КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Мы 1991 №1 [журнал «Мы»] (pdf) читать онлайн

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
Глинный редактор
Геннадий БУДНИКОВ
Редакционная коллегия:
Сергей АБРАМОВ
Т ам ара АЛ Е К С АН Д Р () ВА
Игорь ВАСИЛЬЕВ
(ответственный секретарь)
Андрей КО СЕН КИ Н
Альберт ЛИХАНОВ
Дмитрий МАМЛЕЕВ
Георгий ПРЯХИН
I ригорий ТЕР ЗИБАШ ЬЯ111(
(заместитель главного редактора)

1/91

Главный художник
Валерий КРАСНОВСКИЙ
Художественный редактор
Елена СОКОВА
Технический редактор
Ольга ЛАЗАРЕВА
Па первой странице обложки
фото Георгия МОЛИТВИНА
Адрес редакции:
107005, Москва, 1>-5, аб. ящ ик № 1,

© "МЫ , 1991
И JiiaTCJIьство "11ом'
Советского детскою фонда
имени В. И. Ленина
Адрес: 101963, Москва.
Армянский переулок, II /2А.
Телефон: 923-66-61
Отпечатано к типографии
А/О Принт-Юхтиёт
Соинннрин г Финляндия
при посредничестве
В/О "Biieiiiropiш д а г "

Сдано к набор 25.10.90 г.
Подписано и печать 26.11.90 г.
Печать офсетная. Уел. неч. л. 10,1.
Уч. - 1 П Д .Л . 12.72. Тираж 1750000

ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ
ЛИТЕРАТУРНО­
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ
ЖУРНАЛ
ДЛЯ ПОДРОСТКОВ
СОВЕТСКОГО
ДЕТСКОГО ФОНДА
ИМЕНИ В. И. ЛЕНИНА

СОДЕРЖАНИЕ

Обращение к читателям .......................................................... 2
ПРОЗА, ПОЭЗИЯ

Кир Булычев. Со старым годом! Повесть.............................. 4
Зарубежный детектив. Говард Фаст. Филлис. Роман.
Перевод с английского ....................................................... 49
Александр Яковлев. Пограничный возраст. Р ассказ........ 172
Андрей Макаревич. Слишком короток век. Стихи .............. 37

ПРОБА ПЕРА
Стихотворение из конверта.................................................145
НАШЕ ВЕЧНОЕ
Учение Христа, изложенное для детей Львом Толстым ......148
ГОВОРЯ ОТКРОВЕННО

Владимир Чередниченко. Дневник Наташи ......................122
Георгий Танутров. Люди гибнут за "металл"! ....................177
Письма в "Мы” .................................................................... 160
Ищу д р у га ............................................................................. 187
Джил Файергальд. Черные пятна леопарда.
Перевод с английского .........................................................117
Дмитрий Кленский. У нижнего края облака.......................... 42

КУМИРЫ И ЗВЕЗДЫ
Цой. Ковбой. Человек мостовой......................................... 165
На малом экране. Видеообзор............................................ 191

ДОРОГИЕ
Э т от п ервы й ном ер 1991 года о т к р ы ва ет
новую, вт орую ст ран и ц у в ист ории ж у р н а л а .
П одписчики 1990 года н а ч а л и п олучат ь ж у р н а л
со вт орого полугодия (не будем бередит ь
ст а р ы е р а н ы : о п р и ч и н а х м ы у ж е говорили
дост ат очно, и вря д л и ест ь см ы сл п овт орят ься),
несколько ном еров, чт обы н аверст ат ь упущ енное,
приш лось дел ат ь сдвоенны м и...
И сегодня м ы хот им с к а за т ь огром ное спасибо т ем,
кт о сум ел пон ят ь наш и беды и т рудност и,
сум ел б ы т ь т ерп ел и вы м и б л а го р о дн ы м
и п р о т я н ул с в о е м у ж у р н а л у ”М ы ”,
кот оры й еще т олько ст анови т ся н а ноги,
р у к у д р уж б ы - ост ал ся подписчиком и н а ны неш ний,
1991 год. И хот я говорят : ”С т а р ы й друг
лучш е н овы х двух ’, - эт и ж е слова благодарн ост и
м ы в р а вн о й ст епени адресуем и наш и м н о вы м др узьям ,
т ем, кт о подп исался н а ж у р н а л впервы е.
В р едак ц и ю приходит огром ное количест во писем,
в них - п о ж ел а н и я , совет ы , к а к сделат ь ж у р н а л
инт ереснее, чт о хот елось бы проч и т ат ь,
с кем вст рет ит ься на его ст ран и ц ах.
М ы поним аем , чт о эт о п и сьм а лю дей неравнодуш ны х,
тех, д л я кого ж у р н а л у ж е ст а л своим,
и п р и зн а т ел ь н ы за эт о их авт о р а м .
Конечно, нет возм ож н ост и от вет ит ь к а ж д о м у
персонально, но уверяем вас, чт о лю бое ваш е
предлож ен и е не ост ает ся без вн и м а н и я .
Д а вы , вероят но, и сам и чувст вует е эт о по т ому,
к а к м ен яет ся содерж ан ие,
п оя вл я ю т ся новы е р убр и ки ,
м а т е р и а л ы , подгот овленны е в от вет н а ваш и
просьбы . И п л а н ы ны неш него года м ы ф о р м и р о ва л и
в соот вет ст вии с ваш им и инт ересам и, п о ж ел а н и я м и .
2

/

ЧИТАТЕЛИ!
М ного о т к л и к о в в ы з в а л а п у б л и к а ц и я
б и б л е й с к и х л еген д ”.В а в и л о н с к а я б а ш н я ”.
П оэт ом у м ы р е ш и л и п р о д о л ж и т ь т ему
и п р е д л о ж и т ь вам ”У ч ен и е Х р и ст а ",
и з л о ж е н н о е д л я дет ей Л ь в о м Н и к о л а ев и ч ем Т о л ст ы м .
Тем, кт о л ю б и т д ет ек т и вы и ф а н т а ст и к у ,
дум аем , п о н р а в я т ся о с т р о с ю ж е т н ы е р о м а н ы
Г ова р д а Ф а ст а ”Ф и л л и с ”
и Л э н а Д е й т о н а 'Л о ш а д ь под в о д о й ”,
а т а к ж е ф а н т а ст и ч е с к и е повест и
К и р а Б у л ы ч ев а "Со с т а р ы м годом !"
и В л а д и м и р а М иха н овского ”.В е л и к и й посев".
В р у б р и к е ”.Н а ш е п р ош л о е" в ы п р о ч и т а ет е гл а вы
из к н и ги а м ер и к а н ск о го и ст о р и к а Р обер т а М ейсси
"Н и к о л а й и А л е к са н д р а ", р а с с к а з ы в а ю щ е й
о п осл ед н ей ц а р ск о й сем ье Р о сси и ,
а в ц и к л е д о к у м е н т а л ь н ы х очер ков
В л а д и м и р а Ч ередн ичен ко "И гры в л ю б о вь" будут
о п у б л и к о в а н ы з а п и с к и из к о л о н и и д л я
н есо вер ш ен н о л ет н и х п р ест уп н и ц , из сп ец д и сп а н сер а
д л я подрост ков, д н ев н и к и н т и м н о й ж и з н и
д е с я т и к л а с с н и ц ы и другие м а т е р и а л ы .
В а с ж д у т и н т ер есн ы е вст р ечи со звезда м и
от ечест венн ой и з а р у б е ж н о й р ок- и п оп -м у зы ки ,
сп ор т а, т еат ра, к и н о . И м ен а м н о г и х из н и х
вы са м и н а з в а л и в св о и х п и сь м а х .
М ы дел а ем ж у р н а л н е т о л ь ко д л я вас,
но и вм ест е с ва м и .
М ы вер и м в с в о е г о ч и т а т ел я
и с а м и будем в ер н ы ему.
А п о к а п р и со ед и н я ем ся к К и р у Б улы чеву,
повест ь кот орого о т к р ы ва ет эт от н ом ер, "Со с т а р ы м годом !”
И с н о в ы м годом н а ш ей ж и з н и т о ж е !

3

Кир БУЛЫЧЕВ

ПОВЕСТЬ

Почти закон: под Новый год в Москве оттепель. Две недели природа
засыпает город снегом и инеем, машет простынями метелей, украшает
окна и витрины белыми узорами — и вот за несколько часов все это
великолепие размокает.
С неба сыплется мокрая крупа, сугробы съеживаются и темнеют, из
подворотен выползают лужи, насморк и кашель набрасываются на на­
селение столицы — но новогоднему настроению эти неприятности нс
мешают.
Люди — мастера обманывать себя надеждами, что наступающий год
в два счета покончит с бедами, обманами, болезнями, разочарования­
ми — утром проснешься, и все улажено, даже умирать никто нс будет.
Способность человечества к самообману просто фантастична. Ка­
залось бы, за миллион лет пора повзрослеть, набраться печального
опыта...
Примерно так размышлял Егор Чехонин, поджидая автобус в Мед­
ведкове и наблюдая за тем, как скользит, торопится к остановке толстяк
в дубленке, волочит сетку, полную зеленых кубинских апельсинов, а под
мышкой зажал бумажный сверток, из которого жестко торчит хвост
горбуши.
Рассуждения о человеческой наивности не были данью минутному
4

настроению. Если кто-нибудь в Москве имел право осуждать предно­
вогоднюю суету — им был Егор.
Подошел автобус. Он был неполон, но казался полным, потому что
женщины предпочитали стоять в проходе, берегли платья, не садились.
А мужчины стояли из солидарности. Только толстяк уселся перед
Егором, положил сетку на колени, а горбушу держал на весу — хвост к
потолку.
В автобусе пахло духами. Озабоченно смеялись женщины. Кто-то
ахнул: ’’Неужели забыли?” Чего забыли?
Егор смотрел в мокрую темноту за окном автобуса и заново пере­
живал разговор с Гариком, причем теперь-то он находил нужные,
ядовитые слова и неотразимые аргументы. Но что за радость махать
шашкой вслед умчавшемуся врагу?
...Целый час Егор ждал Гарика на лестнице. Уже давно стемнело,
хлопали двери, отовсюду сбегались съедобные запахи, а Егор с утра
ничего не ел.
Он забыл о голоде, пока разыскивал новый адрес этого Гарика, ехал
сюда, бродил среди одинаковых корпусов, репетировал мысленно, что
он скажет Гарику и что ответит ему Гарик, как Гарик будет врать и
изворачиваться и как он прижмет Гарика в угол и как Гарик в конце
концов сдастся и принесет магнитофон. Но Гарика все не было, и
жуткий, терзающий голод завладел Егором и, может быть, именно он
лишил его аргументы убедительности и силы. Потому что когда Гарик
наконец пришел — распахнул дверь лифта, расстегнул дутое, словно
кремом наполненное пальто, доставая из фирменных джинсов ключ,
увидел вскочившего с подоконника Егора, узнал, махнул толстой рукой,
приглашая заходить, в этот момент Егор совершенно забыл, как сле­
довало говорить с Гариком.
Потом они стояли посреди пустой комнаты — только неубранная
койка в углу, рок-звезды из журналов на стенах, проигрыватель с гро­
мадными выносными динамиками, кипы дисков на журнальном сто­
лике. Они стояли, Гарик скучал, потому что знал, чем кончится разговор,
а Егор никак не мог пробиться сквозь эту скуку и тоже догадывался, чем
разговор кончится.
— Но ты же брал, брал же?! — Егор запомнил лишь свои слова,
ответы Гарика начисто вылетели из головы. — Ведь ты обещал отдать?
Не помнишь?.. Я напомню. Отцовский магнитофон, "грундик”, двух­
кассетник, стерео, я его с собой в школу взял, головка полетела, Смирницкий из десятого ”Б” мне твой телефон дал. Ты обещал за три дня
сделать, позавчера вернуть. Я тебе две кассеты за это отдал. Отдал
ведь?.. — А Гарику было скучно слушать Егора, ведь он не знает ника­
кого магнитофона, ничего не знает и вообще ему пора уходить, а может,
он ждал гостей... А вот это Егор запомнил:
— Ты бы расписку взял, — Гарик говорил сочувственно. — Хоть
какой-нибудь документ. Разве можно так легкомысленно людям дове­
рять? Ведь никто не видал, как ты мне ящик передавал.
Потом разговор как-то еще продолжался. Почему-то Гарик пошел на
кухню, поставил чайник, открыл холодильник, начал считать в нем бу5

тылки. А Егор стоял в дверях кухни и говорил, хотя ему было стыдно
говорить и просить. А Гарик не шумел, не бил себя в грудь, не вытал­
кивал Егора из квартиры, терпел и скучал. И занимался своими делами.
— У тебя совесть есть?
— Жалкие остатки, в ближайшее время постараюсь отделаться. —
Гарик говорил искренне, он смотрел на Егора сверху —он был на голову
выше незваного гостя, а Егор жалел, что у него нет пистолета. Вынуть
бы пистолет и увидеть страх на этом самодовольном розовом лице.
Потом Егор ушел. Как — тоже вылетело из головы.
Он не сразу поехал домой. Наверно, целый час брел по улице, сколь­
зил по мокрому снегу и снова повторял уже ненужный разговор с Га­
риком, находя куда более убедительные слова, но возвращаться было
поздно.
А потом Егор вдругувидел на столбе часы. Часы показывали без пяти
десять.
И тогда, хоть в этом не было никакого смысла, Егор поспешил к
автобусной остановке.
Между ним и другими людьми в автобусе возникла стеклянная пе­
регородка. Сквозь нее плохо проникали звуки. Почему-то не отпускал
голод. Хотелось вытащить за хвост горбушу из бумажного пакета и
сожрать с чешуей. Егор вышел из автобуса, и стеклянная перегородка
осталась вокруг. Навстречу шел человек с худосочной елкой, елка задела
Егора за рукав, и несколько иголок осталось на рукаве — а как же елка
прорвала стеклянную перегородку?
Идти домой было бессмысленно. Мать спросит: ’’Куда пропал? Где
хлеб? Мы что же, без хлеба на Новый год останемся?” Хлеба он не ку­
пил — до встречи с Гариком было не до этого, а после поздно, все
булочные уже закрылись. Отец загремит: ”Ты принес магнитофон?”
Магнитофон был любимой, дорогой, новой игрушкой отца, и тут уже
ни возраст, ни солидность — ничего в расчет нс идет. Может быть,
когда-то и Егор был самой новой и дорогой игрушкой отца, может, и
мать когда-то побывала в таких игрушках. Но сегодня самая любимая
игрушка — магнитофон. И магнитофона нет. Когда утром отец спох­
ватился — вышла сцена, которую невозможно описать. Не потому что
она была шумной — наоборот — весь разговор шел на полутонах. Це­
почки лжи, придуманные Егором, были неубедительны, фальшивы и
противны ему самому. И все эти ”ну, поверь, папа”, ”я обещаю, папа”,
”даю слово, папа” — были лишь жалкими попытками оттянуть время
и даже убедить самого себя, что он наконец отыщет этого Гарика и все
кончится хорошо...
Все кончилось плохо.
...В метро то же, что и в автобусе. Казалось, что вагон движется не
только в пространстве, но и во времени. Он несет всех этих возбуж­
денных, веселых, задумчивых людей к границе, стоит перейти кото­
рую — начнется новая жизнь. И граница нс вымышлена. Она реальна
для всех этих людей и важна, потому что если бы не 11овый год, отец
бы мог смилостивиться, хотя бы снизойти до попытки понимания. И не
было бы тех слов: ’’Без магнитофона можешь не возвращаться”.

6

Вагон несется в будущее, к границе года, и все, как туристы, при­
готовили фотоаппараты и записные книжки: ”Ах, как интересно, мы
этого еще не видели!” А почему Егор должен ехать с ними? Ему там
нечего делать. У него нет фотоаппарата и записной книжки, ему некому
сказать: "Смотри, как здесь красиво!” Ему даже показалось, что если
подождать, пока все выйдут, а самому остаться, то можно вырваться из
этого проклятого обязательного движения к следующему году — как
вагону, который отцепили от поезда и забыли на запасном пути. Он
помедлил — все уже вышли, унося тревогу, ожидание и нетерпение, —
но тут механический голос произнес: ’’Просьба освободить вагоны.
Поезд дальше не пойдет”, в окно заглянула дежурная в красной шапочке,
помахала ему — чего же ты, все спешат...
Егор покорно вышел и побрел к эскалатору. Вдруг- родилась надежда,
что наверху прорвет подземную реку и голубой холодный поток рванет
к туннелям, сметая всех вниз, первым делом его самого, — и тогда
можно будет не возвращаться домой.
Даже если не погибнешь, можно будет сказать, что магнитофон
унесло потоком в глубины Земли. Отец тогда скажет: ”Бог с ним, с
магнитофоном, главное — ты выкарабкался!”
Подземная река в тот день не прорвалась. И ничто не помешало
Егору подняться наверх.
В вестибюле у телефонов-автоматов, у стены, облицованной желтой,
веселенькой плиткой, стояла худенькая девочка лет десяти. На ней было
тонкое, перешитое, затертое на рукавах и животе сиротское клетчатое
пальтишко. Из-под повязанного но-взрослому платка выбивались пря­
мые темные волосы, тонкие брови были высоко подняты.
Девочка стояла прямо, напряженно, готовая побежать навстречу.
Она ждала кого-то, и ее не замечали те, кто спешил веселиться, — им
не хотелось, да и некогда было ощутить ее одиночество и тщетное
ожидание. И Егор понял, что девочка — единственный человек, кото­
рый, как и он, не принадлежит празднику и не спешит пересечь границу.
Он хотел было подойти к ней, но, конечно, этого не сделал. Что ты
скажешь ребенку — только испугаешь.
Было десять минут двенадцатого.
До дома — шесть минут. Тысячи раз измерено, проверено, испытано
за шестнадцать лет жизни. Шесть минут он растянул минут в пятнад­
цать. Еще пять минут простоял на дворе, глядя на мелькание теней в
своих окнах — уже гости съехались, собирают на стол, мать беспокоит­
ся — не из-за него, а потому, что он не купил хлеба, а как скажешь гостям,
что нет хлеба, не пойдешь же к соседям в новогоднюю ночь занимать
три батона. А отец уже в который раз спрашивает, словно именно мать
где-то прячет Егора: "Интересно, как ты намереваешься провести
праздник? Вообще без музыки?” Словно музыка — какой-то документ,
паспорт, с которым пускают за ту границу. В глубине души Егор до­
пускал: мать могла решить, что он попал под машину, и заставляет отца
звонить в милицию. Права на беспокойство Егор давать родителям не
хотел. Даже хуже, если они звонят в милицию, — стоит ему войти в дом,
как к негодованию хлебному и магнитофонному присоединится него-

7

дование за опоздание. Это будет третий и самый непростительный грех:
Ты заставил нас всех волноваться!”
И тогда Егор понял, что никуда он нс пойдет. Нс перейдет с ними
границу. Лучше остаться на дворе, бродить по улицам, что угодно... Но
ведь если он не вернется, рухнет праздник не только у родителей, у всех .
гостей — они будут всю ночь носиться по моргам, пугать звонками
приятелей и знакомых... Мстительного чувства Егор не испытывал:
загубить им праздник — значит лишить себя права на жалость к самому
себе. Вернуться домой — невозможно. Нс вернуться — нельзя. Но как
получить отсрочку?
Он отыскал в кармане две копейки, подошел к автомату.
— Сергей? — Хорошо еще, что Сергей сам подошел к телефону. —
Это я, Егор. У меня к тебе просьба.
— Ты из дома? Перезвони мне, а то в дверь тарабанят. Гости идут.
— Открой им и возвращайся. Я не из дома.
— Беда какая-нибудь?
— Скорей же.
Мимо автомата прошли Семиреченские. Когда-то они были тетя
Нина и дядя Боря. Теперь как-то превратились в Нину и Борю —разница
в возрасте стирается. Одно дело, когда им по двадцать три, а тебе три.
Другое — когда тебе уже шестнадцать, а им сорока нет.
— Я слушаю, — сказал Сергей.
— Позвони моим, скажи, что я только что от тебя вышел, бегу домой.
— Ты с ума сошел! От меня до тебя больше чем полчаса ехать. Ты
что, Новый год хочешь на улице встретить?
В голосе Сергея искренняя тревога. Он такой же, как все. Ему не­
мыслим вариант, при котором твой друг не принимает участия в тор­
жественном переходе границы вместе со всем прогрессивным чело­
вечеством.
— Позвони, а то они беспокоятся. Я тебе потом объясню.
— Слушай, что случилось? Это с магнитофоном? Не получилось? —
Сергей предлагал поехать вместе. Но это ничего не меняло — Гарика
без миномета не проймешь.
— Не получилось. Да ты звони, а то Новый год пропустишь.
— А ты?
— Мне уже все равно.
— Нс психуй! Хочешь, приезжай ко мне. Я своих стариков мобилизую
тебе в поддержку.
Егор бросил трубку.
...Без двадцати двенадцать. Окна отсюда не видны, надо выйти из
автомата и пройти до конца заснеженного газона. Егор нашел еще две
копейки. Сначала надо перезвонить Сергею.
Было занято. С третьего раза пробился.
— Ну что?
— Твоя мамаша волнуется. Собиралась уже в милицию звонить. Ты
вообще — псих или как?
— Спасибо, Сережка. Я пошел.
8

—И поскорее. В новогоднюю ночь легче получить индульгенцию, чем
в другой день. Так что бросайся им в ноги, может, поймут. Послушайся
моего мудрого совета.
— С наступающим!
Щелкнул рычаг. Длинный гудок.
А что дальше?
А впрочем, известно, что дальше. Надо подняться на верхний этаж.
Там площадка перед чердаком, иногда там целуются пришлые парочки.
Вряд ли кому придет в голову забираться туда в новогоднюю ночь.
У лифта никого не было - рука сама нажала на кнопку пятого этажа,
пришлось жать на ’’стон”, и снова — уже на девятый.
Егор вышел из лифта. Четыре квартиры и железная лестница наверх.
Он задержался на площадке, стараясь среди торопливых — последние
минуты — звуков угадать те, что доносились с пятого этажа. А зачем?
Он никому не нужен. Даже Сергею, который уже, наверное, забыл о его
существовании.
Егор не пошел наверх, на чердак. Он начал спускаться по лестнице.
Восьмой этаж, седьмой... Этажом ниже остановился лифт, застучали
запыхавшиеся шаги — звонок в дверь — торопливый и нервный, дверь
открывается и на всю лестницу — переполох голосов:
— Успели все-таки! Какое ечастье! Успели!
Они-то успели. Теперь поедут со всеми вместе. Что ж, если это ка­
жется кому-то счастьем...
Егор подождал, пока дверь захлопнулась и отрезала звуки, затем
пошел дальше. Нет, он не думал, что войдет к себе — только до двери
и тут же обратно. Он не принимал решений —какая-то тупость овладела
им, ноги шли, вот он им и подчинялся.
А ноги принесли к своей двери. Он остановился. Ничего не было
слышно — только гул голосов. Гул показался Егору тревожным — мо­
жет, они все-таки решили не справлять без него? Может, они —бывают
же движения души — поняли, как ему гадко?
Рука сама достала из кармана ключ, сунула его в скважину, повернула.
Дверь отворилась. В прихожей было много пальто и шуб — они пере­
грузили вешалку и лежали грудой на стуле, а внизу, как в магазине, в
ряд женские сапоги.
Теперь можно было различить отдельные голоса. О нем ли?
Голос Бори Семиречснского:
— Ну, у всех налито? Артур, телевизор включил?
— Включил.
Голос отца:
— А то упустим!
А мать? Вот и ее голос:
— Боря, положи себе рыбки, ты имеешь манеру не закусывать.
Вот о чем она думает в эту минуту! Из телевизора донесся ровный
морской шум Красной площади.
Егор так и стоял с ключом в руке. Никто не почувствовал, что он
здесь. И при чем чувства? Они сейчас подходят к границе. Впереди
9

замечательные туристские дали, в которых они отлично обойдутся и без
него. Все обойдутся без него. Весь мир.
И тогда он понял, что может не идти с ними. Надо повернуться,
выйти из двери и остаться на платформе, отпустив поезд. Пусть едут,
будьте счастливы...
Били куранты. Он помедлил, дожидаясь первого удара часов.
Раз... два...
Егор осторожно затворил за собой дверь. Щелкнул замок.
Он медленно пошел вниз по лестнице, зная, что к тому времени, как
он достигнет первого этажа, часы перестанут бить и диктор задушевно
скажет: ”С Новым годом, товарищи!”
Он не услышал последнего удара и этих слов. В доме было тихо.
Словно шум, запахи, звуки музыки за дверями, удаляясь и тая, уехали за
пограничный столб, а он, Егор, остался на опустевшем перроне с не­
уверенно поднятой рукой — все равно никто уже не глядит из окон
вагона.
Снег стаял за те минуты, пока Егор бродил по лестнице. Было не
очень холодно, как ночью в сентябре, и асфальт был серым, чуть влаж­
ным.
И была не ночь. И не день. Небо стало серым, его заволокло тяже­
лыми беспросветными тучами.
И еще: ни в одном из окон дома не горел свет. Окна казались сле­
пыми, стекла не блестели. Никто в этом доме не жил.
Это не удивило Егора. Было удовлетворение. Удалось! Ему удалось.
Он этого, кажется, хотел?
Потом возникло удивление. Он, разумеется, никогда нс задумывался,
каково оказаться вне человечества, одному по сю сторону границы, но
все равно удивился тому, что в прошлом году остались дома, асфальт,
небо — какие-то признаки обыкновенной жизни. А как должно было
быть? Впрочем, ничего удивительного нет. Дома ведь не движутся
сквозь время вместе с людьми — они и в прошлом и в будущем. А
животные? А растения?
На второй вопрос ответ нашелся сразу. Деревья, чахлые саженцы,
посаженные в прошлом году посреди двора, исчезли. Лишь одно из них,
что засохло еще осенью, осталось над покосившейся скамейкой.
Тогда пришло любопытство.
А что дома? Подняться наверх и поглядеть?
Почему-то не хотелось. Не то чтобы страшно, но не хотелось. Ули­
ца — ни к чему не обязывающее безликое место. А дома, даже если там
никого нет, надо встречаться с чем-то, принадлежавшим тебе.
Егор вышел из ворот.
Улица была пуста, как бывает в предрассветный час, весной или
осенью, в беспогодье. Нет еще троллейбусов и дворников, а запоздав­
шие пешеходы добрались до дому. И легли спать. Егор даже улыбнулся,
потому что пешеходы не легли спать — а лягут завтра, в следующем
году.
Вместо сквера по ту сторону улицы была серая пустошь, через нее
тянулись в два ряда скамейки.
10

Егор подошел к скамейке, пощупал рукой ее холодную, чуть влажную
спинку — вдруг ее на самом деле нет? Но скамейка была. Можно даже
сесть на нее.
Егор сел. И понял, что за последние несколько минут он устал так,
словно весь день таскал мешки на овощной базе.
Ты живешь шестнадцать лет в обыкновенном мире. Ты точно знаешь,
что чудес нс бывает и если летающие тарелочки где-нибудь приземля­
ются, то, конечно же, не на твоем дворе. В книгах бравые капитаны
летают на Луну или сражаются с пиратами. В жизни ты получаешь пару
за сочинение и отец решает, что это замечательный предлог, чтобы
отказаться от своего обещания купить тебе велосипед. Если бы ты
прочел где-нибудь о молодом человеке Е., который не захотел идти со
всем человечеством в следующий год, потому что у него были сложные
отношения с родителями и неким Гариком, ты бы улыбнулся и вернее
всего отложил в сторону такой рассказ, потому что к фантастике в
отличие от многих других подростков ты совершенно равнодушен. И
вот тебе на!
Егору захотелось зажмуриться, и он зажмурился. Потом потер за­
жмуренные глаза. Потом, дернув головой, резко открыл их...
Вокруг была та же серая пустота, беззвучная и оттого вязкая и тя­
желая.
Сейчас я закричу, сказал себе Егор, словно угрожал кому-то. Он по­
пытался крикнуть, но получился шепот, потому что нельзя кричать в
такой пустоте. Вместо этого Егор сильно ударил кулаком по мокрой
скамейке, и кулаку стало больно. Оставалась последняя надежда, что все
происходящее — временное умопомешательство, психоз. Но и на это
было мало надежды — сумасшедшие никогда не знают, что они сумас­
шедшие.
Значит, чудеса бывают, значит, мир совсем не такой простой, как на
уроке обществоведения, и надо потерпеть, пока он вернется в свои
границы, —так попавший в наводнение человек отсиживается на крыше
дома.
Это обязательно кончится, сказал себе Егор. Это скоро кончится.
Только нс надо психовать. Я совершенно спокоен. И считаю до ста и
поднимаюсь со скамейки.
Егор досчитал до пятидесяти, и ему надоело сидеть и считать.
Он поглядел на часы. Часы стояли на двенадцати. Стояли. Хотя
утром он заводил их. Егор покрутил завод до упора. Но часы не пошли.
Егор потряс в воздухе рукой. Пустое дело.
Время остановилось, потому что его нет и часам нечего мерять.
Все это не сон. Значит, здесь придется остаться, жить, есть, спать,
просыпаться... и одному? Запас злорадства, какой-то гордости от того,
что можно, оказывается, уйти от всех, испарялся. И стало неуютно.
Вернее, страшно.
Егор вскочил — ему показалось, что-то ползет между дальними
скамейками. Нет, это поднявшийся ветерок гнал по земле тряпку.
Страшно. Словно в ночном лесу. Любой человек боится черного леса
и не может объяснить почему. Грабителей нет в этом лесу. Волки давно

11

перевелись. Леших и привидений не бывает. Но страшно. Это, наверно,
самое древнее из чувств, сохранившихся в человеке с тех времен, когда
лес был смертельно опасен, ночами по нему бродили пещерные волки
и тигры, а человек был перед ним беззащитен.
Но ведь лес кончается. Из него можно убежать. И там, за краем леса,
обязательно будет деревня или просто домик, в котором живут люди.
А здесь?
...Скамейки отлетали назад, как столбы за окнами поезда. Егор по­
скользнулся, чуть не упал, выбегая на мокрую мостовую, — он бежал к
метро, словно там должна была быть какая-то избушка, должен кон­
читься лес. От того, что в городе не было ни единого звука, ни крика
птицы, ни звона трамвая, ни далекого гудка, —звук, топот, грохот шагов
Егора заполняли истосковавшийся по звукам воздух, который переже­
вывал их, смаковал, выпускал наружу, гонял над крышами, дробил на
части и снова кидал в уши Егору. Егор замедлил шаги, старался идти
тише, но ничего из этого не вышло — воздух чутко прислушивался и не
упускал ни единого звука.
Деревья и кусты вокруг метро ’’Университет” тоже исчезли, оставив
темную землю, полоски асфальта и окруженную киосками асфальтовую
площадку. Киоски нарушили безжизненность города, и Егор поспешил
к ним, вспоминая на бегу, что раньше было в ближнем из них. Моро­
женое? Правильно, мороженое. Странно, что совсем не хочется есть...
Киоск был пуст, словно приготовлен к ремонту.
В следующем, цветочном, стояла пустая ваза, в журнальном висели
выцветшие бумажки и старый номер журнала ’’Пчеловодство”, внутри
киоска было темно, свет не достигал туда, и можно было только угады­
вать, что в глубине — вороха бумаги, неразобранные стопки газет. В
кондитерском обнаружилась полуоткрытая коробка из-под круглого
торта, совсем пустая, даже без крошек, с жирным темным пятном от
крема на стенке.
Как удалось некоторым случайным вещам вывалиться из потока
времени и очутиться в этой пустоте? Кто последним держал в руке эту
коробку?
Егор стоял, разглядывая коробку, как загадку, которую требовалось
решить, и от этого зависело, перейдет ли он в следующий класс... И тут
он услышал далекие четкие шаги — они доносились со стороны про­
спекта, оттуда, где заворачивались кольцом трамвайные пути.
Егор не испугался этих шагов, но и не испытал радости: как древний
путник в лесу, он понял, что нельзя бездумно убегать прочь. Важнее, нс
выдавая себя, узнать, кто идет.
У дальнего угла, за трамвайными путями шел человек. Вот-вот он
скроется за углом. Егору захотелось его остановить...
— Эй, погодите!
Но крик оказался слабым, собственный голос обманул Егора. Чело­
век не услышал.
—Эй! —снова крикнул Егор уже на бегу. Он споткнулся о рельс, чуть
не упал.
За углом никого. Проспект голый, без деревьев и оттого куда более
12

широкий, чем раньше, уходил и туман. Может, почудилось.
Тупое разочарование овладело Егором. Как после встречи с Гариком.
Также сначала была надежда, а теперь — полное одиночество.
Возвращаясь к метро, Егор пытался представить себе, каким же он
был — тот человек? Высокий и худой. А как он был одет? В темное.
Пальто? Наверно, пальто.
Еще одна неожиданность: сквозь стекла дверей метро был виден
теплый свет.
Егор толкнул дверь, она послушно открылась. В ряд у стены стояли
разменные автоматы, напротив — театральный киоск с приклеенными
изнутри к стеклу пожелтевшими афишами, за проемом — круглый зал,
откуда спускаются эскалаторы. Над залом горел светильник.
Егор прошел внутрь.
У выхода, у телефонов-автоматов, стояла та самая девочка с острым
лицом. Из-под повязанного по-взрослому платка торчали темные ко­
сички.
Между Егором и девочкой был металлический барьер.
— Ты чего здесь стоишь? — спросил Егор.
Девочка поглядела на него и не ответила. Она обратила взгляд к
пустому, замершему, уходящему в темную глубину эскалатору, словно
надеялась, что он снова двинется и привезет к ней того, кого она ждет.
Егор перепрыгнул через барьер и подошел ближе.
—Я когда тебя увидел, —сказал он, —сразу подумал, что тебе Новый
год до лампочки.
— Чего? — спросила девочка, не оборачиваясь. Будто Егор ей мешал
и она терпеливо дожидалась, когда он уйдет.
— Что ты тоже останешься, — сказал Егор. Он не мог объяснить ей,
что рад ее здесь видеть.
Девочка пожала плечами. Клетчатое пальто было ей коротко, а но­
ги — как палки. Лампа над головами начала тускнеть, словно кто-то
вспомнил, что пора выключать свет.
— Больше никто уже не приедет, — сказал Егор.
— Да?
— Ты чего же стоишь? Пойдем отсюда. Здесь темно.
— Я не пойду.
— Глупая, там же никого нет.
— Он обещал.
— И метро уже не работает, — сказал Егор терпеливо. Здесь был
человек, который слабее его, о котором надо будет заботиться, а это
важно в мире, в котором все неизвестно.
Лампа часто замигала и погасла. Лишь слабый свет проникал снаружи
сквозь стеклянные двери. Девочка сделала несколько шагов вперед,
словно хотела заглянуть вниз, Егор нс мешал ей, но она остановилась
перед непроницаемой темнотой и вдруг спросила:
— Ты где?
— Здесь я, — ответил Егор. — Пошли.
Они вышли в серый воздух. Девочка шла рядом, вцепившись Егору
в рукав пальто, словно очнулась и испугалась.

13

Ю У v. ,: Л
Jg?|дц£зд^
SMrft;
я ^ . м *. . •.*;*.: . j )«й'Ш
тШ ч :*’:,'.Я
ж|?!'
Ш Ё : -*>.'1.

т |^ Ё
;? ^v\ ж

,иЛЯж\ ■
*■ -,1ол-