Она не знала, почему надела именно эти туфли. У них был острый лакированный носок, и она поймала себя на мысли, что ей нравится опускать блестящий лак прямо в самую глубину дождевой лужицы. Просто нравится и — все. Как маленькому ребенку.
Она и не заметила, как стала улыбаться этой, внезапно пришедшей в голову, мысли. Потом одернула себя. Нахмурила лоб, задумалась. Глубже засунула руки в карманы плаща. Но, пройдя шагов пять, снова шаловливо направила лакированный носок в мимолетный след только что налетевшего на город дождя. Поддела им, легко, шутя, пятипалый кленовый лист. Он тотчас прилип к туфле тяжелой, мокрокрылой бабочкой. И тут она рассмеялась. Неудержимо. Звонко. Как ребенок. Потом смех плавно перешел в рыдания. Редкие прохожие оглядывались на нее, но полностью разглядеть женщину в светлом плаще, с капюшоном, вытирающую слезы — или дождевые капли? — с лица совершенно по-детски, ладошками, им не удавалось: мешала сброшенная с небес прохладная вуаль из редких капель, от которой хотелось убежать подальше и поскорее в уютное, домашнее тепло.
