КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.) [Аркадий Алексеевич Абакумов] (epub) читать онлайн

Книга в формате epub! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

УДК 433

ББК 63.3 (0) 322

А 13


Книга издана при финансовой поддержке Б.С. Тритенко


Абакумов А.А., к.и.н.

А 13 Боевые слоны в истории эллинистического мира (последняя треть IV - II вв. до н.э.) Монография. М.: ООО Издательство «Книга», 2012. - 116 с., ил.


ISBN 978-5-91899-078-0


Одной из ярких страниц военной истории античности является использование боевых слонов. Экзотические животные, привлекавшие внимание европейцев своим необычным видом и мощью, впервые появились в армии Александра Македонского и активно участвовали в войнах между наследниками его державы. Наряду с македонской фалангой боевые слоны стали настоящим символом войны в эпоху эллинизма.

Вниманию читателя предлагается первое в отечественной историографии комплексное исследование, посвященное применению слонов в армиях эллинистических государств - Македонии, Эпира при царе Пирре, царства Селевкидов, птолемеевского Египта. В книге рассматриваются различные аспекты его истории на протяжении двух веков (с походов Александра Македонского до середины II в. до н.э.), организация, снаряжение и тактика элефантерии, её место и роль в военном деле того времени.


На 1-й странице обложки: И. Дзисъ. Битва при Рафии, 217 г. до н.э. Фрагмент

© Абакумов А.А., 2012 (текст)

© Дзись И.А., 2012 (иллюстрации)

© Шумэйт Дж., 2012 (иллюстрации)


Введение

Появление в армиях античных государств нового рода войск - элефантерии - стало одной из главных особенностей военной истории эпохи эллинизма. Боевые слоны, ставшие широко известными в древнем мире благодаря завоевательным походам Александра Македонского, привлекали внимание своим необычным обликом, мощью и кажущейся неуязвимостью. Шок, который испытали при встрече с ними римские легионеры в сражении при Гераклее в 280 г.1, можно сравнить с психологическим эффектом от появления танков в 1-й мировой войне2. В той или иной степени элефантерия участвовала почти в половине ключевых сражений эпохи3, а некоторые из них (например, битва при Ипсе в 301 г.) были выиграны с её помощью. Наряду с македонской фалангой слоны превратились в своеобразный символ войны в эпоху эллинизма4.

Использование боевых слонов относится к наиболее ярким, но в то же время и малоисследованным сюжетам античной военной истории - несмотря на то, что интерес к ней в последние годы заметно возрос. Вопрос о его масштабах, целях и результатах поднимался в историографии неоднократно, однако элефантерия редко становилась предметом специального изучения. В силу этого выводы, к которым приходят исследователи, порой могут быть диаметрально противоположными, но, к сожалению, в равной степени поверхностными и неубедительными. Так, часть историков по традиции, заложенной ещё в XIX в., склонна воспринимать элефантерию лишь как своего рода курьёз, утверждая, что польза от слонов на поле боя никак не оправдывала затрат на их приобретение и содержание. В этой связи эллинистическое военное искусство после смерти Александра может даже рассматриваться как серьёзный шаг назад, поскольку сам великий завоеватель якобы пренебрегал этим родом войск5. Напротив, другие антиковеды усматривают в боевых слонах «основную ударную силу» и даже «оружие решающего значения» античных армий, без которого военная кампания того времени была немыслима6. В обоих случаях тезис обычно подаётся авторами как некая аксиома, давно известная и потому не нуждающаяся в доказательствах. Отечественная историография вопроса в настоящее время насчитывает лишь несколько статей - или обзорных, или посвящённых частным сюжетам (как, например, элефантерия Пирра Эпирского или история возникновения боевых башен7). Таким образом, выбор его в качестве темы настоящей работы представляется вполне оправданным.

Примечания



Источниковая база

По-видимому, первые упоминания о слонах в античной литературе принадлежат карфагенскому путешественнику Ганнону (первая четверть V в.) и «отцу истории» Геродоту (середина V в.). Сам Геродот побывал в Египте, но, скорее всего, сам слонов не видел - он судит о них только со слов местных жителей. Первый же детальный рассказ как о самих животных, так и об их использовании на войне оставил в своих сочинениях «Персика» и «Индика» Ктесий Книдский, занимавший в конце V - начале IV в. должность лекаря при дворе персидского царя Артаксеркса II. Известна склонность Ктесия дополнять и поправлять своих предшественников (прежде всего Геродота), при этом он не чуждался и откровенных выдумок8. Тем не менее его труды широко использовались античными авторами (Аристотелем, Диодором, Плутархом, Элианом и др.), хотя и критиковались ими.

Ктесий неоднократно говорит об огромной силе и отваге слонов, способных сокрушать крепостные стены (Ctes. Ind. 3, 7; Ael. De nat. anim. XVII. 29). В «Персике», излагая свою версию гибели царя Кира, он сообщает о том страхе, который испытывают перед слонами лошади (Phot. Myriobibl. 72). Самое же известное свидетельство Ктесия, сохранившееся в подробном пересказе Диодора (II. 1620), повествует о войне с индийцами ассирийской царицы Семирамиды, когда, не имея собственных слонов, она якобы распорядилась изготовить бутафорских. Это первый в античной литературе подробный рассказ о сражении с участием боевых слонов, хотя оно и было легендарным.

Почти полвека после Ктесия греческие авторы о слонах не писали - исключением стал «Критий» Платона (114е), который «поселил» их в Атлантиде. Положение изменилось с появлением трудов Аристотеля, чей трактат «История животных» стал важнейшим источником зоологических знаний не только в эпоху античности (на него опирались, в частности, Плиний Старший и Элиан в своих трудах о живой природе), но и в средневековье. Аристотель подробно останавливается на анатомии, образе жизни, повадках слонов, при этом анализируя выкладки Ктесия и часто опровергая их результатами собственных наблюдений. Учёный высоко ценит ум и добродушие слона, неоднократно подчёркивая, что он легко приручается (Arist. Hist. anim. I. 1; IX. 1. 46).

Спецификой данного источника является сложность его датировки. Невозможно точно установить, какая часть «Истории животных» была написана Аристотелем до начала завоеваний Александра Великого, а что дорабатывалось уже впоследствии на основании новых данных. Некоторые разделы трактата представляют собой наброски и черновики; отдельные фрагменты «Истории животных» могли быть вставлены в трактат уже после смерти учёного9. Таким образом, мы не можем с уверенностью сказать, закрывает ли он в части знаний о слонах доэллинистическую эпоху, открывает новую или занимает промежуточное положение.

К сожалению, с античных времён не сохранилось никаких источников, непосредственно посвящённых элефантерии как роду войск. Несомненно, таковые были - это могло отразиться, например, в записках эпирского царя Пирра и его наставлениях по военному делу, упоминаемых древними авторами, но не дошедших до наших дней. В имеющихся трактатах о тактике слоны упоминаются лишь мельком; по мнению Флавия Арриана, было бы «зряшным делом... рассказывать о том, что давно вышло из употребления» (Arr. Tact. 19.1. Пер. С.М. Перевалова)10. Короткий пассаж об организации элефантерии можно найти в «Тактике» греческого философа I в. н.э. Аскле-пиодота (Tact. IX). Теоретически можно допустить, что индийские инструкторы в армиях правителей эпохи эллинизма правителей могли руководствоваться положениями, изложенными в знаменитом трактате «Артхашастра» («Наука политики»). Он содержит подробные сведения об уходе за слонами, особенностях применения элефантерии, её взаимодействия с другими родами войск. Однако неясно, насколько этот трактат (согласно самой ранней его датировке, он создан уже во времена диадохов) был известен в самой Индии, отражал ли он некие общепринятые нормы или представлял собой лишь авторские размышления11. Правда, часть современных историков всё же склоняется к тому, что содержание «Артхашастры» в большей или меньшей степени позволяет судить о действительной ситуации в империи Маурьев. В качестве доказательства приводятся параллели в текстах «Артхашастры» и других источников12.

Таким образом, историю элефантерии по нарративным источникам можно изучать лишь в общем контексте военной истории эпохи эллинизма. Вместе с тем, разумеется, те или иные её отрезки раскрываются там с неодинаковой полнотой.

Античные авторы, писавшие о войнах диадохов, сведения о боевых слонах черпали главным образом из сохранившегося лишь в нескольких фрагментах труда историка Гиеронима из Кардии. Известно, что он начал свою карьеру на службе у своего земляка Эвмена (возможно, как и сам Эвмен при Александре Македонском, был его секретарём13), в битве при Габиене (316 г.) был ранен, попал в плен к Антигону Одноглазому и перешёл к нему на службу. Не исключено, что Гиероним лично участвовал в сражениях при Газе (312 г.) и Ипсе (301 г.)14; свою необычно долгую жизнь он окончил при дворе внука Антигона Одноглазого, македонского царя Антигона Гоната15. Таким образом, Гиероним имел возможность собрать для своего труда богатейший материал; среди прочего он мог использовать документы из царского архива Антигонидов.

Сочинение Гиеронима широко использовалось, в частности, Диодором Сицилийским (книги XVIIIXX его «Исторической библиотеки»16), Флавием Аррианом («История после Александра»), Плутархом (биографии Эвмена, Деметрия Полиоркета, Пирра), Помпеем Трогом (книги XIII-XIV эпитомы Юстина). Так, у Диодора сохранилось одно из косвенных свидетельств того, что элефантерия стала частью македонской армии ещё при Александре: после смерти царя изображения боевых слонов наряду с символами других родов войск поместили на его катафалк (XVIII. 27. 1). Рассказывая о сражениях между диадохами, Диодор часто упоминает о силе и отваге боевых слонов (см., например: XVIII. 70-71) и даже называет их сильнейшей частью армии (XIX. 39. 3). Подробное описание боевых порядков Антигона и Эвмена при Паретакене и Габиене, в том числе и расположения слонов (Diod. XIX. 27-29; 40), тоже, по-видимому, позаимствовано Диодором из труда Гиеронима; то, что в «Исторической библиотеке» отсутствует детальное описание самих битв, может являться следствием небрежной работы с исходным текстом - Диодор значительно отредактировал и сократил его17. Упоминание у Плутарха (Eum. 14) башен на спинах слонов Антигона Одноглазого, возможно, также имеет первоисточником сочинение Гиеронима. Оно вызвало не завершённую до сих пор дискуссию о времени возникновения башен и их предполагаемом изобретателе18. В историографии даже озвучивались попытки приписать Гиерониму практически всё, что в настоящее время известно из письменных источников об истории последней четверти IV - начала III в.19 Предположительно труд Гиеронима заканчивался описанием пелопоннесской кампании Пирра и его гибели в Аргосе (272 г.)20. Вместе с тем имеются версии, что он включал и последующую войну Антигона Гоната с сыном Пирра Александром21.

Крупнейший историк эллинистического периода и видный политический деятель II в. Полибий из Мегалополя в своей «Всеобщей истории» упоминает об участии боевых слонов в 4-й и 5-й Сирийских войнах. Описывая бой слонов при Рафии (217 г.), Полибий заключает: «Птолемеевы слоны... не выносят запаха и рёва индийских слонов, пугаются, как я полагаю, роста их и силы и убегают тотчас ещё издалека» (V. 84)22. Этот вывод в начале XX в. вызвал оживлённую дискуссию среди антиковедов23. Освещая перипетии Сирийских войн, Полибий опирался на широкий круг источников как египетского, так и селевкидского происхождения24, но точно их установить не представляется возможным25. «Будучи, в отличие от Диодора, не эпитоматором, а историком, Полибий тщательно отбирал свои источники, но в то же время смешивал оные достаточно искусно, чтобы их можно было легко выявить», - отмечает Т. Браун26. Сам он ссылается только на Зенона Родосского (Polyb. XVI. 18-20), критикуя его описание битвы при Панионе (200 г.)27 и тем самым сильно усложняя её реконструкцию - по мнению некоторых исследователей, она становится невозможной в принципе28. В числе источников Полибия могли быть его земляк Птолемей из Мегалополя, приближённый Птолемея IV и автор сочинения о его царствовании29, и Аполлофан, личный врач Антиоха III30. Тит Ливий, рассказывая об участии боевых слонов Антиоха III в войне с Римом и, в частности, их снаряжении в битве при Магнесин (XXXVII. 40), также опирался на несохранившиеся до наших дней фрагменты Полибия31, - называя его «писателем, которым нельзя пренебречь» (XXX. 45.5)32.

Е. Г. Тейтельбаум, посвятивший анализу взглядов Полибия на военное дело отдельное исследование, заключает, что о боевых слонах он был «явно невысокого мнения» - однако речь при этом идёт не об эллинистической, а о карфагенской элефан-терии. Из эллинистических армий Полибия больше всех занимала македонская; слоны в ней применялись только эпизодически, причём у самого Полибия об этом нет упоминаний33.

В «Географии» Страбона из Амасии приводятся любопытные сведения о ловле слонов в Индии для дальнейшего использования на войне (XV. 1. 43) - по-видимому, похожий метод впоследствии применялся Птолемеями в Африке. В «индийской» главе Страбон ссылается, в частности, на свидетельства участников Восточного похода Александра (флотоводца Неарха, селевкидского посла в Индии Мегасфена, философа Онесикрита). При этом почти всех, кто писал об Индии, он называет лгунами34, а Мегасфена - «в особенности не заслуживающим доверия» (II. 1. 9; XV. 1. 57). Страбон сообщает и о договоре между царём Селевком и индийским царём Чандрагуптой, согласно которому Селевк получил 500 слонов - самый многочисленный в истории эпохи эллинизма слоновый корпус, который затем содержался на главной селевкидской военной базе в Апамее (XVI. 2. 9-10)35.

Немалое место применению боевых слонов, прежде всего в связи с военными кампаниями Пирра, отводит Плутарх из Херонеи. Помимо труда Гиеронима, он опирался, в частности, на сочинения Проксена (входившего в ближайшее окружение эпирского царя), Тимея из Тавромения и Филарха, непосредственно посвящённые войнам Пирра36. Как указывает Плутарх, слоны сыграли важную роль в первых победах над римлянами (Pyrrh. 17; 21); атаку слонов он сравнивает с «прибывающей водой» или землетрясением, перед которыми воинская доблесть бессильна. Тем не менее, ошибка в Аргосе (попытка ночью провести слонов через низкие ворота и использовать их на городских улицах) в конечном счёте стоила Пирру жизни (Pyrrh. 32-34). Вместе с тем, разумеется, следует учитывать, что военным историком Плутарх не являлся, и присутствие боевых слонов в его биографии Пирра явно позиционировалось лишь как яркая, но отнюдь не самая важная деталь.

Об ужасе, который вселяли во врага слоны Пирра, неоднократно писали римские анналисты (Liv. Per. 13; Flor. I. 13. 8); они рассказывали и о подвигах отдельных героев, сумевших его превозмочь. У Флора это гастат Гай Нумиций, отрубивший слону хобот в битве при Аускуле (I. 13. 9); у Дионисия Галикарнасского - некие воины, которые при Беневенте ранили слонёнка и вызвали переполох во вражеской армии, что будто бы решило судьбу сражения (RA. XX. 12. 3). Не исключено, что таким образом римские авторы пытались принизить заслуги Пирра как военачальника, оправдывая его победы именно этим новым для римлян того времени «чудо-оружием». Дионисий в «Римских древностях» оставляет подробный рассказ о битве при Аускуле и, в частности, о неудачной попытке римлян отгородиться от слонов Пирра импровизированными баррикадами (RA. XX. 1.6) - они были прорваны слоновым эскортом. Эти детали Дионисий мог почерпнуть из утраченного сочинения Проксена, который, в свою очередь, руководствовался воспоминаниями самого Пирра (RA. XX. 9.2).

Труд Флавия Арриана, посвящённый походу Александра Македонского на Восток, - важный источник по предыстории эллинистической элефантерии. В основе труда лежат свидетельства его непосредственных участников, Аристобула и Птолемея, впоследствии основателя новой династии египетских царей. Арриан упоминает о первой встрече македонян с персидскими боевыми слонами при Гавгамелах (Anab. Alex. III. 8. 6; 11.6). В IV и V книгах «Анабасиса Александра» Арриан неоднократно подчёркивает, какой неподдельный интерес испытывал македонский царь к этому новшеству, так как при первой же возможности стремился «разузнать относительно слонов» (IV. 30.6) и пополнить ими свою армию. Царь знал, что они опасны прежде всего для конницы (V. 11.4), однако у р. Гидасп со слонами пришлось сражаться и пехоте Александра; это сражение оказалось упорным и «непохожим ни на одно прежнее» (V. 17. 3 и 5). К концу жизни Александра в его армии насчитывалось около 200 слонов (VI. 2.2).

О том, что битва при Гидаспе стала для армии Александра суровым испытанием, пишет в своей «Истории Александра Македонского» и Квинт Курций Руф (VIII. 14. 23-26). При этом и Арриан, и Курций не скрывают и трудностей, связанных с применением слонов в бою, - прежде всего обеспечение их контакта с погонщиками, в случае ранения или гибели которых звери выходили из-под контроля, теряли способность продолжать сражение (Arr. Anab. Alex. V. 17) или даже обращались против собственных войск (Curt. VIII. 14. 16). Курций приводит и пренебрежительное высказывание Александра о слонах: «Если бы они у меня были, то я не выставлял бы их в строю, хорошо зная, что они угрожают больше своим, чем врагам» (IX. 2. 21). В литературе эти слова часто приводятся как подтверждение того, что царь не собирался использовать слонов в своей армии - однако здесь важно учитывать, при каких обстоятельствах царь произнёс эти слова (ему требовалось успокоить войско перед продолжением индийского похода). Тот же Курций рассказывает о том, как вскоре после смерти Александра регент Пердикка с помощью слонов подавил мятеж Мелеагра (X. 9. 18); это было бы невозможно, не будь слоны должным образом обучены.

Именно Александр «первым из жителей Европы» стал «пользоваться слонами, победив Пора и войско индийцев», - резюмирует в «Описании Эллады» Павсаний (I. 12. 4). Сочинение Павсания представляет интерес для нашей темы прежде всего в связи с пелопоннесской кампанией Пирра - так, его изложение обстоятельств сражения за Аргос и гибели царя (I. 13. 6-7) отличается от версии Плутарха и Юстина.

Рассказ о знаменитой «Битве слонов», в которой селевкидский царь Антиох I наголову разгромил вторгшихся галатов, сохранился только в сочинении «Зевксис, или Антиох» Лукиана из Самосаты. Однако исследователи не имеют единого мнения относительно того, является ли «Зевксис» в первую очередь историческим источником или литературным произведением37.

Интересные сведения о слонах, в том числе и боевых, можно найти в трудах Плиния Старшего (книга VIII его «Естественной истории») и Элиана («О природе животных»). Однако и Плиний, и Элиан лишь пересказывают сочинения предшественников (пусть даже Плиний, по собственному признанию (Praef. 17), переработал две тысячи «томов»), не подвергая их критическому анализу. Ритор Элиан перед собой такую задачу и не ставил, поскольку основной своей целью видел развлечь читателя38. Поэтому его сочинение представляет собой в первую очередь сборник занимательных историй, где проверенные факты часто соседствуют с откровенным вымыслом. Желая придать характеру животных человеческие черты и превознося их ум, благородство и доброту, Плиний указывает, в частности, что некоторые слоны умеют писать по-гречески (NH. VIII. 3), а Элиан - что они чтят богов (De nat. anim. VII. 44).

Упоминания об использовании селевкидских слонов в войне с иудейскими повстанцами имеются в Книгах Маккавеев (при всей специфичности этого источника39) и трудах Иосифа Флавия. Сведения, сообщаемые последним в «Иудейских древностях» (в частности, касательно битвы при Энопаре в 145 г.), порой отсутствуют в других источниках. Представляют интерес при изучении корпуса Селевкидов также некоторые вавилонские свидетельства (клинописная хроника начала III в. из Эсагилы (В.М. 92688), астрономические дневники40).

Дополнительные данные о птолемеевской элефантерии (в первую очередь об организации охотничьих экспедиций в Африку для ловли слонов) можно почерпнуть из «Перипла Эритрейского моря», египетских папирусов эпохи Лагидов41, ряда сохранившихся надписей (в частности, OGIS 54 (знаменитая Адулисская надпись, прославляющая успехи Птолемея III в 3-й Сирийской войне), 82, 86).

В целом греческие и римские авторы, с одной стороны, не скупятся на похвалы элефантерии как роду войск, в ряде случаев прямо называя её сильнейшей частью той или иной армии (Эвмена, Пирра), с другой - не скрывают и её недостатков, в первую очередь риск утраты контроля над животными. Однако, несмотря на эти недостатки, элефантерия в армиях эллинистических правителей сохранялась вплоть до середины II в. до н.э.

Помимо письменных источников, для изучения данной темы важны и изобразительные (сохранившиеся монеты42, блюда, статуэтки, фрески, представляющие боевых слонов). Они позволяют судить о снаряжении боевых слонов, численности и вооружении «экипажей» (при их наличии). Конечно, необходимо учитывать особенности такого рода материалов - их происхождение, характер, датировку, не абсолютизировать полученные благодаря им сведения. Однако в целом при грамотном анализе изобразительные источники помогают прояснить ряд спорных моментов. В числе наиболее известных можно назвать декадрахмы, изображающие поединок Александра с Пором43, рисунок на блюде из Капены44, статуэтку из Мирины, гемму из Кабинета медалей в Париже45, терракотовую статуэтку из Помпей46, фалеру из Эрмитажа47.


Примечания


Vol. 67. No. 1. Р. 10).






Историография

Исследование роли боевых слонов в рассматриваемую эпоху началось более полутора столетий назад. Основоположник изучения истории эллинизма И.Г. Дройзен в своём капитальном труде приводит факты об использовании боевых слонов в сражениях, основываясь на данных античных источников, но не анализирует их и не делает выводов. Первым комплексным исследованием истории элефантерии стала вышедшая в 1843 г. работа «Военная история слонов», написанная П. Арманди, бывшим полковником артиллерии наполеоновской армии48. По словам одного из критиков, Арманди «с бесконечным прилежанием выбрал из древних источников массу любопытных сведений»49 об использовании боевых слонов с древности до появления огнестрельного оружия. Солидный том «Военной истории» состоит из трёх частей, из которых для настоящего исследования важны первые две (третья посвящена элефантерии государств Среднего Востока и Индии в эпоху поздней античности и средневековья). В первой части разбирается непосредственное участие слонов в боевых действиях начиная с походов Александра Македонского, во второй - организация и снаряжение элефантерии, вопросы численности слоновых корпусов, их содержания, тактики борьбы с элефантерией, использования слонов при штурме укреплений.

Труд П. Арманди имел широкую известность (так, Г. Флобер использовал его при работе над романом «Саламбо»50). Публикации о боевых слонах, выходившие во второй половине XIX в., в основном представляли собой его краткие конспекты. На общем фоне можно выделить любопытную статью французского исследователя А. Гедо51, которого интересовала в первую очередь практическая целесообразность использования слонов в современных ему армиях - разумеется, уже исключительно в качестве гужевой силы, однако в статье присутствует и исторический экскурс. «Слоны служили в армиях всех времён и в различных климатических условиях, в Азии и Европе. Вскоре изобретение огнестрельного оружия положило конец их активному участию, но слоны продолжали помогать военным, перевозя на себе артиллерийские орудия... Использование слонов даст в руки наших генералов мощнейший артиллерийский резерв, который когда-либо выводился на позиции», - заключает автор52.

Своеобразную точку зрения высказывает немецкий историк Г. Дельбрюк в своем труде «История военного искусства в рамках политической истории». Со столь свойственной ему склонностью к гипекритицизму состояние Источниковой базы он считает неудовлетворительным для реконструкции большинства сражений с участием элефантерии. Те же данные, которые представляются ему достоверными, не содержат «ничего существенного, совершённого слонами»53. Оспаривая «неуязвимость» слонов, причём весьма оригинально увязывая результативность их боевого применения слонов с количеством животных в армии («сторона, имевшая в своём распоряжении больше слонов, терпела в большинстве случаев поражение»), Г. Дельбрюк не приводит никаких доказательств в пользу того, что сами древние считали слонов неуязвимыми, а их роль на поле боя - решающей54.

В первой половине XX в. в историографии имела место достаточно оживлённая дискуссия вокруг пассажа из Полибия (V. 84) о превосходстве индийских слонов Антиоха III над африканскими слонами Птолемея IV. Этот вывод неоднократно повторялся античными авторами (см., например: Plin. NH. VIII. 9; Strabo. XV. 1. 43) и долго не оспаривался историками55. Считалось, что со времён античности существует только одна «раса», или вид, африканского слона.

Положение изменилось во второй половине XIX в., когда европейцы начали активно осваивать внутренние районы Африки и открыли огромных саванновых слонов. Полученные данные явно противоречили свидетельству Полибия, и ряд учёных (в том числе Г. Дельбрюк56 и Э. Бивен57) предложил «поправить» мегалопольского историка, а то и прямо обвинил его в недобросовестности58. Тем самым критики древних авторов заняли противоположную позицию: теперь совсем другой вид африканского слона стал считаться единственным. Однако затем «традиционалисты» смогли взять убедительный реванш, опираясь на новые данные зоологии. Наиболее полно их позиция была изложена в статье «Африканские слоны и древние авторы» У. Гоуэрса, опубликованная в июле 1948 г. в журнале «African Affairs»59 и являющаяся своеобразным продолжением его предыдущей публикации об африканских слонах на войне60.

У. Гоуэрс указал на то, что африканские слоны делятся на два вида - саванновый (Loxodonta africana) и лесной (Loxodonta cyclotis). Лесные слоны действительно меньше индийских. Таким образом, как предположил учёный, Лагиды могли использовать именно этих животных, ареал обитания которых в эпоху античности был шире. В результате он смог примирить обе точки зрения, хотя альтернативные трактовки полибиева описания предлагаются и сейчас61.

В 1930-1940-х годах вышла серия публикаций о тактике античной элефантерии и её месту в структуре вооружённых сил эллинистических держав. В первую очередь это соответствующий раздел сборника лекций В. Тарна62 и цикл статей Р. Гловера63. Интересно, что оба автора оперируют расхожим выражением «слоны - танки древности» и стремятся доказать его безосновательность.

В своей оценке эффективности элефантерии как рода войск Р. Гловер куда категоричнее своего английского коллеги. Если В. Тарн просто отмечает тот факт, что боевые слоны с максимальной эффективностью применялись против неприятельской конницы, но были бесполезны при штурме укреплений64, то Гловер идёт дальше, делая безапелляционный вывод: использование боевых слонов экономически себя не оправдывало, поскольку их боевые преимущества быстро научились нейтрализовать, а недостатки оказались неисправимыми65. Вместе с тем в другой статье он связывает отказ от содержания элефантерии во II в. до н.э. отнюдь не с соображениями элементарной логики (как следовало бы ожидать), а с глубоким кризисом, поразившим к тому времени эллинистические царства. Таким образом, главная причина отказа кроется не в желании, а в возможностях правителей содержать слонов в изменившейся ситуации66. В. Тарн в 1940 г. выпустил любопытную статью, где подверг критике сведения античных авторов о корпусе Селевка (первоначальная численность которого определяется ими в 500 слонов) и представил собственные выкладки, уменьшив эту цифру почти втрое67. Вопроса тактического взаимодействия конницы и элефантерии на поле боя впоследствии коснулся Р. Гэйбел, автор вышедшей в 2002 г. монографии о кавалерийских операциях древних греков68.

Ещё одним источником сведений по интересующей нас теме являются работы по биологии слонов, авторы которых освещают в том числе историю их взаимодействия с человеком и, в частности, боевое применение. Среди прочего они приводят любопытные сведения о физических возможностях, приручении и дрессировке животных69. В качестве примера можно назвать труд Р. Каррингтона, вышедший в 1958 г.70; по мнению автора, слонов следует изучать именно объединёнными усилиями учёных разных специальностей. На русском языке подобные исследования практически отсутствуют. Единственным известным исключением является, пожалуй, переведенная с немецкого «Книга о слонах» Г. Бауэра71, однако это популярная работа, рассчитанная на широкого читателя и содержащая много ошибок в исторической части.

В 1974 г. вышла монография видного британского антиковеда Г. Скалларда «Слон в греко-римском мире», которая по широте круга охваченных вопросов и глубине их проработки до сих пор остается лучшим исследованием по данной теме72. Первые две главы работы занимает пространная вступительная часть о биологии и естественной истории слонов на основе современных научных данных в сравнении с теми, которыми располагали об этих животных античные авторы (в частности, Аристотель). Далее следует изложение истории боевого применения слонов в античном мире вплоть до византийско-персидских войн; особый интерес представляют главы III—V, которые посвящены Александру Македонскому и диадохам, Пирру и Сирийским войнам между Селевкидами и Птолемеями соответственно. Наконец, последняя глава отведена вопросам организации и снаряжения элефантерии, а также проблемам, к боевым слонам прямого отношения не имеющим (в первую очередь участию слонов в религиозных церемониях и гладиаторских играх).

Таким образом, большая часть книги посвящена военной истории. Некоторые рецензенты даже заявляют, что её название не соответствует фактическому содержанию73; другие просто отмечают «некоторую схематичность» в освещении того, что боевых слонов не касается74. По этой же части авторитет британского историка остается таким высоким, что ряд современных авторов и не пытается реконструировать те или иные сражения с участием элефантерии, сразу же переадресовывая читателя к монографии Г. Скалларда75.

На общем фоне представляется достаточно неплохо изученной элефантерия царства Селевкидов, правители которого на определённом этапе располагали самым многочисленным слоновым корпусом. Прежде всего здесь следует упомянуть две работы израильского профессора Б. Бар-Кохвы, ведущего специалиста по истории селевкидской армии76. Особо нужно отметить тщательную работу автора по реконструкции сражений с участием слонового корпуса - в первую очередь при Ипсе, Рафии и Панионе. Называя боевых слонов «самым экстравагантным оружием своего времени»77, историк считает, что элефантерия заслуживает самого внимательного изучения. В числе прочего Бар-Кохва выступает с критикой выводов В. Тарна относительно истинной численности корпуса Селевка при Ипсе, хотя и не отказывает концепции Тарна в известной привлекательности. Израильский историк отстаивает традиционную точку зрения, не считая приводимые античными авторами цифры в несколько сотен животных завышенными78.

Вместе с тем авторская интерпретация источников и некоторые выводы о численности, организации, вооружении селевкидской армии вызывают возражения у ряда антиковедов79. Так, М. Маркл оспорил его тезис о том, что стандартная численность слонового эскорта составляла 50 человек80. С другой стороны, рецензент отметил детальный анализ топографии полей сражений, причём «убедительнее всего автор описывает те битвы, которые произошли недалеко от его родины»81. Вопроса об элефантерии в армии Селевки-дов также касались, в частности, Э. Бивен82, Э. Бикерман83, Дж. Грэйнджер84.

В 1990-2000-е годы увидело свет несколько работ, в которых затронуты проблемы формирования египетского слонового корпуса. При этом если Л. Кассона больше занимает сам этот процесс (организация Птолемеями исследовательских и охотничьих экспедиций в Нубию и другие регионы, взаимоотношения с местным населением, ловля слонов и их транспортировка в Египет)85, то Г. Коэна и К. Мюллер - результат, т.е. непосредственно основанные в Африке города (в частности, знаменитая Птолемаида Охотничья)86.

Недавно вышла третья и в настоящий момент последняя по времени выхода крупная работа о боевых слонах, автором которой является Дж. Кистлер87 - американский библиотекарь и писатель, получивший сертификат корнака в Таиланде88. Сам автор весьма претенциозен в оценке своей работы, заявляя, что труд П. Арманди давно устарел и стал библиографической редкостью, а в монографии Г. Скалларда затронуты не все регионы и эпохи89. Однако книга Кистлера является скорее популярной, нежели научной. Автор знаком с источниками лишь в английском переводе или даже только пересказе, не владеет навыками работы с ними, подчас принимает за истинные события изложения легенд, и т.д.90 Однако она полезна наблюдениями за поведением слонов и ссылками на новейшие публикации по данной теме.

На русском языке о боевых слонахдолго не выходило даже отдельной статьи. Уже в первой отечественной публикации о войнах диадохов91, посвященной Деметрию Полиоркету, И.К. Бабст смело приписывает «самому Пирру» и «лучшим полководцам того времени» вывод о том, что «такой род войска неудобен и влечёт за собою последствия самые гибельные»92. Пренебрежительное отношение к элефантерии сохранялось и у профессоров Николаевской академии Генерального штаба, авторов обзорных трудов об истории военного искусства. Так, Н. С. Голицын в своей «Военной истории древних времён» категоричен в своих оценках настолько, что прямо называет присутствие слонов в вооружённых силах данью моде на восточную экзотику, не имевшей никакого отношения к военному искусству как таковому. Их использование, по мнению автора, являлось «обычаем, справедливо пренебрегаемым Александром Великим»93. Ещё дальше идёт Н.П. Михневич, делая курьёзное заявление о «глупых животных» и их вожаках, «стоявших часто почти на такой же ступени умственного развития»94.

В аналогичном издании уже советского периода полковник Е.А. Разин делает краткий анализ сражений при Гидаспе и при Рафии95. Он констатирует появление в эллинистическую эпоху «нового средства ведения боя» и необходимость как организовывать его взаимодействие с остальными родами войск (что усложнило структуру армии), так и изыскивать способы борьбы с ним. В сборнике статей «Эллинистическая техника», который вышел в свет в 1948 г., боевым слонам был посвящён отдельный раздел96. Его авторы филологи-классики А. В. Болдырев и Я.М. Боровский подчёркивают своеобразие этой составной части эллинистических армий, «отличающей их как от армий предшествующих периодов античной истории, так и от армий Рима и последующих эпох». В материале прослеживается явное влияние зарубежных исто-риков-«ревизионистов», критиковавших полибиево описание битвы при Рафии в начале XX в.

Искусствовед М. В. Горелик в своей статье «Шагающие крепости» делает уже привычный вывод о «несколько преувеличенной» военной славе слонов; в то же время он восхищается самим фактом «эффективного использования в столь сложной ситуации такого животного, как слон»97. Годом позже в «Вопросах истории» вышла статья «Античные «танки» А.С. Шофмана98; он даёт беглый обзор истории боевого применения слонов в древности, опираясь главным образом на классические труды И.Г. Дройзена и Т. Моммзена и изданный в 1930 г. сборник лекций В. Тарна. В статье встречаются неточности в изложении событий, главным образом связанные с италийскими походами Пирра. Тему истории птолемеевского и мероитского корпусов затрагивает С.Я. Берзина в своей работе об индийско-африканских связях в античности99.

Вопрос об элефантерии в армии Пирра рассматривает в некоторых своих публикациях С.С. Казаров100. В частности, он оспаривает распространённую в западной историографии точку зрения об ошибочности использования слонов при штурме Аргоса в 272 г.101; главной причиной поражения армии Пирра в Аргосе он считает не ввод в город слонов, а неверно понятый царским сыном приказ, из-за чего Пирр не смог организованно вывести войска и перегруппироваться. Вместе с тем он не предлагает собственной реконструкции плана Пирра по взятию города, который бы объяснил саму необходимость участия в нём слонов.

В 2010 г. в «Вестнике древней истории» вышла статья А.К. Нефёдкина о башнях на вооружении боевых слонов. Впервые в отечественной историографии в ней рассматриваются проблемы возникновения этого вида снаряжения элефантерии, его конструктивных особенностей, применения в эпоху античности и средневековья, численности и вооружения «экипажей». В последнее время увидело свет несколько публикаций о боевых слонах

А.А. Попова и А. В. Банникова, в одной из которых авторы делают несколько неожиданный вывод о влиянии «повышенного внимания», которое оказывали цари эллинистических держав новому роду войск, на общую деградацию военного искусства той эпохи102. Вместе с тем комплексное и детальное исследование проблемы в отечественной историографии по-прежнему отсутствует.

Целью работы является анализ истории боевого применения слонов в Восточном Средиземноморье эпохи эллинизма. Для этого предполагается определить время, обстоятельства и причины возникновения эллинистической элефантерии, проследить её эволюцию на протяжении рассматриваемого периода, определить место элефантерии в структуре вооружённых сил, круг выполнявшихся ею тактических задач и, как следствие, значение элефантерии как рода войск.

Хронологические рамки работы определяются последней третью IV в. - серединой II в. до н.э., между битвой при Гавгамелах (331 г.), где состоялась первая известная встреча греков и македонян с боевыми слонами, и битвой у р. Энопара (145 г.) - последним крупным сражением с участием элефантерии. Вместе с тем автор счёл целесообразным дать краткий анализ истории боевого применения слонов в предшествующий период, прежде всего древними индийцами - будущими учителями греков и македонян.

Автор считает своим приятным долгом выразить глубокую признательность к.и.н. А.В. Зайкову, д.и.н. С.С. Казарову, к.и.н. А.В. Короленкову, к.и.н. Ю.Н. Кузьмину, д.и.н. А.К. Нефёдкину, к.и.н. М.В. Нечитайлову, к.и.н. Е.В. Смыкову, д.и.н. В.Н. Парфёнову за помощь в подготовке этой книги.

Примечания.




ГЛАВА I. ПРЕДЫСТОРИЯ


1.1 Приручение слона Боевые слоны в Древней Индии

Принято считать, что впервые слон был приручен и одомашнен103 в Индии; именно Индия в массовом сознании стала ассоциироваться со слонами, и именно местные жители впоследствии передали европейцам искусство их дрессировки. «Ум, сообразительность и кроткий нрав слона ускорили этот процесс»104. В качестве доказательства приводятся изображения слонов с покрывалом на спине, встречающиеся на индийских памятниках времён хараппской культуры (2500-1700 гг. до н.э.)105. Как именно хараппцы использовали животных, неизвестно. Поскольку в древности ареал распространения индийского (азиатского) слона (Elephas maximus)106 был достаточно велик107, в источниках сохранились упоминания о ловле и приручении слонов в Древнем Китае эпохи династии Шан (1600-1040-е гг.). Это продолжалось до тех пор, пока к концу бронзового века популяция слонов на севере Китая не истощилась108. Китайцы держали слонов в зоосадах и использовали в качестве рабочих и вьючных животных109. Впоследствии элефантерия в Китае применялась, в частности, в войнах между царствами У и Чжоу (вторая половина VI в.), но эта традиция не смогла укорениться - в долине Янцзы слоны исчезли к концу IV в.110

В Индии традицию приручения слонов и их использования в хозяйстве, а затем и на войне, подхватили и развили иноземные завоеватели-арии, пришедшие в долину Ганга в середине II тыс. до н.э.111 Владеть слоном считалось престижным, верхом на слоне изображались правители, однако главным животным в индийских литературных памятниках (в частности, ведических гимнах) долго оставалась лошадь112. В Ригведе (RV. I. 64. 7; IV. 16. 14) слон упоминается как дикий зверь («мрига») с рукой («хастин»), но из последующих текстов слово «мрига» исчезает, и это может означать, что арии постепенно привыкли к этим животным113. В Яд-жур-веде (Самхите) говорится о «пастыре слонов» уже как о роде занятий, аналогичном конюху (VS. XXX. 11). В Айтарея-брахмане отмечается, что слон послушно идёт на голос и подчиняется командам, подобно человеку, лошади или корове (АВ. IV. 1). В Самавидхана-брахмане элефантерия уже названа одним из четырёх родов войск (SVB. III. 6. 11).

В эпосе «Махабхарата» слоны, «способные сокрушать города, подобные облакам величиною с гору» уже являются составной частью войска вместе с пехотой, конницей и боевыми колесницами. Героев обучают воевать «на слонах, на колесницах, на конях и на земле» (Mbh. I. 123. 7); умение управлять слоном становится одним из высоких искусств наряду со стрельбой из лука, верховой ездой, владением мечом, щитом и палицей, а также политикой и знанием ритуалов (Mbh. I. 102. 17). Эпос содержит яркие описания битв с участием тысяч - слонов, которых ведут в бой лучшие из героев: «Обученные, искусно направляемые стрекалами, в яри великой с другими ярыми слонами сходились они один навстречу другому... Пешие охранники слонов также зрелись там, широкоплечие, воинственные... И вопли множества мужей, взывающих друг к другу, сокрушаемых палицами и булавами, поражаемых превосходными клинками, пронзаемых бивнями слонов и слонами растаптываемых, раздавались, ужасные, повсюду, возгласам отверженных душ подобные» (Mbh. VI. 44. 24. Пер. В.Г. Эрмана). По мнению учёных, уровень развития индийских царств в эпосе (в частности, использование железного оружия) примерно соответствует рубежу II и I тысячелетий114.

В V в. боевые слоны в Индии уже превратились в главную ударную силу115. Очевидно, к этому времени только здесь и в меньшей степени в Китае слоны использовались в хозяйстве и на войне116 - в источниках Ближнего и Среднего Востока (в частности, надписях ассирийских царей) слоны упоминались главным образом как трофей: животных или убивали на охоте, или получали в качестве дани117. Так, Тиглатпаласар I (1112-1072 гг.) в Харране и Хабуре убил 10 слонов-самцов, а четырёх доставил живыми в свою столицу Аш-шур118; Ашшурнацирапал II (884-860 гг.) за свою жизнь застрелил на охоте из лука 30 слонов119. С IX в. до н.э. слоны в Передней Азии больше не упоминаются в источниках - очевидно, они были полностью истреблены120. Иногда в литературе можно встретить предположение, что одной из причин исчезновения слонов на Ближнем Востоке стали климатические изменения в регионе - климат стал более сухим121.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 1

Индийский рельеф, изображающий четыре рода войск - пехоту, колесницы, кавалерию, элефантерию (Sukumar 2003: р. 60, fig. 2.2) г.


Накопленные индийцами знания о боевых слонах были систематизированы в трактате «Артхашастра»122, где подробно освещаются вопросы правильного содержания и дрессировки слонов (Artha. II. 31) в зависимости от поставленных перед ними задач и непосредственного применения слонов в бою. Сами слоны «в отношении выполняемых работ» в тексте трактата подразделяются на четыре вида- «подлежащие обучению»123, «боевые», «верховые» и «дикие», т.е. не поддающиеся дрессировке. Предполагалось, что боевые слоны умеют выполнять семь основных действий - спокойное стояние, повороты, наступление, умерщвление и сокрушение вражеских сил, бой с вражескими слонами, наступление на вражеский город и бой в открытом поле; «предварительные действия для обучения таких слонов сводятся к приучению их к подпругам, цепям, служащим поводьями, и к совместному обучению целым стадом» (Artha. II. 32. Здесь и далее - пер. Е.Е. Обермиллера). Принадлежностями боевого слона в бою считались «доспехи, копья, колчаны, механические приспособления» (loc. cit.)124.

Касательно ловли и обучения слонов источник даёт следующие рекомендации: «Поимка слонов производится в летнее время. Ловить следует слонов, когда они достигнут двадцатилетнего возраста. Детёныш-сосун, неразвитый, слон без бивней, больной, беременная самка и кормящая самка не могут быть предметом ловли. Лучший вид слона нижеследующий: семь локтей высоты, девять локтей в длину и десять в объёме. Таков должен быть размер при сорокалетием возрасте. Среднего качества слон есть тридцатилетний, а низшего качества - двадцатипятилетний» (Artha. II. 32). «Артхашастра» предусматривает целый штат квалифицированных работников по уходу за слонами125 и штрафы за невыполнение своих обязанностей126.

Специальные разделы «Артхашастры» посвящены особенностям применения слонов на поле боя и их взаимодействию с другими родами войск. «Пехоту следует располагать на расстоянии одного шама127, конницу - на расстоянии трёх шама, колесницы - на расстоянии пяти шама, слонов следует расставлять строем, в два или три раза большим. Таким образом, следует сражаться как удобнее и не мешая друг другу... Строй, в котором центр составляют слоны, фланги - колесницы, а крылья - конница, называется «разбивающий центр» (противника). В противном случае, когда на концах закруглённого строя находятся слоны, на флангах главные силы конницы и в центре - колесницы, строй именуется как «разбивающий фланги». Строй может быть и только из слонов - из обученных сражаться в центре, из обученных для езды по флангам и из диких - по крыльям» (Artha. X. 5). Местность для развёртывания элефантерии желательна «с проходимыми горами, низинами, неровная, с деревьями, которые могут быть убраны, с ползучими растениями, которые можно обрубить, лишённая болот и ненадёжных мест», а идеальная - «с пылью, грязью, водой, тростником, камышом, без колючих растений, не имеющая препятствий в виде сучьев от больших деревьев» (Artha. X. 4).

Функции слона в сражении в «Артхашастре» определяются следующим образом: «1) следование в авангарде; 2) устройство спусков, стоянок и дорог; 3) охват противника, как руками; 4) при переходе водных рубежей и спуске: стояние, переход и спуск128; 5) проникновение в трудные и опасные места; 6) поджигание чужого лагеря и тушение огня в своем стане; 7) победа над одной из 16 частей войска; 8) соединение своих расчлененных сил; 9) расчленение соединенных вражеских сил; 10) защита при неудаче; 11) уничтожение войск противника; 12) сеяние страха и паники; 13) придание величия; 14) захват [противника]; 15) спасение [своих]; 16) взламывание стен, ворот и башен; 17) перенесение казны» (Artha. X. 4). В хорошем войске источник отводит слонам столь же важное место, что и пехоте с кавалерией (X. 5)129. Показательно, что создание и охрану специальных заповедников («лес для слонов, защищённый от дикого леса») источник считает царской обязанностью, а за браконьерство предусматривает смертную казнь (II. 1-2) 13°.

Вместе с тем «Артхашастра», даже если отбросить сложности с её датировкой, - источник весьма специфический: в первую очередь он содержит не анализ действительного положения дел, а советы по управлению страной, т.е. автора интересует скорее не то, что есть на самом деле, а то, как сделать это лучше131. В данной связи весьма непросто определить, насколько выкладки Каутильи отражают тогдашнее состояние индийской элефантерии и в какой степени его советами в дальнейшем руководствовались как сами индийцы, так и учившиеся у них греки и македоняне. По мнению ряда современных исследователей, сравнивавших данные «Артхашастры» со сведениями из других источников (прежде всего «Индики» Мегасфена и эдиктов Ашоки), содержание трактата действительно в определённой степени отвечает ситуации в империи Маурьев конца IV—III вв.; с другой стороны, сам Каутилья мог использовать своё высокое положение для проведения собственных идей в жизнь132.

К сожалению, источники не сообщают подробностей дрессировки и обучения индийских слонов - их можно только попытаться реконструировать на основе современных данных о работе индийских махаутов, предполагая, что основные её принципы за тысячелетия существенно не изменились133. Современному махауту, обучающему животное традиционным способом, требуется около полугода на то, чтобы слон позволил на себя взбираться и усвоиил тридцать простых команд. При этом слоны являются единственными животными, которые поддаются дрессировке в любом возрасте; по словам дрессировщиков, дикие слоны после того, как их укротят, становятся куда покладистее выросших в неволе, так как последние привыкли к человеку и не боятся его134. На завершение подготовки рабочего слона уходит ещё два-три года135. Первое время только что пойманного слона по возможности держат вместе с уже прирученными; согласно Дж. Теннетту, выпустившему в конце 1860-х гг. книгу о цейлонских слонах и их дрессировке, «через два месяца присутствие ручных слонов становится необязательным, и погонщик может управлять пойманным слоном в одиночку; ещё три или четыре месяца спустя он уже может вывести слона на работу, хотя это пока рискованно и в общем нежелательно. Часто случалось, что ценное животное просто ложилось и умирало, когда его пытались слишком скоро приставить к труду - как говорили туземцы, «от разбитого сердца», т.е. без видимой причины»136. Пол слона при обучении особой роли не играет - самцы крупнее и сильнее самок, менее пугливы, зато куда более своенравны, и работа с ними может быть сопряжена с реальной опасностью для жизни махаута137.

Погонщик управляет животным с помощью короткой палочки и стрекала (анка, или тхот-ти, форма которого не изменилась с древнейших времён138); некоторые команды он может отдавать движениями ног139 или голосом. «Если махаут напрягается и откидывается назад, это значит, что он желает, чтобы слон остановился. Удар справа или слева означает, что надо поднять правую или левую переднюю ногу. Если погонщик наклоняется вперёд, значит, он хочет, чтобы слон опустился на колени»140. Как сообщает Страбон, «слоны так легко приручаются, что их обучают даже метать в цель камни и пользоваться оружием» (XV. 1. 43. Здесь и далее пер. Г.А. Стратановского).

Разумеется, в учебную программу боевых слонов входило и приучение их к звукам битвы - сигналам, звону оружия, свисту стрел, крикам и ржанию лошадей. Так, согласно Курцию, «барабанный бой не пугал слонов: их уши уже давно привыкли к такого рода звукам» (VIII. 14. 10. Пер. А.Ч. Козаржевского). Немаловажной частью дрессировки было заставить слона активно использовать в сражении хобот - обычно слон бережёт хобот аналогично тому, как человек бережёт глаза, и старается случайно не повредить его. Привязывая к хоботу щит и угрожая ему копьями, слона приучали парировать удары и контратаковать самому - иными словами, прививали ему мысль, что лучшая защита - это нападение141.

Можно констатировать, что подготовка боевого слона по всем правилам представляла собой многолетнюю и трудоёмкую процедуру. «Хороший махаут должен быть сильным и внимательным, но прежде всего терпеливым, настойчивым и ответственным. Он должен уметь контролировать свои эмоции и не теряться в сложной ситуации, иначе ему просто опасно подходить к слону»142 - эта современная рекомендация была столь же актуальна и тысячи лет назад.

Таким образом, к середине I тыс. до н.э. индийцы разработали сложную систему дрессировки слонов и тактику ведения элефантерией боевых действий совместно с пехотой, конницей и боевыми колесницами143. Благодаря этому слоны не только участвовали в сражениях как своего рода «живое оружие», но и помогали брать крепости, переносить тяжести, преодолевать сложную местность (в частности, расчищать путь в лесах и форсировать реки). Можно спорить о том, являлись ли слоны главной ударной силой индийских армий, но в любом случае источники свидетельствуют о том, что умение командовать элефантерией стало неотъемлемой частью индийского военного искусства.


1.2. Первые греческие свидетельства о слонах

Древние греки узнали о слонах сравнительно поздно144. Монета с изображением этого животного, найденная на острове Эгина, датируется примерно концом VI - началом V в.145 Первым письменным свидетельством предположительно стал перевод рассказа карфагенского путешественника Ганнона, который в первой четверти V в. совершил плавание вдоль побережья Западной Африки и основал несколько колоний. Ганнон упомянул о «лагуне, заросшей высоким тростником, где было много слонов и других травоядных животных» - предположительно он имел в виду болотистую местность близ р. Тенсифт, у подножия Атласских гор146. Первым же из греков о слонах написал «отец истории» Геродот (середина V в. до н.э.). Известно, что он посетил Египет и даже побывал в городе, названном в честь слонов Элефан-тиной147, но, как уже говорилось, лично их, судя по всему, не видел - в его «Истории» отсутствует столь же яркое и подробное описание слона, как в случае с некоторыми другими африканскими животными. Он только слышал о слонах от местных жителей - по их рассказам, на западе Ливии водились всевозможные диковинные животные, равно как и «люди-песьеглавцы и совсем безголовые, звери с глазами на груди» (IV. 191. Пер. Г.А. Стратановского). Проверить достоверность этих рассказов историку не довелось. В третьей книге «Истории» есть упоминание о том, что эфиопы, платившие дань персам, отправляли им в числе прочего «двадцать больших слоновых клыков» (III. 97). Так Геродот установил, что слоны водятся не только в Северной Африке, но и к югу от Египта.

Первый дошедший до нас подробный рассказ о слонах оставил Ктесий Книдский. Интерес писателя к слонам и его желание узнать о них больше показывают некоторые представленные им факты - так, он заявил, что высохшее семя слона уподобляется янтарю (об этом факте упоминает Аристотель (De cen. anim. II. 2), но лишь затем, чтобы опровергнуть его). Надо полагать, Ктесий имел возможность наблюдать слонов лично (например, в зоосаде) или опрашивать людей, которые занимались уходом за ними148. Источник подчёркивает силу и бесстрашие этих зверей - по его словам, индийцы охотились на чудовищных хищников-мартихор (возможно, тигров), «метая в них копья со спин слонов», так как только слоны их не боялись (Ctes. Ind. 7). Чуть выше в «Индике» слоны упоминаются как «сокрушающие стены» (Ctes. Ind. 3); согласно Элиану, Ктесий «в Вавилоне... видел пальмы, которые слоны вырвали с корнем - они обрушиваются на них со всей силой, если так им прикажет их погонщик» (Ael. De nat. anim. XVII. 29).



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 2

Ареал обитания африканского слона (Scüllard 1974: fig. 3)


Ктесий первым из античных авторов рассказал и о боевых слонах, использовавшихся индийцами. «Когда индийский царь отправляется на войну, впереди идут сто тысяч слонов, а за ними - три тысячи самых больших и сильных, которых учили рушить стены вражеских крепостей по приказу царя», - цитирует его Элиан (De nat. anim. XVII. 29). В «Персике» есть упоминание о войне царя Кира Великого со скифским народом дербиков; их царь Аморей получил нескольких слонов от союзников-индийцев и перед сражением спрятал их в засаде. Своим неожиданным появлением слоны напугали персидских лошадей и обратили кавалерию Кира в бегство. Сам Кир был смертельно ранен в ногу индийским дротиком (Phot. Myriobibl. 72)149. Но самый известный рассказ Ктесия связан с походом в Индию ассирийской царицы Семирамиды. Его в деталях передаёт Диодор (II. 16-20).



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 3

Фрагмент рельефа на саркофаге, изображающего триумфальное шествие бога Диониса по Индии


У индийского царя было много слонов, «снаряжённых таким образом, чтобы наводить ужас на врагов». Нимало не обескураженная этим, Семирамида решила пойти на хитрость и сделать макеты слонов - таким образом она надеялась поразить индийцев, уверенных в том, что за пределами их родины слоны не водятся (Diod. II. 16.8). На изготовление макетов было потрачено «триста тысяч шкур черных волов, чьё мясо отдали мастерам и ремесленникам»; эти шкуры сшивали вместе и набивали соломой, стараясь придать им сходство с живыми. Управлялись макеты всадником на верблюде, спрятанным внутри; когда макет двигался, «издали он казался живым» (Diod. II. 16. 9).

Не подозревая об этих приготовлениях, индийский царь атаковал. Когда его слоны приблизились, «благодаря их числу, а также башням, установленным на их спинах, они выглядели как нечто невообразимое, непонятное природе человеческой» (Diod. II. 17. 8). В то же время шпионы донесли Стабробату о хитрости Семирамиды. Однако в начале битвы приученная к виду обычных слонов индийская конница испугалась макетов; тем не менее пехота и слоны индийцев прорвали ассирийский строй, «топча воинов ногами, разрывая их бивнями и круша хоботами» (II. 19. 6). Так Стабробат, который сражался на самом могучем слоне, одержал победу, а Семирамиде пришлось отступить в Бактрию.

Что в этой истории является вымыслом, а что правдой, неизвестно150. В реальности описанных Ктесием событий сомневались уже позднейшие античные авторы; вопросом, можно доверять рассказу о походе Семирамиды, задавался, в частности, Страбон (XV. 1. 6). В греческой мифологии можно найти предания о Семирамиде - дочери сирийской богини, превращенной после смерти в голубку. «Что в этой легенде нет ни капли исторической правды, едва ли нужно говорить. Греки слышали эти сказки не от ассирийцев, а от покорившихся им мидян и персов. Такие сказки принадлежат не истории, а былинной словесности народов, отчасти и мифическому эпосу... Нин, мнимый основатель Ниневии (эпоним этого города) и сама Семирамида, женщина-голубица, взяты прямо из ассирийского пантеона и перенесены на землю в человеческом образе»151.

Большинство учёных полагает, что под именем Семирамиды подразумевается историческое лицо - ассирийская царица Шаммурамат, правившая в 811-805 гг. до н.э. (женщина у власти - случай в ассирийской истории уникальный, благодаря чему имя Шаммурамат и осталось в памятниках)152. Даже если историческая Семирамида никогда не воевала с индийцами и вся эта история вымышлена153, она является первым в античной литературе подробным описанием битвы с участием слонов154. К тому же она может служить свидетельством того, что боевые слоны во времена Ктесия действительно считались ценным орудием войны155.

Почти полвека после Ктесия греческие авторы о слонах не писали, исключая Платона, который в своем «Критии» населил Атлантиду в том числе и слонами - «из всех зверей самыми большими и прожорливыми» (Crit. 114е). Положение изменилось с появлением трудов Аристотеля, который в своем трактате «История животных» оставил детальные сведения об этих животных - их анатомии, образе жизни, характере. Аристотель называл слона «самым кротким и ручным из всех диких животных», которое «обладает острыми чувствами и превосходит других животных всем прочим разумением» (Hist. anim. IX. 46. Здесь и далее пер. В.П. Карпова). То, что слоны легко приручаются, в источнике подчёркивается неоднократно: «Есть животные домашние и дикие; одни бывают такими всегда, как человек и мул всегда бывают домашними, пард и волк всегда дикими, другие быстро могут одомашниваться, как слон» (I. 1). Развил Аристотель и тему боевых слонов: «По храбрости слоны отличаются друг от друга удивительным образом. Индусы пользуются слонами для целей войны, самками так же, как самцами; однако, самки и много меньше по величине, и более робкие. Стены валит слон, ударяя большими зубами, пальмы - лбом, пока не наклонит, затем, всходя на них ногами, повергает на землю... Охотятся на cлонов таким образом: севши на ручных и храбрых слонов, преследуют других, и, когда захватят их, приказывают своим слонам бить их, пока те не ослабеют. Тогда вожак, вскочив на слона, направляет его серпом; скоро после этого он приручается и становится послушным. Все слоны смирны, пока на них сидит вожак, когда же сойдет, одни смирны, другие нет; у рассвирепевших связывают передние ноги цепями, чтобы успокоить. Охотятся и на больших слонов, и на слонят» (IX. 1).

К сожалению, невозможно точно установить, какая часть сведений о слонах была получена Аристотелем до начала завоеваний Александра Великого, а какая написана уже после156. Наблюдения Аристотеля касательно биологии слонов не только очень подробны, но содержат сравнительно мало ошибок157; так, касательно анатомии и физиологии слонов учёный уверенно опровергает ряд заключений Ктесия. В этой связи неясно, получал ли Аристотель соответствующие сведения от очевидцев, видевших животных в естественной среде, или путём личных наблюдений (возможно, он даже сам анатомировал слона)158.

Специалисты относят «Историю животных» в целом к «доалександровскому» периоду жизни учёного, т.е. ко времени его пребывания в Мисии и на Лесбосе (упоминаемые им в тексте географические названия указывают на то, что жил Аристотель именно здесь)159. Однако часть трактата составляют наброски и черновики; некоторые его составляющие (в частности, книгаХ160) могли быть написаны позже и приписаны Аристотелю, хотя основу для них он мог собрать и сам. «Поэтому, - резюмирует Г. Скаллард, - мы не можем с уверенностью заявить, что содержащиеся в “Истории животных” данные о слонах не являются позднейшей вставкой и Аристотель располагал ими до начала походов Александра. Вместе с тем это и не означает, что «История животных» была написана после начала завоеваний, и Аристотель большую часть сведений о слонах получил от своего воспитанника и участников его походов»161. Дж. Ромм считает версию о научном сотрудничестве Александра и Аристотеля вымыслом - по его мнению, поскольку Александр приложил руку к смерти Каллисфена, племянника и ученика Аристотеля, в 328 г., вряд ли такое сотрудничество было возможно в дальнейшем; в то же время он не исключает, что Александр мог отправить своему учителю слона для изучения ещё раньше - после битвы при Гавгамелах162. Как бы то ни было, «История животных» Аристотеля на долгое время стала для европейцев основным источником сведений по зоологии - в том числе и о слонах: она «впитала в себя всё предшествовавшее, накопленное доарис-тотелевским миром, знание о животных и по-новому, в пригодной для античного (как выяснилось, также и для средневекового), и в особенности ренессансного мира форме преломила его»163.


Стрекала для управления слоном из Таксилы (Nossov 2008: р. 18)


Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 4

Непосредственное знакомство греков с боевыми слонами состоялось во время похода Александра Македонского на восток, когда в октябре 331 г. произошло сражение македонской армии с персами при Гавгамелах164. В персидской армии было несколько животных - индийские подданные Дария привели с собой 15 слонов «с другой стороны Инда»165, как сообщает Арриан (Arr. Anab. Alex. III. 8. 6). Сами персы, по-видимому, ранее боевых слонов не использовали166. Слоны находились в центре персидского боевого порядка, «около царской илы Дария» (III. 11. 6), но непосредственно в битве, очевидно, не участвовали167 (хотя они могли повлиять на её ход косвенно, заставив Александра изменить первоначальный план сражения - как и Дарий, он тоже ранее не имел дела со слонами168). По словам Арриана, животные были захвачены уже в лагере персов (III. 15. 4); они стали первыми боевыми слонами в македонской армии.

Относительно того, как следует понимать эти два пассажа из Арриана и почему слоны Дария не участвовали в сражении, в историографии встречаются разные мнения. Так, Г. Скаллард допускает, что животные вышли из-под контроля, и их пришлось увести169. По мнению А. Босворта, слоны могли войти в соприкосновение с македонской фалангой, но, с другой стороны, «представляется невероятным, чтобы такая яркая деталь выпала из исторической традиции»170. Сам Арриан нигде не указывает, что кто-либо из македонян видел персидских слонов во время боя, а сражение с элефантерией Пора называет «непохожим ни на одно прежнее» (Anab. Alex. V. 17. 3) - тем самым позволяя заключить, что первый настоящий бой со слонами произошёл именно на р. Гидасп. Тем не менее, по мнению тех. кто считает, что слоны участвовали в битве при Гавгамелах (в частности, Р. Лэйн-Фокса), здесь Арриан подразумевает именно бой пехоты; македонские всадники вполне могли видеть персидских слонов, но в сражение с ними не вступать171. Как указывает М. Чарльз, персидские слоны могли быть просто вьючными животными, не предназначенными для сражения172; «у нас нет весомых подтверждений тому, что к началу похода Александра персы как-либо использовали боевых слонов в своей армии»173. По мнению П. Арманди, эти 15 слонов, возможно, просто предназначались для парадного шествия перед персидским войском174.

Характеризуя развитие эллинистического военного дела, Н.С. Голицын отмечал: «Македонские армии... имели состав разноплеменный и разнородный, ввели и у себя обычай иметь в своем составе метательные орудия, военные колесницы и слонов - обычай, справедливо пренебрегаемый Александром Великим, но чрезвычайно распространившийся после его смерти»175. Однако пренебрегал ли Александр этим обычаем в действительности? Напротив, источники свидетельствуют, что македонский завоеватель во время своего похода на восток проявлял к слонам живой интерес и использовал любую возможность, чтобы увеличить число животных в своей армии - царю «особенно хотелось разузнать относительно слонов» (Arr. Anab. Alex. IV. 30. 6). Сложно сказать, чем Александр в данном случае руководствовался в большей степени - знаниями ли, полученными от Аристотеля, личным опытом после Гавгамел или просто желанием ознакомиться с воинскими приёмами своих противников.

Сначала македоняне получили тридцать слонов от ассакенов (Arr. Anab. Alex. IV. 25. 5); поскольку местные жители умели на них охотиться, «Александр охотно взял их к себе и пошёл с ними на ловлю... Двое слонов погибло, бросившись с крутизны от преследователей; остальных поймали, сели на них и пригнали к войску» (IV. 30. 8. Здесь и далее пер. М. Е. Сергеенко). Ещё 25 слонов, согласно Арриану, обещал Александру союзный индийский царь Таксил (IV. 22. 6); он не смог отправить их вовремя, но в качестве компенсации выслал не 25, а 30 животных (V. 3.5). Согласно Кур-цию Руфу, Таксил предоставил македонянам ещё 56 слонов (VIII. 12. 11). Итого перед вторжением в страну царя Пора и битвой на р. Гидасп (326 г.)176 - в которой македонянам предстояло вступить со слонами в настоящий бой, в армии Александра находилось как минимум около сотни животных.

Число слонов в армии Пора177 источники определяют по-разному - согласно Диодору, их было 130 (XVII. 87. 2), согласно Арриану - 200 (Anab. Alex. V. 15. 4). Курций Руф называет цифру в 85 животных (VIII. 13. 6), но неизвестно, была ли это все его слоны или только те, с которыми македоняне столкнулись первыми. П. Арманди считает данные Аррианазавышенными, поскольку, по его мнению, индийцы просто не смогли бы развернуть на узком участке столько животных. Численность слонов Пора он оценивает в 100-120178.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 5

Схема битвы при Гидаспе 326 г. (Scullard 1974: fig. 7)


Так или иначе, «в таком крупном масштабе Александру первый раз приходилось иметь дело с этим страшным оружием восточной военной техники»'79. Собственных слонов Александр в бой вводить не стал - возможно, главная причина состояла в том, что он просто не успел должным образом обучить животных и наладить их взаимодействие с пехотой и кавалерией180; македонские кони ещё не привыкли к слонам настолько, чтобы рисковать переправой через реку на виду у этих животных181. Тем не менее, от побеждённых и союзных индийцев (его армию сопровождало несколько тысяч воинов Таксила) он уже имел о слонах достаточно хорошее представление.

По-видимому, слоны Пора не имели никакого военного снаряжения - ни доспехов, ни тем более боевых башен. Сохранившиеся свидетельства источников не позволяют даже точно сказать, были ли у слонов «экипажи» или же только погонщики182. Правда, точно известно, что сам Пор сражался на слоне, сидя на его спине позади погонщика, - его изображение сохранилось на монетах, отчеканенных в Вавилоне в 323/322 гг. либо самим Александром, либо регентом Пердиккой183. Пора защищал прочный панцирь, оставлявший открытым только правое плечо (Arr. Anab. Alex. V. 18. 5). Сражался Пор, используя либо дротики (Diod. XVII. 88. 5), либо стрелы (Curt. VIII. 14. 36). По мнению Ф. Холта, Пор вряд ли мог применять лук, поскольку индийские луки были слишком большими для стрельбы со спины слона184; с другой стороны, как считает А. Экстайн, «поскольку длинный лук был основным оружием индийцев, спина слона представляла собой идеальную позицию для стрелка»185.

Македонянам предстояло форсировать р. Гидасп, противоположный берег которой был занят значительными силами противника - включая 85 слонов (Curt. VIII. 13. 6); по мнению Р. Гэйбела, именно их присутствие не позволило сразу начать переправу186 и вынудило Александра маневрировать, разделять свои силы и переправляться по частям. Взяв с собой большую часть конницы, два таксиса фаланги, гипаспистов и лёгкую пехоту187, сам Александр преодолел реку севернее, чем предполагалось по диспозиции. Своих слонов он оставил в резерве, командир которого Кратер получил от царя следующие распоряжения: «Если Пор поведёт на меня всех своих слонов, оставь часть войска в лагере и быстро переправляйся с остальными; слоны не дадут выйти на берег только лошадям; остальному войску они не помешают» (Агг. Anab. Alex. V. 11. 4). Очевидно, Александр знал и о том, как следует сражаться со слонами, если заблаговременно распорядился подготовить топоры и кривые мечи (Curt. VIII. 14. 28-29). Перед самой схваткой он инструктировал солдат так: «Наши копья достаточно длинны и крепки, ими как раз можно воспользоваться против слонов и всадников; сбрасывайте едущих на слонах, а самих зверей колите. Такого рода защита, как слоны, опасна: ведь они бывают ещё более озлоблены против своих. На врага они нападают по приказу, а на своих от страха» (VIII. 14. 16. Пер. А. Ч. Козаржевского). Македонскому царю было ясно, что слона куда проще напугать, чем убить.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 6

Монета, изображающая поединок Александра Македонского с Пором (Holt 2003: pl. 13)


Отправленный ему навстречу передовой отряд индийцев (2000 всадников и 120 колесниц) Александр без труда разгромил, и тогда в наступление пошёл сам Пор с основными силами. Небольшой отряд пехоты и нескольких слонов он оставил у переправы, чтобы не дать македонянам возможности атаковать его с тыла. Найдя землю, достаточно твердую для успешных действий конницы, Пор остановился и выстроился для боя. Слонов он растянул в линию по фронту («слон от слона на расстоянии не меньше плефра»188), где намеревался отбросить македонскую конницу и затем разгромить пехоту; Пор «не допускал и мысли, что враги отважатся пробраться между слонами: ни конники (лошади ведь слонов боятся), ни тем более пешие; на передовой линии тяжеловооружённые воины отбросят нападающих, и они будут растоптаны обратившимися на них слонами» (Агг. Anab. Alex. V. 15. 6). За слонами Пор расставил пехотинцев, на флангах - кавалерию и колесницы. «Вся сила этой боевой линии заключалась в двухстах слонах, действие которых должно было быть тем ужаснее, что конница, на которой Александр основывал свою надежду на победу, не была в состоянии держаться против них», - резюмирует И. Г. Дройзен189. По мнению Ф. Шахермайра, главной задачей слонов Пор видел сохранение боевых порядков своей армии190.

Узнав о диспозиции противника, Александр понял, что слоны не дадут ему атаковать Пора в центре191, и решил ударить своей конницей по его флангам: сам он атаковал левый, Кен - правый. Как сообщает Арриан, Александр поручил пехоту «Селевку, Антигену и Таврону, но приказал вмешаться в сражение только тогда, когда они увидят, что его конница привела в замешательство и пехоту, и конников врага» (Anab. Alex. V. 16. З)192.

Не успевшие завершить перестроение, индийцы, уклоняясь от атаки конницы Александра, оттянулись к слонам, «как к спасательной стене», и сразу же «вожаки слонов погнали своих животных на конницу, а македонская пехота пошла на слонов, кидая дротики в их вожаков и поражая самих животных, которых они обступали со всех сторон» (Arr. Anab. Alex. V. 17. 3).

Перипетии боя македонской пехоты с индийскими слонами источники описывают очень ярко и драматично. Войско Пора напоминало крепостную стену, в которой слоны служили башнями, а солдаты между ними - простенками. «Это было сражение, не похожее ни на одно прежнее. Слоны врывались в ряды пехоты, поворачивались, и в этом месте густого строя македонян как не бывало» (Arr. Anab. Alex. V. 17. 3). Звери «внушали большой страх, необычный шум от них устрашал не только пугливых лошадей, но и людей, и вносил смятение в ряды войска. Македоняне, эти недавние победители, уже озирались кругом, ища, куда бы бежать, когда Александр выслал против слонов легковооружённых агриан и фракийцев, которые были сильнее в перестрелке, чем в рукопашном бою. Они пустили в слонов и в их погонщиков множество стрел; фаланга же стала неотступно напирать на испугавшихся врагов. Но некоторые, слишком безрассудно нанося раны зверям, вызвали их ярость и были ими затоптаны» (Curt. VIII. 14. 23-26). «Одни гибли под их ногами, растоптанные вместе с оружием; других они обхватывали хоботом и, подняв вверх, швыряли на землю; люди умирали страшной смертью; многие были насквозь пронзены клыками и тут же испускали дух» (Diod. XVII. 88). «Особенно страшно было смотреть, когда слоны хоботами хватали вооружённых людей и через голову подавали их своим погонщикам» (Curt. VIII. 14. 27). Тем не менее, македонская пехота держалась - солдаты «отдельными кучками вступали в единоборство с исполинскими животными, не достигая никакого другого результата, кроме того, что не давали уничтожить себя или обратить в бегство»193. Они «то преследовали слонов, то бежали от них; и до позднего времени продолжался такой переменный успех, пока не стали подрубать слонам ноги предназначенными для этого топорами. Слегка изогнутые мечи, похожие на серпы, назывались копидами, ими рубили хоботы слонов. Не только страх смерти, но и боязнь столь необычных предсмертных мучений заставляли людей использовать эти средства» (Curt. VIII. 14. 28-29).

По словам Диодора, македоняне мужественно противостояли всем страхам; перебив сариссами воинов, стоявших между животными, они уравновесили боевые силы. После этого они стали дротиками и стрелами поражать слонов; животные, покрытые ранами, обезумели от боли, и инды, ходившие за ними, не могли уже их удержать (XVII. 88.2-3). Затем «слонов оттеснили, наконец, в узкое место, и здесь, поворачиваясь, толкаясь и топча людей, вреда своим наносили они не меньше, чем врагам... Одни слоны были ранены, другие, истомлённые, без вожаков, беспорядочно бродили по полю битвы. Словно обезумев от боли и горя, они бросались одинаково и на своих, и на врагов, расталкивали людей, топтали и убивали их. Македоняне, если вокруг было просторно и они могли напасть на слонов, улучив удобный для себя случай, обычно разбегались, когда животные устремлялись на них, а когда они поворачивались, преследовали их и метали копья. Инды, двигавшиеся между слонами, особенно от них пострадали. Наконец, животные устали, обессилели и начали, посапывая, отходить назад, повернувшись к врагу, словно корабли, которые идут вспять» (Arr. Anab. Alex. V. 17. 5-7). Видя это, Александр стянул кавалерийское кольцо вокруг неприятеля, приказал пехоте сомкнуть ряды и наступать, по возможности сохраняя порядок194.

Бой был долгим - по словам Плутарха (Alex. 60.11), сопротивление неприятеля Александру удалось сломить только на восьмой час. Воодушевлённая первым успехом слонов, индийская конница пыталась атаковать Александра, но была отбита. В конце концов индийский строй превратился в беспорядочную массу людей; македонская фаланга атаковала её с фронта, а конница - с флангов и тыла195. Пор, собрав вокруг себя сорок слонов, попытался контратаковать; человек богатырского роста и силы, сидя на огромном слоне, он сражался, пока не изнемог от ран и усталости. «Дротики, брошенные его рукой, ударяли почти с той же силой, как стрелы из катапульты» (Diod. XVII. 88. 5). Сохранилась история о том, что слон Пора защищал своего хозяина и после того, как он лишился чувств - он никого к нему не подпускал (Curt. VIII. 14. 40) и даже вынимал хоботом дротики из его тела (Plut. Alex. 60)196. Когда разнеслась молва, что царь убит, всё войско индусов обратилось в бегство (Diod. XVII. 88).

После победы при Гидаспе число слонов в армии Александра заметно увеличилось - ему достались все слоны Пора, которые уцелели в бою (Arr. Anab. Alex. V. 18. 2); Диодор (XVII. 89. 2) сообщает, что их было 80 - следовательно, исходя из приводимой Диодором общей численности слонов Пора, в бою погибло 50 животных), и слоны его союзника Абисара, который прибыл слишком поздно, чтобы принять в нём участие; последний дополнительно передал победителям 40 слонов (Arr. Anab. Alex. V. 20. 5). Уже двинувшись дальше, Александр затребовал у Пора тех слонов, которые у него оставались, а затем брат Абисара привёл ещё 30 (V. 21. 2; 29. 4).

Можно констатировать, что это испытание - ближний бой с новым и страшным противником - македонская пехота (и в первую очередь гипасписты197) выдержала. Тактика окружения отдельных животных и забрасывания их копьями и дротиками, обстрела погонщиков из луков, использования в ближнем бою специально заготовленных топоров и мечей себя оправдала198. Действия пехоты в бою со слонами Пора, по-видимому, координировал Селевк199, командир царских гипаспистов200, которые защищали правый край македонской фаланги201. Возможно, этим и объясняется тот факт, что после смерти Александра именно Селевк со временем собрал самый многочисленный слоновый корпус - слоны произвели на него наибольшее впечатление202. Потери тоже оказались сравнительно невысокими: согласно Арриану, «пехота Александра из шести тысяч, принимавших участие в первой схватке, потеряла самое большее человек восемьдесят» (Anab. Alex. V. 18. 3). Диодор оценивает её потери примерно в 700 человек (XVII. 89. 2); эта цифра представляется более достоверной, учитывая весь драматизм описанного в источниках боя со слонами203. Куда серьёзнее было психологическое воздействие этого боя как на самого Александра, так и на его солдат. По замечанию В. Тарна, «битва Александра с Пором была непохожа на другие его сражения... Александр по возможности старался беречь своих солдат, переигрывая противника интеллектуально; он никогда сам не давал битв вроде пирровых, где обе стороны просто перемалывали друг друга до победного конца. Но против 200 слонов Пора у него не было выбора, кроме как выстроить свою лучшую пехоту в линию и положиться на её мастерство. Его солдаты одолели слонов, но это, несомненно, стало для них страшным испытанием. После него люди уже не могли остаться прежними»204. Известно, что Александр высоко оценил Пора как противника, а само сражение при Гидаспе назвал достойной его опасностью (Curt. VIII. 14. 14). Как сообщает Лукиан, Александр выбросил в реку трактат, приукрашивавший его подвиги в бою со слонами205.

Вместе с тем о слонах, согласно Курцию, Александр отозвался так: «Я сам настолько пренебрегаю этими животными, что если бы их имел, не выставлял бы в строю, хорошо зная, что они угрожают больше своим, чем врагам» (Curt. IX. 2. 21. Пер. В.С. Соколова и А.Ч. Козаржевского). На основании этой цитаты ряд ученых приходит к весьма поспешному, на наш взгляд, выводу - сам Александр не собирался использовать слонов на поле боя - это начали делать уже его наследники206. Напротив, другие специалисты обращают внимание на обстоятельства, при которых эти слова были произнесены. Говоря о психологическом шоке, пережитом солдатами Александра при Гидаспе, и опираясь на сведения источников о военной мощи индийских царей207, они объясняют пренебрежительную оценку Александра тем, что ему требовалось успокоить воинов для продолжения индийского похода208. К тому же вышеприведённый отрывок противоречит реальному положению дел: Александр уже имел слонов и, «не оставлявший без внимания ничего, что сулило улучшение боевой техники, включил слонов в свою армию»209.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 7

Александр Македонский в шкуре слона (Ehling 2010: abb. 1)


Как отмечает Арриан, численность слоновой агемы в Индии составила около 200 животных (Anab. Alex. VI. 2. 2). К тому времени армия Александра стала такой огромной, что её уже невозможно было снабжать, не разделив. Первоначально корпус был подчинён Гефестиону, затем Кратеру (VI. 5. 5) и не упоминается в истории кампаний Александра против маллов и других индийских племён210. Затем македоняне получили неустановленное число слонов в дар от царя Мусикана (VI. 5. 6) и как трофей - у Оксикана: «Добычу Александр отдал войску, а слонов забрал с собой» (VI. 16. 2). Вскоре после этого, «когда Александр был уже близко от главного города в стране Самба -имя городу Синдимана - ворота открылись перед ним; родственники Самба не только передали его сокровища Александру, но и встретили его, ведя за собой слонов» (VI. 16. 4). В результате ко времени ухода Александра из Индии у него, возможно, было уже около 300 слонов211.

Перед уходом Александр разделил свою армию на две части. Половину, в том числе слонов и ветеранов, «уже не годных для военной службы», он передал Кратеру (Arr. Anab. Alex. VI. 17. 6) и отправил его в Карманию. Так что в последующих кампаниях Александра (и в Паталах, и в Гедросии) элефантерия не участвовала и снова появилась в источниках только тогда, когда армия в Кармании снова воссоединилась. Там она была переподчинена Гефестиону, который повёл её в Персию (VI. 27. 3; 28.7). Армия снова воссоединилась в Сузах, но уже был конец 324 г. до н.э.: Александр успел провести всего один поход - зимнюю кампанию против горцев-коссеев. Неудивительно, что слоны в ней не фигурировали - в такой войне они были бесполезны. Александру просто не представилась возможность использовать боевых слонов в деле, заключает Ф. Эдкок212.

После смерти Александра в июне 323 г. до н.э. изображения боевых слонов, пехотинцев, всадников и боевых кораблей поместили на роскошном катафалке, в котором его тело повезли на запад. Согласно Диодору, на рисунке исзображены «слоны, снаряжённые для войны... На каждом из них восседал погонщик-индиец, а за ним - македонянин в полном вооружении» (XVIII. 27. I)213. Это позволяет предположить, что ещё при жизни царя слоны считались полноправной частью вооружённых сил. Более того, уже в июне 323 г. они использовались и в деле: регент Пердикка подавил с помощью слонов мятеж Мелеагра (Curt. X. 9. 18). Разумеется, всего за несколько дней животных невозможно было бы обучить атаковать людей по приказу - слонов должны были подготовить гораздо раньше.

По случаю торжественного погребения Александра Великого в 321 г. в Мемфисе придворный живописец Птолемея нарисовал монументальную картину с новым портретным типом - Александр со шкурой слона на голове; видимо, он послужил для резчиков образцом для изображения на серебряных монетах, которые начали чеканиться примерно в то же время: Александр в шкуре слона, диадеме с «рогом Амона» и змеей вокруг шеи214.

Как львиная шкура Геракла, так и шкура слона должны были олицетворять силу и непобедимость. Применительно к образу Александра искусствовед Э. Стюарт видел в ней «символ безграничной власти над миром»; археолог Г. Лаубшер рассматривает её как символ победы над индийцами - обладателями слонов215.

В дальнейшем этот образ стал олицетворением завоеваний на Востоке, и для эллинистических царей последующего периода он означал некую форму подражания Александру216. Если шкуру льва человек мог носить и в реальности, шкура слона в данном случае символизировала сверхчеловеческие возможности. Впоследствии это стало своеобразным «гербом» Александрии, а затем и римской провинции Африка. Упомянутый Диодором рисунок на катафалке Александра и портрет в слоновой шкуре на птолемеевых монетах близки друг к другу тематически и хронологически217.

Таким образом, ещё в V в. Геродот и его читатели знали, что слоны водятся в Северной Африке и в Эфиопии; затем на рубеже V и IV вв. Ктесий предоставил первые сведения об индийских слонах - их огромной силе, использовании на тигриных охотах и в военных действиях при условии, что конница будет приучена к их виду. Он же стал автором первого в античной литературе подробного описания битвы с участием боевых слонов. Впоследствии главным в античном мире источником знаний о слонах стали трактаты Аристотеля, в первую очередь «История животных».


Дж. Шумэйт. Боевой индийский слон


Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 8


Непосредственное знакомство древних греков и македонян со слонами и формирование македонского слонового корпуса связано с именем Александра Македонского; с этого корпуса из двухсот животных началась история элефантерии в эллинистических армиях218. Сам Александр не руководил им в сражениях, но в индийском походе и по возвращении в Вавилон это могли делать те полководцы, которым он был переподчинён. По-видимому, царь просто не успел закончить работу по инкорпорированию элефантерии в структуру вооружённых сил - по мнению некоторых авторов, он занимался ей весьма активно219. В любом случае, именно под началом Александра, в битве на р. Гидасп, македоняне осознали потенциал этого нового рода войск и получили первый опыт того, как ему противостоять. «Первым из жителей Европы стал пользоваться слонами Александр, победив Пора и войско индийцев. После смерти Александра ими стали пользоваться и другие цари» (Paus. I. 12. 4. Пер. С. П. Кондратьева).


ГЛАВА II. ЭЛЕФАНТЕРИЯ В ВОИНАХ ДИАДОХОВ (322-281 гг.) И ПИРРА (280-272 гг.)


2.1. Боевые слоны в воинах диадохов rjнца IV в. до н.э.

«После смерти Александра осталось его огромное наследство, в которое входили, кроме Македонии и европейских владений, Египет, Сирия, почти вся Малая Азия, Центральная Азия, часть Средней Азии и часть Индии. Никаких указаний относительно того, как распорядиться этим богатым наследством, он не оставил, не успел оставить. Никто не знал, что лучше: сохранить наследство или разделить его по частям. Потеряны были единая воля, единое действие, единая программа. Всё было зыбко и неопределённо» - так оценивает начало новой эпохи А.С. Шофман220.

Слоновый корпус Александра с самого начала участвовал в событиях, последовавших за смертью царя. Разногласия между приближёнными Александра с одной стороны и между всадниками и фалангитами, т.е. между аристократией и простыми солдатами, с другой221 относительно будущего управления империей едва не привели к гражданской войне. Когда конница и пехота выстроились друг против друга, Филипп-Арридей «с одним отрядом стал объезжать ряды пехоты, требуя на расправу, по настоянию Пердикки, зачинщиков смуты... он угрожал в случае их упорства бросить на них всю конницу и слонов. Пехотинцы были поражены неожиданной угрозой... При создавшемся положении самым безопасном казалось выжидать и не ускорять судьбу» (Curt. X. 9. 16. Пер. В.С. Соколова и А.Ч. Козаржевского).

Конфликт удалось погасить, наделив обоих претендентов на престол - и нерождённого сына Александра, и его брата Арридея - равными правами при регентстве Пердикки. Пехотинцы выдали зачинщиков, из которых Пердикка «отделил примерно 300» и «на глазах у всего войска подставил их слонам. Все они были растоптаны этими зверями» (Curt. X. 9. 18). Диодор со своей стороны приводит вдесятеро меньшую цифру казнённых - 30 человек (Diod. XVIII. 4. 7). Этот эпизод некоторые исследователи считают доказательством того, что еще при Александре слонов начали готовить к участию в боевых действиях222. «Тренировка слонов - нелёгкая и долгая работа, поэтому невозможно, что приближённые Александра успели бы за несколько дней после его смерти подготовить их к такой акции. Очевидно, их выдрессировали ещё при жизни царя, а именно потому, что Александр первым увидел их способные принести пользу качества, которые впоследствии поставили себе на службу (или не поставили) диадохи»223. Использование слонов в качестве палачей для античного Средиземноморья нетипично, хотя такой вид казни был широко распространён в Южной и Юго-Восточной Азии224.

Так как в июне 323 г. Пердикка был провозглашён регентом225, под его контроль перешла большая часть македонской армии, в том числе и все слоны. Можно предположить, что они участвовали в кампании Пердикки против Ариарата в Каппадокии (322 г.), однако источники не сообщают деталей226. Вскоре, опасаясь усиления власти регента, против него объединились Антипатр, Кратер, Лисимах, Птолемей и Антигон; главную роль в коалиции играл сатрап Фригии, первым отказавшийся выполнять распоряжения Пердикки227. Попытка избежать войны на два фронта и сдержать всех остальных, пока сам регент с основными силами атакует Птолемея, оказалась успешной - Эвмен, которого Пердикка отправил навстречу армии Кратера, двигавшейся из Европы в Малую Азию, разбил её (321 г.). Однако вторжение самого Пердикки в Египет окончилось крахом.

Рассказ о перипетиях этой войны сохранился только в изложении Диодора (XVIII. 33-36). Пердикка вышел к Нилу у Пелусия и потерпел первую неудачу, когда не смог расчистить старый канал и отвести воду для удобства переправы; часть его людей переметнулась к Птолемею. Затем ночью Пердикка подошёл к крепости Верблюжий вал на другом берегу Нила. Слоны (их численность Диодор не указывает) шли в авангарде, за ними двигались гипасписты и рабочие с осадными лестницами и инструментами, позади - отборная кавалерия. Пердикке не удалось перехватить войска Птолемея на пути в крепость, но он всё равно решил её штурмовать. Пока гипасписты ставили лестницы и карабкались на стену, элефантерия «крушила палисад и сносила насыпи»; в этом бою отличился сам Птолемей, «вокруг которого собрались лучшие воины» - решив воодушевить своих товарищей, он поднялся с длинным копьём на стену, «ослепил переднего слона... и ранил погонщика-индийца» (XVIII. 34. 2). Вслед за этим защитники крепости нейтрализовали второго слона, застрелив махаута; завязался ожесточенный бой, солдаты Пердикки несколько раз пытались штурмовать стену, но их отбрасывали. Вечером Пердикка был вынужден снять осаду и вернуться в свой лагерь. По оценке А.К. Нефёдкина, «Птолемей применил достаточно простую тактику уничтожения корнаков, которые управляли слонами, в результате чего животные были предоставлены самим себе, ведь македоняне не умели управляться с ними. Поскольку у Птолемея не было искусных стрелков из лука, он использовал для данной цели обычное македонское оружие - сариссу»228.

Ночью Пердикка вывел своё войско к месту «напротив Мемфиса», где Нил делится на два рукава и образует остров, «достаточно большой, чтобы служить надёжным укрытием для большой армии» (Diod. XVIII. 34. б). Переправить туда людей в полном вооружении было сложно из-за скорости течения и глубины реки, вода в которой приходилась воинам по горло. Тогда регент во второй раз использовал боевых слонов нестандартным образом: он ввел их в воду цепью слева от места переправы, чтобы ослабить течение, а справа послал конницу, чтобы она перехватывала уносимых рекой пехотинцев и помогала им. Однако животные и люди подняли со дна реки тучи песка; брод стал глубже, и переправа сорвалась. Тех, кто успел, было слишком мало для успешного наступления, и Пердикка скомандовал отход (XVIII. 35. 5). Всего при этом он потерял, согласно Диодору, около 2000 человек пленными, пропавшими без вести, утонувшими и погибшими от крокодилов229. Солдаты и около сотни офицеров, включая и высших командиров армии регента (в том числе начальника конницы Селевка) взбунтовались; Пердикка был убит в своей палатке (XVIII. 36. 1-5). Остаткам его армии Птолемей позволил вернуться на север230.

Вместе с тем Пердикка остался в истории как новатор в использовании боевых слонов. Он первым из европейцев попытался взять с их помощью крепость (при этом в начале штурма слоны показали себя вполне достойно, и только доблесть Птолемея, согласно Диодору, спасла положение)231, а затем задействовал элефантерию при преодолении водной преграды. В сложившейся ситуации это был смелый и дерзкий план, который не сработал из-за непредвиденных обстоятельств. Наконец, в 323 г. слоны Пердикки стали орудием казни мятежников в Вавилоне; не исключено, что такой способ казни применялся эллинистическими правителями и в дальнейшем, но источники зафиксировали только этот эпизод.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 9

Эллинистический правитель в плаще из шкуры слона. Бронзовая статуэтка (Smith 2005: fig. 5)


Возможно, в ходе египетской кампании 321 г. своих первых слонов получил и Птолемей. В бою за Верблюжий вал слоны Пердикки находились на неприятельском берегу, и хотя он смог отступить, вряд ли успел собрать всех животных. Разбитые армии обычно практически полностью теряли свои слоновые корпуса. После проигрыша сражения индийцы-корнаки без колебаний сдавались на милость победителя - часто они не видели принципиальной разницы в том, кому служить, а животных, потерявших погонщиков, можно было собрать. Сколько слонов было у Пердикки перед переправой через Нил и сколько могло достаться Птолемею, неизвестно. После убийства регента Птолемей хорошо обошёлся с его воинами и разрешил им вернуться в Азию, но ему явно незачем было возвращать им захваченных слонов - скорее, он мог потребовать выдать всех оставшихся, если они имелись232. В любом случае, можно предположить, что свой собственный корпус Птолемей начал собирать ещё в 321 г.

Отступив из Египта в Сирию, войска Пердикки объединились с частями Антипатра, прибывшего в Малую Азию из Европы. На совещании в Три-34 параднее Антипатр был избран опекуном царей Филиппа III Арридея и Александра IV233. Он решил вернуться в Македонию и забрать царей с собой, а командование имперской армией поручил Антигону с тем, чтобы тот закончил войну с Эвменом и другими остававшимися сторонниками Пердикки234. Перед уходом Антипатр разделил свои силы: оставив Антигону 8500 македонян, часть кавалерии и половину своих слонов (общей численностью 70), с остальными силами он отбыл в Европу (Phot. Myriobibl. 92. 42). В результате слоновый корпус Александра Македонского в 321 г. сократился с 200 до 140 животных; по мнению Г. Скалларда, разница и может составить потери Пердикки в ходе египетской кампании против Птолемея235.

Эвмен, чьи первые победы в Азии теперь уравновесились поражением и гибелью Пердикки, пытался объединиться с другими сторонниками покойного регента, в первую очередь с находившимся в Малой Азии его братом Алкетой, но безуспешно. Из-за угрозы остаться с Антигоном один на один Эвмен в 320 г. отступил в Каппадокию и дал Антигону сражение при Оркинии. К тому моменту у Антигона было только 10 000 пехотинцев и 2000 всадников против 20 000 и 5000 соответственно у Эвмена, однако у него ещё оставалось 30 слонов (Diod. XVIII. 40. 7). Если Антипатр, согласно Арриану, действительно выделил ему 70 слонов и 8500 македонян, выходит, что Антигон разделил свою армию и часть её отрядил против Алкеты. Подробности этого сражения не сохранились; после того как начальник конницы Эвмена неожиданно перешёл на сторону Антигона, и тот одержал победу, Эвмену пришлось бежать в горную крепость Нора236.

В 320 г. Антигон выступил против Алкеты; он проделал стремительный марш-бросок из Каппадокии237 и внезапно атаковал его в Писидии, у города Критополя. Как сообщает Полиэн, только услышав рёв слонов в армии Антигона, Алкета узнал о его приближении (IV. 6. 7). Тем не менее, он не успел подготовить свои войска к битве. Отчаянная попытка Алкеты во главе небольшого отряда (у Диодора - всадников, у Полиэна - пельтастов238) захватить ключевые высоты и задержать Антигона провалилась, он был отрезан от основных сил и едва спасся сам (Diod. XVIII. 44. 3-5; Polyaen. Ibidem.). Антигон бросил в решающее наступление свою конницу и слонов (по Диодору, слоны атаковали в лоб, а всадники «со всех сторон» - XVIII. 45. 2). Пехота Алкеты была полностью окружена и, не имея возможности противостоять скорости и силе этого натиска239, быстро капитулировала. Поскольку здесь источники ничего не сообщают об убитых и раненых (когда как во время боя за высоты «много воинов пало с обеих сторон» - Diod. XVIII. 44. 4), можно предположить, что на этом этапе боя как такового и не было240. Большая часть побеждённых перешла на службу к Антигону; сам Алкета бежал, но вскоре после этого был убит в Термессе. Таким образом, если можно говорить о какой-либо роли слонов в этой битве (у Полиэна в наступлении на лагерь Алкеты они не упоминаются вообще), она свелась исключительно к психологическому воздействию: «атака семидесяти слонов, должно быть, представляла собой страшное зрелище»241.

Тем временем в 319 г. скончался престарелый регент Антипатр; своим преемником в качестве регента он назначил старого и уважаемого войском полководца Полиперхонта (Diod. XVIII. 48. 4) - теперь он возглавил царскую армию, в состав которой вошли и 70 слонов. Сын Антипатра, Кассандр, счёл себя обойдённым (хотя получил второй по значимости пост хилиарха242), быстро заручился поддержкой Антигона и Птолемея и вступил с Полиперхонтом в борьбу за власть в Македонии. Антигон помог ему с войсками и кораблями, и Кассандр высадился в Пирее. Вскоре прибыл Полиперхонт с большой армией, которая включала 65 слонов (очевидно, 5 животных к тому времени было потеряно; см. Diod. XVIII. 68. 3), но от надежды быстро взять Пирей ему вскоре пришлось отказаться. Оставив в Аттике своего сына Александра с частью армии, Полиперхонт повёл основные силы на Пелопоннес и осадил город Мегалополь, власти которого присягнули Кассандру. Несмотря на слухи о величине царской армии и численности слонов, «о силе и отваге которых много говорили», местные жители приготовились оборонять город (Diod. XVIII. 70-71). Полиперхонт выдвинул осадные машины и пробил в стене брешь, но защитники смогли построить внутреннюю полосу укреплений. На следующий день Полиперхонт расчистил брешь, чтобы бросить туда слонов. Однако оборону города возглавил некий Дамис, «который был с Александром в Азии и знал, как поступать со слонами; поставив свой ум против их звериной силы, он сделал её бесполезной» (Diod. XVIII. 71. 3). Атаке слонов Дамис противопоставил своего рода «минное поле» - он распорядился положить у бреши доски с гвоздями, замаскировав их. Проход в город он оставил открытым, но расставил на флангах стрелков и метательные машины. В результате штурмующие оказались в ловушке. Израненные гвоздями, стрелами и камнями, лишившись погонщиков, слоны вышли из-под контроля. «Когда пал самый храбрый и грозный слон243, из оставшихся одни стали совершенно бесполезны, а другие обрушились на собственные войска и многих поубивали» (Diod. XVIII. 71. 6). Сражение было проиграно.

Таким образом, боевые слоны не помогли Полиперхонту завладеть Мегалополем; Я. Зайберт связывает это с тем, что Полиперхонт не принимал участия в битве при Гидаспе и поэтому не умел обращаться со слонами244. Напротив, тактические приёмы Дамиса вошли в историю как пример успешных действий против элефантерии.

После поражения под Мегалополем многие греческие города, в том числе Афины, перешли на сторону Кассандра; весной 317 г. он выбил Полиперхонта из Македонии. Как сообщает Диодор, в руки Кассандра попала и часть его слонов (Diod. XIX. 35. 7). Жена царя Филиппа-Арридея, Эвридика, от его имени лишила Полиперхонта звания регента и провозгласила Кассандра царским опекуном. Оставив её управлять Македонией, новый регент отправился отвоевывать Пелопоннес, однако его победоносное наступление было остановлено под Тегеей. Со своей стороны, Полиперхонт обратился за помощью к матери Александра Великого, Олимпиаде; остававшихся у него к тому времени слонов он также передал в её распоряжение (Diod. XIX. 35. 7).

Осенью 317 г. Олимпиада вернулась в Македонию из Эпира и занялась сведением личных счётов245. В ходе репрессий погибли Филипп-Арридей, Эвридика и множество македонских аристократов, в том числе друзья и родственники Кассандра246. Последнему пришлось спешно возвращаться на север и исправлять ситуацию. Олимпиада и её окружение (в том числе вдова Александра Великого Роксана и его сын, малолетний царь Александр IV) укрылись в Пидне. Зимой 317-316 гг. Кассандр взял город в осаду. Защитники Пидны терпели ужасные лишения - голод был такой, что некоторые воины из числа наёмников обратились к людоедству (Diod. XIX. 49. 4). Пали и все слоны, которым за неимением другой пищи давали древесные опилки (Diod. XIX. 49. 2). В конце концов Пидна сдалась; Олимпиада была осуждена войсковым судом и казнена, а царь Александр IV с матерью оказались в руках Кассандра. Известно, что Кассандр впоследствии использовал своих боевых слонов при завершении кампании на Пелопоннесе - для перевозки животных из Мегар в Эпидавр он построил особые баржи (Diod. XIX. 54. 3).

После поражения Полиперхонта, разгрома его сына Александра и казни Олимпиады единственным защитником идеи сохранения единой империи оставался Эвмен. Бежав из крепости Нора247, он получил письма от Полиперхонта и Олимпиады с просьбой о помощи македонским царям; Полиперхонт назначил его верховным главнокомандующим в Азии, выделил 500 талантов на сбор войск и переподчинил Эвмену гвардию Александра Великого - 3-тысячный корпус аргираспидов (Diod. XVIII. 58. 1-3; Plut. Eum. 13.3)248. Отступив под давлением Антигона на восток, за Евфрат, Эвмен смог объединить местных сатрапов249 и собрать под своим началом армию в составе 35 000 пехотинцев, 6100 всадников и 120 слонов (Diod. XIX. 28. 4).

Боевых слонов Эвмену предоставил Эвдам (Эвдем) - временный соправитель македонских владений в Индии вместе с царём Таксилом250, он обзавелся слонами, вероломно убив индийского царя Пора (Diod. XIX. 14. 8)251. Эвмен заплатил Эвдаму 200 талантов - формально за содержание слонов, но фактически за его лояльность; на это прямо указывает Диодор, говоря, что Эвдам мог склонить удачу в пользу любого из соперников, чью сторону принял бы, «поскольку эти звери вызывают ужас у воинов» (Diod. XIX. 15. 5).

Слоновые корпуса принимали участие в двух крупных сражениях между армиями Эвмена и Антигона - при Паретакене (осень 317 г.252) и Габиене (316 г.), которое стало решающим. Однако, к сожалению, о роли в них элефантерии сведений в источниках не сохранилось. Сражение при Паретакене253 стало первым в истории эллинистического мира, в котором участвовало значительное количество боевых слонов - 65 у Антигона и 120 у Эвмена254, но сведений о самом ходе сражения куда меньше, чем о начальной расстановке сил. Тем не менее, по-видимому, при Паретакене впервые элефантерия присутствовала в обеих армиях. Как отмечает А. Босворт, никто из военачальников, исключая, возможно, лишь Эвдама, не имел опыта управления ею255 - с другой стороны, слоны Антигона принимали участие в битве у Критополя.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 10

Схема битвы при Паретакене 317 г. (Scullard 1974: fig. 9)


Антигон поставил 30 отборных слонов на правом крыле (Diod. XIX. 29. 6), а остальных распределил между центром и левым крылом. Эвмен, согласно Диодору, имел 114 слонов, но цифры, которые он приводит для трёх подразделений (45, 40 и 40 - см. Diod. XIX. 28. 2-4) в сумме дают 125; Г. Скаллард считает последнюю цифру более достоверной, поскольку, по его мнению, она относится непосредственно к самому сражению - «выходит, что 120 слонов Эвмен получил от Эвдама, а ещё 5 добыл где-то ещё»256. По подсчётам Э. Канеса, 40 слонов и отборную конницу Эвмен поставил на правом крыле, длина которого составляла всего 634 м, т.е животные стояли друг от друга на расстоянии примерно 16 м257. В центре (40 слонов) между животными было примерно 45 м, а на левом крыле (45 слонов) - около 20 м. Эвдам, который предоставил Эвмену слонов, командовал левым крылом (Diod. XIX. 27. 2).

Как сообщает Диодор, строй слонов на левом крыле (как и на противостоявшем ему крыле армии Антигона) не был прямым и имел изгиб (XIX. 27. 5; 29.6), но никаких пояснений он не делает. По мнению П. Арманди, Эвмен распорядился выгнуть строй в сторону противника, чтобы решить сразу несколько задач - поставить слонов так, чтобы они одновременно прикрывали свои войска, обеспечивали им (прежде всего коннице) достаточную свободу манёвра, но при этом не находились слишком далеко, чтобы их нельзя было отрезать. Аналогичным образом поступил и Антигон258. Эту мысль разделяет и Н. С. Голицын: «Эвмен расположил своих слонов впереди армии выпуклой дугой, концы которой примыкали к обоим флангам, для того, чтобы слоны, нередко обращаясь назад, приводившие собственные войска в расстройство, имели позади себя больше простора»259. А. Босворт считает, что Эвмен в расстановке сил ориентировался на пример Пора при Гидаспе, а слоны стояли впереди всей его армии полумесяцем - на правом крыле, как и на левом, края строя симметрично «изгибались назад под углом примерно 45°»260. У Г. Дельбрюка, напротив, этот пассаж Диодора вызвал возражения, как и «общая надёжность источника» в целом261; он сомневается в целесообразности такого боевого порядка.

«Наиболее вероятным объяснением, - считает Г. Скаллард, - может быть то, что линия в основном была прямой и изгибалась только с краю. Так как левое крыло армии Эвмена упиралось в холм, возможно, его край изгибался вперёд, а Антигон, напротив, мог загнуть свой край назад, чтобы избежать риска окружения»262. По мнению учёного, это самый логичный вариант ещё и потому, что, как подчёркивает Диодор, слоны находились именно перед боевыми порядками263. Между слонами оба военачальника расставили лёгкую пехоту (Diod. XIX. 27. 5; 29.6).

Заняв позицию на холме, Антигон мог видеть, что на правом крыле армии Эвмена слоны стоят более тесно, там же находится и отборная конница (Diod. XIX. 29.1). Поэтому он разместил против него свою легкую конницу, которая, действуя в рассыпном строю и не подходя близко, могла задержать его наступление и связать боем. Это крыло возглавил Пифон; сам Антигон с лучшими силами находился на правом крыле.

Атака сорока слонов Эвмена воинами Пифона описана Диодором относительно подробно. Конница Пифона, в составе которой были конные лучники из Мидии и Парфии (Diod. XIX. 29. 2), ударила по правому крылу армии Эвмена; не решившись атаковать строй слонов в лоб, она обошла противника с фланга и принялась обстреливать его из луков. Сами всадники потерь не понесли, так как слоны «из-за своего веса не могли ни гнаться за врагом, ни отступать, когда было нужно» (XIX. 30. 2)264. Оценив угрозу, Эвмен спешно перебросил со своего левого крыла часть легкой кавалерии; совместной контратакой с участием слонов (XIX. 30. 4) он опрокинул Пифона и оттеснил его на исходную позицию.

Благодаря доблести аргираспидов Эвмен одержал победу и в центре265, однако его левое крыло было разбито в результате блестящего манёвра Антигона - когда наступление фаланги Эвмена образовало брешь в его боевых порядках, Антигон нанёс по нему стремительный удар своей конницей, застал Эвдама врасплох и обратил в бегство, причинив ему большой урон (Diod. XIX. 30. 8-10)266. Обе армии перегруппировались, однако усталость и наступление темноты помешали им продолжить сражение. Таким образом, победы не смогла добиться ни одна из сторон.

Пехота в сражении понесла тяжёлые потери (у Антигона, если верить Диодору, - 3700 человек убитыми и более 4000 ранеными, у Эвмена - 540 убитыми и 900 ранеными), но очень незначительные - конница (у Антигона - 54, у Эвмена - несколько человек) и слоны (Diod. XIX. 31. 5). На следующий год при Габиене у Антигона было 65 слонов, а у Эвмена - 114, т.е. столько, сколько Диодор (возможно, ошибочно) приписал ему при Паретакене. Если у него было 125, то выходит, что он потерял 11 слонов267. Антигону пришлось уйти в подконтрольную Пифону Мидию, чтобы пополнить запасы продовольствия; Эвмен не стал его преследовать, решив дать своим войскам отдых268. Вскоре он тоже отошёл - на юг, в Габиену. Можно констатировать, что превосходство в количестве слонов не позволило Эвмену выиграть сражение, хотя они помогли отбросить противника на правом крыле и, возможно, в центре. Тем не менее, совместная атака лёгкой конницы, легкой пехоты и слонов Эвмена позволяет судить о высоком уровне взаимодействия элефантерии с другими родамивойск.

Антигон, чья армия понесла серьёзные потери, решил нанести контрудар до начала кампании 316 г. Он знал, что войска Эвмена зимуют в разбросанных лагерях, некоторые из которых отстоят друг от друга на шесть дней пути (Diod. XIX. 37. 1-2), поэтому следовало атаковать раньше, чем они успеют собраться. Антигон выступил в декабре 317 г. - не обычным путём, а через пустынную местность, чтобы застать противника врасплох. План сорвался, так как Антигону из-за сильных холодов пришлось разрешить жечь лагерные костры, и он обнаружил себя (XIX. 37. 5-6). Искусно маневрируя, Эвмен смог немного задержать Антигона и успел собрать большую часть своих войск. Однако медлительные слоны запаздывали269; узнав об этом, Антигон попытался перехватить их - «напав на слонов, пока они были отрезаны от основных сил, он мог легко завладеть ими и лишить неприятеля самой сильной части его армии» (XIX. 39. 3). Антигон направил против них 2000 мидийских копьеносцев, 200 конных метателей дротиков (тарентинцев) и всю свою лёгкую пехоту. Предполагая нечто подобное, Эвмен выслал на выручку своим слонам 1500 отборных всадников и 3000 легковооружённых пехотинцев, но солдаты Антигона успели раньше. Командиры слонового корпуса выстроили животных в каре и направили их вперёд; за слонами двигался обоз с припасами, а тыл защищали всего 400 всадников (Diod. XIX. 39. 3-4). Враг обрушился на них всеми силами и быстро рассеял конное охранение. Корнаки держались стойко, хотя со всех сторон подвергались атакам и не могли дать должного отпора (XIX.39. 5). Подмога подоспела как раз вовремя, воины Эвмена прогнали нападавших, и таким образом его армия смогла воссоединиться. Оба военачальника стали готовиться к решающему сражению270.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 11

Схема битвы при Габиене 316 г. (Scullard 1974: fig. 10)


У Антигона было 65 слонов, которых он распределил перед всем фронтом (Diod. XIX. 40. 1), однако, поскольку ударным участком было правое крыло, возможно, примерно половина слонов (около 30) пришлась именно на него. Промежутки между животными, как обычно, заполняла лёгкая пехота. Правым крылом, где Антигон находился сам, командовал его сын Деметрий, левым - Пифон271. У Эвмена было 114 слонов; 60 из них, лучших, он поставил перед своим левым крылом в «изогнутом» строю (XIX. 40. 3; поскольку здесь у неприятельской кавалерии было преимущество, возможно, он «загнул» строй назад, чтобы защититься от обхода с фланга272). Других слонов он поставил перед пехотой, а слабейших слонов и кавалеристов - на правом крыле273. Им командовал сатрап Вактрии Филипп, который получил приказ не ввязываться в бой, пока не прояснится ситуация на левом крыле (XIX. 40. 4).

Первыми в бой вступили именно слоны (Diod. XIX. 42. 1), затем конница. Полем битвы была сухая солончаковая равнина; «копыта бесчисленных лошадей и тысячи солдатских сапог подняли во время битвы пыль, похожую на известь, стоявшую туманом в воздухе и застилавшую глаза» (Pint. Bum. 16.10. Пер. Л. А. Фрейберг). Под прикрытием туч пыли (и, по всей видимости, «щита» из слонов и лёгкой пехоты274) Антигон направил мидийскую конницу и тарентинцев в обход правого крыла Эвмена. Всадники вышли в тыл и захватили обоз Эвмена, оставшийся практически без охраны. Одновременно Антигон бросил в бой конницу своего правого крыла и, очевидно, слонов (поскольку там им противостояло 60 слонов Эвмена, очевидно, Антигону пришлось выставить против них как минимум половину своих275); удар пришёлся по отрядам сатрапа Персиды Певкеста, и тот оставил поле боя276. В левом крыле армии Эвмена образовалась довольно широкая брешь, однако сам он, уступая противнику числом, решил атаковать, «чтобы оправдать доверие, оказанное ему царями». Завязался упорный бой кавалерии и слонов между собой277, где, по словам источника, «люди Эвмена сражались доблестнее, но людей Антигона было больше». Когда сильнейший слон Антигона в поединке одолел лучшего слона Эвмена (Diod. XIX. 42. 6) и, по-видимому, остальные животные вышли из-под контроля278, Эвмен переместился на правое крыло своей армии и принял командование войсками Филиппа, которые получили приказ не вступать в бой. Возможно, именно благодаря слонам Эвмен продержался так долго, поскольку конницы на левом крыле у него с самого начала было меньше, чем у Антигона279.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 12

Деметрий Полиоркет (Smith 2005: fig. 10)


Однако в центре, как и при Паретакене, фаланга Эвмена и аргираспиды снова разгромили вражескую тяжёлую пехоту (Diod. XIX. 43. 1). Сражение прервалось из-за наступления темноты с неясным результатом - «пехота Антигона потерпела полное поражение, но конница его, напротив, одержала победу» (Plut. Eum. 16.9). Эвмен был готов продолжать бой, но не смог заставить своих людей сражаться. Развязка наступила неожиданно: той же ночью командиры аргираспидов составили против Эвмена заговор, захватили своего военачальника и выдали его Антигону в обмен на захваченный обоз - там находились их жены и дети280. Эвмен был казнён281. Такая же участь постигла и элефантарха Эвдама (Diod. XIX. 44. 1).

Роль боевых слонов в исходе сражения при Габи-ене, хотя Диодор (XIX. 39. 3) называл их «сильнейшей частью армии» (κράτιστον μέρος· τές δυνάμεος), снова неясна - с одной стороны, превосходство в численности слонов не принесло Эвмену победу, но избавило от полного поражения в критический момент. Основная задача слонов в обоих сражениях между «двумя лучшими полководцами своего времени»282, по мнению Р. Биллоуза, сводилась к тому, чтобы служить своеобразной завесой для обеспечения кавалерийских манёвров283.

Сколько слонов пало при Паретакене и Габиене, неизвестно. Однако поскольку в 316 г. их было примерно столько же, сколько и год назад, можно предположить, что потери при Паретакене были минимальны. Вместе с тем битва при Габиене -другой случай. Если бы потерь не было и Антигон просто захватил слонов Эвмена, в общей сложности его корпус составил бы 179 животных (65 +114) и стал одним из самых больших за всю историю эллинистической эпохи. Напротив, когда Антигон в 306 г. вторгся в Египет, у него было всего 83 слона, а при Ипсе - 75. На первый взгляд кажется, что при Габиене погибло 96 слонов, однако между 316 и 306 гг. могли иметь место и небоевые потери - естественная убыль животных (возможно, где-то 1/5, т.е. 19) от старости284. Наконец, неизвестно, сколько слонов Эвмена избежали захвата противником во время сражения; возможно, часть погонщиков смогла увести своих животных прочь. Как бы то ни было, в любом случае потери слонов Эвмена при Габиене были высоки.

Гибелью Эвмена завершился первый период войн между диадохами, связанный с попытками сохранить единую империю Александра Великого под властью династии Аргеадов285. В следующие пятнадцать лет уже сам Антигон воевал против коалиции полководцев-«сепаратистов» - Кассандра, Лисимаха, Птолемея и Селевка. Таким образом, Антигон рисковал войной на несколько фронтов сразу.

В 314 г., ожидая, что Кассандр вторгнется в Азию, а Птолемей в Сирию, Антигон оставил в Сирии армию (в том числе 43 слонов - см. Diod. XIX. 69. 1) под началом своего сына Деметрия, недавно отличившегося на войне с Эвменом. В 312 г. вторжение состоялось; Деметрий встретил войска Птолемея и бежавшего в Египет Селевка при Газе. У него было гораздо меньше тяжёлой пехоты, чем у Птолемея (около 11 000 против 18 000 - Diod. XIX. 69. 1; 80.4), но он имел небольшое превосходство в коннице; слонов у Птолемея или не было вообще, или было очень мало. 30 своих слонов Деметрий расставил перед своим левым крылом, перемешав их с передовыми отрядами конницы (именно там он ждал главного удара), а остальных 13 - перед фалангой. Между слонами Деметрий поместил легкую пехоту - 1000 дротометателей и лучников и 500 персидских пращников. Поддержку имели и оставшиеся 13 животных (XIX. 82. 3-4). Правое крыло армии Деметрия, слонов не имевшее, первоначально должно было только обороняться.

Увидев это, Птолемей и Селевк, которые первоначально намеревались атаковать левым крылом, изменили своё решение и поставили отборные части на правом; во главе 3-тысячного отряда конницы они намеревались сражаться сами (Diod. XIX. 83. I)286. Так как противопоставить неприятельским слонам они ничего не могли, то заранее подготовились к их встрече. Перед правым крылом расположились лучники и метатели дротиков с приказом бить по слонам и погонщикам (XIX. 83. 3), а также воины, которые должны были установить на пути слонов Деметрия некие приспособления с железными шипами, связанные цепями. Задача их оставалась той же, что и при обороне Мегалополя шесть лет назад, но сама конструкция, по-видимому, отличалась. Диодор (XIX. 83. 2) использует слово χάραξ, что означает заострённый кол или палисад из таких кольев. О том, как выглядели эти приспособления в действительности, среди исследователей нет единого мнения. У И. Г. Дройзена это «балки, снабжённые железными наконечниками и связанные между собой цепями» («свиная щетина»)287, у П. Коннолли - некое подобие «ежей»288, у Р. Биллоуза - просто железные колья или гвозди, соединенные цепями289. По предположению Г. Бенгтсона, «противники вбили в землю столбы и прикрепили к ним железные цепи, в которых слоны и запутались»290. Как считает Г. Скаллард, «поскольку это требовалось разместить быстро, вряд ли конструкция была сложной и тяжёлой; возможно, это были просто большие железные костыли, связанные вместе, но так как в этом случае вряд ли можно было быстро установить их остриями вверх, это могли быть доски, утыканные гвоздями и скованные цепями»291.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 13

Схема битвы при Газе 312 г. (Billows 1997: fig. 5)


Что бы эта конструкция собой ни представляла, свою задачу она выполнила. Пока на правом крыле шёл упорный кавалерийский бой («лучшие всадники состязались друг с другом в доблести, поскольку их полководцы сражались бок о бок с ними»), в атаку пошли слоны Деметрия, которым, как он полагал, некому было противостоять. Однако, попав под обстрел вражеской легкой пехоты и вступив на «минное поле», они остановились - «поскольку если на ровной и гладкой земле атаку этих зверей не остановить, в таком положении их мощь становится бесполезной потому, что у них мягкие и ранимые ступни» (Diod. XIX. 84. 3). В результате, когда большая часть погонщиков погибла, все слоны были захвачены. При виде этого конница Деметрия обратилась в бегство292. Он потерял около 8000 человек пленными и более 500 (в основном всадников) убитыми (Diod. XIX. 85. 3).

Л. Уэда-Сарсон счёл неудачу атаки слонов при Газе убедительной демонстрацией слабости этого рода войск даже при наличии пехотного эскорта293. Я. Зайберт полагает, что Птолемею и Селевку помог давний опыт сражения со слонами, полученный в битве при Гидаспе294 - напротив, ни Антигон, ни Деметрий295 его не имели (хотя теоретически могли получить сведения о сильных и слабых сторонах боевых слонов от индийских погонщиков, находившихся при армии). По мнению А. Дивайна, Птолемей при Газе показал себя достойным учеником Александра Великого - поскольку он сумел вовремя сориентироваться и перебросить отборную конницу на главный участок, а с помощью простреливаемого лёгкой пехотой «минного поля» побил главный козырь противника296. С другой стороны, главной ошибкой Деметрия стало не столько то, что он сделал ставку на слонов297, сколько то, что он чересчур ослабил свое правое крыло298.

Войны диадохов продолжались, но об участии в них слонов практически ничего не известно. Мир, заключённый в 311 г., продлился всего год, после чего Антигон попытался сокрушить своих врагов поодиночке. В 310-309 гг. он воевал с Селевком, который, вернувшись в Вавилон, взял под свой контроль путь в Индию и возможность получать слонов оттуда. В 306 г. Антигон вторгся в Египет с войском, в составе которого насчитывалось 83 слона (Diod. XX. 73. 2), но был отбит - во многом потому, что начался разлив Нила. В 304-303 гг. Деметрий воевал с Кассандром в Греции. Противники Антигона объединились, и в 301 г. союзная армия вторглась в Малую Азию.


2.2. Слоновый корпус Селевка Битва при Ипсе (301 г.)

Генеральное сражение при Ипсе 301 г. между армиями Антигона и коалиции в составе Селев-ка, Лисимаха и Кассандра (их союзник Птолемей в сражении не участвовал), в котором Антигон был разгромлен и погиб, стало одним из ключевых событий в истории эллинизма. Оно подвело черту под попытками сохранить империю Александра Македонского299 - сначала во главе с династией Аргеадов, затем во главе с самим Антигоном. В сражении принимало участие крупное соединение боевых слонов, которое принадлежало Селевку - к тому времени правителю Вавилона и восточных сатрапий - и досталась ему от индийского правителя Чандрагупты300. Произошло это, очевидно, в 302 г.301 - тогда между ними был заключён мирный договор, хотя точно не установлено, что послужило тому причиной. Этот договор у античных авторов упоминается неоднократно (см., например: Strabo. XV. 2. 9; lust. XV. 4. 21; Plut. Alex. 62.4), но об открытой войне между Селевком и Чандрагуптой302 говорит только Аппиан: «Перейдя реку Инд, он воевал с царём живущих по берегу этой реки индийцев, Андрокоттом, пока не заключил с ним дружбы и брачного союза» (Арр. Syr. 55.282). При этом Аппиан, по мнению Дж. Грэйнджера, в данном случае не является надёжным источником303. Относительно того, была ли война на самом деле, кто её начал, как она велась304 и чем закончилась305, мнения исследователей расходятся. Так, И. Г. Дройзен полагал, что войну начал именно Селевк306; напротив, как считал Г. Μ. Бонгард-Левин, «скорее, не Селевк, а Чандрагупта был активным действующим лицом в конфликте. Вероятно, маурийский правитель, воспользовавшись напряженной обстановкой и борьбой диадохов за власть, предъявил определённые требования своему западному соседу, желая получить ряд областей по Инду и к западу от него... Судя по материалам античных сочинений, перевес оказался на стороне Чандрагупты»307. Так или иначе, по договору Селевк уступил Чандрагупте бывшие македонские владения в Индии, а взамен стал хозяином огромного слонового корпуса, которому «в предстоящей войне с Антигоном было предназначено сыграть решающую роль»308. Сами условия договора специалистами тоже оцениваются по-разному - одни считают, что поскольку Селевк уступил владения за Индом, он потерпел неудачу, а по мнению других, он получил за них достойную компенсацию309, и таким образом договор не стоит расценивать как поражение Селевка310. «Соглашение с Чандрагуптой Селевк заключил как равный с равным», - резюмирует Дж. Грэйнджер311. А.Б. Ранович допускает, что номинально Чандрагупта мог признать верховную власть Селевка312. К этому же ранее склонялся и Дж. Макдональд313; X. Шарфе усматривает в отправке слонов «и, возможно, воинов» явную демонстрацию «феодальной субординации» и проводит параллель между этим соглашением и соглашением Александра Македонского с Пором314.

«Селевк Никатор заключил соглашение о взаимных браках и получил в обмен пятьсот слонов», - пишет Страбон (XV. 2.9. Здесь и далее пер. Г.А. Стратановского). Ниже он ещё раз называет эту цифру, рассказывая о главной военной базе Селевка - городе Апамея: «Здесь Селевк Никатор содержал пятьсот слонов и большую часть своего войска, так же как и позднейшие цари» (XVI. 2. 10). Страбону вторит Плутарх: «Андрокотт, который вскоре вступил на престол, подарил Селевку пятьсот слонов» (πεντακοσιους· ελέφαντας· έδωρήσατο)» (Plut. Alex. 62.4). Согласно Диодору, Селевк привел в Каппадокию с востока 480 слонов (Diod. XX. 113. 4), а в самом сражении при Ипсе, по словам Плутарха, участвовало 400 животных (Demetr. 28.6). Считается, что первоисточником послужило утраченное сочинение историка Гиеронима из Кардии, лично участвовавшего в битве при Ипсе315.

Реконструируя ход сражения, большинство антиковедов отталкивалось от этих цифр. Однако в 1940 г. их оспорил В. Тарп, который счёл сильно завышенной цифру в 500 животных: «Исключая Ипс, самой большой армией слонов, которую греки когда-либо видели в бою, были 200 слонов Пора. Самая большая, которой когда-либо командовали сами греки, состояла из 120 слонов Эвмена, а самым большим корпусом из эллинистических царей (150 слонов) обладал Антиох III». Цифра «пятьсот» больше любой из этих в несколько раз и поэтому, по мнению историка, нереальна. Дело не в том, что Чандрагупта не мог предоставить Селевку столько слонов - его стадо, по словам Плиния, насчитывало 9000 слонов (Plin. NH. VI. 22). В. Тарн считает, что в данном случае допущена неточность - в индийских источниках цифра «500» не обозначала конкретное число. Это была фигура речи, которая обычно означала просто «много» и использовалась в особых, торжественных случаях («500 архатов Будды», «500 советников Ашоки» и т.д.). Сюда относился и договор между Селевком и Чандрагуптой - он обеспечил долгий и прочный мир между двумя великими державами316.

Первоисточником Тарн считает не Гиеронима (который в канун битвы при Ипсе сопровождал армию Антигона), а Мегасфена - посла Селевка при дворе Чандрагупты. Он явно знал о договоре, но, скорее всего, от местных информаторов; не будучи в курсе индийских метафор и иносказаний, он воспринял число «пятьсот» буквально - как воспринимал «рассказы о разных чудесах - о людях без ртов и носов, людях с огромными ушами, золотоносных муравьях и т.п.»317 Гиероним, по мнению Тарна, вообще не привел в своем труде точной цифры. Разброс в оценках между Диодором (480 слонов) и Плутархом (400 слонов) он объясняет тем, что Плутарх здесь использовал куда менее достоверный источник (например, сочинение Ду-рида Самосского).

Откуда у Плутарха появилась цифра «четыреста», Тарн объясняет весьма оригинальным способом - арифметическим. Неустановленный источник Плутарха, по его мнению, обратился к примеру из более поздней истории - когда из Бактрии для Антиоха I были отправлены двадцать слонов, из них четыре (т.е. 1/5) утратили боеспособность. Он взял известное число «пятьсот» и по аналогии вычел из неё 1 /5, т.е. потери при переброске корпуса с Востока в Малую Азию318. А вот приложить тот же метод к 480 слонам Диодора уже не получается - возникает путаница. Если Селевк действительно потерял всего 20 слонов из 500, это не составляет 1/5.

Сам В. Тарн определяет численность корпуса Селевка в 150 слонов, опять-таки апеллируя к позднейшей истории Селевкидов. Именно столько слонов было у Антиоха III Великого в конце III в. Поскольку он мечтал возродить империю Селевка и подражал ему во всём, то мог подражать и в численности слонового корпуса. 150 животных (или 130, если потери в пути составили 20 слонов) - это всё равно больше, чем у любого другого из диадохов. «Я не утверждаю, что так всё и было, но считаю, что так вполне могло быть», - так оценивает историк свою гипотезу319.

Если за первой частью рассуждений В. Тарна касательно индийских источников и Мегасфена историки признают право на существование, то вторую (арифметические подсчёты) многие прямо называют умозрительной. Однако Б. Бар-Кохва не соглашается с Тарном и в том, что цифра «пятьсот слонов» чрезмерно завышена. Слоновый корпус он считает любимым детищем Селевка, который благодаря полученному при Гидаспе опыту мог оценить потенциал нового рода войск и озаботиться тем, чтобы обзавестись самым большим стадом. Для индийского же царя плата в 500 животных за мирный договор и территориальные приобретения вряд ли была слишком высока.

Действительно, после Ипса слоновых корпусов такой численности история не знает, но это, по мнению историка, обусловлено объективными причинами. Держать большое стадо для эллинистических правителей стало просто невыгодно - как в экономическом отношении (для Селевкидов ситуация особенно осложнилась с отпадением Бактрии), так и в военном (с развитием военной мысли численное превосходство слонов потеряло смысл - их атаку можно было остановить простейшими полевыми заграждениями)320. Особо Б. Бар-Кохва останавливается на математических расчётах Тарна, иронизируя по поводу того, что уровень познаний Дурида (которого выше сам же и критикует) в арифметике и желания ею заниматься он сильно преувеличивает. В сохранившихся цифрах Бар-Кохва не видит никаких противоречий, считая, что они просто отображают численность корпуса Селевка на разных этапах. Сначала у него было 500 слонов, после марша в Малую Азию осталось 480, а к лету 301 г. до н.э. Селевк лишился ещё 80 животных - возможно, они не перенесли суровой каппадокийской зимы321.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 14

Монета Селевка I (Scullard 1974: pl. Xlllg, h)


С критикой концепции В. Тарна в защиту древних авторов выступают и другие историки - например, Л. Шобер322. По мнению Дж. Грэйнджера, Чандрагупта, выделив Селевку именно 500 животных из своего 9-тысячного (согласно Плинию) стада, поступил весьма дальновидно - во-первых, он возложил на вавилонского царя заботу об их содержании, а во-вторых, избавился от самых старых слонов323. Однако Г. Скаллард, в частности, занял куда более взвешенную позицию. В числе прочего он согласился с тем, что цифра о «пятистах слонов Селевка» принадлежит скорее Мегасфену: «Гиеронима, судя по цитатам из Диодора, больше интересовал Антигон, а не Селевк, о деятельности которого в 311-302 гг. до н.э. он ничего не сообщал; напротив, Мегасфен был послом Селевка у Чандрагупты»324. В целом Г. Скаллард заключил, что вопрос о численности корпуса Селевка однозначного ответа не имеет - основные источники утрачены, в имеющихся есть расхождения, поэтому их данные следовало бы принимать с оговоркой325. При этом стоит отметить, что сам В. Тарн первоначально соглашался с общепринятой версией и оспорил её только потом - проанализировав индийские источники (которые, к слову, его оппонент Б. Бар-Кохва не использует)326. Специалисты по истории Селевкидского царства С. Шервин-Уайт и А. Курт считают, что у Селевка действительно было несколько сотен слонов, но вряд ли пятьсот327.

Сколько бы слонов в действительности ни было у Селевка, превосходство его корпуса над корпусом Антигона, который, согласно Плутарху (Demetr. 28.6), насчитывал 75 животных, было, несомненно, подавляющим328. Следует отметить находчивость и профессионализм Селевка, организовавшего переброску такого соединения из Индии в Малую Азию практически без потерь, учитывая, что слонам предстояло пройти 3000 миль, а одному взрослому слону в день требуется 600 фунтов корма329.

К сожалению, данные о ходе сражения, которое изменило весь дальнейший ход эллинистической истории, сохранились лишь у Плутарха (Demetr. 28-30); от XXI книги Диодора с описанием битвы при Ипсе осталось лишь несколько фрагментов (XXI. 1-5). Ход сражения можно реконструировать только в самых общих чертах. У Антигона было 70 000 пехотинцев, 10 000 всадников и 75 слонов, а у союзников - 64 000 пехотинцев, 15 000 всадников, 400 слонов и 120 боевых колесниц (Plut. Demetr. 28.6), из которых на долю Селевка приходилось 20 000 лёгкой пехоты, большая часть конницы, все слоны и колесницы (Diod. XX. 113. 4). По установившейся традиции, в центре боевого порядка находилась пехота, которую с флангов прикрывала конница. Деметрий командовал отборным соединением конницы на одном крыле; ему противостоял Антиох, сын Селевка (Plut. Demetr. 29. 3-4).

Собственных слонов Антигону хватало только для того, чтобы прикрыть фланги. Возможно, в центре он рассчитывал остановить корпус Селевка с помощью заграждений - т.е. повторить тот приём, который использовали против его сына при Газе (312 г. до н.э.) сам Селевк вместе с Птолемеем330. Союзники - если исходить из того, что животных у них было всё-таки 400 - по-видимому, выставили примерно сотню слонов против Антигона (одное подразделение могло быть передано под начало Лисимаха - хотя есть мнение, что упоминание Диодором «слонов Аисимаха» является ошибкой переписчика331), а всех остальных животных приберегли332. Скорее всего, этим соединением командовал сам Селевк. По мнению В. Тарна, первоначально оно находилось в резерве, позади фаланги, откуда Селевк и руководил боем333; напротив, Б. Бар-Кохва считает это нецелесообразным и полагает, что слоны находились впереди фаланги вместе с легкой конницей и пехотой334.

Конница Деметрия атаковала отряд Антиоха (возможно, обойдя слонов и ударив с фланга), опрокинула его и начала преследование. В это же время слоны Селевка оказались развёрнуты таким образом, чтобы не пустить Деметрия обратно на поле боя. Как считает Б. Бар-Кохва, характер местности на этом участке был таков, что для того, чтобы его надёжно перекрыть, потребовалось бы никак не меньше трёхсот слонов335.

На втором этапе сражения лёгкая конница Селевка атаковала фалангу Антигона, на одном из флангов оставшуюся без прикрытия. Не вступая в ближний бой, всадники расстреливали её издали336. Тем временем на другом крыле шло ожесточённое сражение между слонами Антигона и Аисимаха (Diod. XXL 2), но о том, повлияло ли оно на ход всей битвы, неизвестно337. Постоянный обстрел (а затем, очевидно, начавшееся наступление фаланги союзников)338 деморализовал воинов Антигона. Ряды его фаланги смешались, а воины - значительную часть которых составляли наёмники - начали разбегаться или переходить на сторону противника. Антигон до последнего надеялся на возвращение Деметрия - это ещё могло бы переломить ситуацию, однако он так и не смог прорваться через слоновый заслон на выручку отцу - даже несмотря на то, что его лошади были приучены не бояться слонов339. Успешная нейтрализация Деметрия стала залогом победы союзников. Антигон погиб, Деметрию с трудом удалось спастись340. Их владения в Азии разделили между собой члены коалиции.

Планы сторон у Плутарха не отражены, и относительно мотивации тех или иных шагов историками предлагаются самые разнообразные версии. В частности, определённой популярностью пользуется версия о том, что Антиоха не разбили, а его бегство было притворным - чтобы убрать Деметрия с поля боя и лишить Антигона прикрытия. Как отмечал В. Тарн, «возможно, Селевк разработал хитроумный план: его конница - лёгкая конница из восточного Ирана - должна была намеренно обратиться в бегство, чтобы дать слонам возможность отрезать Деметрия от остальной армии. Если всё произошло именно так и Деметрий на самом деле не одержал победу, тогда он должен был оказаться перед непростым выбором. Когда прекращать погоню и вместе с тем как удержать контроль над собственными солдатами? Если слишком рано, враг может перегруппироваться и ударить в спину, а если слишком поздно - есть риск далеко оторваться от своих. Умение выбрать нужный момент как раз и отличало по-настоящему выдающегося кавалерийского военачальника»341. Именно этим, по мысли историка, мог объясняться тот факт, что сам Селевк против обыкновения конницей не командовал и поручил это сыну, поскольку для проведения такого манёвра требовалось его личное присутствие. С тем, что «перекрыть сложную местность массой слонов было слишком сложной задачей, чтобы решить её без подготовки и планирования», соглашается и Б. Бар-Кохва342. Однако он отвергает предположение В. Тарна относительно того, что слоны Селевка находились позади фаланги - по его мнению, их должны были поставить вперед, чтобы не раскрыть противнику свой план раньше времени. По мнению Г. Скалларда, из описания Плутарха следует, что Антиох действительно потерпел поражение и бегство его не было притворным. Таким образом, Селевк просто быстро сориентировался и умело использовал создавшуюся ситуацию. Впрочем, как считает историк, версия Тарна тоже имеет право на существование343 .



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 15

Схема битвы при Ипсе 301 г. (Светлов 2006: карт. IV)


Как бы то ни было, слоновый корпус Селевка - самый многочисленный в Средиземноморье того времени - сыграл в разгроме Антигона важную, если не решающую роль. Некоторые из исследователей прямо заявляют, что «именно слоны Селевка выиграли сражение»344. По оценке Я. Зайберта, «слоны выполнили свою задачу - они вывели из боя конницу Деметрия, и он не смог прийти отцу на помощь. Таким образом, они способствовали конечной победе союзников, однако своим успехом Селевк обязан не слонам как таковым и не их числу, а правильным использованием последних на поле боя»345. Дж. Грэйнджер считает, что поскольку Селевк командовал одним крылом, а Лисимах другим, победа принадлежит им обоим346, а слоны и конница Селевка сделали для неё не меньше, чем тяжёлая пехота Лисимаха347. «Если верить Плутарху, то сражение при Ипсе было первым, которое было решено слонами», - отмечает Г. Дельбрюк348. По словам Р. Гэйбела, «битва при Ипсе стала крупнейшим успехом слонов в эллинистической войне; что характерно, успех пришёл, когда их использовали в обороне. Это стало главным тактическим уроком битвы»349. Сам Селевк получил от Деметрия прозвище «элефантарха» (Plut. Demetr. 25.7). «Такой успех послужил новым толчком к приобретению слонов другими эллинистическими властителями», - заключает В. Кребс350.

Битва при Ипсе в 301 г. стала главным сражением в истории слонового корпуса Селевка - о том, что случилось с ним дальше, античные источники почти ничего не сообщают. Согласно Страбону, Селевк содержал своих слонов «и большую часть своего войска, так же как и позднейшие цари», в Апамее (XVI. 2. 10) - главной военной базе Селевкидов, построенной на рубеже IV и III вв. и защищавшей южную оконечность Сирии. Известно, что примерно тогда же слоны весьма необычным образом были задействованы в строительстве Антиохии - будущей столицы царства Селевкидов351. Как сообщает Либаний, Селевк, «определяя границы города... расставил слонов там, где собирался построить городские башни» (Or. 11. 90).

В «Стратегемах» Полиэна (IV. 9. 3) имеется упоминание об участии слонов Селевка в кампании против Деметрия в Киррестике (286 г.)352: «Выдвинув вперёд восемь слонов, он обошёл по узкой тропе фланг неприятеля». Однако Плутарх, описывая те же события (Demetr. 49. 2-6), о слонах не говорит вообще. Это может свидетельствовать как о том, что к тому времени корпус Селевка уже не являлся эффективной боевой силой353, так и о том, что в конкретной операции участвовали именно эти животные, а сведения об остальных просто не сохранились. Отсутствие упоминания о слонах у Плутарха, возможно, объясняется спецификой самого источника. Как бы то ни было, группа из восьми слонов и отряд гипаспистов во главе с самим Селевком внезапно появились у незащищённого крыла армии противника; Селевк заставил его наёмные войска капитулировать без боя, тем самым переломив ход сражения в свою пользу и положив конец военной карьере Деметрия.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 16

Монета Селевка I (Scullard 1974: pl. Xlllg, h)


Последующая история элефантерии Селевка остается неизвестной. Возможно, она принимала участие в решающей битве между Селевком и Лисимахом354 при Курупедионе в 281 г.355, однако источники это не подтверждают356. Очевидно одно: к началу правления нового царя Антиоха I корпус его отца практически перестал существовать.

Исследователи предлагают этому несколько объяснений. По мнению П. Арманди, в 281 г. большая часть корпуса Селевка после его убийства Птолемеем Керавном357 досталась последнему и была переброшена на Балканы358. Несколько десятков слонов (П. Арманди вслед за Помпеем Трогом (lust. XVII. 2. 14) считает, что 50359) Керавн предоставил Пирру Эпирскому. Как сообщает Мемнон, в сражении с галатами в начале 279 г. сам Керавн восседал на слоне, что и стало причиной его гибели - когда слон был ранен и сбросил седока, галаты захватили Керавна в плен (FGrH 434 F. 8.8)360. В 277 г. теми слонами, которые ещё оставались из стада Керавна, завладел новый царь Македонии Антигон Гонат361.

Согласно другой версии, предложенной В. Тарном362, слоны Селевка после убийства царя погибли во время смуты в Сирии (OGIS 219). Её же придерживается и Г. Скаллард, считая, что поскольку об использовании слонов в битве при Курупедионе и последующих событиях сведения в источниках отсутствуют, животные находились в слоновнике. При этом он допускает, что ранее часть слонов успели отправить в Вавилон, откуда их затем вернул новый царь Антиох I. Что касается Птолемея Керавна, то он получил слонов не от Селевка, а от Аисимаха, так как Селевк, видимо, не взял их в свой поход в Малую Азию363.

Наконец, согласно точке зрения Б. Бар-Кохвы, слоны могли просто вымереть естественным образом: Чандрагупта предоставил Селевку уже взрослых, обученных животных, минимальный «призывной» возраст которых составлял 12 лет, а срок жизни в неволе - не больше 30 из отведённых природой 60364. К тому же, продолжает ученый, индийский царь вряд ли собирался отказываться от своей монополии и отправил Селевку одних самцов365 - таким образом, выращивать в Апамее «пополнение» Селевк возможности не имел366. О том, что пойманные слоны редко переживали сорокалетний рубеж, пишут и другие авторы - в частности, Дж. Кистлер367. С другой стороны, в «Арт-хашастре» (II. 31) 40 лет считаются временем пика активности и физических возможностей слона - правда, не уточняется, идёт речь о рабочем животном или о боевом. В любом случае 20 лет между битвой при Ипсе и гибелью Селевка было вполне достаточно для того, чтобы для определённой части слонов (учитывая иной климат, иные условия содержания, и т.п.) военная служба уже закончилась. Не исключено также, что на судьбу корпуса Селевка повлияли все три приведённых фактора.

Таким образом, в течение 22-летнего периода, охарактеризованного Н.С. Голицыным как «время наилучшего состояния греко-македонского военного искусства»368, элефантерия стала важной составной частью античных армий, действуя совместно с легкой пехотой и конницей (ярким примером успеха таких согласованных действий является победа над Антигоном при Ипсе369). К сожалению, источники содержат лишь отрывочные данные о её применении - можно лишь предполагать, что основной тактикой стало использование элефантерии либо в борьбе с вражескими слонами, либо в качестве своеобразного «живого щита» (для прикрытия собственной кавалерии и защиты от вражеской). Памятуя об опыте битвы при Гидаспе, диадохи атаковали боевыми слонами тяжёлую пехоту всего один раз - в сражении при Критополе (320 г.), когда это позволила ситуация.

Источники отзываются о боевых слонах как о наиболее ценной части армии, подчёркивая их силу и ужас, который они наводили на воинов противника. Однако уже в начальный период истории эллинистической элефантерии проявились и её слабости. Пример Мегалополя (318 г.) и Газы (312 г.) показал, что атаку слонов можно остановить, используя простейшие технические приспособления; в отступлении слоны становились опасными в первую очередь для собственной армии. Вместе с тем использование слонов в обороне заставило диадохов пересмотреть агрессивные тактические приёмы времён Александра Великого370. Привычный для пехоты и конницы ближний бой применительно к слонам уже не годился. Для борьбы с элефантерией пришлось изыскивать иные способы, что в числе прочего стимулировало развитие эллинистической военной мысли.


И. Дзись. Сражение при Газе, 312 г. до н.э. Фрагмент


Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 17

2.1 Элефантерия в походах Пирра Эпирского (280=272 гг.)

«Величайший полководец в греческом мире»371, царь Эпира Пирр родился в 319 г.372 и участвовал в войнах диадохов уже на последнем их этапе (в частности, сражался при Ипсе в армии Антигона). Однако именно от диадохов Пирр получил своих боевых слонов, которые прославили его в италийских и греческих экспедициях.

О слонах Пирр мог узнать как во время службы в армии Антигона, так и позднее, когда находился в Египте при дворе Птолемея373. Когда весной 280 г. по приглашению властей города Тарента он отправился в Италию на войну с римлянами, в составе его армии уже находились 20 слонов374. Однако относительно того, откуда именно он их получил, источники предлагают разные варианты. Как сообщает Павсаний (I. 12. 4), «животные попали в плен к Пирру после битвы его с Деметрием», а Юстин называет имя Птолемея, который «не смог отказать Пирру и дал ему пять тысяч пехотинцев, четыре тысячи всадников и пятьдесят слонов сроком на два года» (XVII. 2. 14. Здесь и далее пер. А.А. Деконского, М.И. Рижского)375. По мнению большинства исследователей, здесь имеется в виду Птолемей Керавн; оригинальную версию излагает Н. Хэммонд, считая, что Юстин говорил о египетском царе Птолемее II Филадельфе, однако весомых доказательств этому не приводит376.

Если допустить вариант с Деметрием, то, по мнению Г. Скалларда, благоприятный случай мог подвернуться в 288 г., когда Пирр и Лисимах одновременно вторглись в Македонию и изгнали Деметрия. Во втором случае Керавну его слоны могли достаться или от Лисимаха (не исключено, что, отправляясь на войну с Селевком в 281 г., он оставил их в Европе), или от Селевка (если тот взял слонов с собой и не оставил их в Апамее), или от обоих377. С другой стороны, П. Арманди допускал, что Пирр мог обзавестись слонами из обоих источников - 10 отбил у Деметрия, а ещё 50 получил от Керавна378.

Однако здесь возникает ещё один вопрос - сколько лет было слонам Пирра в 280 г.? Если они ранее принадлежали Кассандру (независимо от того, кто был их следующим владельцем - Керавн (через Лисимаха) или Деметрий), выходит, это были те самые животные, которые были получены Александром Македонским у царя Пора и, следовательно, находились на военной службе уже несколько десятков лет. Как отмечает Дж. Кистлер, «слонов обычно начинают дрессировать в три-пять лет, а боевых слонов - с десяти лет, причем слон считается полностью готовым, когда ему исполняется 15-20 лет»379. Следовательно, если битва при Гидаспе состоялась в 326 г., слонам Пирра в 280 г. в среднем было уже более 60 лет - возраст, весьма почтенный для этого животного. Напротив, если Пирр действительно получил слонов от Керавна, а тот - не от Лисимаха, а от Селевка380, слоны становятся гораздо моложе: Селевк приобрёл их у Чанд-рагупты незадолго до битвы при Ипсе, а значит, их средний возраст был меньше примерно на 20 лет.

Так или иначе, италийскую кампанию Пирр начал с 20 слонами (Plut. Pyrrh. 15.2). Если, согласно Юстину, слонов должно быть 50, то, возможно, часть животных он оставил в Эпире381 - или же остальные 30 слонов были вьючными и для участия в боях не предназначались382. Не исключено также, что Керавн только обещал Пирру 50 слонов, но не смог или не успел их предоставить; таким образом, 30 животных остались в Македонии383.

Главная проблема, которую предстояло решить эпирскому царю, заключалась в переброске слонов морем - с задачей такой сложности384 в эллинистическую эпоху до него ещё никто не сталкивался385. Плутарх сообщает, что для перевозки войск тарентинцы предоставили Пирру грузовые суда (Plut. Pyrrh. 15.2) - разумеется, в отличие от позднейших птолемеевских транспортов, они не предназначались для перевозки слонов специально. По данным Л. Кассона, средняя грузоподъёмность такого судна могла достигать 340 т386; с учётом того, что средний вес взрослого индийского слона составляет около 5 т, все двадцать вполне могли уместиться на одном корабле, хотя и сомнительно, чтобы эпирский царь захотел бы так рисковать - в случае неудачи он мог потерять весь свой корпус сразу. Необходимо было также учесть, что слоны требуют много корма, боятся воды; наконец, требовалось найти способ просто погрузить их на суда и разместить там. В довершение всего флот Пирра попал в сильную бурю, корабли разметало, и сам царь с трудом спас свою жизнь - когда он высадился в Италии, при нём находились лишь «несколько десятков всадников, меньше двух тысяч пехотинцев и два слона» (Plut. Pyrrh. 15.9. Здесь и далее пер. С. А. Ошерова). Соединиться с большей частью своей армии он смог только в Таренте; слоны, по-видимому, уцелели все. Таким образом, можно заключить, что с этой задачей Пирр успешно справился.

По мнению Г. Дельбрюка, Пирр, «прибавив к войску слонов, сделал свою вооружённую силу ещё грознее, чем она была некогда при Александре»387. Однако имевшийся в его распоряжении корпус из 20 слонов - чуть больше двух илархий (Asclepiod. Tact. IX) - по численности был, конечно же, несравним с корпусами диадохов, насчитывавшими десятки, а то и сотни животных. Как отмечает Р. Гловер, у Пирра не было возможности прикрыть слонами фронт, так что ему пришлось ставить их на флангах388. Вместе с тем эпирский царь мог использовать уже наработанные в предыдущий период тактические приёмы - как, например, предпочтительный выбор ровной местности или применение элефантерии против конницы389. К тому же на стороне Пирра был фактор неожиданности - жителям Италии слоны были незнакомы. Они произвели глубокое впечатление на тарентинцев, которые даже выпустили специальную монету: рядом с символом города (наездником на дельфине) они поместили изображение индийского слона390.

Первое знакомство римлян с боевыми слонами состоялось в 280 г. в битве при Гераклее391. Следует отметить, что к этому моменту представления друг о друге не имели ни Пирр392, ни римляне, но последние оказались подготовлены к такой встрече хуже. Как отметил Г. Скаллард, против слонов их оружие годилось мало - когда как македоняне при Гидаспе в аналогичнойситуации могли полагаться хотя бы на свои длинные сариссы393. Однако Пирр и не торопился вводить слонов в бой, который оказался кровопролитным и упорным - «говорят, что семь раз противники поочередно то обращались в бегство, то пускались в погоню за бегущими» (Plut. Pyrrh. 17.2). Он сделал это «в конце битвы», чтобы переломить ситуацию; римская конница была опрокинута, так как «римские кони, - по словам Плутарха, - не выносили вида этих чудовищ и мчались вместе со всадниками вспять, не успев приблизиться к врагам» (Pyrrh. 17.6). Боевые порядки римлян были приведены в замешательство, удар фессалийской конницы Пирра довершил разгром394. Много римских солдат погибло под ногами слонов (Flor. I. 13. 17).

О решающей роли слонов в поражении римлян при Гераклее пишут многие античные авторы. Так, согласно Евтропию, «Пирр уже было ударился в бегство, но победил благодаря слонам, которых римляне дотоле не видели, а потому и испугались» (II. 11. 3. Пер. Д. В. Кареева, Л. А. Самуткиной). Тит Ливий сообщает, что «консул Валерий Левин терпит неудачу в битве с Пирром - главным образом оттого, что воинов устрашил вид неизвестных дотоле слонов» (Per. 13. Пер. М.Л. Гаспарова). «Сражение было бы выиграно, если бы не выбежали вперёд слоны, превратив войну в жестокое зрелище. Кони, приведённые в ужас и величиною, и видом животных, и неведомым запахом, и звуками, приняли слонов за ещё больших чудовищ, чем те были, и обратились в гибельное бегство» (Flor. I. 13. 8. Пер. А.И. Немировского и М. Ф. Дашковой).

Согласно Зонаре (VIII. 3), Пирр разбил с помощью слонов отряд римской кавалерии, который консул Валерий Левин оставил в засаде. При этом, как отмечает хронист, слоны при поддержке конницы могли бы полностью уничтожить противника, если бы один слон не получил рану и не обратился в бегство395. Однако наиболее важной деталью сообщения Зонары является упоминание о башнях на слонах: «Одних убили люди, сидевшие в башнях на спинах зверей, а других - сами звери; они хватали их своими хоботами, терзали клыками, топтали и давили ногами». Г. Скаллард допускает, что, возможно, это было первое применение башен в эллинистической элефантерии, и таким образом честь изобретения может принадлежать если не самому Пирру, то кому-нибудь из его подчинённых396. В качестве возможного доказательства он приводит изображение слона с башней на знаменитом блюде из Капены, которое Э. Манчини датирует примерно 280 г. и относит ко времени италийской кампании Пирра397.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 18

Пирр (Вальдгауер 1938: рис. 67)


Уже в первом сражении Пирр использовал слонов иначе, чем это обычно делалось. Многие историки обратили внимание на то, что здесь вопреки уже укоренившейся в эллинистическом мире традиции они не находились в первой линии как ударная сила398. В. Юдайх усматривал причину этого в неблагоприятных условиях местности, которые якобы не позволили Пирру использовать слонов в первый день сражения399. По мнению Г. Дельбрюка, «нельзя подыскать никакого основания к оставлению слонов в тылу. Ведь в этом случае Пирр добровольно обрекал бы свою пехоту на тяжёлые потери; вместо того, чтобы с самого начала смести римскую конницу своими слонами и затем ударить с флангов на римскую пехоту, он предоставил сперва фаланге семь раз чередоваться с римскими легионерами в бегстве и преследовании»400.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 19

Дж. Шумэйт. Войска Пирра


С другой стороны, эпирский царь, столкнувшись с ранее неизвестным противником и не зная его истинных возможностей, мог рассчитывать справиться с ним исключительно с помощью своей фаланги, а в случае непредвиденного развития событий деморализовать его с помощью ранее невиданных им животных401. Впоследствии использование слонов для завершающего удара стало особенностью тактики Пирра в войне с римлянами402. К тому же следует учитывать и малую численность слонов, которым располагал Пирр и которое сильно ограничивало его в выборе тактических приёмов403. В плане психологического воздействия на неприятеля У. фон Хассель образно сравнивает появление слонов при Гераклее с первым появлением танков на фронте в 1916 г.404

Как бы то ни было, применение слонов в первой битве с римлянами принесло значительный успех405. Как образно заметил Э. Манчини, «колоссы выступили длинной цепью, подобные крепостям или движущимся холмам, и довершили разгром неприятеля»406.

Вторая встреча римлян со слонами Пирра состоялась год спустя, в битве при Аускуле407. В составе эпирской армии находилось 19 слонов (Dion. Hal. RA. XX. 1.8) - возможно, в сражении не участвовал тот слон, который, согласно хронике Зонары, был ранен при Гераклее (VIII. 3). Слонов и их охранение Пирр «разделил на две части и разместил позади обоих флангов, на подобающем расстоянии на склоне, немного возвышавшемся над равниной» (Dion. Hal. RA. XX. 1.4).

Римляне постарались извлечь уроки из прошлой битвы и первоначально оттеснили Пирра «в места, непроходимые для конницы, к лесистым берегам быстрой реки, откуда слоны не могли напасть на вражеский строй». Но эпирский царь, проведя первый день сражения в неудобной местности, на другой день решил перенести его на равнину и, предварительно заняв потенциально опасные позиции своими войсками, «расставив между слонами множество метателей дротиков и стрелков из лука, стремительно двинул на врага плотно сомкнутый строй» (Pint. Pyrrh. 21. 7-8).

Еще одной попыткой римлян ответить на слоновую угрозу стали «повозки числом триста» (Dion. Hal. RA. XX. 1.6), запряжённые быками и оснащённые копьями, мечами, факелами и иными приспособлениями, чтобы задержать слонов408; в этих же повозках и рядом с ними была размещена лёгкая пехота. Однако эффективность этого новшества оказалась весьма сомнительной409: как пишет Дионисий, у повозок слоны действительно остановились, но только лишь затем, чтобы их «экипажи» и пехотное охранение частью перебили, частью разогнали находившихся там римлян. «Обслуга... соскочив с повозок, побежала спасаться среди ближайших пехотинцев, приведя их в замешательство» (RA. XX. 2. 5). По словам Зонары, эти повозки вообще оказались на том участке поля боя, где слонов не было (VIII. 6).


Первый этап сражения


Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 20


Второй этап сражения


Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 21

Схема битвы при Гераклее 280 г. (Светлов 2006: карт. VII-VIII)


Римляне всеми силами пытались выстоять и опрокинуть пехоту Пирра до подхода слонов. «Говорят, что много времени прошло, прежде чем они начали отступать, и именно там, где их теснил сам Пирр. Но и ему принёс успех главным образом мощный натиск слонов, ибо против них воинская доблесть была бессильна и римляне считали, что перед этой силой, словно перед прибывающей водой или разрушительным землетрясением, следует отступить, а не упорствовать и гибнуть понапрасну самой страшной смертью там, где нельзя помочь делу», - заключает Плутарх (Pyrrh. 21.11).

Сведения источников о битве в целом противоречивы, и реконструировать её непросто; путаницу в описании Дионисием участия в ней пирровых слонов отмечает, в частности, С.С. Казаров: «Мы находим их повсюду: слоны участвуют в изгнании арпийцев из лагеря Пирра, ранее они сталкивались с римскими приспособлениями, специально 50 против них подготовленными, слоны участвуют в разгроме III и IV римских легионов, наконец, они заставляют отступить римскую конницу»410. Г. Скаллард реконструирует участие слонов в битве при Аускуле следующим образом: «Они явно не использовались в начале сражения для прорыва римского строя; Пирр приберёг их для последнего удара. Когда эпирская конница, позади которой стояли слоны, опрокинула и прогнала римскую, слоны, очевидно, обрушились на римскую пехоту с двух сторон, с тыла и фланга»411.

Так или иначе, бесспорно, что роль слонов Пирра в исходе и этого сражения оказался весомым. Известный рассказ о гастате четвёртого легиона Гае Нумиции, который мечом отсёк одному слону хобот, желая доказать, что эти звери всё-таки уязвимы (Flor. I. 13. 9), можно расценить как пропагандистский приём с целью скрасить второе поражение римлян в бою со слонами и показать, что они уже оправились от шока, который испытали при Гераклее. Хотя, поскольку «Нумиций» - старинное римское имя, в данном случае мы можем иметь дело с подлинным семейным преданием412.

Однако результаты двух побед Пирра над римлянами оказались далеки от его ожиданий. По просьбе сицилийских греков он вмешался в их войну с карфагенянами и, оставив в Таренте гарнизон, покинул Италию и отбыл на Сицилию. По-видимому, всех слонов он взял с собой (Diod. XXII. 8. 2; App. Samn. 11.6). О том, что они участвовали в боях, сведений не имеется. Возможно, они использовались исходя из той тактики, которую навязывали на острове Пирру карфагеняне: укрываясь в укреплённых пунктах и не вступая в открытые сражения, они вынуждали царя использовать слонов в атаках на эти укреплённые пункты413.

На Сицилии планам Пирра тоже не суждено было осуществиться. Не освободив остров от карфагенян полностью (крепость Лилибей устояла) и не разгромив мамертинцев, он постепенно лишился поддержки своих бывших союзников-греков. Эпирскому царю пришлось покинуть Сицилию и вернуться в Италию, чтобы возобновить борьбу с римлянами. Карфагеняне и мамертинцы объединились против него - первые нанесли ему серьёзное поражение на море, а вторые, переправившись на Апеннинский п-ов раньше Пирра, атаковали его армию после высадки. В этом бою погибли два его слона (Plut. Pyrrh. 24.2), и таким образом у Пирра осталось всего 17 животных.

Пирр в третий раз дал сражение римлянам в битве при Беневенте в 275 г., намереваясь разгромить две высланные против него консульские армии поодиночке. В источниках это сражение описывается настолько запутанно, что на их основе очень сложно составить его истинную картину. Чтобы овладеть высотами над римским лагерем, Беневента, Пирр использовал только самых боеспособных слонов (και των θηρίων τά μαχιμώτατα λαβών). Они двигались ночью, «дорога была длинная, шла через густой лес, воины заблудились в темноте, и таким образом время было потеряно» (Plut. Pyrrh. 25. 4-5). В возможности осуществить столь сложный манёвр усомнился, в частности, П. Левек414. Непосредственно в ходе битвы Пирр разместил слонов на одном из флангов, где эпироты с их помощью оттеснили римские войска вплоть до их лагеря. Однако римлянам удалось подтянуть свежие силы и отогнать слонов. Согласно Плутарху, они забросали зверей копьями; Орозий добавляет, что это были зажигательные дротики с зазубренными наконечниками (IV. 2. 5)415, однако эта деталь вызывает сомнения у целого ряда исследователей - в том числе и потому, что в дальнейшем такое, казалось бы, простое и эффективное средство борьбы со слонами больше не использовалось416. По Элиану, римляне напугали слонов визгом свиньи (Ael. De nat. anim. I. 38). Бегство слонов «вызвало беспорядок и замешательство среди наступавших под их прикрытием воинов, и это не только принесло римлянам победу, но и решило спор о том, кому будет принадлежать верховное владычество над Италией» (Plut. Pyrrh. 25.8).

Как сообщает Дионисий, римлянам удалось запереть в непроходимой местности восемь слонов с погонщиками и захватить их; ещё два слона были убиты в битве (RA. XX. 12. 3). Евтропий указывает, что во время триумфа было проведено только четыре слона (II. 14. 3). Возможно, остальные четыре к тому времени уже умерли либо от ран, либо от ненадлежащего ухода.

Как и в случае со сражением при Аускуле, в источниках сохранился некий анекдот, связанный с Беневентом. Флор передаёт его так: «Слоны снова были выведены в первый ряд, но сильный удар копьём в голову повернул назад одного, ещё молодого. Когда он, жалобно трубя, бросился назад навстречу бегущим слонам, его узнала мать. Она вырвалась вперёд как бы затем, чтобы отомстить за него, и громадой своего тела смешала всё вокруг, словно это были враги» (Flor. I. 13. 12). Согласно Дионисию, римляне ранили слонёнка намеренно, чтобы вызвать переполох в неприятельских рядах (RA. XX. 12. 3). Нельзя не заметить, что этот сюжет постепенно стал неким locus communis не только для римской литературы, но и для римского искусства в целом. Исследователи связывают с ним и изображение на знаменитом блюде из Капены, ныне хранящемся в Италии в Музее Виллы Джулия417. Однако, подобно рассказу о храбром гастате Гае Нумиции, эта история, возможно, полностью вымышлена. Исследователи сомневаются уже в том, что среди боевых слонов могли быть самки, тем более с детёнышами и непосредственно на поле битвы418 - не говоря уже о возможности использовать этот факт (словами Дионисия) против неприятеля.

После неудачи при Беневенте Пирр был вынужден свернуть свою западную кампанию и вернуться обратно на Балканы; в лучшем случае у него должно было остаться не больше десятка слонов. О том, смог ли Пирр увезти их из Италии, источники умалчивают. «Так одни и те же животные первую победу принесли Пирру, вторую свели вничью, а третью подарили нам», - резюмирует Флор (I. 13. 3). Мысль о том, что к 275 г. римляне уже оправились от первого шока и научились бороться со слонами, впоследствии использовав полученный опыт в Пунических войнах, часто встречается в исторической литературе419, однако сохранившиеся в источниках сведения о последней битве Пирра с римлянами, на наш взгляд, не позволяют судить об этом однозначно. Что же касается истории с ранением слонёнка, то в ней достоверен, как представляется, лишь сам факт возникшего переполоха (видимо, в ходе боя у римского лагеря) по причине выхода одного слона из-под контроля.

История элефантерии Пирра продолжилась в 274 г. на Балканах, когда он вступил в борьбу с Антигоном Гонатом за македонский престол. В одном из сражений Антигон, располагавший небольшим стадом слонов, был разбит; «вожаки слонов, окружённые вместе с животными, сдались в плен» (Pint. Pyrrh. 26.5-6). И.Г. Дройзен описывает это сражение следующим образом: «Лёгкие отряды Антигона были сразу опрокинуты при первом натиске; кельты тщетно оказали самое упорное сопротивление, они были изрублены; слоны, которым эпироты преградили отступление, сдались; их тут же направили против македонской, не вступавшей ещё в бой фаланги»420. Впоследствии, как сообщает Плутарх, число слонов Пирра увеличилось до 24 (Pyrrh. 26.19); возможно, сюда вошли и те несколько животных, которых ему всё же удалось переправить из Италии421. Правда, если принять точку зрения о том, что в 280 г. Пирр располагал 50 слонами и взял в западную экспедицию только 20, остается неясным, почему он теперь не задействовал те три десятка слонов, которые должны были оставаться в Эпире.

В 273-272 гг. ареной борьбы Пирра с Антигоном стал Пелопоннес. Эпирское войско, в состав которого входило 25 000 пехотинцев, 2000 всадников и 24 слона (Plut. Pyrrh. 26.19), двинулось на Спарту, однако неизвестно, принимали ли слоны участие в драматическом штурме города. При этом нам известно, что спартанцы подготовились к их атаке, выкопав ров и расставив справа и слева от него «колесницы, врытые в землю до ступиц, чтобы они прочно стояли на месте и не давали пройти слонам» (Plut. Pyrrh. 27.5)422. Самое нестандартное и одновременно самое последнее использование слонов Пирром мы находим при описании тем же Плутархом штурма Аргоса в 272 г. (Plut. Pyrrh. 32-34). Во второй раз со времён штурма Мегалополя Полиперхонтом в 318 г. была предпринята попытка ввести слонов в город и использовать их в уличном бою423. Однако уже начало развития событий показало, что Пирр не до конца продумал свой план, распорядившись идти на приступ ночью без надлежащей разведки и подготовки424; в конечном счёте это привело к роковому исходу425.

Первыми через заранее открытые ворота в Аргос вошли галаты; им удалось незамеченными занять агору. Затем настала очередь слонов (Пирр разделил их на два отряда, один из которых вместе с большей частью своей армии (Plut. Pyrrh. 33.1) оставил снаружи под началом своего сына Гелена), но неожиданно выяснилось, что ворота для них слишком малы. «Пришлось снимать с их спин башни, а потом в темноте вновь водружать их; это задержало нападающих, и аргосцы, услышав шум, поспешили занять Аспиду и другие укреплённые места и отправили гонцов к Антигону» (Plut. Pyrrh. 32.1). Сражение началось раньше, чем планировал эпирский царь и его войска успели занять намеченные позиции.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 22

Объекты на карте, связанные со штурмом Аргоса Пирром:

Ларисса (1)

Аспида (3)

Агора (6)

Храм Аполлона Ликейского (7) Проходные ворота (13) Гимнасий Киларабис (16)

План древнего Аргоса (Dictionary of Greek and Roman Geography 1854: p. 205)


Подоспевшие македоняне и спартанцы атаковали галатов Пирра, и ему пришлось броситься им на выручку. Завязался бой за агору, в котором «нельзя было разобраться ни в действиях войск, ни в приказах начальников. Разобщённые отряды блуждали по узким улицам, во мраке, в тесноте, среди доносившихся отовсюду криков; не было возможности руководить войсками, всё медлили и ждали утра», - продолжает Плутарх. Наутро, «видя... что ни одна из его надежд не сбывается», Пирр распорядился оставить город426 и отправил сыну приказ разобрать часть стены, чтобы «помочь выходящим, если враг будет наседать на них». Гелен будто бы не понял приказа и вместо этого, «взяв остальных слонов и самых сильных солдат, вошёл через ворота в город на помощь отцу».

В результате выходящие из Аргоса войска столкнулись с входящими, и отступление сделалось невозможным. К тому же самый большой слон упал «поперёк ворот», загородив проход; другой слон по кличке Никон, «ища раненого вожака, упавшего с его спины, нёсся навстречу отступавшим, гоня и опрокидывая вперемешку врагов и друзей, пока, наконец, не нашёл труп и, подняв его хоботом и подхватив обоими клыками, не повернул назад, словно взбесившись, валя наземь и убивая всех встречных» (Plut. Pyrrh. 32-33).


Стр. 52-53. И. Дзись. Битва при Баграде (Тунете), 255 г. до н.э.


Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 23

Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 24

Блюдо из Капены (Bar-Kochva 1989: pl. XII)


В этом хаосе Пирр погиб. Антигон занял эпирский лагерь и захватил в плен «всё его войско»; как отмечает Плутарх, с приближёнными («друзьями») Пирра во главе с Геленом он обошёлся «кротко и благосклонно»427. В центре агоры, где, по преданию, был сооружён погребальный костёр Пирра, аргосцы установили надгробный памятник из белого мрамора. По словам Павсания, посетившего город несколько веков спустя, на нем было «изображено в рельефе всё, чем пользовался Пирр в битвах, также и слоны» (II. 21. 5).

По оценке Г. Скалларда, «какими бы ни были заслуги слонов Пирра в Италии - а в начале они действительно устрашили римлян, - в конце концов они его подвели, или, точнее, он сам подвёл их». Слоны могли помочь при штурме укреплений, развивает свою мысль историк, но было крайне рискованно использовать их в суматохе уличного боя, где слоны из-за тесноты не могли развернуться. К тому же при всем своем опыте полководца Пирр не уточнил высоту аргосских ворот, и этот просчет оказался фатальным428.

С другой стороны, опыт Мегалополя оставили без внимания и аргосцы - они никак не помешали Пирру ввести слонов на улицы города429. Поэтому, как считает С. С. Казаров, этот шаг при должной подготовке ещё мог возыметь успех и стать новой страницей в истории элефантерии430. Однако этого не произошло. Остаётся лишь гадать, зачем Пирру вообще понадобились слоны в ночном городском бою431 и почему он поставил их в первых рядах наступающих войск, что привело к задержке у ворот и в конечном счёте утрате инициативы. Какое бы место в его планах слоны ни занимали432, для быстрого и бесшумного захвата города они в любом случае не годились433. Пойти на риск (использовать в столь ответственной операции такой специфический военный инструмент), безусловно, было правом Пирра как военачальника, но, как оказалось, в данном случае риск себя не оправдал. Пирр не смог применить слонов так, как, очевидно, задумывал. После Аргоса полководцы эпохи эллинизма полководцы больше не использовали слонов при штурме города434. Это можно расценить как главный урок этой «новации».

Ко всему прочему, слоны Пирра в Аргосе вряд ли вообще были обучены сражаться внутри города. Поскольку в «Артхашастре» упоминается только «взламывание стен, ворот и башен» (Artha. X. 4), можно заключить, что индийские дрессировщики специально их к этому не готовили435. У самого Пирра явно не было времени провести такое обучение, поскольку его элефантерия с 280 г. постоянно воевала, а перед пелопоннесской кампанией обновилась почти полностью. Если слоны Пирра и могли получить некоторый опыт городских боёв во время сицилийской кампании против карфагенян, слоны Антигона Гоната его в любом случае не имели. К тому же из возраста, подходящего для такого обучения, животные давно вышли. Таким образом, представляется возможным провести аналогию между штурмом Аргоса и решающим сражением 2-й Пунической войны при Заме, где Ганнибал тоже использовал необученных животных436.

Захваченные во время битвы за Аргос слоны Пирра достались (или, точнее, были возвращены) Антигону Гонату. Известно, что они послужили ему по крайней мере однажды - во время осады отложившихся от него Мегар437. В источниках сохранилась курьёзная история о том, как жители города напугали слонов визгом домашних свиней, которых, «обмазав их жидкой смолой, подожгли и отпустили». Антигон «впредь велел индийцам кормить свиней вместе со слонами, чтобы животные приучились переносить их вид и крик» (Polyaen. IV. 6. 3; Ael. De nat. anim. XVI. Зб)438. Предположительно, возраст этих слонов уже был столь преклонным, что их воинская служба продолжалась недолго439. После этого слоны в составе македонской армии больше не упоминаются. Согласно Ливию (XXXIII. 30. 6), по условиям мира, завершившего 2-ю Македонскую войну, Филиппу V запрещалось держать слонов, но отсюда не следует, что они вообще у него были, хотя, конечно, более вероятно, что подразумевается обратное. Однако высказываются серьёзные сомнения в историчности соответствующей клаузулы договора, которую иногда считают выдумкой анналистов440.

Одна из многочисленных легенд, окружающих личность Пирра, связана с именем Ксантиппа - спартанского наёмника на службе у Карфагена, который реорганизовал пунийскую армию и в 255 г. наголову разбил римлян в битве при Тунете. Ксантипп обратил особое внимание на конницу и слонов (Polyb. I. 32. 2) и определил для «походов, стоянок и сражений» ровные местности (I. 32. 4). Согласованные действия разных родов войск при Тунете привели к тому, что после поражения римляне два года «в страхе перед нападением слонов ни разу не отважились ни начать битву, ни спуститься в равнину» (I. 39. 12). Дальнейшая судьба архитектора этой победы неясна. Согласно Диодору (XXIII. 16) и Аппиану (Lib. 4), неблагодарные наниматели убили Ксантиппа, утопив его корабль. Полибий однозначного ответа не даёт, позволяя лишь заключить, что в сложившейся ситуации Ксантипп счёл за благо отплыть на родину (I. 36. 3-4). Св. Иероним упоминает о некоем военачальнике с таким именем на египетской службе, который участвовал в 3-й Сирийской войне и в награду получил от Птолемея III Эвергета сатрапию в Азии (ар Daniel. XI. 7-9). Некоторые авторы начиная с И.Г. Дройзена делают осторожное предположение о том, что это мог быть ветеран Тунета. Но как бы то ни было, по имеющейся информации можно констатировать, что обстоятельства возвращения Ксантиппа из Карфагена отнюдь не были благополучными. В литературе можно встретить предположение (имеющимися источниками оно не подтверждается), что тактике боевого применения слонов Ксантипп мог научиться у Пирра во время осады Спарты. При этом если у Д. Кистлера Ксантипп воюет против Пирра, правда, в этом случае непонятно, почему сами карфагеняне аналогичным образом не обучились тактике Пирра, воюя с ним на Сицилии, Дж. Лэйзенби просто констатирует, что он мог видеть слонов в деле, и не уточняет, на чьей стороне он сражался. Таким образом, спартанец вполне мог оказаться в армии Пирра (например, служа Кле-ониму) и тем самым получить куда более удобный шанс перенять его опыт.

Поскольку тактические сочинения самого Пирра не сохранились, невозможно установить, что именно в действиях эпирского царя как элефантарха было его собственным открытием, а что - систематизацией и переосмыслением опыта предшественников: Кассандра - в транспортировке слонов по воде (Эпидавр), Антигона Одноглазого - в применении слонов для добивания противника (Критополь) и, возможно, снабжении их башнями (Паретакена), Селевка Никатора - в использовании резерва (Ипс). Так или иначе, единичные эксперименты диадохов превратились у Пирра в некую стройную схему, благодаря которой он смог всего с двадцатью слонами дважды разбить римлян при Гераклее и Аускуле. То, что «несмотря на придуманные римлянами контрмеры, первые “пирровы победы” были одержаны благодаря слонам», признаётся многими специалистами441. Поставленный Ганнибалом на второе место после Александра Македонского как лучший вождь442, Пирр, безусловно, постарался в полной мере использовать новое «живое оружие».

Примечания к Главе II.


















Стр. 64-65. И.Дзись. Сражение при Рафии, 217 г. до н.э.


Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 26

ГЛАВА III. БОЕВЫЕ СЛОНЫ В АРМИЯХ ПТОЛЕМЕЕВСКОГО ЕГИПТА И ЦАРСТВА СЕЛЕВКИДОВ


11. Элефантерия Селевкидов в 281-217 гг. «Битва слонов» (270-е гг.)

После гибели Селевка I от руки Птолемея Керавна сын и преемник Селевка Антиох I (в 281 г. он находился на Востоке) оказался в сложном положении. Когда он восстановил власть над Сирией, ему пришлось сражаться с египетским царём Птолемеем II на южной границе443: область Келесирия444 стала спорной территорией между двумя царствами ещё при диадохах. Только отразив этот удар, Антиох смог заняться борьбой с главной опасностью - в 278 г. в Азию переправились орды кельтов. «Само имя галлов внушало такой страх и так велика была слава их военных удач и непобедимости, что одним казалось, будто невозможно сохранить свою власть, другим, - что нельзя возвратить утраченную мощь, не прибегая к военной доблести галлов» (lust. XXV. 2. 10). Сирийскому царю пришлось собрать все наличные силы и срочно затребовать подкрепления из Вавилона.

Факт отправки войск отражён в вавилонской клинописной хронике из Эсагилы, повествующей о событиях З6-го года Селевкидской эры (276/275 гг.): «В этом году царь оставил свой двор, свою жену и сына в Сардах, чтобы обеспечить прочную защиту. Он прибыл в провинцию Сирия и двинулся против египетской армии, которая стояла там лагерем. Египетская армия спаслась бегством от него. В месяце адар 24 числа правитель Аккада отправил в Эбирнари к царю много серебра, тканей, мебели и машин из Вавилонии и Селевкии, царского города, и 20 слонов, которых правитель Бактрии послал к царю. В этом месяце мобилизовал главнокомандующий войска царя, которые были размещены в Аккаде, и пошёл к царю в месяце нисан на помощь в Сирию» (В.Μ. 92688)445. По мнению В. Д. Жигунина, речь в этом фрагменте идёт о войне с Египтом446; другие антиковеды склоняются к тому, что войска (и, в частности, слоны) предназначались именно для борьбы с галатами - вторжение птолемеевской армии к тому времени уже было отбито447.

Необходимость в переброске слонов с востока позволяет заключить, что к тому времени своих животных (по крайней мере, боеспособных) у Антиоха уже не оставалось. Как отмечает В. Тарп, слонов выслали раньше остальных войск, и на их переброску ушёл месяц448. В литературе имеются различные предположения по поводу того, были ли эти слоны куплены в Индии по поручению Антиоха449 и двигались из Бактрии через Вавилон450, или являлись частью корпуса Селевка, уже находившейся в Вавилоне451.

Неизвестны в точности, ни место, ни время генерального сражения Антиоха с галатами. П. Арманди помещает поле битвы на границу между Фригией и Каппадокией452, а Б. Бар-Кохва - на запад Малой Азии, ссылаясь на надпись из г. Илиона: царь перешёл через Таврские горы и спас Илион и другие города (OGIS 219. IL 1 1-15)453. По предположению О.Ю. Климова, сражение состоялось у малоазийского города Фиатира454. П. Гуковский считает, что битва произошла в 275/274 гг., т.е. практически сразу после прибытия подкреплений с Востока455. По мнению X. Хайнена, это слишком рано - он помещает сражение между 275 и 270 гг. или даже позже; иными словами - сразу по окончании 1-й Сирийской войны456. В работе Б. Бар-Кохвы победа Антиоха над египтянами отнесена к периоду между апрелем 274 г. и мартом 273 г., отправка слонов из Вавилонии - к марту 273 г., а сама битва - ко времени после апреля 273 г.457 Дату 273 г. дают также Э. Бикерман и Д. Хед458. В.Д. Жигунин считает, что победа над галатами была одержана ещё до окончания 1-й Сирийской войны - «кажется, в 276 г.», иначе Антиох не мог бы свободно распоряжаться в Малой Азии459. Самую раннюю дату - 278 г. - предлагает Р. Гловер460. Самая поздняя - 270 г. - приводится в статье немецкого эпиграфиста Μ. Вёррле, ссылающегося на одну надпись из Лаодикеи461; его точка зрения достаточно популярна среди исследователей, хотя не все её разделяют462.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 27

Антиох I (Green 1990: р. 139, fig. 53)



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 28

Деметрий I Бактрийский в шкуре слона (Тревер 1940: табл. 36.5)


О подробностях битвы рассказывается лишь в сочинении Аукиана из Самосаты «Зевксис, или Антиох». Среди исследователей нет единого мнения относительно того, уместно ли рассматривать «Зевксис» в качестве исторического источника. Так, В. Тарн называл изложенные Лукианом подробности сражения «бессодержательной риторикой»463. По мнению О. Л. Габелко, доверять Лукиану можно только в том, что в происшедшей «битве с галатами Антиох I одержал победу благодаря использованию слонов». Источником по галатскому вторжению в Малую Азию, вооружению и тактике галатов, как полагает учёный, «Зевксис» считаться не может - стремясь максимально драматизировать повествование, Лукиан практически лишает его собственно исторического содержания464. Согласно другой точке зрения, Лукиан мог пользоваться вполне надёжными источниками - как отмечает Г. Скаллард, его слова о 16 слонах Антиоха вполне согласуются с вавилонской хроникой (соединение в 20 слонов, отправленное с Востока, могло лишиться 4 животных за время долгого перехода)465. Это мнение разделяет и А.К. Нефёдкин, говоря, что описание Лукиана явно восходит к осведомлённому источнику - «тут мы видим и армию Антиоха, наполовину состоящую из легко- и средневооружённых азиатских ополченцев (ср.: Liv. XXXVII. 40; Арр. Syr. 32), и типично эллинистическую тактику сирийского царя - блокирование конной атаки слонами, и плотный строй галатских щитоносцев (ср.: Caes. BG. I. 25), и нападение конницы на фланги царя, и неожиданную атаку кельтских колесниц, скрытых от врага за строем своей пехоты, параллель чему мы наблюдаем в битве при Сентине в 295 г. до н.э. (Liv. X. 28-29; ср.: Polyb. II. 27-29) - всё это верная информация»466.

Б. Бар-Кохва тоже соглашается с тем, что слоны, отправленные бактрийским сатрапом из Вавилона, и слоны, упоминаемые Лукианом, - одни и те же животные. Правда, путешествие из Вавилонии он считает слишком коротким для того, чтобы потерять в нём 20% соединения. Скорее всего, считает исследователь, Антиох лишился четырёх слонов при подавлении мятежа в Селевкиде467.

Войско галатов источник описывает следующим образом: «В первом ряду, выставив щиты, - воины в медных панцирях, а далее в глубину в двадцать четыре ряда построены гоплиты... на каждом крыле разместилась конница численностью до двадцати тысяч, а из середины строя готовы вырваться восемьдесят оснащённых косами колесниц и, сверх того, вдвое большее число колесниц с парной упряжкой» (Luc. Zeux. 8. Здесь и далее пер. Н. П. Баранова). Исследователи считают эту цифру сильно преувеличенной (если 20 тыс. чел. составляла общая численность галатов в Малой Азии468, у них явно не могло быть столько конницы)469, но, как бы то ни было, армия Антиоха уступала противнику если не количественно (на чём настаивает источник470), то качественно. Независимо от того, насколько уместно сравнение галатской пехоты с фалангой и гоплитами471, Антиох имел при себе «большей частью легковооружённых и стрелков: лёгкая пехота составляла свыше половины войска». Поэтому, как сообщает Лукиан, царь «питал самые плохие надежды на благоприятный исход битвы» и даже собирался вступить с противником в переговоры (Luc. Zeux. 8).

Здесь и пригодились слоны, присланные из Вавилона. Находившийся при царе стратег Теодот с Родоса, «муж доблестный и в военном деле искусный», посоветовал спрятать их, а затем неожиданно ввести в бой, когда неприятельская конница и колесницы пойдут в атаку. «По четыре слона на каждом крыле должно двинуть навстречу всадникам, а восемь выпустить против тяжёлых и легких колесниц. «Если это осуществится, - говорил Теодот, - то кони врагов испугаются и, кинувшись прочь, обрушатся на них самих» (Luc. Zeux. 9). Интересно отметить, что инициатива использования слонов в данном случае исходит не от самого Антиоха, который явно имел с ними дело при Ипсе и мог соприкасаться позже, уже во время правления на Востоке.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 29

Монета Антиоха I: богиня Афина на колеснице, запряженной слонами (Scullard 1974: pl. XVd)


Результат превзошёл все ожидания: «ни сами галаты, ни кони их никогда раньше не видали слонов и были приведены неожиданным зрелищем в величайшее смятение». Не сблизившись с армией Антиоха «даже на расстояние пущенной стрелы», противник обратился в бегство. «Пешие в давке пронзали друг друга копьями и гибли под копытами конницы, ворвавшейся, не разбирая пути, в их ряды; колесницы тоже повернулись обратно на своих, и немало пролилось крови, когда пролетали они сквозь толпу». Слоны Антиоха довершили разгром, «топча встречных, вскидывая хоботами на воздух или хватая и распарывая бивнями». Так животные вырвали у неприятеля победу и передали её Антиоху, резюмирует Лукиан. Войско галатов перестало существовать -большая часть воинов погибла или попала в плен, лишь немногим удалось спастись бегством. Солдаты увенчали царя венком и провозгласили его Каллиником472, но он, «как передают, даже заплакал и сказал: “Да будет нам стыдно, воины: только этим шестнадцати животным мы обязаны нашим спасением, - если бы невиданное зрелище не поразило врагов, что мы с вами могли бы против них сделать?” И потом на победном памятнике он велел вырезать только изображение слона и ничего более» (Luc. Zeux. 10-1 1)473.

Победа в этом сражении, вошедшем в историю под названием «Битвы слонов»474, ускорила восстановление власти Селевкидов в Малой Азии475 и оказалась достаточно убедительной для того, чтобы многие города стали почитать Антиоха I под именем Сотера (Арр. Syr. 65.242)476. Как отмечал И.Г. Дройзен, «галлы не были, конечно, уничтожены и изгнаны из Азии, однако, теперь можно было надеяться надолго избавиться от них, обеспечить себя от набегов»477. Галаты не тревожили Селевкидскую империю до самой «Войны братьев» между Селевком II и Антиохом Гиераксом478. Симонид из Магнесин сложил о битве эпическую поэму, которую, возможно, читал и Лукиан479; с другой стороны, по мнению О. Л. Габелко, в этом случае описание сражения у Лукиана должно было бы представлять собой панегирик Антиоху I, каковым оно в действительности не является480. После Битвы слонов галаты (до этого, по словам И. Г. Дройзена, «считавшие весь полуостров как бы преданным им на разграбление»), были вытеснены в центральную Фригию. Ещё одним следствием победы Антиоха, как считает Μ.И. Ростовцев, стало увеличение престижа элефантерии как рода войск в эллинистическом мире: «Неудачи элефантерии Пирра в Италии были компенсированы ошеломительным успехом в войне с кельтами»481. О том, что слоны когда-то победили галлов, помнили ещё во времена Плиния - он приводит легенду о слоне, научившемся писать по-гречески (Plin. NH. VIII. 3).



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 30

Терракотовая статуэтка из Мирины (Bar-Kochva 1989: pl. Xlllb)


Возможно, именно с «Битвы слонов» в селевкидской армии на боевых слонов начали ставить башни - по крайней мере, таковая имеется на терракотовой статуэтке из Мирины482. Часть исследователей приписывает изобретение башен эпирскому царю Пирру или одному из его военных инженеров во время высадки в Италию, поскольку для более раннего периода нет бесспорных свидетельств об их использовании483. С другой стороны, П. Гуковский допускает, что Пирр мог всего лишь доработать некий более ранний образец484. Так или иначе, между италийскими кампаниями Пирра и вторжением галатов в Малую Азию прошло некоторое время, достаточное для широкого заимствования этой идеи эллинистическими правителями. Боевой слон на статуэтке имеет также обручи на ногах для защиты от мечей вражеских пехотинцев; по-видимому, эти обручи делались из толстой кожи485. На шее животного висит колокол. Попона и башня на спине слона были окрашены в красный цвет486.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 31

Прорисовка геммы из Кабинета медалей (Bar-Kochva 1989: pl. XlVb)


На реконструкции, предложенной Д. Хедом487, голова слона защищена налобником с султаном488, а тело - чешуйчатой бронёй489.

Ещё одно изображение на гемме из Кабинета медалей в Париже490 тоже, по-видимому, имеет отношение к Битве слонов491. Как и статуэтка из Мирины, оно представляет боевого слона, атакующего вражеского воина; если в первом случае на слоне сидит только погонщик и башня на спине животного пуста, здесь «экипаж» состоит из двух человек, вооружённых щитами и дротиками. Не исключено, правда, что численность «экипажа» объясняется самой композицией рисунка и отсутствием места для изображения других воинов492.

Долгий период между 1-й Сирийской войной и воцарением Антиоха III Великого освещён в источниках слабо, и о селевкидской элефантерии того времени почти никаких сведений не сохранилось. По некоторым косвенным данным можно предполагать, что в первое время сохранялись дипломатические связи между царством Селевкидов и индийской империей Маурьев. Так, о переписке между Антиохом I и царём Биндусарой Амитрагатой сообщает Афиней (XIV. 67); Антиох II упоминается в одном из эдиктов царя Ашоки493. По мнению Дж. Макдональда, данные нумизматики позволяют говорить по меньшей мере об активных деловых связях «по обе стороны индийской границы» в течение 40-50 лет после заключения договора между Селевком I и Чандрагуптой494. Поэтому по примеру основателя династии его преемники могли покупать слонов в Индии и приглашать оттуда дрессировщиков. Ситуация изменилась после отпадения Бактрии, а затем Парфии в 240-230-х гг., когда прямой путь в Индию для Селевкидов оказался отрезан.

Поскольку спор из-за Келесирии Селевкидское царство и птолемеевский Египет не могли решить на протяжении всего III в., слоновый корпус Селевкидов явно должен был участвовать во 2-й и 3-й Сирийских войнах (260-253 и 246-241 гг. соответственно). Однако об этом участии известно лишь то, в ходе неудачной 3-й Сирийской войны царь Селевк II Каллиник потерял часть своего слонового корпуса495. Из Адулисской надписи (OGIS 54) следует, что Птолемей III Эвергет стал «господином всех слонов» на завоёванной им азиатской территории. К сожалению, неизвестно, сколько животных было у Селевка II в начале войны, сколько досталось Птолемею и каким образом.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 32

Схема битвы при Аполлонии 220 г. (Нефедкин 2001: с. 299)


Следующее появление селевкидских слонов в источниках связывается с именем нового царя Антиоха III, вступившего на престол в 223 г. Как и Антиоху I, ему пришлось начинать с восстановления территориальной целостности и престижа государства, к тому времени сильно ослабленного внешними неудачами, гражданскими войнами и отпадением восточных сатрапий. По сообщению Полибия, слоны участвовали в решающем сражении при Аполлонии против Молона, мятежного сатрапа Мидии (220 г.). «Слонов числом десять» царь «поставил в некотором расстоянии один от другого впереди войска» (Polyb. V. 53. 4) - возможно, чтобы организовать заслон против неприятельских колесниц, которые Молон тоже разместил впереди войска.

К сожалению, о роли слонов в этом сражении ничего не известно. Полибий сообщает о нём только то, что левое крыло армии Молона при виде царя перешло на его сторону, после чего сам Молон оказался в окружении и покончил с собой (V. 54. 1—З)496. Иногда в литературе высказывается предположение, что слоны сорвали атаку серпоносных колесниц - по словам Полибия, колесницы располагались перед боевыми порядками Молона, т.е. напротив слонов (V. 53. 10)497 - и даже тем самым обеспечили успех всего сражения (очевидно, по сценарию «Битвы слонов»)498. Однако данными античной традиции это не подтверждается.

Полибий, наш основной источник по истории царствования Антиоха III, в дальнейшем упоминает боевых слонов (в количестве 102) уже в связи с 4-й Сирийской войной и со знаменитой битвой при Рафии в 217 г. Большинство исследователей никак не комментирует эту ситуацию, просто приводя цифру 10 на начало правления Антиоха и цифру 102 на момент начала войны (заключая таким образом, что к 221 г. слоновый корпус Селевкидов снова практически перестал существовать). С другой стороны, Г. Скаллард допускает, что Антиох просто мог не взять для подавления мятежа в Мидии всех имевшихся у него слонов, по какой-либо причине рассудив, что хватит и десяти. Это могло бы объяснить присутствие такого количества животных на поле битвы в 217 г. - правда, последних индийских слонов Селевкиды могли беспрепятственно приобрести только в начале 240-х гг., т.е. больше 20 лет назад. «Если Селевк II всё же допустил, что его корпус сократился всего до десяти животных, Антиоху за три года явно пришлось постараться, чтобы увеличить его до ста двух», -резюмирует учёный499. Так или иначе, в 217 г. Селевкиды снова располагали самой внушительной армией слонов в эллинистическом мире.


3.2. Формирование слонового корпуса Лагидов (конец IV4II в. до н.э.)

История элефантерии Птолемеев, по-видимому, началась с того, что основатель династии Птолемей Лаг (будущий Птолемей I Сотер) отбил у регента Пердикки нескольких слонов, когда отражал его нападение на Египет в 321 г. (Diod. XVIII. 34)500. Затем в битве с Деметрием при Газе (312 г.) Птолемей и Селевк сорвали атаку неприятельских слонов, приказав установить на их пути колючие заграждения (Diod. XIX. 83). После победы Птолемею достались все слоны противника, которых, согласно Диодору, было 43 (XIX. 82; 84. 5).

Не исключено, что в начале III в. Птолемей приобрёл новых животных, но вряд ли этого было достаточно, чтобы покрыть естественную убыль. Проанализировав сведения о грандиозном параде в Александрии (Athen. V. 32), устроенном Птолемеем II Филадельфом, Г. Скаллард приходит к заключению, что отец оставил ему около 30 слонов501.

С началом Сирийских войн египетские цари оказались вынужденными начать «гонку вооружений» с неприятелем и сформировать свой собственный слоновый корпус в противовес селевкидскому. Первоначально Лагиды, как и Селевкиды, могли приобретать индийских слонов, но с ухудшением отношений между двумя государствами сухопутное сообщение с Индией прервалось. Перевозить животных морем на столь дальние расстояния было невозможно даже для богатого Египта, поэтому Птолемеям пришлось изыскивать другой источник получения слонов.

К тому времени на территории собственно Египта слоны уже давно вымерли, они водились южнее - на территории современного Судана, Эфиопии, Эритреи и Сомали. Фараоны охотились на слонов издавна; их изображения встречаются на наскальных рисунках в Верхнем Египте, датированных началом III тысячелетия. Но из этого не следует, что животных ловили (и тем более приручали) - на рисунках присутствуют только сцены охоты. К тому же слоны не упоминаются в египетской мифологии, нет и их изображений. По-видимому, фараонов интересовала исключительно слоновая кость502. О том, владели ли искусством ловли и дрессировки слонов соседние народы (в частности, жители суданского царства Мероэ), чей опыт мог бы пригодиться Лагидам, достоверные свидетельства отсутствуют. По словам Арриана, элефантерия у эфиопов появилась даже раньше, чем у македонян и карфагенян (Arr. Tact. 2.2); некоторые исследователи заключают, что они-то и научили египтян дрессировать слонов503. В храме в Мусавварат-эс-Суфра действительно имеются изображения боевых слонов, однако сам храм был построен не раньше 230-х гг. до н.э. - когда ловлей слонов уже активно занимались Птолемеи504. Таким образом, сообщение Арриана можно расценить лишь как анекдот, свидетельствующий о значительной роли, которую играли эфиопские слоны в Средиземноморье505. Как считает Л. Тёрёк, кушиты «не умели дрессировать слонов и не были готовы транспортировать их на далёкие расстояния»506. Вероятнее всего, боевые слоны у мероитов появились уже под влиянием Птолемеев.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 33

Птолемей I (Emngton 2008: fig. 2)


Первая экспедиция на юг из Александрии, возможно, была направлена ещё в конце царствования Птолемея I; возглавлял её некий Филон. Однако активное изучение внутренних регионов Африки историки связывают с его преемником - Птолемеем II Филадельфом507.

Как пишет П. Арманди, Птолемей «послал на разведку корабли под командованием Аристона, Сатира, Тимосфена и других, чтобы они прошли вдоль побережья троглодитов, т.е. той части Эфиопии, которая простиралась вплоть до входа в Арабский пролив. Они должны были исследовать побережье, высадиться, войти в контакт с туземцами, чтобы открыть места, изобилующие слонами»508. Сатир основал первую лагидскую колонию на берегу Красного моря, назвав её в честь сестры царя Филотерой (Strabo. XVI. 4.5)- произошло это, как предполагается, около 276 г.509. Она находилась «в семидесяти милях к югу от входа в Суэцкий залив»510. Эвмед заложил самую известную охотничью базу - Птолемаиду Эпиферу (Охотничью), или Птолемаиду Ферон; в настоящее время поблизости находится суданский город Акик. Согласно Страбону, Эвмед «тайно окружил полуостров рвом и стеной, а потом сумел снискать расположение жителей (которые старались помешать работам) и превратить их из противников в друзей» (Strabo. XVI. 4.7). Надпись на Питомской стеле (между 270 и 264 гг.) гласит: «Он построил для царя великий город и дал ему славное имя царя... он разбил поля на земле, никогда не знавшей плуга. Он поймал много слонов для царя и послал их по морю к царю, чтобы порадовать его»511. Между этими базами был заложен будущий главный египетский порт на Красном море, ключевой для транспортировки слонов - Береника Троглодитика; там же находилась и резиденция распорядителя охот512. От Птолемаиды Ферон Береника отстояла примерно на 4000 стадиев (Peripl. Маг. Erythr. 3). Дорога через пустыню связала Беренику с ближайшим крупным портом на Ниле - Коп-тосом513.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 34

Фреска из Мариссы (Scullard 1974: pl. Vlllb)


Источники упоминают и других путешественников, основывавших новые поселения и охотничьи лагеря, - Антифила, Стратона, Конона, Деметрия и других (см., например: Strabo. XVI. 4. 9). Однако уже на месте выяснилось, что у местного населения не было опыта ловли слонов - так, негры-«троглодиты» охотились на них ради мяса (Plin. NH. VIII. 8). Показательную ремарку делает Агафархид: «Птолемей распорядился, чтобы охотники не убивали слонов, поскольку те ему нужны живыми... но он их не только не убедил, но и услышал в ответ, что они не променяют свои обычаи даже на всё царство Египетское» (Agatharch. 56). Таким образом, Птолемеям пришлось формировать собственные охотничьи партии.

Главными экспертами в ловле и приручении слонов заслуженно считались индийцы. По-видимому, именно они налаживали охоту в Африке; по мнению В. Тарна, именно с целью нанять специалистов (поскольку самих слонов из Индии переправить в Египет было невозможно), Птолемей Филадельф отправил в Индию специальное посольство во главе с Дионисием514. Любопытный пассаж можно найти у Элиана: «Птолемею II... подарили молодого слона; он вырос там, где говорят по-гречески, и научился понимать его. Ранее же считалось, что слоны понимают только наречие индийцев» (De nat. anim. XI. 25). Это, по мнению Л. Кассона, является главным аргументом против того, первыми дрессировщиками слонов в лагидской армии могли быть мероиты515. Впоследствии слово «индиец» в эллинистическом мире стало нарицательным для погонщиков слонов независимо от их происхождения. В этом значении оно используется, в частности, Полибием (I. 40. 15). Тем не менее, впоследствии в лагидской армии появились и погонщики-африканцы: на росписи гробницы в Мириссе, относящейся к концу III в., изображён африканский слон с чернокожим корнаком516.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 35

Птолемей II и Арсиноя II (Неверов 1986: рис. 1)


Как именно ловили слонов индийцы, описывает Страбон, ссылаясь на Мегасфена - селевкидского посла при дворе царя Чандрагупты: «Место, лишённое растительности, приблизительно четыре или пять стадий в окружности обводят глубоким рвом, а вход соединяют весьма узким мостом. Затем в загон впускают трёх или четырёх самых смирных самок, а сами охотники поджидают, лёжа в засаде, в укрытых хижинах... Когда слоны вошли в загон, охотники незаметно запирают выход, затем впускают туда самых сильных прирученных слонов-бойцов и заставляют их биться с дикими и вместе с тем изнуряют голодом» (Strabo. XV. 1. 43). Об аналогичном методе рассказывает и Арриан (Ind. 13). По словам Плиния, «в Африке слона заманивают в яму» (т.е., надо полагать, их ловили не стадом, а поодиночке), однако раньше стадо слонов загоняли «в узкую теснину, длина которой вводила животных в заблуждение; стиснутых берегом и руслом, их приручали голодом; в доказательство тому зверь должен был кротко взять ветку, протянутую ему человеком» (Plin. NH. VIII. 24). Хотя, возможно, здесь имеется в виду всё тот же метод, описанный Мегасфеном. По мнению Дж. Кистлера, рытьё ям для ловли слонов не годилось - велика была вероятность убить или серьёзно покалечить зверя517. Загонный метод ловли слонов использовался в Нубии вплоть до сравнительно недавнего времени518.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 36

Охотничьи базы Птолемеев в Африке (Scullard 1974: fig. 13)


Слишком старых, молодых и больных зверей затем отпускали на волю. Пригодными для дрессировки считались слоны, достигшие 20-летнего возраста. Неизвестно, правда, использовались ли рекомендации в отношении оптимального возраста и размеров слонов из «Артхашастры» (II. 31) в Африке.

Пойманных жвиотных сначала везли из Эритреи морем, затем высаживали в Беренике Троглодитике. Оттуда их перегоняли сушей в Коптос, а затем, вниз по Нилу, в Мемфис - там находился главный слоновник Лагидов. Дорога из Береники в Коптос занимала 12 дней, из-за жары приходилось идти ночью519. Часть животных отбирали для зоосада, который Птолемей II открыл в Александрии. Для морских перевозок строились специальные транспортные суда (Diod. III. 40. 4—5)520; «они были весьма широки и имели особые сходни, чтобы слонов легко было заводить и выводить с них»521. Они обычно ходили под парусом, а не на вёслах, поэтому сильно зависели от погодных условий и времени года - из Египта на юг они отправлялись в июне - сентябре, а обратно возвращались в октябре - мае522. Перевозка слонов морем занимала от недели до месяца в зависимости от того, где слонов поймали - так, из Птолемаиды Ферон до Береники можно было дойти за 8 дней523.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 37

Рельеф из Мероэ, изображающий правителя на слоне (Scullard 1974: fig. 11)


Согласно Диодору, такое плавание могло быть очень опасным. Ветер часто разбивал о скалы или сажал на мель парусные «слоновозы», слишком тяжёлые и неуклюжие, чтобы идти на вёслах. Спасая корабль, моряки избавлялись от всего, кроме запасов продовольствия - в этих «безлюдных краях ждать помощи было неоткуда» (III. 40. 4-6). Возможно, именно поэтому в обломках (Птолемей распорядился оставлять их как памятник погибшим матросам и назидание другим) иногда находили кости слонов524.

По возвращении суда обычно везли груз зерна для удалённых поселений525. Из письма (W. Chr. 452), отправленного в 224 г. из Вереники на другую базу на юге, следует, что по пути на юг транспорт затонул; жители Вереники просят товарищей не волноваться, говоря, что новый транспорт уже почти готов и привезёт зерно позже.

Скорее всего, дрессировать слонов начинали ещё перед погрузкой - запаниковавшее животное легко могло повредить и даже потопить корабль. К каждому слону прикреплялся свой погонщик-махаут, который отвечал за его обучение. Охотничьи лагеря были оборудованы загонами для только что пойманных и уже обученных слонов, помещениями для дрессировщиков и складами для хранения больших запасов корма для животных. В первых экспедициях, помимо охотников, участвовали инженеры, лесорубы и плотники для строительства необходимых сооружений.

В годы правления Птолемея II на ловлю слонов в Эритрею отправлялись сотни людей526. Одна такая экспедиция могла длиться целый год. Работа была рискованной и опасной, так что к ней привлекались воины. «Второй Птолемей, будучи страстным поклонником охоты на слонов, не жалел золота в награду тем, кто, рискуя жизни, ловил этих страшных зверей», - пишет Диодор (III. 36. 3). Один документ 223 г. (W. Chr. 451) содержит распоряжение царского казначея в Аполли-нополе (Эдфу) выдать жалование для очередной экспедиции - 4 серебряных обола в день на человека. Однако это была сравнительно небольшая плата527, и, по-видимому, добровольцев не всегда хватало - В. Тарн считает участие в охотах повинностью, которыми облагались коренные египтяне528.

В результате Птолемею Филадельфу удалось собрать внушительный корпус африканских слонов. Его численность Аппиан определил в 300 животных, а св. Иероним - в 400529. Большинство исследователей считает эти цифры чрезмерно завышенными - так, С. Верстейн предполагает, что реальная численность лагидской элефантерии в III в. составляла 70-100 слонов; в любом случае, деятельность Птолемея на этом поприще он оценивает как «едва ли не самый масштабный и сложный проект» эллинистических царей Египта530. Однако, по мнению Дж. Кистлера, цифры, приведённые в источниках, вполне правдоподобны, поскольку речь не только о боевых, но и о вьючных слонах531.

Если при Птолемее II южной границей охотничьих угодий Лагидов являлась Птолемаида Ферон532, то при его преемниках Птолемее III Эвергете и Птолемее IV Филопаторе ловцам пришлось уходить всё дальше на юг и основывать там новые базы - популяция слонов сокращалась. Из сочинения Диодора мы узнаём, что Птолемей III отправил на поиски новых охотничьих угодий «в страну ихтиофагов» одного из своих приближённых, Симмия; тот изучил страну «самым внимательным образом» (Diod. III. 18. 3-4). Постепенно цепь египетских колоний и охотничьих лагерей протянулась по побережью Красного моря до самого Баб-эль-Мандебского пролива (напротив современного г. Аден). На тогдашней карте африканского побережья появились новые имена - Пифолая, Пифангела, Льва и др. (Strabo. XVI. 4. 15). «С полной уверенностью мы можем утверждать, что Эвергет открыл новые торговые пути, военные посты для связей Египта с Эфиопией. Охота на слонов при нём должна была достичь огромных масштабов. Возможно, уже в то время слонов стали доставлять в Александрию по суше, путём менее опасным, чем морской533.

Однако о боевом применении слонового корпуса Лагидов в источниках сведений почти нет. Так, знаменитая надпись в Адулисе (OGIS 54), где превозносятся успехи Птолемея III в 3-й Сирийской войне (246-241 гг.), упоминает в составе его армии слонов «из страны троглодитов и Эфиопии», т.е. с африканского побережья Красного моря (пойманных самими египтянами) и из долины Нила к югу от Египта (пойманных или купленных у мероитов). Вместе с тем, поскольку наступление египетской армии больше напоминало не военный поход, а триумфальное шествие (армия Селевка II находилась в Малой Азии и ему не препятствовала), животные могли вообще не участвовать в боях534. Из той же надписи следует, что после победы Птолемею достались индийские слоны противника. В результате Птолемей получил корпус из своих, африканских слонов, и из трофейных, индийских. Как отмечает А. Ханиотис, «демонстрация военных новшеств была важной частью имиджа эллинистического правителя - недаром в Адулисской надписи использование африканских слонов в военных целях включено в список царских достижений»535.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 38

Птолемей II в уборе из шкуры слона. Бронзовая статуэтка (Smith 2005: fig. 230.2)


В 219 г. Антиох III, желая вернуть утраченные своими предшественниками территории на Ближнем Востоке, возобновил войну из-за Келе-сирии - новая стала уже четвёртой по счету. Перипетии той войны относительно хорошо известны благодаря Полибию. Весной 219 г. Антиох отбил порт Селевкию-в-Пиерии, двинулся на юг и дошёл по побережью Финикии до самого Тира536; Теодот, птолемеевский наместник в Келесирии, перешёл на его сторону (Polyb. V. 61. 3-5). Однако Птолемею IV удалось удержать Сидон и ряд укреплений во внутренних районах. Воспользовавшись тем, что осенью 219 г. армия Антиоха увязла под стенами крепости Дора, окружение Птолемея запросило перемирия на четыре месяца - чтобы «заняться приготовлениями к войне, а тем временем при посредстве посольств задерживать движение Антиоха» (Polyb. V. 63, 66). Переговоры о принадлежности Келесирии ни к чему не привели, и весной 218 г. война продолжилась. Африканским слонам Птолемеев предстояло встретиться в бою с индийскими слонами Селевкидов.


В июне 217 г. лагидская и селевкидская армии сошлись для решающего сражения в южной Палестине. К тому времени в распоряжении Птолемея IV находилось уже 70 000 пехотинцев, 5000 всадников и 73 слона (Polyb. V. 79. 2) - смешанный корпус из собственных африканских и индийских, доставшихся от отца. Антиох мог ему противопоставить 62 000 пехотинцев, 6000 всадников и 102 индийских слона (V. 79. 13). Любопытно, что, рассказывая о военных приготовлениях Птолемея, Полибий не упоминает о слонах; они появляются в тексте уже позже). По предположению П. Арманди, это были далеко не все египетские слоны: «Говорили, что Филопатор создал в Александрии помещение на 500 слонов; если это так, то выходит, что в кампании участвовали только самые сильные и подготовленные»537. С другой стороны, с учётом того, что лагидские войска для продолжения кампании стягивались со всего Египта и из заморских владений, т.е. были мобилизованы все наличные силы538, это выглядит маловероятным.

Птолемей IV разбил лагерь в 50 стадиях (9,25 км) к юго-западу от г. Рафии. Антиох выступил из Акры ему навстречу. Несколько дней армии стояли сначала в 10 стадиях (около 2 км), а затем в 5 друг от друга (Polyb. V. 80. 4-6). Самое большое сражение в истории эллинистического мира со времён битвы при Ипсе началось 22 июня 217 г.539

По мнению Б. Бар-Кохвы, египетские стратеги уже при выборе места битвы учли возможное преимущество неприятеля в численности слонов и конницы (в последнем, как затем выяснилось, они ошиблись - конницы у сторон оказалось примерно поровну). Поэтому они выбрали для сражения участок, защищённый с двух сторон песками. Между дюнами и боевыми порядками оставили проход для того, чтобы элефантерия и конница могли перемещаться, не мешая друг другу; если бы прохода не было, египтяне, как считает историк, встретили бы атаку слонов Антиоха техническими приспособлениями, аналогичными применённым при Газе в 312 г. Птолемей IV опередил Антиоха и в развёртывании: «Вследствие превосходства противника в тяжёлой и средней пехоте Антиоху пришлось выставить против неё часть своей легкой пехоты. В результате на левом крыле вместе с конницей находились только легковооружённые воины, а на правом - пять тысяч греческих наёмников... и пять тысяч лёгкой пехоты из восточных сатрапий. В таких условиях следовало ожидать, что Антиох прикроет свою легкую пехоту слонами, но Птолемей не дал ему этого сделать, расставив собственных слонов перед конницей на обоих крыльях и перед частью пехоты»540.

В итоге и Птолемей, и Антиох разделили свою элефантерию; большая часть животных находилась на «царских» флангах - 60 слонов Антиоха «под командою товарища детства311 Филиппа» (Polyb. V. 82. 8) на его правом фланге против 40 слонов Птолемея на его левом. Соответственно на другом крыле 42 слона Антиоха (этим соединением руководил Минск, «из числа приближённых к царю отроков») противостояли 33 слонам египтян (V. 82. 7, 13). Традиционно слонов защищала лёгкая пехота - Д. Хед полагает, что на фланге Филиппа эту функцию выполняли размещённые там 2500 критян, т.е. примерно 40 воинов на одного слона542.

Именно битва слонов открыла сражение при Рафии. Слоны Антиоха под началом Филиппа атаковали слонов Птолемея и опрокинули их. Полибий оставил яркое описание этой атаки: «Некоторые слоны Птолемея бросились на врагов; помещавшиеся на слонах воины доблестно сражались с башен; действуя сариссами на близком расстоянии, они наносили удары друг другу, но ещё лучше дрались животные, с ожесточением кидаясь друг на друга... Птолемеевы слоны большею частью страшились битвы, что бывает обыкновенно с ливийскими слонами. Дело в том, что они не выносят запаха и рёва индийских слонов, пугаются, как я полагаю, роста их и силы и убегают тотчас ещё издалека. Так случилось и теперь. В беспорядке звери стали теснить ряды своих же воинов» (Polyb. V. 84. 5-7). В этот момент на левое крыло Птолемея, обойдя слонов с одной стороны, обрушилась отборная конница Антиоха во главе с ним самим, а с другой стороны - греческая наёмная пехота. Всё крыло египтян было расстроено и начало отступать.

Однако на правом крыле ситуация отобразилась с точностью до наоборот. Его командующий Эхекрат выжидал, чем кончится первая фаза сражения, и, видя, что слоны Птолемея отказываются атаковать слонов Антиоха и «не решаются даже приблизиться к противнику» (Polyb. V. 85. 1), бросил своих греческих наёмников против находившейся напротив набранной на Востоке пехоты, а сам во главе конницы обошёл левое крыло сирийской армии и ударил ему во фланг и тыл. О том, сражались ли на этом участке слоны, данных нет. Источник не уточняет, каких именно слонов видел Эхекрат, - с разбитого левого крыла армии Птолемея или со своего собственного. Непонятно, как в этой связи следует трактовать манёвр Эхекрата - «отвёл в сторону свою конницу и позади слонов стоявших воинов за линию нападения животных». Не исключено, что 33 слона на правом крыле египтян всё-таки пошли в атаку и продвинулись вперёд, и именно от соприкосновения с ними Эхекрат уводил своих людей543. Так или иначе, имел ли место на этом участке бой слонов, неизвестно. Слоны здесь вообще могли не сражаться и соответственно не понести потерь.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 39

Схема битвы при Рафии 217 г. (Scùllard 1974: fig. 16)



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 40

Антиох /// (Хафнер 1984: с. 50)


Таким образом, правые крылья обеих армий разгромили противостоявшие им левые. Исход сражения решил бой фаланг, стоявших в центре и оставшихся без прикрытия. К тому времени самые боеспособные войска Антиоха, включая его самого, на поле боя отсутствовали - они преследовали разбитые ими египетские части544. Напротив, Птолемей после поражения своего крыла смог вернуться (или его заставил вернуться один из египетских полководцев, как отмечает П. Арманди545); воодушевлённая его присутствием фаланга опрокинула селевкидскую тяжёлую пехоту, и Антиох не успел прийти к ней на помощь. Сражение закончилось победой египтян. «Число павших воинов Антиоха было немного меньше десяти тысяч пехотинцев и больше трёхсот всадников; в плен попало более четырёх тысяч человек. Из слонов три остались на поле битвы, а два других пали от ран. На стороне Птолемея было убитых около тысячи пятисот пеших воинов и до семисот конных; слонов пало шестнадцать, а большая часть захвачена неприятелем» (Polyb. V. 86. 5-6). Как отмечает Дж. Кистлер, обе стороны должны были поскорее покинуть поле боя, поскольку, «пролежав на палящем солнце несколько часов, труп слона попросту взрывается»546.

Сведения Полибия о потерях часто цитируются в исторической литературе, однако ряд исследователей считает их ошибочными - они указывают на то, воины Антиоха просто не могли захватить почти 60 египетских слонов, поскольку сражение в целом они проиграли. Скорее всего, по их мнению, в данном случае либо сам Полибий, либо переписчик перепутали цифры547. Какой стала численность селевкидского и птолемеевского корпусов сразу после окончания битвы, неизвестно; согласно надписи, оставленной в ноябре 217 г. в Питоме, все слоны Антиоха достались Птолемею548. Сражением при Рафии завершилась 4-я Сирийская война. Селевкидская армия отступила на север, в Антиохию, а в Египет были отправлены послы с предложением мира (Polyb. V. 87. 1). Поскольку египетский царь «радовался победе, которой не ожидал, и вообще нежданному завоеванию Келесирии», он легко согласился; спорная территория осталась в руках Лагидов.

Применительно к истории элефантерии это сражение имело два основных итога. Прежде всего, как отмечает В. Тарн, изменилась тактическая роль слонов в бою - их «больше не использовали как заслон против конницы. Они сражались друг с другом, и победоносные индийские слоны прорвали вражеский строй»549. Таким образом, как представляется, вряд ли стоит следовать распространенной точке зрения и утверждать, что роль боевых слонов в битве при Рафии была ограниченной. От них и не требовалось решать, по словам Е. А. Разина, «исход борьбы»550; со своей непосредственной задачей - сокрушить «царское» крыло армии противника или создать условия для его разгрома - слоны элефантарха Филиппа справились. Если в эпоху диадохов боевые слоны в основном использовались в обороне («живые шлагбаумы», по образному выражению Б. Бар-Кохвы551), битва при Рафии является хорошим примером успешного применения эллинистической элефантерии в наступлении.

Опыт Рафии показал, каким образом слоны сражались друг с другом - битва распадалась на серию поединков между животными, в то время как «помещавшиеся на слонах воины доблестно сражались с башен». Из описания Полибия следует, что боевые башни использовались обеими сторонами; башня была рассчитана на трёх-четырёх солдат, которые вооружались сариссами, луками и дротиками. Таким образом, «экипаж» вместе с корнаком (индийцем у Селевкидов, индийцем или африканцем у Лагидов) мог составлять до пяти человек. Бытует мнение, что африканские слоны

Птолемеев были слишком слабы для того, чтобы нести на себе башню; его разделяет, в частности, П. Коннолли552. Однако, как отмечает Г. Скаллард, Птолемею IV в любом случае пришлось бы воспользоваться башнями - иначе в битве между «экипажами» слонов его воины оставались без защиты. «Так как сарисса была длиной 16 футов, можно представить, что перед тем, как два слона сходились в поединке, солдаты на их спинах старались достать друг друга сариссами, словно рыцари на турнире»553.

При этом, как отмечает Б. Бар-Кохва, Антиох III при Рафии вполне мог использовать слонов и привычным образом: после разгрома птолемеевской конницы в её преследовании уже не было необходимости, так как на узком участке, стиснутом с двух сторон песчаными дюнами, слоны не позволили бы ей вернуться на поле боя. Достаточно было сформировать из них заслон, аналогичный тому, который при Ипсе не дал вернуться на поле боя Деметрию554.

Однако едва ли не самым важным следствием битвы при Рафии стало широкое распространение в античной литературе мысли о слабости африканских слонов по сравнению с индийскими (Polyb. V. 84. 5-6); постепенно она стала своего рода аксиомой. Другие авторы либо прямо цитировали Полибия, соглашаясь с ним, либо приходили к аналогичному выводу самостоятельно. Так, Плиний Старший (NH. VIII. 27) писал: «Африканский слон боится индийского и не осмеливается даже смотреть на него, поскольку тот гораздо больше его» (Indicum Africi pavent пес contueri audent, nam et maior Indicis magnitudo est). У Аппиана «меньшие (ливийские. - А.А.) слоны боялись более крупных (индийских. - А.А.)» (Syr. 31). Согласно Филострату, африканские и индийские слоны по размерам отличались примерно так же, как обычные лошади и нисейские, которые считались у персов священными (Phil. Apoll. II. 12).

В течение долгого времени это не вызывало вопросов ни у историков, ни у зоологов. Как указывал ещё П. Арманди, самцы индийских слонов имеют рост до 9-10 футов, а африканские редко выше восьми555. Авторы «Библиотеки натуралиста» (1854), также констатируют, что азиатские слоны по силе и размерам превосходят африканских556. Считалось, что со времён античности существует только один вид (по старой терминологии - «раса») африканского слона.

Положение изменилось во второй половине XIX в. в связи с активизацией освоения Африки. Путешественники и натуралисты познакомились с ранее неизвестными огромными слонами внутренних районов континента и получили возможность изучить их. Полученные данные диаметрально расходились со сведениями древних авторов, поскольку новые животные были не меньше, а гораздо больше индийских. Завязалась оживлённая полемика между сторонниками старой точки зрения и теми, кто счёл её устаревшей и ошибочной.

Насколько известно, начало спору положил Г. Дельбрюк. Анализируя ход битвы при Рафии, он оспорил главный вывод Полибия: «Полибий считает то, что африканские слоны уступают индийским и не могут с ними тягаться; они пугаются их роста и силы, шарахаются от их голоса и даже от запаха. Современные естествоиспытатели совершенно отрицают такое различие. Африканский слон не только не меньше, а, пожалуй, больше индийского, и обе породы совершенно не боятся друг друга, а прекрасно уживаются»557. Причиной поражения слонов Птолемея, по мысли автора, являлись не размеры слонов, а искусство индийских корнаков Антиоха, куда более опытных, чем их противники. В целом влияние слонов на ход сражения «не являлось решающим», - заключает Г. Дельбрюк558.

Э. Бивен тоже констатирует «ошибку» древних авторов - «взрослый самец индийского слона имеет рост в плечах 8-10 футов, а африканского - до 12 футов». Касательно тех слонов, которые, по словам Полибия, испугались и уклонились от боя, Э. Бивен предположил, что это могли быть необученные и неопытные подростки559. Этим он объяснил и их кажущийся малый рост по сравнению со слонами Селевкидов.

Наиболее жёсткую оценку выводам античных авторов дал В. Тарн. «То, как Полибий объясняет поражение при Рафии - якобы африканские слоны были меньше и слабее индийских - не более чем повторение глупой ремарки Ктесия, которую историки копировали друг у друга в течение веков после того, как впервые познакомились с африканскими слонами, - писал он560. - Это прискорбно, коль скоро речь идёт об образованных людях. Имеющиеся данные о весе бивней показывают, что слоны Птолемеев были примерно такими же, как и сейчас»561. Это позволило М. Кэри поставить точку в споре: «Традиционная точка зрения о том, что индийские слоны больше африканских, оспорена Г. Дельбрюком и, мы надеемся, окончательно развенчана Тарном»562. Р. Гловер поражение лагидского корпуса при Рафии объяснил следующим образом: у африканского слона за счёт его роста и длинных ног центр тяжести выше, а значит, более низкий и плотный индийский легко может вывести его из равновесия563.

Таким образом, в 1-й пол. XX в. критики древних авторов заняли позицию, прямо противоположную прежней. Отчасти это коснулось и отечественных специалистов: как заключают А.Б. Болдырев и Я.М. Боровский, «считалось, что африканские слоны по своим боевым качествам уступают индийским... Однако современные исследователи военной истории античности не разделяют этого мнения и считают, что боевая ценность африканских слонов была не только не ниже, но скорее даже выше индийских»564. Если раньше под единственной «расой» африканского слона подразумевалась та, которая была известна со времён античности, сейчас таковой стали гигантские слоны внутренней Африки.

Однако спустя некоторое время «традиционалисты» смогли взять убедительный реванш, опираясь на новейшие достижения зоологии. Наиболее полно их позиция была изложена в статье «Африканские слоны и древние авторы» У. Гоуэрса, опубликованная в июле 1948 г. в журнале «African Affairs». Автор статьи мог опираться и на личный опыт, поскольку в 1925-1932 гг. он занимал пост губернатора Уганды и, в отличие от большинства оппонентов, имел возможность проверить свои умозаключения на практике.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 41

Птолемей IV (Smith 2005: fig. 234)


Цель своей публикации У. Гоуэрс обозначает с самого начала - доказать, что критика античных авторов в данном случае безосновательна. Автор исходит из того факта (по его словам, уже давно известного), что в действительности африканский слон делится не на одну, а на две «расы». Первая, лесной слон (Loxodonta cyclotis), была известна с древности, а вторая, саванновый слон (лат. Loxodonta africana), - открыта сравнительно недавно. Именно ростом «расы» в основном друг от друга и отличаются: «Лесные слоны примерно на два фута ниже саванновых: у первых взрослые самцы имеют в плечах от 7 футов до 9 футов 6 дюймов, когда как у вторых - от 9 футов до 11 футов 6 дюймов. Любые размеры вне этих рамок могут считаться аномальными»565. Таким образом, рост индийского слона занимает здесь промежуточное место.

У. Гоуэрс отмечает, что в настоящее (на момент написания статьи) время лесной слон был широко распространён на территории от атлантического побережья Африки до долины Нила; 2000 лет назад ареал наверняка был ещё шире и мог включать побережье Красного моря и Аденского залива. Известно, что именно на побережье Красного моря находились охотничьи базы Лагидов. «Охотники из Птолемаиды, безусловно, промышляли у р. Барака; известно, что эта местность была лесистой, и, когда её исследовал Юнкер в 1875 г., слоны по-прежнему там водились. Однако с тех пор животных истребили, и сведений об их расе или размерах нет»566. Ещё одна важная база находилась в Адулисе - при Птолемее III местные охотники ловили слонов на Эритрейском плато и в низине между морем и эскарпом; «должно быть, слоны, участвовавшие в битве при Рафии, были как раз отсюда», - считает автор. Адулис оставался центром торговли много веков, но слонов здесь застали и римляне, и византийцы.

К началу XX в. эритрейских слонов полностью истребили, но их успели изучить. Зоолог, который в 1868 г. сопровождал экспедицию Нейпира из Адулиса в Магдалу, на плато у истоков р. Барака увидел небольшое стадо слонов (старая самка, два взрослых самца и два слонёнка). «Их застрелили и измерили - самка оказалась 7 футов 8 дюймов росту, самый большой из самцов - 7 футов 4 дюйма». Этовписывается в рамки, указанные У. Гоуэрсом для лесных слонов. По мнению учёного, «поскольку эти измерения были сделаны компетентным специалистом, им можно доверять; выходит, что слоны с Эритрейского плато, участвовавшие в битве при Рафии, относились к лесной расе»567.

Слонов для войны, очевидно, отбирали из уже пойманных и выросших в неволе; это должны были быть самые крупные животные, рост которых мог превышать средний. Следует также учитывать, подчёркивает автор, что у индийского слона из-за его горбатой спины рост в холке больше, чем рост в плечах. К африканскому слону это не относится.

О размерах лесных слонов к тому времени имелись и другие, относительно свежие данные, полученные из слоновников Бельгийского Конго: «Средний рост самцов в возрасте 20-25 лет составил 2,35 м (7 футов 8 дюймов), в исключительных случаях - более 9 футов (для сравнения, у саванновых слонов - более 11 футов»568. Напротив, пишет автор, измерить средний рост саваннового слона не так-то просто: немногие звери доживают в неволе до взрослого состояния, а со зверей, подстреленных на охоте, не всегда удаётся снять мерку правильно. Тем не менее, с цифрой, предложенной Э. Бивеном, У. Гоуэрс не соглашается - по его словам, слоны ростом в 12 футов скорее исключение, чем правило, а средний рост не превышает 10 футов.

Слоны из Бельгийского Конго жили на сравнительно открытой местности, где также водится много саванновых слонов. Иногда последних ловили и пытались дрессировать, как и лесных, но результаты были далеко не такие впечатляющие569. Это подтверждалось и наблюдениями в зоосадах: те немногие из саванновых слонов, которые доживали до взрослого возраста, становились неуправляемыми и опасными. «Думаю, что готовить их для военных целей было тем более невозможно», - заключает У. Гоуэрс.

Автор возражает и против тезиса о недобросовестности Полибия как историка, в столь резкой форме высказанного В. Тарном. Он предлагает сравнить два описания боя слонов, принадлежащих Полибию и современному очевидцу. У Полибия слоны, «вонзив друг в друга клыки и сцепившись, напирают со всею силою, причем каждый желает удержать за собою занимаемое место, пока не одолеет сильнейший и не отведёт в сторону хобота противника. Лишь только победителю удаётся захватить побеждённого сбоку, он ранит его клыками подобно тому, как быки рогами» (V. 84). У А. Хорна «два молодых самца дрались на песчаной отмели... Они сошлись голова к голове, соприкоснулись лбами и, медленно кружась, пытались оттеснить один другого; своими ногами они вырыли в песке глубокие ямы. Наконец, тот слон, что был помоложе, опустил голову - очевидно, он изнемог от ран и потерял много крови. Его противник вскинул голову и нанёс ему ещё несколько яростных ударов бивнями»570. Безусловно, подчёркивает историк, сам Полибий не мог участвовать в битве при Рафии, но мог опрашивать очевидцев и ветеранов, когда 37 лет спустя посетил Александрию. К тому же он мог видеть бой индийских и африканских слонов на арене римского цирка. Таким образом, здесь Полибий явно не копировал «ремарки Ктесия», а опирался на конкретные факты.

Наконец, автор оспаривает последний аргумент В. Тарна - о весе слоновых бивней, который выступает доказательством того, что слоны Птолемеев были «не меньше современных». Здесь, пишет У. Гоуэрс, имеются в виду те 34 бивня, которые Птолемей Авлет, отец знаменитой Клеопатры, пожертвовал храму Аполлона Дидимского; жрецы их взвесили, и один бивень в среднем весил не больше 40 фунтов. К тому времени Птолемеи давно владели монополией на поставку слоновой кости из Восточной Африки; часть они покупали (или получали в дань) в Эфиопии, но в основном это была собственная добыча из охотничьих станций на побережье. Несомненно, для царского хранилища в Александрии отбирались лучшие бивни, а для такого пожертвования - лучшие из лучших. Вес бивней показывает, что птолемеевы слоны были гораздо меньше саванновых - средний вес их бивней составляет 100 фунтов, а 40-фунтовые (автор снова ссылается на личный опыт) даже не считаются хорошим трофеем571.

Таким образом, резюмирует У. Гоуэрс, африканские слоны делятся на два вида - саванновый и лесной; первый выше второго ростом примерно на 2 фута. Лесной слон успешно приручается, что доказывает недавний опыт. Попытки приручить саванновых слонов в целом успеха не имели. Уже это - при отсутствии доказательств от противного - позволяет предположить, что боевые африканские слоны Птолемеев относились именно к лесному виду. На это указывают и другие факты, среди которых, в частности, меньший размер и вес бивней птолемеевых слонов. Автор признаёт, что ни один из этих аргументов сам по себе не является решающим, однако вместе они вполне убедительны. «Нет оснований полагать, что боевые африканские слоны принадлежали к саванновому виду. Более того, нет оснований не верить тем древним авторам, которые фиксировали меньшие размеры известных им (и их читателям) африканских слонов в сравнении с индийскими»572.

Можно констатировать, что эта публикация в «African Affairs» положила конец полувековой дискуссии о происхождении лагидского слонового корпуса. Тезис о двух видах африканских слонов никто не оспаривает; современные исследователи соглашаются, что Полибий и другие античные авторы описывали именно тех животных, которых имели возможность наблюдать они или их информаторы. Отсылки к точке зрения первой половины XX в. в современной литературе иногда встречаются - так, натуралист Р. Сукумар допускает, что птолемеевский корпус мог формироваться из саванновых слонов-подростков (мнение Э. Бивена) или из какой-либо редкой популяции этого вида573. Некоторые учёные (например, У. Энселл) предполагают, что это мог быть ныне вымерший вид африканского слона574. Однако большая часть антиковедов в настоящее время соглашается с тем, что боевые слоны Лагидов относились именно к лесному виду (Loxodonta cyclotis), ареал обитания которого в древности был гораздо шире, чем сейчас.

Правда, если более мелкие слоны действительно боялись более крупных, остаётся неясным, как трактовать фразу Полибия о «некоторых слонах Птолемея», бросившихся на врагов. Возможно, по мнению Г. Скалларда и М. Чарльза575, это как раз и были те немногие остававшиеся у Птолемея индийские слоны, которые могли сражаться со слонами Антиоха на равных. «Из рассказа Полибия можно заключить следующее: те из слонов Птолемея, которые имели башни, без колебаний приняли бой, чего нельзя сказать о тех, у которых башни не упоминаются... Первые могли быть индийскими слонами, а вторые - лесными африканскими, недостаточно крупными и сильными для этого. Важно помнить, что Полибий говорит о нежелании африканских слонов драться уже после боя слонов с башнями»576. При этом, как отмечает Г. Скаллард, не стоит лишать африканских слонов их заслуженной славы. Ко всему прочему, они сильно проигрывали противнику числом (40 животных против 60) - если кто-то из них в таких условиях не запаниковал и принял бой, это характеризует их положительным образом.


После битвы при Рафии Птолемей IV принёс четверых слонов в жертву богу Гелиосу (Ael. De nat. anim. VII. 44)577. Иногда это тоже списывается на разочарование от итогов битвы578, хотя в конце III в. Птолемей по примеру своих предшественников продолжил охоту на слонов. В источниках упоминаются, в частности, имена начальников охотничьих экспедиций Аихаса из Акарнании и Хари-морта из Этолии (OGIS 82, 86; Strabo. XVI. 4. 15); первый, по-видимому, участвовал в экспедициях дважды - в 215/214 и 209 г.579 То, что масштабы охоты скоро начали сокращаться, можно объяснить общим ухудшением ситуации в государстве, в том числе из-за крупного восстания в Верхнем Египте в 206 г. (восстановить здесь свою власть Лагидам удалось только через 20 лет)580. Вместе с тем имеется и другая, оптимистическая точка зрения: новые слоны были просто не нужны, так как за счет успешной ловли и победы в войне Птолемей IV и без того собрал их достаточно581. Согласно 3-й книге Маккавеев, лагидский слоновый корпус после победы составлял 500 животных (3 Макк. 5:1). Есть предположение, что часть захваченных при Рафии индийских слонов Птолемей IV передал Ганнибалу; однако, по мнению Ф. Рэнса, это чисто умозрительная версия, основанная на неверной трактовке изображений на монетах582. К тому же сделка такого рода вряд ли была возможна в условиях римско-египетского договора и нейтралитета Египта во 2-й Пунической войне.

Что касается Антиоха III, то по окончании 4-й Сирийской войны он энергично занялся возвращением прежних владений царства. В 213 г. он вернул селевкидскую часть Малой Азии, разгромив своего мятежного дядю Ахея. Годом позже Антиох начал свой знаменитый поход на Восток, «напав на Мидию и Парфию и на другие племена, отложившиеся ещё до него, и совершив много великих подвигов, он получил за это прозвище Антиоха Великого» (Арр. Syr. 1.1). За это время численность элефантерии была восстановлена до уровня 217 г., а затем и приумножена. Первых слонов Антиох получил в Бактрии, замирившись с местным царём Эвтидемом583; тот смог отстоять свою столицу и убедил его «оставить за ним царское имя и сан», сославшись на внешнюю угрозу: «На границе... стоят огромные полчища кочевников... и, если только варвары перейдут границу, то страна наверное будет завоёвана ими»584. Своеобразной кульминацией восточного похода стало путешествие Антиоха III (вслед за Александром Македонским и Селевком I) в Индию. Согласно Полибию, он «возобновил дружественный союз с царём индийцев Софагасеном585, и взял с собою его слонов, так что всех слонов у него было до полутораста» (Polyb. XI. 34. 12).

Итоги восточного похода, окончившегося в 205 г., Г. Бенгтсон оценил так: «К концу III в. до н.э. держава Селевкидов была самой обширной и самой могущественной во всей Передней Азии. Для её полного закругления недоставало лишь Келесирии, всё ещё удерживавшейся Птолемеями, и проливов, в особенности Геллеспонта, откуда можно было достичь Фракии, которая тоже когда-то принадлежала основателю династии Селевку I»586. Среди прочего благодаря урегулированию отношений с Греко-Бактрийским царством и восстановлению связей с Индией у Антиоха снова появилась возможность приобретать слонов на востоке. В конце III в. монетный двор в Антиохии выпустил монеты с изображением слона на реверсе в качестве своего рода символа завершения похода и, в частности, «восстановления царской власти над Бактрией и Индией»587.

Благоприятный случай реализовать первую задачу представился, когда в 204 г. при загадочных обстоятельствах скончался Птолемей IV. При александрийском дворе началась борьба за опекунство над малолетним Птолемеем V; Верхний Египет отложился, провозгласив собственного фараона. Антиох III воспользовался ситуацией, чтобы взять реванш за поражение при Рафии, и в 202 г. началась 5-я Сирийская война. Антиох взял Дамаск, Газу, а в 201 г. занял большую часть Палестины; снова, как и в прошлую войну, лагидский наместник Келесирии перешёл на его сторону588. Бои в Палестине с египетской армией под началом этолийца Скопаса продолжались до лета 200 г., когда произошло решающее сражение при Панионе.

В труде Полибия сохранилось упоминание об участии в битве при Панионе боевых слонов, однако в данном случае источник не столько рассказывает о самом сражении, сколько критикует сообщение Зенона Родосского. Согласно Зенону, Антиох расставил своих слонов перед фалангой, а между ними разместил лучников и пращников, но далее он пишет, что слоны стояли позади фаланги - оказавшись в сложной ситуации, тяжёлая пехота отступила под защиту слонов, перегруппировалась и контратаковала. У Зенона конница Скопаса при виде слонов рассеялась; Полибий же утверждает, что конница вообще со слонами не сталкивалась (XVI. 18-19). Это позволило Г. Скалларду констатировать, что точная реконструкция битвы при Панионе не представляется возможной; справедливость критики Полибия он не оспаривает589. Б. Бар-Кохва же считает, что описание Зенона «вполне укладывается в стандарты античной историографии», а Полибий просто не учёл уникальной топографии места сражения.

По мнению историка, при Панионе произошли не одно, а сразу два сражения - поле боя было разделено рекой на северный и южный участки, на каждом из которых селевкидские и птолемеевские войска выстроились по всем правилам, с центром и крыльями. Таким образом, в битве друг с другом, по сути дела, две сирийские армии сражались с двумя египетскими590. Высокая численность слонового корпуса (150 животных) позволила Антиоху III разделить слонов между обеими армиями. На северном участке, представлявшем собой плоскую равнину, они были выстроены перед фалангой, когда как на холмистом южном - поставлены за пехотой и сформировали вторую линию обороны591. Селевкидские слоны, считает Б. Бар-Кохва, отличились на обоих участках - на юге они остановили атаку этолийцев, которые опрокинули селевкидскую пехоту, а на севере атаковали птолемеевскую фалангу с фронта и вместе с зашедшими ей в тыл катафрактами разгромили противника592.

Напротив, в составе армии Скопаса слоны ни Зеноном, ни Полибием не упоминаются. П. Арманди объясняет это следующим образом: в Египте после Рафии африканские слоны использовались преимущественно на парадах, а на войне - только «те, которые были получены из Индии»593. Последних вряд ли оставалось много; даже если большая часть корпуса Антиоха III (вряд ли весь, несмотря на победную реляцию) после Рафии досталась Лагидам, за 17 лет их численность должна была неминуемо сократиться594. По осторожному предположению Б. Бар-Кохвы, египетский корпус мог присутствовать на поле боя, но либо был разгромлен селевкидским на северном участке, либо после неудачного опыта Рафии не участвовал в сражении вообще595.

Потерпев поражение на северном участке и оказавшись не в силах переломить ход боя на южном, Скопас принял решение увести боеспособные части в Сидон596, который был осаждён и в конце концов сдался. В 195 г. по мирному договору между Антиохом III и Птолемеем V Келесирия стала провинцией Селевкидского царства. Вековое противоборство двух великих держав завершилось поражением Лагидов.

Стремление Антиоха III полностью восстановить империю Селевка в начале II в. вызвало появление селевкидских войск во Фракии и конфликт с Римской республикой, которая одержала победу во 2й Македонской войне и также считала этот регион зоной своих интересов. В конце 192 г. царь высадился в Греции, имея при себе всего «десять тысяч пехоты, пятьсот всадников и шесть слонов» - по словам Тита Ливия, этого не хватило бы не только для войны с Римом, но и для завоевания Греции (XXXV. 43. 6). Очевидно, Антиох расценивал свою высадку единственно как демонстрацию силы и решительности, которая привлечет на его сторону греческие города. Однако этот расчет не оправдался - на дипломатическом фронте царь потерпел поражение, и ему пришлось рассчитывать в основном на собственные силы. В результате римляне и их греческие союзники без особого труда вытеснили Антиоха обратно в Азию.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 42

Монета Антиоха III (Scullard 1974: pl. XVI e)


В 191 г. эти 6 слонов сначала были задействованы в неудачном наступлении на Лариссу597, затем в битве при Фермопилах (Liv. XXXVI. 10. 3; 18.4) - где стояли справа от фаланги, у самого края селевкидских укреплений. Согласно Аппиану, Антиох III «занял Фермопилы, чтобы противопоставить наступлению врагов труднопроходимую местность и дождаться войска из Азии» (Syr. 17) для последующего генерального сражения598. Селевкидские позиции казались неприступными и выдержали несколько атак, но были прорваны в результате обходного манёвра и удара по участку, где располагались союзные царю этолийцы. При отступлении селевкидских войск слоны находились в арьергарде, тем самым позволив царю оторваться от преследования - обойти слонов «пехоте было трудно, а коннице и вовсе невозможно, ибо лошади пугались и начиналась сумятица худшая, чем во время сражения» (Liv. XXXVI. 19. 4. Пер. С.А. Иванова). Однако все животные погибли - как отмечает Ливий, захватить их не удалось (XXXVI. 19. 6). Антиох с остатками войск вернулся в Азию, кампания в Греции была проиграна.

Антиох с остатками войск возвратился в Азию. В конце 190 г. римская и селевкидская армия встретились в битве при Магнесин. Если общая численность этих армий вызывает у части историков сомнения599, цифры о количестве боевых 84 слонов в селевкидском войске принимаются без возражений. В битве при Магнесин участвовали 54 слона (Liv. XXXVII. 39. 13)600, ещё б были потеряны после Фермопил, но 60 животных - это явно не весь селевкидский корпус, который по итогам Восточного похода насчитывал 150 слонов и вряд ли всего за десятилетие мог сократиться более чем наполовину. Представляется возможным предположить, что в сражении участвовал не весь корпус, а только те животные, которых царь успел собрать.

Обращает на себя внимание необычная расстановка слонов перед битвой. По 16 животных Антиох III отправил на каждое крыло своей армии (Liv. XXXVII. 40. 6; 14), а остальные 22, согласно Ливию, были оставлены в центре - одним из трёх командиров которого был элефантарх Филипп, ветеран Рафии601. Селевкидскую фалангу (16 тыс. чел.) царь разделил на десять «дивизий» и поставил по двое слонов в промежутках между ними (XXXVII. 40. 1-2). Среди исследователей нет единого мнения по поводу того, почему царь так поступил, какую роль отводил слонам в сражении и насколько Ливию здесь можно доверять. Так, склонный к категоричным суждениям Г. Дельбрюк счёл это «измышлением автора», поскольку «всякая нелепость имеет свой предел»602. В принципе с такой оценкой согласен и Дж. Грэйнджер - он не видит смысла в столь рискованном эксперименте, так как селевкидский царь не мог не представлять себе мощь монолитного строя фаланги и слабости слонов. Как считает историк, животные занимали привычное положение перед фалангой и, вероятно, должны были рассеять противостоявшие им римские части603. Другие исследователи видят в такой расстановке сил влияние рассказов об успехах римской армии в недавних войнах - 2-й Пунической, 2-й Македонской - и свежего личного опыта Антиоха III в ходе греческой кампании. Возможно, царь искал адекватный ответ на мобильность и гибкость римских легионов и рассчитывал поразить противника неожиданным ходом604. По предположению Г. Скалларда, слоны таким образом прикрывали каждую из «дивизий» с обоих флангов, а в случае необходимости фаланга должна была пропустить их в тыл и сомкнуться за ними605. Как бы то ни было, использовать слонов привычным образом в качестве заслона против конницы Антиох не мог, т.к. римская армия состояла преимущественно из пехоты.

Интересно, что в римской армии имелись собственные слоны - 16 африканских, которых предоставили нумидийские союзники (Liv. XXXVI. 4. 8; XXXVII. 39. 13). Во второй раз после Рафии животные двух видов могли встретиться в бою, но римляне не стали рисковать и держали животных в резерве.

Сохранившееся у Ливия и Аппиана описание хода битвы порождает больше вопросов, чем ответов. Если царь действительно исходил из того, что элефантерия будет бесполезна в сражении с тяжёлой пехотой, к тому же прошедшей школу 2й Пунической войны (как спешит отметить Ливий (XXXVII. 42. 5), римляне «ещё в африканских войнах научились тому, как уклоняться от этих чудовищ»)606 - неясно, зачем он вообще решил вывести её на поле боя, при этом разделил по всему фронту и не сосредоточил на левом крыле, против конницы Эвмена II. Неизвестно, почему он отдал предпочтение не слонам, а серпоносным колесницам, которые ранее в бою не применял и в своё время при Аполлонии имел возможность убедиться в бесперспективности такого шага607. Источники не сообщают о том, участвовали ли слоны в сражении флангов - ни в драматических событиях на левом, когда провал атаки колесниц привёл к полному разгрому царских войск (Liv. XXXVII. 41. 5-42.3; Арр. Syr. 33-34), ни в успешной атаке конницы во главе с самим царём на правом они не упоминаются608. Находившиеся на левом крыле 16 слонов («в отдалении», как отмечает Ливий) никак не помешали прорыву вражеских всадников во фланг селевкидской фаланги.

В центре и решился исход битвы. Не вполне понятно, где именно находились слоны, когда римляне ударили по сариссофорам с фронта и с фланга. Из описания Ливия (XXVII. 42. 5) следует, что они продолжали занимать промежутки между «дивизиями», Аппиан же пишет, что фаланга образовала каре, в центре которого находились легковооружённые воины (Syr. 35); по-видимому, там же были и слоны. Некоторое время сариссофоры выдерживали давление римлян (в отличие от Ливия, Аппиан подчёркивает, что они не решались вступить с фалангой в ближний бой), затем под градом метательных снарядов начали медленно отходить - «пока, наконец, слоны в македонской фаланге не были приведены в беспорядок и перестали слушаться своих вожаков; тогда весь их боевой порядок превратился в нестройное бегство» (Syr. 35). Д.М. Шкрабо, не склонный доверять Аппиану, допускает, что строй фаланги мог быть прорван именно в рукопашном бою (возможность разгромить её одним обстрелом он считает маловероятной)609. Однако версия о том, что обстрел дезорганизовал не фалангу, а элефантерию - и именно паническое бегство слонов сломало каре (ее придерживаются, в частности, М. Олло610, Б. Бар-Кохва611, Дж. Грэйнджер612) - представляется вполне убедительной.

Римлянам оставалось только добить дезорганизованного противника. Сам царь вернулся на поле боя (он разгромил левое крыло римлян, преследовал отступающих до их лагеря, но не смог его взять613) слишком поздно, чтобы что-либо изменить. Сложно судить, стал ли выход слонов из-под контроля переломным моментом или только ускорил развязку - селевкидская фаланга уже начала отступление, и можно только гадать, смогла ли бы она в противном случае сохранить строй и продержаться до возвращения Антиоха. Тем не менее, битва при Магнесин была проиграна и в определённом смысле стала для Селевкидов «Ипсом наоборот».



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 43

Схема битвы при Магнесин 190 г. (Нефедкин 2001: с. 301)


15 слонов Антиоха победители захватили живыми (Liv. XXXVII. 44. 1; Арр. Syr. 36)614; Аппиан добавляет, что неустановленное количество животных погибло615. Однако такой исход представляется не столько заслугой римлян616 (возможно, к тому времени римляне действительно, как пишет Ливий, научились воевать со слонами, но при Магнесин настоящего боя и не было), сколько просчётом самого Антиоха, не определившегося с тем, как следует руководить элефантерией в этом сражении.

По итогам Апамейского мирного договора 188 г., который превратил Римскую республику в единственную сверхдержаву античного мира, Антиох III среди прочего лишался права содержать боевых слонов - он должен был выдать всех имевшихся и не приобретать новых (Polyb. XXI. 42. 12; Liv. XXXVIII. 38. 8). Хотя при Магнесин, отмечает В. Бар-Кохва, селевкидские слоны себя не проявили, римляне тем не менее хорошо представляли, на что они способны617. Полученных животных римляне передали союзному царю Пергама Эвмену II (Liv. XXXVIII. 39. 5), но об их дальнейшей судьбе ничего не известно. Так, О.Ю. Климов в своей монографии о Пергамском царстве не выделяет элефантерию в пергамской армии в самостоятельный род войск618. Если слоны и участвовали в войнах, которые Пергам вёл с соседями в первой половине II в., то источники об этом не сообщают.

Однако, несмотря на прямой запрет, территориальные потери и необходимость выплачивать огромную контрибуцию, элефантерия в селевкидской армии существовала и после 188 г. Можно предположить, что римляне не инспектировали царский слоновник, и, выдав им некоторое количество животных, Антиох III смог утаить остальных (особенно в том случае, если в битве при Магнесин участвовал не весь корпус)619. По крайней мере, о том, чтобы он или его преемники получили новых слонов каким-либо иным способом, неизвестно. Возможно, стоит отнести высказывание Г. Скалларда, относящееся к царю Антиоху IV Эпифану, - добившись уступки в главном, римляне пока готовы были «забыть» обо всём прочем620 - именно к Антиоху III (у историка нет версий того, как его сын обзавёлся слонами621).

Элефантерия принимала участие в боевых действиях против Египта в 170-168 гг. Отбив попытку вторжения в Келесирию, Антиох IV двинулся в Египет «с сильным ополчением, с колесницами, и слонами, и всадниками» (1 Макк. 1:17) и дошёл до Александрии, превзойдя тем самым и Пердикку, и Антигона Одноглазого, и собственного отца. Египет спасло только прямое вмешательство Рима (Polyb. XXIX. 27; Liv. XLV. 12). Пока продолжалась 3-я Македонская война (171-168 гг.), Антиох, согласно Полиэну (IV. 21), предоставил римлянам индийских слонов для войны с царём Персеем622. Около 40 животных участвовало в параде, устроенном Антиохом в Дафне в доказательство того, что царство ещё рано списывать со счетов: «...шла колесница в четыре слона623 и другая, запряженная парою слонов; в одиночку следовало ещё тридцать шесть слонов в полном вооружении» (Polyb. XXX. 25. 11). Вероятно, это были животные, оставшиеся в селевкидском корпусе после потерь в ходе войны с Римом, выдачи по Апамейскому договору, последующих конфликтов и естественной убыли.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 44

Антиох IV (Хэфнер 1984: с. 50)


В 165 г. Антиох IV отправился в поход на Восток - по всей видимости, намереваясь защитить западный Иран и восстановить престиж царства в «верхних сатрапиях»624. Тогда же ухудшилось положение в Иудее, где началась гражданская война между сторонниками и противниками эллинизации625; последних возглавил Иуда (Иехуда) Маккавей. Подавить мятеж Иуды Антиох доверил Лисию, «человеку знаменитому, происходившему от рода царского» (1 Макк. 3 : 32), назначенному опекуном при царском сыне. Согласно 1-й книге Маккавеев (3 : 34), Лисий получил «половину войск и слонов» - однако вряд ли в планах Антиоха IV наведению порядка в маленькой Иудее отводилось столь же важное место, что и укреплению восточных границ. Иосиф Флавий говорит только о некоей «части» армии (IA. XII. 7. 2).

С этой армией Лисий в 164 г. отправился на юг. Источник указывает, что в ней находилось 80 слонов (2 Макк. 11:4), но это явное преувеличение, учитывая, что на параде в Дафне слонов было вдвое меньше, а основную часть корпуса Антиох IV взял с собой на восток. Неизвестно, принимали ли эти слоны участие в боях с мятежниками; подавить восстание Лисию не удалось, так как весть о неожиданной смерти царя заставила его вернуться в Антиохию626.

Уже как регент при новом царе Антиохе V Лисий возобновил кампанию против Иуды Маккавея в 163 г. В нашем основном источнике говорится про несметное войско в «сто тысяч пеших, двадцать тысяч всадников и тридцать два слона» (1 Макк. 6 : 30) - разумеется, стольких воинов у Лисия просто не было. По мнению Б. Бар-Кохвы, цифры из «Иудейской войны» Иосифа Флавия - 50 000 пехоты, 5000 всадников и 80 слонов (los. BI. I. 1.5)- более правдоподобны, но тоже завышены, особенно последняя627. Историк предполагает, что в данном случае переписчик допустил ошибку, и в действительности число «восемьдесят» следует воспринимать как «восемь»628.

Весной 162 г.629 в сражении при Бет-Захарии Лисий разгромил армию мятежников; об её численности и составе данных нет, исключая замечание Иосифа о том, что у царя было больше воинов (BI. I. 1.5). Обращает на себя внимание необычный боевой порядок селевкидской армии: «...и приставили к каждому слону по тысяче мужей в железных кольчугах и с медными шлемами на головах, сверх того по пятисот отборных всадников... Они становились заблаговременно там, где был слон, и куда он шел, шли и они вместе, не отставая от него. Остальных же всадников расставили здесь и там - на двух сторонах ополчения» (1 Макк. 6:3538). Б. Бар-Кохва реконструирует его следующим образом: в центре, прикрытом с обоих флангов конницей, располагалось несколько «дивизий» - по сути дела, армий в миниатюре, способных к самостоятельным действиям630. Такой порядок ранее не использовался (хотя вызывает известные ассоциации с разделением селевкидской фаланги при Магнесии) и в данном случае был обусловлен спецификой поля боя: армия сначала двигалась по долине, затем втянулась в ущелье. «Дивизий», по мысли историка, было восемь - поскольку именно столько слонов, как он считает, было в армии Лисия, и именно столько можно было развернуть в этой долине631.

Сам ход сражения источник освещает очень скупо и по большому счету просто констатирует поражение иудеев. По-видимому, когда царские «дивизии» по одной вошли в ущелье632, Лисий распорядился отправить охранявших фланги всадников и легкую пехоту в горы: «Одна часть царского войска протянута была по высоким горам, а другие - по низменным местам; и шли они твёрдо и стройно» (1 Макк. 6 : 40). Очевидно, эти солдаты не позволили мятежникам атаковать колонну сверху. Иудеи рассеяли двигавшихся в авангарде легковооружённых воинов и напали на переднюю «дивизию», но были разгромлены633. Таким образом, численное превосходство царской армии здесь роли не играло - в битве участвовала лишь небольшая её часть.

Вместе с тем слонам (точнее, одному слону) «посчастливилось» оказаться в центре единственного эпизода битвы, о котором библейский автор рассказывает в подробностях. Это легендарный подвиг Элеазара, брата Иуды Маккавея. Увидев, «что один из слонов покрыт бронею царскою и превосходил всех, и казалось, что на нём был царь» (1 Макк. 6:43), Элеазар бросился к чудовищу и, прорубившись через полчища врагов, «лёг под него и убил его». Отважный герой заплатил своей жизнью, «чтобы спасти народ свой и приобрести себе вечное имя». Сложно сказать, в какой степени эта история отражает реальный боевой эпизод - за исключением того факта, что Элеазар вступил в единоборство со слоном и погиб. В переложении Иосифа Флавия она выглядит несколько иначе: «Ещё до того, как завязалось сражение, брат Иехуды, Эльазар, заметив самого высокого слона, на спине которого находилась позолоченная башня с бойницами» (BI. I. 1. 5). Таким образом, он мог неожиданно атаковать свою цель, когда селевкидская армия ещё не покинула лагерь или находилась на марше; это представляется более вероятным, чем описанный в 1-й книге Маккавеев прорыв в пылу сражения. При этом нанесённая слону рана в брюхо вовсе не обязательно является смертельной634. Наконец, самопожертвование Элеазара никак не повлияло на ход битвы - скорее, по выражению Иосифа, оно стало для Иуды «предзнаменованием исхода всего сражения». Царя на слоне быть и не могло: Антиох V, ещё ребёнок, вряд ли сам участвовал в бою. К тому же сами военачальники эпохи эллинизма на слонах не воевали (единственным известным исключением остаётся последний бой Птолемея Керавна). Возможно, рассказ о подвиге Элеазара - как и Гая Нумиция - имел целью лишь убедить читателя в том, что эти грозные животные вовсе не являются неуязвимыми.

Одержав победу при Бет-Захарии, Лисий вошёл в Иерусалим и осадил мятежников в храме Яхве. Однако снова чрезвычайное событие заставило его прекратить военные действия, пойти на переговоры с Иудой и вернуться в Сирию. Некий Филипп, которому Антиох IV якобы передал регентские полномочия635, вернулся с востока и попытался совершить переворот. Лисий разгромил и казнил Филиппа (los. IA. XII. 10. 7), но о своих правах на трон заявил ещё один претендент, царевич Деметрий, который последние 16 лет находился заложником в Риме и бежал при содействии Полибия (Polyb. XXXI. 2 sqq.; Арр. Syr. 47; 67)636. Кризисом власти в царстве Селевкидов поспешил воспользоваться римский сенат, отправив в Антиохию посольство во главе с Гнеем Октавием. Не вспоминавшие об условиях Апамейского мира в течение почти тридцати лет, римляне использовали благоприятную возможность, чтобы уничтожить оставшихся селевкидских слонов и боевые корабли. «Грустное зрелище представляло избиение ручных и редких животных и сожжение кораблей. Некий Лептин в Лаодикее, не выдержав этого зрелища, убил Гнея Октавия... когда он умащался в гимнасии» (Арр. Syr. 46.240)637. Возможно, то, что Лисий безропотно допустил эту бойню, стало одной из причин его падения638: антиохийцы радостно приняли вернувшегося Деметрия, и, став царём, он казнил и Лисия, и юного Антиоха V.

Тем не менее, в источниках есть упоминания о селевкидских слонах и после 162 г. Одно из них содержится во 2-й книге Маккавеев и связано с битвой при Адасе639, другое - в вавилонском астрономическом дневнике и относится к концу правления Деметрия I640. Достоверность этих сведений более чем сомнительна, но даже если какая-то часть корпуса чудом уцелела, пополнять его в условиях постоянных гражданских войн было уже некому.

Во второй половине II в. в селевкидской армии ненадолго появились трофейные африканские слоны. В 145 г. в очередную смуту вмешался египетский царь Птолемей VI Филометор, но в генеральном сражении у р. Энопары в Сирии (Strabo. XVI. 2. 8) он погиб, когда его лошадь испугалась рёва слона и сбросила всадника (los. IA. XIII. 4. 8). Обезглавленная египетская армия была почти уничтожена сирийцами, немногие уцелевшие бежали в Александрию; новому царю Деметрию II «удалось завладеть всеми слонами Птолемея» (los. IA. XIII. 4. 9). Сколько их было изначально и сколько досталось сирийцам, источник не уточняет. В дальнейшем эти слоны неоднократно меняли хозяев - Иосиф упоминает о них, в частности, в связи с войной Деметрия II с мятежником Диодотом Трифоном641. Оставшиеся слоны, очевидно, погибли в 129 г. - когда потерпел катастрофу грандиозный план царя Антиоха VII Сидета по возвращению восточных территорий (lust. XXXVIII. 10; Арр. Syr. 68; los. IA. XIII. 8. 4; Diod. XXXIV. 16-20). От такого удара царство уже не оправилось.

В последний раз слон появляется на селевкидских монетах в 87 г. - в связи с восшествием на престол царя Антиоха XII642. Однако, по мнению Б. Бар-Кохвы, к тому времени слон превратился просто в своеобразную эмблему царства, и отсюда вовсе не следует, что у позднейших Селевкидов действительно были боевые слоны643.

Что касается птолемеевского Египта, то, судя по сохранившимся данным, в конце Ш-П вв. боевые слоны использовались Лагидами преимущественно в карательных акциях. Сразу после 4-й Сирийской войны Птолемей IV бросил слонов на толпу александрийских иудеев (3 Макк. 5:1). Впоследствии, согласно Иосифу Флавию (С. Ар. II. 53-55), это повторил прославившийся своими злодеяниями Птолемей VIII Фискон. В 196 г. слоны были задействованы при подавлении мятежа этолийца Скопаса - они вместе с воинами стояли в оцеплении у дома, где укрывались заговорщики (Polyb. XVIII. 53. 7). Вместе с тем, судя по присутствию элефантерии в армии Птолемея VI Филометора, египетские цари по крайней мере в первой половине II в. ещё продолжали ловить новых слонов644. Однако их последним настоящим сражением стала, очевидно, битва при Энопаре в 145 г.

Итак, на протяжении III в. до н.э. элефантерия играла важную роль в вооружённых силах двух крупнейших эллинистических держав. Благодаря Птолемею II Филадельфу и Антиоху III Великому Лагиды и Селевкиды обзавелись самыми большими в эллинистическом мире слоновыми корпусами, численность которых превосходила сотню животных, а по некоторым свидетельствам - и несколько сотен. К сожалению, в источниках представлены сведения прежде всего о формировании слоновых корпусов (о лагидском нам известно довольно много), а не об их использовании на поле боя. По сути дела, мы можем судить о нём всего по трём баталиям III в. - так называемой «Битве слонов» 270-х гг. (благодаря Лукиану), сражении при Рафии 217 г. и отчасти битве при Панионе ок. 200 г. (благодаря Полибию). Во всех трёх отличился селевкидский корпус.

Первое сражение представляет собой классический пример атаки и разгрома нестойкого противника, ранее не видевшего слонов. При этом лавры победителя галлов вполне могли бы достаться не Антиоху I, а Птолемею Керавну - если бы «вести войны» действительно было «не труднее, чем совершать преступления» (lust. XXIV. 4. 8). Битва при Рафии прежде всего запомнилась, разумеется, фактом столкновения африканских и индийских слонов. Помимо этого, «экипажи» слонов благодаря наличию боевых башен смогли лично участвовать в ближнем бою - более ранние свидетельства этого нам неизвестны, хотя сами слоны могли сражаться между собой и раньше (в частности, при Габиене и при Ипсе). Возможно, это и позволило более активно использовать слонов в наступлении, что обеспечило разгром «царского» крыла Птолемея IV. Битва при Панионе, если следовать реконструкции Б. Бар-Кохвы, может являться примером гибкого сочетания оборонительной тактики (на южном участке поля боя слоны послужили своего рода «живыми крепостями», за которые смогла отступить и перегруппироваться сбитая с позиций селевкидская пехота) и наступательной (на северном участке, который и определил итог сражения, слоны с фронта и катафракты с фланга и тыла атаковали пехоту противника и вынудили её капитулировать).

«Африканский» корпус Лагидов при Рафии потерпел поражение в бою с «индийским» корпусом Селевкидов. Объяснений тому можно привести несколько (в частности, численное превосходство селевкидской элефантерии, высокая квалификация сирийских корнаков), и вывод Полибия о слабости африканских слонов в сравнении с индийскими не является единственным из возможных. Тем не менее, для современников именно он стал ключевым, и это не могло не повлиять на формирование пренебрежительного отношения к африканским слонам в частности и этому роду войск в целом. Рафия осталась единственной известной битвой в военной истории древнего мира, в которой боевые слоны двух видов сражались между собой.

По общему мнению, «гонку вооружений» с Селевкидами Лагиды проиграли, однако в армии птолемеевского Египта боевые слоны сохранялись и после Рафии. У Селевкидов же тем более отсутствовали причины отказываться от элефантерии; после 217 г. селевкидский слоновый корпус был пополнен и участвовал в 5-й Сирийской войне (202-195 гг.), войне с Римом (192-188 г.) и кампании в Иудее (160-е гг.). Корпус являлся своеобразным символом власти сирийских правителей и мощи самого царства; его физическое уничтожение в 162 г. демонстрировало утрату царством статуса великой державы.

Зародившись как важный инструмент взаимного противоборства, элефантерия Селевкидов и Лагидов перестала существовать, когда в середине II в. оба государства вступили в период затяжного кризиса - гражданские войны, частая смена правителей, ухудшение экономической ситуации, сепаратизм в провинциях, вмешательство извне, в результате которого они перестали быть великими державами.

Примечания к Главе III.
















ГЛАВА IV. СНАРЯЖЕНИЕ, ОРГАНИЗАЦИЯ И ТАКТИКА ЭЛЕФАНТЕРИИ


4.1. Снаряжение

Наиболее характерным элементом снаряжения боевого слона являлась башня (Оыракьог)645 для «экипажа» из нескольких человек, укрепленная на спине животного; «с одной стороны, она предоставляла платформу для боя находившимся в ней воинам и придавала им большую устойчивость, а с другой - защищала экипаж от вражеского метательного оружия и избавляла их от обязательного ношения щита и прочего тяжёлого защитного вооружения, мешающего стрельбе»646. Когда именно появились башни в эллинистической элефантерии, точно не известно. Индийцы их, очевидно, не знали - по крайней мере, ни в письменных (в частности, в трактате «Артхашастра», где (II. 32) перечисляется снаряжение боевых слонов), ни в изобразительных источниках башни не присутствуют647. По-видимому, индийские воины сидели прямо на спине слона; именно так, в частности, изображён царь Пор на декадрахмах Александра Македонского, представляющих его победу в битве при Гидаспе648. Башни отсутствуют и на первых слонах македонской армии - на катафалке Александра, согласно Диодору, на слоне были показаны только корнак и македонский воин (XVIII. 27. 1). Д. Хед тоже считает это данью индийской традиции: «когда на индийских изображениях на слоне появляется второй воин, обычно он несёт зонт или знамя, хотя и имеет оружие; сам царь Пор тоже сражался в одиночестве»649. Возможно, таким образом македоняне воевали на слонах до самого появления башен650, хотя могли быть случаи, когда слонов отправляли в бой с одними корнаками - животное под управлением умелого погонщика могло быть боевым средством само по себе651. В источниках сам слон иногда сравнивался с башней (в частности, у Диодора (XVII. 87. 5) при описании индийского строя при Гидаспе), но ничего не говорится о том, что он нёс башню на себе. Диодор упоминает о башнях, только цитируя рассказ Ктесия о походе Семирамиды в Индию (II. 17. 8), однако достоверность этого рассказа в целом сомнительна, к тому же неизвестно, употреблял ли слово «башня» сам Ктесий или его впоследствии вставил Диодор652.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 45

Статуэтка из Помпей (Bar-Kochva 1989: pl. XlVa)



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 46

Прорисовка статуэтки из коллекции Ж. Гро (Sekunda 1994: fig. 53)


Плутарх упоминает о башнях на слонах Антигона в битве при Паретакене (Eum. 14.4), т.е. в 317 г. Г. Скаллард не считает это свидетельство достоверным, ссылаясь на то, что оно не подтверждается другими источниками; по его мнению, в данном случае Плутарх использовал труд не Гиеронима из Кардии (поскольку руководствовавшийся им Диодор, описывая то же сражение, ничего о башнях не пишет), а куда менее заслуживающего доверия Дурида. Не исключает учёный и того, что пассаж о башнях был вставлен позже - тогда, когда они были уже известны653. Напротив, по мнению А.К. Нефёдкина, не доверять этому отрывку нет оснований, и его автором действительно является Гиероним - он мог отметить именно те детали снаряжения неприятельской армии, которые показались ему наиболее примечательными. «Получив от Антипатра половину имперской элефантерии, он должен был сражаться с сильными армейскими группировками сторонников Пердикки и первым из диадохов стал применять слонов в сражениях при Оркиниях, Критополе, Паретакене и Габиене. Причём лишь в двух последних битвах его противник Эвмен располагал слонами, которые по количеству почти в два раза превосходили слонов Антигона. Именно Антигон, находившийся в этот период в состоянии постоянных военных действий, вынужден был усовершенствовать вооружение своей армии»654. Слоны Эвмена башен не имели - когда перед сражением при Габиене их неожиданно атаковали неприятельские воины, седоки не могли ничем ответить (Diod. XIX. 39. 5), так что, возможно, на слонах не было никого, кроме погонщиков. По мнению П. Гуковского, поскольку описания битв при Паретакене и Габиене не содержат упоминания о битвах «экипажей» друг с другом (аналогично битве при Рафии в описании Полибия), башни на слонах тогда отсутствовали. Нет сведений и о том, что они применялись в битве при Ипсе655.

Наличие башен у слонов Пирра начиная с его италийской кампании подтверждается как письменными источниками (битва при Гераклее: Zonar. VIII. 3; при Аускуле: Dion. Hal. RA. XX. 2. 5; штурм Аргоса: Plut. Pyrrh. 32.1), так и иконографическим материалом (в частности, изображение на блюде из Капены656). Это позволило Г. Скалларду заключить, что изобретателем башни был если не сам Пирр, то кто-нибудь из его инженеров657. Примерно в то же время башни использовались и Антиохом I, разбившим галатов в «Битве слонов»; башня на слоне присутствует на статуэтке из Мирины и на гемме из парижского Кабинета медалей, возможно, представляющей то же событие658. Поскольку точная датировка Битвы слонов затруднена, это могло быть как заимствованием у Пирра, так и самостоятельным изобретением.

О конструкции башен можно только догадываться - её описания в письменных источниках не сохранилось, а имеющиеся изображения можно толковать по-разному. Скорее всего, башня представляла собой деревянный каркас, обитый тонкими рейками, плетёный или обшитый толстой кожей. Для дополнительной защиты на башню вывешивались щиты - по два с каждого борта; их изображения присутствуют на блюде из Капены и статуэтках из Мирины и Помпей. Чтобы подчеркнуть родство этих башен с настоящими оборонительными сооружениями, иногда (о чем свидетельствует, в частности, терракотовая статуэтка из Помпей659), их покрывали росписью, имитирующей каменную кладку660. К спине слона башня крепилась веревками или цепями. Задняя стенка башни должна была быть ниже остальных или иметь вход для «экипажа»; залезали в неё, очевидно, по верёвке или верёвочному трапу - если махаут мог приказать слону опуститься на колени, чтобы занять своё место на шее животного, то воинам последовать его примеру было весьма затруднительно661. Вероятно, вес и размеры башен зависели от боевых задач; соответственно, башни для осад и городских боёв должны были быть прочнее и выше. В этом случае изнутри по периметру башни могла идти специальная ступенька для того, чтобы солдаты вставали на неё во время боя и спрыгивали в случае необходимости.

Относительно того, ставились ли башни на более мелких и слабых в сравнении с индийскими африканских лесных слонов, среди историков нет единого мнения662; пассаж из Полибия (V. 84) о том, что в битве при Рафии башни имелись как на индийских слонах Антиоха III, так и на африканских слонах Птолемея IV, трактуется по-разному.

На индийском боевом слоне, согласно Страбону, помещались «корнак и три стрелка» (XV. 1. 52). Это подтверждает и Элиан: «Боевой слон при [так] называемой “парапете”]... [носит] бойцов, метающих на две стороны, третьего же - позади, а четвертого - держащего в руках крюк и им направляющего животное» (De nat. anim. XIII. 9)663. Тит Ливий отмечал, что в битве при Магнесин (единственное упоминание о численности «экипажа» в селевкидской элефантерии) на каждом слоне «помимо вожатого, стояло по четыре воина» (XXXVII. 40. 4). На блюде из Капены и греко-бактрийской фалере из Эрмитажа664 в башне на слоне тоже изображены два человека. На этом основании Г. Скаллард предположил, что обычный «экипаж» боевого слона и состоял из двух-трёх воинов и погонщика665; с другой стороны, по мнению Б. Бар-Кохвы, двух человек было мало для того, чтобы «экипаж» мог выполнять одну из своих задач - защищать уязвимые бока животного и корнака666.

Особое место среди свидетельств о численности «экипажа» в источниках занимает известный фрагмент из 1-й книги Маккавеев (6:37): каждый слон нёс в башне «по тридцати по два сильных мужей... и при слоне индиец его». Среди антиковедов распространено предположение, что в данном случае имеет место порча текста667, однако Н. Секунда предполагает, что 32 человека - не «экипаж», а солдаты, приданные к каждому животному для охраны668. Ему возражает А.К. Нефёдкин на том основании, что источник прямо указывает не на охранение, а на «экипаж». По его мнению, цифры 1-й книги Маккавеев следует признать или плодом риторики669, или действительно порчей рукописной традиции670. Теоретически увеличение числа воинов на слоне могло допускаться на парадах и шествиях, но не в бою671.

Обычным оружием этих воинов были дротики (сообщение Элиана, изображение на фалере из Эрмитажа) и луки (указание Страбона, рисунок на блюде из Капены). Из стрелков состояли селевкидские «экипажи» при Бет-Захарии (los. IA. XII. 9. 4). Полибий, описывая битву при Рафии, говорит, что на близком расстоянии солдаты с башен сражались сариссами (V. 84). По мнению Б. Бар-Кохвы, сарисса употреблялась в тех случаях, когда предполагалось сражение со слоновым корпусом противника или - как в битве при Панионе - атака слонами (при поддержке охранения из легкой пехоты) неприятельской фаланги672. Очевидно, воины для слоновых «экипажей» отбирались не только по воинскому мастерству и ловкости, но и по росту и весу - чтобы не перегружать животное673.

В источниках имеются свидетельства о том, что самого слона полностью или частично могли защищать бронёй. Так, 1-я книга Маккавеев упоминает о «царской броне» на одном из животных (1 Макк. 6:47). В данном случае не совсем понятно, что подразумевает источник под царской бронёй674 - цари и военачальники эллинистических держав не использовали слона как верховое животное; исключением является Птолемей Керавн, отправившийся на генеральное сражение с галатами на слоне (FGrH 434 F. 8.8). На терракотовой статуэтке из Мирины селевкидский боевой слон имеет обручи на ногах для защиты от мечей вражеских пехотинцев; по-видимому, эти обручи делались из толстой кожи675. Тит Ливий (XXXVII. 40. 4) пишет о «налобной броне с султаном» (frontalia et cristae). На сохранившемся фрагменте бронзовой статуэтки слона, ранее находившейся в коллекции Ж. Гро676, чешуйчатая броня покрывает всё тело животного, включая и хобот; голова слона защищена налобником. Согласно Арриану, бивни слона иногда оковывали железом, чтобы сделать их прочнее (Tact. 2.4).



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 47

Греко-бактрийские серебряные фалеры (Тревер 1940: табл. 1, 2) 


Боевые слоны должны были не только уничтожать врагов, но и поражать их одним своим видом, поэтому на них надевали соответствующие украшения. У Плиния сохранился рассказ о слонах Антиоха III, который наградил серебряными фалерами «и другими знаками отличия» того из них, который первым переправился через реку (NH. VIII. 5). Пурпурные чепраки слонов Антигона произвели сильное впечатление на воинов Эвмена (Plut. Eum. 14.4), как впоследствии пурпур с золотом и серебром - на римлян (Flor. II. 8. 16). В Индии существовала традиция расписывать боевых слонов краской677; в эллинистическую эпоху в красный цвет иногда красили и уши слонов678. Головы слонов могли украшать султанами - возможно, из перьев. На шею слону, судя по сохранившимся изображениям, часто вешали колокол. Всё это, по словам Тита Ливия, усиливало и без того сильный эффект от появления боевых слонов (XXXVII. 40. 3-4)679.


4.2. Организация и тактика

Кроткий нрав слона отмечал ещё Аристотель (Hist. anim. IX. 46). «Несмотря на свой рост и силу, это одно из самых безобидных существ в природе - оно травоядное и ни на кого не нападает, если его не провоцируют. Встреч с человеком слон избегает, словно чувствуя исходящую от него угрозу»680. Поэтому, как отмечает Р. Гловер, достоин удивления уже сам факт того, что древние привлекли слона к военному делу и тратили много времени и средств на егоспециальную подготовку681. По мнению ряда учёных, боевая ярость у слонов вызывалась искусственно - перед сражением их поили вином. Поскольку данных о том, как именно готовили боевых слонов в античности, почти не сохранилось, эти учёные ссылаются на такой весьма специфический источник, как библейский текст.

Как следует из 1-й книги Маккавеев (6:34), слонам «показывали кровь винограда682 и тутовых ягод, чтобы возбудить их к битве». Возможно, эту фразу следует понимать буквально, и слонам действительно только показывали вино - например, чтобы приучить их к виду настоящей крови (так поступали дрессировщики на Цейлоне, когда на глазах у слонов забивали других животных)683. С другой стороны, в 1905 г. немецкий библеист Ю. Велльхаузен предположил, что переводчик-грек ошибся и принял за слово «показывать» еврейское слово «поить» - т.е. слонов на самом деле поили вином684. Как считает П. Максвелл-Стюарт, это лучше всего объясняет то, почему «кровь винограда» вызывала у животных ярость685. В качестве подтверждения историк приводит цитату из 3-й книги Маккавеев, где слово «поить» уже используется явно: «Царь, исполненный сильного гнева и неизменный в своей ненависти, призвал Ермона, заведывавшего слонами (τόυ προς τη τών ελεφάντων έπιμελεια), и приказал на следующий день всех слонов, числом пятьсот, накормить ладаном в возможно больших приёмах и вдоволь напоить цельным вином (οΐνω πλείονι άκράτω... ποτίσαι) и, когда они рассвирепеют от данного им в изобилии питья, вывести их на Иудеев, обречённых встретить смерть» (3 Макк. 5:1-2). Исследователи, говоря об опьяняющем питье для боевых слонов, обычно на книги Маккавеев и ссылаются686.

Но поскольку ошибку переводчика в 1 Макк. 6:34 признают не все специалисты, этот фрагмент весомым доказательством служить не может. Что до 3 Макк. 5:1, стоит начать с того, что 1-я и 3-я книги Маккавеев повествуют о совершенно разных событиях. В первом случае это селевкидская военная кампания против иудеев в 160-х гг. до н.э., а во втором - история полувековой давности, связанная с египетским царём Птолемеем IV и его неудачным визитом в Иерусалим. Монарх разгневался на местных жителей, не пустивших его в свой храм, и решил их жестоко наказать. Иудеев собрали на ипподроме и выпустили на них слонов; несчастных спасло только божественное вмешательство.

Достоверность этой истории вызывает у специалистов известные сомнения. Другие источники, и прежде всего другие библейские тексты (в которых явно осталось бы столь значимое для иудеев событие - слишком яркой видится картина противостояния безоружных мучеников за веру и разъярённых слонов)687 её не подтверждают. Исключением является мимолётное упоминание Полибия о том, что в течение трёх месяцев после битвы при Рафии (217 г.) Птолемей пробыл в Сирии и Финикии, восстанавливая там порядок (Polyb. V. 87. 6). В силу этого содержание 3-й книги Маккавеев можно считать авторским вымыслом в большей или меньшей степени. Если Дж. Магаффи допускает, что вымышлены только детали, а общая событийная канва могла соответствовать действительности (Птолемей вполне мог посетить Иерусалим, пока, согласно Полибию, находился на Ближнем Востоке)688, то, по мнению Э. Бивена, в данном случае библейский автор просто экстраполирует репрессии при поздних Селевкидах на более ранние события. Ценность этой книги как исторического источника он считает очень низкой689.

Как предполагает В. Чериковер, речь в 3-й книге Маккавеев идёт не о Птолемее IV, а о другом правителе Египта, Птолемее VIII Фисконе690 - точнее, том эпизоде его правления, который описан у Иосифа Флавия: «Птолемей Фискон... схватил всех находившихся в городе [Александрии] евреев вместе с женами и детьми и, связав их и раздев донага, бросил под ноги слонам, чтобы те растоптали их; для этого он даже напоил животных вином, но случилось противное тому, что он ожидал. Слоны, не тронув евреев, устремились на его приближённых и истребили многих их них. Вслед за тем ему было ужасное видение, которое повелело не причинять этим людям никакого вреда» (los. С. Ар. II. 53-55. Пер. А.В. Вдовиченко). Обращает на себя внимание ремарка «даже» (etiam): если всё-таки допустить, что автор 3-й книги Маккавеев зафиксировал подлинный эпизод, у нас нет оснований считать, что это была обычная практика. В описанном случае к ней могли прибегнуть именно ввиду нестандартной ситуации - боевые слоны отказывались идти на безоружную толпу, так как не были приучены к этому. Эпизод мог быть единичным. Можно заключить, что и главный аргумент сторонников версии об опьяняющем питье тоже небесспорен.

Иногда в качестве дополнительного аргумента приводится цитата из Элиана: «Тех слонов, которые сражаются на войне, поят вином (ei vero, qui in bello certat, vini)» (De nat. anim. XIII. 8). Однако речь здесь идет об Индии и не о «крови винограда», а о напитке из риса или тростника. В «Артхашастре» некий опьяняющий напиток действительно упоминается в пищевом рационе слона - но его можно было заменять двойной порцией молока (II. 32)691. К тому же в другом своем сочинении Элиан пишет: «Слоны от вина теряют силу... так что в таком расслабленном состоянии нетрудно овладеть ими» (Var. hist. IL 40. Пер. С. В. Поляковой). По современным наблюдениям, алкоголь оказывает на слонов примерно такое же действие, как и на людей -одни животные (в зависимости от дозы) успокаиваются, другие впадают в апатию, третьи становятся агрессивными692. Вряд ли полководцы эпохи эллинизма, особенно перед важным сражением, полагались не на искусство корнаков и выучку животных (курс обучения боевого слона занимал много лет), а на случай.

Таким образом, слонам действительно могли давать вино в качестве обычного питья693 - но из этого вовсе не следует, что боевых слонов специально поили вином перед сражением. Вряд ли корректно говорить об этом как об обязательном элементе боевой подготовки.

О военной организации элефантерии в эллинистический период известно мало. Асклепиодот приводит организацию по образцу пехотной - самым большим было соединение из 64 слонов, затем оно дробилось пополам вплоть до одного животного (32, 16, 8, 4, 2, 1). «Начальник одного слона называется “зоарх”, двух же - “терарх”, а соединение - “терархия”, “эпитерарх” же - начальник четырёх слонов, а соединение - “эпитерархия”, “иларх” же - начальник восьми слонов, а шестнадцати - “элефантарх”, “керарх” же - возглавляющий соединение из тридцати двух слонов, а начальник их удвоенного числа - “фалангарх” и их соединение назовут одноименно по каждому начальству» (Asclepiod. Tact. IX. Пер. А.К. Нефёдкина). Исследователи отмечают, что сам Асклепиодот был весьма далёк от военного дела и составил этот трактат главным образом потому, что истинный философ должен был интересоваться всем694. Он описывал греко-македонские приёмы ведения войны, которые к его времени давно уже устарели. К тому же неизвестно, в какой степени приводимые Асклепиодотом сведения относятся к теории, а в какой - к реальной практике. Вместе с тем несомненно, что в эллинистических царствах (и в первую очередь Селевкидское), которые располагали мощными слоновыми корпусами на постоянной основе, для них наверняка была разработана некую организационную структуру. Как отмечает Д. Хед, в тех случаях, когда слонов не выстраивали в одну длинную линию, схема Асклепиодота вполне работала; так, Антиох I в бою с галатами разделил своих 16 слонов на три отряда - один в 8 животных и 2 по 4695. Г. Скаллард предполагает, что основной боевой единицей являлась илархия - 8 слонов, выстроенных в одну линию. «Каре из 64 слонов, возможно, было базовым походным порядком, удобным для различных перестроений, но вряд ли столь внушительный квадрат 8 на 8 животных когда-либо действительно использовался в бою»696. По мнению Н. Секунды, в корпусе Селевкидов базовой тактической единицей являлась элефантархия в 16 слонов - именно столькими животными располагал Антиох I в битве с галатами, а впоследствии в битве с римлянами при Магнесин Антиох III тоже оперировал такими отрядами (Liv. XXXVII. 40. 6; 40.14)697. В других античных источниках под «элефантархом» (греч. βλβφαντάρχης, лат. magister elephantorum) подразумевается командир не отделения из 16 слонов, а всего слонового корпуса в целом. Как отмечает П. Арманди, некоторые старые авторы первым элефантархом в македонской армии называли Кратера, но эта версия не имеет под собой достаточных оснований698. Эвдам командовал элефантерией в армии Эвмена (Diod. XIX. 27.2). Филипп возглавлял слоновый корпус Антиоха III сначала при Рафии в 217 г. (Polyb. V. 82. 8; частью корпуса командовал некий Минск из «царских отроков», т.е. пажей699) затем при Магнесин в 190 г. (Арр. Syr. 33; Liv. XXXVII. 41. I)700 - т.е. можно предположить, что он занимал этот пост около тридцати лет. Имея ранг царского «товарища детства» (suntrofo), Филипп занимал высокое место в придворной иерархии701. Никанор, сын Патрокла, элефантарх при Деметрии I (2 Макк. 14:12), до этого служил Антиоху IV и Антиоху V, воевал с иудейскими повстанцами, а в 162 г. участвовал в организации побега Деметрия из Рима (Polyb. XXXI. 14. 4; los. ΙΑ. XII. 10. 4). Иосиф Флавий называет Никанора «самым преданным и вернейшим другом» нового царя (τόν βύνούστατον αύτώ και πιστότατου των φίλων). После истребления селевкидского корпуса римлянами Никанор был снова направлен в Иудею уже в ранге царского наместника. Это позволяет судить о важности поста элефантарха, который занимали особо приближённые к царской особе лица.

Обычно слонов выстраивали в одну линию перед всей армией или её частью; они не должны были находиться слишком близко от остальных войск, чтобы в случае необходимости иметь возможность для отхода и дать пехоте время расступиться и пропустить их. При Гидаспе Пор расставил всех своих слонов перед пехотой в центре, а не на флангах. При Паретакене и Габиене обе армии растянули элефантерию по всему фронту, включая крылья, где стояла конница; однако тактическая необходимость вызвала большую концентрацию слонов на определённых участках линии, а на одном крыле слоны были выстроены изогнутым порядком. Слонов также могли ставить только на флангах, чтобы сражаться со вражескими слонами (Рафия). Расстояние между отдельными слонами могло меняться в зависимости от конкретной ситуации (их число, условия местности и т.п.), но нормальное значение, по мнению Г. Скалларда, составляло 100 футов (около 30 м)702.

Если слонов было слишком много или мало для того, чтобы выстроить их в линию, их могли держать в резерве; в первом случае так мог поступить Селевк при Ипсе, если у него действительно было 400 слонов. Во втором случае слонов могли поставить в резерв и задействовать в критический момент или же разместить таким образом, чтобы вызвать у противника наибольший ужас (так действовали Пирр в сражениях с римлянами и Антиох I в бою с галатами).

Согласно Аппиану, боевым слонам придавался особый эскорт - «густые ряды воинов, которые всегда ставятся вместе с ними» (Syr. 18)703. В этот эскорт входили легковооружённые воины - лучники, пращники или дротометатели, главной задачей которых было защищать уязвимые ноги, бока и брюхо слона, а также убирать ловушки на его пути704. Помимо этого, они могли помочь изолировать слонов друг от друга и от остальных войск, таким образом обеспечив большую безопасность705. К тому же, как отмечает Р. Гловер, лёгкая пехота должна была выполнять свои основные функции, стреляя по противнику и стараясь его отвлечь от обстрела такой большой и медлительной цели, каковой являлся слон; наконец, в её функции входило «добивать тех, кто успел уклониться от бивней, ног и оружия экипажа»706. В свою очередь, сами слоны защищали лёгкую пехоту от кавалерийских атак, тем самым создавая для неприятельской конницы двойную угрозу - она не могла приблизиться к слонам и в то же время оказывалась в зоне обстрела707.

В битве при Газе, судя по сообщению Диодора (XIX. 82. 3), Деметрий выделил для охраны своих 30 слонов 1500 воинов - следовательно, на одного слона пришлось 50 человек. У Селевка при Ипсе (Diod. XX. 113. 4) 20 000 пехотинцев и могли составлять слоновую стражу (по 50 солдат на слона), поскольку тяжёлой пехоты у него было мало (требовалось оставить сильную армию для обороны Вавилонии, к тому же он мог рассчитывать, что сильную фалангу предоставят союзники - прежде всего Лисимах)708. На правом крыле Селевкидов при Рафии 60 слонов сопровождали 2500 критских лучников и «неокритян», т.е. воинов, обученных критскому способу боя (Polyb. V. 79. 10; 82.10)709 - выходит около 40 человек на одного слона. Что касается левого крыла селевкидской армии и противостоявшему ему крыла птолемеевской, то, по мнению Б. Бар-Кохвы, слоны там вообще остались без охранения - у обоих царей для этого не хватало людей, а ставить для охраны меньше 40 человек, очевидно, считалось бессмысленным710. С другой стороны, Д. Хед допускает, что у Антиоха функцию охранения слонов могли выполнять 2000 персов и агриан, упомянутые Полибием при перечислении селевкидских союзников (Polyb. V. 79.6); таким образом, на каждого из 42 слонов приходилось порядка 48 солдат711. Неизвестное количество лучников и пращников расположилось между слонами при Панионе (Polyb. XVI. 18. 7). Яркое описание тактического взаимодействия слонов и их охранения оставил Дионисий Галикарнасский, рассказывая о битве армии Пирра с римлянами при Аускуле (RA. XX. 2. 5). Вне боя эти солдаты могли ухаживать за животными, сопровождая их на водопой или собирая фураж712.

При упоминании об огромных и будто бы неуязвимых животных, которые несли на себе башни со стрелками и сражались при поддержке пехоты, невольно возникает аналогия с современными танками. Выражение «слоны - танки древности»713 давно укоренилось не только в популярной, но и научной литературе - правда, во втором случае его уместность была довольно скоро подвергнута критике. Очевидно, автором выражения является некий капитан Р. Эди, опубликовавший в 1926 г. статью о танках714. В 1928 г. вышла статья Л. Борна; явно стремясь найти новому изобретению «прототип» в античности, автор смело наделяет животных и машины общими чертами - как преимуществами («неуязвимость для обычного оружия, сокрушительная мощь, мобильность и лёгкость в преодолении препятствий и внешний вид, деморализующий противника»715), так и недостатками (ограниченность тактических задач, необходимость в пехотном прикрытии). Выводы делаются соответствующие: якобы слоновые «взводы» в античных армиях выполняли примерно те же функции, что и танковые в современных716.

Однако уже через несколько лет В. Тарн сделал оговорку: «Фактически у слонов на войне были три сферы применения - щит против вражеской кавалерии, атака вражеской пехоты и прорыв укрепленной позиции; только в последнем слонов можно сравнить с танками, и именно в этом они обычно успеха не имели»717. К тому же выводу пришёл и Р. Гловер: «Сравнивать слона с танком не совсем корректно. Танк неуязвим для пуль и может прорывать полевые укрепления. Слон не мог похвастаться ни тем, ни другим, к тому же имел тонкую нервную систему и легко терял самоконтроль»718. В противном случае, развил свою мысль историк в другой статье, проще всего было бы выбрать ровную местность, собрать как можно больше слонов и бросить их вместе с пехотой в решающую атаку - но древние военачальники редко так поступали719.

Уже битва при Гидаспе (326 г.) и первые войны диадохов выявили очевидные слабости боевых слонов720. Атаку слонов оказалось нетрудно остановить и даже сделать так, чтобы они обрушились на собственные войска, с помощью импровизированных «минных полей» в сочетании с обстрелом (как при осаде Мегалополя в 318 г. или в битве при Газе в 312 г.). Животные от боли приходили в ужас и ярость и отказывались подчиняться приказам, особенно в случае ранения или гибели погонщика (Plut. Pyrrh. 33.5). С другой стороны, об использовании этой практики в III - середине II в. сведений уже нет. Стоит отметить, что способы остановить атаку слонов каждый раз предлагались новые (баррикады при Аускуле, горящие стрелы при Беневенте, полуанекдотический эпизод со свиньями при осаде Мегар), но все они применялись однократно, и больше к ним не возвращались.



Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 48

Основные сражения с участием боевых слонов (Scullard 1974: fig. 19)


Все известные попытки задействовать боевых слонов при взятии укреплённых пунктов (осада Пердиккой Верблюжьего вала в 321 г., штурм По-липерхонтом Мегалополя в 318 г., штурм Аргоса Пирром в 272 г.) оказались безуспешными. Однако в буквальном смысле как «сокрушающие стены» (Ctes. Ind. 3) слоны были использованы только в первом случае и, согласно Диодору, неплохо себя показали - положение спасла только личная доблесть Птолемея. Два остальных эпизода, т.е. ввод слонов непосредственно внутрь города, с индийской практикой «взламывания стен, ворот и башен» (Artha. X. 4) уже ничего общего не имели, и здесь действия Полиперхонта и Пирра, вероятно, можно рассматривать как неудачную попытку выступить новаторами в тактическом использовании слонов. При этом и Птолемей, и герой обороны Мегалополя Дамис были ветеранами походов Александра и имели опыт противодействия слонам. Таким образом, провал первых двух атак можно связать не столько с недостатками самих слонов, сколько с подготовленностью защитников. Вместе с тем в рассматриваемый период слоны в активных действиях по взятию укреплений более не участвовали.

Как показало сражение при Гидаспе, опытная пехота вполне могла бороться со слонами. Отдельных слонов можно было изолировать, окружать и стараться вывести из боя, используя при этом в том числе и специальное оружие (топоры и кривые мечи). Помимо мягких ступней, уязвимыми местами на теле слона являются подбрюшье, уши, глаза и виски; Птолемей I в битве за Верблюжий вал лично остановил атаку слонов Пердикки, ослепив переднего сариссой и подав пример своим воинам. При этом слона действительно было куда проще напугать, чем убить - при Рафии, где слоны обеих армий сражались друг с другом, из 175 участвовавших в сражении животных погиб в бою или от ран 21 слон. Животные, оставшиеся без погонщиков, становились легкой добычей победителей.

Единственным известным примером атаки слонами фаланги (в войнах эллинистических правителей друг с другом721) является битва при Критополе, но там ситуация была уникальной. Б. Бар-Кохва считает, что слоны успешно действовали против фаланги ещё и в битве при Панионе - генеральном сражении 5-й Сирийской войны722. Пирр при Гераклее бросил слонов уже на ослабленного противника с целью не разбить, а добить его; к тому же римляне до этого со слонами дела не имели. Таким образом, «танковая» атака элефантерии становилась возможной только в тех редких случаях, когда «контрмеры были невозможны или неадекватны»723 - как, например, в битве при Аус-куле, когда слоны Пирра прорвали римские баррикады.

Р. Гловер предложил сравнивать слонов не с танками, а с кавалерией, хотя ещё Асклепиодот относил слонов к «верховой силе», имеющей три разновидности: «одна сила - конная, другая же действует посредством колесниц, а третья - посредством слонов» (Asclepiod. I. 3). Говоря о шоковом эффекте кавалерийской атаки, сметавшей всё на своем пути, учёный отметил, что в этом отношении ценность атаки слонов оказывалась много выше: «Слон не только был больше и массивнее, но располагал собственным оружием - он давил и расшвыривал людей ногами, рвал бивнями и нёс на себе вооружённых воинов»724. Внушаемый слонами страх и являлся их главным козырем: «Его воздействие на людей и лошадей проходит красной нитью по всей истории элефантерии»725. Лошадей приходилось специально дрессировать, чтобы они не пугались слонов, а неподготовленную пехоту и прежде всего варваров слоны могли деморализовать одним своим видом; так всего 16 слонов Антиоха I помогли ему наголову разгромить галатов (Luc. Zeux. 11). Пожалуй, только в этом смысле и можно согласиться с капитаном Эди: психологический шок от встречи с боевыми слонами для тех, кто раньше их не видел (галаты против армии Антиоха, римляне против армии Пирра), действительно можно сравнить с эффектом от появления первых танков в 1916 г.

Поэтому военачальники эпохи эллинизма предпочитали использовать элефантерию против конницы726. Б. Бар-Кохва образно отозвался о слонах как о «живых шлагбаумах», и именно так слоны использовались в битве при Ипсе (301 г.) - едва ли не самом известном сражении, выигранном с их помощью. Но и во встречном бою «копья эллинистических всадников (исключая катафрактов) были недостаточно длинны, а способ их удержания недостаточно надёжен, чтобы остановить атакующего слона»727. В качестве «живого щита» для защиты собственной конницы и прикрытия её манёвров элефантерия хорошо показала себя, в частности, в сражениях между Антигоном и Эвменом в 317-316 гг.728 «Даже несколько слонов могли лишить врага поддержки, которую он мог ожидать от своей многочисленной конницы», - отмечает Р. Гловер729. В атаку элефантерию бросали преимущественно в тех случаях, когда предполагалось сражение с неприятельским слоновым корпусом (битва при Рафии), против варваров с целью ошеломить и рассеять их («Битва слонов») или для довершения разгрома противника (Критополь, Гераклея). К тому же скорость такой атаки, особенно в общем наступлении с тяжёлой пехотой, не могла быть высокой, и слоны могли превратиться в удобную мишень для вражеских стрелков730. Если слоновыми корпусами располагали обе противоборствующие армии (как в сражениях при Паретакене и Габиене), они старались «разменять» их и решить исход битвы иными средствами731.

В одной из своих статей Р. Гловер возводит слабости элефантерии в абсолют, делая однозначный вывод: слон не стоил всех сложностей, связанных с его содержанием и дрессировкой. Он даже считает, что в этом отношении боевых слонов следовало бы сравнить не с танками, а другим оружием 1-й мировой войны - отравляющими газами: по его мнению, оно было таким же нестабильным и в изменившейся ситуации могло навредить своим войскам так же, как и неприятелю. «Со временем преимущества слона научились нивелировать, а вот исправить недостатки оказалось невозможно», - констатирует историк732. Однако в другой статье он объясняет отказ от использования элефантерии не соображениями логики (как следовало бы ожидать), а сугубо экономическими причинами: слабеющие эллинистические царства просто не могли себе этого позволить733. Для III в. до н.э. это было ещё неочевидно. Как отмечает Г. Скаллард, «безусловно, для полководцев эпохи эллинизма применение элефантерии в бою было сродни азартной игре с большими ставками - невозможно было предсказать, как слоны себя поведут. Вместе с тем следует помнить, что несмотря на дороговизну и специфику в использовании слонов, от элефантерии не спешили отказываться, а Селевк I в свое время счёл, что несколько сот слонов стуят всей северо-западной Индии»734. Конечно, риск при использовании боевых слонов был велик - как, впрочем, мог быть велик эффект от их надлежащего использования. Насчёт последнего у римских авторов по вполне понятным причинам могло иметься свое мнение, но, как ни парадоксально, боевых слонов использовали и сами римляне735. Уже на закате античности Вегеций подробно останавливается на методах борьбы со слонами, «чтобы, если представится необходимость, мы знали, что нужно противопоставить столь огромным чудовищам» (Epit. rei mil. III. 23. Пер. С.П. Кондратьева)736.

Говоря о надёжности боевых слонов, следует подчеркнуть, что хорошо выдрессированные животные в известном смысле были более предсказуемы, чем, к примеру, наёмники и особенно наёмники-варвары. Сомнительно, чтобы диадохи и их потомки стремились обзавестись дорогостоящим, но бесперспективным оружием, при этом беречь его и заботиться о нём единственно из соображений престижа и моды.

В литературе, как уже говорилось, можно встретить тезис о дороговизне слонов и сложности ухода за ними как одной из причин отказа от использования элефантерии во II в. до н.э. Однако принять его можно лишь с учётом ситуации, в которой оказались к тому времени ведущие эллинистические державы, продолжавшие использовать элефантерию (прежде всего царство Селевкидов).

В источниках отсутствуют прямые указания на стоимость самих животных, их обучения и содержания737, и место, которое занимали эти расходы в числе прочих трат на содержание армии (в частности, кавалерии). Так, Дж. Апергис расходы на элефантерию не выделяет из общего перечня738.

Селевкиды сохраняли свою элефантерию, несмотря на жёсткие условия Апамейского мира 188 г. и необходимость в числе прочего выплачивать огромную контрибуцию, пока в 162 г. по требованию римского сената селевкидский корпус был просто вырезан. В середине II в. в царстве Селевкидов начался серьёзный кризис власти; его прямым следствием стали расстройство финансов и деградация имперской армии739. Таким образом, держава, сделавшая боевых слонов одним из своих символов, отказалась от их использования вследствие целого комплекса причин, причем этот отказ отнюдь не был добровольным. Аагиды отправляли экспедиции за новыми африканскими слонами и в первой половине II в., хотя Египет, казалось бы, уже давно миновал времена своего расцвета при первых Птолемеях. Так как лагидский корпус был сформирован в ответ на создание селевкидского, с его ликвидацией в 162 г., а затем и ослаблением самого царства Селевкидов в середине II в. отпала и необходимость продолжать охоту.

Для периода диадохов мы располагаем свидетельством Диодора о том, что Эвмен выдал Эвдаму 200 талантов на содержание 120 слонов, которых тот привел из Индии. Однако сам Диодор подчёркивает, что это была не столько плата, сколько взятка самому Эвдаму - иначе он мог переметнуться к противнику (XIX. 15. 5). Некоторые учёные (в частности, А. Босворт) не соглашаются с этим, считая, что расходы на содержание слонов действительно быть огромными740. Но даже если и так, сумма в 200 талантов теряется на фоне тех богатств, которые захватывали диадохи в случае успешных войн. Согласно тому же Диодору (см., например, XIX. 46. 6, 48.8, 56.6), они могли составить несколько десятков тысяч талантов; таким образом, как представляется, заинтересованные в приобретении слонов полководцы и цари без труда могли себе это позволить.

Стоит отметить, что споры вокруг целесообразности применения элефантерии ведутся в отношении не только эллинистических государств, но и Индии, которая выступала здесь в качестве «законодательницы мод». Эффективность и ценность слоновых корпусов в индийских армиях историки оценивают по-разному; одни доказывают, что элефантерия как военная машина уступала кавалерии, и поэтому ставка индийских (а затем мусульманских) правителей на слонов ни к чему хорошему не привела; они терпели поражения от армий, которые сами слонов не имели. Другие, возражая им, акцентируют внимание на том, что область применения элефантерии была шире, чем кавалерии (в частности, слоны могли действовать на неудобной для кавалерии местности - на холмах, в грязи, и т.п.). Именно поэтому мусульманские правители охотно переняли традицию использования слонов у индийцев. Так, Делийский султанат располагал корпусом в несколько тысяч слонов и вел успешные войны, потерпев поражение только тогда, когда корпус сократился всего до сотни животных741.

К весьма неожиданному выводу приходят в своей статье А.А. Попов и А.В. Банников. По их мнению, именно «повышенное внимание», которое придавали слонам эллинистические цари, «оказало отрицательное влияние на общее развитие военного дела в эпоху эллинизма и привело к его стремительному вырождению». Роль фаланги, считают учёные, свелась к простому сдерживанию противника, пока слоны вместе с конницей и лёгкой пехотой не нанесут ему фланговый удар742. Однако вряд ли уместно говорить о каком-либо повышенном внимании - слоновые корпуса существовали главным образом в армиях тех царей, которые имели возможность приобрести этих достать животных (Селевкиды - в Индии, Аагиды - в Африке). Соответственно правители, такой возможностью не располагавшие (в частности, македонские Антигониды), обзаводиться боевыми слонами на постоянной основе и не пытались. История элефантерии времён войн диадохов - по большей части история слонового корпуса Александра Македонского, собранного им на Востоке и переходившего из рук в руки после распада империи.

При этом элефантерия в эллинистическую эпоху отнюдь не считалась решающим средством достижения победы743 - все её сильные и слабые стороны стали очевидными ещё в последней трети IV в. до н.э., поэтому воспринималась она в качестве важной (как и в Индии), но не главной части армии. Элефантерия была специфическим и сложным военным инструментом, овладение которым (а равно и разработка методов борьбы с ним) составляло полноправную часть античного военного искусства и тем самым обеспечивало определённый вклад в развитие военной мысли - привычная для пехоты и конницы тактика ближнего боя в новых условиях нуждалась в корректировке. «Появление слонов в составе эллинистических армий знаменовало собой известное повышение уровня военной техники: оно предполагало очень хорошо обученные кадры специалистов по дрессировке и уходу за боевыми животными. Специалисты этой квалификации должны были очень высоко цениться. Борьба со слонами в свою очередь оказывалась возможной лишь при выработке ряда технических приёмов и навыков, для чего опять-таки нужны были военные профессионалы, столь характерные для эллинистических армий», -отмечали А.В. Болдырев и Я.М. Боровский744. Ещё Александр включил слонов в состав македонской армии, но не успел опробовать их в деле; сложно сказать, какие эволюции претерпели бы «александровы» приёмы ведения боя с появлением этого нового фактора. Наконец, мы почти не находим упоминаний об использовании слонов для фланговых ударов (исключением могут являться действия слонов Пирра при Аускуле в реконструкции Г. Скалларда745), чтобы формулировать на этой основе некое правило.

К сожалению, сохранившихся данных о конкретных сражениях с участием боевых слонов на протяжении III в. (по большому счету, нам известны в деталях только Битва слонов, сражения Пирра в Италии и на Пелопоннесе, битва при Рафии) недостаточно для того, чтобы делать какие-либо выводы о последующей эволюции тактики элефантерии. Невозможно даже сказать, в какой степени повлияло на неё изобретение боевых башен, поскольку мы не знаем, как проходило их внедрение в селевкидской армии, использовались ли башни на африканских слонах птолемеевского корпуса, и т.п. Судить можно только о полководческом даре эпирского царя, который, располагая лишь очень небольшим в сравнении с другими эллинистическими правителями числом слонов, удачно интегрировал элефантерию в структуру своей армии и, в отличие от предшественников, активно (и с большим успехом) использовал её в наступлении.

Применение боевых слонов одним участием в военных действиях не ограничивалось. Так, Пердикка использовал слонов в качестве живой плотины при переправе через Нил; ранее он с их помощью казнил виновных в мятеже, «бросив под ноги слонам» зачинщиков. Селевк I задействовал слонов на строительстве своей столицы Антиохии, расставляя их там, где намеревался возвести городские укрепления (Liban. Or. 11.90). По словам С. Сингха, «слон мог послужить древним военачальникам различными способами. Он расчищал дорогу для войск и помогал им форсировать реки. Он охранял их фронт, фланги и тыл, помогал брать вражеские крепости. Бесспорно, он часто становился неуправляемым, когда получал ранение, и мог причинить больше вреда, чем пользы. Вместе с тем он был силой, с которой следовало считаться, пока изобретение пороха не уменьшило её значимость»746.

Примечания к Главе IV








Заключение

Слон был приручен человеком несколько тысяч лет назад и использовался индийцами как в мирной жизни, так и на войне задолго до того, как стал известен в греческом мире. В отличие от лошади, функции слона в бою не ограничивались перевозкой солдат - он мог участвовать в сражении самостоятельно и являлся грозным «живым оружием» сам по себе, даже не имея брони и «экипажа». Кроме того, высокий интеллект слона позволял, с одной стороны, обучить его множеству разнообразных команд, а с другой - препятствовал выполнению наиболее сложных из них в боевой ситуации. Это делало незаменимой фигуру корнака (дрессировщика и погонщика), который сопровождал слона всё то время, которое требовалось для обучения животного. Сохранились яркие свидетельства античных авторов о тесной связи между слоном и погонщиком (в частности, история о слоне Пора или о пирровом слоне Никоне); если корнак получал ранение или погибал, слон фактически становился неуправляемым, а его поведение в бою - непредсказуемым. Вместе с тем в армиях индийских государств элефантерия органично вошла в состав вооружённых сил. Помимо непосредственного участия в сражениях, слоны помогали расчищать дорогу для войск, форсировать реки, перевозить грузы, разрушать крепости. Таким образом, при умелом использовании несомненные достоинства боевых слонов (ум, сила, покладистый характер, и, наконец, страх, вселяемый ими как в людей, так и в лошадей) перевешивали их недостатки.

Из этих соображений мог исходить и Александр Великий, при непосредственном участии которого во время его Восточного похода формировался македонский слоновый корпус. В канун смерти царя летом 323 г. он насчитывал уже около 200 животных. Возможности слонов на поле боя были наглядно продемонстрированы сражением на р. Гидасп (326 г.), в котором ветераны Александра понесли ощутимые потери, - возможно, это стало одной из причин срыва экспедиции в глубь Индии, а затем и возвращения армии в Вавилон. Вместе с тем Александр лично не командовал элефантерией в бою; известно также, что он пренебрежительно отзывался о слонах, стараясь успокоить солдат. Это позволило ряду учёных сделать поспешный вывод о незаинтересованности македонского завоевателя в использовании элефантерии, однако его активная работа по формированию слонового корпуса свидетельствует об обратном. Скорее всего, Александр просто не успел закончить сложную работу по интеграции нового рода войск в структуру своей армии. По косвенным свидетельствам (изображение слонов вместе с символами других родов войск на катафалке Александра; участие слонов в подавлении мятежа Мелеагра летом 323 г.) можно заключить, что к тому времени боевая подготовка македонского слонового корпуса если не завершилась, то была близка к завершению.

В период войн диадохов (322-281 гг.) элефантерия стала важной составной частью античных армий, действуя совместно с легкой пехотой и конницей. В источниках боевые слоны фигурируют как ценная (и даже наиболее ценная) часть армии, подчёркивается их сила и тот ужас, который они наводят на людей и лошадей. Можно предполагать, что ещё в конце IV в. до н.э. оформились главные тактические приёмы элефантерии, использовавшиеся и в следующем столетии - применение боевых слонов прежде всего для борьбы с элефантерией противника и его кавалерией (с одновременным прикрытием собственной конницы). Именно «живой щит», образованный слонами Селевка, сыграл важную, если не главную роль в выигрыше решающего сражения между диадохами - битвы при Ипсе. После битвы при Гидаспе ветераны Александра атаковали боевыми слонами тяжёлую пехоту всего один раз - в сражении при Критополе, когда это позволила ситуация. В тот же период слоны дважды были использованы для взятия укреплений (во время осады Верблюжьего вала и Мегалополя), однако обе попытки были сорваны защитниками - ветеранами походов Александра, получившими, согласно источникам, необходимый опыт противодействия слонам.

Развитие элефантерии в III в. до н.э. было связано в первую очередь с широким распространением боевых башен для защиты «экипажа» (армия Пирра в Италии, армия Антиоха I в войне с галатами). Эпирскому царю приписывается ряд новшеств в тактическом использовании слонов начиная с самого изобретения башен и заканчивая вводом слонов в критический момент битвы для достижения максимального психологического эффекта. Ряд сражений III в. с участием боевых слонов демонстрирует отход от привычной для IV в. оборонительной тактики в сторону наступательной - по причине того, что противник ранее со слонами дела не имел и не знал, как им противостоять (Пирр при Гераклее, Антиох I в «Битве слонов»). Описание битвы при Рафии (217 г.) у Полибия содержит первое достоверное упоминание о ближнем бое не только между самими слонами (относившимися к тому же к разным биологическим видам), но и между сариссофорами в башнях. В целом к концу III в. потенциал элефантерии отнюдь не был исчерпан - она продолжала использоваться эллинистическими царями и в следующем столетии.

В исторической литературе весьма распространена точка зрения о некоем «повышенном внимании» к боевым слонам в рассматриваемый период, о том, что они тогда воспринимались едва ли не как универсальное оружие победы. Отсюда делается вывод о несоответствии истинных боевых заслуг элефантерии этим чаяниям и даже об её полной несостоятельности как рода войск. Однако эта точка зрения не подкрепляется данными источников. Свидетельства античных авторов позволяют констатировать скорее взвешенное отношение современников к элефантерии. Само по себе присутствие слонов на поле боя не могло гарантировать успех - в том числе и потому, что их численность, исключая корпус Селевка при Ипсе, не была высокой (так, селевкидский корпус в зените могущества царства, в конце III в., составлял 150 животных - меньше, чем в армии Александра Македонского). Успех был возможен только при тесном взаимодействии элефантерии с пехотой и конницей, поскольку слоны относились к категории специальных войск и имели весьма ограниченный круг тактических задач. Первоочередной обязанностью полководца и являлось это взаимодействие наладить; лучший пример такового - первые сражения Пирра в Италии. Безусловно, использование элефантерии было сопряжено с известным риском, однако его не следует переоценивать - риск был нормой для эпохи наёмных армий. К тому же эффект от правильного применения элефантерии, напротив, мог быть очень велик - например, отсечение неприятельской конницы от основных сил (кульминационный момент битвы при Ипсе) или полный разгром вражеской армии невзирая на её подавляющее превосходство в кавалерии («Битва слонов»). Разумеется, слонов можно было остановить и даже обратить в бегство с помощью технических приспособлений (Мегалополь, Газа), однако пример Аускула показывает, что это помогало не всегда.

К тому же использование боевых слонов на постоянной основе было возможно только там, где имелся доступ к источнику возмещения потерь - это прежде всего царство Селевкидов (и впоследствии отколовшаяся от него Греко-Бактрия) и Египет, правители которого, утратив связь с Индией, создали корпус из африканских лесных слонов по индийскому образцу. Так что в III в. оно отнюдь не было повсеместным явлением - в Европе после гибели Пирра элефантерия уже практически не применялась. Вместе с тем из сражений с участием селевкидского корпуса с 301 по 162 г. куда больше было выиграно, чем проиграно, причём в последнем случае не по вине слонов. Эпизод, когда слоны запаниковали и обратились против собственных войск, отмечен всего один (финал битвы при Магнесин) - но сложно сказать, стало ли это причиной поражения или лишь ускорило его. Отказ от использования боевых слонов Селевкидами отнюдь не был добровольным; следовательно, можно констатировать, что в их глазах корпус вполне оправдывал затраты на своё содержание всё то время, пока царство существовало как великая азиатская держава. Во II—I вв. римляне применяли боевых слонов и сами, а в конце III в. н.э. встретились со слонами в составе армии Сасанидов. Таким образом, история боевого применения слонов в античности не закончилась вместе с эпохой эллинизма.


Список использованных источников и литературы

Источники











Исследования











Список сокращений

AMA      Античный мир и археология

ВДИ      Вестник древней истории

ВИ       Вопросы истории

ПИФК     Проблемы истории, филологии, культуры

АА         African Affairs

AJPh      The American Journal of Philology

AHR       The American Historical Review

AW       Ancient World

BA         The Biblical Archaeologist

BSOS      Bulletin of the School of Oriental Studies

CAH       The Cambridge Ancient History

CHA       The Cambridge History of Africa

CHI        The Cambridge History of India

CJ         The Classical Journal

CP         Classical Philology

CR        The Classical Review

CW        The Classical World

GR       Greece and Rome

JEA       The Journal of Egyptian Archaeology

JHS       The Journal of Hellenic Studies

JMH       The Journal of Military History

IHR        The International History Review

MHQ       The Quarterly Journal of Military History

OGIS       Orientis Graeci Inscriptiones Selectae

PCPhS Proceedings of the Cambridge Philological Society

RE         Pauly’s Realencyclopaedie der classischen Altertumswissenschaft. Neue Bearbeitung

W. Chr. Grundztige und Chrestomathie der Papyruskunde

TPAPhA Transactions and Proceedings of the American Philological Association


Подписано в печать 14.11.2012 г.

Формат 205x295

Печать офсетная. Объем 14 Уз п.л.

Тираж 500 экз.


Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация<!--div--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--span--><!--p--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--span--><!--span--><!--p--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--p--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--p--><!--li--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--p--><!--li--><!--ul--><!--span--><!--p--><!--span--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--p--><!--span--><!--p--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--sup--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--span--><!--span--><!--sup--><!--p--><!--li--><!--span--><!--sup--><!--p--><!--li--><!--span--><!--sup--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><!--sup--><!--span--><!--p--><!--li--><script async src=49">



Оглавление


  1. Введение
  2. Источниковая база
  3. Историография
  4. ГЛАВА I. ПРЕДЫСТОРИЯ
    1. 1.1 Приручение слона Боевые слоны в Древней Индии
    2. 1.2. Первые греческие свидетельства о слонах
    3. 1.3. Слоны в армии Александра Македонского. Битва при Гидаспе (326 г.) и ее последствия

  5. ГЛАВА II. ЭЛЕФАНТЕРИЯ В ВОИНАХ ДИАДОХОВ (322-281 гг.) И ПИРРА (280-272 гг.)
    1. 2.1. Боевые слоны в воинах диадохов rjнца IV в. до н.э.
    2. 2.2. Слоновый корпус Селевка Битва при Ипсе (301 г.)
    3. 2.1 Элефантерия в походах Пирра Эпирского (280=272 гг.)

  6. ГЛАВА III. БОЕВЫЕ СЛОНЫ В АРМИЯХ ПТОЛЕМЕЕВСКОГО ЕГИПТА И ЦАРСТВА СЕЛЕВКИДОВ
    1. 11. Элефантерия Селевкидов в 281-217 гг. «Битва слонов» (270-е гг.)
    2. 3.2. Формирование слонового корпуса Лагидов (конец IV4II в. до н.э.)
    3. 3.3. Индийские слоны против африканских: битва при Рафии (217 г.)
    4. 3.4. Элефантерия Птолемеев и Селевкидов в конце III-II в. до н.э

  7. ГЛАВА IV. СНАРЯЖЕНИЕ, ОРГАНИЗАЦИЯ И ТАКТИКА ЭЛЕФАНТЕРИИ
    1. 4.1. Снаряжение
    2. 4.2. Организация и тактика

  8. Заключение
  9. Список использованных источников и литературы


Пометки


  1. Обложка


Unknown
Начало

Боевые слоны эллинистического мира (первая треть IV - II вв. до н.э.). Аркадий Абакумов. Иллюстрация 50

Примечания к Главе I




Rulers... P. 103.





Дж. Шумэйт. Боевой слон