КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Мы 1991 №3 [журнал «Мы»] (pdf) читать онлайн

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
Главный редактор
Геннадий БУДНИКОВ
Редакционная коллегия:
Сергей АБРАМОВ
Тамара АЛЕКСАНДРОВА
Игорь ВАСИЛЬЕВ
(ответственный секретарь)
Андрей КОСЕНКИН
Альберт ЛИХАНОВ
Дмитрий МАМЛЕЕВ
Георгий ПРЯХИН
Григорий ТЕРЗИБАШЬЯНЦ
(заместитель главного редактора)

3/91

Художественный редактор
Елена СОКОВА
На неркой странице обложки
фото Игаря МИХАЛЕВА
Ллрес редакции:
107005, М осква, Б-5, аб. ящ ик .V» 1.
© ’’М Ы ”, 1991
Издательство ”Д ом ”
Советского детского фонда
имени В. И. Ленина
Адрес: I(Н963, Москна,
Армянский переулок, 1I/2A.
Телефон: 923-66-61

ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ
ЛИТЕРАТУРНО,ХУДОЖЕСТВЕННЫИ
ЖУРНАЛ
ДЛЯ ПОДРОСТКОВ
СОВЕТСКОГО
ДЕТСКОГО ФОНДА
ИМЕНИ В. И. ЛЕНИНА

О тпечатано в ш и ш рафии
V() Прннт-Ю хтнет
Соинипрнит Ф инляндия
при посредничестве
В/О ’'BiieiirropiHтдат”
Сдано и набор 17.12.90 г.
Подписано в печать 17.01.91 г.
Печать оф сетная. Уел. псч. л . 10,1.
Уч. - Н З Д .Л . 12,72. Т ираж 1000000

J

Эрих Фромм. Искусство любить.
Перевод с английского........................................................... 2
ПРОЗА, ПОЭЗИЯ
Николай Спицын. Искры в камине. П овесть...................24
Владимир Михановский. Великий Посев.
Фантастическая повесть. Окончание ............................... 100
ПРОБА ПЕРА
Георгий Шалашов. Чернильная пушка. Рассказик ........ 16
Стихотворение из конверта.........................................97,182
НАШЕ ВЕЧНОЕ
Учение Христа, изложенное для детей
Львом Толстым. Окончание ...............................................157
ГОВОРЯ ОТКРОВЕННО
Вадим Лурье, Александр Файн. И стремно, .
и сыро.......................................................................................174
Елена Скворцова. На краю................................................... 19
Письма в ” МЫ” ..............................
6
Ищу друга ............................................................................. 171
КУМИРЫ И ЗВЕЗДЫ
Петр Черняев. Самый-самый любимый .......................... 10
На малом экр а н е ..................................................................191
МУЗЫКАЛЬНЫЕ СТРАНИЦЫ .
Нина Тихонова. Рок не бывает развлекательным........ 1 83
М озаика................................................................................. 188

Любви все возрасты покорны...
О любви сказаны миллионы слов
и написаны горы книг.
Есть формулы любви,
научные определения,
философские трактаты,
словом,
как поется в известной песне:
”0 любви не говори,
о ней все сказано..."
И все же для каждого нового
поколения, вступающего
в жизнь, философия любви это тайна за семью замками,
крепость, которую надо
покорить самому,
пройдя нелегкий путь
обретения и потерь.
А прошлый опыт - тот самый
ориентир, который поможет
преодолевать сомнения
и познавать великое таинство
этого вечного как мир
и столь же загадочного
слова - любовь!
Книга известного философа
Эриха Фромма
"Искусство любить”,
выпущенная в Нью-Йорке
много лет назад,
обошла весь мир.
Возможно, вскоре
она появится и у нас.
А пока мы предлагаем
нашим читателям небольшой
отрывок из этой книги.
Искусство любви...
Да, именно искусство,
ибо любовь
не счастливая случайность
или мимолетный эпизод,
а именно искусство,
требующее от человека
самосовершенствования,
самоот верженност и,
готовности к поступку
и самопожертвованию.

Эрих ФРОММ

ИСКУССТВО
ЛЮБИТЬ

,

Является ли любовь искус­
ством? Ответ на этот вопрос
требует знаний и размышле­
ния. Является ли это искусство
приятным переживанием, ко­
торое можно испытать в слу­
чае удачи, в которое можно
’’впасть”, если повезет?
Большинство людей пони­
мает значимость любви, им ее
нс хватает, они смотрят бес­
конечное число фильмов о
счастливых или несчастных
любовных историях, слушают
сотни дрянных песен о любви,
и мало кто думает о том, что
любовь есть нечто, чему надо
учиться...
Многие полагают, что проб­
лема любви заключается в том,
чтобы быть любимым, в том,
как понравиться, а не в том,
чтобы любить, быть способ­
ным к любви. И они следуют к
этой цели несколькими путями.
Один путь - преимущественно
путь мужчин - быть удачливым,
сильным, богатым, что позво-

-

2

3

ляет занять сильную позицию.
Другой путь, как правило, вы­
бираемый женщинами, - ста­
раться быть привлекательной,
культивировать тело и т. д.
Путь и мужчин, и женщин - ов­
ладевать хорошими манерами,
умение вести интересный раз­
говор, стремиться быть полез­
ными, скромными и вежли­
выми. Делать себя привлека­
тельным и в то же время по­
лезным также важно для дости­
жения успеха, ’’для завоевания
друзей и влиятельных людей”.
Действительно, многие лю­
ди нашей культуры считают,
что быть привлекательным оз­
начает быть популярным и сек­
сапильным.
Вторым основанием пози­
ции тех, кто ничего не знает о
любви, является убеждение,
что проблема любви - это про­
блема объекта, а не проблема
способности. Они думают, что
любить - это просто, трудно
только найти объект любви или
быть любимым. У этой позиции
имеется несколько предпосы­
лок, укорененных в нашем об­
ществе. Одна из них - сильное
изменение, которое претерпе­
ла в XX в. проблема выбора
’’объекта любви”. В виктори­
анскую эпоху любовь не была,
как правило, спонтанным лич­
ным экспериментом. Напро­
тив, брак заключался по согла­
шению - семьями, брачным
маклером или вообще без по­
средников; он заключался из
социальных соображений, и
предполагалось, что любовь
будет развиваться после его
заключения. Но в нескольких
последних поколениях идея
романтической любви стала

почти универсальной в запад­
ном мире. В США почти не
встречается отношение к браку
как к договору, многие ищут
романтическую любовь, лю­
бовь-эксперимент,
которая
должна привести к браку.
...Этот же фактор тесно свя­
зан с другими характеристи­
ками современной культуры,
которая в основном базируется
на страсти к приобретению, на
идее взаимовыгодного обмена.
Счастье современного чело­
века состоит в созерцании
мелькающих магазинных вит­
рин, в приобретении всего то­
го, что он может получить за
наличные или в кредит. Он (или
она) оценивает людей одноз­
начно. И для мужчин, и для
женщин привлекательный субъ­
ект другого пола - приз. При­
влекательность обыкновенно
означает набор качеств, ко­
торые популярны и могут быть
предложены на рынке личнос­
тей. То, что делает человека
привлекательным - как его фи­
зические, так и духовные ка­
чества, - зависит от моды, от
времени.
В 20-е годы привлекатель­
ной была пьющая и курящая
женщина, грубая и сексуальная;
сегодня мода требует более
скромных и более домашних
женщин. В конце XIX - начале
XX в. привлекательный муж­
чина был агрессивным и ам­
бициозным, сегодня он должен
быть социабсльным и терпи­
мым. В любом случае чувство
любви обычно развивалось
только в таких человеческих
сообществах, где были богаты
возможности обмена. Я за­
ключаю сделку: объект должен

быть желанным с точки зрения
его социальной ценности и в то
же время должен хотеть меня,
учитывать мои явные и скры­
тые качества и потенции. Двое
’’вступают в любовь”, когда
каждый из них находит свой
объект на рынке, принимая во
внимание недостатки своих
собственных обменных ценно­
стей. Как и при покупке имуще­
ства, скрытые потенции могут
развернуться и сыграть значи­
тельную роль в этой сделке.
В культуре, где превалируют
рыночные ориентации и где
материальный успех является
главной ценностью, нет смысла
удивляться тому, что чело­
веческие отношения следуют
тем же самым образцам обме­
на, которые управляют рынком
предметов потребления и рын­
ком труда.
Третье ошибочное осно­
вание, ведущее к иллюзии, что
любви не нужно учиться, лежит
в смешении ’’вступления в лю­
бовь” с перманентным бытием,
’’нахождением в любви”. Если
двое посторонних, как и все мы,
друг другу людей вдруг чувству­
ют, что рушится стена между
ними, чувствуют одинаково
этот момент единения, то это
наиболее волнующий экспери­
мент жизни, наиболее прекрас­
ный, чудесный момент для изо­
лированной личности, не зна­
ющей любви. Но это чудо вне­
запной близости часто ослаб­
ляется, так как оно связано или
инициируется
сексуальной
привлекательностью и стрем­
лением к цели. Этот тип любви
непродолжителен по самой
своей природе. Когда два чело­
века хорошо узнают друг друга,

их близость все больше и боль­
ше теряет характер чуда, в то
время как их противоречия, их
разочарования, их взаимная
скука убивают все, что осталось
от их первоначального волне­
ния. Вначале они не осознают
этого, углубляя страстную
влюбленность, ’’сумасшествие”
друг к другу, которое якобы до­
казывает интенсивность их
любви. Но на самом деле оно
доказывает лишь степень их
предшествующего
одиноче­
ства.
Позиция - нет ничего легче,
чем любовь, - продолжает пре­
обладать
вопреки
явной
очевидности противного.
Люди должны были бы
страстно стремиться узнать
причину того, почему любая ак­
тивность, любое предприятие,
которое начинается с больших
надежд и ожиданий, и регулярно
терпит неудачу (как в случае
любви, так и в случае любого
другого действия), стремить­
ся понять, как избежать этого,
либо вообще отказаться от ак­
тивности. Но поскольку отка­
заться от любви невозможно,
то есть только один путь - про­
анализировать причины не­
удачи и попытаться постичь
смысл любви.
Первый шаг - понять, что
любовь есть искусство. Если мы
хотим научиться любить, мы
должны следовать по этому пу­
ти так же, как если бы мы хо­
тели научиться любому дру­
гому искусству - столярному
делу, искусству медика или ин­
женера.
Перевод с английского
Александра ИВИНА

г

л

ГОВОРЯ ОТКРОВЕННО

чУ
понять, помочь,

"дети подвалов", в прости­
тутки.
Надо глядеть не только в
глаза детям, но и в их души. И
понять их, и помочь, и нау­
чить.

НАУЧИТЬ

Вот о чем я хочу сказать —
или даж е крикнуть — всем
старшим, особенно учителям:
будьте повнимательней к сво­
им детям, ведь мы все люди и
прекрасно чувствуем, как к
нам относятся. Не ругайте
нас, а попробуйте понять,
ведь когда-то и вы были мо­
лоды и неопытны. И у вас
были ошибки.
Посмотрите, как нас вос­
питывают. Мама говорит
сыночку: ”Брось камушек в ко­
шечку, она грязная, выгони
собачку со двора, а то она тебя
укусит...” Учительница в раз­
девалке на моих глазах обозва­
ла
первоклассника-малыша
как только могла: ” Ты, урод,
дебил, дурак ненормальный,
куда ты повесил свое паль­
то?!” И такие ситуации не
единичны. Так что ж е можно
потом потребовать с этого
мальчика? О каком уважении
к старшим и просто чело­
веческой жалости к братьям
нашим меньшим может идти
речь?
Так появляются в нашей
среде садисты и люди со слабой
волей, забитые и униженные.
Отсюда дорога в наркоманы, в

Я.К., 16 лет

г. Мурманск

ХОЧУ СДЕЛАТЬ
КАРЬЕРУ
Наверное, проблемы, ин­
тересующие меня, не подхо­
дят к моим тринадцати
годам.
Меня всегда удивляла м е­
лочность взглядов моих под­
руг: они думают только о
мальчишках. Мне ж е они глу­
боко безразличны (хотя я и
красива), мне на них напле­
вать.
Сейчас наша страна пере­
ходит на рыночную систему, и
я хочу сделать карьеру. Я
хочу работать и работать,
хочу получать ч е с т н у ю
высокую зарплату. Я хочу,
чтобы мои дети ж или в до­
статке. Я хочу уехать за гра­
ницу и работать там. Но вся
моя трагедия в том, что я
простая русская девчонка и

6

А потом я увлеклась мото­
циклом, сдала на права, и те­
перь у меня ’’железный друг” —
”Ява” последнего выпуска. За
рулем мотоцикла я испы­
тываю то, что другим не по­
нять. И теперь я всегда окру­
жена вниманием
парней.
Раньше я только мечтала об
этом, а теперь мне безразлич­
ны представители "сильного”
пола. В моей компании хо­
рошие ребята, но того, кому
бы я сказала ’’люблю”, — нет.
Я твердо осознала, что
главное счастье человека —
это когда ты живешь и раду­
ешься жизни, берешь от нее
все возможное, а совсем не
ж алкие слова о любви, вздохи и
поцелуи, обычно заканчива­
ющиеся постелью. Да, я ис­
пыт ала и это. Но потеря та­
кого ’’любимого” — не крах.
Главное — не поддаться пе­
чали и злу. Ищите в себе то,
что еще не открыли, и вы
поймете, что жизнь — пре­
красна.
Я очень счастлива!

всю жизнь обречена ж ить на
зарплат у 120 —150рублей, как
мои родители. Они ведь толь­
ко инженерьё. Но я этого не
хочу!
С такими мы слям и я воз­
вращаюсь домой из школы, й
моя подруга опять говорит
мне про мальчишек. А мои
мысли совсем другие. Я что,
особенная?

Ира П.
г. Калининград

Я ПРОШЛА ЧЕРЕЗ ЭТО
С горечью и грустью я чи­
тала о девчонках, которые
жалуются на судьбу: ’’Вот я
несчастная, никто меня не
лю бит ”. Как они все заблуж­
даются! Я ведь прошла через
это.
После восьмого класса я по­
шла работать. И влюбилась в
друга своей самой близкой под­
руги, казалось, что ради него я
готова на все. Но он не заме­
т ил моей любви, а меня оста­
новило чувство стыда перед
подругой. Я очень переживала,
из жизнерадостной девчонки
я превращалась в пустоту.
Но я случайно увидела, как
две мои сверстницы поют и
играют на гитаре. И я до того
загорелась желанием м у ­
читься петь и играть на ги­
таре, что, приложив немало
усилий, добилась этого. И я
постепенно забыла свою пер­
вую любовь...

А. Л., 18 лет
г. Саратов

БОЛЬШЕ ПУТЁВЫХ ПИСЕМ!
Ж урнал "Мы”, конечно, клё­
вый, но мы против таких пи­
сем, как в рубрике ’’Говоря
откроветю”. Вам что, но­
рмальные люди писем не при­
сылают?
Какой журнал ни откроешь
(тот же "Парус", "Сельскую
молодежь” и т.д.) — везде одни

7

бедны е влю б лен н ы е м а л ь ч и к и
и б езза щ и т н ы е девочки п л а ­
ч ут ся в ж и л е т к у ж ур на лу.
Д ев о ч к и , если уж вам т а к
плохо, п ла чь т ес ь, п о ж а луй с­
т а, в ж и л е т к у лю би м о й под­
руж ке, но за ч ем ж е а ф и ш и р о ­
ват ь себя н а весь Союз? Н у
ла д н о , м о ж н о п р о ч и т а т ь
два-т ри т а к и х п и сь м а , и т о
ради п р и к о л а , но десят ь зараз
— эт о уж е н а с т о я щ и й дур­
дом! Н еуж ели н е т подрост ­
ков, кот оры е здраво см о т р ят
на м и р ? У нас б о ль ш а я про­
сьба: п е ч а т а й т е больш е п у ­
т ёвы х п и сем ! Н у н а п и с а ли
вам т а ко е п и сьм о — чем вы
им пом ож ет е? П о гла д и т е по
головке и скаж ет е: ’’В се обра­
зует ся, все в ж и зн и прохо­
д ит ..." Т а к , чт о л и ?

девчонкой за долги. М н огие
м о и зн а к о м ы е п р о ш ли через
эт о. И пот ом э т и подонки
к а к н и в чем не бы вало
ч т о -т о п ы т а ю т ся с веселой
у х м ы л к о й б азарит ь. Н еко­
т оры е и зви н яю т ся. Н о к а ­
кое и зви н ен и е здесь м ож ет
бы т ь?
Д а , п а р н я м сейчас нуж но
т о л ь ко одно... У нас п а ц а н ы ,
кот оры е "п роход или” с де­
вч о н к а м и более двух недель,
сч и т а ю т с я рекордсм енам и. А
если он ее ещ е и девочкой ос­
т а в и л — ф еном ен! С ом нева­
юсь, чт обы п а р н и и м е ли к де­
вч о н ка м хот ь какое-нибудь
уваж ение. Е д и н и ц ы . Д а и о
т ех п о н а с лы ш ке знаю . Все они
о динаковы , по своему о п ы т у
сужу.

Н. и И., 1 5 лет
г. Нерю нгри

’Ш о ко ла д ка "
Приморский край

СУЖ У ПО СВОЕМ У ОПЫ ТУ

ЧЕМ М Ы ХУЖ Е?

Я о б ы кн о вен н а я ш е ст н а ­
д ц а т и л е т н я я девчонка. Учусь
в ш коле. Г о во р ят , ч т о я с и м ­
п а т и ч н а я . Н о дело tie в эт ом .
Д е л о в т ом , чт о я ст а ла
б оят ься п а р ней .
Н а д и ск о т ек а х я т о и дело
п олуч а ю п р и г л а ш е н и я "весело"
провест и ночь, поп р о ст у го­
воря, т р а х н ут ь ся . Н о эт о не
ст р а ш н о — если я от каж усь,
н и к т о в э т о т м о м е н т со м н о й
ничего не сделает . А вот по­
т ом ? К т о м е н я з а щ и т и т ?
С ейчас у н а ш и х п р ек р а с н ы х
м а л ь ч и к о в ид ет п о ва л ь н а я
м ода ”р а с п л а ч и в а т ь с я ” своей

М н е 15 л е т , я учусь в девя­
т ом классе ш к о лы № 342 Л е­
ни нграда.
В на ш ей ш коле прост о
уж а сн ы й д ирект ор. С на ш и м
классом , да и не т о л ь ко с н а ­
ш им , но и со всеми ст а р ш и м и ,
у нее нет общего я зы к а .
С т р и ж к у сделат ь нель зя, р а с ­
п ущ ен н ы е волосы носит ь т о ­
ж е нель зя. Н аденеш ь серьги —
к р и ч и т : ” С н и м а й , пока я
вм ест е с у ш а м и не сорвала.1"
Ч т о ж е эт о за ш ко ла т а ­
ка я? У ч и т ел я нас пост оянно
обм аны ваю т . А пот ом гово­
р я т : "Н у и м олодеж ь пош ла!"
8

кие-то. Ну а для чего было
приносить домой фотогра­
фии обнаженных женщин?
Если хочешь посмотреть на
голую девушку, это можно сде­
лат ь и в жизни.
А еще надо побольше чи­
тать и вообще интере­
соваться всем новым. Если уж
т ак хочется быть компе­
тентным в области сексу­
альных отношений, нужно по­
искать друзей поопытнее. И
не надо травмировать наших
нежных родителей.

В соседних школах уже и без
формы ходить можно. А чем
мы хуже?
Нашего директора зовут
Н.П. Соловьева.
Свою фамилию не пиш у'
т ак как боюсь, что выгонят
из школы.
Без подписи
г. Ленинград

Я ЛЮБЛЮ ЕЕ

Катя
г. Воронеж

М не тринадцать лет, со
второго класса я дружу с Ле­
ной. В седьмом классе Лена
заболела и ее полож или на два
месяца в больницу. Ей сделали
сложную операцию — удалили
один глаз. Но я до сих пор дру­
жу с ней, а ребята в классе
прохода не дают, смеются, об­
зываются. Мне надоело все
это, и я реш ил бросить школу.
Родители хотят, чтобы я
не дружил с ней, но я этого
сделать не могу. Только недав­
но я понял, что люблю ее...

МЫ - ЛЮДИ...

У меня есть собака, добрый,
ласковый и верный друг. Я по­
рой задумываюсь над тем, что
нам, людям, не хватает этих
качеств моего маленького
друга. И даже очень не хва­
тает. Не хватает человеч­
ности, доброты, тепла по
отношению друг к другу. Мно­
гие люди невнимательны и
грубы. Отсутствуют даже
элементарные нормы пове­
дения. А моего пса никто
этому не учил, он сам беско­
рыстно дарит свое тепло
людям.
Если мы будем внима­
тельнее и добрее друг к другу,
будем отвечать друг другу до­
бротой и любовью, то жизнь,
конечно, станет прекраснее.
Не надо забывать, что мы —
люди.

Валера М.
Московская область

НЕ НАДО ТРАВМИРОВАТЬ
РОДИТЕЛЕЙ

Я очень удивлена письмом
Сергея из Приморского края,
который в 16 лет не знает,
что такое "инт имная сто­
рона ж изни”. (Это письмо
опубликовано в № 2 за про­
шлый год. - Редакция.) И
странные у него друзья ка­

Оля, 14 лет
Москва

9

САМЫЙ-САМЫЙ
»
ЛЮБИМЫЙ

10

Беру наугад несколько писем
из большой пачки — редакционной
почты.

”П и ш у ва м , п о т о м у чт о
безум но в л ю б л е н а в чело век а ,
к о т о р ы й у ж е ж е н а т и у него
ест ь дочь, ей 6 и л и 7 л е т .
Э т от к и н о а р т и с т извест ен
всем. Е м у 30 л е т , а р м я н и н ,
вла д еет а н г л и й с к и м , ф р а н ­
ц у зс к и м , м а м а у него инж енер... Д а , в ы у га д а л и , эт о
Д м и т р и й Х а р а т ь я н . Вот
у ж е н еско лько р а з с м о т р е ла
свой л ю б и м ы й ф и л ь м ”.Г арде­
м а р и н ы , вперед!" и не м огу
см от рет ь, когда он ц елует ся
в т рет ьей серии с Софьей
(О. М а ш н а я ), п л а ч у . В ы р е ­
з а л а и з "С м ены " цвет ное ф о­
то Д и м ы , сделала рам ку. У
м е н я у ж е ш ест ь его п о р т р е­
т ов в р а з н ы х позах. А вот
седьмую к а р т о ч к у всегда но­
ш у с собой, ц елую к а ж д у ю м и ­
нут у, пою его песни... Р аньш е
я б ы ла влю блена в от важ но­
го м уш к ет ер а Д ’А р т а н ь я н а
(М. Б о я р с к и й ), но т еперь и
см от рет ь
не х о ч у
т от
ф и ль м ".
Кристина Н., Ереван.

”П рост о не м огу видет ь
с т р а д а н и й дочери. Ей 14 л е т ,
и
о на
безум но
лю бит
Д . Х а р а т ь я н а . Е сли его п я т ь
м и н у т п о к а зы в а ю т по т е ле ­
визору, т о у нее по л и ц у т ечет
т уш ь и совсем нет ногт ей
(она, когда ви д и т его, гр ы зет
от в о л н е н и я н огт и). У нее
б ы ва ю т дни, когда ничего и
никого не вид ит , к а к во сне,
хо д и т , к а к у м а л и ш е н н ы й че­
ло ве к . П орой п р о и зн о с и т и м я
Д и м ы во сне. Ц е л ы м и д н я м и
с м о т р и т н а его ф о т о гр а ­
ф ию , ч а х н е т с к а ж д ы м днем ,
с и л ь н о похудела. О на зн а ет

11

все его привычки, м о ж е т ко­ убежден, что ничего еще, с точки
пировать его движения... зрения актерского мастерства, зна­
Э т о очень страш но, если т а ­ чительного в кино не сыграл, но...
кая любовь невзаимна!”
Им бредят. По нему сохнут. Его
О. Дмитриева, г. Орджоникидзе
”... А Вы, господин Х ар атьян, недурно выглядите в
”Мордашке ”, но Вам больше
идет роль ”частного детек­
т и в а ”!
Поверьте, нашего стыда,
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду мы имели
Хоть редко, только в месяц раз
Увидеть на экране Вас.
Предвидим все: Вас оскорбит
Печальной тайны объясненее.
Какое горькое презренье
Ваш гордый взгляд изобразит!”

Сестры Викторовы, Томск

...У каждого времени свои ку­
миры. Когда-то так же влюблялись
в Олега Стриженова, Вячеслава
Тихонова, Никиту Михалкова, бре­
дили Игорем Старыгиным, Вени­
амином
Смеховым,
Николаем
Ерсменко-младшим и многими
другими, которых потом забыли,
разлюбили (хотя не исключено, что
кое-кто и хранит верность своим
былым кумирам). Нынче

"звездный час” Харатьяна, оказав­
шегося в рейтинге популярности,
проводимом журналом ’’Советский
экран”, на нервом месте и удержи­
вающего это место третий год.
Уверен, что это их работа — девиц-харатьяноманок:
завалили
письмами и телевидение, и редак­
ции журналов, газет, воспевая сво­
его любимца и свои невероятные
чувства к нему. Сам Дмитрий

боготворят. Телефон артиста его
поклонницы перекупают друг у
друга за червонец (не исключено,
что на момент публикации статьи
ставки уже поднялись). Ему килог­
раммами присылают объяснения в
любви, где почти каждая коррес­
пондентка указывает, что нравится
он ей нс как артист, а прежде всего
как человек, как простой парень. С
ним хотят дружить, абсолютно веря
в то, что Дмитрий — такой же чест­
ный, храбрый, искренний, как и его
герои из "Розыгрыша”, ’’Зеленого
фургона”, ’’Водителя автобуса”, су­
пербоевика ’’Гардемарины, впе­
ред!”
’’Почему инэ'срссен гений, ар­
тист, поэт?” — спрашивал себя
выдающийся советский философ
Я. Голосовкср
в
исследовании
’’Интересное”. И пришел к выводу,
что ’’гений, артист, поэт потому
интересны, что они — фокус пере­
сечений многих удивительных
планов воображения и абсолютов
мечтаний, а вовсе нс потому только,
что человек жаждет преклонения
перед чем-то чрезвычайно высо­
ким”.
Да, выросшие в атмосфере лжи
и несправедливости, нынешние мо­
лодые мечтают о герое, который
прискачет на коне и, размахивая
шпагой, восстановит справедли­
вость, не даст спуску хаму и обман­
щику, которых так много вокруг.
Да еще берущую за сердце песню
поет. И умчит тебя в прекрасные
дальние дали... Он из другой жиз­
ни. Его герои позволяют погру­
зиться в царство грез и отвлечься от
серой, скучной, бесперспективной
действительности. Он идеальный

12

герой — светловолосый, голу­
боглазый, деликатный, остроум­
ный и очень какой-то ’’свой”. Это не
недоступный Тимоти Далтон и не
сказочный ’’ангел диско” Митхун
Чакраборги (то ли изгой, то ли
миллионер), а парень, похожий на
многих. Выдумщик и гитарист,
лирик и немного авантюрист. Тот,
который нс бросит в беде, не пре­
даст. Надежный.
Правда, этим феномен успеха
Дмитрия Харатьяна тоже нс объяс­
нишь. Мало ли у нас на экране было
надежных и сверхнадежных —
сплошь положительные герои. А
набили оскомину. Чем больше со­
вершали, по воле сценариста, хоро­
ших дел, тем больше себя дискре­
дитировали. А тут — в ’’Гардема­
ринах” — стопроцентное попа­
дание. Мало того: рождение персо­
нажей для практически бесконеч­
ного сериала... Конечно, жанр
’’плаща и шпаги” в юношеском воз­
расте (а молодежь, похоже, навечно
завоевала звание ’’самой активной
части кинозрителей”) помогает
внутренне пережить то, чего ты ли­
шен в реальности, идентифициро­
вать себя с симпатичным борцом за
правду. Именно симпатичным.
Здесь зритель ’’садится на крючок”.
Потом срабатывает эффект ’’снеж­
ного кома” — все остальные работы
полюбившегося актера рассматри­
ваются под тем же углом; из них
вычленяются лишь героико-ро­
мантические грани. Публика со­
здала имидж актера и ревностно cm
охраняет.
Впрочем, такое в судьбе Харать­
яна уже было. После его дебюта в
’ Розыгрыше”, который был по су­
ти морально-нравственной ’’жвач­
кой” на школьную тему с юным
нрагматиком-приспособленцсм и
столь же юным бунтарем-нон-

13

конформистом... Полный внутрен­
него достоинства, обвиненный в не
совершенных им недостойных де­
яниях, но оставшийся самим собой,
Грушко по уровню жизненной до­
стоверности здорово уступал и
Кольке Снегиреву (’’Друг мой,
Колька!”), и ребятам из ’’Доживем
до понедельника”, и асановским
пацанам из драмы ”Не болит го­
лова у дятла”. Но фильм, без всяких
изысков слепив возвышенный об­
разец для подражания, вызвал
шквал писем. Почтальоны из под­
московного города Красногорска с
трудом запихивали их в почтовый
ящик Харатьяна, ставшего — не­
ожиданно для него самого —
’’звездой” экрана.
...Уже много раз писалось про то,
как Дима, узнав в пионерском ла­
гере, что киностудии нужны ребята,
умеющие незъ и аккомпани­
ровать на гитаре, приехал на
’’Мосфильм” — и получил главную
роль. И еще до поступления в теат­
ральный вуз успел сыграть героя в
телефильме "Фотография на на­
мять”. Повторяться не буду. Можно
было бы остановиться на его не­
больших работах (на большие ему
в период учебы в институте времени
нс хватало) в картинах ’’Плывут
моржи”, ’’Школа”, "Дыхание гро­
зы ”, короткометражные ’’Празд­
ник фонарей”, где сыграл артиста,
совершающего подвиг в последние
дни войны в Маньчжурии. Но уже
видно, что те экранные появления
останутся на периферии его твор­
чества (кроме, пожалуй, роли
юного циника и подонка Кости
Стрижака из ’’Охоты на лис”). Как
и проходные персонажи в фильмах
"Подвиг Одессы” и ’’Таинственный
узник” (Дмитрий тогда служил в
армии).
Он обретал мастерство, позна-

вал тайны профессии. А массовый
успех актеру принес фильм, где в
основном нужно было лишь пози­
ровать, ’’демонстрировать лицо” . И
теперь, похоже, на Харатьяне на­
вечно штамп ’’гардемарина”. Впро­
чем, если всмотреться повнима­
тельнее в новые работы Дмит­
рия — ’’Частный детектив, или
Операция ’’Кооперация” (образ
пылкого наивного чудака), ’’Мор­
дашка” (расчетливый донжуан,
карьерист) и ’’Лицом к стене” (сле­
дователь), можно заметить, что
артист отмежевывается от принес­
шего ему популярность имиджа.
Проиграл он на этом или нет, стоит
ли общему любимцу менять амплуа
или продолжать работу в рамках
успешно найденного образа — су­
дить зрителям.
...Думаете, раз популярен, так
ему и проходу не дают на улице?
Ошибаетесь. Помню, шагает себе
Дима в толпе, помахивая гитарой,
никто и нс оглянется, не скажег
даже: ”У-у, на Харатьяна похож...”
Люди сейчас больше под ноги
смотрят. А кинозвезд если и выгля­
дывают, то лишь рядом с ’’Мос­
фильмом” .
Но судьбы звезд их современни­
кам небезразличны. Вон какая
шумиха была, когда прошел слух,
что квартиру Харатьяна обокрали.
Кажется, тогда один лишь телеви­
зор у него и вынесли. Поклонники
актера готовы были чуть ли не
фонд помощи своему кумиру орга­
низовать: на телевидение рубли и
трешки присылали — ’’для Димоч­
ки, для любимого артиста”. Не
хотят люди, чтобы его смеющиеся
глаза грустнели. Ведь он сам нас
учил: ”Не вешать нос, гардема­
рины!”

Петр ЧЕРНЯЕВ
Фото Николая ЕЖЕВСКОГО

15

ПРОБА

ПЕРА

ЧЕРНИЛЬНАЯ
ПУШКА
РАССКАЗИК
Уликов спать любил, но каждое утро ровно в 7.00 будильник играл
’’Взвейтесь кострами”. Уликов как сознательный пионер вставал,
повязывал на голое тело галстук, отдавал салют и стоял так всю
песню.
После утреннего отдания салюта спать уже не хотелось. Уликов
одевался, съедал бутерброд с селедкой и шел в школу. Занятия на­
чинались с линейки. Старшая пионерская вожатая выходила в центр
выстроенного правильного квадрата и говорила: ’Товарищи, стране
нужны специалисты. Нам нужна достойная смена продолжателей
нашего дела. Поэтому вы должны учиться, учиться и еще раз учить­
ся!” Затем начинался барабанный бой, и пионеры расходились по
классам.
Первым уроком была математика. Учительница никогда не
опаздывала, но и раньше приходить не любила. Уликов с одноклас­
сниками расселись по местам. И стали ждать. Староста открыл окно.
Через минуту в него влетел мотоцикл и аккуратно затормозил у
стены.
— Ну что, гаденыши, начнем? — спросила математичка и начала
снимать шлем. Сегодня она была в хорошем настроении.
— Уликов, к доске!
У него закружилась голова, затряслись коленки, пошли желтые
круги перед глазами.
— Я нс готов!
— Значит, сегодня будем наказывать! — воскликнула она с
удовольствием.
Одноклассники злорадно зашушукались. Уликов встал и пошел к
учительнице. Подошел, встал на колени. Она завела двигатель мо­
тоцикла, приподняла выхлопную трубу и направила ему в лицо. Струя
едкого дыма ударила в нос. Уликов закашлялся, закрыл глаза. Мате­
матичка засекла время и поддала газу. Уликов крепче зажмурился и
молчал. Через пять минут она сказала: ’’Иди на место! И подай мне
дневник!”
Уликов сел и начал оттираться. После него учительница вызвала
к доске отличницу и прозанималась с ней весь урок. Леночка была
отличницей с большой буквы. Все учителя очень любили се. С детства
она запомнила главные учебные принципы:

16

Георгий ШАЛАШОВ, 17 лет, г. Иваново
’’Учитель всегда прав”,
’’Ребенок пока не человек”,
’’Если учитель говорит, то и дважды - два = пять правильно”.
Она даже завела книжечку, куда записала эти принципы, и всегда
носила ее с собой. Сейчас Леночке было очень хорошо. Ведь только
что наказали этого двоечника.
Прозвенел звонок, ученики высыпали в коридор. Перекрывая гал­
деж детей, в рекреации звучала ’’Взвейтесь кострами”.
Все учебные кабинеты выходили в коридор, с обеих сторон про­
стреливаемый чернильными пушками, на которых сидели тетя Маня
и тетя Глаша. По совместительству они были уборщицами. Во время
перемен они отходили от пушек и брали швабры. Мыли, терли пол
под ногами ребят. Во в р ^ я же урока, когда в коридоре никого не
было, они сидели у пушсЯ^эАали: ’’Может, кого-нибудь выгонят?”

Зазвенел звонок на урок. На ботанике Уликова вызвали собрать и
разобрать макет цветка. Разобрал он хорошо, но вот собрать
никак не мог. Наконец как-то все пристроил, опустил руки и показал
учителю.
— Что это такое?! Ты перепутал местами тычинку и пестик!
В это время экспонат развалился. Тычинка разбилась вдребезги.
Учительница вскочила со стула, побагровела от злости и выкрикнула:
- Вон!!!
Для Уликова это было самое страшное. Ему предстояло выйти в
коридор, где стоят чернильные пушки. За ними изнывают от тоски
тетя Маня и тетя Глаша.
Уликов открыл дверь и с кувырком прыгнул вперед, прижался к
стене и побежал к выходу. Уборщицы не успели опомниться. Но вот
тетя Маня поймала его в прицел и нажала гашетку. Чернильная струя
пролетела мимо, чуть задев рукав. Уликов прыгнул к противополож­
ной стене. В это время тетя Глаша пустила в него свою очередь.
Уликов подпрыгнул. Струя попала в бедро. И опять струя тети Мани.
Точная, в плечо. Сырая школьная форма сковывала движения. Еще
минута, и уборщицы зальют его с ног до головы. Уликов собрал
последние силы и прошмыгнул к выходу. Осталось пройти проходную
с комендантом...
— Товарищ комендант, рядовой седьмого класса гвардии-пионер
третьего ранга товарищ Уликов направлен учителем ботаники ВОН.
Разрешите проследовать к месту назначения.
Комендант посмотрел недоверчиво и сказал:
— Визу.
Уликов достал визу.
— Дневник.
Уликов подал дневник.
— Характеристику.
Уликов показал характеристику. Комендант хмурил брови, мед­
лил.
’’Только бы не послал обратно к учителю за письменным под­
тверждением”, — испуганно подумал Уликов и застонал жалобным
голосом:
— Я хороший. Пустите меня домой, а то чернила засохнут. О т­
мывать очень плохо будет.
— Пароль? — буркнул комендант.
— Нам свобода не нужна! — радостно закричал гвардии-пионер
третьего ранга.
Бронированные двери открылись. Рядовой седьмого класса вышел
на улицу и вдохнул чистого воздуха.
”А если бы дали мне эту самую свободу, то я бы не отказался”, —
подумал он и, со страхом закрыв рот, обернулся на свою школу. На$
ее крыльцом висел большой плакат ’’ПИОНЕР, ПОСТУПАЙ
УЧИТЬСЯ В НАШУ ШКОЛУ!!! ТОЛЬКО У НАС ЗАПРЕЩЕНО
РУКОПРИКЛАДСТВО”.

18

Когда в Элисте и Ростове-наДону, городах, печально извест­
ных в нашей стране, детей зара­
зили СПИДом в больницах, впер­
вые, пожалуй, стало по-настоя­
щему
страшно:
медицинский
способ заражения мог стать у нас
основным.
Он им и стал. Теперь уже не
секрет, что проститутки, гомо­
сексуалисты и наркоманы (пре­
словутая ’’группа риска”), вместе
взятые, внесли в распростране­
ние эпидемии меньший вклад максимум 30%, по данным Мин­
здрава СССР, - чем сами медики.
Конечно, детей лечат. Вопрос

только - как? Тот же Элистинс­
кий стационар напоминает скорее
лепрозорий. Дети здесь словно в
тюрьме - их не выпускают гулять,
они полностью изолированы от
мира. Не хватает врачей, а те, кто
есть, стараются держаться от ма­
лышей на расстоянии. Дети мед­
ленно умирают. Умирают не толь­
ко от болезни, но и от отсутствия
элементарно доброго отношения
к ним. В Ростове чуть лучше, но
психологическая обстановка та
же. Прибавьте к этому нехватку
медикаментов,
медицинского
оборудования разового исполь­
зования, специалистов. Многие

19

Фото
Александра
ЗЕМЛЯНИЧЕНКО

Здесь, в центре
профилактики
и борьбы со СП И Д ом
в Москве,
лечились и дети
из Калмыкии

детишки брошены родителями на
произвол судьбы у них
пергаментные лица, потухшие
взгляды, про ласку и смех они,
кажется, и вовсе забыли. В такой
ситуации врядли помогут даже те
немногие имеющиеся у нас ле­
карства, которые повышают им­
мунную сопротивляемость орга­
низма вирусу. А ведь у этих детей
есть шанс дожить до открытия
способа полного избавления от
болезни. Вернее, был...

Всесоюзный центр профилак- .
тики и борьбы со СПИДом, кото- |
рый наиболее интенсивно зани- *
мается этой проблемой, возник в ,
1985 году и является сегодня/
единственным в стране местом/
куда стекаются все данные о в и -\
русоносителях, присылаются на •
проверку все подозрительные I
сыворотки и где принимают на ]
обследование зараженных и !
больных.
- Можно лн было предотвра- I
тить эту страшную эпидемию? — '
обращаюсь я к заведующему
центром В.В. Покровскому. Ведь наша страна сравнительно J
недавно вошла в волну СПИДа, и,
наверное, была возможность не ;
только учесть, но и тщательно
проработать
горький
чужой *
опыт?
- Мы всегда задним умом I
крепки. Если бы решение о со- !
здании лаборатории (именно так
мы начинали) было принято на j
20

три года раньше, то ситуация,
конечно, не была бы такой кри­
тической.
Первого больного мы нашли,
потому что активно его искали,
выполняя поручение правитель­
ства. И — нашли, несмотря на то
что большинство официальных
лиц, в том числе и среди меди­
цинского руководства, уверяли,
к сожалению, что СПИ Д - это
болезнь исключительно гомосек­
суалистов, причем только амери­
канских. А у нас, как известно,
гомосексуализм ”не существо­
вал”, проституция и наркомания
тоже. Чтобы доказать нашему
тогдашнему руководству, что все
это не так, мы обследовали груп­
пу иностранных студентов. И вы­

яснили, что эту инфекцию к нам
могут занести не только из США,
но и из Западной Европы, и из
Африки. И что заболеваемость
СПИДом не зависит от политичес­
ких убеждений.
За первые четыре года работы
мы создали систему слежения за
ВИЧ-инфекцией (вирус имму­
нодефицита человека) в нашей
стране, которая позволяет выяс­
нить, есть ли инфекция, в каких
масштабах и чего нам ожидать в
ближайшее время.
Известно, что на Всемирном
конгрессе по СПИДу в Стокголь­
ме американские ученые под­
твердили высокую эффектив­
ность такой системы. Не хочу вас
обидеть, но ведь и она не смогла

I

Тем более что недавно появились
вполне официальные данные о
том, что вирус СПИДа может пе­
редаваться и бытовым путем.
Это подтверждают теперь и те
самые эксперты всемирной Ор­
ганизации
Здравоохранения,
специалисты по СПИДу, которые
раньше начисто отрицали такую
возможность.
Неутешителен
и
прогноз

предотвратить элистинской тра­
гедии. Какова дальнейшая судь­
ба этих детей?
Самое страшное не само на­
личие ВИЧ-инфекции, а то, что
она может перейти в стадию СПИ­
Да. Поэтому на протяжении всей
своей жизни они будут раз в пол­
года приезжать к нам на обсле­
дование. Кстати говоря, Минз­
драв СССР выплачивает им де­
ньги на дорогу.
Если я правильно поняла, за­
раженный ВИЧ-инфекцией чело­
век живет практически нормаль­
ной жизнью среди нас. Есть ли у
него какие-либо ограничения?
- Запреты... В нашей стране он
дает подписку, что не будет ста­
вить людей в условия, опасные
для заражения, не будет вступать
в половые контакты, не преду­
преждая о возможных последс­
твиях и не используя презерва­
тивов. Но и здоровые люди до­
лжны быть всегда настороже и не
думать, что все инфицированные
полностью изолированы от об­
щества. Защитить себя от болезни
мы можем только сами.
Что ж, утешительного мало.

В.В. Покровского о динамике раз­
вития эпидемии СПИДа в нашей
стране. Если на период до 1989
года включительно носителями
вируса являлись 446 советских
граждан, то число инфицирован­
ных в 1991 году достигнет 6200
человек, в 1993 - 89200. Даль­
нейшее беспрепятственное раз­
витие процесса может привести к
тому, что уже к 1995 году вирус

поразит 1 440 000 человек, к 1998
- 92 169 000. К концу века, если
на пути распространения СПИДа
не будет поставлен надежный
заслон, смертельной болезнью
будет заражено все население
СССР.
Мы уже стоим на краю. Еще
шаг - и бездна.
Елена СКВОРЦОВА

23

Николай СПИЦЫН

ИСКРЫ
В КАМИНЕ
ПОВЕСТЬ
Но я не вписался в эту любовь.
Так, бывает, мотоциклист не вписывается в крутой вираж. И выле­
тает на обочину.
На следующем по расписанию уроке наш 8 ”А” должна была вгонять
в сон Екатерина Платоновна, и шел я в химкабинст, когда Житько вдруг
резко загородил мне дорогу.
— Купи новость, Шапкин!
Он, как всегда, работал челюстями. Они у этого жвачного неутоми­
мые. И пахло от него на сей раз мятой.
Вот знаете, есть нормальные толстяки, — и большинство их, таких,
которые стесняются того, что они толстые. А Вовик Житько — на­
оборот, как будто кичится своей распертостью. Он уже в первом классе,
когда кто-нибудь начинал цепляться — эй ты, жирный! — посильнее
выпячивал пузо и надувал щеки. И что интересно, даже у самых заядлых
дразнил отчего-то пропадала охота его шпынять. И они сразу переклю­
чались на стеснительных и уж этих, ранимых, доводили до слез. А
Житько — ему хоть бы хны...
— Ну, берешь?
Нагло уставился на меня своими блестящими пуговками, будто же­
лая загипнотизировать и слопать. Такая вот манера вести разговор. Не
очень-то приятно, по правде говоря, когда кто-нибудь впивается пло­
тоядным взглядом тебе в глаза и при этом жует, жует... Не по себе как-то
делается, хотя и знаешь, что жует-то он всего-навсего резинку.
— Нет, Жвачко. Денег жалко.
—Ладно, так и быть, уступлю бесплатно. Я тебе сейчас что скажу —
ты вааще в отпаде будешь. Вчера в ДК — это вааще завал! Группа
’’Атлантик”! У меня билет на руках — и не могу с билетом ко входу
протиснуться...
— С твоей массой нужно нс протискиваться, на таран идти лучше, —
сказал я, но что толку стрелять по носорогу из пробочного пистолета.
— Ну правда, чуваки — крутяк! Там вааще, они как вышли на сцену
— это полный атас! Я па свое место хотел — бесполезняк, всю дорогу
торчал в проходе, но оттуда все тоже нормально было видно...
24

— Поздравляю, Вовик! Ну, ладно, дай пройти.
— Не-е Ты подожди... Угадай теперь, кто со мной рядом стоял.
Ну на это мне совершенно было начихать. По-хорошему, его бы надо
отодвинут!, в сторонку и топать дальше, но для этого требовался
бульдозер, а его под рукой не оказалось, и потому я просто хотел Вовика
скромненько обогнуть, но он не пустил, вцепился в рукав.
— Бабкина Валька там была, понял? Там, вааще, толпа как даванула,
и ее ко мне прижали...
_ Надо же, как тебе повезло... — произнес я вполне хладнокров­
но. — Ну ты хоть сводил ее в буфет?
Житько приоткрыл рот, выпер языком левую щеку и помотал
головой:
_
— He-а! В буфет она меня пригласила. Я си за это обещал кое-что
на ушко сказать, интереснснькое. Они же знаешь, какие все любо­
пытные. Только дай как следует наживку заглотить...
— Ты-то откуда знаешь?
Я был спокоен, как слон, честное слово.
— Да уж знаю...
Вовик подмигнул одним глазом и выпустил изо рта мутный пузырек.
Любит повыдслываться. Достает же фирменный бабл-гам, но где —
поди выспроси. И никого сроду не угостит. Вот продать, поменяться —
это может. Если хорошенько перед ним поунижаться. И что интересно,
такие любители всегда находятся...
— Короче, купила она мне эклер и банановый напиток...
— Я счастлив за тебя, Житько.
Он ждал, когда же я наконец спрошу, за что все-таки Валя угощала
его пирожным. Но я не спрашивал. И лицо у меня было, я чувствовал,
как у индейца, то есть непроницаемое. Недаром упражнялся перед
зеркалом последние недели.
— Ну, — не выдержал Вовик, — я намекнул ей, вааще, что есть в
нашем классе один мальчик... неравнодушный к ее прелестям... Юра
такой есть, Шапошников...
Чтоб ты подавился этой своей жвачкой!
— Тебя об этом кто-нибудь просил?
— А что такое? Ну подумаешь... Разве девчонкане имеет права знать
о своем счастье? Что ей, хуже будет?
— К каким еще таким прелестям, ты, толстолобик! Чего ты суешь
рыло нс в свое дело!
Житько надул губы:
— Могу и не совать... Не хочешь — как хочешь. Я вааще думал, раз
это тебя касается... Для тебя же старался, хотел как лучше. А раз ты так,
могу и ничего не говорить, пожалуйста...
— Вот и заткнись!
Но он, конечно, уже меня подцепил па крючок. Я тоже заглотил
наживку. И лучше бы мне было тихо-мирно дослушать его треп. Но
выдержки не хватило. Снова дал волю характеру.
А он теперь, чего доброго, упрется, и слова из него не вытянешь, из
болтуна этого, из этой балаболки... С ним такое бывает: прикинется

25

обиженным и корчит из себя глухонемого. И хватает его когда на час,
когда на полтора...
Но, видно, жгло ему язык, и он не утерпел:
— Кстати, не так уж высоко ты у нее котируешься...
И ухмыльнулся мне в лицо, нагло дохнув мятой. Вокруг большая
перемена орала, топала, визжала, но весь этот шум и гам, сутолоку эту
вдруг как-то отсекло от меня, и слышал я только один голос, ясно, будто
в полной тишине:
— Не ты, вернее, а твой прикид...
Вовик сделал паузу и опять выпустил большой пузырь из жирных
дурацких губ.
— Так и сказала, если хочешь знать. Говорит, вааще, мальчик сам по
себе — ничего... Только жаль, прикид у него отечественный. Вааще, я
так понял, если достанешь где японский куртец и джины импортные,
твои шансы возрастут.
Наверное, он думал, что убил меня этими словами.
— Ну а добудешь варенки штатские, шузы саламандровые — считай,
она твоя навеки... И я тебе хотел с этим делом помочь, но теперь еще
посмотрю на твое поведение.
И он исчез. Деловой — до упора.
А я присел на подоконник, чувствуя себя черепахой, с которой со­
драли панцирь. Разглядывают ее, хватают руками, дергают за лапки,
тормошат и при этом жуют, чавкают, пускают пузыри...
Тут Сережа Курилов подошел:
— Ты чего это, Юр? Заболел или что?
И вид у него был такой озабоченный, такой встревоженный... Всетаки есть у нас и душевные, неравнодушные люди, подумал я и поспешил
Сережу успокоить:
— Да чепуха... Все в порядке. Можешь вздохнуть с облегчением.
— Ну и зер гут! — обрадовался мой друг.
У него и по немецкому пятерка.
— А то ж я хотел у тебя клетку сегодня попросить... У тебя цела
клетка-то? Ну та! Чижикова!
— Валяется где-то в подвале...
— Ну вот! Я так и ожидал, что в подвале. Думаю, заболел Юрка если,
кто же клетку-то искать будет, а она мне — позарез!..
— А если Юрка умер? — спросил я своего друга.
Сережа осекся, и лицо его приняло какое-то туповатое выражение.
Он силился понять, но не мог...
— Ладно, — сказал я, — идем скорее, неохота опаздывать.
Могли мы и опоздать, ничего страшного не случилось бы.
До зимних каникул считанные денечки оставались, и школа дотя­
гивала их как могла. Отметки за вторую четверть уже всем были при­
близительно известны, а быть может, и проставлены даже, где поло­
жено. Так что на этот счет никто особенно не волновался.
Елку еще позавчера спилили, привезли из лесу и до поры до времени
уложили на бок в пустом помещении, где прежде находилась раздевалка.

26

А чтобы ее не растащили по веточкам, на дверь замок повесили раз­
мером с колесо от мотоцикла. Не пробраться к ней было. Но зато уж
хвойный запах проникал на все этажи, во все уголки и закоулки.
Как всегда, самые шухарные пацанята, кому было совсем невтерпеж,
контрабандой протаскивали в школу мотки серпантина, хлопушки,
бенгальские огни, самодельные дымовушки, пускали все это в ход при
каждом удобном случае и потом играли в догонялки с техничками,
которые бегали за ними со швабрами и вениками... Словом, новогоднее
настроение.
И химичка наша, Екатерина Платоновна, выглядела рассеянной,
часто уходила в лаборантскую и, можно сказать, пустила учебный про­
цесс на самотек, праздник близко, чего уж там...
Желающие чуть ли не в открытую блуждали по кабинету с места на
место. Девчонки сбивались в стайки и шушукались понятно о чем: кто
в каком наряде собирается дебютировать на вечере. Событие, конечно,
для некоторых... Раньше-то все утренники да утренники. Белый фарту­
чек, красный галстучек. А ведь хочется быть неповторимыми...
Самая оживленная компания, как обычно, вокруг Риты Завьяловой.
Эта звезда загорелась в нашем классе недавно и, должно быть, нена­
долго. Ее папу перевели с повышением на один из наших больших за­
водов откуда-то из-за Урала, а может, и с самого Урала, не знаю, не­
интересно это мне... Вот те, кто около нее постоянно вертится, они,
наверное, знают, а мне это не нужно, мне что за дело...
Честно говоря, даже смешно смотреть. Все вокруг нее увиваются или
мечтают увиваться, но тайно мечтают, по секрету от остальных. Спо­
койствие соблюдают лишь несколько девчонок да мы с Куриловым.
Сережа — потому, что его жизнь отдана животным, он на них помешан,
он их обожает; я всегда удивляюсь, как у него еще хватает духу носить
кроличью шапку и не падать в обморок всякий раз, как он об этом
несчастном кролике вспоминает.
Ну а что касается меня, то я влюблен в Бабкину, я влюблен в Бабкину,
я влюблен в Бабкину Валю, Бабкину Валю, Валю... И все!
А с Завьяловой мы живем в одном доме. Помню, как они вселялись:
заехали в наш двор две здоровенные фуры, помяли кусты, повыворотили
бордюры, беседку одну повалили... Разгрузкой мамаша руководила.
— Осторожнее с мебелью! Осторожнее с мебелью!
А когда рабочие присели перекурить, она оглядела наш дом, деревья
наши, двор, покачала головой и сказала:
— Боже мой, ну и дыра... Ну и трущоба...
Не то чтобы я уж таким патриотом был, но мне стало прямо обидно!
Я всегда считал, что таких домов, как наш, раз-два и обчелся, шутка ли,
двести с лишним квартир
А она:
— Боже, боже, куда мы попали... Ни лифта, ни мусоропровода...
Можно подумать, они из Москвы приехали... И можно подумать, что
им здесь всю жизнь жить, а не то время, пока им готовят квартиру
а с т о я щ у ю, в н а с т о я щ е м доме с достойными таких людей
соседями... Вот и Рита в нашем классе, конечно, временно учится. Для

27

1

таких, как она, есть специальные школы, не пролетарские, как наша, а
привилегированные, их в нашем городе, кажется, три или даже две. Вот
туда она и переберется начиная с девятого класса. Поэтому вдвойне
смешно наблюдать се всегдашнюю свиту, которую она и в грош не
ставит — я же все вижу, поскольку не участвую в этой комедии. Честно
говоря, мне и всегда-то нравится держаться в стороне, чуть поодаль.
Вот в детстве — да, в детстве я был общительным, иногда сверх,
всякой меры. Но потом получилось так, что мне пришлось очень много
времени проводить в таких местах, где я ни на секунду не оставался
один, буквально ни на секунду. А когда слишком уж много общения, тоже
надоедает, поверьте. В конце концов просто этим объедаешься. И тогда
человек начинает нервничать, заводиться по пустякам и прочее. Если
не научится приспосабливаться. Я это умею.
Например, есть хороший способ, который называется ’’кино”. Нужно
представить себе, что все вокруг происходит нс на самом деле, а как бы
на таком специальном экране, что ты всего-навсего смотришь кино, что
ты — только зритель, кто-то сюда тебя провел, причем бесплатно, так
что еще больше удовольствия получаешь.
Конечно, постоянно в эту игру нельзя играть, а то можно и чокнуться.
Да и нс получится —вот ведь сорвался я в разговоре с Житько. Но иногда
фокус этот меня здорово выручает, особенно в школе.
Ведь я старше всех в классе. Вышло так, что когда мои одногодки
собрались в первый раз в первый класс, врачи у меня определили за­
болевание и уложили сперва в больницу, потом в санаторий...
А потом я оказался как бы сразу второгодником. И до сих пор у меня
появляется время от времени такое чувство, словно я по ошибке здесь,
среди вот этих ребят, случайно, что мои настоящие товарищи где-то
впереди, они ушли вперед, а я вот замешкался, отстал... И мне их теперь
уж никогда не догнать.
Нет, я вовсе не хочу сказать, что считаю себя умнее и тому подобное
или что имею какие-то особые права по сравнению с теми, кто родился
позже. Но, если честно, хочется иногда, чтобы они об этом вспоминали.
Чтобы тот же Вовик Житько — мальчиком назвал меня, вот ведь ско­
тина! — замечал разницу между собой и мною.
Надо, конечно, признать, что многое тут зависит от меня самого.
Если вдуматься, к каждому человеку окружающие относятся так, как он
им позволяет, как он поставит себя. А у меня пока с этим делом неважно.
Бывает, что все идет наперекосяк. И тогда я включаю проектор и смот­
рю ’’кино”.
Наверное, это все-таки заметно и со стороны, потому что в один
прекрасный день мама пришла с родительского собрания и заявила, что
Варвара Васильевна, классная наша, сказала п р и в с е х : ’’Шапош­
ников очень инертен!”
— Ну почему, почему ты нс участвуешь в общественной жизни?
— Как это я нс участвую, а кто им фотогазету делал? Или Варвара
уже забыла?
— Она помнит! Она сказала, что ты занимался этим из-под палки,
что ты вообще мало активности проявляешь...

28

— А почему я должен сам напрашиваться? Попросят - сделаю, а
набиваться не буду.
_ Ты должен иметь активную жизненную позицию, а ты сидишь на
упоках с отсутствующим видом! Из тебя же ничего не выйдет!
л — А я и нс хочу, чтобы из меня что-то выходило!
— Вот-вот! Об этом и речь! Хоть бы ты в кружок записался какойнибудь, в спортивную секцию... Почему ты перестал ходить во Дворец
пионеров?
Мама после родительских собрании всегда приходит такая вот раз­
горяченная. Ей мало знать одной, что ее сын - самый лучший, надо,
чтобы об этом все знали и все говорили, а вместо этого приходится
выслушивать нс то, что хочется, а то, что есть на самом деле.
"Почему ты бросил волейбол? Отказался заниматься в КИДе?”
Короче говоря, маме инертный сын не нужен. И я должен сорвать с
себя этот позорный ярлык. Немедленно сорвать!
И я пообещал исполнить ее приказ. Но мне нужно было уточнить, от
чего я должен избавиться, и я потому отправился к Сереже Курилову, и
он достал из отцовского шкафа здоровенный словарь, и там было чер­
ным по белому напечатано, что инертные газы, они же - б л а г о ­
р о д н ы е , —это такие газы, которые не вступают в химические реакции,
как бы их ни заставляли. А раз так — это я уже сам додумал, — стало
быть, и человек инертный — благороден, а благородный — инертен.
Выходит, ничего в этом слове — инертный — обидного нет. Пожалуй,
даже наоборот... Значит, нечего и беспокоиться. И я так и остался
инертным.
Моя соседка по парте, Надька Петракова, пользуясь общей анархией,
перебежала к Овчинниковой, и я сидел в гордом одиночестве, тупо
уставившись на штатив с пробирками. Сидел я так благородно и думал
о том, что с Житько держал себя, как последний дебил. Можно ведь было
иначе. Нужно было...
Ну видел ты Бабкину. И что из этого?
С Вовиком — с ним же, как с цыганкой, главное не ввязываться в
долгую беседу, отвечать кратко, а лучше и совсем не отвечать. Короче,
не вступать в реакцию.
Ты ей сказал, что я?..
Ты что, вольтанулся? Температура у тебя нормальная? Не гриппу­
ешь? Дыши-ка на всякий случай в сторону!
И все! И не к чему было ерепениться!
Ну гулял, быть может, какой-то слух по классу... Так ведь доказа­
тельств не было! А слух... Догадываюсь, кто мог его пустить. И знаю
приблизительно когда... Скорее всего после осенних каникул. Пото­
му что...
Потому что седьмого ноября, после демонстрации, в школе, как
всегда, был смотр художественной самодеятельности.
Я вообще-то уже давно такие концерты не посещаю, поскольку там
вся программа наперед известна: Валерик Ильяшенко исполняет на
фортепьяно Сентиментальный вальс’ композитора Чайковского,

29

л

сестры-близнецы Черняевы исполняют на балалайках ’’Музыкальный
момент” Шуберта, потом Рая Хакимова с ее неувядаемым акроба­
тическим этюдом, потом Алик Рябых и Люся Елькина с их зажига­
тельным ’’кубинским” танцем...
Но в тот раз я тоже затесался в публику. Особый случай был: прежняя
ведущая окончила школу, и теперь ее место заняла Валя Бабкина.. Ей
доверили номера объявлять: ’’Выступает...” — и так далее.
Забрался я в самую гущу первачков и вторачков, кого-то из них даже
на колени посадил, однако Надька все равно меня выглядела, продра­
лась, шуганула какого-то ребятенка с его законного места и угнездилась
рядом, зашуршала фольгой.
— Хочешь кусочек?
А у меня на шоколад с детства аллергия. Я отказался от угощения,
она подумала, наверное, что я стесняюсь, и начала меня донимать, как
тот Демьян из басни дедушки Крылова. Ее бы воля, она, кажется, силой
запихала бы мне в рот всю плитку за рубль пятьдесят.
У нас в классе в этом учебном году как-то так получилось, что все
ребята расселись с девчонками. Даже закадычные друзья-товарищи и те
разбрелись. И Надька облюбовала мою парту. Уж не знаю, чем она ей
понравилась, только явилась эта дылда, прогнала бедного Карасева к
Баркаловой, с которой вообще никто сидеть не хотел, и начала наводить
порядок.
Я не возражал, все-таки разнообразие, да и не хотелось отставать от
других. Но она как освоилась, так сразу же и возомнила, будто у нее
теперь на меня появились какие-то права, которые неизвестно кто ей
дал, да еще стала эти мифические права понемногу качать. Выражалось
это во всяких мелочах, и сама она девчонка забавная, и терпеть ее
закидоны было бы нетрудно, кабы не излишняя Надькина назойливость,
вот как с этой шоколадкой.
Прямо беда с этой Петраковой, да и только!
Тут как раз и Валя на сцене появилась. И чтобы Надька отстала,
пришлось на нее негромко рявкнуть.
Валя вышла в голубом платье и маленьких серебристых туфельках.
Волосы у нее были собраны в хвостик и перевязаны голубой же лен­
точкой, на лоб челка падала, и вообще она в тот день, как никогда, была
похожа на артистку, что играла в ’’Шербурских зонтиках”, на Катрин
Денев. Это старый уже фильм, но классный! Его не так давно по телику
показы вали. Правда, по ходу действия там не говорят, а все время поют,
как в опере, причем по-французски, и текст приходится читать в нижней
части кадра. Но это совсем не мешает, постепенно привыкаешь и пе­
рестаешь замечать. Вообще, там главное — музыка. Ее довольно часто
передают в концертах по заявкам, и после этого фильма как, бывало,
услышу по радио или еще где эту знаменитую мелодию: па-ра-римпа-ра-рам... па-ра-рим... па-рам... — так сразу Валю вспоминаю.
Нет, честное слово, в нее только и стоило влюбиться. В кого, если
нс в нес?
— Ой-й-й... какая масенькая катапулечка... ой-й... — застонала рядом
Надька. — Эту лилипутку и на сцене-то не видать...

30

- Зато слыхать! У нее голос, как у Джельсомино. А ты - велика
Федора, да дура!
_
И tv t Петракова облизала губы и сказала:
_ С тобой все ясно, Шапошников. Она тебе нравится, только, по­
жалуйста, не отпирайся...
Кажется она как раз и хотела, чтобы я начал отнекиваться, но я
промолчал,’ и больше мы с ней к этой теме не возвращались. И она, я
думаю вряд ли трещала как сорока о своих наблюдениях, но ведь было
достаточно поделиться с одной подружкой, с той же Танькой Овчин­
никовой... А уж там!..
Но в любом случае, если что и было — только домыслы. А вот
доказательства я сам подкинул... И кому — Вовику Житько!
Правда, есть надежда, что его россказни мало кто всерьез примет.
Все знают его стиль — врать напропалую. Да и не наврал ли он мне про
свою встречу с Вабкиной? Он ведь даже тогда врет, когда его спра­
шивают, который час.
И вообще малый с заскоками. Говорят, он себе грудь скоблит опасной
бритвой, чтобы волосы там поскорей выросли. Будто бы Витек Лопат­
кин сам видел. И что это, если нс идиотизм? Ну, я понимаю, некоторые
ребята усы выгоняют себе. Это я готов понять. В глубине души. Я и сам
одно время здорово переживал, что у меня волосы под мышками не
растут. У всех пацанов из нашего класса есть, а у меня — чисто, голо,
как у младенца. Унылое, скажу я вам, было настроение, особенно если
вспомнить, что по возрасту я старше всех. Честное слово, ночей не спал,
боялся, а вдруг они вообще никогда не вырастут! И на физкультуру майку
надевал с длинными рукавами, потому что стеснялся, хотя, может быть,
никто и не смотрел на мои подмышки, и Анатолий Петрович грозил
двойку за четверть вывести, чтобы я знал, как нарушать форму одежды...
А у меня прямо какой-то психоз был. Так и маялся и ни о чем другом
думать не мог, пока наконец все в норму не пришло. Кошмар, короче
говоря!
Но это же — совсем другое! Я не чего-то особенного хотел, а просто
быть таким же, как все остальные... Ну, по крайней мере, не хуже других.
Правда, у Вовика любимая группа —’’Куин”, он всем уши прожужжал:
"Куин”, ’’Куин”!.. И вот мне в связи с этим как-то пришла в голову
смешная мысль: а вдруг Житько хочет стать похожим на их солиста? Ну
на того усатого, что всегда выходит петь голый по пояс. Такой воло­
сатый парень, забыл его фамилию... Но если так, тогда Вовику нужно
бы еще и килограммов двадцать сбросить.
Вот таков Житько!
И разве правильно злиться или обижаться на него? Это было бы
очень глупо. Потому что, мне кажется, человек —любой человек —сам
причина многих своих несчастий. Не всех, конечно, но очень многих.
Вот спрашивается, чего я сейчас терзаюсь? Да просто боюсь, что в
классе с подачи того же Вовика начнут надо мной подсмеиваться. Мол,
Шапкин сохнет по девчонке, а подойти к ней робеет. Ведь не станешь
объяснять всем и каждому, что дело тут не в трусости, а совсем в другом,
я не знаю, как назвать это чувство... Может, совесть?

31

Будут, будут смеяться... Романтика сейчас ие в моде, сантиментов
никто не разводит, и отношения упростились — дальше некуда. Но
только не для меня. И не то чтобы я боялся чего-то или не был уверен
в себе, а противны мне эти простые отношения, и псе тут. И однако в
моем случае это нс оправдание. Надо жить так: если уж задумал что-то,
делай немедля, не тяни кота за хвост!
Из-за нерешительности попал я в этот переплет. Давно уже мог
как-то обълениться с Бабкиной, летом еще, на каникулах, когда’она
приходила к нам во двор играть в бадминтон с Любкой Синцовой. Нс
нашел я в себе воли сделать это тогда, упустил и время, и не один
удобный случай. Можно подумать, вся моя дальнейшая жизнь и судьба
решились бы там, на асфальтовой площадке, между песочницей и ка­
челями... Ну почему у меня подметки точно к смоле прилипали, почему
не мог я себя побороть, не сумел заставить себя просто подойти и
сказать, что мне надоело только смотреть, как они промахиваются по
волану, что хочу тоже поиграть, — дашь мне ракетку, Люб, когда уста­
нешь, ладно? Все могло выйти легко и непринужденно... И как теперь
все было бы замечательно! Либо она дала мне от ворот поворот, и я бы
выкинул из головы все мысли о ней, либо за это время я успел бы
привыкнуть к ней, перестал бы мучить себя этими сомнениями: пра­
вильно — неправильно... честно — нечестно... Легче, легче нужно от­
носиться к таким вещам! И меньше придавать значения всяким пустя­
кам, не делать из мухи слона и, главное — нс судить о других по себе.
Избавлюсь ли я когда-нибудь от этой привычки!
Ну что ж, дальше отступать некуда.
Иначе каким же недотепой буду я выглядеть в глазах той же Баб
киной, охота была ей ходить с таким... Пошлет меня подальше и права
будет. Значит, сегодня... Да, прямо сегодня!
Это была суббота, и они убивали время дома. Отец смотрел хоккей,
мама хлопотала по хозяйству — все, как в юмористическом рассказе.
Она перехватила меня в прихожей, вся растрепанная, распаренная, и не
успел я снять пальто, как был послан в магазин.
В ванной гудела стиральная машина, запах сапожного крема и другой
бытовой химии стоял в воздухе — мама по-своему готовилась к встрече
Нового года: все должно быть вымыто, вычищено, прибрано, оплачено,
отремонтировано! Она у нас неугомонная, на другой день не откла­
дывает дела, нс то что на будущий год.
— Вот тебе сумка, деньги. Слушай и запоминай: кило макарон, пачку
соли и три плавленых сырка. Две банки майонеза. Бегом марш! Я уже
накрываю на стол... Да, и вот тебе открытки, брось в почтовый ящик.
И я безропотно отправился выполнять боевое задание, подсчитывая,
сколько должно остаться сдачи, потому что, во-первых, меня частенько
накалывают в кассе, а мне это обидно, во-вторых, сдачу я всегда ос­
тавляю себе. Если почаще слушаться маму, может солидная сумма на­
бежать. А вы как думали? Это своего рода протест. Ведь меня не просят,
а заставляют. И в благодарность не говорят ’’спасибо”, а по-военному
хвалят: молодец!

32

У мебельного магазина, как обычно, устроили елочный базар. На
площадке, огороженной переносным железным забором, снег был зе­
леноватый от втоптанных в него иголок... Пахло лесом... Толпились
люди выбирали деревца постройнее... А мы в этом году елку не ставили
впервые за все время, ни стройную, ни корявую - никакую...
Нет, я, конечно, согласен, что это настоящее варварство — губить
столько полезных деревьев ради нескольких дней праздника... Пони­
маю, и все-таки...
Кто-то меня тронул за локоть, и я оглянулся.
Топтыгин!
— Здорово, Юрка! С наступающим!
— Здорово, Валерка!
Рука у него большая, мягкая, но страшно сильная. И весь он такой,
и говорит, как сказочный медведь, с такой же интонацией, потому что
в кукольном театре Дворца пионеров ему всегда поручали играть роли
богатырей, слонов и медведей, и он настолько вжился в эти образы, что
теперь, наверное, так и останется шатуном, добродушным и неуклю­
жим... Жаль, что мы в разных школах учились. Все-таки это помеха для
настоящей дружбы.
— Ну как дела? — спросил он своим кукольным басом й потрепал
меня за плечо. — Где Новый год встречаешь?
— Дома, — пожал я плечами, чтобы освободиться от его лапы. Нс
люблю, когда до меня дотрагиваются, даже если этот человек мне и
симпатичен — все равно.
— Ну-у-у... — сложил он губы трубкой. — Это ску-ушно... А у нас
компа-ания. Человек десять. Одна молодежь...
Топтыгин понизил голос и добавил:
— Все по парам...
— И ты?
Заулыбался. Рот до ушей.
— А как же... Пригласил одну. Из Дворца, из танцевального коллек­
тива. Ничего из себя.
— А ты что, все еще ходишь во Дворец, ерундой этой занимаешься?
—Да понимаешь... —он вроде как застеснялся. —Просят... Нету мне
замены. Что ты! Мы сейчас такой спектакль поставили — закачаешься!
Нам же руководителя нового назначили... Телевидение снимало, теперь
вот на зимних каникулах поедем в Уфу. Жалко, тебя нету, бросил вот
нас... А то бы вместе и поехали.
Я, честно говоря, не мог себе представить, какое это счастье — по­
ехать на каникулы в Уфу. Но не стал об этом говорить, чтобы не портить
человеку удовольствие. Да и другое меня интересовало.
— Валер, а где вы собираетесь? Ну, компания ваша...
— Да там, у одного на хате. Трехкомнатная хата, на два дня наша...
— Нормально...
— Стерсоустановка, — начал он загибать пальцы, — видак
японский... Кассет — полный чемодан: боевики, детективы, триллеры,
фильмы ужасов... ну и еще, говорили, будет кое-что... — подмигнул
оптыгин, — про это самое... Все в цвете.

33

Везет же некоторым!
А у нас дома? Все и удовольствие — объедаться маминой стряпней
да пялиться на черно-белый экран, на скучный праздничный концерт, где
Алла Борисовна — суперстар... А этажом выше Чубакины будут весе­
литься. Эта семейка дружная вот уже полтора года новоселье отмечает.
То поют хором, то пляшут под гармошку, то дерутся, то заливают нас
водой... А на праздник могут отчебучить все вместе.
Мне эта мысль просто не могла не прийти в голову:
— Слышь, Валер... А у вас там как, полный уже состав? Или еще
можно кому-нибудь присоединиться?
— Конечно, можно! — воскликнул он, но почти тут же и нахмурился.
— А вообще-то... Понимаешь, квартира-то не моя. Была бы моя квар­
тира... Конечно, спросить хозяина... Да, наверно, можно! А сколько вас?
— Ну сколько... Я и моя... знакомая одна.
— Вот что, ты мне завтра звякни, в воскресенье. Я за это время все
узнаю. У нас там вообще-то вся команда сборная, так что... Да все
нормально будет!
— Так хорошо, Валер, что мы с тобой сегодня встретились! —
хлопнул я его по плечу. — Жаль, что мы редко видимся.
— Да ты бы хоть во Дворец заглядывал иногда, что ли...
— Нет, это для меня уже пройденный этап, извини... Подожди! Чуть
не забыл спросить, а по сколько вы скидываетесь?
— А! Ерунда... Пятнадцать рублей с пары.
— Ого! Ничего себе ерунда... Многовато...
— Чего ж многовато! Как раз бутылка шампанского, ну там... кон­
феты, яблоки, орехи... Другие вон по четвертному складываются, я знаю.
—Да, вообще-то ты прав... Конечно, все это ерунда! Главное, вместе
Новый год встретим, здорово, да? Фильмы ужасов... Слушай, а он ни­
чего, этот парень, про которого ты говоришь? Не будет он против?
— Ты телефон мой знаешь? Давай тогда записывай и завтра звони
ближе к вечеру. Ручка есть при себе?
Номер пришлось записать на ладони: шестьдесят один — восемьде­
сят — шестнадцать.
Но я бы и так запомнил, очень легкий номер, это просто: шестьдесят
один — первый человек в космосе, восемьдесят — московская Олимпи­
ада, а шестнадцать — первые две цифры поменять местами, и все дела.
Сытые люди добрее, это всем давно известно. И после обеда, когда
отец допивал компот, а мама с обычным вздохом начала собирать по­
суду со стола, я вежливо предложил:
— Не надо, мам. Давай сегодня я помою, а ты лучше отдохни.
Но мамульку на мякине не проведешь.
— А-апять что-то вымазживать будешь, вымогатель?! Нет, уж лучше
я сама! Обойдусь как-нибудь...
— Можно подумать, я часто вас прошу...
— Ладно, некогда мне переливать из пустого в порожнее! Говори
сразу, чего и сколько... Ишь он, в обход решил подобраться! Отдых мне
решил организовать! Весь в батю, хитромудрый...

34

А я-то что... Я трогаю тебя, сижу? —проговорил отец, отводя глаза
в сторону.
_
тт
Ясно было, что он предпочел выбрать нейтральную позицию. Что ж,
тем лучше.
_ Мы там с ребятами собираемся... Ну, с тридцать первого на
— Еще чего! С какими такими ребятами? Это я буду здесь всю ночь
изводиться, думать, как бы с тобой чего не случилось? Нечего, нечего...
Новый год
семейный праздник! — Даже ладонью по столу прихлоп­
нула. — И все! И ни о чем таком больше речь не заводи!
— Семейный, семейный... Даже елку в этом году не купили, зажали!
Что это будет за Новый год!
— О, господи! Дитятко малое... По елочке соскучился? Ну иди, вы­
бери, еще не поздно. Заодно позвони в бюро добрых услуг, пригласи
Дедушку Мороза, сделай заказ, чтобы он тебе подарочек привез. Ма­
шинку заводную... Но уж тогда встречать его выходи в коротких шта­
нишках. Договорились? И в белых гольфиках.
— Все люди как люди, собираются вместе, ходят в гости... А тебя
послушать, так надо всю жизнь дома киснуть.
— Люди побегут в колодец кидаться вниз головой — и мы за ними,
значит?
— При чем здесь колодец-то? Колодец, колодец... Сказала бы сразу,
что несчастные пятнадцать рублей для единственного сына жалко!
— Пят... надцать?!
Но тут же она взяла себя в руки, молодец.
— Всего-навсего? Ну что ж... Алексей! Дай своему несчастному сыну
единственные пятнадцать... Тьфу ты, пропасть! Наоборот: единствен­
ному — несчастные! У меня с вами уже скоро ум за разум зайдет!
— Откуда у меня? — все так же, не глядя, буркнул отец. — Сама же
мне по рублю на обед отстегиваешь... Как школьнику.
Он сделал последний глоток, почему-то очень громкий, и быст­
ренько-быстренько из кухни улизнул.
— А вот где вчера взял, там и сегодня поищи! —успела бросить ему
вдогонку мама. — Или что, жалко родному ребенку?..
— Я ведь тебе объяснял уже, — отозвался он из комнаты, перекри­
кивая телевизор, — меня угостили!
— И вчера угостили, и в среду угостили, и в позапрошлую пятницу,
и в позапозапрошлую... Не надо! Раньше я бы тебе еще кое-как поверила,
а сейчас, когда она по десятке, — не надо! И систему вашу я знаю
достаточно, раз тебе поставили — и ты поставить должен...
Тут звонок раздался.
—„ ^ то ко мне, — сказал я. — Сережа Курилов. Вы уж потерпите, не
ругайтесь, пока мы не уйдем.
Это был он, я не ошибся. Сережа во всем любит доскональность,
казано ему прийти в пять — и вот он как штык. Я уж иногда задуываюсь: а может, он немец? Надо, кстати, часы в прихожей подвести
немного вперед...
Заходи. Я сейчас, айн момент...


35

Так прямо и тянет с ним по-немецки поговорить, жалко, что не умею.
Я скоренько накинул куртку, нашел ключ от кладовки, и мы спус­
тились в подвал.
Подвал у нас отличный, сухой и теплый. Здесь жильцы раньше де­
ржали дрова в таких клетушках-чуланчиках, которых тут столько же,
сколько в доме квартир. А потом, когда нам подвели газ, тут стали
хранить всякий хлам, то, что уже и не нужно никому, а выбрасыватц
жалко. Какой-либо ценной веши днем с огнем не найдешь, и каждый об
этом знает, но все равно время от времени кладовки эти шерстят не­
известные гангстеры, должно быть, заезжие гастролеры. Думали, не­
бось, найдут золото и бриллианты, а им и банки с солеными огурцами
под руку не подвернулось.
К нам, правда, ни разу не вламывались, значит, на месте должна быть
клетка, необходимая Сереже, такая простенькая, проволочная, где жил
когда-то мой чижик. Да, целую зиму он там провел, все прыгал, пере­
пархивал с жердочки на жердочку, песни пел, на качелях качался, ел и
пил... Семечки он обожал, расклевывал в пух и прах, прямо балдел от
них, так с ними расправлялся — шелуха во все стороны летела, метра
на полтора от клетки! Веселый был чижик и неприхотливый. Я его так
полюбил, что когда весной выпускал на свободу, решил больше никаких
птиц не заводить. Да и отпустил я Чифа, сказать по правде, не из бла­
городных побуждений... Мама заявила, что ей надоело уже палас чис­
тить, что мы с отцом и без птицы достаточно мусорим, ну и так далее.
Клетку я искал долго, потому что все приходилось делать на ощупь,
темень была, как в пещере, а фонарик я второпях забыл взять, возвра­
щаться же — плохая примета. А лампочка горела одна на весь подвал,
светилась еле-еле, но и за то спасибо, удивительно, как еще и ее не
вывернули бандиты... Пока я рылся в каких-то пыльных тряпках и пе­
рекладывал с места на место связки старых журналов и прочие наши
фамильные сокровища, Сережа делился со мной радостью. Все нс мог
поверить, что счастье улыбнулось именно ему. Со всеми подробностями
рассказывал, вернее, вслух вспоминал, как им с отцом крупно повезло.
Надо же! Купить за тридцатник двух кенаров и канарейку! Раз в жизни
такая удача случается! Им же цена — по двадцать пять за штуку! Теперь
только надо их всех рассадить по отдельным клеткам, чтобы у каждого
были свои собственные апартаменты.
— Ты представить себе не можешь, какие они ревнивые! Их и так-то
вместе нельзя держать, двоих даже. А тут еще самочка! Да они горло
готовы друг другу перегрызть!
— И перегрызли бы давно, — сказал я, — если б только зубы имели.
На, держи, юннат... Еле откопал.
— Вот спасибо! Прям не знаю, как и благодарить! Айда ко мне, я тебе
их покажу!
Нс до пернатых мне было, но я принял его чистосердечное пригла­
шение. В родных стенах его, пожалуй, легче будет уговорить... А что
придется его уламывать, в том я был уверен. Сережа по характеру
домосед.
Идти было недалеко, но по дороге он все же успел мне прочитать

36

небольшую лекцию про канареек, а заодно и про Канарские острова, с
указанием их широты и долготы.
У Пот такой основательный парень Курилов.
Начиная с первого класса, я помню, все педагоги нас приучали на
любой вопрос давать по возможности развернутый ответ. И все равно
до сих пор почти из каждого приходится им чуть ли не клещами вытя­
гивать по одному слову, особенно когда вызывают к доске. С места
еще куда ни шло...
„ ’

А Сережа — другое дело. Он учителей привык с детства радовать.
На каждом уроке при опросе тянет руку. Даже теперь, в восьмом клас­
се. когда уже и самые закоренелые отличники сидят и смирно ждут,
пока их не пригласят поделиться с окружающими накопленными зна­
ниями.
,
Известно, те, кто отвечать не готов, мечтают всегда, чтобы вызвали
кого угодно, только бы не их. Но в миллион раз сильнее они мечтают,
чтобы вызвали Курилова, потому что есть тогда гарантия, что пол-урока
можно жить и дышать спокойно, а то и полистать книжку, подзубрить
на всякий случай то, что дома не успели даже разок прочесть.
Одного-единственного примера хватит, чтобы вы могли понять, как
Сережа отвечает на уроке. Как-то на природоведении Раиса Аркадьевна,
первая наша учительница, попросила Сережу рассказать, что происхо­
дит с веществами при их нагревании и охлаждении. Причем надо было
привести какие-нибудь примеры не только из учебника, но и из других
источников. Скажем, я сам держал наготове историю о том, как трес­
нувший дом стягивали железной полосой, сперва накалив ее докрасна,
а потом остудив. Ну, в общем, у Льва Толстого рассказ такой есть.
Ну а у Сережи вся жизнь уже тогда была связана с зоологией. И он
поведал о том, как пошел однажды зимой в магазин ’’Природа”, купил
там себе рыбок, а именно: вуалехвостов, меченосцев и гуппи, как тащил
их по страшному морозу домой в литровой банке, доверху налитой
водой, как занес банку с холода на кухню, где было очень жарко, поставил
ее, банку, на стол, а сам отлучился куда-то на несколько минут и, когда
вернулся, увидел, что по клеенке разлилась лужа и вода стекает на пол,
а в банке ее, воды то есть, убавилось наполовину, и рыбок там плавает
почему-то не восемь, как было, а только две, и тс кверху животами,
остальные же таинственно исчезли. Он долго ломал голову над при­
чиной такого явления, чуть мозги себе не вывихнул, был уже на грани
этого, но, к счастью, в последнюю секунду к нему подошел его родной
домашний кот по имени Шварц и стал тереться башкой о ногу Курилова.
И когда Курилов нагнулся его погладить, то обратил внимание, что у
Шварца обе передние лапы мокры по самый локоть, и вот интересно,
Раиса Аркадьевна, почему это кошки, являясь животными сухопутными,
так любят рыбу? Может, разгадка кроется в их далеком-далеком про­
шлом, когда их предки были какими-нибудь мелкими ящерами и, плескаясь в первобытных океанах, ловили себе на прокорм кистеперых
Рыб... Ах, вещества? Ну что... Вещества при нагревании расширяются,
при охлаждении сжимаются, кто же этого нс знает... А вот вода, когда
становится льдом, почему-то, наоборот, расширяется, и если бутылку

37

налить дополна и вынести в холодную погоду на балкон, то ее свободно
может разорвать...
Да, много в природе загадок.
Куриловы пили чай. В большой комнате на раздвижном столе свер­
кал электросамовар, а вокруг, как цыплята около наседки, толпились
вазочки со всякими вареньями и чуть поодаль —блюдо со здоровенным
куском шербета, который всегда своим видом напоминал мне хозяйс­
твенное мыло. За всю свою жизнь я так ни разу и не решился попро­
бовать, каков он на вкус. А у Куриловых это едва ли не главное лаком­
ство. Я вообще заметил, что они совсем мало едят мяса, но все очень
любят сладкое. Может, и Сережа такой умный и так хорошо учится как
раз поэтому, ведь всем известно, что сахар — это питание в первую
очередь для мозга...
Меня пригласили выпить чашечку за компанию, но я вежливо отка
зался и один ушел в ребячью комнату, где обитали сам Сережа, двое
младших его братьев, сестренка, птички, рыбки, а также изредка и другая
живность.
Тут стояли двухэтажные койки, и вообще по размерам эта каморка
походила на вагонное купе, но всегда, сколько помню, здесь умудрялись
разместить еще и несколько аквариумов, клеток, ящичков, в которых
вечно что-то шуршало и скреблось...
Под расшатанным, старым столом в коробках из-под обуви несколь­
ко раз поселялись хомячки, ежики... Но эти зверята как-то не прижива­
лись. От хомячков шел запах, особенно заметный в таком тесном по­
мещении, к тому же на них постоянно пытался охотиться Шварц.
А ежики от избытка общения просто начинали хворать. Они ведь
любят покой, тишину, а тут их просто затаскивали, и заласкивали, и
рвали друг у друга из рук...
Я еще в детстве обратил внимание на одну вещь: к тем девчонкам
или мальчишкам, которые ко всем льнут и готовы в лепешку расши­
биться, лишь бы их приняли в игру и вообще водились с ними, дружили,
— к ним всегда относятся прохладно, а иногда и в грош не ставят. На
себе это испытал. А вот есть такие пацанята, совсем еще клопики, но
уже страшно самостоятельные. Они в кучу не лезут, а держатся немного
в стороне, но с достоинством держатся, а не так, как бывает от страха
или из слабости.
Сидит такой микроб в углу двора где-нибудь и занимается неважно
чем, может, и совсем уж пустяковой чепухой, например гвозди кирпи­
чом в землю забивает и обратно вытаскивает, но делает он это с таким
важным видом, что все к нему волей-неволей тянутся... Он этого и не
хочет, не добивается нарочно, а все именно тем и кончается, что ребята
липнут к нему, как железные опилки к магниту.
Тут есть какая-то особенность. Должно быть, людей привлекает, все
мало-мальски таинственное. Скажем, кошек, собак, других животных
кто любит, кто нет... Но ежиков, заметил я, все поголовно любят. Они
и образ жизни ночной избрали, и на глаза стараются никому не попа­
даться, и в клубок сворачиваются, фыркают, иголки выставляют, если

38

к ним пристают даже и с нежностями... А их все равно любят, и вовсе
не потому что они якобы какую-то пользу там приносят, мышей ловят
и пг>угих вредоносных грызунов... Просто их любят и не задумываются
- почему да почему... Так и надо, наверное, любить.
Вошел Сережа, раскрасневшийся и слегка вспотевший.
— Ну что, посмотрим канареечек?
— Конечно, а то я уж весь извелся от нетерпения. Когда же, думаю,
Сережа допьет свои пять стаканов...
Он осторожно снял с гвоздя, вбитого в стену, обернутую куском
темной материи клетку и принялся ее раскутывать, объясняя мне:
— Это я им устроил ночь. Иначе они убьют друг друга... Так и бро­
саются в драку.
Старый Шварц, который лежал своим теплым брюхом на моих ко­
ленях, перестал мурлыкать и соскочил на пол. Подбежал к хозяину,
задрал черную голову с седыми усами и хрипло, взволнованно мяукнул.
—Иди, иди! Хищник кровожадный! —отодвинул его ногой Курилов.
— Ишь, хвостом задергал!
Я поднялся с расхлябанного стула, где мы с котом коротали время,
и подошел поближе, чтобы лучше разглядеть новоселов, которые по­
чему-то притихли и нрава своего буйного не выказывали.
— Ну как? — гордо сказал Курилов, как будто он сам их из соски
вскормил. — Правда хороши?
Сказать по совести, вид у пташек был неважнецкий. Невозможно
было даже отличить, кто из них кенар, а кто — канарейка. Вся троица
выглядела так, словно их долго-долго крутили в барабане для продажи
лотерейных билетов.
Зато от Сережи прямо сияние исходило.
— Как сказать... У них ведь главное — не внешность, — нашел я
нужные слова. — Это же не павлины, правда?
—Ну и хватит на первый раз, —решил Курилов. —Отойди подальше.
А то они пугаются, когда на них вот так вот, в упор смотрят, да еще
пристально... Особенно незнакомые люди... Нервничать начинают, бо­
ятся, должно быть, что их съедят.
— Скажи им, пусть не волнуются. Нс в моем они вкусе... Это вон ему
в самый раз...
Шварц стоял на задних лапах, опершись передними о ножку стола.
I лаза его выражали одновременно муку и надежду.
Сережа бережно повесил клетку на место, взял кота за шкирку, вы­
кинул в большую комнату и плотно притворил дверь.
— Зря ты с ним так, — пожалел я Шварца. Больно уж тяжело и гулко
он шлепнулся на пол. — Все-таки старый друг лучше новых двух. Или
дзже трех...
— Ничего, потом помиримся. Главное, чтобы он сразу усек, здесь ему
ничего не светит.
Он прилег с мечтательным видом на одну из нижних коек и заложил
Руки за голову.
— Погоди, еще послушаешь, как они у меня петь будут... Только

39

нужно клетки повесить так, чтобы они друг друга не видели, а только
слышать могли. Они тогда обязательно соревнование устроят, кто кого
перепоет... А еще я раз на птичьем рынке слышал, как один малый
рассказывал: стоит ему на гитаре один аккорд взять, как его кенар сразу
подсвистывать начинает. Причем сразу берет правильную ноту. Пред­
ставляешь, какие они музыкальные!
— Профессионалы, — сказал я. — Что ты!
— Представляешь, тот на гитаре ’’цыганочку” и кенар вслед за ним!
— Артисты! Жаль, что у тебя нет гитары...
Сережа приподнялся на локте, вытянул губы, как для поцелуя, и начал
ласково насвистывать какую-то мелодию. Должно быть, хотел подбод­
рить своих новых подопечных. Фальшивил он при этом ужасно, худо­
жественного свиста не получалось, и птички, видимо, поняв, что никогда
с Куриловым нс споются, окончательно поникли и выглядели совер­
шенно растерянными и подавленными.
— Сереж, а цыпляток они выведут?
— Конечно! Только не цыплят. Цыплят выводят куры, — пояснил он,
как всегда, нравоучительно.
— А эти? Канарейчиков? Кенаряток?
— Ну... просто птенцов... Выведут, куда они денутся. Вот подожди,
я и тебе дам птенчика. Обязательно, ты не сомневайся! Из первого же
выводка...
— Нужен мне очень твой птенчик! — отказался я от роскошного
подарка. Хватит с меня и Чифа, чижика моего... Привыкай к ним, потом
отвыкай!.. — Не хочется тебя обижать, но канарейки — это мещанство.
Еще Маяковский, кажется, где-то говорил...
— Но как же... Я же должен тебя отблагодарить за клетку...
— Да ерунда эта клетка! Считай, что я тебе ее подарил. Все равно в
подвале без толку валялась.
Я в последний раз все молниеносно взвесил, прикинул и решил: была
не была!
— А вот если ты мне друг, то лучше в одном деле помоги...
Мороз был несильный, градусов пять-шесть, не больше, но Сережа,
как только мы вышли на улицу, сразу опустил уши на шапке. Он так себя
уютнее чувствует, только немного хуже слышит, поэтому с ним надо
громче разговаривать, вот и все. Но как бы ты ни орал, он все равно то
и дело переспрашивает, чтобы удостовериться, правильно ли все понял.
Разговаривать с ним тогда — сплошное удовольствие.
Шел снег, и даже немного мело, ветер дул навстречу, и я чувствовал,
как снежинки испаряются, не успевая коснуться моего лица. Вверху, под
самыми фонарями, в ярком свете было хорошо видно, как густо, косо
летят белые большие хлопья, как спешат они скорей упасть на землю,
прильнуть к ней и успокоиться до самой весны или хоть до ближайшей
оттепели...
—Дак это что у тебя, первая любовь, а? — вседопытывался Курилов.
— Да? Тогда я не понимаю, чего ты волнуешься, — кричал он, отвора­
чиваясь от ветра. Слава богу, прохожих на улице не было видно. —

40

41

г
Первая любовь никогда ни к чему серьезному не приводит! А раз так
— значит, нечего и волноваться!
Тут нс с чем было спорить. Я на своем опыте убедился, что первая
любовь ничем путным не кончается.
Если не считать детсадовских увлечений, впервые по-настоящему я
влюбился, когда мне было восемь лет. И здорово влопался, даже мечтал
жениться на этой девочке. Она была на два года младше, красивенькая,
веселая, и все ее звали Ирочка — только так.
Помню, когда мы играли в выбивали, она так ловко уворачивалась
от мяча... Косички ее помню до сих пор. Она кончики их скрепляла
такими заколками, в виде божьих коровок, и все их отбрасывала за
спину... Помню, как хотелось ее обнять —просто обнять, и все! —чтобы
нс только видеть, но и почувствовать, какая она тоненькая, какая спинка
у нес гибкая.
Сумасшедшая мечта ребенка!
Конечно, я, несмотря на возраст, сознавал, что право на это мне
может дать только женитьба, и потому имел намерения самые
серьезные.
Но тогда все кончилось трагически.
Как-то утром кормила она во дворе диких голубей, крошила им булку,
а я возьми и брось в этих дармоедов палкой. Из палки почему-то гвоздь
торчал. И вот этот ржавый гвоздь вонзился ей прямо в ногу.
И вот я прибежал домой и забился в угол в темном коридоре. По­
нимал, что мне влетит по первое число, что меры будут приняты суo b u c , да и как же иначе, ведь меня убить мало за то, что я натворил.
[юбое наказание я готов был понести с облегчением и радостью. Но
тягостно было дожидаться суда и приговора. Я сам себя немедленно
хотел покарать и стоял в том углу лицом к стене до самого вечера, пока
не пришел с работы отец, нс сообщили ему обо всем, и он тогда уж...
Ему никогда раньше этого не приходилось делать, поэтому он, за­
махиваясь, каждый раз попадал себе ремнем по ушам и при этом
удивлялся, почему я не обливаюсь слезами, а Хохочу, как дурак.
А спустя некоторое время Ирочкины родители поменяли квартиру,
и она исчезла из'моей жизни навсегда. Навсегда... Правда, страшноватое
слово? Евтсева Ирочка — так ее звали.
— Первая любовь практически никогда не заканчивается браком, —
развивал тему Сережа. —Я на днях видел передачу по телику... Там один
психолог выступал. Проблемы молодежи обсуждал...
—Да? А я думал, что ты, кроме как ”В мире животных”, ничего и не
смотришь.
Пришлось его прервать, мы уже подходили к Валиному дому.
— Значит так, Сереж, — сказал я как мог проникновенно. — Еще раз
прошу, чтоб ты не забыл. Если она сама откроет, скажешь, один человек
ее ждет у подъезда — и все, хорошо? Только сразу не говори, что это
я, ладно? Даже если будет спрашивать. В крайнем случае намекни, что,
дескать, насчет встречи Нового года... Но только я тебя прошу: ничего
лишнего, ясно? Не увлекайся...
— А если предки?

S

42

- Ну попросишь ее позвать! Скажешь, что... Ну что-нибудь на месте
придумаешь^HQ ^

^

это все... _ вдруг заМялся Курилов. - Как-то

НСЛН» это для меня неожиданностью не было, это я предвидел. Нетушки,
Сереженька! Теперь уж ты никуда не денешься, раз мне удалось тебя
сюда привести...
_ EpyHflai Ничего страшного, вот увидишь! Она ведь тебе не нра­
вится9 Нет' Подлянки ты ей никакой не делал? Тоже нет! А когда к
девчонке ничего не испытываешь, с ней разговаривать очень легко, вот
увидишь...

— Может, давай послезавтра в школе, а/..
_ Двигай, двигай! - подтолкнул я его. - Первый подъезд, четвер­
тый этаж...
— Да помню я...
— Тогда — вперед! Вызовешь — и свободен, топай нах хаус канареек
своих укладывать баиньки...
Он тяжело вздохнул и начал отряхиваться от снега. Вяло так, чтобы
время потянуть. И завел было опять:
— Как-то все это...
— Знаешь что, Курилов, раньше надо было думать! Дома, понял?
Привел меня сюда, а теперь начинаешь ломаться, как сдобный бублик!
И потом, ведь ты мне пообещал! Ведь обещал?
Он потопал ногами, обивая ботинки, и молча шагнул к подъезду.
По плану я должен был ждать во дворе, но немного погодя я пошел
за Сережей. Чтобы уж до конца быть уверенным...
И вот я стою у пыльной батареи, от которой волнами струится тепло,
и прислушиваюсь, как мой друг поднимается по лестнице: третий этаж...
четвертый... Звонок... Так, дверь открывается... Говорят... Слов не ра­
зобрать, но... Она! Ее голос... Вот она...
Вот она стоит, придерживая дверь... В домашнем платьице... А мо­
жет, в халатике, в шлепанцах... А может, в джинсиках и свитере? И еще
в какой-нибудь жилетке? В чем она ходит дома?..
Одной рукой придерживает дверь, а другой —отводит челку со лба...
Соломенную челочку со светлого, ясного лба...
Грубое слово какое — лоб! Это потому что говорят: ’’Такой лоб —
два метра без малого! Такому лбу только грузчиком работать!” Лоб — в
смысле верзила. И вот у Вали лоб, так странно, если вдуматься... И она
отводит рукой челочку — это ее жест...
И поднимает брови. Они темные, гораздо темнее волос... И округ­
ляются, шире открываются ее глаза... Какие? Вот елки-палки! А ведь я
даже толком и не разглядел, какие они у нее... При дневном свете вроде
бы голубые, при электрическом — похоже, сиреневые... Я вот где-то
встречал выражение: фиалковые глаза. Вот, может быть, у Вали такие.
Но это неточно. Потому что, во-первых, я никогда не видел их вблизи,
лицом к лицу мы с Валей не встречались еще... Пока не встречались.
И еще — я в жизни своей фиалок не видел. Ни одной. Знаю только,
что есть такие цветы. Но это так, понаслышке.

43

Я думаю, они похожи па подснежники. Но вообщс-то нс уверен... Нет,
лучше я возьму свои слова обратно. Насчет фиалковых глаз, я имею в
вида.
Вообще, здесь нужно быть поосторожнее, я хочу сказать — со сло­
вами. Коварная это вещь, всегда об этом приходится напоминать са­
мому себе. А не то можно и вляпаться. Пусть и незаметно от окружа­
ющих, но все равно стыдно и неприятно.
Например, захотелось человеку сочинить стихотворение. Ну просто
решил попробовать. Думал-думал, мучился-мучился, наконец выжал две
строчки:

Ах, глаза! Ах, глаза!
А в глазах — бирюза!

Записал, и так ему в тот же миг стало противно и совестно, хоть из
окна вниз головой бросайся. Потому что если уж ты не знаешь, что такое
настоящие стихи, то надо ведь знать, что говоришь. А человек не знал,
что такое бирюза. Ну не попадалась она ему под руку. И получилась
фальшь такая, что по спине мороз... Фальшь — это же самое... самое
отвратное. И прячется она всего чаще, по-моему, в словах, если непра­
вильно их выбираешь... А еще хуже, когда она в мысли просачивается
В жизни ведь вообще полно фальши. К ней часто так привыкают, что
уже и не распознают, принюхиваются, можно сказать, принимают как
должное и сами заражаются ею, не замечая того, и уж тогда не могут
без нес обходиться...
Однажды я по недоразумению попал на индийский фильм. Ну что это
такое — все знают. Я немного опоздал и в зал вошел, когда уже сеанс
начался. Я стоял у стены и ждал, пока глаза привыкнут к темноте, чтобы
потом найти себе место. Но посмотрел на экран пару минут — и на
выход. Дуристику эту смотреть? Нет уж, спасибо! Пусть уж лучше мой
рубль пропадает. Но видели бы вы, сколько народу сидело в зале —
яблоку негде было упасть! Вот и представьте: шесть сеансов в день, и
картина эта по две недели в трех кинотеатрах прокручивалась — это
сколько же человек с ее помощью подзарядилось фальшью только в
нашем городе? Прикиньте — и вам жутко станет.
Да если бы только это... А кто может сказать, что никогда в себе
самом не обнаруживал следов этой гнили? Я не могу...
— Гок! Гок! Гок! — загудела лестница.
Спускался Курилов резво, нс так, как поднимался.
Но лицо у него было какое-то... Короче, не предвещало ничего до­
брого.
— Ну как? — спросил я, когда мы оказались на свежем воздухе. —
Выйдет она?
— Нет! — отрезал он сердито.
— А почему?
Что ж я это в общем предчувствовал, этого и ждал...
— Потому что Новый год — семейный праздник!

44

Здравствуйте пожалуйста! Или они сговорились? Второй раз уже
нынче слышу эту избитую фразу.
_ Это она сама так сказала/

не

- Нет это я придумал! Конечно, сама... И еще добавила: сводни нам
Тебя когда-нибудь обзывали сводней?
J М-да — сказал я. - Это она, конечно, перехватила. Ладно бы уж

нужны !

— CUUMiinivuivi...

w

t at

с

_ He хочу я быть ни сводней, ни сводником! У тебя смелости не
хватает, а я должен оскорбления терпеть!
Ну и ну! Впервые видел я Сережу таким злым, даже растерялся от
этого начал оправдываться:
— При чем тут смелость... Развязности - да, не хватает...
_ А если она теперь по всей школе начнет трезвонить, будто бы я
— сводня?
— Ты что хочешь сказать, что застенчивость — это трусость?
— Чтобы меня так унижали из-за какой-то паршивой клетки!..
— Что же, по-твоему, тот же, например, Житько или Кушнарев —
смельчак? Они просто хамы!
— И не нужна мне эта клетка твоя, пропади она пропадом! Сейчас
зайдем ко мне, и забирай ее обратно!
— Да что ты на меня-то орешь? Я тебя, что ли, так назвал? Меня там
и рядом нс было...
— Конечно, ловко устроился! Меня вперед послал, как собаку слу­
жебную, а сам притаился...
— Ну хочешь, я перед тобой извинюсь? За нее извинюсь... За нас
обоих...
Он фыркнул и замолчал.
И нс произнес больше ни слова до самого своего дома, только при­
бавлял шагу всякий раз, когда я пытался с ним заговорить. Прежде я
сроду не замечал за ним такой обидчивости... Надо же, как одно­
единственное слово может подействовать на человека!
Но попрощались мы с ним все-таки за руку, и на том, чтобы я забрал
назад клетку, он больше не настаивал. И я был этому рад. Как-никак
Сережа — мой лучший друг, хоть он и не от мира сего, как думают все
и как я сам подозревал до этого вечера...
Много-много лет назад мы всем семейством ездили кататься на
лыжах за город. Конечно, не каждый выходной, но раз пять-шесть за зиму
выбирались, когда погода позволяла. Мы выходили из электрички и
углублялись на несколько километров в лес. Там отец разводил ма­
ленький костерок, мы нанизывали на прутья жирную эстонскую колбасу
и жарили шашлыки. Вснежки играли, баловались... Время было веселое,
хорошее, можете мне поверить.
Летом рыбу удили. Первая рыбешка, которую мне удалось подсечь
и вытянуть из воды, оказалась голавликом, совсем, правда, крошечным,
дош ИМСТР0В десять в нсм всего и было-то. По-хорошему, его бы слеС>' |лно я не мог с ним расстаться. Кроме того, надо ведь
пили По*вастаТ1>ся перед товарищами во дворе, а они бы мне не повеР
> аоы я нс предъявил вещественного доказательства. Так что я эту

45

рыбку дня два таскал в кармане, прежде чем отдал Шварцу, а уж тосожрал ее в момент.
Никогда потом я так не радовался добыче, но все равно рыбалку с
отцом ни на что другое не променял бы.
И жаль, что все это кончилось.
В одно лето у отца было страшно много работы, они достраивали
и готовили к сдаче объект, приходилось много времени проводить
заказчиками, и на развлечения его, как говорил отец, не оставалось.
Домой он стал приходить позже обычного и выходные дни проводил
тоже на стройке. Это все нужно было для дела: легче найти общий язы<
с кем-то там...
Но за ужином собирались мы по-прежнему все вместе и мечтали, как
наступит зима, выпадет снег, мы смажем лыжи, возьмем рюкзаки, сядем
в электричку и...
Обсуждали все до мельчайших подробностей, решали даже, что бу­
дем наливать в термос, кофе или чай, и потом отец шел во двор, по­
играть, пока светло, с соседями в домино.
А когда зима наконец пришла, то ничего нс изменилось. Разве только
то, что вечерами мы стали говорить нс о лыжах, а о том, что вот когда
настанет лето, мы будем брать палатку, надувные матрацы, удочки,
котелок и все свободное время проводить где-нибудь на природе, по­
дальше от нашего закопченного города. Рассказывал отец, что есть в
нашей области такая речка — Савала... Чистая, красивая, и рыба там
прямо на голый крючок клюет.
Он доставал тогда фанерный ящик со своими снастями и показыв.л
нам, как нужно правильно привязывать крючки, какой длины поводки
делать, и учил многим другим хитростям и премудростям. А с мамой,
помню, они даже однажды поссорились, никак не могли договориться,
что нашей семье нужнее, резиновая лодка или фарфоровый сервш. 1
Мама победила...
А потом и это кончилось, и он прямо с работы, не заходя домой,
спешил к доминошникам, к ’’забойщикам”, как их в нашем дворе на-;
зывают. И там, в их компании, сидел до самого темна, до тех пор, пока
они уже не могли отличить, где у них шесть-шесть, а где пусто-пусто.
Я это домино буду ненавидеть до конца дней своих. Летом те окна, что
выходят во двор, мы держим открытыми, чтобы воздух заходил, и
можно из любой комнаты, из любого помещения нашей квартиры слы
шать, как отец радостно смеется, когда им с напарником удается ко­
го-нибудь оставить ’’козлами”...
Мама же, переделав все дела, любит забраться с ногами на мой диван
включить бра и почитать книжку. Сентиментальное что-нибудь. Что
нибудь про несчастную женскую судьбу, но желательно, чтобы с хоро
шим концом.
Было время — я тогда еще в детский сад ходил — они любили читат:
вдвоем одну книжку. Мама всегда обгоняла отца, ей хотелось перевер
путь страницу, и она все спрашивала: ”Ну, дочитал? Дочитал?..” A oi
нервничал... Должно быть, потому и завязали они с этим делом. Тепер!
они если что и делают сообща, так это переругиваются. В основном из-з>;
того, каким отец пришел с работы перед выходными. Он и правда ста/

46

частенько поддавать... Нет, все это понятно, что он объясняет: и работа
нервная, с людьми, и целыми днями на холоде или в сырости и так далее
и тому подобное...
Придет, поест, сядет у телевизора и смотрит все подряд, пока не
уснет в кресле. И так всю зиму, до апреля месяца. С наступлением тепла
_ во двор, за доминошный стол. Облить бензином этот стол да под­
жечь, что ли...
Но сейчас зима. И телевизор, и диван, где мама читает свои сле­
зоточивые романы, - все это находится в комнате, где я официально
живу, то есть сплю, когда родители уходят к себе.
Таким образом, мое излюбленное место
это кухня.
— Где тебя только черти носят? — спросила мама. — Отцу лучше на
глаза не показывайся. Пока мы с ним в подвал ходили тебя искать,
’’Динамо” две шайбы забросило, а он, бедный, этого не видел. Он тебе
кости переломает. Ужинать будешь?
— Чайку если... — попросил я. — Покрепче... Больше ничего не хочу,
не беспокойся, пожалуйста.
— А-апять будет всю ночь сидеть как сыч, электричество жечь! За­
рплаты уже не хватает за свет платить!
— Я уроки буду делать...
— За все полугодие? Смотри не переутомись, отличник. Тебе какого?
— Если можно, индийского...
—А цейлонского не хочешь? А то еще бывает китайский... Вот учись
лучше, кончай школу с медалью, институт международных отношений
с красным дипломом, пошлют тебя в Индию — хоть опейся там ин­
дийского чаю... Сколько ложек сыпать?
— Да я могу и сам вообще-то...
— Ну да, сам! Чуть отвернешься — он уже полпачки вбухал! Вот
начнешь деньги зарабатывать, тогда заваривай сам.
— Можно подумать, что я отказываюсь... Забыла, как летом меня с
почты поперли?
— И правильно сделали, что не взяли тебя. У них глаз наметанный,
поняли, кто к ним пришел... Они уж видали таких молодцов: телеграм­
мы в ближайшую урну —и на скитушки! Месяц поработаешь, а им потом
целый год с жалобами разбираться. Бутерброд будешь? С маслицем?
— С каким?
~ С бутербродным, конечно, с каким же еще... Ну, чего косоротишь­
ся Вот окончишь институт международных отношений, направят тебя
в Голландию, Данию...
— Кто бы меня еще туда принял...
— А вот учись хорошо, не будь инертным...
— Ага... Мать — бухгалтер, отец — прораб, один дедушка — конюх,
Другой — пенсионер...
~ Ну и что? Большинство врликих людей вышли из низов, а мы еще

не самые низы... Слава богу... Ну в какую чашку наливать-то? Опять
в эту, здоровенную?
Мама! Ну иди, иди! Дай уж хоть это я сам сделаю! Что ты меня
все опекаешь!

47

— Гонишь родную мать? Вот она, сыновня благодарность... Ладно,
спокойной ночи... Будешь спать ложиться — проверь газовый кран, нс
забудь. Чайник-то небось опять кипятить будешь? Так уж смотри, не
отрави нас. Среди недели уж ладно, а на выходные неохота...
Наконец-то один!
Свет я выключил, по радио передавали какой-то симфонически!
концерт, чай на столе, тепло, уютно... Теперь можно и положение cboi
обдумать.
Итак, думал я, дано: Валя разговаривала с Житько, стало быть, она
теперь знает, что... ну да ладно.
Курилову она сказала, что мы не нуждаемся в своднях... В с в о д ­
н я х — значит, и живоглота этого имела в виду, Житько?
Постойте, постойте... М Ы не нуждаемся! Это уже кое-что!
Это может означать: она и я — М Ы...
Допустим: Житько правильно передал мне ее слова...
Доказать самому себе: все идет нормально, пускай с небольшими
огрехами, но в общем — так, как я задумал...
В конце концов, как мой дедуля, папин отец, любит повторять: ’’дюже
хорошо — тоже нехорошо”.
Да, но ведь Сережа ей так и не сказал, что это я прогуливаюсь внизу,
ее поджидаю... И хотя я точно знал, что она ни с кем не ходит, — ну, пэ
крайней мерс, ни с кем из нашей школы, — может быть, она подумала
о другом парне? Как тогда понимать се слова о своднях?
Нет, надо мне и в самом деле отбросить все эти дурацкие колебани i,
подойти к ней и объясниться напрямую! Вот в понедельник, после­
завтра, прямо в школе... И приглашу в компанию. Подумаешь, семейный
праздник. Сережа — это одно, а при личном контакте все может обер­
нуться иначе.
А что касается денег...
И только я об этом подумал, как зажегся свет и вошла мама.
— Ты что это в темноте сидишь? Экономишь? Или обиделся?
— Темнота — друг молодежи...
— Правда, не обиделся? — она взяла мою голову в руки, как арбуз
какой-нибудь, и повернула так, чтобы я смотрел ей прямо в глаза:
— Нет?
— А за что?
— Ну мало ли... Вот елку тебе не купили...
—Да ерунда эти елки. Что я, в самом деле маленький? Перебьемся
Она отпустила меня, налила себе чаю и села напротив.
— Что это ты говорил про какую-то компанию, про ребят каких-то?.
— спросила она как бы рассеянно.
— А... ничего.
— Что хоть за друзья-то? Я их когда-нибудь видела?
—Да там... Из Дворца пионеров ребята. То есть они уже нс пионеры
конечно. Нормальные... Вряд ли ты их видела.
—И где же вы собираетесь отдохнуть от взрослых? По какому адресу
Или что, явка засекречена? Ну чего молчишь?
— Там, в одном месте... Я и сам еще толком не знаю.

48

— Узнаешь — скажешь. И еще одно условие: обещай, что вина там
пить нс будешь.
_ Вот еще! Конечно, не буду! Да там и не будет ничего, кроме
шампанского!
_ Я тебе еще раз повторяю: ни-ка-ко-го вина.
— Ну, мамочка, ну что ты! Шампанское... Его же и дети пьют, это же
все равно что ситро!

— Не видала я что-то таких детей... И ты мне зубы нс заговаривай!
Обещаешь или нет?
Вот вы скажете: подумаешь, важность какая! Ну пообещай, небось
язык не отсохнет. А сделать можно все по-своему.
Ан нет! У нас такие странные отношения сложились, если уж по­
обещали что-то один другому, то выполняем обязательно, и мама,
и я... Отец тоже старается поменьше обещаний давать.
Это еще с той поры, как я лежал в больнице. Я имею в виду, когда
первый заход у меня был. Мы тогда заключили соглашение: я принимаю
без капризов лекарства, какими бы противными они ни были, и под­
ставляю под уколы любое место, какое прикажут, а мама приезжает ко
мне каждый день. Так мне там страшно показалось сперва оставаться
одному.
Тепсрь-то я понимаю, что вел себя как ужасный эгоист. Больница
находилась за городом, в сосновом бору, автобусы туда ходят редко, а
в то время еще хуже с этим было... А ведь она и работу нс бросала.
Но я тоже держался героически и тогда, и потом, во всяких сана­
ториях и лечебницах, даже там, где она не могла проверить, пустобрех
я или человек слова. Потому что я с детства не могу обманывать тех,
кто мне верит. И мама это знает.
Пришлось пообещать ей, что и шампанского — ни капли. Ни-ни! Да
не очень-то мне его и хотелось. Только ведь неудобно, если что... Ведь
начнут вопросы задавать...
Ну да ладно, совру, что у меня язва желудка.
— И еще один уговор, —обрадовала меня мама, уже выходя из кухни.
— Завтра выколотишь все ковры и половики... И все, все! Закрой рот
обратно! Не надо благодарить! Сама была молодая, и совсем недавно.
Так что способна понять порывы юной души. Доброй ночи!
Спать совсем не хотелось. Впереди было воскресенье, можно ва­
ляться в постели до самой ’’Утренней почты”, если пожелаешь... А эту
вот ночную пору я очень люблю. Когда тишина наступает, все замол­
кает, утихает... Слышно даже, как снег шуршит, скользя по стеклу.
Осенью тоже бывает хорошо, если дождь идет и отопление уже
включено — тогда совсем замечательно.
Иногда я могу торчать на кухне всю ночь напролет. Просто сидеть
в размышлять о всякой всячине, какая только приходит в голову. И
'икогда не бывает скучно. ■
лавное, это время полностью принадлежит мне, одному мне. Я могу
СГ
если...
— Так вот же я тебе и объясняю! Верников после всего подходит \
Кушнареву и говорит: что ж ты, где ж твои ребята? Ему же обидна
Горшок ведь тоже ему хорошо успел навешать, а главное — одному-Ti
отвечать неохота... А эта гнида ему говорит: отвали на фиг, я ничего И1
знаю! И от Завьяловой отвали раз и навсегда! А Верников: ну я тсГ>

64

тогда тоже, говорит, украшу, как и Горшка! Ну вот тут, наверно, Кушнарь
Буркина и свистнул на подмогу... Это же псе — одна кодла, с Товарной.
Знаю я их всех, сама рядом живу.
Надька на секунду сделала задумчивое лицо, потом кивнула и до­
бавила:
— Да, так оно и было, скорее всего.
Честное слово, я подумал, что еще немного - и начну я Петракову
по большому счету уважать.
— Ты смотри, как все закручено... Ай да Кушнарев!
— Что ты! Прямо настоящая детектива! Ну Ритка молодец!
— Стоп! Ты говоришь, весь класс видел все и знал, а что же тогда
Горшков и Верников? Почему они не замечали?
— Да такие же они дураки, как и ты, вот и все! Ну, конечно, и не весь
класс был в курсе, это уж я так... Но я-то все знаю! — сказала она.
хвастливо.
— Все-все?
— Всс-всс-всс!
— И где Житько бабл-гам достает?
— В общаге у иностранных студентов, на Первомайской. На дере­
вянные ложки обменивает.
—А что же ты Горшкова не предупредила, что ему подлянку готовят?
— Кто ж думал, что все т а к кончится! И вообще, я в чужие дела
не суюсь, пускай сами разбираются... Да и Горшок —дурак! Нашел кого
клеить... Раскатал губы... На чужой каравай рта не разевай!
— А... чей она каравай?
— Кто?
— Завьялова, конечно, кто же...
— Не знаю, — призналась Надька с явным сожалением. — Вот этого
пока не знаю. Может, кто-нибудь из ее круга, из высшего света... Нет,
чего не знаю — того не знаю. А врать не хочу.
Дверь задергалась, потом в нее громко постучали.
— Бросай сигарету... — шепотом подсказала Петракова и фальши­
во-веселым голосом пропела: — Кто та-ам?
— Открывай!
Надька быстро повернулась ко мне.
— Опять эта гнида! Слушай, надо срочно дергать отсюда! — и, встав
на цыпочки, подбежала к двери. - Ой, одну секундочку, ребята!
Сделав отчаянное лицо, она показала мне рукой на вешалку и затем
на окно.
Я покачал головой и остался сидеть на месте.
Надька ударила себя два раза кулаком по макушке, показывая, какой
я дурак, и снова сказала игривым тоном:
— Ой, сейчас, сейчас... 4
Так же, на цыпочках бросилась за моим пальто и по партам приска­
кала ко мне, как горная корова. Дверь трясли, но несильно.
— Мотай отсюда, придурок! — зашипела она. —Ты что, ждешь, пока
°ни и к окну прибегут?
65

Глупая Надька! Неужели же Кушнарев стал бы атаковать только с
фронта, а про тылы позабыл... Да когда в резерве есть несколько полков,
даже самый бездарный стратег догадается организовать врагу неболь­
шое окружение.
— Поздно, Петракова... Да и ни к чему... Эй! Эй!..
Но она уже буквально схватила меня в охапку, взгромоздила на подо
конник и буквально вытолкнула наружу! Какя еще на ноги приземлился!
Следом вылетело пальто и высунулась по пояс Надька:
— Ой, Шапкин! А шапка-то где твоя?
— Да здесь, в кармане... Уйди от окна, кретинка, простудишься!
От освещенного входа бежали двое.
— Стоять! Стоять! — кричали они издали.
Поджидая их, я спокойно оделся и поглубже надвинул шапочку, за­
крывая уши и брови.
Однажды летом, когда я гостил у дедушки в Калачеевкс, при мне на
соседскую кошку напали две собаки. Они ее приметили издали, когда
она сидела у калитки и вылизывалась, умывалась, и кинулись к ней
наперегонки. А кошка уже подчепурилась и спокойно сидела во всей
своей красе на зеленой травке. Только уж когда псы были в трех шагах,
я увидел, как она удивленно подняла брови: эт-то еще что такое? Глав­
ное, не шелохнулась даже и ушком не повела. Должно быть, она тоже
свое кино смотрела или что-то вроде того.
И точно так же, как те две собаки, которые не знали, что им делать
с кошкой, если она не убегает, Тарасюк и Безбородов сбавили скорость
и растерянно остановились от меня шагах в трех.
— Ну и что дальше? — спросил я, стараясь говорить л е д я н ы м
тоном.
Они не знали. Стояли, соображали. Не знаю, как Тарасюк, но Без
бородов — страшный тупарь. Своими ушами слышал, как однажды на
перемене он и еще один дебил из того же восьмого’Ъ ” спорили, какая
столица в Прибалтике — Рига или Юрмала.
— Руки вынь из карманов! — подал наконец голос Тарасюк.
— Выну... — пообещал я. — А в обморок ты не упадешь?
Со спины я был прикрыт школьной стеной, это самое главное...
Они оглядывались нетерпеливо на дверь, сами не решались напасть
— В общем так, фрайерята, — сказал я, уже не зритель, а режиссер,
исполняющий главную роль. — Некогда мне тут с вами лясы точит:
Прыгнете — одного из вас точно распишу. Не накалывались еще? На
колетесь... Кто-то из вас — точно, я отвечаю!
И я ушел, не оборачиваясь, не слишком торопясь, не волнуясь... Нет.
я совсем не герой. Просто мне все было безразлично. Это всегда со мной
происходит после того, как ярость перегорает. Накатит равнодушие —
и ничем меня тогда уж не напугать, не обрадовать и не удивить...
И я нисколько не удивился, что шакалье это не кинулось за мнок>
вслед.
И не огорчился тем, что опять с Валей не удалось поговорить, чте
снова пришлось отложить это, теперь уж на будущий год. Подумал даже
что, может быть, оно и к лучшему... Я себя частенько так утешаю.

66

Мне кажется, люди просто договорились считать Новый год ужасно
веселым праздником. Талдычили они талдычили друг другу: ах, как
весело, ах, как здорово! ах, самый главный праздник в году! Так и вошло
в привычку... Сами себя убедили.
Так же и дни рождения: поздравляем! поздравляем! А с чем? Ведь
не прибавился к жизни год, а совсем наоборот. Конечно, пока человек
мал, он еще нс осознает этого и радуется, как дурак. И подарки прини­
мает как награду за то, что подрос на сколько-то там сантиметров...
”Ну-ка, становись вот сюда! Где-е тут у нас была зарубочка? Ого! Вот
это ты вымахал! Ну молодец, молодец... Вот тебе... На-ка, держи!”
И садятся скорей пить водку.
Не знаю, для кого как, а для меня подарки ко дню рождения —давно
уже не награда, а что-то вроде компенсации. Хотя я все еще расту и буду
расти, если верить науке, еще лет девять. Оно бы и неплохо...
Интересно, а что чувствуют старики, когда принимают подарки? И
какое у них настроение в последнюю ночь года? Надеются на что-ни­
будь?
Все дело ведь в надежде... У кого старый год был удачным, тс меч­
тают, чтобы в дальнейшем им еще больше повезло. А у кого так себе,
те верят, что вот уж в новом-то году!..
Все дело в надежде, да... Она — утешение за вычтенное время.
Утешение для всех. Только нс все это понимают. И не у всех есть же­
лание что-то понимать. Потому что чем больше ты понимаешь, тем
сложнее тебе живется... Но и с закрытыми глазами, и с заткнутыми
ушами человек существовать не может. И если ты живешь, ни о чем не
задумываясь, разве ты человек тогда...
Вот примерно с такой путаницей в голове я и гулял по городу, по
моему родному городу за несколько часов до полуночи.
Прошелся несколько раз по проспекту, самому главному, потолкался
в толпе у елки на центральной площади... Вокруг елки, у подножия ее,
был устроен помост высотой в человеческий рост, и там были выстав­
лены напоказ клетки с живыми пушными зверями.
— Смотри, смотри, Жанночка!
Рядом какая-то мамаша старалась поднять повыше девочку лет че­
тырех.
— Смотри, детка, вот это — норочка, это - песец, а вон и лисич­
ка-сестричка! Эти зверьки пришли сюда из глухого леса праздновать с
нами Новый год!
— Дя-а? — удивлялась девочка. — А поцему?
— А потому что смотри, как здесь красиво, как сияют огоньки,
сколько кругом людей!.. Вот и зверята прибежали повеселиться!
— Сами плибезали?! — не верила девочка.
— Сами, сами! Им же скучно одним в лесу...
А в зверосовхозе еще скучнее, подумал я. Господи, ну зачем детей
постоянно дурят! Неужели для того чтобы они, когда вырастут, знали,
что ничему верить нельзя? Безоглядно — нельзя?..
11рямо страх берет, не успел человек родиться, а его уже обманывают,
’ыль делают фальшивой сказочкой.

67

На площади можно было бы в эту ночь встретить кучу знакомых,
потому что у нас принято обязательно приезжать сюда хотя бы на не­
сколько минут, обычай такой городской, и давка в трамваях и автобусах
такая же бывает, как и по утрам, когда люди едут на работу.
Но мне повезло, я и сам никого не увидел и никому не попался на
глаза. Или меня просто не узнавали в новом пальто.
Хуже всего было то, что вокруг все куда-то спешили, суетились,
подгоняли друг друга, и мне приходилось тоже ускорять шаг, а торо
питься-то некуда было.
В магазины стоило только заглянуть, чтобы понять, сколько народу
любит все откладывать на последний момент, такая там давка началась.
Сам нс знаю зачем, но я попробовал позвонить из автомата Валерке
— к телефону никто не подошел.
И вот беда, ’’проектор” мой никак не включался... Заело что-то в
механизме. А может быть, причина была в оттепели, в том, что ноги
скользили на подтаявшем льду, а новые сапоги вдруг страшно начали
жать...
Мелькнула у меня мысль поехать к бабушке с дедушкой, маминым
родителям, но тут же пришлось от нее отказаться. Во-первых, они на­
верняка уже спать легли, во-вторых, в поздравительной открытке со­
общили, что оба гриппуют, а в-третьих, мало мне радости сидеть у них,
пить слабенький чаек и слушать, какая у меня хорошая мама и какой у
меня папа... Да и жили они у черта на куличках. Вот я и бродил как
неприкаянный, и некуда было мне деться.
Мама говорит всегда, что как встретишь Новый год, так его и про
живешь. Значит, придется мне странствовать?
А что! И очень просто... После восьмого класса уже принимают п
мореходные школы. И геологоразведочные техникумы есть... Где ешс
требуются странники?
Проклятые сапоги! Кажется, на левой пятке уже мозоль...
В Ярославле, читал я в какой-то газете, училище есть театральное,
куда принимают с неполным средним... В Ленинград можно тоже уехать,
там, говорят, ПТУ — самые лучшие в стране...
Надо было мне, дуралею, походить в них дома дней несколько, по­
носить вместо комнатных тапочек... Ох, как трут! Должно быть, уже по
живому мясу...
И всего через несколько месяцев все дороги, все пути для меня от­
крыты. Ну если нс все, то очень многие...
Лишь бы только сапоги не жали.
...Стал накрапывать противный дождь, и я начал зябнуть, а темпе­
ратура-то держалась плюсовая! Из-под козырька газетного киоска, где
я укрылся, хорошо был виден Главпочтамт, а на его фасаде — электрон­
ные часы-термометр: щелк — плюс два! щелк — двадцать два тридцать
одна! щелк — плюс три! щелк — двадцать два тридцать две!..
Полтора часа без малого до той минуты, что когда-то мне казалась
волшебной. Да что там когда-то! Совсем недавно еще казалась, как И
многое другое, о чем потом я постепенно узнавал, что вот это, оказы

68

вается, — выдумка, а то — шутка, а что касается предметов, которые
больше всего па свете нужны, — шапка-невидимка, волшебная палочка,
сапоги-скороходы — так это и вовсе несбыточная мечта...

...Плюс два — двадцать два тридцать три - плюс три — двадцать
два тридцать четыре...
Докандылял я с горем пополам до трамвайной остановки и в две­
надцатом часу ночи приехал домой. Мама до того была рада, что даже
не потребовала обратно деньги, которые мне так и не удалось потра­
тить красиво.
_ Ну как тебе мое новое платье? — похвасталась она. — Ты хоть
похвали, раз батька не догадывается...
— Монтана! — одобрил я ее обновку, стянул с ног своих измученных
сапоги, обулся в милые, разношенные, уютные, удобные шлепанцы,
вздохнул и почувствовал, что все не так уж и безнадежно плохо.
Никуда не денешься, Новый год — семейный праздник...
Мамино прекрасное настроение только немножко подпортил отец
— отказался наряжаться в костюм и повязывать галстук, а так и сел за
стол в обычной своей домашней одежке, то есть в болотного цвета
фуфайке и в штанах, которые он сам упорно именует спортивными. Но
я таких в жизни своей нс видел ни на одном спортсмене. Ни в натуре
не видел, ни по телевизору.
—Ну, Алексей! — обиделась мама. — Ну ты бы хоть раз в году меня
послушался! Ну может быть, мне с тобой захочется потанцевать!
Он только усмехался и махал рукой. А жаль! Я с удовольствием
посмотрел бы, как они танцуют, ведь миллион лет уже нс приходилось
ничего подобного наблюдать.
Когда часы пробили положенные двенадцать раз и заиграл гимн,
окно осветилось снаружи бледно-зеленым сиянием. Ракета! И запустили
где-то рядом! Может, прямо с нашего двора она взлетела?
Я пообещал маме вернуться через пять минут, оделся, обул отцовс­
кие резиновые сапоги и поспешил вниз в надежде, что это кто-нибудь
из наших ребят устраивает иллюминацию, в доме-то у нас каких только
химиков не живет...
Но двор был пуст. И фейерверка я никакого не дождался.
Я посидел немного в беседке, послушал, как дождь шуршит по ру­
бероидной крыше, послушал музыку, обрывками доносившуюся из от­
крытых форточек... Снег был начисто съеден оттепелью, и ночь без его
белизны казалась какой-то даже чересчур темной. Дождь все усиливался,
и хоть пахло в воздухе по-весеннему оттаявшей землей и живой топо­
линой корою, конечно, никого сейчас на улицу не потянуло бы. Все улицы
пусты, разбежались люди по своим углам, где сухо и тепло... А там, где
сь,ро и холодно, остались только я и зверюшки в клетках, под елкой, на
главной городской площади, теперь уже, конечно, пустой, залитой лу­
жами и уставленной фанерными ларьками, размалеванными гуашью...
-..Зверюшкам-то гораздо хуже, чем мне, я в этой беседке сижу по
собственной воле. Вот озябну сейчас хорошенько и вернусь домой... И,
п° крайней мере, за шкуру свою могу быть совершенно спокоен. Уж
(,на-то никому не нужна.

69

На четвертый день зимних каникул я в составе школьной делегацщ.
отбыл в традиционный агитпоход. Километрах в сорока от нашег<
города есть такой поселок — Починкино, и наша школа давно уже взял;
шефство над одной из тамошних школ. Как будто они в этом нужда
лись... И непонятно, почему не они над нами шефствуют, а мы над ними
Наверное, потому что кто-то когда-то подсчитал, что горожане вообщ(
умнее, лучше и выше, чем сельские жители. Это, кстати, относится щ
только к школам. Вы слышали когда-нибудь, чтобы какой-нибудь кол
хоз, даже самый передовой, миллионер, объявил себя шефом пусть
захудалого заводишка? Лично я — нет.
Вообще-то, Починкино — это рабочий поселок, а не крестьянский
и в подшефных он числится лишь из-за малых своих размеров. Ну
театров здесь, конечно, нет. Вот мы и приготовили им культурную
спортивную программу.
Можно сказать, мы представляли весь цвет нашей художественно
самодеятельности; правда, рок-синтез группа послала свой второ
состав, но зато акробатка Рая Хакимова, пианист-виртуоз Ильяшенкч
сестры Черняевы, Алик Рябых и Люся Елькина, то есть главные наш
звезды — все были налицо!
Конечно, были и случайные люди. Эти затесались в спортивную
часть нашего агитотряда... Ну а меня аккредитовали как фотокоррсс
пондента.
Починкино я много раз видел из окна вагона, потому что как раз п
этой дороге нужно ехать в Калачеевку, где живет мой деревенский де
душка. Но выходить на этой станции не доводилось, да и не тянуло
никогда.
Вот знаете, бывает, едешь в поезде и видишь вдруг такое место
хорошее, что прямо хочется на ходу соскочить и там остаться, если н.
навсегда, то хоть ненадолго... Поляну какую-нибудь, озеро, луг, cociicj
вый бор... Так вот Починкино —это что-то совсем другое. Такое что-тс1
откуда хочется немедленно сбежать.
Леса здесь и в помине не было, степь да степь кругом, домишк
невзрачные, почти сплошь одноэтажные, снег и тот не белый, а цвет:
кофе с молоком. Ни озера, ни реки подходящей, парит лишь какой-т'
ручей на морозе, и журчит в нем унылая коричневая вода... Достоп1
римечательности — глиняный карьер, два кирпичных завода и свиног
комплекс. Короче, не разгуляешься...
И я себя чуть не обругал за то, что согласился участвовать в это:
показушном мероприятии. Вообще, все это выглядело глупо, и ведь вс
глупость и фальшь видны были мне с самого начала! Во-первых, сам
название — агитпоход...
Кого мы тут должны были агитировать и за что?
Или, может, это они нас агитировать собирались, чтобы мы посЛ‘
школы приехали сюда работать на их замечательных кирпичных заве
дах?
И не понимаю, что это за агитация такая: спеть несколько песено
и вместе погонять мячик...
Еще неприятный момент: большинство здесь было из девятых-д^

70

сятых классов, мы оказались самыми младшими, и нас, конечно же,
отодвинули на вторые, даже на третьи роли... А кому это приятно?
Правда, ’’подшефные” встретили пускай и нс с оркестром, но в целом
очень дружелюбно. После приветственных речей мы все вместе сбились
и какое-то подобие колонны и двинулись по направлению к школе, где
нас должны были разместить на три дня и три ночи.
По пути к нашему сводному отряду присоединилась еще ребятня, и
н конце концов орава, потерявшая строгие очертания, запрудила всю
улицу, от забора до забора.
1' Мше пришлось побегать: надо было снять это шествие с разных точек,
и я то забегал вперед, то выбирал сугроб повыше и карабкался на него,
набирая полные сапоги несвежего снега... Потом я стал перезаряжать
аппарат, поглядывая, где там Валя Бабкина. Пробился к ней, сделал
несколько снимков...
— А когда будет фото? — спросила она, по-моему, кокетливо. —
Дашь мне несколько штук?
— Еще бы! — сказал я, застегивая чехол. — Самые лучшие тебе
подарю...
Начало неплохое! Нужно продолжать в том же духе...
— Валя, давай сумку твою понесу, а?
— Больно надо!
— Нет, правда, такая она у тебя здоровенная.
Я попробовал отобрать у нее сумку, она не давала, и все это, кажется,
выглядело довольно неуклюже, я это почувствовал и попытки свои
прекратил. И небрежно так, шутливым тоном произнес:
— Валь, мне с тобой нужно страшно серьезно поговорить...
— Ну говори, если нужно.
Я оглянулся — в общем-то подслушать нас никто не мог... Позади шла
группа ребят из нашего класса, но они были далеко, а Любка Синцова,
которая держалась рядом с Валей, когда я подошел, деликатно при­
отстала, умница...
— Нет... Неудобно так вот, на ходу... Как насчет сегодняшнего ве­
чера? Обещали ведь после всего дискотеку... Ты как, придешь?
— Нс знаю, — повела она плечиком. — Там видно будет. Не люблю
загадывать.
— Я тоже, какое совпадение...
Тут у нас за спиной кто-то неуклюже забряцал по струнам и про­
тивным фальцетом затянул:

Моя лилипуточка-а!..
Приди-и ко мнв-в!..
Побудем минуточку-у!..
Нае-едине-е-е!..


Я хотел обернуться и посмотреть, что это там за гад такой нашелся,
10 сдержал себя, правда, с трудом — этого только, должно быть, и
'Вдали, но вот фиг вам!
Скосил глаза на Валю. Ее лицо было напряженно-спокойным. Всего

71

лучше сделать вид, что нас эта выходка ни с какой стороны не касается.
— Я еще в старом году хотел сказать тебе что-то... И даже приходил
к тебе домой.
— Когда же это? Не припоминаю...
— Ну... Мы были вместе с Куриловым. Я просил его вызвать тебд.
— Так это значит ты его подослал тогда?
И она вдруг рассмеялась. Вполне натурально рассмеялась, без ка
кого-либо притворства.
— Значит, это был ты?
— Да... А почему тебе так ужасно весело?
Сзади опять запели, на этот раз даже дуэтом, подбавляя гнусавинки:

Тра-ля-тра-ля-ля-ля-а-а...
Тра-ля-пя-ля-а-а...
М оя лилилуточка-а!..
Л ю бовь моя-а-а!..

Ох, не обошлось там, по-моему, без Житько и Петраковой. Зря вы
так, ребята, зря... Больно уж разошлись, не пришлось бы худо потом
— Так я тебя жду на дискотеке?
Она повела снова плечом и опустила глаза. Опять я никак не могу
в них по-настоящему заглянуть!
— Ну что молчишь?..
— А ты опять пошлешь вперед сводню?
— Нет, сегодня как-нибудь без посредников обойдусь...
— Посмотрим, посмотрим...
Зациклило ее, что ли, на своднях! А она, оказывается, ехидина
Впрочем, ехидство, по-моему, в каждой девчонке живет. Ну почти в
каждой... Из нашего класса, кажется, только одна отличается в этом
смысле от всех других. Что ж, надо мириться...
Школа находилась в самом центре поселка. Рядом — какая-то кон­
тора, магазины и кафе, куда нас повели обедать после того, как показали,
где мы будем жить и общаться с ’’подшефными” товарищами. А у кафе
нас, как белых людей, поджидал автобус.
Обед прошел оживленно. В буфете продавалось пиво, и ребята из
старших классов туда настоящее паломничество устроили, носили *
своим столикам бутылки с содранными наклейками —ситро будто бы
Из наших никто нс рискнул, кроме Кушнарева. Этот даже с наклейкой
не мудрил...
Разобрало его, наберное, от пива... Когда ехали в автобусе на евг
новодчсскую ферму, он покоя не давал Бабкиной. Должно быть, нарочно
мне на нервы действовал.
И на ферме он так и лип к ней, так и клеил: то за рукав дернет, т
подтолкнет, то сдвинет шапочку на глаза — шутки такие... Но что ин­
тересно, Валя сама, по всей видимости, была не против таких во>'
ухаживаний, только хихикала.
А когда нам показывали новорожденных поросят, Кушнарев и вооГ
72

ще сдернул с Валиной головы шапку, вытянул руку над свинячьим за­
гоном и начал делать вид, что сейчас разожмет пальцы... Так и хотелось
подобраться к нему, ухватить за щиколотки и перекинуть туда,через
загородку, в жижу вонючую!
Но Валя... Она — хоть бы что. Поглядывала снисходительно и по­
хихикивала, ну Бабкина... И снова Ьни в автобусе рядышком уселись и
очень мирно, мило так беседовали, чуть не обнимались... В чем же дело?
Я нс понимал, отчего все так паршиво складывается. Или она мне назло
с ним заигрывала? Но зачем же, чего ради?..
Неужели и здесь я проглядел то, что всем было очевидно, как в
истории с Горшком? И здесь происходило за кадром что-то, мне не
видимое?
Да нет, не может быть... Просто не может этого быть! Я не хочу,
чтобы так было! И потом, я уверен, Петракова мне обязательно сказала
бы!.. Уж что-что, а это точно.
До ужина мы еще должны были показать нашим ’’подшефным”, как
надо играть в баскст и волейбол. Признанных мастеров, к сожалению
Марины Трофимовны, учительницы физкультуры, с нами не было, и ей
пришлось поволноваться и пошевелить мозгами, прежде чем она ско­
лотила две команды.
Спортзал при школе был совсем крошечный, раза в два меньше на­
шего, и освещение слишком тусклое, чтобы можно было при нем вести
съемку, а лампы-вспышки я с собой не захватил, так что не было во мне
нужды, ну и слава богу. Честно говоря, хотелось куда-нибудь уйти и
забиться в угол, побыть одному.
Но не тут-то было! Марина Трофимовна, оказывается, и на меня глаз
положила.
— Шапошников! Я тебя заявила на оба матча! Готовься! От нас
зависит престиж всей нашей школы!
Здравствуйте! На безрыбье и рак рыба, что ли?
Переспорить ее не удалось, очень уж напористая, как-никак бывшая
спортсменка, даже экс-чемпионка то ли области, то ли общества ’Тру­
довые резервы”... Ну и какое-то представление о волейболе я имею,
ходил в секцию, пока тренер не обратил внимание на то, что слишком
медленно я расту. Так у меня к тому времени рост был нормальный,
средний, в классе я не выделялся, но здесь было другое дело. Спросил
он меня, какого роста мой отец, и когда я сказал —метр семьдесят пять,
все было со мной фактически решено. Пару раз тренер придрался ко мне
н'!-за каких-то мелочей и прямо сказал, что больше я могу на тренировки
че ходить... Хотя в защите у меня игра шла неплохо. Да только ведь
нападающие везде выше ценятся...
В общем выдали мне желтую майку и синие трусы, похлопали по
спине и вытолкнули на площадку. На всеобщий позор. Потому что
Раздолбали нас починкинские ребята буквально в пух и прах. Первую
партию мы продули со счетом три-пятнадцать. Вторую — шесть-пят­
надцать.
И загвоздка была даже не в том, что в тесный зальчик понабивалась

73

тьма народу и были то почти сплошь болельщики наших друзей-сопер.
ников. И что мы то и дело посылали мяч в непривычно низкий потолок
и теряли из-за этого очки — тоже нс причина полного краха. И не судья
виноват, местный деятель, который подсуживал своим просто бессо­
вестно. Это все — мелочи.
Беда в том была, что мои товарищи по команде больше дурачилйсь,
чем играли, да и двигались как вареные оттого, может, что пива на­
сосались... А починкинцы — те вполне серьезно отнеслись к игре.
Я сначала, как дурак, переживал и злился, когда видел, что кто-то в
открытую халтурит. Даже не удержался и все высказал перед третьей,
решающей партией, хоть и был самый младший среди них. И что в ответ
услышал?
— Ты корову боишься проиграть, что ли? Чего ради нам тут выкла |
дываться?
— Но если вышли, надо же играть!
— Вот и давай играй, никто же тебе не мешает. Мы и вообще можем!
с площадки уйти, чтобы тебе не мешать.
И они заржали хором, как над хорошей шуткой.
— Ты хоть знаешь, против кого мы играем? Думаешь, они все!
школьники? Да у них это наверняка первая сборная поселка... Ты знаешь|
такое слово — подставка?
— Знаю! Но раз вышли, все равно должны стараться! Пусть это и
сборная мира...
— Тебе больше всех нужно — вот ты и старайся!
И тогда я ’’включил проектор”.
Третью партию проиграли ’’всухую”, и я спокойненько пошел пере
одеваться. Им плевать на честь нашей школы, и мне тогда — плевать
Главное — спокойствие. Надо сейчас же взять себя в руки и хладнок
ровно досмотреть это скучное кино. Скорей, скорей назад, в инертное
состояние!
— Куда ты, Шапошников?
На Марину Трофимовну жаль было смотреть: вся красная, губы
трясутся...
— Юра, а баскетбол?
— Ничего, там и пяти человек хватит.
— А если замена потребуется?
Но я только рукой махнул. В гробу я все это видел! Толпа свистит
издевается... Нашим все до лампочки... Хоть бы кто был за нас, а то вед:
и свои против ’’болеют”. Жйтько с Кушнаревым — так те вообще чут;
не уписались от усердия, такие вопли испускали ядовитые...
Предатели! Боялись, что ли, этих местных? Да нет, с чего бы... Вполне
возможно, что они всю эту комедию ломали из-за меня одного, ведь и
восьмиклассников только я и был выставлен на посмешище...
В классе, который нам отвели под спальню, никого не было. Тольк‘
Володька Паткин лежал одетый на койке и читал какую-то книгу f
темно-зеленом переплете.
— А... Это ты... — оторвался он на секунду от чтения.
— Да, это всего лишь я. В Багдаде все спокойно?

74

— Нормально. Правда, заглядывали местные парни, но с мирными
целями... Ну как там? Кто победил, наши или немцы?
— Пошел бы ты... сам и посмотрел...
Страшно хотелось принять душ, но здесь не было даже водопровода
— два рукомойника в коридоре у входа и там же бак с питьевой водой.
Манка же на мне вся была мокрая, так я выкладывался, идиот. Да и
форточек здесь нс было ни в одном окне, духота — дышать нечем...
— Что время тратить впустую... — сказал Паткин. — Спорт полезен
для тех, кто им непосредственно занимается, а не для зрителей.
Володька из всех моих знакомых — самый серьезный человек. Чест­
ное слово, даже серьезнее директора школы.
Вот спросите меня, кем я хочу стать, и я не смогу определенно от­
ветить.
Кем х о т е л б ы стать — это другое дело.
Х о ч у и х о т е л б ы — вещи разные, согласитесь.
Например, человек х о т е л бы выучиться на кинорежиссера. Ну,
в крайнем случае, на оператора. Но это для него — несбыточная мечта.
Отец у человека — прораб на стройке, мать — что-то вроде счетовода
в какой-то конторе... — не та семья, одним словом. И способности у
человека скромненькие, если они вообще есть. Так что ВГИК ему не
светит. Не по Сеньке шапка. Вот человек и говорит не х о ч у , а
ХОТЕЛ
Б Ы...
А Володька Паткин, это все знают, х о ч е т стать следователем.
И он им станет. У этого хватит пороху добиться своего. Он целеуст­
ремленный. Даже ответа на пустяковый вопрос он будет добиваться с
таким усердием, какого мне хватило бы на то, чтобы выучить всю ма­
тематику.
— Ну так кто же все-таки выиграл?
— Они, они нас обули! Доволен? Делали с нами что хотели и фамилий
не спрашивали!
— Не переживай, — сказал он, снимая очки с такими толстыми
стеклами, что за ними и глаз его не видно было — так, темная вода
какая-то... — В спорте главное — уметь достойно проигрывать.
Паткин взял полотенце и начал протирать свои окуляры. Без них он,
Должно быть, ничего не видел, лицо у него стало совершенно слепое.
— Если кто-то выигрывает, значит, кто-то обязательно терпит по­
ражение... Се ля ви!.
— Если бы достойно... — возразил я и почувствовал, как в душе
сбивается комом что-то тяжелое и Тоскливое. — Если бы так... А то ведь
никому ничего не надо! Нате! Лупите нас! Как нам повернуться, чтобы
вам удобнее было?..
— Тебе надо выйти и проветриться, — усмехнулся Володька. —
"то-то ты разгорячился чрезмерно. Не стоит же из-за такой чепухи...
— Если бы это была одна чепуха... А когда их две, три, четыре...
— Четыре чепухи? — перебил меня Паткин. — Это что-то ориги­
нальное...
Господи! Какими же они могут быть занудами, все эти умники и
отличники!

75

— И потом, — сказал я, — чепуха — понятие относительное, сог­
ласен?
— Поясни свою мысль, если тебе не трудно...
— Пожалуйста. Вот не подобрали мне кеды моего размера, и при
шлось играть босиком... а ноги вымыть негде — это как, чепуха?
— Для кого как... — совсем развеселился Володька.
Уж не знаю, что в моих рассуждениях казалось ему таким забавным
Может, примеры, которые я приводил...
— Вот и я об этом. То, что для тебя —чепуха, для меня — трагедия
Ботинки мои, вернее, сапоги с короткими голенищами, внутри были
влажными еще от того снега, что я в них начерпал, идя со станции
Хорошо хоть мама положила в мою походную сумку несколько пар сухих
носков про запас... И хорошо, что в эту поездку я надел старые, разно-,
шенные ’’мокроступы”, которые можно было носить на два носка...
— Ну что, — предложил я Паткину, переобувшись, — составишь мне
компанию? Одному скучновато, а тебе тоже не помешает черепок ос-1
вежить на воздухе...
— Оно бы и неплохо... Да как вещи без присмотра оставлять?
— Попросим девчонок, они приглядят. Да уж небось скоро и вся 1
толпа вернется. Небось и в баскетбол починкинцыуже нашим накидали.I
так что... И сторожами мы не нанимались сюда, разве не так?
— Так-то оно так... — помялся немного Володька. — Ладно! Давай :
пройдемся. Заодно и рекогносцировку местности произведем. Может. ,
пригодится в будущем...
— Что произведем?
— Рекогносцировку. Ну осмотримся, где тут и что. Изучим обета !
новку, одним словом, — объяснил он просто, без снисходительности. ,
так, что и слово я узнал: и не устыдился лишний раз своей дремучей !
серости. Хорошо, когда человек вот так умеет объяснять непонятное
Уже у дверей он остановился:
*
— Нет, подожди. Все-таки лучше я ее с собой возьму. Библиотечная!
нельзя...
Он вернулся к своей койке, взял из-под подушки книгу, расстегну" 1
пальто и запихал ее за пояс брюк.
Я подумал, может, и мне фотоаппарат надежнее будет с собой за !
хватить, но эта мысль была мимолетной и очень вялой. И вообще '
честно говоря, какое-то безразличие испытывал я ко всему. Так что, если 1
бы меня и обокрали, сожаления не ощутил бы. И это несмотря на то что
’’проектор” мой на сей раз был выключен.
— А что за книжка?
— Да это так... специальная... По криминалистике.
— Интересная?
— Полезная, —.ответил он и застегнул пальто на все пуговицы. - t
Вот так-то целее будет.
В коридоре стоял густой запах керосина, и крашеный пол салык’:
поблескивал. В этой школе зачем-то протирали полы керосином, то ли
красоту в этом видели особую, то ли для того, чтобы краска подольше»
нс стиралась с досок... Но дышать было буквально нечем.
Зато на улице начинался снегопад, а в такую погоду и в городе возду'
76

делается чище. Но из-за тяжелых, низких туч стало как-то слишком
быстро темнеть, поэтому, пройдя несколько десятков шагов, мы с Воподькой остановились и посовещались.
- Давай лучше вернемся, — предложил он. — Ну куда мы этой улицей
выйдем? К станции? Там ничего интересного нет.
_ А в школе и подавно!
— Ну почему... Сейчас уже пацаны все небось начали собираться...
_ И тебе интересны эти пацаны? Да ни с кем из них и поговорить-то
по-человечески нельзя! О шмотках только, ну еще о дисках — и ведь все!
_ Ну почему... — он счистил пальцами снег с очков. — Неглупые
ребята есть...
v \\ опять я себя поймал на эгоизме!
Мне-то хорошо: прищурился, и никакая пурга не страшна, а человек
что же, должен из-за меня мучиться? Он же стесняется мне сказать, что
ему снегом все время залепляет очки!
Но и назад мне никак не хотелось возвращаться.
— Знаешь что, Володь, — предложил я ему. — Все равно уже скоро
ужин, айда в кафе! Там и коллектив подождем, и места получше себе
сразу выберем...
— А если нас искать начнут?
— Да кому мы на фиг нужны? И куда в этой дыре можно деться? Ну,
в крайнем случае, увидим, что они не идут, — сами пойдем и сдадимся
Ларисе Георгиевне. Ну попереживают минут пятнадцать, подумаешь...
Вообще, я вам скажу, с дисциплинированными людьми иногда бы­
вает очень трудно, очень.
Посетителей в кафе было немного, потому, наверное, что рабочий
день еще не окончился. Мы сели за шаткий алюминиевый стол в самом
укромном уголке, под раскидистым деревцем с бледно-зелеными
листьями и виднеющимися сквозь них кое-где красными, мягкими, как
бы тряпичными цветами. В голубом ящике, откуда росло это самое
деревце, из черной земли пробивались там и тут редкие травинки — в
общем, немного воображения, и можно представить, что вы находитесь
в зимнем саду.
Помещение все еще было убрано сосновыми ветками, с потолка
свисали длинные нитки с навязанными на них комочками ваты, оконные
стекла были разрисованы всякой ерундой типа снежинок, звездочек и
всего такого прочего — словом, все как в городе...
Неудобно было сидеть просто так, и я спросил Паткина, не желает
ли он чего-нибудь попить. Он отказался, а я пошел к буфету посмотреть,
1а чем это там выстроилась очередь.
Буфетчица, полная женщина в халате, надетом на осеннее пальто,
валивала всем желающим из трехлитровых банок жидкость вишневого
колера. А что мне будет, что страшного случится от одного стаканчика,
п°Думал я. Да ничего! Я не стал спрашивать, как называется и сколько
о|т°ит эта бурда, а буфетчица не спросила, сколько мне лет, и мы остаllfHCb Довольны друг другом.
сСТо~ Не хочешь попробовать? — спросил я Володьку, вернувшись за
л

— Нет. Я с этим делом давно завязал.

77

л

— Да? А я вот только начинаю.
— Не советую. Алкоголь убивает нейроны, там, в мозгу.
— Это такие частицы? — спросил я и приложился к стакану.
— Это особые нервные клетки, ответственные за мыслительны!
процесс. От одного глотка спиртного сразу несколько тысяч нейроц
чиков — тю-тю! Как подумаешь об этом...
— А ты не думай.
— Как же я могу не думать, если... Нет, мне голова нужна светла?
И ясное сознание.
—Да? Ну а мне оно без надобности... Вряд ли понадобится в жизщ
Так что одной тысячей этих самых нейронов больше, одной меньше J
без разницы...
— Ты что-то рано крест на себе ставишь.
— А я не ставлю. Просто знаю, что звезды с неба ухватить не удасле!,
так и так... Не достанется мне ничего такого, как бы я ни старался. ]|
науку не собираюсь, пойду, скорее всего, строителем вкалывать...
— А почему ты считаешь, что строителю трезвая голова не нужна!
— Да у меня живой пример перед глазами. Отец мой. Не алкогол;г.
правда, но живет в свое удовольствие. Всегда в хорошем настроения.
Стакан мимо рта не проносит, как моя бабушка говорит. И в работе см!
это не мешает...
— Ну как знаешь, конечно... — не стал со мной продолжать спи;
Володька.
В животе у меня потеплело, и вокруг все стало каким-то иным,
пригляделся к темнеющему на стене натюрморту. Это был громадны]
натюрморт, наверное, полтора метра на два, а рама будто из рельсо
сварена, такая массивная, тяжеловесная даже на вид. Изображены был I
на этом полотне какие-то странные кругляши, то ли фрукты, то л
овощи, непонятно, потом надрезанный арбуз и рядом почему-то м ер!
вый заяц... а может, кролик... В общем, ушастый такой. И мертвый. Этс ,
заяц — пусть будет заяц — так и приковывал к себе мой взор, не мс 1
я от него почему-то глаз отвести, так и взглядывал, хотя все с ним у»
было ясно.
— Куда ты все смотришь? — заинтересовался Паткин.
—Да вон... — кивнул я на картину, ион повернул в ту сторону голоп*
но не знаю, увидел ли что —метров семь от нас до этого шедевра был
И я для верности сказал: — Убили зайчика... Паршиво быть зайцем, Д! 1
Володь?
1
— А кем лучше, собакой?
— Ну почему сразу — собакой... Вообще, охотником...
— Охота — это дикарство. Вредный атавизм.
— Вот я и говорю: паршиво быть зайцем! Чтобы всякие дикаГ
стреляли в тебя из ружья... Слушай, Володь! Мне так неудобно! Даг>г
я тебе хоть пива принесу, а? У меня деньги есть, ты не думай...
— Вот еще... Если хочешь знать, пиво хуже всего. От него тупеют 1
страшной силой, катастрофически.
— Ну тогда, может, ситро?
— Лучше бы нам здесь не засиживаться. Скоро ведь ужин...
— A-а, боишься за свою репутацию?

78

— Мне за себя бояться нечего.
— Боишься... А мне вот свою репутацию нс жалко. А знаешь почему?
— Шапошников, ты слишком громко говоришь, сбавь тон...
— Потому что у меня ее просто нет! Нету репутации, понял?
_ Во-первых, не кричи, а во-вторых, так нс может быть. Каждый
человек имеет какую-то репутацию. Пусть и подмоченную. Дурная ре­
путация — тоже репутация.
— А я вот репутации не имею, понял? Потому что я — никакой. Ни
хороший, ни плохой, ни умный, ни дурак, ни герой, ни трус... У меня даже
пет особых примет. Вот ты — будущий следователь. Вот скажи, есть у
меня особые приметы?
— Есть, — ответил Паткин. — Ты распускаешь нюни из-за пустяков.
— Нет, я имею в виду внешность. Вот что во мне особенного, за­
метного? Хоть бы какая бородавочка...
- Т ы топчешься вокруг да около там, где нужно просто прийти и
пзять. Понял? Таких, как она, берут приступом, а нс осадой. Ее нужно
штурмовать.
—Не надо так о ней! Она хорошая. Постой, постой, — спохватился
я. - Ты о ком это?
— О том же, о ком и ты.
Паткин довольно усмехнулся. Вот так же он будет, наверно, усме­
хаться, расколов опасного преступника. Ему приятно видеть человека
насквозь...
— О ней, о ней... — сказал он уверенно. — Можешь не сомневаться.
У меня, конечно, зрение не фонтан, только твое щенячье поведение и
слепой от рождения заметил бы.
Я помолчал, прокручивая перед мысленным взором весь нынешний
день. Мало у меня в жизни было таких паршивых дней.
—Сегодня же набью ему морду! —решил я. —Прямо перед ужином,
для аппетита. У тебя на глазах, хочешь? И у нее на глазах! Пусть полю­
буется...
— Нс кипятись так, не надо.
— Он, знаешь, кодлу уже ко мне подсылал, тварь... И это из-за него,
гада, дурак этот Верников, лось безрогий, Горшку нос поломал...
— Тише, тише... — все больше беспокоился Паткин.
Только зря он волновался. Я себя чувствовал прекрасно и контроля
над собой не утратил. А вот чувствовать все начал гораздо сильнее,
пстрес. Мысли же работали четко.
—Ты не смотри, что я такой невзрачный... — подмигнул я Паткину.
" Это только с виду...
— С чего это ты взял, что ты невзрачный?
— Спорим, я сейчас вот этот самый стакан одной рукой раздавлю?
Силу я в руках и во всем теле чуял богатырскую, страшенную!
— Спорим?
И я Сам вполне серьезно верил, что и в самом деле смогу раздавить
8 кулаке стакан.
— Пойдем лучше отсюда, Шапошников. Покутили, и хватит...
— Зачем? — удивился я. — Смотри, как здесь хорошо! Ну если тебе
,1е нравится, вообще... Я тебя не держу! Ауфвидерзейн! Я и один... Мне
79

и одному неплохо. Тут дерево, снежинки вон какие красивые... A ti,
можешь быть сво-бо-ден.
Однако он не ушел, не бросил меня. И когда я вернулся из похода ;
буфету с новым стаканом '’клопомора”, бутылкой лимонада и двум;
ватрушками, Володька сидел и ждал меня за столом.
Лимонад в стакане пенился и шипел.
— Смотри, — сказал я Паткину, — он как будто сердится, что ег.
и погибнуть не позорно. Одно дело — получить пулю в сердце, и совсс
другое — получить по морде каблуком. На дуэли ты либо отомстит
за свою честь, либо умрешь с чистой совестью. А тут... Жить останешься
а что толку? Мало того что опозоренный, так еще и с набитой фичи
ономией. Я, Володь, вообще себя чувствую человеком прошлого века
Дуэль! Только дуэль!
— Все это чушь. Тем более что сейчас нет таких девчонок, за которн!
можно выйти на дуэль.
— Есть, Володька, есть!
— Это Бабкина, что ли?
— А почему ты ухмыляешься? Что ты имеешь против нес?
— Да уж как-нибудь я ее получше знаю, чем некоторые из присутс’1
вующих. Все-таки в одном классе учимся.
— И я знаю... Ну ладно! Хватит об этом! Ты умный, все правильна
А я тоже кое-что знаю, чего никто не знает, кроме меня. А Валя — он*
хорошая! И все!
— Конечно, конечно, хорошая... Только не надо так громко об этом
— И вообще все хорошие! Просто надо уметь это разглядеть! Оди
ты всех считаешь ворами, даже вон за книжонку трясешься, на которр
никто и не позарится...
— Все, все хорошие... И ты уже хорош, лучше некуда.
— Нет, отдельные скоты, конечно, есть... — вспомнил я. — Но вел
погоду не они делают, правда? Хороших людей больше! Просто он|
стесняются быть такими, какие они есть на самом деле. Боятся, что >
сочтут дураками...
Тут к нам подошла какая-то тетечка и тихим голосом предложи1
прогуляться. Я ей сказал, что она все равно хорошая, и Паткин выве
меня из кафе.
На улице было замечательно. Снегопад нс прекращался, тихо был
темно уже совсем и почему-то совершенно безлюдно.
— Володь, а куда люди-то подевались?
— А зачем они тебе?
— Янмхочусказать,чтоонихорошис...О!Смотри,старушка!БабуЛ
бабуля, постой! Володь... А чего это она от нас так шарахнулась?

80

— Слушай, ты, гуманист! Ты кончай эти свои штучки!
__ Не надо, Володя, меня нс обманешь. Ты тоже хороший парень. Ты
зря передо мной притворяешься. Ты хочешь стать вовсе не следовате­
лем, я знаю... Ты мечтаешь стать воспитательницей в детском садике...
Из школьного вестибюля мы прошли каким-то коридорчиком нале­
во, там была маленькая каморка. Паткин усадил меня на лавку, велел
ждать и куда-то исчез. В заточении я не мог выдержать больше пяти
минут. Здесь, наверное, уборщицы хранили свои причиндалы, потому
что швабры стояли, ведра, веники и пахло удушливо от мокрых половых
тряпок. Меня от этого запаха слегка замутило, и я, нарушив запрет
Паткинэ, выбрался на волю. Я вышел во двор и, чтобы взбодриться,
поел немного снега. Он был чистый, влажный и липкий — в самый раз
лепить бабу. Решил я скатать хотя бы небольшой шар, но стоило мне
нагнуться, какая-то сила потащила меня к земле, еле удержался я на
ногах.

С трудом сохраняя равновесие, вернулся я в каморку и прилег там
на лавку. Вскоре я услышал, как ребята проследовали на ужин. А где же
Володька, почему его нет? Невмоготу было уже от сырого тряпочного
духа, и лавка слишком узкая и жесткая... И какого черта я обязан здесь
торчать!

Держаться ближе к стене! Гениальная идея! Прекрасная, прочная
стена, вверху беленая, внизу выкрашенная синей масляной краской... Ее
хоть нс вымазали керосином? Ну и порядки в этом Починкине...
Одна из дверей, выходивших в коридор, открылась, и из нее вдруг
шагнула мне навстречу... сама Лариса Георгиевна, руководитель деле­
гации, наш организатор внеклассной работы...
— Шапошников! А ты почему не вместе со всеми?
— Лариса Георгиевна! — я вытянул вперед руку и сделал попытку
оттолкнуться от стены. — Лариса Георгиевна, вы же хороший человек!
Тут неожиданно коридор начал вести себя, как последний гад: на­
кренился вправо, потом влево...
’’Как на корабле...” — успел подумать я, и тут же коричневый, на­
тертый керосином пол вздыбился, встал вертикально, и я, двигаясь по
инерции вперед, шандарахнулся об него прямо лбом.
Внутри пекло, а снаружи я был весь покрыт гусиной кожей. Из одежды
на мне оставались только плавки. Когда же я успел раздеться? Хоть убей
не помню... Да и не хочется вспоминать, все равно не смогу вспомнить
и ничего не могу, плохо мне, во рту противно и на сердце тягостно... Чей
же это свитер? А, ладно, какая разница, пойдет на первое время... Я
натянул на голое тело грубошерстный, колючий свитер, и сразу же стало
теплее. Постойте, где же все-таки моя-то одежда... Ага, вот брюки...
Я спустил ноги с койки и почувствовал, что подошвы мои прикос­
нулись к мокрому. Что это, и полы здесь мыли, а я ничего не слышал?
“ ет, лишь около моей койки помыто... Господи, что же здесь было? Ну
н пойлом угостили меня в этих подшефных... в этом подшефном... как,
Жс его!., ах да — в Починкине! Нет, больше меня сюда и калачом не
заманят...

81

Так, ботинки... теперь надо отыскать воду... где туту них вода? Точно
помню, что бак должен быть, ведь нам все показывали, надо же, выле.
тело из головы... Из моей бедной, больной, глупой головы... Сколько
сейчас времени? И где товарищи мои?
С одеялом на плечах я пошел к двери. Она была полуоткрыта, ц
оттуда в спальню проникал тусклый свет, и слышалось отдаленное
бренчание гитар, пение...
Надо идти туда, где все... Нельзя отрываться от коллектива. Но
сперва попить... А бак... Он у входа! Точно, точно...
Однако вода мне не понравилась. Видно, давно ее не меняли, ка.
кой-то железистый вкус и затхлость... Ну, тогда во двор... Снег все идет,|
мягкий, густой, пушистый, сладкий, как мороженое, нет, еще слаще
приятнее... Ешь досыта! Бесплатно! Свежайший, только что с неба!
А еще хорошо слепить большой, гладкий, круглый снежок, туго еле
пить, чтобы он долго-долго не таял, слепить и прикладывать его И
вискам, ко лбу, к затылку...
Левой рукой придерживая у груди одеяло, а правой — прижимая к
голове ледяной колобок, я побрел туда, откуда доносились звуки ве­
селья...
В спальне у девчонок давали маленький концерт наши барды. Янов.
Плужников и Золин играли на гитарах, а Мельниченко был за ударника
— отбивал ритм двумя старыми вениками по жестяному банному тазу!
Исполняли они одну из популярных в нашей школе нескладушек:
Мне хорошо идти с тобою!
Все искры гаснут на лету!
Мы не сторонники разбоя!
Кричали грузчики в порту!
Па-раб-джиб-джиб-джю-джа-а-а!.,

Дверные петли скрипнули, и все, кто находился в спальне, повернул||
головы ко мне. Но смотрели с каким-то недоумением, и никто не за |
хотел встретиться со мной глазами. Только Петракова спрыгнула J
подоконника и подошла ко мне.
— Шапкин! Ты живой? Как ты себя чувствуешь, алкоголик?
— Отлично!
Я бросил на пол снежок, утаявший до размеров крупной градины, л
вытер влажную руку о казенное одеяло.
— А где же все остальные наши? Учителя где?
— Ой, да они в Дом культуры пошли, на дискотеку...
— А вы... что же?..
— А! Здесь интереснее... Но ты-то, Шапкин! Ну ты даешь! — вое
клицала она приглушенным голосом. — Паткин тебя как дите малое 1Ь
койку нес, а ты еще его, бедного, по уху съездил. Как же тебя угораздило
— Для тебя же и старался. Сама ведь говорила, что любишь только
пьяниц и курильщиков. Так что пойдем покурим...
— Да я не хочу...
— Ну пойдем все равно отсюда. Мне не нравится, как они на меп‘
смотрят. Как будто я им чего-то должен...
82

—А катапулечка твоя с Кушнаревым сейчас на дискотеке, —злорадно
сообщила мне Надька уже в коридоре. — Рассекает там...
—Что же здесь плохого? Пользуется успехом девушка... Мне это даже
приятно. Значит, стоит она моего выбора... Что же, в ту влюбляться,
которая никому не нужна, что ли? По-моему, все идет нормально...
— Просто ты тряпка! Понял, Шапкин?
Спорить было бы глупо, и я согласился:

— Да, я тряпка. Выжатая тряпка. Протерли мною пол, а потом
скрутили жгутом...
_ Если хочешь знать, пол я за тобой мыла. Остальные все даже зайти
в класс побрезговали... После того, как тебе стало совсем плохо...
_ Так это ты, значит, моя добрая фея...
— Да вот, представь себе!
— Как же мне тебя благодарить, даже и не придумаю...
— А ты меня поцелуй, Шапкин...
—Ну конечно, конечно... Ты заслужила эту высокую награду... И тебе
не будет противно?
— И ни капельки...
— Нет, Петракова... Ничего у нас с тобой не получится. Я и не умею
этого... Мальчик еще не целованный... И потом, ты ведь знаешь, я другую
люблю. Хорошо знаешь. Где же твоя девичья гордость, Петракова? Ну
неужели совсем у тебя нет самолюбия, нельзя же так, Надька...
Вдруг из ее круглых глаз по круглым щекам полились слезы.
— Ты и в самом деле дурак, Шапкин, — сказала она дрожащим
голосом. — С тобой и пошутить нельзя... Шуток не понимаешь... Я
пошутила, ясно тебе? Так что можешь не строить из себя...
— А чего это ты заревела? Ты брось, Надька, не реви!
— Мне просто... — всхлипнула она, — просто жалко тебя, дурака...
Вот что теперь тебе будет, об этом ты думаешь? Тебя же возьмут и
выключат из школы...
— А!.. Мне все равно. Что будет, то и будет...
—Какой же ты дурак! Тебе все равно, а о других ты подумал? А какое
на классе нашем пятно останется...
Она достала платок, вытерла лицо и, отвернувшись, высморкалась.
— Ну прочла нотацию? Выполнила свой общественный долг? Все,
можешь быть свободна. Иди, слушай дальше дурацкие песенки, раз­
влекайся!
Она потопталась на месте и предложила:
—Хочешь, я тебе яблоко моченое принесу? У нас папа любит, когда...
когда болеет...
— Моченое, говоришь... Ну давай, я подожду...
Сейчас она принесет яблоко и я его съем, а потом... Не могу и не хочу
Думать, что потом... Как говорится, я уже сделал все, что мог, что от
меня зависело... А от того, что надвигается, так или иначе никуда не
Денешься.
Скорее! Скорее пересечь это болото! страшное болото с ядовитыми
испарениями... Этот пар, этот дым, эти газы... Они скребут, разъедают
'иою гортань... Тебе хорошо, Макумба, ты привык, это твоя страна, твой

83

климат, твое болото... Зачем же мы в него залезли, почему выбрали этот
путь? Ах, да! Нужно замести следы... Ведь за нами гонятся с собаками,
надо их сбить с толку! Эти страшные немецкие овчарки, они натаскат,|
охотиться за людьми... Огромные псы, черные спины, крокодильи зу.
бы... Что лучше, собачья пасть или пасть аллигатора? Или — что хуже?
Вот тебе и Африка! Кто бы мог подумать! Оказывается, теперь все это
происходит здесь: война, плен, лагерь, колючая проволока под напряжением, часовые, конвой... Погоди, Макумба! Я не могу так быстро, ведь
у меня связаны веревкой ноги и к тому же я по самое горло ухнул ц
горячую трясину... Макумба! Прогони! Прогони! Вон, вон! Вон там
появился! Нет, это не кочка! Это его голова пучеглазая, гадкая, отвра
титсльная морда!.. Макумба! Где твое копье? Подай мне его, я возьмуо
за конец, и ты меня вытянешь... Я же могу свариться заживо... Должт
быть, здесь бьют невидимые горячие гейзеры... Трудно, трудно ды­
шать... Поднимается болотная жижа... Нет, это я... я погружаюсь в нсс|
все ниже, глубже... Макумба! Друг!.. Уже ряска щекочет мой подбородок,
я изо всех сил вытягиваю шею, запрокидываю голову... Да что же это! I
Макумба! Макум... М-ма!.. Ммм...
— Я здесь, Юрик, здесь... Чего ты хочешь, попить? Или что? Ну I
скажи... Давай-ка я тебе лицо оботру... Вот так, так... И шею... Ну-ка,|
градусник теперь поставим... Господи, где же ты умудрился так про-1
стыть! Горе мое... На вот, выпей это... Теперь переоденемся в сухое
Дай-ка я одеяло подоткну... Ну, горло как? Не отпускает? Хотя бы одно!
сырое яйцо сможешь проглотить? Но ведь что-то же надо! Иначе ты|
совсем ослабнешь! Позвонил, Алексей? Значит, в десять, а раньше нм I
как? Ну, ничего не поделаешь, придется... Я там заварила липовый цвст.1
принеси... Юра, ну ведь надо же! Нужны силы, чтобы организм боролся! I
Ну будь умницей... Вот, вот... Вот так-то оно лучше. Свет мешает?!
Алексей, выключи! Хорошо бы ты уснул покрепче, сон лучшее ле |
карство...
Лекарство, лекарство... Меня уже тошнит от лекарств, у меня от них|
шумит в ушах, печет в груди, ноет под бровями, саднит носоглотка, у|
меня обмякли мышцы, и я не могу шевельнуть ни ногой, ни рукой
Сколько же можно меня мучить... Эта настольная лампа... Они спе I
циально так се направляют, чтобы свет бил прямо в глаза... Это нх|
излюбленный прием... Не трогайте мои глаза, пожалуйста, нс трогайте!!
Зачем их выжигать! Лучше завяжите, я всю жизнь буду носить повязку
честное слово, только не надо... Какие тяжелые у меня руки... Не могу!
поднять, не могу заслониться, прикрыть глаза от режущего луча про !
жектора... Он упорно бьет прямо в лицо, и нет сил отползти в сторону
и скатиться на дно канавы, спрятаться в ней, зарыться в опавшие сухт
листья... там никто не найдет... Правда, еще этот кашель, не могу его
сдержать! Он, конечно, меня выдаст, его слышно за сто километров! Что
же делать, если он обжигает мне грудь изнутри, будто я вдыхаю раска
ленную пыль, мельчайший песок пустыни, смешанный с колючками и
едкой солью... И глаза мне засыпало этим песком, и нечем их промыть
А мне еще ох как долго идти, а ноги опять увязли по колено в бархат-'
и шагу не могу я шагнуть, а надо, я помню, что надо, и никто не поможет
я здесь один, один, один... Хорошо, что теперь ночь, а днем... днем буде!

84

коней... Белое солнце... и нужно зарываться в песок, ящерица так спа­
сается, чтобы не испечься и чтобы ее не поймали, чтобы не схватили за
хвост, не накинули на шею аркан... Нельзя жить с арканом па шее! Кто
к К стоящим присоединились и Курбан с внуком.
I — Курбан, у тебя есть рифмованные строчки про всякий случай, —
109

дружелюбно обратился старик к безработному кузнецу, — прочитай1
что-нибудь про дождь!
- А дашь коня?.. — вырвалось у Курбана.
- Скорее жизнь отдам.
- Мне только прокатиться, — сжал Курбан в кулак свою бороду.
- Катайся сколько хочешь, - улыбнулся старик. - Я ведь не cne-j
пой, вижу, какие взгляды ты бросаешь на него. А стихи нам все-такц!
прочитай. Так редко видно тебя, живешь отшельником...
Анартай исподтишка ущипнул Атагельды, но тот не дал сдачи, за­
смотревшись на деда. Тот нахмурился, посмотрел в грозовое небо и
негромко прочел, ни на кого не глядя:
Набухшие тучи сосцами волчицы
По хм урой и влаж ной земле волочатся.
Тяжелые капли на п очву ложатся,
И чудится — осень на землю сочится.

- Мне кажется, Курбан, прежние стихи об арабском скакуне, ко­
торый роднее сына, получились лучше, чем эти, — сказал осторожно
старик, нарушив неприязненное молчание.
- Да? А что в них плохо? — оживился Курбан.
- Ну, во-первых, ты говоришь — осень, - загнул старик грязный
палец. — А у нас здесь осени вообще не бывает, сплошное лето.
Во-вторых, - загнул он следующий палец, — тучи у тебя волочатся. Но
посмотри на небо: когда тучи возникают, они неподвижно висят над
кишлаком...
Кузнец хотел что-то сказать, но промолчал.
- Не стыдно тебе, Курбан, чепухой заниматься? - вступил в раз­
говор кто-то из дехкан. - Словами играешься, словно мальчишка
камешками. А тут нельзя верблюда подковать, кетмень отбить... Одна
слава, что кузнец, — заключил он и сплюнул.
— У нас же кузница пустая, — воскликнул Атагельды, потрясенный
несправедливостью обвинения. — Нет ничего - ни молота, ни нако­
вальни.
— Молчи, внук, — оборвал его Курбан. — Мудрец сказал: кто не
хочет видеть, тот не видит.
- У нас даже кусочка железа нет! — не унимался Атагельды.
- Молчи, щенок! - ударил его кто-то по затылку. — Как ты смеешь
вмешиваться в разговоры почтенных людей?
Мальчик умолк, глотая слезы обиды. Курбан положил ему руку на
плечо.
- Гордецы! - сказала какая-то женщина. - Никогда в общих ра­
ботах не участвуете.
— Как плоды собирать, камыш сухой или листья — так вас нет! добавил стоящий рядом с ней верзила.
- Но ведь каждый в кишлаке собирает для себя, - начал слабо
оправдываться Курбан, ошеломленный этим внезапным взрывом не­
нависти, но только подлил масла в огонь.

110

- Колдуны!
- С шайтаном знаетесь.
- А зачем ходите в гущу оазиса? - разобрал Атагельды голос
днартая. — Почему от всех таитесь?
- С нечистой силой знаетесь! - завопил истошный голос. — Всех
старый ствол бьет, а вас не бьет!
Общий шум покрыл эти слова. Только когда упали первые капли,
страсти немного приутихли. Взоры людей обратились на небо - дождь
был для них желанным и редким гостем.
Прежде слегка ущербный, круг, образованный облаками, приобрел
теперь идеальную форму. По краешку обвода он розовато просве­
чивался, а посреди был черным, как безлунная ночь. Такого облачного
круга отродясь еще никто не видел.
- Дедушка, он вращается! - воскликнул Атагельды, внимательно
присмотревшись.
И впрямь, черный с розовым подбоем диск медленно кружился,
словно колесо едущей арбы.
- Разогнали дождь! - взвизгнула женщина. - Сами наколдовали,
а теперь удивляетесь.
- Чем же я наколдовал, почтенная? — поинтересовался Курбан,
продолжавший сохранять спокойствие.
- Чем? Да стихами своими проклятыми, — сверкнула глазами
женщина. - Думаешь, мы не знаем, что это не стихи, а заговоры? И
теперь вот, как про дождь прочитал, так облака и закружились...
Облачный круг вращался все быстрее, а начавшийся было дождь
прекратился.
После слов женщины толпа вокруг Курбана и Атагельды угрожающе
сдвинулась, снова посыпались угрозы.
- Почтенные, стихи не могут влиять на погоду, - сказал Курбан. Так могут думать только темные люди. А что касается общих работ, то
мы с внуком готовы принять в них участие, если нас пригласят.
- Ждите, пригласим! — произнесла женщина. - Чтобы вы всех нас
погубили.
Атагельды с дедом медленно отступали вдоль улицы, увертываясь
от затрещин, которые сыпались со всех сторон.
Как на грех, круг облаков, вращаясь, светлел и уменьшался в раз­
мерах, так что надежды на дождь не было.
- Верни дождь, кузнец, — с угрозой в голосе произнесла женщи­
на. — Верни по-хорошему, иначе тебе несдобровать, слышишь?..
Курбан вздохнул:
- Это не в моих силах.
В то же мгновение просветлевший диск, который висел над кишла­
ком, двинулся в сторону. Удаляясь, он истончался, как бы таял в осле­
пительно синем небе. Солнце, до этого скрытое облачным кругом,
принялось жечь с удвоенной яростью.
Ахметхан до поры до времени молчал, не вмешиваясь в свару, хотя
одного слова его было достаточно, чтобы утихомирить страсти. Когда
111

облачный диск превратился в белое пятнышко, караванбаши щелкнул
камчой и произнес, обращаясь к кузнецу с внуком:
— Вы прогнали тучи. А мы прогоним вас. Ступайте прочь, вам нет
места в кишлаке. — И он хлопнул плетью у самых их ног. Следующий
удар пришелся по изгоям. Атагельды схватился за щеку, которую обожгла резкая боль. Курбан взял его за руку и сказал:
— Пойдем.
Перед ними нехотя расступились.
— Убирайтесь, колдуны, — неслось вслед. Каждый считал своим до.
лгом толкнуть их или ударить. Исключение составлял только старик владелец коня. Он подошел к ним и что-то хотел сказать Курбану, но
только скорбно улыбнулся. Кое-кто отводил глаза, предпочитая не смот­
реть на деда и внука, медленно бредущих в сторону оазиса.
Анартай догнал идущих. Он хотел ударить на прощание Атагельды
но натолкнулся на его колючий взгляд и ограничился тем, что крикнул:
— Берегись! Я сделаю такое... такое... что все твои чары развеются1
Когда они вошли в заросли оазиса, облачный круг полностью рас­
таял над горизонтом.
Они шли долго, не чувствуя усталости. Этому способствовало нерв­
ное возбуждение. Уже давно скрылись хижины кишлака, их обступали
все более высокие стебли, покачивая листвой.
— Чем тебе угрожал этот негодный мальчишка? — спросил Курбан.
Атагельды пожал плечами:
— Не знаю.
— Не бойся. Мы заберемся в такую чащу, что нас не найдут, — сказал!
кузнец.
— Дедушка, почему они такие злые? — спросил мальчик. На глазах
его показались слезы.
— Не злые они, а темные, - покачал головой Курбан. — Это разные
вещи. Когда-нибудь поймешь.
— Пить хочу, — произнес Атагельды через некоторое время, за­
медляя шаг.
— Придется потерпеть. Моя баклажка осталась в хижине, как и все
остальные вещи.
— Давай, я ночью проберусь туда, возьму что нужно, — предложил
Атагельды.
— Не нужно, — решил старик, — я боюсь за тебя. Ладно, не впервой
нам начинать на голом месте. А к колодцу попробуем пробраться, когда
там никого не будет. Там и напьемся.
XXX

Задача Великого Посева, которую Зерен поставил перед собод
разрешалась успешно.
Стебли с листьями, его настойчивые посланцы, шаг за шагом об
живали пустыню, делая ее пригодной для жизни разумных существ
Немногочисленная популяция выстроила собственные жилища, хотя и
примитивные, но спасающие от холода и всяких неожиданностей. Ко112

одеи, ежесуточно пополняемый влагой до уровня, намеченного Зе­
рном, давал двуногим достаточно воды для питья и прочих нужд.
У некоторых существ оказались болезни, вызванные несовершен­
н о м их биологической природы. Зерену удалось их исцелить, хотя это
казалось совсем непросто и в отдельных случаях отняло много вре­
мени и усилий.
Организм двуногого оказался не таким примитивным, как могло
^казаться с первого взгляда. Он состоял из клеток, количество ко­
торых, по прикидкамЗерена, превышало пятьдесяттриллионов. Клетки
Зыли нестабильны: каждая представляла сложную структуру, нечто
проде комбината, в котором каждую секунду происходило две тысячи
биохимических реакций.
Как определить, что для организма двуногого норма, а что — от
самые листья — не что иное, как чуткие анализаторы, проще говорр
глаза и уши Зерена, которые сообщают нужные сведения центрально
му стволу?..
Зерен долго рассматривал глаза Курбана и Атагельды, сравнив^
их, пока не обнаружил на радужной оболочке Курбана крохотную, ещ
заметную дужку. Видимо, именно она и говорила о пороке сердечно!
мышцы.
Теперь оставалось насытить воду, которую пьют существа, нужным;
соединениями и солями, которые Зерен умел синтезировать.
Когда появился караван, листья обследовали один за одним все;
прибывших — от караванбаши до последнего погонщика. У многи)
органика была нарушена: у того язва, у этого рана, полученная в те
чение долгого пути.
Зерен всех излечил, раз за разом меняя состав воды, которую пил;
люди.
Но вот все язвы зарубцевались, все раны затянулись. В термоионно
памяти Зерена накопился длинный список изменений в глазах, в и;
радужной оболочке, отвечающих различным заболеваниям и дефекта»
двуногих.
Как передать людям этот бесценный опыт? Поначалу Зерен пытало
сообщить его по биосвязи маленькому Атагельды. Но из этого ничегс
не получилось. Видимо, информация для внука Курбана оказалас;
слишком сложной. Мальчик плохо спал, кричал по ночам, но усвоит;
того, что передавал Зерен, не сумел.
Тогда иногалактический мозг нашел другой выход. После того ка>
была использована для задуманного им эксперимента сферически
полость, он решил использовать ее стены как площадку для живописи
Тончайшие кисти, по капиллярам которых подавалась разноцветна1
краска, выводили крупным масштабом глаза. Кисти — верхушки рас­
тений - двигались медленно, со скоростью вращения часовой стрелки
так что человек, каким-то чудом окажись он здесь, посчитал бы
неподвижными.
Человеку, впрочем, суждено было попасть сюда только спустя нс
сколько долгих столетий. И образцы наскальной живописи даже тогДг
так и не были полностью разгаданы. Но это уже другая история...
Рядом с глазом, изображенным разными красками, схематически
изображался человек, и соответствующая линия показывала

114

между больным органом и изменением в глазном дне.
Нужно сказать, что рисунки на стенах пещеры - не единственно^ J
послание Зерена, дошедшее до нас сквозь толщу времен. Осталос[1
еще нечто, чего не сумел размыть поток бурливых лет.
Но если рисунки на стенах Зерен оставил сознательно, то друго5|
получилось у него непроизвольно.
Дело в том, что с изменением климата у Зерена не ладилось. Тущ, J
которые он вызывал над кишлаком, затрачивая на это немалую I
энергию радиации, не давали нужного эффекта. Дождяполучалос;
мало, облака, вызванные ионизацией воздуха, быстро расходились
таяли в бездонном небе без следа. Видимо, слишком мало было влаги!
над пустыней.
Зерен так и этак варьировал интенсивность лучей, но толку быпс j
мало. Тогда Зерен решил несколько мощных корней, залегающи,!
близко к поверхности, использовать в качестве проводников электри. |
ческого тока, кратковременного и сильного. Корни расположились пс
кругу, и движение тока должно было вызвать над почвой круглый стол{
ионизированного воздуха.
...Над кишлаком зависли тучи, которые образовали круг. Тучи росли
набухали, казалось, вот-вот хлынет дождь, разразится гроза несльь
ханной силы. Этого, однако, не произошло. Кольцо облаков каким-то
образом превратилось в гигантский аккумулятор, который без конца
поглощал энергию, не торопясь собирать влагу.
Почуяв неладное, Зерен прекратил подачу энергии наверх, но было
поздно: облачный диск превратился в самостоятельную, саморегу­
лирующуюся систему. Слишком много энергии накопилось в нем.
Диск начал вращаться, сначала медленно, потом все быстрее, что
придало ему устойчивость. И затем, уже не связанный никакими нитями
с оазисом, не спеша двинулся прочь от того места, которое его поро­
дило. В пути он сжимался, уплотнялся, перестраивая пространствен­
ные структуры.
Много, много времени спустя люди будут наблюдать его в разных
частях планеты, именуя по-всякому — летающее блюдце, корабль
пришельцев, неопознанный летающий объект и прочее в том же духе
Но до этого протечет не одно столетие.
ххх

После изгнания из кишлака Курбан и Атагельды очутились в неза­
видном положении. Конечно, пока они оставались в оазисе, гибель и*'
не грозила - здесь было достаточно и воды, и пищи в виде плодов
Однако все вещи остались в хижине, а без них дед и внук чувство;
вали себя неуютно. Все их перемещения были ограничены оазисом: кз*
пустишься в путь через пустыню без всякого снаряжения?
Да и куда идти?
В первый вечер они выбрали в оазисе местечко, где растительное^
погуще, перевязали между собой верхушки растений — получилось
некое подобие шалаша. На пол нагребли опавших листьев.
116

I — Что ты все оглядываешься? — спросил Курбан. — Не думаю,
итобы за нами пустились в погоню.
I — Мне все время кажется, что за мной наблюдают, — пожаловался
дтагельды.
I — Слишком много тебе кажется... — проворчал дед, — ладно, до­
вольно об этом.
[ Они съели по плоду, прилегли на листья. Сквозь ветки просвечивало
звездное небо.
К - Дедушка, это правда, что я умру? - неожиданно спросил мальчик.
I - Правда.
1 — Я не хочу умирать!
К — Все люди смертны, — вздохнув, погладил бороду Курбан. — Тут
уж ничего не поделаешь.
И — А звезды?
■ - Что звезды? - не понял старый кузнец.
Звезды тоже умирают?
Да.
■ — Я так люблю смотреть на звезды... И гадать, где среди них моя
звездочка.
Они помолчали.
■ - Скажи, а как звезды разделились на созвездия? — нарушил паузу
Атагельды.
■ - Это сделали не звезды, а люди.
Р — Для чего?
V — Чтобы лучше ориентироваться в безбрежном звездном океане, —
сказал Курбан.
I — Когда вырасту, я стану астрономом и пересчитаю все звезды на
небе!
■ — Всех звезд не перечесть, - задумчиво произнес кузнец, глядя
вверх сквозь переплетения стеблей. — Люди будут открывать все
новые и новые небесные светила.
) Атагельды пошуршал листьями, укладываясь поудобнее.
К - Дедушка, а правда, что звезды влияют на судьбу? — уже сонным
голосом спросил он.
■ — Святая правда, - откликнулся Курбан, — да и как может быть
иначе? Ведь звезды — это очи вселенной, ее сущность и душа. А
человек? Разве он сам по себе? Нет, и он тоже — частичка космоса.
Вот и выходит, что человек связан со звездами неразрывными нитями.
■ — у\ моя судьба зависит от звезд? — Атагельды приподнялся на
локте, пораженный этой мыслью.
В — И твоя.
Р — А как узнать ее, мою судьбу? — Голос мальчика зазвенел от
волнения.
I - Что тебя волнует?
К — Мое будущее!
В - Этого я, к сожалению, не знаю, — тяжело вздохнул старый
Курбан.
В — А кто может узнать?

117

— Ученые люди, астрологи.
— Как они это делают?
— Им открыта книга судеб, - уважительно произнес кузнец. - А
я знаю только то, что всех созвездии на небе - 88. Но не все они влияют
на человеческую судьбу. Солнце в течение года проходит через две­
надцать созвездий, которые называются зодиакальными.
— Зодиакальный? — повторил Атагельды незнакомое слово.
— Зодиак в переводе означает ’’животный круг” , - пояснил Кур­
бан. — Кроме зодиакальных созвездий, существует еще семь главных
светил: Солнце, Луна, Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн.
Светила эти обладают большой властью. Так, например, им подчиня­
ются земные металлы. Луне — серебро, Меркурию — ртуть, Венере олово, Юпитеру - медь...
Как зачарованный слушал Атагельды рассказ деда, сон улетел от
него. Подуматьтолько, далекие светила, которые по ночам равнодушно
сияют на небе, оказывают влияние на земные дела, на судьбы людей!
— А какой металл подчиняется Солнцу? - спросил Атагельды.
— Золото, конечно, тут никаких сомнений нет: достаточно взглянуть
в полдень на это ярчайшее светило, чтобы понять, что оно - родной
брат благородного металла.
— Золото... — задумчиво повторил мальчик. — Оно приснилось мне
недавно.
— И верно, нам с тобой оно может только сниться, — заметил старый
кузнец.
— Ну а каким металлом распоряжается Марс? — продолжал рас­
спросы Атагельды.
— Железо.
— Железо! - повторил внук. - Ведь все оборудование для кузницы
делают из железа.
— И что?
— Давай помолимся Марсу, попросим его помочь нам.
— Не так все просто, мой милый. Когда и как обращаться к Марсу,
знают только астрологи.
— Ты не назвал еще Сатурн, — напомнил Атагельды.
— Сатурну подчиняется свинец.
— Но ведь это все металлы, — заметил Атагельды. — А при чем здесь
судьбы людей?
— Семь главных светил управляют не только металлами. Им под­
чиняется еще многое. Кое-что я позабыл, стар стал... Но помню, на­
пример, что Сатурн управляет жизнью, а кроме того, знаниями и наукой.
Юпитер - честью, желаниями, богатством. Марсу - войны, браки, еще
что-то... Солнцу подчиняются счастье, надежда, доходы и наследство
Венера — это дружба и...
— Любовь.
— И любовь, — подтвердил старик. - Что касается Меркурия, то в
его ведении находятся прежде всего торговля, затем болезни и долги
— Болезни? — перебил Атагельды.
— Нуда.

118

; — Выходит, дедушка, это Меркурий вылечил твое сердце?
t — Не знаю. Может быть, и так, — согласился кузнец.
I — Ты еще о Луне не сказал.
Ь — У Луны тоже дел хватает, — произнес Курбан. — Она отвечает
за сны, грабежи и раны.
I — Раны! — воскликнул мальчик. — Но это значит, что...
К - Ладно, хватит. Пора спать, — перебил его старик.
I — Дедушка, миленький, но ты еще ни слова не сказал о созвездиях
зодиака, - взмолился Атагельды.
|. — Тут мне и самому мало что известно. Ученые люди полагают, что
каждое зодиакальное созвездие служит пристанищем для опреде­
ленной планеты. Скажем, Козерога и Водолея — для Сатурна, Тельца —
для Венеры, Овна и Скорпиона — для Марса. А больше не помню. Когда
планета находится в своем прибежище, ее влияние на человека усили­
вается.
■ — Погоди, дед, у меня голова пухнет, — пожаловался Атагельды. —
Ты мне скажи в двух словах, как узнать судьбу человека?..
■ — Для астролога нет ничего проще, дружочек. Для этого нужно
только знать точную дату рождения человека, а затем записать рас­
положение светил на этот момент. Это и будет, как его... гороскоп,
в — А если...
■ — А теперь спать. И никаких разговоров! — С этими словами Курбан
демонстративно захрапел, отвернувшись к зыбкой стенке импрови­
зированного шалаша.

К Анартай проснулся на рассвете. В окошке саманной хижины еле
брезжил рассвет. Бросил взгляд на отца: тот спал сторожко, мог про­
снуться от любого шороха. Ему почудилось, что Ахметхан шевельнулся,
и Анартай замер, вглядываясь в лежащую фигуру. Нет, обошлось.
>
' Он опустил босые ноги на пол, искусно устланный листьями. Жен­
щины из каравана трудились над ними несколько дней, сшивая бар­
хатистые края.
\ В это утро он решил прогуляться в середину оазиса. Широкая дверь,
сделанная из переплетенных стеблей, отворилась без скрипа, выпус­
тив его.
I На единственной улице было пустынно.
I Проходя мимо убогой хижины Курбана, он вспомнил вчерашнюю
сцену, закончившуюся изгнанием деда и внука. Люди каравана давно
поговаривали, что они знаются с нечистой силой. И все-таки какое-то
Щемящее чувство не оставляло Анартая.
I Зачем он шел в заросли? Спроси его - Анартай и сам, пожалуй, не
сумел бы ответить. Его влекло туда какое-то смутное чувство, то ли
ожидание неведомого чуда, то ли вина перед изгнанными.
[ Чем дальше, однако, он углублялся в заросли, тем больший страх и
неуверенность охватывали его. Припомнились рассказы о таинствен­
ных ударах, которые наносила невидимая сила, когда человек пытался
прикоснуться к центральному стволу или к другим, расположенным
неподалеку. Срубить бы этот проклятый ствол, чтобы не мог приносить
119

людям вреда. Но чем? Хорошо бы отыскать нож, оброненный когда-то
в драке с Атагельды. Место он запомнил.
Анартай пробирался медленно, часто останавливался, прислуши­
вался. Не обнаружив ничего подозрительного, двигался дальше.
Странное дело: ему казалось, что листья как бы оборачиваются ему
вслед, словно следя за идущим. Но Анартай счел это игрой расстро
енного воображения.
В зарослях было сумрачно, солнечные лучи сюда пробивались с
трудом. Но глаза Анартая привыкли, и он ориентировался неплохо.
Вот оно, место, где у них произошла баталия с Атагельды. Вот сюда
его противник, исхитрившись, отбросил нож, отменный нож из стали,
которая не тупится.
Анартай опустился на колени и приступил к поискам. Нож, однако,
не находился. Он обследовал пядь за пядью, перевернул каждый лист.
Странно, ведь нож не иголка. Или, может, Атагельды вернулся и за­
брал его?
Отчаявшись в поисках, Анартай отломил острый кусок засохшего
стебля и принялся копать почву: вдруг нож воткнулся острием в землю?
И снова странность: в некоторых местах стебель натыкался на что-то
твердое, пока в конце концов не сломался. "Видимо, глина слежалась
и закаменела” , — подумал Анартай. Он отбросил сломанный стебель
и зашагал прочь.
Вдали замаячил главный стебель, окруженный густым подростом
молодых растений. С шумом их раздвигая, Анартай сделал несколько
шагов. В первое мгновение он не поверил своим глазам — настолько
толще стал ствол. А верхушка его уходила высоко в небо. Старый
стебель походил теперь на стройное дерево средней толщины.
Мальчик подошел к нему вплотную. Если раньше растение было
полупрозрачным и можно было наблюдать токи, которые пульсиро­
вали внутри, то теперь внутреннюю жизнь растения скрывала гладкая,
глянцевитая кора красноватого оттенка.
Несколько раз Анартай протягивал руку и тут же отдергивал ее,
боясь коснуться. Наконец, решившись, потрогал кору. Ничего не про­
изошло. Зловредное растение утратило свою силу!
Осмелев, Анартай похлопал его, затем изо всей силы ударил кула­
ком. Потом попытался потрясти, но ствол не шелохнулся.
Только тут он обратил внимание, что растение под руками слегка
вибрирует. Он приник к нему ухом — от ствола исходило еле слышное
гудение. Скверное растение! Ясно же, что дело здесь нечисто.
Он посмотрел вверх. Небо, еще недавно ясное, начало хмуриться
Прямо над головой появилось белое облачко, оно росло, увеличи­
валось на глазах.
Попасть в грозу совсем не улыбалось Анартаю. Ударив напоследок
ногой в ствол, он повернул обратно, к кишлаку.
Ясно, что свалить старое растение без какого-либо орудия нечего
и думать.
— Я еще вернусь сюда, — проговорил Анартай, раздвигая листья
заслоняющие дорогу.

120

* Ветка царапнула щеку, он машинально отломил ее. Рука коснулась
^гкого шрама, который остался после страшной язвы, столько лет
^учившей его.
Когда он вернулся в кишлак, жизнь здесь была в разгаре. По рас­
поряжению Ахметхана люди очищали новые участки под посев, обра­
батывали их. Освобождали от листьев, убирали засохшие стебли. Пе­
репревшие листья успели образовать слой перегноя, скрывший песок
Пустыни.
Не было, увы, почти никаких земледельческих орудий, без них при­
водилось трудно.
I - Зря кузнеца прогнали, караванбаши, — осмелился бросить стак, когда Ахметхан проходил мимо участков, поигрывая плеткой.
I — А что с него толку? - презрительно усмехнулся караванбаши,
замедляя шаг.
Кузнец есть кузнец.
Ё - Кузнец без кузни! — махнул камчой Ахметхан, снова пускаясь
в путь.
А надо, так отыщем его в два счета, — угодливо заметил кто-то. —
Никуда он из оазиса не денется.
f - Оазис так разросся, что его не обойдешь, - возразил старик и
кряхтя поднял с земли охапку листьев.
XXX

Курбан и Атагельды жили, скитаясь среди зарослей оазиса, благо,
проблем с едой и питьем не было. Ночевали, где их застигала ночь, на
скорую руку соорудив шалаш с крышей из связанных верхушек рас­
тений. Наутро Атагельды их развязывал, бережно расправляя стебли.
Поначалу Курбан сгоряча решил было покинуть оазис и продолжить
давным-давно прерванный путь. Однако вскоре понял, что предприя­
тие это без всякого снаряжения обрекло бы их на верную гибель.
Горечь обиды на жителей кишлака со временем улетучилась.
•- Может, они и правы? - сказал однажды Курбан, когда они сидели
/крохотного костерка, готовя печеные плоды.
: — Что ты такое, дед, говоришь? — возмутился Атагельды и, с хрус'ом переломив засохший стебель, подбросил его в огонь, вызвав целый
-НОЛ золотистых искр.
I - А что? Мы для них чужаки, зачем мы нужны им? — грустно
Улыбнулся Курбан.
Мальчик палкой помешал плоды, доспевающие среди пышущих
'Ором угольев.
I — Но ведь мы первые нашли оазис, еще когда он был крохотный, крушил он долгую паузу.
I - И что?
I — Значит, мы хозяева его!
J — Хозяева, говоришь? — усмехнулся кузнец. - Запомни, дружок: •
Чо сильнее - тот и хозяин. Так уж повелось на этом свете.
| — Закон зодиака?
121
4

- Не шути с этим, - посуровел Курбан.
Костер догорел и погас. Бархатное небо, казалось, опустилось еще
ниже, почти задевая верхушки стеблей. Совсем рядом, протяни руку
висели таинственные звезды и созвездия, о которых рассказывал
Курбан. Не они ли влияют на судьбы людей? И какая из них руководиего, Атагельды, действиями, предопределяет его судьбу?
Старик ловко разгреб угли, подернутые пеплом, и выкатил пропе.
ценные плоды на траву, густо пробивающуюся сквозь палые листья.
Пища получилась отменной. Они очищали кожуру и ели, обжигаясь
сочную мякоть. Курбан и Атагельды привыкли, что плоды каждый раз
имели другой вкус, причем именно такой, какой тебе хотелось.
- Нас, наверно, скоро забудут в кишлаке, — негромко сказал
Атагельды.
- Мы там не нужны, — откликнулся Курбан. - Адом наш и кузницу
наверно, конюшней сделают...
- Сколько же нам жить здесь, дед, скитаясь в зарослях? — задал
Атагельды вопрос, давно мучивший его.
Старик пожал плечами:
- Откуда мне знать?
- Давай вернемся в кишлак, - предложил Атагельды, поднимаясь
с земли. — Может, нас примут?
- Едва ли, - покачал головой кузнец. - Слишком по-плохому мы
расстались.
Мальчик направился в заросли.
- Ты куда? - спросил дед.
- Листьев наберу на постель.
- Жаль, даже баклажки у нас нет, - произнес Курбан и сжал бороду
в кулаке, что служило у него признаком нерешительности.
- Хочешь пить? - обернулся и посмотрел на него Атагельды. При
свете гаснущих углей лицо деда показалось ему необычно бледным
- В горле пересохло, - сказал Курбан. — Пойдем поищем вод/?
- Я пить не хочу, - ответил Атагельды. - Сходи сам. Колодецздесь
недалеко. Вот за этой лужайкой возьмешь вправо...
Курбан продолжал сидеть, скрестив ноги, словно факир.
- Ты что, боишься?
- Боюсь, — признался кузнец и виновато улыбнулся. - Когда-Ю
меня ударило...
- Да когда это было!
- А я до сих пор помню. Так хватило — еле жив остался. А в темной
немудрено задеть ствол.
- Эх, дед, — укорил Атагельды, — знаешь звезды и знаки зодиака
а сам темный, как эта ночь. Как люди кишлака.
- Темный, — покорно согласился старый кузнец. — Так проводник
меня?
— Пойдем, — согласился мальчик.
Старик поднялся:
— Шагай, я за тобой.
Листья, воздетые, словно ладони, казались вырезанными на фоНе

неба. Стояло новолуние, и среди зарослей было темно. Мальчик шел
безбоязненно, нарочно брался руками за стволы, чтобы показать деду,
до опасаться нечего, хотя сердце его при этом и екало.
I Колодец открылся перед ними неожиданно. Вода в нем тускло
поблескивала, как всегда, на одном уровне. Поверхность жидкости
казалась слегка выпуклой. В глубине ее отражалась одинокая звезда.
1Курбан пил воду пригоршнями. Пил долго, отдыхал и припадал снова
I живительной влаге. Поверхность колебалась, шла кругами, звезда
исчезла.
1Наконец кузнец поднялся с копен, вытер ладонью капли с бороды.
Внук спросил:
I - Вода сладкая?
I - Как всегда, - ответил Курбан и добавил: - знаешь, Ата, каждый
раз, как попью из колодца, чувствую себя получше.
Атагельды ограничился тем, что, зачерпнув воды, омыл лицо и руки.
Где бы по зарослям ни бродили кузнец и внук, они неизменно возбэащапись к самому старому стволу. Так уж получалось потому, что
обычно впереди шел Атагельды, выбирая путь, и к центральному стволу
его|каждый раз влекло смутное чувство, некий внутренний компас.
!— Мы живем, как птицы, — сказал однажды Курбан. — Не сеем, не
жнем, а сыты бываем.
С едой все было в порядке, а вот одежда поистрепалась, и они
вц^лядепи двумя оборванцами: хламиды их были сшиты из листьев, на
эти одеяния постепенно перешли многие жители кишлака. Листья исэрпись, взлохматились от постоянных блужданий по зарослям, а
иголки с ниткой, чтобы сшить новую одежду, у Курбана не было.
День сменялся днем, время струилось, как песок из горсти.
Однажды вечер застал их на поляне, подарившей когда-то не­
ожиданную находку - молоточек из металла, который не ржавеет.
>■- Какая вещь была: точная копия моего кузнечного молота, — в
который раз удивился Курбан.
- Будет тебе, дед.
- Больше всего жалею о молоточке, - не успокаивался старик. ^верно, его забрал себе Ахметхан.
- Да уж, нужны ему твои игрушки.
Курбан покачал головой.
- Это не игрушка.
- А что же? Таким молоточком и паршивого гвоздика не забьешь.
I - Дело разве в гвоздике? - возмутился старик. — Ведь это была
эчная копия моего кузнечного молота! Как будто кто-то подсмотрел
мои сны и воплотил их наяву...
- Ладно, давай ночлег готовить, - прервал его Атагельды. Он знал
по собственному опыту, что дед, сев на любимого конька, мог не слеЗать с него долго, очень долго.
г Мальчик принялся привычно связывать верхушки растений, а Курэн стал разравнивать пол будущего шалаша.
I - Нагреби-ка побольше листьев, — попросил старик.

123

- Я собрал, - показал Атагельды на охапку.
- Этого мало. Почва здесь, понимаешь, какая-то твердая, словно
каменная, — пожаловался кузнец. — Да еще углы какие-то торча'
острые!
Атагельды швырнул собранную охапку листьев на землю и опустил­
ся на колени рядом с Курбаном.
Солнце еще не успело погрузиться за горизонт, его раскаленный
ободок посылал прощальные лучи. Световые пятна лежали на земле,
словно пролитая жидкость.
- Да, здесь что-то твердое, — подтвердил Атагельды. - Гладкая
поверхность. А знаешь, дед, ты можешь не поверить, но прошлой ночью
мне приснилась эта поляна. Будто у меня выросли крылья, и я лечу <
ней, гляжу - а земля прозрачная, я вижу ее на большую глубину, а там
плавают туманные сгустки, они становятся все плотнее, а потом... Мальчик перевел дух, мучительно подыскивая слова.
- Довольно с меня твоих выдумок, — сердито оборвал его Кур.
бан, — сколько раз говорил: оставь свои сны.
- Да что же я могу сделать, если они мне снятся! - вырвалось у
Атагельды.
- По крайней мере держи их при себе. Не рассказывай никому. Сам
видел, к чему это приводит.
- Но-тебе-то я могу...
- И я не хочу об этом слушать.
Бросив эту фразу, старик снова принялся разгребать слежавшиеся
листья. Вдруг он ойкнул, отнял руку и затряс в воздухе, словно
ожегшись.
- Ты что, дед? - спросил мальчик.
Старик внимательно оглядывал руку.
- Порезался, - буркнул он и сунул палец в рот. Но тут же вытащил
палец и, осененный внезапной мыслью, с удвоенной энергией приня­
лся разрывать листья. Наконец, ухватившись за острый край, он с
торжеством вытащил какой-то длинный предмет.
- Мотыга! — вырвалось у Атагельды. - Откуда она здесь взялась?
Что касается кузнеца, то он в эти мгновения вообще потерял дар
речи. Мальчик потянул к себе мотыгу, чтобы рассмотреть ее, но стари*
ни за что не хотел расставаться со своей находкой, словно боялся, что
она исчезнет, растает в вечернем воздухе. Он то подносил ее к самы*'
глазам, то отставлял в вытянутых руках, чуть ли не обнюхивал, стараясь
уразуметь свершившееся чудо.
Да и было чему удивляться. Начать с того, что это не была моты^
в обычном смысле слова, из тех, к которым он привык за долгие го№
работы в кузнице. Это не был наточенный кусок металла соответству
ющей формы, насаженный на деревянную ручку.
Нет! Это странное орудие казалось сработанным из цельного кус *3
материала, однородного по составу.
Сам же материал был неведом кузнецу. Это не было ни железо, и1*
дерево. А что — неизвестно.

124

I Атагельды удалось наконец овладеть мотыгой. Он тщательно
очистил ее от земли, налипшего сора и песчинок.
I Вещество напоминало антрацит. Плотное, какое-то слежавшееся.
Вдруг это хрупкая игра природы, причуда, которая расколется от пер­
вого удара?
I - Может, эта мотыга - просто кусок угля? — произнес Курбан,
словно угадав мысли внука.
I — Может, - ответил Атагельды и осторожно провел пальцами по
гладкому черенку.
I — Пачкается?
в - Нет.
I - Дай-ка сюда!
К Мальчик с неохотой вернул тяжелую мотыгу. Курбан взял ее в руки
^решительно размахнулся.
■ - Н е надо! — закричал Атагельды и бросился к деду.
■ — Испытать ее хочу.
■ — А вдруг на куски разлетится?
В — Значит, туда ей и дорога, — сказал кузнец, окидывая взглядом
находку. Теперь ему показалось, что мотыга вырезана из куска черного
гранита.
■ — Жалко, — прошептал мальчик. — Красивая такая...
1 - Отойди! — велел Курбан и, коротко развернувшись, ударил мо­
тыгой о землю, усеянную листьями.
В После этого оба осмотрели орудие: на нем не было ни единой тре­
щины. Атагельды издал торжествующий вопль, а Курбан с сосредо­
точенным лицом принялся яростно молотить землю. Он бил по ней
мотыгой изо всей силы, представляя, возможно, что перед ним нако­
вальня или кровный враг, доставивший ему и внуку столько бед.
I Атагельды смотрел на него, прикусив губу: ему еще не доводилось
видеть деда в таком состоянии.
I Наконец, задохнувшись, Курбан опустил мотыгу, распрямился.
В - Сердце схватило? — с тревогой спросил Атагельды.
I - Про сердце я и думать забыл. Давно не работал, притомился
немножко, - смущенно улыбнулся старик.
| Бросив на деда взгляд, мальчик подумал, что Курбан с растрепав­
шейся бородой и неведомым орудием в руках напоминает джинна из
страшной сказки. Только вот была ли у джиннов мотыга?..
■ Атагельды переступил с ноги на ногу.
1 - Тяжелая, понимаешь, очень, - оправдывался старик, опираясь
на мотыгу. - Будто вся даже не из железа, а... сам не знаю из чего.
I У ног Курбана темнело сделанное им углубление.
■ - Дай-ка и я, - попросил Атагельды и протянул руку к мотыге.
1 - Поработать хочешь?
К - Хочу.
: - Это хорошо, - похвалил старик и отдал ему орудие.
I. Бить мотыгой оказалось нелегко. Слишком тяжелая, она к тому же
Сказалась скользкой и все время норовила выскочить из рук. Но
125

Атагельды держал ее цепко, старался действовать истово, не спеша:
не мог же он опозориться перед дедом!
Для начала он подровнял края ямы, выбитой Курбаном, а затем
решил углубить ее. Постепенно приноровился к мотыге, вроде даже
она полегче стала, чего быть, конечно, не могло. Острый клык ее, и не
думая притупляться, исправно вгрызался в почву, взрыхляя ее.
Вскоре показался песок.
Мальчик остановился, вытер пот со лба.
— Что это за наваждение напало на нас? — удивился старик. Наверно, просто руки по работе истосковались. Давай шалаш закон­
чим, скоро ночь наступит...
— Дед, я еще немного поработаю, — возразил Атагельды, повинуясь
необъяснимому импульсу.
Курбан что-то проворчал про упрямых ишаков, но отошел в сто­
ронку.
Еще несколько ударов по песку — и мотыга глухо звякнула, задев
какой-то твердый предмет. Атагельды отбросил мотыгу в сторону, и оба
одновременно нагнулись, стукнувшись лбами, и принялись руками
разрывать почву.
ххх
Возвращение Курбана с внуком в кишлак стало общим праздником,
и после они часто вспоминали о нем.
Куда девались общая недоброжелательность, подозрительность!
Отношение людей к Атагельды и его деду коренным образом измени­
лось. Дом — и кузницу! — быстро привели в порядок. Теперь их под­
ворье не обходили стороной. Наоборот, здесь с утра толокся народ, и
не только язык почесать. Большинство приходило по делу — им нужен
был кузнец.
Да, у Курбана появилась возможность работать, и это наполнило
смыслом и радостью жизнь старика. Он просыпался на рассвете и
спешил совершить омовение, и руки уже сладостно ныли в предвку­
шении тяжести кузнечного молота.
Хватало занятий и Атагельды - по кузнице всегда много работы,
особенно когда желаешь постичь все тонкости серьезного ремесла.
В разговорах дед и внук частенько возвращались к первой после
изгнания встрече с жителями кишлака.
— Мы же с тобой, дед, не изменились, остались прежними,
, удивлялся Атагельды. — А они, которые прежде готовы были растер­
зать, бросились к нам, словно к братьям родным...
— Людям свойственно меняться, — замечал Курбан, задумчиво
поглаживая бороду.
— Только не этим людям! — перебивал Атагельды. - У меня до сих
пор перед глазами свирепое лицо Ахметхана, когда он стегал тебя и
меня камчой. А Анартай? Он бросался на меня, словно цепной пес. Да
и все они, кроме одного... И ты хочешь сказать, что они изменились?
— И верно, здесь есть над чем поразмыслить, — соглашался старый
126

кузнец. - Но к тому же не забывай, что мы возвратились из зарослей
не с пустыми руками...
Вот это была святая правда! Курбан и Атагельды с помощью мотыги
отрыли в оазисе все предметы, составляющие оборудование кузницы:
здесь были и массивный горн, и щипцы разных размеров, и клещи для
вытаскивания инструментов из пламени, и молот, и многое, многое
другое, что могло им только грезиться в мечтах.
I Все предметы были сделаны из одного и того же вещества, из
которого состоял первый обнаруженный ими предмет — мотыга. Тя­
желый, плотный, надежный материал.
Когда схлынула первая волна удивления и радости, они проверили
каждый инструмент — ни один не подвел, не сломался, не дал даже
трещинки.
Вытащив со дна ямы маленький гвоздодер, Курбан добавил его к
груде инструментов, уже отрытых и лежащих неподалеку, прислонил
к ним мотыгу, вытер лицо и произнес:
■ — Все!
■ — Давай еще покопаемся, — предложил Атагельды.
В — Едва ли там еще что-нибудь есть, — кивнул Курбан в сторону
ямы. — Очень просто, — пожал плечами старик. — Мы достали со дна
все, что составляет оборудование кузницы. Тот неведомый человек,
который, на наше счастье, зарыл этот клад, не мог больше ничего
закопать.
В — Ты уверен?
В — Я бил кувалдой по наковальне, еще когда ты на свет не народил­
ся, — обиделся Курбан.
‘ Атагельды, казалось, колебался. Он смотрел то на деда, то на яму,
вырытую ими, а то и вовсе в сторону старого ствола, который, подобно
дереву-патриарху, возвышался поодаль. Похоже было, мальчик к че­
му-то прислушивался.
| — Давай рыть, - сказал он просто.
I — Ох упрямец, - покачал головой старик. — Ну объясни хотя бы,
с чего ты взял, что мы не все выкопали?
I - Дед, не спрашивай лучше, — в голосе мальчика зазвенели слезы,
он помотал головой, словно отгоняя наваждение. — Начну говорить —
опять станешь ругаться, что я не от мира сего. Не хочешь копать — не
надо! — крикнул он и ткнул ногой мотыгу.
В — Успокойся, малыш, — погладил его по голове старик. — Я не
против. Давай покопаемся еще и тогда увидим, кто из нас прав.
I И они рылись в духоте зарослей еще добрый час, пока не достали
со дна ямы порядочную глыбу того же материала, из которого были
сработаны кузнечные инструменты.
В — Что это? — удивился Атагельды, разглядывая глыбу, которую они
не без труда выкатили на поверхность.
Е — Матерная для работы, — пояснил старик. - Вместо железного
пома. Первое дело для кузнеца. Уж не знаю, как нам благодарить
Неизвестного благодетеля.
I Потом, когда они присели отдохнуть на груду листьев, Курбан псь
127

пожил голову мальчика себе на колени и, ласково почесывая ее,
произнес:
— Твоя взяла, малыш. Как это все-таки получилось, просвети ста­
рика.
— Откуда я знаю, — прошептал Атагельды и вдруг заплакал.
— Что с тобой, малыш? — встревоженно спросил кузнец и потрогал
его лоб: тот был горячим.
— Голова...
После красочных видений, похожих на сон наяву, голова мальчика
раскалывалась. Кто-то невидимый вбивал в нее огненные клинья, и
каждый удар болезненно отзывался во всем тщедушном теле.
Курбан смочил ему лицо и грудь остатками воды, которую они
умудрялись хранить в свернутом воронкой листе, и Атагельды стало
полегче.
Назавтра после находки Курбан один отправился в кишлак, как он
говорил, - на разведку. Атагельды остался на месте — он чувствовал
себя еще слишком слабым.
Да, отношение к ним в кишлаке изменилось, как изменился за эти
месяцы и сам кишлак. Растения, которые раньше редкой цепочкой
росли только вдоль улицы, теперь заполонили едва ли не все свобод­
ное пространство. Молодые побеги бесстрашно тянулись навстречу
жгучему солнцу, и листья отбрасывали тень.
Дошло до того, что кое-где по улице приходилось протискиваться
сквозь зелень, а уж о том, чтобы побегать, и речи быть не могло.
Однажды Атагельды встретился с Ахметханом, который спешил ку­
да-то в сопровождении сына. Атагельды хотел уклониться в сторону,
но Анартай окликнул его.
Поздоровались.
— Почему играть не приходишь? — спросил Анартай, приветливо
улыбнувшись.
— Занят в кузнице... Деду помогаю... — пробормотал ошеломленный
Атагельды. Прежде их игры сводились к стычкам и жестоким пота­
совкам.
— А что же меня не приглашаешь? - продолжал Анартай с той же
улыбкой. — И я бы помогал.
Атагельды на всякий случай сделал шаг назад, ожидая подвоха.
— Приходи... — сказал он.
— Видишь, как кишлак зарос за то время, что вас не было? — вступил
в разговор Ахметхан. - Ни пройти ни проехать. Благодать!
— Что же вы не вырубите лишнее? — спросил Атагельды, посте­
пенно смелея.
Караванбаши шевельнул камчой, которая, как всегда, висела на
руке:
— Сам же запретил.
— Я?
— А кто говорил много раз: зеленые растения трогать нельзя. Ни
ломать, ни рубить. Только те, что засохли. Вот мы и слушаемся,
произнес Ахметхан то ли в шутку, то ли всерьез.
Атагельды хотел пояснить, что речь шла только об одном растении
128

самом старом, патриархе, возросшем в центре оазиса, но вместо этого
{сказал:
Г - Так ведь ходить трудно.
Ахметхан усмехнулся:
I — Зато тени много.
...Нужно ли говорить о том, что общее удивление вызвала как на­
ходка изгнанников, так и материал, из которого были сделаны орудия
кузнечного труда.
Аульчане разглядывали предметы, вертели их, а кто-то даже по­
пытался попробовать на зуб. Но постепенно происшествие забылось,
и жизнь вошла в привычную колею.
Работы, о которой Курбан прежде мечтал, теперь хватало, и даже
с избытком.
Обычно уже с утра во дворе кузнеца выстраивалась небольшая
очередь. Тому вьючную скотину подковать, подкову поправить, этому —
косу заточить... Да мало ли дел?
Ежели требовался материал, Курбан брал его от глыбы, валяющейся
в углу кузницы. Отбивал кусок и пускал в дело. Вещество хорошо
плавилось и еще лучше поддавалось закалке.
Если придется уходить отсюда — все брошу, а глыбу заберу, —
сказал однажды Курбан внуку. — Это не материал - золотое дно.
(Мог ли тогда старый кузнец подозревать, как близки его слова к
истине?)
Однажды дехканин из соседнего дома попросил сделать для него
кетмень. Курбан отбил от глыбы кусок материала и вдруг заметил
в нем какое-то вкрапление червонно-желтого цвета. Инородное тело
было размером с грецкий орех. Что бы это могло быть? Медь? Брон­
за? Или...
Кузнец неплохо разбирался в металлах. Он отнес отбитый кусок в
Кузницу и занялся его исследованием. Через короткое время сомнения
исчезли: это было золото высокой пробы.
Старика захлестнули противоречивые чувства. Никогда еще не дер­
жал он в руках такого богатства: на это золото можно было бы, пожа­
луй, купить весь кишлак.
Он подошел к двери, осторожно приоткрыл ее. Двор был пуст. Не
было даже Атагельды - он ускакал куда-то вместе с Анартаем, они в
последнее время подружились.
, Сердце Курбана забилось, кажется, он впервые почувствовал его
с тех пор, как поселился в оазисе. Спрятать золото? Но куда? В доме
ничего не запирается, и потом здесь всегда бывает много народу. А
найдут - этот поблескивающий обломок может стать причиной мно­
жества смут и раздоров, а то, чего доброго, и убийства. Выбросить?
Опять-таки жалко. Да и глупо. И куда?
к От беспокойных мыслей старика прошиб пот. Он входил и выходил
из кузницы, заглядывал в дом, метался по подворью. Наконец надумал.
Завернул обломок в тряпицу, бросил на дно холщовой сумки и, неза­
висимой походкой выйдя со двора, направился в сторону оазиса. Шел
сквозь молодые заросли растений, и от сердца отлегло: кто его здесь
Увидит?

129

Но на выходе из кишлака повстречался старик — владелец скакуна
— Куда путь держишь, Курбан? — спросил он приветливо.
Кузнец остановился:
— В оазис. Хочу сухих стеблей набрать.
— Разве мало тебе их здесь, на улице?
— Эти тонкие, не дают никакого жара. Мне для горна нужны по­
толще, — пояснил Курбан.
— Послушай, — оживился старик, — подожди меня здесь, я приведу
коня, и мы навьючим его.
Кузнецу насилу удалось отвязаться от непрошеных услуг доброго
приятеля. С изрядно подпорченным настроением забрался он туда, гдз
заросли погуще, и зарыл поглубже золотой обломок. Затем сровнял
почву, насыпал сверху листьев и в качестве ориентира воткнул сверху
кусок засохшего растения, которое раздваивалось на манер бараньих
рогов. Вдали возвышался центральный ствол — Курбан подумал, что
это дополнительная примета. Что ж, настанет нужда — он достанет
самородок. Здесь по крайней мере он будет в целости и сохранности.
В кишлак кузнец возвращался с облегченной душой. На выходе ит
оазиса набрал охапку стеблей потолще.
Дома уже дожидался Атагельды.
— Где был? - спросил он деда. Тот указал на охапку.
— Время свое не жалеешь, - заметил внук. — И себя тоже. Сказал
бы, мы б с Анартаем принесли тебе самые отборные стебли!..
— Отколи от глыбы кусочек, - сказал Курбан. — Заказ есть.
— Сегодня на что?
— Кетмень будем делать.
Потом, когда они отдыхали, сидя рядом на глинобитной завалинке,
Атагельды сказал:
— Дед, сажей вымазался.
— Где сажа?
— На бороде.
Курбан провел по бороде рукой, но она осталась чистой.
— Выдумываешь, — сказал он.
— Не выдумываю. Посмотри сам.
Старик скосил глаза. И впрямь борода вроде почернела. Во всяко е I
случае седины в ней поубавилось.
— Въедливая сажа, — заметил кузнец. — Вечером приготовлю
мытье с золой.
...Но это была не сажа.

ххх
’’...Работа успешно идет. Фронт растений продвигается по пустыне.
Со временем они вместе с искусственными облаками должны изменить
местный климат” .
” С молодой особью налажена стабильная биосвязь, которая стг
новится двусторонней” .
’’Насторожила вспышка агрессивности, которую проявила попу130

по отношению к двум особям. В результате две последние, по
показаниям датчиков, были изгнаны в заросли.
Пришлось синтезировать — на молекулярном уровне - соединение,
подавляющее воинственные инстинкты, и добавить его к колодезной
воде. Результаты оказались хорошими. Убедиться в этом, однако, я
сумел только много времени спустя, потому что обе особи ни за что не
хотели возвращаться в поселение к остальным, видимо, опасаясь
повторения инцидента.
Впрочем, я не настаивал на немедленном возвращении, воздействуя
на мозг молодой особи: опыт научил меня в подобных случаях не
фиксировать события. Тем более мне еще нужно было, чтобы они
отыскали примитивные орудия труда, синтезированные мной.
Эта операция прошла успешно. Мне быстро удалось их вынести на
нужное место.
Попутно отмечу любопытное явление. Они оба каким-то образом
ощущали зарытые предметы, хотя те находились под слоем почвы. Я
слышал их реплики о ’’каких-то твердых плоскостях и острых углах". Это
говорит о большом внутреннем потенциале двуногих: их органы чувств
могут еще развиваться и совершенствоваться. Но этим займусь позже,
когда будет время".
’’Орудия, форму которых я узнал у Атагельды, получились удачно.
Остался еще материал в виде глыбы, которую я решил прибавить к
инструментам, также с помощью корней вытолкнув поближе к поверх­
ности.
К глыбе в последний момент решил присоединить металл в виде
небольших кружочков, содержащихся в узкогорлом глиняном сосуде,
зарытом неподалеку от колодца. Металл этот, правда, был довольно
мягок, но его имелось немного, и потому, думаю, качеству материала
fye повредит. Между прочим, имелись в сосуде и минералы с довольно
любопытной пространственной структурой кристаллической решетки.
Я оставил их в сосуде, чтобы после исследовать” .
"Могу с удовлетворением отметить: несмотря на то что прошло уже
много месяцев, ни один из двуногих, даже самого преклонного воз­
раста, не умер. Это говорит о том, что я правильно разгадал их био­
логическую природу - пока, насколько мне известно, единственную
1зо Вселенной - и в своих опытах нахожусь на верном пути.
Путь этот неблизок, но он ведет к великой цели, имя которой —
бессмертие".
* ” Междутем занятости прибавляется с каждым днем, и растительные
компьютеры работают с полной нагрузкой. Где они, те блаженные
времена, когда я, Зерен, один из тысяч и тысяч дремал в анабиозе!..
Это ведь только беспечному и невежественному аборигену кажется,
что растения растут сами по себе, лезут из песка как попало.
Ростом каждого я управляю, и каждый росток подчиняется мне. По
сути дела вся растительность, весь гигантский оазис, все, что выросло
3 кишлаке и вокруг него, — это единый куст, выращенный мной. И
'Кизненная сила, которой питается каждый стебель, каждый лист, ис­
ходит от меня, генерируется мной".
нация

131

"Беспокоят меня облака.
Я задумал вызывать их, чтобы люди получали влагу и с неба в виде
дождя. Конденсировал, сгущал над оазисом тучи с помощью иониза
ционных лучей, создавая центры для капель. Но здесь меня постигл i
серьезная неудача: видимо, слишком большую энергию передал я на.
верх. Круговое облако приобрело вращательный импульс и уплыло е
неизвестном направлении, хотя по замыслу оно должно было посте янно висеть над оазисом, периодически снабжая его дождем.
Придется всю работу делать наново.
Утечка энергии оказалась столь большой, что на какое-то время q
оказался без энергетической защиты. Придется подождать, пока снова
аккумулируется ее запас. А пока я остаюсь беззащитным перед всякой
случайностью.
Впрочем, надеюсь, опасность невелика. Слишком маловероятна,
чтобы двуногие наткнулись на меня и вдруг вздумали уничтожить
один-единственный стебель. Кроме того, обладая начатками памяти,
они должны еще помнить защитные силовые поля...”
Сферическая пещера, в которой Зерен сотворил орудия труда для
двуногих, стояла теперь пустой. Только на дне валялись остатки
измельченных в прах листьев, а также застывшие капли расплава
песка.
Инфразор Зерена, позволявший ему видеть в абсолютной темнее,
скользил по стенам пещеры. Они были опалены адским огнем направ­
ляющих полей, из которых, подобно Афродите из пены морской, во •
никли орудия кузнечного производства.
На стенах, однако, остались рисунки и схемы, выведенные перед
этим Зереном. Теперь он добавил к ним еще кое-какую информацию.
Из нее люди многое смогут почерпнуть, но не сейчас.
Потом, через сколько-то поколений, взойдя на новую ступень ци­
вилизации и разума, они узнают с помощью этих надписей в пещере
о том, как определять болезнь организма самым простым и бегошибочным образом - по изменениям в радужной оболочке глаза, о
новых технологиях, о том, как можно создавать самые замысловатые
машины не сборкой и подгонкой деталей, а компоновкой атомов и
молекул с помощью соответственно подобранных силовых полей, о
том, какое соединение и как синтезировать для каждого из заболе­
ваний, и многое, многое другое.
Придет время, думал Зерен, и эти существа, ныне бродящие в од
яниях, которые сшиты из листьев, враждующие без всякого повод.т
совершающие поступки, лишенные всякой логики, — эти самые су­
щества будут формировать в мощных силовых полях из кварков и
прочих элементарных частиц космические корабли, которые понесет
их в иные галактики.
И тогда две цивилизации, их и его, породнятся — а почему бы и
нет? — в крепком рукопожатии равных.
Конечно, сейчас эта информация для двуногих — за семью печг
тями, если бы даже им и удалось расшифровать ее. Как, напримерполучать им звездные температуры, необходимые для синтеза?..
132

XXX

Однажды у Зерена мелькнула мысль: а хорошо бы ему дожить до
времени, когда племя людей сумеет расшифровать и освоить инфор­
мацию, которую он записал для них на стенах сферической пещеры.
Долго ждать? Что же, это повод подумать о проблеме бессмертия.
Зерен начал размышлять о том, как можно увеличить время жизни,
и задача увлекла его...
На этой планете он принял форму растения. Растение состоит из
растительных клеток. Значит, начинать необходимо с клетки. В земных
условиях такая клетка — сложнейший живой комбинат, где одновре­
менно проходят тысячи химико-биологических реакций. Если эти ре­
акциистабильны — клетка может жить до тех пор, пока получает
энергию от светила. Желтое Солнце, прикинул Зерен, может сущест­
вовать еще не меньше десятка миллиардов лет. Значит, клетка прак­
тически бессмертна.
Вывод: если научиться сменять в растении пораженные или умира­
ющие клетки, можно существовать сколь угодно долго.
ш С каждым днем Зерен все лучше понимал слова — звуковые сиг­
налы в акустическом диапазоне, которыми обменивались двуногие
особи. Эти сигналы, как и прочую информацию о существах, до него
доносили листья, образно говоря — глаза и уши Зерена.
Как-то он уловил жалобы старика, который был при смерти. Тогда-то
Зерен и создал эликсир для живых клеток, который, будучи добав­
ленным к колодезной воде, спас старика, да и на остальных оказал
неплохое воздействие. Так, например, за несколько дней седины у
Курбана в бороде заметно поубавилось.
После этого сведения об эликсире, который дает новую жизнь
клеткам, также были начертаны на стене подземной шаровой пещеры.

I

ххх

Ребята шли долго. Шли молча: о чем говорить, когда обо всем пе­
реговорено? Сегодня они решили выполнить замысел, который ле­
леяли давно: дойти до края оазиса. Вернее, пересечь его из конца в
конец.
Сначала они шли рядом, а потом, когда кишлак кончился и заросли
начали становиться все гуще, как-то так само собой получилось, что
впереди очутился Атагельды. Он шагал уверенно, ловко обходя толс­
тые стволы и раздвигая листья. На боку его болталась сумка с бак­
лажкой, полной воды.
[ Позади, отстав на несколько шагов, шел Анартай.
I — Жаль, нет у меня ножа или тесака, — нарушил он молчание.
I — Зачем тебе? — не оборачиваясь, спросил Атагельды.
В. - Отец рассказывал, что в джунглях люди не ходят без ножа: а вдруг
хищник встретится?
■ — Здесь зверей не бывает.
В — Все равно нужен нож: дорогу прорубать, — возразил Анартай. —
Я и взял бы, да у меня нет.
133

Собеседник его промолчал.
— Выкует мне твой дед тесак, как думаешь? - озабоченно спросил
Анартай.
— Нужно было раньше попросить. Ты же ходишь к нам в кузницу
помогать.
— А что случилось?
— Позавчера Курбан последний кетмень выковал. Материал кон­
чился.
Анартай присвистнул.
— Есть у тебя дома какой-нибудь металлический предмет? — спро
сил Атагельды. — Дед из него в два счета нож сделает.
— Найти-то можно... — находу почесал в затылке Анартай. — Даотец
не позволит. У него все предметы на счету.
Главный ствол, возвышающийся над остальными, они оставили не
много в стороне. Миновали и колодец, к которому вела узкая тропа
Атагельды подумал, что нынче здесь по-особенному душно.
Вышли ранним утром, а сейчас уже было за полдень. Оба устали
хотя и делали небольшой привал, но ни один не хотел признаться в этсж
первым. Вода, которой оставалось меньше половины, побулькивала в
сосуде.
— Наберем в колодце на обратном пути, — решил Атагельды.
Наконец заросли начали редеть, растения стали пониже. Листон
нежно просвечивали на солнце. Одни были совсем юные, другие уже |
готовились отмереть. Опавшие листья тихо шуршали под ногами.
Еще несколько шагов — и оазис кончился. Граница была резкой
Мальчики остановились перед ней. Позади были тень, пусть и не
сплошная, подрагивающие без всякого ветра листья, нежный, все с тем
же сладковатым привкусом запах перегноя, удивительные полупро
зрачные стебли, к которым и за год невозможно привыкнуть. Впере
ди — безбрежная песчаная пустыня, залитая беспощадным солнечным
светом. Ребристые спины барханов, убегающих к горизонту, и на них
ни кустика, ни травинки — ничего.
Крупинки кварца слепили глаза, и Анартай невольно зажмурился.
— Пойдем обратно, Ата, — произнес он и повернулся к чахлым
зарослям.
— Подожди, — ответил Атагельды. — Я хочу выяснить одну вещь..
— Какую?
— Посмотреть, как оазис наступает на пустыню.
Атагельды медленно прошелся вдоль границы, внимательно гляд|
под ноги. Затем удовлетворенно кивнул и лег на живот, так что туло
вище было в тени, а голова осталась на солнце.
— Отдохнуть решил? - спросил Анартай, с интересом наблюдая зг
приятелем.
— Ложись рядом и смотри, — сказал Атагельды, не отрывая взгляда
от крохотного, еле заметного песчаного бугорка.
Несколько минут Анартай выдержал, затем начал ерзать.
— Долго еще так лежать? - спросил он и толкнул Атагельды в бок
— Я тебя не держу.
134

— А что должно произойти?
— Увидишь сам.
— Росток проклюнется? — догадался Анартай.
Приятель промолчал.
Анартай протянул руку к бугорку, но Атагельды отвел ее.
— Помочь ему хочу, — пояснил Анартай.
— Не надо, — покачал головой Атагельды, почему-то понижая го­
лос. — Он сам должен пробиться.
— Ну откуда ты можешь знать?! - возмутился Анартай, и сам не­
вольно переходя на шепот.
— А я и не знаю, — спокойно ответил Атагельды. - Я ч у в с т ­
в у ю , - еле слышно добавил он.
Приятель хотел что-то ответить, но посмотрел на него и промолчал
Между тем бугорок как будто стал повыше. Это можно было заме­
тить по тени, которую он отбрасывал: солнце начало склоняться к
горизонту.
Но вот песчинки ссыпались по сторонам, и под ними показался
росток, похожий на кончик светло-зеленой иголки. Это напоминало
чудо.
Росток во всем напоминал своих взрослых собратьев: он был также
полупрозрачен, в нем билась какая-то жилка. Приглядевшись, вдоль
стебля можно было различить крошечные бугорки — наметки будущи:
листьев.
— Вы ведь с Курбаном попали в оазис раньше нас, — произнес
Анартай. — Что здесь прежде было?
— Я уже тебе рассказывал.
— Да, помню... Необыкновенные растения, как быстро они растут
Что ты думаешь обо всем этом?
— Чтобы разобраться в необыкновенном, необходимо время. Толь­
ко глупец торопится с выводами, — заметил Атагельды.
Анартай подивился мудрости его ответа.
Отвлекшись разговором, они не смотрели на росток, а когда глянули,
он был уже с палец. А рядом с ним пробился новый, совсем крохотный..
Мальчики поднялись с песка.
Обратная дорога показалась Анартаю более легкой. Некоторое
время он молчал. В памяти стояли удивительные ростки, чуть не на
глазах появляющиеся из-под земли. Он шел осторожно, стараясь не
задевать растения.
— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? - вдруг спросил он
следуя какому-то ходу своих мыслей.
— Что? - вздрогнул от неожиданности Атагельды, сбившись с шага
Он по-прежнему шел впереди.
Анартай повторил вопрос.
— Я стану кузнецом, как дед, - не задумываясь, сказал Атагельды. Аты?
— Я мир хочу посмотреть, — медленно произнес Анартай. — Сколь­
ко можно жить здесь, на зеленом острове посреди пустыни...
— Здесь неплохо.
— Неплохо, - согласился Анартай. — Но иногда мне кажется, что

136

1
■ кто-то следит за мной. Только не смейся!.. Наблюдает, даже когда я
* один. Слушает мои мысли, пытается командовать. Тогда мне хочется
: все крушить, вопить от ярости. Мой отец много путешествовал, — до­
бавил он. — Мир повидал, разные страны... Ты не думай, Ахметхан
только кажется таким суровым. Он добрый. И любит меня.
Солнце било в спину, идти было удобно. К тому же заросли ста­
новились все гуще, растения — выше, и листья ласково укрывали их
тенью.
— А правду говорят в кишлаке, что ты колдун? — нарушил молчание
Анартай.
Атагельды отрезал:
— Чепуха.
— Как же ты орудия для кузницы под землей обнаружил? — не
унимался Анартай.
I
— Говорю же тебе: я их почувствовал.
— Сквозь почву?
- Нуда.
— Вот и выходит колдовство.
И — Не колдовство это, а просто угадывание! — повысил голос
Атагельды.
' - Слушай, Ата, а ты угадай еще чего-нибудь, а? — заговорщически
прошептал Анартай и схватил его за руку.
[ - Что тебе надо?
Анартай подумал:
I
— Найди нож, что ты когда-то забросил.
— Ножа там нет, — покачал головой Атагельды.
— Ты нашел его? — живо спросил Анартай.
— Нож пропал.
— Откуда знаешь? Ладно, пропал, — согласился Анартай, не доавшись ответа на свой вопрос. - Тогда другое отыщи, если видишь
сквозь землю на полтора аршина!
— Попробую.
Чем ближе к центральному стволу, тем чаще останавливался
Атагельды. Словно вслушивался во что-то, нюхал воздух, полный за­
пахов, кружащих голову. Разглядывал почву под ногами, обильно
усыпанную пожелтевшими листьями. Затем делал несколько не­
ожиданных шагов вперед, назад либо в сторону.
Анартай следовал за ним в отдалении, ни слова не говоря, лишь
поглядывая с испугом на побледневшее лицо приятеля и его полуза­
крытые глаза.
I Так они вышли к колодцу.
I — Наберем воды, — сказал Анартай.
— Какой воды? — глянул на него Атагельды, в глазах его мелькнуло
безумие. Пройдя несколько шагов, он остановился и произнес: — Со­
суд из глины... узкогорлый... Странно, я когда-то его уже видел...
Г — Где сосуд?
I — Вот здесь, — указал Атагельды себе под ноги.
В — Глубоко?
В — Порядочно.

к

U

137

«

— А что в сосуде?
Атагельды напрягся, застыв, словно изваяние. Лицо его напоминало
маску.
— В прошлый раз сосуд был полон... золотыми монетами... старин­
ными...
— А теперь? — нетерпеливо спросил Анартай и переступил с ноги
на ногу.
— Теперь он пуст...
— Тьфу!
— Только на дне... вижу какие-то камешки... Углеродистые соедине­
ния...
— Обойдемся без камешков, — решил Анартай, — и без пустых
глиняных горшков.
Он достал из сумки неподвижно стоящего Атагельды баклажку,
вылил из нее остатки нагревшейся задень воды, затем сбегал к колодцу
и набрал свежей. Потянул за руку приятеля — тот пошел за ним без
участно, глядя прямо перед собой невидящими глазами.
Так они миновали яму, в которой было найдено оборудование для
кузницы. Края ее были искромсаны мотыгой, на дно успели нападать
листья. Казалось, сама земля мечтает поскорей залечить свои раны.
Внезапно Атагельды замедлил шаги, затем остановился. Анартгю
показалось, что даже волосы приятеля зашевелились — жесткие,
курчавые.
— Вот... здесь... — показал Атагельды рукой на ровную площадку.
— Глубоко? — в голосе Анартая явственно сквозило недоверие.
— Нет...
— А что тут? Опять черепки глиняные?
— Нет... не глина... металл... бесформенный... — казалось, каждое
слово дается Атагельды с трудом.
— Металл, говоришь? — глаза Анартая блеснули. — Давай-ка про
верим твои чудесные способности.
Он первый опустился на колени и принялся рыть руками землю,
предварительно вытащив из почвы и отбросив в сторону сухой стебель
с раздвоенным верхом, похожим на рога барана.
Атагельды к нему присоединился.
— Долго еще ковыряться? — через некоторое время с недоволь­
ством спросил Анартай. — Если обманешь, смотри...
Вместо ответа Атагельды вскочил и принялся ходить вокруг прия
теля, все время уменьшая радиус.
— Земля все горячее... горячее... жжет ступни... Копай здесь! крикнул он.
Анартай снова принялся рыть и через короткое время с радостным
возгласом вытащил какой-то тяжелый предмет, обернутый в тряпицу.
Ребята долго разглядывали свою находку. Атагельды медленно
приходил в себя, словно после долгого бега или тяжелой физической
работы. Несколько раз он глубоко втягивал воздух, выравнивая ды­
хание.
I
138

I — Я знаю этот материал, — сказал Атагельды. — Это тот самый,
который мы нашли вместе с инструментом для кузницы. Вещество
хорошо куется и закаливается, дед делает из него отменные инстру­
менты.
— А это что? — указал Анартай на желтое вкрапление размером с
большой грецкий орех.
Ата пожал плечами:
- Не знаю. Глыба, которая в кузнице, однородная...
I — Ну посмотри получше, — не отставал Анартай. — Может, это
золото?
Но Атагельды выглядел совершенно обессилевшим. Лицо хранило
сонное выражение, словно его только что разбудили и он не успел
прийти в себя. Он только тупо таращился на находку, едва ли сообра­
жая, где находится.
■ — Э , с тебя проку сейчас мало, — махнул наконец рукой Анартай. —
Спрошу-ка я у отца, он в таких делах разбирается.
fe глазах Атагельды что-то блеснуло.
■ — Не трогай отца, — произнес он. — Спросим у Курбана. В металлах
лучше всех разбирается кузнец.
— И верно, он всю жизнь имеет с ними дело, — кивком согласился
Анартай.

\

Старый кузнец едва не грохнулся в обморок, когда увидел в руках
ребят обломок вещества, который он несколько дней назад подверг
самому тщательному захоронению. В голове промчался рой тревожных
мыслей. И первая среди них была — золото!.. Если ребята узнают, что
в материале содержится немалый золотой слиток, новость так или
иначе мгновенно распространится по кишлаку: если такого рода вещи
знает больше чем один человек — они станут известны всем. И один
аллах ведает, к каким последствиям может это привести. Раскол, по­
ножовщина, междоусобица, убийства...
Курбан прожил достаточно долгую жизнь, всякого насмотрелся и
понимал, что кровавым делам легко вспыхнуть, но очень трудно сойти
на нет.
Все это пронеслось в его мыслях, пока он с деланным безразличием
рассматривал находку мальчиков.
| — Знаю, знаю этот материал, — произнес он, вертя глыбу перед ярко
пылающим горном. — Молодцы, спасибо, что принесли. Славно с ним
Работать...
I — А это что? - ткнул Анартай пальцем в червонно-желтое вкраппение.
I — Медь, обычная примесь, — сказал Курбан, попробовав металл на
зуб. — Не бойся, она не помешает.
I — Я и не боюсь, - пожал плечами Анартай, сбитый с толку. - Мы-то
Думали с Атагельды, что это золото.
■ — Золото нам, конечно, не помешало бы, - вздохнул старик... —
Только где его найдешь? Разве что в сказках про Али-Бабу. Если вам

139

надо, забирайте свою находку, — протянул он обломок Анартаю.
Анартай взял его, и сердце кузнеца упало. Толкнув дверь, мальчик
на пороге обернулся:
— Курбан, ты можешь мне сделать тесак?
— Не могу, — выдавил старик. - Материал кончился, разве не
знаешь?
— А из этого? - показал Анартай находку.
Курбан оживился.
— Разве что из этого куска, — согласился он. — Должно, пожалуй
хватить. Ну-ка, дай сюда.
— Только медь не выбрасывай, - сказал Анартай. — Она красивая
— Красивая, — согласился старик, поглаживая бороду, — да не
годная: лезвие мягкое получится.
— А ты сделай ручку из меди, — произнес Анартай.
— Ладно, сделаем тебе ручку из меди, - согласился Курбан. Больше
ему ничего не оставалось.

ххх
’’...Сегодня — великий день. День, когда я, Зерен, могу быть собой
доволен, а такое случается редко. Мне, кажется, удалось решить про
блему бессмертия живых существ, обитающих близ оазиса.
Может быть, нет смысла говорить о бессмертии — это понятие до­
статочно метафизическое. Во всяком случае, особи смогут жить неог­
раниченно долго. Прежде мне удалось нескольких из них спасти о
смерти. Теперь я научился продлевать их существование, причем на
достаточно высоком энергетическом уровне клеток” .
’’Предварительный опыт проделал на нескольких экземпляра:
Лучше всего получилось с кузнецом. Не могу, конечно, впрямую задать
ему вопрос о самочувствии, но достаточно и информации о его внеш­
нем виде, которую приносят анализаторы. Он распрямился, исчезла
сутулость, бицепсы налились силой. Даже походка изменилась — стал а
уверенной и упругой, как у молодых особей. А в последнее время
длинные волосы, идущие из подбородка, доселе белые, как полярный
снег, начали приобретать темный оттенок, характерный, как я уже
усвоил, только для молодых существ.
Возврат молодости?!”
’’Конечно, нужно провести еще множество опытов, но главное я ужа
сделал. Метод воздействия на живую клетку - моя гордость. И ка<
просто! Впрочем, это представляется простым только после того, как
достигнута полная ясность, когда позади долгие часы бесконечны*
экспериментов и прозрения чередуются с провалами.
Так или иначе, открытие завершено. Изложение его — даже в иь
тегральных символах — займет достаточно много места. К счастью, на
стенах пещеры есть еще достаточно свободного места.
Сейчас приступлю к записи. И кто знает, через сколько тысячелети 1
расшифруют ее двуногие?..”
С помощью микрокорневой системы строка за строкой наношу на
140

вогнутые стены пещеры, недавно опаленные звездным пламенем, ин­
формацию, ценнее которой нет, вероятно, в космосе.
Бессмертие живого! Именно оно запрятано в эти структурные фор­
мулы, схемы, биохимические реакции...”
"Увы, сам я лишен возможности передать открытие своим собратьям
в родную галактику. Какой парадокс! Остается одна надежда на то, что
когда-нибудь, в необозримом будущем, местные существа, ныне столь
примитивные, поймут и усвоят мои формулы и сообщат их моим даль­
ним потомкам... Что ж, такова диалектика космоса”.
”Ну вот, дело сделано, записи завершены. Теперь пещера от пола
до потолка покрыта мельчайшими письменами”.
"На мгновение представил себе, как в пещеру, сделав подземный
ход, проник кто-то из существ, живущих в кишлаке, которых я опекаю.
Вот он входит с пылающим факелом, сделанным из отмерших ком­
муникаций, которые он считает засохшими стеблями тростника. Входит
с опаской, недоумевающий, в одежде из листьев - так именует он мои
внешние анализаторы, которые за ненадобностью опадают.
щ Он останавливается у проломленного люка, оглядывается. Факел
даптит, по стенам пляшут тени. И здесь он увидит неведомые письмена,
странные символы, загадочные знаки. Что будет дальше - экстра­
полировать нетрудно.
Либо он не придаст им значения, станет обитать в пещере, и стены
закоптятся, записи пропадут.
Либо решит, что знаки оставлены нечистой силой, и разрушит,
уничтожит их.
Либо... Но что толку выстраивать бесконечные варианты из того, что
есть ныне? Ясно и так, что остается уповать только на будущее”.
"Долго думал, кого из популяции первым наделить бессмертием.
Сначала думал кузнеца, потом - Ахметхана. Потом окончательно мой
выбор остановился на Атагельды. Решено, начну с мальчика, пере­
строю его клетки. Может быть, именно ему суждено когда-нибудь
проложить ход в пещеру. У него пытливый разум, светлая голова...”
"Опыт начну завтра, с первым лучом светила. Осталось пережить
ночь".
[ ’’...Что это? Что случилось? Катастрофа. Земля и небо поменялись
местами. Огненные струи боли и замешательства бегут по моему телу.
Они туманят сознание, приводят в ужас.
I Землетрясение? Солнце погасло? Неведомые импульсы — удар за
Ударом - сотрясают меня.
| Я гибну, гибну...” .
ххх

! День за днем Ахметхан чувствовал, как власть ускользает из его рук.
Происходило это незаметно и в то же время столь же явственно, как
песок утекает из наклоненной горсти.

141

Нет, внешне все оставалось по-прежнему: и почтение к караванбаши, и внимание к его словам, размеренным и строгим, и готовность
выполнить приказание.
И в то же время что-то изменилось — Ахметхан чувствовал это
кожей. Не то чтобы люди стали строптивыми, нет. Но они как бы рас­
прямились, словно трава после грозы. Они смели разговаривать с ним,
как с равным, чего прежде никогда не бывало.
А самое неприятное — то, что сам Ахметхан ничего не мог с этим
поделать. Он разговаривал, улыбался, словно так и надо, и уже не
решался пускать в ход свою грозную камчу.
Когда, например, Ахметхан однажды попытался распоряжаться
порядком в кузнице, Курбан взял на себя смелость возражать ему. И
аульчане, находившиеся там, что самое обидное, взяли сторону кузне­
ца. А он всего-то, минуя очередь, хотел подковать молодого ослика
необходимого для домашних работ. Кузнец при этом пошучивал, го
ворил, что по возрасту Ахметхан ему в сыновья годится, а может быть,
и во внуки.
Последнее особенно больно задело караванбаши. Дело в том, чтс
Ахметхан странным образом с каждым месяцем чувствовал себя мо­
ложе и легкомысленнее, в чем сам не смел себе признаться. Он ук­
радкой бросал на женщин пламенные взгляды, а Анартай временами
казался ему чуть ли не ровесником. Вот и старался он держать себя с
сыном построже.
— Почему так поздно? — спросил он, когда скрипнула дверь и на
пороге появился Анартай.
— Совсем не поздно...
— Запомни, если еще когда-нибудь... — грозно начал Ахметхан.
— Брось, отец, - перебил его Анартай (прежде такого отродясь не
бывало). — Посмотри-ка лучше, что Курбан для меня отковал.
Он издали помахал ножом.
— Покажи, - оживился отец. Он долго рассматривал закаленное
лезвие, потрогал его пальцем, похвалил. Рукоятка из желтого металле
не привлекла его внимания.
Анартай протянул руку, забрал обратно нож и небрежно сунул его
за пояс.
— Нужная вещь, - похвалил Ахметхан. — Пойдешь завтра за водой
заодно и сухостоя нарубишь. Дома запасы кончаются.
Анартаю показалось, что оазис встретил его встревоженно. Ветре
не было, но листья слабо шевелились, словно поворачиваясь в егс
сторону.
Он нарочно прошел мимо места, где они с Атагельды раскопали
обломок. ” А все-таки он колдун, хотя и не хочет признаваться” , подумал Анартай о своем приятеле, припомнив, как точно вышел он к
нужной точке.
Мальчик не испытывал сегодня обычной робости, которая охва­
тывала прежде, едва он ступал под сень высоких разлапистых рас­
тений. Может, потому, что видел, как они появляются из-под зем-

142

ли, робкие, беззащитные? Или оттого, что новенький нож торчал за
поясом?
Задумавшись, он налетел на тоненький ствол, который наклонился
над тропинкой, ведущей к колодцу. Сколько раз задевал его, да вот
поди ж ты, не уберегся. Сгоряча решил было срубить его, но злоба,
вспыхнув, тотчас погасла. Он только ударил кулаком по упругому
стволу, отчего листья мелко задрожали.
Набрав в кувшин воды, он присел отдохнуть, привалился спиной к
куче листьев, а сосуд с капельками влаги на боках поставил рядом.
В голове лениво шевелились мысли. Атагельды хочет стать кузне­
цом. Глупец, зачем дышать копотью в кузнице, если обладаешь такими
чудесными способностями?! Ведь он сквозь землю видит на два ар­
шина! Надо его уговорить, и вместе они отправятся путешествовать, вот
только подрастут немного. Столько дальних и прекрасных стран на
свете!
. Ничего, не пропадут. Станет туго — наймутся подмастерьями к куз­
нецу. Но это на крайний случай. А лучше всего — искать клады. Есть
же потайные места, где они хранятся — и благородное золото, и драоценные металлы прочего рода, и удивительные каменья, каждый из
которых стоит целое состояние...
Атагельды будет разыскивать клады, Анартай — продавать, и они
станут страшными богачами, богаче самого эмира. Тогда можно будет
и домой вернуться, в кишлак, с богатыми подарками для каждого со­
родича.
Анартай с удивлением поймал себя на мысли о том, что возвратиться
он мечтает не куда-нибудь, а в оазис. Да, похоже, кишлак стал их домом.
| Небо, которое поначалу было чистым, начало хмуриться - над оа­
зисом стала собираться туча. Для Анартая не было уже ничего удиви­
тельного в том, что туча, сначала бесформенная, начала приобретать
все более округлые очертания, пока ее кромка не образовала иде­
альную окружность.
Подсвеченная по краям солнца туча напоминала огромную лепешку
из серой муки. "Только бы пролилась дождем, не улетела прочь, как
в прошлый раз” , — подумал Анартай с легким беспокойством.
Отдохнув, он поднялся, взял кувшин, показавшийся гораздо более
легким, и двинулся по тропинке, выискивая глазами валежник. Но
попадались только тонкие тростинки сухостоя, возиться с которыми не
хотелось: наберешь полную охапку, а топить нечем.
I Ему нравилось рассматривать листья, но не опавшие, а те, которые
висели на растениях. Мягкие, чуткие, они, казалось, ощущают и реа­
гируют на каждое его прикосновение. А еще Анартаю казалось, что
листья в оазисе следят за каждым его шагом. Впрочем, он ни с кем
ле делился своими наблюдениями, даже с Атагельды: боялся, что
засмеют.
I Вот и теперь, там, где тропинка делала крутой поворот, он подошел
х стройному растению, напоминавшему ему тополек в родном селении.
Пист на уровне лица развернулся к нему — может быть, оттого, что с
лего слетел мотылек, трепеща на солнце прозрачными крыльями.

143

Анартай прижался щекой со шрамом к бархатистой поверхности,
потерся о нее. Так ласкала его в детстве рука матери. Он давно уже
забыл о муках, которые причиняла ему страшная язва на щеке, приоб
ретенная в бесконечных караванных переходах.
’’Надо было ослика взять, дрова на него навьючить” , - подумал
мальчик.
Еще одна петля тропинки — и за поворотом показалось главное
растение. Атагельды уверял, что оно самое старое в оазисе, что онс,
выросло у бархана первым, когда вокруг ничего, кроме пустыни, не
было. Но Атагельды - фантазер, известное дело... Еще он однаждн
сказал Анартаю: ’’Это растение - словно эмир среди подданных” .
— Разве эмир — самый старый? - спросил Анартай.
— Нет, эмир — самый главный, — поправил его Атагельды.
Он удивился:
— Как это растение может быть главным?
Однако Атагельды, как это частенько случалось, ушел от ответа.
Теперь, глядя на величественное растение, верхушка которого была
нацелена в зенит, в сгущающуюся над оазисом тучу, Анартай невольно
подумал, что оно и впрямь напоминает эмира, которого окружают
приближенные.
Растение прежде всего было намного выше, да и потолще всех
своих соседей. Но главное даже не в этом. От растения, казалось,
исходила какая-то невидимая сила. Быть может, такое впечатление
складывалось потому, что листья окрестных растений были слегка
повернуты в его сторону, словно чуткие уши.
Вокруг стояла тишина, плотная, слежавшаяся. Анартай попробовал
петь, но звуки замирали в сыром воздухе. Ему стало не по себе.
— Еще под дождь попадешь, чего доброго, — пробормотал он, глян
на облако, которое быстро наливалось чернотой.
Пристроив, чтобы не опрокинулся, кувшин, он принялся собирать
валежник. Но дело продвигалось туго. Стебли попадались слишком
тонкие, он успел взмокнуть, а охапка все еще была тощей, как овца на
голодном выпасе у нерадивого хозяина.
Нож так ни разу и не удалось пустить в ход — пересохшие стебли
ломались даже от слабого усилия. ’’Что же, так я его и не испытаю?” подумал он, поглаживая нагревшуюся от тела рукоятку.
Он выхватил нож, нагнувшись, подобрал лист и в воздухе разрубил
его, ловко подбросив. ’’Острее меча... Нет, это я молодчина, рубли!,
словно батыр” , — мелькнула мысль.
Анартай огляделся, выискивая, на чем бы еще попробовать свое
приобретение. И тут в глаза ему бросилось самое старое растение. А
что, если?.. Он помотал головой, отгоняя привязчивую мысль, но онз
прочно засела в мозгу.
Ну а почему бы, собственно, не срубить этот старый ствол? Вон их
сколько кругом, растений — глаза разбегаются. Да и новые появляются
что ни день, что ни час. Сам видел, своими глазами.
Разве убудет от оазиса?

144

А ствол действительно старый. Небось засох внутри. И валежник
собирать не нужно: три-четыре полена — и вязанка готова. Он нарочно
распалял себя, глядя на ствол и поигрывая ножом.
Подойдя к стволу вплотную, Анартай остановился. Преодолевая
внезапную робость, завопил во все горло:
— Эй, эмир! Кровопийца! Трепещи, изгоняющий праведных, мучи­
тель угнетенных!.. - с этими словами он размахнулся и изо всех сил
ударил ножом по стволу.
Атагельды в первую минуту не понял, что произошло. Словно легкое
дуновение пронеслось по двору и нежной паутинкой коснулось его
лица. Он поднял глаза: воздух был неподвижен, но что-то определенно
изменилось.
Мальчик возился в яме, в которой они когда-то с дедом месили саман
для дома и кузницы. Они давно собирались сделать посреди дворика
бассейн.
I — С золотыми рыбками, - поддразнивал Курбан. — Хочешь с зо­
лотыми рыбками?
Г — Зачем? Ничего золотого у нас нет, — отшучивался Атагельды. —
Мы сами будем барахтаться в нем вместо рыбок.
— И соседей пригласим, кто пожелает, — добавлял старый кузнец.
Сегодня с утра небо хмурилось, над кишлаком собирались тучи,
гуртуясь, как всегда, в круг, и можно было ожидать, что прольется
дождь. Атагельды сначала почистил яму, выбросив опавшие листья, а
теперь подравнивал края. Теперь оставалось набрать сюда дождевой
воды, и бассейн готов.
Из кузницы вышел Курбан.
— Как идут дела, малыш? — спросил он, сделав несколько шагов
и остановившись.
— Еще надо углубить немного, — сказал он и яростно погрузил
лопату в податливое дно.
Кузнец полюбовался на лопату - дело своих рук.
w —
Где же твой дружок? - спросил Курбан. - Когда не нужно целый день крутится в кузнице, а как помочь — его нет.
— Ты об Анартае?
— О ком же еще?
— Я видел, как он прошел с кувшином за водой.
I - Туча-то не кружится? - спросил озабоченно Курбан, вглядываясь
8 небо.
I Атагельды посмотрел вверх:
I — Вроде нет.
! - Авось на этот раз не^улетит!
I Мальчик присел на край ямы — будущего бассейна, поболтал но­
гами.
» - А славно будет искупаться в жару, - улыбнулся он. - Заживем,
сак эмиры.
При упоминании эмиров старик помрачнел.

145

— Поменьше болтай. Надо до дождя успеть. Видишь, как туча наухла?
В этот самый момент и почувствовал Атагельды странное дуновение,
идно, и старик что-то ощутил. Он умолк на середине фразы с недо­
менным выражением.
Глухой негромкий звук вывел их из оцепенения. Близ калитки тор­
чало растение, на которое Атагельды водрузил для просушки глиняный
горшок. Теперь без всякой видимой причины стебель надломился и
горшок хлопнулся наземь, разлетевшись на мелкие осколки.
I Атагельды выскочил из ямы, подбежал к старику:
[ — Дедушка, мне страшно!
| — Нечего бояться. Отвык ты от грозы, — погладил он внука по
'голове.
Между тем круглое облако, так и не подарив аульчанам ни единой
капли, начало редеть, истончаться, и вот уже кинжальные лучи без­
жалостного солнца начали дырявить его.
I — Знаешь, эти тучки вроде миража, — вздохнул кузнец. - Опять не
■ ж д а т ь с я нам дождя.
■ Хотя ветра по-прежнему не было, с растений, образующих живую
изгородь, дружно посыпались листья, словно под внезапным ураган­
ным порывом. Торопливой стайкой прошелестели они по подворью.
W — Дедушка, посмотри, они не пожелтели, они зеленые! — закричал
'Атагельды. — Первый раз вижу, чтобы со стеблей опадали зеленые
листья, — добавил он негромко.
i Кузнец молчал, только с беспокойством поглядывал то вокруг, то на
небо.
| Туча, еще недавно казавшаяся столь грозной, теперь превратилась
в белесую пленку.
■ - Ну, что ты, глупыш!..
I — Дедушка, пойдем в дом.
Кузнец сделал шаг и, охнув, схватился за грудь.
- Что с тобой?
- Сердце схватило... - Дед тихонько постанывал, лицо его покры­
лось мелкими капельками пота. — Я уж думал, избавился от своей
I хвори... Выходит, нет... — проговорил он с перерывами.
. Атагельды схватил деда за руку:
■ — Тебе помочь?
I — Не надо.
I Курбан попытался идти, но тут же упал на колени. Лицо его посе­
рело.
— Дедушка, дедушка, — тормошил его не на шутку перепуганный
Атагельды.
I — Воды... — прохрипел Курбан.
Мальчик метнулся в дом, дрожащими руками налил в пиалу воды.
Когда он выскочил, дед лежал навзничь. Атагельды приподнял его,
поднес к губам пиалушку. Старик пил жадно, отдыхал и снова пил. Нет,
он не испытывал жажды. Просто накрепко запомнил, что оазисная вода
о первого глотка помогала ему, приносила отраду и облегчение. Серд-

це билось ровнее, боль утихала и даже дышать становилось легче. З е
многие месяцы жизни в оазисе Курбан свыкся с ее сладковатым при
вкусом.
И теперь он пил ее как эликсир жизни, как лекарство, приготов
ленное руками самого Абу Али ибн Сины.
Но, увы, вода не принесла желанного облегчения, старику даже
показалось, что она утратила привычный сладковатый привкус.
Кузнец закрыл глаза. Взбунтовавшееся сердце проваливалось ку
да-то в бездну. Кто-то сжимал его безжалостной рукой, затем отпускал
немного, чтобы сдавить еще крепче.
— Воздуха мало, — Курбану казалось, что он громко произнес эт 1
слова, но из его горла вырвался лишь еле слышный хрип.
Атагельды с огромным усилием протащил его несколько метров,
прислонил к крыльцу.
— Может, соседей позвать? — срывающимся голосом спросил
мальчик. Старик никак не прореагировал.
Как оставить деда хоть на минутку в таком состоянии? Он попробо
вал кричать, но — странное дело! — звук тотчас замирал, терялст
словно Атагельды сидел в тесном погребе. Но ярко светило солнце остатки тучи успели рассеяться, и привычная обстановка окружала
мальчика. Быть может, это и было самое страшное.
Он попытался втащить деда в дом, носил не хватило. Кузнец оказал
ся неожиданно тяжелым. Мальчик стоял, едва не плача. Неожиданно
и он почувствовал себя худо. Заныли, заболели все царапины и сса­
дины, когда-либо полученные и как будто давно залеченные.
Хотя было по-прежнему тихо, некоторые растения начали покачи­
ваться, клониться к земле. И едва шелестя, опадали с них зеленые
листья.
Нестерпимо заныл уголок рта, когда-то разорванный в дракЕ.
Атагельды почуял соленый вкус и машинально поднес руку к губам: на
ладони была кровь...
Дед пришел в себя, раскрыл глаза. Мальчик наклонился к нему... и
едва сдержал готовый вырваться крик: борода деда, в последнее
время заметно почерневшая, снова белела, причем буквально на гла­
зах. Казалось, по ней медленно ползет снизу вверх пролитое кем-то
молоко.
— Где я? — слабо спросил кузнец.
— Тебе лучше? — обрадовался Атагельды. — Полежи, я позову
кого-нибудь.
Дед покачал головой.
— Не нужно никого звать... — Он говорил еле слышно. Чтобы разо­
брать слова, Атагельды пришлось наклониться.
Где-то рядом послышался треск. Оба замерли, но звук не повтс
рился.
— Помоги мне в дом забраться, — произнес Курбан. — Солнцжжет... Разгневалась на нас природа, чем-то мы провинились пере i
ней.
В комнате старику стало лучше.

148

I — Такое впечатление, что по мне арба проехалась, — пожаловался
он внуку, который готовил какое-то питье. Честно говоря, и тот чувс­
твовал себя не лучше, но предпочел об этом не распространяться.
- В углу послышался грохот: печь, сложенная из саманных кирпичей,
дала трещину.
— Только этого нам не хватало, — сказал Курбан.
Атагельды подошел к печи, сунул палец в образовавшуюся щель.
I — Ничего страшного, — заметил он. - Наверно, кирпич был плохо
обожжен.
I — Грех тебе так говорить, — повысил голос старик. — Мы же вместе
обжигали его.
Чтобы согреть питье, Атагельды принялся растапливать печку. Но
дело ладилось плохо. Что-то случилось с тягой — возможно, дымоход
засорился. Кроме того, из щели немилосердно повалил дым. Мальчик
почувствовал, как у него защипало в носу.
1 — И дым какой-то другой стал, — откашлявшись, проговорил Кур^ ■ н. — Он горше, чем полынь.
1 Протопив печку, Атагельды напоил деда и уложил его. Перед этим
он тщательно отмыл кровь с лица, чтобы старик ничего не заметил.
[ — Жестко лежать, - пожаловался кузнец. Атагельды подумал, что
старик привередничает. Только позавчера мальчик обновил ложе,
| уложил в него несколько охапок свежеопавших листьев, мягких, шел­
ковистых, благоуханных. Что же приключилось с этими прочными, при
всей их гибкости, листьями? Они стали хрупкими, от малейшего при­
косновения крошились и ломались, и через минуту-другую старик
очутился не на мягком ложе, а на тонком жестком слое, напоминающем
опилки.
— Я сменю листья, потерпи, — произнес мальчик и вышел во двор.
Перемены, которые он застал здесь, показались ему разительными.
Часть растений попадала, а те, которые остались, были совершенно
обнаженными: ни одного листика не осталось на них. Все они лежали
на земле, густо устилая ее светло-зеленым ковром.
’’Наберу зеленых, еще лучше, - подумал Атагельды. - Может быть,
они крепче окажутся”.
|
Он принялся собирать листья, но из этого ничего не вышло: листья,
на вид прочные, ломались под пальцами, рассыпались в прах, едва он
до них дотрагивался. Только зеленоватая пыль оседала на землю.
I Вот когда Атагельды охватил настоящий страх. Он еще больше
усилился, когда за глиняным дувалом, разделяющим дворы, мальчик
Не увидел дом соседа. Он протер глаза, но дом не появился. Чудится
ему, что ли? Глаза испортились? Или это мираж? Странный мираж,
который... Мысли рвались, убегали, ни одной нельзя было додумать до
конца.
[ Следовало бы, конечно, сбегать к соседу, но как оставить дедушку?
I Так и не набрав листьев, он бросился в дом. По пути задел какой-то
колышек, торчащий на крыльце, и одеяние с легкостью разорвалось
Надвое, словно было соткано из тончайшей кисеи.
I Кузнец не обратил внимания на то, что Атагельды вернулся с пус-

149

тыми руками. Ему снова стало хуже, но он старался держаться му
жественно. Дыхание с хрипом вырывалось из груди.
— Дед, ты разбираешься в миражах? — спросил Атагельды.
Неожиданный вопрос удивил кузнеца. Он привстал на локте и при
стально посмотрел на внука:
— В миражах?
— Ну мы ведь с тобой видели миражи, — заторопился Атагельды..В пустыне.
— Приходилось.
— Они показывали то, чего на самом-то деле нет. А может быть тако i
мираж, который... который наоборот?
— Это как же?
— Может быть мираж, который скрывает то, что есть на самом
деле?.. — мальчик запутался и умолк.
Кузнец нахмурился:
— У тебя что-то с головой? Только этого нам недоставало!.. Да не
прячь, не прячь лицо, выйди из тени. Откуда у тебя кровь на щеке? Я
еще раньше заметил.
— Расцарапал.
— Приложи кусок листа, все пройдет. Да, а почему ты листьев не
принес?
Атагельды не успел ответить: откуда-то сверху послышался громкий
треск.
Оба одновременно посмотрели на потолок: по нему, словно живая,
змеилась трещина...
ххх

Толстый ствол, неожиданно для Анартая, оказался податливым. Нож
легко входил в него, с каждым ударом делая зазубрину все глубже.
Только вот ни одной щепки не удавалось отколоть, как он ни старался.
Потом, когда он прошел верхний слой, дело пошло хуже. Казалоа .
лезвие ударялось о туго натянутые стальные нити, каждая из которых
перерубалась с трудом.
— Ну, эмир! Держись, эмир! — приговаривал Анартай с каждым
взмахом.
Из разрубленного ствола брызгали, сочились жидкости разного
цвета. Прозрачная, как слеза, капля сползла по стволу и тут же ра:дулась в огромный шар, наподобие мыльного пузыря. Поверхности
шара заиграла всеми цветами радуги.
На какое-то мгновение Анартая охватил страх. Может, бросить недорубленный ствол и бежать отсюда подобру-поздорову, пока ничег >
страшного не приключилось? Но он преодолел робость: в конце кон
цов, джигит он или не джигит?!
Помедлив, Анартай засмотрелся на шар. Его поверхность неуловим^
быстро меняла расцветку. Затем на ней начали проступать какие-н
письмена. Жаль, Анартай читать не умел. Да полно, письмена ли это?
Разнокалиберные кружочки, квадратики и прочие значки соединялись
150

между собою прямыми и волнистыми линиями, среди них мелькали и
параллельные черточки, похожие на след арбы на дороге,
j Казалось, от шара исходит сияние, не затмеваемое даже солнечным
светом. Анартай с внезапной злобой ткнул его ногой, и шар лопнул,
издав долгий мелодичный звук, который некоторое время висел в
воздухе.
Мальчик тут же почувствовал изнеможение, упадок сил. На него
накатил внезапный приступ сонливости. ’’Отдохну немного”, - решил
он и сел, привалившись спиной к недорубленному стволу. Листья перед
ним продолжали волнообразно колыхаться, хотя ветра по-прежнему не
было.
Откуда-то взялось невероятное количество мотыльков — никогда их
столько в оазисе не было. Они беспокойно кружились, перелетали от
одного растения к другому, облетали вокруг листьев. Или никаких мо­
тыльков нет, а просто в глазах рябит?
L Анартай потер слипающиеся веки. Глаза его закрылись, и он за­
дремал.
I ...Руки и ноги начали быстро уменьшаться, таять, и скоро он пре­
вратился не поймешь во что — то ли в некий кокон, то ли просто в
обрубок. Но — странная вещь! — боли при этом не чувствовал. И
только, ощущая свою новую форму, мучительно старался припом­
нить — чем же он теперь стал? Что-то очень знакомое кружилось в
мозгу, но догадка не давалась, ускользала, словно золотая рыбка,
когда пытаешься ее рукой поймать в бассейне.
Где-то в сознании с калейдоскопической быстротой проносились
картины, разобраться в которых было немыслимо. Даже миражи, ко­
торые он не однажды наблюдал во время путешествия каравана, не
шли ни в какое сравнение с этими удивительными видениями...
Но может, это и не видения вовсе, а самая настоящая действитель­
ность?
Он двигался, подчиняясь неведомым силовым линиям, которые
пронизывали его, не причиняя боли, летел, словно пушинка, гонимая
ветром. Невозможно описать ощущение, доставляемое силовым по­
лем: словно тысячи нежных рук несут по воздуху через пространст­
во, осторожно передавая друг другу.
Он летел над зарослями и вдруг опустился на землю и с такой же
легкостью проник в глубину ее, словно почва была такой же эфемер­
ной, как воздух. Землю пронизывали червеобразные отростки. Иные
были неподвижны, другие двигались, хотя и крайне медленно, но он
угадывал их ход. Это были корни, питавшие стволы растений. Не­
обычные корни и необычные растения. Во всяком случае в прежней,
земной своей жизни Анартаю наблюдать таких не доводилось.
I Вот круглое отверстие, вертикально прорезающее почву. Его окру­
жает целая паутина корешков. Но вместо того чтобы всасывать влагу,
Перегоняя ее растению, они перекачивают ее в шахту. И в ней поблес­
кивает водяной круг, застывший на одном уровне. В воде колышется
Колодная звезда...
I А он продолжает двигаться между корнями, не задевая их.
151

Вот корни, захватив на поверхности земли какой-то предмет, мед
пенно увлекают его в глубину почвы, раздвигая песчинки и опавши*.листья. Бледная тень воспоминания скользнула, так и не вспыхнув догадкой. Стальная узкая поверхность... Тонкое лезвие, на котором иг­
рает солнечный луч... И письмена на стали, загадочные письмена... Гд >
же видел он их?!
Огромный шар, пустой внутри. Здесь царит темнота, но каким-то
образом он все видит. И снова вязь, бегущая по вогнутым стенам. А эти
юркие геометрические фигурки, кружки, квадраты и треугольнику
соединенные линиями, он уже видел недавно — или тысячу лет на­
зад - на поверхности хрупкого пузыря, переливающегося всеми цве
тами радуги.
Движения его внутри шара постепенно ускорялись. Если он влетел
сюда со скоростью улитки, то неведомые могучие силы, подхватив,
раскачали, закружили его все быстрее и быстрее.
Вместе с нимсовершали какой-то сложный танец и силовые линии.
Облетая вдоль них, он уловил некую закономерность: линии выстра­
ивались в пространстве, ограниченном сферой, определенным обра­
зом. Они повторяли ф орму мучительно знакомых Анартаю предметоЕ*.
назначение которых он никак не мог вспомнить. Только вспыхивала в
памяти кузница, озаренная пламенем, молот, ударяющий по наковаль­
не, снопы искр, выскакивающие при каждом ударе, и две очень зна­
комые фигуры...
Нет, это уже не огонь в печи, а ревущая река пламени, которая
бесконечным потоком вырывается из круглого отверстия, похожего на
колодец. Он глядит в окно — не окно, в нем — черное как сажа неб*
немигающие колючие звезды, в мозгу отпечатываются произнесенные
кем-то рядом слова:
— Экран внешнего обзора...
Он озирается — кругом тысячи и тысячи таких же, как он. И е п
осеняет, кем же он стал: не обрубком, не коконом, азерном! Да, зерном.
Но какого неведомого растения?
И куда несется корабль, подобный щепке в бурной реке пламенг ?
Адский взрыв, огонь охватывает все отсеки, пламя сжирает все
подряд. И вот уже он один, совершенно один в открытом пространстве
Перед ним медленно, как бы тягуче — это связано с вращение л
вокруг собственной оси - возникают картины страшной, никогда н-3
виданной красоты. Небо стало еще черней, чем оно казалось на об­
зорном экране, оно напомнило Анартаю бархат, который он виде1
однажды в богатой лавке заезжего купца. (Когда, в какой жизни эт *
было?..) И звезды стали ярче, они горели теперь, словно виноградины
А вдали все яснее вырисовывалось, увеличиваясь с каждым днем
желтое, украшенное беспокойными протуберанцами светило, темпе
ратура поверхности которого — каким-то образом он знал об этом составляла шесть тысяч градусов.
В долгом полете одна мысль билась в мозгу: ничего нет ужаснее
муки одиночества. Он тосковал по себе подобным. Но кто они, ем\

152

подобные? Зерна неведомых растений, каждое из которых таит в себе
потенциал, которого достанет на целую планету? Или те двое, в бликах
кузнечного огня?..
Анартай очнулся с мучительно бьющимся сердцем. Странный сон.
И до жути реальный. И сколько проспал он - несколько мгновений или
целую вечность? Примерное время можно было определить по солнцу,
но он был слишком взволнован, чтобы сделать это. Голова все еще
полна была тающих, разорванных видений, похожих на бред маля­
рийного больного.
Он поднялся на подгибающихся, ватных ногах. Глаза резанул косой
( солнечный луч, он, машинально сощурившись, посмотрел на светило.
...Температура солнца? И он знает, какова она? Какая бессмыслица!
Разве возможно измерить жар божественного, жизнетворного све\ типа?!
Анартай достал из-за пояса нож, на котором запеклись разноцветиные капли сока растения, обернулся к матерому стволу... и тихонько
шхнул: зарубка, которую он сделал, почти совсем успела затянуться. О
/ней напоминал только ярко-алый рубец, похожий на шрам.
Еще немного - и от его трудов не осталось бы и следа.
— Проклятый эмир! — пробормотал Анартай. — За жизнь свою
I презренную цепляешься? Ничего не выйдет! - выкрикнув последние
слова, он с удвоенной яростью накинулся на ствол.
Теперь даже щепки отлетали при особенно удачных ударах тесака.
Забрызганный с головы до ног липким, тягучим соком, он дышал
I тяжело, словно загнанная лошадь.
Наконец верхушка ствола дрогнула, он начал клониться и с шумом
■ рухнул, увлекая за собой соседние мелкие растения. Тяжелый ствол
I едва не задел его — в последний момент Анартай успел отскочить:
I ствол должен был упасть совсем в другую сторону, но уже в момент
f падения круто изменил направление.
Полный радости от того, что счастливо избежал опасности, Анартай
несколько мгновений смотрел на поверженного исполина. Только
теперь он увидел, каким высоким было растение. Цвет коры его меk нялся на глазах - или это игра солнечных бликов? Нет, солнце здесь
. ни при чем. Под снова полупрозрачной кожицей, словно за тусклым
■ стеклом, медленно замирали токи, утяжелялась пульсация, застывало
Iтаинственное движение внутренних сил.
Вокруг просветлело. Анартай поднял голову. Облако привычной
круглой формы, висевшее над оазисом, все утро наливавшееся тем­
нотой - добрым обещанием дождя, — вдруг быстро начало светлеть,
таять, растворяться в бездонной сини небес.
’.’Ладно, проживем и без дождя, - подумал Анартай. — Не привы­
кать. Воды в колодце и так хватает” .
Он медленно прошелся вдоль лежащего растения, которое мыс­
ленно называл ’’эмиром” . Листья его уже не тянулись, не поворачива­
лись вслед за идущим. Они успели поникнуть, края их вяло приспус­
тились и свернулись. Он сорвал один - тот, утративший упругость,

153

отделился от ветки неожиданно легко. От слабого колебания еще не­
сколько листьев оторвались от растения и, кружась, упали на землю.
” Ну, утру я нос Атагельды! — с улыбкой подумал Анартай, стараясь
подавить тревожное чувство, растущее в груди. - Больше не будет
молиться на этот старый трухлявый ствол!” Он пнул ногой растение, и
носок неожиданно легко вошел в ствол, который еще минуту назад —•
мальчик мог поручиться — был твердым, как ему и положено.
Он опустился на корточки, сунул руку в образовавшееся отверстие:
там была пустота, прошитая тончайшей паутиной.
Только тут Анартая охватил страх. Он быстро выпрямился, огля­
делся.
” С оазисом определенно что-то произошло, видимо, за то время,
пока я возился с проклятым эмиром” , — подумал Анартай. Листья без
видимой причины начали потихоньку опадать, но не желтые, отмечен­
ные увяданием, нет! — а зеленые, полные соков жизни. Слой их ста­
новился все толще, а ветви растений обнажались.
Внезапная боль пронзила щеку. Оса, что ли, укусила? Он махнул
рукой, отгоняя невидимое насекомое, и бросился бежать, однако после
нескольких шагов увяз в груде листьев, осыпавшихся с купы растений.
Он погрузился в листья по грудь, а сверху продолжали сыпаться новые.
Он прыгнул, словно заяц, и выскочил на поляну, где слой листьев
был потоньше. Щека болела все сильнее, однако он не обращал вни­
мания на боль, гонимый инстинктом самосохранения.
Теперь он выбирал путь подальше от растений — так было меньше
препятствий в виде опавших листьев, легче бежать.
Вскоре добавились новые препятствия: падали не только листья, но
и стволы растений. Неизвестно какая сила заставляла их переламы­
ваться у основания и тихо клониться к земле, подобно подкошенной
травинке.
Тропинку, которую протоптали аульчане, когда ходили к колодцу за
водой, Анартай так и не сумел обнаружить: ее плотно присыпали
листья. И он бежал, бежал куда глаза глядят, руководствуясь чутьем,
подобно перепуганному зверьку.
А листья все падали, падали, и этому не было конца. Временами они
чудились ему зелеными хлопьями, которыми некто вознамерился его
засыпать, захоронить.
Несколько раз Анартай попадал в ямы, полные листьев, спотыкался
о колдобины. Щеку жгло огнем.
Но вот вдали показалась прогалина, за которой располагался ко­
лодец. Значит, он бежит правильно! На душе отлегло. Здесь листьев
поменьше, можно будет передохнуть, напиться: у него давно уже пе­
ресохло в горле, а язык стал неповоротливым, словно чужим.
Анартай замедлил шаг, с опаской ступил на ступеньку, ведущую
вниз, к воде. Он ожидал чего угодно, вплоть до того, что земля раз­
верзнется под ногами и поглотит его. Но ничего не произошло. Глина
под ногами была надежной, прочной, слегка пружинила, как всегда, и
холодила босые ступни.
154

Когда, однако, Анартай ухватился за стебель, чтобы поддержать
равновесие, тот, обычно гибкий и крепкий, жалобно хрустнул и над­
ломился. Мальчик едва не упал.
Из узкого колодца, как всегда, тянуло сыростью и каким-то ленивым
покоем. Анартай остановился посреди лестницы, прислонился к стен­
ке, стараясь прийти в себя. Сейчас он напьется, выберется наружу, и
все страхи окажутся дурным сном. Листья? Ну что листья? Одни опада­
ют — другие вырастут. Таков закон природы, который касается даже
этих странных растений. Стволы валятся? Их заменят молодые побеги:
[ они наблюдали с Атагельды, как славно лезут из почвы юные ростки!..
! Зеленый лист гибнет? Внезапный мор на него нашел, бывает и это.
Однажды виноградник осыпался, такая хворь на него напала.
Переведя дыхание, он двинулся дальше. Ему показалось, что он
опускается необычно долго. Ступеньки пошли осклизлые, мокрые,
приходилось опускаться очень осторожно, чтобы не упасть. Стенки
тоже стали влажными. Из них торчали многочисленные корешки, ко­
торые слабо белели в полутьме. Но держаться за них было нельзя —
они тут же обрывались...
Он глянул наверх и удивился, насколько же глубоко отступила вода,
которая всегда держалась на одном уровне. Что могло заставить ее
уйти в глубину почвы? А может, ее и вовсе нет, колодец высох?
Рука Анартая случайно коснулась какого-то предмета за поясом.
Рукоятка ножа. Он сжал ее — ручка оказалась мягкой, податливой. ” Ну
да, Курбан так и говорил, что это вещество на лезвие не годится...” —
смутно припомнил мальчик. Но мысль скользнула, не задержавшись
в мозгу. Машинально он опустил руку и потрогал лезвие — оно, прежде
|такое твердое, также послушно прогнулось под пальцами.
Однако Анартай к этому моменту уже перестал чему бы то ни было
удивляться.
Он пригляделся: глубоко внизу мерцала вода, похожая на око за­
таившегося зверя. Однако прошло еще немалое время, прежде чем
носок Анартая коснулся ледяной влаги. Рискуя свалиться, он нагнулся,
зачерпнул ладошкой воды, глотнул... и его едва не вырвало. Вода была
горше полыни, от нее несло чем-то тухлым. От резкого движения нож
выскользнул из-под ремня и, глухо булькнув, ушел под воду. Ему даже
почудилось, что какая-то невидимая сила выдернула нож. ’’Кажется,
схожу с ума” , — отрешенно, как о ком-то постороннем, подумал
(Анартай.
Пить испорченную воду он не решился, ограничился тем, что смочил
лицо и губы, морщась от мерзкого запаха. Вскрикнул от боли, коснув­
шись щеки: на ней снова открылась язва, которая вроде бы давно
[Зарубцевалась...
В шахте колодца начало темнеть, и он заторопился наверх. Ступени
успели немного подсохнуть, и подниматься было легче, чем опускаться.
И хотя он спешил, подгоняемый неясным чувством страха, пока лест­
ница кончилась, стало совсем темно.
Анартай остановился. Над ним, закрывая небо, возвышался узкий

155

конус из опавших листьев. Он понял, что это враз опали мощные рас­
тения, которые окружали колодец.
- Словно муравья в щели засыпало, — проговорил он громко, но
слова умирали в воздухе, едва народившись.
Когда, разбросав груду листьев, Анартай выбрался наружу, оазиса
было не узнать. Все листья облетели, растения стояли голые. Со всех
сторон его окружал мертвый лес. Зрелище было страшным, но пс
крайней мере он знал отсюда дорогу в кишлак. И он поспешил туда.
Должен же кто-то разобраться, что, собственно, происходит? Муд
рый кузнец Курбан, который столько знает. А отец? Караванбашр
обошел полмира...
Анартай шел, стараясь не касаться стволов растений: при первом
прикосновении они падали. Впрочем, стволы рушились и без всякой:
прикосновения — то одно, то другое падало само по себе. Идти сталс
скользко — листья расползались под ногами, словно жидкая глина.
Джунгли не загораживали окоем, видно было далеко. Дорога, виль
нув, выползла на пологий холм. Оазис кончился.
Анартай остановился, протер глаза. Что случилось? Кишлак исчез
Вместо улицы, вдоль которой тянулись два ряда аккуратных домиков,
он увидел только три-четыре хижины, которые торчали, словно зубь
во рту столетнего старика.
Мальчик побежал к аулу что было духу и остановился, только когда
сердце затрепетало раненой птицей.
Медленно подошел он к месту, где стояла крайняя хижина. Теперь
здесь была только груда развалин... Землетрясение, что ли, разрушило
кишлак? Но как же мог он, Анартай, не ощутить его?..
Он огляделся — вокруг не было видно ни одного человека. Попы­
тался крикнуть, но голос замер, как давеча в шахте колодца.
Едва переставляя ноги, словно на них висели пудовые гири, он
приблизился к развалинам, долго вглядывался в них. Попытался под­
нять целый саман, каким-то чудом не разрушившийся, но тот рассы
палея у него в руках, словно сделанная ребенком лепешка из песка.
В следующем дворе размещались кузница и дом, в котором жили
Курбан с внуком.
Дом был разрушен, но кузница стояла нетронутой. ’’Может быть, онь
в кузнице?” - подумал Анартай с внезапно вспыхнувшей надеждой.
Однако едва он успел сделать несколько шагов, кузница медленно
словно во сне, осела. Провалилась крыша, обрушились стены — все
беззвучно, что усиливало впечатление нереальности происходящего.
Над местом, где он провел столько часов, помогая вместе с Атагель
ды старому кузнецу и слушая его неторопливые рассказы, взметнулось
облако пыли, которое долго не хотело оседать.
Нужно было пройти всю улицу, посмотреть, остался ли кто-нибудь
в живых, но Анартай почувствовал, что силы оставили его. Он стоял
боясь прислониться к растению, на которое был надет глиняный
горшок.
Издалека долетел сухой, горячий ветер — дыхание пустыни, о ко­
торой Анартай успел позабыть.
156

УЧЕНИЕ
ХРИСТА,
ИЗЛОЖЕННОЕ ДЛЯ ДЕТЕЙ
Составил Л. Н. ТОЛСТОЙ
Его, то убьют тело, но не убьют
тош духа Божия, какой живет в
i И спросил один раз Иисус у Нем.
учеников Своих: — Скажите Мне,
Услыхав эти слова, Петр огор­
как люди понимают Мое учение? чился, взял за руки Иисуса и сказал
— И они сказали: — Одни пони­ Ему: — Ты не ходи в Иерусалим.
мают так, что Ты учишь тому же, Иисус же сказал на это: — Не го­
чему учил Иоанн, другие говорят, вори так. Если ты боишься за Меня
что Ты учишь тому же, чему учил мучений и смерти, то это значит,
Исаия; еще другие говорят, что что ты не думаешь о Божьем, а
учение Твое похоже на учение Ие­ думаешь о человеческом. В жизни
ремии, что Ты пророк. — Хорошо, этой люди должны страдать, если
сказал Иисус. А вы как понимаете живут для царства Божьего, по­
о Моем учении?
тому что мир любит своих, а
И сказал ему Симон Петр: — Божьих ненавидит. Всегда было
По-моему, Ты учишь тому, что дух так, что мирские люди мучили тех,
Божий живет в каждом человеке и кто исполняет волю Отца.
что поэтому всякий человек сын
И, подозвав народ с учениками,
Бога. — И сказал ему Иисус: — Иисус сказал: — Кто хочет жить по
Счастлив ты, Симон, что понял Моему учению, тот пусть откажет­
это. Человек не мог открыть тебе ся от своей плотской жизни и пусть
это, но понял ты это потому, что будет готов на все страдания, по­
Бог живет в тебе. Не Я своими тому что, кто боится за свою
словами открыл тебе это, а Бог, плотскую жизнь, тот погубит ис­
}тец Мой, прямо открыл те- тинную жизнь; а кто отдает свою
это.
плотскую жизнь, тот спасет истин­
И в это время сказал Иисус ную. И кто хочет исполнять Мое
Ченикам о том, что не миновать учение, тот пусть исполняет его не
Ему в Иерусалиме нападок и ос­ на словах, а на деле.
корблений от людей, неверующих
И сказал на это притчу:
Его учению, но что если и убьют
У одного человека было два
сына, и отец сказал первому: поди,
работай в сад мой, но сын сказал:
Окончание. Начало в №№ 1 ,2 .

157

не хочу, — а после, раскаявшись,
пошел. А потом подошел отец к
другому сыну и сказал то же. И
второй сын сказал: иду сейчас и не
пошел. Который из двух исполнил
волю отца?
И ученики ответили: — Пер­
вый.
И Иисус сказал: — Так-то и Я
говорю вам, что мытари и блудни­
цы скорее войдут в царство Божие,
чем те, которые говорят, но не
исполняют.

хозяина. Слуги не знают, когда оц
вернется, рано или поздно, и все
гда должны быть готовы.
То же самое и в жизни. Всегда
всякую минуту надо исполнять
волю Отца, не говоря себе: ’’тогда
или там-то я сделаю то-то”.
Итак, всегда живите духом в
настоящем. Для жизни духа нет
времени. Смотрите за собой, что
бы не отягчать себя и не отумани
вать пьянством, объядением, за­
ботами, чтобы всегда дух Божии
властвовал над вашим телом.

37
38

И тогда ученики сказали Ии­
сусу: — Трудно Твое учение. Ум­
ножь в нас веру в то, что нам будет
хорошо, если мы будем жить по
Твоему учению.
Иисус понял, что ученики жела­
ют знать про награду за добрую
жизнь. И Он сказал им:
— Вера не в том, чтобы верить
в награду, а вера в том, чтобы ясно
понимать, в чем жизнь. Если ты
ясно понимаешь, что жизнь твоя в
духе Божьем, то ты не будешь
ждать награды. Хозяин не станет
благодарить работника за то, что
он сделал то, что должно. И ра­
ботник, если он понимает, что он
работник, нс обижается на это, а
работает и знает, что получит то,
что ему следует.
Так-то и вы исполняйте волю
Отца и понимайте, что вы — ра­
ботники, и если сделали то, что
должно было, то не ожидайте на­
грады, а довольствуйтесь тем, что
получаете. Не о том надо забо­
титься, чтобы получить награду, а
надо заботиться о том, чтобы не
погубить ту жизнь, какая дана нам,
исполнять в этой жизни волю О т­
ца. И потому будьте всегда го­
товы, как слуги, когда они ждут

И Иисус сказал еще притчу )
том, как надо жить людям. Он
сказал:
Хозяин посадил сад, обделал
устроил его, все сделал для того,
чтобы сад давал как можно больше
плодов. И послал в этот сад ра­
ботников, чтобы они работали —
собирали плоды и по уговору пла­
тили ему оброк. И вот пришел
срок, и хозяин послал работника Зс
оброком, но работники забыли
про то, что сад не ими насажен и
устроен, что они пришли во во
готовое, и отогаали посланца хо
зяина ни с чем, и жили в саду, как
хозяева, не думая о том, что сад не
их собственный и что они по ми
лости хозяина живут в нем. Тогда
хозяин послал еще старшего при
казчика, чтобы напомнить работ
никам об оброке. Работники про
гнали и этого. Тогда хозяин послал
сына. Но работники подумали, чт<
если они убьют хозяйского сына
то их совсем оставят в покое. Они
и убили его.
Что же делать хозяину? Больше
нечего, как выгнать работников и
прислать других.
Хозяин — это Отец; сад — это

158

„1ир; работники — это люди. О б­
рок — это жизнь духовная; послан­
цы хозяина — это святые люди,
которые напоминают людям о
том, что им надо жить не для тела,
а для духа.
I Заблудшие люди думают, что
жизнь дана им для их телесного
блага, а не для исполнения воли
Отца, и убивают в себе жизнь духа
ц потому лишаются жизни.
39
После этого Христос опять
пришел в Иерусалим и в храме
стал говорить народу о дурной
дазни фарисеев. Он сказал:
I — Берегитесь учения книжни­
ков,
самозваных правоверных
учителей. Берегитесь их, потому
что они заняли место истинных
учителей, пророков. Они само­
вольно взяли на себя власть про­
поведовать народу волю Бога.
Они только говорят, но не делают
того, что говорят. Они хотят быть
учителями и для этого стараются
выказываться: наряжаются, ве­
личаются, а сами ничего не дела­
ют. Не верьте им. Знайте, что ни­
кто не должен называть себя
учителем.
Эти самозваные правоверные
учители думают, что можно при­
вести к Богу внешними обрядами,
клятвами, а не видят того, что
внешнее ничего не значит, что все
в душе человека. Они самое лег­
кое, наружное делают, а что нужно
и трудно — любовь, милость,
Правду — оставляют. Им бы толь­
ко наружно быть в законе и других
наружно привести к закону. И от
этого'они — как гробы крашеные:
снаружи чисты кажутся, а внутри
Мерзость.
I Они наружно и святых и муче­

ников чтут. А по самому делу онито и есть те самые, которые му­
чили и убивали святых. Они и пре­
жде и теперь враги всего доброго.
От них все зло в мире, потому что
они скрывают добро и зло называ­
ют добром. А этого надо больше
всего бояться, потому что вы сами
знаете, что всякую ошибку можно
поправить, но если люди ошиба­
ются в том, что есть добро, то уже
этой ошибки нельзя поправить. А
это и делают эти самозваные пас­
тыри.
После этого Иисус сказал: —
Хотел Я здесь, в Иерусалиме, со­
единить всех людей так, чтобы
люди здесь жили, любя друг друга
и служа друг другу, но эти люди
только умеют казнить учителей
добра.
И Иисус пошел прочь от храма.
И сказал Иисус: — Верно го­
ворю вам, что весь этот храм и все
украшения его, все это разрушится
и ничего от этого не останется.
Есть один храм Божий, это —
сердца людей, когда они любят
друг друга.
И спросили они у Него: — Когда
же будет такой храм? — И Иисус
сказал: — Это будет не скоро. До­
лго еще людей будут обманывать
Моим учением, и будут за это
войны и возмущения. И будет
большое беззаконие и будет ма­
ло любви.
Но когда все люди поймут ис­
тинное учение, тогда будет конец
зла и соблазнов.
40
И всеми силами старались
книжники и фарисеи погубить Ии­
суса; они собрались в совет и стали
судить о том, как бы это сделать.
Они говорили: — Надо остановить

159

этого человека. Он так доказывает
Свое учение, что если оставить
Его, все поверят в Него и бросят
нанду веру. Уже и теперь половина
народа поверила в Него. А если все
поверят в Его учение о том, что все
люди сыны одного Отца и что все
братья, что нет в нашем народе
еврейском ничего особенного от
других народов, то придут римля­
не и заберут нас, и нс будет больше
царства еврейского.
И долго советовались книжни­
ки и фарисеи. Им хотелось убить
Иисуса, чтобы избавиться от Него,
но они боялись народа и не реша­
лись этого сделать.
Тогда первосвященник ихний,
по имени Каиафа, сказал так: —
Напрасно вы так боитесь. Бывает,
нужно убить одного человека для
того, чтобы не погиб весь народ.
Так и теперь, — если мы не пре­
кратим этого человека, то весь на­
род погибнет. Если даже и не по­
гибнет народ, то все-таки он раз­
бредется и отойдет от нашей
единой истинной веры, и потому
нечего бояться, а надо убить
Иисуса.
И когда Каиафа сказал это, все
согласились с ним и порешили
убить Иисуса. Они бы и сейчас
взяли Иисуса и убили Его, но Ии­
суса нс было в Иерусалиме, и они
не знали, где Он.
Когда же подошел праздник
Пасхи, тогда первосвященники ре­
шили, что Иисус с народом верно
придет к празднику, и повестили
своим служителям, что если кто
увидит Иисуса, то привел бы Его
к ним.
И точно, еще за шесть дней до
Пасхи Иисус сказал ученикам: —
Теперь пойдемте в Иерусалим. —
Но ученики знали, что первосвя­
щенники хотят убить Его, и стали

просить Его, чтобы Он не ходил
Иерусалим. Они сказали ему: Первосвященники решили побить
Тебя камнями. Если придешь, они
наверное убьют Тебя.
Иисус же сказал им: — Спо­
тыкается и падает только тот, кт
ходит в темноте; если же человек
ходит днем при свете, то тако,;
человек не спотыкается. Не может
ошибаться человек, если живет t
свете воли Божьей, делает то, чего
хочет Бог. Такой человек не может
ничего бояться. Пойдемте в Исрусалим.
И они собрались и пошли.
41

Когда в Иерусалиме узнали, что
идет Иисус, народ вышел Ему н встречу, окружили Его, посадил t
Его на осленка, и люди бежали
перед Ним, срывали с деревьев
ветки, кидали на дорогу и кричали
— Вот Он наш истинный царь! От
научил нас истинному Богу. — И
так въехал Иисус в Иерусалим. И
спрашивали люди: — Кто это т; кой? — И тс, кто знали Его, отве­
чали: — Это Иисус, пророк из На­
зарета Галилейского.
Когда подъехал Иисус к храм/,
Он сошел с осленка, вошел в храм
и стал учить народ. И видели все
это фарисеи и архиереи и говорили
друг другу: — Смотрите, что дела­
ет этот человек. Весь народ за Ним
идет.
Они хотели бы сейчас взята
Его, но не смели этого сделать
боялись народа и все придумь
вали, как бы сделать это так, чтоб i
не раздражить народ.
Иисус же без всякой помех'
учил народ в храме. В народе, кр<
ме иудеев, были еще язычник)
греки. Греки слышали про учение

160

Jlucyca, что оно не для одних ев- I
И на эти слова иудеи сказали
реев, а для всех людей, и хотели Ему: — Мы знаем, что должен
слышать Его. Они сказали об этом прийти Христос, но не понимаем,
Филиппу. А Филипп сказал Анд­ что такое значит возвеличить
Сына Человеческого?
рею.
И Иисус сказал: — Возвеличить
I Ученики боялись сводить Ии­
суса с греками. Они боялись, чтобы Сына Человеческого значит жить
народ не озлобился на Иисуса за светом духовным. А свет духовный
то, что Он не признает разницы есть во всех нас. Возвеличить Сына
между евреями и другими наро­ Человеческого над земным значит
дами, и сначала не решались ска- верить в то, что дух Божий живет
ать Иисусу про то, чего хотели в каждом человеке. Кто верит в
Мое учение, тот верит не Мне, но
реки, но потом сказали Ему.
| Услыхав про то, что греки хотят духу Божьему; а дух Божий дает
быть Его учениками, Иисус сна­ жизнь миру и живет в каждом из
чала смутился. Он знал, что если вас. И тот, кто понимает Мое
нс делать разницы между иудеями учение, знает этот дух, потому что
■язычниками, то народ озлобится дух этот живет в нем и дает жизнь
на Него. Но тотчас же оправился миру. Если же кто слышит слова
и сказал: — Нет различия между Мои и не понимает их, Я не виню
иудеями и язычниками, и один и I! его, так как Я пришел не обвинять,
тот же Сын Человеческий во всех а спасать. Тот, кто не понимает
людях. Пускай Я погибну за это, по моих слов, тот не верит в дух Бо­
'|Лришло время признать Сына Че­ жий, потому что то, что Я говорю,
ловеческого, единый дух Божий во Я говорю не от себя, но от духа
всех людях. Пшеничное зерно Отца. А дух Отца живет во Мне.
только тогда приносит плод, когда То, что Я говорю, это то, что ска­
оно само погибает. Так и человек зал Мне этот дух.
И, сказав это, Иисус ушел и
приносит плод только тогда, когда
отдает жизнь свою для исполне­ опять скрылся от первосвящен­
ния воли Бога. Кто любит свою ников.
телесную жизнь, тот умаляет свою
42
жизнь духовную, а кто готов от­
И из тех, которые слышали эти
дать свою жизнь телесную, тот
слова Иисуса, многие из сильных и
получает духовную.
| Душа моя борется теперь, от­ богатых людей поверили в учение
дамся ли Я расчетам временной Иисуса, но боялись признаться пе­
жизни или исполню волю Отца. И ред фарисеями, потому что из фа­
что же, неужели теперь, когда на­ рисеев ни один не признавал
ступил тот час, когда Я должен учения Иисуса. Они не признавали
Сделать то, для чего послан в мир, истины, потому что привыкли ве­
Я скажу: — Отец, избавь меня от рить учению человеческому, а не
Того, что Я должен делать? — Не божескому.
могу Я сказать этого, а говорю од­
И сошлись опять первосвя­
но: —.Отец, прояви Себя во Мне щенники и книжники во дворе Катак, чтобы Я мог возвеличить иафы. И стали придумывать, как
.Сына Человеческого и соединить бы им тайно от народа взять Ии­
суса и убить. Явно же они боялись
всех людей воедино.

161

схватить Его. И к ним на сове­ подал ученикам и сказал: — Пейте
щание пришел один из первых все из этой чаши, это кровь Моя.
учеников Иисуса, Иуда ИскариотсИ когда они один за другим
кий, и сказал им: — Если боитесь выпили вино из чаши, Он сказал: взять Иисуса явно, при народе, я Да, это кровь моя. Я проливаю
найду время, когда с Ним будет свою кровь за грехи мира. — И,
немного народа, и покажу, где Он, сказав это, Иисус встал из-за стола
и тогда возьмете Его. Что дадите снял верхнюю одежду, опоясала t
мне за это? — Они обещали ему за полотенцем, взял кувшин воды и
это тридцать сребреников. Иуда сказал, что Он теперь будет всем
согласился и с тех пор стал выби­ ученикам мыть ноги. И к первом /
рать время, когда можно будет подошел к Петру, но Петр отстра­
навести на Иисуса первосвящен­ нился и сказал: — Разве можно
ников, чтобы взять Его.
учителю мыть ноги ученикам? Между тем Иисус опять ушел из Иисус же сказал ему: — Тебе
Иерусалима, и были с Ним только странно, зачем Я хочу мыть твои
ученики Его. Когда же подошел ноги, но ты сейчас узнаешь, почему
первый праздник ’’Опресноков”, Я делаю это. Я делаю это потом ,
ученики говорят Иисусу: — Где же что хотя вы и чисты, но не все.
мы будем справлять Пасху? — Ии­
Иисус словами этими намекал
сус и говорит: — Подите куда-ни­ на Иуду.
будь в деревню и зайдите в первый
И Иисус перемыл ноги всем
дом и скажите, что у вас нет вре­ ученикам, также и Иуде. И когда
мени готовить Пасху, а что вы Он окончил это и оделся, Он об­
просите пустить вас к себе спра­ ратился ко всем ученикам и сказал
вить праздник.
— Поняли ли вы теперь, зачем Я
Ученики так и сделали, пошли это сделал? Я сделал это затем,
в деревню, попросились в деревне чтобы вы то же сами всегда делаш
в первый дом, и хозяин пустил их. друг другу. Я, учитель ваш, делаю
И когда они пришли — Иисус и это, чтобы вы знали, как надо по­
двенадцать учеников, в том числе ступать с теми, которые делаю-'
и Иуда, — то все сели за стол, вам зло. Если вы это поймете
чтобы справлять Пасху. Иисус же будете делать так, то вам всегда
догадывался о том, что Иуда Ис- будет хорошо.
И, сказав это, Иисус опечалился
кариотский обещал фарисеям вы­
дать Его на смерть, но Он не хотел и сказал: — Да, да, один из те>;
злом за зло отплатить Иуде и при кому Я мыл ноги, предаст Меня.
И стали ученики оглядыват >
всех учениках обличить его, а как
всю жизнь учил учеников любви, друг друга и не знали, про кого О
так и теперь хотел только лю­ говорит. Один ученик сидел близ
ко к Иисусу. Симон Петр кивнул
бовью смягчить сердце Иуды.
И вот, когда Он и все двенад­ ему, чтобы он спросил Его, пр<
цать учеников уже сидели за сто­ кого Он сказал. Тот спросил.
лом, Иисус взял хлеб, разломил его
И Иисус сказал: — Это тот, кому
на двенадцать частей, дал каждому Я подам кусок хлеба. — И Он по
из учеников по куску и сказал: — дал кусок хлеба Иуде Искариоте
Это Мое тело, берите и ешьте его. кому и сказал ему: — Что хочешь
— И потом налил в чашу вина, делать, делай скорее. — Никто
162

Отец во Мне.
И сказал Ему опять Иуда, не
Искариотский, а другой Иуда: —
Почему дух Твой войдет только в
нас, а не во всех людей?
И в ответ сказал Иисус: — Кто
исполняет Мое учение, того любит
Отец и в том живет дух Мой. Кто
же не исполняет Моего учения,
того не любит Мой Отец, и дух Его
не живет в том. Учение Мое не
Мое, а Отца.
Вот все, что Я могу сказать вам
теперь. Но дух Мой, дух истины,
вселится в вас после Меня и от­
кроет вам все, и вы вспомните
тогда и поймете многое из того,
что Я говорил вам. И когда пой­
мете это, то будете покойны не
мирским спокойствием, как быва­
ют спокойны люди мирские, но
43
спокойствием духа таким, что уже
'
И еще сказал Иисус Своим ничего не будете бояться. Вы на­
ученикам: — Жизнь в том, чтобы прасно огорчаетесь тем, что Я
все больше и больше приближать­ ухожу от вас. Я иду к Отцу и от
ся к совершенству Бога. Это путь. Него, как дух истины, опять приду
Я иду по нему, и путь этот вы к вам и вселюсь в ваше сердце. Вам
знаете.
надо не печалиться, а радоваться
V Тогда Фома сказал Ему: — Нет, Моей смерти, потому что вместо
мы не знаем, куда Ты идешь, и по­ Меня, Моего тела, с вами будет дух
тому нс можем знать путь.
Мой в вашем сердце, а это лучше
Иисус сказал: — Я иду к Отцу, для вас.
и учение Мое — это путь к Нему.
44
Нельзя соединиться с Отцом жиз­
ни иначе, как только через Мое
учение. Исполняйте Мое учение
Если вы будете жить по Моей
любви, и вы познаете Отца.
заповеди любви и исполнять ее, то
I Филипп сказал: — Покажи нам вы будете иметь все, чего желаете,
Отца.
потому что воля Отца в том, что­
I И Иисус сказал: — Как же ты не бы вы имели то, чего желаете. Как
знаешь Отца? Мое учение в том, Отец дал Мне благо, так и Я даю
что Я в Отце и Отец во Мне. Кто вам благо. Если заповедь Мою
будет жить по Моему учению и соблюдете так же, как Я соблюдаю
исполнять Мои заповеди, тот уз­ заповедь Отца, то будете блажен­
нает Отца. Я умру, и мирские люди ны. Заповедь Моя в том, чтобы вы
не будут Меня видеть, но дух Мой любили друг друга так же, как Я
нс умрет, и вы будете жить им. И любил вас, так, чтобы быть гото­
тогда вы поймете, что Я в Отце и вым ради любви отдать плотскую

сначала не понял, что значили
слова Иисуса, но Иуда понял их и,
*ак только взял кусок, сейчас же
встал и вышел, и когда ученики
поняли, в чем дело, уже было по­
здно и нельзя было гнаться за ним,
потому что была темная ночь.
| И когда ушел Иуда, Иисус ска­
зал: — Дети! Еще не долго мне
быть с вами. Не мудрствуйте о
Моем учении, а как Я говорил фаисеям, делайте то, что Я делаю.
[аю вам одну новую заповедь: как
)Я, всегда и до конца любите друг
друга и всех людей. В этой запо­
веди все Мое учение. Только ис­
полняя эту заповедь, вы будете
Моими учениками. Любите друг
зруга и всех людей.

Ё

163

жизнь свою. Вы равны Мне, если
делаете то, чему Я научил вас. Я не
почитаю вас рабами, но считаю вас
равными себе, потому что Я разъ­
яснил вам все, что понял от Отца,
и вы можете делать то же, что и Я.
Я дал вам единое истинное учение.
И учение это дает единое истинное
благо.
Учение все в том, чтобы любить
друг друга. Если мир вас будет не­
навидеть и гнать, то не удивляй­
тесь этому, — миру противно Мое
учение. Если бы вы были заодно с
миром, то он любил бы вас. Но Я
вас отделил от мира, и за то он
будет ненавидеть и гнать вас. Если
Меня гнали, то будут гнать и вас.
Они не могут не делать этого, по­
тому что не знают Отца. Я объяс­
нил им, кто их Отец, но они не
хотели слушать Меня. Они не по­
няли Моего учения, потому что не
поняли того, что Я говорил им об
Отце. И за то еще больше возне­
навидели Меня.
Еще многое сказал бы вам, но
вам трудно понять теперь. Когда
же вселится в вас дух истины, он
укажет вам всю правду, потому что
он будет говорить вам не новое,
свое, а то, что от Бога, и он во всех
случаях жизни укажет вам путь.
Этот дух будет говорить вам в вас
то же самое, что говорю Я.
45

После этого Иисус поднял глаза
Свои к небу и сказал: — Отец мой,
Ты дал Своему сыну свободу жизни
с тем, чтобы Он получил жизнь
истинную. Жизнь истинная — это
знание истинного Бога. И Я от­
крыл Тебя людям. Они были Твои
и прежде, но по Твоей воле Я от­
крыл им истину о том, что Ты в
них. И они познали Тебя. Они по­

няли, что все Мое — Твое и вс;
Твое — Мое. Я уже не в мире, а иду
к Тебе, но они в мире, а потому
прошу Тебя, Отец, соблюди их t
истине. Не о том прошу, чтобы Т ,|
взял их из мира, но о том, чтобы
Ты избавил их от лжи, утвердил бы
их в истине Твоей. Чтобы они йс;
были одно; как Ты, Отец, во Мне
и Я в Тебе, так чтобы и они в нас
были одно, чтобы все соединилш ь
в одно, и чтобы П О Н ЯЛИ Л Ю Д И , ЧТО
они не сами родились, но Ты,
любя, послал их в мир так же, как
и Меня.
Отче праведный! Мир Тебя еще
нс познал, но Я познал, и они по­
знали через Меня. И Я объяснил
им, что Ты, любя их, дал им жизнь
с тем, чтобы любовь Твоя к ним от
них возвращалась к Тебе.
46

И после этого Иисус подняла
и пошел с учениками на гору Ма
личную. И дорогой Он сказал им:
— Да, пришло время, когда, как
сказано в Писании, убыот пасту? т
и разбегутся овцы. Так и будет с
вами. Меня возьмут, и вы разбе­
житесь.
— Нет, я не убегу, сказал Пет,);
если и все разбегутся, я-то уж ни­
как нс оставлю Тебя. С Тобой го­
тов повсюду, и в тюрьму и №
смерть.
Иисус же сказал: — Нс хвались
вперед о том, что сделаешь. М<
жет быть, что еще нынче до пет;
хов и не раз, а три раза отречешься
от Меня.
— Ни за что, — сказал Петр. Т >
же сказали и другие ученики.
И когда они пришли в сад Гсфсиманский, Иисус сказал им: Побудьте здесь немного, Я хоч
помолиться. — С собой же Он по

164

Иллюстрации из книги "История Библии”. XVIII век.

!звал только Петра и двух братьев.
Заведеевых. Он сказал: — Тяжело
Мне. Побудьте со Мною.
И Он отошел немного от них,
лег на землю и стал молиться. Он
[сказал: — Отец Мой! Избавь Меня
■>т того, что ожидает Меня. — А
потом помолчал недолго и сказал:
— Но все-таки не Моя воля пусть
■будет, а Твоя, и пусть будет не так,
как Я хочу, а так, как Ты хочешь.
И потом встал и подошел к
ученикам. А ученики заснули. Ии­
сус разбудил их и сказал: — Кре­
питесь духом, только дух силен,
плоть слаба.
И опять Иисус отошел от них и
опять стал молиться и говорил: —
Отец Мой! Да будет воля Твоя. Не
Моя да будет воля, а Твоя.
И, сказав это, опять подошел к
ученикам и видит, что они опять
заснули. И Он в третий раз отошел
от них и опять сказал: — Отец

Мой! Не Моя, а Твоя пусть будет
воля.
Тогда вернулся к ученикам и
сказал им: — Теперь пойдемте, Я
отдаюсь в руки мирских людей.
47

И только что Он сказал это,
показался Иуда Искариотский и с
ним воины и служители первосвя­
щенников с оружием и светильни­
ками. И Иуда тотчас же подошел
к Иисусу и сказал: — Здравствуй,
Учитель! — И поцеловал Его.
И Иисус сказал ему: — Друг,
зачем ты пришел?
Тогда стража окружила Иисуса
и хотела взять Его. Но Петр вы­
хватил нож у архиерейского слуги
и отсек ему правое ухо. И, увидев
это, Иисус сказал Петру: — Вложи
меч в ножны. Все взявшие меч от
меча погибнут.

165

И после этого Иисус обратился
к людям, которые пришли за Ним,
и сказал: — Зачем вы как на раз­
бойника пришли на Меня с оружи­
ем? Я ведь каждый день был среди
вас в храме и учил вас, что же вы
тогда не брали Меня?
Тогда начальник велел солда­
там связать Иисуса. Солдаты свя­
зали Его и повели сперва к Каиафе.
Это был тот самый Каиафа, ко­
торый уговорил фарисеев погу­
бить Иисуса тем, что сказал, что
лучше погубить одного человека,
чем гибнуть всему народу. И Ии­
суса привели на двор его дома.
Ученики же Иисуса все разбе­
жались, только один из них, Петр,
шел издали за Иисусом и смотрел,
куда Его поведут.
Когда Иисуса ввели во двор
первосвященника, Петр вошел ту­
да же, чтобы видеть, чем все кон­
чится. И одна женщина во дворе
увидела Петра и спросила его: —
Или ты тоже был с Иисусом Га­
лилейским? —И Петр испугался и,
чтобы его не обвинили вместе с
Иисусом, сказал: — Не знаю, что
ты говоришь.
Потом, когда Иисуса повели в
дом, и Петр вошел с народом в
сени. В сенях разложен был огонь,
и женщина другая грелась у огня.
Когда Петр подошел к огню, жен­
щина поглядела на него и говорит:
— Похоже, что этот человек был с
Иисусом Назарянином. — Петр
испугался еще больше и стал
клясться, что никогда не был с
Иисусом и не знает, что это за че­
ловек.
Немного погодя подошли к
Петру люди и говорят: — Однако,
по всему видно, что ты тоже из
бунтовщиков. По говору тебя
можно узнать что ты из Галилеи.
— Тогда Петр еще раз стал

клясться, что даже никогда не
видал Иисуса. И только что он
сказал это, запел петух. И вспом­
нил Петр слова Иисуса, что ”ты
еще до петухов нынче же, может
быть, не раз, а три раза отречешься
от меня”. Вспомнил это Петр и
пошел со двора и горько заплакал
48

И сошлись тогда к первосвя
щеннику старейшины и книжники
И когда все собрались, привел::
Иисуса, и первосвященник спросш
Его, в чем Его учение и кто Его
ученики?
Иисус сказал: — Я всегда прт
всех все говорил и ни от кого ни­
чего не скрывал. О чем же ты меня
спрашиваешь? Спроси тех, кто
слышал и понял Мое учение, они
скажут тебе.
Когда Иисус сказал это, один из
слуг ударил Иисуса по лицу и ска­
зал: — С кем Ты говоришь? Разве
так отвечают первосвященнику?
Иисус сказал: — Если Я дурно
сказал, скажи, чем Я дурно сказал
А если Я дурного не сказал, так
зачем же ты Меня бьешь?
Первосвященники и старейши
ны старались обвинить Иисуса, н<
не находили против Него таких
улик, чтобы можно было прису
дить Его. Тогда они подыскал:
двух ложных свидетелей, и свиде­
тели эти сказали про Иисуса, будто
Он говорил, что может уничто
жить храм и в три дня вновь по­
строить его. Первосвященник
спросил Иисуса: — Что Ты ска­
жешь на это? — Но Иисус ничего
не сказал. Тогда первосвященник
сказал Ему: — Так скажи же, Ты ли
Христос — сын Бога? — Иисус
сказал: — Да, Я сын Бога.
Тогда первосвященник закри-

166

Щ рЩ

чал: — Ты хулишь Бога. Какие же
нам еще улики? Вы все слышали,
дсак Он богохульствует! — И пер­
восвященник обратился к собра­
нию и сказал: — Теперь вы сами
(слышали, что Он хулит Бога. К че­
му вы за это присуждаете Его?
И все сказали: — К смерти.
И тогда уже весь народ и стра­
жи, все напустились на Иисуса и
стали плевать Ему в лицо и бить
по щекам. Они зажимали Ему гла­
за, били по лицу и спрашивали: —
Иу-ка, Ты, сын Божий, угадай, кто
ударил Тебя? — Иисус все молчал.
49

После этого Иисуса связанного
повели к римскому правителю Понтию Пилату. Когда Его привели
к Пилату, правитель вышел на

крыльцо и сказал тем, кто привел
Его: — В чем вы обвиняете этого
Человека? — Они сказали: — Он
злодей, за то мы и привели Его к
тебе.
Пилат говорит им: —А если Он
злодей по-вашему, так сами и су­
дите Его по вашему закону. — А
они сказали: — Мы привели Его к
тебе затем, чтобы ты казнил Его,
а нам не позволено казнить
смертью никого.
Тогда Пилат еще раз спросил
их, в чем они обвиняют Его. Они
сказали, что Он бунтует народ,
запрещает платить подати кесарю
и Сам Себя называет царем иу­
дейским.
Пилат выслушал их и велел
привести Иисуса к себе в правле­
ние.
Когда Иисус вошел к нему, Пи-

167

лат спросил Его: — Ты царь иу­
дейский? — Иисус сказал ему: —
От себя ты спрашиваешь это или
повторяешь то, что другие сказали
тебе?
Пилат сказал: — Я не иудей, а
Твои привели Тебя ко мне за то,
что Ты называешь Себя царем. —
Иисус сказал: — Да, Я царь, но
царство Мое не земное. Если бы Я
был царем земным, то Мои под­
данные бились бы за Меня и не
отдали бы Меня во власть иудеям.
А вот ты видишь, что со мной
сделали. Царство Мое не земное.
Тогда Пилат сказал: — Ты всетаки Себя считаешь царем? — Ии­
сус сказал: — Я учу людей истине
царства небесного. И кто живет
истиной, тот царь.
Пилат сказал: — Истина? Что
такое истина?
И Пилат повернулся задом к
Иисусу и вышел опять к иудеям и
сказал им: — По-моему, человек
этот ничего дурного нс сделал и не
за что казнить Его.
Но первосвященники стояли на
своем и говорили, что Он много
зла делает и бунтует народ и
взбунтовал всю Иудею.
Тогда Пилат при первосвя­
щенниках стал опятьдопрашивать
Иисуса. Он сказал Иисусу: — Ви­
дишь ли Ты, как Тебя уличают, —
что же Ты не оправдываешься? —
Но Иисус молчал и не сказал
больше ни одного слова, так что
Пилат удивлялся на Него.
Тогда Пилат вспомнил, что Га­
лилея во власти царя ИроДа, и
спросил: не из Галилеи ли Он? Ему
сказали, что точно, из Галилеи.
Тогда Пилат сказал: — Если Он из
Галилеи, то Он под властью
Ирода. И, чтобы отделаться от
иудеев, Пилат послал Иисуса к
Ироду.

50

И привели Иисуса к Ироду. А
Ирод много слышал об Иисусе и
теперь рад был увидать Его. Ирод
позвал Иисуса к себе и стал рас­
спрашивать Его обо всем, что £М)
хотелось знать. Но Иисус ничего
не отвечал ему. А первосвященни­
ки и книжники, так же как у Пи
лата, и перед Иродом всячески об
виняли Иисуса и говорили, что Оь
бунтовщик. Но Ирод счел Иисуса
за пустого человека и, чтобы по
смеяться над Ним, велел одет:
Его в красное платье и в этом шу
товском наряде послал Его назад
к Пилату.
Когда во второй раз привели
Иисуса к Пилату, Пилат позвал
опять начальников иудейских i
сказал им: —Приводили вы ко мне
этого Человека за то, что Он буи
тует народ, и я допрашивал его
при вас и не вижу, чтобы Он был
бунтовщик. Посылал я Его с вами
к Ироду, и вот видите, и там ни­
чего не нашлось в Нем вредного
И по-моему, нс за что казнить Еп
смертью, а нс лучше ли высечь Его
и отпустить?
И когда услыхали это, все за
кричали: — Нет, казни Его по
римски: на кресте распни Его!
Пилат выслушал их и сказал: Хорошо, только ведь со старины
заведено, чтобы для праздника
Пасхи прощать одного злодея. Tai
вот есть приговоренный к смерп
разбойник Варавва и теперь ешс
этот. Так одного из двух можно
отпустить. Кого же отпустить, Ии­
суса или Варавву?
Пилату хотелось выручить Ии­
суса, но первосвященники на­
строили народ так, что все закри
чали: —Варавву, Варавву! —Тогда
Пилат спросил: —А с Иисусом что

168

же делать? — И они опять все
закричали: — По-римски, на крес­
те, на крест Его!
Пилату все-таки не хотелось
казнить Иисуса, и он опять стал
уговаривать первосвященников,
чтобы отпустили Иисуса. Он ска­
зал: — За что вы так налегаете на
Него? Он никакого зла не сделал
и не за что казнить Его. Но пер­
восвященники и слуги их опять
закричали: — Казнить, казнить
по-римски! Распять, распять Его!
Тогда Пилат сказал им: — Если
так, то берите Его и сами распи­
найте, а я не вижу в Нем вины.
И первосвященники сказали: —
Мы требуем того, что следует по
закону. По закону Его следует каз­
нить за то, что Он называет Себя
сыном Бога.
Тогда Пилат, услыхав это сло­
во, смутился, потому что не знал,
что такое значит это слово ’’сын
Бога”.

И, вернувшись в правление, по­
звал опять Иисуса и спросил Его:
— Кто Ты и откуда Ты? — Но Ии­
сус не отвечал ему. Пилат сказал:
— Что же Ты не отвечаешь мне?
Разве Ты не видишь, что Ты в моей
власти и что я могу распять или
отпустить Тебя?
Тогда Иисус сказал ему: — Нет,
ты не имеешь надо Мной никакой
власти. Есть власть только свыше.
51

Пилату так хотелось отпустить
Иисуса, что он опять стал гово­
рить с народом и сказал: — Как же
это вы хотите распять царя ва­
шего?
Но иудеи сказали ему: — Если
ты отпустишь Иисуса, то ты этим
покажешь, что ты неверный слуга
кесарю, потому что тот, кто дела­
ет себя царем, тот враг кесарю. У

169

52

перь Сам выручи Себя, сойди со
креста!
И первосвященники и книжни­
ки стояли тут же и тоже смеялись
над Ним и говорили: Других спа­
сал, Себя нс можешь спасти. Вот
покажи, что Ты Христос, сойди с
креста, и тогда мы поверим Тебе.
Он говорил, что Он сын Божий, и
говорил, что Бог не оставит его,
что же теперь-то Бог оставил его?
И народ, и первосвященники, и
солдаты ругались над Ним.
То же говорил и один из раз­
бойников, распятых рядом с Ним:
— Если Ты Христос, спаси Себя и
нас. А другой разбойник услыхал
это и сказал: — Не боишься ты
Бога, сам висишь на кресте за дур­
ное дело, а ругаешься над невин­
ным. Мы с тобою за дело казнены,
а этот человек ничего дурного не
сделал.
В девятом часу Иисус громко
проговорил: — Ели, ели, лама сабахтани! Это значит: ”Бог мой,
Бог мой! На что Ты меня оста­
вил?”
И когда услыхали это в народе,
то стали говорить и смеяться: —
Илью пророка зовет! Посмотрим,
как Илья придет.
Потом Иисус попросил: —
Пить! — И один человек взял губ­
ку, обмочил ее в уксусе и на камы­
шине подал Иисусу. Иисус пососал
губку и сказал громким голосом: —
Кончено! Отец, в руки Твои отдаю
дух Мой! — И, склонив голову, ис­
пустил дух.

И когда Иисус уже висел на
кресте, народ обступил Его и ру­
гался над Ним. К Нему подходили
люди, кивали Ему головами и го­
ворили: — Ну-ка, Ты храм Иеруса­
лимский хотел разрушить и в три
дня опять состроить. Ну-ка, те­

Текст публикуется по изданию:
’’Учение Христа, изложенное для
детей” . Составил Л. Н. Толстой.
Издание третье. Москва, 1911. В
публикацию не включены ’’Во­
просы” , завершавшие каждую
главку.

нас есть один кесарь, а этого царя
распни.
И когда Пилат услыхал это сло­
во, он понял, что ему уже нельзя не
казнить Иисуса. Тогда Пилат вы­
шел к иудеям, полил себе на руки
воды перед ними и сказал: —
Омываю себе руки от крови этого
невинного Человека.
И народ закричал: — Пусть бу­
дет кровь Его на нас и на детях
наших.
И тогда Пилат велел прежде
высечь Иисуса. Когда Его высекли,
солдаты, которые секли Его, наде­
ли Ему на голову венок и дали в
руки палку, и на спину накинули
Ему красный плащ, и стали изде­
ваться над Ним. Они кланялись
Ему насмех в ноги и говорили: Ра­
дуйся, царь иудейский! — А то
били Его по щекам и по голове и
плевали Ему в лицо. И все кри­
чали: — Распни Его! Наш царь,
кесарь. Распни его!
И после этого Пилат приказал
распять Иисуса. И с Иисуса сняли
красную одежду, надели на Него
Его платье и велели Ему нести
крест на лобное место Голгофу,
чтобы там распять Его. И Он нес
крест Свой, и так пришел на Гол­
гофу. И там распяли Его на кресте
и еще двух человек вместе с Ним.
Те два были по бокам, а Иисус по­
средине их. Иисус же говорил: —
Отец! Прости им, они не знают,
что делают.

170

ИЩУ ДРУГА
1 5 -л е тн я я п о к л о н н и ц а Б р ю са Л и хо ч ет п е р е п и сы в ат ь с я со св о и м и
одн оф ам и льц ам и , но соглаш ается о твеч ать на письм а р еб ят и с
другой ф ам и л и ей .
6 8 2 6 4 0 , Х а б а р о в с к и й к р а й , г . А м у р с к , п р . К о м с о м о л ь с к и й , 1 1 —85.
А реф ьева Т ан я.

”Я ж и в у в К а р а г а н д е , у ч у с ь в
ф и зи к о -м а т е м а т и ч е с к о й ш ко л е.
У влекаю сь соврем ен н ой и клас­
си ческой м узы кой , ф у тб о л о м и
собакам и . П о наци он альн ости
к азах , м н е 13 л е т . О ч е н ь б у д у р а д
п и сь м у !”
470032,
г. К а р а г а н д а ,
пер.
Э н т у з и а с т о в , 1 9 , к в . 1. К о н а к б а с в
Е рж ан.

Д ве О ли просят, чтобы им
написали р еб ята — владельц ы и
л ю б и т ел и собак.
150063, Я р о с л ав л ь , ул. Г р о ­
м о ва, 52, к о р п . 3, к в. 25. З аб о ти н а
О л я (1 4 л е т ) .
1 4 2 4 5 0 , М о с к о в с к а я о б л ., Н о ­
г и н с к и й р -н , н о с . С т а р а я К у п а в ­
н а , м и к р о р а й о н , д . 3 , к в . 49.
А к и м о в а О л я (1 5 л е т ) .

[
Н а т а ш е 14 л е т , о н а о ч е н ь с и м п а т и ч н а я д е в о ч к а ( к п и с ь м у б ы л а
п р и л о ж ен а ф о то гр а ф и я ), л ю б и т ли тер ату р у , м атем ати к у , и стори ю ,
I с о б а к , с о в р е м е н н у ю м у з ы к у , т а н ц ы .. . Н у , ч е г о е щ е н а д о ? ..
* 6 7 0013, г. У л а н -У д э , у л . К л ю ч е в с к а я , 68, к в . 40. А га ф о н о в а Н а т а ш а .

’’У в е р е н а , ч т о н а й д у м н о г о
хорош их друзей. И не т о л ь к о
м альчиков, но и девочек”.
330117, Зап орож ье, К о см и ­
ч е с к а я у л ., 1 2 4 /1 , к в . 1 6 5 . Г а л и н а .

...И б ь ю т с я о б е р ег в о л н ы ,
У н ося в о к еа н песок.
И нуж но для счаст ья —
м олнии,
Г р о з ы и ... н е с к о л ь к о с т р о к .
Э ти строчки — из сти хотво­
рения, к о то р о е п ри слала в р е­
д а к ц и ю 14 - л е т н я я Т а н я . О н а п и ­
ш ет стихи и л ю б и т ж и в о тн ы х ,
коллекционирует откры тки и
к а л е н д а р и к и . Ж д е т ’’н е с к о л ь к о
ст р о к ” о т тех, кто д аж е не р аз­
д е л я е т ее у в л е ч е н и я , но б у д ет ей
вер н ы м другом .
601915,
г. К о в р о в
В лади­
м и р с к о й о б л ., у л . Е л о в а я , 8 4 , к в .
18. В а с и л ь е в а Т а н я .

У чащ ийся П Т У из Б ар н ау ла
сер ьезн о и н тересуется и н дей ­
ц ам и , их о б р я д а м и , о б ы ч а я м и ,
язы ком . О н хотел бы п ер еп и ­
сы ваться с тем и , кто интересу­
ет с я и н д ей ской культурой.
656017,
А лтайский
край,
г. Б а р н а у л , у л . П а н а н и н ц е в , 154.
К осм ы н и н В алерий.

171

Судя по наш ей п о ч т е, с г о ­
дам и
п о п у л я р н о ст ь
группы
’’Л аск о в ы й м а й ” не у б ы в ает.
Н а в е р н о е , е е п о к л о н н и к а м е с ть
о ч ем р а с с к а за т ь д р у г другу. В о т
ещ е адреса:
У С С Р,
Запорож ская
обл.,
М и х ай ловск и й р-н, р ай ц ен тр
М и х ай л о в к а, ул. М ичурин а, д.
156*. Х абло Е л ен а (16 л ет).
141400, г. Х им ки М осковской
обл., Ю б и л ей н ы й нросп., 4, кв.
97. А л ексан д рова Н а с тя (14 л ет).
453515, Б а ш к и р с к а я С С Р,
г. Б сл о р ец к —15, нер. Ш коль­
н ы й , 2, кв. 31. А сф ан д и яр о в а
Г ул ьн ар а (14 л ет).
630054, г. Н овосибирск, 3-й
переулок К р а ш ен и н н и к о в а, д.
8/1, кв. 3. Ф ан-клуб ’’Л аскового
м а я ”.

1 5 -л етн яя Т а н я в будущ ем
хоч ет с т а т ь а д в о к а т о м или ж ур­
налистом , а пока играет в б о л ь­
ш ой тен н и с. И з эстр адн ы х п е в ­
ц ов ей н р а в и тс я А. Г лы зи н . И
ещ е о н а л ю б и т п и с ат ь и по л у ­
ч а т ь д л и н н ы е п и сьм а.
357528, г. П яти го р ск , ул.
Е горш и н а, 8, кв. 86. Головина
Т аня.

А у ее тезк и из Я кутии со всем
други е п р о б л е м ы . Е й хочется
п е р е п и с ы в ат ь с я с п а р н ем , у к о ­
т о р о г о , как и у н ее, н еваж н ы е
отнош ен ия с родителям и.
678190,
Я к у тск ая
А С С Р,
М и рн и н ск и й р-н, п. А йхал, ул.
Л ум ум бы , 3 —4. Т а н я Н.

’’П о ги б В и к т о р Ц о й . Я не м о гу п р е д с т а в и т ь , ч то его б о л ь ш е нет!
Н е верю ! Я е го в и д ел а. Ж и в ы м , — п и ш е т О л я из С и м ф е р о п о л я . —
Я зн аю , ч то я нс о д н а т а к а я ...” Д е й с т в и т е л ь н о , О л я не о д н а т а к а я . В вт
ад р е с а п о к л о н н и ц Ц оя:
333026, г. С и м ф ер о п о л ь, ул. Г а га р и н а , 14", кв. 45. Турова О л я (14
лет).
446801, К у й б ы ш евск ая обл., К о ш к и н ск и й р-н, с/з ’’Д р у ж б а”, Ю дина
Н а т аш а .
162340, В ологодская обл., г. В еликий У стю г, ул. К узнец ова, 11/75.
Щ ербакова А лена.

У О ксан ы м н о г о т а л а н т о в —
о н а ри сует, хор о ш о к а т а е т с я на
ск ей те, с о б и р а е т м ар к и по ис­
кусству, о т к р ы т к и , к ал ен д ар и к и
и ф о т о г р а ф и и ж и вотн ы х. И ещ е
у н ее ес ть кош ка П уся. О ксан а
х о ч ет п е р е п и с ы в а т ь с я с д е в о ч ­
кой ее в о з р а с т а — 14 л е т .
195269, г. Л е н и н гр а д , ул. О л ь ­
ги Ф орш , д. 7/1, кв. 32. П струняк
О ксан а.

У 1 6 -л етн ей О л и , в и д и м о ,
н и когд а не б ы л о н асто я щ его
д руга, среди своих о д н о к л а с ­
сни ков о н а его не н аш л а. Ч т о ж,
и т ак о й о гр о м н ы й г о р о д , как
М осква, м о ж е т б ы ть пусты ней
д л я о д и н о к о го ч ел о в ек а. Д а ­
в а й т е п о м о ж е м О ле, друзья!
117574, г. М осква, В и льн ю с­
с к а я ул., 7, корп . 7, кв. 73. К ир и л к и н а О л я.

172

История России... Перелистывая сегодняшние газеты, ловишь
себя на мысли: да ведь она совершается и сегодня, на наших глазах.
И понятен большой интерес к прошлому, его ’’светлым” и ’’темным”
страницам. Те, кто интересуется историей нашей страны, могут на­
писать 16-летней девушке, будущему педагогу.
414022, г. Астрахань, ул. Звездная, 43, кв. 68. Перевалова Оля.

’’Если ребята чувствуют себя
одинокими, если им некуда об­
ратиться, если есть проблемы,
которыми они могут поде­
литься со мной, пусть напишут
мне. Все получат ответ”.

17-лстний Егор интересуется
восточными единоборствами и
играет на гитаре.
630058, г. Новосибирск, ул.
Русская, 25 — 160. Скворцов
Егор.

677000, г. Якутск, ул. Орджо­
никидзе, 1, кв. 88. Женя С. (для
ясности: Женя — девочка.)

Девятиклассник из города
Гай увлекается мотоспортом,
радиоэлектроникой, любит хо­
рошую музыку — но только в
свободное от дел время.

Андрей учится в 7-м классе,
учится, правда, неважно — на
”4” и ”3”, но не всем же быть
отличниками. Зато он, как мы
поняли из его письма, откро­
венный парень, любит фантас­
тику, посещает художественную
школу. И еще подробность: во­
лосы у него русые, глаза — чер­
но-коричневые. И фамилия —
знаменитая!

462630, г. Гай Оренбургской
обл., нр. Победы, 18, кв. 4. Пи­
липенко Дмитрий.

И еще один адрес. Девочка из
Болгарии ждет писем от русских
мальчиков.

167026, г. Сыктывкар, ул.
Мира, 56, кв. 105. Станиславс­
кий Андрей.

Болгария, 9684, с. Тюленово,
Варненская область, ул. ”7”, дом
2. Петрова Пена.

И, как обычно, адреса тех ребят, кго написал о себе очень мало
или ничего. Адреса-загадки.
142207, Московская обл., г. Серпухов, ул. Джона Рида, 8, кв. 43.
Колыхалина Аня (хочет познакомиться с парнем).
684032, Камчатская обл., Елизовский р-н, п. Николаевка, ул. 40-ле­
тия Октября, 10 —2. Бекетов Виталий (16 лет).
Пермская обл., г. Оса, ул. Горького, 73 —16. Ожгибссовой Лене (15
лет, просит писать мальчиков от 14 лет).

Ж д ем ва ш и х писем!
173

скоро я, наверное, пере­
стану понимать сына. Я гозорю не о взаимопонимании,
обычной родительской тос­
ке, — о языке. ’’Застреманный”, ”рубон”.„ Он уже не
только с приятелями так разговаривает, но и с нами, вид­
но, привык. ’’Фазер” (это еще
иожно сообразить — отец),
’отпад”, ’’фонтан” — то ли
одобрение, то ли осужде­
ние. Спрашиваю: ”А на
уроках вы так же изъясняе­
тесь?” А в ответ: ”Д ы к”. От­
куда что берется у них?!
Смотрю, и в молодежную
прессу все это уже лезет.
Надо ж е вести с этим ка­
кую-то борьбу. Русский язык
гибнет! Так мы до мычания
доживем”.
Н. Дроздова
г. Горький

Многие подростки пересыпают
речь жаргонными сповами. Когда
они редки - несложно догадаться
об их смысле. Бывает, улыбнешь­
ся — хоть жаргон и далек от из­
ящной словесности, в вырази­
тельности ему не откажешь, и
” елы-палы” - это вам не обычное
просторечное ” елки-палки” ! Чув­
ствуете? Но вот когда идет поток
сленга..
” С прайсом глухо. Не на что и
чаю попить. Аскать идти стремно,
кругом менты. Со впиской вообще
полный облом. Весь пипл бесфлэтовый — придется до утра в
парадниках тусоваться. Да того
гляди свинтят да и обхайрают в
ментовке...
Да что говорить... И стремно, и
сыро, и некому руку подать...”
Непосвященный, не обученный
на тусовках, не переведет этот
безымянный мемуар без словаря.
И, кстати, сейчас готовится к изда­
нию словарь современного мо­
лодежного сленга. Его состави­
тели — Вадим Лурье, молодой фи­
лолог, и Александр Файн, дирек­
тор Научно-экспериментального
центра по исследованию проблем
молодежи (Ленинград).
- Это еще зачем — словарь?

175

— может возникнуть законный
вопрос у тех, кому режет ухо под­
ростковая лексика. — Обучать
приблатненному языку или, чего
доброго, переводить на него Льва
Толстого?
Авторов — к ответу.
Для чего? Чтобы понять, "отку­
да что у них берется” и как "вести
с этим борьбу"?
Сленг, или жаргон, или арго, —
эти слова почти синонимы - ва­
риант разговорной речи, не со­
впадающий с нормами лите­
ратурного языка. Им пользуются в
какой-то социально или профес­
сионально обособленной группе.
Есть, скажем, сленг у медиков, у
шоферов... Человек, далекий от
этих профессий, не все тут пой­
мет. И есть молодежный сленг.
В разные времена был свой
школьный, студенческий жаргон.
И в разные времена с ним бо­
ролись.
"Воровской
язык
среди
школьников, "Против уродования
русского языка” , "За культуру
комсомольского языка” — насту­
пала пресса в двадцатые годы,
когда школьники щеголяли сло­
вами из воровской лексики. Подо­
бная нетерпимость наблюдалась
и в пятидесятые, шестидесятые,
семидесятые годы. Это было ес­
тественным для тоталитарного
государства, где любой шаг в сто­
рону вызывал подозрительность.
Люди старшего поколения по­
мнят, как боролись со стилягами
разрезали узкие брюки, укора­
чивали галстуки с пальмами, "спа­
сали” молодежь от "тлетворного
влияния” Запада. Позже стригли
хиппи...
Авторы статей и книг о языке
(вот лишь несколько названий:

"Слова, словеса и словечки” , ”(
жаргоне и модных словечках
"Рубай, читатель") требовали или
запрета сленга, или борьбы г
вульгарным, нехорошим в нем
призывали не пускать жаргон а
художественную литературу.
Но всегда была и другая точк
зрения — антиморализаторска;
нет недостойных изучения фактов
языка, ученый ” ни одного факт
не осудит, а лишь изучит". V
скажем,
любовь
школьников
двадцатых годов к воровскому
жаргону замечательный Языкове
Е.Д. Поливанов объяснял тем, чти
у них "существует хроническая
потребность ^определять себя и
собеседника.'!, в виде хулиганов
или в виде играющих "под хули­
ганов". А отсюда и вывод — не
будь этой причины, не было бы и
ужасающего жаргона. И если
уничтожится причина, исчезнет и
следствие” .
С позиции нормы языка, куль
туры речи сленг не заслуживает
поощрения. Но важно разобрать­
ся, что же в нем отражается.
Мы долго делали вид, что в на
шем обществе нет ни различных
неформальных
молодежны:
объединений, ни причин для кон
фликта молодых со старшим по
колением, ни наркомании, ни про
ституции, а сленг все это от
крывал.
Так что в его изучении заинте
ресованы и те, кто хочет понять
процессы, происходящие в живом
разговорном языке — лаборато­
рии языка литературного, и те, кто
стремится понять молодежь.
Сленг — это своеобразное
творчество, игра, которая помога­
ет обособиться от обыденности.
Замечательный литературовед
философ М.М. Бахтин, обраща-

176

ясь к карнавальным формам на­
родной культуры Средневековья,
писал, что здесь возникают
Р’особый тип общения, невозмож­
ный в обычной жизни, и особые
формы площадной речи и плодадного жеста, откровенные и
рольные, не признающие ни­
каких дистанций между обща­
ющимися, свободные от обычных
(внекарнавальных)
норм эти­
кета...”
Можем ли мы отнести черты
народной культуры Средневе­
ковья к сегодняшнему дню? Без­
условно, нет. Но некоторые из них
живут и по сей день, преображен­
ные временем. Карнавал ушел с
площадей, Но его приметы
Угадываются в микрогруппах, где
все равны, где возникает особый
тип общения — в почете ирони­
ческий тон, взаимное осмеяние
друг друга, соответственно рож­
даются и новые формы разговор­
ной речи. Имя зачастую заменяет­
ся прозвищем, бранное выра­
жение может употребляться в
ласковом смысле.
Это - сближающая людей иг­
ра, смена масок. Молодым свой­
ственно желание встряхнуть ус­
тоявшийся мир, отрицание не­
зыблемости жизни, ее одномер­
ности. Это проявляется в их оде­
жде, языке.
Сленг бурно развивается в не­
формальных объединениях моI лодежи, сами названия которых —
уже сленг: хиппи, панки, метал­
листы... Такие группы исповеду­
ют собственное мировоззрение,
образ жизни.
Наиболее массовой и открытой
группой является ’’система". В нее
входят в основном хиппи, но могут
примыкать небольшие группы
металлистов, панков.

О сновны е идеи хиппи по­
ч е р п н ул и из р е л и ги й В о сто ка и
христианства. Их ид еал — о б ­
щ е с т в о Р а в е н с т в а и Б р а тс тв а ,
о н и м е ч т а ю т о то м д н е , к о г д а
Л ю бовь будет основой лю д ских
о т н о ш е н и й . Н о д а л е к о не в с е ,
к то в р а щ а е т с я в " с и с т е м е " , з н а ­
ю т о б э т о й ф и л о с о ф и и , з д е с ь не
устраи ваю т п рием ны х экзам е­
н о в , те б я с о ч т у т за с в о е г о , е с л и
б у д е ш ь и м е ть о п р е д е л е н н ы е
а тр и б уты . Т акие, как, с к а ж е м ,
хайр (с л о в о з а и м с т в о в а н о и з
а н г л и й с к о г о ), т о е с ть д л и н н ы е
в о л о с ы . "С и с те м н ы х " л ю д е й
и н о г д а т а к и н а з ы в а ю т — "поло­
сатые" и л и "хайрастые". К а к и
в с е п р о ч и е а т р и б у т ы , хайр —
это си м в о л . В о д н о м из са м ы х
и звестны х м аниф естов хи п п и —
"М а н и ф е с т е С т а л к е р а " — г о в о ­
р и т с я : "Н е д а р о м и с п о к о н в е к о в
бунтари, п р о те стова вш и е п р о ­
тив
чрезм ерной
рационали­
зации
об щ ественной
ж изни,
м н о ги е л ю д и т в о р ч е с т в а — х у ­
д о ж н и к и , м узы канты , п о эты —
н е с л и ш к о м -т о ж а л о в а л и п а ­
р и к м а х е р с к и е ... В о л о с ы , е с л и
и сто л к о в а ть их ч и сто м атериа­
л и сти ч е ски , — это как б ы антен­
ны , п о зв о л я ю щ и е улавливать
то н ч а й ш и е
колебания
ф изи­
чески х, а та кж е , естественно, и
б и о л о ги ч е ски х п о л е й ” .
К о б я з а т е л ь н ы м а тр и б у т а м
о т н о с я т с я хайратник — я р к а я
п о в я зка из л е н т или б и се р н а я
нить, у д е р ж и в а ю щ а я во л о сы ,
ф енечка (фенька) —
укра­
ш ение: б усы , браслеты , кото­
ры е носят и д е вуш ки , и парни.
Д е л а ю т их сам и, все и д е т в х о д
— б и с е р , м е та л л , п л а с т м а с с а ,
косточки
плодов.
На г р у д и
о б ы ч н о в и с и т кенпник, к о ш е ­
л е к , г д е х р а н и т с я п а с п о р т (к с и ва) и л и д р у г о е у д о с т о в е р е н и е
л и чн о сти . Так как "в о л о с а ты е "
вы зы ваю т
пристальное
вни­
м ание м и л и ц и и , которая часто
винтит и х б е з р а з б о р а , п а с п о р т
л у ч ш е и м е т ь п р и с е б е ...

Многие атрибуты перекоче­ вания. Подростка обычно гото­
вали в молодежную моду, потеряв вят к будущему, а он хочет жить
сегодня. Он уже личность, а его
значение символов (мы можем
увидеть девушку с к с н в н и к о м на постоянно принуждают, поуча­
ют — и тут на помощь приходит
шее, совсем не ведающую, для
’’система". Человек избавляется
чего он предназначен), а многие от одиночества (здесь много
системные слова — в общий мо­ таких, как он, уставших от но­
лодежный сленг.
таций
и команд),
получает
Естественность
всех
чело­ эмоциональную
поддержку,
веческих проявлений — один из ответы на важные для него во­
главных девизов хиппизма. Но просы. Школой становится ту­
системные девизы имеют и обо­ совка. Хипповый п р и к и д (оде­
жда), шокирующее с непри­
ротную сторону. Например, без­
вычки поведение, нестандарт­
делье расценивается как пассив­ ность — на фоне серой, обы­
ный протест против общеприня­ денной жизни это притягивает
тых и навязываемых норм жизни.
Тусовка демонстративна, она
Быть необязательным, разорвать как бы говорит о себе: "Мы та­
отношения с родителями, забро­ ковы... смотрите, существуют
сить учебу, работу - это считает­ еще не подвластные обыден­
ности люди — п е р е н а и та е м
ся вполне нормальным. Безделье
(переночуем) в параднячке... а
можно назвать основной чертой там по тр а с с е в Крым — мы по­
образа жизни хиппи. Хотя трудно
ем: "Твоя свобода внутри тебя'.
счесть бездельниками поэтов, му­ Тусовка раскрепощает, учит
зыкантов, художников, которых общаться.
Здесь можно послушать олдо недавнего времени было нема­
ло среди "системных”. Им трудно д о в о го — человека, старшего по
было адаптироваться к "нор­ возрасту, который отличается глу­
мальной” жизни: их творчество не боким пониманием философии
влезало в рамки "нормального", и хиппи. Он может беседовать о
их считали неудачниками, а в Христе, о Лао Цзы или Марксе...
Субкультура
неформалов,
"системе” совсем неважно, при­
знан ли ты, какое имеешь поло­ кроме различных действ, одежды
и особого языка, имеет и со­
жение и сколько зарабатываешь.
Многие из них стали известны, бственный фольклор - устные
предания,
слухи,
получили официальное призна­ рассказы,
ние. Но прежние сотоварищи от­ анекдоты, песни. Широко рас­
пространено и письменное твор­
носятся к этому неоднозначно.
Кто-то считает, что они продались чество: ходят по рукам листки со
за материальные блага, купились стихами и рассказами, где не
и это плохо повлияло на их твор­ столько важно авторство, сколько
эмоциональный отклик несколь­
чество.
Кстати, ощущение своей ис­ ких читателей. Это все необхо­
ключительности и превосходства димо как самовыражение, самоут­
верждение.
над другими людьми свойственно
Распространению фольклора
самым различным молодежным
хиппи способствует сам образ
объединениям.
жизни — и тусовка, и трасса —
У "системы", правда, есть
для этого некоторые осно­ поездка автостопом по стране.

178

Тусовые рассказики, песни,
анекдоты часто пронизаны самоиронией. В них — безобидный,
неприхотливый хиппи, который
перенесет все что угодно. Послу­
шайте (может, правда, кто-то уже
слышал):
[ ’’Наехал как-то раз на хиппи
каток. Шла по той улице старушка,
глядит — яркий коврик из лох­
мотьев на асфальте лежит. Ста­
рушка взяла его и перед дверью
своей бросила. Три года об него
грязные ноги вытирали, совсем он
запачкался. Старушка взяла его
да и постирала. Повесила на бал­
коне сушиться. Тут хиппи просту­
дился и умер".
Новый герой молодежного го­
р о д с к о го фольклора — хиппи[ наркоман. Он беззащитен перед
f "блюстителями порядка" и ду. ховно независим. Трудно принять
1такой идеал, но понять — необ­
ходим о.
Немало сочинено и про ми­
лиционеров. Как и ко всем людям,
хиппи относятся к ним по-доброму
(одна из акций — раздача милици­
онерам цветов), но нередкие су­
ровые (и противоправные) дей­
ствия местных властей, направ­
ленные против хиппи и других не­
формалов, породили и опреде­
ленный собирательный образ
милиционера, не отличающегося
добродетелью и умом.
Если тусовые рассказики как
,бы нарочито упрощены, то ав­
торское творчество стремится к
размышлению в более сложной
форме. "Мы свободны. Мы сво­
бодны. Создавайте. Не будьте
создаваемыми. Град наш надо
создать внутри нас самих и быть в
нем. Свободный человек создает
свой новый мир внутри себя”. Та­
кова заповедь хиппи.

В списках распространяются
манифесты, рассказы, но больше
всего стихов. Имя автора не ста­
вилось изначально или опуска­
лось при переписывании. Пере­
писчик мог заменить непонятно
написанные слова, мог внести и
более существенные коррекции.
Через подобное творчество про­
шли многие признанные сегодня
лидеры рок-культуры.
Стихи — один из важнейших
элементов
знаковой
системы
субкультуры, но знак не внешний,
а знак души.
М ы в мире,
где каждый молчит о своем,
Почти машинально себя предаем
Арене застольного братства,
Не смея собою остаться.
Но тщетно весельем морочит толпа:
Свободу отдашь за крупицу тепла,
За горький глоток состраданья,
За черный сухарь пониманья.

В последнее время погова­
ривают об угасании "системы",
но до этого, нам кажется, д а­
леко. Правда, открытых тусовок
в традиционных местах сбора
все меньше. "Системные” пе­
рекочевали на ф лэт — на квар­
тиры, и их сборы носят узкий
характер. Потому что белых
ворон не любят и милиция вела
себя с ними, мягко говоря, не­
корректно — могла безо всяких
оснований задержать, забрать
документы (в фильме "Асса"
героя сажают только за то, что
у него серьга в ухе, а в жизни
можно было загреметь и без
серьги). С другой стороны, при­
меняют насилие так называе­
мые социальные санитары типа
люберов,
считающие
своим
долгом и призванием выкорче­
вывать влияние Запада. "Сис­
темные" часто не готовы к обо­
роне — они пытаются не отве­
чать на насилие насилием.

179

Сказанное выше может пока­
заться непривычным. Привычней
резкое
осуждение,
брань
в
адрес "волосатых” . Разве не от­
личается их среда высоким кри­
миногенным ф оном? Разве не на
флэтах пьют и колются? Разве не
хиппи провозглашают фри-лав —
свободную лю бовь? Да, на сис­
темных флэтах случается немало
страшного. Здесь и наркотики, и
водка, но и философия, и талан­
ты... Все вместе: "система” мно­
голика. Здесь и противники нар­
котиков и алкоголя. ’’Манифест
Сталкера” , который мы уже ци­
тировали, утверждает: ’’...нарко­
тики губят людей как физически,
так и духовно, связывают и пора­
бощают, низводят до уровня жи­
вотных... Мы считаем применение
наркотиков неоправданным, ка­
тегорически выступаем против их
употребления” . Но ’’системе” , как
мы уже говорили, сопутствует
множество людей, не разделяю­
щих ее воззрений и вообще не
исповедующих никакой ф ило­
софии, они просто делают все,
что душа пожелает. Отсюда идет
и наркотизация.
Только не нужно забывать,
виня во всех бедах на свете ’’во­
лосатых” , что наркомания пора­
жает людей из самых разных сло­
ев общества, она не признает гра­
ниц и не является исключительно
чертой "системы” .
Редко кто остается в "системе”
навсегда. Но уходя из нее, вносят
в жизнь нечто новое — вольный
дух, вольные мысли, а также сло­
ва, которые не вписываются в
представление о протокольной
беседе. Слова эти помогают
увидеть, как порой смешно то, что
принято называть культурным,
нормальным. Мы так много гово­

рим о ’’системе” потому, что она
из-за своей открытости, направ
ленности на общение, творчество
стала одним из главных источни­
ков современного молодежного
сленга.
Сленг панков повторяет в ос
новном сленг ’’системы ” , так каь
некоторые из них поначалу при
мыкали к ней. Но объединить пан
ков с хиппи можно лишь по про
тивостоянию "нормальному” .
Это хорошо сказано в песне
Гребенщикова:
Панки любят грязь, а хиппи цветы.
Но тех и других берут менты,
Ты можешь жить грубя,
ты можешь жить любя
Но если ты не мент, возьмут и тебя.

Панк
отрицает
лю бовь
к
ближнему
и
пессимистически
смотрит на мир, отвечая ему аг­
рессией, озлобленностью. Ф оль­
клор тут точен:
"В окопе панк, пацифист и хип­
пи. Оф ицер дает им гранату надо бросить. Пацифист: "Нет.
там же люди!” Хиппи: ’’Нет, там
же люди!” Панк: "Давай, там же
люди!”
И то, что привнесли в сленг
панки, соответствует их отно­
шению к жизни, их грубости. Панк
не скажет ’’девушка’’, в его устах
это — "ж аба” .
У сленга металлистов (дви­
жение поклонников металли­
ческого рока сегодня довольно
многочисленно, и в основном
это подростки) тоже есть своя
специфика. К о л е с а — плас­
тинки, т р а к т о р — широкая мол­
ния на куртке, н а в о р о т ы — прошипованные браслеты...
Ро­
дившиеся в этой среде слова,
понятия в основном связаны с
одеждой

металлическим
при к и д о м , который помогает

ISO

го иностранных туристов. Их об­
разец — деловая молодежь Запа­
да (хотя представления о ней по­
рядком искажены). У мажоров
такие же высокие материальные
потребности, как у хайлафистов.
Но чтобы их удовлетворить, при­
ходится рассчитывать только на
себя: многие подростки здесь из
неполных,
малообеспеченных
семей. А нужно одеться соответ­
ственно, приобрести импортную
видео- и радиоаппаратуру. Это
все необходимо для самоутверж­
дения, чувства полноценности,
уверенности в себе. Больше всего
среди них ребят, отчисленных из
СПТУ, но встречаются учащиеся
техникумов, студенты первых
курсов вузов.

создать
образ
"настоящего
мужчины” ,
образ
жесткий,
бойцовский. Кожаная повязка,
черная куртка, ремни в шипах
или клепках. Часто металлисты
носят значки с фотографиями
любимых ансамблей. Но заме­
чено: чем лучше человек разби­
рается в тонкостях музыки, тем
меньше внимания уделяет он
разным атрибутам...

Молодежь часто употребляет и
'митьковские словечки — б рато к,
се стр е н к а , сл ы -н а л ы , д ы к ... У
двух последних слов огромное
количество значений в зависи­
мости от ситуации и интонации.
Иногда они вставляются в речь
просто для колорита. Митьки
стремятся к простоте быта (про­
стая пища, одежда — символи­
ческая тельняшка) и мировоззре­
ния. Поэтизируя обыденность,
они одновременно иронизируют
над ней, над собой.
Своя особенность и у жаргона
I мажоров — многие их словечки
[ тоже уже не нуждаются в переI воде. Они в основном связаны с
вещами, деньгами, куплей-прода­
жей, перепродажей. Много пе­
реиначенных иностранных, чаще
всего английских слов.
Среди мажоров выделяются
I хайлафисты. Обычно это дети боIгатых родителей. Вещи они носят
только импортные. Встречаются
обычно у кого-то дома или в луч­
ших кафе, ресторанах. Любят
сплетни об известных работниках
искусства - это как ритуал. Стре­
мятся к общению с людьми, име­
ющими высокое положение в об­
ществе или большие материаль­
ные возможности. К другим же
' относятся крайне высокомерно.
Группы собственно мажоров
можно встретить в портовых и на­
иболее крупных городах, где мно­

(

[

Внутри общности выделяют­
ся разные группы. Есть, напри­
мер, псевдошники — те, кто
копирует модель поведения
молодежи какой-либо страны.
Можно быть псевдоамерикан­
цем,
псевдоангличанином...
Одежда
соответственно д о ­
лжна происходить из выбран­
ной страны. Есть солидняк —
наиболее уважаемая подгруппа
в иерархии мажоров. Это стар­
шие подростки с большими ма­
териальными возможностями.
Среди них много хайлафистов.
Солидняку позволительны лю ­
бые комбинации од еж д ы не­
зависимо от стран-изготовителей. Но вещи долж ны быть са­
мыми модными, а значит, и са­
мыми дорогими. Добываются
они чаще всего у иностранцев,
поэтому в их языке часто ус­
лышишь б р и т и ш (англичанин),
к а н а д ч н к (канадец), тур м ал ей,
ф иник
(финн),
ам ернкос
(американец), м о р к о в к и (мар­
ки),
сер ты
(сертификаты),
с д а ть (продать вещи).
Существуют еще и группы
типа печально известных люберов — социальные санитары,

181

которые убеждены, что высту­
пают от лица государства и от­
стаивают его интересы. Они не­
терпимы к проявлению запад­
ных влиянии, ко всему ино­
странному,
считая,
что
это
враждебно нашему строю. Они
отбирают атрибуты у металлис­
тов, вещи у мажоров, срезают
волосы у хиппи. Эти акции со­
провождаются
избиением.
Среди санитаров процветает
культ силы. Особенности сленга
связаны с их действиями: п о ­
га си ть (избить), обуть (снять
атрибуты), залож ить (сильно
ударить)...
Мы попытались ответить на
вопрос, ’’откуда что берется” у
подростков, что питает моло­
дежный сленг.
Доживем ли до ’’мычания”? Тут
все индивидуально, все зависит от
того, знает ли человек, кроме
сленга, другой язык, ’’могучий и
богатый” , умеет ли думать на нем
и вообще питает ли склонность к
такому занятию.
Впрочем, уже имеются ответы
о праве на жизнь, о пользе и вреде
сленга.
В книге ’’Ж ивой как жизнь”
Корней Иванович Чуковский пи­
шет: ’’Каковы бы ни были те или
иные жаргоны, само их сущест­
вование доказывает, что язык жив
и здоров... Внедрение арготи­
ческих слов и выражений в лите­
ратурную речь - процесс зако­
номерный и даже неизбежный. В
тысячу раз зловредней жаргонов
канцелярит” . Он разделяет мне­
ние о внеязыковых причинах воз­
никновения жаргонов,
но ут­
верждает далее, что жаргон ”не
только
вызван
обеднением
чувств, но и сам в свою очередь
ведет к обеднению чувств” .
Если кто не согласен, волен
понаблюдать, поразмышлять.

СТИХОТВОРЕНИЕ
ИЗ КОНВЕРТА

Екатерина МОШНИНА,
17 л е т
г. К ириш и
*

*

*

Белый дом, придорожный туман,
Белый конь, белый сон,
белый призрак.
Словно мистика, словно дурман,
Горький дым,
словно прошлого признак.
И во мраке, сквозь сумерки грез,
Сквозь размазанный тушью
напиток
Кисло-горьких удушливых слез
Снова мыслей
бессильных избыток.
А дорога, ликуя, бежит,
Забирая то влево, то вправо,
Будто жизнь, что нередко блажит,
Горький путь, что нередко отрава.
Но рассеются грез облака,
И на стыке времен и понятий
Все безжалостно смоет река,
Распластав рукава д л я объятий.
*

*

*

Стонет небо в бликах алых,
И кисель тумана горек.
М ож ет быть, земля устала
Укрывать лю дское горе.
В синих заревах заката
Стук копыт разбудит болью То печаль моя когда-то
Утекла гулять на волю.
Или сердце отстрадало?
Или память облетела?
Просто счастье запоздало.
Просто осень отшумела...

182

МУЗЫКАЛЬНЫЕ
СТРАНИЦЫ

музыковедов,
специализирую­
щихся в роке.
Рассуждения
Г радского

мнение артиста, посвятившего
себя року, тем и интересно. Твор­
ческий путь Градского по-своему
причудлив. Для кого-то взлет пев­
ца ассоциируется с экспрессив­
ным ф ортиссимо - ’’Первый тайм
мы уже отыграли!..” — песни Пах­
мутовой ’’Как молоды мы были” .
Для других Градский остается ода­
ренным парнем, который учился
в музыкальной школе по классу
скрипки, получил образование
оперного вокалиста в Институте
имени Гнесиных, а теперь ’’рас­
трачивает” себя
на эстраде.
Третьи знают его как активного
участника любительского рок-

Рубрику ведет
Нина ТИХОНОВА

Рок

не

бывает
развлекательным
Письма читателей утвердили
нас во мнении организовать про­
грамму ” Рок-ликбез”. Во многих
посланиях нас благодарят за пуб­
ликации о роке и просят расска­
зать в этой серии о группах...
’’М ираж ” , ’’Звезды ” .
Признаться, даже для музы­
коведов градация жанров - шту­
ка сложная. Поэтому вряд ли кто
возьмется на раз назвать призна­
ки, по которым легко было бы от­
личить рок от поп-музыки, ежели
слушатель не улавливает разницы
в стилистике.
Мнение
по этому вопросу
Александра Г радского, которое
мы для начала предлагаем, не
является научным определением,
требующим заучивания наизусть.
Оно субъективно и парадоксаль­
но. Впрочем, местами артист ис­
пользует материалы зарубежных

движения 60 -х годов, сотрудни­
чавшего с бит-ансамблем поль­
ских студентов М ГУ ’Тараканы ” ,
затем - солиста ’’Славян” (испол­
нявших песни ’’Битлз”), ’’С киф ов” ,
”Л ос Панчос” и наконец лидера
’’Скоморохов” , которые одними из
первых запели рок-композиции на
русском языке.
Как бы там ни было, выделяет
певца богатый, в три с половиной
октавы диапазона, голос, который
привлек внимание к року даже тех
слушателей, кто не увлекается
этим направлением. А рок-фанов
Градский ’’заманил” в Большой
театр, когда исполнил партию в
’’Золотом
петушке”
РимскогоКорсакова.
Нынешнее поколение почитает
в Градском ветерана отечествен­
ного рока, хотя зачастую недоу­
мевает, какое отношение имеют к

183

рок-музыке бардовские баллады, собирались создать свой театр.
с которыми певец преимущест­ Каким бы он был?
венно выступает в последние
— Театр был бы обязательно
годы.
гротесковым. Это то, что для меня
Итак, беседа с Градским нача­ рок. Чтобы возникало ощущение,
лась, по обыкновению его взрыв­ как на аттракционе или в самоле­
ного характера, чуть что не со те: летишь, и вдруг — вверх, вниз
скандала:
— резкие перепады. Вот таким
— Смешно! Я - ветеран рока! способом воздействовать.
А многим остальным тоже за
Я уверен, что в состоянии ру­
тридцать. Значит, разница между ководить театром и делать это
ветераном и неветераном в пять- действительно хорошо. Но ка­
шесть лет. Просто я раньше дру­ кие-то бумаги надо подписывать,
гих начал этим заниматься.
какие-то нужны постановления
(Это к сведению тех, кто все каких-то коллегий, чтобы органи­
время просит назвать возраст му­ зовать творческую единицу...
зыкантов. Действительно, боль­
- Как вы работаете над пес­
шинству состоявшихся артистов и ней? Не мешает ’’излишнее” об­
рок и поп-направлений в районе разование?
тридцати. И если нет каких-либо
— Сочиняя, иду от слов к му­
уникальных отклонений, по-мо­ зыке. На первое место выдвига­
ему, скучно то и дело повторять ется идея, содержание, ради ко­
эти цифры).
торого песня поется. Музыканты,
изначально обученные, действи­
— Когда я был мальчишкой, —
продолжает Градский, — мне тельно зачастую попадают под
было удобнее на острые темы давление своей образованности.
высказываться с помощью клас­ Они знают, как было, знают, как
сики. Ведь что такое классическая надо, и нередко теряют свободу
А
вот
Галичу,
поэзия? Это поэзия, которая вы­ композиции.
сказалась практически по всем Окуджаве, Высоцкому только
темам, причем очень здорово, так, страстность поэтического порыва
как никакой Градский, наверное, помогла
сочинить
несколько
не сочинит. Последнее время фантастических по красоте ме­
лодий. Притом что эти люди —
свое пишу.
Выступаю только с гитарой на совершенно не музыканты. Но
сцене. У меня традиционный рос­ именно у них композиторам стоит
сийский стиль сейчас. Работаю поучиться не терять духовности за
как бы в романсовом жанре. Такая номинальной образованностью.
Главным своим делом считаю
работа вынужденная. Была бы
аппаратура, собрал бы ансамбль. запись грампластинок. Здесь я Но в технике мы неандертальцы. человек с ансамблем или даже с
А электронное оборудование, оркестром. Здесь можно добиться
создающее звук в зале, — часть хорошего звучания, в крайнем
рок-музыки. Поэтому в музы­ случае переделывать по многу
кальном отношении советский рок раз, чтобы вышло так, как заду­
мал. В отличие от концертного
почти не развивается.
— Неужели даже вам что-то выступления при записи оконча­
мешает в работе? Я знаю, вы тельное качество звука зависит

184

Фото Д митрия ЛОВКОВСКОГО

только от/тебя. В свое время пер­
вый успвс принес мне диск "Ро­
манс о влюбленных" — сюита из
музыки^: фильму.
Затем
пластинка "Русские
утесни” - народная тема. Это еще
одно направление в работе. Рокмузыка имеет много схожего с
российским фольклором. Вот я
пою архангельский свадебный
плач. Я же его исполняю точно
так, как предлагает фольклорная
первооснова, хотя многим кажет­
ся, будто фиоритуры, которые я

там выпеваю, взяты из рока. Это
- настоящий фольклор. Мне не
нравится, когда выносят на сцену
специально упрощенные, подог­
нанные под эстрадные штампы
поделки — теряется симфонизм,
который непременно есть в на­
родной песне. Но почему я назы­
ваю свои композиции фольк-роком, а не чистымфольклором?
Это уже дело авторской позиции.
Вот ’’Камаринская” Глинки - это
произведение Глинки? Да. Но это
и — народная пляска. Я тоже беру
народную тему, а потом разраба­
тываю ее за счет своего инстру­
ментария. Опять же это я пою, а
не кто-то другой. Я вкладываю в
исполнение что-то личное.
Следующая пластинка - ’’Са­
ма жизнь” на стихи Поля Элюара.
Потом опера ’’Стадион” - аль­
бом. ’’Звезда полей” - поэзия
Николая Рубцова. Двойной диск
— сатирические стихи Саши Чер­
ного. ’’Утопия А. Г.”. ’’Размышле­
ния шута” - сборник песен, ко­
торые я написал в 70-е годы, они
порознь уже появлялись на гибких
пластинках. Я постоянно искал
возможности применения рус­
ского языка в разной стилистике
рок-музыки: барокко-рок, хардрок и т.д. А сейчас, мне кажется,
выхожу на некоторую полисти­
листику. Вслед за циклом стихов
Маяковского, Пастернака, Набо­
кова начал работать над ’’Масте­
ром и Маргаритой”.
— Вам не кажется, что ши­
рота творческих
интересов
увела вас от рока?
- Не знаю... Ведь что такое, в
моем понимании, рок-музыка?
Бетховен и Бах — тоже рок.
- Возможно, рок-музыкой
вы называете все, что вам нра­
вится?

- Нет, не все. К примеру, Глюк,
Гайдн, Моцарт — величайшая му­
зыка, но это — не рок. В произ­
ведениях этих композиторов душа
радуется жизни, безмятежна по
своей сути, это — другое. (Очень
спорное мнение. - Н. Т.) Если
сравнивать с нынешними нефор­
мальными объединениями, Мо­
царт для меня — хиппи. То есть
человек, который старается не
замечать мерзостей жизни и раду­
ется тому, что солнце светит, иг­
рает волна в лунном блеске, об
этом и поет. (Кстати, хиппи как
раз и начинали рок-музыку. Н. Т.) А я смотрю на волну и вижу
не только красоту, но и человека,
который тонет. Вот это - рок.
Рок - музыка стрессового со­
стояния души.
— Значит, вы вовсе отка­
зываете року в радостных
эмоциях?
— Рок — объективная, диалек­
тическая музыка. Поверхностно
принятая
обывателем
поло­
жительная картина мира вынуж­
дает иногда рок-музыкантов быть
резко отрицательными, чтобы
хоть
каплей
своей
отрица­
тельности создать общую карти­
ну, более менее объективную.
В наше время обострились не­
которые черты музыки, сущест­
вовавшие в искусстве всегда. Се­
годняшний человек заключен в
броню от информации. Слишком
много информации. Люди и заго­
родились броней, чтобы по воз­
можности пропускать только ту
информацию, которая им нужна.
Раньше композиторы писали для
человека, лишенного подобной
брони. Музыке достаточно было
звучать
нежными
красками.
Классики очень берегли ритм-сек­
цию. Ведь люди были открыты, и

186

(слишком мощный ритм был про­
сто не нужен. А сейчас, скажем,
тромбоны в Пятой симфонии
Шостаковича — это чистая рок­
-музыка. Потому что иначе уже не­
возможно
воздействовать на
юублику в кульминации. Рок при­
сутствует у старых мастеров толь­
ко иногда, так как он весь постро­
ен на активной ритмической фак­
туре, жестких барабанах. Это на­
родное: испанское - в щелканье
кастаньет, российское - в пере­
стуке деревянных ложек, негри­
тянское - в тамтамах. Это танец,
который организует человека в
определенном ритме. Разбивая
броню, рок вторгается в человека.
А есть люди, которые вовсе не
хотят, чтобы скорлупу, в которой
они сидят, разламывали. Поэтому
| у рок-музыки появляются против­
ники.
— Эти противники чаще все­
го сетуют, что молодежь не ин­
тересуется серьезной музыкой.
А по данной версии выходит,
будто классика и рок-музыка не
так уж сильно отличаются друг
от друга...

— Очень многие молодые лю­
бят симфоническую музыку и по­
нимают ее. Дело в другом. Мас­
сового увлечения симфонической
музыкой нет и никогда не было.
Эта музыка рассчитана на элитар­
ный вкус, это - сложная образ­
ность, которая никогда не была
близка среднему человеку. А рок
'потому нужен, близок и среднему
человеку, и развитому, что он как коробка с тройным, с четвер­
ным дном. Развитый человек спо­
собен глубоко понять рок, а не­
развитому достаточно легкодо­
ступного, первого ассоциативно­
го, эмоционального слоя.
А главное, что стоит понять, —

настоящий рок не бывает развле­
кательным. Под него можно ве­
село танцевать, но в глубине —
это жесточайшая и грустнейшая
музыка, хотя идет в быстром, тан­
цевальном ритме. И танец рожда­
ется ’’заводной”, страстный. Не
вложишь в песню слезы, исте­
рику, страсть, останешься паяцем
на веревочке, который дрыгается
под ритмичную музыку. Рок-нролл — это боль, очень сильная,
как и в блюзе.
- Какова с этой точки зрения
ситуация в сегодняшней оте­
чественной рок-культуре?

- Меня печалит, что нет сегод­
ня солидарности среди музы­
кантов. Какой силой могли бы
быть рок-музыканты, если бы в
открытой, честной конкуренции
противопоставили свое твор­
чество серости в искусстве!
Я сам не очень люблю рок в том
виде, как он сейчас существует.
Потому что он во многом мне ка­
жется бездуховным. Весь наш
рок-н-ролл — это, скорее, диско.
И только отдельные ансамбли
являются духовно содержатель­
ными.
При этом у рока есть стремле­
ние быть разнообразным, есть
стремление быть духовным, есть
стремление стать реформатором
существующих позиций. А ос­
тальные живут на своих жирных
кусках уже давно. Они чувствуют
в роке свежесть, подсознатель­
ную свежесть того, что они не де­
лают, но могли бы делать, и поэ­
тому рок не любят. А сами молчат,
им не о чем говорить, все уже
прошло, все надоело. Рок - это
не только активная музыка, это активная жизненная позиция.

187

Нина ТИХОНОВА

Делай свой выбор! И вот
жители Севастопольского рай­
она столицы избрали руко­
водителя ’’Ласкового мая”
Андрея Разина своим предста­
вителем в районном Совете
народных депутатов. За него и
за предложенную им програм­
му проголосовало более 70 про­
центов избирателей района.
Вновь избранный депутат узнал
о своем успехе в Череповце, где
в это время ’’Ласковый май”
находился на гастролях. Жур­
нал ”Мы” поздравляет Андрея
Разина со вступлением на новое
поприще!
Что же оказалось привлека­
тельным
в избирательной
программе популярного музы­
канта? Один из главных тези­
сов, с которым он вступил в
предвыборную борьбу, — не­
обходимость помощи детям и
подросткам. Именно ему, че­
ловеку, прошедшему непростой
жизненный путь, мысль ’’Ма­
ленькому человеку — большую

МОЗАИКА
МОЗАИКА
МОЗАИКА

у нас...
В одно из рок-шоу, органи­
зованное в Москве совместным
советско-шведским
предпри­
ятием ’’Хорос”, была включена
премьера
нового
фильма
Центральной студии докумен­
тальных фильмов — ’’Дети
’’Битлз”. Зрители, до отказа за­
полнившие зал Дома культуры
завода имени Владимира Иль­
ича, увидели фильм-коллаж, в
котором собраны отрывки из
документальных и художест­
венных лент, где запечатлен ле­
гендарный ансамбль. Как гово­
рится, не прошло и двадцати
лет, и мы увидели живьем ’’ли­
верпульскую четверку”.

Поклонники
’’Ласкового
мая” пришли в неописуемое
волнение, узнав, что один из
музыкантов группы — Миша
Сухомлинов — попал в автомо­
бильную катастрофу. Но все
обошлось сравнительно благо­
получно: Миша цел и почти здо­
ров, отделался травмой правой
руки. Свое шестнадцатилетие
он встречал с забинтованной
рукой.
Но
зато
позд­
нее в концертах Миша дебюти­
ровал уже как солист.
188

заботу!” оказалась наиболее
близка. В интервью журналисту
В. Вахрамову он сказал:
— Забота о детях и преста­
релых — непреходящая обще­
человеческая ценность, заве­
щанная Богом, освященная
церковью. Но, как это часто
случается, за глобальной про­
граммой мы часто не видим
конкретного человека с его
тревогами и заботами.
Мы хотим осуществить одну
конкретную акцию — создать
на базе школы № 541 моло­
дежное творческое объедине­
ние. Студия ’’Ласковый май”
выделит ставки для препода­
вателей, которые могли бы
вести кружки, организовать
досуг молодежи.
Кроме того, студия ’’Ласко­
вый май” намерена органи­
зовать для столицы, где остро
стоит вопрос со снабжением
продовольствием,
закупки
сельхозпродукции из Ставро­
польского края.

В 1978 году двое подростков — Джеймс Вэнс и Реймонд Белкнап
— после употребления алкоголя и наркотиков пытались покончить
с собой. Они поочередно выстрелили в себя из ружья. Белкнап погиб
сразу, Вэнс выжил, но скончался от сверхдозы наркотиков в 1985 году.
В предсмертной записке он написал, что к мысли о самоубийстве и
его, него другатолкнул дискгруппы ’’Джудас Прист” —’’Запятнанный
класс”. После этого семьи погибших подростков подали иск в 6,2
миллиона долларов против группы и ее лидера Роба Халфорда.
Спустя четыре года дело было закрыто: суд признал группу неви­
новной.
189

Басист и барабанщик груп­
пы ”Рэд Хот Чили Пепперз”
Майкл Бэлзари и Чэд Смит
выплатят по тысяче долларов
каждый одной из своих поклон­
ниц (плюс по пять тысяч с носа
в фонд общественной органи­
зации, борющейся против на­
силия над женщинами). Таким
образом они поплатятся за то,
что во время одного из концер­
тов, который снимало теле­
видение, один из них пере­
бросил двадцатилетнюю де­
вушку через плечо, а другой
пытался стянуть с лежащей
купальник.

Костюм Майкла Джексона, в
котором он исполнял песню
”Бэд”, был продан за тридцать
тысяч долларов.
Участники
металлической
группы ’’Шпандау бэллей” Гари
и Мартин Кэмп снимаются в
новом фильме, где играют роли
братьев-близнецов Рональда и
Реджинальда Крей, самых без­
жалостных убийц, которых ког­
да-либо знала Британия. ”Я не
могу видеть себя в этой роли
параноика и шизофреника”, —
пожаловался Гари Кэмп.

Группа ”Б-52”, сохранившая такой же заряд энергии, какой был у
нее в эпоху зарождения стиля ’’новая волна”, отдала триста тысяч
долларов, заработанных на концертах в штатах Джорджия и Кали­
форния, десяти организациям, борющимся с распространением
СПИДа. Напомним, что в 1985 году брат певицы Синди Уилсон —
гитарист и основатель ”Б-52” Рики Уилсон — умер от этой болезни.
Группа сделала также концертные записи и собирается выпустить на
их основе новый альбом.
190

Александр АДИН

МАЛОМ
ЭКРАНЕ
Популярный американский
рок-исполнитель Джон Мслленкемп снимается в новом
фильме ’’Сувениры”. Он играет
роль фолк-певца, неожиданно
влюбляющегося в свою дав­
нишнюю знакомую, которая к
тому же замужем за его братом.
’’Сниматься в кино — это сов­
сем не то, что записывать дис­
ки. Мне уже тридцать восемь
лет, я целовался со многими
женщинами за свою жизнь и
никогда не думал, что цело­
ваться перед камерой — это
такое трудное занятие”, — ска­
зал Мелленкемп, подразумевая
любовную сцену, в которой он
обменивается поцелуем со
своей женой (по фильму) — ее
играет Мариэл Хемингуэй.

Составили Василий ИВЛЕВ
и Николай СОЛДАТЕНКОВ
Январь 1991 г.

В юношеские годы Мики Рурке
(” 9 1/2 недель” , ’’Сердце Ангела”)
занимался боксом и в 1988 году
предстал перед зрителями в ка­
честве профессионального бок­
сера в фильме ’’Свой парень” . Он
не похож на знаменитого Роки.
Рурке сыграл свою роль намного
лучше и интереснее Сильвестра
Сталлоне, хотя фильм нельзя на­
звать коммерческим. Речь идет не
о чемпионе, а 66 обычном спорт­
смене, талантливом, но упустив­
шем в свое время шанс стать от­
личным боксером. Есть в ленте и
детективная линия. Герой Рурке
может встать и на путь грабителя,
но он не принимает предложения
своего нового приятеля.
Писатель и сценарист Стивен
Кинг (’’Мертвая зона” , ’’Кошачий
глаз” , роман ’’Бегущий человек”)
и в самом деле может напугать
зрителя. Во всяком случае "Клад­
бище домашних животных” невоз­
можно смотреть без содроганий.
Вроде бы и понимаешь, что все
это чушь собачья, а все равно
страшно. Все начинается с приез­
да молодого врача с семьей в
другой город, где за домом, куда
они поселились, много лет су­
ществует кладбище домашних

191

животных, а рядом с ним место,
где индейцы хоронили своих со­
племенников. Легенда гласила,
что похороненные на этом месте
живые существа оживают. Сна­
чала главный герой оживил свою
кошку, попавшую под машину, а
затем таким же образом и траги­
чески погибшего малолетнего
сына. Тут-то и начались все не­
приятности.

ситуация частично выводит паци­
ентов из болезненного состояния.

’’Террор в Беверли Хиллз” откровенно слабая картина с бра­
том Сильвестра Сталлоне (’’Рембо
- первая кровь” } — Френком
(’’Пьянь” ) в главной роли. Как из­
вестно, старший Сталлоне при­
знан в 1989 году самым непро­
фессиональным актером Голли­
вуда среди звезд. Младший же
может претендовать на это звание
среди всех остальных. Бывший
коммандос спецвойск получает
приказ генерала вызволить дочь
президента США из рук палестин­
цев, пытающихся обменять за­
ложницу на своих единомышлен­
ников, томящихся в заключении в
Израиле.
Четверых больных психиатри­
ческой клиники врач решил взять
в выходные на бейсбольный матч.
Билли (Майкл Китон, ’’Батмен” )
врет
безостановочно,
Генри
(Кристофер Ллойд, ’’Назад в бу­
дущее”) помешан на порядке,
Джек (Питер Бойл) уверен, что он
Иисус Христос, и Алберт (Стивен
Ферст), который не разговарива­
ет, поет исключительно гимн США
и мечтает попасть на скамейку
запасных бейсбольной команды в
качестве старшего тренера. По
дороге ” Псих-команда” , попав в
детективную историю, находит в
себе силы спасти врача, и эта

Фильм Рона Говарда (’’Кокон” ,
’’Уиллоу” ) ’’Родители” об извеч­
ном конфликте родителей и де­
тей. В картине заняты известные
актеры - Стив Мартин (’’Самоле
том, поездом, машиной” , ’’Отпе­
тые мошенники” ), Рик Моранис
(’’Дорогая, я уменьшил детей”),
Мери Стинбёрджен (” В зимнюю
стужу” ), Дайана Уайет (’’Ханна и ее
сестры”), Том Халс (’’Амадеус” ).
Все они — огромная семья с де­
тьми и внуками. Отец переживает,
что его сын плохо учится и не
умеет играть в бейсбол, его сест­
ра одна воспитывает двух под­
ростков, на первый взгляд не
сносных, хотя в общем-то но­
рмальных ребят, брат - аферист,
игрок, который приводит в дом
родителей сына-негритенка. Но
все в конце концов встало на свои
места - конец в фильме счастли­
вый.
Арнольд
Шварценеггер
(’’Близнецы” , ’’Бегущий человек”)
вновь, как и в ’’Бегущем чело­
веке” , в фантастическом боевике
’’Возвращение памяти” . Режиссер
Пол Верховен (’’Робот-полицейс­
кий”) - мастер трюковых съемок,
так что в зрелищном плане фильм
потрясает. Некая компания под
названием ’’Возвращение памяти”
вживляет в мозг элемент, который
делает все ваши воспоминания
реальными. Герой Шварценегге­
ра решил пойти на такую опера­
цию, после чего выясняется, что
ему она уже была некогда сде­
лана. Тут и начинается боевик.
Арнольд со своими мускулами
способен победить всех, кто вста­
нет на его пути.

192

Мультфильм режм«л!
нальда Блюта Г В п г ? ИссеРа Довремена") "Америк я^торические
о семье мышРм ЧТанская сказка"
торые решнгиГ ^Ышковичей, ко-

России в А м е р и к

как говорят n u lDy’ потомУ что там'
и очень Р Т °чевидць|. чет кошек
поаяпа^т ОГО мышей. Они откий п ^ ТСЯ На паР°х°Де а далемпап ^ТЬ И’ попав в шторм, теряют
адшего сына. Однако он оста­
ется в живых, добирается до бе­
регов Америки и с невероятными
приключениями находит своих
родителей.
Уэс Крейвен — режиссер, ко­
торый стал знаменитым после его
очень страшного и любимого под­
ростками фильма — "Кошмар на
улице Вязов”. Его последняя кар­
тина — "Электрошок" — тоже
связана со снами и ужасами. Та­
кое впечатление, что главный ге­
рой живет на той же улице Вязов.
Множество специальных визу­
альных эффектов делают этот
фильм небезынтересным.
Александр АДИН

Г

,

— отличный фильм

ппРИр° ВаТЬ из

(J

щ

-

— хороший
— неплохой
— ничего особенного
— плохой

С В О Й П АРЕН Ь (H O M EBO Y) ***

СШ А 111 мин. Драма 1988
КЛАДБИЩ Е ДО М АШ НИХ
Ж И ВО Т Н Ы Х
(PET SEM A TA R Y) ****

СШ А 98 мин. Ужас 1 989
Т ЕРРО Р В Б ЕВ Е Р Л И ХИЛЛЗ
(TER R O R IN BEVERLY HILLS) *

СШ А 89 мин. Боевик 1988
П С И Х-К О М А Н Д А
(THE D R E A M TEAM) ****

СШ А 1 08 мин. Комедия 1 989
РОД ИТЕЛ И (PARENTH O O D) ***

СШ А 11 8 мин. Комедия 1 989
В О З В Р А Щ Е Н И Е ПАМАТИ
(TOTAL RECALL) ***

СШ А 120 мин.
Фантастика/боевик 1 990
А М ЕР И К А Н С К А Н С К А З К А
(AN A M E R IC A N TAIL) ****

СШ А 78 мин.
Мультфильм 1986
Э Л ЕК Т Р О Ш О К (SH O C K E R ) ***

СШ А 105 мин. Ужас 1 989

Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно...
Какие печальные лица,
И как э ю было давно.
Какие прекрасные лица,
И как безнадежно бледны Наследник, императрица,
Четыре великих княжны...
Георгий ИВАНОВ

П р о к л и н а ем а я
и в о з в ы ш а ем а я ,
последняя
им перат орская
сем ья России
всегда
о ст а в а л а сь
за га д к о й .
А м ерикан ски й
и ст о р и к
Р оберт
К . М эй сси
в к н и ге

НИКОЛАЙ
И АЛЕКСАНДРА

воссоздает
карт ины
подлинной —
явной
и т айной —
ж изни
э т и х л ю д ей ,
ч ь и су д ьб ы
п ринадлеж ат
и ст о р и и .
ПУБЛИКАЦИЯ
КНИГИ
НАЧИНАЕТСЯ
В БЛИЖАЙШИХ
НОМЕРАХ
ЖУРНАЛА
На страницах
”М Ы ” уникальные
фотографии
из архива
царской семьи

Цена 1 руб. 20 коп.
Индекс 70554