Заговор пушистых хвостов [Эрнест Зариньш] (fb2) читать онлайн

Заговор пушистых хвостов Неизвестная история Макса
Эрнест Зариньш

Посвящаю эту книгу моей любимой дочке

Амелии Беатриче.

© Эрнест Зариньш, 2020

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Нет котёнка торопливей,

многообразней и красивей,

чем родной любимый кот…»

Нет ничего приятней, чем созерцание проделанного. Даже если толком ничего не сделал, а весь творческий прогресс лишь у тебя в голове. Безделье порядком надоедало мне, и каждое дело казалось архиважным и нужным для Королевства. Например, покормить буривухов из большого Архива, заменяя собой незаменимого сэра Луукфи, или втайне кидаться конфетами в прохожих, которые от неожиданности отскакивали, как ужаленные. А когда всё-таки поднимали конфетку, раскрывали шуршащий алюминиевый фантик, внутри обнаруживалось что-то уж совсем необычное, например миниатюрный складной зонтик, пока раскрываешь который уже и дождь кончался, или маленький ключ, который подходил к любой двери, и в любом мире, кроме Ехо он везде был бы неоценимым подспорьем. Но в Ехо стало модным двери запирать лишь заклинаниями, и ключик годился лишь в качестве талисмана, не более.

Ради подобных важных и нужных дел я протирал сегодня штаны в Архиве, делами сегодня не пахло абсолютно, даже главный нюхач королевства Нумминорих Кута, которого я назначил по совместительству в последнее время главным срывателем яблок с соседских садовых деревьев, не мог вынюхать ни одного самого скучного дельца.

«А не сыграть ли нам в Чапаева…» -задумался я, но тут же осёкся, несмотря на то, что кино не было уже, благодаря его, максовым причудам, чем-то необычным в Ехо, Чапаев не стоял в ряду излюбленных персонажей обитателей Тайного сыска. Больше им приходился по вкусу Эркюль Пуаро, но про него шахматной игры пока не придумали…

Я уже думал, а не послать ли зов Меламори, с таинственным намёком, мол, брат Шурф умирает, просит самого дорогого и хмельного винца из вашего подвала, но в свете последних событий это было бы чревато. Меламори последние две недели посмотрела пару дюжин вестернов по контрабандному телевизору, и теперь то и дело надоедала своими просьбами. Учитывая, что в Ехо, конечно же, не было ни тартановых рубашек, ни коровьих чапс, пришлось срочно посылать посольство в Пустынные земли. Мне пришлось капитально раскошелиться и приобрести стадо из пары дюжин пустынных менкалов, нанять кожевников, лишь для того, чтобы сделать что-то, отдалённо напоминающее чапсы с ворсом, как у настоящих ковбоев, впрочем, я утешал себя тем, что и в обычном мире женщины иногда жить не могут без отороченных и выдубленных звериных шкур. Необъяснимая женская жажда прекрасного и совершенного иногда приводит к непоправимым последствиям. Но на этом экзерсисы прекрасной половинки главного следователя Ехо не закончились.

Она захотела каждую субботу лично выезжать со мной на пони в оных смешных костюмах, и устраивать менкальи родео.

Сами менкалы, не привыкшие в природных условиях к такому издевательству над собой, спокойно жевали кустарник, и взбрыкивать ну никак не хотели. Ввиду чего соревнования заканчивались рекордным счётом. Близлежащие жители эту попытку хоть какую-то забаву организовать, недолго думая обозвали это действо Тихое родео. И заканчивались эти родео только тогда, когда менкалу хотелось отойти по большой надобности, а при всем честном населении Еха иной стеснительный менкал это делать категорически отказывался, он опускался на передние ноги и скидывал седока, после обязательно извиняясь, и облизывая неудавшегося рекордсмена за шею, к вящему неудобству самого наездника. В связи с этим сэр Манго Мелифаро внёс небольшую поправку в свою энциклопедию Ехо, указав там, что менкалы- существа стеснительные. А на королевское попеченье взяли несколько человек, на должность сиятельные вытиратели шей наездников родейных менкалов.

Каждый день несколько человек страдали на тренировках.

Королевство, конечно же, не компенсировало частные расходы, и частенько спортсмены, облизанные с головы до ног, добирались до дверей своих домов все склизкие, словно один, известный всем детям призрак, который жил в телевизоре на той стороне.

Многие жители Ехо пугались такого внешнего вида своих соседей и подавали жалобы на таинственных «элементалей» в Тайный сыск.

Особое «нашествие» подобных персонажей происходило около Сумеречного рынка. Но обо всем этом я узнал буквально сегодня утром. По своему обычаю, задержавшись в Тайном сыске, и предвкушая день свободы от забот, я послал своего дворецкого Кимпу, самого расторопневейшего из слуг в новый трактирчик «Серебрянный Пегас», чтобы отведать свежей камры и закусить их фирменным блюдом, уткой по-банумски с исчезающим хвостом, которая наверняка была контрабандой (неудивительно, ведь невидимую утку так легко провозить через таможню), впрочем, ни слуга «сиятельнейшего и непогрешимого», ни собственно его начальник на этом ни заморачивались. Ради этого я дал распоряжение вывести из гаража самый новый и быстроходный амобилер, ибо руки уже предательски тянулись в стороны, а зевки напоминали хищные пасти античных горгулий. Сэр Джуффин, опять материализовавшийся в комнате, сидел на подоконнике со сдобной булочкой в руках, покачивая ногой из стороны в сторону и грустно смотрел на полусонного меня:

— Вижу тебя как наяву, Макс. Хотя выглядишь ты дико. Такое впечатление, что ты выпил вчера кое-чего из старинных, магических запасов сэра Мелифаро, либо же кудесники из Джубатыкскго фонтана изобрели какой-то особенный вид джубатыкской пьяни. Пора бы и просыпаться. Ау-у…

Честно говоря, поспорить с этим сейчас я не мог, состояние действительно оставляло желать лучшего.

— Да, Джуффин, ты в очередной раз прав. Вот просто удивляюсь, ты когда на амобилере ездишь, и поворачиваешь налево, твоя правота тебе не мешает? —дерзко ухмыльнулся Макс, потянулся и снова закутался поглубже в своё лоохи, -холодновато что-то сегодня, не находишь?

Но ссылки на погоду в Ехо не прокатили…

— Макс, какие черти заставили тебя вчера совершить столь опрометчивый поступок, и послать гонца в старинные подвалы родственника Мелифаро, да ещё и на меня, наверняка, сослаться, или был какой-то праздник, а ты меня не позвал? — Джуффин укоряюще покачал головой и погрозил пальцем, да так серьёзно, что Макса аж передёрнуло — Но сейчас я пожалуй не буду отдавать тебя на ужин огнедышащим тарантулам

— А заместо этого… Всегда готов служить родному сыску! — ухмылка расплылась по лицу, словно кошачья улыбка из знаменитого детского рассказа. Судя по тому, что я постоянно поглядывал на стену, было понятно, что я уже измучился в предвкушении дегустации вкусных и свежих булочек из нового трактира. Недовольный таким оборотом событий, я взял валявшийся рядом ножик для бумаг и словно древний рыцарь из поросших плесенью и припорошённых пылью рассказов о столе короля Артура опустил кончик ножика в сторону стола.

— Макс, я хоть и магистр, в прошлом знаменитый волшебник, но… -Джуффин скрестил руки и по-отечески посмотрел на меня. По взгляду начальника главный проказник Ехо, я понял, что уж в чём-чём, а в интриганстве молодому интригану ещё рано соперничать с интриганом старым. А ещё он понял, что книга, которую я долгое время держал у себя под подушкой, не пропала в тёмном пространстве щели между мирами, а попала в чьи-то особо цепкие руки.

— Ну вот, -продолжил Джуффин, как ты правильно заметил заместо этого нам придётся развлечься… Нас ждёт мокрое дельце. Говорят, в трактирах, что северо-восточную часть города, за садами, населили непонятные элементали, которые пугают население.

— А где у нас на складе храняться непромокаемые лоохи, а, Джуффин? Население Ехо не поймёт, если его драгоценнейший, самый обаятельный и привлекательный сыщик промокнет, станет чихать, и наконец почит в бозе, так и не успев пару раз плюнуть в своих закадычных друзей… Кстати, где до сих пор болтается самый медленный из самых ехидных, давно его не видно, дюжину менкалов ему в стойло…

Джуффин покачал головой, встал с подоконника, подошёл к тумбочке и со спокойным видом достал оттуда какую-то бумагу. Повернувшись, он ухмыльнулся во все лицо, торжественным жестом развернул свиток и с напускным торжественным видом вытянулся в офицерской стойке, однако секунду спустя весело подмигнул Максу.

Вначале тот оторопел, застыв и лишь нервно сглотнул. Хотя Джуффин уже не был таким прытким на проказы, как ранее, однако учудить мог что угодно, учитывая его боевое прошлое.

— Итак… -Джуффин прокашлялся и продолжил, — Как мы знаем, рыцари не опаздывают, они выжидают в засаде…

— Ну конечно, особенно сэр Мелифаро… — прыснул я, — уж он то знает на кого охотиться… Может лучше пошлём убирать менкалье дерьмо работяг из ведомства Бубуты, ну, естественно, когда он самолично выберется из своего сортира, и, наконец, отвлечётся от созерцания батальной живописи Гальзы Илланы, наполняющий его жизненной силой, как иного пьяного магистра наполняет искрой джубатыкская пьянь?

— Разговорчики в строю! — с самым серьёзным лицом и видом отставного прапорщика гаркнул Джуффин.

Я так и осел в кресло. Казалось, он не только проглотил фикус, но и успел его пережевать.

— Откуда… -начал было он. Но Джуффин его прервал. Голос его звучал уже менее серьёзно, однако нотки напряжённости чувствовались.

— Ладно, — уже менее категорично продолжил Джуффин, физия которого, тем не менее, не перестала выражать крайнюю серьёзность, стало очевидным, что он действительно взволнован, — я и сам думал озаботить этим вопросом обожаемого любителя сортирного юмора. Итак… Коль скоро мы завели речь о твоём светлом альтер-эго, то я, так уж и быть, дам тебе самому почитать вот эту бумагу.

Я успел быстрым движением вытащить из Хумгата себе леденец на палочке и без стеснения его облизал.

— Джуффин, ты меня так больше не пугай, а то я могу в приступе любопытности опустошить все запасы местных кондитерских на дюжину дней вперёд.

— Макс, я вот тут порой думаю, почему бы тебе просто не завести свою кондитерскую? —издевательски глянув на Макса продолжил его патрон. —Да, главное, чтобы она находилась на соседней улице, а конвейер для пирожных был проложен прямо до твоего стола. Раз, и пирожок в рот падает… Ну, кнопку надо ещё оборудовать, чтобы была возможность остановить производство для того, чтобы ты смог налить себе бальзама Кахара в камру.

— Джуффин, ты хочешь моей смерти в связи с порванным от смеха животом? Я давно подозревал, что моя деятельность в должности главного ядовитого плевателя Ехо тебя… кххм… немного раздражает. Но это жестоко, упрекать меня в жестоком уничтожении пирожных, ты сам подумай, откуда возьмётся столько яда, который, как ты сам понимаешь, крайне необходим для наших обожаемых мятежных граждан. Они же без этого жить не могут… -произнёс я, и только после произнесения этих слов, понял, какую глупость сморозил.

— Нет, Макс, ты супер, — покачал головой Джуффин, — а вот твоя необязательность порой сводит меня с ума, что сильно отвлекает от моих, и наших общих дел, да так, что я кушать не могу. А мне мой аппетит не менее ценен, чем твой.

При этом запустив свою длинную ладонь в фруктовую вазу, он достал оттуда свежий персик, и смачно надкусил, да так, что у Макса аж слюнки потекли.

— Джуффин, хммм… ты не мог бы делать это не столь темпераментно?

— Не умею, -усмехнулся бывший начальник сыска, — да и тебя позлить мне просто необходимо. А, как известно, самый пытливый сыщик, это голодный сыщик, так что уж ты не обессудь, придётся мне сейчас приналечь на твои запасы съестного.

— Да, отлично, но поскольку ты всегда мне помогаешь в расследованиях, я думаю, стоит отдать пирожные буривухам.

Тут Куруш, уютно устроившийся на занавеске, зацепившись за неё своими цепкими лапами, слетел ко мне на плечо, и игриво щипнул меня клювом за ухо.

— Ой, -воскликнул я, потирая пострадавшую мочку.

— А вот так тебе и надо, — ехидно прыснул Джуффин, и погладил птицу.

Между тем, буривухам уже начал хозяйствовать на столе, самовластно отклёвывая кусочки от чудной сдобы мадам Жижинды.

— Вот так всегда, демагогия за столом может обернуться пустым брюхом. Кто ещё знает, насколько трудное дело нам предстоит, а мы голодные…

— Ничего, Макс, подкрепимся по пути, надеюсь нас не подведёт наш амобилер, и мы доедем до места происшествия без проблем. Тут произошло совершенно обалдительное дело…

После этого замечания, я уже стал подозревать неладное, зная авантюрный характер Джуффина, который не особенно любит всяческие житейские разборки, а вот нечто таинственное и необычное заставляет его буквально расцветать, глаза его загораются, он становится похож на тех несчастных, которые бродят в своих мирах по зданию Приюта Безумных. Я вот в своё время задумывался, а каково им там? Возможно из их внутренней логики можно сложить вполне себе осмысленные миры, в которые не грех было бы пригласить иных желающих. Нет, я конечно не утверждаю, что всем там понравится, но ведь и из нынешнего мира тоже есть свои «ускользающие». Все же в безумии есть некоторая свобода. Свобода не зависеть от условностей, от мнения окружающих, от того места, на которое ставит тебя его Величество Судьба. Свобода это возможность составить свою логику, как в детстве, когда мы составляем огромные крепости из маленьких деревянных кирпичиков.

Мы в Ехо давно привыкли к мысли, что смерть это лишь переход в такую вот, другую, логику. Так что все безумные по нашим понятиям почти что умершие. Ну, или родившиеся заново. Сюжет не нов. А весь мир это лишь вариация. А значит, существующее сейчас нормы и обычаи это лишь один из тысяч исходов. И не все обязаны однозначно их принимать. Впрочем так и до того, чтобы поставить под вопрос Кодекс Хрембера недалеко. Поэтому я, отхлебнул уже остывающей камры и нетерпеливо спросил:

— Я уже начинаю гадать, в какую же очередную… гиенну выкинет меня судьба, ошибки которой нам приходится разгребать?

— Как всегда, мой мальчик, тебя ждёт путешествие на край мира, но, я думаю, тебе там понравится… Нагло и как-то ехидно улыбнулся Джуффин, и начал медленно исчезать… Ну или мне это только показалось. Одна ехидная улыбочка расплылась в кабинете начальника Управления общего порядка Ехо. Это было очаровательное зрелище. Я буквально не мог отвести глаз от такого шоу.

«Неужели в Ехо попала нелицензионная копия Алисы в стране чудес?» -успел подумать я, пока наваждение испарилось, и Джуффин снова материализовался в комнате.

— Как прекрасно, что ты ещё не знаешь всей подоплёки этого странного дельца, а то, боюсь, ты бы сам сорвался и потом мы бы голову сломали, пытаясь отыскать тебя на краю этой грешной Вселенной, которая давно уже протягивает свои щупальца, ради того, чтобы заполучить тебя со всеми потрохами. Дело не столь уж и серьёзное, но, как выяснилось не простое, и затрагивает всех и каждого, включая нашего обожаемого короля Гурига.

Да, Макс, поднакопи провизии, дорога предстоит далёкая, не каждый амобилер доедет. Я уже выбрал себе тот, жёлтый, который мы опробовали для гонок по грязи.

Да, надо признаться, в отсутствии стоящих дел, у нас накопилась масса всяческих развлечений, которые мы всласть и реализовывали по вечерам.

Итак, наше первое дельце, которое упало на нас, как снег на голову. В небольшой сельской парикмахерской, произошло преступление. Этим местом завидовал некий Урдон по кличке Хобот, что, наверняка, было связано с непропорциональным, особо выделяющимся на лице этого мелкого лавочника, носом.

Парикмахер, как обычно стриг людей, и не подозревал о краже, а между тем из его шкатулки пропала некая пуговица. Это весьма насмешило поначалу все управление, особенно, когда в двери тайного сыска протиснулся сам этот толстяк, и начал, попеременно задевая своим длинным носом сотрудников, буквально бить челом перед ними.

В итоге он добрался до самого Джуффина, и тогда пояснил, что пуговица была не простая, она досталась парикмахеру от его бабушки, Забзнои Вантус, которая обожала экстравагантные наряды и причёски, и никогда не упускала возможности покрасоваться перед зеркалом в очередной обновке. Вот она то перед смертью, видимо, в связи с особым безденежьем, но возможно и от особой скаредности, подарила малышу Урдон эту большую двухцветную пуговицу. Сине-белая, с четырьмя дырочками, она очень понравилась малышу, и он её разглядывал с придыханием, пока бабуся, опершись на прикроватный столик, пожелала малышу счастливой жизни, добавив:

— Жизнь человеческая так скучна, так необычайно бедна событиями, что взбаламутить воду в этом стакане, сотворить нечто необычное, это надо постараться. А что больше всего продвигает человека нарушить существующие установления и порядки? Правильно! Внешний вид человека. Вот ты родился с огромным носом, — при этом умирающая бабуся дрожащим пальцем угодила Урдон прямо в огромную подушечку его удивительного сопельника, — и это прекрасно!

Малыш, смущаясь своего уродства, прикрыл нос ладошкой, а бабушка продолжала:

— …Когда-нибудь, ты поймёшь, что именно это небольшое чудо природы выделяет тебя из всех остальных, безликих магов, которые могут приготовить камру без огня, но не могут сотворить в этом мире нечто, что поистине удивит соседей и друзей!

— А есть ли такие вещи, на которые не способна магия высших степеней? -перебил я моего бывшего начальника.

Вопрос, который я задал в спешке, спускаясь по ступенькам нашего прибежища, видимо, поразил Джуффина, да так, что я аж спиной почувствовал его улыбку.

— Конечно же, есть и такое. Например, искренняя любовь, привязанность, чувство родного дома, ну и… твоя необычайная харизма, Макс!

— Извини, что перебил, Джуффин, рассказывай дальше… Честно говоря это дело интересовало меня уже ничуть не меньше, чем заинтересовала бы дегустация нового блюда в трактире мадам Жижинды, если бы такое появилось хотя бы через каких-нибудь пару дюжин лет.

— А я уже забыл, где я закончил… Видимо таким образом хитрый маг и мой учитель в Ехо хотел ещё больше раззадорить мой аппетит в расследовании этого дельца. Я же сделал вид, что не обратил на эту деталь никакого внимания, но разгоравшееся с утроенной силой искра в моих глазах, выдала всю мою заинтересованность, и, видимо обративший на эту деталь внимание, Джуффин все же продолжил.

— Ах, даа, мы про пуговицу… Так вот, эту пуговицу парикмахер держал всегда в огромном тёмном подвале, как некую ценность, под двумя замками и защёлкой. Плюс, как только у нас в Ехо произошло послабление на очевидную магию, он тут же нанял одного мага, который промышлял тем, что ставил именные заклинания на двери, причём, не пожалел на это денег, в итоге он превратил свой чуланчик буквально в неприступную крепость для чужих глаз.

Парикмахер сделал необычное своим принципом и начал стричь жителей Ехо в своеобразной манере. Например, одной дамочке, особенно палкой на скандалы, он сотворил на голове нечто, напоминающее змей, в итоге соседи, прежде любящие поскандалить с этой экзальтированной особой, шарахались от неё, как от огня. Со временем вся городская богема Ехо, включая самых последних прохиндеев и сантехников, стала копить деньги, чтобы хотя-бы раз в год побаловать себя новой эксцентричной причёской.

А услуги Урдона стоили не дёшево…

Между тем мы уже подошли к гаражу, где слуги уже копошились с нашими амобилерами, отчищая их от грязи, которая налипла на днище во время последних менкальих гонок.

Бригадиром в этой шумной команде недавно стал некий Мунха Гра, подтянутый, если не сказать тощий человек с длинными пальцами и вытянутым лицом, на котором так не естественно вилась кустистая жидкая бородка. Она казалась ещё более неестественной, когда Мунха впадал в краску, и его щеки становились пунцовыми, а это с ним случалось часто, особенно после тяжёлой работы.

Мунха вытер руководитель лоб, и поприветствовал нас, сообщив, что амобилеры готовы к долгому пути.

Мы уселись в кресла, и я мысленно повелел амобилеры сорваться с места, испугав ещё копошившихся рядом рабочих.

Они отпрыгнули, как ударённые, а мы с Джуффином переглянулись и улыбнулись друг другу.

— Умеешь же ты, Макс, сотворить нечто этакое… буквально из ничего. Впрочем, именно эта черта отличает великих магов от обыкновенных проходимцев.

Мы уже направлялись к северо-восточному краю наших земель, когда Джуффина пришёл зов от Меламори. Та уже направлялась на место нового преступления.

Оказалось, что череда необычных похищений продолжилась. На этот раз неизвестный, абсолютно неведомым манером спёр у подслеповатой Хну, которая уже пять дюжин лет, несмотря на своё слабое зрение, подрабатывает королевской портной, её любимый колокольчик.

Я попросил Куруша рассказать мне про эту безделицу, и птица поведала мне вот какую историю.

В своё время у Хну, которая на тот момент ещё ходила на курсы магических наук при одном из орденов, появился домашний питомец. А именно буривух, который чудным образом сам прилетел к молодой, но уже тогда слабовидящие девушке.

Обычно день её проходил так.

Она по утрам, натыкаясь на тысячи препятствий, коробочек, книг, перевернув с полдюжины горшков с цветами, торопилась к древнему серому комоду, откуда доставала спицы, которые благодаря её таланту позже прославились на все королевство, и начинала вязать. Иногда она так увлекалась, что сам сэр Кумбра Кармак, её тайный воздыхатель, в то время часами ждал под её балконом, чтобы увидеть ручку своей возлюбленной. Это было настолько романтично, что весь город тогда прятался по углам, и подолгу слушал, как Кумбра выводит своим несносным баритоном неимоверные любовные рулады в честь своей возлюбленной, ожидая, когда наконец девушка очнётся от своего тайного занятия и соблаговолит уделить ему толику внимания. Со временем это стало буквально ритуалом местных лавочников и портовых служащих, так что они почти что синхронно закрывали свои лавки, надеясь, что сегодня-то влюблённому счетоводу Объединённого королевства судьба улыбнётся во все её тридцать два с половиной зуба.

Некоторые, зная о второй страсти, сводившей с ума девушку, делали ставку, оторвётся ли она до обеда от своих земных дел ради дел амурных.

Многие даже успели сколотить на этом дельце неплохой капитал. Как бы то ни было, а королевский счетовод своими ухаживаниями мешал не только королевским делам, но и делам всего города, так как пару часов, а то и больше, весь город буквально замирал, прильнув к щёлке ставен, или прижавшись к углу дома, наблюдая за пресловутым балконом, и слушая неимоверное блеяние Кумбры, как его нелестно описал буривух. Хотя, ладно, я могу представить, что буривух перегнул палку в плане музыкальной оценки талантов счетовода.

Если бы его арии были бы столь несносными, то обитатели города, со слухом, избалованным чудным голосом местной оперной дивы Розанды Корвс, пару раз покривили бы лицами, и больше бы не собирались на улице, которая изрядно пострадала от такого странного развлечения местных бюргеров. Продажи билетов на её представления падали на глазах. И это было только начало. Посмотреть на неутомимого влюблённого начали приезжать из других городов.

И, надо сказать, она тоже не осталась в стороне. Решила не упускать шанса, и устроила прямо на площади среди зевак своё представление.

Чем опять привлекла внимание всех, и даже сама виновница этой вакханалии Хна выглянула посмотреть на выступление оперной дивы.

И, естественно, тут же была обсыпана цветами из рук возлюбленного счетовода. Внимание собравшихся тут же отвлеклись в сторону дивы, которая уже вытащила из кармашка контрамарки и щедро засыпала ими присутствующих.

В общем-то в этой истории все получили то, чего хотели. Кумбра добился внимания своей пассии, Розанда получила солидный прилив радостных эмоций со стороны многочисленных поклонников, а город на несколько недель превратился в туристическую столицу Королевства.

Все происходило настолько чудесным образом, что известный лавочник и меценат из Ташера Белиз даже начал раздумывать над тем, а не открыть ли в городе сеть закусочных, которые готов был обозвать простенькое, но со вкусом — «Два тенора».

Но тут в дело вмешался случай. Кумбра на радостях от такого, счастливого для него, поворота событий, решил зайти в соседний трактир, чтобы отвести душу с помощью Джубатыкской пьяни. Как назло хозяин таверны как раз подвёз дюжину бочонков с отличным зельем.

Естественно, что при входе в таверну, беднягу чуть было не растащили по кусочкам, требуя тут же, несходя с места, исполнить хотя бы несколько строчек знаменитой песни, которую голытьба уже замучила наизусть, а некоторые, особенно двусмысленные строчки, раздающиеся из уст соседских мальчишек во всех подворотнях города по вечерам, уже успели порядком надоесть прилежным домохозяйкам.

От такой радости счетовод попытался сбежать, и даже поднял отворот плаща, скрывшись за углом, но тут же был застигнут парой внимательных детских глаз. Маленький пухлый карапуз наблюдал за ним, поправляя то и дело с важным видом сползавший с плеча поясок сумки.

А потом, поковырявшись в носу и улыбнувшись во весь свой беззубый рот, прогорланил:

— Ты была как герцогиня,

У любовного костра,

Твоё ласковое имя,

Греет с ночи до утра…

— Ух ты, -проворчал порядком уставший от такой славы Кумбра, -Неужели даже младенцы уже в колыбельная напевают мои вирши?

И вдруг ему стало как-то неловко, и за своё графоманство, и за свой голос, и за те моменты, когда он, стоя под балконом любимой выводил свои птичьи трели.

Он даже покраснел, а мальчишка вдруг начал смеяться над человеком, который на время затмил по своей популярности саму великолепную Розанду Корвс.

Но уже через минуту в тёмный проулок ворвалась бешеная толпа, сметая все на своём пути, мальчишка растворился в многообразии лиц, среди которых, к явному неудовольствию королевского счетовода, явно выделялись самые маргинальные персонажи города.

Они начали тянуть Кумбра в сторону трактира, постоянно обдавая того изрядным перегаром, смешанным со вкусом чесночной похлёбки. В трактир певцу-самоучке уже идти не хотелось абсолютно, но разве поспоришь с парой дюжин разудалых моряков, грузчиков и прочих обитателей восточной части Еха?

Поэтому пришлось Кумбре провести ближайшие пять часов в полнейшем бессознании, за игрой в крак, выслушивании пустопорожних историй о дальних путешествиях, заливая испытанный им недавно стыд двойными порциями Джубатыкской пьяни.

Он и не заметил, как наступило утро.

Большинство постояльцев трактира уже разошлось, осталось несколько особо весёлых бородачей, которые давно уже похрапывали за барной стойкой.

Кумбра пошарил по карманам, чтобы найти несколько монет на оплату извозчика. И, к своему великому огорчению не обнаружил амулета, который в своё время был пришит к его маленькому, аккуратному лоохи, подаренному на день рождения родителями, и которую он хранил практически всю свою жизнь.

Чтобы удостовериться, что амулета нет на месте, он ещё раз вытряхнул на деревянную столешницу содержимое своих карманов, но амулета там не нашлось, в отличии от всякого другого добра.

Он с грустью посмотрел на маленькую дудочку, на горсть монет, которые с весёлым звоном выкатились на стол, на маленькие керамические шары, которые он любил перекатывать на ладони в моменты особенного смятения чувств.

На столе оказался и тот небольшой подарок, который он вчера успел купить для своей возлюбленной миниатюрный цветок в такой же миниатюрной вазочке, который он нем своей возлюбленной Хне, но вчера в суматохе, так и не успел отдать.

Тогда он собрал свои пожитки обратно в карман, подошёл к барной стойке, за которой уже суетилась знакомая барышня средних лет в чепчике, надраивая гладкую полированную поверхность столешницы.

— Вы уже очухались? — заботливо осведомилась та, обратив внимание на потрёпанного вчерашним застольем Кумбру.

— Да, практически уже… Пробормотал Кумбра, стараясь скрыть свою растерянность

— Я тут вчера потерял одну вещичку

— Ах, да… Улыбнулась хозяйка кафе. Конечно! Вчера на столах я нашла несколько контрамарок на выступление Розанды Кровс.

— Это не то… Хотя, — подумав про себя, продолжил чиновник- Две штуки я действительно потерял.

Мадам в чепчике моментально выложила на стол два билетика, и продолжила свою работу.

Будить посетителей Кумбра уже побоялся, тихо выскользнул за двери, и отправился к своей любимой Хне, чтобы передать ей подарок

В дверях его встретило зарёванное лицо ткачихи. Та, после недолгих расспросов, поведала обладателю, что вчера кто-то выкрал у неё её любимый колокольчик.

После чего они вместе навестили здание Тайного сыска, куда по чистой случайности как раз забрела Меламори Блимм своей собственной персоной, проведать Макса, и заодно покормить местных буривухов.

— Меламори, ты как всегда сводишь меня с ума, — отреагировал я на безумную тираду Меламори, — Мы сейчас как раз отправились расследовать одно дельце с Джуффином. Ты действительно хочешь, чтобы мы тотчас все бросили и отправились разыскивать колокольчик потерянный Хной?

— Макс, я могла бы и сама попытаться найти этот чёртов колокольчик, но тут беда в том, что я никак не могу обнаружить никакого магического влияния на Хну. Как будто бы здесь произошло самое банальное ограбление, но ведь такого просто не может быть…

Хна утверждает, что она уже добрую дюжину дней не выходила из дома, а продукты ей приносила лишь пожилая сиделка, которая даже не заходила за порог дома.

И, кроме того… Вы, мужчины, оставили меня одну отдуваться за вас, прикармливать буривухов, следить за Мохнатым домом. Не кажется ли тебе, Макс, что для меня это уже слишком?

— Меламори, примени дыхательные упражнения Шурфа и успокойся. Мы, конечно, умчались на край земли, но мы уже скоро вернёмся.

— Тьфу на тебя, Макс! Я, конечно же, постараюсь успокоить истеричную ткачиху, но, сам знаешь, с нами женщинами все очень неоднозначно. К твоему приезду тут могут начаться массовые беспорядки, — голос Меламори приобрёл ироничный оттенок.

— Я конечно понимаю, что вся сортирный гений войны Бубута уже покинул нас, но, я так подозреваю, что с новой начальницей полиции все устаканится. Кроме того… Люблю я смотреть на драки двух женщин! — как я ни старался подавить свой, нарождающейся внутри, смешок, он все же предательски отразился в моем голосе.

— Тьфу на тебя ещё раз, — недовольно буркнула Меламори и закончила разговор.

Джуффин, все это время поглядывал на меня заинтересованно краешком глаза, да так, что мне уже становилось немного не по себе.

Наконец он замедлил движение, отпустил руль и спросил тоном, который, не зная Джуффина, легко можно было принять за отеческий:

— Что случилось в нашем королевстве? Меламори опять обьелась вишнёвым мороженым?

Я прикрыл рот краешком лоохи, чтобы не рассмеяться. Дело в том, что в своё время в Ехо произошёл инцидент вселенского масштаба, и как обычно это бывает, не обошлось без моего участия. И он как раз был связан с мороженным.

Местные повара, как-то наслушались рассказов о еде из моей прошлой, почти позабытой жизни, подслушанных в Трёхрогой Луне, случайно забредшим на поэтический вечер одноглазым официантом из «Ужина вурдалака». Тогда я, расчувствовавшись донельзя, сравнил одно довольно таки острое и короткое стихотворение, с цыплёнком табака, от одного поименования которого у всех идут слюнки, а будучи поданным на стол он моментально исчезает в урчащих от благостного наполнения, желудках гостей, затмевая все остальные блюда. С тех пор за мной началась самая настоящая охота. Некоторые повара приходили по мне и напрямую заявляли. Хочу, мол, узнать рецепт того самого волшебного блюда. Другие действовали изощрённее, представлялись журналистами, писателями. Один даже представился художником, который просил меня рассказать рецепт его знакомому работнику кухни, чтобы после, приготовив куриную в тушку, написать иллюстрацию в книгу Манги Мелифаро, в качестве главного блюда Пустынных земель. Оказалось, все общество боролось за право приготовить королю на званый ужин нечто необычное. Я при всем таком внимании к моей персоне, я не сдавался, и лишь отпускал ехидную улыбку очередному гостю, закрывая, захлопывается перед ним дверь Мохнатого дома.

Впрочем, некоторые каким-то макаром, видимо по наитию научились таки готовить нечто, отдалённо похожее на цыплёнка табака, однако получалось все-равно довольно пресно и безвкусно, а кроме того, поскольку в королевстве отсутствовали все необходимые для готовки блюда ингредиенты, в итоге, повара наперебой суетились, чтобы первым подать королю Гуригу самое вкусное долгожданное блюдо, и таким образом порадовать своего правителя. Естественно, что при этом самые хитрые не гнушались использовать самые высокие степени очевидной магии. Благо, согласно последним правилам королевского двора, степени магии, используемой в целях готовки, могли быть достаточно высокими. Однако, ни одному повару королевства, к сожалению, не удалось даже с помощью самых высоких разрешённых степеней магии одну чудесную травку, которую, если уж совсем честно признаться, я самолично придумал для порядком надоевший мне своими приставаниями поваров, которые тогда как раз готовились к какому-то очередному празднику при дворе его Величества, и просто достали меня своими визитами.

В итоге, естественно, ни один из данных прощелыга не достиг ни малейшего успеха в приготовлении моего чудесного цыплёнка, а я нахально наведывался в добрые две дюжины кабаков и кофеен, пробуя их стряпню абсолютно бесплатно. Раз уж представилась такая возможность, почему ж не провести дегустацию, тем более, что я уже давно собирался обойти злачные заведения восточной части Ехо, проинспектировав заодно оные на наличие удобоваримый пищи. Откровенных ляпов я, к моему счастью, не встретил, зато камеру некоторые готовили так плохо, что приходилось, оставлять быстро удаляться из кофейни, сославшись на неотложные дела, требующие моего личного, пристального внимания, лишь для того, чтобы ненароком не обидеть владельца.

При этом я столкнулся с десятком-другим графоманов, которые непременно хотели написать мою биографию, пересекая с дюжиной зевак, которые мечтали отобедать с одним из главных и ужасных магов Ехо, ну и конечно же я встретил множество очаровательных соблазнительниц, которые стреляли глазами из-за соседних столиков.

После того, как я, собрав свою волю в кулак, принял волевое решение перестать издеваться над местными рестораторами, я тут же осознал, что поставил сам себя в тупик. Ведь теперь, разболтав рецепт одному из владельцев кофеен, я тут же настроил бы против него абсолютно всех остальных поваров и рестораторов.

Пришлось поломать голову над этой задачей, ведь по сути такая, казалось бы, мелочь могла послужить началом нового гражданского конфликта, который в свою очередь мог перерасти в новую гражданскую войну.

А это уже дело государственного масштаба. Вначале я пытался посоветоваться с основными мудрецами Королевства. Предложения с их были настолько оригинальными, что порой, слушая их, у меня глаза лезли на лоб. Так один из них предложил мне просто взять и истребить всех, кто знал про цыплёнка. Второй, видимо в обыденной жизни отличавшийся неким милосердием, предложил не убивать их, а выселить на один из неоткрытых ещё необитаемых островов, выпустить вместе с новыми переселенцами несколько куриц, и ожидать, пока повара не перебьют друг друга.

Я почему-то подумал, что эти идеи породят в народе не меньшее возмущение, чем моё желание доверить рецепт одному из мастеров.

Третий мудрец предложил устроить по всему Королевству конкурс, а рецепт доверить лишь победителю конкурса. Я сначала загорелся этой идеей, ведь таким образом можно было пригласить на дегустацию во множество кофеен новых посетителей, которые в свою очередь пополнят бюджет Ехо. Но потом до меня дошло, что сама процедура проведения, не говоря уже об итогах и соборе кандидатов заставят все Королевство остаться на время остаться без вкусных пирожных и пончиков, что с не меньшей вероятностью, чем предыдущие варианты вызовет народное недовольство и заставит Королевство на время прекратить свою бурную хозяйственную деятельность.

Особенно, это вызовет бурное неудовольствие в среде королевских буривухов, а они уже парализуют работу всего нашего ведомства.

Да, не хорошая картина вырисовывалась, и тут я решил применить свой излюбленный приём.

Пришлось ради этого нарушить свой послеобеденный сон, и заглянуть к Сотофе Ханемер.

Я как всегда вошёл, не постучавшись, а Сотофа вовсю крутилась перед зеркалом.

«Всё-таки женскую природу не убьёшь ничем, это самая очевидная из самых очевидных магий на свете. И против женского обаяния бессилен любой заговор дюжины зловредных колдунов» успел подумать я, на что величайшая колдунья королевства повернулась ко мне, и улыбнулась такой застенчиво-обаятельной улыбкой, что, если бы я не знал истинную природу Сотофы, смущению моему не было бы предела.

— Что новенького у тебя, Макс? — с порога, которого в её прибежище, естественно, не существовало, обратилась ко мне молодая веснушчатая девчонка, поправляя свои всклокоченные пышные рыжие волосы.

— Столько дел… Не когда пончиками подавиться, Сотофа! Вот тут очередная головоломка. А голова у меня пока одна, слава магистрам! Боюсь, без твоего мудрого и прославленного по обе стороны от Хумгата, решения, не сносить мне и её. Приготовят моё бренное тело в виде паштета, как в своё время мечтали приготовить Бубуту в одном из аристократических заведений. И не понадобиться больше никаких рецептов, дюжину менкалов мне на задний двор, при такой повсеместной любви у городского населения, каждый захочет попробовать паштета из плоти твоего покорного слуги, и ведь даже крошки подъедят. А я ещё хочу, как Джуффин оставить после себя потомков… в смысле наследников- усмехнулся я, поудобнее устраиваясь на мешке со льном, который самым невероятным образом оказался прямо перед моими ногами.

— В чем же проблема? — положив мне руку на плечо с видом заправского психоаналитика, вкрадчивым тоном, достойным самых выдающихся руководителей орденов, спросила меня Сотофа

— Не знаю, как тебе и объяснить, Сотофа, -замялся я, и получил вполне законный щелчок по носу в виде совершенно не ожидаемой мною реплики:

— Тихо и вдумчиво, Макс!

— Я понимаю, Сотофа. Но, с учётом последних обстоятельств, быть вдумчивым и тихим у меня просто не хватает ни сил не терпения!

— Дело в курице?

Я просто остолбенел с открытым ртом перед великой колдуньей, она это явно заметила, и потеребила меня дружески по плечу.

— Все нормально, Макс! Про твою злосчастную курицу уже полгорода знает, а ещё полгорода хотят заполучить её злосчастный рецепт!

— Какой ужас! А я то хотел преподнести подарок королю, даже планировал загнать ради такого случая лучший арварошский тендер к нашей королевской бухте, явиться на бал в виде пирата из далёких земель, так сказать, с корабля на бал, и преподнести ему мою курочку в виде особого подарка от островных аборигенов неизведанных земель!

А теперь, я смотрю даже самый последний прощелыга из Джубатыкского фонтана уже осведомлен о моем несравненном и восхитительном блюде! А тут ещё одна задачка от злодейки судьбы. Мне ведь самому эта вся катавасия с рецептом уже порядком поднадоела, и я был бы рад наконец выдать свой злосчастный секрет, да боюсь прослыть самодуром на королевском месте, который по своему произволу решает, кому же достанется самое сладкое, и кто сможет получить наибольшее благорасположение нашего короля. А вот такую славу я себе позволить ну никак не могу! Ещё и обвинят в том, что мой троюродный дядя по матери вдруг оказался хозяином счастливой забегаловки. Естественно, это все будет неправдой, но потом возьмись, докажи…

— Макс, как я понимаю твою обеспокоенность! Тем более, что в последнее время король явно не в духе, а тут и до опалы недалеко. Выгнать из Управления общего порядка, он тебя конечно не выгонит, а вот лишить на дюжину дней пирожных от мадам Жижинды, обожаемых тобою, на это сейчас он вполне себе может пойти! Я и сама в последнее время стала уже, честно говоря, подумывать, как развеселить нашего монарха, и тут твой замечательный рецепт пригодился бы куда более, чем все иные развлечения. Но тут и в правду ситуация не из лёгких!

— Я, по правде говоря, уже отчаялся найти решение, поэтому сейчас и обратился к тебе, с твоим то опытом распутывания придворных ворзаний в грязи, я думаю, тебе это будет по силам.

— Не знаю, Макс, мне нужно подумать… Ты подожди часика два, я поразмышляв над твоим вопросом, а ты пока сходи в библиотеку, почитай какую-нибудь книженцию…

У меня, честно говоря, сразу возникло желание поднести по лбу подаренный накануне Меламори кружевной платок. Королевская библиотека! Это же просто кладезь знаний о прошлом королевства, о магических заклинаниях орденов и их могущественных предводителях!

Сотофа смотрела на мой горящий взгляд, даже не пытаясь скрыть ухмылки. Увидеть, как у самого отважного и авантюрного сыщика Ехо текут слюнки, я думаю, за это даже самые самолюбивый граждане королевства отдали бы с дюжину пунктов из длинного списка своих пожеланий к судьбе.

Она поправила причёску, подвела меня к тёмной каменной лестнице, которая, казалось, спускалась в саму бездну, и помахала мне рукой.

Я посмотрел на тёмный проем, потом обернулся назад. Сотофа, как ни в чём ни бывало примеряла перед зеркалом длиннополые шляпы, параллельно меняя на ходу неуловимым движением ладони свои платья, начиная от лёгкого прозрачного голубого платьица до колен, до такого пышного викторианского одеяния, что его полы почти что развалились перед моими ногами.

Я решил не мешать девушке прихорашивается, и стал потихонькуспускаться по тёмным ступенькам из камня, выщербленным, блестящим от влажности, и казалось бы таким нескончаемым.

Тем не менее, уже через несколько минут моя нога ступила на деревянный, аккуратно уложенный пол, и мне на минутку показалось, что свет зажегся именно в тот момент, когда я оставил позади себя крутую каменную лестницу.

Подойдя к полкам, я стал читать названия на корешках, и довольно быстро выбрал книгу, которая представляла из себя научный труд неизвестного учёного, времён позднего военного времени, предшествовавшего созданию знаменитого Кодекса Хрембера.

Название гласило «Самые необычные ордена Ехо». Я пролистал её, скорее просмотрел, переваривая страницы, так как время не позволило бы мне углубиться в чтение, и я решил для себя углубиться в чтение оного фолианта в самом ближайшем времени.

В это время тихие напевы со стороны комнаты, в которой принаряжалась Сотофа, прекратились, и она, воспользовавшись безмолвной речью, позвала меня подняться к ней.

Я отложил книгу, приспособив её обратно на полку, пообещав себе познакомиться с этим шедевром попозже, и выбрался в спальню Сотофы, где меня поджидала эффектная брюнетка, с заколотой на спицу кичкой волос в блестящем халате. На ногах у неё были характерные китайские боты. Она перехватила на лету мой дикий взгляд, и фыркнула от смеха:

— Макс, ну ты чего? Настолько ошеломила?

— Да не то чтобы, я вообще-то привык, но это…

— Да, признаюсь это экстравагантно, ну так и предстоящее мероприятие тоже не относится к разряду заурядных!

— Согласен! Это конечно совсем не праздник рождения Менкала, который празднуют в Пустынных землях, вот там то такой карнавал, такой хоровод!

— Ну да, Макс, ты то знаешь, с учётом того, что ни разу сам на этом празднике и не был! Фангахра ты наш!

Сотофа буквально подсекла меня на корню. Не будь я в последнее время таким спокойным, наверняка, вскоре королевские слуги смогли бы с городских стен наблюдать фееричную картину. С одной стороны стоял бы я, применяя свой коронный ядовитый плевок, а с другой, одним пальцем от него бы отбивалась леди Сотофа, пытаясь послать лучи просветления в мою неразумную голову. Но, по счастью, я сегодня встал именно с той ноги, которую не успел отлежаться, поэтому вселенское сражение на время самоотменилось.

— Ну и что, что не был, — вместо этого стал оправдываться я, словно какой-то малолетний шалопай, — зато… Зато я много о нем читал!

— Не сомневаюсь, Макс! Порой даже буривухи на тебя начинают дуться, когда ты, вместо того, чтобы покормить бедных птиц вкусным лакомством, уткнёшься в очередной том энциклопедии Манги Мелифаро, и не выпускает книги из рук, при этом забывая о таких важных вещах как вечернее кормление своих крылатых помощников.

После этих слов я и вовсе смутился. Все было именно так, как говорила Сотофа. Какой кошмар, ей на меня жалуются буривухи!

— Я обязательно исправлюсь… вот уже думаю над тем, чтобы нанять себе придворного чтеца, который будет читать мне мои обожаемые книги вслух.

— Ладно, ладно, не оправдывался! Я то тебя отлично понимаю, сама бы читала и читала, видишь же, какая у меня обширная библиотека тут! Но я уже прочла все от корочки до корочки, а магия забывчивости самая сложная магия на свете. Особенно для нас, великих колдунов.

Произнеся эти слова, она ещё раз раскрутилась перед зеркалом, и с серьёзным видом оценив себя, вынула из кармана заколку в виде оскаленного чудища, которую тут же и разместила у себя в волосах.

— Итак, перейдём к сути дела, -наконец произнесла она после минутной паузы, которая, как мне показалось, растянулась на несколько дней.

— Ты хотел бы, чтобы я помогла тебе решить непростую задачку, касающуюся кулинарного конкурса? Хорошо, ты получишь свой ответ, в обмен на одну маленькую любезность.

— Я согласен, — с ходу, не подумавши, заявил я, и только потом, осознав, что может попросить у меня Сотофа Ханемер, сглотнул слюну.

— Вообще-то твоя просьба на деле оказалась для меня сущим пустяком, просто я знаю, как ты любишь читать всякие интересные книги, поэтому …немножечко подзадержалась с ответом. Зато сама суть её вызвала у меня искренний, неподдельный интерес. Поэтому… поэтому, давай так…

Начав свою речь, она опустилась на широкую плоскость стоявшего в углу дивана.

Я придвинулся было к ней, а она улыбнулась буквально во весь рост, и с каким то детским задором тихо продолжила.

— Это так классно, когда ты приносишь в этот мир, а значит и во все параллельные миры нечто новенькое, нечто особое, за что хоть кто-то готов драться. Это чудо высшего порядка. И коль скоро ты сотворил именно такое вот чудо, я у тебя многого не попрошу. Просто ты меня настолько завёл своими рассказами про чудный рецепт, что моё сердце загорелось так, как не загоралось оно, наверное с самого детства!

Я невольно присвистнул, это же получается, что я затронул в душе великой колдуньи те самые ноты, которые так свойственны любой домохозяйке в моем прошлом мире, о котором я так не люблю вспоминать, и, которых, честно говоря, я ни разу не встречал у нас в Ехо. А ещё, помимо всего, я представил, сколько же лет у этой женщины ничего не вызывало восторга, и невольно в душе пожалел её. Это так тяжело, идти по этой скользкой и богатой на трещины и ухабы жизни, и не получать от неё никаких сластей и поощрений. Пусть самых мизерных, пусть самых ничтожных, но от этого не менее желанных.

— Вообщем, Макс, на деле все очень просто. Я объясняю тебе, как решить твою злосчастную проблему с конкурсом, а ты в ответ даришь мне ещё один свой вкусный секрет из иного мира, по рукам?

Я задумался, ведь на самом деле в том мире, который имела ввиду Сотофа мне все казалось настолько пресным и безвкусным, что, окажись я сейчас где-нибудь в столичном ресторанчике, кроме какао и нескольких бутербродов с ветчиной, я бы наверное ничего не заказал бы.

Но тут ситуация была для меня безвыходной. Надо было запустить внутри себя чудесную машину воображения, чтоб выдать какой-то необычный и в то же время вкусный рецепт. На ум ничего особенного не приходило.

Я стал вспоминать, что то такое, отчего у меня самого когда то текли слюнки. Что приводило мою детскую душу в трепет и восторг при каждом упоминании.

Я по своей натуре всегда был сладкоежкой, но конкретно сейчас мне ничего в голову не лезло. Ведь надо придумать что-то, что одинаково нравилось бы детям и взрослым!

Хотя…

Есть же одно такое. Называлось «Мороженное лимонное». Помню, в детстве от него не отказывался ни один малыш! Да и взрослые частенько баловали себя этим прекрасным продуктом. Все, решено…

— Мороженное! -воскликнул я, и буквально за секунды лицо Сотофы превратилось в некое подобие лица знаменитой Алисы, каким оно только и могло быть во время попадания её в кроличью нору. Она даже произнесла нечто сходное со звуком «Ааа!». Ну или мне это только показалось.

И, скорее всего, подобный восторг, вперемешку с удивлением вызвало не само название вкуснейшего блюда, которым наслаждался практически каждый маленький обитатель планеты Земля, а то моё восторженно-сумасшедшее выражение лица, с которым я произнёс оное название.

— Ладно, Макс, я согласна попробовать твоё, как ты там сказал… мруроженное. Хоть и звучит это как-то абсолютно по-дикому. Но я, всё-таки, надеюсь на твоё благоразумие. Ты же не подбросишь королю на блюдце какие-нибудь испражнения горных птиц… Ну, по крайней мере, я на это надеюсь!

Сотофа, как мне показалось, еле заметно улыбнулась, краешком губ. Впрочем, возможно, это мне только показалось.

В любом случае, мне сейчас было интересно только одно, выяснить, каким образом можно урегулировать ситуацию с курицей.

— Макс, а тебе не приходила в голову мысль, применить некие древние заклинания, чтобы хоть немного пробудить с утра не только твоё нетленное тело, но и, хоть немножко, включить на полную соображалку?

Уж на кого бы я в данном случае обиделся бы, так это на умудрённую жизненным опытом Сотофу. Остальных бы я просто смел бы за такие слова с лица земли. Но опытным людям я привык доверять… Ну или по крайней мере в любых ситуациях дослушивать их до конца.

— В общем, Макс. Могу посоветовать тебе только одно. Если награду, без потерь для твоей репутации, не может получить ни один из конкурентов, то, в таком случае, её должны получить абсолютно все!

Я так и остался стоять перед ней в позе опоздавшего на троллейбус пассажира.

— Это как?

— Все очень просто, ответила мне великая колдунья. Достаточно разделить на каждого его часть работы. Один должен поймать курицу, другой ощипать, третий выпотрошить, и так далее…

Все гениальное просто, подумал я и в очередной раз поразился моей, захлёстывающей волнами, непролазной тупостью в сравнении с этой мудрой женщиной.

— Гениально, Сотофа! Я подскажу тебе такой рецепт, пальчики оближешь.

Вот так в мире Ехо появилось мороженое с вишнёвым вареньем, чему безмерно радовалась вся детвора округи, да и взрослые, чего уж там скрывать, даже в самых интеллигентнейших трактирах местные стихоплёты в перерывах между стихотворными турнирами ойкая от холода, кусали аппетитные розовые шарики.

Вот и сейчас, когда мне сказали про мороженое, я невольно улыбнулся, вспомнив ту необычную историю.

Меня настолько втянуло по волнам памяти, что я еле-еле сумел выплыть обратно в тихую пристань, роль которой сейчас исполнял наш амобилер.

После чего мне пришлось обстоятельно и нужно пересказывать историю ткачихи, про странные исчезновения необычных вещей, и пока я рассказывал, я вдруг осознал, что где-то рядом со мной поселилась разгадка пропажи этих, с первого взгляда никому не нужных вещей.

Словно бы рядом со мной опустился тот самый заветный краешек нитки, потянув за который, можно размотать весь этот необычный клубок.

В попытках прийти в себя, и выйти из сферы обояния леди Сотофы, я опустил свою руку в карман. И обнаружил, что где-то потерял свою курительную трубку. Вначале меня захлестнула неимоверная злоба на себя, растеряху, а потом я решил, что, коль скоро я все-равно скоро отправлюсь в какое-то новое место, то там и прикупила себе новую.

Но, что-то не давало мне сосредоточиться, мысли словно бы бродили в тумане, пытаясь выбрать нужную тропинку в обход зыбкого болота, и не решались сделать очередной шаг на встречу разгадке.

Где-то, где-то совсем рядом находилась моя удача, и вот на миг, мне показалось, что я нащупал ответ на вопрос, в честь чего я оторвал правую руку от баранки амобилера, вызвав тем самым гримасу ужаса на лице Джуффина, ведь мы неслись уже по ужасно запутанным и маленьким улочкам восточной части Еха.

Я поднял палец выражая тем самым своё восторженное ожидание открывающейся мне истины.

Но истина так и не поспешила мне навстречу, в отличии от бельевых верёвок, как назло натянутых поперёк дворика, куда я заехал, ведомый своими отвлечёнными размышлениями.

Стекло нашего амобилера затянула белая мгла, и мне пришлось резко надавить на тормоза, чтобы избежать нежданного свидания с ближайшим деревом. Хорошо, что кристаллы наших амобилера меняли буквально на днях, но и это не спасло нас от капитальной встряски. Джуффин на секунду, как мне показалось, растянулся в неестественной позе, ногами уперев лист в дверь амобилера, а руками схватившись за ручку с другой стороны. Я же просто закрыл глаза, и попытался подтянуть ноги вверх.

К счастью то, что я ощутил в этот момент, никоим образом не походило на последствия аварии. Амобилера фыркнул несколько раз, круто качнулся вперёд и вдруг завыл так пронзительно, что буквально вытащил тем самым меня из ступора.

Казалось, я увидел, как на каком- то пустыре, в окружении деревьев с остроконечной, как у клёнов, листвой, стояло несколько человек. Люди обступили догорающие поленья, сложенные в этакую необычную фигуру, которая напоминала колоннаду.

Они вдруг, словно по какому-то безмолвному жесту невидимого существа, резко сорвались с места, то отходя от костра, то снова сходясь. Когда они подходили близко к костру, они брались за руки, и переходили на несколько шагов вправо, образуя такой вот необычный хоровод.

Внезапно люди, словно заметив меня, бросились во все стороны, скрываясь в тёмном лесу.

— Тысяча буривухов тебе в клетку, Макс! -раздражённый голос Джуффина окончательно вывел меня из состояния мысленного небытия. Видимо, он решил довести дело, начатое сорвавшейся с верёвки простыней, до конца, насмерть удивив меня своими изысканными ругательствами. И ведь действительно, это было нечто новенькое!

— Сколько раз я просил тебя не отвлекаться от дороги, сколько раз я нейтрализовал опасности, которые поджидали твою бестолковую голову на пути на тот свет. И даже самые могущественные маги, наверное, не смогли бы с тобой сделать то, что ты порой сам своими руками творишь!

Вообще-то я всегда думал, что в поездках мне благоволит лишь моё необычайно отточенное чувство дороги и… ну да, немного мне всегда благоволила её величество удача. Но такое разочарование, какое мне сейчас пришлось пережить после слов Джуффина… Это было нечто. Эх, уж лучше бы я притворился сейчас трупом, чем сейчас вот так запросто выслушивать такие обидные вещи!

— Что есть, Джуффин, ты что усилием мысли отодвигал киоски зеленщиков, и придорожные столбы, когда я развлекался быстрой ездой? Ты что, серьёзно?

— Не всегда, Макс, а только тогда, когда я успевал их заметить. Но и этих случаев хватило бы на всю твою кошачью дюжину жизней!

Я потупился, уставившись на коврик прикрывающий пол нашего транспортного средства.

— Да, Макс, и отпусти ты наконец этот проклятый магистрами клаксон, а то я сейчас с ума сойду.

Я посмотрел на свою правую руку, и увидел причину того самого оглушительного звука, который не смолкали ни на секунду после того, как мы остановились.

Я тут же оторвал руку, как ошпаренный.

На мгновенье в салоне воцарилась Тишина. А потом сзади салона послышалось еле слышное поскрипывание.

Вначале я подумал, что в кузове нашего амобилера от резкой остановки отлетела какая-то деталь, которая сейчас раскачивается под действием инерции и скрипит. Но звук продолжал доноситься до моего слуха даже спустя несколько минут после нашей остановки.

Я принял наконец удобоваримый позу, ноги потихоньку перестали быть ватными, и я решил посмотреть, что там снаружи нашего уютного амобилера, поскольку стекла были все так же наглухо завешаны огромной простыней.

Ноги почти не подкашивались, могло быть намного хуже, но пока я сумел сделать несколько неверных шагов в сторону багажника, я уже понял, в чем дело. Из под жестяного корпуса нашей колымаги торчал длинный нос. В данном случае это были не уши, как в знаменитой поговорке про фотографа, но и этого было вполне достаточно, чтобы узнать ещё одного пострадавшего в нашей аварии.

Бедная птица, видимо, получила достаточно серьёзный удар по голове, и теперь пыталась всячески дать нам понять, что она в опасности, высунув из скрипящего багажника клюв и тщась позвать нас на помощь.

Естественно, я тут же ринулся помогать нашему общему пернатому другу, вытащил его на свежий воздух, потом, после того, как вывалил на землю кучу ненужного скарба, обнаружил фляжку с холодной водой, для экстренного охлаждения кристалла, оторвал край лоохи и приложил к больной голове несчастного буривуха.

— Эх, Макс… как же я теперь буду без тебя в моем птичьем раю! — полным меланхолии голосом произнёс Куруш, — а я хотел просто трудиться в архиве, воспитывать деток, радовать молодых буривуха своими стихами…

— Прекрати, Куруш! -строго ответил я птице. Я отлично понимал, что стоит только сейчас дать слабину, и в ближайшие пару дюжин лет почтенная, но крайне корыстолюбия птица, только и будет гонять меня, и так крайне занятого человека в ближайшую кофейню за пирожными, а потом ещё по полчаса жаловаться на свою нелёгкую буривушью судьбу.

Этого я никак при своей занятости не мог допустить, тем более, что травма у птицы была явно пустяковая. Максимум небольшой синяк.

Хотя, возможно, я несколько преуменьшил масштаб трагедии, но не думаю. Куруш уже через пять минут после того, как распластавшись лежал ничком передо мной, внезапно довольно резво залетел в салон амобилера, и увлечённо начал копаться в бардачке, явно разыскивая там порцию утренних пирожных, при этом он периодически также как и до этого мелодраматично издавал печальные вздохи, да так громко, что мне захотелось тут же сгонять в ближайшую кофейню и купить ему вожделенных булок, прекратив тем самым его смертельные мучения.

— А знаешь, Макс- оторвавшись от поисков, посмотрел на меня печальными глазами буривух- Ты все равно очень хороший хозяин! И именно поэтому я тебе расскажу один мой секрет. Я тут совершенно случайно кое-что услышал…

Буривух оборвал на этих словах свою речь, наклонил голову, и начал так жалобно смотреть на меня своими переливающимися на солнце глазами, что волей-неволей моя рука тут же потянулась в карман за потрёпанной картой Королевства.

На карте, наспех составленной местным картографом-знатоком, помимо стандартных желтоватых возвышенностей, синеватых озёр и длинных линий, которые обозначали запутанные местные дороги, и обозначенных привычными крестиками лесов, уже известных мне по моим прошлым расследованиям, медленно передвигались серебристые и золотые шарики. Это были агенты общего порядка Ехо, которые спешили поскорее добраться до очередного места преступления. Картограф явно применил какую-то пусть и ничтожную степень магии, впрочем получилось довольно мило, поэтому Управление выделило умельцу в качестве поощрения большую вазу, которая стояла долгое время у нас в коридоре. Все равно от этой рухляди все уже мечтали поскорее избавиться. А тут и случай подвернулся.

Я глазами отследил маленький серебристый шарик, который символизировал наш амобилера, и с удовлетворением выдохнул.

Да, мы по прежнему были на правильном пути. И осталось нам всего лишь какие то ничтожные пару дюжин километров.

Я подумал, что не плохо было бы осведомиться у карты о близлежащих трактирах и кофейнях, потому как у меня самого желудок уже порядком урчал. Пока мы были за рулём, звук работающего амобилера заглушал эти предательские звуки, но что-то подсказывало мне, что это было ненадолго.

Куруш нагло перелез через моё плечо, и тоже уставился в карту.

На карте же чуть поодаль от нашей дороги находился скромный, судя по масштабу, а в реальности, скорее всего, совсем захудалый трактир Потерянный башмак.

— Странное название для кофейни, -заметил я про себя. Впрочем, учитывая, что это скорее всего лишь небольшой домик у трассы, где подают горячие бутерброды с остывшей, похожей на болотную воду, камерой, выбор названия был вполне разумен.

Я посмотрел на Джуффина, и, убедившись в том, что у него, как и у меня, настроение не из торжественных, предложил:

— Джуффин, а что, если мы с тобой заедем в ближайший трактир, подкрепиться после нашей долгой, утомительной дороги. Наверняка и Куруш не откажется!

Я отлично понимал, что апелляция к животному в данном случае это уже запрещённый приём, но уж очень хотелось размять косточки и промочить горло любой, пусть даже самой отвратительной бодрящей жидкостью.

Джуффин лишь ухмыльнулся мне в ответ.

— Макс, все равно же ты сделаешь по своему, так чего спрашивать? Только не забудь потом захватить холодной воды, ты же добрую половину нашего запаса израсходовал на умирающего буривуха.

— И то верно. Хотя я вот планировал заполнить опустевшую тару местным бальзамом. Интересно, ведь, как они там на окраине его готовят?

Джуффин посмотрел на меня с явной укоризной.

— Макс, твои выдумки нас явно до добра не доведут. Я то тебя знаю, сначала убедишь меня попробовать, потом станешь хныкать, что ты несправедливо обделён дегустаторской порцией чудеснейшего на свете напитка, станешь уверять меня, что, мол, не захватив с собой пару бутылочек, мы нанесём непоправимый вред королевским коллекционным подвалам, а потом насупишься, и остаток пути я буду смотреть на твою скорченную физию.

Я уж не говорю, что будет твориться, если я позволю отхлебывающий тебе глоточек.

Предположим, распугать своей ездой местных собак тебе и так по плечу. Это не самое печальное, что с нами может приключиться. Самое печальное будет, если тебя занесёт на очередном овраге, и нам придётся ещё часа три дожидаться дежурного амобилера, пока наша раскореженная колымаги будет валяться в соседнем оросительной канале.

И это ещё хорошо, если Куруш не пострадает… Я то тебя знаю с твоей манерой водить, никогда себя удержать от крутого маневра не можешь.

— Так что, — констатировал Джуффин с абсолютно несвойственным ему апломбом институтского лектора, — Мы остановимся здесь лишь на минутку. Я пополню наши запасы воды, а ты пока посидишь за рулём, поговоришь с Курушем.

Порцию отборных местных пирожных я тебе, впрочем, обещаю! — лицо Джуффина приобрело более знакомый мне беззаботный оттенок, и как мне показалось, он даже подмигнул.

Впрочем, возможно мне все это лишь почудилось.

— Ладно, шэф, поехали!

— Что такое шэф, Макс? — изумлённо спросил Джуффин, и я понял, что некоторые фильмы из моего прошлого мира он ещё не смотрел.

— Это примерно как великий волшебник, или глава ордена, — тут же ответил ему я, и чуть было не утонул в собственном ехидстве.

Как бы то ни было, уже скоро мы приблизились к одинокой оранжевой постройке, видимо, сложенной целиком из-за местной глины. Здание, упирающейся в небо своей огромной трубой, состояло из глиняных кирпичиков, приглядевшись к которым, можно было прочитать какую-то чудесно-замысловатую букву неизвестного мне алфавита.

Если взглянуть вверх, то подобная же картина продолжалась до самого верха. По трубе, чудесными гроздьями словесного винограда вились необычные символы, иногда сплетаясь вместе, иногда как бы отталкиваясь друг от друга.

Я прошёл вдоль необычной постройки, и подумал, что что-то она мне напоминает.

Тогда я несколько раз обошёл здание по периметру, потом решил посмотреть на него издалека.

Я, пятясь словно рак, двинулся обратно к дороге, пока под моей ногой не хрустнули стебли чертополоха. Очертил взглядом огромный красно-коричневый остов здания, и понял наконец, что это такое.

Это было чем-то чудесным, даже для меня, повидавшего многое на этом и том свете.

Огромная труба со странными завитками, оказать раструбом чудовищной высоты ботинка, словно бы соскочившего с ножки девочки из романа Алиса в стране чудес в тот момент, когда она начала с чудовищной скоростью увеличиваться в размерах.

Да, да, это был именно ботинок, по бокам которого странной вязью скользили завитки, напоминающие шнурки, правда по размерам они больше были похожи на канаты.

Из огромного раструба, по голенищу которого поднималась огромная деревянная лестница, валил густой, наваристый дым.

Небольшие, словно утонувшие в толще глиняных стен, окна, порядком запылились, и лишь посередине через них можно было разглядеть яркое сияние свечей. Раздавалось тихое, заунывное пение скрипки. Массивные двери, находившиеся точно на заднем «каблуке» здания вдруг заскрипели, и на пороге появился заросший косматой бородой, заплетённой в несколько, довольно жидких косичек, гном. Ну, точнее, это я его так вот определил. Сообразуясь со своими потусторонними представлениями. На самом же деле это был, наверняка, простой, впрочем весьма эксцентричный гражданин Королевства.

Короткие зелёные шорты, белые гольфы, на верхних кромках которых были прикреплены какие-то детские тряпичные цветочки. На груди виднелись тёмные подтяжки. Верхняя одежда необычного посетителя трактира состояла из протёртого «пиратского» пиджака с фалдами, которые, постоянно переплетаясь с остроносыми ботинками незнакомца, уже превратились в какие-то грязные обрубки.

Ну и конечно, на светловолосой голове «гнома» возвышалась остроконечная «альпийская» шапочка.

Казалось он немного перебрал с супом отдохновения, и теперь шёл, как будто-бы приплясывая на ходу. Ноги его совершали постоянно какие-то хаотические движения,

он размахивал руками, в которых был заметен свиток, наподобие папируса.

Гном направлялся в сторону дорожки, которая в свою очередь вела к лесу.

При этом раздавался странный звук. Первоначально мы не могли определить, откуда он доноситься, однако чуть позже, когда гном завернул за угол небольшого сельского заборчиков, Джуффин указал мне на голову гнома.

На его белых длинных волосах, по бокам, висело несколько золотистых коробочек. Я их сразу узнал.

Это были колокольчики, которые, в такт каждому движению гнома производили пронзительный звон.

Я поразился, как ещё хозяин таких странных аксессуаров ещё не сошёл с ума. Хотя, возможно, это был какой-то парадно-выходной костюм.

Я подумал, что в конце концов не так уж и редко встречаются всяческие эксцентричные личности, даже из тех, кто порой не щадит своего здоровья на исполнение своих необычных шалостей. В конце концов, если бы все в этом мире были бы одинаковыми, такими как и все, тогда, наверное сам мир остановился бы, потому, что в нем не стало бы тех, кто его двигает вперёд, пусть и навстречу своим сумасшедшим мечтам, никто бы не хотел ничего никому донести, чему-то научить, да и учиться бы никто ничему не стал. В итоге все пришли бы к тому первобытному, животному состоянию, в котором пребывают только лишь самые примитивные амёбы. Но как сохранить человечество на уровне эксцентричности, граничащей с сумасшествием?

Мы подождали, пока радостный гном скроется за калиткой, и по возможности более бесшумно проскользнул во двор.

Во дворе царил первобытный хаос, составленный, казалось, из сотен тысяч самых разнообразных вещей.

На огромных деревянных столах, выставленных во дворе один напротив другого мирно соседствовали старые утюги, маленькие и большие молоточки, причудливые амулеты и спицы. К столам были привалены необычного вида шестерёнки, которые, в свою очередь соседствовали с обитыми грубой кожей сундуками, и прочей рухлядью подобного рода.

На столе также присутствовало несколько птичьих клеток, несколько связок ключей, и с десяток разнообразных вилок и ложек. Столовые приборы были самыми разнообразными, начиная с ничем не приметных грубо вырезанных оловянных, и заканчивая утончёнными серебряными ложечками, небольшого размера, и вилками с резными ручками, поблескивающими самыми разными цветами радуги, когда солнечный свет отражался от их, украшенный самоцветами и драгоценными камнями, ручек.

Странно, конечно, было наблюдать подобное разнообразие во дворе ничем не примечательного сельского трактира. Я прошёлся между столиками, разглядывая это странное великолепие, пока рассерженный голос Джуффина не отвлёк меня от созерцания.

— Макс, я понимаю, что ты можешь потратить дюжину-другую лет на всякую подобную мелочевку, но нам надо бы поторопиться, если мы хотим понять, что же происходит у нас под носом, в самом центре Ехо.

— Джуффин, ты же отлично знаешь, что я просто обожаю подобные артефакты, а дать мне неделю-другую свободы от забот, чтобы мне толком обследовать королевские подвалы, вы никак не удосужитесь, — я скривился в недовольной ухмылке, и показал своему бывшему начальнику язык, выражая своё неудовольствие.

Джуффин, надо отдать как ему должное, не остался в долгу, и прикрывшись рукой, усмехнулся:

— Мне ещё не хватает, чтобы в самый разгар нашего расследования, ты бы оплевал меня своей ядовитой слюной. Посмотри на этот чудный пейзаж, на голубое в облачную крапинку небо, на чудесные золотые поля, чего ж тебя не устраивает? Мы с тобой, можно сказать, совершаем абсолютно не утомительную прогулку до ближайшего трактира, где закупим счастью вкуснейшими булочками и камерой, ну а поговорить с местными обитателями злачных мест, то и вовсе не работа, так, собирательство баек и культурологическая экспедиция! Никогда не думал, что ты настолько чёрствый, что тебя не интересует, что думают о твоей величественной персоне в самых отдалённых областях нашего королевства.

— С тобой спорить-себе дороже, Джуффин! Поэтому я, как обычно доверяют твоему чутью, но, поскольку я переживаю при этом невероятные душевные смятения, то я закажу себе двойную порцию их фирменного пирога! За твой счёт, конечно же!

— Хоть целый пирог заказывай, -усмехнулся Джуффин, но давай договоримся сразу, два жирных куска ты отдаёшь при этом буривуху, а остальное, до последнего кусочка, до последней крошки, ты съедаешь сам. Если не съешь, тебя ждёт особенное испытание на обратной дороге.

— Что это за чудное испытание такое, что ради него ты готов отказаться даже от такого, самого маленького кусочка, абсолютно неизведанной вкусности.

— Нет знаю, Макс, — заговорщики проговорил мой напарник, и ещё разок обвёл взглядом огромный старый башмак.

— Сдаётся мне, что ты свой спор проиграешь. Место здесь какое-то… Нос Джуффина втянул в себя местный воздух, а кончики рта недовольно опустились вниз, -какое-то оно скверное.

Договорил Джуффин, уже открывая массивную, обитую тёмными металлическими полосками дверь, над которой висела надпись «Потерянный башмак». Именно такую обычно изображали обычно в кино, когда тщились снять фильм про средневековье, рыцарей и важных толстых бургомистров. Раскосые буквы с острыми раздвоенными концами, были словно вырублены на коре древнего дуба. Я подумал, что вполне вероятно, что башмак и был таким вот старинным деревом, переделанным хозяином под свои нужды.

Под огромными щитами на стенах, за столиками, усердно поглощали свою порцию какого-то пойла горожане, у которых, казалось, кто-то отнял искру жизни.

Лица их, освещённые скупым светом свечей, выставленных на столах в массивных канделябрах, резко повернулись в нашу сторону, веки гостей подёрнулись, толи от внезапно ворвавшийся в дверное пространство свет, то ли от того, что их внутреннему мирку опять кто-то помешал.

За барную стойку, гремя как три дюжины пустых консервных банок, выбрался бармен.

Иначе это не назовёшь, потому как его огромные ноги в чем-то, отдалённо напоминающем унты, опускались на дощатый пол кофейни, грозя напольному покрытию внезапным и резким обрушением в подпол.

Поначалу я даже немного зажмуривал глаза, но потом, убедившись в достаточной прочности половых досок, выдохнул. Заметив это, великан улыбнулся своей, немного кривой улыбкой, и по кожаной лямке его кожаного жилета наверх влез попугай.

Комичности данному зрелищу добавляла ещё и тёмная вязаная шапочка на голове у бармена.

Холодную атмосферу данного заведения просто необходимо было разбавить горячей камрой.

Но, поскольку я опасался всё таки провалиться в подвальное помещение бара, решил не рисковать, и ограничиться бальзамом, который в этом местечке оказался настолько полынно-горьким, что мне пришлось заказать лимонной воды, чтобы перебить навязчивый вкус.

Я решил поиздеваться над неуклюжим барменом, и попросить смешать мне молочный коктейль с абрикосовым соком, который, как выяснилось, всю свою жизнь ждал своего случая в длинной очереди моих кулинарных приоритетов, именно затем, чтобы в этот самый момент мне упоённо расплыться в долгой белозубой улыбкой, предвкушая суету, которая заставит поколебаться сами устои местного кабачного бытия.

Но ресторатор на удивление ловко достал из деревянного барчика шейкер, более похожий на вытянутый, узкий термос с гайками по бокам, и принялся перекатывать его по ладони, перебрасывая из руки в руку и подкидывая то и дело вверх, провожая своими огромными глазами, и поигрывая желваками на своей небритой, напоминающей о жизни северных завоевателей, физиономии.

Коктейль оказался довольно таки неплохим, если не вдаваться в подробности, а вот камра, которая предусмотрительно пригорала на раскалённой печке, видимо действительно не стоила нашей излишней суеты.

Бармен посмотрел на меня, сощурив свой единственный глаз, и начал чесать свою, довольно странную, прямоугольного вида, бородку.

Я уже уселся за стойку, а он продолжал на меня смотреть, периодически разливая настойку по рюмкам, которая тут же исчезала со стола, перелетая на столики гостей трактира.

В итоге я, не выдержав его пристального взгляда, сам обратился к нему с вопросом:

— Что-то не так?

Он засмущался и поднял руки, в однозначном жесте, сглотнул слюну, из-за чего его желвак дёрнулся, словно поплавок во время поклёвки.

— Нет, все в порядке, что вы… Просто я подумал, что где-то вас уже видел.

Я понял, что инкогнито сохранить уже не удастся, и улыбнулся ему в ответ.

— Ну, я так надеюсь, что мы с вами не пересекались по основному роду моей деятельности. Весьма вероятно, что вы встречали описания моих приключений в газете Хроники Ехо, скандального моего знакомца Анде Пу. Его я бы даже местами назвал мятежным журналистом, но не приложу ума, чего же такого он в очередной раз написал обо мне, чем вызвал у вас такую бурную реакцию?

Да, я реально плююсь ядом, и обязательно использую своё умение, если вы продадите мне излишне подпалённую запеканку, но ведь такого не произойдёт, да?

По его бетонной физиономии, я понял, что переборщил, и решил тут же исправится, похлопал его по плечу, и добавил:

— Ну это я так пошутил… Да и запеканки я не очень люблю, если честно.

Он продолжил машинально наливать своё пойло в рюмку, и из него родился тонкий ручеёк на тёмную поверхность засаленной барной стойки.

— Не беспокойтесь, я оплачу вам эту порцию, — поспешил исправить я свою оплошность.

Не удивительно, что моя слава в укрощении мятежных магистров и доморощенных колдунов дотянулась и до этого местечка, не знал лишь что синдром «испорченного телефона» создаст мне настолько уродливый и ужасный образ, что у бармена чуть челюсть не отвисла. Впрочем… Чем дальше в лес, тем толще партизаны… Ну, в смысле, чем дальше от эпицентра событий, тем больше искажение фактов. Так было и так будет во все века. И ведь не проверишь, а самое обидное, что в истории остаются одни голые факты, а не цели и причины событий. Взять хотя бы того же учителя Джуффина, Лойсо Пондохва. И пустыня это отнюдь не самое тяжёлое, что может воспоследствовать за грамотным освещением в газетах. Уж не говоря о том, сколько великих учёных лишилось своих светлых голов во времена многочисленных инквизиций и народных судов. Народ частенько ненавидит тех, кто толкает их к прогрессу, человечество любит потихоньку становиться предсказуемым и простым, не позволяя уникумам и гениям воплотить свои магические умения в жизнь. В конце концов, в слабости и в незнании есть нечто первобытное, и потом… Так проще, но от этого, конечно, не легче.

— Я не боюсь, — внезапно заметил бармен, вырвав меня из призрачного мира моих раздумий.

— Да? Ну вот, наконец-то нашёлся тот единственный бессмертный, который меня не боится!

Я пригубил настойку, и тут же чуть не поперхнулся, вспомнив образ супергероя, которым в своё время засматривался. Горец, с мечом, и своей вечно коварной ухмылочкой.

— А чего мне бояться, у меня есть только этот старый трактир и пару овец. Да ещё одна козочка. Мне её бабка в наследство оставила. Вильгельма, вот так она её называла. Я её если честно ненавижу. Только мы с ребятами соберёмся партию в крак сыграть, слышу её проклятое блеяние… тьфу!

И бармен злобно сплюнул на пол, который, в силу своего многолетнего слоя грязи, не стал от этого грязнее.

— Я им честно так рассказывал, мол, иду кормить свою козочку. Ребята сначала решили, что я так свою кралю называю. А когда узнали, что мне досталось от бабки столь смешное наследство, решили, уж коли я так трепетно отношусь к своей козе, что готов ради неё оставить столь достопочтенный компанию в их лице, то у нас… ну, как бы, есть некоторая романтическая связь с животным, из тех, о которых не принято говорить вслух. Я из-за этого даже с десяток дуэлей провёл. Но мне все равно не верят! И вот сейчас я продаю им это дерьмовое пойло, а мне в спину усмехаются, мол, старый нахальный и лихой Келурд, совсем из ума выжил…

Никакого настроения, камра потеряла свой вкус, поскольку в её приготовлении важен настрой, а он практически на нуле.

Да что там скрывать, у меня в последние дюжину недель лишь одно желание, прийти сюда оглушив всех стуком моих, подбитых железом, сапог, и кому-нибудь из этих мерзавцев запустить в суп таракана!

Хотя. В последнее время складывается такое впечатление, что даже тараканы надо мной смеются, и обходят мой трактирщик стороной.

Вот советую вам лучше выкурить трубку моего табака. Туланский, настоящий. Сорт выращенный на прекрасных лугах, орошаемых морской водицей, вперемешку с соком местного винограда, который окружает табачные поля. Оттого вкус становится особенно мягким и бархатистым, а какие можно пускать кольца…

Он покачал головой достал трубку, раскурил и выпустил несколько колец сизого дыма, и в правду те были настолько удивительными… В общем я таких никогда не видел, огромные, словно упитанные барашки, они взлетали к потолку, заворачиваясь в немыслимые восьмёрки и в конце разделяясь, словно два диких лебедя на тёмном пруду около замка короля Гурига.

Внезапно в трактир ворвался свежий ветер, который неприятно пробежал по моей спине, и я увидел странную картину.

В двери ввалился огромного вида детина, практически весь покрытый шерстью. Чем-то он неуловимо напоминал оттоманского нукера. Смуглый, темноволосый, со свалявшимися усами такой густоты, что наверное, даже знаменитые усы Дедушки Мороза не могли бы конкурировать с усами незнакомца по их густоте. Брови срослись, образовав непрерывную дугу, которые, вкупе с хищным орлиным взглядом иссини-темных глаз создавали незабываемую картину. Было сразу заметно, что обладатель столь недюжинной силы, явно не обладал столь же огромным чувством такта, да и образованностью, видимо тоже не блистал. Огромные металлические наручи и длинный тёмный плащ из искусно выделанной кожи довершал картину.

Я отстранился от незнакомца, а тот, словно нарочно приблизился к моему столику, и обладает меня сногсшибательным ароматом, состоявшим из уже упомянутого мной табака, морепродуктов, и какого-то кисловатого привкуса, который, видимо, образовался от постоянного процесса брожения молодого и дешёвого вина в его животе.

Кроме того он одарил меня своей незабываемой жёлто-коричневым улыбкой.

Ни разу ни один из использованных мною супов отдохновения не оказывал на меня столь разительного и сногсшибательного действия.

Я попытался увернуться из его удушающих, в любом из смыслов этого слова, объятий, но он даже не моргнул, обхватив мои, хилые по сравнению с его огромным торсом плечи.

— Эх, дружище, как это тебя к нам занесло? Давненько я не встречал подобной наглости, исходящей от простого смертного жителя Ехо.

Как же мы давно с тобой не виделись? — вопросы громилы откровенно поставили меня в тупик.

Хотя, судя по его хищнической улыбке, я догадался, что внезапная амнезия или деменция ещё не поразили меня своим неотвратимым жезлом, а слова здоровяка лишь уловка, позволяющая, обычно, таким как он разжиться бесплатной кружкой эля, ну… ну или дюжиной кружек за вечер, если очень повезёт и его робкий стеснительный «клиент» не смоется под благовидным предлогом куда-нибудь из облюбованного хитрецом питейного заведения.

Странно, этот человек абсолютно не боится моей ядовитой слюны! Или… Возможно он просто не знает, кто я такой, что уже само по себе удивительно.

Наряд незнакомца заставил меня задуматься над тем, насколько один из нас удалился от столичных модных тенденций. Сколько я себя помню, носить длинные плащи из кожи перестало быть актуальным даже в том моем, прошлом мире.

Амбал, между тем, сидел напротив меня и нагло ухмылялся, периодически выпуская густые облачка дыма из небольшой, какой-то, на мой взгляд, слишком уж необычной, даже для сельских мест, трубки.

— Слушай, а ведь Магорт, наш дружок давно уже со своей кровлей расстался, и теперь вот переехал за дальние горы, там у него теперь свой небольшой магазинчик. Он продаёт прошлогодний снег.

Я аж обомлел, представив, как кто-то хранит в огромных холодильниках тонны замороженной воды, постоянно при этом поддерживая нужную температуру.

Любопытство заставило меня включиться в игру, и переспросить:

— Это каким же образом он хранит этот снег?

На этот вопрос я тут же получил ответ, который заключался в развесистом ударе по плечу от амбала

— Да брось, ты, ты что Магорта не знаешь? Для него кого-то надуть это дело принципа! Он продаёт им обычную воду, которую набирает тут же, из горного источника. Он говорит им, что снег тает уже около их дома, когда он его доставил, так что заказчик сам виноват, что не подвёл ледяной чулан прямо к своей двери. Мне принимает ни одной рекламации…

— И что, много находится любителей купить прошлогодний снег? Не переставал удивляться я.

— Хватает идиотов, — громила опять улыбнулся, высморкнулся и послал плевок в дальний угол комнаты.

Я подумал было, что популярности снега, возможно, помогло проникшее из нашего мира в Ехо мороженое, но потом быстро осознал, что любителям сладкого угощения достаточно и обычного ледника.

И уж никак не снега, тем более прошлогоднего.

— Порой бывает, -продолжал между тем амбал, уже успевший разжевать увесистый кусок бараньей ноги, — что клиентов у Магорта столько, что снега на всех не хватает, ну точнее вода, конечно, есть всегда, но… Улыбка опять предательски высветилось на его лице.

— Ажиотаж то надо поддерживать. В такие дни страдальцы по снегу недовольно хмыкают, удаляясь от двери его конторы «Снега прошлогоднего у него не допросишься!»

Я, все ещё ошеломлённый тем, что в моем родном королевстве кто-то занимается такого рода делами заказал у бармена его чудного пойла, и, осушив рюмку до дна, понял, что это дело тянет на крупномасштабное мошенничество.

Впрочем, я также понял, что, пока что у меня есть более важные дела, чем разбираться с мошенниками, пусть дажетакими наглыми и самоуверенными.

«Как только распутаю первый клубок, сразу возьмусь за второй», пообещал я себе, хотя альтер эго тут же упорно и бескомпромиссно заявило мне, что решительно отказывается расследовать ещё одно дело, которое неподъёмной ношей опустится на мой, и без того уставший круп, а ещё, что такому важному королевскому чиновнику, как сэр Макс, обязательно нужен отдых с все непременным купанием в как минимум десяти ваннах одновременно.

Пусть ведомство общего порядка занимается, -подумал я, и не заметил, как в душу ко мне, периодически закрывая свои огромные глаза, заползает огромный пушистый ленивец, кладёт свои необычные лапы мне на плечи, и поёт колыбельную песенку.

Я продрал глаза, и заметил, как чья-то хищная лапа тянется к моей походной сумке.

— Стоять! — громко взвыл я, и попытался схватить негодяя за руку. У меня ничего не удалось, и я хватанул пальцами воздух. Однако мой визави оказался куда как более удачным. Буквально через несколько секунд он держал, подняв за шиворот передо мной, хмыкающего коротышку. Тот периодически издавал звуки, как будто-бы он постоянно бубнил под нос какие-то, ему одному понятные ругательства, или пел необычную, но очень занудную песню.

— Вот и он! — торжествующе заявил верзила и сверкнул в мою сторону своими кровожадными глазами, отчего мне снова чуть не стало дурно.

— Вот он, вот же он гад!

— Давно же я его в этом заведении не встречал, видать опять за старое принялся! — громогласно декламировал амбал, подняв неудачливого воришку за пояс, и вытрясая из него оставшиеся золотые, которые весело рассыпались по полу, вызывая самое оживлённое внимание весельчаков-постояльцев.

Когда воришка попытался, всем телом ёрзая в руках амбала, вырваться из цепких объятий, амбал размахнулся им, словно бревном, и кинул в угол, отчего вор крепко ударился головой, но, несмотря на это быстро поднял свою шапку, и ретировался с места происшествия.

И вот уже амбал заискивающе смотрел мне в глаза, и улыбался, показывая мне свои, выдающиеся дубовые мышцы.

— Вот видишь, как мы тут расправляется со всякими негодниками? Мы здесь сила…

Я не стал поправлять его, поскольку, хоть амбал и был тут в одиночку, всё-таки я не мог исключать того варианта, что в силу какого-то присущего ему расстройства, на самом деле он вполне может иметь своё альтер эго.

В этом, нелогичном и нестройном мире, переминающемся с ноги на ногу, кидающемся во всякие крайности иногда крайне необходим тот, кто может помочь с советом, рассудить, подать руку помощи и поддержать в твоём мнении. А значит пока этот мир не станет совершеннейшим из миров, человеческое альтер эго не исчезнет, а скорее наоборот.

Впрочем, даже сейчас, по большой мере, мы имеем сейчас мир, где правят человеческие альтер эго, а не собственно люди. Особенно там, где эгоизм приобрёл самые чудовищные формы. Естественно, никто даже и не подозревает, что, когда он сидит в трактире, на него по-настоящему глядит унылым взглядом тень. Именно она, именно маска, а не её обладатель.

Только там, где побеждена сама первопричина человеческого эгоизма, только там человек обретает свою настоящую природу.

Не факт, правда, что эта природа всем понравится, в отличии от её альтернативного образа, который мы так часто выставляем на всеобщее обозрение, как будто-бы прикрываясь им, прикрываясь своё маской, своей скорлупой, как улитки, забравшиеся на самый высокий лист лопуха.

И все-таки этот неуклюжий увалень каким-то образом смог завоевать моё доверие. Парень явно не сиял интеллектом, но во всей этой его бестолковости, при всей, кажущейся нервозности которую источал этот верзила, в нем было что-то от первобытного человеческого опыта, когда принцип сильной руки решал что-то куда серьёзнее, нежели принцип математики чёткого сухого рассудка.

Именно такие люди, любили жестокость издревле, а ещё они обожали добиваться своей цели максимально быстрыми способами. И это у них прижилось. Со временем, вот так, словно хвост, у людей исчезает логическая простроенность мира. Все стремятся на проторённую тропку, загоняя свой интеллект в тёмный угол подсознания, туда же, где они обычно держат вампиров и всяческие детские страхи. Ну, зато у вечных бунтарей появляется авантюризм, стремление к новым приключениям, тут как в древней китайской философии, одна крайность поддерживает и умножает другую. В то же время первобытное мышление, резвившееся у одних и подогреваемое всяческими бандитами и высокопоставленными членами мафиозных кланов, рождает моду на безумие, на прямое и бездумное исполнение приказов, и человек уже не в силах вырваться из замкнутого круга, порождая антиподов человеческого сознания и уничтожая общепринятую мораль, вместе с её носителями, образуя свою, непререкаемым мораль, от которой уже не спрятаться никому, даже самим боссам преступного мира. Не они, так их сыновья поддадутся общей моде. Наверное, именно так это и происходило в подобных местечках, не исключая и того, куда я сейчас прибыл.

Пока я сидел и пялился на выщербленную деревянную столешницу, рассуждая про себя о судьбах мира, мой новый знакомый заказал себе мясную похлёбку (а что ещё может заказать себе такой вот персонаж?) и, подвинув деревянную тарелку к себе своей мощной волосатой рукой, стал, жадно причмокивая, поглощать её содержимое.

Я не преминул воспользоваться таким неожиданным знакомством, и разузнать, что же в последнее время творится в их пригороде.

Наверняка такой проныра должен был хоть что-то знать, особенно о необычных происшествиях в их части города, ведь по его глазам с красными прожилками и нервным движениям рук, засаленный манжетам, и приветственным взглядам окружающей публики, вполне можно заключить, что он является завсегдатаем этого заведения.

— Я смотрю, у вас просто очаровательные окрестности, спокойный и размеренный быт. В последнее время, я надеюсь, его ничего не нарушает? Никто не замечал летающих арварошских бригантин, синих собак, белых пауков-альбиносов?

— Да, я посмотрю вы шутник, несравненный сэр сыщик! — оскалив свои жёлтые зубы, амбал в приступе смеха даже раскачал тяжёлый деревянный стол.

— У нас тут все собаки- мои друзья! Любому глотку перегрызут, если будет необходимо. Стоит только сунуться в их дела- заявил громила, и оглядел хищным взглядом таверну, и продолжил уже вслух так, чтобы слышал весь зал- Правду говорит старина Корги Тулабус, так ведь?

Зал взорвался одобряющий гулом. Многие вокруг поднимали маленькие бочонки-кубки с пивом. Корги добавил уже тише.

— Они иногда везут всякую контрабанду на север, но вы же не будете их за это строго судить? — рот Корги скривился в многозначительной улыбке.

В данной ситуации провоцировать конфликт было примерно тем же, что и разжигать костёр посреди склада со взрывчаткой. Поэтому я лишь отхлебнул ещё супа, который больше напоминал жирную водицу с лапшой, и подтвердил:

— Ну, конечно, тем более, что на севере существует своя свора, которая один раз схватится с вашей, и… Думаю, из сидящих здесь бродяг выживут далеко не все…

— Ну ты и мерзавец, сыщик! — проскрипел сквозь зубы Корги, — Почему ты не стал одним из них, а?

И он обвёл рукой зал, полный праздных ухмыляющийся бородачей. Да, именно бородачей, все они, как на подбор носили бороды. Правда у каждого борода была разная, у одних острая, как клинок самурая, выдающаяся вперёд, у других маленькая, заплетённая в небольшую косичку, у третьих борода была густая и плотная, похожая на корневище дерева, с разросшимися в разные стороны корнями.

Тёплые платки на шеях, выдавали в них тех, кто частенько выбирается из дома в тёмное время суток, когда наступает мрак и холод.

Кроме того, подобные платки обычно используют грабители, чтобы скрыть своё лицо. Да, подумал я, подобные отморозки обычно сбиваются в банды, чтобы пугать одиноких прохожих, но ни разу я не видел банду прохожих, которые пугали бы бандитов.

— Для моего интеллекта было бы оскорбительным проводить своё время таким вот, примитивным, способом. Куда лучше распутывать хитроумными выдумки затаившихся магистров.

— А нам лучше звенящую монету заработать, а не размышлять, страдая от голодания, — разразился смехом здоровяк, и его задор подхватили окружающие.

Я промолчал о том, что моё жалование у Гурига куда больше, чем запасы местного трактира за дюжину дней, другое дело, что я её практически никогда не выбираю. Я просто заказал по куску брусничного пирога с фиолетовым магическим кремом каждому.

Отчего у многих посетителей заведения брови вздёрнулись вверх, глаза округлились, а лица вытянулись, проникнувшись уважением.

Наконец молодчик, сидящий напротив меня, икнул, и сделал жест рукой, как-бы останавливая меня. Я подумал, что он собирался расправиться со мной, и посмотрел на сидящего неподалёку Джуффина, который мирно отрезал кусочек от мягкой плоти местного барашка.

Тот перевёл на меня свой ехидный взгляд, который буквально говорил мне «Если тебя, сэр Макс сегодня не станет, мы обязательно устроим самые шикарные похороны в Королевстве, и никто не останется обделён. И именно поэтому, уж ты постарайся, не отсрочивай эту знатную пирушку, коль скоро уж ты решил провести соревнования на шпагах с десятком-другим местных костоломов весьма солидного вида»

Мне ничего не оставалось, как только ответить ему не менее ехидной улыбкой, но про себя я вспомнил все, более менее сносные ругательства, которых у меня, слава сыску, нашлось в голове несколько дюжин. Более мелкие ругательства я опустил, потому, как недостаток времени был на лицо.

Джуффин начал что-то насвистывать, и я подумал, что тот либо уже откровенно издевается над своим помощником по опасному делу, либо настолько уже его нервы сдали, что его еле слышные насвистывал я были лишь нервной реакцией на происходящие события.

Толпа вокруг стала медленно подступаться к барной стойке, постоянно перешёптываясь, и бросая презрительные взгляды в мою сторону.

Я снова взглянул на мирно жующего последнюю порцию пирога Джуффина, который, по своему спокойствию напоминал мне сейчас слона мирно жующего травку перед стаей львов.

Миии- настойчиво прозвенел будильник на нижней полке рядом с барменом.

Тот повернулся к стойке, потом оглядел затаившую злобу толпу и снова топнул своей огроменной ногой по деревянному полу.

Все дёрнулись, а Корги начал ухмыляться, выставляя напоказ всему честному народу свои жёлтые зубы.

И лишь в углу сиротливо ютился странный посетитель. Он не выказывал ни малейшей заинтересованности происходящим, а когда толпа обступила нас с Джуффином, и вовсе схватил со стола свою широкополую шляпу, примерно такую, какую можно было в своё время наблюдать у гвардейцев кардинала, или у мушкетёров, и осторожно приоткрыв дверь, выскользнул наружу.

Я был настолько увлечён разборками с толпой разгорячённых горожан, что лишь краем глаза заметил этого необычного скрытого гостя таверны, но всё-таки он не скрылся незамеченным.

Я обвёл толпу взглядом, прикрывшись краем лоохи, и таинственно произнёс:

— Мы с моим другом приехали сюда отнюдь не за тем, чтобы разбираться в вашем грязном белье… Отнюдь.

Более того, возможно, мы и вовсе отстаём от вашего дружного сообщества, если вы, местные жители, которым здесь извесен каждый уголок, каждая бездомная крыса, сможете нам помочь.

Кто-то из уличных пройдох отвернул от меня свою физию, но большинство уставилось на Корги, а тот подошёл ближе к стойке, и отодвинул дубовый табурет. Бармен, словно прочитав мысли воротилы, налил две рюмки фирменного бальзама.

— Не хватает ещё, чтобы вы тут передрались, и испортили мне мою драгоценную мебель, которая была заказана ещё моей покойной маминькой, ух, она бы вам задала, негодники!

Все, дружно, как по команде разразились громким, заливистым смехом.

Корги поднял свою рюмку, дружелюбно оскалившись в мою сторону. Я нехотя пригубил горький напиток, и решил, что, пожалуй, сейчас не время пускаться в пространные объяснения тонкостей работы городского сыска, и перешёл к самой сути, ради которой я, собственно и прибыл в это милое заведение.

— Я слышал, у вас тут проживает некий Урдон, и у него приключилось что-то необычное?

— Ах да, — усмехнулся сквозь зубы Корги, — этот лоботряс, ненавижу его…

— Откровенно, — в свою очередь я ответил ему улыбкой

— Зато честно, -рявкнул верзила, — я никогда не долюбливал этого чудика, а помню я его с детства. Он всегда был любителем подслушивать чужие сплетни, а после добиваться от мальчишек чего-нибудь съестного за то, что он ничего никому не расскажет. С тех пор каждый, кто видел его на улице, старался перейти на другую сторону, после этого его вообще никто не видел на улицах нашего замечательного города, говорят редкие старушки заходили к нему воспользоваться тем искусством, которым он овладел за время своего добровольного заточения, а он научился искусно пользоваться ножницами, я ради интереса сам несколько раз заходил к нему, стриг он виртуозно, складывалось такое впечатление, что ножницы стали продолжением его рук.

Я к нему зашёл после того, как у него начал стричься Кипах Фай, один из самых уважаемых наших капитанов, который перевозит для нас чай и пряности, а он один из самых элегантный, в нашей деревеньке.

Вокруг Корги люди стали шептаться, и я понял, что этот Кипай является знаменитостью здесь, возможно и скандальной.

Между тем, Джуффин закончил свою трапезу, вытер руки салфеткой, и присоединился к нашему разговору.

— Вы говорите, он очень хорошо стриг людей, а незамедлительно ли вы в этот момент за ним какой-то странности?

Корги на миг задумался, но продолжил свою речь так же размеренно и неторопливо,:

— Знаете, пожалуй что нет, хотя… Он постоянно засовывал правую руку в карман своего жилет, как будто бы искал там что-то. Глаза у него становились абсолютно незрячими, он ничего не замечал вокруг. Потом словно спохватывался, хватал с подноса свои острые ножницы, и тут на него будто бы сходила некая небесная магия. Он начинал орудовать своим инструментом, как какой-нибудь средневековый рыцарь орудовал пикой. Чёткие, и абсолютно выверенные движения.

Я заметил это ещё в первый раз, когда пришёл к нему, но тогда я списал все на определённую его задумчивость, как черту характера, теперь же я так не думаю.

Возможно у него в мозгу поселилась какая-то хитрая мысль, которая не даёт ему покоя?

— Ну стриг-то хорошо?

Здоровяк почесал свою бородку, и с явной неохотой ответил:

— Да, стрижёт он, нужно признать, солидно.

Я посмотрел на его размашистые патлы, и подумал, что с момента его визита к парикмахеру прошло уже довольно много времени, да и по своему виду этот парень как-то больше походил на обычного лесного разбойника, нежели на опустошителя чужих сейфов, пусть даже… а скорее, тем более путём применения магических приёмов. Хотя…

В моей практике было несколько уж совсем чудестными случаев, когда злодей, которого нам приходилось выслеживать совсем не походил на того, кем являлся на самом деле.

Но, как мне показалось, это был не тот случай. Для того, чтобы убедительно сыграть такого вот простоватого пьяньчужку-контрабандиста, нужен недюжинный талант. А учитывая то, что его визит к парикмахеру состоялся уже порядочное время обратно, нужно, который всему прочему, обладать изрядной наблюдательностью и в добавок отличнейшего памятью.

Собравшиеся рядом тоже не тянули на роль коварных и хитрых злодеев, которые в свободное от основного своего, контрабандного, увлечения занимаются скрытным и непонятным промыслом, лишая добропорядочных жителей Ехо их драгоценных безделушек.

А ведь порой эти небольшие, ничего не стоящие вещи, не составляя никакой реальной ценности, имеют огромнейшее символьное значение для своих хозяев.

Распрашивать каждого доходягу я даже не планировал, поэтому решил доверить это неблагодарное дело самому Корги.

Тот посмотрел на нас сурово, но, после того, как я вручил ему небольшой мешочек с наличностью, подобрел, и почтиво закивал:

— Хорошо, друзья, я обязательно поинтересуюсь.

Излишнего доверия его словам я, естественно, не питала, однако выхода не было.

Как и для Джуффина, который в отличнейшего настроении поглощал предпоследний кусок странного пирога. Я вырвал у своего бывшего начальника последний кусок, буквально из глотки, на что получил пару нелестных эпитетов в свой адрес.

— Ради интересов дела я готов вынуть даже кусок мяса из глотки самого прожорливого менкала, рискуя быть оплёванным сверху донизу, или отнять последнее пирожное у Куруша, — заметил я, пытаясь притушить огоньки пламени, которые разгорались на моем несравненном чёрном лоохи, которое надел только дюжину дней назад последовав совету известного модника Мелифаро. Взгляд Джуффина буквально испепелял меня, а сегодня мне уж точно не хотелось превращаться в чёрную головешку. По крайней мере до того момента, как я расскажу про эту потрясающую несдержанность Джуффина Меламори, и увижу, как она удивится этой новости.

Прсле того, как я продевали последний кусочек, Джуффин уже, как мне показалось, остыл от праведного гнева, и, подобрав полы лоохи двинулся в сторону входа.

Миновав по пути двух, солидного вида, верзил, мы оказались на свежем воздухе, который, кстати, как-то неестественно пах клевером.

Я ещё подумал, что это из-за недавно выпавшего дождя. Но Джуффин как-то странно стал растопыривать ноздри, вдыхая этот необычный аромат, и даже, как мне показалось, пытаясь определить источник этого необычного запаха.

Когда я посмотрел на него с вполне понятным удивлением, он только несколько раз мотнул головой, и пробурчал нечто вроде :

— Почудилось, наверное…

Когда мы уже уселись на удобные подушки, подложенные на кресла нашего амобилера, я не удержался, поддавшись накатывающим волнам любопытства, и поинтересовался у Джуффина:

— Ты тоже заметил этот необычный запах?

— Значит не показалось, -с торжествующим видом, но как будто-бы про себя, отметил мой товарищ.

— Но что это было, Джуффин? — пребывая в полнейшем неведении, и, естественно не испытывая ни малейшего удовольствия по этому поводу, спросил я.

— Помнишь, ты рассказывал мне, как заходил за советом к леди Сотофе, а та пустила тебя в подвал с книгами?

— Да, вроде как память моя не успела истрепаться за последние дюжину лет.

— Вот и отлично. Помнишь, как называлась та книга, которую ты читал, когда ждал своего совета?

— Примерно, помню. Не дословно конечно…

Лицо Джуффина внезапно снова стало излишне серьёзным, да так, что ухмылка сразу сползла с моего лица.

— А ты помнишь, где именно она стояла?

— Ну вот в этом я бы не был столь же уверенным.

— Видимо, мне придётся в ближайшее время наведаться к леди Сотофе, и покопаться в её библиотеке… Задумчиво и столь же отрешённо заметил Джуффин.

— Ну хоть чайку наконец-то попьёте, — ухмыльнулся я, и моя ирония не осталась незамеченной.

— Не ехидничай, возможно, времени у меня на чаепитие и вовсе не останется, если ты, ехидна, не вспомнишь в каком именно, из многочисленных коридоров ты встретил эту необычную книгу.

Слово «книга» он произнёс с таким пиететом, что я чуть не зарделся от ощущения могущества своей интуиции.

— Я постараюсь вспомнить точно, и обязательно тебе сообщу. А пока… Наверное, надо навестить создателя защитного амулета.

— Да, -согласился Джуффин, — пожалуй сегодня мы завернём на улицу Коричневых ветвей, где как раз и находится домик того самого умельца.

— Только ненадолго, а то я что-то совсем забыл отдать слугам указание покормить моих драгоценных кошек…

Словно эхом от моих слов вдали раздался звук захлопывающейся двери. Кто-то поспешно покинул помещение. Видимо тот, чьи кошки были ещё несчастее, чем мои, впрочем… Почему я так подумал, сам не знаю.

Джуффин, на моё удивление, открыл правую дверцу амобилера, и не стал возражать, чтобы я вёл амобилер.

У меня же, после странной горьковатой настойки немного кружилась голова, поэтому я особо не горел желанием заниматься вождением нашего транспортного средства.

Впрочем особой проблемы для меня это не составило. Просто гнать на полную мощь, которую только позволял наш кристалл, я, естественно, не мог.

Как только я добрался до руля, и включил тумблер, я услышал тихий но частый стук в окно.

Я обернулся, и увидел, как на крыше нашего амобилера сидит, и упорно случиться в окошко наш любимый буривух Куруш. Как выяснилось позже, Куруш незаметно выпорхнул из салона, и начал планировать в сторону трактира, вслед за нами, а позже, когда мы зашли в двери трактира, залетел в ротонду, которая располагалась над первым этажом здания, и уютно расположился на деревянных балках крыши, ближе ко входу, периодически гоняя недовольную свору местных голубей.

Куруш устроился на руке Джуффина, почистил клювом свои перья, и произнёс с явным неудовольствием.

— Какой ужас, как они так могут жить? Кругом пыль, грязь! Ещё хорошо, если я блох не успел подцепить в этом трижды проклятом местечке…

Потом он перевести на меня свои волшебные, переливающиеся всеми цветами радуги, глаза, и спросил, обращаясь по мне:

— Вы орешков с собой не захватили?

Услышав отрицательный ответ, Куруш недовольно поёжился, и попытался уснуть, засунув голову себе под крыло, но, по-видимому излишнее, такое свойственное буривухам, врождённое чувство любопытства, не позволило ему это сделать. Поэтому нам пришлось продолжить наше обсуждение в компании птицы, что, в конечном счёте, нам очень помогло. Но, пока что мы не знали, какую значимую роль сыграет в этом деле Куруш, и поэтому были несколько смущены, и даже недовольны его присутствием.

Я вначале хотел засунуть его в багажник, чтобы избавить себя и заодно Джуффина от надоедливой болтовни, но моё сердце, в своё время изъятое у моей собственной тени, не позволило мне это сделать. Слишком уж побитым жизнью показался мне наш обожаемый буривух

Когда я стал допытываться, что же заставило Джуффина быть столь отрешённым во время посещения трактира, он только загадочно улыбнулся, и произнёс странную фразу:

— Люди не всегда то, кем они хотят нам показаться.

Я решил переспросить, а Джуффин лишь поправил ворот своего лоохи, и нехотя добавил:

— Нет хочу обнадёживает тебя, Макс, со временем, если мои подозрения подтвердиться, я тебе расскажу все от и до. Я всегда подозревал, что твоё чутье куда сильнее, нежели твоё терпение.

Скажи ещё, что ты просто зашёл покушать» Не важно, кто-ты, если ты голоден» -не удержался я и продекламировал я слова старой рекламы, из моего прошлого. Из прошлого, где большинство людей не имели и частички того, что имело ничтожное меньшинство, которое уж точно не испытывало недостатка пищи.

Джуффин поморщился, словно нутром почувствовал, что это что-то абсолютно чуждое для мира Ехо.

Я ударил по баранке руля, то ли от бессилия выяснить что-то у моего бывшего начальника, то ли… То ли просто хотелось нарушить этот чопорный официоз и атмосферу недосказанности, которую почему-то не нарушал голос Куруша.

Я подождал ещё дюжину секунд, и, снедаемый любопытством, повернулся и посмотрел на заднее сиденье.

Куруш, с клювом, почти полностью измазанным белоснежным кремом, немного почавкивал, блаженно разглядывая пейзажи, быстро сменяющие друг друга за окном.

Потом он несколько раз икнул, и и растянул свои пёстрые крылья, почти полностью закрыв ими Джуффина, который гладил удовлетворённости животное по холке.

Джуффин так увлечённо изображал из себя кормящую мамочку, что практически не обращал внимания ни на что другое.

Если раньше Джуффин иногда, изредка, заставлял мою бровь вздыматься вверх, и уж совсем редко нервно подёргиваться, то теперь у меня буквально наступил истерический шок, и я начал смеяться, представляя Джуффина на одной руке держащего слюнявчик и соску, а другой убаюкивая попискивающего Куруша. Хотя черт его знает, может оно на самом деле так и было в стародавние времена, о которых позабыли упомянуть летописцы времён раннего королевского правления.

Надо будет как-нибудь потом, на досуге, расспросит об этом самого Джуффина…

Мои весёлые размышления меж тем нарушил глухой удар. Видимо, отвлеклись на мгновение от вождения мощным королевским амобилера, я выехал на обочину, где и словил какой-то праздно валяющихся тут с незапамятных времён камень. Я резко ударил по тормозам, что, естественно, мне уже никоим образом не могло помочь.

Мы остановились, и Джуффин, наконец, оторвался от питомца, глухо, но сочно выругавшись в мою сторону.

Как всё-таки прекрасно, что теперь придворные, зная о моей манере вождения обеспечили нашим спинам надёжную поддержку в виде мягких меховых подушек.

Я вышел на дорогу, посмотрел наш амобилера, сразу заметив, что обод переднего колеса прогнулся, а нос амобилера изрядно выгнулся, в результате чего амобилер стал больше напоминать сюрреалистическая колесницу из постапокалиптический рассказов, нежели прежнее наше чудо местной техники.

Несмотря на все видимые повреждения, наша чудо-колесница могла ещё продолжать движение, правда темп этого продвижения скорее напоминал движение сельской клячи.

Да и время уже было позднее, поэтому мы с Джуффином приняли единственно верное в данном случае решение, а именно, добраться до ближайшего населённого местечка, где мы сможем, если не купить новый амобилер, так уж точно произвести кое-какой мало-мальски удобоваримый ремонт.

Это оказалось делом не на одну трубку, если пользоваться терминологией всем известного персонажа. Хотя трубку мне действительно захотелось раскурить. Скорее не от нервозности, а от усталости. В конце концов хотелось, черт побери, снова почувствовать дурманящий и такой близкий запах родных трактиров из центра Ехо, которые были сейчас так отчаянно далеко за горизонтом, окунуться мысленно в эту необычайную атмосферу столичной жизни, пусть даже так, с помощью табачного дыма.

Нас буквально подбрасывало на каждой кочке, трясло, как хомячков в колесе, на каждом повороте мы крепились, как пробитый оружейным снарядом ботик. Но, к счастью, вскоре мы увидели дорогу из булыжника, который вёл к одиноко стоящему домику.

Тот стоял как гордый солдат, позабытый всеми на посту. Каменные стены уже покрылись местами зеленью мха, а окна представляли из себя нечто среднее между изразцами древней церкви и тёмной паутиной на двери сеновала, настолько запылившимися и грязными они были.

Чуть поодаль стояло высокое белое здание, которое могло бы сойти за древнюю церковь, но скорее всего это был гостеприимный дом.

Белые занавесочки на каждом окне, тут и там расставленные на подоконниках подсвечники, все это приятно отличало это здание от того, которое мы заметили до этого.

«Странное местечко, -отметил я про себя, -такого я ещё нигде в Ехо не встречал, пожалуй»

Место было действительно необычным, выйдя на брусчатую мостовую этого городка, я почувствовал, словно огромное сонное покрывало накрыло меня, вместе со всеми жителями этого населённого пункта. Было в нем что-то от мертвеца. Такой же ухоженный, такой же недвижимый. Белые колонны зданий, словно перетащенных сюда из античных времён, огромные коробки продолговатых длинных строений, с многочисленным рядом деревянных окон посередине. Царственное могущество, и не менее царственная опустошённость.

Да, от такого городка можно было ожидать чего угодно. Этим подобные города отличаются от мертвецов. Те в основном смирные, лежат себе в в могилках, и ничего ни против кого не замышляют. Хотя… в копилке моего опыта есть воспоминания о мертвецах. Есть и такие, которые позволяют со всей уверенностью в этом усомниться.

Впрочем, даже в тех случаях чаще всего мертвецы выходили на площади городов и буянили совсем не по собственной воле.

В общем чего тут спорить, из любого правила есть свои исключения, и именно по количеству исключений, определяют верно ли правило, или оно даже и не правило совсем, так, забавное совпадение.

Так что к исключениям надобно относиться со всей приличествующей ситуации серьёзностью.

Бывают ведь и откровенно буйные среди людей, почему бы им не быть и среди мертвецов?

Вот и я не стал заигрывать с городом, кошки-мышки были мне совсем не по душе, в отличии от моих замечательных пушистых питомцев. Вот вспомнились два этих вальяжных типа с распущенными во все стороны хвостами, и захотелось обратно в центр Ехо, на площадь Монеток, пройтись по цветастым улицам нашего гостеприимного городка, вдохнуть свежий запах герани, тут и там высовывавшихся из маленьких окошек. Посмотреть на величественно исторгающий из себя воду фонтан.

Да, воспоминания это всё-таки вирус, который неминуемо захватывает каждого человека, и беда в том, что от них так просто не избавится. Нет никакой чудодейственной пилюли, проглотив которую, человек может избавиться от этих радужных, или наоборот, крайне пугающих спутников его жизни.

Мы с моим напарником, ещё не отошли от обильной трапезы в трактире Три щита.

Поэтому решили сесть на скамеечку под одинокой пальмой, которая, несмотря на кажущуюся беспомощность перед палящим солнцем, между тем оставляла на мостовой солидный кусочек тени, в которой мы с Джуффином не преминули забраться, растянув свои, уставшие от долгого путешествия, ноги на скамейке.

Мимо нас прошло несколько суетливых торговцев в узких и каких-то несообразных лоохи, и несколько разносчиков с внушительными пакетами.

Я улыбнулся, представив, сколько булочек с кремом влезло бы в подобную большую коробку.

Надо было в этом городском непроницаемом и незаметном тумане, за которым горожане не видели лиц друг друга, найти совершенно определённый дом, определённое окно, определённого человека.

Где же его отыскать, и как?

Ответ нашёлся внезапно. Буквально походя. Когда мы, встали и направились к выходу из парка, за нами увязалась какая-то преклонных годов женщина.

Немытые волосы сползали кучерявыми барашками из под тёмной кабы, походка женщины могла бы напугать, не будь мы столь привыкшими к различным причудам местного колорита.

Она делала два небольших шажками, шаркая по земле своими измятыми кожаными тапочками, а на третий раз словно подпрыгивала, немного распрямляя свою, сгорбленную под тяжестью лет, спину.

Женщина пронзительно смотрела на Джуффина, а потом, улучив момент, когда мой компаньон вырвался вперёд меня, подобралась совсем близко, положила руку мне на плечо, и произнесла скрипучим, свойственным практически всем старикам и старухам, голоском:

Вы бы не могли мне помочь?

Я сразу подумал, что ещё не разу не встречал на улицах нашего несравненного городка сколь-нибудь серьёзного попрошайки, не говоря уже про нищих.

В своё время наш достопочтенный Гуриг расстарался на славу, и теперь все, даже откровенные философы ничегонеделания, имели как кров, так и определённое содержание от короны.

— Чем могу помочь? — спешно ответил я, одновременно пытаясь судорожно представить, куда нам лучше всего отправиться с Джуффином.

Старушка засмущался, и её уголки рта немного скривился, а губы сжались.

В какой-то момент мне показалось, что она вот-вот прослезится.

— Понимаете ли, мне нужно найти моих детей.

— Ну, и каким образом мы в этом можем вам посодействовать, уважаемая? Ваши дети наверняка просто живут своей жизнью, и раз им так комфортнее, зачем им мешать? А если они действительно пропали, как вы говорите, то это дело департамента общего порядка, Кекки об этом позаботиться, мы, естественно, проследим за этим, — уверил я бедную старушку, хотя отлично понимал, что ведомство Кекки, вооружившись помощью нашего несравненного нюхача Нумминориха Кутты, без труда найдёт следы этих повес.

— Вы наверное меня не правильно поняли, -помотала головой женщина, поправила каабу и пустилась в более развёрнутые объяснения.

Оказалось, что женщина уже некоторое время назад пронюхала про то, что у загадочного и жестокого мага сэра Макса, который оставил в своё время царский трон Пустынных земель, только лишь для того, чтобы, подобно известному персонажу, растиражированному миллионами экземпляров там, откуда на самом деле он прибыл, надвинуть беретку поглубже на уши и наводить страх и ужас на всех вредящих всеми чтимому Кодексу Хрембера, появились загадочные существа, которые завораживают всех окружающих особой, ни с чем не сравнимой пушистостью, и обезоруживающе умильной внешностью.

Старушка не долго думая поехала на рынок в центре Ехо, и переплатив, на её взгляд чудовищную сумму, приобрела себе несколько экземпляров данной породы, которые показались ей наиболее пушистыми и милыми.

Но, перефразируя знаменитую поговорку, бытующую, оказывается и в этой, самой отдалённой части Еха, мы в ответственности за тех, кто нас приручил. Коты госпожи Старги, как она мне представилась в ходе разговора, отличались не только шикарным рыжим шерстяным покровом, но и абсолютно необузданным, игривым нравом.

Поэтому они начали свою бурную деятельность почти сразу по прибытию на новое место жительства, а именно искромсали все до одной подушки бедной женщины, превратили её одежду в кучу разноцветных тряпочку, плюс ко всему устроив из книг её обожаемого племянника, звездочёта Маласки, нечто, более всего напоминающее гнездо дикой птицы.

Чтобы умилостивить бунтующую стаю вольных и весьма прихотливых питомцев, Маласки специально обратился к местному мяснику Сотхи, который умел делать чудесный паштет. Кошки, распробовав данное лакомство, постоянно валялись у ног Маласки, показывая ему свои полосатые животики, и требовали добавки. Добродушный звездочёт не мог им отказать, и вот, теперь, каждый день, чуть только пропели петухи, собирал маленькую котомку, одевал тёплое лоохи и отправлялся на самую вершину местных гор, чтобы купить очередную порцию обожаемого котами лакомства.

Пока он находился вне дома, он всегда оставлял кошачью стаю своей домохозяйке, а та вычёсывала им шерсть, гладила животных и играла с ними.

Но один раз случилось несчастье. Старги в этот раз увлеклась пряжей, и к тому моменту, как за Маласки закрылась дверь, она оставалась в своей комнате. Маласки, как обычно, подошёл к её окну и напомнил, чтобы она последила за котами.

Но старушке оставалось совсем немного пряжи, и она решила, что с животными за пять минут, пока закончит свою работу, ничего плохого не случиться. Как же она тогда ошибалась!

Когда она открыла дверь, то сразу заподозрила неладное.

По всей комнате были разбросаны кусочки шерсти, подсвечники и мелкие вещи, тарелочки для еды, небольшие куклы, которые Старга делала для племянника, когда он был ещё маленьким, пропали. Не было следа и от котов, отчего тётя Старги прямо так и села на пол. Потом она выбежала на улицу, ведь прошло всего несколько минут, но воришки испарились.

После того, как звездочёта вернулся с лакомство, Старги так и сидела на полу, и плакала. Ведь котята, которых она так любила, покинули её. Она так долго лелеяла мечту о том, как во время очередного бала, посвящённого какой-нибудь торжественной дате, наведается во дворец к самому Гуригу, вместе с маленькой корзинкой, в которой будут ласково мяукать несколько пушистых комочков, которые будут детками её очаровательных полосатых питомцев.

Я слушал рассказ бедной женщины, и тихо вытирал краем лоохи глаза, так жестоко с жителями Ехо ещё не поступал ни один из местных негодяев, хотя я во время пребывания здесь уже успел расследовать ни одну дюжину всяческих, абсолютно чудовищных происшествий.

Джуффин тоже был ошеломлён произошедшим.

Когда я немного отправился от шока, мы уже оба были убеждены, что не зря взялись за это дело, и соответственно, должны были помочь всем пострадавшим от неведомых бандитов как можно скорее.

— А где тут живёт мастер, который накладывает заклинания на замки? — спросил я, так как решил, что уж кому кому, а местной жительнице как никому другому известно местонахождение такого замечательного специалиста своего дела.

— Ах, вы наверное имеете ввиду Кумвана, этого неудавшегося магистра…

Старушка иронично улыбнулась, и указала на одинокие хижины, с которых свисали, словно тропические лианы, бельевые верёвки.

— Он купил себе комнату где-то там, где обитают лишь моряки и странники.

Попробуйте поинтересоваться у тех, кто там живёт уже долгое время, у них там есть несколько постоянных постояльцев, они всегда суют свой нос, куда их не просят.

Пренебрежительное отношение пожилой дамы к обитателям ночлежки было трудно не заметить.

— Но вы же поможете мне отыскать моих питомцев? — не сбавляя темпа продолжила дама.

— Естественно, мы обязательно поручим ваше дело нашим лучшим сыщикам. Дайте нам несколько дней, — самоуверенно заявил я, — И обязательно доложим вам о результате наших поисков. Как к вам лучше обращаться?

— Милга, сэр, но я не хочу смущать столь занятых господ своими дурацкими кошками… Найдёте и будет хорошо, не найдёте, обойдёмся. Правда за здоровье Маласки я тогда не отвечаю.

Она подобрала свой длинный подол и посеменила к выходу, мелькая своими полосатыми гольфами.

— Странно, — заметил Джуффин, когда мы удалились вглубь парка.

— Не слышал о Кумване, хотя я то как раз историю орденов знаю довольно неплохо. Я думаю, как только мы допросим мастера устанавливающего заклинания на замки, мне придётся заглянуть к нашей общей подруге Сотофе и плотно почаёвничать, чтобы выведать у неё некоторые, практически позабытые всеми тайны времён основания того самого дюжину раз проклятого мира, в котором нам посчастливилось обитать. Я не сомневаюсь, что тем, кто совершает данные бессмысленные, и от того ничуть не менее зловредные поступки, живётся в нашем королевстве ничуть не менее комфортно, чем нам с вами, однако же он пошёл зверствовать по округе, и от того он наиболее опасен. Он не объясним, а такие преступники, не отвечающие перед своим разумом за совершенные злодеяния, наиболее опасны. И никакие доводы не остановят подобного рода безумцев.

Отследить их, и вычленить из общей среды законопослушных горожан крайне тяжело, они не кричат на каждом углу и за стойкой соседнего трактир, что им, мол, не сносно живётся, и именно потому, по их мнению стоит сеять хаос и разрушение по стране, вкупе с с сопутствующим ропотом обитателей соседних королевств.

Так что, как ни крути, а заняться этим стоило, хотя бы по причине сугубо прагматической, и, что самое печальное, по моей прямой обязанности, а именно по делу, которое… в чем я не раз преуспел, и, надеюсь смогу отличить я ещё не один раз-спасти мир Ехо…

От чего? Да, я сам — то не очень то представлял на тот момент. Хотя судорожный мозг уже начинал просыпаться от обычного рутинного сна.

Такое обычно случается у детей, когда кто-то в их отсутствии сломал их любимую игрушку, а механизм ребёнку непонятен, так же как и методы починки оной.

Впрочем, за неимением гербовой бумаги, пишут на простой, и, поскольку этот клубок так и так надо было распутывать, выбора не было, как только всеми силами схватиться за первый попавшийся конец, и тащить изо всей мочи, пока только он снова не приведёт тебя к очередной спутавшейся паутинке из тысячи нитей.

Именно поэтому никаких особенных вариантов у нас не было, нужно было навестить этого хитрого Кумвана, который за пару секунд мог превратить ваш погребок в неприступную для посторонних крепость.

Мы приближались к тем развалинах, который можно было лишь с натяжкой назвать домом.

Множество настроенных над основной частью здания деревянных балкончиков и площадок под навесами, свидетельствовать о материальном и духовном состоянии прекрасных людей, обитающих здесь.

Дело в том, что приближаясь к такому несуразному, с первого взгляда домик, мы стали подмечать те мелкие детали, которые были неразличимы издалека.

Прекрасные барельефы, деревянные изразцы, необычные фрески, чудные птицы возвышающиеся на небольших постаментах, и все это на фоне потрескавшейся штукатурки и пожухлых, побитых по углам плесенью, стен.

— Я подозреваю, что в своё время этот дом был прибежищем множества людей творческих профессий. Вопрос лишь в том, что заставило этих людей прекратить свой творческий труд, что подвигло их перестать облагораживать свой дом. Ведь, несмотря на некоторую аляповатость, каждый из этих тружеников, одержимый своей мечтой, принёс в это строение что-то совершенно необычное и неповторимое, единственное в своём роде.

Причём все это чудесное благородство было собрано в одном единственном здании. И каждый из этих элементов стал украшением, которое трудно не заметить, а вот если бы каждый из этих кудесников творил бы лишь в пределах своего дома, то про их творение узнали бы максимум их родственники и друзья.

— Ну, как видишь, ничто не вечно под двумя лунами, и даже такие красивости потускнели под напором беспощадного времени.

А кроме того, продолжил я, решив подкинуть в этот чан пафосного восхищения пучок иронии, наш все знающий и несносный Мелифаро, знаток последних модных тенденций, сказал бы, увидев все это великолепие, что безвкуснее и ретрограднее, чем данная постройка, он бы во всем нашем Королевстве не сыскал.

— Ну сколько магистров, столько и орденов, — задумчиво почесал бороду Джуффин.

Я так понял, что данное высказывание примерно соответствует высказывание «На вкус и цвет все фломастеры разные».

Вход в это необычное, даже по нашим меркам, сооружение, оказался в самом тёмном месте, под сенью свисающих почти до земли ветвей ивового дерева.

Дерево медленно шуршало своими листьями, и оживилось как раз тогда, когда мы приблизились к входной двери.

Мы на мгновение задержались, когда увидели, как какая-то полногрудая матрона, высунувшись из окна второго этажа, выплеснула на каменную дорожку грязную воду, видимо оставшуюся после стирки. Мы даже немного отпрыгнули, Мы даже немного отпрыгнули, чтобы грязная жижа не обрызгала наше лоохи.

Я взялся за тёмную ржавую ручку, и она неприятно скрипнула, переднами открылся длинный тёмный коридор, вдалеке в углу что-то ухнуло.

Мы осторожно ступали по зеленоватым доскам. Обстановка вокруг отнюдь не способствовала спокойствию, поэтому я на всякий случай достал из кармана трубку, которая в то же время служила нам в качестве определителя силы магии.

Хоть я и не рассчитывал встретить в этом прибежище бедных горожан какую-то запредельную ступень магии, но подстраховаться не мешало.

На моё удивление трубка показала мне присутствие некоего, не особенно примечательного магического присутствия.

Мы переглянулись, но вскоре поняли, откуда исходит пресловутый источник магии.

Из-за одной из дверей стал доноситься тёплый, обволакивающий запах домашнего жаркого с добавками из каких-то экзотических злаков.

Ну и правда, какая же хозяйка откажется от искушения сделать к праздничному обеду нечто, особенное в своём роде, пусть даже это потребует от неё не только терпения, но и некоторых магических умений, полученных от прабабушки, или от прадедушки.

Я уже не говорю о периоде кормления младенцев и вообще маленьких детей, когда своевольное чадо можно заставить поесть от пуза разве что с помощью сильного волшебства. Дети они везде дети, даже в Ехо.

Они вечно крутят своими вихрастыми головами по сторонам, словно заметив рядом присутствие чего-то волшебного, впрочем… я не могу ничего исключать в силу сложившихся обстоятельств.

Видимо и в этом случае, дело было в чем-то подобном.

Хотя нам не пришлось долго рассуждать на эту тему.

Случай разрешил все куда скорее, чем мы могли предположить.

Не прошло и дюжины минут, как двери одной из комнаток распахнулись, и на пороге появилась та самая дама, чинно и спокойно она проследовала в темноту коридора. Полы её длинного халата тянулись за ней, словно королевское платье,

На голове у неё покачивалась огромная конструкция из каких-то полевых цветов, обрамленных в корзинку, по форме своей напоминающая старинную бригантину.

Ничего удивительного, в таком здании и жильцы по идее должны были быть соответствующие.

В руках у женщины был огромный тёмно-коричневый горшок, поэтому мы решили от греха подальше не тревожить эту одиночную процессию.

Тем более, что обувь хозяйки была ещё эксцентричнее, чем её одежда. А именно, ноги матроны были обуты в тяжёлые деревянные

Эксцентричная хозяйка ведь могла нас спутать с какими-нибудь ворами из подворотни, и защитить свою честь единственным доступным для неё способом, а именно пролив на нас с Джуффином содержимое её горшочка. Возможно, это была лишь кипячёная вода, а может быть, она готовила какое-то магическое зелье. Впрочем, на кипячёную воду, все же это не было похоже, так как даже моё, не очень развитое обоняние ощутило, как от горшочка потянулся тот самый запах, который мы уже успели унюхать, пока приближались к её двери. Учитывая, что женщина постоянно чего-то бормотала про себя, предсказать её поведение в случае испуга затруднился бы любой, в том числе и придворный, маг. Да и вообще, какой маг может, с помощью самой невероятной магии, каким-либо образом предсказать поведение любой, мало-мальски пожившей на этом свете, женщины?

Чем дольше я жил на свете, тем больше понимаю, что женщины проживают эту жизнь, словно пересекая тростниковые заросли, все более и более густые, по мере удаления от начала пути. Им приходится все чаще размахивать своим мачете, порой не задумываясь, куда приходится удар. Иначе тростник больно хлестанёт по лицу.

Женщина в цветастом халате быстро юркнула в соседние двери, откуда вскоре раздалось громкое завывание, мы решили, что там происходит нечто ужасное, я приоткрыл дверь, и увидел, как полная женщина буквально нависает над худым, похожим на вытянутую мумию, человеком.

Да и замотанное в тысячи разноцветных повязок тело рождало аналогичные ассоциации.

— Хмм… Джуффин оттолкнул меня, резко сдвинув меня своим плечом в сторону, видимо он решил ворваться на место преступления первым.

Я подумал, что он просто не хотел потерять такого ценного свидетеля, а опыт в магических дуэлях у него был серьёзный, не в пример моему.

Женщина, несмотря на шум, который создала распахнувшаяся дверь, продолжала обхаживать мужчину, который сидел за столом.

Мужчина внезапно вскинул руку, как будто бы останавливая суетливые движения женщины.

— Тссс… Прошипел он, словно заправская змея.

Одновременно он повернул голову, и мы увидели остроносый, и в то же время какой-то необыкновенно сплюснутый профиль. Подбородок незнакомца не выдавался вперёд, он причудливым образом скользил куда-то вверх лица, стремясь к носу. Неторопливый, какой-то совиный профиль, огромные зрачки, белёсые, невидящие, и в то же время очень внимательные. Казалось, даже вот так, вполоборота, мужчина следил за каждым нашим движением.

Мужчина сглотнул, не сказав ни слова, жестом пригласил нас подойти к столу, поправил повязку на голове, и что-то сказал женщине, которая кивнула и поспешно удалилась, не преминув окинуть нас внимательным и подозрительным взглядом. Несмотря на морщинистое лицо, и внешне крайне непривлекательные черты, крючковатый нос и, довольно таки нехарактерные для особ женского пола в Ехо, кустистые брови, которые чуть было не встречались между собой, и горделивый подбородок, который немного дрожал, видимо в приступе недоумения, в связи с тем, что какие-то странные незнакомцы ворвались в их уютный мирок.

Хотя, походка дамы была вполне уверенной, и даже несколько надменной.

Когда острые каблучки женщины зацокали за дверью, словно очнувшись от какого-то необычного заклинания, мастер таинственных заклинаний для дверей и замков дрогнул, опер тонкую руку с тысячью повязок и небольших колокольчиков на ручку кресла, а потом прислонил порхнувшие, словно бабочка пальцы к тонкому подбородку, покрытому небольшой седоватой щетиной.

— Я вас приветствую, уважаемые господа нежданные!

Хоть и говорится, что неожиданные гости хуже чем надоедливые и скандальные обитатели Изамона, вечно недовольные посетители разнообразных злачных ночных заведений, так и норовящие постоянно воткнуть в соперника свой длинный кинжал, все же мы по крайней мере на данный момент ничем, кроме нашей исключительной магии, ну и собственно, нашего обаяния, вооружены не были.

Да и общаться с нами, на мой, чисто субъективный вкус, было куда проще. Ну, и кроме того, на нас не было ужасных мохнатых шапок и красных штанов, что явилось бы дополнительным оружием в наших руках, ведь обычно от подобной «исключительной» моды эстетов и местную богему попросту тошнило минут десять, а когда они слышали первое изамонское ругательство, продолжало тошнить ещё добрую дюжину минут.

Мы же с Джуффином, хоть и обладали откровенно едким чувством иронии, а я был наделён ещё и особым даром ядовитого плевка, все же мы были вполне сносными собеседниками.

После того, как хозяин немного оклемался от нашего божественного присутствия в его апартаментах,

мы решили приступить к делу, и выбить из него все, что только было возможно, конечно же, это относилось не к его грешным потрохам, а только лишь к информации, которая касалась дело о похищении пуговицы у парикмахера Урдона.

— Вы не представляете себе, какое ужасное отношение ко мне порой проявляют мои клиенты… Например один пожилой житель Ехо Мукси Мурмони решил спрятать подальше от чужих пытливых глаз свои драгоценные летающие камни. Он мне их показал, они были действительно потрясающими.

Небольшие, покрытые налётом светящегося серебра, перламутровые, нежно синие, рубиново-красные. Он помещал их на маленькие холстяные подушечки, а когда ему становилось скучно, или на душе скребли кошки, камни поднимались со своих подставочек, а мир вокруг словно бы исчезал, он говорил, что соседские торговцы, эти прощелыги, -усмехнулся маг, обнажив свои острые, словно сточенные зубы, — готовы были выложить круглую сумму, чтобы он их продал. Но Мукси был непреклонен.

«Никаких камней не будет в ваших грязных ручонках, пока мир не измениться настолько, что его судьбу будут решать портовые крысы, а не могущественное малое сыскное войско…»

И, надо сказать это было с его стороны хорошее сравнение, -улыбнулся Кумван, — я бы сам не мог подобрать слова, чтобы описать то, что не может случиться никогда в жизни.

— Да, это действительно очень странный и, конечно, весьма невероятный вариант развития событий, — кивнул Джуффин- впрочем в нашем чудесном мире ничего нельзя предсказать заранее.

— Так вот, — продолжал Кумван, в то время, как в руках у него появились странные чётки из тёмного обсидиана, сделанные в форме слонов которые держали друг друга за хвост хоботом, — я долго уговаривал хитреца Мукси продать наконец эти злосчастные камни и не будить смуту в Королевстве. Однако старичок, а ему на тот момент уже было около пятиста лет, решил, видимо, что он сможет на деньги, вырученные от продажи купить себе солидный дворец на склоне местной горы, раз за разом отказывался пойти на уступки, и вот уже озлобленные упорством старика торговцы обратились ко мне, предложив отличные деньги за посреднические услуги.

Я с удовольствием согласился, надеясь уговорить несговорчивого хитреца.

Почти месяц я вёл с ним переговоры, а он все не отступался.

— Почему же негоцианты попросту не выкрали камни?

Кумван хитро прищурился и развёл руками.

— Наверное потому, что если бы даже они уговорили меня пойти на эту аферу, у нас просто ничего бы не вышло.

— В чем проблема, выкрасть какую-то деревянную коробочку?

Маг покачал головой, и развёл руки в беспомощном жесте:

— К сожалению, у меня нет шанса преступить закон. Хотя, — Кумван потёр свой подбородок, и пригладил бородку, — тут я, пожалуй, должен объяснить вам некоторые детали моего метода, из-за которого, собственно многие записываются ко мне и ждут порой больше месяца.

Это, так сказать, моя особенная метода, которую я после своей смерти надеюсь передать моему сыну.

Дело в том, что заклинание, которым я запечатываю замки, обязывает меня быть крайне избирательных, я берусь только за самые сложные дела, и запечатываю только самые драгоценные вещи. Ко мне приходят только лишь в том случае, если вещь надо спрятать надолго и крайне надёжным способом.

Ко мне обращаются только поистине богатые жители Ехо. И им нужны гарантии абсолютной сохранности их вещей…

— Мы это понимаем, — перебил его до этого внимательно слушавший рассказ Джуфин, — учитывая последние события, я думаю, вам будет непросто подобрать новую клиентуру.

— Ах, да, — торопливо согласился наш собеседник, — не каждый теперь рискнёт обратиться ко мне, чтобы сохранить свои фамильные реликвии, или какие-нибудь иные ценности. И именно поэтому, в том числе, я готов приоткрыть завесу таинственности над моим драгоценными методом.

— Обещаем вам, что в ближайшую дюжину десятков лет, я не планирую заняться иным ремеслом, помимо того, которым занимаюсь сейчас, если только на меня не накинется дюжины три самых злых и коварных волшебников Еха разом, применяя при этом неизвестные никому заклинания из тайных библиотек Его Величества Гурига, уворачиваясь с ловкостью гепарда от моих ядовитых плевков, да к тому же предварительно связав и обездвижив всех до одного моих друзей, а после превратят меня в дикую яблоню, которая будет приносить свои плоды на радость придворным министрам и лично старому каверзнику Бубуте на пару с модником Мелифаро. Но ведь вероятность этого исчезающе мала, не так ли Джуффин? — подмигнул я другу, и тот радостно закивал.

— …Нуу или… Или сам король Гуриг разгневается на меня настолько, что выгонит меня с моего насиженного кресла, что в сумме составляет квадратный корень из прошлой вероятности.

— Примерно так, подтвердил Джуффин, и я заметил, как он осторожно прикрыл рот ладонью, видимо похихикивая над моим разыгравшимся остроумием.

— В первом случае мои друзья будут выводить хвалебные заупокойные рулады над моим бренным телом, во втором случае… Буду заниматься проверкой местных ванн успокоения на предмет их пригодности для отдохновения изнеженных тел эстетствующих аристократов и придворной знати. Ну и уж куда я пойду в таком случае в последнюю очередь, это на какую-нибудь работу, связанную с использованием магии. Кто знает, возможно мой приёмник затаит на меня тайную обиду за оставленный в хаосе кабинет, а мне потом за это головой расплачиваться… Нет уж, увольте… Не хочу увольняться в ближайшую сотню лет. Так что за свой драгоценный секрет вы можете быть спокойны. Как слон из Кумона…

Я откровенно посмеивался, пока по ножке моего стула не прилетел мощный удар, в буквальном смысле не поколебав мои основания. Джуффин отлично знал меру шуткам, что меня в нем, собственно и привлекло, по настоящему.

Я чуть не поперхнулся от неожиданности, но с достоинством выдержал этот удар.

— Кхххм.. Итак… Джуффин откашлялся, и тем самым обозначил снова серьёзный тон беседы, — мы готовы услышать вашу самую страшную тайну.

Маг притих, словно раздумывая, а потом глухим, заговорщицким тоном начал вещать:

— В нашей семье был особый дар, проникать в самое сокровенное, самое скрытое. Интриги, загадки, устройство хитро умных механизмов. Прадед мучительно хотел увидеть в этом мире нечто чудесное и непознанное и разгадать его тайну, таким образом войдя в историю.

Именно с такой целью он поступил на дипломатическую службу ко двору короля, и, закончив учёбу, отправился в дальнее путешествие с целью получше обустроится в новых землях.

Своему сыну он постоянно слал письма в которых описывал диковинные обычаи различных народов, их странные обряды, их необычные украшения и манеру одеваться.

Внезапно письма прекратились, и сын, мой дедушка, естественно, стал переживать и беспокоиться. Оказалось, прадедушкин корабль таинственно исчез где-то рядом с зловещим Таранским пятиугольником.

Дедушка, вместе с экипажем, состоящий из тридцати матросов и дюжины дипломатов на королевской службе, пропал без вести.

Не было ни дня, чтобы мой дед не справлялся в морском ведомстве о их судьбе, но участь корабля, как и участь его экипажа была покрыта завесой тайны, пока одна рыболовецкая шхуна не сообщила про обнаружение сундучка из необычной, твёрдой, словно камень, породы дерева, запечатанной красной сургучной печатью.

Немало потрудились придворные волшебники, чтобы открыть этот артефакт, однако, несмотря на все усилия, этого им так и не удалось.

На шкатулке была выгравирована надпись: «От Кормоха Искателя, передать лично сыну». Далее шёл неразборчивый набор иероглифов.

Надо сказать, что этот Кормох и был моим прадедом. А послание, соответственно, предназначалось моему дедушке.

Прадед оказался хитрым малым. Шкатулка действительно не открывалась ни перед кем другим, даже дед долгое время не мог её открыть, пока не вспомнил тайный шифр, которому его в детстве обучил его прадед. Произнеся расшифрованное заклинание, мой предок смог открыть небольшой замок, но в шкатулке была ещё одна.

В итоге он открыл и эту шкатулку, совсем мизерную.

В ней он нашёл только странного вида бусы, которые были больше похожи на завязанные узелком верёвочке, между которыми были определённого размера промежутки. На дне шкатулки была книжица, а в ней зашифрованное письмо, примерно такого содержания:

«Дорогой сынок! Надеюсь ты вспомнил наш с тобой шифр, и именно ты сейчас читаешь это письмо, поэтому буду откровенен с тобой.

Я был не прав. Когда наша бригантина достигла бурных пляжей неизвестного мне города, когда матросы на носу корабля стали суетиться и бегать с верёвками в руках поправляя паруса для того, чтобы причалить к неизвестному берегу, я смотрел в серебряный окуляр бинокля, и вдруг я чуть не упал, отбросив оптический прибор в океан.

На берегу, разодетая в живые листья кустарника, медленно шла девушка, неся в одной руке горшочек. На груди у девушки был вытатуирован чудесного вида орёл.

В другой руке у красавицы висел странного вида венок. Я вначале было подумал, что это, о магистры, чьи — то небольшие, усохшие на солнце черепа.

Однако, слава королю, я ошибся!

Это были плоды какого-то местного дерева, крайне приторные на вкус, из которых люди этого острова делают лепёшки мондады. Но это я узнал позже. Когда мы приблизились к острову, нас обступили маленькие, крайне ворчливые, но проворные обитатели города, которые буквально краснели от негодования.

Как нам позже объяснили, это было совсем не от какого-то особенного предубеждения по отношению к чужестранцам, а по причинам абсолютно понятным для местных жителей, но неведомым нам, никогда не слышавшим про их особенную, историю и про их обычаи. Именно из-за этого нас чуть было не отправили на тот свет. Но слава королю, я смог подслушать разговор одного из стражников, который охранял нас в тюрьме, куда нас прямо с корабля, связав по рукам и ногам, отправили под присмотром двухметрового роста охранников.

Старейшины народа отправились на совет, а мы ожидали своей участи в промозглой и холодной глиняной хижине.

Несмотря на то, что мы все оставались связанными, я не терял надежды освободиться, развязать моих товарищей, и тайком пробравшись на корабль, вечером дать залп из всех орудий распугав стражу, и предоставив моим друзьям возможность перебраться на наше судёнышко.

Перетереть толстые верёвки, которыми были связаны мои руки мне не удавалось, поэтому я решил перекатываться ближе к двери, около которой, примерно на высоте груди был повешен факел. Если уронить его на землю, есть шанс, что он не потухнет, и я смогу пережечь мои путы.

Но, к сожалению, когда я уже начал ослаблять верёвки на ногах, чтобы подняться на высоту освещающего нашу камеру факела, я услышал за дверью шорох, который усиливался и я различил в нем неторопливые шаги двух человек.

Это наверняка были охранники. Один из них с писклявым голосом, казалось усмехался в каждой своей интонации:

— Несчастные. Они не знают, как злится наш драгоценный мэр Кабукла, когда творят богохульства, когда так обращаются со стариками.

Про каких стариков говорил охранник, я так и не понял, хотя последующая речь раскрыла передо мной все карты.

Голос второго был глухой, как будто он постоянно говорил в какую-то яму, и как мне показалось, более смущённый:

— Может не стоит их сразу так… Ну, знаешь, они там много чего в жизни не понимают. У них пожилые люди это всего лишь отдыхают в своих горячих ванных, расслабляться и не приносят никому кроме себя особенной пользы, пока не теряют искру жизни. Впрочем, чего с них взять, они просто не чувствуют единения с природой, не понимают, что жизнь это та драгоценность, которую можно закопать, чтобы она после долгого жизненного пути принесла кому-то пользу. У нас же цивилизация высшего порядка. У нас стариков не мучают, и не заставляют превращаться в орудие в чужих руках…

Я слушал эти речи, и меня охватывало недоумение.

Какие старики, какие обычаи, какие орудия в чужих руках?

Самому старому из нас, писцу пограничной службы, который переписывал договора с теми странами, в которых мы оказывались, рассчитывал количество пряжи, благовоний, масла, чтобы нам не оказаться в проигрыше от торговли, даже ему было от сил несколько сотен лет.

Мы все были ещё молодыми.

Но, как только лесные жаворонки завели свою долгую песню, нас повели на совет старейшин.

Совет восседал на расшитых замысловатыми узорами красных парчовых подушках, которые стояли по бокам огромного бамбукового бунгало, в чаще леса, здание, напоминавшее плот, разместившийся на суше, в окружении плотного, почти непроходимого ряда кустарников, лопухов и репейника.

Старейшина восседал на небольшом, абсолютно не похожем на трон, стуле. Седушка его была продолговатой и накрытой скроенными вместе черно-белыми кусками шкур неведомых животных.

Странный запах в тал повсюду. Это было похоже на смесь острых специй, кукурузой мук и даже куриных испражнений. Я подумал «Если это был запах из местного тракира, есть нам не придётся очень долго, иначе нам грозит смерть от несварения желудка»

Впрочем, смерть нам может погрозить своим закостенелым пальцем намного раньше, освободив нас от пытки тошнотворной пищей ещё раньше. И, поскольку я любитель плотно поесть, не уверен, что для нас стало бы большим испытанием.

Мэр Кабукла, а, насколько я понял, именно он восседал перед нами, изображая в своём взгляде величие и непреклонность, был человеком смуглым, маленьким, впрочем как и весь этот народец, глаза его были мутноватыми, словно он устал за долгие годы смотреть на этот мир. Под носом его росли небольшие седые усики, отчего он казался мне похожим на крысу.

У него в руках был тонкий скипетр, который в иных обстоятельствах можно было принять за жонглёрскую палочку, с круглым набалдашником, и вырезанные на нем тигром. Само древко было странного вида, оно напомнило мне засохшую тёмную ветку дерева.

Тигр смотрел на меня своим хищным рубиновым глазом, словно гипнотизировал. А я вдруг выхватил краем глаза ту самую темноволосую красавицу, которую ещё вчера видел в бинокль.

Она тих стояла, закутанная в длинную белую шаль, из-за которой была похожа на цаплю, хотя шея у неё была не столь длинная. На голове у неё была надета небольшая соломенная шляпка. Странный вид, подумал я тогда. Шум и гам среди горожан не давал ни одному из нас вставить и слова, поэтому совет, восседавший слева от нас постоянно скрывался с места, и показывал толпе различные жесты, призывая наконец угомониться.

Но толпа была неумолима. Она требовала нашей смерти.

Наконец мэр выступавший в этом судилище как судья произнёс такую вот речь, которая ничуть не пояснила обстоятельства дела:

— Мы, верховный совет Кургуландии, учли то, что наши гости не имеют ни малейшего прочтения к своим старикам, с другой стороны, они воспитаны так своим многолетний опытом и бескультурным поведением своих предков. Мы отлично понимаем, что они отличаются от цивилизованных людей, примерно как гусеница о стоит от бабочки. Мы же находимся на более высокой ступени развития.

Но давайте зададимся вопросом, есть ли у нашей общины силы и желание, чтобы перевоспитать этих необразованных хамов, или мы может быть позволим им беспрепятственно уплыть в свою родную землю, так и не осознав свою провинность?

После этих слов, он обернулся к горожанам, которые пуще прежнего загоготали выражая тем самым явное неудовольствие и раздражение подобным исходом дела.

— Согласно правилам высшего суда, мы должны выслушать последнее слово обвиняемых.

Зал буквально взорвался криками и ужасными ругательствами.

Ни одному из нас выступить так и не дали.

В конце концов судья попросил увести нас, чтобы в заключении обсудить своё мерзкое поведение и принести нам свои извинения за хулу на предков.

Нас в этот раз отвели в огромное серое здание, где нас уже кормили мёдом и вкусными булкам и, которые пахли, правда уже упомянутом кукурузой, зато были вполне приемлемого качества.

И вот, уже под вечер, когда зажгли факелы, и я прилёг на тонкую подстилку, чтобы отдохнуть, в ухо мне кто-то прошептал:

— Я заметила твой взгляд, мерзавец! И если честно, ты мне тоже приглянулся, поэтому я пришла сюда тебя навестить, пока вас всех не поведут на костёр.

Я резко повернулся на другой бок, и понял, что передо мной с подносом тёплого хлеба стоит та самая красавица, которую я на суде так усердно разглядывал.

— Добро пожаловать в приют обречённых! — с горькой иронией произнёс я.

— Может быть вы мне хоть что-то проясните?

— Ну, пожалуй, хотя я сомневаюсь, что вас хоть что-то ещё может спасти. Меня зовут Алиса, я дочь бывшего магистра ордена Ночного орла.

В своё время мэр Кабукла был старшим писарем ордена. Но когда наступила эпоха перемен мэр стал вдруг отходить от Ордена, отдал все бумаги со списком великого орденского совета в руки набирающего силу ордена Семилистника, а сам внезапно пропал. Ходили слухи, что мой отец собрал орденскую стражу и жестоко отомстил предателю. Горожане, убеждённые сторонниками бывшего писаря негодовали. Они буквально выгнали нас из города, и мы были вынуждены скрываться, пока не поняли, что наше сопротивление бесполезно. Кабукла же все это время скрывался в лесу, замаскировавшись под обычное дерево, и после того, как наш орден, осознавший всю бесполезность сопротивления, сдался на милость новому королю, стал мэром, как сторонник новой власти.

Он стал проповедовать отказ от охоты и рыбалки, заявляя, что природа это живой организм, она воспитывает в нас чувство прекрасного, и слияние с ней есть высшая степень благородства и самореализации. Мужчины стали худыми и малорослыми, зато у крестьян развилась резкость в движениях. Они прекрасно кидали копья, и могли поймать любую змею, что, впрочем им, естественно уже было не по нутру. У нас развилась скотоводство, но производить даже кожаные изделия и кованые ободы для телег они уже не могли, не было кузниц. Ведь те уничтожали те самые деревья, которые были так дороги сердцу мэра. Иногда наших мужчин нанимали в качестве воинов и моряков, но это грозило полным вымиранием рода согласившегося на подобное. Ведь в семье становилось все больше девочек, а пахать поле было необходимо, чтобы хоть как то сводить концы с концами.

Со временем люди прониклись этой идеей, а мэр к этому времени выступил с новой инициативой.

Он заявил, что, поскольку пожилые горожане способны только праздно проводить время, а посему будет благоразумнее, чтобы они на время пока их искра жизни угасает, занялись бы тем, чтобы созерцать живую природу, а кроме того, помогали бы другим живым существам в этом мире.

Так родилась традиция на склоне жизни уходить глубоко в леса и самим превращаться с помощью заклинаний в деревья.

Старые люди брали нужное им имущество, дорогие им вещи, и уходили в лес. Вещи свои они укладывали посредине круга, вокруг небольшого талисмана, который устанавливали посредине небольшого углубления в земле, куда они укладывали вещи своих родственников, и погружались в сладкий и долгий сон. Птицы вили гнезда в их кронах, а они радовались дуновениям свежего весеннего ветерка.

А, чтобы вещи не разворовали, дупло, в котором помещались все драгоценные вещи уходящих на покой, запечатывали особым заклинанием, часть которого произносили маги города, а часть знал только тот, кто становился деревом.

Кабукл решил, что граждане будут покорнее, если лишаться всякой связи с внешним миром, поэтому и проповедовал на собраниях, что любые корабли, которые приплывали извне, и были сделаны из дерева, на деле являются издевательством и уничтожением памятника своим предкам. Люди на нашем острове уже не могут подумать, что где-то может быть иначе, поэтому они легко верят тому, что корабли делают из их предков, которые упокоились в лесу.

— Что это за бред? — возмутился я.

— А как же они планируют нас сжечь? Разве не на дровах из деревьев?

— Хех, — улыбнулась девушка, — дело в том, что в своё время наш мэр выделил себе знатную рощицу, огородил её, и там никто доселе не поселился.

— Как же тогда они знают, что наши корабли сделаны из наших предков? Лёгкая улыбка опять проскочила на лице девушки, она коснулась своих прекрасных прядей и объяснила:

— Легко внушить что-то мифическое тем, кто не был вне нашей культуры, и не знает, что где-то все устроено по другому. Тут все меряют все здешними мерками.

— Я подскажу вам, как выйти из положения. Признаюсь, ты, чужеземец, мне понравился, поэтому в благодарность за мою подсказку мы с тобой отпразднуем свадьбу.

— Но… — пытался протестовать я, — у меня ведь в городе была есть семья, жена и сын.

— Об этом никто не узнает, уверяю тебя.

Все равно к себе домой ты уже не сможешь вернуться. Так что у тебя нет выбора, разрушив предрассудки местных жителей, ты обречёшь себя на гнев охраны мэра, а в ином случае падаешь от рук толпы. Так что слушай внимательно…

Уже на следующий день я предстал вместе с моими товарищами на суде.

— Я понимаю ваш справедливый гнев, — начал я свою оправдательную речь, и зал потихоньку начал шуметь, все сильнее и сильнее, как будто бы в море начинался внезапный шторм, — но вы должны понять причины наших поступков. Мы вовсе не планировали обрекать наших стариков на поругание.

Мы решили, что приближаясь к смерти, наши пожилые люди достойны почитания и славы, и если они сами уже, в силу своего плохого здоровья и угасающей искры, не способны на подвиг, то мы поможем им стать известными и знаменитыми.

Пусть и в качестве первооткрывателей новых земель.

Ведь корабль первым подплывает к неизведанной стране, его доски первыми погружаться в его солёные прибрежные воды.

И именно поэтому мы, с разрешения наших близких и родных после их ухода иногда, собираясь в очередное путешествие, тревожим их покой.

Гул в зале подозрительно затих. Я водил глазами по притихшей на миг толпе, и ожидал, что они снова разразятся неодобрительным гулом. Но этого не произошло. Напротив, в толпе раздались сначала одиночные хлопки, а потом вся толпа разразилась бурной овацией. Меня, и моих товарищей по беде, подняли на руки, и буквально вынесли из здания суда. Нас понесли мимо уже подготовленного костра, и одели на нас венки.

Мэр города вскипел в беззвучной злобе, следуя за нами со сжатыми кулаками. Но противоречить толпе он уже не мог.

Мы стали почётным гражданами, и в итоге, чтобы не открылся подлог, мне пришлось стать мужем, пусть и номинально той самой красавицы, о которой я так мечтал. Как говорится, бойся исполнения своих желаний.

А теперь я решил послать тебе амулет, который выпросил у своей жёнушки, и ту самую верёвку, которой опутывают ствол дерева, чтобы запечатать вход в дупло»

На этом обрывается повествование моего прадеда, по крайней мере то, о котором вам стоило бы знать, и я поясню вам, почему старик Мукси попал впросак со своей смертью.

Дело в том, что он совсем забыл последнюю, и, пожалуй, самую важную часть нашего договора, которая гласила, что перед потерей искры жизни настойчиво рекомендуется расколдовать все свои сейфы и замки.

Дело в том, что я знаю лишь часть заклинания, оставшуюся часть хранит в памяти владелец хранилища, и при всем моем желании, я не смог бы заполучить что либо из вещей моего клиента без его непосредственного согласи, не сообщив мне нужные сведения.

Джуффин внезапно встал с подоконника, и произнёс:

— Да, интересный расклад… Вы не могли бы показать мне ту самую книгу? Я обещаю не открывать её, мне важно лишь убедиться, что она прибыла оттуда, откуда вы мне только что рассказали.

Кумван сначала рванулся к книжной полке, тряся по дороге своими руками с тысячей повязанных ленточек, потом резко остановился на полпути, повернулся, и решительно заявил:

— Нет, ничего я вам не покажу. Это мой заработок, и я не хочу его терять.

Джуффин на удивление спокойно отреагировал на эту его выходу, и даже еле заметно кивнул, как будто-бы ожидал подобного ответа.

— Ладно, я вас понимаю. Дайте нам хотя-бы отведать камры на дорожку…

Хозяин так и стоял, словно прикинувшись пациентом Приюта безумных.

Потом повернулся, и произнёс:

— Знаете, здесь недалеко есть отличный трактирчик, можно всем вместе наведаться туда…

Джуффин безоговорочно замахал руками, показывая тем самым, что возвращаться в этот странный притон он совсем не горит желанием.

— Напоследок, расскажите нам, пожалуйста, а чем вы занимались во вторник вечером, когда у вашего парикмахера произошла пропажа, вы же оповещены уже местными газетами про это чудовищное преступление?

— Да, конечно, — слова мага отскакивали у него буквально от зубов, -меня в это время не было в городе, я уже упоминал вам, по-моему, что у меня, несмотря на несколько специфический род деятельности, достаточно много клиентов. Вот и в этот раз меня попросили установить защиту на один старинный шкаф. Клиент был из другого города, поэтому я запасся провиантом, завёл свой амобилер, и отбыл на несколько дней…

— И это конечно могут подтвердить другие люди.

— Естественно, — подтвердил наследник вековой тайны запирания замков, — меня видели в том городе, более того, меня там, по подозрению в контрабанде задержал начальник пограничной стражи. Меня подозревали в перевозке магических амулетов для ритуала, требующего запрещённого магического влияния. Поэтому некоторое время я провёл в каталажке.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — развёл руками Джуффин, — А я, наверное не буду вас больше задерживать, и мы с Максом проследуем по своим делам.

Кумван приподнял надвинутую на лоб шляпу в честь почтения, и проводил до двери.

— Странно, — произнёс я, как только мы ощутили бодрящую свежесть за дверью. На небе ни тучки, но пахло свежим лугом, примерно так, как пахнет во время дождя, или сразу после него.

— Да, — подтвердил мой напарник, — вот только моё странно наверняка не похоже на твоё.

— А в чем же заключается твоё странно, Джуффин? — решил я подколоть своего друга, однако он оставался серьёзен, что на самом деле всегда меня пугало. Я боялся его излишней серьёзности. Это придавало нашим делам пугающий оттенок, в том мире, откуда я здесь появился, это называлось, кажется «пахнет грозой» или «там запахло смертью», ну в общем что-то в этом роде.

— Знаешь, я конечно могу представить, что человек скрытный, не даёт каждому встречному свои чудные артефакты, но вот знаешь, что действительно необычно? — Джуффин размышляя поднёс указательный палец к носу, как делают многие философы перед действительно важным открытием, и остановился.

Так бывает, если человек отвечая кому-то на вопрос в то же время пытается для себя сформулировать какую-то особо ценную или пронзительную мысль.

— Макс, а вот ты когда-нибудь видел, чтобы хозяин, пусть и изрядно потрёпанный в дороге, предложил гостям плестись в какой-то не особенно то и близкий трактир, вместо того, чтобы сварить на скорую руку простую камеру, без всяких изысков? Мы же не просили, в конце концов у него утку по ташерски с королевскими укумбийскими яблоками…

Я сначала подумал, что в моем бывшем начальнике играет какая-то искренне детская обида на мага открывателя замков, а потом сам задумался над этой мыслью, и она действительно показалась мне не лишённой смысла.

— Действительно, Джуффин, — согласился я, — но что из этого следует?

— Пока не знаю, Макс, но у меня есть на этот счёт свои подозрения.

Кстати, насчёт яблок, как ты думаешь, не зайти ли нам на ближайший рынок, для пополнения нашего запаса провианта?

Уж в чем чем, а в отсутствии аппетита меня сейчас заподозрить было сложно.

В животе урчало, словно там собралась целая толпа голодных мяукающих кошек.

Своё намерение мы тотчас же и бросились осуществлять, не забывая при этом про нужды нашего бедного буривуха, который до сих пор томился в амобилере, не получив на прощанье ни крохи еды.

— Куда теперь, Джуффин? — задал я резонный вопрос своему другу, отхлёбывая камеру, и заедая её аппетитные домашним куличом, — у нас есть какой-то план действий?

— Пожалуй, что есть. Но тут уж как повернётся. Я бы, Макс, с пребольшим удовольствием вернулся бы домой. Ведь у меня возникло непреодолимое желание навестить одну даму. Я чуть было н сел от удивления, рискуя больно удариться копчиком о проходящий рядышком каменный бордюр.

Вообще, за долгие годы работы, я понял одно. Как только Джуффин решает пошутить, это все непременно происходит сногсшибательно, примерно так, как Зевс из древних эпосов.

Поэтому бесстрастный и сухой тон моег товарища нравился мне порой куда больше, чем вот такие кунштюки, как сейчас.

— Я сейчас не ослышался, или всё-таки твои последние слова мне просто послышались? Что же добавляют в эти проклятые магистрами булочки?

Джуффин с серьёзным видом надломил крендель, остатки которого до сих пор покоились в моих руках, осмотрел свой кусок со всех сторон, закинул в рот, прожевал и так же бесстрастно констатировал.

— Тесто, сдоба, изюм… Ничего особенного.

— Ты издеваешься?

— Нет, я вполне серьёзен, — все с тем же выражением лица заявил мой спутник.

— Вот именно, ты серьёзно издеваешься, Джуффин… Я тебе про это и говорю, поэтому выдвигаю тебе ультиматум, если ты будешь столь же серьёзен, как и сейчас, то я оставлю тебя, и отправлюсь домой, кормить буривухов и своих кошек.

— Хорошо, постараюсь издеваться над тобой иным способом… рассмеялся Джуффин

— А сейчас куда, — я решил сбить напряжение конкретными шагами, тем более, что к тому времени мы уже выезжали на основную грунтовую дорогу.

— Ну вот не хотел я думать о тебе плохо, Макс, но давай ты сам догадается, куда сейчас стоит двинуть в первую очередь.

Я чуть было не плюнул на лоохи сидящего на соседнем кресле Джуффина, но поразмыслив произнёс:

— Я бы испортил сейчас твоё весёлое пёстрое лоохи, но боюсь прожечь обшивку кресла.

— Ну и не надо, Макс, для того, чтобы выяснить наш маршрут, совсем не обязательно плеваться, достаточно просто немного поразмыслить.

Мы выяснили, что Кумван не мог претворить коварное преступление в жизнь, я только что задействован безмолвную речь, связался с начальником пограничной охраны, и тот с удовольствием подтвердил мне, что действительно у них гостил мастер замков и запоров, причём проявил себя завидным собеседником, чем доставил ему немалое удовлетворение.

Как он высказался «нечасто встретишь такого умного и щедрого на слова собеседника».

В общем у нас пока единственный вариант, с помощью которого можно попытаться вскрыть подноготную этого дела.

Он заключается в том, чтобы навестить… И Джуффин сделал размашистые пассы руками, которые должны были мне намекнуть, что тут то я и сам могу догадаться. После такого неимоверного поступка со стороны моего друга, я уже не только был готов плюнуть ему на лоохи, но и разодрать оное в клочья.

— Итак, мы направляемся к… Как ни в чем ни бывало продолжил Джуффин.

Я решил не плеваться в машине, а попросту резко нажал на тормоз, от чего несколько пирожных полетели вглубь салона и были оперативно перехвачены и тем самым спасены находчивым буривухом, который правда чуть было не подавился от нахлынувшего на него внезапного счастья.

— Как это мило, вы решили вознаградить измученного вашими перебранками узника, — внезапно произнесла птица, — Макс, в награду за угощения я даже готов подсказать тебе, куда нам следует последовать, чтобы разгадать эту немыслимую тайну.

— Тьфу, и ты туда же. Ладно, можете не мучиться, мы уже едем в сторону порта.

Как же всё-таки круто иногда до конца не раскрывать свою осведомлённость, а потом заставить всех открыть рты.

Но это не в данном случае. Именно язвительные замечания моего коллеги заставили меня прокрутить в голове весь разговор с Кумваном, и понять, что именно с владельцем склада, а по совместительству знатным мореходом нам стоит серьёзно поговорить.

Мы не успели проголодаться, как наш амобилер домчал нас до хлипкой ограды местного порта.

Мы решили не дожидаться у моря погоды, и я вытащил из щели между мирами по чашке свежего капучино.

Погода была пасмурная, окраины Ехо покрыл плотный туман.

Мы буквально чувствовали, как под нашими ногами хлюпали лужи, а вдали уже слышались приглашённые крики лягушек.

Атмосфера была, прямо скажем, загадочная. На вымощенной мостовой, которая отделяла собственно пристань от тёмного, словно нависшего над мокрыми камнями амбарного дома.

Пока мы дошли до входа, нам несколько раз перебежали дорогу грузчики с большими деревянными ящиками. Они вели погрузку на огромную бригантину, отстукивая чечётку своими обитыми сталью ботинками, а шхуна которая мирно качалась на волнах уже приютила на своих рангоутах чаек. Пока я оглядывался по сторонам, Джуффин уже остановил одного из грузчиков, и перекрикивая чаек кричал ему в ухо:

Где нам найти Корги?

Рабочий, крепкий малый в плотном, порядком измазанном камзоле, замотал головой и развёл руками.

— Откуда я знаю, где он сейчас, подождите…

Он подошёл к кучерявому парню лет двадцати пяти и что то ему сказал, указывая на нас.

После чего кучерявый кивнул, оставил свой тюк на земле и скрылся за угол здания. Вскоре кучерявый вернулся схватил свой тюк, и вслед за ним вышел толстый мужчина, который, казалось был закутан в тысячу простыней. Толстые пальцы, поигрывали массивными перстнями с изумрудами, волосы были забраны в кичку. Опухшие щеки выдавали крайнюю степень чревоугодия, глаза, несмотря на заплывшее лицо были круглыми, как будто их хозяин только что испытал крайнюю степень удивления. Кроме того, создавалось такое впечатление, что торговец постоянно следил за всем вокруг, его взгляд постоянно перемещался на какую-то новую деталь окружения.

Джуффин подвёл меня к негоцианту, и представился.

— Мы из малого сыскного войска Его Величества Гурига. Мы здесь в целях абсолютно конфиденциальных. Мы бы ни в коем случае к вам не обратились, если бы не узнали, что вы… Ну в общем, — немного понизил голос Джуффин, доверительно опустив руку на плечо здоровенного детины, — в общем вы интересовались некими загадочными летающими камнями из коллекции Мукси Мургони, мне это стало известно из некоторых осведомленных источников.

— Возможно я и интересовался подобной мелочевкой когда-то в прошлом, откуда же мне все упомнить? — с некоей издёвкой в голосе сообщил нам торговец и пр гладил свои стальные волосы, забранные сзади в небольшую косичку.

— А мне сказали, что вы весьма живо интересовались этим артефактом…

— Ну я вообще человек импульсный, я могу хотеть чего-то до изнеможения сил, а после сяду, порассуждаю, что никакой пользы для торговли очередная шуба, или кованные золотом сапоги па огромной подошве не принесут, и успокаивают потихоньку. Кстати, пройдёте ко мне в дом, я покажу вам прекрасные бокалы из золота обвитые чудеснейшими серебряными лебедя и, которые, когда на нихсмотришь, обвивают шеи.

— Спасибо, правда мы сейчас слишком устали, чтобы с удовольствием вкушать чудные вина из вашего неиссякаемого, без сомнения, погреба. Зато Макс, думаю, после долгой дороги не отказался бы от рюмки другой бальзама Кахара, если конечно запивать оный камрой.

И он хитро подмигнул мне, из чего я заключил, что выпить камры в доме главного негоцианта здешних мест мне предписывается судьбой.

Камра, надо сказать оказалась действительно излишне горькой, благо на столе расположилась целая плетёная тарелочки, на которой меня дожидались палочки из теста. Те были настолько солёными, что после горько ватой камры создали некое пикантное послевкусие.

Я расположился в кресле, шикарно украшенном замысловатыми изразцами и обитом зелёным войлоком, так что на минуту даже представил себя клиентом этого респектабельного торговца.

Джуффин, только переступив через порог, достал трубку, и стал нарочито небрежно набивать её табаком, по крайней мере для меня, отлично знающего привычки товарища это показалось довольно нелепым.

Как только укоряющий взгляд хозяина коснулся Джуффина, а на ковёр слетела очередная щепотка табака, Джуффин извинился, и произнёс…

— Возможно мне стоит перекурить на пристани, я подожду тебя, Макс, пока вы тут пообщаетесь.

С этими словами он вышел за двери.

— Итак, — предложил хозяин дома, — Вы, насколько я понимаю, хотели меня о чем-то расспросить, я слушаю… промолвил он повелительным тоном, и добавил, обычную присказку торговцев, — время дорого, я жду…

Я не стал затягивать, тем более, что хозяин стал проявлять крайнюю степень нетерпения, нервно барабаня по столу пальцами.

— Я хотел бы у вас узнать, не случалось ли вам в последнее время слышать про некую кражу, возможно вы слышали, что кто-то из ваших людей может быть замешан в сговоре с целью… Хмм… С целью похищать вещи, например с целью выкупа?

Торговец улыбнулся во все свои тридцать два зуба, большая часть из которых была сделана из драгоценного металла, немного пристал за столом, как будто бы для того, чтобы лучше расслышать меня, а после приложил свою мясистую руку к груди.

— Какие могут быть разговоры, многоуважаемый, я не какой-то проходимец, выжидающий свою жертву у бара… Свои деньги я изымаю у горожан вполне себе легальный способом, а если кто из моей дружной компании и связан с каким нибудь противозаконным делом, так он мне о том не докладывает. Я могу только поспрашивать своих ребят, если желаете.

А вы, кстати в курсе, что случилось с этим старым прохиндеем?

— Нет, к сожалению, — констатировал я и пожал плечами, — этот случай не относится к нашему ведомству.

— Ну ладно, вообщем-то это не столь важно. Могу лишь отметить, что старик скончался буквально на днях, и причём уж точно не от крепких объятий моих парней, — снова скалился купец.

— Ну вот, опять придётся узнавать все в ведомстве Кекки…

— Мне безусловно, обидно, что камни не достались мне, я бы их выгодно… Пристроил, -продолжил торговец, — но ведь я могу получить выгоду и другим путём.

— Я это понимаю, но ведь кто-то же занимается этими необычными кража и, кто-то украл эту злосчастную пуговицу…

— Есть у нас свои негодяи… Они в основном собираются в трактире Потерянный башмак. Я думаю, вам не составит труда вычислить этого прохиндея -улыбнулся негоциант и кивнул мне головой, и поднял большой палец вверх, обозначая тем самым уверенность в моих способностях сыщика.

— А вы знакомы с неким Кумваном? Он занимается охранными заклинаниями.

— Да, -желтозубая улыбка торговца хитрая, и ироничная заставила меня насторожиться, — это просто гений своего дела, поэтому я недавно обратился к нему, чтобы застраховать свой сейф от взлома негодяями.

— А после этого вы больше с ним не встречались?

— Нет, больше я его не видел.

Хотя, судя по его ухмылке можно было предположить обратное.

Впрочем выпытывать у него правду сейчас у меня не было ни сил, ни желания.

— Ничего необычного в последнее время у вас не происходило?

— Да все, как обычно, — ответил Корги и повёл плечами, — правда, месяц назад к нам пристал торговый корабль Магорта Острозуба, в этот раз он на удивление, не привёз нам ничего особенного.

Раньше он возил нам чай и пряности, его деревянное хлипкое судёнышко, изрядно побитое штормами, едва не переворачивалось от количества привезённого добра.

А в этот раз он приехал почти пустым, привёз нам немного галет и печенья, которые он и его моряки щедро раздавали местным барышням, кроме того, он выгрузил из трюма десять сундуков с весьма загадочным содержимым.

Как поговаривали в местных кабаках, где я, держу своих людей, чтобы знать потребности местных людей в том или ином товаре, Магорт в этот раз нашёл какое- то сокровище на одном из необитаемых островов. Уж слишком его карманы раздулись от наполнявшего их золота.

— А вы не интересовались, откуда он прибыл?

— Я как-то поинтересовался у его помощника Мухави, откуда им привалила такая удача, а он только развёл руками и рассказал, что они по дороге домой, попрощавшись с купцами на севере, приплыли на необычный остров, где было в избытке необычайно сочных плодов, кокосовых пальм и всяческих пряных растений.

Магорт столкнулся с небольшой группой аборигенов, и, оставив под охраной свой корабль, отправился на переговоры. А вернулся уже поздней ночью, приказал небольшой группе в дюжину моряков следовать за местным проводником. Вернулись они, сгибаясь под тяжестью больших сундуков, которые они и погрузили в трюм, а после этого аборигены пригласили всю команду на пир, они оставили корабль, и праздновали прибытие до утра, после чего вернулись и отплыли домой.

Вот такой рассказ я услышал от Мухави. Больше про это я ничего не знаю.

Я решил не утомлять этого желтозубого торговца, и, попрощался, а Корги проводил меня взглядом ленивого кота.

Когда я вышел на крыльцо и стал озираться в поисках своего друга, заметил, что моряки, до этого спешно переносившие тяжёлые тюки и ящики, теперь же они стояли, собравшись в плотной компании ближе к причалу, что-то живо обсуждали, и поглядывали украдкой в мою сторону.

Из-за стоявших в тени дома ящиков, показались две фигуры. Одна быстро удалялась в сторону трапа пришвартованной шхуны, вторая двинулась в мою сторону.

Это было настоящим откровением, когда я, среди всклокоченных и сбитых на одну сторону прядей волос узнал пронзительный, всепроникающий и внимательный взгляд моего спутника.

— Джуффин, я уже было подумал, что ты направился в ближайшую харчевню, чтобы укротить свой дикий аппетит парой дюжин воздушных эклеров, однако, я смотрю, ты занимался куда менее приятными делами, ну что, признавайся, решил подзаработать, разгружая клетки с дикими животными, одно из которых, судя по твоему ошалелому взгляду таки успело укусить тебя за одно место, или в харчевню ворвался огромный двадцатиногий паук, и съел твои пирожные, запивая камрой.

Джуффин улыбнулся, взял меня за плечо, и повёл подальше от любопытных взглядов портовых рабочих.

— Макс, до недавнего времени я ещё сомневался в том, насколько важное дело сейчас мы расследуем, но сейчас все мои сомнения испарились. Представляешь, после того, как я зашёл в гости к этому Тулабус, я увидел на стенке один необычный артефакт. Что-то шевельнулось в моем мозгу, я вспомнил старые времена магических битв и хитроумных ловушек, когда маги старых времён боролись против власти могущественного ордена Трилистника.

Я понял, что мы имеем честь общаться с человеком, который настолько уважает своих предков, что вряд-ли мы услышим от него хоть щепотку правды.

Я решил развеяться и прогуляться по окрестностям, поэтому и совершил те абсолютно немыслимые действия, которые ты, видимо, счёл форменным сумасшествием.

Тем более, что одну, весьма важную, деталь Тулабус сообщил мне, буквально не проронив ни слова. А именно он напомнил мне про одно пристрастие, которым обладал выдающийся магистр одного из Орденов.

Ну и вот, размышляя над этим фактом, я вышел за дверь, и раскурил мою любимую трубку. Табак, насколько я успел заметить, сильно отсырел, трубка дымила как будто бы кто-то жёг свои старые тряпки.

Сзади здания я услышал приглушённые голоса. Я решил, что надо отойти подальше от входной двери, и не мешать вашему общению, а заодно послушать, о чем говорят местные портовые служащие.

За углом большого здания, переминаясь с ноги на ногу от холода, стояли два человека. Один был толстый, словно бочка, с курчавыми волосами и пышными усами, которые он постоянно, словно на автоматизме, подкручивал пальцами, второй же высокий седой и коренастый грузчик с огромными, как пятаки нашего Величества Гурига, глазами. На руке, которой тот держал трубку были старые перчатки с обрезанными пальцами, но несмотря на это он носил на пальце большой серебряный перстень. Был видно, что этот человек, несмотря на отпечаток нелёгких трудовых будней был совсем не простым парнем.

Он зашептал, буквально наклоняясь над ухом более массивного напарника:

— Ты даже представить себе не можешь, что нам сулит эта сделка, возможно нам удастся ограбить этого пройдоху, когда он приведёт нас к себе в дом. Возможно он и вправду уже заполучил то, что хотел. Не зря же они были вместе. А это уже совсем другие деньги, чем те мелкие крохи, что нам перепадает время от времени от сделок нашего уважаемого шефа. Ты только подумай, готов ли ты, натирая мозоли, продолжать пахать в поте лица на докерских работах, и кончить свою бесполезную жизнь где-нибудь, напившись и захлебнувшись в сточных водах канала? Может быть твоя родная Кууски и её три малолетних чада достойны большего?

Будь мужчиной в конце концов…

— Эх, -промолвил курчавый здоровяк, и его бас, несмотря на приглушённую речь, прозвучал так, как будто бы кто-то говорил в водопроводную трубу, — если бы все было так просто. Я понимаю, что его просьба для нас это пара пустяков. Я даже знать не хочу, как он будет их в дальнейшем использовать, но послушай… Он заговорил ещё тише.

— …в этом всем есть что-то зловещее. Вдруг он захотел своего соседа в тайне заморить. А мы потом ещё и крайними окажемся. Он то со своими камнями выпутается из заварушки, выйдет из этой аферы сухим, а нам потом голову свернут.

Толстяк сжал ладони, и показал красноречивый жест, который обычно означает указанное действие.

— Не думаю, скорее всего он хочет просто принести своим детям такую вот необычную игрушку, ну… сходить с ума никому не запретишь, пусть и таким, весьма экстравагантным способом. А мы сумеем заработать такие деньги, которые твоя Кууски в жизни не видела! Причём практически не прикладывая к этому усилий.

При словах о деньгах глаза седого верзилы загорелись необычным, ярким, и в то же время весьма неприятным огнём.

Так смотрят на мир те негодяи, которые готовы облапошить любого, лишь бы получить быстрый и лёгкий куш.

— Ладно, раз так, стоит рискнуть. Но, я тебя умоляю, держи рот на замке…

Вот тогда то я как раз и появился из темноты.

— Доброго дня, уважаемые…

— Доброго день, незнакомец! Как вы невовремя! Нам уже пора отправляться на работу…

— Попрошу вас задержаться, — настойчиво попросил я, — я тут совершенно случайно услышал часть вашего разговора. Вы, собственно, о чем тут договаривались?

Длинновязый криво улыбнулся.

— Так, фантазии на тему…

— Но вы же тут упомянули про некий договор…

— Ах да… Отрешённо и с деланным спокойствием ответил долговязый, а полный нервно почесал свой живот.

— Не сказал бы, что это что-то, что может вас заинтересовать.

— А вы сначала расскажите, а я уж сам решу, что меня заинтересует, а что нет…

Казалось глаза грузчика снова загорелись и он с неким вызовом бросил:

— А кто вы такой, чтобы я вам что-нибудь рассказывал?

После моего признания относительно моей профессиональной деятельности, долговязый пригладил свои вихры, и с удивительным спокойствием продолжил:

— Ах так… ну так можно сказать, мы взялись за это дело по вашему поручению.

Я на минуту потерял дар речи, мои глаза в этот момент, скорее всего были такого же размера, как у него.

— …Это как? -наконец, оправившись от шока, спросил я.

— Дело в том, что мне пообещали протекцию некоего сэра Макса из вашего отделения. Именно об этом заявил мне этот пожилой лысоватый мужчина, которого, впрочем мне не составило труда опознать, как Мукси Мурмони, знаменитый обладатель драгоценных успокоительных камней…

При последних словах только полный идиот мог не заметить блеск в его глазах, который мог бы посоревноваться со знаменитыми кошачьими зрачками в темноте.

Я, естественно, тут же решил поинтересрваться, что же привлекло такое пристальное внимание Мукси. С учётом того, что этот старичок благополучно отдал богу душу, и сделал это буквально дюжину дней до нашего приезда, а до этого решил что-то получить от этих контрабандистов, все это вызывало ощущение недосказанности, которую я, конечно, учитывая мой характер, не мог пережить.

— Я не отстану от вас до тех пор, пока вы не расскажете мне, в чем суть просьбы, с которой к вам обратился этот старичок?

Я направил на них такой серьёзный взгляд, на который только был способен и топнул ногой.

Они переглянулись. Было заметно, что на какие-либо серьёзные откровения они не согласны. Длинный грузчик показал толстяку недвусмысленный жест кулаком, видимо призывая полновесного не трепаться.

— Я требую, иначе мой приятель Макс сейчас выйдет вот из этой двери, -я указал на массивную дверь офиса, — и он, магистры вас побери, плюнет в вас своей ядовитой слюной.

Я подождал и добавил:

— Он терпеть не может, когда такие вот упрямцы, как вы, пытаются отвлечь его от поедания сытного ужина, на который он уже наверняка настроился.

Они отступили на шаг, и толстяк почесал затылок.

— Хорошо, хорошо. Нас попросили достать кое-что…

Я снова топнул ногой. Ты как раз вышел из двери, что оказало дополнительный эффект.

— Этот милый горожанин хотел узнать, не можем ли мы достать для него некоторое количество необычной живности.

— И что это за живность? Настойчиво продолжал я.

— Они просили меня достать несколько кошек необычного окраса.

— Ах вот как… Значит этот Мукси был не один?

— Да, он был не один. С ним пришёл такой курчавый рыжий парень.

— А не было ли в нем чего-то необычного?

— Я помню только, что когда он к нам приближался, слышался звук колокольчиков. А ещё на нем была необычная такая шляпа… Этот парень… Он пообещал нам за этих зверей ценный подарок, и мы подумали, что сможем получить за нашу работу знаменитые волшебные камни Мукси. Ну и естественно, мы бы их выгодно перепродали… Тут толстяк испустил сдавленный крик, я понял, что долговязый наступил ему на ногу.

Верить такой откровенной лжи, я конечно не собирался, скорее всего, парни решили просто ограбить старичка, однако куда более ценной являлась та информация, которую мне удалось выведать до этого.

Мы распрощались, а потом подошёл ты.

Вот, Макс, — Джуффин нахмурился лоб, и посмотрел на меня задумчивым взглядом, — я думаю, зачем тебе ещё пара кошек? Ты собрался превратить нашу контору в настоящий зверинец? Тогда я категорически против.

— Джуффин, что за глупости, -хмыкнул я, — ты отлично знаешь, что мне и со своими пушистыми заразами хлопот выше крыши! У меня конечно в голове живут свои тараканы, но они никогда не вырастают до подобных размеров, и уж поверь мне, Джуффин, они всегда помнят куда они ползают…

— То есть ты котов себе не заказывал? -уже откровенно издевался Джуффин, который, видимо только что отошёл от шока, который испытал, когда подумал, что его избранник на должность руководителя Тайного сыска мог оказаться преступником, подготавливающим кражу маленьких котят.

— Заказывал, конечно! С удовольствием бы съел сейчас папу тройку милых чеширов.

— Ладно, прекращай, Макс! Нам пора возвращаться домой.

Я чуть было не захлопали от радости.

— …Но сначала стоит навестить ещё одного человека. Того, кому рассказывают свои тайны мёртвые.

— Отличное время ты выбрал для того, чтобы навестить кладбище. Может дождёмся полуночи, а, Джуффин?

Я не скрывал своей иронии, шляться по кладбищу, это дело после моего знаменитого дела про восставших мертвецов, вызывало у меня чёткую аллергию.

— Поехали, -произнёс Джуффин, и на миг его рот открылся, обнажив кристально белую улыбку, которая действительно напомнила мне гагаринскую.

Когда мы сели в амобилер, Куруш буквально обнял меня своими крыльями, сел на плечо и прижался к моей шее.

Так мы и доехали до той самой развилки, которая привела нас в этот небольшой городок, который словно скромная женщина, решил опутать меня своими тайнами, не допуская до разгадки своих секретов. Женщины любят своих котов, они отвлекают внимание, пока мир полон пустоты, вот и этот город любит своих котов, коль скоро все перепетии его и секреты связаны с жизнью его пушистых хвостов.

Когда мы уже должны были проехать перекрёсток, Джуффин попросил меня остановиться.

— Я думаю, нам стоит ещё раз навестить этого чудака Кумвана. А потом мы, конечно же, навестим и лекаря.

Я недовольно скривился, кивнул и резко повернул руль. Мы проделали уже знакомый маршрут, и вскоре уже снова стояли в тихом мрачном коридорчике, правда на этот раз покой этого необычного творческого гнёздышка не нарушал уже щебет женского голоса.

Я приложил ухо к двери, и услышал сосредоточенное кряхтение, быстрые шаркающие шаги. Но, судя по всему, мужчина был один.

Мы постучали, дверь тут же открылась. С порога на нас смотрел тот самый Кумван, его руки были все так-же обмотаны сотнями тряпочек, правда в этот раз причёска у него была ужасно всклокоченной, а сам он был настолько нервным, что мне показалось, что он сейчас буквально взорвётся от нервов.

— Извините, тут у меня ужасный бардак. Никогда бы не подумал, что такое случилось.

Кумван даже не поздоровался, что мне показалось предвестником чего-то настолько непридвиденного, что мы поспешили пройти внутрь помещения, чтобы разобраться с происходящим.

Кумван рассказал:

— Я приехал, только успел разложить свою сумку, — он махнул рукой в сторону угла, где валялась огромная холщовая сумка с ремешком из кожи, — и понял, что все мои вещи разложены… ну, вообщем, не в том порядке, в котором я их оставлял, отправляясь в путь.

— Действительно, -отметил Джуффин, проходя мимо книжных полок, на которые он так увлечённо косился во время нашего прошлого посещения.

— Вот и я в шоке. Никогда не думал, что когда мне, мастеру по запирания дверей, придётся столкнутся с тем, что мою собственную небольшую комнатку когда либо навестит банда грабителей!

— Грабителей? — я снова осмотрелся, ведь ещё в прошлый раз я отметил, что в этой небольшой комнатке нечего брать, ну за исключением, пожалуй, книг.

— Я бы и сам засомневался..-понимающе кивнул Кумван- но, когда я стал перебирать свои книжки, я подметил, что книжки, хоть и расставлены аккуратно на свои места, всё же не соответствуют тому порядку, в котором я их оставлял.

— А как могло произойти, что они вообще к вам вторглись? Разве вы не поставили на свою дверь самое сильное заклинание, которое было вам по силам?

— Уважаемые, -развёл руки в недоумении хозяин, — в городе все, даже самые прожжённые злодеи знают, что среди моих друзей есть столько влиятельных и уважаемых в этом городе людей, что любое покушение на мою собственность будет тут же обнаружено, а виновник наказан, а, кроме того, у меня здесь и действительно нечего взять, ну разве что за исключением вот этого…

Он неторопливо, словно извлекая из расщелины какого-то особо драгоценного жука, снял с полки несколько книг, бережно положил их на стол, а потом, вернувшись к полке, вынял оттуда большую, сделанную из чёрного дерева, коробочку.

Она была буквально обстругана с одной стороны, с другой же её стороны виднелись вмятины, как будто-бы нанесённые каким то тупым предметом.

Несмотря на все эти повреждения была прочно запечатана, кроме того шкатулка была завязана еле заметной верёвочкой.

Только теперь я понял, за что этот человек получает свои заказы.

Шкатулка, наверняка, была именно тем предметом, который обнаружили, и передали по наследству Кумвану.

— Но, насколько нам известно, вы с утра пребывали в таком состоянии, что отлучаться на долго из дома у вас просто не хватило бы сил, -залумчиво произнёс Джуффин, — неужели вы решили вечерком посетить местное менкалье родео?

Кумван удивлённо поднял на него свои измученные глаза:

— Я прибыл всего лишь несколько часов назад, где вы могли меня видеть?

Настало время и нам с Джуффином удивляться.

Я решил, что пришло время прояснить ситуацию, и поэтому пересказал все обстоятельства нашей первой встречи.

Кумван выглядел сконфуженный настолько, что я принялся успокаивать мага, который к тому времени уже присел в кресло и держался за голову руками.

— Вы действительно не знаете, кто мог с вами провернуть эту шутку?

— Нет, не могу даже представить…

— Возможно ваша соседка может рассказать нам что-то про этого таинственного незнакомца, который рядился в вашу шкуру?

— Дело в том, что никакой соседки у меня тоже нет. Я даже не могу по вашему описанию понять, кем могла быть эта женщина. Какой ужас! Что теперь начнётся? Меня, того, кто помогает людям сохранить свои личные вещи от постороннего внимания, пытались обворовать. И все это непременно будет на первых полосах жёлтых газет… Я надеюсь вы не расскажете этим писакам про мою историю?

Полные горечи глаза Кумвана показали мне, насколько серьёзной была его просьба.

— Хорошо. Мы обязательно примем все меры, чтобы сохранить это происшествие в тайне. Но, хотелось бы вас спросить, кому вы доверили свою самую важную тайну?

— Дело в том, что я практически до сегодняшнего дня хранил свою тайну в секрете, но сегодня я по случаю своего приезда из дальних земель, перебрал с ддубатыкской настойкой, и рассказал практически полностью свою историю самому безобидному и незаинтересованному собеседнику. Я, признаюсь, сильно удивился, встретив его в нашем трактире. Это полусумасшедшего звездочёт. Возможно вы уже слышали его историю, он недавно потерял своих пушистых любимцев, был в ужасно подавленном состоянии. Мы, по воле случая, оказались за одним столиком, он потерял самое драгоценное в жизни, я потерял самого близкого мне человека. Вот я и излил ему душу.

— Вы имеете в виду самого несчастного из детей госпожи Старги?

— Я слышал эту историю и раньше, правда не придавал такого серьёзного значения этому похищению. Кошки… Правда меня поразило, что этот серьёзный с виду мужчина так переживает по поводу пропажи кошек. Нет, я привык, что женщины очень трепетно относятся к этим пушистым комочкам, ведь они частенько попадают в такие ситуации, которые требуют отвлечения внимания. А котики — это лучший способ переключить внимание мужчины с чего-то существенного, будь то какие-то неурядицы в отношениях, или тяжёлые жизненные обстоятельства, на что-то тёплое, нейтральное. Но, насколько же надо быть потрёпанный жизнью мужчиной, чтобы всерьёз увлекаться кошками?

На этом моменте кровь в моих жилах начала вскипать. Как может кто-то так нелестно отзываться об этих ужасно милых комочкам шерсти? Такие люди обычно обладают не просто извращённым разумом, чаще всего это самые отявленные негодяи.

Я уже сжал кулаки, чтобы как следует напподдать этому напыщенному щёголю, но Джуффин незаметно дотронулся до моего плеча, призывая не кипятится.

Джуффин понял, что без долгой тирады, включающей самые нелицеприятные цитаты в отношении сельского мага, я сейчас никак не обойдусь, он продолжил сам:

— Уважаемый Кумван, попрошу вас как-то …МММ… помягче относиться к любителям кошек, в конце концов многие люди близкие когда двору короля воспитаны в духе обожания своих ушастых любителей помурлыкать…

— Хорошо, сдаюсь, сдаюсь… Поднял руки в ироничном жесте Кумван, — я и сам порой не могу удержаться, чтобы не погладить какого-либо соседского кота. У моих соседей их три. Но, когда они начинают орать за стенкой, ну кому же это понравится?

Я даже выдохнул… Теперь по-крайней мере понятно, за что этот чудо-мастер недолюбливает хвостатых питомцев.

— Кроме постоянно кричащего от недоедания кота, есть лишь одна настолько же стыдная вещь. Это оправдания по поводу того, что ты не любишь котиков- подытожил я. Джуффин и Кумван почти синхронно разразились заливистым смехом.

Джуффин наконец отсмеялся, приложил к губам указательный палец, словно приказывая себе остановиться, и продолжил:

— Что есть кроме господина Маласки, ваш самый страшный секрет никто не знал?

— Собственно я не удивлюсь, если и он, собственно, ничего не помнил из рассказанного мной. Вы бы только видели, в каком он был состоянии тогда… Да и про то место, где я держу свою шкатулку, не знал никто, а если бы и знал, то… Ну вы же понимаете, что открыть её без моего труда было бы черезвычайно трудно

— Но все-же не невозможно? — Джуффин подмигнул ему, видимо, намекая ему на всемогущество магии бывшего мастера ордена.

— По крайней мере я не слышал, что кто-то в этом городе справился бы с этой тайной.

— Тогда, я думаю, пока что тайна этого необычного проникновения останется запечатанной так же, примерно, как и ваше знаменитое заклинание.

Мы попрощались, и направились к амобилеру…

Вдруг Джуффин остановился на несколько секунд, потом резко повернулся ко мне

— Знаешь, Макс, а ведь мы можем по пути закупить изрядную порцию местного деликатеса!

Вот уж чего-чего, а подобной фамильярности я от своего друга никак не ожидал.

— О, магистры, Джуффин! — буквально взмолился я, — ты такой трудный для нашего расследования момент думаешь о том как подкрепиться?

— Ну, естественно, — с ехидной улыбочкой произнёс Джуффин, — про это никогда не стоит забывать! Тем более, что нашему расследованию это уж точно не повредит, а возможно даже поможет! Помнишь, как старушка рассказывала нам про чудный паштет, который готовит местный мясник по имени… подожди, его по моему звали Сотхи?

— Да, припоминаю что-то подобное она упомянула. Она говорила, что её котята очень любили сготовила им по особому рецепту паштет.

— Именно, Макс! Если котят чем-то и подрагивала, перед тем, как украсть, так это их любимейшим лакомством.

— Согласен. Осталось только узнать, кто перед исчезновением любимцев Маласки покупал в лавке их любимую еду.

— Макс, ты порой черезвычайно проницателен. Именно эта мысль посетила мою голову буквально минуту назад!

И мы, ведомые этой своей проницательностью, приземлились на сиденье нашего амобилера.

Куда держать путь было нам невдомёк, поэтому пришлось опрашивать местных зеленщиков. Как выяснилось, лавка Сотхи была довольно элитарным заведением, куда наведывались лишь горожане с соответствующим достатком.

Впрочем, оформлено заведение было как-то уж очень необычно.

Чёрный фасад здания, красные шторы, над входом возвышалась вывеска с перекрещёнными говяжьими окороками.

Название гласило «Часть бычка».

Сарказм в подобной идее для мясной лавки зашкаливал за все разумные пределы, впрочем, именно такое щекочущее нервы заведение, наверняка разбавляет скучную и унылую жизнь состоятельных обитателей маленького городка, так что подобное, вероятно, было вполне оправдано.

Внутри магазинчика стояли массивные дубовые прилавки, на которых виднелись резкие очертания небольших ледников, с выложенными кусками темно красного, жирного мяса.

Сами полки были оформлены в виде тех самых окороков.

— Прошу прощения, уважаемые господа! — высоким, почти что писклявым голосом заверещал хозяин, худощавый обладатель огромных носорожьих усов, с излишне продолговатым черепом.

— Мы сегодня, к сожалению не завезли свежее мясо теробульских горгулий, масканакских носорогов, и серую рыбу кутарт… Продолжал он таким же невыносимым голосом, — Но сегодня, только для вас свежайшая печень и отварные языки горных баранов.

— А куда вы отправляете несвежую?

— Хммм… -засмущался хозяин, но быстро нашёлся, — мы отправляем её в местную городскую тюрьму!

— Пытки заключённых у нас вроде бы запрещены, да Макс? — иронично заметил мой друг, — Да и что-то подсказывает мне, что ваш замечательный паштет…

— Как вы могли подумать, — резко оборвал Джуффина Сотхи, — даже паштет у нас самого замечательного качества!

Последнюю фразу Сотхи произнёс гневно тремя перед нами своим мясистым указательным пальцем.

Джуффин прошёлся мимо витрин и констатировал:

— Мясо конечно хорошее, но на вкус… Паштет не горчит?

Пожалуй что я возьму для своего буривуха несколько кусочков. Должен заметить, что отравление буривуха на службе приравнивается к покушению на переворот, со всеми сопутствующими…

Сотхи тут же принялся суетиться за стойкой, отрезая приличные куски от огромной серой массы. Нож проходил сквозь нежнейший паштет так нежно, что у меня потекли слюнки, и я был готов простить Джуффину ужасающую бестактность по отношению к мяснику.

Джуффин отрезал кусочек паштета, который лежал на тонкой, уже успевшей пропитаться, бумажкой, закинул его в рот, прозевал, заел тонким ломтиком хлеба, по сущему волшебству, оказавшимся у него в руке, и покачал головой.

— Бесподобно! Я думаю ваш подряд на поставки в тюрьму включает партию этого, безусловно виртуозно приготовленного, паштета?

Долговязый мясник покраснел.

— Мы насчёт этого не договаривались… У нас пока поставки паштета только частным покупателям…

— Ну теперь вы будете поставлять его и заключённым, а мы сделаем так, чтобы ваша благотворительность стала известна всей местной и столичной публике. Как? Путём публикации в газетах Ехо.

— Хор-ошо, — согласился Сотхи, внезапно обнаружив у себя склонность к заиканию, — но что мне за эт-то будет?

— Ничего тебе не будет. Твой чудестными паштет с магическими специями не подвергнется детальному разбору, а возможно, если придётся по вкусу нашим придворным котам, мы закажем его и во дворец тоже.

— А теперь, -сощурил веко Джуффин, — ты расскажешь мне, кто обращался к тебе за паштетом недели три назад, перед случаем с котами сударыни Старги? Вы же наверняка помните эту пожилую даму, она ведь ваша постоянная посетительница, не так ли?

Джуффин с этими словами пододвинул к себе ближайший стул и водрузил своё седлище на него, перекинув ногу через ногу.

— Да в принципе его никто и не берет, если честно- с этими словами торговец опустил глаза, — именно поэтому я делаю скидки покупателям, чтобы они его всем рекламировали…

— Ах, ну вы и негодяй, коль скоро продаёте для маленьких пушистых хвостов такую несъедобную дрянь!

— Ну не на столько уж она и несъедобная… Очень даже вкусно, -взвился продавец, и, соскочив с места, бросился в подсобку.

Я бросился за ним, но Джуффин резонно преградил мне путь, рассудив, что из-за несвежего паштета улепётывать от сыскного войска не стал бы и самый тупой в Ехо дуралей, а уж Сотхи к таковым явно не относился.

Внезапно дверь открылась, и перед нами возник мясник собственной персоной, а в руках у него была огромная тарелка с разноцветными росписями по краям.

На тарелке расположились огромные ломти неровно отрезанного домашнего хлеба, ещё пышащие парным ароматом печки, по которым ровными, уверенными движениями была намазана светло-серая масса.

Мясник сам откусил огромный кусок, прожевал и спросил:

— Вы сомневаетесь в моей продукции? Прошу продегустировать, и сомнений не останется!

Я откусил небольшой кусочек, а Джуффин к тому времени уже съел первый кусок и принялся за второй.

— Да, — подытожил мой друг, — Действительно свежий паштет, хотя я бы не сказал, что вкус идеален, но заключённым Холоми вполне сгодится в качестве обеда. Если понравится, будем у вас и колбасы покупать. А пока что завершите мне килограмма четыре с собой, и продолжим наш разговор…

После того, как на стол была поставлена аккуратная корзинка, прикрытая нежно-розовой тканью, Джуффин потёр руки, обратил свой удовлетворённый взгляд на продавца, и торжествующе произнёс:

— Пока вы угостите нас своей колбасой со специями, я послушаю ваш рассказ про любителей паштета. Ну, -он злорадно подмигнул Сотхи, -начинайте!

Сотхи благоразумно повесил на дверь вывеску с надписью «Закрыто», вернулся за стойку, подвинул к себе высокий барный стул, и водрузив на него свою тушу, начал свой неторопливый рассказ.

— Я решил открыть свою мясную лавку года три назад. Честно говоря, посетителей было не так и много, до тех пор, пока наш уважаемый мэр не купил у меня баранью ногу. После этого он вернулся, и купил ещё одну, видимо для нужд мэрии. С тех пор две бараньи ноги украшают нашу вывеску.

И вот с тех пор дело пошло на лад. Иногда мне перепадает заказы из мэрии, а недавно в список моих клиентов попал уважаемый негоциант Корги, тот часто заказывал отборные куски мяса для своей семьи. И вот недавно меня навестил Мукси, тот почему-то пристрастился к моему паштету

— А давно он вас навещал?

— Ну..- Помялся торговец, — буквально за несколько дней до своей смерти он посещал мою лавку. Обычно он покупал у меня стайки, но в этот раз купил только паштет.

— Понятно, но не было ли в его поведении чего-то настораживающее?

— Нет, он тогда пришёл в хорошем настроении, насвистывал какую-то песенку, и как будто-бы подпрыгивал пока шёл до моей лавки, я тогда как раз закончил разделку очередной туши, и отдыхал, попивая камру, и разглядывая прохожих в витрину. В этот раз он отказался от стэйков, хотя в тот день мясо у меня было свежайшие. Немного паштета, и хорошее вознаграждение за чай.

Джуффин хмыкнув, как будто-бы чего-то отметил в своём невидимом блокноте, а вслух ответил:

— Да, теперь понятно… Мы обязательно с вами свяжемся насчёт поставок мяса. Но ещё пару вопросов. В тот день у вас никто ничего не покупал?

— Не помню, все в тот день было как обычно, стандартные клиенты…

— Насколько я понимаю, вам присуще особое чувство обоняния. В тот день вы не почувствовали какого-то необычного аромата?

— Возможно. Когда зашёл Мукси, мне на мгновение показалось, что я почувствовал какой-то странный аромат. Свежая трава, или нечто подобное…

— Большое спасибо! — Кивнул Джуффин, забирая с прилавка свёрток с паштетом.

Мы с Максом не станем вас отвлекать от работы.

— Теперь, Макс, нам прямая дорога в морг!

Я посмотрел на своего друга глазами, круглыми, как блюдца.

— Я, по крайней мере, ещё ближайшие три дюжины лет туда не собираюсь! — ответственно заявил я.

Джуффин махнул рукой.

— Вот уж не думал, что тебя можно заподозрить в отсутствии чувства юмора.

— С таким серьёзным выражением лица, как то, которое было у тебя в тот момент, когда ты говорил эту шутку, нетрудно спутать её с серьёзным твоим намерением. Тем более, что порой мне кажется, что ты просто мечтаешь свести нас всех в гроб.

— Макс, разве ты не понял, что когда я захочу покинуть этот сказочный мир, я сделаю это настолько необычным способом, что все Королевство три дня будет шептаться только об этом, а потом ещё два месяца обсуждать в газетах.

А сейчас мы просто заглянем к местному врачу, неужели тебе не показалось необычной внезапная смерть аристократа Мукси, ведь внезапная смерть это в основном участь рабочих выполняющих самые трудные и неприятные работы, а аристократы обычно умирают в своей постели?

— Ну если только им не повстречаются на большой дороге весёлые городские разбойники…

— Согласен, -подтвердил Джуффин, -однако тут, насколько я успел заметить, разбойники занимаются лишь контрабандой шкур и драгоценностей. И уж тем более, убивать того, кто владеет волшебными камнями, которые алчет получить каждый… ну, это по крайней мере несколько странно. С учётом того, что когда камни запечатаны неким серьёзным заклинанием, которое не может снять никто, кроме хозяина?

— Ну, если только это не родственники, которым он успел выболтать свой секрет. Ну, или… я почесал затылок, и мне пришла в голову ещё одна идея.

— Иногда, в дешёвых детективных рассказах того места, откуда я к вам прибыл, сюжет строится на том, что главный злодей подбрасывает следствию свой, якобы, труп, чтобы потом, скрываясь под чужой личиной, творить дальше свои злодейские дела.

— Все возможно Макс, а пока не отвлекайся от кормления Куруша.

Да, стоит упомянуть, что мы наконец-то вспомнили о бедной птичке, которая уже долгое время томилась в нашем багажнике.

Я стал отрезать небольшие кусочки паштета и как только они ложились на ладонь, Куруша жадно заглатывал их.

— А ты про что думаешь, Джуффин?

— Я думаю про то, что нам с тобой после приезда к себе, просто необходимо навестить Сотофа, причём именно вместе, и никак иначе. Сдаётся мне, что тут не обошлось без вмешательства одного из орденов, который решил вдруг почему-то возобновить свою деятельность. Но это не точно, -добавил Джуффин хитро улыбаясь. Надо немного освежить мою память. Вот именно для этого мы и заглянем к нашей драгоценной чаровница Сотофа Ханемер.

Джуффин, нимало не отвлекаясь от вождения амобилера, которым управлял всвязи с моей почётной обязанностью кормления буривуха, снова остановился на уже знакомой нам площади перед парком. С деревьев вовсю падали листья, и вскоре все пространство вокруг машины превратилось в сплошной ковёр.

Наши ноги оставляли тёмные дорожки в этом море листвы мы направлялись к тому самому углоаатому и неказистому дому, который бледным пятном выделялся на фоне оранжевых крон деревьев.

Мы поинтересовались у проходящего мужчины, и тот подтвердил, что именно в этом здании принимает своих пациентов доктор Калми Лот.

Доктор Калми оказался приземистым, курчавым мужчиной, с небольшими подвижными, несмотря на полноту, пальцами.

— Приветствую вас, — с порога встретил нас доктор, резко отступив, и указывая нам на входную дверь быстрым жестом руки, от чего его тёмно-серый кожаный фартук издал шуршащий звук, сгибаясь складками.

Мы вошли в длинный высокий коридор, разделённый на несколько частей побелёнными, но уже успевшими осыпаться, арками.

— Знаете, когда я увидел этого несчастного старикашка, у меня не возникло никаких подозрений. Скончался он от удушья, во время трапезы подавившись кусочком твёрдого сыра.

Правда, когда я подверг тело более серьёзному исследованию, и одна деталь мне показалась удивительной. Ни один из многочисленных посетителей кабака Потерянный башмак не видел этого ужасного происшествия.

Дело в том, что уважаемый Мукси в этот день по словам посетителей кабака, в этот раз должен был встретиться с неким таинственным незнакомцем, и поэтому он заказал себе столик в закрытой части кабака, заказал себе сырный деликатес, и удалился.

После чего официант обнаружил его, уже бьющегося в агонии.

— А тот самый незнакомец так и не появился? -поинтересовался Джуффин.

— По крайней мере его никто не заметил, -повёл плечами доктор.

— Ну, разве не расспрашивали официанта? Тот же, наверняка, должен был проводить незнакомца за столик к господину Мукси!

— Официант, помявшись, заявил, что он не видел никого… Его тогда допрашивал мой знакомый, руководитель местного сыска Ронка. Так он рассказал мне, что парень, видимо, к тому времени пребывал в состоянии посттравматического шока, вжался в кресло, весь дрожжал, периодически путался в датах, иногда складывалось впечатление, что он забывает даже собственное имя, а ещё он нервно оглядывался, сбавляя тон, когда давал свои показания, а в конце и вовсе выдал странную фразу. Он сказал:

«Я думаю, это было убийство… и его совершило привидение!». Самое смешное, что про официанта всегда говорили, как про человека мужественного, и отнюдь не суеверного.

— Хммм, весьма экстравагантно, -услышал я. Джуффин поглаживал свою бородку.

— А не было ли чего-нибудь необычного в трупе?

— Ну, по- моему все вполне вписывалось в стандартную картину несчастного случая, но… Пожалуй был один момент, на который я тогда обратил внимание.

У него на веках, там где растут ресницы, были небольшие кровоизлияния.

— Такое обычно случется, если человек задыхается, не так ли? — заметил я. В своё время, ещё не будучи главным следователем Ехо, я прочитал одну, весьма интересную книжку, которая включала в себя описание странных смертей, и почему-то именно этот момент отчётливо врезался мне в память.

— Да, такое бывает, когда человек умирает от удушья.

— Спасибо вам за столь исчерпывающее пояснение! — прервал беседу Джуффин.

— Макс, нам пора, — обратился он по мне, и повернувшись к доктору, который уже начал протирать какую-то необычного вида склянку, добавил, — хорошего вам дня!

Поскольку было уже поздно, да и погода не радовала, мы решили остановиться в местной гостинице.

Хозяин радушно принял нас, угостил камерой за счёт заведения, а сам пил крепкую настойку, после чего нам пришлось ещё добрых полтора часа слушать в его исполнении песни местного фольклора.

Поздней ночью, когда мы поднялись в свой номер, который несмотря на камин и печку на этаже, оказался довольно холодным, Джуффин долго не мог потушить свой светильник, а когда наконец в комнате воцарилась темнота, Джуффин задал вопрос, который поразил меня до глубины души:

— Макс, -раздался приглушённый голос Джуффина из комнаты, — как ты думаешь, что могло так взбудоражить официанта, и почему он заговорил о призраках?

— Я думаю, что он просто соврал, чтобы придать честь своему заведению. Дали ему сыр и паштет, он и подавился, а официант не уследил…

— Ты ещё скажи, что сыр некачественный, а паштет…

— Ну да, паштет он конечно и в Угуланде паштет. Но официант явно сказал не все, что мог, а потому надо бы серьёзно распросить официанта про то, что он видел.

— Джуффин,тысяча магистров тебе за шиворот, мы таким макаром никогда не вернёмся из этого захолустья!

Джуффин с укоризной посмотрел на меня, и покачал головой:

— Макс, ты не прав. Нам нужно разузнать все, что может касаться этого дела сейчас, а потом уже можно и в город возвращаться…

— Никогда не думал, что буду так волноваться за судьбу моих котов, — фыркнул я, и с огромным неудовольствием согласился, — да, хорошо, Джуффин, но, клянусь, если ты не отправишься этим же вечером в главное управление Тайного сыска, я размажу все запасы твоего паштета по твоему лоохи!

— Хорошо, я не стану так рисковать, -согласился мой друг, -тогда поедем сейчас же, не отвлекаясь на яблочные булочки.

— Не будь таким пессимистом, Макс, -уже на пороге врачебной комнаты обратился когда мне мой спутник, — в конце концов он может испугаться тебя, и быстренько все выложить, как на духу!

Вот чего у Джуффина не отнять, так это умения завести разговор в такой лабиринт, что любой вариант невыгодного для него развития просто невозможен.

Кто же не забоится великого и ужасного меня? Признать это было примерно тем же самым, как если бы Мелифаро сжёг бы на костре свою самую красивую одежду, просто так, ради веселья. Нет уж, если и терять свой грозный образ самого злобного колдуна Ехо, то только ради чего-то уж воистину невероятного. Вот после такого невероятного, записанного золотыми буквами на скрижалях нового тома Энциклопедии Ехо, можно и на пенсию уйти, поливать себе цветочки в саду, и греть руки у костерка.

К сожалению поговорить с этим скрытным официантом нам так и не удалось.

Мы прибыли в управление местного сыска, уже практически не надеясь встретить хоть кого-то. Время было уже послеобеденное, солнце уже начало заходить, и мы отлично понимали, что задерживаться на работе в такой час может только настоящий фанат своего дела.

Впрочем, двери были не закрыты, и мы, разглядывая стенки, украшенные портретами, которые ну никак не тянули на изображения местных сыщиков. Сухопарого, с жадным блеском в глазах, а порой и вообще верзилы со сбитыми костяшками пальцев, и пиратскими повязками на глазу, они больше напоминали преступников. Коллекция была поистине впечатляющей, и я подумал, что нам подобная коллекция в коридоре точно не помешала бы. Ведь кроме основной функции, а именно напоминать сыщикам лица их «подопечных» она ещё служила бы своеобразным напоминанием о их незавидной участи, которая постигнет их, наряду с этими прожжеными бандитами и ворами.

Человек с грустными глазами, вот как можно охарактеризовать того человека, который вышел в коридор навстречу нам, на вытянутых руках неся огромный кактус.

— Осторожнее, -предупредил нас человек, которого можно было смело идентифицировать как следователя.

И чуть слышно он добавил своим мягким, похожим на колебание весеннего ветерка между простынями во дворе:

— …Они колючие!

Я невольно расплылся в умилении. Джуффин, казалось, тоже был растроган донельзя.

— Вижу вас как наяву! Вы местный главный сыщик?

— Да, это я… Человек с громадным горшком грустно улыбнулся. И его губы немного скривились в грустной гримасе

— …Если Вы, конечно, не издеваетесь. Да, в последнее время на меня навалилось немало дел, и мне приходится из кожи вон лезть, чтобы хоть как —то оправдать доверие жителей округи.

Вначале я думал, что бабуся моя права, когда посоветовала мне идти работать в тихом городке, ни одного себе преступления, карманные кражи, контрабанда…

Но потом, когда я осознал, что в случае, если происходит действительно что-то значимое….Бух! — Раздался звук опускаемого на подоконник горшка, после чего сыщик продолжил, — Так вот, в случае, если надо тут найти свидетеля, или докопаться до чего-то, что не лежит совсем уж на поверхности, то тут возникают огромные трудности… Каждый здесь знает всех остальных вдоль и поперёк, и, что совершенно естественно, не желает на свою голову кровавую вендетту, в отместку за выболтанные в местном околотке секреты.

А тут ещё и четыре этих треклятых дела… Одно из них невозможно раскрыть по означенной мною выше причине, а второе… Второе- просто самоубийство.

— Вы серьёзно? Вы про загадочную смерть Мукси Мурмони?

Следователь достал из под стола, расположенного в конце коридора небольшую лейку, и мерным спокойным шагом вернулся к нам…

— Ну вот, каждый проходящий считает, что можно выдвигать свои версии, -хмыкнул он, его ус дёрнулся, а руки продолжили дело. Он начал тонкой струйкой поливать свой любимый кактус.

Закончив поливку, он повернулся, и ехидно рассмеялся в лицо Джуффину. Даже его грустные глаза с опущенными веками как словно загорелись каким-то злорадным огоньком:

— Вы сами то посудите, какая глупость, специально подавиться паштетом… новый вид самоубийства. Позвольте вас спросить, как ваше имя, а то мне придётся вписать его в мою новую, ненаписанную пока, книжку, где я собираю абсурднейшие следственные случаи!

— Я Джуффин, уважаемый, а это Макс, вы должны были о нас слышать.

Сыщик с грустными глазами только отмахнулся…

— Опять вы шутите. Я конечно понимаю, что последние события у нас в пригороде несколько… кхххм… выделяются из общего фона, но чтобы сам господин Макс из Мохнатого Дома пожаловал к нам, самолично… Вот уж не поверю!

Он несколько раз качнул головой, словно убеждая себя, а потом, кажется сам осознал свою ошибку, и немного облокотившись на подоконник, начал сползать по стеночке.

— Вот этого я и боялся, — тоном городского врача констатировал Джуффин, — Макс, я смотрю, наши нимбы сдавливают нам черепа.

Я хихикнул в ладошку, и похлопал сыскаря по плечу, чем заставил его приободриться, он откашлялся, и встал, будто бы по струнке.

— Меня зовут Мишпал, я буквально три месяца, как устроился здесь, в сыске. Раньше я

думал, что могу распутать любую, самую хитрую схему, но сейчас осознал, что даже при полном понимании причин и хронологии событий, без доказательств никак не обойдёшься

Но, в любом случае, я не понимаю, каким образом можно поперхнуться паштетом, и тем более сделать это нарочно.

Джуффин кивнул:

— Полностью с вами согласен! — заявил он, настолько серьёзно и спокойно, что я понял, он хочет окончательно успокоить беднягу, — Но, тогда я не пойму, о каком самоубийстве вы говорите?

— Ах, да, это же произошло вчера, а вы, возможно, не успели ещё прочитать нашу ежедневную газету.

— Вы хотите сказать, что кто-то покончил с собой? Ну, впрочем, это нас не очень интересует, нас больше интересуют показания официанта из трактира Потерянный башмак.

— Я вам про это как раз и рассказываю. Именно его вчера нашли под обрывом с разбитой головой.

Джуффин ничуть не удивился, почесал недолго бороду, а потом задал свой последний вопрос следователю:

— А что в его предыдущих показаниях привлекло ваше внимание?

— Он говорил о привидениях, но, порой у него, такое впечатление, был такой страх перед этим сверхъестественным, что он не мог говорить без запинания… Он склонился к уху Джуффина, как будто бы кто-то мог в этот момент их подслушать. Мне даже на миг показалось, что он уверен, что эти самые привидения могут ему отомстить!

Джуффин, казалось, получил нужные ему сведения, несмотря на то, что как по мне, так нам не перепало абсолютно ни гроша дельной информации от этого горе-детектива.

— А что вы узнали про мотив самоубийства?

— Люди говорят, что он страдал от неразделённой любви одной местной знойной красавицы. Нам об этом нашептала одна старушка-соседка.

— А что за четвёртое дело, о котором вы тут упоминали?

— Пропал Маласки, наш звездочёт. Видимо он настолько переживал пропажу своих домашних любимцев, что решил уединиться где-то в горах. Не сомневаюсь, что мы его вскоре найдём где-нибудь на перевале.

Джуффин попросил меня оставить их наедине.

Я ждал своего товарища в душном коридоре, казалось, воздух был просто пропитан запахом плесени, пыль собирала свою замысловатую мозаику в луче солнца, который заглядывал в окошко.

На эти замысловатые узоры я смотрел минут десять, а потом вышел Джуффин, и мы отправились к амобилеру.

Ну, что? Теперь точно домой? — спросил я, и получив утвердительный кивок моего старшего товарища, сел за руль.

Ехо встретило нас чудесными флажками, которые были развешаны везде, включая небольшие деревья, которые теперь стали напоминать новогодние праздничные ели. Видимо все в городе уже готовились к шикарному балу, посвящённому дню рождения обожаемого всеми короля Гурига.

Городские красавицы, которые были настолько нетерпеливы, что уже надели на себя самые прекрасные платья, разгуливали по аллеям с небольшими зонтиками, в сопровождении своих любимых котов и кавалеров.

Мы шли по дорожке к Мохнатому дому, и я рассуждал вслух:

— Странно, Джуффин, вроде-бы столько всяких фактов и мелочей у нас под рукой, а собрать из этих разноцветных стёклышек цельную мозаику мне не под силу.

— Вот, вот… Такое впечатление, что в этом городке виновны все, и никто в частности, включая тебя, Макс. Бред какой-то. Я, конечно же подозреваю, что мир сходит с ума, но не настолько же быстро!

— Джуффин, я что похож на полоумного лунатика, который посреди ночи хватается за руль амобилера, чтобы уехать на какой-то очередной край света, чтобы помочь каким-то неизвестным мне негодяям провернуть их грязные делишки?

— Ну, я не уверен ни в чем, но… Ехидно улыбнулся Джуффин. Конечно же в нашем деле важно иметь под рукой верного человека, и поэтому… Ну конечно же, я тебе доверяю!

При этом он похлопал меня по плечу, и мне стало даже как-то неловко. Я подумал, что вряд ли достоин подобной степени доверия. Хотя, частенько же бывает так, что сами обстоятельства не позволяют тебе свернуть на скользкую дорожку. В моем случае плести заговоры мне не позволяет банальная лень. Да и не особенно хочется, если честно. Ведь меня практически все тут устраивает, так к чему напрягаться?

Я даже, признаюсь, на мгновение задумался, а что же я в этом сказочном мире хотел бы изменить?

Первая идея, которая пришла мне в голову, это доставка еды для кошек. Сами посудите, людям местные торговцы доставляют еду, а кошки что, не люди?

Ну, и, пожалуй, я бы создал отдельную газету для общения одиноких тётушек и дяденек, в которой они могли бы поделиться свежими сплетнями, обсудить новые меню в соседних магазинчиках и трактирах, а также основательно перемыть косточки своим соседям. Даже название можно было подобрать, что-то, наподобие «На завалинке».

Это поможет пожилым гражданам Ехо дольше не терять искру жизни.

— Благодарю за доверие! — просто подмигнул я, и заметил, — а вот теперь, Джуффин, представь, как будет весело, если, опросив этих портовых работников, местная служба порядка арестует нас с тобой, и поместит в местную каталажку!

— Да, Макс, я предполагаю, что… Джуффин встал в позу мыслителя, на миг словно задумавшись, но от меня не ускользнула еле заметная печать ехидности на его лице, — да, Макс, видимо нам лучше всего отсюда поскорее проваливать, если, конечно, нас не интересуют мнения обитателей прибрежных вод на тему необычных событий, которыми просто кишат местные окрестности.

Ну вот опять! — подумал я, — Джуффин либо серьёзный, либо нет. Ну не станешь же тут подбрасывать монетку в самом деле!

Впрочем, с самим тезисом, высказанным моим старшим товарищем я был согласен на сто дюжин процентов.

Поэтому я не стал настаивать на очередной задержке в этом провинциальном городке, который, словно тихое болото внезапно исторг из себя такую какафонию звуков, что стало непонятно, почему этого не происходило ранее.

Городок прощался с нами, расстреливали над пригородными полянами густую пелену тумана.

Амобилер летел в этой холодной взвеси, словно утопая в этом «молоке», и казалось они улетают не вдаль от этого места, а проваливаются вглубь.

Следующие три часа буривух лакомился остатками вкусного паштета. В итоге Джуффину даже пришлось прятать в бардачке небольшой кусок паштета, и он наказал мне каждый раз бить птицу по её шаловливым лапам каждый раз, когда та потянет их к бардачка, где скрывался последний запас паштета, что, естественно, не доставляло мне никакого удовольствия. Хорошо хоть, что мы с ним периодически менялись местами, и тогда заниматься охраной «сокровища"приходилось уже Джуффину.

За окном, между тем, стали появляться родные пейзажи, которые были мне до боли знакомы.

Я даже решил на радостях перекусить, отрезав свою, заслуженную, долю от уменьшившейся втрое куска, но в этот раз по рукам получил уже я.

— Макс, я по приезду куплю тебе самый вкусный яблочный пирог, из тех, которые только готовят наши местные домашние хозяйки, но этот кусочек я должен приберечь, — и немного помедлив, снова повернулся по мне и добавил, — Не смотри на меня, с таким призрением! Это не для меня. Это для нашей общей знакомой, Макс! Мы её должны будем в самом ближайшем будущем навестить.

— Я в ближайшее время планирую погрузиться в глубокую медитацию, перемещающуюся забористым храпом, да так, чтобы Мелифаро от этих звуков каждый раз нервно вздрагивал.

— А кто тогда делом заниматься будет? — грозно поднял бровь Джуффин, чем напомнил мне времена, когда я находился с полном его подчинении, поскольку ничего толком не знал. Знание всё-таки сила, причём сила страшная, особенно, если это знание тебе лично никак не даёт толком выспаться.

— Сколько времени уже Джуффин я мечтаю уже уйти на покой, переехать на какой-нибудь заброшенный островок и…

Джуффин укоризненно посмотрел на меня, и в своей неподражаемой манере отпарировал:

— …И стать деревом!

— Ну вот она, эксплуатация труда… И так затаскал меня по кабакам, оторвав от моей мягкой подушки, а теперь даже надежды на отдых от него не дождёшься… Злые вы, уйду я от вас!

— В следующей жизни, Макс, в следующей жизни… Ну, и уж точно не тогда, когда мы расследуем одно из самых необычных дел в истории местного сыска!

Мы доехали до нашего управления, я припарковал свой амобилер, и с ним стали вооружаться рабочие, во главе с мастером Мунхи, который выглядел, словно какая-то черепаха вымазавшаяся предварительно в скользкой тёмной грязи, с ключом, которым он, казалось, постоянно выстукивали по своей мозолистое, узловатой руке какой-то мотив.

Клочки седоватых волос выглядывали из-под платка амобилера мастера, который тот повязывал на голову, заместо тюрбана.

Было видно, что мастер постоянно жуёт какую-то травку, отчего настроение его сегодня было приподнятое.

После того, как наш амобилер уютно устроился в нашем гараже, Джуффин попросил меня сходить к мадам Жижинде, чтобы мы смогли за чашечкой вкусной и ароматной камры обсудить последние события.

Уже краем глаза, выходя за дверь, я заметил, как Джуффин подступился к машине, около которой вертелся наш седоватых механик.

«Странно, -подумал я, — с каких это пор Джуффин стал интересоваться техникой?»

Я отлично знал, что мой друг скорее удавится, чем сам починит какое-нибудь хлипкое окно, а применять магию ему в этом случае всегда недосуг. Поэтому настоящим старшим магистром ордена домоводства вполне ак он мне как-то признался «Если мы будем тратить свои силы на подобную ерунду, то по-настоящему стоящие дела будут забыты нами вследствии нечеловеческой усталости»

Но мой бывший шеф наклонившись над механиком несколько минут что-то оживлённо выспрашивал, а потом с удовлетворённым видом зашагал к лестнице.

Я сделал вид, что не заметил таких необычных моментов в поведении моего друга, но, когда массивная дубовая дверь затворилась за ним, он поймал на себе мой вопрошающий взгляд, и решил долго не отпираться, а объяснить все без долгой прелюдии.

— Да, Макс, если ты только не летал в эту провинциальную деревушку на воздушном шаре, или не ходил туда тёмным путём, мы можем быть твердо уверены, что под нас кто-то копает, и вот, как ты можешь догадаться, буквально три минуты назад я получил этому весьма весомое подтверждение… Ну не мог такой лентяй, как ты, отправиться черте знает куда, не задействуем свой амобилер, а значит не обратившись к Мунхи, а он такого хоть убей не припомнит. Так что ты пока что опять свободен от подозрений. Если ты только не заколдовал этого прохиндея каким-то особым, доселе неизвестным видом магии, которая действует только и исключительно на механиков.

— Значит ты всё-таки мне не поверил? — скуксился я, изобразив примерно ту же гримасу, как если бы мне за шиворот кинули горсть льдинок. Вот уж о чем я никак не мог и подумать, что мой дорогой собеседник, с которым мы раскрыли ни одну дюжину дел и коварных заговоров, может во мне сомневаться, причём, насколько я понимаю, все это было абсолютно искренне.

— В наше время доверять нельзя никому… Начал было Джуффин, и я автоматически продолжил:

— Мне можно.

Джуффин, как мне показалось на мгновение улыбнулся, ну или мне это показалось? Не знаю, но то, что настроение, после посещения города у него резко улучшилось, это факт.

Как, впрочем и у меня. Появилось желание жить, гладить котов и ходить по кофейням.

И, как это иногда со мной случается, я, опять плюхнувшись в своё кресло, стал тосковать по вкусно у аромату сдобы, которым успел пропитаться во время моего удивительного путешествия. Да так расчувствовался, что пригород этот показался мне уже не таким и враждебным. Просто небольшой, аккуратный городок, которого ещё не захватила мохнатая лапа цивилизации, новомодных одежд, шикарных обоев и амобилеров.

Каждому своё, и как же все-же чудестно, что можно тосковать по такому милому городку. Люди вообще-то совсем недооценивают это необычное и волнительно чувство.

Но конкретно сейчас я хотел всего-лишь выскользнуть с чёрного хода, и направится прямиком в гости к своим любимым котам.

Хотя… Так вот прямо не выйдет, придётся заскочить в мясной магазинчик. Ведь даже самый глупый обитатель Ехо не может отрицать непреложной истины. Ты не маг, если ты голоден.

Но мои миролюбивые мечты были напрочь уничтожены деловым тоном Джуффина, который, даже не подозревая, на голубом глазу просто снёс их многокилометровые молотом суровых сыскных будней

— Макс, я конечно понимаю, что сегодня нам обоим не помешает хорошенько выспаться. Но завтра, не дожидаясь третьего звонка будильника, мы должны будем выехать на встречу с …Ну ты уже подозревает с кем?

Не терплю, когда меня заставляют думать. Не то чтобы я сам не любил это малополезное с чисто житейской точки зрения, свойство. Но все-же когда меня подталкивают к этому процессу, как это сделал сейчас Джуффин меня прямо подмывает выдать какую нибудь колкость.

— Я думаю ты меня хочешь позвать посмотреть на чудо оленя из Арвароха, который недавно попал в наш местный заповедный сад.

— Ну конечно же, а потом мы пойдём смотреть на зелёного слона из чудестными земли на севере. Ты, Макс, видимо, совсем не понимаешь, что дело, которое мы сейчас расследуем отнюдь не пустяковое, а, вполне возможно, что под нашим крылышком кто-то свил весьма хитроумный замысел. Хотя-бы одна идея стравить между собой все наше дружное сыскное семейство.

Тут не собака покопалась, а целый лесной кабан.

Так что даже не думай сейчас сложить свои бренные грешные кости на мягкую перину, сославшись на внезапный приступ чудной иноземной лихорадки. Вылечим, поставим на ноги, тем более, что мы скоро задействуем наше секретное оружие, которое, воспользовавшись неизвестным чайным отваром и чудестными заговорами способно поставить на ноги даже покойника! Хотя нам, Макс, этого ну совсем не надо! Хватает нам и живых хитрецов, не то, что мёртвых.

— Я понял… Засмеялся я, — ты про Сотофу!

— Догадливый не по годам! — сказал Джуффин и сделал несколько хлопков своими ладонями, чтобы поощрить меня, оценив мои умственные способности.

— Ладно, бухарский мудрец, собирайся! И не забудь захватить с собой термос со свежей камрой. И побольше! А то опять начнёшь дуться в дороге и ныть. А я как раз хочу видеть тебя в самом отличнейшего настроении… Ну, или, если это невозможно, просто в хорошем! А то, я как раз планирую рассказать тебе дюжину-другую анекдотов, пока мы будем ехать до дворца! Ради такого случая я, зная твой стиль вождения, сам сяду за руль. А то и пяти рассказать не успею!

— Хорошо, Джуффин! Только можно, я пока ты мне будешь рассказывать свои остроты, тихо посплю в уголке?

— Нет, Макс, ты просто обязан их дослушать, запомнить, и при случае рассказать своим друзьям…

— А анекдоты эти, они, случайно, не подслушанных в королевском дворце?

— Нет, но ты почти угадал! Я их придумал пока мы с тобой тряслись по кочками, когда возвращались в город, так что минимум из нашей поездки мы уже выжали!

— Хорошо, Джуффин, -отозвался я, параллельно роясь в шкафу в поисках нового модного лоохи, которое там оставил Мелифаро, которого я попросил купить нечто, годное на выход, прямо перед моим отъездом.

Я нашёл нечто, по окраске и текстуре больше напоминающее шкуру земляной змеи, по плотной ткани тут и там были пришиты мешочки с небольшими камешками, словно бы специально, чтобы мои многочисленные поклонники срывали их на сувениры. Наряд отнюдь не вызвал моего восторга, но высказывать Мелифаро свои неудовольствия мне сейчас было категорически некогда, поэтому я оставил эту лучшую часть моей жизни на сладкое. На потом.

Правда, куда больше меня поразило то, что у самой кромки, внизу лоохи было испещрено небольшими дырочками. Я вначале подумал, что это у нас сейчас в Ехо мода такая пошла, а потом решил, что это Мелифаро нашёл какую-то допотопную раритетную лоохи в театральных подвалах.

Вообще-то я не собирался срываться с места и бежать в платяной магазин, чтобы купить новое лоохи, но подумал, что неплохо будет по возвращении немного искромсать ножницами скаабу обидчика.

А пока что я захватил бальзам Кахара из стола, и со стола взял свой самый большой кувшин с вкуснейшее камерой, который начал готовить сразу после нашего прихода, и мы отправились к Сотофе в её чудестными сад, который находился рядом с королевским дворцом.

Было так приятно наблюдать за местными пейзажами, к которым ты немного отвык во время путешествия. Это совсем не то же самое, что эти же пейзажи до путешествия, или, скажем, когда ты попадаешь в абсолютно неизвестное место.

Особенно было приятно окунуться в атмосферу придворного сада, где всегда благоухают цветы, а небольшие ручейки стекают журчащим водопадом в озерца, где плавают небольшие любопытные и юркие рыбки, которые подплывают к каждому листика, который плавно, будто бабочка опускается на водную гладь.

Сотофа сегодня была одета в пышный парик и длинное голубое платье, такое пышное, с оборками в несколько рядов, такие носили дамы времён викторианской эпохи.

Небольшая белая шляпка с золотой бабочкой, и белые перчатки довершали вид светской дамы. Именно таким признавались в любви читая романтические стихи, однако именно такие барышни иногда убивали своих пожилых мужей сатрапов.

Именно такая твёрдость в милом личике сегодня выглядела настораживающе.

— Проходите, Джуффин! -твёрдым голосом, без всяческого, свойственного ей весёлого ироничного тона, — я жду новостей…

— Надо признаться, Макс, -обратился который мне Джуффин, — что я этим вечером, посредством безмолвной речи уже связался с леди Сотофой. И теперь большая часть дела ей известна. А она, поскольку имеет обширные связи в женской части города, уже успела выйти на один, на мой взгляд, весьма любопытный след.

Он отвлёкся от нашего разговора, и обратился с приветствием к леди Сотофе, при этом он взял её руку, и поцеловал, что меня весьма удивило. Мой шеф никогда не был подвержен подобым фамильярствам.

— Уважаемая Сотофа! Как вы уже знаете, мы побывали в провинции, и привезли вам небольшой подарок.

С этими словами он преподнёс ей небольшой кусочек паштета, завёрнутый в промасленную бумажку.

— Спасибо, я очень тронута, — поклонилась Сотофа, располагая подарок на столе.

Я был удивлён, когда на скатерть в доме Сотофа спланировал попугай, весьма цветастой расцветки, который захватил свой когтистой лапой кусочек паштета, погрузив его в свой изогнутый клюв.

Попугай, меж тем, воскликнул «Несравненно!» и взлетел на ближайшее дерево.

Джуффин кивнул, словно отмечая для себя нечто примечательное.

— Сотофа, ты рассказывала мне, что ты нашла возлюбленную того сумасшедшего официанта, ради которой он сбросится со скалы…

Сотофа перехватила инициативу, и начала рассказывать:

— Я поговорила со своими знакомыми фрейлинами, и они пообещали помочь мне в сборе всяческой информации… Она улыбнулась.

— Слухов и сплетен, если вам так будет угодно. Так вот, они, совершенно случайным образом нашли одну прачку, которая всегда принимала у нас всяческих беженцев. Та недавно, по слухам, начала прятать у себя какого-то таинственного незнакомца. И вот, удача улыбнулась нам. Я выяснила, что это была женщина. И именно та женщина, о которой вы мне вчера рассказывали.

Я сразу послала к ней своего доверенного человека, а он, расспросил хозяйку, и та поведала ему, что её гостья долго плакалась ей в жилетку про свою несчастную судьбу, как она влюбилась в официанта из Потерянного ботинка, а тот буквально неделю назад её бросил, не оставив ей никаких шансов на примирение.

— Хороший рассказ, с учётом того, что мы до этого слышали про несчастную и неразделённой любовь? -подмигнул мне Джуффин, и заметил, — в этом деле мы постоянно сталкиваемся с непроверенными слухами, подлогом и откровенной ложью. Впрочем, в любом деле, которое касается любви, можно предполагать нечто подобное.

Я стал узнавать старого доброго Джуффина.

— В любом случае, скажу тебе как женщина, которая более или менее за свои несколько сотен лет познала мужское мышление, человеку, которого бросили, иногда свойственно желание ощущать ментальный контакт с тем, кто его бросил. Но, мужчины, при этом, которые сами бросают кого-то, очень редко осознают свою ошибку, и уж совсем редко до такой степени, чтобы кончать жизнь самоубийством. Уж скорее они готовы покрыть свою бывшую возлюбленную всеми покрывалами беспамятства и уничтожить её светлый образ в своём воображении примерно до той- же степени, до какой доходит женщина, скрывающая своё лицо под паранжой.

— Согласен! — уверенно подтвердил Джуффин.

— А, коль скоро, говорить, в данном случае, о самоубийстве мы не можем, нам остаётся только несчастный случай, или…

— Да, именно… Загадочно произнёс мой друг.

Сотофа между тем принесла чашки, и они плавно опустились на блюдца перед нами.

Рядом с блюдцами появилась аккуратная коробочка с творожным ватрушками. Примерно такую коробочку обычно я мог наблюдать в своё время на улочках вечерней Москвы, когда влюблённые, вырвавшись из многолюдной толчеи, торопились в своё уютное гнёздышко, неся подобные коробки за коричневые верёвочные обвязки, а соседняя детвора поглядывала на них и сглатывая слюни.

Мы уже откусили по второму кусочку, когда Джуффин прервал молчание, нарушив священное правило всех детей «Когда я ем, я глух и нем»

— Макс, я помню, когда мы ещё только выезжали из города, ты заявил мне, что с огромнейшей пользой провёл время, ожидая нашу любезную леди Ханемер! Можешь освежить в моей памяти обстоятельства твоего похода в святая святых подземелий королевского замка- в библиотеку?

Я помялся, поскольку вспоминать те события мне было не совсем приятно, ведь, похоже, что именно в подземельях этой библиотеки я обронил мою любимую, прожженую в десятках, если не сотнях дел трубку.

— Я помню, как спускался по большой каменной лестнице…

— Макс, брось, мы прекрасно знаем и без тебя, как именно туда можно добраться! Меня больше интересует та книга, про которую ты говорил!

Джуффин настойчиво в нетерпении бил сапогом по каменному полу, и я понял, что затягивать паузу в данном случае не солидно.

— Там была книга, посвящённая жизнедеятельности мятежных магистров, и… там я потерял свою трубку, -смущённо признался я.

— Отлично! -внезапно вскрикнул Джуффин, и, мне на секунду показалось, что он сейчас начнёт мне апплодировать.

Я удивился, конечно, такой реакции моего компаньона, но продолжил.

— Я помню, что я свернул налево, туда, где в углу была небольшая ямка, типа вышерблины, а потом… Потом я не помню, сколько стеллажей я прошёл, потому как ожидал в любой момент, что леди Сотофа позовёт меня обратно с лестницы.

— Хорошо, Макс, я думаю, этого достаточно. Вот в первый раз я готов порадоваться твоей забывчивости. Иногда даже наши ошибки могут сослужить нам добрую службу! Я, конечно, примерно помню описание каждого из этих негодяев, но порой очень полезно погрузиться в старые книги, и припомнить что-то, что совершенно естественным образом стирается из нашей памяти.

— Я понял, Джуффин. Не думал, что ты чего-то можешь позабыть. Хотя… Меня бы порадовало, если бы я узнал, что ты забыл некоторые моменты наших удивительных приключений…

— Да, ладно, стеснительный ты наш! -засмеялся Джуффин, — пойдём в подвал, будем искать твою трубку!

Признаюсь, замки и их пленительный полумрак всегда меня очаровывали. А этот замок вообще казался мне всегда неким живым существом. Всегда представлял, как в огромных комнатах зимой разгорается тёплый оранжевый огонёк, а в огромном деревянном кресле греется одинокий рыцарь, отхлебывающий из серебряного кубка ярко-красное вино. И потирает мерзнущие от холода руки…

Вот и сейчас, я стал вживаться в образ. Хотя в какой тут образ вживёшься, кроме образа исследователя подземелий сиречь искателя мрачных тайн, или… Ну или заключённого местных казематов. Первое казалось мне намного привлекательнее, поэтому я мысленно поправил на голове широкополую шляпу Индианы Джонса, и проследовал с факелом в руках в тёмное жерло каменной лестничной змеи.

Мне показалось, что все настолько изменилось, что сейчас помещение библиотеки казалось ещё более зловещим и таинственным. Послышались какие-то скрипы и шорохи.

Я свернул налево по узкому коридорчика между стеной и стеллажом. Мои спутники шли следом, а мне на миг показалось, что за мной идут полупрозрачные призраки, из тех, которые успели повоевать в этих местах ещё во время первой битвы за Кодекс, а теперь преследуют своих обидчиков. Все время приходилось гнать эту мысль от себя, и мне пришлось остановиться, чтобы почесать затылок, и, хотя бы примерно вспомнить, откуда я достал эту злосчастную книгу.

Что-то зашуршало в дальнем углу, и небольшой серый сгусток скользнул от соседнего стеллажа прямо на меня. Я не успел моргнуть, как серая тень скрылась под соседским стеллажом.

Я поковырял носком ботинка там, куда скрылся этот серый призрак. Моя нога упёрлась во что-то твёрдое. Я нагнулся и посмотрел под стеллаж. Там валялась моя потерянная трубка.

Я тщательнее присмотрелся к книжным полкам, и заметил, что некоторые книги были похожи на те, которые окружали интересующую Джуффина книгу, я стал читать надписи на корешках. Но искомого фолианта обнаружить мне не удавалось.

Он обнаружился справа, почти на самой нижней полке. Я схватил искомый корешок, и заметил, что книга и правда немного выдвинута, как будто бы её недавно читали.

Я посмотрел на своего товарища, он уже в нетерпении потирал руки, а глаза его зажглись таким необычным светом, каким загораются глаза ребёнка при виде вожделенной игрушки. Он схватил экземпляр, оперся локтем о соседнюю полку, протёр рукавом своего лоохи потемневший оклад книги, и стал переворачивать страницы. Порой он делал это медленно, на его лбу появлялись вдумчивые складочки, порой он переворачивал их быстро, словно читая какое-то до боли знакомое произведение. А иногда он подолгу задерживался на какой-то странице, и словно бы расцветал, порой мне казалось, что Джуффин даже становится моложе, на его лице появляется тот подростковый румянец, который, наверняка, присутствовал там во времена тех замечательных схваток.

Прошло минут пятнадцать, и я, уставший от стояния, присел в уголке, аккуратно оперев спину на полочку с книгами. Мой друг, не отрывая глаз от книги последовал моему примеру.

— Макс, ты себе не представляешь, -промолвил он, не отрывая глаз от пожелтевших страниц, — как молоды мы были тогда… Каким же идиотом надо быть, чтобы лишить себя этого замечательного чувства возвращения в молодость, отказываясь писать мемуары!

Он перелистал ещё пару глав. Только я потянулся к полке, чтобы стащить с неё какой-то увесистый том, как Джуффин оборвал меня.

— Не увлекайся, Макс! Нас ждёт пренеприятное, но от того не менее замечательное дело! Придётся включать мозги на полную мощность. Хотя я отлично понимаю, что ты мог бы обойтись в данном случае и своей замечательнейшей, прославленной на всю округу интуицией, в данном случае было бы настоящим преступлением так рисковать!

— Признайся честно, Джуффин, ты просто решил, что можно воспользоваться случаем, и заново погрузиться в своё прошлое… Вспомнить свою молодость!

— Не говори ерунды, Макс! — Джуффин покачал головой, — согласен, мне было приятно снова погрузиться во времена, когда удивительные приключения щекотали мне нервы, а чудесные схватки порой заставляли нас совершать настоящие безумства, но это отнюдь не явилось основной причиной нашего посещения этого, поистине удивительного места.

Меня интересовало, а не забыл ли я этого чудного помощника магистра с бубенчиками на сапогах и в волосах. Знаешь, в те времена, когда мы ещё только боролись за торжество порядка на этой грешной земле, когда мы рисковали каждый раз при выходе на пыльные улицы Ехо получить в лоб или волшебную молнию, быть пронзёнными непонятно откуда выросшей из стены веткой, а то и того круче, просто быть застреленным самой настоящей, ничуть себе не магической стрелой из не менее обыденного арбалета. И каждый при этом рисковал попасть под дружеский огонь. Честно говоря, даже я опасался случайного несчастья, которое могло тогда легко со мною приключиться, а поскольку ты отлично знаешь, насколько я любопытен, и никак не мог усидеть на месте, боевые маги нашего ордена тогда выдвигались навстречу любому мало-мальски, интересному событию заранее, до извещения меня про оное.

Именно в этот момент наш орден создал то, что ты, Макс, сейчас знаешь под названием безмолвная речь, чтобы никто не подслушал наши переговоры, в частности про наши передвижения. Позже мы модифицировали её, чтобы не нужно было передавать в начале разговора особое кодовое слово.

Другие ордена по своему справлялись с подобными проблемами. Так орден Золотой Подковы, адепты которого умели подчинять себе и использовать в битве диких зверей, взял за правило носить необычный ремень, пряжка которого была составлена из двух скрещённых полумесяцев.

А в ордене Двухцветной маски был обычай привешивать к своим сапогам небольшие колокольчики, которые позвякивали при ходьбе.

Но, насколько мне известно, ни одного последователя данного ордена в Ехо не осталось. Хотя… У меня есть одно предположение, надо бы его, пожалуй, проверить.

Правда, я не могу представить, как королевские писари так ошиблись…

— Ты о чём? — спросил я, уже заинтересованный рассказом Джуффина.

— Дело в том, что, если моя память меня не подводит, то был один интересный факт из жизни магистра ордена Масафури Трэхи. Но, прочитав эту вот, чудесную во всех смыслах, книгу, -он повернул книжку ко мне обложкой, и перед моим взглядом возникло изображение огнедышащего дракона, на которое я второпях, в первый раз ознакомившись с этим фолиантом не обратил никакого внимания, — я понял, что, скорее всего, меня в данном случае преследует синдром так называемой ложной памяти…

…Хотя, — продолжил он через секунду, уже разглядывая коричневый, протершийся от времени, переплет, — не может быть, чтобы память, пусть и порядком поистрепавшаяся за эти несколько веков, подсунула мне такую нелепую подробность.

— В чем проблема, Джуффин? — я решил прояснить ситуацию, видя, в какой растерянности пребывает мой друг.

— Дело в том, что лукаво-слащавый сэр Трэхи, эдакий маменькин сынок, который единожды дорвавшись до озорства в промышленных размерах, так уже и не смог остановиться, обладал одним недостатком. И я тут отнюдь не говорю про какие-то душевные изъяны, каковых у данного магистра было столько, что ни одна домохозяйка не может похвастаться таким количеством головок чеснока, хранимых в чулане.

Ходит легенда, что в свое время будущий мастер пародий и перевоплощений, как настоящий авантюрист как-то задумал не используя никаких магических заклинаний, по которым его легко бы было определить, решил изничтожить одного из своих конкурентов по опасному ремеслу, для чего обрядился бродячим дервишем, просторное лоохи, длинная чалма, ну сам понимаешь… Забравшись на огромную скалу, он стал плечом подталкивать к обрыву огромный камень.

И…в самый важный момент его оппонент, спокойно бредущий по заросшей тропе стал петь себе дифирамбы. Ах, я же забыл тебе рассказать, что все магистры этого ордена были крайне самолюбивы. Это вначале помогало взращивать авторитеты, каждый мальчик настолько хотел быть похож на своего кумира, что со временем все сильнее и сильнее оттачивал свой дар перевоплощения. Правда, многие ученики намного превзошли своих учителей, и лагерь ордена Двухцветной Маски раскололся на два лагеря. Серьёзного противодействия ордену Трелистника он, в силу этих причин, составить не мог, но потенциально представлял огромную угрозу. Ученики ордена были прекрасными демагогами, и могли собрать в единый кулак все прочие ордены. А это куда опаснее, чем эти самолюбивые маги.

Поэтому, один из наших соглядатаев был постоянно приставлен к магистру Трэхи, именно с его слов и был записан доклад об этом происшествии.

И вот, что он рассказал дальше. Возможно это был каприз местной погоды, а возможно просто преследуемый Трэхи магистр захотел подстраховаться, чтобы лучше слышать шаги возможного преследователя, но внезапно начался дождь. Самый настоящий ливень. И вот, Трэхи, подгоняемый косыми плетнями дождика, управляясь только силой своих рук стал толкать камень к краю обрыва.

И, когда камень был уже на самом краю обрыва, наш агент невольно дернулся, и спугнул ворону, которая сидела на раскидистой ветке ольшаника.

Ворона издала свой резкий до пронзительности выкрик, и Трэхи на секунду обхватил своими длинными руками камень, который содрогнулся, и, влекомый сильными объятьями магистра ордена Двухцветной Маски, откатился назад. Раздался ещё один пронзительный крик. Это кричал Трэхи, которому камень, внезапно покатившийся назад, раздробил обе ноги.

Трэхи исполнял танец ужасной боли перескакивая с ноги на ногу, кружась и закрывая руками побелевшее лицо.

А после он помчался в лес, подгоняемый пароксизмами боли, да с такой неимоверной скоростью, что наш агент не успел даже моргнуть, как от коварного Масафури Трэхи не осталось и следа.

Так маг из ордена Маски получил свою особую примету, от которой не избавился в течении всей жизни. Он был хромым. Настолько хромым, что каждый раз ему приходилось каждый свой шаг делать с трудом.

В основном он отдыхал в своем замке, и после того случая оставил любую попытку захватить власть в королевстве.

И, что самое интересное, ни в этом труде, ни в воспоминаниях адептов ордена, не следует ничего подобного. Видимо информация про это происшествие сохранилась только в рассказе нашего осведомителя, того самого паренька, который наблюдал в тот день за магистром Масафури Трехи.

Хотя… я просто поражен, насколько такая важная информация может вымываться из источников. Если только… Если только над этим кто-то не поработал заранее. Зачем? Видимо, на этот вопрос нам и предстоит в ближайшее время ответить. Пошли, Макс, нам здесь больше нечего делать!

Я недовольно хмыкнул, прекрасно понимая, какую великую драгоценность скрывает эта невероятнейшая из невероятных библиотек.

Сотофа встречала нас в абсолютно новом славянском сарафане, чем заставила уголки моих губ подняться вверх в улыбке. Она подвела нас к столу, которая была накрыта пестрой, цветастой скатертью, и налила из самовара по кружке какого-то пахучего напитка, который сразу ударил нам в голову, мы с Джуффином переглянулись, и буквально синхронно обратили свои взгляды на Сотофу. А та продолжала так добродушно улыбаться, подпирая свои пухлые розоватые щеки, укутанные в теплый вышитый платок.

— Сотофа, ты чем это нас опоила? — наконец решился я прервать молчание.

— Батюшки родны, это всего-навсего пряный сбор. Он отлично тонизирует. И почти никакой магии. Ну если только совсем чуточку

— Ладно, Сотофа, поверим тебе на первый раз, хотя, судя по действию этого твоего… отвара такого не скажешь.

— Каждая женщина это ларец с тайнами. И не дай вам магистры впасть в немилость у женщины. Тогда ларец с драгоценностями мигом станет ларцом с одной жемчужиной, вокруг которой ползают полчища скорпионов.

— Но любой женщине можно предложить такую жемчужину, которая станет хорошим «двойником» ее любимой жемчужине, и тогда она сама укротит своих скорпионов, и позволит посмотреть на самое драгоценное, что скрыто в ее сокровищнице.

— Главное, Макс, не переусердствовать, и не потерять среди множества жемчужин свою. Пусть даже и среди других жемчужин… ну или среди скорпионов. Ведь драгоценность только тогда дорога, когда радует кого-то, а если все будут укушены, никто не сможет в агонии насладиться самым красивым и интересным, не так ли?

— Согласен, Джуффин. Другое дело, если мы тут будем философствовать еще полгода, сможем ли мы насладиться разгадкой нашего интереснейшего дела?

Джуффин откусил одну из свешивающихся с самовара на веревочке, баранок

— Я понял Макс, в тебе умер философ. Причем умер от яда. Что-то мне тут вспоминается книга, которую ты как-то вытащил из-под подушки. Про античного философа из вашего мира. Впрочем, я тебя не виню. Помимосклонности к софистике, желание ограничить круг рассматриваемых проблем, вот что отличает хорошего философа. Так что каждый философ становится настоящим лишь когда замолкает.

— Ну да, а лучше умирает… Но таким образом подтверждать свой статус я пока не намерен, — рассмеялся я.

Сотофа, совсем уже раскрасневшаяся от отвара, щелкнула пальцами и в воздухе появились небольшие розовые птички.

— Продолжайте свои свершения, и помните, что истина обычно не там, куда мы закапываемся носом, иногда стоит поднять глаза и посмотреть на мир сверху.

— И тебе хорошего дня, несравненная, — отозвался Джуффин и увлек меня за собой к двери.

В городе было на удивление тепло. Несмотря на внезапно выплывшие из-за горизонта тучки, все старательно держались темных аллей.

Все потихоньку готовились к главному событию года. Женщины несли огромные свертки с пышными нарядами, мужчины несли небольшие коробки с кабами, и все пытались выдумать нечто, что можно было преподнести Его Величеству Гуригу в эту, поистине эпохальную торжественную дату.

Нас обогнала телега, на которой кто-то вез нечто продолговатое и объемное.

Мне стало настолько интересно, что я даже спросил своего спутника, что это могло бы быть такое?

— Не знаю, -спокойно ответил Джуффин, — в прошлый раз, когда при дворе был устроен бал, все было так же. Первыми во дворец прибывали самые драгоценные подарки от весьма уважаемых особ. Наверняка какая-то чудесная ваза, в которая сама исторгает воду, или вечноцветущее деревце с вкусными плодами. Никакого особенного, магического.

— А разве вы не проверяете подарки королю?

— Проверяем, конечно. Этим занимаются младшие чины нашего управления. Их сил хватает, чтобы распознать какое-то особенное, опасное для короля Гурига влияние.

— Ну, будем надеяться, что в этот раз все ограничиться лишь известными нам небольшими странностями.

— В любом случае, я не склонен надеяться на авось, Макс, и пусть я еще не полностью сложил в своей голове эту необычную мозаику, но смею тебя уверить, что я предприму все необходимые шаги, чтобы наш многоуважаемый и любимый Гуриг был в полной безопасности и чувствовал себя отлично в этот день.

А для этого мне нужно будет заехать в нашу контору, и написать несколько… хмм… с десяток писем.

— Отлично, а я бы, пожалуй, наконец-то разыскал сэра Луукфи, чтобы узнать все последние сплетни…

— Макс, скажи проще, ты хочешь перекусить, не заморачиваясь поиском хорошего трактира, Луукфи же чаще всего обитает в одном из таковых…

— Ты меня раскусил, Джуффин. Только обещай, что потом посвятишь меня во все перипетии своего мыслительного процесса!

— Обязательно, Макс!

— Ну вот и договорились…

Я уже собирался было направиться в сторону площади, с которой уже были слышны выкрики столичного шута, в очередной раз зазывавшего городскую публику на свое нехитрое выступление, но Джуффин произнес то, чего я меньше всего хотел сейчас услышать, а именно, он добавил:

— В пять встретимся у нас.

Меламори сидела в уголке нашей спальни, и тихо насвистывала всем уже в городе известную, и потому изрядно поднадоевшую мелодию.

Я тихо подошел, и обнял ее за плечи.

— Прочь вампиры, мертвецы, не боюсь я больше вас… Продолжил я за нее эту незамысловатую песенку.

Она вздрогнула, но потом повернула свою милую головку и, улыбнувшись, продолжила:

— Амулетом служит мне чудный взгляд любимых глаз.

— Именно, — подтвердил я, и мы слились в долгом поцелуе.

— Ты всегда приходишь так внезапно, — Меламори наморщила свой восхитительный лобик.

— Мог бы хоть предупредить, а то я хотела тебе сюрприз сделать! И не говори, что там, куда ты от меня смотался не работает безмолвная речь.

— Действительно, не скажу. Работала. Но у меня есть весомое оправдание. Я работал, а не прохлаждался на пляже под тенью шезлонга. На пляж я обязательно приглашу тебя, чтобы посмотреть, как ты будешь визжать, когда я внезапно намажу тебя мазью против загара.

— Негодник! Твой черничный торт в итоге так и остался в леднике в виде ингредиентов.

— Знаешь, любовь моя, мне было бы куда приятнее, если бы он в виде ингредиентов стекал бы по лицу моего визави. Сама знаешь о ком я говорю..

— Да, примерно представляю. Кстати, если тебя интересует где сейчас наш эстет-непоседа, так он тоже не сидит сложа руки. В последнее время он занят розысками местного чуда. Вечернее Ехо на той неделе раструбило новость про то, что где-то на ветках Лысого леса прохожие дровосеки заметили некое чудо природы- абсолютно розового буривуха, который кроме всего постоянно перелетал с кроны на крону и чего-то дико кричал нечеловеческим голосом.

— Было бы куда интереснее, если бы он кричал это нечто человеческим голосом, — заметил я, -он же в конце концов буривух!

— А ведь весело было бы, если бы он, наконец, нашел этого проклятого магистрами буривуха. Так и вижу. Мелифаро в своем пятнистом лоохи и его новый разноцветный питомец. Две души, которые нашли друг друга, дневное лицо моды и ночной кошмар эстетства в одной комнате.

В итоге, не сомневаюсь, они бы передрались, обмазали друг друга кремом от пирожных, извалялись бы в перьях от подушек, и выглядели бы просто незабываемо.

— Ты злой, Макс! Они бы просто подружились. Да и у Мелифаро наконец-то появился бы незаменимый критик его сумасшедших нарядов! Пока его не выкрал бы для продажи на невольничьем рынке Анчифа.

— Кстати, ты уже подумала, что мы преподнесем на праздник Его Просвященнейшему Величеству?

— Да. Я подарю ему волшебного утенка.

— Эмм, я не ослышался? — помотал я головой, а после пощепал себя за брюхо, дабы удостовериться, что не сплю.

— Нет, Макс, ты не спишь, хотя, когда спишь, ты мне больше нравишься, -хихикнула моя бестия.

— И чем же этот утенок должен понравиться Гуригу?

— Ну, во первых он красивый. А во вторых… Он сам ныряет в ванну, как только ее набирают

— Мило. Во все двенадцать ванн сразу?

— Попеременно, Макс! — Меламори схватила с дивана небольшую холстяную сумочку, и вывалила ее на шелковое одеяло.

— Ты потеряла что-то?

— Ключики от твоей совести. Видимо из-за их утери ты ее до сих пор завести не можешь. Приехал из путешествия, бросил меня под колесницы истории, а теперь упрекаешь в выборе подарка.

— Да не упрекаю я тебя. С чего ты взяла? Кстати, а что там такое другие подарили?

— Ну, насколько я знаю, по мелочи. Шурф привозил мне показать свой подарок. Это небольшая шкатулка, в которой постоянно образуются всевозможные картинки и небольшие марки с изображением того, о чем ты подумал, прикоснувшись к шкатулке.

Кофа подарил ему кабу с усилением слуха. Надо сказать, он попросту не нашел, что ещё подарить. Зато теперь король слышит все за три километра.

Он, Мелифаро обещал привезти розового буривуха, и хотя многие говорят, что такой юуривух это символ падения правления, сам мистер Дневная задница считает, что в первую очередь это очень красивая птица.

Ну, в крайнем случае подарит один из своих неподражаемых лоохи.

Хотя я бы на его месте тщательно продумала бы этот подарок, как никак подобные балы не часто у нас происходят.

Сэр Луукфи прислал свои любимые гигантские карты, которые умеют подмигивать и корчить рожи.

Вот примерно такие подарки мы и положим под ёлочку Гурига.

— Жалко, что я не подумал ещё насчет подарка, -задумчиво почесал я висок.

— Ты сейчас находишься на государственной службе, и это важно. Хорошая служба своей стране, лучший подарок правителю, разве ты не согласен? -подмигнула мне моя несравненная помошница.

— Ладно, ладно, Меламори, давай без пафоса.

— Ладно, Макс, больше не буду… Честное сыскное!

— А как там поживает наш Мохнатый дом?

— Не полысел пока, но уже чешется! А если серьёзно, то я уже давно не была на этой улице. Дня два. Прогуляйся, посмотри. Ну конечно после нашего романтического обеда. Только ты много в трактире не заказывай, нам ведь через неделю предстоит претерпеть бал у короля, не забывай!

— Хорошо, не забуду, дорогая. Она чмокнула меня в щеку, которая расплылась пунцовым цветом.

— Картошечки возьми… И рыбки, — в дорогу напутствовала меня Меламори.

По дороге я встретил дивно одетого торговца пряностями со старинным навесным чемоданчиком на кожаном ремне, такие я видел только в фильмах. Я увидел, как он слоняется по пустынным улицам, пялится по сторонам, разглядывает пустынные витрины, причем расхаживает именно там, где обычно не ступает нога человека.

«Странный человек, -подумал я, — все идут на полный людей городской рынок, а этот бродит по опустевшим улицам».

Я решил последовать за этим подозрительным странником.

Он плутал и только иногда, остановившись за высокими мусорными ящиками, периодически останавливался, вытягивая из кармана кипу непонятных бумаг.

Я случайно нарушил свою конфиденциальность, решив подойти поближе и посмотреть на те прокламации, которыми он украшал стены близлежащих трактиров.

Незнакомец на меня уставилась опухшая от выпивки бородатая физиономия.

Поначалу наглец опешил и попытался убежать, но, видимо побоявшись моего знаменитого дальнего плевка опустил руки в покорном смирении. В руках он по-прежнему сжимал необычные прокламации, я подошел к стене, и убедился, что это были не листовки, а объявления. Причем объявления необычные. В нем сообщалось, что некто Арнус Незабвенный ищет пропавшего накануне пушистого любимца. Далее в листовке следовало описание его пушистого рыжего питомца и адрес, по которому можно было найти его владельца. Улица Темных камней, дом двадцать два.

Я посочувствовал владельцу, хотя, судя по его лицу, опухшим, трясущимся рукам и по замызганной одежде, уход за мяукающим комочком не входил даже в первую десятку его приоритетов.

Естественно, я не стал тащить беднягу в ближайшее сыскное отделение, а попросил его дать свои координаты, чтобы, в случае находки животного, дать ему об этом знать.

«Интересные дела творятся в нашем королевстве, теперь, помимо семейных реликвий, кто-то стал воровать длинношерстных питомцев!» — подумал я и поспешил в соседский магазинчик за провиантом.

Сыр оказался залежалым, хотя торговцы заявили мне, что в этом сезоне так модно, но я, если честно никогда не стремился следовать всеобщим веяниям моды, чаще всего они всего лишь реальность созданная в головах обывателей, это искусство чем -то сродни иноземной магии, которую пока никто не узнал, а когда люди узнают все её тонкости, она чаще всего становится просто неинтересной.

Поэтому я купил творога, немного корнеплодов, грибов и лука. Ох уж эти торговцы, пока они нам заговаривают зубу в вашей корзинке оказывается ну буквально все ненужное вам в хозяйстве, начиная от мороженных морепродуктов, и заканчивая набором игральных фишек. Будь моя воля, всем торговцам рты бы заклеил.

Уже дойдя до перекрестка, я вспомнил, что забыл купить свежей рыбы. Это такой обычай, зайдя в магазин, обязательно забыть что-то по настоящему важное. Возможно это связано с тем, что ты подсознательно стремишься послушать, как прохиндей продавец расхваливает свой товар, буквально облизывая пальчики. Я даже подозреваю, что качество товара при этом совсем ни при чём. В последнее время в городе стали возникать даже специальные лавки, где на продажу выставлялись всевозможные вкусы и запахи, а то и того лучше, изображения всяких вещей, которые можно было установить дома, и наслаждаться их видом. Естественно, что использовать эти вещи по их прямому назначению было нельзя, зато их можно было пощупать, даже получить здоровенную занозу от изображенной на холсте шкатулки, ведь любое подобное изделие имело то или иное свойство реального товара, или пахло, или казалось теплым, или источало специфический аромат. Я считал это зловредным колдовством, уводящим людей на тропу иллюзий и Джуффин уже собирался уговорить Гурига запретить подобные шалости, но потом мы решили, что каждый имеет право на свой мир, пусть даже он и нарисован на холсте. В конце концов, не все же могут позволить себе попугать арварошских рыб, выбивая из морской глади ногами фонтаны искристых капель, а искусно нарисованный барк мог вполне удовлетворить жителей Ехо в этом вопросе.

Но в моем случае, рыба под нежным лимонным соусом требовала своего реального воплощения. Я бы мог, конечно, философски обойти этот вопрос стороной, если бы так же, как и мой альтер-эго Мелифаро заботился бы о своей фигуре, но я в этом вопросе был куда менее щепитильным, и если вставал вопрос, получить ли на ужин сытное жаркое, или пробежаться несколько кругов по улицам города, я всегда выбирал жаркое. Так по крайней мере, при моем-то статусе меня не сочтут трусливой жертвой какого-нибудь взбунтовавшегося магистра, от которого я бегу, сломя ноги. И, что куда печальнее, меня могли счесть очередным претендентом на место в Приюте безумцев, а это уж точно было чистым авантюризмом, который можно было себе позволить только в самых крайних случаях. Хотя в последнее время приходилось принимать столько авантюрных решений, что если бы в Ехо существовало несколько дюжин конкурирующих на ниве сумасшедшинки Максов, мне бы присвоили по праву одно из призовых мест. А вот по количеству верно принятых решений, я бы был, пожалуй, где-то посередине. Что, в прочем лихо компенсировалось моей удачливостью и умением вовремя переставить фигуры, когда судьба моя на секунду отвела свой взгляд от доски.

А, поскольку реальной погони пока на горизонте не просматривалось, приходилось постоянно поправлять ремень. За последнее время растолстел я порядочно. Поэтому и запыхался пока следил за странным субъектом, потерявшим кота.

Но, пока я добрался до рыбной лавки, я успел отдышаться, выбрал себе кусок розоватого мяса на леднике, сыпанул в его пухлую руку несколько монет, и довольный отправился домой.

Я уже представлял, как приду домой, усядусь в уютное кресло, и ничто меня из него не поднимет, кроме задорного приглашения прекрасной леди Меламори, которая пригласит меня насладиться приятным ужином в родственном кругу. Меня как всегда окружат мои любимые коты, и жизнь начнет потихоньку восстанавливаться. Если нельзя в этой жизни стать полностью счастливым, то, по крайней мере можно быть удовлетворенным. Ну, хотя бы на несколько дней свободы от забот.

Однако, добраться до дому без происшествий мне так и не удалось. Путь мне перерезала дикая погоня, которая состояла из нескольких весьма упитанных крыс, которые прошмыгнули у меня перед носом, да так, что мне даже пришлось остановиться, сохраняя хрупкий баланс, чтобы не грохнуться со всей силы на мостовую.

Хотя при этом мне и пришлось пожертвовать той самой листовкой, которую я держал в своей правой руке. Я чисто автоматическим движением перекинул сетку с рыбой в правую руку, чтобы сохранить баланс, но при этом листовка, которую вручил мне Арнус, изрядно замокла. Я, всё-таки решил ее сохранить, свернул и сунул в карман лоохи, что, как выяснится позже, было правильным шагом с моей стороны.

Жена встретила меня, тщательно принюхиваясь к моему лоохи с ехидными комментариями, вроде:

— Ты, наверное, чтобы выловить самую жирную рыбу нырял прямо в аквариум, Макс! Как же от тебя пахнет рыбой. Пора тебе уже идти ловить в местном пруду, карпы, почуяв тебя, примут тебя за своего, и вот ты их ах!

Раздался долгий заливистый смех, да такой, что мне в тот момент даже не хотелось ее останавливать. Пусть посмеется, думаю, ей еще предстоит нелегкий труд Потрошителя. Потрошителя рыбы, естественно. Хотя, кто знает, задержись я ещё на пару часов в местном трактире, возможно, она бы вполне реально вытрясла бы из меня все волшебство.

Рыба удалась на славу, и я, в буквальном смысле облизывая пальцы, решил поинтересоваться, как идут дела у Джуффина. Связавшись с ним по безмолвной речи, я понял, что старина решил внезапно вернуться в покинутый нами незадолго до этого провинциальный городок.

— Джуффин, в тебе безусловно есть нечто лисье. Бродишь вокруг да около, вынюхиваешь… Неужели это тебе приносит удовольствие?

— А ты как думал, Макс! Еще какое, -радостно сообщил мне мой напарник, по его тону казалось, он ожидает встречи с давним другом, которого не видел уже сто лет.

— А я и вправду мечтаю встретиться с тем, кого не видел уже несколько сотен лет! — сообщил мне Джуффин, словно прочитав мои мысли.

— Отлично, главное после нескольких бутылочек Бальзама Кахара не забудь о своих прямых обязанностях!

— А ты думаешь, зачем я решил вернуться в этот проклятый магистрами городок? Уж явно не баранью нону в Потерянном Башмаке отведать. Тем более, что у них, я смотрю кухня примерзкая, такое впечатление, что культура еды у них в Башмаке осталась на уровне первобытного общества. Или… Ну это мы еще проверим.

— Вообщем так, -начал было распаляться я после услышанного, — или ты прямо сейчас не расскажешь мне, чем планируешь заняться в городе, то я тоже брошу все, и уеду куда-нибудь, например на край света.

Джуффин, видимо, сразу понял, что дело серьёзное, хотя отлично знал, что конец света у каждого свой, а мой край света находится не так уж и далеко, но решил не провоцировать злодейку-судьбу, а разумно подойти к проблеме, и рассказать все на чистоту.

— Дело в том, Макс, что я планирую промерять следы около трактира Потерянный башмак, и проверить свою догадку. А ты, кстати, ещё не озаботился той проблемой, о которой мне уже рассказала с утра Меламори?

— Что за проблема, Джуффин? Первый раз слышу, о том, что в нашем королевстве, видимо в каком-то особом заповеднике неудач, ещё сохранились какие-то проблемы…

Джуффин как всегда уловил ироничную нотку в моей реплике, и серьёзно отрезал:

— В этом я не вижу ничего, сходного с выступлением заезжих шутов. Если шуты и присутствуют, то они в нынешнее время все менее и менее безобидные. Правда от того, что они не способны хорошо шутить и смеяться над собой, да и вообще не осознают мелочность своих шуток, они становятся в разы злее и опаснее. И это стоит иметь ввиду.

— Ну, конечно же. Мир плохих королевских шуток всегда готовы пополнить все новые и новые персонажи. Только при чём здесь Меламори? Она, если и шутит надо мной, то делает это всегда в строго отведенные для этого часы.

— В том то и дело, Макс, в том то и дело, что похоже в этот раз никто не шутит, — Джуффин произнес эту фразу настолько серьезно, что не поверить ему было просто невозможно.

Вообщем, — продолжал Джуффин, застегивая свою походную котомку, — ты там разберись, в чем дело, а я смотаюсь в нашу излюбленную провинцию. Дело не терпит отлагательств, но и девушку нельзя оставлять в таком настроении надолго, а то наши местные буривухи, увидев такое положение вещей ещё чего доброго затеют самый настоящий бунт, отказавшись вкушать пищу из трактирчика мадам Жижинды.

А ты пока можешь осведомиться, как там дела у нашего обезумевшего от пропажи парикмахера. Хотя… Знаешь, я не настаиваю. Можешь просто по твоему обыкновению проматывать жизнь. У тебя это получается просто непревзойденно.

— Даже и не подумаю, Джуффин, -улыбнулся я, -ты сам знаешь, что все дела я творю именно так, как это задумал я сам. Просто чаще всего… наши мысли совпадают.

— Я от тебя другого и не ждал, -подмигнул Джуффин, — ты же настолько самостоятельный, что и не подумаешь попробовать свежий черничный пирог, который испекла Меламори. Хотя пирог действительно вкусный Я уже успел полакомиться этим незабываемым яством. Если бы меня попросили назвать восемь чудес Ехо, то я бы обязательно заявил, что пирог Меламори входит в их число, впрочем, это пока.

— Я надеюсь, ты, в порыве благородства, оставил мне хотябы один завалящийся кусочек?

— Я бы, возможно, и не смог бы устоять перед соблазном употребить это чудесное лакомство в одиночку, но…

— Что, совесть не позволила? — предположил я за своего друга, заранее понимая, что подобный ответ окажется неудовлетворительным.

— Нет, конечно, -усмехнулся Джуффин, поливая фикус из маленькой леечки, и периодически разглаживая его листья, как будто бы это были какие-то чудные носорожьи усы Сальвадора Дали.

— Просто, понимаешь, Макс, наша неутомимая труженица Меламори всегда готовит все в таких чудовищных размерах, что съесть это полностью практически невозможно.

— Ага, — подтвердил я, — Если только она сподобилась начать готовить, то увлекается не на шутку.

— Вот именно, -уголки губ Джуффина опять обозначили улыбку, -Пришлось, чтобы уж совсем невежливым не показаться, прятать кусок пирога в отворот рукава.

— Не обвиняю, -кивнул я ему в знак одобрения, -Я бы тоже так сделал, будь я на твоем месте. Не все же обжорское кушать…

— Вообщем, Меламори должна мне еще один пирог по возвращении за такую чудесную рекламу, которую я устроил ее лакомству, так ей и передай. А я потихоньку пойду в гараж. Да, ближайшие полтора дня я могу быть не в городе, можешь меня даже не искать…

— Хитрец ты, Джуффин, рассмеялся я, это же надо, быть столь падким на сладости! Я не удивлюсь, если ты закончишь свои дни, будучи заваленным карамелью, в специально для этого построенной злыми магистрами пещере из сладостей.

— Хорошо, Макс, спасибо, что предупредил! Отозвался Джуффин. При этом он поправил пальцами ворот своего лоохи, и изначально этот жест можно было трактовать двояко. Во- первых, как проявление самоиронии, ну а во -вторых… Во- вторых я не мог, зная своего друга вдоль и поперек, исключать, что он представил, как бродит по огромному, высотой в три веранды замку, построенному из патоки, зефира и карамели.

— Я бы предпочел зефир, -продолжил Джуффин мою шутку, и я подумал, что мои слова отстояли от истины не так и далеко.

— Хорошо, как вернешься, дай мне знать, я как раз вспомню самый лучший рецепт приготовления зефира.

— Согласен, Макс. И сделайте побольше.

С этими словами он выскользнул за дверь, а я отправился к своей возлюбленной, чтобы наконец обнять ее, а также, конечно, чтобы не потерять шанс попробовать чудесный пирог приготовленный заботливыми руками Меламори.

Пирог, приготовленный Меламори, действительно пришелся мне по вкусу.

Я несколько раз заваривал вкусную ароматную камру, это удавалось мне легко, так как настроение было воистину воодушевляющим. Я рассказывал ей про свои приключения, и никто, кроме певчих птиц, которые старательно выводили свои триоли за окном, не мешал нам обсуждать предстоящий бал во дворце короля, я с удовольствием рассказывал о своих подозрениях, как я тогда думал за этим происшествием стояли ребята Корги Тулабуса. Я планировал подослать в их логово своего человека, Кофу, и попытаться узнать судьбу необычных семейных реликвии.

Чайники с камрой все ещё дышали ароматным паром, когда мы, наконец, удалились в спальню, чтобы, наконец насладиться общением наедине.

На утро я едва смог выбраться из под огромного теплого одеяла, а когда выбрался, подошел к нежащемуся ото сна телу Меламори, и поцеловал ее в щечку. Я посмотрел на нее, по лицу пробежала искрометная улыбочка, создалось впечатление, что Меламори настолько не хочет расставаться со своим сказочным сном, что сознательно не размыкает веки, хотя и прекрасно осознает, что я проснулся, и ее целую.

Я напоследок провел рукой по ее шее, на которой пульсировала синяя жилка, и как будто бы необычная волшебная энергия света наполнила мое сердце, стало светло и радостно. Можно было выбираться под палящее солнце.

Небо полуденного Еха, прогретое белым солнцем, которое, словно мячик, купалось в пустынных воздушных переливах, разбросало свои лучи по каменным переулкам, запутанным, словно расползшиеся из норы змеи.

Редкие лужи на песчанных тротуарах светились, точно чешуйки на этих удивительных животных.

Я подумал, что, возможно, стоило бы зайти в контору, однако решил, что лучше в этот солнечный день будет прогуляться по улочкам самого дорогого моему сердцу города, а потом просто послать на работу зов, возможно там уже пробавляется утренней порцией терпкой камры Кофа, вот он удивится, когда я предложу ему отправиться на край света, чтобы повторить наше, довольно интересное, но непонятно чем закончившееся турне.

Я решил, что, пока утро ещё не уступило свои права солнечному дню, можно навестить красивый серый дом с колоннами, который является обиталищем самого дорогого и успешного брадобрея-парикмахера Ехо.

Фасад дома был действительно шикарным, разноцветные флажки, колонны, окна с позолоченной фурнитурой, казалось, были тем лабиринтом, тем сказочным городом, за которым Урдон всю жизнь прятал свою необычную внешность.

В ответ на звонок послышались грузные, спокойные, немного шаркающие шаги.

Дверь приоткрылась, и навстречу мне высунулся огромный нос. Нос был не единственным величественным, что удивляло в этом человеке. Пышные усы, которые он постоянно приглаживал, давали понять, что хозяин считает себя довольно важным человеком, но, посмотрев на его одежду, я чуть было не поперхнулся, одет он был в красную ливрею, какую обычно носят привратники в хороших домах. Да, да, именно такую, с золотыми пуговицами и расшитую золотыми нитками, образующими причудливые узоры с птицами, а на груди свивающиеся в толстые канатики.

— Проходите, уважаемый, — спокойно и размеренно, чуть ли не по слогам произнес мужчина, провожая меня жестом на мягкое, обитое кожей кресло, — я сейчас обязательно позову господина Урдона…

— Погодите, я думал, что… я подумал, что это вы! — удивлению моему не было предела. Такой огромный нос полностью совпадал с тем описанием, которое дал мне Джуффин.

— Вы наверное что-то путаете… Улыбнулся тут же повернувшийся на мое восклицание мужчина, его глаза раскрылись настолько, что напоминали сейчас две самые большие и в то же время самые дешевые королевские монеты.

Я не стал возражать, хотя все это показалось мне настолько необычным, что тут же захотелось послать зов Джуффину. Но, я рассудил здраво, мой друг уже далеко, так что в любом случае, ничего подсказать мне сейчас не сможет, уж не говоря о том, что, вполне вероятно, что именно в эту минуту, он пьет какое-то очередное невразумительное горячительное в трактире Потерянный Башмак, а то и вовсе ведет какие-то секретные переговоры.

Мое желание с появлением в шикарных арочных дверях хозяина дома не только не уменьшилось, а, напротив, весьма и весьма возросло.

Дело в том, что в дверях я увидел все того же человека, с огромным носом, но уже без ливреи и без усов.

Ливрея сменилась на двухцветное лоохи, появились большие каменные бусы и кожаный наперсник, ремешок от которого Урдон постоянно теребил пальцами. За его спиной я увидел какую-то суету, но двери быстро захлопнулись, и я мог лишь предполагать, что это такое было.

— Рад видеть вас, сэр Макс! Извините, вычесывал своего Улатрия.

Я подумал, что это какой-то особенно ценный кот, поэтому просто сразу перешел к существенной части разговора.

— Вы, насколько я помню, потеряли вашу…

— Пуговицу, -напомнил он, — а я её просто обожал. Смотрите, — обратился он ко мне, и указал на потолок прямо над тем местом, где стоял его длинноногий стул с высокой спинкой, и мягким подголовником.

И действительно, там, вверху, прямо под самым потолком висела огромная пуговица из серебряной эмали.

Я привык тут уже ко всяким необычностям, в Ехо каждый второй, а то и каждый первый является необычной, неповторимой личностью. Но такой гипертрофированный фетишизм я, пожалуй, встречал впервые.

— Я хотел узнать у вас одну примечательную подробность, когда вы доставали свою замечательную реликвию, за вами никто не наблюдал?

Парикмахер поправил свой темно-фиолетовый бант, который закрывал у него примерно половину шеи, и насколько это возможно, серьезно, заявил:

— Вы себе абсолютно не представляете ситуацию. Мы сейчас можем подняться на третий этаж, где у меня находится сейф и мы посмотрим, насколько это все реально.

Я могу себе ещё представить, что кто-то умудрился приделать себе крылья, и подняться в небеса, для того, чтобы в течении множества часов, не боясь быть увиденным случайными зеваками, кружить около моего окна, подглядывая, и что ещё невероятнее, подслушивая.

— Да только одна небольшая деталь, — произнес он высокопарным тоном, — дело в том, что окно на третьем этаже завешано плотной занавеской, которая не только заслоняет обзор случайному зеваке, но и, более того, не пропускает ни малейшего звука. Я специально, после этого злополучного происшествия с пуговицей, проверил, послав своего слугу подежурить за занавеской, пока я, на удалении, равном удалению от сейфа, цитировал стихи великого поэта Андэ Пу… Это просто какая-то компиляции мудрости великих Магистров!

Я прыснул от смеха, и чуть было не повалился на пол при этих словах. Теперь я убедился, что популярность стихотворца не всегда зависит от уровня его таланта. И, что есть по крайней мере один почитатель «гениального и неповторимого» Андэ, помимо его самого.

— Я понимаю, вы видимо тоже читали этого гения пера… — нисколько не смутившись заявил Урдон, — вы тоже любите его поэзию?

— Просто обожаю, — поддержал его я, пытаясь удержаться от истерики, — ну, и как результат опыта?

— Как я и подозревал, слуга услышал лишь нечленораздельное бормотание, похожее на бред…

— Не мудрено, -поддержал его я, едва снова не сбившись на смех.

— Да, безусловно, услышать что-либо из сказанного мной, да ещё и сквозь стекло окна было просто непосильной задачей, даже для самого искусного слухача, кивнул Хобот и, раздувая свои огромные ноздри, развел руками, -просто представить себе не могу, как им это себе удалось.

— Почему им? — пришло время удивляться уже мне.

— Да потому, что им пришлось бы провести целую спецоперацию, взломать дверь, не повредив замка, следить за тем, чтобы никто их не заметил… В одиночку такое провернуть просто невозможно.

Я, между прочим, и сам склонялся именно к такому мнению насчет этой кражи, поэтому не стал спорить с Хоботом, а просто согласно кивнул.

— Как бы то ни было, нам важно узнать каждую деталь, которая касается тех дней, когда вы обнаружили пропажу. Скажите, вы никому не рассказывали про ваше наследство, доставшееся от тетушки Забзнои?

— Абсолютно никому, знали лишь те, кто знал про пуговицу заранее… Ну, это, по-моему, несколько человек.

— Ну а кто конкретно?

Урдон недоуменно развел руки.

— Естественно, об этом знала моя мать. Потом… По-моему я рассказывал про пуговицу одному купцу, который приходил ко мне стричься, знаете… Он наклонился к моему уху, а я не стал отстраняться- он пообещал мне табак из дальних стран, а это одно из самых больших моих развлечений. Люблю вкусный табак!

У меня на стенке, -похвастался он, -собралось уже несколько дюжин трубок! И мне все мало… Но, насколько я знаю, эта моя маленькая слабость не входит в число особо постыдных в Ехо?

— Конечно же нет, подтвердил я, — я и сам иногда балуюсь подобным, ну, конечно же, если табак сносный находится.

— Вот именно. Ну а второй моей страстью, насколько вы знаете, является стрижка, — с довольным видом Урдон начал уже себя расхваливать, отчего мне, если честно, хотелось провалиться на месте, настолько я не люблю такое напыщенное пижонство. Хобот напомнил мне худшие времена эстетских увлечений Мелифаро модными тенденциями.

— Большинство моих клиентов приходят ко мне, чтобы снова ощутить тот незабываемый букет эмоций, который возникает у них, лишь только они касаются ладонями моего кресла, лишь только мой черепаховый гребешок касается их локонов.

И вот тут уж я не выдержал.

— Я понимаю, что это может быть воспринято, как неправомерное использование мной своих должностных полномочий, может быть и не время, но я попрошу вас продемонстрировать мне свое необычное искуство.

Да, я решил пожертвовать часом своего времени, чтобы уже со знанием дела разоблачать этого напыщенного прохиндея. При мне никто не может безнаказанно так лелеять свое я, и при этом нагло и бесцеремонно улыбаться мне своей, растянутой, буквально до уголков ушей, улыбкой. Ну, и, в конце концов, мне ещё на той неделе Джуффин намекал, что, мол, пора бы уже пойти подстричься.

На мое удивление, Урдон ничуть не смутился, а провел меня в небольшое помещение в глубине большой комнаты, за мойкой, которое было завешано огромными, натянутыми на алюминиевые штанги зелеными покрывалами.

Помещение это чем то напоминало приемную в госпитальном доме, однако вид обычных парикмахерских инструментов, флакончика духов с резиновой помпой, успокоило и придало мне решительности. Я шагнул вперед, и мое тело утонуло в холодке кожанного сиденья. Я покрепче обхватил металлические эмалированные ручки, как в детстве, когда я приходил к зубному врачу или парикмахеру, в ожидании долгих, но необходимых манипуляций, через несколько секунд появился Хобот сопя своим огромным раздувшимся от напряжения носом, в руках он держал тонкие, длинные, как будто-бы украденные из музея изящных искуств, ножницы.

Он несколько раз щелкнул длинными наточенными лезвиями и прикоснулся к моим волосам.

Пока он колдовал над моей челкой, его светлые волосы танцевали перед моей головой, напоминая облачных барашков, которые проплывали далеко в небе.

И тут он стал издавать какие-то звуки, продолжая суетится около кресла. Эти звуки напоминали мне какую-то старую мелодию, которую я почти забыл еще во времена моего безрассудного детства. Мелодию, которую напевала бабушка, около моей колыбели. Руки Урдона, казалось, увеличиваются, пальцы становятся длинными, расплываются. По телу пробегают теплые волны, перемежаясь с какими то электрическими импульсами.

Я не заметил, как взгляд мой покрылся поволокой, веки сами собой закрылись, и я неожиданно оказался в царстве снов.

Пришел в себя я лишь тогда, когда Урдон обильно начал спрыскивать мою голову каким-то одеколоном мускусного вкуса, таких я раньше у нас не встречал.

Мои чувственные рецепторы отчаянно сопротивлялись этой атаке несвойственных ароматов, вследствии чего комната огласилась моим оглушительным чихом.

Хобот между тем достал из кармана коричневого фартука изогнутые темные ножны опасной бритвы.

— Брится собираетесь? Хотя бритые люди не такие воинственные, а в вашей карьере подобная черта характера весьма полезна…

Я решил не испытывать терпение моих абсолютно заросших котов, а потому поспешил откланяться. Все-таки, несмотря на мою предубежденность, что-то в этом было…

А признавать свои ошибки лучше всего молча, в одиночестве, в отдельной, специально предназначенной для этого комнате.

Именно поэтому меня ждала моя маленькая комнатка в Малом Тайном Сыскном войске, и, поскольку я так ничего толком и не выяснил, буду удовольствоваться тем, что я не выяснил ничего такого, что заставило бы меня задуматься ещё серьезнее.

Но, буквально покинув квартиру Урдона, я столкнулся со странным, длинновязым и заросшим господином, который терся около здания с колоннами. Я подумал, что он, видимо, ждет милости у Хобота, поскольку его длинные сальные локоны вызывали стойкое и упорное чувство омерзения у любого эстета. Да, чего уж там греха таить, омерзение до уровня тошноты они вызывали и у простых граждан, уж не говоря о том, что оное «великолепие» сочеталось с зеленой клетчатой лоохи, надетой явно не по размеру, да так, что из под плотной, топорщащейся ткани явно проглядывали красные панталоны.

Я думаю, такое зрелище нужно было запечатлеть на картине какого-нибудь местного художника, и пытать им Мелифаро, в те моменты, когда он становится особо надоедлив.

— Вы, насколько я могу судить, великий сэр Макс? -интеллигентно спросил меня этот типчик, поправляя обвисшие полы огромной шляпы.

— Нет, я скорее его тень. Я по вечерам люблю гулять по городу отдельно от своего хозяина, — пошутил я, стараясь придать своим словам максимально серъезный оттенок.

Незнакомец покачал головой, и внезапно распахнул полу своего лоохи, и оттуда показалось маленькое мохнатое ухо.

— Я вот выгуливаю здесь этого малыша. Недавно я подобрал его, когда он пытался забраться на большое дерево, и оставил у себя, чтобы он случайно не свернул себе шею, вот думаю, может быть оставить его у дверей этого пафосного парикмахера. Может быть он сможет его прокормить?

Кстати, не хотите ли помочь с молоком для этого пушистого сорванца?

В это время, за пазухой у незнакомца зашевелился маленький комочек, и, словно по заказу начал пронзительно, собирая самые высокие нотки, петь о чем -то своем, кошачьем.

Я вспомнил, что совсем недавно мне пришлось встретить убитого горем горожанина, который разыскивал своего рыжего малыша.

— Послушайте, а вы давно его приютили?

Незнакомец почесал свои неопрятные волосы, видимо, пытаясь найти ответ на вопрос, и в итоге произнес:

— Дня четыре назад. Я его пытался подкармливать его на ферме, там мне бесплатно давали похлебку, и я выпросил немного мясных потрохов. Вчера я прошелся по кабакам, каждый хоть чем-то пытался прокормить крошку.

Я понял, что мое сердце не выдержит, если я буквально сейчас же не вмешаюсь в ситуацию, и не заберу этого бедного продрогшего и мяукающего малыша у этого добродушного, но бедного бродяги.

— Я помогу вам. Только не так, как вы предполагали.

Я возьму котенка с собой. Не беспокойтесь, я передам его в хорошие хозяйские руки!

Незнакомец минуту пристально вглядывался своими помутневшими зрачками, а потом

вытянул руки, и маленький комочек обхватил своими пушистыми лапками мою руку.

Комочек быстро юркнул в карман и начал мурлыкать. Я внезапно стал осознавать причину его, такого откровенного, торжества.

Рыбный запах ещё не выветрился.

Я решил пройтись по улицам, где недавно наблюдал человека, расклеивающего листовки, чтобы найти хотя-бы один листочек бумаги, наклеенный на стену, в надежде, что заботливые граждане Ехо не расправились с ними в рамках обычной уборки.

Я постоянно поправлял рукой своего пушистого питомца, который был не больше среднего буривуха по размерам, поэтому шел медленно, в течении пятнадцати минут сумел пройти весь свой прошлый маршрут, однако ни одной листовки я так и не смог встретить.

Это показалось мне немного странным, несмотря на то, что жители у нас в Ехо были достаточно чистоплотными, и не терпели вокруг проявления беспорядка.

В голове творился полный сумрак магистров, однако мне удалось припомнить, что именно в такую бумажку, которую я позаимствовал у того незнакомца с листовками, я завернул рыбу, и сунул в тот самый карман, в котором сейчас так мило веселится котенок необычной раскраски.

Именно поэтому я, оставив бесполезные поиски, поспешил домой, опять миновав свою уютную комнатку, в которой в последнее время, в отсутствии Джуффина, было бы наверняка куда спокойней.

Но меня ждал мой домашний уют, домашняя готовка и, конечно, объятья моей дорогой женщины.

Почти с самого порога я огорошил ее приятным известием, и в тот же момент понял, что совсем не подумал о том, как отнесутся к милому пищащему собрату два наших уже взрослых кота.

Несмотря на некоторое непонимание, которое я смог различить во взгляде Меламори, я в итоге понял, что это скорее от неожиданности. Кроме того, видимо все-таки символ недосказанности, который выражается в этом милом пушистом комочке, живет абсолютно в любой женщине, пусть и не всегда этот усатик-полосатик и показывается наружу. А недовольство внутреннего кота Меламори моим внешним новым питомцем скорее всего происходит от нежелания принимать то, что не воспитала и не взрастила в своей душе моя избранница.

Ну, что ж, принимаешь девушку, принимай и её внутреннюю кошку. Даже если ради ее удовольствия твоя кожа окажется вдруг оцарапанной тонкими, но острыми, коготками. И вот она уже потихоньку не только запускает в тебя когти, но и покусывает, чаще всего просто так, развлекаясь.

Поэтому времени для раздумий не оставалось. Необходимо было срочно помирить двух этих, по своему необычных, но восхитительных кошечек.

— Милая, мы обязательно выберем домик для всех трех наших котов, я как раз видел тут один, подходящий, а тебе найдем новый пушистый лоохи, когда наш новый питомец изорвет в клочья твое прошлое. На самых модных базарчиках…

Меламори вскинула голову, и заносчиво хмыкнула, хотя уже в завершении жеста я почувствовал некую иронию, по отношению к незадачливому Максу, который настолько сентиментален, что подбирает на улице котят.

— Чего ещё от тебя ожидать? -заявила она, управив руки в боки- Давай сюда малыша…

— Ну, конечно же, ты понимаешь, что твое новоприобретение не позволит нам теперь так же часто как раньше совершать поездки за город…

Эх, если бы она знала, сколько раз ещё из-за этого рыжеватого комочка прийдется путешествовать…

Пока она несла маленького бездомного шёрстика по коридору, было слышно, как она пришептывает и ласкает малыша.

«Ну вот так всегда, кто-то всегда любит твоих котов, гладит и восхищается, а ты это принимаешь за должное, а корм и песок таскать всегда достается тебе» — подумал я.

Впрочем, сегодня нас ждал утешительный приз в виде самой необычной рыбки, которую я только пробовал.

Выяснилось, что пока Меламори готовила свежую рыбу, она настолько измучилась, что назло выдумала очаровательнейший рецепт утки, который планировала презентовать на королевском балу.

Аппетитное блюдо можно есть до бесконечности, особенно в компании с такой прекрасной девушкой, как моя спутница.

Именно поэтому наше застолье несколько затянулось, и мы могли бы еще объявить о продолжении банкета, так как мне просто нереально захотелось чайных пирожных, за которыми я уже собрался было послать одного из своих котов, которые, тем временем, занялись приведением в порядок шерсти нашего новоявленного малыша, вовсю облизывали его маленькую головку, и, казалось, хотели его замучать в своих объятьях, а тот радостно мяукал. Не до пирожных им было, да и тут внезапно раздался стук в дверь.

На пороге я увидел необычного персонажа, чем-то неуловимо напоминавшего мне средневекового пирата, наверное своим толстым халатомна голое тело, из под которого торчали всяческие амулеты и бирюльки.

Небритая физия этого субъекта бесхитростно улыбалась мне, и я вдруг начал даже смущаться, так как, несмотря на некое внутреннее убеждение, что этот сударь мне знаком, я не мог определить его личность.

— Ну, приветствую, я смотрю, вы тут без меня начали… Принюхиваясь, заявил он.

— Вы, наверное, хотите заявить, что вы незаконнорожденный сын Шурфа, или …Луукфи, это ты, решил наконец отдохнуть от работы, в смысле от пирушек и кабаков в приличном месте?

— Я бы с удовольствием отринул на недельку бренность бытия, поскольку вполне насладился этим чудесным опиумом кабаков и за эти несколько дней, пока был где-то там, на самой окраине нашего расчудесного королевства, а никто так и не побеспокоился о моем самочувствии. Макс, сотню магистров тебе на хвост, пора бы и очнуться от романтического тумана встречи со своей незабвенной Меламори, и узнать таки своего бывшего начальника!

С этими словами он крепко обнял меня, да так, что моя свежепереваренная рыба чуть было не попросилась наружу.

— Джуффин, ты решил пропасть навсегда, присоединившись к стройному отряду каменноруких портовых рабочих?

— Ты почти угадал, Макс. Но не навсегда. И не спрашивай меня, как меня так угораздило. Так было нужно.

Я тебе позже расскажу. Просто поверь мне, что дело серьезное. Макс, ты ещё не догадался, что мне, бедному, оголодавшему грузчику так хочется есть, что нечего выпить, пока я прилягу тут у вас?

— Джуффин, тебе что, камры или лимонной воды?

— Макс, я не отказался бы от апельсинового сока, но просто сомневаюсь, что ты прямо сейчас сможешь вытащить из дыры между мирами целый пакет, а половинка стакана для меня это слишком мало, я же знаю, что в том мире сок наливают черезвычайно скупо. Посему я частично соглашусь с твоим предложением. Свари мне хорошую камру, а я пока пристроюсь в уголке твоего клетчатого диванчика.

Мне пришлось опять удалится на, пропитанную рыбным запахом, кухню, где я встретил уже снимающую фартук Меламори, и попросил ее сготовить нам по чашечке камры.

— Джуффин, я так подозреваю, ты что-то определенно накопал там, во время своей поездки, — предположил я, тщательно размешивая белую молочную массу в стаканчике маленькой серебряной ложечкой.

— Да, — утвердительно кивнул мой друг, — самое оно… Я практически нашел все части этой чертовой головоломки, но…

— Что но, Джуффин? — спросил я, неизвестность уже начала раздражать меня до чесотки в суставах.

— … Но я пока не могу тебе этого рассказать, поскольку ты связан с этим делом.

Я чуть было не разлил свою кружку, проникаясь восхищением таким методом мышления.

Брови тут же приподнялись, и я решил уточнить.

— То есть, Джуффин, получается так, я занимаюсь этими пропажами, помогаю тебе изо всех сил, и именно поэтому ты не хочешь меня информировать о своих наработках?

— Ты не совсем прав, точнее, ты совсем не прав, но доказать это тебе я пока не смогу. Просто поверь, что так будет лучше для всех, и в первую очередь это в интересах нашего королевского сыска.

— Да уж, вот это ты прав. Эгоизм, индивидуализм, неизвестность, походы в потемках, это все безусловно работает на наше общее дело, и на Короля.

— Макс, ну можешь попробовать оплевать меня с головы до ног, но это именно так.

— Я, конечно, рад, что ты не можешь избавиться от самоубийственного желания быть оплёванным, доказав тем самым мое величие, но зачем его каждый раз постулировать? Нельзя ли просто прояснить ситуацию, и избавиться от угрозы испробовать на себе мою пресловутую ядовитую слюну?

— Не могу, иначе это грозит благополучию королевства, — опять хитро улыбнувшись продолжил гнуть свою линию Джуффин.

— Опять двадцать пять! — не сдержался я, — Налить тебе ещё камры?

— Да, если ты не возражаешь, я бы еще выпил… А ещё, видимо, скоро мне придётся обратиться к нашему пострадавшему парикмахеру за помощью, заодно проверю одну мою гипотезу.

Ну а тебе, Макс, могу пока только намекнуть, что, скорее всего, в этом деле не все являются теми, кем себя заявляют.

Но, я думаю, с учетом той спешки, которую предпринимают участники этой заварушки, скоро, весьма скоро, ты сам обо всем узнаешь.

А каковы твои успехи, Макс?

Я развел руками.

— Не сказал бы, что они обширны, скорее уж можно сказать, что ничего существенного выяснить мне так и не удалось.

Во-первых, я выяснил, что никто, абсолютно никто не мог разнюхать секрет Урдона, касающийся той самой злополучной пуговицы.

Ну, кроме матери Урдона, Забзнои, и… Одного купца, я так думаю это наш знакомый Корги Тулабус.

Аромат его любимого табака, знаешь ли, выдал…

Но, насколько я помню, эти ваши пустынные таможенники подтвердили, что Корги в этот момент находился в порту.

Вообщем, Джуффин, пользуясь формулировками нашего старого знакомого Бубуты, дело медленно свернулось в трубочку и провалилось в самый вонючий и безразмерный сортир. Там, где уже давно валяется небольшая кучка наших неразгаданных дел.

— Ну, во-первых, я бы не был столь категоричен в отношении того, что ты обозначил как «абсолютно никто». А, во-вторых, никуда оно не провалилось, это наше дело.

Просто пока что оно не обнаруживает себя, как больной, которого заперли в карантине, ожидая от него проявления симптомов болезни.

— Интересно, а больной потом сможет оправиться от последствий «вируса»?

— Я надеюсь, что не только оправится, но и получит иммунитет от этой «болезни». В частности из-за этого я и не тороплюсь подгонять события. Все идет своим чередом.

В это время на порог вылезли две пушистые лапки, а вслед за ними появился их обладатель, небольшой и крайне пушистый кот.

— Макс, неужели ты решился завести ещё одного питомца? — удивленно поднял на меня взгляд Джуффин.

— Не совсем, тут скорее дело случая… Я подобрал маленькое существо, оно неуклюже вскорабкалось мне на ноги, и я начал рассказывать Джуффину про свои приключения связанные с котами.

Джуффин посмотрел на меня по отечески строго:

— Ну, я надеюсь, у тебя хватит благородства, чтобы отдать кота его скучающему хозяину?

Я потупился, все-таки, если честно, я уже привык к этому уютному комочку.

Но, несмотря ни на что, я вынужден был согласиться.

— Да, не смотря на свою привязанность к этому клубочку, придётся завтра навестить его хозяина… Надеюсь, я хорошо запомнил адрес.

В это время котенок начал тщательно чесать свое ухо ногой, роняя на меня свою шелковистую шерсть.

Джуффин достал из под стола свою холщовую сумку, в которой, видимо, прятал нечто весьма тяжелое, и залихватски закинул её на плечо.

— Обязательно верни ребенка его владельцу, причем не медли. Ты и представить себе не можешь, что могут сотворить родители пушистых питомцев, если их лишить возможности погладить их по спинке!

Джуффин подмигнул, и уверенным шагом направился в сторону двери.

На следующий день, после того, как я немного отошел от вчерашнего плотного ужина с Меламори, я направился по каменистой мостовой в сторону улицы Темных камней.

Когда я приблизился к небольшому уютному домику со ставнями и серебристым кольцом на зеленой двери, я почему-то почувствовал невероятную тоску. За пазухой у меня шевелился теплый комочек, и мне так не хотелось его отдавать, хоть даже это и было самым разумным и прагматичным решением.

Навстречу мне вышла пожилая женщина в чепчике и светло-синем балахоне. Она крайне удивилась моему вопросу про хозяина кота, который разыскивал свое чадо.

— Арнус? Погодите -ка… Признаюсь, я иногда сдаю домик в аренду. Но… Подождите.

Она шаркающими шагами удалилась в глубине дома.

Вернулась она через несколько минут, параллельно перелистывая небольшую черную книжицу. Рядом с ней я заметил крохотный влажный нос собачки, которая тихо повизгивала, периодически обегая пышный лоохи женщины.

— Минутку, я кажется вспомнила. Это был смуглый тип с опухшими руками, в цветастом вязанном лоохи. Он появился поздним вечером. Погода была дождливая и ветреная, а он держал на руках прекрасного маленького котенка.

Я просто не могла ему тогда отказать, несмотря на мою Тофки, -она указала на маленькую собачонку, которая бегала уже с утроенной силой, и вертелась буквально волчком, видимо в ожидании угощения, -и даже с утра дала ему блюдце свежего молока, которое доставляют мне прямиком с соседней фермы.

Он заботился о своем питомце, но частенько уезжал в сторону моря, а возвращался он всегда со свежими фруктами и куском нежнейшего мяса.

Я, признаться, и сама уже привыкла к этому пушистому шалуну, но однажды он забрал своего кота и я больше его не видела. Я про кота. А вот незнакомец ещё появлялся у нас, разговаривал с нашими торговцами, о чем-то спорил и даже один раз чуть не подрался, я тогда подумала, что у него украли кота, я поговорила с соседями, но никто ничего подобного не слышал.

Они уходили от моих прямых вопросов, и тогда я напрямую спросила моего постояльца про кота.

Он абсолютно равнодушно развел руками, и сообщил мне, что кот потерялся. Он сказал мне, что не видел его уже два дня. Меня это насторожило, а на следующее утро я нашла на своем кухонном столике записку, в которой рассказывал мне о том, что ему прийдется на некоторое время уехать, и на это время он попросил меня сохранить за мной комнату. Рядом с запиской он оставил деньги за содержание. Причем вперед на два месяца. Я не возражала…

— Хммм, странно, он даже неделю не подождал, а между тем, насколько я понимаю, он был крайне раздосадован потерей четвероногого друга, настолько, что даже пошел по Ехо расклеивать объявления.

Женщина удивленно хмыкнула, достала своей маленькой сморщившейся ладошкой сухого корма, и насыпала его на маленький платочек, который появился из другого ее кармана.

Животное начало повизгивать уже веселее, слизывая небольшие кусочки своим влажным фиолетовым язычком.

Женщина тем временем высказала свое мнение:

— Нет, не переживал он, я думаю, у него были дела поважнее.

В это время за пазухой забеспокоился пушистый комочек и стал тихо мяукать.

— Ах, вы нашли его, — умилительно вскрикнула женщина, прижимая руки к груди.

Я достал котенка, и ее жилистая рука тотчас потянулась к его полосатой головке.

Она наглаживала эту пушистую кроху, чесала за ухом, а котенок радостно мурлыкал, высовывал лапку и облизывал ее иссушенные пальцы.

Я долго не решался прервать идиллию, но потом все-таки спросил:

— Вы примете малыша?

— Нет, к сожалению я не могу, -ответила старушка, — у меня свой любимец.

Она взяла на руки своего пса, который наконец отряхнул волосы, прикрывающие темные глаза-бусинки.

Он взглянул на незнакомца изучающим взглядом, а потом обнажил свои острые клычки, показывая, что ему хорошо с его хозяйкой, и терпеть никого, кроме себя около нее он не намерен.

Я не стал спорить с пожилой барышней, тем более, что котенок мне и вправду понравился, и я хотел бы сохранить за собой право гладить и кормить его. Ну, по крайней мере, пока не найдется тот, кому я смог бы доверить его воспитание.

Я поблагодарил женщину за предоставленную информацию, и хотел было уже удалиться, но внезапно мой воротник зашевелился, и из лоохи донесся еле заметный писк.

Старушка встрепенулась, так и не успев захлопнуть дверь, и возрилась на меня с полными надежды глазами.

— Вы это слышали?

Я отчаянно замотал головой, и поторопился разубедить ее:

— Вам наверное показалось…

Ох, как же я не люблю врать людям, особенно пожилым, особенно тем, которые так искренне заботятся о ком-то, причем искренне и от всего сердца.

Но в данном случае, скрепя сердце, я решил отступиться от своих принципов.

По-крайней мере врать от чистого сердца, без особенного вреда для вселенной, я считал это вполне себе приемлемым. Ну или, по крайней мере искупимым.

Именно поэтому, подняв повыше воротник, я поспешил по мостовой в сторону трактирчика, где намеревался найти какого-нибудь лакомства для нашего нового любимца.

Я купил ему несколько рыбок, и пока покупал, казалось, он выскользнет у меня из-за пазухи и радостно отправится по прилавку в поисках вкуснятины.

Кот оказался крайне дружелюбным, и умудрялся мяукать каждый раз, когда кто-либо проходил мимо нас к своим столикам. Я заказал себе камру, потому что чудовищно хотелось пить, и поэтомупришлось изображать из себя иностранца, который мурлыкает про себя какие-то неимоверные мотивчики-йодли, хотя, скорее всего, с учетом моей популярности, было больше похоже, что главный сыщик малого королевского сыска сбрендил от осознания своего величия при отсутствии адекватных соперников.

Но другого выхода не было, и приходилось с ехидной улыбочкой каждый раз оглядывать проходящих посетителей кабачка.

Внезапно мой взгляд остановился на одном из посетителей. Что-то в нем было такое знакомое-знакомое.

Только одежда незнакомца была отличной от той, в которой я его уже встречал.

Я присмотрелся, и понял, что это портовый рабочий, которого я уже видел рядом с конторой Магорта, которые скорее всего и составляли основную часть клевретов Корги Тулабуса.

Парень сидел в тихом углу, весь обложенный бокалами, из-за его стола вверх поднималась струйка дыма, которая уплывала почти к самой барной стойке, отчего кот, который все так же недовольно ворочался и пытался то и дело царапнуть меня за шею, не желая смириться с теплым и беззаботным существованием у меня за пазухой.

Я думал, как бы поприличнее намекнуть ему, чтобы он вел себя поспокойнее, но, к сожалению, не нашел ничего лучше, чем скормить ему одну из маленьких рыбешек, которые я достал из скомканной газеты. Представляю, как повеселил бы вид сумасшедшего Макса завсегдатаев трактирчика, думаю, вид руководителя столичного сыска, добровольно запихивающего себе за шиворот малосольную селедку, вызвал бы у них неподдельное веселье, в отличии от общепринятых здесь, дебошей, разгулов и пьяных танцев на столах в объятиях ветреных красавиц.

К несчастью для толпы местных зевак, именно в это время началось живое шоу на сцене, в котором два местных неудачных комедианта соревновались в репризах, это убогое шоу лишь ненадолго поглотило внимание местных прощелыг, но этого мне вполне хватило, чтобы не стать на ближайшую дюжину лет объектом вселенских насмешек.

Я заказал себе камру и немного молока, что выглядело немного странно, так как свежайшее молоко уже было добавлено в напиток, добавлять его ещё означало превратить камру в неудобоваримое питье, чем-то напоминавшее молочный коктейль.

Но ведь никто и предположить не мог, зачем мне это все нужно. И уж тем более, зачем мне небольшое блюдце, которое я дополнительно выпросил у молодой официантки.

Я налил молоко в блюдце, отпил немного, проверяя тем самым температуру напитка, и поднес прямо к груди. Мой внутренний котенок, если это, конечно, можно было так назвать, просил молока, и я никак не мог ему отказать.

Тихое довольное чавканье и мурлыканье, которое последовало вслед за ним, могло бы и насторожить местных посетителей, но, увлеченные репризами актеров, они ничего не замечали. Повсюду раздавались громкие комментарии, звук сталкивающихся пивных кружек, гвалт и свист.

Котенок явно был доволен качеством предоставленного ему на дегустацию напитка, и он попросил добавки. Поэтому мне пришлось еще раз наполнить блюдце.

Я искренне надеялся, что, вслед за поглощением божественного менкальего пойла, не произойдет той самой оказии, которая обычно случается у всех существ в этой вселенной, абсолютно нежданно и негаданно.

Ведь случись сейчас неожиданность, я определенно нашел бы лишь один выход. Потеряться где-нибудь очень очень далеко. А с учетом того, что где-то рядом обязательно обретается Луукфи, то и на работе мне спасу не будет. Поэтому придётся со всеми потрохами нырять в Хумгат. Причём полностью и бесповоротно.

Но неожиданность всё таки случилась. Пусть и не такая… хмм… ожиданная неожиданность, а самая настоящая неожиданная неожиданность.

А именно на сцене появился… Джуффин. В своем новом сценическом наряде. Он подозвал трясущимися руками маэстро, заказал ему какую-то абсолютно убийственную с точки зрения идеального слуха мелодию, а после, словно исполнив какой-то особый ритуал выдохнул, стер большим платком пот со лба, подошел к барной стойке, и за раз приголубил целый бокал бальзама кахара.

Он присел совсем рядом со мной, возможно через пару стульев от меня, но при этом на мои скрытые сигналы о моем присутствии в зале он не выражал никаких эмоций.

Я решил, что Джуффин просто внезапно захотел побыть наедине со своими мыслями, хотя, если честно, до этого я ни разу подобного за ним не замечал. Даже тогда, когда он изредка выбирался на Невидимое озеро порыбачить.

Работенка тогда в малом сыскном войске не располагала к особенным каким-то дружеским посиделкам и теплому общению. День изо дня мы тогда занимались какими-то особенно невероятными делами, которые на поверку оказывались, все как одно, разборками конкурирующих продавцов, или затаенным хамством соседей, вылившимся в действительно хитроумные планы мести.

И вот, даже тогда, вытягивая одну за одной из озера сверкающих выпирающими костяными ребрами мертвых рыб, у которых, благо, было довольно сочное мясо в районе головы, остальное же тело не стоило внимания, поскольку уже основательно сгнило, Джуффин любил, когда я доставал его своими советами, приставал к нему с мотком новой лески, снастями, или свежепойманными лесными мертвыми термитами, на которых, и, надо сказать, исключительно на них, эти самые мертвые рыбы и ловились.

А сейчас он абсолютно не обращал на мои подмигивания и пожимания плечами ну абсолютно ни малейшего внимания, из чего я сделал вывод, что оно того стоило. В моей голове промелькнула шальная мысль. А что, если Джуффин влюбился? Да нет, если бы он влюбился, то он, по крайней мере вымыл бы свои сальные волосы, а то и вовсе побрился бы. Предположить, что он встретил некую девушку из туземного древнего племени, постоянно прячущегося под землей, и отличающего крайней нечистоплотностью, и невниманием к модным тенденциям, а помимо того отрицающем положительное влияние утренних десятка омывален, как некую древнюю ересь, все это предположить я решительно не мог.

Но что мне тут оставалось думать. Джуффин сидит напротив меня, потягивает хмельное зелье, и корчит недовольную мину, как будто старину Джуффина внезапно подменили. Причем, настолько хитроумно, что он периодически возникал снова именно таким, каким я его привык видеть.

Но тут произошла ещё более невероятная неожиданность. Джуффин подошел к столику портового грузчика, и завел с ним весьма непринужденную беседу, так, словно они были давними приятелями.

Периодически он потирал свои руки, как будто бы в предвкушении чего-то настолько невероятного, что и представить себе это было невозможно. Ближе к середине разговора, его глаза загорелись каким-то дьявольским огоньком, так, что я просто перестал узнавать старину Джуффина, и начал подозревать неладное.

Когда котенок допил свое молоко, я расплатился, и хотел было уже уходить, когда заметил, что Джуффин и его новый знакомый встали и направились к выходу, а Джуффин чуть было не снес меня со стула, откровенно, по- хулигански, задев меня плечом.

Я уже собрался было встать и надавать своему другу по первое число, но вовремя спохватился.

Уже позже, выйдя из дверей заведения, я заметил, что мой карман опустел. Пошарив по карману я понял, что мой кошель с королевскими монетами испарился.

А взамен я вытащил оттуда записку, на которой было накорябано до боли знакомым почерком «Не переживай, все в порядке. После объясню».

Все это окончательно убедило меня в том, что наш глубокоуважаемый Джуффин решил на склоне лет заняться чем-то куда более прибыльным, нежели работа в малом сыскном войске.

Хотя, что может быть лучше места, где ты живёшь на всем готовеньком. Впрочем, именно из таких мест обычно молодые повесы и сбегают на поиски своих чудных приключений. Хотя раньше я не замечал за моим другом склонности к юношескому идеализму.

Я провел оставшуюся часть пути до дома в раздумьях.

Как только представлю, что придётся спасать Джуффина из цепких лап городского сыска, а потом ещё и писать объяснительные на имя короля в моем личном кабинете, меня аж дрожь берет.

И самое неприятное в этом всем было то, что я даже и заподозрить не мог, чем это занимается Джуффин в свободное от работы время.

Возможно, я мог бы предотвратить какое-то особо важное преступление, если бы вмешался и поставил бы все по своим полочкам.

Но, во-первых, я надеялся на разум моего бывшего начальника. А во-вторых, если он и делает какие-то глупости, то у него достает ума это все хорошенечко скрывать.

Волне понимая, что я сам в данном случае становлюсь чуть ли не соучастником, я решил, что вместо того, чтобы мучиться странными и непонятными мучениями совести, я просто решу для себя, что это все-таки необычное чудачество, которое ну абсолютно необходимо, чтобы решить ту загадку, которая вот уже с неделю не оставляет нас в покое.

Пока моя нога ступила на порог собственного дома, я уже успел основательно продрогнуть, поэтому вкусный аромат, который разносился по дому, был лишь дополнением к сказочной теплоте, которая обитала внутри уютного мохнатого дома.

На кухне Меламори распевала какую-то весёлую песенку из репертуара городских садовников. Подобные песенки, впрочем, иногда заканчивались весьма примечательными скабрезностями, потому как садовники в конце дня занимались самой тяжелой работой, и частенько теряя внимательность, и натыкались на разбросанные грабли, или роняли на газон шланг.

Со временем, подобные песни стали своего рода местным пародийным жанром, и окончательные четверостишья из них декламировались в моменты, когда хотелось крепко приложить собеседника, или поругаться во Вселенную на свою горестную жизнь.

Я надеялся на благоразумие Меламори, ну, или, по крайней мере на то, что она не умудрилась размазать свой очаровательный передник с вышитыми менкалами, которые выпучили глаза, и, пожалуй, испугали бы до заикания внезапно забредшего продать что-либо торговца заклинаниями и снадобьями.

В следующий раз обязательно надо будет подарить ей передник с драконами. Чтобы ещё и взбунтовавшихся магистров отпугивать.

Причем за несколько километров. А ещё, если применить доступную мне степень магии, передник можно будет использовать в качестве зажигалки.

И вот именно в таком нарядном костюме с кувшинчиком масла, мне на встречу вышла Меламори.

Из-за пазухи уже вовсю рвался пушистый четырехлап, при этом, скорее всего, напившись вдоволь он мечтал сейчас о сытном ужине. Впрочем и я имел сходные мысли.

«Кухня зовет, -подумал я, -и пора как можно скорее проверить, насколько проснувшиеся в последнее время кулинарные способности дочки главного этнографа Ехо соответствуют моему разбалованному вкусу»

Меламори прижалась к дверному косяку, и наблюдала, как я вытащил из духовки сразу две курицы в фольге.

— Это какой-то эксперимент над моим несчастным желудком? — недоуменно спросил я, переводя взгляд с одного блюда на второе, и пытаясь сдержать слюнки.

— Макс, а ты ничего не заметил во втором моем блюде? — хихикнула Меламори.

— Ну да, заметил, -отметил я приподнимая пальцем тонкую фольгу.

Вначале я подумал, что фольга обнимала длинный нос, и лежащее внутри было некоей диковинной цаплей, но цаплей это быть не могло, потому как строение животного, его ноги, были не настолько субтильными, как это могло бы быть, если бы это действительно была бы цапля.

Но, если это не нос, то… Скорее всего я увижу хвост. Поскольку приготовить утку с палочкой в хвосте было бы минимум глупо, а в чем нельзя упрекнуть Меламори, так это в глупости. Опять таки, такое умозаключение я сделал лишь постольку, поскольку я знал, что в самом ближайшем будущем нам предстоит посетить королевский дворец, а подавать королю утку, в …хмм… мягкой части которой была воткнута, неизвестно для чего, странного вида палочка, это выглядело бы минимум странно.

Ах да, правильно. Это же та самая необычная утка. Как же прекрасно ее вкус сочетался со вкусом фруктов, которые были запечены и покрыты темноватой карамельной корочкой вместе с уткой.

Я поставил утку на стол, и снова вопросительно посмотрел на Меламори.

— Ты действительно смогла это сделать?

— Да, конечно, Макс, а ты что до этого в меня не верил?

— Ну почему же, я просто верил в то, что ты можешь превосходно справиться с тем, что доверяет тебе расследовать наше малое сыскное войско. Насчет всего остального я пока просто не знал, но… Но сейчас я вижу, что и это вполне тебе по плечу.

— Ладно Макс, насколько это хорошо, мы обязательно узнаем на днях во дворце, а я тебе обещаю, что обязательно сготовлю нечто подобное.

— Ты так мечтаешь знать, когда я наиболее благожелателен? А вот это тебе зачем?

— Конечно же для того, чтобы угнать на пару деньков твой амобилер, и успеть потом до окончания твоей благожелательности, -хихикнула Меламори.

— Ладно, надеюсь после вручения твоего, безусловно, прекрасного подарка, Гуриг безусловно подарит тебе все, что ты только пожелаешь, душа моя!

Между тем пушистый комочек у моих ног начал недовольно мурчать, выражая всем своим видом озабоченность. После того, как наша словестная дуэль начала перерастать в философский диспут он стал откровенно тереться о мои ноги, да ещё и с таким усердием, что я чуть не споткнулся, и едва не расквасил себе нос о кухонную стойку.

— Макс, я понимаю, что ты искренне переживаешь за то, как будет оценен наш с тобой подарок, но нельзя же при этом столь безответственно относиться к этому беззащитному существу. Вселенная, боюсь, тебе этого никогда не простит. Лучше прямо сейчас достань из ледника остатки нашей недоеденной рыбы, и покорми бедняжку.

— Меламори, тебе редко удается ввести мое бесстыжее внутреннее я в краску, но сейчас это тебе, пожалуй, почти удалось.

— Иди и корми, а то мы того и глядиишь лишимся благоволения животного, что, учитывая последние события в городе может обернуться самыми печальными последствиями. Потеряем кота.

— Может ему ещё и живот почесать?

С этими словами я схватил миску, специально купленную для нашего новоприобретенного друга, и пошел для того, чтобы покормить разноцветного хвостатого гостя.

Кот начал довольно мурлыкать, потом лег на полу, и начал перебирать лапами, так умильно, что не покормить животное было бы сейчас для меня преступлением.

В пакете оставалось ещё несколько рыбин, и я их выложил в миску, вместе с нашими кусочками, которые вчера нам так и не довелось доесть.

В это время на улице начиналось нечто уж совсем невообразимое. Еле заметные капли дождя превратились в ливень, а на небе засверкали синие вспышки молний.

Возможно, если бы я сейчас не отправился в коридор, чтобы удовлетворить аппетит маленького сорванца, я бы не услышал еле заметный звонок в дверь.

Рыба вскоре оказалась в кормушке, и я подошел к двери, чтобы ее открыть.

И остолбенел. Вот уж такого гостя я тут точно не ожидал.

За дверями стояла Сотофа Ханемер собственнной персоной. Облачена она была в нечто, издали напоминающее кимоно, только с каким-то серебристым отливом. Моложавые черты лица, между тем, несли печать обеспокоенности, что не могло не удивлять.

— Вижу тебя как наяву, Макс! Поприветствовала меня Сотофа.

— Аналогично, уважаемая старшая колдунья королевского войска! — решил съязвить я, и сразу же понял, что это было лишним, переходящим все существующие и несуществующие правила общения с этой женщиной.

Было заметно, что последний оборот речи ее весьма заметно уязвил, но она в следующую же секунду сбросила с себя печать недовольства.

— Макс, приглашай в дом! На улице сам видишь, какая погода. И уверяю тебя, это не мы с моими подругами подстроили, чтобы вот так, внезапно, напроситься к тебе в гости. На то, как ты сам понимаешь, существует весьма весомый повод.

Я провел парящую Сотофу в гостиную, где она тут же заняла место в пушистом кресле, и осмотрев себя в довольно таки большое зеркальце, непонятно откуда появившееся в ее руках, а потом так же таинственно исчезнувшее.

«Пора нести угощение, Макс!» — прозвучал где-то внутри меня голос моего второго я.

И действительно. В дверях появилась Меламори, которая несла в руках судок с уткой.

Нет, конечно не с той, магической, хвостатой, а самой обыкновенной уткой, которая была в печке ее соседкой.

Было заметно, как устала Меламори, потому заставлять ее снова колдовать над едой, в прямом и переносном смысле этого слова, было чревато потерями для моего здоровья.

Впрочем и эта утка оказалась весьма недурственной, и вот мы уже, вытаскивая из зубов мелкие косточки, наконец перешли к обсуждению насущных дел, которые, судя по серьезному выражению сотофиных глаз, шли не шатко ни валко.

— Макс, тут такое дело… Сотофа взглядом отправила тарелку с объедками прямо к миске котика, рядом с которой та зависла, и умело выгрузила содержимое в металлическую тарелочку.

— Как ты помнишь, ещё по своему последнему посещению королевской библиотеки, там за последнее время практически никто не убирал.

У меня хватало времени лишь на то, чтобы время от времени залатывать дыры в полу, то есть в прохудившемся со времени, потолке библиотеки.

Но перед королевским балом мы решили устроить грандиозную уборку, на которую согнали большую часть дворцовых слуг.

И вот, в течении уборки выяснилось, что некоторую часть книжек, которые хранятся в королевской библиотеке, причем, это порой касалось весьма ценных инкунабул и фолиантов, погрызли мыши, про существование которых мы до этого времени даже и не подозревали.

В последнее время вообще произошло что-то абсолютно невероятное. И откуда взялись вообще эти негодники? А расплодились они практически везде. Некоторые фрейлины обнаружили их присутствие лишь только тогда, когда появились в свете, с маняще-оголенными местами в проеденных юбках.

Некоторым пажам это даже понравилось, но в целом… Ситуация становилась все хуже и хуже день ото дня.

Никто не мог спасти нас от этой напасти, а придворные волшебники упорно заявляли мне, что никаких мышей в пределах дворца не наблюдается.

Естественно им никто не поверил, но, поскольку каждый из них, как по заученному твердил одно и то же, мы решили прибегнуть к старому, опробованному веками способу.

А именно, воспользоваться услугами проживающих во дворце котов.

И вот мы, пару дней продержав животных без их любимых деликатесов, выпустили их в дворцовые коридоры. Один практически сразу уснул на подоконнике дворцового окна, и хищно шипел на каждого, кто пытался его подвигнуть на дальнейшие поиски.

Дворцовый мир рушился на глазах, а тут ещё и шутники стали прожигать дворцовые наряды горячими утюгами, перекладывая ответственность на мышей.

И вот, представь только, прибывает нам какая-то особо важная дипломатическая миссия буквально с самого края этого света, а встречать её выходит дипломат, который, обернувшись, демонстрирует огромную дырку на своей… филейной части.

Не каждый способен безропотно вынести подобное оскорбление, когда соседский дипломат демонстрирует тебе дырку на парадном мундире, а если эта дырка в районе задницы, так и вообще может счесть оное за умышленное оскорбление.

Так никакая, даже самая сильная демократия не спасет от разладов, а то и вовсе от войны.

Ну а, поскольку местные коты нам не помогли, мы начали судорожно искать решение…

Сотофа перекинула ногу на ноги, причем так изящно, что даже заставила отвлечься от поглощения очередного кусочка прекрасного мяса, приготовленного моей дорогой Меламори.

— И мы его в конце концов нашли. Ну, если быть совсем уж точным, нам помог случай.

Дело в том, что именно в этот момент к нам во дворец пожаловал сэр Джуффин, уж не помню за каким чертом.

И вот от него мы узнали про твоего нового любимца…

Котенок выглянул из-за кресла, уставился на Сотофу и мяукнул, словно осознавая, что речь сейчас идет именно о нем.

Я погладил кота по его гладкой пятнистой шерстке и благодарно замурлыкал.

Сотофа посмотрела на маленькое пятнистое существо и улыбнулась. Казалось, что она опять помолодела на дюжину лет.

— Котенок справится. Я в него верю. Отпустишь своего хулиганистого друга погулять по королевским опочивальням? Хороший корм и прекрасное обращение я ему гарантирую лично!

Во мне стали бороться два Макса. Один, который прекрасно понимал, что три кота в семье это уже перебор, и хорошо ещё, что Армстронг и Элла пока что мирно отдыхают на стойке нашего любимого трактира, а что начнется потом, когда они захотят подластиться к своим любимым хозяевам?

И, конечно же, не отставал от него в аргументации второй, который привык к этому маленькому разноцветному комочку, и уже практически не представлял без него своей жизни.

Но, все-таки это же был не мой личный котёнок, и было бы огромной подлостью с моей стороны оставить его себе, не отыскав пребывающего в горе и печали, хозяина.

А уж где он переждет это неблагополучное время, во дворце короля Гурига, под неусыпным присмотром Сотофы в ласке и заботе, или у меня дома, в то время, когда я буду вынужден постоянно отлучаться на расследование запутанного дела? Вопрос казался довольно простым.

Разум в конечном итоге преодолел чувства, и я попросил Меламори подготовить корзинку для комфортного и спокойного путешествия нашего любимца в королевский дворец.

Сотофа не могла оторвать взгляда от своего нового пушистого питомца, а у меня сердце радовалось от того, что хоть кто-то сможет о нем толково позаботиться. И лишь только после того, как двери захлопнулись, я начал скучать по своему новому другу.

С утра я решил немного прогуляться, пока Меламори тихо похрапывала в уголке кровати, принести ей её любимые эклеры с желтым кремом. А купить их можно было лишь в одном, небольшом, магазинчике.

Погода значительно улучшилась, хотя теплый дождик ещё моросил по каменной брусчатке, оставляя на ней прозрачные окошки в небо, которые разрастались, и я с удовольствием хлюпал по лужам, разбивая эти «виртуальные» окошки, как заправский хулиган.

Небольшая аллея, которая располагалась вдали улицы шелестела листьями, и мне казалось, что этот шелест, перемежающийся с криком удаляющихся вдаль птиц, словно слова, которыми перебрасываются тонкие ветки деревьев между собой.

Я постоял в этом тихом и прелестном саду, пытаясь вслушаться в этот «разговор».

А потом я снова побрел по молчаливым камушкам, которые лишь изредка хлюпали под ногами.

Вот последний перекресток перед магазинчиком, а я снова задумался о таинственных поступках Джуффина.

Значит он не отрекся от своей должности, коль скоро он до сих пор заглядывает во дворец. Опять таки, что за странные дела привели его туда? А помимо всего, почему, если он действительно действует в благих интересах нашего дела, но при этом ни о чём не рассказывает?

Хлоп… Внезапно мне просто пришлось отстраниться от хмурого незнакомца который смело и уверенно проследовал вдаль по улице, и буквально снес меня своим плечом.

При этом он даже не пошевелил бровью и продолжил свой путь по мокрой брусчатке.

Из его кармана буквально выпорхнул небольшой желтый листок, и медленно спланировал на мостовую.

Я посмотрел на незнакомца, и мое удивление умножилось десятикратно.

Лица прохожего я толком не заметил, если не считать, что его подбородок украшал небольшой шрам. А на голову, скрывая лицо не хуже маски, была надвинута шляпа с огромными полями.

А на плече сидел абсолютно розовый буривух. А на ботинках его подозрительно знакомо звенели колокольчики… Мне показалось, что прохожий немного прихрамывал.

Я поднял клочок бумаги. Это было изрядно промокшее в лужице письмо, с растекшимся адресом. Я подумал, что самое резонное будет сейчас же догнать незнакомца и отдать ему потерю обратно в руки. А кроме того меня просто разбирало любопытство.

Ведь именно про этого необычного буривуха в последнее время было написано пару дюжин статей в местных желтых газетенках, где сообщалось, что данный представитель фауны предрекает нашему королевству неминуемую гибель, а то и просто апокалипсис для всего сущего.

Странно… Что он здесь делает, на этой пустынной улице. Кажется он повернул в лево, на дорожку, которую закрывало барбарисовое дерево. Звук колокольчиков меж тем сначала стал тише, а потом и просто исчез. Расплывшиеся, как будто бы лица тучных горожан, дома на этой части улицы перемежались полукруглыми арочными дверьми.

Я попытался было встать на след незнакомца, и тот меня привел прямо к крайней левой двери.

Я долго не решался постучать, но в конце концов мой кулак ударил по коричневой двери, от которого от удара моментально отлетело несколько кусочков краски. Дверь была ветхая, а удары от того показались глухими. Ответом на мои поползновения была тишина.

Я подождал секунд тридцать и повторил свою попытку.

Вначале я опять не заметил из-за двери никакой реакции, а потом раздался скрипучий голос, который вполне можно было принять за скрипение несмазанного замка.

Голос был старческим, и определенно женским:

— Кто там? Это вы, Эботт, наконец-то приняли мое приглашение?

— Нет, это не Эботт, но у меня есть письмо, которое принадлежит господину, который только что сюда зашел…

— Никто сюда не заходил, -истерично завизжал старушечий голос из-за двери, — нет тут кроме меня никого!

— А птицы вы конечно же тоже здесь не видели?

— Нет, вы угадали, сэр! -недовольно проскрипел тот же голос.

Шаркающие шаги в коридоре удалялись, и я решил пойти другим путем.

Я оглядел подмокший конверт, поднял его двумя пальцами, повертел в руках, но адрес был подмочен, а кроме того он и без этого был написан столь небрежно, что разобрать адресата было просто невозможно.

А что, если именно сейчас этот клочок бумаги может разбить чье-то юное сердце? Я, конечно, понимаю, что чаще всего полезнее не лелеять тщетные надежды, нежели чем постоянно успокаивать свое, одевая на нос волшебные розовые очки, тем более успокаивать себя таким экстравагантным образом, на деле сулящим препятствия тягости и разорение.

Но то, что я увидел, буквально повергло меня в самый жутчайший шок, который только мне приходилось за последнее время испытывать.

На конверте, который выронил из кармана этот необычный вестник Апокалипсиса, значилось :

«Джуффину от…»

Неужели мой бывший начальник занялся на склоне лет амурными похождениями?

Эту мысль я отгонял от себя все время, пока мои ноги несли меня в кондитерскую лавку, да и там они меня не покинули. Поэтому заместо трех-четырех вкуснейших эклеров я приобрел их делые полторы дюжины, причем поедать их начал практически сразу, выйдя из дверей лавочки.

Как бы я не старался, руки сами тянулись раскрыть конверт.

Впрочем, думал я, мало ли, возможно в Ехо или поблизости проживает, ни дуя в ус ещё один счастливый обладатель имени Джуффин?

Кто их этих Джуффинов поймет?

Так что все возможно, но все равно, для того, чтобы понять, тому ли Джуффину написано это письмо, придётся его вскрыть.

Пакет с пирожными, уже порядочно опустевший с момента выхода из лавки, перекочевал в руки Меламори, которая тут же заключила меня в свои крепкие объятья, а мне захотелось поскорее прошмыгнуть на кухню, где я смог бы, заперевшись, наконец-то осуществить свою идею, поставить на тарелку свой небольшой фаянсовый чайник, подложить под голову подушку с кисточками и заняться наконец подлым делом…

В смысле раскрыть эту тайну. Историю, которая возможно выльется в нечто необычное, веселое, а, возможно, обернется подмоченной репутацией, настолько же подмоченной, как и этот желтоватый конверт.

Но этого в любом случае я не узнаю, пока не раскрою этот проклятый магистрами конверт.

Наконец я остался один, плотнее прикрыл двери, небольшой огонек заплясал под чайником.

Я осторожно, словно это была какая-то важная летопись Эпохи Битвы за кодекс отклеил полоску на которой синела непонятная надпись, и достал маленькую записку.

Подчерк сразу же показался мне знакомым, и уже через минуту я вспомнил, кто мне буквально на днях показывал нечто подобное.

Все сомнения насчет получателя письма развеялись, как только я прочитал первые строки послания.

Почерк явно принадлежал прадеду нашего мастера запирания замков.

Я насторожился.

Текст был просто замечательный:

«Дорогой и многоуважаемый сэр Джуффин, я глубоко признателен вам за прояснение своей позиции, и те уступки на которые вы пошли со своей стороны. Мы посовещались своим небольшим конклавом и приняли общее решение.

Мы с вами. Надеюсь, после того, как все случится, вы не забудете ваших обещаний, а мы постараемся выполнить свою часть обязанностей.

С уважением, искренне ваш,

Кормох.»

Кормох… да это же… Да, если мне не изменяет моя память, то именно так называл своего прадеда мастер запирания замков Кумван, этот чудак с тысячей завязочек.

Хотя… Как же его дед мог передать письмо от Кормоха Искателя, если он где-то там на острове в Таранском пятиугольнике?

Надо будет обязательно справиться про его курьера как-нибудь в нашем порту.

Такого необычного пассажира, да ещё и с розовым буривухом на плече не заметить сложно. Так что свидетели прибытия его в Ехо обязательно должны найтись. С учетом, что свидетели услышат приятный для их слуха звон королевских монет, конечно же.

Впрочем, тамошним рабочим много не нужно. Слава магистрам, никаких особенных ограничений на казну для Малого сыскного войска пока предусмотрено не было.

Другое дело, что само содержание письма было весьма… неоднозначным.

Договор со старым дубом? Зачем Джуффину понадобилось заключать договор с этими странными представителями толи флоры, толи фауны. Причем фауны, которая никоим образом не относиться к делам нашегоблагословеннейшего королевства?

Обязательно нужно связаться с Джуффином, передать ему письмо, и заодно расспросить его о деталях этого неимоверно запутанного дела.

Впрочем, на причале я выяснил, что ни одного корабля, совершившего столь долгое путешествие в нашей гавани не появлялось уже несколько дней. Соответственно оставался лишь один конец клубка, за который я мог бы сейчас схватиться. А именно, добраться до Джуффина и тем или иным способом попытаться вытянуть у него объяснение всем его невероятным приключениям.

К сожалению, на все мои скромные попытки достучаться до него путем безмолвной речи, ответом была лишь тишина.

Найти его сейчас в Ехо, наверное, не смог бы даже старина Луукфи. Хотя… Я не уверен, что даже он пробил бы защитную стену моего друга, и, по совместительству, новоявленного конспиратора.

Впрочем, если уж до этого дойдет дело, то придётся призвать и его на помощь.

Ну, впрочем, я надеялся, что эти головоломные делишки мне придётся распутывать уже после королевского бала.

Тем более, что в связи с наплывом высокопоставленных и просто гостей города, в гостиницах столицы творился просто какой-то бедлам.

Нечто похожее можно было наблюдать в Ехо лишь в те времена, когда проходили знаменитые стихотворные слеты в «Пегасе».

Вот и сейчас самые разнообразные пришельцы из чужих земель, мудрецы и сумасшедшие маги, дрессировщики змей и животных вместе со своими пушистыми, остролапыми и длиннохвостыми питомцами заполонили дворики местных странноприимных домов.

Самыми колоритными среди них оказались дрессировщики гигантских пауков. Я специально ходил в небольшой садовый домик, который они арендовали у местного жителя, чтобы подготовить свой невероятный цирковой номер для услады зрения нашего благословенного монарха.

Правда, надо отметить, что наряду с этим нашествием добродушных сумасшедших в разноцветных лоохи, что само по себе являло чудесное и невиданное до того зрелище, обострилась ситуация с грабежами. Нельзя сказать, чтобы преступники в эти дни начали выдумывать какие-то особенно хитроумные схемы, чаще всего они были столь же бесхитростны, как и в другие дни, правда жертв их злодеяний прибавилось в разы, поэтому бывшее бубутино ведомство работало не покладая рук.

Как сказал бы бывший шеф этого ведомства, дважды чуть было не скушанный Бубута Бох «в этот раз пришлось выйти из зоны сортира».

Однако были и исключения из правила.

Так один раз в заведении, именуемом «Великий Пуш», куда я в свое время заглядывал при весьма интересных обстоятельствах, нагрянули три необычного вида щеголи.

У одного, худого, как жердь, были огромные небесно-голубые глаза на выкате и небольшие франтоватые усики. Второй напротив был разбитным полным и веселым типом, который любил любоваться отражением своего носа в носках своих двухцветных ботинок, которые он невероятнейшим движением закидывал прямо на стол, откидываясь на стуле, прикуривая огромную туланскую сигару и улыбчиво игнорировал любые поползновения окружающих сделать ему замечание. Все реприманды он попросту игнорировал, улыбаясь вслед наглецам своими белоснежными зубами, которые перемежались золотыми коронками.

Взамен колкостей, он попросту выпускал изо рта огромные колечки дыма.

И таким образом он избегал нехороших выражений в присутствии третьей гостьи трактира, которая, сгибая постоянно свою нежную тонкую шейку прикладывалась к кружке пунша.

Троица периодически поводила взглядом до дверей трактира, поэтому было заметно, что они кого-то ожидают.

Между тем, в трактирчик, буквально втаскивая свои корзинки и платочки, протиснулась госпожа Гоуза в белом чепчике, коричневом клетчатом платьице и белых, моложавых гольфах, которые довольно комично смотрелись на плотных ножках этой, серьезной до смешного, домохозяйки.

Госпожа Гоуза расположилась за столиком недалеко от шумной компании, а в процессе ужина как-то незаметно компания присоединилась к домохозяйке.

В процессе разговора выяснилось, что Гоуза приехала в столицу из пригорода, и намеревалась приобрести особнячок в метрополии, потратив на это солидную сумму денег, на что полный господин, заявил, что как раз обладает подобным жильем, но, к сожалению, сейчас испытывает огромные трудности со средствами, и потому вынужден будет избавиться от нее вскоре, и очень рад, что их пути так удачно пересеклись.

Но сегодня он уже не в состоянии показывать кому-либо свою недвижимость, а завтра с утра, мол, он готов встретить госпожу Гоуза около небольшого особняка, который располагался в глубине парка за Адмиральской школой юнг. Это, мол, и был его отчий кров.

И действительно, подойдя с утра к ограде особняка, госпожа Гоуза встретила прилежного садовника, который с ножницами в руках благоустраивал живую оградку возле усадьбы.

Тот кивком головы подтвердил, что данный особняк находится во владении Удмия Слона, но в последнее время он испытывает некоторые трудности, поэтому даже уволил несколько своих слуг, и вот именно сегодня ждет дорогих гостей, которые будут столь любезны, что избавят его от оных затруднений, в обмен получив прекрасный, недавно отреставрированный особнячок, в котором абсолютно новые полы, чудесные светлые люстры, купленные буквально на последние деньги, оставшиеся от наследства госпожи Слоновой, которые Удмий не успел за это время прокутить в трактирчиках Ехо.

Да и за приусадебным участком он, Богр, садовник, присматривал все это время, руководствуясь буквально своим голым энтузиазмом, поскольку Удмий в последнее время задерживал ему зарплату аж на несколько месяцев, и он с трудом мог свести концы с концами, пытаясь хоть каким-нибудь образом досыта накормить свою многочисленную семью, состоявшую из семи деток и усхудавшей до состояния тонкой жердинки, женушки Ольсы.

Такими слезопускательными речами он выудил из кошелька госпожи Гоузы несколько сотен королевских монет, которые она, впрочем, намеревалась вычесть из стоимости дома, о чем прямо и недвусмысленно планировала объявить на встрече с Удмием и его веселой компанией.

Заглянув в вышеупомянутый кабачок через день, она встретила всё ту же компанию, которая вовсю пробавлялась пенными напитками, производящими дурманящее действие на организмы, их потреблявшие.

Кутеж, трубочный табак, оголтелые насмешки над танцующими в глубине темного кабачка, на сцене, музыкантами.

Сначала госпожа Гоуза удивилась такому поведению достопочтенного наследника древнего рода, а потом, поразмыслив, пришла к выводу, что любое возвышение предшествует неумолимому падению, а следовательно удивляться здесь нечему, а вот помочь вернуться на путь праведный просто необходимо, поэтому Гоуза все-таки решилась пристыдить наследника достойного рода, и напомнила тому, что он не заплатил садовнику, а посему она намерена снизить первоначальную сумму за недвижимость ровно на ту сумму, которая она уже заплатила работнику.

— Как же это благородно с вашей стороны, — недовольно ощерился Удмий, впрочем уже вскоре его лицо приобрело все то же самодовольное выражение, хотя ноги он со стола всё же снял.

Затем он подозвал своего компаньона, жестом призвал его наклониться и что-то стал шептать ему на ухо.

После чего он уже вслух пояснил:

— Вы уточнили условия сделки, замечу, я не против, пусть садовник получит свое, ну не мог я быть честным с ним, не было до того денег, так пусть хоть сейчас его надежда на справедливое вознаграждение воплотится в жизнь!

Да и вам лучше будет с ним сработаться, ведь вы отстояли в его глазах его права!

Но… Мой стряпчий уже составлял договор на продажу моего имения по моему распоряжению, а любые изменения в нем потребуют полной переписки документа.

Вот я и решил заранее побеспокоиться о вашем времени, и послал своего друга чтобы тот проинформировал моего делопроизводителя о новых условиях.

Я думаю, вскоре он вернется, а мы пока сможем поднять бокал хорошего вина за вашу новоприобретенную недвижимость, любую хорошую сделку стоит хорошенько обмыть, не считаете?

Он хитро улыбнулся при этом закурил сигару, дым от которой был настолько резким, что даже привыкшие практически ко всему завсегдатаи этого злачного местечка начали невольно зажимать носы.

Вечер продолжился, и дурманящие голову напитки ещё не раз наполняли хрупкие бокалы.

Когда таперы на сцене сменились на веселое варьете, а большинство гостей трактира уже разошлось по домам,

двери открылись и вбежал мальчик, который растеряно оглядевшись, подошел к столу, в которой праздновала сделку компания уже изрядно набравшихся повес, и вместе с ними полная домохозяйка, разодетая в пестрое платье.

Мальчик принес небольшой кусок бумаги, на которой было что-то в буквальном смысле накарябано.

Удмий почесал лоб, отсыпал мальчишке пригоршню монет, и развернул пергамент, и продекламировал:

— Сэр Бордри уведомляет вас о том, что работа будет проделана лишь с тем условием, что вы внесете должную предоплату в размере трехсот пятидесяти монет, которые надо внести как можно скорее.

Удмий почесал бородку и пронзительно посмотрел на Гоузу.

Гоуза поняла, что придётся выложить некую сумму, помимо того, что они прямо сейчас потратили на выпивку.

Она нехотя вытащила из под кофты солидный мешочек с деньгами, и высыпала на стол необходимую сумму.

Удмий прибрал к рукам деньги неосмотрительной домохозяйки, и пообещав вернуться через полчаса, удалился покачивающейся походкой.

Прошло полчаса, потом час, близилась полночь, но Слон не появлялся. У мамаши Гоуза начал уже потихоньку дергаться глаз, но девушка успокаивала её, уверяя, что ничего страшного не произошло, она предложила выпить ещё джубатыкской пьяни за её счет, рассказала практически все веселые истории и анекдоты Ехо, но Слона и его друга все не наблюдалось.

Гоуза начала было возмущаться, но девушка, которая представилась Мартой, спокойно улыбнулась в ответ:

— Да не переживайте вы так, возможно что-то задержало их в пути, а если вы переживаете за свою сделку, то тем более не волнуйтесь, Дельфиуса я отлично знаю, более того, мне известно, где он проживает, давайте подождем ещё немного, и если они сегодня не являться, завтра мы обязательно навестим моего друга, и все узнаем…

У Гоузы от души сразу отлегло. Она отправилась к себе в гостинницу, предварительно, конечно, она узнала адрес Марты, более того, поскольку девушка, как и сама Гоуза, уже порядочно набралась, она решила, что вполне резонно будет проводить свою новую знакомую прямо до дверей, чтобы удостовериться, что та ей сказала чистую правду.

И, действительно, Марта добралась по стеночке до искомой двери и вставила ключ в замок, который легко провернулся. Дом находился в районе художников и других творческих людей, однако это не смутило добродушную Гоузу.

С некоторого времени вполне респектабельные люди стали покупать себе дома именно в этом районе, поскольку считали свою жизнь настолько скучной, что общение с лицедейским племенем наполняло её яркими красками.

В конце концов, окончательно успокоившись, Груза направилась к себе домой.

С утра, перекусив горячими сосисками с картофельным пюре, она ужасно перепугались, когда в двери постучали. Что, в принципе, совсем не удивительно. Женщина только отошла от сна, состояние её вполне резонно вызывало лишь грустную усмешку, виски сдавливало, горло, казалось, распухло, и иссохло, как соседский необихаживаемый годами огород.

К счастью, она уже начала припоминать, в какую аферу она ввязалась, и пошла открывать двери уже абсолютно уверенная, кто стоит за ними.

Но она даже предположить не могла, что, помимо Марты, у двери она увидит полного усатого человека с карими глазами и в необычном сером лоохи.

— Это наш друг, -расплывчато объяснила Марта, пройдясь взглядом по стенам гостиной.

— Дело в том, что вчера, покинув нас, сэр Удмий решил нанять амобилер, чтобы быстрее добраться до стряпчего. В процессе поездки у извозчика с Удмием произошла небольшая ссора, в итоге по приезду к дому делопроизводителя, у нашего друга с ним вышла небольшая ссора. Вообщем, Удмий оказался в каталажке, а это господин который явился невольным свидетелем этой перебранки.

Выяснилось, что, для того, чтобы окончательно уладить это дельце, госпоже Грузе пришлось выложить ещё некоторую сумму денег. В итоге ее кошелек, и так уже порядком сдувшийся после вчерашних трат, опустел практически полностью. Если не считать тех средств, которые были, весьма предусмотрительно, отложены Глухой на покупку участка, за вычетом аванса, конечно.

Марта же заявила, что тотчас готова проследовать с Грузом до участка, где они удалят все формальности, и, наконец-то смогут все должным образом оформить, и отпраздновать приобретение.

И действительно, когда они подъехали к участку, из дверей выходил, пусть и немного помятый, с синяком под глазом, но веселый и вполне себе жизнерадостный Удмий.

Он поклонился госпоже Грузе, заявил, что до стряпчего недалеко, и они вполне могут отправиться к нему пешком, что, с учётом прошлого его опыта, было вполне разумно.

Через некоторое время Слон вышел из дверей приемной, весело размахивая конвертом, запечатанным коричневой сургучной печатью с вензелем.

Кутёж продолжился, и г-жа Груза внезапно потеряла над собой контроль. Очнулась она в полном одиночестве, и поняла, что ее кошелек, который до этого болтался под ее вязанной кофточкой испарился без следа.

Впрочем на столе лежал тот самый конверт с красивым пропечатанным вензелем на сургучной печати.

Груза открыла ослепительно белый конверт. В нем находился вчетверо сложенный лист обычной писчей бумаги, на которой, красивым почерком было написано следующее:

«Глубокоуважаемая Груза! Как бы это не было прискорбно, но вынужден сообщить вам, что мои дела, в которых я погряз по самую голову, не позволяют мне сейчас расквитаться со своими долгами. Да и денег, признаюсь у меня нет. Я их уже отдал в счёт прошлого долга. И мне ещё придется потерпеть, стирая мои бедные руки в мозоли, чтобы обеспечить приемлемым пропитанием мои четыре дочки, которые ждут меня на другом конце земли. Но я клятвенно обещаю. Вам, что, как только я вернусь из своего путешествия, связанного с получением доходов, я обязательно расплачусь с вами на сумму означенную нами в качестве оплаты за дом.

Пока мы с вами не рассчитались, будем считать, что мое имущество в виде моего небольшого загородного домика принадлежит вам, можете располагать им и пользоваться, как только вашей душе вольно.

Подписался этот смешливый толстячок как-то особенно заковыристо, а в качестве постскриптума дописал следующее:

«Деньги вам скоро завезет мой друг Эботт, а по приезду в Ехо, мы обязательно обсудим и вашу покупку. Спасибо вам за терпение!»

Сначала она отправилась к злополучному особняку, где выяснилось, что искомый садовник нанялся буквально на день, после чего уволился, а Слон уже давно не является владельцем особняка Груза поначалу колебалась, идти ли ей в сыскное войско, но через два дня все таки решилась, Правда она хотела лишь найти соучастников гениального махинатора. Естественно, хотя сыщики и мобилизовали все силы пограничной стражи, негодяи скрылись. Точнее, как выяснилось, и не планировали скрываться.

И вышла на их след совсем не городская стража, а сама госпожа Груза.

Один раз, чтобы залечить горечь потери, она направилась в местный театр. Представление было чем-то похожим одновременно на оперетку и варьете, но Гоуза с удовольствием рукоплескал перипетиям сюжета и чудовищным гротескным гримасам актеров. И даже несколько раз выдавила из себя смешок во втором акте, несмотря на свое общее подавленное настроение.

Но внезапно ее лицо застыло как скала, она побелела, и схватилась за свои небольшие белый театральный бинокль.

Почти в самом конце второго акта на сцену вышла служанка, в которой госпожа Груза узнала кого-то до боли знакомого.

Ещё с минуту она присматривалась, нервно сминая полу своего длинного платья, а потом, сломя голову бросилась по лестнице вниз.

Когда она достигла кулис, представление уже почти закончилось, и ей пришлось искать гримёрки.

Разукрашенные лица и полуголые тела усталых лицедеев, медленно поворачивались одно за одним на вопрошающий возглас Грузы.

Ни одна из актрис даже близко являла ту изящную грацию и невероятные, выдающиеся скулы. Более того, они удивлённо мотали головами, когда она спрашивала про Марту.

Лишь в конце коридора она заметила хрупкую фигуру, которая попыталась скрыться в темноте.

Она поспешила догнать беглянку, и ей сопутствовала удача, девушка в шерстяном темно-синем платье наткнулась своим длинным каблучком на ножку вешалки.

Оступившись, она уронила вешалку на себя и та с грохотом полетела на неё, позволив несчастной Грузе ухватить ее за полу ее передника, который она так и не успела снять после представления.

Понимая, что ее догнали она повернула свое бледное лицо на преследовательницу, и. Грузу поразил ее испуганный и невинный взгляд. Она по-детски села на полу, запрокинув одну ногу на другую, и и произнесла:

— Поверьте мне, -чуть было не расплакалась юная актриса, и ее испуганные глаза заблестели от слез, а кислая мина на ее лице показывала, насколько ей действительно неприятна данная ситуация, — поверьте мне, госпожа Гоуза, я не могу вам ничего сказать по поводу Слона.

Мы с ним всего лишь ходили по городу, периодически заглядывая во всяческие питейные заведения. И вот, после посещения одного из них Слон решил посетить местный игральный дом, где он и неизвестные мне морячки сыграли пару десяток партий в крак, и долги этого господина стали достигать нескольких тысяч монет. После чего Слон чуть было от обиды не затянул намертво свой белый галстук с вензелем, который он по обыкновению всегда носил на себе, даже если погода выдавалась солнечной.

И вот тогда нам навстречу вышел из подворотни этот самый необычный господин в огромных кранах с бубенчиками по краям.

Он нам сказал очень странную фразу «Вскоре я смогу не одну сотню монет потратить на развлечения, а пока что я вам могу подсказать, как получить небольшой мешочек с деньгами… Но придется приложить усилия»

После чего он изложил нам свой необычный план.

Слону позарез нужны были блестящие монеты, и даже солидный процент, который запросил таинственный незнакомец.

Не было у скитальцев времени и желания выбирать. Нужно было оплачивать так опрометчиво оставленные в прошлом заведении долги.

Впрочем, происхождение Слона из купцов, вероятно, облегчило задачу незнакомцу. Незнакомец с колокольчиками на сапогах попросил нас подыграть ему в небольшом розыгрыше, как он позже нам объяснил, женщина, которую требовалось разыграть была крайне скупа, и все происходящее с ней станет ей небольшим уроком. Но позже, буквально через день, он вернет все вложенные средства с лихвой. Вообщем, мы пошли на этот небольшой подлог ради друга, не думая, что все завершится. Безусловно, нами двигал присущий всем творческим людям дух авантюризма.

Для нас самих было огромным сюрпризом, когда мы не обнаружили в условленном месте этого прохиндея, который, видимо, уже успел к тому времени скрыться вместе с вашими деньгами. Увы, -заметила Марта, — я никак не могу вам помочь, разве что могу посоветовать вам обратиться с этой проблемой в сыск, если, конечно, данный персонаж не является, как заявлял, вашим хорошим знакомым.

Вот такая, во всех смыслах, интересная история произошла на просторах нашего удивительного городка, которую мне поведал Трикки Лай, мой хороший знакомый из сыскного ведомства, а я переспросил у него:

— А кого же нашли эти сумасбродные актеры вместо того человека с колокольчиками?

— Не знаю, — пожал плечами Трикки, — по-моему, если память меня не подводит, речь шла о какой-то женщине в черном преклонного возраста.

Я подумал, что буквально недавно встречал такую вот старушку в черном, и она спрашивала меня о некоем Эбботе. Скорее всего это и есть наш преступник, и он же по совместительству… посыльный, который нёс письмо Джуффину.

Дело попахивало керосином. Неужели мой друг решил на склоне лет заняться рискованным промыслом прикрывая разбойников?

На самом же деле все оказалось куда печальнее, но об этом я расскажу позже. Уже все ближе и ближе было время королевского бала, и я его, честно говоря, ждал с нетерпением, моя душа, уставшая от всяческих приключений и иных суетных развлечений, которые тоже со временем, признаться, порядком утомляют, жаждала обычного обжорства и отвлечения от всего и вся в этом мире. Да и в других мирах тоже.

И никто не сомневается, что подобные же настроения сейчас царствуют в головах большинства жителей Ехо.

Так всегда, обычно устаешь от предстоящих праздников уже на стадии приготовлений. А уж труженикам, вроде Трикки, им любые праздники кажутся адом.

Я бы даже говорил в данном плане о синдроме «праздничного выгорания».

В детстве я испытал типичный признак подобного, когда заглянув на праздничное застолье к очередному из моих многочисленных родственников, я понимал, что звуки хлопушек порой сильнее и депрессивные действуют на психику, нежели звуки выстрелов, а шоколадные колбаски с печеньем и мармеладом кажутся тебе истинной дрянью, которую засовывает в себя через силу.

Тем более неприятно, когда ты сам напотчевался своим же варевом до одурения, готовя праздничное блюдо на королевский бал.

Ещё немного, и Ехо взорвалось бы фейерверком кустистого и шипящего негодования.

В этом плане для меня было своего рода сюрпризом, когда крикливые и настойчивые мальчишки втюхали мне очередной номер « Вечернего Еха», в котором черным по-волшебному было написано следующее:

«Всвязи с техническими моментами, во дворце было объявлено экстренное собрание, после которого городской глашатай собрал журналистов и рассказал, что на данный момент тронный зал не готов принять должное количество гостей, прибывших в Ехо, и поэтому событие будет перенесено на несколько дней. Королевская казна компенсирует все расходы, связанные с проживанием и питанием наших дорогих гостей, соответствующим гостеприимным и привычным для них рационом блюд.»

Мне не оставалось ничего другого, как присвистнуть, это какая гора должна захотеть прийти к Гуригу, чтобы он отложил этот гастрономически-незабываемый сабантуй?

Уж кто кто, а я точно знал, что король всегда руководствовался принципом знаменитого философа, изрекшего как-то раз, видимо за обедом «Я есть то, что я ем». И, именно поэтому, Гуриг ел всегда с аппетитом вкусную и самую необычную еду, которая только существует во всех параллельных вселенных.

В резкие перемены вкуса нашего монарха я не мог поверить, оставалось только размышлять над тем, что за собака тут порылась.

Впрочем скоро выяснилось, что это была совсем не собака.

Когда я уже собирался направиться в сторону замечательного замка с острыми башенками, как называют про себя, а не вслух, конечно, королевский дворец некоторые недоброжелатели из числа призрачных мятежных магистров, мои беспокойства предвосхитил звонок в дверь.

Как же мило в моменты, когда душа не на своем месте, получить такой приятный подарок судьбы в виде визита вечно молодой и самой неотразимой из всех придворных короля Гурига.

Хотя… хотя сегодня она была одета под стать моему настроению. Насколько я успел заметить, она была крайне растерянна. Сначала опустила свою сумочку мимо ручки кресла, а потом и вообще заставила свою маленькую шляпку спланировать на подоконник еле заметным движением руки. Вот что что, а умение грациозно использовать простенькие домашние заклинания у нее было не отнять даже в моменты самых серьезных душевных бурь. Кроме того это странное темное платье, зашнурованное на талии, хотя оно и было, как обычно это бывает с гардеробом Сотофы, крайне элегантно, но убедительно показывало мне, что настроение у нее не из приятных.

— Вижу тебя как наяву! — подмигнул я самой прекрасной волшебнице Ехо.

— Макс, не до шуток, — отрезала она, и в её тоне я почувствовал абсолютно несвойственные ей нотки беспокойства.

— Сотофа, а я как раз собирался навестить вас, прокравшись незаметно прямо к вашему тайному ходу. Ну, естественно, в этот раз поводом послужили отнюдь не твои воздушные кремовые пирожные, а нечто другое, что, пожалуй, сейчас волнует добрые две трети населения королевства. Ты же догадываешься, о чем я говорю?

— Да, пожалуй, могу предположить… А ведь вся проблема лишь в том, что на душе у Гурига скребут кошки.

Точнее одна кошка, а ещё точнее тот самый котенок, которого ты так добродушно решил на время нам одолжить.

Ещё вчера я лично уложила его спать на шёлковую подушечку, на пуфе в комнате, где мирно потрескивают дрова в камине, с утра обычно эту комнату проветривают слуги, и этот злосчастный день не стал исключением.

Кот нежился в своем мягком убежище, о чем сообщал всем окружающим тихим мурлыканьем.

Но стоило только слугам на секунду отвлечься, чтобы закрыть дальнее окно в огромном зале, как, повернувшись, они увидели лишь утоптанное местечко на подушке.

Кот буквально испарился. Слуги обыскали тут же все комнаты, на что ушло изрядное количество времени.

Но пушистого негодника нигде не было видно. Не пушистого хвоста, ни мягкой лапы.

Гуриг был вне себя от ярости. Его приказы, его бумаги, а что ещё важнее, его воспоминания, которые он в тайне ото всех начал тут намедни писать, оказались под угрозой.

Ведь, не смотря на то, что твой питомец добросовестно взялся за дело, всех серых и хвостатых тварей вывести ему за день явно было не под силу.

А теперь и вовсе, кроме толстых и откормленных не в меру королевских любимцев, которые мышей не ловили, возлежа на королевской кровати, гонять бандитов с серыми шкурками было некому.

Гуриг поначалу сам схватился за тапок, но потом передумал, и послал меня за тобой. Так что собирайся Макс, поедем во дворец. Амобилер уже под парами и ждёт нас.

Я пообещал выйти через полчаса, чтобы успеть переодеться.

Кроме того, мне нужно было оповестить Меламори, что было, пожалуй, самым страшным в этой истории, ведь тот сюрприз, который она так тщательно готовила ко двору Его королевского высочества Гурига теперь грозился испортиться, не дождавшись, пока его коснется гуриговская серебряная вилка.

Я судорожно стал искать выход из ситуации, и в потёмках моего воспалённого разума мелькнула искра.

«А что будет, -подумал я, — если выставить утку в коридор?»

Конечно же я имел ввиду коридор между мирами. Ведь время над ним не властно.

Вообщем данный, весьма своевольный и непредсказуемый коридорчик был использован явно не по своему прямому назначению, и я, переодевшись в новое бежевое лоохи, поспешил к амобилеру.

Параллельно я пытался нащупать у себя в кармане листок, которым со мной поделился тот мрачный, обросший незнакомец, который разыскивал этот милый кусочек шерсти на улицах Ехо.

Нашел, и у меня отлегло от сердца.

Но… уже очутившись в амобилер, трясущимися руками развернув его, я понял, что он безнадежно замок от завёрнутый в него рыбы, и прочитать, как же звали этого маленького сорванца решительно не представлялось возможным.

Я издал громкий возглас разочарования. Сотофа удивлённо уставилась на меня.

— Не важно, видимо нам придется искать черную кошку в темной комнате, при этом абсолютно не имея никаких Сотофа прыгнула от смеха.

— Макс, котенок был совершенно другого окраса, и ты сам это прекрасно знаешь.

— Да, знаю, но от этого не проще.

На горизонте показались сады, которые, как мне показалось, стали ещё красивее. Что же в них изменилось? Не было у меня времени обдумывать, ведь нас ждал Гуриг Великолепный.

Мы пролезли в потайной ход, а потом Сотофа бодро повела меня за руку по коридорам, украшенным прекрасными барельефами и картинами, изображавшими схватки с мятежными магистрами. Эти стены были мне уже знакомы, но тем не менее, как и в первый раз, вызывали трепет и восхищение.

— Как прекрасно оказаться дома, — заметила Сотофа, — пусть в доме сейчас и ужасный кавардак.

И, действительно, повсюду были разбросаны дорогие ботинки, шкафы были раскрыты, а ковры напоминали волны во времена буйного прилива.

— Прекрасно, Сотофа! -улыбнулся я, -а слугам не приходило в голову, что даже самый маленький котенок не может спрятаться под ковром, да ещё так, чтобы это не было бы заметно окружающим с первого взгляда?

— Дело скорее всего в том, что они решили перестраховаться. Знаешь, в таком деле не помешает.

И добавила уже наклонившись к моему уху:

— Гуриг зол как никогда. В таком состоянии бал бы мог превратиться в светопреставление со срывающимся с потолка люстрами и метанием молний в стиле древнегреческих богов.

Я не стал переспрашивать у неё, откуда она знает про пантеон величественных богов из Древней Греции, ограничившись лишь еле заметным кивком в ее сторону, выражавшие мое полное понимание сложившейся ситуации.

Надо сказать, что последние её слова были сказаны мне на ухо весьма кстати, потому, что буквально в этот же момент дверь распахнулась, и передо мной возник никто иной, как наш солнце подобный Гуриг, который, соответственно моему представлению о сложившейся нервной обстановке во дворце, нервно теребил огромную золотую брошь на своем роскошном костюме, при этом в другой руке нервно сжимая хлопчатый платок, обрамлённый кружевами.

— О, это вы? — обратился он ко мне, приподнимая свою бархатную шляпу, что являлось выражением высшей почтительности короля ко своим слугам.

Уже прибыли? Надо признаться, я несказанно рад вашему визиту!

Я, в свою очередь, встал на одно колено, как полагается, и спросил:

— Чем я могу служить вашему королевскому величеству?

— Как вы понимаете, я мог бы обратиться к Джуффину, но тот, как назло околачивается где-то неведомо где

При этом его нога начала нервно выстукивать что-то по паркетному полу, что лишь доказывало его взволнованное состояние.

— Так вот, я рад доверить вам свою тайну и попросить вас о помощи.

Я ещё раз склонил голову и стал ждать дальнейших инструкций.

— Дело в том, что государственные дела находятся в опасности… Нельзя ждать, пока эти хвостатые твари полакомиться каким-нибудь, крайне важным, отчётом от наших хлеборобов или бочкарей, в результате чего Ехо станет страдать от голода или от недостатка вина для трактиров, а то и для моего королевского погребка, сами понимаете…

Я кивнул, кому как не мне, постоянно уводящему из королевских подвалов бутылочки по две прекрасного королевского бальзама, не понимать таких очевидных вещей?

— Вы так переживаете за свои бумаги? Возможно тогда стоит просто спрятать в сейф? Или запереть в особую, специально для этого выделенную комнату?

— Да, но во-первых, мою библиотеку не уместишь в жестяной ящик, а во-вторых, к животным, как и к любимым книгам чаще всего привязываешься, хочешь снова и снова к ним прикасаться.

— Вы просто прикипели душой к этому милому созданию, сознайтесь! — улыбнулся я.

Гуриг провел платком по лицу, как мне показалось в районе левого глаза. «Неужели он так переживает?» — подумалось мне.

— Да, мой друг, я так к нему привык за это время… — развеял мои последние сомнения Гуриг.

Я улыбнулся. Если даже переживший кровопролитные схватки и коварные заговоры монарх способен улыбаться, то это значит, что не все ещё потеряно в нашем королевстве. А ещё о том, что каждый человек имеет свою, пусть и маленькую надежду на радость. Которая может, между тем, подкрасться с самой неожиданной стороны, и… задушить в своих объятьях.

— Хорошо, я понял. Значит вы хотите, чтобы я, как можно скорее устроил вам встречу с вашим, как впрочем и моим, любимцем, и я совершенно не против. Сам за него переживаю.

А теперь пригласите этих нерасторопных и нерадивых слуг, которые допустили эту ужасную оплошность, и потеряли вашего любимого кота.

Я надеюсь, вы их ещё не превратили в две горстки серого пепла?

— Нет, конечно, я не настолько обезумел от горя… Ну, а кроме того, кто бы мне гладил мои панталоны, в конце концов?

Да, узнаю добряка Гурига. Никогда его рациональное начало не уступало свое место голой эмоции. Да и одетой, впрочем, тоже.

Король удалился в спальню, переживать свою невосполнимую утрату, а я остался в зале. Отыскав первый же более менее мягкий стул среди вселенского хаоса я стал ждать слуг.

Слуги, которые, казалось, возникли буквально из воздуха, объяснили, что в этот день начался сильный ветер, окна буквально ходили ходуном, причем это ненастье началось буквально за несколько минут. Деревья склоняли свои ветки почти что до земли, но ни капельки дождя при этом не упало на благодатную почву в саду.

Они побежали запирать засовы на окнах, чтобы их не перебило порывами ветра, и вот, пока они занимались этим произошел побег.

Такое впечатление, что кот попросту сел на облачко, заплывшее в открытое окошко, и вылетел наружу вместе со свежим дуновением ветерка.

Я решил, что сам осмотрю здесь всё, что только возможно. И, к сожалению, кроме клочков темной шерсти, я не нашел ничего.

Умаявшийся от долгих поисков, большую часть из которых я провел на коленях, буквально обшарив руками каждый кусочек пола, каждый сантиметр помещения, в котором ещё недавно держали моего любимца.

Не нашел, конечно же, ничего. Да и что по сути, я мог найти там, где уже все облазили с десяток слуг?

Тогда я опёрся о подоконник, и вот тут то меня ждало неожиданное открытие.

Дело в том, что на белой плоскости дворцового подоконника я разглядел еле различимый отпечаток кошачьей лапы. Потом ещё один, и ещё.

Но никаких других следов я не заметил.

Складывалось такое впечатление, что пушистый бандит сам забрался на подоконник и спрыгнул с него вниз.

Я рассказал о своей находке Сотофе, и мы вместе отправились в сад перед замком, в то место, где, по моим предположениям должен был приземлиться наш кот.

Поскольку дождя вчера не было, мы смогли с трудом разглядеть еле заметные следы лап, которые вели прочь от дворца.

Но уже через пару сотен метров следы прерывались, поскольку котенок ступил на травяное покрытие.

В этот раз мне даже пришлось изрядно поднапрячься, чтобы вспомнить, как правильно встать на след.

В последнее время я настолько редко пользовался этим своим умением, что теперь любое подобное действие вызывало во мне головную боль, причем в самом что ни на есть буквальном смысле.

Видимо именно на это можно было бы сослаться, если бы я не начал бы свой путь, или, что того хуже упёрся бы в стену. Я бы подумал в таком случае, что уже два мои умения значительно пострадали за время моего праздного бездействия.

Но нет. Моя нога вскоре коснулась сельской тропинки, которую я отлично помнил по нашей прошлой поездке с Джуффином.

Свежий воздух буквально вскружил мне голову, захотелось вот прямо сейчас взять и развлечься прямо тут, на лугу, закинуть повыше ногу на ногу, сорвать травинку и наслаждаться голубым небом, перемежающимися пушистыми, словно комки сахарной ваты, облаками.

Когда-то в детстве… Ах, как же это мило!

«Это ужасно, Макс!» — произнес чей-то голос в голове.

Я поначалу подумал, будто бы у меня появился некий альтер эго, ну… либо мой двойник из коридора миров воскрес, и теперь хочет отомстить мне за свою ужасную гибель, избрав в качестве вида казни постоянное нудение на ухо. Вплоть до самой моей, в прямом смысле этого слова, кошмарной смерти.

Но уже через несколько секунд голос проснулся снова.

«Как же ты закопался в это дело, а до сих пор ничегошеньки не понимаешь!»

После этого мне послышался глухой смешок, и уж его то я точно опознал без проблем.

«Джуффин, я так понимаю, ты все это время за мной подсматриваешь?»

Голос умолк, и мне даже показалось, что Джуффин смутился от моего вопроса.

«Отнюдь, Макс! Это ты постоянно поражаешься на моем пути!» — ехидствовал Джуффин, и наверняка при этом любовался собой.

«Возможно, просто, наши дорожки для а все время нашего общения настолько сплелись, что тянутся друг другу, как волосы в завитой косе молодой жительницы пустынных земель?» — предположил я.

«А вот насчёт этого я сомневаюсь, не мог же ты пройти весь тот путь, который прошел я сам, а если бы узнал, что прошел, своими бы руками придушил. Я же сам породил тебя, сам и придушу!»

«Ну, Джуффин, критичное отношение в сторону себя это хорошо, но вот почему-то мне кажется, ты сейчас излишне самокритичен»

«То есть, я конечно не имею ввиду весь свой прошлый опыт, а только ту его часть, которая так мучает твой, прилично уже сломанный ум»

«Ну и конечно же, сейчас прямо передо мной, в клубах дыма и пепла материализуется сэр Джуффин, чтобы поставить все по своим местам»

«Не совсем, Макс! Вещи иногда и хороши только не на своих местах. Вот представь, что бы было, если бы никто никто так и не придумал приспособить каменное колесо под нужды мукомольного дела, а колеса служили бы только по своему прямому назначению? Ну, и потом иногда так интересно стать составной частью чего либо великого, пусть даже и со знаком минус!»

Я надеюсь, мое лицо в этот момент не стало напоминать траурную маску грустного клоуна.

Я внутренне сгорал в огне негодования. Похоже, мои подозрения в отношении сэра Джуффина Халли, великого мага и по совместительству моего друга, подтверждлись со всей их возможной очевидностью.

Но как это могло быть? Не мог я вот так вот взять и представить, что мой лучший друг может так резко взять и стать своего рода «флибустьером» в нашем море приключений и развлечений.

Но приходилось лишь задержать дыхание и нырять…

Другое дело, что вода была настолько мутной, что увидеть в глубине вод драгоценную жемчужину было решительно невозможно.

Осталось лишь ждать, пока вся суть осядет. И я надеялся, что оставшийся мутный осадок окончательно не перекроет мне кислород и не уничтожит веру в человечество и не выкинет опять плевком в мою прошлую унылую, но тем не менее честную реальность.

Тем временем амобилер щашуршал колесами по гравийной дороге, и меня это до такой степени успокоило, что я чуть было не заснул за рулём. Это не говоря уже несколько дней после пробуждения ото сна у меня круги перед глазами, словно я и не спал вообще.

Странно, конечно, но в последнее время я отлично высыпался.

А вот потом? Я тут задумался даже, а стоит ли вообще просыпаться, если можно, как еж, свернуться в клубок и спать так долго-долго. Пока не закончится все. Хотя все это слишком много. Хотелось бы, конечно, чтобы закончилось только плохое, а хорошее продолжалось бы каждый день и навсегда.

А мой нюх между тем уже подсказывал мне, что кот решил устроиться где-то поблизости.

На горизонте, между тем, показались уже знакомый мне профиль. Крыши приземистых домиков, прямая линия которых нарушалась резкими мазками в нескольких местах. Во-первых это, конечно же то самое общежитие, которое мы навещали во время прошлого посещения городка, во вторых это было огромное здание замка, ну, и, конечно же дуб, который, по совместительству являлся местным трактиром.

Я, между тем, немного не доехал до города, поскольку следы вели меня левее в сторону реки, за которой словно наклонившись над водой человек, возвышался домик с простенькой деревянной крышей.

Но, хотя следы прекращались именно тут, около маленькой рощицы, ни одного пушистого комочка я поблизости не заметил.

В дальнейшие несколько часов я занимался только тем, что пытался рассмотреть момент, когда посреди жёлтой бесконечной стены из пшеницы мелькнёт серый хвост.

Ничего подобного! Бессмысленное занятие искать кошку не только в темной комнате, но и в высокой траве.

Уставший, я опустился на холодную землю речного березка, сорвал травинку, закусил ее, и стал перекатывать в губах.

Вглядевшись вдаль, я увидел хрупкий мостик, который состоял из хлипких перевязанных между собой шестов, связанных с серыми длинными досками.

Внезапно мой взгляд выхватил какое-то серое пятно на другой стороне речки.

Но, на мою беду, пятно это было по своим размерам куда больше любой, пусть и самой раскормленной кошки.

Я всё же поспешил туда, и застал какого-то незнакомца, который ленно возлежал на зелени травы, прикрытый огромными полами шляпы.

Видимо, мои шаги разбудили незнакомца, и тот стал подниматься на ноги.

Я подумал, что возможно, стоило бы отступить на несколько минут, кто знает, что у этого бродяги на уме, но в любом случае, он поднялся быстрее, чем я успел даже об этом подумать.

И двинулся на меня, заключив меня в свои крепкие объятья.

— Джуффин, это ты?

Не поверил я своим глазам.

— А ты часто натыкаешься на незнакомцев, которые вот так, сходу стремятся тебя обнять?

— Ты… но ты же ещё недавно был в городе.

— Да, мой друг, более того сообщу тебе такую радостную новость, что я все это время следил за тобой.

— Вот значит как прекрасно получается, мы, значит, все это время, пока идёт расследование этого, весьма важного для королевства дела, следим друг за другом.

— Я просто требую, что ты сейчас же объяснился… Дюжина магистров тебе на хвост! -меня начало не по детски разбирать от нахлынувшего на меня гнева.

— Макс, будь у меня сейчас в руках кувшин с холодной камерой, я бы облил им тебя с головы до ног, клянусь своими истоптанными во время последнего путешествия башмаками!

Внезапно я почувствовал, словно тысячи острых холодных иголочек пронзают мою кожу., так, словно Джуффин исполнил свою, озвученную только что угрозу.

— Я так понимаю, ты опять не расскажешь мне, что за ерунду ты творишь последние несколько дней?

Джуффин улыбнулся и довольно кивнул.

— Макс, ты прибыл сюда с совершенно определенной целью, вот и следуй ей. Тем более, что цель это абсолютно исключительной важности, в отличии от преследования загулявшего сыскаря его величества Гурига.

— Если выбор стоит между котом, которого я знаю без году неделя, и другом, которогоя знаю и уважаю уже долгое время…

— Ты безусловно выберешь кота! — выпалил Джуффин, оборвав меня буквально на середине фразы.

Потом он посмотрел на меня сквозь щелочки своих хитрых, как у лисы глаз, и добавил:

— И это даже не обсуждается, Макс!

А после продолжил, как ни в чем не бывало:

— Итак, мягкие лапы привели тебя именно сюда, на берег реки?

— Да, иначе я бы ни за что не приехал в эту, забытую магистрами, деревеньку!

— Вот именно в этом моменте, Макс, ты глубоко ошибаешься. Все важные дела, они хоть и твориться в столицах, но продумываются-то в провинциях. Тут теплее, меньше глаз, и мухи не кусают… Я бы обязательно на месте Гурига, ссылал бы самых способных сыщиков на подобные пустынные окраины. Конечно, обеспечив их приличным обеспечением в виде самых сладких плюшек, чтобы в душе не возникало ни малейшей искры ропота.

Я тут же представил типичную банду, где заговорщики в расстегнутых бушлатах, обсуждают хитроумный план, а их главарь, в очках, со злобным выражением во взгляде, подкручивает свои, неимоверной длины, усы.

На мгновение я даже спроецировал этот сказочный, штампованный образ на Джуффина, и меня аж передёрнуло от несовпадения характеров.

Ну никак не мог я сопоставить моего старого друга с образом лихого и хитрого мошенника.

— Да, но след моего любимца испарился, причем довольно резко именно там, на берегу реки

— Странно, конечно! Но, с учётом того, что понять в этом деле, пользуясь обыденной логикой, практически ничего не возможно, стоит попытаться думать иным образом. Среди волков и воют по волчьи.

Я вот и попытался немного вжиться в логику этих людей, которые, несмотря на все наши усилия, умудрились устроить нам подобные невероятные каверзы.

Итак, что мы тут видим. Кто-то, привел на это место десятки, а возможно и сотни кошек. Огромного скопления растений, которые способны повлиять на кошачье обоняние я здесь не наблюдаю, а соответственно могу с большой долей вероятности сделать предположение, что кто-то вполне осознанно, а возможно и злонамеренно их заманил на это место. Вполне возможно, что это и есть тот самый маньяк-клептоман, который изначально выкрал злосчастную пуговицу, а потом умудрился украсть ещё несколько вещей, которые были так дороги сердцу обитателей Ехо. Но не обязательно…

Сейчас злоумышленник покусился на нечто, дорогое сердцу самого Гурига.

И, причем, умудрился сотворить это именно в тот момент, когда в королевском дворце намечался бал.

Странно? Да, это более чем странно.

— Можем ли мы как-то обнаружить следы пропавших животных? — обратился я к Джуффину, наблюдая, как на его лице все яснее проявляется его сумрачное настроение.

— Возможно мы и сможем, Макс… Правда, для того, чтобы найти способ как-то выйти на их след мне всенепременно нужно подкрепиться.

На голодный желудок мне плохо думается.

Я предложил ему зайти в уже известный нам по прошлым приключениям трактир Потерянный башмак.

Но, на мое удивление, Джуффин выразил свое полнейшее неприятие этой идеи.

— Нет, я сегодня хочу сочного и вкусного мяса, -продекламировал он, и глаза его загорелись так, что можно было подумать, будто он двадцать лет содержался в некоей крепости, поддерживаемый одной лишь мечтой, которую он мне позже и выдал, с таким же чудным воодушевлением.

— Итак, мы отправляемся… Попытался я выведать название того чудного трактира.

— Мы с тобой сегодня посетим Часть бычка, -заявил мой друг, и продолжил, как-то по детски, словно извиняясь, — ты ведь не очень обидишься на меня, если не отвечаешь сегодня булочек с кремом?

— Нет, правда я не уверен, что в мясной лавке нам представится возможность посидеть, и, наконец-то, за последнюю неделю поговорить о наболевшем.

Джуффин чуть заметно улыбнулся, словно предрекал такой вот мой вопрос:

— Макс, я бы не стал приглашать тебя невесть куда, если до этого сам бы не убедился в том, что место вполне себе приемлемое.

Мы тут же отправились к этому помпезному зданию, с черным антуражем, где я смог наконец, после долгого пути испробовать недурной камеры, которую хозяин на удивление быстро нам сварил.

Я удивился, почему это Сотни, который и к своей, разделочной профессии относившийся с явной неторопливостью, а то и вовсе с прохладной ленцой, буквально выскочил из за стойки после нашего появления.

— Я тут уже несколько дней ужинаю, -пояснил мой товарищ, подставляя к себе тарелку с развалившийся на ней, мясистым, и, казалось, вообще не прожаренным кусочком рульки, — так что уже капитально изучил местную мясную кухню.

Чудесно, Макс, обязательно попробуй!

Я нехотя разглядывал небольшой список блюд, который неторопливо положил передо мной Сотхи.

Мясо, мясные тефтели, мясные стейки.

Я решил ограничиться блюдом, которое было обозначено как « в меру прожаренные рёбрышки со специями».

Надо отметить, кухня у Сотхи действительно была чудесная. Мясо было не жёстким, да и, в отличии от некоторых трактиров, оно просто присутствовало в этом блюде.

Пока я обгладывал жирные мясные кусочки, Джуффин доедал свой суп с говяжими тефтелями, а потом принялся за стейк. Причем уплетал его за обе щеки, так, что мне даже захотелось тоже полакомиться этой чудной стряпней.

Ну и, под конец обеда, Джуффин подозвал Сотхи, и попросил завернуть ему ещё немного того самого волшебного паштета, который прошлый раз он у него заказывал.

Как выяснилось позже, это была воистину судьбоносная покупка.

На улице было как всегда безлюдно, а мы ступали по булыжной мостовой рядом с огромным домом местного муниципалитета.

Я пытался разглядеть среди подсвеченных ярким солнцем улиц хотя бы одного из пушистых беглецов.

Но на одной из местных улиц мы встретили лишь любопытного гуся, который топал по камню своими перепончатыми лапками, поглядывая на нас своими темными глазами-бусинками как то недоверчиво, признавая в нас чужаков, которые угрожают сложившемуся положению вещей в этом сонном микромире.

Пока мы блуждали по улицам, надо признаться, абсолютно бесцельно, я решил признаться Джуффину в своем незавидном поступке, на который я, впрочем, как это выяснилось уже пост факту, вполне имел право.

Джуффин, казалось, вбирает носом ощущение тайны, он даже замедлил шаг, словно размышляя над чем-то.

— Какое имя назвала та старушка? — остановившись, и на мгновение уставившись на меня неморгающим взглядом, спросил Джуффин.

— По-моему она произнесла что-то вроде имени Эботт…

— Ты точно расслышал, Макс? -переспросил меня мой спутник, которого в тугоухости точно заподозрить было сложно.

— Да вроде бы вполне четко было сказано. А что там с этим письмом, не прояснишь?

Джуффин вытер губы салфеткой, откашлялся, и продолжил излишне спокойно, как мне показалось.

— Не преувеличивай размер мухи, Макс. Это дельце, которое уже порядком подзатянулось, но я пока связан обязательствами, и не могу разглашать эту тайну. Для нашего общего блага.

Опять двадцать пять! Это уже переходило все пределы, посему я лишь кинул на стол свою грязную салфетку, встал и направился ко входу.

— Эх, Макс, — продолжил наш диалог Джуффин, который тоже встал из-за стола и последовал за мной в сторону выхода, — многому я тебя научил, теперь ты знаешь, как доставать вещи с той стороны, умеешь разговаривать с Хумгатом, владеешь парой дюжин интересных заклинаний, но главное, чему я тебя так и не смог выучить это терпение. Впрочем, я и сам был таким в свое время. Рвался везде вперёд паровоза. Так что отлично тебя понимаю. Но, ты опять дал мне отличнейший материал для размышлений.

Старушка, ты говоришь? Да… Странно, кажется в этот раз кое-кто прокололся.

— Да, Джуффин, и этот кое-кто, похоже, в зеркале уж очень сильно напоминает тебя…

— Макс, я в последнее время настолько исхудал, что, как мне кажется, в зеркале вообще не отражают, — отделался стандартной шуточкой мой друг.

Вообщем, сказать, что я обижен на моего давнего учителя и хорошего друга, значит не сказать вообще ничего.

Тем не менее, я, скорее всего просто из такого необходимого мне в этой глуши мира, чувства компании, просто позволял ему следовать за мной, пусть и на определенном расстоянии, чем он и занимался вполне себе успешно.

Если бы меня увидели некие королевские придворные, наверное, подумали бы, что сэр Джуффин на старости лет сбрендил, и решил последить за сэром Максом.

Внезапно Джуффин остановился, и я насторожился этой его внезапной остановке. Я повернулся, и увидел странную сцену.

Джуффин стоял, склонившись, и внимательно всматривался в лужу, образовавшуюся после недавнего дождя под желобком водосточной трубы.

При этом он, повернувшись в мою сторону, сделал недвусмысленный жест, который можно было интерпретировать только единственным образом.

Он как бы говорил мне «Тише, молчи!»

И вот, в тишине безлюдной улицы я услышал нечто, что можно было бы принять за падение крупных капель откуда-то сверху, но звук был не резкий, а скорее чавкающий.

Доносился он откуда-то со стороны того самого угла здания. Внезапно мне показалось, что я слышу звук, который мне показался до боли знакомым. Это был скрежет кошачьих лап о каменную брусчатку.

Джуффин же продолжал вглядываться в гладь лужи под желобком.

Я тоже пригляделся, и заметил, что время от времени вода в ней колыхалась, словно кто-то невидимый лакает из лужи воду.

Потом звук прекратился, и я услышал еле заметное на фоне порывов разыгравшегося ветра, довольное мурлыканье. Оно продолжилось буквально несколько секунд, и я мог бы списать это все на зрительную галлюцинацию, если бы Джуффин, повторив свой «молчаливый» жест, не указал бы мне рукой на лужу.

Звук лап, бегущих по камню продолжился, но стал удаляться.

— Интерестно, -заметил Джуффин, — и, хотя я пока не знаю, что тут произошло, я уже примерно могу себе представить, кто тут виноват. Хотя… Джуффин почесал свой затылок, и исправился, -это всё-таки не то слово.

Вот бывают такие случаи в жизни, когда виноватым оказывается отнюдь не тот, кто виноват. Точнее, тот, кто виноват конкретно сейчас, не всегда становится тем злодеем, которого можно обвинить во всех смертных грехах.

Ну, и, естественно, что виновный никогда сам себе не признается в своей виновности. Это как пить дать.

— Джуффин, я надеюсь, что ты не совмещаешь общение с пригородными портовыми служащими с употреблением каких-нибудь запрещенных вещей, которые местные морячки привозят в больших черных трубках в качестве сувениров?

— Макс, ни в коем случае! Хотя порой в нашем перевёрнутом мире мне порой кажется, что под влиянием подобных препаратов, я обрёл бы ту самую извращённую логику, которая им овладела с большим успехом, чем воинственные заговоры магистров, причем настолько незаметно, что ни один нюхач из сыска этого так и не заметил.

— Значит, скорее нет, чем да? — продолжил издеваться я

— Угадал, — усмехнулся Джуффин, и потряс своей бородой в знак согласия.

— Значит я со спокойной душой могу бродить впереди тебя, не опасаясь, что ты накинешься на меня сзади и вопьешь свои острые клыки?

— Ну, по крайней мере, если я и укушу тебя, то точно не по причине вечного бессмертия. Подарить несколько сотен лет можно разными способами, менее болезненными, и более приятными.

— Ну, главное при этом не чувствовать себя прозрачной амебой, бесцельно носимой океаном жизни, каждая клеточка которой изменена пронзительным осознанием этого факта. Стираем всю жизнь нашу одежду, по итогу оставаясь лишь работниками в этой весной прачечной. Ради себя ли? Кто тот невидимый образец, согласно идее которого мы проводим свое оправдательные существование?

— Макс, я думаю, ты опять своими философскими и довольно общими фразами навёл меня на абсолютно конкретную мысль.

Пока мы вели эти, по своему душеспасительные, беседы, я не заметил, как трехэтажный город, подобно спине чудесного животного стал изгибаться теряя высоту, становясь одноэтажным.

Никаких посторонних звуков, кроме редкого завывания ветра в печных трубах, и потрескивания, производимого трясогузками, мне уловить так и не удалось. И это за все это время. Любуясь красотами местных окрестностей, напоминающими бразильские фавеллы, а соответственно сомнительными, я подумал, что пора бросить эту бессмысленную деятельность, и подумать над тем, как эффективнее опрашивать местных жителей, прикинувшись завсегдатаем местного трактира, или обходя дома местных бюргеров напрямую.

Вариантов тут не было, пройдет ещё несколько часов, и немногочисленных местных обитателей решительно нигде, кроме трактирчика встретить не удастся.

Но, когда я сообщил эту, на мой взгляд, вполне здравую мысль своему спутнику, который был, к тому же, куда более подготовлен к тому, чтобы наведаться этим вечером в питейное заведение, он, на мое удивление, лишь решительно помотал головой.

— Макс, а ты не помнишь, как звали этого чудного звездочета, которому так не повезло потерять своих родных и горячо любимых питомцев? Я тут пока мы шли, сопоставил эти два случая, и подумалось мне, что между ними может быть какая-то связь.

— Да, возможно он ещё одна жертва нашего неуловимого бессмысленного грабителя, видимо он настолько сошел с ума, что едет украсть очередную чёртову пуговицу, или коллекционную бабочку на край вселенной…

Джуффин почесал затылок, и поднял указательный палец, как бы показывая мне, что его голову посетила интересная мысль, которую он, впрочем, выразил опять таки весьма замысловато:

— Я с тобой согласен, хотя, знаешь Макс, когда похищения происходят настолько идиотские, невольно начинаешь задумываться, а нет ли во всем этом определенной системы. И, уж коли мы так и не выявили связь между украденными вещами, то пора задаться вопросом, а нет ли определенной связи между их хозяевами. Я на всякий случай свяжусь с Меламори и уточню…

— Как мило, опять Джуффин решил кого-то эксплуатировать, пусть даже и вне города. Забавно. Трудоголик ты. Вместо того, чтобы вдыхать местный чистый воздух…

Я нарочно вытянулся и втянул ноздрями порцию воздуха, который тут же буквально оглушил меня своим узнаваемым привкусом.

— Это, что такое, Джуффин? — спросил я моего собеседника, и тот хмыкнул, пожав плечами.

Запах напоминал слившиеся в единую симфонию нотки сырого мяса, рыбы, подгнивших яблок и сена.

Правда, источник этого амбрэ, правда, пока оставался неопределим.

Казалось, он буквально обволакивал весь город, потихоньку проникая в вены его темных каменных улиц и вытекал из светлых артерий гравийных дорог.

Интересно, подумалось мне внезапно, а какое нормальное давление у стандартного города? При каком напоре жителей город может ощущать себя здоровым и бодрым?

Впрочем, сейчас никакого высокого давления не было и в помине. Люди в основном долго не задерживались, крестьяне везли тачки с каким-то хозяйственным инвентарем, и, конечно же, ни одной кошки на пути нам не встретилось.

После того, как маленькие домики крестьян уже закончились, нам предстояло свернуть по гравиевой дорожке, которая шла параллельно с небольшой обмелевшей речкой, через которую я уже перебрался по мосту, когда встретился с Джуффином.

Мы подобрались к тому единственному домику, который уныло и одиноко склонился к зарослям осоки, уже не ожидая по-моему никаких посетителей, кроме своих хозяев.

Это мое убеждение только укрепилось, когда мы, перепрыгнув через канаву, оказались прямо у темных ворот, которые, на первый взгляд, прямо сейчас падут от нашего начальственного взгляда, настолько они были стары.

Сковырнув с древесного полотна изрядный кусок мха, Джуффин констатировал:

— Здесь явно обитает неисправимый затворник.

Я, не теряя времени подобрал валявшийся где-то рядом сучок и ударил по двери, потому как, мне показалось, что обычный интеллигентный стук тут бессилен.

Но в доме не было заметно ни души, я дёрнул ручку, двери заскрипели, и медленно, соскребая слой свежей грязи, стали открываться. Засов был настолько ржавым, что вышел из доски как из масла.

Двери были открыты настержь, на окне стояла старая миска, с плавающими на поверхности дождевой воды лепестками.

Было заметно, что домик стоял без хозяев уже некоторое, пусть и не долгое время.

Джуффин прошёлся по двору, заглянул в древние, потом зашёл в слепой темный дверной проем.

Возвратился он уже через минуту, стряхивая с себя паутину.

— Никого тут нет. Да, это бы было через чур просто, пожалуй.

Маласки, дом которого мы сейчас осматривали, попросту испарился. Как не наблюдали мы и старушки, которая предстала нам в качестве этакого заботливого помощника астронома.

— Ну, и что предлагаешь нам сейчас делать?

— Предлагаю поразмыслить серьезно над таинственным исчезновением этого парня, в то же самое время, как старушку ты, насколько я понял, видел в городе…

Я тут же осознал, насколько же я был непроходимо туп.

Конечно же, я не догадался сложить один и один, старушка, этот ее скрипучий голос, коты.

— Может быть она сама отправилась в Ехо, чтобы найти своих питомцев?

— Может быть, Макс, но я не стал бы останавливаться на одном варианте событий.

— То есть?

— Я сегодня дождусь сведений от Меламори, а для этого ей нужно будет проверить кое-что в библиотеке… Да, да той самой королевской. Знаешь, чем дольше живёшь на этом свете… — Джуффин прищурил глаз.

…Ну, или на том, неважно, Макс, так вот, чем дольше живёшь, тем больше вспоминаешь, до морщинки буквально, все, что происходило сотни лет назад, а вот вчерашние события буквально расплываются в тумане.

Так вот, там с этим орденом была какая-то необычная история. Если мои догадки подтвердиться, возможно мы опять ухватим нашу историю за хвост. Хотя история эта пока и напоминает мозаику, нам предстоит ее сложить. Тут важны потенциалы, важно влияние, важны сами мотивы поступков тех или иных персонажей.

Некоторые из них лежат на поверхности, другие закопаны глубокой под грунтом, обильно присыпанные, нарочно или исподволь солидным слоем песка из былин, сказок, стереотипных пониманий.

Эх, как же это прекрасно, собирать подобные головоломки. Даже менкалье родео ничто по сравнению с этим, воистину волшебным занятием.

— Особенно, если твоя мозаика на половину состоит из абсолютно чуждых элементов, которые ты не знаешь, куда преспособить… Усмехнулся я.

— Мозаик может быть и несколько. Но, в любом случае, они составляют единую картину этого мира… Ну или иного мира, мира воображаемого, который хотят воплотить в реальности, — резюмировал Джуффин, покрутив залихватски кончики своих усов.

Иногда это даже важнее, чем просто желать изменений. Но не все это понимают.

Расположившись поуютнее в амобилер, мы попытались наиболее комфортно провести ночь. Я, скрывшись от глаз Джуффина, достал из щели между мирами сигареты и огонек загорелся в полумраке.

Совинное уханье, видимо, разбудило Джуффина, и тот вышел, потягиваясь из машины. Через мгновение мы заметили серый силуэт, который, величаво размахивая крыльями, опустился на поле, и тут же, подтянув к себе ноги, взметнулся в небо.

— Добыча. Инстинкт подсказывает животным, куда двигаться, и чем заниматься. Это только мы,,люди, беззаветно преданы нашим, порой ослепляющим нас же, чувствам! Может стоит применить этот природный закон и в отношении наших пушистых друзей? -изрек я, и думал, что этот мой, окутанный в охватившую меня полудрёме, пассаж вызовет лишь смешок у моего старшего товарища.

Но, на мое удивление, он не только не отверг мою мысль, а даже похлопал меня по плечу, выразив таким образом свое одобрение.

— Макс, ну вот что бы я делал без тебя… Хотя в словах Джуффина сквозила ирония, и я понял, что что-то подобное уже родилось в его голове минуту назад. А может быть и раньше.

Учитывая ту степень скрытности, которой обладал мой друг в последнее время, я мог лишь предполагать, что творилось в недрах его черепной коробки.

С рассветом я услышал, что мой друг общается с кем-то, причем с таким выражением лица, как будто он пытается запомнить необычайно трудный шифр, от которого будет зависеть судьба вселенной. Я не стал его отвлекать, а просто достал из под подушки стакан молока, и залпом его выпил. Не люблю я, знаете ли, страдать от жажды в тяжёлом переходе.

На удачу, тем же утром, мы успели заметить огромную повозку с сеном.

— Тсс! — Джуффин приложил палец к губам, словно предчувствуя отличную охоту.

И, действительно, сено зашевелилось и оттуда послышалось веселое «Апчхи!»

Тогда мой друг тихо опустился на четвереньки, и пополз к углу повозки, ступая мягко, как только мог.

Потом он достал из кармана пакетик с паштетом, который, видимо, запас в мясном магазине.

Пакетик пролежал минуты две, потом произошло невероятное.

Как будто бы чья-то нежная рука примяла верх пакета, пакет зашуршал, а после и вовсе сдвинулся с места.

И… взмыл в воздух. Было немного непривычно смотреть, как пакетик с паштетом уплывает вдаль, вопреки закону земного притяжения.

Когда мы завернули за жёлтое здание, которое, видимо, являлось чем-то вроде местного архива, мы почувствовали тот же самый резкий запах, который в свое время чуть было не сбил меня с ног. Видимо, именно в связи с этим запахом мне захотелось удалиться отсюда как можно скорее, однако Джуффин остановил меня, выставив передо мной свою длинную руку.

Кончать жизнь самоубийством мне ещё было рано, поэтому я остановился и вопросительно посмотрел на моего спутника.

— Тихо! -шикнул на меня он, и добавил уже на ухо, — следуем за пакетом.

Я, кажется понял его план. Он оказался на удивление простым. Как три копейки. Но от того не менее действенным.

Ведь ничто так не руководит жизнью животного, как инстинкты.

В частности, инстинкт выживания. А ещё я вспомнил, как орнитологи из передач про природу занимались тем, что кольцевали птиц, обнаруживая их места зимовки. Действительно, ведь теперь мы можем найти других кошек.

Ведь наши любимые шерстяные любимцы, если можно так выразиться, стадные животные, по крайней мере, чаще всего, они сбиваются в небольшие стайки.

И, надо сказать, хорошо, что мы оба двигались при этом проворно. Небольшая задержка, и мы даже не заметили бы, как аппетитный жирный кусок лакомства в буквальном смысле стал испаряться.

Я оглядел окрестности. Старый дровник прикрывал дорогу к непропорционально большому по городским меркам зданием. Здание напоминало вытянувшееся лицо усталого от долгих речей оратора, который под конец речи немного откинулся назад и смачно зевнул.

Внутри здания поблескивали таинственным желтоватым светом.

Сверху падали крупные капли воды, они долетали до древенчатого пола.

Сверху раздавалось какое-то шуршание, и звуки скрежета, как будто-бы сотни несмазанных ставен мгновенно открылись навстречу рассвету, при этом вознеся свою протестующую ораторию во Вселенную.

Здание буквально ходило ходуном, и найти этому разумное, поддающееся осмыслению, объяснение было выше моих сил.

Джуффин же не растерялся. Он схватил какой-то предмет, издалека напоминавший средневековый ухват, какие обычно используют, когда хотят подковать ту или иную лошадь, и стал наугад бить им по полу, словно разгоняя стаю притаившихся в тени злобных магистров.

Поначалу мне показалось, что мой друг сошел с ума, но позже я понял причину таких странных действий с его стороны.

И понял я это, когда услышал сначала странный звук «Пшшш…» а после еле слышно мяуканье.

Тогда Джуффин увлек меня по полуразрушенной каменной лестнице.

Когда мы достигли второго этажа, я почувствовал, что перед моими ногами как бы возникает некая невидимая преграда. Я постоянно зацеплялся за что-то невидимое, как будто воздух превратился в плотную желеобразную массу, которая то смыкалась передо мной, то расходилась, опять пропуская меня вперёд.

Джуффин тоже заметил это, и приблизившись ко мне на расстояние вытянутой руки прошептал:

— Найдешь такое место, которое не вызывает сопротивления движению, обязательно скажи мне.

Я, находясь в полной растерянности, не понял ещё в чем состояла причина его такой необычной просьбы, просто принял это как данность, Джуффин просит, ну ладно. В последнее время его чудачества переросли все границы, так что пусть уж завершит эту картину маслом. А мы потом посмотрим в какой дом безумных магистров его можно будет поместить.

Вообщем я шел, постоянно натыкаясь на неведомых существ, которые постоянно сновали у моих ног, словно рыбы в аквариума.

И, действительно, когда я подошёл к дальнему левому окну, я почувствовал, что больше мои ноги ни на что не натыкаются.

Я сделал жест Джуффину, и тот остановился где-то на середине зала, уже направляясь в сторону колоннады справа.

Пробравшись сквозь зал, Джуффин тихо кивнул мне:

— Молодец! Дай мне разобраться с этим случаем. Тут надо действовать крайне деликатно.

Он крайне энергично двинулся вперёд, а я остался стоять в крайне удручённо настроении.

Между тем Джуффин позвал крайне миролюбивым голосом:

— Маласки, мы пришли с тобой поговорить. Не бойся, мы хотим тебе помочь.

Первый раз из уст Джуффина я слышал подобную фразу. Помочь негодяю? Это с каких пор Джуффин помогает окрестным бандитам, подумал было я, а потом пораскинуть мозгами, вспомнил произошедшее за последнее время, и заключил, что, сейчас ничего не казалось слишком удивительным.

Вскоре он скрылся за одной из правых колонн, и я услышал доносившиеся оттуда звуки оживленной речи.

Как бы это не казалось странным для меня, никаких звуков борьбы, никаких улетающих из портала в противоположную стену файрболов, никаких мощных заклинаний, от которых земля под ногами колеблется, стонет и дрожжи. Нет, только оживленная речь, причем сравнительно спокойная для Джуффина, того могущественного мага, каким я знаю его все эти годы, и от образа которого он никогда не отступал.

Посередине беседы я уловил в тоне моего компаньона даже этакие отцовские нотки.

Я поначалу решил не вмешиваться, ну а потом уже и не успел вмешаться.

Джуффин вышел из тени колонны потирая руки, и громогласно объявил:

— Война света и тьмы, можно так сказать, выиграна. Победили фонарщики.

Я вначале подумал, что он это серьезно, настолько непроницаемо- казённым казалось сейчас выражение его лица. По лицу скользили капельки пота, каждая мышца его была напряжена, и напоминал он сейчас не величественного мага, а утомившегося ребенка, который мечтает лишь об одном, тотчас же прилечь на плече матери и уснуть часов на пять, не взирая на то, что мать абсолютно не горит сейчас желанием сидеть в одной позе с полдюжины часов.

— Все так серьезно? — спросил я.

— Ну видишь ли, Макс, ситуация не такая серьезная… она ещё серьезнее, если учесть ту степень обиды, которую испытывает этот юноша. Она куда серьёзнее. Примерно раза в два.

— Но тебе же удалось?

— Да, Макс, и я уверен, что сейчас уже готов, если ты меня вдруг выгонишь из нашего малого сыскного войска, тут же устроиться в ведомство, которым в свое время руководил сам достопочтенный Бубута Бох. В качестве допрашивающего, или… как там это у них называется?

Я признаться и сам на минуту смутился, признавшись себе, что ума не приложу насчёт точного названия их должностей.

Впрочем, именно в эти моменты, когда возникает некая нехватка, ситуация разрешается смехом и улыбками.

Именно это и произошло, мы улыбнулись друг другу, словно следуя некоему тайному и нигде не прописанному коду, сразу поняли, что отлично поняли друг друга.

— Итак, расскажи, кака он решился на это, какие причины на то были, и, главное, где все пропавшие животные?

— Макс, ты слишком далеко забегаешь. Давай начнем сначала. Насколько ты помнишь, у Маласки было две страсти, одна из которых- упорно глядеть в ночное небо, чтобы найти новую звезду, назвать ее своим именем, и тем самым оставить свой след в вечности. А вторая… У каждого человека бывают сложные моменты в жизни, а у тех, которые привыкли в течении долгих лет уединения и философских размышлений, задумываться о бренности земного существования, у них есть ещё одна привычка. Они начинают буквально боготворить то, что даёт им отдохновение от собственных мыслей, комфорт и уютность в обыденной жизни.

Именно поэтому, я начал свой разговор с фразы: «Как же неуютно у вас здесь, в башне, присесть негде, ноги затекают, мрак и сырость…»

Мой собеседник, на удивление, согласился со мной, признав, что лишь крайняя нужда подвигла его оставить свой дом и искать приключений в этом заброшенном здании.

Но, давай, пожалуй, поясню тебе, каким образом я понял, что это именно Маласки, и почему я знал, о чем стоит говорить в продолжении нашего разговора. Как ты помнишь, я тут послал зов Меламори, и попросил её об одном одолжении.

Я попросил её порыться в архиве своего родственника и попытаться откопать что-либо, касающееся ордена Двухцветной маски.

Кстати, именно про них я вспомнил, когда мы шли сюда, и почувствовали этот ужасный… несносный, зловонный запах. Помнишь, Трэхи и его увлечение самыми вонючим сортами табака?

Вообщем-то какие-то нотки этого, волнующего обоняние, запаха, я успел испытать на себе ещё в домике Старги. И вот, потихоньку, мне удалось связать похищение городских котов с этой семейкой.

А уж когда ты рассказал мне о том старушечьем голосе, который доносился из-за двери преследуемого тобой типа, я окончательно пришел к одному, на мой взгляд, весьма очевидному выводу… И именно поэтому я понял, что Маласки нужно не строго наказывать, и уж тем более не испепелять на месте, а серьёзно с ним поговорит, успокоить и убедить в том, что хоть его горе и неизбывно, но при этом не стоит устраивать всему королевству землятресение или лавину. А уж поверь мне, этот человек на многое способен, во-первых он движим сильнейшим чувством мести по отношению ко всему миру, который, мало того, что лишил его своей роли в обществе, и если и направлял, то лишь в сторону от себя, так ещё и отобрал единственную возможность вынырнуть из пучины горестных мыслей. Ну, а во-вторых… Меламори смогла раздобыть в архиве дядюшки Блима кое-что абсолютно невероятное.

Так вот, слушай. Оказывается, помимо основных помощников, которых обучал Трэхи, у него был один, как это называется… Закадычный друг.

Он жил на окраине, и Трэхи частенько заезжал к нему поиграть в шахматы, и выпить настойки из клёна, который тот готовил просто замечательно.

Он не был советником Трэхи, он не был даже послушником ордена. Да и про саму их дружбу удалось узнать лишь походя, после войн магистров. Когда один из глашатаев короля навещал дом, который стоял на отшибе городка, он увидел странную шапку с колокольчиками, которые подозрительно напоминали те, которые привешивал к своим сапогам искалеченный магистр ордена Маски

Впоследствии выяснилось, что старый господин Маласки-старший был весьма дружен с Трэхи, что подтвердила на словах их пожилая служанка.

А ещё рассказала, что, когда в семье родился малыш-крепыш, Трэхи навестил их, и в подарок к появлению первенца, которого семья очень долго ожидала, возложил свою мозолистую ладонь на лоб малыша, и, как она предположила, передал ей некоторую часть своей силы.

Я, конечно же, в такие передачи не верю, иначе мне бы не составило труда, вместо весьма утомительных занятий с тобой, попросту наложить на тебя руки, и научить тебя всему.

Клянусь, порой наложить руки порой хотелось, но не в этом смысле… -удовлетворенный своей шуткой крякнул Джуффин.

— Так вот, хотя я в это все не верю, в конце концов, что мешало магистру навещать сына своего закадычного товарища, и обучать его магии?

Учитывая происходящие события, я почти уверен, что именно так он и поступал. Грамотный ход с его стороны. Вне орденских стен воспитать себе верного послушника, к которому можно будет обратиться в случае орденского бунта и получить весьма ощутимую помощь, кров, пишу, наконец, начать собирать учеников с чистого листа, опираясь на помощь уже воспитанного служки.

— Именно поэтому ты так опасался сопротивления с его стороны. Ты же в любом случае сильнее любого из магистров…

— Знаешь, Макс, во -первых ничего нельзя предугадать в случае, если тайный маг в течении всей своей жизни пестовал в себе некую силу, которой, вполне возможно, обладал ещё до встречи с могущественным наставником.

А во-вторых даже постоянное покалывание шпажкой для бумаг ужасно раздражает.

Поэтому лучше решать свои конфликты на словах.

В любом случае, жизнь действительно не предоставила возможности ему обитать в том мире, о котором он мечтал, не вмешиваясь в его трепетные эмпиреи. Но, что я и отметил в разговоре с ним, нельзя жертвовать благополучием и душевным спокойствием общества ради индивидуальных, пусть и обоснованных требований. Общество должно само регулировать полное душевное и материальное благополучие своих членов, и это не должен быть какой-то спонтанный шаг, а систематическое осуществление справедливости в отношении всех подданных короля.

Иначе каждый захочет отведать маисовой лепешки из кукурузы выращенной на соседской грядке, посчитав, что соседу и так достаточно кукурузы.

Так вот, оказывается Маласки не хотел ничего более, чем среди тысяч кошек, которых он собрал со всего королевства, воспользовавшись силой подвластного ему заклинания призывного клича, наконец-то обнаружить своих любимцев и вернуть их таким образом себе.

Он расположился на самой высокой башне, которая была, к тому же заброшена, и издал первые звуки заклинания, когда появилась старая Милга. Она заметила первых кошек, которые перебегали дорогу, и предложила, так как Маласки должен был заниматься своей деятельностью без отвлечения внимания, пересчитывать кошек и среди них искать своих любимцев.

Маласки полностью доверился ей, но посетовал, что уже в ближайшее время на площадь перед башней явятся злые домохозяйки со скалками и другими весьма увесистыми предметами и зададут жару незадачливому магу.

И вот, старушка посоветовала ему гениальнейшую вешь.

А именно, делать кошек, которые уже буквально кишели во дворе перед башенкой, невидимыми.

К своему удивлению, воспитанный с детства великим магистром парень осознал, что способен и на подобные чудачества.

И вот, он, превратив себя и многочисленную свою «паству» в невидимых существ, которых можно лишь ощутить, когда натыкаешься на них ногами, предоставил Сотхи распознавать в каждом новом «пришельце» своих кошек.

— У меня тут два вопроса, Джуффин. Первый, насущный, как мы обнаружим среди сотен невидимых кошек в темных помещениях любимую кошку короля? Ну и второй, менее прагматичный. Не кажется ли тебе, что в этой истории чего-то не хватает? Я, конечно, понимаю, что в такой печальной ситуации, в какую попал астроном, его действия могут быть абсолютно непредсказуемыми, но, все же… Почему он не обратился в управление общего порядка, ну в крайнем случае к нам?

— А вот это я постараюсь выяснить. А пока… Рад представить тебе виновника этого «торжества».

По моему плечу словно пробежал электрический разряд. Ну, действительно, кому может понравится, когда его подслушивают, причем самым бесцеремонным образом, да ещё и будучи невидимкой?

На свет появился невысокий, коренастый мужчина, с широкими лепестками носа, какие обычно бывают у африканцев и аборигенов.

Да, этот мужчина, одетый в черно-белой лоохи, пожалуй и действительно, практически во всем отличался от обычных жителей Ехо.

Маласки учтиво поклонился, прижав правую руку при этом к туловищу.

— Господа, я действовал с благими намерениями, можете мне поверить! -начал уверять нас он, при этом Джуффин поддержал его, при этом сформулировав это так, как будто-бы это была наша общая точка зрения:

— Да мы и не сомневаемся…

Я не разделял его оптимизма в отношении проделок этого странного затворника, который и без того поставил на уши весь королевский двор.

— И все-же, -переспросил я, при этом, как мне самому показалось на моем лице невольно отразилась кислая мина, — вы действительно утверждаете, что не имеете отношения к другим преступлениям, как то похищение пуговицы у парикмахера Урдона, амулет Кумбры Кормоха, ну и, наконец, не причастны ли вы к краже колокольчика у ткачихи Хны?

— Да заберут меня магистры, если я хотя-бы прикасался к этому злосчастному колокольчику, -оскорбленно топнул ногой звездочет.

— Мне и без того хватает чем заняться. Поиск новых звёзд расписан на года вперёд. Это настолько кропотливая задача, вы бы только знали…

По выражению лица молодого ученого я понял, что, либо он гениальнейший артист, либо он не причастен ни к одному из этих странных происшествий.

— Но кто же вас надоумил таким образом искать ваших питомцев?

— Сколько я помню, я сам это придумал. Не лучший из существующих вариантов, но… Хотя, подождите… Милга мне рассказывала перед этим одну историю. Как в каком-то городке жил был дудочник и его наняли, чтобы он уничтожил всех окрестных грызунов.

Да, я отлично помнил ту историю. Видимо что-то подобное существует у всех народов, включая и окрестные.

— Ясно. А как вы планируете возвращать попавших к вам кошек?

— Во первых, Макс, их нужно расколдовать. А кроме того, нам нужно найти твоего… то есть уже королевского питомца.

— Я могу их расколдовать, -откликнулся Маласки, и поднял левую руку, ожидая нашей реакции.

— Отлично, приступай к работе. Пока Ехо не стало жертвой набега всех окрестных мышей. Если бы у тебя не было за спиной столь весомых оправданий, я бы тебя с лёгкостью бабочки, порхающей над бездной, испепелил, оставив от тебя лишь горстку горячего пепла… Но, пока я добрый, изволь сам исправить свою ошибку!

Джуффин пристально посмотрел в мою сторону и замотал головой, изображая явное неудовольствие моей экспрессивной речью.

Всю ночь мы только и занимались сортировкой кошек, глядели их и гладили. Ну как же удержишься от того, чтобы не поласкать рукой, льнущую своей пушистой спинкой к твоим ногам, животное.

Когда глаза уже закрывались сами собой, мы увидели чудесную картину. Маласки, до того сосредоточенно и устало поглядывавший на котов, проходивших мимо нас, вдруг буквально застыл, а потом рванулся в сторону Джуффина, который, меж тем разглядывал очередную пятнистую кошку.

— Это они, -закричал он, — это мои милые котята!

Два комочка, льнувшие друг к другу, словно братья, были следующими в очереди.

Ещё через полчаса мы увидели, как к двери вальяжной походкой вышагивает кот, которого мы и надеялись здесь увидеть.

Наша миссия была выполнена, но у меня возникли некоторые вопросы, которыми я не замедлил поделиться с моим товарищем, пока Маласки укачивал на руках своего домашнего любимца.

— Джуффин, а ведь получается, что Малда обманула своего хозяина. Интересно, а к кому ещё могли уйти котята, прыгнув из окошка? Возможно, побег любимцев Маласки был подстроен самой Малдой. Но зачем?

— Молодец, Макс, догадался… Поведение служанки действительно весьма подозрительно. Но в этом спектакле, похоже, она не может быть главным персонажем. Тем более, что в момент похищений, она регулярно посещала местный рынок, для закупки продуктов и корма для котов. Как она могла успеть так быстро передвигаться между центром Ехо и этим захолустьем?

— Возможно… Она превращалась в буривуха?

— А что, весьма интересная идея. Видимо именно таким образом украли сувенир у Хны. Но остальные случаи?

— Подожди, а ведь старушка упоминала того мошенника, может быть это он это все провернул? -предположил я.

— А смысл? — развел руки Джуффин.

— Ещё не знаю.

— Давай-ка мы попробуем как нибудь вернуться в Ехо, сначала вернуть королю его кота, а потом уж и остальных возвратим.

Хотя, я уже придумал, что можно в связи с этим предпринять, но во время королевского пира это вызовет лишь излишнюю толчею и давку. Я пообещал этому малому кое-что. Как и многим другим. Каждому свое.

Пока что мы должны препроводить этого озорника в Холоми, от горя подальше.

Кроме того, есть у меня сомнения, что этот идеалист завербовал свою служанку и вместе они совершили все эти злодеяния. Тут уж скорее наоборот. А посему, вполне можно предположить, что есть серьезные основания переживать за его жизнь.

В Холоми же его точно никто не достанет.

В итоге мы оставили целую колонию кошек, предварительно известив королевское войско, чтобы они выставили живую цепь по периметру и охраняли заблудших животных.

И вот, нас принимал снова наш дружелюбный Ехо. Принимал сначала моросящим дождичком, а потом всё-таки расщедрился, и одарил тёплыми и светлыми лучами солнца, чему мы, изрядно промерзшие в катакомбах пригорода, были несказанно рады.

Рада была и Меламори, которой уже не терпелось представить свой кулинарный шедевр королю.

Я, в отличии от Джуффина, всё таки заботился о своем внешнем виде, и поэтому в мою, забитую всяческими размышлениями, голову, проникла мысль «А что если опять навестить нашего чудесного парикмахера?»

Я уже почти дошёл до здания с колоннами, как сзади меня окликнул некто, я обернулся, и увидел, что это был какой-то бородач с огромной паркой темных волос.

Он, и его худощавый приятель, лица которого я не смог разобрать, что-то крайне невнятно бормотали, между делом увлекая меня в свой небольшой магазинчик, расположенный рядом.

Я решил, что могу потратить лишние пять минут, и окунуться в фольклорный мир средневековой лавочной торговли.

Тем более, что в такую рань Урдона наверняка ещё не принимал клиентов.

Зайдя в магазин, я увидел у дальней стены огромные стеллажи темного дерева, на которых стояло множество чашечек для помолвки, склянок, бутылочек с сужающимся горлышком.

Это было, вероятно, что то, наподобие чайной лавки.

Пространство рядом с окном занимали два столика довольно грубой работы, рядом с которыми расположились соответствующие стулья.

Меня усадили в один из них, и плотный продавец стал мне предлагать свою продукцию.

Я как мог отнекивался, но тут бородач сделал жест своему другу, и передо мной появились двеминиатюрные кружечки и маленький синий чайник.

Я отхлебнул ароматного напитка, который своим вкусом переносил меня куда-то в степи востока, и перед моими глазами словно заплясали табуны неприрученных менкалов, их топот, который звучал в унисон биению моего сердца успокаивал и заставлял меня все больше и больше ощущать непреодолимую тревогу.

Я потерял сознание. А когда очнулся, то даже не понял, что произошло. Я сидел все в том же стиле, и рядом дымился чай, но, как мне показалось, прошло не так уж и мало времени.

А самое смешное, что напротив меня сидел Джуффин, который мне хитро улыбался, смакуя горячий напиток из маленькой чашечки. Аромат разносился неимоверный, голова ещё кружилась, но я не упустил случая разузнать всё, что только возможно о происшествии.

— Джуффин, что тут произошло? Я просто выпал из этой реальности. Как будто меня ударили сзади пыльным мешком. И …кто были эти два типа?

— Какие два типа? — искренне поинтересовался Джуффин.

— Ну те, которые привели меня сюда.

— Какие это незнакомцы? Не было тут никого, — Джуффин посмотрел на меня удивлённым взглядом, а потом огляделся вокруг.

— Ты действительно выглядишь несколько… хммм… замученным. Но я очень сомневаюсь, что над тобой произвели насилие некие разбойники. Ты, скорее всего, просто упал в обморок от усталости.

Я с удивлением взглянул на Джуффина, с ума я ещё не сошел пока, хотя за последнее время мне пришлось пережить крах множества моих парадигм, которые я считал абсолютно незыблемыми.

С другой стороны, если я не сошел с ума, это означало только одно, а именно то, что Джуффин сейчас покрывает неких абсолютно беспринципных бандитов, и, как на мой взгляд, первая перспектива казалась мне даже более привлекательной.

А посему я решил не распаляться особенно, ведь мне, как настоящему сумасшедшему, глубоко фиолетова реальность, которая тем или иным образом проплывает перед моим носом.

Поэтому, я просто продолжил сидеть перед Джуффином, поглядывая на него взглядом поверх чашечки.

— Бывает, — сказал ему я, — хотя в последнее время я не могу и шага ступить, чтобы мир не поворачивался ко мне своей новой стороной, так недалеко от того, чтобы случайно поскользнуться и расквасить себе нос, а то и того хуже. Улететь нафик к орбите, вместе с ошалелой стайкой буривухов. Но, впрочем, продолжим, и я тебе поверю.

Что теперь?

Я уже начинаю подозревать, что мир на секунду остановился, чтобы начать обратное движение…

— Макс, не горячись! — оборвал меня Джуффин, и поднеся небольшой чайник на розовой салфетке к чашке направил струйку дымящегося кипятка в кружку.

Чайник, покачнув своей миниатюрной головкой, взмыл в воздух.

«А ведь он существует» — подумал про себя я, и, видимо это настолько непрозрачно отражалось на моем лице, что Джуффин перебил мое веселое ликование сконфуженный вопросом:

— Макс, кто существует? Я в последнее время тебя решительно не понимаю.

— Это все потому, что мы окончательно утратили связь между собой, а в такие моменты, когда человек осознает свою слабость, он пускается по самому простому пути, а именно по тому, куда не ступала ещё нога человеческая.

Так из угрюмых одиночек получаются гении. К сожалению, от этого они не становятся менее одинокими.

Я ещё раз смог схватить свое веселье за загривок, и подумать напоследок, кто же мог, интересно, уловить тот редкий момент, когда камера в кружке у Джуффина была настолько противной, что он решил запустить чайник с этой дрянью прямо на орбиту планеты? А ведь вполне возможно, что именно так и пошел среди людей слух о летающем на орбите небольшом чайнике. Просто все уже забыли, кто его туда запустил. Впрочем, наверняка Джуффин не пожелал бы подобной популярности. Хотя… Возможно он бы был не против, если бы в сноске маленькими буквами указывалась эта, весьма интересная информация.

— Макс, скажу тебе пока только одно. Важно не что ты делаешь, а что в итоге из этого получается. Мир это по сути большой конструктор, который мы собираем из частично уже собранных блоков.

Самые лучшие сборщики мира остаются на страницах его книг, а некоторые просто в памяти. Наилучшие, на мой взгляд последние. Те, кто кидает свое яблоко в ближайший огород, с надеждой, что когда-нибудь оно вырастет у твоего соседа, и тот будет радоваться, а ты будешь наблюдать эту картину и гордится своим поступком, может быть, на первый взгляд и неприглядным. Мораль же это лишь хрупкая жердь, которая ограничивает наши огороды. Но, в любом случае, зло в этом пазле позволяет проявиться добру, стать тем, что оно есть, более того, позволяет этому добру прорасти в душе, стать крепче и ярче…

И это ещё при том, что у каждого мораль своя, у кого-то как металлические узоры, у кого-то как колья. Не всегда нужно перелезать через эти тернии, иногда просто нужно пройти мимо, не обращая никакого внимания на те плоды, которые таятся в огороде. Это просто того не стоит…

— Джуффин, да ты никак умирать собрался, такую лекцию мне тут закатил, — оборвал его я, и залпом, буквально в один присест, выпил остатки горьковатой камры.

— Отнюдь нет, Макс. Более того, скажу я тебе, если у меня все удастся, я ещё долго буду наслаждаться своими проделками. А умирать во время получения такого удовольствия- дело последнее.

— В любом случае, я рад, что ты не решил это сделать раньше, и сейчас со мной. Иначе, кто знает, что этим грешным злодеям было от меня нужно было…

— Ну кто же их знает, может какое-то заклинание хотели узнать, или… Или просто узнать, что-то на их взгляд весьма важное.

Джуффин при последних словах, как мне показалось, немного скривил губы в улыбке, что показалось мне весьма колким выпадом в мою сторону, и я решил парировать.

— Так значит, ты уже не отрицаешь присутствие здесь этих двух мерзавцев?

— Все возможно, Макс! Правда при мне их уже и след простыл. Может быть ты действительно сильно переволновался за последнее время. Ну, ничего, я обязательно добьюсь для тебя несколько дней отдыха, когда это все закончится.

— Что закончиться? -спросил я Джуффина, так как мои подозрения в отношении моего друга после его последних слов не только не развеялись, а даже наоборот, усилились.

— Я про королевский бал, -пояснил Джуффин, — и я думаю, если ты не сильно пострадал, то тебе пора уже спешить в свое гнёздышко, и вместе с Меламори начинать готовиться к оному мероприятию.

Я решил, что в любом случае, перечить сейчас Джуффину не стоит, а послезавтра в любом случае стоит последить за моим другом, уж слишком много всяческих интересностей с ним происходит в последнее время.

Магнит для неприятностей и афер. Бывает такое.

Даже если я не прав, и Джуффин не скрывает под полой лоохи что-то коварное.

После моего возвращения домой, я услышал из окна, как городские старушки обсуждают бал у короля, я решил выглянуть и посмотреть, возможно где-то рядом гуляет какой-нибудь мальчишка с ворохом газет, который готов продать мне эту свежую информацию.

Таковой действительно обнаружился, и я поспешил во двор. Когда я уже покупал у мальчугана свежие, пахнущие ещё типографской краской листки, я на секунду отвлекся, и заметил, как в глубине улицы заворачивает за дом подозрительный хромоногий господин с буривухом на плече.

И, если мой слух меня не подводит, то именно с той стороны улицы доносился четкий звон колокольчика. Я оставил газету и понёсся сломя голову за угол, куда исчез тот, кто мне показался ужасно похожим на Трэхи Масафури. Несмотря на то, что незнакомец заметно прихрамывал, он двигался достаточно быстро.

Я даже подумал, что неплохо бы позвать кого-то на помощь, но незнакомец сам остановился вскоре перед лавкой зеленщика, схватил огромный гранат и стал вертеть его в руках.

И, на мое удивление, он даже не повел глазом, когда я подошёл к нему практически вплотную, и начал разглядывать, как какую-то дивную обезьянку.

Он заплатил за свою покупку, что само по себе для негодяя его калибра было само по себе странно. А потом посмотрел на меня уставшим и равнодушным взглядом, и спросил:

— Вас так интересует мой буривух? Признаюсь, я ожидал подобной реакции, учитывая цвет птицы, но все же, нельзя так откровенно пялиться на мою покупку….

— Вы его приобрели здесь, в городе?

— Да, по случаю купил у одного портового служаки. Как он рассказал мне, буривух может принести удачу.

— А вам она так нужна, эта удача?

— Ещё как, — воскликнул здоровяк, и разразился громогласным смехом, потирая свои мозолистые руки.

— Прошлый раз у меня ничего не удалось, но в этот то раз я обязательно всё наверстаю.

— Возможно, приятель, хотя я так думаю, что сначала тебе светит побывать в одном необычном путешествии…

— Погоди, — хмыкнул детина и начал меня притворно пристально осматривать с головы до ног, — что-то я не вижу на тебе цветастых одежд, а рядом с тобой украденного осла. Ты точно можешь предсказывать будущее?

— А ты сомневаешься? — нахально заявил я, поскольку уже ожидал подкрепления от Трикки, которому уже послал зов беззвучной речью. Благо, импровизированный базарчик располагался недалеко от моего дома, и его знала буквально каждая собака в управлении королевского сыска. Там частенько происходили кражи и драки.

Несмотря на все мои попытки вызвать на место происшествия Джуффина, он опять находился вне досягаемости.

В любом случае, задержать этого прохвоста было просто необходимо. Кто же знает, чего он сможет натворить во время королевского бала?

Я уже приготовился к отчаянным плевкам в сторону своего оппонента, когда заметил в разномастной толпе прохожих необычную шляпу Трикки, и стал выжидать, пока тот приблизится ко мне на достаточно близкое расстояние, чтобы в случае чего подстраховать себя от неожиданных выпадов могущественного магистра.

Но, на удивление, никаких особых приготовлений к битве со стороны моего соперника не последовало. Если не считать невероятно выпученных глаз и пугающей позы. Слабое оружие со стороны могущественного в свое время магистра.

Трикки без всяких преград завел ему руки за спину и связал, как обычного воришку.

Нам пришлось срочно вызывать амобилер, чтобы доставить незадачливого магистра ордена Двухцветной маски в Холоми.

По дороге он молчал и лишь изредка хмыкал и ворчал про себя:

— Так я и думал, что подставят… Никогда нельзя ожидать честности от негодяев!

— Вы это про кого? — не удержался я и спросил горемыка, сидевшего буквально лицом к лицу со мной.

— Не важно… Они ещё поплатятся за свои грехи. А я ничего не знаю… Последние слова он буквально выплюнул изо рта. Ненависть так и брызгала в разные стороны от него, так, что я даже подумал, что, после такого пассажира неплохо было бы продезинфицировать салон амобилера, настолько черной, угольной, была атмосфера, которая окружала опального магистра.

И все это без всякой значительной магии.

Когда мы добрались до наших темных подвалов, и за дело взялись мастера сыскного войска, устроив магистру допрос, тот только горделиво смотрел в их сторону, всё время норовя закинуть ноги на стол.

«Странно, -подумал я, — у него не должно было быть подобной пагубной привычки!»

Через три часа наконец появился Джуффин, которому я, наконец-то высказал все, что думаю по поводу его отлучек.

— Как же ты вовремя, — не сдержался я, слава королю, у меня не нашлось никаких бранных слов в его адрес.

— Извини, конечно, но я думаю, что в данном случае вы могли бы справиться и без моей помощи.

Джуффин попросил, чтобы его провели к камере, припал к двери и начал что-то вынюхивать. В прямом смысле этого слова.

— Вы у него ничего не отбирали при первичном осмотре? — обратился к нам с Трикки Джуффин.

Мы дружно покачали головой.

— Зачем нам что-то изымать у заключённого? Он же в любом случае ничем из своего магического арсенала не сможет воспользоваться.

— А зря, — проговорил Джуффин, и велел вывести его из камеры.

Когда мы всё-таки досмотрели его, на дне его карманов обнаружились такие находки, что мы аж побледнели, осознав свою ошибку. Джуффин был прав.

Итак, у шельмеца мы обнаружили пуговицу, которая на первый взгляд полностью соответствовала описанию артефакта, подаренного Урдону парикмахеру тётушкой Забзноей.

Во внутреннем кармане нашли колокольчик, который напомнил нам про колокольчик швеи короля.

Ну, и наконец, в мешочке для королевских монет нашли амулет странного вида, напоминающий небольшую тыкву.

Я не сомневался, что это был амулет, который пропал у счетовода Кумбры.

После таких вот находок у большинства в малом сыскное войске не осталось и тени сомнений в отношении того, кто на самом деле был тот самый злодей, который воровал ценные для обладателей, и полностью бесценные, в смысле их значения для остальных, вещи.

Только в глазах Джуффина проскальзывали огоньки сомнения, хотя он и не высказал его, пока я не спросил его напрямую.

— Да, как -то все это слишком просто. Не такой он и простой малый, этот магистр, чтобы так спокойно угодить к нам в лапы.

Вообщем я ещё должен кое-что проверить.

А пока, конечно, его стоит ещё подержать в Холоми. Скорее даже в целях его безопасности.

— Вот тут, конечно, я с тобой соглашусь.

Я уже собрался отправиться домой, когда Джуффин тихо, как мышь в королевских подвалах, юркнул в коридор, который отделял комнаты встреч от коридорчика, по которому проходил здесь каждый из местных узников.

Я не удержался, посмотрел ему вслед, и увидел, как он опять, как и в прошлый раз, прильнул к двери, в которой содержался новоявленный магистр, и начал жадно убирать ноздрями воздух.

Через некоторое время он вышел и заявил мне:

— Это не он. Теперь я уверен на всю сотню дюжин процентов.

— То есть его надо отпускать? — я не мог сдержать своего удивления.

— Нет, ни в коем случае… Просто… Джуффин посмотрел меня своим хитрым взглядом, — просто не сильно его мучайте.

«Странное отношение, хотя… Это Джуффин, во всем его нынешнем странном обличье!» — подумал я.

Когда ещё наш дорогой Джуффин так заботился о содержащемся в камере Холоми преступнике?

Вот именно такие мысли не давали мне покоя, пока я возвращался домой. Дома, конечно, и стены греют, но только не тогда, когда прохудилась крыша.

А с крышей были свои, определенного рода, проблемы.

Все не шло у меня из головы странное поведение моего товарища. Зачем ему покрывать бандита?

А что если… Что если он с ними заодно, и попросил смягчить режим узнику лишь для того, чтобы помочь тому бежать?

Но зачем? Если Джуффин ввязался во что-то незаконное, что для него, настоящего рыцаря кодекса Хрембера, само по себе странно, то зачем ему освобождать конкурента.

И вдруг в голову, одна за одной, полезли картинки из старых детективных фильмов, в которых главный негодяй вытаскивал из застенков своего бывшего компаньона, чтобы компромат на него не попал бы в руки полицейских.

Обычно в таких случаях «спасенный» оказывался где-то на глубине дорожной канавы, с перерезанным горлом.

Неужели Джуффин решится на убийство в канун городского бала?

Но, впрочем, достаточно уговорить Трикки получше присматривать за подопечным, что я тут же и осуществил.

Надо ещё успеть на ужин домой, чтобы отведать то, что Меламори обозвал «прекрасным морским вкусом с привкусом песка».

В итоге это оказалось фондю из лангуста с визуализацией, этакая новомодная кулинарная штука. Как будто бы лангуст сам заползает на твою тарелку и начинает медленно испаряться до состояния кусочков в соусе.

Я, конечно, удивился, но вида не подал. Всегда же возникает этакое горестное чувство, когда что-то интересное и необычное изобрел не ты. Хотя, да, с другой стороны можно всегда утешить себя тем, что все новое, это лишь хорошо забытое старое.

В любом случае, мы же точно не знаем, что какой-то очередной безумец изобрел для своей чертовой очередной параллельной реальности, которая иной раз решила высунуть свой чешуйчатый хвост в твою реализацию мира.

И это отнюдь не преувеличение. Не удивлюсь, если мы когда-нибудь узнаем, что колесо или, скажем, хитроумное приспособление для подъёма на высоту десятого этажа с помощью лебедки, изобрел какой-то столяр или фонарщик ещё издревле, просто мы этого не знали, потому что он лишь заснул, поместил свое чудесное изобретение в иную реальность, а кто-то там же лишь подсмотрел её контуры. Возможно даже, первоначальное изобретение было куда совершеннее последующего. Именно поэтому мы так часто раздражаемся, что чужая идея, хранящаяся в абсолютной тайне, тем не менее появляется на свет в чужой стране голове, и всё, что нам остаётся, это лишь кусать губы в тихой злобе.

Ну и что я могу этому противопоставить, подумал я? Ничего. Лангуст был слишком вкусным, чтобы отказаться от него в связи с такими, абсолютно несущественными факторами, как чей-то сон, или чья-то туманная мечта.

Да и подкрепиться перед таким важным делом, как королевский бал было просто необходимо.

Тем более что дело шло к тому, что. Подкрепиться, собственно, на балу мне вряд ли удастся.

Меламори довольствовалась корзинками с салатом, отказываться от угощения даже ради королевского бала, как и любая женщина она не могла.

Казалось, она абсолютно не переживала.

— Макс, завтра такой важный день, мне нужно пройтись к портнихе, я заказала у нее платье, и, судя по всему, оно уже должно быть готово.

Я, естественно проводил ее долгим поцелуем, и решил насладиться фильмом, в очередной раз выуженным из под подушки.

Внезапно мне показалось, что меня укололи в бок.

— Макс, просыпайся! Тебе уже скоро надо будет собираться на бал.

Я сначала не понял, откуда исходит этот милый женский голосок.

Потом до меня дошло. Это была Сотофа, которая умудрилась не только послать мне сообщение но и небольшую иллюзию.

— Очень хотела показать тебе, как наш милый Гуриг заботиться о своем питомце.

Воздух сначала стал волнистым, как будто бы с нашей реальности стали снимать пленку. А потом появилось изображение. Я различил очертания королевского дворца, потом увидел стражников. Картинка стала подниматься в воздух, и, внезапно, вползла внутрь зала.

Там, на небольшой бархатной подушечке лежал спасённый нами кот, свернувшись калачиком и мурлыкая какую-то одному ему известную мелодию.

А вокруг него, окружив опочивальню стояли слуги короля, и напевали в полголоса, видимо, чтобы не разбудить малыша:

Нет котёнка торопливей, многообразней и красивей, чем родной любимый кот…

Чуть позже я заметил, что этому хору голосов вторит ещё один, басоватый голос, который доносился со стороны трона.

Это был сам Гуриг.

Внезапно видение прекратилось, и я оказался снова перед мерцающим экраном, на котором уже не было никакой картинки. Кино закончилось, а часы показывали уже пять часов утра.

Пришлось в изрядном темпе бежать и намыливать свое лицо, после чего принимать все пять ванн по очереди, что, понятное дело, сейчас не приносило никакого абсолютно удовольствия.

Применяя свое новое лоохи, которое мне доставил курьер прямо на дом, я подумал, что вкус у Меламори всё-же есть, несмотря на то, что сам я оделся бы куда элегантнее.

Впрочем, в такие моменты, когда все вверх тарамашками, конечно, единственное, чего мне не хватает это скандала с Меламори… Ну как же без этого!

И, именно поэтому, я не стал бить ногами по полу, а покорно облачился в свое новое, коричневое с пёстрыми вставками, лоохи, правда шляпу я одел, конечно, по своему вкусу.

Меламори уже проснулась, и где-то там в дальнем крыле дома прихорашивалась перед посещением парикмахера.

Впрочем, в этот раз, на мое удивление, парикмахер пришла к ней сама.

Это была немолодая женщина, сама уже, как я мог заметить, нарядившаяся для посещения королевского бала.

«Странно, -подумал я, — раньше Мел всегда посещала самого знаменитого парикмахера королевства. Да и стрижет он, как я успел заметить, просто замечательно… Впрочем, это же женщины. Они действуют по какой-то им одной ведомой интуиции. Вполне возможно, что Урдон сегодня не в духе, и поэтому стрижет всех барышень, которые намереваются посетить бал при королевском дворе, под один манер, намереваясь в отместку за так долго длившееся расследование, вызвать огромную драку среди посетительниц бала?»

Ради интереса, я даже отодвинул шторку и выглянул в окно. Нет, мои опасения не подтвердились. Шикарно разодетые девушки расхаживали по каменному тротуару перед Мохнатым домом в пышных, расшитых стразами и самыми разнообразными брошками, нарядах разного фасона, и не менее разнообразными причёсками.

Впрочем, тогда я списал все на усталость подруги, которая готовилась к балу практически весь вечер, и, как я подозреваю, практически не успела отдохнуть.

И тут я ударил себя по лбу в приступе отчаяния.

Я ведь почти забыл про подарок, который приготовил нашему обожаемому и неизменному королю Гуригу.

Пришлось сосредоточиться и минут пятнадцать потратить, чтобы отыскать свою, спрятанную заранее от лишних глаз, утку.

С учётом навалившихся на мои уставшие плечи забот, память моя стала работать в защитном режиме, практически на отключке, что было явным сигналом к тому, чтобы дать себе после бала несколько дней свободы от всяких дел.

Я решил подкрепиться, поэтому заказал себе порцию разноцветной лапши в соседнем трактирчика, и стал играть сам с собой в увлекательную игру, в которой ставкой являлось мое чувство голода.

Правила были такие. Если курьер с едой успеет к моему порогу раньше, чем Меламори закончит свои приготовления, порция вкуснейших макарон достанется мне, в ином же случае, мне придется попрощаться со своей порцией в пользу той красавицы, которую я ожидал увидеть.

Как я и ожидал, проще дождаться курьера, чем дождаться прихорашивающейся женщины. И, вот же какой казус, чем красивее представительница прекрасного пола, тем больше времени у нее занимает это самое прихорашивание.

Так что я успел доесть вкусные макароны, которые можно было скорее отнести к сладким десертам, нежели к вторым блюдам, пока я услышал стук тонких каблучков.

Правда, у прекрасных женщин есть ещё одна вредная привычка, помимо всем известной привычки долго прихорашиваться.

Это привычка входит без стука в любую дверь, при этом в самый неподходящий для того момент.

Вот и в этот раз Меламори переступила мой порог именно в ту секунду, когда я втягивал в себя последнюю, малиновую макаронину.

— Ты такой романтичный! -всплеснула руками Меламори, поднялась на носочки и поцеловала меня, от чего я чуть не поперхнулся.

На улицу мы вышли часа за три до мероприятия. По моей оценке, на нашей улице мы были самыми скромными в плане нарядов. Мое коричневое лоохи и серое лоохи, уверенное камнями, в которое облачилась Меламори.

Из малого сыскного войска на мой призыв пойти на бал единой толпой откликнулся только сэр Луукфи. На Джуффина, понятное дело, я не рассчитывал, скорее уж я надеялся отыскать его в пестрошерстой толпе, которая наверняка будет собрана перед дверью королевского дворца, которые ради этого дела откроют.

Толпу встречал целый оркестр трубачей, так, что любская масса, напоминавшая сверху огромную гусеницу, которая мохнатилась тысячами рук, вздымающиеся в восхищённом предвкушении.

Никаких иных звуков, кроме рева этих труб, похожих на носорожий рев, толком разобрать не удавалось.

Однако, почему-то я мог четко различить звуки детского голоса. Дети и собаки, почему-то именно их голоса можно различить в любой какафонии звуков.

Неповторимость тембра, скорее всего. Несмотря на неразборчивость каждого отдельного голоса, многоголосье людского хора создавало необыкновенно пронзительную частотную вибрацию, которая буквально пронзала каждый уголок дворца, затрагивая самые темные и потаённые закутки. Даже деревья, которые в этот день, буквально затихли, под влиянием этого необыкновенного гула, прислушивались к этому звуку, низко склонив свои ветви.

Когда люди наконец проникли внутрь огромной залы, церемониймейстер ещё суетился, приказывая слугам расставлять небольшие столы прямо напротив трона и один огромный стол позади них.

Несмотря на то, что прошло уже около получаса, люди все ещё не торопились рассесться по местам. Они ходили по шикарным залам, смотрели на бело-карамельные мозаичные узоры на больших верхних окнах. Никогда они ещё не видели в своих землях такого шикарного убранства и разнообразия.

Блюда, поданные гостям были уж чересчур странные. Неизвестно, что тут внесло свою лепту, либо настроение короля, который излишне переживал за судьбу своего новообретенного питомца, либо какие-то прихоти королевского повара, но, я думаю, достаточно будет перечислить блюда, которые были выложены на дорогие скатерти с позолоченными узорами.

На первое мы получили лесной суп. Это было чрезвычайно забавное блюдо. Я уверен, что вы никогда в жизни подобное не пробовали. Но это было второй мыслью, которая пришла в мою голову. Первая была такая:

«Обалдеть! Это же сколько времени ушло, на то, чтобы толком подготовить все ингредиенты!»

Ну, пожалуй, не буду излишне интриговать, а то я так не доберусь собственно до супа.

Это чудное произведение кулинарного искусства состояло из огромных зарослей из палочек, с завитками на конце, которые были сделаны из плотного теста. Видимо, эти палочки символизировали рощу, под которой спрятался красный свекольный суп со специями.

В итоге многие участники пира до подачи второго так и не смогли добраться до гущи. Моей спутнице помогал в нелёгком деле Куруш, который внезапно подлетел и примостился у неё на плече.

На второе подали пюре, которое полностью повторяло по своим очертаниям острова окружающие Ехо, а посередине, густо посыпанное зеленью, возвышалось собственно наше королевство.

Пюре оказалось вполне съедобным, тем более, что говядина которая символизировала Холоми была приготовлена просто отменно.

Меламори, признаться, скормила мне половину своих деревьев, и я съел, получается, на пол люда больше, чем все остальные, и я уже планировал идти проветриться на балкон, когда Меламори тыкнула меня локтем в бок, а церемониймейстер объявил, что сейчас будут танцы.

«Странно, подумал я, откуда она знала про это?»

Тем временем, мой взгляд зацепился за странную фигуру в огромном колпаке.

Именно так, гиперболизированно, обычно изображали в детских сказках всяческих колдунов. Жаль, что именно в этот момент по плечу меня стукнула Меламори :

— Смотри, смотри! — она махнула ладонью в сторону трона.

Медленными шажками, периодически приглаживая свои усы, в зале появился Гуриг. Он шел подбирая спутавшиеся полы своего расшитого костями лоохи. Я поразился, кто же сшил ему такое неудобное одеяние?

Тут же, буквально следом за ним, четыре слуги в золотистых лоохи маленькими шажками протоптали с небольшими носилками, на котором, приглаживая свою длинную шерсть языком, возлежал котенок. Он внезапно перевел взгляд своих очаровательных глаз на гостей, словно выискивал кого-то.

Мне хотелось помахать моему любимцу, показывая ему, что я его вижу, но я решил этого не делать.

Кота поднесли к самому трону, где уже была приготовлена длинная подставка, накрытая лёгкой тканью, на вид похожей на шелк.

Внизу же расположились ещё две полочки, на которых расположились уютные корзинки для котов, которых позже вынесли слуги, правда в этот раз уже по одному слуге на каждого кота.

Я улыбнулся, и Меламори не сдержалась и склонила голову на мое плечо, поддавшись чувству умиления.

— Меламори, как же это всё-таки прекрасно, когда о тебе кто-то так заботится.

— Да, согласен, особенно если это от чистого сердца, — улыбнулась моя вторая половина.

— Ну, я думаю, если Гуриг и взял его для того, чтобы избавится от грызунов, то в конечном итоге этот пушистый оторва настолько вольётся в королевскую семью, что разбавляется и мне опять придётся подыскивать ему заместителя.

Меламори рассмеялась, и добавила:

— И так до бесконечности. Вот так, Макс, твоя доброта иногда заставляет тебя пахать не покладая рук. Не мог найти Гуригу менее умильного приемыша.

— Да, -печально признал я, представляя воочию грозящие мне перспективы.

При этом я деланно протер глаза подвернувшейся салфеткой, при этом умудрился воспользоваться моментом и высморкаться.

Всегда ненавидел этот проклятый оффициоз, когда даже чихнуть боишься, и при этом должен пытаться вести себя непринужденно.

Король пригубил бальзама. Я заметил, как встревоженный человек, с всклокоченными волосами выбежал в проем между троном и торцевой стеной, но охрана вывела его.

В это время я заметил, как на плече у одного из незнакомцев, которые уселись почти что в самом конце стола, махнул крыльями буривух. Тот самый буривух, которого я видел в маленьком переулке, по дороге к рыбному магазину.

Вот он, суровый знак беды. Я попытался связаться с помощью безмолвной речи с Джуффином, в очередной раз проверяя его на «вшивость». И…я удивился себе. Я ожидал от себя хоть какого-то удивления действиями бывшего компаньона, но его не последовало.

Видимо, все последние события настолько поколебали мое представление о непогрешимом любопытном романтике, каким я его представлял себе раньше, что мир в моей голове стал приобретать новые оттенки.

Джуффин на этот раз быстро откликнулся, и, абсолютно спокойным тоном, произнес:

«Не переживай, Макс, это не Ватерлоо. Это скорее Сен-Бернар»

Каламбур Джуффину удался на славу. Я чуть не упал со стула.

Оказывается у моего извечного компаньона хватило времени озадачиться историей. Ну, или, по крайней мере посмотреть один из тех самых зануднейших серий про историю мира, которые так часто помогали мне заснуть ещё в мою бытность усталым и разочарованным обитателем серых панельных катакомб.

Не бывает веселее вещи, чем серьёзные люди, которые пытаются блеснуть своей эрудицией во время попойки, и я подумал, что обязательно сообщу об этом Джуффину при первом представившейся мне случае. Пусть даже король уволит его за халатное отношение к своим обязанностям, это никоим образом не помешает мне встречаться с ним за стаканчиком джубатыкской пьяни в одном из трактирчика, где подают хороший ревневый пирог. Подали сладкое, а я поглядел на скучающего Джуффина, который, несмотря на внешнюю отстранённость, все таки не приминул подвинуть к себе целый торт, который, видимо, намеревался съесть самолично.

Я не удержался, и бросил в его сторону усмешку:

«Сладкоежка!»

И в ответ получил не менее колкое:

«Супохлеб!»

После десерта, который окончательно грозил свалить последних энтузиастов с ног, согласно программе вечера, должна была начинаться музыкальная часть вечера, которая открывалась выступлением народного оркестра магических инструментов Ехо имени непоколебимого авторитета Гурига. Никогда не понимал этого, весьма экстравагантного и абсурдного названия, о чем даже в свое время успел написать, под псевдонимом, конечно, в одну из местных городских газет с налетом желтизны, но частенько выдающую информацию от приближенных источников.

Кстати, тогда они оправдались совсем уж по-простому и от того, как мне показалось, настолько искренне, что я прекратил их третирование в местных таблоидах.

Аргументация их сводилась к одному. Гуриг столь неразрывно связан с такими качествами, как смелость, достоинство, непреклонность, что упоминать их только в устной речи, отделяя их хоть в каких-то названиях от его прославленного имени, это было бы сродни недооценке его достоинств. А этого, как мы понимаем, допустить нельзя.

В любом случае, логика настолько незамысловатая и ущербная, что на это любой приличный житель Ехо, обладающий разумом и здравым смыслом, лишь покачает головой.

Вот и я тогда, образно выражаясь, просто покачал головой.

Тем веселее мне было видеть их на этом празднике жизни. Фанаты встретились с объектом их подражания, от радости на ходу меняя подгузники. Как же не развеселиться от такого зрелища?

Я, правда, побоялся, что менестрели от волнения перепутали партитуры, но, к счастью, все обошлось.

Пир продолжился, но некоторые, особенно нетерпеливые дамы в расшитых золотом лоохи уже начали приглашать своих задумчивых кавалеров присоединиться к ним в заводом танце, в такт необычной музыке, которую издавал волшебный оркестр.

Тут были и свистки необычной формы, которые повторяли птичьи трели и трубы, которых почти не было слышно, но и те звуки, которые доносились из них, заставляли сердце разносить по венам горячую кровь, да так, что сил сопротивляться этой странной, и такой знакомой музыке у многих просто не находилось.

Я вслушался и понял, что это были самые обыденные звуки, которые мы могли слышать каждый день, гудки амобилеров, треск ломающегося хвороста, пение пернатых, приправленное пением певцов, которые напомнили мне крики детей из соседского двора. Звуки скрипок звучали так, как будто инструменты возносились над глубокой бездной, отдаваясь пронзительным эхом в ушах зрителей. Казалось, даже деревья за окном расходились, бросая свои огромные ветви в разные стороны.

«Странно, -,подумал я, что даже в случае, если люди слушают оркестр, и вовсе не видят исполнителей, их все равно называют зрителями»

Я посмотрел на Меламори, которая подперла рукой подбородок и задумчиво разглядывала пестрые, как расцветка какой-то неведомой змеи, наряды участников оркестра. Видимо и она вспомнила некий момент из своего детства. Похожее состояние, если судить по моим наблюдениям, обуяло всех, заглянувших на этот праздник. Подарить людям их детство, это так мило…

— Просто очаровательно! — заключил я, и моя спутница кивнула. Давно я не видел ее столь счастливой и удовлетворенной, ну разве что тогда, когда она разглядывала какую-то абсолютно невероятную вещицу в модной лавке.

Несмотря на все очарование магической музыки, я всё-таки уловил, что часть присутствующих не торопилась сорваться с мест, и, виной тому, как я после осознал, было отнюдь не наличие вкусных пирожных.

Концертмейстер, который появился на освещенной сцене, словно невидимка, который резким движением снял свой невидимый костюм и сделал жест музыкантам, которые сразу же поняли его и музыка стала затухать, а потом и вовсе умолкла.

— Уважаемые граждане Еха, ближайших и отдаленных земель, сегодня мы приготовили вам особенный подарок. Перед вами, по огромной просьбе одного нашего почтенного гражданина, выступит обладательница бархатного голоса, а, кроме того, нежнейшее существо и покорительница множества сердец, встречайте, это Розанда Корвс!

На сцену полетел дождик из лепестков роз, по которым, из темноты закулисья вошла Розанда. Ее темные локоны, опадая на плечи подкрагивали во время ходьбы, прикрывая золотое кольцо вышивки на светло-зеленом лоохи.

Король склонил голову, поджал губы и начал медленно аплодировать, выражая свое почтение таланту Розанды.

Музыка волшебного оркестра тихо полилась из-за полузадернутого занавеса, отчего казалась таинственной и мрачной.

Я бросил взгляд в начало стола, где расположился мой сумрачно-богемный друг Джуффин, который закинул себе в рот несколько ягод, а, при объявлении конферансье, значительно оживился.

Он встал со своего места, немного наклонился над столом, чем вызвал серьезный ажиотаж среди соседей.

Тем не менее, поскольку его знали как солидного человека, на его ребячество посмотрели снисходительно.

Музыка звучала все громче, а вокруг дворца деревья расшумелись не на шутку.

Люди уже стали раскачиваться в такт музыке, а деревья, казалось, взбесились. Созданный ими ветер гудел и бил в окна, создавая чудовищный обертон, а ещё через минуту взволнованные ноты музыки оборвались. Все замерло, но я уже понял, что это лишь затишье перед бурей.

И, действительно, внезапно Розанда прикрыла глаза, словно вспоминая нечто, действительно важное, а потом, встрепенулась, и распахнула веки. Взгляд ее был настолько глубок и ошарашен, что я даже испугался. В этом взгляде прослеживалась некая растерянность. Некая нерешительность.

Внезапно начали лопаться стекла в окнах, одно за одним, осколки падали на красивый мозаичный пол зала приемов. Из разных углов дворцовой залы, между тем потянулись к тронному месту крысы. Они крупнели на глазах и стали приобретать вид маленьких человечков, правда все также с хвостами.

Люди в ужасе жались ближе к столу, а мой бывший начальник, наоборот схватил торт и размахнувшись запустил в уже открывшую было рот Розанду, чтобы издать очередной пассаж. Крем стекал со лба певицы, она схватилась руками за лицо и стала соскребать с него остатки кремовой массы, зефирных цветов и всего прочего, что ещё так недавно составляло вожделенное блюдо для многих присутствующих, а сейчас было лишь предметом их раздражения и недовольства.

Да, подумал я, все хорошо к месту, даже торт. И желательно, чтобы место это не было лицом, твоим, или твоего кумира.

— Всегда мечтал запустить тортом поувесистее в какую-нибудь светскую даму… произнес мой бывший наставник

Я рванулся к Джуффину, предчувствуя новую каверзу с его стороны, повалил на пол и схватил за ноги порывающегося вырваться бывшего главного королевского волшебника.

А тот уже всеми силами рвался к столу, на котором стояла большая птичья клетка, накрытая огромным матерчатым темным покрывалом.

Я подумал, что из клетки вот вот выскользнет какое-то чудовищное животное, которое раздается до размеров тираннозавра и поглотит Гурига целиком.

«Эх, дурень я, -проклинал я себя, — надо было сразу Сотофа и короля известить о чудаковатых проделках Джуффина и о его возможном предательстве. А теперь я буду не только плохим другом, который допустил перевоплощение гениальнейшего мага королевства в злодея, но и чудовищем, которое позволило уничтожить королевскую власть и, возможно, начало новую цепь кровопролитных войн магов»

А ещё про себя отметил.

«Знал я, что сладкое вредно, но чтоб настолько…»

Тем временем цепочка полукрыс, как я их назвал, обступила трон, и даже сзади сцены показались их шерстистые головы.

Джуффин, все так же вырвавшийся из моих, крепких от бессилия, объятий, внезапно обмяк, повернулся ко мне, и прошептал:

— Спасай кота…

Я мгновенно повернулся в сторону трона, и увидел необычную картину. Кот, как и прежде возлежал на подушечке, однако встал на передние лапы и оглядывался. Я поразился, насколько спокойным было его поведение.

И всё же, крысы обступали трон, и я подумал, что именно сейчас мое время, образно говоря, выйти на сцену. Я отпустил ноги Джуффина и, несмотря на все грозившие мне опасности, расталкивая полукрыс и отчаянно плюясь по сторонам стал продираться к трону.

Никакого особенного сопротивления от ошалевших полукрыс я не встретил, и только один крысеныш из последней линии попытался укусить меня за руку.

Слава престолу, его, острые как лезвия, зубы лишь коснулись моей кожи, оставив тем не менее довольно мерзкое ощущение.

Я выскочил прямо к трону, глядя прямо в ошалевшие от неожиданности лица опирающихся охранников, и снова глянул на расплывающуюся в улыбке ощеренную мордочку моего бывшего питомца.

Чему он так рад, разве он не осознает той опасности, которая его подстерегает. Крысы со своими когтистыми лапами и острыми как серп зубами в мгновенье могут сделать из него тряпицу.

Но кот не просто был дьявольски спокоен, он поднял свою левую лапу, указывая на трон, и серомордые полукрысы мгновенно, как по команде, двинулись в указанном направлении.

Я на мгновение обернулся, и посмотрел сначала на Меламори, потом на Джуффина. Спутница моя отпустила с плеча буривуха, и тот уже летел к огромной коробке, куда Меламори спрятала утку.

Я с удивлением увидел, как буривух развязал огромный жёлтый бант, которым был перевязан подарок, потом подсунул клюв под картонную коробку и быстрым движением сковырнул ее.

Под коробкой обнаружилось пушистое тело, которое показалось мне таким похожим на кого-то такого знакомого, что я еле удержал себя от того, чтобы раскрыть рот от удивления.

Тем временем буривух опустил клюв в коробку, и через секунду оттуда раздался недовольный визг.

Из коробки выскочил котенок, как две капли воды напоминающий того, который в это время сидел рядом с троном на подушке.

Он живо сорвался с места, ощетинившись своей длинной шерстью и подняв вверх свой огромный пушистый хвост, и ринулся на столпившуюся толпу недокрыс, отгоняемую пиками и алебардами охранников Гурига.

Котенок же, который сидел около трона, как я на тот момент предполагал, от испуга бросился в сторону короля.

Я успел его схватить, и, повернувшись спиной, спрятать от прыжка его собрата, который был принесен Меламори.

Стресс делал свое дело, и, несмотря на всю пользу, которую вызвало освобождение неизвестного мне двойника-котенка, ведь окружающие короля полукрысы ощетинившись покидали свой строй, разбегаясь по своим углам, существовала весьма ненулевая вероятность того, что сейчас два кота схватятся между собой.

Кот начал извиваться в моих руках. Я еле-еле мог его удерживать. А острые когти из пушистых лап котенка уже впились в мою кожу.

— Уведите короля! -закричал я, хотя и не сомневался, что против оставшейся, скалившейся из углов, горстки крыс, король, хоть и подрастерявший за время бездействия на королевском троне свое магическое могущество, все ещё имел преимущество.

Но, через минуту последние серохвостые попрятались по углам зала, тщась снова попасть в свои крохотные норы, но в силу изменений в телосложении не имеющих такой возможности, а кот, которого я держал в руках выскользнул и помчался вслед удаляющемуся в компании стражников, его величеству Гуригу.

На его пути встал его пушистый двойник. Он ощетинил шерсть, глаза у него горели как жернова огненной мельницы, зубы оскалились.

Звуки, которые издавал кот могли распугать любого, самого бесстрашного горожанина. Второй котенок тоже вел себя весьма безрадостно.

Коты начали ходить кругом и шипеть, в итоге я уже пересталпонимать где находился кот, который сидел на подушке возле короля, а где тот, что был в коробке у Меламори.

Джуффин, к тому времени уже пробравшийся ко мне сквозь толпу зевак, принес с собой ещё одного котенка, которого вытащил из своей птичьей клетки.

Выпустив его на пол прямо перед троном, он позволил ему присоединиться к той чехарде, которую образовывали два гоняющихся друг за другом котенка.

Я в полном недоумении посмотрел на Джуффина.

— И как теперь определить, кто из них кто? — спросил я Джуффина.

— Практически никак. Если бы не несколько предпринятых нами шагов.

— Нами? — я опять стал погружаться в свои мрачные мысли о заговоре. Видимо, всё-таки именно на стороне заговорщиков был мой старинный друг.

Но, вскоре, к наблюдающему за хороводом пушистых тел, Джуффину присоединилась Меламори.

Я уже окончательно перестал хоть что-то понимать.

Неужели и она все это время помогала заговорщикам?

Впрочем, король уже в безопасности, если только… если только сами королевские слуги не предали своего государя.

Хотя нет, отбросил я саму эту мысль, такое исключено. В королевскую гвардию подбирались лишь самые лучшие и преданные королевские подданные.

Джуффин подошёл ближе и похлопал меня по плечу, чему я был весьма удивлен.

Какие странные повадки, -подумал я, -сначала предать нашу дружбу и все королевство, а потом так фамильярничать!

Не знаю уж, чего во мне на тот момент было больше, удивления или раздражения.

Но потом Джуффин сделал кое-что ещё более удивительное.

Он спросил меня, как ни в чем ни бывало:

— Не помнишь, как его звали, этого твоего любимца?

Я помнил, что в тот день, когда встретил Арнуса, неопрятного и длинноволосого хозяина котенка, он давал мне листовку, в которой была написана кличка животного.

Я стал по своему обыкновению визуализировать тот клочок бумаги, но на память ничего не приходило, хоть убей.

Внезапно в моем воображении словно расцвел необычный белый цветок, стал вращаться все быстрее и быстрее, словно бы стирая все наслоения, которые, словно темная штукатурка, скрывали яркие солнечные краски.

Вначале это было похоже на солнечное расплывчатое пятно, потом буквы стали проясняться, и в конце концов я отчётливо увидел имя.

Странно, почему я его забыл. Имя было действительно необычным, из разряда тех, которые врезаются в память надолго. Правда такими именами чаще называют собак. А ещё мне с детства помнилась одна сказка, где таким вот именем звали главного персонажа.

Я прошептал в поставленное моим другом специально для этого ухо:

— Его звали Ричи.

— Отлично… Джуффин буквально просиял, и обратился к пушистой дерущейся разноцветной кучке.

— Ричард!

Из кучки выбрался один котенок и, виляя растрёпанные хвостом поковылял к Джуффину. За ним потянулся другой котенок, и вот перед нами остался лишь один кот, остальные толпились у ног Джуффина и всячески ластились к нему.

Кот снова оскалился своей хищной улыбкой и попытался убежать. Но с обоих сторон закулисья его встречали стражники.

— А теперь пригласите госпожу Корвс, -попросил наш мятежный сыщик, и, к моему удивлению, стражники тут же бросились исполнять его просьбу.

Певица, вся в креме с взъерошенными волосами, неторопливо поднялась на сцену.

— Исполните вашу арию до конца, — усмешливо попросил её Джуффин

— Да, -добавил он, скривив ещё более ехидную мину, -пожалуйста, постарайтесь не фальшивить, я не выдержу искажения такого прекрасного и древнего заклинания.

И певица, к тому времени уже смывшая крем вместе с большей частью косметики, отчего казалась похожей на персонажа скоморошьих сказок, начала издавать те самые необычные звуки, которые она пропевала в начале этого представления.

Внезапно глаза у котенка расширились, шерсть встала дыбом, он зашипел и стал терять пышные шерстяные клочки. Тело его росло, и, вскоре, кот стал приобретать облик сгорбленной женщины, которую я тут же узнал. Старушка Малда скрежетала зубами, так и намереваясь от злобы и бессилия впиться в кого-нибудь когтями.

— Ах вот она, семейка злодеев! Нет больших бунтарей, чем те, кого жизнь постоянно бьёт по мелочам.

Джуффин покачал головой:

— Не понимая всей подоплёки этой истории, я бы тоже сделал выводы подобные твоим. Но теперь… теперь пора бы обездвижить эту злобную старушку. Поверь мне, она не настолько опасна, как ты это предполагаешь. И уж точно, она не главный персонаж в этой истории. Что конечно не говорит, что на нее надо наплевать… Макс, как это всё-таки весело и двусмысленно звучит в твоём случае, а?

И он втихую панибратски ударил меня своим локтем по ребрам.

Я чуть было не подпрыгнул от неожиданности.

Впрочем, этот его удар не только заставил меня очнутся от секундного оцепенения, но и потряс мое, уже уставшее от постоянного шока, сознание.

Я, словно повинуясь программе, начал произносить заклинание, которое отлично помнил, начиная с самого первого его применения.

И мне ничем особенно не помешал дождь из борща, который, насколько я понял, применила старушка, которая согнулась уже чуть не пополам, испытывая к нам огромнейшую злость.

Вскоре она стала ростом с простую мышь, и заклинания её, словно удались в пространстве.

Так что мы с Джуффином и Меламори ещё минут десять наблюдали феерию из маленьких снежных бурь и каскадов молний, рассекающий небольшое пространство в небе над миниатюрной фигуркой, а потом Меламори пришла абсолютно разумная идея транспортировать негодницу прямо в кошачьей клетке, оставив пушистолапа, который прибыл в ней на попечение спасённого короля.

Клетка захлопнулась, оставляя за своей кованной дверью маленькую, истерично колотящую по прутьям фигурку.

— В Холоми! Десять минут отдыха, и двинемся!

Провозгласил Джуффин. Казалось, он стал раза в три веселее и живее, нежели перед балом, видимо сказалось нервное напряжение, которое он испытал в последнее время. После такого всегда наступает разрядка.

— Конец концерта! Конец обеда! -громко провозгласил я, ещё не подозревая, что с тех пор моя фраза станет крылатой в Ехо.

Минут через десять стражники уже переловили всех скрывавшихся под личинками крыс негодяев, и мы могли спокойно доесть сладкое. Мы, пожалуй, были единственными, кто был способен к поглощению трапезы.

Справившись с облачным пудингом и вишнёвым пирожными, которые были обернуты в цветочные лепестки, мы направились в Холоми, куда нас повез заказанный Джуффином заранее амобилер. С нами добровольно отправилась Розанда Корвс.

На мое удивление, по прибытию в самое защищённое место Ехо, Джуффин подозвал Розанду, и что-то начал шептать ей на ухо, и та закивала.

Я решил проследить за Джуффином, который уже уводил певицу по темным коридорам Холоми.

К моему удивлению, они направились совсем не в ту сторону, где находилась камера, куда мы поместили старуху.

Они пошли к камере, где содержался магистр с бубенчиками на сапогах.

Джуффин вставил ключ в замок, и, поскрипев ржавым запором, тот отперся, открывая моему бывшему шефу путь в темную сырую камеру.

Через минуту они втроём появились на пороге, и я подумал, что не зря проделал этот путь.

— Вот же хитрец! — возмутился я про себя.

Он, видимо, решил освободить магистра, пока все в замешательстве.

Но, продолжил я мысль, в таком случае, он решил полностью порвать с малым сыскным войском. Такое, безусловно, не забывается.

И не просто грозит изгнанием, но и, как дело, угрожающее безопасности королевства, грозит совершившему оное смертной казнью.

Я не был уверен, что был готов к тому, чтобы обратить своего лучшего друга в пепел.

Но Джуффин, как ни в чём ни бывало, прошел мимо главного поста, где в этот момент сидела Меламори Блимм, и они друг другу мило улыбнулись.

Вот те на, подумал я, пытаясь мысленно открыть рот от удивления, если такое вообще возможно.

Меламори с ними заодно!

Эта мысль обожгла мой и без того разгоряченный мозг, подобно тому, как глиняный кувшин обжигает руки, наскоро схватившие его из печи.

Компания вышла за ворота тюрьмы и я проследовал за ними.

Они вышли на опушку за дворцом, и, как мне показалось, были готовы праздновать победу. Пришлось будить безмолвной речью начальника охраны Холоми.

Тем временем я продолжил продираться через кусты, преследуя три уже почти неразличимые силуэта.

Джуффин кивнул Ровс, и та, казалось, еле издавая звуки, начала выводить руладу из странных звуков, которым вто рили близлежащие деревья, синхронно поднимая и опуская свои мягкие лапы.

Вдруг узник, стоявший вдалеке начал преображаться, и внезапно я вместо магистра ордена Двухцветной маски увидел совсем другого, незнакомого мне, человека. однако я смог узнать его по тому описанию, котоое слышал до этого.

Это был тот самый мошенник, который пытался всучить чужую недвижимость госпоже Грузе. Кажется, его звали Слоном.

Я не поверил своим глазам, и даже попытался себя ущипнуть, но видение мое никуда не испарилось.

Я решил наконец рассекретиться.

Джуффин, на мое удивление, нисколько не испугался моего появления, а, скорее, наоборот, обрадовался.

— Доброго дня, мой друг, — произнес он и приложил руку к своей чалме.

— Поможешь нам с этим негодяем? Надо бы сопроводить его обратно в Холоми. А мы ещё должны будем отправиться кое-куда, чтобы отыграть последний акт этой комедии.

Я, естественно, был в шоке, как и воеводы, которые, к тому времени, уже успели подобраться к опушке.

Увидеть своего заключённого вне камеры, куда они его недавно заперли, причем в окружении провинциальной певички и самого Джуффина Халли, это дорогого стоит.

Я решил, оценив фигуру этого мелкого мошенника, что гвардейцы сами доставят его в камеру, а я отправлюсь с Джуффином, куда бы тот не последовал.

И, как я понял потом не зря. По пути за нашим амобилером я увидел серебристую сталь другого транспортного средства.

Я вопросительно посмотрел на Джуффина, и тот лишь кивнул мне, произнеся всего одно слово в ответ:

Дорога привела нас на огромную лужайку, за которой возвышался невероятной высоты дуб.

Джуффин пояснил:

— Видишь ли, я, Макс, редко делаю что-то зря. Если только для своего удовольствия. Да и то в основном на благо другим.

Вот и сюда я отправился в прошлый раз неспроста. Помнишь, как я вымеривал отпечатки ног перед трактиром?

Дело в том, что я с самого начала заподозрил, что в этом деле что-то не так. Никто не мог знать шифра, однако двери открыли, никто не мог пройти к мастеру запирания дверей, однако проникли. И, причем, знали что искать.

Другое дело, что не все оказалось так просто, как это задумали злоумышленники. Первая часть плана у них прошла на отлично.

Помнишь, Макс, всех пострадавших в первых преступлениях объединяла одна деталь. А именно, наличие определенного предмета, которым они пользовались, завоевывая популярность в народе.

В первом случае, у Урдона это была пуговица, во втором, у Хны это был колокольчик, и, конечно же, амулет, который хранился у Кумбры.

Во всех случаях украсть их было практически нереально, если только… Но к этому мы подойдем чуть попозже.

Давай отмотаем время немного назад, и посмотрим, а что же происходило непосредственно после этих диковинных краж. Ведь мы с тобой не настолько глупы, чтобы подумать, что кражи подобной мелочёвки стали для какого-то безумного преступника самоцелью.

Отнюдь… И я тогда стал искать во всем происходящем элементы заговора. Да, Макс, именно так. Особенно, когда я услышал, что кто-то представлялся тобой, посулив вожделенные светящиеся камни портовым рабочим.

И тогда, мозаика событий перед моими глазами стала складываться в один, абсолютно невероятный узор.

Ты, безусловно, сильно помог мне, сам того не подозревая, когда напомнил про давно забытую мной книгу, а именно книгу, повествующую о жизни и приключениях самых безшабашных и интересных магистров прошлого.

И, как ты помнишь, именно из этой книги я почерпнул жизнеописание одного прелюбопытнейшего персонажа, у которого, насколько я уже мог понять, желание мести за эти долгие годы отнюдь не уменьшилось.

Как говорится в народе угля в кармане не утаишь. Но кем на этот раз приидывался этот злой гений?

Среди сотен пройдох и проходимцев, подумал я. Как и одну конкретную иголку труднее всего найти среди тысячи иголок, так и одного конкретного злодея вернее всего отыскать среди такого же сброда, как и сам он.

А между тем, наши противники не только плели нить заговора, но и пытались столкнуть сыщиков Еха между собой, разыгрывая комбинации с подкидными персонажами.

Но, в попытке направить меня по ложному следу в убийстве Мукси Мурмони, да, а это было именно убийство, с целью скрыть следы своих гнусных проделок, они опять подставили тебя. И я в этот момент понял, что это лишь приманка, на которую меня хотят подсадить.

Теперь я уже не сомневался в твоей невиновности, хотя, признаюсь, изначально у меня промелькнула мысль…

Джуффин заметил мою недовольную физию, и тут же прервал мое неудовольствие дружеским похлопыванием по плечу.

— Не переживай, сомневался я в тебе не долго… Ровно столько, сколько у меня заняло переварить полученную информацию. План заговорщиков не сработал.

Но, я должен был как-то отреагировать, и я, после дневной медитации решил, что самым верным шагом будет… показать негодяям, что я им поверил, в то, что ты злодей, и тебя необходимо удалить из окружения Гурига. И стал играть предназначенную мне роль.

И делал я это настолько самозабвенно, что ты меня чуть-было сам не накрыл волной своей ненависти.

Как это неприятно, казаться кому-то подлецом, не будучи им, куда приятнее являться оным на самом деле. Так что это, поверь мне, был весьма тяжёлый груз для меня. Но нес я его, прикладывая все мыслимые усилия. Ну, по крайней мере, для врага это было неожиданностью. Сволочь, ведь, чаще прикидывается порядочным человеком, чем наоборот.

Во-первых, я решил выяснить, зачем же так понадобились услуги портовых служащих, и выяснил у них, прикинувшись твоим посланцем, а, соответственно, частью заговора, что им дали задание разыскать на территории порта… побольше крыс.

Я был весьма удивлен подобным поворотом судьбы. Зачем им крысы, думал я.

Не понимал я на тот момент, каким образом связан с делом и мастер запирания замков. Зато понял, как он мог быть в двух разных местах одновременно. Послушники ордена Двухцветной маски обладали особенными способностями становиться донельзя похожими на кого-то, перенимая даже повадки обладателя первоначального образа и его манеру говорить. И оттачивали они свое умение веками, ожидая возможность, подобную королевскому балу, и вот возможность такая представилась.

Отомстить за свою поруганную честь, встать во главе целого государства, это наверняка тешило самолюбие главного магистра ордена Трэхи.

Но, кто же мог им быть? Был, конечно один персонаж, который разгуливал по окрестностям, как две капли воды напоминающий Трэхи, но для этого мастера интриг этот вариант был бы уж слишком простым. Скорее всего, злоумышленники решили таким образом в случае неудачи переложить всю ответственность на плечи абсолютно непричастного человека в случае своей неудачи.

Тогда я порылся в библиотеке Сотофы, и вспомнил ту деталь, которая выделяла Трэхи в череде множества мятежных магистров. Спасибо, тебе, Макс за напоминание, так что можешь считать свой вклад в раскрытие дела весьма весомым. Наравне с буривухом.

Я не знал, издевается ли он, или говорит серьезно, а он, между тем, продолжил:

— Сопоставив случай с гибелью Мукси, с теми событиями, которые происходили в порту я сделал свои выводы.

Некто использовал городские шайки и даже главного портового купца Корги Тулабуса в качестве своих, ничего не подозревающих помощников. Зло часто маскирует свои корыстные мысли добрыми целями.

И тут я понял, кто же он такой. Но мне важно было выявить всех участников смуты, поэтому я продолжил вживаться в роль активного заговорщика, в своих речах активно критикуя «зажравшихся сыскарей» которые так и метят на роль главных королевских придворных, а в дальнейшем и заместителей Гурига.

Общаясь с участниками портовых банд я выяснил, что вскоре готовится одна, очень крупная операция по переправке деревьев из далёких земель.

И тут меня осенило. Я понял, что какими бы могущественными магами не были заговорщики, без внушительной армии, которая по первому зову готова была окружить дворец, им явно не обойтись. Да, они явно рассчитывали на мою помощь, но всё- же их действия были настолько продуманными, что они подключили ещё одну сторону. А именно жителей острова, подопечных мэра Кабукла, которые, прикинувшись деревьями, могли легко и незаметно переползти под стены дворца, и в нужный момент, став людьми, исполнить свою зловещую роль. Так, в лице двух магистров объединились две мстительных злобы. А это уже куда опаснее, чем желание мести отдельно взятого магистра.

И я решил сам договориться с Кабуклом, чтобы в свое время повлиять на ситуацию в нужном мне русле, а именно, использовать силу врага против него самого.

Но, заговорщикам нужно было не только обеспечить себе надёжный тыл, но и проникнуть во дворец, чтобы поддержать мятеж изнутри.

И Трэхи придумал гениальнейшую по своей простоте схему, сначала заселить королевский дворец крысами. Сначала я не понимал, как он этого добился, но, когда ты рассказал про магическую статую, которую доставили во дворец, я уже позже понял смысл этого события, и в процессе действия догадался о значении дальнейших событий. Но пока что магическая статуя, которая скрывала использование злодеями магии, необходимой, чтобы обратить своих клевретов в мышей.

Древесная стружка. В такую проще всего поселить мышей.

А дальше и вовсе ерунда, королю понадобится кот, чтобы вывести серых паразитов, и ему его подсунут. И этим котом оказался Ричард, которого специально подбросили тебе, как ближайшему сподвижнику короля.

А дальше последовало то, что я именую «развод котов».

В схему заговора включили обиженного судьбой, укравшей у него очаровательных котят, Маласки.

Тот был весьма удивлен появлением магистра Двухцветной маски, который рассказал, что ему по наследству достался необычный дар. Призывать животных. Ему следовало лишь воспользоваться нужным резонатором, и воспользоваться необходимым набором звуков, напоминающим птичьи трели, которые Маласки, не без удивления легко воспроизвёл, и убедился в том, что соседские кошки потянулись к его двери.

Естественно, гость намекнул, что таким способом Маласки сможет заманить в окрестности всех разбредшихся по Ехо четвероногих любимцев.

Но… тут я уже заподозрил, что все тут не так просто. И тут замешан ещё кое-кто.

Кто мог заманить котов и заставить подойти к окну. Кто мог спокойно забрать животных, да ещё так, чтобы они не издали ни звука. Я выяснил, что Старга устроилась работать к Маласки незадолго до всех вышеупомянутых событий.

Мои подозрения подтвердились, когда ты рассказал мне, с кем связывался тот самый таинственный почтальон, который потерял по дороге письмо, которое, действительно, было адресовано мне.

Правда, я до сих пор не уверен был ли этот человек лишь посыльным, или это была сама старуха.

Но, безусловно, ход с котами был гениальным. Ведь вернулись в Ехо не только пушистые проказники, которые скучали по своим хозяевам. Вернулись серые полосатые наемники, целью которых было помочь засланным ранее мышам захватить дворец короля Гурига.

Но это не все, сейчас ты поймёшь, почему я ничего тебе не рассказывал до этого. Дело в том, что я с некоторых пор следил за тобой, и заметил, что слежу не я один.

Тогда я пошел по следу тех, кто за тобой наблюдал. И оказалось, что они навещали как парикмахера, так и чиновника, и даже швею. Видимо, они договорились, что за определенную услугу заговорщикам, те получат обратно те амулеты, которые в свое время, в качестве награды получили все адепты ордена Двухцветной маски, и которые обеспечивали им их доход.

Но, что они хотели от парикмахера? Ведь у Гурига имелся свой цирюльник. И, когда ты вышел из парикмахерского кабинета, абсолютно ничего не подозревая, то я понял, что тебе не только никаких секретов нельзя доверять, но и прийдется спасать, чтобы ты не стал винтиком в механизме заговора.

— Гипноз? — догадался я.

— Да, причем сильнейший. Адепты ордена обладали таким умением с измальства. Скорее всего, именно таким образом тебя заставили забыть имя пушистого любимца короля.

Я недоверчиво посмотрел на него:

— Джуффин, ты ничего не путаешь? Я же вспомнил.

— Да, ты вспомнил. Но после того, как мы сами провели над тобой ряд махинаций.

Я не успел моргнуть, да так и остался стоять с широко открытыми глазами.

— Так это вы… Выдавил я из себя, удивленный таким поворотом событий.

— Да, нам пришлось отправить тебя в забытье на пару часов, а потом вернуть обратно за столик. А тебе вернуть обратно твои воспоминания, которые ты практически полностью утерял. Не будь этого, ты бы злился, все больше и больше, пока, как раз к моменту бала, не решил бы, «совершенно случайно» заколоть Гурига вилкой.

Джуффин улыбнулся, и я понял, что практически никак не смог помочь своему другу в раскрытии дела, и, более того, чуть было не помешал.

— И всё-таки, что вы собрались сделать с Маласки и прочими краем коснувшимися этого заговора?

Джуффин развел руки:

— Маласки любит котов, я договорюсь, чтобы он стал придворным кошатником короля, пусть кормит котов, вычесывает их и играется с ним.

У меня это предложение вызвало ехидный смешок:

— Хорошая должность. Сам бы хотел такую занять! Рядом только милые, дружелюбные существа, никаких злых магистров с заклинаниями наперевес!

— Ну, -отшутился мой друг, — если будешь хорошо стараться в должности сыщика, то к старости, возможно, станешь его помощником.

— А что станет с деревьями? Живые деревья, это такое чудо, что легко станут украшением королевского сада, простим им на первый раз такую шалость, как попытку государственного переворота!

— Согласен, Макс, -серьезным тоном произнес Джуффин, пригладив свои шикарные усы, -такое чудо света терять никак нельзя. Тем более, что деревья мы ещё за решетку пока не сажали.

И позже заметил уже менее серьезным голосом:

— Корнями ведь все Холоми разворотят!

Амобилер уже остановился на сельской дороге и оставалось время лишь на последний вопрос, и я не преминул его задать:

— А кто же был самым главным зачинщиком заговора?

Джуффин неодобрительно посмотрел в мою сторону, уже вылезая из дверей амобилера:

— А ты сам ещё не догадался? Кто мог отравить паштет бедному магу, кто топал так, что сразу было понятно, что тяжёлые его ботинки скрывают его неуклюжую походку?

Кто в конце концов нам на счастье поселился в огромном дубе, который оказался родственником запирателя замков, тайно вернувшимся обратно в Ехо?

Слава магистрам, мне удалось уговорить Кумвана, чтобы тот пообщался с этим дубом и смог уговорить его, а через него и все древесное семейство, чтобы они вели себя потише. Я обещал все сделать сам. Более того, ради безопасности магистра, я попросил дуб запереть его в своем чреве.

Так что опасаться побега мастера ордена Двухцветной маски теперь не приходится.

Но пришлось попотеть. Дело в том, что Трэхи, обнаружив верёвку для заклинаний, подумав, что это ненужный хлам, попросту выбросил ее на чердак, слава Гуригу, конец веревки торчал из под потолка, и ее то и заметил наш гениальный Куруш. Так что, говоря о том, что ты оказал мне помощь в расследовании на уровне буривуха, я ничуть не иронизировал. Я ценю своих друзей, и, иногда, это то качество, которое спасает целые королевства. Кроме того, знаешь, Макс, искать новых друзей, весьма утомительное занятие, я тебе скажу…

Я почесал висок, и понял, что, это качество мне так импонирует в Джуффине.

Его способность абстрагироваться от импульсивных поступков, и не разрушать все, поддавшись сиюминутному импульсу, а наоборот, пытаться сжиться с ситуацией, понять ее, скрытые на разных уровнях, мотивы. Этому мне ещё учиться и учиться, как говорил кто-то из великих магов.

Вот в общем-то и все.

Препровожденный в Холоми на веки вечные мстительный маг был повержен, каждый получил осуществление то, чего ему недоставало. Меня стала одолевать зевота, я пытался щипать себя за живот. Не помогало. Я закрыл глаза.

Но не надолго. Свет опять заставил меня очнуться.

Сэр Манохи прищурился левый глаз, потом правый. Казалось, он просто щурится от солнца. Но это было левое солнце. А на горизонте уже наливалось, словно спелое дикое яблочко новое огромное раскалённое светило.

— Пора просыпаться, соня! — прокряхтел этот человечек с огромным загорелым носом, и кучей кривых зубов, которые, казалось, играли в соревнование, кто от кого убежит.

Я растряс свою пышную шевелюру, пытаясь пробудиться ото сна, а вокруг меня размахивали своими зелёными лапами окружающие деревья.

Солнце светило и отбрасывало свою горящую дорожку между зелёных зарослей.

Я прошел дальше, и увидел, как тропинка раздваивалась, поколебавшись секунду, я обернулся, и словно в тумане увидел лица моих друзей, Джуффина, который был одет в белоснежный лоохи, тщательно выбритый, с ухоженной прической, Меламори, хвост мохнатой собаки, радостно виляющий в предчувствии встречи с хозяином.

Снова посмотрев в сторону тропинки, я увидел, что вместо лесной чаши впереди длинная просека, а совсем на уровне горизонта пылающее жаркое марево, которое обычно предвещало встречу с теплым морем.

Джуффин вскоре нагнал меня, бросил палку вперёд, и мой мохнатый пёс погнался за добычей.

Мой спутник повернулся ко мне, обнажил свои белоснежные клыки и произнес:

— Отдыхай, Макс! Я же обещал тебе отдых. Каждый сон должен хорошо заканчиваться.

4 августа 2020 г.