КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Рассказы старца Паисия [Александр Степанович Худошин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Александр Худошин
РАССКАЗЫ СТАРЦА ПАИСИЯ

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви


© А. Худошин, 2013

© М. Юдина, иллюстрации, 2014

© «Терирем», 2014

Предисловие

Кого Церковь называет старцами?

Не тех она называет старцами, кого так именуем мы, люди, живущие в миру, то есть обыкновенные городские или сельские жители. «Старец» в Церкви — это не просто пожилой или даже дряхлый человек, как можем мы подумать, не согбенный старик. Это — мудрец во Христе. Как это? Что это значит? Это значит, что он получил ум от Бога, а не от усиленных занятий наукой, например наукой мирских мудрецов — философией. Нет, не от книг и не собственными размышлениями он стал умён, а умудрил Его Сам Бог — за то, что день за днём он очищал свою душу от всего недоброго, за любовь и молитву. И за то, что желал всем сердцем Царства Небесного, а земные приобретения считал временными и несущественными.

Таким был и отец Паисий (его мирское имя было Арсений). До своего монашеского служения на Святой Горе Афон в Греции он прожил нелёгкую жизнь. Работал плотником, был в армии радистом (во время гражданской войны). Он перешёл ко Господу, в вечную жизнь, совсем недавно — в 1994-м году. То есть, Паисий Святогорец был нашим современником. Как видим, и в наше время бывают святые люди и великие старцы.


О Святой Горе Афон

Гора Афон находится на Афонском полуострове в Греции. Гор тут много, особенно на южной оконечности полуострова, где высится и сама мраморная гора Афон. С давних пор по всему полуострову стали селиться иноки. Это были люди, спасавшиеся от варваров, от завоевателей-арабов, а также от гонений на христиан. И собирались они сюда с запада и востока, приплывали морем. Так начиналось афонское монашество. Сначала появились отдельные кельи, под них нередко приспосабливали пещеры, а потом стали один за другим возникать монастыри, которых теперь уже два десятка. Тут есть, например, болгарский, румынский и, конечно, греческий и русский монастыри. Русский носит имя великого святого мученика и целителя (врача) Пантелеймона. Вот названия только некоторых монашеских обителей: Дохиар, Дионисиат, Есфигмен, Симонопетр, Григориат, Ватопед и так далее. Ты видишь, что некоторые из них носят имена святых: Дионисия, Григория, Симона Петра (апостола). Другие имеют переводы на русский язык. Например, дохиар — по-гречески означает «трапеза». Название «Ватопед» имеет свою интересную и даже грозную историю. Этот монастырь был построен в четвёртом веке равноапостольным Константином Великим, но вскоре разрушен богоотступником Юлианом. В конце того же века обитель была восстановлена византийским императором Феодосием Великим в благодарность Богу за спасение его сына Аркадия, едва не утонувшего. Название монастыря произошло от греческих слов: вато педи — «ребёнок в кустах» (корабль затонул во время бури, но младенец Аркадий был найден невредимым в прибрежных кустах).

Если ты, дорогой читатель, заинтересуешься, ты сам отыщешь их все до единого на карте Афона. А сколько скитов, то есть отдельных монашеских поселений, не перечесть! Но каждый скит обязательно связан с каким-нибудь монастырём, они не сами по себе.

По преданию, в самом начале истории Афона, на нём побывала Пресвятая Богородица. Она направлялась на остров Кипр по приглашению кипрского епископа Лазаря Четверодневного. Её сопровождал святой апостол и будущий евангелист Иоанн Богослов, один из самых любимых учеников Христа. Однако корабль, на котором плыла Божия Матерь со спутниками, внезапной бурей отнесло к Афону.

Святой Стефан Святогорец потом написал, что Богородица сказала встречавшим Её жителям: «Место сие (то есть „это“) да будет Моим жребием, который дан Мне Сыном и Богом Моим! (Слово жребий здесь означает „выбор“). Да пребудет Благодать Божия на месте сем и на живущих здесь, с верою и благоговением сохраняющих заповеди Сына и Бога Моего!.. Сему месту Я буду Заступница и тёплая о нём Ходатаица к Богу». (Ходатайствовать означает просить. Раньше люди пешком ходили к царю или князю с каким-нибудь прошением. Отсюда и слово «ходатай», «ходатаица»).

В каждый монастыре благоговейно сохраняются бесчисленные святыни, среди которых святые мощи мучеников и исповедников христианской веры, а также частицы их одежд, вещи, принадлежавшие им.

Существует сказание о том, что в 422 году дочь императора Феодосия Великого, намеревавшаяся войти в монастырь Ватопед, была остановлена голосом, исходившим от иконы Божией Матери. Именно с этого времени существует запрет на посещение Афона женщинами.

Первоначально монахи соседствовали с мирянами, но к IX веку Афон покинули последние пастухи и землепашцы. Император Василий I-й своим Указом постановил, что Афон должен быть местом, где живут только монахи.

Афон необычайно красив. Кроме гор, кроме прекрасного Эгейского моря, которое его омывает, здесь множество ручьёв, растут великолепные деревья и цветы, есть реки и озёра.

Но главная драгоценность Афона — иноки, люди, славящие Бога своей строгой и благочестивой жизнью Бога, возносящие ему молитвы.


Старец Паисий — афонский монах

На Афон и раньше, и теперь, приезжает множество людей: гостями, туристами, паломниками. Не только полюбоваться на красоты этих мест и почувствовать благодать, которая присутствует здесь, но и узнать у афонских мудрецов, как надо жить, чтобы было правильно и богоугодно. Ведь многие из мирян сначала стараются всё понять одним своим умом (сам, дескать, разберусь). И некоторые доходят постепенно до полного отчаяния, теряют верный путь, прибегают к алкоголю и наркотикам. Но кто-то всё же решается попросить духовной помощи и совета у старцев и монахов. Такие едут в монастыри. В том числе и в афонские. К старцу Паисию приходили очень разные люди: молодые и старые, больные и здоровые, и все ждали от него совета, а кто и со слезами молил: «Помоги, мол, отче, выкарабкаться!»

И отец Паисий помогал многим из них, потому что имел Божественную мудрость. Он встречал гостей в особо отведённом месте, под названием архондарик, угощал лукумом и чистой ключевой водой, как принято у афонских монахов. Он входил в их трудности, как бы вживался в жизнь каждого. Он сострадал своим любящим сердцем любому приходящему.

А инокини — сёстры созданной им женской обители — старались как можно точнее записывать всё, что он говорил. Старец при этом предупреждал, чтобы они его поучения сами обязательно применяли на деле. Иначе эти «боеприпасы», как он их называл, окажутся накопленными впустую. Если солдат не умеет обращаться с оружием, то потерпит поражение. Отец Паисий имел в виду постоянную битву со злом, которую приходится вести каждому христианину. Ведь враг рода человеческого, диавол, непрестанно сбивает нас с толку лукавыми и лживыми советами, стараясь увести в сторону от Правды, то есть от Христа.


Нас увлекает мирской дух

Что такое «мирской дух»? Это состояние большинства людей. «Большинство так живёт, и, значит, это правильно», — вот как рассуждает человек, не просвещённый Богом. В мире много удовольствий. И ради них люди подчас готовы отнять радость у других, причинить кому-то боль, лишь бы им самим было хорошо.

И даже больше того! Для мирских наслаждений мы порой забываем Бога! Мы теряем совесть, не исполняем заповеди, в голове у нас туман. Мы как безумные гоняемся за призрачной птицей счастья.

Вот скажи: торчать битый день у телевизора или компьютера с его «стрелялками», «тетрисами» и сомнительными картинками — это разве не мирской дух? Шататься с компанией друзей без цели по улице или двору с развесёлым шумом и криком, даже когда в домах уже ложатся спать, — разве не он? Вкусно есть, долго спать, развязно говорить со старшими, будто они равны тебе, — разве не тот же дух? Учиться спустя рукава, не любить труд, надеяться на силу кулака, хвалиться собственными достижениями и принижать заслуги других… всего не перечислишь.

[Мирской дух] сладко увлекает нас, — говорил Старец, — и навеки оставляет нас с горечью. [Но] если бы увидели самого диавола [насаждающего этот дух], то нас охватил бы ужас, мы были бы вынуждены прибегнуть к Богу и без сомнения шли бы в Рай… Мирской дух проникает в нашу жизнь мало-помалу. Как ёж к зайцу в домик входил: сначала он попросил зайца разрешения просунуть в его домик свою голову, чтобы она не мокла под дождем. Потом просунул в домик одну лапку, потом другую и, наконец, весь протиснулся внутрь и своими иголками вытеснил косого из его жилища. Так и мирское мудрование [привычка думать «как все», по-мирскому] обманывает нас маленькими уступками и мало-помалу овладевает нами. Зло идёт вперёд потихоньку. Если бы оно продвигалось резкими скачками, то мы бы не обманывались.


Обрати внимание, друг, на слова старца «мирской дух… навеки оставляет нас с горечью». Если мы, забывая Бога, стремимся к одному, то получаем совершенно противоположное! Не всегда это происходит сразу, но происходит обязательно. Иногда проходят целые годы, и ничего, ничего — одно веселье и удача! Как вдруг человек начинает болеть, у него рассыпается семья, от него отходят друзья, он лишается богатства, которое копил. Но это бы ещё полбеды! Он навеки остаётся с горечью. То есть после смерти приходит самое главное наказание за лёгкую и бездумную жизнь — он лишается рая и попадает в тёмную область преисподней, навсегда!

Самое важное, — учил Старец, — не приспосабливаться к этому мирскому духу… Умная рыба на крючок не попадается. Видит наживку, понимает, что это такое, уходит из того места и остаётся не пойманной. А другая рыба видит наживку, спешит её проглотить и тут же попадается на крючок. Так и мир — у него есть наживка, и он ловит на неё людей. Люди увлекаются мирским духом и потом попадаются в его сети.

От греховной жизни бывает горькая судьба

Случается, говорил отец Паисий, что грехи, совершённые предками, например дедом или бабушкой, тяжело отражаются на всей семье. Причём им самим это как будто и сходит с рук, но их дети или внуки начинают болеть и тратят потом большие деньги на врачей. Да и не только болезни, а и другие несчастья обрушиваются на одно поколение за другим. Так Бог наказывает целый род за нечестие и неправду, которые были сотворены предками.

Старец рассказал историю об одной семье, на которую свалилось много напастей. История довольно длинная, и мы перескажем её своими словами, покороче. Итак, сначала тяжело заболел глава этой семьи. Он долго мучился, был прикован к постели, а потом умер. После этого умерла и жена, и — один за другим — пятеро детей. Семья эта была очень богатой, но постепенно дошла до полной нищеты, растратив всё на врачей и другие расходы. Они были вынуждены распродавать своё имущество за бесценок.

«Почему же на них сыпется столько болезней и бед?» — удивлялся отец Паисий. Оказалось, что глава этой семьи получил от отца наследство, а потом увеличил его, совершая при этом разные несправедливости. Например, одна вдова просила у него взаймы денег, чтобы выдать замуж дочь. Она пообещала:

— Свой долг я Вам верну, как только уберём, обмолотим и продадим хлеб.

— Хорошо, — согласился богач. — Вот тебе деньги. Но за это ты отдашь мне свой участок, чтобы я мог построить на нём себе ещё один дом.

Бедной женщине некуда было деваться, и она согласилась.

Другой человек тоже попросил взаймы. Ему нужно было поскорее вернуть кредит банку.

— Свой долг, — сказал проситель, — я верну Вам после уборки хлопка.

— Отлично, — сказал богач. — Но вдобавок ты отдашь мне и своё поле.

Третий просил его одолжить немного денег, чтобы заплатить за лечение. Богач и ему не отказал, но взамен потребовал у него корову. И бедняк отдал ему её, так что его семья осталась без молока.

Вот как скопил несправедливый и жестокий человек своё состояние. Путём неправедным, как говорит о таких людях Святое Писание.

Чем же дело кончилось для прежде богатой семьи? Все её члены, до единого, умерли, не осталось ни наследников, ни денег. Дом их сделался пуст.

Таким образом, — говорил Старец, — вступили в действие духовные законы… Конечно, — добавил он, — Бог будет судить [этих людей] в соответствии со Своей любовью и справедливостью.

А те, кто пострадали от богача, предъявят Богу на Суде свои слёзы и страдания, и Он за то пожалеет их. Так, говорил Старец, они «оплатят свои долги». Потому что все люди так или иначе согрешают, живя на земле. Не бывает безгрешных. Это и есть наши «долги» перед Богом.

Теперь, прочтя эту историю, задумаемся: не страшно ли творить несправедливости? Не ужасно ли обижать людей? Мы совершили гнусный поступок и раз, и два, и больше — и ничего не происходит. Бог терпит. Он ждёт от нас покаяния. Хочет, чтобы мы прекратили это и исправились. Но если мы продолжим вести себя так же, наказания не избежать. Не падёт Его кара на нас — так обязательно обрушится на наших детей и внуков, которые у нас будут. В таких случаях говорят: «Бог поругаем не бывает». Это означает: «Никакое оскорбление Бога не проходит без последствий».


О лукавстве

Что такое лукавство? Это — хитрость, коварство, притворство, обман. Мы называем диавола, врага людей, лукавым. Потому что он изобретает разные каверзы, чтобы направить человека неверным путём, и заводит, если тот не прибегнет к Божией помощи, в самую чащу беды. Лукавый — происходит от слова «лука́», «излучина», а также «лук» (тот, что для стрельбы). То есть, лукавить — значит вилять, изгибаться, уклоняться то в одну сторону, то в другую.

Честному человеку среди лукавых людей не находится места. Или ему надо подстраиваться под них, делаться таким же, как они, или уходить.

Старец Паисий говорит:

Но … уйти он не может, потому что ему нужно как-то жить. Например, хозяин, торговец сеном, говорит своему работнику: «Я тебе доверяю, потому что ты не воруешь. Но к хорошему сену надо подмешивать и гнилое. Загружая клевер, среди хороших охапок ты должен класть и немного перепревших». Чтобы удержать у себя честного работника, хозяин делает его каким-нибудь начальником, [и] последний [будет] вынужден поступать так, как говорит хозяин — иначе его вышвырнут за дверь. Потом бедняга теряет сон, начинает пить таблетки. Знаете, как мучаются несчастные люди! Знаете, какие трудности, какие насилия многие терпят на работе от начальников? Их жизнь делают беспросветной. И что им делать? Бросить работу? У них семья. Оставаться? Мучение. Такой тупик, что некуда и ступить. Прямо как зёрнышко промеж двух жерновов — хоть криком кричи. Приходится терпеть, бороться.

В чём здесь убеждает нас отец Паисий? Многое мы можем, если прибегаем к помощи Господа. Плохо честному работнику, если у него вороватый хозяин. Но за молитвы к Богу, Божией Матери и святым он получит ответ: как быть? Обличить бессовестного своего начальника, пожаловаться на него? Или терпеть, быть осторожным в словах, чтобы не ввести его во гнев, а самому твёрдо оставаться непричастным к его проделкам? И то, и другое как раз и означает: «бороться».

Как, вообще, поступать в затруднениях? Надо прислушиваться к совести. Через неё Бог говорит с нами. Если совесть смущена, значит — что-то мы делаем не то. Если спокойна, то мы поступаем так, как того Бог хочет.


Имеет ли силу проклятие?

Старец Паисий говорил:

Проклятие, исходящее от человека, который прав, имеет немалую силу… Помню, у одной старухи была лошадка, и она оставляла её пастись на опушке леса, [привязывая] крепкой верёвкой.

Однажды три соседки из той деревни пошли в лес за дровами. Одна была богатая, другая — вдова, а третья — сирота, очень бедная. Увидев привязанную лошадь, они сказали:

— Давайте возьмём верёвку и свяжем ею дрова.

Они разрезали верёвку на три части, и каждая взяла себе отрезок — чтобы стянуть вязанки дров. А лошадь-то [в это время] и ушла. [Вернулась] старуха, не нашла лошади и стала возмущаться. Начала везде искать — пока нашла, вся измучилась. Наконец, найдя её, она с негодованием сказала: «Пусть на той самой веревке поволокут ту, которая её взяла!»

Прошло какое-то время, и однажды брат [одной из трёх женщин, как раз той, которая была богатой] баловался с оружием (оставшимся от итальянцев) — думая, что оно не заряжено. Но оно оказалось заряжено, произошёл выстрел, и пуля попала богатой женщине в шею. Надо было нести её в больницу. Решили нести на деревянной лестнице — как на носилках, а чтобы раненая не упала, надо было её к лестнице привязать. Нашли тот ворованный кусок веревки, но его не хватило. Побежали по соседям, принесли ещё два [как раз тех самых] ворованных куска, привязали несчастную к лестнице и понесли в больницу. Так исполнилось проклятие старухи: и [богачку] «поволокли на той самой веревке». В конце концов несчастная умерла — упокой её, Господи. Видите, на кого подействовало проклятие: на богатую, которая не испытывала материальной нужды. Две другие женщины были бедны, и [это оказалось] смягчающими вину обстоятельствами.

Старца спросили, а кто больше страдает от проклятия: проклинающий или же про́клятый?

Он ответил:

Тот, на кого направлено проклятие, мучается [только] в этой [земной] жизни. Однако тот, от кого исходит проклятие, [мучается и здесь, и там — в иной жизни].

Потому что проклявший, учил Старец, если не покается и не исповедует грех проклятия, будет наказан Богом в вечной жизни как преступник.

Родительское проклятие

Ты, может быть, спросишь: а разве бывает, чтобы мать или отец прокляли родных своих детей? Вот, оказывается, бывает. И не так уж редко. Отец Паисий говорил по этому поводу, что не только проклятие родителями детей, но и даже возмущение отца или матери против них сильно действует на детей и превращает их жизнь в мучение. А уж те родители, которые «посылают» своих детей к диаволу, [получается] «посвящают» их ему.



Старец объяснял:

После этого диавол имеет права на таких детей, он говорит: «Ты посвятил их мне». |Теперь они мои]… Дальше отец Паисий рассказал вот что: — В Фарасах [греческое селение] жили муж и жена. Их ребёнок был очень плаксивым, и отец постоянно говорил: «Да чтоб тебя нечистый забрал!» Ну и что же: отец так говорил младенцу, и, по попущению Божию, тот стал исчезать из колыбели. Потом несчастная мать шла к [святому преподобному Арсению Каппадокийскому и говорила]: «Благослови, Хаджефенди!» [То есть «господин паломник, святой путешественник»]. «Моего ребёнка утащили бесы!» Хаджефенди шёл к ним в дом, читал молитвы над колыбелью, и младенец [снова оказывался в ней]. И так продолжалось без конца, [потому что младенец то и дело пропадал из колыбели]. «Хаджефенди, благослови!» — снова и снова говорила несчастная женщина и спрашивала: «Чем же всё это закончится?» — «Мне, — отвечал ей Святой, — к вам ходить не трудно. А тебе разве сложно приходить и звать меня? …Когда-нибудь диаволу это надоест, и он оставит твоего сына в покое». С того самого дня ребенок перестал пропадать. Но когда он вырос, его прозвали «дьявольское отродье». Он баламутил всё село — не давал покоя никому… Этот малый сперва шел к одному поселянину и [наговаривал на него то, чего не было]. Потом шёл к другому и говорил ему [худое уже про первого]. Люди [конечно] ссорились между собой, доходило даже до потасовок. Потом, понимая, что на каждого из них возвели напраслину, они договаривались схватить клеветника и расправиться с ним. Но тот [всегда] ухитрялся сделать так, что в конце концов оба просили у него прощения! Настолько он преуспел в коварстве! Настоящее «дьявольское отродье»! Бог попустил [позволил такому случиться] для того, чтобы, увидев [к чему в конце концов привело отеческое проклятие], люди образумились, сдерживали себя и были очень внимательны.

Сила благословения

Старец Паисий говорил, что в добром пожелании «много любви, много боли, и поэтому оно обладает силой. Это угодно Богу, и Он исполняет благословение. Значит, и сама по себе боль, которую один человек чувствует за другого, — это уже все равно что благословение».

Давай обратим внимание! Наша боль о других — почти как молитва! Если мы любим кого-то, переживаем за него, то Бог слышит боль нашего сердца. И шлёт тому человеку помощь. Мы благословляем, а Бог, говорит Старец, исполняет это благословение. Не мы, а Он исполняет, понимаешь?

Старец поведал:

Однажды… мне надо было… сопроводить одного нашего сослуживца в город Навпакт, для передачи его военному трибуналу… [трибунал — это грозный военный суд. Там не церемонятся]. Несчастный, которого мне предстояло сопровождать, был… по профессии музыкант, человек бедный, женатый, с детьми. Он обвинялся в «самостреле», то есть в нанесении телесного увечья себе самому для того, чтобы его отправили в тыл [этот солдатик нарочно прострелил себе ногу, чтобы его признали не годным к службе и отпустили домой]. «Лучше, — рассудил он, — жить с одной ногой, чем быть убитым».

Сначала мы с ним приехали в город Агринио, где у него были знакомые. «Пойдём, — говорит [он], — проведаем их». — «Ну что же, — отвечаю, — пойдём». «Пойдём сюда, пойдем туда», — что поделать, приходилось мне всюду с ним ходить. Ох, какое же мытарство! К тому же, он не хотел, чтобы я сдавал его трибуналу [ему страшно было, поэтому он тянул время]. Да мне и самому было жаль бедолагу, стало за него очень больно, и я сказал ему: «Вот увидишь — всё у тебя обойдется, и устроишься лучше всех! Наш командир пришлёт объяснительную записку по твоему делу, и тебя пристроят в какое-нибудь тихое место — так что и детям своим сможешь помогать, и жизнь твоя будет в безопасности». Добравшись наконец до [места назначения], мы узнали, что в трибунал уже пришло письмо от командира и дело на нашего самострельщика закрыто. А ведь ему грозил расстрел — время было военное, суровое. Командир пожалел его, поскольку он был главой семьи, и назначил поваром в Центр распределения новобранцев. Его семья перебралась поближе к этому Центру, и войну он провёл [безопасно], а поскольку солдаты иногда не приходили обедать в столовую, у него [оставались излишки еды и он мог накормить, таким образом] своих детей. После войны все ему говорили: «Да тебе было лучше всех!» Потому что мы сидели в горах, в снегах. То, что я пожелал ему, было угодно Богу, потому что я сказал с болью, от сердца. Поэтому Бог и исполнил это благословение.

Прочтя эту историю, какой-нибудь недобрый и поверхностный человек может сказать: «Нет! Это неправильно! Старец переживал за дезертира, за предателя! Что было бы, если бы каждый солдат начал себя нарочно калечить? От армии тогда вообще ничего не осталось бы».

Но старец Паисий понимал, что тут случай особый. И что тот солдат не за себя боялся, а за оставленную семью, за малых детей: как они проживут без кормильца? И Бог услышал праведную боль Паисия, почувствовал его любовь и исполнил благословение.


Отчего бывают несчастья?

Несчастья бывают оттого, учил Старец, что люди отрываются [отдаляются] от Бога, забывают Его. Они грешат и не хотят исправиться. Бог долго ждёт, не образумятся ли они. А потом позволяет несчастьям придти: «…приходит гнев Божий — для того, чтобы человек вспомнил о Боге и попросил Его помощи… Бог, видя до какой степени [в конце концов] дойдёт злоба людей и зная, что они [без Его вмешательства] не изменятся, попускает случиться несчастью — для их вразумления». Так случаются всякие беды: пожары, голод и другие.

Отец Паисий говорил:

Нашествия саранчи, войны, засухи, болезни — это бич [то есть кнут, плеть].

И приходится людям перестать надеяться на себя. На свой маленький и недальновидный ум. Приходится забыть о страстях, обидах и прочем. И снова обратиться к Богу.

Старец рассказывал:

Когда во время оккупации [немецкими, итальянскими и болгарскими войсками с 1941-го по 1944 год] на поля напала саранча, сюда, в Халкидику [это греческий полуостров], привезли из Ватопедского монастыря Святой Пояс Пресвятой Богородицы. [И] саранча [начала] целыми тучами [падать] в море. А в Эпире, помню, она покрывала поля, как снег. Мы все вышли тогда на поля — собирали саранчу простынями и уносили. А какой же тогда был голод!.. Пшеница после саранчи снова пришла в себя, но была уже очень и очень слабая.


Нечестивые трудятся напрасно

Нечестивый — это тот, кто не воздаёт чести Богу. Старец Паисий не раз говорил о том, что нужно иметь другое свойство — любочестие. Ты и сам можешь догадаться, что это значит и кто имеет любочестие. Любочестивые находят поддержку у Бога. А нечестивые стараются зря. Если и получится у них что-нибудь сегодня, то завтра пропадёт, испортится, рухнет. Послушай, что говорил об этом пророк, царь Давид, в своих псалмах (мы это напишем по-церковнославянски, как поётся в Церкви, и сразу объясним, переведём на русский язык):

Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии.

(Если не Господь построит дом, напрасно трудились строители).

Аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий.

(Если Господь не сохранит города, то зря бодрствует стража).

Ты спросишь: «Как это: Господь построит дом?» Очень просто: если при строительстве не будет благоволения Божия, то дому этому не устоять: он развалится, упадёт — и, может быть, даже очень скоро. Подмоют его основание подземные воды. Или, упаси Боже, злодей какой подложит взрывчатку. Или враг пойдёт войной на тот город. Или случится пожар. Или у тех, кто построили или приобрели дом, всё в жизни пойдёт наперекос, разрушится семья, их «семейный дом».

Теперь послушаем очередную историю старца Паисия:

… В одном Святогорском монастыре [на горе Афон] додумались до того, чтобы посадить сосны, а потом продать их для бумажной промышленности. И Бог наказал их — все посаженные деревья засохли. Да что же, брат ты мой — Святая Гора станет производителем салфеток и туалетной бумаги? Понимаете, что творится? И вот — трудились, сажали деревья, и всё, что посадили, — засохло. Гнев Божий!..

— Батюшка, — спросили Старца — а они поняли свою ошибку?

— Ах, да в том-то и дело, что нет! После этого они привезли из Германии установки для бурения, чтобы выкачивать воду из глубины земли. В результате исчезла и та вода, что была раньше. Видишь, куда может завести торгашеский подход к делу, если теряется духовная чуткость!.. Люди используют одну лишь логику [свои рассуждения], а Бога отодвигают на последнее место.

Давай поразмыслим, что же произошло на Афоне? Люди проявили нечестие. Необыкновенную красоту, которой славится там природа, они решили использовать и губить ради наживы! И это где? Где на склонах, в пещерах, по берегам рек и над морским обрывом работают Богу сотни монахов-подвижников. И дышат молитвой, как воздухом. И ежедневно совершают торжественные службы Господу!


Как мудро устроен мир Божий!

Однажды старец Паисий говорил о том, как премудро создал Господь весь мир, всю природу.

Он рассказал:

Во время оккупации мы посадили [много] дынь и поливали их. Как-то, [желая] сделать лучше и очистить дыни, я обрезал у них большие листья, расположенные возле корней. Однако оказалось, что эти большие листья [выполняют особую задачу] — они забирают в себя [из дыни] всю горечь. Ох, ну и дыни у нас тогда были! Просто язык обжигали!..

[…Я] во всем нахожу Бога! И в растениях, и в животных — во всём. Да и как тут не удивляться! Крошечная пичужка отправляется в путешествие, достигает Африки, потом — без компаса — возвращается обратно и находит свое гнёздышко! А люди — имея карты, дорожные указатели — сбиваются с пути. И ведь птицы путешествуют по небу, а не по суше — то есть зарубок после себя не оставляют. Летят в вышине, над морем! Ну скажи, пожалуйста, на чём там оставишь зарубки? А есть ещё такие малые птахи, так они садятся на спины аистам — всё равно что на самолеты! Настоящие авиапассажиры!

Птицы, летя над морем, садятся на какой-нибудь остров и отдыхают. Однажды, живя в каливе Честного Креста, я увидел, как с востока летят птицы, похожие на воробьёв, только крупнее и красивее. Их была целая стая. Но вот четыре-пять птиц, по всей вероятности, выбились из сил и не могли лететь дальше. Тогда от стаи оторвалось ещё около пятнадцати птиц, — остальные продолжали лететь, — сели на дерево вместе с уставшими птицами, посидели, немножко отдохнули, а потом все вместе взмыли в небо и продолжили полет. И первым делом они поднялись очень высоко, чтобы сориентироваться [оглядеться] и догнать остальных. На меня произвело впечатление то, что стая не оставила уставших птиц одних, но выделила им ещё пятнадцать товарищей — «группу содействия».

Насколько же красиво создал всё Бог! Только посмотри на котят: какие же они пестрые! А какие у них красивые шубки! Нам, людям, стоит ещё позавидовать одеянию животных! Да такой шубы не носила и сама королева! Куда ни повернись — во всём увидишь премудрость Божию. А какая красота была раньше, когда всё было естественно! Вон петушок — ведь он кукарекает независимо от погоды. Стоит на одной ножке, а как только она затечёт, кричит: «Кукареку!» Прошло, говорит, столько-то часов. Потом встает на другую ногу, а когда затекает и она — снова: «Кукареку!» И смотри: он кукарекает в полночь, в три и в шесть часов утра. Неизменно каждые три часа. А ведь у петуха нет ни будильника, ни батареек. И заводить его тоже не нужно…

Всё, что вы видите и слышите, — учил отец Паисий, — используйте как средство сообщения с Горним. [То есть с Небесным миром. Слово «горний» — означает «тот, который в вышине, выше самых высоких гор»]. Всё должно, — говорил Старец, — возводить вас к Небу. Так, от творения человек постепенно восходит к Творцу.

«Что означает, — спросишь ты, — „сообщаться с Горним“»? Это значит включать таинственную «телефонную» связь души с Богом, чувствовать и слышать Его сердцем. А как понимать слова Старца «восходить к Творцу»? Это вот что: наблюдай лучшее и прекрасное вокруг себя и в природе и впитывай всем своим существом. Так ты будешь постепенно улучшать себя и становиться внутренне похожим на Иисуса Христа. То есть приближаться к Нему, как бы восходя по высокой лестнице. Ведь Господь — бесконечно высок.

Люди, не знающие Бога, додумались до того, что стали говорить: «Вселенную создала природа».

Целую Вселенную, каково? — возмущается отец Паисий. — Да тут если сломается какая-нибудь старая машина, то целая куча мастеров и специалистов собирается, чтобы её починить. Думают, стараются — это об одной-то старой машине. Тогда как Бог, безо всякого там электричества, вращает целый земной шар, и ни батарейки не кончаются, ни моторчик не останавливается. С какой скоростью Он его вращает — и человек этого даже не чувствует! Страшное дело! Если бы Земля вращалась с меньшей скоростью, то человек бы кувыркался. Земля вращается с такой [большой] скоростью, а вода из моря не выливается, хотя её так много. И звёзды, такие огромные, движутся с головокружительной скоростью, но при этом не соприкасаются друг с другом, но издалека не подпускают другие звёзды к себе. А человек, создав какой-нибудь там самолет, восхищается и гордится. Но стоит ему чуточку повредиться в уме, как он начинает нести всякие глупости и сам этого не понимает.

[Старец здесь говорит о том, что создатель самолёта от гордости может начать думать о себе: «Вот я какой! Это всё я! Я! Я! Это я — талантливый и гениальный, всё могу». Но без Бога, Который дал ему и талант, и трудолюбие, ничего этот хвастун не сумел бы и не сделал. Вот это Старец и называет: «нести всякие глупости»].

Люди наносят природе тяжёлый вред

Бог заботится о человеке. Он заранее насадил на земле разнообразные деревья и растения. Ведь они поглощают из воздуха углекислый газ и вредные вещества, а взамен выделяют кислород, чтобы нам было легче дышать. Сколько сейчас на земле дымящих заводов, сколько автомобилей, которые плюются отработанным топливом из своих выхлопных труб! Если бы не растения, мы все давно задохнулись бы. «Значит, — спросишь ты, — Бог заранее знал, что человек создаст промышленность и будет загрязнять атмосферу?» Конечно, знал. Откуда? Как? Не спрашивай об этом. На то Он и Бог, Господь Всезнающий.

Как-то раз, — рассказывал старец Паисий, — один мирянин пришёл ко мне в каливу и спросил:

«Слушай, что ты здесь делаешь? Чем ты занимаешься целыми днями и ночами?»

А как раз в это время вокруг цвели метёлочки мелкого кустарника и прилегающий к каливе косогор был полон полевых цветов. Все благоухало.

«Да мне, — говорю, — спину и то некогда разогнуть! Целыми днями напролет я поливаю и ухаживаю за всеми этими цветами и растениями, которые ты видишь. А ночью — видел, сколько горит лампадок на небе? Попробуй, успей все их зажечь!»

Он стал как-то странно смотреть на меня, а я продолжал свои объяснения:

«Да ты что, разве не видел, как ночью горят на небе лампадки? Ну вот, зажигаю-то их я! А попробуй успей! Что, думаешь, легко в стольких лампадах поправить поплавки, фитили, заправить их маслом?..»

Бедолага после этих слов растерялся не на шутку…


Ты видишь, что произошло? Мирянин, который пришёл к отцу Паисию, был явно человек неверующий. Ему было странно, что Старец живёт в одиночестве, и неизвестно, каким трудом он занимается. Мирянин, понятно, подозревал, что отец Паисий молится Богу дни и ночи. Но это он считал не работой, а чудачеством, а то и сумасшествием. Ведь Бога-то нет? Чего ради время терять? Сделал бы, дескать, для людей что-нибудь полезное. Вот Старец его и огорошил. Я, мол, все поля поливаю, все горные склоны. И все звёзды на небе зажигаю — вон их сколько. Вот так пошутил мудрый старец, а заодно хотел вразумить невера, указав ему на необъятную Божественную красоту и силу. Может быть, тот, оправившись от изумления, хотя бы немного задумается…

И опрыскивание — это тоже яд, — говорил отец Паисий. — От опрыскиваний умирают не только вредители, но и несчастные птицы. Для того чтобы вылечить деревья от болезней, их опрыскивают ядохимикатами, а после заболевают люди. Всё отравляют ядом. Разве не разумнее было бы использовать меньше химикатов, а гнилые растения закапывать в землю?

Какие верные слова! В природе существуют, как говорят учёные-биологи, пищевые цепи. Подумай сам: вот садовод опрыскал яблоню. Червяк (личинка) мёртвым упал с яблони на землю, и его, уже отравленного, съела птица. Разумеется, она заболела, бедная, и, едва долетев до леса, опустилась на землю и вяло побрела куда глаза глядят. А тут её — хвать! — сразу сцапала лисица. И тоже заболела, ушла в чащу и там умерла. Падаль стали растаскивать муравьи, жучки разные, пришёл и медведь, откусил целый ядовитый кусок мяса. И все, получается, один за другим отравились! Вся пищевая цепь. Или вот ещё: корова пошла щипать опрысканную ядом траву, и яд попал потом в её молоко. А это молоко нам с тобой пить, не так ли?


Сердца людей стали железными

Люди гонятся за удобствами. Всё ведут к тому, чтобы ничего не делать. Чтобы всю работу выполняли за них машины. А что? Совсем недалеко до этого. Сиди, нажимай только кнопки. Да и это уже не везде требуется. Сейчас есть так называемые безлюдные заводы, где целые цеха роботов и нет людей. В этих цехах даже света нет — полная темнота. А зачем роботам свет? Ведь они же — роботы! А ими всеми управляет компьютер, которому задали программу. Ну, конечно, иногда наладчики машин и компьютерщики вмешиваются, когда случится сбой. А в остальное время сидят и чай пьют. Скажи теперь: насколько это хорошо? Послушаем святого старца Паисия:

Человеческие удобства перешли всякие границы и поэтому превратились в трудности. Умножились машины — умножились хлопоты. Машины и железки уже командуют человеком, превратив в машину его самого. Поэтому сердца людей и стали железными. При всех существующих технических средствах остается невозделанной совесть человека [Старец сравнивает совесть с растением, за которым надо ухаживать, выращивать его — «возделывать»]. Прежде люди работали с помощью животных и отличались состраданием. Если ты нагружал на несчастное животное груза больше, чем оно могло понести, то оно опускалось на колени, и тебе становилось его жалко. Если оно было голодным и жалобно глядело на тебя, то твоё сердце обливалось кровью. Помню, как мы страдали, когда у нас заболела корова, — мы считали её членом нашей семьи. А сегодня люди имеют дело с железками, и сердца их тоже железные. Лопнула какая-нибудь железяка? На сварку её. Сломалась машина? Везут в автосервис. Нельзя починить? На свалку, душа не болит: «железо, — говорят, — оно и есть железо». Сердца людей нисколечко не работают, а ведь таким образом в человеке возделывается [выращивается] самолюбие, эгоизм.

Заметь: Старец говорит: «железки командуют человеком». Это верно! Когда ты безвылазно часами сидишь за компьютером, не в силах отказаться от каких-то игр, то ведь ты находишься у него, у этой железки, в плену. Ты думаешь, что ты владеешь и управляешь им, нажимая клавиши, а, оказывается, он командует тобой: твоя страсть тебя поглотила. А знаешь, кто вселяет в человека страсти? Знаешь, ещё как знаешь!

Отец Паисий продолжает:

Сегодня один человек не думает о другом. В старые времена, [когда не было холодильников] если еда оставалась на следующий день, то она портилась. Поэтому люди думали о бедняках, говорили: «… отнесу-ка её лучше какому-нибудь нищему». А тот, кто находился в духовно преуспевшем состоянии, говорил: «Пусть сначала покушает бедняк, а уже потом — я». Сейчас оставшуюся еду ставят в холодильник, а о своём ближнем, находящемся в нужде, не думают. Помню, как в те годы, когда у нас бывал хороший урожай овощей и других плодов, мы давали овощи соседям — делились… Сейчас у людей есть холодильники, и они говорят: «А зачем отдавать излишки другим? Положим их в холодильник и потом съедим сами». Я уж не говорю о том, что продукты целыми тоннами выбрасывают или закапывают в землю — в то время как где-то в других местах голодают миллионы людей.

Из-за машин люди посходили с ума… В старину, не имея всех этих средств, всех этих телефонов, факсов, всей этой кучи приспособлений, люди имели тишину и простоту. [Они радовались жизни, а сейчас] от многих удобств … мучаются, их душит тревога. Помню бедуинов [африканское племя], которых я знал в бытность мою на Синае [Синай — гора в Египте. На ней Бог явился пророку Моисею и дал древним евреям 10 заповедей]… Какие же они [бедуины] были радостные! У них была всего одна палатка, и жили они просто. В Александрии или в Каире они жить не могли — им по душе была жизнь в палатках в пустыне. Если у них было немножко чая, то они не знали куда деваться от радости и славили Бога.

А мы добавим к словам отца Паисия, что ты и сам можешь убедиться, насколько изменилось положение. Посмотри-ка на современного парня или девушку! Вот они едут в метро или электропоезде. В ушах затычки (наушники), голова гудит от какого-нибудь тяжёлого рока, который они слушают. В руках — «навороченный» айфон с играми и всякими хитрыми штуками. Человек выключен из мира. Он не видит и не слышит других людей. Ему они безразличны. Он не готов «включиться» — ни место уступить, ни помочь кому-то, ни наблюдать что-то поучительное. Жизни вокруг него словно бы и нет, а сам он будто во сне или вообще мёртвый. Как игрок, которого за что-то удалили с поля.


Лишние удобства и жалость к самому себе портят человека

Старец много говорил о том, что современные люди расслабились, что они себя жалеют, а от этого становятся ещё слабее. Когда, например, столяр работает одним только топором, рубанком или стамеской, его мышцы укрепляются. А поручив резать, пилить и тесать дерево станку, он теряет силу, гибкость и выносливость, потому что мало двигается сам.

Отец Паисий как-то заметил:

Сегодня видишь, как у столяра свисает во-от такое брюхо! А разве в прежние времена можно было увидеть пузатого столяра? Разве мог появиться живот у столяра, который целыми днями строгал дерево рубанком? Множество удобств, становясь чрезмерными, делают человека ни на что не годным. Человек превращается в бездельника… [Конечно, иногда удобства] бывают нужны. Например, у тебя что-то болит — ну что же, тогда сиди не на досках, а на чем-нибудь мягком. Но ведь «на мягком» — это не значит на бархате. Подложи какую-нибудь простую тряпочку. Если же у тебя есть мужество, то не подкладывай ничего.

Затем отец Паисий рассказал об одном мужественном человеке, глубоком старике, который, несмотря на свой возраст, не давал себе ни в чём поблажки:

На Афоне, недалеко от моей каливы живёт один монах-киприот [родом с острова Кипр] — старец Иосиф […]. Старцу — сто шесть лет, а ухаживает за собой сам. Разве в миру такое сегодня встретишь? Некоторые нынешние пенсионеры не могут даже ходить, их ноги ослабевают, сами они от сидения заплывают жиром и становятся ни на что не годными. А если бы они были заняты каким-нибудь делом, то получали бы от этого огромную пользу. Как-то раз старца Иосифа забрали в монастырь Ватопед. Всё ему выстирали, самого вымыли, окружили заботой. А он им и говорит:

— Я, как только сюда [к вам в монастырь] приехал, — заболел. И это всё из-за вас. Везите меня обратно в мою каливу умирать.

Делать нечего, пришлось везти его обратно. Как-то пришёл я его навестить.

— Ну что, — говорю, — я слышал, что ты [однажды]переселился в монастырь?

— Да, — отвечает, — было дело. Приехали на машине, забрали меня в Ватопед, мыли, чистили, ухаживали, но я заболел и сказал им: «Везите меня назад». Не успел вернуться, как выздоровел!

Сам уже не видит [почти ослеп], но плетёт четки. Однажды я передал ему немного вермишели, так он даже обиделся:

— Неужто за чахоточного больного меня принимает старец Паисий, что шлёт мне вермишель?

Представьте себе: [он] ест фасоль, бобы [и другие овощи], такое здоровье, что только держись, — как у молодого парня. Ходит, опираясь на две палки, и при этом умудряется собирать траву, которую варит и ест. Сажает на огороде лук! Для стирки одежды и мытья головы сам носит воду! А потом ещё совершает богослужение, сам читает Псалтирь, совершает своё монашеское правило, молится Иисусовой молитвой. Нанял двух кровельщиков перекрыть крышу и с палками в руках полез по лестнице посмотреть, как они работают.

— Спускайся вниз, — говорят ему мастера.

— Ну уж нет, — отвечает, — поднимусь, погляжу — как вы там кроете.

Конечно, мучается он сильно.

Но знаете, какую он ощущает радость? Его сердце взмывает ввысь как птица! Другие монахи тайком берут его одежду и стирают её. Как-то я спросил его:

— Что ты делаешь со своей одеждой?

— У меня, — говорит, — её часто берут для стирки — тайком от меня. Но я и сам её стираю: кладу в корыто, заливаю водой, а потом ещё сверху — [порошком]! Через несколько дней отстирывается как миленькая.

Видишь, какое [у старца Иосифа было во всём] доверие Богу! У других есть всё, чего ни пожелает душа, но вместе с тем — страх и тому подобное. А он [Иосиф] от заботы [о нём со стороны других] заболел, но как только его оставили в покое — выздоровел.


А нам с тобой, юный читатель, остаётся изумляться: вот что делают вера и молитва! Вот какой силой духа наделяет Бог даже очень старого и немощного человека!


Почему мучается человек, у которого всё есть

Часто бывает, что обеспеченный или даже богатый человек скучает, тоскует, буквально не знает, куда себя деть. Старец Паисий это объясняет так:

Если мы видим человека, страдающего от сильной душевной тревоги, огорчения и печали, несмотря на то, что у него есть всё, чего ни пожелает душа, — то надо знать, что у него нет Бога [нет веры и надежды на Бога] … Ведь материальные блага [вещи, удобства и удовольствия] оставляют его внутренне пустым… [Ему] в тягость спать, в тягость ходить, всё, что ни возьми, — для [него] мука.

— Ну, хорошо, — сказал я одному из таких, — раз у тебя есть свободное время, займись духовной жизнью. Совершай Часы [молебную службу], читай Евангелие.

— Не могу.

— Ну сделай тогда что-нибудь доброе — сходи в больницу, проведай какого-нибудь больного.

— Зачем я туда пойду, — говорит, — да и что это даст?

— Тогда пойди, помоги какому-нибудь бедняку по соседству.

— Нет, — это мне тоже не по нутру.

Иметь свободное время, несколько домов, все блага и при этом мучиться! А знаете, сколько таких, как он? Вот они и мучаются — пока не сойдут с ума. Как же это страшно! А самые измученные и несчастные из всех — [это] те, которые не работают, а живут на доходы с имущества.

Вот видишь, о каком важном деле говорит Старец? Он говорит о том, что невозможно наполнить и напитать душу красивыми и удобными вещами (как желудок мы насыщаем пищей). Душу не успокоишь и исполнением желаний. Вот, ты, например, богат. Захотел купить красивый автомобиль — купил. Куда вздумалось — тотчас поехал или полетел: хоть в Африку, хоть в Гренландию. Надумал приобрести золотой браслет, модный мотоцикл, лучшую одежду — приобрёл. А счастья нет. И будешь хватать одно и другое, ездить с места на место и тосковать. Душа успокоится только с Богом. То есть тогда, когда, по Его заповедям, ты будешь иметь любовь, милосердие, щедрость, сострадание, умение прощать — и другие такие же прекрасные качества, которые даёт нам Один Господь.


О богаче, который был оставлен Богом

Как-то Старец рассказал историю о богаче, не понимавшем, как он жалок в глазах Бога, в то время как сам он думал, что всё у него идёт отлично. Мало того, что это человек владел огромным состоянием, — он никогда не знал страданий и боли, в которых воспитывается и закаляется душа.

В житии святого Амвросия рассказывается о том, что как-то раз святитель и его спутники были приняты на ночлег в дом богатого человека. Видя там несметные богатства, святитель Амвросий спросил, испытывал ли этот человек хоть раз в жизни скорбь.

— Нет, никогда, — ответил богач. — Мои богатства постоянно увеличиваются, мои нивы приносят изобильный урожай, я не испытываю никакой боли и даже не знаю, что такое болезнь.

Тогда Святой Амвросий заплакал и сказал своим спутникам:

— Готовьте повозки и поскорее уедем отсюда, потому что этого человека никогда не посещал Бог!

И как только святой и его спутники вышли на улицу, дом богача рухнул! Та беззаботная, лишённая скорбей жизнь, которую проводил этот человек, была на самом деле оставлением Божиим.

От лишних забот — лишняя головная боль

Отец Паисий учил, что надо стараться жить просто. Он говорил, что счастливы те, кому удалось упростить свою жизнь. И рассказал:

Как-то раз на Синае приезжий немец сказал одному очень смышлёному мальчику-бедуину:

— Ты есть умный ребенок и способный достигайт [достигнуть, получить] образование.

— Ну и что потом? — спрашивает его тот.

— Потом ты будешь инженер.

— А потом?

— Потом открываль [откроешь] мастерскую по ремонт автомобилей.

— А дальше?

Дальше её увеличишь.

— И что же потом?

— Потом нанималь [наймёшь] других мастеров — комплектовайт [комплектовать, собирать] для большой рабочий персонал.

— Выходит, что же, — говорит ему мальчуган, — сперва у меня будет одна головная боль, потом я добавлю к ней ещё одну, а потом и ещё? Не лучше ли, как сейчас, — иметь голову спокойной?

Головная боль, по большей части, происходит как раз от таких мыслей: «Сделаем одно, сделаем другое». А если бы мысли были духовными, то человек испытывал бы духовное утешение и не мучился бы головной болью.

А мы добавим к этой истории несколько слов о том, как живут люди сегодня. У многих есть автомобили, а другие мечтают их иметь. И что же? Вместо того чтобы проехать на метро или трамвае, они вынуждены заниматься своим «железным конём»: они его моют, чистят, чинят, стоят часами в автомобильных заторах и дышат в это время выхлопными газами. У них постоянный страх, что их машину украдут, угонят. Не говоря уж о том, что, как напоминал Старец, вы «в любой момент рискуете разбиться».

Поэтому о людях, у которых много забот, Старец говорил, что «их снедает [съедает, пожирает] душевная тревога».

Или вот ещё: купил человек за городом большой особняк. Сколько забот и хлопот с этим домом! Один он не справится: ему придётся нанимать прислугу, чтобы делать уборку: выбивать и пылесосить ковры, натирать воском паркет, стирать пыль с многочисленной мебели, проветривать множество комнат! А также подправлять там, где что-то перекосилось или сломалось; следить за отоплением, газом, водопроводом. Этот человек вынужден платить сторожу, чтобы, опять же, не дай Бог, в дом не забрались воры. Сегодня нужно купить ещё более модные обои. Завтра — ещё один фарфоровый сервиз. Там надо повесить картину. Тут — гобелен и какие-то особенные шторы. Ужас! Все мысли теперь только о богатом доме, о дорогой машине. А о ближних и, тем более, о Боге подумать некогда! Раньше у него был недостаток во всём, и он страдал. Сегодня — избыток всего, и он мучится ещё больше. Ну, не удивительно ли это?

Отец Паисий продолжал:

Я не перестаю взывать: «Упростите вашу жизнь, чтобы исчезла душевная тревога». И большинство разводов начинается как раз с этого. У людей много работы, им надо сделать столько всего, что идёт кругом голова. Работают и отец, и мать, а дети остаются без призора. Усталость, нервы — даже малый пустяк приводит к большому скандалу, а затем [сам собой] следует развод. Люди доходят уже и до этого. Однако, упростив свою жизнь, они будут и полны сил, и радостны. Да, душевная тревога — это сущая погибель.

Старец рассказывал:

Как-то раз мне довелось оказаться в роскошнейшем доме. Во время беседы хозяева сказали мне:

— Мы живём прямо-таки в раю, а ведь другие люди так нуждаются.

— Вы живёте в аду — ответил им я…

Если бы Христос спросил меня: «Где тебе отвести место — в какой-нибудь темнице или же в доме, подобном этому?» — то я бы ответил: «В какой-нибудь мрачной темнице». Потому что темница пошла бы мне на пользу. Она напоминала бы мне о Христе, о святых мучениках, о подвижниках… она напоминала бы мне о монашеской жизни. Темница была бы немножко похожа и на мою келью, и я бы от этого радовался. А о чём напоминал бы мне ваш дом и какую пользу я получил бы от него? Поэтому темницы утешают меня много больше не только какого-нибудь мирского салона, но и прекрасно отделанной монашеской кельи. В тысячу раз лучше жить в тюрьме, чем в таком вот доме…

В другой раз ко мне в каливу пришёл другой глава семьи — на этот раз из пяти человек — и сказал:

— Отче, у нас есть одна машина, но я думаю купить ещё две. Так нам будет полегче.

— А насколько вам будет потруднее, ты не подумал? — спросил его я. — Одну машину ты [без труда можешь] поставить в какой-нибудь подворотне, а где будешь ставить три? Тебе понадобится гараж и склад для горючего. Вместо одной опасности вы будете подвергаться трём. Лучше вам обходиться одной машиной и ограничить свои расходы. И время, чтобы смотреть за детьми, у вас будет, и сами вы будете умиротворёнными. В упрощении вся основа.

— Да, — говорит, — а я ведь об этом и не задумывался.

И променяли тишину на шум и грохот

Старец Паисий сетовал на то, что люди в наше время не мыслят своей жизни без техники, а она постоянно производит шум. Он сокрушался:

Ах, своим шумом люди свели с ума умиротворённую природу, всей этой техникой они её и изменили, и разрушили. А какая тишина была раньше! Как же изменяется и как же изменяет [всё вокруг] человек — сам того не понимая.

Сегодня все приучились жить с шумом. Многие из современных детей любят читать, одновременно слушая рок-музыку. То есть, им больше нравится читать под музыку, а не в тишине. Им спокойнее от беспокойства, потому что беспокойство сидит у них внутри. Везде слышен шум. Вот прислушайся!.. Слышишь это постоянное: «в-у-у… ву-у!». Пилят доски — «ву-у…», шлифуют их — тоже «ву-у…», опрыскивают деревья распылителем — опять «ву-у»…. А потом придумают другие распылители, [летающие] как самолеты, чтобы ещё больше шумели, и будут говорить: «Эти распылители лучше, потому что они опрыскивают деревья не снизу, а сверху, и ни одна почка не остается неопрысканной». Будут искать себе такие опрыскиватели и радоваться им. Человек хочет просверлить одну-единственную дырку для гвоздя и опять включает какую-нибудь «вукалку»… А он ещё этому радуется и, удивительное дело, — даже гордится! [Для прохлады и свежести] покупают электрический вентилятор и слушают его гул. Раньше, когда было жарко, обмахивались рукой, а сейчас портят собственные уши ради глотка свежего воздуха. И на море … создают очень много шума. Когда-то по морю бесшумно плыли корабли под парусами, а сейчас тарахтит даже самая маленькая моторка. Скоро большинство людей вообще будет кружить над землей на самолетах! И знаешь, к чему это приведет? Земля-то ещё хоть немного поглощает шум, а в воздухе будет такое твориться, что Боже сохрани!..

Старец добавил, что и в монастыри проникло это пристрастие к технике и шуму. Он вспоминал:

[Раньше] мы в монастыре носили воду из источника и с помощью лебедки в особых ёмкостях потихонечку поднимали её на четвертый этаж. А сейчас воду качают насосом, и постоянно слышишь, как он тарахтит. Стены трясутся, стёкла дрожат. Поставили бы, по крайней мере, какой-нибудь глушитель. В армии во время Гражданской войны я использовал глушитель, когда заряжал батарею рации, чтобы враги на своей стороне ничего не слышали.

Как-то раз ко мне в каливу пришли монахи из одного монастыря. Они разговаривали громко.

«Потише, — сказал я одному из них, — нас далеко слышно».

Он продолжал кричать.

«Да говори ты потише», — попросил я его снова.

«Прости, батюшка, — ответил он мне, — мы у себя в монастыре привыкли так орать. У нас работает генератор, и поэтому мы говорим громко — иначе не слышно».

Понимаешь, о чём речь? Вместо того чтобы творить Иисусову молитву и разговаривать тихо, они включают генератор и потому кричат! Некоторые подростки снимают со своих мотоциклов глушители, чтобы грохотало на всю округу… Худо, что тот же самый дух проникает сегодня и в монашество. Да, сейчас мы идём к этому — шум доставляет монахам радость.

Сегодня утром я наблюдал за одной монастырской сестрой. Она была похожа на космонавта. В широкополой соломенной шляпе на голове, с респиратором на лице, с бензиновой сенокосилкой в руке, она спускалась по склону и любовалась собой. Астронавты так не гордились, когда прилетели с Луны! Прошло немножко времени и вдруг слышу: «Тра-та-та-та!»… Смотрю, начала она косить траву этой сенокосилкой, да так, что уже некуда было спрятаться от грохота. Только она закончила, приходит монастырский работник с ещё более громкой тарахтелкой — пахать землю. Бегал, тарахтел — взад-вперед, взад-вперед!

Потом оставляет он свой бензоплуг, берёт другой механизм — боронить землю. Чего только не выпало на нашу горькую долюшку!..

Отец Паисий учил монахов:

Избегайте, насколько возможно, всего грохочущего, всего тарахтящего, избегайте шума. Весь этот шум изгоняет нас из монастыря. Зачем тогда у вас внизу на воротах висит табличка «Исихастирий»? [«Исихия» по-гречески означает: «безмолвие». А «исихастирий» — место, где живут монахи безмолвники].

В шутку, но одновременно с горечью, Старец говорил:

Напишите уж лучше что-нибудь вроде «Шумостирий» или «Неспокойностирий»! Зачем тогда нужен монастырь, если в нём нет тишины? Смотрите, постарайтесь, насколько возможно, ограничить всё то, о чём мы сейчас говорим. Вы ещё не ощутили того, сколь сладко безмолвие. Если бы вы это поняли, то могли бы лучше понять и то, что говорю я, и некоторые другие вещи. Если бы вы вкусили сладких духовных плодов безмолвия… Безмолвие — великое дело. Находясь в безмолвии, | христианин] тем самым уже молится — даже не молясь. Безмолвие — это таинственная молитва, и оно очень помогает молитве…


Отец Паисий говорил:

Если [шум создаём не мы], то ничего страшного — Бог всё видит. Но худо дело, если шум возникает из-за нас. Поэтому нам надо быть постоянно внимательными, чтобы не беспокоить других. Если кто-то не хочет молиться сам, то пусть, по крайней мере, не создает помех другим. [При этом главное] поступать так от сердца, с радостью, хранить тишину [не по принуждению, не из-под палки].

Нужно избегать суетливости

Неспокойный человек — суетлив. Он думает сразу о многих вещах, боится не успеть сделать одно, другое, третье. И берётся чуть ли не за всё сразу, вместо того, чтобы сосредоточиться на чём-то одном.

Когда я жил в общежительном монастыре, — вспоминал отец Паисий, — то нёс послушание в столярной мастерской. Старшим на послушании был другой столяр — пожилой монах, отец Исидор. У него, бедного, не было ни капли терпения. Брался он делать какое-нибудь окно, потом начинал нервничать, бросал окно — хватался делать двери, потом опять нервничал, бросал двери — лез крыть крышу — и так всё оставлял на середине, ничего не доводя до конца. Одни доски терял, другие распиливал не так, как нужно… Вот так человек убивается-убивается и ничего не добивается.

А есть и такие люди, силы которых [невелики], они могут выполнять не более одного-двух дел. Но при этом хватаются за многое, ввязываются во множество попечений и после ничего не делают должным образом, впутывая и других в свои дела и заботы. Надо стараться, насколько возможно, браться не больше чем за одно-два дела, подобающим образом доводить их до конца, и после этого, имея ум ясным и свежим, [приниматься] за что-то ещё. Ведь если твой ум рассеется, то какую потом ты сможешь вести духовную жизнь? Как ты сможешь помнить о Христе?

Наконец, Старец напомнил историю с преподобным Геронтием, который «попросил у Пресвятой Богородицы немного воды — чтобы хватало для питья ему [и его послушнику]. Матерь Божия, как Добрая Мать, сделала отверстие в скале возле их каливы и извела оттуда воду — [из скалы забил] святой источник — чтобы им было что пить. Прошло время, и послушник Преподобного стал возводить террасы, потом наносил земли, насадил садов и огородов [и из-за стольких хлопот стал меньше времени уделять Богу]. А поскольку воды не хватало, он взял зубило и стал расширять отверстие в скале — чтобы источник давал больше воды. Тогда [вода вдруг иссякла] — Матерь Божия забрала воду и извела её в другом месте, намного ниже кельи, и сказала ему: „Если хочешь заниматься огородами и отвлекаться, то носи воду издалека“».

Вот видишь, юный читатель, преподобный Геронтий стал заботиться о многом, а о главном забывать. И поэтому был вразумлён Матерью Божией. Подумай теперь, отчего мы суетимся, перебегаем от одного дела к другому, мечемся от одного замысла к следующему? Нам не хватает мира в душе и терпения, вот отчего. «Терпение и труд всё перетрут», — говорит народная пословица. Некоторые люди терпеливы по природе. А другим его даёт Господь по молитвам. Помни: если у тебя не получается, то должно не получаться! Это полезнее для тебя, это воспитывает твоё терпение и твою молитву. Если ты занят доброй работой, например хочешь нарисовать прекрасный цветок, а у тебя даже более или менее красиво не получается, то препятствия на твоём пути — это милость Божия к тебе. Он как бы этим говорит: «смиряйся, терпи и учись!». Мы родились на свет, чтобы преодолевать и бороться. Бороться с самими собой и обстоятельствами и так расти. Поэтому проси: Господи! У меня не получается моё дело, помоги мне ради Твоего имени и дай мне терпение!

Всё это и имеет в виду мудрый старец отец Паисий.


О том, что сейчас люди сторонятся труда и ответственности

Сегодня, говорил Старец …если людям удаётся получить что-то без труда, устроиться потеплее, то они считают это достижением. Они огорчаются, если достичь лёгкой жизни им не удаётся… Сегодня все — и стар и млад — гонятся за легкой жизнью. Молодёжь [хочет] сдать экзамены не готовясь, чтобы получить диплом, не выходя из кафе… Много юношей приходят ко мне в каливу и просят:

— Помолись, чтобы мне поступить в университет.

К экзаменам не готовятся, но при этом говорят: «Бог может мне помочь».

— Готовься, — советую я, — и молитвой проси Бога о помощи.

— А зачем, — удивляется, — разве Бог не может помочь мне и так, без подготовки?

Что же получается, [думаешь] — Бог благословит твоё лентяйство? Так не бывает. [Однако] Бог [обязательно] поможет в том случае, если юноша читает, старается, но [скажем, у него неважная память]. Некоторые ребята не могут [как следует] запомнить или понять то, что они читают, но всё равно стараются, трудятся. Таким труженикам Бог поможет [в конце концов] стать большими умницами.

Узнают ли те, кто читают эти строки, в ленивых молодых людях себя или своих товарищей? Неужели не узнают? А кто на контрольных и экзаменах списывает у отличников? Не они ли? У многих в этих случаях карманы набиты шпаргалками. Сегодня в институтах и старших классах учащиеся, во время экзаменов, переговариваются друг с другом по мобильникам. «Какой вопрос достался?» — «Пятый». — «Диктуй, я записываю».

И всё в таком же роде. Но надо знать: обманешь педагога — обманешь себя. Знания сами не приходят. Сколько потратишь труда — столько их и получишь.

Неужели и тебе, наш юный читатель, хочется получить аттестат или институтский диплом, оставаясь невеждой, или, попросту говоря, балбесом?

[Итак, много лентяев, но] к счастью, — говорил Старец, — бывают и исключения. Один паренёк… сдавал экзамены одновременно на три факультета и поступил на все! Причем на одном факультете [он сдал экзамены лучше всех, а на другом был вторым]. Но, несмотря на это, парень решил, что лучше пойти работать и тем самым разгрузить своего отца, который, обеспечивая семью, работал на рудниках. Поэтому учиться он не стал, а вместо этого устроился на работу и стал приносить в дом деньги. Этот человек — бальзам на мою душу. Ради таких юношей я готов умереть, стать землёй. Однако большинство молодых попали под влияние мира сего и от этого испортились, повредились. Они выучились интересоваться только самими собой, думать только о себе — о ближнем они ничуть не задумываются. И чем больше ты им помогаешь, тем большими лентяями они становятся.

Вижу, что нынешняя молодежь замешана на воде. Одно они судят, другое рядят, третьим они пресытились… Нынешние молодые люди похожи на новые машины, в двигателях которых от холода загустело масло. Для того чтобы эти машины завелись, масло должно разогреться — иначе ничего не получится. Несчастные юноши! Они приходят ко мне в каливу — не один и не два, а множество — и спрашивают:

— Что мне делать, отец? Чем мне заполнить своё время? На меня наваливается тоска.

— Брат ты мой, да найди ты какую-нибудь работу, — говорю я, а в ответ слышу:

— Дело не в этом. Деньги у меня есть. Зачем она мне нужна, эта работа?

… [Однако] даже если у тебя нет проблем с деньгами… ты должен работать. Работа помогает человеку разогреть масло своего двигателя. Работа — это творчество. Она даёт человеку радость и забирает от него душевную тяжесть, тоску. Вот так, друг ситный! Найди работу, которая нравилась бы тебе хоть немного, и начинай трудиться. Попробуй и увидишь [как всё изменится]!

…Приходят ко мне в каливу молодые парни, садятся во дворе и устают от сидения. А другие [с большим] любочестием то и дело спрашивают: «Чем тебе помочь? Что тебе принести?» Я никогда не прошу ни о какой помощи. Вечером, после ухода посетителей я зажигаю фонарик и делаю всё сам: приношу дрова, зимой растапливаю две печки, навожу порядок в доме и во дворе. Многие посетители оставляют после себя беспорядок — разводят грязь, бросают во дворе свои грязные носки. Люди присылают мне тонкие носочки, я раздаю их посетителям, — они надевают их, а свои грязные носки бросают где попало. Я и салфетку им даю, чтобы они их в неё завернули, но они предпочитают бросать все как есть.

Я просил людей о какой-то услуге [всего] три раза в жизни. Одному пареньку я как-то сказал:

— Мне нужно два коробка спичек из магазина в Кариесе.

У меня было четыре зажигалки [и спички были не нужны], но я сказал ему это, чтобы доставить ему радость. Он прибежал радостный, запыхавшийся, принёс мне эти спички, и усталость восстановила его силы, потому что он вкусил той радости, которая следует за жертвой. А другой в это время сидел на месте и устал от сидения. Люди стремятся ощутить радость, но для того, чтобы пришла радость, человек должен пожертвовать собой. Радость рождается от жертвы…

Как-то раз на Святую Гору приехали два молодых офицера и сказали мне:

— Мы хотим стать монахами.

— А почему вы этого хотите? — спросил я. — С какого времени у вас появилось такое желание?

— А вот, — отвечают, — только что и появилось. Мы приехали на Святую Гору на экскурсию и теперь вот думаем остаться здесь насовсем. Там, в миру, кто его знает — может, еще война начнётся!

— Да у вас, — говорю, — стыда нет! «Может еще война начнется!». Да и как бы вы смогли уйти из армии?

— Найдём, — отвечают, — какой-нибудь повод.

Что они там найдут? Прикинутся душевнобольными или придумают ещё что-нибудь… Да что тут говорить, что-нибудь точно найдут…

— Если, — сказал я им, — вы идете в монахи с такими [намерениями], то уже с самого начала вы потерпели неудачу.

[Ещё одного парня] забрали в армию, но он [сбежал] и приехал на Святую Гору. Пришёл ко мне в каливу и сказал:

— Я хочу стать монахом.

— Возвращайся, — говорю, — в армию, отслужи свой срок!

— Армия! — отвечает он. — Армия — это не родимый дом!

— Большое, — говорю, — тебе спасибо, голова молодецкая, что ты мне об этом сказал. Вот ведь оно оказывается как! Раньше-то ведь я ни о чём таком и не догадывался! Теперь и другим буду об этом говорить!

А родные парня всё это время его разыскивали. Через несколько дней он снова пришел ко мне в каливу. Была Фомина неделя, раннее утро.

— Ты мне нужен, — говорит.

— Что ты хочешь? — спрашиваю я. — Ты на Литургии где был?

— Нигде, — отвечает.

— Сегодня, — говорю, — Фомина неделя, в монастырях служили бдения, а ты никуда не пошёл? И хочешь стать монахом! Где же ты проболтался?

— Я, — говорит, — переночевал в гостинице. Там спокойно, тихо, а то в монастырях всю ночь такой гвалт!

— Ну и что же, — спрашиваю, — ты теперь намерен делать?

— Я, — говорит, — думаю податься на Синай, потому что стремлюсь к жёсткой, суровой жизни.

— А ну-ка, — говорю, — [погоди] маленько.

Захожу в келью, беру пасхальный кулич, который кто-то мне принёс, и опять выхожу к нему.

— Вот, — говорю, — держи! Этот кулич очень мягкий, как раз для жёсткой, суровой жизни, к которой ты так стремишься. Бери и уходи!


Видишь, Старец хоть и был добр, но каким строгим мог быть к лодырям! Он дал этому парню понять, что пока что ему по силам только мягкая и сладкая пища, а не чёрствый хлеб и вода, как это у монахов-подвижников. И что его фантазии о монашестве не что иное, как блажь мечтателя и бездельника. И тем, надо думать, хоть немного привёл молодца в чувство.

Я помню, — рассказывал отец Паисий, — в армии, если возникала необходимость идти на какое-то опасное задание, только и слышалось: «Господин командир, я пойду вместо него! Ведь он человек семейный — если его убьют, то дети останутся на улице!» Солдаты просили у командира пойти вместо кого-то другого на опасное задание, на передовую. Они радовались оттого, что убьют их [но зато останется жив тот, у кого есть дети. И они] не осиротеют. А сейчас? Разве встретишь где-нибудь, чтобы человек шёл на такую жертву? Если и встретишь, то крайне редко. Помню, как-то раз мы остались без воды. Командир нашёл по карте место неподалёку, где была вода. Но там засели мятежники. Тогда он говорит:

— Есть тут неподалёку вода, но идти очень опасно и света зажигать нельзя. Кто возьмётся сходить и наполнить несколько фляг?

Подскакивает один солдат:

— Я пойду, господин командир!

Подскакивает другой:

— Я!

За ним — третий. То есть вызвались пойти все! На дворе тьма-тьмущая, без света страшно, аж мороз по коже подирает. Командир растерялся даже:

— Вы ведь не можете пойти все!

Я хочу сказать, что о себе не думал никто. Ни один из нас не попытался найти какую-нибудь отговорку, например: «Господин командир, у меня болит нога», или «у меня болит голова», или «я устал». Мы все хотели пойти за водой, а на то, что наша жизнь подвергалась опасности, мы внимания не обращали.

…И видишь оно как: раньше люди шли в армию добровольцами, а сейчас, не желая служить, достают себе справку, что они психически больные. Прилагают все силы к тому, чтобы не идти в армию. Разве раньше было хоть что-то подобное? У нас в армии был один лейтенантик, всего двадцати трёх лет от роду, но какой же он был молодчина! Однажды ему позвонил его отец, отставной офицер, и сказал, что намерен попросить кого-то, чтобы с передовой этого парня перевели в тыл. Ох, как же раскричался [его сын] лейтенант, когда тот ему об этом сказал! «Как же тебе не стыдно, отец, говорить такое? Это трутни [нахлебники и трусы] отсиживаются в тылу!» В этом человеке была искренность, честность и отвага настолько исключительная, что она даже переходила границы — он бежал в атаку впереди других. Вся его шинель была насквозь изрешечена пулями, но несмотря на это он остался в живых. А увольняясь в запас, он взял эту шинель с собой, на память.

О грубости и невоспитанности

Старец Паисий не раз говорил о том, что дети и молодые люди сейчас грубы, плохо воспитаны, а оттого не имеют никакого почтения к старшим.

Он, например, рассказывал:

Современный мирской дух внушает молодежи: «Не слушайте родителей, учителей». Поэтому нынешние дети с самого малого возраста становятся всё хуже и хуже… Как-то раз ко мне в каливу пришёл отец с сыном лет восьми-девяти и племянником того же возраста. Одного мальчугана я посадил справа, а другого слева от себя. А незадолго до них ко мне пришёл один знакомый художник, очень хороший человек и мастер своего дела — за одну минуту может нарисовать портрет с натуры.

— Дионисии, — попросил я его, — нарисуй-ка детей, вот как мы сейчас с ними вместе сидим.

— Сейчас попробую, — ответил он, — но не знаю, удастся ли мне это, потому что они вертятся.

Едва только он взял лист бумаги и начал рисовать, как один ребёнок вскочил и «уважил» его:

— Сейчас посмотрим, придурок, что ты там нарисуешь!

А вокруг полно народу! Но [художник] нисколько не смутился.

— Таковы, отче, нынешние дети, — сказал он мне и продолжил рисование.

У меня же кровь ударила в голову! А отец ребёнка вёл себя так, словно ничего не произошло! Твои дети так хамят тридцатилетнему человеку, который их же ещё и рисует в придачу! Сколько же в этом бесстыдства и неуважения! Сколько всего ещё кроме этого! Как же это страшно!

Откуда берётся у детей то ужасное бесстыдство, о котором поведал отец Паисий? Мы видим, что отец хамоватого ребёнка даже бровью не повёл, когда тот оскорбил взрослого. Значит, своих детей он не наказывал, пока они подрастали, и так их «любил», что радовался каждому их шагу, даже дурному. Портят детей родители, портят и их товарищи. Вот собралась стайка ребят, и они думают, что уже что-то значат. У них, конечно, есть «предводитель», который для них «умнее» отца с матерью, умнее любого взрослого. Он говорит им бесстыдные вещи, которых наслушался где-то на стороне. И им кажется, что он свободный, смелый и умный. Для него нет запретов. Они начинают ему подражать и в результате совершают гнусные поступки.

В городском транспорте видишь, — говорил Старец, — как дети сидят, а пожилые люди стоят. Молодые сидят нога на ногу, а взрослые люди поднимаются, чтобы уступить место старикам. Молодые свои места не уступают. «[За] это место, — говорят, — [я заплатил)». Сидят и ни на кого не обращают внимания… [Как] же часто я прихожу в негодование! Приходится видеть, как беседуют пожилые, степенные, заслуженные люди, а молодые наглецы беззастенчиво вмешиваются в разговор, прерывают [их], несут всякую чушь и ещё считают это достижением. Делаю знак, чтобы они прекратили, но те не обращают на это никакого внимания. Для того чтобы остановить, приходится выставлять их на посмешище — иначе будут продолжать своё… В старое время младшие молчали в присутствии старших и радовались, что молчали. Они даже не садились там, где сидели старшие [совестились садиться рядом]. Юные той эпохи отличались застенчивостью, скромностью, благоговением, говоря со старшими, они заливались румянцем. А уж если бы кто-то из детей того времени нагрубил родителям, то он от стыда и на базаре не смел бы появиться!..

В прежнее время родители ругали нас, могли дать нам ремня, но злого помысла [против них за это] у нас не было. Даже ремень мы принимали как ласку, не противореча, не углубляясь в то, сильно ли мы провинились или не очень. Мы верили, что ремень тоже шёл нам на пользу. Мы знали, что родители любили нас и иногда ласкали, иногда целовали, иногда давали нам по затылку, потому что и родительская оплеуха, и родительская ласка, и родительский поцелуй — всё это… от любви. Когда родители бьют своих детей, страдает их собственное родительское сердце, а когда дети принимают от родителей побои, то у них болит только щека… Сердечная боль сильнее, чем боль от пощечины. Что ни делай мать своим детям: ругай она их, бей, ласкай — всё это она делает от любви, всё это исходит от одного и того же любящего материнского сердца. Однако, когда дети, не понимая этого, разговаривают с бесстыдством, противоречат и артачатся, они изгоняют из себя Божественную Благодать.

Теперь мы должны на минутку отвлечься и сказать о том, что на Афоне есть богословская академия, основанная иеромонахом Мелетием двести пятьдесят лет назад. Она носит название Афониада. За время её существования немалое число воспитанников стали подвижниками и даже святыми.

Так вот, старец Паисий сетовал, что и для Афониады тоже наступили иные, и часто грустные, времена. С грустью он говорил:

Можно услышать и такое: воспитанник Афониады заявляет ректору, который облечён архиерейским саном [Это очень высокий сан. Архиереями в Церкви являются и митрополит и патриарх]:

— Владыко ректор, [то есть директор академии] мы с вами будем говорить как равный с равным.

Да-да, доходят уже до этого! И худо то, что потом этот юнец не понимает, что здесь плохого, упорствует:

— Ну и что я такого сказал? Не понимаю.

Вместо того чтобы попросить владыку ректора: «Прошу прощения, благословите мне высказать один помысел? Хотя, может быть, то, что я скажу, будет и глупостью…», подросток как ни в чем не бывало заявляет:

— У тебя своё мнение, — отвечает, — а у меня свое.

[Вам] понятно? К несчастью, этот дух проник … и в монашество. Слышишь, как послушники жалуются:

— Я говорил об этом Старцу, но он меня не понимает. Хотя я напоминал ему об этом неоднократно!

— Слушай-ка, — говорю я, — да как же у тебя язык-то поворачивается говорить это «неоднократно»? Ведь тем самым ты словно говоришь: «Старец так и не исправился».

— Ну а что, — отвечает, — разве я не могу выразить своего мнения?

Самомнение, как считал Старец, доходит теперь до того, что начинают судить деяния Божии.

Бог, — говорят такие люди, — огорчался старец Паисий, — не должен был совершать то-то и то-то. Ему следовало бы поступить так-то и так-то, а Он поступил неправильно.

Слышишь, что несут?

— Брат ты мой, — [говорю], — ты что ли будешь Ему указывать?

— А что? Я выражаю своё мнение, — отвечает он, не понимая, сколько в этом бесстыдства.

Люди судят Бога, и их даже не беспокоит помысел, что это хула на Него.

Трудное дело учителя. Бог может дать учителю мудрость

Сказали Старцу: «Батюшка, педагогам, которые хотят сделать что-то хорошее, бывает нелегко» [из-за разных внешних препятствий].

Старец отвечал:

Если человек хочет, то он всегда сможет найти способ сделать что-то хорошее. Те, кто хотел, находили такую возможность даже при безбожных режимах… Один грек поехал как-то в Болгарию (ещё при безбожном режиме) и возле одной школы стал раздавать детям крестики. Однако его заметил какой-то коммунист, стоявший неподалеку. Учительница, видя, что за ними наблюдает этот коммунист, стала отбирать у детей крестики, [нарочно] ругая их за то, что они их взяли. Но когда безбожник ушёл, учительница сама раздала крестики ребятишкам. Видишь, как учительница сумела избежать конфликтов и с законом, и с Богом?

Итак, мы замечаем, что в этой истории, рассказанной Старцем, учительница применила настоящую военную хитрость.

А греки-учителя в Малой Азии? — продолжает отец Паисий. — Сколько дали они народу в те трудные годы! А всё потому, что они трудились от сердца, болели за дело, имели благоговение, жертвовали собой. А насколько мудро вёл себя в Фарасах Святой Арсений Каппадокийский! [Фарасы — это бывшее греческое селение на территории Турции]. Приготовив помещение для школы, он вместо того, чтобы поставить парты, стелил на пол мохнатые козьи и овечьи шкуры. Стоя на этих шкурах на коленях, дети слушали урок. Поступая так мудро, Святой Арсений не раздражал турок. Даже заставая детей во время занятий, турки думали, что те молятся. [Конечно, Святой учил в это время детей и вере во Христа, а турки были убеждены, что он заставляет их молиться аллаху и пророку Магомету]. А когда Святой Арсений хотел вывести учеников отдохнуть на природу, он отводил их на свой участок, который был как сад, якобы на работу — и говорил:

— Если заметите турка, то начинайте работать, что-нибудь делать. Ломайте ветки на деревьях, чтобы он подумал, что вы очищаете [турецкий] сад.

Так они, бедные, и делали. Ведь если бы турки догадались, что Святой вывел детей на природу [просто отдохнуть], то у него были бы большие неприятности. Самая настоящая тайная школа! А когда турок уходил, дети опять принимались за игры. И летом, во время каникул, Святой Арсений тоже собирал детей у себя — чтобы они не отвыкали от учёбы и не забывали, чему он их учил.

Запомни это, дорогой юный читатель. Добрый учитель вкладывает в своё дело всё сердце и готов рисковать ради своих учеников своим местом. Он может потерять свою работу, но ничего не сделает им такого, что нанесло бы им вред. Любящий учитель может сделать очень многое. А подумай о том, как многого добьются ученики, которые любят учителя!

Церковные праздники нужно посвящать Богу

По воскресеньям и в 12 великих церковных праздников нельзя работать. Это грех, и за него Бог может наказать. Хотя бы тем наказать, что ничего путного из твоих трудов не выйдет — они пойдут прахом. Вот эти праздники, их ещё называют двунадесятыми (от славянского слова дванадесять, то есть «два на десять»), — двенадцать.

Их надо запомнить:

+ Рождество Пресвятой Богородицы.

+ Воздвижение Креста Господня.

+ Введение во Храм Пресвятой Богородицы.

+ Рождество Христово.

+ Богоявление, или Крещение Господне.

+ Сретение Господне.

+ Благовещение Пресвятой Богородицы.

+ Преображение Господне.

+ Успение Пресвятой Богородицы.

+ Вход Господень в Иерусалим (Вербное Воскресенье).

+ Вознесение Господне.

+ День Святой Троицы, или Пятидесятница.

А также Праздник Воскресения Господня, или Пасха, который не входит в число двенадцати, но зато венчает их, как царскую корону может увенчать драгоценный бриллиант.

И, само собой разумеется, на Пасху тоже надо не работать, а радоваться Господу и всей душой молиться о счастье Воскресения Его.

Отец Паисий говорил:

Работая в дни, когда по церковному уставу работать не полагается, мы даём диаволу права над собой, и он вмешивается в то, что мы делаем, с самого начала…

А тех, кто остаётся верным Ему, — говорил Старец, — Бог не лишает Своей помощи:

— По воскресеньям и праздникам я никогда не работал, и Бог никогда не оставлял меня, Он благословлял мой [дальнейший] труд. Помню, как-то к нам в деревню приехали комбайны жать пшеницу. Отцу сказали, что они начнут с нашего поля, а потом пойдут дальше. Было воскресенье.

— Что будем делать? — спрашивает меня отец. — Пришли комбайны.

— Я, — [отвечаю], — в воскресенье работать не буду. Подождём до понедельника.

— Но если мы упустим эту возможность, — снова говорит мне отец, — то потом замучаемся [потому что придётся] жать на лошадях.

— Ничего, — говорю, — буду жать [хлеб] хоть до Рождества Христова.

Пошёл я в церковь, словно никакие комбайны и не приезжали. А те направились к жатве. Ну что же, [сразу] и сломались, ещё по дороге! Тогда комбайнеры снова пошли к отцу и сказали:

— Просим прощения, у нас поломались комбайны. Сейчас мы поедем в Янину на ремонт, а как вернёмся в понедельник, так начнём прямо с вас.

Так вот и перенесли они жатву с воскресенья на понедельник. Много подобных случаев довелось мне увидеть своими глазами.


Ещё отец Паисий вспоминал, как благоговейно раньше относились к церковным праздникам монахи. Ничто не могло заставить их отвлечься от богослужения, от молитвы или сосредоточенного покоя в эти дни:

Какой же дух был раньше в монастырях! Помню, как в миру люди, отпраздновав Воздвижение Честнаго Креста… везли морем на Святую Гору виноград. Однако их баркасы иногда подходили к берегу Афона как раз в тот день, когда мы праздновали Воздвижение… Если так случалось, то монахи никогда не шли разгружать виноград в праздник. Они возвращали его назад или же оставляли нагруженный виноградом баркас у пристани. Если в какой-то праздничный день привозили масло или лес, то происходило то же самое. А ведь монастыри были бедными. Но святогорцы думали так: «Что скажет мирской человек, увидев, как монахи работают в праздничный день?» [Пусть уж, — считали они, — неразгруженный баркас разобьёт ночью штормом, пусть пропадут и виноград, и лес, чем станем заниматься разгрузкой в праздник. Да ещё этим соблазнять души людей].

А сейчас… Накануне одного праздника я оказался в некой обители. Монахи разгружали виноград. После собрали всю братию его топтать [это делают стоя в больших кадках — чтобы отжать сок]. Вечером должно было быть бдение, но его перенесли на другой день! А ведь это был великий праздник!

— Ради нужды, — говорят, — даже закон может потесниться…

В другой обители после пожара сгоревшие здания восстанавливали в воскресные дни. Ну что же — сгорят снова [потому что это напрасные старания]. А ведь это видят люди мирские и говорят:

— Невелика важность все эти праздники.

Надо быть очень внимательным в отношении того, чтобы не работать в праздники… К несчастью, даже в монастырях появляется какой-то мирской дух. Я узнаю, что в некоторых обителях в воскресенья и великие праздники сразу после полудня монахи расходятся по послушаниям. Можно подумать, что уних умирают с голоду дети и дом продают с молотка! Уж такая великая нужда!.. [Другое дело — повар или же тот, кто принимает гостей. Тут действительно необходимость].

Иногда, когда мне в каливу приносят рыбу, я говорю принесшему: «Забирай её и уходи». Если мне начнут нести рыбу, кто живую, кто снулую [ещё живую, но уже неподвижную, словно спящую], то что из этого выйдет? И если сюда, в монастырь, приносят на праздник рыбу и вам надо возиться и готовить её, то какая вам будет радость от праздника? Помните отца Мину из скита Святой Анны? Однажды воскресным утром рыбак принёс рыбы для престольного праздника его каливы и сказал:

— Вот свежая рыба, батюшка.

— Постой-ка, — удивился старец, — ведь сегодня воскресенье! Когда же ты её поймал, что она свежая?

— Сегодня утром, — ответил рыбак.

— Выбрось её! — посоветовал ему отец Мина. — Это отлучённая [отверженная Церковью] рыба! Если хочешь убедиться в этом сам, брось одну рыбёшку коту. Увидишь, что он не станет её есть.

И действительно, когда рыбак бросил коту одну рыбку, тот с отвращением от неё отвернулся!

А нынче по великим праздникам в монастырях видишь рабочих, мастеров… Как-то раз на Успение возле одной обители целая бригада рабочих валила бензопилами лес. Поначалу на небе не было ни облачка, но вдруг нашла туча, началась гроза и рядом с лесорубами засверкали молнии. От молний загорелся лес, и рабочие убежали оттуда в таком ужасе, что даже никому об этом не сообщили. Пожар разгорелся так сильно, что пожарные боялись его тушить. Ну и что бы вы думали: в следующее воскресенье в лесу опять послышался треск и жужжание бензопил! На этот раз пилить лес вышли уже две бригады лесорубов. Но раз мы пилим лес по воскресеньям и праздникам, то [возникающие при этом] пожары — тоже гнев Божий…

Как-то ко мне в каливу пришёл один отец и сказал:

— Мой ребенок часто болеет, и врачи не могут понять что с ним.

— Прекрати работать по воскресеньям — и всё уладится, — ответил я ему. И действительно, он послушался, и его малыш больше не болел.

Я всегда даю мирянам совет прекратить работать по воскресеньям и праздникам, чтобы на них не сыпались беды… Но, к несчастью, люди потихоньку идут к тому, чтобы ни от праздников, [ни от Предания] ничего не осталось… Придумали «праздник матери», первое мая, первое апреля… Скоро скажут: сегодня «день артишока» [артишок — овощ, внешне похожий на сосновую шишку], завтра [объявят] «праздник кипариса», послезавтра — память изобретателя атомной бомбы или того, кто придумал футбол… Но несмотря ни на что, Бог нас не оставляет.

Об эгоизме

Эгоизм, или себялюбие, это когда человек больше всего на свете любит самого себя. Слово «эгоизм» произошло от латинского «эго», что означает «я». «Я» у эгоиста всегда на первом месте. Послушаем теперь старца Паисия:

— Раньше у меня на Родине, в Фарасах, говорили: «Если у тебя есть работа, то не оставляй её на завтра. Если у тебя есть хорошее кушанье, то оставь его на завтра — может прийти гость». Сейчас [рассуждают наоборот]: «Работу оставим, может, завтра придёт кто-нибудь и нам поможет. А хорошее кушанье давай-ка съедим сами сегодня же вечером!» Большинство людей нынче вращаются вокруг себя, думают только о себе самих. Предположим, пошёл проливной дождь. Вот увидите: большинство из вас подумают о том, не развешано ли у них белье, и побегут его снимать. Плохого в этом нет, но дальше этого они не идут. Бельё, если и намокнет, высохнет снова. А каково тем, кто в это время молотит на току? Больно ли вам за них, помолитесь ли вы за них? Или в грозу, когда сверкают молнии, ещё вопрос, найдутся ли пять-шесть душ, чтобы вспомнить о тех бедолагах, что работают на поле, или о тех, кто держат теплицы. То есть человек не думает о другом человеке, не выходит из своего «я», но постоянно вращается вокруг себя самого. Однако, вращаясь вокруг себя, он [помещает в центр жизни] себя, а не Христа.

[И только когда для человека главное — Христос и Его заповеди],

…Тогда, — учит Старец, — он думает и о ближнем, а потом думает и о животных, и обо всей природе.

Его «радиостанция» включена, и как только приходит сигнал — он спешит на помощь.

Если же ум его не во Христе, то не работает его сердце, и поэтому он не любит ни Христа, ни ближнего, ни тем более природу — животных, деревья, растения.

Если вы будете вести себя так, как сейчас, то как вам дойти до общения с животными, с птицами?! Если птица упадёт с крыши, то вы будете её кормить, но если же не упадет, то вы об этом и не подумаете.

Я вижу птиц и говорю: «Надо их, бедных, покормить!» — сыплю крошки и водичку ставлю, чтобы они попили. Вижу на деревьях больные ветви, тут же хочу их обрезать, чтобы они не заразили других ветвей. Или бьётся, хлопает дверь, окно — ум мой идёт туда. Себя, если мне что-то нужно, забуду, но погляжу: не поломалась бы дверь, окно, не было бы какого вреда. О себе я думаю между делом. Если кто-то думает и болеет о творениях, то насколько больше он думает об их Творце! Если же человек не ведёт себя так, то как он придёт в согласие с Богом?

О богохульстве

Старца спросили: что делать, если кто-то хулит (ругает) Бога, Церковь и священников, то есть богохульствует. Отец Паисий ответил:

— Хула на Святаго Духа — это вообще презрение к Божественному (разумеется, когда человек находится в здравом уме). Тогда он виновен. Например, когда один сказал мне: «Да пошел ты вместе со своими богами»… — я его толкнул и тряхнул как следует, потому что это было богохульством…

…И бесстыдство — это тоже богохульство [например, сквернословие].

Тут Старец имеет в виду, что бесстыдник попирает заповеди Христовы. Ведь Иисус Христос говорил, что даже за каждое праздное слово (то есть пустое, поспешное, глупое) людям придётся отвечать на будущем Суде. А что уж говорить о сквернословии!

Ещё отец Паисий рассказал вот какую историю, которая произошла между ним и одним богохульником:

[С богохульниками] …необходимо рассуждение и терпение. Бог поможет. Один радист, с которым мы вместе служили, бывший врач, был невер, богохульник. Каждый день он приходил в Отдел Управления промывать мне мозги. Рассказывал мне теорию Дарвина и тому подобную дрянь — всё насквозь пропитанное богохульством [Дарвин учил, что всё живое на земле возникло без участия Бога]. Но после одного случая он кое-что понял. Мы были вместе с ним на задании. Один большой мул был у нас нагружен рацией и носилками. На одном очень скользком спуске я держался за хвост [мула], а врач тянул его за уздечку. И вот в какое-то мгновение носилки задевают мула по ушам, и он — раз! — сильно бьёт меня задними копытами, и я лечу. Вскоре я пришёл в себя и осознал, что иду! Помнил я только то, что успел крикнуть: «Владычице моя!» И больше ничего. Следы от подков были на мне, вот здесь, — вся грудь была чёрная, так сильно мул меня ударил. Врач, когда увидел, что я иду, вытаращил глаза.

Продолжаем путь. Чуть подальше врач подвернул ногу на камне, упал и не мог подняться. Тогда начал он кричать:

— Владычице моя, Христос мой!

Он боялся, как бы его не схватили враги: «Сейчас меня все оставят, всё, конец, и что же со мной будет, и кто же мне поможет!»

— Не волнуйся, — говорю, — я с тобой останусь. Если меня схватят, то и тебя схватят.

Потом задумался, бедолага: «Арсения [это мирское имя о. Паисия] мул лягнул, и тому ничего не сделалось, а я чуть споткнулся — и уже идти не могу!» Скоро он поднялся, но хромал, и я помогал ему идти. Остальные ушли вперёд. Он получил урок и после этого вразумился. Раньше каждый день богохульствовал, а в минуту опасности стал кричать: «Владычице моя, Владычице моя!» Сразу о Владычице вспомнил.

Заметь: этот врач, спутник Старца, не был, что называется, твердолобым. И сердце его не совсем ещё окаменело в безбожии. Потому что он понял, что стал свидетелем настоящего чуда: о. Паисий получил, можно сказать, смертельный удар в грудь и продолжал идти почти как ни в чём не бывало (мул, помесь лошади с ослом — большое и серьёзное животное, и его копыта — страшное оружие). Зато сам он, этот врач, только легонько споткнувшись, охромел так, что отцу Паисию пришлось его чуть ли не тащить. Однако далеко не все богохульники таковы. Бывают люди, о которых в Евангелии сказано, что никакие самые удивительные чудеса их не образумят и что даже если бы кто из мёртвых воскрес, не поверят. Старец в конце своего рассказа добавил:

А вот другой мотоциклистом был в армии, два раза ногу ломал и продолжал богохульствовать.


То есть, мы видим с тобой, читатель, что когда даже та же самая авария повторилась, лихой мотоциклист и ругатель не задумался: с чего бы это? Не наказание ли это Божие за богохульство? Нет, ничего такого ему и в голову не пришло. Получается, что он вроде как стал дожидаться третьей аварии, которая свободно могла его покалечить или даже убить. Ну да, как это ни странно и не дико, именно так и выходит. Мы же с тобой давай поостережёмся и не будем делать даже малейшего, что могло бы как-то оскорбить Бога. Потому что гнев Божий, хоть и не сразу порой приходит, но бывает суров и даже страшен.


Любое доброе дело надо делать с рассуждением

Старец учил:

Необходимо много внимания, благоразумия и рассуждения, чтобы добро делалось по-доброму и приносило пользу, потому что иначе вместо пользы оно будет [только] бесить другого. И вот что ещё: лучше [сначала] дать созреть тому, что думаешь сделать. Потому что если «сорвать» дело неспелым [как ещё совсем зелёный плод — с дерева], то есть принять поспешное решение, то потом можно столкнуться с трудностями и страдать. Когда серьёзные дела маленько призадерживаются, то потом они делаются быстро и правильно. Можно быть и семи пядей во лбу, но [ты можешь не заметить, что начал дело с тщеславием и эгоизмом, которые всё испортят]. Например, на охоте, если пёс и не породистый, но ищет со вниманием, то находит заячьи следы. А другой пёс, самый что ни на есть распородистый … [бывает] торопится, [и] бегает вправо-влево без толку.

[Люди же действуют необдуманно по гордости]. Поэтому надо не торопиться действовать, но предварительно всё обдумывать и молиться. Когда [делу] предшествует молитва, то работает… не легкомыслие, а освящённый разум.

Как нужно относиться к иконам

«Какое благоговение должны мы питать по отношению к иконам!» — говорил отец Паисий. И поведал вот какую историю:

Один монах приготовил кому-то в благословение икону Святителя Николая: завернул её в хорошую бумагу и на время положил в шкаф. Но по невниманию он поставил икону вверх ногами. Вскоре в комнате стал слышен какой-то стук. Монах начал глядеть туда-сюда, чтобы понять, откуда этот стук исходит. Но разве догадаешься, что он идет из шкафа! Стук продолжался довольно долгое время: «тут-тук-тук!» — и не давал монаху покоя. Наконец, подойдя к шкафу, монах понял, что стук раздавался изнутри. Открыл он шкаф и увидел, что стук исходил от свёртка с иконой. «Что это с иконой такое? — удивился монах. — Дай-ка посмотрю». Развернув икону, увидел, что она стояла кверху ногами. Тогда он поставил её как подобает, и шум сразу же прекратился.

Давай с тобой подумаем, читатель: почему мы поклоняемся образам святых — иконам? Есть люди, которые этого не понимают. «Какой смысл, — говорят они, — поклоняться доске, или бумаге, или камню? (Именно на этих материалах написаны, нарисованы, вырезаны православные иконы). Ведь это то же самое, — восклицают, — что поклоняться идолам!»

Послушаем, однако, по этому поводу святого Старца:

Человек благоговейный особенно благоговеет перед иконами. Говоря [эти слова], мы подразумеваем, что он благоговеет перед тем, кто на ней изображен. Если человек, имея фотографию своего отца, матери, деда, бабушки или брата, не может порвать её или наступить на неё, то разве не в гораздо большей мере это относится к иконе! У иеговистов, например, нет икон, и честь, которую мы воздаём иконам, они считают идолопоклонством.

Иеговисты — это секта такая. Это отделившаяся и отсечённая Церковью группа людей, которые «живут своим умом». Они искажают или отвергают церковное учение и церковное предание. Вместо этого сектанты придумывают своё. Они сами сочиняют служебные обряды и назначают себе собственных «святых».

Как-то раз, — продолжает о. Паисий, — я спросил одного иеговиста:

— У вас что, в домах нет фотографий?

— Есть, — ответил он.

— Хорошо, — говорю, — разве мать, когда её дитя находится в дальней отлучке, не целует его фотографию?

— Целует, — говорит иеговист.

— А что она целует: бумагу или свое дитя?

— Своё дитя, — отвечает он.

— Ну так вот, — говорю, — как она, целуя фотографию своего ребёнка, целует его самого, а не бумагу, так и мы целуем Христа, а не бумагу или доску.

Теперь, выслушав мудрого Старца, мы, конечно, поймём, как важно в нашей Церкви поклонение иконам. Существует сравнение иконы с окошком в иной, небесный, мир. И впрямь: молящаяся душа человека как бы заглядывает в икону, как в окно, и видит стоящего в нём живого Христа, и Божью Матерь, и святых. Так, как будто летним днём, выглянув из дому, мы увидели благоухающий сад, и Самого Сына Божия, или Богородицу, или кого-нибудь из святых пророков и чудотворцев, подошедших близко к самому этому распахнутому окну.

Иконописец, говорил Старец, когда пишет икону, должен вложить в неё всего себя, всю свою любовь. Такая икона целыми веками утешает людей и, как он выразился, «совершает в мире вечную проповедь». Но надо самому иметь благоговение.

Вся основа в благоговении. Кто-то лишь прикасается к стене, к которой была прислонена икона, и уже принимает Благодать, а кто-то может иметь самую лучшую икону, но не получать пользы, потому что у него нет благоговения. Один может получить пользу от обычного креста, а другой, не имея благоговения, не получит пользу от самого Животворящего Древа [то есть от частицы подлинного Креста, на котором был распят Господь наш Иисус Христос].

О свечах и ладане

Мы не должны ставить свечу перед иконой бездумно — лишь бы зажечь огонёк. Зажжённая молящимся человеком свеча очень много значит.

Старец учил:

Ты зажигаешь свечу — куда ты её посылаешь? Разве ты не посылаешь её куда-то? Свечой мы что-то просим у Бога. Когда ты возжигаешь её и говоришь: «За тех, кто страдает телесно и душевно, и за тех, кому это нужно больше всего», — то среди этих людей есть и живые, и усопшие. Знаешь, какое упокоение испытывают усопшие, когда мы ставим за них свечу? Так мы находимся в духовной связи с живыми и усопшими. Одним словом, свечка — это «антенна», с помощью которой мы вступаем в контакт с Богом, с больными, с усопшими и так далее.

А про ладан говорил отец Паисий так:

Его мы возжигаем … для славословия Богу. Его мы славословим и благодарим за Его великие благодеяния во всем мире. Ладан — это тоже приношение. И после того, как мы, покадив иконы в храме, приносим его Богу и святым, мы кадим и людей — живые иконы Бога.

Об отваге

В опасности для жизни или на войне разные люди ведут себя по разному:

Добрый предпочитает [лучше] быть убитым, нежели убивать. Человек, настроенный таким образом, принимает божественные силы.

Люди же злые трусливы и малодушны, свой страх они прикрывают наглостью, боятся и самих себя, и других и потому от страха стреляют без остановки. Когда я проходил военную службу во время гражданской войны, мы как-то раз зашли в одну деревню. «Здесь никого из бандитов нет, — сказали нам местные жители, — все ушли. Осталась только одна сумасшедшая». Один из наших издали увидел эту женщину и из ручного пулемета выпустил по ней две очереди. «Что я вам сделала?» — вскрикнула несчастная и упала на землю [она, конечно, погибла].

Старца спросили: этот человек так жестоко поступил от страха? Отец Паисий ответил:

Да от страха. Люди такого склада ищут для себя легкие решения. «Врага лучше прикончить», — говорят они, чтобы уже не сомневаться. Человек менее трусливый будет и менее злым. Он будет стараться вывести врага из строя, например, повредить ему руку или ногу, но убивать его не будет. Мужество, отвага — это одно, а злобность, уголовщина — совсем другое. Брать врагов в плен для того, чтобы перерезать им горло, — это не мужество. Настоящим мужеством будет схватить врага, сломать ему винтовку и отпустить его на свободу. Мой отец так и делал. Когда он ловил четов [четы — турецкие разбойники], совершавших набеги на Фарасы, он отбирал у них винтовки, ломал их и говорил: «Вы бабы, а не мужчины». После этого он отпускал их на свободу. А однажды он оделся богатой турчанкой, пришёл в их стан и попросил [позвать] главаря. Заранее он договорился со своими парнями, чтобы те начинали атаку сразу, как только услышат условный сигнал. Когда четы провели его к главарю, отец сказал ему: «Пусть твои мужчины выйдут и оставят нас вдвоём». Как только они остались один на один, мой отец выхватил у главаря винтовку, переломил её и сказал разбойнику: «Теперь ты баба, а я — Эзнепидис! [фамилия отца]». Тут он дал условный сигнал, налетели его молодцы и выгнали четов из деревни.

Моя бабушка тоже была очень отважным человеком. На всякий случай для безопасности она всегда имела при себе ятаган [большой кривой турецкий кинжал]. Вот тебе, пожалуйста: женщина вдовая, двое детей, вокруг турки, но жить-то надо было… Тяжелые были годы… Все её боялись. Молодчиной была! Как-то раз один разбойник залез в виноградник, который находился возле кладбища. Чтобы его испугались, он надел длинную, до пят, белую рубашку. Потом, выйдя из виноградника, он, как был в белой рубашке, зашёл на кладбище и давай там шастать. Случилось в ту пору проходить через кладбище моей бабушке. Разбойник, когда увидел её, растянулся на земле и притворился мертвым, чтобы она приняла его за вурдалака и напугалась [вурдалак — сказочный, оживающий по ночам мертвец-вампир]. Однако бабушка подошла к нему и сказала: «Тебя, если б ты был человек порядочный, давно бы уже земля взяла!» И, сказав это, начала бить злодея [обухом] ятагана! [Так что он получил своё].

В нашу эпоху отвага является редкостью. Люди замешаны на воде. Поэтому, если, Боже упаси, начнется война, одни умрут от страха, а у других даже от небольшого испытания опустятся руки, потому что они привыкли к хорошей жизни. А в старину какая была отвага! Во Флавиановском монастыре в Малой Азии турки схватили и убили одного христианина. Потом они сказали его жене:

— Или ты отречёшься от Христа, или твоих детей мы тоже зарежем.

— Моего мужа, — ответила она, — забрал Христос [когда его убили турки], детей моих я поручаю Христу и сама от Христа не отрекаюсь!

Какая отвага! Если в человеке не будет жить Христос, то как в нём будет жить отвага?..


«Батюшка, — спросили Старца, — а чем из гоняется страх?». Он ответил:

Отвагой. Чем больше человек боится, тем больше искушает его враг. Тот, в ком есть трусость, должен постараться её изгнать. Я, когда был маленьким, боялся ходить мимо кладбища… Поэтому я [нарочно] спал на кладбище три ночи, и страх ушёл. Я осенял себя крестным знамением и заходил туда, даже фонарика не зажигал, чтобы никого не напугать…

В опасности важнее всего не теряться. Вон как курица вступает в схватку с орлом и налетает на него! А как сражается с собакой кошка, защищая котят! Она задирает хвост трубой и начинает угрожающе шипеть! Животное [рискует собой], а человек оказывается трусом!..

Не поддавайтесь панике. Особенно легко поддаются панике женщины. Помню, как во время оккупации нам случилось пойти в одно место, в двух часах ходьбы от Коницы. Ребята прошли [немного] вперёд, нашли там греческие солдатские каски и мундиры, надели их и пошли в часовню святого Константина. Я тоже пошёл туда, чтобы приложиться к иконам. Мне было тогда пятнадцать лет. Как только матери издалека увидели детей в военной форме, они начали кричать: «Итальянцы идут!» — и приготовились бежать. Они даже не взглянули, кто это был! [Озорники] надели… каски, а напуганные мамаши, приняв их за итальянцев, бежали от собственных детей!..

Если человеку физически здоровому, но трусливому сказать: «Ой какой ты жёлтый! Что это с тобой?» — то он пойдет к врачу, в то время как жёлтым он может быть оттого, что не выспался, или же оттого, что у него болел зуб, и тому подобное… Трусы не годятся ни на что. На войне трусы никому не нужны, им не доверяют. Их не берут на задания, на передовую, чтобы они не создавали проблем. Один трусливый солдат… может раздуть такую панику, что разложит целую дивизию! Страх распаляет воображение труса, и он может раскричаться: «Вот они! Ой, подходят, они уже здесь, режут! Ах, куда же нам бежать?! Врагов такая прорва! Да они проглотят нас!» Такой человек натворит много зла, потому что люди легко попадают под чужое влияние. Человек же отважный, увидев врагов, только сплюнет: «Тьфу, да это разве люди? Муравьи какие-то!» — и остальные [от этих слов] тоже с дерзновением [храбро] побегут в атаку. Поэтому в армии говорят, что трудную задачу лучше с хладнокровием выполнят пятеро смелых, чем двадцать трусов.

Верующему в Бога ничего не страшно

Верующие в Бога отличаются особенной находчивостью и смелостью.

Старец Паисий рассказывал:

[Однажды греческий] солдат повесил бурку на дикой груше. [Бурка — это длинная, до земли, одежда из козлиной, бараньей шкуры или войлока. В горах Греции бурки — одежда пастухов и воинов]. Вскоре с гор спустился мятежник и хотел схватить солдата. Тогда солдат повернулся в ту сторону, где в некотором отдалении висела бурка, и закричал:

«Командир, что мне с ним делать?» А потом, словно получив от командира знак, рявкнул разбойнику: «Сдать оружие!» Выхватил у бандита винтовку и разоружил его. [Со страху бандит и впрямь подумал, что там, в отдалении, стоит командир]. Видишь как: солдат был один и имел одну лишь бурку, а у человека вооруженного отнял винтовку! [Позже] он таким образом наотбирал у мятежников целую кучу винтовок. Отвага нужна!

Помню я и одного русского монаха … на Святой Горе. Однажды пришли бандиты его грабить. Когда они лезли через стену, он выскочил на них сверху и заорал:

— Ну что, из кольта вам влепить или из нагана?!

У тех только пятки засверкали. А другой монах, когда к его келье пришли грабители, взял сковородку и сделал вид, что звонит куда-то, будто по телефону:

— Алло, на меня напали грабители! — и тому подобное.

Те подумали, что он звонит в полицию, и убежали.

А вот ещё был случай: здоровенный бугай, [т. е. крепкий, рослый мужчина. Вообще же «бугай» — это крупный, сильный бык], настоящий гигант, схватил за горло одного пастуха, чтобы его задушить. Бедный пастух от страха выпучил глаза так, что этот здоровяк даже спросил:

— Что ты на меня так дико вытаращился?

— Смотрю, на какое дерево тебя забросить, — прохрипел пастух.

Злодей испугался и отпустил его!..

Потому я и говорю, что не надо теряться. Надо держаться с хладнокровием и работать [головой]. Потому что если [она] не работает, то просто по глупости можно даже совершить предательство. Что бы ни происходило, надо молиться, думать и действовать. Наилучшее — это всегда стараться духовно противостоять трудной ситуации…

…Для того чтобы сдержать какое-то большое зло, надо иметь [большую] святость, [а иначе ничего не выйдет]. Если в монастыре у кого-то из братства есть духовная отвага, то вот увидишь, как этот монах пригвоздит к месту того, кто пришёл со злой целью… Он «выстрелит» в голову злоумышленника по-духовному: не из пистолета, а из чёток; он чуть помолится, и злодей останется неподвижным. Замрёт как часовой!

Если в братстве есть [по-настоящему духовный монах], то он и зло затормозит, и людям поможет, и для обители будет охраной…

В духовной жизни самый большой трус может [обрести большое] мужество, если вверит себя Христу, божественной помощи. Он сможет пойти на передовую, сможет сразиться с врагом и победить.

А что касается тех несчастных, которые хотят [причинить] зло, то они боятся, даже если имеют отвагу. Потому что они чувствуют за собой вину, [но у них за душой нет ничего, кроме варварства]. А Божий человек имеет божественные силы, и справедливость тоже на его стороне.

Вон маленькая собачка: чуть полает, а волк уже убегает, потому что чувствует за собой вину. Бог устроил так, что даже волк боится маленькой шавки, потому что в хозяйском доме правда на её стороне.

Тем паче страшится человек, хотящий сделать зло тому, кто имеет в себе Христа!

Будем поэтому бояться одного лишь Бога, а не людей, какими бы злыми они ни были. Страх Божий даже самого большого труса делает молодцом. Насколько человек соединяется с Богом, настолько ему ничего не страшно.

В добром деле любое препятствие — для нашей же пользы

Однажды, — рассказывал Старец, — торопясь по какому-то срочному делу, я спускался из монастыря Стомион в Коницу. На одном трудном участке дороги (я называл это место Голгофой) я встретил монастырского знакомого, дядюшку Анастасия, с тремя нагруженными мулами. На крутом подъеме вьючные сёдла съехали набок, и одно животное было на самом краю обрыва — вот-вот сорвётся вниз.

— Бог тебя послал, отче! — обрадовался дядюшка Анастасий.

Я помог ему перевьючить мулов, потом мы вывели их на дорогу. Там я оставил его и продолжил свой путь. Прошёл уже порядочный отрезок пути, как тропинка уткнулась в завал. Только что сошёл большой, триста метров длиной, оползень, смявший тропу. Деревья, камни — всё унесло вниз, в речку. Если бы я не задержался с мулами, то оказался бы в этом месте как раз во время оползня.

— Дядюшка Анастасий, — сказал я, — ты меня спас, Бог тебя послал.

Видишь, как в истории, о которой говорит Старец, премудро действовал Бог? Сначала Он позволяет мулу поскользнуться над самым краем пропасти, так что кажется, будто животное неминуемо погибнет. Дядюшка Анастасий в отчаянии: ведь ему одному не оттащить мула от пропасти: слишком тяжело! Но Бог уже отправил в дорогу старца Паисия и распорядился так, чтобы тот подоспел к месту несчастья как раз вовремя. Пока Анастасий и Паисий трудятся, вызволяя животное из беды, где-то впереди уже похрустывают и шуршат камни на горном склоне, потому что снег, дождь, ветер и солнце давно уже разрушали его. Наконец он обваливается: это было неизбежно. Однако катастрофа уже не страшна: отец Паисий задержался в пути, помогая другу, и таким образом избежал верной смерти под лавиной. Всё рассчитано: Бог никогда не оставит в беде тех, кто верен Ему!

Будем благодарить Бога за всё: и за большие Его дары, и за малые

Рассказывал Старец, как на Синае он жил в таком месте, где было трудно с питьевой водой. Здесь вода сочилась из расселины в скале по капле, и за сутки отец Паисий мог набрать не больше трех литров.

Приходя за водой, я подставлял железную банку и, пока она наполнялась, читал акафист Пресвятой Богородице. Я немножко смачивал голову, только лоб, это помогало мне… набирал немного воды для питья, [и] в отдельную баночку — немного водички для мышек и птичек, живших при моей келье. Для стирки и прочих нужд я использовал эту же самую воду из пещеры. Какую же радость, какую благодарность испытывал я за ту [скудную] воду, которую имел! Я славословил Бога за то, что у меня была вода.

Затем Старец приехал на Афон и поселился в Иверском скиту. Там была целая цистерна, вода из которой даже переливалась через край. Он вдоволь пользовался этой водой, умывался, омывал руки и ноги, но не радовался! Прежнее благодеяние Божие забылось!

На Синае, — говорил он потом, — на мои глаза от благодарности за малую воду наворачивались слезы, а здесь, в скиту, от изобилия воды я впал в забывчивость. Поэтому я ушёл из этой кельи и поселился подальше, метрах в восьмидесяти, где была [совсем] маленькая цистерна. Как же теряется, как забывается человек от изобилия!..

Обрати внимание! Даже отец Паисий, избранник Божий, святой человек, от избытка стал забывать благодарить Бога! Что же говорить о нас с тобой, которые постоянно живут в достатке и порою за целый день ни разу не скажут или не подумают: «Слава Тебе, Боже, за великие Твои милости!»

Будем же помнить, что Бог постоянно заботится о нас.

Один монах, — повествует Старец, — [поднялся как-то на гору], чтобы совершить там вечерню. По пути он нашёл белый гриб и возблагодарил Бога за эту редкую находку. [Срежу его себе на ужин на обратном пути, — решил он]… [Однако], возвращаясь в каливу, монах увидел, что, пока он читал вечерню, на гриб наступило какое-то животное, и целой осталась только половина. «Видно, — сказал монах, — столько мне и надо съесть [большего не заслуживаю]». И взял то, что осталось, и поблагодарил Бога за Его Промысел [заботу заранее], за половинку гриба. Чуть пониже он нашёл еще полгриба, нагнулся… но увидел, что гриб трухлявый (возможно, он был ядовитым). Монах оставил его и снова возблагодарил Бога за то, что уберёг его от отравления.

Вернувшись в каливу, монах поужинал половиной гриба. На следующий день, когда он вышел из дома, его глазам открылось чудесное зрелище. Повсюду вокруг каливы выросли прекрасные грибы, и, увидев их, монах снова возблагодарил Бога.

Видите, он возблагодарил Бога [и] за целый гриб, и за половинку, за хороший и за плохой, за один и за множество. Он был благодарен за всё.


А вот ещё одна история об умении благодарить Бога за всё, рассказанная Старцем. Он вспоминает, как однажды они направлялись со Святой Горы в город Салоники:

Нам подали грузовик, уже загруженный всякой всячиной: чемоданами, апельсинами, рыбой, пустыми грязными корзинами из-под рыбы… В тот же кузов стали забираться люди: дети из Афониады, монахи, миряне. Кто мог — усаживался на досках, остальные стояли на ногах. Один тучный мирянин втиснулся на скамейку рядом со мной. От тесноты ему было очень неудобно, и он стал громко возмущаться: «Что же это за безобразие!» А чуть подальше от него сидел монах, весь заставленный вонючими рыбными корзинками, — у бедняги оставалась снаружи только одна голова. Грузовик тронулся в путь по разбитой просёлочной дороге, его трясло и раскачивало на ухабах. Вставленные одна в другую корзины валились на монаха, и он, стремясь уберечь голову, отталкивал их руками. А мой тучный сосед по скамейке продолжал громко выражать неудовольствие тем, что сидел немного стесненно.

— Ну что ты всё кричишь? — урезонивал я его. — Посмотри, каково приходится твоему соседу! Как ты там, отец? — спросил я монаха.

— Здесь лучше, чем в аду, батюшка, — с улыбкой ответил он.

Один сидел и при этом мучался, а другой радовался, несмотря на то что на него сыпались горы вонючих рыбных корзин. А дорога была неблизкая — около двух часов езды. Ум мирянина представлял, насколько [удобной] была бы поездка в автобусе, и он был готов разнести всё в пух и прах. А монах радовался, думая о тех страданиях, которые испытывал бы в аду.

— Через два часа мы доедем до места и выберемся из этого кузова, — рассуждал монах. — А несчастные [грешники] мучаются в аду вечно. Да и мучения там адские — не чета всем этим корзинкам и людской давке. Слава Тебе, Боже, — здесь не так плохо, как там.

Зачем мы живём?

Мы живём для вечной, небесной жизни. А здесь, на земле, мы пока что обучаемся любви и добру. Тут у нас только школа, предварительный курс.

Отец Паисий наставлял:

Люди не постигли ещё глубочайшего смысла жизни. Они не верят в жизнь иную. Все их мучения начинаются с этого. «Я несправедливо обижен, — говорит человек, — другие радуются, а я нет».

Люди недовольны тем, что имеют, примешивается эгоизм, и они мучаются. Бог любит всех людей. Каждому человеку Он дал то, что ему полезно: рост ли, отвагу ли, красоту или что-то ещё. Он дал человеку то, что может помочь ему спастись, если тот употребит это с пользой. Однако мир терзается: «Почему я такой, а он такой?» Но ведь у тебя есть одно, а у него другое.

Старец напомнил известную сказку:

Увидела лягушка буйвола и сказала: «Я тоже хочу стать буйволом!» Дулась, дулась и под конец лопнула. Ведь Бог-то кого лягушкой сделал, а кого буйволом. А лягушка-то что учудила: захотела стать буйволом! Ну и лопнула!

Пусть каждый радуется тому, каким сделал его Творец.


О гордости

Гордость — очень большой порок. От гордости происходит множество бед. Церковь учит: «Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать». Старец вспоминал о своём детстве:

Когда я был маленьким и бегал с ребятами наперегонки, то оставлял их позади. Они не давали мне бегать, прогоняли меня, дразнили «эмигрантиком», беженцем. Я приходил к маме в слезах.

— Что ты плачешь? — спрашивала меня она.

— Мне ребята не дают с ними бегать, — отвечал я ей.

— Тебе хочется побегать? Вот двор, бегай. Почему ты хочешь бегать на улице? Чтобы на тебя смотрели и говорили «молодец»? В этом есть гордость.

В другой раз мне хотелось играть в мяч, а ребята опять меня прогоняли. Я снова плакал и шёл к маме.

— Что случилось, что ты опять плачешь? — спрашивала меня она.

— Ребята не дают мне играть в мяч! — говорил я.

Двор у нас большой, мячик у тебя есть, играй здесь. Что, хочешь, чтобы на тебя смотрели и любовались? В этом есть гордость.

И тогда я подумал: мама права. И потихоньку мне расхотелось и бегать, и играть в мячик, чтобы меня видели, потому что я понял, что в этом есть гордость. «И правда, — думал я, — какая же всё это чепуха! Мама права». И после, видя, как другие дети носятся, бьют по мячу и хвалятся этим, я не очень переживал. Я смеялся и говорил: «Ну чего вытворяют?» — а сам был тогда маленьким — в третий класс начальной школы ходил. Потом я жил естественной жизнью. И сейчас, если меня спросят: «Что выберешь? Подняться в августе месяце босиком по колючкам на вершину Афона или же поехать на какое-нибудь торжество, где тебя облачат в мантию и осыплют почестями?» — то я скажу, что предпочитаю босиком подняться на Афон.

Вот видишь, что говорит святой старец? Даже страдания от боли лучше, чем слава от людей! Боль учит терпеть и смиряться, а слава учит гордиться, пыжиться и надуваться, как та лягушка, которая хотела стать такой же большой, как бык.

Где-нибудь запиши для себя: «Надо бороться с гордостью». Не прячь записку далеко и старайся поглядывать на неё каждый день. Потому что если ты:

+ хвастаешь;

+ чувствуешь удовольствие от похвалы;

+ грубишь или, что называется, огрызаешься;

+ оправдываешься;

+ завидуешь;

+ ведёшь себя заносчиво;

+ считаешь себя лучше или умнее других;

+ думаешь, что заслужил большего, чем тебе дают;

+ обидчив;

+ много говоришь и стараешься обязательно ввернуть своё словечко в разговоре;

+ перебиваешь собеседника;

+ хочешь, чтобы тебя вспоминали, замечали, выделяли из числа других;

+ не можешь вытерпеть упрёка — большого или малого, заслуженного или даже нет;

+ заявляешь или думаешь про себя: «Вы меня ещё не знаете», или: «Я вам ещё покажу, кто я такой»;

+ желаешь превзойти товарищей;

+ хочешь мстить за причинённое тебе зло;

+ начинаешь ненавидеть обидевшего тебя;

+ не умеешь прощать;

+ не умеешь сказать: «прости», или повиниться другим образом — ласковым ли обращением, смущённым ли видом, попыткой снова наладить отношения —

знай, что во всех этих случаях в твоём сердце, как змея, живёт гордость. А это неприятно кроткому и смиренному Господу нашему Иисусу Христу и противоположно Его учению.

Заметь себе: приведённый список неполон. Он гораздо, гораздо длиннее! Старайся обнаруживать в себе любые движения гордости и искоренять их. Говори себе: сам я ничего не значу. Всё лучшее во мне — от Бога, а всё худое — моё собственное.


О помыслах добрых и злых

Нужно, учит Старец, иметь добрые мысли о людях, а злые помыслы отбрасывать. Те, кто ищут в окружающих доброе, делаются духовно здоровыми.

Добрый помысел содержит в себе любовь. Он обезоруживает человека и [побуждает] его отнестись к тебе по-доброму. Помните монашек, которые приняли разбойника за старца? Когда он им открылся, они решили, что это Христа ради юродивый и [только] поэтому изображает разбойника. После чего стали относиться к нему с удвоенным почтением. И в конце концов эти монахини спасли и самого разбойника, и его сообщников. [Как рассказывается в одном из древних монашеских повествований, однажды главарь разбойничьей шайки замыслил ограбить хорошо укреплённый женский монастырь. С этой целью он переоделся в монашескую одежду, пришёл к воротам обители и попросился на ночлег. Игуменья и сёстры приняли его с большим почетом — как великого старца. Все насельницы монастыря собрались, чтобы взять у него благословение. Воду, которой умывали ноги «старца», монахини оставили как некую святыню. Одна расслабленная сестра с верой омылась этой водой и получила исцеление от недуга. Ко всеобщему удивлению, она поднялась с одра и сама подошла за благословением к «старцу». Происшедшее чудо внутренне изменило главаря разбойников. Он покаялся и выбросил спрятанный под монашеской рясой меч. В скором времени и он, и его сообщники, став монахами, начали вести строгую подвижническую жизнь].

Ещё отец Паисий рассуждает так:

Например, гостиничная просит у поварихи немного салата, та говорит, что у неё нет, но гостиничная [точно] знает, что есть. Если у гостиничной нет добрых помыслов, то она скажет: «Вот лгунья!». Однако, если у неё есть добрые помыслы, она скажет: «Бедняжка, замоталась с работой и забыла, что у неё остался салат». Или же она может оправдать сестру [по-иному]: «Видно, она решила приберечь салат для какого-то другого [более важного] случая»…

…Когда некоторые говорили мне, что соблазняются [смущаются и печалятся], видя в Церкви много неподобающего, я отвечал им так:

— Если спросить муху, есть ли здесь в окрестностях цветы, то она ответит: «[Насчёт цветов] не знаю. А вот консервных банок, навоза, нечистот во-он в той канаве полным-полно». И муха начнёт по порядку перечислять тебе все помойки, на которых она побывала.

А если спросить пчелу: «Не видела ли ты здесь в окрестностях какие-нибудь нечистоты?», то она ответит: «Нечистоты? Нет, не видела нигде. Здесь так много благоуханных цветов!» И пчёлка начнёт перечислять тебе множество разных цветов — садовых и полевых.

Видишь как: муха знает только о помойках, а пчёлка — о том, что неподалёку растет лилия, а чуть подальше распустился гиацинт.

Как я понял, одни люди похожи на пчелу, а другие на муху. Те, кто похож на муху, в каждой ситуации выискивают что-то плохое и занимаются только этим. Ни в чём они не видят ни капли доброго. Те, кто похож на пчелу, находят доброе во всём. Человек повреждённый и мыслит повреждённо. Ко всему он относится с предубеждением [заранее плохо], всё видит шиворот-навыворот, тогда как тот, у кого добрые помыслы, — что бы ни увидел, что бы ему ни сказали, — включает в работу добрый помысел…

… Каждый толкует происходящее в соответствии со своим помыслом. [На всё] можно взглянуть как с хорошей, так и с плохой стороны. Как-то я услышал [вот что]: в одной местности был монастырь. Мало-помалу вокруг стали возводить постройки, и постепенно монастырь оказался зажат мирскими домами со всех сторон… Миряне, жившие вокруг, тоже приходили на богослужение. Как-то раз один новоначальный [начинающий] молодой монах, уходя на службу, забыл закрыть дверь своей кельи, и в неё зашла женщина. [Женщинам нельзя находиться в мужских монастырях]. Когда монах об этом узнал, то страшно разволновался: «Беда! Келья осквернена! Всё, конец, пропал!» Недолго думая, хватает он флакон со спиртом, выливает содержимое на пол и поджигает! «Дезинфекция пола!» Еще немножко — и спалил бы монастырь.

Пол-то в келье он сжёг, однако не сжёг своего помысла. А как раз его и надо было сжечь, потому что в помысле и заключалось зло. Если бы, включив в работу добрый помысел, монах сказал себе: [«У этой женщины нет дурных намерений. Она вошла в мою келью с благоговением. Она наверняка хочет принять в благословение монашескую благодать»]… то с ним произошло бы духовное изменение и он прославил бы Бога.

Духовное состояние человека видно из [того, что он думает о других]. Люди судят [обо всём по себе самим. Если человек не духовен, то ошибочно] и несправедливо относится к другим.

Например, [если кто] по ночам [тайно] творит милостыню, [то он] и о прохожем, встреченном поздно ночью на улице, никогда не подумает плохо. А тот, кто прожигает свои ночи [греховно], увидев запоздалого прохожего, скажет: «Во зверюга, где же его носило целую ночь?» — потому что судит по собственному опыту.

Или, к примеру, человек, у которого добрые помыслы, услышав ночью стук на верхнем этаже, порадуется: «Кладут поклоны!». А тот, у кого добрых помыслов нет, злобно буркнет: «Проплясали всю ночь напролёт!»

Один, услышав мелодичное пение, скажет: «Какие прекрасные церковные песнопения!», а другой рассердится: «Это что ещё там за песенки горланят!».

Закончил же Старец своё поучение о помыслах, напомнив, как по-разному вели себя два разбойника, пригвождённых по правую и левую сторону от креста, на котором распят был Христос.

Оба видели [Его], оба чувствовали, как сотряслась земля [от случившегося землетрясения — знамения Божьего], оба находились в равном положении.Однако что помыслил один и что другой? Один — тот, что висел слева, хулил Христа и говорил:

— Если Ты Христос, спаси Себя и нас.

Другой — справа — исповедовал так:

— Мы-то достойное по делам нашим принимаем, Он же никакого зла не сделал. (Это написано в Евангелии от Луки, в двадцать третьей главе).

И вот, напоминает Старец, один разбойник пошёл в вечную муку, а другой — спасся.

Итак, чему же научились мы у отца Паисия? Мы теперь видим, что есть люди чистые душой и светлые мыслями. А есть подозрительные, в душах которых горит огонь раздражения и озлобленности: и этот огонь жжёт их самих и опаляет окружающих, потому что все мы страдаем от чужого гнева и злобы. И эти злые и подозрительные, если не исправятся и не очистятся покаянием, примут в будущей жизни вечную муку. А мы с тобой давай постараемся подражать лучшим. Будем всегда помнить о том, что писал апостол Павел: «Чистому всё чисто» (Послание святого апостола Павла к Титу).

Об излишней впечатлительности и брезгливости

Отец Паисий говорил, что впечатлительность, как и чуткость, — естественное дарование. Но бывают люди слишком впечатлительные. Он предупреждал:

Диавол часто внушает чуткому, впечатлительному человеку сгущать краски, чтобы он был не в силах перенести какую-то трудность или же — чуть понеся её — надорвался, разочаровался, измучился и в конце концов [духовно] покалечился. Если с пользой употребить врождённую впечатлительность, чуткость, то она станет небесной. Если же позволить, чтобы ею воспользовался диавол, то она выйдет человеку боком.

Старец советовал не давать места мнительному помыслу, когда кажется, что все вокруг только тобой и заняты, только о тебе и говорят:

Надо относиться к такому помыслу с безразличием, не обращать на него внимания. Ему нельзя верить ни на грош. Например, человек мнительный, увидев, как два его знакомых тихо разговаривают между собой, думает: «А ведь это они мне косточки перемывают! Не ожидал от них такого!» А люди [на самом деле] беседуют совсем о другом. Если дать такому помыслу волю, то постепенно он «наберёт обороты» и человек дойдёт до того, что станет думать, будто за ним следят, его преследуют.

Затем отец Паисий предостерёг от болезненной брезгливости. Он рассказал историю о том, как один монах мучился мнительными помыслами. Ему везде мерещились вредные микробы. И вот к чему это привело:

…В [нашем] общежительском монастыре… был [один] монах… который прожил в [в нём] немало лет, но, несмотря на это, брезговал всем вокруг. К дверным ручкам он даже и не притрагивался, а открывал двери ногой. Если требовалось поднять щеколду, он делал это локтем, а потом ещё протирал рукав спиртом. Он открывал ногой даже дверь церкви. Когда он состарился, то, по попущению Божию, его ноги стали гнить, и в них завелись черви — особенно в той, которой он открывал двери в храм. Когда я нёс послушание в монастырской больнице — помогал фельдшеру, он как раз впервые пришёл туда с перевязанной ногой. Фельдшер велел мне развязать его ногу, а сам пошёл за бинтами. Ох, что же я увидел, сняв повязку!.. До чего же он дошёл! Какое наказание его постигло! Я был просто потрясён.

— Понял, в чем причина? — спросил меня фельдшер.

— Как не понять! — ответил я. — Причина в том, что он открывает дверь храма ногой. [Отец Паисий имел в виду, что несчастный боялся, будто даже дверь святой церкви может оказаться «заразной»]…

Другие монахи [от благоговения] целовали дверную ручку, потому что к ней прикасались руки отцов. А этот, [даже] прикладываясь к иконам, только чуть-чуть касался их усами, которые после тщательно тер ваткой со спиртом!

[Начинают всегда] просто с брезгливости, но потом заходят ещё дальше. Как этот монах: он дошёл до того, что не прикладывался к иконам от страха, что тот, кто прикладывался к ним раньше, был чем-то болен?

Старца спросили: неужели и после того, как монах так тяжко заболел, он продолжал открывать церковную дверь ногой. Отец Паисий с горечью подтвердил это:

Да, ногой! А состарился в монашестве!

Но понял ли тот человек свою греховную ошибку, Старцу не дано было знать, потому что сам он ушёл из того монастыря в другую обитель.

[А] сегодня, — сказал Старец, — сюда приходила девушка, испытывающая страх перед болезнями. Войдя в комнату, где я принимаю людей, она не стала брать у меня благословения, боясь подхватить микробов. Я хотел ей помочь и сказал ей много полезного, а она, уходя, опять не стала брать у меня благословения. «Я не целую тебе руку, — объяснила она, — потому что боюсь заразиться микробами». Что тут скажешь? Так люди сами делают свою жизнь чёрной [невыносимой].

Выслушай и ещё одну историю, случившуюся уже в наше время. Она прекрасно подтверждает слова мудрого Старца. Некий путешественник приехал на юг отдохнуть и пришёл посмотреть на заброшенный пещерный монастырский храм, расположенный прямо над морем. Его провожатый сказал:

— Видишь, наверху кладбище? Когда-то, когда в этих местах была холера, там хоронили умерших. После этого люди уже не пили воду из монастырского источника.

С этими словами он наклонился к струе, бившей из скалы, подставил ладони и сделал несколько глотков.

— А как же ты сам не боишься? — вздрогнув, спросил путешественник.

— Чего мне бояться? — отвечал его провожатый. — Ведь позавчера тут был церковный молебен, и воду освятили!

Видишь, дорогой читатель, как бесстрашны и благочестивы верующие люди? Святость для них — всегда святость. «Ангелы Божии хранят меня от всякого зла, — уверен такой человек. — Если надо, они понесут меня на руках, и я никогда не споткнусь о камень. И если я случайно наступлю на змею или скорпиона, то ничего мне не будет — Бог меня защитит».

Конечно, всё прочитанное нами в этой главе вовсе не означает, что мы теперь перестанем мыть руки или умываться. Потому что гигиена есть гигиена и чистоплотность, как и чистота души, угодна Богу.


Ещё о вредоносных помыслах и подозрительности

[Однажды] ко мне, — рассказывал Старец, — пришёл отец больного ребенка. Я провел его в церковку моей каливы, выслушал его горе и, желая ему помочь, сказал:

— Для того чтобы твой ребенок стал здоров, ты и сам должен что-то сделать. Но что? Поклонов ты не кладёшь, постов не соблюдаешь, денег, чтобы творить милостыню, у тебя тоже нет… Обратись-ка ты к Богу вот как: «Боже мой, у меня нет ничего достойного, чтобы принести жертву ради здоровья моего ребенка, но я постараюсь, по крайней мере, бросить курить».

Эти слова тронули несчастного отца, и он пообещал, что последует моему совету. Пока я, выпуская его из каливы, возился с замком, он, вынув из кармана зажигалку и сигареты, положил их под иконой Спасителя в храме. Я этого не заметил. Следующим посетителем оказался некий юноша, которому надо было что-то мне сказать. После беседы, не успев даже выйти из каливы, он достал сигарету и закурил.

— Здесь, парень, курить нельзя, — сказал ему я. — Отойди подальше в сторону.

— А тебе в церкви курить можно? — спросил он в ответ.

Увидев в церкви пачку сигарет и зажигалку, этот малый «смастерил» помысел, будто я курю! И не стал я его разубеждать, дал ему уйти со своим помыслом. Ну ладно, даже если бы я и в самом деле курил, то неужели я делал бы это в храме? Видите, что такое помысел?

Отец Паисий предостерег всех от недоверчивых и недобрых помыслов, сказав, что какова подозрительность человека, таков и ущерб его собственной душе.

О тех, которые любят оправдываться

Старец как-то раз заметил, что сегодня все — от мала до велика — оправдывают себя. И диавол помогает им в этом, всё перетолковывая для них на свой лад, помогая им обманываться насчёт самих себя.

Самооправдание, — говорит старец Паисий, — это падение, оно изгоняет Благодать Божию. Человек должен … не оправдываться [а даже полюбить] несправедливость, [если она] совершается по отношению к нему… — О, беседовать с человеком, который привык оправдываться, — это страшное дело! Это всё равно, что разговаривать с бесноватым. Да простит меня Бог, но те, кто себя оправдывают, имеют «старцем» [лучшим духовным советчиком] самого диавола. Это страшно измученные люди, [у них нет в душе мира]. Они сделали самооправдание своей наукой. То есть, подобно тому как вор всю ночь не смыкает глаз и придумывает способ что-то украсть, эти люди постоянно придумывают способы оправдания своих погрешностей.

Иной человек обдумывает, как ему смириться или сделать какое-то доброе дело, а они придумывают прямо противоположное — способ оправдать то, чему [нет] оправдания. Эти люди становятся настоящими [собственными] адвокатами! Их невозможно переубедить — это всё равно что пытаться переубедить самого диавола.

Знаете, как я намучился с одним таким человеком!

— То, что ты делаешь, не лезет ни в какие ворота, — увещевал я его. — Тебе необходимо обратить внимание на некоторые вещи, ты совсем отбился от рук, тебе следует поступить так-то и так-то…

Однако он находил себе оправдание в ответ на каждое мое слово, а в конце разговора ещё и заявил:

— Ты так и не сказал, что мне нужно сделать!

— Золотой ты мой, — опешил я, — о чем же мы тогда толкуем столько времени? Мы говорим о твоих ошибках… но ведь ты без остановки оправдываешься. За те три часа, пока мы беседуем, ты меня всего вымотал! Довёл до белого каления! Ну разве я не сказал, что тебе нужно сделать [для исправления]?

Отец Паисий назвал такое поведение «сатанинским эгоизмом». Почему? Потому что ничто не может урезонить человека, подверженного бесовскому воздействию. Попробуй уговорить диавола сделаться лучше! Диавол — это сама гордость. И человек, который находится в его власти, бесконечно горд. Он, вроде бы, приходит за советом, но совет ему не нужен. Он ждёт, чтобы его похвалили, а всякое порицание с гневом отвергает.


Не оправдывайся, и Бог оправдает тебя сам

Если тебя обвинили напрасно, убеждает отец Паисий, то признай себя виновным и ничего не объясняй. Впоследствии Бог оправдает тебя — правда откроется.

Когда кто-то поступает с тобой несправедливо, думай о том, что он делает это не по злобе, а просто оттого, что увидел всё в таком свете [так ему показалось]. Если у этого человека нет злобы, то пройдёт какое-то время и Бог известит его об истинном положении дел. И тогда человек этот поймёт, что был несправедлив к тебе, и покается. [Только тот, в ком есть злоба, истину о тебе так и не узнает], поскольку «радиостанция» Бога [настроена на волну] смирения и любви…

Старца спросили: «А в каких случаях объяснения всё-таки необходимы?» Он ответил:

Они нужны в тех случаях, когда речь идет о недоразумении, которое касается других людей. Тогда [следует] исправить положение дел, [надо выступить на защиту ни в чём не повинного].

Кроме того, слишком чувствительный человек, — советует Старец, — пусть уж лучше объяснится, если его обвинили напрасно. Иначе перенесённая в молчании несправедливость, которую он потерпел, нанесёт ему травму.


О справедливости

Есть справедливость человеческая и есть Божественная.

Справедливость Божественная, — говорит отец Паисий, — это когда ты делаешь то, что доставляет покой твоему ближнему. Например [если что-нибудь делишь между собой и ближним, отдай] ему не половину, а сколько он хочет. Спроси его:

«Сколько ты хочешь взять себе? Две с половиной, три части? На, возьми их».

Отдавай другому хорошее, а себе оставляй гнилое.

Отдавай другому большую часть, а себе оставляй меньшую.

Вот представь, что сестра принесёт нам сейчас десять слив.

Съев из чревоугодия восемь слив и оставив тебе две, я поступлю с тобой несправедливо.

[Разделив же сливы поровну], я поступлю по человеческой справедливости.

А если, увидев, что сливы пришлись тебе по вкусу, я съем только одну и скажу тебе: «Окажи любовь, доешь остальные, а то мне они не очень нравятся, да к тому же у меня от них болит живот», — это будет справедливостью Божественной.

[Справедливость человеческая, хоть не так уж редко и встречается, не приносит, как говорит Старец] «полной радости и душевного покоя».

Допустим, два брата владеют участком земли [и хотят её разделить]. По человеческой справедливости каждый из них должен взять себе [половину]. Но по справедливости Божественной каждый должен взять столько, сколько ему необходимо.

То есть, если у одного брата семеро детей, а у другого только двое [и один богат, а другой беден], то большую часть земли следует взять тому, кто в большей нужде…

Если [более обеспеченный] возьмёт себе столько же, сколько и [тот, который едва сводит концы с концами] — это будет несправедливо.

Но мирские люди не мыслят духовно, объясняет отец Паисий. Мирскому человеку скажешь: отдай брату большую часть и объясни своим родным: «мой брат нуждается, поэтому большую часть земли я решил отдать ему». А в ответ слышишь: «Зачем это? Ведь разделить имение пополам будет справедливо». Если бы, говорит Старец, нуждающийся брат спросил более обеспеченного: «Тебе хватит одной части?», тот должен был бы, не сказав ни слова, согласиться на такой раздел. А свою жену и детей убедить, как бы они ни сопротивлялись.

Как ни взгляни, но самый справедливый раздел совершается по Евангелию, — продолжает отец Паисий, и напоминает нам одну библейскую историю: — Меня поражает великодушие Авраама. Когда пастухи Лота и Авраама стали ссориться из-за пастбищ, Авраам пошёл к Лоту и сказал: «Негоже нам с тобой ссориться, ведь мы родственники. Какая сторона тебе больше по сердцу? Хочешь пойти направо или налево?». Лот хоть и отчасти, но поступил из человеческих побуждений, он выбрал Содом и Гоморру, потому что там были зелёные луга, хорошие пастбища для скота. И какого же лиха ему потом довелось там хлебнуть [города Содом и Гоморра впоследствии, за грехи его жителей, были сожжены пеплом и лавой во время вулканического извержения. Таков был гнев Божий. Об этом можно прочесть в 13-й главе Книги Бытия].

[Конечно, Авраам, не предвидел будущего. Он], движимый Божественной справедливостью, желал доставить радость Лоту. То, что Лот поселился в лучшем месте, даже принесло Аврааму радость.


Многие живут по собственному «евангелию»

Христос, придя на землю, сказал нам всё, что требуется, чтобы мы приобрели Божественную справедливость. Но людям это не по нутру. Они намеренно забывают Божественные заповеди. Или делают вид, что забывают. И продолжают жить только по человеческой справедливости.

Говорит Старец:

…У меня болит душа. Я был знаком с человеком, который регулярно ходил в храм, постился, выполнял другие положенные христианину действия и думал о себе, что живёт духовно. Притом, что у него было пять квартир, две зарплаты и ни одного ребенка, он не давал бедным ни драхмы милостыни.

— Ну ладно, — сказал я ему, — ведь у тебя столько неимущих родственников. Почему же ты не поможешь им? Что ты будешь делать с такой уймой денег? Раздай их вдовам, сиротам…

И знаете, что он мне на это ответил?

— Так что же, — говорит, — раз моя сестра вдова, то получается, я не должен брать с неё денег за квартиру?

Когда я это услышал, у меня кровь прихлынула к голове! Вот она — правда мира сего! «Раз дети, которым нечего есть, не мои, а чужие, — думает человек такого склада, — то я за них ответственности не несу. Я никого не обижаю. Да Боже меня упаси, чтобы я кого-то обидел!»

Такие люди находят способ успокаивать свой помысел [но успокоиться по-настоящему не могут. Для них есть только мирская справедливость, поэтому они] остаются равнодушными [даже когда] на их глазах творится что-то [требующее их участия]… Как же они почувствуют после этого что-либо духовное? Есть люди, которые могут [подарить] кому-то целый дом, но в то же время, если кто-нибудь задолжает им плату за квартиру, они подают на него в суд. Как вы это можете объяснить?

Старец говорил, что многие люди, которые считают себя христианами, не способны на жертву ради ближних. Он рассказал случай, как в детской больнице за детьми ухаживали сёстры милосердия. Всё шло хорошо, пока одному малышу не потребовалось сделать облучение. Врач попросил сестёр, чтобы они ему помогли во время процедуры. Но никто из них не решился. Они испугались радиации — радиоактивных лучей.

Или вот ещё пример, как люди живут по собственному «евангелию», то есть так, как им самим удобнее:

Когда я служил в армии, один радист с военного аэродрома приходил к нам в часть за позывными [то есть паролями для работы в радиоэфире], и мы с ним общались. В миру он получил богословское образование, а в части даже произносил [перед сослуживцами] проповеди. Однако все звали его «Иезуит», потому что он не только ни в чём не жертвовал собой, но не хотел просто помочь другому даже малостью [Иезуит — член средневекового монашеского Ордена иезуитов. Так называют порой хитрого, двуличного, лицемерного человека].

Иногда я его просил:

— Ты ведь всё равно идёшь на аэродром, будь добр, захвати вот эти позывные для такого-то радиста.

Но он ни в какую не соглашался.

— Нет, — говорил, — я ходил за своими позывными, а он пусть идёт за своими.

[Этому радисту не хотелось куда-то там ещё дополнительно заходить, обременять себя]. Он успокаивал [себя] тем, что не поступает в отношении другого несправедливо. Но ведь Христос говорит, что надо идти с кем-то два поприща [расстояния], если тебя не просто просят, но и принуждают к тому, чтобы пройти одно…

…а человек… [думает]: «Нашли дурачка! Меня просят об одной версте, а я что, должен идти целых две?»

Ну так что же, как после этого Благодать Божия приблизится к такому человеку?

Подумай теперь, юный читатель, о чём тут речь?

Во-первых, о том, что нельзя отказывать в помощи. (Конечно, в добром деле).

А, во-вторых, о том, что наша доброта не должна быть вялой (ну, вроде того, что: «Ладно, так и быть, помогу»).

Доброта, как напоминает нам отец Паисий, должна быть активной. То есть, мы сами должны стремиться, прямо-таки бросаться на помощь. Ещё учти вот что: часто мы помогаем не по доброте, а потому, что боимся, как бы люди не сочли нас бессердечными. Это очень стыдно. И это совсем не то, чему учил Господь наш Иисус Христос.


О совести

Надо испытывать свою совесть, советует отец Паисий, чистая ли она, или нет. Правильно ли она подсказывает человеку, каков он на самом деле. Старца спросили, может ли человек замечать свои мелкие проступки, а грубых собственных грехов при этом вовсе не знать?

Да как же не может! — ответил Старец. — Мой знакомый духовник рассказывал такой случай. Одна женщина, придя к нему на исповедь, безутешно рыдала и повторяла одну и ту же фразу:

— Я не хотела её убивать!

— Послушай, — стал успокаивать её духовник, — если у тебя есть покаяние, то у Бога есть прощение греха. Ведь Он же простил покаявшегося [царя] Давида.

— Да, да, но я этого не хотела! — повторяла она.

— Как же ты её убила? — осторожно спросил духовник.

— А вот как: я вытирала пыль, нечаянно махнула тряпкой и убила её! Но я не хотела убивать эту муху!

[При этом], — продолжает Старец, — эта особа изменяла мужу, бросила детей, развалила семью и жила неизвестно где, но обо всём этом рассказывала как о ничего не значащих пустяках.

— За всё это полагается епитимья [церковное наказание], — сказал духовник, когда услышал о её «подвигах».

— И почему же это она за «всё это» полагается? — возразила она ему.

Ну скажите, чем можно помочь такому человеку?

Вот как, дорогой читатель! Женщина рыдала о погибшей мухе, а свои страшные грехи ставила ни во что. И была в недоумении, почему за них должна быть наказана. Значит, совесть этой женщины была ей неверным руководителем, обманывала её. В своей загрязнённой совести, как в запылённом, треснувшем и кривом зеркале, эта грешница не могла, конечно, увидеть себя во всей своей «красоте».

Мы должны учиться на собственном опыте

Опыт наших промахов, ошибок и прегрешений не должен проходить впустую. Он должен помочь нам делаться лучше, идти вперёд. Старец Паисий учит:

[Ничего удивительного], если младенец, учась ходить, кубарем сваливается с лестницы, ударяется головой о перила, залезает с ногами на стул и падает с него. Малыш не понимает, что, забираясь с ногами на стул и вставая на его край, он упадёт вместе со стулом. Однако, взрослея, ребенок приобретает опыт, зреет и становится внимательным. «В прошлый раз, — думает он, — я забрался с ногами на стул и упал. Сейчас я уже не буду этого делать». Так же и в нашей [духовной] борьбе: внимательно следя за всем происходящим и используя всё во благо, мы приобретаем опыт, используя который получаем немалую помощь.

Помню, у нас дома, в Конице, было шесть лошадей: и взрослые кони, и жеребята. Однажды мне случилось переводить наших лошадок по бревенчатому мостику. Одно бревно прогнило, и нога молодой четырехлетней лошади провалилась между брёвен и досок. Потом я починил мостик, заменил все сгнившие бревна и доски на крепкие. Однако каждый раз, когда я гнал лошадей через этот мост, лошадка, которая однажды на нём провалилась, начинала беспокоиться, трясти головой и либо, порвав уздечку, убегала, либо одним махом перепрыгивала на другую сторону мостика. Видите: уж если бессловесное животное — четырёхлетняя лошадь — использовала свой опыт и не наступала на тот мост, где ей однажды довелось провалиться, то насколько больше должен использовать опыт от своих падений человек!

Что такое искушение?

Искушение — это испытание злыми обстоятельствами или страстями, которые нас вдруг начинают одолевать. Искушения бывают слабыми (например, мы совершаем мелкую духовную ошибку), а бывают сильными (нам хочется совершить что-нибудь греховное: обозвать кого-то грубым словом, ударить, присвоить чужую красивую вещь и тому подобное).

Зачем же Бог позволяет (попускает) придти искушениям? Во-первых, Он хочет испытать нас, насколько мы стойки в добре. Во-вторых, он хочет нас закалить, как сталь закаляют в огне и воде. Тот, кто не прошёл и не поборол искушений, не может сделаться настоящим христианином. Мы должны научиться терпеть боль, неудачи, поношение (оскорбления), несчастья, и при этом не с озлоблением, а с благодарностью Богу за то, что Он делает нас сильнее.

Когда человек грешит, он поддаётся искушению. Конечно, диавол радуется нашим грехам. Но виноваты в них мы сами. Вор украл или убийца убил — это не диавол виноват, а сами эти преступники.

Мне, — говорил Старец, — … часто приходится слышать от некоторых, что в их страданиях виноват искуситель, тогда как на самом деле мы сами виноваты в том, что неправильно относимся к тому, что с нами происходит. А кроме того, искуситель — он ведь и есть искуситель. Разве он станет удерживать нас от зла? Он делает своё дело. Не надо сваливать всю вину на него. Один послушник жил в каливе вместе со своим старцем. Однажды, когда старец ненадолго отлучился, послушник без благословения своего духовного отца взял яйцо, положил его на кольцо ключа — помните те старинные амбарные ключи? — и стал поджаривать яйцо на свечке! Вдруг возвращается старец и застает его за этим занятием.

— Что это ты там делаешь?

— Да вот, батюшка, лукавый подбил меня испечь яичко! — стал оправдываться послушник.

Вдруг в комнате раздался страшный голос:

— Ну нет, такого рецепта [варить яйцо на ключе] я раньше не знал! От него научился!

Мир в опасном положении

Старец не раз говорил, что в мире накопилось много зла. Он сравнивал мир с постройкой, которая пришла в негодность, или с поселением, где все дома надо ремонтировать, потому что они вот-вот рухнут. Зло — это когда люди ненавидят, лгут, крадут, мстят, убивают, завидуют, копят богатство, хотят власти. Мы хорошо знаем это.

Вот собственные слова Старца:

Во всех государствах видишь бурю, великое смятение! Несчастный мир — да прострёт Бог Свою руку! — кипит, как скороварка. И посмотрите, что творят власть имущие! Стряпают-стряпают, бросают всё в скороварку, а она уже свистит! Скоро вылетит клапан! Мы ещё не осознали того, что диавол ринулся губить творения Божии [то есть людей]. Он пришёл в бешенство, потому что в мире начало появляться доброе беспокойство. Он разъярён, потому что знает, что действовать ему остаётся немного. Сейчас он ведёт себя как преступник, который, когда его окружают, говорит: «Не спастись мне, они меня схватят!» — и крушит всё направо и налево. Весь мир идёт к одному. Общий развал. Нельзя сказать: «В доме немного поломано окно или ещё что-то, давай я это исправлю». Весь дом развалился. Мир стал разрушенной деревней. Положение дел уже вышло из-под контроля. Если только сверху что-то Бог сделает. Сейчас Богу работать: где отвёрткой, где пряником, где кнутом, чтобы исправить всё это.

Насколько силен диавол?

Старец Паисий говорил, что диавол имеет власть только над человеком безбожным.

Диавол не обладает никакой силой и властью над человеком верующим, ходящим в церковь, исповедующимся, причащающимся. [Он] только погавкивает на такого человека, всё равно что беззубая собака. Однако он обладает большой властью над человеком неверующим, давшим ему права над собой. Такого человека диавол может и загрызть — в этом случае у него есть зубы и он терзает ими несчастного.

Конечно, мы должны это понимать так, что диавол терзает душу человека. Наводит на него тоску, страх, злобу и прочее. А от этого могут произойти и телесные болезни, и человек может даже умереть.

Отец Паисий рассказал:

[К нам] на Святую Гору приезжал один колдун. Какими-то чародейскими колышками и сеточками он перегородил в одном месте всю дорогу, ведущую к моей каливе [калива — уединённо стоящее жилище одного или двух-трёх монахов]. Если бы там прошёл человек, не исповедавший свои грехи, то он бы пострадал, не зная вдобавок причины этого. Увидев на дороге эти колдовские сети, я сразу же осенил себя крестным знамением и пошёл по ним ногами — всё порвал. Потом пришёл в каливу и сам колдун. Он рассказал мне о всех своих замыслах и сжёг свои книги.

Диавол одолевает неверующую душу не только при жизни человека, но и после того, как его душа оставляет землю, то есть сразу же после смерти. Вот что говорил Старец:

Когда умирает человек, духовно упорядоченный, то восхождение его души на Небо подобно мчащемуся поезду. Гавкающие псы [Старец имеет в виду демонов] несутся за поездом, захлебываясь лаем, пытаются забежать вперёд, а поезд всё мчится и мчится — какую-нибудь шавку ещё и пополам переедет. Если же умирает человек, духовное состояние которого оставляет желать лучшего, то его душа словно находится в поезде, который ползет еле-еле. Он не может ехать быстрее, потому что неисправны колеса. Псы впрыгивают в открытые двери вагонов и кусают людей.

Отец Паисий советовал беречь себя от происков лукавого, которого он называл «тангалашка».

Диавол входит в человека, у которого в сердце есть грязь. К чистому созданию Божию диавол не приближается. Если сердце человека очистится от грязи, то враг убегает и снова приходит Христос. Как свинья, не найдя грязи, хрюкает и уходит, так и диавол не приближается к сердцу [в котором нет] нечистоты. Да и что он забыл в сердце чистом и смиренном? Итак, если мы увидим, что наш дом — сердце — стал вражеским обиталищем — избушкой на курьих ножках, то мы должны её немедленно разрушить [то есть переделать, перестроить], чтобы ушёл тангалашка — наш злобный квартиросъемщик.

Нельзя прислушиваться к диавольским «речам»

А что такое слова лукавого врага? Это диавольские внушения. Не наше ухо, конечно, слышит их, а наша душа. «Сделай то, сделай это» — подсказывает нам лукавый. И никогда не посоветует ничего хорошего. Советует обидеть, ударить, украсть чужое. Или, например, «посидеть» ночью за играми в интернете, в то время как все нормальные ребята спят, чтобы утром встать со свежей головой для полезных дел и учёбы.

Но человек, у которого возникли нехорошие, стыдные или неполезные мысли, начинает оправдываться. Вроде: «да я только сегодня, а завтра», или «больше никогда», не буду. «Я только один разочек» — и прочее. Так лукавый заманивает человека в свои сети. Он ему начинает рисовать соблазнительные картины, обещает якобы радость и совсем запутывает. Но слушать его ни в коем случае нельзя. Для души это смертельно опасно.

Помню, — говорил старец, — как итальянские войска, уходя из Греции, оставили после себя палатки с грудами ручных гранат. А пороха после них оставались целые кучи. Люди забирали себе эти палатки и то, что было внутри. Дети играли с гранатами, и знаете, сколько их, несчастных, поубивалось! Разве можно играть с гранатами! Так и мы — что же, будем с диаволом в игрушки играть?

Как бесы пугали Старца Паисия

Старец рассказал одну очень интересную историю. Хотя тебе, юный читатель, она может показаться также и страшноватой. Отец Паисий говорил:

Бесы не могут сделать созданию Божию ровным счетом ничего, если мы сами не дадим им на это права. Они только и могут, что дебоширить, — власти-то у них нет. Однажды, живя в каливе Честного Креста, я совершил замечательное всенощное бдение! Ночью на чердаке собралось множество бесов. Сначала они изо всех сил лупили по чему-то кувалдами, а потом стали шуметь, словно катали по чердаку здоровые чурбаны, кряжи деревьев. Я крестил потолок и пел: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко…». Когда я заканчивал петь, они опять начинали катать чурбаны. «Сейчас, — сказал я им, — разделимся на два клироса. Вы на верхнем катайте чурбаны, а я здесь, на нижнем, буду петь». Когда я начинал петь, они останавливались. Я пел то «Кресту Твоему…», то «Господи, оружие на диавола Крест Твой дал еси нам…». В псалмопении я провел отраднейшую ночь. Как только я умолкал, они продолжали меня забавлять. И ведь какой у них обширный репертуар! Каждый раз придумывают что-то новенькое!..

Старцу задали вопрос: «А когда Вы запели тропарь в первый раз, они что, не ушли?»

Нет, — ответил он, — только я заканчивал — как вступали они. Видно, (пошутил о. Паисий) надо было петь бдение на два клироса. Прекрасное было бдение. Я пел с чувством! Чудные были дни…

Бесы имеют непривлекательный и жуткий вид

Обычный человек редко может увидеть бесов. Или почти никогда. Ведь они существа бесплотные, то есть бестелесные. Только взору человека духовного, а особенно святого, — да и то редко — являются они. Старец объяснил, что диавол — настоящий «красавчик».

Ни в сказке сказать, ни пером описать!.. Как [премудро] любовь Божия не позволяет человеку видеть диавола! Увидев его, большинство умерло бы от страха.

Отца Паисия спросили: «Батюшка, бесы стали такими страшилами после своего падения, после того, как они превратились из ангелов в демонов?»

Конечно после, — ответил он. — Они сейчас такие, словно их молнией ударило. Если молния попадает в дерево, то разве оно не становится в мгновение ока обгорелым бревном? Вот и они сейчас такие, словно в них попала молния. Было время, и я говорил тангалашке: «Приходи, чтобы я тебя видел и не попадался тебе в лапы! Сейчас я на тебя только смотрю, а уже видно, какой ты злющий! А попадись я тебе в лапы — у, представляю, что меня ждет тогда!»

Для чего Бог позволяет искушать нас?

Бог уже давно мог бы расправиться с диаволом, ведь Он — Бог. И сейчас, стоит Ему только захотеть, Он может скрутить диавола в бараний рог, [на веки вечные] отправить его в адскую муку. Но Бог не делает этого для нашего блага. Разве Он позволил бы диаволу терзать и мучить Своё создание? И, однако, до какого-то предела, до времени Он позволил ему это, чтобы диавол помогал нам своей злобой, чтобы он искушал нас, и мы прибегали к Богу… Бог всё попускает [то есть разрешает, допускает] для нашего [же] блага. Мы должны в это верить. Бог позволяет диаволу делать зло, чтобы человек боролся. Ведь не тёрши, не мявши — не будет и калача. Если бы диавол не искушал нас, то мы могли бы возомнить о себе, будто мы — святые. И поэтому Бог попускает ему уязвлять нас своей злобой. Ведь, нанося нам удары, диавол выбивает весь сор из нашей пропылённой души, и она становится чище. Или же Бог позволяет ему набрасываться и кусать нас, чтобы мы прибегали к Нему за помощью. Бог зовёт нас к Себе постоянно, но обычно мы удаляемся от Него и вновь прибегаем к Нему, только когда подвергаемся опасности.

Вот видишь, что говорит Божественный Старец? Он объясняет, как обстоит дело, с нашими неудачами или даже несчастьями. Порой мы говорим: «С нами поступили несправедливо! Неужели Бог этого не видит? Почему же он не заступился за нас? Почему позволил придти горькому испытанию, или болезни, или оскорблению со стороны?» Но теперь, послушав мудрого Паисия, мы знаем, что так произошло не случайно, а по воле Божией. Бог воспитывает в нас силу духа. Он выращивает в нас любовь к Себе. Он нас зовёт прибегнуть к Его помощи. Он хочет, чтобы мы увидели свои недостатки, раскаялись в наших грехах. И чтобы не думали о себе высоко, не гордились и не заносились.


Можно ли пожалеть диавола?

Это вопрос не ко всем. А только к тем, у кого есть сердце, да ещё Божественной любовью воспитанное. Озлобленный человек не пожалеет даже брошенную собаку или кошку, а уж что говорить о бесах, которые так и кипят к людям ненавистью? За что же их жалеть? Но послушаем опять Старца:

Благой Бог сотворил ангелов. Однако от гордости некоторые из них пали и стали бесами. Бог создал совершенное творение — человека — для того, чтобы он заменил отпавший ангельский чин [то есть, чтобы пополнил Небесное войско, которое сократилось в числе]. Поэтому диавол очень завидует человеку — созданию Божию. Бесы горланят: «Мы совершили один проступок, и Ты нас тиранишь, а людей, у которых на счету так много провинностей, — Ты прощаешь». Да, прощает, но люди каются, а бывшие ангелы пали так низко, что стали бесами, и вместо того, чтобы покаяться, становятся всё лукавее, всё злобнее. С неистовством они устремились на разрушение созданий Божиих. Денница был самым светлым ангельским чином! А до чего он дошел… [стал диаволом]. От гордости бесы удалились от Бога тысячи лет назад, и по гордости они продолжают удаляться от Него и остаются нераскаянными. Если бы они сказали только одно: «Господи, помилуй», то Бог что-нибудь придумал бы [для их спасения]. Если бы они только сказали «согреших» [по-славянски это означает «согрешил», «согрешили»], но ведь они этого не говорят. Сказав «согреших», диавол снова стал бы ангелом. Любовь Божия беспредельна. Но диавол обладает настырной волей, упрямством, эгоизмом. Он не хочет уступить, не хочет спастись. Это страшно. Ведь когда-то он был ангелом!.. Он [весь] — огонь и неистовство, потому что не хочет, чтобы стали ангелами другие, те, кто займут его прежнее место. И чем дальше, тем хуже он становится. Он развивается в злобе и зависти. О, если бы человек ощутил состояние, в котором находится диавол! Он плакал бы день и ночь. Даже когда какой-нибудь добрый человек изменяется к худшему, становится преступником, его очень жаль. А что же говорить, если видишь падение ангела! Как-то раз одному монаху [из скромности Старец умолчал, что это был он сам] стало очень больно за бесов. Преклонив колена, пав ниц, он молился Богу следующими словами: «Ты — Бог, и стоит Тебе захотеть, Ты можешь найти способ для спасения и этих несчастных бесов, которые сперва имели столь великую славу, а сейчас обладают всей злобой и коварством мира, и если бы не Твое заступничество, то они погубили бы всех людей». Монах молился с болью. Произнося эти слова, он увидел рядом с собой морду пса, который высовывал ему язык и его передразнивал. Видимо, Бог попустил это, желая известить монаха, что Он готов принять бесов, лишь бы они покаялись. Но они сами не желают своего спасения…

Сатана боится креста

Колдуны есть не только в сказках. Они есть и на самом деле, и порою проходят рядом с нами, в толпе людей, а мы ничего не подозреваем. Колдуны — это те, кто доверились бесам и связали с ними свою жизнь, а потому повредили свои души. Скажешь: зачем же они это делают? По-разному бывает: кто по незнанию, а кто и по гордости поддался бесовским фокусам, дьявольскому обольщению. Они получили некоторую особую силу от сатаны. Но за это многим из них придётся дорого заплатить, если не покаются: в будущем они не получат спасения и пойдут в муку вечную, потому что служили диаволу.

Старец Паисий много говорил об ангелах, о рае и о святых, чтобы пробудить «доброе беспокойство», но он говорил и о бесах, чтобы предостеречь от их происков.

Однажды, — рассказывал он, — ко мне в каливу пришёл один юноша — колдун с Тибета [Тибет — это горная страна между Китаем, Непалом и Индией]. Он рассказал мне многое из своей жизни. Трехлетним младенцем… [его отец отдал его тибетским колдунам], для того чтобы они посвятили его в тайны своего колдовского искусства. Этот юноша дошел до одиннадцатой степени колдовства — высшая степень двенадцатая. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, он уехал из Тибета и поехал в Швецию, для того чтобы увидеть своего отца. В Швеции он случайно познакомился с православным священником и захотел побеседовать с ним. Юный колдун совсем не знал, что такое православный священник. В зале, где они беседовали, юноша, желая явить свою силу, начал показывать различные колдовские фокусы. Он вызвал одного из старших бесов, по имени Мина, и сказал ему: «Я хочу воды». После того как он произнес эти слова, один из стаканов сам собой поднялся в воздух, подлетел под кран, вода открылась, стакан наполнился и затем сквозь закрытую стеклянную дверь влетел в зал, где они сидели. Юноша взял этот стакан и выпил воду. Потом, не выходя из зала, он показывал сидящему перед ним священнику всю Вселенную, небо, звезды. Он использовал колдовство четвёртой степени и хотел дойти до одиннадцатой. [Наконец] он спросил священника, как тот оценивает всё, что видит. «Если бы он в ответ похулил [обругал] сатану, — говорил мне молодой колдун, — то я мог бы его убить».

Однако священник ничего не ответил. Тогда юноша спросил:

— А почему и ты не покажешь мне какое-нибудь знамение?

— Мой Бог — Бог смиренный, — ответил священник. Потом достал крестик, дал его в руки юному колдуну и сказал ему:

— Сотвори ещё какое-нибудь знамение.

Юноша позвал Мину — старшего беса, но Мина, трепеща, как осиновый лист, не мог решиться к нему приблизиться. Тогда юноша вызвал самого сатану, но тот, видя в его руках крест, вёл себя так же — боялся к нему подойти. Сатана велел ему только одно: побыстрей уехать из Швеции и снова вернуться на Тибет. Тогда юноша начал ругать сатану:

— Теперь я понял, что твоя великая сила на самом деле — великое бессилие.

Потом юноша был научен тем добрым священником истинам веры. Священник рассказал ему о Святой Земле, о Святой Афонской Горе и других святых местах. Уехав из Швеции, юноша совершил паломничество в Иерусалим, где видел Благодатный Огонь. Из Иерусалима он поехал в Америку, для того чтобы дать хорошую взбучку своим знакомым сатанистам и вправить им мозги. Бог сделал этого юношу самым лучшим проповедником! Из Америки он приехал на Святую Афонскую Гору.

В младенчестве с этим несчастным обошлись несправедливо, и поэтому Благой Бог помог ему Сам… Однако молитесь за него, потому что [с тех пор] колдуны со всеми бесовскими полчищами ведут против него брань. Раз они [изо всех сил воюют] против меня, когда он приезжает ко мне и просит помощи, то насколько [яростнее] — против него!

Когда священники читают над ним заклинательные молитвы, вены на руках у несчастного лопаются и течёт кровь. Бесы страшно мучают несчастного юношу, а ведь раньше, когда он водил с ними дружбу, они не делали ему ничего плохого, а только помогали ему и выполняли все его пожелания. Молитесь. Однако и самому ему сейчас надо быть очень внимательным [он должен быть осторожен], потому что в Евангелии написано, что нечистый дух, выйдя из человека, «идёт и берет с собою семь других духов, злейших себя [ещё более злых, чем он сам], и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого [Эти слова Иисуса Христа записал и передал нам евангелист Матфей]».

Старца попросили объяснить, почему некоторые маги (колдуны), несмотря на то, что продали душу сатане, используют крест, иконы и молитвы. Он ответил:

Из этого можно понять, какой обман кроется за всеми их действиями! Используя священные предметы, они обводят несчастных людей вокруг пальца. Видя, что колдуны зажигают свечи, [якобы] молятся перед иконами, совершают [и другие] подобные действия, люди [начинают доверять] обманщикам. Один человек рассказал мне, что в городе, где он живёт, какая-то турчанка поставила на камень икону Пресвятой Богородицы и теперь называет этот камень «камнем, который помогает людям»! Она не говорит, что людям помогает Пресвятая Богородица, но говорит, что им помогает камень… Многих это сбивает с толку. Те из [христиан], у кого не в порядке здоровье, бегут к камню, думая, что получат отнего помощь, а потом диавол делает с ними всё, что хочет. Ведь с того момента, как турчанка говорит, что людям помогает не Божия Матерь, а камень, сразу же в дело встревает диавол, поскольку такие слова — презрение к Пресвятой Богородице. От людей отходит Благодать Божия, [за свою неверность Богу они лишаются Его помощи], и начинается беснование. Вот христиане и бегут со всех ног к камню, чтобы он их вылечил — камень вместе с тангалашкой [бесом]! А в итоге они [духовно] калечатся, потому что разве можно получить помощь от диавола? Если бы у этих людей было хоть немножко соображения в голове, они бы задумались: турчанка — мусульманка, какую же связь она может иметь с иконой Пресвятой Богородицы?

Сатана сбивает с толку прельщением

Часто люди, походив в церковь довольно долго, почитав молитвы у себя дома, начинают думать о себе, что уже выросли духовно и могут распознавать и улавливать разные чудесные явления. Такое состояние называется «прелестью», и диавол его всячески поддерживает в неокрепших душах. Это он делает для того, чтобы человек не двигался дальше и думал: «Что мне ещё нужно? Да я уже почти всего достиг!» А душа его между тем может находиться в очень бедственном положении, полна греховных помыслов и так далее. Послушаем, что говорит по этому поводу Старец:

[Нельзя допустить], чтобы диавол … прельстил нас с помощью фантазий, воображения. Воображение — вещь хорошая, и если она используется с толком, то обладает великой силой. [Но тому, кто наделён особенно богатым воображением, надо остерегаться, чтобы не впасть в прелесть]… Если человек невнимателен к своему воображению, то искуситель может ввергнуть его в прелесть, использовав даже какое-нибудь самое простое, естественное событие. Когда я жил в монастыре Стомион, то, читая зимой вечерню, растапливал печь. Женщины, которые иногда приходили в монастырь из города, стали замечать, что во время вечерни от иконы Пресвятой Богородицы в иконостасе раздавался какой-то хруст. Я на этот хруст внимания не обращал, а женщины начали шептаться между собой: «Представляете! Когда монах читает вечерню, от иконы Божией Матери раздаётся хруст!» Услышав, как они шепчутся, я подумал: «Дай-ка погляжу на икону, от которой слышится хруст». Я не хочу сказать, что не верю в божественные события, — нет, я верю, что Божия Матерь является людям и говорит с ними и те, кто находятся в хорошем духовном состоянии, Её видят; однако в подобных случаях необходимо внимание. Ну что же, взял я стул, поднялся на него и поглядел, что происходит с иконой. Что же случилось? Доска, на которой была написана икона, была старой, со вставленными в нее с тыльной части шпонками [поперечными рейками]. Когда печь разогревалась как следует, одна шпонка нагревалась, расширялась и производила хруст. Потом я забил в икону гвоздик и она прекратила трещать. После этого я спросил у этих женщин:

— Ну что, сейчас слышите какой-нибудь хруст?

— Нет, — ответили они мне.

— Ну вот, — говорю, — не надо придавать значения подобным вещам.

Чему же мы учимся на том примере, который привёл Старец? Ты видишь, о чём подумали женщины, слыша хруст от иконы: «Ага! Не иначе, как Божия Матерь подаёт нам всем какой-то тайный знак!» Те, кто читали жития святых, могли заметить, что святые опасались «диавольских представлений»…


Диавол может явиться в виде ангела, — продолжает Старец, — или в виде святого. Бес, замаскированный под ангела или под святого, распространяет вокруг себя волнение, смущение — то, что имеет в себе. Тогда как настоящий Ангел или святой всегда распространяют райскую радость и небесное веселье. Смиренный чистый человек, даже будучи неопытным, отличает Ангела Божьего от явившегося в виде ангела света беса. Это происходит потому, что такой человек имеет духовную чистоту и находится с Ангелом в родстве. А вот эгоист и человек плотский [телесный, не духовный] легко прельщается лукавым диаволом. Диавол является в виде ангела света, но стоит человеку включить в работу … смиренный помысел, как диавол исчезает. Однажды вечером, после повечерия, я сидел у себя в келье на скамеечке (я жил в монастыре Стомион) и творил Иисусову молитву. Вдруг я услышал, как из одного здания, которое находилось неподалеку от монастыря и служило гостиницей для паломников, донеслись звуки струнных музыкальных инструментов и кларнета. Я очень удивился! «Что же это за музыка слышится так близко?» — сказал я себе. Престольный праздник в монастыре уже прошёл. Я поднялся со скамеечки, подошёл к окну посмотреть, что происходит во дворе. Смотрю: кругом полная тишина и безмолвие. Тогда я понял, что вся эта музыка была от лукавого — для того чтобы я прервал молитву. Я вернулся на скамейку и продолжил Иисусову молитву. Вдруг комната наполнилась ярким светом. Потолок и верхний этаж надо мной исчезли, крыша открылась, и я увидел столп света, который доходил до неба. На вершине этого светлого столпа виднелось лицо белокурого юноши с длинными волосами и бородой, который был похож на Христа. Половина его лица была от меня закрыта, поэтому я поднялся со скамейки, чтобы увидеть его лицо полностью. В этот момент я услышал внутри себя голос:

— Ты удостоился увидеть Христа.

— Да кто я такой, недостойный, чтобы видеть Христа? — ответил я и перекрестился.

В то же мгновение свет и лже-Христос исчезли и я увидел, что потолок возвратился на своё место. [Итак], если чья-то голова «не заперта как следует на замок», то лукавый может принести такому человеку помысел гордости и прельстить его с помощью фантазий и ложных светов, которые не возводят в Рай, а низвергают в хаос. Поэтому никогда не следует просить увидеть свет, получить божественное дарование или что-то подобное. Просить нужно о покаянии. Покаяние принесёт человеку смирение, потом Благой Бог даст ему то, что необходимо. Однажды, когда я жил на Синае в пещере Святой Епистимии, тангалашка захотел… оказать мне услугу! Неподалеку от кельи было три-четыре ступеньки. Ночью, когда небо было ясным и светили звезды, я уходил в пещеры и для того, чтобы спуститься по этим ступенькам, светил зажигалкой. Однажды ночью я хотел зажечь её, но [никак не получалось]. Вдруг с одной скалы ударил яркий луч света, подобный прожектору! Ух, [как] всё вокруг стало светло! «Нет, — говорю, — от таких „прожекторов“ надо держаться подальше!» Я вернулся назад, и свет тут же пропал. Вот ведь какой диавол: он не хотел, чтобы я спустился по лесенкам, подсвечивая зажигалкой! «Ну разве не жаль, — „пожалел“ он меня, — что человек так мучается! Дай-ка я ему посвечу!» Вот какая «доброта»!

Отца Паисия спросили: «этот свет был не от Бога?»

Это понятно [само собой]… Страшное дело! — отвечал он.

Не надо верить снам

Многие придают большое значение снам. «Ах, непременно что-то случится, я видел (или видела) то-то и то-то!» И пугаются, и ждут неприятностей или беды. Для таких суеверных людей хитроумные сочинители составили даже специальные книжки, сплошь наполненные фантазиями — толкованиями снов. Они называются сонниками. Но вот что говорит мудрый Старец:

…Бывает и так, что враг [диавол] приближается к человеку во сне и показывает ему разные [картины], для того чтобы, проснувшись, такой человек впал в расстройство. Поэтому снам не надо придавать совершенно никакого значения: осени себя крестным знамением, осени крестным знамением подушку, положи на неё крест и пару иконочек и, засыпая, произноси Иисусову молитву. Чем большее значение ты будешь придавать снам, тем чаще будет приходить враг и тебя искушать. Диавол показывает свои сны не только взрослым людям, но и детям. Диавол приходит даже к спящим малышам, несмотря на то, что они маленькие ангелы. Они в ужасе подскакивают и испуганно, со слезами бегут в объятия матери… Таким образом, приносимые лукавым сны есть внешнее вражеское воздействие на человека во время сна… диавол может облечься в любой образ, даже святого, и явиться во сне. Как-то раз он явился одному больному во сне в виде святого Арсения Каппадокийского и сказал ему: «Я — Святой Арсений. Я пришёл сказать тебе, что ты умрёшь. Ты меня слышишь? Ты умрёшь!» Человек пришёл в ужас. Но Святой никогда не говорит подобным образом…

…Когда человек тревожится или устал, то эта тревога или усталость гложет его изнутри и он видит тревожные сны. Я часто днём встречаюсь с людьми, выслушиваю их различные проблемы. А потом во сне ругаю кого-то: «Ах ты, безбожник, — кричу, — тебе на всех наплевать!» И просыпаюсь от собственных криков…

Старец говорил, что огромное большинство снов лживо. Да, бывают вещие сны — такие, которые сбываются.

Но эти сны приходят, — объяснял отец Паисий, — только к людям, осенённым Божественной Благодатью, — к тем, кто упорной работой над собой, непрестанной молитвой и добрыми делами достигли большой духовной чистоты. Такие сны видят иногда преподобные отцы, чудотворцы и пророки.

Что же из всего этого выведем мы с тобой? Что нам не следует ни надеяться на чудеса, которые обещает сон, ни дрожать от кошмарных сновидений. Доверимся Богу и постараемся привести в порядок свою душу. Тогда, скорее всего, нам будут сниться сны мирные и спокойные.


О прельщённых людях

Мы уже говорили о диавольской «прелести». На языке Церкви это слово имеет грозный, бедственный оттенок. Это не то, что имеют в виду, когда видят красоту и испытывают радость. Например: «Посмотрите, какой цветок! Ну разве не прелесть?» Нет, сейчас речь о слове, которое происходит от «лесть», то есть «ложь», «обман». Прелесть — это очень тонкая сатанинская уловка. Её сатана использует против гордых людей. Он им нашёптывает, что они уже высоко поднялись. Отнимает у них способность видеть, чего они на самом деле стоят, превращая их в духовных слепцов. И они начинают считать себя мудрецами, прозорливцами, да и прямо святыми. Как же можно понять, что кто-то находится в прелести?

Это можно понять даже по его внешнему виду, — объясняет Старец. — Человек прельщённый внешне облачён в некое ложное «бесстрастие». Он выглядит смиренным и кротким, однако в нём кроется великое самомнение… Взглянув в глаза прельщённого человека, вы увидите, что на всех остальных он глядит как на несчастных, как на [ничтожных] муравьев. Однако прельщённого можно раскусить и по тем словам, которые он произносит. Помню одного прельщённого, которого многие люди считали святым. Он рассказывал, что Христос якобы явился ему, сидя верхом на коне. В руках Христос будто бы держал фляжку с вином, из которой дал отпить этому человеку, после чего тот … получил дар прозорливости! Как-то раз, когда этот «прозорливец» беседовал с людьми, один человек спросил его:

— А почему я тоже не могу совершать чудеса?

— Потому, что ты совершил такой-то и такой-то грех… — ответил прельщённый и стал перечислять ему грехи, которые тот действительно совершил.

Несчастный человек стал паниковать и приехал ко мне, чтобы всё это мне рассказать.

— Послушай-ка, — сказал я ему, — неужели ты думаешь, что святые выставляют людей на посмешище? Людей выставляет на посмешище только диавол. Неужели ты не понимаешь, что [устами этого прельщённого] говорит диавол? И если то, что он говорит, — истина, то эту истину всё равно говорит диавол.

А ещё одна женщина рассказывала мне о том, как она повела некую бесноватую к человеку, о котором ходили слухи, что он изгоняет бесов и совершает тому подобные чудеса. Этот «чудотворец» отвёл обеих женщин в заброшенную часовню. Как только они вошли в храм, он взял епитрахиль и надел её на себя [епитрахиль — особая часть одежды священника, без которой он не может совершать священных действий. Например, батюшка, прежде чем отпустить нам исповеданные грехи, накрывает нас епитрахилью]. Женщина очень удивилась! Мирской человек и надевает на себя епитрахиль!

— Ты что — батюшка? — спросила его она.

— Да что значат все эти батюшки! [ничего они не стоят], — ответил он и принялся осуждать священников.

Несчастные женщины [сразу] поняли, что он находится в прелести, вскочили и убежали.

Об огнеходцах

Среди прельщённых диаволом есть и такие, которые называют себя огнеходцами. Это люди, которые хотят убедить и себя, и других, что Бог дал им способность ходить без вреда для здоровья по раскалённым углям. И уже по одному этому они — особенные, избранные. А между тем — это не более чем фокус. Отец Паисий говорит:

Это бесовское явление и одновременно обман. А то, что они танцуют на углях, держа в руках какую-нибудь икону или крест, — это бесстыдство, потому что поступать так — значит отрекаться от веры. От таких людей удаляется Благодать Божия, и поэтому им помогает диавол. Да как же можно, чтобы диавол после этого им не помог? Ведь они «имеют право» на его помощь!

Но в этом деле, в хождении по углям, им помогает и их собственное лукавство. Огнеходцы приходят на место, где будет происходить представление, заранее, и всё готовят. То есть они жгут платановые сучья [платан — широколиственное мощное дерево, отчасти похожее на клён. Его ещё называют чинарой]. Сучья платана оставляют после себя мало углей и много золы, и, танцуя, эти люди знают, куда наступать. Почему, интересно, они не кладут в костёр сучья каменного дуба или земляничного дерева, после сожжения которых угли долго не потухают? Вот пусть кто-нибудь другой разложит им костер, а они потом пускай пойдут и потанцуют..!

Один человек сказал мне:

— Вот ведь чудо! Огнеходцы ходят голыми ступными по углю и не сгорают.

— И это кажется тебе удивительным? — спросил я его. — Бесы пребывают в огне адской муки [целые] века, и тоже не сгорают! Вот этому стоит удивляться, а не тому, что кто-то не сгорает, немного походив по углям и золе.

О перевоплощении

Что значит слово «перевоплощение»? Это — переход души из одной плоти (из одного тела) в другую. Например, герои сказок довольно часто перевоплощаются и превращаются. Скажем, злой колдун хочет ускользнуть от Иван-Царевича. И то зайцем становится, то вороной, то лисой обернётся. Но и Иван не промах — бросается в погоню, приняв облик волка, орла или ещё какого-нибудь зверя.

Многие верят в перевоплощение после смерти. Например, индусы, буддисты, или вот ещё такая вера была у древних египтян. И даже немало современных людей, которых устраивает подобная чепуха. Вот, был он в этой жизни бедный, гонимый, его оскорбляли, а умер — глядь! — в новой жизни стал богачом, шахом или президентом.

Перевоплощение [особенно] устраивает … людей безбожных, неверующих, — учит Старец. — Это лжеучение — величайшее лукавство диавола. Диавол удерживает таких людей в греховной жизни помыслом о том, что их души якобы уходят из этого мира и вновь возвращаются в него. «Подумаешь, какое дело, — внушает диавол приверженцам перевоплощения. — Если в этот раз ты потерпишь неудачу, то удача ждёт тебя в следующий раз, когда ты снова вернёшься в эту жизнь. А если ты потерпишь неудачу опять, то ты опять вернешься, а потом еще раз» …Видишь, как диавол ослепляет этих людей и удерживает их [мысли] в аду! Я не видел лукавства и выдумки диавола большей, чем лжеучение о перевоплощении: он придумал это для того, чтобы собирать людей в ад. А если диавол один раз поймает тебя, то думаешь, он даст тебе вернуться назад? Теория перевоплощения — худшая из всех индуистских теорий.

Как-то поздно вечером ко мне в каливу пришёл один юноша.

— Ты пришёл ко мне в такой час, когда я собирался читать вечерню, — сказал я ему.

— И ты всё ещё занимаешься такой ерундой? — ответил он и ушел. На следующий день снова пришёл и стал рассказывать мне о бывших ему видениях.

— А ты, — говорю, — раньше гашишем никогда не баловался? [гашиш — это наркотик. Добывается из цветков индийской конопли. Вызывает галлюцинации (видения)].

— Да, — говорит, — раньше баловался. Однако в тот раз, когда мне были эти видения, я не курил никакого гашиша!

— А может быть, — спросил я его, — ты читал книги о перевоплощении?

— Да, — ответил он мне.

Вот на этом он и погорел. Он начитался о перевоплощении, к этому примешался эгоизм, и диавол начал показывать ему сны о том, что тысячу лет назад он был большим человеком! Денег куры не клевали! Потом в видении он был «восхищен на небо», однако на небе еще «не был записан», и поэтому ему велели спуститься. [Вот до какого] состояния его довёл диавол.

— Все, о чем ты мне рассказал, — сказал я ему, — это небылицы. А ты им поверил?

К сожалению, есть и образованные люди, которые верят подобным глупостям. У меня возле каливы пасся один ослик. Он был резвым, и поэтому я назвал его Насером [Насер — бывший президент Египта]. Однажды ко мне пришёл паломник — грек, живший в Швейцарии. Он услышал, как я звал ослика Насером, и, приехав в следующий раз, привёз с собой две коробки со сладостями — одну простую, другую подарочную.

— Эти сладости тебе, — сказал он мне и вручил коробку с простыми сладостями. — А вот эти изысканные пирожные — для Насера. Я [говорил этот человек] ещё в прошлый раз понял, что он — настоящий Насер. Когда я с ним повстречался, он посмотрел на меня столь скорбным взглядом, что пронзил моё сердце!

То есть этот человек думал, что Насер [не умер, а] перевоплотился и стал ослом! И верил в это!

— Брат ты мой, — сказал я ему, — да ты в своём уме? Я зову осла Насером, потому что он резвый [«насер», или «насир», по-арабски означает: «помощник»]! Но, несмотря на все мои старания, он меня не понимал.

Но это ещё что! Расскажу вам ещё об одном случае. Несколько лет назад на Крит приехала группа немцев, чтобы почтить память немецких солдат, убитых там во время оккупации Греции немцами [остров Крит находится в Средиземном море, принадлежит Греции]. Когда немцы проводили своё мероприятие, мимо них проходил один крестьянин с ослом, нагруженным покупками. Увидев толпу людей, осёл начал реветь. Один из немцев понял это таким образом, что ревевший осел был его убитым на войне братом, перевоплотившимся в осла! Поняв, что «брат» узнал его и поприветствовал своим рёвом, немец вытянулся по стойке смирно и выбросил вперед руку в военном приветствии… И смех и грех!.. Недолго думая, немец подбежал к крестьянину и спросил его:

— Сколько ты хочешь за осла? Я его покупаю.

— Да пошёл ты, знаешь куда… — ответил ему крестьянин.

Однако немец, не слушая его, уже отсчитывал марки: больше, ещё больше…

— Да уходи ты, — уговаривал крестьянин, — дай мне пройти.

Ещё больше, ещё больше… В конце концов один из наблюдавших эту сцену сказал крестьянину:

— Дурень ты, дурень. Ведь он платит тебе за осла всё равно что за «Мерседес». Ну и отдай ему.

Крестьянин постоял, подумал, потом развьючил осла, снял с него седло и передал животное немцу. Немец со слезами на глазах забрал осла и повёз его в Германию!

Вот, дорогой читатель, до чего доходят люди, которые не знают истинного Бога! Они бросаются то в одну, то в другую веру, переходят из секты в секту и чуть ли не повреждаются умом.


Зачем индусы занимаются йогой?

Можно ли достичь духовного совершенства и приблизиться к Богу, занимаясь особыми упражнениями йоги, как это делают индусские аскеты (те, кто исповедуют религию индуизма)? Старец Паисий отвечает:

Заниматься-то всеми этими упражнениями они занимаются, только вот чего добиваются в итоге? Православное воздержание и вообще духовная аскеза [строгое духовное воздержание — немногословие, молитва, неосуждение, кротость и т. п.] всегда имеет в виду высшую духовную цель — освящение души. А сатанинская мирская аскеза тех, о ком мы ведём речь, совершается для того, чтобы тело стало гибким, чтобы можно было крутить руками и ногами, подобно бумажному [шуту], чтобы [потом тобой] восхищались некоторые неразумные люди, а также бесы, сами достойные осмеяния. Те, кто занимаются [этим делом], с детского возраста начинают растягивать себе ноги, одну ногу заводят за одно плечо, другую — за другое и, сидя в таком положении, молятся. Они набивают мозоли на руках, потому что долгими часами лупят кулаками по мешку с щебёнкой, и потом могут ломать камни, доски и тому подобное.

[Кроме того], дотягиваясь языком до кончика носа или же, наоборот, втягивая его внутрь и прикасаясь кончиком языка к гортани, они чувствуют какое-то раздражение, испытывают некоторую сладость щекотания и говорят: «Мы испили нектара [напитка богов]». Потом сдавливают пальцами нервы возле ушей и начинают слышать какой-то гул: «У-у-у-у…» Музыка!.. Или же они давят пальцами на глаза, и в их глазах начинают мелькать звёздочки! А то, бывает, вытаращатся широко раскрытыми глазами на солнце, потом зажмурят их и видят свет! «Вот, — говорят, — мы добились того, чего хотели. Увидели нетварный [божественный] свет!» А потом диавол говорит им: «A-а, так вы хотите света? Ну что же, я вам его дам». Диавол распаляет их воображение, и впоследствии они видят [этот демонский] «свет», уже не надавливая на глаза пальцами и не глядя на солнце. Нас [православных монахов] диавол часто старается прельстить, показывая какой-нибудь свет или что-то подобное. Мы его не просим об этом, даже поворачиваемся к этому свету спиной а он всё равно старается нас прельстить! Что ж тогда говорить, если сам человек [привлекает к себе] диавола! Ведь диаволу только дай повод!..

…А некоторые наши соотечественники едут к индийским учителям. Индийцы учат их говорить на своем языке разные [оскорбительные] вещи о Христе, о Пресвятой Богородице, о святых. Одни из приехавших знают, что это хула, другие — не знают. [В конце концов] эти люди становятся бесноватыми. Потом они начинают произносить «неизреченные глаголы» [якобы гласят устами Бога]. Они доходят до исступления, невменяемости, а люди, видя их, думают, что те находятся в духовном состоянии! Но это состояние — бесовское…

… В православии есть чудо и Божественная Благодать. В индуизме — колдовство и философия. Чудо индуизм заменяет колдовством, а Божественную Благодать — философией. Диавол дает силы гуру [индийским учителям], колдунам и им подобным, потому что они сами дают ему права над собой. Таким образом, эти люди могут совершать якобы чудеса [а на самом деле фокусы, трюки], видя которые, другие восхищаются.

Ещё о тех, которые «заблудились»

Несколько лет назад один протестант, — рассказывал Старец, — не переставая ездил из города в город, имея при себе кожаный чемоданчик, на котором была наклейка с надписью по-английски: «Я — Илья Пророк!» Он был одет в рубашку с короткими рукавами, имел при себе Священное Писание на английском языке и говорил людям, что спустился с неба! Когда его спрашивали, какую религию он исповедует, он отвечал: «Э, сейчас всё это не имеет никакого значения! В те времена, когда я ещё жил на земле, никаких религий не было!»

[Вам] понятно? Получается, что, все: католики, протестанты, пятидесятники и всевозможные еретики — для него не имели никаких различий. После этого разве не ясно, что это за «пророк»? А сколько он мне присылал писем! Его письма были полны выдержек из Священного Писания и всяких протестантских идей. [Он рассылал такие письма разным людям]. Некоторые поверили ему и даже хотели опубликовать в одном журнале статью о том, что пришёл Пророк Илья. «Да вы в своем уме? — сказал я этим людям. — Что же вы такое собираетесь делать?» Несчастные: у них совсем заморочена голова!..

…Они увлекаются всеми этими лжеучениями, потому что удалились от Бога и дошли до помрачения! Два юноши рассказывали мне, как, путешествуя по Святой Земле, они приехали в [город] Хеврон поклониться гробу Авраама. Им сказали: «Мы вас пустим, но только при условии, что вы наденете еврейские шапочки». Однако если ты надел на свою голову вещь, которая используется в еврейском религиозном культе [иудаизме], то чем поможет тебе православное паломничество?

Да что тут скажешь! Происходит страшный [духовный] кавардак! В Париже при входе в одну римо-католическую церковь повесили табличку: «Даём уроки Иисусовой молитвы по методу йоги». До чего же они докатились! А потом у таких «молитвенников» начинаются непорядки с головой и они сходят с ума. Они не знают, чего просят.

Между верой во Христа и другими вероучениями — огромная пропасть. Вот об этом и предупреждает отец Паисий. Если ты веришь в какого-то бога, кроме Христа, то ты — вольно или невольно — служишь сатане. Либо одно, либо другое — середины нет. Апостол Павел писал жителям города Коринф: «Какое согласие между Христом и велиаром [т. е. диаволом]? Или какое соучастие верного с неверным? Какая совместность храма Божия с идолами?»


Об исповеди

Спросили Старца: может ли иметь внутренний покой человек, который не исповедуется? Старец ответил, что сначала нужно очистить себя от мусора исповедью.

Открывая свое сердце духовнику и исповедуя ему грехи, человек смиряется. И тогда ему открывается небесная дверь, его щедро осеняет Благодать Божия, и он становится свободным.

До исповеди путь наверх [к духовным высотам] затянут туманом. Человек видит сквозь этот туман очень нечётко, расплывчато — и оправдывает свои грехи. Ведь если ум помрачён грехами, то человек видит будто сквозь туман. А исповедь — точно сильный ветер, от которого рассеивается туман и расчищается горизонт.

Поэтому если люди приходят ко мне за советом прежде исповеди, я шлю их сначала на исповедь, а потом уж пусть приходят для беседы. Некоторые начинают отговариваться:

— Батюшка, если ты в состоянии понять, что мне нужно сделать для решения моей проблемы, то просто скажи мне об этом.

— Даже если я смогу понять, что тебе нужно делать, — отвечаю им, — то ты [сам] этого понять будешь не в состоянии. Поэтому сперва пойди поисповедуйся…

И правда, как можно установить с человеком связь и прийти к взаимопониманию, если он «работает» на другой [духовной] частоте?

Исповедью человек вычищает себя изнутри от всего ненужного — и духовно плодоносит. Однажды, когда я копал свой огород, чтобы посадить несколько кустов помидоров, ко мне пришёл один посетитель и спросил:

— Что ты делаешь, батюшка?

— Что я делаю? — сказал я. — Да вот, исповедую свой огород.

— Да как же, батюшка, — опешил он. — Неужто огород тоже нуждается в исповеди?

— Конечно, нуждается. Я убедился, что когда поисповедую огород, то есть вычищу землю от камней, сорняков, колючек и тому подобного, то овощи, которые он родит, бывают крепкими, здоровыми как на подбор! А если огород оставить без исповеди, то и вырастут на его грядках какие-то недоразвитые жёлтенькие и сморщенные помидорчики!

Какое замечательное сравнение привёл Старец! Действительно, не осознавший свои проступки и не покаявшийся человек — как земля, заросшая сорняками. Сорняки — это наши грехи. Они растут бурно, и ухода за ними не требуется. И заглушают в нас все добрые ростки. Если и вырастают в нашей душе такие плоды, как любовь, милосердие, скромность, то они получаются хилыми и малозаметными. Зато отлично себя там чувствуют жадность и зависть, трусость, нечестность и ложь, сластолюбие и горделивость, непослушание и дерзость, грубость и склонность осуждать всех на свете. Приходя же на исповедь — мы приходим к Самому Богу. И это Ему мы открываем свои грехи. И это Он Своей рукой выпалывает их из нашей души так, как это делал Старец с сорняками на своём огороде. Исповедь очищает наш «огород». И он становится доступен солнцу, дождю и свежему воздуху.

Старца спросили, как быть, если впадаешь в панику от греховных падений. Он ответил:

Не бойтесь. Борьба есть борьба. И раны в этой борьбе тоже будут. Эти раны исцеляются исповедью. Ведь солдаты, получая в бою раны, спешат в госпиталь. Им перевязывают их раны, и они [с прежней удалью] снова рвутся в бой. Помимо всего прочего, от ранения солдаты получают опыт и берегутся от вражеских пуль и осколков лучше, чем раньше, — чтобы их снова не ранило. Так и мы: если мы получаем раны во время нашей духовной борьбы, то нам нужно не трусить, а поторопиться к врачу-духовнику, показывать ему нашу рану, духовно исцеляться и снова продолжать [свой] подвиг.

Некоторые прегрешения кажутся нам слишком мелкими. Но они — как песок, который сыплется, сыплется и насыпается в целую гору. Нет грехов малозначительных. Старец Паисий вспоминает следующую историю:


Один отставной офицер с величайшим сокрушением рассказывал мне о том, что он сделал, будучи восьмилетним мальчиком. Он отнял у другого ребёнка мячик. Этот мячик он продержал у себя всего одну ночь, а на следующее утро его возвратил. Рассказывая мне об этом случае, этот человек плакал из-за того, что огорчил своего ближнего… Знаете, — сказал Старец, — какое божественное утешение испытывают люди, которые не только не оправдывают себя, но и преувеличивают своё ничтожное прегрешение, переживают и очень страдают за какой-то маленький совершенный ими проступок? В этом случае видна божественная справедливость, видно то, как воздает [таким] людям Благой Бог.

Конечно, тот офицер, о котором рассказал отец Паисий, исповедовал не только мелкие грехи, но и вообще все, и, как выразился Старец, сиял благочестием.

Правильной исповедью всё старое стирается… Приходит Благодать Божия, и человек полностью меняется. Пропадают смущение, озлобленность, душевная тревога, и приходят тишина, умиротворение. Это изменение настолько заметно даже внешне, что я советую некоторым людям сфотографироваться до исповеди и после неё, чтобы они тоже [убедились]. Ведь внутреннее состояние человека отображается на его лице. Таинства Церкви [а исповедь — Таинство] совершают чудеса. Приближаясь к Богочеловеку Иисусу Христу, человек и сам… излучает свет [благодати].

Что такое этот свет благодати, о котором говорит Старец? Понаблюдай за людьми, заметь разницу тех или других лиц. Когда-нибудь в толпе ты встретишь человека, лицо у которого словно излучает свет. Ещё легче такого человека встретить в церкви и, особенно, в монастыре, среди монахов. Напротив же, физиономия того, кто отягощён грехами, бывает некрасива и даже страшна. И как бывают ужасны лица преступников! На них не отражается свет — они омрачены тьмой преисподней.

Об учёбе

Старец убеждает и малых, и юных учиться упорно, какие бы способности ни были у них от природы. Талантлив ты или не очень, а работать надо всегда. Труд, настойчивость и желание добиться цели, в конце концов, важнее одарённости. Отец Паисий рассказывает:

Помню такой случай: в одном городе по соседству росли два мальчика. Один, очень сообразительный, быстро справлялся с уроками, в младших и средних классах он получал пятёрки с плюсом. Другой был не столь умён, и, чтобы не отставать от первого, ему требовалось большое усердие. Перейдя в старшие классы, отличник отучился только один год, спутался с дурной компанией, забросил школу и в конце концов был вынужден устроиться уборщиком на какое-то предприятие. Он был уже женатым, имел двоих детей и с трудом сводил концы с концами. А его менее талантливый сосед закончил юридический факультет, потом ещё учился в Европе и получил диплом предпринимателя. Однажды на предприятии, где работал уборщиком бывший отличник, ждали нового управляющего. Все говорили, что он прекрасно образован. Когда новый управляющий приехал, уборщик сразу же узнал в нём своего бывшего одноклассника. Бывшим отличником так сильно овладело отчаяние, что он несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством. Кто-то посоветовал ему приехать на Святую Гору и встретиться со мной. Когда он рассказывал мне о своей жизни, у него вырвалось:

— Ты только погляди, эта бестолочь стала моим управляющим!

Ух, ну и трёпку я ему задал!

— Ах, ты, — говорю — такой-сякой! Да ведь ты же мог подняться выше, чем он! И сам бы жил хорошо, и дети твои не нуждались бы, и добрые дела ты бы делал! Тебе мало, что из-за тебя мучается твоя семья? Сейчас ты хочешь ещё наложить на себя руки, чтобы её окончательно добить и чтобы твои дети остались сиротами? Тебя-то мне не жалко, потому что ты расплачиваешься сейчас за собственную дурость, но мне жалко твоих детей. Тебе это понятно? Давай-ка запасайся терпением, и, я думаю, с помощью Божией новый управляющий тоже отнесётся к тебе хорошо. Он может перевести тебя на другую должность, получше прежней. А если случится так, что на этом предприятии тебе придётся не по душе, найди другую работу, не доводи до того, чтобы твои дети остались под открытым небом.

После этого он как-то образумился.

Старца спросили о студентах. У них есть трудности особого рода: ведь молодые люди часто влюбляются. Можно ли им жениться до окончания вуза?

Я думаю, — ответил старец Паисий, — что, каким бы хорошим, добрым ни было это знакомство, оно станет мешать учёбе. Если студент женится, то такой брак будет мучить и его жену, и его детей — хотя бы его избранница и оказалась самой лучшей спутницей жизни. Такому молодому человеку лучше [сосредоточиться] на том, чтобы получить образование и, не надрываясь, окончить университет. А потом пусть устраивает и личную жизнь. Ведь если его силы будут рассеяны, то он будет всегда в состоянии душевного и телесного надлома.

Старец упомянул и о том, как правильно нужно настраиваться на учёбу, чтобы поверить в свои силы и получить помощь от Бога:

Знаете, сколько студентов, подготовившись к экзаменам и зная всё наизусть, боятся, что провалятся, и из-за этого не идут на экзамены? Будучи в состоянии справиться с учёбой, такие студенты своей трусостью ввергают себя в панику. Однако если они смиренно попросят: «Помолитесь [за меня], потому что сам я не могу справиться с учёбой, но вашими молитвами постараюсь сдать экзамены хорошо», то за смирение они примут и Благодать Божию, и божественное просвещение. Кроме этого, перед тем как начинать сдавать экзамены, студентам надо помолиться своему Святому покровителю, который поможет им в соответствии с их верой и благоговением.

Отец Паисий также учил приходивших к нему молодых людей правильному выбору будущего занятия в жизни:

Видя, что юноши затрудняются в выборе специальности, я советую им следующее: «Посмотрите, какая профессия или наука вам нравится. Надо, чтобы вы делали то, к чему у вас природная склонность». Если же юноши или девушки думают избрать тот путь, к которому у них нет склонности, то я советую им всё-таки отдать своё сердце тому, к чему они испытывают склонность, чтобы это пошло им на пользу. То есть я помогаю им выбрать то дело, которое им нравится, и профессию в соответствии со своими силами. Достаточно, чтобы то, что они делали, было по Богу. У кого-то склонность к музыке? Пусть он станет, например, хорошим музыкантом или хорошим церковным певчим и своим пением помогает тем, кто будет его слушать, так чтобы они возлюбили Церковь и молитву. У кого-то призвание к живописи. Пусть он станет художником или иконописцем и с благоговением будет писать иконы, которые станут творить чудеса. У кого-то призвание к науке? Пусть посвятит себя ей и станет трудиться с любочестием.

И посмотрите: с детского возраста заметно, к чему у человека призвание. Однажды в монастырь Стомион пришёл человек с двумя малышами — своими племянниками. Один — лет шести-семи, уселся рядом с нами и без остановки задавал нам разные вопросы.

— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — спросил я его.

— Адвокатом! — ответил он.

Второй ребёнок [в это время] куда-то подевался.

— Где же он? — спросил я его дядю. — Не свалился ли он в обрыв?

Мы вышли его поискать и услышали, как из столярной мастерской доносятся удары молотка. Заходим в мастерскую и видим, что малыш так здорово «отделал» теслом гладко обструганную крышку верстака, что она годилась после этого только в печку! [Тесло — плотницкий инструмент, насаженный на рукоять. Имеет «клюв» в виде полукруглой стамески].

— Кем же ты станешь, когда вырастешь? — спросил я его.

— Столяром-краснодеревцем! — ответил мальчуган.

— Станешь, — говорю, — станешь. Ничего, что испортил доску! Подумаешь, экая важность.

И снова Старец проницателен. Первый ребёнок чего-то наслушался от взрослых, в том духе, что, дескать, адвокат — престижная профессия. Он важная птица, много получает. Но неизвестно, пойдёт ли этот мальчик в самом деле по тому пути, который наметили ему родители. А вот второй ребёнок с малых лет проявил склонность к работе с деревом, хочет мастерить. И у него обязательно это получится.


О дружбе, о дурном влиянии сверстников и о чистоте души

Дети, живущие мирской, невнимательной жизнью, обличаются [чувствуют стыд, неудобство], видя других детей, которые живут [чисто], духовно и хотят увлечь их к той жизни, которой живут сами.

Как-то раз по дороге шли два паренька. Вдруг один поскользнулся и упал в грязнейшую лужу. Вся его одежда перепачкалась. Стоило им пройти чуть дальше и подойти к другой луже, как он толкнул в неё своего приятеля, чтобы испачкался и тот. Мальчик сделал это потому, что ему было не по себе, оттого что сам он был грязным, а его приятель чистым.

Компании оказывают на детей огромное воздействие. Будучи маленьким, я имел прирождённую любовь. Она была в самой моей натуре. Идя куда-нибудь с мулами, я старался посадить на животное и одного, и другого сверстника, а себе на плечи сажал своего младшего брата [и продолжал идти пешком]. Однажды, когда один из моих братьев убил птичку, я очень расстроился и отругал его. Потом взял эту птичку и с плачем её похоронил. Я водил дружбу с детьми того же возраста, что и я. Мы уходили в лес, молились, читали жития святых, постились. Потом матери этих детей стали запрещать им дружить со мной. «Не гуляйте с ним, — говорили они. — Он заразит вас чахоткой». Так дети оставили меня, и я почувствовал себя одиноким. Кроме этого, меня дразнили, со всех сторон кричали: «Монах, монах!» Они превратили мою жизнь в мучение. И я дошёл до того, что уже не мог переносить их насмешек. Тогда я решил: «Буду дружить со старшими ребятами и притворяться [будто подражаю им]». И вот я начал водить компанию со старшими подростками. Я раздобыл резинку и сделал себе рогатку. Сперва я только натягивал резинку, делая вид, что хочу выстрелить. Потом раздобыл дробь и стал самым метким стрелком из рогатки. И вот однажды, стоило мне подстрелить одну птичку и увидеть её убитой, я вмиг пришёл в себя. Выбросил и резинки, и дробь и сказал себе: «Когда твой брат убил птичку, ты плакал и ругал его за то, что он сделал. А до чего докатился сам? Ты убиваешь птиц и потихоньку дойдёшь до того, что станешь убивать и животных». И действительно, если бы я продолжил такой образ жизни, то потом от стрельбы из рогатки перешёл бы к охоте на животных, да ещё и сам сдирал бы с них шкуры.

До какой же злобности может докатиться человек, [раньше] отличавшийся тонкой, чувствительной душой! Это может произойти, если он будет невнимателен и увлечётся дурными компаниями.

А вот компании добрые приносят большую пользу… Человек может видеть не только чужую испорченность и развращённость, [но, слава Богу] может замечать и чужую добродетель — и подражать ей.

Об Ангеле Хранителе

Ангел Хранитель, — говорил Старец, — это особое попечение Божие о Своём создании… человеке. И за это мы перед Богом в долгу. Ангелы особо покрывают маленьких детей. Как же они их хранят! Однажды двое детей играли на улице. Один хотел бросить камнем в голову другого и уже прицелился. Второй ребёнок не видел опасности. И вот, в последнее мгновение, видимо, его Ангел сделал так, что малыш что-то увидел, [сделал движение в сторону] — и камень пролетел мимо его головы.

А одна мать как-то раз пошла работать в поле и взяла с собой младенца. Покормив его грудью, она положила его в колыбель и [отлучилась] работать. Когда спустя время она [решила проведать] малыша, то увидела, что он держит в руке и с любопытством рассматривает змею! [Оказывается] когда мать кормила младенца грудью, вокруг рта его осталось молоко. И вот, змея подползла к малышу и стала слизывать молоко с его личика. Младенец схватил змею. Увидев это, мать закричала, ребёнок испугался, раскрыл свою ручку, и змея уползла! Бог хранит детей.

Не ропщи!

Что такое ропот? Это вечные жалобы, недовольство, внутренний бунт против вещей, событий, людей. Но в конечном счёте это восстание души против Бога. Бог Своей рукой дал нам жизнь, а мы ропщем против этой жизни. Мол, то устроено не так, да это идёт не тем порядком, как нам хотелось бы. Послушаем, однако, Старца:

Чем сильнее человек ропщет, тем сильнее он себя разрушает. Господь от него отворачивается и перестаёт такому ропотливому, недовольному человеку помогать. И ничего ему не даёт. Иногда тангалашка окрадывает нас и учит нас не быть довольными ничем, тогда как всё случающееся с нами можно встречать с духовной радостью и славословием и иметь благословение Божие. Знаю одного монаха на Святой Горе. Если начнётся дождь и ты скажешь ему: «Снова пошёл дождь», то он начинает: «Да, все льёт и льет. Скоро сгнием от этой сырости». Если дождь вскоре прекратится и ты скажешь ему: «Дождик прошёл», то он ответит: «Да разве это дождь? [Видимость одна]. С такими дождями всё засохнет…» Нельзя сказать, что у этого человека не в порядке с головой. Нет. Просто он привык быть ропотливым. Человек находится в здравом уме, а мыслит, словно безумный!

В ропоте присутствует проклятье. То есть, человек ропщущий, недовольный и бунтующий против трудностей, что происходят с ним в его жизни, проклинает сам себя, ипотом к нему приходит гнев Божий, наказание Божие. В Эпире я был знаком с двумя крестьянами. У одного была семья, два небольших участка земли, и он с доверием вверял всё Богу. Он трудился сколько мог, не мучая себя душевной тревогой. «Что успею, то успею» — говорил он. Иногда он не успевал убрать сено, и оно гнило под дождём, иногда стога разбрасывал ветер, однако он говорил: «Слава Тебе, Боже», и всё у него шло хорошо. У другого же было много земли, коров и тому подобного. Детей у него не было. Если ты спрашивал этого человека: «Как у тебя дела?» — то он отвечал: «Какие там дела, лучше не спрашивай». Он никогда не говорил: «Слава Тебе, Боже», но всё недовольно брюзжал и роптал. И вы бы только посмотрели: то у него околевала корова, то с ним происходил какой-то другой неприятный случай, потом что-то ещё похуже… У этого человека было всё, но он не преуспевал и был всем недоволен.

Поэтому я и говорю, что славословие — благодарение Господа — это великое дело!.. Знаете, сколько людей, съедая один чёрствый сухарь, день и ночь славословят и благодарят за это Бога и питаются Небесной сладостью!

Молитва в семье

Семья — это маленькая Церковь. И поэтому в ней, как и в большой Церкви, нельзя обходиться без молитвы. Взрослым молиться легче: они привыкли к трудностям, закалили волю, приучились заставлять себя что-то делать через «не могу» или «не хочу», когда даже очень устанут, а надо. Но как поступать детям? Старец говорит:

Если они очень усталы или больны, то пусть прочитают не всё повечерне, а половину. Или хотя бы пусть прочитают один раз «Отче наш». Нельзя оставлять молитву совсем. Подобно тому как во время войны солдат, окружённый врагами на высоте, время от времени делает выстрел из своей винтовки, чтобы враги боялись и не шли в атаку, так и людям, у которых не остаётся сил на полноценную молитву, надо делать [хотя бы одиночные духовные] выстрелы, чтобы тангалашка боялся и убегал.

Молитва в семье обладает большой силой. Я знаю двух братьев, которые своей молитвой сумели удержать от развода своих поссорившихся родителей. И не только удержать, но и связать их между собой ещё сильней, чем раньше. Наш отец говорил нам: «Чем бы вы ни занимались, два раза в день вы обязаны отдавать Богу рапорт — для того чтобы Он знал, где вы находитесь». Каждое утро и каждый вечер все мы: отец, мать, и братья, и сёстры — совершали молитву перед иконостасом, а в конце молитвы клали поклон перед иконой Христа. А когда у нас в семье случалось искушение, трудность, то мы молились, чтобы оно разрешилось. Помню, когда однажды заболел мой младший брат, отец сказал: «Пойдёмте, попросим Бога, чтобы Он или исцелил его, или забрал к Себе, чтобы он не страдал». Мы помолились всей семьёй, и наш брат выздоровел. И за стол мы тоже садились все вместе. Сперва читали молитву и [только] тогда начинали есть.

[А] молитвы маленьких детей могут творить чудеса. Бог даёт им то, что они у Него просят. Ведь дети чисты, непорочны, и поэтому Бог слышит их чистую молитву. Помню, однажды, когда наши родители ушли работать в поле, меня оставили дома вместе с двумя младшими братьями. Неожиданно небо потемнело и начался страшный ливень.

— Ах, каково сейчас нашим родителям! — забеспокоились мы. — Как они смогут вернуться домой?

Малыши начали плакать.

— Идите сюда, — позвал их я. — Давайте попросим Христа, чтобы Он остановил дождь.

Втроём мы упали перед иконостасом на колени и стали молиться. Через несколько минут дождь перестал.

Бог наказывает за неблагодарность к нему

Даже в малом благе и в ничтожной удаче мы должны видеть щедрую руку Божию. Получив кусочек хлеба (а не какой-то там шоколад с орехами), мы должны говорить: «Господи! Спасибо Тебе! Кто я такой? Что я доброго сделал? Я и мягкого хлеба недостоин. Всё, чего я, может быть, заслужил своими делами, — это самое большее заплесневелый чёрный сухарь».

Старец Паисий рассказал одну поучительную историю о неблагодарности:

У меня на родине, в Фарасах, в качестве сладости очень любили виноградное сусло. [Это — сок отжатого свежего винограда со сладким привкусом.] И вот как-то ночью одна девочка начала плакать, потому что ей захотелось виноградного сусла. Что тут поделать? Пришлось её матери идти к соседям и просить. Съев немного сусла, девчонка снова принялась плакать, топать ногами по полу и кричать:

— Мама, я хочу и сметаны!

— Доченька, где же я тебе найду сметаны в такой час? — спросила мать.

Нет, «хочу сметаны» и всё тут. Что делать? Поплелась бедняжка мать к соседке и попросила в долг и сметаны. Попробовав сметаны, дочка опять заревела.

— Ну, а что ты сейчас плачешь? — спрашивает мать.

— Мама, я хочу, чтобы ты мне их смешала!

Ну что ж, берёт мама сусло и сметану и смешивает. Но дочка всё своё: реветь не перестаёт.

— Мама, я не могу их есть вместе! Хочу, чтобы ты мне их разделила!

Ну, тут уж маме ничего не оставалось, как от души отдуть дочку по щекам! Так вот и отделилось сусло от сметаны.

Я хочу сказать, что подобно этой девице ведут себя некоторые люди, и тогда к ним приходит наказание Божие.

В самом деле: давай посмотрим, в чём суть рассказа Старца? Тою же самой любящей материнской рукой (ведь мать, кажется, всё готова была сделать для своей дочери) Бог наказал капризницу. И не спрашивай, в чём наказание Божие. Не всегда оно приметно для нас, потому что не всегда приходит землетрясением или пожаром. Чаще бывает, что так вот просто, как в приведённой истории: что заслужил — то и получи в полной мере.


Тех, кто ухаживает за больными, награждает Бог

Вспомним, как ухаживала за нами в детстве мать, когда мы болели. И лекарства давала, и укутывала потеплее, и врача вызывала, когда надо. Разве у неё других дел не было, кроме как сидеть у нашей постели, поправлять нам подушку и вздыхать, а иногда и плакать? Были дела. Но матерью движет величайшая на свете любовь. Безоглядная. Самоотверженная.

Любовь — это наисильнейшее лекарство, могучее снадобье. Потому что душа больного отзывается на неё, и дух его укрепляется. Ведь любовь дана от Бога и обладает божественной силой.

Старец Паисий рассказывает:

Вчера вечером, идя в храм на бдение, я увидел в одном уголочке отца с малышом на инвалидной колясочке. Я подошел к ним, обнял малыша и поцеловал его.

— Ты знаешь о том, что ты Ангел? — спросил я его.

А его отцу я сказал:

— Для тебя великая честь ухаживать за Ангелом. Радуйтесь, потому что вы оба пойдёте в Рай.

Их лица просияли от радости, потому что они почувствовали божественное утешение.

Те, кто с любовью и терпением ухаживают за больными, за калеками и тому подобными, своей жертвой стирают свои грехи. Если же у них грехов нет, то они освящаются. Как-то раз одна женщина рассказывала мне о чудесных случаях из своей жизни. Я удивился, потому что те состояния, о которых она рассказывала, мы встречаем в житиях святых, а она была обычная, простая женщина. Но когда она рассказала мне о том, как прожила большую часть своей жизни, я понял, что вся её жизнь была одной сплошной жертвой. Ещё девушкой она начала ходить за больными, потому что в доме её родителей жили дед и бабушка, которые были больны. Когда она вышла замуж, то вместе с ними жили свёкор и свекровь, которые тоже были больными. Потом заболел её муж. Он лежал прикованным к постели, и она ухаживала за ним. То есть всю свою жизнь эта женщина провела ухаживая за больными. Все эти годы она очень хотела читать духовные книги, ходить в храм на всенощные бдения, но у неё не оставалось на это времени. Однако, поскольку у неё было оправдание, Бог дал ей всю Свою Благодать…

Ты видишь, что говорит Старец? Если ты ухаживаешь за больным с искренностью и любовью, отложив многие дела, отказавшись от собственных желаний — ты очищаешься внутренне, ты получаешь благодать, а с нею надежду получить жизнь вечную. Старец говорит: «такие люди освящаются». Приобретают святость. Служа больному ты наилучшим образом служишь Самому Богу. Женщина, о которой рассказал Старец, всю свою жизнь положила на уход за родными. Всю жизнь! Отец, который малыша-инвалида возил в храм, отдавал ему своё сердце и свою заботу. Эти люди получают радость особенную, которая рождается от любви. Это не то, что тешить себя телесными удовольствиями, весёлой болтовнёй с друзьями, вкусной едой, сладостями. От наслаждений тела ничего не остаётся для души. Скорее, наоборот: душа от них делается ленивой, вялой и сонной. Вот почему монахи, например, всячески избегают наслаждений. Вот почему святые подвижники радуются скорбям и испытаниям.

Чем большую жертву ради другого принесёшь, тем большую помощь получишь от Бога. Особенно если откажешься от какой-нибудь собственной греховной, гадкой привычки. Вот, послушаем-ка:

Как-то раз ко мне в каливу приехал один человек из Германии. У него была дочка, которая постепенно становилась парализованной. Врачи от девочки отказались. Несчастный отец находился в совершенном отчаянии.

— Соверши и ты какую-то жертву ради здоровья своего ребёнка, — посоветовал я ему. — Поклоны ты класть не можешь, молиться ты тоже не можешь. Ладно, что уж там. А скажи: сколько сигарет в день ты выкуриваешь?

— Четыре с половиной пачки, — ответил он.

— Выкуривай одну пачку, — сказал я ему, — а деньги, которые ты тратил бы на остальные три с половиной пачки, давай в милостыню какому-нибудь бедняку.

— Отче, — сказал он мне, — пусть мой ребёнок выздоровеет, и я брошу курить совсем.

— Нет, — говорю, — когда он выздоровеет, это уже не будет иметь цены. Ты должен бросить курить сейчас. Оставь курение. Неужели ты не любишь своего ребёнка?

— Я не люблю своего ребёнка?! Да я ради него брошусь вниз с шестого этажа, — ответил он мне.

— Я не говорю тебе, чтобы ты бросился вниз с шестого этажа, я говорю, чтобы ты бросил курить. Если ты совершишь безумный поступок и бросишься вниз с шестого этажа, то ты оставишь своего ребёнка беспризорным и сам потеряешь свою душу. Я советую тебе сделать кое-что более лёгкое: бросить курить. Бросай прямо сейчас!

Но он ни за что не хотел бросить курить, а в итоге ушёл от меня в слезах! Ну как можно помочь такому человеку? А вот те, кто тебя слушают, получают помощь.

В другой раз пришёл человек, задыхавшийся от пешего пути. Я понял, что он много курит, и сказал ему:

— Чудак-человек, что же ты столько куришь? Ведь заболеешь.

Немного отдышавшись, он сказал:

— Моя жена очень больна, и она может умереть. Прошу тебя, помолись, чтобы произошло чудо. Врачи в бессилии опустили руки.

— А любишь ли ты свою жену? — спросил я его.

— Люблю.

— Тогда почему ты не хочешь ей помочь? Сама она сделала что могла, врачи тоже сделали все возможное. Ты сейчас пришёл сюда и просишь [о помощи уже] меня. Но что сделал ты сам [ради здоровья жены]?

— А что могу сделать я, батюшка? — удивился он.

— Если, — сказал я ему, — ты бросишь курить, твоя жена выздоровеет.

Я подумал о том, что [если, выздоровев телесно, его жена и не поправится духовно, то], по крайней мере, этот человек сам избавится от того зла, которое приносит курение. Прошёл месяц, и он радостный пришёл, чтобы меня поблагодарить.

— Батюшка, — сказал он мне, — я бросил курить, и моя жена выздоровела.

Спустя время он снова пришёл ко мне, был очень расстроен и рассказал о том, что потихоньку опять начал покуривать, и его жена снова тяжело заболела.

— Ну, — сказал я ему, — теперь лекарство ты знаешь сам. Бросай курить.

Какое ясное указание в рассказе Старца! За наши грехи, оказывается, могут пострадать наши родные!

Итак, будем жертвовать собою для родных. Начнём становиться лучше — чтобы и им делалось легче.

А представь, бывают на свете люди, которые приходят на помощь совсем чужому человеку, заболевшему, но совершенно одинокому. Они делают это из жалости и сострадания. И заботятся о нём так, словно он им родной! И делаются для него и матерью, и отцом, и братом, и сестрой. То есть проявляют настоящую христианскую любовь. И собственная душа их становится светла и чиста, как самый светлый огонь.

Вот каким бывает искупление

Святые люди очень страдают от совершённых ими когда-то грехов. Им даже мало очиститься исповедью: они желают искупить их всей своей жизнью — раздавая ли другим своё имущество, помогая ли им в делах или несчастьях, или даже будучи готовы во искупление содеянного когда-то умереть, как готов был древний святой, авва (отец) Пимен. Его историю привёл как-то старец Паисий:

Авва Пимен… был пастухом. Однажды его посетил человек и попросил, чтобы Авва принял его на ночлег в своей келье. Не имея особого места для гостей, Авва поместил посетителя там, где проводил ночи, а сам пошёл ночевать в одну из пещер. Утром, когда он возвратился в келью, посетитель спросил его:

— Как ты провёл ночь, Авва? Не замёрз ли ты?

— Нет, — ответил Авва Пимен, — я провёл ночь хорошо. Я залез в одну пещеру и увидел в ней спящего льва Я тоже прилёг и спиной прислонился к его гриве. От львиного дыхания в пещере было жарко, как в печке, и я не замёрз.

— Ты не испугался, что лев тебя съест?

— Нет, — ответил Авва, — не испугался, но знай, что меня сожрут дикие звери.

— Откуда ты это знаешь?

— В миру я был пастухом, — ответил Авва. — Однажды я пас своё стадо, и мои псы растерзали одного человека, который проходил мимо. Я мог спасти этого человека, но проявил равнодушие. С того времени я постоянно прошу Бога, чтобы меня сожрали дикие звери. И я верю, что Бог окажет мне эту милость.

Действительно, Авву [однажды съели] звери. Но в жизни [небесной] такие люди будут находиться в самом избранном [наилучшем] месте.

Ещё раз о самопожертвовании

Старец рассказал:

Во время оккупации в 1941 году мы, спасаясь от немцев, которые разоряли деревни, жгли и убивали, ушли из Коницы в горы. В тот день, когда немцы вошли в Коницу, два моих брата с утра спустились с горы на равнину рыхлить кукурузу на огороде. Услышав, что пришли немцы, я бросился к матери: «Мама, я сбегаю вниз, предупрежу братьев».

Она меня не пускала, потому что все ей говорили: «Те всё равно пропали, хоть этого не пускай, а то и его потеряешь». «Как бы не так» — подумал я. Нацепил солдатские башмаки и побежал вниз на огород. Впопыхах я не успел хорошо завязать ботинки, и, когда бежал через поле, которое недавно полили, они свалились у меня с ног и застряли в грязи. Я их бросил и побежал босиком вдоль реки, а там полно чертополоха. Около часа летом по жаре я бежал по колючей траве и не чувствовал никакой боли. Прибегаю на огород к братьям, кричу:

— Немцы пришли, надо прятаться.

И тут мы видим идущих вооружённых немецких солдат.

— Продолжайте рыхлить, — говорю я братьям, — а я сделаю вид, что пропалываю и прореживаю кукурузу.

Немцы прошли мимо и даже ничего не сказали. Только потом я заметил, что мои ноги все в ранах от колючек, а до того момента я даже ничего не чувствовал. В том беге была радость! Радость самопожертвования. Разве мог я бросить своих братьев? А если бы с ними что-нибудь случилось? Да меня бы потом замучила совесть…

А вот ещё какая история приключилась однажды с отцом Паисием:

Однажды поздно вечером я шёл из монастыря Ставроникита в келью отца Тихона, которую приводил в порядок, собираясь поселиться там. По дороге меня остановил человек. За спиной у меня был тяжёлый мешок, к тому же моросил дождь, а я стоял и слушал. Уже стемнело, а он всё говорил и говорил не переставая. Мы вымокли насквозь. В какой-то момент мне пришёл помысел: «Как же я найду свою келью? Ночь, грязь, дорога трудная, и фонаря нет». Но как прервать человека? Я его спросил, где он собирается ночевать. Он сказал, что в келье [неподалёку]. Так мы стояли до полуночи. Наконец распрощались. Я пошёл своей дорогой, но только ступил на тропу, ведущую к келье, поскользнулся и свалился в кусты. Башмаки полетели вниз, мешок зацепился за ветки, а подрясник задрался до шеи. Ничего не видно. Тогда я сказал себе: «Лучше остаться здесь. Прочитаю повечерие, полунощницу, утреню, а там, глядишь, рассветёт и до кельи доберусь. А тот бедняга, найдёт ли он дорогу?» Как только я дошёл до [слов] Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, неожиданно, словно луч прожектора, сильный свет осветил весь овраг! Я нашёл ботинки и смог идти. Тропинка была освещена. Я дошёл до кельи, нашёл и ключ от замка, а он был такой маленький и спрятан так далеко, что даже днём я бы с трудом его отыскал. Вошёл в храм, зажёг там все лампадки. И тогда свет исчез — он больше был не нужен!

Обрати внимание, читатель: отец Паисий стоял ночью, под дождём, с тяжёлым мешком за плечами, терпеливо выслушивая прохожего, потому что не хотел его прерывать, не хотел обижать. Как бы на его месте поступили мы с тобой? Наверно, сказали бы: «Слушай, друг, мне с тобой разглагольствовать некогда, у меня свои дела, да и чего без толку мокнуть. Будь здоров, а я пошёл». Но Старец жертвовал собой ради одного только удобства случайного встречного, давая ему выговориться. Может, у того была какая-то тяжесть на душе, а от разговора ему полегчало.


Что такое рай и ад

Расскажу [вам] одну историю, — сказал старец Паисий, — которую я когда-то слышал. Как-то раз один простой человек попросил Бога показать ему рай и ад. И вот однажды ночью во сне этот человек услышал голос: «Пойдём, я покажу тебе ад». Тогда он оказался в комнате. Посередине неё стоял стол, за ним сидело много людей. На столе была кастрюля, полная еды. Но люди были голодны: они черпали длинными ложками из кастрюли, но не могли поднести ложки ко рту. Поэтому одни из них ворчали, другие кричали, третьи плакали… Потом он услышал тот же голос «Пойдём, теперь я покажу тебе рай». Тогда он оказался в другой комнате, где стоял такой же стол с кастрюлей, и также вокруг него сидели люди с длинными ложками. Однако все были сыты и веселы, потому что каждый из них, черпая из кастрюли еду, кормил своей ложкой другого. Теперь [вы понимаете], как можно ещё в этой жизни ощутить рай?

Творящий добро радуется, потому что утешается Божественным утешением. А делающий зло страдает, и земной рай превращает в земной ад. Если в тебе есть любовь, доброта, ты — ангел, и куда бы ни пошёл и где бы ни находился, вместе с собой несёшь рай. А если в тебе живут страсти, злоба — значит, в тебе находится диавол, и куда бы ты ни пошёл и где бы ни находился, вместе с собой несёшь ад. Уже в этой жизни мы начинаем ощущать рай или ад.

Ещё раз о гордости

Что такое гордость? Гордость — это: «Я могу то, я могу это, вот я каков!» Гордость — это: я умен, красив, силён, лучше, талантливее, сообразительнее других. И даже: добрее и милосерднее.

Гордость очень сильна и настойчива. Бывает, что и суровые монахи впадают в гордость. Они имеют в себе такой помысел: «Вот, я молюсь с утра до ночи, и ночью тоже почти не сплю, а всё молюсь и каюсь Богу в своих грехах. Я пощусь, как никто. Сколько лет подряд во рту у меня не было даже кусочка сахара! Не пью ни чая, ни кофе, а одну только воду из соседнего ручья, да и та не слишком чистая».

Всё это — гордость. Гордость, говорят отцы Церкви, мать всех пороков (грехов). И она отдаляет человека от Бога и приближает его будущее наказание. Первый же и главный горделивец во всём мире — это сам диавол. И тот, кто горд, подражает сатане.

Порождения гордости бесчисленны. Это:

+ надменность;

+ самолюбие;

+ честолюбие (желание славы и чести);

+ лицемерие (неискренность и лесть);

+ притворство;

+ высокомерие в манерах (напыщенность, спесь);

+ хвастовство в словах;

+ пышность в одежде (модность и изящество пальто, юбки, шляпки, брюк, и т. д.);

+ неумеренность желаний;

+ недружелюбие (хмурость, неприветливость, грубость);

+ дух мщения (стремление отомстить);

+ презрение к ближнему;

и вообще: все грехи противоположные любви, потому что гордый никого не любит, кроме самого себя.

Учёный гордится новым открытием. Спортсмен гордится рекордом. Хозяйка — тем, что испекла вкусный пирог. Рыболов, что поймал большую рыбу. Тот, кто отказался от денежной награды, — своей «скромностью», которую он, на самом-то деле, хотел выставить напоказ. И так далее.

Послушаем-ка теперь, что говорит по поводу гордости старец Паисий:

Если человек невнимателен, он может гордиться, лёжа на кровати и ничего не делая. Поезд может улететь под откос и вправо и влево. Диавол нас уловляет и с той, и с другой стороны [и когда мы творим зло, и когда совершаем добро). Некоторые меня спрашивают: «На что мне обратить внимание, чтобы не впадать в гордость?» Это всё равно что спрашивать: «Где я могу упасть: здесь или там?» И здесь можешь упасть, и там, и с правой стороны, и с левой, и с лестницы можешь упасть, и со стула, и со скамейки. В любой момент и при любых обстоятельствах нужно внимание, потому что гордость проникает всюду…

Даже человек может гордиться, — говорит Старец, — ничего не имея.

Иногда такой человек может гордиться больше других. Когда я жил в монастыре Стомион в Эпире, то узнал там про одного старика… У него не было семьи, и он переходил с места на место. В конце концов его приютил у себя пастух, поселив в хижине, где он хранил ветки для своих коз. Он не разрешал тому старику разводить огонь, чтобы не загорелись ветки. Так и жил старик в холодной [пастушеской] хижине, спал в углу на двух досках, на которые клал старый матрац. Услышав о нём, я пошёл его навестить… Он обедал. Закончив есть, он посмотрел на меня, перевернул тарелку вверх дном и гордо заявил: «Вот это голова отец, у меня! А тот тут собаки, коты». Перевернуть тарелку вверх дном, чтобы её не облизывали собаки и кошки, он считал достижением. Как будто в космос слетал. Вот гордыня! Жил не пойми как [фактически — беспутным бродягой], а гордился! [Старик гордился своей смекалкой, сообразительностью. Вот, мол, что я придумал, чтобы кошки с собаками не облизывали мою миску: я всегда кладу ее вверх дном. До чего же я умён, полюбуйся].

Очень худо поступает человек, считает Старец, который всегда настаивает на своём мнении: так ли оно важно или совсем не имеет значения. Для подобного человека главное не истина, а чтобы он оказался прав. И это тоже проявление гордости. Отец Паисий рассказал к этому случаю историю-притчу:

[Одну хозяйку] муж попросил приготовить осьминога, а у осьминога не хватало одного щупальца.

— Ну что, готово? Сварился осьминог? — спрашивает муж.

— Какой осьминог? Семиног! — отвечает жена [раз у него, мол, только семь ног осталось].

— Не семи-ног, а осьминог! [поскольку, дескать, он и при этом всё равно осьминог, а не медуза, скажем].

— Не осьминог, а семиног!

В конце концов муж не выдержал и, разозлившись на упрямую жену, бросил её в колодец. Но и оттуда она продолжала на пальцах показывать «семь, семь, семь»!

Так что: говори, что думаешь, но не настаивай на своём мнении…

…Присмотрись к себе, — добавляет Старец, — и ты увидишь, что у тебя нет ничего своего, что ты ничего не можешь сделать без помощи Божией. Если поймёшь, что то хорошее, что ты делаешь, — от Бога, а глупости — твои собственные, то перестанешь доверять себе и избавишься от самоуверенности… Если посмотришь внимательнее, то увидишь, что в большинстве случаев вред происходит от гордости. Если, к примеру, какой-нибудь хозяйке придёт помысел, что никто не моет тарелки лучшее неё, то может так получиться, что она опрокинет полку с посудой и всё разобьёт. Как-то раз женщине, которая работала в магазине стеклянных изделий, пришла в голову такая мысль: «Как ловко я достаю с полки коробки с фужерами [бокалами]!» Как только она так подумала, коробка, которую она снимала, выскочила у неё из рук и упала на пол, и все стаканы разбились. Или, допустим, водитель видит на дороге бедного старика, сажает его в машину и везёт, куда тому надо. Если в этот момент ему придёт помысел: «Другой бы так не поступил! Теперь этот дедуля будет всем говорить, какой я хороший!», то Благодать Божия его оставит, и он может врезаться в столб, въехать на тротуар или, чего доброго, кого-нибудь сбить!

Насколько притягателен [приятен для других] смиренный человек и насколько отвратителен гордый! Гордого человека никто не любит… [Даже дети мгновенно такого раскусывают]. Если они увидят на улице человека, который идёт задрав нос, сразу чуют, что это за фрукт, бегут за ним вслед и дразнят. Помню одного [такого] в Конице: он каждый день надевал костюм, галстук, шляпу и гордо прогуливался по площади, хотя жил в страшной нищете. Детишки, как только видели его, подбегали и шли сзади, передразнивая его походку. Совсем маленькие дети!

А взрослые ещё лучше чувствуют гордого человека! Не смотри, что ничего [притом] не говорят, — [это ради того], чтобы не оскорбить, но про себя чувствуют отвращение.

Человек, который хочет себя возвеличить, в итоге становится посмешищем. Помню, когда я жил на Синае, туда приехал один священник, которого звали Савва. Человек он был отчасти тщеславный и самолюбивый. Однажды бедуины заносили в монастырь что-то тяжёлое. Когда тянули, то, чтобы не сбиваться, кричали «сауа-сауа», что значит: «вместе [возьмёмся дружней]». Отец Савва, услышав их крик, выбежал во двор.

«Приехать не успел, а уже кричат „Савва“! И тут меня все знают! [как я знаменит]» Ему послышалось, что бедуины кричат: «Савва, Савва»! Когда он это сказал, меня разобрал смех. Ну как же тут не рассмеяться? В какую сторону голова у человека работает, так он всё и понимает…

Если немножко возгордится тот, у кого есть способности, знания и т. д., то у него есть смягчающие обстоятельства. Это, конечно, не значит, что такая гордость хороша, но, по крайней мере, у человека есть оправдание. Но тот, у кого [вообще] нет ни способностей, ни знаний, не имеет права быть гордым, он просто обязан быть смиренным. Если он гордится, — значит, совсем пропал. Например, медсестра гордится, когда делает больному укол пенициллина и у того падает температура. А Флеминг, [учёный], который открыл пенициллин, был смиренным человеком! После своего открытия он приехал в Америку. Люди встречали его аплодисментами. Он тоже аплодировал, а потом и спросил: «А кому они хлопают?» И, когда узнал, что ему, смутился!

Что я хочу сказать: открыватель пенициллина не гордился, а медсестра, которая делает укол, важничает. Поэтому Василий Великий говорит: «Величайшее дело, если человек имеет высокое положение и смиренное расположение». Это очень ценное качество, и оно вознаграждается Богом.

Какое подчас смирение встречается у военных, имеющих высокий чин, и [напротив] какая гордость — у простых жандармов! Пришёл как-то раз ко мне в келью сержант жандармерии, такой развязный, и пустился в разговоры… «Я — полицейский, я такой, я сякой!» Даже если бы он был начальником всей жандармерии, и то бы так не [хвастал]. Ужас!

А бывают люди богатые, высокопоставленные, талантливые и при этом имеют такое смирение, такую простоту. [Некоторые] военные, имеющие высокие звания, даже не носят форму, чтобы избежать почестей. Помню, один генерал, у которого было много военных наград, собираясь на парад, говорил: «Опять тащить на себе эти награды…». А другой, у которого всего-то было наград одна нашивка, всё время носил форму, чтобы [нашивку демонстрировать]. Пришил и [необыкновенно] широкие галуны, так что его чуть было не наказали, потому что по уставу галун должен быть определённой ширины. Бедные люди!

Никого не осуждай!

Мы любим говорить: тот плох, а этот ещё хуже. И ещё о том, что и кто не так сделал и почему. Что один бесстыжий и ленивый, а другой жадный и наглый. И всё в таком духе. И делимся с друзьями и знакомыми этими «наблюдениями».

Только Бог судит праведно, — говорит Старец, — потому что только Он знает сердца людей. Мы, не ведая праведного суда Божия, судим поверхностно, и потому осуждаем и несправедливо обвиняем других. Наш человеческий суд — это величайшая несправедливость.

Нужна большая осторожность, мы никогда не можем знать истинного положения вещей. Много лет назад в монастыре на Афоне жил благочестивый диакон, который в один прекрасный день оставил монастырь и вернулся в мир, на родину. Тогда отцы говорили о нём разное [мол, как он мог самочинно оставить монастырь?].

Но в чём была истинная причина такого поступка? Кто-то [оказывается] написал ему, что его сестры до сих пор не устроены в жизни. И он, боясь как бы они не сбились с правильного пути, поехал им на помощь. Нашёл работу на одном из заводов и жил ещё аскетичнее [строже и суровее], чем в монастыре. А как только устроил сестёр, то оставил работу и вернулся в монастырь. Игумен, увидев, что он всё знает: устав, послушания и т. д., — спросил, где он этому научился. Тогда он открыл своё сердце и всё ему рассказал. Игумен сообщил епископу, и тот сразу рукоположил его во священника. Потом этот человек уехал в один дальний монастырь, где строго подвизался, достиг святости и помог духовно многим людям. А те, кто не знали [всех обстоятельств], возможно, и до сих пор его осуждают.

Старца спросили: почему, когда человек осуждает другого за что-то, то потом сам впадает точно в такой же грех. Отец Паисий отвечал:

Так происходит, чтобы [осуждающий] осознал своё падение. Бог по Своей любви попускает скопировать состояние того, кого он осудил. Если, например, скажешь про кого-нибудь, что он корыстолюбив [любит наживу], и [потом за это не покаешься], то Бог отнимет Свою Благодать и попустит, чтобы и ты впал в корыстолюбие…

…Когда я жил в монастыре Стомион, то узнал, что одна из моих одноклассниц сбилась с правильного пути. Я молился, чтобы Бог внушил ей мысль прийти ко мне в монастырь… И вот однажды она пришла. Мы побеседовали, и мне показалось, что она всё поняла. Она стала часто приходить в монастырь вместе с ребёнком, приносить свечи, масло, ладан для храма. Как-то раз мои знакомые, паломники из Коницы, мне сказали: «Батюшка, эта женщина притворяется. Сюда приносит свечи и ладан, а в городе продолжает гулять с офицерами». Когда она пришла в монастырь в следующий раз, я [грубо её прогнал]. Бедная женщина ушла в слезах. Спустя какое-то время меня вдруг [одолели мысли о сладости распутной жизни]. «Что это? Никогда со мной не бывало таких искушений. Что происходит?» Я не мог найти причину. Молюсь — не проходит. Я отправился вверх, [в горы]. «Лучше пусть меня съедят медведи», — думал я. Я поднялся высоко, но искушение не проходило. На поясе у меня висел маленький топорик. Я его достал и три раза ударил по ноге в надежде, что от боли искушение пройдёт. В ботинок полилась кровь, а искушение не проходило. Вдруг у меня в голове промелькнула мысль о той женщине. Я вспомнил слова, которые ей сказал. «Боже мой, — подумал я, — я лишь немного испытал эту адскую муку, а она живёт с ней постоянно!.. Боже, прости меня за то, что я её осудил». И сразу почувствовал небесную прохладу, брань [помыслов] прошла. Видишь, что делает осуждение?..

Старец признаётся:

И у меня в молодости осуждение всегда вертелось на языке…

Знаете, что со мной случилось однажды? Мы со знакомым пошли на службу в монастырь в Монодендри, от Коницы примерно девять часов пешком. В храме мой знакомый пошёл на клирос, а я встал [позади] и тихо подпевал.

Через некоторое время в храм вошла довольно молодая женщина, одетая в чёрное, стала рядом со мной и принялась меня внимательно рассматривать. Смотрит на меня и крестится, смотрит и крестится… Я разозлился. «Ну что она за человек, — думал я, — чего она всё смотрит?» Я [бывало, даже] на своих сестёр, когда они проходили рядом по улице, не смотрел. Они потом приходили домой и жаловались матери: «Арсений меня видел и прошёл мимо!» — «Ну разве так можно, — говорила мне потом мама, — встречаешь на улице своих сестёр и не здороваешься!» — «Буду я смотреть на каждую, что проходит мимо меня, сестра это или нет, — отвечал я. — У нас куча родственников. Делать мне больше нечего».

Вот в такие я впадал крайности: проходит мимо сестра, а я с ней не здороваюсь! Ну так вот… Только окончилась Литургия, эта женщина в чёрном пригласила меня к себе в дом. Оказывается, я был очень похож на убитого на войне её сына! Так вот почему она смотрела на меня в церкви и крестилась: я напомнил ей её ребёнка. А я-то осуждал: «Вот бессовестная, как она смотрит в церкви!» Я очень плохо себя чувствовал после этого случая. «Ты, — говорил я себе, — неизвестно, что думаешь… а она потеряла сына, у неё горе!»

В другой раз я осудил своего брата, который был в армии. Интендант роты мне сказал: «Я дал твоему брату два бидона с маслом. Где они?» Я вспомнил, что брат приводил к нам в дом ночевать своих товарищей по армии… «Как же он мог такое сделать, взять масло?» — подумал я. Сажусь и пишу брату резкое письмо… А он мне отвечает: «Бидоны спроси у сторожа нижней церкви»! Оказывается, он послал масло в церковь нижней Коницы. «Поздравляю, — сказал я себе, — в тот раз ты осудил бедную женщину, теперь собственного брата. Всё, хватит! [Впредь] не суди вообще. Ты человек ненормальный, потому и видишь всё ненормально. Стремись стать нормальным человеком». И потом, когда что-то мне казалось не так, я говорил: «Наверное, это что-то хорошее, только я этого не понимаю»… [С тех пор] для других я всегда находил оправдание и обвинял только себя. Если человек не следит за собой, то ему нечего будет сказать на Суде в своё оправдание.

О зависти

Отец Паисий говорил о том, что всякому человеку Бог дал свой особый талант, свои способности. Нет никого, кто был бы совершенно бездарным. У каждого есть свой дар, какое-то умение, подаренное ему Богом. Но не всякий пользуется им. И дар остаётся втуне (напрасным). И так и пропадает неиспользованным. Про таких людей говорят: он закопал свой талант в землю. Именно так, как сделал слуга в одной евангельской притче, закопав целый талант серебра, данный ему господином. (Это очень много. В евангельские времена «талант» — это была куча денег, или серебряных слитков, весом в 45 килограммов!) Саму притчу можно прочесть у евангелистов Матфея (в главе 25-й) и Луки (в главе 19-й). Итак, не всякий пользуется данным ему талантом (музыкальным, или математическим, или каким-либо иным), а только смотрит по сторонам и завидует другим, которые упорно работают над своим даром, стараясь его развить до возможного совершенства. Зависть — это настоящая отрава, яд для души.

Если [человек] будет развивать свои собственные таланты, — говорит старец Паисий, — а не закапывать их, тогда будет радоваться талантам других. Я уже много лет наблюдаю за одной сестрой, у неё есть и голос, и благоговение, однако она не поёт на клиросе. А так как свой собственный талант она закапывает и не поёт, то её крутит [ей не по себе], когда она слышит, как поёт другая сестра, у которой не такой уж и хороший голос. Она не думает о том, что [ей-то самой] Бог дал голос лучший, чем у той, [и что] она его не развивает… Как один человек не похож на другого, так дарование одного человека не похоже на дарование другого. Вы не обращали внимания на дикий горох..? У него один [общий] корень, но у каждого побега свой цвет, один краше другого. Однако они не завидуют друг другу… Каждый рад своему цвету. А птицы! У каждой своя красота, своё щебетание.

[Я вспоминаю] дочь одного кондитера в Конице. Отец каждый день давал ей небольшой кусочек пирожного, от большого ей могло бы быть плохо, а она смотрела на детей в школе, которые ели большие кукурузные лепёшки, и завидовала им. «Они едят большие куски, а мне отец даёт маленький», — говорила она. Завидовала кукурузным лепёшкам, которые ели другие, а у самой была целая кондитерская с пирожными! Так и [мы не ценим] великих дарований, которые дал Бог, но смотрим на дарования других и завидуем.

Если ты не завидовать будешь, учил Старец, а, наоборот, радоваться успехам других, молиться за них, то Бог наградит тебя самого духовным ростом, будешь идти вперёд.

Когда я был послушником в монастыре, там был ещё один послушник, одних лет со мной. Он достиг большой духовной меры, его лицо светилось. Он во всём был примером, большой подвижник и ревнитель. Ещё он был очень благоговейным. Старшие монахи в знак уважения вставали, когда он проходил мимо. Я больше получил пользы от этого послушника, чем от всех книг, которые до того читал, потому что он был живым примером. Однажды у меня болело сердце. Случайно в это время в келью ко мне зашёл тот брат, и я попросил его помолиться. Он ещё не успел уйти, а боль уже прошла. В другой раз в монастырь пришёл бесноватый и просил у отцов, чтобы они его исцелили. Тогда игумен сказал этому [замечательному] послушнику: «Давай-ка помолись [ты], пусть бес выйдет из этого несчастного». — «Вашими молитвами, — сказал он, — Христос да прогонит беса».

Только он отошёл, как бес вышел из человека. Вот какое у него было дерзновение к Богу! В какую духовную меру он пришёл!

Так вот, я просил Бога, чтобы тому брату прийти в меру того святого, имя которого он носил, а мне прийти в его меру…

Когда человек научится радоваться успехам других, Христос даст ему все успехи других, и он будет радоваться так, как радуются все другие вместе взятые. И тогда его успехи и радость будут огромны.

О гневе

Старец учил, что гнев, который рождается от злого чувства, это гнев неправедный. Немало мы слышим от людей гневных, сердитых слов! Не так уж редко видим искажённое злобой лицо, сверкающие гневом глаза. Но и сами ведь часто раздражаемся, разве не так?

Спросили отца Паисия, почему сегодня люди так легко раздражаются?

Сейчас [время такое], — отвечал он, — что и мухи раздражаются! У них упрямство, настойчивость! Раньше, если ты муху отгонял, она улетала. Теперь упорно сидит…

Однако отец Паисий указал и на другой гнев — праведный. Это тот гнев, который рождается от любви к людям и от заботы о них. Старец напомнил библейскую историю о том, как пророк Моисей поднялся на гору Хорив, чтобы получить от Бога скрижали с заповедями. Скрижали эти представляли собой две каменные доски, на которых Самим Господом были начертаны 10 заповедей Закона Божия. Четыре первые заповеди, написанные на одной доске, содержали в себе познание и почитание Истинного Бога, а другие шесть, написанные на второй, заключали в себе обязанности к ближнему.

Прежде чем подняться на гору Хорив, где он должен был получить заповеди, Моисей сказал израильтянам, чтобы [они смиренно дожидались его возвращения]. К тому же они и сами видели молнии и слышали гром на вершине Хорива. Но так как Моисей долго [40 дней] не возвращался, они стали искать себе бога. Пошли к Аарону и сказали ему. «Мы не знаем, что случилось с Моисеем. Кто нас теперь поведёт [по пустыне]? Сделай нам богов, чтобы они вели нас». Аарон сначала не соглашался, но потом уступил. Люди взялись за работу. Построили печь, побросали в неё всё золото, которое им дали египтяне перед исходом из Египта, и сделали [отлили] целого золотого тельца. Водрузили его на большой камень и стали пить и веселиться.

— Он поведёт нас, — говорили люди.

Тогда Бог сказал Моисею:

— Иди скорее вниз, потому что народ изменил Мне.

Спускаясь с Синая, Моисей услышал крики. Иисус Навин, который ждал его внизу, говорит:

— Что случилось? Пришли иноплеменники! [чужеземцы, враги].

— Это не боевые крики, это веселье, — ответил ему Моисей.

Они подошли ближе и увидели, как люди веселятся, потому что золотой телец поведёт их [как они думали] в землю обетованную!

Видишь, телец-то был золотой!.. Вознегодовал Моисей, бросил на землю и разбил скрижали с заповедями [потому что изменившие Богу и поклонившиеся золотому истукану люди всё равно не смогли бы эти заповеди принять и исполнить].

Об этом гневе пророка Моисея отец Паисий говорил, что то был гнев праведный, священный. Но, к сожалению, таким гневом редко гневаются люди. Чаще они гневаются постыдным гневом ненависти, раздражения и себялюбия. Давай с тобой беречься подобного гнева. Ведь такого рода огненным чувством распаляются и убийцы! Не страшно ли?

О смирении

Христианину — да и всякому человеку — нужно смирение. Почему? Потому что, как мы уже знаем, Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать. Благодать же даёт нам крылья подняться в Царство Небесное. Если не заслужим благодати, то не на что нам и рассчитывать в будущей вечной жизни. Смириться во Христе — это в первую очередь отказаться от высокого мнения о себе.

Смирение требует большого труда над собой. Потому что в нас есть первоначально гордость. И она не даёт смиряться. Старец Паисий говорит:

Самому себя человеку легко укорять, но он с трудом принимает упрёки от других. Сам про себя он может говорить: «Я жалкий, самый грешный, наихудший из всех человек», но при этом от других не может принять ни одного замечания. Когда человек сам спотыкается и падает, то пусть ему и больно, — он не сильно расстраивается. Или если его ударит кто-нибудь из тех, кто его любит, опять же скажет: «Ладно, ничего страшного». Но если его чуть оцарапает или толкнёт человек, который ему несимпатичен, вот тогда да! Он станет вопить, делать вид, будто ему больно, что он не может встать!

Когда я жил на Синае, там был мирянин, по имени Стратис. Если ты ему кричал: «Господин Стратис!» — он отвечал:

— Какой я господин? Грешный, грешный Стратис, [так меня] зови.

Все говорили:

— Какой смиренный человек!

Однажды он проспал утром и не встал вовремя на службу. Кто-то пошёл его будить.

— Стратис, ты всё спишь? Уже Шестопсалмие прочитали. Ты, что не пойдёшь на службу?

Он как стал кричать:

— Да у меня благочестия больше, чем у тебя, и тыбудешь [меня учить], чтобы я шёл в церковь?

Кричал как сумасшедший… Даже схватил ключ от двери — такой большой, как от амбарного замка, — и замахнулся на того человека, потому что задели его самолюбие [обвинили в лености]. Люди, которые слышали, как он кричал, [даже] потеряли дар речи, ведь все считали его очень смиренным и брали с него пример. Опозорился Стратис. Видишь, что делается? Сам себя называл грешным, но едва задели его самолюбие, просто озверел!

Другой человек, в Эпире, [как-то раз немного] подправил [подремонтировал] церковь. Сам он говорил, что ничего особого не сделал, так, дескать, подмазал кое-где. Но когда я ему сказал:

— Ладно, «подмазал». Кое-что всё-таки сделал, — вот [тут] он разозлился!

— Можно подумать, ты бы сделал лучше, — стал он говорить. — Я знаю, что значит строить, я не какой-то там плотник, как ты. Мой отец сам брал подряды! [заказы].

У этих людей было показное, а не настоящее смирение. Или, как ещё говорят, смиреннословие. То есть, слова-то смиренные, а поступки — совсем наоборот. Каково же истинное смирение? Старец Паисий объясняет:

Когда другой тебя унижает, и ты это принимаешь, вот тогда у тебя подлинное смирение, потому что подлинное смирение — это смирение на деле, а не на словах. Однажды святой Косма Этолийский спросил людей, которые собрались вокруг него:

— В ком из вас нет гордости?

— Во мне, — сказал один человек.

— Подойди-ка сюда, ты, в котором нет гордости, — говорит святой Косма. — Отрежь-ка один ус и ступай на площадь.

— Э-э, это я не могу сделать, — отвечает тот.

— Ну, тогда у тебя нет смирения, — говорит ему святой…

…Посмотри, какое было смирение у аввы Моисея! Когда его рукоположили во священника, архиепископ захотел его испытать и сказал клирикам:

— Когда авва Моисей войдёт в алтарь, гоните его вон и идите за ним, чтобы услышать, что станет он говорить.

Едва авва Моисей вошёл в алтарь, его стали гнать:

— Ступай вон, эфиоп!

— Правильно с тобой поступили, чернокожий эфиоп, — сказал сам себе авва Моисей, — ты не человек, зачем же ходишь с людьми!

Он не обиделся, не разгневался. [Это был св. Моисей Мурин. Он был темнокожим, родом из Африки].

Бывает и так, что человек просто молчит и никак своим видом не показывает, что ему обидно, что он уязвлён. Не зная, что на самом деле у него на душе, его по ошибке можно принять за смиренного. Старец Паисий привёл один случай. Был некий монах, которого никто никогда не видел разгневанным. Он не отвечал, если ему досаждали. Однажды его спросили, почему он так терпелив и не отвечает на оскорбления. И ещё: какие у него мысли в этот момент? На что тот ответил: «Мне ли обращать внимание на их недостатки… Это лающие псы». То есть, — поясняет отец Паисий, — он презирал других. Этот человек, указывает Старец, был не смиренным, а гордым.

Старец ведёт речь о том, что трудно, очень трудно стяжать смирение. В самом деле, давай подумаем: если пройдёт перед тобой толпа в сто, даже в тысячу человек, найдёшь ли среди них хотя бы одного смиренного? Очень сомнительно. А ты, который стоишь у края тротуара и высматриваешь смиренного, каков ты сам? То-то же. Итак, труд этот невероятно велик.

Смирение нельзя купить у бакалейщика, как продукты. Когда мы просим: «Боже, дай мне смирения» — это не значит, что Бог возьмёт совок и начнёт каждому отсыпать: «Килограмм смирения тебе, полкило — тебе». Бог [поступит так]: Он попустит, чтобы появился грубый человек и обошёлся бы с нами сурово. Или [например] Бог отнимет от другого Свою Благодать, и тогда тот человек станет нас оскорблять. Это будет для нас испытанием, и если хотим стяжать смирение, то будем трудиться…

Мы негодуем на оскорбляющего нас, говорит Старец, а надо, наоборот, быть ему благодарными.

По-хорошему, мы должны быть признательны тому человеку, который нас смиряет, потому что он самый наш большой благодетель. А тот, кто с молитвой просит у Бога смирения, но, однако, не принимает человека, которого ему посылает Бог для смирения [и возмущается], тот не знает, чего просит… Когда я жил в монастыре Стомион, то в Конице жил один священник, который очень меня любил, ещё с того времени, когда я был мирянином. Как-то в воскресенье я пошёл в Коницу на Литургию. В церкви было много народа. Я, как обычно, пошёл в алтарь и, когда входил, сказал про себя: «Боже мой, возьми всех этих людей в рай, а мне, если хочешь, дай там хоть один маленький уголок».

Когда подошло время причастия, священник, который обычно причащал меня в алтаре, [вдруг] повернулся в мою сторону и громко сказал: «Выйди из алтаря, будешь причащаться вместе со всеми [самым] последним, потому что ты недостоин».

Я вышел из алтаря, не говоря ни слова. Встал на клирос и стал читать молитвы ко святому причащению. Подходя последним к причастию, я говорил про себя: «Бог просветил священника, и он открыл мне, кто я на самом деле. Господи Иисусе Христе, помилуй меня, скотину». Едва я причастился, как почувствовал внутри великую сладость. Когда Божественная литургия закончилась, священник подошёл ко мне в сокрушении:

— Прости меня, — говорит. — Не знаю, как это случилось [что на меня нашло]! Ведь я никогда не ставил впереди тебя ни своих детей, ни матушку, ни сам не становился…

Он кланялся мне до земли, просил прощения, пытался мне целовать руки.

— Отец, — ответил я, — не переживай. Ты не виноват, виноват я. Бог тебя использовал, чтобы испытать меня.

Священник не мог понять, о чём я ему говорю, и я его так, кажется, и не убедил.

Причиной же происшедшего была моя молитва.

Ради того, чтобы обрести смирение, надо научиться чувствовать себя «хуже всей твари». Так учат нас святые, которые сумели стать смиренными. Отец Паисий говорит:

Однажды я пытался понять, какому бы животному себя уподобить, и нашёл, что навозному жуку. Но, когда я повнимательнее посмотрел, чем он занимается, то понял, что я [даже] хуже него. Знаешь, что делает навозный жук? Находя на дороге навоз, он его разбивает на кусочки, делает из этих кусочков шарики и скатывает их на обочину. Так он очищает дорогу [принося пользу]. Видя, что он делает, я сказал себе: «Ты хуже навозного жука, потому что он, мелкое насекомое, очищает от навоза дорогу, а ты, которого Бог сотворил человеком, своими грехами собираешь навоз в „храме Божием“ [то есть в своей душе. Апостол Павел говорил, что человек — храм Божий, и Дух Святой живёт в нём]».

Таким образом, даёт понять Старец, худыми мыслями, злыми чувствами или дурными поступками мы оскверняем священный храм собственной души.

Хочу сказать, что человек, думая о благодеяниях Божиих и видя, что он их не достоин, всё больше себя считает заслуживающим наказания. Он [искренне думает], что он хуже всех людей, хуже животных, хуже самого диавола. Он говорит сам себе: «Диавол один раз согрешил помыслом, а я согрешаю каждый день и помыслом, и чувствами. Значит, я хуже него»… Смирением человек просвещается и никогда не претыкается [не спотыкается и не останавливается] на своём духовном пути. Он преодолевает все препятствия, которые перед ним воздвигает искушение. Помните святого Антония, который [духовным взором] видел сети врага [диавола], распростёртые по всей земле?

— Кто же может их избегнуть? — воскликнул он.

И тут же услышал голос, говоривший ему:

— Смиренномудрие.

На Синае я жил в келье святой Епистимии, там была маленькая церковь и совсем небольшая комната. Сверху была гора, а снизу стена высотой четыре или пять метров. Там у меня стоял чурбан, на котором я строгал дощечки для резных иконок. Однажды я строгал свои дощечки и творил молитву, и тут услышал голос:

— Ты можешь прыгнуть вниз [со стены] без вреда для себя.

Я оборачиваюсь и вижу чёрную тень с большой головой. «Тангалашка» [бес], — думаю. Ладно, не обращаю внимания. А он на том же месте, не уходит!

— Ты можешь прыгнуть вниз без вреда для себя, — твердит.

Делаю вид, что не слышу. Минут пятнадцать он повторял одно и то же. Тут я ему говорю:

— Хорошо, я брошу вниз камень.

— До такого, — говорит, — даже Христос не додумался! Твой ответ лучше Его! [Так сказал бес, желая лестью вызвать в Старце гордость].

Тут я вышел из себя.

— Христос, — говорю ему, — был Бог, а не как я, чучело, что сидит тут и на тебя таращится. Ну-ка, пошёл отсюда!

Этого было достаточно. Он сразу исчез.

А вот что случилось со старцем Аввакумом, когда он подвизался в пустыне Виглы. Однажды, когда он сидел на скале и молился по чёткам, ему явился диавол в образе «ангела светла» [светлого].

— Аввакум, — говорит, — меня послал Бог, чтобы я взял тебя в рай, потому что ты уже стал ангелом. Давай, полетели.

— Да, но у тебя есть крылья, а я как полечу?

А тот «ангел» ему говорит:

— И у тебя есть крылья, но ты их не видишь.

Тогда старец Аввакум перекрестился и сказал:

— Матерь Божия, кто я такой, чтобы летать?

Мгновенно этот «ангел» превратился в странного чёрного козла с крыльями, как у летучей мыши, и исчез.

Видите, как с помощью смирения мы можем распознать диавольские ловушки?

О любви и прощении

От любви к Богу рождается любовь к ближним и способность прощать. Старец приводит пример удивительного, святого прощения:

Однажды в келью отца Тихона пришёл один мирянин, чтобы обворовать его. После того как он достаточно помучил старца — душил его верёвкой, — понял, что у того нет денег, и собрался уходить. Когда он уходил, отец Тихон сказал ему: «Бог простит, чадо моё». Потом этот бандит пошёл грабить келью другого старца, но там его поймала полиция. Он сам признался, что ходил грабить и келью отца Тихона. Полицейский послал жандарма, чтобы он привёл отца Тихона на допрос, но старец не хотел идти.

— Я, чадо моё, — говорил он жандарму, — простил вора от всего сердца.

Но жандарм не обращал никакого внимания на его слова.

— Давай, отец, пошли быстрее, — настаивал он. — Что мне до твоих «прости» да «благослови»?

В конце концов, когда уже старец стал плакать как маленький ребёнок, начальник полиции его пожалел и отпустил. Когда старец вспоминал этот случай, он никак не мог понять: «Чадо моё, — говорил он, — у этих мирских свой устав, нет у них ни „благослови“, ни „Бог простит“»!

Старец Паисий говорил, что любовь и способность прощать делают человека незлопамятным (он не помнит причинённого ему зла. Или, как говорят, «не держит зла»).

Я любое зло, которое мне делают, забываю. Бросаю старые счёты в огонь любви, они и сгорают. Во время гражданской войны 1944 года к нам в деревню пришли повстанцы. Было очень холодно. Я подумал: «У них, наверное, нет еды. Люди останутся голодными. Отнесу-ка я им немного хлеба». Когда я им принёс хлеба, они сочли меня подозрительным и задержали. Я даже и не думал о том, что эти мятежники охотятся за моими братьями, которые скрывались в горах. Что сказал Христос? Любите своих врагов, и делайте добро тем, кто вас ненавидит [смотри в Евангелии от Матфея, в главе пятой].

Однажды отцу Паисию посочувствовали, сказав: «Как трудно приходится вам в келье! Ведь приходят порой и душевнобольные, и наркоманы…»

Вот тут-то, — отвечал он, — и становится понятно, есть ли в нас настоящая любовь. [Ведь то, — напомнил он, — что мы сделали для ближнего, мы делаем для Господа. Так заповедал нам поступать Сам Сын Божий]… Однажды ко мне в келью пришёл отец с бесноватым сыном-юношей. Я отвёл отца юноши в сторону, чтобы с ним немного поговорить, так как причиной беснования мальчика был [этот отец]. Бедный парень! Здоровый, а из носа текли сопли… Увидев это, мой знакомый, который пришёл вместе со мной, подошёл к нему, вытащил из кармана платок, вытер парню нос, а потом платок положил обратно себе в карман. Затем снял с себя золотой нательный крест и надел его юноше на шею. Но не это меня поразило, а то, с какой любовью он вытирал ему нос, — и видели бы вы [как он] сострадал этому парню! Точно брату! Если бы он не видел в нём брата, разве поступил бы так? Если ты любишь другого человека как брата, то можешь своим платком вытереть ему нос, а потом положишь платок обратно в свой карман! Но если такого чувства нет, то другой человек для тебя как инородное тело [посторонний, чужой предмет], поэтому тебя передёргивает от любого его прикосновения, и стоит ему случайно обрызгать тебя слюной, ты тут же сломя голову побежишь умываться.


Здесь отец Паисий говорит о том, что настоящая любовь небрезглива. Что при виде чужого несчастья такая любовь не испытывает отвращения, в каком бы состоянии ни находился пострадавший человек. Как любящий человек ухаживает за тяжело больным? Он пренебрегает тем, что тяжкая болезнь сопровождается порой ужасным запахом, гниющими ранами, нечистотой, кровью. Он переворачивает страдальца с боку на бок, меняет ему повязки, даёт лекарства, кормит с ложечки и не боится, что сам при этом испачкается, замарается; не жалуется на то, что приходится почти без сна просиживать у постели того ночи напролёт… Он совершенно забывает себя и не думает о том, что другие в это время веселы, выспались, свободны. Ходят в театры, слушают музыку, глядят на цветы. Не думает потому, что сострадает. Он твердит: «Господи! Помоги, спаси, помилуй, облегчи больному эти мучения!» И иногда слёзы текут из его глаз — неудержимые, святые слёзы жалости.


Любовь ко всему живому

Нужно, говорит Старец, любить не только людей, но и животных, всякую тварь — всех, кто созданы Богом для жизни.

В самом деле, только представим себе, каково приходится зверю, или птице, или какому-нибудь крохотному жучку от жестокости людей! Скажем, охотник-спортсмен берёт винтовку и идёт стрелять оленя, хотя ему совершенно не нужно мяса, — он не голоден и убивает этого красавца только ради забавы. Или бьёт из ружья ворону, потому что она каркает и мешает ему спать. Или давит жабу только потому, что она «скользкая». И жука, потому что он показался ему «вредным».

Чтобы умягчить своё сердце, — объясняет отец Паисий, — нужно ставить себя на место не только других людей, но и животных, и даже змей. Подумаем, например, так: «Хорошо было бы мне, если бы я был змеёй: выползаю я на солнышко погреться, а ко мне бежит человек с палкой и бьёт меня по голове? Нет, не хорошо». Если будем так думать, то станем жалеть и любить даже змей. Если человек не будет ставить себя на место других людей, и не только людей, но даже животных и насекомых, то не сможет стать человеком.

Как это понять, «стать человеком?». Мы ведь уже рождаемся людьми. Но мы пока что люди лишь по внешности. Человек — это в первую очередь любящее сердце. Сердце, которое имеет обширную, не имеющую границ христианскую любовь.

[Животные] распознают человека, который их любит и сострадает им, и без боязни приближаются к нему. Даже дикие животные могут отличить человека, который их любит, от охотника, который охотится на них. От охотника они прячутся, а к человеку, который их любит, приближаются. Раньше я думал, что это не относится к змеям, потому что змея — единственное животное, которое люди не любят. Однако позднее убедился, что и змеи чувствуют любовь человека и могут стать его друзьями. Если человек поставит себя на место змеи и станет ей сострадать, змея сразу это понимает и приближается к человеку как друг. Она словно говорит: «Слава Богу, вот и я наконец-то нашла друга»!..

А мы? Вспомни-ка, как мы воспринимаем змей. Стоит встретить змею где-нибудь в лесу или на дороге — ничего, кроме страха и даже отвращения, нет у нас. Слов нет, надо беречься — змея тварь опасная. Но ведь многие, даже если змея уже уползает (от человека звери стараются держаться подальше, если только голод их не гонит к нему), очень многие скорее хватаются за палку, чтобы ударить «эту гадину» и убить её.

Для животных человек, — продолжает Старец, — это Бог. Как мы просим помощи у Бога, так они просят помощи у человека.

На Афоне я слышал о старце Феофилакте из скита святого Василия, который дружил с дикими животными. Они чувствовали его любовь и шли в случае нужды к нему в келью. Как-то раз косуля, которая сломала ногу, пришла под окна его кельи и стала жалобно стонать. Старец вышел из кельи и увидел, что она протягивает ему сломанную ножку, словно показывая, где болит. Он вынес ей немного сухарей подкрепиться, взял две щепы и крепко стянул сломанное место. Потом сказал косуле: «Теперь иди с миром, а через неделю приходи, я посмотрю». Этот блаженный старец разговаривал с животным, как врач с больным человеком, потому что сам он стал человеком Божиим!

Случай со старцем Феофилактом, который припомнил отец Паисий, конечно же, не единственный.

Когда беда, звери забывают о своём страхе перед человеком и идут к нему. Они надеются, что, видя их беспомощность, он смилостивится, не будет к ним жесток и придёт на выручку. И что же?

Бывало, что даже у так называемых бессердечных людей, даже у заядлых охотников, вид раненых животных пробуждал совесть, и они лечили косуль, медведей, волков! А что бывает, когда громадный пожар охватит лес? Зверьё буквально стадами в ужасе бежит к деревням — за помощью и защитой.

Как-то раз рабочие мимо моей кельи везли на мулах дрова. Вдруг один мул падает, и сверху на него валится вьючное седло с дровами. Я забыл про то [что мне нельзя надрываться], что мне даже ходить было тяжело. Побежал и стал снимать с мула дрова. Пытаюсь приподнять седло — не получается. Стеганул мулашку, потянул за узду и освободил животное. Тут один отец, который был поблизости, закричал:

— Смотри, [отче], как бы хуже не было!

Тогда только я вспомнил [о своей хвори].

— Ладно, — говорю я ему, — [мне нельзя], а ты почему не побежал на помощь?

— Испугался, как бы мул меня не лягнул, — отвечает он.

— Знаешь, дорогой, животное, хотя бы и волк, если оно в тяжёлом положении, то просит помощи и не может повредить человеку.

Заметь себе: хотя Старец и сказал эти успокоительные слова, но сам-то он всё-таки рисковал. В том неудобном положении, в котором мул лежал на дороге, под вьюком, наверняка с ушибами после падения, он мог сделать непроизвольное движение и лягнуть человека, пришедшего на помощь. А копыто мула, этого мощного животного, — не подарок! Но Старец не думал о собственной безопасности — ему главное было облегчить, спасти. Вот какую любовь имел он ко всему живому, вот как сострадал всякой твари!

Когда животные страдают от голода или от жажды, они опять же прибегают к помощи человека, потому что человек их хозяин. Помню, как-то раз летом в келье Честного Креста гадюка сползла с крыши на землю и свернулась передо мной кольцом. Высоко задрала голову, высунула свой язык и стала шипеть. Она страдала от жажды — было очень жарко — и угрожала мне. Она требовала воды, словно я обязан был снабжать её водой. «Да, — говорю я ей, — такой манерой поведения ты других не особо-то к себе располагаешь!» Потом я налил ей воды, и она напилась. А шакалы меня прямо умиляют, потому что, когда они хотят есть, плачут, словно маленькие дети. А с котятами у меня сейчас в келье просто беда. Они поняли, что каждый раз, когда звонит колокольчик, я выхожу во двор и иногда выношу им кое-какую еду. Так они теперь, когда голодны, дёргают за верёвку, и колокольчик звонит. Я выхожу, вижу, что они дёргают за верёвку, и кормлю их. Как же Бог [мудро] всё устроил!

Вот видишь, что говорит Старец? Он приводит удивительные примеры разумного поведения животных. Найдётся немало таких людей, которые с удовольствием и чувством превосходства твердят: ничего у зверей нет, кроме инстинкта и рефлексов. Но в последние десятилетия проведены серьезные исследования, которые открывают нам правду о поведении животных. Эта наука носит название зоопсихологии. Оказывается, что животные — не какие-нибудь заводные машинки, на четырёх или двух ногах, с крылышками или без них, а что они очень сложно организованные существа. Что у них есть то, что можно назвать умом, или интеллектом. Кроме того, и это знает каждый хозяин кошки, например, или собаки, они чувствуют признательность и благодарность, боятся, огорчаются, обижаются и даже, по-своему, любят! Значит, у них есть и душа! У зверей есть характеры, почти как у людей. Один зоолог наблюдал в Индии тигров и открыл, что бывают тигры дерзкие и смелые, бывают нервные, что есть осторожные, а есть даже трусливые. Трусливый тигр! Кто бы мог подумать!

[Ко мне в келью нередко приходят животные]: шакалы, кабаны… Иногда прибегает маленькая лисичка. Когда кошки уходят, прибегает лисичка. Кабанов летом не видно, потому что они боятся охотников, только змей видно, так как люди их боятся.

Прилетают птицы [целыми] стаями: большие, малые. Я даю им размоченные сухари, и они едят. Орехи от лукума я особо храню для птиц, которые приносят весну. Эти бедные птички, начиная с зимы, когда ещё снег, поют по-весеннему. Одним словом, утешают. Как же они любят орехи!..

На Синае, так как там пустыня, больше было диких животных, а ещё птиц — куропаток, перепелов… Ещё были красивые мыши, похожие на черепашек, без хвоста, у которых на спине щетина была плотная, как щётка! Я всех их кормил: куропаток, перепелов, мышей! Раскладывал отдельно еду на [каменных] плитах, чтобы они не ссорились! А то птичка только начинает клевать, прибегает мышь — и птичка улетает.

Птицы, куда бы я ни пошёл, следовали за мной. Когда я забирался на скалы и начинал петь, они собирались, и я им бросал немного риса. Если мне хотелось тишины, то приходилось замолкать, потому что стоило начать петь, как птицы тут же слетались! Помню, однажды у меня схватило поясницу, мне пришлось несколько дней провести в постели. Так одна птичка залетела ко мне прямо в келью и села на грудь. Сидела, смотрела мне в лицо и щебетала несколько часов подряд, очень красиво. Вот было удивление.

Однажды, когда пришли к Старцу, то услышали какой-то гул снаружи его кельи. «Что это такое?» — удивлённо спросили его.

Пчелиный рой, — отвечал он, — поселился у меня за окном, и теперь пчёлы так активно работают, что мне приходится терпеть по вечерам такой шум! Пойдёмте, я вам покажу свою пасеку. Смотрите, как у пчёл всё архитектурно продуманно, хотя у них нет ни архитектора, ни подрядчика! Желаю и вам трудиться правильно, духовно, создать [в своём сердце] духовный улей, дающий духовный мёд, чтобы приходили миряне [и, получая его от вас], услаждались духовно.

Поясним: под «духовным мёдом» отец Паисий имеет в виду божественную любовь, сострадание, способность духовного рассуждения, смирение — и другие христианские добродетели.

[Животные]… что им приходится терпеть, бедным! Мы и неделю не смогли бы понести того послушания, какое они несут, служа человеку. Если их накормят — хорошо, а если нет — остаются голодными. Если не делают того, что хочет хозяин, их бьют. А как трудятся без всякого вознаграждения! Мы за одно «Господи, помилуй» можем получить рай. Разве этого мало? Так что животные превзошли нас и в нестяжании [бескорыстии], и в терпении, и в послушании.

Наблюдайте за жизнью животных и насекомых, это полезно. Я смотрю, как усердно и [самоотверженно] трудятся муравьи, не имея руководителя. Ни в одном человеке нет такой тактичности, какая есть в муравьях. Молодые муравьи тащат в муравейник мелкие палочки и много других бесполезных вещей, потому что ещё не знают, что нужно, а что нет. Взрослые муравьи им не препятствуют, а потом просто сами выносят всё это из муравейника. Со временем молодые начинают смотреть, что в муравейник несут взрослые муравьи, и учатся. Если бы мы были на их месте, то говорили бы так: «Эй, ты, иди сюда, что это такое ты тащишь? Ну-ка выбрось живо!» [То есть мы нетерпеливы].

Бог сотворил животных, чтобы они служили человеку, но и чтобы человек брал с них пример. Человек, если он действительно человек, из всего извлекает пользу.

[Ко мне прилетает одна птица]. Я назвал её Олет, что по-арабски значит «ребёнок». Олет живёт на холме в пятистах метрах от моей кельи. Ежедневно в полдень я несу ему гостинцы и угощения. Когда я даю ему еду, он берёт чуть-чуть и улетает. Я кричу, чтобы он вернулся, однако он улетает, но вскоре возвращается, тихо подлетает сзади и прячется у меня под жилеткой. Когда я ухожу, он провожает меня на расстояние примерно ста метров, и я, чтобы он не летел за мной дальше и не уставал, бросаю ему крошки, чтобы отвлечь, а сам быстро иду вперёд, пока он не потеряет меня из виду.

Последнее время Олет оставил строгую жизнь и ищет наслаждений! Не ест ни дроблёный рис, ни размоченные в воде сухари — только червячков, причём хочет, чтобы я подносил ему их на тарелке — на ладони, — садится на неё и ест. Прогресс!

Обрати внимание, и птицы не могут устоять перед лакомством! Но им нет нужды ограничивать себя. Во-первых, их сами условия дикой природы ограничивают. А, во-вторых, им не нужно думать и заботиться о спасении души. Они и так Божии. Не то у нас с тобой, читатель. От одного удобства к другому, от удовольствия к удовольствию: всё удобнее, всё вкусней и легче — вот и потеряли мы бодрую и внимательную душу ради любви к самим себе и к нашему ненасытному телу. А ведь оно — враг нам. Любит оно нежиться, любит отдыхать. А трудиться не хочет. Нужно приказывать ему: «Иди! Пора браться за дела, за труд, за учёбу». Надо стоять, так сказать, на страже своего тела. Иначе оно возьмёт нас в плен, и будем мы плотскими, а не духовными. Плотский же человек не наследует Царствия Небесного.

Старец рассказал дальше:

В эти дни я наслаждаюсь обществом Олета. Кто-нибудь может сказать: «Почему ты делаешь для Олета исключение? Почему к другим птицам не относишься так же, как к нему?» Отвечаю: когда я зову Олета, он прилетает вместе с другими птицами, своими друзьями; другие сразу набрасываются на еду, а Олет прилетает по послушанию и по любви. Даже когда он голоден, может долгое время просидеть вместе со мной, потом я сам напоминаю ему про еду. Сейчас установилась хорошая погода и у Олета много еды, букашек, козявок, но он всё равно прилетает, когда я его зову, хотя он и сыт, — прилетает по послушанию. Как же не радоваться этой усердной любо-честной [благолюбивой] птице больше, чем другим?

Часто от большой любви мне хочется крепко сжать Олета в ладонях, но боюсь, как бы у меня не [получилось], как у той обезьяны, что крепко прижимает к себе своих детей, так что в конце концов душит их. Потому я сдерживаю своё сердце и радуюсь, глядя на Олета издалека, чтобы ему не навредить.

Однажды я задержался, и, когда пришёл на холм, Олета уже не было, так как в тот день дул сильный ветер. Я оставил еду в обычном месте и ушёл. На следующий день я пошёл к нему очень рано, потому что переживал, не съел ли его ястреб. Олет, когда увидел оставленную ему с вечера еду, «искусился помыслом», полетел по направлению к моей келье и стал ждать меня на половине пути.

Увидев меня, он от радости словно сошёл с ума. Я стал его кормить, но ему больше было нужно моё общество, чем еда. Я удивляюсь его воздержанию, любви и благодарности. Молитесь, чтобы мне быть подражателем его добродетелей.

О благородстве

Сегодня нелегко встретить благородного человека. Напротив, сколько попадается невоспитанных, несдержанных, грубых и самолюбивых людей! Но что же такое благородство, в особенности благородство христианское? Старец Паисий объясняет:

Благородная душа требует только с себя, а не с других. Она жертвует собой ради других и не ищет награды. Благородный человек забывает о том, что даёт, но помнит любую мелочь, которую получает. Любит благое. Имеет смирение и простоту. Он бескорыстен и честен…

Духовному благородству [сопутствует] Благодать Божия, оно — свойство Божественное. Где благородство, там — тишина, незаметность. Поэтому там — Христос и благословение Христово.

Человек проверяется в трудностях. Помню, когда я жил в монастыре, мне велели лежать в келье не вставая, потому что [я был опасно болен]. Вдруг я увидел в окно, как один старец-привратник пытается топором расколоть пень на дрова для камина. У этого старца были проблемы с кишечником, постоянные кровотечения, он совершенно ослаб. Представьте, он спал в обуви, потому что не имел сил её снимать. Я вскочил, побежал к нему, схватил топор, пару раз ударил по пню, расколол его, а потом у меня ртом пошла кровь. Понимаете? Я даже не подумал, в каком сам нахожусь состоянии, не стал считаться с собой.

Ничто так не радует Бога, как духовное благородное великодушие! Оно — приёмник божественной Благодати.

Благородный человек, — объясняет отец Паисий, — не боится работы, не отсиживается. Если дело требует, он готов сделать его даже за тех, которые отлынивают.

Когда я учился на плотника, хозяин взял себе в помощники ещё одного юношу. Он был старше и крепче меня, но ленив. Хозяин давал нам работу, а тот сидел сложа руки.

— С какой стати — возмущался он, — я буду зарабатывать для хозяина деньги? — и ничего не делал.

— Послушай, — говорил я ему, — если хочешь научиться, делай что тебе говорят!

Но это было бесполезно, и мне приходилось работать и за себя, и за него.

— По крайней мере, — говорил я, — если уж сидишь без дела, так садись на верстак и прижимай [собою] доски, а я буду их пилить, хотя бы не [придётся] зажимать доски в тиски.

А ведь я мог бы сказать и так: «Я свою работу сделал, остальное меня не касается». Пришёл бы хозяин и стал ругать моего товарища: «Где твоя работа? Посмотри на него, он слабее тебя, а сделал вон сколько!» Разве мне было бы приятно слушать, как другого ругают? Какой мне прок в том, что меня хвалят, а другого бранят? В итоге мой напарник только сам себе навредил, потому что так и не выучился плотницкому ремеслу, и ему потом пришлось работать не рубанком, а киркой [стать каменотёсом или землекопом].

Отец Паисий обращает наше внимание даже на рабочую скотинку, которая с усердием служит человеку. Среди этих животных бывают ленивые, а бывают и очень старательные. Он говорил:

Знаете, как жалко мне было одного буйвола! Мы запрягали вместе трёх буйволов, и один из них, не очень уж и сильный, так старался, так работал! Тянул за собой и других двух. От напряжения он, бедный, весь покрывался потом.

[Не горько ли], если в будущем Христос укажет нам на такое животное и скажет: «Смотрите, оно тянуло за собой двух других, а что сделали вы?» Что мы ответим? Ах, дорогие, примите поближе к сердцу вопрос собственного спасения…

Сердечное стремление ко благу (любочестие)

Иногда в келью Старца приходили люди бесшабашные и даже нахальные. Такие, объяснял он, не получали для себя пользы.

Пользу, — говорил отец Паисий, — получают люди любочестные, которые по своей скромности не хотят меня беспокоить. В прошлый раз пришёл сюда один отец семейства. Мы виделись с ним и отдельно, приезжал он и вместе с женой и с детьми. Потом дня через три приехал снова. В тот момент я беседовал с кем-то, а за дверью ждала одна девушка, которая специально прилетела из Афин, чтобы обсудить со мной один волновавший её вопрос.

— Вы не позволите мне поговорить с батюшкой пять минут? — попросил он, и девушка пропустила его вперёд. Потом ей пришлось ждать полтора часа, пока выйдет господин, попросивший пропустить его… на пять минут. Когда он вышел, ей уже надо было спешить в аэропорт, и она сказала мне только:

— Благослови меня, батюшка, я приехала из Афин, чтобы посоветоваться с тобой по одному делу, но теперь уже не успеваю. Я отпросилась с работы, и мне пора ехать в аэропорт, чтобы успеть на самолёт.

Как же забыть такого человека! В итоге только в широте души обретает человек помощь от Бога.

Посмотри, какая разница между двумя людьми — тем эгоистом и любочестной девушкой! Сколько времени и средств она потратила на дорогу к Старцу (а потом и обратно), какие надежды питала на беседу с ним! И ещё полтора часа ждала за дверью с великим терпением, хотя время неумолимо уходило. И не стучалась, не напоминала о себе. Она не дерзала беспокоить Старца, встревать в его разговор с тем человеком. Потому что её душа была полна послушанием. И тем миром и тишиной, которые угодны Господу.

О простоте и чистоте

Простота бывает разной. Бывает, например, в человеке неискренняя простота. То есть, по манерам он — располагающий и свойский, а на самом деле — хитрец. В этом случае он, что называется, прикидывается, играет роль. Что-то он такое в свою пользу задумал. Хочет усыпить нашу бдительность.

И, притворяясь простым, добивается своего! — замечает Старец. — Во внешней простоте человека, притворяющегося простым для того, чтобы чего-то достичь, таится самое грубое лукавство… В то время как по-настоящему простой человек обладает и прямотой, и рассуждением…

В истинной любви Христовой есть добрая детская простота… «Будьте как дети», — говорит Он.

Помню, был один старец в Иверском скиту — Пахомий. Какая бы печаль тебя ни одолевала, достаточно было на него посмотреть, как она сама собой исчезала. Увидев его, ты сразу всё забывал, все проблемы, всё проходило. Старец, а видом младенец. У него были румяные щёки, а смеялся он как ребёнок! Что бы ни происходило, он смеялся. Вечное торжество! Он ни грамоте не знал, ни петь не умел, кроме «Христос воскресе» на Пасху. Когда он по праздникам приходил в главный храм скита, то никогда не садился… всегда стоял, даже на всенощных, и творил молитву Иисусову. Это был мужественный человек, с большим любочестием.

Подумаем: что же означают слова Иисуса Христа: «будьте как дети»? Неужели достаточно быть просто ребёнком по поведению, чтобы в будущей жизни попасть в Царство Небесное?

Но ведь дети бывают разными. Есть злые и упрямые дети, есть страшно капризные. Они говорят: «Моё! Мне!» Не поделятся ни с кем ни сладостью, ни игрушкой. Нет, быть детьми во Христе — это быть простодушными, любящими, доверчивыми и ясными душой, какими бывают чистые младенцы. Для них вся жизнь и весь окружающий мир — подарок и счастье. Их душа открыта, как окно в весенний сад. И они исполнены радости.

Так и взрослый человек, достигший любви и радости во Христе, не знает злобы. У него могут быть какие-то слабости — ведь он только человек. Но злобы нет у него.

Помню ещё одного старца отца Феоктиста из монастыря Дионисиат, какая у него была простота! Как-то он остался ночевать ещё с одним монахом в монастырском доме в Карее. Среди ночи кто-то постучал в дверь, и отец Феоктист побежал открывать.

— Брось, — сказал монах, — не открывай, поздно уже, пора отдыхать.

— Откуда ты знаешь, отче, кто это, может, это Христос! Надо открыть.

И пошёл открывать. Видите, у простого человека всегда добрый помысел, и он всегда ждёт только доброго.

Ещё отец Паисий сказал о том, что простота — это разумность и непринуждённость в поведении. Излишние церемонии в общении — только во вред. Если дело того требует — выскажись открыто и без обиняков. Старец вспоминает:

Однажды я ехал в Афины на машине одного знакомого, с нами был ещё один человек. Я тяжело переношу дорогу, и водитель открыл окно. Было прохладно.

— Вам не холодно? — спросил я остальных.

— Нет, нет, — ответили они.

Но через некоторое время я заметил, что мой спутник поёживается от холода и застёгивает пиджак. Тогда я сказал:

— Если не хотите, чтобы кто-нибудь из вас заболел, то говорите открыто, когда вам холодно, а я скажу, если вдруг почувствую себя плохо.

И так никто из нас не ощущал стеснения. Но если бы я чувствовал себя плохо и молчал или другой бы мёрз и тоже молчал, то кто-нибудь из нас точно приехал бы в Афины больным. Вы тоже общайтесь друг с другом просто. Иначе будете всё время переживать, не обидели ли и не огорчили чем другого. Когда так происходит, человек всё время волнуется, испытывает беспокойство и начинает вести себя неестественно.

Какие благодеяния Божии ждут человека, имеющего простоту, показал Старец в одной истории-притче:

[Одному очень простодушному человеку, который даже грамоте не знал, игумен поручил заниматься уборкой в храме]. Монах, выслушав наставления, спросил его, указывая на изображение распятого Господа:

— Отче, кто это там наверху? Я столько дней здесь, а он ни разу не спустился вниз, чтобы поесть или выпить воды.

Игумен удивился его простоте и сказал:

— Это я его наказал за то, что он плохо делал свою работу.

Монах выслушал его, не сказав ни слова. Вечером он взял из трапезной свою порцию еды и заперся в храме. Подошёл к распятию и с состраданием сказал:

— Спускайся, брат, поедим вместе.

Тогда Христос сошёл вниз и ел вместе с простым монахом. Господь пообещал, что возьмёт его в дом Своего Отца, где он будет вечно радоваться. Действительно, спустя несколько дней этот простой монах мирно отошёл ко Господу. Видите, он был совершенно безграмотным, а чего удостоился за свою великую простоту и чистоту!

Он, безусловно, попал в рай.



О вере в бога

С печалью сказали Старцу: как тяжко приходится людям в тех странах с деспотическим режимом, где даже исповедовать веру запрещают. Имели в виду в первую очередь нашу родину, Россию, как было в ней при большевиках и коммунистах. Он заметил:

Да, но сколько мучеников явится из числа тех, кто сохранил свою веру при тоталитарном режиме! Один русский, живя на чужбине [за границей], наконец побывал в России, и он мне рассказывал:

«Ко мне подошла одна бабушка, которая знала меня давно, и спросила:

— В этом пальто ты ездишь на Афон?

— В этом, — ответил я.

У неё на глазах появились слёзы, она взяла пальто и стала, бедная, его целовать, чтобы получить благословение».

Понимаешь, вера, чем больше её угнетают [и запрещают], тем она сильней. Она — как пружина: чем сильнее её сжимают, тем сильнее она выстреливает, когда разжимается. Приходит время, когда тому, кто давит, уже тяжело сдерживать сдавленную пружину, он её отпускает, и пружина выстреливает.

К Богу надо иметь доверие, наставлял Старец. Доверься Богу, и Он, а не ты, решит твои проблемы. От усиленной и крепкой веры бывает надежда на Бога. И тогда приходит помощь от Него.

Разве маловажное дело человеку иметь союзником Бога? Помню, перед уходом в армию, я молился святой Варваре, прося её помощи — я почитал эту святую, потому что с детства ходил молиться в храм святой Варвары. «Пусть я подвергнусь на войне опасности, только бы человека не убить», — просил я. И как всё устроил Благой Бог! Тех, кто были образованнее меня, отправили на передовую простыми рядовыми, а меня с моим начальным образованием взяли в связисты! Мне говорили:

— У тебя сильные покровители.

— Да какие у меня покровители, — отвечал я, — у меня здесь и знакомых-то нет.

— Ладно, хватит шутить. Отвечай, кто у тебя в генеральном штабе?

Так как люди продолжали настаивать, то я им отвечал:

— У меня в генеральном штабе Христос.

Так и вышло, что я никогда не брал в руки оружия [и мне не пришлось стрелять в людей].

О терпении

Терпение, — говорил Старец, — это самое сильное лекарство, которое лечит тяжёлые и долголетние беды. Большинство бед заканчивается только благодаря терпению. Великое терпение распутывает самое запутанное и приносит божественные плоды. Там, где ты не видишь никакого решения, Бог даёт наилучшее решение.

Знайте, что Бог любит, когда человек, перенося испытания, терпит их безропотно, прославляя Его святое имя… Поэтому будем молиться, чтобы Благой Бог дал нам терпение, так чтобы нам всё терпеть безропотно, со славословием.

Видишь? Не только безропотно нужно терпеть, — говорит мудрый Паисий, — но и прославляя при этом Бога! А что такое ропот? Это: «За что же на меня свалилась такая напасть? Разве я заслужил? Бог несправедлив ко мне. Хоть бы чуточку радости дал. Другим Он рассыпает счастье без меры, и они как сыр в масле катаются. Нет, невозможно это переносить. Бедный я бедный!»

И что, в противоположность ропоту, славословие? Это вот что: «Господи! Благодарю тебя, что послал мне небольшое испытание. От него я стану только сильнее и крепче и научусь больше любить Тебя. Ведь я знаю: есть люди, которые годами прикованы к постели тяжкой болезнью, — и не ропщут. И есть такие, которые десятилетия проводят в темнице по судебной ошибке, за чужую вину, — и терпят. И говорят: не за то преступление я наказан, в котором обвинили меня люди, а за прежние грехи мои. Праведен суд Твой, Боже, слава Тебе! — восклицают они. Я же стану подражать им, не буду стонать и скулить. И тоже хвалить Твою премудрость и силу, Боже наш, во веки веков».

Особенно спасительно терпение ради других. Это терпение происходит от любви. Отец Паисий рассказал:

Однажды я поздно вечером возвращался в келью с крестного хода из монастыря Кутлумуш. Устал и плохо себя чувствовал — в то время у меня были проблемы с поясницей. Перед калиткой кельи меня ждал старец восьмидесяти пяти лет, который хотел остаться у меня ночевать. Свой чемодан он оставил внизу, потому что не мог сам его дотащить. Я ему объяснил, что у меня негде ночевать, взвалил на плечи его чемодан и отвёл в гостиницу, до которой нужно было идти полчаса по дороге вверх, ещё и дал ему пятьсот драхм на расходы. Пришлось немножко потерпеть, зато потом я был спокоен, потому что другому было хорошо.

Старец поведал ещё одну поучительную историю — о безграничном терпении, которое имела некая женщина. Сама она была прекрасным человеком, а вот муж её, к сожалению, нет. Он изменял ей, вёл распутную жизнь. И так продолжалось не один год. Когда же он тяжело заболел, никто не ухаживал за ним — только одна его законная, венчанная жена. Вот какова была её любовь!

В конце концов, — повествуетСтарец, — этот человек захотел исповедоваться и остаток жизни провёл в покаянии. Благой Бог, видя старание этой доброй женщины и жены — как она столько лет терпела, жила чисто и усердно работала, содержала мужа, который с ней так жестоко и низко поступил, — вознаградил её. Что же случилось? В Америке умер богатый родственник её мужа, и они унаследовали от него большое состояние. Всё это состояние досталось доброй жене и матери. Она смогла хорошо устроить в жизни детей, помочь многим бедным людям и сама прожила остаток дней в достатке. Хотя и в бедности, всё равно была богатым человеком, потому что обладала душевным богатством, — а это главное.

Приобрести терпение можно лишь со временем и большими усилиями. Отец Паисий сравнивает такой духовный труд с тяжёлой работой на земле, а его плоды — с долгожданным урожаем.

Посадишь одну лозу и хочешь сразу пить вино. Так не бывает. Нельзя сегодня посадить виноград, а завтра пить вино. Через год, может быть, тебе и удастся попробовать две-три грозди. Через два соберёшь корзинку винограда, а через пять будешь пить и вино. Подвизайся [старайся, трудись] и терпеливо жди, если хочешь насладиться духовными плодами.

На этом мы закончим нашу книжку о мудром во Христе афонском старце Паисии. Если бы нам удалось последовать хотя бы десятой части его благодатных советов! Как мы тогда продвинулись бы вперёд! Это было бы изменением нашей души, настоящим преображением! Наверно, наши знакомые стали бы говорить: «Что это случилось с человеком? Мы его не узнаём. Глядите-ка: лицо его сияет, он весь лучится радостью и спокойствием. Его точно подменили: ведь прежде он был нервным, порывистым, говорливым. Порой и резкое слово мы слышали от него. Но подойдите к нему, встаньте рядом — вы почувствуете какое-то особенное тепло. Чудо, да и только!»

А мы добавим: так преобразить нас может только Христос. Только божественная любовь, только бесконечное терпение, только труды веры и молитвы.





Оглавление

  • Предисловие
  • О Святой Горе Афон
  • Старец Паисий — афонский монах
  • Нас увлекает мирской дух
  • От греховной жизни бывает горькая судьба
  • О лукавстве
  • Имеет ли силу проклятие?
  • Родительское проклятие
  • Сила благословения
  • Отчего бывают несчастья?
  • Нечестивые трудятся напрасно
  • Как мудро устроен мир Божий!
  • Люди наносят природе тяжёлый вред
  • Сердца людей стали железными
  • Лишние удобства и жалость к самому себе портят человека
  • Почему мучается человек, у которого всё есть
  • О богаче, который был оставлен Богом
  • От лишних забот — лишняя головная боль
  • И променяли тишину на шум и грохот
  • Нужно избегать суетливости
  • О том, что сейчас люди сторонятся труда и ответственности
  • О грубости и невоспитанности
  • Трудное дело учителя. Бог может дать учителю мудрость
  • Церковные праздники нужно посвящать Богу
  • Об эгоизме
  • О богохульстве
  • Любое доброе дело надо делать с рассуждением
  • Как нужно относиться к иконам
  • О свечах и ладане
  • Об отваге
  • Верующему в Бога ничего не страшно
  • В добром деле любое препятствие — для нашей же пользы
  • Будем благодарить Бога за всё: и за большие Его дары, и за малые
  • Зачем мы живём?
  • О гордости
  • О помыслах добрых и злых
  • Об излишней впечатлительности и брезгливости
  • Ещё о вредоносных помыслах и подозрительности
  • О тех, которые любят оправдываться
  • Не оправдывайся, и Бог оправдает тебя сам
  • О справедливости
  • Многие живут по собственному «евангелию»
  • О совести
  • Мы должны учиться на собственном опыте
  • Что такое искушение?
  • Мир в опасном положении
  • Насколько силен диавол?
  • Нельзя прислушиваться к диавольским «речам»
  • Как бесы пугали Старца Паисия
  • Бесы имеют непривлекательный и жуткий вид
  • Для чего Бог позволяет искушать нас?
  • Можно ли пожалеть диавола?
  • Сатана боится креста
  • Сатана сбивает с толку прельщением
  • Не надо верить снам
  • О прельщённых людях
  • Об огнеходцах
  • О перевоплощении
  • Зачем индусы занимаются йогой?
  • Ещё о тех, которые «заблудились»
  • Об исповеди
  • Об учёбе
  • О дружбе, о дурном влиянии сверстников и о чистоте души
  • Об Ангеле Хранителе
  • Не ропщи!
  • Молитва в семье
  • Бог наказывает за неблагодарность к нему
  • Тех, кто ухаживает за больными, награждает Бог
  • Вот каким бывает искупление
  • Ещё раз о самопожертвовании
  • Что такое рай и ад
  • Ещё раз о гордости
  • Никого не осуждай!
  • О зависти
  • О гневе
  • О смирении
  • О любви и прощении
  • Любовь ко всему живому
  • О благородстве
  • Сердечное стремление ко благу (любочестие)
  • О простоте и чистоте
  • О вере в бога
  • О терпении