Растение в городе [Тамара Константиновна Горышина] (fb2) читать онлайн

Горышина Тамара Константиновна Растение в городе

Предисловие

Эта книга адресована очень широкому кругу читателей — жителям городов — и посвящена "зеленым соседям" горожанина — растениям, которые он встречает на улицах, во дворах, скверах, парках; разводит на своих подоконниках; видит из окна автобуса или электрички на городских — окраинах и пустырях; собирает во время загородных прогулок.

Привыкнув рассматривать растительность города в основном лишь с точки зрения ее пользы для человека (гигиенической, эстетической, психофизиологической и др.), горожане вместе с тем очень мало знают о жизни своих сообитателей: кто они и откуда, что представляет для растений городская среда и как им в ней живется, чем отличаются городские растения и городская растительность от своих природных собратьев? Отсутствие знаний и интереса — прямой путь к экологической неграмотности, и равнодушию, небрежному (а порой и варварскому) отношению к растительному миру городов — важнейшей составной части городской экосистемы.

Цель предлагаемой книги — дать представление о составе и разнообразии растительного мира в городе, о жизни растений в специфических условиях городской среды, о возможностях использования растений в городе в интересах человека; сформировать у читателей восприятие городской растительности как одной из форм существования современной биосферы, такого же равноправного члена растительного мира Земли, как леса, луга, степи и др.

Книга построена в основном на материалах одного из разделов курса "Антропогенная растительность", разработанного автором и читавшегося им студентам-геоботаникам Ленинградского университета. Она содержит много новой научной информации, заимствованной из опубликованных в последние годы работ советских и зарубежных экологов и ботаников, разных профилей. Материалы книги представляют интерес для преподавателей, работников зеленого строительства, краеведов и любителей природы. Они также могут быть использованы в экологическом просвещении и воспитании жителей городов, с целью формирования внимательного и бережного отношения к растительному миру города. Книга может быть полезна и при проведении природоведческих экскурсий в пределах города и пригородах.

Автор — жительница Ленинграда, и это не могло отчасти не отразиться на материале книги, на приводимых в ней примерах и иллюстрациях: они показывают, как правило, жизнь растений именно в крупном городе и притом расположенном на Северо-Западе нашей страны. Очевидно, тем, кто захочет ближе познакомиться с миром городских растений в других регионах, может встретиться и несколько иной набор их видов, и какие-то отличия в условиях их жизни. Однако в целом городская среда в любом городе складывается из одних и тех же факторов, а жизнь растительного населения имеет много общих черт.

Все замечания и пожелания будут приняты автором с вниманием и благодарностью.

Город и природа

Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки (...)

Л. Толстой. Воскресение

В современном мире стремительно идет процесс урбанизации. Города, большие и малые, как центры кристаллизации в перенасыщенном растворе, стягивают к себе человеческие массы. В нашей стране процент городского населения возрос с 17,7 в 1917 г. до 66,1 в 1987 г. Сейчас у нас 24 города-"миллионера" (с населением больше 1 млн), около 280 городов имеют свыше 100 тыс. жителей. Не менее круто нарастает волна урбанизации и в других странах. По прогнозу ООН к 2000 г. из 6,2 млрд населения планеты не менее половины будут жить в городах. Некоторые ученые уточняют: 80% населения развитых стран и более 50% — стран развивающихся. Притом возрастет концентрация людей в крупных городах: на планете будет около 20 "сверхгородов" с населением порядка 20 млн. Но уже и сейчас города стали существенной частью ландшафтов земного шара. Так, в США городами занято около 3% всей территории.

С ростом урбанизации рвутся (или, по крайней мере, ослабевают) естественные контакты человека с природой. Его повседневное окружение составляет искусственная городская среда — многоэтажные дома и шумные улицы, камень, асфальт, загрязненный воздух... Город теснит и изгоняет природу. Еще в конце прошлого века можно было прочитать:

А некоторые наши экологи пишут о двух противоположных полюсах современной "поляризованной" биосферы: Дикой Природе и Большом Городе.

И все же трудно представить себе город, полностью избавленный и "очищенный" от природы. Она проникает в него не только самопроизвольно (стоит лишь вспомнить диких уток на городских водоемах, чаек, а иногда даже и волков на помойках, траву в трещинах асфальта и т. д.), но и по воле человека, в "плановом" порядке (зеленые насаждения, зоопарки) или в форме любительства (животные и растения в комнатах, цветники во дворах и т. д.). В результате в городах складывается свой мир урбанизированной природы, так непохожей на дикую ни по составу, богатству и разнообразию видов, ни даже просто по массе, ни по законам формирования. Именно эта городская природа — одна из форм существования современной биосферы — является основным "природным фоном" для горожанина.

Рис. 1. На схеме П. Дювиньо, известного бельгийского эколога, сделана попытка представить разнообразие форм растительности, созданных человеком: вне поселений (А), в сельской местности (Б) и в городе (В)

 

Все, сказанное выше, в полной мере относится и к растительному миру. Настоящие контакты с ним у жителя города возникают лишь тогда, когда он, по существу, перестает на какое-то время быть горожанином, выбираясь то ли на загородную прогулку, то ли в дальнюю туристскую поездку. Повседневное же "зеленое окружение" человека в городе составляют его сообитатели — городские растения на улицах и во дворах, в парках и скверах, на окнах квартир и в рабочих помещениях. Судя по темпам урбанизации, эта форма контактов человека с растительным миром в будущем распространится еще шире. Уже сейчас городская растительность занимает существенное место среди рукотворных форм растительного покрова (рис. 1).

О "профессиях" городских растений

В сутолоке быстротекущей жизни мы обычно скользим по городским растениям равнодушным взглядом, как по привычной детали окружающего пейзажа. А часто ли приходится нам задумываться: что значат для человека растения вокруг? Если задать такой вопрос горожанам, то, скорее всего, мы получим ответ о санитарно-гигиенической роли зеленых насаждений. Действительно, это, пожалуй, наиболее важная роль городской растительности и притом, так сказать, "лежащая на поверхности". Экологи, исследующие разнообразные аспекты жизни человека в городах, подчеркивают, что до современного этапа урбанизации человеческие поселения были, как правило, "биосферосовместимыми" — они имели небольшие размеры, численность населения была невелика, отсутствовали или были слабо развиты вредные производства. Эти поселения органично вписывались в экологические системы окружающей природы, а условия обитания в них были вполне благоприятными для человека. С ростом урбанизации природная среда в городах неузнаваемо преобразилась, так что теперь все чаще говорят о "городской среде", во многих отношениях резко отличающейся от природной (стоит лишь напомнить о запыленности и загазованности, уличном и индустриальном шуме, раскаленном асфальте в летние дни и т. д.). Между тем способность современного человека к биологической адаптации ограничена, и основная экологическая стратегия, нацеленная на улучшение городской среды, должна состоять в максимальном ее приближении к естественной — той, в которой образовался вид Homo sapiens. Вот в этом как раз и незаменима роль растений в городе.

Для жителей города это обычная озелененная улица. А для деревьев это необычные и трудные условия: здесь они получают так же мало солнечного света, как где-нибудь в глубоком и узком горном ущелье.

Эти деревья могли бы сказать о себе словами В. Брюсова:

Из своего повседневного опыта горожане знают, насколько зеленые насаждения смягчают летнюю жару и сухость, защищают от палящего солнца и сильных ветров. А вот что говорят примеры исследования городского микроклимата. В Москве температура воздуха летом в скверах и на бульварах в среднем на 1,5-3°С ниже, а относительная влажность на 2-8% выше, чем на открытых площадях; в городских парках и лесопарках эта разница доходит до 6,5-10°С и 10-13%. Попутно стоит добавить: разница температуры в 2,5-3° уже очень ощутима для человека. Примечательно, что в тени посадок, составленных из деревьев с густыми кронами, снижение температуры гораздо значительнее, чем в "неживой" тени высоких зданий. Заметный микроклиматический эффект дает даже такой простой озеленительный прием, как замена открытого грунта, а тем более асфальта, травяным покровом (рис. 2). На орошаемом газоне человек получает тепловой радиации на 40% меньше, чем на "голой" поверхности. Особенно ощутимо защитное влияние зеленых насаждений в южных городах, где в летний зной снижение температуры на 2-3° уже приносит облегчение. Кстати, к этому присоединяется и экономический эффект, поскольку в зданиях, стены которых скрыты, деревьями и вьющимися лианами, расходуется меньше электроэнергии на кондиционирование воздуха.

Рис. 2. Хорошо известное всем благотворное влияние растительности на самочувствие человека в жаркий летний день можно выразить в биоклиматических показателях — затратах тепла на испарение пота, необходимое для терморегуляции тела человека (А), и радиационном балансе тела человека (Б) (по Н. Краснощековой и др., 1974 г.)

 

Этим не исчерпывается санитарно-гигиеническое значение городской растительности. Она способствует повышению ионизации воздуха — явлению, благотворному, для человека. Так, содержание легких ионов в лесном воздухе составляет 2-3 тыс/см³, в городских садах и парках — около 800-1200, а в неозелененных дворах-"колодцах" — всего 500 (для сравнения приведем цифру в закрытых многолюдных помещениях: 25-100 тыс./см³). Наиболее активные ионизаторы воздуха — различные виды ивы, робиния ("белая акация"^[1]), тополя черный и пирамидальный, рябина, сосна. Кроме того, многие древесные и кустарниковые породы выделяют в воздух летучие органические вещества — фитонциды, губительные для микробов, благодаря чему содержание микроорганизмов ("бактериальная обсемененность" воздуха) снижается в несколько раз. Таковы орех грецкий, можжевельники виргинский и полушаровидный, клен американский (ясенелистный) и др.

Хорошо известен противошумовой эффект зеленых насаждений, связанный с большой звукоотражательной способностью листвы деревьев, достигающей 75%. По теоретическим расчетам архитекторов, растительность в целом снижает шум в селитебных (жилых) и промышленных зонах города в 2-2,5 раза, да и конкретные измерения говорят о том же (рис. 3). На озелененных улицах с плотными посадками вдоль тротуаров жители домов ощущают шум примерно в 10 раз слабее, чем на улицах с такой же интенсивностью движения, но неозелененных.

Рис. 3. Посадки деревьев снижают шум на бульварах Москвы — и на асфальтовых мостовых (А), и на булыжных (Б). Это хорошо видно при сравнении высоты светлых столбиков (весна, деревья еще без листьев) и черных (лето, деревья с развитой листвой) (по Ю. Круглякову, 1959 г.). Транспорт: 1 — трамвай; 2 — автобус; 3 — грузовик; 4 — легковой автомобиль; 5 — грузовая телега

 

Городская растительность улучшает среду и еще одним способом — работая как своеобразный живой фильтр, поглощающий из воздуха пыль и всевозможные химические загрязнения. Более подробно об этом читатель узнает из раздела "Городская среда и растения", здесь же мы приведем лишь несколько цифр, показывающих высокую поглотительную способность растений в сравнении с другими природными объектами: по расчетам ученых, растительность поглощает из воздуха и связывает 50-60% токсичных газов, в то время как атмосферная влага — 5-20%, почва — 5-10, водоемы и животные — менее 5%. Поглощаются растениями и различные примеси, содержащиеся в почве; недаром в некоторых странах планируют и начинают осуществлять посевы особо активных трав-поглотителей для очистки почв от загрязнений тяжелыми металлами.

Таким образом, присутствие растительности в городе способствует повышению комфортности среды обитания человека и улучшению его физического самочувствия. Но не менее, а может быть, и более важно то, что дают растения горожанам "для души". Речь идет о психологическом и эмоциональном воздействии растительности на жителей городов, которому в наши дни медики, психологи и специалисты по экологии человека придают все большее значение. Они единодушны в том, что "зеленые уголки", "зеленые островки", возможность отдохнуть в городском сквере, полюбоваться ярким цветником или просто деревом под своим окном — все это способствует улучшению "качества жизни" горожанина, повышению его устойчивости к городским нагрузкам и стрессам, темпам городской жизни. По словам экологов, очарование городской природы — необходимая составная часть не только отдыха, но и благосостояния жителей городов.

Наконец, немалую роль играет городская растительность и в познавательном плане. К сожалению, жизнь в городе настолько ограничивает общение с природой, что многие горожане уже и "в глаза ее не видят", перейдя от непосредственных контактов с ней к знаковому ее восприятию — по изображениям на экранах кино и телевизора, книжным иллюстрациям и т. д. Опросы, проведенные в США психологами, установили, что хуже всех знает флору и фауну своей страны население крупных городов. Между тем наблюдать за жизнью растений, разбираться в том, что, где и почему растет, интересно и поучительно не только в дальних экскурсиях, но и в соседнем парке или на своей улице. Особенно помогают в этом организуемые в некоторых городах "экологические тропы" — специальные маршруты для экскурсий школьников и. любителей природы. В нашей стране примером такого маршрута, получившего широкую известность, может служить "экологическая тропа" в подмосковном городе Пущино. А вот один из зарубежных примеров: в г. Брауншвайге (ФРГ) "тропа" проложена от центра к окраинам, с остановками в городских садах и парках, на медоносном лугу, на пустырях у развалин старого города и т. д. Любопытно, что в ряде промышленных центров Великобритании в последние годы стали возникать "городские фермы", устраиваемые не только для отдыха горожан, но и в познавательных целях, в том числе для знакомства школьников с миром растений и животных.

В лесу подстилка из опавших листьев надежно защищает корни деревьев от иссушения и резких перепадов температуры в верхних слоях почвы. Фигурные чугунные решетки у оснований стволов, бесспорно, украшающие городские улицы, сильно нагреваясь в солнечные дни, заставляют корпи страдать от непривычной для них высокой температуры почвы

 

У городской растительности есть и еще целый ряд специальных "профессий". Остановимся на одной из них. Для архитекторов-градостроителей зеленые насаждения — своего рода строительный материал при создании городских ландшафтов (вспомним высказывание выдающегося архитектора нашего века Ле Корбюзье о том, что свои творения он создавал из солнечного света, пространства и зелени). Использование растительности в этом плане многообразно: это и объединение зданий в ансамбли, и смягчение облика "каменного города", и участие зелени в объемно-пространственном решении силуэта города или его элементов. Есть и более утилитарные цели, например создание из растительности разделительных полос для регулирования уличного движения, прикрытие ветхих построек и др. Но, пожалуй, на первое место следует поставить эстетическое воздействие растительности на горожан.

Человеку всегда было свойственно любоваться красотой растительных форм — будь то силуэт дерева, очертания листа или нежная окраска цветка. (Недаром среди специалистов по эстетике распространено мнение о том, что само понятие о красоте возникло у людей из наблюдений над природными явлениями.) Тем более драгоценна красота в урбанизированной среде. Психологи считают, что среди столь печально знакомых нам явлений, как безликая застройка городов, засорение ландшафтов железобетонными конструкциями, пустырями и другими городскими "бросовыми землями", происходит "психологическое загрязнение" — снижаются эстетические критерии, человек постепенно привыкает к разрушенной природе. Сохранить иммунитет против такого привыкания горожанину нелегко, и городской растительный мир может оказать ему в этом неоценимую помощь.

В городской экосистеме

Как видно из всего сказанного, для нас наиболее привычно оценивать роль растений в городе с точки зрения человека — потребителя городской среды. А какова эта роль в более широком плане, т. е. в городской экосистеме?

Напомним читателю, что, по определению "Биологического энциклопедического словаря" (М., 1986), экосистема (греч. oikos — жилище и systema — сочетание) — это совокупность организмов и неживых компонентов среды их обитания, при взаимодействии которых происходит более или менее полный биологический круговорот. Разные группы живых существ различаются по той роли, которую они играют в превращениях веществ и энергии в экосистеме. В основе любой экосистемы лежит деятельность организмов-продуцентов — первичных создателей сложных органических веществ (материальной базы жизни) из простых неорганических: эту работу выполняют зеленые растения, синтезирующие такие вещества в процессе фотосинтеза из углекислого газа и воды с использованием солнечной энергии. Недаром растения часто называют "ловушками солнечных лучей", "консервами солнечной энергии". Следующую ступень биологического круговорота составляют организмы-консументы — потребители готового органического вещества и содержащейся в нем энергии; это животные и иные гетеротрофные организмы (грибы, растения-паразиты). Третий необходимый участник экосистемы — организмы-редуценты (восстановители), другое их название — деструенты, или деструкторы (разрушители). Благодаря их деятельности мертвые органические остатки разрушаются до простых неорганических соединений (углекислого газа, воды и пр.), которые затем вновь поступают в биологический круговорот. Чаще всего роль редуцентов играют организмы, живущие в почве (бактерии, грибы и др.). Эта самая общая схема строения и действия экосистемы оживает в конкретных примерах хорошо известных нам природных сообществ — леса, поляны, заросшего пруда, участка степи и т. д. Отметим, кстати, что экосистема — понятие "безразмерное": самостоятельной экосистемой можно считать как озеро в целом, так и заросль тростника на его берегу.

Можно ли рассматривать город как своеобразную экосистему? У современных экологов и географов нет на этот счет единой точки зрения. Одни согласны включить города в списки земных экосистем, находя в них общие черты с естественными, прежде всего основные звенья биологического круговорота; другие решительно возражают, видя в городской природе преимущественно лишь отличия от естественной. Эстонский эколог В. В. Мазинг указывает, что городскую экосистему, как и природные, "образуют организмы (растения — продуценты, человек и животные — консументы, грибы и микробы — деструенты) вместе со средой их существования, причем системообразующими являются потоки энергии и веществ"^[2]. Но при этом он подчеркивает и главные отличия городских экосистем от естественных: если в последних биологический круговорот обычно хорошо сбалансирован, то в городах он разорван; город живет за счет пищи, энергии, воды и иных "привозных" ресурсов, т. е. поступающих из других экосистем. Считают, что "импорт" вещества в города превышает "экспорт" примерно в 10 раз. Вместе с тем в городах велика аккумуляция отходов (вспомним хотя бы о нарастании "культурного слоя"!). В целом, города представляют собой несбалансированные, неуравновешенные системы, которые не могли бы существовать без регулирующей деятельности человека. И потому, пожалуй, наиболее важное их отличие от естественных экосистем — это непременное участие и сильное влияние социальных факторов. Поэтому некоторые экологи и географы рассматривают город как совершенно особый тип эко(гео)систем. Так, бельгийский эколог П. Дювиньо называет его "экосистемой Urbs", другие зарубежные экологи — "урбаносистемой".

Но при всех отличиях городских экосистем от природных есть одно существенное сходство — роль растений в экосистеме. Правда, в городах их участие в обеспечении пищей "консументов" — городских жителей ничтожно (за исключением разве лишь малых, так называемых "сельских", городов, еще сохранивших огороды при жилищах), в основном же горожан кормят продуценты из других экосистем. Однако, как и в дикой природе, зеленые растения выполняют в городах такую важнейшую работу, как снабжение кислородом, и в этом они незаменимы (хотя, конечно, городам, особенно крупным, "собственного" кислорода не хватает, и они получают его из атмосферы окрестных экосистем). Недаром при определении стратегии и тактики улучшения (оптимизации) городских экосистем многие экологи на первое место ставят усиление "автотрофного блока", для чего рекомендуют не только увеличивать площади зеленых насаждений в городах, но и использовать любые другие возможности — озеленение стен, крыш, интерьеров.

Каково корням этого дерева под бетонными плитами? Хорошо, что есть хоть небольшая отдушина...

 

Итак, с точки зрения и человека, и городской экосистемы в целом растения в городе — наши желанные соседи и сообитатели. А много ли мы о них знаем: кто они и откуда, как им живется в нашем соседстве, каковы их "вкусы и привычки"? Наверное, мы не очень погрешим против истины если предположим, что растительный мир дальних и экзотических мест горожанам знаком гораздо лучше (не без помощи телевизионных "Клуба путешественников" и "Мира растений") чем травы на ближайшем газоне или деревья во внутриквартальном сквере.

Следующие разделы этой книги помогут читателю подробнее узнать о жизни наших "зеленых соседей" в городе.

Городская флора

Скажи, кудрявый сын лесов священных,

Исполненный могучей красоты,

Средь камней, соков жизненных лишенных,

Какой судьбою вырос ты?

В. Кюхельбекер. Клен.

Первый вопрос, который возникает при знакомстве с растительным миром городов: что растет в городе, какие виды растений мы находим на улицах и во дворах, в скверах и на городских пустырях? Иными словами, каковы состав, происхождение и основные черты городской флоры?

Слово "флора" имеет любопытную особенность. С прописной ("большой") буквы Флора означает имя богини цветов, юности и весеннего цветения в древнеримской мифологии. Для ботаников же "флора" (со строчной буквы) — это набор видов растений, обитающих в данной местности, их "списочный состав". В список флоры растения заносятся независимо от той роли, которую они играют в растительном покрове, т. е. образуют ли основную массу травостоя на лугах или отмечены лишь в виде редких находок. Понятие "флора" в территориальном отношении не имеет определенной размерности: можно говорить и о флоре целого континента, и о флоре отдельного административного района; наконец, это понятие вообще может быть не привязано к местности, а характеризовать определенный тип растительности (например, "флора еловых лесов", "степная флора").

Говоря о флоре городов, городской флоре, мы попытаемся не столько охватить весь состав растений, живущих в городах (вряд ли это возможно!), сколько охарактеризовать ее самые главные черты, а также пути формирования. Начнем с последних.

Пути-дороги

Природная флора формируется в течение длительного времени — десятков и сотен тысяч лет. А наши города — образования совсем недавние. Откуда же взялась и как сложилась их современная флора?

Во флоре любого района можно различить виды, сформировавшиеся в процессе долгой эволюции в данном районе — местные (аборигенные), или автохтонные, по происхождению (от греч. autos — сам и chton — земля), и виды аллохтонные (от alios — чужой), т. е. попавшие на данную территорию из других областей земного шара. Если это произошло сравнительно недавно, то такие виды именуют адвентивными, или пришлыми, новопоселенцами, пришельцами (кстати, термин "пришельцы" во флористике не менее популярен, чем в научной фантастике!). Хотя зачатки (диаспоры) растений распространяются разнообразными природными агентами — ветром, водой, животными, — но в расселении именно адвентивных видов преобладающая роль принадлежит человеку, не столько как биологическому существу (много ли семян или спор перенесет он на одежде и обуви?), сколько его хозяйственной и социальной деятельности. Растения, распространяющиеся с помощью человека, ботаники назвали антропохорными.

Еще до подробного знакомства с флорой отдельных городов можно предположить, что соотношение аборигенных (местных) и адвентивных (заносных) видов в городах складывается с явным преимуществом в пользу последних. Действительно, большинство автохтонных видов растений изгоняется из флоры уже при закладке городов — при вырубке лесов, расчистке территорий для поселения и т. п. Да и впоследствии им трудно вернуться в города — слишком уж отличаются городские условия от привычных для местной флоры. Адвентивные же виды вливаются в города широкими потоками, поскольку именно здесь сосредоточены пересечения основных путей антропохорного распространения растений.

Большую роль в переносе диаспор адвентивных видов играют транспорт и торговля. Еще до развития современных технических средств люди использовали для торговых, коммуникаций между странами и отдаленными областями естественные "каналы", по которым можно было преодолеть горные цепи и другие труднопроходимые районы; такими каналами служили речные долины, межгорные впадины, перевалы, наконец сами реки как транспортные артерии. Так сложились и веками действовали известные еще по археологическим (а позднее по историческим) сведениям древние "великие" торговые пути: путь "из варяг в греки", "Великий шелковый путь" (из Китая в страны Средней и Передней Азии), "Великий янтарный путь" (из Прибалтики к берегам Адриатики). Несомненно, по этим и другим торговым путям вместе с грузом и транспортом происходил перенос и диаспор чужеземных растений, которым человек неосознанно помогал преодолевать физико-географические преграды, служившие барьерами для естественного расселения. Выбирая наиболее удобные маршруты для своего передвижения, человек тем самым невольно обеспечивал растениям-"попутчикам" наиболее эффективные пути распространения (особенно это относится к речным долинам).

С развитием средств сообщения одним из самых действенных распространителей адвентивных видов стал железнодорожный транспорт. Резко возросли объем и разнообразие перевозимого груза, вместе с которым усилился и поток диаспор антропохорных видов, увеличилась дальность их расселения. Вдоль железнодорожного полотна возникли своеобразные местообитания (открытые, сильно прогреваемые, с насыпным песчаным грунтом), на них нашли благоприятные условия растения-пришельцы из более южных районов. Это своеобразие "железнодорожной флоры" тонко подметил большой знаток мира растений К. Паустовский. Он пишет в повести "Золотая роза":

"...Избы кончаются, и тянется, заворачивая плавной дугой в дальние леса, игрушечное полотно узкоколейки. Удивительно, что по откосам этого полотна растут совсем не те цветы, что вокруг. Нигде нет таких зарослей цикория, как около горячих от солнца узеньких рельсов".

По выражению же ботаника С. В. Голицына, железные дороги — это "узенькие тысячеверстные полоски-щупальца, с помощью которых как бы нащупывается возможность произрастания видов в иных климатических зонах, часто очень далеко от первоначальной их родины"^[3].

Свою лепту в формирование адвентивных флор внесли и другие виды транспорта, в особенности морской и океанский. Дело в том, что при естественном расселении растений моря и океаны часто служили физическими преградами, не дающими возможности растениям проникнуть в регионы с благоприятными для них почвенно-климатическими условиями. Трансокеанские сообщения сняли эти преграды, и оказалось, что пришлые (точнее, перевезенные морским транспортом) виды легко приживаются в отдаленных областях — климатических аналогах их природных ареалов. Так, например, с развитием морских рейсов через Атлантический океан установился интенсивный обмен флорой между Европой и Северной Америкой.

А вот наиболее современный вид транспорта — авиация, несмотря на дальность рейсов, сравнительно мало эффективен в распространении диаспор растений. Это объясняется и характером грузов (по воздуху обычно не перевозят ни фуражные корма, ни песчаный балласт с большим запасом семян), и существованием своего рода асфальтово-бетонного экологического барьера (взлетно-посадочная полоса), препятствующего проникновению диаспор местных растений на транспорт-переносчик. Мы уделили так много внимания вопросу о распространении адвентивных растений с помощью транспорта, чтобы показать возможные источники и пути проникновения в города растений-пришельцев. Ведь города — узлы и средоточия транспортных и торговых коммуникаций, куда стекаются потоки адвентивных видов и где надолго оседают многие чужеземные виды, входя в обычную городскую флору. Кстати, понятно и то особое внимание, которое уделяют ботаники — исследователи адвентивных растений флоре вокзалов и складов, гаваней и портов, этих "ворот", широко распахнутых для растений-пришельцев:

А вот что говорят сухие цифры: в районе речной пристани г. Ульяновска было найдено 264 вида на площади лишь около 15 га, в то время как флора всей поймы Волги в пределах Ульяновской области насчитывает 250 видов. Известны примеры, когда по изменению флоры портов и вокзалов можно восстановить историю внешнеторговых сношений государства.

Во дворах-'колодцах' старых городских кварталов деревьям, со всех сторон окруженным камнем, приходится расти примерно в таких же условиях, как в расселинах среди скал

 

Определенную роль в обогащении флоры городов чужеземными видами играют крупные международные торговые выставки и ярмарки, особенно сельскохозяйственные, на которые свозятся экспонаты, со всего земного шара. А с ними проникает и заносная флора самого разнообразного географического происхождения. Яркий пример — водяной гиацинт, ныне затрудняющий судоходство в реках и каналах экваториальных и субтропических областей, названный "миллионным сорняком" по суммам, расходуемым на борьбу с ним. Он начал свое распространение со скромной роли декоративного растения на одной из торговых выставок в Северной Америке.

Наконец, нельзя не упомянуть о том, что в адвентивных флорах городов определенный след оставляют войны и связанные с ними социальные потрясения. Когда на дальние расстояния передвигаются большие массы людей, транспорта, фуража и проч., то ускоряются и темпы расселения растений-пришельцев. Так, полынь Сиверса в годы второй мировой войны продвигалась со скоростью 250 км в год! Европейская флора хранит "память" и о походах римских легионов, разнесших некоторые сорняки по континенту, и о победоносном продвижении русских войск в 1813 г., занесших с фуражом в окрестности Парижа "русские сорняки", и о блокаде Парижа во время франко-прусской войны 1870 г., оставившей под его стенами несколько видов "осадной флоры". В 1916-1923 гг. в г. Твери было отмечено появление сорных растений, занесенных во время первой мировой войны с запада вместе с потоками беженцев из Польши, Латвии и др. Адвентивные растения были обильны тогда и в Москве, особенно на тех железнодорожных ветках, которые работали во время войны и революции, а также и в других городах РСФСР.

Есть примеры и более поздние, связанные со второй мировой войной. Так, в Финляндии после пребывания советских войск на полуострове Ханко и острове Поркала отмечено много растений-пришельцев юго-восточного происхождения, проникших на колесах, гусеницах танков, сапогах, а также по железной дороге с провиантом для людей и лошадей. Во флоре окрестностей Парижа от второй мировой войны остались два сорняка, занесенных немецкими войсками из Центральной Европы; а затем, много лет спустя, в нее проникли некоторые североамериканские растения — "сувениры" о военных маневрах с участием иностранных армий. Последствия двух мировых войн для европейской флоры были столь значительными, что появилась даже ветвь флористических исследований, которую назвали "стратиоботаника" (или, в вольном переводе, "военная ботаника") — это изучение флоры линий фронтов, военных лагерей, развалин городов и деревень и т. д.

Если в природе деревья растут в столь же трудных почвенных условиях, что и в городах (твердый грунт, малый почвенный слой), они образуют причудливые 'скальные' формы, как эти сосны на гранитах Карелии

 

Проникновение чуждых растений в города во время войн связано и с тем, что сорняки, охотно и легко поселяясь на разрушениях и развалинах, создают свой "банк семян" в городских почвах, а также и, как писал В. И. Назаров, с "одичанием культурных пространств"^[4] города в трудные военные годы — зарастанием улиц, площадей, дворов. Так, летом 1921 г. он нашел в Петрограде у Ростральных колонн целый "букет" заносных видов — сорняков и придорожных растений (одуванчик, мятлик, лапчатка, овсюг и др.). Писатель В. Шкловский вспоминал, что в те годы сюда даже приносили кроликов для кормежки... Во время Великой Отечественной войны, летом 1943 г., по воспоминаниям поэтессы М. Алигер, на московских бульварах росла трава по пояс, с полевыми цветами, ее не косили, а днем среди травы отдыхали серебристые аэростаты воздушного заграждения. Ленинградцам, пережившим блокаду, памятен еще один лик городской флоры — "блокадные огороды" в скверах, во дворах, вокруг памятников. Сохранились брошюры, специально издававшиеся в те трудные дни для горожан, о выращивании овощей на балконах, окнах и крышах домов.

По воле человека

У читателя, вероятно, уже создалось представление о том, что все растения, живущие в городе, проникли сюда помимо воли человека, путем непреднамеренной антропохории. Это, конечно, совсем не так. Большую роль в формировании растительного мира городов сыграла и ныне продолжает играть сознательная деятельность человека по интродукции и акклиматизации видов растений, новых для данного района.

Вот как определены эти два понятия на сессии Совета ботанических садов в 1971 г.:

"Интродукция — целеустремленная деятельность человека по введению в культуру в данном естественноисторическом районе растений, ранее в нем не произраставших, или перенос их в культуру из местной флоры.

Акклиматизация — суммарная реакция растений на изменившиеся условия среды при интродукции, приводящая к возникновению новых форм с повышенной стойкостью и продуктивностью, за пределами экологического ареала исходных форм"^[5].

Интродукцией растений человек занимался с незапамятных времен, привозя из военных походов, торговых путешествий и прочих дальних странствий съедобные, лекарственные, полезные для хозяйственных нужд и декоративные виды. Напомним, что целый ряд наших обычных сельскохозяйственных растений, огородных овощей и плодово-ягодных культур — иноземного происхождения.

В городских поселениях цели интродукции ограничены, как правило, использованием иноземных видов (экзотов) для озеленения и украшения, поэтому внимание горожан всегда привлекали деревья и кустарники не только со съедобными плодами, но прежде всего также и с высокими декоративными качествами. Почти полностью на интродуцентах основано городское "цветочное" оформление, для которого применяются иноземные травянистые красивоцветущие однолетники и многолетники (и лишь очень редко — местные виды).

Примеры выращивания экзотов в городах мы находим уже в глубокой древности — в Ассирии, Древнем Египте, Древнем Риме. Декоративные растения привозили из далеких стран и в качестве военной добычи, и как ценные подарки, и как предметы роскоши для убранства дворцов и усадеб. Были и цели более скромные и практические — озеленение улиц (в Древнем Египте), создание садов при домах, общественных парков и т. д. Посадки тенистых деревьев и кустарников около жилищ в условиях жаркого климата служили не просто украшением, но и экологической необходимостью (вспомним, что один из крупнейших экологов нашего времени, Ю. Одум, определяет человека как "существо опушечных экосистем").

В России "заморские" деревья, кусты и цветы выращивали с XV-XVII вв. Известны декоративные и плодовые сады Подмосковья (в Измайлове), принадлежавшие царской семье и богатым боярам, где разводили вишню, грецкий орех, шелковицу и даже виноград, из иноземных цветов — ноготки, бархатцы, гвоздику и др. Садовые экзоты проникали и на городские территории, поскольку крупные города в те времена включали застройки усадебного типа.

Большое внимание завозу иностранных растений уделял Петр I. Для украшения новорожденной столицы он выписал из Голландии каштан, бук, граб, из Сибири — кедр (кедровую сосну). Сразу же после капитуляции шведов в Риге в 1710 г. Петр велел заложить небольшой сад, в котором были посажены каштан, душистые травы и цветы. Известна также деятельность Петра по созданию "аптекарских огородов" в Москве (1706) и Петербурге (1713), где акклиматизировались лекарственные и другие ценные растения.

Акклиматизация декоративной дендрофлоры широко распространилась в XIX в. Ею занимались и научные общества, и коммерческие предприятия, и широкий круг любителей. Например, в Риге большую роль в акклиматизации сыграл "Комитет по сооружению декоративных насаждений в предместьях", а о размахе коммерческой деятельности можно судить по тому, что в каталогах одной из рижских садоводческих фирм в конце XIX в. предлагалось 489 видов и 268 декоративных форм растений. Появились частные коллекции и ботанические сады, для богатых людей стало престижным окружать свой городской дом или виллу посадками заморских диковин. В самых разных городах можно было встретиться с выходцами из других континентов. Вот, в частности, уголок парка при доме Сомса Форсайта в Лондоне:

"...Тихо шелестел листьями эвкалипт — экстравагантный южанин в этом старом английском саду".

(Д. Голсуорси. "Сдается в наем".)

Следы этих увлечений до сих пор хранят улицы некоторых городов нашей страны, например Ужгорода, где можно встретить такие экзоты, как гинкго, сакуру ("японскую вишню"), тую и другие иноземные древесные виды, когда-то окружавшие виллы венгерских магнатов. Калининград с его богатейшей иноземной дендрофлорой — другой пример такого города — "ботанического сада". Здесь есть улицы, целиком озелененные экзотами (липа темно-зеленая, клен серебристый, спирея японская), а всего в городе и Калининградской области использовано около 700 деревьев и кустарников, и лишь 20% из них — местные виды.

В наши дни широкое внедрение экзотов на улицы городов идет благодаря деятельности целой армии интродукторов, которые проводят испытания чужеземных древесных и кустарниковых пород в ботанических садах и на опытных питомниках и после всесторонней оценки передают их в производство. В результате иноземная дендрофлора заняла прочное место в озеленении городов. Так, в городских насаждениях Ленинграда насчитывается 18 видов интродуцированных древесных пород и 60 видов кустарников. В озеленении Москвы среди часто используемых — 94 вида. Еще больше экзотов в южных городах нашей страны, имеющих более мягкий климат. На Украине в городах культивируется 439 видов деревьев, кустарников, лиан (а в местной флоре их всего около 300). В городах засушливых регионов набор видов для озеленения, естественно, более ограничен, однако и здесь удается выращивать многие экзоты с применением поливов. Совершим небольшую экскурсию не только в пространстве, но и во времени. В 1927 г. после поездки в Баку Маяковский сделал такую зарисовку городского пейзажа:

В наши дни в Баку созданы крупные зеленые массивы, парк культуры и отдыха, несколько небольших скверов. Насаждения поливаются, а защитой от ветра служит сомкнутая посадка деревьев — куртинами. Всего используется 169 видов (основных — 93), и среди них "королева бакинских улиц" — софора японская, платан восточный, миндаль, маслина европейская, сосна эльдарская и др.

Жители города часто и не подозревают, что привычные для них "зеленые соседи" — выходцы из других стран и географических зон. Вот несколько примеров таких знакомых чужеземцев на улицах городов европейской территории СССР.

Вид | Географическое происхождение

Деревья

Ель колючая (форма серебристая) | Северная Америка

Туя западная | Северная Америка

Каштан конский | Северная Африка, Южная Европа (Балканы)

Клен ясенелистный (американский) | Северная Америка

Орех маньчжурский | Дальний Восток

Робиния ложноакациевая ("белая акация") | Северная Америка

Тополь бальзамический | Северная Америка

Кустарники

Сирень обыкновенная | Южная Европа (Балканы)

Карагана древовидная ("желтая акация") | Сибирь, Монголия

Роза морщинистая (шиповник морщинистый) | Дальний Восток

Кизильник блестящий | Восточная Сибирь (южное побережье Байкала)

Снежноягодник белый | Северная Америка

Чубушник обыкновенный ("жасмин") | Южная Европа

Хеномелес японский ("японская айва") | Японские острова

Лианы

Девичий виноград (партеноциссус) пятилисточковый | Северная Америка

Виноград амурский | Дальний Восток

А вот откуда происходят некоторые обычные обитатели наших цветников:

   • из Средиземноморья — нарцисс, левкой, резеда, львиный зев, ноготки, душистый горошек;

   • из Северной Америки — флокс, золотарник (золотая розга), люпин, рудбекия, некоторые лилии, годеция, эшольция;

   • из тропиков Америки — настурция, ипомея, космея, петуния, бархатцы;

   • из Китая, Японии, Маньчжурии — пион, однолетняя астра, дицентра ("разбитое сердце"), декоративная спаржа;

   • из Южной Африки — гладиолус, пеларгония (герань), монтбреция.

Говоря о флоре городов, ботаники далеко не всегда включают в списки интродуцированные виды, может быть, и не без основания, так как эти виды, принесенные рукой человека и окруженные его заботой, конечно, не подчиняются закономерностям формирования флоры под влиянием экологических условий или разных естественных способов интродукции. Вероятно, поэтому на практике произошло разделение понятий "городская флора" (в основном чужеземная) и "дендрофлора городов" (набор древесных и кустарниковых пород, применяемых для озеленения)^[6]. Однако при общем обзоре всего, что растет в городах, без сомнения, нельзя "не заметить" виды, поселенные человеком рядом с собой.

Между этими двумя подразделениями городской флоры есть и неожиданный "мостик". Это растения — беглецы из культуры, или, как официально именуют их в ботанике, "ускользнувшие из культуры". В истории акклиматизации хорошо известны случаи, когда интродуцированные виды натурализовались, т. е. проникли в состав природной флоры нового для них района и начали возобновляться без помощи человека. Нередко они вели себя при этом столь агрессивно, что начинали вытеснять аборигенов или превращались в злостные сорняки. Так, Петербургский Аптекарский огород в 40-х годах прошлого века неосторожно выпустил в мир одну из североамериканских диких ромашек — ромашку непахучую, которую сейчас в массе можно встретить на мусорных городских местообитаниях, а кроме того, и на полях, и вдоль дорог по всей Европе; распространилась она и в отдельных районах Сибири и Дальнего Востока. Весьма агрессивным оказался клен ясенелистный (американский) — широко применяемая в городском озеленении древесная порода североамериканского происхождения. Он не только активно проникает в насаждения других видов в садах и парках (это о нем мы читаем в журнале "Цветоводство" под рубрикой "Они засоряют парки"), но и в некоторых районах, например на Урале, нередко вытесняет местные древесные породы из пойменных лесов. Источником пришлой флоры продолжают служить городские цветники. Городская флора Киева, в частности, за последние 200 лет обогатилась такими одичавшими декоративными "беглецами", как маргаритка, водосбор, бриония, гвоздика бородатая, маттиола и др.

Флора города глазами ботаников

Итак, мы немного познакомились с источниками и путями формирования флоры городов. Теперь пора выяснить, что известно о ней ботаникам, и перейти к характеристике ее основных черт.

Изучать флору городов непросто. Одна из трудностей — большая территория, которую нужно обследовать, выявляя все растущие на ней виды. Здесь не поможет обычный метод "ключевых площадок", по которым создается представление о составе флоры более или менее однородной местности; ботанику нужно обойти и "облазать" все улицы и закоулки, ибо очень уж разнообразны места поселения городских растений.

Притом не все местообитания доступны; таковы частные дворы, крепостные стены и т. д. Нелегко бывает разобраться в принадлежности находок к тому или иному виду растений — ведь для определения нужен взрослый экземпляр, как правило, с цветками или плодами, а в городских условиях растения далеко не всегда достигают этих фаз развития и многие остаются "заморышами". Иногда пришельцев можно найти лишь в виде всходов, а определить растение по всходам не всегда технически возможно. Наконец, существуют и чисто психологические препятствия: не всякий специалист решится выйти с копалкой и ботанической папкой на улицу или площадь, под любопытные и недоумевающие взгляды прохожих (а то и милиции...).

Тем не менее в последние десятилетия флора городов становится объектом не только сбора и составления списков, но и глубокого научного анализа. В нашей стране еще в прошлом веке были составлены списки флоры городов (или отдельных местообитаний) Риги, Астрахани, Казани, Воронежа и некоторых других. В недавние годы исследована флора Еревана, Владивостока, Воркуты, изучается флора Москвы и Ленинграда. За рубежом, где растительный покров индустриально развитых стран уже давно подвергается более сильному влиянию человека, флора и растительность городов исследованы во многих странах: Австрии, Бельгии, Нидерландах, ФРГ, ЧСФР, США и др. Наиболее полное и последовательное изучение проведено в Польше, где городская флора была предметом обсуждения на нескольких симпозиумах и конференциях. Для таких крупных зарубежных городов, как Лондон, Прага, Братислава, Будапешт, Дели и др., составлены полные флористические списки. Многие города имеют списки адвентивной флоры или флоры отдельных антропогенных местообитаний (портов, железнодорожных станций, улиц, обочин дорог, свалок и т. д.).

Насколько велико разнообразие растительного мира городов? Полные списки городской флоры насчитывают по несколько сот видов: в Казани — 914, в Познани — 551, в Бирмингеме — 547, в Дуйсбурге — только вдоль дорог 252 и т. п. Эти цифры говорят о значительной "видовой насыщенности", по выражению флористов. Однако они будут более информативны, если сопоставить их с числом видов в естественной флоре в тех же районах. Здесь нет общей картины, соотношение с объемом местной флоры складывается по-разному. В одних случаях городская флора оказывается заметно (и даже значительно) беднее там, где произошло интенсивное изгнание местных видов, а сильно урбанизированные условия постоянно производят жесткий отбор пришельцев. В других случаях, напротив, списки городских растений обширнее, чем местной (зональной) флоры. Это чаще всего отмечается в городах, которые являются крупными транспортными узлами или имеют большой набор разнообразных местообитаний для поселения растений, в том числе сады и парки, пустыри, огороды, водоемы и др.

Интересен вопрос: какое участие принимают во флоре городов местные (аборигенные) виды? Отметим кстати, что те виды, которые нормально обитают в естественном растительном покрове, но охотно переходят на антропогенные местообитания (и даже лучше на них растут), называются апофитами в отличие от антропофитов, появившихся в данной местности вместе с человеком. Процент апофитов обычно значителен лишь во флорах молодых, недавно возникших городов, где видовой состав растений еще только формируется, а среда обитания для них пока мало изменена. С ростом урбанизации доля апофитов во флоре города уменьшается. Это означает, что большинство видов местного происхождения не способно жить в городах и уступает жизненное пространство более выносливым (а зачастую и более агрессивным) пришлым антропофитам.

А кто они, эти сохранившиеся апофиты? Наверное, для читателя не будет неожиданностью, если мы скажем, что среди них обычно крайне мало лесных видов (лес и город — очень уж резкий контраст условий!). Большей частью это виды луговые, степные и растения других открытых местообитаний.

Ровный ряд подстриженных деревьев придает улице аккуратный, ухоженный вид. А для деревьев стрижка — это бесцеремонное вмешательство в их жизненные процессы

 

Откуда происходят "пришельцы", составляющие немалую часть городской флоры, — в этом помогает разобраться историко-географический анализ, широко практикуемый флористами. Во флоре любого района можно выделить различные "элементы" — группы видов разного географического происхождения. Их принято именовать по тому району, в котором исторически сформировались эти виды. Сравнение городских флор с составом растений окружающих территорий показывает, что в городах обычно резко возрастает доля более южных элементов. Это хорошо видно на примере г. Казани, в которой флористические исследования проводятся уже несколько десятилетий и которая потому стала в нашей стране своеобразным "флористическим полигоном". Во флоре этого приволжского города заметную роль играют такие дальние и чуждые элементы, как армяно-курдский, индо-гималайский, японско-китайский. Другой пример: среди адвентивных видов прибалтийского польского города Щецина много растений средиземноморских, азиатских и даже есть африканские. А в сравнительно молодом г. Воркуте (Коми АССР), возникшем как городское поселение в 30-х годах нашего века, вообще почти все пришельцы — растения из южных районов нашей страны. В последнем случае это явно связано с основным направлением притока поселенцев и грузов. В целом же более южный характер флоры городов объясняется не только путями "доставки", но и соответствующими особенностями городского климата (см. в разделе "Городская среда и растения" о городах как "островах тепла").

Городские условия накладывают отпечаток и на экологический состав флоры. Известно, что разные виды растений неодинаково относятся к условиям среды: одни растения светолюбивы, другие, напротив, не выносят яркого света и предпочитают селиться в тени; одни требовательны к плодородию почвы, другие легко мирятся со скудным почвенным питанием и т. д. В экологии растений виды, сходные по их отношению к определенному фактору среды (например, влаге, температуре, кислотности почвы), объединяют в экологические типы. В городских флорах по сравнению с местными усиливаются позиции тех экологических типов, которые лучше приспособлены к недостатку влаги (ксерофиты), засоленности почвы (галофиты) и вообще более требовательны к почвенным условиям (эутрофы и мезотрофы). Примечательная черта — увеличение доли азотолюбивых (нитрофильных) видов.

Рис. 4. Распространение двух видов растений, — по-разному относящихся к городской среде, в г. Мюнстере (ФРГ). Черные кружки — урбанофильный вид ячмень мышиный, поселяющийся на каменных стенах, в трещинах в асфальте и прочих городских местообитаниях. Белые — урбанофобный вид примула высокая (растение лугов и лесных опушек) (по R. Wittig и др., 1985 г.). 1 — центр города; 2 — городская граница

 

Хотя обычно в литературе и говорят о флоре города в целом, но, конечно, нельзя встретить полный набор ее видов в любой части города. Разные виды предпочитают селиться в разных зонах города и городских местообитаниях, причем в этом пространственном распределении растений можно проследить определенные закономерности. Географами предложено деление крупного старого города на концентрические зоны, начиная с центра: древний город, старый город, новый город, пригороды и др. Эти зоны имеют разный возраст и разную степень урбанизации, что отражается и на составе флоры. Меньше всего видов растений в центре города, что дало повод ботаникам назвать центры некоторых крупных городов "бетонными (или асфальтовыми) пустынями". Такое название понятно: здесь наиболее трудные (а часто и просто невозможные) условия для поселения диких растений; кроме того, здесь обычно достаточно строго поддерживается чистота, не разрешается массовый проезд грузового транспорта, а значит, и меньше возможностей для проникновения диаспор растений. В центре города обычно поселяются виды, получившие у ботаников название "урбанофильных", т. е. "любителей города" (рис. 4). Они неплохо переносят городские условия, даже и индустриальные загрязнения. От центра к окраинам число видов городской флоры возрастает. Особенно богата флора окрестностей, часто богаче зональной, поскольку здесь увеличивается и состав генофонда, и разнообразие местообитаний, в том числе так называемых экотонов — местообитаний, пограничных между разными экосистемами или растительными сообществами, где сосуществуют виды, свойственные обоим "соседям". На окраинах много видов "урбанофобных" (в переводе — "боящихся города"); это обитатели естественных растительных сообществ, неспособные жить в городской среде и потому редко переступающие черту города.

В отличие от видового состава естественной растительности флора городов очень динамична и непостоянна, здесь бывают свои волны наступления и отступления видов. И если появление необычных животных и птиц в городе жители сразу же замечают (о случаях захода лосей, лисиц, волков и т. п. регулярно сообщают и газеты), то о поселении зеленого пришельца — будь он даже с другого континента — вряд ли кто узнает, кроме ботаников-флористов. А такие пришельцы появляются постоянно. И количество, и набор видов растений меняются в городах за сравнительно короткие промежутки времени в зависимости от возраста поселения, расширения застройки, городского благоустройства, развития промышленности и транспорта.

Липу легко узнать не только по листьям, но и в безлистном состоянии по характерному рисунку ветвления. Но как меняется силуэт дерева и очертания ветвей у той же липы при регулярной стрижке! Укороченные, узловатые ветви, скученные мелкие побеги — все это напоминает 'скальные формы' деревьев и кустарников в высокогорьях, на верхней границе леса. Но там это результат жизни в экстремальных условиях, тормозящих рост, от которых некуда деться; а здесь дереву приходится расти в искусственно приданной 'стрессовой' форме. Не правда ли, как выразительно сопоставление этих силуэтов?

 

Интересны случаи, когда состав городской флоры довольно быстро реагирует на изменения в деятельности местных промышленных предприятий. Ботаникам хорошо известен набор "шерстяных видов", путешествующих с ввозимым шерстяным сырьем и оседающих в местах его обработки. Это степные и пустынные растения, сами названия которых говорят об их экзотическом происхождении — лебеда татарская, ячмень туркестанский, люцерна арабская, малькольмия африканская и др. Но стоило закрыть заводы по промывке шерсти в г. Монпелье (Франция) — и из нескольких сот видов "шерстяной флоры" через 10 лет удержалось лишь три.

Непостоянство городской флоры особенно заметно в тех случаях, когда есть возможность сравнить флористические списки, составленные с интервалом в несколько десятков лет. Так, в польском городе Щецине при сравнении списков 1900 и 1941 гг. "потерялось" около сотни видов флоры и оказалось почти столько же новых. Сопоставление "флористических портретов" г. Казани, сделанных в конце XIX в. и в 70-80-х годах нашего столетия, позволило четко выявить основные направления изменения городской флоры при нарастании урбанизации. Коротко они заключаются в следующем. Увеличилось общее число видов (частично за счет расширения территории города), но при этом уменьшилась относительная доля голосеменных и папоротникообразных растений, наиболее чувствительных к городской среде. Почти полностью оказались "изгнаны" местные лесные растения, снизился процент апофитов. Усилились позиции видов, обычных для растительного покрова степей, и том числе засухоустойчивых ксерофитов, и увеличилась доля южных географических элементов флоры. В целом, флора приобрела черты, более свойственные степной зоне, чем лесостепной, в которой расположена Казань. Если судить по изменениям состава городских растений, то за последние 70-80 лет город как бы продвинулся к югу, притом довольно существенно, на 150-200 км. Любопытно, что эти тенденции увеличения "урбанистических" черт флоры во времени — те же, что наблюдаются при движении от окраин города к центру.

Трудно узнать красавцы-платаны в этих многократно стриженых экземплярах

 

Особенно текуча и нестабильна флора молодых городов, в которых она только еще складывается. Например, в г. Воркуте формирование городской флоры происходит на наших глазах. Состав ее пока небольшой, из местных видов мало кто смог выжить в городе, а заносных зарегистрировано всего около ста. Одни виды появляются, другие исчезают — особенно апофиты из местной флоры, о которых можно сказать: "Пришли, попробовали и ушли". Поэтому даже в тех списках флоры Воркуты, которые составлялись с промежутком в 1-3 года, оказывалось мало общих видов. С течением времени, однако, и в Воркуте, как и в других молодых городах, формируется более оседлое ядро флоры: отбираются стойкие апофиты, а некоторые заносные сорняки (например, ромашка непахучая, марь белая и др.) образуют постоянные популяции уже из семян местной репродукции.

Другой пример молодой городской флоры мы находим в г. Пущино (Подмосковье). Здесь сравнительно мало заносных видов — сказалось удаление Пущина от шоссейных и железнодорожных магистралей. За недолгий срок существования города уже произошел отбор растений, выносящих городские условия: если в окрестностях зарегистрировано 855 видов высших сосудистых растений, то в городе — лишь 302 вида, причем состав их совсем иной. Всего 12% местной флоры отмечено в черте города, а в пределах его застроенной части — не более 4%. Первое место по числу видов занимают семейства сложноцветных, крестоцветных, маревых, а в местной флоре их участие довольно скромное.

Даже тени под кронами стриженых деревьев совсем иного рисунка, чем под обычными деревьями (аллея платанов в Парижском ботаническом саду)

 

Эти же семейства наиболее обильно представлены и в других городах. Просматривая списки флоры разных городов, нельзя не заметить большого постоянства состава основного ядра видов. Интенсивный обмен видами растений и сходство городских условий, производящих строгий отбор, привели к тому, что одни и те же синантропные (сопровождающие человека) виды прочно прижились в городах, расположенных в разных природных зонах и даже на разных континентах, стали, по существу, космополитами. Одни и те же синантропные сорняки ботаники встречают в Удмуртии, Владивостоке и на Кубе; европейские и евразиатские адвентивные элементы обильны в городской флоре далекой Лимы (Перу), а самый обычный спутник человека — обитатель дорог и тропинок мятлик однолетний — оказался занесенным даже в Антарктиду. Этот вездесущий характер синантропных растений хорошо подметил Ярослав Смеляков, героем одного из стихотворений которого становится "рязанский цветок далекий, ромашка Венесуэлы" — привычный для нас сорняк, встреченный поэтом в краю памп и саванн.

Формирование городских флор — частный (и очень яркий) случай одного из процессов современного изменения растительного мира под влиянием антропогенных факторов, того, который назван ботаниками процессом "синантропизации" флоры. Этот термин означает приобретение черт, свойственных растительному миру, окружающему и сопровождающему человека, носящему отпечаток его деятельности и его влияния на природу. На примере городских флор хорошо заметны такие проявления синантропизации, как замещение узкораспространенных видов космополитами; замена видов, приуроченных к определенному сочетанию экологических условий (стенотопных), видами, более выносливыми к самым разным условиям (эвритопными); растений влаголюбивых — более ксерофильными. Если взглянуть на процесс синантропизации в глобальном масштабе, то можно сказать, что в целом она ведет к уменьшению разнообразия флоры, выравниванию географических, экологических и исторически сложившихся различий. По выражению современных экологов, это процесс всеобщего обеднения и унификации растительного мира. Кстати, еще в 1896 г. русский ботаник А. Бекетов в своей книге "География растений" предполагал, что в результате деятельности человека растительный мир земного шара будет становиться все более однородным и единообразным.

Интересно, что и в животном мире городов отмечаются сходные явления. Например, среди птичьего населения в самых разных городах преобладают одни и те же виды: воробьи, вороны, голуби, зяблики и др. Зоологи говорят об этом явлении как о "тривиализации" городской орнитофауны.

Городская среда и растения

Да, я сам, как говорится, захлебываясь, вовсю расписывал недавно еще жизнь дерева в казенном дворе... Но не сказал ни слова тогда: ему-то там каково? Каково самому дереву в казенном дворе, в теснине, в мешке каменном? Попробуйте-ка хотя на мгновение обернуться произрастающим на откосе деревом, влезть в его шкуру. Обернитесь деревом! На мгновение, пожалуй, и деревом обернуться не грех — почувствовать на себе все перипетии древесной жизни.

О. Базунов. Тополь

На первый взгляд кажется, что представить себе, в каких условиях живут растения в городе, позволяют обычные климатические данные. О "климате городов" написано немало: есть и специальные разделы в курсах климатологии, и целые монографии, и климатические справочники для крупных городов. Однако климатические факторы в них оцениваются лишь с точки зрения их влияния на основного обитателя городов — человека, да это и понятно. Разработаны и широко применяются биоклиматические (или биометеорологические) оценки качества городской среды, опирающиеся на критерии, самочувствия и состояния человека, показатели физиологических процессов в его организме (строго говоря, их следовало бы именовать "антропоклиматическими"). Так, существуют количественные оценки городских метеоусловий, исходящие из теплового баланса тела человека; баллы "суровости зимы" и шкалы комплекса летних метеоусловий, основанные на теплоощущениях человека.

Один из результатов стрижки городских деревьев — нарушение естественных ритмов роста: трогаются в рост спящие почки на стволе, и из них развиваются многочисленные побеги. Однако они чаще всего мало жизнеспособны и вымерзают зимой

 

Но по всем этим оценкам трудно судить о пригодности городской среды для растений: ведь одна и та же экологическая обстановка человеком и растением воспринимается несколько различно, естественно, не в смысле собственно ощущений и восприятий, а из-за того, что те или иные элементы окружающей среды (экологические факторы) имеют разное значение в жизни человека и растения. Так, если для человека свет — это главным образом фактор комфорта, то для растений, создающих органические вещества из неорганических с использованием световой энергии, свет — это в буквальном смысле "вопрос жизни и смерти". Другой пример. О почвенно-грунтовых условиях обитатели городов в повседневной жизни практически не задумываются, за исключением разве лишь строителей или специалистов по подземным коммуникациям. Для растений же, чья жизнь протекает одновременно в двух средах — воздушной и почвенной, почва является экологическим фактором — первостепенной важности: это и опорный субстрат, и источник питательных веществ и влаги.

Столь же неодинаково воспринимают человек и растение и другие внешние влияния — влажность воздуха, содержание в нем углекислоты и т. п. Поэтому, чтобы рассмотреть городские условия как среду обитания для растений, стоит взглянуть на них, по выражению К. А. Тимирязева, "глазами растения".. Попробуем оценить с этой точки зрения вначале наиболее важные для жизни экологические факторы по отдельности, а затем и всю обстановку в целом.

Условия жизни — не из легких

Световой режим в городах зависит не только от географического (широтного) положения, которое определяет количество поступающей солнечной радиации, но и в большой степени от состояния городской атмосферы. Сильное задымление и запыленность воздуха в городе (например, в Москве мутность атмосферы на 9-12% больше, чем за городом), а также более частая повторяемость туманов задерживают значительную долю солнечных лучей. Вот несколько примеров. В Токио, поступление солнечной радиации на 10-20% ниже, чем в окружающей сельской местности. Подсчитано, что город в средних широтах США в среднем недополучает в год около 15% солнечной радиации, полагающейся ему по географическому положению. На рис. 5 хорошо видно, что на линии, отражающей изменение прихода радиации на разной широте, есть несколько "провалов" — это точки, соответствующие крупным городам с развитой индустрией. Иными словами, из-за малой прозрачности атмосферы эти города по количеству получаемого ими солнечного света как бы смещены на добрый десяток градусов к северу.

Кажется, что листья у стриженых деревьев вырастают прямо на стволе, и это неудивительно: побеги, возникающие из спящих почек, очень коротки и совсем непохожи на ветви в кроне нормального дерева

 

Снижение прихода радиации отражается и на другой характеристике светового режима, также часто используемой в экологии, — освещенности. Средняя дневная освещенность в декабре в пригороде Ленинграда, Павловске, составляет около 5 тыс. люкс, а в самом Ленинграде — всего 2 тыс. люкс.

Рис. 5. Из общей линии, выражающей зависимость прихода солнечной радиации от географической широты местности, недаром так заметно выпадают точки 3 и 4. Крупные промышленные центры с сильно задымленным воздухом получают солнечной радиации значительно меньше, чем им следует по географическому положению (по Н. Калитину, 1947 г.). Города: 1 — Пасадена (Калифорния); 2 — Вашингтон; 3 — Нью-Йорк; 4 — Чикаго; 5 — Ницца; 6 — Венеция; 7 — Евпатория; 8 — Париж; 9 — Варшава; 10 — Минск; 11 — Смоленск; 12 — Свердловск; 13 — Павловск (Ленинградская область)

 

В дополнение к общему снижению радиации в городах нередки случаи, когда растения испытывают недостаток света из-за прямого затенения (в районах с многоэтажной тесной застройкой, на узких улицах и т. д.). Стоит лишь вспомнить деревья во дворах-"колодцах" или под стенами высоких домов. Нормальную освещенность они могут получить только в немногие часы суток, совсем как где-нибудь в узких горных ущельях. Мало света достается растениям и на теневой стороне улиц, идущих в широтном направлении (с запада на восток), и на балконах, обращенных на север.

Есть и еще одна особенность светового режима в городе — дополнительное освещение улиц, искусственное продление светового дня. Эта необычность городских условий чутко подмечена поэтами-урбанистами на рубеже XIX и XX вв.:

А вот какой зримый образ приобретает эта особенность городской среды в наши дни: "световые пятна" городов в темное время суток хорошо видны при наблюдении из космоса со спутников.

Многие деревья, оказавшиеся в соседстве с уличными фонарями, освещены вечером и ночью. А в скверах и парках нередко устраивают специальную декоративную подсветку. Правда, освещение даже такими яркими для наших глаз лампами, как ртутно-кварцевые и галогенные, слишком слабо, чтобы обеспечить нормальный уровень фотосинтеза растений. Но зато эта дополнительная подсветка, означающая для растений удлинение светового дня, может повлиять на те явления в их жизни, которые регулируются длиной дня (подробнее об этом см. в разделе "Сезонное развитие растений в городе").

Наконец, стоит упомянуть о том, что из-за уменьшения прозрачности воздуха в городах меняется и качество света, т. е. его спектральный состав. С точки зрения человека существенно то, что свет содержит меньше ультрафиолетовых лучей (например, даже в относительно чистом юго-западном районе Москвы на 13% меньше, чем в сельской местности). Для растений же имеет значение обеднение света лучами, наиболее ценными для фотосинтеза, — "фотосинтетически активной радиацией" (ФАР). Таким образом, городские растения получают свет, не только ослабленный по интенсивности, но и ухудшенный по качеству.

Если световой режим в городах гораздо больше влияет на растения, чем на человека, то особенности другого важнейшего экологического фактора — тепла — хорошо знакомы нам по собственным ощущениям и впечатлениям. Все мы знаем, как трудно переносить в городе жаркое лето. И в художественной литературе обычны картины раскаленного асфальта, пышущих зноем каменных громад и т. д. Вот одна из зарисовок лета о Петербурге, сделанная в начале прошлого века:

В крупных городах тепловой режим складывается под влиянием многих факторов. Рассматривая город как поверхность, воспринимающую солнечное тепло (есть и такой "угол зрения"!), географы характеризуют его как "поверхность скального типа", имеющую большую теплопроводность (это строительные материалы) и "повышенную шероховатость" или даже ребристую структуру (это наши многоэтажные дома). Она работает как своего рода калорифер, способствуя эффективному использованию солнечной радиации для нагревания больших объемов воздуха. Если добавить еще к этому, что города производят и собственное тепло (работа промышленных предприятий, электростанций, отопление) и что ночному излучению тепла препятствует "пылевая шапка", то станет понятно: города в целом — более теплые местообитания по сравнению с зональным фоном (т. е. климатическими показателями данной географической зоны). В климатологической литературе их называют "островами тепла".

Чугунную решетку дереву не сдвинуть, не обойти; пришлось расти, частично 'проглотив' ее

 

Постепенное "потепление" городов хорошо заметно в тех случаях, когда есть возможность проследить изменение климатических показателей за длительные сроки. Так, в центре Парижа за последние 100 лет минимальная температура поднялась на 4°С, а средняя — на 1,9°; в Ленинграде за 230 лет средняя температура возросла на 2,1°С в холодный период года и на 0,05° — в теплый. В городах Северной Америки, как показывают данные по 34 метеостанциям, за последние 40 лет идет потепление со средней скоростью 0,012° в год. Скорость потепления прямо связана с темпами урбанизации. В одном из самых быстро растущих городов США — Фениксе, где за послевоенные годы население увеличилось более чем в 10 раз, средняя температура летних месяцев повысилась на 4,4°С.

В настоящее время разница летних температур "центр города — пригород" в крупных городах достигает нескольких градусов, например в Москве 2-5, в Лондоне 4-6, в Париже 5-7, в Дели 4-6, в Сеуле 3-7. И даже в небольшом и малоэтажном Владимире она составляет 0,5-2°С. Это вызывает иногда своеобразный "городской бриз", дующий от центра к окраинам. Зимой различие температур еще больше, до 10-14°С, причем, как правило, безморозный период в городах длиннее на несколько дней. И лишь в отдельных случаях, в городах с особыми условиями, этот тепловой эффект не выражен. Так, в Архангельске, расположенном в дельте Северной Двины, на ее берегах и островах, летом даже холоднее на 0,2-0,4°, чем в окрестностях; в городе-оазисе Ашхабаде с обилием воды и зелени температура в центре на 2,5°С ниже, чем в окружающей пустыне. Но это лишь редкие исключения, обычно же над городами располагается слой теплого воздуха куполообразной формы, высотой до 200 м, названный в литературе "тепловой шапкой". Городские "острова тепла" оказывают влияние и на пригородные зоны (например, в Париже в радиусе 30-40 км), но, как считают климатологи, не вносят существенного вклада в глобальное потепление климата.

Если с точки зрения человека особенности теплового режима городов этим и исчерпываются, то для растений существует еще одна немаловажная его сторона — это тепловой режим почвы, достаточно необычный в городах для жизни растений. В жаркие летние дни асфальтовые покрытия, нагреваясь, отдают тепло не только приземному слою воздуха, но и поверхностным слоям почвы. Например, в Минске в дни с температурой воздуха 26-27°С температура почвы под асфальтом на глубине 20 см достигала 34-37°, а на глубине 40 см — 29-32°. Эти в полном смысле слова горячие горизонты — как раз те, в которых обычно сосредоточены живые окончания корней древесных пород. Особенно горячим бывает слой почвы под самым асфальтом (температура его поверхности доходит до 50-55°С) и в пристволовых лунках, покрытых чугунными решетками — декоративными и защищающими от вытаптывания. Недаром самые верхние слои городских почв практически не содержат живых корней. При раскопках на улицах Минска было обнаружено "опускание" основной массы корней деревьев на теневой стороне улицы до глубины 30-60 см, а на более прогреваемой солнечной стороне — еще глубже, до 40-80 см.

Пейзаж Петербурга-Петрограда-Ленинграда. В прошлом веке были лишь редкие дымы печных труб да речных пароходиков (как экзотическая деталь того времени, этот дым специально акцентирован в картине). А. Дюран. Демидовский дом призрения. 1843 г.

 

Таким образом, для уличных растений создается необычная тепловая ситуация: температура подземных органов у них нередко выше, чем надземных. В природных же условиях, напротив, естественно существование растений при гораздо более низких температурах почвы, чем воздуха; именно к такому распределению температур приспособлены жизненные процессы большинства наземных растений умеренных широт (за исключением разве что растений пустынь).

Пейзаж Петербурга-Петрограда-Ленинграда. В прошлом веке были лишь редкие дымы печных труб да речных пароходиков (как экзотическая деталь того времени, этот дым специально акцентирован в картине). П. Васильев. Вид Петербургских островов и Невы с одним из первых русских пароходов. 1820 г.

 

Зимой температурный режим почвы в городах также достаточно суров. В естественном растительном покрове зимнее охлаждение почвы смягчается слоем растительных остатков и снежной "шубой", поэтому даже в холодные зимы почва далеко не везде промерзает (например, в лиственных лесах под пышной подстилкой из опавших листьев). На улицах городов, где снег убирают, а слой асфальта имеет большую теплопроводность (т. е. способствует потере тепла), почвы охлаждаются до -10°... -13°, что может привести к опасному промерзанию корней. Таким образом, годовой перепад температур в городских, почвах (точнее, их корнеобитаемых слоях) составляет 40-50°, в то время как в естественных условиях (для средних широт) он не превышает 20-25°С.

Пейзаж Петербурга-Петрограда-Ленинграда. В наши дни все гуще становятся индустриальные дымовые шлейфы. А. Остроумова-Лебедева. Выборгская сторона. 1930 г.

 

Важнейший экологический фактор в жизни растений — влага (вода). Основной источник ее поступления к наземной растительности — атмосферные осадки. Над городами, по наблюдениям климатологов, нередко выпадает примерно на 10-15% больше осадков, чем над окружающими территориями. Однако даже в условиях обилия осадков городские растения часто испытывают недостаток в почвенной влаге (или, по крайней мере, получают ее меньше, чем загородная естественная растительность). Это касается в первую очередь уличных насаждений. С водонепроницаемого асфальта дождевые воды стекают в канализационную сеть, и значительная часть влаги атмосферных осадков теряется для растений. Даже в городах со сравнительно влажным климатом городские растения, особенно деревья с их огромной массой испаряющей листвы, могут оказаться в условиях почвенной засухи. Минские ботаники обнаружили, что влажность почвы под уличными посадками в сухую погоду нередко падает до "мертвого запаса", недоступного для корней растений. Вместе с тем при дождях или обильном поливе возможно другое нежелательное явление — застаивание воды и прекращение доступа воздуха к корням.

Пейзаж Петербурга-Петрограда-Ленинграда. В наши дни все гуще становятся индустриальные дымовые шлейфы. А. Ушин. Кировский завод. 1970 г.

 

Отекание дождевых вод "мимо почвы" означает также уменьшение количества влаги, испаряющейся с поверхности, а это влечет за собой изменения в городском микроклимате, и среди них — уменьшение влажности воздуха. В летние месяцы она на 5-6% ниже, чем на окружающих территориях, а в жаркие летние дни даже в средних широтах относительная влажность воздуха в городе может снижаться до 20-22%. По шкалам же, принятым в климатологии, это уже величина, характерная для "атмосферной засухи".

Обратимся теперь к почвенно-грунтовым условиям в городах как фактору среды обитания растений. В естественных экосистемах почвенный слой — это особый, сложно организованный мир, со своей структурой и химическим составом, водно-воздушным и тепловым режимом, живым населением (бактерии, грибы, водоросли, почвенные животные), сложными и разнообразными биохимическими процессами. Под влиянием материнской породы, климата, растительности и других естественноисторических факторов веками создавались почвенные горизонты, откладывался гумус, составляющий основу почвенного плодородия, формировались связи между компонентами почвы. А что представляют собой почвы в городах?

Начнем с того, что во многих случаях естественные почвы здесь просто отсутствуют. При подготовке территории для застройки нередко производится выравнивание, при котором на одних участках почвенный покров (точнее, верхние слои почвогрунта) снимается, на других же понижения заполняются излишками грунта, а естественная почва оказывается погребенной. Довольно распространены в городах перемешанные и насыпные почвы, в том числе с применением строительного мусора. Такие субстраты обычно имеют повышенную щелочность, мы же нередко заставляем на них расти древесные породы и кустарники, для которых привычны лесные почвы с более или менее кислой реакцией. Встречаются в городах и намывные почвы. Таким способом создаются целые новые участки, когда не хватает территории для застройки (например, район Гавани в Ленинграде, микрорайон Марьино в Москве).

Вот один из примеров почвенного разреза в городе (Москва, Новые Кузьминки): сверху — метровая толща перемешанного почвогрунта, потерявшего естественную структуру, с различными примесями (битый кирпич, камень, осколки стекла, кусочки битума, цемента, дерева и т. д. — всего до 15-20% объема почвы) и с малым содержанием мелких (до 0,01 мм) частиц — основных носителей питательных веществ и микроэлементов. И только ниже лежат слои естественной дерново-подзолистой почвы, но на метровой глубине они уже почти не содержат гумуса.

Ясно, что в этих случаях растениям приходится довольствоваться субстратом, по своим свойствам весьма далеким от естественных зональных почв. Но даже если последние и сохранятся, они подвергаются в городских условиях различным влияниям, изменяющим их качество с точки зрения пригодности для растений. Выше уже было упомянуто о тех трудностях, которые создает для городских растений водный и тепловой режим почвы. Добавим к этому сильное уплотнение почв, приводящее к ограничению воздухо- и водообмена, а также всевозможные загрязнения. Например, в Москве талые снеговые моды, стекающие в почву, содержат на 2-3 порядка больше механических примесей, чем в подмосковных лесах. Городские почвы, кроме того, поглощают и удерживают большие дозы различных химических загрязнителей из воздуха (о них речь пойдет ниже).

Особенно губительно для городских растений применение и зимнее время солей для быстрого освобождения дорожных покрытий от снега — "снегосгона". Во многих странах с этой целью используют хлористый натрий (поваренную соль) или различные смеси с его участием, а иногда (при температурах до -20°С) и хлористый кальций. Солевой раствор, стекающий и почву, приводит не только к коррозии подземных коммуникаций (и в основном с этой точки зрения считается нежелательным в городском хозяйстве), но и к искусственному засолению почвенного слоя. В результате в городах и вдоль автомагистралей появляются столь же засоленные почвы, как где-нибудь в сухих степях или на морских побережьях. Об этом сигнализирует сама растительность. Так, по обочинам шоссейных дорог Великобритании в последние годы стали и массе распространяться типичные приморские растения-галофиты (подорожник морской, астра приморская, бескильница и др.). Но если галофиты "привыкли" и хорошо приспособлены к засолению (у них даже, например, снижается всхожесть семян на незасоленных почвах), то этого нельзясказать о деревьях и травах, выращиваемых в городах.

Насколько губительно для городских растений такое искусственное засоление, показывают результаты своеобразного эксперимента", невольно поставленного коммунальным хозяйством одного из наших крупных городов. Было замечено, что на оживленной центральной магистрали начали усыхать деревья, но только по одной стороне улицы, хотя все условия как будто были полностью одинаковыми по обеим ее сторонам. Разгадка этого различия крылась в том, что посередине улицы проходила граница между двумя городскими районами, в одном из которых было запрещено применение соли для очистки улиц, а в другом разрешено (нетрудно догадаться, в каком).

Использование соли на улицах встречает все большее сопротивление практиков городского озеленения (достаточно привести такой нередко мелькающий заголовок критических газетных статей, как "Пересол на асфальте"). Этой проблеме посвящены многочисленные публикации в научной литературе и международные симпозиумы. Предлагаются различные заменители соли, безвредные для растений, в том числе отходы промышленности (например, фосфорсодержащая зола).

Оригинальное решение для борьбы со снегом на тротуарах предложили и использовали в г. Тойяма японские ученые, заставив работать в роли уличных снегоочистителей... микробов, выделяющих много тепла в процессе жизнедеятельности. Резервуары с культурой этих микробов применяются в системе нагрева воды, которая затем проходит по трубам, проложенным под тротуаром, — и можно уже не заботиться об уборке снега.

В городах оставляет желать много лучшего и важнейшее для растений качество почвы — ее плодородие. Причин здесь несколько. Если в естественных экосистемах постоянное плодородие почвы поддерживается за счет такого важного звена биологического круговорота, как ежегодно поступающие в почву органические остатки, то в городах — помните известную песню "Листья жгут, листья жгут, листья прошлогодние..."? В этих словах — не только одна из фенологических примет городской осени, но и одна из причин обеднения городских почв. Ежегодная уборка опавшей листвы, производимая в санитарно-гигиенических целях (опять-таки, исходя из интересов человека), для городской растительности означает не что иное, как размыкание естественных биогеохимических циклов, перекрывание канала возврата питательных веществ в почву. А это обрекает городские деревья на голодный паек почвенных питательных элементов. Такому же обеднению почвы способствует и ежегодное неоднократное скашивание травы на газонах.

Другая причина снижения плодородия почвы в городах заключается в неподходящих условиях для нормальной жизнедеятельности микробного населения — почвенной микрофлоры. Нередко городские почвы стерильны почти до метровой глубины. А ведь именно почвенные бактерии-редуценты переводят мертвые органические остатки в форму, удобную для усвоения питательных веществ корнями растений. Сильно угнетены в городских условиях и грибы-микоризообразователи, живущие в симбиозе с микотрофными древесными породами; для последних это также немаловажная причина ухудшения их состояния.

И еще одно затруднение — ограниченная площадь питания для тех крупномерных деревьев, которые пересаживают на улицы, в скверы и т. д. в уже достаточно взрослом состоянии (получила, например, широкое распространение посадка взрослых лип). Корневые системы при этом сильно подрезают, а деревья сажают в лунки с насыпной почвой, выкопанные в плотном грунте, так что они затем растут практически в условиях кадочной культуры. Еще меньшим объемом почвы приходится довольствоваться уличным декоративным посадкам в каменных или бетонных вазах и тем более случайным "поселенцам" в трещинах мостовых, на городских стенах, зданиях и т. д. Такие растения по почвенным условиям (и не только по ним) с полным правом можно сравнить с литофитами — обитателями скальных и каменистых грунтов в высокогорьях или на гранитных обнажениях в Карелии.

Важнейшим условием существования растений, как и человека, является воздушная среда (для последнего без нее невозможно дыхание, для первых — не только дыхание, но и "воздушное питание" — фотосинтез). Каковы особенности городского воздуха "с точки зрения" растений?

По основному газовому составу он мало чем отличается от воздуха естественных местообитаний: кислорода для дыхания хватает, углекислого газа для фотосинтеза тоже (вблизи предприятий — крупных потребителей топлива — его содержание в воздухе может быть даже повышено). Существенное отличие городского воздуха заключается в присутствии различных примесей-загрязнителей.

Долгое время главным загрязнителем городского воздуха были дымовые газы — продукт сжигания топлива — и двуокись серы, которая образуется при сжигании низкосортного угля, содержащего примеси серы. Еще в XIV в. в Саксонии запрещали использовать для отопления жилищ каменный уголь, дающий много дыма. Картины дымного Лондона нередки у писателей XVIII в. И в последующие столетия кто только не писал о печально знаменитом лондонском смоге! Любопытную иллюстрацию увеличения задымления атмосферы Петербурга-Петрограда-Ленинграда — своеобразное постепенное сгущение "дымовых туч" — можно видеть при сравнении городских пейзажей разных веков.

С середины XX в. началось массированное наступление индустриальных загрязнителей на городской воздушный бассейн. Источники этого загрязнения — прежде всего промышленные предприятия. Перелистав "Реферативные журналы" по тематике "Городская среда" и "Охрана природы" за последние несколько лет, можно встретить упоминания о выбросах в атмосферу отходов самых разнообразных производств, например полиграфического, лакокрасочного, пивоваренного и т. д., не говоря уже о металлургических и цементных заводах. Свою долю в загрязнение воздуха вносят электростанции, городские, непромышленные службы и организации, авто- и авиатранспорт.

И в наши дни дым составляет существенную часть загрязнений городского воздуха. Из космоса хорошо видно, что многие крупные города накрыты "дымовыми шапками", или "дымовыми облаками", а зимой вокруг городов ясно просматриваются "ореолы" загрязненного снега.

Появился и целый "букет" химических веществ — загрязнителей городского воздуха. В осадках, выпадающих над городом, концентрация только растворенных компонентов доходит до 100 мг/л. По оценкам некоторых ученых, на 1 км² городской территории ежегодно выпадает до 20-30 т различных веществ; это в 4-6 раз больше, чем в сельской местности. К двуокиси серы, до сих пор не уступающей своих позиций, добавились озон, фтористый водород, окислы азота, периацетилнитрат (ПАН), тяжелые металлы, различные аэрозоли и пылевидные частицы. Специфически городское загрязнение — выхлопные газы автомобилей на улицах с интенсивным движением. Среди прочих загрязнений они включают угарный газ и много окислов свинца, источником которых служит тетраэтилсвинец, добавляемый в бензин для повышения октанового числа. По исследованиям западноевропейских ученых, 50-70% свинца, содержащегося в бензине, переходит с выхлопными газами в атмосферный воздух.

В последние годы нарастанию индустриальных загрязнений в городах все явственнее противостоит встречный процесс — развитие мер по контролю и снижению загрязнений. Так, в Москве действует служба Госкомгидромета и СЭС, включающая около 50 постоянных постов наблюдения и несколько передвижных, проведена инвентаризация источников загрязнения, принимаются меры к снижению выбросов. К 1980 г. приостановлен рост загрязнения московского воздуха, а по ряду показателей отмечено явное улучшение его чистоты. В Лондоне в результате использования природного газа вместо угля и нефти и сокращения числа теплоэлектростанций среднегодовое содержание двуокиси серы снизилось с 300 до 40 мкг/м³. Согласно недавнему сообщению ЮНЕП (Программа ООН по охране окружающей среды), в большинстве из 75 наблюдаемых городов мира отмечена тенденция к уменьшению загрязнения воздуха двуокисью серы и твердыми взвешенными частицами. В Брюсселе и Лондоне в последние годы снижается концентрация в воздухе окислов свинца, поскольку введено законодательное ограничение содержания свинца в бензине. Таким образом, если до сих пор пресса и научная литература были переполнены лишь тревожными сигналами о состоянии воздушного бассейна городов, то сейчас появляется надежда, что с этой теневой стороной урбанизации можно справиться и что из печати исчезнут заголовки "Осторожно, воздух!" или "Чем дышать в Кракове?".

Теперь, после рассмотрения отдельных экологических факторов, попытаемся суммировать и оценить, насколько в целом своеобразна "экосистема Urbs". Обобщенную сводку изменения климатических факторов в результате урбанизации (по сравнению с сельской местностью) мы находим в книге Г. Ландсберга "Климат города":

Солнечная радиация — на 15% меньше.

Туман — на 65% больше.

Среднегодовая температура воздуха — на 2°С выше.

Относительная влажность воздуха — на 6% меньше.

Скорость ветра — на 25% меньше.

Что касается всего комплекса условий, то если сельские поселения экологи сравнивают с опушкой леса — для города еще не предложено природных аналогий. Правда, по климатическим условиям наиболее критично настроенные авторы сравнивают город в средних и южных широтах с полупустыней (или даже со скалистой пустыней). Но если добавить сюда и весь "букет" загрязнений городской среды (а согласно той же сводке, их в городе в среднем в 12 раз больше, чем вне его), то мы придем к выводу, что, пожалуй, и не стоит искать для "экосистемы Urbs" аналогии среди естественных экосистем.

Из всего сказанного понятно, насколько необычные и сложные условия создаются для жизни растений в городской среде. Правда, это еще не те экстремальные, или "крайние", условия, о которых говорят экологи применительно к таким суровым местообитаниям, как арктические области, пустыни или высокогорья. Но и тех "узких мест" в экологической обстановке, с которыми мы познакомились в этом разделе, довольно, чтобы признать города достаточно трудными местообитаниями для растений.

Трудно жить без соседей...

До сих пор, характеризуя экологическую обстановку для растений в городе, мы вели речь лишь о факторах "неживой среды" (абиотических, как их называют экологи). А как обстоит дело с влиянием на растения живых существ — факторами биотическими? (Оговоримся сразу, что влияния человека в это понятие не входят; это особые факторы — антропогенные.)

Растения — существа чрезвычайно общительные. В природных условиях одиночные, изолированно растущие особи можно найти очень редко, лишь в самых трудных условиях (например в пустыне, в высокогорьях). Обычно же растения живут в окружении сообитателей, в составе растительных сообществ, или фитоценозов.

Выше взбираться уже некуда

 

Растительное сообщество — не случайное сборище растений, а организованная система. Среди наиболее характерных признаков фитоценоза следует назвать его определенный видовой состав. Иными словами, виды растений селятся вместе не по принципу "с кем угодно", а в определенных сложившихся сочетаниях, причем разные виды играют в сообществе неодинаковую роль: одному-двум или нескольким видам принадлежит господствующее положение и по числу особей, и по массе, а остальным — более скромное. (Это, кстати, отражено в названиях сообществ.) Например, на пойменных лугах умеренной зоны распространены сообщества "лисохвостники разнотравные", в которых основная масса образована лисохвостом луговым, а такие представители "разнотравья", как клевера, лютики, манжетки и др., растут лишь в небольшом обилии. Другая характерная особенность фитоценоза — его строение, или закономерное размещение растений в пространстве. Ярче всего оно выражено в ярусном, поэтажном расположении растений в лесных сообществах: вверху — один или несколько древесных ярусов, ниже — кустарники, затем ярус низкорослых кустарничков и трав и, наконец, ярус напочвенных мхов и лишайников.

В городе деревца и кустарники иногда забираются на такую высоту, которая и не снилась их лесным собратьям. Для них одинаково подходящими оказываются и кирпичная труба жилого дома, и крыша дворца-музея, и подоконник мансарды, и балкон — лишь бы было хоть немного наносной почвы

 

Жизнь в растительном сообществе, в окружении других растений, естественна и для наших обычных городских видов, широко применяемых в озеленении. Деревьям свойственно расти в лесу (за редкими исключениями), кустарникам — под пологом или на опушке леса, среди кустарниковых зарослей, травам — большей частью в составе лугового или степного травостоя.

При совместной жизни растений и тесных контактах между ними внутри растительного сообщества создается особая экологическая среда (ее называют фитосредой, или фитоклиматом), с более мягкими, чем на открытом пространстве, микроклиматическими условиями. Вспомним, какой тенью, прохладой и влагой охватывает нас лес, когда мы входим под его полог в жаркий день.

Благодаря взаимным влияниям растения в фитоценозе защищены от резких колебаний температуры, излишнего освещения и нагрева солнечными лучами, чрезмерной сухости воздуха, сильного ветра. Такая взаимная защита сказывается и на жизненных процессах растений, которые протекают спокойно, без стрессов, и даже на внешнем облике — стоит лишь сравнить силуэты деревьев, выросших в лесу и на открытом месте.

В городе древесные и кустарниковые породы часто бывают лишены привычной фитоценотической обстановки: на улицах и бульварах — они растут в рядовой посадке, а во дворах, скверах и т. д. — нередко и совсем изолированно. Одиночно стоящие деревья (солитеры) часто встречаются в парках и садах. Как заметил писатель О. Базунов о городских посадках, "вот уж поистине где почти невозможно за лесом не разглядеть деревьев...". Лишенное защитного влияния сообщества, городское дерево нередко остается с окружающей средой "один на один", что, бесспорно, затрудняет его жизнь в условиях, и без того достаточно суровых.

Лесные папоротники — редкие гости в городе. Долго ли удастся прожить им на садовой ограде?

 

Конечно, далеко не все растения в городе столь несчастливые "одиночки". Есть и в городских условиях растительные сообщества — достаточно назвать уютные тенистые уголки городских и пригородных парков, партерные газоны, цветочные клумбы, наконец, заросли бурьяна по окраинам города, на пустырях и обочинах дорог. Однако, за исключением последнего примера (о нем речь пойдет в разделе "Растительный мир в основных зонах города"), эти сообщества, организованные рукой человека и по его плану, мало похожи на естественные, формирующиеся и живущие по своим законам. Недаром среди специалистов-геоботаников (фитоценологов) не утихают споры о том, можно ли считать городские насаждения (как и другие, созданные человеком) настоящими фитоценозами и каково их место в классификации форм "общественной жизни" растений.

Эти травы неплохо чувствуют себя у ног и у края одежды статуи, украшающей одну из Ростральных колонн в Ленинграде

 

Действительно, отличий "урбанофитоценозов", по терминологии некоторых авторов, от естественных растительных сообществ немало. Назовем хотя бы подбор состава видов, который не складывается стихийно, по принципу соответствия видов условиям и друг другу, а формируется специалистами-озеленителями с учетом и научных рекомендаций, и декоративных свойств растений, и экономических возможностей, и даже соображений моды. Или такую особенность, как упрощенное строение: например, газонные травы образуют одноярусный приземистый ковер вместо высокого многоярусного травостоя лугов; в городских древесных насаждениях, как правило, нет подлеска (яруса кустарников) и тем более молодого подроста. Последнее, кстати, означает, что у "бездетных" городских посадок нет будущего и для их возобновления требуется постоянная помощь человека — вот еще одно отличие от самовозобновляющихся естественных сообществ. При упрощенном, неполночленном строении "урбанофитоценозов" и взаимные влияния растений, и смягченные условия фитоклимата, естественно, выражены далеко не в такой степени, как в природных сообществах.

На каменных стенах в старинных городах можно увидеть целые коллекции растений-литофитов, ото мхов и лишайников до крупных трав и деревьев

 

Есть и другие существенные отличия. В естественных сообществах немаловажная роль принадлежит напочвенному слою, который образуется из опавших листьев и других растительных остатков. В лесу это слой подстилки, в луговых ценозах — слой отмершей "ветоши". Это и хороший теплоизолятор, предохраняющий зимой почву от промерзания, и защита для прорастающих семян, и резерв питательных веществ, поступающих затем в почву. А в городских насаждениях? Вот одна из обычных осенних картин:

"...Сад (Лондонский Ботанический сад. — Т. Г.) был выметен дочиста. Каждое утро садовники тщательно удаляли все следы дождя из листьев, которым природа заливала его; они сметали их в кучи, откуда над медленным огнем поднимался сладковатый, терпкий дым, который, так же как голос кукушки весной, как запах липы в середине лета, служит истинной эмблемой осени. Чистоплотные души садовников не могли примириться с зелено-золотисто-красным узором на траве... Так каждый падающий лист был обречен с той самой минуты, когда, посылая прощальный привет лету, он отрывался от ветки и, медленно порхая, падал ниц.

(Д. Голсуорси. "Собственник".)

На каменных стенах в старинных городах можно увидеть целые коллекции растений-литофитов, ото мхов и лишайников до крупных трав и деревьев

 

На жизни городских растений сказывается не только ослабление связей с растениями — соседями по сообществу, но и недостаток других живых сообитателей. Выше уже упоминалось об угнетении микробного населения в городских почвах, играющего существенную роль в переводе органических остатков в вещества, доступные для растений. Практически нет в городских почвах и таких непременных и полезных членов почвенного населения, как дождевые черви.

Заброшенные храмы быстро зарастают дикими травами

 

Нормальное плодоношение и образование семян в городских условиях затруднено тем, что здесь, как правило, мало, насекомых-опылителей. Впрочем, это, может быть, и не столь существенно, раз уж возобновление посадок и посевов берет на себя человек; лишь у деревьев и кустарников с декоративными плодами уменьшение их количества нежелательно с точки зрения озеленителей. Что касается насекомых-вредителей и патогенных грибов, то они, напротив, иногда достигают высокой численности, тем более что в городских условиях она не регулируется теми естественными механизмами, которые сдерживают ее в естественных экосистемах.

Даже деревья вырастают на остатках старинных крепостей

 

Итак, городские растения не только испытывают влияние своеобразных абиотических условий урбанизированной среды, но и оказываются "вырванными" из естественной системы биотических связей, что еще больше затрудняет для них жизнь в городе.

Как самочувствие, дерево?

Как же реагируют растения на условия городской среды, можно ли "спросить их о самочувствии"? Задача эта гораздо сложнее, чем в применении к другим живым организмам. Человек сам может рассказать о своей реакции на окружающую обстановку, оценить, насколько она благоприятна (или неблагоприятна), по своим ощущениям и впечатлениям. У животных — существ, обладающих нервной системой и подвижных, — реакция на среду выражается в различных формах поведения и передвижения из неблагоприятных условий в благоприятные (т. е. можно просто убежать оттуда, где плохо). Поэтому о степени благоприятности условий для того или иного вида судят по численности его популяции в данной обстановке. Растения же, как существа прикрепленные, могут реагировать на условия лишь одним способом — изменением процессов жизнедеятельности. И поэтому главные сигналы об их "самочувствии" — это различные показатели жизненных процессов (скорость роста, темпы сезонного развития, интенсивность цветения и плодоношения, характеристики основных физиологических процессов — фотосинтеза, дыхания и др.), а также внешний облик растения (размеры, форма роста), особенности строения его органов, долговечность растения в данных условиях. Как мы видим, в ответ на вопрос: "Как чувствуешь себя, растение?" — сигнальной информации поступает немало. Нужно только уметь ее прочесть, чем мы сейчас и попробуем заняться.

На стенках петергофских фонтанов постоянно орошаемые брызгами водяной пылью растут разнообразные влаголюбивые мхи и папоротники

 

Но вначале, чтобы представить себе, как растения воспринимают влияния городских условий, вспомним некоторые общие положения об особенностях отношений растений с окружающей средой.

Вся структура (архитектоника) растения как фотосинтезирующего организма подчинена задаче получить необходимое количество солнечной энергии и углекислого газа. Понятно, что для этого нужна большая поверхность, воспринимающая солнечные лучи и контактирующая с воздушной средой. И действительно, она очень велика: в растительных сообществах на 1 га территории приходится 5-10 га и более общей площади листьев. Ясно, что через эту громадную поверхность испаряется много воды; например, крупная береза теряет ее за день до 400 л. К. А. Тимирязев писал, что растение постоянно находится "между Сциллой голода и Харибдой жажды" (помните двух страшных и прожорливых чудовищ, между которыми должны были проплыть корабли Одиссея?). Чтобы восполнить потери воды, а также обеспечить себя питательными веществами из почвы, растение и в подземной сфере должно иметь (и имеет) огромную поглощающую поверхность (особенно, если учесть общую поверхность мелких корневых волосков). Таким образом, площадь контакта растения с окружающей средой колоссальна: если у животных на 1 кг массы приходится несколько дециметров наружной поверхности тела, то у растений — 4-7 м².^[7]

Природа по-своему дополнила замысел скульптора и архитектора: мягкий ковер изо мхов как будто нарочно подстелен под ноги нимфы (хотя авторы наверняка и не помышляли о такой уютной детали)

 

Понятно, что это делает растительные организмы особенно уязвимыми по отношению к разного рода неблагоприятным влияниям среды и в том числе ко всевозможным загрязнениям. Ведь через поверхность контакта, кроме необходимых для жизни веществ, поглощаются и различные нежелательные или вредные примеси. Так, очень велика поглотительная способность листьев: на их поверхности оседают пылевые частицы, а система устьиц, служащая для газообмена и испарения влаги, одновременно оказывается "входными воротами" для проникновения загрязнителей.

Поглощенные вещества могут накапливаться в растительных тканях и клетках. (И в этом отношении растительная клетка оказывается в менее выгодном положении, чем животная: как известно, она имеет целлюлозную оболочку, которая служит адсорбентом (поглотителем) различных загрязнителей). Например, в индустриальных центрах вблизи металлургических заводов в листьях растений отмечены высокие концентрации металлов и их солей. Из содержащихся в воздухе соединений фтора листья древесных пород поглощают и удерживают от 20 до 60%. Так же велика способность растений к поглощению двуокиси серы. За вегетационный сезон 1 кг листьев (сухая масса) тополя бальзамического накапливает ее 18 г, ясеня зеленого — 17, липы — 10 г и т. п. Масса поглощенного токсиканта зависит от свойств поверхности листа (опушенная, шершавая или гладкая), особенности его внутреннего строения, продолжительности жизни. Ясно, что в наиболее невыгодном положении оказываются вечнозеленые деревья и кустарники, у которых поглощенные загрязнения накапливаются в листьях (хвое) год за годом.

Особое место среди токсикантов, поглощаемых и накапливаемых растениями, занимают соединения свинца, содержащиеся в выхлопных газах транспорта. Они поступают в растения как непосредственно из воздуха, так и из почвы — своего рода аккумулятора загрязнений (в Ереване, например, почвы центральных районов содержат свинца 150-200 мкг/кг, а незагрязненных районов — всего около 10 мкг/кг). Высокие дозы свинца (в 10-50 раз выше "фонового" уровня) обнаруживают в растениях близ дорог, на городских улицах и в скверах, а также близ крупных аэропортов. В Мюнхене в начале 70-х годов была даже сделана попытка по содержанию свинца в листьях растений выделить зоны города с наиболее интенсивным движением и использовать эти сведения для устройства переходов и тоннелей для пешеходов.

Стоит отметить, что среди самых активных "коллекторов" свинца мы встречаем обычные придорожные травы — мятлик луговой, пижму, лапчатку гусиную. Особенно активен одуванчик. Некоторые специалисты даже считают его присутствие на уличных газонах "фактором оздоровления городов". У древесных пород значительные количества свинца накапливаются, кроме листьев, также в коре и сучьях.

Понятно, какие практические выводы должны извлечь из этого жители городов. Не следует употреблять в пищу и в лекарственных, целях растения (или их части — плоды, семена, листья), собранные на магистралях с оживленным движением, вблизи промышленных предприятий, да и просто в центральных городских районах. Между тем нередко можно видеть любителей фитотерапии или витаминных салатов, собирающих ягоды с кустарников на улицах, а листья и травы чуть ли не из-под колес городского транспорта. По этой же причине не следует заготовлять сено на городских газонах — известны случаи отравления скота в тех пригородных хозяйствах, которые пробовали решать проблему кормов таким способом.

Большая поглотительная способность растений дает возможность применять их в качестве "живого фильтра" для очистки воздуха в индустриальных районах. Украинские ботаники показали, что деревья снижают уровень загрязнения воздуха в 1 км от источника выброса на 25-29%, в 2 км — на 46-50, в 5 км — на 75-86%. Роль "перехватчиков" соединений свинца могут играть придорожные насаждения. Так, в ФРГ в их "ветровой тени" содержание свинца в овощных культурах на полях было меньше в 1,5-2 раза.

Но какой ценой достается эта роль самим растениям?

Вернемся к вопросу о показателях состояния растений в городских условиях. Не вдаваясь в описание всех деталей физиологических процессов, что увело бы нас в глубины специальных проблем, остановимся лишь на общем очерке основных жизненных процессов растения — газообмене (фотосинтезе и дыхании), водном режиме, минеральном питании, росте.

Фотосинтез у растения осуществляется с помощью целой системы специализированных структур — довольно сложно организованной "материальной части" фотосинтеза. Это так называемый фотосинтетический аппарат растения, который включает структуры разного уровня (лист и его ткани, клетки, хлоропласты, детали их внутренней структуры, молекулы хлорофилла). Если оценить развитие фотосинтетического аппарата (а такую оценку можно сделать по разным количественным показателям), то оказывается, что у дерева, растущего в городе, он имеет гораздо меньшую "мощность" и работоспособность, чем у дерева того же вида и возраста в естественном местообитании (рис. 6). В чем это выражается?

Рис. 6. По сравнению с лесным (А) у дерева в городе (Б) под влиянием трудных условий жизни слабее развиты фотосинтезирующие структуры на всех уровнях организации фотосинтетического аппарата (по А. Фролову и Т. Горышиной, 1982 г.). 1 — крона; 2-5 — лист, его клетки и пластидный аппарат; 6 — хлоропласт

 

У городского дерева, как правило, более редкая крона, у него мельче листья, но даже при одинаковой площади листвы городское дерево слабее оснащено для выполнения фотосинтетической работы, поскольку листья содержат меньше основных "рабочих единиц", производящих фотосинтез, — зеленых хлоропластов. Под влиянием городских загрязнений в них нередко снижено содержание необходимого для фотосинтеза зеленого пигмента — хлорофилла. К тому же и сам фотосинтез как физиологический процесс в городских условиях зачастую идет слабее из-за целого "букета" неблагоприятных факторов: это и ухудшение освещенности, о котором говорилось выше, и закупорка устьиц пылью, и различные загрязнители воздуха, вмешательство которых нарушает отдельные звенья в сложной цепочке биохимических процессов фотосинтеза. Так, на улицах Москвы у 20-25-летних лип фотосинтез примерно вдвое слабее, чем у таких же деревьев в пригородном парке. А как следует из опытов, проведенных во Франкфурте-на-Майне, даже через 4-6 месяцев после выращивания сеянцев явора в центральных загазованных районах у них сохранялось значительное снижение фотосинтеза по сравнению с сеянцами из окраинных "чистых" районов (в первом случае поглощение углекислоты шло со скоростью 6-8 мг в час на 1 дм² листа, во втором — 16-18 мг).

Кроме прямых измерений на улицах, представление о снижении фотосинтеза в городских условиях можно получить из математической модели, построенной двумя английскими учеными с использованием характеристик как городской среды (тепловой баланс города, его структура, климатические условия и т. д.), так и показателей фотосинтеза растений. Согласно этой модели, фотосинтез парков и газонов в городе с домами средней высоты должен составлять около 50% от фотосинтеза загородной растительности, а в городе с высокими домами (150- 170 м) — всего лишь 10%, причем в последнем случае неизбежно сильное угнетение фотосинтеза в полдень.

В то же время другая составляющая газообмена — дыхание, в результате которого происходит окисление сложных органических соединений, высвобождение энергии и выделение углекислоты, — у городских растений имеет нередко повышенную интенсивность (особенно ночное дыхание у деревьев близ каменных зданий и стен, нагретых днем и отдающих тепло ночью). Однако энергетическая эффективность его невелика, поскольку далеко не вся высвобождающаяся энергия в этих условиях идет на пользу растению, т. е. употребляется при последующем синтезе необходимых ему веществ. Но при этом все равно на дыхание тратятся "накопления", сделанные фотосинтезом. В результате такого сдвига баланса между обеими составляющими газообмена у городских растений снижается общая продуктивность фотосинтеза, т. е. меньше создается веществ для роста и образования новой растительной массы. Действительно, если сравнить ежегодный прирост побегов в длину или увеличение ствола в толщину, то сравнение будет далеко не в пользу городских деревьев, особенно растущих в центре города или в промышленных районах.

Важнейшая сторона жизнедеятельности растения — его водный режим — складывается из процессов поглощения воды корнями, ее передвижения в теле растения и потери в ходе испарения через надземные части, т. е. транспирации, которая идет в основном через листья и регулируется изменением ширины щелей устьиц. Уже из того, что говорилось выше об условиях увлажнения для растений в городе, можно составить представление о том, чем различается водный режим городских растений и обитателей естественных растительных сообществ в одной и той же климатической зоне. Недостаток (иногда резкий) почвенной влаги, повышенная сухость воздуха, перегревание запыленных листьев — все это создает условия для заметного ухудшения водного режима. Подача воды корням далеко не всегда успешно восполняет расходы на транспирацию, хотя последняя иногда и бывает снижена из-за закупорки устьиц пылью. Поэтому растения на улицах городов, особенно в жаркие и сухие дни, часто испытывают недостаток влаги. Его сигнал — большие траты водного запаса, падение содержания воды в тканях. Так, если у липы в лесу листья обычно содержат 70-80% воды, то на улицах Минска в жаркое лето было отмечено 50-52%. Одновременно нарастает "водный дефицит" — показатель того, насколько ткани далеки от состояния насыщения водой. Когда дефицит достигает больших величин и продолжает нарастать изо дня в день, это может привести к тому, что листья теряют тургор, обвисают и завядают.

Водный режим осложняется еще и тем, что под влиянием химических загрязнений воздуха нарушается целость устьичных клеток (рис. 7) или наступает их "паралич": клетки, замыкающие устьица, как бы застывают, теряя способность регулировать ширину устьичных щелей. А когда устьица постоянно широко открыты, еще больше увеличивается расход воды растением на транспирацию. Высшие растения в этом отношении становятся похожими на мхи и лишайники, неспособные регулировать водоотдачу и теряющие воду по тем же физическим законам, что и любой влажный предмет. Столь важное приобретение эволюции, как устьичная регуляция испарения, у высших растений в городских условиях оказывается под угрозой.

Рис. 7. На части поперечного среза листа мятлика однолетнего из района с чистым воздухом (А) повреждения отсутствуют, а у мятлика из загрязненного района (Б) видны повреждения, вызванные городским воздухом, содержащим смог. Разрушаются клетки, а устьица парализуются и теряют способность регулировать поглощение воздуха (по A. Bobrow, 1955, г.). 1 — клетки фохосинтезирующей ткани; 2 — устьице; 3 — клетки нижнего эпидермиса (покровной ткани листа)

 

Минеральное питание растений в городе затруднено тем, что в почвах городов по разным причинам, о которых говорилось выше, часто ощущается недостаток необходимых питательных веществ. Не хватает таких жизненно важных элементов, как азот, фосфор, калий, кальций и др., а также микроэлементов. Вместе с тем из загрязненных почв через корневые системы в растения могут поступать "посторонние" соединения, небезвредные для обмена веществ. И среди них опять в первую очередь следует упомянуть о поваренной соли — том самом хлористом натрии, которым посыпают дорожные покрытия для быстрой очистки от снега. Его высокая концентрация особенно вредоносна для уличных деревьев и трав. Если у растений естественной флоры, живущих на солончаках, есть различные приспособления для удаления и обезвреживания избытка солей, то у большинства растений, применяемых в городском озеленении, они отсутствуют. Поэтому у них бывает настоящее солевое отравление.

Биохимические процессы у городских растений еще мало исследованы, но, по-видимому, городская среда не может не оказывать влияние на самые разные звенья обмена веществ. Так поглощенные из воздуха загрязнители изменяют кислотность клеточного сока (например, цементная пыль подщелачивает его, сернистый ангидрид подкисляет), что сразу же отражается на течении биохимических реакций в клетке. В "индустриальной экологии растений" известны многочисленные факты, когда под влиянием веществ-токсикантов в листьях растений снижается содержание нуклеиновых кислот, белков, клетчатки и др.; слабеет способность к образованию и выделению летучих органических веществ, многие из которых являются фитонцидами, т. е. губительно действуют на микробов (в том числе болезнетворных). Исследование фитонцидной активности деревьев в Ленинграде, проведенное еще в 60-х годах, показало, что городские деревья выделяют гораздо меньше фитонцидов, чем лесные.

Таким образом, судя по состоянию физиологических процессов, городские растения по сравнению с их собратьями из естественного растительного покрова тех же районов часто бывают ослаблены, а по ряду характеристик "чувствуют себя" так, как если бы они росли значительно южнее. Например, дерево или травянистое растение в городе средней полосы вынуждено расти в условиях, напоминающих степную или полупустынную зону. Поэтому и показатели водного режима, солевого обмена и др. у них ближе к величинам, обычным для растений степей и пустынь, чем к тем, которые характерны для растений данной зоны.

Наиболее общий результат влияния городских условий на жизнедеятельность растений — это заметное снижение продолжительности их жизни. Так, если в подмосковных лесах липа доживает до 300-400 лет, ясень — до 250-300, то в московских парках — соответственно до 125-150 и 60-80, а на улицах — всего до 50-80 и 40-50 лет. Считается, что предел долговечности для деревьев в городе — 200 лет (и то, если еще повезет с условиями!). Иными словами, как раз в ту пору, когда дерево должно давать наибольший декоративный, гигиенический и эстетический эффект, начинается его преждевременное старение.

А можно ли судить о "самочувствии" растения в городских условиях лишь по его внешнему облику, не углубляясь в тонкости физиологических процессов? Конечно, такая возможность есть, ибо все описанные выше изменения в жизненных процессах растений не могут не отразиться и на его облике, и на строении его отдельных органов; но в этом случае для суждения нужен наметанный глаз, и притом не всегда "невооруженный".

Мы уже упоминали о том, что у городских деревьев обычно более редкие кроны, короче побеги, меньше площадь листвы в целом и каждого листа в отдельности. Как показано на примере липы, уже в почке зачатки листьев в городе меньше, чем у загородных деревьев. Это отставание в размерах увеличивается затем в процессе "открытого роста", когда лист выходит из-под защиты почечных чешуи. Поскольку ежегодный прирост побегов у городских деревьев снижен из-за торможения фотосинтеза, в кроне формируются более короткие побеги (у той же липы — на 10-12%, у других видов — до 30-50%). Атмосферные загрязнения могут служить причиной и иных нарушений в росте и ветвлении, например, иногда у липы образуются двойные почки. При обилии таких нарушений у деревьев возникают уродливые формы роста, которые в немецкой литературе получили название "габитус загрязнения".

Если, вооружившись микроскопом, заглянуть внутрь листа, то можно заметить, что у городского дерева по сравнению с лесным лист имеет более плотное сложение клеток в тканях, у него гуще сеть жилок, более мелкие и многочисленные устьица (см. рис. 6) — все эти различия можно выразить в числе и мере, произведя измерения под микроскопом. Такие черты обычны для растений засушливых местообитаний (например, степных ксерофитов), почему они и получили название ксероморфных. Однако трудно предположить, что это строение листа у растений на городских улицах вызвано лишь недостатком влаги. Дело в том, что такие изменения, напоминающие ксероморфоз, возникают не только от сухости, но и под влиянием других неблагоприятных факторов, в том числе и атмосферных загрязнений. Это результат слишком ранней остановки ростовых процессов, отчего и формируются листья с мелкими клетками и как бы "недорастянутой" листовой пластинкой. Очевидно, это общая структурная реакция растения на любые жесткие условия, которая проявляется и в городской среде.

Есть и еще одна причина ксероморфоза листьев. Если в кроне лесного дерева ксероморфныё черты имеют лишь хорошо освещенные — "световые" — верхние листья, а большая часть Листвы находится в глубоком затенении, то у городских деревьев как раз "световые" листья преобладают в кроне, поскольку такое затенение со стороны соседей, как в лесу, практически отсутствует. Да и "теневые" листья в кроне городского дерева более ксероморфны, чем "световые" листья в лесу.

Не следует думать, что изменения формы растения в городских условиях происходят лишь в его надземных частях (хотя, конечно, их мы замечаем в первую очередь). Любопытную картину дает раскопка корневых систем — оказывается, они в городе тоже выглядят не совсем обычно. Так, если дерево растет на краю газона близ асфальта, то у него формируется асимметричная корневая система: в сторону газона протягиваются более длинные и поверхностные, хорошо разветвленные корни, а с противоположной, стороны корни в основном идут вглубь и ветвятся лишь до границы асфальта, как бы убегая от него (рис. 8). Стоит добавить, что у городских деревьев м кустарников вообще угнетено развитие мелких корней (а именно они и выполняют основную всасывающую работу).

Рис. 8. При раскопке корневых систем ясеня обыкновенного мы узнаем, как трудно приходится дереву на асфальтированной улице. На горизонтальной проекции корней (А) и на вертикальное разрезе (Б) хорошо видно, что живые окончания корней в основном сосредоточены в пристволовой лунке, 'убегая' из-под слоя асфальта (он заштрихован) (по В. Ву и др., 1968 г.)

 

Влияние городской среды сказывается и на еще более тонких деталях строения растений, которые различимы лишь с помощью электронного микроскопа. Так, у хвойных пород отмечены нарушения внутренней структуры хлоропластов, недоразвитие пыльцы в пыльниках, уменьшение толщины слоя воска, — одевающего хвоинки, и т. д.

В сильно загрязненных условиях (промышленные выбросы, массированное действие выхлопных газов, засоление и загрязнение почвы и т. д.) изменения внешнего облика растений нередко имеют уже характер повреждений. Это подсыхание листьев по краям, появление на них бурых некротических пятен — участков отмерших тканей (в первую очередь вокруг устьиц, как видно на рис. 7), скручивание и засыхание листьев. Такие угрожающие признаки сигнализируют о крайнем неблагополучии условий для растений; внимательный наблюдатель заметит их и у деревьев вблизи крупных промышленных предприятий, и на улицах у автобусных остановок, где концентрация выхлопных газов особенно высока.

Но и в тех случаях, когда городские растения по внешнему облику вполне здоровы, неисключена возможность так называемых "невидимых" повреждений, возникающих под влиянием слабых доз загрязнителей. Очевидно, многие городские растения живут в таком "пограничном" состоянии, хотя и кажутся на вид вполне благополучными.

Говоря о внешнем облике городских растений, нельзя не упомянуть и о тех его особенностях, которые являются результатом прямого вмешательства человека в жизнь растения — в его ростовые процессы, ветвление, формообразование. Речь идет об обрезке и стрижке, которые проводятся с разными целями. Одна из них — декоративная, когда стрижка, или формовка, ведется с целью придания дереву, кустарнику (или их группе) определенного силуэта. Декоративная стрижка, или топиарное искусство, известна с глубокой древности. Еще в Риме существовали садовые мастера-топиарии, своего рода скульпторы, создававшие из стриженых растений фигуры людей и зверей, фантастические здания с колоннами и вазами, надписи на газонах. В более позднее время (XVI в.) искусство декоративной стрижки было особенно развито во Франции, где мастера "зеленой архитектуры" украшали парки растительными фонтанами, руинами и т. п. Образцы фигурной стрижки мы видим и в современных садах и парках.

Стрижка деревьев и кустарников в городах проводится и для создания сплошных линейных массивов — живых изгородей, обсадок улиц, а также и по архитектурным соображениям: для раскрытия вида на здания, памятники, городские перспективы. Действительно, постепенное разрастание деревьев в ряде случаев нарушает первоначальные архитектурно-пространственные замыслы. Поэтому приходится принимать меры для его искусственного ограничения. Так, в конце 1970-х годов в Ленинграде были обрезаны и частично убраны многолетние разросшиеся деревья с целью высвобождения для обзора огромной таблицы Периодической системы Менделеева, украшающей стену ВНИИ метрологии (бывшей Палаты мер и весов) на Московском проспекте..

Стрижка проводится и по чисто техническим причинам, если разрастающиеся кроны деревьев мешают (и даже создают угрозу) надземным электрическим сетям, затеняют фонари и т. д. Ну, а ежегодная стрижка травянистых газонов (притом многократная) — непременное условие поддержания их в порядке и высокого эстетического эффекта.

Каковы же последствия стрижки для жизни растений? Это не только нарушение ростовых процессов, но также и изменение того естественного соотношения, которое складывается у дерева между массой надземных и подземных органов. Стрижка резко сокращает общую площадь листьев — основных рабочих органов фотосинтеза, при этом нефотосинтезирующая масса — ствол, корни, ветви — не уменьшается и продолжает расходовать продукцию фотосинтеза на дыхание. Дереву и кустарнику становится гораздо труднее "сводить концы с концами" (баланс органических веществ), что, естественно, ослабляет рост.

У газонных трав, постоянно подвергающихся стрижке, также нарушаются процессы роста и ветвления. Усиливается кущение злаков, появляется множество дополнительных побегов, в результате чего травы растут в виде густой щетки, с гораздо большей плотностью побегов, чем в луговых травостоях. А регулярное удаление фотосинтезирующей поверхности означает невозможность создания и отложения в нужных количествах запасных питательных веществ в подземных органах. Недаром газоны в отличие от естественных лугов требуют со стороны человека постоянной поддержки и возобновления.

А можно ли приспособиться?

Итак, мы попытались обрисовать особенности условий для жизни растений в городской среде и дать читателю почувствовать, насколько они отличаются от естественных, "привычных" для растений и как нелегко живется в городе нашим зеленым сообитателям; это выражается не только в показателях жизненных процессов, но и в общем облике (рис. 9). Недаром немецкий лесовод А. Гейер в 1958 г. в статье "О борьбе городского дерева за жизнь" писал, что в таких жестких условиях вообще следовало бы из милосердия отказаться от деревьев, да не может человек без них обойтись... А один из советских поэтов несколько по-другому выразил эту мысль, приписав городским деревьям благородно-альтруистические побуждения:

Рис. 9. Если бы деревья (А), кустарники (Б) и травы (В) обладали способностью распознавать себе подобных, то наверняка обитатели природных сообществ с трудом признали бы 'своих' в городских собратьях. Силуэты: 1 — в естественных условиях; 2 и 3 — в городе (3 — стриженые формы)

 

Виды дикой флоры могут с успехом использоваться для украшения улиц и площадей, особенно в северных городах, где плохо приживаются культурные виды. Ботаники Сыктывкарского университета немало потрудились, отбирая местные виды для создания 'альпийской горки' на одной из центральных улиц города

 

Познакомившись в деталях с жизнедеятельностью растений в городе, читатель наверняка не только проникнется к ним сочувствием ("да, нелегкая у них жизнь..."), но и захочет узнать: а могут ли растения выработать какие-то защитные приспособления? Ведь существуют и успешно действуют приспособления растений к естественным экстремальным условиям: у пустынных — к засухе, у арктических — к низким температурам и др. Возможна ли адаптация растений к урбанизированной среде? Вопрос этот интересен не только теоретически, но и в плане чисто практическом: можем ли мы рассчитывать, что в недалеком будущем наши города будут обеспечены набором устойчивых растений, уже успевших приобрести приспособления ко всем трудностям существования в городской среде?

К сожалению, в отношении выработки приспособлений растения городов и индустриальных районов находятся в весьма невыгодном положении по сравнению с растениями естественных (пусть даже и очень трудных) местообитаний. Если во втором случае адаптации к неблагоприятным условиям формировались в ходе эволюционного процесса, в течение многих тысячелетий, то в первом растения оказались "захваченными врасплох". Ведь антропогенные и тем более техногенные влияния в жизни органического мира — фактор совсем новый, незнакомый эволюции и к тому же не имеющий аналогий в природе. (Отдаленной аналогией индустриальных загрязнений могут служить разве что "сольфатарные поля" в районах с вулканической деятельностью, где выделяются газообразные соединения серы; но это чрезвычайно редкая ситуация.) Значит, растения не могли еще успеть выработать устойчивость к этим внезапным влияниям. Имея представление о темпах органической эволюции, нельзя надеяться и на то, что такая устойчивость возникнет сейчас, на наших глазах.

Различные приемы вертикального озеленения позволяют украсить и оживить стены старинных крепостей, жилые дома, административные здания и т. д

 

Однако из практики городского озеленения мы знаем, что среди древесных и кустарниковых пород есть более выносливые к городским условиям и совсем их не выносящие (или сильно от них страдающие). Среди устойчивых — ель колючая, клен американский, белая акация, тополь канадский, шелковица, кизильник. Сильнее других страдают в городах многие хвойные (ель обыкновенная, пихта, лиственница), ясень, граб, рябина. Мы уже упоминали в предыдущем разделе о том, что среди растений (в основном травянистых), самовольно поселившихся в городе, одни виды ("урбанофилы") встречаются по всей территории города и притом часто в немалом обилии, другие ("урбанофобы") селятся лишь по окраинам, редко проникая внутрь городской черты (см. также рис. 4). По всей вероятности, у выносливых видов существуют какие-то причины устойчивости.

В южных городах для озеленения домов успешно используют виноградную лозу

 

Уже давно было замечено, что среди наиболее устойчивых и неприхотливых "горожан" много таких видов растений, которые и в естественных местообитаниях лучше приспособлены к тем или иным трудным экологическим условиям — недостатку почвенной влаги, высоким температурам, большой сухости воздуха и т. д. Особенно устойчивыми к индустриальным и транспортным загрязнениям оказались растения, происходящие из районов с засоленными почвами (галофиты или виды с галофильными признаками). Дело в том, что они и в естественных местообитаниях располагают специальными физиологическими механизмами для обезвреживания поступающих в, растение ненужных или токсичных веществ. У одних галофитов эти вещества выводятся из основных процессов обмена и переводятся в безвредную форму (как если бы не принимать яд, а складывать его в карман). Например, исключаются из обмена и откладываются в клеточных стенках токсичные тяжелые металлы. У других галофильных видов ненужные соли удаляются из организма — выделяются листьями и затем смываются дождем или стряхиваются ветром. В чем-то сходный способ избавления от избытка вредных веществ недавно обнаружен у некоторых хвойных пород: поглощенные токсиканты скапливаются в отмерших кончиках хвои, которые изолируются от живых тканей специальным отделительным слоем.

Выносливости к городской среде способствуют также и особые черты строения и физиологии растений, — например, плотные покровные ткани, защищающие как от иссушения, так и от проникновения загрязнителей; повышенная способность к регенерации и отрастанию при повреждениях; быстрый и интенсивный рост, когда вновь образующаяся фитомасса "разбавляет" концентрацию, поглощенных загрязнителей в теле растения. Листопадные древесные и кустарниковые породы оказываются в более выгодном положении, поскольку имеют возможность ежегодно при листопаде избавляться от поглощенных загрязнителей, в то время как у вечнозеленых они накапливаются год за годом. (Хорошо известно, насколько неустойчивы в наших городах хвойные. А вот еще один пример: в испанских городах широко применяемый для озеленения вечнозеленый олеандр плохо растет в местах интенсивного движения автотранспорта, где его рекомендуют заменять листопадными кустарниками.)

Нужен не один десяток лет, чтобы стены домов полностью исчезли под покровом девичьего винограда

 

Наконец, нельзя не упомянуть и о таком любопытном явлении: в некоторых случаях в качестве "невольных" защитных реакций действуют сами последствия угнетения в городских условиях. Например, у городских деревьев ксероморфоз листьев, имеющих плотные ткани и менее развитые межклеточные полости, означает меньшую вентилируемость листа, а, следовательно, и меньшую способность к поглощению токсикантов. Вот почему отдельные специалисты даже высказывают мнение о приспособительном значении такого вынужденного недоразвития листа в загрязненных условиях (мнение, очевидно, не совсем справедливое: если встать на такую точку зрения, придется признать, что растению в городе "чем хуже, тем лучше"...).

В 'организованной' форме растения-лианы могут использоваться как своеобразный отделочный материал для различных городских сооружений

 

Таким образом, повышенная устойчивость растений к городским условиям обеспечивается прежде всего не выработкой новых адаптивных свойств, а проявлением приспособлений, развившихся ранее, в естественной среде, для защиты от различных экологических невзгод и оказавшихся полезными в новых жестких условиях. Конечно, далеко не всегда этих приспособлений бывает достаточно. Как уже упоминалось ранее, городские условия не имеют аналогий в природе, и для города, по существу, следовало бы создать новые виды растений, с новыми свойствами, но у эволюции не было на это времени...

Сезонное развитие растений в городе

Не привыкайте к чудесам —

Дивитесь им, дивитесь!

.....................

За мигом миг, за шагом шаг

Впадайте в изумленье.

Все будет так — и все не так

Через одно мгновенье.

В. Шефнер. Миг

Сезонные явления в растительном мире всем хорошо известны и постоянно служат предметом как научных исследований, так и наблюдений любителей природы — фенологов (от греч. phaino-являю + ...logos — слово, понятие, учение). Фенологическим явлениям посвящены многие научно-популярные книги и очерки в журналах, при Всесоюзном географическом обществе работает сеть добровольных корреспондентов-фенологов, присылающих свои данные из всех уголков нашей страны. Обычно объектами наблюдений служат растения и растительные сообщества в "дикой" природе. Однако городские растения — не менее интересный (а для горожанина притом и более доступный) объект изучения сезонных явлений. На земном шаре есть несколько городов — уникальных фенологических "станций", где наблюдения за сезонным развитием древесных пород ведутся уже более 100 лет. Это Ленинград, Москва, Свердловск, а за рубежом — Норвик (Великобритания) и Токио; в последнем сроки зацветания столь почитаемой японцами сакуры отмечаются с 812 г.

Напомним вкратце основные этапы (фенологические фазы) в сезонном развитии растений. Начало годичного цикла (с наступлением весны) — это прорастание семян у однолетников, отрастание побегов из перезимовавших почек у многолетних трав, развертывание (или распускание) почек у деревьев и кустарников. Затем следует фаза вегетации, в течение которой идет рост листьев, стеблей и побегов. С появлением бутонов растения вступают в фазу бутонизации, которая сменяется последовательно наступающими фазами цветения, плодоношения, рассеивания плодов и семян (диссеминации). Далее в жизни растений приходит пора осенних явлений: у деревьев и кустарников — осеннее расцвечивание листьев и листопад, у многолетних травянистых растений — пожелтение и отмирание надземных органов (полное или частичное), у однолетников — полное отмирание. Все зимующие растения переходят в состояние осенне-зимнего покоя, а однолетники переживают зиму в виде семян. Такова лишь самая общая схема смены фенологических фаз. При более внимательном изучении (или при исследованиях с какими-либо специальными целями) сезонные изменения состояния растений отмечают более подробно. Например, у древесных пород весной регистрируют фазы набухания почек, появления у почек "зеленой полоски" (когда начали раздвигаться почечные чешуи и показались участки листьев), раскрывания почек, "зеленой дымки" (листья еще не полностью распустились, но крона уже теряет прозрачность) и др. Для цветения также можно различать зацветание, полное цветение, отцветание.

Сроки наступления и продолжительность фенологических явлений, с одной стороны, определяются наследственной программой того или иного вида. Так, есть растения раноцветущие и поздноцветущие; растения, теряющие листву уже в середине лета и сохраняющие ее до следующей весны. С другой стороны, скорость сезонного развития в большой степени зависит от внешних условий. Весенние явления, как мы хорошо знаем из житейских наблюдений, тесно связаны с ходом температуры. Каждый из нас может вспомнить и холодные затяжные вёсны, когда едва приоткрывшиеся почки на деревьях как бы надолго замирают в ожидании тепла; и быстрые, дружные вёсны, когда мощная волна тепла заставляет деревья "вспыхнуть" и зазеленеть в течение считанных дней. Ход летних фенологических фаз также в немалой степени зависит от экологических условий — тепла и влаги. Но вот в сроках наступления осенних явлений — листопада, "вызревания" побегов у деревьев и кустарников, обеспечивающего им зимостойкость, — ведущая роль принадлежит другому фактору, а именно такому безошибочно действующему сигналу, как сокращение длины дня. Правда, и здесь ход температуры вносит свою поправку, и мы наблюдаем то холодную и раннюю осень, то теплую и затяжную.

Весна пришла... на какую улицу?

Сопоставив ведущую роль тепла в сезонном развитии растений с тем, что нам уже известно об особенностях теплового режима в городах, мы можем заранее сказать, что в городах, этих "островах тепла", фенологические явления по срокам и скорости должны заметно отличаться от обычного их хода для данного района. И в самом деле, хорошо известно, что весенние явления в городе наступают раньше и идут скорее. Весна движется с юга на север с определенной скоростью; так, в северо-западных районах Русской равнины волна весенних явлений катится со скоростью около 35-40 км в сутки. Крупные города оказываются своего рода "выплесками" этой волны, вырвавшимися далеко вперед авангардами весны. Это хорошо видно на графических изображениях хода весны — фенологических картах. Опережение сроков весенних явлений (например, распускания листьев на деревьях, зацветания сирени и др.) составляет в большом городе по сравнению с окружающей местностью несколько дней — все равно, как если бы данный город был расположен на несколько сот километров южнее. Так, в Ленинграде почки на деревьях трогаются в рост в те же сроки, что и на широте Пскова.

Для некоторых городских растений весна начинается в середине зимы. Над подземными теплотрассами снег уже растаял, и по зеленеющей траве можно проследить коммуникации, несущие тепло

 

Об ускорении весенних явлений в городе знали уже давно. В частности, посетивший в 1764 г. Санкт-Петербург шведский врач и естествоиспытатель Иоганн Петр Фальк писал своему учителю Карлу Линнею: "Готов бы охотно наблюдать распускание деревьев, как представится случай. (...) На яблонях и смородинных кустах (в частных городских садах. — Т. Г.) я считал бесполезным отмечать распускание, так как они стоят на солнцепеке вдоль заборов и стен"^[8].

Рекомендации специально обращать внимание на ускорение весны в городах мы найдем и в современных учебниках и руководствах по фенологическим наблюдениям.

А в разгар весны расположение теплотрасс хорошо просматривается по ярко-желтым полосам цветущих одуванчиков. На подогреваемой почве они намного опережают в сроках сезонного развития соседние растения, у которых едва лишь появились бутоны

 

Первые весенние явления у городских растений внимательный глаз может подметить задолго до того, как станут видны общепризнанные и зримые приметы весны — развернувшиеся почки на деревьях. Еще не убран снег на улицах и газонах, но слой его все тоньше; начало пригревать солнце. И вот неожиданно проступили зеленые краски в городском пейзаже: это подогреваемые сверху и снизу оттаяли полоски земли над теми участками улиц и дворов, где под землей проложены теплотрассы, на них зазеленела трава. Первые травинки, первые улыбки горожан этим посланцам будущей весны, храбро зеленеющим среди заснеженных улиц! В то время как температура почвы вокруг еще близка к нулю, над тепловыми коммуникациями она достигает 2...3° (на глубине 5 см) и 15° (на глубине 20 см) даже при морозах, доходящих до -20°С. В природных условиях такого не встретишь — разве только где-нибудь возле горячих источников. А несколько позже, когда уже полностью сошел снег и обнажились газоны, на городских улицах можно видеть любопытный, хотя и недолговечный, феномен. Как бы "проявляется" план расположения теплотрасс, становится зримой их подземная сеть: зеленые полоски над ними столь ярко выделяются среди сухой и бурой прошлогодней листвы газонных трав, что хоть составляй по ним карту тепловых магистралей. Дело в том, что в эти первые холодные дни ранней весны температура еще слишком низка для отрастания листьев и образования в них хлорофилла. На подогретой же почве травы имеют возможность формировать хлорофилл значительно раньше. Пройдет несколько теплых дней — и линии теплотрасс растворятся в общем зеленом фоне.

Но еще через неделю-другую линии тепловых коммуникаций вновь четко проявятся, на этот раз в виде ярко-желтых полос среди зеленой травы. Это на прогретой земле цветут одуванчики, опередившие своих соседей по газону, у которых пока лишь видны розетки листьев. И последний "растительный чертеж" теплотрасс проступает в начале лета, когда полосы белых пушистых головок плодоносящих одуванчиков выделяются среди окружающего желтого ковра цветущих.

Первые приметы весны в городе — молодые иглы травы поднимающиеся над прошлогодними отмершими листьями на солнечном припеке в. щелях между тротуаром и стенами зданий; цветение мать-и-мачехи на пустырях, откосах, во дворах и даже зацветание одуванчика на припеке

 

Интересно, что прогревание почвы над теплотрассой весной ощутительно не только для трав, но и для оказавшихся здесь же деревьев. По наблюдениям в Ленинграде, в этих случаях у деревьев раньше начинается весеннее сокодвижение, например, у вяза на 3-4 дня, а у березы даже на 2-3 недели.

В пору предвесенья меняются детали силуэта у деревьев и кустарников, принадлежащих к сережкоцветным. У березы и ольхи еще не полностью развитые сережки (будущие соцветия мужских цветков), расположение которых до тех пор не отличалось особым порядком, повисают вертикально, как бы наливаясь тяжестью, и увеличиваются в размерах: идет подготовка к цветению. И совсем уж весенняя примета — начало пыления у орешника, ольхи и березы. Сережки вытягиваются, становятся видны тычинки, наполненные готовой разлететься пыльцой. Стоит лишь слегка встряхнуть сережку — и она окутывается желтым облачком. Менее заметны признаки зацветания у женских соцветий.

Под весенним солнцем ярче становится окраска коры у свидины кроваво-красной, зеленеет кора у осины. У лиственных деревьев и кустарников заметно набухают почки. А у хвойных к весне хорошо видно, как за зиму порыжела и выцвела хвоя; это разрушилась часть хлоропластов, идет, обновление зеленых пигментов.

Какие цветущие травянистые растения связаны в нашем представлении с весной в городе? Если попытаться вспомнить, то набор их окажется несколько иным, чем в окружающих лесах и лугах. Наиболее обычные ранневесенние многолетники — так называемые "подснежники", как правило, плохо уживаются с горожанами. Они в первую очередь страдают от уплотнения почвы, удаления подстилки и других городских влияний, не выносят они и стрижки (не говоря о том, что они очень уж привлекательны для любителей бессмысленных сборов). Такие обычные обитатели лесов, как ветреницы белая (дубравная) и желтая (лютиковая), хохлатка, гусиные луки, первоцвет, печеночница, — редкие гости в городских посадках. И потому весной на клумбах и в цветниках наши взоры чаще радуют культурные раноцветущие виды (большей частью иноземного происхождения) — тюльпаны, нарциссы, мускари и др.

Первые весенние "дикие" цветы в городе появляются обычно в самых неприглядных' местах: на пустырях, откосах, отвалах грунта возле строительных участков, по берегам канав и т. д. Это желтые звездочки соцветий мать-и-мачехи — растения-пионера, первым заселяющего еще не освоенные другими видами территории. Только в середине лета у него вырастут крупные листья с гладкой поверхностью сверху и мягкоопушенной, теплой наощупь снизу (откуда и название растения), а сейчас над почвой возвышаются лишь цветоносные побеги, одетые мелкими и бледными, мало заметными листьями. Почти одновременно с мать-и-мачехой (чуть позже) зацветает белокопытник. Ранней весной появляются его необычного вида плотные соцветия с темно-красными цветками, а широкие листья — также лишь летом.

Но не только на пустырях внимательный взгляд вдруг замечает весенний рост случайных трав-поселенцев. В центре города они чаще всего находят приют в самых прогреваемых и защищенных местах: под стенами зданий, в трещинах асфальта, между каменными ступенями лестниц, пока их не "заметит" метла дворника или щётки уборочной машины.

И если в природных растительных сообществах травы развиваются и зацветают в четкой фенологическое последовательности, то в городе благодаря пестроте "микроусловий" весной происходит изрядная фенологическая путаница: под нагретой стеной дома уже цветет одуванчик и колосится мятлик, а на соседнем затененном газоне еще едва началось прорастание перезимовавших трав.

Рис. 10. В центре крупного города весна в мире растений наступает на несколько дней раньше, чем на окраине. Это хорошо видно на примере развертывания почек платана в г. Брюсселе (по D. Duvigneaud, 1974 г.). 1-3 — фазы раскрывания почек; 4 — граница города

 

Наконец, раскрываются почки у деревьев и кустарников — это разгар весны. Внимательному фенологу особенно интересно наблюдать за этим процессом в городе, где разнообразие тепловых условий приводит к неменьшему разнообразию в сроках и скорости развития древесных пород в неодинаковых экологических ситуациях. В разные районы крупных городов весна приходит неодновременно (рис. 10). Так, в центральных районах Москвы, Ленинграда, Свердловска и других городов весна и растительном мире наступает раньше, чем на окраинах, и это опережение равноценно смещению на 2-3° и более к югу. К примеру, в центре Ленинграда весенние явления у деревьев начинаются на 10-14 дней раньше (а летние — на 6-8 дней) по сравнению с северными районами города.

Раньше и скорее развертываются почки у деревьев на освещенной стороне улицы, чем на затененной, поскольку здесь температура воздуха на 3-5°С выше. Замечено, что в Москве на улицах широтного направления липы, растущие на солнечной стороне, одеваются листьями на 6-8 дней раньше, чем на теневой. Москвичи, вероятно, обращали внимание и на то, что липы под Кремлевской стеной (возле Манежной площади), хорошо освещенные солнцем, зеленеют раньше деревьев у старого здания университета. С опережением на несколько дней начинается весеннее развитие растений в таких необычных и притом специфически городских местообитаниях, как экспериментальные сады на крышах (например, в Минске и некоторых других городах). Даже в пределах небольшой территории можно заметить любопытные детали хода весны, связанные с мозаикой тепловых "микроусловий" в городе. Весна наступает раньше для деревьев и кустарников, растущих вблизи массивных зданий и каменных стен, нагреваемых днем и отдающих тепло ночью. Известный русский фенолог Д. Н. Кайгородов, в течение многих лет публиковавший фенологические календари петербургской-петроградской природы, неоднократно отмечал более раннее зацветание сирени близ стен домов, "на припечных местах". Иногда такое отепляющее действие сказывается даже на развитии отдельных ветвей дерева или куста, расположенных вблизи стены или свисающих над асфальтом (рис. 11). И в результате на одной стороне куста весна наступает на 2-4 дня раньше, чем на другой. Упомянем попутно, что такая разновременность фенологических явлений в пределах одной особи растения встречается и в природных условиях, только "с обратным знаком". Например, у горных кустарников, обитающих у края снежников, близость к холодным массам снега и льда замедляет распускание почек на обращенной к снежнику стороне куста.

Рис. 11. Сроки развертывания почек на деревьях в городе различны в зависимости от тепловых микроусловий. Как видно на схеме, раньше развертываются листья на солнечной стороне улицы (А), на стороне кроны дерева, обращенной к дому (Б), на ветвях, прижатых к стене дома (В) или наклонившихся над асфальтом (Г)

 

Различия в скорости весенних явлений в городских "микронишах" особенно четко выступают во время затяжной весны, идущей медленно, с неоднократными остановками из-за похолоданий, так же как становятся видны все подробности движения при замедленной киносъемке.

Если распускание почек у деревьев и кустарников — повсеместный признак прихода весны, то в городе есть еще и свои весенние приметы. Одна из них — дружно зеленеющие газоны. Начинается отрастание перезимовавших трав, близится пора первой стрижки. А когда зацветают повсеместно распространенные одуванчики — это уже переход к лету.

В конце весны наступает пора цветения многих деревьев и кустарников. Это любимая горожанами картина, нарядная деталь убранства городов.

А вот еще одно сезонное явление в городе, также связанное с цветением деревьев, хотя далеко не все это знают. В начале лета, т. е. в мае, мы замечаем, что лужи на асфальте покрываются тонким желтоватым порошком, особенно сгущенным по краям луж. У многих горожан такой феномен вызывает беспокойство: что за новый вид загрязнения? А это всего лишь давно известный "серный цвет", или "серный дождь", — пыльца сосны, в изобилии носящаяся в воздухе и сбитая дождем, признак того, что зацвела сосна и ее мужские шишки начали пылить. Притом это может быть пыльца вовсе не городских деревьев, а растущих далеко в окрестностях, поскольку пылинки сосны, снабженные специальным приспособлением для парения в воздухе — двумя воздушными мешками, — могут переноситься ветром на расстояние в десятки километров.

Городское лето

Лето — сравнительно "спокойная" фенологическая пора, когда события в мире растений уже не сменяют друг друга с такой скоростью, как весной. Специалисты уделяют ему гораздо меньше внимания, чем весне или осени, и даже не всегда отмечают в фенологической летописи жизни растений.

И у окна старого дома на бревенчатой стене крапиве, оказывается, неплохо живется

 

Летний сезон — пора цветения большинства городских травянистых растений, как культурных, так и диких. По первым трудно установить какие-либо фенологические закономерности типа "сезонных примет", ибо очень уж велико разнообразие культивируемых декоративных растений в зависимости от вкусов, возможностей, условий и т. д. А вот по очередности цветения обитателей неокультуренных пространств можно наметить определенные этапы лета.

Начало одного из таких этапов хорошо уловил А. Твардовский:

В городах, как известно, иван-чай (или кипрей) обитает на пустырях и недавно расчищенных территориях. А вот зацветание кульбабы осенней и чихотной травы — признак того, что лето близится к концу.

Семена иван-чая занесло ветром в полуподвальное помещение — и вот наконец-то удалось прорасти и вырваться к свету!

 

Горожанам отлично знакома такая примета лета, как плодоношение тополей — типичных представителей растений-анемохоров, у которых семена распространяются ветром, и выражения "тополиный пух", "тополиная метель" прочно вошли в лексикон жителей городов. Впрочем, есть основания полагать, что "тополиная метель" — уходящая в прошлое деталь летнего облика городов. По мнению многих озеленителей, из санитарно-гигиенических соображений (загрязнение "тополиным пухом" улиц, опасность для дыхательных путей жителей) тополя следует признать нежелательными в городском озеленении и постепенно заменить другими породами. (Справедливости ради стоит заметить, что источником "пуха" являются только женские экземпляры тополя, растения двудомного.)

Летнее состояние растений в городе заканчивается быстрее, чем в окрестностях. Здесь раньше стареют листья, блекнет и тускнеет их окраска, подсыхают края листовых пластинок. Причиной этого служат не только более высокие температуры, но и значительная жесткость других экологических условий, к тому же добавляется влияние атмосферных и почвенных загрязнений. Экспериментально было показано, что действие различных индустриальных выбросов приводит к ускорению сезонного развития и частичному или полному раннему листопаду, иногда даже в середине лета.

"Осторожно, листопад!"

Для древесных и кустарниковых пород конец лета и начало осени — пора плодоношения. Правда, в городских условиях оно сильно ослаблено из-за нехватки опылителей. Но все же и городская осень украшена плодоносящими кустарниками, реже деревьями. Вспомним, например, боярышник, снежноягодник, шиповник, рябину.

Осень в растительном мире города заметна также и по изменению окраски листвы деревьев и кустарников. Фенологи называют его "осенним расцвечиванием". Каких только оттенков листвы не увидишь в это время на улицах и во дворах, в парках и скверах! Именно тогда многие древесные и кустарниковые породы наиболее декоративны, за что и ценятся высоко ландшафтными архитекторами.

Для этого дерева, освещаемого по вечерам уличным фонарем, все еще продолжается длинный летний день, и потому оно не торопится осенью сбрасывать листья

 

Но вот все прозрачнее становятся кроны деревьев, а на улицах и общественном транспорте появляются предупреждающие таблички: "Осторожно, листопад!" (время, когда и ГАИ приобщается к фенологии). Казалось бы, ничего необычного в эту пору не происходит с городскими деревьями — такой же листопад, как и везде. Но стоит присмотреться, и можно обнаружить интересную особенность, типичную именно для деревьев, живущих и городах. Те из них, которые растут в непосредственной близости от фонарей, не торопятся сбрасывать листву. В отдельных случаях на улицах в конце поры листопада можно даже наметить определенный ритм в чередовании деревьев, уже полностью оголенных и еще олиственных, хотя бы частично; он довольно четко совпадает с расположением уличных фонарей. Автору доводилось наблюдать такое явление, например, на проспекте Стачек в Ленинграде. Разгадка, по-видимому, состоит и том, что вечернее искусственное освещение удлиняет для деревьев день и тем самым как бы продлевает для них лето; происходит отсрочка фотопериодического сигнала (сокращения длины дня) о приближающейся зиме. Это может оказаться далеко не безвредным для городских деревьев. Так, в Нью-Йорке было неоднократно отмечено, что деревья близ фонарей, очевидно не успевающие подготовиться к зиме, повреждаются морозами. Интересно, что нарушения сезонного развития деревьев, связанные с ночным уличным освещением, наблюдались и в совсем иных широтах — в африканском городе Аккре (столице Ганы), где они выражались в изменении сроков и интенсивности цветения.

Травянистые растения осенью уже не столь привлекательны для взора горожанина. Правда, на неухоженных местах еще можно встретить немало цветущих растений даже в позднюю осеннюю пору. Так, на пустырях и по обочинам тропинок доцветают ромашки, кульбаба осенняя, яснотка (глухая крапива), чихотная трава, василек шероховатый и другие травы. В теплую осень иногда бывает вторичное цветение некоторых видов, например вновь появляются мелкие светло-желтые цветки фиалки полевой. Среди декоративных культур наиболее позднецветущие — астры однолетние и многолетние, сальвия, космея, виола трехцветная ("анютины глазки") и др. До самых морозов цветут ноготки, бархатцы, настурция.

Но не столько доцветание этих последних отголосков лета, сколько "генеральная" уборка цветников и газонов служит еще одной фенологической приметой осени в городе. В естественных растительных сообществах осень — пора формирования той "шубы" из растительных остатков (лиственной подстилки в лесу, "ветоши" из отмерших трав на лугу), которая зимой будет защищать многолетние травянистые растения от морозов.

В городах картина иная: сгребаются в кучи листья, горят костры на газонах, по возможности все растительные остатки уничтожаются. Выше уже говорилось о том, как это нарушает биологический круговорот и обедняет почвы необходимыми для растений питательными веществами. Но и для перезимовки травянистых растений небезразлично удаление отмерших остатков, поскольку зимующие почки лишаются теплоизолирующего укрытия. Правда, для особо теплолюбивых культур такие укрытия человек создает искусственно, и потому еще одна примета осени в городе — устройство на зимовку ценных декоративных видов, сооружение "шалашей" для роз из елового лапника и т. п.

Для всех ли городских растений осень — пора увядания, завершения вегетации? Присмотримся к стволам крупных деревьев. Наше внимание привлечет яркий, свежий зеленый цвет налета на коре (это в основном одноклеточные водоросли) и покрова мхов, одевающих стволы. Осенью у этих растений, а также и у поселяющихся на стволах и ветвях лишайников идут активные процессы жизнедеятельности, чему в немалой степени способствует высокая влажность воздуха и обилие осадков. Летом же, напротив, жизненные процессы у них нередко угнетены из-за недостатка влаги, ведь поверхность ствола для обитающих на нем растений-эпифитов — субстрат достаточно сухой и неудобный для добывания воды.

Зима и перезимовка

Поздней осенью и зимой древесные и кустарниковые породы находятся в состоянии покоя. Жизненные процессы у них заторможены, рост и развитие не могут возобновиться даже при благоприятных условиях. В этом легко убедиться, если в ноябре-декабре срезать ветку и поставить ее в стакан с водой в теплой комнате: ветка сохраняет безжизненный вид, почки не распускаются очень долго (а могут и не распуститься совсем). Но в конце зимы растения близки к выходу из состояния покоя: уже через два-три дня на срезанных ветках, внесенных в комнату, почки раскрываются, начинается рост листьев. В состоянии покоя деревья и кустарники становятся мало восприимчивыми к холоду и другим зимним невзгодам. Своеобразная "блокировка" связей с внешней средой служит надежной защитой от всех превратностей зимней поры. Осенью, когда покой наиболее глубок, он предохраняет растения также и от весьма вероятных в этот сезон "провокаций". Ведь осенние потепления могли бы вызвать преждезременное раскрывание почек и их гибель при последующих неизбежных холодах. Впрочем, иногда происходят и нарушения осеннего покоя. На их печальные последствия в жизни деревьев не раз откликались поэты. Например:

Зимние явления в жизни растений внешне мало чем отличаются в городе и окружающей природе. Да и горожане зимой как-то перестают замечать своих зеленых (уже не зеленых...) соседей. Правда, бывают дни, когда одетые сверкающим инеем деревья и кустарники приковывают взоры спешащих людей своим сказочным обликом, но это обычно длится недолго. Во всяком случае, такие декоративные эффекты вряд ли принимаются во внимание архитекторами при планировке.

Но отличие все же есть, и не в пользу городских растений, поскольку зимовка в городе создает для них дополнительные трудности в это и без того суровое время. Выше уже говорилось о том, что почвы в городах промерзают чаще и глубже, чем в естественных растительных сообществах, — этому способствует удаление растительных остатков с газонов осенью и снега с улиц зимой. Низкая температура в корнеобитаемом слое почвы грозит древесным и кустарниковым породам не только повреждением корней, но и "зимней засухой" в периоды потеплений, когда ветви и почки испаряют влагу, а корни не способны восполнить эти потери. Такая угроза становится реальной в конце зимы, когда солнце уже заметно нагревает ветви.

К обычным зимним трудностям для деревьев, растущих близ домов, добавляется еще одна — обледенение ветвей и опасность их поломки под тяжестью ледяных сосулек

 

Есть и иные чисто городские зимние "неприятности" для растений. Это и повреждения при механизированной уборке снега, и полное погребение посаженных вдоль улиц кустарников под снежными "завалами", возникающими по обочинам, и обледенение деревьев, оказавшихся вблизи водостока с крыш.

Совсем незаметно для горожан протекает зимовка травянистых растений. У многолетних трав зимой сохраняются почки возобновления, из которых весной развиваются новые побеги. У одних видов эти почки расположены в почве на корневищах или корнях, у других — на поверхности земли у основания стеблей или в середине розетки листьев. Проходя зимой мимо заснеженного газона (или прямо по нему), мы и не подозреваем, что у нас под ногами немало зеленой травы. Но стоит раскопать снег, и мы обнаружим, что у некоторых видов зимой сохраняется довольно много зеленых листьев. Это характерная, хотя и малозамечаемая, черта луговых растений, используемых для устройства газонов. Так, в средней полосе европейской части нашей страны более половины трав на лугах зимует с зелеными листьями. Следовательно, когда на полосках оттаявшей почвы над теплотрассами мы видим первую зелень — это не столько начало роста трав, сколько освобождение зимующих зеленых листьев из снежного плена.

Кончается зима — и вновь появляются первые приметы весны в растительном мире города, вновь начинается годичный цикл сезонных явлений...

Растительный мир в основных зонах города

В той или иной форме жизнь проявляется всюду... Это давление (жизни. — Т. Г.) мы, в сущности, постоянно чувствуем в нашей культурной жизни.

В. И. Вернадский. Биосфера и ноосфера

Условия для поселения и жизни растений на территории современного города (особенно крупного)чрезвычайно разнообразны, а потому и растительный мир в разных районах города неодинаков. В этом мы убедимся, совершив несколько ботанических экскурсий в основные городские зоны, которые принято выделять в экологии городов: центр, жилой район, промышленный район, городские окраины^[9].

Среди асфальта и камня

В центре крупного города обычно сосредоточены деловые учреждения, магазины, театры, музеи и т. д. Плотная многоэтажная застройка, сплошное покрытие проезжей части и тротуаров асфальтом (бетоном), интенсивное движение транспорта — все это делает центральные районы наиболее "урбанизированными" и трудными для проникновения и жизни растений. К тому же здесь обычно наиболее строго поддерживается чистота, ограничен поток грузового транспорта, с которым могли бы быть занесены диаспоры растений. На первый взгляд, растительный мир послушно занимает лишь отведенные ему места — посадки деревьев и кустарников вдоль улиц (на бульварах — также и на разделительных полосах) и во дворах; скверы, газоны, клумбы; различные временные устройства вроде переносных бетонных контейнеров с декоративными цветущими видами или небольшими кустарниками.

Но и в эти весьма неприветливые условия растительная жизнь проникает помимо воли человека, стоит лишь где-нибудь оказаться клочку свободной земли, расщелине между облицовочными камнями, трещине в асфальте, в которых могут скапливаться, пыль и почвенные частицы. Такая экологическая "микрониша" уже может служить приютом заносным поселенцам, лишь бы было где прорасти семенам и куда пустить корни. Неторопливо проходя по улицам, можно и в центре города сделать любопытные ботанические находки. Вот, например, рано весной, как только с тротуаров убран снег, пробиваются молодые иглы зеленой травы в щелях между тротуаром и стеной дома. Это листья различных многолетних злаков, чаще всего из родов мятлик и овсяница. Здесь же нередко поселяются одуванчики, лапчатка гусиная и другие травы, обычные на лугах и в придорожных местообитаниях. Можно найти и всходы древесных пород — клена, тополя, липы, но они, конечно, обречены на гибель и лишь в редких случаях проживут несколько лет.

Эти растения, пробивающиеся сквозь твердые покрытия городских тротуаров, с полным правом заслужили название 'взломщики асфальта'

 

Интересную группу городских поселенцев составляют растения — "взломщики асфальта", которым в ботанической литературе посвящен целый ряд работ. Бывает так, что в слое почвы под асфальтом складываются благоприятные условия для оказавшихся там семян или корневищ. Подчиняясь отрицательному геотропизму — силе, которая заставляет проростки тянуться вверх против силы тяжести, они прорываются сквозь асфальт, буквально взламывая его. Удивительную картину представляет трава, пробившая асфальт, но еще более удивительно это явление, если вдуматься в его механизм: как могут молодые листья, состоящие из мягких, сочных тканей, преодолеть преграду почти каменной твердости? Разгадка лежит в той силе, которую развивают проростки, когда растущие клетки и ткани насасывают воду осмотическим путем. Возникающее при этом тургорное давление составляет сотни килопаскалей (десятки атмосфер), вот почему асфальт и не может устоять против стремительного роста травы. (Такие примеры можно наблюдать и в природных условиях — ранней весной в лесу ростки "подснежников" протыкают куски старой древесины и прочие твердые преграды. Известно, что тургорное давление прорастающих семян в древности использовали в технических целях: когда нужно было отделить от скалы каменную глыбу, в расщелину насыпали горох и заливали его водой.)

В роли взломщиков асфальта можно встретить не только типичных "горожан" (одуванчики, подорожники и др.), но и растения из окружающих ландшафтов, тем более, если окраина города совсем близко. Среди них — обычные полевые сорняки: пырей, осот, бодяк, мокрица. Автору довелось наблюдать и г. Элиста (Калмыцкая АССР), как взламывает асфальт один из обитателей окрестной полупустыни — полынь австрийская. Да так взламывает, что куски асфальта отваливаются от образовавшейся трещины, уступая напору молодых листочков полыни, таких на вид невинных; нежных и шелковистых...

Конечно, легче всего прорасти там, где асфальт неважного качества, но и сами 'взломщики' успешно способствуют его разрушению

 

Число видов-взломщиков довольно велико: например, в Рязани их насчитали более 50, в подмосковном Пущине — примерно столько же. Любопытно, что взламывать асфальт способны не только растения, но и грибы. Оказывается, и нежные шляпки грибов развивают при росте немалое давление. А наиболее мощные взломщики — всходы и корневая поросль деревьев, особенно тополей. Как считают ботаники, если бы пешеходы не топтали тротуары, то в некоторых участках на них вскоре появились бы целые заросли.

В щелях между ступенями гранитной лестницы примостились подушки мхов и всходы иван-чая (кипрея) и циклахены

 

Но не стоит в поисках ботанических находок в центре города смотреть лишь под ноги. Подняв взгляд повыше, можно заметить, что городские растения вынуждены иногда покидать привычные напочвенные местообитания и отыскивать подходящие условия для поселения и выживания в самых неожиданных местах. Так, нередко различные травянистые виды растут на каменных стенах и оградах, особенно часто в тех старинных городах, где сохранились крепостные башни и стены. Притом многие укореняются здесь надолго (разумеется, многолетники) и вместе с подушками мхов и лишайников формируют своеобразные растительные группировки, другие поселенцы случайны и недолговечны. Вот пример растительного "населения" на крепостной стене в г. Хане (Чехословакия): на небольшом слое мелкозема, образовавшегося в результате выветривания, растут целые сообщества из молодила, разных видов очитка, одуванчиков и других многолетников; между ними находят себе приют мелкие однолетники-эфемеры и различные сорняки. Богата настенная растительность городов Италии, где древние крепостные стены, каменные ограды садов, террасы покрыты пестрой мозаикой растительных микросообществ. Любопытно, что необычные местообитания некоторых растущих здесь видов отразились и в их названиях: таковы пристенник, папоротник асплений стенной, цимбалярия настенная и др.

В щелях между ступенями гранитной лестницы примостились подушки мхов и всходы иван-чая (кипрея) и циклахены

 

На развалинах крепостных стен вырастают даже деревья. Одно из них было увековечено М. Лермонтовым:

Немало в городах и других мест, где можно неожиданно встретить растения. Так, бывают случаи, когда мелкие травы, всходы деревьев и кустарников поселяются на памятниках и приходится заботиться о "прополке" городской скульптуры. В Ленинграде — городе, богатом реками и каналами, — растения (злаки, всходы ив и т. п.) находят приют в трещинах между облицовочными плитами набережных. На гранитных башенках, украшающих Старо-Калинкин мост через Фонтанку, весной и летом зеленеют юные березки.

Этот участок тротуара оказался в стороне от потоков пешеходов — и между бетонными плитками не замедлили поселиться растения. Одуванчик здесь главенствует и; похоже, чувствует себя совсем неплохо

 

Иногда небольшие кустарники и даже деревца вырастают на необычной для них высоте — на балконах и выступах стен, под окнами мансард, на крышах и кирпичных трубах. Как они туда попали, догадаться нетрудно: семена одних видов (бузина, рябина) занесли птицы, других (береза, осина, ива) — ветер.

Выше мы уже упоминали о том, что видовой состав диких растений в центре беден по сравнению с другими экологическими зонами города. Растения селятся здесь лишь на короткий срок — сколько удастся продержаться до метлы дворника или щеток уборочной машины. Правда, хотя заселение растениями все время возобновляется, флора достаточно постоянна: одуванчик, мятлик однолетний, сныть, купырь, будра плющевидная, глухая крапива и др. Это, с одной стороны, виды самые неприхотливые и выносливые, а с другой — их зачатки могут постоянно проникать из соседних зон города с более богатой флорой — с газонов, парковых лужаек и проч.

Где только ни пристраиваются в городе одуванчики: 'цветочным вазоном' может служить и обломок металлической конструкции

 

Бедность флоры в центре города — своего рода утешительный показатель его санитарно-гигиенического состояния. Как писали исследователи городской флоры, "хороший город" активно сопротивляется внедрению растений. И лишь в трудные времена войн и послевоенных бедствий, когда ослабевают "культурные привычки" города, даже в центральные районы проникают виды сорные и рудеральные (спутники жилья человека и жители пустырей). Мы уже упоминали о том, что в 1921 г. в центре Петрограда, возле Ростральных колонн, можно было найти более десятка видов сорняков.

До сих пор, как, конечно, заметил читатель, речь шла лишь о цветковых растениях. А можно ли увидеть в центре города споровые растения — мхи и лишайники? Казалось бы, найти их не составляет труда: они должны присутствовать там, где есть деревья, поскольку многие из них ведут эпифитный образ жизни, поселяясь на древесных стволах и ветвях. (Напомним, что эпифиты — это растения, живущие на других растениях как "квартиранты", не принося своим хозяевам вреда, в отличие от растений-паразитов.) Но в действительности найти дерево со мшистым или покрытым лишайниками стволом в центре города не так-то просто. Дело в том, что споровые растения гораздо более чувствительны к загрязнениям воздушной и почвенной среды, чем цветковые.

Нежные листочки мхов (в отличие от листьев и хвои цветковых) не защищены покровной пленкой — кутикулой, не имеют устьиц, которые могли бы отчасти регулировать поступление веществ из внешней среды. Мхи поглощают загрязнители всей поверхностью, а поскольку их листья очень тонки, то поверхность эта огромна (и у многих видов еще увеличивается за счет развития различных выростов и волосков). Большинство атмосферных загрязнителей (и особенно двуокись серы) губительно для самой первой стадии развития мхов — протонемы, прорастающей из спор, и потому сильно тормозит процессы их размножения и расселения. Показательно, что при искусственной пересадке небольших дернинок мхов из леса в наиболее загрязненные районы города у многих видов быстро буреют листья, отмирают верхушки побегов — под микроскопом заметны картины разрушения клеток и хлоропластов. Эти явления описаны в самых разных промышленных городах — и в Рурской области ФРГ, и в столь отдаленном регионе, как Новая Зеландия (г. Крайстчерч).

В расщелинах каменной кладки нашла себе приют цимбалярия настенная — редкий у нас вид, пришелец из Западной Европы. Это изящное растение с мелкими светло-лиловыми цветками охотно используют на альпийских горках и в ампельных (подвесных) композициях

 

Неблагоприятна для мхов и такая особенность городских условий, как искусственное засоление почв и других субстратов. Известно, что и в природных условиях мхи — группа, вообще очень широко распространенная, — избегают засоленных почв (например, их нет в пустынях с хлоридным засолением, крайне малочисленны они и на морских побережьях).

В расщелинах каменной кладки нашла себе приют цимбалярия настенная — редкий у нас вид, пришелец из Западной Европы. Это изящное растение с мелкими светло-лиловыми цветками охотно используют на альпийских горках и в ампельных (подвесных) композициях

 

Понятно, что обилие и разнообразие мхов — как эпифитных, так и живущих на неорганических субстратах — резко понижаются в наиболее неблагополучных по состоянию среды районах города. Экологам Западного Берлина пришлось составить специальный "Красный список" городских мхов и печеночников, поскольку оказалось, что за последние десятилетия одна треть их видов исчезла совсем, а четверть находится на грани уничтожения или в угрожаемом состоянии.

У другой группы споровых растений — лишайников — не менее сложные отношения с городскими условиями. Лишайники и город — тема, необычайно популярная в современной экологии: ей посвящены многие симпозиумы, сотни публикаций, не одна солидная монография. Чтобы подойти к ней, вспомним вначале некоторые биологические особенности лишайников, от которых зависит их жизненность в городах.

Одно из необычных мест поселения растений в городе — трещины в гранитной облицовке набережных

 

Лишайники — группа, очень разнообразная по отношению к экологическим условиям. Они могут жить на самых разных субстратах: на других растениях (эпифитные виды), на почве, органических остатках, на камне и т. д. В городах они поселяются не только на стволах и ветвях деревьев, но и на крышах и стенах зданий, каменных и деревянных оградах и даже на бронзовых и чугунных решетках, и памятниках. Есть своеобразные городские местообитания, особенно привлекательные для некоторых групп лишайников. Так, замечено, что в местах массового скопления голубей (на перилах мостов, памятниках и др.) охотно селятся нитрофильные (азотолюбивые) лишайники — совсем как на островах с "птичьими базарами". Таким образом, подходящих субстратов в городах для лишайников достаточно. И если в центральных районах набор видов лишайников очень беден, то повинен в этом не недостаток субстрата, а все те же индустриальные, транспортные и прочие загрязнения, от которых лишайники страдают еще сильнее, чем мхи.

В таких случаях ботаническую экскурсию неплохо совершать на лодке, например, при изучении флоры набережных Невы

 

Причины особой чувствительности лишайников кроются в их строении и физиологии. Как организмы симбиотические, состоящие из разветвленных гифов гриба и включенных в их сеть одноклеточных водорослей, лишайники имеют огромную внутреннюю поверхность. Поэтому их поглотительная способность очень велика: как губка, они впитывают загрязнения и из воздушной среды; и особенно с дождевыми водами (при этом в течение круглого года). Поскольку лишайники растут крайне медленно (прирост составляет всего несколько миллиметров в год), то у них нет возможности быстро "разбавлять" поглощенные вещества за счет образования новой растительной массы, и потому концентрация загрязнителей в слоевище лишайника постепенно поднимается до опасных пределов. Особенно токсичны химические соединения, подкисляющие среду, так как при этом сильно угнетаются жизненные процессы водорослей-симбионтов. В этом плане главный враг лишайников — окислы серы (прежде всего SO₂, дающий при растворении в воде серную кислоту). Еще в начале XX в. было замечено "очищение" стволов деревьев от лишайников вдоль железных дорог. Объясняется оно очень просто: SO₂ составляет значительную часть выбросов, образующихся при сжигании в паровозных топках низкосортного угля с примесью серы.

Чувствительность лишайников к городскому воздуху была впервые обнаружена в середине прошлого века при исследовании лихенофлоры (видового состава лишайников) Люксембургского сада в центре Парижа. К удивлению ботаников, она оказалась значительно беднее, чем в окрестностях. С тех пор было много случаев убедиться в "отвращении" лишайников к городской среде: к началу 1980-х годов изучена лихенофлора почти 100 городов мира, и повсюду выявлены сходные закономерности, которые наглядно видны на "лишайниковых картах" городов. В типичном крупном городе выделяется несколько концентрических зон с разным обилием лишайников. Названия их достаточно выразительны: в центре — "лишайниковая пустыня" (единичные виды или полное отсутствие лишайников), дальше — "зона борьбы" (видов больше, но многие из них удерживаются на грани существования), и лишь на окраине города начинается зона "благоприятных условий". От окраин к центру не только убывает число видов, но и снижается общее обилие лишайников. Оба показателя можно подсчитать и измерить; на их основе предложены различные "лишайниковые формулы", которые позволяют судить о степени загрязнения городской атмосферы.

Городские растения, живущие в расщелинах каменных, бетонных и гранитных стенок, по условиям обитания сходны с настоящими растениями-литофитами, которые растут на скалах и каменистых россыпях (на фото — некоторые из них: один из папоротников, камнеломка сибирская, минуарция Биберштейна, крупка моховидная в высокогорьях Центрального Кавказа, на высоте 3000 м). Но есть и разница: литофиты всей своей организацией и образом жизни несравненно лучше приспособлены к такому субстрату, чем случайные городские поселенцы

 

Впрочем, не только индустриальные и транспортные выбросы "изгоняют" лишайники из наиболее урбанизированных районов. В определенной степени в этом повинна и большая сухость воздуха, а для эпифитных лишайников — еще и малочисленность деревьев в центре города.

Так или иначе, но для знакомства с городскими мхами и лишайниками не стоит отправляться в центральную часть города или его индустриальные районы: здесь городского жителя ожидают лишь случайные и скудные находки. Чистые, не заросшие мхами и лишайниками стволы городских деревьев, радующие глаз своим ухоженным видом, на самом деле грозный признак неблагополучия воздушной среды в городе.

Обзор растительного мира центра города оказался бы неполным, если бы мы не отметили, что здесь (как и в остальных городских районах) всегда присутствует растительная жизнь и в других формах, порой нами не замечаемых. Это, например, налет водорослей и небольшие дернинки мхов на стенах и крышах домов. Некоторые виды "пристраиваются" даже на стенах подземных переходов и транспортных тоннелей (конечно, там, где еще доступно освещение). В Ленинграде было отмечено совсем уж необычное местообитание мелких мхов из рода полия — в окантовке стекол троллейбусов (правда, только в очень влажные годы). Наконец, есть и такая форма растительной жизни, которая невидима без микроскопа: это так называемый аэропланктон, носящийся в воздухе и оседающий на стенах, крышах и мостовых. Он содержит пыльцу и споры растений, обрывки гифов грибов. Впрочем, бывают случаи, когда он делается заметным и невооруженным глазом; это, например, уже упоминавшаяся в предыдущем разделе сосновая пыльца, покрывающая лужи на асфальте тонким желтоватым порошком во время массового цветения сосны.

До сих пор речь шла о "неорганизованном" растительном мире центра города. Обратимся теперь к наиболее знакомым горожанам формам растительности — тем, которые созданы человеком. Это городское озеленение, по мнению архитекторов-градостроителей составляющее часть городской инфраструктуры.

В рамках настоящей книги мы можем очень кратко упомянуть лишь об основных (далеко не всех) формах озеленения в центральных зонах городов. Для подробного знакомства с их составом, структурой, способами создания и ухода отсылаем читателя к руководствам по городскому зеленому строительству и садово-парковому искусству, приведенным в списке рекомендуемой литературы.

Напомним, что представляют собой наиболее распространенные типы городских насаждений.

Городские парки могут быть охарактеризованы таким определением: "Парк — сочетание зеленых насаждений (и обычно архитектуры малых форм) с дорогами, аллеями и водоемами, предназначенное для украшения местности, где отдыхают люди"^[10]. Специфика городских парков состоит лишь в их местоположении (внутри города) и в разнообразных формах использования (парки культуры и отдыха, аттракционов, детские, зоологические, мемориальные и др.).

Сады — внутригородские насаждения меньших размеров, предназначенные для кратковременных прогулок, осмотра, спокойного отдыха.

Скверы — одна из наиболее распространенных форм городского озеленения. Это небольшие (до 1,5-2 га) участки территории, озелененные деревьями, кустами, газонами, с открытыми проходами, удобные для кратковременного отдыха "на ходу".

Бульвары — озелененные полосы вдоль улиц и набережных, с отдельными дорожками для пешеходного движения.

Рядовые посадки вдоль улиц также очень распространенная форма озеленения. Для посадки вдоль тротуара обычно используется одна древесная порода, часто в стриженой форме, иногда сопровождаемая кустарником и полосой газона.

Внутриквартальные насаждения в центре города — это совсем небольшие участки растительности (иногда всего несколько деревьев и кустарников или даже одиночное дерево — солитер) во дворах жилых зданий или перед ними, на отдельных незастроенных "пятнах" и т. д.

Вертикальное озеленение — вьющиеся и лазящие растения на стенах и специальных опорах, а также декоративные растения на балконах зданий.

Это краткое перечисление включает не все разновидности городских зеленых насаждений; например, не упомянуты разнообразные насаждения при общественных зданиях и учреждениях.

В последние годы во многих крупных зарубежных городах получила распространение еще одна форма озеленения — использование декоративных растений (не только цветочных культур, но также и деревьев и кустарников) в передвижных контейнерах — больших бетонных или каменных вазах. Собственно, применение в этих целях деревьев в кадках — не новость: они украшали и внутренние дворики античных домов, и террасы загородных дворцов русских царей. Однако лишь в наше время растения в контейнерах оказались на шумных и загазованных центральных городских магистралях, куда их доставляют из специальных оранжерей-хранилищ. Деревья и кустарники в контейнерах размещают на асфальтированных территориях: на площадях у фонтанов, в городских пешеходных зонах и т. п., иногда создавая целые "передвижные сады". Возможность убирать растения на зиму позволяет при этой форме озеленения использовать теплолюбивые южные экзоты (например, в г. Фрайбурге в ФРГ на улицах в контейнерах растут олеандр, лавр, пальмы). А если растения долго не выдерживают в городском воздухе (появляются повреждения листьев), можно отправлять их "на отдых" в оранжереи, заменяя свежими экземплярами — по своего рода "вахтовому методу".

Специалисты с симпатией пишут о контейнерной культуре как одном из наиболее легких способов озеленения городов. Но стоит напомнить, что самим растениям при этом живется нелегко — в полном отрыве от естественной почвы, в основном на искусственном поливе, при вынужденно ограниченном объеме и подавленном росте корневых систем. Недаром в контейнерной культуре деревья и кустарники не могут достигать крупных размеров.

И в центральных районах города, и в городских и пригородных" парках мы то и дело встречаемся с такой своеобразной антропогенной формой городской растительности, как газоны. Она заслуживает отдельного рассказа.

Трудно представить себе городское озеленение без газонов. Взор горожанина с удовольствием останавливается на ровном ковре свежей зелени, напоминающей о весенних лугах и полях даже тогда, когда весна уже далеко позади. И поэты, и врачи единодушно свидетельствуют, что зелень трав благотворно действует на утомленные глаза и эмоциональное состояние человека. Так, в знаменитом медицинском кредо Салернской школы здоровья (XVI в.) читаем: "Источников гладь и трава — глазам утешенье". И в наши дни даже авторы серьезных научных и практических руководств по озеленению не жалеют поэтических эпитетов при описании "мягкой, тонкой, нежной, яркой, свежей, изумрудной" зелени газонов.

Откуда появился обычай создавать стриженые лужайки возле зданий, на улицах, в парках? По мнению некоторых авторов, он восходит к средневековым временам. Вокруг феодальных замков в оборонительных целях, чтобы не дать подкрасться врагу, уничтожались леса и создавались открытые луговые участки со скошенной травой. Впоследствии такие участки уже как декоративный элемент проникли и внутрь городов и усадеб. Другие авторы считают, что газоны возникли гораздо раньше и по иным причинам, чисто эстетическим. Так, известно, что искусство создания и поддержания стриженых лужаек было развито еще в древнем Китае, государствах майя и ацтеков.

В наши дни существуют многие типы газонов, различающиеся прежде всего по назначению и использованию. Декоративные газоны, как говорит само . название, применяются в городском озеленении в основном как элемент украшения. Это и обычные газоны на улицах, бульварах, в скверах, и более парадные и обширные партерные газоны, и пестрые мавританские газоны с массой разноцветных цветов (альпийский мак, эшольция, ноготки, петуния), и др. Спортивные газоны с упругим й эластичным травяным покровом (к тому же износоустойчивым) используют на ипподромах, футбольных и других игровых полях. Так, в Англии очень распространены покрытые газонной растительностью площадки для игры в гольф; размеры их иногда достигают 30-50 га, а общую занятую ими территорию в стране оценивают солидной цифрой в 60 тыс. га. Применяют газонные покрытия и в технических целях: для укрепления и защиты откосов автострад и железнодорожных путей, на аэродромных полях и т. д., а также для поглощения загрязнений близ промышленных предприятий.

С ботанической точки зрения газон — это разновидность искусственно созданной человеком луговой растительности. У него есть определенные черты сходства с естественными лугами. Как и природные луга, газоны — это сообщества многолетних трав-мезофитов, которые в надземной части образуют сплошной сомкнутый травостой, а в подземной — дернину из переплетенных корней и корневищ. Но есть и существенные отличия от луговых сообществ, например гораздо большая густота растений: при созданий газонов норма густоты — десятки тысяч побегов на 1 м², тогда как на лугах обычны цифры порядка 3-7 тыс. В естественных луговых сообществах травостой, как правило, имеет в вертикальном разрезе сложное многоярусное строение, поскольку вместе растут травы разной высоты. Строение газонных травостоев совсем простое — обычно это всего один ярус.

Но, пожалуй, самая существенная особенность жизни газонов — частая и регулярная стрижка, последствия которой (о них подробнее рассказывается ниже) гораздо сильнее сказываются на жизнедеятельности растений, чем ежегодное скашивание на лугах. К тому же нередко (что греха таить) газонные растения вынуждены переносить еще и вытаптывание (а для спортивных газонов это и вовсе неизбежный фактор).

Поскольку далеко не все травы способны вынести условия жизни на газонах, человек сам регулирует видовой состав газонных сообществ, подбирая наиболее устойчивые виды. И состав этот, конечно, несравненно более ограничен, чем на естественных лугах. Так, на суходольных лугах европейской территории нашей страны растет 200-250 видов (часто встречающихся, не считая редких находок), а среди рекомендуемых газонных трав — не более 30-35, из них особенно популярны 5-10 видов.

К газонным травам озеленители предъявляют довольно жесткие требования. Они должны дружно всходить, быстро расти и формировать прочный травяно-дерновый покров, давать много побегов (в том числе после частого скашивания) и быть способными расти в загущенном травостое. И при всем этом неизменно сохранять декоративные качества и устойчивость к неблагоприятным погодным условиям и заболеваниям.

Состав газонных трав, способных дать устойчивый и декоративный травостой, отбирался в течение веков, столь же долго, как и вырабатывались приемы создания газонных ковров.

Широкую известность получили газоны Англии. Обычно, не без зависти описывая бархатные английские газоны, ссылаются па чрезвычайно благоприятный для выращивания трав влажный и довольно теплый океанический климат этой страны. Действительно, он дает возможность газонным травам вегетировать практически круглый год и не испытывать недостатка во влаге. Однако дело не только в климате. Как считает один из советских специалистов, знакомившийся с газонами Англии, есть еще и такие составляющие успеха, как умело отобранный ассортимент растений, высокое мастерство английских садоводов, отличная техническая оснащенность. И вот что получается в результате:

"Да, три века ухода избранными руками, орошения тонким дождем, питания перегноем, прочесывания, бдения, обожания, охраны от болезней, поранений, повреждений стопой человека и обувающей ее кожей. Все это в совершенстве — три века; и нужно никак не меньше, чтобы довести до редкого, бархатного совершенства этот несравненный ковер, достойный острова Великобритании. Ему завидует континент, неспособный создать что-либо даже приблизительно похожее и высмеивающий то уважение, которое служит этому ковру защитой. "Нет, ни зависть и коварная ирония, ни осадки, ни наемный труд никогда не превратят неопределенную чернь, какую-нибудь смесь мятликов, лисохвоста, белого клевера, злаков с темным происхождением и без образования, в эту касту сановников и аристократов, с предками, отобранными рукой селекционера, — непроницаемо-плотную, избавленную от компрометирующего родства, безупречную".

(A. Arnoux. "A la rencontre de Shakespeare". Пер. Т. Горышиной.)

Впрочем, как мы читаем у К. А. Тимирязева, по мнению одного оксфордского садовника, не обязательно ждать целых три века. На вопрос: "Как вы добиваетесь таких газонов?". Он ответил: "Очень просто, мы их постоянно подстригаем, а время от времени подсеваем; попробуйте все это проделать, и лет через сто у вас получатся такие же".

Кстати, по мнению некоторых специалистов, "невытаптываемость" английских газонов не что иное, как легенда. Просто там хорошо налажена система ремонта газонов пластинами дернины, которая специально выращивается для этих целей в питомниках.

В нашей стране лучшими газонными растениями считаются такие многолетние луговые злаки, как мятлик луговой, овсяница красная, овсяница луговая, райграс пастбищный (он же плевел многолетний) и др., из бобовых — разные виды клевера. Иногда в южных городах на тенистых участках газонов с успехом используют стелющиеся почвопокровные растения, например барвинок и даже лиану — плющ. Среди трав безусловное предпочтение отдается мятлику: этот низкорослый злак, образующий многочисленные вегетативные укороченные побеги, особенно пригоден для формирования плотного травяного ковра с прочной, устойчивой к разрыву дерниной. Немаловажно для нашего климата и то, что мятлик, как и другие названные травы, обладает значительной зимостойкостью. Все они неплохо выносят и такое непременное условие жизни на газоне, как регулярная стрижка (а для поддержания газона в хорошем состоянии рекомендуется стрижка один-два раза в неделю).

Для "потребителей" газонов частая стрижка травы — способ постоянно сохранять свежие краски зелени и бархатистость ковра газона. Считают, что само происхождение этого приема связано со стремлением неизменно иметь перед глазами весенний облик растительности, независимо от времени года. Для растений же стрижка — это постоянное прерывание нормального развития, искусственное поддержание в ювенильном (юношеском) состоянии и, что самое существенное, сильное сокращение рабочей фотосинтезирующей поверхности. В результате резко уменьшается создание и отложение органических веществ, нужных растению для роста, перезимовки, отрастания. Добавим еще, что со срезанной листвой регулярно удаляются минеральные питательные вещества, что ведет к постепенному обеднению почвы.

Рис. 12. Один из лучших газонных злаков — мятлик луговой — способен к быстрому отрастанию при многократном скашивании (по Г. Сенаторовой, 1981 г.). 1 — высота травостоя; 2 — уровень скашивания

 

Что же помогает газонным травам успешно преодолевать последствия столь бесцеремонного вмешательства в их жизнедеятельность? Во-первых, это способность к быстрому отрастанию новых побегов после срезания, хорошо видная на рис. 12. А во-вторых, растения выручает такое любопытное и не до конца еще объясненное явление, как усиление фотосинтеза у остающихся "обрезков" листьев. (Оно, кстати, обнаружено и в других случаях, когда уничтожается часть листовой пластинки: у "огрызков" листьев деревьев при сильных повреждениях насекомыми, у остатков скусанных скотом листьев трав на пастбищах, а также и в специальных экспериментах с удалением части листа у опытных растений.) Ну и, конечно, необходима помощь со стороны человека, и прежде всего постоянная компенсация теряемых питательных веществ — регулярное внесение удобрений. Другие обычные меры ухода за газонами направлены на создание оптимальных экологических условий (полив или дренаж, прокалывание дернины для улучшения доступа воздуха и т. д.) и на поддержание газонных растительных сообществ (подсев трав, удаление сорняков, ремонт поврежденных участков дернины, борьба с вредителями). На бедных почвах с высокой кислотностью приходится уничтожать мхи, ухудшающие рост трав и декоративность газона.

Вероятно, пока существует городское озеленение, газоны будут пользоваться неизменной привязанностью горожан.

В последнее время появились новые места "прописки" газонов в городах. Так, в некоторых странах стали популярны газонные покрытия на плоских крышах многоэтажных зданий (в том числе и с целью теплоизоляции). Во многих общественных интерьерах применяют портативные "газоны на поролоне" или переносные "газонные торфоковры", предназначенные для кратковременного декоративного эффекта (озеленение выставок, торговых павильонов и т. д.). За рубежом широко распространена и продажа рулонных газонов-ковров с заранее посеянными семенами трав.

Непременным и весьма привлекательным элементом городского озеленения являются цветники — декоративные композиции, составленные в основном из травянистых растений (реже из кустарников), имеющих цветы ярких и разнообразных расцветок. (В обиходе такие растения называются просто "цветами", да и в прессе нередко случается читать о "деревьях, кустарниках и цветах", хотя, с точки зрения ботаника, это не совсем верно: ведь цветут любые растения, если только они не принадлежат к споровым. Просто мы замечаем и ценим цветы как наиболее привлекательный признак декоративных культур.) Участвуют в цветниках и лиственно-декоративные растения с различной окраской листвы.

Городские цветники разнообразны по размерам, форме, расположению и сочетанию растений. Вот несколько наиболее обычных разновидностей.

Клумбы — цветники любой геометрической формы, обычно с. симметричным ярким узором цветочных культур, иногда довольно сложных очертаний.

Рабатки — цветники на узких и длинных грядках, часто расположенных вдоль улиц, аллей, зданий и т. д.

Арабески — цветники (обычно из одного вида цветущих растений) в форме узких извилистых линии, образующих нарядный узор на фоне стриженого газона.

Миксбордеры — смешанные цветники, в которых использованы виды с разной окраской цветков и разными сроками цветения.

Каменные цветники ("альпийские горки", рокарии) — цветники из низкорослых растений, посаженных в сочетании с камнями.

Набор типов цветников этим не исчерпывается. В городском озеленении можно встретить самые разнообразные цветочные композиции — от красочных "календарей" и "портретов" до цветников на поверхности водоемов.

Итак, в центре города растительный мир в основном предстает перед нами в форме городского озеленения — организованного, геометрически распланированного, ухоженного. Но встречаются (правда, чрезвычайно редко) и исключения, когда в самом сердце города сохраняются уголки естественной растительности. Таково урочище "Лысая гора" в геометрическом центре Киева — некогда место великокняжеских охот, а с 1873 по 1976 г. — закрытая территория. Здесь прекрасно сохранились комплексы лесной и степной флор, уголки широколиственного леса и степной растительности. В последние годы сотрудники Главного Ботанического сада АН СССР ведут работы по созданию "уголков природы" (небольших скверов с использованием дикой флоры) в различных районах Москвы. В других случаях элементы естественной растительности включаются в городскую застройку планомерно, при строительстве новых городов.

В жилом районе

Человеку издавна было свойственно стремление иметь рядом со своим жильем деревья и кустарники, но не в виде плотного, густого леса, а в более разреженном его варианте. В самом деле, в лесной зоне человек частично вырубает деревья вокруг жилья (или заменяет лес сравнительно редкими посадками), а в районах, лишенных леса, сажает деревья вокруг дома. Об обитателях же открытых участков безлесных областей в древних рукописях можно прочитать: "Он беден, у него нет тени". На этом основании известный эколог Э. Одум приходит к выводу, что, человек по своим вкусам и пристрастиям — существо "опушечных экосистем".

В старинных городах были традиционны малые сады вокруг жилья. Так, в Санкт-Петербурге в 1836 г., по сведениям министерства внутренних дел, насчитывалось 1688 садов. Однако были и участки городов с одним-двумя "пленными" деревьями во дворах-"колодцах", и целые города, почти лишенные зелени. Например, Ф. Достоевский писал из сибирской ссылки:

"Омск — городишко гадкий... Деревьев почти нет. Летом — зной и ветер с песком, зимой — буран. Природы я не видел".

(Стоит отметить, что в наши дни Омск прочно занимает место среди наиболее озелененных городов страны и долгое время держал первенство по площади насаждений на одного жителя.)

В прошлые века постоянным источником пополнения городской флоры был подвоз фуража для конного транспорта. Возок с сеном можно было увидеть не только где-нибудь на окраине, но и на одной из центральных улиц Санкт-Петербурга — Садовой, близ Пажеского корпуса. И. Шарлемань. Пажеский корпус (б. дворец Воронцова) со стороны Садовой. 1853 г.

 

В современной планировке городов под озеленение жилых кварталов отводится значительная часть площади. В свое время Ле Корбюзье мечтал о том, что жилища в городах будущего займут не более 12% пространства, а остальную территорию — зелень. На совещании в Союзе архитекторов в 1983 г. указывалось, что по генплану любого города более 55% территории должно отводиться под зеленые насаждения, водоемы, реки, причем норма зеленых насаждений в границах города должна составлять от 7 до 21 м² на одного жителя (в зависимости от величины города, географической зоны и других факторов).

В прошлые века постоянным источником пополнения городской флоры был подвоз фуража для конного транспорта. Возок с сеном можно было увидеть не только где-нибудь на окраине, но и на одной из центральных улиц Санкт-Петербурга — Садовой, близ Пажеского корпуса. И. Шарлемань. Пажеский корпус (б. дворец Воронцова) со стороны Садовой. 1853 г. (деталь)

 

С укрупнением застройки и реконструкцией городов изменяются площади и территориальное распределение зеленых насаждений, меняется и сам подход к озеленению. Так, в послевоенные годы в ряде городов (Москва, Ленинград, Минск) было принято плотное озеленение в центрах жилых кварталов, с применением крупномерного посадочного материала — взрослых деревьев. Но спустя десятилетия деревья разрослись, создав, как говорят архитекторы, дискомфортную среду (нарушив освещение и проветривание, затенив окна первых этажей и т. д.). В дальнейшем, при застройке по микрорайонам, озеленение приняло форму дворов-полян и дворовых посадок свободной планировки. В ряде случаев жилая застройка органично включила участки естественной растительности. Известными примерами таких ландшафтных удач служат районы Жирмунай и Ладзинай г. Вильнюса или г. Сосновый Бор в Ленинградской области, где естественный сосновый лес, по выражению архитекторов, активно вошел в жилую структуру города. Интересно, что в последнее время при проектировании малых городов (например, города-спутника Москвы — Зеленограда-2) архитекторы возвращаются к идее небольших зеленых "московских двориков".

Кажется, что дикая флора только и ждет, когда представится возможность занять в городе любые доступные местообитания, где человек не будет мешать расти, — как в этом парке, недавно закрытом на ремонт

 

Немалую роль в озеленении дворов и внутриквартальных территорий играют усилия самих жителей. Посадить хотя бы несколько кустовили грядку цветов, ухаживать за ними, наблюдать за их ростом, радоваться цветению — большая отрада для горожанина. И результаты порой бывают удивительными. Примером может служить двор одного из домов по Дибуновской улице в Ленинграде. В конце 40-х годов это была обыкновенная строительная площадка. Но уже через несколько лет стараниями жильцов-новоселов на ее месте появились посадки, которые к настоящему времени превратились в небольшой дворовый сад, уютный и тенистый. Весной здесь цветут кустарники: миндаль Ледебура, форзиция, калина буль-де-неж (Снежный шар), вишня войлочная, жасмин махровый и др. Под ними — россыпь ранневесенних диких цветов: голубых пролесок, светло-лиловых хохлаток и печеночниц, темных фиалок. Летом среди зелени кустарников вьется китайский лимонник, рдеют цветы стелющейся японской айвы. А осенью взор привлекают яркие плоды калины, боярышника, рябины, белые шарики плодов снежноягодника.

Так постепенно крупные города изгоняют дикую флору. Растения, живущие по берегам р. Мойки, обречены на исчезновение, как только набережная полностью оденется в гранит. К. Беггров. Вид моста, построенного через Мойку и устье Екатерининского канала. 1828 г.

 

Интересен опыт самодеятельного использования дикой флоры для озеленения дворовых территорий. Жители Москвы наряду с культурными декоративными растениями выращивают во дворах и на внутриквартальных территориях около 70 диких видов. Наибольшей любовью горожан пользуются красивоцветущие виды с лесных полян и опушек, и на первом месте среди них — ландыш. Внутридворовые цветники из диких видов популярны и в зарубежных городах: например, в Мюнхене насчитывается более 300 дворов с такими цветниками, в Западном Берлине — около 500. Немаловажная деталь: в этих цветниках нередко находят долговременный и надежный приют редкие и охраняемые виды, почти исчезнувшие в природных условиях. Но не всегда, к сожалению, труды жителей по озеленению приводят к желаемым результатам. Вот что пишут архитекторы: безликость новых кварталов, а также обычное отставание озеленения вызывают приливы энтузиазма у новоселов, которые вопреки всем правилам и нормам плотно засаживают деревьями и кустарниками придомовые участки, не задумываясь над тем, что эти посадки через несколько лет лишат жителей первых этажей солнца и света, не говоря уж об эстетических качествах такого озеленения. Что ж, приходится признать правоту специалистов...

Обратите внимание на дату в правом нижнем углу гравюры П. Шиллинговского. После социальных потрясений — революции, гражданской войны, разрухи — Петрограду было не до городского благоустройства и даже в таких торжественных местах, как площадь у Ростральных колонн, появились заросли рудеральных сорняков. П. Шиллинговский. Ростральная колонна. 1922 г.

 

Впрочем, не только со стихийной деятельностью жителей, но и со взглядами некоторых ученых-экологов приходят в противоречие установившиеся в зеленом строительстве, привычные для архитекторов формы городского озеленения. Так, эстонский эколог В. Мазинг считает, что сложившиеся идеалы архитекторов — редкостойные посадки деревьев в сочетании с газонами, иными словами, "саванноподобный" облик растительности вокруг жилых домов, — уже не отвечают напряженной экологической обстановке современного города. По его мнению, чтобы городская растительность действительно могла играть средоохранную роль и защищать горожанина от пыли, дыма, шума, радиации, нужно резко повысить нормы густоты посадок и сажать деревья плотными массивами, пусть даже ценой частичного затенения домов и закрытия обзоров. Конечно, в таком случае придется пересмотреть привычные эстетические представления об открытых газонах и цветниках, увидеть, что и в городе возможна красота естественных форм растительности.

Петербургское Марсово поле ('Царицын луг') в прошлые века представляло собой огромную лужайку в центре города с разнообразной травянистой растительностью. Поскольку эта территория служила для парадов, пеших и конных учений войсковых частей, а также просто для прохода и проезда, здесь наверняка были обильны придорожные виды растений, устойчивые к вытаптыванию. И. Иванов. Вид Царицына луга от Верхнего сада. 1814 г. (внизу — фрагмент).

 

Какие же виды растений поселяются (или поселены рукой человека) близ жилых построек? Следует сразу подчеркнуть, что в районах города, занятых жилыми кварталами, условия для произрастания растений гораздо разнообразнее, чем в центре. К местообитаниям, о которых шла речь в подразделе "Среди асфальта и камня", добавляются еще такие, как внутриквартальные посадки, частные сады, палисадники и огороды (в небольших городах), заросшие обочины улиц, пешеходные тропинки и т. д. В жилых районах чаще, чем в центре, озеленены дворы. Соответственно, здесь богаче набор и экологическое разнообразие видов (тем более что и условия для жизни растений не столь суровы, как в центре). Это неоднократно отмечали флористы для самых разных городов.

Поскольку перечислить все виды растений — наших ближайших соседей по жилому кварталу — явно невозможно (да и в разных городах их набор различен), мы называем ниже лишь основные группы растений и их местообитания.

Деревья и кустарники из обычного фонда городского озеленения, растущие в плановых и самодеятельных посадках. В последних встречаются и некоторые виды-экзоты, а также плодовые культуры.

Травы на газонах, лужайках и других участках травянистой растительности во дворах и близ домов. Наряду с обычным для ухоженных газонов ассортиментом трав здесь бывает много растений — "самовольных" поселенцев, и среди них — ряд синантропных сорняков (лопух, чистотел, крапива и др.), встречаются и одичавшие "беглецы" — из культуры. Эта группа растений особенно обширна и разнообразна в малых (так называемых "сельских") городах, где при домах сохранились сады, палисадники, огороды. В последнем случае к обычной флоре жилого района присоединяются и некоторые типичные сельскохозяйственные сорняки. (Впрочем, иногда клочки частных огородов встречаются и в крупных городах, например даже в суперурбанизированном Токио, всего в 20 мин езды от центра.)

Придорожные виды, хорошо выносящие вытаптывание (о них подробнее см. в разделе "Вокруг городов"). Они обильны по обочинам улиц, пешеходных дорожек и тропинок. Легко проследить полосу таких видов (например, лапчатки гусиной) там, где вопреки намерениям планировщиков по газонам прокладываются "дороги общественного мнения". (Кстати, в ряде стран стихийно возникающие сети таких самовольных дорожек отмечают с вертолета и затем включают в окончательную планировку.)

Декоративные цветочные культуры в плановых и самодеятельных посадках (в том числе, как говорилось выше, и некоторые виды дикой флоры).

Растения, используемые в вертикальном озеленении, для украшения стен, оград, балконов. В последнем случае флора особенно разнообразна: наряду с декоративными цветочными видами любители выращивают на балконах овощные культуры, а иногда и целые кустарники и деревья.

Кроме перечисленных, в жилом районе мы наверняка встретим и другие группы растений, уже знакомые по обзору растительного мира центра города: здесь есть и "взломщики асфальта", и растения, случайно поселившиеся на стенах, крышах, оградах, и мхи и лишайники на стволах деревьев, и т. д.

Богатый набор видов растений, принадлежащих к рудеральной и сорной флоре, сохраняется на незастроенных участках даже в центре города. Такие обширные пустыри, например, были нередки в XIX в. в самом сердце Санкт-Петербурга, близ здания Двенадцати коллегий. А. Тозелли. Панорама Петербурга, снятая с башни Кунсткамеры (фрагмент). 1817-1820 гг.

 

Упомянем в заключение о двух не совсем обычных формах озеленения, предложенных архитекторами в последние годы для увеличения комфортности среды жилого района. Одна из них — проектируемая в г. Галле система озелененных шумо-защитных стен высотой до 5,5 м, которые должны оградить жилой квартал от уличного грохота (притом могут использоваться и виды дикой флоры). Другая — предложение озеленять не только дворы, но и крыши жилых зданий. Как выяснилось в экспериментах, газоны на крышах — неплохой теплоизолятор, защищающий верхний этаж от перегрева: если летом температура поверхности обычной крыши доходит до 70°С, то "травянистой" — не более чем до 25°С (что наверняка ощутимо для жителей верхних этажей).

Под заводскими "факелами"

Как известно, промышленные предприятия составляют существенную и неотъемлемую часть современного города. Напомним, что один из главных критериев (наряду с численностью населения), по которым тот или иной населенный пункт относится к категории городов, — это занятость жителей в основном в промышленности и торговле. На одного жителя в городах с развитой индустрией приходится по нескольку десятков квадратных метров территории промышленных предприятий (например, в Волгограде — 32 м², в Челябинске — 46 м²). В некоторых городах до 60% земель занято промышленными предприятиями и окружающими их зонами. В эту площадь входит и территория "промышленного озеленения".

Назначение зеленых насаждений в индустриальных районах города несколько иное, чем в других. Это прежде всего формирование санитарной зоны вокруг промышленных предприятий, которая должна защищать близлежащие жилые (или, как говорят архитекторы, селитебные) территории от вредных газообразных выбросов, пыли и шума. Такая зона в два-три раза снижает концентрацию двуокиси серы, сероводорода и окислов азота. Немаловажна и защита персонала самого промышленного предприятия. Растительности, таким образом, отводится роль своего рода технологического узла в промышленном производстве — роль фильтра и детоксиканта, в значительной мере обезвреживающего отходы и другие нежелательные последствия производства.

В современной экологической литературе утвердилось мнение о том, что даже при прекрасно работающих очистных системах промышленное озеленение необходимо, поскольку растительность "доочищает" окружающую среду. Эта роль растений основана на их огромной поглотительной способности, о которой уже шла речь в разделе "Городская среда и растения". Известно, например, что один гектар молодых древесных насаждений, в возрасте 20-30 лет, может поглотить за вегетационный сезон около 20 т промышленной пыли и 500-700 кг сернистого газа. Некоторые древесные породы (тополь черный, ива козья, белая акация, лох и др.) в состоянии, кроме того, поглощать такие токсичные вещества, как фенольные соединения, пиридины и т. п. Эти живые фильтры удобны еще и своей способностью к периодической самоочистке: накапливая токсиканты в листьях, листопадные деревья и кустарники осенью стряхивают их вместе с опадающей листвой и со следующей весны вновь готовы "приступить к работе".

Неплохими поглотителями могут быть и газонные травы. Недаром среди разнообразных типов газонов существует такая разновидность, как "промышленные газоны", специально предназначенные для очистки воздуха на промплощадках. На этих газонах используют травы, способные поглощать и накапливать двуокись серы и другие газообразные токсиканты. Например, обычные газонные виды — овсяница красная, мятлик луговой, полевица побегоносная и др. — на территории коксохимических предприятий накапливают в листьях и стеблях двуокись серы в концентрации, в два-три раза большей по сравнению с окружающим фоном. Этому способствует значительная листовая поверхность: даже в жестких условиях химического производства на 1 м² территории приходится 2,5-5 м² общей площади листьев. Конечно, для самих трав это не проходит даром, и на таких газонах требуется часто менять травяной покров.

Есть у растений на индустриальных территориях и другие "рабочие профессии". Это и защитная роль специальных противопожарных насаждений, и "зрительное закрытие" (по выражению архитекторов) посадками отдельных застроек, и чисто декоративное оформление. Все большее значение придается созданию на промышленных территориях и озелененных "уголков" отдыха, разгрузки, снятия усталости, психофизиологического комфорта. Для них рекомендуется отводить изолированные участки, окруженные живыми изгородями и украшенные цветниками. Для того чтобы выполнять те разнообразные функции, которые человек возложил на растительность в промышленном районе города, растения должны обладать повышенной устойчивостью к индустриальным загрязнениям. Мы уже частично касались этой проблемы, разбирая вопрос о влиянии городских условий (в том числе и загрязнений) на жизнедеятельность и облик растений. В индустриальных районах, естественно, на долю растений достаются гораздо более сильные дозы токсикантов, чем в других зонах города, да и "букет" их значительно разнообразнее. Если примерно до 1940-х годов, говоря о промышленных загрязнителях городского воздуха, в литературе упоминали лишь дым и сернистый ангидрид, то теперь вещества-загрязнители, содержащиеся в "факелах" промышленных предприятий, исчисляются сотнями.

Влияние различных индустриальных загрязнителей на общее состояние и отдельные показатели жизнедеятельности растений в настоящее время привлекает пристальное и тревожное внимание многих исследователей и научных коллективов. Появились новые ветви науки о растениях, отразившиеся в таких заголовках недавно вышедших книг, как "Промышленная ботаника", "Индустриальная экология растений" и др. Читатель, желающий подробнее познакомиться с этим кругом вопросов, может воспользоваться списком рекомендуемой литературы. В этой книге мы ограничимся лишь перечислением и немногими примерами тех последствий, к которым приводит действие промышленных выбросов на растения индустриальных зон города.

Наиболее наглядно изменение внешнего облика растений. Газонные злаки оказываются низкорослыми и без скашивания: так, даже крупные травы ("верховые злаки" естественных лугов) на газонах шинных и химических заводов не вырастают выше 10-20 см. У деревьев и кустарников на промплощадках листья мелкие, иногда сморщенные или необычной формы — гофрированные, свернутые и т. д., например, у сирени на территории коксохимических заводов листья имеют форму "лодочки". Часто листья и хвоинки необычно окрашены (побуревшие, покрасневшие) или повреждены — с некротическими пятнами, обожженными краями, отсыхающими кончиками. У хвойных пород, оказавшихся под "факелом", хвоя недолговечна: если у лесных сосен хвоя живет 3-4 года, у елей — до 8-12 лет, то вблизи источников промышленных выбросов — не более 1-2 лет, да и хвоинок на побеге образуется мало. Поэтому кроны хвойных в таких условиях постепенно "лысеют".

В индустриальных зонах обычны различные нарушения в сезонном развитии растений. Там, где микроклимат промплощадок отличается повышенными температурами, деревья, кустарники и газонные травы весной трогаются в рост раньше, чем в других городских кварталах. В иных случаях, напротив, развитие задерживается под действием токсикантов. Так, на территории химических предприятий Ленинграда раскрывание почек у деревьев запаздывает в среднем на 2-3 дня (у отдельных видов — до 17 дней) по сравнению с парком Лесотехнической академии; значительно задерживается и цветение. Пожелтение и опадение листьев, напротив, наступают гораздо раньше обычных сроков из-за накопления в листьях токсических веществ. В итоге "рабочий сезон" листьев в целом у растений в промышленных районах заметно укорочен. Поскольку у деревьев здесь часто отмирают верхушечные почки, появляется такое нарушение сезонного развития, как пробуждение спящих почек, из которых развиваются дополнительные ("жировые") побеги. Однако эти побеги недолговечны: они не успевают одревеснеть и зимой вымерзают.

Различного рода нарушения происходят и в генеративной сфере растений. Цветоводы-озеленители знают, как трудно добиться хорошего цветения декоративных видов на промышленных территориях: здесь мало закладывается бутонов, часть из них опадает еще до распускания, а из выживших получаются мелкие цветки, нередко с отклонениями в форме и окраске. Семена, если они вообще образуются, имеют низкую всхожесть (порядка 20-30%). Можно сказать, что растения испытывают гнет промышленной среды с младенчества...

Наиболее общая реакция растений на жесткие условия промышленного района — снижение продуктивности фитомассы, что особенно проявляется у древесных растений. Так, в промышленных городах Силезии годичный прирост хвойных в среднем на 30% ниже, чем в незагрязненных районах. В других случаях это снижение достигает 50-60% и более. Интересно, что продуктивность растений в определенной степени может отражать интенсивность работы предприятия. У сосен, растущих вблизи одного из крупных промышленных предприятий в США, проанализировали толщину годичных колец за несколько десятилетий. Оказалось, что самые узкие годичные кольца на срезах стволов совпадали с годами наиболее производительной работы завода; именно в эти годы резко снижался прирост стволов сосен в толщину.

Как ни трудна жизнь растений в тесном соседстве с промышленными предприятиями, все же, к счастью, среди ассортимента растений для городского озеленения выявлено немало устойчивых видов, на которые можно вполне положиться при создании насаждений и цветников в индустриальных зонах. Набор их определился в основном на практике, методом "проб и ошибок". К числу наиболее выносливых древесных пород (и вместе с тем хороших газо- и пылеуловителей) относятся тополя (канадский, бальзамический, берлинский), ива белая, клен американский, белая акация и др. Из кустарников часто используют лох узколистный, кизильник, дерен белый, сирень.

Среди цветочных культур, рекомендуемых для территорий фабрик и заводов, — львиный зев, табак душистый, агератум, петуния, бархатцы, кохия; среди "допускаемых" (без гарантии успеха) — маргаритка, георгины, гвоздика Шабо, флокс многолетний, "анютины глазки" и др.

Даже среди хвойных (как уже упоминалось ранее, особенно чувствительных ко всякого рода загрязнениям) есть породы, достаточно "бесстрашные" — растущие не только на городских улицах, но и на промплощадках. Это прежде всего ель колючая — наиболее выносливая хвойная порода, а также некоторые гибридные разновидности можжевельника и другие виды (например, в городах Силезии неплохо чувствует себя кедр европейский).

Результаты многочисленных экспериментов, проводимых озеленителями, сотрудниками ботанических садов и других научных учреждений, позволяют расширить списки видов растений — кандидатов на участие в украшении и облагораживании индустриальных территорий. Так, в Белоруссии для озеленения предприятий химической промышленности рекомендовано более 80 видов деревьев и кустарников, для лакокрасочных предприятий — около 30 цветочно-декоративных культур. Проводится и селекционная работа — отбор семян с высокожизнеспособных экземпляров из районов, где воздух сильно загрязнен, создание генофонда из наиболее выносливых местных и акклиматизированных видов. Словом, материала для работы озеленителей достаточно, остается лишь приложить труд и терпение.

Если сейчас на отведенную растениям территорию фабрик и заводов приходится не более 4-7%, то в будущем, по предложениям архитекторов, она должна составить не менее 20-25%, а в отдельных случаях и больше. Кроме того, рекомендуется шире применять вертикальное озеленение, устройство садов и газонов на крышах.

Растения в промышленном районе могут сослужить и еще одну немаловажную службу — как своеобразное средство информации о загрязнении окружающей среды и прежде всего атмосферного воздуха. Идея об использовании растений для оценки качества окружающей среды лежит в основе одного из направлений современного биомониторинга.

Читателю, вероятно, известно такое популярное понятие современной экологии, как "мониторинг" (от англ. monitoring — наблюдение, слежение), т. е. слежение за состоянием окружающей человека природной среды и предупреждение о создающихся критических ситуациях, вредных или опасных для здоровья людей и других живых организмов. Биомониторинг, как говорит слово "био", — мониторинг, осуществляемый с помощью живых организмов. Добавим еще, что выявление каких-либо изменений в среде с помощью именно растений получило название фитоиндикации среды; обнаружение загрязняющих примесей в воздухе — один из ее частных случаев.

Обсуждая преимущество фитоиндикации в этом плане, американские экологи У. Мэннинг и У. Федер, авторы книги "Биомониторинг загрязнения атмосферы с помощью растений", приводят такое соображение. Для того чтобы следить за концентрацией в воздухе озона (одного из главных компонентов фотохимического смога), двуокиси серы и других токсикантов, нужны приборы стоимостью около 5 тыс. долл. каждый. К тому же для их работы необходимо электропитание, калибровка, постоянное наблюдение; они чувствительны к климатическим влияниям и действию различных неконтролируемых факторов. Ну, а растения в роли "наблюдателей" обходятся недорого, легко воспроизводятся и размножаются; будучи высажены на нужных участках или в передвижных контейнерах, не требуют большого ухода. Травянистые растения можно сменять ежегодно или даже несколько раз в течение вегетационного сезона. Правда, для того чтобы растение было настоящим монитором (т. е. не только указывало на присутствие определенного вещества, но и давало представление об его количестве), требуется большая подготовительная работа. Так, для исследования всех деталей реакции соевых бобов на разную концентрацию двуокиси серы в воздухе и построения калибровочной кривой (зависимости "доза — ответная реакция") понадобилось несколько лет. Но зато теперь это растение прочно вошло в арсенал недорогих и надежных средств биомониторинга.

Каким же образом растения, обитающие в городских промышленных районах, могут сигнализировать нам о качестве воздушной среды? Как уловить и прочитать эти сигналы?

Фитоиндикация промышленных загрязнений возможна по нескольким направлениям. Одним из показателей может быть повышение содержания веществ-токсикантов в листьях и других органах растений. Хорошо известно, что вблизи медеплавильных заводов растения накапливают медь, вблизи алюминиевых — соединения алюминия и фтора и т. д. В ряде случаев по веществам, поглощенным окружающей растительностью, можно без труда определить профиль металлургического предприятия. Особенно удобным тест-объектом служит кора деревьев (ее омертвевшие части). А стволы деревьев хранят своеобразную память о времени поглощения промышленных токсикантов. Так, в древесине старых дубов из индустриальных районов ФРГ были обнаружены следы содержания металлов, поглощенных в прошлые десятилетия. Методом дендрохронологического анализа (по годичным кольцам) удалось выяснить, что наибольшая концентрация металлов совпадает с годами мировых войн и ввода в действие новых промышленных комплексов.

Другой способ фитоиндикации — определение тех или иных примесей в воздухе по изменению внешнего облика или отдельных признаков растения. Вот несколько наиболее ярких примеров. На загрязнение воздуха двуокисью серы лиственные древесные породы реагируют обесцвечиванием и побурением листьев между жилками или по краям, хвойные — покраснением хвои начиная с кончиков. Под действием ПАН (периацетилнитрата, одного из компонентов фотохимического смога) у фасоли обыкновенной нижняя сторона листа приобретает характерный глянцевый блеск и бронзовую окраску. О высокой концентрации в воздухе двуокиси азота сигнализирует обесцвечивание краев листьев барвинка розового. Хорошие индикаторы загрязнения воздуха соединениями фтора — гладиолусы (особенно сорт Снежная принцесса), у которых под влиянием фторидов вначале отмирают кончики листьев, а затем повреждение распространяется по всему листу. Своеобразна реакция некоторых растений на присутствие в воздухе этилена: у цветков садовой гвоздики преждевременно поникают и свертываются лепестки, цветок кажется "сонным"; у томатов и бархатцев поникают листья и стебли. Наконец, известны реакции растений не только на отдельные токсиканты, но и на определенные смеси: так, о загрязнении воздуха смесью озона и двуокиси серы сигнализирует появление специфических светлых пятен между жилками листьев табака.

Растения-индикаторы, особо чувствительные к определенным загрязнителям, могут служить своего рода приборами-измерителями, по которым можно не только распознать загрязняющее вещество, но и судить об его концентрации. В Токио в 1976-1983 гг., например, успешно использовали белую петунию, чувствительную к ЛАН, для определения концентрации этого загрязнителя в разных районах города.

Совершенно особое место среди индикаторов занимают споровые растения. Из предыдущих разделов читатель уже получил представление об угнетении мхов и лишайников в городских условиях и его причинах. Высокая чувствительность мхов и лишайников к двуокиси серы и другим промышленным токсикантам делает эти растения незаменимыми для биомониторинга. Составив карту распространения мхов в крупном городе, можно с уверенностью судить о состоянии воздушной среды в разных его частях (рис. 13). Но гораздо чаще для этой цели используют лишайники. Степень загрязнения воздуха в индустриальных районах оценивают по видовому составу и обилию лишайников, применяя количественные методы лихеноиндикации — "лишайниковые формулы".

Рис. 13. По видовому составу и состоянию мхов как показателю загрязнения воздуха в Минске выделено несколько зон (по А. Шуканову и др., 1986 г.). Зоны загрязнения: 1 — наибольшего; 2 — сильного; 3 — значительного; 4 — умеренного; 5 — слабого; 6 — незначительного. Штриховкой обозначены зеленые насаждения, точечным пинктиром — границы зон

 

Среди множества примеров реакции лишайников на промышленные загрязнения есть весьма любопытные. В Шотландии изучали флору лишайников на верхних срезах столбов заборов в окрестностях заводов, выплавляющих алюминий. Чем ближе к заводу, тем чище была поверхность столбов, а на внутризаводской территории она оказалась совсем гладкой. В Великобритании к составлению карты загрязнения воздуха двуокисью серы были привлечены школьники разных районов страны. Им раздали буклеты с цветными фотографиями семи обычных, легко распознаваемых видов лишайников, обитающих на деревьях и камнях. Дети отмечали присутствие тех или иных видов в специальных регистрационных карточках, на основании которых были составлены карты распространения этих лишайников по отдельным районам, а затем и объединенная карта для всей страны. Поскольку зоны распространения конкретных видов лишайников (или их наборов) соответствовали определенной концентрации двуокиси серы, в результате этой коллективной работы выявились регионы с наибольшей загазованностью. Так, вообще не было лишайников вблизи источников промышленных выбросов и в центрах городов, три устойчивых вида школьники находили в зонах слабого загрязнения, все семь видов присутствовали в районах с наиболее чистым воздухом.

Для биомониторинга дернинки мхов и кусочки талломов (слоевищ) лишайников используют в качестве передвижных индикаторов-трансплантатов, пристраивая их на самых разных субстратах — стенах, крышах, деревьях и др. — в районах предполагаемого загрязнения. Показателем может служить как концентрация поглощенного загрязнителя, так и изменение интенсивности физиологических процессов растения (конечно, если ее нетрудно измерить). Финскими учеными еще в 1970-х годах был разработан метод определения чистоты воздуха, основанный на измерении скорости связывания азота одним из видов лишайников. По ее снижению можно достаточно четко уловить степень загрязнения воздуха.

"Лишайниковые пустыни" в промышленных районах отнюдь не неизбежные спутники индустрии. Правда, они возникают и поддерживаются в результате сильной загазованности; однако этот процесс обратим, и после прекращения выбросов изгнанная лишайниковая флора постепенно возвращается. Уже через восемь лет после закрытия одной из австрийских целлюлозных фабрик вблизи нее поселилось 25 видов лишайников — не меньше, чем в соседних "чистых" районах. Такие факты порождают надежду на репатриацию лишайниковой флоры в места бывших "пустынь" по мере совершенствования очистки выбросов или перехода на безотходную технологию. Возможно, в будущем ботаники-лихенологи смогут собирать гербарий всего местного состава лишайников даже на внутризаводских территориях.

На городских окраинах

Понятие "городские окраины" довольно расплывчатое. Сюда относятся и последние улицы и дома городской застройки, и непосредственно примыкающая к ним местность, облик которой сложился под влиянием города. Это пустыри, свалки, различного рода использованные и затем заброшенные земли — словом, все то, что архитекторы-градостроители определяют как "деформированные и неблагоустроенные территории", а во французской экологической литературе обозначается термином "terres vagues" (его можно перевести как "земли неопределенного характера"). Есть, конечно, на окраинах городов и территории с более четкой организацией и назначением — огороды, садовые участки, кладбища, железнодорожные насыпи (не говоря уже о лесопарках и парках, которых мы в этой книге не касаемся). В настоящем разделе мы хотим познакомить читателя с растительным миром пустырей и других сходных с ними "бросовых земель".

Бывают в городах и такие места — настоящее раздолье для луговых и бурьянных трав, 'самовольно' поселившихся кустарников

 

Картины, возникающие перед нашим взором при слове "пустырь", живописными не назовешь. Обычно это незастроенный участок с уничтоженной естественной растительностью, на котором в беспорядке (но зато иногда довольно буйно) растут бурьянные травы; к тому же участок этот нередко захламлен и загрязнен различными отходами, истоптан пешеходами, разворочен строительными работами и т. д.

Пустыри редки в деревенских поселениях, где они могут возникнуть разве что на месте сгоревших строений или заброшенных огородов. Гораздо чаще это спутники городов, специфически городские местообитания. Само слово "пустырь" наверняка пустили в обиход жители городов. Вдумаемся в его этимологию: с точки зрения горожанина, это пустое место, где по каким-то причинам не построены (возможно, пока еще не построены) здания и не посажена городская растительность. Таким образом, в этом слове ясно прочитываются городские связи, указание на человеческую деятельность (или, точнее, на ее недостаток) — ведь не придет же нам в голову назвать "пустырем" обширные участки занятые луговой или степной растительностью.

По такому пейзажу мы можем представить себе, как дикая флора готовая вступить за городские стены и занять любые свободные места, 'осаждала' средневековые города — не хуже, чем неприятельские войска

 

В прошлые века пояс пустырей, окружавший стены городов-крепостей, входил в систему фортификационных сооружений. Как пишет французский историк Ф. Бродель, надлежало сохранить свободные пространства, необходимые при оборонительных действиях. Известно, например, что в некоторых европейских странах с этой целью специально создавали и поддерживали пустыри вокруг городов, вырубая деревья и снося дома. В наши дни городские пустыри возникают на месте уничтоженных ветхих строении и других разрушений (в том числе военных), свалок, долговременных строительных площадок и т. д., притом не только вокруг города, но и в его пределах. Вот что зорко подметил писатель О. Базунов:

"Глядели, считали, измеряли циркулем по бумаге, да кое о чем забыли на счастье. И вот тебе, там и здесь отрадная ничейная полоса, дикий привольный кусок земли, почти заповедный, заросший травой, бурьяном, а то даже деревьями и кустами… В некотором задворке, за некоторой аркой-подворотней (...) обязательно обнаружишь какой-нибудь на первый-то взгляд вполне вроде бы затрапезный участок — клочок, квадрат или треугольник — посреди почти совсем глухих стен и оград. Одно, два, полтора каких-нибудь дерева, куст, все те же: дикая трава да бурьян или неожиданная полузаброшенная цветочная гряда..."

("Тополь".)

С точки зрения, экологов, пустыри и прочие городские окраины — это своеобразные подсистемы "экосистемы Urbs". Одни авторы считают их примерами экотонов — зон, переходных между двумя соседними экосистемами. В таких зонах обычно много видов животных и растений, свойственных обоим "соседям". Другие отвергают это мнение. И они, вероятно, правы, поскольку и условия, и живое население на городских окраинах совершенно своеобразны, как мы увидим далее на примере растительности пустырей.

Один из самых обычных обитателей пустырей и прочих нарушенных территорий на окраинах городов — иван-чай, образующий заросли высоких побегов с яркими, малиновыми цветками

 

Условия для жизни растений здесь нелегкие. Очень часто удален (или сильно нарушен) не только естественный растительный покров, но и верхний почвенный слой. Нередко растениям приходится довольствоваться и такими, малопригодными субстратами, как строительный мусор, бытовые и промышленные отходы и т. д. А если и сохраняется естественный почвенный слой, то он нередко загрязнен различного рода примесями. К неблагоприятным почвенным условиям добавляются все невзгоды открытых пространств — сильное нагревание и иссушение, ветер, а зимой и промерзание почвы.

И все же пустыри отнюдь не совсем "пустые места". Здесь находят приют разнообразные травы, растущие порой в виде буйных зарослей и получившие в просторечии наименование "бурьян" (с несколько пренебрежительным оттенком). Иногда их именуют растениями-"пустырниками" (хотя, строго говоря, название "пустырник" относится лишь к растениям из одного рода — Leonurus). Встречаются на пустырях и кустарники, а также всходы и подрост некоторых древесных пород.

Среди рудеральной флоры южноевропейских городов есть своего рода знаменитость — это акант, увековеченный в капителях коринфских колонн и в других лепных украшениях. Любимец архитекторов и объект учебных работ художников, акант по предпочитаемым местообитаниям и ряду биологических особенностей мало чем отличается от нашего лопуха

 

Флора пустырей очень разнообразна по составу и происхождению. Наряду с обычными видами — спутниками жилья человека здесь можно найти и одичавших беглецов из культуры (таких, как подсолнечник, укроп, из декоративных культур — космея, ноготки), и сельскохозяйственные сорняки, и некоторые луговые травы: к примеру, на московских пустырях растут чина луговая, лапчатка-калган, вязель и др. Иногда бывают и совсем экзотические находки. Так, среди пестрого набора растений, встречавшихся в послевоенные годы на щебнистых пустырях Вены, было отмечено деревцо инжира в рост человека.

Среди травянистой флоры пустырей много видов — обычных поселенцев "мусорных" местообитаний вблизи человеческого жилья (например, хорошо знакомые всем лопух, крапива, лебеда и др.). Ботаники называют их рудеральными растениями, или рудералами, рудеральной флорой (от лат. rudus — мусор, щебень).

Многие рудералы первыми поселяются на нарушенных участках и "новых" субстратах — это так называемые растения-пионеры, или первопоселенцы. Некоторые из них (в частности, мелколепестник, кипрей и др.) принадлежат к анемохорным видам, семена которых разносятся ветром; неудивительно, что они оказываются столь вездесущими. Пионерные растения отличаются способностью к быстрому разрастанию, но не выносят конкуренции — для них губительны затенение, задернение почвы и иные влияния со стороны растений-соседей. Поэтому они сравнительно недолго удерживаются на занятых местах — пока не произойдет заселение территории другими видами. Самый обычный пионер на пустырях, как уже отмечалось, мать-и-мачеха. Это благодаря ей первые весенние дикие цветы в городе появляются именно на пустырях, свалках, откосах.

Рудеральные растения обладают целым рядом особенностей, которые дают им возможность "постоять за себя". Они выносливы к нелегким условиям среды — жаре, засухе, холоду. Стоит отметить, что многие рудеральные виды и сорняки без особого труда переносят индустриальные загрязнения воздуха и почвы. Вместе с тем некоторые рудералы довольно требовательны к содержанию в почве азота, поэтому охотно поселяются на участках, где в почве много органических остатков. Среди таких нитрофилов (азотолюбов) — крапива, чистотел, лебеда и др.

От поедания животными рудеральные виды защищают ядовитые вещества, жгучие волоски, шипы, колючки. Эти же приспособления удерживают от слишком близких контактов с ними и человека, да и внешней облик рудералов для людей мало привлекателен. Английский поэт П. Шелли со свойственной романтикам безудержностью эпитетов пишет о них:

(Как непохоже на те нежные краски, которыми в том же стихотворении "Росток Мимозы" нарисованы портреты фиалки, нарцисса и лилии!..)

Иногда понятие "рудералы" трактуют шире, обозначая им не только предпочитаемые растениями местообитания, но и определенную "стратегию жизни" вида. Английский ботаник Дж. Грайм наряду с выносливостью к суровым условиям среды подчеркивает такие черты рудералов, как способность производить огромное количество семян и агрессивность — быстрое разрастание и занятие территории. Еще раньше советский геоботаник Л. Г. Раменский называл растения с этой стратегией "шакалами", отводя им в фитоценозах роль видов, быстро заполняющих те или иные прорехи в растительном покрове. Но если в естественных сообществах, где все давно сложилось и хорошо подогнано, возможности поселения и процветания рудералов ограничены, то на пустырях для них простор, здесь их не сдерживают никакие конкуренты, а трудные экологические условия не останавливают.

Черты поведения, свойственные рудералам, обнаруживают не только травы, но и некоторые деревья и кустарники. Мы уже упоминали о быстрой натурализации клена американского и той агрессивности, которую этот вид проявляет в ряде районов нашей страны. А вот еще один пример. В конце прошлого века во Францию была интродуцирована из Китая буддлея изменчивая — небольшое деревцо с кистями сиреневых цветов. Уже к 30-м годам нашего столетия она натурализовалась в окрестностях Парижа и стала заселять городские пустыри, места разрушенных построек и другие бросовые земли. Неудивительно, что это растение привлекло внимание ученых, которые на его примере постарались выяснить, с какими чертами образа жизни связаны в растительном мире быстрое расселение и агрессивный характер. Оказалось, что одна из таких черт — первоочередное и максимальное обеспечение размножения. В отличие от других деревьев буддлея не тратит много биомассы на образование настоящего ствола, а дает множество мелких ветвей, которые быстро переходят к цветению. На формирование органов размножения она расходует до 20% всей биомассы (необычно много для дерева!), и потому даже на 3-4-летних экземплярах образуется огромное количество семян — до 10 млн. Семена очень мелкие, летучие, могут долго сохраняться. Немудрено, что всходы буддлеи можно найти повсюду, даже в трещинах камней и цемента. Это теперь уже не столько пионер, сколько основательно устроившийся пришелец: заросли буддлеи — почти непременная стадия развития растительности городских пустырей вокруг Парижа.

На пустырях можно встретить не только цветковые растения, но и некоторые мхи. Правда, их здесь совсем немного, так как мхи очень чувствительны к сухости и загрязнению почвы, Попадаются здесь лишь те виды, которые и за пределами города селятся на довольно своеобразных субстратах. Это так называемые "пожарные" мхи из родов цератодон и фунария, в изобилии растущие на бывших гарях и кострищах. Вероятно, многие обращали внимание на рыжие "проплешины", встречающиеся иногда среди травяного или мохового покрова в пригородных лесах — места бывших костров, сплошь заросшие этими мхами. Эти-то виды и селятся на пустырях, свалках и прочих территориях, неблагоприятных для роста мхов, более требовательных к влаге и почвенному питанию.

Даже опытному ботанику нелегко разобраться во всем разнообразии зарослей "пустырников". К растительному покрову пустырей и других бросовых земель трудно подходить с теми же мерками, что и к естественным растительным сообществам. По сравнению с последними здесь все: и набор видов, и их сочетания, и распределение по территории — представляется на первый взгляд хаотичным или, по крайней мере, слабо организованным и непостоянным. Однако при внимательном изучении и на пустырях можно различить определенные растительные группировки, а при длительном наблюдении за ними — уловить закономерности смены одних видов и группировок другими.

Бельгийские экологи хорошо изучили многолетние изменения растительности пустырей вокруг Брюсселя — так называемый сукцессионный ряд (от лат. successio — преемственность, наследование). На первых порах недавно освободившиеся участки в изобилии заселяют мелкие однолетники, а из многолетников — уже описанные выше растения-пионеры с легко распространяющимися анемохорными семенами. Через несколько лет картина меняется: начинают господствовать группировки, составленные многолетним бурьянным высокотравьем (полынь-чернобыльник, пижма, виды осота) и различными синантропными сорняками (льнянка, ромашка непахучая, недавние американские пришельцы — мелколепестник канадский, золотарник, или золотая розга). Но в отличие от луговых и степных травянистых сообществ заросли бурьянных трав — образованиянедолговечные. Проходит еще несколько лет — и среди трав поселяются ивы и березы, достигающие высоты 4-8 м, а под ними появляются тенелюбивые травы и мхи. По предположению бельгийских ученых, развитие этих, пока еще робких, зачатков леса со временем могло бы привести к восстановлению кленовых лесов, характерных для растительности данного района. Однако в окрестностях крупных городов восстановительные сукцессии растительности вряд ли могут дойти до столь благополучного конца, ибо различные нарушения продолжаются постоянно или нарастают в более стремительном темпе, чем идет восстановление растительного покрова. Обычно из-за непрерывных антропогенных вмешательств сукцессия задерживается на той или иной стадии неопределенно долго. И для нас привычными становятся и буйные заросли высокого бурьяна на пустырях, и мелкие перелески из ивы и ольхи вблизи границ большого города.

Каковы роль и место "пустырной" растительности в живом мире города? На первый взгляд, это что-то вроде неизбежных издержек урбанизации, не заслуживающих внимания любителей природы, "отходы" городской жизни, воплощенные в малопривлекательных, но агрессивных растительных формах. Долгое время даже ботаники пренебрегали исследованием пустырей, свалок, обочин дорог и т. д., считая их "испорченными" участками растительного мира. Ю. Д. Гусев, один из первых флористов, всерьез занявшийся рудеральными растениями, как-то заметил, что среди причин их малой изученности, может быть, не последнее место занимает их внешняя непривлекательность, а также убеждение в их бесполезности для человека и незначительной роли в природном растительном покрове. Между тем такое отношение к растительному миру городских окраин отнюдь нельзя считать справедливым.

Во-первых, он вносит свою долю в поддержание состава воздушной среды. По оценкам бельгийских экологов, растительность пустырей и других "неопределенных земель" Брюсселя выделяет в атмосферу за год почти столько же кислорода, сколько все парки и древесные посадки бельгийской столицы (вот вам и "бросовые земли"!). Во-вторых, среди зеленого населения городских окраин немало видов растений, заслуживающих внимания: это и лекарственные виды — вспомним хотя бы пустырник, подорожник, ромашку; и съедобные — любители витаминных салатов высоко ценят такие растения, как сныть, крапива, одуванчик и др. (Правда, справедливости ради стоит сказать, что здесь же мы встречаем и нежелательные виды, в том числе ядовитые и сорные, вплоть до опасных карантинных сорняков.)

Наконец, зачастую окраинные городские территории служат своего рода резервациями, где сохраняются редкие и исчезающие виды растений. Например, на пустырях Западного Берлина насчитывали около 150 таких видов. Недаром в последние годы в природоохранных изданиях то и дело появляются призывы к охране отдельных участков пустырей или целых зон рудеральной растительности вокруг крупных городов. Так, в Австрии, ФРГ и других европейских странах ставится вопрос об охране таких антропогенных форм растительности вокруг городов, как пустоши, вторичные луга (например, в Венском лесу), заросли сорняков. Некоторые участки, имеющие особую экологическую ценность, даже рекомендуется сохранять нетронутыми при застройке. На фоне наступающей урбанизации уже и эти "испорченные" разновидности растительного покрова начинают цениться как места сохранения генофонда растений и среды обитания для животных, объекты для экскурсий школьников и отдушина для любителей природы. А порой возникают ситуации, когда и "пустырная" растительность помогает бороться с последствиями урбанизации. Недавно в литературе обсуждалась возможность создания "биотопов полугородского типа" (близких к ландшафтам пустырей) на техногенных территориях в пределах Большого Манчестера — золоотвалах электростанций, отходах рудных шахт, карьеров и т. д. Как видим, есть случаи, когда и презираемые П. Шелли рудералы — "растенья, что гадко в стихах назвать" — оказываются желательными поселенцами...

Многие "бросовые земли" вокруг городов рассматриваются архитекторами-градостроителями как резерв увеличения озелененной площади. Примером успешной реализации такого резерва может служить создание ленинградских парков на берегах Финского залива — Приморского парка Победы и Южно-Приморского парка им. Ленина. Воспользуемся для иллюстрации стихотворением А. Ахматовой "Приморский парк Победы":

Растения в жилых и рабочих помещениях

В обращении со своими комнатными растениями я стараюсь (...) быть заботливым и обходительным и, поливая их, подсыпая им перегноя, торфа, суперфосфата, взрыхляя землю в горшках, моя и опрыскивая их листья водою, а то иногда просто так стоя рядом руки в карманы, веду с ними нехитрые доброжелательные беседы, порой даже ищу в них понимания и сочувствия... И нужно сказать, такое мое отношение к ним — к цитрусовым и прочим моим комнатным растениям — временами неплохо сказывается не только на их состоянии, самочувствии, но, как ни странно, и на моем собственном...

О. Базунов. Тополь

Горожанин сравнительно редко выбирается за город, скорее всего, не каждый день проходит по озелененной улице, зимой же и тем более не видит зелени, даже в ее скудных формах среди каменных стен и асфальта. Казалось бы, только жителям тропических стран доступна возможность в любое время года, ежедневно любоваться зеленью, разнообразием ее оттенков, форм листьев, окраска цветков. Однако и в умеренном климате, в условиях обычного города, мы не лишены такой возможности даже зимой, сюит лишь повернуть голову к окну, где на подоконнике непременно найдется хоть один цветочный горшок. Наши зеленые "соседи" по квартире — комнатные растения — составляют наиболее близкое и повседневное "растительное" микроокружение горожан. Все эти герани, бегонии, традесканции, аспарагусы и другие обычные в комнатах виды стали настолько привычными сообитателями, что мы уже относимся к ним, скорее, как к предметам интерьера, чем как к живым существам (и лишь когда они засыхают от недостатка внимания, вспоминаем, что они "тоже живые"...).

Можно много говорить о том, насколько украшают комнатные растения наш быт — помогают оживить интерьер, улучшают гигиеническую обстановку, способствуют психофизиологическому комфорту и т. д. (Недаром комнатным растениям уделяют внимание архитектурные и медицинские журналы, не говоря уже о прессе для любителей природы.) Но сойдем на время с привычной позиции если и не "царей природы", то потребителей, постараемся взглянуть на условия обитания в комнатах "с точки зрения" растений и понять: как им живется в наших жилищах?

В чужом доме

По мнению экологов, закрытые помещения (жилые, рабочие, общественные, салоны транспортных средств) — это особая экологическая ниша в городской экосистеме, со своим комплексом условий — "криптоклиматом" (от греч. kryptos — скрытый). Поскольку эти условия человек создает и поддерживает для себя, то они, естественно, соответствуют режимам температуры, влажности, состава воздуха и других факторов, оптимальным для человеческого организма. Растения же в закрытых помещениях попадают в обстановку "чужого" экологического оптимума, который далеко не всегда совпадает с их собственным; человек диктует для них условия, в которых им приходится жить и расти.

Это хорошо видно на примере одного из наиболее важных для растения экологических факторов — света. Для человека условия освещенности в квартире прежде всего вопрос комфорта и благоустройства, для растений же, как уже упоминалось, в буквальном смысле "вопрос жизни и смерти", поскольку отсутствие или недостаток света делают невозможным основной жизненный процесс — фотосинтез.

Свет, который получают комнатные растения, имеет несколько измененный состав лучей (так, оконные стекла не пропускают ультрафиолетовую часть спектра) и очень Ослаблен (рис. 14). Если на открытом месте в ясный день освещенность в средних широтах составляет 70-80 тыс. люкс, то даже наиболее благоприятные комнатные условия (на подоконниках окон, обращенных к югу) по освещенности соответствуют лесным опушкам (10-30 тыс. люкс), а обычные — затенению под пологом густых лесов, например темных ельников (1-2 тыс. люкс). Ну, а в глубине комнаты освещенность сравнима с густой тенью где-нибудь под нависающей скалой или у входа в пещеру (50- 200 люкс). Недостаток света особенно ощутим в зимнее время. Естественная растительность "не замечает" зимнего снижения освещенности, поскольку находится в эту пору в состоянии покоя; комнатные же растения зимой испытывают настоящий световой голод. (Даже в оранжереях со стеклянной крышей зимой в Ленинграде освещенность всего 300-600 люкс.)

Рис. 14. Там, где живут комнатные растения, совсем иной уровень освещенности и температуры воздуха, чем в естественных условиях (по U. Kändler, 1963 г.). Условия: 1 — на улице; 2 — на подоконнике; 3 — в глубине комнаты

 

Из-за неблагоприятных световых условий фотосинтез у комнатных растений обычно очень слабый, а в плохо освещенных местах газообмен идет с отрицательным балансом, т. е. поглощение углекислоты ниже, чем выделение ее при дыхании. При этом, естественно, количество создаваемого органического вещества столь невелико, что не покрывает расходов его на дыхание, и потому рост замедляется или вовсе прекращается, растения перестают цвести и чахнут. Еще одно досадное следствие недостатка света: виды с яркоокрашенными листьями или пестролистные, на декоративность которых мы особенно рассчитываем, теряют окраску, приобретают тусклую и невыразительную внешность. Впрочем, у разных видов комнатных растений реакция на световой режим в помещениях неодинакова, поскольку среди них, как и среди растений природной флоры, есть виды светолюбивые (например, кактусы, алоэ и другие суккуленты, пеларгония, пассифлора и проч.) и теневыносливые (плющ, многие папоротники, аспидистра, фикусы и проч.), неплохо чувствующие себя и в темных комнатах. Для последних достаточно освещенности всего в 30-100 люкс, чтобы поглощение углекислоты при фотосинтезе уравновесило выделение ее при дыхании, или, как говорят физиологи растений, наступила "точка компенсации". Светолюбивым видам для этого нужно не менее 1-2 тыс. люкс.

В отличие от большинства естественных местообитаний, в комнатах растения получают одностороннее освещение. В этом отношении они напоминают травы, растущие на лесной опушке: замечали ли вы, что у самого края леса листья всех растений "смотрят" в одну сторону — повернуты к освещенной поляне? Такие же явления фототропизма — изгибание побегов и поворот листьев к свету — мы часто видим и у комнатных растений. Приходится время от времени поворачивать их, чтобы восстановить нормальную форму роста. (Правда, есть виды, которые плохо реагируют на такое обращение.)

Еще одна особенность световых условий в помещениях — своеобразный фотопериодический режим. Известно, что соотношение светлой и темной частей суток — фотопериод — небезразлично для живых существ. Среди растений есть виды "длиннодневные", которым для перехода к цветению требуется не менее 16 ч светлого времени в сутки, и "короткодневные" — они, наоборот, цветут лишь при длине дня не более 8 ч; есть и немногие виды, нейтральные к фотопериоду. В комнатных условиях фотопериодический режим далеко не всегда благоприятен для растений. Летом продолжительность естественного освещения может оказаться неподходящей для выходцев из других географических широт (например, ленинградский длинный день и "белые ночи" — для пришельцев из тропических стран с относительно коротким днем). В осенне-зимние месяцы комнатные растения живут не при естественном фотопериоде, а "по чужому расписанию" дня и ночи: в жилых помещениях — при продленном световом дне, в рабочих — напротив, нередко при сравнительно коротком, соответственно длине рабочего дня. А неподходящий фотопериод может вызвать у растений и задержку цветения, и различные нарушения роста и развития.

Температурные условия в помещениях, казалось бы, вполне комфортны не только для человека, но и для растений. Однако как раз на примере этого экологического фактора наиболее заметно неудобство жизни в условиях "чужого" оптимума. Обычная температура в наших комнатах слишком прохладна для теплолюбивых видов тропического происхождения, которые лучше всего растут при температуре около 30°С. Особенно вредны для них холодные потоки воздуха от окон и форточек, а при продолжительном охлаждении возможна даже "простуда" — подвядание листьев, появление на них темных пятен и т. д. И наоборот, есть комнатные растения, для которых благоприятны пониженные температуры, порядка 12-14°С (например, цикламены). Добавим также, что пониженные температуры нужны многим видам зимой, когда приостанавливается рост или наступает период покоя.

И еще одно "нарушение" теплового режима с точки зрения растений — равномерная температура в комнатах в течение суток (см. рис. 14), в то время как в естественных условиях нормальны дневные повышения и ночные понижения температуры. Насколько они необходимы для растений, видно из такого любопытного примера. В Нидерландах, где томаты часто выращивают в закрытом грунте, было замечено, что у хозяев, которые старались поддерживать в теплице постоянную температуру, урожаи оказывались ниже, чем у более беспечных хозяев, ленившихся топить свои теплицы по ночам. Дело в том, что в теплые ночи у растений усиливается дыхание и растет расход органических веществ, а это приводит к общему снижению продуктивности фотосинтеза и замедлению роста.

Из всех экологических условий, необходимых для жизни растений, пожалуй, наиболее благополучно в помещениях обстоит дело с воздушной средой. В комнатах нет недостатка ни в углекислом газе — главном субстрате "воздушного питания" (фотосинтеза), ни в кислороде, обязательном для дыхания. (Впрочем, для усиления фотосинтеза растения наверняка "не отказались бы" от 3-5-кратного увеличения содержания углекислоты, но хозяева комнат этого не допустят...) Вредными для растений могут быть лишь различные газовые примеси, например кухонный газ, некоторые аэрозоли "бытовой химии". Папоротники, растения из семейства геснериевых (сенполия, глоксиния и др.) плохо переносят табачный дым.

Раз уж зашла речь на тему "комнатные растения — комнатный воздух", затронем вопрос, который нередко случается слышать: не вредно ли для людей присутствие растений в жилых помещениях? Ведь растения, как и все живые существа, постоянно выделяют при дыхании углекислоту, а если комната небольшая и растений много? Можно с уверенностью сказать, что такие опасения неосновательны. В течение всего светлого периода суток — "светового дня" — в листьях растений идет не только выделение углекислого газа, но и поглощение его при фотосинтезе, причем второй процесс по скорости значительно превосходит первый. Поэтому конечный результат дневного газообмена комнатных растений не обогащение, а, напротив, обеднение воздуха помещений углекислотой и увеличение содержания в нем кислорода, выделяемого при фотосинтезе. (Правда, как уже говорилось выше, нередко фотосинтез в комнатах из-за недостатка света еле теплится, а при сильном затенении может оказаться слабее, чем дыхание.)

Что касается ночных часов, когда действительно идет лишь выделение углекислоты растениями, то для иллюстрации его возможного влияния на состав комнатного воздуха полезно произвести небольшой расчет. Сколько "дышащей массы" растений должно быть в комнате кубатурой 50 м³ (20 м² при высоте 2,5 м), чтобы за восемь ночных часов содержание углекислоты возросло вдвое — с 0,03 до 0,06% (это уже ощутимая духота)? Если 1 дм² листьев при дыхании выделяет 300 мм³ CO₂ в час (примерно таков уровень дыхания у тенелюбивых растений в естественных условиях при температуре 15-20°С), несложно рассчитать, что для выделения заданного — сравнительно небольшого — количества углекислоты понадобится иметь в комнате растения с общей площадью листьев... примерно 50 м²! (это около 3 тыс. экземпляров герани или 15-20 крупных пальм). Вряд ли удастся разместить в комнате такое количество растений, даже если выселить из нее всех жильцов и вынести всю мебель... Реально же наши скромные обитатели подоконников и настенных полочек выделяют CO₂ в столь малых дозах, что для людей такая добавка практически неощутима. Об этом же говорят и результаты специальных экспериментов, проведенных Ленинградским санитарно-гигиеническим НИИ совместно с Ботаническим институтом АН СССР. Оказалось, что одно комнатное растение средних размеров за ночь выделяет углекислоты примерно в 600 раз меньше, чем один человек.

Но вернемся снова к "точке зрения" растений и попробуем оценить, насколько для них в комнатных условиях обеспечена потребность в воде? В природной среде водоснабжение растений подчиняется определенным закономерностям в связи с климатом местности, положением растений в рельефе, растительном покрове и т. д. Для комнатных растении этот экологический фактор полностью зависит от произвола хозяев и их опытности. Мы то забываем поливать наших питомцев, то беспощадно заливаем их, то не можем преодолеть недоумения — поливать или не поливать, когда и сколько (недаром это наиболее популярный сюжет среди всевозможных советов по уходу за комнатными растениями). Очевидно, здесь встречаются все случаи — от резкого пересыхания почвы до излишнего заливания, с благополучным водным режимом посередине, и трудно определить какую-либо закономерность, связанную именно со спецификой условий в помещениях (скорее, с характером хозяина...).

Нужно помнить, что по отношению к воде комнатные растения не менее разнообразны, чем по требовательности к свету. Среди них есть ксерофиты-"сухотерпцы", способные долго жить при скудном поливе (например, мало испаряющие растения с кожистыми листьями; суккуленты — кактусы, молочаи и др.). А есть и чрезвычайно влаголюбивые виды — гигрофиты, такие, как папирусы, у которых постоянно должна быть вода в поддоне. Специальные исследования физиологов растений показали, что многие комнатные растения лишь в малой степени способны регулировать испарение воды листьями с помощью обычного механизма — изменения ширины устьичных щелей. Такие виды завядают уже при совсем небольшой потере своего запаса воды (5-15%), тогда как в естественных условиях травянистые растения обычно без труда выдерживают потерю 20-40% запаса (а особо засухоустойчивые и до 70-75%).

Очень трудно комнатным растениям преодолеть повышенную сухость воздуха в помещениях, особенно в комнатах с центральным отоплением. Это одна из наиболее обычных причин засыхания и опадения листьев.

Почвенное питание принадлежит к числу самых "узких мест" в жизни комнатных растений. При горшечной культуре корни вынуждены довольствоваться весьма ограниченным объемом почвы, притом часто неподходящего состава. К тому же комнатное растение, "вырванное" из растительного сообщества с естественным биологическим круговоротом, лишено постоянного притока питательных веществ, поэтому почва быстро истощается. И требуется ее обновление и искусственная подкормка, а с ростом растения — и увеличение объема почвы. На ее состоянии отражается и неправильный полив. Так, при неумеренном заливании нарушается доступ воздуха к корням, происходит "закисание" почвы (развитие анаэробных процессов, увеличение кислотности), к которому многие растения очень чувствительны.

Если теперь, после разбора отдельных экологических факторов, оценить весь комплекс условий в целом, то можно сказать, что мы создаем комнатным растениям условия, нелегкие для жизни и весьма своеобразные. Им трудно найти аналог во всем разнообразии природных местообитаний. В самом деле, с таким обычным для комнатных растений сочетанием, как недостаток света и большая сухость воздуха (нередко также и почвы), растения в природе не встречаются. Сильно затененные местообитания — это прежде всего напочвенный покров тенистых лесов, где растения живут под защитой верхних ярусов деревьев, в условиях смягченного лесного фитоклимата и высокой влажности воздуха. И напротив, обилие солнечного света (например, в степях и пустынях) всегда связано с большой сухостью воздуха. Такие сочетания экологических факторов естественны для растений, именно на них "нацелены" разнообразные приспособления в природной обстановке. В помещениях же приходится помогать растениям обрести привычную среду, насыщая влагой воздух в оранжереях и комнатных тепличках для тенелюбов, а для сухолюбивых видов создавая искусственную подсветку (особенно в зимнее время).

Соседи-чужестранцы

Какие же растения оказались способными жить рядом с нами — не только выдерживать условия закрытых помещений, но и радовать глаз здоровым, благополучным обликом, расти, цвести и размножаться? Не беремся перечислять все виды комнатных растений, ибо даже самых обычных наберется несколько десятков; читатель найдет их перечни в специальных руководствах и справочниках. Упомянем лишь об основных группах комнатных растений, которые можно выделить по географическому происхождению и экологическим требованиям.

Большую группу составляют выходцы из тропических районов Африки, Азии, Центральной и Южной Америки, Северной Австралии, где климат теплый и влажный, с равномерной в течение года температурой и обильными осадками. Это хорошо знакомые всем бегония реке и другие пестролистные бегонии, монстера, фикус эластика, маранта, ирезине, пилея, колеус, некоторые папоротники и прочие виды — обитатели влажных тропических лесов. Среди них есть и травы, живущие в напочвенном покрове, и эпифиты, поселяющиеся на других растениях, используя их как "квартиру", и лианы, обвивающие стволы деревьев, вынося листья поближе к свету. Чтобы представить себе естественную для них экологическую обстановку, обратимся к описаниям тропических лесов ботаниками и путешественниками:

"...Здесь царил глубокий мрак, ни один луч солнца не достигал земли (...) Человека со всех сторон теснила плотная и упругая живая ткань (...) Основой этой ткани служили свисающие с ветвей до самой земли натянутые, как провода, корни, в которые вплелись лианы и вросли кустарники. Оставшиеся кое-где небольшие просветы были заполнены листьями пальм и всепроникающими лианами. А под ногами — топь и горы гниющих листьев".

(М. Кучиньский. "Сельва".)

"Особенно много эпифитов. Они одевают стволы крупных деревьев сплошным слоем, гнездятся у основания ветвей и повисают на листьях, увеличивая и без того необычную насыщенность пространства растительной массой (...) Известный нам как комнатное растение филодендрон. (Monstera deliciosa, семейство аронниковых) разрастается здесь так пышно, что сплошным чехлом одевает ствол пальмы или с большой высоты ветвистого дерева спускает огромный пук своих воздушных корней".

(Л. Е. Родин. "По южным странам".)

Неправда ли, как непохожа эта лесная среда на те условия, в которых мы заставляем жить выходцев из тропиков в наших комнатах?

Вторая группа комнатных растений происходит из тропических районов также с достаточно обильными осадками, но имеющих хорошо выраженный сухой сезон. Соответственно этой климатической ритмике растения имеют в годичном цикле период покоя, когда они сбрасывают листья и сохраняют лишь подземные органы. Таковы многие виды из родов глоксиния, ахименес и др. семейства геснериевых.

Особенно много красивоцветущих растений с ярко выраженной периодичностью цветения дал район, расположенный на крайнем юге Африки. Эта сравнительно небольшая территория в ботанико-географическом районировании земного шара получила высокий ранг "Капского флористического царства" (наряду с такими обширными "царствами", как Голарктика или Палеотропическая область) по причине большого своеобразия флоры. Из пустынь Капской области происходят такие любимцы комнатного цветоводства, как амариллис, кливия, гемантус, стрептокарпус, разные виды рода крассула, алоэ. Из этой же области вывезены герань (пеларгония), аспарагус, хлорофитум, гастерия и др.

Еще одна группа растений — обитатели субтропиков обоих полушарий; например, олеандр, фуксия, азалея, аралия, лавр и др. Они более устойчивы к сухости комнатного воздуха, но, как правило, в соответствии со средиземноморским типом климата требуют зимой пониженных температур, порядка 10-12°С.

Есть в нашей комнатной флоре и настоящие пустынные растения: кактусы, происходящие в основном из пустынь Мексики и горных пустынь в Андах (кроме некоторых эпифитных видов из тропических лесов), суккуленты из семейства молочайных и аизооновых ("цветущие камни"). Эта группа растений отличается крайней нетребовательностью к влаге и высоким светолюбием.

Этот очень краткий обзор говорит о тех прочных позициях, которые заняли в наших квартирах зеленые чужеземцы. Нельзя не подивиться одной из насмешливых улыбок урбанизации: имея в комнате растения — выходцев из чуждых краев, мы каждый день общаемся с флорой дальних стран и даже других континентов, а свою природную флору видим в основном лишь на рисунках или на экранах телевизора... Наверняка многим горожанам бразильские бегонии и южноафриканские герани знакомы гораздо ближе, чем, скажем, самые обычные обитатели тенистых ельников — майник, грушанка, седмичник — или жительница сырых лугов — калужница.

Немного истории

Стремление человека внести в свое жилище частицу окружающего зеленого мира восходит к незапамятной древности. На первых порах это, вероятно, были в основном срезанные растения. Во многих европейских странах в средние века существовал обычай покрывать полы жилых комнат летом зелеными листьями и цветами, зимой — соломой (например, во Франции такие "покрытия" полов были и в аудиториях Сорбонны, и в королевских покоях). Врачи рекомендовали устилать полы пахучими целебными травами. Но, конечно, хотелось постоянно иметь рядом с собой и живые растения.

Возможность культивирования растений в комнатах долгое время определялась чисто техническими условиями — самим характером жилых помещений, а точнее, размерами окон, впускающих свет. Вероятно, недаром не известны исторические свидетельства о внутреннем озеленении домов и даже дворцов на Руси в допетровскую эпоху — слишком мало света пропускали узкие и низкие оконца белокаменных палат и тем более бревенчатых срубов. Вспомним, что и в странах Западной Европы окна в домах были небольшими, с частыми переплетами и мелкими толстыми стеклами, оправленными в свинец (такие окна мы видим на полотнах старых мастеров). Только в XVI в. появилось по-настоящему прозрачное стекло, но еще долго использовалась и промасленная бумага, и бычьи пузыри. Лишь в XVIII в. в России и других странах стало обычным (по крайней мере, у зажиточных горожан) большое стекло. Как отмечают искусствоведы, в строительстве дворцов и богатых домов с XVIII в. возникла новая тенденция: наряду с увеличением размеров внутренних помещений расширить проемы, сделать здание более легким, впустить во дворцы и дома дневной свет. Недаром в украшениях интерьеров стали охотно использовать блеск хрусталя, стекла, зеркал. Появилась и возможность поселить в комнатах растения.

Комнатная флора складывалась и отбиралась в течение нескольких веков. По мере того как Великие географические открытия раздвигали земные горизонты, из дальних стран вместе с другими заморскими товарами стали привозить и диковинные чужеземные растения, а торговля ими превратилась в весьма прибыльное дело. Вот что пишет, например, Майн-Рид:

"Вы, конечно, удивитесь, услыхав, что рядовой торговец семенами, продающий вам корневища, луковицы и рассаду, содержит целый штат охотников за растениями — опытных ботаников, рыскающих по земному шару в поисках новых растений и цветов, которые могли бы порадовать взор любителя (...) Охотник за растениями — это человек, посвятивший все свое время и силы собиранию редкостных растений и цветов — словом, тот, кто сделал это занятие своей профессией".

Кстати, роман Майн-Рида, созданный в 1857 г., цитату из которого мы привели, так и называется — "Охотники за растениями". Один из таких охотников, ботаник Традескант, оставил свое имя широко известному ныне роду комнатных растений.

Разведением комнатных растений для продажи занимались крупные и мелкие "садовые заведения", а торговля их продукцией была одним из видов популярной городской торговли вразнос, о чем можно судить по старинным гравюрам и картинам. Так, типичной фигурой на улицах старого Петербурга был разносчик горшечных цветов. Это о нем мы читаем у Ф. Достоевского в "Белых ночах":

"Отворялось (...) окно (...) и высовывалась головка хорошенькой девушки, подзывавшей, разносчика с горшками цветов..."

О широком распространении комнатных растений свидетельствуют и многочисленные их изображения в интерьерах, и упоминания в литературных произведениях.

Вот как выглядит комната квартирохозяина в доходном доме на Выборгской стороне в Петербурге:

"Комната ничего, на стенах картинки висят, все генералов каких-то портреты, диван стоит, стол круглый, резеда, бальзаминчики (...)".

(Ф. Достоевский. "Бедные люди".)

А вот помещик рассказывает провинциальным соседям о своих петербургских апартаментах:

"У меня латании (род растений из семейства пальмовых. — Т. Г.) вот с ту вашу березку. Цветы пустяков стоят; вот такая горка гиацинтов. (...) Анна Васильевна (...) опять обратилась к Атласову:

— Вы говорили о цветах. Скажите, извините мое любопытство: правда ли, что в Петербурге камелии в рост человеческий?

— Есть-с, — ответил Атласов, усмехнувшись.

— Говорят, целые рощи? Но это с ума сойти, когда зацветут! Уж, конечно, царские?

— Нет-с, и у частных людей".

(Н. Хвощинская. "Свидание".)

И еще один интерьер, уже начала нынешнего века:

"...уютная барская квартирка (...) уставленная развесистыми пальмами, меж которых с ловкостью золотых рыбок сновали сочные, неслышные горничные".

(Л. Леонов. "Русский лес".)

Примечательно, что набор комнатных растений, их устройство и размещение в прошлые века довольно точно отражали социальное положение владельца — происходила своеобразная "классовая дифференциация" комнатной флоры. Пышное убранство дворцов и богатых дворянских особняков непременно, включало комнатную зелень в виде целых деревьев и кустов в кадках, специальных трельяжей, жардиньерок и ширм, увитых плющом и другими лианами. Оранжереи, в которых выращивались редкие растения и такие диковинные фрукты, как персики и ананасы, были довольно обычной принадлежностью загородных и городских дворянских усадеб. Недаром некоторые старинные руководства так и назывались (к примеру, "Комнатная культура плодовых деревьев и ягодных кустарников", "Лиственные деревья и кустарники для теплых комнат"), а в петербургских газетах прошлого века можно было прочитать объявление о том, что "в оранжереях Его Сиятельства гр. Орлова на бывшем Елагином острове продается зрелый виноград". Богатые вельможи устраивали во дворцах зимние сады. Вот как описывал Г. Р. Державин в 1791 г. такой сад Г. Потемкина в Таврическом дворце:

"С первого взгляда усомнишься и помыслишь, что сие есть действие очарования или, по крайней мере, живописи и оптики; но, приступив ближе, увидишь живые лавры, мирты и другие благорастворенных климатов дерева, другие плодами обремененные. Под мирною тению их инде как бархат стелется дерн зеленый, там цветы пестреют, здесь излучистые песчаные дороги пролегают (...) Плавает дух в удовольствии".^[11]

Особенно изощрялся в устройстве "райских кущей" царский двор. При Александре II, по воспоминаниям графа Д. И. Толстого (директора Эрмитажа до революции):

"Двор давал блестящие балы (...) Ужин подавала рядом, в Николаевском зале, где ставили в кадках, замаскированных растениями и цветами, громадные пальмы чуть ли не до потолка двусветной залы; из них то устраивались аллеи посреди залы, то они расставлялись среди окружающих их лавровых деревьев и других декоративных растений, причем их ствол возвышался над столом, за которым ужинали, как бы вырастая из него и осеняя своими кудрявыми листьями сидящих под ними разодетых гостей..."

(С. Варшавский, Б. Рест. "Билет на всю вечность".)

В то же время в скромных чиновничьих и мещанских домиках и квартирах комнатная флора была совсем другой. Фикус в кадке считался уже целым деревом, а наибольшей любовью пользовались скромные и неприхотливые обитатели подоконников. Помните, какие растения посылает Макар Девушкин Вареньке?

"Я там купил парочку горшков с бальзаминчиком и гераньку — недорого. А вы, может быть, и резеду любите? Так и резеда есть (...)".

И Варенька отвечает, благодаря за герань: "Что за прелесть на ней цветы! (:..) у нас теперь словно рай в комнате (...)".

(Ф. Достоевский. "Бедные люди".)

По-видимому, пользовались популярностью и кактусы. Так, в сборнике очерков "Физиология Петербурга" (1845 г.) их разведение упоминается среди занятий, приносивших побочные доходы мелким чиновникам.

Еще более скудным был набор комнатных растений в домах рабочих окраин и (если такое вообще случалось) в крестьянском быту — в тесных, полутемных избах с крохотными окошками было не до цветов...

На изображениях интерьеров прошлого века можно, видеть, как охотно использовались для украшения комнатные растения (иногда в виде стенок, трельяжей, ширм) и в парадных гостиных, и в более скромных жилых помещениях. П. Шестаков. Гостиная губернаторского дома в Вятке. 1859 г.

 

Нельзя не заметить, что набор растений, культивируемых в помещениях, меняется со временем. Это хорошо видно, если сравнить современную комнатную флору с той, что рекомендуется авторами руководств столетней давности (например, известным М. Гесдёрфером в 1889 г.). Есть, правда, стойкая группа постоянных "любимцев" — герань (пеларгония), бегония, колокольчик, примула, бальзамин, амариллис, фуксия и др. Но в целом состав комнатных растений заметно изменился. Одни виды совсем вышли из употребления. Это, главным образом, своего рода предметы роскоши — трудоемкие при выращивании крупномерные кадочные деревья и кустарники, некоторые выгоночные культуры, требующие специальной обработки для зимнего цветения. Вероятно, утеряны и многие навыки их культивирования, составлявшие "производственные секреты" частных садоводческих фирм. (Есть, правда, среди незаслуженно забытых видов и более простые в культуре — барвинок розовый, лакфиоль, сольданелла, или "альпийский колокольчик", хмель японский и проч.)

Другая группа некогда популярных видов — крупные раскидистые растения — заняла ныне более скромное место, ибо в современных квартирах для них мало простора: кто же отважится отвести полкомнаты под пальмы, монстеры, драцены! Стали редкостью даже некогда обычные гибискусы (китайские розы) и олеандры, не говоря уж о фикусах, которые к тому же и "морально устарели", будучи несправедливо объявлены "мещанскими" растениями (это за свою-то неприхотливость и способность жить чуть ли не в подвалах!). Все эти крупномерные растения перекочевали из квартир в общественные интерьеры. Зато появились, широко распространились и стали любимыми многие новые виды, не знакомые по старинным руководствам; например, ирезине, колеус, колумнея, стрептокарпус, литопс, а также другие "цветущие камни" и, конечно же, в первую очередь сенполия, или "узамбарская фиалка", победное шествие которой сейчас в самом разгаре (в частности, в Москве есть клуб любителей "Сенполия"). Среди новых любимцев — виды, в основном малорослые и компактные, много ампельных (висячих). Есть и красивоцветущие, и с декоративной пестрой листвой. Стойко держится мода на кактусы и другие суккуленты. Интересно, что обновление комнатной флоры идет довольно быстрыми темпами. Так, в Москве набор комнатных видов сильно изменился всего за 10 лет, как показало сравнение ассортимента цветочных выставок 1970 и 1980 гг. в журнале "Цветоводство".

На изображениях интерьеров прошлого века можно, видеть, как охотно использовались для украшения комнатные растения (иногда в виде стенок, трельяжей, ширм) и в парадных гостиных, и в более скромных жилых помещениях. И. Хруцкий. В комнате (мальчики, рассматривающие альбом с картинками). 1854 г.

 

Можно ожидать, что состав комнатных растений и дальше будет обновляться, будут вводиться в обиход новые декоративные и выносливые виды. Большую роль в отборе и испытании пока еще мало известных чужеземцев играют крупные ботанические сады, накопившие огромные фонды видов, перспективных для интерьерного озеленения. Например, в Главном Ботаническом саду АН СССР постоянно изучаются с этой целью сотни видов. При подборе растений для культуры учитывают и степень сходства природных условий района-"донора" с условиями конкретных помещений, и результаты своего рода "экзаменов", которые растения-чужеземцы держат при экспериментальном выращивании в интерьерах. Более двухсот видов испытал и рекомендовал для различных помещений Киевский Ботанический сад АН УССР.

Таким образом, комнатная флора (если рассматривать ее в целом как разновидность городской флоры) столь же непостоянна по составу видов и соотношению их разных групп, как и другие синантропные флоры (о чем речь шла в разделе "Городская флора"). Социальные факторы, в том числе изменение жилищных условий, вкусов и пристрастий, играют в формировании комнатной флоры еще большую роль, чем для других групп городских растений.

Оазисы дома и на работе

Современные формы использования и размещения растений в комнатах необычайно разнообразны. Хотя чаще всего мы ограничиваемся незамысловатой расстановкой горшков на подоконниках или настенных полочках, это, конечно, для растений не самые лучшие варианты. Гораздо эффективнее специальные композиции и устройства, продуманные как с эстетической, так и с экологической точек зрения, — раз мы не можем воссоздать для растения среду естественного сообщества, то, по крайней мере, необходимо избавить его от наиболее сильных экологических стрессов. Описание различных комнатных тепличек (в том числе с искусственным досвечиванием), оконных витрин, "микросадов" в бутылях и стеклянных шарах, передвижных "зеленых островков" и витрин-флорариумов с подсветкой, "цветущих стенок" и прочих устройств читатель найдет в специальной литературе по комнатному растениеводству. Интересно, что один из основных принципов такого организованного размещения комнатных растений — создание миниатюрных ландшафтов. Это позволяет горожанам иметь у себя дома и на работе хоть небольшой "кусочек природы". Самый яркий пример такого рода — карликовые композиции "бонсаи". Вот одно из их описаний:

"Причудливой формы сосна, крепко цепляющаяся своими мощными корнями за уступы отвесной скалы; белоснежная благоухающая слива; окрашенная багрянцем осени кленовая роща; сгибающаяся под тяжестью плодов яблоня... И все это не выше полуметра. Перед нами один из древнейших видов восточного искусства — бонсаи (карликовые деревья в горшках)".

(Т. Белоусова. "Бонсаи — карликовое дерево".)

Возможен и более утилитарный взгляд на комнатную зелень: некоторые современные архитекторы — специалисты по интерьеру рассматривают ее как своего рода отделочный материал, помогающий создать выразительный облик жилого помещения. Например, предлагаются "растительные" карнизы и плинтусы, занавесы и целые стены. Пожалуй, наиболее экзотическим представляется разработанный московскими архитекторами И. Лучковой и А. Сикачевым интерьер спальни "Райские кущи", в котором спальное место со всех сторон окружено растительностью (даже с потолка свисают зеленые плети). Правда, такие замыслы еще требуют подбора соответствующих растений, и сами авторы проектов пока рассматривают их как "архитектурный заказ" специалистам по комнатному растениеводству.

Комнатные растения давно уже стали полноправными поселенцами не только в жилых, но и в общественных и производственных помещениях. О широком спектре использования растений в интерьерах говорят, в частности, заголовки статей, опубликованных в журнале "Цветоводство" в 80-х годах. Вот некоторые из них: "Цветы рядом с ЭВМ", "Бегония в заводской теплице", "Зимний сад в интерьере лечебного учреждения", "Зеленая гостиная дворца культуры", "Цветы в интерьере книжного магазина", "Цветы в кинотеатрах Ленинграда", "Озеленение цехов текстильных фабрик", "Растения для зимнего сада промышленного предприятия".

И это не только деталь украшения интерьера, но и фактор улучшения микроклимата, оздрровления воздушной среды. В настоящее время все чаще высказывается мысль о том, что для оптимизации среды производственных помещений следует использовать наряду с техническими средствами (кондиционеры, освещение, очистка воздуха и др.) и оздоровительное озеленение интерьеров. Оно должно быть запланировано уже присоздании проекта предприятия, который должен включать определение необходимых зон озеленения, условий для жизни растений и их размещения. Нужен и специальный подбор видов (сейчас они "перекочевывают" к нам на работу из жилых помещений и не всегда успешно).

Насколько полезными могут быть растения в производственных цехах, показывает следующий пример. Недавно за рубежом обнаружена удивительная способность одного из обычнейших комнатных растений — хлорофитума — к интенсивному поглощению самых различных газообразных загрязнителей. Это растение оказалось более эффективным очистителем воздуха, чем специальные технические устройства. Возможно, такие же способности откроются и у других видов — здесь еще есть что исследовать.

А вот другой пример возможного влияния растений: психологи обнаружили, что при сильном шуме обостряется функция зрительного восприятия, в том числе восприятие зеленого цвета (как известно, оказывающего успокоительное действие). Поэтому в особо шумных производственных помещениях целесообразно создавать "зеленые стены" из вьющихся и ампельных растений, они же могут служить и шумозащитными барьерами.

Есть у комнатных растений в производственных условиях и еще одна функция. Вспомним, что организация популярных ныне на многих предприятиях "кабинетов психофизиологической разгрузки" наряду с уютной мебелью, негромкой музыкой, спокойными тонами окраски стен и т. д. непременно включает и озеленение. Присутствие растений не только приносит эстетическое удовольствие, но и способствует снятию напряжения, отдыху, успокоению.

Комнатные растения незаменимы для украшения и облагораживания общественных интерьеров — фойе кинотеатров, холлов гостиниц, административных учреждений, санаторно-курортных комплексов и т. д. Так, в кинотеатрах Ленинграда культивируют более сотни видов комнатной флоры, в штате многих крупных кинотеатров есть специалисты-садоводы. Размеры общественных помещений позволяют применять для озеленения крупномерные растения (деревья, кустарники) и создавать "зеленые уголки", "зеленые гостиные", различные композиции. Представьте, например, насколько украсит помещение "эпифитное дерево" — старый ствол-коряга причудливой формы, на котором закреплены и подвешены эпифитные и ампельные растения различных очертаний и оттенков зелени; или "зеленые люстры", спускающиеся с потолка. В последнее время приобретают популярность "микроландшафты", имитирующие уголки естественной природы — тропического леса, скалистой стены, песчаной пустыни и пр. Недаром в Великобритании появился даже термин "ландшафтное озеленение интерьеров". Эффект, таких композиций достигается не только удачным подбором и сочетанием растений, но и участием нашего восприятия, в котором присутствуют воспоминания о природных ландшафтах (или их изображениях) — "ассоциативный эффект", по выражению психологов. Незаменимую роль в ландшафтных композициях играют и переносные газоны на поролоне, описанные в разделе "Растительный мир в основных зонах города".

Говоря об озеленении общественных интерьеров, нельзя не упомянуть о зимних садах — специально отведенных помещениях, где растения соседствуют с водоемами, камнями, элементами малой архитектуры. Зимний сад — произведение не только садовода, но и архитектора, а также и достаточно сложное инженерное сооружение. Устройство и содержание его обходятся недешево, поэтому зимние сады пока еще мало распространены. Например, пользуется известностью зимний сад в заполярном комплексе отдыха "Лапландия" Оленегорского горнообогатительного комбината, дающий возможность северянам продлить время пребывания среди зелени. В Ленинграде известны показательные зимние сады во Дворце молодежи, гостинице "Ленинград", фрагмент сада-выставки в одной из оранжерей Ботанического института АН СССР. В 1963 г. в литературе по декоративному садоводству был описан зимний сад Московского Кремля, созданный в 1959 г. на площади 320 м². Его постоянные обитатели — крупные тропические и субтропические растения (пальмы, монстеры, лавр камфарный, магнолия и др.), с которыми соседствуют цветущие виды из сменного фонда.

О значении растений в интерьерах можно судить по тому, что в настоящее время сформировалось специальное понятие — "фитодизайн". Это научно обоснованное использование растений в интерьере, при котором должны быть учтены не только их особенности как художественного материала, но и биологические свойства: выживаемость и приспособляемость к условиям, способность улучшать качество внутренней среды помещений, а также влияние на здоровье и настроение человека. Проблемы фитодизайна разрабатывают и озеленители, и архитекторы. Для их решения понадобилось создать специальные классификации как интерьеров (рассматриваемых с совместной "точки зрения" растения и человека), так и самих растений по их эстетическим качествам (цвет, форма и размеры, очертания листьев и т. д.).

В заключение хочется привести два не совсем обычных примера использования растений в помещениях. Один из них — озеленение на судах дальнего плавания, где "зеленые комнаты", "зеленые уголки" отдыха дают возможность приблизить обстановку к домашней, а уход за растениями помогает разнообразить занятия на досуге, способствует снятию физического и нервного напряжения. Правда, отнюдь не все комнатные растения пригодны для дальних плаваний, ведь они должны выносить немалые механические нагрузки при качке, вибрацию, расти при искусственном освещении. Некоторые виды прошли такую суровую проверку, как рейсы на атомном ледоколе "Ленин" и других ледоколах. И далеко не все ее выдержали. Хорошими "моряками" оказались хлорофитум, традесканция, гибискус китайская роза, камелия, аукуба; плохо выносили плавание виды с ломкими стеблями и листьями, неглубокими корнями (алоэ, эпифиллюм, бегонии, колокольчики). Очень вынослив и часто используется на судах самый обычный обитатель наших подоконников — герань.

А вот другой пример. Несколько лет назад автору с группой студентов, проходивших практику на Беломорской биостанции Ленинградского университета, довелось посетить рудник "Юкспорский" в Апатитах. Надев защитную одежду и шахтерские каски с лампочками, получив все необходимые инструкции по технике безопасности, мы спустились в клети по темному вертикальному колодцу в шахту и шли по коридорам подземных забоев — одному, второму, третьему... Тусклый свет, постоянное ощущение нависающей над головой земной толщи. И вдруг за очередным поворотом — настоящее чудо: ярко освещенные цветущие каллы, гвоздики, левкои, бархатцы — целый подземный сад! Так неожиданно и привлекательно предстали перед нами результаты многолетних работ по подземному озеленению, ведущихся в выработках рудника сотрудниками Полярно-альпийского Ботанического сада-института. Оказалось, что здесь прекрасно развиваются и цветут многие декоративные растения. Их используют и для озеленения подземных производственных помещений (например, центральная подстанция рудника в изобилии украшена китайской розой, кливией, аспидистрой, плющом, хлорофитумом), и даже на срезку. Подземные выработки оказались хорошими теплицами для растений, с достаточно равномерной температурой, конечно, при освещении по специально подобранному фотопериодическому режиму и регулярном поливе. Интересно, что такое "подземное цветоводство" обходится совсем недорого: по подсчетам экономистов, затраты на капитальное строительство 1 м² подземных теплиц составляют не более 20 руб., в то время как в обычных теплицах в северных районах 1 м² обходится в 110-300 руб. (да еще затраты на отопление, которого в подземных теплицах с мая по сентябрь не требуется).

Расчеты расчетами, но наибольшее впечатление на нас произвело то выражение теплоты и нежности, которое появлялось на лицах шахтеров, когда они показывали нам свои подземные сады или говорили о них. Вот это и есть главный эффект подземного озеленения!

Итак, в самых разнообразных помещениях человек стремится поселить рядом с собой растения, иметь их перед глазами, ухаживать за ними. Не говорит ли это о том, что в городских условиях у человека с растением возникают не столько биологические, сколько своего рода социальные связи?

Вокруг городов

Я устаю от суеты

И ухожу сбирать цветы...

В. Шаламов. Я устаю от суеты...

Если мы заглянем в "Толковый словарь живого великорусского языка" В. И. Даля, то увидим, что в XIX в. "отдыхать" значило "ничего не делать, уставши сидеть, лежать или стоять, собираясь с силами", а понятие "отдых" определялось как "покой, успокоение после трудов; сон, почивание по обеде". В наше динамичное время изменились не только темпы жизни, но и содержание отдыха: теперь это чаще всего деятельность и притом весьма активная, включающая и передвижение (прогулки, путешествия), и такие занятия, которые раньше входили в повседневный труд (гребля, охота, сбор грибов, ягод и т. д.). Поэтому теперь нередко вместо "отдыха" говорят о "рекреации" (активном восстановлении сил человека, израсходованных в процессе труда) и даже, еще точнее, о "рекреационной деятельности". Хотя это понятие довольно широкое — от туризма и спорта до художественного творчества и коллекционирования, — наиболее часто оно означает ту форму отдыха, которую раньше именовали отдыхом "на лоне природы".

С ростом городов, увеличением концентрации населения и изменением городской среды неизбежно усиливается тяга горожан к отдыху за пределами города, повышается их рекреационная активность. Так, из Москвы в жаркие летние дни выезжает в зеленую зону до 3 млн человек, из Ленинграда — 1,8-2 млн. Можно считать, что рекреационная активность горожан — это тоже один из факторов урбанизации среды, но с дистанционным действием, выплескивающийся за пределы города (хотя, конечно, распространена рекреация и в самом городе — в парках, скверах и других озелененных участках).

Шаги рекреации и растения

Главные магниты, притягивающие отдыхающих (рекреантов) за пределами города, — это водоемы и, конечно, растительность. Прежде причины такого притяжения были в основном чисто утилитарными (сбор съедобных растений и грибов, лекарственных трав). В наши дни эта "потребительская рекреация" тоже играет немалую роль: по наблюдениям сотрудников Ленинградской лесотехнической академии, каждая волна моды на какой-нибудь продукт леса (будь то целебная трава или коряги для лесной скульптуры) вызывает новую волну посетителей леса. Но теперь добавились и новые мотивы, привлекающие горожан на лоно природы: психологические, гигиенические и т. п., что некоторыми авторами определяется как "поиск психофизиологического комфорта" за пределами города. По-прежнему велика эстетическая притягательность природы.

Интересно, что далеко не все типы растительности и не все ландшафты в равной мере привлекательны для горожан. Наблюдения специалистов по "рекреационной экологии" (есть в наши дни и такая отрасль экологии) показали: наиболее предпочтительны для рекреантов ландшафты с чередованием леса и открытых мест, светлые леса и редколесья с полянами и опушками, разнообразием солнечных прогалин и затененных участков (как тут не вспомнить русское присловье: "В березовом лесу веселиться, в еловом — удавиться"!) А литовские экологи попытались выразить это предпочтение в цифрах: по их данным, оптимальной считается такая структура рекреационных лесов, в которой "закрытые ландшафты" занимают 65-75%, полузакрытые — 15-20, открытые — 10-15%.

Влияние рекреации на природу получило в современной экологии выразительное название "рекреационная нагрузка". И, вероятно, не будет преувеличением утверждать, что наиболее тяжело ее бремя ложится на растительный покров. Далее мы постараемся показать, какие испытания достаются на долю растений и растительных сообществ в рекреационных зонах вокруг крупных городов, а также в городских и пригородных парках. Но вначале, как принято в экологии, немного сведений о самом факторе.

Рекреационные нагрузки действуют на растительность как комплексный фактор, сочетающий прямые влияния на растения и косвенные — это те разнообразные изменения, которые возникают в среде растительного сообщества в результате пребывания в нем людей. Некоторые из них: поломки деревьев и кустарников, неумеренные сборы цветущих трав, замусоривание и даже пожары — совсем не обязательны и связаны с низкой экологической культурой отдыхающих. Но есть и неизбежные последствия, которые определяются тем простым фактом, что мы ходим ногами по земле. Самое заметное из них — сильное уплотнение верхнего слоя почвы, увеличение ее объемного веса и твердости. Достаточно сказать, что в наиболее часто посещаемых участках лесов поверхностный слой почвы по твердости вполне сравним с асфальтом! А отсюда и различные нарушения водно-воздушного режима почвы. Так, снижается ее водопроницаемость, что приводит к иссушению, ухудшается доступ воздуха к корням. Зимой в несколько раз увеличивается глубина промерзания почвы. Сильно тормозится столь необходимая для нормального биологического круговорота деятельность почвенных микроорганизмов (об этом говорит резкое снижение "дыхания почвы" — выделения углекислого газа, образующегося при разложении органических остатков живым населением почвы).

По исследованиям почвоведов, в московских парках и лесопарках под густой сетью переплетающихся дорожек возникает система "почвенных вазонов" — чашеобразных замкнутых участков. Основанием такого "вазона" служит довольно плотный нижний слой почвы (иллювиальный горизонт), стенками — уплотненные пешеходами участки почвы под дорожками. Внутри этого "вазона" почва еще достаточно рыхлая, но каково расти в нем деревьям? Ведь в жару почва в "вазоне" сильно пересыхает, а после дождей здесь застаивается вода. Все эти нарушения не могут не сказаться отрицательно на почвенном питании и водном режиме растений в излюбленных местах загородных прогулок горожан.

Рис. 15. Клевер ползучий (белый) — один из видов, вполне выносливых к вытаптыванию. И все же на часто посещаемых дорожках и тропинках под действием наших шагов он образует сильно угнетенные формы с очень мелкими листьями (В) — несравненно мельче, чем даже в таких трудных местообитаниях, как гранитные обнажения (Б), и тем более чем в обычном луговом травостое (А)

 

Но, кроме косвенных влияний, растениям достаются и прямые "удары" при вытаптывании — давление, поранение, — а то и просто уничтожение. Больше других страдают травы с непрочными цепляющимися стеблями (например, горошек мышиный), лесные растения с нежными тонкими листьями (майник, седмичник), высокорослые растения с ломким стеблем (купырь и другие зонтичные). По устойчивости к вытаптыванию первые места занимают обычные обитатели деревенских улиц, тропинок, придорожных обочин. Это птичья гречиха (или спорыш), подорожник, одуванчик и т. д. — растения, имеющие распластанные по земле побеги или прижатую к земле розетку листьев, гибкие жилки листа, упругие прочные стебли, скрытые в почве точки роста и другие защитные черты, помогающие выдержать давление наших шагов. Немаловажны для устойчивости и такие свойства, как быстрая регенерация поврежденных частей, способность к быстрому размножению. Но и для этих видов вытаптывание не проходит бесследно: нарушаются процессы роста, образуются карликовые формы с неправильным ветвлением и крохотными листьями (рис. 15). Например, у подорожника на тропинках площадь листа примерно в 10 раз меньше, чем в луговом травостое, а у клевера ползучего — почти в 40 раз. В такой же степени вытаптывание задерживает рост мхов и лишайников (рис. 16). Ну, а когда у растения настолько уменьшилась "рабочая" поверхность, ясно, что оно обречено если и не на гибель, то на крайнее угнетение.

Рис. 16. Вытаптывание сильно угнетает рост не только цветковых, но и споровых растений, как это видно на примере мха политрихума волосоносного (А) и лишайника нефромы арктической (Б). 1 — в лесу среди нетронутого напочвенного покрова; 2 — на лесной тропинке

 

Даже зимой, когда, казалось бы, горожане оставляют пригородную природу в покое и дают ей отдохнуть, растительность кое-где продолжает испытывать бремя рекреакционных нагрузок. Речь идет о любимых местах зимнего отдыха — популярных лыжных трассах и спусках. Исследования под Казанью показали, что на таких участках сильно уплотнен снеговой покров, глубже промерзает почва, а это не безразлично для зимовки растений, особенно ранневесенних многолетников, у которых уже зимой начинается подснежное развитие. На склонах, где снег не только уплотняется, но и сгребается лыжниками при спусках и подъемах, раньше появляются проталины и весной идет интенсивный смыв почвы. В результате здесь исчезают многие обычные луговые и степные виды, растительный покров становится чахлым, разреженным и состоит в основном из мелких однолетников, которые охотно селятся на нарушенных местах. Иными словами, на жизни растительного покрова сказываются даже те рекреационные влияния, которые действуют не непосредственно на растения и не в период их развития, а косвенно и совсем в иное время, за пределами вегетационного сезона.

Для деревьев вытаптывание, на первый взгляд, не столь опасно, как для трав, ведь оно не затрагивает их фотосинтезирующие органы. Но здесь беда подкрадывается с другой стороны: от постоянного давления и уплотнения почвы страдают корни, особенно у древесных пород с неглубокой корневой системой, например у ели. Недаром у елей, растущих в парках близ популярных пешеходных тропинок, при раскопках обнаруживается одностороннее развитие корней (рис. 17). Обычно в верхних слоях почвы резко, в 2-3 раза, уменьшается количество наиболее интенсивно работающих частей корневой системы деревьев — тонких корешков, всасывающих воду и питательные вещества. Но иногда бывает и наоборот: при сильном уплотнении почвы эти корни сосредоточены в самом верхнем ее слое. Такое явление — "поднятие корней вверх" — отмечалось в часто посещаемых подмосковных лесах. По-видимому, здесь происходит то же, что с корнями сосны на болоте: при недостатке воздуха в почве корневые окончания, чувствительные к снабжению кислородом, начинают расти вверх, как бы спасаясь от удушения. Но если корни болотной сосны таким способом успешно преодолевают затруднения, то при вытаптывании происходит печальный парадокс: корни поднимаются навстречу гибели, поскольку их ждет еще и механическое разрушение.

Рис. 17. У елей, растущих в городских парках близ пешеходных дорожек, под влиянием вытаптывания корневая система становится однобокой (раскопка, вид сверху) (по Е. Кузьминой, 1978 г.)

 

Неудивительно, что один из результатов действия рекреационных нагрузок на деревья — снижение их прироста в высоту и по толщине ствола. Так, в лесопарковой зоне Красноярска ствол сосны увеличивается по радиусу в малонарушенных участках на 1,7-2 мм в год, а в наиболее посещаемых местах — всего на 0,3-0,5 мм. Очень наглядно влияние рекреационных нагрузок на древесные породы демонстрирует такой пример. В лесах под Зеленогорском на Карельском перешейке (курортная зона Ленинграда) было отмечено резкое уменьшение годичных колец сосны начиная с 1969-1970 гг. Как раз в это время здесь вступил в строй крупный рекреационный центр — пансионат "Восток". По мере возведения новых корпусов и роста числа отдыхающих падение ширины годичных колец сосны продолжалось и в последующие годы.

Об ухудшении состояния древесных пород в рекреационных зонах можно судить и по тому, что многие деревья имеют отсыхающие верхушки (лесоводы называют это явление "суховершинностью"), больше поражаются насекомыми-вредителями и болезнетворными грибами. Даже безвредный опенок, обычно мирно сожительствующий с деревьями в качестве симбионта, в часто посещаемых подмосковных лесах иногда начинает вести себя как паразит, особенно опасный для ослабленных деревьев. Разные древесные породы неодинаково относятся к рекреационным нагрузкам. Наиболее устойчивы, как уже ясно из сказанного выше, виды с глубоко расположенными корневыми системами, к тому же сравнительно мало требовательные к почвенной влаге и аэрации (например, сосна, береза). Сильнее страдают от вытаптывания дуб, липа и особенно ель.

Чем ближе к городу...

Понятно, что рекреационные нагрузки действуют не только на отдельные растения, но и на растительные сообщества в целом. Ярче всего это проявляется в лесах, как наиболее привлекательном для горожан типе растительности. Естественно, что чем ближе участок леса к городу, тем он доступнее и чаще посещается, а значит, и тем сильнее на нем сказываются рекреационные влияния. Исследования, проведенные в Киеве, показали, например, что из потока рекреантов, устремляющихся из города в выходные дни, более двух третей оседает в ближней зоне, доступной за один-два часа пути.

Вокруг больших городов четко выделяются кольцевые зоны, в которых леса находятся на разных стадиях ухудшения под влиянием рекреации. Двигаясь от отдаленных ненарушенных лесов по направлению к городу, можно проследить, как изменяются леса по мере увеличения нагрузки, и различить стадии нарастания "рекреационной дигрессии" (от лат. digredor — ухудшать). В частности, в подмосковных лесах отмечено пять таких стадий.

На первой стадии (в наиболее дальних участках, куда добираются лишь единичные рекреанты) в лесу еще практически не заметны следы пребывания людей. Здесь полностью сохраняются видовой состав и фитомасса напочвенных трав и кустарничков, ненарушенная лесная подстилка, молодой подрост древесных пород многочисленный, древостой совершенно здоров.

На второй стадии (ближе к городу) заметно вытаптывание подстилки, появляются тропинки, под полог леса начинают проникать некоторые травы — обитатели опушек.

На третьей стадии, когда вытоптанные участки составляют уже 10-15% территории, начинается замедление роста и отмирание отдельных деревьев, осветление под пологом леса. Появляются светолюбивые луговые и сорные виды, вытесняя менее конкурентоспособные лесные растения. Ухудшается состояние лесного подроста и почти нет всходов древесных пород.

На четвертой стадии, когда площадь вытоптанных мест — достигает 20% и более, лес, по существу, уже теряет характер целостного растительного сообщества и распадается на отдельные "осколки" — группы деревьев и кустарников (лесные куртины), окруженные дорожками и полянами с луговой и сорной растительностью.

На пятой стадии подавляющая часть территории вытоптана и лишена напочвенной растительности, лишь кое-где у основания древесных стволов можно заметить единичные сорняки и придорожные растения. Почва утрамбована, древостой сильно изрежен. Сохранившиеся деревья — больные или ослабленные, с различными повреждениями, они уже не справляются с заживлением ран; у многих обнажены корни. Подрост практически отсутствует.

В лесах из разных древесных пород стадии рекреационной дигрессии сходны и различаются лишь в деталях. Так, в сосняках с напочвенным покровом изо мхов или лишайников, чрезвычайно чувствительных к вытаптыванию (и особенно хрупких в сухом состоянии), уже при небольших рекреационных нагрузках обнажается почва. А вот в смешанных лесах с участием ели, возможно даже некоторое улучшение состояния лиственных деревьев и кустарников в умеренно-посещаемых местах. Дело в том, что на ранних стадиях дигрессии ухудшается рост ели и отчасти снимается тот пресс затенения, под которым вынуждены жить ее спутники. В дубовых лесах под влиянием рекреации исчезают ранневесенние "подснежники" (пролеска, хохлатка и др.): они очень чувствительны к уплотнению почвы и, кроме того, эти красивоцветущие растения становятся первыми жертвами горожан, "вырвавшихся" в лес после долгой зимы.

Если читатель помнит, в разделе "Городская флора" мы говорили о том, что в разных регионах флора антропогенных местообитаний приобретает сходные черты. Нечто подобное происходит и с лесами рекреационных зон: при большой посещаемости (на последних стадиях дигрессии) самые различные изначально леса превращаются в однообразные, так называемые рудеральные типы — сильно вытоптанные, с изреженным древостоем и скудным напочвенным покровом, в котором набор видов (в основном сорняков-однолетников) почти одинаков и в Подмосковье, и на Камчатке. Такие рудеральные леса в настоящее время занимают более четверти всей лесопарковой зоны Москвы.

Лес с городской пропиской

Рекреационные нагрузки — удел не только загородных лесов, но и в еще большей степени участков естественной растительности, оказавшихся внутри города. Привлекательная идея — "впустить природу в город" — была реализована при строительстве некоторых новых городов. Например, в Академгородке под Новосибирском кварталы жилых домов чередуются с "кварталами" леса, а многие жилые здания отделены от улиц своеобразными лесными опушками, поэтому жители контактируют с растительностью не только при рекреации, но и в повседневной жизни. В Зеленограде — городе-спутнике Москвы, заложенном в 40 км от столицы в живописном лесном массиве, участки леса сохранены в черте города и превращены в лесопарки. Иногда, при быстром росте города или его отдельных районов, бывший некогда загородным лес оказывается в окружении жилых и промышленных кварталов; такая судьба выпала, например, 60-гектарному сосновому лесопарку в Минске.

В новосибирском Академгородке участки естественного леса соседствуют с лесными кварталами. Это обычная городская улица: жилые дома несколько отступили от проезжей части — и отделены от нее полоской леса

 

Понятно, что участки "городских лесов" не менее интересны для исследования влияний рекреационных нагрузок, чем леса пригородные. Академгородок привлек внимание ученых еще и тем, что здесь в отличие от других городов этот фактор действует на растительность, так сказать, в чистом виде, без сопровождения промышленных загрязнений. К тому же начало изменения растительности в этом городе можно довольно точно датировать временем его возникновения — конец 1950-х годов.

Оказалось, что за истекшие годы, сравнительно недолгие для истории города, соседство жителей Академгородка успело весьма ощутимо повлиять на состояние "прописанного" в городе леса. Особенно это заметно на небольших (до 0,5 га) участках в местах массового и неупорядоченного прохода пешеходов. Уже через один-три года после заселения города стал снижаться годичный прирост деревьев, а еще через несколько лет (например, у березы через 10-12, у осины — через 7-8) прирост полностью прекратился, появились признаки усыхания. Из травяного покрова исчезли многие лесные виды (в первую очередь — наиболее декоративные), уступив место сорнякам-синантропам. Возобновление древесных пород оказалось под угрозой, поскольку появляющийся самосев стал быстро отмирать, а состояние оставшегося в живых подроста ухудшилось.

На фотографии — не тропа в глухом лесу, а дорожка, соединяющая два соседних жилых квартала Академгородка, между которыми расположен лесной квартал

 

Этот и другие исследованные экологами случаи говорят о том, что для участков леса, сохраненных внутри города, существует реальная опасность потери к самовосстановлению лесного сообщества. А ведь при планировании городов, включающих фрагменты естественной растительности, предполагается, что лес навсегда останется в качестве неотъемлемой части города — его украшения и "зеленых легких", и на этом основываются градостроительные и композиционные решения архитекторов...

У читателей, вероятно, уже возник вопрос: для чего ученые изучают, описывают и даже классифицируют грустные картины разрушения лесов под влиянием рекреационных воздействий? Ведь, в общем-то, и так ясно, что массированные потоки отдыхающих горожан далеко не безвредны для загородной природы. Но одно дело — общие впечатления и соображения, и совсем другое — точные знания, на основе которых можно определить допустимые рекреационные нагрузки на тот или иной участок леса. Для этого надо хорошо представлять, с какой стадией рекреационной дигрессии совпадает предел устойчивости лесного сообщества, за которым уже теряется способность к самовозобновлению. Ясно, что этот предел устанавливается прежде всего по состоянию лесного подроста (ведь именно от него зависит будущая судьба леса!), а также по сохранению лесной подстилки, защищающей всходы лесных растений, почвенную микрофлору и микрофауну. Из приведенного выше описания видно, что граница устойчивости, за которой начинаются необратимые разрушения лесного сообщества, проходит где-то около четвертой стадии рекреационной дигрессии. Продолжительное время рекреационные леса могут существовать в такой своеобразной форме, как куртинно-полянный комплекс. В "осколках" лесного сообщества — куртинах — под защитой взрослых деревьев сохраняются лесные условия, свойства почвы, подрост и кустарники, виды лесной флоры и фауны. Поэтому куртины служат своего рода резервными очагами для возобновления леса. Кроме того, в таком лесу наиболее привлекательны для посетителей поляны, которые и принимают на себя основную рекреационную нагрузку, отвлекая ее от куртин (мало кто, разве только заядлый грибник, захочет продираться сквозь чащу, если рядом есть светлые прогалины и тропинки).

Устойчивость куртинно-полянного комплекса привела специалистов по рекреационной экологии к мысли о преднамеренном планировании такой формы растительности, в зонах для отдыха горожан. Немаловажной деталью этих искусственно создаваемых куртин должны служить надежные защитные ограждения из плотных кустарников.

Дайте лесу отдохнуть!

Как же совладать с рекреационными нагрузками — этим неизбежным следствием поиска "отдушин" жителями городов? Нельзя ли позаимствовать идеи из самой природы? Ведь и в естественных условиях есть ситуации, когда один из участников экосистемы выступает в роли потребителя по отношению к другому. Вспомним такие пары, как растительноядное животное (фитофаг) — кормовое растение, хищник — жертва, паразит — хозяин. Однако взаимоотношения членов этих пар обычно хорошо сбалансированы: животное-фитофаг никогда не съедает кормовые растения дочиста, не оставив резерва для возобновления и устойчивости существования их популяции, иначе ему самому потом грозит голодная смерть. Такое же равновесие устанавливается и в других названных выше случаях. Иными словами, в природных ситуациях типа "потребитель — потребляемый объект" существует саморегуляция, предохраняющая второй член этой пары не только от полного уничтожения, но и от чрезмерного угнетения. (Конечно, бывают и исключения, например массовые вспышки вредителей леса и др.)

К сожалению, этого нельзя сказать о взаимоотношениях человека и природных объектов, в том числе и при рекреационной деятельности. Чем сильнее нарушена растительность, тем больше дискомфорт для самих отдыхающих, и, тем не менее, это не останавливает их поток. В жаркие летние дни даже такие, казалось бы, мало привлекательные для отдыха места, как пригородные пустыри и вытоптанные берега небольших водоемов (попросту говоря, крупных луж), бывают усеяны загорающими горожанами, которые не задумываются о том, что после них остатки растительности могут исчезнуть буквально до последней былинки... А рыболовы, готовые терпеливо простаивать часами на берегах городских и пригородных прудиков, чтобы выловить последних рыбешек?

Нет, на механизмы саморегуляции рассчитывать не приходится. Ясно, что регулировать рекреационные нагрузки на природу можно, лишь ориентируясь на такие чисто человеческие качества, как способность к плановым действиям, научно обоснованное самоограничение на базе осознанной необходимости. Иными словами, главный расчет — на планирование рекреационных нагрузок и экологическое воспитание горожан.

Первый шаг к планированию рекреационных воздействий на природу вокруг и внутри городов — определение допустимых нагрузок. Но если речь идет о каких-то пределах, значит, степень нагрузки должна быть выражена в количественных единицах.

Проходя по 'диким' тропинкам в пригородных парках больших городов, многие тысячи отдыхающих не только уничтожают травяной покров, но и разрушают верхний слой почвы, оголяя корни деревьев. Скорее всего, этим березам осталось не так уж долго жить...

 

Существуют разные способы количественной оценки рекреационных нагрузок: например, определение плотности нагрузки (число человек на гектар), ее интенсивности (то же в час), суммарного пути, пройденного людьми в единицу времени, и др. А как учесть число отдыхающих? Для этого применяют разнообразные методы — от прямого подсчета на "пробных" участках и анкетирования до способов, заимствованных из практики изучения пассажиропотоков на транспорте, в частности установку фотоэлектрических счетчиков при входах в лесопарки, на пристани и т. д. На небольших территориях возможно даже нанести на карту распределение отдыхающих, подобно тому как ботаники картируют распределение растений и растительных сообществ. Интересен опыт использования за рубежом своеобразных "топ-томеров" — множества кусочков тонкой проволоки, покрашенных под цвет почвы и воткнутых в землю. Подсчет сбитых или втоптанных проволочек дал возможность определить не только "тяжесть" рекреационных нагрузок, но и направление маршрутов отдыхающих.

Для оценки состояния растительности под влиянием рекреации также предложены различные количественные показатели: процент площади вытоптанных участков, соотношение устойчивых и неустойчивых к вытаптыванию видов и др. Степень устойчивости растительного покрова иногда определяют с помощью экспериментальных методов, моделирующих влияние рекреантов.

С этой целью, например, применяют такую любопытную процедуру, как "экспериментальное вытаптывание": по опытной площадке ходят специальные операторы, причем учитывается число проходов или время хождения, вес оператора, характер его обуви и т. д. В других опытах пользуются установкой с трамбовочной доской, которая, падая с заданной высоты, имитирует вытаптывание. А для определения устойчивости к вытаптыванию газонных трав пускают по газонам экспериментальный каток (роллер).

Пока еще не существует общепринятых норм допустимых рекреационных нагрузок для разных ландшафтов и типов растительности. Инструкции по проектированию пригородных лесопарков дают разноречивые цифры (например, в Белоруссии — 2,5 чел./га, на Украине — 16 чел./га), но они не учитывают неодинаковую устойчивость разных природных объектов. Научная разработка предельных рекреационных нагрузок позволяет определить эти нормы для разных типов леса, с учетом их положения в рельефе, почвенных условий и т. д. Так, в Подмосковье для ельников с покровом из кислицы предельная нагрузка составляет 11-12 чел./га, для дубрав — 20, березняков — 25-30 чел./га; в лесопарковой зоне Ленинграда для тех же типов леса — соответственно 4, 11 и 19 чел./га.

Но как соблюдать нормы допустимых рекреационных нагрузок? Ведь в действительности они нередко превышаются во много раз. По подсчетам белорусских ученых, зачастую рекреационные территории используются с нагрузкой от 68 до 620 чел./га.

Очевидно, желательны какие-то меры, регулирующие посещения загородной природы. Если на первой и второй стадиях рекреационной дигрессии еще допустимо стихийное распределение отдыхающих по территории, то уже на третьей необходима своего рода "канализация" их потоков, чтобы уменьшить, как говорят специалисты, "коэффициент проникновения людей". Это может быть прокладка специальных прогулочных маршрутов по благоустроенным дорожкам, идущим по живописным местам и одновременно уводящим от наиболее уязвимых или нарушенных участков. (Кстати, о дорожках. Неоднократные опросы рекреантов показывали, что большинство предпочитает пользоваться в лесах дорогами: около 80% — грунтовыми, около 10% — асфальтовыми.) Умело формируя привлекательные пейзажные группы из деревьев и кустарников, можно регулировать направление потока рекреантов, защищая растительность с ее же помощью.

Рекомендуется также создание в лесопарках таких притягательных для рекреантов объектов, как пейзажные поляны, места для костров, отдыха и игр, обзорные площадки с красивыми видами ("бельведеры"), пруды для купания, плантациц экзотических растений. В этом плане заслуживает внимания устройство Новокавголовского лесопарка под Ленинградом, где, кроме хорошо спланированной и ухоженной сети прогулочных дорожек с деревянными скульптурами, посетителям предоставлена возможность увидеть необычных для наших широт обитателей — зубробизонов. К их местожительству обычно и устремляются главные потоки отдыхающих.

Благоустройство рекреационных территорий должно включать и защитные меры для растительности. Например, вокруг групп ценных древесных пород рекомендуется создавать плотные посадки кустарников (лучше даже колючих).

Рекреационные территории вокруг городов рационально разделить на несколько зон с разным режимом использования, а чтобы защитить от неумеренной нагрузки пригородные районы, можно создавать "перехватывающие центры" на пороге города — места для кратковременного отдыха горожан (в частности, между Ленинградом и районами Карельского перешейка).

Ну, а если полностью остановить поток рекреантов и закрыть поврежденные участки от посещений, можно ли рассчитывать, что пострадавшие леса "выздоровеют"? Иными словами, обратима ли рекреационная дигрессия* способен ли растительный покров к восстановлению?

К сожалению, пока еще очень мало возможностей на практике наблюдать восстановление лесов, разрушенных рекреацией. И все же они есть. Например, в подмосковных лесах были случаи резкого уменьшения наплыва "неорганизованных" рекреантов, в том числе ограничения их доступа в леса из-за опасности пожаров, отведения потоков ко вновь организованным базам отдыха и др. Были и многолетние эксперименты с полным прекращением рекреации. Так, еще в 50-х годах на несколько лет были закрыты пострадавшие от рекреации территории парка Московской сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева. Да и сейчас в подмосковных лесах кое-где можно увидеть таблички: "Лес закрыт на ремонт".

Оказалось, что в "отдыхающем" лесу довольно быстро начинаются процессы восстановления. Исчезают агрессивные, но недолговечные сорняки, уступая место вначале луговым травам, а затем и лесной флоре; внутри куртин накапливается подстилка, появляются всходы древесных пород и кустарников, восстанавливается благоприятный для лесных растений микроклимат. Уже за шесть-семь лет куртины возвращаются к первоначальному "лесному" облику. Однако на вытоптанных участках растительный покров, естественно, "приходит в себя" гораздо медленнее и на полное возрождение лесного сообщества требуется 20-25 лет. Примерно таков же срок его формирования при создании искусственных куртин на месте тех рекреационных лесов, где изменения стали уже необратимыми. Еще дольше восстанавливается лесная растительность на участках с особо сильным уплотнением почвы: в литературе описаны случаи зарастания лесом заброшенных дорог — на это понадобилось не менее 50 лет.

Итак, рекреационная дигрессия обратима, но вряд ли можно рассчитывать на такую коренную меру восстановления пригородных лесов, как поочередное закрытие их участков для доступа отдыхающих на длительные сроки. Во-первых, эта мера связана с большими трудностями (и техническими, и психологическими), а во-вторых, закрытие одних участков леса неизбежно вызовет усиление рекреационных нагрузок в других, где дело может дойти до необратимых разрушений растительного покрова. Вероятно, гораздо разумнее проводить "рекреационную политику" с научно обоснованным планированием нагрузок и потоков отдыхающих.

Сравнительно быстро поддается восстановлению нарушенная рекреацией растительность в черте городской застройки. Проходя по новосибирскому Академгородку, можно увидеть табличку: "Лес на отдыхе" — это означает, что тот или иной участок городского леса временно (обычно на 4-5 лет) полностью защищен от посещений и прохода жителей. К "отдыху" добавляется еще и "лечение": рыхление уплотненной почвы, удобрение, подсев лесных трав и т. д. Такая разносторонняя помощь пострадавшему лесу дает возможность в сравнительно короткие сроки привести его в состояние, близкое к первоначальному.

Успешный опыт восстановления нарушенной рекреацией пригородной и городской растительности вселяет надежду: ситуация не безнадежна, природные экосистемы обладают определенной "упругостью" — способностью вернуться в исходное состояние после снятия деформирующей нагрузки. Надо только не превышать предел допустимых нагрузок, чтобы изменения не стали необратимыми, иными словами, чтобы отдых утомленных "благами" урбанизации горожан "на лоне природы" не привел к уничтожению этой столь желанной для них возможности.

Заключение

Леса и города —

старинная вражда...

Все выше корпуса

теснятся за плечами.

Зеленые леса,

вступайте в города,

стекайте в города

зелеными ручьями!

С. Ботвинник. Леса и города...

Нам не хотелось бы, расставаясь с читателем, оставить в его памяти одни лишь мрачные картины, а в душе — убеждение в том, что жизнь растения в городе состоит только из экологических стрессов и неприятностей. Да, экологическая обстановка в городе для растительности нелегка и непривычна, но, несмотря на все трудности, растительный мир в городах существует и совсем не столь уж редки примеры, когда мы можем употребить глагол "процветает". Достаточно вспомнить те города, к которым журналисты так любят, и не без основания, применять выражение "утопающие в зелени". Для некоторых городов наиболее любимые и процветающие древесные породы стали своеобразным символом города: например, в гербе Киева красуется изображение каштана конского, в гербе Одессы — белой акации. А жители Донецка считают, что известная песня о "миллионе алых роз" вполне применима к их городу.

Следовательно, человек своими целенаправленнымидействиями способен компенсировать растениям трудности городской экологической обстановки. И потому, говоря об антропогенных влияниях на жизнь растений в городе (как, впрочем, и на остальной растительный мир), мы должны не только выявлять и анализировать многообразные отрицательные воздействия, но и не забывать о положительных — заботе, уходе, помощи. Вспомним несколько примеров того, как человек пытается облегчить растениям жизнь в городе, а в ряде случаев и берет на себя заботы, которые в природных условиях лежат на самих растениях и растительных сообществах.

Возьмем само появление растений в городе (речь пойдет о тех видах, которые широко применяются для озеленения). Деревья и кустарники часто "вырастают" на наших улицах и во дворах как по мановению творца — в "готовом" облике, в уже достаточно взрослом состоянии. Растениям не приходится преодолевать множество связанных с занятием новых территорий трудностей и случайностей, таких, как распространение семян, массовая гибель проростков, попавших на неподходящий субстрат, заглушение высокорослыми соседями-конкурентами и т. д. Если в лесу древесные породы обычно проводят свои "детские" годы в весьма угнетенном состоянии (подрост испытывает недостаток света и питательных веществ, их перехватывают взрослые деревья), то для городских улиц молодые саженцы заботливо выращивают в специальных древесных питомниках — и "школах" (только успевай расти!). Функцию распространения семян человек берет на себя и по отношению к городским травянистым растениям — газонным травам и цветочным культурам.

Существенна помощь человека растениям в тех случаях, когда какой-либо экологический фактор оказывается "в минимуме". Поливка древесно-кустарниковых посадок, клумб и газонов при засухе, удобрение и подкормка питательными веществами для восполнения потерь в биологическом круговороте, укрытие теплолюбивых культур на зиму — самые обычные и широко применяемые приемы ухода за городскими зелеными насаждениями. И потому для многих видов появляется возможность расширения ареала, обитания в районах с неподходящими климатическими условиями.

Поскольку, как неоднократно подчеркивалось в книге, городские растения живут вне естественных экосистем с их сбалансированными внутренними взаимосвязями, человеку приходится брать на себя работу по поддержанию сообществ городских растений в устойчивом состоянии. Особенно она необходима в тех случаях, когда эти сообщества представляют собой искусственные сочетания несовместимых в природе элементов. Например, обычно в городских и парковых посадках верхние ярусы заимствованы из леса (лесные деревья), а напочвенная растительность, составляющая газоны и лужайки, — из луговых сообществ. Светолюбивые луговые травы плохо выносят такие "лесные" влияния, как затенение, погребение опадающими листьями и т. д., а некоторые древесные породы чувствительны к задернению почвы травами. Длительное совместное существование в таком "гибридном" сообществе было бы невозможно без постоянной помощи — не только ухода, но и ремонта. Поддержание видового состава городских растительных группировок тоже в значительной мере дело рук человека. Далеко не все виды растений, прежде всего древесные породы и кустарники, смогли бы самостоятельно возобновляться в городских условиях. Ведь недаром поэты отмечают такую деталь жизни растений в городе:

Что касается травянистой растительности, то здесь постоянный видовой состав также задается человеком, регулирующим взаимоотношения между видами и устраняющим нежелательных конкурентов (нетрудно представить себе, во что превратились бы городские цветники и газоны, если бы дать волю сорнякам, рудералам и другим малопривлекательным и агрессивным пришельцам...).

В последние годы в литературе все чаще стали появляться сведения о том, что специалисты по озеленению и уходу за насаждениями разрабатывают меры, которые должны уменьшить вред, наносимый растениям загрязнениями городской среды и прочими антропогенными воздействиями. Например, предложено опрыскивание листьев защитными эмульсиями, поглощающими газообразные токсиканты. В некоторых крупных зарубежных городах действуют службы "скорой помощи" для городских деревьев. В нашей стране разработаны специальные правила, обеспечивающие защиту городских деревьев при строительных работах.

Но, конечно, наиболее действенной мерой было бы радикальное оздоровление и очищение городской среды. В этом интересы горожан-растений и горожан-людей сходятся, и вопрос об улучшении условий жизни для растений в городе оказывается одной из граней общей проблемы оптимизации экологической обстановки на нашей планете. Правда, следует заметить, что даже в экологически идеально чистом городе для растительного мира псе равно останутся трудности, связанные со спецификой городской среды (городской климат, почвы и т. д.).

Поэтому и в будущем не уменьшится (а пожалуй, даже и возрастет) роль человека как защитника, помощника, охранителя — словом, насущно необходимого фактора в жизни городских растений. Если человек по отношению к своим зеленым соседям будет вести себя соответственно своему титулу Homo sapiens, то и городская растительность станет тем, чем она должна быть в будущем — важнейшей и процветающей частью ноосферы нашей планеты.

Рекомендуемая литература

Антипов В. Г. Устойчивости древесных растений к промышленным газам. Минск, 1979. 215 с.

Антипов Н. И. Растения — взломщики асфальта // Учен. зап. Рязанского пед. ин-та. 1966. № 49. С. 127-130.

Артамонов В. И. Растения и чистота природной среды, М., 1986. 174 с.

Ассортимент газоустойчивых растений для озеленения санитарно-защитных зон промышленных предприятий. М., 1973. 75 с.

Базилевская Н. А. Цветы в городе. М., 1947. 104 с.

Базилевская Н. А., Мауринь А. М. Интродукция растений: История и методы отбора исходного материала. Рига, 1982. 103 с.

Базилевская Н. А., Мауринь А. М. Интродукция растений: Экологические и физиологические основы. Рига, 1986. 107 с.

Бибикова В. Ф., Бибиков Ю. А., Годес Е. А. и др. Зеленые оазисы дома и на работе. Минск, 1984. 241 с.

Большаков В. Н., Рябинин Б. С. Город и природа // Человек и природа. 1981. № 6. С. 21-55.

Васильев И. М. Зимовка декоративных растений в условиях города. М., 1953. 103 с.

Вергунов А. П. Озеленение центров крупных городов: Обзор. М., 1976. 42 с.

Вергунов А. П., Горохов В. А. Русские сады и парки. М., 1988. 418 с.

Владимиров В. В. Расселение и окружающая среда. М., 1982.

Влияние загрязнений воздуха на растительность: Причины, воздействие, ответные меры / Пер. с нем. Т. И. Кирилловой. Под ред. Х. -Г. Десслера. М., 1981.. 181 с.

Головкин Б. Н. Рассказы о растениях-переселенцах. М., 1984. 128 с.

Головкин Б. Н., Демидов А. С., Смирнова Е. С. Актуальные вопросы интродукции растений в закрытом грунте // Бюл. Главн. Бот. сада АН СССР. 1986. № 140. С. 46-50.

Города и экология: В 2 т. М., 1987.

Григорьев А. А. Города и окружающая среда: Космические исследования. М., 1982. 120 с.

Григорян А. Г. Ландшафт современного города. М., 1986. 133 с.

Горохов В. А., Лунц Л. Б. Парки мира. М., 1985. 328 с.

Горышина Т. К. Экология растений. М., 1979. С. 310-315 (раздел "Экология городских растений").

Гродзинский А. М. Фитодизайн: Задачи и перспективы // Новости ЮНЕСКО. 1979. №9. С. 18.

Гудериан Р. Загрязнение воздушной среды / Пер. с англ. Н. С. Гельман. М., 1979. 200 с.

Демидов А. С., Коровин С. Е. Эколого-географические основы интерьерного озеленения // Бюл. Главн. Бот. сада АН СССР. 1985. № 136. С. 70-74.

Доусон Р. Б. Создание и содержание газона / Сокр. пер. с англ. Б. Я. Сигалова. М., 1957. 220 с.

Ерохина В. И., Макеева Л. А. Озеленение промышленных территорий: Обзор. М., 1980. 35 с.

Жирнов А. Д. Искусство паркостроения. Львов, 1977. 208 с.

Зукопп Г., Эльверс Г., Маттес Г. Изучение экологии урбанизированных территорий: На примере Западного Берлина //. Экология. 1981. № 2. С. 15-20.

Иванченко В. А. Растения и работоспособность. М., 1984. 63 с. (Серия "Новое в жизни, науке, технике. Биология", № 6).

Илькун Г. М. Загрязнители атмосферы, и растения. Киев, 1979. 247 с.

Казанская Н. С., Ланина В. В., Марфенин Н. Н. Рекреационные леса. М., 1977. 96 с.

Климат большого города: На примере особенностей климата г. Москвы / Под ред. А. А. Дмитриева. М., 1965. 196 с.

Климат и город: Матер, конф. "Климат — город — человек". М., 1974. 152 с.

Козупеева Т. А., Лештаева А. А., Миллер С. А. Цветы в интерьере и зимние сады на Крайнем Севере. Л., 1985. 120 с.

Колесников А. И. Вертикальное озеленение. М., 1964. 76 с.

Колесников А. И. Декоративная дендрология. М., 1974. 704 с.

Кондратюк Е. Н., Тарабрин В. П., Бакланов В. И. и др. Промышленная ботаника. Киев, 1980.

Коновалов В. И. Вечнозеленые и красивоцветущие декоративные растения для озеленения подземных производственных помещений в Хибинских апатито-нефелиновых рудниках // Развитие ботанических исследований на Кольском Севере. Апатиты, 1981. С. 124-137.

Краснощекова Н. С. Экологические проблемы озеленения городов и пригородных зон: Обзор. М., 1986. 27 с.

Кругляков Ю. Г. Эффективность системы озеленения города. Л., 1959. 104 с.

Кулагин Ю. З. Древесные растения и промышленная среда. М., 1974. 125 с.

Кулагин Ю. З. Индустриальная дендроэкология и прогнозирование. М., 1985. 116 с.

Кутас Е. Н. Эколого-биологические особенности жизнедеятельности растений в условиях интерьеров. Минск, 1980. 120 с.

Кученева Г. Г. Жемчужины зеленого мира: О декоративных деревьях и кустарниках Калининградской области. Калининград, 1975. 63 с.

Кучерявый В. А. Зеленая зона города. Киев, 1981. 121 с.

Лапин П. И. Интродукция древесных растений в средней полосе европейской части СССР. Л., 1974. 135 с.

Лаптев А. А. Газоны. Киев, 1983. 176 с.

Лихачев Д. С. Поэзия садов. Л., 1982. 341 с.

Лунц Л. Б. Озеленение городов в СССР. М., 1979. 30 с.

Мазинг В. В. Экосистема города, ее особенности и возможности оптимизации // Экологические аспекты городских экосистем. Минск, 1984. С. 181-191.

Машинский Л. О. Город и природа. М., 1973. 228 с. Методические указания по геоботаническому изучению парковых сообществ. Ялта, 1980. 27 с.

Могилевский Р. С. Проблема качества жизни крупного города: Опыт социологического исследования. Л., 1987. 143 с.

Мэннинг У. Дж., Федер У. А. Биомониторинг загрязнения атмосферы с помощью растений. Л., 1985. 143 с.

Никитин Д. Н., Новиков Ю. В., Зарубин Г. П. Научно-технический прогресс, природа и человек. М., 1977. 200 с.

Ниценко А. А. Сады и парки как объект геоботанического изучения // Вестн. Ленингр. ун-та. 1969. № 15. С. 54-62.

Озеленение и благоустройство жилых районов и микрорайонов: Обзор. М., 1967. 10 с.

Озеленение производственных помещений. Рига, 1965.

Плехов В. Н. Экологические проблемы архитектуры: Обзор. М., 1984. 17 с.

Полтараус Б. В. О микроклимате парков и площадей большого города // Вестн. Моск. ун-та. Сер. геогр. 1966. № 2. С. 11-19.

Рандхава М. Сады через века / Сокр. пер. с англ. М., 1981. 320 с.

Сагалов Б. Я. Долголетние газоны. М., 1971. 311 с.

Сироцинская Т. К., Сыроватская Л. С., Зыкова Т. Л. Озеленение балконов. Киев, 1980. 103 с.

Снежко В. В. Некоторые вопросы фитодизайна // Биолого-экологические особенности интродуцированных растений. М., 1985. С. 100-103.

Таран И. В. Рекреационные леса Западной Сибири. Новосибирск, 1985. 230 с.

Таран И. В., Агапова А. М. Зеленое строительство в малых городах. Новосибирск, 1987. 197 с.

Таран И. В., Агапова А. М. Пейзажные группы для рекреационного строительства. Новосибирск, 1981. 241 с.

Тарасов А. И. Рекреационное лесопользование. М., 1986. 177 с.

Ходаков Ю. И. Зеленый наряд города. Л., 1986. 143 с.

Хромов Ю. Б. Озеленение и благоустройство исторически сложившихся районов больших городов: Обзор. М., 1978.

Экология малого города: Программа "Экополис". Пущино, 1981. 169 с.

Экология урбанизированных территорий. Казань, 1987. 102 с.

Юскевич Н. Н., Лунц Л. Б. Озеленение городов России. М., 1986. 158 с.

Якушина Э. И. Древесные растения в озеленении Москвы. М., 1982. 158 с.

Яницкий О. Н. Экология города. М., 1984. 240 с.

Примечания

1

Эта популярная древесная порода, известная в обиходе под именем "белая акация", в действительности не принадлежит к роду "акация" и имеет ботаническое название "робиния ложноакациевая".

(обратно)

2

Мазинг В. В. Экосистема города, ее особенности и возможности оптимизации // Экологические аспекты городских экосистем. Минск, 1984. С 185.

(обратно)

3

Голицын С. В. К вопросу об антропохорных миграциях растений // Сов. ботаника. 1945. Т. 13, № 6. С. 27.

(обратно)

4

Назаров В. И. Адвентивная флора средней и северной части РСФСР за время войны и революции // Изв. Гл. Ботан. сада АН СССР. 1927. Т. 26, вып. 3. С. 230.

(обратно)

5

Цит. по: Базилевская Н. А., Мауринь А. М. Интродукция растений: История и методы отбора исходного материала. Рига, 1982. С. 103.

(обратно)

6

В нее, естественно, не включаются виды, сосредоточенные в ботанических садах и коллекционных питомниках.

(обратно)

7

Цифры приведены только для листьев.

(обратно)

8

Цит. по: Некрасова В. Л. Флора города Санкт-Петербурга и его ближайших окрестностей в XVIII в. // Ботан. жури. 1959. Т. 44, № 2. С. 254.

(обратно)

9

В этой книге мы не касаемся растительности садов и парков, поскольку она в большей степени входит в компетенцию искусствоведов и ландшафтных архитекторов, чем ботаников.

(обратно)

10

Реймерс Н. Ф., Яблоков А. В. Словарь терминов и понятий, связанных с охраной живой природы. М., 1982. С. 86.

(обратно)

11

Цит. по: Глинка Н. И. Державин в Петербурге. Л., 1985. С. 85.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Город и природа

  О "профессиях" городских растений

  В городской экосистеме

Городская флора

  Пути-дороги

  По воле человека

  Флора города глазами ботаников

Городская среда и растения

  Условия жизни — не из легких

  Трудно жить без соседей...

  Как самочувствие, дерево?

  А можно ли приспособиться?

Сезонное развитие растений в городе

  Весна пришла... на какую улицу?

  Городское лето

  "Осторожно, листопад!"

  Зима и перезимовка

Растительный мир в основных зонах города

  Среди асфальта и камня

  В жилом районе

  Под заводскими "факелами"

  На городских окраинах

Растения в жилых и рабочих помещениях

  В чужом доме

  Соседи-чужестранцы

  Немного истории

  Оазисы дома и на работе

Вокруг городов

  Шаги рекреации и растения

  Чем ближе к городу...

  Лес с городской пропиской

  Дайте лесу отдохнуть!

Заключение

Рекомендуемая литература

*** Примечания ***