Сборник рассказов советских писателей о собаках – верных друзьях человека. Авторы этой книги: М. Пришвин, К. Паустовский, В. Белов, Е. Верейская, Б. Емельянов, В. Дудинцев, И. Эренбург и др.
Владимир Николаев
Атомное имя
Боцманов на флоте зовут драконами. Хороший или плохой, добрый или злой — всё равно дракон. Но только такого боцмана, который отлично знает службу и строго следит за порядком на корабле, считают настоящим драконом.
Так вот, у нас на атомоходе боцман опытный, строгий — всем драконам дракон. Авторитетный и уважаемый. Но спуска от него не жди.
Принимали мы груз и участников новой научной дрейфующей станции «Северный полюс». Время было позднее, навигация уже заканчивалась, зима полным ходом наступала. Так что спешить приходилось. Поэтому грузились на этот раз без захода в порт недалеко от кромки тяжёлых льдов с другого парохода. Вымотались до того, что не сразу по каютам разошлись, а постояли на жилой палубе, чтобы дух перевести. Только закурили, боцман показался. Ну, сейчас нагоняй будет: на корабле есть специальный курительный салон, а мы на палубе задымили.
— Ай мало наломались? — пробасил боцман и довольно миролюбиво посоветовал: — Шли бы отдыхать... И бросать надо эту вредную привычку — табаком мозги отравлять. Вроде бы на культурном пароходе служите. Люди все с большим образованием, а того не понимаете, что через это самое курение в человеке рак и разные другие страшные болезни заводятся...
Боцман поворчать любит. И на каждого подозрительно смотрит: тот не туда окурок бросил, а этот, не дай бог, мимо урны плюнет.
И нас боцман с пристрастием оглядел. Потоптался немного на палубе и направился было к выходу. Но в это время появился старый полярник Филипп Григорьевич. Он сел на атомоход вместе с участниками экспедиции. В Арктике Филипп Григорьевич человек известный и уважаемый. Сейчас ему к шестидесяти, а в полярные края он пришёл почти юношей, так что его тут все знают.
— Филиппушка-а-а! — просиял боцман, завидев гостя. — Занесла-таки тебя нелёгкая и к нам, грешным.
Боцман с широко раскрытыми объятиями направился навстречу другу, продолжая приветственную речь:
— Не сидится тебе, старому лешему, на печи в тепле — на холодок тянет.
— А ты, дырявое корыто, всё плаваешь и не тонешь, атом тебя разрази! — не оставался в долгу и Филипп Григорьевич.
Старые друзья сошлись на середине палубы, обнялись и по доброму арктическому обычаю начали хлопать друг друга по спинам. Шлепки звучно отдавались от кожаных курток. При этом мы заметили, что боцман хлопает приятеля двумя руками, а Филипп Григорьевич только одной, другой бережно придерживает что-то спрятанное за пазухой. Заметил это и боцман.
— Что ж ты, старый морж, камень за пазухой прячешь? — притворно строго спросил боцман.
— Да разве к друзьям с камнем за пазухой ходят? — обиделся Филипп Григорьевич.
— А ну, покажи! — приказал боцман.
Филипп Григорьевич послушно отвернул полу куртки, и мы увидели робкую, заспанную мордашку чёрного, как жук, щенка.
Боцман так и опешил.
— Ты, Филипп, совсем из ума выжил — на атомный объект собаку притащил?! Да ты понимаешь, где находишься? — кипятился боцман. — Это ж тебе не баржа какая-нибудь, а первый в мире атомный корабль! У нас же должно быть чище, чем в больнице. За борт, Филипп, за борт — вот тебе моя резолюция.
Мы сочувственно переглянулись, нам очень хотелось вступиться за щенка, но боцман пёкся о чистоте на корабле, а это его дело, и тут ему никто не указчик. Однако Филипп Григорьевич не намерен был сдаваться.
— А ты потише, потише, — урезонивал он старого приятеля, — с друзьями так не разговаривают. Собачка чистенькая из породы сибирских лаек.
— Ты покрути мозгами, что от твоей собачонки останется, если она, не приведи бог, не в тот закоулок забежит, — не унимался боцман. — И клочка шерсти не сыщешь... У нас же радиация, ионизация и вообще атомная энергия!
— Никуда не забежит, — не выдержал дозиметрист Соколов. Хоть и был дозиметрист вдвое моложе боцмана — всего каких-нибудь три года назад окончил институт, — но в экипаже пользовался большим уважением и занимал ответственный пост, к его голосу прислушивался не только боцман, а и начальство повыше.
Боцману не понравилось это замечание, он недовольно поморщился, но всё же решительно отрезал:
— Всё равно, на атомном объекте собакам не место. Это категорически!
И ушёл, сердито грохая по палубе коваными сапожищами.
Наступило неловкое молчание. На наших глазах вроде бы рассорились два старых друга да и судьба собачонки складывалась незавидно.
Филипп Григорьевич с грустью смотрел на пригревшегося у него на груди щенка, а тот отвечал ему пристальным преданным взглядом и норовил ткнуться мордой в лицо своего хозяина.
— Что ж теперь, ребята, со зверюгой делать? — спросил упавшим голосом старый полярник.
— Жаль собачуху, — сокрушённо признался широкоплечий и грузный электромеханик Васильев, с суровой внешностью которого никак не вязалось представление о жалости.
— Надо что-то придумать, — неопределённо произнёс дозиметрист.
— Отдайте мне, — попросил, опережая всех, завпрод
Завпрод — заведующий продовольственной частью на корабле..— Я для собачки ящик оборудую, боцман и в глаза не увидит.
— Ящик и я раздобуду, — вмешался матрос Рыжко, давая этим понять, что так сразу судьбу щенка решать нельзя.
— А как зовут собачонку? — осведомился электромеханик.
— Без имени пока, — ответил Филипп Григорьевич и пояснил: — Имя дело не простое — оно месту службы должно соответствовать. Охотники, к примеру, своих псов называют Рагдай или Арктур, пограничники — Индус, Джульбарс. Вполне авторитетно звучит. У нас на дрейфующей льдине были Полюс, Ропак, Торос. Настоящего полярного звания собаки. А у вас, на атомоходе, полагалось бы собачке атомное имя придумать.
Мысль старого полярника понравилась нам, и мы тут же начали придумывать щенку атомное имя.
Наступило молчание, каждый задумался...
Но молчали недолго. Первым высказался торопливый завпрод.
— Давайте назовём собачку Ядро! — радостно предложил он. — Ведь ядро — важнейшее понятие в атомной физике. — Завпрод учился заочно, особенно старательно занимался по физике и математике, потому что мечтал в будущем управлять атомным реактором.
— Ядро — разве это имя? — возмутился Васильев. — Это же существительное среднего рода и для собаки никак не подходит.
— Пусть будет Ядрик, разве плохо? — настаивал на своём завпрод.
— Сам ты — Ядрик! — съязвил электромеханик. — Это тебе не на счётах сальдо-бульдо выщёлкивать, тут работа классом выше требуется. Вдохновение и полёт фантазии нужны...
— А может, просто так и назвать — Атом? — неуверенно предложил дозиметрист Соколов, желая прекратить начавшуюся перебранку.
— Или Электрон, — поддержал Рыжко, давая понять, что и матросу физика знакома.
— Назовите уж лучше Позитрон, тоже ядерная частица, — с явной издёвкой посоветовал электромеханик.
И все поняли, что ни атом, ни электрон, ни позитрон, ни тем более ядро, будь оно хоть и атомное, для собачьего имени никак не подходят.
Нелёгкое это дело, оказывается, дать имя даже собаке.
— Да чего мучиться, ребята, окрестим щенка Тузиком, — пошутил Соколов.
— За таким именем я к вам и не пошёл бы, — обиделся Филипп Григорьевич и покрепче прижал щенка к груди.
— А ведь Атом, пожалуй, не такое уж и плохое имя, — начал снова степенный электромеханик, — это только поначалу непривычно звучит. Так всё новое сперва странным кажется, а потом привыкают и ничего, как будто так и должно быть...
— Нет, Атом не подойдёт, — откликнулся Филипп Григорьевич, — тут, понимаете, дело такое — нужно женское имя.
Задача усложнялась. Большинство терминов из области ядерной физики, которые приходили на ум и годились для образования собачьего имени, были мужского рода.
Так мы в тот вечер ничего путного и не придумали.
— После такой погрузки тяжело мозгами шевелить, — пожаловался завпрод, — все кости трещат и голова раскалываете. Пора расходиться.
И верно, усталость всё больше и больше давала себя знать, Кое-кто уже потихоньку ушёл отдыхать. Решили последовать их примеру и мы.
Правда, перед тем как разойтись, завпрод дельную мысль подал:
— Давайте договоримся так: кто лучше имя придумает, тому и щенок.
В самом деле, согласились мы, чего зря стараться! Может, потому и не придумывается, что интереса никакого нет. А щенка каждому хотелось бы получить. Вот и будем как следует стараться. На том и разошлись.
Спал я после аврала плохо, путаные сны видел и часто просыпался — все косточки ныли. Поэтому в кают-компанию к завтраку явился с тяжёлой головой и даже забыл, откровенно говоря, о том, что надо придумывать имя щенку.
Но Филипп Григорьевич не забыл об этом. Сразу же после завтрака он всех выпроводил из курительного салона и повёл к себе в каюту. Филипп Григорьевич усадил нас, вынул из тумбочки, аккуратно застланной газетами, щенка и пустил гулять по каюте. Щенок нетвёрдо ступал узловатыми лапами, то и дело припадая на толстый живот, и, с трудом ковыляя, жадно обнюхивал наши сапоги.
— Продолжим, — оглядел присутствующих Филипп Григорьевич, как бы желая удостовериться, что все в сборе и можно начинать такое важное дело. — Без имени и собака не собака. У кого какие предложения будут?..
— Уран! — выпалил дозиметрист Соколов.
— Снова здорово, — осадил его электромеханик. — Забыл, что имя-то требуется женское?
— Фу-ты, — хмыкнул с досадой дозиметрист. — А жаль, самое атомное имя. Громкое и короткое. Лучше не придумаешь.
— Приберегите для другого раза, может и сгодится, — утешил Соколова Филипп Григорьевич и снова обратился к присутствующим. — У кого ещё предложения имеются?..
— Радиация, — сказал, подняв руку, как на уроке матрос Рыжко. По всему видно было, что он очень хочет получить щенка.
— Что это за имя Р-а-д-и-а-ц-и-я? — насмешливо протянул завпрод. — Все шарахаться будут.
— Вот и хорошо, — не сдавался матрос, — от порядочной собаки и должны шарахаться.
— Чего же хорошего, ведь не от собаки будут шарахаться, а от имени, — возражал завпрод. — Это похоже на то, как неразумные родители когда-то называли своих дочек Тракторинами, Пятилетками, Металлинами. От них, от бедных, и до сих пор шарахаются.
Рыжко пожал плечами и собирался ещё что-то сказать, но в эту минуту раздался властный стук в дверь.
— Входи! — пригласил Филипп Григорьевич.
Дверь отворилась, и в каюту шагнул боцман. От неожиданности мы даже онемели.
— Что за тайное сборище? — сурово пошутил боцман. — Заговор готовите?..
— Какой заговор, — махнул рукой электромеханик, — имя вот щенку никак не придумаем!
— Этому, что ли? — Боцман поддел доверчиво затрусившего к нему пёсика носком сапога. — Его ещё вчера утопить следовало.
— Так безымянного и топить? — сверкнул недобрым взглядом в сторону боцмана Филипп Григорьевич. — Вот окрестим, тогда и кончай. Душегуб. Хоть знать будем, кого поминать.
— Ни одного имени так и не придумали? — удивился боцман, пропуская колючие слова друга мимо ушей.
— Имена разные предлагались, — пояснил электромеханик, — да всё, видишь ли, не подходят.
— Что же это за собака такая особенная, что ей имена разные не подходят?
— Именно, что особенная, — продолжал терпеливо пояснять Васильев, — ведь это первая собака на первом в мире атомном ледоколе, — значит, и имя у неё должно быть особенное, атомное. А в данном случае нужно ещё, чтобы имя это было женское.
— Мы предлагали и Атомом, и Электроном, и Радиацией назвать — всё не подходит, — сообщил завпрод.
— Да уж какие это имена, — покачал головой боцман, — хоть и атомные, а всё не собачьи.
— Думай, боцман, можешь премию получить, — подзадорил матрос Рыжко, — у нас ведь на интерес. Кто лучше имя придумает, тому — премия.
— Велика ли премия? — осведомился боцман.
— Не маленькая! — хитро подмигнул матрос.
— Тоже удумали, боцману-дракону такую премию! — сокрушённо заметил Филипп Григорьевич.
— А что, Филиппушка, думаешь, слабо мне премию взять? — миролюбиво обратился к приятелю боцман.
— Не по тебе премия! — махнул рукой старый полярник.
— Ничего, может, в самый раз придётся. — Боцман был настроен явно миролюбиво. Он хитро посмотрел на нас и переспросил: — Значит, атомное имя требуется?
Мы подтвердили, что именно атомное.
Боцман почесал в затылке и сказал:
— Покумекать придётся...
Но кумекал он недолго. Вдруг улыбнулся сам себе, потом обвёл нас озорным взглядом и произнёс:
— Извольте. Была у меня в молодости собачка, звали её Альмой. А эту я назвал бы Альфой.
— Замечательно, боцман, в самую точку попал, — обрадовался дозиметрист, — настоящее собачье имя придумал!
Имя и в самом деле звучало вполне подходяще.
— Атомное ли имя-то? — усомнился недовольный неожиданным оборотом дела Филипп Григорьевич.
Мы заверили, что имя самое атомное: при ядерном распаде образуются альфа-бета- и гамма-частицы. Все они в разной степени опасны для человека и животных. У нас на корабле за альфа-излучением, в частности, приходится следить в оба.
— Придётся вручать премию боцману, — решительно заявил электромеханик.
— Погодите, может, и ещё кто-нибудь придумает не хуже, — запротестовал завпрод.
— Давай придумывай, — миролюбиво согласился боцман.
— Раз боцман предлагает Альфа, так я могу предложить Бета. Чем не имя? — обратился завпрод ко всем присутствующим.
— Выходит, боцман сказал «а», а ты добавляешь «б». Не оригинально, — отверг электромеханик.
— Альфа, конечно, лучше, — упавшим голосом поддержал Рыжко. Он уже понимал, что щенок ему не достанется.
— Значит, Альфа? — спросил Филипп Григорьевич. — Другие предложения будут?..
На это никто не ответил.
— Даю ещё десять минут, — глядя на старые ручные часы, размером чуть поменьше будильника, произнёс Филипп Григорьевич и ободряюще добавил: — Думайте, ребятки, ещё не всё потеряно.
Но никто лучшего имени так и не придумал. Щенка с общего согласия назвали Альфой.
Электромеханик поднял собаку и, бережно опустив её на колени боцмана, сказал:
— Получай премию, старик. Ты честно её заработал.
Боцман испуганно посмотрел на щенка.
— Разыгрываете? — растерянно спросил он.
— По-честному. Это и есть премия, — серьёзно заверил матрос.
— Удумали тоже, щенка дарить душегубу, — вконец расстроился Филипп Григорьевич.
Боцман так и вспыхнул.
— «Душегубу, душегубу»!.. Много ты обо мне, Филипп, понимаешь! — зло выкрикнул он. Подхватил щенка и опрометью бросился за дверь.
Несдобровать теперь нашей Альфе, решили мы. Погоревали и разошлись...
Атомоход прошёл Восточно-Сибирское и Чукотское моря, вышел в Ледовитый океан, прорубая себе дорогу в район высадки станции «Северный полюс» в тяжёлых льдах. Шли в сплошной тьме арктической ночи, освещая себе путь мощными прожекторами. Работы было много. За делами и о щенке как-то забыли.
И только когда мы уже стояли у льдины и помогали полярникам сооружать лагерь дрейфующей станции, возвращаясь однажды на корабль, я вдруг увидел нашу Альфу. Боцман сошёл с ней на лёд и спустил побегать по снегу. Щенок заметно окреп, он более уверенно держался на всё ещё очень толстых лапах, но на живот уже не валился. Боцману хотелось, чтобы Альфа порезвилась на снегу. Он отходил от неё на некоторое расстояние и манил к себе, старательно причмокивая губами и протягивая кусок сахара. Но Альфа непонимающе смотрела на своего хозяина и зябко поднимала то одну, то другую лапу.
«Вот тебе и душегуб!» — подивился я.
— Простудишь собачонку, — говорили боцману друзья.
— Пусть закаляется, привыкает, — отвечал он с напускной суровостью.
Но всё же морозить щенка побоялся, посадил за полу меховой куртки и зашагал по трапу на корабль. На трапе с боцманом поравнялся капитан и, увидев высовывающуюся из-за полы остренькую собачью морду, полюбопытствовал:
— Чья это, такая славная?
— Моя, товарищ капитан, — храбро ответил боцман.
— Где же она живёт?
— Я у завпрода ящик раздобыл, в ящике и живёт.
— И ничего, не жалуется?! — пошутил капитан.
— Пока нет, товарищ капитан, — поддержал шутливый тон боцман.
— Ну-ну, — произнёс капитан. И пошёл.
Это было истолковано в экипаже как разрешение на законное и открытое пребывание Альфы на корабле...
Правда, по возвращении из плавания боцман поехал на родину в отпуск и взял с собой Альфу. Теперь она уже большая, сильная и умная. Морда у неё острая и уши острые, всё время торчат, а хвост колечком. В маленьком городке средней полосы всего одна такая собака и есть. Местные жители часто ходят полюбоваться на Альфу. И как не любоваться на такую собаку — ведь это не просто редкая в тех местах сибирская лайка, это собака с первого в мире атомного корабля! И имя у неё атомное.
В долгих арктических походах старый боцман тоскует по собаке. Да и экипаж привязался к ней сильно. Когда боцману приходят письма из дому, кто-нибудь непременно спросит:
— Как там наша Альфа? Пишут что-нибудь про неё?
И боцман охотно рассказывает всё, что ему сообщают о собаке.
Несколько раз боцману предлагали по-дружески:
— Верни ты Альфу на корабль, в долгом ледовом плавании с нею всё веселее.
Но боцман твёрд. Он сурово хмурится, старается не выдать волнения и упорно стоит на своём:
— На атомном объекте собакам не место. Это категорически.
Служебный долг для боцмана превыше всего. Иначе он и не был бы настоящим, всеми уважаемым Драконом.
