский? — он забрал листовку, вернувшись обратно за свой стол. В это время я забросила в рюкзак все свои вещи и успела закинуть одну лямку за плечо. Остановившись у стола, бросила быстрый взгляд на часы, будто бы намекая на то, что спешу.

— Я изучала норвежский. На досуге, — ещё одна неловкая улыбка, обозначающая «отстань от меня».

— В университете я тоже учил его! — воскликнул он с неким восторгом. — Можешь, что-то сказать мне? — спросил сразу на норвежском. Я едва сдерживала себя, чтобы не закатить глаза. Ещё большим соблазном была открытая дверь, через которую хотелось сбежать.

— Я спешу. Можете, отпустить меня? — спросила я на том же языке, вспоминая все выученные наизусть в Плимуте молитвы. Чаще я лишь открывала рот, притворяясь, будто невероятно погружена в своеобразный диалог с Богом, и впервые пожалела об этом.

— Похоже, я многое забыл с того времени, — мужчина нахмурился, вопросительно глядя на меня. — Но тебе не стоит забрасывать это дело. Мне нравится твоё произношение.

Ещё один беглый взгляд на часы. Заметь ты уже, что мне не терпится уйти отсюда! Сделала неуверенный шаг к выходу, но он не заметил. Затем ещё один, ещё чуть-чуть, и я оказалась бы у двери, а затем «наверное, я уже пойду» и «au revoir».

— Твоя сестра пропустила несколько последних занятий. Что-то случилось? — похоже, он всё же решил поиздеваться надо мной.

— Наверное, у неё тоже проблемы с французским, поэтому она и не приходит, — я остановилась и начала переминаться с ноги на ногу с этой туповатой улыбкой на лице. — На самом деле, я не знаю, в чем причина. Простите, — произнесла я, заметив на лице мужчины озадаченность.

— Передай ей, пожалуйста, чтобы зашла ко мне, как сможет.

— Обязательно, сэр, — я отсалютовала, а затем вместе с произнесенным за доли секунды «до свидания» быстрым шагом покинула кабинет мистера Гарднера и уже хотела направиться в библиотеку.

Пустые школьные коридоры превращали тяжелые шаги в эхо. Из спортзала доносились звуки свистка и приглушенные окружающей меня пустотой крики тренера, из кабинета секретаря лишь шум принтера, который печатал бесконечные листовки. И всё равно казалось, будто я была здесь одна. Я проводила ладонью по холодным стенам, замедляя ровные шаги, которые становились всё тише.

В Плимуте негде было встретить покоя. Везде было полно людей, где бы я не хотела спрятаться. И даже когда я хотела утаится от них хоть в каком-то занятии, это тоже давалось с трудом. В библиотеке не было компьютеров с проведенным интернетом, телефоны у нас забирали, все книги были написаны ещё в Средневековье и отличались друг от друга лишь незамысловатыми названиями.

Рут всегда была тихой. Спрятав в наволочке плеер, постоянно слушала музыку. Оставаясь в комнате, я могла предаться молчаливому уединению, если бы только девушка не смотрела на меня в упор, отводя свои глаза лишь, когда я поднимала свои на неё. Казалось, будто она следила за мной, но Рут всего лишь боялась заговорить, хоть мне и приходилось заводить с ней короткие беседы. В школе девушка ни с кем не дружила, и эта её отстраненность привела к холодящему кровь желанию умереть.

Я никогда не жалела Рут. Напротив, она жутко меня раздражала, хоть я и понимала, что лучшей соседки не могла бы себе пожелать. Если бы это была одна из тех болтушек, что наседали на мои уши, как птицы на деревья, я бы оказалась в петле первее. Но я понимала, что молчаливые люди чрезвычайно опасны, а потому выведала о ней больше, чем она могла себе только представить. Я умело использовала грехи девушки против неё самой, но когда она попросила меня помочь ей покончить со всем, то даже не осознавала, как много ещё я знала о ней.

Мысли о бедной Рут, погибшей из собственной глупости и нелепого страха, прервали громкие стоны, которые я услышала, остановившись у закрытой двери в кабинет химии. Я оглянулась испуганно вокруг, но кроме меня в коридоре больше никого не было. Затем я попыталась через узкую щель заглянуть внутрь, дабы поймать на горячем беспредельщиков.

Фигуры людей были размыты, я даже не могла различить, кто из них был парнем, а кто девушкой. Я прикипела к ним любопытным взглядом, пока не услышала совершенно знакомый голос, который мне так давно не приходилось слышать.

— О, Фрэнк, — гортанно выдавила из себя женщина, чей голос я вмиг узнала. Мне это казалось невозможным, а потому я не могла сдвинуться с места, хоть теперь приставила к двери ухо, дабы не ошибиться в догадках.

— Аманда, — парировал в этот раз мужчина, заставив меня встрепенуться. Я отлетела от двери, будто меня ударило током. Я просто не могла поверить в то, что только что услышала. Это, правда, была Аманда. Я узнала её голос. Это была она.

Я снова прильнула к дверям. В этот раз подошла к ним осторожно, словно за ними находился страшный зверь, готовый разодрать меня на части, а не приемная мать, которая должна сейчас не иначе, как лежать в постели, обманывая мир вокруг в своей беспомощности.

— Фрэнк, прислушайся. Ты слышишь? Мне кажется, там кто-то за дверью, — я смогла ещё отчетливее услышать голос женщины, что лишний раз убедило меня в том, что никакой ошибки не было. — Фрэнк!

— Там никого не может быть, — вяло промямлил Фрэнк, не желая прерывать начатого.

— Фрэнк! — повторила Аманда. После этого я услышала тяжелый вздох мужчины, которому пришлось остановиться.

Я не стала выжидать и секундой дольше, рванув вперед со всей скорости, словно от этого зависела вся моя жизнь. Скорее всего, так и было.

И хватило же мне удачи столкнуться минуту спустя с Джейкобом, который будто готовился схватить меня, как футбольный мяч, летящий навстречу. Его большие крепкие руки больно сжимали мои предплечья, и у меня слишком пересохло во рту, чтобы я могла произнести хоть слово.

— От чего бежишь в этот раз? — парень игриво вздернул бровями, явно намекая на моё не столь радужное прошлое. Мы вместе сбегали с вечеринок, на которые внезапно заявлялись копы, с уроков, которые были слишком скучными, из дома, где не было чего делать. Убегали не только мы, это делали все. Кровь подпитывалась адреналином, а мозг воспоминаниями о мнимой свободе, которую мы сами придумали, будучи в заложниках у самих себя.

Мне нравился хаос. Постоянно казалось, будто его космос безграничных идей проходил сквозь меня, образуя внутри ничто иное, как дыру, что поглощала с аппетитом каждый новый день, находя в нем свои печали и радости.

Меня ещё никто не контролировал тогда, не существовало ещё никаких правил, а мне всё равно хотелось нарушать те условности, в которые, как я себя убеждала, меня загоняло общество. Так вот я воображала себя призрачным ветром, меняющим человеческие судьбы. Ведь без этого воображения жизнь не имела никакого смысла, как не имела и в тот момент, когда, сломя ноги, я убегала от Аманды.

— Отпусти, — на выдохе произнесла, как только голос начал приходить в норму.

— Не начинаешь ли ты думать, что это судьба? — Джейк смягчил хватку, хоть и не отпустил.

— Давай, без лишнего драматизма. Просто отпусти меня, — я оглянулась назад, но коридор по-прежнему был пуст. Скорее всего, Фрэнк выглянул за двери, где, не заметив никого, вернулся. Но моё сердце всё так же учащенно билось, норовя вырваться из груди в ту же секунду, в висках пульсировал страх. — Джейк, отпусти! — едва не вскрикнула я, сумев ударить парня в грудь. Тот немного отшатнулся назад. Похоже, на том месте был очередной синяк, нанесенный рукою пьяного отца.

— Что с тобой не так? — спросил он меня, будто это я была безумным сталкером, который никак не мог остановиться после сотни тысяч произнесенных в лицо «нет».

— Что со мной не так? — я ещё раз обернулась назад только, чтобы спокойно продолжить начатую тираду. — Что с тобой не так? — я снова ударила Джейка по тому самому месту. У него и лицо всё было в ссадинах, которые он совсем неумело обработал, но почему-то те не вызывали во мне и капли сожаления или неловкости. Он ведь только мне доверил секрет появления жутких следов насилия, которые слились с чертами лица. — Я говорила тебе раньше, скажу и сейчас. Я не люблю тебя, Джейк. Ты можешь встречаться с Лавиной, если тебе так угодно, только не думай, что сможешь добраться ко мне через неё. И вообще перестань вести себя, как твой чёртов отец! — я знала наверняка, куда нужно было бить, и мой удар не мог быть точнее.

Сравнение Джейкоба с отцом могло стоить мне пары выбитых передних зубов или селезенки. Наверное, он действительно любил меня, если сдержал внутри себя злобу. Парень опустил глаза вниз, лицо его вмиг побледнело, на руках выступили жилы, так сильно он сжал кулаки.

— А теперь, может, ты отойдешь в сторону?

Секунда и между нами не осталось расстояния. Его руки остановились на моей шее, и он собирался с силами, чтобы опустить их ниже, дабы не допустить непоправимого. Его пальцы больно впивались в мою кожу, оставляя на ней следы. Похожи на те, что красовались на лице парня. Он ведь, действительно, ничем не был лучше собственного отца.

У каждого человека есть выбор. Сломиться под гнетом обстоятельств и в каждом своем неверном решение винить только их. Или же стать лучше, взобравшись на гору непреодолимого угнетающего прошлого. Просто в нужный момент кто-то забывает дать себе обещание, что он «не будет таким», путая его с тихим и неуверенным «со мной больше такого не повториться». Тогда это продолжает повторяться с другими, которые сделали свой выбор, оказавшийся менее пагубным.

Джейк сделал этот выбор неосознанно. Он и жил так. Ему пережить очередной день уже неплохо. Если повезет, проберется мимо гостиной незамеченным, не повезет, только и мечтай о том, чтобы найти в доме хоть кусок холодного льда, который можно было бы приложить к лицу. И вместе с тем, парень взращивает свою жестокость, поливая её ненавистью к бессердечному отцу, вместо того, чтобы воспитывать в себе душевную доброту, которая, может быть, и задела бы во мне что-либо.

— Не смей такого говорить, — парень заревел, точно как зверь, прыская слюной. Пахло от него недавней тренировкой, в глазах искажался гнев. Я изобразила гримасу страха, только чтобы вразумить его. Слезы могли бы добить окончательно, но я не прибегала к крайним мерам. — Почему ты так жестока со мной? — спустя доли секунды я почувствовала касание его шершавой ладони к моей щеке. Наши лбы почти соприкасались, а между губами оставалось всё меньше свободного пространства.

— Отпусти меня, — совсем тихо попросила я, взывая ко всем небесным силам, дабы быть наконец-то услышанной. Мне не терпелось убраться отсюда подальше и сделать всё что угодно, чтобы не помнить о Джейкобе и всем, что с ним связано точно так же, как я не помнила о последних днях перед отъездом в Плимут. Если бы я с самого начала знала, что он так просто влюбиться в меня и в какой тяжелый груз превратиться эта любовь для меня.

— Ты хоть понимаешь, как крепко засела в моей голове? — его руки тем временем обвились вокруг моей талии, прижав к себе ближе. Мне стало так мерзко от ощущения этой близости. Хотелось плюнуть ему прямо в лицо, но вместо этого я лишь громко закричала:

— Забери руки!

Тогда Джейк недолго думая, взял меня за руку и силой начал тащить в сторону мужского туалета. Я упиралась, продолжала кричать без прежней боязни выдать себя.

— Мистер Майклсон немедленно отпустите мисс Спаркс, — парень остановился, а я ударилась носом о его твердую спину. — Мне стоит уточнить, чем вам грозит непослушание? — выглянув из-за спины Джейкоба, я заметила мистера Гарднера, который стоял перед нами со старым потертым кожаным портфелем со всеми своими конспектами и в верхней одежде, явно готовившейся к выходу. Джейку пришлось послушать его. Почувствовав свободу, я сразу же, как и стоило повести себя невинной жертве, встала за спину мужчины.

— С вами всё в порядке, Вайлет? — шепотом спросил он почему-то на норвежском.

— Да, — вторила ему я.

— Вы пропустите нас, мистер Майклсон? О случившемся мы побеседуем завтра, — произнес мужчина, обращаясь в этот раз к Джейку.

Парень поднял руки вверх, отступая в сторону. Ступая нога в ногу с мистером Гарднером, я не оглядывалась назад.

— Вы в порядке? Он не причинил вам вреда? — набросился на меня с расспросами мистер Гарднер, явно сбитый с толку тем, с чем ему пришлось только что столкнуться. Он чувствовал на себе ответственность, и это могло показаться мне милым, если бы я по-прежнему не спешила избавиться от его компании.

— Я в порядке. Немного взбудоражена, но не больше, — мы двигались в сторону автобусной остановки. Я опережала мужчину на шаг, но тот по-прежнему не замечал знаков, будто нарочно их игнорировал. — Я очень благодарна вам. Не знаю, чем этот день мог закончиться для меня.

От этой фразы он вмиг помрачнел. Наверное, мистер Гарднер предполагал, что ему придется столкнуться с подобным, но не думал, что это произойдет на второй недели его пребывания на должности учителя.

— Послушайте, отцу Джейкоба лучше не знать о случившемся, но я была бы не против, если бы вы придумали бы ему какое-то наказание…

— Почему? — я набирала скорость, а мистер Гарднер едва поспевал за моими маленькими, но быстрыми шагами. Я подумала о том, что узнай старший Майклсон о случившемся, как ещё ненароком убьет сына, чего, догадываюсь, парень боялся больше всего на свете.

— После смерти матери у него плохие отношения с ним, — вкратце я описала весь ужас, который творился в рамках небольшой семьи, где явно не хватало женщины, которая смогла бы усмирить два жестоких сердца, запереть их в клетке собственной доброты и милосердия, дабы воспитать хоть каплю человечности. — И прошу, ничего не говорите Лавине, — сказала я напоследок, прежде чем запрыгнуть в автобус, двери которого вовремя закрылись перед моим носом.

Заняв свободное место, я достала телефон. Думала о том, чтобы написать отцу, будто освободилась раньше и решила вернуться домой самостоятельно. Это должно было его разозлить, вывести из себя, усилить контроль (который истощал его, наверно, сильнее, чем меня) в разы.

Поэтому я отправила ему сообщение о том, что к дому меня доставит мистер Гарднер. Закончил урок раньше, да ещё и подвез. У отца мог бы выстроится длинный ряд вопросов, но к тому времени, как он вернулся бы, я смогла бы придумать ответы. В итоге именно эта ложь имела шанс стать использованной.

Иногда правду убивают обстоятельства. Иногда страх. В моем случае, и то, и другое.

Отправив сообщение, я спрятала телефон, дабы «случайно» пропустить ответный звонок или смс, и стала следить за дорогой. Изо дня в день запоминала каждый поворот, откладывала в памяти названия улиц, обращала внимание на детали, вроде цвета черепицы того или иного дома или формы окна. И вот, добравшись домой, наконец, без дурацкого присмотра, чувствовала, будто сдала важнейшей в жизни экзамен. Страх ошибиться остановкой смешался с тем, что Аманда сможет опередить меня.

И всё же мне удалось выйти на нужной остановке. Я до последнего не доверяла самой себе, но когда свернула на свою улицу и заметила, среди ряда похожих дом собственный, то рванула к нему, что было сил.

Оказавшись возле дверей, я обнаружила их запертыми. Это ни о чем мне не говорило, ведь Лавина или отец, в зависимости от того, кто был последним, запирали Аманду в доме, ссылаясь на её слабоумие. У меня не было своего ключа, но, к счастью, я знала, где находился запасной.

Переступив порог, я ощутила тревогу, которая холодными длинные пальцами залезла прямо под кожу. Я не стала снимать обувь или верхнюю одежду, потому что это казалось столь незначительным пустяком, когда я с решительным страхом направлялась в сторону родительской спальни, через открытые двери которой заметила блики включенного телевизора. Вскоре до меня начали доноситься и звуки. Чёрт! Как она смогла так быстро добраться?

— Есть кто дома? — крикнула я во весь голос, продолжая всё осторожнее подходить к своей цели. Ответом было молчание, только чёртов телевизор продолжал сам с собой разговаривать.

Я толкнула аккуратно дверь, раскрыв её шире. Заглянула внутрь и выдохнула с облегчением, когда никого там не обнаружила. Кровать была расправлена, одежда небрежно валялась на полу.

Без лишнего промедления я начала рыскать по всем шкафчиках. В голове возникла навязчивая мысль о том, что я могла бы отыскать где-то здесь свой дневник или любую другую подсказку, так тщательно скрываемую.

И вот я уже начала злиться, когда полка за полкой не находила ничего стоящего малейшего внимания. Переворачивала всё, аккуратно перебирая пальцами блузы с карманами, брюки и даже нижнее белье. Пока где-то среди стопки чистого постельного белья не почувствовала под мягкими подушечками неровность.

Спустя несколько секунд, за которые я сумела преодолеть свой интерес, я стояла с тяжелым чёрным пистолетом в руках, вид на который избавил меня речи. В горле будто пересохло, а внутри всё сжалось от страха.

— Вайлет, пожалуйста, положи оружие на место. Не нужно повторять всё снова.

========== 7. ==========

Лавина будто окаменела. Выражение её лица выражало немой страх, что имел оттенок бледности. Девушка осторожно вытянула обе руки вперед, намереваясь забрать из моих рук оружие, будто я действительно должна была выстрелить в неё, прикончив на месте. Она шептала что-то невнятное себе под нос, пока бормотание не превратилось в тихое всхлипывание, которое заставило меня положить оружие на место, где я его и нашла.

Когда я сделала шаг навстречу сестре, та отшатнулась от меня, словно я была заражена неизлечимой болезнью и вот-вот должна была передать смертельный вирус и ей. Она разразилась ещё большими всхлипами, которые становились громче с каждой последующей секундой. Я стояла на месте и не знала, что стоило делать, ведь я ни черта не понимала, что вообще происходило. Закрыв лицо обеими ладонями, на ватных ногах Лавина вышла из комнаты, направившись наверх. Я всё ещё не знала, что делать. И только, когда услышала, как захлопнулись двери её комнаты, схватила пистолет и спрятала в большой карман куртки, в которой стало невыносимо жарко.

Я вернулась в свою комнату и, не удосужившись переодеться, села на кровать, погрузившись в фрустрацию, в которой пыталась отыскать призрачные пазлы недалекого прошлого. Одна ладонь продолжала держать оружие, чувство дежавю иголкой укололо подсознание, пробудив его от долгого сна. Позабытое воспоминание вихрем кружилось в голове, мысли в которой начали вариться в кипятке мозгового штурма, что выискивал логические связи, которые только мешали здраво мыслить.

Это должно быть связано с Амандой или Вебстером. Может, я хотела убить кого-то из них? Это объяснило бы странное поведение женщины, но совсем непонятно, почему мужчина так со мной добр. Хоть он и притворяется, но делает это совершенно искусно. Отец явно боится меня и, наверное, всё же это служит ещё одним аргументом не в мою пользу. Но почему я хотела это сделать? Где я взяла оружие? Почему они от него не избавились?

Всё это чертовски пугало меня. Я была совершенно растеряна и не понимала, что стоило делать или думать. Размышления остановились на одной навязчивой мысли, что не давала покоя, когда я снова и снова разбирала по молекулам реальность, где всё было против меня. Только эта мысль оставалась лишь догадкой, и я лелеяла надежду на то, что Лавина опровергнет мои худшие опасения, после чего я продолжу свою борьбу с несправедливым миром. Окажись всё это правдой, как я разобьюсь о скалы собственной глупости, утону в море правды о том, что войну начала я. Фатум обычно против виновников, его любимцы защитники.

Самой разумной мыслью, что могла прийти в голову следующей, стала вернуть оружие на место. Хоть оно приятно согревало ладонь и пороховой запах смерти немного кружил голову, но мне нужно было положить его на место, чтобы не вызывать лишних подозрений, которые сейчас были бы совсем не кстати. У меня была доля приобретенных знаний, которые приоткрывали часть правды. Она мне не нравилась, и я не собиралась мириться с ней до тех пор, пока не получила бы от Лавины или кого-либо другого объяснений, которые определили бы мою дальнейшую судьбу.

Когда я вышла из своей комнаты и первым делом постучалась в комнату сестры, я совсем не намеревалась начинать свой допрос, ведь, скорее всего, увиденное воскресило в её памяти больше живых моментов, нежели в моей. Я только и хотела, что скромно извиниться, дабы искупить неизвестную вину беспамятством, за которым планировала спрятаться, как за надежным щитом. Нужно было расположить Лавину к себе. Теперь, когда она была сломлена из-за сложных взаимоотношений с Джейком, это можно было провернуть в разы скорее, ведь девушка оставалась уязвимой, что было только на руку.

Без разрешения войти я всё же пересекла невидимую границу личного пространства сестры. Та даже не обернула головы. Скорее всего, даже не заметила, как я вошла, ведь сидела на широком подоконнике, прижавшись лбом к запотевшему окну, и слушала музыку с закрытыми глазами. Когда она их открыла, её будто снова переполнил ужас. В этот раз она успокоилась в разы быстрее. Руки всё ещё с силой сжимались в кулаки, хоть и на лбу появились складки в знак негодования.

— Какого чёрта ты здесь делаешь? Разве я разрешала тебе входить? — Лавина решила пустить мне в глаза пыль своей напускной строгости, театральность которой хоть и была почти доведена до совершенства, но мелкие детали в поведение выдавали внутривенный страх. — Ты меня не слышала?!

— Я понимаю, что ты зла на меня за что-то, но… Я всего лишь нашла этот пистолет среди вещей Аманды, которой, как ты и сама могла обнаружить сейчас даже нет дома, — я хотела натолкнуть Лавину на верный путь сомнений в собственной матери, но та сумела свернуть.

— Почему ты вообще рылась в её вещах?

— Я искала рубашку, которую отец попросил отутюжить к завтрашней встрече. Тот фамильный особняк на краю города выставили на продажу и… — моя ложь была абсолютно нелепой, но я смотрела в миндальные глаза Лавины, произнося все эти лживые слова, но она снова сумела придраться не к тому.

— Разве завтра он не работает весь день в офисе? — с неким подозрением спросила у меня девушка.

— Не знаю. Он просто попросил меня.

— Мне стоит позвонить ему?

— Твоё право, — я стегнула плечами, мол делай, как вздумается, в сердцах надеясь на то, что она не сделает этого. — Аманда куда-то ушла. Её нет в комнате, — намеки мои стали совсем уж прозрачными, но в этот раз выражение лица Лавины изменилось. Она наконец-то услышала меня.

— Она могла всего лишь отойти в туалет или решить принять ванную. Она ни с кем из нас не разговаривает и ведет вполне тихую жизнь, но живет дальше, пользуясь редкими моментами твоего отсутствия в доме, — резко ответила девушка, прошмыгнув мимо меня и покинув комнату.

— Ты куда? — я посеменила за ней. Лавине не нужно было отвечать, когда она влетела в комнату родителей и спустя минуту на моих же глазах прильнула к Аманде, которая неподвижно лежала на кровати в пижаме, которую я ранее нашла скомканной на полу. Женщина смотрела прямо, в экран телевизора, не обращая внимания ни на меня, ни на дочь.

И всего лишь на секунду я успела уловить злобную ухмылку на её лице. Уголки её рта совсем ненадолго приподнялись вверх, словно она не смогла сдержать эту маленькую победу без краткого момента ликования. Это был столь кратковременный момент, что я не успела даже понять показалось ли мне это или же случилось на самом деле.

Последующие несколько дней Лавина молчаливо избегала моего общества, скрывая за немым упрямством побаивание. Аманда более не выдавала себя неосторожными вылазками, хоть и, честно говоря, моя жизнь, вернувшись в прежнее русло, больше не давала шанса поймать женщину на лжи. Отец, как по расписанию, продолжал забирать меня из школы в назначенное время, исправно выполняя свои обязанности, отвозить к доктору Треверс и на общение с Делайт выделял не более полутора часа, которых нам не хватало. Ему явно не понравилось то, что мне самой пришлось добираться домой в тот злосчастный день, поэтому даже с наступлением дня всех святых он не осмелился отпустить меня от себя хоть на шаг. Купив вместе конфеты, мы остались с ним вдвоем в доме (не в счет призрак Аманды), чего я бы не могла пожелать даже злейшему врагу. Наверное, сама смерть казалась лучшей перспективой, нежели праздничный вечер, проведенный наедине с мужчиной.

Взятый напрокат костюм Гермионы Грейнджер пришелся мне к лицу ещё больше, когда я заколола волосы, совсем как девушка. И хоть они были намного светлее, к чему я всё ещё не могла привыкнуть, но по длине и структуре выглядели настолько совершенно, что я могла бы участвовать в конкурсе косплееров. Сделав в зеркале селфи, я скинула его Делайт, спрятав телефон в карман мантии.

Тем временем отец в костюме охотника за призраками уже успел высыпать конфеты в большую миску и сесть за традиционный просмотр «Сонной лощины», которую обычно он смотрел с Амандой, когда мы с Лавиной отправлялись на школьные танцы. Почему-то это я помнила. Лучше бы в моей памяти остались более важные воспоминания.

— «Скажите, почему, когда что-нибудь происходит, вы трое всегда оказываетесь рядом?» — нарочито важным голосом спросил мужчина, заприметив меня на горизонте. Я набрала горсть шоколадных конфет и упала рядом с ним на диван.

— «Поверьте профессор, я задаю себе тот же вопрос уже шесть лет», — парировала я, скромно улыбнувшись этой нелепости.

— Вообще-то эта цитата принадлежит Рону, — Вебстер состроил гримасу абсолютной серьезности, когда я впала в ступор. Это была ужасная шутка. Хуже чем все тук-тук-шутки вместе взятые.

— Мне стоило промолчать? — я посмотрела на него с недоумением. Слишком неловко. Мне бы привыкнуть ко всему этому, но с каждым днем чрезмерная участь отца в моей жизни становилась всё более невыносимой. Иногда мне хотелось просто ударить его по голове чем-то тяжелым, чтобы наверняка заткнуть, а самой наконец-то освободиться. Я даже осмелилась подумать о том, что смогла бы сделать с трупом, куда и как попыталась бы его спрятать. И в этот раз грешные мысли растворились с громким звонком в двери, который спас меня от неловкости.

— Моя любимая часть празднества, — мужчина счастливо подпрыгнул с места и поспешил открыть двери. — Сладости или смерть, — он весело бормотал себе под нос, хватая миску с конфетами. Я же откинулась на диване, достав телефон, чтобы пожаловаться Делайт на безнадежность положения. Только первым мне в глаза бросилось новое сообщение от Джейка, который невзирая на тотальный игнор продолжал присылать сообщения. Его упрямство — моя преграда.

«Забавно» — только и написал парень, отправив следом за словами собственное фото, где был в образе Гарри Поттера. Если бы не неумело нарисована молния на лбу, его костюм можно было бы спутать с формой любого другого ученика обычной британской школы. Благо тому, что у нас не было школьной формы.

Сначала это сообщение немного выбило меня из колеи. Я не могла понять, что бы это значило и, откуда он узнал о моем костюме. Тайна быстро разрешилась. Вместо Делайт я отправила фото именно Джейкобу.

Я проклинала себя за опрометчивость. Открыла клавиатуру, намереваясь в сердцах написать ему нечто язвительно едкое, но меня останавливало лишь то, что этим я прервала бы паутину молчания, за которой спряталась, наивно рассчитывая на то, что там парень не мог меня найти.

— Вайлет, милая, — я спрятала телефон обратно в карман, как только услышала голос отца. — Это…

— Мы родители Рут, — я только и успела подняться с места, как передо мной появились две бледные фигуры людей, которых я видела всего-то раз в жизни, когда убиралась из плимутской тюрьмы.

Я невольно задержала дыхание, увидев этих людей. Имя Рут воспалило угольки души, заставив меня вздрогнуть. Я внимательно смотрела на них и пыталась понять приехали ли они уличить меня в чем-то или просто искать утешения в человеке, который последним видел их дочь.

У женщины был маниакальный взгляд. Похоже, в смерти Рут она готова была винить кого-угодно, только не её саму. Взгляд её посеревших от тоски глаз искал спасительную соломинку, которой у меня не было. Глядя на неё, я понимала, что если хотела оставаться на плаву, нужно было топить её потерянную в самообмане душу. У меня нашелся бы теплый огонёк доброго слова, который бальзамом бы исцелил её раны, но едва завидев в худых плечах надвинутых наперед тяжесть бремени, я побоялась, чтобы то не упало на меня. Жалость осталась не более, нежели чувством, которое отдалось эхом стыда, перед которым моя смелая душа поддалась на совсем короткое время.

Мужчина, стоявший рядом, производил впечатление более сдержанного человека. Боль от утраты отобразилась и на его лице, но горе не забрало его души, ведь под управлением здравого мышления этот человек принял горестное событие, как неизбежность. По нему было видно, что и здесь он не был рад быть. Мысли о дочери он научился прятать в дальний ящик, забивая голову пустяками повседневности, в которую погрузился. Скорее всего, он научился воображать, будто Рут всё ещё находилась где-то вдалеке от него в закрытой школе для девочек, где «ей точно должно стать лучше», а не под промерзлой землей. И вечные упреки жены, будто ему всё совершенно безразлично, перерастающие в ссоры, совсем извели его. Он здесь, чтобы всё прекратить.

Я выдохнула с облегчением.

— Простите, что ворвались к вам в праздничную ночь, — замешкалась женщина, когда я встретила её с ласковой улыбкой и попросила отца приготовить гостям чаю. Не впервые ли в жизни он не только не стал возражать, но не произнес и слова в собственной растерянности. Вебстер исчез на кухне, приготовившись подслушивать наш разговор.

— Вы совсем не помешали нам, — я забрала у обоих верхнюю одежду, что они только спустя несколько безмолвных минут с себя сняли. — Угощайтесь, пожалуйста, — я подвинула им миску с конфетами, разноцветные обертки которых скрашивали мрачную атмосферу, что создал призрак Рут, который, наверное, ощутили все.

Они присели на диван. Справившись с их верхней одеждой, я села напротив в кресле, скромно скрестив руки на коленях. Разговор никак не шел. Мы сидели в полутемноте, на экране застыл молодой Джонни Депп, а воздух разрезал лишь звук закипающего чайника.

— Простите, — тыльной стороной ладони женщина вытерла непрошенную слезу, которой я даже и не заметила.

— Принести салфеток? — я чуть-чуть приподнялась с места.

— Не стоит, — ответил мужчина. Его ладонь покрыла ладонь жены, он легонько её сжал. — Простите за наш непрошенный визит, но… Мы планировали побеседовать с вами на похоронах, но вы не пришли…

— Я ей не разрешил, — я только и успела открыть рот, как в гостиную вернулся отец с подносом с тремя кружками чая и сахарницей. — Я не хотел прерывать вашего разговора, но хотел лишь просить не винить мою дочь в этом, — Вебстер быстро извинился, как только словил на себе две пары глаз, выражающее полнейшее недоумение. Ему было бы лучше уйти. Наверное, он и сам это понял, а потому ещё раз бегло извинился, снова скрывшись на кухне.

— Я не совсем то имел в виду, — едва не шепотом произнес мужчина, скорее всего, догадываясь о том, что Вебстер продолжал подслушивать нас.

— Рут так много говорила о тебе. Говорила, будто ты была её единственной подругой, — нить разговора перехватила женщина. Её глаза всё ещё блестели от бусинок слёз, хоть она и пыталась улыбнуться. — Писала, что обретение друга уже первый шаг к исправлению. Скажи, ей действительно становилось лучше?

— Сперва ей было сложно. Она не шла на контакт, была немного агрессивной и совсем не податлива к помощи, которую я ей предлагала. Она казалась мне совсем несносной, ведь тогда я ещё не знала о той проблеме, с которой ей пришлось бороться. Всё решил один разговор. Мы стали подругами, когда Рут открылась передо мной и призналась в своей зависимости. Её борьба была сложной, но думаю, что ей всё же становилось лучше. Хотя теперь ни в чем нельзя быть уверенным наверняка, — я утерла невидимую слезу для драматичности момента, наблюдая за тем, как они проглотили наживку.

Рут ведь даже не пыталась бороться со своей зависимостью. И когда я совершенно случайно узнала о том, что она продолжала втайне принимать наркотики, за своё молчание я спросила цену в виде маленького пакетика с несколькими граммами порошка, который скрашивал скудные выходные, проведенные в городе.

— Мы так благодарны тебе за это. Если бы не эта проблема, мы не были бы вынуждены отправлять её в это место, — женщина с упреком посмотрела на мужа, лицо которого, тем не менее, было полно лишь раздражения.

— Она говорила об этом, — я устало покачала головой. — В последнее время она много говорила о вас, — скромно опустив глаза вниз, я делала вид, словно не хотела ранить их и всё же делала это совсем ненароком, хоть и на деле едва сдерживала себя от бесцеремонного зевания.

— Что именно она говорила? — воскликнула женщина. Взгляд её был полон надежды. Она ещё не знала, что следующие мои слова убьют в ней последние капли света.

— Кроме меня у Рут больше не было друзей, а со старыми она никак не могла связаться. Её ведь даже на выходных никуда не отпускали. С учебой у неё всё никак не ладилось, а любимой музыкой она не могла заниматься. Иногда она срывалась, и ведь с кем такого не бывало, и в минуты отчаяния винила во всем…

— Нас, — на выдохе произнесла женщина, когда мой голос будто оборвался. Я снова принялась вытирать большими пальцами уголки сухих глаз, даже задрала голову наверх, словно хотела, чтобы предательские слезы не бежали живым ручьем вниз.

— Простите. Я не хотела этого говорить. Правда, — я бегло начала просить прощения, сложив руки в молитвенном жесте. — Перед тем, как я пошла в душ в тот самый последний раз, я слышала, как Рут снова начала злиться, обвиняя во всем вас. Но я думала это пройдет, ведь минуты отчаяния обычно не так долги. Я повторяла ей всё время, что они не длятся вечно. Это я и произнесла, когда уходила… — мой голос совсем охрип. Я принялась шмыгать носом, хотя тот был совершенно сух, не переставала притрагиваться к глазам, пальцами волнительно теребила край рубашки, исподлобья наблюдая за реакцией этих доверчивых людей.

— Мы благодарны тебе за это, — спокойно ответил мужчина, когда женщина уже слезами своими грязнила рубашку мужа. Тот приобнял её за плечи, хотя ему это и не нравилось.

— Опиши всё в деталях. Умоляю, — произнесла женщина, едва сумев оторваться от мужа. Тот посмотрел на неё точно, как на умалишенную. И я попыталась отыскать в его глазах хоть каплю поддержки, но он, похоже, смирился с безумием своей жены.

Я тяжело набрала в легкие побольше воздуха, прежде чем начала свой незамысловатый рассказ.

— Я вернулась с подготовительной комнаты и застала Рут плачущей. Когда спросила, что случилось она начала проклинать всё на свете, обвиняя вас во всех своих неудачах. Рут говорила, будто ей стало совсем невыносимо, что бывало и раньше. Когда я хотела ей помочь, она послала меня к чёрту.

Она попросила меня помочь ей избавиться от боли. Только страх перед Богом, который жил между стен, пропитанных молитвами, мешал ей сделать всё самостоятельно.

— Я не хотела оставлять её одну, но Рут была упряма. Сказала, будто ей нужен воздух, свободное пространство, которая у неё всё время будто бы отбирали. Велела мне уйти хотя бы на некоторое время, чтобы она смогла побыть немного наедине с собой.

Она умоляла меня не уходить, когда я кричала ей в лицо, какая она сумасшедшая идиотка. Рут сказала, что её смерть сможет стать и моим путем к освобождению из школы, о чем я так сильно мечтала.

— Я взяла некоторые свои вещи, ободрила её словами, будто скоро всё пройдет и ушла в душ.

Она уговорила меня надеть ей петлю на шею и потуже затянуть. Я подала ей руку, когда Рут взошла на высокий стул, и убрала его, когда она кивнула в знак того, что была готова.

— Я даже не подозревала о её намерениях. После жизни в внешнем мире всем было сложно адаптироваться к жизни в школе, но я не думала, что она прибегнет к крайним мерам. Я считала её достаточно сильной, чтобы бороться с собой, как это делали все мы.

Она смотрела мне прямо в глаза, одними лишь губами произнося «спасибо». Я успела выйти из комнаты, прежде чем Рут издала свой последний вздох.

— Когда я вернулась, то ужаснулась увиденной картине. У меня будто земля из-под ног ушла, когда я увидела бедную Рут. Я не могла поверить собственным глазам… Я бросилась вытаскивать её оттуда, но было уже слишком поздно…

Она была уже мертва, когда я вернулась в комнату. Я громко вскрикнула, будто от испуга, совсем, как мы и договаривались. На этом жизнь Рут закончилась. А моя только началась.

***

Я ощутила немалое облегчение, когда двери за этими людьми заперлись ближе к полуночи. Отец предложил им остаться на ночь, но, казалось, будто они и секундой дольше не могли задерживаться. Я должна была облегчить их участь, но вместо этого взгромоздила на их плечи ещё больше груза, который они увезли собой. Для меня же оставалось невероятным, как они смогли поверить в рассказанное. До самого конца я стойко держала позицию убитой горечью девушки и даже жалела, что никто кроме меня самой не мог оценить по достоинству продемонстрированный уровень актерского мастерства.

Первая суббота ноября оказалась невообразимо холодной. Осеннее солнце стояло низко, хоть и яркостью своей слепило глаза. Погода была безветренной, на небе ни единого облачка, только невидимые иголки холода пронизывали до самых костей, отчего я даже была не против колесить по городу полдня в отцовской машине, где была тепло и уютно.

Сеанс у доктора Треверс прошел почти успешно. Она снова опоздала на пятнадцать минут, которые я преждевременно успела засечь на её таймере. Женщина, как обычно, не обратила внимания на упущенное время, ведь между нами уже была некоторая негласная договоренность, которую никто не спешил разрывать.

Мы говорили о визите родителей Рут. Я придумала, будто мне действительно было сложно описывать тот день снова, но раскрыв перед ними душу и разлив все слезы, которые у меня накопились, я почувствовала некое облегчение. И хоть мне стало легче лишь из-за того, что я смогла наконец-то отвязаться от них, но вместе мы пришли к выводу о том, что я пережила катарсис, который способствовал скорейшему выздоровлению. Кажется, эта женщина не хотела меня терять, но отрицать улучшение моих дел было бы за пределами разумного.

Тем не менее, мы пришли к выводу, что для следующего сеанса у меня ещё хватало неразрешенных проблем, а потому договорились встретиться ещё раз.

Следующей субботней остановкой стал дом Делайт, где в этот промозглый день собрались все его жители. Руперт заперся в маленьком кабинете, который, скорее всего, должен был стать подсобкой, и за рабочим столом перечитывал сценарий нового спектакля. В гостиной вместе с Эллой сидела Стефани, а мы трое на кухне атаковали стационарный телефон, принимаясь проверять всех найденных Либби из Реддича.

Их было всего восемь, и ни одна из них не была моей матерью. Первая Либби оказалась бездетной, вторая — заботливой матерью трех детей, третья — семнадцать лет тому назад сделала аборт, четвертая — сидела в это время в тюрьме, пятая — жила на тот момент в другом городе, шестая — ещё не успела на тот момент закончить школу, седьмая — умерла несколько лет назад (но нет, её родные ничего не слышали о ребенке), восьмая — послала нас к чёрту.

— Мы обязательно её найдем, — ласково произнесла Делайт, когда Блэйн успел опустить трубку после последнего неудачного звонка.

— Скорее всего, её просто не было в реестре, а в Реддич она переселилась гораздо позже. Мы обязательно найдем её, — вторил парень.

Это не работало. Их дурацкие заверения совсем не успокаивали, а напротив раздражали. Мой мозг вместо того, чтобы поддаваться охватившему всех унынию начал искать лазейки, которые привели бы в любом случае к ответу. Нетерпеливость — не лучшая черта моего характера, но сдержанность вполне компенсировала это.

— Похоже, мне уже пора, — я кивнула в сторону окна, за которым остановилась машина отца. Спустя секунду телефон завибрировал от входящего звонка. — Спасибо за помощь.

— Ты точно в порядке? — Блэйн и Делайт спохватились с места следом за мной.

— Да. Было глупо рассчитывать, что всё получиться с первого раза, — я вытянула губы в глупой улыбке, в которой не было ни капли искренности.

Мы попрощались. Было время возвращаться домой.

По дороге я уже не считала повороты, не называла улицы, но продолжала ломать голову, дабы попытаться найти хоть одно решение. Отец не отвлекал пустыми разговорами, музыка на фоне нашего молчания играла совсем тихо. Тем не менее, моя голова начала разрываться. Закрыла глаза, посчитала до десяти. Оставила мысли на следующий день.

Отец ушел на кухню готовить ужин, я, переодевшись, расположилась в гостиной на диване возле Лавины, которая рассматривала семейный альбом. Я заметила на руках девушка синеватые следы от цепких пальцев Джейкоба, которые стали заметны, когда рукава немного поднялись вверх. На одном запястье были часы, что закрывали следы насилия на коже. На лице под слоем тонального крема смогла различить красный, казалось бы, кровоподтек.

— Перестань рассматривать меня, — не отрывая глаз от альбома, произнесла девушка. Закатив глаза, я откинулась на спинку дивана, открыв перед собой книгу.

— Как председатель школьного клуба юных феминисток, что ты вообще имеешь в виду под этим модным словом? — я уткнулась глазами в книгу, но не углублялась в текст. Краем глаза заметила, как Лавина заметно напряглась. Она сложила альбом, заложила ногу на ногу.

— Это то, что тебя интересует? Потому что, если нет, то лучше говори прямо.

— Ладно. Почему ты позволяешь Джейкобу дальше делать это с собой? — я тоже сложила книгу, обернувшись к девушке, которая смотрела на меня в ответ, нахмурившись подобно небу, затянутого тучами.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — сквозь зубы процедила девушка. — Мы играли в волейбол, и Эмма бросила мяч мне прямо в лицо. Если бы ты посещала спортзал хоть иногда, то знала хотя бы, чем мячи отличаются друг от друга, — едкий ответ оказался недостаточно ядовитым, а потому я даже не обратила внимания на это замечание.

— Что насчет твоих запястий?

— Часы надавили, — недовольно пробурчала она, машинально поправляя часы. — Если у тебя были проблемы с Джейкобом, не значит, что они есть и у меня. К тому же мы почти расстались.

Я усмехнулась. Подобных проблем у меня с Джейкобом не было. Он поднял на меня руку всего однажды, после чего мы чуть больше месяца не встречались. Когда спустя время парень написал мне беззаботное «может, хватит дуться?», после которого я должна была броситься в его объятия, я неожиданно проигнорировала это, то ещё около месяца извинялся передо мной. Если бы я знала, что моё упрямство стрелой подлого Амура попадет ему прямо в сердце, не играла бы в эти глупые игры.

— Как это «почти»? — спросила я, спрятав улыбку за ладонью.

— Ты пришла, чтобы доставать меня? — я заметила складку между бровей девушки. Её щеки так надулись, что коснись их иголкой, и они лопнули бы, подобно воздушному шару.

— Нет, чтобы почитать.

— Тогда читай молча.

Осмотрев Лавину ещё раз, а точнее её синяки и кровоподтеки, я без слов начала понимать, что значило это «почти». Она пыталась закончить отношения с Джейкобом и, скорее всего, у неё это не получилось. Я даже предположила, что это могло произойти в злосчастный Хэллоуин. Заняты непрошеными гостями, мы с отцом и не заметили, как Лавина вернулась домой. Она просто прошла мимо нас, надвинув волосы на лицо, чего я совершенно не поняла тогда, но поняла сейчас.

Похоже, мои уговоры совсем не действовали на Джейка. Он не был уступчивым по своей натуре, но и манипулятор из него был совсем плох. Я надеялась, что эти козни прекратятся в скором времени, ведь теперь я не играла, а была честной в своих заверениях о том, что совершенно не заинтересована в нем. Раньше нас связывало лишь пьяное веселье, а теперь же я была с головой погружена в маленькое расследование собственного прошлого. И у меня не было ни времени, ни желания возиться с парнем, который вообразил себе, будто я должна была принадлежать ему.

— Всего лишь хотела как лучше, — я тяжело вздохнула, а затем всё же принялась за чтение.

— Как всегда, — ответила сестра и продолжила рассматривать альбом.

Тишина совершенно не мешала. Из кухни слышались движения Вебстера, который колдовал над чем-то вкусным. Пахло так потрясающе, что я не могла дождаться ужина, хоть и смаковать приготовлениями у меня не было возможности. Школьная отбивная, похожая на подошву, не отличалась для меня по вкусу от самого сочного стейка, приготовленного в лучшем ресторане Британии.

— Что читаешь? — не будучи устойчивой к тишине, как я, Лавина первой её нарушила. В принципе, странным казался один лишь тот факт, что она заговорила со мной первой. Я полагала, что ей демонстративно уйти будет привычнее, нежели просто начать непринужденный разговор со мной. Особенно после нескольких дней отчужденного страха.

— Доктор Треверс дала почитать, — я показала девушка обложку книги «Тонкости гипноза», которую я на самом деле взяла у женщины взаймы без её ведома. Полагаю, она даже не заметила бы пропажи, даже если бы я украла все книги, что нашла на книжной полке.

— С каких это пор ты увлекаешься гипнозом? — Лавина вопросительно изогнула брови.

С тех самых пор, как с его помощью мне стерли память.

— Просто стало интересно. Это свадебное фото родителей? — я подвинулась к девушке немного ближе, отвлекая её внимание от моих тайных замыслов.

— Да, даже сами на себя непохожи, — тонкий палец указал на двоих молодых людей, находящихся по центру, которые вроде как были Амандой и Вебстером, но совсем не теми, какими я привыкла их видеть. Они выглядели счастливыми вместе, как подобало молодоженам. Вебстер скромно приобнимал невесту за талию. Сияющее выражение лица говорило о том, что он сам не мог поверить в то, что эта девушка стала его женой. С идеально причесанной прической, очках с большими линзами и строгом костюме, на котором были застегнуты все до единой пуговицы, он совсем не выглядел, как парень, в которого можно было влюбиться с первого взгляда.

Аманда же держалась увереннее. В красивом платье с пышными рукавами и расшитой бантами юбке она широко улыбалась, не скрывая эмоций. Не помню, видела ли я её вообще когда-либо такой счастливой, как на этом дурацком фото.

Рядом стояло много людей, большинство из которых я не могла узнать. По меньшей мере пятеро подружек невесты, столько же шаферов и много родственников, среди которых я распознала лишь лица бабушек и дедушек. Родители Вебстера всегда относились ко мне так же хорошо, как и к Лавине, словно я была их родной внучкой, когда родители Аманды даже никогда не дарили мне на Рождество подарков, присылая ежегодно одну коробку для Лавины. Я даже невольно затосковала за бабушкой и дедушкой, которые выглядели не менее счастливы, чем пара молодых людей, находящаяся по центру. Другие же выглядели недовольными. Лицо матери Аманды искривилось так вовсе, будто она вступила в дерьмо.

— Кто это? — спросила я, указав на шафера, которого за руку поддерживала бабушка.

— Это папин брат. Дядя Йен.

— Почему я его не помню? — я удивленно взглянула на Лавину. Мы обе наклонились над фото, словно сговаривались о чем-то.

— Они поссорились, кажется, вечность тому назад. С тех пор, как мы переехали с Реддича сюда, мы больше и не виделась, — Лавина стегнула плечами, а меня будто кто-то ударил битой по голове. Дядя Йен. Живет в Реддиче. Поссорился с отцом вечность тому назад. Кажется, я была к решению проблемы ближе, чем полагала.

========== 8. ==========

Лавина

На синем пуловере Эммы зияло засохшее пятно от кетчупа, что девушка оставила, скорее всего, в столовой, когда ела картофель фри, запивая его колой. Мой взгляд остановился на этом пятне, словно загипнотизированный. Мысли вкрадчиво могли быть обращены к неаккуратности подруги, её жуткой неуклюжести, единственной черте, которую я в ней не любила, но мысли мои были где-то совсем далеко и чёртово пятно не казалось такой уж большой проблемой.

Проблемой для меня не казалось и отсутствие Вайлет, за которой я предварительно должна была бы заехать по дороге домой. Обычно, меня это малость раздражало, а обнаруженный ею пистолет, что, как я полагала, должен был быть выброшенным, произвел на меня неизгладимый ужас. Мне за считанные секунды довелось пережить самое кошмарное событие моей жизни, свидетелем которого я стала невольно. Только кажется, Вайлет стала более уязвимой, погруженная вся в свои, может быть, верные догадки. Догадывалась бы она ещё и о причине содеянного ею, что для всех нас оставалось загадкой. Благо тому, что она не задавала вопросов, потому что после ужасно проведенного Хэллоуина заботы о Вайлет были последним, о чем я хотела беспокоиться.

В моей голове был интершум, прерывающейся отвратными картинками, что подобно бликам на солнце появлялись и исчезали. Казалось, будто это был лишь ужасный сон, ключевые моменты которого подстрекали больное воображение, убивая в нем ощущение реальности. Но это была она. Кошмары меня никогда не мучили. После самых отвратных моментов прожитого дня я засыпала крепким сном. А теперь в голове намертво застряла ужасная картинка, смешиваемая с отвратительным ощущением собственной низости, и я никак не могла от неё избавиться.

Почувствовав прикосновение чужих пальцев к руке, я вздрогнула. Пятно перед глазами расплылось, а взгляд сфокусировался на Ингрид, ладонь которой замерла в воздухе, будучи оттолкнутой мной.

— Лавина, что ты думаешь об этом? — девушка смотрела на меня в упор, подразумевая кое-что из того, что я успешно сумела пропустить мимо своего внимания, будучи оглушенной дурацкой тишиной в голове, в которой зловеще менялись друг за другом кадры.

— Всё в порядке? — Нора, сидящая с другой стороны, аккуратно коснулась моего плеча, от чего я невольно снова вздрогнула, словно меня прошибло током от одного прикосновения.

— Я в порядке. Просто не выспалась, — я аккуратно потерла глаза, чтобы не смазать макияж, а затем демонстративно зевнула. — Прости, что прослушала. О чем ты говорила? — я обратила всё своё внимание на Ингрид, почувствовав в то же время, как Нора совсем легко сжала мою ладонь в знак поддержки. Я знала, что она чувствовала моё беспокойство, как и каждая из девушек, но я не хотела им рассказывать. Я не могла.

Ингрид ещё раз вкратце рассказала о своем намерение от лица нашего небольшого сообщества устроить в школе сбор денег для организации, занимающейся защитой женщин, страдающим от домашнего насилия, которую должны были открыть в нашем небольшом городе. Они будут давать женщинам временный приют, юридическую консультацию и другого рода помощь, которой те будут требовать.

— К тому же это должно понравиться директору, — подтвердила Эмма, которая редко в чем поддерживала ранимую Ингрид. Блондинка благодарно посмотрела на подругу.

— Так что ты об этом думаешь? — спросила она ещё раз.

— Думаю, это отличная идея. Начнем с завтрашнего дня. Ингрид — подготовь коробку для сбора денег. Нора — с тебя красочный плакат. Эмма-сделай несколько брошюр в фотошопе, — раздав девушкам задания, я начала забрасывать вещи в сумку. И пока не начались излишние возражения насчет моей участи, поспешила подняться с места и попрощаться со всеми. — На этом и завершим наше собрание. Спасибо всем за участие. До завтра, — я успела запечатлеть на лицах девушек немое удивление вперемешку с замешательством. И лишь когда развернулась и успела отойти не более, чем на пару шагов, как словила недостаточно тихое «она ещё с самого Хэллоуина ведет себя странно», что крепко засело в моих мыслях.

В пустых школьных коридорах раздавался отчетливый равномерный стук каблуков. Людей здесь уже не было. Только из спортзала раздавалось эхо громких мальчишеских голосов, что обрывались со свистком, с помощью которого тренер обращал на себя внимание. Я доставала ключи от машины на ходу, ускоряя шаг, чтобы не пересечься с Джейкобом. Не хотела его видеть. Только не после случившегося. Но был ещё один человек, от которого я бежала.

— Лавина, — окликнул меня знакомый голос, принадлежащий Трою. Набрав в легкие побольше воздуха, я обернулась к нему, предварительно осмотревшись вокруг.

— Чего вам угодно, мистер Гарднер? — я не могла смотреть ему в глаза, а потому мой взгляд оглядывал внешний облик мужчины, цепляясь за отдельные детали, вроде трехдневной щетины или расстёгнутой верхней пуговицы голубой рубашки.

— Я просил Вайлет передать тебе, что хотел бы с тобой побеседовать. Насчет твоей успеваемости… — он прочистил горло, прежде чем шепотом произнести следующее, — и кое-чего ещё. У тебя сейчас есть время? — Трой сделал всего один шаг навстречу, как я попятилась назад.

— У меня есть время, но я не уверена, что хочу сейчас говорить с тобой о чем-либо, — подняв глаза на него, я заметила на его лице замешательство. Похоже, было на то, что мужчина опасался подобного ответа. Недосказанность душила, терзала, сводила его с ума. Будучи человеком практичным, Трой любил доводить любое дело до конца. Если летом эта его черта нравилась мне больше всего, то сейчас я была перед ней обессилена. — Пожалуйста, Трой. Не сегодня, — на мои глаза набежали непрошеные слезы. Я не могла и секундой дольше оставаться в компании мужчины. Голос Джейкоба, что послышался из глубины спортзала, возле которого мы продолжали стоять, заставил меня поежиться.

— Мы можем встретиться на нейтральной территории? Например, завтра вечером в Старбаксе? — он переминался с ноги на ногу, словно неуверенный в себе мальчишка, выглядя при этом совершенно невинно. Это был тот самый Трой, которым я знала его менее двух месяцев назад. Сильный духом, но при этом слаб перед эмоциями, что брали верх над здравым умом.

— Где полно людей, которые смогут нас узнать? — я ребром руки смахнула слезы, даже сумев улыбнуться беззаботности Троя, что граничила с безрассудством. Он был таким беспечным, будто совсем не заботился о том, что мы оказались разделенные обстоятельствами. — Встретимся завтра. Я приду к тебе после уроков переписывать тест. Договорились? — я стала без боязни смотреть в его глаза, потому что мне нравилось видеть в них искру, что зажглась ярким пламенем. Для него это было важно то, что было важно для меня. В темноте я видела свет.

— Спасибо, — Трой за секунду сократил между нами расстояние, уничтожив все границы, которые моё изощренное воображение сумело нарисовать. Теплые губы коснулись щеки, оставив на ней румянец. Я даже не успела понять, как это произошло, когда мужчина с шоколадной теплотой в глазах подмигнул мне, а затем развернулся на месте и зашагал в сторону своего кабинета, оставив меня в немом недоумении.

***

Мы собрали достаточно денег, чтобы сделать пожертвование, но Нора предложила оставить коробку у секретаря ещё на неделю, с чем мы дружно согласились. Я не могла найти иного предлога, чтобы задержаться, кроме как подсчитать то, что мы успели собрать, но Ингрид предложила свою помощь. И хоть я раз пять повторила, что смогу справиться с этим одна, девушка не отступила, будто бы нарочно.

Мы расположились на широком подоконнике на лестничном пролете между вторым и третьим этажом. Я пересчитывала потертые купюры карманных денег подростков, которые могли истратить их на нечто более стоящее. Мне нравилось чувствовать под подушечками пальцев сумы, цифры которых увеличивались с каждой новой бумажкой. Я даже на секунду задумалась, почему бы это не могло стать моей основной работой, а затем сбилась.

— Чёрт, — я тихо выругалась себе под нос, сложив купюры в одну стопку, чтобы начать свой подсчет заново.

— Лавина, я весь день хотела поговорить с тобой кое о чем, — Ингрид потерла свой маленький носик, оглянувшись вокруг, хотя слова её были произнесены так тихо, что нас навряд ли мог кто-то услышать. В свою очередь я тоже осмотрелась, но на нас никто не обращал внимания. Уроки совсем недавно закончились, и все лениво разбредались либо по факультативах, либо по домах. Я же не могла дождаться встречи с Троем.

— О чем? — спросила я, начав пересчитывать деньги заново, одними лишь губами подводя подсчеты. Я почти была уверена, что это не было чем-то действительно важным, а потому готова была слушать вполуха.

— Это касается мистера Гарднера, — я снова сбилась со счета. — И тебя, — последнее девушка произнесла совсем тихо, но меня от этого словно током шибануло. Деньги разлетелись, когда выпали из рук, что парализовало точно также, как и всё моё тело.

Язык присох к нёбу и во рту стало совсем, как в пустыне. Мне казалось, будто у меня всё лицо горело предательским красным, притронься к которому и обожжешься. Меня словно поймали с поличным, подобно вору, наученному воровать и не проявившему осторожности впервые. Я ожидала подобного подвоха от Норы, но точно не от Ингрид.

— Я просто заметила… Заметила, как он поцеловал тебя, — девушка протянула мне собранные с пола деньги, но я просто тупо смотрела на неё, пытаясь подобрать хоть какие-то слова. Голова закипала, как чайник, от хаоса, что убил все мысли разом, сосредоточив моё внимание лишь на чувстве стыда, которое заражало каждую клетку тела с каждой последующей секундой. — Я всего лишь хотела спросить, между вами что-то есть или…?

— Или что? — едва не выкрикнула я, не обращая внимания на людей, проходящих мимо. И только Ингрид испуганно оглянулась, после чего с заметным облегчением выдохнула.

— Или он пристает к тебе? — лицо блондинки загорелось смущенным румянцем. Подобное проявление заботы могло умилить меня, если бы не пугало. С другой стороны, хорошо, что свидетелем этой сцены стала Ингрид, а не Нора, которая обязательно воспользовалась бы этим, или Эмма, которая непременно разнесла бы по школе слух, что она сделала с Делайт. Ещё было бы лучше, если бы это осталось только между мной и Троем.

— Я не хотела, чтобы вы знали об этом, но так уж и быть, тебе расскажу, — я снизила громкость голоса. Набрав в легкие побольше воздуха, стала сочинять историю, в которой хоть и была капля правды, но на самом деле не было много чего общего с реальностью.

Я рассказала ей, будто из-за размолвки с Джейкобом, что приключилась с нами на Хэллоуинской вечеринке, я решила ему немного отомстить. Месть моя была целенаправленна на ревность, которая должна была воспламенить душу парня, когда ко мне станет проявлять внимание молодой красивый учитель. План этот незамысловатый, но действенный. Коварство шло под руку с каждой из женщин, начиная с Эвы, и будучи её ничем иным, как лучшим оружием, оно всегда срабатывало, как надо.

— Ты не боишься, что вы сможете из-за этого совсем разойтись? — Ингрид не перебивала меня ни разу, слушая с полуразинутым от удивления ртом. У меня, наверное, капельки пота на лбу выступили от волнения, но блондинка не заметила этих деталей, слишком увлеченная сказкой.

— Будь, что будет. В конце концов, это последний учебный год, — я пожала плечами и перевела взгляд на вид за окном. Заметив фигуру Джейкоба на школьной стоянке, я спрыгнула с подоконника, как обожжённая, закинула на плечо сумку и бегло попрощалась с Ингрид. — Пожалуйста, пусть это останется между нами. Я доверяю тебе, — я обняла девушку, а затем бросилась лестницей вниз.

Я всё время оглядывалась, быстрым шагом двигаясь почти пустым коридором. В этот день у футбольной команды не было тренировки, а потому вокруг было неимоверно тихо, совсем как в морге (где я в действительности не была и могла лишь подозревать о том, каково там). Приблизившись к нужной двери, я ещё раз оглянулась вокруг и лишь затем нырнула, словно в омут с головой.

— Нам нужно быть осторожней, — произнесла я, прижавшись спиной к дверям, будто в них кто-то ломился с другой стороны. Трой, который сидел за столом, поднял на меня глаза и тепло улыбнулся. Перед ним был раскрыт глянцевый журнал, откуда выглядывало счастливое лицо Леонардо ДиКаприо. Похоже, он остался в школе, только чтобы подождать меня.

— Звучит так, будто ты даешь нам шанс, — он поднялся с места и сел на край стола. Я стала напротив, присев на край парты. Мы находились на расстояние вытянутой руки, но пропасть была намного глубже, а потому никто не решался прыгнуть, ведь риск упасть и разбить душу вдребезги был невероятно велик. Мы могли бы проложить мост, но материалов был недостаток, а договориться не знали как. Я не могла придумать, что ответить, а он, вероятно, как стоило продолжить. Мы слушали завывания ветра за окном, откуда ужасно сквозило, и тишина не могла быть ещё громче.

Мне стоило объясниться, извиниться, найти хоть какое-нибудь оправдание, от него я ждала лишь сочувствия и понимания, в котором нуждалась гораздо больше, нежели в немых упреках, к которым мысленно приготовилась. Слова грызли меня изнутри, словно кислотой выжигали признания, в которых я не была уверенна.

— Я понимаю, почему ты не хотела признаваться мне в своем настоящем возрасте, — Трой первым нарушил угнетающую тишину. Обращенные в пол глаза поднялись на мужчину, который хоть и оставался тем самым веселым парнем, с которым я провела лето, но в то же время казался незнакомцем. — Ты не хотела ничего разрушать. Боялась моей реакции и всё такое. Но, вот чем я озадачен… Разве это стоило многих усилий попрощаться?

— Я…

— Я знаю, что мы условились, что это останется не более, чем летней интрижкой, забавным приключением, которое мы будем помнить до конца своих дней, но… — Трой продолжал говорить, не дав мне и слова вставить. — Всё ведь было замечательно. Тебя испугали мои чувства? Признаюсь, я хотел тебе предложить…

— Трой! — я перебила его пламенную речь. Тишина была более кстати. Я почувствовала, как у меня заболела голова от всего этого речевого потока, что смывал всё на своем пути. — Это было не из-за тебя, — только и успела произнести, как он снова меня перебил.

— Это всё из-за этого парня? — Трой сократил между нами расстояние за доли секунды, схватив меня за локоть. Скорее всего, он не подразумевал ничего дурного, но я отшатнулась от него, совсем как от Норы, которая вчера всего лишь попыталась ко мне притронуться. Я не могла выносить больше никаких прикасаний, и мне самой это не так уж и нравилось. — Я видел, как он с тобой обращался и… Господи, это сделал он? — Трой аккуратно одними лишь подушечками пальцев притронулся к моей щеке, как у меня по коже прошелся рой мурашек. Глаза стали стеклянными. Я чувствовала унижение и стыд, хоть и должна была держать на лице маску непроницательности.

— Я с ним почти порвала, — я ещё больше втиснулась в парту в попытке попятиться назад, но расстояния между нами больше не было. И его пальцы гладили моё лицо, я ощущала их тепло на своей коже, улавливая запах знакомого парфюма. Это было своего рода насилие над моими чувствами.

— Что значит почти? — он посмотрел на меня с неким упреком, хоть и глаза по-прежнему оставались теплыми и добрыми. — Если это результат твоей попытки, то я…

— Перестань, — я убрала его теплую сухую ладонь от своего лица, которое и без того пылало красным от стыда. — Я полагала, этот разговор будет касаться только нас двоих, — я обошла мужчину, расположившись за партой. Он послушно сел рядом, словно так и должно было быть.

— Разве это не касается нас? — Трой снова указал на моё лицо. Следы жестоких ударов Джейка почти прошли, и к тому же я пыталась спрятать их, как могла, но все усилия сошли на нет. При хорошем свете, совсем вблизи к моему лицу, все его несовершенства были заметны даже самым невнимательным. — Как долго это продолжается?

— Трой, пожалуйста, — меня стало серьезно напрягать, в какое русло мы завели этот разговор. Мне хотелось исчезнуть, испариться, в конце концов, умереть, только бы не рассказывать Трою (чего я уж и представить не могла) о своих проблемах с Джейком, и как отчаянно я пыталась их решить.

— Кто-то ещё об этом знает? — он никак не унимался. И хоть забота его была искренней и, наверное, должна была мне льстить, но я не могла выносить этой пытки и секундой более. Мне в радость было бы забыть обо всем ужасе, который я испытала в последний раз, когда встречалась с Джейкобом с твердым намерением его бросить, но расспросы Троя возвращали меня к этому злополучному вечеру.

Я надеялась, мы всё наладим, условимся забыть о прошлом и попробуем пережить как-нибудь этот год, а затем будь что будет. Один год, и мы бы избавились от лишних условностей, вроде тех, в которых оказались пленниками. У меня было твердое намерение расстаться с Джейкобом, не щадя его чувств, подобно тому, как он не пощадил моих, и испытать удачу с Троем, новая встреча с которым, наверное, была знаком. Только этот наш разговор сводил меня с ума. Я уже не была столь уверена в своем не опрометчивом желании начать всё заново, ступив на шаткий мост нашего неуверенного положения, на котором уже удачно провалилась Делайт, подданная всеобщим насмешкам.

— Вайлет, — я отвернула голову к окну, за которым жила осень. Она убивала холодом листья, бросая их под ноги прохожим, оставляла без одежи деревья, посылала верный ветер бить быстрым потоком воздуха людей, которые всё равно находили способы согреваться.

Холод навевал мысли о сестре, которые были неизменно мрачными. У нас были хорошие воспоминания, но я никак не могла их вспомнить. Хотя, может, я мало пыталась, вспоминая всё время о её попытке убить маму. Эта мысль никак не выходила из головы.

— На прошлой недели он и к ней приставал, если бы я вовремя не подоспел…

— Трой, давай, оставим это, — взмолилась я, обернувшись снова к мужчине, который оторопел стоило мне обхватить его родное лицо обеими руками. Он был так запредельно рядом, что совсем на миг, я забыла о том, как дышать, опустив глаза вниз на его губы, наконец-то сомкнутые в молчании. — Послушай, важно лишь то, что было между нами, — снова глаза в глаза. Так важно не перейти черту. — Мне, правда, нравилось, что было между нами. И я не попрощалась с тобой лишь из-за глупого страха, ведь прощание значит ничто иное, как расставание, чего я даже признавать не хотела. Сделай я это, ты бы непременно заставил бы меня обещать тебе, что это не конец, что мы ещё встретимся и… И я не могла обмануть тебя снова, потому что мне было стыдно. Если бы моя ложь была правдой, я бы осталась с тобой безо всяких лишних уговоров, — я не отводила глаз, которые тут же начали слезиться, от его лица. — Это всё, что важно.

— Так, может, мы заслуживаем на второй шанс?Если наша встреча не судьба, тогда я не знаю, для чего я вообще живу, — Трой улыбнулся, и я не смогла сдержать улыбки в ответ, когда слезы заструились вниз по щеках.

— Сейчас не лучшее время, но, может, вскоре, когда я смогу окончить школу? Если ты сможешь подождать…

Я не успела договорить, как Трой поцеловал меня, перехватив дыхание. Это было так неправильно вопреки тому, что я не хотела отрываться от его губ. Соприкасались только наши губы, его руки не тревожили моего тела. И я тонула в нем, растворяя в этом поцелуи заодно и свои мысли, что тревожили меня ужасной головной болью. Я смогла освободиться всего на минуту, пока осознание неправильности ситуации не прошло иголкой сквозь розовый пузырь забвения, где мы спрятались, позабыв о всякой осторожности.

— Трой, пожалуйста, не надо, — мне пришлось первой дать задний ход. И он потянулся вперед следом за мной, но когда понял всю серьезность моего намерения держать его на расстояние дал больше свободного пространства. — Всего год. Чего нам будет стоить год? — огонь в его глазах погас.

— Ты ведь не вернешься к нему? — спросил Трой по-детски наивно, отчего я не смогла сдержать улыбки.

— Только не к Джейкобу, — я сжала лицо мужчины в ладонях, чмокнув его в нос, что явно подняло ему настроение. — Ничего не могу обещать насчет других парней. Я вот подумывала завязать интрижку с Биллом Купером, — решила пошутить, чтобы не останавливать разговора на Джейкобе, из-за которого у нас снова мог развязаться спор.

— Можешь попытаться. Только прежде тебе нужно будет понравиться его маме, — Трой весело усмехнулся, и эта улыбка была мне по душе. Шутка о Билле, мать которого приходила в школу почти так же часто, как он сам, из-за различных прихотей сына. То на него кто не так посмотрел, то поставили незаслуженную оценку, то не предупредили, что в рагу есть горошек, на который у него аллергия. У Билла не было друзей. Согласно слухам (которые по большей части оказывались правдой) его мать как-то предлагала некоторым парням дружить с её сыном за деньги. Странно, но никто не согласился.

— Мне пора идти, — я поднялась с места и успела забросить на плечо рюкзак.

— Теперь ты ведь не будешь пропускать мои уроки? — Трой продолжал сидеть на месте, провожая меня взглядом до дверей.

— А ты не будешь проводить дополнительные уроки с моей сестрой?

— Прости, у неё большие проблемы с французским. Как и у меня с норвежским, в чем мы друг другу помогаем.

— Она учит тебя норвежскому? — я посмотрела на него в недоумении. На самом деле, я даже не подозревала, что Вайлет знала норвежский. Это звучало дико и странно. Кто знает, как много всего я не знала о приемной сестре?

— Не бери в голову.

На прощание мне всё же пришлось пообещать Трою, что я буду посещать его уроки, хоть и французский мне давался не так уж и легко. Тем более, в последний учебный год не стоило бросать учебу из-за такой незамысловатой неурядицы, вроде той, что я, кажется, спала со своим учителем. Моё будущее значило для меня гораздо больше. Мне стоило выпасть из колеи совсем ненадолго, как всё покатилось к чертям. Поэтому шагая пустым школьным коридором, я только и пыталась, что думать о том, как мне стоило взять себя в руки и с прежним рвением продолжать стремится к своей цели. Пусть она всё так же была неясной, как прекрасный вид за занавесом тумана, но всё же хорошие оценки давали прочную основу. Теперь же поставив образование на второе место, положение моё было крайне шатким, что нужно было срочно менять.

Осознание этого было терзающим, но я сумела разложить по полочкам варианты решения этой незначительной проблемы. А вот мысли об неумело разорванных отношениях с Джейкобом были более упрямыми. Чем бы я не пыталась их заглушить, они не давали мне покоя. Даже после разговора с Троем я не могла перестать искать выход из темной комнаты страха, в которой был замкнут мой измученный разум. Трой даже больше подсобил тому, чтобы я снова потеряла себя в агонии боязни перед парнем, который, кажется, совсем слетел с катушек с тех пор, как в город вернулась Вайлет.

Это всё больше напоминало сумасшествие. Джейкоб был небрежен в отношениях с самого их начала. Всё началось с милого приглашения потанцевать и поцелуя в щеку у крыльца моего дома, а спустя месяц разбилось вдребезги от пьяного удара по лицу. Он извинился передо мной на следующий же день, признался в любви и поклялся, что больше подобного не случиться. И словно по мановению волшебной палочки, после волшебного слова «всё в порядке» Джейк забывал об обещанном и продолжал вести себя так, словно ему было плевать на меня.

Я всего лишь хотела, чтобы меня любили. В его руках я чувствовала себя в безопасности, хоть та и была не более, чем клеткой. Каждое его громко заявленное «люблю» отдавало фальшью, но мне хотелось это слышать, чувствовать, верить. Отец погрузился с головой в работу, дистанционно контролируя Вайлет, а мать выпала в транс. Я осталась на самопопечение и справится с неожиданно обрушившейся безразличностью не могла. Всё изменилось с уездом Вайлет. Вопреки моим надеждам, что это будет к лучшему, стало лишь хуже.

Пряча следы Джейкоба на своем теле, я думала о том, сколько девушек проделывали ту же работу. И чаще всё же думала о том, делала ли то же самое Вайлет. Слухи об их отношениях оставались лишь слухами. Они проводили много времени вместе, но в чем-то большем их нельзя было уличить. Вайлет отношениями не хвасталась, а Джейкоб не вспоминал о девушке более.

Странные предупреждения от сестры были слишком прозрачным намеком на то, что между ними всё же что-то было. После увиденного сомнений не осталось вовсе. Джейкоб во мне видел Вайлет, хоть и схожести между нами было не больше одной — общая фамилия. Все мои опасения подтвердились — он её действительно любил. Это было видно по его глазам, что пылали ярче пламя, разрезающего темноту своей пылкостью, когда она появлялась. Он весь, будто напрягался лишь от того, что она не обращала на него внимания. Он просто был другим, и этого было достаточно лишь заметить, чтобы всё понять.

Вайлет не была заинтересована в Джейкобе. Она не нуждалась в любви, чтобы продолжать жить, как раньше. По большей мере, девушка избегала чрезмерного внимания, побеждая в своих теневых играх, правила которых были известны лишь ей одной. Я совершенно её не знала. Но отчетливо понимала то, что она была достаточно умна, чтобы не верить слепо людям из-за фальшивого чувства безопасности, как я. Наверное, если бы не Трой, чье чувство ко мне оказалось более трепетным и нежным, я продолжала бы искать мертвые надежды в Джейке. Глупость моя заставила бы ещё испытывать при этом жуткий стыд за измену, которая была временной свободой.

Только с открытыми глазами дышать не стало легче. Я была решительна в своем намерении расстаться с Джейкобом. Долгое время собиралась с мыслями, подбирала правильные слова и пыталась представить его реакцию. Я ожидала, что он не сможет сдержаться, чтобы не ударить меня, но успокаивала себя тем, что это будет в последний раз.

Всё должно было произойти на вечеринке, приуроченной к Хэллоуину. Я вела себя отстранено, не слушая разговоры подруг. Прокручивала в голове диалог, который только должен был состояться. Меня всю парализовало от страха перед ожиданием худшего. Хотя где-то в задворках души оставалась надежда на лучший исход. Могли же мы расстаться, как делают это нормальные люди. Без склок, драк и безумных криков.

Я нашла Джейкоба на кухне. Узнала по громыхающему смеху, что оглушал музыку. В руках парень держал бутылку пива, а сам едва держался на ногах. Время было не самое лучшее, но я не была намерена отступать. Нужно было покончить с этими токсичными отношениями раз и навсегда. Так не могло повторяться более. Я чувствовала острую необходимость довести дело до конца.

Набрав в легкие побольше воздуха, я подошла к нему, предварительно заверив подруг в том, что хотела сказать парню лишь несколько слов. Едва заприметив мою тень, Джейк отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, продолжая вести разговор с друзьями. Я решила не отступать, чтобы довести начатое до конца. Продолжала упрямо стоять рядом, ещё больше нервируя парня, пока его друзья прежде его решили оставить нас.

Я только успела открыть рот, дабы произнести слова, которые бы разорвали нашу связь, оставив по себе лишь неприятный осадок воспоминаний. Только Джейкоб даже не стал слушать меня, ударив со всей силой по лицу из-за прерванного разговора с друзьями. От него пахло крепким алкоголем и сигаретами, лицо, как и прежде, было изувечено от побоев. Затем парень подошел к крану. Он оставил бутылку с проклятым пивом, чтобы набрать полные ладони прохладной воды и умыть воспылавшее от злости лицо.

Джейк перебил меня и во второй раз. Парень схватил меня за руку и просто потащил за собой. Сквозь пелену страха я пыталась пручаться, что было совершенно бесполезно. Никто не обращал на нас внимания. Музыка была громче криков, в темноте я сама едва могла разглядеть лица людей, которые пьяно шатались со стороны в сторону, толкая меня.

Джейк затащил меня в одну из комнат, где в темноте я не могла даже различить какой-либо мебели. Парень прижал меня к стенке и силой пытался взять. Ранее он никогда не позволял себе подобного, но видимо в этот раз Джейк решил перейти черту, совершив надо мной надругательство. Он прижал мою голову к стенке, от чего я почувствовала резкую боль в области висков. У меня не было сил сопротивляться, но я пыталась, даже когда поняла, что осталась без нижнего белья. Я плакала и охрипшим голосом просила его не делать этого. Это всё было бесполезно, потому что алкоголь делал Джейка глухим к моим мольбам.

Меня спасла пара молодых людей, которые искали место для уединения и набрели на дверь комнаты, где были мы. Мне хватило непродолжительной минуты непонимания, которое повисло в воздухе. Джейк отпустил меня, скорее всего, из растерянности, но я не стала терять времени, выбежав из комнаты. Вслед я успела услышать неуверенное «Я не хотел», но мне это могло послышаться, потому что, в конце концов, догонять меня никто не стал.

Поэтому прежде, чем выйти из школы, я выглянула в окно, проверить не было ли на стоянке Джейка. Я боялась к нему приближаться. Я замирала в холодном испуге, когда из уголков памяти на свет выходили мерзкие детали, вроде его липких рук на моей коже, ужасной головной боли из-за резкого удара или запаха перегара, которым он дышал мне в затылок. Мне было страшно. И я надеялась, что Трой убьет его во мне.

На улице было не так холодно, как утром, но всё же я почувствовала, как мой нос превратился в красную кнопку всего за несколько секунд. Я пыталась вспомнить должна ли была ждать Вайлет после школы, но, в конце концов, если я и забыла о ней, ей это было лишь на руку. К тому же в тот день я была без машины и сама спешить домой не стала, невзирая на колючие иголки холода, что поражали открытые участки кожи.

Я ступала не спеша, разглядывая знакомые дома и улочки, будто впервые. Мне нравилась спокойная жизнь в Галифаксе, хоть мечты мои доставали самых высоких лондонских потолков. Этот город казался отличным местом, куда можно было вернуться, хоть и осени здесь были слишком холодными, как по мне.

Решила зайти в Старбакс, хоть это было и не совсем по пути к дому. Горячий карамельный латте казался хорошей идеей перед возвращением домой, где мне довелось бы снова видеть изнуренное лицо отца и безразличную ко всему физиономию матери. И всё же они мне были в разы приятней Вайлет, которая пыталась, как и раньше, перевернуть всё с ног на голову. Чего только стоили её глупые предположения насчет моей матери, которая будто бы покидала дом, когда мы уходили.

— Девушка, могу ли я заплатить за Ваш кофе взамен на маленькую услугу? — чей-то быстрый говор, принадлежащей явно не местному, привлек к себе внимание. Передо мной стоял светловолосый парень лет двадцати пяти, одетый явно не по погоде. Джинсовая куртка не спасала от холода, и хоть он спрятал руки в карманы, подняв вверх воротник, что вряд ли чем-то помогало.

— Вообще-то я уже заплатила за свой кофе и всего лишь дожидаюсь, когда его приготовят.

Стоило мне это произнести, как бариста произнес моё имя, исковеркав его в ненавистную мне Лавинию, как меня любили называть все новые знакомые, не сумевшие запомнить имя с первого раза, как следует.

— Тогда, может быть, разрешите подвезти Вас домой? — он пошел следом за мной, когда я направилась к выходу. Затем ещё и открыл передо мной двери, словно это могло как-то подействовать.

— Я должна назвать Вам адрес? Или я даже не доберусь к дому?

— У Вас такая богатая фантазия, — он весело рассмеялся, и на щеках его появились миловидные ямочки. Затем бариста окликнул его. Тихо ругнувшись, парень извинился передо мной, отпустив двери, которые успели закрыться уже за моей спиной. Кажется, его имя было Коул. Или его исковеркали тоже?

Не став дожидаться парня, я продолжила путь домой, пока ситуация не стала ещё более странной.

— Лавиния! — услышала я вслед. Это был он.

Я решила остановиться. Он подбежал ко мне. Улыбка засияла на его лице, будто я уже согласилась ему помочь.

— Я ищу здесь одну девушку. Вайлет Спаркс. Может, ты слышала о такой?

Горячий напиток обжег мне язык, когда знакомое имя кольнуло слух.

— Повтори-ка, я не расслышала, — попросила я, чтобы убедиться, что мне это не послышалось.

— Вайлет Спаркс. Я её старый друг из Плимута.

========== 9. ==========

Вайлет

День оказался прохладным, хоть небо было ясным, без единой тучи. Я забыла дома шапку и шарф, а потому в горле немного першило. Провела на улице не больше времени, чем занимала дорога от отцовской машины к дверям школы и обратно, но, видимо, хватило и этого.

Сорвался сильный ветер, одинокие завывания которого привлекали внимание больше, чем монотонные монологи учителей. Я делала заметки в тетради, отмечая отрывки фраз, что успевала улавливать. Мне не нравилась эта жуткая несобранность, но я решила позволить себе минутную отстраненность от мира, который слишком уж необходительно со мной обращался. Подумала, что слушать ветер было лучше, чем людей, которые не умели умолкнуть хоть на секунду.

В доме оказалось тоже несколько прохладно. Сменив блузку на желтый грубой вязки свитер, я надеялась вскоре согреться. Впереди меня ждало написание реферата о политических целях Марии Стюарт, но я совершенно не было настроена на роботу. Среда — не самый подходящий день для лени, но я никак не могла искоренить её из моего тела, как бы ни пыталась.

Я пригласила домой Блэйна. Рядом с ним было спокойно. Я где-то читала, что кошки убирают напряжение, когда держишь их на руках и гладишь, витая мыслями где-то далеко за пределами реальности, но мне было достаточно и Блэйна, хоть и с котом его не сравнишь.

Я думала, парень откажется. Он заверил меня, что на работе у него был выходной, а мать сможет справиться несколько часов и без него. И всё же я уговорила его позвонить ей и спросить, не нуждалась ли она в нем, ведь Блэйн ей нужен был больше, хоть и когда я просила его стать гостем в моем доме, мне казалось, что я нуждалась в этом совсем, как в воздухе. Я поняла, что нуждалась не так сильно в Блэйне, как в человеке, с которым можно было бы погрузиться в уютное молчание, когда мы устроились на кухне. Парень начал говорить о пустяках жизни, вроде икающего во время доклада соседа по парте и преподавателе, которая вместо исторической драмы включила на проекторе порнографический фильм. Всё это было забавно, и рассказывал Блэйн очень интересно, копируя в точности интонации, но мне всё равно было немного тоскливо. Я ведь всего лишь хотела помолчать.

Блэйн понравился отцу. Он не говорил мне об этом, но догадаться было не сложно. Мужчина нехотя согласился позволить мне привести в дом гостя, но уже с первых минут разговора Блэйн завладел не только его вниманием (что было отведено от меня), но и сердцем. Готова поклясться, Вебстер был очень близок к тому, чтобы начать называть парня сыном. Они всю дорогу домой болтали, а затем и во время обеда. Отец чуть на работу не опоздал так сильно его занял этот разговор, но когда тот ушел, я подумала, что было самое время немного помолчать. Только Блэйн не замолкал, наверное, потому что уже вошел во вкус.

— Холодный сегодня день, — произнесла я, задумчиво глядя в окно, когда парень совсем на миг умолк, только чтобы сделать глоток чая, что я приготовила нам. Подумала, если мы уж и будем говорить, то только не о школе. Рассказы парня хоть и веселые, но разговоры об этом месте мне всё равно были неприятны.

— Мне нравятся дни, вроде этого, — Блэйн тоже устремил взгляд на окно, за которым не было ничего интереснее пустынной улицы и пустующего дома напротив, выставленного на продажу. На короткое мгновение я задумалась о людях, которые будут там жить. Я не была хороша знакома с предыдущими соседями, ведь в их семье не было моих ровесников, но они мне и не были никогда интересны. Но почему-то ненадолго, не дольше чем на долю секунды, я подумала о людях, которые будут прятать за этими стенами собственные секреты, подобно тому, как делали это мы. И хоть я не сложила и половины паззла, но мне хотелось узнать всё о тех людях, которых ещё там не было. — Ты думала о том, куда будешь поступать? Где ты хочешь быть дальше? — Блэйн словно схватил меня за руку и утащил с чёртового дома.

— Точно не в Плимуте, — я усмехнулась, но парень не понял этого. Вообще ему мало было известно о моем времяпровождении в школе (если, конечно, Делайт не была слишком уж откровенна), кроме как того, что моя соседка повесилась (о чем знало, наверное, уже полгорода). — Я ещё не думала о колледже или университете. Уверена, что отец не отпустит меня далеко, — в конце концов, я лишь стегнула плечами, ведь, действительно об этом не думала. — Что насчет тебя?

— У меня нет денег на дальнейшее обучение, поэтому больших планов стараюсь не строить. К тому же, как я могу бросить мать? — парень заметно помрачнел. Ох, лучше бы я позволила ему и дальше рассказывать эти дурацкие школьные истории. Глядя на него, мне и самой стало тоскливо, хоть и не знала почему.

— У тебя есть ещё, по меньшей мере, два года. Думаю, ты сможешь что-то придумать, — я аккуратно пальцами сжала ладонь парня. На его лице засияла теплая улыбка, а глаза вовсе заполыхали обжигающим пламенем. Я обхватила обеими ладонями чашку, отдернув руку парня, будто обожглась, ведь давать ему надежду было дурным знаком. Блэйн мне нравился, но, очевидно, не так сильно, как я нравилась ему.

Наконец-то мы погрузились в молчание, что не было столь уютным, как мне бы хотелось. Напротив, между нами возросло некое напряжение, от чего у меня даже пересохло во рту. Я уставилась на окно, за которым ничего не происходило, и мысли о будущих жителях дома больше меня не тревожили.

Я словно и не думала ни о чем. Просто смотрела в дурацкое окно, словно оцепенела, и не могла отвести от него взгляда. Блэйн был таким хорошим, и его чувства явно всё усугубляли. Я мысленно радовалась, что мы хотя бы не заговорили вслух об этом. Это вроде бы такая условность, но какая же значащая для меня. Сами по себе слова хоть и являются пустым звуком, но всё же имеют значение. Не будучи сказанными, они не имеют той силы. Прежде самой тщательной подготовки к последствиям пожара я всегда считала лучшим вариантом его предотвращение.

— Что думаешь дальше делать со своим расследованием? — Блэйн не выдержал тишины. И всё же, как бы я о ней не мечтала, я выдохнула с облегчением, когда парень заговорил.

— Итак, на повестке дня! Моё имя может вовсе не принадлежать мне, биологическая мать пропала без вести, я едва не пыталась убить свою приемную маму, а ещё в этой всей запутанной истории у меня вызывает сомнения брат Вебстера, о котором я раньше даже и не слышала, — всё это я тихо прошептала, опасаясь Аманды, которая лежала у себя в комнате. Мне больше не удавалось поймать её на лжи, но из своих повседневных планов я не исключала проверку, время от времени, того, находилась ли она на своем прежнем месте. Отодвинув пустую чашку в сторону, я подперла подбородок руками. Стало как-то ещё тоскливей.

— Ты не рассказывала ничего о последнем…

Я приставила палец к губам, призывая Блэйна говорить тише. С опаской оглянувшись назад, заметила, что дверь в родительскую спальню была открыта. Аманда вряд ли могла нас услышать, а к тому же расскажи она всё отцу, только себя сдала бы, но меня охватила паранойя. Я не хотела возвращаться в Плимут, а ещё больше не желала, чтобы мне заново стирали память.

Молча, одними лишь жестами я попросила парня предоставить мне бумагу и ручку. Из мешковатого рюкзака, что находился на соседнем стуле (прямо на месте Лавины), Блэйн достал толстый блокнот на спирали, что был напичкан множеством различных бумаг, что так и норовили разлететься в разные стороны. И положил в открытую ладонь изгрызенную на конце ручку.

Я нарисовала целую схему. В самом верху листа обведенным тремя кругами было название города Рэддич, из которого шли все истоки. Блэйн кивнул, когда я вопросительно взглянула на него, спрашивая понимал ли он, что это значило. Снизу в один ряд я написала имена родителей, а с ними и Либби, и Йен (ниже была сноска на уточнение, что он являлся братом Вебстера). Между последним именем и названием города я написала «сейчас», проведя стрелку вверх. Рядом же обвела знак вопроса. Затем между остальными тремя именами и названием города обозначила «прошлое».

— Так ему что-то может быть известно? — громко произнес Блэйн, после чего я ударила его по плечу, из-за чего парень осёкся. — Прости.

Затем я перевернула листок, чтобы написать: «Лавина сказала, будто отец с ним не ладит. Они не виделись продолжительное время. Что, если это из-за Либби?»

«Тебе стоит связаться с ним», — написал в ответ Блэйн. Я с трудом разобрала его корявый почерк.

«Как?» — успела спросить, прежде чем с улицы послышался звук тормозов. Мы оба подняли головы и заметили, как у невысокого забора притормозил автомобиль. Он не принадлежал ни отцу, ни Лавине. Я уж подумала, что это мог быть кто-нибудь из старых соседей, а, может, и тех самых новых, о которых я гадала.

— Это Лавина, — произнес Блэйн, прежде чем я действительно заметила на пассажирском сидении сестру. Ещё спустя минуту, а может и меньше, она вышла, но водителя я так и не смогла рассмотреть. Я просто вырвала в ту же секунду из блокнота лист с нашей перепиской, включила газовую конфорку и сожгла его. И всё же мне стоило обсудить с мисс Треверс подобные приступы паранойи. Осторожность никогда не бывает лишней, но главное в любом деле не переусердствовать.

Затем я села обратно за стол, рядом с Блэйном, который впопыхах прятал блокнот, где ещё оставалась нарисованная мной схема, обратно в рюкзак. Я придвинула к себе холодную пустую чашку и приняла беззаботный вид. Когда входные двери отворились, след от нашего немого разговора исчез.

— Вайлет! Вайлет! — закричала девушка, оказавшись дома. — Привет, Блэйн, — Лавина неловко улыбнулась, увидев рядом со мной друга. Уверена Блэйн немало удивился тому, что девушка знала его имя, но я больше всего была удивлена тем, что ей явно что-то было нужно от меня.

— Чего тебе?

— Снаружи тебя ждет один парень. Коул, — Лавина кивнула в сторону двери. Я выглянула через окно. В машине уже не было никого. Похоже, парень ждал меня у дверей. Но кем он, чёрт побери, был?

— Я впервые слышу это имя.

— Он сказал мне, будто был твоим другом в Плимуте.

И тогда я поняла, о ком шла речь. На губах проступила улыбка, и я в тот же миг подхватилась с места. Я почти не сомневалась, что человек, о котором я в последние дни почти не вспоминала, стоял на пороге моего дома. Я не предупредила его об уезде (совсем не было на это времени) и, наверное, совсем невзначай всего единожды упомянула о холодной осени в Галлифаксе.

— Я скоро вернусь, — сказала я, скорее Блэйну, нежели Лавине, которая хитро усмехнулась в ответ, будто ей было известно хоть что-то.

Я натянула куртку, не застегивая, и без лишнего промедления выскочила на улицу. Парень со знакомым лицом опирался об один из столбцов, поддерживающих навес, и широко улыбался. Светлые волосы, озорной огонёк в глазах серого цвета, ямочки на щеках из-за растянутых в ухмылке губах. На нем была та самая джинсовая куртка, пропитанная запахом дешевых сигарет, чёрная толстовка с эмблемой Нирваны и старые потертые кроссовки. Кеннет Роуди во всей своей красе.

— Когда-то ты запутаешься в выдуманных именах, и люди узнают, кто ты на самом деле, — я раскрыла руки для объятий, и Кеннет подошел ко мне будто нехотя, хоть я и знала, что он только и ждал, когда меня обнимет. От него все-таки пахло сигаретами, хоть и парфюм оказался вроде бы новым. Точно не из тех богатых ароматов, которых я улавливала на нем раньше.

— Боюсь, тогда мне придется покинуть страну, воспользовавшись одним из своих фальшивых паспортом, — я почувствовала его усмешку в своих волосах и поняла, как соскучилась за этим. — Может, немного пройдемся? — предложил парень, немного отстранившись.

— Ладно.

Я застегнула куртку, а проходя мимо окон, на пальцах Блэйну и Лавине попыталась сообщить, что всё было в порядке и, я была намерена скоро вернуться. К моему удивлению, девушка счастливо помахала мне рукой, показав в придачу два больших пальца, парень же продолжал сидеть, сложив руки на груди, испепеляя Кеннета взглядом. Совсем как глупый упрямый влюбленный ребенок.

Краем глаза я уловила движение в соседнем окне, где заметила фигуру Аманды. Она выглядела словно призрак, но испугало меня не это. Женщина не сводила с меня ненавистного взгляда, которым будто хотела убить меня. Холодна, как лёд, Аманда подавала мне немой знак, что готова была мстить, намерена выжить меня из своего дома.

— Твоя сестра показалась мне вполне милой. Почему ты не рассказывала мне о том, что у тебя есть сестра? — мы продолжали идти рядом вдоль улицы, проходя мимо одинаковых домов, среди которых наш не особо выделялся.

— У нас не лучшие отношения, — я покачала головой, опустив голову вниз. Носком ботинка начала подталкивать вперед небольшой камушек. Я была рада встречи с Кеннетом, но когда мы перешли барьер неожиданного появления, я поняла, что ситуация слишком уж неловкая.

Кеннет почти не знал меня. Мы познакомились в одном из захолустных баров Плимута. Он угостил меня напитком, а мне нечего было терять. Мы встречались каждые выходные, и нам было весело. Рядом с ним я чувствовала себя беззаботно, и дело было не всегда в том, что меня к нему тянуло (чего в действительности не было), но в том, что он почти ничего обо мне не знал. Я не наседала на него с долгими проповедями о том, как родители отправили меня в Плимут, сестра даже ни разу не приехала меня проведать, а все связи с друзьями были оборванными. Иногда мы дискутировали с ним подолгу о жизни. Я рассказывала о девчонках из школы, он — о друзьях, которые его никогда не понимали. Именно непонимание окружающего мира связывало нас вместе. Иногда ещё секс. И разделенный на двоих косяк или бутылка спиртного.

И всё же я знала о Кеннете больше, чем он обо мне. Ему было двадцать восемь, и профессия автомеханика не предусматривала карьерного роста. Он расстался с девушкой, с которой встречался пять лет, за неделю до того, как встретил меня. Кеннет жил на съемной квартире с другом и жуть как не любил, когда тот съедал всю его еду. Парень не виделся с матерью уже почти десять лет, с тех самых пор, как сбежал из дома, полных её детей от другого мужчины. Отца он последний раз видел, когда ему было пять. Однажды Кеннет признался, что мечтал стать невидимкой, чтобы вернуться во все те места, которые бросил и увидеть, как люди обходятся без него. Ведь хоть он этого не признавал, но я видела, что без них ему было паршиво. Наверное, я стала первой, к кому Кеннет всё же осмелился вернуться. Хоть и с учетом обстоятельств, что это я ушла.

Мы спали время от времени, и когда это начало входить в привычку, я боялась, что повториться история с Джейкобом. Я жутко ненавидела, когда в меня кто-то начинал влюбляться, хоть это и не было столь часто. Я не любила по-настоящему никого, а потому эта любовь, которую у меня не было способности разделить, напоминала зуд. Не так уж и страшно, но слишком уж неудобно, когда все тело охватывает чесотка. Кеннет никогда не признавался в любви, хоть иногда её проблеск я находила в его честных глазах. И всё же мы не говорили об этом. Для меня это всегда много значило.

— У неё есть парень? — он продолжал говорить о Лавине. Я удивленно подняла на него глаза, задавая немой вопрос, не шутил ли он со мной. — Ладно, я и сам понял, что она слишком хороша для меня, — я могла бы обидеться, но всё же сама никогда не отрицала, что в многих вещах Лавина была лучше меня.

— Где ты поселился? — вежливо спросила я для поддержки разговора. Оглянувшись назад, проверила недалеко ли мы отошли от дома, потому что хоть отец и уехал на работу, мне стоило быть начеку. Чёртова паранойя!

— У одной почти приятной женщины, у которой сейчас, кажется, не лучший период в жизни. Выглядела она не весьма дружелюбно, но, похоже, деньги ей сейчас действительно нужны.

— В это время года не все бывают дружны, — произнесла я, подняв вверх воротник. У меня уже успели покраснеть мочки ух и нос.

— Ты была права, в этом городе действительно ужасно холодная осень, — парень достал из кармана джинсовой куртки, которая наверняка не спасала его от холода, сигареты. Предложил и мне, но я отказалась. Точно не тогда, когда за мной велся строжайший контроль.

Я остановилась, когда мы дошли до первого поворота. Дома уже почти не было видно, и я подумала, что дальше не стоило идти.

— Может, зайдем хотя бы на кофе?

— Прости, я под домашний арестом, и я бы не рисковала далеко отходить от дома, — я лишь невинно пожала плечами. От чашки кофе я бы, правда, не отказалась.

— Прямо, как в Плимуте, — парень ухмыльнулся, показав ямочки на щеках. — Я узнал о смерти Рут и должен выразить свои соболезнования, — Кеннету было неловко говорить это, точно также, как и мне слышать.

— Ты только ради этого приехал?

— На самом деле, мой начальник дал мне отпуск впервые за три года, о чем я очень долго просил его, как ты знаешь. Я хотел полететь в Норвегию. Даже билеты на самолет купил, честное слово, — это меня немного расслабило. Я даже невольно усмехнулась. — Но решил, что всё это не будет иметь значения без тебя.

— Это так мило.

— Это лишь потому, что ты знаешь язык. Не придумывай ничего лишнего, — вовсе насмешил. — Так, если ты под домашним арестом, мне стоит вернуть билеты обратно? — наигранно по-детски спросил парень.

— Я уверена, норвежцы поймут твой английский. Разговариваешь ты относительно правильно, но вот с грамматикой, прости, у тебя всегда были проблемы, — я решила поддержать игру, слишком уж меня она забавляла. Хоть говорила я вполне серьезным тоном, и доля правды в моих словах была, но я заметила, как Кеннет закусил губу, только бы не рассмеяться во весь голос.

— На самом деле, я просто ужасно за тобой соскучился, — парень неожиданно просто взял и притянул меня снова к себе, чтобы обнять. — Хотя билеты я, правда, купил.

— Так, что ты теперь планируешь делать? — спросила, задрав голову вверх, ведь всё ещё находилась в крепких объятиях парня.

— Проведу эти две недели здесь. Надеюсь, твой домашний арест позволит тайные встречи со мной, — он потянулся, чтобы поцеловать меня, и я отвернулась. Я не собиралась позволять парню большее, нежели это. Мы больше не были в Плимуте, и мне показалось, что, несмотря на нашу интимную связь, здесь на это не стоило рассчитывать. И если Кеннет нашел меня только ради секса, это было слишком удручающе. Может, моральные качества мои не соответствовали примерной ученицы закрытой школы для девочек, но я ведь и не была таким уж плохим человеком, по которому нельзя скучать.

— У меня на самом деле с этим сложно, — я чувствовала, как парень немного ослабил хватку, и успела выскользнуть из кольца его рук.

— Это из-за того парня? — кажется, наш разговор свернул совсем не в то русло. Я закатила глаза, набрала в легкие побольше воздуха, сосчитала до десяти.

— Блэйн для меня такой же друг, как и ты, — всё же стоило лишний раз напомнить. — Просто отец держит меня на коротком поводке. Я ограничена в действиях, — я медленно начала сворачивать на обратный путь. Кеннет, не задумываясь, последовал за мной.

Им легко можно было управлять, стоило только захотеть. Бывают же люди такие мягкие, совсем как пластилин. Лепи с них, что хочешь, а они вроде и не против. Попадаются и гранитные камни, которые совсем не поддаются изобретательности ловких рук. Во многом эти люди бывают упрямы, но больше всего в своей непоколебимости. Их берет только острый клинок правды, что тщательно отсекает всё ненужное. Только, чёрт его знает, что от них останется под конец этой долгой работы, в которой берет ведь участие не один мастер, а и все проходящие мимо немые наблюдатели чужой жизни. Работая с камнем, можно найти в нем алмаз или же ничего.

— Я обещаю тебе что-то придумать, — продолжила я, хоть уже и сомневалась в том, хотела этого. Приятный шлейф неожиданной приятной встречи растворился, когда мы шли обратно бок-о-бок, окруженные магнитным полем напряжения.

— Буду ждать твоего звонка, — парень выдавил из себя улыбку, которая не сулила ничего хорошего. — Я был бы рад, если бы ты показала мне город. А ещё желательно место, где я мог бы купить себе куртку потеплее, — этот настрой мне нравился больше, хоть и вернуться к истокам приятного я не находила способа.

— Я рада, что ты обо мне вспомнил, — я потянулась обнять Кеннета снова, когда мы приблизились к моему дому, в этот раз на прощание. Лавина и Блэйн о чем-то болтали, но едва заприметив нас, прекратили свой разговор. Парень по-прежнему выглядел обиженным, что только по-доброму меня смешило. Призрак Аманды больше не выглядывал из окна, и почему-то я ощутила от этого облегчение, хоть и догадывалась, что теперь она была у меня на хвосте.

— Обещаю сообщить тебе, когда решусь на побег, — сказала я напоследок и попрощалась с Кеннетом.

Мы обменялись номерами, что показалось мне даже странным, ведь прежде мы ни разу не созванивались. Просто договаривались появляться в определённый час в определённом месте, а затем выходные проходили сами по себе. После них начиналась тяжелая неделя изоляции от внешнего мира, который больше не был тем, что раньше.

Мне было приятно повидаться с парнем, но на ещё одну встречу я не хотела решаться, хоть, кажется, теперь у меня не было выбора. Я ощущала необходимость расставить в последний раз все точки над «і», чтобы вздохнуть с облегчением. И замечая разницу в характерах Джейкоба и Кеннета, знала, что со вторым мне будет гораздо легче.

***

В доме по-прежнему было ужасно холодно. Из щелей в окне пробивался холод, а батареи оставались совсем холодными. Скорее всего, отец проверил не все счета. Только у меня не было возможности сказать ему это за традиционным ужином на двоих, ведь вернувшись позднее обычного домой, он сразу ушел спать. Мы с Лавиной, будто остались на самопопечении, и на сестру я даже не надеялась, но та приятно удивила меня. Девушка заказала две пиццы. Более того, она выбрала мою любимую с курицей, ананасами и двойным сыром, что я несмело приняла за белый примирительный флаг.

Надев поверх пижамы желтый свитер, я сидела в темноте и ела горячую пиццу за просмотром предложенного Нетфликсом сериала. Из комнаты Лавины доносилась музыка, которую я не слушала, хоть и мотив мне даже нравился. Мы и теперь не ужинали вместе, но ледяная глыба в её груди начала таять и, мне от этого было спокойней.

Я позвонила Делайт, ближе к десяти, и почти была уверена, что ей уже было известно о Кеннете. Набрала её номер дважды, прежде чем она приняла вызов.

— Прости, я спала. Этот день оказался таким утомительным, — девушка растянула последнее слово, так как не могла удержаться от зевания, которым заразила и меня.

— Как прошел день? — спросила я, ожидая, как подруга не выдержит и спросит. Но этого так и не случилось.

— На улице было слишком холодно для прогулок, поэтому большую часть дня мы сидели дома. Руперт вовсю готовиться к школьной постановке с десятиклассниками, поэтому приходит домой позднее обычного и не всегда в лучшем настроении. Предложил нам с Эллой прийти на финальную репетицию, но я не решаюсь, хотя мне жуть как интересно на всё это посмотреть.

— Приходи! Я буду с тобой! И Блэйн! Если кто-то решит сказать о тебе что-то плохое, обещаю, мы быстро решим эту проблему.

Делайт усмехнулась. Я знала, что она нуждалась именно в этом ответе.

— Ладно. Может быть. Я ещё подумаю над этим, — я почувствовала через расстояние, как подруга улыбнулась.

— Сегодня…

— Послушай… — мы начали говорить одновременно, а затем также резко умолкли.

Я хотела ей рассказать о Кеннете. Хоть прежде пришлось бы объяснить, кто он и как мы познакомились, но мне просто захотелось, чтобы она об этом знала, раз уж она совсем не упомянула об этом. Блэйн не говорил об этом с Делайт, и я начала подозревать, что по возвращению домой он вовсе ни с кем не разговаривал. Когда я вернулась, парень поднялся с места, бегло со мной попрощался, будто не сгорал от нетерпения узнать хоть что-то о моем госте, и ушел, не сказав больше и слова.

Я знала, что уже завтра всё будет в порядке, и Блэйн наверняка спросит о Кеннете, потому что не выдержит этого неведения. Он вообще навряд ли выдержал бы долгого молчания. И всё же я всё равно решила на следующий день заговорить с ним первой, потому что моя гордость от этого не пострадала бы, а вот перспектива провести полдня в полнейшем одиночестве не весьма радовала.

— Говори, — я первой разорвала несколько затянувшуюся паузу между нами.

— Давай, ты.

— Это не важно, — ответила я, понимая, что и без того слишком много возложила на хрупкие плечи девушки. Выслушать её было важнее, ведь мои новости не нуждались в спешке.

— Я всего лишь хотела спросить, — голос Делайт был таким тихим, почти беззвучным. Она явно боялась задавать вопрос или же получить ответ. Я и сама насторожилась, хоть на то не было явных причин. Я не могла проглотить кусочек пиццы, дожидаясь, когда девушка решится. — Моя мама больше к тебе не приходила? — я закрыла коробку с оставшимися двумя кусочками пиццы и опустила коробку на пол.

Я виделась с женщиной несколько раз. Несколько раз она будто случайно проходила мимо, когда в выходные я возвращалась домой или же оттуда уезжала. Когда рядом со мной был отец она не осмеливалась затягивать разговор, хоть я замечала беспокойство в её глазах и, наверное, отчаяние. Вперед её всегда тянул упрямый пекинес, поэтому женщина не задерживалась рядом более, чем на две фразы, вроде «как жизнь, Веб» и «как дела в школе, Вайлет». Эти встречи могли напоминать случайность, но я почти была уверена, что женщина нарочно проходила мимо моего дома в надежде застать меня там одну.

Однажды у неё это даже получилось. Пообедав, отец уехал на работу, как делал прежде. И не успел он покинуть дом, как в двери позвонила мама Делайт. В руках она держала завернутый аккуратно в фольгу американский пирог с вишней, который торжественно вручила мне в руки, а затем без приглашения вошла, приглашая меня на чашку чая, словно это я почтила её долгожданным визитом.

Может быть, женщина думала, что чашка чая сможет меня разговорить, ведь едва она разлила по чашкам вскипяченную воду, как начала свои расспросы. Спросила о том, справлялась ли Делайт с домом (ведь знала, что дочь была ещё той неряхой), но имела в виду жизнь, которую та выбрала. Интересовалась не обижал ли её милую девочку «этот мужчина», как она назвала Руперта. И даже вспомнила об Элле, хоть и опустила стыдливо глаза вниз, когда разговор пошел о внучке. Я отвечала коротко, но честно, не преувеличивая и не преуменьшая успехов Делайт в семейной жизни, но ей этого казалось мало. Она хотела знать все детали жизни дочери в другом доме, который стал для неё родным. Хотела быть рядом с ней, чего не позволяли ей ни гордость, ни принципиальность.

— Думаю, Делайт будет рада видеть Вас, — сказала я на прощание. Я надеялась, что это прозвучало воодушевляюще, а не раздраженно, как чувствовала я себя в тот момент. Я осуждала её и вместе с тем совершенно не понимала. Оно ведь того не стоило. Делайт оставалась её единственной дочерью, и отречься от неё лишь из-за одной ошибки, что даже послужила для девушки не лучшим ли решением в жизни, было крайне глупо. Я ненавидела, что от этого страдала подруга, потому что её мать точно заслуживала снедающего её изнутри голоса совести.

Я призналась Делайт об этой встрече с женщиной, хоть и сделала это не весьма охотно. Это ей стоило делать первый шаг навстречу дочери, ведь она отреклась от неё вместо того, чтобы принять. Я злилась на неё, и мне не давало покоя то, что подруга совсем не винила мать и с большим терпением ждала времени, когда та совсем оттает.

Кажется, моё признание весьма порадовало девушку. Ей стало спокойнее, хоть спрятанный глубоко внутри страх не быть прощенной оставался. Минутная передышка и без того стоила немалых усилий, поэтому и мне стало спокойнее от того, что я немного усмирила опасения Делайт.

— Ты что-то хотела мне рассказать? — уже более живоспросила девушка, когда я снова достала из коробки пиццу и продолжила есть.

— Ко мне из Плимута приехал друг. Его зовут Кеннет…

— Подожди, не тот ли это парень, о котором мне не стоило говорить Блэйну? — блондинка произнесла имя нашего друга шепотом, словно оно было запретным. Я закатила глаза и жаль, что она этого не увидела.

— Да, тот самый только…

— Так это ты из-за него динамишь Блэйна? — язык у Делайт совсем развязался.

— Я никого не динамлю, мы всего лишь друзья, — я едва не откусила себе пальцы, когда в роте оказалась хлебная корочка от предпоследнего кусочка пиццы.

— Ему это расскажи, — хмыкнула девушка. В этой ситуации она явно была не на моей стороне. Почти уверена, что в своем больном воображении Делайт давно свела меня с Блэйном против моей воли.

— В любом случае, я не готова к отношениям, с кем бы то ни было, — я приступила к последнему треугольнику пиццы, спрятав коробку под кроватью. — Ни с Кеннетом, ни с Блэйном, — уточнила.

— Что на счет Джейкоба? — спросила девушка, после чего сама же и засмеялась. Я в свою очередь сымитировала её смех, потому что на самом деле это было совсем не смешно. — И всё же, думаю, Кеннет очень вовремя приехал, — подавив последние капли смеха, произнесла Делайт.

— С чего же ты сделала подобное предположение?

— Ты говорила, будто Аманда покидает дом, когда никого в нем не остается. Так почему же нашему другу не проследить за женщиной? Может, у него даже получиться сделать интересные фото для папочки, — мне стало омерзительно от того, как она назвала Вебстера, но решила не перебивать девушку. — Затем мы найдем способ поехать в Реддич, а фото тем временем окажутся у Веба, что отвлечет его на время от тебя.

Это звучало, как идеальный план. Я даже приоткрыла рот от изумления. И почему я раньше не доверяла Делайт свои секреты? Работа в одиночестве ни к чему хорошему не привела. Иметь надежный тыл не означало нести за собой лишний груз.

— Сюжет разворачивается похлеще, чем в «Сплетнице», — хихикнула девушка. — Что ты об этом думаешь? Скажи хоть слово.

И я не успела ничего сказать, как моё окно с треском было разбито тяжелым кирпичом, что испугало меня едва ли не до смерти. Я подпрыгнула на месте, а затем за доли секунд подбежала к окну. В темноте под окнами уже никого не было видно. Только деревья дрожали под силой ветра, хотя может среди них затаился и убегающий. Холодный воздух обжигал кожу, страх щекотал оголенные нервы.

— Что это было? — не менее испуганным казался и голос Делайт.

— Я перезвоню тебе, — бегло бросила я, а затем завершила вызов, прежде чем девушка начала возражать.

К кирпичу плотно прилегала бумага, вырванный из тетради лист. Руки тряслись то ли от холода, то ли от страха, но я сорвала записку, где заметила знакомый почерк, что принадлежал никому другому, как Джейку. Вернувшись обратно на кровать, я сквозь слезы прочитала написанное:

«Через три дня посреди ночи буду ждать тебя на улице, ведущей к выезду из города. Если хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, приди»

Я и подумать не могла, что пешку будет так тяжело побить.

========== 10. ==========

Актовая зала пустовала, поэтому мы расположились где-то посредине, чтобы не отвлекать юных актеров от репетиции, которую вместе с ними проводил Руперт. В зале было темно, поэтому они не могли нас видеть, что было нам даже на руку, особенно Делайт. Она решилась прийти в школу, где стала главным объектом интриг, сплетен и даже насмешек чуть больше года назад, и для меня это был поистине бесстрашный поступок, невзирая на то, что школьные коридоры почти опустели от учеников, что разбрелись по домам.

Элла осталась дома. Блэйн согласился приглядеть за ней, отказавшись от предложения пойти с нами. Делайт пошутила, будто её дочь ещё успеет возненавидеть школу, ведь впереди её ждали долгие годы учебного заключения, но, скорее всего, в сердцах она беспокоилась за ребенка, который безневинно мог привлечь к себе всеобщее негативное внимание, чего Делайт ни в коем случае не перенесла бы. Будучи достаточно юной, она все же была одной из тех матерей, которые ради своих детей готовы были на крайности, которые, как правило, не ценились в будущем. Элла могла быть милейшем в мире ребенком, но если она позволила обществу проглотить себя, то перестала бы существовать, как личность, которая понимала, что в мире и к чему. Делайт ничего не сможет сделать с дочерью, когда та начнет узнавать мир за пределами четырех стенах родительской заботы. В конце концов, ей придется отпустить её и ждать, что выберет сама Элла — вернуться или нет. Мои родители никогда не были людьми, к которым можно было вернуться.

Мне пришлось пропустить дополнительный французский, но, кажется, мистер Гарднер не был расстроен и совсем не намеревался сообщать моему отцу о смене планов. Я даже рассказала ему правду о том, что должна была посмотреть на репетицию постановки. И вместо глупого «почему», которое я безо всяких сомнений ждала услышать, он рассмеялся, сказав, что и сам давно намеревался это сделать. Тем не менее, спустя час мужчина так и не пришел. Почему-то мне казалось, что всё-таки он придет, хотя, вероятно, меня это вовсе не должно было волновать. И всё же я не думала об этом, когда мы сидели в кромешной темноте и наблюдали за происходящим на сцене, что полностью увлекло наше внимание.

«Оливер Твист», к моему мнению, не лучшее произведение Диккенса, но представление мне действительно нравилось. Среди актерского состава я никого не узнавала, потому что задействованы в спектакле ученики были на два года младше нас, хотя, наверное, и среди их разговоров когда-нибудь проскакивали наши опороченные слухами именами. В школе не так уж и много несовершеннолетних матерей, встречающихся с учителями, и изгнанниц из частных религиозных школ, которые благодаря стремительному развитию современного кинематографа имеют определенную репутацию. Ладонь Делайт с силой сжимала мою, я чувствовала её напряжение. Она волновалась больше, чем следовало.

Спустя ещё полчаса репетиция закончилась. Ребята заметно волновались, но Руперт пытался успокоить их, напомнив, что завтра перед самим выступлением они пройдутся спорные моменты ещё раз. И хоть спорных моментов мой непрофессиональный глаз отыскать не смог, но, похоже, они действительно в этом нуждались.

— Как вам? — спросил мужчина, когда в зале осталось лишь трое. Свет включили, и пустота стала давить на глаза. Я села на край сцены, свесив ноги, а Делайт удобно устроилась в объятиях мужа, ощущая долгожданную свободу от чужих мнений, которым она мужественно пыталась противостоять. Если бы она только не врала, как сильно её это задевало, я и сама была бы более уверена. Но Делайт никогда не нравилось быть уязвимой, а потому научилась прятать страхи даже от самой себя, обманывая холодный разум, но не пугливое сердце.

— Это великолепно! — не могла переставать восторгаться Делайт. Она так сильно обнимала Руперта, что тому, кажется, было слишком неловко. Я заметила, как краем глаза он косил на двери, опасаясь, как кто-то мог неожиданно войти.

— Всё отлично! Где вы взяли эти костюмы? — спросила я.

— Мама одной из учениц вызвалась собственноручно их шить, чему я не противился, хотя сперва эта идея вызывала сомнения, — гордо заявил Руперт. Он перестал поглядывать на двери. Ему явно льстили подобные расспросы, ведь они значили, что кто-то действительно был заинтересован в его работе. Руперт светился, как счастливое дитя, чей рисунок восхищенный родитель повесил на холодильник.

— Так это её дочь играет Нэнси? Или Роз? — я пыталась вспомнить лица этих девушек, что оставались мне незнакомыми.

— Ей досталась роль старухи в приюте, — он пожал плечами. Делайт посмотрела на него с тем же недоумением, что и я. — Я помог ей с французским, — вопросов не становилось меньше. Только в ту же секунду, будто подслушивая наш разговор, распахнув двери, в актовый зал вошел мистер Гарднер. Я обратила внимание на Делайт, но та не сменила своей позы, словно присутствие ещё одного учителя её совсем не смутило. Руперт тоже не выглядел, как захваченный врасплох. Похоже, он ещё больше расслабился.

— Кажется, я немного опоздал, — волосы мужчины были взъерошены, совсем не как в момент нашей последней недавней встречи. Когда он приблизился ещё ближе, я заметила, как его губы были измазаны женской губной помадой. Что ж, это было действительно неловко. — Не ожидал тебя увидеть здесь, — он обратился к Делайт, которая наконец-то отлипла от Руперта, только чтобы обнять мистера Гарднера в качестве приветствия. Я пыталась не выдавать удивления, которое было столь сильным, что мне кричать хотелось.

— Ты, должно быть, неплохо провел время, — Делайт достала из сумочки влажные салфетки и протянула одну мужчине, указывая на его рот. Лицо его было полно недоумения, так что я едва сдерживалась от смеха. Он пробормотал себе под нос тихие извинения, а затем отвернулся, чтобы вытереть рот. Делайт подошла ко мне.

— Они учились вместе, — прошептала на ухо девушка, ответив на немой вопрос. Я кивнула ей. Похоже, мистер Гарднер был сродни друга семьи, только почему Делайт не рассказывала об этом раньше? Общение между ними было легким и непринужденным, словно они были на равных, и к тому же знакомы не меньше жизни. Окажись здесь любой из других учителей, Делайт чувствовала бы себя неловко и скованно, совсем как на ладони чужого лицемерия. Только мистера Гарднера она не боялась. Погасив собственное недоумение, я и сама немного расслабилась в этой компании.

Они продолжили обсуждать представление, а заодно и учеников. Мистер Гарднер иногда косил взглядом на меня, не уверен в том, что хотел, чтобы я всё это слышала. И мы с Делайт решили не сдерживать себя от смеха, что вдохновляло Руперта ещё больше стебаться над учениками. Гарднера это забавляло не меньше и не смеяться у него почти не выходило, потому что из-за излишнего сдерживания у него слезы к глазам подкатывали.

Мне ещё не приходилось видеть мистера Филлипса таким раскованным. У нас было несколько попыток разрушить барьер. Делайт просто сажала нас рядом, ожидая, будто мы должны были вести себя так, словно между нами растворялась вся неловкость отношений учителя и ученицы, оказавшихся в неформальной обстановке. Я не посещала драму, а потому фактически Руперт не был моим преподавателем, что немного смягчало углы в нашем общении, что становилось более непринужденным, хоть и далеким от совершенства. Делайт понимала, что мы не сможем общаться на равных, хоть и отчаянно об этом мечтала, будто большей радости для неё и не было сыскать. Больше того, чтобы сделать нас друзьями, девушка лишь мечтала о примирении с матерью, которой готова была простить наихудшие оскорбления.

Я пропустила два звонка от отца, что было не к лучшему. Прислала ему сообщение, что через пять минут выйду. Молниеносно в голову пришла мысль о том, чтобы соврать, будто выключила звук, пока продолжалось занятие.

— Мне пора, — я закинула рюкзак на плечо и поднялась с места. Мы к тому времени успели перебраться на стулья, многочисленные ряды которых уже завтра будут забиты. Следом за мной поднялись и остальные.

— Пожалуй, нам тоже. Блэйну сегодня ещё идти на работу, а Элла вряд ли дает ему передохнуть, — Делайт набросила на плечи пальто, теплая улыбка засияла на губах.

Я попрощалась со всеми. Руперт даже обнял меня на прощание, что хоть и было странно, но совсем не неправильно, как должно было быть. С мистером Гарднером мы попрощались вовсе скомкано и по-прежнему неловко, ведь нам обоим пришлось выйти из зоны комфорта.

Только я вышла в пустой коридор, что эхом повторял каждый шаг, как двери за мной снова захлопнулись, и меня негромко окликнул мистер Гарднер. Я остановилась. Мне стоило поспешить, ведь я сбросила ещё один звонок отца, но я лишь нервно посмотрела на часы, намекая ему, что времени у меня не так уж и много.

— Я никому не расскажу, о чем мы говорили, — я качнулась на пятках, сделав небольшой шаг назад. Из больших окон наблюдала, как небо затянулось тучами, которые не пропускали ни единого луча света. Казалось, ещё чуть-чуть и что-то точно заставит разразиться небеса слезами. Было бы неплохо, если бы к тому времени я оказалась дома.

— Спасибо за это, но… Я хотел спросить у тебя об этом парне, — его голос становился тише по мере того, как мужчина приближался ко мне. Он оглядывался вокруг, будто побаивался, что нас могут заметить вместе, а я всё глядела на мрачное небо, что поторапливало меня.

— О каком? — спросила, хотя догадывалась, о ком он хотел мне напомнить. Мысленно умоляла все небесные силы, чтобы это был не Джейкоб. Только не Джейкоб. У меня получилось не думать о нем целый день, но теперь одно упоминание подобно молнии ударило меня.

— О Джейкобе, — это имя прозвучало совсем тихо, но сопровождаемое громом, что внезапно разразился, заставило меня вздрогнуть. — Он больше не преследует тебя?

— Нет, но… — я не успела закончить фразу, что сопровождалась громким возмущением, как серость за окном сменилась вспышкой света, что исчезла за доли секунды. А вот и настоящая молния. — Вы мне очень помогли тогда, но это вас точно не касается. Простите, — я развернулась и быстрым шагом направилась к выходу.

Настроение в тот же миг последовало примеру погоды. Мысли о Джейкобе, что приводили меня лишь в тупик, снова это сделали. Грудная клетка будто сжалась, превратившись в клетку для неукротимого сердца, которое с силой билось о её стенки, разбиваясь. И делало оно это не из любви, а страха.

***

Небо ещё долго запугивало слезливой расплатой, пока посреди ночи всё-таки не начался проливной дождь. Он с силой бил по окнам, будто намеревался ворваться в комнату и разнести в ней всё к чертям, но не это было причиной моей бессонницы. Мне всё время казалось, будто это Джейкоб продолжал бросать камушки в окно, досаждая своем странной любовью, что испепеляла терпение обоих из нас. И хоть парень больше не досаждал после того ужасного погрома, я не чувствовала себя в безопасности.

Комната для гостей, куда мне пришлось невольно переселиться, совсем не таила в себе уюта. Я чувствовала себя скорее в заточении, нежели под защитой. Она была гораздо меньше остальных комнат в доме. Здесь едва помещалась высокая двуспальная кровать с вечно взбитыми подушками и тремя одеялами. Они были холодными и за время успели пропитаться пылью, что я вдыхала, пряча лицо в бесполезных попытках уснуть. Серые стены совсем не вдохновляли на приятные мысли, напротив омрачая их. Криво повешенная картина с изображением зимнего пейзажа совсем не привлекала внимания, в отличии от её тени, что устрашающе падала на меня. Возле кровати поместились всего-то одна тумбочка справа, а слева торшер. Кажется, гостей в этом доме совсем не приветствовали.

Во время очередного поиска сна, что должен был слепить мои веки и унести в более приятное место, я думала о своей комнате, в которую должно быть мне предстояло ещё нескоро вернуться. Дождь слишком сильный, поэтому шансы, что стены, пол и вообще всякая мебель не промокнут, были равными нулю. Я даже не успела забрать оттуда все вещи, в надежде на то, что вскоре смогла бы вернуться. Отец сказал, что раньше выходных не сможет заняться этим вопросом. Меня всё устраивало, пока не начался дождь.

Но даже не дождь и неуютная комната не давали мне спать, а Джейкоб и его послание. Следующие два дня парень не появлялся в школе, да и вообще на горизонте. Он не писал никаких сообщений, не оставлял бумажные розы, не трогал более Лавину. Джейкоб исчез. И мне было бы гораздо спокойнее без осознания того, что меня он хотел потянуть за собой. Даже если я не пришла бы, он сам пришел бы за мной. «Если хочешь, чтобы я оставил тебя в покое…» — Джейк четко дал понять свои намерения.

Я не знала, что стоило делать. И с этой мыслью я возилась все три дня, подаренные для принятия какого-либо решения. Нужно же мне было, в конце концов, покончить со всем этим. Джейкоб — мёртвая точка. И мне пора было двигаться дальше.

Мой план не выдавался достаточно хорошим. По правде говоря, он был крайне плох, а запасной ход развития событий нравился мне ещё меньше. Поговорить с Джейкобом было крайне глупой идеей, но ни одна больше не приходила в голову, поэтому пришлось довольствоваться этим.

Весь день я была на нервах. Бродила школьными коридорами, как привидение, не замечая людей вокруг. Среди них хоть и не было Джейка, но я не могла избавиться от чувства, будто он продолжал следить за мной, ходить по пятам, дышать в затылок. Физически его рядом не было, но ментально он был повсюду. Кожа словно покрылась липкими пятнами от жадного взгляда его голодных глаз, которые я не переставала видеть с того самого момента, как парень выбил окно моей комнаты. Я не ждала от него резкостей, подобная решимость была крайностью, что была совершенно лишней. В паутине моего неразгаданного прошлого вместо большой жирной мухи застрял заблудший лист, что так сильно мешал в осуществлении плана.

Я надеялась, Блэйн отвлечет меня хотя бы немного. Только парень погрузился в собственное молчание, что я боялась нарушать. Или, скорее всего, не могла этого сделать, увлеченная ураганом другой части жизни, к которой надеялась не возвращаться. Мы с Блэйном вели себя совсем, как двое неуклюжих незнакомцев, всё время находясь при этом рядом. Тонули каждый в своем, пока гуляли коридорами, сидели в столовой, на одной из перемен заглянули ещё и в библиотеку.

Я даже думала о том, чтобы всё рассказать парню. Делайт соврала о соседской кошке, что залезла на дерево в нашем дворе и упала с него, словно именно это могло напугать меня чуть ли не до смерти. Хотела сказать правду и ей, и Блэйну, но в горле пересыхало, а имя Джейкоба царапало горло, когда я только намеревалась произнести его вслух. Я не должна была уделять его очередной выходке так много внимания, но в этот раз меня посетило слишком дурное предчувствие, которым не могла поделиться с друзьями.

Остаток дня, проведенный дома, длился до ужаса долго. Я успела сделать все уроки, включая реферат с истории, заданный на следующую неделю, прочитать несколько страниц скучной книги, у которой, казалось, нет конца, и посмотреть несколько серий любимого сериала. Вечером даже согласилась посмотреть с отцом научно-исторический фильм об Анне Болейн, судьба которой волновала меня меньше собственной. Попрощавшись с Вебстером, я знала, что он будет крепко спать благодаря капле сильнодействующего снотворного, растворенного в чашке теплого чая с молоком, без которого мужчина не мог уснуть. Я нашла снотворное, подписанное именем Лавины случайно, но кому когда-либо мешала дополнительные меры предостережения? Когда моя комната граничит с родительской, шансы на беззвучный побег в разы меньше.

Дождь, беспокойно колотивший по окнам предыдущие дни, в тот день решил сбавить обороты. Редкие капли лениво сползали вниз по хрупкому стеклу, не выламывая его из петель, как прежде. Я снова ждала удары камней, но этот отчетливый звук проносился всего лишь в моей голове и не больше. Джейкоб четко назвал место, где собрался ждать меня, тогда почему его невидимое присутствие, как чесотка?

Я даже не пыталась уснуть, ведь в полночь должна была прийти к назначенному месту встречи. Удивительно, сколько лишнего трагизма оказалось в коротком сообщение парня, когда за всю свою жизнь он не прочитал ни единой книги. Он и писал с трудом — почерк совсем корявый и неуклюжий, будто ручка из пальцев всё время выскальзывала. В разговоре Джейк употреблял лишь короткие предложения, порой создавая паузу там, где её не должно было быть. Нас держало вместе только веселье. Порой и с этим нужно осторожничать.

Натянула поверх чёрной водолазки яркий желтый свитер. Теплые носки подтянула высоко, за тяжелыми ботинками всё равно ничего не было видно. Да и кто должен был смотреть? Сумасшедший парень, который вбил идиотскую идею себе в голову, а теперь подобно злостному вымогателю намеревался украсть меня. Или, может быть, избить? В любом случае, заставить пожалеть, после упрямого, но, должно быть, очевидного «нет».

Я уже надела куртку, надвинула едва ли не на нос шапку и даже одна рука уже спряталась в теплой перчатке, как остановилась, замерев на месте. Голову молнией прошибла идея взять собой, спрятанный в родительской спальне, пистолет. На всякий случай. Всего лишь, для самообороны. Только для того, чтобы один вид ружья напугал парня, да и только.

Двери в родительскую спальню, как обычно, были приоткрыты. Не мог же Вебстер пропускать мимо своего внимания абсолютно всё, что было в этом доме. И хоть сам по себе сон у мужчины был крепким, кажется, его самого это мало беспокоило. Только не мысль о Вебстере заставила меня притормозить у порога комнаты и замереть на месте, а об Аманде, которая точно могла бы услышать меня, как бы тихо я не передвигалась. Вопрос лишь в том, рискнула бы она нарушить своё молчание, настучав на меня отцу?

Двери скрипнули, когда я пыталась их приоткрыть. Благо тому, что Лавина спала на втором этаже, а Вебстер вовсе пребывал под действием снотворного. Я аккуратно заглянула внутрь. Уличный фонарь позволял хорошо осмотреть обстановку вокруг, только мне всё равно казалось, словно картинка перед глазами была ужасно размыта, словно я смотрела на всё через запотевшее стекло. Я даже рискнула зайти внутрь, нарушая тишину лишь шуршанием одежды, но, похоже, мне не показалось, и сторона Аманды действительно пустовала. Одеяло задернуто, а сверху на холодной простыне лежал сверток одежды. Это мог бы стать отличный случай для разоблачения, если бы это не уличивало бы и меня.

Не став медлить и секундой дольше, я подошла к комоду, на нижней полке которого отыскала пистолет. Я сразу ощутила его тяжесть, хотя сам по себе тяжелым он не был. По спине пробежал холодок. Своими липкими пальцами по позвонкам, совсем как по расстроившемуся инструменту, прошлась неуверенность, а следом за ней и страх. Они начали давить на виски, вызывая головную боль. Я спрятала оружие в карман куртки, где оно пульсовало, словно жило отдельной жизнью, которая в считанные секунды могла забрать другую.

В лицо ударила мелкая морось, стоило лишь высунуть нос из дома. Тело пробила дрожь, холод просачивался даже сквозь одежду. Пришлось натянуть на голову капюшон, а руки спрятать в карманы. Пришлось представить, будто я прятала в них что-то более миролюбивое, ведь я словно обожглась, притронувшись к оружию. Руки непроизвольно затряслись, пока я не заставила себя успокоиться. В конце концов, стоило принять тот факт, что им же я пыталась убить Аманду. Знать бы ещё почему…

Конец улицы скрылся за серой дымкой тумана, но я продолжала играть в игру «направо или налево». В темноте различать дорогу оказалось в разы труднее, хоть и пустынные улицы привлекали внимание гораздо больше. Было слишком непривычно идти в одиночку по мокрому асфальту, в котором отбивался свет фонарей. В домах уже не горел свет, нигде не слышен был даже гул автомобилей. Единственным звуком, что сопровождал моё одиночество, были отбивающиеся в темноте шаги, тонущие в одну за другой лужах. Все красоты осени были спрятаны за чёрном мантией ночи. Удовольствия от этой прогулки я получала мало.

Стоило свернуть на главную улицу, движение немного оживилось. Мимо даже начали проезжать некоторые автомобили, число которых можно было сосчитать на пальцах, вдали слышалось громыхание поезда, несущегося в вечно суетливый Лондон, из подворотен начали доноситься голоса пьяниц, блуждающих по улицам без дела. Я надвинула капюшон на глаза, голову опустила вниз, опасаясь неприятных встреч.

В один момент показалось, что я свернула не туда. Дорога, что имел в виду Джейк, находилась достаточно далеко от моего дома, чтобы я сумела сбиться пути, учитывая беспамятство, в котором я, как в омут с головой, это было невероятно сложной задачей. Порой я возвращалась обратно, шла в другую сторону, пытаясь следовать указаниям на карте, что отметила днем накануне.

У меня уже начала раскалываться голова. Мозги вскипали, а время поджимало. Когда я в который раз вернулась на половине улицы обратно, с разочарованием отметила, что уже поджимало время.

— Ненавижу тебя, Джейкоб Майклсон! — прокричала я, выпуская наружу накопившуюся злость. И мне было всё равно, если люди в потухших домах могли бы проснуться, потому что они, чёрт побери, не бродили в полночь в сырую погоду по улице, только чтобы в который раз отшить парня, который отказывался принимать «нет», как ответ.

Пальцы замерзли даже в перчатках. В теплых носках я перестала чувствовать ноги. Из носа началась протечка соплей, которые я только и могла утирать ребром ладони, испытывая брезгливость к самой себе. Я всерьез начала подумывать о том, чтобы убить Джейкоба, но мысли об уютной кровати в комнате с разбитым чёртовым окном согревали больше холодной мести.

Я почувствовала облегчение, когда ряд однотипных невысоких домиков прервался, открывая вид на дорогу, ведущую в тоннель, за которым, кажется, начиналась трасса. Взглянув на часы, которые обозначали моё сорокаминутное опоздание, я ускорила шаг. Ладонь сжалась сильнее вокруг рукоятки пистолета. «Сперва поговори с ним, сперва поговори…» — бормотала я себе под нос, со словами выпуская пар горячего дыхания.

Проходя тоннель, я трижды оборачивалась. И хоть глаза мои слипались, так сильно хотелось спать, но эхо собственных шагов пугало до невозможного. Затем показалось, будто услышала голоса и других людей, которые выкрикивали ругательства, доносящиеся ко мне лишь в виде едва узнаваемых отрывков. Этот день не мог стать ещё хуже.

Когда жуткий тоннель оказался позади, с каждым новым шагом голоса становились лишь громче. Хотелось бежать, куда только глаза глядели, либо же стать посреди дороги и кричать в надежде, что помощь придет скоро. Ни того, ни другого не могла сделать. Побежала бы — сразу заблудилась, крикнула — и не знать, чем бы всё закончилось.

Подавляя страх, что подкатывал к горлу тошнотворным комом, я всё же шла на голоса. Две фигуры, скорее всего мужские, резко упали на землю и начали перекатываться. Приближаясь к ним, я отчетливее стала слышать произносимое ими, хотя это начало больше напоминать шипение. Лишь когда я распознала голос Блэйна, то начала бежать.

На расстояние пяти метров, я смогла распознать не только лучшего друга, но и Джейкоба, который наседал над ним, размахивая кулаками. Они не переставали драться, хотя, очевидно, оба заметили моё присутствие. Блэйн явно был не в выигрышной ситуации. Рядом, у головы парня блестела лужица крови, которую он выплевывал вместе со словами.

— Джейк, прекрати! — закричала я, словно это действительно могло его остановить. Рука, в которую был вложен пистолет, горела. Я начала покачиваться на пятках, в нетерпении перебирала мысли. — Джейк! — скорее отчаянно, чем смело вскрикнула я.

— Вайлет, уходи! — бросил Блэйн, когда Джейк не сказал и слова. Казалось, будто он намеревался убить парня, словно ему самому это стоило жизни. Джейкоб оставался глухим к моим обращением.

Я не сдвинулась с места. Пальцы занемели вокруг рукоятки, сливаясь с оружием в одно целое. В следующую секунду я достала его из кармана. Рука не дрожала, хотя внутри всё переворачивалось от смятения и неуверенности в том, что мне следовало делать дальше. Не так я себе всё представляла. Воображение рисовало картины, где мы с Джейком были один на один. В нашу холодную войну не должен был врываться третий, кем бы он ни был. Как Блэйн узнал об этой встрече? Зачем пришел? На что он надеялся?

— Прекратите! — я выпустила пулю в небо. Стая птиц испуганно заклокотала, возвысившись над нами. Джейка это отвлекло, но ненадолго. Он поднял голову вверх, словно завороженный трепетом испуганных птиц, и стал смотреть на них. Казалось, будто вместе с ним замер весь мир. Мы погрузились в тишину, которую, я знала, не стоило нарушать резкими движениями. Знал бы об этом ещё и Блэйн. Парень начал изворачиваться, пытаясь освободиться из-под Джейкоба, который, придя в себя, ударил его, что было силы по лицу. Я вскрикнула от неожиданности, ведь после удара Блэйн уже перестал двигаться. Я опасалась худшего.

Тогда моё тело наполнилось кипящей злобой и ненавистью, что я держала при себе всё это время. Я перестала чувствовать холод, напротив вся преисполнилась жаром.

— Сукин ты сын! — только и успела произнести, когда выстрелила прямо в спину парня. Он упал лицом вниз, прямо на обездвиженного Блэйна. Моя рука упала вниз, выронив пистолет. Я выдохнула с облегчением. Страх испарился, будто его яда и не было в моем теле, вместо этого вдруг стало так легко. Перед глазами возникла пелена из слез, а губы искривились в подобие улыбки. Я убила человека. Снова. Чувства должны были не подносить меня к небу, а угнетать, разбивать о скалы самобичевания.

Опомнившись от радостного момента потрясения, я бросилась к Блэйну. Оттолкнула безжизненное тело другого парня. Мне не было до него никакого дела. Он перекатился на спину, и я не услышала даже жалостливого вздоха. Меня, наверное, больше обеспокоили бы именно признаки жизни, нежели наоборот. Но только не Блэйн. Я крепко обхватила запястье парня, что наверняка причинило бы ему боль, если бы он чувствовал хоть что-то. Я выдохнула с облегчением, почувствовав биение пульса.

Его лицо было окровавлено. Ещё свежие следы напоминали о том, что Блэйн здесь оказался по моей вине, хоть и не совсем по моему желанию. Я начала его легонько бить по щекам в надежде, что парень сможет опомниться, но этого не случалось. Былая легкость ускользнула так же легко и быстро, как шелк с гладкой фарфоровой поверхности. Я должна была привести Блэйна в чувство, чего бы мне теперь это не стоило.

Достав телефон, я необдуманно решила, что стоило вызвать скорую. Медленно остывающий труп Джейкоба напомнил о том, что это было бы крайне необдуманным действием. Даже, если бы я сделала вызов и спряталась в темноте, они свалили бы вину на Блэйна. Можно было оттащить с собой и Джейка, но куда и как? Я совсем не имела понятия. Мысли вихрем вскруживали голову, роились в ней, как птицы, взбудораженные громким выстрелом.

Следующее имя, которое выдал мне растерянный в ночном приключении разум, это Делайт. Она бы примчала сюда немедленно, невзирая на позднее время и столь странное место. Не теряя и минуты, девушка отвезла бы парня домой, где наверняка знала бы, что делать дальше, чтобы всё исправить. Только это повлекло бы за собой лишние вопросы. Ответь я ей правдиво, честно, прям как есть, это повлекло бы за собой непонимание, отстранение и презрение, что избавили бы меня всего, чем я так сильно дорожила. Кроме дружбы Делайт и Блэйна у меня не было, буквально, ничего. Эти двое — мое всё.

В конце концов, лучшего варианта, чем позвонить Кеннету я не нашла. Парень сразу ответил на звонок, хотя его голос звучал заспанным. Несомненно, у него не возникло необходимости в половине второго ночи прогуливаться сонным городом, который и при свете дня не весьма привлекательно себя представлял. Мой голос звучал хрипло, и каждое слово было вымученно.

— Пожалуйста, быстрее! — сорвалось слишком резко. Он сбросил, не спросив и слова больше.

Я не знала, что стоило делать дальше. Сидеть в ожидании подмоги казалось невыносимо мучительно. Каждая секунда длилась вечность. На плечи свалилась тяжесть ответственности. Нужно было привести в чувство Блэйна, сделать что-то с Джейкобом и успеть к тому же вернуться к утру домой.

Я взялась за безжизненное тело. Начала волочь парня за ноги по мокрому асфальту, намереваясь убрать его с дороги, бросить на обочине. Дикая идея сжечь его, избавившись от него навсегда, обжигала изнутри. В холодном полумраке чувствовала, как горела моя кожа. Пальцы, липкие от свежей крови Блэйна, что я стерла с его щек, крепко ухватились за штанины другого парня, и с ужасным хрустом продолжали держать, словно от этого зависела вся моя жизнь, что было недалеко от реальности. Спина ломилась, ноги подгибались, соленые капли пота на лице попадали на высунутый язык, что раз за разом облизывал сухие губы.

Я остановилась лишь когда услышала скрип шин автомобиля. Испуганно оглянулась, хоть и осознавала, что это был никто иной, как Кеннет.

— Чёрт побери, что с ним произошло? — вышел из машины, парень сразу же подбежал к Блэйну, который по-прежнему лежал обездвиженный. — Боже мой, Вайлет, ты убила его? — Кеннет двумя пальцами осторожно поднял с земли пистолет, о котором я уже и забыла.

— Брось его! — шикнула я, заметив руки парня без перчаток. С глухим звуком оружие упало обратно на землю. — Он жив. Ему нужна помощь, — завопила я, не двигаясь с места. Мертвое тело Джейкоба у самих ног, будто привязал меня к себе.

— Слава Богу, — взмолился он. На всякий случай, Кеннет всё же потрогал пульс Блэйна, а затем ещё раз выдохнул с облегчением. Подняв парня на руки, он двинулся к своей машине.

— Помоги мне, — попросил блондин, кивнув на закрытую дверцу заднего сидения автомобиля. — Чего ты там вообще делаешь?

Я начала открывать и закрывать рот, совсем как глупая рыба. Не знала, как должна была рассказать Кеннету, что всё же убила человека. Сложнее всего, наверное, было объяснить, что тот того вполне заслуживал. Каким Джейкоб был мерзким и жалким. Он избивал свою девушку, обращался с остальными людьми, как с ничтожествами, преследовал меня и едва не убил Блэйна. Его смерть не была моим грузом, скорее, освобождением.

— Мы должны избавиться от этого, — я лишь кивнула головой вниз, указывая на тело, извалявшееся в грязи, которое сумела дотянуть лишь на несколько шагов от дороги. Кеннет мог не заметить его из-за низкой жимолости, что отделяла поле от трассы.

— Вот чёрт, — только и пробормотал парень, справившись с Блэйном без меня. — Что ты собираешься с ним делать? — спросил он, когда подошел ближе. Теперь мы оба стояли над телом Джейкоба, что выглядело слишком уж безобразно, как на недавно умершего. Хоть нас окружала непроницаемая темнота, казалось, словно через неё я могла видеть струпные пятна на лице парня, хоть их там и не могло на самом деле быть.

— Мы должны сжечь его, — сухо ответила. Глаза обыскивали поле. Должны же были где-то поблизости люди сжигать опавшие листья. Кто бы среди пепла смог распознать человеческие останки?

— Скажи, пожалуйста, что ты шутишь? — Кеннет произнес это с неким упреком. Я подняла на него глаза, чтобы встретиться с осуждающим взглядом поблекших в кромешной темноте глаз. Он был озадачен не менее меня. — Мы не будем его поджигать. Хотя бы потому, что воздух слишком сырой. Тело будет гореть слишком долго, — он был прав. Я об этом не подумала. Воспаленный мозг едва о чем-то вообще мог думать. — Помоги мне погрузить его в машину, — единственное, что предложил парень.

— Что ты с ним сделаешь? — я неосознанно перешла на шепот.

— Ещё не знаю. Придумаю что-нибудь, но завтра. Сейчас нам бы стоило немного поспешить, потому что твоему другу в машине, кажется, не очень хорошо, — упоминание о Блэйне заставило меня пошевелиться.

Мы вместе дотянули Джэйкоба до машины, где забросили тело в багажник. Всё это напоминало чёртов малобюджетный фильм, сюжет которого был просто до тошноты простым. Я ненавидела подобные сюжеты, а отца они всегда забавляли.

Я ненавидела Джейкоба, даже когда сумела от него избавиться. Легкость от этой победы ещё согревала тленными угольками душу, что замерзали в силу резких порывов ветра растерянности и непонимания того, что стоило делать дальше. Если бы я знала заранее, чем закончиться эта встреча, может, придумала бы план. У меня всегда был план. И убийство парня было последним в списке вариантов, поэтому я уделила больше внимания словам, что так и остались непроизнесенными и лишними.

— Скорее всего, он просто упал в обморок, — Кеннет указал на Блэйна, тяжелое дыхание которого разрывало тишину. Кажется, я сама дышала с ним в такт, чтобы не пропустить ни одного вдоха или выдоха.

— А что если у него внутреннее кровоизлияние? — мой голос звучал более обеспокоенно, чем должен был. Я обернулась посмотреть на Блэйна, затем взяла его ладонь и ощутила её тепло, что разлилось волной спокойствия внутри.

— Тогда нам стоит отвезти его в больницу? — машина двинулась с места, фары освещали дорогу впереди.

— Нет, — ещё более испуганно произнесла я. — Разве если только он не очнется. Не похоже ведь на то, что он умирает? — с надеждой спросила я. Усталость свалилась на мои веки. Я продолжала держать Блэйна за руку. Казалось, будто его пальцы легонько сжимали мои, а может, так было и на самом деле. Это успокаивало.

— Нет, — ответил Кеннет, наверное, чтобы меня успокоить. Но я ему почему-то поверила.

Машина развернулась, мы поехали обратно. Тишину нарушало сопение Блэйна и шум обогревателя. Эта ночь ещё не закончилась, но у меня было ощущение, будто всё уже было позади. Впереди ещё было очень много нерешенных проблем, но когда я закрывала глаза, то видела лишь кромешную темноту и ничего более. Ни Блэйна, совершившего глупость, ни Джейкоба, упавшего после первого выстрела, ни Кеннета, примчавшегося на помощь. Перед тем, как упасть в сонную лощину, я успела услышать голос Кеннета:

— Рут…

— Да, — ответила я до того, как он успел обвинить меня в её убийстве. — Я помогла ей умереть, — но не убила.

========== 11. ==========

Лавина

В одиннадцать утра Старбакс не был полон людей. Преподаватель биологии заболел, а на замену ему так никто и не явился. Этот день можно было назвать вполне удачным, если бы не мерзкая погода, разгулявшаяся на улочках небольшого города. Промозглый ветер свистел, откликаясь на зловещее карканье воронов, которые захватили весь небосвод. Казалось, их было больше, чем обычно. Их темные силуэты омрачали городской пейзаж. Но больше всего, мне не нравился туман, что делал непроглядным путь. Казалось, он и будущее охватил серой пеленой неясности.

Длинные холодные пальцы осени касались моей спины, играя на выступивших позвонках, словно на фортепиано. Её мрачность проходила сквозь меня, заставляя чувствовать меланхолию грусти, что мешала жить, как прежде. Она мешала сосредотачиваться на главном, что утонуло в серости тумана, повисшего над простывшим от промозглых мыслей разума, что не мог думать ни о чем другом, как о том, о чем не должен был. В последний учебный год следовало бы уделить ещё больше времени и внимания науке, что была единственным путеводителем в то будущее, о котором я мечтала. Теперь же и сами мечты казались мне неясными. Они растворились среди скоротечных желаний, которым лишь оставалось ждать своего нескорого исполнения.

Передо мной лежал открытый учебник истории. Первая мировая война должна была занимать мозг больше, чем губы Троя, но я совсем пропала где-то среди этих, раскаляющих до предела нервные клетки, мыслях. Перечитывая параграф в десятый раз, я, кажется, по-прежнему не могла понять ни причин этой дурацкой войны, ни запомнить её последовательности. Внутри меня велась другая война, в которой я медленно проигрывала.

— Твой кофе, должно быть, уже остыл, — звонкий голос Ингрид, словно разбудил меня. Я встряхнула головой, а из рук в тот же миг выпал учебник.

— Кажется, кто-то переучился, — Нора подняла книгу, за что я её мимолетно поблагодарила. — Ты учишь это на память? — девушка посмотрела на меня, совсем как на сумасшедшую. Наверное, такой я выглядела с покрасневшими от недосыпа глазами.

Захлопнув книгу, я отодвинула её на край стола. Кофе, правда, остыл и стал невкусным. К счастью, у меня ещё остался тыквенный мафин, хотя и тот не вызывал аппетита.

— У нас в следующую среду будет тест, поэтому я советовала бы и тебе почитать на досуге, — я обхватила обеими ладонями холодную чашку, глаза отвела к окну, за которым раскинулся проклятый туман. Из него возникали фигуры людей, плотно спрятавшихся за осенней обмундировкой. Теплое пальто или куртка, перчатки, шапка и тяжелый вязанный шарф, за которым можно спрятать половину лица, всегда спасали от непогоды. Порой, сложно было отличить даже самого близкого знакомого в погоду вроде этой.

— Это не мистер Майклсон? — наш короткий диалог прервала Эмма, указывающая на фигуру за окном, которая, правда, напоминала отца Джейкоба. Он шатался и, скорее всего, не от ветра. О слабости мужчины к алкоголю в этом городе знали, наверное, все. Слухи здесь распространялись со скоростью света. Те, что опровергались, быстро забывались, а те, что оказывались явью, оставались в памяти надолго.

Я никогда не говорила с парнем об его отце. Никогда не спрашивала о матери. Джейкоб не устанавливал никаких рамок, но я всё равно считала, что этот вопрос был исключением из правила. Напрасно считала, что он сам осмелиться поделиться сокровенным, но парень ни разу не затронул этой темы, что лишь подтверждало опасения на счет того, что с родителями у него не были хорошие отношения.

В городе ходили слухи, будто мать Джейкоба бросила мужа, когда мальчику было всего пять. Поговаривали, что у неё был любовник, с которым она сбежала в Канаду. Отец поведал мне ещё и ту из версий, что оправдывала поступок женщины. Будто она сделала это потому, что мистер Майклсон избивал её. Однажды он проломил ей ребро. Я не знала, кому стоило верить, а потому не верила ни чему. Хотя сплетни часто позволяют забывать о личностном, поэтому изредка я ими злоупотребляла, защищая от них, тем не менее, близких людей.

— Джейкоба кстати не было в школе больше недели. Ты не знаешь, что с ним? — вопрос явнопредназначался мне. Три пары глаз устремился на меня в ожидании немедленного ответа. Я лишь пожала плечами.

— Мы больше не встречаемся.

Я не стала добавлять, что даже не заметила отсутствия парня в школе. Следы его цепких пальцев на запястьях почти слились с цветом кожи. Воспоминания о нашей ужасной последней встречи почти перестали тревожить, как одно упоминание имени Джейка неприятно защекотало нервы. Я поежилась, надеясь что никто из девушек не заметил моей реакции. Только говорила я слишком быстро, и голос дрожал. Нора легонько сжала мою коленку, напоминая о том, что она рядом, когда я в этом нуждалась. Только почему-то я не чувствовала, что нуждалась в ком-либо в тот момент.

— Он сбежал, — Эмма обратила на себя внимание, за что я была ей благодарна. Девушка откинулась на стуле, сложив руки в замок перед собой.

— Откуда ты знаешь? — спросила Ингрид. Кажется, каждая из нас мысленно задала этот вопрос. Теперь все взгляды были обращены к Эмме, и ей это, кажется, доставляло больше удовольствие, нежели мне. Девушка усмехнулась, растягивая раскрытие интриги до последнего. Подобное её удивительным образом забавляло.

— Это всё твоя мать, не так ли? — первой нарушила тишину Нора. В подобных ситуациях она была нетерпеливее всех.

— О чем ты? — я, как и Ингрид, совершенно не понимала, о чем шла речь. Тем не менее, задержав дыхание, я с неподдельным интересом ждала разрешения вопроса. Страх не отступил, но интерес был сильнее.

— Её мать самая большая сплетница города. Вот о чем я, — Нора закатила глаза, как и Эмма. — Она всегда сует нос не в свои дела.

— Не всегда, — Эмма высунула язык, повторяя тон подруги. — Джейкоб живет со мной на одной улице. Практически напротив нас. У мамы была бессонница, что в последнее время становиться всё чаще, поэтому она спустилась на кухню, чтобы выпить воды и вообще… — девушка махнула рукой, словно это было не так уж и важно, но на деле значило лишь то, что нас это не касалось. — Она сказала, что видела, как Джейкоб вышел из дома с большой сумкой. Он сел в отцовскую машину и просто уехал…

— Почему она не предположила, что он мог сделать это просто, чтобы… С кем-то повидаться, например. Я не знаю, — Нора перебила рассказ Эммы, разозлив этим ещё и безобидную Ингрид.

— С кем он мог встречаться посреди ночи?

Все трое наконец-то умолкли, когда Нора несколько неуверенно посмотрела в мою сторону. Взгляд её был слишком жалостливым, наверняка, потому что она имела в виду…

— Он не мог встречаться с Вайлет, — быстро выпалила я, когда догадалась, к чему девушка клонила. Похоже, я произнесла это слишком громко, потому что окружающая тишина, воцарившаяся вокруг, стала слишком уж несвоевременной. — Я бы услышала шорох за стеной. Хотя… Она на время переселилась в гостевую…

— Он не встречался с ней, вы тупицы! Вы даже не дослушали меня, — Эмма слишком резко перебила меня, из-за чего я вздрогнула от испуга. С явным недовольством, но мы продолжили слушать девушку. — Утром, когда мама выгуливала Твинки, она встретила мистера Майклсона, который был явно не в духе. Он рассказал, будто Джейкоб написал записку о том, что уезжает из города, вроде как навсегда.

— То есть он просто вылил перед твоей матерью душу? — ехидно улыбаясь, спросила Нора.

— Она спросила у него, — в который раз закатив глаза, ответила Эмма. — Он начал кричать что-то о записке и украденной машине и о том, какой его сын неблагодарный мерзавец. Затем, конечно, он послал маму ко всем чертям, но это уже не важно.

— Так значит всё, рассказанное тобой, было всего лишь вырвано из контекста? — у Норы были реальные шансы остаться со сломанным носом, но её это, похоже, не сильно беспокоило.

— Я всего лишь рассказала то, что мне известно. Мне всё равно поверите ли вы мне, — Эмма демонстративно сложила руки на груди, отвернувшись к окну. Нора лишь недовольно фыркнула. В зале стало слишком тихо. На заднем фоне тихо играла песня, слова которой мне были незнакомы. Её спокойный ритм казался меланхоличным. Приятный звук сливался с серым видом, превращая его в эстетичный. И я даже могла бы наслаждаться им, как и музыкой, если бы не считала ударов сердца, что ускорило в волнении своё биение.

— Я возьму ещё кофе, — сглотнула тяжелый ком, что мешал говорить всё это время. На губах выступила фальшивая улыбка, что далась с неким трудом. Кроме Ингрид, что кивнула в ответ, никто больше не обратил на меня внимания. Я выдохнула с облегчением.

Меня не должно было волновать, уехал Джейк из города или остался. Наверное, в свете последних событий его исчезновение было бы мне даже на руку, но я ощутила невообразимую тяжесть от услышанной новости. Он никогда не говорил о том, что собирался уезжать. Ни разу. Казалось, будто я, как никто другой, должна была знать о планах парня, его мечтах и надеждах. По крайней мере, я хотела этого.

Ребром ладони смахнула слезу. Мне не было больно, всего лишь обидно. Он знал обо мне в разы больше. Будучи открытой книгой, я могла не предусмотреть того, что парень не умел читать. Делилась с ним секретами, даже когда он того не требовал, рассказывала о всем важном и неважном, дарила детали, спрашивая себя каждый раз перед сном, влюблялся ли Джейкоб в меня заново. Открытая нараспашку душа требовала этого. Порой приходилось обманывать её.

Я была глупой не в многих вещах. Одной из них были отношения, в которых наугад приходилось отгадывать, как они должны были работать. Я не привыкла отклоняться от правил, любое нарушение которых сопровождалось ужасным чувством собственной несовершенности, что неприятно сдавливала горло. Научена следовать правилам, я никогда не умела их создавать, а потому оказывалась в ситуациях, подобных этой, что выжигали на душе клеймо. В эти редкие моменты я ощущала себя именно глупой, каковой не привыкла быть, что делало меня уязвимой и слабой.

По большей мере, я чувствовала себя оскорбленной. Джейк не извинился, не попрощался, не говоря уже о том, что ничего не рассказал. Он просто оставил меня, словно для него я не имела никакого значения. Терпеть его неуважение, списываемое на робость перед друзьями, или жестокость, объясняемую неизменным характером, было сложно оправдывать, ведь всё это не стоило даже капли уважения ко мне. Я не привыкла поддавать гордость риску быть растоптанной.

Когда я вернулась со стаканчиком свежезаваренного капучино с малиновым сиропом, ситуация за столом улучшилась. Ингрид о чем-то увлеченно рассказывала, когда Эмма и Нора даже дружелюбно посмеивались, словно прежде вовсе и не спорили. Воздух вокруг не был наэлектризован ни неловким молчанием, ни дразнящей недосказанностью. Мне стоило исчезнуть на несколько минут, как проблема решилась сама собой. Мне нравилось время, когда разнять их могла только я, но сегодня у меня явно был не тот настрой.

Я снова обратила свой взгляд на вид за окном. Спрятанная в тумане улица, имела по-прежнему мрачный вид. Горячая жидкость согревала тело. Агония внутри охлаждалась, утопая в стаканчике с ароматным кофе. Кофе всегда успокаивал меня. Это не правило, а закономерность. Я решила перестать думать о Джейке. В конце концов, у меня больше не было возможности видеть его, а это, наверное, к лучшему. Джейкоб Майклсон не был лучшим из людей, которые появлялись в моей жизни. И хоть я взяла курс на его забывание, я знала наверняка, что перед сном не смогу сдержать слёз. На следующий день я бы сложила список его негативных качеств, а на следующей неделе — перестала осматривать исчезнувшие места проявления жестокости, будто их никогда и не было на теле. Через месяц Джейкоб должен был умереть для меня.

Напротив витрины кафетерия затормозил автомобиль. Минуты две-три из него никто не выходил, но я не пыталась рассмотреть его пассажиров, вместо этого снова попыталась постигнуть историю. Поняла, что это будет провальной затеей, когда краем слуха уловила фырканье Эммы. И я уже приготовилась к её конфронтации с Норой, но та не произносила и слова. Подперев голову руками, девушка смотрела в окно, состроив недовольную гримасу. И лишь Ингрид, будто ничего и не заметила, рассматривала дно своего стаканчика в поисках предрекающих будущее знаков. Всё это казалось странным, пока я не взглянула на окно, за которым уже никого не было. Спустя секунду мы все вместе обернули головы на открывающиеся двери, впускающие внутрь новых посетителей.

Подобную реакцию вызвало появление на горизонте Делайт. Прежде резкая со всеми только потому, что ей нравилось такой быть, теперь ей доводилось защищаться от городских слухов и резких нападок со стороны некоторых учеников. Она никогда мне не нравилось, но всё же Вайлет выбрала именно её своей лучшей подругой, а потому терпеть её пришлось больше остальных девушек. Стоило нам остаться наедине, как мы сцеплялись в словесном бое. С ней было невозможно не спорить. Делайт всегда задевала меня, словно ей доставляло удовольствие дразнить меня. Даже если я была права, в результате оставалась в проигрыше. Эта девушка умела превращать любое своё поражение в победу. И просчиталась она лишь однажды.

Вайлет не было рядом, когда Делайт переживала не лучшие времена своей жизни. Рядом с ней не было никого, и порой мне даже было её жаль. Крайне редко и недолго. Впервые за всё время блондинка не задевала меня, что давало мне небольшое преимущество перед ней, которым я не могла не воспользоваться. Порой колкие слова вырывались из моего рта совершенно непроизвольно, совсем как мыльные пузыри, стоило нам лишь оказаться рядом. Делайт рявкала в ответ, избавлена прежней небрежности в тоне и уверенности в каждом слове. Я чувствовала себя неправильно из-за того, что меня это веселило.

Девочку Делайт я видела лишь несколько раз, и должна была признать, что получилась она довольно-таки милой. Не лишённая красоты мать передала ей свои лучшие очертания внешности. На мистера Майклсона ребенок был похож не так сильно. У неё определенно были его уши и россыпь веснушек, почти что светящихся на солнце. Тем не менее, в тот день пара была без девочки, а потому интерес к ним был не столь велик. Эти отношения перестали быть главной темой городских сплетен сразу после того, как внучка мера покончила жизнь самоубийством. Тем не менее, мы никогда не упускали Делайт из виду, когда та оказывалась рядом. Причина моей личной неприязни распространилась и на Ингрид, Нору и Эмму, которые и сами наверняка не помнили, чем им насолила девушка.

— Вау, вы только посмотрите кто это с ними, — цокнув недовольно языком, произнесла Нора. Мы все вместе повернули головы в сторону дверей, словно по условному сигналу, и заметили вместе с парой Троя, весело смеющегося из-за чего-то. Я не могла отвести от него взгляда, а он меня будто и не замечал. Я даже задержала дыхание, пока не выпустила воздух из легких, встретившись с парой голубых глаз, пронзающих меня с ещё большей злобой, накопившейся за время, потерянное на успешно побежденную слабость. Делайт справилась с этим. Теперь ко дну шла я.

Я быстро отвернулась, словно она обожгла меня взглядом, хотя дело было вовсе не в ней. Мне было плевать на Делайт, как и раньше, но не было плевать, что она каким-либо образом была связана с Троем. Это было словно плевком в лицо, от которого нельзя было очиститься. Ведь высмеивая связь девушки с учителем, я сделала то же самое.

Я полагала, что этот день не сможет стать ещё худшим, но это произошло. Опустив голову вниз, я не могла различить слов в открытом учебнике, не говоря уже о том, чтобы понимать их значение.

— Я словно воспользовалась машиной времени и попала в будущее, — Эмма наклонилась над столом и заговорила шепотом, подавливая ухмылку. — Она выглядит явно на десять лет старше.

— По крайней мере, она больше не напоминает шлюху, — вторила Нора. Размолвка между девушками исчерпалась. И меня бы позабавили их комментарии, если бы я не чувствовала на себе короткие и осторожные взгляды Троя, которые ловила боковым зрением. Чёрт, меня и саму так и подмывало взглянуть на него хоть раз, но вместо этого я сильнее сдавливала в ладони стаканчик с кофе, подавляя в себе это желание. Если бы рядом не было ни моих друзей, ни его. Если бы здесь не было никого. Забыть Джейкоба оказалось проще, чем я думала.

— Вы отвратительны, — внезапно заявила Ингрид, которая обычно усмехалась подобного рода комментариям. Внутри неё тоже жила эта частичка злобы, но девушка тщательно её прятала, притворяясь, словно была лучше нас. — Окажись хоть одна из вас на её месте…

— Я никогда бы не оказалась на её месте, — чуть громче, чем следовало, произнесла Нора. Голос её стал стальным и непоколебимым, в его тоне чувствовалась прохлада. — Я ни за что не позволила бы себе встречаться с учителем, насколько привлекательным бы он не был. К тому же, я никогда не забываю о защите, избегая подобных… Неприятных сюрпризов.

— Подобное может случиться с каждым, что бы ты не говорила, — стояла на своем Ингрид. — Лавина, что ты об этом думаешь?

Я застыла не в силах произнести хоть слово. Меня будто застали врасплох, когда я запуталась в комке собственных мыслей, из которого не знала, как выбраться. Беспомощная и в тоже время растерянная, я даже не представляла, что должна была ответить, когда три пары любопытных глаз уставились на меня, словно я должна была решить спор.

— Мне нужно идти домой, — я резко поднялась с места, и дурацкий учебник выпал из моих рук. Я наклонилась, чтобы поднять его и ударилась лбом о кого-то другого. Сердце пропустило глухой удар. Я боялась поднимать голову, ведь по резкому запаху знакомого парфюма понимала, кто оказался рядом.

— О, это история? Французский вы уже выучили, мисс Спаркс? — мужчина усмехнулся, а меня будто кто в живот ударил, что было силы. Внутри возникло острое чувство, словно все взгляды были направлены на нас и все, как один, были осуждающими. Казалось, время застыло, а Трой этого и не замечал, играя в эти глупые ролевые игры, что меня почему-то совсем не забавляли. Риск не подогревал кровь. Напротив охлаждал внутренний пыл, связывал в узел язык и прошибал насквозь тело электрическим током.

Я подняла на него глаза, задавая немой вопрос — «серьезно?». Он спрашивал, выучила ли я его излюбленный французский. Напоминало не весьма удачную попытку флирта.

— Французский только в пятницу. Я успею подготовиться, — выдавила из себя через силу. З-за плеча Троя заметила Делайт, которая закусила нижнюю губу, сдерживая улыбку. Я медленно проваливалась под землю от стыда.

— Простите, я спешу, — я резко вырвала учебник из рук Троя. Не стала ждать и секунды, прежде чем забросила сумку на плечо и выбежала, оставив остывать второй стаканчик с кофе. Следом за мной никто не выбежал, чего я и не ожидала, но на что надеялась. Внутри меня будто взорвалась водородная бомба. Я глубоко вдыхала влажный воздух через нос и выдыхала через рот. Это было слишком. Это было слишком много для меня. Я хотела бы справиться, но не знала как. Физически не могла. Внутри что-то сломалось. Выхода не было. Кто-то спрятал его за пеленой тумана, что накрыл весь город.

И лишь спустя пятнадцать минут на мой телефон пришло сразу несколько сообщений.

От Норы:

«Джейк того не стоит. Пройдет не больше недели, как ты забудешь о нем. Обещаю хх»

От Троя:

«Ты в порядке?»

От Джейка:

«Оставил у себя дома билеты в Бристоль для тебя. Жду тебя здесь, как только устроюсь. Ты очень нужна мне»

***

— Я рад, что ты решила присоединиться к нам сегодня, — отец сжал мою ладонь дважды. Улыбнувшись, я кивнула ему в ответ, резко одернув руку назад. Я погрузилась в омут собственных мыслей, что быстрым потоком сменяли друг друга, не останавливаясь на чем-то одном. Не успевала задерживать дыхание, прежде чем окуналась в поток, скорость которого уносила всё дальше от реального мира. Джейкоб, который пропал так внезапно сразу после той ужасной ночи, когда совершил то, чего я от него никогда не ожидала. Трой, который был так беспечен в своем отношении ко мне, что приходилось с опаской наблюдать за тем, не распознал ли кто в его речи нечто странное. Делайт, которая смотрела на меня осуждающе, словно понимала, что я попалась в те же сети, что и она. Вайлет, которая явно что-то замышляла, но вела себя так тихо, что мне приходилось забывать о её существовании.

Мы снова погрузились в молчание, продолжив трапезу. Вайлет, сидевшая напротив, про себя улыбнулась. Мне стало интересно, о чем думала она, но это быстро прошло, так как груз собственных мыслей начал давить на плечи.

Обстановка была удручающая. Нам будто не было, о чем разговаривать, хотя тем для беседы было более, чем предостаточно. Раньше это не было проблемой. Тишина не поторапливала убраться поскорее, чтобы избежать лишней минуты, проведенной в стесненном обстоятельствами кругу семьи. Всё было по-другому теперь. И дело было не только в отсутствии мамы, к которому я, к сожалению, привыкла, а во всем. Было что-то зловещее в молчание Вайлет, которая перестала опаздывать к каждому ужину и держалась скромнее прежнего. Было что-то мрачное в коротких и неуместных комментариях отца, который ранее не начинал есть, пока не рассказывал истории о всех клиентах, с которыми пришлось работать. Большинство из этих историй стали для нас легендами. Было что-то неуместное в том, что мы пользовались другими тарелками и приборами, не зажигали ароматических свечей, молчали.

Отец стал намного лучше готовить с тех пор, как на него возложили эту обязанность. Сперва мы заказывали еду из местного ресторанчика, но однажды он просто решил готовить. Первые попытки были совсем неудачными, но, похоже, что его это немного отвлекало. С приездом Вайлет ассортимент блюд стал только шире. Качество несомненно лучше. Приготовленное в тот день ризотто оказалось невероятно вкусным. Если бы ещё у меня был аппетит.

— Как дела в школе? — спросил мужчину, в который раз нарушая тишину. Я надеялась, что этот вопрос был адресован Вайлет, но та и ухом не повела, продолжая есть. Папа смотрел на меня и глупо улыбался, заставляя ненавидеть решение спуститься вниз и поужинать всем вместе.

— Нормально, — только и произнесла, стегнув плечами.

— Что это значит? — снова спросил он. Я едва могла воздержаться, чтобы не закатить демонстративно глаза и отложить столовые приборы.

«Это значит, чёрт побери, что я совершенно запуталась и не знаю, что делать. Я потеряна среди пущи подростковых проблем и уязвлена страхом перед ними. На прошлой неделе я рассталась с парнем, а теперь узнала из городских слухов, будто он сбежал из города. Остаюсь после уроков дольше только бы увидеться с учителем, с которым ещё летом у меня были серьезные отношения. И где-то среди этой неразберихи пытаюсь достучаться до собственной матери, которая будто умерла, бросив один на один с твоим безразличием ко мне, граничащим с надменной заботой о Вайлет, которая никогда не станет твоей родной дочерью!»

— Это значит не больше и не меньше, чем просто «нормально». Дела в школе идут отлично — у меня хорошие оценки. Я каждый день провожу с друзьями, и мне с ними весело. У меня в жизни есть цель, и я пока что справляюсь, двигаясь к её достижению, — я постаралась мило улыбнуться, но у меня навряд ли это получилось. Слишком раздразнил меня этот вопрос.

— Тогда почему ты ограничилась лишь сухим «нормально», разве это не заслуживает хотя бы на «хорошо»? — он толкнул локтем Вайлет, которая не была намерена вмешиваться в разговор.

— Потому что я не чувствую себя «хорошо», всего лишь «нормально», — нервно пробурчала себе под нос. — Может, дело в погоде.

— Или в парне, который разбил окно твоей сестры, наверняка перепутав комнаты, — мужчина многозначительно поднял брови вверх, глаза опустив в полную тарелку еды, которую он будто ещё и не начинал есть.

Внутри меня словно взорвалась бомба. Я почувствовала, как кровь прилила к щекам, когда отец всего лишь упомянул Джейкоба, обвинив его ещё и в том, будто тот разбил окно Вайлет. Я метнула разъярённый взгляд на девушку, которая, кажется, поперхнулась, услышав подобное предположение, хоть и по-прежнему не намеревалась внедряться в разговор. Меня равнозначно раздражали и чрезмерное вмешательство отца в мою личную жизнь и безучастие Вайлет.

— Прости, но я не раз был свидетелем того, как он появлялся напротив твоего окна, — продолжил он, продолжая кипятить в жилах кровь.

— И…?

— Что «и»?

— И ты ничего с этим не делал! — я вскочила с места, из-за чего на пол упала вилка с ножом, на стол просыпался рис. — Ты не прогнал его!

— А ты хотела, чтобы я это сделал? — отец продолжал сидеть на месте. Он отодвинул тарелку от себя, откинулся немного на стуле, задрав голову вверх. Похоже, папа действительно не понимал, чем представлялась мне проблема, выходящая из этой совсем уж простой ситуации.

— Да! Потому что это то, что делают нормальные отцы, когда в жизни их дочерей появляется кто-то, кто стоит посреди ночи под окнами и выжидает их. Что если он был бы плохим парнем? Что если бы он плохо ко мне относился, но ослепленная неизведанностью нежных чувств, я бы этого не замечала? Что если бы он насильно меня к чему-то принуждал… — на глазах уже выступили слезы, что закрыли мой взор, растворив в нем всё, что находилось дальше носа, из которого уже начало течь. За считанные секунды я ощутила себя полностью опустошенной. Душа с разбега прыгнула вниз и, не задерживаясь в полете, разбилась вдребезги. На кончике языка чувствовалась горечь, сменяемая лишь солью слёз, что подобно дождю пустились бежать вниз по моим щекам. — После всего она всё равно для тебя на первом месте? — я кивнула в сторону Вайлет, а затем, перевернув стул, быстрым шагом направилась в свою комнату, где мне хотелось спрятаться от всего мира.

Я была воздушным шаром. Большим воздушным шаром, рассекающим небесную синеву в свободном полете. Ветер подгонял его, направляя в, кажется, нужное русло. Мне было так легко и просто. Формула беззаботной жизни сводилась лишь к тому, что та подкидывала всё новые задачи, а я решала их, проще чем математические уравнения, ссылаясь на интуицию, что ещё не разу не подводила. Меня прошибло от одного укола, затем — другого, и третьего, четвертого, пятого… Тяжелые тучи повисли над головой, наблюдая за моим падением. Кажется, я долетела уже до самой земли, где смешалась с грязью, оставшейся на тяжелых ботинках людей, что с таким усердием способствовали моему падению.

— Лавина! Лавина, пожалуйста, — он пошел следом за мной. Другой сюжет сложно было бы придумать. Я бросилась на кровать, зная, что отец остановиться в дверях, переводя дыхание, что сбилось из-за резкой смены атмосферы. Я почти была уверена в том, что виноватой во всем он считал меня, признавая задетую им тему совершенно невинной. — Лавина, твоя сестра пережила…

— Самоубийство соседки по комнате! — я села на кровати, обхватив обеими руками подушку, на которой уже были чёрные следы от туши, что делала безобразным моё лицо в не без того трудную минуту. — Но она, кажется, успешно пережила это! Ты печешься о ней так, будто это она совершила попытки покончить с собой.

— Лавина…

— Я была свидетелем того, как она чуть не убила маму! У неё в руках был пистолет, которым она могла прикончить всех нас! Её глаза были налиты кровью, она выкрикивала разные безумства и, поверь мне, выглядела действительно устрашающе! Я была там, а не ты! И я схватила её, когда она выстрелила, поранив маме ногу! Всего лишь, ногу, но целилась она ведь в другое место! Она меня чуть не убила из своего бешенства, а ты не даже не спросил у меня ни разу, как я себя чувствовала в этот момент! — слова обжигали горло. Горячий поток эмоций обжигал каждую клетку тела. Я слишком долго держала это в себе. Об этом не знал никто. Ни Джейк, ни Трой, ни подруги. Поэтому мне становилось легче по мере того, как я освобождалась от этого груза, что так долго несла за собой, как мешок с вещами, которые уже давно мне не были нужны, но в то же время было жалко выбрасывать.

— Послушай, я… — мужчина замялся. Он снял очки и начал тереть слезившееся глаза, но я и не думала останавливаться.

— Ты не заботился обо мне и вполовину так сильно, как о Вайлет. Ты не знаешь, в какой университет я буду подавать документы уже через несколько месяцев, или какие у меня предметы в школе. Ты не знаешь, как зовут моих подруг, и что после школы я задерживаюсь, потому что возглавляю клуб феминисток. Ты ни черта не знаешь о парне, который мне нравиться и то, какие противоречивые чувства к нему я испытываю. И больнее всего то, что ты даже не пытаешься это узнать!

— Лавина, послушай, — он сделал неуверенный шаг навстречу. Из-за потока слез я не могла увидеть выражение его лица, но голос звучал виновато, хоть теперь это не помогало.

— Просто убирайся отсюда! Оставь меня одну! — прорычала я, чувствуя как в горле начало першить.

Я ненавидела отца в ту секунду. Слишком острым оказалось желание, чтобы он пережил всё то, что переживала я. Вовсе не для того, чтобы понял, каково было мне, но чтобы ему было также плохо. Грудную клетку прожигала боль, что вдруг стала такой необъятной. Она будто слилась с моим телом, и я перестала помнить, каково было до того, как она заключила меня в своих адских объятиях.

— Я уверен в твоей целомудренности, Лавина. Я всегда был уверен в каждом принятом твоем решении, не поддавая ни одно из них сомнению. Я бы хотел, чтобы мы были такой семьей, как прежде, и делаю всё, что в моих силах, чтобы это вернуть! Я не люблю Вайлет больше, но я приглядываю за ней больше, и ты должна понимать необходимость этого.

Я уткнулась шмыгающим носом в подушку, не в силах произнести хоть ещё одно слово. Скоро услышала тяжелый вздох, за которым последовал скрип дверей, аккуратно запертых за собой. Вдруг стало слишком холодно, будто это в моей комнате было разбито окно, а не в соседней.

И всё же это он разбил её окно. И сделал это нарочно. Ведь его сердце было оклеймено её именем. Джейк любил Вайлет, страдал из-за неё и предрекал на страдания меня. Это всё было из-за неё. Причина всех неполадок наших неудавшихся отношений всё время была лишь в ней. Только теперь я не ощущала к ней злобы, потому что был Трой. Для меня всегда будет лишь он. Я осознала это намного раньше, чем признала вслух.

В темноте тумана не было видно. Непроглядная ночь пропускала в комнату лишь тусклый свет уличного фонаря, находившегося через дорогу. Он был единственным источником света, и почему-то это имело значение.

Я подумала о Трое. Он задержался в моих мыслях, когда те наконец-то обрели покой. Больше не было путаницы. Больше ничего не имело значения.

Проснувшись утром, я даже улыбнулась, обнаружив подсунутую под дверь записку, где распознала крючковатый почерк Вайлет:

«Если тебе нужно поговорить, я всегда рядом. Что бы не случилось в прошлом, теперь мы должны быть семьей».

========== 12. ==========

В огромные школьные окна с силой пробивались тяжелые дождевые капли. Омраченное ноябрьской непогодой небо сгустило над головами унылых людей краски, а потому под любым покровом можно было почувствовать себя уютно. Издали было слышно громовое эхо, где-то на небосклоне искрились молнии, рассыпающиеся в искрах.

— Мне уже нужно идти, — мой голос утопал в шуме дождя, стена которого закрывала весь вид за окном. Я насилу оторвалась от губ мужчины, покрасневших от долгого поцелуя. Его руки обвивали мою талию точно так же сильно, как мои ноги его крепкое тело. Холод снаружи не мог погасить того огня, что я чувствовала внутри. Согревающие языки пламени дарили нежное тепло каждый раз, как я касалась своими губами его. И я даже не заметила, как мы оба оказались на последней парте в углу класса, беззаботно целующимися. Я потеряла счет во времени, и была более чем уверена, что прошло больше пяти минут, на которые я рассчитывала.

— Я закрыл двери, — Трой потянулся вперед и едва успел коснуться своими губами моих, как я опешила. С ещё большим усилием мне пришлось остановить мужчину, положив ладонь ему на грудь. Это его немного расстроило, но всё же его руки начали расслабляться, выпуская меня из своего сладостного плена. — Прости, — он неловко улыбнулся, обретая выражение обделенного родительским вниманием ребенка.

— Подожди, — я заставила его посмотреть на меня ещё раз. В темных глазах блеснули искорки, заставившие меня улыбнуться. Я всего лишь притронулась пальцами к его губам, чтобы стереть с них малиновый матовый цвет, запечатлённый недолгим напоминанием о нашей маленькой тайне.

Когда мои холодные пальцы касались его лица, Трой всё равно подался вперед, теплыми губами защекотав мою шею. Я тихо засмеялась, но всё равно сделала ещё одну попытку отстранить его от себя. Это оказалось тяжелее сделать, нежели мне того хотелось.

— Я должна идти, — настойчиво повторила ещё раз. Он сдался. Отступил на несколько шагов назад, прикрываясь грустной улыбкой. Нам обоим было этого мало, но я справлялась с этим бременем лучше. Или же всего лишь лучше скрывала то, как сложно было пребывать в тисках положения, в котором мы оказались. Утешать себя оставалось лишь тем, что времени оставалось немного. Каких-то полгода, и я закончу школу. Что там впереди — непроглядный туман, но за ним конец, освобождающий от скованности положения.

Я безнадежно хотела всё это прекратить. Держаться на расстоянии друг от друга до тех пор, пока близость не станет дозволенной, если она ещё будет желанной. Это было бы испытание, но если бы мы прошли его, наши чувства, истерзанные долгим терпением, стали бы лишь прочнее. А если бы время нас одолело, мы не жалели бы о том, чему не дали расцвести. Боль сменилась бы недолгим разочарованием, уголёк которого смогла бы убить новая любовь. Но мы не сумели дать себе шанса проверить, к чему привела бы разлука. И, по большей мере, провокатором разрушения безуспешных попыток оставить лето позади была именно я.

В последние дни меня тянуло к Трою с ещё большей силой. Я будто искала в нем утешения и, пока что, он оставался единственным человеком, что не сумел меня разочаровать. Рядом с ним всё становилось в порядке. Короткие минуты наедине превратились в такую нужную для меня отдушину. И я не вспоминала ни о Делайт, вызывающе усмехающейся, о Вайлет, запутавшуюся в действительности, о девочках, которые даже не подозревали о том, что происходило у них под самым носом.

— До завтра, — бросила я, забросив на плечо тяжелую сумку.

— Ты завтра придешь? — Трой загородил собою проход. Краем глаза заметила, как он повернул ключ в замочной скважине, намереваясь меня, в конце концов, отпустить, а потому не стала беспокоиться. Он всегда уважал мой выбор, насколько глупым тот мог бы быть.

— У нас завтра урок, — я улыбнулась, подходя ближе. Мужчина распростер передо мною двери в пустой коридор, где было совсем темно, будто на улице стояли сумерки. Я позволила себе быстро поцеловать его в губы, забыв об осторожности, когда счастливая улыбка озарила и его лицо.

— В таком случае, до завтра.

Двери за спиной неспешно заперлись, стоило мне оказаться один на один с темнотой. С перекинутым через локоть пальто я медленно побрела к окну, выискивая там хоть какой-то источник света. И стоило мне приземлиться неподалеку, как услышала, что кто-то меня окликнул.

Сперва у меня не получилось различить силуэт в темноте, но спустя несколько секунд рядом со мной оказалась Эмма. Белые волосы были собраны в небрежный хвост, на носе повисли большие очки с розоватыми стеклами, на излюбленном сером свитшоте виднелись капли воды.

— Куда ты собираешься? — девушка резко притормозила около меня. Вид у неё был слегка озадаченный, как, скорее всего, и мой после заданного вопроса.

— Вероятно, домой, — я начала заматывать шарф вокруг шеи, а следом за ним застегивать пуговицы пальто. — Тебя подвезти? — вежливо спросила.

— Это, конечно, отлично, но у нас сегодня заседание клуба, — Эмма весело подхватила меня под руку, намереваясь повести вперед, но я не стала ступать и шагу.

— Чёрт, правда? — свободной ладонью ударила себя по лбу. — Эмс, прости, но сегодня вынуждена пропустить. Завтра важная контрольная, — я быстрее обычного завязала пояс вокруг талии, надела шапку, закинула на плечо сумку. — Передай девочкам, что мне очень жаль, — я аккуратно освободила руку.

Эмма взглянула на меня в ответ с немым укором и заметным подозрением. Она мне не верила, и я не могла её в этом винить, потому что я, действительно, врала. Я не намеревалась возвращаться домой. Прежде у меня были другие планы.

— Ты моя должница! Целую неделю платишь за мой кофе! — крикнула вслед девушка.

— Запиши на мой счет, — бросила в ответ вместе с неуверенной улыбкой.

Я почувствовала облегчение, когда смогла отвязаться от подруги. Мне повезло, что из всех девушек, на моем пути попалась именно она, потому что именно ей абсолютно было всё равно врала ли я или говорила правду. Эмму мало, что в жизни волновало, и вместе с тем, именно это ей не нравилось в себе. Никто не ожидал от неё любого рода определенности так сильно, как этого хотела сама девушка. Ей было всё равно, но она была одной из тех, кто первым приходил на помощь после первого же тревожного звонка. И мы всегда заботились о ней (и больше всех, наверное, это делала Ингрид), принимая её такой, какой она была.

Дождь стал беспокоить меня лишь тогда, когда, оказавшись на улице, я вспомнила, что была без зонта. Осенний воздух пронзал всё тело холодом. Неплохим было и то, что ветер не хлестал по щеках.

Набравшись смелости, я всё же рванула вперед. Спустя секунду пальто можно было скручивать, как половую тряпку, так сильно оно пропиталось влагой. Тяжелые капли с силой били по лицу, что я безуспешно спрятала за шарфом. Казалось, что с тех пор, как я успела добежать до машины и открыть её, прошла целая вечность.

Запрыгнув внутрь, я в ту же секунду включила обогреватель. Откинулась на удобном сидении, чтобы немного передохнуть. Когда шум дождя надоел, включила тихую музыку, что служила скорее фоном для погодного настроя. Посмотрела в зеркальце. Туш немного потекла, волосы начали завиваться на кончиках. В целом внешний вид оставлял желать лучшего.

Город выглядел пустынным, стоило выехать на главную улицу. Кое-где виднелись машины, где сидели расстроенные люди, совсем не готовые выбраться в столь ужасную погоду на улицу, но, в конце концов, были вынуждены это сделать. Их было немного, потому что рабочий день ещё не закончился, поэтому в основном это были знакомые мне ученики школы или же их матери-домохозяйки. Жалко выглядели те, что рискнули выбраться на улицу, защищаясь одним лишь зонтом или дождевиком, что, похоже, совсем не спасали от непогоды.

Я пропустила свою улицу, проехав квартал. Мне стоило вернуться домой, но я, наверное, даже не весьма осознанно сделала это. Что-то внутри тянуло к дому Джейкоба, в котором парень оставил для меня необычный сюрприз. Внутренности терпели ожоги навязчивых мыслей о том, будто он хотел, чтобы я была рядом. Он хотел меня вопреки всему тому, что я о нем думала. Вопреки всему, что парень делал.

Я остановилась напротив дома Джейка, что показался мне более холодным и чужим, чем сам парень в последние дни нашего общения. Выключила музыку, вытащила ключи из коробки передач. Я остановилась. Остатки выдуманных чувств разжигали всё большее пламя, что пыталось пробить лёд отчуждающей от прошлого обиды. Она была моим свинцом, что удерживал на месте некоторое время, которое я не осмеливалась выйти из теплого салона машины.

Я впустила в свою голову Троя. Улыбнулась. Волна облегчения обрушилась на меня так кстати. Это придало силы. Корка льда на затворках заледенелого сознания была сломлена. Руки начали согреваться, внутри прибавлялась энергия. Я напрасно думала, будто стоило выбирать, но на самом деле всё было решено ещё с первого осознания того, какой может быть другая любовь, не напоминающая вечную драму. Небо было усеяно тучами, но между ними можно было заметить пробивающиеся лучи солнца.

Оказавшись на улице, я с громким лязгом захлопнула двери. Дождь неустанно бил по лицу, но я не пряталась. Мне всего лишь нужно было найти чёртовы билеты и покончить с этими отношениями раз и навсегда. Таков был следующий план. И я не хотела от него отступать, даже во имя страха.

Джейкоб никогда не приглашал меня к себе домой. Теперь я начала сомневаться и в том, был ли кто-нибудь из его друзей здесь. Навряд ли он осмеливался приводить сюда и Вайлет. Я думала, что это была всего лишь невидимая граница его внутреннего мира, но после рассказа Эммы поняла, что дело было не в хрупкости его чувств, а стыде за отца, или больше — страхе перед ним.

Деревянные половицы старой дряхлой лестницы начали скрипеть под ногами, словно подавая условный знак убираться отсюда подальше. Я ослушалась. Белая краска под силой времени и непогоды начала слезать, оставляя поручни выглядеть ещё хуже, чем можно было себе представить.

Оказавшись на веранде, где одиноко стояла старая лавка, брошенная как знак того, что летние вечера могли проходить гораздо атмосфернее. На самом деле, шанса у них никогда не было. По крайней мере, находя во внешнем виде вокруг лишь жалкость, другие мысли в голову не приходили.

Тихо постучала в двери, став переминаться с ноги на ногу. Затем сильнее, осмотревшись вокруг. Улица пустовала. В окне соседнего дома заметила кошку, что направила на меня пару зеленых глаз, выжидая дальнейших действий. Я и сама не знала, что стоило делать после того, как никто не открывал.

Я попыталась толкнуть дверь, и та с легкостью распахнулась. В ноздри ударил затхлый запах. Я невольно закрыла нос шарфом, ступив уже не так уверенно вперед. Пол казался липким, в полутемноте я смогла заметить странные пятна. Не исключено, что это были следы рвоты, но я надеялась, что это была лишь грязь.

Заперев за собой двери, я продолжила двигаться вглубь дома. Ладонью проводила по стене, ощущая под подушечками пальцев надорванные куски обоев. Несколько раз споткнулась о валявшиеся посреди немытого пола вещи. Из-за тяжелого воздуха дышать становилось всё труднее.

Гостиная оказалась ещё худшим местом, чем я сумела себе представить. С маленького кожаного дивана с заметными потертостями свисал поеденный молью плед, половина которого укрывала пол. Внизу заметила осколки разбитой посуды и несколько пустых бутылок. Расположившейся рядом торшер был сломан, хоть и светил. На захламленном журнальном столике лежал липкий пульт и окурки, следы от которых выделялись темными пятнами. Маленький квадратный телевизор был выдернут из розетки. В воздухе парили снежинки пыли, застывшие в свободном падении. Ужасней местечка мне ещё не приходилось видать.

Это был именно тот мир, в который меня не пускал Джейкоб, хоть тот и был полным соответствием тому, что мне пришлось разувидеть на поверхности его бедной души. Увиденное повергло меня в немой шок.

В доме было всего две дополнительных комнаты, одна из которых наверняка принадлежала парню. Кроме того распознать, где была кухня удалось с легкостью, ведь та не была отделена стеной от гостиной, как в большинстве домов, подобных и моему. Двери в туалет и ванную были открыты. Выбор был невелик, но в то же время непрост.

Переступая через осколки и бутылки, я подошла к дверям одной из комнат. Не стала прислушиваться к звукам за ней, ведь почти была уверена, что в доме никого не было, а открыт он был лишь потому, что воровать здесь было нечего. Я аккуратно нажала на ручку. Двери открылись с ужасным скрипом.

Не став переступать порог, я тут же заметила на стене большой плакат с изображением Курта Кобейна, который был самым большим кумиром для Джейка. Шагнув внутрь, мне приоткрылось и всё остальное. Например, ряд фото, неаккуратно приклеенных к стене. Это были снимки, снятые на полароид. На них был Джейк со своими друзьями, явно пьяный, хоть к тому же и живой. Было здесь место даже для Делайт, лицо которой мелькало рядом с остальными. Я хотела сфотографировать это для компромата, но затем передумала. Была на снимках и Вайлет, глаза которой сияли от действия травки, которой она любила увлекаться. Для него этот свет имел другой значение. Внутри что-то кольнуло.

На столе стояла стопка книг, вовсе не учебных. Это были произведения, среди которых я узнала Ремарка, Кафку и Хемингуэя. Я никогда не подозревала о тяге парня к чтению. Были ли они влиянием причудливых вкусов Вайлет? Больше на столе не было ничего, кроме ужасных липких пятен и пыли.

На кровати, присев на которую я почти что провалилась, чувствуя пружины жесткого матраца, лежал блокнот. Я не стала терзать свой интерес, что взял гору, и жадно схватила его. Из него в ту же секунду выпали заветные билеты на поезд «Галифакс-Ливерпуль». Я отложила их в сторону, будучи заинтересованной в другом, а именно — в содержании тайного блокнота, что раньше видела в руках парня, но не имела возможности осмотреть.

Открыв его, я оцепенела. Желтоватые страницы были изрисованы набросками девушки, в лице которой я узнала некоторые схожести с Вайлет. От удивления у меня сперло дыхание. Внизу была та самая дата, когда он предложил мне встречаться. Листая дальше, я обнаруживала всё больше лиц, каждое из которых изображало мою сестру по-разному, но гораздо больше меня удивляли цифры, что отдавали громким напоминанием о том, что в то время мы были вместе.

Внутри меня проснулись обида и растоптанная гордость. Я пересматривала эти рисунки и ощущала себя ещё большей идиоткой из-за того, что верилавнутреннему убеждению, будто я нравилась ему, какой была сама по себе, а не потому, что была как-либо связана с Вайлет. Но всё это время меня для него не существовало. Я никогда не имела значения.

Слёзы начали застилать глаза. Я позволила себе минутную слабость, вместе с которой должна была оставить в этой комнате все глупые предположения, словно всё, во что я верила, было настоящим.

Тем не менее, я не стала вырывать яростно страницы, проклиная любовь парня к той, что не была мной. Я не стала разносить его в комнату вдребезги, переворачивая всё с ног на голову. Не стала терять остатки самообладания, растрачивая его на минутку скорби по Джейкобу, которого я не намеревалась больше видеть.

Затем оставался лишь последний шаг. Я разорвала билеты на мелкие клочья, оборвав последнюю связывающую нас нить. Они и не были предназначены для меня вовсе. Скорее всего, он написал, когда получил ожидаемое «нет» от Вайлет. До самого последнего момента я оставалась запасным вариантом, не годящемся даже в подметки первому.

Я почувствовала некое облегчение, покончив с этим раз и навсегда. И за этим мимолетным ликованием не услышала, как скрипнули входные двери, подавая знак убираться. До меня донесся лишь скрип половиц, а следом за ним и чертыханье мужчины, что был неосторожен и споткнулся.

Прижавшись ухом к двери, я принялась прислушиваться к звукам. Мне стоило тут же распахнуть окно и выпрыгнуть, ведь дом был всего-то одноэтажным, но я застыла на месте, как статуя, и не думала двигаться.

— Джейк, ублюдок ты этакий, — послышался стон мистера Майклсона, который в пьяном бреду продолжал быть жертвой устроенного им же беспорядка. — Ты здесь? — он явно был пьяным, а потому, скорее всего, я не исключила того, что он не вспомнил о побеге сына. — Джейк! — громко крикнул он.

Сердце моё стучало всё быстрее, по мере того, как до меня начало доходить, что мужчина приближался к комнате, где находилась я. Прижавшись к стене, я начала выдумывать глупые оправдания, но навряд ли мистер Майклсон подозревал, кем я являлась, а потому всё это могло закончиться вполне неожиданно.

Я закрыла глаза. Свобода от прошлого всё ещё теплилась в душе горячим угольком, но не согревала из-за сырости страха, затаившегося в груди. Я даже начала просить Бога, чтобы беда миновала, позабыв обо всех молитвах, выученных в детстве.

И вот дверь открылась.

— Джейк!.. — прорычал мужчина, но его пламенная речь оборвалась. И причиной тому был голос другого человека, появившегося будто из ниоткуда.

— Мистер Майклсон, как здорово обнаружить Вас дома.

— Вайлет? — мы произнесли в унисон, и разве что только я несколько удивленно. — Я рад тебя видеть, милая, — это вовсе выбило меня из колеи.

— Мы можем пройти на кухню? — спросила она, и лишь тогда мою голову прошибла мысль, будто Вайлет отводила внимание мужчины от меня. Она знала, что я была здесь, либо была здесь по той же причине, что и я. В любом случае, если сестра пришла за билетами, их больше не было. Впрочем её могли бы потешить те милые рисуночки.

Мужчина не стал заминаться, а без лишних вопросов пригласил Вайлет на чай, прежде заперев двери комнаты сына.

Я выдохнула с облегчением. Не став медлить и секундой дольше, подошла к окну, что открылось не без усилий, и прыгнула вниз. Меня не стало заботить, что обувь осталась испачкана грязью, на голову снова обрушился безумный ливень, но я просто рванула к машине. И оказавшись в теплом салоне, нажала на газ, не став оглядываться назад.

***

Я не смогла заговорить с Вайлет об этом даже спустя неделю. Совесть терзала меня, а вместе с ней и интерес. Ведь если девушка появилась так вовремя не для того, что уберечь меня от неизведанного, то, что она тогда вообще делала в доме Джейкоба, к которому, по её же словам, она оставалась холодна.

Мистер Майклсон принял её любезно. Ещё один вопрос без ответа. Мне было интересно, при каких обстоятельствах они могли познакомиться и почему он был с ней так добр, как не был с собственным сыном. Ещё я задавалась вопросом, о чем они разговаривали после того, как я ушла. Дома Вайлет оказалась лишь через два часа после меня.

Девушка заметно повеселела. Было в её молчание за ужином что-то менее угрюмое, чем раньше. Иногда в коротком диалоге с отцом она позволяла себе улыбку. Не снисходительно усталую, а настоящую, что на её лице я не видела уже давно. Зеленые глаза не искрились от счастья, но, по крайней мере, в них не отбивались все тяжести мира. Или это было лишь то, что я хотела замечать в её поведение.

Несмотря на внутреннюю агонию, я пыталась продолжать жизнь, не вызывая ни у кого лишних вопросов на счет моей задумчивости. Мы продолжали с девочками по очереди заезжать друг за другом перед школой, зависать в Старбаксе и созывать небольшой феминистический клуб в библиотеке. Иногда я всё ещё задерживалась в кабинете Троя не в силах отказать себе от ещё одного поцелуя. И по-прежнему бегала по утрам, навещала маму, ужинала с отцом и Вайлет (что почти вошло в привычку).

Только терпение заканчивалось, а потому спустя неделю я решилась перешагнуть границы личного пространства Вайлет. Девушка продолжала жить в гостевой комнате, хотя окно в её собственной уже было заменено. Та комната была гораздо меньше прежней, но, похоже, она не сильно за ней скучала. Может, её напрягало соседство со мной? Хотя, скорее всего, я слишком утрировала.

Вайлет с отцом вернулись от психотерапевта, к которому у неё хватало терпимости ходить. Они вместе пообедали, а затем отец вернулся на работу, громко хлопнув входной дверью, и я поняла, что пора было действовать.

Я выбралась из своей комнаты, не успел отец даже завести мотор своей машины. Перескакивая через ступеньку, спустилась вниз, где не обнаружила Вайлет, хоть и была почти уверена, что она расположиться на диване, занятая очередной книгой по психологии, чем она в последнее время увлекалась.

Стол уже был убран, стулья задвинуты, посуда вымыта. О пребывании хоть одного живого существа в доме ничего свидетельствовало. Каждый прятался в своей комнате, словно четыре стены могли оградить от всего мира.

Я тихо постучала в приоткрытые двери гостевой комнаты. Несмотря на то, что ответа не последовало, я осмелилась открыть их, чтобы обнаружить следующую картину. Вайлет лежала посередине кровати, подложив обе руки за голову, а ноги скрестив. Подушки небрежно валялись на полу, словно были лишними. Глаза девушки были закрыты, когда она была в наушниках.

Я лишь легонько дотронулась до её плеча, как Вайлет широко раскрыла глаза, хоть, кажется, совсем не испугалась. Наверное, больше взволновалась я, не ожидая подобной реакции.

— Ты что-то хотела? — вытащив один наушник из уха, спросила девушка. Её тон был нейтральным, хотя выражение лица выдавало некое недовольство.

— Хотела у тебя кое-что спросить. Кое-что о Джейкобе… — Вайлет вытащила в этот раз оба наушника, сменив положение на сидящее. Она отложила телефон на пол, указав мне на место рядом с ней. Мне стоило лишь упомянуть имя парня, как девушка вся напряглась. От этого мне и самой стало неловко.

— Говори, — Вайлет пнула меня локтем в бок, когда я присела рядом, замявшись от странности ситуации.

— На самом деле, дело касается не столько самого Джейкоба, как его отца… — я начала заламывать пальцы, сосредоточив всё своё внимание на руках.

— Я всё поняла, — я почувствовала, как девушка расслабилась, упав снова вниз на кровать. Пальцы, разукрашенные в чёрный лак, были зарыты в волосы, другой ладонью она прятала выступившую улыбку. — Я ждала, когда ты придешь, а затем подумала, что тебе будто всё равно, — мы вместе хмыкнули, а через секунду засмеялись, словно в этой синхронности было зашифровано что-то гораздо большее.

— Так ты знала, что я была там? — я с большим интересом уставилась на Вайлет, когда та снова закрыла глаза, не стирая с лица самодовольной улыбки.

— Да, я следила за тобой. Терпеливо ждала на улице, заглядывая во все окна, насколько это было возможным. Затем увидела на горизонте мистера Майклсона и подумала, что он не большой поклонник подобных визитов, а потому решила немного подсобить тебе.

— Зачем ты следила за мной?

— Делайт была у стоматолога, а Элла осталась с Рупертом. У Блэйна был ещё один урок, поэтому мне не было чем заняться. Я решила посетить ваш псевдофеминистический клуб, как заприметила тебя. Ты стояла у окна, и я хотела подойти, но меня опередила одна из твоих подруг. Та, что похожа на эмо. И ты так быстро сбежала от неё, поэтому мне, вроде как не оставалось ничего другого, как пойти за тобой…

— Я же была на машине… — я перебила Вайлет.

— А я на автобусе. Ты не свернула на нашей улице, поэтому я проехала одну остановку. Хорошо, что Вебстер перед выходом дал мне зонт, — она наконец-то открыла глаза, чтобы взглянуть на меня. Я не могла прочитать на лице девушки эмоции, но оно внезапно показалось мне добрым, потому что, в конце концов, Вайлет оказалась там не случайно. Она буквально спасла меня. Это казалось слишком странным.

— Значит, ты знакома с мистером Майклсоном? — я перевела взгляд на окно, за которым открывался не такой уж и пейзажный вид на подъездную дорожку и соседний дом, возле которого всё ещё стояла табличка «Продажа».

Если бы он был под попечительством нашего отца, он продал бы его в два счета, потому что в этом он был действительно хорош. Когда-то он брал меня с собой на работу, и мне нравилось то, что ему приходилось делать. Каждый день встречать новых людей, посещать новые дома, познавать новые истории. Я была настолько в восторге от происходящего, что всерьез задумывалась над тем, чтобы тоже стать риелтором. Моя мечта гасла с каждым «Лавина, ты будешь только мешать». А затем появилась Вайлет, и даже когда все уходили из дома, по крайней мере, я не оставалась одна. Хотя в первые поры сестра жутко пугала меня своей молчаливой отстраненностью. Она говорила очень редко, повторяя лишь свое имя. А затем это незаметно для нас всех прошло, растворилось, исчезло.

Теперь я сидела в комнате Вайлет и хотела говорить с ней. Атмосфера не была такой уж наколенной, как тогда, когда она только вернулась. Беспамятство пошло ей на пользу. Хотя за время её продолжительного отсутствия изменилось и всё то, что окружало девушку раньше. Даже если бы она хотела стать прежней, у неё бы этого не вышло. Делайт стала серьезней благодаря ребенку и не смогла бы позволить себе то, что могла раньше. Джейкоб стал требовать её любви, перестав быть прежним источником для веселья. Я сама отдалилась от Вайлет, стараясь всё время задеть её за живое, чтобы ей было больно от силы моего страха. К её возвращению изменилось всё и, наверное, было к лучшему, что она ничего не помнила.

— Я проводила некоторое время дома у Джейка. Так, мы и познакомились. Он сложный человек, но и его можно понять, если прислушаться. С людьми проще найти общий язык, если пытаться их понять, — Вайлет тоже перевела взгляд на окно.

— И что тебе удалось понять о нем?

— Прости, я обещала, что тот разговор останется только между нами, — она стегнула плечами, сжав губы в тонкую полоску. — В любом случае, ты теперь моя должница.

— С чего это вдруг? — я продолжала сидеть на месте, хоть и норовила вскочить с места от возмущения.

— Потому что в руках у него была бейсбольная бита, когда я застала его врасплох. Мне удалось убедить его, что Джейк вряд ли уже вернется, а шорох в комнате был лишь из-за сквозняка. Вряд ли бы ты вышла из этого дома живой, если бы не я, — она подвинулась к спинке кровати, поправив под спиной подушку, чтобы было удобнее сидеть. — Я могу предъявлять свои требования?

Такого поворота событий я явно не ожидала. Вайлет застала меня врасплох, впрочем уже не впервые, заставив себя снова ненавидеть. Она была права. Я действительно была ей должна, и непременно спросила бы о долге сама, окажись по другую сторону баррикад.

Я сама пришла к ней. Оказалась в этой маленькой тесной гостевой комнате не случайно. Поэтому неуверенно качнув головой, дала своё согласие с некой опаской, что это ни к чему хорошему не сможет привести.

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне всё, что помнишь о том дне, — уверенно заявила девушка.

— О каком дне? — больших усилий не стоило притвориться, будто я не понимала, о чем шла речь.

— О том самом чёртовом дне, после которого ты начала меня ненавидеть.

— О дне твоего рождения? — я пыталась пошутить, но вышло не весьма удачно. — Ладно, я ничего тебе не расскажу. Хотя бы из-за того, что я обещала отцу этого не делать, — я сложила руки на коленях, а затем начала их рассматривать. — Это почти так же важно, как твой разговор с мистером Майклсоном.

— Ошибаешься. Это совсем другое.

— Почему же?

— Потому что это меня касается. Тот разговор тебя не касался.

Я снова не смогла найти слов для возражения. А потому просто молчала. Воспоминания вмиг ударили головной болью. В горле пересохло, ладони тут же вспотели.

— Пожалуйста. Это очень важно для меня, — взмолилась девушка, аккуратно накрыв мою ладонь своею. Я подняла глаза, она смотрела на меня. Не было никакой настойчивости, лишь вежливая просьба. Простая услуга — рассказать человеку об ошибке, которую он едва не совершил. Как я здесь оказалась?

— Обещаю не повторить этого. Насколько бы ужасным не было сделанное мною.

Я набрала в легкие побольше воздуха. Собралась с мыслями, хотя те всё равно хаотично разлетались, развеваемые холодным ветром сомнения. Я не должна была рассказывать Вайлет всего. Я пообещала отцу не делать этого. Но что если бы подобное беспамятство случилось со мной? Я бы не находила себе места, не зная, что могло такого случиться, чтобы из дома, где я провела большую часть жизни, меня отправили в дурацкую закрытую школу для девочек, находящуюся так далеко, чтобы даже на выходные я не могла возвращаться обратно.

Жестоким было то, что хотела сделать Вайлет. Жестоким было и то, что сделали с ней.

Я рассказала. Мой голос звучал тихо, но она ловила каждое слово со всей серьезностью на лице, что лишь можно было ожидать. Я не заплакала, и ни одна слеза не пробежала по моей щеке, из-за чего впервые за долгое время я почувствовала себя сильной. Это была такая малость, потому что несмотря на это я испытывала прежний страх, легким холодком проходящий под самой кожей, но это всё равно было смело.

Мы молчали некоторое время после того, как я закончила. Странно, но мне стало легче, хоть и Вайдет, похоже, взгромоздила себе на плечи груз правды, что оказался тяжелее незнания.

— Где это было? — внезапно спросила девушка, нарушив угнетающую тишину.

— На лестнице вроде бы. Я не помню этого достаточно хорошо… — не успела я закончить предложение, как она сорвалась с места и выбежала из комнаты. — Какое это имеет значение? — я побежала следом за ней.

Вайлет остановилась на последней ступеньке. Она закрыла глаза и нахмурила брови, будто сильно пыталась что-то вспомнить. Её руки были стиснуты в кулаках, на запястьях вздулись вены. Девушка бормотала себе что-то под нос, но я никак не могла разобрать и слова.

— Вайлет, что происходит? — испуганно спросила я.

— Я пытаюсь вспомнить. Почувствовать что-то, — невнятно промямлила она в ответ.

Затем девушка снова сорвалась с места. Забежала в родительскую комнату, а оттуда выбежала с пистолетом. Жуткий страх врезался острым лезвием в моё тело. Становилось только хуже, и я больше не хотела представлять, каково было Вайлет.

Она вернулась на прежнее место. Глаза открыты, руки вытянуты перед собой. На лице отображался всё тот же страх. Картина словно из воспоминания, ожившего из действительности.

— Господи, — Вайлет рухнула вниз, как я закрыла глаза от испуга. Выстрела не было, но страх не покидал меня по-прежнему. — Я хотела убить не Аманду, а себя.

========== 13. ==========

Вайлет

Когда-то мне казалось, что человеческая душа являет собой нечто необъятное. Субстанция из букета чувств, избавленная рамок. Тело никогда не было для неё клеткой, что сдерживала в своей цепкой хватке жизнь, которой та была преисполнена. Душа не находиться в области сердца, куда изощренный обманщик кладет руку, скандируя пустое «честное слово». И не в голове, возле которой глупец крутит пальцем, изображая недоумение перед мудрецом, которого не может понять. Она не в крови, не в нервных окончаниях, не в мельчайших клетках. И, тем не менее, она умирает вместе с ними.

Я искренне верила в величие души, что заключалось в свободе, которую я перестала чувствовать в последнее время. И вся её необъятность вдруг замкнулась в пустом холоде, который я ощущала вместо ряда эмоций, испытываемых ранее. В этом холоде не было и капли метафоричности и выдуман он был не от безделья, а от скверности погоды, что не радовала жизнерадостностью. Я чувствовала холод, закрадывающейся через тяжелый вязанный шарф, неуклюже обмотанный вокруг шеи, он колол подушечки пальцев на руках, безутешно спрятанных в карманах. Вернувшись обратно в свою комнату, я будто продолжала чувствовать, как он проникал внутрь теплого укрытия, хоть и окно отец успешно заменил. Холод преследовал меня везде. И порой я задумывалась о том, что Джейкобу теперь было холоднее.

Не согревал ни горячий чай, ни грубый свитер, ни теплое одеяло. Положение дел казалось безнадежным. Отсутствующая эмоциональность не пугала, разве что немного угнетала. Я должна была преисполняться чувствами — страх, облегчение, беспокойство, радость, в конце концов, недоразумение — но внутри будто зияла чёрная дыра, что поглощала всю меня без остатка. Вместе с вкусами я перестала чувствовать и жизнь.

Я потеряла себя в постели Кеннета. Его присутствие в моей жизни не успокаивало, хоть я и надеялась найти рядом с ним утешение своей бесполезной отраде. Оказавшись в послеобеденное время на пороге дома, где он остановился, я, наверное, в глубине бездонной души надеялась, что его там не окажется. Подсознательно ожидала, что после недели молчания, он решит исчезнуть из сумасшедшей круговерти моей жизни. Не оставив номера телефона, адреса дома, несмотря на то, что я его и без того знала, или любой другой информации о себе, Кеннету было бы лучше уйти, но для него это оказалось уже слишком поздно.

Мы стояли друг напротив друга некоторое время. Он открыл двери и только успел сказать, будто в доме никого не было. Хозяйка ушла на работу, а он уже успел исследовать город. Я не нашла слов, а Кеннет просто знал, что лучше было бы помолчать. Сначала я не могла понять, чего парень ждал, а затем прильнула к нему со своими холодными осенними поцелуями. Он явно не был сбит с толку. Обхватив меня крепко руками, будто я могла в любую секунду отступить назад, Кеннет завел меня в дом, захлопнув за нами двери. Мы, словно вальсировали между мебелью, пока не оказались в его комнате. Наверное, я ожидала, к чему приведет мой визит, поэтому не возражала, когда он начал раздевать меня, бросая на съедение холоду. Или же мне просто было всё равно.

Когда всё закончилось, мы и дальше молчаливо лежали в постели. Дом по-прежнему оставался пустым, хоть в нем и было двое. Казалось, пустыми были и мы с Кеннетом. Эхом этому была тишина нашего немого разговора.

Моя голова находилась на его груди. Я пальцем выводила круги на теплой коже, заставляя парня терпеть каждое прикосновение холодных рук. Слышала биение его сердца, чувствовала, как в грудной клетке дышала жизнь, которая в действительности была такой хрупкой. Сердце — это всего лишь кровавый хрусталь. Любая неосторожность может прекратить его неутолимый бег, остановить без права двигаться дальше. И эта жизнь принадлежала не богу, что, по суждениям плимутских сестер, вдохнул её в каждого из нас, а человека. Порой от другого, порой от него самого.

В моей голове крутилась лишь одна навязчивая мысль — «Я хотела себя убить». Меня всю, будто прошибло током от того ужасного чувства, что родилось из темного уголка стертой памяти. Я стояла на том самом месте. Держала в руках оружие, дрожащие пальцы готовы были нажать на курок в любую секунду. Будто молнией меня прошибло воспоминание, которое я буквально прожила следующие несколько секунд. Там была я, мои злость и отчаяние. Казалось, что я стояла на краю пропасти, готовая без капли сомнения шагнуть вперед. В груди жгло от правды, что всё ещё сидела в чёрной вуали в моем затуманенном подсознании. Я не помнила последующих эпизодов того дня, что описала Лавина, но и это захватило меня полностью, не оставив внутри больше ничего.

Я поняла, почему Лавина меня ненавидела, но теперь это было неважно. Пережитое в краткое мгновение чудовищного воспоминания было намного важнее. Стена недоразумений и обид растворилась, перестав разделять нас. Лавина заметно смягчилась. Она была искренней, когда обнимала меня в момент слабости, сбивший меня с ног. Она не отступила, свалив на мои плечи тяжесть бремени. Кажется, моё воспоминание глубоко поразило и её. Лавина мне поверила, и только этим заслуживала уважения.

Я в свою очередь слишком плохо с ней обошлась. Прислать сообщение ей с телефона Джейкоба было слишком рискованно, хоть я и ожидала, что это должно подорвать её последнее связывающее с ним звено. Лавина была на грани, и не заметить это было сложно. Он истощил не только её тело, но и дух. Джейк морально подрывал силы девушки, испытывая её терпение. Даже для меня стало неожиданностью, как долго она смогла продержаться рядом с ним.

Сомнения были. Когда Лавина всё же пошла домой к Джейку, я впервые заволновалась на счет действенности созданного мной плана. Не ожидав того сама, я нашла в комнате парня блокнот с зарисовками, что напоминали мои портреты. Он был помешан на мне. Чёртов психопат. Спрятать билет, купленный на карманные деньги, было проще, чем выжидать под дождем, когда Лавина решится его порвать. Она заставила меня немало понервничать, но кому, в конце концов, от этого стало хуже? План сработал. Для неё Джейкоб ещё был жив, всего лишь перестал существовать.

— Ты хоть иногда думаешь об этом? — голос Кеннета разрезал тишину. Пузырь лопнул. Мы вернулись в реальный мир. Он звучал напугано, наверняка, об этом он думал последние дни, что в томном ожидании изобличения проходили в разы медленнее.

— Иногда, — соврала я. Чем больше времени проходило, тем меньше я думала о Джейке. Его убийство не стало переломным моментом в моей жизни. Сперва я была обеспокоена содеянным, но исчезновение парня не изменило чьей-либо ещё жизни, что стало для моей души бальзамом. Лавина смогла его отпустить, Блэйн совершенно не помнил окончания вечера, очнувшись в доме Кеннета, мистер Майклсон был зол на сына, но всё же ничего не стал с этим делать, а его так называемые друзья, в частности Джордж Престон, сперва пытался что-то узнать, но одно сообщение с телефона Джейка, а в добавок к тому и его записка, где он предлагал мне сбежать вместе, решили своё дело. Никому не было дела до его исчезновения.

— Мы не говорили об этом с тех пор, как всё случилось, — Кеннет немного приподнялся, заставив и меня отпрянуть от себя. Подтянув одеяло вверх, чтобы прикрыть грудь, я встала с кровати, став собирать на полу одежду. Всё ещё было холодно.

— Ты хочешь поговорить об этом? — спросила, не поворачиваясь лицом к парню. Стянув полностью одеяло с кровати, с охапкой одежды я подошла к шкафу, приоткрыла одну дверцу и принялась одеваться.

— Возможно. Не хочу тебя огорчать, но мне не каждый день приходиться становиться свидетелем убийства… — Кеннет начал расхаживать по комнате, оставаясь полуголым. Каждое его движение казалось нервным, а в голосе пробивались нотки злости.

— Я совершенно не огорчена, — я попыталась пошутить, но, похоже, парень не оценил шутки. — В любом случае, фактически ты не был свидетелем, — я начала застегивать ряд пуговиц на голубой рубашке в белую полоску.

— Спасибо, что напомнила мне о том, что я был соучастником… — он сел на край кровати, взявшись обеими руками за голову. Его всё это терзало, и мне было жаль парня.

— Тебе не стоит об этом так громко говорить, — я села рядом и принялась надевать носки. — Куда ты его отвез? — голос звучал слишком буднично, словно я спрашивала о том, что Кеннет успел перекусить на завтрак или что собирался делать во второй половине дня. Мне было всё равно.

— Будь уверена в том, что его никто не найдет.

— Его никто и не искал, — я подняла голову и посмотрела на парня. Тот спрятал лицо в ладонях и тяжело задышал, словно ему перестало хватать воздуха. — Послушай, Кеннет, — я легонько приобняла парня за плечи, после чего почувствовала дрожь в его теле. С ним было сложнее, чем я ожидала. — Джейкоб был не самым хорошим человеком. Наверное, об этом гласит хотя бы тот факт, что никто даже не принялся его искать после недели исчезновения, и, поверь мне, уже и не будет. Он был самым отвратительным человеком, которого мне приходилось встречать в своей жизни. Поэтому, может, он заслужил подобной участи?

Он продолжал молчать. Мне нечего было добавить. Я знала, что Кеннет взвешивал мои слова и какой бы жестокостью они не обладали, впитывал их, как губка. Ему было удобно спрятаться за моими словами, как за одеялом, что отделяло от подкроватных монстров, мучавших всех богатых фантазией детей.

— В, конце концов, это всё сделала я. Твоей вины в этом нет, — он нуждался в этом удостоверение, и я любезно его предоставила Кеннету. Плечи парня всё ещё были напряжены, а волосы были в полнейшем беспорядке, когда он повернул ко мне голову и стеклянными глазами начал рассматривать, будто видел впервые. Я не чувствовала и половины того, что доводилось переживать ему, потому что мы были разными. Присущая ему мягкость характера была для меня скорее проклятием, чем наиболее желанным проявлением человечности. Пусть во мне её не оставалось и капли, но так ведь было проще, а потому и лучше. Только Кеннету стоило верить в моё сознательное переживание, которое я всего лишь смогла скрыть за безмолвным напускным безразличием.

— А что на счет Рут?

— Она попросила меня об этом. Она хотела этого, но не я. Рут — это совсем другое, — я резко спохватилась с места. Подошла к окну и, опустив голову вниз, начала шмыгать носом, будто бы воспоминание о любимой подруге заставило меня внезапно прослезиться. — Ты не должен обвинять меня в её смерти, — я заставила свой голос надломиться, а затем выдавила из себя скупые слезы. Я знала, что это не могло не сработать. Кеннет подошел ко мне, развернул к себе, а затем прижал к груди, придерживая за голову, как маленького ребенка.

— Я не обвиняю тебя. Всего лишь, спросил. Я верю тебе, Вайлет, — его руки сжали меня ещё сильнее. Он, правда, верил. Мне не составляло труда верить самой себе.

Мы стояли так некоторое время. Я немного поторапливалась, чтобы вернуться домой к обеду раньше отца, но не смела нарушать момента, что наверняка был важен для Кеннета. Первое впечатление бывает столь обманчиво, что я и представить не могла, что этот парень мог быть таким сентиментальным. Иначе я бы с ним не стала даже разговаривать.

— Могу ли я тебя ещё о кое-чем попросить? — спросила я, когда он отпустил меня, вдоволь позажимав. Кеннет молча кивнул, без тени раздражительности, которой я больше всего опасалась. Я ступала по тонкому льду, но мне удалось не провалиться сквозь него. В который раз. — Мне нужно, чтобы ты проследил за Амандой и сфотографировал её за стенами дома. Желательно, чтобы на этих снимках был ещё и её любовник, ради которого она изредка выбирается. Это очень важно, потому что…

— Ладно, — ответил парень, не став дослушивать до конца. — Большего я и не хочу знать. Посвяти меня лишь в детали этого странного задания, — усмешка далась ему с трудом.

Я обещала ему перезвонить. Перед уходом бегло поцеловала в щеку и тихо произнесла на ухо, что помогу ему всё забыть. Кеннет улыбнулся, восприняв мои слова метафорично, но я, действительно, намеревалась стереть его память. В точности тем же способом, что её стерли мне.

Возвращаясь на автобусную остановку на другой стороне улицы, я заметила доктора Треверс. Женщина шла, опустив голову вниз, а потому меня даже не заметила. Замедлив шаг, я проследила за ней взглядом. Она вошла в тот дом, который я едва успела покинуть.

***

В четверг после сеанса у доктора Треверс я попросила отца отвезти меня к Делайт. Девушка, действительно, просила меня приглядеть за Эллой, хотя я и сама напросилась на выполнение этой просьбы, потому что изначально она предназначалась Блэйну. На деле же в кармане моего рюкзака уже пылал записанный на клочке бумаги номер Йена, которому я не без боязливого трепета собиралась позвонить. Кеннет в это время выслеживал Аманду. Пока что всё шло по плану.

Отец ждал, пока я доберусь до дверей и войду внутрь, прежде чем уехать. В тот особый день мне даже было позволено оставаться ночевать у Делайт, так как, по моим словам, она с мужем уезжала загород и обещала вернуться лишь к позднему часу. В доме была скромная гостевая комната, и там я без особых затруднений могла удобно устроиться. Скрипя зубами от недовольства, Вебстер согласился на это, предупредив, что заедет за мной в восемь, чтобы отвезти в школу. Даже если его это и не устраивало, он не стал возражать, как ему советовала доктор Треверс.

Я поняла, что оказалась в самом эпицентре приготовлений семьи Филлипс, когда мимо меня в одном нижнем белье прошмыгнула Делайт. Девушка воскликнула от испуга, увидев меня, но после бегло поздоровалась и скрылась за дверьми спальни.

— Делайт, где мой галстук? — следом за ней в прохожей появился Руперт, что держал в руках выглаженную рубашку, которую только намеревался надеть. Заметив меня, он неловко улыбнулся, явно смущенный тем, в каком виде я его застала. Пока Руперт был в брюках, меня ничего не смущало. У мистера Филлипса было красивое подкачанное тело, за что на миг я даже по-доброму позавидовала Делайт. — Можешь пройти в гостиную, — он скромно улыбнулся мне, начав прикрывать торс рубашкой.

Я молчаливо кивнула, не сказав и слова. Тем временем, словесная перепалка между мужем и женой продолжалась, когда они дальше впопыхах собирались. В гостиной я нашла Эллу, которую суета в доме совсем не беспокоила. Пока по телевизору показывали мультики, для этого ребенка мир останавливал свой крутящийся танец вокруг своей оси, останавливался и ждал. Вот таким было следующее поколение. Зависимо свободным от всемирной паутины лжи и полуправды.

Я расположилась рядом с девочкой, но, кажется, она не замечала меня до тех самых пор, пока я с напускной вежливостью не спросила её о том, что она смотрела. В ответ я получила нечто невнятное, где почти узнала слово «феи». Спешить мне было некуда, поэтому я откинулась на спинку дивана и принялась наблюдать за мелькающими картинками вместе с девочкой, думая о звонке, что лишь должна была совершить.

Я набросала в голове приблизительный список вопросов, что должна была задать Йену. И почти все они касались Либби. Где она, кем была, почему исчезла и много прочего, что могло вывести меня непосредственно на неё саму или хотя бы на правду о ней, каковой бы та не была. Главное — это знать правду, а всё остальное уже не важно.

Погружение в мысли оказалось непродолжительным. Пока Элла продолжала весело хохотать, не замечая никого вокруг, в гостиной появилась Делайт, вся запыхавшаяся из-за спешки. На девушке было красивое голубое платье с широкой юбкой до самых икр, в которой Делайт выглядела совершенно. Светлые волосы были завязаны в высокий хвост, а лицо едва ли было спрятано за слоем косметики. Её появление отвлекло Эллу от просмотра мультиков. Девочка бросилась подруге на руки, громко восхищаясь всё теми же непонятными моему слуху словами.

— Ты безупречна, — добавила и я. Девушка вежливо поблагодарила меня, а затем состроила гримасу, изображавшую большую модницу, что рассмешила меня.

Из прихожей послышался голос Руперта. Времени оставалось мало, поэтому Делайт бережно передала Эллу мне на руки. Девочка сразу же обвила меня обеими руками, обняв совсем, как коала обнимала дерево. Мне стоило лишь догадываться о том, что Делайт сказала ей, но вела себя Элла весьма смиренно и послушно, как для ребенка её привередливого возраста.

Я обнялась с подругой на прощание и отправила из дома с неким нетерпением внутри. Следующим пунктом в моем незатейливом плане было умотать Эллу так, чтобы та побыстрее уснула.

Мы много играли, но, казалось, что в её маленьком тельце энергии было в миллион раз больше, нежели в моем, потому что первой слегла от усталости именно я. Мы бегали, резвились и смеялись на протяжении чуть больше трех часов, прежде чем я накормила Эллу и посадила перед включенным телевизором.

— Ты хорошая, — произнесла вдруг она, не отрывая глаз от экрана. Внутри меня что-то ёкнуло, разлив по телу волну приятного весеннего тепла, которым в воздухе ещё и не пахло, а на губах появилась искренняя улыбка, так редкостна в последние дни.

— А ты самая замечательная девочка из всех, которых мне приходилось знать. Ты мой лучший друг, маленькая Золушка, — я слегка приобняла её, после чего маленькая светлая головка Эллы упокоилась на моем плече. Через секунду её слюнявые губы коснулись моей щеки.

Она произнесла что-то быстро в ответ и это очень даже было похоже на «Ты мой лучший друг, Вайлет».

Ещё через час Элла уснула у меня на плече. В это время я сжимала во влажных ладонях телефон, изнемогая от неизвестности, что давила возможной близостью разгадки, и умирала от неспособности ускорить время. Едва мне удалось заметить, как моя маленькая подруга уснула, как я подняла её на руки и, храня со всей бережностью её сон, перенесла в детскую.

Разместившись удобно на диване в гостиной, где я включила свет и выключила телевизор, я достала номер Йена и уже начала бегло набирать его. Но судьбоносному звонку не суждено было случиться, когда в двери кто-то начал громко стучать.

Я замерла на месте. Медленно поднялась с дивана, бросив на мягкую обивку телефон, и аккуратными, беззвучными шагами вышла в прихожую. Первым, что попалось мне под руку, был зонт, что я прижала к себе, надеясь отбиться им от злоумышленников в случае взлома. Ведь будь это Делайт с Рупертом, они бы и сами открыли двери, хоть и время для их возвращения было слишком ранее. Забудь они дома ключи, то непременно бы известили меня сообщением или звонком.

Стук прекратился. Я начала считать до десяти, после чего опустила оружие на место. И едва успела отвернуться от дверей, как замочную скважину кто-то начал царапать ключом. Спустя минуту я оказалась лицом к лицу с изумленным Блэйном.

— Ты меня напугала! — на выдохе произнес парень, схватившись за сердце. — Почему ты не открыла двери?

— Если бы я знала, что это был ты, то открыла бы, — я скрестила руки на груди, опершись спиной о дверной косяк.

— Кто же это ещё мог быть?

Я не стала отвечать на этот вопрос, так как ответ обещал быть глупым.

— Говори тише. Элла спит, — я отвернулась от парня и зашагала в сторону кухни так уверенно, словно пребывала в своем доме. Внутри же я чувствовала некую неловкость от пребывания с парнем один на один. Я успела отвыкнуть от его веселой компании, то и дело избегая его и ненужных допросов, которых в этот раз, я знала, у меня не было шансов избежать.

Я не игнорировала Блэйна в открытую. Просто всегда находились дела, что мешали пойти с ним в столовую на обед или же провести после школы время дома. Мы перекидывались короткими фразами, вежливыми улыбками и вопросительными взглядами. Он спрашивал о том, что же происходило, а я — сможешь ли ты меня простить за ложь. Всё это произносилось лишь в мыслях, поэтому каждый из нас утешал себя тем ответом, что был менее похож на правду.

— Будешь чай? — спросила я и, не услышав ответа, поставила чайник. Кажется, я услышала утвердительное мычание. Обернувшись, заметила Блэйна за столом. Я села напротив. Мы оба уставились на дом, находящийся на другой стороне улицы. Свет в нем был выключен. Стефани уже спала.

— Ты давно вернулся с работы? — тишина казалась слишком оглушающей. Невинный вопрос должен был разбавить обстановку. Единственное, чего я, действительно, хотела это, чтобы Блэйн оставил меня наедине хотя бы на полчаса, которых бы хватило, чтобы совершить один-единственный звонок. А затем мы обсудили бы всё, что он хотел.

— Всего пятнадцать минут назад. Почему ты здесь? — он резко поднялся с места, чтобы достать печенье, находящееся в одном из шкафчиков. Мне оставалось лишь задаться вопросом, как часто он здесь бывал, чтобы знать, где Делайт прятала магазинное сухое печенье.

Также мне нравилось, что тон Блэйна был избавлен обидчивой суровости. Его голос звучал немного устало, но в целом был тем же, что обычно. Словно не было недосказанности между нами. Это немного настораживало.

— Делайт отправилась с Рупертом на день рождение его старого друга. Вернуться поздно, — я выключила чайник. Блэйн достал две чашки. Мы действовали слаженно, словно были той самой парой, что жила вместе уже некоторое время. Только напряжение в каждом действии никуда не уходило. Нам нужен был разговор.

Блэйн разлил в одинаковые кружки, что Делайт обычно предлагала гостям, молоко, а я добавила чайные листья и воду.

— Странно, как в последнее время, у нас даже не было времени, чтобы поговорить, — произнес парень, когда мы снова расселись по разным сторонам стола и принялись за чаепитие. Для меня напиток был слишком горяч, но Блэйну нравилось, когда обжигало язык. — Это из-за Джейкоба?

Я едва не поперхнулась печеньем, кусочек которого стал поперек горла. Нахмурившись, я решилась взглянуть на Блэйна, который мечтательно смотрел в окно, думая о своем.

— С чего ты так решил? — спокойствие едва ли пробивалось в каждом произнесенном слове, но я пыталась не терять самообладания.

— Он исчез, и мы перестали общаться. Ты злишься на меня, что я оказался там? — пара голубых глаз обратились ко мне, и в них было столько немой надежды, что заставило меня расплыться в улыбке. Мысленно я выдохнула с облегчением, только сердце по-прежнему набирало скорость, охваченное иного рода волнением. Рука потянулась вперед, чтобы аккуратно взять парня за руку и успокоить, но каждое моё движение и слово могло быть неправильно истолкована в момент тихого уединения, поэтому я осеклась, дотронувшись одними лишь холодными пальцами до пальцев Блэйна. В мгновенье ока его большая теплая ладонь накрыла мою, легонько сжав пальцы.

— Тебе определенно не стоило приходить. Как ты вообще узнал о нашей встрече? — я выдернула свою руку и обхватила ею кружку. Тревога в голосе стала ощущаться сильнее.

— Нашел в твоем рюкзаке записку. Когда в столовой у тебя были грязные руки, и ты просила достать салфетку, я успел случайно заметить. Я не знал, что она от Джейкоба, но догадывался… — Блэйн виновато опустил глаза вниз, их голубизна утопала в полупустой чашке с чаем. — Я всего лишь хотел тебя защитить.

— Я верю тебе, — рука снова рефлекторно потянулась к нему, проведя пятерней по русым волосам. — Ты действовал импульсивно, но если бы ты поговорил со мной об этом…

— Тогда ты отговаривала бы меня пойти с тобой или соврала о том, что это не имело значения. В любом случае, это ни к чему бы не привело, — он закатил глаза, поднял вверх брови и грустно улыбнулся.

— И поверь мне, я смогла бы тебя убедить в том, что Джейк не собирался причинить мне боли. Я смогла бы с ним мирно расстаться, и этим всё и закончилось бы, — мой голос стал звучать настойчивее, по мере того, как его громкость увеличивалась.

— И вопреки этому, как всё закончилось? — спросил он, глядя на меня пронзительным взглядом.

Я сглотнула, образовавшийся в горле ком, опустив глаза вниз. Хотелось ответить честно — «он умер». И этого точно не было бы, если бы Блэйн не вмешался во всё это. Я упорно убеждала саму себя, что смогла бы договориться с Джейком, но с каждой новой мыслью об этом убеждалась в том, что, скорее всего, убийства нельзя было избежать. Часть долгих словесных прелюдий Блэйн взял на себя, заставив меня скорее перейти к делу.

— Он уехал, но я почти уверенна, что он может ещё вернуться.

— Тогда я найду его первым, — отставив кружку с чаем в сторону, резво произнес парень. В ответ же я выдохнула, чувствуя в области груди некую тяжесть. Захотелось вдруг начать кататься на полу от истерического смеха, граничащего со слезами отчаянья, но это желание было мимолетным. В действительности я всего лишь закипала от злости. И почему с ним было так сложно?

— Блэйн, пожалуйста, — взмолилась я. — Ты только усложняешь ситуацию.

— Так дело было не в Джейкобе?

— Нет! — едва ли не вскрикнула я, подорвавшись с места. Затем запечатала рот на замок обеими ладонями, вспомнив об Элле, которая совсем недавно лишь уснула.

— Тогда дело в этом Коуле или как там его зовут? — тон Блэйна тоже стал тише, когда я совсем тихонько завыла от абсурдности разговора, которого я так тщательно избегала.

— Почему ты вообще вспомнил о Кеннете? — подобно шипению протянула я, потирая переносицу в попытке успокоить немного нервы.

— Потому что на следующее утро я проснулся в его комнате с большим провалом в памяти. Потому что ты позвонила ему, когда осталась со мной наедине. Потому что он проделал путь изчёртового Плимута, только чтобы увидеть тебя, — он также не смог усидеть на месте, а потому стал напротив и начал размахивать руками, раздражая меня всё больше.

— Мне стоило позвонить Лавине или, может быть, Делайт или куда лучше в полицию? Я позвонила Кеннету и сделала это впервые с тех пор, как он приехал. Он очень сильно помог не столько мне, сколько тебе самому, поэтому вместо того, чтобы предъявлять мне претензии, тебе стоило бы поблагодарить его, — расстояние между нами сокращалось, и я даже не замечала этого. Я просто была доведена до крайностей в ходе этого глупого спора. — И, между прочем, у меня нет чувств к Кеннету.

В этот момент Блэйн очень сильно напомнил Джейкоба. Его ревность была безосновательной не только по той причине, что у меня не было чувств к другому, но и потому, что у меня не было симпатии и к нему самому. Блэйн вызывал во мне самые теплые чувства, по большей мере дружеские, нежели любовные. Мне нравилась наша дружба и он сам, но вся эта спокойная беззаботность испарилась с его первыми шагами, что безжалостно переходили начертанные мною границы.

И всё же Блэйн был другим. Мне было жаль его чувства ко мне, которые, я знала, не найдут в моей душе отклика. Он был по-настоящему добр не только со мной, в надежде показаться лучшим, но со всеми. Он был справедливым и честным, терпеливым и верным. И меня злило хотя бы то, что Блэйн по-настоящему не понимал, что заслуживал кого-то намного лучше меня.

Я не заметила, как в мгновенье ока, парень стал ещё ближе, но почувствовала вскоре его губы на своих. Он перехватил моё дыхание, подарив толику своего. Мне стоило бы отпрянуть в ту же секунду, но от неожиданности я приросла к полу, потеряв себя в убеждении о том, что для Блэйна это, возможно, было важно, и прерывать столь трепетный для него момент не стоило. Поцелуй получился влажным, но всё же приятным. Этот парень точно знал в них толк.

Я осторожно оторвалась от него. Он смотрел на меня, как и ожидалось, полными любви глазами. Мне от этого стало лишь грустнее. Заправив за ухо пряди волос, я опустила глаза вниз, не зная, что стоило сказать.

Блэйн же не стал ждать от меня какого-либо ответа или реакции. Его пальцы коснулись моего подбородка, чтобы заставить меня смотреть ему в глаза. И в следующий раз, когда он потянулся вперед за поцелуем, я отпрянула, положив руку парню на грудь.

— Ты и меня не любишь, правда? — его слова стали громом посреди и без того хмурого неба, хоть голос и звучал тихо. Блэйн сделал шаг назад, оставляя больше пространства между нами, но дышать стало лишь труднее.

— Ты мог бы попытаться понять меня. Ты нравишься мне, Блэйн. Очень нравишься, — я сама начала делать шаги ему на встречу, рассыпаясь в глупых оправданиях. Казалось важным объяснить Блэйну мою неспособность любить, как нечто неотъемлемое от меня самой. И всё же он не был Джейкобом. Сравнивать их даже в те короткие минуты гнева было глупостью.

— Пожалуйста, будь честна хотя бы с собой. Ты не умеешь любить, Вайлет. Может быть, я с этим свыкнусь, — он грустно улыбнулся, но так и не посмотрел на меня.

— Блэйн…

— До завтра.

Он просто обернулся и ушел, оставив меня с зияющей дырой внутри. Я ничего не могла сделать со своими чувствами, но как же сильно хотела, чтобы они у меня были. Опустившись устало на стул, я допила холодный чай, печенье осталось нетронутым.

Свет в окнах в доме напротив скоро зажегся. Знакомый силуэт сначала маячил перед глазами, а затем исчез, спрятавшись в укромном уголке спасательных четырех стен, что имели свойство впитывать боль, подобно губки, и лишь с применением бальзама времени лечить.

Я вернулась в гостиную, не позабыв о плане позвонить Йену. Энтузиазма во мне поубавилось, но чувство, будто этот звонок должен приоткрыть некий занавес прошлого не столько моего, сколько матери, по-прежнему горело теплым угольком.

Час был почти поздний — половина десятого, но ждать до следующего дня не хотелось. С момента, как я нашла этот номер, я не могла перестать думать о том, почему не знала о существовании Йена, почему они поругались с отцом, почему он живет в том самом Реддиче, откуда родом была Либби и ещё множество других «почему».

Гудки казались невыносимо долгими. Они разрывали тишину ночи. От нахлынувшего наново волнения я стала ходить по комнате. Зашла в комнату Эллы, та продолжала сладко спать, ночник охранял её невинные сны. Прошлась в комнату Руперта и Делайт, где было холодно от пустоты. Выключила свет на кухне. Вернулась в маленькую гостевую.

Он не ответил. Я набрала номер ещё раз с меньшей уверенностью быть принятой. Упала на кровать и стала считать гудки, пока они не были прерваны мужским голосом.

— Алло, с кем я разговариваю?

Я переместилась с горизонтального положения в вертикальное. Сердце снова участило свой ритм. Если бы на следующей день моя голова покрылась бы паутиной седины, меня бы это не удивило.

— Меня зовут Вайлет, — слишком невнятно произнесла. Он переспросил и пришлось повторить ещё раз. — Я ваша племянница…

— Господи. Кристина, это ты? — его голос звучал изумленно. Мужчина тихо охнул, будучи чем-то пораженным. Это ещё больше дезориентировало. Может, он был полоумным?

— Нет, меня зовут Вайлет, — из груди вырвался хриплый нервный смешок.

— Кристина, почему ты больше не связывалась со мной после той встречи? Это невероятно! Руби, это Кристина! — произнес он кому-то, кто, вероятно, находился в этот момент рядом.

— Вы, скорее всего, меня с кем-то перепутали. Простите, что побеспокоила.

Я уже хотела сбросить вызов, как он остановил меня:

— Ты ведь не могла всё забыть! Ты нашла меня почти два года назад, и мы всё выяснили. Я рассказал тебе всё, а затем ты просто исчезла, хоть и обещала связаться со мной снова. Милая, только не говори, что всё забыла?

В уголках глаз собрались слезы. Вебстер стер мне память. Я ничего не помнила.

— Кристина, милая. Что случилось? В конце концов, я твой отец…

Телефон обжег мне ухо. Я сбросила вызов и бросила телефон на пол, поджав под себя ноги. Я не могла в это поверить. Это было невозможно.

========== 14. ==========

Первый день зимы выдался по-осеннему сырым и влажным. Теплая одежда не помогала отогнать простуду, поэтому отовсюду только и слышалась симфония шмыгающих носов и тихих покашливаний. Это невероятно раздражало в обычные дни, потому что утраченное внутреннее равновесие впоследствии злостного касания осени к душе и телу было наиболее удручающей в мире вещью. И хоть Лавина находила уют в том, чтобы спрятаться вечером в теплый плед и, прихлёбывая бульон, учиться, для меня это всегда было неким адом. Как странно, что об этом я помнила. Хоть это и не было так важно.

Важным было другое. Йен Спаркс был моим отцом. Он был моим чёртовым отцом. И странным это казалось совсем не потому, что из всех людей на Земле именно брат Вебстера оказался моим пропавшем родителем, а то, что для него это, кажется, не имело значения. Его голос был удивленным, но не взволнованным, словно рассказывать мне правду не оказалось болезненно. И не было в его тоне и доли вины, которую, мне казалось, должен бы ощущать человек, бросивший своего ребенка в руки безразличных к нему людей. Мой разгоряченный последними новостями мозг даже не смог списать всё на вторичность попытки связаться с ним, первая из которых, скорее всего, завершилась безоговорочным успехом (явно не для меня). Потому что у меня в голове не укладывалось, что всё происходящее было реальностью.

Мои чувства были задеты. Это чего-то стоило. Ориентир сбит, все принципы разрушены. Я каждый раз вздрагивала от испуга, когда телефон начинал трезвонить, и каждый раз, когда на нем высвечивалось любое имя, кроме Йена, с облегчением выдыхала. Всё тело прошибало током от навязчивой мелодии, от чего начинала болеть и голова. Параноидальные мысли сбились в комок, мешая думать о чем-либо ещё.

Он больше не звонил. Дал время на то, чтобы во мне это прижилось, хоть я и сомневалась, что это было возможным. Смириться можно было с тем, что Санта Клаус — переодетый Вебстер с мешком подарков из Валлмарта или что Аманда любила читать дневники Лавины (за этим занятием я её однажды застукала), или что мои родители решили мне стереть память, явно скрывая что-то важное. Я относилась к этим вещам с холодном безразличностью, потому что это не было достаточно важным, чтобы я беспокоилась. До этой поры ничто не казалось достаточно важным. Но знать, что Йен был моим отцом, было важно.

Я, буквально, не могла ни есть, ни спать, ни делать что-либо ещё. Вебстер был обеспокоин моим состоянием всего на минуту, которой мне хватило, чтобы убедить его, будто виной всему была обычная простуда. Он не стал придираться, потому что был для этого слишком усталым, за что мужчину нечего было винить. Вебстер много времени проводил на работе. В последнее время дела шли не совсем хорошо. Затем за ним оставались счета, завтраки, обеды и ужины и тихое безумие Аманды. Благо тому, что он перестал сопровождать меня на сеансы к доктору Треверс, которые к концу месяца должны были закончиться, разрешал приезжать домой на автобусе после занятий, на выходных я даже могла самостоятельно посещать Делайт. Только для меня эти глотки свободного воздуха больше не имели такого большого значения.

Я не рассказала ни о чем Делайт. Блэйн со мной перестал на время разговаривать, справляясь с горечью безответных чувств. Лавина по-прежнему не проявляла большого интереса, заводя разговоры на общепринятые темы (что уже было немалым сдвигом в наших сложных отношениях).

В первый день зимы, что казался для меня последним перед большим концом (чем впрочем мне казался каждый день), не случилось ничего необычного из списка того, что вообще могло случиться. Перечень был слишком длинным, чтобы начинать перечисление, но расположившись в библиотеке после уроков, я писала чёртов список в попытке успокоить нервы. Первым пунктом был звонок Йена. Ожидала я его или опасалась — обведенный трижды знак вопроса. Я всего лишь понимала, что нам пришлось бы общаться снова, если я хотела довести дело до конца. Клубок ещё не был распутан. Туман памяти до конца не развеялся. Появлялись лишь некие очертания.

Я знала, что это был день, когда псевдо-феминистическая команда Лавины проводила собрание, но всё равно оставалась в библиотеке, ожидая их прихода. Отправила Делайт короткое сообщение с текстом: «Сегодня не смогу прийти. Должна встретится с Кеннетом и рассказать ему о нашем плане.)». И кто раскроет ей правду о том, что с этим заданием я уже давно справилась?

— Вайлет, неужели сегодня ты присоединишься к нам? — сладко дружелюбный голос обратил моё внимание. Я прикрыла дурацкий список рукой, подняв глаза вверх. Передо мной стояла девушка из Оксфорда, как я про себя называла солнечную блондинку, отличающуюся от своих подруг редким простодушием. — Обычно, мы сидим за этим столиком, — вежливо напомнила мне девушка, став раскладывать свои вещи за большим столом.

Нехотя я переместилась следом за ней. Я ожидала подобного, иначе выбрала бы другое место для уединения по окончанию уроков. В конце концов, я могла вернуться домой. Но решила дождаться Лавину, чтобы та отвезла меня, испытывая невероятную усталость для поездки автобусом. Кроме того эти пустые разговоры, хоть и не имели шанса привлечь моего внимания, но могли бы немного позабавить бессмысленностью смысла речей девушек.

Следом за Ингрид пришли Нора и Эмма (благо тому, что у них не было идиотских прозвищ, что только бы запутали меня). Нора осмотрела меня с ног до головы с неким презрением во взгляде карамельного цвета глаз. Кажется, у неё даже губы искривились в неком отвращении, что, к счастью, совсем меня не задело. Напротив, у меня хватило сил улыбнуться ей в приветствии, что явно её только разозлило ещё больше. Эмма же, казалось, была более безразлична к моему присутствию. Беглое приветствие — это всё, на что её хватило, прежде чем она завела разговор с Ингрид.

Лавина всё не появлялась. Брюнетка нервно поглядывала на часы, когда две блондинки были заняты увлекательнейшим разговором.

Девушка объявилась спустя пятнадцать минут. Её волосы находились в некотором беспорядке, губы выглядели пожеванными, щеки заливал предательский румянец. Рядом с ней шла девушка, лицо которой вроде бы и было знакомо мне, но в то же время оставалось незнакомым. Меня больше тревожила сестра. Её глупое выражение лица выдавало то, что причиной этой глупости был парень. С её стороны начинать что-то новое было крайне глупо после неудавшегося опыта с Джейком, потому что Лавина умела лишь отдавать без остатка, жертвуя собственным благоразумием.

Когда взгляд Лавины остановился на мне, выражение её лица обрело удивленный вид. Девушка молчаливо подняла брови в знак своей озадаченности, но всё же не произнесла и слова. Затем приняв вид абсолютной невозмутимости, представила свою спутницу:

— Это Фрэнсис Скотт из школьной газеты. Сегодня она будет немым наблюдателем нашего собрания, чтобы написать о нем и о нашем маленьком сообществе, — придирчивая Нора направила свою раздражительность теперь на Фрэнсис, избавив меня своего драгоценного внимания. Эмма и Ингрид прекратили разговоры. Первая — с невозмутимым видом принялась рассматривать свои обгрызенные ногти, вторая — с неподдельным интересом изучала новое лицо.

— Можете не обращать на меня внимания, — с неловкой улыбкой на лице произнесла девушка. Но не обращать на неё внимания было сложно. Достав из большого рюкзака блокнот с карандашом, что в дальнейшем слишком уж громко царапал бумагу, у неё возникли проблемы с молнией. Было забавно наблюдать за попытками девушки закрыть рюкзак. В конце концов, она бросила это дело, чтобы никого не задерживать. Я могла бы ей немного посочувствовать, но себя мне было больше жаль.

В этом духе мы и продолжили. Девушки по очереди начали вести свои пустые разговоры о собственных ложных представлениях о феминизме, пока Лавина краем глаза поглядывала в блокнот Фрэнни, время от времени внося в её записи исправления. Я почти была уверенна, что мисс Журналистка совсем не обращала на неё внимания.

— Очень интересные мысли. Могу ли я перейти к соглашению наших планов на декабрь? — нервная улыбка тронула губы Лавины. Дрожащими руками девушка раскрыла свой блокнот, где на странице я успела заметить разграфленную таблицу с некоторыми записями, заполняющими пустоту клеток.

— Я хотела ещё кое-что сказать, — подала голос и я. Глаза сестры округлились от удивления. Нора сложила руки на груди, откинулась на спинку стула, не забыв при этом демонстративно закатить глаза. Ингрид облокотилась на стол, принявшись меня слушать. Эмма не обратила на меня внимания. — Несколько слов о моих последних наблюдениях, которыми я хотела поделиться с вами. Обычно, я мало говорю, но сегодня чувствую, что мне есть, что сказать.

— Кто бы сомневался, — пробурчала Нора, и я смогла удержаться, чтобы не ударить её.

— Слово «феминизм», как по мне, большей мерой должно быть созвучно с понятием уважения. Главное во всем уметь различать тонкую грань между премного обсуждаемом нами доминированием и равенством, о котором девушки забыли упомнить. Проблема плохого отношения парней к девушкам в этой школе обусловлена тем, что девушки сами разрешают парням вести себя подобным образом. Они называют девушек «грязными шлюшками» и «сучками» и можно ли их в этом винить, если сами девушки постоянно так называют друг друга, не стесняясь в выражениях. И похожие выражения можно отыскать не только на стенах туалетных кабинок, но и слышать повсюду. Пошлые шутки в сторону девушек звучат почти так же часто, как и в сторону парней. Возражение на счет того, что парни любят лапать девушек также глупы, потому что большую часть девушек это, кажется, забавляет. Я всё чаще замечаю, как приставания парней скорее веселят противоположный пол, нежели смущают. Так, обсуждаемые нами проблемы всё же касаются не парней и их неуважительного поведения, а самих девушек, что не уважают самих себя. Мы сами позволяем относиться к нам подобным образом, как и много чего другого, что неприемлемо для тех, кто отстаивает идеи феминизма, — я взглянула на Лавину, когда она отвела глаза в сторону. «Много чего другого» подразумевало её синяки, скрытые длинными рукавами и тональной основой.

— Это невероятно интересно, — воскликнула Фрэнсис, нарушив обещание оставаться незамеченной.

— Кроме того отсутствие этого уважения начинается со стереотипов, что каждой девушке навязывают с детства и самое распространённое из них — «Ты же девочка». И что с того? Мы не выбираем, кем рождаться, кроме того, как и где, и какими. Природа и Бог, если он, конечно, существует, сделали это дело за нас, так почему это должно усложнять нам жизнь? Девушки не уважают друг друга и самих себя, выискивая в себе недостатки, о которых неустанно напоминают и сами родители вместо того, чтобы укреплять в нас уверенность в себе. Это создает мысль о том, что я недостойна этого парня, этого друга, этой чёртовой жизни. Моя мать не была скромна в указывании моих недостатков, которых становилось только больше с каждым годом моей жизни, но это укрепило во мне лишь твердость духа и мысли о том, что я не могу изменить чего-то в себе. В конце концов, я не обязана и не хочу этого делать. И я не хочу просыпаться каждый день с мыслью о том, что если я девочка, то являюсь особенным видом людей…

— Спасибо, Вайлет, мы поняли твою позицию, — меня прервала Лавина, нетерпеливо прокручивая между пальцев карандаш. — Это очень занимательно, но время поджимает, — она выдала лучшую извинительную улыбку, и мне пришлось её принять.

Кроме того меня захватила волна возмущения. И мне хотелось винить свою природу в том, что Аманда с самого начала ненавидела меня, Вебстер так легко отправил в чёртову школу, находящуюся невесть-где от дома, Йен бросил на этих умалишенных, ненавидящих меня людей. Казалось, родись я мальчиком, половиной проблем было меньше, из-за меньшей пренебрежительности к моему существованию, с которым мир продолжал неустанно бороться. С каждым днем сил оставалось всё меньше.

Голос Лавины был невзрачным на фоне страхов, что с новой силой принялись терзать меня. Душа болела, что раньше казалось лишь глупой метафоричностью больных прозаиков. Казалось, будто это продолжалось вечность.

Покончив с прокламацией планов на следующий месяц, Лавина с тенью облегчения в легкой улыбке, закончила собрание. Все ждали этого с большим нетерпением.

Девушки уже начали собираться, когда сестра перекинулась парой слов с Фрэнсис, давая ей конкретные установки на счет того, что ей стоило писать, а что опустить. Вот она свобода слова! Во всех её лучших проявлениях. Лавина бегло попрощалась со своими подругами, дав им условный знак, чтобы те не ждали её, но мне ничего другого не оставалось, поэтому я лениво продолжала сидеть на том же месте, рассматривая присутствующих в зале.

— Почему ты пришла? — спросила девушка без капли остроты в своей тоне. Перемены отразились на её посвежевшем лице, сияющим так ярко в эти хмурые холодные дни. Исчезновение Джейка повлияло на неё едва ли заметно. Оно взволновало её подобно легкому летнему ветру, почти не спасающему от знойной жары, когда она крутилась в безумной танце с торнадо, появившемся бог знает откуда.

— Не было чем заняться, — поднялась с места следом за девушкой и принялась собираться. — Делайт нет в городе, поэтому я решила подождать тебя, чтобы ты подвезла меня к дому.

— Ты могла поехать автобусом, чтобы не ждать меня, — одевшись, мы медленно побрели к выходу. Лавина взяла меня под руку, и мне жуть, как хотелось опереться на неё, так сложно было в ту секунду. Но я не могла себе позволить и минуты слабости, поэтому вела себя по-прежнему несколько отстранено, пытаясь не вызвать подозрений касательно разрушенного мира внутри. — В любом случае, должна признать, мне понравилась твоя речь. Она была честной. Это заставляет о многом задуматься. Теперь мне вдвое стало интереснее, что происходит внутри твоей головы, когда ты молчишь.

— У тебя чересчур праздное настроение, — заметила я, когда мы успели выйти на улицу. Кажется, стало только холоднее.

— Такое, как обычно. Вовсе не праздное, — в голосе пробился тихий смущенный смешок. И всё же, как некоторым людям плохо удавалось скрывать от мира потайное, предназначенное совсем не для чужих глаз. У Лавины это абсолютное счастье прорывалось через напускную серьезность, что девушке удавалось выдерживать в поведении не дольше двух минут, пока мысли о ком-то не проламывали эту стену.

— Кто он? — мы стояли по разные стороны автомобиля, пока Лавина открывала дверцы.

— Не понимаю, о чем ты, — глаза взблеснули теплыми огоньками, но она быстро спрятала их, выдав нервный смешок. — Ты снова начала бредить.

-Кем бы он ни был, я рада, что он делает тебя счастливой, — призналась я. И это была правда.

***

Как бы сильно я не пыталась избегать Делайт, дабы предотвратить её посвящение в жуткую правду, что поразила меня, словно гром, я не могла отрицать того, что в доме подруги я чувствовала себя гораздо уютнее, нежели в собственном. Её дом несколько уступал в размерах прежнему, где она жила с матерью, но, тем не менее, Делайт превратила это место в теплый домашний уголок. Находясь здесь, наверное, даже самый ожесточенный и безразличный к горестям этого мира человек мог испытывать временный покой, что хранили эти стены.

Жизнь Делайт напоминала несбыточную мечту каждой женщины, обманувшей себя ложным подтверждением собственной независимой гордости, что будто бы не представляла большей ценности, чем что-либо в мире. Многие из них в запоздалое время своей жизни готовы заплатить самую дорогую цену за милейшую картину семейного быта, в котором кружилась моя милая подруга, наслаждаясь жизнью, о которой была ещё слишком молода, чтобы мечтать.

Казалось, будто ей всё удавалось с неимоверной легкостью. Она умела управляться с домом, поддерживая его в тошнотворной чистоте; ребенком, который, как по заказу, не имел привычки много капризничать, сводя всех вокруг с ума; мужем, который любил её самой искренней любовью. Они с Рупертом работали слаженно, справляясь с тяжестями супружеской жизни, как нельзя лучше. Приятной была картина того, как Руперт сидел в гостиной с Эллой и смотрел мультики, выпивая уже пятую чашку чая. Мы с Делайт расположились в милой маленькой кухне, поедая остатки яблочного пирога и смакуя чай с молоком. И хоть в этом доме я была явно лишней, но каждый раз мне хотелось задержаться в нем подольше.

— Так, может, расскажешь мне, что происходит между тобой и Блэйном? — спросила девушка, едва между нами возникла пауза.

— Он тебе что-то рассказывал? — с некой опаской спросила я.

— В том то и дело. Он перестал говорить. Ходит весь из себя такой угрюмый и почти всё время молчит. Вид у него слишком отреченный, будто что-то плохое случилось. Приходит только, когда я прошу об этом. Перестал звонить. Это совсем на него не похоже, — взгляд девушки устремился на дом напротив, свет в котором не был погашен лишь в гостиной, где свое одиночество тихо переживала Стефани. Её фигуру нельзя было даже различить.

— С чего ты взяла, что дело в нас? Со мной он тоже перестал разговаривать…

— Я знаю, что дело в тебе, потому что последнее время он говорил лишь о тебе. Этот парень влюблен в тебя, и я, кажется, уже говорила тебе об этом. Теперь он молчит, и другой причины, кроме размолвки между вами, я не нахожу.

— Ладно. Ты меня раскусила. Мы поссорились, — правды больше некуда было девать. — Он признался мне в любви.

— Что?! — Делайт завизжала так громко, что я едва не оглохла. Она со стуком выронила чашку из рук, разлив на стол чай. И всё же вскоре её эйфория утонула в осознании реальности, что не отличалась оптимизмом. — Ты ему отказала? Скажи, что это не так. Скажи, что это не так!

— Он признался мне в своих чувствах, а я — в своих. Я была честна с ним. Я не люблю Блэйна, и это правда. Я не чувствую к нему не больше, чем дружескую симпатию. Мне не стоило его обнадеживать, — я начала объясняться. Из гостиной послышались тихие шаги Руперта, который свернул обратно сразу, как понял, что с его женой всё было в порядке. Мне же так не казалось. Делайт, смешав изумление и жалость, смотрела на дом напротив, словно готова была расплакаться в любую минуту. Её план свести нас провалился с треском, к тому же обнаружить сердце лучшего друга разбитым было не лучшим из зрелищ. Мне было не легче смотреть ему в глаза в те тяжелые секунды и наблюдать, как его сердце разбивалось о камень моей бесчувственности.

— Я не могу в это поверить, — Делайт слабо покачала головой. — Не могу, хоть и подозревала, что подобное может случиться.

— Он справиться с этим. Ему всего лишь нужно время. Если бы я соврала, всё было бы гораздо хуже.

Делайт ничего не ответила. Она лишь слабо пожала мою руку.

Спустя несколько дней после этого не самого приятного разговора, я не стала пропускать нашей очередной встречи. Сильные мигрени Вебстера сбросили на мои плечи несколько обязанностей по дому, среди которых было протирание пыли, тщательное мытье холодильника и сортирование почты. И, наверное, сами небеса способствовали мне, ведь среди счетов и рекламы, я нашла конверт с фотографиями, которые сделал Кеннет.

Едва они попали мне в руки, я не могла усидеть и секунды на месте, намереваясь вырваться из дома, чтобы спрятать это оружие против Аманды там, где Вебстер или того хуже сама Аманда не найдут их до того времени, пока я не решу, что они должны с ними ознакомиться.

Пришлось разбудить Вебстера, чтобы предупредить о том, что я ишла в гости к Делайт, и в полудреме, он разрешил мне это сделать. Он задремал на диване, поэтому с конвертом мне стоило быть вдвойне осторожной, поэтому я сразу спрятала его в рюкзак, не успев насладиться чудесными снимками.

Мне удалось переодеться за считанные минуты, которых было достаточно и для того, чтобы прожогом вылететь из дома в холодные объятия декабря. Раздетые деревья дрожали в такт порывам ледяного ветра. На земле кое-где остались разлагаться полумертвые листья, которым не посчастливилось сгореть с другими на задних дворах эгоистичных людей. И я также эгоистично проходила мимо этого погодного безобразия, не чувствуя себя обязанной посвящать внимание листьям, деревьям или ветру.

Забравшись в автобус, я написала Делайт сообщение о своем приходе. Мне не терпелось пересмотреть фотографии, что должны были стать следующим пунктом в плане, пункты которого приходилось добавлять на ходу, то меняя их, то убирая вовсе. Я и представить не могла, к чему этот план должен был привести. Я с таким усердием рвалась к правде, словно она была моей единственной в жизни целью, борьба за которую определяла временный смысл моего ничтожного существования.

У меня совсем не было представления о том, что будет дальше. Я сотни раз допускала, что могла бы сделать с правдой в душе, но в голову ничего не приходило, кроме того, чтобы продолжить жить дальше со знанием, которое вряд ли могло что-то переменить. Это непременно должно было сотрясти мой мир, иначе хотела бы я покончить с собой в первый раз, если бы это не имело значения, но я сумела заверить себя в том, что не дам забытым событиям прошлого сокрушить меня. Я уговаривала себя, что смогу пережить это, смириться и наконец-то с легкой душой отпустить.

Кристина. Непослушные пальцы вывели это имя на запотевшем окне. Оно было приятным, но вместе с тем всё же чужим. Я пыталась надеть его, но это получалось ещё хуже, чем притворяться счастливой. Мне было дискомфортно в нем. Оно совсем не подходило мне. И всё же мысль о том, что это имя могло быть моим настоящим крепко засела в голове. И чем больше я думала об этом, тем больше сходила с ума. Исписала несколько страниц в блокноте, поля в тетрадях, в конце концов, запотевшие окна. Оно всё время вертелось на языке, и я уже не могла избавиться от него. Оно кровавым клеймом въелось в мой простывший от вопросов мозг.

К.Р.И.С.Т.И.Н.А. Кристина. Почему тогда, по словам девятилетней Лавины, я всё время повторяла имя Вайлет? Кем тогда была она?

Делайт ждала меня в гостиной с двумя чашками чая и магазинными кексами. Она была дома одна, поэтому я не могла выбрать времени лучше, чтобы прийти к ней в качестве нежданного гостя.

— Должно быть случилось что-то невероятное, чтобы ты пришла ко мне не по расписанию, — заметив на лице подруги зеленую глиняную маску, я сперва испугалась, но потрясение от её внешнего вида быстро прошло.

Плюхнувшись рядом с Делайт, я не стала произносить и слова больше, как просто достала большой конверт с фотографиями.

— Боже мой! Надеюсь, это то, о чем я думаю! — блондинка подпрыгнула на месте, чем сотрясла журнальный столик, на который пролился чай.

— Принимаю ставки, — игриво произнесла я, прижав конверт к себе.

— Не медли, открывай его!

Не обмолвившись больше и словом, я так и сделала. В руках у меня оказалось не меньше двадцати снимков, и все они были достаточно качественными, чтобы на них можно было узнать Аманду. Она не была той подавленной женщиной, что безучастно проживала свои дни, валяясь днями напролет в кровати, молчанием отделив себя от мира. Не было бледности на худом лице, мешков под глазами, мрачности во взгляде. Она выглядела в точности, как в помнившемся мне прошлом. Аманда тогда совсем была другой.

Волосы были уложены в аккуратную прическу. Она отличалась некой строгостью, хотя раньше предпочитала легкий беспорядок, что придавал больше живости. Сдержанный макияж скрывал все недостатки изнуренного лица. Нежная розовая помада, используемая ранее крайне редко вместо любимой красной. Одета Аманда была в милое голубое платье. Фигура у неё стала заметно стройнее. Странно было видеть её, хоть и на снимках, не в мешковатой пижаме, а в этом красивом милом платье, которого раньше мне даже не приходилось видеть и которое совершенно не было в её стиле. Аманда предпочитала брючные костюмы, в провинциальном городке принимая вид бизнес-леди.

— Вот чёрт! — вскрикнула Делайт, забыв о приличиях, пока в доме не было Эллы. По привычке девушка закрыла рот обеими руками в мгновенье, словно эти слова могли задержаться в воздухе и влиться в маленький мозг ребенка. — Я пойду смою эту дрянь с лица, и мы обсудим, что делать дальше.

Я знала, что должна была делать дальше, но молчаливо кивнула Делайт и продолжила рассматривать компрометирующие фото. На некоторых Аманда прихорашивалась у зеркала. Если хорошо присмотреться, можно было заметить сложенную на мятой постели пижаму, что женщина сбрасывала с себя точно, как змея сбрасывала свою кожу. На некоторых Кеннет запечатлел, как она покидала дом, прихорошенная ко встречи, отчет которой представлял большую часть фото.

Аманда и её жалкий любовник Фрэнк были достаточно глупыми, чтобы оставить окна незашторенными. Незакрытые до конца жалюзи оставили их на видном месте. И хоть здесь снимки теряли фокус, голубое платье теперь не выходило из композиции кадра, по крайней мере, до тех пор, пока не было сброшено. И это был провал трагической игры Аманды. Я не могла не радоваться представлению о том, как эти снимки попадут Вебстеру в руки. И всё же загадкой оставалось, как поведет себя Аманда? Станет оправдываться или продолжит уже законченный спектакль? Увидеть это у меня не было шанса.

— Это точно выведет Аманду на чистую воду, — с нескрываемым восторгом пропела Делайт, вернувшись с чистым лицом. — Господи, этот парень знал, когда приехать. Это невероятно! — девушка начала заново пересматривать фото, не скрывая на лице злую улыбку, сквозь которую в ретроперспективе я могла видеть старую Делайт, падкую на всякого рода авантюры.

— Я хочу, чтобы это некоторое время побыло у тебя. Надеюсь, ты спрячешь это достаточно хорошо, чтобы Руперт не смог найти.

— Вряд ли его это будет интересовать, пока на снимках не будет меня, — шутка показалась мне не весьма удачной, но чтобы подсобить девушке, я выдавила из себя улыбку, что не произвело на неё должного впечатления. — Я спрячу это в надежнейшем месте, — серьезным голосом произнесла она, приложив ребро ладони ко лбу.

— Кажется, будто мы с Либби приближаемся друг к другу всё ближе. Не могу дождаться, когда встречусь с ней. Или хотя бы узнаю немного больше, если…

— Я уверена, она жива, — Делайт обхватила мою ладонь, словно в безумной попытке передать собственное материнское тепло, что было мне чуждо.

— Всё больше убеждаюсь в обратном. И так, наверное, было бы легче. Это означало бы, что она не просто бросила меня, — грустная улыбка коснулась губ. Мысли о человеке с именем, но без лица, покрылись ледовой корочкой. Она была безжизненной тенью моего скудного воображения, избавленного отваги представить образ Либби. Я даже и не пыталась. Мне даже в голову не приходило думать о том, какой она была. Может, это пришло бы на ум сразу после того, как тучу сомнений развеял ответ на другой вопрос.

— У людей могут быть разные обстоятельства, — начала свою тираду Делайт, но так и не успела закончить.

— Ты всегда ищешь в людях только хорошее.

— Иначе, мы бы не дружили.

И это была правда.

— Так, что ты собираешься делать дальше?

Я только и успела, что открыть рот, чтобы рассказать ей о разговоре с Йеном, что окончательно сбил меня с толку. Ведь до этого я планировала поехать в Реддич, чтобы пройтись по свежим следам пребывания в городе Либби, но теперь не могла представить, что могла бы делать там без помощи Йена, с которым мне даже не хватало смелости заговорить снова. Впрочем, обычные проблемы самого обычного подростка. Кого этим теперь можно удивить?

Само имя моего «отца» стало царапать горло, поэтому я закрыла рот, не проронив и слова. Я не могла. Рассказать кому-то про Йена с его отважным признанием о моем отцовстве или про Кристину, что всё ещё оставалась для меня незнакомкой со знакомыми чертами. Это даже в голове не укладывалось. Всё превратилось в какой-то сумбур. Казалось, будто всё это был лишь странный сон.

— Тебе нужно связаться с братом Вебстера. Если тот перестал с ним общаться, значит для этого нужна была уважительная причина. Размолвка между братьями должна быть достаточно основательной, чтобы они на годы забыли о существовании друг друга, — быстро затараторила Делайт, не став дожидаться моего медлительного ответа.

— А что, если они общались втайне? Если я ничего о нем не знала, это не значит, что его не существовало. Лавина ведь о нем знала.

— Лавина много, о чем знает, но и половины тебе не рассказывает. Она на стороне зла, а потому ей мы доверять не можем. Поэтому повторюсь — тебе нужно связаться с братом Вебстера.

— Я не знаю, о чем мне с ним говорить.

— Соври ему, будто ты из полиции и разыскиваешь Либби. Или корреспондентом, тогда даже сможешь назначить встречу. А ещё лучше — его племянницей, которая совершенно беспомощна в поисках родной матери. Это должно даже растрогать его.

В ответ я могла лишь вздохнуть. Это всё были пустые разговоры. Я уже позвонила чёртовому Йену и узнала, пожалуй, больше, чем хотела. Мой список вопросов пополнился, как минимум, на сто пунктов. И мне стоило сказать об этом Делайт, но слова совершенно не хотели быть произнесенными. Словно меня сковывал стыд или неловкость, а не замешательство, в котором я пребывала уже достаточное время.

— Наверное, мне всё же стоит с ним связаться.

Остаток дня мы провели за просмотром дурацкого реалити-шоу, что совсем не отвлекало от ненужных мыслей. Затем вернулись Руперт с Эллой, и я сидела на кухне, пока Делайт готовила ужин и приглядывала за девочкой, пока та пыталась сделать мне прическу, что оказалось болезненным опытом. Ненадолго заскочил Блэйн, который при виде меня быстро ушел, мигом забыв о цели своего прихода. Его дурацкое поведение ещё больше меня угнетало. В конце концов, как бы мне того не хотелось, пришлось возвращаться домой.

Умостившись в неудобном кресле автобуса, я решила написать Блэйну, чтобы разомкнуть замкнутый круг недопонимания, в который мы заключили друг друга. Я устала от угрюмого взгляда его глаз, упускающий меня из виду в шумном школьном коридоре.

«Скучаю по тебе. Давай, забудет о том разговоре и будем продолжать в том же духе, что прежде»

И куда же без дурацкого смайла в придачу.

Следом за этим я решилась написать и Йену, решив не тянуть больше с тем, что было неотвратно. Он дал мне время, и хоть его было крайне мало, а знать хотелось крайне много, пришлось разбить этот барьер.

«Я хочу приехать в Реддич, чтобы узнать правду о своей матери. Надеюсь, твоё предложение приехать ещё в силе»

Он незамедлительно ответил, скинув адрес.

«Буду рад увидеть тебя снова»

«И ещё одна вещь. Ответь мне честно — она ещё жива?»

В этот раз он решил повременить с ответом. Я сжимала телефон, не давая экрану погаснуть, пока не увидела одно лишь слово, что разбило моё сердце окончательно.

«Нет»

========== 15. ==========

Лавина

— Ты можешь в это поверить? Она чуть ли не всю статью посвятила Вайлет и её глупым утверждениям. Я целый час распиналась перед ней, представляя наши планы, а она уделила им не больше абзаца. Вместо этого здесь цитата Вайлет, а ещё здесь… И даже здесь, — я держала в руках свежий номер школьной газеты, на второй странице которой была размещена статья о феминистическом клубе. Или скорее о Вайлет, речь которой вдохновила Фрэнсис премного философствовать на тему феминизма. — Господи, она ещё и написала, что кто-угодно может присоединиться к нам. Это провал!

— Разве так не должно быть? Или ты возглавляешь закрытый клуб, куда могут присоединится лишь избранные? — Трой усмехнулся. Мои переживания казались ему пустяковыми, за что я не могла его винить, хотя он и мог сделать вид, будто его это хоть немного занимало. Я удобно расположилась на руках у мужчины и тот не возражал. Удобно положив свою голову мне на плечо, словно верный пес, он рассматривал дурацкую газету вместе со мной, отмечая найденные ошибки.

— Хотела бы, чтобы так и было. Тогда не было бы этой дурацкой статьи, — я принялась перечитывать её в четвертый раз, и волна возмущения оказалась такой же сильной, как и в первый, смывая волнение перед предстоящим прочтением, испытываемым с утра. Я ждала этой статьи, совсем как рождественского подарка от Санты, а тот не оправдал ожиданий. То ли письмо не дошло в далекую Лапландию, то ли у родителей не нашлось денег на детский каприз. И всё же сомнений, что эта статья станет отличной рекламой для нас, почти не оставалось, потому что на декабрь я построила столько планов, сколько мы не брались выполнять за всё время своей работы.

— Тебе стоит перестать перечитывать её, — мягко произнес Трой. Пытаясь привлечь моё внимание, он потерся носом о мою шею, лаская её теплым дыханием.

— «Клуб явно нуждается в реформации. Предлагаемые девушками идеалы феминизма по большей мере напоминают идеи матриархата, сравнимое с патриархатом, вместо представления равенства, положенное в основу идеи. Сообщество, созданное в стенах нашей школы, представляет то, о чем не имеет понятия. Но луч просвета в тьме незнания всё же есть…» — мой голос оставался полным возмущения, когда я читала вслух отрывок из этой гнусной статьи. — Да что она сама знает о феминизме.

— Ладно, ты мне надоела, — Трой вырвал из рук жалкую газетенку и бросил на пол.

— Так, может, мне тоже уйти? — сложив руки на груди и надув наигранно губы, я повернулась к мужчине. Его руки сильнее прижали меня к себе. Через секунду его губы коснулись моих, давая чувственный ответ, который и без того был мне известен.

Мне было так хорошо ощущать его руки, сцепленные в крепкий замок вокруг талии, что дарили приятную уверенность в защите от всего плохого, вместо преследующего чувства заточения. Если бы у меня была возможность, я бы поселилась в его объятиях, потому что в них чувствовала себя, как дома. Надежный кров его заботы оберегал от любой непогоды. Безопасность крепких стен его любви обрастала вокруг меня жимолостью пахучих цветов, из-за чего казалось, будто я попала в рай.

Поцелуй Троя заставлял забыть обо всяких заботах, а потому и лишние пререкания я решила оставить на время, проведенное вдали от мужчины. Я чувствовала себя крайне глупо из-за взбалмошности и абсолютной отрешенности от реального мира, что дарил мне обычный поцелуй. И сколько бы я не твердила себе, что стоило быть благоразумнее, все нравоучения испаривались вмиг, упреки все забывались.

И всё же с Джейкобом было иначе. Я будто заставляла его любить себя. За уши притягивала свою любовь к нему. С Троем я чувствовала себя легко. Рядом с ним было так просто и естественно. Я будто плыла по спокойному течению, наверняка зная, к какому берегу меня прибьет. И эта уверенность дарила спокойствие, не затрагиваемое мнимостью, что исчезла из жизни раз и навсегда.

Нас оторвал друг от друга свистящий звук чайника. Я молча покачала головой, как упрямый ребенок, не отрывая глаз от раскрасневшихся губ Троя.

— Перед тем, как мы умрем в один день, нам ещё нужно прожить счастливую жизнь. Прости, детка, таковы правила, — он бегло чмокнул меня в нос, а затем выбрался из-под меня, оставив на дурацком кресле.

— Навряд ли взорвавшийся чайник мог убить нас, —крикнула я ему вслед. Дверь в кухню была открыта, и я могла видеть суетящуюся фигуру Троя.

— Ты пьешь чай с молоком? — спросил мужчина, остановившись между двух комнат. Тем временем я разлеглась поперек неудобного кресла, спустив голову вниз, из-за чего весь мир теперь был перевернутым. Заметив это, Трой улыбнулся.

— Буду кофе.

— Ты слишком много его пьешь. Это вредно для здоровья, — он снова скрылся на кухне. Сделав кувырок, в последствии которого едва не сломала себе шею, я поднялась с чёртового кресла.

— А ещё я совершаю пробежку каждое утро. Так что баланс восстановлен.

Я стала расхаживать по маленькой комнатке, что совмещала гостиную и спальню. Здесь было непривычно тесно, но, тем не менее, уютно. Серые обои с розовыми маленькими цветочками уже были сродни классики эстетического безвкусия, и если бы эта квартира принадлежала Трою, я бы заставила его в ту же секунду сменить обои. На стенах не было фотографий Троя с семьей или друзьями в самодельных рамках, но висело несколько живописных картин, на каждой из которых были изображены котята во всей их красе. Правую стену подпирал громоздкой шкаф, лишь наполовину заполненный вещами, которых у мужчины было не так уж и много. Рядом с ним удобно расположился книжный шкаф, полки которого ломались от литературы, разнообразие которой удивляло. Здесь были и художественные книги, и научные, и психологические. Они явно нуждались в сортировке и порядке, но я решила оставить это для следующего раза. Кроме кресла, оббитого зеленым бархатом и пропитанным пылью, в этой же комнате находилась и кровать. Упав на неё, я тут же подпрыгнула. Пружины жутко заскрипели, хоть и матрас смягчал сон.

Поднявшись с места, я подошла к маленькому окну, что открывало вид на внешний мир, что здесь не казался столь очаровательным местом. Я могла видеть отсюда лишь заправку и супермаркет рядом с ней. Наблюдать за людьми, снующими рядом, могло показаться интересным, но меня больше привлекал вид на сад или лес, что я стала рисовать в своем воображение вместе с домом, где нам предстояло бы жить. Если бы только мы смогли выдержать время и, если того потребуется, расстояние.

— Ланч готов, — я обернулась на голос Троя, который раскладывал на столе чашки и тарелку с нарезанным магазинным бисквитом и песочным печеньем. Оба мы расположились на полу, сев друг напротив друга, разделяемые небольшим столиком. Я взяла в руки чашку. И все-таки он сделал мне кофе.

Мы погрузились в тишину, нарушаемую лишь лаем соседской собаки и прихлебыванием чая. Я смотрела на Троя, который сосредоточено смотрел в пол, думая о чем-то своем. Я же думала о том, что в тесных стенах этой маленькой квартиры между нами не было никаких границ. Словно не было того большого отрывка времени, начинающегося с момента, как я не попрощалась с ним, а затем увидела в классе французского. Или лжи, когда я прибавила себе немного больше лет, чем мне было. Осень была долгой и холодной, но прошла быстро. Зима обещала быть морозной, но вместе её переживать было теплее.

— Ты же не знал, что я была здесь? Ты же не приехал из-за меня? — я нарушила задумчивость Троя, вытащив его силой из омута собственных мыслей.

— Не хочу тебя расстраивать, но нет. Я пытался первое время выйти на твой след, но никто не знал ничего о тебе. Я даже не смог узнать твоей фамилии. Сыщик бы из меня получился крайне плохой, — он скромно улыбнулся, отведя глаза в сторону.

Кажется, это случилось так давно и не с нами. Наверное, не зная друг друга достаточно хорошо, мы и оставались незнакомцами всё то время, влюбленные в недосказанность. Был риск, что правда всё разрушит, но этого не случилось. Хотя она и была сокрушительной.

— И всё же так странно получилось.

— После лета я вернулся в Кэмбридж. Ничего особенного меня там не ждало. У меня была работа в службе операторов мобильной связи и комната на четырёх с другими парнями. Звонок Руперта оказался для меня спасательным кругом. Сказал, что здесь освобождается место учителя французского. Я в тот же день купил билеты и приехал сюда.

— Ты говоришь о мистере Филлипсе? — спрашивая о нем, я вспомнила и о новоиспеченной миссис Филлипс, с которой у меня оставались далеко не дружеские отношения.

— Да, мы учились вместе. Он был на третьем курсе, а я на первом, но первые два года мы жили вместе. Это было весело…

— Пожалуйста, остановись. Я не хочу слушать о приключениях своего учителя. В прошлом году я участвовала в его представлении, и другую сторону его жизни я не хочу знать, — мы оба засмеялись.

— Ты же знакома с Делайт? Она, кажется, лучшая подруга Вайлет, — упоминание сестры испортило приятную идиллию. Хоть к Вайлет я стала более терпимой, порой мне все ещё было трудно смириться с её присутствием дома. Её озарение сбило меня с толку. Я не могла составить увиденное мною и ею в одну общую картину. В голову приходила и мысль о том, что Вайлет могла врать, и ничего она вовсе не вспомнила, но врала она в этом случае очень убедительно.

— Ты знаком и с ней? — удивленно спросила, сделав вид, что забыла о том, как видела его с мистером Филлипсом и Делайт в Старбаксе несколько недель тому назад. Она была не самой приятной личностью ещё до того, как связалась с мистером Филлипсом. Последнее скорее стало её поражением, потому что тогда моим нападкам она больше не могла противостоять. И хотя в браке она выглядела счастливой, я на дух не могла переносить её счастья. То, что сперва делало девушку уязвимой, теперь стало её силой.

Я не стала завидовать ей, но на душе стало горько от того, как ей снова удалось выбраться сухой из воды. Всю свою жизнь я пыталась отвергнуть колючую зависть, но та снедала меня каждый раз, когда кто-то, вроде Делайт, не прикладывая особых усилий, получал всё, когда мне для этого нужно было усердно работать. Казалось, у неё всегда всё получалось просто. Болталась рядом с Вайлет безликой тенью, а всё равно умела сиять. Ей было всё равно, а каждая моя маленькая победа отдавала внутри ярким фейерверком злорадства перед торжествующей справедливостью.

И всё же глупо было завидовать ей. Тем не менее, Делайт, оставаясь моим самым главным врагом, стимулировала меня развиваться, действовать, становится лучше. Большей роли для неё в моей жизни я не могла отвести.

— Конечно. Милая девушка. Руперту с ней немало повезло. Она подходит ему, как никто другой, — и Трой посмотрел на меня со странной улыбкой на лице, которой мне раньше не приходилось видеть. И я в недоумении уставилась на него, а эта дурацкая улыбка всё росла, сбивая меня с толку. Тогда я подумала, что может быть испачкалась, и стала вытирать ладонью рот, а Трой вовсе разразился смехом.

— Что? — меня это начинало порядком злить. — Я сейчас уйду.

— Не стоит, — Трой протянул свою руку через весь стол, чтобы взять мою ладонь в свою. — Я всего лишь подумал о том, как сильно мне повезло с тобой.

— И эта мысль вызвала у тебя смех?

— Эта мысль вызвала у меня улыбку. Смешно стало, когда ты не могла понять, что происходит.

Я лишь закатила глаза в ответ.

Остаток времени мы провели, пересматривая документальный фильм о Марии Стюарт и её незапамятной сопернице Элизавете. Трою, кажется, всё это было скучно. Он много зевал, под конец вовсе уснул, продолжая держать меня в крепких объятиях. Мужчина медленно открыл глаза, только когда я сделала попытку незаметно выскользнуть из его рук, что потерпела неудачу.

— Хотела уйти по-английски? — комната была погружена в темноту, и я могла видеть лицо Троя лишь в тусклом свете ноутбука.

— Всего лишь, хотела попить воды.

— Я слежу за тобой, — он выпустил меня, а затем сам поднялся и сел на край кровати. — Мне следует тебя провести домой.

Налив стакан воды, я вернулась и включила свет, а затем упала в чёртово кресло, от которого у меня начинала болеть спина после пяти минут сидения. Чёртова газета всё ещё валялась на полу, приковывая к себе внимание.

— Будет достаточно провести меня до автобусной остановки.

— Ещё, между прочем, хотел спросить. Не хотела бы ты сходить со мной в кино? Мы постоянно прячемся либо у меня дома, либо в классе. Я могу провести тебя только до автобусной остановки, что находится в двух шагах от дома и лишь потому, что уже темно.

Я оторвала взгляд от чёртовой газеты. Трой смотрел в окно и выглядел совершенно расклеенным. Я вроде бы всего лишь отлучилась на минуту, чтобы налить воды из крана, а ему уже в голову пришла подобная нелепость.

— Ты же понимаешь, что мы не можем показаться вместе на людях. Если мой отец узнает, мы не сможем видится даже так, — оставив стакан воды на столе, я поднялась с места, чтобы сесть подле Троя и заставить его посмотреть мне в глаза. Наглядный опыт Вайлет подсказывал, что с отцом шутки были плохи. Я бы не смогла выдержать того контроля, что терпела сестра, потому что всю свою жизнь не позволяла никому нарушать своего личного пространства. Чего хуже он отправил бы меня в чёртову закрытую школу за полгода до окончания школы, чего мне хотелось ещё меньше. И хотя этот случай не шел в сравнение с тем, что вытворила Вайлет, но опасения оставались.

— Мы могли бы поехать в другой город. Провести там целый день вместе. Летом у нас это неплохо получалось, — и он посмотрел на меня таким жалостливым взглядом, которому нельзя было отказать.

Эта просьба казалась мне такой странной, хоть и одновременно понять Троя не было сложно. Просто мы лежали вместе на кровати, моя голова покоилась на его плече, он спал, и всё было хорошо, как в следующую минуту всё изменилось. Со стороны Троя повеяло холодом.

— Могу ли я обдумать твоё предложение?

— Если ответ будет «да», то конечно.

****

К концу недели я успела затеять скандал со школьной газетой. Дело дошло и до директора, который, осознав, что проблему эту никак нельзя будет решить, сбросил груз ответственности на школьный совет. Там обещали рассмотреть дело в следующем семестре, предварительно изучив обстоятельства, что означало, что нам с минуты на минуту стоило ждать, как наше собрание вновь будет прервано очередным независимым наблюдателем.

Мы с девочками все вместе совершили набег на книжный магазин и запаслись феминистической литературой. Первой в стопке была Сидони-Габриэлла Колетт, о которой я к тому же собиралась писать сочинение для колледжа, включив её имя в список личностей, что вдохновляли меня. Я разослала всем видео с долгими речами Эммы Вотсон, предупредив, что буду строго проверять, усвоенное. Кроме того, пришлось умолять Вайлет помочь нам со всем этим, но та заупрямилась, ответив, что большего сказать не сможет.

Благодаря статье нам пришлось добавить некоторых новых девочек в клуб. Я посвятила их в наши планы на декабрь, отменив официальные встречи, что мы проводили лишь для того, чтобы показать, что деньги школьного комитета шли не на коктейли из Старбакса, а на дело. Теперь всей четверкой нам только и оставалось, что проводить большую часть свободного времени в Старбаксе, совершенствуя свои знания о феминизме.

Домашнее задание приходилось делать едва ли не до утра, поэтому на протяжении недели пришлось несколько раз пропустить утреннюю пробежку, чтобы выспаться. Двадцати четырех часов перестало хватать на совершение рутинных дел, и всё стало выходить из-под контроля.

Тем не менее, я решила выделить время для того, чтобы пойти в Троем в кино. В субботу пришлось встать пораньше. В этот раз я не могла пропустить пробежку, а потому пробежала несколько дополнительных километров, что вовсе меня изнурили. Бегло забросив в рот остатки завтрака, я весь день проторчала в комнате, выполняя домашнее задание. Чрезвычайно осталась довольна собой, когда смогла немного почитать новоприобретенной литературы.

Мы пошли с Троем на компромисс. Я попросила его пойти в кино на сеанс, начинавшейся в половине десятого вечера, где обычно собиралось немного народу. Мы купили бы билеты по отдельности, но рядом, не вызывая ничьих подозрений. После должны были вернуться к Трою, где могли бы провести первую ночь вместе, что волновало меня больше всего.

У меня не было охоты езжать в другой город, что заняло бы, по меньшей мере, два часа. Это могла быть невероятно романтичная поездка, о которой можно было только мечтать, но каждая минута свободного времени была на счету, и у меня не было привилегии их растрачивать. И всему виной была дурацкая статья.

За час до выхода из дома я начала собираться. Надела теплый бордовый свитер, уютный в холодные бесснежные зимние дни, чёрные джинсы и высокие сапожки, что хоть и казались не по погоде, но были в тон моему настроению. Завязав в тугой узел волосы, я основательно принялась наносить макияж, приводя усталое лицо в порядок, как кто-то негромко постучал в двери комнаты. Не дождавшись разрешения, отец вошел.

— Ты куда-то собираешься? — он сел позади меня на край кровати. Я могла видеть его унылое отображение в зеркале, и вид у отца был ещё более измученный, нежели у меня. Тем не менее, я могла заметить в его глазах бдительность, которой он стал наделен с возвращением Вайлет.

— Я утром тебе говорила. Мы с Норой идем в кино. Затем я останусь у неё на ночь, — я продолжила подкрашивать ресницы, краем глаза наблюдая за мужчиной, что окунулся в глубокую задумчивость.

— Кажется, что-то такое припоминаю, — грустная улыбка на лице взывала к жалости. — А почему так поздно?

— Это ужастик. Ранних сеансов не было, — ложь во благо любви разрешена.

— Думал, тебе не нравятся такие фильмы, — задумчиво произнес он. Это была правда. Я ненавидела ужасы, потому что каждый скример заставлял мою кровь холодеть. Я была ужасной трусихой и не переносила подобного. На пятнадцатое день рождение Эмма подарила мне «Американского психопата», после прочтение которого я не могла спать около недели. Кошмары прошли только после того, как я усердно пересматривала лучшие фильмы начала 2000 о подростках, в половине которых главная роль отводилась Линдси Лохан, а другая — Аманде Байнс.

Я была немного поражена тем, что отец помнил об этом, потому что это вроде как было не такой уж и значительной вещью. Тем не менее, он сделал мне приятно, упомянув эту деталь, хоть и сам того не понял.

— Где Вайлет? — врала я не так искусно, как она, а потому лучшим решением было перевести тему.

— Уехала к Делайт. Та попросила её посидеть с Эллой. Такой премилый ребенок, — ещё одна грустная улыбка разбила моё сердце. — Когда я смотрю на неё, думаю о том, как быстро прошло время. Кажется, ещё совсем не давно и ты была такой же крошечной. Знаешь, когда тебе было чуть больше года, ты называла меня «мамой», а маму — «папой». Это было так смешно. Ещё каждый раз, как ты была чем-то недовольна, начинала выбрасывать вещи из шкафа и прыгать на них. А однажды решила выбросить их через окно, после того, как увидела, как соседка выбросила вещи своего мужа, что ей изменял. Я вошел в комнату, а ты стояла коленями на подоконнике, так близко к окну. У меня едва сердце не остановилось. Мы с Амандой в тот день сильно поругались, она ведь должна была присматривать за тобой, пока я был на работе. Когда я пришел тебе читать на ночь сказку, ты извинилась передо мной, будто в нашей ссоре была твоя вина, но дело никогда не было в тебе, — он обессилено склонился, закрыв лицо обеими ладонями. — Прости меня, Лавина.

— Тебе нет за что извиняться, — я оставила приготовления к вечеру. Обернувшись, взяла мужчину за руку, и тот благодарно пожал её. В последнее время он многое взвалил на свои плечи, хотя того от него никто не требовал. Наша семья давно расклеилась, а то, что он хотел поддержать было лишь приятным воспоминанием о прошлом, которое так и следовало оставить.

— Мы слишком отдалились. Я не должен был допустить того, чтобы моя дочь чувствовала себя неуютно в собственном доме…

— Прекрати, я отлично себя здесь чувствую, — звучало слишком неуверенно, но мне хотелось убедить отца в этой лжи, иначе я бы чувствовала себя виноватой за этот неожиданный срыв. — Я в порядке.

— Я даже не знаю, кем ты хочешь быть, куда поедешь учиться, в каком платье хочешь пойти на выпускной…

— Поверь мне, о последнем ни один отец в мире даже не задумывается, — капля иронии не могла помешать утешению. Подняв на меня те же карие глаза, что были и у меня, мужчина краешком губ улыбнулся. Слишком слабо, но всё же уже с меньшей долей грусти, что была до того. — Давай завтра вдвоем пойдем в кафетерий, закажем кучу вредной еды и заполним эти пробелы. Ладно?

Он некоторое время молчал, изучая моё лицо. Наверное, снова вспомнил что-то, но в этот раз не стал озвучивать.

— Ладно.

— Ты кстати красиво выглядишь, — мужчина поднялся с места и уже направился к двери.

— Спасибо, — я полуобернулась к зеркалу, но не продолжала краситься, пока отец не покидал комнаты. — Так, для чего ты приходил?

— Хотел спросить, не захочешь ли ты вместе посмотреть фильм. Пустяки, — он махнул рукой, а затем вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой двери. И всё же немного мне его было жаль, невзирая ни на что.

Я злилась на отца, возложив на него ответственность за руины внутри нашей семьи, но он оставался единственным, кто пытался их поднять из пепла и, вернуть всё обратно, как было. Мама никак не могла прийти в себя, Вайлет искала ответы на вопросы и стремилась к прежней свободе, а я винила всех в том, что у меня ничего не получалось. Теперь, когда дела на личном горизонте стали обстоять лучше, я перестала ненавидеть всё вокруг и обвинять в ложных неудачах. Я перестала чувствовать тяжесть семейного разрушения на своих плечах, и дышать стало гораздо легче.

Каким-то образом это отошло на второй план, перестав быть наряду с другими проблемами, что выбивали меня из привычной колеи. В один момент это перестало меня так сильно беспокоить. Я будто отделилась от этой ситуации, ведь решить её всё равно никак не могла. Я облажалась, рассказав обо всем Вайлет, но опасения оказались напрасными. Она никого не убила, даже не сделала попытки покушения. Она кое-что вспомнила и, кажется, ей самой это только пошло на пользу. Сложно было представить, каким образом, она могла всё забыть (или, скорее всего, её заставили это сделать), но в этом отец перегнул палку. Моя лепта была внесена. Остальное было не в моих силах.

Завершив макияж, что хоть и был вершиной моего мастерства далекого от совершенства, но всё же, полагаю, можно было назвать приличным, я готовилась выходить из дома.

Настроение немного упало после разговора с отцом, и у меня были большие надежды на то, что Трой постарается мне его поднять.

Когда я проходила мимо гостиной, отец смотрел фильм. Обнимал подушку и смотрел. Он даже не заметил, как я прошла мимо, а потому я оделась быстро и без лишнего шороха и, тихо прикрыв за собой двери, ушла.

Зима не радовала снегом, которого в начале декабря не стоило даже дожидаться. Рождество здесь часто оставалось бесснежным, хоть и осени были безумно холодными. С октября начинался период теплых свитеров, ярких пальто, тяжелых ботинков и больших шарфов. Снег зачастую выпадал в середине января, а бывало и вовсе в феврале, обычно, когда никто его уже не ждал. Тем не менее, ожидание его в течение всего декабря никогда не прекращалось. И эта вера жила внутри маленькой сказкой, что давно была прочитана и забыта.

Подъехав к кинотеатру, я сразу же отправила сообщение Трою. На стоянке оказалось ещё два автомобиля, которые я не узнала, а значит они не принадлежали людям, которые могли бы узнать и меня. Трой написал, что успел купить билет и расположится в зале, я незамедлительно вышла из машины и лениво побрела к кассе, оборачиваясь на незнакомый смех или громкий говор.

Купив билеты, я мигом проскочила внутрь. Оказавшись в зале, первым делом я оценила обстановку. Кроме Троя, что резко подскочил вверх, заприметив меня, на заднем ряду находилось ещё две пары, которых я не узнала.

— Что же, поздравляю тебя с нашим первым свиданием, — Трой крепко обнял меня, поздравив ещё и пламенным поцелуем в губы. Продолжая смотреть ему через плечо, я, в конце концов, успокоилась, заметив, как никто не обратил на нас внимания.

— Летом у нас разве не было свиданий? — весело спросила я, когда мы присели. Трой положил свою руку мне на колено, а я удобно улеглась на его плече.

— Кажется, мы тогда были совсем другими людьми. Только, если ты этого хочешь…

— Нет, пусть будет так.

Мы сплели наши пальцы вместе и стали рассматривать их, как пара пожилых людей, что провели вечность, и никак не меньше, вместе. И это было так сладко романтично, что если бы кто-нибудь другой на моих глаза делал нечто подобное, я бы стала ненавидеть этих людей за проявление подобных сантиментов. Но я не стала думать об этом, потому что тот момент сумел развеять грустные мысли, оставшиеся после разговора с отцом и настроить меня на совершенно другой лад.

Идиллия длилась недолго. Буквально за несколько секунд до того, как свет успел выключиться, я успела заметить удивленное лицо Делайт. Я резко выдернула свою ладонь из руки Троя, хоть и следующей моей мыслью было то, что я могла ошибиться, и это вовсе не Делайт застыла на месте от изумления. Но ошибки, к сожалению, не было. Она вместе с мистером Филлипсом заняли места прямо позади нас.

— Вот чёрт, — прошептал Трой, дав подтверждение моим худшим догадкам.

Мы отодвинулись в разные стороны, словно это ещё могло нас спасти. Кровь прилила к щекам, а уши стали ужасно гореть. На месте Делайт мог быть кто-угодно, но это была именно она, и ничего хуже я не могла представить.

— Давно не виделись, Лавина. Я просила Вайлет передать тебе привет, но она, наверное, постоянно забывает это сделать, — её голос над моим ухом звучал так самодовольно, что мне захотелось тут же её ударить, но вместо этого я лишь сложила руки на груди и сжала губы в тонкую полоску. На этом вся моя злость заканчивалась. — Не зря говорят: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним», — её ухмылка буквально выжигала тавро на моем теле. Я ещё никогда не ненавидела Делайт больше, чем тогда.

Больше она не подавала голосу, но я чувствовала, будто она дышала мне в затылок, а от того не могла никак расслабится. Я не могла смотреть фильм или даже смотреть в сторону Троя. Нужно было послушаться его и уехать в чёртов другой город, где бы нас точно никто не узнал. Я чувствовала себя в безопасности, а что важнее этого — в спокойствии от чужих пересудов, как было в чёртовой Флориде, кажется, вечность тому назад. Как легко один человек может испортить прекрасное мгновенье. Если бы это был кто-нибудь другой. Господи, да пусть даже Нора. Пусть даже отец. Пусть даже директор чёртовой школы. Но мне попалась худшая из зол. И весь сеанс я провела в оцепенение из-за незнания того, чего стоило ждать дальше.

А дальше было только хуже. Фильм закончился, свет включили, а я по-прежнему не могла подняться с места, зная, что теперь мне снова придется видеть довольное до отвращения лицо Делайт. Лишь заметив краем глаза уходящую фигуру девушки, я выдохнула с неким облегчением. В глазах стояли слезы, в горле застрял ком размером с земной шар.

— Всё будет хорошо. Они никому об этом не расскажут, — Трой попытался взять меня за руку, но я резко её отдернула. Он даже представить себе не мог, насколько плохо всё было. Мне было плевать расскажет Делайт кому-то об этом или нет, потому что худшее уже случилось. Об этом узнала сама Делайт. И дело было совсем не в том, что я боялась осуждения девушки, но в том, что я делала в точности то же самое, за что её осуждала. Это было, как попасть в собственную ловушку, и не суметь с неё выбраться. Тот день запомнился мне, как невероятно ужасный, хоть и первого места в длинном списке не занял.

Как и стоило ожидать, чета Филлипсов ждала нас снаружи. Делать вид, будто всё это было глупым недоразумением или случайностью, было глупо, а потому мы даже не стали притворяться, будто верили в злой рок. Мы просто вышли на улицу, опустив головы, как два провинившихся ребенка.

— Могу ли я с тобой поговорить, — мистер Филлипс подоспел к нам, когда Делайт осталась стоять на месте. На его лице вырисовалась неловкая улыбка, не таящая в себе никаких злых помыслов, но я не смогла ответить ему тем же.

— Не уходи, пожалуйста, — шепотом попросил у меня Трой, прежде чем отойти.

Я всё же осталась, хотя соблазн сбежать и спрятаться был слишком велик. Конечно же, Делайт не могла оставить меня в стороне. Чувствуя собственное преимущество, она словно подплыла ко мне, даже не пытаясь скрыть с лица самодовольную улыбку.

— «Маленькая потаскушка с дефицитом отцовского внимания». Кажется, так ты меня назвала посреди школьного коридора на глазах у всех, — надо же, как в точности, запомнила. Будто всё время ждала этого момента. — «Ты теперь у всех контрольные таким образом пересдаешь? Или делаешь исключение только для некоторых?» Боже мой, кажется, и это я где-то слышала. Не напомнишь, кто это говорил? — и это была моя последняя капля.

Я ударила Делайт. Дала ей звонкую пощечину. Немного отшатнувшись назад, девушка не стала выжидать, а вцепилась мне в волосы, когда я нацелилась царапать ногтями её лицо. Подраться вдоволь нам не дали, став вмиг рассоединять.

— Даже не смей сравнивать меня с собой! Я не забеременела до того, как получила право сдавать на водительские права! — Трой держал за спиной обе мои руки, но это не могло закрыть мне рта.

— По крайне мере, моя семья не разваливается! — кричала Делайт, которую мистер Филлипс, поддерживая так же, пытался увести.

— Потому что у тебя нет семьи! Когда ты в последний раз разговаривала со своей матерью?!

И она умолкла. Перестала рваться вперед, норовя ударить меня или плюнуть в лицо. Вот оно! Уязвимая Делайт. Я нашла её больной мозоль, и тогда улыбка озарила моё лицо. И я не постеснялась вслух посмеяться, хоть это и было слишком жестоко.

— Жди разоблачения, Лавина. Скоро весь твой милый розовый мир разрушится на части. И ты ничего не сможешь с этим сделать, — ровно и без единой запинки проговорила девушка. Затем она вырвалась из тесных рук мужа, развернулась на пятках и, не озираясь назад, ушла.

— Что ты имеешь в виду? Ты угрожаешь мне? — я сделала большой шаг вперед, когда Трой остановил меня, потянув за руку. Делайт больше ничего не сказала. Притворилась, будто не услышала меня. Из груди вырвался нервный смешок. — Она угрожала мне. Ты слышал это? Она угрожала мне!

Не ответив на это ничего, Трой просто заключил меня в объятия. И я не стала испытывать свою гордость, позволив себе заплакать. Моё тело содрогалось, но я оставалась беззвучной. Никогда не выпускала и звука во время рыданий, которые всегда мог кто-то услышать, уличив меня в слабости. Я ведь, в сущности, не была слабой. Пыталась такой не быть.

— Я с тобой, — проговаривал Трой, гладя мою голову. — Всё будет в порядке.

И я ему верила. Всё будет в порядке. Если не со всем миром, то со мной точно.

========== 16. ==========

Вайлет

После необычного сеанса доктора Треверс я повела Кеннета в Старбакс, чтобы мы могли перекусить перед его отъездом, но по большей мере за тем, чтобы наблюдать за его изменениями, если таковы произошли. Применив к парню гипноз, разрушивший и мою память по воле отца, я сделала Кеннету одолжение. Ему не стоило помнить о той ночи, когда он невольно стал соучастником незапланированного убийства. Я видела, как его это терзало изнутри, как одно воспоминание заставляло ненавидеть себя, как это медленно убивало его. Кеннет заслуживал лучших воспоминаний, и я решила подарить их ему, прибегнув к этому проверенному способу.

Он не сказал и слова с тех пор, как мы вышли из кабинета. Пришлось дать доктору Треверс суму, что мой отец истрачивал за три сеанса, и я не покидала надежд на то, что это того стоило. Ей эти деньги нужны были позарез, как и мне её услуги. Взяв у меня назначенную суму, она не стала корчить превратные рожицы, делая вид, будто с большой любезностью пошла ради меня на поступок вроде этого, но без лишних слов заверила в том, что это останется исключительно между нами. Сама по себе она была женщиной умной, хоть и оказалась в столь дурацкой ситуации, что буквально сводила её с ума. Она сама нуждалась в психотерапевте и непременно посетила бы его, если бы не погрязла в самоанализе, из которого очень сложно было найти путь обратно. К тому же и денег для этого у неё не было много.

Кеннет выглядел немного отстраненным, совсем как человек, которому промыли мозги. Я решила не занимать его расспросами, что вывели бы меня на тропу истины о действительном положении дел в голове парня. Наблюдала за ним искоса, но он не подавал даже каких-либо признаков жизни, что немного пугало. Он заговорил единожды, заказав кофе и дурацкий кекс с изюмом, а потом снова вернулся в состояние молчаливой угрюмости. И когда мы расположились за столиком, Кеннет принялся пялится в окно, даже не притрагиваясь к еде.

Я успела выпить три стакана кофе и съесть два мафина с черникой, когда прошло больше часа, а Кеннет продолжал пребывать в невесомом состоянии. Хотелось взять его за плечи и встряхнуть, но я продолжала сидеть почти так же неподвижно, как и он, пытаясь понять, что происходило внутри его головы. Ещё чуть позднее стала задумываться о том, выглядела ли я подобным образом после собственного стирания памяти.

— Мы отлично провели выходные, не так ли? — произнес наконец-то парень. Его голос почти сливался с общим гулом, но я сумела разобрать бормотание. Это уже было что-то. Я даже встрепенулась от неожиданности, но быстро сумела вернуть своему лицу миловидную улыбку, которая придала бы и тону фальшивой сладости.

— Это были лучшие выходные. Что тебе больше всего понравилось? — спросила я предельно аккуратно, наклонив голову набок. Кеннет продолжал смотреть в окно, хотя его выражение лица, кажется, изменилось. Мышцы немного расслабились, уголки губ приподнялись. Он опустил глаза вниз, а затем перевел их на меня. Его романтичный взгляд вернулся, но я по-прежнему не спешила выдыхать с облегчением.

— Мне понравился этот город. Думаю, я хотел бы здесь жить. Зря ты говорила, что это большая дыра, — он полностью обернулся ко мне, продолжая говорить. С него будто кто-то одним взмахом волшебной палочки снял заклинание, и я не могла до конца понять, что происходило. — Хотя осени здесь, правда, холодные.

— Тебе стоило одеться потеплей, — моя улыбка не была уже столь уверенной, когда я пыталась распознать нотки притворства в поведении парня, что сменилось за доли секунды. Актер из Кеннета был абсолютно ужасным, а врать он вовсе не умел. Но эта резкость не давала мне покоя. Это казалось практически невероятным столь быстро вернутся к той версии парня, которую я знала ещё в Плимуте. И хоть я была несказанно рада, но всё же ожидала более медлительного восстановления.

— Да, мне не стоило предполагать, будто ты преувеличивала, — Кеннет притронулся губами в холодному стакану с кофе и поморщился. — Единственное, что мне не понравилось это лишь то, что я ничего не помню после нашей пьянки. Наверное, не стоило смешивать водку с пивом, — и это было то, что я хотела услышать. Это было ничто иное, как подтверждение того, что Кеннет ничего не помнил. Улыбка на моей лице расцвела, как бутоны цветов при первых проявлениях весны.

Наш разговор прервала ворвавшаяся в Старбакс Делайт. Заметив за столом Кеннета, девушка немало удивилась, что немудрено. Отправляя ей сообщение о том, что я ждала её через час, я и сама не могла представить, как долго предстоит возится с парнем.

— Привет, — девушка подошла к нам и расположилась возле меня, чтобы получше рассмотреть парня. — Я думала, ты будешь она, — это звучало несколько игриво, как раз в стиле Делайт.

— Да, мы с Кеннетом немного разговорились, но ему уже пора ехать домой. В понедельник ему уже нужно возвращаться на работу, — похоже, самому Кеннету не нравилась эта идея, и он сделал вид, что всего лишь позабыл об этом, а не знал, как было в действительности.

— Жаль, что нет времени для знакомства, но я был рад встрече… — он привстал, но остановился на полуслове, так как не знал имени моей подруги.

— Делайт, — отрекомендовалась она, мило улыбнувшись. Они пожали друг другу руки и на этом их знакомство завершилось.

Я вышла на улицу, чтобы попрощаться с парнем. Его приезд не был напрасным, только едва ли самому Кеннету стоило об этом знать. По большей мере, парень помог мне даже больше, чем я могла от него ожидать, хоть и сперва его визит казался таким неуместным и несвоевременным.

— Спасибо, что нашел меня, — я обняла парня на прощание.

— Надеюсь, скоро твой домашний арест пройдет, и ты сможешь навестить и меня, — он крепко-крепко сжал меня в руках, подняв над землей, что заставило меня взвизгнуть от неожиданности. — Кстати, на счет, твоей подруги… — спросил он, едва мы успел отстраниться.

— Даже не мечтай. Она замужем, — я пригрозила ему пальцем, и он сделал вид, будто этот факт его ужасно расстроил. Кеннет состроил смешную рожицу, а я продолжала упрямо не понимать, как быстро произошла эта перемена. Больше часа он находился, будто в каком-то трансе, а затем как по щелчку пальцев стал прежним собой. Это всё ещё выдавалось невероятным.

Я продолжала стоять на улице до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом, а Кеннет исчез из моей жизни, как будто его в ней и не было. Я чувствовала себя немного странно, но точно не потому, что начала скучать и тосковать за парнем. Мне было немного жаль его и не больше, хотя и это чувство было вымученным.

Вернувшись обратно в теплый зал кафетерия, я заметила Делайт, что уже вовсю жевала пончики, политые мятной глазурью и пила кофе, делая почти убедительный вид, будто что-то вычитывала в своем телефоне. Девушка прикупила пончик и для меня только с шоколадной глазурью и ещё один стаканчик кофе, который у меня навряд ли получилось бы осилить.

— Что же, должна признать, что он невероятно милый. Впрочем, другие на тебя и не клюют, — Делайт отложила телефон в сторону и обратила всё своё внимание на меня. — Между вами что-то было?

— У тебя только одно на уме, — я отвела глаза в сторону, но девушка продолжала выжидающе смотреть. — Только в Плимуте, — соврала я, чтобы она наконец-то отстала. На лице девушки появилась странная улыбка, говорящая сама за себя. Вечно она чувствовала подобные связи между людьми. Подобным образом она узнала обо мне и Джейкобе, и это её странное шестое чувство нельзя было отрицать.

— Какой у нас план дальше? Когда ты отправляешься в гости к дяде Йену? — тон её стал серьезней. Было странно называть его дядей, но, наверное, ещё более странным казалось знать, что он был моим биологическим отцом.

— Вчера вечером я купила билеты на поезд, поэтому уезжаю уже на следующих выходных. Как раз накануне каникул.

— Отличный будет подарок перед Рождеством, не правда ли? — в этот раз вялая улыбка подруги не сулила ничего хорошего. Она была взволнована не меньше меня. Правда могла ведь оказаться не весьма утешительной. Хотя, теперь после того, как я узнала, что Либби уже умерла, я даже не знала, что мне стоило знать ещё. Почему меня удочерили Аманда и Вебстер? Что с ней случилось? Какого чёрта Йен называл меня Кристиной? Да, вопросов было по-прежнему много.

Неутешительными были ожидания ещё и потому, что в прошлый раз, когда я знала всё, я хотела покончить жизнь самоубийством. Меня это невероятно пугало, потому что малейших предположений, что я могла такого узнать, чтобы пойти на подобный поступок, у меня не было.

— Лучше и не придумаешь, — я натянуто улыбнулась, почувствовав, как посреди горла стал ком.

— Может, мне стоит поехать с тобой? — с заботой спросила Делайт, и мне стоило ожидать подобного предложения от неё.

— Это лишнее. Я сделала это однажды, смогу сделать ещё раз.

— Ты уже решила, что скажешь Вебстеру?

Я и не думала что-либо говорить отцу. Я специально заказала билет на поезд, отправляющийся в пять утра, чтобы к моменту, когда мужчина проснется, я была достаточно далеко от дома, чтобы он мог меня остановить. Говорить ему о поездке, казалось, крайне плохой идеей, потому что он не отпустил бы меня, даже если бы я соврала, будто отправлялась в поездку со всем классом. Пусть Вебстер и позволял мне немного больше, чем первое время по моему возвращению, но это было слишком.

Когда я рассказала об этом Делайт, девушка опешила. Её глаза сделались круглыми, как два блюдца и, казалось, она забыла, как моргать.

— Это всё глупости, — наконец-то произнесла девушка. — Как только он заметит твоё отсутствие, как тут же примется тебя искать. Не исключено, что он обратится в полицию, только бы найти тебя, а затем вышлет гораздо дальше Плимута и без шанса на возвращение.

— Но…

— Нет, я не хочу больше ничего слышать, — Делайт даже не дала мне шанса объясниться. — Нам нужно придумать версию. Может, сказать, что ты останешься у меня на ночь? Он же несколько раз уже разрешал тебе это делать… — девушка даже отставила в сторону полупустой стакан с кофе, принявшись раздумывать вслух.

— Мне не хватит одной ночи. Я не смогу вернутся к следующему дню. Я договорилась с Йеном, что останусь у него на все выходные.

— Ладно. Чёрт, — девушка принялась смотреть в окно и грызть ноготь на большом пальце. — Совместная поездка в другой город. К моему отцу, например. Мы давно не виделись, и мне позарез нужна будет твоя поддержка. Как тебе? — она залпом допила весь кофе.

— Он не поверит в это. Звучит не слишком правдоподобно. Нужно что-то связанное с Эллой. Она ему нравится, — предложила я.

— Мне стоит опасаться этого? — без намека на шутку спросила девушка. Я заверила её, что сказано это без всякого злоумышленного подтекста. — Нет, ничего не могу придумать. Может, скажем, что едем в Лондон на концерт какой-то популярной американской группы?

— Издеваешься? Он не отпустил бы меня даже если бы Фрэдди Меркури восстал из мертвых, — звучало иронично забавно, хотя смеяться не было из чего. — Я всё ещё за вариант, в котором я ничего ему не рассказываю, а тихо ухожу, оставшись незамеченной, — заключила я, не в силах переносить эту пытку. Мы не могли придумать ничего вразумительного, из-за чего положение вещей становилось лишь хуже, когда прежде всё казалось предельно простым и ясным.

— Тебя не смогут спасти даже фото, — Делайт отрицательно помотала головой, пока не положила её на сложенные вместе руки. Внутри её светлой головы работали механизмы, в которых я всегда находила сложность разобраться. — Ладно, пошли, — вдруг девушка подхватилась с места. Сняла со спинки стула тяжелую куртку, неряшливо обмотала вокруг шеи шарф.

— Куда мы идем? — в недоразумении происходящего спросила я.

— К тебе домой. Я поговорю с Вебстером и решу эту проблему, — уверенно заявила девушка.

— И что ты ему скажешь? — я по-прежнему не поднималась с места, имея большие сомнения на счет этого шаткого, не до конца доработанного плана.

— Я неплохо умею импровизировать. Просто положись на меня.

Это было слишком рискованно, но разве у меня оставался выбор? Я целиком и полностью доверилась Делайт и её дару убеждения, что раньше хоть и не вызывал сомнений, но теперь заставлял побаиваться результатов. Одно дело было убеждать кого-то в том, что нам можно продать алкоголь или пройти за кулисы набирающей популярности группы на летнем фестивале, и совсем другое — убедить отца отпустить меня куда-то поехать. Ведь даже соврав ему о том, что мы будем вместе где-то достаточно далеко от Рэдичча, о существовании которого я должна сделать вид, будто совсем не знала, это казалось почти невозможным. В любом случае план уйти незамеченной можно было отметить буквой «Б» и посмотреть, что с этого получится.

Пока мы добирались автобусом домой, пустился мокрый снег. Погода не подавала надежд стать лучше, хотя до Рождества ещё оставалось время. Я никогда не считала это время года особенном, но находила нечто умиротворяющее и уютное в сухих хлопьях снега, сыплющихся из неба замёрзшими тучами. Я могла часами сидеть у окна и просто пялиться на дурацкий снег, будто в его падении было что-то действительно завораживающее.

И вдруг мне просто до невозможного захотелось этого снега. Не этот неудавшейся дождь, а настоящего снега, будто пойди он сейчас и в моей жизни всё бы стало на свои места. И хоть действовало в этом мире всё совершенно иначе, мне хотелось следовать этому призрачному ощущению, каким бы обманчивым оно не казалось.

Когда мы оказались дома, то обнаружили Вебстера на диване. Он уснул во время чтения. На груди лежала раскрытая книга, на кончик носа смешно съехали очки. Мы с Делайт избавились от верхней одежды и совсем тихо прошли на кухню. Усадив девушку за стол, я достала для неё фрукты, что нашла в холодильнике, а сама решила ненавязчиво и аккуратно разбудить отца.

Я начала тормошить его, но это не действовало до тех пор, пока я не ударила его что было силы в плечо. Он чуть не упал с дивана, но вместо него это сделала книга. Я чувствовала себя неловко перед предстоящим разговором, а потому находилась на расстоянии, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты так быстро вернулась. Сколько сейчас времени? — на улице ещё было светло, хотя обычно я возвращалась от Делайт затемно.

— Только два.

— Отлично, мы сможем вместепообедать, — мужчина поднялся с места. Заметив на кухне за столом Делайт, он нахмурился, предвидя что-то, что ему уже не нравилось. — Всё в порядке? — обеспокоенно спросил он, положив одну руку мне на плечо.

— Да. Мы всего лишь хотели с тобой кое о чем поговорить, — я состроила самое невинное выражение лица, опустив голову немного вниз и глядя на мужчину украдкой. Он выпустил тяжелый вздох, но всё же двинулся в сторону кухни, предоставляя нам шанс хотя бы попытаться.

— Здравствуйте, мистер Спаркс, — весело начала Делайт. — Вайлет уже объяснила Вам в чем дело?

— Ещё не успела, — устало ответил Вебстер, устраиваясь за столом. Я намеревалась сделать то же самое, но девушка остановила меня.

— Вайлет, не могла бы ты оставить нас наедине? Нам стоит поговорить наедине, — на моем лице в тот же миг отобразилось нескрываемое удивление, что было отнюдь не подделкой. Вебстер взглянул на меня с тем же дурацким удивлением, и лишь Делайт не находила в этой ситуации ничего не обычного. — Давай, иди, — одними губами беззвучно произнесла девушка, многообещающе подмигнув. Она брала всё всецело под свой контроль, а у меня ладошки вспотели от волнения.

— Ладно. Я буду в своей комнате, — выдавив из себя подобие улыбки, я ретировалась, оставив этих двоих вместе.

Сперва, я решила сесть на лестнице и, оставаясь незамеченной, подслушать разговор, но спустя несколько секунд поняла, что не смогу просто безучастно сидеть. Волнение брало надо мной вверх, и это чувство было для меня в новинку. Я не могла сидеть на месте, ладони вспотели, а нога выбивала ровный ритм. Куда улетучилась моя уверенность, полна внутреннего глубокого безразличия? Зима приближалась, но я всё больше чувствовала жар, опаляющий меня всю насквозь.

Я заперлась в комнате. Хотела усесться у окна с книгой. Погода как раз располагала к этому. Если не углубляться в подробности, что снег был мокрым, можно было обмануть разум и принять его за настоящий. Меня хватило на три страницы, пробежав взглядом по которых я не могла углубиться в суть прочитанного. К тому же никак не могла перестать думать о том, что снег был не тем, от которого я была без ума.

Тогда что бы занять себя чем-то, я выбросила из шкафа все вещи и принялась перекладывать их заново, хотя они и без того лежали в строгом порядке, что я не смела нарушать. Большие свитера, блузы, брюки и джинсы. Среди моего гардероба сложно было отыскать платье или юбку, поклонницей которых, по большей мере, оставалась Лавина. Раньше я была поклонницей и больших футболок, но моя любовь к ним перегорела.

Когда вещи стали заканчиваться, я начала нервничать, потому что прошло больше получаса. Ожидания всегда мучительно.

— У нас всё получилось! — с этими словами Делайт вошла в комнату, избавив меня от мучений, вызванных излишним волнением. В какой-то момент, я уже начала подумывать о том, что отец выгнал девушку и принялся в ту же секунду заказывать для входных дверей новый замок и решетки для окон, чтобы удерживать меня дома, как особо опасную преступницу. И хоть эта мысль задержалась в моей голове не больше, чем на минуту, она вызывала ужас.

— Что он сказал? — я тут же бросилась обнимать девушку и спросила её о главном, когда отстранилась. Она начала изучать мою комнату, будто никогда здесь не была, а затем уселась на кровать, устремив отрешенный взгляд в окно. — Делайт!

— Тебе не понравится то, что я сейчас скажу, но обещаю, мы это исправим. Я обещаю, — девушка начала быстро тараторить, а это уже был плохой знак. Я сложила руки на груди, готовая её слушать, хоть и энтузиазма у меня поубавилось. — Ладно, Вебстер поставил одно условие. Мы покупаем три билета и тогда можем езжать в Лондон «к моему отцу», — она закатила глаза, озвучивая окончательно выбранную теорию.

— Три билета?

— Вебстер хочет ехать с нами.

***

Целую неделю я была вся, как на иголках. Последняя неделя в школе оказалась не из легких. Я не могла найти себе нигде места, осознавая, что весь план может с треском провалится из-за чёртового Вебстера, которому даже дома не сиделось. Он действительно купил себе билет в Лондон, совершенно не подозревая о том, что мой билет должен был привести меня к Рэддичу. Это было странно, страшно и чрезвычайно глупо. Я вела себя, как обычно, тщательно скрывая нервозность глупыми рассказами о школе, которые, невзирая на мои старания, оказывались сухими и короткими, совместными просмотрами фильмов, что не приносили никакого удовольствия, однажды даже согласилась вместе съездить в гипер-центр, находящийся в другом городе, из-за чего мы провели мучительных полдня вместе.

Я немного злилась на Делайт, хоть и заверяла девушку в обратном. Она чувствовала свою вину, и я искренне хотела простить её, но получалось у меня это с большим трудом. Мне просто нужно было время для того, чтобы всё улеглось, само собой исправилось и лишь потом, наверное, всё смогло бы вернуться на круги своя. Всю следующую неделю я уходила от неё пораньше, не задерживаясь больше, чем на два часа или даже полтора. Мы мало общались, большую часть времени я пыталась уделять Элле, что немного отвлекало. У меня даже с Рупертом складывались более содержательные диалоги, чем с ней. Думаю, нам обеим было немного неловко.

Мне хотелось, чтобы пятничные уроки длились, как можно дольше, но занятий оказалось не так уж и много. Я сидела на подоконнике у лестничного пролета в ожидании Вебстера, что обещал в этот день за мной заехать. Утром он был чрезвычайно весел, что ещё больше заставило меня омрачиться. Мужчина обещал, что мы пойдем вместе в кино, а затем в Старбакс, проведя весь день вместе. Если это и был его подарок в честь окончания учебного семестра, то явно не лучший, хотя он, похоже, от перспективы провести этот день именно так, а не иначе, пребывал в восторге.

— Привет, — я подняла голову, когда увидела перед собой Блэйна. — Красивый свитер.

— Спасибо, — я скромно ему улыбнулась, потому что из-за чрезвычайной нервозности не могла чувствовать что-либо ещё, хоть мне и был приятен комплимент парня.

Мы мало общались последнее время. Наши отношения будто на время заморозились, поставили себя на паузу, пока Блэйн разбирался со своими чувствами, а я — со своей жизнью. Мы проходили мимо, одаривая друг друга сухими приветствиями, а теперь парень стоял передо мной, держась пальцами за лямки рюкзака и покачиваясь на пятках. Он выглядел, как прежний Блэйн, которого я знала весь тот короткий промежуток времени, что мы дружили. Те же добрые глаза, что не прятали за собой обиду и боль разбитого сердца. Искренняя улыбка, не вымученная вежливостью. Хоть и на кончике языка задерживалась неловкость от того, что мы оба не знали, с чего стоило начинать наверстывание упущенного.

— Я скучала за тобой, — первой произнесла я, разрушая невидимую стену между нами. Через секунду я оказалась в медвежьих объятиях парня, в которых оказалось так уютно, что только в тот момент я поняла, насколько сильно по нему скучала.

— Я рад это слышать, — заявил парень, расположившись рядом. Было похоже на то, что ему было неудобно сидеть, но всё же ему это не мешало. — Волнуешься? — заботливо спросил он, и я без лишних догадок знала, о чем шла речь.

— Как много Делайт тебе рассказала?

— Всё, — с веселой улыбкой заявил он, когда я закатила глаза. Кто бы мог сомневаться, что она ему расскажет. Это уже было сродни закономерности, что подруга была посредником между нами в дни, когда мы были порознь, из-за какой-то ссоры или незначительной размолвки. — Поэтому я решил поехать с тобой.

— Что? — я тут же опешила. Подобного рода заявление не могло вызвать иной реакции, как возмущение и отрицание. Все пеклись обо мне, будто мне было не больше шести лет, и я не могла в одиночку совершить поездку к своему чёртовому отцу, чтобы узнать немного больше о моей чёртовой матери. — Признайся, это Делайт заставила тебя это сделать! — я перешла на повышенные тона, не опасаясь того, что нас мог кто-то подслушать.

— Нет, это было моё решение. И Делайт ещё ничего об этом не знает, — Блэйн пожал плечами, словно это было в порядке вещей.

— Ты не можешь этого сделать! — упрямо продолжала я.

— Могу. Я даже купил билет, — спокойно ответил парень. Похоже, он ожидал подобной реакции, поэтому не взирал на мои возражения, терпеливо дожидаясь момента, когда фаза отрицания пройдет.

— Ты шутишь! А как же работа? Как же твоя мать? Ты не можешь всё бросить и уехать, — мой голос стал тише, но звучал не менее взволнованно. Блэйн даже не дал мне времени подумать, в процессе чего я, может быть, и решила бы взять его собой (что маловероятно). Он просто свалился мне, как снег на голову, с купленными билетами и возразить мне было нечем.

— Во-первых, мы едем всего лишь на два дня, — парень начал загибать пальцы. Похоже, его смешила моя растерянность, смешанная с волнением, но он пытался скрыть наглую улыбку. — Во-вторых, я целую неделю работал сверхурочно, поэтому уже получил несколько полноценных выходных. В-третьих, Делайт любезно присмотрит за моей матерью. Во многих вещах она управляется самостоятельно, но всё же день поживет в доме девушки.

— Ты основательно подготовился, — подметила я, выдав нервный смешок. — И всё равно это не кажется мне хорошей идеей. Я должна справиться с этим одна. Я должна быть там одна.

— Ты не должна быть одна, — его ладонь нежно накрыла мою, легонько сжав. — Правда может быть любой. Тебе нужно, чтобы кто-то был рядом с тобой, даже если ты к этому не привыкла.

Так и было. Я не привыкла, чтобы со мной был кто-то рядом в тяжелые минуты. У меня была заботливая Делайт, но я не хотела перебрасывать на её хрупкие плечи ещё и свои заботы, когда у неё было полно своих. С родителями или Лавиной я тоже никогда не могла поделиться чем-то личным. Тем более, никогда нельзя было доверять парням. Блэйну мне хотелось довериться. Где-то в глубине души я чувствовала, будто действительно хотела, чтобы он был рядом.

— Я знаю, что она умерла. Что может оказаться хуже? — неожиданно я призналась ему.

— Любая правда сокрушительна. Тебе наверняка предстоит ещё много чего узнать.

— Наверняка, — я сморщила нос, представив это «много чего», и стало жутковато от того, что могло случиться в последующие несколько дней. Затем я посмотрела на Блэйна и глупо улыбнулась. На душе стало спокойно, и его решение поехать со мной уже не казалось таким плохим. — Ладно, всё равно ты уже купил билет.

Мы ещё некоторое время сидели и болтали. Блэйн рассказывал о Зимнем бале, который должен был пройти в понедельник, что было крайне странно по причине того, что зал не успели подготовить после проведенного там спектакля. Хоть тот прошел уже относительно давно, но, кажется, все забыли об оставленных декорациях. Желающих убирать зал или украшать его всегда было немного, а потому работа продвигалась крайне медленно, но, тем не менее, никто не возражал из-за этого опоздания, ведь это было лучше отмены бала вовсе.

Лавина каждый год посещала все школьные мероприятия, будь то бал или же клуб дебатов. В средней школе она ещё и любила принимать участие в организации, напрасно полагая, будто без её пристального контроля всё будет испорчено, но затем у неё перестало хватать на это времени. Однажды она едва не провалила организацию Хэллоувинской вечеринки, после чего решила оставить это дело, посвятив всю себя всецело учебе и занимательному клубу юных феминисток. Теперь же она ходила повсюду по большей мере для того, чтобы оценить работу, сделанную без её надзора и почти всегда находила какие-то недостатки, что хоть и были не такими уж существенными, но, по мнению девушки, она бы «ни за что подобного не допустила».

Мы с Делайт были большими поклонницами вечеринок, устроенных на дому. Школьные балы с безалкогольным пуншем и скучной музыкой не могли нас привлечь. Ещё больше отталкивал внимательный присмотр нескольких родителей и директора, что ходили вокруг, напоминая грифонов, охотящихся за мертвой плотью. Нельзя было ни расслабиться, ни отдохнуть, для чего должны были бы предназначаться эти балы, но всё же кто-то умел находить выход и проводить время, как следует.

Блэйн был где-то посреди рассказа о происшествии, случившемся с ним на прошлогоднем бале, как на мой телефон пришло сообщение. Я знала, от кого оно было, и уже была в плохом расположении духа из-за предстоящего проведенного времени с отцом. Я с самого утра не могла дождаться вечера, когда просто могла бы оказаться в своей постели, близка как некогда к своему другому отцу.

— Подожди, — попросила я парня, и тот умолк.

«Планы изменились. Можешь пойти к Делайт» — прочитала я, и внутри появилось приятное волнение, что воскресило на лице широкую улыбку, которую я даже не пыталась скрыть.

— Полагаю, всё в порядке.

— Более чем. Всё идет по плану. Снимки уже у него, — радостно произнесла я и спрыгнула с подоконника.

Я предложила пойти в Старбакс выпить немного кофе и просто провести время, которое мы так глупо утратили, вместе. К Делайт не хотелось идти, а домой, я полагала, было ещё слишком рано возвращаться. Я должна была оставить Вебстера наедине с этими фото и внезапным пониманием того, что его жена дурачила его всё это время. Она не была больна, поражена моим поступком, что вызвал сильный эмоциональный шок. Она не была прикована к постели, покидая дом каждый день. Она не нуждалась в заботе, которую он ей безответно предлагал, оставаясь отвергнутым. Она не нуждалась в нем, совершенно не заботясь о его чувствах.

Для меня Аманда оставалась не более и не менее, чем самой собой, потому у меня с ней всегда были натянуты отношения. Я видела насквозь её алчность и двуличие, пропитанные сладкими словами и фальшивыми улыбками. Кажется, будто я одна замечала её острый взгляд, ненавидящий всё вокруг. Меня, Вебстера и даже Лавину. Она ненавидела этот дом, эту семью, эту жизнь, от которой не имела смелости уйти. Она получала некое удовольствие от обмана. Её веселило притворяться и заставлять других верить в её убедительную игру. Я бесила её, по большей мере, потому, что не верила. Аманда даже никогда не пыталась быть милой со мной. Она едва переносила меня, и порой я задавалась вопросом, как оказалась в этой семье и почему они решили меня приютить.

Это была моя отплата. Из-за Аманды и её лживого безумия я оказалась в Плимуте. Она всегда умела манипулировать Вебстером, склоняя его на свою сторону. Он подчинялся ей, как ребенок следовал строгим указаниям, хоть и сам не всегда осознавал это. Он оставался тряпичной куклой в её ловких руках. Лавиной управлять было сложнее, но и её женщина умудрялась держать при себе. Ко мне она относилась снисходительно, но, похоже, я не должна была знать то, что, в конце концов, узнала. Я стала опасной. И она от меня избавилась. Знал ли то, что узнала и я, сам Вебстер? Это было сложно предугадать.

Мы с Блэйном отправились в Старбакс. Я всё ещё была взволнована. Пребывала в предвкушении чего-то хорошего, чувствовала себя, как ребенок накануне своего дня рождения. Я чуть ли не подпрыгивала на месте, а Блэйна это только смешило. И хоть мы шли всё время в тишине, она не была удушающе неловкой. Напротив была полна несказанных вслух, но прочувствованных насквозь, слов, что не имели нетерпимости быть выраженными.

Мы пили кофе, Блэйн снова начал болтать. Я почти не слушала его, но он говорил что-то о Рождестве. Когда я отвлекалась от мыслей и улавливала суть очередного рассказа, то смеялась, добавляя и свои комментарии. Полагаю, парень не мог не заметить, что я была слишком рассеянной, чтобы внимать его оповеди, но его это, кажется, не сильно занимало. Ему и самому было приятно погрузиться в предрождественскую суету, что уже витала в воздухе, но не оживляла меня так, как предстоящая поездка.

Люди приходили и уходили, а мы долго сидели на месте, никуда не торопясь. И лишь спустя два часа я решила, что стоило возвращаться домой. Блэйн намеревался меня проводить, но это было совсем лишним. Мне хватило десяти минут, чтобы уговорить его идти домой, потому что я была уверена, что со мной точно всё будет в порядке, чего я не могла сказать об Аманде.

Я шла пешком. Разные мысли кружились в голове подобно снежинкам, и мне приходилось закусывать щеки с внутренней стороны, чтобы не выдавать радости от происходящего. Хорошие предчувствия не веяли пустой надеждой, родившейся из ничего. Интуиция меня почти никогда не подводила.

Свернув на нашу улицу, я приняла серьезное выражение лица, чтобы скрыть собственную взволнованность. Вебстеру не стоило знать, что фото, присланные заботливым анонимом, были моих рук делом. Мне стоило придать озадаченный вид, может быть, немного расстроенный в связи с сорвавшимися планами. И именно с ним я перешагнула порог дома.

Вебстер сидел на кухни. Снимки были перед ним. Один он держал в руке и внимательно рассматривал. Очки смешно съехали к кончику носа.

— Привет, — я дала о себе знать, и мужчина тут же принялся прятать всё обратно в конверт. Он всё ещё разбирался с этим.

— Я ожидал тебя немного позднее. Ты проголодалась? — он стал копошиться на кухне. Не дожидаясь моего ответа, поставил на разогрев суп, стал резать хлеб. Движения его были резкими, как у человека, которого застали врасплох.

— Немного. Всё в порядке? Почему ты решил изменить планы? — осторожно спросила я. Стоило мне приблизиться к столу, как Вебстер схватил конверт и бросил его на журнальный столик в гостиной подальше от моих глаз.

— Пустяки, — мужчина выпустил нервный смешок. Быстрым шагом вернулся на кухню и вылил мне в тарелку суп, предварительно обжегшись. — Забыл заполнить счета, представляешь? — Вебстер поставил тарелку передо мной, дал в руки ложку. Затем сел напротив и стал смотреть на меня в упор, что немного смущало.

— Всё в порядке? — я скромно улыбнулась, всё ещё сохраняя вид человека, что не понимал, что происходило вокруг.

— Да, — ответил он и отвел взгляд в сторону. — Я хотел тебе кое-что сказать. Это может тебя расстроить, а может и наоборот, — мужчина усмехнулся. — Я не смогу завтра поехать с вами в Лондон, но разрешаю тебе сделать это в одиночку, потому что я тебе доверяю, — он накрыл мою ладонь своею и посмотрел прямо в глаза. — Я ведь могу тебе доверять?

— Да, — будто я могла ответить что-нибудь иное.

— Отлично, — он встал с места, оставив меня наедине.

Через полчаса Вебстер ушел, предварительно спрятав конверт. Вернулся он поздно ночью. Пьяный, усталый, брошенный.

========== 17. ==========

Я не стала будить Вебстера, прежде чем уйти из дома. Он спал, как убитый на диване в гостиной, оставив телевизор включенным. Двери спальни были открыты, но я не стала заглядывать внутрь, не преисполнена особого интереса была там Аманда или нет. Отца не было рядом с ней, а значит всё начало разваливаться, и он выжидал лишь подходящего момента, чтобы разрушить всё до конца или же вытащить белый флаг, смирившись с участью мужа, которому были наставлены рога. У меня были большие надежды на то, что он выбросит её из своей жизни, что она сама сделала гораздо раньше, поддерживая лишь иллюзию того, что они были вместе.

Я оставила Вебстеру записку. Я отправлялась тем же поездом, конечной целью которого был Лондон, но покидала его гораздо раньше, одолев большую часть пути. Нам предстояло ехать едва больше полудня, чтобы добраться до Реддича в послеобеденное время, ближе к ланчу. Вебстеру не стоило быть среди ряда провожающих, потому что отправлялся со мной Блэйн, а не Делайт, и билет мой обрывал всякие связи с Лондоном.

Я никак не могла уснуть. Не много времени пошло на то, чтобы сложить рюкзак. Забросила в него ещё одни джинсы и свитер, пару нижнего белья, пачку снеков со вкусом томата и шоколадное печенье, маленькую бутылку воды, несколько туалетных принадлежностей. В большем я, казалось, и не нуждалась. Перед выходом трижды проверила паспорт и билеты, что всегда были в одном и том же месте. Когда осталось ещё немного времени, выпила чашку чая, есть не хотелось.

— Что ты здесь делаешь? — Лавина застала меня на кухне. Совершенно сонная девушка не понимала, что происходило. Она зевала всё время, пока набирала себе в стакан воду и даже вовремя того, как пила её.

— Сегодня я уезжаю в Лондон с Делайт. У неё там некоторые дела, — я отодвинула пустую кружку от себя. Лавина присела напротив. В пижаме со снежинками она выглядела причудливо смешно и, наверное, даже мило. Подобные вольности даже в отношении одежды девушка делала исключительно подальше от посторонних глаз. В её стиле было не обращать много внимания к своему внешнему виду, поражая по большей мере своим умом или резкостью. У Лавины были собственные стандарты, и она контролировала саму себя в их исполнении, вместе с тем осуждая людей, что не соответствовали им.

— Отец знает? — с неким подозрением спросила она, совершенно безразлична к цели нашей поездки.

— Конечно, знает. Я вынуждена была ему рассказать, иначе бы уже завтра на мои поиски выехал весь полицейский участок города. Отец умеет драматизировать, — я усмехнулась в попытке разрядить обстановку. Получилось неплохо. Лавина улыбнулась в ответ.

— В этом он лучший, — девушка обернулась, бросив грустный взгляд на отца, которого, кажется, только теперь заметила. — Почему он спит в гостиной? — удивленно спросила она. Лавина даже привстала с места, чтобы удостоверится в том, что это был именно Вебствер.

— Понятия не имею. Он был немного расстроен весь день. Может, между ними произошла размолвка? — ненавязчиво предположила я.

— Только, если она произнесла хоть слово, чего не происходило уже довольно продолжительное время, — Лавина с тяжестью вздохнула, опустив глаза вниз. — Иногда, кажется, будто это никогда не закончится. Словно так будет всегда, — её голос дрожал, сердце разрывалось от давления провозглашенного Амандой молчания. Я сжала ладонь девушки, она устало улыбнулась в ответ. — Всё никогда не будет прежним.

— Скоро мы отсюда уедем, и наши жизни изменятся навсегда, — моя то точно имела шанс изменится в ближайшие двадцать четыре часа, что заставляло сердце быстрее биться одновременно из-за волнения и страха. — У каждой из нас ещё есть шанс создать собственную семью, что не будет похожей на эту. Хорошее или плохое — всё остается в прошлом.

Лавина подняла стеклянные глаза и с неуверенностью посмотрела на меня. Губы искривились в ухмылке. Она хотела верить в сказанное, но не могла в силу собственных убеждений и чувств, что были выше всяких ожиданий призрачного будущего. Тем не менее, ей, кажется, стало легче.

Экран телефона засветился. Это было сообщение от Делайт. Она уже ждала снаружи.

— Хорошей дороги, — мы обе поднялись с места, и в следующую секунду произошло то, чего я меньше всего ожидала. Лавина обняла меня. Я неуверенно обняла её в ответ, спрятав лицо в волосах. Наверное, в этом нуждались мы обе. Невидимая стена наконец-то была сломана. Нас не роднила кровь, но одна фамилия. Лавина была моей сестрой, и в ту короткую секунду я ощутила это, впервые не приняв за должное.

— Скоро увидимся, — произнесла я на прощание.

Девушка ушла спать. Скорее всего, утром ей покажется, будто всё это ей лишь приснилось, что принесет немалое облегчение. Хотя, на самом деле, мне хотелось бы, чтобы это что-то для неё значило, потому что наша дурацкая размолвка длилась слишком долго и не имела крепких оснований для продолжения. Мы были разделены в один момент, а теперь лед начал постепенно таять, и я уже буквально чувствовала под ногами теплоту земли.

Делайт и Блэйн ждали меня снаружи. Переднее сидение было свободно, за что я поблагодарила парня, потому что я жуть как не любила сидеть сзади. По дороге мы немного болтали. Я сильно волновалась, и мои друзья не могли не замечать этого, а потому старались не задевать. Тихая музыка из приемника подавляла тишину, делая её менее неловкой.

— Последний раз я уезжала отсюда в Плимут, — воспоминание появилось, как только я взглянула на огромный поезд, что уже был готовым к отправлению. Тогда я ещё не знала, что меня ждало впереди, но у меня была крепкая уверенность в том, что я смогу это пережить. Я была убеждена, что вернусь раньше, чем за полгода, выкрутившись из этого дерьма, как это получалось и прежде. Мысленно насмехалась над отцом, Лавиной и Амандой, плевала им в лица, провозглашая свой немой протест против их попытки избавиться от меня. Я была намерена вернуться, как можно скорее, и уничтожить Аманду, также как она уничтожала меня год за годом, отравляя своей ненавистью всё больше. Мне запомнились лишь мелкие размолвки между нами, колкие грубости или молчаливое отвращение друг к другу, но тогда я была гораздо злее на неё, чем когда-либо. Теперь же я была в неведении из-за тех чувств, что накрывали меня с головой. Были разные подозрения, но я решила не забивать ими голову, пока не узнаю правды.

— Забудь это. Оставь в прошлом, — Делайт по-матерински нежно обняла меня на прощание, одарив ещё и теплым поцелуем в лоб. — Знаешь, я рада, что он едет с тобой, — девушка обняла меня за плечи, когда мы обе обернулись и стали наблюдать за Блэйном, что не спускал глаз с проходящих мимо людей. Парень качался на пятках и мял в руках билеты. Он заметно нервничал, наверное, не меньше меня, и это казалось даже милым. — С ним ты будешь в порядке. Постарайся не разбить ему сердце снова.

— Делайт… — вздохнула я.

— Я не прошу тебя отвечать ему взаимностью. Просто не давай никаких надежд, будто у вас что-то может получиться. Это ведь не так уж и тяжело?

Можно было ответить «нет», если бы Блэйн в любом моем слове и жесте не находил какой-то условный знак. Прошло слишком мало времени, чтобы чувства парня могли остыть, а мои напротив накалится до любовных пределов. Он смог смирится с этим, и мне действительно стоило быть осторожной, о чем было крайне сложно думать, когда голова, на самом деле, была забита другим.

— Я попытаюсь, — ответила я с большой осторожностью, ничего не обещая. — Нам, пожалуй, уже пора.

— Ладно. Как только всё узнаешь, позвони мне, — предупредила девушка, подталкивая меня вперед.

— В любом случае, у тебя есть свой тайный агент. Он неплохо справляется со своей работой и докладывает всё тебе, — я тихо рассмеялась, Делайт закатила глаза. Блэйн в эту секунду обернулся, будто почувствовал, что речь зашла о нем. Затем парень подал знак поспешить, что мы незамедлительно сделали.

Делайт обняла на прощание ещё раз нас обоих и пожелала удачи. Кажется, её материнский инстинкт теперь распространялся на всех, потому что ранее я не замечала за ней этой суровой заботы и сентиментальности.

Места у нас были разные, но Блэйн сумел договориться с девушкой, что должна была сидеть рядом со мной поменяться. Кажется, он ей понравился, а потому что бы он у неё не попросил она, наверное, бесспорно сделала бы. В течении поездки я даже заметила, как она несколько раз оборачивалась в надежде словить взгляд парня на себе или что-то подобное, что могло бы означать, что она ему понравилась, но Блэйн, сложив руки на груди, уснул. Похож на большого сторожевого пса, парень действительно пытался защитить меня, даже когда я сама в этом не нуждалась.

В отличие от него я не могла спать. Прикрывала глаза, но всё безрезультатно. Я много думала о Кристине и кем была на самом деле Вайлет. Из-за чего умерла Либби, и был ли переезд родителей из города последствием случившегося. Почему Йен не удочерил меня, если бы настоящим отцом, разрешив это сделать своему брату. Всё это казалось слишком запутанным.

Музыка путала мысли ещё больше. Инди-мотивы взбудораживали воображение, создавая невидимые связи там, где их могло на самом деле и не быть. Я пыталась следить за дорогой. Просторные поля, полны духа свободы, безграничные леса, дышащие сказкой, птицы, вздымающие всё выше к небу, и люди, просыпающиеся от бессонницы, что курили на крыльцах своих домов, находя успокоение в проезжающих мимо поездках. Это всё очаровывало, но не гипнотизировало настолько, чтобы я перестала думать о главном.

Ближе к утру пришло сообщение от Йена. Он спросил, были ли мы в дороге, ещё раз уточнил время, когда мы прибудем. Почему-то от этого я разволновалась ещё больше. Я чувствовала каждой клеточкой тела, как километры угасали, а мы были всё ближе к тому проклятому городу.

— Ты в порядке? — Блэйн выдернул один наушник и спросил меня, пребывая в полусонном состояние. Его глаза ещё были закрыты. Парень надел наушник себе, а затем вернул его обратно, будто тот обжег ему ухо. — У тебя в плейлисте нет ничего повеселее?

— Что-то вроде One Direction или Джастина Бибера?

— Что-то вроде Twenty One Pilots.

— У них ведь вроде грустные тексты песен.

— Зато музыка веселая. Это вроде как танцевать на улице в грозу, повысить голос на отца или смеяться посреди похорон.

— Странные у тебя сравнения, — я не смогла сдержать улыбки.

— Мой преподаватель литературы тоже так говорит. Поэтому у меня сплошные «D». У меня даже нет времени читать чёртовы книги.

— Я могла бы тебе пересказывать содержание. У меня времени полно.

— Было бы неплохо, — парень улыбнулся, а затем снова закрыл глаза. Ему хотелось спать, как и мне, только моя душа в мятеже металась от одной мысли к другой, забитая в угол, где вся так и сжалась от страха. Хотелось ускорить время, чтобы скорее всё узнать, впитать в себя правду и найти в собственном прошлом покой. Я бы не повторяла ошибку, что всё же оставила след в моей памяти. Перебирая худшие из вариантов, что только могли прийти на мысль, я перестала ужасаться им, готовая принять что-угодно.

Мы продолжали болтать понемногу. Разговоры действовали лучше музыки. Позднее позвонил отец, усталым голосом спросил всё ли было в порядке. Он звучал подавлено и совсем обессилено. Мы говорили не больше двух минут, что было для мужчины непривычно, но для меня всё было совершенно ясно.

— Наконец-то, — выдохнул с облегчением Блэйн, когда поезд начал сокращать скорость, совершая остановку в нужном нам городе. Моё сердце стало вырываться из груди. Я приклеилась к сидению, чувствую острую необходимость остаться на месте и езжать дальше, не оборачиваясь назад. Кажется, у меня началась паническая атака, сопровождаемая глубокими вдохами и выдохами, как учил меня психолог, которого я посещала, ещё будучи ребенком. Подобные приступы тогда у меня случались часто, по крайней мере, по словам Вебстера, что пропустил ту часть, когда я вовсе не разговаривала ни с кем. — Ты готова? — поднявшись с места, парень стал разминаться, а затем достал с верхней полки рюкзак и надел его, решительно готовый к предстоящей встрече.

— У меня теперь нет выхода, — я неловко улыбнулась, скрывая за улыбкой нервозность. — Уверена, в этот раз всё будет в порядке, — эти слова сработали, как надо. Плечи парня опустились. Он смог немного расслабится, и я сделала видимость, будто также, как и он, обрела смелость, победив страх перед повторением прошлой ошибки.

Зимний морозный воздух захватил меня в свои объятия быстрее, чем Йен, который узнал меня скорее, чем я могла ожидать. Я даже ничего не могла сообразить, как мужчина сжал меня в медвежьих объятиях. Я ведь и не успела увидеть его, пока он не взял меня грубо за плечи, оторвав от себя, будто это я повисла на его шее.

— С этим цветом волос ты ещё больше похожа на неё. Господи, совершенно одно лицо.

Йен оказался почти таким, каким я его представляла. Совершенно не похож на молодого человека со свадебного фото Аманды и Вебстера, но тот мужчина, которого нарисовало моё воображение. Половину его лица скрывала пышная борода, тщательно ухожена. Волосы у него были темные с проседью. Глаза были точно такие же, как у Вебстера — добрые, полны тепла и заботы, а вот в остальном черты лица у него отличались от брата. Я пыталась найти схожесть его внешности с моей, но это давалось с трудом, и времени у меня для этого было слишком мало.

— Моя милая Кристина. Я так долго ждал тебя, — он снова притянул меня к себе. Мимо проходили люди, толкая нас локтями и вежливо сетуя на нашу неповоротливость. Я чувствовала себя слишком неловко, привлекая так много внимания, но Йену, кажется, было всё равно. Без лишнего притворства, он явно был рад этой встрече, искренний в проявлении целого спектра эмоций. На его лице были и слезы, и улыбка, когда моё выражение лица выражало полнейшее недоумение, поэтому вид у меня был, по меньшей мере, глупый.

— Простите, вы, наверное, ошиблись… — хотел было встрять Блэйн, чем привлек к себе внимание.

— Это твой парень? — весело спросил мужчина, задев меня локтем. Для меня оставалось загадкой, что заставляло его чувствовать себя так свободно рядом с нами. Неужели наша прошлая встреча прошла так удачно?

— Мы друзья, — едва ли я смогла выдавить. В голосе была легкая хрипотца, возникшая из волнения, которое я никак не могла одолеть. — Это Блэйн, — я представила его мужчине. Не успел парень протянуть вперед руку, как Йен резко и живо пожал её.

— Приятно познакомится, — неуверенно произнес Блэйн, обратив ко мне вопросительный взгляд. Он ничего не знал ни о Кристине, ни об отце. Я не рассказывалла об этом никому, потому что мой разум до конца отказывался принимать это и осознавать, что таковой и была действительность, в которой я была потеряна совсем, как Алиса в стране чудес. — Мы могли бы продолжить разговор не здесь, — предложил парень, и я мысленно была ему благодарна.

— Твоя правда. Это не самое подходящее место для разговоров. Идите за мной.

Переглянувшись между собой, мы так и сделали. Судя по выражению лица Блэйна у него было ко мне несколько вопросов, и судя по моим раскрасневшимся щекам у меня были ответы на них. Было не время и не место для объяснений, поэтому мы посеменили за мужчиной, что свободно лавировал между людей, что бежали от чего-то или к чему-то. Йен всё время оборачивался, чтобы осведомится, что мы следовали за ним, и каждый раз одаривал меня заботливым нежным взглядом, что смущал, и странной улыбкой, что я не могла никак понять.

Я привыкла читать людей, распознавая даже самых искусных лжецов и лицемеров. Они всегда были у меня на ладони. Я притворялась, будто их слова действовали на меня чарующе, когда разум сохранял свою хладнокровность перед самыми правдоподобными заверениями. Их всегда выдавало поведение. Малейшие движения, невзрачны для многих, были для меня многословней. Моё чутье подводило меня рядом с Йеном. Я не могла понять его. Он казался убедительно искренним, и это поведение шло вразнобой с убеждением о том, как ему стоило бы себя вести. Я запуталась в собственных предрассудках. Не понимала, как стоило себя вести и было ли правильным безосновательно верить мужчине.

Мы добрались домой на машине. Приличный автомобиль человека, что неплохо зарабатывал. В салоне приятно пахло, было чисто. Йен деликатно ввел разговор, затрагивая совершенно нейтральные темы. Он оказался искусным в пустых беседах о погоде и делах, что заняли почти всю дорогу. Мы с Блэйном только то и делали, что переглядывались между собой, заключая немые договоренности на счет того, чья была очередь отвечать.

Наконец-то мы добрались к месту назначения. Милый домик тюдорского стиля, построенный среди ряда себе подобных. Он выглядел, как вполне подходящий для проживания здесь идеальной семьи, состоящей из любящих матери, отца и двух детей, которых прежде мне приходилось видеть лишь на плоском экране телевизора или ноутбука. Я почти была уверена в том, что у Йена была семья, и он был хорошим семьянином. По крайней мере, таковым он казался.

— У нас всего одна гостевая комната. Руби могла бы постелить тебе на полу, если ты не против, и вы могли бы ночевать вместе, — Йен обратился напрямую к Блэйну. Его предложение звучало осторожно и, наверное, он и не знал стоило ли селить нас в одну комнату.

— Прости, что не предупредила, что нас будет двое, — вмешалась и я.

— Всё в порядке. При случившихся обстоятельствах это может быть и к лучшему, — мужчина скромно улыбнулся. — Вебстер ведь не знает о поездке?

— Нет.

— И он не станет переживать за тебя и искать?

— Я позаботилась об этом.

— Как и в прошлый раз.

В прошлый раз Вебстер, скорее всего, даже не заметил моего отсутствия. Прежде у него не было привычки контролировать каждый мой шаг, а потому моя жизнь значительна отличалась от той, каковой она была после возвращения из Плимута. Я это помнила. Каждый был слишком занят собой, позволяя себе разного рода вольности. И хотя больше всего этой свободой пользовалась я, теперь я несла самое тяжелое наказание. Я не вспомнила ни Йена, ни дома, как и не помнила своего прошлого приезда, но была более чем уверена, что мне даже не стоило прятаться и врать, чтобы оказаться вдали от дома, потому что каждый из нас был сам по себе.

Теплый воздух обнял нас за плечи, крепким поцелуем согревая кровь. Лицо раскраснелось от резкой смены температуры, кожа на руках стала немного покалывать. С первых же минут я стала осматриваться вокруг, ожидая прикосновения такого долгожданного дежавю, что всегда находило приятный отклик в моей душе. Но я не могла вспомнить ровным счетом ничего.

— Кристина! Я так рада тебя видеть! — откуда не возьмись, на горизонте появилась беременная женщина, что бросилась меня обнимать, будто мы были с ней лучшими подругами, надолго потерявшими связь.

Это была упомянутая Йеном Руби. Она казалась намного младше мужчины, лет на пятнадцать точно. Она была приятной внешности. Рыжие длинные волосы были заплетены в две аккуратные косы. На белоснежной коже виднелась россыпь веснушек, что делали её лицо в разы милее. В ней не было ничего особенного, но в то же время её естественность завораживала. Большой живот стал преградой между нами, и Руби несколько разочаровано вздохнула, будто забыла о собственном положении. Я попыталась обнять её в ответ, что казалось неловким, потому для меня она оставалась незнакомкой.

— Я как раз испекла персиковый пирог и приготовила овощное рагу, — девушка быстро исчезла в другой комнате, вспорхнув с места совсем как маленькая колибри.

— Она тебя с нетерпением ждала, — с улыбкой признался Йен, приглашая нас в уютную гостиную, где всё было приготовлено к Рождеству. Над разожжённым камином уже висели три праздничных чулка, на каждом из которых были вышиты имена — Йен, Руби и Генри. Гирлянды были выключены, потому что их нежное мерцание затмевал дневной свет, скоро обернувшийся в ночь. В углу скромно расположилась рождественская ель, что заполняла своим запахом всё свободное пространство. На неё нагромоздили различные игрушки, цвета которых не сочетались друг с другом, выбраны скорее по мере того, что было милей. Здесь можно было заметить и разноцветные шары и уменьшенные копии домов, машин и прочих вещей. Рядом стояла светящаяся фигурка помощника Санты, у которой скоро будет стоять ряд подарков, тщательно выбранных родными для родных.

В остальном эта гостиная оставалась самой обычной. Обычные диван и кресла, обычные телевизор и журнальный столик, обычные книжные шкафы и буфет. Всё здесь было обычным за исключением того, что будто бы само расположение мебель создавало здесь особый уют и тепло. Этот дом был похож на место, где хотелось остаться.

Помыв руки, мы прошли на кухню. Рождественский дух не покидал нас и здесь. Расположившись за столом, мы наблюдали за тем, как Руби суетилась вокруг, пытаясь нам угодить, хоть мы сами того и не требовали.

— Какого чёрта происходит? Почему они называют тебя Кристиной? — шепнул мне на ухо Блэйн, когда мы на короткую минуту успели остаться одни.

— Я не могу тебе сейчас объяснить. Только не сейчас, — шикнула я, косясь на открытые двери.

— Это всё сводит меня с ума, — выдохнув, произнес парень. Меня всё это сводило с ума не меньше.

На кухню забежал мальчик. В милой пижаме с гоночными машинками, он, кажется, не был смущен присутствием незнакомцев в доме. Он скромно поздоровался с нами, пролепетав нечто невнятное на этом своем чудном детском языке, медленно трансформировавшемся в привычный английский, такой скучный из-за своей совершенной понятливости. Следом за ним вернулись и его родители. Мест за столом оказалось мало, а потому Йен взял мальчика на руки.

— Мы долго ждали тебя, милая. Ты обещала вернуться, но затем просто исчезла. Йен пытался связаться и с тобой, и с Вебстером, но всё это было впустую. Теперь ты здесь, и твой приезд для нас лучший рождественский подарок, — смех Руби напоминал перезвон колокольчиков. Она обладала редким умением мило смеяться, заражая своим смехом других. Она звучала мягко и искренне, фальшивые нотки не выдавали её волнения, которым насквозь был пропитан мой голос, спрятавшейся в угрюмом молчании. Его немой крик эхом откликался в моей голове, всё больше сводя с ума.

— Вебстер приезжал сюда через полгода. Мы плохо ладили и до этого, но затем он так неожиданно приехал и начал обвинять меня в том, что я рассказал тебе то, чего мне не стоило рассказывать. Я пытался объяснить ему, что тебе необходимо было знать о Либби, а он, не ответив на это и слова, ударил меня, а затем ушел. Это было так странно. Вебстер мне даже ничего не объяснил. Сказал, чтобы я даже не пытался с тобой больше связаться, иначе у меня будут проблемы.

— Видимо, ты даже и не пытался, — с долей горькой обиды произнесла я.

— Не смей даже думать, что мы решили бросить тебя, — Руби взяла мою ладонь и легонько сжала в своей.

class="book">— Я приезжал в Плимут, но мне не позволили с тобой встретиться. Вебстер и об этом позаботился, — спокойным ровным тоном продолжил Йен. — Я был приятно удивлен твоим звонком. Объясни только, как так случилось, что ты ничего не помнишь. Что он с тобой сделал? — с явным беспокойством спросил мужчина. Краем уха я уловила, как Блэйн задержал дыхание. Взглянув на парня, я заметила, как он побледнел. Еда на его тарелке оставалась не тронутой, как и на моей.

— Я не уверена до конца, но, полагаю, Вебстер стер мне память с помощью гипноза. Загнал мои воспоминания в дальний угол подсознания. Все летние каникулы мы провели в Шотландии, вернувшись откуда я поняла, что почти ничего не помню о прошлом…

— Это ужасно, — воскликнула Руби. — Как можно сделать подобное с человеком?

— Прости, я не знал этого. Даже поверить не могу, что Вебстер мог совершить подобное, — Йен принял сосредоточенное выражение лица, будто, правда, не мог сопоставить образ своего брата, которого знал большую часть своей жизни, с человеком, о котором шла речь.

— Под влиянием Аманды он мог пойти и на большее.

— Эта женщина убила нашу семью, — на выдохе произнес Йен. — Она разрушила всё, что только могла разрушить, — мужчина перевел задумчивый взгляд на стену, абстрагируясь от нас в печальные воспоминания. — Когда он в самый первый раз привел её к нам домой для знакомства с родителями, она сумела разругаться и с моей матерью, и отцом. Это был безумный вечер. Я заканчивал школу, а Вебстер приехал на весенние каникулы из университета. Он не предупредил, что будет с девушкой. Это повергло моих родителей в шок, потому что брат всегда отличался рассудливостью, предусмотрительностью и смиренностью. Он был любимчиком матери, когда я больше проводил времени с отцом, не имея ничего против этого. Он рассказывал ей всё, но об этом умолчал, а потому одним лишь этим фактом она была сильно оскорблена.

Аманда вошла в наш в дом, совсем как в собственный. Её поведение, взгляд, внешний вид, она будто самого начала хотела всем доказать своё право на Вебстера и его свободу. Отец терпеливо пытался разговорить её, но она отвечала дерзко, не скрывая в тоне нотки нетерпимости, что рвалась наружу. Когда разговор иссякал от воцарившегося вокруг напряжения Аманда сыпала колкостями, перемывая нам всем кости. Вебстеру было стыдно за неё, но он не сказал и слова даже после того, как она обозвала нашу мать «скудной хозяйкой», что поразило её до глубины души.

К концу вечера все были на пределе. После необоснованного оскорбления она поднялась с места и вежливо указала Аманде в сторону двери. Девушка что-то фыркнула в ответ, разозлив мать ещё больше. Мы с отцом сидели, молча наблюдая за происходящим.

— Пойдем, Вебстер, — сказала девушка. — В этом доме нам, кажется, не рады.

Брат неспешно поднялся из-за стола к всеобщему изумлению.

— Спасибо за ужин, — только и сказал он, а затем, опустив виновато голову вниз, последовал за девушкой. Никто из нас не мог поверить в это.

— Мы или она! Кто тебе дороже? — бросила ему вслед мать, заставив остановится. Он так и стоял, не решаясь поднять на неё глаза. Аманда нетерпеливо ждала сзади, постукивая ногой в такт. Время будто бы остановилось во всем доме, и мы только и ждали того, как он отпустит девушку восвояси, оставшись с нами, что было бы правильным решением.

Вебстер не произнес и слова больше. Он выбрал Аманду.

Услышанное не повергло меня в шок, а заставило ещё раз удостовериться в том, насколько большой была власть этой женщины над Вебстером. Он не покидал её ни на минуту, и не мог этого сделать, как бы не хотел. Она будто приворожила его, взяла в свой плен. Он был тряпичной куклой в её ловких руках, безвольной марионеткой.

— Я видела их свадебное фото. Там была вся семья.

— Да, у матери не оставалось иного выбора, как сдаться. Хоть брат и не выбрал её, она продолжала выбирать его до самого конца, — грустно заключил Йен. Глаза его стали стеклянные, будто за ними прятались слезы, но он не дал волю слабине. Взяв себе кусочек пирога, мужчина нехотя стал его есть, подавляя ком в горле.

— Так, вы перестали общаться из-за неё, — заключила я, пытаясь собрать весь паззл прошлого заново.

— Странно рассказывать всё это тебе ещё раз, — Йен усмехнулся, качнув головой. — Когда они ещё жили в Реддиче, я был частым гостем в их доме. Мать посылала меня к Вебстеру, так как сама не могла провести и секунды дольше в обществе Аманды. Я раздражал её одним только своим присутствием, а меня она совсем не волновала. Я был терпим к ней, по большей мере, безразличен. Наверное, это её и бесило во мне больше всего.

Однажды родители решили продать дом, чтобы переехать в другой город, и я попросил у брата приюта до тех пор, пока не заработаю достаточно денег, чтобы купить себе дом, для чего мне понадобилось, должен признать, немало времени. Мне было всего лишь двадцать один, и у меня не было ничего. Они из-за этого часто ссорились, пока Аманда, в конце концов, не выгнала меня. Однажды я просто вернулся вечером домой, как нашел свои вещи на улице. Я пытался поговорить с Вебстером об этом, но тот лишь молчаливо пожимал плечами, повторяя лишь то, что не может ничего сделать.

— Почему тогда ты разрешил им удочерить меня? — смело спросила я, сломав стену собственной нерешительности.

Йен переглянулся взволнованным взглядом с Руби. Он кивнул ей, и она, не сказав и слова, аккуратно взяла Генри за руку и вывела из комнаты. Девушка посмотрела на меня с ласковой улыбкой, полной трагического сожаления. И я напрасно полагала, будто настало то самое время, когда я могла узнать правду, вспомнить всё и понять. Я даже задержала дыхание, как и Блэйн, чья ладонь легла на моё колено. Я сжала её в своей, что было силы, замерев от ожидания, что продолжалось слишком долго.

— Вам нужно отдохнуть после дороги. Завтра мы обязательно обо всем поговорим, — Йен поднялся из-за стола, на котором по-прежнему было полно нетронутой еды.

— Нет! Я хочу знать всё сейчас! — я поднялась следом за ним, позволив себе повысить голос.

— Я не могу! Рассказывать всё заново! Мне сложно разговаривать с тобой, когда ты так сильно похожа на неё! Пожалуйста, — его голос дрогнул. Глаза выражали немую мольбу и просили сожаления. Похоже, ему действительно было больно.

— Но у тебя это однажды уже получилось, — сбавив громкость, произнесла я.

Йен с тяжестью выдохнул. Он дал нам знак следовать за ним, и мы вернулись в гостиную. Мужчина указал нам сесть на диван, когда сам стал копаться в комоде, где перебирал какие-то вещи.

— Всё в порядке? — успел шепотом спросить у меня Блэйн. В ответ я молча кивнула, снова взяв его руку в свои ладони. Я была рада чувствовать его рядом.

Не прошло и часа, как Йен нашел то, что искал. Это был снимок. Сперва, он с немой жалостью сам посмотрел на него, а затем протянул мне. Мои ладони вспотели, пальцы за секунду оставили свои следы на глянце. У меня перехватило дыхание от увиденного.

На фото были изображены трое. Светловолосая женщина, похожая на меня, почти как две капли воды. С новым цветом волос я действительно ещё больше напоминала её — Либби. Рассматривая красивое лицо на снимке, я начинала понимать, почему Йену было так тяжело со мной сегодня общаться. С прежним цветом волос я была меньше похожа на неё, а теперь словно была её живым призраком.

Либби улыбалась, обняв за плечи двух своих дочерей, которым на вид было не больше шести. Девочки были, будто бы отображением друг друга. Близняшки. У обеих были темные волосы, а в остальном они были похожи на мать. Одна сидела скромно, едва заметная улыбка украшала бледные губы. Вторая безобразно выставила язык, в её улыбке не хватало двух передних зубов, но её это не расстраивало. Обоих нельзя было отличить, если бы не эта разница в характерах, что отображалась на их маленьких лицах.

— Вайлет, — прошептала я, дотронувшись аккуратно пальцами к лицу одной из девочек. — Но как… — я подняла глаза, но Йена уже не было рядом. Он ушел, оставив меня наедине с этим. Сердце сжалось от осознания произошедшего. Я повторяла не собственное имя, а своей сестры.

— Тебе нужно на свежий воздух. Давай, немного прогуляемся, — ко мне подошла Руби, чье лицо больше не выражало напускной веселости. Радость долгожданной встречи быстро сменилась горечью прошлого, что ударило меня, будто молнией. — Ты же не против? — спросила она у Блэйна, будто я не могла отвечать за свои действия.

— На самом деле, я слишком устала для этого. Я хочу спать, — ответила я, поднявшись с места. — Где здесь гостевая?

========== 18. ==========

К собственному удивлению, как только я оказалась в теплой постели, мне удалось уснуть и без задних мыслей проспать всю ночь. Мне ничего не снилось. Я просто беспечно упала во мрак и блуждала им, пока настойчивые лучи солнца не открыли мои веки. Едва я успела открыть глаза, как не могла понять, где была, позабыв на некоторое время предыдущий день, полон новых открытий и знакомств. Я смотрела на свисающие с потолка бумажные снежинки и почему-то первой в голову пришла мысль о том, что их сделала Лавина. Раньше мы занимались подобным вместе. Я не так сильно любила преображать дом к Рождеству, девушка же — напротив, заставляла в этом действие участвовать всех, превращая скудную жизнь в плохую театральную постановку.

Приподнявшись с места, я повернула голову к окну. В мыслях всё ещё стоял туман. Казалось, будто это и был сон, но всё было слишком реальным. Например, снег, что пустился на улице, закрашивая все краски мира в белый, чтобы каждый встретившейся с ним человек смог начать всё с чистого листа. Я не могла поверить в происходящее. Отбросив одеяло в сторону, ринулась к окну, будто мне было не больше шести. Прислонилась ладонями к холодному стеклу и стала наблюдать за миром, спрятанным за белоснежными хлопьями.

За снегом я не заметила, как находилась не на втором этаже в своей комнате, а на первом. Не заметила дома напротив неудачно выставленного на продажу. Не заметила, что улица была другой, как и дома, как и люди. Веселый смех детей врывался сквозь крепкие стены и разносился повсюду, как перезвон рождественских колокольчиков. И заметила я изменения, лишь когда развернулась и встретилась лицом к лицу с незнакомой комнатой, что заставила вспомнить о вчерашнем дне и реальности. Я вмиг отрезвела, туман рассеялся, всё стало на свои места.

Это была милая уютная комната, готовая принимать самых важных гостей. Она напоминала своих хозяев, что казались хорошими людьми, хоть вчера я и не была весьма вежлива с ними. Я зря накричала на Йена, выпрашивая у него правду, за которой явилась сюда, а ему нужно было время, чтобы свыкнуться с той мной, что стала внешне несколько другой.

Я устало упала на кровать. Лицо Либби впечаталось в мою память. Как я могла забыть об увиденном фото, на котором были запечатлены я, Либби и моя совершенная копия? Теперь я выглядела, как точная копия матери. Моей бедной мертвой матери. Может, сестра также сумела сохранить жизнь? Блуждала где-то по миру, выискивая правду, подобно мне. Она просто была ещё далека от этого дома и от меня. Верить в то, что умерли они обе, я отказывалась, хоть таковой и была жестокая правда. Нет, Вайлет была мертва. Отрицают действительность лишь мечтатели и дураки. Я не принадлежала ни к одному из этих классов.

— Ты так рано проснулась? — голос Блэйна, о котором я успела забыть, застал меня врасплох. Я не могла понять, откуда он исходил, пока не обнаружила парня внизу. Он разлегся на матрасе, натянув одеяло на голову. Его голос звучал сонно, ранние пробуждения давались ему с трудом.

— Что может заставить тебя проснуться? — я наклонилась над лицом парня, хоть то и было закрыто от моего взора. Блэйн начал ворочаться, словно чувствовал, как за ним теперь пристально наблюдали.

— Я бы ответил «ничего», но это прозвучало бы слишком претенциозно. Какие у тебя есть варианты ответов? — парень потянул одеяло вниз, приоткрыв лишь один глаз. Он совершенно не испугался моего утреннего вида, а напротив улыбнулся.

— Идет снег. Как тебе такое?

— Мне нравилось бы это намного больше, если бы было правдой, — пробурчал парень, а затем развернулся ко мне спиной, намереваясь продолжить свой сон.

— Дурак, это и есть правда! — я ущипнула Блэйна за руку, отчего тот болезненно шикнул, резко поднявшись на ноги, от чего я упала на мягкую кровать. Лицо парня за доли секунды из рассерженного превратилось в удивленное, что заставило меня рассмеяться, на время забыв о том, каким сложным этот день предстоит быть. Пораженный увиденным, Блэйн присел на край моей кровати и продолжал смотреть на вид за окном, что меня очаровывал не меньше.

Счастливый момент юношеской беззаботности и детского беспамятства в белоснежном чуде был прерван появлением Йена, что постучал в двери, прежде чем войти в комнату.

— Вы уже проснулись? — только голова мужчины выглядывала из дверного проема. Он выглядел устало, будто в отличие от нас не спал всю ночь, но, тем не менее, не выдавал этого, пуская нам в глаза пыль живости и веселости духа, что едва справлялся даже с этой жалкой имитацией. — Завтрак уже готов. Проходите на кухню, — заявил он и, оставив дверь приоткрытой, ушел.

Я поднялась с кровати, надела носки, без особого энтузиазма так рано прощаться с удобной пижамой. Приготовилась к тому, что Блэйн тоже будет готов к завтраку, но вместо этого обнаружила парня, прижавшимся лбом к окну, как маленький щеночек. Он неотрывно наблюдал за снегом.

Я подошла к нему, положила ладонь на плечо.

— Пора идти, — мягко произнесла я, пытаясь скрыть волнение.

— В день, когда отец ушел, пошел первый снег. Я каждый год вспоминаю об этом и ненавижу его ещё больше, — сквозь зубы процедил парень. Его глаза казались стеклянными. Блэйн вернулся обратно во времени и заново переживал худший день своей жизни. Он не мог забыть этого, как бы не пытался, и утешения теперь были некстати. Я обняла парня за плечи, чтобы он почувствовал, что справлялся с этим не один. Блэйн был здесь для меня, и моим долгом было быть рядом с ним в минуту горестной печали, в которую его душа окунулась, как в прорубь, покрывшись инеем и льдом. Каждый человек позволял себе в то или иное время поддаться холодной меланхолии, что прозрачной шалью накрывала плечи и вместо того, чтобы согреть, разлагала душу на части. Её может убить лишь человеческое тепло, искренность другого сердца, что безропотно подчиняется немому пониманию и отвечает взаимностью.

— Нам нужно идти, — наконец-то произнесла я, рассеяв молчание, повисшее в воздухе вместе со снегом, чье падение, казалось, замедлилось.

Руби успела накрыть стол к завтраку, что отличался своей сытностью и убранством. Казалось, будто после вчерашнего нас должна была окутать атмосфера неловкости, но мы быстро расправились с этим, когда девушка стала спрашивать нас о разном. Разговор был непринужденным, вопросы естественными, как и ответы. В ходе беседы, кажется, и Блэйн немного растормошился, прогнав из души первоснежную грусть. Ни о чем не подозревал маленький Генри, который напросился сесть мне на руки, совершенно не стесняемый тем, что я была чужой для него. Он напомнил мне Эллу, а мысль о ней привела к мыслям о Делайт. Вчера я так и не позвонила девушке хотя бы для того, чтобы заверить, что добрались мы без проблем.

Покончив с едой, я извинилась перед всеми, и вышла из-за стола, чтобы поговорить с подругой. Вернувшись в гостевую, расположилась у окна и продолжала наблюдать за снегопадом, что был лучшим рождественским украшением. Он навевал на меня грусть, но совсем не ту, что омрачала душу плохими воспоминаниями. Эта грусть была вдохновляющей. Она заставляла внутри меня расцветать розы, что хоть и были колючими, но какими же прекрасными. Цветы царапали внутренности, заставляли их кровоточить, окрашивая в красный природную белизну, за которой терялись очертания города.

Делайт приняла вызов после первого же гудка. Девушка молчала в трубку, выражая свою обиду, что, я знала, будет длиться не больше минуты, поэтому я заговорила первой. После первой же фразы подругу прорвало. Она начала жаловаться на то, как сильно волновалась и не могла найти себе места. Мои заверения в том, что я просто уснула, кажется, были не весьма убедительными и не в полной мере удовлетворили интерес девушки. О фото я ей не стала рассказывать, чтобы дождаться, пока станет известно всё. Делайт подобное расположение дел не нравилось, но ей пришлось смирится с этим. Ещё бы Блэйн ни о чем не проболтался.

— Здесь так чудесно! Снег идет! — сказала я, поставив точку на обсуждение своих проблем. Делайт любила снег зимой не меньше, чем опавшие листья осенью, цветы весной и зеленый бунт природы летом. Она умела находить прекрасное даже там, где его не было, обладая особым позитивным мышлением, которого я была лишена.

— О, замечательно! Привози его сюда! — вскрикнула девушка, из-за чего мне пришлось отстранить телефон от уха. Всю её обиду смыло снежной лавиной, вернув прежнюю Делайт, веселую и беззаботную. — Мы сегодня ездили за елкой…

— Крис, — в комнату снова вежливо ворвался Йен. Имя, которым он меня назвал, кололось, хоть мне и нравилось, как оно звучало. Вайлет было привычней, но у меня ещё было время, чтобы вернутся к истокам и снова вернуться к себе. — Прости, ты, похоже, занята. Это Вебстер? — шепотом спросил он.

— Нет, — ответила ему, а затем бегло попрощалась с девушкой, успев лишь мысленно извиниться за то, что её рассказ о покупке рождественского дерева так и остался не услышанным. — Это была всего лишь моя подруга. Вебстер молчит.

— Это на него не похоже, — Йен сел на край расправленой кровати и принял вид человека, что находился в гостях, а не наоборот. Его глаза не останавливались на мне, осматривая комнату, будто он видел её впервые. Руки мужчины теребили край рубашки, и я чувствовала себя странно из-за того, что заставляла его нервничать. — Я хотел тебе предложить немного пройтись, — его губы искривились в неуверенной улыбке. В его глазах я всё ещё оставалась Либби, и он не мог с этим справится.

— Хорошая идея. Я только скажу Блэйну, — я встала с места, Йен встал следом за мной.

— Я бы хотел, чтобы мы сделали это вдвоем, если ты не возражаешь.

— Да, конечно, — в нетерпении ответила я, без лишних слов догадавшись, для чего была предназначена эта прогулка.

Блэйну эта идея понравилась не так сильно, как мне. Ему предстояло провести день в компании Руби и Генри, вдали от меня. Я понимала, что этот день был не из лучших, чтобы оставлять парня одного, но я слишком долго шла к этому, а потому не хотела терять возможности поскорее всё узнать. Я знала, что Блэйн справиться и без меня. В конце концов, я ведь оставляла его не одного, хоть и вид у него был такой, будто я бросала его в одиночестве посреди ночи под проливным дождем. Момент был слишком волнующий, а потому я не хотела растрачиваться на жалость.

— Я вернусь, как можно скорее, — бегло произнесла я, поцеловав парня в лоб.

— Будто это зависит от тебя, — недовольно пробурчал он, и слова его были недалекими от правды. Я ничего не ответила на это. Молча надела шапку и перчатки, оставив парня терпеливо дожидаться меня.

Я была преисполнена самых лучших чувств. Первый снег подал ложную надежду на то, что стоило ждать чего-то столь приятного и чарующего, хоть и в глубине сознания бродила мысль о том, что новости Йена будут не самыми благоприятными. Я чувствовала себя ребенком в предрождественскую ночь, такую далекою от реального мира, где не было места мечтам. За всё в этом мире нужно платить, и полна уверенности в том, что свою цену я отплатила, я ждала отдачи, которой заслуживала. В борьбе с миром я если и не была близка к победе, то хотя бы спасалась жалким выживанием. Прячась всё время за маской другого человека, я сама не осознавала, как спасалась самообманом.

Наслаждаться прогулкой под снегом мне не посчастливилось, потому что Йен велел садиться в машину. Мужчина был сосредоточен, хоть и его голос не обладал стальными нотками, оставаясь напротив мягким и учтивым. Он не был взбудоражен предстоящим разговором, подобно мне. Для него всё повторялось, когда я проживала каждый момент заново.

Дорогой мы вели вежливый разговор о том, как мне спалось, что я думала о доме Йена, о Руби и Генри. Я не стала донимать мужчину нетерпеливыми вопросами, дожидаясь своего часа. Наш путь занял не больше пятнадцати минут. Автомобиль затормозил на обочине людной улицы, по обеим сторонам которой располагались различные магазины и лавки. Йен попросил подождать его внутри, не сообщая о том, что собирался делать. Ему и не стоило объясняться, хоть мне и было жутко интересно.

Вернулся мужчина очень скоро. Он бросил на заднее сидение большой букет из красных роз, что пришелся мне по душе. Я подозревала, кому он предназначался, как и то, куда мы направлялись. Тем не менее, духом я не упала, будучи напротив ещё больше взволнованной предстоящей встречей.

— Чувствую дежавю. Так странно проделывать с тобой весь этот путь заново, — произнес Йен, когда мы тронулись дальше.

— Прости за беспокойство.

— Извинения тебе не к лицу, — он странно улыбнулся, будто говорил это не мне, а призраку прошлому, что пришел в его жизнь вместе со мной. — Твоя мать никогда не извинялась.

— Даже когда была неправа?

— К всеобщему изумлению, она оказывалась права почти всегда, — его речь стала живой, избавленной от напускной вежливости. Наш разговор сменил направление. Течение вело нас вниз, вода была холодной, а спуски опасными, но мне нравилось плыть навстречу неизвестности, какой бы опасной она не оказалась в этот раз.

Мы остановились у ворот кладбища. В белизне снега прятались надписи на холодных камнях, среди белых хлопьев прятались незатейливые духи. Невзирая на то, что их было много, мне всегда казалось, будто им должно быть одиноко наблюдать за миром живых, куда им больше никогда не вернутся. Есть ли что-то грустнее того, что нельзя вернуть? Для меня так точно ничто не имело такой большой ценности, как-то, что было утрачено.

Мне не приходилось бывать на кладбищах раньше, но теперь вместе с холодом под кожу просочилось злополучное дежавю, о котором вспоминал Йен. Я чувствовала, будто уже была здесь, хоть и место казалось абсолютно незнакомым. Покосившееся камни, а рядом с ними повисшие, словно воздушные шарики, в воздухе витали духи, что с грустью приветствовали меня. Атмосфера здесь была мрачна даже днем, хоть и было в ней что-то устрашающе чарующее.

Людей на кладбище не было. День был слишком очаровательным для этого. Первый снег годился для радости, а не сожалений, хотя не все находили в его мягкости утешение. Неохваченный первоснежной лихорадкой Блэйн обвинял непогоду в уходе отца, связывая их вместе в своих проклятиях. Винить парня в этом я не могла. В конце концов, это не останется с ним до конца жизни.

— Мы вместе работали. Я был стажером в компании мобильной связи. Единственное, что подвернулось после окончания университета. Моя работа заключалась в малом — отвечать на звонки клиентов, а Либби была заместителем главного директора. У неё было много обязанностей. У неё одной из первых появился мобильный телефон, что, кажется, никогда не умолкал, она всё время пропадала на деловых встречах и её первой отправляли в деловые поездки. Она была старше меня на шесть лет и не была похожа на девушку, которую интересовали отношения. В офисе ходило много слухов о том, что она была лесбиянкой, кое-кто говорил о неудачном браке, были и те, что утверждали, будто она была приверженицей свободных отношений. Позже она рассказала мне, что у неё просто не было времени, чтобы с кем-то встречаться.

Мы остановились у гранитного надгробия, на котором было выгравировано имя Либби Прайс. Оно находилось как раз под ветхим деревом, что устало опустило свои ветки над ним, скрывая в своей тени. Йен положил на землю цветы, когда я пыталась представить, какой была женщина, что была моей матерью.

— На тебя у неё нашлось время? — ребром ладони я утерла одинокую слезинку, что грозилась сломить мой дух перед воображаемым образом женщины, которую я видела на фото и которая теперь покоилась под земляным одеялом.

— Мы были с Либби друзьями. Каждое воскресенье я с друзьями посещал паб, где мы пили эль, играли в дартс и говорили о разном, отдыхая после тяжелой рабочей недели. Была моя очередь идти за напитками, как за барной стойкой я увидел Либби. Сперва, я её и не узнал без делового костюма и приложенного к уху телефона, но это была она. Пила пиво и смотрела чемпионат по лакроссу, что шел по телевизору. Видок у неё был не из лучших. Слишком грустной она мне показалась, а потому я рискнул первым заговорить с ней.

Я сказал ей: «Похоже, день у вас не задался», а затем понял, как по-идиотски это звучало. Вот, что бы ты подумала о парне, что спросил бы у тебя подобное? — Йен толкнул меня локтем в бок, привлекая к разговору.

— На сто процентов, что он идиот, — я грустно усмехнулась.

— Позднее она призналась, что именно так и подумала. Но я понял это и раньше, стоило ей только посмотреть на меня. Либби не узнала меня, чего и стоило ожидать, потому что последний раз мы разговаривали, когда она принимала меня на работу. Сперва, она смотрела на меня с подозрением, ведь какие только парни не посещают пабы воскресными вечерами, но, в конце концов, узнала.

«Отличного времяпровождения» — сказала она мне, когда я должен был возвращаться к друзьям. Вид у неё при этом всё ещё был скучающим, наверное, немного завистливым. Ей явно было одиноко и к тому же стыдно за то, что кто-то из знакомых застал её в момент одиночества. Поэтому я бросил друзей. Перехватил её на выходе, предложил свою компанию. Она с небольшой охотой её приняла, за что поблагодарила меня лишь спустя десять лет.

— Похоже на начало великой истории любви, — заключила я.

— О, нет, мы никогда не были с Либби любовниками. Это было начало великой истории дружбы. До самого конца я был для неё всего лишь другом, как и она для меня…

— Прости, но как же… — услышанное немало удивило меня. Выдуманная мной история пошла в разнобой с тем, что рассказывал Йен. — Мы можем вернуться в машину? Здесь слишком холодно. Продолжим разговор там, — я развернулась, готовая уходить, как мой взгляд наткнулся на имя Вайлет Прайс. Сердце упало в пятки, разбившись точно, как хрустальная льдинка, выпущенная из дырявых рук.

Я почувствовала руки Йена на своих плечах. Он стоял позади меня, придерживая, чтобы я не упала вниз. Глаза стало жечь от слез, которых я уже не пыталась спрятать. Годы бесчувствия вылились в их переизбыток. Всё время я так тщательно их избегала, отрекаясь от малейшей жалости, а теперь не могла дышать, пораженная лавиной злости, отчаянья и пустоты. Худшее случилось. Я не могла вернуть семьи обратно. И даже снег не мог этого изменить.

— Ты не говорил, что она тоже мертва? Почему ты не сказал? — я обернулась, чтобы посмотреть Йену в глаза, которые он больше не мог от меня прятать. — И почему там моё имя? Это я Вайлет! — я стала кричать и бить кулаками о грудь мужчины, нарушая благословенный покой отпетых душ. Худшее опасение подтвердилось.

— Ты Кристина! И ты жива! У Вайлет не было родимого пятна на спине, и она заикалась, — он обхватил мои запястья своими большими руками в попытке успокоить. — Я не успел тебе рассказать. Ты не дослушала меня до конца.

— Тогда рассказывай скорее! — крикнула я, освободив свои руки. Мы медленно двинулись к машине, когда Йен продолжил. — Продолжай по порядку, пожалуйста, — утирая слезы, попросила я. Мужчина продолжил без былой непринужденности.

— С того дня мы много времени проводили вместе. В один момент мне даже показалось, будто я был влюблен в неё, но она быстро дала отпор моим чувствам, не дав тем даже малейшего шанса. Не знаю, как она поняла о моей особой привязанности, но однажды просто сказала: «Ты мой лучший друг, Йен. И я буду рада, если наши чувства не будут выходить за эти рамки».

В эту неподходящую минуту я вспомнила о Блэйне. Мне казалось, будто я понимала, что чувствовала Либби и почему держала Йена на расстояние, хоть и он, кажется, не понимал этого и до тех самых пор. Это роднило меня с ней, заставляло чувствовать себя её дочерью, а не Аманды и Вебстера.

— Поэтому, когда Либби сделала мне следующее предложение, я был немало удивлен. Она попросила у меня, чтобы я помог ей родить ребенка, — вот в чем собственно и было дело. Либби его попросила. На деле же Йен не был моим отцом, что так обнадеживающе меня удивило. Эта новость немного меня расстроила, заставив в то же время задуматься о том, насколько же одиноко Либби было.

— Почему она не усыновила ребенка? Почему не пошла в больницу для процедуры оплодотворения? Почему не дождалась мужчины, с которым могла бы это сделать? — я начала забрасывать Йена вопросами, перебив на полуслове.

— Тогда она сказала, что я был единственным, кому она могла доверять. «Сейчас или никогда» — такими были её слова. Я был ещё слишком молод, чтобы иметь детей и вообще был застигнуть врасплох подобным предложением. Либби обещала, что не будет вымогать у меня денег или требовать физического присутствия в жизни будущего ребенка, но я всё-равно чувствовал ответственность. Она просила у меня слишком многого, — усталым голосом продолжал рассказывать мужчина.

— И всё же ты согласился, — с неким упреком заключила я.

— Она умоляла меня об этом. Даже предлагала деньги. Либби будто с ума сошла. Эта идея захватила её полностью, поэтому я пристал на её предложение, не требуя ничего взамен. К счастью, всё получилось с первого раза. Когда Либби узнала о беременности, она была вне себя от радости. Когда она узнала о том, что у неё двойня, то была, кажется, на седьмом небе от счастья, — Йен грустно улыбнулся воспоминаниям. — Сперва, я думал, что это просто один из капризов, что она могла себе позволить, но она действительно в этом нуждалась. С неё спала тень грусти, что, наверное, тяготила. Она никогда не рассказывала о своем детстве, откуда была родом и как оказалась в городе, но было очевидно, что родных у неё не было. Ваше рождение её изменило. И Либби знала, что так и будет, невзирая на то, что всю свою работу она перенесла на дом, избавив себя всего того, чем жила раньше.

— Как она связана с Вебстером? Или ты сам решил отдать меня ему…

— Нет, всё совсем не так. Или правильнее будет сказать, не совсем так, — Йен набрал в легкие побольше воздуха, переводя дыхание. В салоне автомобиля было тепло, но внутренний жар усиливался ещё и взбудораженными эмоциями, что пылью застилали глаза, из-за чего те немного пощипывало. Я понимала, что Йен всего лишь рассказывал историю о той части жизни Либби, которую он знал и был её частью, и злиться на него было глупостью. Но нахлынувшие эмоции брали верх, и зимний мороз не мог их охладить.

— Вебстер познакомился с Либби, когда та уже была беременной. Я всё ему рассказал за одним из обедов после того, как мы сделали попытку примириться, но он, кажется, не понял всего замысла, а потому пригласил нас обоих на ужин. Я думал, она будет против этой встречи, потому что я и сам был не восторге встретится с Амандой снова, но она с радостью согласилась. С того вечера всё изменилось. Вебстер стал ошиваться рядом с Либби, ненавязчиво предлагая ей свою помощь, будто меня и вовсе не существовало. Аманда тогда тоже была беременна, но с ней я виделся реже, когда брата встречал всё чаще. Думаю, он был влюблен в неё даже сильнее, чем в Аманду, но Либби его не любила.

— С чего ты так уверен?

— С того, что она никого не любила. Имею в виду в романтическом плане. Она сама мне как-то призналась. Это случилось, когда ты с сестрой уже родилась. Мы все четверо ели мороженое и смотрели один из мультиков про принцесс, как Либби грустно отметила, что хотела бы любить кого-то так же страстно и сильно, но в отношениях с мужчинами, ей всегда чего-то недоставало. Говорила, будто её это не слишком обременяло, просто было стыдно перед теми, кто искренне любил её, а она не могла ничего дать взамен. Я тогда подумал, что она имела в виду меня, а потому заверил её в том, что мои чувства остались в прошлом, но, похоже, дело было не только во мне.

Я будто бы стала ещё ближе к призраку Либби, что касался моей души холодными мертвыми пальцами, нежно приобнимая за плечи. У него было моё лицо, мой голос, мои мысли. Либби была мной, когда Вайлет оставалась безликой тенью, молчаливо наблюдающим за мной со стороны.

— Я не оставил Либби, когда вы родились. Наша дружба на этом не закончилась, хоть у меня и были худшие опасения. Я подозревал, что она не разрешит мне даже видеться с детьми, но я стал частым гостем в вашем доме. И хоть мы условились, что я буду для вас тем же другом, что и для неё, это было лучше, чем ничего…

— Аманда о чем-то подозревала? — я перебила лирическое отступление мужчины, потому что он, кажется, отвлекся от главного. — О Вебстере и Либби?

— Он ничего не скрывал от неё. Иногда они оба приходили, притворяясь лучшими друзьями семьи. Я очень редко присутствовал при этих встречах, но они были до жути забавными. Аманда всё время держала Вебса под руку, будто тот мог убежать от неё, совсем как непослушный пес, разрешала себе поцеловать его при всех, постоянно прикасалась к нему, при этом не отрывая глаз от Либби. Её это искренне смешило. Она даже не скрывала своего отношения к происходящему, хоть и оставалась предельно вежливой. Аманда вела войну с самой собой, потому что Либби на поле боя не было, так как ей не было за что сражаться. И это всё больше бесило Аманду.

— Могу себе только представить это, — я улыбнулась, подумав о несчастье Аманды. Её власть над Вебстером была ослаблена, она больше не могла управлять ни его решениями, ни действиями, ни мыслями. Я представляла её яростное лицо, со стиснутыми зубами и морщинистым лбом. Её неудачи пробуждали во мне веселье, что солнечным зайчиком оставляло мнимые следы своего присутствия во тьме моих омраченных чувств.

— Меня даже не было в городе, когда всё произошло. Посреди ночи дом просто взорвался. В полиции сказали, что произошла утечка газа, что казалось невозможным, потому что Либби внимательно следила за домом и детьми и просто не могла допустить этого. В конце концов, окончательная версия была таковой, поэтому виноватых не нашлось.

Вебстер позвонил мне в половине третьего ночи и сказал, что приютил тебя у себя на время. Он был напуган, а потому большую часть того, что он рассказал, я не мог разобрать. Я просто сорвался посреди ночи и вернулся в Реддич, не подозревая о том, насколько плохо всё было.

Вайлет и Либби умерли на месте, тебя тогда в доме не было. Ты должна была ночевать у своей подруги. Вайлет могла быть с тобой, если бы не заболела. Ты рассказала мне, будто захотела вернуться домой к сестре, чувствуя сожаление за то, что ей пришлось остаться дома. Мать девочки проводила тебя, когда дом уже пылал. Вокруг столпились соседи, полиция уже была на месте, Вебстер тоже был там.

— Так, может, это его рук дело? — я резко спохватилась с места, повернувшись всем корпусом к Йену. Он молчаливо покачал головой, отвергая моё предположение. — Но почему?

— Он слишком любил её, чтобы сделать это. Это не он.

— Аманда?

— Вряд ли, — мужчина сжал губы в тонкую полоску. — Это была всего лишь случайность, как бы сильно тебе не хотелось в это верить. Мне сложно повторять тебе это уже дважды, но это лишь случайность, Кристина. Тебе просто нужно это принять.

— Тогда почему от меня это скрывали? Почему, как только я узнала об этом, меня запроторили в закрытую католическую школу?

— Я не знаю, что твориться в голове у Аманды. В любом случае, в этот раз тебе не стоит что-либо рассказывать им и поскорее убираться оттуда, — Йен повернулся ко мне, взяв за руку. Он смотрел мне в глаза, высматривая в них что-то знакомое, и это казалось проще простого.

— Почему ты оставил меня? — тихо спросила я, разрушив непродолжительную тишину молчания.

— Я был слишком молод. Я получил новую работу в Лондоне, через месяц должна была состояться свадьба с девушкой, которую я любил, и всё это было так некстати. Вебстер сам предложил мне удочерить тебя, заверив меня в том, что так будет лучше. У него была дочь твоего возраста, стабильная работа и жена. У него была жизнь, необходимая любому ребенку, которой я не мог предоставить тебе.

— Это была не та жизнь, в которой нуждалась я.

— Я и сам пожалел об этом решение, когда Вебстер запретил мне с тобой видеться. Из-за этого мы с ним вовсе разругались и перестали общаться. Да и вообще вся моя жизнь пошла под откос. Помолвка разорвалась за день до свадьбы, на работе я не мог справиться со своими обязанностями, в конце концов, у меня просто всё валилось с рук. После смерти Либби, казалось, вся моя жизнь пошла под откос. Всё было ужасно до того момента, как я встретил Руби.

Йен умолк, дав мне немного времени для раздумий. Рассказанное ослабило узел, завязанный аккуратным бантиком вокруг моей шеи, и я уже даже чувствовала себя немного легче. Снегу было всё-равно. Он продолжал идти, превращая мир в чистый лист бумаги, давал ему ещё один шанс очиститься, как и мне. Я узнала то, что хотела узнать, и мне стоило оставить это в прошлом. Там же мне стоило оставить и Вебстера, и Аманду, и Лавину. Я чувствовала, как должна была начать новую жизнь не в качестве умершей Вайлет, а живой Кристины.

Услышанное не воодушевляло бороться с собой, но я знала, что мне нужно было делать это. Всё моё тело было пропитано горьким ядом боли, что заставляла чувствовать не лучшие из большого спектра эмоции. Безразличной оказалось легко быть, но без этих воспоминаний. И даже этот удар не заставлял меня сдаваться, а продолжать защищаться от нападок мира, пытающегося выбить из моего хрупкого тела жизнь. Оставить всё, как есть, и бежать — ещё не означало сдаться, а поступить рассудительно и мудро. Моя единственная вера посвящалась карме, и лишь она могла поставить всё на свои места.

— Я хочу увидеть дом, где мы жили, если это возможно.

Йен молча кивнул с неким пониманием и завел машину.

Мы подъехали к милому домику в точности напоминающий дом Йена. Внешне он был один в один похож на остальные дома, находящиеся на улице, и отличала их лишь жуткая история, впитавшаяся в стены. На лужайке засыпало снегом табличку «Продается», на которой и без того стертые временем буквы едва выделялись на белом фоне.

Я вцепилась окоченелыми пальцами о забор, рассматривая дом, который когда-то был моим. Здесь жила моя семья, здесь до сегодняшнего дня могла жить и я. Безутешно я пыталась сопоставить события, развитые фантазией, построенной исключительно на словах Йена, и место, где всё это произошло. Я видела картины и лучше.

— Дом отреставрировали. Некоторое время здесь жили другие люди, но после того, как слухи о случившемся дошли и до них, они съехали. Уже больше пяти лет он пустует, — мужчина стоял позади меня. Молчание давило на него, когда я в нем нуждалась больше всего на свете. Я ничего не стала отвечать Йену. Я просто дальше пыталась отпустить то, что никогда мне и не принадлежало.

Закрыв глаза, я дышала морозным воздухом. Он колол кожу лица, покрывал тонкой коркой легкие, выбивая из них теплоту. И вдруг мне в голову ударило настоящее воспоминание. Не дежавю, подобное цветению деревьев на весне, что вдребезги разносит сильный ветер, а настоящее воспоминание о той самой ночи, когда я ещё была ребенком.

Я сделала один глубокий вдох, а затем затаила дыхание. Я помнила всё, и всё было в разы ужаснее того, что рассказал мне Йен.

— Пора возвращаться домой, — я резко обернулась, села на пассажирское сидение автомобиля и отвернулась к окну. Поезд ждал. Мне пора было домой.

========== 19. ==========

Лавина

Я проснулась раньше обычного со странным предчувствием того, что всё, что мне приснилось, случилось на самом деле. Зимнее небо ещё омрачалось остатками ночи, что растворялась в солнечных лучах, что медленно и лениво одолевали её. Я попыталась уснуть снова, но не получилось. Лениво поднявшись с кровати, пошла в душ.

Покончив со всеми утренними процедурами, переоделась для пробежки. Бесснежная погода способствовала этому, хоть и цифра в градуснике остановилась на отметке «минус». Я никогда не была большой любительницей холода. Меня привлекал снег, что в преддверии Рождества пробуждал внутри детскую наивную веру в чудо, покупаемую родителями за определенную сумму и красиво обрамленное подарочной бумагой. Моё чудо всегда было предсказуемо, но оттого не менее ожидаемо. Вот уже несколько лет подряд я оставляла в кошельке отца записку с четким указанием, чего мне хотелось и где это можно было купить. Он был хорош в том, чтобы следовать чьим-то указаниям, а потому ещё ни разу не подвел.

Привлекал меня и дождь. Особенно в летние знойные дни. Лежать в комнате с раскрытым настежь окном и в полутемноте слушать его незамысловатую мелодию — о большем не стоило и мечтать. Это расслабляло. Порой за написанием очередного доклада или эссе я включала аудиозапись и слушала дождь даже в самую безоблачную погоду. И даже в осеннем холодном дожде находила уютное успокоение, что облегчало душу от всех тягостей жизни.

Я остановилась напротив комнаты Вайлет, двери которой остались приоткрытыми. Любопытность взяла вверх, и я нарушила её границы, заглянув аккуратно внутрь. Первое, что я заметила, это аккуратно застеленную кровать. Ноутбукна столе стоял закрытым. Все книги выстроены в ровный ряд. Девушки здесь не было. Она уехала. Это мне не приснилось.

Осознание этого заставило меня улыбнуться. Я почувствовала облегчение, но в этот раз не из-за того, что Вайлет уехала, оставив нас, а потому что я помнила, каким было наше беглое прощание, в котором был тот долгожданный мир, который, мне казалось, не наступит уже никогда.

Во время пробежки я старалась не занимать голову лишними мыслями. Музыка помогала справиться с этим. Солнце медленно занимало своё место на горизонте. Туман прятал в своей серости дома, отчего всё вокруг казалось таким загадочным и призрачным. Среди одинаковых улиц и домов было легко потеряться. К счастью, я знала, как выбраться.

Вернувшись, обнаружила отца на кухне за завтраком. Выглядел он неважно. Сидел в своей старой клетчатой пижаме, поверх которой накинул халат, небрежно завязанный спереди. Очки, как обычно, съехали к кончику носа, когда пустой взгляд был обращен к окну. В одной руке он держал ложку, опущенную в полную тарелку с хлопьями, второй выстукивал ритм.

Папа не заметил, как я пришла, пока я не прочистила горло. Ложка выпала из его рук, очки упали на стол.

— Лавина! Чёрт побери, ты меня напугала! — он подскочил с места. Небрежно бросил тарелку в раковину и прошел мимо меня в гостиную.

— Прости, я не хотела! — крикнула вслед. — Ты уже отнес маме завтрак? — смягчив тон, спросила я. Отец тем временем разлегся на диване, включив телевизор. Что-то с ним было не так.

— Нет, — коротко ответил он, даже не глядя на меня.

— Почему?

— Потому что она ушла.

— Что?

Я не могла поверить сказанное, а потому в ту же секунду рванула к спальне родителей. Распахнув с силой двери, я действительно не обнаружила матери на прежнем месте. В шкафу не оказалось её вещей, а в ванной — туалетных принадлежностей. Её и след простыл, хотя ещё вчера утром я заходила к ней, чтобы немного поболтать. Почти двадцать четыре часа назад она была в том же нерушимом состоянии, а теперь в доме не осталось и малейшего напоминания о ней, словно её здесь никогда и не было.

— Где она? — я перегородила телевизор, заставив отца обратить на меня внимание. Ему пришлось сесть. Мужчина тяжело вздохнул, протерев покрасневшие глаза. Он продолжал избегать зрительного контакта со мной.

— Присядь, — папа показал на место рядом с собой. Закатив глаза, я послушалась его, предполагая, что дерзость и сопротивление излишне усугубят ситуацию. — Послушай, с твоей матерью всё в порядке. Всё это время с ней всё было в порядке.

Он достал из-под подушки большой конверт и передал мне. Я неуверенно посмотрела на отца, но тот лишь кивнул, чтобы я не медлила с его открытием, хоть и у меня было не самое лучшее предчувствие на счет того, что было внутри. Руки тряслись, когда я вытаскивала из него содержимое.

Это оказались фотографии. Сперва я не могла распознать женщины, запечатленной на них, но быстро поняла, что это была моя мать. Её было сложно узнать в этом голубом платье, с аккуратно уложенными волосами и прической, но всё же я распознала знакомые черты лица и комнаты. Это была она, хоть мне и отчаянно не хотелось в это верить. Больше всего меня потрясли снимки, на которых она занималась сексом с моим учителем математики, что было просто омерзительно.

— Этого не может быть, — произнесла я, быстро спрятав снимки обратно в конверт. Я бросила их на пол, будто они были токсичными, и у меня кожу на руках разъедало от них. — Это фотошоп, — неуверенно заключила я, убеждая в этом скорее саму себя, нежели отца. — Тебя подставили.

— Лавина, твоя мать подтвердила, что на снимках она. Даже не пыталась соврать. Даже не промолчала.

— И она просто взяла и ушла?! Расскажи мне, как всё произошло! — я снова позволила себе повысить тон, не выдерживая этого напряжения.

— Я обнаружил эти фото в почтовом ящике утром. Долго рассматривал, не веря собственным глазам. Когда мы с Амандой остались наедине, я решил спросить у неё напрямую, хоть и сильно сомневался, что она скажет мне хоть слово. Она молча рассмотрела фотографии, а затем призналась, что так всё и было. Сказала, что это длиться уже около года. Можешь себе представить, она наставляла мне рога уже около года? Невероятно, правда? — мужчина грустно усмехнулся, спрятав лицо в ладонях.

— Зачем она притворялась всё это время? Если с ней действительно всё было в порядке, зачем она делала это?

— На этот вопрос она не ответила.

Я не могла поверить в происходящее. Я словно жила во сне. В жутком кошмаре, что обрушился на голову совсем как снег, которого так не хватало. Голова кружилась, казалось, будто ещё чуть-чуть, и я упаду в обморок. Всё это казалось таким невероятным, будто происходило не на самом деле и не со мной вовсе. Но стоило мне обратить свой взгляд на отца, как приходилось убеждаться в том, что всё это было ужасной явью.

— Куда она ушла?

— Понятия не имею. Я выгнал её, потому что это выше моих сил. Я терпел всё это так долго, а теперь не могу. Ты можешь ненавидеть меня за это, но я больше так не могу. Она собрала свои вещи и ушла и, поверь, у меня нет желания больше видеть твою чёртову мать, — голос отца звучал устало. Я обняла его за плечи, положив голову на спину. Сердце тоскливо сжалось. Я не хотела верить в то, что это был конец. Глаза защипало от слез. Я больше не была в порядке.

Я всегда боялась этого. После того, как родители Норы развелись, я всегда опасалась того, что и мои пойдут тем же путем. Отношения между ними нельзя было назвать идеальными, но перед нами они показывали только лучшие стороны семейной жизни. Вежливые разговоры за обеденным столом, совместные поездки и походы, привычным был обмен подарков на Рождество. Моя семья удачно поддерживала статус среднестатистической. Этот дом выглядел крепким, но стоило лишь приглядеться, как наружу выходили все трещины. Когда родители оставались наедине, я могла подслушать их ссоры, что чаще всего провоцировала мать. Она изводила отца, но, тем не менее, я всегда была убеждена, что он любил её достаточно сильно, чтобы терпеть, невзирая ни на что.

Уговорила отца пойти спать. Он не хотел возвращаться в спальню, поэтому уснул на диване, как и ночью ранее. Я же поднялась наверх, чтобы переодеться. Большого аппетита не было, поэтому я лишь выпила чашку чая, обдумывая всё, что произошло. Перемены были слишком резкими и привыкнуть к ним было задачей не из легких.

Внезапно в голову пришли слова Делайт. Она сказала что-то вроде того, что моя семья разваливалась. Я не могла понять, о чем была речь, как вдруг всё стало на свои места. Она всё знала. Не исключено и того, что она всё и подстроила. А Вайлет работала с ней заодно. Вслед за этой мыслью пришло воспоминание о том, как сестра пыталась уличить мать во лжи. Всё это время Вайлет копала под Аманду, и теперь так вовремя исчезла.

Не став медлить и секундой дольше, я схватила конверт со злосчастными фото, села в машину и поехала к Делайт, чтобы вытрясти с неё правду.

Оказавшись у порога дома девушки, я стала стучать по двери кулаками, свирепая от того, что из-за их с Вайлет проделки моя семья развалилась. Они делали всё это за моей спиной, невзирая на то, что я просила сестру оставить попытки уличить мать. Пусть её доводы оказались правдивыми, но мы неплохо справлялись и с ложью. По крайней мере, всё было в порядке. Хотя бы так казалось.

— Господи! Не ломайте мою дверь! — передо мной появилась сонная Делайт, что держала на руках не менее сонною девочку. Обе были в пижамах. Очевидно, я заставила их проснуться, но мне было плевать. — Лавина? — блондинка была премного удивлена. Не став растачиваться на любезности, я прошмыгнула внутрь, не дождавшись приглашения, которого навряд ли заслуживала.

— Где Вайлет? — спросила я, оказавшись в комнате, напоминающей гостиную. В углу стояла елка, вокруг всё мерцало огнями. Перед глазами мелькали зеленый и красный цвета, переплетенные, словно в сладком леденце. Яркие ленточки, носки и игрушки напоминали о будущем празднике, о котором я сама, кажется, забыла.

— Лавина, ты с ума сошла? — Делайт захлопнула двери и прошла за мной. — Что ты делаешь? — девочка крепче прижалась к матери, спрятав лицо за её волосами. Ребенок был напуган, и мне не стоило быть такой резкой, чтобы не пугать её ещё больше.

— Это твоих рук дело? — я достала из сумки конверт со снимками. Их даже не нужно было доставать, как девушка поняла, что в них находилось. Её выражение лица изменилось за секунды. Вместо удивления оно выражало раздражение.

— Пройди, пожалуйста, на кухню, я сейчас приду, — Делайт кивнула в сторону другой комнаты, куда я неуверенно прошла. Я оглянулась лишь, чтобы удостовериться в том, что с девочкой всё было в порядке. До меня донеслось её тихое всхлипывание. Теперь я ещё и была причиной детских кошмаров.

Расположившись за маленьким столом, рассчитанным пока что лишь на троих, я мысленно отметила, что кухня здесь была в разы меньше нашей. К моему удивлению, Делайт сумела поддержать здесь чистоту и порядок. Всё здесь казалось миловидным: от занавесок до кухонных шкафчиков. Немного расслабившись, я даже почувствовала себя уютно, что было так неправильно. На миг даже захотелось представить, будто эта кухня могла принадлежать нам с Троем. Чем мы были хуже?

— Ты не имеешь права вот так вот вламываться в мой дом, — на ходу зашипела девушка, резко опустившись напротив меня. Делайт затянула халат потуже, скрестив руки на груди. Вид у неё был свирепый, как и у меня, стоило мне опомниться и вспомнить, ради чего я сюда явилась.

— Ты не имеешь права вот так вот разрушать мою семью, — парировала я.

— Понятия не имею, о чем ты, — Делайт отвела взгляд. Она нахмурилась, выражая упрямую преданность своей подруге, хоть и врала она совершенно отвратно. — Ладно, эти фото сделала не я, — спустя несколько секунд девушка сдалась. Я даже на неё не давила. Меня даже поразило, как быстро Делайт сдалась.

— Так, это сделала Вайлет? — осторожно спросила я.

В этот раз Делайт не спешила с ответом. Девушка стала смотреть прямо. Проследив за её взглядом, я заприметила дом напротив. Шторы в окнах были задвинуты, но Делайт, будто заглядывала внутрь, рыская в доме, как воровка. Это было странно.

— Твоя мать лежала сутками в постели, притворяясь больной, предварительно отправив твою сестру куда подальше в школу, из которой той совершенно не было, как выбраться. За полтора года она не произнесла и слова. Она ни ела, ни пила, ни поднималась с кровати. Тебе это никогда не казалось странным? — голос Делайт стал пугающе тихим. Я могла услышать звук телевизора, доносившейся из другой комнаты, и эхо её голоса, едва различаемый в этом шуме. Казалось, будто слова царапали ей горло. Я почувствовала, как и в моем образовался ком.

— К чему ты ведешь?

— Твоя мать вела странную игру и всё, что Вайлет хотела узнать, какая роль была отведена ей. Аманде было плевать на тебя, как и на твоего отца. Её забавляло заставлять вас нервничать, плясать под её дудку, играть с вами. Это разоблачение должно было открыть глаза всем на правду, а если, как ты утверждаешь, эти фото разрушили твою семью, могу тебя заверить, что не было чего разрушать. Всё было разрушено с самого начала.

— Что ты знаешь о моей семье? — я спохватилась с места, не в силах больше слушать этот бред. — Твоя мать отказалась от тебя, отец бросил ещё ребенком…

— Лавина, — девушка подняла на меня пару голубых глаз и виновато покачала головой. — Аманде было плевать на тебя…

Я наклонилась перед девушкой и плюнула ей прямо в лицо, заставив замолчать. Она говорила о моей матери ужасные вещи, и я не хотела позволять ей продолжать делать это. Немного пошатнувшись на месте, я остановилась у одного из кухонных шкафчиков, обессилено облокотившись на него. Закрыв глаза, я пыталась перевести дыхание.

— Ты нуждалась в ней, не так ли? И ты говорила ей об этом, да? И что же сделала она? Помогла или оставила наедине со своими проблемами? — Делайт стала жужжать над ухом, как надоедливая муха.

— Замолчи! — крикнула я, хлопнув ладонью по поверхности шкафчика. Делайт закатила глаза, спрятав язык за зубами. В тишине послышались тихие шаги, а за ними захлопывание дверей. Телевизор остался включенным.

Это было слишком. Я старалась перевести дыхание, делая глубоки вдохи и выдохи. Думала о матери, к которой приходила каждое утро, натягивая на лицо лучшую улыбку, будто это могло ей как-то помочь. Меня пугало её состояние, я жутко переживала за неё, старалась сделать всё, чтобы ей стало лучше, а с ней и без того всё было в порядке.

Всё это чёртово время я нуждалась в ней. Я не могла справиться со своей жизнью. Я нуждалась в матери, которой я могла бы рассказать о парне, школе и странностях сестры, что пугала всё больше. Даже когда я приходила поговорить с ней в самые отчаянные времена своей жизни, она лишь сжимала мою ладонь, чего не было достаточно для того, чтобы помочь. В этом я находила знаки улучшения её состояния, когда она бессовестно всеми нами управляла.

И всё равно мне хотелось дать ей какое-либо оправдание. Обвинить во всем Вебстера, Вайлет и даже Делайт, только бы Аманда вышла сухой из воды. Я готова была быть на её стороне, даже если она была неправа. Сделала бы она то же самое ради меня?

Я перестала помнить, какой она была до всего произошедшего. Прежний образ матери начал терять свои очертания, когда я встретилась с её новой личностью. Сперва я сравнивала их, в воспоминаниях возвращаясь к счастливым дням самообмана, но теперь наружу стали вылезать всё её несовершенства, которые я отказывалась замечать. Она всегда первой затевала ссоры с отцом, упрекала Вайлет, подстрекая её ненавязчивыми замечаниями, вежливо отказывала мне в самых обычных просьбах. Она пыталась удержать меня возле себя, воспитывая во мне предубеждения к собственной сестре, хоть та и была сводной, и некое недоверие к отцу. Я перенялась её мыслями, отдалилась от других, стала более замкнутой и колючей. Я стала той, кем она хотела меня сделать перед тем, как залечь на дно.

Делайт была права. Раскол в семье произошел гораздо раньше. Я просто не хотела этого замечать. Слепая упрямость Вайлет лишь разрешила вопрос. Мама не могла притворяться до конца жизни, а потому, наверное, было к лучшему узнать правду.

— Будешь чай? — спросила Делайт, когда я наконец-то подняла глаза на неё. Девушка продолжала сидеть на прежнем месте, сложив руки на коленях. — Садись, — она поднялась с места. Взяв меня аккуратно за плечи, усадила на прежнее место, когда сама принялась копошиться с приготовлением.

— Я не хотела напугать твою дочь, — прислонившись головой к холодной стене, я закрыла глаза. Было лишь около половины двенадцатого, а я уже чувствовала себя вымотанной. Вайлет точно знала, когда ей стоило уйти, чтобы не быть свидетельницей этого безумия.

— С Эллой всё в порядке. Она смотрит мультики, — Делайт поставила на стол две пустые чашки, а также тарелку с печеньем. Помимо того сделала две тарелки с хлопьями, которые поспешила унести в гостиную.

— Господи, мистер Филлипс дома? — испуганно спросила я, как только девушка вернулась спустя минуту. Это заставило её улыбнуться. Мне вдруг стало жутко стыдно за совершенный в чужом доме скандал. Эмоции немного поутихли, опустошив меня изнутри. Мне хотелось спать, так измотана я была.

— Руперта нет дома. Это был завтрак для Эллы и Стефани, матери Блэйна. Она осталась ночевать здесь, пока Блэйн уехал, — она разлила по чашкам кипяток, влила немного молока.

— Так, значит, он с Вайлет? Куда они уехали? — спросила я без прежней агрессии, взяв печенье.

— Ты же знаешь, что я не отвечу на твой вопрос. Я обещала ей никому не рассказывать.

— Ладно.

Мы сидели, погрузившись в неловкое молчание. Я задумчиво смотрела на дом напротив, где по-прежнему были закрыты шторы. Всё больше казалось, будто там и вовсе никто не жил. Мне вдруг так сильно захотелось оказаться внутри этого дома. Спрятаться в нем ото всех. Запереться и не выходить на свет, пока тот не станет источником счастья, что убьет вмиг все мои страхи и покажет дорогу к цели, укрытой пеленой зимнего тумана.

Я нуждалась в снеге, как ни разу до того. Будто он мог решить мои проблемы, спрятать их под собой. Я находила в нем толику тепла, невзирая на блестящий холод белого одеяла. В нем был уют и спокойствие, которых не хватало до болезненного скрипа в душе.

Тишина навеяла мысли о том, что я, Вайлет и Вебстер могли бы научиться жить заново вместе. Могли бы попытаться стать настоящей семьей. Стать, а не притвориться, как было прежде. Большие надежды, без малейшего шанса на осуществление. Но если бы мы хотя бы попытались… Идея была слишком заманчивой.

— Мне пора уходить, — я отодвинула от себя пустую кружку, готовая подняться с места. Я почувствовала жар и лишь затем поняла, что всё ещё была в куртке, хоть и расстегнута.

— Я хотела извиниться за своё поведение в кинотеатре, — Делайт стала следом за мной. Она держала в руках мой шарф, удерживая моё внимание. — Я всего лишь хотела, чтобы ты поняла…

— Что вела себя, как идиотка. Прости меня за это, — я скромно улыбнулась, протягивая девушке руку в знак перемирия. Вместо того, чтобы пожать её, она притянула меня к себе и обняла, отчего я опешила. — Похоже, на перемирие.

— Да, даже непривычно. Мы вроде, как всё время ссорились, — мы отстранились друг от друга и чувствовали себя очень странно.

— Не знаю, поймут ли нас…

— Будет лучше, если никто не узнает об этом.

Мы обе переглянулись и засмеялись. Делайт протянула мне шарф, который я неуклюже обвязала вокруг шеи. Возвратившись в гостиную, я заметила там девочку, что даже не обратила на нас внимания, всецело приковав своё внимание к экрану телевизора, и женщину в инвалидной коляске, что мило мне улыбнулась, кивнув в знак приветствия. Я поняла, насколько мало знала о Блэйне и как пренебрежительно к нему относилась.

— Теперь всё будет в порядке. Не сомневайся в Вайлет. Она сделала всё правильно, — заверила меня Делайт на прощание. Я неуверенно кивнула ей в ответ, всё ещё пытаясь справиться с правдой. Оправдания не находились, как бы усердно я их не искала.

— Ты будешь отличной матерью, Делайт. И у тебя вышел довольно-таки милый ребенок, — ответила я, заставив девушку улыбнуться. Затем я развернулась и не спеша подошла к своей машине. Оказавшись внутри, заметила, что Делайт заперла двери. И всё же, отъехав немного дальше, остановилась и набрала старый номер матери, которым она не пользовалась уже вечность. Гудки шли, но она не отвечала.

Включив радио, где одна за другой повторялись знакомые ещё с детства рождественские мотивы, я ездила вокруг, не заботясь о времени. Домой возвращаться не хотелось, поэтому я не могла никак придумать, где бы хотела быть и с кем, пока не позвонил Трой. Сперва я не хотела отвечать. Настроение было и без того паршивое, я не хотела, чтобы мой парень знал о случившемся и жалел меня, потому что жалость — наименьшее, в чем я нуждалась. И всё же после недолгих колебаний я приняла вызов и предложение Троя прийти к нему.

Я пожалела об этом решение, когда после трех звонков, двери оставались передо мной запертыми. Зачем Трой приглашал к себе, если даже не был дома? С раскалёнными до предела нервами я собралась уходить, как заметила парня. Он тащил за собой большую елку, пыхтя, как старик.

— О, ты уже здесь? — похоже, он был искренне удивлен. — Надеялся, что успею раньше. Как давно ты ждешь меня?

— Только что пришла, — слишком раздраженно выпалила я, что не осталось вне внимания Троя.

— Всё в порядке? — он копошился с ключами, пытаясь открыть дверь, а я стояла, сложив руки на груди, покачивалась на пятках и смотрела на ботинки, закусив нижнюю губу. Трой пытался разглядеть настроение на моем лице, хотя, кажется, и по голосу можно было всё понять. — Проходи, — он широко распахнул передо мной двери, пропуская внутрь, так и не дождавшись ответа.

Сняв верхнюю одежду, я направилась в спальню, что была одновременно и гостиной. В квартире Троя было так тесно по сравнению с домом, где я жила, но не менее уютно. Я разлеглась в неудобном кресле и стала смотреть в потолок, прокручивая в мыслях одно и тоже.

— А теперь рассказывай, — Трой сел на край кровати, принявшись меня слушать.

— Я не хочу говорить. Давай, просто помолчим, — попросила я, закрыв усталые глаза. Трой кивнул головой в знак согласия, но надолго его не хватило:

— Мы можем молча украшать елку? Я купил новые игрушки вчера, — он достал несколько больших пакетов со стеклянными игрушками самых разных форм и обличий, гирляндами и разноцветную мишуру. — Вот чёрт! Закрой, пожалуйста, глаза. Здесь и твой подарок. Лучше его спрятать…

— Ты остаешься здесь на Рождество? — я закрыла глаза руками, пока Трой мешкался с подарком.

— Да. Вечером останусь у Руперта и Делайт, а днем заеду за тобой, если ты не возражаешь. Родители едут в Австрию, поэтому смысла езжать домой нет. У тебя были другие планы? — озадаченно спросил парень.

— Да, — ответила я, открыв глаза. Трой снова сидел на краю кровати и внимательно смотрел на меня. Мой ответ его озадачил, но я не спешила с объяснениями. Застывшее выражение лица Троя заставило меня улыбнуться, так забавно он выглядел. — Я хочу, чтобы мы провели Рождество вместе.

— Твои родители не будут против, если ты не будешь с ними?

— Нет, мы будем вместе. Хуже, чем есть уже точно не будет. К тому же, уверена, ты понравишься моему отцу, — я перекинула ноги и села, став смотреть прямо на Троя. Я загорелась этой идеей, но Трой, кажется, не разделял моего энтузиазма.

— А как же Вайлет? — чёрт, о ней я, действительно, забыла.

— Ей наплевать. К тому же, какая к чёрту разница? Делайт было всё равно, когда она вышла замуж за мистера Филлипса, и живут они сейчас очень счастливо. Чем мы хуже них? Пусть о нас будут знать не многие, но я не хочу больше этого скрывать. Рождество — это время, что нужно проводит со своими близкими, а ближе тебя у меня никого нет. Но если ты не хочешь…

— Нет. Нет, я хочу, — его губы тронула улыбка. Он продолжал смотреть меня всё с той же любовью. Трой меня обожал, и я это знала. Он оставался единственным человеком, для которого я действительно что-то значила. — Мне нравится это слышать.

— Начнем украшать твою дыру? — я поднялась с места и взяла в руки один из пакетов. — Только прошу давай делать это молча. Включи разве что Мэрайу Кэри. Надеюсь, ты догадываешься, какой трек мой любимый.

Мы переглянулись друг с другом. Трой кивнул и через короткую минуту маленькое помещение заполнила «All I want for Christmas is you» и тихое позвякивание стекла.

***

Я планировала на ночь вернуться домой, но Трой без особых усилий уговорил меня остаться. Мы заказали большую пиццу и играли домино, пересматривая последний сезон «Доктора Кто». Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности, хотя ничего плохого уже не могло произойти, а то, что уже произошло было совершено за моей спиной и фактически не имело ко мне отношения.

Моя мать совершенно спятила, притворяясь полтора года сумасшедшей и всего-то. Моей вины в этом не было. Я была послушной и любящей дочерью, что всегда была на её стороне. Она меня обманула, и мне с трудом давалось не искать этому объяснений.

Под натиском крепких объятий Троя я попыталась повернуться набок, чтобы посмотреть, сколько часов. Стрелки остановились на половине третьего, и я не могла поверить в это. Пhотерев глаза, чтобы убедится в увиденном, поняла, что это не было ошибкой.

— Господи, — пробурчала себе под нос, резко вскинув с себя руку парня вместе с одеялом. Холод впился в теплую кожу острыми когтями, заполняя собой вмиг всё тело. В короткий миг противостояния я успела надеть теплый свитер, в котором была до этого, но тепло оставалось едва ощутимым.

— Сколько времени? — сонным голосом спросил Трой, которого тоже ударила холодная волна. Он немного приподнялся на подушках и стал протирать глаза, наблюдая за тем, как я впопыхах собиралась. — Ты уже уходишь?

— Уже половина третьего. Мы проспали полдня. Мне нужно возвращаться домой.

В кармане куртки я отыскала телефон. Пропущенных от Вебстера не было, но несколько голосовых сообщений мне оставила Ингрид. Одним неосторожным движением я удалила их разом, при этом чертыхнувшись.

— Мы отлично провели вчера время, не так ли? — спросил Трой. Я стояла в узком плохоосвещаемом коридоре и обувалась, когда он облокотился о двери, провожая меня. Парень продолжал зевать, и я была более чем уверена, что он вернется в постель, как только я уйду. И мне хотелось вернуться с ним, но мне нужно было возвращаться домой. Я слишком поздно подумала о том, что отца нельзя было оставлять в одиночестве.

— Созвонимся завтра, — я хотела поцеловать Троя в щеку, но он наклонил голову так, что поцелуй пришелся прямо в губы. Он хотел углубить его, но я мигом отстранилась, не желая продолжать то, что убедило бы меня остаться. — Господи, Трой, мы же оба не чистили зубы, — я искривилась будто бы от отвращения, а Трой показал мне язык. Тогда я всё же бегло чмокнула его в щеку и ушла.

Оказавшись в машине, я включила на громкую связь телефон и позвонила Ингрид. Вопреки всяким опасениям всё было в порядке. Девушка лишь хотела уточнить, будем мы ли вместе собираться перед зимним балом, о котором я напрочь забыла. Я ответила ей, что было бы неплохо. Если она не была против, мы могли бы сделать это у неё. Ингрид не была против. Я попросила её сообщить о нашем решении Эмме и Норе, и тут девушка безотговорочно согласилась. Одной заботой меньше.

Позвонила ещё раз матери. Ещё три пропущенных вызова, на которые она не ответит.

Около трех я уже была дома. Двери оказались открытыми. В гостиной, как обычно, был включен телевизор, но диван пустовал. На нем лежал скомканный плед, под столом нашлась распитая бутылка виски. Отец был непереносим к алкоголю, но половину бутылки крепкого напитка осилил. Сперва меня испугало его отсутствие. Я мигом метнулась в спальню и выдохнула с облегчением. Он был там. Лежал на полу, обняв себя обеими руками. Я набросила на его зяблое тело теплое одеяло. Он улыбнулся, пробормотав невнятное благодарение.

Отец был совсем плох. Хуже, чем я могла себе представить. Последнее, что мне стоило делать это впадать в то же отчаяние, что и он. И тогда эта семья оказалась на том же дне, куда попал неудачливый Титаник, потопив вместе с собой и тысячи людей. Я не хотела утонуть или замерзнуть в ледяной воде. Поэтому пока оставалось время, схватилась строить спасательную шлюпку, что если бы и не спасла нас, то хотя бы подарила бы немного больше времени.

Достала из подвала все старые игрушки и гирлянды. Дом у нас был не такой уж и большой, но требовал времени для убранства. Достала две штучных елки, за которые отец с упрямством боролся, защищая живые деревья. Включила Фрэнка Синатру и приступила к обновлению этого унылого местечка.

Это заняло много времени, и я успела изрядно устать, но в то же время это заставило меня почувствовать себя прежней беззаботной девочкой, что первой вызывалась украшать дом. Обычно мы занимались этим гораздо ранее и в этом участвовали все. Вайлет не получала такого уж большого удовольствия, как я, но, наверное, и для неё это время было особенным, ведь забыв обо всех старых ссорах и обидах мы проводили его вместе. Мне нравилось руководить процессом и наблюдать за работой каждого, не упуская из виду малейших промахов. Теперь же приходилось всё делать в одиночку, и за усердной работой я на время перестала думать обо всем, что скоро должно было остаться в старом году. Убирая всё вокруг и украшая, я оставляла мысли на потом.

К окончанию длинного дня я изрядно устала. Доставка еды уже не работала, поэтому пришлось приготовить себе что-то из того, что было. Омлет на ужин раньше мог показаться диковинкой, но тогда, казалось, что он был моим единственным спасением от голодной смерти. После этого я сделала себе какао, налитое в самую большую чашку, что только могла быть в доме и наслаждалась ночным просмотром старого доброго Гринча.

Я не заметила, как уснула посреди фильма, откинув голову на спинку дивана. Чашка была сжата в ладонях, плечи укрывал мягкий плед. Я проснулась от легкого прикосновение к плечу. Кто-то тормошил меня, и мне пришлось проснуться. На экране уже шли титры.

— Я вернулась, — это была Вайлет. Она сидела рядом, обнимая колени и рассматривая меня в тусклом свете. — Он в порядке? — её голос звучал виновато, а вместе с тем обеспокоенно.

— Нет, — честно ответила я. — Надеюсь, тебе не нужно объяснять почему.

Девушка отрицательно помотала головой.

— А ты?

— Немного лучше.

— Я ожидала худшего, — Вайлет грустно улыбнулась, а затем отвернулась, спрятав от меня лицо. — Можешь, помочь мне кое-что сделать?

— Прямо сейчас?

— Да. Это такая малость…

— Ладно. Давай, сделаем, чтобы ты там снова не придумала.

========== 20. ==========

Вайлет

Мы дружили с Кэлси Салливан с первого дня школы. Она будто была моей второй сестрой, настолько крепкой в шесть лет мне казалась наша дружба. Мы связывали друг друга обещаниями, которые уже никто не намерен был исполнять, мечтами, оставшимися в прошлом вместе с нашей дружбой, и историями, которые теперь навряд ли кто-то вспомнит. Кэлси была такой же трусихой, как и Вайлет, но меня она любила больше. Мама называла меня «авантюрной», а Вайлет — «осторожной», поэтому Кэлси больше нравилось то, что было её противоположностью, что вынуждало её идти на риск, сбрасывая всю ответственность на меня, как на зачинщика безделья. Кэлси всегда слепо следовала за мной, когда Вайлет делала попытки сопротивляться моей слепой тяге к приключениям, что всегда заканчивались одинаково безуспешно.

Кэлси исполнилось семь, и она пригласила нас на свой день рождения. Всю ночь накануне лил сильный дождь, поэтому к утру воздух успел пропитаться сыростью. Над серыми улицами повис туман, скрывая за собой всю скудность окружающей среды. Вайлет заболела. У неё был сильный жар, а потому после того, как мама отвезла меня в школу, то вернулась домой, взяв на работе выходной. Я предупредила подругу о том, что мы не сможем прийти на её день рождения, поэтому вручила наш подарок заранее, но Кэлси умоляла меня прийти, ведь «день рождение бывает всего-то раз в году». Тогда это показалось мне вполне убедительным аргументом, и я прониклась к девочке неким сочувствием, глупо предположив, что она пригласила только нас двоих, а потому обещала уговорить маму.

Сперва мама была против, но после звонка матери Кэлси всё же разрешила. Вайлет обиделась на меня и не хотела разговаривать. Её оскорбило одно предположение, будто я могла где-то заявиться без неё. Я ответила ей слишком грубо, будто могла обойтись и без неё и к тому же она лишь завидовала мне, ведь сама не могла пойти на день рождение. В конце концов, сестра попросила, чтобы я принесла ей кусок торта. Я обещала сделать это.

Мама Кэлси пришла за мной. Похоже, она была не совсем довольна тем, что эта обязанность легла на её плечи. Всю дорогу мы молчали, но меня это не расстраивало, потому что я была в предвкушении веселья. Мне нравился большой дом Кэлси, к тому же она умела устраивать веселые праздники. Но стоило оказаться дома у подруги, как мой энтузиазм поубавился, и мне в ту же минуту захотелось домой.

Кэлси обиделась, что я не принесла для неё ещё один подарок, а потому перестала уделять мне внимание. Я сновала по дому, словно приведение, исследуя его самые потайные углы. Затем попыталась примкнуть к другим детям, но те девочки, с которыми, я надеялась, скоротать время оказались слишком скучными. Ролевые игры в куклы были не для меня. Я искала приключений, а в этом бессмысленном сидении и разыгрывание ролей его не было. Попытка поиграть с мальчиками провалилась, потому что они даже не пустили меня к себе.

Мне с трудом удалось дождаться торта. Я жалела, что поступила подобным образом с Вайлет, и мне было безумно стыдно. Я сидела вдали от детей и представляла свою сестру, которую оставила в одиночестве, предав её глупой Кэлси.

В конце концов, я не смогла дождаться окончания праздника. Было не позднее восьми, как я собралась уходить домой. Не став ничего никому говорить я просто взяла свой плащ и ушла. Дорогу обратно я знала. Темноты не боялась. Всего лишь опасалась не испортятся ли мои отношения с Вайлет, сможет ли она меня по-настоящему простить. Мы бы выбросили Кэлси из нашего маленького круга и дружили бы только вдвоем и в большем бы не нуждались.

Дорогой обратно я расплакалась. Вайлет была плаксой, но не я. Даже когда колени были сбиты в кровь или оставались царапины на лице, или же синяки на руках, я никогда не плакала в отличие от сестры. Мама говорила, что иногда мне бы полезно было это делать, но я считала, что слезы были уделом слабых. Я не хотела такой быть. Ещё одна вещь, что отличала меня от Вайлет.

Я заметила пылающий дом издали. Остановилась на месте и стала всматриваться, чувствуя как сердце болезненно сжалось. В мыслях повторяла только одно — «только бы не наш дом, только бы не он». Я не могла вспомнить, как дышать, когда позади меня оказалась запыхавшаяся миссис Салливан. Она оторопела в тот же миг от увиденного:

— Боже мой! Это твой дом, милая? — её ладонь легла на моё плечо. Но я быстро выскользнула из её рук, быстро побежав вниз. Кажется, я не чувствовала земли под ногами. Просто бежала вниз по улице и ничего не видела из-за проклятых слез. Губы повторяли лишь одно имя — Вайлет.

Перед домом уже собрались соседи. Они смотрели на пылающий дом и ничего не делали. Завидев меня, некоторые пытались удержать. Кажется, кто-то даже выдохнул с облегчением, но когда я стала всё громче повторять имя сестры, их глаза собирали в себе всю грусть мира, одаривая меня благочестивой скорбью.

Я безутешно пыталась выискать среди толпы знакомые лица сестры и матери, но не находила их. Я смогла лишь узнать Аманду, что стояла немного поодаль и задумчиво наблюдала за всем происходящем. Она курила и выдыхала дым кольцами. Глаза её были заплаканны, руки тряслись.

— Миссис Спаркс! — я потянула её за край юбки. — Миссис Спаркс! Вы должны позвонить Йену!

— Боже мой, милая! Мне так жаль, — она неуклюже выбросила сигарету, одной рукой прижав меня к себе. — Где твоя сестра? — женщина присела, и её глаза оказались напротив моих.

— Вайлет и мама были в доме. Помогите мне, пожалуйста, — умоляла я.

— Разве вы не должны были… Подожди, почему она не с тобой? — её голос стал слишком обеспокоеным. Руки, что лежали на моих плечах, стали трясти меня. — Где твоя сестра?

— Вайлет и мама…

— Вот чёрт, — прошептала Аманда, когда в общей суете раздался звон полицейской и пожарной сирен. — Я позвоню Вебстеру, и он заберет тебя отсюда, ладно? Просто никуда не уходи, — произнесла женщина и оставила меня. Она ушла, опустив голову вниз и не оглядываясь. Скрылась в темноте, как преступник.

Почему я не могла понять всё сразу? Воспоминание замялось беспокойством о сестре и матери. Я не могла думать ни о чем другом, как о том, что они всё же были в доме и обе умерли. Я осталась одна. Без семьи, без дома, без детства.

И всё это по вине Аманды. Паззл сложился воедино. Её слепая ревность Вебстера к Либби заставила её пойти на ужасную вещь. Она убила двух людей, среди которых был и ребенок. Всё это время она жила с этим и совершенно не раскаивалась в содеянном, а моё присутствие в её доме лишний раз напоминало о той, которую она всей душой ненавидела. Она ведь и не на меня злилась, а на призрак соперницы, что всё это время следовал за мной по пятам, напоминая о себе.

Я раскусила Аманду, но убить хотела себя. Воспоминания придавливали к земле. Духи матери и сестры хотели воссоединения. Я не могла дышать, чувствуя, как их смерть давила на меня грузом отчаянья. Если бы я не ушла в тот день, то была бы с ними. Мы умерли бы все вместе, не перенося эту долгую разлуку. Моя семья меня ждала. Но в этот раз я не готова была к ним возвращаться.

— Спасибо, — сказала я, рассматривая себя в зеркале. Темные локоны волос отличали меня от матери, стирая её образ в отражении зеркала. Я снова была собой. Это изменение возвратило меня к истокам.

— Не за что. В любом случае, блондинкой ты мне нравилась меньше, — Лавина сидела на краю моей кровати и смотрела грустно в окно. — Завтра будет зимний бал. Ты собираешься идти туда с Блэйном?

— Конечно, нет, — я села рядом. Слова Лавины заставили меня улыбнуться. Мы не были сестрами по крови, но всё же она стала неплохой заменой Вайлет. В чем-то они даже были похожи. — Мы всего лишь друзья.

— Я и не говорила о большем, — девушка положила голову мне на плечо. Часы показывали половину пятого утра. Усталость наваливалась на глаза, заставляла их слипаться, погружая тело в сон.

— Что насчет тебя?

— Я иду с подругами, — зевнув, ответила Лавина.

— Не ври мне о том, что ни с кем не встречаешься. Признайся, это мистер Гарднер? — в шутливом тоне произнесла я, рассеивая мрачную обстановку.

— Тебе обо всем рассказала Делайт? — Лавина подняла голову и посмотрела на меня. Вид у неё был испуганный. Я же была премного удивлена. Я всего лишь пошутила, но, как оказалось, попала в цель.

— Что? Делайт об этом знает? — я просто не могла поверить в это. Закрыв лицо руками, я стала тихо смеяться, но вовсе не озлоблено, а скорее всё ещё несколько не веря в происходящее. — Прости, это так неожиданно.

— Так ты ни о чем не знала? — с неким сожалением произнесла девушка. — В любом случае я рада, что ты узнала теперь, потому что я пригласила Троя к нам на Рождество, — кажется, она немного расслабилась, хоть и продолжала с интересом изучать мою реакцию.

— Ты говорила об этом с отцом? — Лавина отрицательно покачала головой. — А с…

— Она ушла. И навряд ли уже вернется, — девушка не дала мне договорить. Она не хотела слышать имени матери, и я чувствовала собственную ответственность за их раскол, но по большей мере Аманда сама была виновата в этом. — Она даже не отвечает на мои звонки. Но я в порядке, — заверила меня Лавина, хотя явно приукрашивала свое состояние, что было далеко от злополучного сухого «в порядке». — Ладно, пожалуй, я пойду. Хотелось бы выспаться перед завтрашним днем. Он обещает быть длинным, — сестра уже поднялась с места, собираясь уходить, как я взяла её за руку.

— Ещё раз спасибо, что помогла вернуть прежний цвет волос.

— Этот немного темней, чем твой натуральный, но тебе так даже больше идет. Спокойной ночи, — Лавина ласково улыбнулась, сжав мою ладонь, а затем отпустив её.

— Спокойной ночи.

***

Я проснулась около одиннадцати утра. К собственному удивлению уснуть мне удалось. Я провались в беспросветную тьму царства Морфея, позволив тому заключить меня в свои крепкие объятия. Мне не снилось ничего и, наверное, это было к лучшему.

Я ожидала за окном увидеть снег, но затем вспомнила, что тот решил обрушиться лишь на Реддич, оставив Галлифакс в холодном ожидании. Хотя, аккуратно выглянув из-под одеяла заметила за окном мелкие горошины снега, застывшего в свободном падении. Его мелкая россыпь казалась почти незаметной, но всё же надежда на настоящий снегопад не покидала меня. В любом случае, это уже было лучше дождя.

Взяв в руки телефон, обнаружила сообщения от Делайт. Девушка спрашивала о том, когда я собиралась заявиться к ней, так как она сгорала от нетерпения всё узнать. Мне было сложно даже думать об этом снова, но я должна была поделиться историей и с подругой, ведь без неё, в одиночку, я была бы только на половине проделанного пути. Она заслужила знать правду, как и Блэйн, как и я.

Меня немало потешило, что Блэйн не поспешил к Делайт с новостями, как всегда опережая меня в этом. Я заверила его в том, что ему не стоило провожать меня домой, и, я подозревала, что он ещё даже не проснулся ведь, как я сама убедилась, Блэйн был ещё той соней. И как ему всё удавалось успевать?

«Сейчас» — ответила я, лениво выбравшись из-под одеяла. — «Кстати, как давно ты знаешь о Лавине и мистере Гарднере?» — Делайт вышла из сети.

Приняв все утренние процедуры, я быстро переоделась. Хотела было уйти сразу, но живот так сильно начал урчать, что я не могла пройти мимо кухни. В холодильнике было непривычно пусто. Я успела привыкнуть к приготовлениям Вебстера. С каждым разом у него получалось всё вкуснее. Он готовил даже вкуснее Аманды, еда которой постоянно была пресной и безвкусной, о чем я несколько раз не забыла ей упомянуть.

Достав картонную коробку молока и остатки хлопьев, я сделала себе незамысловатый завтрак, что навряд ли мог утолить мой голод. Отыскав пачку печенья, я сделала себе чай и принялась за их поедание.

Дверь в комнату родителей была открыта, и меня изнутри пожирал интерес, как обстояли дела с Вебстером. Лавина сказала, что он был не в порядке, но оценить весь ущерб было немного страшно. Я задавалась вопросами о том, простил ли он Аманде это? Понял ли, кто прислал конверт с фотографиями? Что он будет делать дальше?

И всё же я решилась заглянуть в комнату и утолить своё любопытство. Не знаю, нуждался ли во мне Вебстер, но, в конце концов, он обо мне заботился. Онлюбил меня несколько по-особенному, но его действительно беспокоило моё состояние, невзирая на страх того, будто я снова попытаюсь убить его любимую жену. Может быть, у него открылись наконец-то глаза, и всё стало кристально ясно? Может быть, теперь он станет на мою сторону, не став следовать убеждениям Аманды? Может быть, теперь он больше попытается понять меня? Может быть, теперь он сможет стать на мою сторону?

Но Вебстера не было в комнате. Вместо него я встретила Аманду. Женщина лежала, раскинувшись на кровати, и смотрела в потолок. В одной руке она зажимала пистолет, а во второй — пульт от телевизора.

— Отлично проделанная работа. Ты должно быть довольна собой, — она даже не взглянула в мою сторону, хоть и поняла, кто находился рядом. Я облокотилась о дверной косяк, сложив руки на груди. Если Аманда думала меня запугать, у неё это не выйдет так просто.

— Ты облажалась, а я всего лишь подловила тебя на этом. Кажется, одна ошибка многого тебе стоила. Почему этот несчастный учитель? — мой голос звучал дерзко, что могло оказаться слишком опасным, но мне больше нечего было бояться. Самое страшное уже произошло.

— Потому что Вебстер оказался слишком тупым даже для того, чтобы заметить, как я изменяла ему прямо под его носом. Я слишком долго ждала, чтобы отомстить ему, чтобы думать об осторожности. Должна признать, я с нетерпением ждала, когда он обо всем узнает, чтобы ему стало также невыносимо, как и мне, — женщина встала с места. Пульт бросила на кровать, пистолет зажала в руке сильнее. — Поездка в Реддич прошла успешно? В прошлый раз ты привезла оттуда много сувениров.

— Хватит паясничать. Ты знаешь, что мне всё известно, и в этот раз тебе не удастся так легко от меня избавиться, — я приподняла брови, не спуская с Аманды глаз. — Ты убила мою мать и сестру!

— Твоя мать убила мою семью! — крикнула она, сорвав голос. — Она влюбила в себя моего мужа и бесстыдно использовала. Он был очарован ею. Едва ли не каждый день приходил в гости, навязывал свою помощь, любил чужих детей больше собственного ребенка. Его любовь к ней стала переходить всякие рамки дозволенного. Он был одержим ею.

— Так почему ты не развелась с ним? Кажется, так поступают цивилизованные женщины, когда их мужчины начинают изменять им.

— Я любила его! Я не могла его просто так отпустить. Я пыталась поговорить и с ним, и с ней, но всё сводилось к тому, что оба врали, будто между ними ничего не было…

— И тебе даже в голову не пришло, что это могло быть правдой, — я усмехнулась. Аманда выставляла себя ещё большей идиоткой, будучи верна убеждению в собственной правоте. — В любом случае, разве это заслуживало того, чтобы ты убила и ребенка?

— Я не знала, что девочка будет там! Я не хотела убивать её детей! Вы должны были обе быть на том проклятом дне рождении… — на глазах женщины появились крокодильи слезы. — Он пришел домой и признался, что любил её. Одну только её. Это окончательно свело меня с ума. Я не находила другого выхода. Я хотела убить твою чёртову мать, чтобы она больше не изводила меня своими насмешками и оставила Вебстера в покое раз и навсегда, — она подошла к окну. — Я надеялась, что Йен сможет позаботиться о детях. Он оказался слишком безответственным даже для этого, — она закатила глаза.

— Так ты не хотела убивать Вайлет? — я не верила ни единому её слову на счет этого, хоть Аманда и постаралась пустить слезу.

— Всё-таки это она Вайлет. Я никогда вас не различала. Даже Вебстер не мог этого делать, — женщина тяжело выдохнула. — У меня не было намерения убивать и твою мать, хотя я так сильно мечтала о её смерти. Всё случилось спонтанно. Я пришла к ней. Умоляла, чтобы она оставила мою семью в покое, но она лишь рассмеялась мне в лицо. Ответила что-то, вроде того, что не могла приказать Вебстеру, что ему делать, что советовала и мне. Затем она ушла наверх, а я сделала то, что сделала. Открутила вентили, подождала и бросила в открытое окно подожжённую палку. Сработало, как надо, — Аманда щелкнула пальцами.

— Ты, должно быть, чувствовала гордость за свой поступок.

— Мне было стыдно особенно после того, как я узнала, что одна из девочек тоже осталась в доме, но всё равно не так, как Вебстеру. После того, как я ему всё рассказала, он сказал, что нам нужно было уехать из города, и нашел втайне от меня дом, куда мы переехали. Затем удочерил тебя без моего разрешения. И вся наша жизнь перевернулась с ног на голову. Всё превратилось в безумие.

Я не могла поверить в то, что Вебстер знал о преступлении Аманды и всё равно оставил всё, как есть. Он простил её и больше того позволил ей в который раз взять над собой верх.

— Почему вы не разрешали мне видеться с Йеном? — я продолжала всё смелее задавать вопросы.

— У тебя был психологический шок, из-за чего мы отвели тебя к психотерапевту. Тот сказал нам, будто твои воспоминания обо всем стерлись, так сильно ты была поражена тем, что случилось. Некоторое время ты ни с кем не говорила, мало ела, плохо спала. Мы не хотели, чтобы что-то или кто-то лишний раз напоминал тебе о том дне. Было лучшим оставить всё, как было.

— Кажется, сработало не так уж и хорошо.

— Могло сработать лучше, если бы ты не отбилась от рук и не отправилась в чёртов Реддич, — зло прошипела женщина. Она начала небрежно прокручивать пистолет на указательном пальце. — И почему я тогда не дала тебе покончить жизнь самоубийством?

— Это было великое упущение с твоей стороны, — я всё же осмелилась ухмыльнуться. — И какие у тебя планы теперь?

— Подумывала над тем, чтобы убить тебя, — весело ответила женщина, делая вид, будто целилась прямо в меня. — Мне больше нечего терять. Вебстер прогнал меня из дома. Уверена, скоро он подаст на развод. Лавина вряд ли когда-то сможет простить меня за ложь…

— Она звонила тебе, — я перебила её на полуслове. — А ты не отвечала. У тебя был шанс, но ты и его упустила.

— Мне нечего ей сказать. В этот раз у меня нет ни оправданий, ни объяснений. А если бы я и попыталась их найти, то нужно было бы рассказывать всю историю от начала и до конца, что сделало бы меня монстром в глазах собственной дочери, — голос Аманды надломился. Ребром ладони она утерла глаза. — А теперь пришло время положить всему этому конец.

Она вытянула руки вперед, дуло пистолета было направлено на меня. Аманда точно с катушек слетела и не верить ей у меня не было оснований, но я не чувствовала перед ней страха. Она сама того не знала, но ей ещё было что терять. Было ли что терять мне?

— Тебе станет легче, если ты сделаешь это? — устало спросила я.

— Намного, — сумасшедший оскал искривил её лицо в ужасающей гримасе. Аманда продолжала шмыгать носом, когда слезы текли вниз по лицу. — Если бы ты знала, как сильно мне приходилось терпеть тебя все эти годы. Каждый раз, как я смотрела на тебя, то видела твою мать, что громко смеялась мне в лицо, за спиной отбирая у меня мужа. Вы с ней похожи, ты знаешь? Она была такой же безразличной ко всему, сухой, черствой, алчной, двуличной…

— Мама! — голос Лавины отвлек нас. Мы обе повернули свои головы к девушке, но лишь для меня её лицо стало последним, что я видела. Лицо Лавины исказилось в ужасе. В эту короткую секунду мой мир замер на мгновенье, оглушив аплодисментами победы надо мной.

Всё вдруг начало терять краски, пока я не погрузилась в шелковую тьму, пустота которой была заполнена коротким промежутком утерянной жизни. Я не проиграла в этой борьбе, потому что, в конце концов, пришла к своей цели, какой бы незамысловатой та не казалась. У меня не было больших планов на жизнь, я всего лишь не спеша плыла вниз по течению в глупом ожидании того, к какому берегу оно меня, наконец, прибьет. Будущее было не ясно, и я не пыталась себя в нем рассмотреть. Семья, работа, дом, счета… Повседневность среди которой моя фигура была едва ли различима. Делайт справилась с этим, а я вряд ли бы смогла даже попытаться.

Я ни о чем не жалела, уходя. Наверное, всё так и должно было быть. Мир думал, что победил меня, но я громко смеялась ему в лицо. Совсем, как Либби смеялась Аманде в лицо, не скрывая правды, хоть той она казалась невероятной. Нам не нужен был весь мир. Лишь та его часть, которую мы любили. Делайт, Блэйн, Лавина и даже Вебстер — круг людей, кружащиеся вокруг меня земным шаром, пылающим ядром которого была я. Умерла ещё одна планета. Со Вселенной всё было в порядке.

Всё закончилось, и я почувствовала, как душа наконец-то вернулась домой. Теперь я была в порядке.