Игрушка Ворона (СИ) [Маша Драч] (fb2) читать онлайн

1.

Нервно покуривая в переулке, я быстро пересчитывала деньги. Тонкие длинные пальцы умело перелистывали купюры, пока мозг фиксировал новые цифры. Нажива была небольшой, но на еду и мыльные принадлежности определенно хватит. Сигарета, зажатая зубами, мирно тлела, а прохладный осенний ветер срывал пепел, разнося его вокруг меня, будто маленькие снежинки.

Запрятав деньги во внутренний карман тонкой мужской куртки, я быстро докурила и потушила бычок о ближайшую кирпичную стену. Накинув на голову капюшон, я сунула руки в карманы брюк и пошагала к перекрёстку. Уже заметно похолодало и надо бы задуматься над зимними шмотками так, где же денег на них взять? Хотелось надеяться, что Петя что-нибудь принесет или Леська продаст очередную свою картину, но это вряд ли. Не особо люди хотят приобщаться к искусству.

Загорелся зеленый, я прошла перекрёсток, обернулась несколько раз на случай, если меня всё же обнаружили. Но нет, к счастью, та жирная баба, у которой я свистнула сумку, нигде не маячит. Ничего, от нее не убудет. Стильная шубка, кожаные сапожки, айфон последней модели и дорогие цацки. Пара украденных «косарей» для нее не станут проблемой вселенского масштаба, а вот нам жизнь еще на денёк продлят.

Снова подул холодный ветер. Я поежилась и втянула голову в плечи, чтобы хоть как-то согреться. Ненавижу осень, зиму, вообще не выношу холодов. В это время года труднее всего выживать, летом всё же как-то проще. Пройдя еще один перекрёсток, останавливаюсь в стороне, чтобы завязать шнурки на своих старых кроссовках, которые ни черта не греют.

Из-за угла выруливает черный внедорожник, а за ним тянется целая колонна черных легковых машин марки «Мерседес». Автомобили простых людей тут же останавливаются, пропуская вперед кортеж. Наверное, даже самый ленивый знает, кто едет в этих наполированных до блеска дорогих тачках. Местная мафия. В городе воров и бандитов у нас предостаточно, но, так или иначе, они подчиняются мафии, которую возглавляет некий Воронов. Никогда его не видела и вообще понятия не имею, как он выглядит. Но одно знаю точно – этот тип опасен, жутко, запредельно опасен. От его банды, которая насчитывает десятки тысяч людей невозможно скрыться. Если перешел дорогу Воронову – лучше сразу застрелись. Из-под земли достанут и прикончат без суда и следствия. Во всяком случае, именно такие слухи доносились до меня.

Я с Петькой и Лесей были некими аутсайдерами и сами кое-как обеспечивали свою жизнь. Когда мы сбежали из детдома, я сразу сказала, что ни в какие банды лезть не собираюсь, это чревато последствиями, потом из этой помойной ямы не выберешься.

Мы занимались мелким воровством, иногда подрабатывали, раздавая всякие листовки. Милостыню никогда не просили, Петя однажды предлагал, так я ему таких подзатрещин надавала, что это глупая идея вовек из его головы вылетела. На это было всего две простые причины: первая – попрошайки работают в бандах, которые принадлежат мафии. Весь город поделен между этими якобы мамочками, чьи дети больны раком, безрукими и безногими. Захочешь поработать на их «точке» тут же либо отлупят, либо притащат к своим боссам, и прощай свобода. Вторая причина – чувство некоторого самоуважения. Пусть его было и немного, но всё же достаточно, чтобы не играть роль убогих. Да и при том давить на чувства сострадания прохожих, совесть не позволяла. Люди, конечно, те еще уроды, но уподобляться им не хотелось. Поэтому преимущественно мы обкрадывали примажоренных тетенек и дяденек.

Иногда делали всё настолько тихо, что тупоголовые крали, даже ничего не замечали. Рот свой надутый силиконом откроют, ворон в округе считают, на маникюр свой блядский пялятся, а я раз-два и кошелечек из модненькой сумочки вместе с телефончиком и потянула. Конечно, бывало и такое, когда бежать приходилось. Ловили, били, но всё равно тикали.

Да вообще всякое случалось за те три года, что мы считай, под открытым небом жили. Но главное, что никакая шайка нас не зацапала и от всего этого дерьма с мафией и бандитами мы были на безопасном расстоянии.

Кортеж проехал вдоль центральной дороги и скрылся за поворотом. Я глянула на машину, которая замыкала общую колонну и ощутила, как мурашки прошлись по спине. От этих бандюг за версту несло опасностью и силой. Ну не зря же в их руках сосредоточена вся власть города, слабаки на такое не способны.

Пройдя еще несколько кварталов, я вышла на небольшую узкую аллею, где обычно местные художники продают свои картины. Порой мне нравилось здесь бывать. В этом месте существует словно бы совсем другой мир, не испачканный в людских пороках и всей той грязи, что цветет и процветает.

Леся сидела в самом конце ряда, который тянулся бесконечной змейкой по левую от меня сторону. Подруга замерзла, я сразу просекла это, увидев ее трясущиеся коленки. Леся сидела на низкой деревянной табуретке, притянув ноги как можно ближе к себе. Тонкие длинные пальцы, которые мне всегда как-то по-особенному нравились, были скрыты за дырявой тканью перчаток. Вязаная шапка, которую я стырила из одного магазина, немного съехала набок, но это ничуть не портило Лесю. Ее светлые и от природы вьющиеся волосы, выглядывали из-под шапки, напоминая мне чем-то воздушное облако. Вообще Леся красивая девушка, высокая и стройная, если бы наша жизнь сложилась иначе, уверена, она бы работала моделью и поражала своей неотразимой внешностью многих людей. Но, увы, ей приходилось часами сидеть на холоде, чтобы продать хотя бы одну картину, а затем идти со мной и с Петей еще на несколько подработок или воровать.

Вообще для меня, что Петька, что Леська были чем-то вроде детей. Разница у нас в возрасте всего-то плюс-минус год, но я всё равно ощущала за них особую ответственность. Изначально я сама хотела смыться из детдома. Осточертело мне там всё, да и срок уже подходил, меня вот-вот собирались выдворить. Никто с совершеннолетней девчонкой там нянькаться не хотел. Пораскинув мозгами, я решила, что не собираюсь ждать того дня, когда меня как кошку вшивую выбросят за порог. Надо было раньше драпать, да я мелкая была, боялась. Может, если бы так и сделала, хоть части побоев избежала.

Дети у нас там жестокие, а ласке взяться в принципе и неоткуда. Большинство из неблагополучных семей и кроме ободранных стен детдома и пресной каши ничего-то в жизни и не видели. Я и сама такая, четко понимая, что мягкой и слабохарактерной никак нельзя быть – сожрут и не подавятся. Но жить так изо дня в день становилось просто невыносимо. Вот я и решила убежать. А тут ко мне пристали Леся и Петя. Мы общались, но редко и назвать нас прям друзьями на века, ну никак нельзя. Пару раз я защищала Лесю и сама хорошенько выхватывала за это.

Дело в том, что она была девчонкой, которая предпочитала девчонок. Я знала об этом, слухи ходили, но мне было как-то всё равно. А вот наши мальчики, явно ведомые извращенными мыслями, всячески хотели поиздеваться над Лесей. Уже позже, когда мы сбежали, она мне призналась, что была влюблена в одну девочку, о взаимности, конечно же, не могло идти и речи. Из-за своей такой вот особенности Леська в нашей группе была изгоем, ровно, как и Петька. В его случае, он предпочитал мальчиков и тут обычными насмешками и пинками не обходилось. Его били, избавили чуть ли не до полусмерти.

Короче, понимая, что этим двоим просто не выжить в жестоких реалиях нашего детдома, я согласилась их взять с собой. Да, компания у меня была своеобразная, но мы как-то быстро стали неразлучны, будто с самого детства всегда дружили. Пожалуй, это было то немногое, но бесконечно ценное, что вообще случалось в наших жизнях. Мы всё делали вместе, заботились друг о друге, и никогда не бывало такого, чтобы кто-то кого-то заложил или слился с очередного дела. Всё же общие трудности объединяют и показывают, кто твой враг, а кто друг.

- Как дела? Продала что-нибудь? – я растерла свои окоченевшие пальцы и сняла капюшон.

- Да, маки одна тетка купила, - Леся смотрела себе под ноги и намеренно не поднимала взгляд на меня.

- Ясно. Ну, это хорошо, чем вообще нечего. Я тоже тут одну мымру «обчистила», так по мелочи, вроде бы обошлось.

- Хорошо, - Леся продолжала создавать видимость, что что-то усердно изучает на асфальте под своими ногами.

- Так, - протянула я и присев на корточки, схватила подругу за подбородок и насильно повернула ее голову в свою сторону. – Какая мразь это сделала? – на милом немного худощавом лице, украшенном небольшой россыпью веснушек красовался багровый синяк, окрасивший всю правую щеку.      

- Алис, не надо, - Леся убрала от себя мою руку и прикрыла свежий синяк волосами.

- Что, блин, не надо? – распсиховалась я. Меня легко вывести из себя, я вспыхиваю как спичка, и тогда туго приходится всем.

Леся, несмотря на всё то дерьмо, что случилось в ее жизни каким-то удивительным образом сумела в себе сохранить некоторую доброту и эту чертовую детскую невинность во взгляде зеленых глаз. Она была как ребенок, наверное, все творческие люди в душе остаются детьми. Из-за этого желание защитить ее было особенно острым. Да, я злилась из-за того, что кто-то причинял ей вред, и порой я вела себя как мать-наседка.

- Ничего страшного, пройдет, - Леся попыталась улыбнуться, но меня этой фигней не проведешь.

- Это тот жирный ублюдок сделал? Да? – меня уже начинало всю трясти от злости.

- Ну да, но я сама виновата, чуть не отбила у него клиента, - Леська так оправдывалась, будто это она кого-то поколотила.

- Мразь, - прошипела я сквозь зубы и стремительно направилась в начало ряда, чтобы дать по роже одному псевдо-художнику, который своим жирным телом портит не только атмосферу этой аллеи, но и поднимает руку на мою подругу.

С этим козлом по имени Андрей у меня уже были некоторые стычки. Я не раз его предупреждала, что если тронет Лесю, я ему глаза выцарапаю. Он на мои угрозы только рассмеялся, так мерзко с похрюкиванием. Видимо решил, раз я вдвое, а то и втрое меньше его, так меня и бояться не стоит. Но всё же Андрюха Лесю не прессовал, а тут вдруг решил силу проявить. Конкуренция из людей зверье делает, а этот еще и картиночки пытается калякать своими копытами, прикрываясь маской творца.

У меня уже чесались кулаки, так сильно хотелось заехать по жирной морде. Буквально подлетаю к Андрюхе. Он, одетый в пуховик, пьет из термоса кофе и рассматривает свой товар. Я со всей силы, на которую только была способна, бью его по лицу, термос валится из его рук, разливая содержимое на землю.

- Ты чё блять?! – урод смотрит на меня ошалелым взглядом, прижав руку к распухшей щеке.

- Охренел, козел жирный?! – я с ноги ударила его по коленке, он тут же согнулся. – Я тебе, что говорила насчет Леськи?! Забыл?!

Этот осел, пытался меня схватить и повалить на землю, но я вовремя увернулась и дала ему пинка под зад. Андрей клюнул носом. Все художники наблюдали за нашей стычкой, но никто не решился вмешаться и правильно сделал, а то я сгоряча еще кому-нибудь дала бы по голове.

- Твою мазню не станут покупать, даже если ты всех конкурентов уберешь, - я напоследок опрокинула небольшой стенд с картинами и вернулась к Лесе.

- Ну, зачем ты так? – подруга с сочувствием посмотрела на жирного, который никак не мог встать на ноги.       

- Не издевайся, ладно? Я его предупреждала, он не послушался, в следующий раз будет вести себя повежливей. Собирайся, потом найдем тебе другое место, - я помогла Леси сложить картины, одну стопку закинула себе на спину, другую стопку взяла подруга. – Не болит? – поинтересовалась я, когда мы направлялись в хостел.

- Нет, пройдет. На холоде особо боль не ощущаешь. Слушай, знаешь, о чем я тут подумала?

- О чем?

- У Пети сегодня день рождения, было бы неплохо хоть маленький подарочек ему сделать.

Я совсем об этом забыла, в последнее время голова была больше обычного забита проблемами насчет одежды на зиму и оплаты хостела на несколько дней вперед.

- Да, действительно, неплохо, но с деньгами сейчас как-то напряжно.  Всё, что я заработала, уйдет нам на еду и оплату.

- У меня тоже немного, но я несколько месяцев откладывала немного денег и уже купила шарф. Он недорогой, конечно, но мы могли подарить его как от нас двоих. Тем более у Петьки вечно горло простуженно, ему шарф не помешает.

- Хорошо, - мы остановились на переходе, ожидая зеленого. Я глянула себе под ноги, посмотрела на свои подранные кроссы и вдруг так тяжко и больно на душе стало.

Рядом остановилась мамаша с дочкой. Девочке лет двенадцать толстая, краснощекая, наминает ход-дог и мерзко так причмокивает. Нет, мы конечно по возможности тоже старались себе хотя бы в еде не отказывать, но сам факт того, что для кого-то та же еда что-то совсем обыденное, дико угнетал и бесил.

Ни я, ни Леся, ни Петя не заслужили той жизни, которая у нас была. Нас сдали в детдом еще сопливыми детьми. Мы в принципе не успели совершить какой-нибудь тяжелый грех, за который теперь почему-то вынуждены расплачиваться.

Почему у нас нет семьи? Почему одним всё и даже больше, а другим ничего? Я ведь не прошу золотых гор, просто нормальной человеческой жизни. Непрошеные слезы неожиданно обожгли глаза. Я часто заморгала, стараясь прийти в себя, тут слезами горю не поможешь.

Загорелся зеленый, мы пошагали дальше. В небольшом хостеле мы вот уже третий месяц кое-как жили. Цена подъемная, правда, кроме койки, небольшой кухни и душа ничего нет, но для нас это была невиданная роскошь. Во всяком случае, это было лучше, чем просто жить под открытым небом. Мы тихие-мирные, стараемся никому не создавать проблем, платим вовремя, наверное, поэтому нас еще не выдворили.

Пройдя в тесную комнатушку, в которой находилось четыре двухъярусные кровати, мы никого не застали, в том числе и Петьку. Наверное, уже где-то шатается, надеюсь, к вечеру тоже деньжат принесет.

Спрятав картины под Лесиной кроватью, мы отправились на кухню выпить чаю, чтобы согреться. Молодая парочка обедала, но увидев нас, тут же ушла. Тем лучше.

Заварив чай, который только отдаленно напоминал чай, я присела рядом с Лесей и обхватила свою жестяную кружку обеими руками, силясь согреть замершие пальцы.

- Знаешь, как бы нам трудно не было, а я рада, что не осталась в детдоме и ушла с тобой, - вдруг заявила Леська.

- Я тоже, уже как-то и не представляю, как бы в одиночку справлялась с этим дерьмом, - я хохотнула и закашлялась, подавившись, чаем.

- Как думаешь, у нас когда-нибудь всё наладится?

- Не знаю, но очень бы хотелось. Хочется стать кем-нибудь значимым и доказать своим тупым родственникам, которые после самоубийства моей мамы отправили меня к черту на рога, что я чего-то стою. Пусть локти кусают за то, как обошлись со мной.

- А я вот хочу путешествовать, побывать в разных музеях искусств, может, даже прослушать какую-нибудь лекцию на тему живописи или самой ее провести. Это было бы круто.

- Девчоночки! – на кухню буквально ввалился Петька с какой-то черной борсеткой в руках.

- О! А вот и наш сокол ясный! – я его так называла из-за фамилии Соколов. – Где это ты пропадал?

- Ходил, листовки раздавал, но не суть. Смотрите, что у меня есть, - Петька поставил борсетку на стол.

- Какая-то хрень? – я скривилась.

- Глупая ты, - Петя открыл борсетку и вывалил из нее приличную сумму денег. Я не знаю, сколько именно было, но много, очень много.

Мы с Лесей поддались чуть вперед, не веря собственным глазам.

- Откуда? – спросила я.

- Алис, не переживай, я всё проделал сам. Стоял, давал листовки, неподалеку у ресторана остановилась черная иномарка. Оттуда вышли солидные дяди, часики, дорогие костюмчики, туфельки, цепочки, короче, всё как надо. А машинку-то не закрыли. Вот же идиоты! Ну, я просек эту фишку, помаячил рядом, глянь, а там борсеточка на заднем сидении, ну я и свистнул. Тупоголовой охранник побежал за мной, но я-то бегаю лучше, затерялся во дворах и нафиг мне те листовки сдались. Короче, я решил, что немного на эти деньги можно гульнуть. Сегодня мой день рождения, все дела.

- Петя, ты дебил, - я принялась быстро собирать деньги обратно в борсетку, чтобы их никто не увидел. – Не надо было этого делать. Не лезь к серьезным типам, по голове надают. Это тебе не силиконовых «сосок» обчищать. С ума сошел, что ли?

- Ну, Алиса, не будь занудой, всё ведь обошлось.

- Обошлось, но могло и не прокатить.

- Короче, половину я отдаю в общак, а вторую хочу промотать в каком-нибудь крутом ресторане. Хочу хоть один вечер побыть мажором.

- Это не самая удачная идея, - заявила я.

- Почему?

- Разве ты не видишь? – я развела руками. – Посмотри на нас, мы явно не вписываемся в круг богатых людей, и никакие деньги этого не исправят.

- Наплевать, у меня есть бабло, а значит я на коне. Так что дамы, поднимайте свои тощенькие попы, сегодня вечером мы не будем, есть дешевые сосиски и черствый хлеб.

2.

(Вадим)

Болела голова. Эта боль вроде была незначительной, но ужасно меня нервировала. Какие таблетки не пей, ни черта не помогает, только пара грамм белого порошка приводят в тонус. Но я в последнее время запрещаю себе эту пагубную привычку. Лучше бы перейти на сигары, впрочем, что то, что это всё равно рано или поздно тебя прикончит. Поэтому, сидя в одном из ресторанов, что находится под моим покровительством, я по маленькому глотку пил свежевыжатый апельсиновый сок.

Его кисловатый вкус был мне приятен, но головную боль это никак не убирало и не делало слабей. Стараясь, лишний раз не вертеть головой в разные стороны, я сосредоточено смотрел себе под ноги, изучая взглядом наполированный пол кабинета. Перед глазами неожиданным образом всплыл обрывок сегодняшнего ночного сна.

Я вообще плохо сплю, иногда мучает бессонница. Издержка работы, эдакое клеймо, что остается с тобой, пока ты не умрешь. Но даже когда удается поспать, мучают кошмары или какие-то психоделические картинки. Такое со мной не происходит, даже если я под коксом нахожусь, а тут… Справедливости ради, сегодняшний сон оказался спокойным, насколько это, конечно, возможно. Мне снилась девушка. Я ее не знаю. Симпатичная такая и отчего-то злая. Черт ее лица я не запомнил, разве что глаза. Большие, красивые и разного цвета. Один карего цвета, а другой льдисто-голубого. Взгляд этой девчонки так крепко осел в моей памяти, словно это было нечто очень важное для меня, ведь всякую чепуху я стараюсь тут же забыть.

В дверь кабинета постучали, на пороге возник Данил – моя правая рука, и я тут же спрятал свои воспоминания о сне как можно глубже в памяти. Почему-то не хотелось этим вроде бы пустяком с кем-то делиться.

- Где наш дружок? – спросил я и поморщился от звука собственного голоса, он словно раскалёнными гвоздями впивался мне в мозг.

- Уже подвезли, - Данил ухмыльнулся лишь уголками губ. – Трясется весь. Боится.

- Раньше бояться надо было, когда втайне от нас своим задом подмахивал конкурентам. Тащи его сюда, - я поставил стакан на маленький кофейный столик и пока Даня вышел из кабинета, я достал из плечевой кобуры, скрытой под пиджаком, пистолет.

- А вот и наш птенчик, - друг втащил за шиворот ублюдка и бросил его к моим ногам.

Я носком одной туфли провел по окровавленному лицу Коли – моего бывшего начальника охраны, а затем заехал ему по носу. Кровь обильно хлынула из ноздрей, орошая собой узор на полированном полу.

- Что, дорогой? – я, не шевеля головой, поддался вперед и нагнулся, намеренно поигрывая перед заплывшими глазами Коли пистолетом. – Боишься?

- Я… Я, - этот говнюк закашлялся и попытался встать, но поскользнулся на собственной крови и вновь упал рядом с моими ногами. Хотелось этого червя придавить подошвой своей обуви, раздавить его череп и с наслаждением наблюдать, как из него будут вытекать мозги.

- Что ты? М? Мало платил? Решил соскочить? Наверное, ты забыл, что, тот, кто однажды вошел в круги нашего клана может их покинуть лишь, отправившись к своим предкам.

Коля ничего не отвечал, физически не мог, Даня хорошо постарался, чтобы этот кусок дерьма больше ничего не смог сказать.

- Ты ведь знал, что я тебя из-под земли достану. Знал же! – я подошел к письменному столу, вынул из ящика глушитель и закрепил его на пистолете.

Когда Коля увидел глушитель, он как-то по-особенному разволновался, в его глазах, что практически не были видны из-за отека, скользнул страх. Животный, неподдельный. Мне стало смешно, и головная боль резко спала. Я не наслаждался процессом убийства, это действие уже давно перестало меня тревожить. Еще одна издержка работы, еще одно клеймо.

Я сел обратно на свое место и приставил дуло глушителя ко лбу Коли. Предатель затрепыхался на полу, взвыл, что-то бессвязно забормотал. Но мне уже было совершенно всё равно. Лимит моего доверия исчерпался. Я вогнал пулю в голову, Коля рухнул без чувств, выпустив последний хриплый вздох.

- Можете забирать, - скучающе заявил я.

Даня вызвал двух дюжих охранников, новых в нашей компании и те, тихо и быстро забрали труп.

- Помыть бы пол надо, - скучающе рассуждал я вслух, отсоединяя глушитель.

- Организуем, но есть еще кое-что, что ты должен знать, - взгляд Дани вдруг забегал.

- Что?

- Какой-то оборванец у меня из машины борсетку спёр.

- Дурак ты, раз тачку не запер. А вообще, это крайне важная информация, - с сарказмом заявил я.

- Нет, дело не в этом. Самодельную бомбу обнаружили. Она была прикреплена между задними колесами. Я полагаю, что тот, кто спёр борсетку и бомбу подкинул. А в этой машине должен был ехать ты, сечешь?

- Найдите и ко мне этого смельчака. Нам этом всё? – я спрятал пистолет обратно в кобуру.

- Да.

***

(Алиса)

Я стояла в маленькой душевой комнате нашего хостела. Здесь было душно и воняло плохо стираными вещами соседей. Где-то по закуткам бегали тараканы, но я их не боялась. Я вообще не боялась всей этой ползущей дряни. Детдом быстро отучил визжать, как кисейная барышня всякий раз, когда где-то появлялся таракан или клоп. Конечно, было неприятно наблюдать эту мерзость, но страх отсутствовал.  

Уперев руки в края умывальника, я смотрела в треснутое и давно немытое зеркало. Перед собой я видела девушку, самую обычную и ничем не примечательную девушку, лишь с одним исключением – разноцветными глазами и той затаившейся усталостью, что так отчетливо читалась во взгляде.

Многие почему-то боятся смотреть мне прямо в глаза, будто опасаются, что я их прокляну. Помню, у нас в детдоме была одна тупая училка, которая свято верила в бога, да и вообще была помешена на религии. Ее звали Стелла Георгиевна, имя этой суки я никогда в жизни не забуду. Тощая, практически высохшая мумия с большими на выкате глазами и тонкими губами. Голос у нее еще был такой шипящий, неприятный.

Она меня возненавидела с первых дней. Не знаю, почему, просто я ей не понравилась и всё. Сначала она лупила меня линейкой по пальцам за то, что я писала левой рукой. Била так, что пальцы просто распухали и напоминали сосиски. Потом отеки долго сходили, и это было мучительно, вилку взять было невозможно, да и в туалете трусы едва-едва могла снять. Даже сейчас, если присмотреться к тыльной стороне моих ладоней, можно увидеть тонкие почти незаметные шрамы.

Стелла Георгиевна вечно говорила мне, что моей левой рукой управляет нечистый. Совсем баба с ума сошла. Позже, когда ей видимо, надоело лупить мои руки, она начала говорить о моих глазах. По ее мнению, меня сатана наделили этим ведьмовским взглядом и моя душа пропащая с самого рождения. Короче, нормально она так мою психику поимела. Потом я узнала, что она просто состоит в какой-то секте, которая к обычной религии не имеет никакого отношения.

Когда из года в год тебе буквально вдалбливают в голову, что ты уродка ненормальная, непроизвольно начинаешь верить. Я стыдилась своей этой особенности с глазами, а уже позже, когда сбежала, как-то перестала заморачиваться по этому поводу, да и времени не было.

А вот сейчас, я почему-то снова смотрела на себя так, словно бы видела впервые. Еще раз, умывшись холодной водой, я быстро завязала свои каштановые волосы в высокий тугой хвост и протерла глаза. В конце концов, их различный цвет не самая большая проблема, с которой мне уже приходилось сталкиваться.

Не хотелось никуда идти. Я так намерзлась сегодня, что, кажется, начинаю заболевать. Только этого мне для полного счастья и не хватало. Но Петя был таким воодушевлённым нашим будущим походом в ресторан, что мне было как-то неловко портить настроение друга. Сегодня был его день, к тому же случай подкинул нам немного «свободных» денег.

Мы и так себе никогда ничего лишнего не позволяли и возможность набить свои желудки до отвала, чертовски соблазняла меня. Поэтому, я сдалась и уступила Пете этот день. Поправив штанины своих джинсов, я надела черную водолазку, а поверх куртку. Все эти вещи я по дешевке купила в секонд-хенде, немножко поношенные, но чистые. Если честно, даже имея возможность покупать себе дорогие шмотки, я бы всё равно ходила по секондам. Не вижу смысла тратить огромные бабки на какие-то тупые тряпки.

Застегнув молнию на куртке, я быстро вышла из душевой, направившись к друзьям, которые уже ждали меня на кухне.

На улице заметно похолодало, пока мы втроем шли к трамвайной остановке. Петя закутался в свой новый шарф, и вдохновленно рассуждал о том, какие изыски мы сегодня попробуем. Я пыталась перенять настроение друга, но что-то никак не получалось. Всё это было крайне глупой идеей, нечего таким оборванцам, как мы, шастать по ресторанам. Лучше бы просто купили пива, еды всякой и засели на кухне, так было бы экономней. Но, похоже, Леся тоже заразилась духом авантюризма, и я осталась в меньшинстве. В конце концов, это Петя нашел деньги, и я не могла ими распоряжаться, ведь друг всё же кое-что отдал в общак. Всё справедливо.

Проехав четыре остановки в битком забитом вагоне трамвая, мы буквально вывалились на улицу. Какая-то противная бабка еще хорошенько там пнула меня, и я чуть не упала на колени, хорошо, что Леся вовремя поддержала.

- Дура старая, - злобно пробормотала я, провожая удаляющийся трамвай хмурым взглядом.

- Да уж, за свободную сидушку готовы глотки друг другу перегрызть, - с сочувствием произнесла Леся.

- Ну, чего стоим? – Петя взял нас за руки и повел через дорогу к ресторану.

Двухэтажное здание, сделанное из металла и черного стекла, красиво искрящегося в свете уличных фонарей, выглядело устрашающе-симпатичным. Над входом светились большие буквы, складываясь в название ресторана – «Корвин». У меня по спине то ли от холода, то ли от страха прошлись мурашки. Я непроизвольно попятилась назад.

- Алиса, что с тобой? – Петя растерянно посмотрел на меня. – Тебе плохо?

- Нет, просто… Может, пойдем в другое место? Какой-нибудь крутой клуб?

- Алис, очнись. В крутой клуб нас вышибалы не пустят, не доросли еще до двадцати одного, - Петя хохотнул. – Ну, ты как маленькая, честное слово! У нас есть деньги, и мы можем хоть раз в жизни завалиться в приличный ресторан?

- Наверное, можем, - я тяжело вздохнула.

- Значит, идем, - Петя быстро вскочил по белым, возможно мраморным ступенькам, а мы вслед за ним.

Внутри было тепло и приятно пахло духами. Обстановка здесь была практичная и без лишней дребедени. Черно-золотые цвета с маленькими вкраплениями белого, квадратные столы, блестящий наполированный пол, несколько зеркальных стен и пара тройка крупных металлических фигур, что служили украшением. Мягкий желтый свет немного успокаивал, но я всё равно чувствовала себя лишней, словно инопланетянка, спустившаяся на чужую планету.

Людей здесь было немного, но и по тем, кто ужинал видно, что живут они хорошо, даже очень. Красивая одежда, дорогие украшения, идеально уложенные волосы, белоснежные улыбки. И всем так весело, так комфортно. Интересно, сколько здесь тех, кто заработал деньги честным трудом? А сколько тех, кто хоть крупицу своего бесконечного состояния пожертвовал на благотворительность? Удивительно, как одни могут обжираться, как например тот жирный краснощекий мужик, который сидит за столиком у окна и наминает уже второй кусок  поджаренного мяса, даже не замечая сок, скользящий по подбородку. А другие вроде нас, давятся дешевой овсянкой из пакетиков и сосисками, в которых едва ли есть мясо. Нет, конечно, по возможности я стараюсь следить за нашим питанием и при любом удобном случае, хотя бы изредка есть фрукты, а по большим праздникам и кусочек колбасы. Но эти жалкие потуги никак не соизмеримы с тем, что жрут все эти толстосумы. Стало настолько гадко, что внезапно захотелось помыться.

К нам неожиданно подошла высокая светловолосая женщина, одетая в строгий черный костюм. Ее пухлые губы, накрашенные ярко-красной помадой, растянулись в снисходительной улыбке. Так обычно улыбаются тем людям, с которыми неожиданно встретился на улице, но предпочел бы их не видеть вообще. В зеленых глазах, обрамлённых густыми ресницами, блеснуло отвращение. Мне захотелось с кулака врезать этой даме с безупречной кожей. Может, на нас и не было надето дорогого тряпья и как новогодняя елка, мы не были увешены блестящими цацками, но это не давало права так смотреть на нас. Наша одежда простая, но чистая, волосы причесаны, зубы почищены. Когда мы только сбежали из детдома, то у нас троих были вши. Расчесывали головы до крови. Но ничего, купила ножницы, обстригла всех, потом купила всякие шампуни от этих паразитов и кое-как справились. Так что весомых поводов смотреть на нас как на грязь под ногами, я не видела.

Мы пережили и голод, когда тупо не было денег пожрать и холод, когда жить негде было. Короче, жизненного опыта у нас было больше, чем у этой крашеной мымры, но почему-то она думала, что выше нас.         

- Добрый вечер, - судя по маленькой картонке, прицепленной к ее пиджаку, женщину звали Оксана, и в ресторане она была управляющей. – Я думаю, вы ошиблись местом, - и снова эта притворная улыбка.

- Это ведь ресторан «Корвин»? – вдруг спросил Петя.

- Да, это именно он.

- Значит, мы точно не ошиблись, - друг достал из кармана деньги и всунул их в руку администраторши. – Надеюсь, теперь момент прояснился.

Женщина глянула на деньги и взгляд ее тут же смягчился. Улыбка осталась всё такой же притворной, но без снисхождения.

- Добро пожаловать, - Оксана сделала нам пригласительный жест, и мы направились к свободному столику.

Официант долго себя не заставил ждать, но судя по его выражению лица, он бы предпочел нас не обслуживать. Если честно, то мне уже вообще есть не хотелось, даже если бы нам принесли еду бесплатно. Я ощущала эту неприязнь, которая буквально витала в воздухе. Нам здесь не рады.

Но Леся и Петя имели одну способность, которая делала их жизнь чуточку проще. Они старались не зацикливаться на вот таких пустяках. А я так не умела. Четко распознавая негативное настроение человека, я уже не могла отвлечься на что-то другое. Нам не рады и этот обычный факт просто сводил с ума. Я испытывала неловкость, и это было мучительно.

- Закажите сразу или подойти чуть позже? – с некоторым высокомерием спросил официант, одетый в безупречную униформу.

- Чуть позже, - вежливо ответил Петька, беря в руки увесистое меню ресторана.

- Хорошо, - официант криво улыбнулся и ушел.

Стиснув от злости зубы, я отвернулась и постаралась вникнуть в общую беседу, но на задворках сознания всё равно пульсировало желание набить морды всем этим типа крутым богатым придуркам. Что администраторша, что этот тупой официант, который старше нас года на два, а строит из себя уже пупа земли. Не шастала по этим забегаловкам и отлично без них жила.

- Тут столько всякой вкуснятины, - с восхищением заявил Петя, положив перед нами на стол раскрытое меню, пестрящее яркими картинками предлагаемых блюд.

Желудки у нас троих тут же заурчали. Да, это тебе не овсянку есть.

- А что такое мраморная говядина? – спросила Леся, тыча пальцем на картинку, на которой изображен поджаренный кусок мяса с красивыми полосками и небольшим отрезанным кусочком, щедро политым какой-то подливкой.  

- А черт его знает, но судя по цене, вкусная дрянь, - хохотнул Петька.

У меня уже текли слюнки. Я обожала мясо, наверное, как никто другой. А может мне лишь так казалось, ведь я не часто ела подобное. Но в любом случае, эту мраморную говядину я бы съела и даже не подавилась.

- А фуа-гра это что? – снова поинтересовалась Леся.

- Тут вот груша указана, наверное, какой-нибудь фрукт, - сделал предположение Петя.

- Смотри, еще есть трюфель, мерзко выглядит на картинке, - Леська поморщилась.

- Ладно, сейчас что-нибудь придумаю.

К нам снова подошел официант.

- Готовы сделать заказ? – этот пренебрежительный взгляд уже довел меня.

- Слушай ты, - я схватила парня за накрахмаленный белый воротничок рубашки и резко притянула к себе. – Мы пришли хорошо провести время, усёк? Всё пренебрежение засунь себе глубоко в жопу. Ты нас не знаешь и не имеешь права смотреть так, будто мы ничто. Будешь себя хорошо вести, оставим чаевые, а в противном случае, я подкараулю тебя и пырну заточкой. Я понятно выразилась?

Официант был в ужасе. Я его отпустила. Он медленно выпрямился и клянусь еще мгновение и из его глаз покатились бы слезы. Так и знала, что в душе этот парень ссыкло.

- Прошу прощения, - официант откашлялся. – Так что будете заказывать?

- Записывайте, - торжественно объявил Петя.

Времени на то, чтобы приготовить весь наш заказ, было потрачено не меньше часа уж точно. Петька не скупился на блюда и практически наобум тыкал пальцем в названия, которые с первого раза не выговорить.

И вот, когда на красивых белых тарелках, что удивительным образом были нагреты, нам одно за другим выносили блюда, я была готова расплакаться от счастья. Всё пахло там аппетитно, что хотелось начать есть руками и не возиться с вилкой. Сочное дымящееся мясо с какими-то пряностями, красная рыба в фольге с лимоном, разнообразные салаты, десерты с фруктами, шоколадом и сливками, соки. Перед нами стояло столько еды, что просто с трудом верилось в правдивость происходящего.

Всё блестит, всё пахнет… Я быстро вытерла рукавом куртки подступившие слезы и вдруг поняла, что надо бы хоть верхнюю одежду снять. Но зверский голод был слишком огромным. Я схватилась за вилку и хотела наколоть на нее кусок сочного мяса, что был прямо как с картинки меню. Но неожиданно чьи-то сильные руки опустились ко мне на плечи и больно их, сжав, дернули меня назад. Я свалилась со стула и, кажется, ударилась копчиком. Сквозь цветные круги перед глазами, я увидела возвышающуюся фигуру какого-то лысого мужика, одетого в строгий черный костюм.

- Что…? – я не успела договорить. Меня, будто куклу, поставили на ноги, и больно надавив на заднюю часть шеи, согнули пополам и куда-то повели. Я не могла дернуться, руки сжали за спиной.

Всё произошло так стремительно, что я даже не сразу опомнилась. Единственное, что я четко поняла – Леську и Петьку тащили вслед за мной. Что всё это могло значить? Неужели администраторша тварь такая вышибал на нас натравила? Или здесь дело совсем в другом?

3.

Нас провели через какой-то узкий коридор, отделанный в черном цвете, и потащили к лестнице. Черные блестящие и невероятно скользкие ступеньки стали для меня настоящим испытанием. Я несколько раз хорошенько так упала на них, ударившись коленом, а затем подбородком. Крови не было, разве что только во рту, но боль оказалась сильной, слепящей. Нахрена надо делать такую дебильную лестницу? Сглотнув кровь с примесью слюны, я открыла и закрыла рот, вроде не сломала ничего.

Руки за спиной начали быстро затекать, и я практически перестала ощущать свои пальцы. Во мне вскипала злость и чувство полного бессилия, что дико нервировало. Мужик продолжал меня куда-то тащить, и даже когда я путалась в собственных ногах и падала, он всё равно волок мое тело вверх по ступенькам.

Нет, если бы это была охрана, посланная той курицей Оксаной, нас бы скорей всего просто вышвырнули на улицу. А раз мы направляемся вглубь ресторана, то дела наши плохи. Ну не убьют же нас за то, что мы просто хотели пожрать? Ведь так? Или нет?

Колено и подбородок пульсировали болью и всё, о чем я могла думать, согнутая пополам, об этой боли и о том, куда нас сейчас притащат. Петька пытался вывернуться, но, кажется, его ударили. Хриплый всхлип свидетельствовал о том, что ему дали в живот. Леся вела себя тихо и это, наверное, лучшее, что можно сейчас сделать. Нечего этих бритоголовых из себя выводить. Мы не в том положении.

нас приволокли на второй этаж, послышались чьи-то быстрые шаги. Я не могла увидеть, кто к нам приближался, поэтому продолжала пялиться в черный и наполированный до такой степени пол, что в нем даже можно было распознать свое отражение.

- Вот, - кратко произнес лысый козел, который держал меня.

- Трое? – задумчиво спросил мужчина, подошедший к нам.

- Да.

- Ведите к нему, он ждет.

К кому «к нему»? И кто нас вообще мог ждать? Я не то чтобы запаниковала, скорей была сбита с толку. Вся эта хрень с рестораном, с лысыми вышибалами напоминала какой-то сон. Всё вроде бы начиналось неплохо, а потом превратилось в кошмар.

Урод, который держал меня, еще сильней сжал мне руки за спиной и я уже начала побаиваться, что он просто нахрен переломает все кости. А руками я дорожила, они меня кормили. Пара ловких движений и кошелек очередной зеваки уже у меня в кармане. Поэтому с руками я была еще не готова расстаться, но вот загвоздка в том, что лысому козлу всё равно.

Он потащил меня вперед, на секунду мы остановились, я краем глаза увидела открывающуюся дверь, а в следующий момент, мои руки отпустили и толкнули в спину. Не удержавшись на ногах, которые будто наполнились желе, я шлепнулась на колени, и, взвыв от боли, клюнула носом в чьи-то блестящие туфли.

Медленно подняв голову, я увидела перед собой высокого мужчину лет сорока-сорока пяти. Его черные немного седоватые на висках волосы, спадали на высокий лоб, а большие голубые глаза, напоминая льдинки, как-то странно рассматривали меня. На левой щеке виднелся глубокий шрам, доходивший до квадратного подбородка с ямочкой и скрывающийся где-то у виска. Жуткое, уродливое зрелище. Такой мордой можно детей по ночам пугать. Но судя по черному костюму и начищенным до невозможности туфлям и печатки, сверкающей на среднем пальце левой руки, этот тип очередной богатый козёл. А вообще, я заметила, что те лысые вышибалы, что этот одеты в один и тот же костюм, только размеры разные. Секта что ли какая-то?

- Добегались, детишки вшивые? – склонив голову набок, мужик криво улыбнулся, отчего шрам на его щеке немного сморщился, уродуя еще больше.

- Мы не вшивые, - глотая кровь, которая всё прибывала и прибывала в рот, заявила я, с трудом вставая с пола.

- Оставьте нас, - стальным тоном приказал мужик, игнорируя меня, и бритоголовые козлы тут же вышли из кабинета.

Я глянула на Лесю и Петьку, они тоже медленно встали и подошли ближе друг к дружке. Они боялись, сильно… Я же… Тоже боялась, где-то глубоко в душе, но показывать свой страх не собиралась.

- Ты, - этот мужик со шрамом, видимо, здесь был главным кренделем. – Иди сюда, - он обратился к Пете.

Друг медленно и неуверенно подошел ближе. Он побледнел от страха, я видела, что его пальцы мелко дрожали, впрочем, как и всё тело. Мужик внимательно осмотрел моего друга, чуть сузив глаза.

- Доставай то, что ты прячешь под курткой, - сухим тоном приказал он.

Петя кратко глянул на меня и полез за борсеткой, которую он по привычке сунул под верхнюю одежду. Эта привычка у нас всех выработалась еще в детдоме. Когда, например, стащишь пару кусочков черствого хлеба, тут же за пазуху себе кидаешь, а потом на тихом часу или уже ночью, жуешь под одеялом. Всегда боишься, что кто-то увидит наворованное вот и держишь максимально близко к себе.

Вытащив борсетку, друг протянул ее вперед. Мужик схватил ее и бросил в сторону письменного стола, стоявшего в конце комнаты. Сумка эта несчастная, не долетев до пункта назначения, с грохотом шлепнулась на пол. Козел даже глазом не моргнул, продолжал изучать Петю колючим взглядом.

Медленно, но до меня всё же начало доходить, что друг-то стырил «бабки» у этого недоноска, ну или у кого-то из его окружения. Но неужели именно из-за денег нас сюда приволокли? У этих типов бабла должно быть немерено и как-то уж глупо из-за этого нас прессовать. Тип со шрамом не похож на мелкую сошку, которая каждую копейку считает.

- На кого работаешь? – спросил мужик, продолжая рассматривать Петю с высоты своего роста.

- Ни на кого, - тихо ответил друг.

- Врешь, - урод замахнулся и ударил Петю по лицу, тот не удержался на ногах и упал из носа пошла кровь.

- Эй, вам чего надо от нас? – спросила я, присаживаясь рядом с другом.

- На кого работаете? – всё таким же холодным тоном повторил свой вопрос мужик.

- Да ни на кого, - я утерла нос Пети рукавом своей куртки. – Мы просто пожрать пришли и всё.

- Не ври, - этот мужик шагнул ко мне и, ухватив за воротник, поставил на ноги и впился в меня пронзительным взглядом. Я вцепилась ему в руку, но ублюдок даже не собирался ослабить хватку.

- Я не вру, мы сами по себе, - прохрипела я, ощущая давление чужих пальцев на своем горле.

- В последний раз спрашиваю по-хорошему, - мужик говорил спокойно, уж слишком спокойно. И в этом спокойствие даже ощущалась некоторая угроза. Я тут же уловила, что он не блефует. Если мы сейчас не скажем то, что ему нужно, нам придет конец. Почему-то я даже не сомневалась, что этот тип вот-вот достанет откуда-нибудь пушку и пристрелит всех по очереди. Но отчего-то хотелось верить, что черствое сердце этого мудака всё же откликнется и крайние меры не будут приняты.

- Мы, правда, ни на кого не работаем, - произнесла я, стараясь не разрывать зрительного контакта. – Мы сбежали из детдома. Иногда подворовываем, а всякие банды специально избегаем, чтобы нас в рабство не загнали, - я продолжала смотреть этому мужику в глаза и вдруг словила себя на крайне идиотской мысли, что запах его одеколона мне приятен. Такая находка показалась мне смешной и тупой. Мы на волоске от смерти, а я здесь про одеколоны думаю. Совсем уже того что ли?

Мужик некоторое время молчал и немного прищурившись, рассматривал меня. Не могу описать этот взгляд, он и пронзительный, и задумчивый, и даже сканирующий. Мужик будто пытался уловить в выражение моего лица намек на ложь. Но главная проблема была в том, что я не врала и, кажется, что именно это его настораживало.

- Как тебя зовут? – этот вопрос сталнеожиданным. Я растерялась. Мужик дернул меня за ворот куртки. – Как зовут?

- Алиса, - ответила я.

- Значит, ты у нас здесь главная в шайке? – слегка насмешливая улыбка на тонких губах дико меня взбесила. Я не выносила две простые вещи: несправедливость и насмешки.

- А я не похожа на лидера? – мои ногти впились в руку мужика.

- Ты скорей ведьма, - это был явный намек на цвет моих глаз.

- Да пошел ты, урод, - я попыталась высвободиться, но потерпела поражение.

Мужик хоть не выглядел качком, но хватка у него железная. Он одной рукой свободно удерживал меня, как бы я не сопротивлялась.

- За такие слова тебя нужно отлупить ремнем, девочка, - прошипел мужик, приблизив ко мне свое лицо. С такого короткого расстояния его шрам выглядел еще уродливей. Интересно откуда он? Да и еще такой глубокий. Наверное, ножом полоснули. А вот глаза наоборот – красивые, только злые сейчас и на кусочки льда похожи.

- Я родичам своим нафиг не нужна была и они меня не наказывали, а вы-то здесь каким боком? – я громко рассмеялась, и мужик мне отвесил пощечину. Горячая волна боли немного остудила меня.

- Данил! – позвал мужик, продолжая смотреть на меня.

В кабинет вошел «шестерка» или как этих помощников правильно нужно назвать?

- Да?

- Отвезите их на дачу, - холодным тоном приказал главарь. – И запри. Я позже подъеду.

- Так может, облегчить ситуацию? Мешки на голову и в озеро, пусть поплавают.

- Нет, мне нужна информация и раз по-хорошему они не понимают, то будет по-плохому.

Снова появились бритоголовые охранники и, согнув нас пополам, куда-то потащили.

- Мы ведь сказали правду! – взвизгнула я, упираясь пятками в пол, тем самым всячески сопротивляясь. – Отпустите! Уроды! Козлы! Что вам еще от нас надо?! – я кричала до болезненной хрипоты в горле. Пусть все эти красномордые посетители знают, какие твари заведуют рестораном.

Меня бесила несправедливость, ведь нас, по сути, вообще ни за что скрутили. И ладно бы менты, тут еще можно понять, но какие-то козлы с бабками! Из-за переизбытка злости я совсем не могла себя контролировать и кричала все маты подряд.

- Заткнись, - охранник больно ударил меня в бок и воздух тут же со свистом вылетел из легких.

козлы! Я вам еще покажу! Нас троих повели в противоположную сторону от выхода. Я пыталась увидеть Лесю и Петю, но не смогла, охранник своей ручищей схватил меня за волосы, и вертеть головой теперь никак не получалось.

В мыслях просто не укладывалось, что какие-то бандиты схватили нас. Да, я ни секунды не сомневалась, что все эти типы самые настоящие бандиты. И почему этому главному так необходимо узнать, на кого мы работаем? К себе хочет пристроить? Так я лучше сдохну, чем стану работать на этих козлов.

Через несколько секунд нас вывели на улицу. Подул холодный ветер, тут же пробравшись ко мне под куртку, но холода я не почувствовала. Всплеск адреналина заставил ощутить жар, будто у меня поднялась температура. Я сплюнула остатки крови и почувствовала, что мне нехорошо. Всё же легкое недомогание, что сопровождало меня на протяжении всего дня, грозится перерасти в простуду. Ну вот, только соплей мне не хватало. Где деньги брать на лекарства? Хотя какая уже разница, нас ведь сейчас отвезут на какую-то дачу, а чуть позже, прирежут.

Послышался звук сигнализации. Охранник нацепил мне на руки наручники, железные браслеты тут же больно впились в кожу запястий. Плечи уже немного ломило от того, что руки плотно сжаты за спиной. Затем осенний вечер, освещаемый уличными фонарями, померк у меня перед глазами. На голову надели какой-то мешок из черной ткани.

- Эй! Что вы делаете?! – я запаниковала, причем серьезно.

На секунду мои ноги оторвались от земли, и сильные ручищи охранника поместили меня куда-то. Судя по слабому запаху бензина и тесноте – это был багажник.

- Пожалуйста! Не надо! – взывала я, но крышка с оглушающим хлопком закрылась, отрезая мне путь к свободе.

Я до дикой трясучки боялась темноты и замкнутых пространств. Лучше гору букашек всяких на меня высыпать, чем остановить одну в темноте. В такие моменты у меня начинается не просто паника, а самая настоящая истерика. Всё это травма детства, меня однажды закрыли мальчишки в подвале и болтали в маленькую щель двери всякие страшилки. Я тогда так испугалась, что упала в обморок и описалась. После того случая, у меня возник непреодолимый страх перед темнотой. А вот в замкнутых пространствах я всегда себя неуютно чувствовала. Могу справляться с этим, но с трудом.

Меня всю буквально выворачивало от страха и казалось, что воздух вот-вот закончится, и я задохнусь. Нет-нет, я хотела еще немного пожить. Машина тронулась с места, меня несколько раз хорошенько подбросило, и я ударилась затылком. Но это никак не помешало мне продолжить кричать и биться в истерике. Какой-то частью сознания, я понимала, что это ненормально, но я не могла взять себя в руки. Страх полностью руководил мной.

Я рыдала, кричала и проклинала того мужика со шрамом, который непонятно зачем, загнал нас троих в угол, будто каких-то диких зверей. Попытка избавиться от наручников оказалась тупой, я себе только запястья натерла, и теперь они болели. Когда стало понятно, что всем плевать на мои крики, мою панику и слезы, я начала понемногу успокаиваться. Но в голове вдруг появились всякие стрёмные мысли. Я не верила в призраков и монстров, самым главным чудовищем является сам человек. Но когда вокруг сплошная тьма, то любая дрянь уже не кажется настолько уж ненастоящей. Меня вырубило, я, как и тогда в детстве, от страха упала в обморок, но в штаны не наделала.

Мне показалось, что я пробыла в отключке только несколько секунд, но когда открыла глаза, вышибала уже куда-то меня нес, перекинув через плечо. Моя голова болталась внизу то и дело, ударяясь о спину мужика. Мешка уже не было, а вот онемевшие руки всё еще находились в наручниках. Меня подташнивало и прилившая кровь в мозг, неприятно шумела в ушах.

трудом приподняв голову, я надеялась увидеть Петьку или Леську, но никого не было и, судя по звукам, впереди тоже никого. Был только этот бритоголовый и я, висящая на его плече, будто кукла.

- Где мои друзья? – мой голос прозвучал хрипло, кажется, я его себе сорвала.

Ответа, как это ни странно, не последовало. Ну, конечно! Зачем же он!

- Ты меня слышишь?! – я попыталась мужика коленкой в грудь ударить, но не получилось. – Где мои друзья?! Какого хера вам всем от нас надо?!

Охранник продемонстрировал невероятное терпение. Он никак не отреагировал на мои вопли и просто продолжал идти вперед. Мы поднялись, наверное, этаж на третий, потом появился коридор и только после этого, мужик открыл какую-то дверь, сбросил меня со своего плеча, будто я была мешком дерьма и быстро вышел. На мне уже, наверное, не осталось живого места, поэтому боли при падении я не ощутила.

Замок в двери щелкнул, после чего послышались удаляющиеся шаги. Я же осталась сидеть на полу с наручниками за спиной, испуганная и сбитая с толку. Пожрали, блин, в ресторане.

4.

Оправившись от очередного близкого «знакомства» моего лица с полом, я всё же кое-как смогла принять сидячие положение. Это оказалось задачей трудной, учитывая, в каком состоянии я находилась, но выполнимой. Усевшись на пятую точку, я осмотрелась по сторонам: небольшая комната с маленьким квадратным окошком, до которого не достать без помощи табуретки. Какая-то непонятная мебель была накрыта черной клеенкой, и это зрелище отчего-то меня напугало. Ни штор, ни обоев, здесь не было ничего, кроме голых стен и расставленной по разным углам мебели в клеенке, щедро посыпанной пылью. Даже в нашем детдоме и то как-то уютней всё выглядело. Под потолком горела одна лампочка и этому желтому свету я была ужасно как рада. Хоть в темноте меня не оставили, тогда я бы точно от инфаркта склеила ласты.

Всё тело болело и ныло, а еще сильно хотелось в туалет. И сколько же нас здесь собираются держать? Хотелось надеяться, что недолго, но еще больше хотелось надеяться, что с Лесей и Петей всё в норме. Нас, видимо, разделили, а затем будут по одному допрашивать? Дебильная идея, учитывая, что мы бы не стали между собой сговариваться, ведь делать это нам незачем.

Завалившись на бок, я заскулила от боли, что прострелила мне бочину. Тот бритоголовый ублюдок походу крепко так приложился, когда ударил меня. Несколько секунд я вообще не могла шевелиться и дышать, боль прошила весь правый бок и часть поясницы. Когда приступ прошел, я с трудом поджала ноги и, пыхтя, просунула руки вперед. Металлические браслеты стерли кожу на запястьях, она вспухла и кровоточила. Возможности снять наручники у меня не было. Это только в фильмах можно с помощью шпильки открыть все замки мира, а на деле этот фокус не работает. Тут помимо шпильки еще кучу всего надо.

Немного размяв затекшие плечи, я встала на ноги. Судя по этой комнате, дача служит местечком, куда мужик со шрамом привозит неугодных ему людей. Не хочется думать о том, что здесь с ними делают, но боюсь, что ответ очевиден.

Мне срочно нужно было решать вопрос, как отсюда выбраться и как вытащить Лесю с Петей. Но походив из угла в угол, я поняла, что эта проблема без вариантов и возможности убежать. Хотели бы убить, наверное, давно убили, а раз так, то есть шанс спасти свой зад. Если начну нарываться на проблемы, то тогда скорей всего отправлюсь на тот свет. После дичайшего стресса в багажнике, моя голова будто начала работать лучше.

Нужно подождать. Крепким терпением я никогда не отличалась, но сейчас иначе никак нельзя. Стараясь не думать о том, что хочу в туалет, а еще больше – пожрать, я ходила туда-сюда и наблюдала, как пыль под моими ногами поднималась и опускалась обратно на деревянный пол. Я была как настоящая заключенная и это злило.

Что же такого «по-плохому» нам сделает мужик со шрамом? Что вообще нам – детям из детдома – можно сделать плохого? Это даже смешно звучит. Не дать еды? Воды? Заставить спать в мороз на остановке? Всё это было, всё это давно прошли. Разве что пуля в лоб. Но это уже будет не угроза.

Время шло, но никто так и не появлялся. Мой мочевой пузырь уже был готов просто разорваться, а пустой желудок – скукожиться. Теперь вкус дешевой овсянки не казался мне таким уж мерзким, тарелку каши сейчас бы точно съела. Когда терпеть уже было просто невозможно, я принялась стаскивать с мебели клеёнку в поисках хоть какого-нибудь ведра. Эти уроды не заставят меня ходить под себя, будто животное, закрытое в клетке питомника. Я человек, пусть и с непростой жизнью, но всё же человек. Если они хотят меня унизить, то у них ничего не получиться.

Срывая всё новую и новую клеенку, я успела найти старое пианино, кресло с торчащими пружинами, поломанный стол, какие-то картины и вазу. Вот уж никогда не думала, что буду рада какой-то там вазе. Справить нужду, находясь в наручниках, оказалось сложней, чем я думала, но приложив усилия, я это сделала.     

Закончив со всем этим, я обратно накрыла вазу клеенкой и отодвинула в самый дальний угол. На одну проблему стало меньше, но вот чувство голода никуда не пропало. Я вообще очень люблю кушать, еда приносит мне счастье, как бы глупо это не звучало. Она дает силы, которые мне всегда необходимы. Из нас троих я вообще, наверное, самая прожорливая, но только в плане своей порции, чужое я никогда не съем.

Я медленно повернула голову и глянула на него сверху вниз. Начищенные до безупречного блеска туфли, черные брюки, черное пальто, торчащий белый воротник рубашки, аккуратно уложенные набок черные волосы с небольшой проседью на висках. Весь такой чистый и здоровый. Захотелось испачкать одежду этого ублюдка, взъерошить волосы и выцарапать глаза за то, что пока я и мои друзья здесь гнием, он жрет и радуется жизни.

- Мы ни какого не работаем, - хриплым голосом произнесла я и, отвернувшись, прислонила горячую тяжелую голову к спинке старого кресла.

- Я сниму с тебя наручники, а ты мне расскажешь всё, что тебе известно, - игнорируя мои слова, заявил мужик. Я ничего не ответила.

Он сел на корточки, достал из кармана своего пальто блестящий маленький ключик и снял с меня эти ненавистные металлические браслеты. Я сипло застонала, ощущая невероятное облегчение. Медленно сжав и разжав пальцы, я была рада тому, что мои руки всё же остались при мне.

- Интересное тату, - вдруг произнес мужик, задумчиво рассматривая изображение черной розы с шипами, что в виде браслета уже несколько лет мирно покоилась на моем правом запястье. Я и сама глянула на татуировку, опасаясь, что теперь она повреждена из-за наручников. Удивительно, но она была почти нетронута. – И всё же, на кого вы втроем работаете? – мужик достал из внутреннего кармана пальто платок и завернул в него окровавленные наручники.

- Послушайте, мы, правда, сами по себе. Ну, неужели вы думаете, что если бы мы на кого-то работали, то еще в ресторане не раскололись? – я невесело улыбнулась и тут же скривилась, трещинки на губах неприятно засаднили. – Мы похожи на универсальных солдат?

- Не похожи, - мужик улыбнулся уголками губ. – Но и в совпадения я не верю. Твой вшивый дружок…

- Он не вшивый, - сквозь зубы прошипела я.

- Даже если и не вшивый, он украл деньги, большие деньги прямо из машины.

- Мы их вам вернули, - хотелось пить, и язык отказывался меня слушаться.

- В этой же машине была обнаружена самодельная бомба, и ты хочешь мне сказать, что это не ваших рук дело? Девочка, ты хоть знаешь, с кем имеешь дело? – мужик с прищуром глянул на меня.

- Не знаю и знать не хочу. Мы-то и бомб делать не умеем и ни на кого, - я закашлялась, - не работаем. Мы просто хотели пожрать, понятно? Я не самоубийца, чтобы так тупо подставляться.

Мужик выпрямился, и некоторое время молчал, будто обдумывая мои слова.

- Где мои друзья? – спросила я, пытаясь встать на ноги.

- Нормально всё с твоими друзьями, - сухо ответил этот тип.

- Вы нас не отпустите?

- Отпущу, если подтвердится, что вы здесь ни при чем.

- Мы и так ни при чем, - нервно ответила я и, встав, тут же чуть не упала на пол. Неожиданно было, что мужик подхватил меня и усадил обратно в кресло.

- Что-то твои дела совсем плохи, девочка, - он скептически глянул на меня.

- Нормально, бывало и хуже.

- Наверное, есть хочешь, да и пить тоже?

- Переживу.

- Предлагаю уговор, я тебя накормлю, а ты мне расскажешь всё, о чем спрошу.

- Если будет жаропонижающие, то расскажу и то, о чем не спросите, - огрызнулась я, не понимая, зачем ему это надо. Логичней было бы простой уйти и оставить меня. Кто я такая для этого человека, чтобы он проявлял снисхождение и что-то вроде заботы? Похоже, уже тогда в грязной комнатке на третьем этаже дачного дома я стала чем-то в голубых глазах-льдинках человека с глубоким уродливым шрамом.

- По рукам, - согласился он, подходя к двери.

Через некоторое время главарь снова вернулся, но уже в сопровождении охранника, который нёс поднос с дымящейся едой и пачкой таблеток. Хоть мой нос и был забит, но я всё равно знала, что пахнуть должно вкусно. На тарелке чем-то похожей на ту, что была в ресторане, лежал сочный кусок поджаренного мяса, а рядом с ним красовались свежие овощи. Рот тут же наполнился слюнями.

Охранник подтащил ко мне одну табуретку, поставил на нее поднос, затем притащил еще одну, чтобы на нее уселся его босс.

Я выпрямилась в своем кресле и откашлялась. Руки всё еще болели после наручников и немного тряслись, но это не помешало мне схватиться за вилку, наколоть на нее мясо и откусить крупный кусок. По подбородку сразу же потёк сок, я быстро вытерла его рукавом куртки и продолжила жадно есть.

Мужик внимательно наблюдал за мной и кажется, в его глаза мелькнуло чувство брезгливости. Мне было на это плевать. Я просто хотела пожрать.

- Где мои друзья? – спросила я с набитым ртом.

- Кажется, мы договорились, что вопросы здесь задаю я, - спокойно ответил мужик.

- Если вы мне не ответите, то я вам ничего рассказывать не стану, - я проглотила еще один кусок мяса, почти не проживав его. В горле на миг стало больно, но потом эта боль прошла.

- Они сейчас тоже обедают.

- Так чего же вы от нас хотите? – я облизала пальцы, наплевав на то, что они были грязными.

- Значит, ты утверждаешь, что твоя шайка не имеет никакого отношения к бомбе в моей машине? – мужик внимательно смотрел мне прямо в глаза.

- Да. Это просто тупая случайность.

- Очень хочется в это верить. Тогда расскажи-ка мне, как это вы втроем докатились до такой жизни? – мужик закинул ногу на ногу, а руки спрятал в карманах своего расстегнутого пальто.

- Вас действительно это интересует? – я бы искренне рассмеялась, если бы голова не болела.

- Мои люди сейчас ищут виновника происшествия и у нас есть еще где-то час, перед тем как придет ответ. Так что, считай, что ты меня просто развлекаешь.

- Я вам не игрушка, чтобы развлекать! – я бросила вилку и схватила стакан воды, чтобы смочить горло.

- Сейчас у тебя нет выбора, - всё так же спокойно ответил этот упырь. – Лучше скажи спасибо за то, что я тебя своим парням не отдал. Поверь уж, последние, чем они с тобой занимались, так это разговорами.

Время продолжало идти, и вместе с голодом появилось желание попить. В маленьком окошке уже был виден день, но никто всё так же не приходил. На выносливость, значит, решили проверить? Чтобы не думать о еде, я уселась в старом кресле и заснула. Мне ничего не снилось, я вообще редко вижу сны. Когда я проснулась, уже была ночь, и меня почему-то стало лихорадить. Я заболевала, и сейчас для этого было ну совсем неподходящий момент.

Губы потрескались и пекли. Хотелось раздеться, но я не могла, я просто не чувствовала рук. У меня походу поднялась температура, и этот внутренний жар нужно было чем-то погасить, например, стаканом воды. Пусть вода будет из-под крана или из лужи, но главное, чтобы это была именно вода.

Пытаясь снова заснуть, чтобы не тратить остатки сил, я вдруг сквозь шум в ушах услышала чьи-то шаги за дверью. Почему-то сомнений никаких не было, это пожаловал тот мужик со шрамом на пол лица.

Я не шелохнулась, когда входная дверь открылась. Если все они рассчитывают, что я припаду к их ногам и буду рыдать, молить о пощаде, то, как бы ни так. Моей вины ни в чем нет, и я не видела смысла просить прощания… ни за что. Дверь закрылась, и в масштабах этой маленькой комнатушки теперь находился еще один человек.

Шмыгнув носом, я ощутила, что жар в моей груди будто завибрировал, задрожал. Хорошенько кашлянув аж до слез и сухой боли в горле, я глянула на свои несчастные руки. Кровь на запястьях уже давно запеклась, пальцы синие и холодные.

- Ну что? Теперь ты будешь сговорчивей? – мужчина подошел ближе и остановился в нескольких шагах от меня.

- Так почему же не отдали? – с вызовом спросила я.

- Не посчитал нужным. Ну, так?

- А вы сами не понимаете? Вы же вроде крутитесь в преступном мире, судя по вашим методам добывать информацию. Жизнь заставила.

- Сколько тебе?

- Девятнадцать.

- Думал, ты младше, - он вдруг улыбнулся, но не кривой ядовитой ухмылкой, а обычной непринужденной улыбкой.

- Все мне так говорят, - я снова взяла вилку и продолжила есть.

- Глаза у тебя необычные.

- Ага, как у ведьмы, - вспомнила я ему его же слова.

- В них действительно есть что-то ведьмовское. Так, а родители твои и твоих друзей где?

- Ну, у меня была мать. Я плохо ее помню. Точно знаю, что у нее такие же, как и у меня глаза были. Она меня своей матери, типа моей бабушке оставить хотела, но та отказалась. Кричала ей, что с ублюдками нянчиться не собирается. Короче, кинула меня мама у порога детдома. Потом, когда я немножко подросла, бабка моя вдруг решила проявить милость и забрать к себе, но я не согласилась. От нее же узнала, что мама покончила жизнь самоубийством. У Леси и Пети истории ничем не лучше, - я елозила вилкой по тарелке, ощущая подступившую к самому горлу тоску и душевную боль. Но я быстро подавила свои чувства, не собираясь до конца раскрываться перед этим мужиком.     

- Как на улице оказались?

- Просто сбежали. В детдоме жизнь была скотской, лучше уж под открытым небом жить.        

- Чем зарабатываете?

- Разными способами. Леська картины продает свои, Петя иногда листовки раздает. Бывало в переходах пели, но нас быстро погнали, там вся территория между своими поделена. Воруем, в основном кошельки, если удастся телефоны. Так и живем.

- Проституция?

- Фу! Нет, - я скривилась и потянулась за таблетками, голова уже будто начинала плавиться. – Леська вообще по девчонкам, да и без любви не захочет никогда. А я еще не так низко пала, чтобы спать за деньги.

- Гордая значит?

- Кроме гордости ничего больше нет, и то иногда приходиться забывать о ней.

- Теперь мне кажется, девочка Алиса, что ты гораздо взрослей своих девятнадцати лет.

- В душе мне давно больше сорока, - отшутилась я и тут же словила себя на мысли, что теперь этот муж со шрамом не похож на полного урода как внешне, так и внутреннее.

- Ладно, - он поднялся на ноги и застегнул пальто. – Я отпускаю тебя и твоих друзей.

Я даже не поверила своим ушам. Может, у меня из-за температуры галлюцинации уже начались?

- Правда? – недоверчиво спросила я. – Но почему? Типа, ведь час еще не прошел, и вы не знаете, точно, что мы здесь ни при чем.

- Я об этом узнал утром и собственно потому и приехал, чтобы освободить, и загладить свою вину. Виновник уже наказан. А это, - он достал из кармана красивый черный кошелек и протянул мне деньги, - в качестве компенсации.

Меня резко обуяла злость. Значит, он знал?! Знал и всё равно заставил что-то типа развлекать его. Вот же козел!

- Спасибо, не надо. Еды и таблеток достаточно, - я с трудом поднялась, но на этот раз не упала.

- Ты оскорблена?

- Мне всё равно, главное, что вы теперь уяснили, что нашей вины нет, - нервно ответила я.

- Хватит, то, что ты гордая девочка, я понял. А деньги возьми, они вам пригодятся, я же знаю. Считай, что это сворованные тобой деньги. Вас отвезут, куда вы скажите. Мешков и наручников не будет, обещаю. Но запомни и друзьям своим передай, еще раз сунетесь ко мне или к моим людям, пощады не будет, усекла? – колючий взгляд голубых глаз неожиданно напугал меня. Этот человек опасен, по-настоящему опасен и сейчас он не шутил.

- Хорошо, - тихо ответила я и приняла деньги. – А можно вам задать последний вопрос?

- Задавай.

- Как вас зовут?

- Вадим Воронов. Слышала про такого?

Кажется, самое время грохнуться в обморок и желательно больше никогда не вставать. Я почему-то представляла его себе совсем иначе. Часть тех слухов, что доносилась до меня, была оправданной, но я думала, что Воронов не из тех, кто умеет проявлять милосердие. Что же, похоже, удача сегодня оказалась на моей стороне.

- Проваливай, давай, чего стоишь? – он открыл дверь. – Иначе второго шанса я тебе не дам.

Долго уговаривать меня не надо, поэтому прихватив таблетки, я пулей выскочила из комнаты, позабыв о том, что у меня температура и дико болит всё тело.

5.

После всего этого дерьма, в которое нас Петька случайно втянул, я весь следующий месяц провалялась с жестокой простудой. Сопли текли рекой, высокая температура не спадала, отчего я бредила и лишь изредка приходила в себя. Думала, что от дикого кашля к чертям собачьим выплюну свои легкие, но вроде, как обошлось.

Если бы не Петя и Леся, то я бы уж точно загнулась и встретилась с апостолами, о которых так обожала говорить Стелла Георгиевна. Чуть позже рядом со мной слегла и Леська, поэтому все обязанности свалились на плечи нашего общего друга.

Хорошим здоровьем я никогда не отличалась, даже в детдоме всегда бегала с соплями и кашлем. Уж очень меня любили всякие такие вирусы, хотя это неудивительно. Я, походу, с рождения слабая иммунитетом, витаминов и нормального питания не было, так что о нормальном здоровье приходилось только мечтать. Да и вообще, о нормальной жизни тоже.

Несмотря на то, что Петька втащил нас в неприятности, я не могла на него яростно злиться и ненавидеть. Он заботливо выхаживал меня и Лесю, готовил бульоны, давал по часам таблетки. Хорошо, что я прогнулась под Вороновым и взяла его деньги, без них бы пришлось туго, очень туго.

В те краткие моменты, когда температуру всё же удавалось сбить хотя бы на одну отметку ниже, я ненавидела себя. Ненавидела быть слабой, ненавидела подводить нашу маленькую команду. Я прекрасно понимала, что Пете было нелегко справляться со всеми обязанностями одновременно. Первое время, пока у нас были деньги, он присматривал за мной, а потом уже за мной и Лесей. Позже, когда бабки просто начали таить на глазах от тех зверских цен на лекарства, Петя ходил подрабатывать или воровать. Поздно вечером он приходил в хостел со жменей продуктов и коробком таблеток, варил жрать и возился с нами как с маленькими детьми.

Такая вот скотская жизнь была невыносимо унизительной. Мы не могли обратиться к врачу, банально не имея ни документов, ни карточек. По сути, мы были никем в формальном плане. Пыль, безликие тени, блуждающие в густом лесу серых высоток большого города.

Кое-как я начала наконец-то выздоравливать. Леська быстро заболела и так же быстро стала на ноги, я же, как идиотка заново училась ходить и осваиваться во внешнем мире. Всё же месяц жуткой болезни оставил на мне свой след, который я теперь пыталась всеми силами вытравить. Тело еще было слабым и временами меня нехило пошатывало, поэтому я физически всё еще не могла влиться в общее дело, и это продолжало бесить.

- Лиса, всё хорошо, - успокаивал меня как-то Петя, когда мы втроем сидели поздно ночью на кухне и ели давно остывший суп без мяса, конечно же, на него уже не было денег. – Пока справляемся. Ты и так всегда пашешь за троих, беспокоишься обо всем, тебе будет полезно отдохнуть.

- Если я и дальше стану отлеживаться, то мы с голодухи подохнем, - прохрипела я и тут же сильно откашлялась.

- Ну ладно тебе, не унижай нас, - встряла Леся. – У меня вон картину завтра купят, так что всё на мази.

- И у меня кое-какая работенка подвернулась, - добавил Петя.

Я смотрела на своих друзей и понимала, насколько же они мне дороги по отдельности и вместе. Я не умела правильно выражать свою любовь словами, но в душе я по-настоящему любила и Лесю, и Петю. По сути, родней них у меня никого на свете и не было. Часто я могла быть с ним строгой и даже где-то несправедливой, но глотку готова любому перегрызть за них. Мы переживали такое, после чего уже понимаешь, что жизнь не может стать прежней. Наша дружба и в некоторой степени семейные отношения, прошли такую жесткую проверку, что сомнений никаких нет – мы единое целое.

- Спасибо вам, - тихо произнесла я, черпая ложкой суп и выливая его обратно в тарелку.

- Алиска, ну чего ты тут мелодраму разводишь? – хохотнул Петька. – Мы ж тут все свои и своих не бросаем, забыла?

- Нет, не забыла.

- И потом, раз уж такая тема, то кто-кто, а именно я должен просить у вас прощения, - Петя посерьёзнел. – Нахрена я вообще в ту борсетку вцепился? Дурак.

- Ты не виноват в этом. Никто не мог предугадать, что там, в машине окажется «подарочек». Что было, то было, главное – нас отпустили.

- Это уж точно, - добавила Леся. – Я уже думала, нас по частям разберут и в лесополосе выбросят.

Обсудив всё то, что нас беспокоило, мы доели и улеглись спать. На следующий день Петька раньше всех куда-то смотался и ничего даже не сказал. Вообще, наверное, за последние несколько дней он часто уходил рано утром и приходил достаточно поздно, да еще и с продуктами. Не то чтобы мне это не нравилось, но как-то уж подозрительно выглядело. Что за работка такая, где постоянно выдают неплохие деньги? Сегодня вечером я решила напрямую спросить Петю об этом.

Из-за того, что я еще не могла физически влиться в свой привычный воровской график, мне пришлось очередной день провести в хостеле. Я хотела провести Леську на ее новую «точку», где она продавала свои картины, но подруга отказалась, типа будет лучше, если я окончательно оклемаюсь. Эта перестановка ролей, где я больше смахиваю на беспомощную малую, мне не нравилась, но я понимала, что Леся права и мне нечего из себя строить героя.

Я валялась в своей кровати, на соседней спал какой-то мужик, который заселился еще вчера. Он иногда похрапывал и причмокивал языком, но это мне не мешало. Я пялилась в потолок и вдруг почему-то вспомнила этого Воронова. Странный тип, даже очень. Глянув на свои запястья, я почти не увидела следов от наручников – они уже зажили и всё благодаря Петьке. Он купил какой-то крем специальный, который убыстрил исчезновение ран и припухлостей.

Закутавшись в старое дырявое оделяло, я перевернулась на бок и закрыла глаза. Лицо Воронова никуда не исчезло, и память будто издеваясь, вырисовывала всё новые и новые детали его внешности. И зачем мне это надо? Он далеко не красавиц, чтобы постоянно думать о нем, но и уродом теперь я почему-то не могла его назвать.

Был у меня в детдоме один пацан, козел еще тот. Это он предложил идею запереть меня в темной комнате. Позже я ему отомстила, разукрасив харю. Ночью пробралась в спальню мальчиков и отлупила его. Правда, позже мне досталась и от него и от учителей. Но суть не в этом. Дима этот был красивым. Как бы я его ненавидела, но объективно понимала, что его внешность привлекательная. Всё было при нем: и высокий рост, и широкие плечи, красивые зеленые глаза и светлые волосы. Многие девочки по нему сохли, но его характер, его гнилая подлая душонка заглушали природную красоту. На него было отвратно смотреть. И взять того же Воронова. Уродливый шрам, массивный подбородок, холодный взгляд голубых глаз. Короче, на симпатягу из ярких журналов он уж точно не тянул, но мне на него было приятней смотреть, чем на того же Диму. Не было той гнили и кажется, ее отсутствие многое решало.    

Я шумно втянула воздух и, подавившись им, закашлялась в подушку, чтобы не разбудить своего очередного соседа. Никогда раньше я не думала о мужиках. Они мне были неинтересны. Не то чтобы я девочек предпочитала, просто как-то времени не было. Я знала о сексе и всей этой фигне, но мне было пофиг. Я думала только о том, где раздобыть денег и переночевать. А тут вдруг такое. Старею, наверное.

Чтобы не растечься лужицей от собственных же мыслей, я спрыгнула с двухъярусной кровати и пошлепала в ванную, чтобы перестирать некоторые вещи, да и самой искупаться. Прихлопнув двух жирных тараканов, я повесила вещи сушиться, а сама залезла под душ. Вода была теплой, чуть теплей комнатной температуры. Поэтому, мыться надо быстрей, иначе опять слягу и точно сдохну.

В памяти снова вспыхнул Воронов. Это уже было чересчур! Я впервые столкнулась с тем, что мысли вот так бесконтрольно шарятся у меня в голове. До этого я же о нем не думала, а теперь с чего вдруг? Ну, наверное, дело в том, что я болела, и моя голова была не в состоянии транслировать всё пережитое. Сейчас же, когда я практически пришла в себя, мозг решил по косточкам перебрать увиденное.

Я изо всех сил пыталась сосредоточиться на чем-нибудь другом, но нифига не получалось, и это было странно. Странно даже не сама мысль о человеке, который мог меня с легкостью убить, но всё же пощадил, а та необъяснимая дрожь где-то в области груди, что возникала всякий раз, когда я вспоминала голубые глаза-льдинки.

Меня по-настоящему напугала такая реакция собственного тела, еще больше напугал странный жар, возникший где-то в животе и медленно перекочевавший к его низу. Быстро смыв с волос шампунь, я выскочила из душа, будто меня кипятком облили. Надев шмотки обратно, даже толком не вытершись, я вышла из ванной, бурча себе под нос, что нужно забыть о Вадиме Воронове.    

К вечеру я сварганила суп из остатков продуктов, которые недавно купил Петя. Сегодня, судя по градуснику, что висел за веками немытым окном хостела, на улице температура ушла далеко в минус. Леська с Петькой явно намерзнутся, и горячий супец как раз поможет им отогреться. Раз уж пока что я игрок запасного состава, нужно хоть как-то поддерживать свою команду.

Вообще процесс готовки всегда меня увлекал, правда, его в моей жизни не так уж и много, как хотелось бы. Люблю колупаться в картошке и луке, что-то помешивать в сковороде, кастрюльке. Когда я готовлю, то чувствую себя настоящими человеком, что ли. В основном, я варю овсянку и этот процесс не особо интересен, но вот, когда удается сделать тот же суп, то я ухожу в отрыв. Петька мою стряпню обожает, а Леська не понимает, как можно любить возиться со всей этой посудой.

Как только я выключила маленькую электрическую плитку, на кухню ввалились друзья. Оба с красными носами и посиневшими от холода пальцами.

- Ну как денек? – интересуюсь, проверяя свое творение.

- Одну картину продала, - заявляет Леся, распутывая на шее свой шарф со смешными полосатыми бубонами, купленный в секонд-хенде за смехотворные деньги.

- А у тебя как? – смотрю на Петьку.

- Отлично, - он достает из-за пазухи палку колбасы.

- Украл что ли? – смотрю на вкуснятину, словно пытаясь убедиться, что она настоящая.

- Обижаешь, - Петя притворно хмурится. – Купил.

- И на какие деньги? – настораживаюсь.

- Я же говорил, что работенка подвернулась, - в голосе друга улавливается оправдание.

- Садись, - указываю ложкой на старый деревянный табурет. Петя тут же садится. - Что за работа такая?

- А плохая что ли? Бабло есть, пожрать есть, чё еще надо? – друг кладет палку колбасы на стол, а я уже чувствую ее призрачный вкус у себя на языке. Так блин! Нужно сосредоточиться на другом!

- Петя, - с нажимом произношу я. – Что за работа?

- Лиска, не приставай, - психует.

- Или ты говоришь, или кастрюля с этим супом окажется у тебя на голове, - Петька знает, я могу такое выкинуть, когда разозлюсь, даже если потом буду дико жалеть об испорченной еде.

- Ну, парни одни предложили дельце, я согласился, - друг опустил взгляд вниз, и я тут же поняла, что здесь что-то не так.

- Какие парни? – я подсела к Пете.

- Есть одни. Они на привокзальной площади обычно шатаются, между машинами на парковке. Ну и я там иногда бываю, чтобы стырить деньжат у приезжих. Сама знаешь, они все такие зеваки, когда попадают в большой город. Эти парни просекли, кто я. Предлагали в долю с ними пойти и тачки помогать воровать и перевозить. Я не соглашался, знал, что ты с меня шкуру снимешь. А потом, после этого дерьма с братками ты заболела, бабло нужно было, я и согласился.

- Ты чё? С головой поссорился? – прошипела я, стукнув ложкой по столу.

- Блин, Алис, а что я должен был делать? Ты тут бредишь, Леська сопли тягала, лекарства нужны, жратва. У меня не было другого выхода.

- Ты должен свалить от них.

- Не могу, завтра еще одно дело предстоит. Не приду, они меня прирежут.

Я и злилась, и в некоторой степени понимала мотивы поступков Петьки. Внутри меня, всё словно разделилось на два лагеря: на «за» и «против».

- Знаешь, ты нас из одного болота, тянешь в другое, - подытожила Леся, явно выбирая мою сторону.

- Ну, извините за то, что я ваши тощие задницы хотел спасти, - с обидой и раздражением произнес Петя.

- Я понимаю тебя, но мы ведь договорились, что ни в какие банды не суемся. Ты понимаешь, что это огромный риск?

- Да понимаю я всё, только от этого ничего не меняется. Завтра я должен быть как штык на деле. Бабки платят хорошие, но и подставы они не терпят.

- Значит, прёшь на это дело, а потом тут же говоришь, что выходишь из игры, понятно? – я смотрела на Петю немигающим взглядом.

- Понятно всё, - психует и уходит их кухни.

- Есть будешь? – спрашиваю вдогонку.

- Нет, сыт уже по горло, - слышу недовольный ответ.

На следующий день я уже чувствую себя совсем здоровой и поэтому помогаю Леське с ее картинами добраться до «точки». Петя, как обычно, ушел рано утром, и поговорить с ним еще раз мне не удалось. Ну и пусть. Главное, чтобы вовремя распрощался с тем дерьмом, в которое, по сути, влез из-за нас.

Остаток дня шатаюсь по городу в поисках подходящей «наживы», но ничего не получается. В центре снуют туда-сюда свои ребята, которых прикрывают менты. В парках тоже своя шайка и так везде, по всему городу, вот и приходится спасаться мелким воровством в общественных транспортах, магазинах и если очень сильно повезет – в торговых центрах, но там можно конкретно схлопотать от охраны. 

Катаюсь в трамвае, проезд в нем дешевый, а вот нажиться можно неплохо. Сижу у самого окна в конце вагона и наблюдаю за людьми. Кто-то тараторит по телефону, кто-то утирает своим детям сопли, кто-то едет молча, а некоторые умудряются еще что-то читать. Вдруг я понимаю, что нахожусь вне жизни всего этого общества. Плетусь где-то на ее окраине. Да, я не одета как бомж, коих у нас особенно много водится на вокзале, хотя кто там только не шастает, но преимущественно всё же это бомжи и цыгане. Временами мне так сильно хочется стать обычным человеком, который учится, работает, короче, живет, а не существует. Но, по-моему, я обречена на судьбу воровки с глазами ведьмы. Что будет со мной и моими друзьями завтра? Не знаю. Мы всегда живем одним днем, преимущественно, выпадая из контекста общего существования. Есть огромный мир вокруг нас, но мы в нем скорей как вирусы, паразитируем, приносим другим людям только несчастья, убытки и отвращение. Никто никому ничего не должен. Простая правда жизни.

Выхожу на конечной остановке, которая находится неподалёку от железнодорожного вокзала. День катится к вечеру, мороз начинает больно пощипывать нос и щеки, кажется, скоро выпадет первый снег и наступит зима. Запрятав руки в карманы мужской дутой куртки, расхаживаю по привокзальной площади. По-моему, здесь Петька со своими «работодателями» встречается. Не знаю, почему я решила сюда привалить, но мне кажется, что это правильное решение. Так подсказывает мне моя интуиция и не зря.

Когда вечер сгущается над городом, а пальцы на моих ногах окончательно замерзают, я вижу Петю. Он с компанией из пяти человек лазит между машинами, явно выбирая подходящую. Всё вроде бы проходит хорошо, если процесс угона можно именно так назвать. Но меня всё равно не покидает какое-то странное, нехорошее чувство. Компания выбирает себе «жертву» в виде синей легковой машины, стоящей дальше всех. Петя, будучи мастером по взлому некоторых замков, принимается за дело. Походу, теперь мне понятно, зачем им Петька понадобился.

Не проходит и минуты как буквально из неоткуда выруливают две тачки с мигалками. Менты! Все бросились в рассыпную, но, похоже, ребят караулили, поэтому убежать никому не удается. Начинается потасовка.

Я, абсолютно не думая своей башкой, перебегаю дорогу, меня чуть не сбивает мимо проезжающая машина, и врываюсь в самую гущу событий. Петя не умеет драться, это я знаю абсолютно точно. Мы пару раз встревали в драку, не по своему желанию, и тогда я поняла, что боец в физическом плане из моего друга никакой. Даже миролюбивая и нежная Леся больше умеет кулаками махать, чем он.

Не могу понять, почему я вообще сюда приехала, не могу понять, почему как ошалелая бросилась защищать Петю, тем самым подставляя себя. Голос интуиции, чувства ответственности и какого-то почти, что животного инстинкта защитить, будто ужалили меня, толкнули с обрыва в пропасть. Я и так не сдержана в своих порывах, а когда вижу, что своего бьют, вообще с катушек слетаю. С таким-то характером, я определённо должна была родиться пацаном, а не девкой.

Бойня идет жестокая и мне «прилетает» почти сразу. Раз идет такой расклад, то легавые ведомы явно не всеобщим порядком, похоже, пацаны влезли на запрещенную территорию. Я отбиваюсь, как могу, медленно перемещаясь к Петьке. Его уже повалили на землю и ногами лупят два жирных крупных урода. Прохожие либо стараются поскорей отойти подальше от места разборок, либо кричат остановиться, либо же снимают на камеры телефонов и хохочут. Я пытаюсь оттащить ментов от Петьки, но, конечно же, ничего не получается. Мне пару раз хорошенько врезали по лицу, отчего перед глазами закружились звезды, затем в нос. Боль заставляет глаза слезиться и, кажется, мне сместили хрящ или что там у нас в носу? Дышать не получается. Ловлю ртом воздух.           

Драка закончилась так же быстро, как и началась. Пацанов сгребли и кинули в «бобик», я же чудом отползла назад и скрылась за одной из машин. Впервые я стала непосредственной участницей таких серьёзных разборок и впервые не смогла защитить друга.

Сидя на холодном асфальте, я сплевывала кровь, фыркала и пыталась понять, что с моим носом. Явно ничего хорошего, судя по тому, что я не могла дышать. Болел бок, куда меня ударили несколько раз, и кулаки немного жгли в суставах.

- Вам помочь? – надо мной склонилась какая-то женщина, видимо, узрев всё то, что сейчас произошло.

- Сама справлюсь, - огрызнулась я. С трудом встав на ноги, я отряхнулась, ойкнула от боли в спине и, накинув капюшон, поплелась обратно в сторону трамвайной остановки.

Несмотря на то, в каком я находилась состоянии, в мыслях пульсировала только одна мысль – надо вытянуть Петю, иначе его в ментовке до смерти изобьют. Таких, как мы нигде не рады видеть, особенно, когда мы влезаем на чужую территорию.

Как помочь другу я даже не представляла. Съежившись на твердом и неудобном сидении трамвая, я доехала до центра. Уже давно стемнело, и мороз усилился, ровно, как и боль во всем моем теле. Не знаю, каким образом, но ноги приволокли меня к одному единственному месту, где мне потенциально могли помочь, и этим место был не хостел, где Леся непременно ждала нашего возвращения. Это оказался ресторан «Корвин».

6.

(Вадим)

Милана прижалась ко мне слишком плотно, удушая ароматом своих чрезмерно сладких духов. Ее тонкие пальцы с идеальными ногтями, выкрашенными в черный цвет, рисуют незамысловатые узоры на моей груди, скрытой под тканью рубашки. Она всегда так делает, когда чего-то хочет от меня.

- Что? – сухо спрашиваю я, проверяя отчеты Романа – моего информатора. Он – мои глаза и уши в тех местах, где меня никто не должен видеть.

- Хочу тебя, - обдает Милана мое лицо своим горячим дыханием.

- Позже, - тут же остужаю ее пыл своим холодным тоном.

Моя любовница дует свои красные пухлые губки и, отодвинувшись от меня, зависает в своем айфоне. Я уже давно привык к ее капризам и никак не реагирую на них. Милана мне нужна только для удовлетворения моих сексуальных потребностей. Ни больше, ни меньше. Я за это отплачиваю ей дорогими подарками, поездками, шмотками и иногда хорошими ужинами в одном из многочисленных ресторанов, чтопринадлежит мне.      

Милана – моя игрушка и я никогда не стыдился этого, да и она не глупая, понимает, почему находится рядом со мной. Моя работа, которой я посвятил всю свою жизнь, не терпит привязанностей. Тут нет места женам, детям и кому-либо еще, разве что родственникам, но в наших кругах они мало у кого присутствуют. В моем случае, у меня есть только младшая сестра. Пожалуй, единственный человек, которым я по-настоящему дорожу. Именно поэтому она и живет на юге Италии под другой фамилией и как можно дальше от того дерьма, что здесь происходит.

Если была бы возможность обходиться без женщин, то вряд ли я их при себе держал. Просто они обладают умением снять напряжение и помочь расслабиться, отпустить себя, отчистить голову и взглянуть на проблемы, которые никогда не кончаются уже свежим взглядом. Менять девок я не привык – слишком много геморра с ними, а так есть одна, уже наученная, что и к чему, поэтому и нет с ней проблем, ну почти нет.

- Куда мы едем? – спросила Милана, явно не найдя в своем гаджете, который я тоже ей купил, зная, что она о нем мечтала, хоть что-то интересное.

- В «Корвин», - всё таким же сухим тоном отвечаю и перелистываю очередную страницу отчета.

- Опять? – хнычет.

- Без соплей, - предупреждаю. – Не хочешь, могу тебя сейчас же высадить.

- Нет, всё хорошо, - покорно отвечает Милана. – Поужинаем?

- Да, - я продолжаю заниматься своим делом, но замечаю периферийным зрением движение утонченной белой руки своей пассии, что опускается ко мне на колено и скользит вверх по бедру к ширинке.

Милана прекрасно знает мои слабые места в области секса, о других своих слабостях я предпочитаю с ней не говорить, вообще лучше, когда она молчит и просто занимается своими прямыми обязанностями.

- А может, мы подумаем, что сделать с голодом иного рода? – ее густо накрашенные голубые глаза одаривают меня лукавым откровенным взглядом. Когда Милана хочет секса и порока, она превращается в дьяволицу и это меня заводит.

Она лишь прикидывается дурой, но я сразу же распознал ее сущность. Когда Милана ощущает, что мой интерес к ней падает, она переходит в наступление и всякий раз доказывает, что в сексе ей нет равных. И это правда. Но даже если бы я не был главой мафии, то всё равно не решился с ней на нечто большее. В сексе Милана мне подходит идеально, но как женщина, как потенциальная мать моих детей – нет. Слишком эгоистичная, капризная, коварная.

- И что ты мне можешь предложить? – скучающе спрашиваю я, складывая бумаги в папку. Милану злит моя наигранная флегматичность, и она буквально атакует меня.

Быстро справляется с пряжкой ремня, пуговицей и ширинкой. Мой член уже готов принять ласку. За последний месяц у меня только пару раз удалось отдохнуть, а так всё, что могло трахать так это – работа мой мозг, причем в разных позах.

Милана спускается на колени, откидывает свои рыжие кудрявые волосы на спину и смело даже дерзко берет мой член в свой очаровательный ротик. Нас и водителя отделяет перегородка, поэтому никто не знает, чем мы здесь занимаемся. Тусклый свет размывает контуры, обостряя слух и обоняние. Я слышу, как она причмокивает, чувствую, как старается брать глубже и это приносит кайф.

Мои пальцы сами тянутся к густой рыжей шевелюре, путаются в ней, тянут, призывают брать глубже и Милана берет. В мастерстве минета ей нет равных, она приносит наслаждение, смешенное с болью и временами хочется выть от этого. Но стоит ей лишь на секунду поднять свой взгляд, как меня прошибает вспышка тока. Вместо привычных голубых глаз, искрящихся похотью, я вижу разноцветные – одни карий, другой льдисто-голубой. Это ведение кажется мне странным и совсем неуместным.

Я думал об этой девчонке пару раз и с ужасом понимал, что мысль о ней заставляла мой член напрячься. Меня уже давно обыкновенная мысль о женщинах не заводит, а теперь за много лет устоявшаяся привычка дала сбой. Было что-то в этой Алисе, что-то такое, чего я не мог понять, а людей я обычно вижу насквозь. Может, всё дело в ее ведьмовских глазах? Не зря же я увидел ее во сне. Точно ведьма.

Милана продолжает работать, но мне вдруг перехотелось. Я предпочитаю минет и если я от него отказываюсь, наперед зная, что он будет потрясающим, то дела мои плохи.

- Нет, - хватаю Милану за плечи и усаживаю ее, она удивлена и потрясена, ведь прежде я никогда не прерывал ее. – Не хочу, - быстро привожу себя в порядок.

- Что с тобой? – слышу, что ее голос дрожит.

- Ничего. Лучше поправь прическу и помаду.

Автомобиль останавливается у ресторана. Охранник открывает дверцу. Я выхожу на улицу и шагаю к входу. Дует холодный ветер и меня пробирает неожиданная дрожь. Внезапно, кто-то хватает меня за руку, стянутую в кожаной перчатке. Такая наглость поражает, и я дико хочу глянуть в глаза тому, кто это посмел сделать. Оборачиваюсь и вижу перед собой мелкое низкое нечто, завернутое в несуразный мужской пуховик с подранными рукавами.    

- Уберите этого пацана, - командую своей охране, но блеск фонарей, отсвечивающийся в разноцветных глазищах этого нечто, вводит меня в ступор.

 ***

(Алиса)

Я ждала его, долго и мучительно, но ждала. В таком виде меня, конечно же, никто не пустил в ресторан, поэтому мне пришлось усесться на одну из лавочек, что были расположены вдоль узкой аллеи. Отсюда открывался хороший вид на ресторан, и пропустить появление Воронова я бы не смогла.

Почему я вообще решила, что именно сегодня он должен приехать? Не знаю. Да я вообще плохо соображала, мысли превратились в какую-то сумбурную кашу, к тому же начала болеть голова, а в глазах периодически двоилось. Если бы не ветер и мороз, то я бы стопроцентно съехалась от той боли, что вскрывала каждый мой нерв. Дурная! Не надо было встревать в драку!

Притянув колени к груди, я положила на них подбородок и тихо застонала от ноющей боли в ребрах и челюсти. Несмотря на то, что картинка перед глазами иногда плыла, будто мое тело было погружено в воду, я немигающим взглядом смотрела на стеклянные двери ресторана.

Воронов ничего мне не был должен, и я готовила себя к тому, что если он всё же появится, то скорей всего откажет. Но я искренне хотела верить в обратное. Не знаю, почему, просто хотела. Он неплохой человек, плохие убивают без разборов, насилуют, бьют. А Воронов так не поступил, практически. Не могу похвастаться умением разбираться в людях, но этот тип скорей вселял чувство восхищения своим спокойствием и той властью, которой он наделен, но уж точно не животным страхом. Во всяком случае, так было со мной.

Сплёвываю кровь и пытаюсь дышать через нос, но ни черта не получается, ловлю воздух ртом. Не знаю, сколько прошло времени, но думаю достаточно, раз трамвай уже прекратил свое движение. Я начала замерзать и в голове мелькнула мысль о том, что скорей всего я опять заболею и уж точно не выкарабкаюсь. Стало смешно… До слез. И когда это моя жизнь превратилась в полное дерьмо?

Растирая свои давно уже замёрзшие пальцы, я продолжала всматриваться в здание ресторана, надеясь, что Воронов вот-вот приедет или наоборот выйдет на улицу. Кто бы мог подумать, что я стану нарочно искать встречи с человеком, которого боится каждая вшивая собака в городе? Сама бы в это не поверила еще месяц назад.

Проходит, наверное, еще час, в течение которого я несколько раз отрубалась на короткие промежутки времени. Свет фар и приглушенный звук двигателей приводит меня в чувства. Рядом с рестораном останавливается небольшая колонна из трех «Мерседесов». Я как безумная кошка, вскочила с лавочки и из последних сил побежала вперед. Заметив вышедшую из машины фигуру, я на секунду остановилась, пытаясь понять – Воронов это или нет? Зрение упорно играло против меня и всё вокруг качалось и расплывалось. Я подошла ближе, повял холодный ветер, принося со своей морозной свежестью отголосок мужского одеколона, он еле-еле ощутим из-за перебитого носа.

До этого момента я и не подозревала, что мой мозг так бережно сохранил в памяти запах одеколона, который принадлежал Воронову, и который я впервые почувствовала, находясь в его кабинете. Это был Вадим. Я по-настоящему обрадовалась тому, что мои ожидания всё же оправдались. Поддавшись какому-то внутреннему позыву, я смело подошла к нему и взяла его за руку, будто мы были такими же друзьями как, например я с Петей и Лесей.

- Уберите этого пацана, - стальным тоном командует Воронов, брезгливо выдергивая свою руку.

Ко мне направляется двое дюжих охранников явно, чтобы скрутить и погнать взашей. Но я продолжаю смотреть на Вадима, практически пронзая его своим взглядом. Мне не к кому больше обратиться, не у кого просить помощи. Он замирает на месте, немного щурится и, кажется, только теперь узнает во мне меня.

- Стоять, - приказывает Воронов, выставляя одну руку в сторону, и охранники тут же останавливаются.

Я топчусь на одном месте, спрятав подбородок и рот за ворот куртки, на голове натянут капюшон и выглядывают только мои глаза. Теперь понятно, почему он почти, что мой знакомый не сразу меня признал.

- Ты? – спрашивает он с легким удивлением и делает шаг вперед.

- Я, - тихо отвечаю.

Воронов хмурится еще больше, отчего между его бровей появляется глубокая вертикальная складка. Мы оба молчим некоторое время, затем я вижу как его рука, спрятанная в черной перчатке, тянется ко мне, стягивает капюшон и поднимает мое лицо за подбородок. Я же продолжаю молчать, как идиотка.

Взгляд Вадима меняется, и я не могу успеть за этой быстрой переменой – мозг нещадно тормозит. Он кажется неприятно удивленным и злым. Ну, знаете, так обычно смотрят на свою вещь, которую кто-то испортил.

- Кто? – глухим и с неприкрытым гневом голосом спросил меня Воронов, продолжая своими глазами-льдинками изучать последствия драки, отпечатавшиеся на моем лице.

А я не смогла ответить. Не знаю, что со мной произошло, будто какой-то очень важный рубильник в моем сознании перестал правильно работать, дал непредвиденный сбой. Я продолжала тупо смотреть на Вадима, всё еще не понимая, на кой черт обратилась именно к нему? Я всегда привыкла надеяться только на себя – это была основа моего нелегкого существования. Так же стоило бы поступить и в случае с Петькой и его мастерством влезать в самый зад проблемы. Но четкая и безошибочная схема резко свернула не туда, перегорела.

- Алиса, ты слышишь меня? – Воронов схватил меня за плечи, я тут же зашипела от боли и шарахнулась в сторону, обнимая себя руками, будто защищаясь. Похоже, менты хорошенько приложили меня, раз я веду себя сейчас как чокнутая.

Но больше всего меня удивляет не моё идиотское поведение, а то, что Вадим запомнил мое имя. Кто я была такой, чтобы помнить меня? Нас не приятно звать по имени, не достойны этого.

Пытаюсь найти в своей разбитой памяти то, зачем я собственно вообще караулила Вадима. Помощь, да мне нужна помощь. Снова смотрю на него, он находится в растерянности.

- Зай! – зовет его красивая высокая молодая женщина с копной рыжих волос. Я тут же начинаю ее ненавидеть не за что-то, а просто так, и это плохо, неправильно. Она наряжена в модную белую шубку, в руках блестит маленькая сумочка. Очередная краля, которая не привыкла считать каждую копейку. Меня от нее тошнит и это «Зай» неожиданно больно режет слух.

Воронов смотрит на меня немигающим взглядом, губы плотно сжаты и я почти уверена, что теперь он раздражён. Чувствую себя нелепой, словно уродливым пятном на идеальном белом платье. Тупая идея! Не надо было тащиться сюда! Вадим дает рукой знак своим охранникам и они, понимая его без слов, уводят рыжую бестию в ресторан. Мы остаемся одни, и я замечаю маленькие снежинки, срывающиеся с неба и медленно опадающие на землю.

- Кто сделал это с тобой? – его голос звучит так же холодно, как холодно дует ветер.

- Менты, - злобно бормочу я, замечая порванные лоскуты на рукавах своей куртки.

- Своровала что-то? – Воронов прячет свои руки в карманы пальто. Зачем он это делает? Они же в перчатках.

- Не я и не своровала, - забываю, что нос уже вообще не дышит и пытаюсь втянуть воздух, но ничего не получается и я кашляю, долго, согнувшись пополам.

- Идем, - командует, - нечего на холоде стоять.

Я послушно плетусь и перед самым входом почему-то смотрю на ярко-горящую вывеску «Корвин». Она мне сейчас кажется особенно устрашающей. Что-то в моей голове подсказывает, что лучше развернуться и уйти на хрен отсюда, но ноги сами волочат меня в помещение, где тепло и пахнет едой.

Несмотря на то, что уже поздно, в ресторане куча посетителей, и я их призираю так же, как и месяц назад. Я ненавижу их за их же успех и богатство, ненавижу за то, что одним всё, а другим ничего. Смотрю на них всех исподлобья, большинство мажоров не отвечают на мой взгляд, а кто и делает это, выражает только брезгливость. Вижу и рыжую кралю, она по-особенному ненавидит меня своим взглядом.

Поднимаюсь по знакомым ступенькам и прохожу в не менее знакомый кабинет. Немного подташнивает из-за воспоминаний, связанных с этим местом.

Воронов снимает пальто, бросает его в кресло, туда же летят перчатки. Он грациозно занимает место за письменным столом и направляет свой пронзительный взгляд на меня. Я стою на пороге и наслаждаюсь тем теплом, что орудует в ресторане.

- Сними куртку, - слышу краткий приказ и не понимаю нафиг это делать, но всё же выполняю.

Снять блятскую куртку получается не сразу, у меня болят руки, и я стараюсь как можно аккуратней вытащить их из рукавов. Вроде ничего не сломано, но еще долго будет болеть, я знаю.

- Подойди, - взгляд глаз-льдинок ни на секунду не отпускает меня, и я начинаю его ощущать физически.

Медленно подхожу, старясь держать ровную осанку, чтобы не выглядеть уж очень жалкой. Спина болит, но я не позволяю себе сгорбиться, должно же остаться хоть какое-то достоинство. Останавливаюсь у самого стола. Воронов поддается вперед и сосредоточенно рассматривает мой нос. Похоже с ним действительно всё фигово.

- Иди сюда, - указывает рукой на место рядом с собой. Подхожу и ловлю себя на мысли, что не боюсь, а стоило бы, ведь Воронова все боятся.

Сжимаю пальцами куртку и останавливаюсь в шаге от него. Картинка немного проясняется, но глаза всё равно почему-то слезятся.  

- Дышать можешь? – слышу вопрос.

- Сейчас уже нет, - гундося, отвечаю.

- Понятно, - Воронов встает и поворачивает мое лицо в сторону света электрической лампы, горящей под потолком. – Ничего страшного, - заявляет.

- Он болит, - признаюсь.

- Сейчас перестанет, - в одну секунду Вадим резко ставит мой хрящ или что там на место. Слышу хруст и ощущаю дикую вспышку боли, которая почти сразу же проходит. Хочется обматерить этого гавнюка, но потом я понимаю, что могу дышать. – Легче? – с кривой улыбкой интересуется.

- Ага.

- Сам не раз вправлял себе нос, уже обученный. Ну а теперь, объясни-ка мне, какого черта здесь ошиваешься? Кажется, я четко тебе сказал, чтобы ты у меня перед глазами больше маячила.

Так и знала, что всё начнется именно в подобном ключе, поэтому удивленных взглядов с моей стороны не предвиделось.

- Мне нужна помощь, - шепчу и всё еще не верю, что опять могу нормально дышать.

- И с какого перепуга ты решила, что я помогу тебе? – черные брови выгибаются, а на губах мелькает насмешка.

Желание ударить Воронова растет, но я ломаю себя и еще крепче впиваюсь в ткань своей куртки.

- Потому что, мне больше не к кому обратиться, - отвожу взгляд в сторону, ощущая ноющую боль унижения.

- Вот как, - ухмылка сползает с губ, голос звучит задумчиво.

Я стою и не шевелюсь. Опять это чувство полной беспомощности как тогда, когда я болела и почти ничего не могла сделать сама. Сейчас же происходит что-то подобное и это раздражает меня.

- Да, вот так! – вспыхиваю и впиваюсь злобным взглядом в Воронова. – Можете порадоваться! Мне нужна помощь и так уж сложилось, что взамен мне нечего дать, поэтому надеюсь на ваше благородство и безвозмездность, если конечно вам известен смысл этих понятий. Просто ответьте, вы мне поможете или нет, чтобы я не унижалась лишний раз! – меня трясло от омерзения всей этой ситуации. Не умею прогибаться, даже когда это очень необходимо, воротит.

Воронов даже бровью не повел на мои вопли, и я ощущаю себя еще глупей, чем до этого.

- Хорошо, - отвечает он, выдержав приличную паузу, в течение которой я, кажется, даже не дышала. – Я помогу тебе, но не просто так.

Похоже, рано я радовалась, но оно и неудивительно, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Вспышка благодарностей еле-еле зародилась во мне и тут же погасла.

- А как? – спросила я, продолжая смотреть Воронову прямо в глаза.

- Я найду для тебя работу. Будешь развлекать меня, - скучающе отвечает он, закинув ногу на ногу.

- Чего-чего? – снова начинаю злиться. – Типа лечь под вас надо? – нервно хохочу.

- Посмотрим, надо будет, ляжешь, - тон суров. – Хотя, ты не в моем вкусе.

- Ну, уж нет, - отступаю назад.

- Как знаешь, - Воронов жмет плечами и открывает ноутбук, лежавший на письменном столе.

Сверлю этого ублюдка свирепым взглядом, он же не смотрит на меня, будто в кабинете, кроме него больше никого нет. Вот же гадство! Хочется броситься на него с кулаками, но я понимаю, что мое нетерпение, импульсивность сейчас не могут быть правильными советчиками. На кону стоит жизнь Петьки. И говоря про жизнь, я нифига не утрирую.

- Хорошо, - кусая губу, отвечаю я. – Нужно развлекать, пусть так. Сколько? Сутки? Ночь?

Воронов медленно поднимает свой взгляд на меня, будто ему совсем не интересно со мной разговаривать и я ощущаю себя назойливой мухой.

- Нет, мне нужно больше.

- Насколько больше? – у меня перехватывает дух, я не думала, что всё пойдет таким путем.

- Не знаю, посмотрим. Тебе-то какая разница? Можешь не переживать, еда и крыша над головой у тебя будут.

- Я без друзей никак, - думала, этот довод отсудит собственнические порывы Воронова.

- Ничего, найду и им работенку. Или ты думала, что одна будешь отдуваться? Петя твой в охрану пойдет, а эта, как ее там? Твоя подружка справится с ролью официантки, если конечно жить хочет, а не побираться. Ну, так?

Я молчала и никак не могла понять, почему это Воронов решил проявить такую небывалую для нас щедрость? Думаю, тогда он и сам этого до конца не осознавал. Может, просто хотел в очередной раз убедиться в своей власти, достоинстве? Ведь он такой властный, способный влиять на судьбы людей.

- Хорошо, - отвечаю я, понимая, что этим даю новый виток в конечном потоке жизни своей и своих друзей.

- Замечательно.

7.

(Вадим)

Милана нежно целовала мою шею, пока я неподвижно сидел на диване и медленно попивал виски со льдом. В панорамном окне пентхауса уже показался рассвет, и я смотрел на серое небо, думая о девочке с глазами ведьмы. Роман уже отчитался передо мной и проблема с другом Алисы решена. Теперь их везут в одну из многочисленных моих квартир, где они теперь будут жить. Неслыханная щедрость с моей стороны. Я вообще не из тех людей, которые разбрасываются деньгами, при этом, не поимев выгоды. Нет, в сущности, она была, но мизерная и ее вообще трудно ощутить. С другой стороны, может, таким образом, я искуплю хоть каплю тех грехов, что давно неподъемным грузом весят на моей душе?

Почему нет? Пусть работают, мне не жалко, да и им проще будет. Но вот Алиса. Одно ее имя отдает некой горечью у меня на языке. Что-то было в ней такое непонятное, необъяснимое, но притягивающее. Я как человек, видавший на своем веку многих женщины: и молодых, и опытных, еще ни разу не сталкивался с такими, как эта девочка. Мне хотелось ее узнать, не просто трахнуть и вышвырнуть из своей жизни как переработанный материал, а узнать по-настоящему. И такой порыв не то чтобы пугал меня, скорей раздражал своей силой и неконтролируемостью.

Моя работа, мой мир, в котором я вращался, был лишен места для семьи и привязанности. Эта основа, константа успешного существования, не просто как человека, но, как и главы мафии. Поэтому-то я обзавелся Миланой, никаких чувств и эмоций, просто секс, просто компания на вечер, если захочется побыть с кем-то. Она не представляла ни для меня, ни для моих врагов никакой ценности. Она – не мое слабое место, у меня их в принципе нет. О том, чем я занимаюсь, Милана знает, но лишь в той пропорции, которая не несет вреда. Всё. Точка. Следующий абзац.

Такая модель жизни самая оптимальная и безвредная, и именно ей я следовал с того дня, когда стал у руля. Но сейчас, когда волей случая я встретил девочку с удивительно красивыми и разными по своей природе глазами, я невольно начал замасливаться, а стоит ли успех фальшивой модели личной жизни?

Милана продолжала ласкать меня, а я даже физически не испытывал удовольствия. Она целовала, опускалась ниже, стремясь доставить наслаждение, но ничего не получается. Смотрю на нее, но яркая внешность сама по себе заменяется лицом совсем другой непохожей девушки.

- Хватит, - я убираю от себя руки Миланы и осушаю стакан с виски.

- Ну что с тобой? – хнычет и это так раздражает. – Я тебе больше не нравлюсь?

Смотрю на нее и упрямо вижу другие глаза. В тех, других глазах отчетливо видно дикость, злость, пульсирующую силу и даже смелость, а в этих… Ничего. Пустота. Сплошные капризы. Как странно, что я этого не замечал прежде. Просто не считал нужным.

Мысль о дикой, своенравной, с характером, девочке, но с глазами женщины неожиданно возбуждает меня не только физически, но и душевно, если это вообще возможно.

- Сама знаешь, - отвечаю и, поставив со звоном стакан на столик, увлекаю Милану в долгий и пошлый поцелуй, за которым следует секс, но я не кончаю, наверное, впервые с того момента, когда вообще начал заниматься сексом.     

 ***

(Алиса)

Вот уж не думала, что наша жизнь так лихо поменяет свой курс. Еще вчера мы жили в старом хостеле, питались дешевой овсянкой и судорожно думали о том, где бы нам раздобыть денег для оплаты какого-никакого, но всё же жилья. А теперь нас поселили в достаточно комфортную квартиру с двумя спальнями и большой ванной комнатой с душем и джакузи. Что же, пока что всё складывалось не так печально, как мне казалось вначале. Главное – Петю вытащили из ментовки.

- Мне всё это не нравится, - призналась Леся, поставив в коридоре сумки со своими причиндалами для рисования.

- Почему? – спросила я, помогая Пете разуться. После драки его еще нормально так отлупили в камере, и теперь он не мог без боли согнуться.

- Не знаю, ты ведь приучила нас, что не нужно ни с кем связываться. А теперь этот тип Воронов предоставил нам квартиру и работу. Уж подозрительно щедро.

Я была согласна с Лесей на все сто процентов и даже больше. Но из двух зол я выбрала наименьшее и не такое уж и паскудное. Нам нужно где-то перекантоваться, идет зима и в хостеле мы бы замерзли к чертовой матери, а здесь тепло и хорошо, как в доме, которого ни у кого из нас троих никогда не было.

- Блин, девки, вы опять из-за меня попали в какую-то задницу, - подал голос Петя, когда я его разула.

- Думаю, теперь ты наконец-то включишь свои мозги и прекратишь вести себя как ребенок, - строгим тоном обратилась я к другу.

- Обещаю, - он слабо улыбнулся и тут же нахмурился от боли. Еще бы! У него так огромный синяк выступил на лице.

- Ладно, идем, я уложу тебя в кровать.

- А квартирка ведь хорошая, - дала оценку Леся.

- Хоромы целые, - вставил Петя.

- Да уж, нам на такие никогда в жизни не заработать, - с неприкрытым сожалением отмечаю я.

Оставив Петьку в одной из спален, я вернулась к Лесе, чтобы помочь ей разобрать наши скромные, почти, что нищенские пожитки.

- И сколько мы здесь пробудем? – спросила меня подруга, вытаскивая остатки своих красок и кисточки из сумки.

- Не знаю, - честно призналась я и увидела, что Леся начала волноваться. Она еще та трусишка и ее страх мне предельно понятен. – Всё будет хорошо, я с вами и в обиду не дам, - пытаюсь хоть как-то подбодрить.

- Слушай, ты нам рассказала, на каких условиях этот Воронов решился нас взять, а какие условия он выдвинул тебе?

Я уселась на пол и скрестила ноги. Для того чтобы сидеть на диване или в кресле, нужно как минимум вымыться и перестирать всю одежду. Тут одна только мебель чего стоит и портить ее мне совсем не хотелось, а то из долговой ямы потом не выберусь.

- Должна буду его развлекать, - тихо ответила я, ковыряя пальцем в красивом ковре с замысловатым узором.

- Алиса, - с досадой протянула Леся и села рядом. – Это и есть та цена? Но как же так? Может, тогда убежим? А что? Петя с нами, смотаемся из этого города и дело с концом.

- От таких, как Воронов просто так не смотаешься, да и не хочу я судьбу испытывать. К тому же, про секс он почти ничего не сказал, так что, похоже буду плясать ему или петь, чтобы развлечь, - улыбаюсь, но на самом деле мне совсем не до смеха.

- Я очень боюсь, - призналась Леся, положив голову мне на плечо. В такие моменты она похожа на беззащитного ребенка.

- Не надо, прорвемся. Давай лучше обследуем здесь всё.

Прошло наверное не меньше двух-трех недель с того момента, когда мы неожиданно сменили место жительства. Привыкать к нормальным человеческим условиям пришлось долго и нудно. Мы как выходцы из диких племен шарахались посудомойки и стиралки, когда и та и та адская машина начинали пищать и мигать. Уже позже я случайно нашла в одном из кухонных шкафчиков инструкции и поняла, что к чему. Препятствие с техникой было успешно пройдено. Но долго радоваться не пришлось. Следующей проблемой стали душ и джакузи. Господи, сколько же мы с этим дерьмом намучались, прежде чем по наитию додумались, что и зачем включать! Я уже сто раз возненавидела эту квартиру с ее новомодными наворотами. Нет, чтобы обычный кран установить и всё, а тут куча кнопочек, лампочке и подобной дряни.

Короче, кое-как мы научились жить в новой для нас обстановке. Неожиданно было, что к нам два раза в неделю начал приезжать мужик в строгом черном костюме и привозить продукты. Он оказался немногословным и редко что-то говорил, в основном передавал слова своего босса. Первое, что он сказал – нам отныне запрещено возвращаться к воровскому делу, можем выходить на улицу, но просто для прогулки и не больше. Предупредил, если ослушаемся, то крышка нам. Я не дура и, конечно же, не собиралась рисковать своей жизнью, да и нам же легче, что не придется шастать, где попало.

Мало-помалу Петя очухался. Об обещанной работе пока никто ничего не говорил, а нам и так было круто. Холодильник забит, есть телек, что еще надо? Похоже, Воронов не такой уж и гавнюк, каким я его изначально посчитала. Хороший дядька, щедрый. Другой бы сразу уложил на лопатки, чтобы трахнуть за предоставленную доброту, а этот нет, что и подкупало больше всего. Но недолго я радовалась.

Как-то мы сидели перед телеком в зале, живали фрукты и смотрели порнуху. Она случайно нам попалась, а мы в этом деле совсем ничего не смыслили и решили глянуть так, сказать воочию, как и что. В основном мы смеялись как припадочные и не понимали, почему женщина так стонет оттого, что пальцы мужика находятся в ее влагалище. Короче развлекались, как могли.

- Ты глянь, - Петя смеялся больше всех, хватаясь за живот.

- Надеюсь, к ним никто не присоединится? – наморщив нос, спросила Леся.

- Блин, и это крутят средь бела дня! – Петька находился в каком-то угаре.

- Фу, она взяла это в рот? – кажется, Леська позеленела и ее вот-вот стошнит.

- Ладно, хватит с нас, - Петя утирает слезы, вызванные смехом, и переключает каналы, останавливаясь на музыкальной программе. – О! То, что надо, - друг дожёвывает виноград и вскакивает на ноги, начиная плясать. Давно я не видела его таким веселым и расслабленным. – Не боитесь покрыться мхом? – смеется и подает нам с Лесей руки.

К черту! Я быстро перенимаю настроение Петьки и дурачусь вместе с ним, Леся тоже поддается всеобщему напору. Врубаем музыку на полную и пляшем, будто в ритуальном танце, точно дикие. А почему бы и нет, если есть возможность.

Беснуемся так, как умеем только мы и это круто. Круто просто забыться и не думать о дерьме всего мира. Это был мой первый раз, когда я танцевала. Можно ли это считать лишением танцевальной девственности? Смешно звучит, но что-то в этом есть.

Все эти пляски на какую-то долю секунды лишили меня бдительности, и я не сразу поняла, что кроме меня и моих друзей в квартире присутствует еще один человек. Когда я увидела в дверном проеме Вадима Воронова, то чуть не споткнулась и не «клюнула» носом в пол. Судя по его непринужденной позе, он уже давно здесь стоит и наблюдает за нашим баловством. Глаза-льдинки внимательно изучают меня, что-то ищут, сканируют.

- Здрасте, - запыхавшись, произносит Петя, убавляя звук.

- И вам не болеть, - отвечает Воронов, продолжая смотреть на меня так, что мне уже жарко совсем не от плясок.

В глубине, на самом дне души я ждала его визита, просто боялась себе в этом признаться. Нет, даже не боялась, скорей было стыдно. Если честно я уже потеряла всякую надежду на новую встречу и тут вдруг господин Воронов является собственной персоной.

- Вижу, вы здесь веселитесь, - Вадим, немного прищурившись, осмотрел комнату пристальным взглядом, будто проверяя, всё ли здесь на месте. Такое поведение меня немного злит. Подумаешь! Больно сдались нам навороты его логова!

- Просто настроение хорошее, - объясняю я, стягивая свои волосы в хвост, они во время танцев растрепались.

- Замечательно, - Воронов криво ухмыльнулся в привычной для себя манере и спрятал руки в карманах черного шерстяного пальто. – Признаться, думал, что с вами возникнут проблемы, - он вальяжной походкой прошел в зал и сел в кресло, закинув ногу на ногу.

- Может быть, вы хотите чай? – суетливо спросила Леся. Несмотря на то, в каких условиях росла моя подруга, у нее в крови было чувство какого-то такта и воспитанности. Она не такая резкая как я, например.

- Не откажусь, - ответил Воронов, и изучающий взгляд его глаз снова вернулся ко мне.

Я ощутила какую-то странную вибрацию в груди, так бывает, когда басы на колонке на всю включишь, и внутри тебя всё начинает дрожать в такт ударам. Но вот незадача, никаких колонок поблизости не наблюдалось. Тогда что это? Неужели его взгляд так действует на меня?

Петька, явно ощутив мою внезапно возникшую робость, положил одну руку мне на плечо в знак поддержки. Вообще он парень очень чуткий и никогда не остается равнодушным к чужим переживаниям. Он ласковый и нежный. Таких парней не найти. Иногда я даже удивляюсь тому, каким образом Леся и Петя смогли сохранить в себе нечто светлое и доброе? Я совсем не такая, как они. Грубая, временами несдержанная, да и крепким словцом не брезгую воспользоваться. Ей-богу должна была родиться с яйцами, а не с сиськами.

На высоком лбу Воронова появляется вертикальная складка, а глаза-льдинки наполняются каким-то непонятным раздражением. Он несколько секунд смотрит на смуглую руку Петьки, которая всё еще продолжает лежать на моем плече, а затем отводит взгляд в сторону. Я замечаю, что желваки Вадима заходили, а взгляд стал каким-то уж совсем мрачным.

- Вот, - возвращается Леська с чашкой чая и своим появлением разрушает внезапно возникшую тишину.

- Благодарю.

Леся становится рядом с нами и вся эта картина чем-то мне напоминает подданных, которые затаив дыхание, ждут дальнейших распоряжений от своего короля.

- Завтра втроем отправитесь на медосмотр. Мой человек вас отвезет, - заявил Воронов, отпив из своей кружки. – Я должен убедиться, что вы не вшивые и незаразные.

Да что же он прицепился с этими вшами?! Сколько раз ему говорила, что их у нас нет! Смотрю Вадиму прямо в глаза и понимаю, что он специально сделал акцент на этих мерзких гадах, явно запомнив, как я на это неадекватно реагирую.

- После, - спокойно продолжил Воронов, игнорируя мой пронзительный взгляд, - если выяснится, что всё с вами в норме, приступите к работе. Пахать будете много и спуску не ждите. Одно неверное движение и вернетесь на улицу, понятно? – Вадим говорил тихо, но в каждом его слове отчётливо ощущалась жесткость и строгость.

- Да, - тихо ответил Петя за нас троих.

- А ты, - Воронов посмотрел на меня, - собирайся, поедешь со мной.

Такого поворота я совсем уж не ожидала. И куда это интересно знать, я должна с ним поехать? Понимая, что сейчас я нахожусь не в том положении, чтобы фыркать, засовываю свое возмущение глубоко в зад и быстро собираюсь.

За это время Вадим успел допить чай и, кажется, даже поблагодарил Лесю. Надо же… Вежливый и эта вежливость тоже меня бесит. Сердце лишком быстро стучит то ли от злости, то ли от радости. Черт его знает. Что со мной происходит? Понятия не имею, я даже во время месячных не такая переменчивая, как сейчас.

Мне не за что было злиться на Воронова, но я именно это я и делала. Обходительный с Лесей, грубоватый с Петей, а на меня вообще, только косые взгляды бросает. Натянув Петькину теплую водолазку, я заправила ее в брюки и накинула куртку. Так уж сложилось, что на всех теплых вещей не хватает, и мы частенько покупали одну шмотку на троих. Конечно, приходилось делать упор на мужской гардероб, он и дешевле, да и не станет же Петя бабское тряпье таскать.

Возвращаюсь в зал, друзья притихшие, сидели на диване, а Воронов что-то читал в своем супер-крутом телефоне.

- Готова? – спросил хозяин квартиры, не отрывая взгляда от экрана.

- Ага.

- Тогда идем.

У подъезда стояло три машины, а на выходе уже караулила охрана – человек пятеро, не меньше. Столько людей ради банального визита? Мда, а Воронов, похоже, зажрался.

Усевшись на заднее сидение «Мерседеса», я увидела, что Вадим садится в другой. Ой, вы посмотрите на него! Не считает правильным при своем статусе ездить в одном автомобиле с голодранкой? Подумаешь! Мне вообще всё равно, хотя нет, это не правда. В душе кольнуло неприятное чувство, похожее на обиду.

Молчаливый водитель выполнял свою работу и не сводил глаз с дороги. Музыка не играла и тишина, нарушающаяся только гудением двигателя, убаюкивала меня. Я пялилась в окно, наблюдала за прохожими и другими машинами.

Через некоторое время мы подъехали к «Корвину». Да уж, даже как-то неудивительно. И что теперь? Жрать будем? Я хотела выйти на улицу, заметив, что Воронов уже там, но водитель заблокировал двери и сухо заявил:

- Не велено.

Я психованно откинулась на спинку сидения и скрестила руки. Ну и ладно. Через пару минут Вадим вышел из ресторана, а за ним уже семенила та рыжеволосая баба в своей неизменной шубке. Понятно, она его потаскушка. От такого простого вывода мне стало гадко и противно.

Движение возобновилось. Если честно, то я уже не могла представить, что такого для меня подготовил Воронов. Нафиг я ему вообще сдалась, если он со своей кралей? Наверное, лижутся сейчас в машине или делают то же, что я сегодня видела по телеку в порнухе. Стало еще гаже, и я скривилась.

Через час, а может и больше, мы приехали и остановились у двухэтажного дома, построенного из белого камня. Роскошный домина с красивыми балконами и обширным участком земли. Это здесь обитает Воронов? Как-то совсем не в его стиле.

Водитель дал мне одобрение выйти. Я вышла и вдохнула воздух полной грудью. Приятно пахло хвоей. Вадим покинул свой «Мерседес» под руку с рыжей бестией. Увидев меня, поманил пальцем, как какую-то собачонку. Стиснув зубы, я подошла.

- Сегодня будешь обслуживать меня, - заявил Воронов, а я вместо того, чтобы слушать, наблюдаю за тем, как баба целует его в шею и облизывает за ухом. Похотливая сучка! – Будешь приносить мне выпивку и выполнять прихоти Миланы. Справишься с этим сегодня, возьму к себе в личные помощницы, уяснила?

- Угу, девочка на побегушках, а не помощница, - пробормотала сама себе.

- Не слышу ответа, - рявкает.

- Поняла.

- Зай, идем, нас уже все заждались, - лепечет рыжеволосая стерва и тянет Воронова за собой.

Кажется, мы приехали не к нему домой, а к кому-то в гости. Что тут еще сказать? На уме только одни маты.

8.

Ненавижу ждать. Мне кажется, что это самая тупая трата времени, которую только можно себе представить. Я люблю действовать. Пусть часто из-за этого набиваю себе «шишки», но, на мой взгляд, это лучше, чем просто стоять и ждать непонятно чего. Движение – это жизнь. Этому принципу я подчинялась столько, сколько себя помнила. Нет, конечно, иногда хочется отдохнуть, но в основном я привыкла что-то делать: убираться, готовить, шнырять по карманам прохожих, потом от них же убегать и всякое тому подобное. А сейчас я стою неподалёку от Воронова и его подружки, ожидая, когда ему стрельнет в голову, что-то мне приказать.

Это унизительно. Но я понимала, что у меня нет другого выхода. Смешно получается, сама же Лесю и Петю учила не влезать в чужие банды, а по итогу и себя и друзей втянула в такую трясину, из которой вряд ли уж получится вылезти. Ловушка сработала блестяще, причем, Воронов для этого почти что, ничего не сделал. Но с другой стороны, я успокаивала себя тем, что всё не так уж и плохо. Петя с Лесей пристроены, да и я тоже. Да, может, и не самая лучшая работа в мире, но и мы не образцы интеллектуальности, хотя, когда я жила в детдоме, то перечитала почти все книжки, что были в нашей скромной библиотеке.

Рыжая мымра иногда поглядывала на меня и если бы она умела, то непременно уничтожила своим ядовитым взглядом. Наша неприязнь была взаимной, хотя я до конца не понимала, почему баба Воронова настолько меня не переносит. Как правило, такие как эта богатенькая краля, на таких как я, смотрят либо с пренебрежением, либо делают вид, что меня не существует. К такому я давно привыкла, но уж точно не к той жгучей ненависти, что отчетливо прослеживалась в голубых глазах Миланы.

Хорошенько заправив водолазку в брюки, как бы укрепляя свою «броню», я продолжала ходить за сладкой парочкой, будто тень. Никто из богатеньких гостей, которые подходили к Воронову не обращали на меня внимания, и это оказалась единственная мелочь, что облегчала мое пребывание в доме.

- Принеси мне виски, - приказывает Вадим, кивая головой в сторону небольшого круглого столика, где на подносе стояли уже наполненные стаканы с алкоголем. – И один кубик льда брось.

Семеню к столику. И зачем Воронову вообще понадобилась личная девочка на побегушках? Боится, что его могут отравить? А не боится, что это могу сделать я? Да нет, на такое я бы никогда не пошла.

Беру стакан и ищу взглядом лёд. Нахожу ведерце с кубиками льда и щипцы. Кое-как, совсем неумело подцепляю льдинку щипцами и опускаю в напиток. Получается не так-то и плохо. Я горжусь собой, будто только что сделала нечто невероятно трудное. Уже хочу вернуться к Воронову, но неожиданно ко мне обращается высокая стройная женщина лет сорока, в строгом черном костюме и с тугим пучком светлых волос:

- Возьми салфетку, - взгляд зеленых глаз перемещается к столику с алкоголем, где на самом краешке стопкой лежали белые салфетки.

- Зачем?

- Чтобы руки не были влажными, - она мне улыбается, обнажая свои красивые белоснежные зубы. Еще никогда человек, явно не обделённый деньгами мне не улыбался. – Виски холодный, а в помещении жарко, понимаешь, о чем я? – улыбка женщины стала еще шире. Как странно, она не стремилась меня унизить, просто объясняла простые вещи, которые я должна была бы и сама учесть.

- Спасибо, - я быстро беру салфетку, оборачиваю ее вокруг ребристого донышка и спешу к Воронову. – Держите.

Он забирает стакан и продолжает разговаривать с какими-то мужиками. Я занимаю свое привычное место «тени» и продолжаю ждать непонятно чего. Наблюдаю за людьми, но картина богатых утырков быстро мне надоедает, поэтому я смотрю только на Воронова. Он, кажется, прекрасно себя чувствует в такой обширной компании. Иногда улыбается и даже шутит. Несмотря, на шрам, женщины вьются вокруг него и бросают в его сторону голодные взгляды. Меня этот факт злит, и я ничего, совсем ничего не могу сделать с этой необъяснимой злостью. Похоже, если человек наделен харизмой, то никакой шрам ее не вытравит, вот поэтому Вадим так уверенно себя и ведет, ну еще и потому, что он глава местной мафии.

Время идет. Я хожу туда-сюда, и сесть, конечно же, права не имею. Ноги не болят, я их уже так натренировала беготнёй от жертв своего воровства, что могу хоть сутки не садиться. А вот жрать и спать уже хочется, а этот сабантуй, похоже, еще не собирается «сворачиваться».    

Многие гости уже нажрались, может и не до поросячьего визга, но всё равно прилично. Дорогие пиджаки теперь валяются везде, где попало, а в воздухе обширной залы с камином, где собственно я всё время и проторчала, запахло горьковатым запахом сигар.

- Мартини хочу, - капризно заявила Милана, так и не отлипнув за весь вечер от Воронова ни на секунду.

- Алис, мартини принеси, - не поворачивайся ко мне, приказывает Вадим.

- Две оливки кинь и один кубик льда, - с пренебрежением дополняет рыжая стерва и тоже не смотрит на меня. – Надеюсь, у них есть оливки? – этот вопрос адресован уже Воронову, но он его игнорирует и это заставляет меня улыбнуться.

Пытаюсь найти это тупое мартини, но я в принципе не знаю, как оно должно выглядеть. Я им тут кто? Знаток дорогого пойла?

- А где у вас здесь мартини? – интересуюсь у молоденькой девочки, которая явно здесь занимает пост домработницы, судя по ее одежде.

- Всё выпили, на кухне еще бутылка стоит, - она проводит меня на кухню и куда-то уходит.

Да уж… Богатые дяденьки устраивают попойку, но совсем не следят за безопасностью. Похоже, деньги - не залог ума. Нахожу бутылку с соответствующим названием. Воняет нещадно, я крепче пива никогда ничего и не пила. Взяв такой же стакан, в котором я приносила виски Воронову, наливаю это пойло и рыщу в поисках оливок. Что это вообще такое? Приблизительно я понимала, что это, но вот вживую никогда не видела.

Кухня огромная ровно, как и холодильник. Это даже не холодильник, а какой-то космический корабль. Открываю его, а там жратвы ну просто немеряно. Нас так даже Вадим не укатывает. И мясо, и колбасы, и сыры, и фрукты, короче, тут есть всё. Могла бы, на горбу этот холодильник утащила, но вовремя отдёргиваю себя, вспоминая, что теперь я вроде как неплохо живу.

Ищу среди всяких бутылочек, ровно стоявших в дверце холодильника, проклятые оливки и вдруг ощущаю, как чья-то пятерня ложится на мою задницу и больно так ее сжимает.          

На какую-то долю секунды я впала в ступор. В детдоме меня и лупили, и за волосы таскали и даже одежду на мне рвали в разгаре драки, но вот за зад никто не хватал. Подозреваю, что пацанам я как девочка совсем не былаинтересна. Оно, конечно, и не удивительно, учитывая мою мальчишескую походку и дикий нрав. Да, у меня рано начала расти грудь и округляться бедра, но со своим грубым характером я вряд ли вообще могла кому-либо нравиться.

И вот, кто-то теперь в наглую лапает мою задницу. Не просто касается меня, а лапает и сжимает ягодицы. Я, недолго думая, хватаю первую попавшуюся тарелку в холодильнике, кажется, в ней был овощной салат с маслом и швыряю ее прямо в морду в дрова пьяного мужика. Он определенно не ожидал от меня такой реакции. Я отскакиваю в сторону, чтобы обеспечить себе безопасное расстояние.

Пьяный мужик весь от злости покраснел, даже его лысина стала красной, как помидор. Рассеянный взгляд быстро находит меня, и я вижу в нем свирепость.

- Ты че?! – басит пьянчуга. – Берега попутала, малая?! А ну-ка иди сюда, - он поманил меня своим толстым, похожим на сосиску пальцем.

- Пошел ты, урод старый! – выплюнула я и хохотнула, увидев, как по лысине мужика соскальзывает ломтик огурца.

- Не ерепенься, - этот козел двинулся в мою сторону, немного пошатываясь.

Я отошла назад, намереваясь выскочить из кухни, но мужик своей прытью застал меня врасплох. Он так быстро оказался рядом и уже в следующий момент сгреб меня своими жирными ручищами в охапку и вжал в ближайшую стенку.

- Отпусти, чмо пузатое! – верещала я, однозначно перекрикивая шум музыки, возникшей в зале.

- Заткнись, - шикнул мужик, обдавая меня вонючим запахом перегара и сигарет.

Я до одури испугалась, когда он начал нервным движением дергать замок своей ширинки, а другой рукой держать меня за шею и вжимать в стену. Мне еще никогда в жизни не было так страшно. Этот ужас можно сравнить только с тем, когда меня насильно заталкивали в маленькое темное помещение, чтобы поглумиться. Прежде никто не пытался меня изнасиловать, и я не знала, как мне себя защитить. Выбраться не удавалось, горло сдавили так, что из меня вырывались лишь хриплые всхлипы. Страх парализовал. Сердце быстро-быстро стучало в груди и казалось, что сейчас разорвет мне грудь. Вдруг словила себя на мысли, что я - всё еще мелкая девчонка, не способная защититься от всего на свете, а не мужчина со стальными яйцами. Такая очевидная правда больно ударила по самолюбию. Но я физически была слабей и не могла сопротивляться, как бы не старалась.  

- Потрогай, - прошептал мужик и, схватив мою руку, положил себе на член.

Я взвизгнула от страха и отвращения, а затем сжала его мелкий хрен настолько сильно, насколько была способна. Урод вскрикнул и в ответ ударил меня наотмашь по лицу. Стало больно, но я повернулась и злобным, полным ненависти взглядом посмотрела на него.

- Дура тупорылая и глаза у тебя дебильные!

- Эй, - я только успела увидеть на плече моего обидчика руку с печаткой на среднем пальцем, после чего жирному козлу врезали с кулака в морду и тот сполз по стенке вниз, сплёвывая кровь. – Ты охуел?! – Вадим склонился над мужиком и вперил в него пронзительный колючий взгляд, от которого у меня по коже мурашки прошлись. – Член свой суй своим блядям, а моё не тронь, усёк?

Жирдяй прикрыл разбитый нос рукой и положительно кивнул. Надо же… Какое влияние имел Воронов над этим ублюдком!

- Нормально? – Вадим выпрямился и размял свой кулак.

- Ага, - ответила я.

- Уходим, в этом свинарнике мы и так задержались, - он взял меня за руку и повел на выход из кухни.

Непринужденное прикосновение Воронова отдалось где-то в самой глубине моей души странным покалывающим чувством покоя и наслаждения. Это было так странно, так непривычно и ново. Я как идиотка пялилась на его красивую руку, крепко сжимающую мою ладонь. В этом жесте не было ничего такого, ничего не обычного, но мое тело реагировало иначе.

- Зай, что случилось? – спросила Милана, как только мы вышли в зал.

- Ничего, уезжаем.

- К тебе? – рыжая стерва покосилась на руку своего благоверного, которая всё так же касалась моей руки и мне было в кайф не только от прикосновения, но и вытянутого лица этой куклы.

- Нет, ты едешь домой, - не сбавляя шага, ответил Воронов.

- Но… А как же мое мартини?

- Ты едешь домой, - всё так же твердо заявил он, не давая возможности капризам Миланы, выльется ему на голову.

- Хорошо, - послушно ответила она, окидывая меня уничтожающим взглядом.

Теперь мы стопроцентно стали соперницами, но вот только, что нам делить? Или, вернее, кого?

На улице было холодно и куртка вместе с водолазкой не очень-то спасали меня. Я поежилась и тут же наморщилась, ощутив болезненное покалывание в щеке, прямо там, куда меня ударил тот жирный козел.

- Отвези ее домой, - приказал Воронов, подоспевшему к нам охраннику.

- Я думала, мы поедем домой к тебе, - Милана недовольным взглядом посмотрела на Вадима.

Он ничего ей не ответил и повел меня к другой машине, у которой нас уже ожидал еще один охранник на пару с водителем. Для меня стало полной неожиданностью то, что Воронов внезапно решил расщедриться и позволить мне ехать с ним в одной тачке.

- Садись, - Вадим даже открыл мне дверь, и я, задрав ногу повыше, чтобы стать на порожек, влезла во внедорожник.

- Куда едем? – вежливо спросил водитель, когда его хозяин тоже сел в машину.

- Ко мне, - кратко ответил Воронов, нажимая какую-то потаенную кнопку, после чего тут же сработал механизм, и небольшая черная перегородка отделила нас от водителя и охранника. Нечего себе фокусы!

Я уставилась на свои руки и, вспомнив, что еще пару минут назад его ладонь крепко держала мою, глупо улыбнулась сама себе.

- Ты как? – всё так же сухо спросил Вадим, что-то просматривая на своем телефоне.

- Нормально, - я махнула рукой и откинулась на мягкую спинку сиденья. – И, - мне вдруг стало так неловко, так как-то странно, - спасибо вам, за то, что… Короче, вы поняли.

- Не нужно благодарностей. Была бы на твоем месте, другая, я поступил точно так же. Просто не терплю, когда посягают на мою территорию, - Воронов продолжил копаться в мобильнике.

Его ответ неожиданно больно полоснул меня, хотя мне должно быть всё равно.

- Значит, я ваша вещь? – с неприкрытым раздражением спросила я, глянув в окно.

- Нет, не вещь. Просто зона моей ответственности. Раз уж я взял тебя и твоих друзей под свое крыло, то вы принадлежите мне. Конечно, это слишком широкий жест для детдомовских детей, но такова суть вещей, - Вадим говорил настолько спокойно и расслабленно, словно бы речь шла не про живых людей, а про домашний скот.

- Тогда могли просто нам не помогать, - хмыкнула я.

- Но я помог, так что вопрос закрыт.

- Зачем к себе везете? – через некоторое время спросила я, ощущая жгучее любопытство.

- Будешь развлекать меня, - Воронов ухмыльнулся, и мне захотелось дать ему по лицу за эту ухмылку.

- Я под вас не лягу! – прикрикнув, заявила я.

- У тебя особый пунктик на этом? – он спрятал телефон в карман брюк и перевел взгляд своих глаз-льдинок на меня, что казалось, заглядывают в самую душу. – Может, я просто подожду, пока ты сама захочешь прыгнуть ко мне в кровать? – Вадим заулыбался. – Шучу. Ладно, не делай такие большие глазища, я тебя не трону, по крайней мере, пока у врача не побываешь, да и в целом с женщинами у меня всё в порядке.

- Угу, оно и видно, - я хохотнула.

- Ты меня не интересуешь в этом плане, - жестко пресек мой выпад Воронов, и это сработало на сто процентов. Мне стало неприятно. – Просто составишь компанию, не люблю находиться в одиночестве.

- А разве у вас нет друзей?

- Настоящих нет, но тебя это не должно касаться. Насчет твоей работы на меня. Думаю, ты вполне сможешь с ней справиться.

- Почему именно я?

- Всё просто, у тебя никого нет, во всяком случае, того, кто может о тебе позаботиться. Ты и твои друзья находятся исключительно под моим покровительством. Так что, в твоих интересах делать свою работу безукоризненно, чтобы не случилось ничего… непредвиденного, - Вадим снова ухмыльнулся и мне снова захотелось его ударить, а затем… затем поцеловать, хоть я и не знала, как это нужно правильно делать.

Через некоторое время машина остановилась, и охранник помог мне выбраться на улицу. Мы находились в каком-то районе для богатеньких людишек. Красивые высотки подсвечивались разноцветными лампочками, и казалось, что эти здания живые.

- Идем, - Воронов направился в сторону входа. Это был не какой-то там обычный подъезд, а целое произведение искусства, сделанное из стекла и металла.

Внутри нас ожидала уже другая охрана. Вместе с ней мы зашли в лифт, украшенный зеркалами. Кабина сама была небольшой, но из-за зеркал заметно прибавляла в пространстве. Я старалась не думать о том, что сейчас нахожусь в маленьком помещении, но получалось слабо. По спине от напряжения даже выступил пот, а кончики пальцев начали нервно подрагивать. Хорошо, что лифт остановился прежде, чем мой страх, моя паника вышли далеко за пределы самоконтроля.

Обширный светлый холл с живыми цветами в горшках выглядел чисто и опрятно. Особенно красиво смотрелось большое окно, в котором был виден весь ночной город. Я подошла ближе.

- Нравится? – спросил Вадим, став за моей спиной.

- Мы как-то забирались на заброшенную высотку, но там не такой был вид.

- Здесь лучше?

- В сто раз, но здесь я себя чувствую убогой, - отчего-то призналась я.

- Почему?

- В заброшке я и Петька с Лесей были как на своем месте. А тут… Тут уютно, дорого, красиво. Здесь должны быть другие люди, типа вашей Миланы.

- Тебя это злит?

- Очень, ведь мы ничем не хуже тех, кому с детства досталось всё.

- Да, это уж точно. Идем, ты, наверное, проголодалась.

Вадим оказался прав, я жутко хотела есть, даже желудок предательски заурчал. Воронов отпустил охрану и провел меня в свою квартиру, где тоже было большое во всю стену окно. Остановившись на пороге, я осмотрела квартиру и поняла, что она целиком и полностью подходила Вадиму: просторная, везде стекло, металл и камень, нет ничего лишнего, только самое необходимое. Я всегда думала, что все богатые люди любят жизнь в роскоши, от которой хочется блевать. Но видимо нет. Тут мне нравилось.

- Проходи, не стесняйся, - Воронов включил свет и, сняв пиджак, бросил его на белый диван Г-образной формы, стоявший прямо напротив окна.

Я медленно прошла вглубь квартиры, обхватив себя руками, будто боясь рассыпаться.

- Думал, ты более бойкая, - Вадим повернулся ко мне, и я увидела кобуру с пистолетом всё это время скрывавшуюся у него под пиджаком.

- Так и есть.

- Тогда почему сейчас нерешительная?

- А что я должна делать? Прыгнуть на диване и закинуть ноги на стол? – психую.

- Почему нет? Идем со мной на кухню, ведьма.

- Я не ведьма! – психую еще больше.

- Ага, только не испепели меня своим взглядом, - Воронов смеется, его смех одновременно и злит, и вселяет хрупкое чувство счастья.

Я не выдерживаю и бросаюсь на Вадима со спины. Он реагирует практически молниеносно, такой прыти можно позавидовать. Не понимаю, как так происходит, но Воронов в два счета опрокидывает меня на пол и прижимает своим телом, чтобы я даже не дернулась. Удивительно, но боли нет.

- Тут нужна подготовка, - весело заявляет Воронов, и я замечаю, что когда он такой, всё в нем преображается и с таким человеком хочется дружить.

- Думала, справлюсь, - улыбаюсь как счастливая идиотка, а он вдруг становится серьезным и смотрит на мою щеку. – Наверное, синяк будет, но ничего пройдет, - чувствую, как руки Вадима сильнее сжимают мои запястья, заведенные над головой и прижатые к гладкой поверхности пола.

- Больше тебя никто не тронет, обещаю, - Воронов резко встает, помогает встать мне и ведет на кухню. Момент искренней и такой приятной легкости улетучился, и я не буду врать, что меня это не расстроило.

9.

Кухня Вадима была такой же крупной, как и в том доме, где мы сегодня были. Темная мебель, кремового цвета стены и большое, прозрачное окно прямоугольной формы.

- Садись, - Воронов указал жестом на высокий табурет с низкой спинкой.

Я не без труда уселась на него и обнаружила, что мои ноги вообще не достают до пола.

- Странный и какой-то неправильный у вас стул, - недовольно пробормотала я, пытаясь приловчиться к нему.

- Это барный табурет, он таким и должен быть, ноги можешь на перекладину поставить, - Вадим едва заметно улыбается, но не насмешливо, а как-то по-доброму. Я чувствую себя неловко, из-за собственной бестолковости и в то же время ощущаю тепло, разливающееся внутри грудной клетки.

- Простите, не знала.

- Не извиняйся, - строго произнес Воронов, заглянув в холодильник. – Это лучше ты меня извини за то, что не уследил. Витя вообще нормальный мужик, но пить ему категорически нельзя – превращается в похотливого мудака.

- Как видите, я всё же попыталась дать отпор.

- Да, это уж точно, - он улыбнулся шире, но затем отдернул себя, будто сделал в моем присутствии непозволительное послабление. – Есть красная рыба слабосолёная и немного фруктов, хочешь?

- Хочу, - честно ответила я и напряженно сцепила пальцы рук в замок. – Красивый дом, - после некоторой паузы произнесла я.

- Сам спланировал весь его интерьер, - с неприкрытой гордостью заявил Воронов, расставляя передо мной тарелки с нарезанными апельсинами, ананасами и горстью всяких ягод.

- Это чувствуется.

- В самом деле? – он удивлённо покосился на меня.

- Ага.

- Чай хочешь?

- Хочу, - бездумно ответила я, изучая взглядом широкую спину Вадима, скрытую под белой тканью рубашки.

- Зеленый? Черный?

- Какой сделаете, я в этом не разбираюсь.

- Хорошо, - он продолжил хлопотать на кухне, а я продолжала смотреть на его спину, изучая черный ремень плечевой кобуры и то, как она изящно обтягивала крепкий торс. Пожалуй, в этот самый момент я по-настоящему и влюбилась. Вот так просто, как будто само собой разумеющееся. Что-то внутри произошло, какая-то перемена или сломался определённый винтик, который прежде удерживал меня от заинтересованности к противоположному полу. А может это был шок, после пережитого? Нет, не думаю.

- Почему вы делаете всё это? – тихо спросила я, когда Воронов поставил передо мной дымящуюся кружку с ароматным чаем.

- Потому что, хочу, - просто ответил Вадим, тщательно нарезая ломтики красной рыбы. Я наблюдала за этим процессом и понимала, что даже ковыряния в рыбе, которая стоит приличные бабки, мне кажется красивым. Длинные пальцы умело управляются с гибким ножом, отделяют филе от шкурки и нарезают, почти, что одинаковые кусочки. – Бери, - Воронов протянул мне тарелку с рыбой, - сейчас хлеб подам.

- Знаете, когда я впервые вас увидела, то подумала, что вы такой же урод, как и все те, кто живет в богатстве, - не знаю, почему вдруг решила разоткровенничаться.

- Это правда, - с кривой усмешкой ответил он. – Просто сейчас не вижу смысла вести себя так, - он подал кусочек белого хлеба.

- Почему? Ну, в смысле, не боитесь впускать в свой дом, девку с улицы? Мало ли что у меня на уме, - я прямо рукой взяла рыбу и отправила в рот, морской солоноватый вкус мне понравился.

- Я уже понял, если ты хочешь что-то выкинуть, то делаешь это, не раздумывая, а раз ведешь себя смирно, то опасаться нечего, - Вадим сел напротив меня и закинул в рот несколько ягод малины.   

Он был прав, и мне вдруг стало так стыдно. Я не была уверена в том, что мне нравится быть такой понятной и легко читаемой для этого человека.

- Ну, какая есть, - жму плечами. – В детдоме меня не особо любили за такую импульсивность.

- Ты мне расскажешь о происхождении твоей татуировки? – Воронов глянул на мою правую руку.

- Зачем? Такая история вас уж точно не развеселит, - я продолжила с аппетитом поедать рыбу. Вкусная, зараза!

- Развлечение не всегда должно быть веселым, - серьезным тоном возразил Вадим.

- У моей мамки был кулон в виде розы, - начала я издалека, отставив от себя, пустую тарелку и доев хлеб. – Я хорошо помню только ее глаза и этот кулон. Когда я очутилась в детдоме и узнала о том, что мамка покончила с собой, мне стало нехорошо. Я ведь ее ни в чем не винила, помнила, что бабка ни нас, ни меня приютить не могла, а нам идти некуда было. Поэтому обид на мать у меня никогда не было. Хотелось умереть, когда ее не стало. Мне тогда лет десять было, а может и меньше. В тринадцать я вскрыла себе вены. Вытащили, а в психушку не бросили только потому, что слишком много волокиты. Короче, сама справлялась со всем дерьмом в своей душе, начала курить. Позже, когда я научилась сбегать из детдома, сделала на хате у одного знакомого тату, чтобы скрыть шрам, и оставить память о матери. Поэтому, я выбрала розу с шипами, роза – как кулон, а шипы, ну типа, моя защита. По-моему, получилось очень даже хорошо, - я посмотрела на свое тату, в горле собрался ком, но я запретила себе плакать.

Вадим молчал, угрюмый взгляд делал его значительно старше, чем он был на самом деле.

- Обычно, я так не откровенничаю, - пытаюсь улыбаться, но хреново получается. – Не знаю, как это у вас получается, но язык трудно за зубами держать, - отпиваю из своей кружки и чувствую, что сердце стучит о ребра так сильно и так больно.

Воронов взял мою правую руку и провел большим пальцем по запястью, сразу же нащупав тонкую полоску шрама. Прикосновение к нему отдалось теперь болью где-то в горле, а не в груди. Сложилось такое ощущение, что Вадим прикоснулся к моей душе, к сгустку сплошной боли, о которой я старалась не думать и прятать от посторонних глаз, чтобы не выглядеть размазней.

- Мне жаль, - единственное, что произнес Вадим и неожиданно для меня, прижался губами к моему запястью. В будущем, эта точка моего тела станет его излюбленной, а сейчас меня это поразило настолько сильно и глубоко, что я разучилась на секунду дышать.

Надо бы что-то ответить, но язык прилип к нёбу, и все мысли превратились в одну сплошную кашу. Никого так близко я к себе еще не подпускала, и это вскрывало, вспарывало ту действительность, с которой я жила вот уже на протяжении девятнадцати лет.

Взгляд мечется туда-сюда, будто я пытаюсь найти выход и удивительно, но он нашелся в образе колоды карт, лежащей на металлической полке с пряностями.

- В карты играете? – спросила я немного охрипшим голосом.

Воронов отпустил мою руку и обернулся. Разрыв контакта между нами неожиданным образом заставил меня почувствовать себя крайне дерьмово, словно бы я только что лишилась самой важной составляющей всей своей жизни. Воздух застрял в легких и никак не хотел выходить наружу. Что со мной творилось?

- Да, временами, когда мои ребята засиживаются допоздна, - Вадим встал со своего места, чтобы взять колоду.

- Мы тоже в детдоме играли на печенья там всякие. Хотите, покажу вам парочку фокусов? – я говорила слишком быстро и громче, чем, наверное, нужно было. Меня всю потряхивало, а в животе вдруг стало так щекотно. Не знаю, нормально ли это, но такая реакция тела определенно связана с прикосновениями Воронова.

- Давай, - он протянул мне карты, но садиться не спешил, тоже почувствовал это между нами?

Я принялась тасовать колоду, пальцы помнили свое дело и до того ловко управлялись с картами, что человеческий глаз не мог физически успеть за всеми манипуляциями.

- У тебя хорошо получается, - заявил Вадим, внимательно наблюдая за мной.

- Знаю, но одна моя учительница всегда говорила, что моими руками управляет дьявол, - я заулыбалась, чтобы Воронов не подумал, будто вздумала жаловаться ему. – Загадайте карту, - предлагаю, - но мне не говорите.

- Загадал.

Продолжаю тасовку и стараюсь думать о чем-то отвлеченном, но все мысли концентрируются только вокруг одного человека. Может, еще пару дней назад меня это и злило бы, но сейчас почему-то нет. Я скорее злилась из-за того, что понимала, такие люди как Вадим не могут принадлежать такой оборванке как я. Хотя мне уже давно пора свыкнуться, что одним всё, а другим ничего, причем ничего во всех отношениях этого блядского слова.

Перед глазами, будто специально возникла картинка, построенная моим воображением, в ней Воронов занимается сексом с Миланой, трогает ее и целует так же, как только что целовал мой шрам. Ноющая боль иглой вонзается мне в грудную клетку и кажется, что пробивает насквозь. Я даже поморщилась, но быстро взяла себя в руки, понимая, что всё это время Вадим внимательно наблюдает за мной.

- Вот ваша карта, - я протягиваю ему даму червей и вижу в глазах-льдинках проблеск удивления.

- И правда моя, - он смотрит на карту, затем улыбается мне, а я ощущаю, будто эта простая искренняя улыбка простреливает мне висок и отчаянно хочется коснуться хотя бы кончиками пальцев этих губ. Такое желание пугает меня так же сильно, как если бы меня заперли в темной конуре.

- Вот такой простой фокус, - подытоживаю я и кладу колоду на стол. – У вас есть покурить?

- Есть, - Воронов протягивает мне пачку «Мальборо» и зажигалку. – Можешь, прям здесь.

- Спасибо, - я взяла одну сигарету и, не медля закурила. – Да и вообще, спасибо за чай и угощение.

- Не за что, - Вадим продолжает рассматривать меня, я не могу сказать, что это было неприятно, я скорей, чувствовала себя немножко неловко. Никто и никогда так откровенно на меня не смотрел.

Он же сам сказал, что я не в его вкусе, но на тех, кто не во вкусе, не смотрят голодным взглядом. Тут и книг умных читать не надо, чтобы понять это.

- Уже поздно, - тихо произношу я, когда сил слушать тишину, уже просто нет. – Ребята будут переживать, - докуриваю сигарету, Воронов молча подает мне красивую стеклянную пепельницу. – Короче, пора мне, - я хотела убежать из этой кухни, понимая, что не могу выдержать этой странной перемены между нами. Я в один момент стала оголенным нервом, ощущая покалывания на запястье в той точке, где меня целовал Вадим. Новизна ощущений пугала, и я хотела уйти не от Воронова, а от этого пугающего чувства.

Осторожно спрыгиваю с барного табурета. Нет, и всё же эта штуковина дико неудобная, что бы о ней не говорили. Иду к выходу и боюсь грохнуться на пол, настолько сильно ноги не хотели меня слушаться. Уже на пороге между кухней и общей комнаты слышу тихое:

- Постой.

Кожу пронзают миллионы мелких иголочек, это и больно, и приятно, и вместе с тем не хватает воздуха. Я была пьяной, не пившей.

Сильная горячая рука берет меня за запястье и призывает повернуться, я поддаюсь этому импульсу и встречаюсь взглядом с Вадимом. Его глаза сейчас мне кажутся какими-то странными, необычными, будто лед в них плавится, тает, затапливает собой морские глубины. Мои колени дрожат, хоть я и понимаю, что никаких причин для этого нет.

Воронов шумно и часто дышит, я вижу как его рельефная грудь вздымается, вдох-выдох… вдох-выдох, надо же, как интересно наблюдать за привычным функционированием чужого тела. Вадим снова подносит мое запястье к своим губам и вновь его целует, но теперь гораздо дольше, позволяя мне прочувствовать его горячие мягкие губы на своей коже как можно отчётливей. Не знаю, не понимаю, что произошло, что побудило Воронова пойти в разрез с его же недавно сказанными словами, но в какой-то миг, когда я потеряла бдительность, его губы накрыли мои, а сильное мужское тело прижало к холодной стене кухни. И в отличие от навязанных касаний того пьяного мужика, эти мне были до одури приятны и даже больше.

Я чувствовала тонкий отголосок малины на влажных губах Вадима, которые целовали меня настолько безумно, что пол под ногами начинал качаться. Мои пальцы, будто подчиняясь неизвестному моему сознанию приказу, сами собой зарылись в мягкие волосы Воронова. Я уничтожала его идеальную прическу, стирала образ главы мафии, превращала в обычного мужчину, который так неосторожно мне понравился.

Влажный язык, умелые малиновые губы целовали, ласкали меня, и мне вдруг снова захотелось расплакаться. Эта нежность, простая человеческая нежность, которой мне так дико не хватало, поражало в самое сердце, разносясь то ли ядом, то ли лекарством. Я чувствовала Вадима так же четко, как и саму себя. Его сильные руки сжимали мою поясницу, но не делали больно, немного отросшая щетина покалывала кожу щек, но это было приятно. Я не умела целоваться, но это не остановило меня показать Воронову свой отклик, кажется, я нечаянно пару раз прикусила его нижнюю губу, но он не отстранился, просто улыбнулся, выцеловывая мои уже опухшие губы, чувствительную кожу на шее.

Кровь кипела в жилах, разнося болезненно-приятный жар по всему телу. Я пьянела или Вадим пьянел, а может, мы оба? Не знаю. Мне просто было хорошо, и я чувствовала себя бесконечно счастливой. Именно эти ощущения всегда определяли правильность совершенного поступка. Тяжелые толчки сердца, кажется, заполнили всю мою грудную клетку, и я не могла дышать, воздух не хотел входить в лёгкие и тут же покидать их.

Вцепившись в плечи Воронова, я прижалась к нему, интуитивно ища в нем защиту, любовь и обычное человеческое отношение. Мы ведь не звери, ни я, ни Петя, ни Леся, ни любой другой человек, лишенный семьи. Нам не чуждо всё то хорошее, чем окружены другие люди. Просто… Просто мы черствеем, зарываемся в скорлупу, пряча в ней всю невыплаканную боль и невысказанное одиночество.

Слезы сами собой скользнули по моим щекам, но они были такими сладкими и такими долгожданными. Они освобождали меня, очищали. Я редко себе позволяю плакать, и этот запрет оставляет на душе свой особый неизгладимый след. Вадим, обхватив мое лицо своими руками, вобрал влажные дорожки губами, целуя щеки, прикрытые веки. Я уже не отвечала и не держалась за него, просто позволяла себе наслаждаться его запахом, губами, прикосновениями.

В ушах стало шумно, а в голове - туманно. Так бывает только, когда ты выплакалась или сильно напилась. Меня шатало и если бы не Воронов, я бы стопроцентно грохнулась на пол и вряд ли уже встала. Лежала бы, свернувшись клубком и улыбалась, будто обезумевшая.   

- Дыши, - сбивчиво прошептал Вадим, проводя большим пальцем по моей нижней губе.

Я медленно и глубоко вдохнула, ощущая проникновение воздуха внутрь своего тела. Почудилось, будто легкие снова раскрылись и начали усердно работать. Нехотя я открыла глаза, фокусируя зрение на лице Воронова. Его рот был приоткрыт, на губах блестел отпечаток моих губ. Слабо отдавая отчет своим действиям, я коснулась их кончиком своего указательного пальца. Гладкие и мягкие, а еще красивого малинового цвета с четким контуром. Затем рука потянулась к шраму, если еще месяц назад он вызвал чувство отвращения, то теперь оно сменилось искренним сожалением. Прикосновение помогало мне увидеть то, чего не видели мои глаза. Кажется, я стала на дорогу, с которой теперь не сойти.

- Не думала, что бывает так, - тихо проговорила я, поднимая взгляд на Вадима.

- Ты можешь остаться у меня на ночь, - он продолжал придавливать меня своим телом к стене. – Просто так, - добавил Воронов, лаская большим пальцем мой шрам на запястье.

Я ничего не ответила – слова застряли в горле и вообще рядом с ним я иногда нещадно торможу. В конце концов, я просто положительно кивнула, ощущая, что сейчас не хочу уходить. Еще пару минут назад хотела, а теперь уже нет.

- Еще чая? – голос Вадима стал прежним и возникло сомнение, что наш поцелуй вообще был, до того его тон звучал ровно. Но вот в глазах-льдинках я видела блеск, природу которого не могла понять.

- Нет, - снова говорить получалось с трудом, будто я только училась этому.

- Идем в гостиную, - Воронов провел меня вслед за ним. – Садись, - он указал на диван. – Могу принести плед, если тебе холодно.

- Нет, спасибо, - я взобралась на диван вместе с ногами и притянула колени к груди.

Вадим снял кобуру, и устало бросил ее в глубокое кресло, затем выпустил рубашку из-за пояса брюк. Внезапно раздался звонок мобильника. Воронов тут же ответил, и я увидела, что его темные брови мгновенно сошлись на переносице.

- Да? – тон жесткий, даже немножко грубый. – Партия кокаина уже пересекла границу, наши на подхвате. Да. Часть прибыли пустите на благотворительность какую-нибудь, чтобы глаза замылить. Этот вопрос обсуждай с Ириной – она наша администрация. Надо будет, дайте взятку мэру. Работаете по старой схеме, завтра же жду отчет, - Воронов отправил телефон туда же, где лежала и кобура.

- Вы наркоту толкаете? – не то чтобы это для меня было открытием, просто впервые стала свидетелем такого процесса.

- Это я с тобой не намерен обсуждать, - резко ответил Вадим, но я не обиделась. Сама часто рявкаю, если Леся и Петя суют свои носы в мои личные дела.

- Без проблем, - жму плечами и кладу подбородок на колени.

- Расскажи мне что-нибудь, - Воронов сел рядом и откинулся на мягкую спинку дивана.

- Что именно? – продолжаю смотреть перед собой.

- Что посчитаешь нужным.

- Вы часто видите сны? – я вытянула ноги вперед и посмотрела на Вадима.

- Я редко сплю, - его губы скривились в полуулыбке.

- Почему? Много работы?

- И не только. Могу поспать, если выпью пару бокалов виски или «снегом» мозги припорошу.

- Снегом? – я не совсем поняла, что именно этим хотел сказать Воронов.

- Не бери в голову. А вообще, когда я отдыхаю, то мне ничего не снится.

- Мне тоже, редко бывает, а в основном одна темнота. Я часто чувствую себя на какой-то грани, эмоции связаны в тугом узле, а вот в вашей компании мне почему-то спокойно.

- Даже так, - Вадим заулыбался.

- Почему вы смеетесь? – я нахмурилась, чувствуя себя полной идиоткой.

- Просто хочется. Ты очень открытая.

- Так, а зачем мне врать? Говорю то, что думаю и ощущаю.

- Это не всегда правильный подход, твоими откровениями могут воспользоваться против тебя же.

- Вы так не поступите, - со всей серьезностью заявила я.

- Но другой вполне может. Иди сюда, - Воронов протянул мне руку и я ни секунду не раздумывая, подползаю к нему и кладу голову на плечо. Он не гонит меня, не отталкивает.

- Если попытается, я ему зад надеру, - закрыв глаза, шепчу.

- В этом трудно усомниться, - чувствую, что Вадим улыбается. Его рука покоится на моей талии и это так кайфово, так правильно. Рядом с ним не хочется быть дрянной девчонкой, во всяком случае, сейчас.

- Ага, - смеюсь.

Усталость от прошедшего дня наваливается неожиданно и совсем не вовремя, но я не могу ей сопротивляться. Сон утаскивает меня в свой угол, в котором я нахожусь до самого утра и вижу красивые разноцветные картинки, которые прежде никогда не посещали мое сознание. Должно быть, это и были те самые сновидения, о которых я спрашивала у Воронова.

10.

(Алиса)

Я резко проснулась, вскочила, наморщилась от неожиданно ярких зимних лучей солнца и, запутавшись в складках одеяла, благополучно шлепнулась на пол, больно ударившись коленом.

- Сука, - злобно выругалась я, садясь и потирая ушибленное место.

Мозг только-только начал перезагружаться после спячки, и я не сразу сообразила, что нахожусь в квартире Воронова. Как только этот факт окончательно укоренился в моем сознании, я быстро встала на ноги и нервно закусила губу. Божечки! Это что получается? Мы ведь вчера целовались и это… это было так классно! От одного воспоминания у меня в животе всё стянулось в тугой, болезненно-приятный узел. А потом… Потом мы вместе сидели и я уснула в объятиях Вадима! Я глянула на диван, на смятые складки белоснежного одеяла, наверное, Вадим принес, когда я уже видела десятый сон. Сон! Мне снился самый настоящий красочный сон! Голова шла кругом от такого количества открытий. Про боль в колене я уже и забыла.

Мне дико, до трясучки захотелось увидеть Воронова, чтобы понять, что я ничего себе не напридумывала и всё случилось в реальности. Это было для меня очень важно и крайне необходимо. Я побежала на кухню и пару раз при этом поскользнулась на гладком, мать его, полу. Ну и зачем он такой нужен?! Вадима я не нашла ни на кухне, ни в любой другой части квартиры, куда я могла добраться. Похоже, его вообще не было дома, наверное, уехал.

Стало немножко грустно, но я запретила себе сопли пускать. Воронов – взрослый и предельно занятой человек, тем более, он не обещал нянькаться со мной двадцать четыре часа в сутки. Мы непременно увидимся позже и я, как вчера окружу себя его теплыми сильными руками и буду наслаждаться тем крошечным с виду и по-настоящему огромным для меня счастьем.

Неожиданно в квартиру вошел лысый бугай в строгом черном костюме с галстуком. Я почти сразу узнала визитера, он был охранником Вадима. Хорошо, что память сработала сразу же, иначе я бы бросилась на мужика с кулаками.

- Вас машина ждет, чтобы отвести на медосмотр, - спокойным голосом объявил охранник.

Мне понравилось это обращение на «вы», я сразу же ощутила себя значимой персоной, чего прежде никогда со мной не случалось.

- Хорошо, - я послушно проследовала за мужчиной, у выхода из многоэтажки уже стояло два неизменных автомобиля марки «Мерседес». Я прошагала к ним, мне даже дверцу открыли.

В салоне сидели заспанные Петька и Леська, увидев меня, я заметила две пары расширенных от удивления глаз, сон как рукой сняло.

- Лиска, - первым очухался Петя. – Ты, блин, всю душу из нас вытрусишь, где пропадала?!

- Мы думали, этот Воронов тебя уже где-то прикопал, - вставила Леся, с болью в глазах смотря на меня.

- Как видите, всё со мной в норме, - виновато улыбаюсь.

- Дурная ты, - обиженно буркнул Петя.

- Почему домой не вернулась?

- Так получилось. Вадим так сказать познакомил меня с моей будущей работой.

- И чё делать будешь? – уже спокойней спросил друг.

- Та ничего особенного, буду таскаться за Вороновым, мелкие поручения выполнять.

- Ну, нормально, уже лучше, чем по карманам шнырять.

Я тоже придерживалась такого же мнения. Мы поехали в больницу, где нас, особенно, меня ждали все возможные круги ада. Нет, вначале всё было очень даже сносно. Я не боялась врачей хотя бы потому, что в моей жизни их было не так много. Запах таблеток, конечно, раздражал и эти вечно снующие туда-сюда медсестры в белых халатах тоже нервировали, но в целом терпимо. Мы под присмотром охранника обошли многие кабинеты, нас осматривали, ощупывали, спрашивали обо всем, что касается здоровья. Короче, стандартная процедура. Но потом пришло время сдавать кровь и тут меня накрыло, причем основательно.

Я не боялась крови, ее я видела чаще, чем тех же врачей. Но вот шприц и само осознание, что иглой мне проткнут кожу просто вспарывало мой и без того хлипкий самоконтроль. Для меня уколы по шкале ужаса стоят на втором месте после тесных темных пространств. Вроде и девка я уже здоровая, а боюсь уколов до трясучки в коленках. Даже вечно дрожащая от страха Леся, вела себя мужественней.

Сначала кровь взяли у нее, потом у Петьки, на очереди была я. Рассудок помутился только от одного взгляда на иглу. Всё! Хана! Держите меня семеро!

- Не-а, - нервно промямлила я, - это дерьмо вы мне не ткнете в руку, - ноги сами меня отнесли к двери.

- Девушка, успокойтесь и сядьте, кровь нужна для анализа, - твердым тоном заявила медсестра средних лет.

- Не сяду! – рявкаю и скрещиваю руки на груди.

- Я не собираюсь с вами тут нянчиться, сядьте в кресло, - женщина была настроена решительно и я тоже.

- Нет, - меня прошиб холодный пот, а коленки от страха затряслись так, что я боялась вот-вот рухнуть на пол.

- Не морочьте мне голову, - медсестра со шприцем в руках подошла ко мне, а я как ошпаренная выскочила из кабинета и тут же столкнулась с неподвижной фигурой охранника. Он даже не шелохнулся от того, что я в него врезалась. – Девушка, вы отнимаете мое время, - недовольно проговорила медсестра, выглядывая из кабинета.

- Я боюсь, - честно призналась я, но мое откровение никак не повлияло на женщину.

Вдруг охранник поднял меня за подмышки как куклу, которая совсем ничего не весит и внес в кабинет. Я начала упираться, но мужик никак не реагировал на мои протесты. Усадил насильно в кресло и прижал руки к подлокотникам, а я вела себя как ненормальная. Ну, с детства я боюсь этих проклятых иголок и ничего не могу поделать с этим дебильным страхом. Я не скупилась на матерные слова, пока медсестра пыталась воткнуть в меня эту чертову иголку. Не знаю как, но ей это удалось. Всё закончилось, а меня еще минут пять после этого потряхивало, как сумасшедшую, даже стыдно стало.

К обеду это мучение с больницей закончилось, и как я поняла, вечером Вадим получит полный отчет о нашем здоровье. Нас привезли домой. Я тут же легла спать. Голова после истерики разболелась просто невыносимо.

Когда я проснулась, за окном уже был вечер. Я вышла к друзьям в зал, они сидели на диване и перебирали какие-то вещи.

- Что это? – спросила я, зевая.

- Недавно привезли, - ответил Петька. – Настоящий смокинг для меня и униформа для Леси, уже завтра выходим на работу.

- Ого! Это отличные новости! А что там с нашим заключением?

- Наверное, всё в норме, раз дали зеленый свет, - проговорил Петя.

На следующий день друзья с утра пораньше уехали на свою новую работу. Я была искренне рада за них, да и они светились счастьем. Кажется, мы начали превращаться в полноценных людей. Сама же я осталась дома, не зная, что мне делать дальше. Но, наверное, прошло меньше часа, после того как я провела Петю и Лесю, как за мной тоже приехала машина. Меня везли к Вадиму, и я ощущала жгучую радость от этой простой истины.

Уже знакомые стеклянные двери «Корвина», сладкий аромат какого-то десерта, темные ступеньки второго этажа, дверь кабинета. Я толкнула ее и тут же запрела, не поверив собственным глазам. Вадим был не один с ним находилась Милана… Милана на его столе… Голая и стонущая от ласк Воронова. Краткий момент счастья не продлившийся даже сутки, разлетелся на осколки. Люди твари! Больше мыслей у меня никаких не возникло.               

 ***

(Вадим)

Она спала в моей квартире, на моем диване, заботливо укутанная в одеяло, что я принес из своей личной спальни. В панорамном окне уже было видно рассвет, я всматривался куда-то в самую даль, далеко за пределы горизонта, спрятав руки в карманах брюк. Я слышал размеренное и такое тихое дыхание Алисы, оно меня почему-то успокаивало, вводило в некую гармонию с собой, со своими внутренними демонами.

С ней всё было иначе, не так как с остальными женщинами, которые были готовы прыгнуть ко мне в постель стоит лишь их поманить пальцем. Но в этом не было их вины, я сам искал таких спутниц, а в этот раз, девочка сама меня нашла, будто выбрала из ряда других причин. Она вчера сказала, что не знала прежде тех эмоций, которые в ней вызвал наш поцелуй. Стыдно признаться, я и сам не знал, и это уже служило первым тревожным звоночком. Нам нельзя… Мне нельзя. Я не хотел, чтобы Алиса стала для меня чем-то большим, чем просто человеком, которого я наградил своим покровительством. Идея сделать ее своей помощницей теперь мне кажется чудовищной. Хотелось спрятать эту девочку от посторонних глаз, но это вызовет лишние подозрения, слухи. Нет, ее надо отправить к подруге, пусть там работает официанткой. Определенно верное решение.

Я дал слабину там, где глава клана должен быть особенно бесстрастен. Наличие женщины, к которой ты неравнодушен, неотвратимо приведет к потерям и боли, а этого допускать никак нельзя.

Ухожу на кухню, чтобы выпить чашку кофе и покурить. Мне нужна трезвая голова, сегодня намечается очередная «стрелка» и если в этот раз конкуренты решат взять больше, чем могут унести с собой, перестреляю всех самолично.

Глубоко затягиваюсь никотином и медленно выдыхаю. Смотрю на свои наручные часы – пора выдвигаться. В два глотка осушаю чашку, горячий крепкий кофе обжигает глотку, но я не чувствую боли. Стараюсь как можно тише выйти из квартиры, чтобы не разбудить Алису. У самого глаза пекут, я так не сумел поспать, вроде бы, был какой-то намек, но в конечном итоге, очередная бессонница.

Уже вечером после мирного договора с конкурентами о расширение наших границ до соседней области, я по обыкновению приехал в «Корвин», чтобы поужинать. Милана рядом, не люблю, есть в одиночестве.

- Ну что там? – спрашиваю у охранника, который сегодня сопровождал Алису и ее друзей в поликлинику.

- Всё в порядке, правда, та, которая с разными глазами кипишь нехилый подняла. Иголки испугалась. Материлась похлеще наших ребят, но я применил незначительную силу.

Я сам себе едва заметно улыбнулся и отправил в рот кусок мяса. Мне нравилась некая самобытность Алисы. Она такая, какая есть и другой быть не хочет. Ее искренность, распахнутый взгляд – обезоруживали даже такого человека, как я. А этот шрам… Я проникся к нему особенной ненавистью, но при этом жутко хотелось его поцеловать настолько сильно, что что-то больно заломило в груди.

- Что с отчетом? – спросил я, пытаясь вернуть себе ту прежнюю хладнокровность, что вот уже много лет оставалась моей неизменной маской.

- Вот заключение докторов, - охранник протянул мне тонкую папку.

Я промокнул губы салфеткой и взял папку. Бегло изучив основные пункты, я не нашел никаких серьезных заболеваний: ослабленный иммунитет у всех троих, у светленькой девочки Леси небольшие отклонения в зрении, но незначительные, Петр имеет проблему с шумами в сердце, а вот Алиса… На ее отчете я остановился подробней. Проблемы с контролированием гнева, это я и сам уже понял. Несколько серьезных фобий, высокая предрасположенность к различным болезням легких, типа пневмонии, иммунитет самый слабый, нарушение сна. Листаю и случайно натыкаюсь на заключение гинеколога – девственница. Этот факт почему-то взбудоражил меня. Так она еще совсем девочка. Как ей удалось остаться такой? Да и вообще они трое были не в таком уж и плачевном состоянии как для детей, сбежавших из детдома, и считай живших под открытым небом. Вне всякого сомнения, Алиса позаботилась о том, чтобы свести возникновения болезней к минимуму. Она слишком привязана к своим друзьям, чтобы не следить за ними.

- Хорошо, - подытожил я. – Завтра вручишь им форму: смокинг и униформу из «Каира», ту, что с разными глазами приведешь ко мне.

- Слушаюсь.

- И чего ты так носишься с ними? – брезгливо спросила Милана, когда охранник ушел.

- Это не твое дело, - резко ответил я, делая глоток вина из своего бокала.

На следующий день я сидел в своем кабинете в «Корвине» и смотрел прямую трансляцию видеонаблюдения, шедшую из квартиры, где обитала Алиса. Во всех домах и квартирах, что принадлежат мне и моему клану, установлены камеры, таким образом, я всегда знаю, что и где происходит, снижая шанс получить нож в спину до минимума. 

Наблюдаю за беготнёй этих троих, готовятся к первому рабочему дню, как к свадьбе. Алиса, одетая в растянутую старую футболку, которая стопроцентов принадлежит Пете, помогает ему застегнуть манжеты на рукавах рубашки. Меня это бесит, сильно до чертей, но я понимаю, что не имею на это никакого права. Похоже, у нее с этим пацаном что-то есть. Он улыбается Алисе, подшучивает, она тычет локтем ему в бок, после чего следуют крепкие объятия.

Мой взгляд скользит по худым ногам Алисы, останавливается на границе, где начинается футболка. Эта девочка красива и сексуальна, несмотря на свои мальчишеские повадки и походку. Но, похоже, она сама этого еще не понимает. Маленькая, не балованная мужским вниманием. Мне противно думать о том, что вероятно этот молокосос касается тонкого шрама на хрупком запястье, который я еще недавно так с обожанием и ненавистью целовал. Алиса доверилась мне, и я хотел сберечь этот маленький отрезок контакта только между нами.

Не могу смотреть на нее, запрыгнувшую на спину Пети. Захлопываю крышку ноутбука с такой силой, что казалось, экран вот-вот разлетится вдребезги. И как это они еще не занялись сексом? Одна мысль об этом заставляет меня буквально звереть. Погружаюсь в работу, стараясь переключить внимание на другие мысли.

Вскоре ко мне в кабинет входит Милана. Она всегда после десяти утра приезжает сюда, я так велел. На ней, как обычно короткое узкое платье с глубоким декольте, что всегда выгодно подчёркивает молочно-белую округлость грудей. Длинные сапоги на высоченной «шпильке». Я питаю дикую страсть к двум вещам, касательных секса: к минету и к туфлям на каблуке, что почти всегда красиво смотрятся на женских ногах. Это мой личный сдвиг и многих женщин он иногда озадачивает.

- Зай, привет, - лепечет Милана, улыбаясь.

- Я сто раз просил тебя так меня не называть, - рявкаю.

- Ну, прости, - наигранно обижается и на ходу снимает свою шубу, как-то подаренную мной. – Ты так много работаешь, наверное, устал, - Милана обходит меня и принимается массировать мои напряженные плечи.

Я прикрываю глаза и вижу Алису. Черт бы побрал эту дурацкую фантазию! Вижу в своих мыслях ее ноги, нечеткий контур ягодиц, скрытых под тканью футболки. Я хочу ее, сильно, до онемения в кончиках пальцев, но ни на одну ночь, ни в качестве обычной игрушки. Хочу всё: и ее тело, и душу. Такая зацикленность на девочке просто вымораживает меня. И я злюсь. На себя.

Хватаю Милану за руки и дергаю ее к себе, усаживая на стол. Она вся светится счастьем, любит, когда я беру ее жестко.

- Что с тобой? – Милана обхватывает мою шею руками.

- Заткнись, - шиплю сквозь зубы и дергаю замок на ее платье.

- Мне нравится, когда ты такой, - шепчет на ухо.

- Просто заткнись, - сдергиваю с Миланы одежду и, намотав ее густые волосы, всегда пахнущие корицей себе на кулак, откидываю голову любовницы назад, покрывая поцелуями изящную шею. Целую одну, а думаю совсем о другой, будто занимаемся сексом втроем.

Милана стонет, выгибается, когда мои пальцы проникают в нее, дразнят, доводят, испытывают. Ласкаю языком уже затвердевшие соски, а сам думаю, какая грудь у Алисы. Блять! Больной ублюдок!

- Давай я доставлю тебе удовольствие, - сбивчиво шепчет Милана, когда я ввожу в нее еще один палец. Она стонет и закатывает глаза от наслаждения.

- Просто заткнись, это лучшее, что ты можешь сейчас сделать, - рычу, расстегивая ширинку на своих губах.

Сменяю пальцы членом, вхожу резко на всю длину, буквально натягиваю податливое тело Миланы на себя. Она послушно молчит, только стонет, обхватив мою поясницу ногами. Я закрываю глаза, зажмуриваюсь до болезненных точек и трахаю быстро и жестко, стараясь вытравить навязчивый образ. Не получается кончить, когда пытаюсь думать о Милане, Алиса снова вспыхивает в моих мыслях и я изливаюсь в своей любовнице, судорожно повторяя имя девочки, будто молитву.

Ноги подкашиваются от удовольствия, в ушах шумит. Милана стонет, доводит себя, а я уткнувшись лбов в ее ключицу, пытаюсь найти связь с реальностью. Впервые я получил оргазм с девушкой, к которой даже пальцем не прикоснулся. Слышу где-то вдалеке звук открывающейся двери и едва успеваю поднять голову, вижу разноцветные глаза Алисы. Сука! Дверь тут же захлопывается, отрезвляя меня.

11.

Хотелось убежать. Нет… Разбить что-нибудь, а потом убежать. Нет… Дать по морде Воронову, что-нибудь разбить, а потом только убежать. Да, так будет правильно. Но вот ноги и руки совсем не хотят меня слушать. Сползаю вниз по стене и притягиваю колени к груди, будто пытаясь заслонить от всех зияющую дыру в груди. Повелась на дешевый развод как дура конченная. Он просто играется со мной, я ведь приехала в его квартиру, чтобы развлекать, а не строить воздушные замки. Становится тошно от собственной тупости.

Просто… Просто на микроскопическую долю секунды мне показалось, что всё по-настоящему. Ну, неужели можно целовать ТАК, смотреть ТАК, касаться ТАК? Я ведь уснула в руках Воронова, ощущала полную защищенность рядом с ним, а он… Похоже, просто решил проверить клюну ли я и я, мать его, клюнула. В груди что-то ноет: дико, нестерпимо, будто кожу прижгли раскалённым железом. Никогда раньше я не испытывала такой мозгодробящей боли. Хочется раскурочить грудную клетку, повытаскивать ребра, что сдавливают сердце, а затем вырвать и его, чтобы не мешало мозгам думать.

Вскакиваю как ошпаренная, когда дверь ненавистного кабинета открывается. В коридор выходит Милана, вся такая растрепанная с размазанной помадой на губах и с чувством ошеломляющей победы в глазах. Хочется вцепиться в это мерзкое лицо и исцарапать, оставить глубокие шрамы, изуродовать. Бросаюсь на Милану с кулаками, она визжит, а я стервенею, давлюсь собственной неконтролируемой злостью.

Кто-то резко хватает меня з шиворот, будто котенка и швыряет в кабинет. Дверь с хлопком закрывается, у меня перед глазами всё плывет, кружится, кажется, я опять грохнулась на то колено, где уже был синяк от падения в квартире Вадима. Сукааа, больно же!

- Ты что творишь? – Воронов ставит меня на ноги, крепко сжимая мое горло. Вижу бешеный взгляд глаз-льдинок, сейчас они больше всего напоминают два ледника, полыхающие синим пламенем искренней ярости.

- Пошел ты, - выплёвываю, а сама трясусь от этого колючего пронзительного взгляда. Ощущаю на коже неровное горячее дыхание Вадима. Он уже одет, только рубашка не до конца застегнута, и я вижу линию ключиц, обнаженную крепкую шею, смотрю чуть выше… Черт, даже его кадык безупречно красив. Козел!

- Попридержи язык, девочка, - предостерегающе произносит Воронов. – И руки желательно тоже, я не позволю тебе превращать свой ресторан в балаган.

- В трахадром ты точно уже его превратил, - шепчу, ощущая, что рука на моем горле сжалась еще сильней.

- Это тебя никак не касается, - Вадим улыбается, холод его улыбки, больше напоминающий оскал по-настоящему устрашает.

- Да я уже поняла, - рыпаюсь, пытаюсь освободиться и заехать ему между ног за ту внезапную боль, прострелившую мою грудь, но ничего не получается. Против Воронова я непростительно слаба.

- Ты ничего не понимаешь, - шипит и толкает меня к ближайшей стене, я ударяюсь спиной, и остатки воздуха вылетают из легких.

- Куда уж мне тупице, - нервно ухмыляюсь. – Игрушка должна развлекать, а не создавать проблемы, - хриплю.

Вадим ничего не говорит, просто смотрит на меня, испепеляет, пожирает взглядом своих глаз с арктической синевой. Я ощущаю, что между нами опять что-то происходит, что-то, что уже было в квартире. Взгляд Вадима опускается на мои губы и долго-долго на них смотрит, тяжело дыша, будто борясь с самим собой. А я хочу ударить его в скулу, а потом целовать след от удара.

- Перестань быть дикаркой, - Воронов медленно разжимает пальцы на моем горле и отходит назад.

- Тебя забыла спросить. Не нужны нам твои подачки, мы уходим, - я развернулась, чтобы уйти, даже дверь открыла, но она уже, наверное, раз третий за последний час громко захлопывается.

Вадим не дал мне выйти, уперев руки по обе стороны от моего лица. Я медленно развернулась, стараясь вложить в свой взгляд как можно больше ненависти и призрения.

- Никуда ни ты, ни твои друзья от меня теперь не уйдете, - стальным тоном заявил он. – Вы принадлежите мне ровно, как и все те, кто работает на меня, понятно? Быть моей помощницей ты не можешь, поэтому с этого дня, будешь пахать в «Корвине». Хотел определить тебя к Лесе, но пока что ты этого не заслужила. Еще раз услышу, что ты собираешься свалить – накажу, поэтому лучше не провоцируй меня.

С этого разговора и началась моя работа в «Корвине» в роли официантки. Жутко хотелось не подчиниться, показать, что я не какая-то там кукла, которую можно дергать за ниточки, но перебесившись и разбив почти все тарелки в квартире, я всё-таки взяла себя в руки. Боль, засевшая где-то в области груди, отрезвляла, помогала не помешаться на эмоциях, что я, собственно, всегда делала раньше. Если до этого момента мне просто хотелось убежать туда, куда глаза глядят, то сейчас я твердо решила, что Воронов еще поплатится за ту дыру, пробитую в грудине. Я докажу ему, что спокойно смогу существовать в рамках его преступного мира и нифига не париться по этому поводу. Правда, я не учла одного маленького пунктика – работать официанткой совсем не так непросто, как кажется.  

Моей непосредственной начальницей стала – управляющая Оксана, та самая крашеная мымра, которой мне отчаянно хотелось врезать по морде, когда Петя впервые притащил нас в «Корвин». Я ей не нравилась, она не нравилась мне – полная гармония в отношениях. Но справедливости ради нужно было признаться самой себе в том, что Оксана не пыталась меня унизить или сделать еще что-то в этом роде. Между нами отсутствовал дух соперничества, что накалялась между мной и Миланой. Тем не менее, Оксана и без этого прекрасно натягивала меня на свой воображаемый член начальника.

В мой первый рабочий день она усадила меня за самый дальний столик, принесла меню, винную карту и заставила всё это учить наизусть.

- Твоя первая и главная задача – знать нашу кухню, понятно? – строгим тоном спросила Оксана.

- Понятно, - недовольно ответила.

- Сиди и учи, а я потом подойду и спрошу.

Пришлось учить. За один день я, конечно же, всё меню осилить не смогла. Книжица-то немаленькая оказалась, а блюд в ней столько, что просто охренеть можно и названиях у них тупые, заковыристые. С винной картой дела обстояли не лучше, а потом к обеду в ресторан приехал Воронов, чтобы поесть с какими-то мужиками, то ли с друзьями, то ли еще с кем-то, хрен его знает.

Они сидели в общем зале, посетителей других почти не было и внимание невольно приковывалось к этому мудаку. Я поглядывала на него поверх меню, ловя себя на мысли, что хочу ему врезать. Вадим улыбался, ел с аппетитом и выглядел так непринужденно, так естественно. Ну, да, а как же может быть иначе? Это же мне фигово на душе и отчего-то хочется плакать, только вот слез нет.

Красивая черная рубашка, черный пиджак, аккуратно зачесанные назад волосы. Сейчас я видела того Воронова, каким он был при нашей первой встречи – далекий, нервирующий своей этой безупречностью, абсолютно уверенный в своей власти и силе. Он сидит в своем ресторане не из-за того, что я здесь, а потому, что Вадиму тут хорошо и комфортно. Он ни разу не глянул на меня за всё то время, что обедал. Вроде бы это и хорошо, а вроде, как и бесит, да так сильно, что всё тело дико ломит. Хорошо хоть мозгов не хватило эту дуру Милану приволочить с собой, хотя не думаю, что Воронов ее таскает с собой на встречи с друзьями.

Позже, одетый в черное шерстяное пальто с красивым широким воротником Вадим, вместе с компанией куда-то уехал. Оксана провела первую проверку на знание меню, и я не с треском, но всё же провалила ее.

Короче, кое-как, но я начала подчиняться правилам ресторана. Волосы в хвост, униформа всегда выстирана, выглажена, идеальное знание меню и винной карты, руки постоянно должны быть чистым и самой нужно выглядеть опрятно. Оксана умела руководить персоналом, этого у нее не отнять, в конце концов, она и из меня слепила нормального работника. С ролью уличной пацанки мне пришлось прощаться всякий раз, когда я переступала порог «Корвина».

Было трудно всё и сразу удержать в голове, но я старалась изо всех сил, стремясь доказать Воронову и себе, что всё-таки чего-то стою. Первое время болели ноги и постоянно рябило в глаза от бесконечных потоков тарелок, заказов и прочего дерьма. Но в работе официантки были два весомых плюса: чаевые и бесплатная кормёжка. Толстосумы, которые еще вчера брезговали смотреть на меня, теперь почему-то улыбались и стремились заговорить со мной. Я всего лишь пыталась быть вежливой, как того требовала Оксана и откровенной. Угодить во всем и прогнуться под всех я не собиралась и не делала этого, но люди почему-то сами тянулись ко мне. У меня даже появились постоянные клиенты.

В общем, жизнь налаживалась, у Леси и Пети тоже всё было на мази. Я вроде как должна радоваться этому, но в груди всё равно ныла та проклятая боль и усиливалась всякий раз, когда я видела Вадима: одного или вместе с Миланой, еще хуже бывало, когда мы встречались глазами. Сука, отчего же всё так жжет и куда от этого деться?

Сегодня был обычный день, обычная работа. Близился Новый год. Вчера я как идиотка долго и нудно украшала зал и пару раз шлепнулась со стремянки. Ноги болели больше обычного из-за падения, но жить буду.

Людей нет, вернее, они есть, но в «Корвин» не спешат заходить. Смотрю в большое окно ресторана и чувствую острый укол зависти и какой-то болезненной ревности. Все семьями ходят с подарками и ёлками туда-сюда, счастливые и беззаботные. Новый год – праздник семейный. А у меня одно воспоминание от этого блядского праздника – мама привела меня на порог детдома. Да и вообще, Новый год я ненавижу, он никогда не был у меня счастливым. Чувствую, что в этот раз будет точно так же.

Неожиданно в ресторан заваливается Милана. Обычно она без Вадима сюда никогда не приходит, а с учетом того, что Воронова вроде как в «Корвине» нет, ее появление вдвойне выглядит странным. Как обычно, рыжая стерва, одетая в одну из своих дорогих шубок в коротком платьице и на каблуках семенит к свободному столику, и садится так, будто уже давно жена Вадима.

- Иди, обслужи, - приказывает мне Оксана, перебирая на барной стойке смету и квитанции.

Конечно! Кроме меня ведь больше некому пойти! Бешусь, но хватаю меню и иду к Милане.

- Форма официантки тебе к лицу, - заявляет с мерзкой ухмылкой.

Мысленно считаю до десяти и пытаюсь не воспринимать ее тупые слова всерьез.

- Что будите заказывать? – вооружаюсь ручкой и блокнотом с эмблемой ресторана в виде черного ворона с расправленными крыльями.

- Рататуй и свежевыжатый апельсиновый фрэш, - высокомерно отвечает Милана, практически бросая в меня меню.

Я буквально начинаю сатанеть, но всё равно держусь. Очевидно, она решила позлить меня, унизить в то время, пока Воронова нет рядом. Эта рыжая сука боится его, это видно и понятно, хотя кто его не боится? Разве что я и то, только иногда, когда сама с катушек слетаю.

Отдаю заказ на кухню. Других посетителей как назло нет. Гребанный рататуй готовят быстро, и вот я уже с подносом возвращаюсь к столику Миланы. Она втыкает в свой новомодный телефон и хихикает с каких-то тупых видео.

- Ваш заказ, - объявляю, хочу уйти, но стерва хватает меня за запястье, да так неожиданно сильно, что это удивляет, учитывая, что она тощая как спичка, но явно с отличными сиськами, уж точно получше, чем у меня. – Надеюсь, милочка, ты теперь усекла, кто на каком месте стоит? – Милана не говорила, а шипела, как змея.

- Не понимаю, о чем это вы, - я честно не врубалась, к чему вообще были сказаны эти слова.

- Не прикидывайся дурой. Не советую тебе радоваться раньше времени, понятно? То, что Вадим не спит со мной, а вероятно потрахивает тебя не говорит о твоей победе. Ты – официантка, а я – желанная гостья здесь, сечешь? Иначе не будет. Вадим трахает многих, но всё равно возвращается ко мне, это так, чтобы ты на будущее знала.

Я была не то чтобы в шоке, скорее в ауте. Я ведь даже и не знала, что Воронов не спит со своей телкой. Конечно, такая новость порадовала мое самолюбие, и я не смогла сдержать довольную улыбку.

- Чего лыбишься, малолетка тупорылая? – Чуть ли не плюется Милана. – Неси фрэш, пока я не пожаловалась на тебя Оксане.

Мне уже всё это было побоку. Я принесла сок, который эта тупая кукла гордо величает «фрэшем» и просто вылила на ее рыжую голову. Несмотря на внезапно вспыхнувшую радость, я всё равно не собираюсь терпеть такое хамское отношение к себе.

Милана, как обычно, визжит, будто раненный слон, вскакивает со стула и пытается отряхнуть платье. Оксана уже тут как тут, извиняется, прогибается, а я смеюсь: искренне, заливисто до боли в животе. Всю эпичность картины завершает визит Воронова.

Его пронзительный, сканирующий взгляд практически сразу же останавливается на мне, и теперь я что-то не совсем хочу смеяться. Странное ощущение стыда больно стягивает грудную клетку.

- Ты должен уволить эту мразь! – вопит Милана и подбегает к Вадиму. Он никак не реагирует на крики своей благоверной подружки и продолжает с угрюмой задумчивостью смотреть на меня.

Я стою как идиотка посреди зала с пустым бокалом в руке и не знаю, в какую сторону рыпнуться. Непременно сейчас я выглядела так же тупо, как и Милана в своем испачканном платье.

Воронов высвобождается из крепкой хватки тонких пальцев рыжей мымры и уверенным шагом идет ко мне. Я почти физически ощущаю волны гнева, расходящиеся во все стороны, омывая меня, буквально затапливая. Наверное, не стоило всё это затевать, но я как обычно, сначала делаю, потом думаю.

Хотелось отступить назад, закрыться, но я запретила себе это делать. Не прогнусь, не покажу своего страха.

- Идем, - прошипел Воронов и больно хватанул меня за предплечье. Единственное, что я успела сделать – поставить бокал на столик.

Милана провожала меня злорадной улыбкой. Сука! Если бы не Воронов, я обязательно врезала ей. А чё терять-то?

Мы поднимались в кабинет молча. Я, стиснув зубы, старалась не обращать внимания на боль, что разрасталась по всей руке от крепкой почти, что железной хватки чужих пальцев. Толкнув дверь, Вадим завел меня в свой кабинет и только после этого отпустил. Я помассировала несчастное предплечье, всё еще ощущая фантомное прикосновение.

Воронов снял пальто, бросил его в свое кресло и некоторое время походил туда-сюда по кабинету. Хмурый взгляд напрягал, а молчание давило на уши, отчего я поморщилась.

- Ну ладно уже, ничего криминального не произошло, - краткий смешок, случайно вырвавшийся из моего горла, больше был похож на нечто нервное, нездоровое. – Я могу забрать платье и постирать. Станет как новенькое.

- Зачем ты это делаешь? – будто не слушая меня, сухо спросил Вадим, кратко глянув в мою сторону.

- Она меня обозвала, я честно старалась быть вежливой, но эта рыжая сука…

- Попридержи язык! – взревел Воронов, резко остановившись и окинув меня свирепым, почти диким взглядом. Мне даже почудилось, что его глаза заполыхали синим пламенем.

- Она обозвала, я в долгу не осталась, - продолжаю. – Я в курсе, что типа, клиент всегда прав и бла-бла-бла, но унижаться перед этой я не собираюсь, понятно? Не на ту напала, я умею за себя постоять.

- Ты должна просто работать, а не устраивать разборки. Не порть репутацию моего ресторана.

- Это я порчу? – я глянула на Вадима, широко распахнутыми глазами. – Это ты портишь, таскаясь со своей этой Миланой. Цацками обвешенная, а в голове ни одной извилины.

- Это тебя не касается, - Воронов подошел ближе, спрятав руки в карманах брюк.

- Ну да, конечно. Мне пофиг, - ухмыляюсь.

- Что с тобой не так? – уже заметно спокойней, спросил Вадим.

- Издеваешься? – смотрю ему прямо в глаза, ощущая аромат уже знакомого мужского одеколона, проникающего ко мне в легкие. – Она меня бесит, понятно? Меня вымораживает то, что ты сначала подпустил к себе, а затем тупо оттолкнул! Бесит то, что Милана рядом с тобой, вы трахаетесь и иногда приезжаете-уезжаете вместе. Кумарит то, что я ничего не могу с собой поделать кости, будто ломает каждый раз, когда я тебя вижу одного или с ней. А тебе… Тебе плевать, да может ты и не виноват, это я сдуру что-то себе вообразила и за это я себя просто ненавижу! А она… Она так смотрит на меня и это, наверное, убивает больше всего. Короче не сдержалась я. Так хорошие работники себя не ведут и если… если ты меня уволишь, то я пойму, такое зверье нельзя в приличное место пускать, - я всё сказала без запинки, на одному духу, а когда закончила, выдохнула и прикусила нижнюю губу. Нервы зашкаливали, захотелось покурить, чтобы сбавить обороты. Но как бы там ни было, а всё-таки стало немного легче, я честно призналась в том, что меня беспокоило на протяжении последних недель.

Воронов молчал. Кажется, мой поток мыслей удивил его, вогнал в ступор. Смертоносный огонь в глазах-льдинках угас, должно быть, это хороший знак.

- Я не буду тебя увольнять, - тихо, едва слышно произнес Вадим, после долгой паузы. – И, пожалуйста, не называй себя зверьем, мне это… больно слышать, - последние слова я почти не расслышала – настолько тихо они были произнесены. – Ты ничего себе не надумала, скорей, это я оказался неосторожным. Никогда раньше я не ощущал такой дикой почти, что противоестественной жажды узнать девушку. Ты что-то сделала со мной или я сам собой. Мне хочется тебе помогать, оберегать, но я не могу допустить тебя в свой мир.

- Но ведь Милану ты пустил, - с искренней, детской злобой проговорила я.

- Она знает лишь то, что должна знать. Я с ней потому, что мужчина и мне нужна женщина. Она мне не жена, даже не любовница, просто игрушка, компания на вечер. Я не имею права на нормальные отношения. Мой мир не потерпит такого упущения. У меня ничего не было, когда я вступил в клан. Ничего не было, кроме влияния и денег, когда я стал во главе клана. Клан – моя семья и ради нее я пожертвовал шансом иметь любовь и принимать любовь единственного близкого человека – своей собственной сестры. Такая плата казалась мне не существенной, пока я не встретил тебя. И только потому, что ты мне небезразлична, я не могу подпустить тебя к себе. У меня не должно быть слабых мест, ведь с их наличием, конкуренты непременно ударят прямо по ним. А я не хочу этого, не хочу, чтобы тебе причинили боль, - Воронов провел костяшками пальцев по моей щеке, а я просто находилась на грани того, чтобы упасть в обморок. Я ведь почти  что убедила себя в том, что между нами ничего не было, и Вадим просто игрался мной. Лучше бы всё оставалось так, чем узнать такую правду.

Я ничего не ответила, да и говорить, как по мне, не было никакого смысла. Биться в истериках и проклинать всех и вся я не собиралась, четко понимая, что ничего изменить нельзя. Пусть я и мои друзья были мелкими карманниками и не всегда честно зарабатывали себе на жизнь, но представление о преступной жизни имелось. Тут нельзя взять и просто всё повернуть на сто восемьдесят градусов только потому, что тебе так захотелось. А тем более нельзя, когда ты не просто карманник, а глава целой группировки. Сколько их там? Десять тысяч? А может и больше.

Я убрала от себя руку Вадима, хотя больше всего мне сейчас хотелось, как бездомному животному прижаться к ней, ощутить тепло. Но нельзя и это «нельзя» вспарывало грудную клетку, заставляя истекать кровью, загибаться, сатанеть от неизбежности.          

Развернувшись, я вышла из кабинета, из ресторана. За мной никто не пошел, наверное, Воронов запретил. Недалеко от «Корвина» стояла неизменная колонна «Мерседесов». Я подошла к одному из них и просто отломала маленький значок автомобиля, красовавшийся до этого на капоте. Меня переполняла такая жгучая злость, боль и раздражение, что я не знала, куда себе деть. Бросила значок в снег и побежала вперед, чтобы никто меня не заметил.

12.

(Алиса)

Тридцать первое декабря – самый ущербный день на свете. В период предновогодней суеты как-то по-особенному хочется вскрыться. Ненавижу! Ненавижу этот проклятый день! Сегодня у меня выходной и вот уже, наверное, часа три я сижу на подоконнике и с тупой ненавистью наблюдаю за суетящимися людишками. Между пальцев тлеет сигарета и я, забывая о ней, только и успеваю, что стряхивать пепел.

В «Корвине» намечается грандиозный праздник, на котором Воронов будет с Миланой. Я узнала об этом случайно, когда отрабатывала свою последнюю смену в уходящем году, кто-то из официанток шептался по поводу грядущей вечеринки. Хорошо, что у меня сегодня выходной, иначе бы я головой поехала, наблюдая за ним и за ней. Эх, Алиска, Алиска, тебе ли привыкать к шуточкам судьбы? Не твой это мужик, не для тебя таких природа создает.

Я не ревела и не делала из себя жертву неоправданных ожиданий. Просто стиснув зубы, пыталась вытравить колючую боль в груди, что никак не хотела заткнуться и исчезнуть. Ну было и было, Вадим всё мне доступно объяснил и это… Это причиняет еще большую боль. Я ему небезразлична, он не хочет, чтобы мне навредили. Я прокручивала эти его слова вот уже пару дней и никак не могла поверить, что они предназначались мне, а не какой-то другой девушке.

Кто я? Ну, вроде как человек, а вроде, как и нет. Существую, что-то делаю, но такие, как я не заслуживают всё то, в чем признался Вадим. Злюсь сама на себя, и чтобы прекратить круговорот бестолковых мыслей, спрыгиваю с подоконника на пол и тушу недокуренную сигарету.

Сегодня к нам должны прийти гости. Если честно, то вообще никого постороннего видеть не хотелось, но Петя буквально уговаривал меня дать свое согласие. Друг удивительным образом завел на новой работе кучу друзей. Раньше он был застенчив, а теперь будто оперился, поверил в себя, что ли. Прежде, мне приходилось его во многом ограничивать, но теперь-то и я, и Леся, и Петя работали, имели свой личный, достаточно приличный заработок. Влиять, как раньше я уже не могла, не хотела и не имела права. Нас всегда было трое, но, похоже, теперь пришло время расширить наше пространство, чтобы в нем появилось место и для других людей.

Короче говоря, сегодня намечалась попойка в честь Нового года. Ладно! Была, ни была! Напьюсь и лягу дрыхнуть до следующего вечера. Может, хоть отдохну немного и перестану колупаться в собственных мозгах, перемалывая одно и то же.

Вечером, в квартиру ввалился Петя и его табун, иначе такую сворую людей, и не назовешь. Петька конечно говорил, что он со многими познакомился на работе, но чтобы с ТАКИМ количеством, я даже и не думала. Ор поднялся почти что сразу, какие-то незнакомые мне пацаны вручили пакеты с едой и потопали в зал. Леся вошла в квартиру последней. Она часто с работы вместе с Петей домой возвращалась.

- Ты их знаешь? – я кивнула в сторону комнаты, откуда доносился дикий хохот.

- Некоторых. Они хорошие, меня не обижали и Петька себя с ними отлично чувствует.

- Слишком много людей, - недовольно пробормотала я себе под нос, направляясь в кухню.

- Ребята, правда, хорошие, - продолжила убеждать Леська, опустившись на табуретку, стоявшую рядом с обеденным столом. – Многие вместе с нами в ресторане работают. Знаешь, может, тебе даже кто-то приглянется.

Я ничего не ответила, только хохотнула. Ага, приглянется, а как же! Один уже приглянулся и ничего хорошего из этого не получилось.

Состряпав на скорую руку закуску, я вручила Леське бутылки с шампанским и прошла в зал. Петя быстро перезнакомил меня со всеми, но если честно, то имен я вообще не запомнила. Усевшись с наполненным бокалом в кресло, я притянула колени к груди и просто наблюдала за всеобщим весельем. Не спеша, потягивая шампанское, я думала о чем-то своем, пока гости врубили музыку и продолжали галдеть.

- Почему грустишь? – ко мне подсел парень. Молодой, светловолосый с карими глазами.

- Я не грущу, - допиваю алкоголь, и незваный собеседник тут же подливает мне еще шампанского.

- Уверена? Я могу разбавить твою компанию. 

- Парень, вали-ка ты к своим друзьям, а ко мне лучше не лезь, - резко ответила я, испытывая какое-то внутреннее отвращение к неудавшемуся подкату.

- Окей, всё понял, - меня оставили одну.

Я продолжала накидываться, пока во время боя курантов не почувствовала, что мне уже хватит.

- Лиса, ну чего ты хмурая такая? – Петька плюхнулся на подлокотник моего кресла и обнял за плечи. От него тоже пахло шампанским и, кажется, сигаретами. – С Новым годом тебя! – Он по-дружески чмокнул меня в щеку.

- И тебя, - улыбаюсь, а сам думаю о том, что еще один бокальчик не помешал бы. Тогда я точно перестану думать про Воронова и то, как же ненавижу этот блядский праздник.

- Ну что за кислая мина на лице? – Петя корчит рожицы и мне становится смешно то ли от них, то ли от того, что я уже прилично пьяная. – Вооот, так уже лучше. Идем, потанцуем, а то ты в этом кресле мхом покроешься.

- Не боишься, что я тебе кавалеров распугаю?

- Они не в моем вкусе, подходят только в качестве друзей, - перекрикивает Петя громкую музыку.

- А ты, оказывается, у нас еще перебираешь, - мы вдвоем смеемся и просто танцуем.

Нахожу взглядом Лесю – она болтает с каким-то парнем и вроде бы у них всё в норме. Несмотря на то, что я подвыпившая, всё равно стараюсь немного контролировать ситуацию и не терять друзей из поля зрения.

Мы с Петей пляшем, будто сумасшедшие, я начинаю понемногу расслабляться. В висках стучит кровь, а по спине струится пот, но мне хорошо, я бы даже сказала легко. Как-то все чувства и мысли притупились, затормозили, вышвыривая меня на обочину, где тихо и просто. Вообще я быстро пьянею, мне не нужно пить много, чтобы ноги стали заплетаться.

После диких плясок с Петькой, друг ушел на балкон курить с несколькими парнями. Леся наминала салат, который она купила по пути домой в одном из супермаркетов нашего города. Я же продолжала бесноваться, будто стремясь вытряхнуть из себя остатки неприятных воспоминаний.

- А я вижу, ты горячая девочка, - чужие руки легли мне на талию, а неприятно-горячее дыхание обожгло кожу на шее.

Оборачиваюсь и опять вижу кареглазого блондина, который до этого пытался подкатить.

- Красивая грудь, - с нехорошей улыбочкой шепчет.

Я была одета в одну из футболок Пети и обычные спортивные шорты, на ногах красовались носки с изображением конопли. В квартире достаточно тепло и я не видела смысла закутываться в сто свитеров. Из-за танцев я сильно вспотела, и футболка прилипла к телу, очерчивая контуры моей груди. Ах, так вот на что этот утырок пялился!

- Тебе глаза выколоть? – шепчу, ухватив ушлепка за яйца.

- Агрессивная, - отметил он, стиснув зубы. Больно, знаю, что больно. – Слышал, ты с Вороновым терлась. Хотелось бы трахнуть его бабу. Знаешь, это как трахнуть его же. Нагнуть и отыметь этого высокомерного ублюдка.

- Ты дебил? – я сжала его причиндалы сильней и парень даже взвизгнул. – Пошел на хер отсюда! Пока я тебя сама в зад не трахнула! Извращенец! – я буквально вытолкнула за порог этого недоноска и перед его же носом закрыла дверь. Откуда он вообще узнал о том, что я лично знакома с Вороновым? Петька, небось, всем рассказал. Хотя, нет. Он не балабол.

Хватаю недопитую бутылку шампанского и пью прямо из горла. Меня всю колотит от злости, от того, что кто-то вообще упомянул Вадима. Я буквально корчусь от неконтролируемой и такой уже знакомой боли. Он, наверное, сейчас празднует в ресторане со своей Миланой приход Нового года. И ему совсем, совсем нет до меня никакого дела. Я бешусь, стервенею и принимаю крайне тупое решение – поехать в «Корвин». Зачем? Для чего? Не знаю, не совсем понимаю. Просто хочу. Хочу его увидеть. После нашего последнего разговора мы и не встречались ни разу. А мне, кажется, это очень необходимо. Пусть вышвырнет, скажет, что мне не место рядом с ним. Я это понимаю, но меня колотит от невозможности просто глянуть на него. Даже сейчас, накидавшись шампанским, я всё равно не могу вырвать его из собственных мыслей.

- Алис, ты куда? – Леся возникает в коридоре и растерянно смотрит на меня, пока я пытаюсь справиться со шнурками на кроссовках.

- Надо мне, - отвечаю и застегиваю ширинку на своих джинсах, наспех надетых прямо поверх шортов.

- В смысле? Куда? Ночь на дворе.

- Лесь, не парься я скоро приду.

- Ты к нему? Да? – тихо спросила подруга.

- Ага.

- Алиска, - тянет она мое имя. – Может, не надо? Нет, он, конечно, добрый мужик, так помог нам, но… Всё-таки он бандит.

- Знаю, - быстро наматываю на шею шарф и надеваю куртку. – Но мне это нужно, - я пулей вылетаю из квартиры навстречу к неизвестности.

***

(Вадим)

Сегодня в «Корвине» собрались все наши. Небольшая скромная компания только самых близких моих помощников. Милана, как обычно, не отлипала от меня ни на секунду. Ее блестящее короткое платье выгодно подчеркивало стройную фигуру, но меня этот всё равно как-то не завлекало. Даже туфли на высоком каблуке совсем не будоражили мою больную фантазию, я будто бы перегорел. Вроде бы всё хорошо и в делах клана, и просто в жизни, а ощущение недостающего элемента никуда не девается.

Решение уже принято и нечего лишний раз возвращаться к этому вопросу, но я всё равно думаю, переосмысливаю и понимаю, что давлю самому себе на глотку, только бы не приехать к ней, послать всё к черту и улететь вместе куда-нибудь на острова, где нас никто не найдет. Черт, и с каких это пор я стал таким сентиментальным? Просто такая обезоруживающая открытость Алисы ввергла меня трепетный шок. Она ни в чем меня не обвиняла, не требовала, не капризничала, как это обычно привыкла делать Милана и все женщины до нее. Она просто была честна со мной. Алиса всё еще взбалмошный подросток, но то, что она, пересиливая себя, просто ушла, на мой взгляд, достойно уважения. Она повела себя, тогда как по-настоящему взрослый человек, который принял реальность, лишив ее налета юношеского максимализма.

Мне снова хотелось целовать тонкий шрам на запястье Алисы. Это желание жгло мне кожу, поэтому я заглушал его двойным виски, запрещая отступать от собственных слов. Так правильно, так нужно.

- Зай, - лизнув мочку моего уха, обратилась Милана.

- Я тебе говорил, что не люблю, когда ты меня так называешь, - сердито заявляю и выдергиваю свою руку из захвата Миланы.

- Ну не сердись, - дует свои губы. – Может, мы уединимся, пока не пробила полночь? – ее многозначительный взгляд стремится пронзить меня насквозь.

- Позже, - допиваю виски и поднимаюсь к себе в кабинет.

Усевшись за стол, включаю ноутбук и уже через пару минут наблюдаю за праздником в квартире, где живет Алиса. Людей больше, чем у нас в ресторане. Преимущественно одни парни. Алиса сидит в одиночестве, обхватив тонкими пальцами бокал. Хочу прикоснуться к ней, просто ощутить тепло ее кожи, заглянуть в ее разноцветные глаза. Какой-то парень подсел к Алисе, но судя по его недовольному выражению лица, она его отшила.

Мне становится смешно. Алиса умеет пустить в ход «колючие» словечки. Чуть позже она начинает танцевать с Петей. Меня это злит, но я контролирую себя, продолжая наблюдать за всем этим. Правда, пару раз всё же отвел взгляд в сторону. Очередная попытка парня завязать разговор с Алисой заканчивается его униженным самолюбием и вышвыриванием из квартиры. Да, это девочка умеет постоять за себя, но осознавая, каким образом она пришла к этому, меня всего передергивает.

Внезапный стук в дверь заставляет меня закрыть ноутбук. На пороге возникает Ирина – глава моей администрации. Славная женщина, но с трагической судьбой, впрочем, как у всех, кто посвятил свою жизнь клану.

- С наступившим, - она улыбнулась и прошла в кабинет, положив мне на стол папку с годовым отчетом бухгалтерии и адвокатской сводкой. В этом году мы не раз были вынуждены появиться в суде, но все дела выиграли. 

- Уже? – я глянул на часы – действительно, уже наступил новый год.

- Так ты здесь больше часа сидишь, точно, - Ирина присаживается на стул и внимательно смотрит на меня своими большими зелеными глазами. – Всё хорошо? Ты в последнее время какой-то странный стал.

- Нормально, - прячу отчет в шкаф, позже с ним разберусь.

- Всё наладится.

- О чем это ты? – я хмуро смотрю на Ирину.

- Обо всём, что тебя беспокоит, - она искренне улыбается мне. Давно уже знаю, что я ей небезразличен, но Ира умеет держать марку. Она понимает, что между нами ничего не может, и не могло быть, даже в параллельной вселенной.

- Спасибо, - я тоже улыбаюсь ей. – Идем вниз, отпразднуем, как следует.

Я не успел взять новый стакан с виски, как охранник оповестил меня, что на улице возле ресторана ошивается девушка. Я спешно выхожу из «Корвина», снег хлопьями падает на землю, но ветра нет. В ночном морозном воздухе витает тишина, иногда нарушаемая раскатами фейерверка, что взрываются где-то далеко-далеко.    

Одинокая фигурка топчется на одном месте, и я быстро распознаю в ней Алису. Старые кроссовки, потертые джинсы, мальчишеская куртка и огромный широкий шарф, завернутый раз в десять, а концы всё равно болтаются на уровне коленок. Я с какой-то особенной жадностью вбираю ее образ, стремясь отпечатать его на внутренней стороне своих век.

Алиса заметила меня, вздрогнула, немного замешкалась, но в конечном итоге подошла ближе, пряча руки в карманах куртки.

- Привет, - шепчет.

- Привет, - вторю я и тоже прячу руки в карманы.

- С Новым годом, - она нервничает.

- Тебя так же. Может, зайдешь, погреешься?

- Нет. Просто хотела увидеться.

Я тоже хотел, хотел еще с того момента, когда позволил ей уйти, а потом сам же избегал визитов в «Корвин».

- Приятно, - изо рта вырывается облачко пара.

- Всё хорошо? – она стряхивает с плеч снег.

- Да. А у тебя?

- Хреново, но жить можно, - покусанные и обветренные губы кривятся в вымученной улыбке.

- Алис, - тихо произношу, сам не понимая, что именно хочу сказать.

- Нет, - чуть ли не вскрикивает она. – Не надо. Я просто хотела увидеть вас… тебя… Просто увидеть. Я не дура и всё понимаю.

- Иди сюда, - я притянул ее к себе и обнял. Она крепко прижалась ко мне, будто стремясь, срастись со мной. Алиса нуждалась в защите в тепле, любви и возможно она этого еще до конца не осознавала. Я же ничего не мог ей из этого дать. Нет, я этого хотел, но могу ли? Опустив руку на влажные от снега волосы Алисы, я прижал ее к себе крепче.   

- Я лучше пойду, а то твоя мымра недовольна будет, - бормочет где-то в районе моей шеи.

- Нет, - улыбаюсь,  - мы просто уедем отсюда.

13.

Я слабо отдавала себе отчет в том, что сейчас происходило. Связь с реальностью терялась вот уже второй раз, когда я позволяла себе млеть в руках Вадима. Мне просто хотелось его увидеть, я даже готовила себя к тому, что он выгонит меня, как только узнает, что я приперлась в его ресторан без приглашения. Но Воронов не только не прогнал, но и забрал с собой. Мне было плевать, куда мы едем, я просто хотела ощущать его рядом с собой. Ничего так сильно, так безумно я никогда не хотела в своей жизни, как то, чтобы Вадим просто обнимал меня.

Он не приставал ко мне, не лапал, как это часто пытались делать другие мальчишки, почему-то решив, что имеют на это полное право. Вадим заключил меня в кольцо своих сильных рук и постоянно целовал то в ухо, то в затылок, то в щеки. От такой нежности хотелось разреветься. Я ведь всегда была «колючкой». Плохо помню материнские объятия, наверняка, они были прекрасными, но об этом я могла только догадываться, воображать.

В детдоме к нам всем относились строго, а некоторые учителя типа Стеллы Георгиевны вообще ненавидели. Бывали, конечно, очень даже неплохие дни, всё же не весь период детдома был невыносимым. Но как ни крути, а отсутствие обычной ласки, внимания и хотя бы капли уважения сделали меня такой, какой я теперь была – нервной, часто обозленной, грубой. И стоило мне только раз узнать, что такое нежность, так я теперь нуждалась в ней, будто наркоманка. Мне хотелось всё больше и больше.

- И ведь не побоялась через весь город ночью прийти ко мне, - сбивчиво прошептал Воронов, когда мы вошли в его квартиру.

- Меня трудно напугать, - я принялась расшнуровывать кроссовки, чувствуя, что у меня дрожат и пальцы, и коленки.

- Я это уже понял, - Вадим помог мне снять куртку.

Я прошла в зал и уселась на диван. Внутри появилось щемящее чувство чего-то важного, что должно вот-вот произойти. Я будто находилась у черты, которую если пересеку, то никогда не смогу вернуться назад и стать прежней Алиской – девочкой-пацанкой, которая лезет в драки и ворует деньги.    

Вадим сел рядом. Его глаза-льдинки горели, а грудь вздымалась так часто, будто до этого мы бежали целый марафон. Я поджала пальцы на ногах и натянула рукава водолазки, надетой прямо поверх футболки, тем самым пряча свои руки.

- Знаешь, мне так жаль, что тебе пришлось через столько всего пройти, - вдруг заговорил Вадим. – Смотрю на тебя сейчас, такая тощая, с выпирающими коленками, совсем на ребенка похожа. А глаза… В них столько боли и осознанности. Никогда не видел ничего подобного. Никогда не думал, что возможно ощущать такое притяжение, от которого будто кости ломаются. Может, ты действительно ведьма, и приворожила меня одним своим взглядом? – он улыбнулся, я улыбнулась в ответ. – Не хочу тебе делать больно, - продолжил Вадим уже серьезным тоном. – Мне претит одна мысль об этом. Моя работа исключает любые человеческие слабости, а сейчас я чувствую себя именно слабым и знаешь что? Мне это нравится. Рядом с тобой я чувствую себя не просто машиной, а человеком, который умеет испытывать разные эмоции, не контролируя их. Хочу быть с тобой, но боюсь тебе навредить.

Я придвинулась ближе к Вадиму. Он смотрел на меня, не отрывая взгляда. Я понимала его опасения, сама ведь знаю, к чему может привести такая неосторожность. Но, может, игра всё же стоит свеч?

- Какой теперь смысл мне жить как я жила раньше, если я знаю тебя? – я провела кончиком пальца по глубокому шраму Вадима. Он прикрыл глаза и между его бровей возник болезненный излом морщинки. Надо же, насколько мы всё же похожи, носим шрамы, не имеем права на нормальную жизнь.

Я не могу описать своих чувств, что появляются во мне, когда я смотрю на Вадима. Это некая смесь из разных, противоположных эмоций. Они рвут мою грудную клетку, заставляют что-то дрожать в животе и инстинктивно сводить бедра. Рядом с ним мне жарко и холодно одновременно. Кожа становится гусиной и хочется улыбаться. Во мне будто бы оживает всё то хорошее, о существовании чего я никогда не подозревала. Как это вместить в одно слово? Не знаю. Но зато я четко знаю, что не хочу лишиться всего этого. Ономне стало дорого.

Обхватив обеими руками лицо Вадима, я привстала на колени и первая его поцеловала. Неумело, не совсем правильно и, наверное, по-детски. Он улыбнулся, я почувствовала его улыбку на своих губах, а потом он притянул меня максимально близко к себе и поцеловал по-взрослому, оглушающе приятно, отрезая последний путь к моему отступлению. А был ли он вообще? 

Может и был, но я его перестала замечать в тот момент, когда с перебитым носом явилась к Вадиму за помощью. Не могу сказать, что я верю в судьбу и всю эту дребедень, но какая-то такая штуковина определённо свела нас.

Вадим продолжал меня целовать, забирая мой воздух, заставляя задыхаться и улыбаться, будто я самый счастливый человек на свете. А почему собственно «будто»? Я и была счастлива, по-настоящему, как ребенок. Прикосновения Вадима оставляли на моей коже незримые следы, и каждый этот след я ощущала настолько остро, что просто хотелось кричать.

Эмоции раздирали меня на части, и где-то глубоко в душе я понимала, что начинаю меняться. Вадим что-то делает со мной, превращает в женщину, учит ощущать его не как человека, который мне нравится, а как мужчину.

Его губы медленно переместились на мое запястье, он с таким упоением и нежностью целовал мой шрам, словно эта точка на моем теле для него бесконечно ценна и любима.

- Я остановлюсь. Если ты не хочешь, то ничего не будет, - низким голосом прошептал Вадим, коснувшись костяшками пальцев моей горячей щеки.

- Хочу, - сдавленно ответила я, глубоко дыша.

Больше он ничего не сказал, только улыбнулся, пьяно, счастливо и так красиво. У меня даже защепило в уголках глаз от нежного ощущения целостного счастья. Неужели так будет всегда?

Вадим подхватил меня на руки, так легко и просто, будто я совсем ничего не вешу. Обхватив его шею обеими руками, я прижалась своими губами к губам Вадима, ощущая, что теперь мой поцелуй уже не кажется таким детским и робким.

Мы переместились в другую комнату, что, судя по большой, просто королевских размеров кровати, была отведена под спальню. За окном были видны отблески взрывающихся фейерверков, но звук почти сюда не доносился.

Вадим осторожно опустил меня на кровать и провел ладонью по моим волосам. Я не двигалась, просто сидела и смотрела ему в глаза, ловя даже самое малейшее изменение во взгляде.

- Ты очень красивая, - вдруг проговорил Вадим, усаживаясь передо мной на корточки. – Я не хочу причинять тебе боль, но ты должна понимать, что первый раз может вызвать у тебя дискомфорт.

- Я доверяю тебе, - твердо заявила я и, взяв Вадима за руку, притянула к себе.

Мы целовались долго, влажно и сладко. Кровь в ушах шумела так оглушающе, смывая внешнюю реальность, превращая ее в ни что. Вадим относился ко мне с невероятной осторожностью, будто опасаясь что-то сделать не так.

Я не могла ничего с собой сделать, мое тело само собой извивалось под Вороновым, просило чего-то большего, горело, скапливая это «пламя» между моих ног. О сексе я знала не так много, как, наверное, нужно было бы. Видела пару раз фильмы для взрослых, в том числе и тот раз, когда Петя в нашей квартире обхохатывался с этого зрелища. Но там всё было показано так мерзко, что хотелось отвернуться.

Вадим помог мне избавиться от водолазки и футболки. Мне было жарко, но кожа всё равно покрылась мурашки, словно бы от холода.

- Всё будет хорошо, - эти слова Вадим повторял всякий раз, когда ощущал дрожь в моем теле, явно не осознавая, что она возникала далеко не от страха.

Он целовал мои плечи, ключицы, руки. Каждый его поцелуй заставлял меня поверить в то, что я действительно красивая. Закрыв от ранее неизвестного мне удовольствия глаза, я запрокинула голову назад, открывая полый доступ к своему горлу.

- Моя маленькая, - зачарованно шептал Вадим, возвращаясь к моим опухшим, пульсирующим приятной болью губам.

Теряясь где-то на грани реальности и чистейшего счастья, я открыла глаза и потянулась пальцами к рубашке Вадима. Он позволил мне самой разобраться с ней, освободив его от этой одежды, я бросила ее на пол и окинула быстрым, немного безумным взглядом обнаженный торс Вадима. Четкие контуры мышц, красивая кожа, усыпанная мелкими шрамами, каждый из которых имел свою особую форму. Их было так много, что мне даже трудно представить, как Вадим вообще выжил.

- Издержки работы, - с кривой ухмылкой объяснил он, заметив мой задумчивый взгляд.

Я ничего не ответила, просто коснулась губами шрама, что был расположен чуть выше солнечного сплетения. Гладкая поверхность этого шрама, показалась мне чудовищно неправильной, определенно здесь лишней. Но я ничего не могла с этим поделать, только целовать до онемения в губах.

- Всё хорошо, они уже давно меня не заботят, - заверил меня Вадим, мягко приподняв мое лицо за подбородок.

Мы продолжили целоваться и помогать друг другу, избавляться от остатков одежды. Я мысленно ругала себя за то, что напялила на себя так много шмоток. Мне уже не терпелось узнать Вадима ближе, настолько близко, насколько это вообще предусмотрено природой. Похоже, отсутствие моего терпения распространялось на всё, что меня окружает.

Я целовала Вадима в шею и подбородок, покалывающий мои губы отросшей щетиной. Мне так нравилось целовать этого человека, что я была готова этим заниматься ночи напролет. Но тянущая боль внизу живота послужила уже серьезным сигналом, что больше медлить никак нельзя и Вадим это четко ощутил. Я почувствовала, что мышцы на его спине заметно напряглись, превращаясь в камень.

- Всё будет хорошо, - Вадим пригладил мои растрёпанные волосы и поцеловал в кончик носа.

Я прижалась всем телом к телу Вадима, ощутив, что его горячая ладонь скользнула к моему напряжённому животу, огладила его и осторожно коснулась моих половых губ. Я напряглась еще сильней, свыкаясь с тем, что там меня касается мужчина. Мои нервы медленно натягивались, превращая меня в сплошной сгусток острых эмоций.

Когда Вадим ввел в меня палец, я выгнулась дугой, глухо застонала то ли от неприятного ощущения вторжения, то ли от странного наслаждения. Он словил мой стон своими губами, вобрал его в себя, каким-то странным образом успокаивая меня.

- Не напрягай мышцы, иначе будет больно, - тихо и твердо произнес Вадим. – Ты должна помочь мне.

Я попыталась прислушаться к его совету. Внутреннее напряжение постепенно начало спадать, но сердце всё равно колотилось как бешенное.

- Вот так, - шепча мне в висок, Вадим продолжил вводить в меня палец, подготавливая влагалище.

До онемения в пальцах я вцепилась в плечи Воронова, прислушиваясь к собственным ощущениям. А в фильмах не показывали, что занятие сексом – штука далеко не простая.

- Вот так, - продолжал повторять Вадим, когда мое тело сумело свободно принимать его палец. – Молодец. А теперь согни ноги в коленях, так тебе будет проще.

Я послушно выполнила следующую инструкцию Воронова, чувствуя, что еще немного и точно взорвусь от ожидания нашего единения. Вадим немного сменил положение моего тела, подстраивая его под себя, притянул ближе к себе и, нависнув надо мной, поцеловал в шею и склонился к груди. Он поцеловал один, затем второй сосок, тем самым пустив по моим нервам разряд тока, что клубком прошелся по всему телу и сосредоточился ноющей болью между ног.

- Ты такая чувствительная, - с легкой улыбкой произнес Вадим.

Я ничего не ответила, не зная, насколько это хорошо или плохо. Неожиданно что-то горячее и твердое коснулось моей промежности, и по ощущениям оно было гораздо больше обыкновенно пальца. Я насторожилась и еще сильней сжала плечи Вадима, должно быть настолько сильно, что он тут же поморщился от боли, но мои руки от себя не убрал.

- Прости, - зачем-то произнес Воронов и одним точным сильным толчком буквально ворвался в мое тело.

Я громко вскрикнула и зажмурилась до цветных точек перед глазами. Потоки острой ни на что непохожей боли, разошлись от низа живота, и кажется, заполнили всё мое тело.   

Хотелось отползти куда-нибудь в сторону и свернуться клубком, прижав руки к животу. Но Вадим буквально пригвоздил меня к кровати, не позволяя даже дернуться. Не так я себе всё это представляла. Боль не собиралась проходить, она только увеличивалась и я, не выдержав укусила Воронова за плечо, пытаясь стойко выдержать то, к чему еще пару минут назад так зачарованно стремилась.

- Всё пройдет, - ласково прошептал Вадим, целуя мои закрытые глаза.

- Почему так больно? – сквозь зубы спросила я, рвано выдыхая воздух.

- Потому что, такими женщин сделала природа, - Воронов медленно поддался назад, и я открыла глаза, ощущая, что давящая боль немного притупилась. – Просто верь мне. Со временем ты научишься испытывать удовольствие. Первый раз всегда трудный, - его голос успокаивал меня, помогал отвлечься от той боли, что продолжала выжигать мое тело изнутри. Я думала, что познала силу боли на разных уровнях, но теперь понимаю, насколько же была самоуверенной. Даже пытки Стеллы Григорьевны кажутся не таким уж и жуткими.

Отпустив несчастное плечо Вадима, я доверчиво заглянула ему в глаза и поняла где-то в душе, что всё будет хорошо. Мышцы расслабились, и новый толчок Воронова я уже приняла гораздо лучше, но всё еще с болью.

- Молодец, девочка. Вот так, - он медленно начал двигаться во мне, постоянно сохраняя не только наш телесный контакт, но и эмоциональный. Это было круто – настолько близко ощущать человека.

Я чувствовала себя защищенной в сильных и больших руках Вадима. Он окутывал меня своим теплом, своей природной мощью. Мы быстро нашли общий ритм наших тел, будто уже много раз до этого занимались сексом. Если бы не тянущая боль между ног, то я действительно поверила бы в то, что уже когда-то между нами был секс.

- Моя хорошая, - между толчками нашептывал Воронов, осыпая мою грудь и шею влажными поцелуями. – Не больно?

- Нет, - конечно, это вранье, но мне почему-то не хотелось признаваться. Вадим оказался таким чутким и заботливым, что портить момент словами о какой-то там боли совсем не хотелось.

Мы непрерывно смотрели друг другу в глаза, натыкаясь на собственные отражения, и так до бесконечности, попадая в некий коридор, ведущий куда-то далеко за пределы обычного понимания действительности. За окном всё так же разрывались фейерверки, и вероятно продолжал идти пушистый крупный снег, беззвучно устилая собой землю. Всё было так же до того, как я психанула и решила увидеть Вадима. Всё и сейчас такое же, но вот только я теперь изменилась. 

Несмотря на боль, я ощущала удовольствие оттого, что моим первым мужчиной стал Воронов, оттого, что он сейчас во мне, целует меня, смотрит на меня, и здесь нет никакой Миланы и кого-либо другого. На висках Вадима выступили капельки пота, между черных бровей возникла глубокая морщинка, придавая лицу болезненное чувство удовлетворения. Ему было хорошо рядом со мной и это заставило меня улыбнуться. Я ощущала себя самой невероятной девушкой, самой нужной и привлекательной.

Когда всё закончилось, и Вадим вышел из меня, я почувствовала себя опустошенной. Мне хотелось еще, сегодня, завтра и на следующей неделе, только бы он был рядом. Только бы он снова целовал мой шрам как одержимый. Только бы он снова смотрел на меня так ласково и пьяно.

- Как ты? – тихо спросил Вадим, осторожно положив руку на мой живот.

- Лучше всех, - я заулыбалась. – Только если не двигаться.

- Прости. Это был мой первый опыт с девственницей, и я старался быть максимально осторожным.

- Всё было прекрасно, - я повернула голову и провела кончиками пальцев по скуле Воронова. – Не думала, что ты можешь оказаться таким нежным.

- А какой я в твоих глазах? – он убрал спутанную прядь волос с моего лба.

- Сначала я видела тебя как безразличного и жесткого мужчину.

- Я умею быть и таким, но только с другими людьми.

- Тогда почему для меня сделал исключение?

- Посчитал это самым правильным решением. Давай я лучше наберу тебе ванну и принесу какую-нибудь обезболивающую таблетку.

- Зачем? Оно само пройдет.

- Лишней не станет, - твердо заявил Вадим. – И мне спокойней будет.

14.

Когда я проснулась на следующий день, то первые несколько секунд вообще не двигалась. В голове образовалась какая-то каша, и мне вдруг стало как-то не по себе. Что если, я всё придумала? И на самом деле не было ни моей ночной вылазки, ни встречи с Вороновым, ни нашей… близости.

Открыв глаза, я увидела ясное голубое небо в огромном окне спальни. Нет, это определенно не та квартира, в которой я живу с Петей и Лесей. А значит, что всё случилось по-настоящему. Я заулыбалась как идиотка и тут же скривилась, когда ощутила тянущую боль внизу живота. Вадим дал мне обезболивающе, и пока я купалась, оно начало действовать, но теперь всё снова пошло по кругу. Но кто же знал, что занятие сексом может оказаться настолько трудным и болезненным процессом?

С другой стороны мне не впервой, когда в теле что-то ноет. Пройдет и не такое переживала. Медленно сев на кровати, я четко почувствовала, как комок боли будто бы провалился куда-то еще ниже, болела и грудь, которую ночью Вадим тоже не оставил без внимания. Но мне всё это в определенной степени было в кайф. Я ощущала боль оттого, что начала превращаться в женщину, а не от побоев. Даже как-то не верилось в это, если честно.

Вадима в спальни не оказалось, и я этому особо не удивилась. Конечно, мне хотелось надеяться на то, что теперь между нами всё станет иначе, но я хорошо была знакома с реальностью. Вероятно, Воронов просто дал слабину и всё. Его уже нет дома, он ездит где-нибудь по делам, а молчаливый охранник отвезет меня сразу же домой, как только я выйду из спальни. И всё начнется, вернее, продолжится в привычном темпе. Это меня злило, но я всячески пыталась подавить эту злость в себе, понимая, что она ничего не изменит. Вадим вроде как ничего мне и не обещал, а превращаться в назойливую муху вообще никак не хотелось – дурацкая гордость не позволяла.

Встав на ноги, я поискала свои вещи и, найдя их быстро оделась. Растрепанные волосы нечем было расчесать, поэтому я распутала некоторые пряди пальцами и стянула резинкой, вечно хранившейся у меня в заднем кармане джинсов. Желудок заурчал, и перед глазами возникли всякие яркие картинки с едой. Это теперь пока я попаду домой, пока что-нибудь приготовлю, то и рак на горе раз сто уже свистнет. Может, поискать еды в холодильнике Вадима? Надеюсь, он против не будет.

Выйдя из спальни, я очутилась в небольшом коридоре, и на ходу соображая, каким путем вчера сюда попала, пошла, искать выход. Внутренняя сторона бедер тоже болела, будто меня учили садиться на шпагат, мышцы больше были похожи на желе. Кое-как перебирая ногами, я почти вышла в зал, но тут же остановилась и спряталась, когда увидела, что комната не свободна. На диване сидели трое мужчин, все как один одетые в одинаковые черные костюмы с белыми рубашками. В кресле, закинув ногу на ногу, сидела светловолосая женщина, тоже наряженная в черный строгий костюм. Я сразу ее узнала, это именно она мне подсказала взять салфетку для стакана с виски, когда Вадим решил примерять на мне роль девочки на побегушках. Сам же Воронов расхаживал по комнате, спрятав руки в карманах брюк, белая немного смятая рубашка явно была накинута наспех: пуговицы не все застегнуты, а рукава небрежно закатаны до локтей.

- Мне плевать, - вдруг жестким, каким-то совсем чужим и незнакомым голосом заявил Вадим. – Я сказал, что не дам согласия и мне похер на их мнение.

- Чего ты так уперся? – спросил светловолосый мужик, которого я тоже узнала. Он присутствовал в кабинете Вадима в тот день, когда по ошибке решили, что я и мои друзья подсунули в машину бомбу. – Сдалась тебе та земля.

- Это дело принципа, - повысив голос, ответил Воронов и, остановившись, впился пронзительным взглядом в своего помощника или кто он там такой. – Ни мэр, ни его вшивые «шестерки» правят городом, а я! Он только и умеет, что деньги по карманам пихать, а я привожу этот свинарник в божеский вид.

- Мэр покрывает наш бизнес, - спокойным тоном заявила женщина.

- Его покрывает полиция, а мэр только закрывает глаза, - Вадим продолжил расхаживать туда-сюда. – Давно надо убрать его и поставить своего человека.

 - Так сам же знаешь, что некого, - произнес светловолосый мужчина, на вид он был одногодкой Воронова, может, чуть младше.

- Да и политика вся эта – полное дерьмо, - Вадим глубоко вздохнул. – Мне вообще она даром не сдалась. Короче, Ир, напряги всех наших юристов, пусть разрулят дело, состряпают бумажку, которая подтвердит мое право на владение землей. Дай взятку, кому надо. С нашим мэром я сам попробую договориться. Даня, - он обратился к блондину, - а ты с Ромой, - кивок головой в сторону худощавого мужчины с рыжими курчавыми волосами, - узнайте, кто там воду мутит и настраивает мэра против нас.

- Всё сделаем, Ворон. Можешь даже не волноваться, - твердо проговорил Данил.

- А теперь проваливайте. Встретимся уже вечером в «Корвине».

- Что делать с должниками? – вдруг спросил крупный лысый мужчина, который всё это время молчал и вел себя как-то отстраненно от общего разговора.

- Выбей с парнями деньги, если надо будет, то вышиби мозги, а квартиру возьмем в качестве уплаты долга.

- Хорошо.

Когда все покинули квартиру, Вадим стал у окна, вероятно что-то разглядывая в нем.

- Выходи уже, - вдруг услышала я голос Воронова, явно обращенный ко мне. Он всё еще сквозил неким металлом, но не таким отчетливым и колючим, как это было еще пару секунд назад, когда Вадим разговаривал со своими людьми.  

- Весело тут у вас, - мрачно произнесла я, покидая пределы своего временного убежища.

- Очень, - Воронов повернулся и окинул мою фигуру изучающим взглядом. – Не болит?

- Болит, но я так хочу есть, что мне уже плевать на всё, - я отчего-то заулыбалась, но Вадим остался серьезным.

- Тогда идем, я накормлю тебя, - он пошел в сторону кухни, а я как цыпленок последовала за курочкой-мамой. От такого сравнения стало еще смешней. – Ты почему смеешься? – спросил Вадим, пока я пыталась усесться на барный табурет. Так просто эта штука от меня не избавится, пока не научусь на ней нормально сидеть.

- Просто, - ответила я, с любопытством рассматривая, что там Воронов достает из холодильника.

- Не тяни шею, на пол упадешь, - с полуулыбкой проговорил Вадим, ставя передо мной тарелки с какими-то салатами, мясом, кажется, курица и целую кастрюлю вареной картошки.

Хоть теперь я совсем не нуждаюсь в еде, но привычка осталась, и мне хотелось немедленно наброситься на всё, что предложил Воронов.

- Подожди, - он не больно шлепает меня по рукам, которые уже тянулись к мясу. – Дай разогреть, нетерпеливая девчонка, - улыбка на его лице становится шире и мое опасение, что между нами всё вернется в привычное нудное русло – растаяло.    

Я послушно убрала руки только потому, что этого хотел Вадим. Любому другому уже давно лицо расцарапала бы.

- А кто были все те люди? – вдруг спросила я, пока мой завтрак подогревался.

- Мои помощники.

- А я знаю ту женщину и этого… Как его? Данила.

- Женщину зовут Ира, она работает в моей администрации, а Данил – моя правая рука, большего тебе знать не положено, - спокойно, но с некоторой долей жесткости заявил Вадим.

- Подумаешь, - фыркаю и скрещиваю руки на груди. – Больно надо знать историю вашего бандитского клана.

- Остренький у тебя язычок, Алиса, - Воронов кратко смотрит на меня, а после продолжает переворачивать мясо на сковороде.

- Ну, так, - гордо выпячиваю грудь. – Правда, часто этот самый язычок мне хотели оторвать.

- Теперь пусть только попробуют, - как бы невзначай произнес Вадим, продолжая заниматься своим делом, а я как умалишенная улыбаюсь во все тридцать два… Нет тридцать, два зуба мне как-то выбили, когда я встряла в очередную драку.

- Слушай, а что это у тебя под рубашкой? – я присмотрелась и увидела, как под тонкой белой тканью четко прослеживается черные контуры, судя по всему татуировки. Не знаю почему, но мне было сейчас крайне интересно узнавать всё, что касается Вадима.

- Татуировка, - ответил он и, отставив сковородку с плиты, спустил рубашку, оголяя плечи и спину.

Огромная татуировка в виде большого черного ворона с расправленными крыльями и открытым клювом оказалась до невозможности реалистичной. Удивительно, как такую махину я не увидела раньше. Подняв взгляд чуть выше, я увидела на правом плече Вадима багрово-синий след от зубов. Черт! Это же я его ночью укусила и кажется, уж очень сильно. Стало как-то неловко.

- Ого! Вот так работа мастера! Красивая! Просто так сделал? Или это несет в себе определенный смысл?

- Главу клана определяют две вещи, - крайне серьезным тоном начал Вадим, надев обратно рубашку. – Первое, - он поднял левую руку, где на среднем пальцем поблескивал перстень-печатка. – Он передается от главы к главе. Второе – татуировка. Прежний глава, перед тем как отойти от дел назначает своего приемника и дает распоряжение, какую татуировку сделать на спине, тем самым выделить значимость будущего руководителя.

- А почему именно ворон? Это из-за фамилии? – я такого жуткого интереса не ощущала, даже когда в детдоме сидела на любимых уроках, типа истории.

- Отчасти. Уж слишком моя натура двойственна, ровно, как и символика этой птицы.

- Ничего себе! Как у вас всё серьезно! Я думала, что вы просто все вместе на «стрелки» ходите и устраиваете бойню.

- Это входит в обязанности мелких банд. Ешь, - Вадим поставил передо мной тарелку с картошкой и мясом. У меня тут же потекли слюнки, и я принялась, есть, уже забыв, что болит живот.

Воронов сел напротив и не спешил завтракать, просто медленно пил кофе и смотрел на меня каким-то странным заинтересованно-умилительным взглядом.

- Что? – спросила я с набитым ртом.

- Ничего, - задумчиво ответил он и, глянув на мои руки, немного нахмурился. – А что это такое? – он провел указательным пальцем по тыльной стороне моей ладони.

- Это? – проживав, уточнила я, показывая мелкие горизонтальные шрамы, которых почти невидно.

- Да.

- А фигня, не бери в голову. Одна тупая училка в детдоме думала, что я ненормальная, раз у меня такие глаза, и я пишу левой рукой. Линейкой любила бить, вот и шрамы остались, - я продолжила есть.

Вадим ничего не ответил, просто еще раз провел пальцем по моей руке, будто пытаясь стереть бледные полосы, а потом вернулся к своему кофе.

- Теперь ты меня прогонишь? – спросила я, когда справилась со своим завтраком.

Воронов удивленно посмотрел на меня и даже приоткрыл рот, похоже, мой вопрос нехило так его вогнал в шок.

- С чего ты это взяла? – ответил он вопросом на вопрос, убирая со стола пустые тарелки.

- Ну, ты ведь меня трахнул, а, как правило, такие дяденьки не имеют привычки обхаживать девушек. Ты скажи честно, я не обижусь. Понимаю, что не вписываюсь в интерьер твоей жизни, - мне было необходимо узнать ответ. Ходить вокруг да около я не умею, поэтому задала вопрос в лоб.

- По-твоему, я законченный урод? – с холодной улыбкой спросил Вадим.

- Нет, это я просто реалистка, - пожимаю плечами.

- Алиса, - Воронов упер кулаки в стол и навис надо мной, внимательно смотря прямо в глаза. – Ты мне нравишься, даже больше, чем положено. А я не привык пренебрегать тем, что для меня имеет значения. Не могу тебе предложить счастливую жизнь, какую обычно показывают в фильмах, но временами мы можем быть вместе. Это всё, что я могу дать. Думаю, ты и сама это прекрасно понимаешь. Я – не положительный герой романов. На моих руках кровь и жизни не одного человека, но я ничего не могу сделать с той силой, которая притягивает меня к тебе, - он склонился к моим губам. – Такой ответ, достаточно правдивый? – Вадим несильно, еле ощутимо прикусил мою нижнюю губу, отчего у меня будто по всему телу разошлись бешеные импульсы, затем скользнул языком в рот и поцеловал. Глубоко… Влажно… Красиво.

Я готова была застонать, но сдержалась. Руки сами собой потянулись к Вадиму. Я обняла его за шею, притягивая ближе к себе.        

- Ты можешь остаться у меня, - сбивчивым шепотом произнес он у моих губ.

- Правда? – я недоверчиво посмотрела на Воронова.

- Да. Если хочешь, конечно.

- Очень хочу, - я заулыбалась. – А ты тоже будешь здесь?

- Только до вечера, потом у меня есть дела.

- Хорошо, но я хотела бы позвонить Пете или Лесе, чтобы они не волновались.

- Думаю, первого января всем не до того, чтобы волноваться, - Вадим выпрямился и убрал со стола крошки.

Я уселась в зале на диван и по привычке поджала под себя ноги. Мне всё еще не верилось, что я могла остаться у Воронова, просто так, просто потому что, он разрешил, быть здесь, рядом с ним.

- Чем мы займемся? – полюбопытствовала я, когда Вадим появился в зале.

- Для начала выпей, - он принес мне стакан с водой и таблетку. – Чтобы не болело.

Я послушно выпила белую пилюлю и откинулась на мягкую спинку дивана. Тут я впервые уснула в объятиях Воронова. Это было так классно, так приятно. Никогда не забуду тот вечер.

- Можем поиграть в карты или нарды, - вдруг предложил Вадим, усаживаясь рядом. – Больше мне тебя повеселить нечем, не привык в своей квартире целые аттракционы держать.

- Давай просто посидим, а? – я подползла к Воронову и, очутившись в его руках, положила подбородок на плечо.

- Ты такая странная, не похожая на других, - Вадим пригладил мои волосы.

- Разве это плохо?

- Нет, просто я всегда думал, что имею достаточный опыт, чтобы разбираться в людях.

- Как самоуверенно, - я хохотнула.

- Ты смеешься надо мной, маленькая ведьма? – Воронов ущипнул меня за бок, я вскрикнула и засмеялась.

- Эй, это вообще-то нечестно!

- Да что ты? – он заулыбался и усадил меня к себе на колени. – Может, я люблю играть нечестно.

- Со мной этот номер не пройдет, - я тоже ущипнула его за бок, но реакции никакой не последовало.

- Я не боюсь щекотки, - торжественно заявил Вадим.

- Ну и скучный ты, - я скрестила руки на груди.

- Скучный, значит? – он, прищурив глаза, внимательно посмотрел на меня, а затем с легкостью повалил на диван и прижал своим телом. – А так? – Вадим прикусил мочку моего уха, лизнул за ним и поцеловал в уголок рта. Мое дыхание тут же сбилось. – Почему притихла? – прошептал Воронов, осыпая поцелуями мою шею.

- Потому что, ты используешь запрещенный прием, - собрав все свои силы, я сбросила Вадима на пол и села верхом. – Теперь я первая, - победно улыбаюсь.

- Кто бы сомневался, - он смеется и, приподнявшись на локтях, потянулся ко мне за поцелуем.

- Так уж и быть, позволю, - дразню и впиваюсь своими губами в его.

Мы целуемся долго, жарко и пьяно. Вадим так быстро и легко подчинил меня себе. В его руках я ощущала себя послушной кошкой, которая готова слушать своего хозяина и пустить когти в любого, кто захочет причинить ему боль.

- Подожди, - остановил меня Вадим, когда я сняла с себя водолазку, требуя большего, чем просто поцелуи. – Пока нельзя.

- Почему? – я вопросительно взглянула на него.

- У тебя там еще не зажило, я не хочу причинять тебе боль.

- Пофиг, переживу как-нибудь, - я потянулась за еще одним поцелуем, но Воронов не ответил на него.

- Я хочу, чтобы тебе со мной было хорошо, поэтому пару дней обойдёмся и без этого, - он поднялся с пола и помог встать мне.

- Ладно, - с неприкрытым разочарованием согласилась я.

Неожиданно в кармане брюк Вадима заиграл телефон.

- Что? – серьезным тоном он ответил на звонок. – Сколько прибыло? Почему так мало? Воруют твари! Я им говорил, что руки оторву! Скоро буду, - Воронов сбросил звонок и глубоко вздохнул. – Мне пора.

- Ясно, - былое веселое настроение тут же исчезло.

- Ты можешь остаться.

- Нет, я лучше к ребятам вернусь.

- Как знаешь, мой человек подбросит тебя домой. Не скучай, - Вадим поцеловал меня в лоб и ушел собираться. 

15.

Неделя. Еще одна неделя. Кажется, я уже говорила о том, что дико, до искусанных в кровь губ, ненавижу ждать. В ожидании я превращаюсь в ужасного человека и ничего не могу с этим поделать. Понятное дело, что никто со мной носиться и нянькаться не собирался, не обещал. «Временами мы можем быть вместе» - собственно всё, на что я могла рассчитывать. Это было нечестно! Подло! Жестоко! Я не винила Вадима в этом, скорей себя ненавидела за нетерпение, жадность, эгоистичность.

Первую неделю я еще как-то отмучала: работа, дела по дому, потом еще с Лесей ходила покупать ей новые краски, кисти, холсты. Позже еще пришлось повозиться с Петей, у него опять прихватило горло. Всё отнекивался и говорил, что ничего не надо, пока голос не сел. Дав ему взбучки, он начал послушно пить лекарство. И вроде бы всё было хорошо, почти как раньше, но уже иначе.

С друзьями я могла отвлечься, но в «Корвине» меня чуть ли не выворачивало. Он не появлялся в ресторане, ни разу с того момента, когда я перестала быть той оборванкой, впервые встретившись взглядом с глазами-льдинками. Никто из его людей тоже не появлялся, будто Вадима вообще не существовало, и я себе его тупо придумала. Правда, администраторша начала ко мне лучше относиться – ласковей, внимательней. Знаю, что это он ей приказал, но мне это нафиг не надо. Пусть все они смотрят на меня как на кусок дерьма или просто пустое место. Это такая мелочь, к которой быстро привыкаешь, несмотря на раздражение. Я хотела увидеть его, но он не появлялся, и всё мое внимание было направлено только на то, что Вадима нет.

Он есть, где-то там, не знаю где, занимается каким-то делами, возможно даже уже убил кого-то, или перевез через границу очередную партию наркоты. Всё это происходит вне моего пространства, жизни. Не исключено, что Вадим трахается с Миланой или с другой девушкой. Это меня злит, распирает грудную клетку и чтобы она не разошлась по швам, я вынуждена обхватывать себя руками, только бы не рассыпаться. Вадим просто обезоружил меня: содрал защитный слой, отобрал ощущение стойкости и унес куда-то с собой. Не думала, что такое возможно. Да я вообще до встречи с ним не знала, что бывает ТАК. До боли, до злых слез, до невыносимости. Сама виновата, раз так неосторожно поддалась его воле.

Вторая неделя показалась длинней предыдущей. Всё тот же снег и проклятый холод, который я теперь ощущаю острей и по старой привычке ненавижу. Работа. Клиенты. Гудящие ноги. Больная голова. Хотелось вскрыться. Понимая, что так нельзя я, стиснув зубы, собралась с мыслями, силами и продолжила идти вперед, что всегда и делала до этого.

Вечер субботы, к концу подходит вторая неделя. Людей немного, чуть больше обычного. Чувствуя себя уже гораздо уверенней в мире жирных толстосумов, я быстро выполняю свою работу. Хорошие чаевые уже в кармане моего передника, часть из которых я обязательно отдам бездомным, гуляющим под открытым небом в поисках остатков еды и питья. На собственной шкуре знаю, что такое, когда хочется жрать. Поэтому чувствую некий долг помочь тем, кто нуждается в этом.

Сижу у барной стойки, жду, когда появится очередной клиент, что-то калякаю в своем блокноте для заказов. Короче, делаю всё, чтобы в свободном промежутке времени не впасть в рабское чувство опустошённости.

Дверь ресторана на секунду распахивается, пропуская в помещение морозный воздух, что тут же тает в тепле. Мне достаточно мгновения, чтобы распознать в очередном госте – Вадима. Высокий, окруженный охраной, горсткой помощников, среди которых я узнаю только Ирину. Черное пальто нараспашку, под ними черный свитер под горло, но он не вселяет в меня полную уверенность, что Вадиму в нем тепло. Темные волосы немного влажны от снега, что идет сегодня весь день. Глаза-льдинки как-то по-особенному сквозят холодом, злостью и раздражением. От такого взгляда хочется укрыться чем-то теплым и мягким.

- Я всё сказал! – рявкнул Вадим своим людям. – Не видать ему эти земли! – он ураганом пронесся мимо меня, оставляя только терпкий запаха своего одеколона.

Я глянула вслед уходящей компании и почувствовала острый, ненормальный укол ревности и даже зависти. Они все с ним, а я здесь. Затем этот укол сменился обычной радостью. Он здесь. Жив, здоров. Это уже хорошо. Правда, теперь ломать стало только сильней. Оказывается, когда ты не видишь человека – это не так трудно, как когда ты его видишь, но не можешь его коснуться.

Ничего. Никто не говорил, что всё бывает легко и приятно, особенно, если за плечами уже лежит не самый веселый опыт. Я продолжаю работать и таскаться с подносами, но уже с твердым убеждением, что чуть позже, когда ресторан закроется, Вадим позовет меня к себе. Я, не раздумывая ворвусь в его кабинет, сметая всех и вся на своем пути, прыгну к нему на колени, обниму за шею с такой силой, что он станет меня просить о пощаде.

Но время идет, клиенты расходятся, стрелка на часах упорно подбирается к отметке двенадцать, а я начинаю понимать, что обманываю саму себя. Из кабинета вышло пару человек, а все остальные остались, потом еще несколько и, кажется, что кроме охраны и Ирины никого рядом с Вадимом сейчас нет.

Хотелось зайти к нему, но я не решилась – страшно и гордость не позволила. Нахожу сто причин, чтобы задержаться в ресторане подольше, но они быстро изживают себя. Слышу звук торопливых шагов по лестнице. Он, охрана и Ирина. Легкие вдруг не пропускают воздух, будто чего-то ждут. Смотрю на Вадима, он всё еще злой, взвинченный. Проходит мимо, спрятав руки в карманах пальто. Через несколько секунд колонна «Мерседесов» выруливает на дорогу, разбрасывая снег под колесами, и скрываются из виду. Это всё. Через день начинается отсчет третей недели.

Она для меня была переполнена злостью и нервозностью. Воронов снова не появляется, и я снова пытаюсь не рассыпаться на ошметки, правда, как-то сил уж совсем нет. Еще этот проклятый мороз и постоянно идущий снег нагоняют неимоверную тоску. Выходные превращаются для меня в нечто очень тягучее, темное, неприятное. Выкуриваю больше, чем привыкла, а Леся, как обычно, ворчит, мол, сколько еще я свое здоровье буду портить.

- Алис, ну чего ты такая взвинченная? – спрашивает подруга, когда мы вместе идем домой с полными пакетами еды.

- Нормально всё, - отмахиваюсь, не хочу выглядеть совсем уж жалкой и выть в жилетку Леси из-за собственных неоправданных ожиданий. Усиленно стараюсь от них отмахнуться, а они всё лезут и лезут, как проклятые тараканы.

- Ты из-за него такая? Правда?

- Ну да, - прикусываю фильтр сигареты, буквально крошу его во рту.

- Это жизнь, тут ничего не поделаешь: либо принимаешь, либо нет, - Леська поправила на лбу свою смешную цветастую шапку и подобрала пакеты повыше, прижав их к самой груди.

- Звучит уныло, - улыбаюсь, но подруга совсем не разделяет моего горького веселья.

- Знаешь, я не хотела тебе говорить, - вдруг начала Леся, пока мы остановились на пешеходном переходе, ожидая зеленого.

- О чем? – я напряглась почти сразу, предчувствуя, что меня ожидают не самые приятные слова.

- Вадим твой, Вадим Олегович был у нас вчера в ресторане с Миланой и еще какими-то людьми. Ели, пили, смеялись, к ним даже мэр присоединился. Может, лучше ну его этого Воронова, а? Ты классная девчонка, нечего убиваться из-за такого человека.

Мне померещилось, что я слышу собственный треск разъезжающихся в сторону ребер. Такое ощущение, что все внутренности выпали на землю, правда, я еще каким-то чудом продолжаю жить. Слова Леси не стали для меня оглушающей неожиданностью, я ведь и сама понимала, что Вадим не станет хранить мне верность. Кто я? Девица, с которой ему комфортно. Чем я отличаюсь от той же Миланы? Разве что отсутствием дорогих шмоток и длинных ровных ног. Я для него никто, даже несмотря на то, что Воронов резко и стремительно для меня получил полную приоритетность.

Выплёвываю недокуренную и пожеванную сигарету и иду дальше, до онемения стиснув пакеты с едой. В груди жжет, нещадно, по-дурацки больно, но я игнорирую эту боль.

- Алис, прости, - догоняет меня Леся. – Я не хотела тебя обидеть. Просто… Просто ты сама не своя и я подумала, что ты должна знать об этом.

- Всё нормально, - цежу сквозь зубы, хотя сама знаю, что ни черта не нормально.

Пока Петя после работы уплетает за обе щеки приготовленный мной борщ, а Леся моет посуду, так как сегодня ее очередь, я сижу в зале перед включенным телеком. По нему идет какая-то дичь. Пытаюсь вникнуть в суть программы, но информация в мозгах даже не хочет оставаться – выветривается.

Дикий порыв злости, который может каким-то образом подавить только Вадим, сейчас разрывает меня на мелкие кусочки. Кусаю губы, царапаю ногтями свои коленки и никак не могу понять, почему всё так? Почему я не могу жить как жила до этого?

Раздается трель домашнего телефона. Я от неожиданности аж подскакиваю и чуть не падаю на пол. Этот телефон ни разу не звонил до этого момента. Просто коробка, занимающая место на столике и собирающая пыль.

Встаю на ноги и подхожу к телефону. Почему-то даже не сомневаюсь, кто именно звонит. Эта догадка заставляет меня улыбнуться и в то же время рассердиться еще больше.

- Алло? – спрашиваю как можно равнодушней, будто мне всё равно, будто это не моя грудная клетка превратилась в черную дыру.

- Хочу тебя увидеть, - слышу твердый голос в трубке, который практически приказывает. – За тобой сейчас приедет машина.

Это всё, чего меня удостоили после трехнедельного молчания. Нет, я, конечно, не ждала сопливых слов об острой потребности Воронова во мне и прочую дрянь. Но и такой вариант мне казался несправедливым. Я ломала себя все эти дни, пыталась подавить свой дикий нрав, прислушиваясь к рассудку, а в итоге меня вызывают на ковер к боссу, как какую-то шлюху.

- Нет, - отвечаю без тени страха или волнения.

- Что? – кажется, такого поворота Вадим никак не ожидал.

- Нет, я к тебе не приеду, - разъясняю и вешаю трубку. Больше он не звонит.

Ночью верчусь в кровати и никак не могу заставить себя подремать. Глаза пекут от недосыпа, а всё тело будто ломает некая странная, необъяснимая боль. Она ни на что не похожа, сидит где-то в груди и грызет меня, будто дикое животное.

Разные мысли тоже не дают покоя. Уставившись в потолок, я думала обо всём том, что меня окружает. Может, нужно было согласиться и поехать? Нет. Тут же себя одергиваю. У меня, по сути, ничего нет. Всё, что мне дали, могут в любой момент и отнять, кроме одного – чувства достоинства, гордости. Я всегда была такой, даже маленькой.

Когда встревала в драку с мальчишками из детдома из-за того, что они меня в очередной раз дразнили, учителя разнимали нас и требовали, чтобы я извинилась за свое неподобающе для девочки поведение. Никогда этого не делала. Не потому, что я не видела своих берегов и не признавала вину. Я не была виноватой и просто защищалась, понимая, что не заслуживаю оскорблений. Из-за моего, как считали учителя, упрямства меня наказывали и не давали ужин. Есть хотелось, но я всё равно молчала и не извинялась.

Так и здесь. Вадим мне очень нравился, рядом с ним я чувствовала себя другой, не такой, какой я бываю с друзьями или остальными людьми. Эти перемены хорошо на мне сказывались. Но, несмотря на это, я отчетливо понимаю, что не сделала ничего такого, чтобы меня подзывали к хозяину как какую-то собачонку. В этом плане, я уже скорей кошка, гуляющая сама по себе. Меня взбесил приказной тон Вадима, ведь я знаю, что он умеет быть другим, по крайней мере, со мной.

Короче, провалявшись в кровати без сна до самого утра, я начала собираться на работу, понимая, что уже нет смысла пытаться уснуть. Чашка кофе немного бодрит меня и я снова готова работать. Оставив разогретый завтрак на плите, я подготовила для Пети таблетки и сироп, зная, что сам мой дружок ничего не сделает, и ушла на работу.

Снова этот блядский мороз и снова я прячу нос и рот в складках шарфа, чтобы не окоченеть в край и не умереть от превращения в сосульку. Когда же уже придет весна и можно будет попрощаться с холодом? В трамвае значительно теплей, чем на улице. Привычная толкучка и, кажется, что мне сейчас все органы в кашу превратят, настолько сильно меня сдавили со всех сторон. Ни одна утренняя поездка, конечно же, не обходится без ворчливой бабки. Я себе запретила лишний раз материться, вроде как в приличном месте теперь работаю, надо бы воспитанной быть. Но после того, как бабка пару разочков хорошенько меня пнула ногой и сказала, что я курица слепая, тут мое и без того шаткое терпение треснуло по швам. Две остановки мы ругались и в конечном итоге, я выдержал этот бой, а бабка, фыркнув, вышла из трамвая, проклиная меня.

На центральной остановке люди высыпаются на улицу целой кучей. Будешь зевать на ходу – растопчут. Выскочив из трамвая, я чуть не грохнулась на ровном месте, поскользнувшись на замёрзшей луже. Отхожу в сторону, чтобы меня никто из пассажиров не сбил и замечаю маленькую девочку. Она плачет просто на разрыв и, кажется, кого-то пытается найти в толпе. Малой лет пять, миленькое личико, большие заплаканные глазища. Все проходят мимо девочки, будто им и дела нет до чужих слез. Метусь к ней как настоящий спасатель.

- Чего ревешь? – присаживаюсь на корточки перед ребенком.

- Маму потеряла, - всхлипывает и вытирает нос, из которого сопли пузырями идут.   

- И где же ты ее потеряла?

- Вышли и потеряла, - продолжает реветь и мне становится девочку та жалко, что у самой что-то в груди начинает дрожать.

- Ладно, иди сюда, - беру ребенка на руки. – Посмотри внимательно, где твоя мама?

Девочка шмыгает носом и вертит головой в разные стороны.

- Вот она! – тыкает крошечным пальчиком и улыбается.

К нам уже метется худющая женщина в темной шубке и на каблуках. Судя по ее физиономии – злющая, точно мегера. Да уж…

- Хорошо, - вытаскиваю из кармана куртки конфету и протягиваю ребенку.

- Отпусти моего ребенка! – визжит женщина и дергает девочку так сильно, что ребенок чуть ли не падает на землю.

- Успокойтесь, - ставлю малую на ноги. – Она потерялась, я просто хотела помочь.

- Ага! Как же! На органы детей продаете! Знаю я вас, благодетелей! Иди отсюда, пока полицию не вызвала!

- Угомонись! – рявкаю. – Иначе нос твой горбатый разобью! – смотрю на женщину широко распахнутыми глазами, знаю, что такое зрелище не из приятных.

Мымра ничего не отвечает, хватает девочку за руку и утаскивает за собой. А малая мне улыбается и машет на прощание конфетой. Я тоже улыбаюсь ребенку, и прилив гнева тут же отпускает. Нечего злиться, будто в первый раз натыкаюсь на таких истеричек.

Перехожу дорогу и замечаю «Мерседес», припаркованный рядом с входом в «Корвин». Первая мысль –Воронов прилетел за моей душонкой, чтобы отомстить за отказ. Такое предположение вместо того, чтобы напугать меня, смешит. Сдалась я Вадиму. Захотел бы проучить, еще вчера наведался к нам в квартиру.

Спешу к ресторану, из машины неожиданно выходит Ирина. И все-таки, какая же она красивая! Стройная, высокая и черты лица у нее добрые. Она мне понравилась сразу же, как только впервые ее увидела на том вечере, куда меня приволок Воронов. Ирина улыбается, заметив меня. Белая короткая шубка ей очень идет. Вот на такую женщину я бы хотела быть похожа. Но в душе я тот еще пацан и подобную красоту всё равно носить не смогла бы, даже если и купила ее.

- Доброе утро, - здоровается Ирина.

- Здравствуйте, - останавливаюсь и чувствую себя рядом с ней до жути неловко.

- Вадим Олегович просил меня приехать за тобой.

- Зачем? – хмурюсь.

- Он передо мной не отчитывается, но могу сказать точно, сейчас Вадим Олегович нуждается в твоей компании.

Я насторожилась. Что-то мне в голосе Ирины не понравилось. Уж очень она осторожничает, будто стараясь не сказать лишнего.

- Что с ним? – спрашиваю в лоб.

- Садись в машину, - Ирина даже дверцу машины для меня открыла.

Я ничего не ответила и быстро юркнула внутрь.

16.

Я старалась себя не накручивать, но не самые радужные мысли уже вовсю хозяйничали в моей голове. Вадим еще вчера мне звонил, значит, с ним всё было в норме. Или нет? А с чего я вообще взяла, что с Вороновым что-то не так? Меня будто швыряло от ощущения беспокойства к чувству, напоминающему злость с примесью нервозности.

Ирина больше ничего не сказала, так и ехала молча на переднем сидении, что-то быстро печатая на своем ноутбуке. Я понимала ее, если не велено болтать лишнего, то так и надо делать. Но меня вымораживало то, что я находилась за бортом основной жизни Вадима. Нет, с одной стороны это, конечно, хорошо – я вдали от любой опасности, что определенно существует в мире Воронова. Но вместе с тем, меня бесила эта дистанция. Что может случиться такого, о чем я не знаю? Вроде на кисейную барышню не похожа, немного несдержанная, иногда веду себя как дикарка, но в целом-то, стойкая ко многим пинкам со стороны судьбы.

Уставившись в окно «Мерседеса», я отчетливо поняла, что, то странное, неописуемое обычными человеческими словами чувство, которое во мне поселил Вадим, делает меня эгоисткой. Самой настоящей эгоисткой, страшным человеком! Меня ломает только от одного осознания, что дверь в жизнь Воронова для меня всего лишь приоткрыта на пару сантиметров. А мне хочется большего. И эта нездоровая жажда того самого «большего» выжигает меня. Хочется ударить Вадима за его трехнедельное молчание, вчерашний приказной тон и то, что меня сейчас везут к нему, а я даже понятия не имею, всё ли с ним нормально. Но в то же время хочется его зацеловать до удушья, обнять так сильно, чтобы косточки захрустели, запустить пальцы в идеально причесанные черные волосы с проседью и уничтожить такую ненавистную мне прическу. Это вообще нормально? Нормально, когда один и тот же человек вызывает в тебе противоположные друг другу чувства?

«Мерседес» остановился у знакомой уже мне высотки. Лифт, холл, знакомая дверь. Ирина открывает ее для меня, пропуская внутрь. Я переступила порог, легкие сжались, не получалось дышать, потому что, я не понимала, чего мне ожидать. Через секунду в коридоре появился Вадим. Почему-то немного бледный, одетый в неизменные черные брюки и белую рубашку. Живой, хотя я почему-то думала, что застану его при других обстоятельствах, например, лежащего в кровати. Но, к счастью, нет.

- Доставила в целостности и сохранности, - заявила Ирина, будто настоящий солдат, который отчитывается перед своим капитаном.

- Спасибо, - тихо ответил Вадим, изучая меня взглядом своих глаз-льдинок. – Можешь быть свободной.

Ирина беззвучно покинула помещение, а я продолжила стоять на одном месте, всё еще не способная дышать. Так странно это, когда не получается дышать рядом с человеком, который и днем, и ночью отнимает все твои мысли.

- Я думала с тобой, что-то случилось, - произнесла я, сжимая и разжимая свои руки.

- А если это не так, то ты сюда бы не приехала? – он спрятал свои ладони в карманах брюк.

- Получается, ты меня обманул? – я прищурилась. Ну, конечно! Какая же я тупица! Решил меня обманом выманить! Не думала, что ворон бывает настолько жестокой птицей.

Сложив в своей голове два и два, я поджала губы и набросилась на Вадима, будто дикая кошка, молотя его руками.

- Ах ты, подлый врун! – я била Воронова куда приходилось, он почему-то не сопротивлялся. – Три недели игнорировал меня, а теперь еще и нагло врешь! – кричала я и барахталась, ощутив, что Вадим поднял меня на руки. – Поставь на место! Не хочу тебя видеть! Поставь!

Он ничего не ответил, просто смотрел на меня, позволял себя бить, а затем в самый неожиданный момент впился в мои губы жестким, подчиняющим поцелуем. Я растерялась, убежденная, что не так всё это должно кончиться. Вадим прижал меня к первой попавшейся стене, продолжая крепко удерживать на весу. Я всё еще злилась, но теперь эта злость выплеснулась не в битье, а в поцелуи – жадные, животные, даже болезненные. Я впилась пальцами в лицо Воронова, продолжая целовать, ласкать его язык своим. Это не было похоже на наши прежние поцелуи, нет здесь ни нежности, ни ласки, только нечто странно-дикое, пошлое.

Вадим стащил с меня куртку и швырнул ее куда-то в сторону. Чтобы не упасть, я переместила руки на сильные плечи, продолжая принимать поцелуи, что теперь больше напоминали укусы.

- Хочу тебя, - хрипло прошипел Воронов, перенося меня в гостиную на диван.

- Бери, - зачарованным, полупьяным голосом ответила я.

Свитер и джинсы отправились тоже куда-то на пол. Я хотела раздеть Вадима, но он мне не позволил, перехватил мои руки и резко перевернул на живот. Теперь он не был таким нежным и внимательным, как в наш первый раз и я не понимала: нравится мне это или нет.

- Встань на колени, - приказал Воронов, таким тоном он обычно общался со своими подчиненными.

Я встала, потому что не понимала, как такого человека, как он можно не послушаться? Мое тело дрожало, в груди сердце своими сумасшедшими ударами уже, наверное, сломало не одно ребро. Но мне было плевать. Эмоции зашкаливали, достигали запретной отметки, и я понимала, что сейчас только Вадиму подвластно что-то сделать с этим.

Он вошел в меня резко, до упора, до хриплого крика, вырвавшегося из моего горла, заставляя выгнуться дугой и откинуть голову назад. Тянущая боль смешалась с удовольствием, темным, тягучим как смола, удовольствием. Я пальцами вцепилась в мягкую обивку дивана и попыталась устоять на коленях, они внезапно задрожали, стали слабыми.

Вадим вышел, но не до конца, а затем снова вторгся в податливое тело. Я опять вскрикнула и была готова к черту разорвать этот диван, настолько удовольствие было остро-болезненным. Воронов сжал мою талию своими руками и принялся жестко, но так охренительно-притяно брать меня. Это было что-то невообразимое. Я кричала, стонала, принимала его полностью в себе, и радовалась тому, что после не такой уж и краткой разлуки мы снова были максимально, насколько это позволительно природой, близко.

Воронов рычал, вбивался в меня, всё сильнее сжимал мою кожу в своих пальцах. Таким со мной он был впервые, возможно, именно такой он и настоящий, но я не боялась, не хотела, не видела в этом смысла.

- Иди сюда, - Вадим перевернул меня обратно на спину, пригвоздил мои запястья над головой и снова вошел.

Теперь всё воспринималось совершенно иначе. Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза, и, кажется, такой зрительный контакт куда интимней самого секса. Льдисто-голубые глаза сейчас казались серыми, непривычно широко распахнутыми, демонстрирующими кратковременную уязвимость Воронова. Мне до ломоты хотелось сейчас к нему прикоснуться, но Вадим почему-то продолжал крепко удерживать мои руки над головой.

Темп наших общих движений увеличивался, продолжая вырывать из моего горла хриплые стоны. Воронов обхватил губами один мой сосок, отчего я выгнулась, тоже демонстрируя всю свою уязвимость перед этим человеком. Он дразнил меня, облизывал, покусывал то один мой сосок, то другой. Это было слишком остро, слишком приятно, отчего хотелось просто заскулить.

Я обхватила ногами талию Вадима, чтобы его толчки во мне были максимально глубокими. Та разрывающая боль, что была в наш первый раз, теперь куда-то испарилась, теперь мне было больно от удовольствия.

Воронов словил очередной мой стон своими губами, и я почувствовала, как что-то теплое и вязкое выплеснулось мне на живот. Воронов продолжал целовать, долго, пьяно так, как умел только он. Под прицел его губ попала и моя шея, и ключицы, и груди, а в завершение этого пути и шрам на запястье.

- Я скучал по тебе, - тяжело дыша, прошептал мне на ухо Вадим.

(Poets of the Fall – Sweet Escape)

После всего, что с нами случилось в гостиной на диване, Воронов отнес меня ванну, наполненную горячей водой. Сейчас это было именно то, что мне нужно. Всё тело немного болело, будто по мне прошелся танк, каждая мышца, каждая косточка наполнились усталостью, но она была приятной. Это не та зверская усталость, что так часто накрывала меня, когда я поздно ночью плелась к ребятам в хостел, бережно храня в кармане старой куртки сворованные деньги и буханку хлеба.

- Хорошо-то как, - довольная пробормотала я, вытягивая ноги вперед, отчего вода немного расплескалась. Всю свою злость я уже забыла, да и не хотелось к ней возвращаться, если честно.

Вадим уселся на белый бортик ванны и улыбнулся мне. Улыбка преображала его лицо, но вот взгляд всё равно оставался тяжелым, задумчивым, глубоким.

- Почему ты не раздеваешься? Тут места на двоих хватит, - я улыбнулась в ответ.

- Как-нибудь в следующий раз.

- С тобой точно всё в порядке? – я нахмурилась, мысленно отмечая, что бледность Воронова никуда не исчезла. Я, конечно, не врач, но тут и дураку понятно, что быть белым как мел не совсем нормально.

- Да. Устал просто, - Вадим так тяжко вздохнул, что какая-то доля его усталости, будто бы по воздух передалась и мне.

- Может, ты ляжешь, отдохнешь? Я уж тут как-нибудь сама справлюсь.

- Наверное, ты права, - Вадим медленно встал. Я заметила, что его челюсти плотно сжаты, такое ощущение, будто он терпит какую-то боль и судя по всему, очень сильную. – Тут вещи, - Воронов похлопал рукой по стопке одежды, аккуратно лежащей на стиральной машинке.

- Спасибо.

Когда я осталась одна, то, долго не раздумывая, начала мыться. Чувство беспокойства иглой засело где-то в груди. Это ощущение мне было очень знакомым, оно всегда сопровождало мою грудную клетку, когда с Петей или с Лесей что-то случалось, простуда, например, какая-нибудь. Похоже, теперь я переживала за Вадима так же сильно, как и за своих друзей. Мы явно перешли на новый уровень наших недоотношений. Хорошо это? Плохо? Хрен его знает.

Кое-как, но я всё же справилась с купанием, правда, чуть навороченный кран не раскурочила, так как он не хотел мне поддаваться. Но меня так просто не победить и, в конце концов, выпустив воду и сполоснув красивую белоснежную ванну, похожую на чашу, я взяла шмотки, предложенные Воронов. Моему удивлению не было границ, когда я поняла, что вещички-то Вадима: светлая рубашка, пара черных носков и трусы, что на мне больше смотрятся как шорты. Всё приятно пахло порошком и свежестью. Я с таким неописуемым счастьем надевала эти вещи, будто они были для меня самыми дорогими на всём белом свете. Рубашка на мне висела как платье, да и рукава пришлось подкатить, чтобы не мешали. Один носок вечно скатывался вниз, но в целом мне нравилось то, что Воронов не побрезговал поделиться со мной своими вещами.

Став у круглого зеркала, что отдельно по бокам подсвечивалось причудливыми лампочками, я принялась пальцами расчесывать волосы. Хотелось выглядеть хорошо, хотелось нравиться Вадиму.

На стеклянных полочках, висевших прямо под зеркалом, в ровный ряд стояли всякие флакончики. Единственное, что мне удалось расшифровать из склянок, так это – духи и лосьон после бритья, всё остальное было обозначено на незнакомом мне языке. Взяв флакон с голубоватой жидкостью, я осторожно открыла его и поднесла к носу. Мне будто током торкнуло, когда я узнала знакомый терпкий аромат, который всегда исходит от Воронова. Я даже глаза на секунду закрыла от наслаждения. Подумаешь, духи какие-то там, а что с мозгом делают! Не раздумывая, я брызнула немного на рубашку Вадима, которую он любезно мне дал. Принюхавшись к ткани, я улыбнулась своему отражению как идиотка. Теперь всё на своих местах.

Закончив с волосами, я коснулась кончиками пальцев своего правого уха, украшенного сережками в виде колец, которыми я увесила весь хрящик, начиная от мочки. Уже и не помню, когда это сделала, кажется, лет в пятнадцать. Оценив свой внешний вид, я уже хотела выйти, но проклятый носок опять сполз. Матерясь себе под нос, я нагнулась, чтобы поправить его. Из шкафчика, в котором была установлена раковина, торчал кусок бинта. Его оказалось не трудно заметить, учитывая, что я склонилась в три погибели. Дернув за бинт, я тут же его отбросила, когда увидела на другом его конце багровое пятно.

Это был не испуг, а скорей реакция, вызванная чувством неожиданности. Открыв дверцу шкафчика, я увидела небольшое ведерко, доверху забитое окровавленными бинтами и ватой. Всё нормально, значит, с ним? Я захлопнула дверцу и уверенно направилась к выходу из ванной.

Вернувшись в зал, я уже была готова начать допрос с пристрастием, в ходе которого собиралась встряхнуть Вадима за воротник рубашки и потребовать объяснений. Но он в этот момент с кем-то говорил по телефону.

- Пошел он к черту! – стальным тоном обратился Воронов к своему собеседнику и, заметив меня, тут же двинулся в мою сторону. – Не хочет по-хорошему, будет по-плохому. У меня людей достаточно и власти тоже, чтобы «попросить» его оставить пост, - Вадим неожиданно присел на корточки, зажал телефон плечом к уху и аккуратно поправил несчастный носок, который ну никак не хотел уживаться на моей ноге. – Дань, припугни его, или если я начну, то ты меня знаешь, последствия будут самыми плачевными для этого ублюдка, - Воронов провел указательным пальцем вверх по моей ноге и задержался на тонкой полоске шрама над левой коленкой. В детстве свалилась с горки и расцарапала. Взгляд голубых глаз стал серьезным и очень задумчивым, Вадим так странно реагирует на мои шрамы, хотя у самого их куда больше. – Возьми ребят и устрой диверсию у него в особняке, не мне тебя учить, как это делается, - Вадим поцеловал мой почти незаметный шрам и, завершив звонок выпрямился.

- Ты должен мне кое-что объяснить, - требовательным тоном заявила, вскинув голову вверх, чтобы заглянуть Воронову прямо в глаза.

- И что же? – он скрестил руки на своей груди и сжал плотно челюсти.

- Что за дрянь у тебя в ванной в ведре? Ты ранен? – я злилась из-за того, что Вадим решил меня обмануть.

- Не имеет значения. Обычный пустяк.

- Пустяк? – меня пробрал нервный смех. – Там, блин, столько бинтов в крови, что вряд ли, всё это можно списать на пустяк.

- Чего ты хочешь от меня? – в глазах Воронова мелькнуло раздражение, быстро сменившееся усталостью.

- Покажи, что у тебя там, - тут же ответила я.

- Смотрю, ты от меня не намерена отцепиться? – он тяжело вздохнул.

- Не на ту напал. Думал, задобришь меня сексом? По-моему, ты совсем не знаешь, на что я бываю, способна, Воронов.

- С вами женщинами иногда бывает до трясучки сложно, - Вадим начал быстро расстегивать рубашку, я старалась терпеливо ждать, но у меня с этим, как обычно проблемы. 

Наконец-то, с пуговицами было покончено и то, что я увидела, ну никак не вязалось со словом «пустяк», как я и говорила. Широкая грудь Воронова была туго перебинтована, захватив всё правое плечо. Стрёмно было представить, что именно скрывается под плотным слоем белой материи.

- Как? – тихо спросила я, продолжая внимательно рассматривать торс Вадима.

- Сквозное пулевое, - сухо ответил он, - не первый раз. На мне всё как на собаке заживет, - кривая ухмылка коснулась его губ.

- Ты совсем дурак?! – вскрикнула я и ударила Воронова в бок, но мой удар был бессилен против него. – Ты, блин, чокнулся?! Какого черта?! Какой нахрен секс, когда… когда у тебя такое?! – я развела руки в стороны, задыхаясь от накатившего потока эмоций. – Что за самоуверенность?! Ну, ты ведь не маленький! А если… если станет только хуже?! – меня буквально распирало от злости и негодования.

Вадим ничего не ответил на мои возгласы, он просто рассмеялся. Раскатисто, от души, но тут же наморщился и аккуратно приложил ладонь к перебинтованной груди.

- Почему ты смеешься? – его реакция неожиданно для меня самой сильно задела.

- Никто прежде не выражал таким вот экстравагантным образом свое беспокойство обо мне.

- А что еще я должна тебе сказать? – упираю руки в боки. – Да, я беспокоюсь за тебя, но то, что ты проявил дурной героизм и ничего мне не сказал, заставляет злиться. За такое по голове не погладишь.

- Прости, всё еще не могу привыкнуть к твоему характеру, - Вадим сел на диван.

- Как так получилось? – тихо спросила я, после длительного молчания и уселась рядом с Вороновым.

- Как обычно. Поверь, у меня есть целый вагон и маленькая тележка желающих вынести из моего черепа мозги, - он улыбнулся, будто это действительно смешно, а у меня по коже прошлись мурашки.

- И когда это случилось?

- Несколько дней назад. Меня заштопали, так что переживать не о чем, - Вадим откинул голову на спинку дивана и повернулся ко мне.

- Ты очень бледный, - заявила я.

- Так и не мальчик уже. В этот раз восстанавливаюсь дольше обычного.

- Если бы я узнала еще вчера, то приехала бы и надавала тебе лещей, - продолжаю злобно бурчать, точно как бабка в трамвае.

- Почему ты отказалась? – вдруг серьезным тоном спросил Вадим.

- Потому что, не хочу быть для тебя собакой на коротком поводке. Я не дура и понимаю, что между нами не будет, так как это вроде принято в обществе. Но я не хочу, чтобы то, что между нами есть, исчезало, а это возможно, если твое потребительское отношение будет настолько очевидным, - я нервно прикусила губу, ловя себя на мысли, что эти слова мне дались не так-то уж и просто.

- Мое отношение к тебе не потребительское, - Вадим взял в свою большую ладонь мою руку. – Я, такой, какой есть – жесткий, не всегда умею быстро переключиться с работы на личную жизнь. Знаешь ли, это порядочно ломает мозг. Я хотел тебя увидеть, а когда я чего-то хочу, то могу быть несдержанным.

- Не надо так со мной, - я глянула на Вадима, затем опустила взгляд на наши руки. – Я ведь не железная и с твоей стороны очень жестоко, сначала дать мне, то катастрофически необходимое мне тепло, а затем вот так просто отнять его.

- Прости, - Воронов притянул меня к себе и поцеловал в макушку, отчего я была готова замурлыкать довольной кошкой. – Но я, правда, не могу ничего тебе предложить, кроме непостоянных встреч.

- А я и не прошу многого. Давно привыкла к тому, что жизнь ничего не приносит мне на блюдечке. Просто позволь мне хоть иногда находиться рядом с тобой, вот и всё.

- Хорошо, - Вадим поцеловал меня в лоб.

- У тебя очень горячие губы, да ты и сам весь горишь, - я нахмурилась.

- Наверное, температура просто поднялась.

- Иди в кровать, тебе лучше поспать.

- Нормально всё.

- Это ты мне говоришь? Иди, пока я тебя сама не отволокла.

- Было бы любопытно за этим понаблюдать, - Воронов улыбнулся как Петя – по-мальчишески задорно, но взгляд всё равно оставался измотанным, тяжелым.

Когда Вадим лег спать, я не знала, чем себя занять, поэтому пошла, перестирать свое нижнее белье. Стиральная машинка Воронова оказалась еще навороченней, чем та, что стоит у нас в квартире. Поэтому, чтобы не устроить потоп, я постирала по старинке – вручную. После этого я отправилась на кухню в поисках еды. Благо, холодильник был забит до отвала. Я наелась так, что даже дышать стало тяжело. Перемыв посуду, я вернулась в гостиную. Мобильник, который Воронов оставил на диване неожиданно зазвенел. Я дернулась, услышав нетипичную мелодию. Звук трубы или что-то в этом роде, а затем звук барабанов. Жутковато даже стало.

Подойдя ближе, я увидела на экране имя Данила. Правая рука Вадима. Схватив телефон, я потащила его в спальню, пока мужской голос на английском языке продолжал петь. Воронов спал на спине, укрытый тонкой простыней. Между бровей у него пролегла вертикальная морщинка, а из полуоткрытого рта вырывался тихий приглушенный стон. Нажав отбой, я кое-как разобралась с мобильником и всё же сумела поставить его на беззвучный режим.         

Долго не раздумывая, я аккуратно улеглась рядом с Вадимом и, подложив одну руку под голову, окинула его лицо обеспокоенным взглядом. Он тяжело дышал, из груди иногда вырывался странный хрип. Мне это совсем не нравилось.

Не знаю, как так получилось, но я не успела понять, в какой момент вообще уснула. Мне, как обычно, ничего не снилось, просто одна сплошная тьма. Неожиданный рваный крик заставил меня проснуться. В комнате уже было темно, но не настолько, чтобы я не смогла увидеть метавшегося по кровати Вадима. На его груди проступило крупное темное пятно – кровь, а Воронов всё еще находясь в полубреду, продолжал что-то бессвязно кричать и говорить.

17.

Я вскочила с кровати, схватилась за голову и несколько секунд туго соображала, что, блин, здесь происходит. Бывало и ни раз, когда я друзей, особенно, Петьку вытаскивала буквально с того света из-за высокой температуры. Но там вся суть скрывалась в простуде, а не… в пулевом ранении.

Вадим ухватился за простыню и с такой силой натянул ее, что я услышала глухой звук рвущейся ткани. Из-за необъяснимого ступора, который парализовал меня, я какое-то время не могла пошевелиться. Кому звонить? Что делать?

- Алиса… Алиса, - будто задыхаясь, позвал меня Воронов.

Я тут же подбежала к нему и схватила его за руку. Неужели пришел в себя? Но блуждающий рассеянный взгляд, кажется, говорил об обратном.

- Всё хорошо, - прошептала я, целуя Вадима в горячий влажный лоб.

- Я его убью! Размозжу его голову! Где мой пистолет?! Пить! Пить! – он продолжал что-то бессвязно кричать, а потом нашептывать. Это было очень жуткое зрелище.

Спотыкаясь об собственные ноги, я прибежала в ванную, где еще днем обнаружила ведро с окровавленными бинтами. Мозг начал лихорадочно думать и я тут же пришла к выводу, что раз здесь бинты, то именно в этой комнате Воронов делал перевязку. А раз так, то тут должны остаться какие-нибудь лекарства и подобная лечащая дрянь.

Матерясь себе под нос, я выгребала всё содержимое с разных полочек и шкафчиков, не понимая, нахрена их столько установили в одной ванной комнате. Делать больше нехер?! Меня злило то, что я была вынуждена шнырять то тут, то там, а не помогать Вадиму.

Первая победа – две пачки бинтов и пачка ваты. Вторая – жаропонижающие таблетки. Схватив в холодильнике бутылку воды, я помчалась обратно в спальню со всем найденным мной добром. К этому времени Воронов немного успокоился, не кричал, зато руки беспокойно начали раздирать повязку. Складывалось такое ощущение, что она не дает ему дышать.

Бросив всё необходимое на кровать, я трясущимися руками достала таблетку и подсела к Вадиму.

- Иди-ка сюда, - осторожно произнесла я, открывая бутылку.

Он перевел свой уставший всё еще не до конца осознанный взгляд на меня и улыбнулся, слабо, измученно.

- Побудь со мной, - шепчут сухие губы.

- Побуду-побуду, - бормочу, - но для начала выпей это, - я аккуратно вложила Воронову в рот таблетку и, приподняв его голову, помогла глотнуть воды.

После этой не совсем легкой процедуры, Вадим обессиленно откинулся на подушки и глубоко вздохнул. К счастью, кровавое пятно не становилось больше, но, кажется, повязку всё-таки стоит поменять.

Меня дико всю потряхивало, и я никак не могла унять этот блядский тремор. Давно со мной такого уже не случалось. Включив свет, чтобы рассеять ненавистную мне темноту, я вернулась к Вадиму. Искать ножницы, у меня попросту не было времени, да я, если честно и не знаю, где они вообще должны храниться в квартире. Поэтому я не придумала ничего умней, чем разорвать зубами и руками проклятые бинты. Воронов всё еще беспокойно шевелился и постанывал, из-за чего повозиться пришлось дольше, чем предполагалось.

Закончив с первым этапом я, немного зажмурившись, убрала использованную ватку в сторону и глянула на рану. Она была зашита, как и говорил Вадим, но видок предстал еще тот. Вроде бы не опухшая и не гниет, наверное, это уже хорошо.

Пришлось еще раз вернуться в ванную, чтобы найти перекись. Если честно, то кроме перекиси и зеленки я никаких других штук для случая с ранами больше и не знала. Перерыв груды хлама, который я еще до этого вывалила на идеальный кафельный пол ванной комнаты, я нашла перекись.

Стараясь как можно осторожней обработать ранение, я чуть не схлопотала от Вадима удар в печень. Он не отдавал себе отчета, но врезать ему за махающие кулаки всё равно захотелось. После этого этапа, началось самое сложное. Мне нужно было его забинтовать и посмотреть, что творится с раной на спине. Это был просто какой-то ад. Только сейчас я отчетливо поняла, насколько беспомощна в физическом плане перед Вадимом. Но на нежности времени не было, поэтому приходилось толкать его, просить перевернуться. Он слабо понимал, чего я от него хочу, но стиснув зубы, я всё-таки завершила начатое дело. После этого просто уселась на пол и вытянула ноги, чтобы отдышаться. Мышцы буквально горели, что было неудивительно. На вид Воронова никак нельзя отнести к разряду качков или крупных людей. Жилистый, с большими руками, широкой спиной, но не больше того. Впрочем, какая разница, если он всё равно оказался дико тяжелым?

Интересно, Милана так же возится с Вадимом, как и я? И вместе ли они вообще? Мысль об этой рыжей мымре меня дико бесит, поэтому чтобы отвлечься, я поднимаюсь на ноги и отношу в мусор использованные бинты. Красивая светлая рубашка, которой со мной так любезно поделился Воронов, теперь была безнадёжно испачкана его же кровью. Мне стало жаль. Никогда не заморачивалась по поводу одежды, а тут, будто кусок от меня оторвали. Ничего, заберу себе, думаю, Вадиму она теперь без надобности.

Оставив еще пачку бинтов и таблетки на тумбочке у кровати, я уселась с ногами в небольшое кресло, стоявшее в спальне неподалёку от окна. До рассвета я не сомкнула глаза, постоянно подходила, проверяла, есть ли у Воронова температура, прислушивалась к его дыханию. Он уснул. Кажется, я всё сделала верно, насколько это могло быть возможным.                     

Неожиданный хлопок заставил меня вздрогнуть и поднять голову. Я часто заморгала и не сразу просекла, что за окном уже давно утро, а Вадима в кровати нет. Аккуратно убранная постель, таблетки и бинты с тумбочки куда-то пропали. Сейчас это была обычная спальня, а не то ночное поле боя, что я сегодня перенесла.

Ноги сильно затекли, и когда я попыталась встать, то тут же свалилась на пол. Голова просто трещала по швам, и я даже ума приложить не могу, в какой именно момент задремала. Колючее ощущение в ногах постепенно спало, и я тут же вскочив с пола, побежала в гостиную, залитую лучами зимнего солнца. Воронова я, конечно же, нигде не нашла. Видимо, уже уехал. Не человек, а зверь какой-то, честное слово. Еще ночью корчился и стонал от боли, а наутро умчал куда-то по делам.

Пусть так. Главное, что в этот не самый легкий период я оказалась рядом с ним. Мне до ломоты во всем теле хотелось увидеть его, чтобы убедиться – переживать больше не о чем. Но я понимала, что мне просто нужно поверить в это, другого выхода нет.

В желудке неприятно заурчало. Я прошла на кухню и заметила, что обеденный стол накрыт на одного человека. На белой блестящей тарелке лежали блины, щедро посыпанные свежими ягодами, в чашке еще дымился чай, а в узкой высокой вазе стояла маленькая красная розочка. Когда он успел всё это устроить?

Я заулыбалась, будто умалишенная и осторожно подошла ближе к столу. Всё это было реальностью, а не сном, придуманным моей больной фантазией. Я рассматривала блины и цветок так, будто видела впервые. Радость смешалась с удивлением и непониманием. Для меня было дикостью то, что Вадим позаботился обо мне. Да, это обычный завтрак. Просто блины. Просто роза. Что в этом может быть особенного? Не знаю, как для других, а для меня это сродни целой вселенной, неожиданно обнаруженной в кармане моей старой куртки.

В груди что-то внезапно защемило. Я прижала руки к той стороне, где билось сердце, и медленно опустилась на стул. В то утро я была настолько счастлива, что это причиняло мне боль, хотелось разреветься как ребенку и одновременно рассмеяться до надрыва живота.

Недели снова понеслись одна за другой, но в этот раз я вела себя спокойней, правда, иногда всё же срывалась: кусала губы до крови, беспричинно злилась и не могла по ночам спать. Но как бы там ни было, а я, ломая себя, всё равно старалась принять тот образ жизни, который мне предложил Вадим. Трудно. Одиноко. Будто кусок от тела оторвали и оставили захлебываться в собственной крови. А потом всё это становилось неважным, абсурдным, когда он снова возвращался в мою жизнь. Его возвращение было сродни бешеному вихрю – резкий, напористый, но желанный и наполненный спасительным воздухом.

В периоды возвращения Воронова мы либо занимались любовью, либо бесконтрольно трахались там, где приходилось: заднее сидение его «Мерседеса», стол в кабинете «Корвина», пол в гостиной, ванна, кровать, ближайшая стена или подоконник. Без разницы. Главное – его руки, губы и этот вынимающий душу взгляд глаз-льдинок. Поцелуи на моем запястье завораживающе опаляли кожу. Если мы и не будем вместе всегда, то я твердо для себя решила, что никто другой к моему шраму не прикоснется. Выломаю себе руки, но не позволю чужим губам касаться тонкого почти незаметного для посторонних глаз следа секундного отчаянья.

Сегодняшний мартовский день в ресторане начался, как и все предыдущие: принятие смены, завтрак на ходу, идеально вымытые руки, запас ручкой и блокнотом. Как-то Вадим мне предлагал бросить пост официантки, но я отказалась. Не для того, чтобы показать ему, какая я независимая и бла-бла-бла. Я просто уже не представляла своей жизни без какой-либо работы. Слишком много времени я уделяла тому, чтобы притащить себе и друзьям кусок хлеба, поэтому в одну секунду превратиться в фифу-бездельницу не могла и не собиралась. Мне нравилось работать, нравилось по миллиметру превращаться из сумасшедшей дикарки, которая готова всем и вся снести голову, если потребуется в более вменяемого человека. Конечно, все эти богачи всё так же нервировали меня, но я старалась воспринимать их как своих клиентов. Если бы не этот пунктик, уже давно заплевала им всё вино и блюда, после чего непременно получила нагоняй от Вадима. И говоря про нагоняй, я никак не имею в виду жаркий секс. Он в прямом смысле отчитает меня, влепит штраф и лишит секса. Быстро смекнул, что я неравнодушна к этому занятию, вот теперь и манипулирует, засранец.

За то время, что я знаю Воронова, мне быстро стало понятно, что он четко разделяет свою личную жизнь и рабочую сферу деятельности. Поэтому поблажек он мне никаких не делает, чему я благодарна, в противном случае, уже бросилась на него с кулаками, за мои недооценённые способности.

Оттащив за пятый столик чашку двойного эспрессо, я краем глаза заметила, что в ресторан зашла знакомая рыжеволосая мымра. Милана. Давненько я ее не видела. Всё такая же богато одетая, только вот взгляд уставший и злобный. Она быстро нашла меня глазами и вальяжно уселась за свободный столик. Я не идиотка, сразу поняла, что Милана сюда пришла не есть, а со мной поговорить, потому что больше мест, где мы можем встретиться, нет.

Где-то в глубине души я догадывалась, что она захочет поговорить. Такие женщины как Милана не могут вот так просто отпустить мужика, который спонсирует все ее капризы. Правда, думала, что она раньше заявится, но и тут всё было не так просто. Милана оказалась не такой тупой, какой прикидывается. Подобрала самое подходящее время, когда Вадима нет в городе и, кажется, даже в стране.

- Можешь ее не обслуживать, если что, - заявила Оксана, - я другого официанта пошлю.

- Нормально всё, - кратко бросаю администратору и смело шагаю к рыжей фурии.

Милана буквально прожигала меня взглядом своих голубых глаз, обрамленных искусственными ресницами. Что это вообще нынче за мода такая пошла, делать из себя куклу? Мысленно считаю до десяти. Главное постараться быть спокойно столько, сколько мне позволит дрянной характер. Но чую, что не сдержусь и вырву клок рыжих волос, если Милана что-то взболтнет оскорбительное.

- Доброе утро, - дежурно приветствую. – Что закажите?

- Оставь это дерьмо при себе, - тут же отвечает Милана, нервно выстукивая накрашенными темно-синим лаком ногтями.

- Тогда зачем пришла сюда? – жестким тоном спрашиваю.

- Как тебе спится в его постели? Достаточно хорошо? Удобно? – она с прищуром смотрит на меня. Ненавидит. Знаю. Я бы тоже ненавидела, будь на ее месте.

- Тебя это волнует? – хмурюсь.

- Волнует, - Милана шипит как змея. – И если ты думаешь, что вот так просто отнимешь его у меня, то я быстро тебе зубы обломаю.

- Я никого не отнимала, - мой голос отдает металлом. – Он сам сделал свой выбор. Или ты думаешь, что мы с тобой дотягиваем до того уровня, чтобы помыкать такой личностью как Воронов?            

- Не знаю как ты, - хмыкает, - а я – вполне. Вадим – не монах. Но я не позволю какой-то оборванке занять мое место. Я прощала ему то, что ты даже себе представить не можешь. Так что, мой тебе совет – исчезни, или я тебя уничтожу, - Милана поднялась со своего места и внимательно посмотрела мне прямо в глаза.

Она немного выше меня, наверное, это из-за каблуков. Похоже, то, что Милана смотрела на меня сверху вниз, должно меня как-то подавить, заставить бояться, но не на ту напала. Пуганная такими ситуациями, что нормальному человеку и в голову не придет.

- Если и так, то я потяну тебя вслед за собой, - из последних сил я пыталась оставаться спокойной.

- Ты просто его очередная игрушка… Игрушка Ворона… Ни больше, ни меньше, - каждое слово Миланы было пропитан такой дикой злобой, ядом, ненавистью, что хотелось блевануть. И откуда в одном человеке столько желчи?

- А кто тогда ты? – я, не моргая смотрела на эту рыжую стерву, понимая, что сейчас просто не имею права первой разорвать наш зрительный контакт.

- Та, кто может существовать в его мире. Он тебя переломает и выбросит подыхать. Считай мое предупреждение актом милосердия.

- А, может, я хочу, чтобы меня переломали? И не тебе, мне говорить о милосердии.

- Как знаешь, - Милана схватила со стула свою сумочку. – Пеняй на себя.

Я была поражена. Не тупыми словами фурии, а тому, что я смогла остаться спокойно. Это была победа. Но на этом сюрпризы не закончились.

К обеду в «Корвин» зашла группа людей. Все одеты в строгие костюмы, у каждого в руке кожаный портфель и в целом представительский вид. Я сначала с дуру подумала, что это Вадим вернулся, но, не отыскав его среди прибывших, поняла, что ошиблась.

Не знаю почему, но между нашего персонала началось какое-то непонятное и тревожное оживление. Даже Оксана разнервничалась, а она обычно ведет себя очень сдержанно.

- Что происходит? – спросила я тихо у бармена Коли, когда группа посетителей заняла самый большой столик.

- Пиздец, - кратко ответил Коля, нервно натирая бокал.

- Почему?

- Мэр приперся, а у него с хозяином крупные терки, которые уже тянутся пару лет точно.

Я глянула еще раз на клиентов, особенно на мэра. Это был крупный, чем-то смахивающий на медведя мужик лет сорока пяти. Грубые черты лица, широкая шея и тяжелый взгляд, от которого неприятный мороз невольно проходится по коже.

Воронов, конечно же, не посвящал меня в тонкости своей работы и мира в целом. Мы вообще об этом не разговаривали. Но в те краткие моменты, когда он разговаривал с кем-нибудь из помощников по телефону, я поняла, что Вадим с мэром не поделил участок земли. Мэр переметнулся на сторону каких-то конкурентов Воронова, и теперь вставляет палки в колеса. Не знаю, насколько это привычная тема для Воронова, но мое сердце почему-то было не на месте.

- Сиди здесь, - шепнула мне Оксана.

- Хорошо.

Через несколько минут после прихода мэра в «Корвин» зашел Данил. Так как Вадима не было в городе, именно Даниил остался за главного. Он и охрану мне обеспечил. Не могу понять, на кой черт она нужна? Ну, кто позарится на меня? Кроме персонала ресторана и самых приближенных Воронова больше никто не знал, что я его любовница. Мерзкое словцо, но иначе наши отношения не назвать.

Мэр со своими дружками ничего не заказал. Похоже, он тоже пришел сюда не жрать. Данил их провел в кабинет. Не знаю, сколько их не было, но три столика я точно успела обслужить за это время. Когда нежеланный гость спустился в зал, я как раз тащила поднос с грязной посудой на кухню. Мы почти столкнулись, но крупная ручища какого-то бугая, вероятно охранника, чуть ли не оттолкнул меня, благо я успела среагировать и не свалиться.

- Угомонись, - обратился басистым голосом мэр к своему человеку. – Зашибешь, - он глянул на меня с высоты своего огромного роста. Да уж, это тебе не Вадим. – Нормально?

- Да, - ответила я.

- Впервые вижу, что бы Вадим Олегович брал на работу такую юную особу, - мужик наклонился ко мне, его бледно-голубые глаза что-то совсем не нравились. – Сколько тебе, девочка?

- Скоро двадцать исполнится, - я крепче сжала в руках поднос.

- На кошку похожа. Небось такая же противоречивая как и цвет твоих глаз. Держи, - мэр достал из кармана брюк смотанные резинкой деньги и бросил мне на поднос сто долларов. – К грядущему дню рождения.

Хотелось швырнуть ему эти деньги обратно, но встретившись взглядом с Оксаной, я поняла, что лучше не поступать так.

Не знаю, о чем мэр говорил с Даниилом и зачем вообще сюда приперся, но сегодня после работы мне не разрешили вернуться домой. Отправили, в пустую квартиру Вадима. Вся эта ситуация мне совсем не нравилась, особенно, когда среди ночи я подслушала разговор двух своих охранников о том, что кто-то сегодня в Германии, где собственно и находился Воронов, на него устроил покушение. К счастью, всё обошлось, но надолго ли? И может ли это быть как-то связанно с сегодняшним визитом мэра?

18.

Пять дней. Я пробыла в квартире Вадима пять дней с невозможностью высунуть нос на улицу. Меня опять заставили чего-то ждать, будто решили в край свести с ума. Единственное, что я смогла отвоевать у молчаливых охранников так это – звонок друзьям и две пачки сигарет.

- Алиса, где ты? – слышу в трубке взволнованный голос Леси.

- У Вадима, - подкуриваю сигарету.

- Почему ты так неожиданно пропала? Ты меня и Петю до инфаркта доведешь.

- Это была вынужденная мера. Ты лучше скажи, у вас там всё нормально?

- Да. А что-то должно быть не так?

- Нет, просто… Не суть. Со мной всё в норме, так что не волнуйтесь там, - я сбросила вызов и устало потерла лицо руками.

Стены квартиры дико раздражали, я хотела на улицу, на свежий воздух. Для человека, который частенько жил под открытым небом, бетонная коробка иногда сродни клетке. Мне запретили выходить даже на балкон. Раз в день кто-то приносил пакеты с едой. Поэтому, чтобы не поехать крышей, я часами торчала на кухне и готовила всякую стряпню. Аппетита не было и всё приготовленное отправлялось в холодильник, где уже скоро кончится место.

Нормально спать тоже не получалось, будто это для меня когда-то было возможным. Ковыряясь в шкафу Вадима, я нашла черную рубашку и, укутавшись в нее, как в некую броню, пыталась ночами хотя бы часок подремать. Затем наставал новый день, и желание залезть на стены увеличивалось вдвойне.

Я пыталась подслушать и выудить из охранников еще какую-нибудь информацию, но всё напрасно. Поэтому моя больная фантазия самостоятельно рождала не самые приятные картинки в голове. Но я постоянно себя отдергивала, старалась не думать о плохом, ведь если бы это случилось, не уверена, что моя охрана вела себя настолько спокойно.

На город опустились сумерки, подходил к концу мой пятый день ненавистного ожидания. Я лежала на диване в гостиной, притянув колени к груди, и прокручивала между пальцами маленькие пуговки на рубашке Вадима. Желудок упрямо требовал еды, но кусок в горло просто не лез. Вот уж не думала, что я буду способна отказаться от еды, причем вкусной и сытной.

От всяких нехороших мыслей голова просто трещала по швам. Я зажмурилась до пульсирующих серых точек перед глазами, силясь привыкнуть к этой противной боли, но ни черта не получилось. Внезапно послышался щелчок дверного замка, я тут же села. Было странно слышать этот привычный звук, особенно, когда его время приходило только днем, чтобы мне принесли еды.

Сердце быстро-быстро забилось в груди, когда я услышала до боли, до страха знакомый голос. На секунду я решила, что сошла с ума, потому что пятидневное молчание уже казалось чем-то нормальным и необходимым. А теперь кто-то пришел и разорвал это проклятое молчание своим голосом.

Я медленно встала на ноги и потопталась на месте – пол вдруг стал до мурашек холодным. Разговор продолжался еще несколько секунд, после чего в гостиную вошел Вадим. Неизменный черный костюм, белая рубашка, воротник которой сейчас почему-то расстегнут, обычно Воронов так не ходит. Я рассматриваю его, будто безумная, не веря собственным глазам, а потом бросаюсь к нему на руки, обхватив широкие плечи пальцами, а талию – ногами. Вадим тут же поддержал меня, не дал упасть и зарылся носом в мои волосы. Я ничего не говорю, просто не умею красиво говорить, поэтому чтобы не портить момент, сжимаю Воронова изо всех сил.

- Я скучал, - вдруг слышу краткое признание, что удивительным образом пробилось сквозь толщу нарастающего шума в моих ушах.

- Я боялась, - не смело шепчу, трясь щекой об плотную ткань пиджака.

- Всё хорошо, - Вадим поцеловал меня в лоб, и только сейчас я заметила, что у него отросла борода.

- Колется, - улыбаюсь.

- Не было времени, - он ставит меня на пол, но я не спешу его отпускать. Пальцы так и тянутся прикоснуться еще разок и еще.

Для меня период нашего расставания всегда дается с трудом, особенно, когда в этот разна Вадима готовили покушение. Поэтому мне было сейчас непреодолимо важно иметь возможность касаться его, только прикосновения всегда убеждают в реальности нашей встречи.

- Ты устал? – я крепко ухватилась за теплую ладонь Воронова.

- Просто хочу принять ванну, - измученная улыбка, уставший взгляд.

Я ничего больше не говорю, просто веду его за собой.   

Ванна быстро наполняется горячей водой, отчего зеркала моментально покрываются влагой. Усадив Вадима на низкий табурет, я принялась расстегивать пиджак, а затем уже и рубашку. Воронов ничего не говорит, просто смотрит на меня таким странным, необъяснимым взглядом, от которого так приятно тянет внизу живота. В голове всё еще дрожат мысли по поводу покушения, неожиданного визита мэра и даже мелкой перепалки с Миланой, но я продолжаю заниматься своим делом.

Вдруг Вадим перехватывает мое запястье и целует шрам, у меня от этого поцелуя всегда коленки начинают подрагивать. Ненормально это… Ненормально так реагировать на обычный поцелуй, но и противиться не хочется.

- Иди ко мне, - Воронов усаживает меня к себе на колени и проводит большим пальцем по моей нижней губе. Так завороженно наблюдает за собственными движениями, даже рот чуть приоткрыл. – Знаешь, - прошептал он, целуя меня за ухом. – Наверное, ты действительно ведьма, раз рядом с тобой я прекращаю думать обо всём том дерьме, что происходит в моей жизни.

Я не шевелилась. Застыла на одном месте, гипнотизируемая голубыми глазами. Хочется сказать нечто подобное, но не могу. Эта невозможность красиво и правильно говорить о том, что чувствую, будто кость в горле. Поэтому, я просто целую. Мне нравится губы Вадима, нравится его язык, нравятся руки, которые сейчас так сильно сжимают меня, даже немного больно от этого. Не знаю, в чем дело. Может, после долгого ожидания и переживаний все чувства обострились, а, может, это и была та самая пресловутая любовь, о которой я слышала, но никогда не знала ее толком?

- Вода, - тихо прошептала я, мучительно нехотя отрываясь от губ Вадима.

Его глаза обрели сероватый оттенок, такой красивый, как серебро. В ванной становится душно, и голова идет кругом, словно в пьяном бреду. Воронов ставит меня на ноги и снимает с меня рубашку, а потом и нижнее белье.

Взгляд скользит по моей голой фигуре, но я не чувствую смущения или напряжения. Мне это нравится и даже заводит. Вадим касается подушечкой большого пальца моего напряженного соска, и я из последних сил пытаюсь не закрыть глаза от удовольствия. Правильно когда-то подметил Воронов – я очень чувствительна к подобным вещам.

- Иди в ванну, я за тобой.

Горячая вода обжигает кожу, но даже в этом я нахожу нечто приятно-болезненное. Низ живота продолжает тянуть, я настолько хочу близости, что на глазах даже выступили слезы. Воронов присоединился ко мне, избавившись от брюк и нижнего белья.

Было странно и вместе с тем интересно делить воду с Вадимом. Мелкие иголочки возбуждения и настоящего счастья щипали кожу, будоражили сознание. Воронов откинулся на белый блестящий бортик ванны, запрокинув голову назад и закрыв глаза. Я зачарованно наблюдала за ним, рассматривая его кадык, бороду, мученический излом между бровей. Он устал… Сильней, чем обычно. Шрам от пулевого ранения еще был красным и когда касаешься его, он тут же отвечал болью.       

Я боялась пошевелиться, чтобы не потревожить Вадима. Сама знаю, что когда валишься без сил, любое раздражение действует просто убийственно. Но руки и губы так и чесались, чтобы приникнуть к этому человеку, еще раз, а потом еще, иначе я взорвусь. Мои чувства к Воронову превращали меня в голодного, эгоистичного зверя.

Поддавшись чуть вперед, я наткнулась рукой под водой на уже затвердевший член. Для меня это стало находкой. Вадим выглядит слишком расслабленным и ничто в его лице не указывало на возникшее возбуждение. Сжав член чуть сильней, я услышала сдавленный, еле слышный стон, вырвавшийся из горла Воронова. Этот стон произвел на меня дикое, не входящее в рамки приличия, впечатление. Такой чувственный, настоящий, сексуальный.

Чтобы не шлепнуться в ванной, я аккуратно встала на четвереньки и снова коснулась члена. Теперь он был возбужден гораздо больше, и это заставило мне откинуть любые сомнения. Я хотела доставить удовольствие. Не для чего-то, а просто так.

Обхватив ртом влажную горячую головку, я почувствовала, что руки Вадима легли мне на плечи и несильно сжали их. Наверное, это был хороший знак, ведь в противном случае, он бы меня оттолкнул. Я действовала чисто интуитивно, по наитию, подчиняясь некому внутреннему импульсу.

- Да, - послышалось протяжное, сдавленное, когда я взяла глубже, а затем вернулась к головке. Руки сжали мои плечи сильней.

Это «да» был лучше всяких похвал и чего-либо еще. Прислушиваясь к ощущениям Вадима, я ласкала, целовала и сосала его член, стремясь доставить ему максимальное удовольствие. Не всегда получалось правильно, потому что ничего подобного я не делала раньше, поэтому контроль плавно перешел в руки Воронова. Нутром чувствовала, что он меня щадит, не хочет напугать, причинить боль, из-за чего я брала глубже, настолько глубже, что рвотный позыв давал о себе знать, и тогда я обратно возвращалась к чувствительной головке.

- Моя хорошая, - нашептывал Вадим, поглаживая меня по голове как домашнего питомца, пока я усердно, со страстью приносила ему удовольствие.

Он кончил быстро, и я проглотила всё до капли, растягивая губы в пьяной улыбке. Мое тело требовало ласк, но я была готова сегодня пожертвовать своим удовлетворением. В приступе оргазма, Воронов сильней запрокинул голову назад, сжав мои запястья до онемения. Я была довольна тем, что всё-таки решилась пойти на такую маленькую авантюру.

- Ты знаешь, что мне было нужно, - Вадим глянул на меня своими мутно-голубыми глазами и улыбнулся.

- Догадывалась.

Он притянул меня к себе и повернул спиной. Я откинулась на широкую всё еще часто вздымающуюся грудь и вытянула вперед немного затекшие ноги. Воронов одной рукой крепко прижал меня к себе, а другой коснулся моего клитора. Я непроизвольно дернулась от неожиданности, а Вадим мне хрипло засмеялся над ухом.

- Теперь моя очередь, - два пальца тут же проникли внутрь меня, и я неосознанно выгнулась дугой.    

(Hurts - beautiful ones, в группе)

Мои мысли вернулись на землю, когда я уже лежала в кровати. Тело казалось непривычно легким… Как перышко. Я была полностью расслабленной, уже забыв обо всех переживаниях, что преследовали меня, когда Воронов находился непростительно далеко.

За окном уже намечался рассвет и по некому негласному закону Вадима рядом с собой я, конечно же, не обнаружила. Неужели опять уехал куда-то? За дверью спальни послышались тихие шаги, и через секунду в комнату вошел Воронов. Уже побритый, свежий и, кажется, абсолютно отдохнувший. Эх! Мне бы так быстро приходить в форму.

- Привет, - шепчу, кутаясь в одеяло. – Уходишь?

- Нет, - Вадим улыбнулся и прилег рядом. – У меня к тебе есть одно предложение.

- Какое? – остатки сна резко куда-то исчезли.

- У тебя скоро день рождения, но на эту дату у меня запланирована поездка. Поэтому, могу предложить одну маленькую авантюру. Ты, я, машина и парочка дней в моем загородном доме с огромным бассейном. Как тебе? – голубые глаза лукаво заблестели.

- Откуда ты знаешь, когда у меня день рождения? – настороженно спросила я.

- Я много чего знаю. Ты и твои друзья, вроде бы всё еще находитесь в зоне моего покровительства, помнишь?

- Значит, ты сейчас не шутишь про поездку? – признаюсь, с утра, тем более, такого раннего, я бываю дико заторможенной.

- Ничуть, - предельно серьезным тоном ответил Воронов.

- Круто! – взвизгнула я и, вскочив на ноги, как идиотка, от радости запрыгала на кровати.

Возможность побыть с Вадимом целых два дня вдали от всех, напрочь сносила мне крышу. Я и мечтать не могла о таком, уже привыкнув к нашим редким встречам.

- Угомонись, сумасшедшая девчонка, - хохотнул Воронов и дернул меня вниз.

Я свалилась и клюнула носом прямо в грудь Вадима, он так офигенно пахнет своим дорогущим одеколоном. Из-за такого аромата не трудно стать наркоманкой.

- А как же твоя работа? Охрана? Люди? – подняв голову, спросила я.

- Как-нибудь управятся без меня. Так ты согласна? – Воронов щелкнул пальцами по кончику моего носа.

- Спрашиваешь, - тычу его локтем в бок.

- Раз так, то нам лучше не медлить и выдвигаться прямо сейчас.

Когда волна дикого не совсем здорового восторга немного спала, мы уже находились в пути, а за нашей машиной тянулась небольшая колонна из трех «Мерседесов» - охрана. Они держались на расстоянии, видимо, чтобы не привлекать лишнее внимание.

Вадим разрешил мне сесть спереди и вытянуть ноги ему на колени. Я была довольна как мартовская кошка. Ощущалось, что Воронов мне доверяет чуточку больше чем раньше. Но, несмотря на всё это, глубоко в душе я понимала, что внеплановая поездка никак не связана с внезапно вспыхнувшим чувством романтики. Не тот Вадим человек. При всём моем желании, я старалась держать свои мысли на уровне действительности.

Жутко хотелось расспросить Воронова, узнать, почему мы вынуждены уехать? Всё ли в норме? Или есть о чем беспокоиться? Но помня, что я не имею права задавать вопросы по поводу дел Вадима, я только бессильно прикусила язык, уставившись в окно.

К счастью, сегодня погода была просто удивительно теплой. Солнце, чистое небо, всё такое. Наконец-то, холода отходят в мир иной. Хотя еще только март, так что снег в любой момент может нагрянуть. Я наморщилась. Не хочу снега.

- Мне доложили, что в «Корвин» приходила Милана, - вдруг совершенно спокойным голосом начал Вадим, по-хозяйски поглаживая мои коленки.

- Было дело, - ответила я.

- Она умеет создавать проблемы.

- Не мне, - сквозь смешок бормочу. – Мне плевать. Я не боюсь ее. Только никак не могу понять, почему ты трахался с ней?

Вадим кратко глянул на меня. Ни один мускул на его лице не дернулся, но я уже немного научилась читать эмоции Воронова. Во взгляде глаз-льдинок мелькнула тень удивления.

- Что? – непонимающе смотрю на него. – Мне, правда, интересно. Нет, Милана не уродина. Хоть я ее не перевариваю, но это очевидно. Неужели повелся на сиськи и тощую фигуру модели? – я хихикнула и ощутила где-то очень-очень глубоко в душе острый укол ревности. Тянущее чувство, ноющее под ребрами.

- Я не намерен это с тобой обсуждать, - последовал жесткий ответ.

Если честно, то ничего другого я и не ожидала. Иногда хочется верить в то, что для Вадима я что-то значу, что-то большее, чем его эта Милана. Временами он так пронзительно смотрит на меня, что никаких сомнений по поводу собственной важности в его жизни и не возникает. Но иногда Вадим бывает грубым, нервным. Знаю, что всё дело в работе, в его невозможности в мгновение ока переключаться с одного режима на другой. Но мерзкий червячок где-то всё равно больно грызет меня. Сколько было женщин у Воронова до меня? А сколько будет после меня? И когда именно я стану ему так же неинтересна, как и Милана?

Все эти вопросы заботили меня не меньше как в свое время проблемы насчет того, где достать пожрать и новые шмотки. Что будет, когда придется прощаться? Меня всю передернуло. Я не хотела этого и дело не в хорошей еде и человеческих условиях проживания. Я вдруг поняла, что стопроцентно подохну, если Вадим бесцеремонно выбросит меня из своей жизни. Вот такая шутка получается… Выживу при любых условиях, кроме одного. Получается, что в этом случае Милана намного сильней меня. Я бы не смогла вот так открыто заглянуть в глаза сопернице.

- Мэр ведь тоже приходил, - вдруг почему-то вспомнила я. Неприятный тип.

- Знаю, - ответил Вадим, внимательно следя за дорогой.

- Деньги мне всучил, типа ко дню рождения. Хотелось ему в морду их кинуть, не стала.

- Правильно сделала. Доронин - натура обидчивая, - Вадим холодно ухмыльнулся.

- У тебя с ним серьезные проблемы, да?

- Пока еще нет.

- А как же то покушение в Германии?

- Откуда ты знаешь? – он недовольно покосился на меня.

- Подслушала, - пристыженно призналась я.

- Это была проверка, чтобы узнать, кто именно охотится за мной. Как выяснилось, дело рук Доронина.

- Это ужасно, - выдохнула я.

- Ну, знаешь, я тоже не с небес спустился. Сам многих на тот свет утащил. Не хвастаюсь, просто говорю то, как оно есть на самом деле.

Каждый позвоночник прошил неприятный мороз. Спустив ноги, я притянула колени к груди и положила на них подбородок. Пожалуй, я не совсем отдавала себе отчет, с каким человеком связалась. Нет, отдавала, но только в самом начале. А потом… Потом я превратилась в сахарную соплю. Даже смешно, но до слез.

- Испугалась что ли?

- Нет, просто звучит это ужасно.

- Ровно, как и торговля наркотой, женщинами, оружием и «крышивание» борделей, которых, к слову, в городе пруд-пруди. И эта только малая часть того, чем занимаюсь я и весь мой клан, - голос Вадима звучал жестко. – Теперь в твоих глазах я не выгляжу принцем в сияющих доспехах? – он испытывающее посмотрел на меня, наверняка, предполагая, что я сейчас умру от страха.

- Не верю я ни в каких принцев, - бормочу. Теперь эта поездка не казалась мне такой уж очаровательной.

19.

Когда мы приехали уже настал полдень. Солнце как для марта грело очень даже неплохо. Пока охрана осматривала дом и окрестности вокруг этого же дома, я топталась у высоченных ворот, ожидая, когда Вадим в очередной раз обматерит кого-то по телефону.

Былой запал бесследно угас. Отчего-то захотелось обратно в город, к друзьям. В голове еще звенели слова Воронова по поводу его далеко не законной деятельности. Нет, я, конечно, тоже не образец для подражания, но вот это всё дико напрягало, нервировало.

- Идем! – позвал меня Вадим, протягивая руку.

Я тут же ее приняла. Наверное, хреновая эта привычка – безоговорочно следовать его голосу. Вот так просто, как будто само собой разумеющееся. Ох, Алиска! Переломает он тебя, вытащит твой хребет и бросит загибаться. Под ребрами от некой душевной боли заныло, да так, что дышать стало трудно.

- Нечего так хибарка, - присвистнула я, когда мы попали во двор.

Двухэтажный дом из красного кирпича. Кустки всякие вокруг, деревья, даже ель. Извилистая мощеная дорожка ведет прямо к дверям. Неподалеку расположился домик поменьше.

- А там что? – спрашиваю, тыкая пальцем на маленькое здание.

- Охрана, - кратко ответил Вадим, всё еще роясь в своем телефоне.

Понятно. Полностью наедине мы не останемся. Что же, защита никогда не станет лишней. Но уверенность в том, что мы здесь не просто ради выходных укрепилась вдвойне.

Мы зашли в дом, пока охранники загоняли машины в гараж, расположенный где-то сзади.

- Есть хочешь? – спросил Вадим, наконец-то, оставив в покое свой телефон.

- Нет. Слушай, я надеюсь, что за Лесей и Петей присматривают в городе? – мне было крайне необходимо знать ответ, иначе мне весь этот отдых нафиг не нужен.

- Всё, что находится в моем владении всегда защищено, - твердым тоном заверил Воронов. Это меня заметно успокоило. – Почему ты так трясешься над ними? Вроде бы уже не маленькие.

- Родней них у меня никого нет, - тут же ответила я. – Поэтому так и переживаю. К тому же мы в последнее время очень отдалились друг от друга. Ну, работа там, я с тобой, короче такие вот дела, - я глубоко вздохнула.

- Тебя это напрягает? – Вадим чуть нахмурился, отчего его шрам визуально стал казаться глубже.

- Что именно? – не поняла я.

- То, что ты здесь со мной, а не с ними.

- Я не могу разделить тебя и их. Вы все для меня очень важны, - знаю, что Воронову не нужны такие вот сопливые признания, просто хочется быть с ним честной.

Вадим ничего не ответил, но стал заметно задумчивей.

- Идем, - произнес он, взяв меня за руку.

Мы прошли в самую глубь дома, пройдя узкий коридор, в котором я почувствовала подступающую волну паники, я оказалась в огромном, залитом солнечными лучами помещении. И откуда здесь столько света? Глянув вверх, я увидела прозрачную крышу, ну в смысле крышу, сделанную из стекла. Это было крутое зрелище. Стены отделаны белой блестящей плиткой. Вокруг стояло очень много горшков с живыми цветами.

- Прямо джунгли какие-то, - хихикнула я и, подойдя чуть ближе, увидела большой овальной формы бассейн с голубой водой. – Ого! – невольно вырвалось из груди.

- Это мой личный дом, - вдруг заявил Вадим. – Здесь никогда и никого не было, кроме меня и охраны. Никто, ни Ирина, ни Данил не знают о нем. Сюда я часто приезжаю, чтобы подумать или банально скрыться, если ситуация во внешнем мире нестабильна и требует расчётливых действий.

- А почему ты здесь сегодня? – вопрос прозвучал скорей, чем я подумала, задавать его или нет.

- Просто хочу побыть с тобой. Никогда не думал, что кого-то сюда приведу. А вот тебя захотелось. Кто его знает, сколько нам всем отведено времени. Думаю, за пару дней покоя небеса не обрушатся на мою голову, - Вадим улыбнулся, но его улыбка вообще мне не понравилась.

- Что это еще за разговорчики? – возмутилась я. – Прекрати думать об этом, - я ткнула Воронова локтем в бок, он рассмеялся. Басистый смех отразился от стен, создавая эхо, поднимающееся к прозрачному потолку.

- Маленькая ведьма сердится? – давясь смехом, подтрунил меня Вадим.

- Ну, всё, - я отошла чуть назад, затем с разбега врезалась в Воронова и сбросила его в воду. Единственное, что он успел – отбросить в сторону мобильник, чтобы тот не намок.

Вместо того чтобы увидеть шокированную моську Вадима, выныривающую из воды, я заметила, что он камнем пошел на дно. Мамочки! Что же я натворила?!

Я запаниковала. Обычная и как всегда необдуманная выходка дала нехилый сбой. Кажется, я замешкалась всего лишь на секунду, но эта проклятая секунда в мозгу длилась целую вечность. Сбросив кроссовки, я нырнула в бассейн, совсем забыв о том, что сама-то вообще не умею плавать. А где мне этому было учиться? В заплесневелой ванной комнате детдома? Но в ту секунду мне стало плевать на то, что я подвергаю свою жизнь серьезному риску.

Холодная вода остудила меня, окутала с головой, влилась в уши и нос. Я с такой силой сиганула в бассейн, что практически сразу же достала дна. Попыталась выплыть, открыть глаза, но не получилось. Беспомощно барахтаясь, я пыталась наощупь найти Вадима, но всё бесполезно.

Внезапно кто-то ухватил меня за шиворот и с силой поднял на поверхность. Откашливаясь и фыркая носом, я судорожно ловила ртом воздух, туго соображая, что произошло.

- С ума сошла?! – прогромыхал у меня над головой Вадим.

Я вцепилась пальцами за каменный край бассейна и разлепила глаза. Воронов сердито смотрел на меня, слизывая с губ влагу.

- Я… Я думала, что ты тонешь, - пробормотала я, откашливаясь.

- Глупая ты. Я просто пошутил, чтобы знала в следующий раз, как нельзя сбрасывать людей в воду.

- Дурак ты, - пробормотала я, чувствуя себя дурочкой, которую с легкостью обвели вокруг пальца.

- Чего за край уцепилась? Плавать не умеешь?

- Не умею, - бурчу как старая бабка.

- И всё равно прыгнула в воду? – с удивлением спрашивает Вадим.

- Прыгнула, - соглашаюсь.

- Надо же, - Воронов улыбнулся уголками губ. – Ладно, оставим плескание на потом. Нужно переодеться в сухое и поесть нормально.

Вадим торжественно вручил мне комплект своей спортивной одежды и пару носков. Я уже с каким-то развитым фанатизмом влезла в его вещи, испытывая невероятное наслаждение от этого. Воронов же натянул какие-то пижамные штаны в черно-белую клетку и простую светлую майку. Крылья татуированного ворона выглядывали из-под краев майки, будто служа знаком или напоминанием, кто такой Вадим и на что он может быть способен.

- Не замерзла? – заботливо спросил он, развешивая наши влажные вещи.

- Нормально всё, - я расчесала пальцами свои волосы и кое-как завязала их в хвост, чтобы не мешали.

- Тогда идем.

Кухня здесь была не такой масштабной, как в квартире Вадима, но всё равно начинена дорогой техникой. И стульев здесь тех дурацких, барных не было, так что сидеть можно спокойно.

- Можете, тебе помочь? – поинтересовалась я, пока Воронов включал плиту и доставал из холодильника еду.

- Уж как-нибудь сам разберусь, - улыбается.

- Ну и ладно, - фыркаю и скрещиваю руки на груди.

Готовка продолжилась в молчании. После вкусного и сытного обеда, который я уплела максимально быстро и жадно, мы переместились в небольшую уютную залу с камином. Ощущение полного умиротворения заставило немного расслабиться. Но некоторые мерзкие мысли всё равно грызли мне мозг. И я не имея привычки ходить вокруг да около, спросила Вадима в лоб:

- Когда ты от меня избавишься?

- То есть? – он непонимающе глянул на меня, а затем продолжил растапливать камин.

- Ну, рано или поздно я же тебе надоем, как и Милана. Просто интересно знать, когда именно это случиться? Буду заранее шмотки свои собирать.

- Знаешь, ты иногда своей прямолинейностью шокируешь, - Вадим бросил подожжённую спичку в камин и поленья тут же затрещали.

- И всё-таки? – не унималась я. Наверное, это придел мазохизма - вытягивать из человека те слова, которые хочется меньше всего слышать.

- Кажется, мы уже обсудили эту тему. Ничего, кроме редких встреч я тебе предложить не могу, - Вадим сел в большое глубокое кресло и закинул ногу на ногу.

- Да помню я это. Не дура. Но кажется, что все эти «редкие встречи» становятся для меня слишком серьезными. Не знаю, как это правильно объяснить. Я жду тебя и каждый раз, когда ты появляешься после долгого отсутствия, у меня аж сердце замирает и куда-то проваливается. Со мной что-то происходит, когда ты рядом. Это и приятно, и больно. Я не хочу страдать, но понимаю, что потом ты меня вышвырнешь, обзаведешься другой женщиной. Это страшно, - я непроизвольно содрогнулась.

- Я не хочу обзаводиться другой женщиной, - глухим голосом отозвался Вадим.

Мне хотелось от него услышать совсем другие слова, но я понимала, что ни он, ни я не имели права на них. Горло стянул комок. О! Не хватает только разреветься как последней идиотке! И ведь угораздило же так вляпаться!

- Ты для меня важна в моей жизни, - вдруг продолжил Воронов. – Но дела клана превыше всего. Раз уж ты со мной всегда так откровенна, то и я не буду тебе лгать. Наша близость состоялась из-за сделки. Я помог тебе, ты стала моей любовницей. Затем роли сместились, и ты для меня стала некой отдушиной. Мне комфортно с тобой. Иногда ты бываешь немного сумасшедшей, но четко видишь границы, интуитивно не лезешь туда, куда не следует. Это очень правильный подход. Должен сказать, что я не собираюсь тебя насильно держать рядом с собой. Если захочешь уйти – скажи, я обеспечу тебе и твоим друзьям нормальную жизнь. У тебя всегда есть право выбора. Признаюсь, что я ненавижу твоих родственников, которые от тебя отказались, твоих учителей, которые издевались над тобой и даже тех мальчишек, так любивших запирать тебя в темной комнате. Мне претит одна мысль о том, что кто-то причинял тебе боль. Но так случилось, что я выберу клан в любом из вариантов. И этого никак не изменить. Я не принадлежу себе в полной мере.

- Я понимаю, - мой голос прозвучал чужеродно, даже не по себе стало.

- Если для тебя это слишком, то я держать не стану. Ты достаточно настрадалась и мучать я тебя не хочу. Меньшее, что я могу для тебя сделать – обеспечить работой и крышей. Любовь, семья и прочая дрянь – не моя история.

Не думала, что разговор повернется именно так. Но разве не это мне нужно? Еще есть крошечная надежда на то, что я смогу вылезти из этого дерьма и не загнуться от нехватки внимания со стороны Вадима. Он выберет клан, не меня. Знаю, что я не та, за которой захочется уйти на край земли. Не буду врать, именно этого мне бы и хотелось. Но так не будет. Гордость просто не позволит мне стать брошенной, ненужной игрушкой. Сожру же сама себя за это. Надо прекратить, пока могу, пока не свихнулась окончательно.

Стало больно дышать. Я обхватила себя руками, боясь, что грудная клетка развалится на куски. Не хочется, чтобы дни, проведенные с Вадимом, в памяти остались болезненным следом.

- Можно мне домой? – тихо спросила я, чувствуя, что в ушах начинает стучать кровь.

Воронов ошарашено смотрит на меня. Он не ожидал. Не думал, что я пойду именно на такой шаг. Сама в шоке. Хочется курить.

- Хорошо, - после долгого молчания отстраненно ответил Вадим, хмурясь и нервно перекидывая телефон из руки в руку.

Я быстро натянула еще влажные вещи. Эмоций никаких не было. Какая-то невнятная пустота образовалась в груди, а голова стала непривычно легкой. Только вот постоянно обветренные губы покусаны до кровавых мелких ранок. Не заметила, как сделала это с собой.

«Мерседес» уже ждал на выходе. Воронов, привалившись плечом к дверному косяку, стоял на пороге. Бледный. Хмурый. Руки по привычке спрятаны в карманах штанов. Если бы он попросил остаться, я, не задумываясь, сделала это. На любых правах: любовницы, домашнего питомца, половой тряпки. Только бы он попросил… Но Вадим сохранял угрюмое молчание. Вот как получилось… Должны были отдохнуть, а по итогу… И как-то всё по-дурацки получилось. Бред какой-то!

Охранник открыл для меня дверцу автомобиля. Я села. «Мерседес» сорвался с места и погнал вон со двора. Не хотела смотреть в окно, но глянула. Вадима я уже не увидела. Наверное, ушел в дом.

Водитель подвез меня прямо к подъезду, и пока я не зашла внутрь, он не уехал. На негнущихся ногах поднялась на свой этаж. Желание покурить больно стянуло горло. Думала, что никого не застану, но наткнулась на Лесю. Судя, по ее всклокоченным волосам, она только встала. Забавная такая. Кажется, что вообще не с этой планеты. С приходом солнца веснушки на ее бледном лице стали заметней.

- Алиса? – подруга удивленно смотрит на меня.

- Ага, - снимаю кроссовки. – Где сигареты? Петя уже на работе?

- Да, у него сегодня дневная смена, а у меня выходной, - Леся подает мне пачку сигарет. Взгляд зеленых глаз какой-то опасливый, взволнованный. – Всё нормально?

- Ага, - закуриваю прямо в коридоре и прохожу в зал. Сердце колотится, что-то внутри больно дрожит.

- Алис? – голос Леси теперь звучит осторожно. – Что с тобой?

- Нормально, - сваливаюсь на диван, и вдруг меня охватывает дикий приступ смеха. Знаете, такой смех, когда даже живот от него болезненной судорогой сводит.

Леся удивленно смотрит на меня. Знаю, что такая внезапная вспышка радости с моей стороны ей вообще не нравится. А я смеюсь, затягиваюсь, давлюсь никотином и продолжаю смеяться. Слезы непроизвольно наворачиваются на глазах. Ненавижу их!

Тушу сигарету и сгибаюсь пополам, обхватывая себя руками, будто защищаясь. Смех смешивается с рыданием. Не могу остановиться, словно последний рубильник, который хоть как-то сдерживал мой буйный нрав, окончательно перестал работать. Кажется, у меня едет крыша. В груди всё жжет да так нехило, что не получается дышать. Задыхаюсь, всхлипываю и качаюсь взад-перед, до боли сжимая себя за плечи.

- Алиса, - Леся присаживается рядом и обнимает меня. Ее тело дрожит. Тоже плачет. Она очень чувствительная и быстро впитывает чужое горе. – Алиса, Алиса, - Леся прижимает мою голову к своему хрупкому худощавому тельцу. – Что случилось? Ну не плачь. Алисочка. Солнышко.

А я не могу успокоиться. Кажется, я выплакала всё то, что столько лет держала где-то глубоко внутри себя. Моя жизнь – полное дерьмо, моя первая влюбленность или даже любовь – дерьмо, всё, что меня окружает – кусок отборного дерьма. Я не жалею себя, просто в очередной раз меня поставили на законное место, что находится ниже уровня плинтуса.

- Всё, - хриплю. – Всё. Я сама по себе, а он сам.

- Алиса, - Леся приглаживает мои волосы. Мне нравятся ее руки. Они у нее нежные, почти что материнские.

- Сама ушла от него, - продолжаю свой отрывистый рассказ.

- Может, это и к лучшему?

Да как же к лучшему, если я загибаюсь от боли, которую нельзя вырывать с корнем, чтобы она не распирала мне грудную клетку?

- Мне больно, плохо, - давлюсь слезами и забираюсь на диван с ногами.

- Скажи, чем тебе помочь? Я помогу, - Леська утирает свои слезы.

- Просто побудь рядом, - я устроила голову на ее коленках.

- Хорошо-хорошо. Алисочка, я тебя люблю, и Петька тебя любит. Мы ведь почти семья. Ты никогда не будешь одна. Мы рядышком с тобой, - Леся никогда не стеснялась говорить что-то подобное. Это я какая-то ненормальная. Не могу выражать свою любовь. Сама себе делаю больно. Не могу без Вадима, но при этом сама же и ухожу от него. Идиотка!

20.

- Лиска, хочешь я ему морду набью? – со всей серьезностью как-то днем спросил меня Петька.

- Угомонись, - невесело улыбаюсь.

- Не ну а что? Пусть получит за то, что мудак. Набью его тыкву, и свалим к чертям собачьим.

- Нас из-под земли достанут и уж точно по голове за это не погладят. Нормально всё со мной. Работаем, живем и не рыпаемся пока что. Или ты опять под открытым небом жить хочешь?

- Не хочу, но и такой расклад меня не устраивает.

- Алис, Петя прав, - осторожно заявила Леся.

- Мои проблемы  не должны распространяться на вас.

- Если ты забыла, то в это дерьмо мы попали по моей тупости, - Петя многозначительно смотрит на меня.

- Это совсем другое. На данный момент выхода у нас нет. Надо работать. А там уже посмотрим, - я откашлялась и шмыгнула носом. Что-то расклеилась за несколько дней. Где-то простуду подцепила.

- Мне на работу уматывать уже надо, - Петя доел обед, который я приготовила, и вымыл руки. – Может, что-нибудь купить тебе?

- Нет, спасибо. Ничего не надо.

- Тогда я погнал, - друг обнял меня, потом Леську и ушел.

- Давай лучше уйдем, а? Как-то же мы жили до всего этого. А сейчас к тому же весна пришла. Тепло и все дела, - Леся с сочувствием посмотрела на меня.

- Мы остаемся. И не смотри так, нормально всё со мной, - злюсь, не люблю выглядеть в чужих глазах слабачкой.

- Как скажешь, - подруга хотела выйти из кухни, но на секунду задержалась, - с днем рождения.

- Спасибо.

Свой день рождения я провела дома. Так получилось, что у меня выпал выходной. Никаких подарков, пьянок и музыки. Я запретила друзьям устраивать всё это. Хотелось просто тишины, к тому же, я заболела, и голова раскалывалась на кусочки.

Укутавшись в колючий плед, я провалялась весь день в кровати. Сил хватило только на то, чтобы приготовить обед. Я терпела боль, пульсирующую во всем моем теле. Приняла решение, поэтому нужно иметь мужество придерживаться его. Это трудно, до невозможности, до стиснутых зубов и злых слез в уголках глаз.

Всё нормально. Пройдет. Перетерплю и забуду. Поработаю в «Корвине» еще какое-то время, а потом, может, действительно соберемся и уедем. Но сейчас никак нельзя, нужны деньги и кров над головой, как бы унизительно всё это не выглядело со стороны.

Главное то, что Воронов не мелькает у меня перед глазами. Так проще. Совсем чуть-чуть, но проще. Ненавижу ждать, но понимаю, что здесь всё за секунду не изменится. Дернул же меня черт вообще связаться с Вадимом. Сука! Даже его имя заставляет меня биться в немой истерике. Сама виновата. Надо было не выбрасывать из головы тот факт, что я связалась с бандитом и такая «профессия» не предполагает наличие нормальной жизни. А что вообще такое, эта «нормальная жизнь»? Понятия не имею. Это, наверное, когда есть семья, любовь, деньги, здоровье и прочие плюшки. Из всего этого списка у меня есть только семья и то названная. А всё остальное – слишком дорого. Урок усвоен. Спасибо.

Дни потянулись до невозможности медленно. Наверное, это связано с простудой, которая нормально так подкосила меня. Дали пару отгулов. Тем лучше, не нужно лишний раз появляться в «Корвине». Вообще могли бы уже давно выгнать, но я знаю, почти уверена, что Воронов отдал приказ не делать этого. Заботится, мать его.

Проходит еще несколько дней, перед тем, как я уже могу нормально передвигаться по квартире, а температура вроде бы как спала до нормальной отметки. Леся и Петя уже на работе. Оставили на кухне для меня завтрак. Это приятно – ощущать заботу близких. Вообще, если бы не они, я уже давно поехала крышей. Просто понимаю, что у меня есть люди, которые важны мне и которым важна я. Только это и помогало не захлебнуться в собственных переживаниях.

Аппетита всё еще не было, но я насильно заставляла себя поесть. В желудке уже давно ничего кроме чая и таблеток не было. Но не успела я даже ложку окунуть в тарелку с супом, как кто-то настойчиво позвонил в дверь.

Первая и самая болезненная мысль пронеслась у меня в голове – он пришел. Хотелось себе за это врезать. Перестань думать, что Вадим начнет за тобой бегать! Хватит кормить себя этим дерьмом! Не тот он человек!

Поднявшись со стула, я вышла в коридор. Не мучая себе дебильными догадками, быстро открыла дверь. На пороге стояла Ирина. Симпатичный белый сарафан с тонким зеленым пояском очень подходил ей. Как всегда, идеальная, красивая и уверенная в себе. Только такие люди и должны присутствовать в жизни Воронова. Я же в эту шайку ну ни по одному параметру не подхожу.

- Здравствуйте, - торопливо говорю и впускаю Ирину в квартиру.

- Здравствуй. Я на минутку к тебе заехала, надеюсь, не отвлекаю?

- Нет, проходите, - я провела гостью в зал.

- Вадим Олегович просил передать тебе это, - Ирина вытащила из своей небольшой сумки зеленого цвета три какие-то тонкие книжечки.

Я взяла их в руки и только потом поняла, что это наши паспорта. Как-то Воронов сказал, что занялся этим вопросом, но я об этом давно забыла. Не привыкла собственные документы с собой носить.

- Теперь ты и твои друзья абсолютно свободны, - заявила Ирина и эти слова вместо того, чтобы обрадовать меня, заставили почувствовать себя сломанной игрушкой. – Вы можете продолжать работу у нас, можете – уйти, никто не к чему принуждать не станет.

- Ясно, - я нервно перебрала в руках паспорта, а потом положила их на подоконник от греха подальше.

- Ты заболела? – Ирина внимательно посмотрела на меня.

- Уже почти выздоровела.

- Завтра в «Корвине» намечается банкет, Оксане нужна будет помощь, если ты, конечно, хочешь продолжить работу.

- Да, конечно, я буду, - тихо отвечаю, борясь с занозой, что врезалась мне в самое мясо, пытаясь достичь сердца.

Повисла неловкая пауза. Надо бы что-то еще сказать, но не могу – слова застряли где-то в глотке, нещадно царапая ее.

- Мне уже пора, - Ирина поправила пояс. – А ты лечись и не болей, - ее теплая улыбка немного ободрила.

- Спасибо.

- И знаешь, - женщина повернулась ко мне. – Ему тоже нелегко, - больше она ничего не сказала и ушла.

Как я должна была понять ее слова? Вадиму нелегко, потому что проблемы с работой? Или еще с чем-то? Или из-за нашего расставания? Так ведь у нас и отношений не было. Просто редкие встречи и секс. Теперь я окончательно сама по себе, Воронов поставил точку. Хорошо, что это сделал именно он, мне бы сил не хватило.

Так правильно. Я пыталась вдолбить себе в голову эту простую истину, но доходило слабо. Не понимаю, почему я вдруг стала такой тупой? И почему так адски трудно дышать, а любая мысль о Вадиме заставляет корчиться от боли?

Сжав руки в кулаки, я всё-таки вернулась на кухню, чтобы поесть. Запихивая в рот всё новую и новую ложку супа, я пыталась не разреветься в очередной раз. Хватит! Надо брать себя в руки, поигрались, пора и честь знать. Отработаю до конца месяца и уйду. Не смогу находиться в этом месте, оно доведет меня до ручки.

На следующий день я приехала на работу в положенное время. Странно было снова вернуться в «Корвин». Прошла неделя с небольшим, а такое ощущение, будто бы я попала в отрезок своей прошлой жизни. Людей нет. Ресторан закрыт для посетителей.

Оксана сказала, что сегодня готовится банкет, на котором будет присутствовать мэр и еще какие-то «шишки». Типа примирительная попойка. Хорошо, всё это звучит не так уж и плохо.

Переодевшись в униформу, я быстро вливаюсь в работу. После простуды тело всё еще ведет себя по-дурацки и устает быстро, но я пересиливаю себя. Хватит сопли тягать.

Подготовка шла полным ходом. Надо же… Чтобы просто пожрать и надраться каким-нибудь дорогущим пойлом нужно украсить зал и накрыть стол с такой точностью, чтобы всё под линейку можно было проверить. Идиотизм какой-то! Подносы, тарелки, салфетки, вазы с живыми цветами, что еще? Везде надо протереть пыль. Я думала о работе и гнала от себя мысль, что встречи с Вороновым сегодня никак не избежать. Не знаю, готова ли я к этому.

После подготовки весь персонал покормили и дали полчаса на отдых. Пока все залипли в телефонах, я украдкой поднялась на второй этаж. В кабинете Вадима было пусто. Судя по тонкому слою пыли на письменном столе, он здесь давненько уже не появлялся.

Присев на кожаный диван, я вдруг вспомнила, при каких обстоятельствах сюда попала. Да уж, «веселенькая» история. Но я ни о чем не жалела, хоть мне сейчас и больно. Злости тоже не было, только какая-то пустота. Раньше я была неугомонной то я здесь, то уже там. А сейчас будто всю жизни высосали из меня.

Здесь, в этом кабинете всё началось, тут же и закончится. Я поднялась с дивана, поправила свой хвост и глубоко вздохнув, спустилась обратно в зал. Нужно просто отработать до конца месяца и всё. Соберемся и уйдем. Думаю, в этом вопросе я лучше доверюсь друзьям. Нам здесь, действительно, не место.

Заняв свое привычное место у барной стойки, я глянула на входные стеклянные двери. Через секунду на пороге возник мэр в сопровождении своей многочисленной охраны. Все тут же засуетились. Доронин или как его там, глянул в мою сторону и криво ухмыльнулся. Меня будто током прошибло. Какой-то внутренний инстинкт заставил насторожиться. Тут уши востро держать надо, иначе приключится что-нибудь неладное.           

Мэр вальяжно прошел и сел за стол. Охрана разошлась по разным углам, будто какие-то тени. В воздухе повисло напряжение, оно было очень ощутимым. Мы были словно дети, на время покинутые своей матерью или отцом. Оксана старалась держаться спокойно, уверенно, но даже она в присутствии этого Доронина была больше похожа на маленькую девочку, чем на взрослую женщину. Удивительно, как Воронов вообще нашел общий язык с этим типом. Я, конечно, не знаю его, но дружелюбных чувств он вот никак не вызывает.

- Чего стоим? – обратился гость к персоналу. – Водочки принесите для начала или я должен на сухую вашего хозяина ждать?

Водку подали почти молниеносно. Осторожно налили, оставили графин. Мэр закинулся одной, второй рюмкой и даже не закусил. Вряд ли уж такого медведя маленькое количество алкоголя способно снести с ног.

Не прошло, наверное, и пяти минут, как в ресторан зашел Вадим. Мне почудилось, что все наши будто с облегчением выдохнули, ощущая ту волну безопасности, которую нес с собой Воронов. Он прибыл в компании Миланы, Даниила и Ирины. Наличие его помощников немного сгладили удар от созерцания этой рыжей мымры. Хотя это не стало для меня полной неожиданность. Где-то глубоко в душе я догадывалась, что Вадим еще появится со своей этой Миланой.

Но хуже было не оттого, что он приволок ее, чтобы мне насолить, мол, всё у него зашибись, а ты сама разбирайся со своей раскуроченной грудной клеткой. Нет. Такой дешевой фигней Вадим заниматься не будет. Просто Милана идеально вписывается в жизнь Воронова. Она, конечно, бешеная, истеричная сука, но лишними вопросами себя и его не отягощает. Для нее главное – будет сегодня с ней Вадим или нет. Мне это тоже важно, как и то, что будет с нашими отношениями потом, как долго я смогу мириться с ролью игрушки и насколько мне будет больно по окончанию всего этого. С последним вопросом уже всё стало понятно – это больно, адски. А вот всё остальное… Тут гораздо сложней, собственно поэтому, наши так называемые отношения и подошли к концу.

Воронов уверенной походкой направился к столу. Сердитый, как всегда, собранный и такой весь идеальный. Он притягивал и отталкивал одновременно. Никаких лишних движений, взглядов и улыбок. Милана же вся сияла от счастья и, кончено же, пыталась унизить меня всем своим высокомерным видом и повадками. Мне было на это плевать. Я всего лишь выполняю свою работу.

Вроде бы дышать стало легче и все как-то немного расслабились. Начался обычный ужин. Я, как и другие официанты, торопливо приносила всё новые и новые блюда, следила за тем, чтобы рюмки и бокалы гостей всегда были наполнены. Обычная работа, с которой может справиться каждый идиот.

Воронов ни разу не поднял на меня взгляд и, наверное, так было даже лучше. Лишних иллюзий не возникает, им попросту не на чем появиться. Он общался с Дорониным, почти не ел и постоянно пил виски, я только и успевала, что подливать ему опять и опять.

- Хорошо здесь у тебя, - довольный, потирая свой живот, заявил мэр. – И девки, что надо, - он покосился на меня, и опять на его губах мелькнула эта странная ухмылка. Я быстро собрала со стола грязную посуду.

- Обычные девки, - с безразличием ответил Вадим.

- Ну не скажи, - Доронин хохотнул и когда я с подносом пошла на кухню, он отвесил мне увесистый шлепок по заднице.

Я вздрогнула и крепче сжала поднос. Хотелось этого козла огреть по голове чем-нибудь тяжелым, например, одной из стальных скульптур, что украшали собой зал ресторана. Но я сдержалась. Это было трудно, но мне не впервой переламывать себя. Чутье подсказывало, что не следует вести себя так опрометчиво. Помню, что этот урод покушался на жизнь Вадима. Да и вообще неразумно всё это.

Оттащив посуду, я вернулась с новым графином водки. От пристального взгляда Доронина уже начинало тошнить. Он не был во мне заинтересован сексуально, это остро ощущалось. Его внимание носило какой-то другой, не совсем понятный мне характер.

- Дружище, - обратился мэр к Вадиму, и это обращение горчило своей фальшивостью. – Раз уж я снял свои претензии на землю, то почему бы тебе за это не сделать для меня маленький подарочек, м? Я эту разноглазую уже заприметил, - Доронин схватил меня за руку и дернул на себя, я свалилась на его колени. Запах выпитой им водки тут же ударил в нос. Гадость.

Воронов заметно напрягся, его скулы задвигались, а в глазах-льдинках вспыхнул знакомый опасный блеск.

- Не забывайся, Стас, что ты у меня в гостях, - металлическим тоном проговорил Вадим, в упор глядя на Доронина.

- Ну ладно тебе, пошутить нельзя, - мэр отпустил меня и еще раз шлепнул по заднице. Желание заснуть его мерзкие ручонки ему глубоко в жопу обрело какие-то просто невиданные масштабы.

Больше ко мне Доронин не приставал, зато осебе напомнила Милана. Я находилась у барной стойки, так как мое участие пока было не нужным. Рыжая мымра как раз вышла из туалета и вместо того, чтобы вернуться за стол, подошла ко мне.

- Надеюсь, теперь ты поняла, кто из нас остался ни с чем? – она ехидно мне улыбнулась. – Я тебя предупреждала, - поправив свою прическу, Милана как преданная собачка тут же вернулась к Воронову.

Я никак не отреагировала на ее реплику. Пусть себе радуется. Меня больше беспокоил мэр и его игра в «хорошего друга». 

Ужин продлился не особо долго, что стало даже удивительным. Как я поняла, Вадим предложил продолжить примирительную попойку в другом месте. Когда все уже расходились, я решилась заговорить с Вороновым:

- Тебе обязательно с этим типом куда-то ехать?

- Займись своими прямыми обязанностями, - холодно ответил Вадим, вынимая из кармана пиджака пачку сигарет.

- У меня предчувствие дурное, - игнорируя его враждебное настроение, продолжила я.

- Меня это не интересует, - Воронов закурил и ушел.

Это уже было слишком. Хотелось кому-нибудь набить морду, чтобы выпустить пар. Один считает меня вещью, которую можно выпросить у конкурента, другая думает, что я никчемная женщина, недостойная ее мужчины, а третий вообще теперь принимает меня за пустое место. Прекрасно!

Оксана любезно отпустила меня домой и не заставила вместе со всеми убирать ресторан. Наверное, Вадим ей еще не сказал, что поблажек мне теперь делать не надо, ведь я больше не хозяйская блядь. Тем не менее, упускать такой шанс я не собиралась и отправилась домой.

Когда я уже почти добралась до своего подъезда, путь мне отрезала черная иномарка. Я оторопела и подумала, что это машина Вадима. Но не найдя взглядом привычного значка «Мерседеса», напряглась. Двое здоровых мужиков тут же вышли на улицу, дали мне под дых, скрутили и бросили в багажник. Если бы я не потеряла от боли сознание, то уже билась в истерики из-за того, что меня засунули в маленькое темное помещение, провонявшее бензином.

21.

Меня окатили ледяной водой. Она попала в нос, в уши, холодные капли скользнули за шиворот футболки. Фыркая и откашливаясь, я вскочила на ноги, пытаясь протереть глаза и понять, где я и что со мной произошло.

- Очнулась, наконец-то! – пробасил какой-то незнакомый мне мужик с «ёжиком» на голове и небольшим ведром в руках. Похоже, именно этот тип меня «выкупал» в холодной воде.

Я осмотрелась по сторонам и то, что мне пришлось увидеть, вот вообще никак не радовало. Какая-то сырая комнатушка с низкими потолками, деревянным полом и одной старой лампочкой, едва заметно качающаяся над головой.

Меня кинули на какой-то старый вонючий матрас, который к тому же теперь был противно мокрым. Встав с него, я зашипела от боли в животе. Это всё из-за удара.

- Чё тебе надо от меня? – сверля здорового ублюдка ненавистным взглядом, спросила я.

- Сядь и заткнись, - мужик отставил ведро в сторону.

Я, конечно же, никого слушаться не собиралась. Стены этой комнатушки неумолимо начали давить на меня, здесь не было даже малюсенького окошка и невозможность узнать, какое сейчас время суток, заставляло нервничать. Казалось, что воздух вот-вот кончится, и я задохнусь.

- Выпусти меня! – я кинулась на мужика, но он быстро припечатал меня по голове и бросил обратно на матрас.

- Заткнись, тварина, - ублюдок пнул меня в живот и быстро куда-то ушел.

Боль была неслабой, пульсирующей, мозгодробящей. Я свернулась калачиком, осознавая, что сейчас никак не смогу встать. Ну что за срань такая?! Стараясь не поддаваться панике, что так и пыталась свести меня с ума, я кое-как перетерпела боль. Живот ныл, так же как и затылок, но в целом, вроде как соображаю.         

Сколько я была в отключке – не знаю, ровно, как и то, кто меня похитил. Конкуренты Воронова? Мало кто вообще знал о нашей связи. Да и потом, какую ценность я могла для них нести? Как бы прискорбно это не звучало, но я не была ничем не лучше Миланы. Вадим не посвящал меня в тонкости своего бизнеса, никаких особых знаний он мне не передал. Здесь явно что-то было не так, нутром чую. Шантажировать мной Вадима будут? Смешно. Воронов не какой-то там пацан, который поведется на этот бред. Уверена, это известно и мудакам, которые меня сюда приволокли.

Не успела я привести в порядок свои мысли, как внезапно входная дверь противно  скрипнула, и в комнату вошел мэр. Могла бы и сама догадаться, кто за всем этим стоит.

- Доброе утро, дорогая, - он издевательски улыбнулся.

- На хер идти! – злобно бормочу, с трудом садясь.

- Как грубо! – Доронин фальшиво оскорбляется.

- Почему я здесь? – если бы могла нормально двигаться, уже давно вцепилась этому уроду в лицо и разодрала его до костей и мяса.

- Так сложились обстоятельства, - чересчур спокойно, даже скучающе ответил мэр.

- Прикончишь меня, да?

- Что ты? Нет, конечно! – вскинул брови Доронин. – Зачем же мне тебя убивать? – опять эта ядовитая улыбочка.

- А зачем держать здесь? Вадим на это дерьмо не поведется.

- Знаю, девочка, я это прекрасно знаю, - мэр подошел ко мне ближе и наклонился, заслоняя своей тенью желтый свет лампочки. – Поэтому ты мне нужна совсем для другой работы.

Меня пробрал нервный смех, но я совсем не радовалась. Просто вся эта ситуация дико выводила меня из себя. Еще один ублюдок решил, что я стану плясать под его дудку. Как бы ни так!

- И какой же? – давясь смехом, спросила я.

- Рад, что ты настроена на позитивную волну, - Доронин выпрямился. – Я прекрасно осведомлен о твоих отношениях с нашим общим другом. Проворный засранец, для отвода глаз шастает с одной, а трахает у себя в спальни другую. Правда, глупо вообще заводить какие-либо отношения, шило в мешке не утаишь. Но не будем об этом.

- Я ничего не знаю о делах Вадима, так что, простите, дяденька, но ничем помочь не могу, - жму плечами и нарочно делаю вид глупой девочки.

- Это пока что, - спокойно ответил мэр. – Как я понял, ты с Вадимом сейчас порознь, придется вернуться к нему.

- Это уж вряд ли. Не уверена, что он вообще хочет меня видеть, - вдруг вспомнился его грубый тон, с которым он разговаривал со мной в последний раз. В груди от этих воспоминаний тут же заныло.

- Мне плевать, в чем ты уверена, а в чем нет! – Доронин повысил голос, но ни один мускул на его лице не дернулся. – Приползешь к нему на коленях и станешь самой покладистой и послушной шлюхой из всех, которые у него только были. Усыпи его бдительность, проникни в закрома его работы и найди для меня одну папку. В ней должны быть документы на землю в пригороде. Думаю, эту папку Воронов держит где-то недалеко от себя. Найдешь и принесешь мне, а чтобы не расслаблялась, будешь сливать мне всю информацию о своем благоверном, поняла меня?

- Можешь прикончить прямо здесь, но крысой я работать не стану, - медленно поднимаюсь на ноги, голова просто адски болит.

- Мне твоя поганая жизнь и даром не нужна, детдомовская шваль, - Доронин впритык подошел ко мне и схватил за горло.

- Не буду, - сиплю, чувствуя, что воздуха в легких не хватает.

- Это было очевидно, - мэр ухмыльнулся. – Тогда я дам тебе больше мотивации. Твои друзья, я и про них информирован. Мой человек работает вместе с ними. Мне достаточно сделать один звонок, чтобы твоего паренька голубого вытрахали палкой в жопу, а потом прикончили. То же ждет и твою подружку. Как думаешь, в какой момент она попросит о смерти? Когда ее раз в двадцатый мои парни пустят по кругу, или когда изобьют до полусмерти? – Доронин заулыбался, наслаждаясь тем ужасом, что стопроцентно отразился в моих глазах. – Я долго следил за тобой и твоими дружками. Был в детдоме, узнал о тебе всё. Ну и каково оно быть дочкой мамаши-самоубийцы? В лучшем случае, что с тобой может случиться – это легкая и быстрая смерть, если ты не снаркоманишься или не пойдешь на панель. Таких, как ты и твои друзья быстро пустят в расход. Ну, так что? Будешь работать или хочешь воочию увидеть, как я стану расправляться с пацаном и девкой? – мэр отпустил мое горло, я закашлялась и рухнула на пол.

Гнев клокотал во мне и это причиняло гораздо большую боль, чем мое не самое радужное физическое состояние. Эмоции стремительно вышли из-под хрупкого контроля. В голове вспыхнула единственная мысль – выпустить кишки этому ублюдку. Просто взять и распороть его брюхо голыми руками. В мозгах, будто что-то щелкнуло, я вскочила с пола и накинулась на Доронина.

- Тварь! – взвывала я, стремясь уцепиться ногтями в его горло.

Этот ублюдок не имеет никого права говорить о моей матери и угрожать моим друзьям. Глаза заволокла красная пелена, я на секунду будто обезумела. Но моего пыла надолго не хватило. Это был какой-то краткий скачок адреналина, сила быстро пошла убыль.

Доронин оттолкнул меня, я уже в который раз упала, но, не успев даже среагировать, почувствовала, как меня со всей дури ударили в живот. Это было больно… Охереть как больно. Даже слезы из глаз прыснули. Я закашлялась, сворачиваясь в клубок.

- Пристрелил бы тебя, - прошипел надо мной мэр. – Но ты мне нужна. Попытаешься что-нибудь сказать Воронову, даже намекнуть насчет нашей маленькой «договоренности», твоим друзьям не жить, а ты пойдешь на панель, понятно тебе? – он ухватил меня за волосы и повернул голову так, чтобы я смотрела этой сволочи прямо в глаза. – Понятно? За тобой будут следить, так что, в твоих же интересах не наломать дров.

Я ничего не ответила, вместо этого плюнула кровавым сгустком прямо в ненавистное лицо.

- В ближайшее время, ты должна наладить контакт с Вадимом, - Доронин отпустил меня и вытер лицо носовым платком.

Я была загнана в ловушку. Мне буквально сковали по рукам и ногам. Вот уж не думала, что передо мной станет такой нерешаемый выбор. Мэр прекрасно знает, на какие болевые точки нужно надавить, чтобы получить желаемое.

- Ни одна живая душа не должна знать о нашей… дружбе, - с едкой ухмылкой заявил Доронин.

Меня выволокли из комнаты и усадили в машину. В голову будто бы залили раскалённую лаву, живот казался вспоротым от боли. Но я всё равно продолжала пытаться думать. Почему именно я? С чего это мэр решил, что для Вадима я могу что-то значить? Почему он вообще должен принять меня обратно? Воронов никогда не говорил о любви, возможно, я для него симпатична, но вряд ли что-то большее. Но в любом случае, я не хотела ему навредить. Не хотела, но у меня тупо нет другого выхода. Я разрывалась на две равные части, они обе мне были важны, но, кажется, я скорей захлебнусь в крови боли, чем соображу, что мне делать.

Меня доставили прямо к подъезду. Ковыляя, я выбралась из машины и поднялась в квартиру. На пороге встретила, как всегда, испуганная Леся.

- Где Петя? – спросила я, снимая обувь.

- Спит. Выходной у нас, а что с тобой? – подруга хотела коснуться меня, но я не позволила.

- Ничего, - резко отвечаю. – Не задавай лишних вопросов, - я скрылась за дверями ванной комнаты.

Мне нужно смыть с себя кровь и четко понять, что делать дальше. Если бы был хоть один шанс повернуть время назад, я бы послала эту ебанную любовь куда подальше. Она ничего кроме боли принести не может.

Прошло несколько дней. Вадим не появлялся в «Корвине». Как я поняла, он уехал куда-то с Миланой. Ревность уничтожала меня в равной степени, как и то ярмо, что на меня насильно повесил Доронин. Он нифига не шутил по поводу того, что за мной будут следить. Черная иномарка буквально следовала за мной по пятам. Это нехило так било по нервам, но я была искренне рада, что Воронова нет в городе. Пусть подольше побудет там, куда он уехал. Но Доронина такой расклад не устраивал.

Однажды его человек всучил мне мобильный телефон. Теперь я должна везде таскаться с ним и тут же отвечать, когда мне позвонит мэр. Вот сегодня утром он впервые мне и позвонил.

- Как обстоит наше дело? – слышу ожидаемый вопрос в трубке.

- Никак, - я заперлась в туалете ресторана. – Нет его, он еще не вернулся.

- Значит, сделай так, чтобы вернулся, - с нажимом произнес Доронин.

- Но…

- Не заставляй меня ждать. Надави на жалость, вынудить немедленно приехать. Никуда не денется, тут же примчится, - на этом разговор был закончен.

Привалившись к холодной кафельной стене спиной, я изо всех сил надеялась на то, что Вадим не клюнет на мою уловку. Но, я слишком плохо его знала.

А если быть честной, то я совсем его не знала, ровно, как и саму себя. Пару дней я лихорадочно пыталась что-нибудь придумать, но ничего в голову не шло. Грязное клеймо предательницы вспарывало сознание, и уничтожало остатки какого-либо самоуважения. Крыс нигде не любят и нормальные люди не хотят для себя такой роли. Это сродни проклятию, от которого век не отмоешься.

Я медленно и уверенно сжирала себя. Признаться в собственном страхе оказалось до боли трудно. Я всегда пыталась избежать ярма, контроля, а по итогу именно в это дерьмо и угодила. Мне было страшно, и за это я ненавидела себя еще больше. Если бы в этом деле не были замешены Леся и Петя, я не раздумывая, пожертвовала своей жизнью, не желая помогать Доронину. Плевать, если бы мой поступок Вадим не оценил. Я бы сделала это ради себя, своей гордости и Воронова. Похоже, любовь уничтожает всякий инстинкт самосохранения, теперь понятно, почему Вадим предпочитает отсутствие любой привязанности.

Условно балансируя на самом краю бездонной черной пропасти, я продолжала бороться сама с собой. И, кажется, Бог или кто там наблюдает за нами, решил вмешаться в эту немую борьбу.

Был обыкновенный рабочий день. Я хожу варенная из-за усталости и перегруза тяжкими мыслями. Всё как всегда… вроде бы. Только вот мне плохо. Тошнит просто безбожно, от еды, запахов, даже любого резкого движения. Бывало такое, что я травилась, причем жестко, но чтобы мой желудок так бесновался – никогда. Оксана видела, что со мной творится, но домой не отпустила. Поэтому я только то и делала, что относила заказ и пулей летела в туалет, чтобы вырвать. Желудок уже болел, и казалось, прилип к спине, я совсем ничего не ела, всё тут же выходило наружу.

Короче эти метания долго не продлились, и после обеда я благополучно грохнулась в обморок. Очухалась уже в больнице. Такая смена локаций не на шутку меня напугала. Рядом со мной сидела Ирина. Почему-то ее присутствие немного меня успокоило, но тревогу всё равно до конца не заглушило.

- Что я здесь делаю? – осматриваюсь по сторонам. – Мне на работу надо.

- Лежи спокойно, - мягко проговорила Ирина, опустив ладонь мне на колено. – Всё хорошо, не переживай.

- Это всё из-за работы, - делаю свое предположение.

- Частично. Ты беременна, Алиса. Когда женщина в таком положении, обмороки могут иногда случаться. Главное то, что Оксана быстро среагировала, и тебя тут же доставили в больницу. Вадима Олеговича уже известили, он первым же рейсом прилетит в город. Сейчас твоя главная задача – не нервничать, - Ирина говорила так спокойно и четко, будто какой-то солдат, мне бы ее выдержку.

Беременна… Эта новость буквально занозой врезалась ко мне в мозг. Никогда не видела себя матерью, но в груди всё равно отчего-то стало так тепло и спокойно. Всё это было для меня полной неожиданностью, но паника отсутствовала, ровно, как и страх. Но умиротворение продлилось недолго. Теперь к всеобщему списку людей, находящихся под угрозой попал еще один человек. Совсем еще крошечный человечек, который зародился внутри меня.

Нужно всё рассказать Вадиму. Он поможет уберечь Лесю, Петю и… ребенка. Я прижала ладони к животу, будто бы уже стремясь ощутить там чье-то присутствие. Эмоции сменялись одна за другой. Страх, шок, радость, боль. Не думаю, что я самая подходящая кандидатура на роль матери.

- Всё хорошо, - Ирина улыбнулась, заметив мой растерянный взгляд. – Ты привыкнешь, ровно как твое тело.

22.

Настал вечер. Вадим должен был появиться с минуты на минуту, и эту каждую гребаную минуту я изо всех сил старалась не свихнуться от разных мрачных мыслей. Я до ломоты во всем теле хотела увидеть Воронова, ощутить его руки на своем теле, ощутить запах одеколона, что приглянулся мне еще в нашу первую встречу. Казалось, что если Вадим будет рядом, то выход тут же найдется.

Ирина не отходила от меня ни на шаг, берегла как хрустальную вазу. Даже когда зашел доктор, чтобы спросить, как я себя чувствую, Ирина всё равно никуда не ушла, внимательно слушая каждое его слово. Вообще, если бы не присутствие этой женщины, мне было только хуже. Ее стойкость, хладнокровность немного успокаивали. Но даже Ирина не смогла подавить во мне панику, когда затрезвонил телефон Доронина. Она как раз в этот момент вышла из палаты, чтобы купить себе кофе.

Я не хотела брать трубку и снова слышать этот мерзкий насмешливый голос. Но понимая, что своим игнором лишь вызову ненужные подозрения, всё же ответила.

- Молодец! Хорошо поработала! Вадим уже в городе, едет к тебе! Лихо ты провернула уловку с беременностью! А чтобы в твоей голове не возникли напрасные мысли, будто бы Воронов поможет тебе избавиться от меня, я тебе переслал пару фотографий, глянь, - я дрожащими пальцами порылась в меню навороченного телефона и обнаружила всего лишь две фотографии. – Ну как? – интересуется мэр.

На снимках изображены Леся и Петя. Судя по всему, их сфотографировали на работе. Леся что-то несла клиентам, а Петя в черном костюме стоял на посту охранника.

- Фото сделаны пять минут назад. Мой человек находится в «Каире». Сейчас всё в твоих руках, Алиса. Играй роль до конца, иначе я выпущу пули в твоих друзей, - серьезным тоном заявил Доронин, у меня мороз по коже прошелся от его голоса. – Слышишь меня?

- Да, - тихо ответила я.

- Мои люди следят за тобой, так что меня не проведешь. Отбой.

Я бросила на тумбочку ненавистный мне телефон и закуталась в больничное одеяло. Радовало лишь то, что мэр решил, будто бы я подделала факт своей беременности. Пусть так, ему правду знать необязательно.

Дико злило то, что меня схватили и теперь крепко удерживали за жабры. Оперативность людей Доронина свидетельствовала о том, что я теперь даже рыпнуться без его ведома не смогу. Он знает о каждом моем шаге. А эти фотографии… Сейчас Леся и Петя как никогда близки были к той пропасти, в которую я уже шагнула, согласившись работать на мэра. Вадим никогда не простит меня… Я бы не простила, и это выворачивало наизнанку.

За дверью послышались шаги. Я узнала его по этим шагам. Сердце забилось в груди в обезумевшем темпе. Дрожь стрелой пронзило всё тело. Я легла, спрятав телефон под подушкой, и зажмурилась до серебристых точек перед глазами. Не могу… Я не смогу смотреть на него, зная, что предаю в этот же самый момент.

Скрипнула входная дверь, я вся съежилась, будто ожидая удара. Но вместо этого почувствовала осторожное прикосновение к волосам, затем к щеке. Стало больно, не физически, конечно, а душевно.

- Привет, - слышу шепот.

Набрав в легкие как можно больше воздуха, я на выдохе открыла глаза, и тут же захотелось застрелиться. Глаза-льдинки обеспокоенно смотрели на меня, и это было так неправильно. Я не заслужила подобного отношения к себе. Хотелось взвыть.

- Привет, - отвечаю и до онемения в пальцах сжимаю края одеяла.

- Это правда? – слышу тихий вопрос, а затем ощущаю краткий поцелуй в лоб.

Помню, что Вадиму нельзя иметь семью, детей и всё тому подобное. Лучше бы он оттолкнул меня, заставил сделать аборт, заявил, что я ему не нужна ни беременная, ни обычная. Но… Он этого не сделал.

- Правда, - почти беззвучно произношу.

Воронов ничего не ответил, он лишь улыбнулся, немного неуверенно, пьяно и как всегда красиво. Я уже давно перестала замечать его шрам, для меня Вадим был самым красивым мужчиной на свете.

- Мне нужно будет сделать аборт, да? – я поджала свои обветренные губы.

- Что? – он нахмурился. – Нет! Я не подвергну тебя такой пытке, - Воронов присел на край кровати и крепко сжал в своих руках мои похолодевшие ладони.

- Но… А как же все эти запреты? – мой голос задрожал.

- Я увезу тебя к сестре в Италию, и всё будет хорошо. Обещаю.

Это был край. Вадим готов пойти на уступки, наперекор правилам и всё это ради меня. Теперь хотелось удавиться.

Голос совести, и чувство стыда вгрызались мне в кожу и раздирали на куски, обнажая кости. Иначе описать отравляюще чувство, поселившееся в моем теле, моих мыслях я не могла. Приподнявшись, я крепко обняла Вадима за шею и прикрыла глаза. Мне было необходимо сейчас его касаться, чувствовать. Может быть… Может быть, потом он поймет, что я не подлая крыса, которая втерлась к нему в доверие исключительно для того, чтобы подставить. Воронов же умный мужик, потом сможет сложить два и два.

- Поехали, я забираю тебя к себе домой, - прошептал Вадим, нежно целуя меня за ухом.

Мне так сильно не хотелось его отпускать. Ну не стану же я упираться и закатывать по этому поводу истерику. Тут такие фокусы ни к чему.

Воронов накинул мне на плечи свой неизменный темный пиджак, пахнущий знакомым и родным одеколоном. Я закуталась в этот пиджак, его аромат, будто в кокон и впервые ощутила себя дома. Это было странно, тем более для человека, который в принципе не знает, что такое тот самый заветный дом. Но, похоже, что рядом с Вадимом я медленно начинала проникаться трепетным чувством к этому слову, что долгое время было для меня под запретом.

- А где Ирина? – вдруг спохватилась я, когда мы зашли в лифт.

- Она уже уехала, - ответил Воронов.

- Я рада, что в этот момент она была рядом, - признаюсь. – С ней спокойней.

- Именно Ирина доложила мне о тебе. Несмотря на то, что она работает на меня, женское начало не сотрешь, - Вадим криво усмехнулся. – Думаю, ты ей нравишься. Обычно она не очень коммуникабельна с моими… подругами.

Мне даже в голове трудно представить то, что Ирина так бы заботилась о Милане. Такие женщины не могу быть даже обычными дальними подругами, уж слишком они разные. Если честно, то отношение Ирины ко мне меня сделало чуть уверенней. Это значит, что очков в мою пользу больше, чем у Миланы.

На стоянке нас ожидала, всё та же колонна из «Мерседесов». Ее вид неожиданно обрадовал меня. Всё привычно и знакомо. Я залезла на заднее сидение, Вадим устроился рядом.

- Можно тебя кое о чем попросить? – спросила я, когда автомобиль плавно двинулся с места.

- Да, конечно.

- Мы можем заехать в «Каир»?

- Зачем? – Вадим взял меня за руку и принялся медленно большим пальцем поглаживать татуировку на запястье.

- Плохое предчувствие. Хочу убедиться, что с Лесей и Петей всё хорошо.

- Я могу послать своего человека. Тебе сейчас лучше отдохнуть. Понимаю, они твои друзья, но ты должна беречь себя.

Ну, вот почему он такой? Почему он так добр со мной? Почему так ласков? Уж очень трудно было разглядеть в нынешнем Вадиме того далекого и жесткого Воронова, каким он предстал передо мной в первую нашу встречу.

- Хорошо, если тебе не трудно, пусть кто-нибудь туда съездит, - осторожно отвечаю, чтобы не выдать свое настоящее настроение.

Очутившись в квартире Воронова с привычными большими окнами, из которых весь город был как на ладони, я не спешила избавляться от пиджака. Пройдя в зал, я плотней укуталась в одежду и уставилась в темное ночное небо.   

Внутренняя перемена, которую я еще не до конца приняла в себе, надломила меня. Знакомое ощущение, разъехавшись ребер и обнаженной, вывернутой наизнанку души, холодными костлявыми пальцами сдавило горло. И с каких это пор я стала такой размазнёй? Я не привыкла все свои мысли сдерживать, всегда говорю то, что чувствую, вижу, считаю нужным. А сейчас сухой язык будто прилип к нёбу.

Всматриваясь в огни вечернего города, я впервые словила себя на мысли, что он не так уж и плох, как мне казалось раньше. Красивый и большой город, в котором живет миллион людей и явно никому из них жизнь не дается легко.

Раньше я ненавидела всех и вся, будто каждый был виноват в том, что я и мои друзья очутились в детдоме. Да таких, как мы очень много, к сожалению. Это правда жизни, статистика и ничего больше. Теперь, когда меня загнали в тиски, а на кону стоит жизнь дорогих мне людей, ненависть к окружающему миру вдруг испарилась. Она кроваво-красным сгустком сосредоточилась только на одном человеке – Доронине. Вот кого я искренне и всеми фибрами души ненавидела, призирала. Урод, который только и умеет, что запугивать и играть на человеческих слабостях.

Да, я теперь слаба и блятски уязвима. Порыв закурить пришлось буквально удушить в самой себе, я же беременная. Пусть я ни черта в этом не смыслю, но уверенна, что курить сейчас – не самое лучшее решение.

Внезапно уже по определению ставшие родными руки, осторожно обняли меня сзади. Это было так странно и приято, что я замерла на одном месте, наслаждаясь этими прикосновениями. Похоже, что даже такую дикарку, как я можно приручить, научить ласкам, трепету. Кем я была? Колючкой. Бешеной девкой, которая готова броситься на любого, кто ее обидит. А сейчас не то, что драться не хотелось, даже ссориться.

- Мне нужно кое-что тебе сказать, - тихо проговорила я, вперив взгляд в одну точку. Трудно, до унижения трудно говорить, но надо.

- Нет, постой, - мягко перебил меня Вадим, и я почувствовала, что его подбородок удобно устроился на моем плече, скрытом под тяжелой тканью пиджака. – Дай мне, - тяжелый вздох. – Знаешь, ты мне приснилась еще до того, как мы встретились.

Такое откровение нехило удивило меня. Я не особо суеверная, а по части снов, вообще мало что вижу, кроме беспросветной темноты.

- Это как так? Увидеть человека до того, как познакомишься с ним?

- Честно, сам не знаю. Не то чтобы это была прям ты, просто я видел разноцветные женские глаза. Я живу в мире, где такая дребедень, как вещие сны не работает. Деньги, оружие, наркотики – вот настоящая движущая всем и всеми сила. Ты неглупая и прекрасно понимаешь, что среди всего этого нет места какой-либо нормальности, стабильности. Я по-прежнему ничего не могу предложить, кроме редких встреч и финансовой поддержки. Моя деятельность – не тот случай, когда на всё можно махнуть рукой. Я очень хотел бы, но это невозможно, поэтому я не «кормлю» тебя напрасными надеждами, зная, что ты девочка умная. Мой интерес к тебе изначально нёс более глубокий смысл, чем просто трахнуть. У меня никогда такого не было и то, что ты теперь беременна, - он осторожно опустил ладонь на мой еще плоский живот, - тому служит ярким доказательством. Я уезжал на время из города, чтобы всё обдумать. Твой уход нехило выбил меня из колеи. Я много думал, пытался разобраться в себе. Когда ты сталкиваешься с неизменностью, то это пугает. Но я сумел справиться с собой и пришел к выводу, который в априори не должен существовать в рамках моего мира.

- Не должен, но существует? – догадалась я.

- Именно?

- И что это за вывод? – я затаила дыхание, не зная, хочу ли услышать ответ.

- Я люблю тебя.

Последний рубеж был преодолен, и я отчётливо почувствовала, что в бесконечную пропасть мы теперь рухнули вдвоем. Мне нечего было сказать, хотя бы потому, что признание Вадима ввело в состояние тотального шока. Долгое время ситуация между нами стояла на одном месте, но стоило мне попасть в лапы мэра, как клубок событий начал так стремительно запутываться, что стало даже дурно.

Наверное, еще пару недель назад, я бы поехала головой от радости услышанных слов. Но не сейчас. Привкус предательства жег язык, пищевод, внутренности. Доронин будто предвидел такой исход событий, поэтому и выбрал подходящее время, чтобы завербовать меня.

- Вадим, - было до гребаной дрожи во всем теле странно и вероломно обращаться к нему по имени. Голос отказывался слушаться меня, хриплый, сбивчивый и какой-то чужой. – Я не заслуживаю всего этого, - я с титаническим усилием повернулась к нему лицом. - Так не должно быть, я не тот человек, понимаешь?

- Алиса, - Вадим крепко сжал в своих ладонях мои похолодевшие руки. – Ты несправедлива к себе, ровно, как и те проклятые учителя, которые унижали тебя и те паршивцы-мальчишки. Знаешь, мне никогда и ни за кого не было так больно, как за тебя. Да, я никогда не смогу жениться на тебе и посвящать всё свое время тебе и нашему ребенку. Но я сделаю всё для вашего благополучия. Ты должна только верить мне. Умоляю, не заставляй меня упрашивать, я и так уже удушил всю свою гордость и весь свой криминальный авторитет перед тобой, - Вадим говорил быстро, всё сильней сжимая мои руки.

- Мне нужно тебе в кое-чем признаться, - облизнув пересохшие губы, проговорила я.

- Позже, - Воронов впился в мои губы таким горько-сладким поцелуем, от которого хотелось умереть и начать жить заново.

Я проявила крайнюю степень трусости, поддавшись внезапному неконтролируемому порыву Вадима. Мне было страшно, до невыносимости страшно признаться во всем, на что меня подписал мэр. Я истосковалась по Вадиму, его запаху, рукам. Рациональная часть меня кричала об одном, а эмоции шли совсем в другом направлении.

Кажется, мы просто оба сорвались. После нарастающих в груди чувств, которые разрывают на кровавые ошметки сердце и душу, они вырвались наружу и затопили с головой. Я ответила на жадный поцелуй Вадима с таким остервенением, что наши зубы несколько раз ударились друг об друга. Слабый привкус крови быстро прошел, но я в любом бы случае не обратил на него никакого внимания. Сейчас было главным содрать с Воронова эти проклятые тряпки и стать с ним единым целым хотя бы на пару секунд. Это слишком необходимо, слишком важно.

Желание быть именно с этим человеком заставляло задохнуться, разучиться принимать кислород. Хотелось дышать только Вадимом и находить в его глазах-льдинках тот бешеный отклик, с которым одной уже никак нельзя справиться.

Воронов вжал меня в прозрачную преграду из стекла и принялся стаскивать с себя, с меня одежду. Он чувствовал ту обреченность и бесповоротность ситуации, она передавалась по воздуху от меня к нему. Пожалуй, именно эта наша странная связь, иногда вспыхивающая как молния на черном небосводе, самое необычное и удивительное, что когда-либо со мной происходило. Вадим увидел меня в своем сне еще до того, как мы впервые встретились. Разве это не чудо? Теперь я отчетливо поняла, что наша встреча - неслучайна. Кем продиктована? Богом? Дьяволом? Не знаю.  

Когда шмотки уже валялись на полу, а мозг буквально взрывался от болезненного ожидания, Воронов подхватил меня. Я обвила его талию своими ногами, чтобы не упасть. Он продолжал рвано, и хаотично целовать меня туда, куда придется: губы, щеки, шея, прикрытие глаза.

- Просто трахи мне, - прошептала я, чувствуя, что к горлу подкатывает комок слез. Не хочу реветь. Не сейчас. – Просто возьми, - едва слышно умоляю.

Когда член Вадима оказался во мне, я сдавленно застонала, судорожно ловя ртом воздух. Мы трахались долго, мучительно, сладко, по-всякому. Не помню, как мы вообще очутились в спальне. Голова отказывалась нормально работать. Единственный момент, который красным узором отпечатался у меня в памяти – блестящие глаза Вадима, когда он кончил, его приоткрытые губы, глухой стон удовольствия. Горячая сперма внутри меня растекалась, обволакивала, дарила ощущение наполненности, принадлежности Воронову.

Сон обрушился внезапно и совсем не вовремя. Я пыталась заговорить первой, пока Вадим нежно сжимал меня в своих крепких объятиях. Но язык заплетался как у пьяной. Я слишком была вымотана, слишком обессилена. Казалось, что я не отдыхала уже миллион лет.

Мне снились сны, красочные, яркие и такие счастливые. Мне было в них хорошо и спокойно. Пожалуй, это был последний раз, когда ощущение умиротворения посетило меня. После этой ночи всё кардинально изменится: изменюсь я, Вадим, вся наша жизнь.

23.

Я проснулась от настойчивого телефонного звонка. Так не хотелось возвращаться в реальность, особенно, когда твоя личная реальность – полное дерьмо. Ладно, пусть и не полное, но всё равно определенно дерьмовая.

Рука сама потянулась ко второй половине кровати, но вместо того, чтобы обнаружить рядом с собой спящего Вадима, я нашла только холодную пустоту. Телефон продолжал разрываться, и желание раскурочить его заставило окончательно проснуться. Я привстала, всё тело тут же заныло от прошедшего секса. Скривившись, я всё-таки ответила на блядский звонок нервным:

- Да?

- Время идет, дорогуша, - раздался мерзкий голос Доронина. – Я так понял, ты решила что-то взболтнуть Воронову?

- Нет, - я резко села.

- Мне так не кажется. Иначе, почему его цепные собаки вчера были в «Каире»? Хотела подстраховать своих друзей? Не тот путь выбираешь, Алиса. Я постоянно слежу за тобой, не забывай. Так что давай, начинай работать, пока мое терпение еще не исчерпалось. Ты сейчас у Вадима дома, приступай к поискам немедленно.

Я встрепенулась, осмотрелась по сторонам. Липкое ощущение, что за мной кто-то наблюдает, заломило в висках.

- Не дергайся, - мэр злорадно засмеялся. – Просто начинай работать, - звонок сброшен.

Завернувшись в простыню, я побежала к двери, благополучно шлепнулась, поднялась, вышла. Я надеялась застать Вадима на кухне или хотя бы в масштабах квартиры, но его нигде не было. В голове пульсировала только одна мысль – немедленно всё ему рассказать. Надо было еще вчера! Трусиха!

следит за мной, причем усердней, чем я могла предположить. Резко остановившись посреди залы, я отдышалась. Нет, нельзя ничего говорить. Слишком опасно. Надуманное ощущение, что меня будто под микроскопом рассматривают, вызывало тошноту. Просто нужно найти эти блядские документы и отдать Доронину. Всё остальное: и гнев Вадима, и угрызения совести и еще миллион всего, я переживу. Как-нибудь улажу, как-нибудь разгребу. Потом, когда всё это закончится, Вадим должен будет понять меня, мой страх. Цена была слишком высока и дело здесь не только в безопасности Леси и Пети, но и в безопасности моего ребенка.

Умывшись ледяной водой, я быстро оделась, и нервно покусывая губы, принялась искать то, что от меня требовал Доронин. Сердце грохотало в груди, а боязнь, что меня вот-вот поймают с поличным, заставляло работать быстрей. Я искала проклятые бумаги везде, где только можно, но всё пусто. Нет ни сейфов, никаких потаенных шкафчиков, которые обычно должны быть у бандитов. Ну, во всяком случае, такое я видела в фильмах.  

Руки мелко подрагивали, пока я перебирала гору всяких папок, аккуратной стопкой лежащих на письменном столе в кабинете Вадима. Ничего. В глазах рябило от бесконечных мелких черных букв на белоснежном фоне бумаги. Всякая ерунда, но ни намека на официальное владение землей.

Покинув кабинет, я хотела еще раз всё перепроверить в личной спальне Воронова, но внезапно щелкнул дверной замок. Я от неожиданности подпрыгнула на месте, затем постаралась как можно быстрей сделать вид, что со мной всё хорошо. Дыша через раз, прохожу в зал, где уже появилась Ирина.

- Доброе утро, - она как всегда вежлива, элегантна и красива.

- Доброе, - киваю и пытаюсь начать дышать нормально.

- Меня к тебе Вадим Олегович направил.

- А где он сам?

- Рано утром вынужденно улетел в Испанию, - спокойно отвечает Ирина. – Дела. Пару дней будет вне зоны доступа. Такое бывает, - объяснила женщина, заметив мое негодование. – После возвращения тебя отправят к сестре Вадима Олеговича в Италию. Побудешь там, пока, - Ирина мельком глянула на мой живот.

- Пока не рожу, - закончила я.

- Да.

- А как же Леся и Петя? Как они вообще?

- Всё в полном порядке. Они будут здесь работать под присмотром. Причин для беспокойств нет.

Причин нет… Я на секунду зависла. Надо всё рассказать Ирине, но вспомнив, ощутив всей кожей, что возможно сейчас Доронин внимательно наблюдает за мной, я прикусила язык. Нельзя так рисковать, особенно, когда Вадим не в городе. Очевидно, что мэр об этом уже знает, поэтому-то и позвонил.

- С тобой всё хорошо? – Ирина обеспокоенно посмотрела на меня.

- Да, всё прекрасно, - я улыбнулась так натурально, будто бы мои слова вот вообще ни разу не были наглым враньем.

Вернулась домой. Друзья, как обычно были, на работе. Тем лучше, там им сейчас безопасней всего находиться. Подавляя в себе панику, я ходила туда-сюда по квартире, сжав голову руками. Мысли раскурочивали черепную коробку и мне казалось, что я просто схожу с ума.

Нет, я не смогу. Не смогу предать Вадима. Не смогу воткнуть нож ему в спину. Он этого не заслужил. Я ведь себя никогда простить не смогу. Меня швыряло от желания сейчас же отрыть эти проклятые бумажки и швырнуть их в лицо Доронина, до жажды немедленно позвонить кому-нибудь и всё рассказать.

Искусав губы в кровь, я села у домашнего телефона, гипнотизируя его ненормальным взглядом. Друзья сейчас на работе, под охраной. Не думаю, что Доронин способен, прям в ресторане напасть на них, вернее, натравить своих людей. Это уже вселяет надежду. Пока есть шанс, надо позвонить и всё как можно точнее и кратко описать ситуацию. Главное, чтобы ребят уберегли.

Стиснув зубы, я схватила телефонную трубку и быстро набрала номер, который мне передала Ирина, чтобы звонить в случае чего. Гудок. Еще один. Еще. Затем связь пропадает. Я перевесила трубку, но ничего не изменилось. Встав, пощелкала выключатель, свет тоже пропал. Прекрасно! Другого момента, чтобы вырубить электричество не нашлось.

Вскочив на ноги, я пулей полетела в прихожую. Что же, раз позвонить не удается, будем действовать по старинке – поговорю с глазу на глаз. Желудок неприятно заурчал, требуя еды, но мне сейчас совсем не до этого. Обувшись, хватаю ключи от дома и быстро спускаюсь на первый этаж.

На улице удушающе-тепло, дышать совсем нечем. В глаза больно бьет яркий свет солнечных лучей. Пара секунд, чтобы нормализовать зрение и я уже почти бегу к трамвайной остановке. Визг шин за спиной, чья-то отборная ругань и чужие руки резко хватают меня и отрывают от земли. Вот так просто среди бела дня. Точные движения, минимум звука, максимум действий. Я не успела даже вскрикнуть, кто-то больно надавил мне на шею, и мое тело мгновенно обмякло, а сознание провалилось в принужденный сон.

Тьма длилась вроде бы недолго, но в тоже время дико бесконечно. Кажется, меня еще хорошенько ударили по голове, так как, она болела просто невыносимо. Какое-то дурацкое бессилие даже лишало возможности мысленно обматерить всю ту ситуацию, в которую я попала.

Открыв один затем второй глаз, я увидела уже знакомую картину, от которой тут же начало тошнить. Сырая комната подвала, деревянный пол и, кажется, та самая тусклая лампочка. Любой вопрос на тему, кто меня сюда привел, отпал сам собой. Доронин. Кусочки разорванной картинки мгновенно собрались вместе.

Я медленно села и ойкнула от прострелившей поясницу и шею боли. Рядом со мной кто-то стоял. Фокус нещадно плыл, и я никак не могла сосредоточиться на возвышающихся надо мной фигурах.

- Думал, с тобой можно вести дела по-хорошему, - голос Доронина, будто гвоздями вколачивался в мой закипающий мозг. – Ведь русским языком сказал, что я за тобой внимательно слежу, но ты решила позвонить помощнице Вадима.

- Мой звонок не имел никакого отношения к нашему делу, - хриплым голосом отозвалась я, понимая, что сейчас не время и не место махать кулаками, как обычно это привыкла делать в любой непонятной ситуации.

- Да что ты говоришь? – мэр скрестил руки на груди и криво улыбнулся. Мужик рядом с ним продолжал стоять молча.

- Именно. А ты сразу все провода обрубил и своих бугаев нагнал, - пытаюсь говорить спокойно, но получается плохо.

- Ты меня здесь за дурака не держи, - кажется, Доронин начал быстро терять терпение. – Давай-ка начнем с того, что я не знал о твоей беременности. Мне плевать с кем ты там ебешься, но очевидно, что папаша у нас Вадим, не так ли?

- И что? – я окинула фигуру мэра ненавистным взглядом. Никого и никогда я так сильно ненавидела в своей жизни, как этого человека. Даже Стелла Георгиевна в сравнении с этим мудаком настоящий ангел.

- Почему я это узнаю от собственных источников?

- Потому что, очевидно, что тебе и без меня доложат эту информацию. Ребенок не имеет никакого дела к тому, чем мы здесь занимаемся, - попыталась встать, но ноги отказывались держать.

- Доложат, - согласился мэр, но судя по его решительному взгляду, этого ему не достаточно. – Но в мои планы никак не входило появление наследничка Воронова.

- Этот ребенок никаким наследником не станет, - зашипела я, стиснув руки в кулаки. – И вообще, он не Вадима, - мне нужно было врать, чтобы хоть как-то отвести тему разговора от беременности.

- А чей же он тогда? Не пытайся меня обмануть, девочка.

- Это правда! – не знаю, откуда взялись силы, но я резко вскочила на ноги.

- Даже если и так, ты пыталась взболтнуть правду Ирине. Первую промашку с цепными собаками Вадима в «Каире» я тебе простил, хотя надо было поступить иначе. Возможно оторвав руку или ногу кому-нибудь из твоих друзей, ты бы начала работать быстрей и результативней. Но это мое упущение, в этот же раз поблажек не жди.

- Не трогайте их! – горло больно царапнуло от собственного крика. – Они здесь ни при чем. Прекрати меня ими шантажировать. Я найду эти бумаги! Найду! Дома их нет. Уже всё перерыла. Наверное, они в «Корвине» или еще где-то!

- Найдешь, конечно, найдешь, от этого задания я тебя освобождать не собираюсь. Просто преподам тебе урок, чтобы ты, наконец-то, усвоила, что всё у нас с тобой по-взрослому. Тогда я смогу быть уверенным, что ты не взбрыкнешь и не выкинешь очередной фокус.

- Что? Какой урок? – я вжалась спиной в сырую стену, буквально сходя с ума от различных страшных догадок.

- Преступайте, - дал команду Доронин мужику, который всё это время стоял молча и почти не шевелился.

- Не трогай меня, чмо! – вскрикнула я, когда этого урод попытался схватить меня за руку.

- Толя! – позвал кого-то мэр. Через секунду я увидела вошедшего короткостриженого бугая.

Он в два счета заломил мне руки, я даже не успела дать хоть какой-нибудь отпор. Оставалось только кричать во всё горло до обжигающей легкие боли. Но всем было плевать. Молчаливый мужик откуда-то достал шприц, наполненный каким-то странным мутно-белым раствором. Меня напугал и вид иглы и то, что мне намеревались что-то вколоть. И это «что-то» явно какая-то гремучая дрянь.

- Отпустите меня! Отпустите! – я кричала так сильно, как, наверное, никогда прежде. От такого крика у меня в глазах периодически темнело, а уши закладывало.

Доронин совершенно спокойно смотрел на мои мучения, а я загибалась в собственном бессилие и страхе. Руки в крепком захвате чужих сильных пальцев быстро онемели и я почти не почувствовалакак игла вошла под кожу. Но мне было достаточно одного этого вида, чтобы практически задохнуться в накативших волнах паники.

- Что… Что вы делаете со мной? – язык неожиданно начал заплетаться, будто я напилась в дрова.

- Преподаю тебе урок, - с ухмылкой ответил Доронин, склонившись ко мне. – Разве ты еще этого не поняла, дорогуша?

- Какой урок? – мозг словно начал упускать всю ту информацию, которую я получила буквально несколько минут назад.

- За любые ошибки и промахи нужно платить. Такова жизнь. Никто тебе не виноват, что выбрала в качестве платы собственного ребенка.

Пространство тесной комнатушки начало плыть, размываться, будто под водой. Голос Доронина, пропитанный желчью и ядом, отдавался в голове эхом. Я слышала его, но не понимала сути сказанного. Снова возникла тьма, правда, в этот раз к ней присоединилась жгучая ненависть. Вся я, мое тело и душа прогнили, поддались паразитизму этого жуткого, тяжелого чувства ненависти. Я снова покинула пределы реальности, хотя всеми силами старалась ухватиться за нее. Не получилось.

Посторонние звуки медленно просачивались ко мне в голову, преодолевая абсолютную тишину и пустоту. Какое-то время я пыталась понять, что со мной случилось и реальность ли это или затяжное забвение. Глаза удалось открыть с трудом и со второй попытки. Я всё еще находилась в гребаной комнате пыток. Сухая горечь во рту заставила скривиться. Вселенская слабость во всём теле мешала здраво размышлять. Покусанные губы жгли. Хотелось пить.

Тупо глядя в низкий заплесневелый потолок, я пыталась дышать и моргать. Эти простые действия, которые человек делает, даже не задумываясь, мне давались с титаническим усилием. Когда зрение пришло в норму, я увидела узкую трубку капельницы, что была прикреплена к моей руке. Полный кавардак в голове мешал восстановить все события по порядку. Но это мне не помешало вытащить из вены иглу.

Закашлявшись, я перевернулась на бок и попыталась встать. Получилось. Странное ощущение пустоты, слабости и общего недомогания вызывали тошноту. Я хотела есть, пить и поскорей выбраться отсюда.

Дверь внезапно открылась, заскрипела, царапая этим блядским звуком мои измученные нервы. Доронин, улыбаясь как конченый ублюдок подошел ко мне, держа в руках стакан с водой.

- Доктор сказал, что всё в порядке, - торжественно заявил мэр, пока я боролась с жаждой выхватить стакан из его жирных рук.

- Что вы все со мной сделали? – прохрипела я, ухватившись за руку, в которой была воткнута игла капельницы. Что-то больно стало.

- Почистили, - спокойно ответил Доронин. – Сейчас ты попьешь воды, помоешься и поедешь к своему ненаглядному Вадиму. Он уже кипишь навел из-за твоего недолгого отсутствия. Придумаешь, что ему сказать насчет твоего исчезновения. Найдешь то, что мне нужно и можешь идти на все четыре стороны, поняла?

- Какой же ты урод, - медленно поднимаясь на ноги, шепчу. – Такая тварь как ты не заслуживает жизни. Как тебя вообще земля еще носит?

- Деточка, именно такой как я и удерживают этот мир на плаву. Пей уже воду и на выход, я и так слишком много времени на тебя потратил.

- Не буду ничего делать, - протест получился слабым.

- Еще как будешь. Я твоего ублюдка не пожалел, думаешь, сжалюсь над твоими дружками? Мы это уже проходили, дорогуша. Поздно бастовать, - мэр протянул мне бокал. Игнорируя жажду, я выбиваю этот бокал из рук Доронина, вся вода растекается по полу. – Дурацкое у тебя проявление гордости, Алиса.

- Пошел ты, - в висках заломило, я зажмурилась.

Меня оттащили в ванную комнату. Руки и ноги плохо слушались, ровно, как и голова. Я почти ничего не понимала, кроме того, что моего ребенка убили. И всё это из-за меня, моей тупости, трусости, убежденности, что со всем можно справиться одной.

Всё то, через что мне пришлось пройти в прошлом – глупости. Теперь… Теперь-то я была сломлена по-настоящему. Разорвана на миллионы кусков и сожжена. Чувство вины душило, уничтожало тот пепел, что когда-то был мной. Всё было кончено. Всё. И никто в этом не виноват, кроме меня. Похоже, права была Стелла Георгиевна, мной действительно управляет дьявол, я проклята.

Я не мылась, просто позволила теплой воде скользнуть вдоль моего тела. Голова постепенно начинала работать, и это только усугубляло мое положение – я отчётливей стала понимать глубину всей своей личной трагедии.

Вышла из ванны, меня как безвольную куклу, отвели и посадили в машину. Я не видела смысла сопротивляться. Раньше надо было, а теперь это не имело никакого значения. Доронин расположился рядом. Мы поехали. За окном уже была ночь. Я сидела и не шевелилась, будто мертвая.

- Высадим тебя неподалёку от твоего дома, - объявил мэр. – Взбодрись, дорогуша, и начинай работать, иначе хуже будет.

Я ничего не ответила, только до онемения в пальцах сжала руки в кулаки.

- Слышишь меня? – Доронин пнул меня в плечо.

- Да! – рявкнула я, давясь собственными слезами.

- Хорошо.

Меня высадили рядом с домом. Ноги едва держали. Дойдя до подъезда, я увидела несколько «Мерседесов». Он здесь… От этой мысли мне стало совсем дурно. Я остановилась. Слезы против воли скользнули по щекам, я быстро их вытерла руками и пошла дальше.

Что мне говорить? Как смотреть в глаза Вадиму и друзьям? Что же я наделала! Эта ошибка слишком многого мне стоила, и я не знала, даже не представляла, как выберусь на поверхность, как соберу себя по кусочкам. И вообще возможно ли это?

Конец!  

Оглавление

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

11.

12.

13.

14.

15.

16.

17.

18.

19.

20.

21.

22.

23.