Сообщение о делах в Юкатане [Диего де Ланда] (fb2) читать онлайн

Диего де Ланда Сообщение о делах в Юкатане

“Сообщение о делах в Юкатане” как историко-этнографический источник

“Сообщение о делах в Юкатане” Диэго де Ланда — основной источник по истории и этнографии индейцев майя во времена испанского завоевания. Ланда недаром называли "первоначальным историком" (historiador primordial) Юкатана. В его работе нашли отражение все стороны жизни древних майя. Приводимые им сведения подтверждаются другими испанскими источниками, текстами на языке майя и археологическими исследованиями. Никакой другой источник XVI в. нельзя сравнить с работой Ланда по богатству и разносторонности материала. Им постоянно пользовались последующие испанские историки Центральной Америки. Со времени открытия сокращенной копии рукописи Ланда французским американистом Брассёр де Бурбуром в 1863 г. работы европейских и американских ученых о древних майя, как общие обзорные, так и посвященные отдельным проблемам, неизменно основываются на этом незаменимом источнике.

История публикуемого текста довольно сложна. Есть предположение, что в основу его легли не дошедшие до нас труды Гаспара Антонио Чи, индейца с европейским образованием. Франсисканский монах Диэго де Ланда составил компиляцию из материалов индейского знатока, добавив сведения из других источников и собственные рассуждения. Оригинал компиляции Ланда не сохранился, но уцелела сильно сокращенная копия, которая и публикуется.

Чтобы правильно оценить и критически использовать "Сообщение о делах в Юкатане", следует кратко остановиться на биографии составителя компиляции и обстоятельствах ее написания.

Диэго де Ланда родился в 1524 г. в Сифуэнтес де Алькарриа в Испании и происходил из знатного дома Кальдеронов. В 1541 г. он вступил в орден франсисканцев в монастыре Сан Хуан де лос Рейес в Толедо, а в августе 1549 г. отправился в Юкатан миссионером.

Юкатан был только что завоеван, и индейцы еще продолжали сопротивляться заокеанским захватчикам. Католическая церковь спешила уничтожить древнюю индейскую культуру и превратить индейцев в "добрых христиан", т. е. в своих покорных рабов. В 1545 г. в Юкатане появились первые четыре миссионера, посланные верховным комиссаром (Comisario General) франсисканцев в Мексике Мартином де Охакастро. В 1547 г. один из этих миссионеров, Николас де Альбалат, отправился в Испанию в качестве уполномоченного и возвратился в 1549 г. с пятью франсисканцами, в числе которых был и Диэго де Ланда.

Способности и усердие сразу выдвинули его, и он в первый же год был назначен помощником настоятеля только что основанного в Исамале монастыря Сан-Антонио. В то же время он обучал детей знатных индейцев, насильственно взятых монахами в монастырь. Как пишет сам Ланда, именно в этом, 1549 году "по просьбе индейцев" монахи заняли под монастырь одно из древних зданий в Исамале.

К 1553 г. Ланда становится настоятелем монастыря, а еще через несколько лет — "хранителем" (Custodio) всей юкатанской миссии. В 1561 г. по решению франсисканского ордена Юкатан и Гватемала были превращены в единую церковную провинцию, и Ланда избрали первым провинциалом (т. е. главой франсисканцев в провинции).

Получив высшую духовную власть, Ланда проявил себя как ярый фанатик. Уже в следующем году, обнаружив массовое отпадение недавно крещеных индейцев от христианства, он учредил инквизицию в Юкатане. По его приказу было схвачено множество подозреваемых в "отступничестве". С них снимали допросы под пыткой. Инквизиционные трибуналы развернули свою страшную деятельность во многих городах Юкатана. 12 июля 1562 г. Ланда устроил в одной из древних юкатанских столиц, г. Мани, ауто-да-фе, во время которого было уничтожено множество "языческих" святынь, в том числе рукописи, написанные иероглифическим письмом; отпавшие от христианства индейцы были выставлены на позор и подверглись жестоким истязаниям. Через месяц после этого ауто-да-фе в Юкатан прибыл епископ Тораль. Жестокости Ланда вызвали недовольство даже епископа. Он немедленно приостановил преследование отпавших от христианства индейцев. Поведение епископа в значительной степени объясняется разгоревшейся в это время враждой между испанскими завоевателями-конкистадорами и франсисканскими монахами (см. гл. XVII). Ланда протестовал против распоряжений епископа и в 1564 г. выехал в Испанию, чтобы оправдаться в своих действиях перед Советом по делам Индий. Виднейшие богословы Испании оправдали его, и в 1573 г. он возвратился в Юкатан в качестве епископа г. Мериды. Он умер в Мериде в 1579 г., "окруженный ореолом святости'', как говорит Когольюдо, его первый биограф.

Диэго де Ланда известен как автор многих сочинений. Он исправлял и дополнял грамматику языка майя, составленную Луисом де Вильяльпандо, одним из первых миссионеров. Им написано наставление в христианской вере и много проповедей на языке майя. В архивах Мексики и Испании сохранилось много его писем и донесений. Рукописи Ланда, бывшие еще в 1716 г. в монастырях Мексики и в Мериде, бесследно исчезли.

"Сообщение о делах в Юкатане" было написано в Испании в 1566 г. Ланда работал над ним не менее 10 лет, так как запись календарных праздников сделана, судя по приведенным датам, в 1553 г. Оно так и не появилось в печати до 1864 г. Возвратясь в Юкатан, Ланда взял рукопись с собой. После его смерти она сохранялась в франсисканском монастыре в Мериде. Вскоре с нее была снята копия (или несколько) и отправлена в Испанию. Работой Ланда пользовался Антонио де Эррера-и-Тордесильяс (1549 — 1625) при написании своей "Общей истории", Васкес де Эспиноса, автор "Описания Западных Индий" (XVII в.), и Диэго Лопес Когольюдо (1609 — 1670), автор "Истории Юкатана" (1688). Последний долго жил в Мериде и, вероятно, пользовался подлинной рукописью Ланда. Эта подлинная рукопись бесследно исчезла, по-видимому, около 1820 г., когда монахи были изгнаны из монастыря Сан-Франсиско в Мериде.

Около 1616 г. неизвестно кем была сделана сокращенная копия работы Ланда. На первой странице манускрипта написано: "Сообщение о делах в Юкатане, извлеченное из сообщения, которое написал брат Диэго де Ланда ордена св. Франсиска". На следующей странице стоит имя автора и дата — MDLXVI. Вместе с манускриптом найдены две географические карты Юкатана (рис. 1а, 1б). Манускрипт написан тремя разными почерками, он хорошо сохранился и легко поддается прочтению. Разночтения возможны главным образом в именах собственных, неизвестных по другим источникам, где сходные по начертаниям буквы а — о, b — h, с — e, п — и и другие плохо различаются. Копировщик пропустил множество глав и параграфов, нарушил порядок слов и целых строчек, так что некоторые места в тексте почти непонятны. Опущены некоторые рисунки, хотя в тексте остались фразы, их сопровождавшие. Первоначальный порядок изложения фактов изменен. Опущено деление на главы и параграфы. Только в трех случаях (гл. XLIII, XLVI, XLVII настоящего издания) сохранились названия параграфов Ланда. Последние главы, XLIII — LII, написанные другой рукой, отличаются от предыдущих большим количеством отступлений богословского характера. Ни других, более полных, копий, ни оригинала до сих пор обнаружить не удалось. Такова краткая история публикуемого текста.

Некоторые особенности текста "Сообщения о делах в Юкатане" показывают, что Ланда широко использовал источники на языке майя. Так, например, выражение "ураган четырех ветров" (стр. 124) — очевидно, буквальный перевод с языка майя; утверждение, что панцири делались из "соли и хлопка" (стр. 118) — результат неверно понятого слова майя и т. д.

Ланда сам неоднократно упоминает своих индейских осведомителей, особенно На Чи Кокома, который "был очень дружен" с ним и "много рассказывал ему о старине". На Чи Коком, по-испански дон Хуан Коком, — правитель (халач виник) Сотуты, потомок могущественной династии, правившей в Майяпане. Он был одним из наиболее упорных противников испанцев, но в конце концов перешел на их сторону (1542 г.) и принял христианство. Испанцы оставили его "касиком" Сотуты. Между прочим, именно он был виновником вероломного убийства посланцев из Мани в Оцмале (1536 г.), описанного Ланда в гл. XIV. Хуан Коком умер в 1561 г. тайным "язычником" и незадолго до смерти приносил человеческие жертвы в целях выздоровления. Имя его часто упоминается в делах инквизиционного следствия об "отступничестве от христианства", предпринятого Ланда в том же году. Наследовавший Хуану Кокому его брат Лоренсо, тоже только внешне принявший христианство, не ожидая результатов начатого Ланда следствия, повесился. История Юкатана до испанского завоевания изложена у Ланда, по всей видимости, со слов дона Хуана Кокома и притом в достаточной мере тенденциозно.

Но Ланда не упоминает своего главного осведомителя Гаспара Антонио Чи, который хорошо известен по другим источникам. Педро де Сантильяна, составитель "Сообщения из Кинакама" (CDU, XI, 264 — 265), пишет: "Вместе со мной составлял это сообщение уроженец здешних провинций по имени Гаспар Антонио Чи, обычно называемый испанцами Гаспар Антонио. Ему около 50 лет, и это человек хорошо грамотный, свободно владеющий испанским языком, мексиканским и майя, который его родной язык. Это человек, который знает очень верно [местные] особенности и знает их много больше, чем изложено в этом сообщении, потому что вышеупомянутый — уроженец этой страны; и епископы, которые были в ней, а именно брат Франсиско Тораль, царство ему небесное, и брат Диэго де Ланда, царство ему небесное, часто вводили его в свое общество как человека правдивого, чтобы узнать от него особенности и обычаи местных жителей, бывшие прежде и имеющиеся сейчас, и упомянутые епископы верили [ему] как человеку авторитетному в делах, которые упомянутым Гаспаром Антонио были изучены и слышаны на языке этой страны" (1581 г.).

Гаспар Антонио Чи родился около 1531 г. в Мани. Он был внуком по матери правителя (халач виник) Мани На Моончан Шиу. Отец его На Пук Чи был ах к'улель (должностное лицо) в Мани и погиб при избиении посланцев из Мани Кокомами в 1536 г. Во время испанского завоевания многие знатные индейцы Мани приняли христианство, и Гаспар Антонио Чи в возрасте 15 лет был отдан монахам для обучения. Он получил фамилию своей крестной матери Беатрис де Эррера, жены аделантадо Монтехо. По словам Санчеса де Агиляр, Гаспар Антонио Чи обучался у Диэго де Ланда и говорил по-испански "так же хорошо, как испанец". Пробыв некоторое время органистом в церкви, он затем сделался главным переводчиком губернатора. В 1580 г. Гаспар Антонио Чи подал королевскому правительству просьбу о пенсии, в которой писал, что он "не был никак награжден за более чем 40 лет" службы, жаловался на свою бедность и неоплатные долги. Ему назначили пенсию в размере 80 песо в год, но, впрочем, через 3 года платить перестали; в 1594 г. он написал вторую просьбу о пенсии. Умер Гаспар Антонио Чи около 1610 г., по-видимому, так и не дождавшись награды за верноподданность испанскому королю.

Деятельность Гаспара Антонио Чи была весьма разнообразной и, по словам Санчеса де Агиляр, "все современники знали его". Он переводил проповеди на язык майя, а также составлял и представлял различные петиции индейской знати королевскому правительству. В 1577 г. в Юкатан был прислан от имени испанского короля "Вопросник" (обширная анкета с вопросами, касающимися географии, экономики, управления, истории и т. д.). Губернатор разослал этот "Вопросник" помещикам — энкомендеро, обязав их дать ответы на предложенные вопросы. В результате в различных местах Юкатана были составлены "Сообщения" (известные под общим названием "Сообщений из Юкатана" и опубликованные в XI и XIII томах "Собрания неизданных документов"). Но невежественным испанским помещикам было не под силу дать ответы на "Вопросник"; более чем в десяти "Сообщениях" прямо говорится, что автором многих (если не всех) ответов был Гаспар Антонио Чи. Несмотря на краткость, "Сообщения из Юкатана" (1579 — 1581) являются ценнейшим источником для изучения майя.

В "Архивах Индий" в Севилье удалось обнаружить два листа с отрывками оригинала работы Гаспара Антонио Чи "Сообщение об обычаях индейцев" (Relacion sobre las cos-tumbres de los Indies, 1582), считавшейся утраченной и известной только по извлечению из нее у Когольюдо (IV, 4). Перевод этих двух листов (с восстановлением утраченных мест по Когольюдо) сделан Рейсом и опубликован Тоззером (в издании Ланда, 1941, Appendix С). Гаспар Антонио Чи был частью автором, частью переводчиком "Документов из Сотуты" (Documentos de tierras de Sotuta, 1600), собранных Пио Пересом и опубликованных Ройсом (R. L. Roys. The Titles of Ebtun. Washington, 1939). Некоторые исследователи считают Гаспара Антонио Чи автором "Родословного дерева Шиу", а Женэ приписывает ему также "Хронику из Чак-Шулуб-Чен" и "Хронику из Яшк'ук'уль".

В ряде случаев сведения Гаспара Антонио Чи несомненно тенденциозны. В "Сообщениях из Юкатана" он сильно преувеличивает могущество своих предков по матери, называя Шиу верховными правителями Майяпана и приписывая им необычайные заслуги. Размеры дани, которую взимали правители, у него сильно преуменьшены. Ланда отнюдь не всегда следует Гаспару Антонио Чи, хотя несомненно, что материалы последнего были использованы очень широко при написании "Сообщения о делах в Юкатане".

Из других осведомителей Ланда упоминает участника похода аделантадо Монтехо некоего Блас Эрнандеса, со слов которого изложена история завоевания Юкатана. Этот раздел у Ланда наиболее недостоверен, так как последовательность событий перепутана.

Ланда несомненно знал опубликованные при его жизни работы по Центральной Америке. Хотя он ссылается непосредственно только на Овиедо, автора "Общей и естественной истории Индий" (1535 г.), он бесспорно был знаком и с "Общей историей Индий" (1554 г.) Лопеса де Гомара, а также, вероятно, с "Хроникой Новой Испании" (1560 г.) Сервантеса де Саласар. В гл. LI он опровергает, хотя и не называя, Лас Касаса, девять памфлетов которого о Западных Индиях были напечатаны в 1552 г. Ланда имел полное основание иронизировать по адресу авторов сводных работ XVI в. (см. гл. LII), так как его "Сообщение о делах в Юкатане" написано на гораздо более высоком уровне, благодаря использованию материалов хорошо осведомленных индейских информаторов.

Ланда писал свою работу в своеобразной политической обстановке, сложившейся в результате завоевания Центральной Америки. Испанские дворяне-конкистадоры (завоеватели), захватив богатые поместья на юкатанских землях, стремились превратить индейское население в своих рабов. Королевское правительство и церковь, заинтересованные в том, чтобы доходы с завоеванных за океаном земель поступали в их казну, стремились обратить всех индейцев в непосредственных подданных короны. В таких условиях разгорелась вражда между франсисканскими монахами, поддерживавшими королевскую политику, и новоявленными помещиками-энкомендеро, только что захватившими земли и индейцев. С этой враждой несомненно связано отстранение Ланда от дел в Юкатане и его отъезд в Испанию. Поэтому Ланда, писавший именно в это время "Сообщение о делах в Юкатане", отнюдь не был заинтересован в идеализации испанских конкистадоров; наоборот, он вполне объективен в описании их зверских расправ с населением. Зато деятельность франсисканцев им несомненно идеализирована. Настойчиво утверждая, что монахи всегда якобы защищали индейцев, он умалчивает о пытках и истязаниях, которым были подвергнуты тысячи тех же индейцев по его личному приказу. Восхищение древними постройками майя не помешало ему разрушать их и, в частности, снести замечательные памятники архитектуры в Исамале, заменив их монастырем.

Франсисканские монахи, стремясь подчинить население своему влиянию, старательно изучали язык, обычаи и особенности страны. Описания Ланда — это не поверхностные наблюдения солдата-завоевателя вроде Берналя Диаса, а результат внимательного изучения страны с помощью местных знатоков.

Следует отметить, что Ланда, неоднократно доказывающий местное, индейское происхождение древнеамериканской цивилизации, выгодно отличается от своих предшественников, приписывавших ее создание 10 коленам Израиля (Лас Касас) или выходцам из легендарной Атлантиды (Гомара, Овиедо). Эти фантастические "теории" поддерживались буржуазными учеными не только в XIX, но и в XX в.

Положительные стороны "Сообщения о делах в Юкатане" отнюдь не означают, что Диэго де Ланда был передовым человеком своего времени. В целом его работа написана с позиций защиты интересов испанской монархии и апологетики католицизма — достаточно прочесть его лицемерные рассуждения по поводу "благодеяний", оказанных индейцам испанскими королями. Ланда предстает перед нами не только как внимательный наблюдатель и прекрасный знаток индейцев, но и как католический монах-изувер, который под елейно-ханжескими фразами нередко скрывал зверскую жестокость своего обращения с покоренными индейцами. Организатор инквизиции в Юкатане и истребитель древней индейской культуры, Ланда показал себя достойным сыном католической церкви, освящавшей кровавый грабеж и закабаление коренных народов Америки.

Работа Ланда нуждается в критическом рассмотрении и во многих случаях должна быть дополнена данными других источников. Учитывая громадный объем затронутых проблем, целесообразно рассмотреть в целом большие разделы, на которые она распадается, уделяя главное внимание наиболее важным вопросам, разрешение которых необходимо для дальнейшего изучения майя и преодоления реакционных взглядов большинства зарубежных ученых на историю и культуру майя.

В главах I — IV Ланда дает краткое географическое описание Юкатана и историю открытия его испанцами. Эти главы нуждаются в некоторых дополнениях общего характера.

Полуостров Юкатан представляет собой низменную равнину, образованную горизонтально залегающими известняковыми пластами. В известняках образовались карстовые пустоты, в связи с чем сток воды большей частью подземный и рек почти нет (см. гл. XLIV). В тех местах, где кровля таких пустот обрушилась, возникли неглубокие карстовые воронки с чистой прозрачной водой — так называемые сеноты (на языке майя ц'онот). Юкатанская равнина прерывается только несколькими грядами невысоких холмов (наибольшая высота около 150 м).

Более сухая северо-западная часть полуострова покрыта кустарниковыми лесами, чередующимися с саваннами. На юго-востоке, с увеличением количества осадков, кустарники уступают место высоким тропическим лесам. Флора и фауна достаточно подробно описаны Ланда в главах XLV — L.

Год в Юкатане подразделяется на два сезона — сухой и дождливый. Так как вопрос о климате имеет чрезвычайно важное значение для понимания особенностей земледелия, ниже приводится таблица средней температуры и количества осадков (табл. 1), по наблюдениям метеорологической станции в г. Мерида, в северо-западной части полуострова (1894 — 1927 гг.).

В политическом отношении большая часть полуострова принадлежит Мексике — штаты Юкатан и Кампече и территория Кинтана Роо. На восточном берегу полуострова находится Британский Гондурас (колония Англии), а южная часть вместе с озером Петен-Ица входит в департамент Петен республики Гватемалы.

Коренное население Юкатана — индейцы майя — в лингвистическом отношении входят в состав большой языковой семьи, тоже называемой майя (или, иначе, майя-киче). Точное количество индейцев, говорящих на языках майя, не известно. В официальных данных переписи 1942 г., приведенных у Морли (1946, tab. 1), многие цифры явно преуменьшены. Будет нелишним, однако, все же привести их, так как они дают хотя бы приблизительное представление о численности отдельных групп языковой семьи майя.

Языковая семья майя распадается на 6 групп близко родственных между собой языков. В первую группу входят юкатанские майя (собственно майя) и лакандоны. Они живут в мексиканских штатах Юкатан, Кампече, на территории Кинтана Роо, в Британском Гондурасе и гватемальском департаменте Петен. По переписи 1942 г. их насчитывалось около 317 тыс. чел. Вторую группу составляют киче и близкие к ним по языку какчикели, цутухиль, кекчи, покомам, покомчи, живущие в Гватемале, мексиканском штате Чиапас и отчасти в Британском Гондурасе. Их насчитывалось около 1 млн 44 тыс. чел. Третью группу составляют мам и близкие к ним хакальтека, агватека и ишиль, живущие в Гватемале и Чиапасе (около 310 тыс. чел.). Четвертую группу составляют центаль и цоциль, живущие в штате Чиапас (около 107 тыс. чел.). Пятую группу составляют чоль и близкие к ним чонталь, чух, чорти, тохолабаль, живущие в мексиканских штатах Чиапас и Табаско, в Гватемале и отчасти в Гондурасе (около 134 тыс. чел.). К шестой группе относятся хуастеки, живущие в стороне от основной области расселения майя, в мексиканских штатах Вера-Крус, Сан Луис Потоси и Тамаулипас (около 45 тыс. чел.). По культуре они значительно отличались от остальных представителей языковой семьи майя.

Таким образом, по переписи 1942 г., цифры которой приведены выше, общая численность индейцев, говорящих на языках майя, составляет около 2 млн чел. Фактически их, вероятно, не менее 2.5 млн. При этом следует иметь в виду, что майя составляют абсолютное большинство в Гватемале, где при общей численности населения примерно в 3 млн две трети составляют индейцы и одну треть метисы, тогда как лиц европейского происхождения менее 1%.

Во времена испанского завоевания индейцы языковой семьи майя находились на различном уровне развития. У юкатанских майя, по-видимому, уже давно сложилось классовое общество. Другие, например лакандоны, находились еще на стадии родового строя. Древнейшие города-государства майя, возникшие уже в первые века нашей эры, оказали значительное культурное влияние не только на племена, родственные по языку, но и на соседние народы Мексики (сапотеков и тольтеков).

Историю открытия Юкатана испанцами более подробно, чем Ланда, описал участник экспедиций Кордовы и Грихальвы, а затем капитан одного из кораблей эскадры Кортеса Берналь Диас дель Кастильо в своей "Истинной истории завоевания Новой Испании" (впервые опубликована в 1632 г., имеется русский перевод). После открытия Америки Христофором Колумбом в 1492 г. испанцы обосновались прежде всего на островах Антильского архипелага. Уцелевшие от массовых избиений при захвате островов местные жители были обращены в рабство. Колонизаторы, в большинстве случаев нищие искатели приключений и уголовные преступники, стремились возможно скорее скопить себе состояние, и индейцы тысячами умирали в рудниках и на плантациях. После зверского истребления коренного населения Кубы и Гаити (Эспаньолы) испанские авантюристы в погоне за золотом и рабами начали предпринимать одну за другой грабительские экспедиции к берегам Центральной Америки. Однако первые попытки высадить десант на юкатанском берегу встретили ожесточенное сопротивление индейцев и были отбиты, несмотря на огонь корабельной артиллерии. Испанцы оставили на некоторое время Юкатан в покое и бросились грабить Мексику, где, используя вражду между индейскими племенами, добились быстрых успехов. Ланда излагает события в основном правильно, хотя расходится с Берналем Диасом во многих мелких деталях и пропускает некоторые события (например стычку на мысе Коточ). Наиболее существенные расхождения оговорены в примечаниях.

В главах V — X Ланда излагает историю Юкатана до испанского завоевания. Кроме Ланда, важнейшими источниками для изучения этой эпохи являются материалы археологических раскопок, пять хроник на языке майя (в книгах Чилам Балам) и "Сообщения из Юкатана" (ответы на "Вопросник" 1577 г., составленные главным образом Гаспаром Антонио Чи). Некоторые дополнительные сведения есть у испанских авторов XVII в. (Лисана, Торкемада, Санчес де Агиляр, Эррера, Когольюдо, Вильягутьерре).

У Ланда история Юкатана изложена подробнее, чем в любом другом источнике. Чтобы разобраться, в какой мере это изложение правильно, следует рассмотреть противоречивые сообщения различных авторов. При этом важно отметить, что толкование источников американскими учеными, особенно Морли, труды которого пользуются широким распространением, еще более тенденциозно, чем сами источники.

Прежде чем перейти к рассмотрению сообщений Ланда, необходимо сделать краткий обзор древнейшего периода истории майя, известного исключительно по археологическим данным.

Полуостров Юкатан и прилегающие территории были населены уже во II тысячелетии до н. э. небольшими по численности племенами низкорослой брахикефальной расы, которые занимались охотой, рыбной ловлей и собирательством, часто меняя место жительства.

По-видимому, в начале I тысячелетия до н. э. появилось земледелие. Важнейшим средством питания стала кукуруза. Наряду с ней начали возделываться многие другие культурные растения — бобы, тыквы, томаты, различные корнеплоды, зеленый перец, какао, хлопчатник, агавы (из которых добывалось волокно), табак. Характерные археологические находки этой эпохи — грубая керамика (так называемый тип Мамом) со скудной орнаментацией из нескольких линий, начертанных на поверхности сосуда, и статуэтки, изображающие женские торсы и мужские головы.

На рубеже нашей эры к северо-востоку от озера Петен-Ица возникли древнейшие города-государства. Здесь, в развалинах целого ряда городов — Тик'аль, Вашактун, Волантун, Балак'баль и другие — обнаружены каменные сооружения (платформы и пирамиды), скульптурные стелы и иероглифические надписи на камне. У майя был обычай воздвигать в конце каждого "двадцатилетия" (к'атуна) стелу (большую плиту из известняка), с иероглифической надписью, которая начинается датой. Эти даты — единственное, что сумели прочесть в иероглифических текстах майя американские и западноевропейские ученые, благодаря тому, что у Ланда и в книгах Чилам Балам имеются подробные сведения о календаре и хронологии майя. По датам в надписях на стелах и на стенах зданий можно приблизительно судить о времени существования городов. Древнейшая известная датированная стела (№ 9, Вашактун] была воздвигнута в 328 г. н. э. (пересчет на европейское летосчисление дается по наиболее распространенной системе Томпсона).

Города в долине реки Усумасинты (Яшчилан, Пьедрас Неграс, Паленке) и на юге (Копан, Киригуа) относятся к более позднему времени. Самые ранние из обнаруженных здесь надписей датируются V — началом VI в. Никаких исторических сведений об этих городах нет, а иероглифические надписи — единственный возможный источник — не прочтены. О высоком уровне культуры в этих городах можно судить по великолепным памятникам архитектуры, скульптуры и настенной живописи (особенно важное значение имеют фрески Бонампака, изображающие военные сцены). Все древние города майя погибли в конце IX — X вв., судя по тому, что датированные надписи обрываются в это время. По наиболее правдоподобной гипотезе причиной гибели городов было истощение полей в связи с особенностями подсечно-огневого земледелия майя.

История Юкатана у Ланда, Лисана и в хрониках майя начинается с колонизации восточного побережья ("Малое нашествие"). Ланда, ссылаясь на слова стариков (стр. 110), говорит о "народе, пришедшем с востока". По сообщениям хроник, в "двадцатилетие" (к'атун) 8 Ахау (416 — 435 гг.) группа майя населила провинцию Сийянкан Бак'халаль и оставалась там три "двадцатилетия" (435 — 495 гг.). Эта группа майя — по-видимому, выходцы из городов, расположенных к северо-востоку от озера Петен-Ица, древнейшего центра цивилизации майя. Провинция Бак'халаль — восточное побережье Юкатана от озера Бакалар к северу, вероятно, до острова Косумель. "Малое нашествие" завершается основанием города Чичен-Ица в "двадцатилетие" 13 Ахау (495 — 514 гг.). Хроники не упоминают, было ли здесь прежде какое-либо население.

Правильность сообщений источников подтверждается наличием развалин городов на восточном побережье Юкатана — Цибанче и Ичпаатун возле озера Бакалар, а также Тулум и Коба напротив острова Косумель. Древнейшие надписи, найденные в этих городах, датируются 564 г. (Тулум), 593 г. (Ичпаатун), 623 г. (Коба). От города Коба прямо на запад идет мощеная дорога длиной около 100 км, заканчивающаяся в 20 км от Чичен-Ицы. Гаспар Антонио Чи (CDU, XI, 176) называет Чичен-Ицу древнейшим поселением, первым, которое было заселено "после потопа". Ройс (1933, 133) на основании одного довольно неясного места в книге Чилам Балам из Чумайеля полагает, что древнее название Чичен-Ицы было Вук-Ябналь. Чичен-Ица оставалась крупнейшим центром в северном Юкатане более столетия. Затем жители покинули ее и направились в Чак'анпутун. По одной из хроник, это событие произошло в "двадцатилетие" 1 Ахау (613 — 633 гг.), по другой — в "двадцатилетие" 8 Ахау (672 — 692 гг.). Причины ухода из Чичен-Ицы в хрониках не упоминаются. Возможно, они были те же, что и причины оставления древних городов майя на юге. Впрочем, как свидетельствуют археологические данные, часть населения осталась в Чичен-Ице. Чак'анпутун, по-видимому, название не одного города (некоторые исследователи отождествляют его с Чампотоном), а целой провинции в юго-западной части Юкатана, важнейшим центром которой был город Эцна, известный только по раскопкам (найденные здесь надписи датируются началом VIII в.).

Следующий период связан с проникновением в Юкатан мексиканцев (тольтеков). Рассказ Ланда об этих событиях во многом расходится с другими источниками. Главными осведомителями Ланда были дон Хуан Коком (на которого он ссылается, стр. 125) и, вероятно, Гаспар Антонио Чи (которого он не упоминает). Обоих этих осведомителей никак нельзя заподозрить в беспристрастности — оба принадлежали к смертельно враждовавшим между собой династиям (что отмечает сам Ланда, стр, 124). В "Сообщениях из Юкатана" (CDU, XI, 176, 200, 242) Гаспар Антонио Чи явно в целях возвеличения рода Шиу излагает историю этого периода следующим образом: более 200 лет главным центром была Чичен-Ица; спустя много лет после этого гегемония перешла к Майяпану, где правили "сеньоры" Шиу, которые якобы установили в стране порядок и даже изобрели иероглифические письмена (фактически изобретенные более тысячи лет назад). Хотя в некоторых фразах Ланда можно узнать Гаспара Антонио Чи (например на стр. 116: "...сеньор Тутуль Шиу сделался самым почитаемым из всех", причем тут же говорится, что верховная власть принадлежала Кокому), в целом Ланда привел версию не его, а дона Хуана Кокома, еще более тенденциозную, но в другом роде. Коком возвел начало владычества своего рода ко временам легендарного тольтекского завоевателя К'ук'улькана (X в.). С этого времени якобы начинается период гегемонии Майяпана, где правила династия Кокомов. Чичен-Ица в этой версии вовсе не фигурирует, если не считать глухого упоминания о ней в самом начале VI гл. При сопоставлении с другими источниками выясняется, что в версии Гаспара Антонио Чи правильно изложены факты до гегемонии Майяпана, а у Ланда (версия Кокома) — после начала гегемонии Майяпана.

Хроники майя сообщают, что выходцы из Чичен-Ицы жили в Чак'анпутуне с "двадцатилетия" 6 Ахау (692 — 711 гг.) до "двадцатилетия" 8 Ахау (928 — 948 гг.), когда Чак'анпутун был разгромлен (очевидно, тольтеками). После этого "люди ица", как их теперь называют хроники, ушли из Чак'анпутуна и в "двадцатилетии" 4 Ахау (968 — 987 гг.) "второй раз" заселили Чичен-Ицу. Вопрос о том, кто такие "люди ица", далеко не ясен. Тексты майя называют их "бормочущими", т. е. говорящими на непонятном языке, и "народом без отцов и матерей". Последний эпитет объясняется сообщением Авенданьо, который пишет, что у ица был обычай обезглавливать стариков (за исключением жрецов), когда им исполнялось 50 лет. чтобы они не стали колдунами. Некоторые исследователи (Морли, Баррера Васкес) полагают, что название "ица" носила группа майя, населившая Бак'халаль в V в., а затем основавшая Чичен-Ица. Когда Чичен-Ица была покинута, часть ица ушла в Чак'анпутун, откуда вернулась в X в. уже смешанной с мексиканцами, но сохранив прежнее название. Другие авторы (Тоззер) считают, что ица — народ, живший в юго-западной части Юкатана и говоривший на диалекте чонталь, который плохо понимали в северном Юкатане. По Ройсу ица — мексиканского происхождения.

Во всяком случае несомненно, что ица, пришедшие из Чак'анпутуна в Чичен-Ицу в X в., были смешанной майя-мексиканской группой и сильно отличались по языку и обычаям от местных жителей. Одна из хроник сообщает: "Их признали владыками, когда они пришли в Чичен-Ицу, и с тех пор они называются людьми ица". Пророческий текст книги Чилам Балам из Чумайеля говорит, что в "двадцатилетие" 4 Ахау К'ук'улькан вместе с людьми ица пришел в Чичен-Ицу. К'ук'улькан — буквальный перевод на язык майя имени мексиканского божества Кецалькоатль ("птица-змея" или "пернатый змей"). Некоторые авторы пытались видеть в нем историческую фигуру. Однако же имя его не упоминается ни в одной хронике майя. По-видимому, имя мексиканского бога употреблялось как олицетворение тольтекского завоевания вообще и выражение пророческого текста "придет К'ук'улькан" означает "придут мексиканцы, поклоняющиеся богу К'ук'улькану". Найденные в "Колодце Жертв" в Чичен-Ице золотые диски с изображениями боев между тольтеками и майя свидетельствуют о том, что "люди ица" овладели Чичен-Ицей после жестоких сражений. В "Сообщениях из Юкатана" говорится об изменении религии в Чичен-Ице после прихода Кукулькана, в частности о введении человеческих жертвоприношений.

В это же время в северном Юкатане появляются тутуль шиу — другая смешанная майя-мексиканская группа. По сообщениям хроник, тутуль шиу пришли (повидимому, из Мексики) в страну Ноноваль (район Шикаланго, к западу от лагуны де Терминос) и оставались здесь 4 "двадцатилетия" (849 — 928 гг.). Баррера Васкес полагает, что тутуль шиу — группа майя, жившая до переселения в Ноноваль в Мексике с тольтеками. Покинув Ноноваль, одна из групп тутуль шиу во главе с вождем Чан Тепеух в 1-й "год" (тун) "двадцатилетия" 13 Ахау (1108 г.) заняла Чакнабитон (по-видимому, западное побережье Юкатана, между г. Чампотон и лагуной де Терминос), где оставалась 99 "лет" (до 1106 г.). О дальнейшей судьбе этой группы хроники не упоминают. Вторая группа тутуль шиу во главе с вождем Ах Суйток' Тутуль Шиу в "двадцатилетие" 2 Ахау (987 — 1007 гг.) основала город Ушмаль. В так называемом "Родословном дереве Шиу" (составленном, вероятно, Гаспаром Антонио Чи) основатель Ушмаля назван Хун Вициль Чак Тутуль Шиу ("Могучий горный Чак") — это, по-видимому, прозвище того же вождя, вполне подходящее для основателя второго после Чичен-Ицы крупнейшего центра северного Юкатана, расположенного в холмистой местности Пуук. Сообщения хроник согласуются с рассказом Ланда о появлении племен тутуль шиу, которые поселились к югу от Майяпана, после того как 40 лет скитались в пустыне (стр. 116). Действительно, между уходом тутуль шиу из страны Ноноваль (928 — 948 гг.) и основанием Ушмаля (987 — 1007 гг.) прошло ровно два "двадцатилетия" (948 — 968 и 968 — 987 гг.). Баррера Васкес полагает, что рассказ Ланда имеет в виду первую группу тутуль шиу (после ухода ее из Чакнабитона) и, следовательно, относится к середине XII в. Это, однако, менее вероятно, так как Ланда рассказывает о первом появлении тутуль шиу в северном Юкатане. Тутуль шиу (если считать их мексиканцами по происхождению) за время пребывания в стране Ноноваль, по-видимому, подверглись очень сильному влиянию майя. Во всяком случае в архитектуре Ушмаля гораздо менее заметно мексиканское влияние, чем в архитектуре Чичен-Ицы позднего периода и Майяпана.

По Гаспару Антонио Чи (CDU, XI, 176, 271), более 200 лет центром тольтекского владычества была Чичен-Ица, "сеньоры" которой не только собирали дань в юкатанских провинциях, но и получали дары "в знак мира и дружбы" из Мексики, Чиапаса и Гватемалы. Санчес де Агиляр (1892, 94 — 95) говорит, что за шесть столетий до прибытия испанцев майя были "вассалами" мексиканцев и что от этого периода сохранились великолепные постройки в Чичен-Ице и Ушмале. Оба эти автора совсем не упоминают о роли Майяпана в это время. Ланда, явно следуя тенденциозной версии дона Хуана Кокома, напротив, утверждает, что после "ухода К'ук'улькана" гегемония принадлежала Майяпану, где правили Кокомы. По словам хроники майя, тутуль шиу "200 лет [т. е. тунов] правили в земле Ушмаля, вместе с правителем [халач виник] Чичен-Ицы и Майяпана" (с 987 по 1185 г.). Этот текст подтверждает правильность приведенной у Ланда (стр. 118) даты основания Майяпана (X в.), но из него никак не следует, что главенствующая роль принадлежала правителям этого города. Археологические данные подтверждают версии Гаспара Антонио Чи и Санчеса де Агиляр. Именно к этому времени относятся такие грандиозные сооружения, как знаменитая "Пирамида К'ук'улькана" в Чичен-Ице и "Дом волшебника" в Ушмале. Майяпан в это время был второстепенным центром. Морли, обследовавший развалины Майяпана, пришел к выводу, что этот город достиг политического преобладания не ранее XII — XIII вв. (Тоззер, 1941, 24). Это подтверждают и позднейшие археологические исследования, согласно которым находки тольтекского периода почти отсутствуют в Майяпане (CIW, Year Book № 51, 1951 — 1952, 236 — 237).

"200-летний" период тольтекского владычества закончился длительными войнами между юкатанскими городами. Согласно хроникам майя и историческому тексту книги Чилам Балам из Чумайеля, в конце XII в. верховную власть в Майяпане захватил Хунак Кеель из рода Кавич. Тексты подчеркивают, что он "не был правителем прежде". Обстоятельства прихода его к власти довольно своеобразны. Правители завели обычай бросать в "священный" колодец (точнее, провал) в Чичен-Ице живых людей, для того чтобы они побывали у богов и, возвратившись, возвестили предстоящие события. Однако никто из "посланцев" не возвращался. И вот один из таких обреченных (или, что менее вероятно, доброволец) незнатного происхождения по имени Хунак Кеель бросился в провал и каким-то чудом сумел из него выбраться. Он возвестил, очевидно, что боги повелевают передать власть ему, так как его провозгласили верховным правителем Майяпана. Но Хунак Кеель претендовал на гегемонию во всем Юкатане и начал военные действия против Чичен-Ицы.

По преданию ица (записанному в 1618 г. Фуэнсалидой), когда они жили в Чичен-Ице, один из их правителей похитил во время свадебного пира невесту у другого могущественного правителя, что и послужило причиной войны (Когольюдо, IX, 14). В книге Чилам Балам из Тисимина (стр. 22 — 23) говорится, что невеста была похищена у Улиля, правителя Ицмаля (у Ланда — Исамаль). Намек на этот эпизод (давший повод к сравнениям с Троянской войной) можно видеть в сообщении хроник майя о том, что "люди Майяпана" в "двадцатилетие" 8 Ахау (1185 — 1204 гг.) "пошли уничтожить владыку людей Ульмиля из-за его пира с Улилем, владыкой людей Ицмаля". При этом похитителем оказывается правитель не самой Чичен-Ицы, а Ульмиля, очевидно, подвластного Чичен-Ице. Многие комментаторы неправильно считали, что Ульмиль ("место индюков") — имя правителя. Баррера Васкес отождествляет Ульмиль с развалинами Аканкех. Но хроники майя причиной войны между Майяпаном и Чичен-Ицей называют не похищение невесты, а "заговор" (у к'ебан т'ан) Хунак Кееля. В 10-й "год" (тун) "двадцатилетия" 8 Ахау (1194 г.) войска Хунак Кееля под командованием семи полководцев, носящих чисто мексиканские имена, взяли Чичен-Ицу. Разбитый и свергнутый правитель Чичен-Ицы Чак Шиб Чак увел остатки своих людей в труднодоступные леса Тан Шулук Муль (около озера Петен-Ица). Исторический текст книги Чилам Балам из Чумайеля сообщает, что Хунак Кеель убрал межевые камни с засеянных полей, принадлежавших "людям ица" (очевидно, намек на захват земель), после чего в Чичен-Ице наступила нищета. Ушмаль, по-видимому, действовал на стороне Майяпана, так как тот же исторический текст упоминает, что какой-то Хапай Кан, по-видимому, весьма важное лицо в Чичен-Ице, "был пронзен стрелой у окровавленной стены Ушмаля". Согласно одной из хроник, Хунак Кеель взял также Ицмаль. Комментаторы склонны поэтому считать, что Ицмаль действовал вместе с Чичен-Ицей против Майяпана. Однако в другой хронике сказано, что жители Чичен-Ицы "покинули свои дома вместе с владыкой Ульмиля из-за людей Ицмаля и заговора Хунак Кееля" (Баррера Васкес неправильно перевел это место таким образом: "... покинули свои дома вместе с владыкой Ульмиля и людьми Ицмаля из-за заговора Хунак Кееля"). Вероятно, Хунак Кеель сначала в союзе с Ицмалем разгромил Ульмиль и своего главного противника — Чичен-Ицу, а затем обратился против прежнего союзника.

События конца XII в. изложены у Ланда в виде слышанного им от стариков рассказа о "трех братьях-сеньорах", правивших в Чичен-Ице (стр. 112, 201). Этот рассказ невозможно было включить в тенденциозную версию Кокома, поэтому Ланда оставил его изолированным и отнес ко временам до К'ук'улькана. Но сообщение о "трех братьях-сеньорах", пришедших с запада, скорее всего можно понять как намек на тольтекское завоевание и союз трех городов, из которых преобладала Чичен-Ица. Один из этих "сеньоров" впал в грех — очевидно, намек на эпизод с похищением невесты — и удалился в сторону Бак'халаля, т. е. как раз туда, куда Чак Шиб Чак увел остатки "людей ица".

После взятия Чичен-Ицы в 1194 г. часть ица, оставшихся в северном Юкатане, продолжала борьбу с Майяпаном. Хроники сообщают, что в "двадцатилетии" 4 Ахау (1224 — 1244 гг.), "люди ица" вместе с "владыкой людей Ульмиля" взяли Майяпан и изгнали из него "чужеземцев с гор" (т. е., очевидно, мексиканцев-чичимеков, на которых опирался Хунак Кеель). Примерно в то же время (если принять хронологические расчеты Баррера Васкеса) военачальники ица К'ак'-у-пакат и Тек-Уилу разгромили Чак'анпутун. В "Сообщениях из Юкатана" (CDU, XI, 77, 224) говорится, что К'ак'-у-пакат (букв. "Огненный Лик") взял и разрушил также Ицмаль и Мотуль, занятые, очевидно, ставленниками Майяпана.

Следующий период связан с возвышением Майяпана. Одна из хроник сообщает, что в "двадцатилетии" 13 Ахау (1263 — 1283 гг.) часть "людей ица" обосновалась в Майяпане, видимо смешавшись со своими недавними противниками, и "с тех пор их называют людьми майя". Рассказ Ланда о приходе к власти в Майяпане рода Кокомов (стр. 113) относится именно к этому времени. Тенденциозная версия Гаспара Антонио Чи, согласно которой в Майяпане правили "сеньоры" Шиу, опровергается другими источниками (например Понсе). Кокомы, опираясь на мексиканцев из Табаско и Шикаланго, добились гегемонии в Юкатане и удерживали ее до середины XV в. Правление Кокомов, которые, по словам Ланда, грабили и обращали в рабство "простой народ" с помощью мексиканских наемников, вызвало возмущение населения. Этим воспользовались правители городов, стремившиеся к независимости от Майяпана и сами претендовавшие на гегемонию. В 1441 г. началось восстание, во главе которого стоял влиятельный правитель Ушмаля Ах Шупан Тутуль Шиу. Майяпан был разрушен и, как говорит хроника майя, "находящиеся внутри стен были изгнаны теми, кто был вне стен".

После разрушения Майяпана наступил период раздробленности, о котором Ландарассказывает в главах IX — X. Рассказ Ланда совпадает с известиями других источников и нуждается только в незначительных дополнениях.

Чичен-Ица после разгрома 1194 г. уже не играла сколько-нибудь значительной роли. Только святилища древней покинутой столицы сохранили за ней значение религиозного центра.

"Люди ица", изгнанные Хунак Кеелем, удалились в непроходимые леса около озера Петен-Ица. Здесь они основали город Тах-Ица (Тайясаль), который благодаря своей недоступности был завоеван испанцами только в 1697 г.

В Майяпане часть населения оставалась и после разрушения 1441 г., а окончательно он опустел только после эпидемии 1485 г. (по Ланда — 1480 г.), когда, по словам хроник, "грифы [птицы, питающиеся мертвечиной] вошли в дома Крепости [Майяпана]".

Тутуль шиу покинули свою древнюю столицу Ушмаль и переселились в новый город — Мани, где и застали их испанцы. Некоторые исследователи считают, что Ушмаль был покинут задолго до разрушения Майяпана.

В последний раз стела в честь окончания "двадцатилетия" была воздвигнута в 1559 г. В это "двадцатилетие", говорит хроника, индейцы "перестали называться людьми майя, имя им всем — христиане, подданные святого Петра в Риме и его величества короля".

Хронология хроник майя никак не может считаться надежной. Авторы хроник старались подогнать исторические события под определенные "роковые" даты. В одной из хроник (которая, по определению Баррера Васкеса, была написана в 1286 г.) "роковым" считается "двадцатилетие" 8 Ахау, а так как "двадцатилетие" с тем же названием повторяется каждые 256 лет, то самые крупные события в этой хронике отделены друг от друга ровно 256 годами (приход в Бак'-халаль, уход из Чичен-Ицы, уход из Чак'анпутуна, изгнание из Чичен-Ицы). Такая "символика чисел" чрезвычайно понравилась некоторым американским ученым, а наиболее крупный авторитет в области майя Морли построил на ней свою периодизацию истории Юкатана. Нелепость такой периодизации слишком очевидна. По справедливому замечанию Тоззера (1941, 21), гораздо вероятнее предположить, что исторические события подгонялись авторами хроник под "роковые" даты, чем наоборот, — что майя страдали навязчивой идеей о необходимости устраивать крупные события каждые 256 лет. Тем не менее периодизация Морли пользуется широким распространением. Морли делит историю "Нового царства" (как он называет эпоху после тольтекского завоевания) на три периода: 1) Майяпанская лига, иначе период Пуук или Ренессанс майя (987 — 1194 гг.), 2) гегемония Майяпана, иначе Мексиканский период (1194 — 1441 гг.), 3) период раздробленности (1441 — 1697 гг.). В этой периодизации все даты, кроме 987 г., соответствуют "роковому двадцатилетию" 8 Ахау.

Название "Майяпанская лига", как указывалось выше, ничем не оправдано. Главенствующая роль в это время принадлежала Чичен-Ице, а вторым по значению городом был Ушмаль. Начало этого периода следует отнести к середине X в. (вторжение тольтеков в северный Юкатан). С 1194 г. (фактически, вероятно, раньше) начинается не гегемония Майяпана, а период междоусобных войн, которые закончились взятием Майяпана в "двадцатилетие" 4 Ахау (1224 — 1244 гг.). Гегемония Майяпана начинается не раньше, чем с конца XIII в. Невозможно отождествлять Хунак Кееля (который был из рода Кавич) с Кокомом в рассказе Ланда, как это делают Морли, Тоззер и другие авторы. "Период раздробленности" заканчивается в 1541 — 1546 гг. (испанское завоевание). Ко времени взятия Тайясаля (1697 г.) весь Юкатан уже полтораста лет был под испанским владычеством. Не менее произвольно установлены у Морли периоды ранней истории майя. В частности, по совершенно непонятной причине (скорее всего из пристрастия к числу 3) первые века до и после нашей эры, когда уже возникли города-государства и была изобретена письменность, он относит к эпохе "Пре-майя".

Вторая периодизация истории Юкатана, предложенная Томпсоном, основана главным образом на археологических данных. Томпсон различает период Пуук (700 — 1000гг.), период иноземного господства (т. е. тольтекский, 1000 — 1200 гг.), период возрождения майя (1200 — 1450 гг.) и период раздробленности 1450 — 1540 гг.). Если периодизация Морли страдает пристрастием к "роковым" датам, то периодизацию Томпсона можно упрекнуть в злоупотреблении круглыми цифрами. Нет прямых оснований начинать период Пуук с 700 г., так как тутуль шиу появились в Юкатане позже. Тольтекский период начинается раньше 1000 г. Неправильно объединять в одном периоде события XIII в. и гегемонию Майяпана под общим названием "возрождение майя" (у Морли этот же период, напротив, именуется "мексиканским"). Само название слишком категорично, потому что, хотя тольтекское влияние сильно ослабело после разрушения Чичен-Ицы, тольтекские традиции отчасти сохранялись и при гегемонии Майяпана.

Настоящая научная периодизация истории майя должна быть основана не на сомнительных датах или стилях архитектуры, а на изучении этапов развития социального строя майя. Однако для составления такой периодизации данных пока что слишком мало.

В главах XI — XVI Ланда излагает историю завоевания Юкатана испанцами. Странным образом, несмотря на то, что описываемые события происходили незадолго до прибытия Ланда в Юкатан, они изложены весьма сбивчиво, с серьезными ошибками и пробелами. По-видимому, Ланда был введен в заблуждение своим осведомителем Блас Эрнандесом и не дал себе труда проверить его сведения. История испанского завоевания достаточно подробно описана у Молина Солис, Когольюдо и Лисана.

После первых попыток высадиться на юкатанском берегу, встретивших жестокий отпор со стороны индейцев, испанские корабли долгое время предпочитали держаться на почтительном расстоянии от Юкатана. Эскадра Кортеса, отправившаяся в 1519 г. на завоевание новых земель, ограничилась захватом острова Косумель, а затем направилась в Мексику. Здесь испанцам удалось добиться быстрых успехов. Воспользовавшись тем, что многие мексиканские племена ненавидели господствующих в Мексике ацтеков, Кортес привлек на свою сторону тотонаков и тласкаланцев и с их помощью после двухлетней войны разрушил ацтекскую столицу Теночтитлан (1521 г.). После этого испанские войска вторглись со стороны Мексики в область расселения племен, говорящих на языках майя. Соратник Кортеса Педро де Альварадо, прославившийся массовыми избиениями мирных жителей в Мексике, в 1524 г. появился в Ишимче. Исход борьбы решила племенная вражда. Какчикели вступили в союз с испанцами, рассчитывая с их помощью одолеть киче, сильнейших в Гватемале. Альварадо с помощью какчикелей разгромил киче, после чего обратился против державшихся нейтрально цутухилов. Когда важнейшие противники были разбиты, Альварадо бросился на своих союзников какчикелей, и вскоре вся Гватемала оказалась в испанской кабале. В то же время испанцы укрепились в Гондурасе, начало завоевания которого положил Олид, посланный Кортесом из Мексики в 1521 г. Таким образом, к тому времени, когда началось завоевание Юкатана, он уже был окружен со всех сторон тремя испанскими колониями — Гондурасом, Гватемалой и Мексикой.

Завоеванием Юкатана решил заняться Франсиско Монтехо, один из капитанов Кортеса, посланный им в Испанию для переговоров. 8 декабря 1526 г. император Карл V подписал в Гранаде договор с Монтехо. Согласно этому договору, император разрешал Монтехо "открыть, завоевать и населить острова Юкатан и Косумель" и жаловал ему разные титулы, облекавшие его высшей военной, административной и судебной властью в завоеванных землях. Завоевывать Юкатан Монтехо должен был за свой счет. В договоре указывалось, что император не должен был ни в каком случае нести расходы, связанные с экспедицией. Средства Монтехо раздобыл жульническим образом, вступив в брак с богатой вдовой, а затем сбежав от нее (конечно, с деньгами). В мае 1527 г. эскадра Монтехо вышла из порта Сан Лукар де Баррамеда и направилась в Санто Доминго. Здесь Монтехо запасся продовольствием и 53 лошадьми и в сентябре 1527 г. прибыл на остров Косумель в третий раз (первый раз он был там с Грихальвой, а второй — с Кортесом).

"Касик" острова На Хум Пат, уже знакомый с испанцами, не оказал сопротивления. Монтехо высадился на юкатанский берег около Косумеля и с большой помпой "вступил во владение страной". Вблизи селения Шельха было основано первое испанское укрепление Саламанка. Выбранная местность оказалась очень нездоровой. Среди испанцев начались болезни. Оставив 40 больных в Шельха, Монтехо перешел в Поле, где ему пришлось оставить еще 20 больных. Пройдя Кони, где он был мирно принят и получил в изобилии продовольствие, Монтехо направился в Чавак-ха, главный город провинции Чик'ин Чель. По словам источников, испанцы были поражены размерами города и красотой каменных домов и храмов. "Касик" мирно принял испанцев и отвел им помещения для ночлега. К утру город оказался покинутым, а несколько позже индейцы атаковали испанцев. После короткой ожесточенной схватки, в которой испанцы потеряли 12 человек, индейцы отошли. На следующий день "касик" прислал послов, но испанцы их толком не поняли из-за отсутствия хороших переводчиков. После этого Монтехо покинул Чавак-ха и двинулся на юг, в Ак'е. Он нашел город покинутым и разграбил его. На следующий день испанцам пришлось выдержать бой с окружившими их индейскими отрядами. С трудом отразив атаки индейцев, Монтехо повел остатки своего отряда обратно в Шельха, пройдя по дороге мимо развалин Чичен-Ицы. Возвратившись в Шельха, Монтехо сделал еще попытку направиться вдоль берега на юг, в Чектемаль, в поисках подходящего места для основания укрепления, но, встретив враждебное отношение индейцев, возвратился к Косумелю и в середине 1528 г. отплыл в Мексику, где рассчитывал получить помощь от Кортеса. Но Кортес в это время уже был смещен, и Монтехо остался в Мексике, выхлопотав себе должность судьи и главного альгвасила в Табаско. В следующем, 1529 г. были вывезены в Мексику остатки испанцев, которых Монтехо оставил в Юкатане, возле Косумеля.

В 1531 г. Монтехо направил капитана Алонсо де Авила из Табаско завоевывать провинцию Чектемаль. Индейцы покидали города при приближении испанцев. Отрезанный от Табаско, после тяжелых боев с индейцами Авила с большим трудом прорвался в Гондурас. Тем временем Монтехо попытался овладеть северным берегом Юкатана. "Касики" провинций Кех Печ и Ах К'ин Чель приняли испанцев мирно. Тогда Монтехо решил основать укрепление у развалин древней столицы Юкатана Чичен-Ицы, которая продолжала оставаться религиозным центром и занимала выгодное стратегическое положение. Испанские войска под командованием сына Монтехо дона Франсиско вторглись в провинцию Купуль, а сам Монтехо остался в Текох, в провинции Ах К'ин Чель. Дон Франсиско покорил "касика" Купуля и попытался вторгнуться в провинции Эк'аб. "Касик" Эк'аба Эк Бош нанес испанцам решительное поражение, и они поспешно отошли к Чичен-Ице, где получили помощь от только что покоренного "касика" Купуля. У развалин Чичен-Ицы было основано укрепление Сиудад Реаль, а окрестные земли дон Франсиско разделил на поместья и роздал участникам завоевания. По словам Ланда, в каждом поместье насчитывалось 2 — 3 тысячи индейцев. Помимо зверского обращения гнет колонизаторов был особенно невыносим еще и потому, что на истощенных землях Чичен-Ицы жители с трудом добывали пропитание для себя, а уплата громадной дани испанцам означала верную голодную смерть. Через 6 месяцев после основания Сиудад Реаль один знатный индеец попытался убить дона Франсиско и был казнен испанцами. Его казнь послужила поводом к открытому восстанию индейцев. На помощь восставшим пришли военные отряды из провинций Эк'аб, Кочвах, Сотута и Тас. Испанцам пришлось позорно бежать из осажденного Сиудад Реаль в Текох, под защиту их союзника "касика" Чель Поот (середина 1533 г.). После этого отряды Монтехо и его сына возвратились в Мексику, куда к этому времени прибыл и Алонсо де Авила, разбитый в Чектемале. Монтехо передал полномочия на завоевание Юкатана своему сыну дону Франсиско и больше не принимал участия в военных действиях. Но дон Франсиско тоже не спешил осуществлять свои полномочия.

В 1536 г. юкатанские поля были опустошены саранчой. В стране начался страшный голод. Одновременно вспыхнула междоусобная война между провинциями Мани и Сотутой, поводом к которой послужило избиение На Чи Кокомом мирного посольства Шиу, отправившегося приносить жертвы в Чичен-Ице. Ослабленный голодом и войной Юкатан испытал третье нашествие испанцев.

В 1541 г. дон Франсиско, собрав значительные силы, начал наступление на Юкатан. Он прежде всего укрепился в Чампотоне, а затем, после боев с индейцами, продвинулся в Кампече и основал здесь город Сант-Франсиско. Пользуясь междоусобной борьбой и натравливая одни провинции на другие, испанцы постепенно расширяли свои владения. Покоренные провинции по требованию испанцев дали им в помощь свои войска. Испанцы начали завоевание провинций Чак'ан и Кех Печ. Несмотря на то, что "касики" из династии Печ в Чикшулуб, Яшк'ук'уль и Конк'аль покорились, большинство селений оказало сопротивление испанцам. Жители бросали дома и засыпали колодцы, постоянно тревожа испанцев партизанскими нападениями.

6 января 1542 г. на месте развалин древнего Тихоо испанцы торжественно основали город Мериду, ставший резиденцией колониальных властей в Юкатане. Но днем своего величайшего торжества испанцы считали 23 января 1542 г. В этот день могущественный правитель Мани Тутуль Шиу лично явился к дону Франсиско, изъявил покорность и предложил предоставить в распоряжение испанцев войска, продовольствие и даже женщин. Тутуль Шиу рассчитывал с помощью испанцев одолеть правителя Сотуты На Чи Кокома и направил к нему посольство с предложением покориться испанцам. На Чи Коком приказал перебить послов, кроме самого главного, которого отослал назад с выколотыми глазами, чтобы тот рассказал, как Кокомы поступают с предателями. После этого войска провинций Сотута, Купуль, Кочвах, Эк'аб и Чавак-ха подступили к Мериде. 11 июня 1542 г. под Меридой произошла самая большая за всю кампанию битва, которая продолжалась целый день. Несмотря на героические усилия, индейские войска не смогли противостоять закованной в латы кавалерии и огнестрельному оружию испанцев, на стороне которых к тому же сражались воины покоренных провинций. Деморализованные индейские отряды разошлись каждый в свою провинцию. В конце 1542 г. один испанский отряд направился в Текох и попытался вторгнуться в провинцию Купуль, но, встретив сильное сопротивление, повернул в Чавак-ха и здесь, на берегу лагуны, основал 28 мая 1543 г. город Вальядолид. Мзжду тем второй испанский отряд направился в Сотуту, главные военные силы которой погибли в битве под Меридой. После короткого сопротивления На Чи Коком сдался испанцам и принял христианство. Его нарекли при крещении доном Хуаном Кокомом и оставили "касиком" Сотуты под контролем испанского гарнизона. В 1543 г. капитан Сиэса взял Саки, столицу провинции Купуль, и казнил жрецов, пытавшихся организовать сопротивление. Затем был подчинен Эк'аб и Косумель. После этого главные силы испанцев были брошены против провинции Кочвах и взяли Тишхоцук, резиденцию "касика" На Хум Кочвах. В 1544 г. против оставшейся независимой провинции Чектемаль был направлен отряд капитана Пачеко, который прославился жестокостями, невероятными даже для испанских конкистадоров. Героическое сопротивление жителей Чектемаля было потоплено в крови, и вся провинция разорена до тла. Центром испанского владычества здесь стал город Саламанка де Бакалар, основанный на берегу Четумальского залива. В том же 1544 году город Вальядолид был перенесен из окрестностей Чавак-ха, где местность оказалась нездоровой, в Саки, бывшую столицу провинции Купуль. 9 ноября 1546 г. в провинциях Купуль и Тас вспыхнуло восстание. Восставшие перебили испанских помещиков и осадили Вальядолид. Но другие провинции не поддержали восстание, и оно было подавлено двинутыми из Мериды испанскими войсками, которые старались запугать индейцев массовыми избиениями и зверскими казнями. При завоевании Юкатана, равно как и других индейских стран, испанцы применяли самые изощренные жестокости, красочно описанные Ланда в главе XV. В частности, широко применялись собаки-людоеды, специально обученные для охоты за людьми (такие собаки впервые были применены Колумбом при захвате острова Ямайки). Впрочем, конкистадоры, по большей части нищие идальго, бандиты и мошенники, значительно превосходили свирепостью своих собак. Католическая церковь объявила этих прославленных бандитов чем-то вроде апостолов, ревнителей христианства, так как завоевание "язычников" было, конечно, делом богоугодным и, по словам папской буллы, "всякий, оказавший сопротивление этому, должен считаться нанесшим оскорбление всемогущему богу и святым апостолам Петру и Павлу". Главными причинами успехов испанцев в Юкатане было не только колоссальное превосходство в вооружении, но и переход на их сторону многих индейских правителей, которые старались использовать испанцев в междоусобной борьбе и сохранить свои личные привилегии. "Слишком много было правителей и слишком много заговоров они устраивали друг против друга", — горько замечает по этому поводу автор одного текста в книге Чилам Балам из Чумайеля.

В результате завоевания численность индейского населения резко сократилась. Множество индейцев погибло во время военных действий, особенно при подавлении восстаний, когда жители подвергались массовому избиению. Не менее опустошительными были эпидемии завезенных европейцами болезней, особенно оспы и кори.

Колониальное управление в Юкатане долгое время оставалось неупорядоченным. В 1544 г. Юкатан подпал под юрисдикцию Пограничной Аудиенции, резиденция которой находилась в городе Грасиас-а-Диос в Гондурасе. В декабре 1546 г. в Юкатан прибыл аделантадо Монтехо и вступил в свои права, но уже в 1548 г. он был отозван в Испанию и смещен. После этого управление в Юкатане перешло в руки главных алькальдов (Alcalde Mayor). С 1560 г. главный алькальд Юкатана стал подчиняться королевской Аудиенции в Мексике.

После завоевания в Юкатане, как и в других испанских колониальных владениях, развернулась ожесточенная борьба по вопросу о порядке эксплуатации индейцев. В борьбе принимали участие три главные силы — конкистадоры, королевское правительство и церковь. Каждая из этих сторон старалась урвать себе возможно большую часть доходов от ограбления индейского населения. В первое время после открытия Америки конкистадоры обычно делили между собой завоеванные земли и индейцев и грабили их всеми возможными способами Владелец такого "надела" неограниченно распоряжался свободой и жизнью индейцев, заставлял их выполнять любые работы и взимал дань произвольных размеров. При этом было широко распространено легальное рабство. Охота за рабами приняла такие размеры, что за несколько лет все население Малых Антильских островов было переловлено и продано в рабство. Индейцы вымирали с невероятной быстротой, не принося никаких доходов королевской казне. Королевское правительство стремилось отнять индейцев у конкистадоров и превратить их в прямых данников короны. Но конкистадоры были слишком сильны в колониях, чтобы допустить подобное положение. В результате долгих дебатов были приняты различные половинчатые меры. Сначала индейцев разделили на "диких" и дружественных", причем под "дикими" понимались все индейцы, сопротивлявшиеся захватчикам (что рассматривалось как сопротивление обращению в христианство). "Диких" индейцев разрешалось обращать в рабство, а "дружественных" — не разрешалось. В 1530 г. рабство индейцев было формально отменено, хотя с этим очень долго никто не считался. Так, например, во время завоевания Юкатана у конкистадоров было столько рабов, что они ввиду недостатка денег платили торговцам за товары рабами. Далее, в 1543 г. королевское правительство ввело систему энкомьенды ("поручение"). Формально индейцы объявлялись свободными, а испанцы — "опекунами" приписанных к ним индейских общин. Согласно королевскому указу, испанские помещики должны были приобщать "опекаемых" индейцев к благам испанской цивилизации и христианства, а индейцы, в благодарность за это, должны были содержать своих "опекунов". Фактически помещик-энкомендеро получал право и на сбор дани и на безграничную эксплуатацию труда индейцев. Система энкомьенды возникла и развилась как форма тяжелой крепостной зависимости индейского населения от испанских завоевателей. При распределении энкомьенд королевское правительство в каждой провинции удержало за собой часть земель с населением, которое должно было работать на королевскую казну. Знатные индейцы, перешедшие на сторону испанцев, были приравнены к испанскому дворянству и получили "удостоверения в знатности" (proban-zas de hidalguia). Они тоже получали энкомьенды и немногим отличались от испанских помещиков. Так, хроника майя отмечает, что в 1610 г. "были повешены люди Тек'аша", восставшие против своего господина дона Педро Шиу, который, хотя и индеец, по словам Санчеса де Агиляр, "был настоящим католиком".

Область около озера Петен-Ица, куда ушла часть "людей ица" после разрушения Чичен-Ицы, долгое время оставалась независимой от испанцев благодаря окружавшим ее непроходимым лесам. Центром здесь был город Тах-Ица (Тайясаль) на острове Флорес, где правила династия халач виников из рода Кан Эк'. Эта область была завоевана в 1697 г., когда испанские войска с двух сторон, из Гватемалы и Юкатана, подошли к озеру Петен-Ица и разрушили город Тах-Ица.

Система энкомьенды формально была отменена королевским правительством в 1720 г., но фактически сохранялась в испанских колониях до XIX в.

В главах XVII — XIX Ланда описывает деятельность франсисканских монахов в Юкатане. Эти главы содержат много любопытных и ценных сведений, но в то же время являются наиболее тенденциозными. Под короткими, уклончивыми фразами можно распознать истинное лицо палача индейского народа, достойного сына католической церкви.

Первые франсисканские монахи, направленные из Мексики и Гватемалы, прибыли в Мериду в 1545 г. В 1549 г. прибыли еще монахи из Испании, в том числе Дивго де Ланда. Главой франсисканской миссии в Юкатане был избран Луис де Вильялъпандо, лучший в то время знаток языка майя. На первых порах позиции церкви в Юкатане были очень слабыми. Конкистадоры отнюдь не желали делиться с монахами доходами от грабежа индейцев. Монахи занялись прежде всего основанием монастырей и организацией школ при монастырях. В этих школах они обучали, или, точнее, развращали, детей знатных индейцев, насильственно взятых у родителей. Индейским детям старались всеми способами привить отвращение к древней культуре их страны, готовя из них верных слуг и шпионов церкви. К 1549 г. уже были основаны монастыри в Кампече, Мериде, Мани, Конк'але, Ицмале. Одновременно монахи развернули шумную кампанию против конкистадоров, захвативших все богатства страны в свои руки. Они обвиняли испанских помещиков в нарушении законов об отмене рабства, в использовании индейцев в качестве вьючного скота и множестве других злоупотреблений. Конкистадоры в свою очередь обвиняли монахов в том, что они зверски эксплуатируют индейцев на строительстве каменных монастырских зданий. В текстах майя о церковном строительстве говорится как об одном из страшных бедствий. Монахи в оправдание ссылались на то, что каменные монастыри нужны не только им, но и как крепости на случай восстания индейцев и, по совместительству, как школы.

Монахам удалось добиться присылки в Юкатан нескольких королевских чиновников, которые пытались умерить аппетиты конкистадоров и до известной степени ограничили их произвол. Позиции церкви стали постепенно укрепляться. 13 ноября 1561 г. в Мериде собрался капитул, который постановил, с одобрения верховного капитула франсисканцев, объединить Юкатан и Гватемалу в одну церковную провинцию. Духовным главой провинции был избран Диэго де Ланда. Он должен был проживать по два года попеременно в Мериде и в Гватемале. Но Ланда развернул такую ретивую деятельность, что уже через год был смещен. Еще во время заседаний капитула он получил известие, что в Мани индейцы продолжают приносить "языческие" жертвы. Служка-индеец монастыря в Мани обнаружил в одной пещере оленя с вырванным сердцем и статуэтки богов. Настоятель монастыря довел об этом до сведения капитула, и Ланда поспешно бросился в Мани. Не будучи епископом, Ланда не имел права вести инквизиционное следствие, но это его не остановило. Он приказал схватить подозреваемых в "апостасии" (отступничестве от христианства). В таких "подозреваемых", конечно, недостатка не было, потому что почти никто из индейцев не знал толком, что такое христианство. Обыкновенно монахи уговаривали "касиков" принять христианство, а все подданные "касика" после этого оптом принимали христианство, подражая ему.

Ланда добивался признаний в "апостасии" изощренными пытками, которые столь тщательно разработала испанская инквизиция. Для начала схваченным индейцам давали до 200 ударов плетью; если этого оказывалось недостаточным, то их подвешивали на вывернутых руках, обливали спину кипящим воском, жгли каленым железом или подвергали пытке водой. Последняя состояла в том, что через рог, вставленный в горло пытаемого, лили горячую воду, затем один из палачей становился на пытаемого, и вода, смешанная с кровью, лилась изо рта, носа и ушей. Индейцы десятками умирали от пыток, и в монастырских застенках появлялись новые жертвы. По сообщениям современников, пыткам и телесным наказаниям было подвергнуто 6330 человек, мужчин и женщин; из них 157 вскоре умерло от последствий пыток, а большинство оставшихся в живых стали калеками на всю жизнь. Одновременно инквизиция начала такую же деятельность в других провинциях, в частности в Сотуте. Пытки продолжались почти десять месяцев. 12 июля 1562 г. Ланда "отпраздновал" в Мани торжественное ауто-да-фе, на котором присутствовал главный алькальд, испанцы и индейская знать. На кострах этого ауто-да-фе погибли последние, еще уцелевшие реликвии древней культуры майя — рукописи, написанные иероглифическим письмом, статуи, художественные сосуды с изображениями. Многие схваченные индейцы повесились в тюрьме до ауто-да-фе или умерли от пыток. Монахи вырыли из могил 70 трупов и бросили их в костер. Пока они горели, оставшиеся в живых жертвы инквизиции, одетые в шутовские одежды (сан бенито), подвергались истязаниям и издевательствам.

Принявшую широкий размах палаческую деятельность учрежденной Ланда инквизиции приостановил прибывший 12 августа 1562 г. в Мериду епископ Франсиско Тораль. Последний справедливо опасался восстаний индейцев и постарался смягчить отношения между церковью и индейцами. Кроме того, конкистадоры воспользовались случаем свести счеты с не в меру деятельным монахом, виновником присылки в Юкатан королевских ревизоров, и в свою очередь обвинили Ланда в превышении своих полномочий и злоупотреблении властью. Ланда, а вслед за ним и поддерживавший его главный алькальд были отозваны. Епископ Тораль, продолжая укреплять позиции церкви в Юкатане, столкнулся с присланным в 1565 г. губернатором и в 1571 г. уехал в Мексику, где и умер. В 1573 г. в Юкатан возвратился Диэго де Ланда, на этот раз в качестве епископа. До самой смерти (1579 г.) он продолжал ссориться с губернаторами, отстаивая церковные интересы.

Лицемерные ламентации Ланда об угнетении индейцев и зверствах конкистадоров объясняются, конечно, не сочувствием к индейцам. Католическая церковь стремилась приобрести за океаном обширные епархии, приносящие верный и постоянный доход. Поэтому высшие церковные власти противодействовали обращению индейцев в рабство и истреблению их распоясавшимися конкистадорами. При этом небезынтересно отметить, что как раз франсисканцы, игравшие видную роль в колониальной администрации Антильских островов, в первые десятилетия после открытия Америки отстаивали прямой грабеж и рабство индейцев (сам Колумб, положивший начало рабству индейцев, был мирским членом ордена франсисканцев). В то время за свободу индейцев ратовали доминиканцы, которым на первых порах почти ничего не досталось. После завоевания Юкатана, где все богатства вначале захватили конкистадоры, "святые отцы" франсисканского ордена соизволили изменить свое мнение. Оказалось, что и они не хуже доминиканцев могут ратовать против нехристианского поведения конкистадоров, грабивших население только в свою пользу.

Значительный интерес представляет богословское отступление в конце главы XXXIX, объясняющее, почему католическая церковь считала укрепление своих позиций в Америке делом особой важности. В это время вся Европа была охвачена протестантскими "ересями" и Ватикан терял одну страну за другой. Доходы папской казны таяли с каждым днем. Хиреющий католицизм мечтал найти новую опору в американских колониях и направлял все новые и новые монашеские миссии для обращения в христианство завоеванных индейцев. Не следует, разумеется, преувеличивать образованность католических миссионеров. Когда надо было закрепиться в новой стране, в нее направляли обычно подготовленных ловких проповедников, которые тщательно изучали местный язык и обычаи. Но как только индейцы были крещены, а монастыри основаны, монахи все свои заботы направляли на увеличение монастырской казны. Уже Кортесу пришлось обратиться к императору Карлу V с просьбой "не посылать больше в Мексику каноников, ибо они ведут здесь необузданно роскошную жизнь, раздают громадные богатства своим незаконным сыновьям и подают скандальный пример индейцам, только что обращенным в христианство". Ланда в главе XLIII всячески увещевает священников быть усерднее и ставит им в пример... индейских "языческих" жрецов. Все эти увещевания, конечно, не помогли. Духовенство становилось все более невежественным и развращенным. Но католической церкви все же удалось добиться своей главной цели — католицизм в Латинской Америке пустил глубокие корни и даже до сих пор остается одним из главных оплотов ватиканских мракобесов, ведущих смертельную борьбу со всеми прогрессивными силами человечества.

В главах XX — XXXIII Ланда дает этнографическое описание майя в период перед испанским завоеванием. Эти главы охватывают самые разнообразные стороны хозяйства, социального строя, культуры и религии майя. Данные Ланда могут быть уточнены и дополнены не только сведениями других испанских источников XVI — XVII вв. (из которых важнейшую роль играют "Сообщения из Юкатана"), но и материалами этнографического изучения майя в XX в. В критическом рассмотрении и дополнении нуждаются прежде всего основные проблемы, которые следует выделить из всего громадного круга вопросов, затронутых Ланда.

Основу хозяйства у майя составляло земледелие, описанное у Ланда довольно кратко. Описание Ланда может быть дополнено этнографическими наблюдениями (Баррера Васкес, Ганн, Томпсон), так как в некоторых местах Юкатана древнее подсечно-огневое земледелие сохранилось в почти неизменном виде с XVI в. до нашего времени.

В Юкатане год подразделяется на два сезона — сухой (ноябрь — май) и дождливый (июнь — октябрь). Во время дождливого сезона, в июле, земледельцы отыскивали в лесу подходящий для обработки участок. Наиболее подходящими считались участки с черной почвой (эк'луум), заросшие высоким лесом (каан каш). Отыскав участок, приступали к его расчистке, которая велась с помощью каменных топоров (баат). Прежде всего делали небольшую просеку и размечали границы будущих полей (коль). Обычной единицей измерения служил каан (72 X 72 "ступни" по испанским источникам XVI в., у современных майя около 20 X 20 м). Рубка деревьев каменными топорами представляла большие трудности, поэтому ограничивались тем, что подрубали ствол наполовину и пригибали дерево к земле, а с больших деревьев только сдирали кольцеобразно кору или окружали ' ствол огнем, чтобы они засохли. Одновременно с расчисткой вокруг поля устраивали живую изгородь из согнутых подрубленных деревьев, подпертых развилками. Изгородь защищала поле от лесных зверей, уничтожавших посевы. Рубку деревьев обычно оканчивали до октября, так как в дождливое время года рубить было легче.

В марте — апреле, когда дул южный ветер, производилось выжигание полей (тоок). Срубленные деревья и кустарник к этому времени высыхали. Чтобы огонь не коснулся изгороди, около нее расчищали на 2 — 3 м пространство. Перед началом сожжения приносили в жертву "владыке ветра" (юм ик'ооб) напиток из кукурузы и меда. Выжигание начинали с утра. Группа земледельцев с факелами из ветвей прежде всего поджигала хворост с северной стороны поля, затем они делились на две партии, которые разносили огонь по восточной и западной стороне и встречались на южной, окружая таким образом все поле огнем. Если середина плохо горела, несколько человек с пылающими факелами отправлялось туда, что было сопряжено с опасностью сгореть или задохнуться в дыму, если ветер внезапно менял направление. Сжигание сопровождалось общим весельем.

Определить время выжигания участков было чрезвычайно важно, так как оно должно было окончиться пока дули благоприятные ветры, до начала дождливого сезона. Для определения даты выжигания велись специальные астрономические наблюдения. В развалинах города Копана две стелы (№№ 10 и 12) расположены таким образом, что если смотреть с одной стелы на другую, это направление покажет точку горизонта, в которой солнце заходит 12 апреля, — дата, когда в окрестностях Копана начиналось выжигание участков.

В мае, когда скопления темных облаков указывали на близость сезона дождей, начинался посев. Земледельцы отправлялись на поля с заостренными палками (шулъ), закаленными на огне, неся в заплечных сумках (сплетенных из волокон агавы) семена кукурузы, смешанные с семенами бобов и тыкв. Было два главных способа посева. Наиболее распространенный заключался в том, что земледелец, идя обычным шагом по полю, делал палкой небольшие ямки и, бросив туда несколько зерен кукурузы и бобов, засыпал ямку пяткой. Ямки делались в шахматном порядке. При втором способе, который называется "прыжок оленя", земледелец шел широким шагом, при этом ямки были более удалены друг от друга и не чередовались.

Майя сеяли много разных сортов кукурузы. Среди них различались прежде всего сорта с большим початком (иш-нук-наль — "кукуруза-старуха"), которые созревали за 6 — 7 месяцев, и сорта с маленьким початком (иш-мехен-наль — "кукуруза-девочка"), созревавшие примерно за 3 месяца, хотя урожай обычно собирали позже. Были особо скороспелые сорта, например к'ай-телъ ("песня петуха"); они созревали дней через 60.

Как только ростки кукурузы показываются на поверхности, за ними начинают охотиться различные птицы и вытаскивают их из земли. Иногда из-за этого приходилось сеять вторично. Семена погибают также, если задерживается начало дождей. Позже посевами начинают интересоваться лесные звери, особенно олени, пекари и носухи, а созревающие початки опять привлекают птиц. Земледельцы старались защититься от нападений различных животных усиленной охраной полей. Через 15 — 20 дней после посева поля расчищались от бурьяна. При этом сорную траву обычно не вырывали, а сбивали, оставляя корни в земле.

Когда початки достигали наибольшего размера, но еще не высыхали, их наклоняли концами вниз; от этого они скорее высыхали и меньше страдали от дождя и птиц. Это сгибание (вац) делалось в сентябре (ранние сорта) и октябре (поздние сорта). Когда початки окончательно высыхали, начиналась уборка (хоч). Початки ломали, оставляя обертку на стебле, и собирали в плетеные из лиан корзины. Чтобы открыть обертку, употреблялась заостренная палка или рог оленя. Стебли оставались на поле. Уборка ранних сортов происходила в ноябре — декабре. В январе, когда высыхали початки поздних сортов кукурузы, начиналась основная уборка. Часто высохшие початки долго оставались на полях, потому что они лучше сохранялись на стебле, чем в амбарах. Уборка заканчивалась в марте. Одновременно со сбором отбирали большие початки на семена. Их оставляли в обертке. Шелушение обычно производилось на поле. Для этого устраивали навес из жердей; на нем размещали початки и били их толстыми палками. Зерна падали вниз, на подстеленные циновки. Для зерна устраивались в углу хижины хранилища, защищенные от сырости древесной корой и пальмовыми листьями. Для хранения больших запасов зерна делались специальные амбары (чультун).

При вторичном посеве на том же участке урожай резко сокращался. Третий раз сеять можно было только на участках, расчищенных от высокого леса. Новый лес на выжженных участках вырастал лет через 6 — 10. Но такие участки с новым низким лесом (хуб-че) были уже гораздо менее плодородны и давали меньший урожай.

По подсчетам Баррера Васкеса, индейцы майя, сохранившие подсечно-огневое земледелие, получают в среднем 7 центнеров с гектара. Средняя семья из 5 человек, чтобы прокормиться, должна засевать около 3 гектар (обыкновенно 2 гектара заняты посевами на вновь расчищенных участках и 1 гектар — вторичным посевом на старом участке). Если принять суточный расход кукурузы в 4 кг, то в этом случае на прокормление семьи уходит 1460 кг и 640 кг остается для нового посева и на другие расходы. Обработка поля в 1 гектар (учитывая все основные виды работ) занимает в среднем 396 рабочих часов. Таким образом, для обработки 2 гектар требуется около 150 восьмичасовых рабочих дней в год. При этих расчетах следует, конечно, иметь в виду, что майя кроме кукурузы возделывали множество других культурных растений и занимались не только земледелием, но и охотой, рыболовством и пчеловодством. Тем не менее очевидно, что возделывание кукурузы давало значительный прибавочный продукт и открывало широкие возможности для эксплуатации общинников и рабов.

Сообщения других источников не добавляют чего-либо существенного в описание охоты (стр. 145, 213), рыболовства (стр. 188, 212) и пчеловодства (стр. 217). Майя охотились на оленей, тапиров, пекари, кроликов, броненосцев, игуан, индюков. Основным охотничьим оружием служили лук и стрелы, копье и дротики, которые бросали с помощью копьеметалки (хуль-че). Для охоты на птиц употреблялась выдувная трубка, из которой стреляли глиняными шариками (сербатан, или иначе сарбакан, на языке майя — ц' он). В большом ходу были также силки с мертвыми петлями (ле) и различные ловушки. Охота была приурочена к определенным охотничьим сезонам, в начале которых справлялись праздники охотников (стр. 179, 188). Обращает на себя внимание сообщение Ланда о том, что лук не был известен у майя до появления в Юкатане мексиканцев (стр. 116). В связи с этим следует отметить, что в древних фресках Бонампака (VIII в.), изображающих военные сцены, совершенно не встречается изображений лука (хотя, с другой стороны, обломок лука найден при раскопках Вашактуна, в слоях более раннего времени).

К описанию пчеловодства следует добавить, что майя употребляли ульи — полые обрубки древесных стволов с небольшим отверстием сбоку. Наряду с разведением пчел на пасеках значительную роль играл сбор меда диких пчел в лесах. По словам Лас Касаса, Юкатан особенно отличался изобилием меда.

При изучении материальной культуры майя следует иметь в виду, что примитивный характер орудий земледелия (заостренная палка) связан с топографическими условиями (каменистая почва не давала возможности применять более совершенные орудия), а отсутствие металлургии объясняется тем, что в области расселения майя не было руды. Металл (главным образом золото и медь), из которого сделаны различные предметы, найденные в Юкатане (топорики, золотые диски с изображениями, колокольчики и т. д.), — иноземного происхождения (из Мексики и Панамы).

Социальный строй майя — одна из наиболее сложных проблем. Неясно, насколько далеко зашел процесс разложения родового строя и образования классов. На основании данных Ланда и других источников можно предполагать, что общество майя было уже классовым. Возможно, что период гегемонии Майяпана связан с усилением рабовладения. Окончательное решение всех этих вопросов, особенно после прочтения иероглифических надписей, потребует, конечно, специального изучения.

Социальный строй майя имеет много общего с древневосточным обществом на раннем этапе развития (древнейший Шумер и Египет). Как и на Древнем Востоке, мы находим у майя достаточно развитое рабовладение наряду с сохранением общины, расслаивающейся на рабов и рабовладельцев. Военно-рабовладельческая знать наряду с рабами эксплуатировала и общинников. Имелась развитая меновая торговля, в связи с чем из общинников выделялись богатые и бедные. Частная собственность защищалась жестокими законами. Общество майя подобно древневосточным обществам развивалось очень медленно.

По данным Ланда и других источников, основную массу населения составляли зависимые общинники и рабы.

Можно определенно утверждать, что жители селения составляли территориальную общину. Материалы переписей XVI в. (см., например, CIW, Рubl. № 523, 1940) показывают, что в каждом селении жили люди с самыми разнообразными родовыми именами, а одни и те же родовые имена были распространены по всему Юкатану. По словам Ланда (стр. 146), юкатанец, попавший в незнакомую местность, всегда мог рассчитывать встретить людей, носящих то же родовое имя. Для обработки земли, охоты, рыбной ловли, добычи соли жители селений объединялись в, большие группы. Гаспар Антонио Чи, как и Ланда, говорит, что границы между селениями отсутствовали и земли были общими. Каждый год жители селения разыскивали в ближайших лесах местность с наиболее плодородной почвой и совместно обрабатывали ее, выделяя на каждую семью участок определенных размеров (хун-виник). Тоззер отмечает, что размер этого участка, указанный у Ланда, слишком мал, чтобы прокормить семью. Но ниже Ланда говорит, что сеяли одновременно в разных местах. Эти поля (на которых сеяли главным образом кукурузу) не могли сделаться постоянной собственностью общины или отдельных семей, потому что их приходилось надолго бросать через 2 — 3 года из-за истощения почвы. Те участки, которые не нужно было менять, как, например, плантации фруктовых деревьев и какао, оставались постоянной собственностью отдельных владельцев (главным образом, конечно, знати) и отмечались межевыми знаками (стр. 147; Гаспар Антонио Чи, "Сообщение об обычаях индейцев"). В частной собственности находились также пасеки, месторождения соли и т. д. Среди жителей селений было значительное имущественное неравенство. Как Ланда, так и другие источники упоминают богатых (айик'аль), занимавших промежуточное положение между знатью и "простым народом" (стр. 133).

Жители селений несли многочисленные повинности. Ониобязаны были обрабатывать поля знати, строить дома "сеньоров", храмы и дороги, платить дань "сеньорам", делать "подношения" жрецам и содержать военный отряд во время походов (стр. 114, 140, 157). Гаспар Антонио Чи явно старается приуменьшить размеры дани. В "Сообщении из Текала" (CDU, XI, 176) он говорит, что во времена гегемонии Майяпана вся дань ограничивалась подношением раз в год курицы и небольшого количества кукурузы во время жатвы. В других "Сообщениях" он прибавляет еще хлопковые ткани, мед и душистую смолу. По Ланда, в состав дани входило все, что было нужно "сеньору" (стр. 114). Это подтверждается другими источниками. Автор "Сообщения из Теките" (CDU, XI, 105) сообщает: "Старики этой страны говорят, что эти провинции были разделены между многими сеньорами, и в каждой провинции был сеньор находящихся там селений, и этим упомянутым сеньорам подчинялись их подданные и платили дань этому сеньору тем, что имели под руками, как то [хлопковые] ткани, куры, кукуруза, бобы, индейский перец, рабы. Того, кто не давал дани, они приказывали принести в жертву".

Известия о рабовладении у майя чрезвычайно скудны. Судя по некоторым данным, количество рабов было очень велико. По цитированному выше "Сообщению из Теките" видно, что рабы входили даже в состав дани "сеньорам". Главным источником рабства был захват военнопленных. Поэтому рабами владела прежде всего военная знать. Войны часто велись только для того, чтобы добыть рабов. В "Сообщении из Хокаба" (CDU, XI, 89) говорится, что жители служили местному "касику" "в лесных войнах, каковые войны велись непрерывно этой провинцией с соседями, и они брали в плен и продавали в рабство тех, кого захватывали". По Ланда (стр. 157), исключение делалось только для знатных пленников, которых приносили в жертву. Это подтверждает и Гаспар Антонио Чи: "Взятые в плен на войне, если они были бедными, оставались рабами; если же они были людьми знатными, их приносили в жертву идолам, хотя некоторых из них выкупали" (Тоззер, 1941, 231). Ланда в нескольких местах упоминает, что в рабство обращали воров даже за небольшую кражу (Лисана говорит, что достаточно было украсть три початка кукурузы), в связи с чем количество рабов резко возрастало в голодные годы (стр. 173). Несколько более подробные сведения дает Гаспар Антонио Чи: "Вор оставался рабом, пока его не выкупали, а если это было невозможно, то он оставался рабом на всю жизнь. Дети рабов оставались рабами подобно своим родителям, пока их не выкупали. Тот, кто делал беременной рабыню или женился на ней, становился рабом владельца такой рабыни, и то же было с женщиной, которая выходила замуж за раба. Если случалось, что раб или рабыня умирали вскоре после того, как владелец продал их, упомянутый продавец должен был возвратить часть цены упомянутого раба покупателю; то же было, если раб убегал и его не находили". Кроме воров в рабство обращали убийцу, если он был моложе своей жертвы, разведенных жен, сирот и несостоятельных должников, которые оставались рабами, пока не уплачивали долга. Законы относительно обращения в рабство свободного, вступившего в связь с рабыней, отнюдь не касались "сеньоров", которые держали красивых рабынь в качестве наложниц (стр. 152).

Рабами велась широкая торговля, причем не только внутренняя, но и внешняя, с "землей Улуа" (Гондурас) и Мексикой, через Табаско. По словам Овиедо (8, XXX), раб оценивался примерно в 100 бобов какао.

Меньше всего сведений о том, для каких работ использовались рабы. Ланда вовсе ничего не говорит об этом; Когольюдо, касаясь положения рабов (из военнопленных) у майя, замечает: "В этом они были жесточайшими и обращались с ними сурово, используя их для всех физических работ". Можно не сомневаться, что рабы использовались для обработки полей "сеньоров" и строительства зданий. Из скудных сообщений других источников известно, что купцы для переноски тяжестей пользовались караванами рабов-носильщиков. Ангиера (1516 г.), рассказывая о встрече Колумба в четвертое путешествие с индейскими лодками, говорит: "Их тащили голые рабы с веревками вокруг шеи". По словам "Хроники из Калькини" (стр. 38), "в Хинале [остров Хайна] морем владел также Ах Кануль. Там были лодки Ах К'ин Кануля, там было их четыре, для его рабов, чтобы ловить рыбу".

Некоторые зарубежные исследователи, например Росадо Охеда (ЕY, II, 211), пытаются утверждать, что рабство у майя появилось только после тольтекского завоевания. При этом главным аргументом служит фраза Ланда: "Коком начал первый обращать в рабство" (стр. 118). Но Ланда несколько ниже говорит, что Коком начал обращать в рабство не военнопленных или преступников, а "простой народ". Таким образом, речь идет об обращении в рабство свободного населения (или, точнее, зависимых общинников), что и вызвало восстание. Это подтверждает и рассказ Понсе (1932, 354): "Старые индейцы говорят, что Шиу с помощью других вождей убил Кокома, который был величайшим сеньором и более значительным, чем он. И чтобы сделать это, он возмутил их против него, рассказав им и заставив поверить, что Коком тайно продал местных индейцев иноземным торговцам". Тоззер (1941,35) отмечает, что изображения рабов встречаются в памятниках искусства с древнейшего периода истории майя (стелы и перемычки в Наранхо, Ишк'ун, Калак'муль, К'абах и т. д.). Можно предполагать, что рабовладение утратило патриархальный характер уже в первые века нашей эры, когда возникали города-государства.

К сожалению, ни Ланда, ни другие источники не говорят о положении ремесленников. Ланда упоминает только скульпторов, изготовлявших статуи богов, и лекарей. Между тем археологические данные свидетельствуют о высоком развитии ремесла, главными отраслями которого были гончарство, изготовление оружия из кремня и обсидиана (вулканического стекла) и, наконец, изготовление различного рода предметов роскоши (богатая одежда, подвески, браслеты, веера и т. д.) и культовых предметов (статуэтки, амулеты). Строительство грандиозных сооружений в городах требовало большого количества каменщиков, архитекторов, скульпторов, живописцев. Ремесленники жили в городах. Из различных ремесленных изделий только ткани постоянно упоминаются в составе дани, которую платили "сеньорам" жители селений. Это объясняется тем, что ткачеством и плетением циновок занимались сельские женщины.

Экономическое господство знати у майя было основано как на эксплуатации труда зависимых общинников, так и на владении наследственными угодьями и эксплуатации труда рабов. Труд зависимых общинников эксплуатировался двояко. Во-первых, общинники обязаны были обрабатывать поля знати. При ежегодной расчистке лесов выделялись участки для знати, в десятки раз превышавшие надел рядового общинника. Урожай с этих участков (в основном кукуруза) шел на содержание знати. Во-вторых, общинники платили дань в "достаточных", по словам Ланда, размерах. В наследственных "имениях" знати, которые Ланда упоминает неоднократно, вероятно, широко использовался труд рабов. Из наследственных владений знати в "Сообщениях из Юкатана" и других источниках особенно часто упоминаются плантации какао. Это объясняется тем, что бобы какао служили единицей обмена. Санчес де Агиляр (1892, 98) пишет, что "сеньоры" Купулы выращивали какао, так как оно "заменяло золото" в этой стране и служило "монетой" на городских рынках.

Знать была освобождена от уплаты дани. "Все горожане и жители, которые жили внутри ограды Майяпана, были освобождены от дани, а там жили все знатные страны", — говорит Гаспар Антонио Чи (Тоззер, 1941, 230). В отношении рабов власть знатных не была ничем ограничена (стр. 152), в отношении зависимых общинников они обладали административной и судебной властью. К преступникам из знати применялись совсем иные санкции, чем к общинникам (стр. 158), с другой стороны, то, что считалось преступлением для общинника (например связь с рабыней), разрешалось знатным. В случае войны знать должна была являться под знамена правителя, а в мирное время принимала постоянное участие в религиозных обрядах. По словам Гаспара Антонио Чи, знатные почти каждый день посещали храмы: "Было правило и обычай, чтобы упомянутые сеньоры и потомки основателей Майяпана и их семьи служили в храмах идолов и в церемониях и праздниках" (Тоззер, 1941, 230). Множество различных источников подтверждает, что права знати были наследственными, а само слово альмехен ("знатный") на языке майя означает "сын отца и матери" (аль — "сын женщины", мехен — "сын мужчины"). В колониальный период права знати были подтверждены королевским правительством, причем знать майя была приравнена к испанскому дворянству (идальго).

После разрушения Майяпана, с середины XV в. до испанского завоевания, Юкатан был разделен на независимые области, которые в испанских источниках называются "провинциями" или "касикствами" (cacicazgo). Во главе независимой области стоял халач виник ("великий человек"), имевший резиденцию в главном городе области. Подвластными халач винику городами и селениями управляли назначенные им батабы. В испанских источниках XVI в. и халач виник и батаб обычно называются одинаково — "сеньор", "губернатор", "касик", хотя все же чаще халач виник именуется "сеньором", а батаб — "касиком". Такое смешение названий отчасти объясняется тем, что после испанского завоевания должность халач виника исчезла, и остались только батабы, получившие испанское дворянство. Перед испанским завоеванием в некоторых провинциях было по несколько халач виников (CDU, XIII, 23, 53, 150), тогда как в других — только батабы, слабо связанные друг с другом.

Халач виники каждой провинции всегда принадлежали к одной правящей династии, причем знатность определялась происхождением по отцу по прямой линии (яш ч'ибаль). По словам Ланда, должность халач виника была наследственной и переходила от отца к старшему сыну, хотя это правило иногда нарушалось, как свидетельствует "Родословное дерево Шиу". По Гаспару Антонио Чи, правящие роды вели свое происхождение от "основателей Майяпана", т. е. от тольтекских завоевателей. Так, Кокомы (провинция Сотута) считали своим родоначальником К'ук'улькана. "Народ Юкатана поклонялся и почитал этого бога Кецалькоатля и называл его К'ульк'улькан, и говорят, что он прибыл туда с запада... Они говорят, что от него произошли короли Юкатана, которых они называют Кокомы, что значит: внимающие" (Торке-мада, 1723, II, 52). Нох Кабаль Печ, родоначальник династии Печ, сделавший своей столицей Мотуль (провинция Кех Печ), был "близкий родственник великого сеньора Майяпана [т. е. Кокома]" (CDU, XI, 78). Династия Челей (провинция Чик'ин-чель) вела свое происхождение от "знатного юноши" На Мо Чель, зятя майяпанского жреца. Следует отметить, что правители трех упомянутых династий — Кокомы, Печи и Чели — носили титул ахау ("владыка"), который в колониальное время стали применять к испанскому королю.

В источниках нет указаний на то, что власть халач виника была ограничена. Он ведал всеми внутренними и внешними делами подвластной ему области и был главнокомандующим во время войны. По словам Ланда, сбором дани с подвластных городов и селений и приемом посетителей занимался калъвак (буквально "ускоряющий работу"), бывший "майордомом" халач виника. Советником халач виника был верховный жрец (стр. 114). Можно предполагать, что халач виник обладал высшей духовной властью (по словарю из Мотуля "халач виник" может означать "епископ"). В особо важных случаях он был верховным судьей. По Когольюдо, "сеньоры [т. е. халач виники] обладали неограниченной властью, и то, что они приказывали, выполнялось неукоснительно. Они имели в селениях касиков или знатных [т. е. батабов], чтобы выслушивать судебные дела и народные требования. Он [батаб] принимал тяжущихся или посредников и, когда дело было выслушано, если случай был серьезным, то обсуждал его с сеньором [халач виником]" (Когольюдо, 1868, IV, 4). При судебном разбирательстве и батаб и халач виник получали от обеих сторон "подарки".

По словам Ланда, батабов назначал халач виник (стр. 114). Это подтверждает и "Хроника На К'ук' Печ". Поэтому в качестве батабов часто фигурировали родственники халач виника. В провинциях Кех Печ, Сотута и Купуль значительное число батабов принадлежало к яш ч'ибаль, прямой линии по отцу правящей династии. Должность батаба была пожизненной. Ланда говорит, что после смерти батаба халач виник обычно передавал эту должность его сыну. Из "Хроники На К'ук' Печ" видно, что сыновья батаба могли назначаться батабами других селений при жизни отца. В книге Чилам Балам из Чумайеля говорится, что в начале каждого "двадцатилетия" (к'атуна) все батабы должны были являться к халач винику, чтобы доказать свою знатность и получить подтверждение своих полномочий. Устраивался своего рода экзамен. Испытуемые должны были обладать некими тайными знаниями, которые именовались "слова Суйва" и, очевидно, передавались от отца к сыну. Суйва, по определению Ьаррера Васкеса, — древнее название острова Кармен или, может быть, всей лагуны де Терминос на юго-западе Юкатана, откуда пришли тольтекские завоеватели и тутуль шиу. В эпосе киче "Пополь Вух" Суйва отождествляется с древней столицей тольтеков и "Семью пещерами", легендарной прародиной мексиканцев. Вопросы, которые задавал батабам халач виник, сохранились в сильно искаженном виде (они записаны не ранее конца XVI в.) и представляют собой замысловатые загадки (например, халач виник требует, чтобы испытуемый принес ему солнце, на котором сидит зеленый ягуар и пьет кровь; ответ: яичница с зеленым перцем). Вся эта церемония была, по-видимому, чисто формальной.

Власть батаба была ограничена. Прежде всего он зависел от халач виника и выполнял его приказы. Далее, он должен был согласовывать свои действия с жрецами, "которым они [жители] подчинялись, хотя и не так, как батабам" (CDU, XIII, 182). Наконец, при батабе было 2 — 3 советника, ах куч каб ("держатели земли"), которые могли опротестовать решения батаба. По предположению Рейса, эти советники представляли интересы богатейших жителей селений. В ряде случаев батабам приходилось либо мало считаться с халач виником, либо подавлять сопротивление своих "советников". Представителями батаба и исполнителями его приказаний были особые должностные лица — ах к'улель. Низшие служители (тупиль) выполняли полицейские функции (в колониальное время этих служителей называли альгвасилами).

В "Сообщениях из Юкатана" (CDU, XIII, 103 — 104) говорится: "Они [жители селений] не платили ему [батабу] никакой дани; они только поддерживали его тем, что изготовлялось или сеялось". Это утверждение, очевидно, нужно понимать в том смысле, что батабу доставалось гораздо меньше, чем халач винику (стр. 140). Например, жители селения дона Педро Шиу (уже в колониальное время) обязаны были возделывать для него кукурузное поле, предоставлять ему каждую неделю мужчину и женщину для домашних работ и ремонтировать его дом по мере надобности ("Хроника из Ошк'уцкаба").

Обязанностью батабов было наблюдение за сельскохозяйственными работами. Батабы "имели заботу распоряжаться постройкой и ремонтом домов своего селения, посевом всего, что нужно для пропитания, и своевременной обработкой и возделыванием полей" (CDU, XI, 80). Сроки сельскохозяйственных работ устанавливались жрецами.

Как указывалось выше, батабы обладали также судебной властью. "Они наказывали преступления своих вассалов; убийцам причиняли смерть таким же образом, как они причинили; прелюбодеев наказывали смертной казнью; их помещали в высоте в публичном месте, где их все могли видеть; воров, если они не имели чем заплатить за украденное, обращали в рабство, пока они не были в состоянии заплатить за то, что украли. Следствие вели устно, со свидетелями, хотя имели буквы или знаки, которые понимали, но им обучали только сеньоров и жрецов" (CDU, XI, 80). По Гаспару Антонио Чи, не всех убийц казнили: "Убийца, если он убил не стрелой, подлежал смертной казни; если же убийца был моложе своей жертвы, его обращали в рабство, если же убийство было случайным и без злого умысла, он платил раба за убитого" (Тоззер, 1941, 232). Источники упоминают особых должностных лиц "наподобие юристов", которые вместе с батабом разбирали судебные дела.

Во время войны батаб командовал отрядом воинов своего селения. По словам Ланда, воины были постоянными и во время походов получали жалование. "В прежние времена, как сказано выше, у них был человек, который командовал ими, как и теперь; это был тот, кого они называли батаб. Как сказано выше, упомянутый был капитаном" (CDU, XIII, 185 — 186). Кроме батаба, был еще второй военачальник, након, которого, по словам Ланда, избирали на три года (т. е., собственно, на четыре, так как он переизбирался на четвертый год). В "Сообщении из Дохот" говорится: "Этот народ, как рассказывали мне два здешние старика, знал трех принципалов. Один назывался на их языке батаб, что значит на нашем языке капитан. Они не платили ему дань, но собирались в его доме обсуждать некоторые дела, и когда шли на войну, он был у них во главе", и далее: "Капитаны, которых они выбирали для войны, назывались накомы, и если какой-либо из этих накомов обращался в бегство или его убивали, то его солдаты также обращались в бегство и убегали, и тогда при погоне многих из них убивали, но при всем том, когда мы пришли в эту страну, в ней было бесконечно много людей, чего нет сейчас" (CDU, XI1I, 208 — 209). Тоззер, Ройс и другие авторы полагают, что батаб только находился при войске, а командовал фактически након. По рассказу Ланда скорее можно заключить, что было наоборот. У Ланда, как и в цитированном выше тексте, говорится, что наконов было два. Один из них приносил человеческие жертвы (что связано с военным ритуалом, так как в жертву приносили прежде всего знатных пленников). Обязанностью второго накона (которого избирали раз в четырехлетие на военном празднике) было также выполнение военного ритуала и соблюдение разных запретов. Таким образом, фактически командовал отрядом, очевидно, батаб ("постоянный военачальник" — в тексте Ланда), а наконы выполняли главным образом жреческие функции.

Особую прослойку среди знати составляли жрецы. Жрецами делались обычно сыновья самих жрецов, или же младшие сыновья знатных (старший сын наследовал отцу). Должность верховного жреца, по Ланда, была наследственной. Жречество играло громадную роль в общественной жизни, так как в его руках был сосредоточен не только религиозный ритуал, но и почти полностью научные знания и искусство. Верховный жрец, бывший советником халач виника, назначал жрецов в селения, которые в свою очередь были советниками батабов. Будучи единственными знатоками календаря, жрецы устанавливали сроки сельскохозяйственных работ.

Следует упомянуть также купцов-профессионалов, которые были частью из знати, частью из разбогатевших общинников (айик'алъ). Различались торговцы местные и путешествующие. Последние доставляли свои товары на громадные расстояния с помощью рабов-носильщиков или на лодках. Между всеми важнейшими городами были проложены дороги, мощеные щебнем (сакбе). Кортес во время похода в Гондурас пользовался картами дорог, употреблявшимися купцами.

На морских побережьях для перевозок употреблялись долбленые лодки с парусами, вмещавшие до 40 человек. Одну из таких лодок, груженую пестрыми тканями, какао и металлическими изделиями, встретил Колумб у берегов Гондураса во время четвертого путешествия. В городах были устроены обширные рынки, а также "дома отдыха", в которых за определенную плату могли останавливаться купцы с товарами. Торговля велась в установленные дни. Майя вели торговлю не только внутреннюю, но и внешнюю, с соседними народами. В качестве товаров фигурировали рабы, какао, кукуруза, мед, соль, перец, бобы, тыквы, плоды, ваниль, напитки, хлопковая пряжа, ткани, шкуры, одежда, животные, оружие, кремень, обсидиан, ступки из камня, посуда из дерева, глины и камня, воск, медь, серебро, золото, драгоценные камни (особенно нефрит), раковины, перья кецаля и других птиц, украшения, статуэтки, музыкальные инструменты, краски, бумага, копал, чикле (смола дерева сапоте), каучук, лечебные травы. Многие из этих товаров доставлялись в Юкатан извне. Важнейшими юкатанскими товарами были ткани, мед и воск, а также рабы, кремневое оружие, соль и рыба. Металлические изделия, которых не было в Юкатане, доставлялись из Мексики, Гондураса, Никарагуа, Панамы и даже Колумбии.

В качестве главной единицы обмена употреблялись бобы какао. Реже для той же цели использовали раковины, полотнища определенных размеров, мексиканские медные топорики и колокольчики, нефрит, а в Гватемале также перья кецаля. По словам Овиедо, в Никарагуа раб стоил 100 бобов какао, заяц — 10, проститутка — 8 — 10. Испанский реал приравнивался к 80 — 100 бобам какао. Какао в качестве единицы обмена сохранялось долгое время после испанского завоевания. Так, в колониальное время за совершение "языческого" обряда накладывался штраф до 125000 бобов какао.

Семья у майя, по-видимому, была переходной от парной к моногамной, причем некоторые данные позволяют предположить наличие большой патриархальной семьи. Ланда, Лисана и Когольюдо утверждают, что майя не имели более одной жены. Санчес де Агиляр говорит о полигамии, но он, по-видимому, имеет в виду наложниц знати (Тоззер, 1941, 100). В "Сообщении из Мотуля" говорится: "Они никогда не имели брачных отношений более, чем с одной женщиной, но они оставляли ее по незначительным поводам и женились снова, и были мужчины, которые женились 10 и 12 раз, и женщины могли также свободно покидать своих мужей и брать других, но в первый раз их венчал жрец" (CDU, XI, 80). Тем не менее перемена жен не одобрялась (стр. 147), а прелюбодеяние каралось смертью. Женщины не принимали участия в общественной жизни. Им запрещалось наследовать имущество (стр. 146), участвовать в религиозных церемониях, посещать храмы (стр. 162), есть вместе с мужчинами (стр. 142) и даже смотреть на них (стр. 161). Монах Лоренсо Бьенвенида писал в письме испанскому принцу Филиппу: "Вашему высочеству надлежит знать, что в этой стране едва ли есть дома, где живет только один домохозяин. Напротив, каждый дом имеет двух, трех, четырех и даже более; и среди них есть один патриарх (paterfamilias), который является главой дома" (CIW, Publ. № 523, СAАН, v. VI, № 30, 1940, стр. 14).

По словам Ланда (стр. 148), жених должен был 5 — 6 лет отработать в доме тестя. Почти то же говорится в "Распоряжениях" Томаса Лопеса: "Они часто заставляют своих зятьев служить им 2 или 3 года и часто они не позволяют им покидать их дома и жить, как они хотят" (Когольюдо, V, 16). Обычай этот, очевидно, отмирал, так как в другом месте (стр. 124) Ланда говорит, что молодые жили в шалаше либо у дома свекра, либо у дома тестя. Ройс на основании материалов переписи на острове Косумеле (1570 г.) показывает, что большинство (правда незначительное) супружеских пар жило в домах свекров, а не тестей.

Ланда и Эррэра перечисляют ряд брачных запретов. По их словам, запрещалось жениться на женщинах, носящих то же родовое имя (хотя в "Родословном дереве Шиу" встречаются нарушения этого правила), запрещался левират и сорорат (женитьба на женах братьев и сестрах жены), женитьба на тетках по матери и мачехах. По словам Ланда, разрешалось жениться на других родственницах по матери, хотя бы они были двоюродными сестрами (стр. 148). Некоторые исследователи усматривают в этом указание на наличие перекрестно-двоюродного брака. В некоторых случаях материалы переписи на Косумеле позволяют предполагать перекрестно-двоюродный брак, но таких случаев немного.

В терминах родства и свойства у майя (они сохранились в словаре из Мотуля и у Бельтрана) прослеживаются черты классификационной системы родства. Были отдельные названия для дедушки по отцу (сукум), дедушки по матери (мам), бабушки по отцу (мим), бабушки по матери (чич), старшего брата (сукум) и старшей сестры (кик). Младший брат и младшая сестра назывались одинаково (иц'ин). Тетки и дяди назывались составными терминами (дядя по отцу: ц'е-юм — "как бы отец"; тетка по матери: ц'е-наа — "как бы мать"; эти слова означают также "отчим" и "мачеха"), кроме дяди по матери, для которого было отдельное название (акан). Двоюродные братья и сестры также назывались составными терминами: каа-сукум, каа-кик ("второй брат", "вторая сестра"). Женщина называла своего сына и сына своей сестры одинаково (аль). Мужчина одинаково называл своего сына и сына своего брата (мехен). Муж одинаково называл отца жены и мужа дочери (хаан).

По словам Ланда и других источников, майя в течение жизни трижды изменяли имя. Ребенку давалось "детское" имя (пааль к'аба); после "крещения" к "детскому" имени прибавлялось родовое имя, переходящее по отцовской линии. После брака родовое имя сохранялось, а "детское" заменялось "материнским" именем, переходящим по женской линии обычно с приставкой “а- (мать). Иногда имена заменялись прозвищами или сочетались с титулами.

Культура майя оказала сильное влияние на соседние народы. Майя первыми на континенте Америки разработали систему иероглифической письменности, под влиянием которой возникла письменность у тольтеков и сапотеков. Созданный майя календарь вошел в употребление у многих народов Мексики почти без изменения. Для обозначения цифр майя употребляли три знака — точку для единицы, черточку для пяти и изображение раковины для нуля. С помощью этих трех знаков можно было записать любое число, так как майя употребляли позиционную систему написания чисел, подобную европейской, но с той разницей, что у майя счет был двадцатеричный, а число писалось сверху вниз. Самая нижняя цифра обозначала единицы, вторая снизу — двадцатки, третья снизу — четырехсотки и т. д. Особенно значительных успехов майя достигли в области астрономии. Продолжительность солнечного года астрономы майя вычислили с точностью до одной минуты (т. е. точнее, чем в принятом в настоящее время григорианском календаре). Майя умели рассчитывать наступление солнечных затмений, знали периоды обращения луны, а также Венеры и других планет. О других научных знаниях майя сведения крайне скудны. Известно, что была значительно развита медицина и в связи с ней ботаника, так как лекарствами служили обычно растения.

Источники не сообщают, имелись ли у древних майя школы. Однако по аналогии с ацтеками можно предполагать наличие у майя специальных школ, где обучались дети жрецов и знати. Обучение молодежи было в руках жрецов, а главным предметом изучения являлась жреческая астрология, т. е. умение предсказывать будущие события. Астрология отчасти включала и положительные знания по метеорологии, климатологии, астрономии и математике, потому что жрецы должны были уметь предсказывать не только судьбу отдельных лиц, удачу в походах и т. д., но также и наступление дождей, засухи и различные астрономические явления. Кроме астрологии важным объектом изучения была история. В книгах Чилам Балам сохранились хроники на языке майя, частично составленные, по-видимому, задолго до испанского завоевания. В этих хрониках кратко записывались важнейшие события, случившиеся в течение каждого "двадцатилетия" (к'атуна). Особенное внимание будущие жрецы уделяли изучению мифологии и религиозных обрядов.

По словам Когольюдо, в городе Тишхуалатун находились архивы, где можно было получить любые сведения, "как в Саламанке".

Главными источниками для изучения религии майя, кроме Ланда, являются мифологические и пророческие тексты в книгах Чилам Балам, а из испанских источников наиболее важна работа Педро Санчеса де Агиляр "Разоблачение идольских культов в Юкатанском епископстве" (1639 г.).

В сельской земледельческой религии важнейшую роль играли Чаки, боги дождя и покровители полей. По представлениям майя, Чаки были связаны с символикой цветов и странами света: красный Чак помещался на востоке, желтый — на юге, черный — на западе, белый — на севере. С Чаками очень тесно связаны Бакабы и Павахтуны, также находившиеся в четырех странах света. Различие между Чаками, Бакабами и Павахтунами не совсем ясно. По мнению Ройса, Павахтуны считались преимущественно богами ветра; представления о них оказались очень стойкими и сохранялись до XX в., но в результате христианизации майя стали называть красного Павахтуна св. Домиником, белого — св. Габриэлем, черного — св. Диэго, а желтого Павахтуна — богиню Иш К'ан Леош, покровительницу кукурузы — отождествили с Марией Магдалиной. И Чаки и Бакабы могли рассматриваться у майя (по-видимому, уже в жреческом толковании) как один бог Чак или Бакаб в четырех ипостасях. Далее, в земледельческой религии важнейшую роль играли бог кукурузы и бог смерти. Бог кукурузы всегда изображался юным. Имя его было табуировано и он назывался описательно Юм К'ааш ("владыка лесов"). Бог смерти изображался в виде скелета, звали его тоже описательно Ах Пуч ("разрушитель"), Юм Кимиль ("владыка смерти"), Мультун Цек' ("холм черепов").

Верховным богом в пантеоне майя был Ицамна, бог неба. Женой его считалась богиня Иш Ч'ель, богиня плодородия. По Лас Касасу, Иш Ч'ель была матерью богини Иш Чебель Яш, жены Ицамны и матери Бакаба, которого христианизированные индейцы отождествляли с Христом. Когольюдо называет женой Ицамны Иш Асаль Box, богиню луны и ткачества, а их дочь Иш Чебель Яш — изобретательницей рисования и искусства делать узоры на одежде. Эти противоречия объясняются тем, что в различных городах-государствах пантеон был разным; хотя некоторые божества были общими для всех, но называли их часто по-разному.

Ицамна, бог неба, обитающий на облаках, считался создателем цивилизации майя; ему приписывали изобретение письменности и наук; считалось, что он разделил Юкатан на провинции и дал название местностям. Жрецы считали его своим покровителем. Бог войны, покровитель военной знати, назывался по-разному и всегда описательно; К'ак'-у-пакат ("огненный лик"), Пак'ок ("несущий ужас"), Ах Чуй К'ак' ("вносящий огонь"), Хумпикток' ("8 тысяч копий"). К'ук'уль-кан считался покровителем тольтекской по происхождению знати; культ его был принесен в Юкатан тольтекскими завоевателями в X в. Купцы считали своим покровителем бога Эк' Чуах, который считался также покровителем плантаций какао. Бог полярной звезды Шаман Эк' ("северная звезда") был также покровителем купцов и путешественников.

В иероглифических рукописях майя и в произведениях искусства боги, как правило, изображаются в человеческом, образе, кроме К'ук'улькана, который обычно имеет тело змеи и человеческую голову. Но наряду с богами в мифологии значительную роль играли обожествленные животные. В иероглифических рукописях они часто изображаются с звериной или птичьей головой на человечьем туловище. К'инич К'ак' Мо ("солнечноглазый попугай"), по-видимому, олицетворял солнце и, по Когольюдо, в Ицмале отождествлялся с Ицамной. Цуль каан, небесная собака, изображаемая с горящими факелами в лапах, олицетворяла молнию. Важную роль в мифологии играла сова (муан), связанная с представлениями о 13 небесных сферах, и ягуар (балам). Ягуарами иногда называли богов стран света — Чаков и Бакабов. При этом важно отметить, что титул "ягуар" носили правители и военачальники, а также жрецы. Трон правителя носил название "циновки ягуара" (иш поп ти балам). На фресках Бонампака три главные персонажа (может быть, правитель и два военачальника) одеты в шкуры ягуаров.

Судя по текстам в книгах Чилам Балам, жрецы майя разработали сложнейшие мистические учения о богах, главным образом в связи с жреческим календарем, летосчислением и астрологией. Согласно этим учениям, боги правили миром поочередно, сменяя друг друга у власти. Четыре бога — Хобниль, Кан Цик Наль, Сак Кими и Хосан Эк' — сменяли друг друга у власти ежегодно. Они отождествлялись с богами стран света — Бакабами, Чаками и Павахтунами, а также с обожествленными ягуарами. Эти представления в своей основе фантастически отражают древний социальный институт смены власти по родам, и боги, сменяющие друг друга у власти, первоначально, вероятно, соответствовали тотемам сменяющих друг друга у власти родов. Аналогичным образом возникли представления о богах, сменяющих друг друга у власти каждое "двадцатилетие" (к'атун), отражающие, очевидно, позднейший этап, когда срок пребывания у власти значительно удлинился. Согласно жреческим учениям, было 13 богов, которые правили миром в следующем порядке: каждый бог находился у власти 30 лет; в течение первых 10 лет "двадцатилетия" он принимал власть у своего предшественника, затем 10 лет он правил один и, наконец, последние 10 лет (уже следующего "двадцатилетия") он правил вместе с преемником, передавая ему власть. Но эти боги не только поочередно правили миром. По Авенданьо (Минс, 1917, 141), 13 богам "двадцатилетий" соответствуют 13 провинций, на которые делился Юкатан, согласно древним традициям. Каждый из 13 богов постоянно правил одной из этих провинций и периодически — всем миром. Имена этих богов следующие: Яшхаль Чак ("двадцатилетие" 11 Ахау), Сак Вакналь (9 Ахау), Эк'Чуах (7 Ахау), Пуск'охом (5 Ахау), Яш Кокай Мут (3 Ахау), Амайте К'у (1 Ахау), Яшхаль Чуэн (12 Ахау), Лахун Чаан (10 Ахау), Амайте К'авиль (8 Ахау), К'инич К'ак'Мо (6 Ахау), Ах Бакокоб (4 Ахау), Булук Ч'аб-тан (2 Ахау), Ицамна Ицам Цаб (13 Ахау). Некоторые из этих имен понятны, например Лахун Чаан ("десятое небо", бог планеты Венеры), но многие не поддаются убедительной этимологии. Соответственно с тем, какой бог должен принимать или сдавать власть, его статую с подобающими обрядами вносили в храм или выносили. В таком же духе были тщательно разработаны мистические учения о том, какой бог является покровителем каждого дня в году, и даже каждого часа в сутки. На этих учениях основывалась жреческая астрология в своих предсказаниях.

У майя была особая категория жрецов, которые специализировались на пророчествах, — чиланы. Согласно книге Чилам Балам из Тисимина, способ пророчествовать был следующим: чилан уходил в комнату своего дома и, придя в экстаз, ложился там; считалось, что в это время чилан беседует с богом или духом, спустившимся на крышу дома чилана. Другие жрецы, собравшись в соседнем помещении, слушали откровение с опущенными лицами. В книгах Чилам Балам сохранилось много пророческих текстов. Кроме того, у майя были знаменитые оракулы, особенно в Чичен-Ице и на острове Косумеле. По Когольюдо, на Косумеле был пышный храм божества Теель Кусам, которое изображалось с лапами ласточки. Статуя этого божества, сделанная из терракоты, была пустой внутри и прислонялась к стене. В середину прятался жрец, который от имени божества давал ответы паломникам. Кроме того, на острове Косумеле был оракул богини Иш Ч'ель.

По словам Лисаны, правители и некоторые жрецы почитались у майя наравне с богами. Из описания Ланда видно, что имелся культ умерших правителей. Их пепел помещали в статуи, вероятно, портретные. Лица, которых приносили в жертву, в ряде случаев рассматривались как воплощение бога.

У майя имелись развитые космогонические и эсхатологические мифы (о начале и конце мира), известные отчасти по мифологическим текстам в книгах Чилам Балам, отчасти по этнографическим данным. Тоззер записал со слов индейцев в окрестностях Вальядолида (бывшая провинция Купуль) рассказ об эрах, которые пережили мир. В первую эру жили карлики сайям виникоб ("люди порядка"); эти карлики были строителями древних сооружений, руины которых встречаются в Юкатане. Они работали в темноте, так как солнца еще не было. Когда взошло солнце, карлики обратились в камни. Первая эра закончилась потопом Ха-йок'оль-каб ("вода над землей"). Во вторую эру жили ц'олоб ("нарушители"); снова мир был разрушен потопом, после чего появились люди майя или масевали ("простой народ"). Последовал третий потоп Хун-йекиль или Буль-кабаль ("погружение"). Четвертая, современная эра тоже должна окончиться потопом. Эта версия, очевидно, довольно сильно отличалась от космогонических мифов древних майя. Как сообщают испанские авторы (Ланда, Когольюдо, Эррера), по представлениям майя, в доисторическую эпоху мир был населен гигантами (чаак). Миф о потопе упоминается в книге Чилам Балам из Чумайеля и у многих испанских авторов XVI — XVII вв. Сходные космогонические представления были у киче ("Пополь Вух") и у народов Мексики (тольтеки, ацтеки).

По представлениям майя, было 13 небес, или небесных сфер ("слоев неба"), и 9 подземных миров. По четырем углам мира, на востоке, севере, западе и юге, находились "мировые деревья", которые соответственно назывались Красное, Белое, Черное и Желтое дерево. В центре мира находилось Зеленое дерево (яш-че или имиш яш-че). На четырех "мировых деревьях" по странам света обитали боги дождя Чаки. Здесь же были четыре гигантских кувшина (бакаб) с водой; когда боги лили из них воду, шел дождь. Боги Бакабы, по-видимому, связаны с представлениями об этих кувшинах. На небесах в тени ветвей Зеленого дерева находился рай, с богиней Иш Таб, а в подземных мирах — ад. Адского бога майя называли условно Хун Ахау ("первый владыка"); он, вероятно, тождествен с богом смерти. В эпоху испанского завоевания майя называли подземный мир Мвтналь (от ацтекского Миктлан). Древнее название подземного мира было, вероятно, Шибальба (оно сохранилось у киче в "Пополь Вух"; ср. Ланда, стр. 174). Многие зарубежные исследователи совершенно неосновательно относят представления об аде и рае за счет влияния католических миссионеров. В действительности представления о загробном возмездии развиваются по мере возникновения классового общества, независимо от влияния извне. По представлениям майя, участь в загробном мире определялась не только этическим принципом (т. е. поведением в земной жизни), но и социальной принадлежностью (например, жрецы после смерти попадали на третье небо), и, отчасти, родом смерти (повесившиеся попадали в рай, к богине повешенных Иш Таб).

В целом религия майя была мощным орудием классового угнетения. Она воспитывала в народных массах страх и покорность перед жрецами и знатью, якобы обладавшими тайными знаниями всего, что происходит на небе и на земле, глашатаями воли великих богов, управляющих страшными силами природы.

От богатой литературы майя, благодаря беспримерному варварству католических монахов, яростно уничтожавших "языческие" рукописи, написанные иероглифами, сохранились жалкие остатки. В конце XIX в. во многих местах Юкатана были обнаружены учеными так называемые книги Чилам Балам ("книги пророка-ягуара"; Чилам Балам — имя известного пророка майя из Мани). Эти книги написаны испанскими буквами, приспособленными к языку майя ("традиционный алфавит"), и представляют собой довольно хаотическую смесь текстов и отрывков различного содержания, стиля и происхождения. Некоторые отрывки относятся к доиспанскому периоду и, вероятно, являются транслитерацией иероглифических текстов, но подверглись более или менее сильному искажению. Другие отрывки написаны уже в колониальное время. Некоторые тексты повторяются в разных книгах Чилам Балам. Списки большинства этих книг относятся к XVIII в. В начале XIX в. такие книги были почти в каждом индейском селении, но во время "войны рас" юкатанские каратели, зверски избивавшие индейское население, уничтожили и последние остатки древней литературы майя, пережившие страшные века испанского колониального режима.

Из 13 книг Чилам Балам (часть их известна лишь по названию) опубликованы и переведены только некоторые. Изучению подвергались главным образом книги Чилам Балам из Чумайеля, Мани и Тисимина. Впервые отрывки из книг Чилам Балам, с весьма сомнительным испанским переводом, опубликовал Лисана (1633 г.). Первым собирателем и исследователем этих книг был Пио Перес. В 1843 г. Стефенс опубликовал некоторые отрывки, переведенные на английский язык с испанского перевода Пио Переса. Затем появились переводы хроник майя из книг Чилам Балам на французский (Брассёр де Бурбур) и английский (Бринтон) языки. До 1930 г. не было попыток дать полный перевод какой-либо из книг Чилам Балам. Дело в том, что язык, на котором написаны многие тексты в этих книгах, сильно отличается по лексике и грамматике от языка майя, изученного испанскими миссионерами XVI — XVII вв. Первый опыт перевода книги Чилам Балам из Чумайеля сделал Медис Болио (1930 г.). Позже появились и другие переводы. Все они более или менее приблизительны и во многих местах сильно расходятся друг с другом.

Сохранившиеся в книгах Чилам Балам древние тексты дают некоторое представление о литературе майя. Наиболее распространенными и, вероятно, одними из самых древних были календарные тексты или "альманахи". Эти тексты представляют собой краткие заметки о днях и месяцах; часть заметок — жреческая астрология, но многие из них — просто народные приметы. Образцом календарного текста, дающего приметы на каждый день года, может служить "альманах" на 1841/42 г. из материалов Пио Переса, опубликованный Стефенсом. В нем приводятся такие, например, приметы: "9 [число месяца] Соц 4 [день] Эб. Плохой день; рождается владыка", "18 Сип 6 Имиш. Хороший день; дождь". Подобным образом даются приметы к месяцам, например: "[месяц] Мак; черепахи кладут яйца", "[месяц] Шуль; рыбы мечут икру" (книга Чилам Балам из Чумайеля). Некоторые календарные тексты чисто астрологического характера, например заметки к названиям каждого из 20 дней: "[день] Мулук. Акула и ягуар — его знамение. Пожирание сыновей, пожирание жен. Богатые. Убийца двуутробок также. Богатые также" (книга Чилам Балам из К'ава; речь идет о судьбе лиц, родившихся в этот день; см. ниже комментарии к названиям дней).

мачан кех (че) — ловля оленей (Мадридская рукопись, стр. 40 — 41); у пак' каб — роение пчел (там же, стр. 103 — 106);

Подобного рода тексты были, по-видимому, у всех сельских жрецов. Из трех сохранившихся иероглифических рукописей две (Дрезденская и Мадридская) представляют собой в основном именно календарные тексты с хозяйственными метеорологическими, астрологическими и ритуальными указаниями в таком роде: "бог Чак находится на Красном дереве на востоке", "бог Чак зажигает факелом огонь в небе" (т. е. гроза), "принести в жертву богу Чаку на поле индюка" (Дрезденская рукопись, стр. 30, 36, 41) и т. д. Отдельные разделы трактуют, например, о следующих предметах:

пиц'билах поп — изготовление циновок (там же стр. 102); пак'мул — окраска (ступеней) пирамиды (там же, стр. 64; ср. Ланда, стр. 183); к'амаан никтеил — получение букета, свадебная церемония (Дрезденская рукопись, стр. 12, 15).

Особо следует выделить тексты ритуальные, трактующие о местопребывании и атрибутах богов, хотя они могут быть связаны с календарными текстами. Ритуальные тексты представляют собой обычно сухие перечни. Образцами их могут служить "Ритуал четырех стран света" (в книге Чилам Балам из Чумайеля) и разделы о местопребывании бога Чака в иероглифической Дрезденской рукописи (в последнем случае текст календарно-ритуальный).

Важное место в литературемайя занимали хроники, сохранившиеся в рукописях Чилам Балам из Чумайеля, Мани и Тисимина.

В хрониках кратко перечисляются важнейшие события с V в. до 1610 г., обычно без комментариев, например: "в двадцатилетие 6 Ахау [692 — 711 гг.] была захвачена страна Чак'анпутун", "в двадцатилетие 5 Ахау [1342 — 1362 гг.], пришли иноземцы, пожиратели людей; иноземцы без юбок — их имя; страна не была опустошена ими". Хроники частично восходят к иероглифическим текстам. Иероглифические рукописи исторического содержания упоминают, кроме Ланда, Санчес де Агиляр, Вильягутьерре и Понсе.

Наряду с хрониками в книгах Чилам Балам встречаются исторические повествовательные тексты, образцом которых может служить описание прихода к власти Хунак Кееля (книга Чилам Балам из Чумайеля). Повествование ведется в сжатом энергичном стиле. Повествовательные тексты могут быть с полным основанием отнесены к художественной литературе.

Далее, в книгах Чилам Балам представлены мифологические тексты, которые характеризуются довольно вычурным стилем и большим количеством мест, связанных с жреческой символикой и мистикой. Таковы тексты о "Сотворении мира", "Создании месяца" и "Ритуал ангелов" в книге Чилам Балам из Чумайеля.

Обширно представлены в книгах Чилам Балам пророческие тексты, т. е. пророчества чиланов о будущих "годах" и "двадцатилетиях". Из всех религиозных текстов пророчества отличаются наибольшими художественными достоинствами. В пророчествах речь идет, как правило, о бедствиях, как то: война, засуха, голод и т. д. Засуха, например, описывается в таких выражениях: "В это время вспыхнет пламя в сердце страны; загорится земля, загорится высота. В это время будут взяты запасы овощей, будут мольбы к небу. Хлеб погибнет, пища погибнет. Заплачут совы, заплачут филины на перекрестках по всей земле, по всему небу". О временах после испанского завоевания пророческий текст говорит: "Увы! Под бременем младшие братья [т. е. индейцы] в двадцатилетия 7 Ахау из-за горя, из-за нищеты, из-за дани, впервые наложенной на вас. Вы будете нести бремя дани завтра и в последующие дни, когда вырастут ваши дети. Будьте готовы переносить тягость нищеты, которая бродит среди ваших селений". Кроме пророчеств о "годах" и "двадцатилетиях", сохранилось несколько пророчеств о возвращении К'ук'улькана. Католические монахи пытались выдавать их за пророчества о приходе испанцев и использовали при обращении индейцев в христианство.

Из религиозных текстов следует отметить еще заклинания и молитвы. Они очень редки в книгах Чилам Балам. Тоззер опубликовал молитвенные песнопения на диалекте лакандонов (записанные им в начале XX в.).

Образцом эпических текстов может служить так называемая "Песнь ица" (книга Чилам Балам из Чумайеля), в которой говорится о захвате Чичен-Ицы вражеским войском. Эта песня сохранилась в сильно искаженном виде. "О! Что достойно нас? — Драгоценный нагрудный камень. — Что отличает доблестных людей? — Мой плащ, моя повязка. — Так сказал бог. — Плакал ли ты о ком-нибудь? — Ни о ком. — Юношей я был в Чичен-Ице, когда пришел захватывать страну злой предводитель войска". Далее певец говорит о разгроме его родного города и о том, что он умирает на городском празднике (вероятно, приносимый в жертву торжествующими победителями). Эпические произведения, по-видимому, были в большом ходу у майя. Санчес де Агиляр сообщает, что индейцы на своих собраниях читали книги исторического содержания и некоторые места в них пели под аккомпанемент барабана.

Хотя лирическая поэзия несомненно была у древних майя, ни одного образца ее не сохранилось. В источниках упоминаются песни, написанные определенным размером (среди иероглифических текстов). Впервые лирические песни майя были записаны в конце XIX в. (образец любовной песни опубликован Брассёр де Бурбуром). Трудно судить, насколько они отличались от древних.

В книгах Чилам Балам представлены диалоги или, скорее, вопросы и ответы. В этих текстах перечисляются вопросы, которые должен задавать верховный правитель в начале нового "двадцатилетия", когда проверялись полномочия батабов, управлявших селениями. На эти вопросы тут же дается ответ. Тексты эти записаны уже после испанского завоевания и, вероятно, сильно искажены.

По свидетельству Ланда и других источников, у древних майя пользовались большим распространением драматические произведения (бальц'ам). Для театральных представлений строились специальные сооружения в виде каменных платформ. Были профессиональные актеры, отличавшиеся большим мастерством. Представления были исторического и мифологического содержания. Актеры обычно надевали маски. Насколько можно судить, у древних майя были и трагедии и комедии. Ни одно драматическое произведение не сохранилось, но известны (по словарю из Мотуля) названия некоторых комедий, например: "Прихлебатель", "Продавец кувшинов", "Белый попугай", "Садовник, выращивающий какао". Брассёр де Бурбуром была записана драма на языке киче "Рабиналь-Ачи" (на испанский язык ее перевел Луис Кардоса-и-Арагон).

Инструментальная музыка у майя была очень тесно связана с песнями и танцами. По данным Даниэля Айяла, майя употребляли пятитонную гамму. Музыкальные инструменты описаны у Ланда достаточно подробно. Из его описания видно, что майя употребляли разнообразные ударные и духовые инструменты, в частности флейту (чулъ) с четырьмя отверстиями. Струнных инструментов не было, если не считать музыкального лука с тетивой из волокон хенекена. Танцующие употребляли металлические бубенчики. Древние танцы майя известны только по описанию Ланда.

Архитектура майя была весьма разнообразна. Среди различных архитектурных сооружений следует упомянуть ступенчатые пирамиды с храмами на вершине, дворцы, астрономические обсерватории, стадионы для игры в мяч, колоннады, платформы для танцев и представлений, здания для паровых бань, арки и т. д. Древнейшим образцом архитектуры майя является ступенчатая пирамида E-Vil-sub в Вашактуне, с четырьмя лестницами, украшенная 16белыми рельефными масками. Для перекрытия помещений майя употребляли так называемый "ложный свод", образуемый наклоном стен, обычно стрельчатой формы, хотя встречается и форма трилистника. В древнейший период (до IX в.) фасад зданий обычно украшался посредине и наверху поясами сложных узоров (иногда с иероглифическими надписями). Здания Ушмаля и городов прилегающей к нему холмистой области Пуук характеризуются преобладанием геометрического архитектурного орнамента и широким употреблением колонн (круглых с квадратной капителью) и полуколонн (стиль Пуук). Постройки Чичен-Ицы тольтекского периода украшались стилизованными фигурами людей и животных, особенно змей.

Скульптура майя достигла чрезвычайно высокого развития. На древнейших рельефах фигуры изображаются условно — голова и ноги в профиль, а туловище в фас. Но вскоре появляются рельефы, где фигуры изображены полностью в фас или в профиль. Скульптура служила не только для украшения зданий, но и являлась самостоятельным видом искусства. Стелы в честь окончания "двадцатилетия" обычно снабжались рельефными изображениями, а в ряде случаев делались в виде статуй. Многие рельефы изображают сложные сцены (бои, пленники перед правителем, правитель на троне, окруженный знатью, и т. д.) и отличаются исключительной выразительностью и реализмом. Сохранились великолепные образцы круглой скульптуры майя, например, "юный бог кукурузы" из Копана. В эпоху после тольтекского завоевания скульптура использовалась почти исключительно для украшения зданий и перестала играть самостоятельную роль.

Образцов живописи майя сохранилось очень немного, но их достаточно, чтобы судить о том, какого мастерства достигли древние художники майя. Наиболее выдающимся памятником живописи являются фрески Бонампака (VIII в.), расположенного недалеко от Яшчилана. Фресками покрыты стены здания, построенного на склоне холма. Здание состоит из трех помещений. На стенах помещения слева (если смотреть с фасада) изображено приготовление к битве. Прямо против входа изображены (в натуральную величину) три фигуры военачальников в пышных головных уборах из зеленых перьев. Справа и слева их окружают воины в причудливых шлемах, музыканты, поднявшие вверх ударные инструменты, знаменосцы, трубачи с большими трубами, фигуры в звериных масках (всего изображено 26 фигур). На противоположной стене того же помещения новая сцена. Главный военачальник (вероятно, правитель) сидит на троне, окруженный группой знатных воинов. Он что-то говорит стоящему около него воину, взяв его за руку. Воин слушает, наклонив голову. Поодаль в горделивой позе стоят два других военачальника. Слуги поддерживают их пышные уборы из перьев. В центральном помещении на стене против входа изображен бой. Воин, одетый в шкуру ягуара, хватает за волосы пленника, бессильно поднявшего вверх руки. Но воин смотрит не на пленника. Перед ним два вражеских бойца; один собирается метнуть в него дротик, второй бросается вперед с копьем. Но с другой стороны им навстречу движутся воины-победители с поднятыми палицами и копьями наперевес. Над ними колышутся знамена. Сзади трубач трубит в громадную трубу. На противоположной стене изображена ступенчатая пирамида или платформа. На вершине стоит главный военачальник с копьем в руке. Перед ним сидит знатный пленник, простирая к нему руки. Вокруг два других военачальника с шкурами ягуаров на плечах и знатные воины в торжественных застывших позах. У ног главного военачальника на ступеньке лежит в изнеможении пленник. Голова его запрокинулась, руки бессильно повисли. На груди, руках и ногах видны раны. Сбоку сидят обнаженные пленники с искаженными болью лицами. С пальцев рук у них каплет кровь. Одного из них схватил за руку воин и склонился над ним. Из кисти руки пленника брызжет кровь. В третьем помещении изображено победное торжество. На ступеньках пирамиды танцуют три военачальника и воины в фантастических крылатых уборах. Слева от них трубачи. На боковой стене изображены три женщины (вероятно, жены военачальников; они появляются и в предыдущих сценах); две из них беседуют, третья ест; около них слуга на коленях и служанка с ребенком на руках.

В целом фрески Бонампака поражают стройностью замысла и необыкновенным мастерством исполнения. Из красок наиболее употребительны черная, белая, желтая, красная, оранжевая, зеленая и голубая разных оттенков; краски эти комбинировались. В живописи сохраняется отчасти традиция условного изображения. Так, лицо никогда не изображается в фас, а всегда в профиль. Хотя туловище изображается в фас, ноги при этом обычно показаны в профиль, иногда в разные стороны носками. Но наряду с этим фигуры, как правило, изображаются в разнообразных динамических позах, и многие из них трактованы без малейшей условности, с предельным реализмом и выразительностью. Живописцы майя переходили от условного изображения к перспективному.

Фресковая живопись обнаружена также в развалинах Вашактуна (табл. XVII). Кроме того, образцом изобразительного искусства может служить роспись на сосудах (наиболее знамениты по своим художественным достоинствам сосуды из Чама, Небаха и Ратинлиншуля). Фресковая живопись, обнаруженная в зданиях тольтекского периода в Чичен-Ице и некоторых других городах Юкатана (Танках, Чакмультун, Тулум), носит совсем иной характер, явно в связи с мексиканским влиянием. Перспектива полностью отсутствует, пропорции не соблюдаются, фигуры не могут закрывать друг друга и т. д. В целом фрески тольтекского периода имеют скорее пиктографический характер и гораздо более примитивны, чем фрески Бонампака и Вашактуна. В "Колодце жертв" в Чичен-Ице обнаружены металлические диски с изображениями, отличающимися высокими художественными достоинствами. Особенно замечательны сцена принесения в жертву пленного воина майя тольтеками и изображение морского боя между тольтеками и майя.

Из спортивных игр следует отметить чрезвычайно популярную у майя игру пок-та-пок. Она заключалась в том, что одна команда игроков забивала тяжелый каучуковый мяч в каменное кольцо на стене, а другая команда защищала это кольцо. Мяч били локтями, коленями и туловищем, так как трогать его руками и ногами запрещалось. Для этой игры строились богато украшенные стадионы (в одной Чичен-Ице было шесть таких стадионов). Игра, по-видимому, была очень азартной.

Главы XXXIV — XL и первая половина главы XLI посвящены описанию календаря и летосчисления майя. Эти главы особенно важны, потому что никакой другой источник не дает описания календарных праздников. Для изучения летосчисления майя большое значение имеет также работа Пио Переса (1842), который использовал тексты на языке майя.

Древний календарь майя привлек к себе особое внимание буржуазной американистики. Количество работ по календарю буквально необозримо (из них наибольшее значение имели работы Фёрстеманна, Баудича, Морли и Томпсона). Такое увлечение календарем отчасти объясняется тем, что многие ученые считали изучение календаря ключом к расшифровке письменности майя и поэтому подменили изучение письменности изучением календаря. С другой стороны, крупнейшие знатоки майя, особенно Морли и Томпсон, вообще сводили всю древнюю культуру майя почти что к одному жреческому календарю; при таком подходе получалось, что изучать древнюю культуру майя — это значит изучать календарь (как указывалось выше, Морли ухитрился даже историю майя выводить из календаря).

В результате длительного изучения были установлены цифры майя и способ написания чисел, а также математическое значение (не чтение) 9 иероглифов, обозначающих периоды времени. Кроме того, удалось более или менее приблизительно увязать летосчисление майя с европейским (в настоящее время общепринята система пересчета по Гудмэну — Мартинесу Эрнандесу — Томпсону). Совершенно неизученной осталась проблема происхождения календаря. Большинство зарубежных ученых полагает, что календарь и летосчисление были изобретены сразу, одним человеком в III в. до н. э. Эта точка зрения не выдерживает критики хотя бы уже потому, что даже чисто формальное изучение календаря свидетельствует о многократных изменениях его.

Древность календаря майя определяется тем, что в датах на древнейших стелах IV в. н. э. употребляются те же самые иероглифы дней и месяцев, как и в иероглифических рукописях майя XVI в. Поэтому календарь может служить прекрасным источником для изучения древних майя в период, предшествующий возникновению городов-государств. Хотя, по словам Ланда (стр. 192), календарь был полностью монополизирован жрецами, основные элементы его вовсе не жреческого происхождения. В качестве основы календаря жрецы использовали установившееся в течение многовековой практики деление года на сезоны земледельческих работ, а происхождение циклического летосчисления связано с политической организацией (сменой правления по родам).

В жреческом календаре майя счет дней в году был неразрывно связан со счетом дней в 4-летнем и 52-летнем циклах. Поэтому целесообразно прежде всего коснуться всего 52-летнего цикла в целом.

Основными единицами счета времени были 13-дневная неделя, 20-дневный месяц (виналь) и 365-дневный год (хааб). Дни недели обозначались числами от 1 до 13, а дни месяца имели 20 названий и, кроме того, также обозначались числами от 0 до 19 (первый день месяца считался нулевым). Таким образом, дата майя состояла из числа 13-дневной недели, названия дня, числа месяца и названия месяца, например 4 Ахау 8 Кумху означает: 4 число 13-дневной недели, день Ахау, 8-е число месяца Кумху. Такая дата обозначала не только определенный день в году, но и определенный день в 52-летнем цикле, так как она могла повториться только через 52 года. Это можно показать следующим расчетом.

Название дня повторяется с тем же числом 13-дневной недели через каждые 260 дней (13X20).

Каждое из названий дней соответствует одному и тому же числу месяцев (от 0 до 19) в течение года, но на следующий год названия дней смещаются по отношению к числам месяцев, так как 365-дневный год. кроме 18 двадцатидневных месяцев, имеет еще 5 добавочных дней. Отсюда следует, во-первых, что на одно и то же число месяца в разные годы приходятся 4 разных названия дней, и, во-вторых, что через 4 года названия дней придутся на те же числа месяцев (4X5 = 20).

После каждых 4 лет следующий год будет начинаться с дня того же названия, но с разных чисел недели. Для того, чтобы год начался снова с дня того же названия и того же числа 13-дневной недели, нужно, чтобы прошло 13 четырехлетних циклов, т. е. 52 года или 18980 дней. Таким образом, у майя различались следующие циклы (табл. 2, 3):

1) 260-дневный цикл, повторяется название дня и числа недели;

2) 4-летний цикл, повторяется название дня и числа месяца;

3) 52-летний цикл (так называемый "Календарный круг"), повторяется название дня, числа недели и числа месяца.

Происхождение 13-дневной недели, 20-дневного месяца и двадцати названий дней не ясно. Следует, однако, иметь в виду, что система счисления у майя была двадцатеричной; поэтому не исключено, что в качестве длины месяца была взята чисто математическая единица счета (название 20-дневного месяца — виналь — этимологически связано со словами "двадцать" и "человек"; в древности майя, чтобы сказать "двадцать", говорили "один человек", по числу пальцев на руках и ногах). У тольтеков, которые пользовались таким же календарем, как и майя, через каждые 20 дней устраивались ярмарки. 13-дневная неделя скорее всего жреческого происхождения, так как 13 у майя священное число (в частности, было 13 небес, 13 небесных богов и, возможно, 13 знаков зодиака).

Названия двадцати дней весьма тесно связаны с жреческой астрологией, потому что каждому дню соответствовало много разных примет (что, впрочем, еще не доказывает жреческого происхождения названий дней). Следует отметить, что названия дней в основном совпадают в пределах всей языковой семьи майя, а названия дней у сапотеков и ацтеков во многих случаях — перевод названий майя.

Установить значение названий дней очень трудно, так как эти названия — слова древнего языка; часть их вышла из употребления задолго до испанского завоевания. Еще труднее установить чтение иероглифов, обозначающих дни. В некоторых случаях чтение иероглифа явно не соответствует традиционному названию дня. Некоторые иероглифы, обозначающие дни, либо совсем не встречаются в рукописях майя в другом значении, либо принадлежат к числу очень редких. Приводим приблизительное толкование названий дней и приметы по книге Чилам Балам из К'ава.

Имиш — это слово встречается в текстах майя только как эпитет "мирового дерева" (имиш яшче); значение его не ясно (по Ройсу, может обозначать "изобилие"). Знак дня — идеограмма, изображающая скорее всего дождевую тучу. По жреческой астрологии, атрибут дня — кукуруза (ишим). Ребенок, родившийся в этот день, будет дурным, распутным и бесчестным человеком.

Ик' — "ветер", "дух". День обозначается фонетическим знаком (который изображает гроздь или плод, ик, ич). Атрибут дня — ветры и цветок никте (символ чувственности). Родившийся в этот день будет непостоянным и сладострастным.

Ак'баль — это слово в текстах майя не встречается. Большинство исследователей толкуют его как производное от ак'аб — "ночь", "тьма". Более вероятно, однако, считать, что ак'баль — производное от ак' — "дождевая вода". День обозначается идеограммой, изображающей, по-видимому, дождевую воду (ак'). Атрибут дня — йалам — "олененок" (по Томпсону, следует читать балам — "ягуар"). Родившийся в этот день будет бедняком, плебеем.

К'ан — "спелая кукуруза" (может означать также "самка игуаны"; ацтекское название дня "ящерица"). День обозначается фонетическим знаком, изображающим раковину (кан). Покровительница дня — богиня кукурузы Иш К'ан, атрибут — "красное мировое дерево" (чак имиш-че). Родившейся в этот день будет мудрым.

Чикчан — непонятное слово, возможно, означает "большая змея" (чик — "большой"; чан — в некоторых диалектах майя — "змея"). День обозначается фонетическим знаком чан. Атрибут дня — погремушка гремучей змеи. Родившийся в этот день будет иметь "огненный дух" и дурную судьбу.

Кими — "смерть". День обозначается фонетическим знаком (изображающим челюсть, кам). Атрибут дня — филин. Родившийся в этот день будет убийцей с очень плохой судьбой.

Маник' — непонятное слово. Древнее название дня бесспорно было кех — "олень" (в древнейшем произношении че). Название маник, по-видимому, сильно искаженное слово языка нахуа, означающее "олень" (у ацтеков этот день называется масатл — "олень"). День обозначается фонетическим знаком че (изображение сжатой кисти руки). Атрибут дня — зеленый попугай и какао. Родившегося в этот день ждет дурная судьба ("окровавленные руки").

Ламат — непонятное слово, может быть производное от корня лвм — "блестеть", "сверкать". Знак дня напоминает идеограмму планеты Венеры и ацтекскую идеограмму "золото". Атрибут дня — собака с головой ягуара. Родившийся в этот день будет пьяницей, болтуном и сеятелем раздоров.

Мулук — непонятное слово, может быть производное от корня муль — "погружаться в воду" (Баррера Васкес). Знак дня принадлежит к числу очень редких (изображает, по-видимому, каплю воды, m'ax). Атрибут дня — акула и ягуар. Родившийся в этот день будет богатым, притеснителем детей и жен.

Ок — непонятное слово. Знак дня — фонетический (изображает уши животного). Атрибут дня — попугай. Родившийся в этот день будет прелюбодеем, беззаконником и болтуном.

Чуэн — непонятное слово, многие исследователи сопоставляют его с чуэн — "мастер", "ремесленник". День обозначается фонетическим знаком (изображение раскрытого рта с зубами, чи, ко). Родившийся в этот день будет ткачом, плотником, ремесленником, очень богатым, разумным.

Эб — вероятно, вариант слова йееб — "мелкий дождь", "туман". Иероглиф дня — идеограмма, изображающая лицо в профиль с вписанным знаком мелкого дождя (йееб) справа. Родившийся в этот день будет богатым, щедрым, хорошим человеком.

Бен — непонятное слово. День обозначается знаком, изображающим хижину (фонетически читается бен). Родившийся в этот день будет нищим, плебеем.

Иш — непонятное слово; в одном из диалектов (кекчи) значит "ягуар". День обозначается фонетическим знаком (изображающим, вероятно, жидкость, иш). Атрибут дня — ягуар. Родившийся в этот день будет пожирателем мяса и убийцей ("окровавленные руки").

Мен — непонятное слово, может означать "делать", "строить" (или "строитель"). День обозначается фонетическим знаком мен. Родившийся в этот день будет весельчаком, мастером делать и говорить.

Киб — "воск". Знак дня — сложная идеограмма, очень редко встречающаяся (фонетически читается, вероятно, киб или чиб). Родившийся в этот день будет храбрым, охотником, вором, убийцей, с плохой судьбой.

Кабан — "землетрясение". Каб — "земля", ан — "шум", "гул" (ацтекское название дня Оллин — "землетрясение"). День обозначается фонетическим знаком каб (изображающим льющуюся жидкость, каб). Атрибут дня — дятел. Родившийся в этот день будет заботливым, справедливым.

Эсанаб — непонятное слово, вероятно означающее "кремневый нож" или "наконечник копья" (наб значит "копье"). День обозначается знаком, изображающим наконечник копья (фонетически читается, вероятно, ток). Родившийся в этот день будет храбрым, здоровым, делающим кремневые ножи, лекарем.

Кавак — "буря", дождь". День обозначается сложной идеограммой бури (как фонетический знак читается ку). Атрибут дня — кецаль и какао. Родившийся в этот день будет задумчивым, знатным.

Ахау — "владыка". День обозначается знаком, изображающим, по-видимому, сарбакан (выдувная трубка, из которой стреляют глиняными шариками). Атрибут дня — орел. Родившийся в этот день будет богатым, храбрым, разумным, притеснителем маленьких.

Ланда приводит последовательно для целого года числа и названия дней, названия и иероглифы месяцев и описания праздников. 1 января приходится на воскресенье. Это показывает, что запись Ланда была сделана в 1553 г.

Ланда, Пио Перес и книга Чилам Балам из Чумайеля дают одинаковые даты начала и конца каждого месяца. Санчес де Агиляр, явно в связи с високосным годом, дает даты начала месяцев Поп и следующих, до месяца Моль включительно, днем позже. Тем не менее следующий за месяцем Моль месяц Чен у него начинается, как и у предыдущих авторов, 23 декабря. Когольюдо дает ту же дату для начала месяца Чен, хотя предыдущие месяцы у него, как и у Санчеса де Агиляр, начинаются позже, чем у Ланда. Из этого можно сделать вывод, что начало месяца Чен согласовывалось у майя с зимним солнцестоянием.

Календарь майя во времена испанского завоевания начинался с месяца Поп, 16 июля. По предположению Женэ, в древности первым месяцем был не Поп, а Яш-к'ин, так как ему предшествует месяц Шуль (что значит "конец"), в по-следних числах которого справлялись праздники, напоминающие праздники 5 "дней без имени". В Чиапасе начало месяца Яш-к'ин приходилось, по Нуньесу де ля Вега, на христианский праздник Рождества или, что то же самое, на зимнее солнцестояние. Отсюда понятен смысл названия "Яш-к'ин" — "новое солнце", так как с этого времени дни начинают увеличиваться. При этом следует отметить, что название "Яш-к'ин" встречается в пяти языках майя, тогда как "Поп" — только в Юкатане.

Если предположить, что в древнем календаре месяц Яш-к'ин начинался не 13 ноября, а 23 декабря, в день зимнего солнцестояния (на месте месяца Чен), то легко можно объяснить названия многих месяцев и расхождение между названиями месяцев во времена испанского завоевания (записанными у Ланда испанскими буквами) и древними названиями (записанными иероглифами). Кроме того, при таком пересчете названиям месяцев будут соответствовать некоторые приметы, указанные в книге Чилам Балам из Чумайеля.

Названия месяцев пытались толковать многие исследователи, однако они внесли мало нового по сравнению с первым комментатором — Пио Пересом. Последние по времени комментарии Томпсона (1950) отличаются особой фантастичностью, так как он исходил из предположения, что названия месяцев религиозного происхождения, а иероглифы месяцев — сплошь идеограммы. Ниже приводится приблизительное толкование названий месяцев и даты начала и конца месяцев по Ланда (в скобках) и по предполагаемому древнему календарю.

Яш-к'ин (13 XI — 2 XII) — "новое солнце" (т. е. начало увеличения дней). Второе название — Ц'е-яш-к'ин — "не настоящее новое солнце" (це — префикс неполноценности, подобный русскому па- в словах "пасынок", "паводок"). Оно возникло, очевидно, в связи с смещением начала месяца, которое уже не приходилось на зимнее солнцестояние. Древнее название записано двумя идеограммами и фонетическим знаком, которые читаются яш'киниль. В древнем календаре месяц приходился на 23 XII — 11 I.

Моль (3 XII — 22 XII) — "сбор" (т. е. уборка кукурузы). Древнее название записано очень редким иероглифом, который читается, по-видимому, также моль. В древнем календаре месяц приходился на 12 I — 31 I, когда был в разгаре сбор поздней кукурузы. По замечанию книги Чилам Балам из Чумайеля, "время хорошо для сбора початков кукурузы"; замечание относится к месяцу Яш, который в новом календаре приходился на 12 I — 31 I.

Чен (23 ХII — 11 I) — "колодец". Древнее название у Ланда написано иными иероглифами, чем в рукописях майя (у Ланда идеограмма с звуковым подтверждением и ключевой знак, читается чен или ичин). В древнем календаре месяц приходился на 1 II — 20 II. Название "колодец" объясняется тем, что в это время стоит засуха. По словам Ланда (стр. 100), "к концу января и в феврале бывает короткое лето с палящим солнцем, дождь не идет в это время, кроме как в новолуние". Ср. ацтекский месяц Атльковалко — "нужда в воде" (12 II — 3 III).

Яш (12 I — 31 I) — "новый". Древнее название записано идеограммой, ключевым знаком и фонетическим знаком; читается яшиль. В древнем календаре месяц приходился на 21 II — 12 III. Название не совсем ясно, но, по-видимому, объясняется тем, что в этом месяце справлялся праздник обновления храма Чаков, богов земледелия (в связи с подготовкой новых полей, расчищенных от леса).

Сак (1 II — 20 II) — "белый". Древнее название записано идеограммой с ключевым знаком, читается сак. В древнем календаре месяц приходился на 13 III — 1 IV. Название следует истолковать скорее всего как "месяц сухих стеблей кукурузы" (поле с оставшимися сухими стеблями после сбора початков называлось сакаб). По книге Чилам Балам из Чумайеля, в месяце Сак цветут белые цветы (вероятно, народная этимология, появившаяся после смещения начала месяца).

Кех (21 II — 12 III) — "олень". Это название возникло в связи с началом охотничьего сезона (в предыдущем месяце Сак справляется праздник в честь богов охоты, после которого разрешается проливать кровь на охоте). Древнее название записано идеограммой, ключевым знаком и фонетическим знаком, читается тоокиль или чакиль, что значит "сожжение" или "красный". В древнем календаре месяц приходился на 2 IV — 21 IV. В это время происходило выжигание полей (тоок).

Мак (13 III — 1 IV) — "накрывание" (вероятно, в смысле "тушение"). Древнее название, написанное двумя фонетическими знаками, читается также мак. В древнем календаре месяц приходился на 22 IV — 11 V. В этом месяце заканчивали выжигание полей, справляли праздник "Тушения огня" (туп' к'ак') и молились о дожде для посевов. По замечанию книги Чилам Балам из Чумайеля, в это время "кольцо вокруг солнца в небесах" (т. е. очевидно, солнце видно сквозь дым костров при выжигании полей). Замечание относится к месяцу Муан, который, по новому календарю, приходился на 22 IV — 11 V.

К'ан-к'ин (2 IV — 21 IV) — "желтое солнце". Название возникло потому, что во время выжигания участков солнце сквозь дым кажется желтым (Пио Перес). Иероглифы древнего названия написаны у Ланда крайне неясно, хотя можно разобрать контуры фонетических знаков ц и н. Цун на диалекте цельталь значит "посев" (Томпсон). Слева написана идеограмма солнца (к'ин). Может быть, имелось в виду написать иероглифами оба названия — древнее цан или цун и новое кан-кин. По древнему календарю месяц приходился на 12 V — 31 V; в это время делался посев.

Муан (22 IV — 11 V) — "облачный" (или "дождливый"). Древнее название записано знаком, изображающим голову совы (муан). По древнему календарю месяц приходился на 1 VI — 20 VI — начало сезона дождей.

Паш (12 V — 31 V) — "барабан" (или "музыкальный инструмент"). Древнее название, написанное иероглифами, читается тун, что значит "звук", "шум" (тун-куль — "барабан"). По древнему календарю месяц приходился на 21 VI — 10 VII. Название объясняется, вероятно, тем, что в это время приходилось шумом отпугивать птиц от молодых всходов на полях, или же тем, что в этом месяце справлялся военный праздник.

К'айяб (1 VI — 20 VI) — название не ясно, но, по-видимому, означает "большой дождь" (к’а-йееб); в это время начинается сезон дождей. Древнее название записано двумя фонетическими знаками и читается аак'аан. Аак значит "свежий" (о зерне); таким образом, древнее название означает, по-видимому, "месяц молодых зерен кукурузы". Слева от древнего названия фонетическим знаком и идеограммой записано новое название — к'а-йееб. По древнему календарю месяц приходился на 11 VII — 30 VII. В это время начинали созревать наиболее скороспелые сорта кукурузы.

Кумху (20 VI — 10 VII), второй вариант Кумку — "шум грозы". Это название, по Пио Пересу, объясняется тем, что в начале сезона дождей от ударов грома непрекращающихся отдаленных гроз слышится сильный грохот, "наподобие канонады". Древнее название, записанное фонетическими знаками, читается кум-кун, что также означает "отдаленный шум". По древнему календарю месяц приходился на 31 VII — 20 VIII — разгар сезона дождей.

Поп (16 VII — 4 VIII) — "циновка" (символ власти). Название объясняется, по-видимому, тем, что в новом календаре этот месяц был первым в году. Древнее название записано уникальным иероглифом с вписанным ключевым знаком и читается, вероятно, ч'акаан, т. е. "месяц рубки деревьев" (ч'ак — "рубка"). По древнему календарю месяц приходился на 20 VIII — 8 IX. В это время начинали рубку деревьев в лесу для расчистки новых полей.

Уо (5 VlII — 24 VIII) — "лягушка" (название, вероятно, связано с продолжающимися дождями). Древнее название записано идеограммой и фонетическим знаком, чтение его не ясно (приблизительно, эк'-ча; эк' значит "черный", ча может означать "скрещивать", "удваивать"). Возможно, что древнее название означает "месяц сгибания початков черной кукурузы". По древнему календарю месяц приходился на 9 IX — 28 IX. В это время производилось сгибание початков ранних сортов кукурузы.

Сип (25 VIII — 13 IX) — имя бога охоты. В этом месяце справлялся праздник в честь богов охоты и начинался охотничий сезон. Древнее название аналогично предыдущему и приблизительно может быть прочтено чак-ча (или тоок-ча); чак (тоок) значит "красный", а также "большой". Название может означать "месяц сгибания початков красной кукурузы". По древнему календарю месяц приходился на 29 IX — 18 X. В это время производилось сгибание початков поздних сортов кукурузы.

Соц (14 IX — 3 X) — "летучая мышь". Древнее название записано иероглифом, который также читается соц. На диалекте чоль социл означает "зима", "короткие дни" (Томпсон). По древнему календарю месяц приходился на 19 X — 7 XI.

Цек (4 X — 23 X) — вариант Сек. Название комментаторами не истолковано; по-видимому, оно означает "сбор ранней кукурузы" (сеек значит "собирать по зернышку"). Древнее название неполно записано у Ланда двумя фонетическими знаками и читается Се(к)аан (полное написание встречается в рукописях майя). По древнему календарю месяц приходился на 8 XI — 27 XI. В это время происходила уборка ранних сортов кукурузы (с мелкими початками). По замечанию книги Чилам Балам из Чумайеля, в это время "сгибают стебли кукурузы" (замечание относится к месяцу Яш-к'ин, который по новому календарю приходился на 13 XI — 2 XII). Это, по-видимому, следует отнести за счет каких-то местных особенностей, так как, по Баррера Васкесу, сгибание происходит в октябре.

Шуль (24 X — 12 XI) — "конец". Древнее название записано двумя фонетическими знаками и читается также шуль. По древнему календарю месяц приходился на 28 XI — 17 XII и был последним в году. До зимнего солнцестояния оставалось 5 "дней без имени".

Хотя некоторые приведенные чтения и этимологии возбуждают сомнения, в целом можно считать несомненным точное соответствие большинства древних названий месяцев сезонам земледельческих работ, если считать началом месяца Яш-к'ин — день зимнего солнцестояния.

Касаясь всего 52-летнего цикла в целом, следует отметить, что в дошедшем до нас виде он определенно является результатом точных математических расчетов. Из этого, однако, никак не следует, что само циклическое летосчисление — результат творчества жрецов — астрономов и математиков. Есть все основания считать, что древнейшим циклом у майя был 4-летний. Об этом свидетельствуют связанные с ним многочисленные обряды и мифологические персонажи. По представлениям майя, было четыре главных бога (Хобниль, Кан Цик Наль, Сак-Кими, Хосан-Эк'), каждый из которых правил миром в течение года, а затем уступал власть преемнику. В связи с праздниками 4-летнего цикла жители селений выбирали себе "князя", обязанностью которого было выполнение новогоднего ритуала. Кроме того, с 4-летним циклом связаны выборы "военачальника" — накона, который занимался военным ритуалом (по словам Ланда, након избирался на три года; это следует, по-видимому, понимать в том смысле, что его переизбирали через три года, на четвертый год). Эти обычаи — пережитки родового строя когда вождь и военачальник действительно были выборными. Представление о богах, сменяющих ежегодно друг друга у власти, нельзя понять иначе, как отражение в мифологии древнего реального социального института. Речь идет о смене правления по родам, характерной для перехода от родоплеменной организации к государству и известной у многих народов Азии и Африки. На следующем этапе обычно наблюдается тенденция удлинить срок правления. Выделяются династические роды, узурпирующие власть, хотя при этом обычно сохраняется традиция периодической передачи власти, но уже не от одного рода к другому, а внутри одного правящего рода.

Таким образом, циклическое летосчисление возникает как естественный результат смены правления по родам, а количество лет в цикле определяется не прихотью жрецов, а количеством родов в племени (или во фратрии, если должности дублируются). Например, наиболее широко распространенный в Азии 12-летний цикл восходит к гуннам, у которых было традиционное деление на 24 "племени" (т. е. первоначально рода, по 12 родов во фратрии; должности при этом дублировались). Следует отметить, что у майя были еще некоторые пережитки традиции смены правления, кроме указанных выше, но они приурочены уже к более долгим циклам. Так, по книге Чилам Балам из Чумайеля, раз в "двадцатилетие" (к'атун) все батабы (начальники селений) должны были являться к правителю (халач виник), чтобы получить подтверждение своих полномочий. У тольтеков, которые пользовались заимствованным у майя календарем, считалось, что правитель не должен править дольше 52 лет (т. е. одного "календарного круга").

Институт смены правления наряду с потребностями земледелия был мощным толчком к развитию календаря с точным счетом дней, так как возможность продлить или сократить хотя бы на небольшой срок полномочия была далеко не безразлична при борьбе за власть (известно, например, что в древнем Риме жрецы пользовались для политических целей своим правом регулировать календарь). Очевидно, именно в это время закладываются основы жреческого календаря майя с точным счетом дней. Попутно можно указать, что к этому же времени, видимо, относится и начало астрологии (так как зная заранее, кто будет править в предстоящие годы, можно было строить различные предположения о грядущих событиях). В дальнейшем, когда древние социальные институты отошли в область мифологии, оформилась мистическая жреческая астрология, основанная на эзотерических учениях о богах. Нужно, конечно, всячески подчеркнуть, что смена правления не является единственной причиной возникновения циклического летосчисления и сама должна рассматриваться как элемент целой системы взаимно связанных социальных институтов. Однако подробное рассмотрение всех этих проблем требует специального изучения.

Кроме циклического летосчисления майя пользовались также летосчислением по эре, указывая количество дней, Прошедших от начальной даты. Количество дней считалось с помощью следующих периодов времени.

К’ин = 1 день

Виналь = 20 кин = 20 дней

Тун = 18 виналь = 360 дней (около 1 года)

К'атун = 20 тун = 7 200 дней (около 20 лет)

Бак'тун = 20 к'атун = 144 000 дней (около 400 лет)

Пиктун = 20 бак'тун = 2 880 000 дней (около 8000 лет)

Калабтун = 20 пиктун = 57 600 000 дней (около 160000 лет)

К'инчильтун = 20 калабтун = 1 152 000 000 дней (около 3200000 лет)

Алаутун = 20 к'инчильтун = 23 040 000 000 дней (около 64 000 000 лет)

Летосчисление по эре велось от начальной даты 4 Ахау 8 Кумху, соответствующей (по пересчету Томпсона) 3113 г. до н.э. Эта дата не самая ранняя из встречающихся в иероглифических текстах майя. Считалось, что до нее прошло 13 бак'тунов. Неизвестно, что, собственно, обозначает эта дата (может быть, конец последнего потопа, которых, по космогоническим представлениям майя, было несколько). Вначале, когда возникло летосчисление по эре, высшей единицей счета был бак'тун. В дальнейшем, по мере развития астрономических и математических знаний, жрецы отодвинули легендарные космогонические события на миллионы лет назад.

Чтобы датировать события, майя указывали число дней, прошедших от начальной даты, а в конце писали еще дату 52-летнего цикла. Например, наиболее ранняя из известных дат майя (Лейденская пластинка) выглядит таким образом: 8 бак'тун 14 к'атун 3 тун 1 виналь 12 к'ин 12 Эб 0 Яш-к'ин. Это означает, что от начальной даты 4 Ахау 8 Кумху прошло 8 X 144 000 + 14 Х 7 200 + 3 Х 360 + 1 Х 20 + 12 Х 1 = 1 253 912 дней, причем по циклическому счету (по которому дана и начальная дата) было 12-е число 13-дневной недели, день Эб, 0-е число месяца Яш-к'ин. Для сокращения эту дату сейчас принято записывать следующим образом: 8.14.3.1.12 12 Эб 0 Яш-к'ин. В последние века перед испанским завоеванием майя перешли от этого так называемого "длинного счета" к упрощенному "короткому счету" по к'атунам — "двадцатилетиям". Каждый к'атун обозначается названием и числом его последнего дня. Например, к'атун 8 Ахау обозначает такой 7 200-дневный период, последний день которого называется Ахау и приходится на 8-е число 13-дневной недели. Так как счет к'атунов ведется со дня Ахау (начальная дата), то очевидно, что каждый к'атун кончается тоже днем Ахау (7200 делится на 20 без остатка) с различными числами 13-дневной недели от 1 до 13. Число недели, приходящееся на последний день данного к'атуна, всегда на 2 меньше, чем у предыдущего (потому что при делении 7200 на 13 в остатке 2). К'атун, последний день которого выйдет с тем же числом недели, повторяется через 7200 X 13 = 93 600 дней (около 256 лет). Порядок смены к'атунов, как показано у Ланда, следующий: 11 Ахау — 9 Ахау — 7 Ахау — 5 Ахау — 3 Ахау — 1 Ахау — 12 Ахау — 10 Ахау — 8 Ахау — 6 Ахау — 4 Ахау — 2 Ахау — 13 Ахау. Далее должен опять итти 11 Ахау ("возвращение к'атунов"). Хроники майя пользуются исключительно, этим способом для обозначения дат.

Вторая половина главы XLI посвящена описанию системы письма древних майя. Хотя о письменности майя упоминают очень многие испанские авторы (Ангиера, Понсе, Агиляр, Авенданьо, Медель, Когольюдо, Вильягутьерре и др.), сведения их настолько кратки, что ничего не добавляют к описанию Ланда.

Древняя письменность майя была полностью забыта вскоре после испанского завоевания благодаря варварской деятельности франсисканских монахов и в первую очередь самого Диэго де Ланда. Когда иероглифические рукописи погибли на кострах испанской инквизиции, а "языческие" жрецы были физически истреблены, знатоков древней письменности больше не осталось. В какой-то мере представление о иероглифах сохранилось вплоть до ХVIII в., так как в книгах Чилам Балам приводятся знаки дней и месяцев (рис. 12 — 13), но знаки эти искажены до неузнаваемости и часто перепутаны.

Письменность майя подобно древневосточным системам письма пришлось расшифровывать заново. Первые попытки расшифровки относятся к середине XIX в., когда Кингсборо опубликовал Дрезденскую иероглифическую рукопись. К этому времени путешественники (Дюпэ, Стефенс) обнаружили иероглифические надписи на камне в развалинахдревних городов майя. Позже были опубликованы еще Парижская и Мадридская рукописи. После опубликования работы Ланда приведенный у него список иероглифов майя, имеющих звуковое значение (так называемый "алфавит Ланда"), послужил предметом нескончаемой полемики. Вся история расшифровки письменности майя — яркий пример беспомощности современной буржуазной науки. Первые исследователи XIX в. (Брассёр де Бурбур, Рони, Шарансей, Лё-Плонжон, Крессон, Боллерт, Томас, Пусс, де Ларошфуко) пытались применить "алфавит Ланда" к чтению иероглифических текстов. Хотя они исходили из принципиально неверного предположения о чисто звуковом характере письменности майя, некоторым из них все же удалось наряду с множеством абсурдных толкований правильно прочесть отдельные слова в рукописях. Например, Томас правильно прочел слова куц, — "индюк", ле — "силок", моо — "попугай", к'ук' — "кецаль". Тем не менее неверный принцип чтения и порочные методологические установки предопределили безуспешность попыток расшифровки. В большинстве случаев эти авторы полагали, что майя были связаны через Атлантиду с народами Древнего Востока, и искали прямые аналогии между письменами майя и египетскими и даже греческими. В дальнейшем буржуазные ученые отказались от попыток фонетического чтения иероглифов, признали "алфавит Ланда" плодом недоразумения и приняли тезис об идеографическом характере письменности майя. Это направление возникло в результате засилья реакционных школ, которые стали безраздельно господствовать в буржуазной науке с конца XIX в. При таком подходе расшифровать письменность майя было теоретически невозможно. Зелер, исходя из тезиса об идеографическом характере письма у майя, "опроверг" правильные и неправильные чтения Томаса, и дело расшифровки прочно зашло в тупик. После того как Фёрстеманн установил принцип написания чисел у майя и доказал наличие календарно-астрономических знаков в иероглифических рукописях, расшифровщики полностью переключились на изучение календаря. Это направление, лидерами которого являются Морли и Томпсон, подменяющее изучение письменности майя изучением календаря, господствует до настоящего времени в зарубежной американистике. Следует отметить, что попытки расшифровки велись очень небрежно и на крайне низком теоретическом уровне. Например, попытка составить каталог знаков (с чего, казалось бы, следовало начинать) впервые была сделана только в 1931 г. (Гэйтс), притом явно неудачно (перепутаны сложные и простые знаки, разные знаки сочтены вариантами одного, и наоборот, варианты одного сочтены разными знаками). В качестве примера фонетического знака во всех работах, от самых ранних до самых последних, неизменно фигурирует знак солнца (к'ин), встречающийся в написании слов яш-к'ин ("новое солнце", название месяца), чи-к'ин ("закат солнца", "запад") и т. д., хотя этот знак является типичной идеограммой, что ясно уже при самом поверхностном ознакомлении с любой иероглификой. Поэтому неудивительно, что попытки фонетического чтения (последнюю сделал Ворф в 1941 г.) оказались безуспешными, а алфавит Ланда — "опровергнутым". Томпсон в своей последней работе "Иероглифическая письменность майя" (1930) пишет: "Вообще нет также сомнения, что Ланда ошибся в попытке извлечь алфавит майя у своего осведомителя. Символы майя обычно обозначают слова, изредка, может быть, слоги сложных слов, но никогда, насколько известно, не буквы алфавита" (стр. 46). По-видимому, лидерам американских расшифровщиков придется удовольствоваться лаврами Афанасия Кирхера, который тем же методом и с таким же успехом читал в XVII в. египетские иероглифические тексты. Из крупных знатоков майя только Тоззер справедливо считал вопрос о характере письменности майя далеко не выясненным (1941, 169).

Диэго де Ланда приводит список 27 знаков (еще 3 знака встречаются в примерах написания слов), соответствующих, как он утверждает, буквам испанского алфавита. Приведенные знаки идут в основном в порядке испанского алфавита, но с рядом отклонений, как это видно из следующего сопоставления.

Испанский алфавит a – – b – c C ch d e f g h i j – k l –

Алфавит Ланда а а a b b c – t – e – – h i – ca k l l

Испанский алфавит ll m n n o – р – q – г s – t u v x y z

Алфавит Ланда – m n – o o p pp cu ku – x x – u v – – z

Отсутствие в "алфавите Ланда" букв d, f, g, ll, n, r объясняется тем, что соответствующих знаков не было в языке майя (табл. 4). Это же относится и к букве j, которая в XVI в. произносилась дж. Отсутствие букв C и у можно объяснить их неустойчивостью в испанской орфографии XVI в. Что касается остальных букв, то "алфавит Ланда" имеет следующие особенности:

а — передано тремя знаками. Первый знак обозначает долгое а, но употребляется в качестве слогового знака аак (аак') и встречается очень редко (в словах аак'ил, аак'аан, аак'нак, производных от корня аак' — "свежий", "новый"). Второй и третий знаки передают краткое а и тоже принадлежат к числу очень редких. Третий знак, по-видимому, мог употребляться в качестве местоименного префикса 2-го лица. Первый знак изображает голову черепахи (аак), второй знак — мужской орган (ач), третий знак — лист (ак?).

b — передано двумя знаками. Первый встречается в сочетаниях всего дважды и, повидимому, является идеограммой слова бе — "дорога" (он изображает след ноги). Второй знак не имеет прямых аналогий в рукописях. Возможно, он является вариантом знака дня Ламат (который назывался также Ламбат).

с — передано сложным знаком, который читается как z "традиционного алфавита". Вероятно, знак приведен на название буквы (се), а не на ее произношение (двоякое в испанском), или же имелась в виду буква C (которая могла заменять z в "традиционном алфавите"). Знак изображает, вероятно, голову животного, заключенную в фигурный овал, причем вместо глаза вписан фонетический знак.

ch — не дано у Ланда, хотя это очень распространенный звук в языке майя. На месте этой буквы стоит t, переданное знаком, который обычно употребляется как идеограмма красного цвета (чак). Звуки т и ч обычно чередуются в языке майя, и этот знак действительно мог иметь фонетическое значение т (например в слове та-к'ах — "брать"). Знак изображает костер, очаг (ср. ток — "жечь", чак — "печь", чук — "пылающие угли"). Звук ч обычно передается в рукописях фонетическим знаком, изображающим сжатую кисть руки (ср. кеп. — "сжимать пальцами"), который Ланда приводит в качестве иероглифа дня Маник'.

e — передано знаком, который употребляется изредка для обозначения краткого e (в словах че — "дерево", ле — "силок"). Знак изображает, вероятно, гнездо с яйцами (е — "яйца птиц" или "мелкие камни").

h — передано знаком, который читается ч (ч'). Вероятно, он приведен на название буквы (hache), а не на ее произношение. Знак изображает агаву (челен). У Ланда он встречается в двух вариантах написания; в рукописях его форма тоже варьируется.

i — передано знаком, который употребляется очень редко, в качестве и алфавитного и слогового (ич). Знак изображает водоем (ср. ичин — "купаться", чен — "колодец")

k — передано двумя знаками соответственно двум вариантам этого звука в языке майя. Первый знак употребляется и как слоговой и как алфавитный и довольно часто встречается в качестве глагольного суффикса. Второй знак передает к' с гортанным взрывом и тоже встречается и как алфавитный и как слоговой (см. третий пример написания слов у Ланда). Первый знак изображает оборванные стебли травы (ср. ка — "сбивать траву", "полоть", каак — "обрывать листья"). Второй знак изображает кулак (ср. к'аб — "рука", коп — "ударить кулаком") с вписанным дополнительным значком. Значок понадобился, чтобы различить два варианта знака кулака (второй вариант, с иным дополнительным значком, читается чук и употребляется в написании имени бога Чак).

1 — передано двумя знаками, которые читаются, по-видимому, одинаково. Первый знак в нескольких случаях употребляется в качестве глагольного суффикса. Второй знак чаще передает согласную корня, но тоже может входить в состав сложных глагольных суффиксов. Смысл знаков не ясен (может быть, они изображают тыквенный сосуд, лак, и лист, лее).

m — передано знаком, который встречается всего в нескольких сочетаниях и, по-видимому, может обозначать слог мач (нач, нак). Знак изображает тыльную сторону кисти руки (ср. моч' — "пальцы", мач — "брать рукой", "схватывать"). Звук м обычно передается в рукописях другим знаком (см. написание слов улум — "индюк", мут — "тотем").

n — передано знаком, который, кажется, всегда обозначает слог нук (нок) и обычно встречается в написании слова ц'анукул) "символ", "эмблема". Знак изображает, по-видимому, червя (нок').

о — передано двумя знаками, очень редко встречающимися; оба, по-видимому, обозначают краткое о. Первый знак изображает, вероятно, шелушение початка кукурузы (ср. ош — "шелушенная кукуруза", ошом — "шелушить кукурузу"). Смысл второго знака не ясен.

р — передано знаком, обозначающим слог пак. Знак принадлежит к числу редких и встречается почти исключительно в разделе о принесении жертв (пак-у-ках кеч) в начале Дрезденской рукописи. Знак изображает, по-видимому, голову собаки (пек') с дополнительным знаком копья (вероятно, для того, чтобы отличить от домашней собаки — цул).

рр — передано знаком, который встречается почти исключительно в имени бога войны (бог F, по Шелльхасу). Вероятно, он обозначал слог п'ак' (ср. имя бога войны Пак'-ок). Знак изображает лицо в профиль с вписанным другим знаком (черты и точки), который встречается и самостоятельно и имеет фонетическое значение пок'(пак).

q — отсутствует у Ланда. На его месте стоят два слоговых знака, соответственно названию буквы (си). Транскрипция Ланда соответствует "традиционному алфавиту". Первый знак употребляется не только как фонетический, но и как идеограмма дня Кавак. Второй знак принадлежит к числу редких (встречается в словах к'ук' — "ке-цаль", к'уч — "гриф"). Первый знак сложный (может быть, изображает дождь, бурю). Смысл второго знака не ясен (может быть, "тесто", кукуруза, размоченная в известковой воде, — к'уум).

s — отсутствует у Ланда (в XVI в. произносилось з). На его месте стоят два знака x (произносилось ш). Первый знак обозначает перевернутое с "традиционного алфавита" (и,') и встречается главным образом в написании слова ц'анук(ул) — "символ". Второй знак обозначает слог шиб (в частности, в именах богов Чак Шиб Чак, Сак Шиб Чак и т. д.). Первый знак изображает раскрытую ладонь (ср. ц'а — "давать"). Смысл второго знака не ясен.

u — -передано знаком, который употребляется очень часто, обычно в качестве местоименного префикса 3-го лица. Знак изображает, по-видимому, сосуд (черпак, у). v — заменено у Ланда вторым u (это буквы постоянно чередуются в испанской орфографии XVI в.). Знак принадлежит к числу очень редких и, может быть, обозначает слог ва. Знак изображает, по-видимому, льющуюся воду (ср. век — "лить", "выливать").

z — передано знаком, который в рукописях обычно обозначает слог су и употребляется при написании каузативного глагольного суффикса сах (в слове чук-сах — "схватить"). Знак изображает сосуд с жидкостью или кушаньем (ср. са — "каша из кукурузы", сулеб — "сосуд").

В примерах написания слов Ланда приводит еще три фонетических знака:

ha — (второй пример) передано знаком, который употребляется очень часто, обычно для выражения глагольного суффикса ах. Знак изображает, по-видимому, падающие капли (ср. хаа — "дождь", "дождевая вода").

ma — (третий пример) передано знаком, который иногда выражает глагольный суффикс -ма и употребляется также в качестве алфавитного. Знак изображает разведенные руки, может быть, жест отрицания (ср. ма — "нет"; ма в сложных словах может означать также "рука").

ti — (третий пример) передано знаком, который встречается и как слоговой и алфавитный и обычно употребляется для передачи предлога ти — "к", "в", "от". Смысл знака не ясен (может быть, цветок, ср. тик — "распускаться").

Таким образом, ряд знаков "алфавита Ланда" соответствует не произношению, а названиям букв испанского алфавита (например, be, hache, ka, cu). Вероятно, по тому же принципу приведены и некоторые другие знаки, соответственно их идеографическому значению. Этим же объясняется, видимо, перемещение буквы х (equis), так как у Ланда приведен знак на ее произношение (на месте s), но не на название. Фонетические знаки указаны у Ланда в основном правильно, хотя в его "алфавит" попали знаки, обозначающие не только открытые, но и закрытие слоги.

Из трех примеров написания слов, приводимых Ланда, только третий пример (фраза та in kati) не нуждается в комментариях. Первые два примера не поддаются удовлетворительному объяснению. Первый пример никак нельзя прочесть le — "силок", а только elel — "жечь". Второй пример читается не ha — "вода", а может быть aak chulah — "смачивать" или aach-ah — "сжимать". Вероятнее всего предположить, что Ланда диктовал индейцу эти слова (le и ha), произнося, по европейскому обычаю, испанские названия букв, в первом примере ele, e, le, во втором примере hache, a, ha, в результате чего индеец и написал elel и aach-ah.

Письменность майя возникла, по-видимому, в первые века до нашей эры, так как в IV в. н. э. она появляется (надписи на камне) примерно в том же виде, что и перед испанским завоеванием. Майя называли письмена воох, а рисунки — ц'иб. В сохранившихся рукописях текст и рисунки (в красках) идут обычно параллельно (каждая фраза сопровождается рисунком). Один и тот же писец с помощью кисточки из волос и писал текст и иллюстрировал его рисунками (хотя по существу письменность и живопись уже отделились друг от друга). Благодаря этому среди письмен встречаются иногда настоящие маленькие рисунки, а среди рисунков попадаются идеографические и фонетические знаки (например, в сцене добывания огня, на стр. 6 Дрезденской рукописи, бог сверлит не дощечку, че, как следовало бы нарисовать, а фонетический знак че, изображающий сжатую кисть руки).

Книги майя называли хуун или анальтех (последнее слово мексиканского происхождения). Бумага для книг делалась из древесной коры. По словам Бельтрана, майя приписывали изобретение письменности богу К'инич Ахау ("солнечноглазый владыка", эпитет Ицамны). Все источники указывают, что знание письма было исключительной монополией жрецов. Это, конечно, не означает, что письменность была изобретена жрецами. Изобретение ее относится к тем временам, когда жречество только появлялось.

В иероглифических рукописях майя употребляется около 270 знаков. Фактически количество знаков было, вероятно, больше, так как дошедшие до нас рукописи невелики по объему и очень бедны по словарю. Большинство знаков вписывалось в овал, но наряду с ними имелось довольно много фигурных знаков. По изображенным предметам знаки можно разделить на несколько групп. Самую обширную группу составляют знаки, связанные с земледелием, изображающие растения, воду и дождь. Далее идут группы знаков, изображающих животных (майя обычно рисовали только голову), постройки, утварь и орудия, а также части человеческого тела. Любопытно отметить отсутствие среди знаков изображения лука. Было довольно много сложных знаков, представляющих собой комбинацию двух и даже больше. При этом знаки обычно вписывались один в другой.

В письменности майя, как и в других иероглифических системах письма, употребляются знаки фонетические (алфавитные и слоговые), идеографические (обозначающие целые слова) и ключевые (поясняющие значение слов, но не читающиеся). Один и тот же знак в разных сочетаниях может употребляться то как фонетический, то как ключевой, то как идеограмма. Например, знак "костра", обычно употребляемый как идеограмма красного цвета (чак, в древнем произношении, вероятно, — тоок), иногда употреблялся как фонетический знак (т). Идеограмма дня Кавак употреблялась также в качестве ключевого знака в смысле "период времени" (в названиях месяцев) и в качестве фонетического в слове куй, — "индюк"). В некоторых случаях писцы майя употребляли особые значки, показывающие, что знак употреблен в особом смысле. Эти значки можно сравнить с вертикальной чертой в египетской иероглифике или, более отдаленно, с нашими кавычками. Например, фонетический знак че с такими значками означал "олень" (кех, в древнем произношении — че). Знак "растения", обычно идеограмма зеленого цвета (яш), при наличии таких значков читался фонетически халь (что может означать "стебель", "трава"), как это видно по написанию слова нохоль, юг (пишется ма-халь). Некоторые знаки употреблялись исключительно как идеограммы (особенно изображения животных). Ключевых знаков в письменности майя сравнительно мало. В большинстве знаки майя были фонетическими, преимущественно слоговыми. Поэтому Гаспар Антонио Чи, давая общую характеристику древней письменности, совершенно правильно утверждал, что майя пишут с помощью слоговых знаков (CDU, XI, 52).

Хотя у майя были знаки для обозначения всех основных гласных звуков, при написании слов гласные обычно не выписывались. Это объясняется нестойкостью гласных звуков в языке майя (непоследовательный сингармонизм), так как смысл слова определялся в основном согласными звуками. Поэтому определить точную огласовку древних слов, записанных иероглифами, очень трудно. Одна группа слоговых знаков обозначала закрытые слоги с неопределенным гласным. Так, знак "кулака" (чук) употреблялся не только при написании глаголов учук — "случаться", чуксах — "схватывать", чукуль — "рубить", но и в имени бога Чак. Знак "червя" (нок) употреблялся в слове ц'анук — "символ". Вторая, самая употребительная группа слоговых знаков обозначала открытые слоги тоже с неопределенным гласным. Эти знаки употреблялись одновременно в качестве алфавитных (обычно в конце слова; см. написание слов к'уч — "гриф" и к'ук' — "кецаль", к'ам — "получать" и так'-ах — "брать"). Неопределенность гласных звуков, передаваемых слоговыми знаками, по-видимому, ограничивалась законами перехода гласных. При чтении древних слов приходится условно придавать им огласовку языка майя XVI — XVII вв. Наиболее часто в рукописях майя встречаются, конечно, фонетические знаки, обозначающие суффиксы, префиксы, предлоги, местоимения и т. д., например: знак "черпака" — местоименный префикс 3-го лица существительных и глаголов у-, знак "дождевой воды" — суффикс глаголов -ах, знак "огня" — суффикс существительных -иль, знак, обозначающий суффикс причастий -аан, префикс мужского рода и принадлежности ах, предлог ти — "в", "к", "от" и т. д.

Язык иероглифических текстов значительно отличается по произношению слов, словарному запасу и грамматике от языка майя XVI — XVII вв. Часто встречаются переходы согласных к — к', ч — т, ч — к, м — н и других, отсутствуют некоторые распространенные грамматические формы, есть много непонятных слов. Ниже приводятся примеры написания слов в рукописях майя, преимущественно такие, в которых употребляются знаки "алфавита Ланда".

Хотя некоторые слова прочтены предположительно, сомневаться в достоверности "алфавита Ланда" больше не приходится. Впрочем, расшифровка письменности майя, предложенная автором настоящей статьи в 1950 г., была основана не на "алфавите Ланда", а на сравнительном изучении фраз в сочетании с рисунками. "Алфавит Ланда" является только наглядным доказательством правильности расшифровки. Решающую роль при этом сыграли общие взгляды советских ученых на развитие письменности, вытекающие из материалистического понимания истории общества. Хотя многие зарубежные ученые пользовались при попытках расшифровки сходными приемами и располагали гораздо большим материалом, их неудача была обусловлена предвзятым тезисом об идеографическом характере письменности майя и тому подобными идеалистическими установками.

После испанского завоевания и уничтожения древней письменности у майя вошел в употребление испанский алфавит с несколькими добавочными буквами.. Этим так называемым "традиционным алфавитом" написаны все тексты на языке майя колониального периода, в том числе книги Чилам Балам. Ниже приводятся (табл. 4) варианты "традиционного алфавита и различные способы его транскрипции. Единой транскрипции до сих пор не выработано.

В главе LI, заключающей работу, Ланда дает общий обзор результатов испанского завоевания. Как и следовало ожидать от верноподданного защитника интересов церкви и короля, заключение это сводится к беззастенчивым восхвалениям, расточаемым "католическим" королям, "облагодетельствовавшим" индейцев, прозябавших в "язычестве". В связи с этим следует вкратце остановиться на дальнейших судьбах индейцев майя.

Ланда подробно перечисляет ввезенных испанцами домашних животных и культурные растения. Нелишним было бы заметить, что Испания, а затем и весь мир получили от майя не менее ценные культурные растения, например кукурузу, томаты, зеленый перец, какао, ананасы, ваниль, табак, а из других американских колоний еще картофель, подсолнечник и т. д. Что касается ввезенных испанцами культурных растений, то за редкими исключениями ими пользовались только испанские колонисты, а не индейцы. К тому же королевское правительство поспешило запретить возделывать в колониях ряд культур, в частности приказало вырубить виноградники и уничтожить шелководство, дабы не подрывать торговую монополию метрополии. Разведение рогатого скота испанскими помещиками было настоящим бедствием для индейцев, так как стада вытаптывали и уничтожали их посевы. Волнения и столкновения на этой почве не прекращались до конца XIX в. Почти три столетия страшного гнета довели испанские колонии до крайней степени нищеты и разорения. Насквозь продажная колониальная администрация, помещики и церковь старались любыми средствами увеличить свои доходы. "Лютый иберийский лев, набросившись от Геркулесовых столбов на империи Моктесумы и Атагуальпы и овладев несчастной Америкой, в течение нескольких веков высасывал все ее соки", — писали в 1825 г. депутаты, подписывавшие акт о независимости Боливии.

Королевское правительство сделало все возможное, чтобы задержать экономическое развитие колоний. Развитие промышленности строго запрещалось, а торговля была полностью монополизирована "Советом по делам Индий". Испанские товары продавались на колониальных рынках по невероятно высоким ценам, а это влекло за собой еще более жестокую эксплуатацию индейцев, оплачивавших роскошную жизнь своих помещиков.

В течение очень долгого времени господствующей формой эксплуатации индейцев оставалась крепостническая система энкомьенды с принудительным трудом. Целиком зависевшие от произвола помещиков-энкомендеро индейцы немногим отличались от рабов, хотя по закону считались "свободными". Владельцы энкомьенд пользовались землей и принудительным трудом индейцев, но не были собственниками этих земель. Они получали право пользоваться энкомьендой или пожизненно, или до тех пор, пока соблюдались условия получения энкомьенды. Но наряду с энкомьендами стали играть важную роль крупные частновладельческие поместья (асьенда), возникшие большей частью в результате пожалований больших участков земли испанскими королями в собственность отдельным владельцам. Система энкомьенд стала мешать расширению частновладельческих поместий; кроме того, она препятствовала развитию товарного сельского хозяйства, требовавшего свободных рабочих рук. Поэтому в XVIII в. делаются попытки (хотя и безуспешные) уничтожить энкомьенды и принудительный труд индейцев. Епископ Гомес де Парада, посетивший Юкатан в 1716 г., доносил королю, что положение в стране самое удручающее: духовенство крайне невежественно и развращено, горожане страдают от самой позорной тирании властей, которые бесчестно наживаются на общем обнищании, а несчастные индейцы помещиками превращены в рабов. В 1724 г. по поручению королевского правительства епископ запретил принудительный труд. Но присланный в том же году новый губернатор довел до сведения короля, что индейцев необходимо "разумными методами" принуждать к работе, иначе-де они разбегутся и обленятся. Кроме того, губернатор ссылался на то, что так называемые репартимьенто приносят огромный доход. Эти репартимьенто состояли в том, что индейцам раздавали хлопок и небольшие суммы денег, а через 6 месяцев требовали с них, разумеется с ростовщическими процентами, ткани и воск. Король согласился с доводами губернатора и цедулой от 1 июля 1731 г. восстановил принудительный труд и репартимьенто.

Собственники частновладельческих поместий (асьенд) занимались главным образом разведением крупного рогатого скота на естественных пастбищах саванн и кустарниковых лесов и вели торговлю шкурами, говяжьим салом и солониной. Пастбищное скотоводство требовало больших свободных площадей, поэтому индейцев сгоняли с их земель. Лишенные земли индейцы, чтобы не умереть с голоду, принуждены были наниматься батраками к владельцам асьенд. Но заработная плата была настолько ничтожной, что индейцы, принужденные просить ее за много времени вперед, вскоре оказывались в неоплатном долгу. Возникла новая форма эксплуатации, долговая кабала (пеонаж), которая сохраняется в странах Латинской Америки до настоящего времени. Но в колониальные времена наряду с долговой кабалой продолжали сохраняться и самые варварские формы принудительного труда. Волнения индейцев не прекращались во время всего колониального периода. В 1761 г. вспыхнуло восстание в провинции Сотута. Стоявший во главе его индеец Хасинто принял имя Кан Эк' (родовое имя династии, правившей в Тайясале, у озера Петен-Ица; эту область, окруженную густыми лесами, испанцы завоевали только в 1697 г.).

После того как восставшие индейцы разбили испанский отряд, посланный усмирять их, восстание начало принимать большие размеры, и губернатор двинул на его подавление все свои военные силы. Повстанцы, вооруженные мачете (большие ножи), луками и отчасти охотничьими ружьями, не смогли устоять против большого испанского войска. Восстание было подавлено. Колониальные власти запугивали индейцев кровавыми расправами. На главной площади Мериды вождь восстания Хасинто Кан Эк' был растерзан раскаленными щипцами, восемь его соратников повешено, а двести других участников восстания получили по 200 ударов плетью.

Провозглашение независимости Мексики и Гватемалы в 20-х годах XIX в. ничего не изменило в положении индейских народных масс. Территория расселения майя оказалась разрезанной новыми государственными границами. Обезземеливание и нищета индейского населения продолжали увеличиваться. В 40-х годах XIX в. в Юкатане вспыхнуло крупнейшее восстание индейцев, переросшее в борьбу за независимость и получившее название "войны рас" (La Guerra de Castas). В это время креолы — помещики Юкатана — вели с переменным успехом борьбу за отделение от Мексики, стремясь образовать независимое государство. В военных действиях против мексиканцев принимали участие и индейцы, призванные в войска юкатанских сепаратистов. Благодаря этому многие индейцы оказались вооруженными.

В середине 1847 г. индейцы составили заговор, во главе которого стояли Сесилио Чи (касик Ичмуля), Хасинто Пат и Бонифасио Новело. Власти узнали о подготовке восстания, перехватив письмо Сесилио Чи к влиятельному касику Антонио Ай. Последний был схвачен и расстрелян. Губернатор приказал арестовать индейских вождей. Это послужило сигналом к восстанию. Юкатанское правительство пыталось приостановить его жесточайшим террором. Военный Совет в Мериде за несколько дней расстрелял более 200 индейских касиков и должностных лиц и более 100 сослал на каторгу. Правительственные отряды жгли селения и расстреливали жителей. Но террор только придал восстанию больший размах. Индейские вожди действовали независимо друг от друга, что дробило силы восставших. Сесилио Чи выдвинул программу полного изгнания белых из Юкатана и восстановления доиспанских порядков. Хасинто Пат выступал с более умеренной программой, имея главной целью добиться уступки индейцам определенной территории.

В результате успешного наступления индейские войска заняли Сотуту, Вальядолид и Исамаль, и к середине 1848 г. почти весь Юкатан оказался в их руках, кроме Мериды и узкой полосы вдоль западного берега. Юкатанские власти, лишившись территории и населения, то пытались вести переговоры с восставшими, то обращались к великим державам с мольбами защитить их от "варваров". Наконец, мексиканское правительство, встревоженное волнениями индейцев в самой Мексике, согласилось помочь юкатанским властям, потребовав от них отказа от сепаратистских попыток. В конце 1848 г. мексиканские войска начали контрнаступление. В это время из-за внутренних распрей погибли выдающиеся индейские вожди Сесилио Чи и Хасинто Пат. Мексиканским войскам удалось оттеснить восставших индейцев в юго-восточную часть Юкатана. Эта область еще полвека оставалась независимой. В результате зверского избиения жителей мексиканскими войсками численность населения в Юкатане сократилась наполовину.

Центром независимой индейской области стало основанное в 1851 г. селение Чан Санта-Крус. Мексиканские войска неоднократно вторгались в индейскую область, а в 1860 г. даже взяли Чан Санта-Крус, но каждый раз были вынуждены отходить, не выдерживая партизанской "лесной войны". Тем не менее эти вторжения, сопровождавшиеся сожжением сел и массовым избиением жителей, сильно ослабили независимых индейцев. В 1899 г. юкатанский генерал Игнасио Браво начал наступление на независимую индейскую область и в 1901 г. взял и разрушил Чан Санта-Крус. Мексиканское правительство отказалось признать эту область частью штата Юкатан, и она вошла в состав Мексики под названием "территории Кинтана Роо". С начала XX в. экономикой Мексики и всей Центральной Америки начали завладевать монополии США. Климатические условия и почва в Юкатане оказались подходящими для выращивания агав, дающих текстильное волокно (хенекен или сисаль). Когда в США повысился спрос на волокно, юкатанские помещики заняли свои земли под плантации агав. Почти вся продукция хенекена идет на экспорт в США. На плантациях работают индейские батраки — пеоны, по существу на положении крепостных. Революция 1910 — 1917 гг., в которой принимали участие и индейцы майя (в армии Сапаты), ничего не изменила в их положении. Половинчатые земельные реформы правительства Карранса не распространялись на Юкатан. Только при правительстве Карденаса (1934 — 1940 гг.), когда земельная реформа начала осуществляться более энергично, часть плантаций хенекена была передана индейским общинам (эхидо), но с приходом к власти ставленника крупной буржуазии Камачо раздача земель крестьянам прекратилась и даже уже розданные земли власти стали возвращать помещикам. Индейские крестьяне по прежнему живут в ужасающей нищете.

Положение индейцев майя в Гватемале, где они составляют абсолютное большинство населения, ничем существенным не отличалось от положения индейцев в Мексике. С начала XX в. экономикой Гватемалы завладели монополии США. Власть монополий особенно усилилась при реакционном правительстве генерала Хорхе Убико (1931 — 1944 гг.). Диктатура Убико превзошла по жестокости все деспотические режимы, которые пережила Гватемала. Это правительство представляло интересы помещиков-феодалов, которые добились отмены демократических свобод, варварски угнетали рабочих и крестьян, убивали прогрессивно настроенных деятелей. Помещики-феодалы в проведении своей политики пользовались поддержкой монополий США, которым они безоговорочно передали основные богатства республики в обмен за полицейскую помощь. Гватемала превратилась в вотчину "Зеленой империи", так называют всесильную в Центральной Америке "Юнайтед фрут компани" (Объединенная фруктовая компания). Эта компания вместе со своим филиалом "Компаниа агрикола де Гватемала" захватила все банановые плантации и распоряжалась почти четвертой частью земель. В ее руки попали морские порты и суда, а вместе с ними и вся внешняя торговля Гватемалы. Железными дорогами завладела компания "Интернейшнл рейлуейз оф Сентрал Америка", большую часть акций которой контролирует "Юнайтед фрут компани". Производство всей электроэнергии страны монополизировала фирма "Эмпреса электрика де Гватемала", тесно связанная с североамериканским трестом "Электрик бонд енд шейр". Монополии США грабили гватемальский народ и природные богатства страны, получая сказочные прибыли. Развитие других отраслей экономики искусственно задерживалось. Земли, которыми не завладели монополии, сосредоточили в своих руках 20 помещиков. Система огромных латифундий привела к тому, что часть земли оставалась необработанной, а на обработанных землях культивировался главным образом кофе. Этот кофе скупали монополисты США и перепродавали другим странам. Вывоз по дешевым ценам кофе, получаемого отсталыми методами, возможен только благодаря безудержной эксплуатации пеонов. Средний дневной заработок сельскохозяйственного рабочего определялся в 0.15 кецала (кецал равен американскому доллару). Тысячи крестьян, особенно широкие слои деревенской бедноты, которая составляет более 50% всего населения страны, не владели даже маленьким клочком земли. Они работали от зари до зари, но их каторжный труд не обеспечивал им даже нищенского существования. На их долю оставались только голод, болезни и смерть. В 1944 г. патриоты Гватемалы поднялись на борьбу против диктатуры Убико и свергли его. Пришедшее к власти правительство народного фронта во главе с д-ром Аревало установило демократические свободы и приняло меры по ограничению хозяйничанья иностранных монополий. Была введена новая конституция, предоставившая право голоса всем мужчинам и грамотным женщинам, легализованы профсоюзы и другие общественные организации, разработана программа просвещения среди индейцев. Эти меры и особенно решимость нового правительства отстоять интересы республики от иностранных монополистов вызвали у последних бешеную злобу. В течение 6 лет империалисты США совместно с реакционными силами внутри страны организовали свыше 30 заговоров с целью свергнуть правительство Аревало.

На президентских выборах 1950 г. реакционеры и ставленники американских монополий потерпели решительное поражение. К власти пришло правительство Хакобо Арбенса — кандидата национально-освободительного фронта. На протяжении последних лет правительство Арбенса провело ряд прогрессивных мероприятий с целью освобождения страны от феодального и империалистического гнета. Вопреки приказу американской военщины Гватемала отказалась послать свои войска в Корею. Важнейшие мероприятия правительства Арбенса — земельная реформа и экспроприация необработанных земель, принадлежащих монополистам. По закону о земельной реформе подлежали распределению все арендуемые земли, все участки свыше 180 гектар, если они не обрабатывались владельцами, и государственные земли. Земельная реформа гарантировала охрану и неприкосновенность земель индейских общин, которые владели ими с давних времен. В некоторых случаях это земли, оставленные индейцам еще испанскими завоевателями или переданные во владение индейским общинам правительством Хусто Руфино Барриоса (1871 — 1885 гг.), при котором были ликвидированы церковные латифундии и сломлено феодальное могущество церкви. Индейские общины на своих землях сохраняют почти без изменения древние приемы земледелия.

Декретом от 28 февраля 1953 г. правительство Арбенса национализировало 89929 гектар земель, принадлежавших "Компаниа агрикола де Гватемала", что составляет 80 % земли, которой компания владела на тихоокеанском побережье Гватемалы. В результате национализации компания потеряла монополию на торговлю бананами (которая является одним из главных ресурсов Гватемалы). Монополисты развернули отчаянную борьбу против гватемальских патриотов. Были пущены в ход все средства — -экономическая блокада, покушения на прогрессивных лидеров, военные заговоры. В конце марта 1953 г. был организован путч в г. Салама, поддержанный фашиствующими правительствами соседних центральноамериканских государств. Когда всего этого оказалось недостаточным, чтобы свергнуть демократическое правительство Арбенса, "Юнайтед фрут компани" с помощью госдепартамента США приступила к сколачиванию военного блока против Гватемалы и подготовке открытой интервенции под предлогом "борьбы с коммунизмом" и "угрозы стратегическим флангам США". В борьбе с монополистами и внутренней помещичье-феодальной реакцией окрепли и закалились борцы за национальную независимость. Рабочие и крестьяне, объединенные Всеобщей Конфедерацией трудящихся Гватемалы (которая вошла в Конфедерацию трудящихся Латинской Америки и Всемирную Федерацию профсоюзов) решительно выступили против гнусных происков империализма. Правительство Арбенса поддержали партии национально-освободительного, фронта, в том числе Гватемальская партия труда, влияние которой неуклонно растет, а число членов увеличилось за 3 года (1949 — 1952) в 14 раз. Прогрессивных деятелей искусства — поэтов, музыкантов, художников — объединила группа Сакерти ("Рассвет" — на языке какчикелей), возникшая в 1945 г. Эта группа следует в своем творчестве народным традициям, изучает фольклорные богатства страны и ведет борьбу с идеями космополитизма и расизма, которыми монополии США стараются отравить сознание трудящихся^[1].

Сокращенную копию рукописи Ланда открыл зимой 1863 г. французский американист Брассёр де Бурбур в библиотеке Академии истории в Мадриде. В настоящее время существуют следующие издания текста.

1. Шарль Этьен Брассёр де Бурбур. Лион — Париж, 1864: Charles Etienne Brasseur de Bourbourg. Relation des choses de Yucatan de Diego de Landa. Paris, 1864.

Испанский текст, французский перевод, обширная вводная статья "Источники древней истории Мексики" и приложения: отрывки из других авторов, хроника на языке майя, грамматика и глоссарий языка майя. Есть ошибки в чтении слов и пропуски. Опущены главы XLIII — LII и две карты, найденные вместе с рукописью. "Алфавит" майя дан без факсимиле, причем в него произвольно добавлены некоторые знаки, взятые из примеров написания слов, и фантастический "знак придыхания". Текст произвольно разделен на главы. Это деление на главы, введенное Брассёр де Бурбуром, сохраняется во многих позднейших изданиях, в том числе и в настоящем.

2. Хуан де Диос де ля Рада-и-Дельгадо. Мадрид, 1881: Juan de Dios de la Rada y Delgado. Manuscrito de Diego de Landa tomado directamente del unico ejemplar que se conoce y se conserva en la Academia de la Historia. Madrid, 1881:

Полный испанский текст. Встречаются некоторые ошибки, особенно в чтении собственных имен. Деление на главы отсутствует. Карты, сопровождающие рукопись, не изданы.

3. "Собрание неизданных документов", сер. 2, т. XIII. Мадрид, 1900: Colleccion de documentos ineditos relativos al descubrimiento, conquista y organizacion de las antiquas posesiones Espanoles de Ultramar, S. 2, v. 13, 265 — 411. Madrid, 1900.

Опущена часть текста, соответствующая главам XXXIV — XLII. Деления на главы нет. В тексте много опечаток и неточностей.

4. Жан Женэ. Париж. 1928 — 1929: Jean Genet. Diego deLanda. Relation de choses de Yucatan. Texte espagnol et traduction francaise, v. I — II. Paris, 1928 — 1929.

Тома I (гл. I — XXXIII) и II (гл. XXXIV — XLI). Третий том не вышел. Испанский текст, точно воспроизводящий рукопись, и французский перевод. Тексту предпослана вводная статья (биография и источники Ланда). Деление на главы по Брассёр де Бурбуру.

5. Вильям Гэйтс. Балтимора, 1937: William Gates. Yucatan before and after the Conquest by Friar Diego de Landa with other related documents, maps and illustrations. Translated with notes. Maya Society Publication № 20, Baltimore, 1937.

Английский свободный перевод, не придерживающийся точно испанского текста. Иероглифы месяцев даны не по рукописи Ланда и в схематизированном виде. Изданы сопровождающие рукопись карты. В виде приложения даны некоторые документы XVI в. на языке майя. Деление на главы по Брассёр де Бурбуру до гл. XLII; далее названия глав даны самим Гэйтсом.

6. Хосе Росадо Эскаланте и Фавила Онтиверос. Мерида, 1938: Jose E. Rosado Escalante y Favila Ontiveros. Relacion de las cosas de Jucatan sacados de lo que ascribo el padre Fray Diego de Landa de la Orden de San francisco. MDLXVI. Primera hdicion Yucateca. Precedida de una "Nota sobre la vida y la obra de Fr. Diego de Landa", escrita por el Profr.Don Alfredo Barrera Vasquez, y la seguida un Apendice que contiene la reimpresion de diez relaciones de las escritas por los encomenderos de Yucatan en los anos de 1579 y 1581. Merida, 1938.

Полный испанский текст и вводная статья о жизни и трудах Диэго де Ланда, написанная проф. Альфредо Баррера Васкесом. В качестве приложений даны другие источники XVI в.

7. Гектор Перес Мартинес. Мехико, 1938: Hector Perez Martinez. Relacion de las cosas de Yucatan por el P. Fray Diego de Landa, Obispo de esa diocesis. Introduccion y" notas. Septima ed. Con un apendice en el cual se publican por pri mera vez varios documentos importantes y cartas del autor. Mexico, 1938.

Полный испанский текст. В качестве приложений даны различные важные документы, публикуемые впервые.

8. Альфредо Баррера Васкес. Мехико, 1938: Alfredo Barrera Vas juez. Diego de Landa. Relacion de las cosas de Yucatan. Mexico, 1938.

9. Альфред Тоззер Кембридж, Массачусетс, 1941: Alfred М. Tozzer. Landa's Relacion de las cosas de Yucatan. Papers of the Peabody Museum of American Archaeology and Ethnology, Harvard University, v. XVIII. Cambridge, Massachusetts, U. S.A., 1941.

Точный английский перевод с громадным количеством примечаний (1153). Даны все разночтения и приведены параллельные места из других источников. Издание снабжено подробным указателем. Деление на главы отсутствует.

Публикуемый перевод на русский язык сделан с изданий испанского текста (Женэ и "Собрание неизданных документов") и сверен с французским и английским переводами Женэ, Гэйтса и Тоззера. Указано деление на главы, предложенное Брассёр де Бурбуром, но названия глав сокращены. В квадратных скобках даны поясняющие текст слова, отсутствующие в подлиннике. В круглых скобках приведено написание имен собственных, географических названий и слов языка майя по рукописи, а в русской транскрипции дано их правильное произношение. В качестве иллюстраций использованы наиболее ранние по времени зарисовки памятников древности, изданные Стефенсом, фотографии некоторых произведений искусства и рисунки из Дрезденской и Мадридской рукописей майя. Часть иллюстраций помещена среди тех страниц текста Ланда, к которым они относятся (рисунки, перенумерованные арабскими цифрами). Остальные иллюстрации сосредоточены в конце книги (таблицы, перенумерованные римскими цифрами). Иллюстрации, сделанные самим Ланда, названы фигурами, и ссылки на них даны в квадратных скобках всоответствующих местах текста.

Сообщение о делах в Юкатане, извлеченное из сообщения, которое написал брат Диего де Ланда ордена св. Франциска

[I. ОПИСАНИЕ ЮКАТАНА]^[2]

Юкатан — не остров^[3] и не мыс, выступающий в море, как полагали некоторые, а часть материка. Ошибались из-за мыса Коточ (Cotoch), который образует море, входящее через проход Ассенсьон^[4] в бухту Дульсе, и из-за мыса, который образует Ла Десконосида^[5] с другой стороны, по направлению к Мексике, перед тем, как прибыть в Кампече (Campeche), или из-за обширности лагун, образуемых морем, входящим через Пуэрто-Реаль и Дос Бокас.^[6]

Эта земля очень ровна и лишена гор, поэтому не видна с кораблей, пока [они не подойдут] очень близко, кроме [местности] между Кампече и Чампотоном (Champoton), где показываются несколько холмиков и среди них холм, называемый Лос Дьяблос. Если двигаться от Вера-Крус к мысу Коточ, он находится менее чем в 20 градусах, а устье Пуэрто-Реаль — более чем в 23 градусах, и от одного из этих концов до другого, вероятно, около 130 лиг расстояния по прямой дороге. Берег ее низкий, и поэтому большие корабли ходят несколько удалившись от земли.

Берег усеян скалами и острым сланцем, которые портят много корабельных канатов; на нем много ила, поэтому если корабли выбрасывает на берег, погибает мало людей.

Морской отлив настолько велик, особенно в заливе Кампече, что в некоторых местах часто оставляет пол-лиги [берега] сухим. При таких больших отливах в водорослях, иле и лужах остается много мелкой рыбы, которой питается множество людей.

Небольшая горная цепь^[7] пересекает Юкатан от одного угла до другого; она начинается около Чампотона и доходит до города Саламанка,^[8] который находится в углу, противоположном Чампотону. Эти горы делят Юкатан на две части: южная часть, к Лакандону и Таице,^[9] безлюдна из-за недостатка воды,^[10] которой там нет, кроме дождевой. Другая [часть], северная, населена.

Эта страна очень жаркая, и солнце сильно жжет, хотя там нет недостатка в прохладных ветрах, как бриз или солано, который там обычно господствует, и вечерний ветер с моря.

Люди в этой стране живут долго, нашелся человек 140 лет. Зима начинается со [дня] св. Франсиска^[11] и длится до конца марта, потому что в это время дуют северные ветры; они вызывают сильные простуды и лихорадки, так как жители плохо одеты. К концу января и в феврале бывает короткое лето с палящим солнцем; дождь не идет в это время, кроме как в новолуние.^[12] Дожди начинаются с апреля и [продолжаются] до конца сентября; в это время [жители] делают все свои посевы, которые созревают несмотря на постоянные дожди; они сеют в день св. Франсиска особый сорт кукурузы, который вскоре собирают.^[13]

[II. ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЮКАТАНА]

Эта провинция на языке индейцев называется у луумил куц йетел кех (Ulumilcuz y Etelceh),^[14] что означает "страна индюков и оленей"; они называют ее также Петен (Peten), что значит "остров",^[15] так как их вводят в заблуждение упомянутые бухты и заливы. Когда Франсиско Эрнандес де Кордова прибыл в эту землю, высадившись на мысе, который он назвал Коточ, он нашел индейских рыбаков и спросил у них, что это за земля; они ему ответили коточ, что значит "наши дома" и "наша родина",^[16] и оттого мысу было дано это имя. Затем он спросил их знаками, какая это страна; они ответили ки у т'ан (Ciuthan), что означает "так они говорят",^[17] отсюда испанцы называют ее Юкатан.^[18] Это рассказывал один из старых завоевателей по имени Блас Эрнандес, который был с аделантадо^[19] в первый раз.

В южной части Юкатана находятся реки Таицы (Taiza) и горы Лакандона; на юго-западе расположена провинция Чиапас (Chiapa); чтобы пройти в нее, нужно пересечь 4 реки, которые спускаются с гор и вместе с другими образуют Сан Педро и Сан Пабло, реку, открытую Грихальвой в Табаско; на западе находятся Шикаланго (Xicalango) и Табаско (Tabasco), это одна и та же провинция.

Между этой провинцией Табаско и Юкатаном есть два устья, прорытые морем в береге. Большее из них имеет широко открытый вход, другое не столь широко. Море устремляется в эти устья с такой яростью, что образуется большая лагуна, изобилующая всякими рыбами. Она так наполнена островками, что индейцы делают значки на деревьях, чтобы найти дорогу, отправляясь и возвращаясь водой из Табаско в Юкатан. Эти острова, их отмели и песчаные берега полны столь разнообразными морскими птицами, что это достойно удивления и прекрасно. Там водится также бесконечное множество дичи — оленей, кроликов и свиней, тех, что есть в этой стране, и обезьян, которых нет в Юкатане. Поражает множество игуан. На одном из этих островов есть селение, называемое Тишч'ель.^[20]

К северу [от Юкатана] находится остров Куба, в 60 лигах прямо напротив Гавана, немного впереди — островок, принадлежащий Кубе, который называют Сосновым (Pinos). К востоку расположен Гондурас; между Гондурасом и Юкатаном очень большой морской залив, который Грихальва назвал заливом Вознесения. Он полон островков, и на них погибают корабли, главным образом торговые [идущие] из Юкатана в Гондурас. Вот уже 15 лет, как погибла барка со многими людьми и товарами. Они потерпели крушение и все потонули, кроме некоего Махуэласа и четырех других, которые схватились за большой обломок корабельной мачты. Они плавали таким образом три или четыре дня, но не могли пристать к какому-либо островку; когда у них нехватило сил, они утонули, кроме Махуэласа, который спасся полумертвым и восстановил силы, питаясь улитками и съедобными ракушками. От островка он добрался до материка на плоту, который соорудил из ветвей, как мог лучше. Приплыв на материк и отыскивая пищу на берегу, он наткнулся на рака, который его укусил за первый сустав большого пальца чрезвычайно больно. Тогда он пошел наудачу через густой лес, направляясь в город Саламанку. С наступлением ночи он взобрался на дерево и оттуда увидел большого тигра, который подстерегал лань и [затем] убил ее. Утром [Махуэлас] доел то, что от нее осталось.

Несколько ниже мыса Коточ, между Юкатаном и Косумелем (Cuzmil),^[21] море образует канал в 5 лиг с очень сильным течением. Косумель — остров 15 лиг в длину и 5 в ширину; индейцев там мало; их язык и обычаи те же, что в Юкатане; [Косумель] находится в 20 градусах по эту сторону от экватора. Остров Женщин (la isla de las Mugeres) расположен в 30 лигах ниже мыса Коточ, в 2 лигах от материка, напротив Эк'аба (Ekab).

[III. ОТКРЫТИЕ ЮКАТАНА ИСПАНЦАМИ]

Первыми испанцами, приставшими к Юкатану, были, как говорят, Херонимо де Агиляр, родом из Эсихи, и его спутники. Во время беспорядков в Дарьене из-за ссоры между Диэго де Никуэса и Васко Нуньес де Бальбоа в 1511 г. они сопровождали Вальдивья, отправившегося на каравелле в Санто-Доминго, чтобы дать отчет в том, что происходило, адмиралу и губернатору, а также чтобы отвезти 20 тысяч дукатов [пятины] короля. Эта каравелла, приближаясь к Ямайке, села на мель, которую называют "Змеи" (Viboras), где и погибла. Спаслось не более 20 человек, которые с Вальдивья сели в лодку без парусов, с несколькими плохими веслами и без каких-либо припасов; они плавали по морю 13 дней; после того как около половины умерло от голода, они достигли берега Юкатана в провинции, называемой Майя;^[22] поэтому язык Юкатана называется майят'ан (Mayathan), что значит "язык Майя".

Эти бедные люди попали в руки злого касика, который принес в жертву своим идолам Вальдивья и четырех других и затем устроил из их [тел] пиршество для [своих] людей; он оставил, чтобы откормить, Агиляра, Герреро и пять или шесть других, но они сломали тюрьму и убежали в леса. Они попали к другому сеньору,^[23] врагу первого и более кроткому, который их использовал как рабов. Наследник этого сеньора относился к ним очень милостиво, но они умерли от тоски; остались только двое, Херонимо де Агиляр и Гонсало Герреро; из них Агиляр был добрым христианином и имел молитвенник, по которому знал праздники; он спасся с приходом маркиза Эрнандо Кортеса в 1518 г. Герреро же, понимавший язык [индейцев], ушел в Чектемаль (Chectemal), где теперь Саламанка в Юкатане. Там его принял один сеньор, по имени На Чан Кан (Nachancan), который ему поручил руководство военными делами; в этом он разбирался очень хорошо и много раз побеждал врагов своего сеньора. Он научил индейцев воевать, показав им, как строить крепости и бастионы. Благодаря этому и ведя себя подобно индейцу, он приобрел большое уважение; они женили его на очень знатной женщине, от которой он имел детей; поэтому он никогда не пытался спастись, как сделал Агиляр; напротив, он татуировал тело, отрастил волосы и проколол уши, чтобы носить серьги, подобно индейцам, и, вероятно, стал идолопоклонником, как они.^[24]

В 1517 г., в великий пост Франсиско Эрнандес де Кордова отправился из Сант-Яго на Кубе с тремя кораблями, чтобы выменять рабов для рудников, ибо население Кубы уже уменьшилось; другие говорят, что он отправился открывать [новые] земли; лоцманом у него был Аламинос.^[25] Он прибыл на Остров Женщин, которому дал это имя из-за найденных им там идолов богинь той земли, как то Иш Ч'ель (Aixchel), Иш Чебель Яш (Ixchebeliax), Иш Хуние (Ixhunie), Иш Хуниета (Ixhunieta),^[26] y которых была надета внизу повязка и закрыты груди, по обычаю индианок. Здание было из камня, что их удивило; они нашли несколько золотых вещей и взяли их; [затем] они пристали к мысу Коточ^[27] и оттуда проплыли до залива Кампече, где высадились в воскресенье [в день] св. Лазаря^[28] и поэтому назвали его Лазаревым (Lazaro). Они были хорошо приняты сеньором, а индейцы, пораженные видом испанцев, трогали их бороды и тела.

В Кампече [испанцы] нашли здание в море, недалеко от земли, квадратное и все ступенчатое; на его вершине находился идол с двумя свирепыми животными [из камня], которые пожирали его бока, и длинная и толстая каменная змея, глотающая льва; эти животные были покрыты кровью жертв.

В Кампече они узнали, что поблизости есть большой город. Это был Чампотон. Когда они прибыли туда, сеньор rio имени Моч Ковох (Mochcovoh), человек воинственный, призвал своих людей против испанцев. Франсиско Эрнандес с сокрушением видел, что подготовлялось, и, чтобы не показаться менее мужественным, он также построил своих людей в боевой порядок и пустил в ход артиллерию кораблей. Хотя звук, дым и огонь выстрелов были новыми для индейцев, они не переставали нападать с громким криком. Испанцы сопротивлялись, нанося много жестоких ран и убивая многих. Но сеньор их настолько воодушевил, что они заставили испанцев отступить. Они убили двадцать, ранили пятьдесят, а двух взяли живыми и затем принесли в жертву. Франсиско Эрнандес отплыл с 33 ранами и печально возвратился на Кубу, где объявил, что [новая] земля очень хороша и богата, [судя] по золоту, которое он нашел на Острове Женщин.

Эти новости возбудили Диэго Веласкеса, губернатора Кубы, и многих других; он послал своего племянника Хуана де Грихальву с четырьмя кораблями и двумя сотнями людей; с ним был Франсиско де Монтехо, которому принадлежал один корабль. Они отправились 1 мая 1518 г.^[29] Они взяли с собой того же лоцмана Аламиноса. Прибыв на остров Косу-мель, лоцман увидел оттуда Юкатан. Но в первый раз, с Франсиско Эрнандесом, он поплыл направо, а [на этот раз] повернул налево, чтобы узнать, остров ли это. Они поплыли по заливу, названному ими [заливом] Вознесения (Ascencion), потому что в этот день они вошли в него. Затем они вернулись обратно вдоль берега, пока не прибыли второй раз в Чампотон. Когда они запасались [пресной] водой, у них убили одного человека и пятьдесят ранили, среди них двумя стрелами [ранили] Грихальву и выбили ему полтора зуба. Поэтому они удалились и назвали этот порт портом Злой Битвы (el puerto de Mala Pelea). В эту поездку они открыли Новую Испанию, Пануко и Табаско и потратили на это пять месяцев. Когда они хотели высадиться на берег в Чампотоне, индейцы им препятствовали с такой смелостью, что на своих лодках (canoas) подъезжали к самым каравеллам, чтобы пускать в них стрелы. Поэтому они подняли паруса и удалились.

Когда Грихальва возвратился после своих открытий и меновой торговли в Табаско и Улуа,^[30] великий капитан Эрнандо Кортес находился на Кубе; услышав новости о такой стране и таких богатствах, он пожелал ее увидеть и приобрести для бога, для короля, для себя и для своих друзей.

[IV. ЭКСПЕДИЦИЯ КОРТЕСА]

Эрнандо Кортес отправился с Кубы с 11 кораблями, из которых наибольший был в 100 бочонков (toneles), и назначил на них 11 капитанов,^[31] будучи сам одним из них. Он увез 500 человек, несколько лошадей и мелочной товар для обмена. Франсиско де Монтехо был у него капитаном, а упомянутый Аламинос — главным лоцманом эскадры. На флагманском корабле он водрузил знамя белого и голубого цветов в честь нашей владычицы, изображение которой вместе с крестом он помещал всегда в местах, откуда выбрасывал идолов. На знамени изображен был красный крест, окруженный надписью, гласящей: Amici, sequamur crucem, si nos habuerimus fidem in hoc signo vincemus.^[32] С этим флотом, без другого снаряжения, он отправился и прибыл на Косумель с десятью кораблями, так как один отделился от него в бурю; позже он нашел его на побережье. Он пристал к северной части Косумеля и нашел красивые каменные здания для идолов и большое селение. Жители, увидев столько кораблей и высаживающихся на берег солдат, все убежали в леса. Испанцы вошли в селение, разграбили его и расположились в нем. Разыскивая в лесах жителей, они наткнулись на жену сеньора с детьми. С помощью индейца-переводчика Мельчиора,^[33] который приезжал вместе с Франсиско Эрнандесом и Грихальвой, они узнали, что это была жена сеньора. Кортес обласкал ее и ее детей и побудил их позвать сеньора; когда тот явился, он обращался с ним очень хорошо, подарил ему несколько безделушек, возвратил ему жену и детей и все имущество, взятое в селении. Он просил его вернуть индейцев в их дома и отдавал каждому из возвратившихся то, что ему принадлежало. Успокоив их, он возвестил им суетность их идолов и убедил их поклоняться кресту, который поместил в их храмах вместе с изображением нашей владычицы, и этим прекратил публичное идолопоклонство.

Там Кортес узнал, что какие-то бородатые люди находятся в шести днях пути во власти одного сеньора; он пытался уговорить индейцев пойти позвать их и нашел одного, который согласился пойти, хотя с трудом, ибо они боялись сеньора бородатых. Он написал им следующее письмо:

"Благородные сеньоры, я отправился с Кубы с эскадрой в 11 кораблей и 500 испанцев; я прибыл сюда, на Косумель, откуда пишу вам это письмо. Жители этого острова меня уверили, что в этой стране есть пять или шесть бородатых людей, во всем похожих на нас; они не могли мне дать или описать другие приметы, но по этим я догадываюсь и считаю несомненным, что вы испанцы. Я и эти идальго, которые пришли со мной населить и открыть эти страны, мы вас очень просим в течение шести дней после получения этого [письма] придти к нам, без отсрочек и оправданий. Если вы придете, мы все будем признательны и вознаградим вас за большую помощь, которую от вас получит эта эскадра. Я отправляю бригантину, чтобы вы в нее сели, и два корабля в помощь".

Индейцы отнесли это письмо, спрятав в волосах, и отдали его Агиляру. Так как индейцы задержались более назначенного времени, их сочли мертвыми, и корабли вернулись в порт Косумеля. Кортес, видя, что ни индейцы, ни бородатые люди не возвращаются, поднял паруса на следующий день. Но в этот день один из кораблей дал течь, и они принуждены были вернуться в порт, чтобы починить его. Агиляр, получив письмо, переплыл на лодке канал между Юкатаном и Косумелем. Бывшие на эскадре, заметив его, пошли посмотреть, кто это был. Агиляр их спросил, христиане ли они. Они ему ответили, что да и [что они] испанцы. Он заплакал от радости, преклонив колени, воздал хвалу богу и спросил у испанцев, среда ли был [этот день]. Испанцы привели его голого, как он пришел, к Кортесу, который одел его и проявил много дружбы. Агиляр рассказал ему о своем кораблекрушении, тягостях, смерти своих спутников и невозможности уведомить в столь короткое время Герреро, который находился более чем в 80 лигах оттуда.^[34]

Так рассказал Агиляр; он был очень хорошим переводчиком, и Кортес снова начал проповедовать поклонение кресту и выбрасывать идолов из храмов. Говорят, что проповедь Кортеса произвела такое впечатление на жителей Косумеля (Cuzco), что они выходили на берег, говоря испанцам, которые там проходили: Мария, Мария, Кортес, Кортес.

Кортес уехал оттуда, зайдя мимоходом в Кампече, и не остановился до Табаско, где, среди других вещей и индианок, подаренных ему жителями Табаско, они ему дали одну индианку, которая впоследствии называлась Марина. Она была из Шалиско,^[35] дочь знатных родителей, похищенная маленькой и проданная в Табаско, откуда ее перепродали затем в Шикаланго и Чампотон, где она выучилась языку Юкатана, на котором разговаривала с Агиляром.

Таким образом бог снабдил Кортеса хорошими и верными переводчиками, от которых он получил сведения и узнал о делах в Мексике. Из бесед с индейскими торговцами и благородными людьми Марина была хорошо осведомлена о них, так как они говорили об этом каждый день.

[V. ПРОВИНЦИИ ЮКАТАНА. ДРЕВНИЕ ПОСТРОЙКИ]

Некоторые юкатанские старики говорят, слыхав от своих предков, что эта страна была заселена неким народом, пришедшим с востока,^[36] который был спасен богом, открывшим ему двенадцать дорог через море. Если бы это было истинно, тогда пришлось бы считать, что все жители Индий происходят от евреев,^[37] а для того, чтобы пересечь пролив Магеллана, они должны были итти, распространившись более чем на две тысячи лиг по стране, где сейчас управляет Испания.

В этой стране только один язык, что очень удобно для сношений, хотя на побережьях есть некоторые отличия в словах и в манере говорить.^[38] Жители берегов также более изящны в обращении и языке, женщины покрывают грудь, чего не делают остальные [женщины] внутри [страны].

Эта страна разделена на провинции, подчиненные ближайшим испанским поселениям.^[39] Провинция Чектемаль (Chectemal) и Бак'халаль (Bachalal) подчинена Саламанке. Провинция Эк'аб (Ekab), Кочвах (Cochuah) и Купуль (Cupul)^[40] подчинены Вальядолиду. Провинция Ах К'ин Чель (Ahkimchel) и Исамаль (Izamal), Сотута (Zututa), Хокаба и Хомун (Hocabaihumun), Тутуль Шиу (Tutuxiu),^[41] Кех Печ (Cehpech) и Чак'ан (Chakan) подчинены городу Мерида. Провинция Ах Кануль (Camol), Кампече (Campech), Чампотон (Champutun)^[42] и Тишч'ель (Tixchel) управляются из Сант-Франсиско в Кампече. В Юкатане много зданий большой красоты; это наиболее замечательная вещь из открытых в Индиях. Все они из очень хорошо вытесанного камня, хотя в этой [стране] нет никакого металла, которым можно было бы тесать. Эти здания очень похожи одно на другое и являются храмами. Их было столько потому, что жители много раз переселялись, и в каждом поселении они строили храм, пользуясь изобилием камня, извести и белой земли, превосходной для построек. Все эти постройки сделаны не другими народами, а индейцами, что видно по каменным обнаженным людям, прикрытым длинными полосами, которые называются на их языке эш (ех), и с другими отличительными знаками, которые носят индейцы.

Когда монах, автор этой книги, был в этой стране, нашелся в одном здании, которое они разрушили, большой кувшин с тремя ручками,^[43] окрашенный в серебристые цвета снаружи; внутри был пепел сожженного тела, несколько костей рук и ног удивительной величины и три куска хорошего камня, из тех, что индейцы употребляли как монеты.

Этих построек в Исамале было всего 11 или 12; не сохранилось памяти об их основателях. В одной из них по просьбе индейцев в 1549 г.^[44] был устроен монастырь, называющийся Сант-Антонио.

Из других построек наиболее значительные в Тихоо (Tikoch)^[45] и Чичен-Ице, которые будут описаны далее. Чичен-Ица — очень хорошее поселение в 10 лигах от Исамаля и в 11 лигах от Вальядолида. Как говорят, там царствовали три брата-сеньора, пришедшие в эту страну с запада;^[46] они были очень набожны и поэтому строили очень красивые храмы и жили без женщин, очень скромно. Но когда один из них умер или удалился, другие сделались несправедливыми и бесчестными, и за это их умертвили. Мы нарисуем далее план главного здания и опишем вид колодца, куда они бросали в жертву живых людей и также драгоценные вещи. Он имеет более 7 эстадо глубины до воды, более ста ступней в ширину и сделан круглым в обрывистой скале удивительным образом;^[47] вода кажется зеленой; говорят, что причиной этому роща, которой он окружен.

[VI. К'УК'УЛЬКАН. ОСНОВАНИЕ МАЙЯПАНА]

По мнению индейцев, с ицами (los Izaes), которые поселились в Чичен-Ице, пришел великий сеньор К'ук'улькан (Cuculcan). Что это истина, показывает главное здание, которое называется К'ук'улькан. Говорят, что он пришел с запада, но они расходятся друг с другом, пришел ли он ранее или позже ицов, или вместе с ними. Говорят, что он был благосклонным (bien dispuesto), не имел ни жены, ни детей и после своего ухода считался в Мексике одним из их богов, Кецалькоатлем (Cehalcouati).^[48] В Юкатане его также считали богом, так как он был великим правителем (gran republicano), и это видно по порядку, который он установил в Юкатане после смерти сеньоров, чтобы смягчить раздоры, вызванные в стране их убийством.

Этот К'ук'улькан, договорившись с местными сеньорами страны, занялся основанием другого города, где он и они могли бы жить и где сосредоточились бы все дела и торговля. Для этого они выбрали очень хорошее место в 8 лигах дальше вглубь страны от современной Мериды и в 15 или 16 [лигах] от моря. Они окружили его очень толстой стеной из сухого камня^[49] приблизительно в полчетверти лиги, оставив только двое тесных ворот. Стена была не очень высокая; в середине этой ограды они построили свои храмы и наибольший, подобный храму в Чичен-Ице, назвали К'ук'улькан. Они построили другой, круглый, с четырьмя дверями, отличный от всех в этой стране, и много других вокруг, близко друг к другу. Внутри этой ограды они построили дома только для сеньоров, между которыми разделили всю страну, раздав каждому селения по древности его рода (de su linaje) и личным заслугам. К'ук'улькан дал городу не свое имя, как сделали ицы в Чичен-Ице, что означает "колодец ицов", а назвал его Майяпан, что значит "знамя майя",^[50] ибо они язык страны называют майя, индейцы же называют (этот город) Ичпа (Ychpa), что значит "внутри ограды".

К'ук'улькан жил с сеньорами несколько лет в этом городе, затем оставил их в глубоком мире и дружбе и возвратился по той же дороге в Мексику. По пути он остановился в Чампотоне и в память о себе и своем уходе воздвиг в море хорошее здание, наподобие тех, что в Чичен-Ице, на расстоянии хорошего броска камнем от берега.^[51] Таким образом К'ук'улькан оставил о себе вечную память в Юкатане.

[VII. УПРАВЛЕНИЕ, ЖРЕЧЕСТВО И НАУКИ]

Когда К'ук'улькан удалился, сеньоры согласились для долговечности государства (la republica) поручить верховную власть дому Кокомов, потому что он был наиболее древним или наиболее богатым или же потому, что им управлял тогда человек наиболее доблестный. Так как внутри стен были только храмы, дома сеньоров и великого жреца, они приказали построить вне ограды дома, где каждый из них мог иметь слуг и где жители их селений могли бы остановиться, приходя в город по делам. В этих домах каждый [сеньор] назначил своего майордома; он носил в качестве отличительного знака короткий и толстый жезл; называли его кальвак (caluac). Он ведал селениями и теми, кто ими управлял. Они извещались о том, что было необходимо в доме сеньора, как то птица, кукуруза, мед, соль, рыба, дичь, одежда и другие вещи. Кальвак постоянно посещал дом сеньора, следил за тем, что было в нем нужно, и тотчас снабжал этим, потому что его дом был как бы конторой сеньора.

Был обычай отыскивать в селениях калек и слепых, чтобы давать им необходимое.

Сеньоры назначали правителей(governadores) и, если были согласны, утверждали в [тех же] должностях (los oficios) их сыновей; они поручали им хорошо обращаться с простыми людьми, поддерживать мир в селении и заботиться о работах, которые бы обеспечили и их и сеньоров.^[52]

Все сеньоры обязаны были уважать, посещать и увеселять Кокома, сопровождая его, торжественно принимая его и помогая ему во всех важных делах. Они жили в большом мире между собой и много развлекались по обычаю танцами, пиршествами и охотой.

Жители Юкатана были настолько же внимательны к делам религии, как и управления. Они имели великого жреца, которого называли Ах К'ин Май (Achkinmai) или другим именем, Ахау Кан Май (Ahaucanmai), что значит "жрец Май" или "великий жрец Май"; он был очень уважаем сеньорами; у него не было поместья с индейцами (repartimiento de Indios), но сверх приношений ему давали подарки сеньоры, и все жрецы селений платили ему подать (le contribuian). Ему наследовали в его достоинстве сыновья или наиболее близкие родичи. У него был ключ к их наукам, и ими они более всего занимались; они давали советы сеньорам и ответы на их вопросы. Дел, связанных с жертвоприношениями, он касался в редких случаях, только при наиболее значительных праздниках и при важнейших делах. Они назначали жрецов в селения, когда их не хватало, испытывая их в науках и церемониях, и поручали им дела их должности, [обязывая их] быть хорошим примером для народа, снабжали их книгами и отправляли. Эти [жрецы] заботились о службе в храмах, обучении своим наукам и писании книг о них.

Они обучали сыновей других жрецов и младших сыновей сеньоров, которых им приводили для этого еще детьми, если замечали, что они склонны к этому занятию.

Науки, которым они обучали, были: счет лет, месяцев и дней, праздники и церемонии, управление их святынями, несчастные дни и времена, их способы предсказания и их пророчества, события, лекарства против болезней, памятники древности, [умение] читать и писать буквами и знаками, которыми они писали, и фигурами, которые объясняли письмена. Они писали свои книги на большом листе, согнутом складками, который сжимали между двумя дощечками, сделанными очень красиво. Они писали с одной и с другой стороны столбцами, следуя порядку складок; эту бумагу они делали из корней одного дерева^[53] и покрывали ее белым лаком, на котором можно хорошо писать. Некоторые знатные сеньоры знали эти науки из любознательности, и поэтому они были еще более уважаемы, хотя не пользовались этим публично.

[VIII. ПРИХОД ТУТУЛЬ ШИУ. ТИРАНИЯ КОКОМОВ]

Индейцы рассказывают, что с юга пришло в Юкатан много племен (gentes) со своими сеньорами, и, кажется, что они пришли из Чиапаса (Chiapa), хотя индейцы не знают этого. Но автор предполагает это потому, что множество слов и спряжений глаголов одинаковы в Юкатане и Чиапасе, и потому, что в области Чиапаса много следов покинутых селений. Они говорят, что эти племена сорок лет блуждали в безлюдных местностях Юкатана, не имея там воды, кроме дождевой, и что в конце этого времени они пришли к горам, которые расположены почти напротив города Майяпана, в десяти лигах от него. Там они начали селиться и строить хорошие здания во многих местах. Жители Майяпана вступили с ними в тесную дружбу и радовались, что они возделывают землю, как и местные жители. Таким образом люди Тутуль Шиу (Tutuxiu)^[54] покорились законам Майяпана и породнились одни с другими, а Шиу (Xiui), сеньор Тутуль Шиу, сделался самым почитаемым из всех.^[55]

Эти племена жили настолько мирно, что не было никаких раздоров. Они не употребляли ни оружия, ни луков, даже для охоты, хотя сейчас сделались превосходными стрелками. Они употребляли только силки и ловушки, которыми ловили много дичи. У них было также особое искусство метать дротики с помощью деревяшки толщиной в два или три пальца, просверленной около третьей части [длины] и длиной в 6 пядей. С помощью ее и нескольких веревок они бросали сильно и точно.

Они имели законы против преступников и строго наказывали их; так, прелюбодея они отдавали оскорбленному мужу, чтобы он убил его, бросив ему в голову с высоты большой камень, или простил его, если хотел. Прелюбодейки не несли другого наказания, кроме бесчестия, что для них было очень тяжело. Того, кто насиловал девушку, они убивали, побивая камнями. Рассказывают один случай, когда сеньор Тутуль Шиу, имевший брата, который совершил это преступление, побил его камнями и затем забросал его большой кучей камней. Говорят, что прежде основания этого города у них был другой закон, который повелевал у прелюбодеев вырывать внутренности через пупок.

Правитель (el governador) Коком стал домогаться богатств^[56] поэтому он договорился с людьми гарнизонов, которые короли Мексики имели в Табаско и Шикаланго, что сдаст им город, и таким образом привел мексиканцев в Майяпан. Он угнетал бедных и многих обратил в рабство. Сеньоры убили бы его, если бы не страх перед мексиканцами. Сеньор Тутуль Шиу никогда не соглашался с этим [угнетением]. Находясь в таком положении, жители Юкатана научились у мексиканцев владеть оружием и стали мастерски пользоваться луком и стрелами, копьем и топориком, щитами и прочными панцирями из соли и хлопка,^[57] как и другим военным снаряжением. Они уже не восхищались мексиканцами и не боялись их, а, наоборот, стали мало считаться с ними. Так прошло несколько лет.

Этот Коком первый начал обращать в рабство. Однако это зло вызвало применение оружия, которым они защищались, чтобы не стать всем рабами.

Среди наследников дома Кокомов был один очень надменный подражатель Кокома; он вступил в новый союз с Табаско и привел [еще] больше мексиканцев в город.

Он начал тиранствовать и обращать в рабство простой народ; поэтому сеньоры объединились с партией Тутуль Шиу, который был великим гражданином, как и его предки. Они решили убить Кокома и исполнили это, убив также всех его сыновей, кроме одного, отсутствовавшего. Они разграбили его дом и захватили его поместья, где у него были [плантации] какао и других плодовых деревьев, говоря, что они вознаграждают себя за то, что у них было ограблено. Между Кокомами, которые считали себя несправедливо свергнутыми, и Шиу продолжались такие раздоры, что, прожив в этом городе более 500 лет, они покинули и опустошили его, удалившись каждый в свою землю.

[IX. КОКОМЫ В СОТУТЕ. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛЕЙ]

По исчислению индейцев прошло 120 лет после оставления Майяпана. На месте этого города находится семь или восемь камней, 10 ступней длиной каждый, закругленных с одной стороны и хорошо обработанных. Там имеется несколько строк, [написанных] знаками, которые они употребляют, но так как они стерты водой, их невозможно прочесть. Полагают, однако, что они поставлены в память основания и разрушения этого города. Другие похожие есть в Силане (Zilan), поселении на берегу, хотя более высокие. Местные жители, спрошенные о них, отвечают, что был обычай воздвигать один из этих камней через каждые 20 лет, число, которое они употребляют, чтобы считать свои века (sus edades). Но кажется, что они ошибаются, потому что в таком случае их было бы гораздо больше, однако их нет в других поселениях, кроме Майяпана и Силана.^[58]

Наиболее важное, что унесли в свои земли сеньоры, покинувшие Майяпан, это книги их наук, ибо они всегда были покорны советам своих жрецов; поэтому и столько храмов в этих провинциях.

Сын Кокома, который избежал смерти, так как отсутствовал по торговым делам в земле Улуа,^[59] что перед городом Саламанка, когда узнал о смерти своего отца и о разрушении города, как можно скорее возвратился. Он соединил своих родственников и вассалов и основал поселение, которое назвал Тибулон (Tibulon), что означает "мы проиграли".^[60] Они построили много других поселений в этих лесах, и произошли многие фамилии (familias) от этих Кокомов, а провинция, где управлял этот сеньор, называется Сотута (Zututa).

Сеньоры Майяпана не стали мстить мексиканцам, которые помогали Кокому, ввиду того, что они были приглашены правителем страны, и потому, что они были иностранцами. Поэтому их отпустили, дав им возможность основать свое отдельное поселение или покинуть страну; но они не должны были вступать в брак с местными жителями, а только между собой. Мексиканцы предпочли остаться в Юкатане и не возвращаться к лагунам и москитам Табаско. Они поселились в провинции Кануль (Canul), где им было указано, и оставались там до второй войны с испанцами.

Рассказывают, что среди 12 жрецов Майяпана был один очень мудрый; свою единственную дочь он выдал замуж за благородного юношу по имени Ах Чель (Achchel). Последний имел сыновей, носивших по обычаю страны имя отца. Рассказывают, что жрец предсказал своему зятю разрушение этого города. Зять хорошо знал науки своего тестя, который, как говорят, написал на его левой руке некоторые буквы большой важности, чтобы он стал почитаемым. С этой милостью он поселился на берегу, а затем обосновался в Текохе, сопровождаемый большим количеством людей. Так возникло это славное поселение Челей, и они населили самую лучшую провинцию Юкатана, которую называют по их имени провинцией Ах К'ин Чель (Ahkinchel);^[61] это то же, что провинция Исамаль, где обитали эти Чели, и они умножались в Юкатане до прихода аделантадо Монтехо.

Между тремя домами главных сеньоров, какими были Кокомы, Шиу и Чели,^[62] происходили раздоры и вражда, которые продолжаются до сегодняшнего дня, хотя они стали христианами. Кокомы говорили о Шиу, что те были иностранцами и предателями, убившими своего законного сеньора и разграбившими его владения. Шиу говорили, что они столь же благородны, столь же древни и такие же сеньоры, как и Кокомы, и что они, убив тирана, были не предателями, а освободителями родины. Чель говорил, что он столь же благороден, как и они, по происхождению, будучи внуком наиболее почитаемого жреца Майяпана, и что он лично был лучше их, так как сумел сделаться таким же сеньором, как они. При этом они делали друг другу пищу безвкусной, так как Чель, заняв побережье, не хотел давать ни рыбы, ни соли Кокому, заставляя его ходить очень далеко за ними, а Коком не разрешал доставлять к Челю дичь и фрукты.

[X. БЕДСТВИЯ В ЮКАТАНЕ]

Эти люди жили более 20 лет в изобилии и благоденствии. Они настолько умножились, что вся страна казалась одним сплошным селением. Тогда строились храмы в столь большом количестве, что их можно видеть теперь во всех частях [страны]; пробираясь по лесам, можно увидеть среди деревьев основания домов и зданий, чудесно сделанных.

После этой счастливой поры, в одну зимнюю ночь подул ветер, часов с шести вечера, и, возрастая, превратился в ураган четырех ветров.^[63] Этот ветер сломал все большие деревья, что причинило гибель множеству дичи всех видов. Он разрушил все высокие дома; покрытые соломой и имеющие внутри огонь, так как было холодно, они вспыхнули, и в них сгорело большое количество людей. Если некоторые и выскочили, они остались калеками от ударов бревен. Этот ураган продолжался до полудня следующего дня. Оказалось, что спаслись те, кто жил в маленьких домах, и молодые, недавно женившиеся, которые по обычаю первые годы жили в домиках (unas casillas) перед домами своих отцов или тестей. Так исчезло прежнее название страны, которую обычно называли страной оленей и индюков. [Она осталась] настолько без деревьев, что те, которые есть теперь, кажется, были посажены все одновременно, настолько они взошли ровными. Если смотреть на эту страну с каких-либо возвышенностей, кажется, то она вся острижена ножницами. Те, которые спаслись, энергично занялись строительством и возделыванием земли и сильно размножились за 16 лет благоденствия и временного изобилия. Последний [год] был самым урожайным из всех.

Когда они хотели начинать сбор плодов, во всех частях страны появились заразные лихорадки, которые продолжались 24 часа; когда они прекратились, тела больных распухли и лопнули, полные червей. От этой заразы умерло множество людей, и большая часть плодов осталась не собранной.

После прекращения этой заразы они имели снова 16 лет хороших, во время которых возобновились страсти и раздоры в такой степени, что в сражениях погибло 150000 человек.

После этой бойни они успокоились, установили мир и отдыхали 20 лет. Затем началась болезнь, [причинявшая] большие нарывы, от которых тело гноилось с большим смрадом таким образом, что члены отпадали кусками за 4 — 5 дней. После этого последнего бедствия прошло более 50 лет. Большая смертность от войн была на 20 лет ранее. Болезнь с опухолями и червями появилась за 16 лет до войн, ураган еще на 16 [лет] ранее, а он был через 22 или 23 года после разрушения города Майяпана. [С тех пор], как он был покинут, по такому расчету, прошло 125 лет,^[64] в течение которых жители этой страны пережили упомянутые бедствия, не считая многих других. Затем в страну начали проникать испанцы, также с войнами, как и с другими карами, которые послал бог. Таким образом, чудо, что [в этой стране еще] есть люди, хотя их там и немного.

[XI. БИОГРАФИЯ ФРАНСИСКО МОНТЕХО]

Как мексиканский народ имел знамения и пророчества о приходе испанцев, прекращении его владычества и религии, так и народ Юкатана имел их за несколько лет перед тем, как аделантадо Монтехо его завоевал. В горах Мани, что в провинции Тутуль Шиу, один индеец, по имени Ах Камбаль (Ahcambal),^[65] чилан по должности, то есть тот, кто обязан давать ответы от демона, им объявил публично, что вскоре они будут покорены иностранным народом, что им возвестят единого бога и добродетель одного дерева, которое на их языке называется вахом че (Vahomche), что значит "воздвигнутое дерево", (обладающее) большой силой против демонов. Наследник Кокомов по имени дон Хуан Коком,^[66] ставший христианином, был человек с большой репутацией, хороший знаток здешних дел, очень проницательный и сведущий в местных [вопросах]. Он был очень дружен с автором этой книги, братом Диэго де Ланда, и много рассказывал ему о старине. Он показал ему книгу, принадлежавшую его деду, сыну Кокома, которого убили в Майяпане. В ней был рисунок оленя, и его дед сказал ему, что когда в эту страну придут большие олени, как они называют коров, прекратится почитание богов, что исполнилось, ибо испанцы привезли больших коров.

Аделантадо Франсиско де Монтехо был родом из Саламанки и отправился в Индии после основания города Санто-Доминго на острове Эспаньола. Перед этим он был некоторое время в Севилье, где оставил сына-ребенка, который там родился. Он прибыл в столицу Кубы, где зарабатывал на жизнь; у него было много друзей, благодаря его хорошему положению, среди них Диэго Веласкес, губернатор этого острова, и Эрнандо Кортес. Когда губернатор решил послать Хуана де Грихальву, своего племянника, для торговли в Юкатан и чтобы открыть еще земли, после новости, привезенной Франсиско Эрнандесом де Кордова, который открыл эту богатую страну, он назначил Монтехо сопровождать Грихальву. [Монтехо], будучи богатым, предоставил один из кораблей и много провианта. Таким образом, он был среди испанцев, которые обследовали Юкатан вторыми, и вид берега Юкатана возбудил в нем желание обогатиться там лучше, чем на Кубе. Видя решимость Эрнандо Кортеса, он последовал за ним лично и со своим богатством. Кортес дал ему в распоряжение корабль, назначив его капитаном. В Юкатане они нашли Херонимо де Агиляра, от которого Монтехо узнал язык и дела этой страны. Кортес, высадившись в Новой Испании, немедленно начал заселять [ее]. Первое поселение он назвал Вера-Крус, сообразно гербу (blacon) на своем знамени. В этом поселении Монтехо был избран одним из королевских алькальдов (los abades). Он вел себя благоразумно, и Кортес отметил это, когда вернулся из плавания вокруг страны. Поэтому он послал его в Испанию как одного из уполномоченных этого владения в Новой Испании, чтобы отвести пятину королю вместе с отчетом о стране и о начатых в ней делах.

Когда Франсиско де Монтехо прибыл к кастильскому двору, президентом Совета по делам Индий был Хуан Родригес де Фонсека, епископ Бургоса. У него были плохие известия о Кортесе от губернатора Кубы Диэго Веласкеса, который стремился стать также губернатором в Новой Испании. Большинство Совета было [враждебно] к предприятиям Кортеса, который, как оказалось, просил денег вместо того, чтобы посылать их королю.

Понимая, что, в связи с пребыванием императора во Фландрии, дела пойдут плохо, [Монтехо] остался на 6 лет, прежде чем отплыл в Индии, с 1519 года до 26, когда он отправился. Благодаря этой настойчивости он отверг [притязания] президента и папы Адриана, который был правителем [королевства], и говорил с императором с таким большим успехом, что дело Кортеса окончилось по справедливости.

[XII. МОНТЕХО В ЮКАТАНЕ]

Во время, пока Монтехо находился при дворе, он выговорил для себя завоевание Юкатана, хотя мог добиться и другого. Ему дали титул аделантадо.^[67] Затем он отправился в Севилью, чтобы взять своего 13-летнего племянника, носившего его имя. В Севилье он нашел своего сына в возрасте 28 лет и взял его с собой. Он договорился о вступлении в брак с одной севильской сеньорой, богатой вдовой, и благодаря этому смог набрать 500 человек, погрузил их на 3 корабля и, продолжая свое путешествие, пристал к Косумелю, острову у Юкатана. Индейцы не были взволнованы, так как привыкли к испанцам Кортеса. Там он постарался узнать побольше индейских слов,чтобы разговаривать с индейцами. Затем он поплыл к Юкатану и вступил во владение, что было провозглашено его знаменосцем со знаменем в руке: "Во имя бога я вступаю во владение этой страной для бога и короля кастильского".

Таким образом он сошел на берег, который был тогда густо заселен, и затем прибыл в Кониль (Conil), селение на этом берегу. Индейцы, испуганные видом стольких лошадей и людей, дали знать по всей стране о том, что происходило, и ожидали конца предприятия испанцев. Индейские сеньоры провинции Чавак-ха (Chicaca) явились к аделантадо с мирными намерениями и были хорошо приняты.^[68] Среди них пришел один человек большой силы; он вырвал саблю у негритенка, носившего ее за своим господином, и хотел убить аделантадо, который защищался. Пришли испанцы, и ссора прекратилась, но они поняли, что необходимо быть настороже.

Аделантадо хотел узнать, какое поселение было наибольшим, и услышал, что таковым был Текох (Ticoh), где правили сеньоры Чели. Он был на побережье, дальше по дороге, которой пришли испанцы. Индейцы, полагая, что они отправились, чтобы уйти из страны, не встревожились и не препятствовали им в дороге. Таким образом они прибыли в Текох, который нашли поселением большим и лучшим, чем полагали. К счастью, сеньоры этой страны были не [таковы, как] Ковохи из Чампотона, которые всегда были более смелыми, чем Чели. Последние, имея жреческое достоинство, которое они сохраняют до настоящего времени, не были столь надменны, как другие. Поэтому они согласились, чтобы аделантадо построил поселение для своих людей, и дали ему для этого местность у Чичен-Ицы, в 7 лигах оттуда, которая была превосходна.^[69] Оттуда он завоевал страну, что сделал легко, так как люди [провинции] Ах К'ин Чель ему не сопротивлялись, люди Тутуль Шиу ему помогали,^[70] а остальные оказали слабое сопротивление.

Аделантадо попросил людей для строительства в Чичен-Ице и в короткое время построил поселение, сделав дома из дерева, а крыши из [листьев] одной пальмы и из длинной соломы, по обычаю индейцев. Видя, что индейцы служат безропотно, он сосчитал жителей страны, которых было много, и разделил селения между испанцами. По рассказам, наименьшее их поместье (repartimiento) охватывало 2 или 3 тысячи индейцев. Таким образом он начал устанавливать порядок среди местных жителей, чтобы они обслуживали этот их город. Это очень не нравилось индейцам, хотя они терпели тогда.

[XIII. УХОД МОНТЕХО ИЗ ЮКАТАНА]

Аделантадо Монтехо не основал в соответствии...^[71] из-за которого имел врагов, так как он был слишком далеко от моря, чтобы иметь сношения с Мексикой и получать необходимое из Испании. Индейцы, для которых оказалось тяжелым делом служение иностранцам там, где они [сами прежде] были сеньорами, начали нападать на него со всех сторон,^[72] хотя он защищался со своими кавалеристами и пехотинцами и убил многих [индейцев]. Но индейцы усиливались с каждым днем. У испанцев стало не хватать провианта, и, наконец, они покинули город ночью, оставив собаку, привязанную к языку колокола, и немного хлеба [на таком расстоянии], что она не могла схватить. Они утомили индейцев в предыдущий день стычками, чтобы те не смогли их преследовать. Собака звонила в колокол, чтобы схватить хлеб. Это очень удивляло индейцев, полагавших, что на них собираются напасть. Поняв [в чем дело], они были возмущены обманом и решили преследовать испанцев по разным направлениям, так как не знали, по какой дороге они пошли. Люди, которые были на этой дороге, настигли испанцев с громким криком как беглецов; но шесть рыцарей их ожидали на равнине и ранили копьями многих из них. Один из индейцев схватил лошадь за ногу и удерживал ее, как будто это был баран.

Испанцы прибыли в Силан, который был превосходным поселением. Сеньором его был юноша из Челей, уже христианин и друг испанцев. Он их хорошо принял. Близко был Текох, который, как и все другие поселения этого берега, находился под властью Челей, и таким образом они оказались в безопасности на несколько месяцев. Аделавтадо видел, что там он не сможет получать помощь из Испании и что, если индейцы обратятся против них, они погибнут. Он решил уйти в Кампече и Мексику, не оставляя людей в Юкатане. От Силана до Кампече было 48 лиг с густым населением. Он посвятил в свой план На Муш Чель (Namuxchel), сеньора Силана, и тот обязался охранять в пути и сопровождать их. Аделантадо договорился с дядей этого сеньора, сеньором [селения] Йобаин (Yobain), что тот даст ему для сопровождения двух сыновей, к которым он был очень расположен.

С этими тремя юношами, двоюродными братьями, посадив двух из них на круп [лошади], и сеньором Силана верхом они безопасно прибыли в Кампече, где были мирно приняты, и простились с Челями. Сеньор Силана умер, возвращаясь в свои селения. Оттуда они отправились в Мексику, где у Кортеса было выделено поместье с индейцами для аделантадо, хотя он отсутствовал.

Аделантадо прибыл в Мексику со своим сыном и племянником и тотчас начал разыскивать донью Беатрис де Эррера, свою жену, на которой он тайно женился в Севилье, и дочь, которую от нее имел, донью Беатрис де Монтехо. Некоторые говорят, что он отверг ее, но что дон Антонио де Мендоса, вице-король Новой Испании, стал посредником. Таким образом он принял ее, и вице-король послал его губернатором в Гондурас, где он выдал свою дочь замуж за лисенсиата Алонсо де Мальдонадо, президента Пограничной Аудиенции. Через несколько лет его перевели в Чиапас, откуда он послал своего сына с полномочиями в Юкатан, и тот завоевал его и умиротворил. Этот дон Франсиско, сын аделантадо, был воспитан при дворе католического короля; отец увез его, когда возвращался в Индии для завоевания Юкатана. Он был вместе с ним в Мексике. Вице-король дон Антонио и маркиз Эрнандо Кортес его очень любили, и он был с маркизом в экспедиции в Калифорнии. По возвращении вице-король назначил его управлять Табаско. Он вступил в брак с сеньорой по имени донья Андреа дель Кастильо, которая прибыла в Мексику девочкой со своими родителями.

[XIV. ЗАВОЕВАНИЕ ЮКАТАНА ИСПАНЦАМИ]

После ухода испанцев из Юкатана в стране наступила засуха. Так как кукурузу беспорядочно расходовали во время войны с испанцами, у них начался большой голод, такой, что они стали есть кору деревьев, особенно одного, которое они называют кумче (cumche);^[73] она пористая внутри и мягкая. Из-за этого голода Шиу, сеньоры Мани, решили устроить торжественное жертвоприношение идолам, приведя некоторых рабов и рабынь, чтобы бросить в колодец Чичен-Ицы. Так как нужно было пройти селение сеньоров Кокомов, их смертельных врагов, они послали просить у них позволения пройти по их земле, полагая, что в такое время те не возобновят старую вражду. Кокомы их обманули хорошим ответом. Они их поместили всех в большом доме и подожгли, убивая тех, кто спасался. Из-за этого начались большие войны.^[74]

У них появлялась саранча в течение пяти лет, так что не осталось никакой зелени. Начался такой голод, что люди падали мертвыми на дорогах. Когда испанцы вернулись, они не узнали страны, хотя за четыре хороших года после [нашествия] саранчи [местные жители] немного оправились. Дон Франсиско отправился в Юкатан через реки Табаско и въехал через лагуны Дос Бокас. Первое поселение, на которое он наткнулся, был Чампотон, с сеньором по имени Моч Ковох, [принявшим столь] дурно Франсиско Эрнандеса и Грихальву. Так как он уже умер, сопротивления там не было оказано; наоборот, жители этого поселения содержали дона Франсиско и его людей два года. За это время он не мог итти вперед, так как встретил сильное сопротивление. Затем он прошел в Кампече и вступил в большую дружбу с жителями этого поселения. С помощью их и жителей Чампотона он закончил завоевание, обещая им, что они будут вознаграждены королем за их большую верность, хотя до сего дня король этого не выполнил. Сопротивление было недостаточно, чтобы помешать дону Франсиско прибыть со своим войском в Тихоо (Tiho), где он основал город Мериду.^[75] Оставив поклажу в Мериде, он продолжал завоевание, посылая капитанов в различные части [страны]. Дон Франсиско послал своего двоюродного брата Франсиско де Монтехо в город Вальядолид, чтобы умиротворить селения, которые были еще мятежны, и чтобы заселить этот город, как он заселен теперь. Он основал в Чектемале город Саламанку; Кампече был уже основан. Он упорядочил службу индейцев и управление испанцев, до того как прибыл из Чиапаса в качестве губернатора аделантадо, его отец, со своей женой и домом. Он был хорошо принят в Кампече и назвал город Сант-Франсиско, по своему имени, а затем отправился в город Мериду.

[XV. ЖЕСТОКОСТИ ИСПАНЦЕВ]

Индейцы тяжело переносили ярмо рабства. Но испанцы держали разделенными их поселения, находившиеся в стране. Однако не было недостатка в индейцах, восстававших против них, на что они отвечали очень жестокими карами, которые вызвали уменьшение населения. Они сожгли живыми несколько знатных лиц в провинции Купуль, других повесили. Были получены сведения о [волнении] жителей Йобаина, селения Челей. Испанцы схватили знатных лиц, заперли в одном доме в оковах и подожгли дом. Их сожгли живыми, с наибольшей в мире бесчеловечностью. И говорит это Диэго де Ланда, что он видел большое дерево около селения, на ветвях которого капитан повесил многих индейских женщин, а на их ногах [повесил] их собственных детей. В том же селении и в другом, которое называют Верей (Verey), в двух лигах оттуда, они повесили двух индианок, одну девушку и другую, недавно вышедшую замуж, не за какую-либо вину, но потому, что они были очень красивыми, и опасались волнений из-за них в испанском лагере, и чтобы индейцы думали, что испанцам безразличны женщины. Об этих двух [женщинах] сохранилась живая память среди индейцев и испанцев, по причине их большой красоты и жестокости, с которой их убили.

Индейцы провинций Кочвах (Cochua) и Чектемаль (Chectemal) возмутились, и испанцы их усмирили таким образом, что две провинции, бывшие наиболее населенными и наполненными людьми, остались наиболее жалкими во всей стране. Там совершали неслыханные жестокости, отрубая носы, кисти, руки и ноги, груди у женщин, бросая их в глубокие лагуны с тыквами, привязанными к ногам, нанося удары шпагой детям, которые не шли так же [быстро], как их матери. Если те, которых вели на шейной цепи, ослабевали и не шли, как другие, им отрубали голову посреди других, чтобы не задерживаться, развязывая их. Они вели большое количество пленных мужчин и женщин для обслуживания, обращаясь с ними подобным образом.

Утверждают, что дон Франсиско де Монтехо не совершал ни одной из этих жестокостей и не присутствовал при них. Напротив, он их считал очень дурными, хотя не мог больше [ничего сделать].

Испанцы оправдываются, говоря, что их было мало и они не смогли бы подчинить столько людей, если бы не внушили страх ужасными карами. Они приводят примеры из истории и приход евреев в землю обетованную с большими жестокостями по повелению божию. С другой стороны, индейцы имели основание защищать свою свободу и доверять мужественным капитанам, которые были среди них, надеясь таким образом освободиться от испанцев.

Рассказывают об одном испанском арбалетчике и индейском лучнике, которые, будучи оба очень искусными, старались убить друг друга, но не могли застать врасплох. Испанец притворился небрежным, опустившись на колено, и индеец пустил ему стрелу в руку, которая пронзила плечо и отделила одну кость от другой. В то же время испанец спустил арбалет и пронзил грудь индейца. Тот, чувствуя себя смертельно раненым, чтобы не сказали, что его убил испанец, отрезал лиану, похожую на иву, но более длинную, и повесился на виду у всех. Есть много примеров подобного мужества.

[XVI. СМЕРТЬ АДЕЛАНТАДО МОНТЕХО]

Перед тем, как испанцы захватили эту страну, местные жители жили вместе в селениях, в большом порядке. Поля были очень хорошо обработаны, очищены от сорных трав и засажены очень хорошими деревьями. Их поселения были такого характера: в середине селения находились храмы с красивыми площадями, вокруг храмов были дома сеньоров и жрецов и затем людей наиболее богатых и почитаемых, а на окраине селения находились дома людей наиболее низших. Колодцы, которых было немного, находились около домов сеньоров. Их имения были засажены винными деревьями, засеяны хлопком, перцем и кукурузой. Они жили так скученно, боясь врагов, которые брали их в плен, и только во время войн с испанцами они рассеялись по лесам.

Индейцы Вальядолида, по их дурным обычаям или по причине дурного обращения испанцев, составили заговор, чтобы убить испанцев, когда они разделятся для собирания дани. В один день они убили 17 испанцев и 400 [индейцев], слуг убитых и оставшихся в живых [испанцев]. Они немедленно разослали по всей стране руки и ноги в знак того, что они совершили, чтобы вызвать восстание. Но [другие] не захотели этого делать, и, таким образом, аделантадо смог помочь испанцам Вальядолида и наказать индейцев.^[76]

У аделантадо были неприятности с жителями Мериды, но более всего от цедулы императора, которая всех губернаторов лишала индейцев.

В Юкатан прибыл приемщик, отобрал у аделантадо индейцев и взял их под королевское покровительство. Вслед за этим у него потребовали отчет в королевской Аудиенции Мексики, которая послала [аделантадо] в королевский Совет по делам Индий в Испанию, где он умер, обремененный годами и трудами. Он оставил в Юкатане свою жену, донью Беатрис, более богатую, чем он [сам], своего сына Франсиско де Монтехо, женатого в Юкатане, свою дочь Каталину, бывшую замужем за лисенсиатом Алонсо Мальдонадо, президентом Аудиенций Гондураса и Санто-Доминго на острове Эспаньола, дона Хуана де Монтехо, испанца, и дона Диэго, метиса, который родился от одной индианки.

Дон Франсиско, после того как передал губернаторство своему отцу аделантадо, жил в своем доме частным образом, не участвуя в управлении, хотя очень уважаемый всеми за завоевание, разделение и управление этой страной. Он отправился в Гватемалу, чтобы дать отчет [в своем управлении], а затем возвратился в свой дом. Он имел детей — дона Хуана де Монтехо, который женился на донье Исабеле, родом из Саламанки, донью Беатрис де Монтехо, вышедшую замуж за своего дядю, двоюродного брата ее отца, и донью Франсиску де Монтехо, бывшую замужем за доном Карлосом де Авельяно, родом из Гвадалахары. Он умер после долгой болезни, уже после того, как увидел их всех вступившими в брак.

[XVII. ФРАНСИСКАНЦЫ В ЮКАТАНЕ]

Брат Хакобо де Тестера, франсисканец, прибыл в Юкатан и начал обучать детей индейцев. Но испанские солдаты заставляли юношей столько работать, что у них не оставалось времени для ученья. С другой стороны, они были недовольны братьями, когда те их порицали за то, что они делали дурного по отношению к индейцам. Поэтому брат Хакобо вернулся в Мексику, где и умер.

После этого брат Торибио Мотолиниа послал братьев из Гватемалы, а брат Мартин де Охакастро послал [еще] больше братьев из Мексики. Они все обосновались в Кампече и Мериде под покровительством аделантадо и его сына дона Франсиско, которые им выстроили монастырь в Мериде, как это уже было сказано.

Они старались изучить язык, который был очень труден. Лучше всех его знал брат Луис де Вильяльпандо, который начал изучать его с помощью знаков и камешков.^[77] Он составил своего рода грамматику его и написал христианское наставление на этом языке, хотя и встречал много препятствий со стороны испанцев, которые были полными хозяевами и хотели, чтобы все делалось только для увеличения их доходов и дани. Индейцы со своей стороны стремились остаться при своем идолопоклонстве и оргиях. Работа оказалась особенно большой, потому что индейцы были рассеяны по лесам. Испанцы видели с сожалением, что братья устраивают монастыри; они разгоняли сыновей индейцев своих поместий, чтобы те не стали учиться, и сожгли два раза монастырь в Вальядолиде^[78] вместе с церковью, которая была из дерева и соломы, так что братьям пришлось уйти жить к индейцам. Когда индейцы этой провинции восстали, [испанцы] написали вице-королю дону Антонио, что они восстали из любви к братьям. Вице-король сделал расследование и заверил, что во время восстания братья еще не прибыли в эту провинцию. Они наблюдали по ночам за братьями, к соблазну индейцев, разузнавали о их жизни и лишали их милостыни.

Братья, видя опасность, послали к наиболее достойному судье Серрато, президенту Гватемалы, одного монаха, чтобы дать ему отчет в том, что происходит. Тот, видя беспорядок и нехристианское поведение испанцев, которые взимали налоги неограниченно, какие могли, без приказания короля, и сверх того использовали личную службу для всех видов работ, вплоть до отдачи [индейцев] в наем для переноски тяжестей, установил определенный налог, достаточно большой, но терпимый. Он определил, на что индеец имел право после уплаты дани своему владельцу (encomendero), чтобы испанец не мог себе присвоить всего целиком. Они обжаловали это и, опасаясь установления налога, собирали с индейцев еще больше, чем прежде.

Братья обратились в Аудиенцию и послали [гонца] в Испанию. Они добились того, что Аудиенция Гватемалы послала аудитора, который установил налог в стране и отменил личную службу. Он обязал некоторых [испанцев] жениться, лишив их домов, которые у них были полны женщин. Это был лисенсиат Томас Лопес, родом из Тендильи. По этой причине они еще более возненавидели братьев, писали на них клеветнические пасквили и перестали слушать их мессы.

Из-за этой ненависти индейцы относились очень хорошо к братьям, видя труды, которые они совершали без какой-либо заинтересованности, чтобы дать им свободу. Они даже не делали ничего без участия братьев или без их совета. Это дало повод испанцам говорить с завистью, что братья действовали таким образом, чтобы управлять Индиями и пользоваться тем, чего они лишились.

[XVIII. ХРИСТИАНИЗАЦИЯ ИНДЕЙЦЕВ]

Пороками индейцев были идолопоклонство, развод, публичные оргии, купля и продажа рабов. Они начали ненавидеть братьев, отговаривающих их от этого. Но, кроме испанцев, более всего неприятностей, хотя и тайно, монахам причиняли жрецы, которые потеряли свою службу и доходы от нее.

Способ, который употреблялся, чтобы просветить индейцев, заключался в том, что собирали маленьких детей сеньоров и людей наиболее знатных и помещали их около монастырей в домах, которые каждое поселение строило для своих и где жили все вместе уроженцы каждой местности. Их отцы и родственники приносили им еду.

Вместе с этими детьми собирались те, которые обращались в христианство, и благодаря этим частым посещениям многие с большим благочестием просили крещения. Эти дети после обучения имели заботу уведомлять братьев о идолопоклонстве и оргиях. Они разбивали идолов, даже принадлежавших их отцам. Они учили разведенных женщин и сирот, если их делали рабами, жаловаться братьям, и, хотя им угрожали свои, они от этого не унимались, отвечая, что делают им честь, так как это было для блага их душ.

Аделантадо и королевские судьи всегда назначали фискалов для братьев, чтобы удерживать индейцев в христианстве и наказывать тех, кто возвращался к прежней жизни. Сеньоры вначале неохотно отдавали своих детей, полагая, что их хотят обратить в рабство, как это делали испанцы. По этой причине многие давали детей рабов вместо своих сыновей. На поняв в чем дело, они стали давать охотно. Таким образом юноши сделали такие успехи в школах, а остальные люди в христианском учении, что это было дело достойное удивления.

[Монахи] научились читать и писать на языке индейцев и составили такую грамматику, которая изучалась, как латинская. Оказалось, что они не употребляют 6 наших букв, а именно: D, F, G, Q, R, S, в которых не было никакой надобности. Но они принуждены были удваивать и добавлять другие, чтобы различать разные значения некоторых слов, ибо па означает "открывать", а ппа, сильно сжимая губы, означает "разбивать"; тан — "известь" или "пепел", а тан, произносимое с силой между языком и верхними зубами, означает "слово" или "говорить", и так же в других словах. Так как на этот предмет у них были различные [дополнительные] знаки, не было необходимости изобретать новые фигуры букв, но достаточно было использовать латинские, как общие для всех.

Дано было также распоряжение, чтобы они оставили свои обиталища в лесах и собирались, как прежде, в хороших селениях. После этого их было легче просвещать, и монахи не испытывали таких [как ранее] затруднений. Для содержания их они давали милостыню на пасхальные^[79] и другие праздники и давали милостыню на церкви через двух старых индейцев, назначенных для этого. Вместе с тем они давали необходимое братьям, когда те ходили их посещать, а также приготовляли украшения для церквей.

Хотя эти люди были просвещены в религии, а юноши преуспели [в учении], как мы говорили, они были совращены [снова] жрецами, которых имели в своем идолопоклонстве, и сеньорами и возвратились к почитанию идолов и жертвоприношениям, не только курениями, но и человеческой кровью.

Вследствие этого братья сделали расследование, попросили помощи у главного алькальда и схватили многих. Их подвергли суду^[80] и было устроено ауто-да-фе^[81] на котором многие попали на эшафот и были одеты в позорные колпаки, острижены и подвергнуты бичеванию, а другие одеты в сан-бенито на определенное время. Некоторые от огорченья повесились, обманутые демоном, но в общем все проявили много раскаяния и желания стать добрыми христианами.

[XIX. ОТЪЕЗД ЛАНДА В ИСПАНИЮ]

В это время прибыл в Кампече брат Франсиско Тораль, франсисканец, родом из Убеды, который до этого 20 лет находился в Мексике и пришел в качестве епископа Юкатана. Из-за доносов испанцев и жалоб индейцев он уничтожил то, что сделали братья, и приказал отпустить схваченных. Провинциал^[82] обиделся на это и решил отправиться в Испанию, пожаловавшись сначала в Мексике. Он прибыл в Мадрид, где члены Совета по делам Индий его очень порицали за узурпацию должности епископа и инквизитора. Чтобы оправдаться в этом, он сослался на полномочия своего ордена в этих странах, предоставленные папой Адрианом по просьбе императора, и на помощь, которую королевская Аудиенция Индий ему приказала давать, подобно тому, как она давалась епископам. Но члены Совета еще более разгневались от этих оправданий и решили отослать его самого и его бумаги вместе с бумагами, посланными епископом против монахов, к брату Педро де Бовадилья, провинциалу Кастильи, которому король написал, приказав рассмотреть их и совершить правосудие. Но брат Педро, будучи больным, доверил рассмотрение процесса брату Педро де Гусман, того же ордена, человеку ученому и испытанному в делах инквизиции. Были представлены мнения 7 ученых лиц королевства в Толедо; это были брат Франсиско де Медина и брат Франсиско Дорантес ордена св. Франсиска, магистр брат Алонсо де ля Крус ордена св. Августина, пробывший 30 лет в Индиях, лисенсиат Томас Лопес, который был аудитором в Гватемале в Новом Королевстве и судьей в Юкатане, Уртадо, профессор канонического права, Мендес, профессор священного писания, Мартинес, профессор схоластики в Алькала. Они заявили, что провинциал действовал правильно в случае с ауто-да-фе и других мероприятиях для наказания индейцев. Видя это, брат Франсиско де Гусман написал обо всем пространно провинциалу, брату Педро де Бовадилья. Индейцы Юкатана заслуживают, чтобы король им оказал милость за многие дела и за добрую волю, высказанную на его службе. Во время затруднений во Фландрии принцесса донья Хуана, его сестра, которая тогда была правительницей королевства, послала цедулу, прося помощи у жителей Индий. Аудитор Гватемалы ее привез в Юкатан и, собрав для этого сеньоров, приказал одному монаху объяснить им, каков был их долг в отношении ее величества и что она у них просила тогда. По окончании проповеди индейцы встали и ответили, что хорошо знают, чем они обязаны богу, давшему им столь знатного и христианнейшего короля, что они сожалеют, что не живут в стране, где могли бы служить ему лично, но что тем не менее он увидит, как они ему послужат в этом, насколько их бедность им позволит; если же будет недостаточно, то они продадут своих детей и жен.

[XX. ПОСТРОЙКИ И ОДЕЖДА]

При постройке дома покрывали соломой, которая у них была очень хороша и в большом количестве, или листьями пальмы, подходящей для этого. У них были очень высокие крыши, чтобы они не протекали от дождя. Затем строили стену посредине, вдоль, разделявшую весь дом, и в этой стене оставляли несколько дверей в половину, которую они называли задней комнатой (las espaldas de la casa), где находились их кровати. Другую половину они очень красиво белили известью, а у сеньоров эти половины были разрисованы с большим изяществом. Эта половина служила приемной и помещением для гостей. Эта комната не имела дверей, но была открыта во всю длину дома, а очень низкая крыша спереди [служила] для защиты от солнца и дождя.^[83] Говорят, что [это делалось]также, чтобы изнутри дома господствовать над врагами в случае необходимости.

Простой народ строил за свой счет дома сеньоров. Так как дверей не было, они считали тяжелым преступлением причинять вред в домах других. Они имели заднюю дверцу для необходимого пользования. У них есть кровати из прутьев (de varillas), с циновкой сверху, где они спят, покрываясь своими накидками из хлопка. Летом они спят обычно в [передних] побеленных [комнатах] на циновках, особенно мужчины. С другой стороны дома все население делало посевы для сеньоров. Они возделывали их и собирали урожай в количестве, которого было достаточно ему и его дому. Когда была дичь или рыба или когда приносили соль, всегда давали часть сеньору, потому что эти продукты они всегда добывали сообща.

Если сеньор умирал, хотя ему наследовал старший сын, других сыновей всегда очень почитали, поддерживали и считали сеньорами. Остальных знатных, низших, чем сеньоры, поддерживали всеми этими вещами, соответственно тому, каковы они были, или по милости, которую им оказывал сеньор. Жрецы жили своими службами и жертвами. Сеньоры управляли селениями, улаживая тяжбы, распоряжаясь и приводя в порядок дела своих общин (sus republicas). Все это делали руками наиболее знатных, которые были очень влиятельны и уважаемы, особенно люди богатые. Их посещали и они имели дворы (tenian palacio) в своих домах, где договаривались о делах и сделках, главным образом по ночам. Если сеньоры выходили из поселения, они вели с собой большую свиту, и так же было, когда они выходили из своих домов.

Индейцы Юкатана — люди хорошо сложенные, высокие, быстрые и очень сильные, но обычно кривоногие, ибо в детстве матери переносят их с места на место, посадив верхом на бедра. Они считают изящным быть косоглазыми, что делают искусственно их матери, подвешивая им, еще совсем маленьким, к волосам шарик (un pegotillo) из смолы, который спускается у них между бровей, доходя до глаз. Так как он постоянно двигается там, качаясь, они становятся косыми. У них головы и лбы сплющены с детства, что также дело их матерей. Они имеют уши, проколотые для серег и очень изрезанные из-за жертвоприношений. Они не носят бороды и говорят, что их матери им прижигают в детстве лица горячими тряпками, чтобы у них не появлялись волосы. Сейчас они носят бороды, хотя очень жесткие, как конский волос.

Они носят волосы, как женщины; на макушке они выжигают как бы большую тонзуру, поэтому [волосы] ниже [eej растут сильно, в то время как волосы тонзуры остаются короткими. Они их заплетают и делают из них гирлянду вокруг головы, оставляя позади хвостик наподобие кисточки.

Мужчины все пользуются зеркалами,^[84] но не женщины. Также они говорят о рогатом, что жена поставила ему зеркало в волосы над затылком. Они мылись часто, не заботясь прикрыться перед женщинами, кроме того, что можно прикрыть рукой. Они любители хороших запахов и поэтому употребляют букеты цветов и пахучих трав, оригинально и искусно составленные. Они имели обыкновение красить в красный цвет лицо и тело; это придавало им очень дурной вид, но считалось у них очень изящным.^[85]

Их одеждой была лента (un liston) шириной в руку, которая им служила шароварами и чулками. Они ею обвертывали несколько раз поясницу таким образом, что один конец спускался спереди, а другой сзади; их жены тщательно отделывали им эти концы узорами из перьев. Они носили плащи длинные и квадратные, и их завязывали на плечах; носили сандалии из тростника или кожи оленя, жестко выделанной, и не употребляли другой одежды.^[86]

[XXI. ПИЩА И ПИТЬЕ]

Главной пищей является кукуруза, из которой они делают различные кушанья и напитки. При этом напиток, как они его пьют, служит им [одновременно] пищей и питьем. Индианки кладут кукурузу на ночь размокать в воду с известью; утром она там делается мягкой и наполовину сваренной и таким образом отделяется шкурка и корешок. [Затем] они ее размалывают между камнями. Они дают ее наполовину размолотой рабочим, спутникам и мореплавателям большими комками (grandes pelotas) и [целыми] ношами (cargas). Она сохраняется несколько месяцев и только скисает. Они берут комок и растворяют его в сосуде из скорлупы плода, растущего на дереве, с помощью которого бог снабдил их сосудами. Они пьют эту жидкость и съедают остаток. [Это] вкусная и важная пища. Из более [мелко] размолотой кукурузы они выжимают молоко, сгущают его на огне и делают как бы кашу (como poleadas) на утро. Ее пьют теплой, а то, что осталось от утра, заливают водой, чтобы пить днем, ибо у них не принято пить чистую воду. Они также варят кукурузу, размалывают и разводят водой и, примешивая туда немного индейского перца или какао, получают очень освежающий напиток.

Они делают также из кукурузы и размолотого какао особую пену, очень вкусную, с которой справляют свои празднества. Они добывают из какао масло, напоминающее коровье, и из этого масла и кукурузы делают другой напиток, вкусный и ценимый. Они делают [еще] другой напиток из вещества размолотой кукурузы, очень освежающий и вкусный.

Они делают разного рода хлеб, хороший и здоровый, но его плохо есть, когда он холодный. Поэтому индианки занимаются его приготовлением два раза в день. Не удается приготовить [из кукурузы] муку, которую можно было бы месить, как пшеничную, и если иногда делается хлеб, как пшеничный, ничего не получается.

Они тушили овощи и мясо крупной дичи и птиц, диких и домашних, которые многочисленны, и рыбу, которой много. Таким образом, они имеют хорошую пищу, особенно после того, как стали разводить свиней и птиц из Кастильи.

Утром они пьют теплый напиток с перцем, как это было сказано, днем пьют другие, холодные, а ночью едят тушеное мясо. Если нет мяса, они делают соусы из перца и овощей. У них нет обычая мужчинам есть с женщинами; они едят отдельно на земле или в лучшем случае на циновке в качестве стола. Они едят много, когда имеют [пищу]; когда же нет, очень хорошо выносят голод и обходятся очень немногим. Они моют руки и рот после еды.^[87]

[XXII. ПИРШЕСТВА, МУЗЫКА И ТАНЦЫ]

Они татуировали себе тела и чем больше [татуировались], тем более считались храбрыми и мужественными, ибо татуировка была большим мучением и делалась следующим образом: татуировщики покрывают часть, которую хотят [татуировать], краской (con tinta), а затем они надрезывают осторожно рисунок, и, таким образом, от крови и краски на теле остаются следы. Это делается понемногу из-за сильной боли. Они даже становятся после [этого] больными, ибо татуированные места воспаляются и выступает жидкость. Несмотря на это, они насмехаются над теми, кто не татуируется.

Они очень гордились обходительностью, грацией и природным изяществом. Сейчас они едят и пьют, как мы. Индейцы были очень распущены в питье и пьянстве, и у них от этого случалось много дурного; так, они убивали друг друга, насиловали в кроватях бедных женщин, ожидавших встретить своих мужей, [вели себя] даже с отцами и матерями, как в доме своих врагов, и поджигали их дома. Кроме всего этого, они разорялись от пьянства. Когда оргия была общей и с жертвоприношениями, ее оплачивали все; когда же она была частной, издержки нес тот, кто ее устраивал, с помощью своих родичей.

Они делали вино из меда и воды и определенного корня одного дерева, выращиваемого для этого, который делал вино крепким и очень вонючим.^[88] Они ели, [развлекаясь] танцами и зрелищами (con vailes y regozijos),. сидя попарно или по четыре. После еды виночерпии (los escancianos), которые не имели обыкновения опьяняться, приносили несколько больших кувшинов (artezones) для питья, пока не начинались ссоры, и тогда женщины должны были отводить своих пьяных мужей домой. Они растрачивали на оргии то, что заработали за много дней торговли. У них было два обычая устраивать праздники: первый — обычай сеньоров и людей знатных — обязывал каждого гостя устроить другой такой же пир. Каждому из гостей давали жареную птицу, хлеб и напиток какао в изобилии, а в конце пира они имели обычай давать каждому плащ, чтобы покрыться, скамеечку и сосуд, очень изящный по возможности. Если один из них умирал, то обязан был устроить пиршество его дом или родичи. Другой обычай был между родственниками, когда их дети вступали в брак или праздновали память дел своих предков, и он не обязывал возместить [пир]; однако, если сто [гостей были приглашены] к индейцу на праздник, то каждый [из них] приглашал [его], когда устраивал праздник или женил детей. Они очень чувствительны к дружбе и сохраняют память об этих пирах, хотя бы и далеких одни от других. На этих праздниках им подают напитки красивые женщины, которые, подав сосуд, поворачиваются спиной к тому, кто его взял, пока он его не осушит.

Индейцы имеют очень приятные развлечения; в особенности комедианты (farsantes) представляют с большим изяществом, настолько, что испанцы нанимали их для того, чтобы они видели шутки испанцев с их служанками, супругами и с самими [индейцами] по поводу хорошего или плохого прислуживания, и затем они это представляли с таким искусством, как настоящие испанцы.

У них есть маленькие барабаны (atabales), по которым бьют рукой, и другой барабан из полого дерева с низким и унылым звуком. По нему бьют довольно длинной палкой с набалдашником из смолы одного дерева на конце. У них были трубы (trompetas), длинные и тонкие, из полого дерева, с длинными и кривыми тыквами на конце. У них был еще инструмент из панциря целой черепахи, очищенного от мяса. По нему били ладонями рук, и звук его заунывный и печальный. У них были свистки (chiflatos) из берцовых костей оленей и больших раковин и флейты (flautas) из тростника. На этих инструментах аккомпанировали танцорам.

Два танца (vailes) были особенно мужественны и достойны внимания. Один — это игра с тростником, почему они его называют коломче (Colomche), что и значит "тростник". Чтобы его исполнить, собирается большой круг танцоров вместе с музыкантами, которые им аккомпанируют. Следуя ритму [музыки], из круга выходят двое, один с пучком стеблей и танцует с ними, держась прямо (en hiesto), другой танцует на корточках (en cuclillas), оба согласно ритму круга (танцоров). Тот, который со стеблями, бросает их изо всей силы в другого, а последний с большой ловкостью отбивает их с помощью небольшой деревяшки (con un palo pequeno). Кончив бросать, они возвращаются, следуя ритму, в круг, и танцуют другие, делая то же самое.

Есть другой танец, когда танцуют восемьсот и больше или меньше индейцев с небольшими флажками, с военными широкими шагами и звуками (con son y passo largo de guerra). Среди них нет ни одного, кто бы нарушил ритм.

В своих танцах они тяжелы, ибо в течение целого дня не перестают танцевать, и им приносят есть и пить. Мужчины не имели обыкновения танцевать с женщинами.

[XXIII. РЕМЕСЛА, ТОРГОВЛЯ, ЗЕМЛЕДЕЛИЕ И СУД]

Ремесленниками (los officios) у индейцев были гончары и плотники, которые много зарабатывали, делая идолов из глины и дерева, с соблюдением многочисленных постов и обрядов. Были также хирурги (cirujanos), или, лучше сказать, колдуны (hechizeros), которые лечили травами и многочисленными суеверными обрядами; и также были все остальные ремесла.

Занятием, к которому они наиболее склонны, была торговля. Они вывозили соль, ткани и рабов в землю Улуа и Табаско, обменивая все это на какао и камешки (cuentas de piedra), которые служили у них монетами. На них они имели обыкновение покупать рабов и другие камешки, изящные и красивые, которые сеньоры носили на себе как драгоценности^[89] на праздниках. У них были еще изделия из красных раковин в качестве монет и украшений. Они их носили в плетеных кошельках. На рынках они торговали всеми вещами, какие были в стране. Они продавали в кредит, давали взаймы и платили честно, без ростовщичества.

Прежде всего они были земледельцами и занимались сбором кукурузы и остальных посевов. Они их сохраняли в очень удобных подвалах (silos) и амбарах (trojes), чтобы продать в свое время. Мулов и быков у них заменяли люди. На каждого мужчину с женой они имели обычай засевать участок в 400 [квадратных] ступней, который они называли хун-ви-ник (hum-uinic), измеряемой шестом в 20 ступней, 20 в ширину и 20 в длину. Эти индейцы имеют хороший обычай помогать друг другу взаимно во всех своих работах. Во время посева те, у кого не хватает своих людей для работы, объединяются по 20 и больше или меньше и работают вместе, сообразно размеру [участков] и количеству работы у всех, и не бросают, пока не покончат со всеми [участками]. Земли сейчас общие, и первый занявший их владеет ими. Они сеют во многих местах, чтобы в случае недорода с одного [участка] возместить с другого. Обрабатывая землю, они только собирают сорную траву и сжигают ее перед посевом. Они работают с половины января до апреля и сеют с началом дождей. При посеве они носят маленький мешок (un taleguillo) за плечами, делают отверстия в земле заостренной палкой и кладут туда 5 — 6 зерен, зарывая их затем той же палкой. Во время дождей [посевы] всходят изумительно.

Они соединяются также по 50 и больше или меньше для охоты. Мясо оленей жарят на решетках (assan parrillas), чтобы оно не испортилось. Приходя в селение, они делают подарки сеньору и дружно распределяют [остальное]. То же делают с рыбой.

При посещениях индейцы всегда приносят с собой подарки согласно своему званию; посещаемый делает соответственный подарок. На этих визитах третьи [лица] говорят и слушают с вниманием, сообразно с тем, кто говорит, но, однако, все называют друг друга на ты. При вежливом разговоре самый низший из уважения повторяет название должности или достоинства старшего. Они имеют обычай помогать тому, кто сообщает вести, придыхательными звуками в горле, как бы говоря: так, хорошо. Женщины кратки в своих речах, и не было обычая рассуждать с ними, особенно если они бедные. Поэтому сеньоры высмеивали братьев, которые выслушивали с вниманием бедных и богатых без различия.

Обиды, которые они причиняли друг другу, приказывал удовлетворить сеньор селения обидчика. Но это был повод и средство для больших раздоров. Если [обидчик] был из того же селения, их разбирал судья (el juez) в качестве посредника, устанавливал убытки и назначал удовлетворение. Если [обидчик] не был в состоянии возместить [убытки], ему помогали родственники и друзья. Обычным поводом для возмещения было случайное убийство кого-либо или когда муж или жена повесились по какому-либо поводу, вызвавшему этот случай, если кто-либо причинил пожар дому или имению, ульям или посевам кукурузы. Другие обиды, причиненные со злым умыслом, удовлетворялись всегда кровью и дракой.

Юкатанцы очень щедры и гостеприимны, так что никто не войдет в их дом, чтобы ему не дали еду и питье, которые они имеют, днем — их питье, ночью — их пищу. Если же не имеют, ищут ее по соседству. В дороге, если собираются люди, то делятся со всеми, хотя бы их доля стала из-за этого гораздо меньшей.

[XXIV. ИМЕНА. ПОРЯДОК НАСЛЕДОВАНИЯ]

Их счет ведется по 5 до 20, по 20 до 100, по 100 до 400 и по 400 до 8000. Этим счетом они широко пользовались для торговли какао. У них есть другой счет, более длинный, который они продолжают до бесконечности, считая 8 тысяч 20 раз, что составляет 160 тысяч, затем, возвращаясь к 20, они умножают 160 тысяч на это число и так продолжают умножать на 20, пока не получат громадной цифры. Они считают на земле или на чем-либо гладком.

Они очень заботятся о знании своего происхождения (el origen de sus linajes), особенно если происходят от какого-либо майяпанского дома, и стараются узнать это у жрецов, что является одной из их наук. Они очень гордятся мужами, которые были выдающимися в их родах (en sus linajes). Имена отцов сохраняются у сыновей, у дочерей же нет.^[90] Своих сыновей и дочерей они всегда называли именем отца и матери; имя отца [употребляется] как собственное (como proprio) и имя матери как нарицательное (como apellativo) следующим образом: сына Чель и Чан они называли На Чан Чель (Na-chanchel), что значит "сын таких-то". По этой причине индейцы говорят, что [лица] одного имени — родственники (deudos), и считают себя таковыми. Поэтому, когда они приходят в незнакомое место и нуждаются [в помощи], они тотчас называют [свое] имя, и если там есть кто-либо [того же имени], их немедленно принимают и обходятся со всяческой любовью. Также ни мужчина, ни женщина не вступали в брак с кем-либо того же имени, ибо это у них было большим бесчестием (imfamia). Сейчас имена, [полученные] при крещении, [являются] именами собственными.

Индейцы не разрешали дочерям наследовать вместе с братьями, кроме как по благосклонности или по доброй воле — тогда им давали что-либо [в наследство]. Остальное делили братья поровну, но тому, кто помог наиболее значительно увеличить имущество, давали соответственное возмещение (la equivalencia). Если были только дочери, то наследовали двоюродные братья (los hermanos) или ближайшие родственники. Если их возраст не позволял передать им имущество, его передавали опекуну из наиболее близких родственников, который давал матери на их воспитание, ибо был обычай не оставлять ничего во власти матери; или же отбирали детей, особенно если опекунами были братья умершего, Когда наследники достигали [надлежащего] возраста, опекуны отдавали им имущество. Не сделать этого было большим позором и причиной многих раздоров. Передачанаследства производилась в присутствии сеньоров и знатных, за вычетом того, что давалось на воспитание. Не давали ничего из урожаев с наследственных участков, равно как с пасек и деревьев какао, ибо говорили, что достаточно было держать это в сохранности. Когда умирал сеньор и не имел сыновей, чтобы управлять [после него], но имел братьев, правил старший из братьев или наиболее предприимчивый. Наследника знакомили с обычаями и празднествами, для того [чтобы он знал их], когда станет мужем. Эти братья, даже когда наследник уже правил, распоряжались всю свою жизнь. Если [умерший] не имел братьев, жрецы и знатные люди выбирали подходящего для этого человека.

[XXV. БРАК]

В древности они вступали в брак 20 лет; сейчас — [в возрасте] от 12 до 13.^[91] Поэтому сейчас они разводятся более легко, так как женятся без любви, не зная брачной жизни и обязанностей супругов. Если отцы не могли их уговорить возвратиться к женам, то они искали им новых и новых. С такой же легкостью бросают своих жен мужчины, имеющие детей, не боясь, что другие возьмут их в жены или что они позднее возвратятся к ним. При всем этом они очень ревнивы и не переносят спокойно, когда их жены неверны. Сейчас, когда они видели испанцев, убивающих за это своих [жен], они начали грубо обращаться [с женами] и даже убивать их. Если дети еще маленькие, когда они разводятся, они их оставляют матерям; если большие, то юноши [идут] с отцами, а девушки с матерями.

Хотя развод был вещью столь общей и обычной, старики и те, кто держался лучших обычаев, считали его дурным. Многие никогда не имели больше одной жены, которую никогда не брали того же имени со стороны отца. Это было у них делом очень бесчестным. Если женились на свояченицах (cunadas), женах своих братьев, это считалось дурным. Они не женились на мачехах, на свояченицах — сестрах своих жен (cunadas hermanas de sus mugeres), на тетках — сестрах своих матерей, и если кто-либо делал это, считали дурным. Со всеми остальными родственницами со стороны матери они вступали в брак, хотя бы это была двоюродная сестра (prima hermana).

На отцах лежала большая забота отыскать [сыновьям] вовремя жен их положения и состояния и, если могли, из той же местности. У них считалось неудобным (poquedad) искать жен для себя или отцам [заботиться] о замужестве своих дочерей. Чтобы договориться об этом, отыскивали сватов, которые бы вели это дело. Условившись и договорившись, сговаривались о церемонии и приданом (las aras y dote), которое было очень невелико. Отец юноши давал его отцу невесты (al consuegro), а свекровь кроме того [давала] в приданое (de dote) одежды невестке (a la nuera) и сыну. Когда наступал день [свадьбы], они собирались в доме отца невесты и там было приготовлено угощение. Приходили гости и жрец; собрав новобрачных и их родителей, жрец утверждал их бракосочетание, раз к этому хорошо отнеслись родители и было хорошо для них, и они отдавали юноше его жену в эту же ночь, если он был готов к этому (si era para ello). Затем устраивался обед и званый пир. С этого времени впредь зять оставался в доме тестя, работая 5 или б лет на тестя.^[92] Если он не делал этого, его выгоняли из дома. Матери заботились, чтобы жена всегда давала мужу есть в знак брака.

Вдовы и вдовцы вступают в брак без праздника и торжеств. Достаточно вдовцу придти в дом вдовы, быть принятым и получить еду, чтобы брак считался совершенным. Это приводит к тому, что они расходятся с такой же легкостью, как сходятся.

Юкатанцы никогда не берут более одной [жены], как случается в других странах, когда имеют многих сразу. Иногда отцы договариваются о браке своих малолетних детей до того, как они достигли [соответствующего] возраста, и считаются свойственниками (como suegros).

[XXVI. "КРЕЩЕНИЕ"]

Крещения нет ни в какой части Индий, кроме Юкатана,^[93] [где оно существует] под названием, которое означает "родиться снова или второй раз". Это то же самое, что в латинском языке renascor, ибо в языке Юкатана сихил (zihil) значит "родиться снова или другой раз" и употребляется [это слово] только в глагольном сочетании; так, капут сихил (caput zihil) значит "родиться снова". Мы не могли узнать о его происхождении, кроме того, что это обычай, который всегда существовал. Они к нему испытывали столько благоговения, что никто на забывал получить [крещение], и такое уважение, что имевшие грехи или склонные совершить их исповедовались в них особо жрецу при получении его. Они настолько верили в [крещение], что не повторяли его ни в каком случае. Они полагали, что через него получают предрасположение (una previa disposicion) быть добрыми в своих обычаях и не быть совращенными демонами в мирских делах. Посредством этого и хорошей жизни они надеялись достигнуть блаженства (la gloria) в котором, как и в блаженстве Мухаммеда (Mahoma), они пользовались бы пищей и напитками.

У них был следующий обычай, чтобы приготовиться к совершению крещения. Индианки растили детей до возраста 3 лет и имели обыкновение на голову мальчика прикреплять к волосам на темени белую штучку (una contezuela). Девочки носили пояса (zenidas) на бедрах, очень низко, с тонкой веревкой и привязанной к ней раковиной, которая у них приходилась над скромной частью. У них считалось грехом и большим бесчестьем снимать ее с девочки до крещения, которое они получали всегда от 3 лет до 12, и их никогда не выдавали замуж до крещения.

Когда кто-либо хотел крестить своего сына, он шел к жрецу и сообщал ему о своем намерении. Последний объявлял в селении о крещении и о дне, в который это совершится. Они всегда заботились, чтобы это не был несчастный (aciago) день. Сделав это, тот, кто устраивал праздник, то есть тот, кто завел об этом беседу, выбирал по своему вкусу знатного человека селения (un principal del pueblo), чтобы тот ему помогал в его занятии и связанных с ним делах. Затем они имели обыкновение избирать четырех других людей, старых и уважаемых, которые помогали жрецу в день праздника в церемониях, и их выбирали всегда вместе с жрецом, по его вкусу. Об этих выборах всегда знали отцы всех детей, которых должны были крестить, ибо праздник был всеобщий. Тех, кого выбирали, называли чаками (chaces). Отцы детей и служители (los officiates) постились три дня перед праздником, воздерживаясь от женщин.

В [назначенный] день все собирались в дом того, кто устраивал праздник, и приводили всех детей, которые должны были получить крещение. Их помещали во внутреннем дворе (el patio) или на площадке у дома, которая была очищена и усеяна свежими листьями. Они становились по порядку в ряд, мальчики и девочки отдельно. О них заботились в качестве крестных отца и матери (como padrinos) старая женщина при. девочках и мужчина при мальчиках. Затем жрец совершал очищение дома, изгоняя из него демона. Чтобы изгнать его, ставили четыре скамеечки в четырех углах двора, на которых садились четыре чака с длинной веревкой, протянутой от одного к другому таким образом, что дети оставались замкнутыми внутри веревки. Затем, перешагивая через веревку, входили в середину круга все отцы детей, которые постились. Перед этим или после в середину ставили другую скамеечку, на которую садился жрец с жаровней (un brasero) и небольшим количеством размолотой кукурузы и благовоний. Туда подходили по порядку мальчики и девочки, и жрец клал им в руку немного размолотой кукурузы и благовоний, а они [бросали их] в жаровню, и так делали все. Совершив эти курения, брали жаровню, в которой они это делали, и веревку, которой чаки их окружали, вливали в сосуд немного вина и давали все это одному индейцу, чтобы он унес это из селения; ему советовали не пить и не оглядываться назад на обратном пути. После этого они говорили, что демон изгнан.

Дойдя до этого, подметали двор, очищали его от листьев дерева, которое называется кихом (cihom),^[94] и разбрасывали листья другого дерева, которое они называют копо (copo),^[95] и клали несколько циновок, пока жрец одевался. Одевшись, он выходил в плаще из красных перьев, украшенном (labrado) разноцветными перьями, по краям у него свисали другие большие перья, и как бы с колпаком (coroza) на голове из таких же перьев, а внизу плаща [у него было] много поясов из хлопка, [свисавших] до земли, как хвосты. [У него было] в руке кропило (un isopo) из короткой палки со многими узорами (muy labrado), и, как борода или волосы, у кропила [были] особые хвосты змей, подобных гремучим змеям. Он был так же важен, как папа при короновании императора. Замечательная вещь, какое удовольствие доставляли им наряды. Чаки тотчас шли за детьми и клали всем на голову белые ткани, принесенные для этого их матерями. Они спрашивали у тех, которые были большими, не совершили ли они греха или нечистого (feo) прикосновения; если они это совершили, они признавались им и их отделяли от других.

Сделав это, жрец приказывал людям замолчать и сесть и начинал благословлять детей со многими молитвами и посвящать их кропилом с большой торжественностью. Окончив свое благословение, он садился, и вставал распорядитель (el principal), которого отцы детей выбирали для этого праздника, и с костью (con un guesso), которую ему давал жрец, шел к детям и прикасался ко лбу каждого девять раз костью. Затем он смачивал ее в сосуде с водой, который держал в руке, и смазывал им лоб, черты лица и между пальцами ног и рук, при всем этом не говоря ни слова^[96]. Эту воду они делали из определенных цветов и из какао, размоченного и растворенного в девственной воде, как говорили, взятой углублений деревьев или камней в лесах. Когда было окончено это помазание, вставал жрец и снимал у них с головы белую ткань и другие, которые у них были накинуты на плечи, где каждый носил небольшую связку очень красивых перьев птиц и несколько [зерен] какао. Все это собирал один из чаков. Затем жрец отрезал у детей каменным ножом штуку (la cuenta), которую они носили прикрепленной к голове. После этого шли все остальные помощники жреца с пучками цветов и трубкой (un humaco), которую индейцы употребляют для курения, прикасались девять раз каждым из этих [предметов] к каждому ребенку и затем давали ему понюхать цветы и потянуть из трубки. 3атем собирали подарки, которые приносили матери, и давали немного каждому ребенку, чтобы съесть там, ибо подарки были съестные. Брали хороший сосуд с вином и тотчас же приносили его в жертву богам и с набожными мольбами просили их принять этот маленький дар от этих детей. Позвав другого служителя, который им помогал и которого они называли кайом (Сауоm),^[97] они давали ему [сосуд], чтобы он выпил его. Он делал это без отдыха, ибо, говорят, это было бы грехом.

Сделав это, они отпускали первыми девочек. Матери снимали с них сначала шнур (el hilo), который они носили прежде обвязанным вокруг талии, и раковину, которую они носили в знак чистоты. Это было как бы разрешением уже выйти замуж, когда пожелают отцы. После того как мальчики оставались одни, пришедшие отцы шли к груде накидок (las mantillas), которые они принесли, и делили их собственноручно между присутствующими и служителями. Затем они оканчивали праздник обильной едой и питьем. Они называли этот праздник Эм К'у (Emku), что означает "нисхождение бога". Тот, кто побудил его устроить и нес расходы, кроме трех дней поста, которые он соблюдал, постился еще девять [дней], и это они делали неукоснительно.

[XXVII. ИСПОВЕДЬ, СТАТУИ БОГОВ, ЖРЕЧЕСТВО]

Юкатанцы, конечно, знали, когда они поступали дурно, и так как они верили, что дурные поступки и грехи причиняют им смерть, болезни и страдания, у них был обычай исповедоваться, существовавший у них еще [до христианизации]. Таким образом, когда из-за болезни или по другому случаю они были в опасности умереть, они исповедовались в своих грехах, а если были небрежны, то им напоминали ближайшие родственники или друзья. Тогда они публично рассказывали свои грехи; если там был жрец, — то ему, без [него] — отцам и матерям, жены — мужьям, а мужья — женам. Грехи, в которых они обычно каялись, были: кража, человекоубийство, плотский грех и лжесвидетельство. После этого они считали себя в безопасности и часто, если избегали опасности, были раздоры между мужем и женой из-за несчастий, которые с ними случались, и с теми, которые их причинили.

Они исповедовались в своих слабостях, кроме тех, которые они совершили со своими рабынями, так как они говорили, что законно употреблять свои вещи по желанию. Грех помышлением не исповедовали, хотя считали дурным; в своих советах и проповедях они советовали избегать его. Посты, которые они главным образом соблюдали, были: [воздержание] от соли в тушеном мясе и от перца, что им тяжело, и они воздерживались от женщин перед всеми своими праздниками.

Овдовевшие не вступали в брак один год, чтобы не знать мужчины или женщины в это время, и тех, которые этого не соблюдали, считали нескромными и [полагали], что с ними случится что-либо дурное. Во время некоторых постов при их праздниках они не ели мяса и воздерживались от женщин. Получение должности на праздниках всегда было связано с постами, равно как и должности общины (de republica). Некоторые [посты] столь долгие, что продолжались до трех лет, и нарушить все эти [посты] было большим грехом.

Они были столь преданы своим идолопоклонническим молитвам, что во время нужды, вплоть до женщин, детей и девушек, все занимались этим, то есть жгли курения и умоляли бога освободить их от зла и сдержать демона, который им его причинил.

Путники в дороге также носили курения и тарелочку (un platillo), на которой их сжигали. Ночью, куда бы они ни прибывали, они ставили три маленькие камня, клали на них немного курения и ставили их перед другими тремя ровными камнями, на которые бросали курение, прося бога, которого они называли Эк'Чуах (Ekchuah), о благополучном возвращении в свои дома, где не было недостатка [в тех], кто делал для них еще столько же [курений] и даже больше.

У них было множество идолов и храмов, пышных на свой лад, и даже, кроме общих храмов, сеньоры, жрецы и знатные люди (gente principal) имели молельни (oratorios) и идолов в доме для своих частных молитв и жертв. Они испытывали к Косумелю и к колодцу (poco) Чичен-Ицы такое уважение, мы к местам паломничества в Иерусалиме и Риме. Они также ходили посещать и приносить дары, главным образом на Косумель, как мы в святые места; те же, которые не шли, всегда посылали свои дары. Те, которые шли, имели обычаи ходить также в покинутые храмы, когда проходили мимо них, чтобы молиться и жечь копал.

Они имели столько идолов, что им даже не хватало для них богов; поэтому не было животных или рептилий, статуй которых они не делали бы, и все их делали наподобие своих богов и богинь. У них были некоторые идолы из камня, но очень мало, другие [делались] из дерева и небольшого размера, хотя не такого, как из глины. Идолы из дерева уважались настолько, что они наследовались и поэтому считались главным в наследстве. Идолов из металла они не имели, потому что прежде металла не было. Они хорошо знали, что идолы были вещами мирскими, мертвыми и без божества, но их почитали за то, что они изображали, и поэтому их делали со столькими церемониями, особенно идолов из дерева. Из них наибольшими идолопоклонниками были жрецы, чиланы, колдуны и лекари, чаки и наконы (nacones). Обязанностью жрецов было заниматься их науками и обучать им, объявлять об опасностях и средствах от них, провозглашать и закрывать праздники, приносить жертвы и управлять их святынями. Обязанностью чиланов было давать жителям ответы от демонов, и они были настолько почитаемы, что случалось, их носили на плечах. Колдуны и лекари лечили кровопусканиями, делаемыми в части, где болит у больного и бросали жребий, чтобы предсказывать, при исполнении своих обязанностей и в других случаях. Чаки — это четыре старых человека, избираемые всегда заново, чтобы помогать жрецу хорошо и полностью проводить праздники. Наконы — два должностных лица. Один постоянный и мало уважаемый, ибо это был тот, кто рассекал грудь лицам, которых приносили в жертву. Другой был выборный капитан для войны и некоторых праздников, он избирался на три года и пользовался большим уважением.

[XXVIII. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ]

В одних случаях они приносили в жертву собственную кровь, разрезывая уши кругом лоскутками и так их оставляли в знак [жертвы]. В других случаях они протыкали щеки или нижнюю губу, или надрезали части своего тела, или протыкали язык поперек с боков и продевали через отверстие соломинку с величайшей болью. Или же надрезывали себе крайнюю плоть, оставляя ее, как и уши. В этом ошибся историк Индий,^[98] сказавший, что у них есть обрезание.

В других случаях они делали бесчестное и печальное жертвоприношение. Те, кто его совершали, собирались в храме, где, став в ряд, делали себе несколько отверстий в мужских членах, поперек сбоку, и, сделав [это], они продевали [через них] возможно большее количество шнурка (de hilo) сколько могли, что делало их всех связанными и нанизанными; также они смазывали кровью всех этих членов [статую] демона. Тот, кто больше сделал, считался наиболее мужественным. Их сыновья с детства начинали заниматься этим, и ужасная вещь, как склонны они были к этому.

Женщины не применяли этих кровопролитий, хотя они были достаточно набожны. Кроме того, кровью всех животных, которых они могли добыть, как птицы небесные, земные звери и водяные рыбы, они всегда намазывали лицо идолов. И они приносили в жертву другие вещи, которые имели. У некоторых животных вырывали сердце и его приносили в жертву, других целыми, одних живыми, других мертвыми, одних сырыми, других вареными. Они делали также большие приношения хлебом и вином и всеми видами кушаний и напитков, которые они употребляли.

Чтобы делать эти жертвоприношения, во дворах храмов были воздвигнуты узорные деревянные возвышения (unos altos maderos y labrados y enhiesto), и около ступенек храма у них был круглый широкий пьедестал (una peana) и посредине камень в четыре или пять пядей высотой, немного обтесанный. Наверху лестниц храма был другой такой же пьедестал.

Кроме праздников, на которых, чтобы их отпраздновать, приносили в жертву животных, также из-за какого-либо несчастия или опасности жрец или чиланы приказывали им принести в жертву людей. В этом участвовали все, чтобы купить рабов; или же некоторые по набожности отдавали своих детей (sus hijitos), которых очень услаждали до дня и праздника их [жертвоприношения] и очень оберегали, чтобы они не убежали или не осквернились каким-либо плотским грехом. Между тем их водили из селения в селение с танцами, они помогали жрецам, чиланам и другим должностным лицам.

Когда наступал день, они собирались во дворе храма, и если его надлежало принести в жертву стрельбой из лука, его раздевали догола, мазали тело лазурью,^[99] [и одевали ему убор (una coroca) на голову. Приблизившись к демону,^[100] народ исполнял торжественный танец с ним, все с луками и стрелами, вокруг столба, и, танцуя, поднимали его на нем и привязывали, все время танцуя и все смотря на него. Поднимался нечистый жрец (el suzio del sacerdote), одетый и со стрелой; была ли это женщина или мужчина, ранил его скромную часть, извлекал кровь, спускался и смазывал ею лицо демона,^[101] сделав определенный сигнал танцующим. Они начинали пускать в него стрелы по очереди, когда танцуя проходили с быстротой; сердце же его было отмечено белым знаком, и таким образом они превращали всю его грудь в мишень, выглядевшую], как щетина из стрел.

Если должны были ему вырвать сердце, его приводили во двор с большой пышностью, в сопровождении народа, вымазанного лазурью и в его головном уборе (su coroza). Затем его приводили к круглому возвышению, которое было местом принесения жертв. Жрец и его служители мазали этот камень в голубой цвет и изгоняли демона, очищая храм. Чаки брали несчастного, которого приносили в жертву, с большой поспешностью клали его спиной на этом камень и хватали его за руки и за ноги все четыре, так что его перегибали пополам. Тогда након-палач подходил с каменным ножом наносил ему с большим искусством и жестокостью рану между ребрами левого бока, ниже соска, и тотчас помогал ножу рукой. Рука схватывала сердце, как яростный тигр, вырывала его живым. Затем он на блюде (un plato) подавал его жрецу, который очень быстро шел и мазал лица идолам этой свежей кровью.

В других случаях это жертвоприношение совершали на камне наверху лестниц храма (grada alta) и тогда сбрасывали тело уже мертвое, чтобы оно скатилось по ступенькам. Его брали внизу служители и сдирали всю кожу целиком, кроме рук и ног, и жрец, раздевшись догола, окутывался этой коржей. Остальные танцевали с ним, и было это для них делом очень торжественным.

Этих принесенных в жертву сообща они имели обычай погребать во дворе храма или иначе съедали их, разделив среди тех, кто заслужил (que alcancavan), и между сеньорами, а руки и ноги и голова принадлежали жрецу и служителям. Этих принесенных в жертву они считали святыми. Если они были рабами, взятыми в плен на войне, их сеньор брал кости, чтобы извлекать во время танцев как трофей в знак победы. В других случаях они бросали живых людей в колодец Чичен-Ицы, полагая, что они выйдут на третий день, хотя они никогда более не появлялись.

[XXIX. ОРУЖИЕ И ВОЙСКА]

У них было оружие для нападения и защиты. Для нападения были луки и стрелы, которые они носили в своих колчанах, с кремнями (con pedernales) в качестве наконечников и зубами рыб, очень острыми; ими они стреляли с большим искусством и силой. Их луки были из превосходного желтобурого дерева удивительной прочности, скорее прямые, чем изогнутые, а тетивы — из их конопли (canamo). Длина лука всегда несколько меньше, чем тот, кто его несет. Стрелы из тростника, очень тонкого, который растет в лагунах, длиной свыше пяти пядей. Они пригоняли к тростнику кусок тонкой палочки, очень прочной, к которой был прикреплен кремень. Они не употребляли и не знали применения яда, хотя имели в изобилии [яды], которыми [можно отравить стрелы].

У них были топорики (hachuelas) из определенного металла^[102] такой формы [фиг. 1], которые прилаживали к деревянной рукоятке. Они служили оружием и для обработки дерева. Лезвие делали ударами камня, так как металл мягкий. У них были короткие дротики (lancuelas) в один эстадо [длиной] с наконечниками из твердого кремня, и они не имели другого оружия, кроме этого.

Фиг. 1

Для защиты у них были щиты (rodelas), которые они делали из расщепленного тростника, тщательно сплетенные, круглые и отделанные кожей оленя. Они делали панцири, стеганые из хлопка и крупной соли,^[103] набитой в два ряда или слоя, и они были крепчайшие (Hazian xacos de algodon colchados y sal por moler). Некоторые сеньоры и капитаны имели как бы шлемы (morlones) из дерева, но их было немного. С этим оружием они ходили на войну; плюмажи (plumajes) и шкуры тигров и львов надевали те, кто их имел.

У них были всегда два капитана, один постоянный и наследственный, другой избранный со многими церемониями на три года, чтобы устроить праздник, который справлялся в их месяц Паш и приходился на 12 мая, или в качестве капитана другого отряда на войне. Они называли его након; он не должен был в эти три года знать женщину, даже собственную [жену], и есть мясо; они оказывали ему большое почтение и давали ему для еды рыб и игуан, которые подобны ящерицам. Он не опьянялся в это время и имел в своем доме сосуды и вещи для своего пользования отдельно; ему не служили женщины и он не общался много с народом. Когда три года проходили, [все было], как прежде. Эти два капитана обсуждали военные дела и приводили свои дела в порядок. Для этого в каждом селении были люди, избранные как солдаты, чтобы при нужде придти на помощь с оружием; их называют хольканы (holcanes), и [если] не хватало этих, собирали еще людей, приводили в порядок и делили между собой. С высоким знаменем во главе они выходили в глубоком молчании из селения и так шли атаковать своих врагов, с большими криками и жестокостями, где заставали врасплох.

На дорогах и в проходах враги выставляли против них лучников в укреплениях (defensas), обычно сделанных из камня или из дерева и кольев. После победы они вырывали у мертвых челюсть и, очищенную от мяса, держали в руке. Во время своих войн они приносили большие жертвы из добычи, а если брали в плен какого-либо выдающегося человека, его тотчас приносили в жертву, потому что не хотели оставлять [в живых того, кто мог бы причинить вред после. Остальные люди, взятые в плен, были во власти того, кто их захватил. Этим хольканам, кроме военного времени, не платили жалования, а тогда им давали капитаны известную [сумму] денег, но немного, потому что она была из их [средств]; если не хватало, то селение ему помогало. Селение давало им также пищу, и ее приготовляли для них женщины; ее носили на спине из-за недостатка [вьючного] скота, и поэтому их войны длились недолго. Закончив войну, солдаты совершали многие бесчинства в своих селениях, пока сохранялся дух войны; сверх того, они привыкали к служению и усладам, и если кто-либо убил [на войне] какого-нибудь капитана или сеньора, его очень почитали и чествовали.

[XXX. НАКАЗАНИЯ. ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ]

У этого народа остался от [времен] Майяпана обычай наказывать прелюбодеев следующим образом: сделав расследование и уличив кого-либо в прелюбодеянии, начальники (los principales) собирались в доме сеньора; приведя прелюбодея, привязывали его к столбу и передавали его мужу виновной женщины; если он его прощал, [виновный] был свободен, если же нет, то убивал его большим камнем, [брошенным] в голову с высоты. Для жены достаточным возмездием было бесчестие, которое было велико, и обычно за это их бросали.

Наказанием человекоубийцы была смерть от преследований родственников [убитого], хотя бы [убийство] было случайным,^[104] или иначе [он должен был] уплатить за убитого. Кражу искупали и наказывали обращением в рабство, хотя бы была очень маленькая кража,^[105] и поэтому у них было столько рабов, особенно во время голода, и из-за этого мы, братья, столько трудились при крещении [индейцев], чтобы они дали им свободу.

Если они были сеньорами или людьми знатными (gente principal), собиралось все селение; схватив его, они в наказание надрезывали (labravan)^[106] ему лицо от подбородка до лба по бокам, что у них считалось большим бесчестием.

Юноши очень уважали стариков и спрашивали у них советов, а они таким образом хвастались [мудростью] стариков (se jactavan de viejos). [Старики] говорили юношам, что так как они больше их видели, им следует верить, и если они это делали, то остальные им больше доверяли. Они были настолько уважаемы при этом, что юноши не обращались к старикам, кроме как в неизбежных делах, [например] юноши при женитьбе; с [людьми] женатыми [они общались тоже] очень мало.

Поэтому был обычай в каждом селении иметь большой выбеленный дом, открытый со всех сторон, в котором юноши собирались для своих развлечений (sus passatiempos). Они играли в мяч, в игру с бобами, как в кости, и во многие другие [игры]. Они спали там же вместе почти всегда до женитьбы. Если я слышал, что в других местностях Индий обычен гнусный грех в подобных домах, то в этой земле я не слышал, чтобы они совершали таковой, и полагаю, что они не делают этого, ибо говорят об удрученных этим гибельным несчастьем, что они не являются [такими] любителями женщин, какими были эти. Ибо в эти места они приводили публичных женщин и в них пользовались ими. Несчастные, которые среди этих людей занимаются этим ремеслом, хотя они получали от них вознаграждение (gualardon), но было столько юношей, которые их посещали, что они доводили их до изнеможения и смерти. [Юноши] раскрашивали себя в черный цвет до вступления в брак и не имели обыкновения татуироваться до брака, или же [татуировались], немного. В остальных вещах они следовали всегда своим отцам, привыкали быть столь же хорошими идолопоклонниками, как они, и помогали им много в работах.

Индианки воспитывали своих детей очень сурово, ибо четырех или пяти дней от роду новорожденного клали растянутым в маленькую кровать (un lecho), сделанную из прутьев, и там, [повернув] ртом вверх,^[107] они ему клали голову между двумя дощечками, одна на затылке, другая на лбу, между которыми ее сжимали с силой, и держали его там в мучениях. пока, по прошествии нескольких дней, голова его не становилась сплющенной и деформированной (Ilапа у enmoldada), как это у них было в обычае. Было столько неудобства и опасности для бедных детей, что некоторые рисковали погибнуть; автор этой [книги] видел, как у одного голова продырявилась сзади ушей, и так должно было происходить со многими.

Они растили их обнаженными (en cueros) и только с 4 — 5 лет давали им накидку (una mantilla) для сна и несколько поясков listoncillos), чтобы прикрыть наготу, подобно своим отцам, а девочек они начинали покрывать от пояса (de la cinta) вниз. Они сосали долго, ибо матери никогда не переставали давать им молоко, пока могли, хотя бы они были 3 или 4 лет, почему и было среди них столько людей очень крепких (de ie buenas fuercas). Они росли два первые года удивительно красивые и упитанные. Затем от непрерывных купаний их матерями и от солнца они становились смуглыми (morenos), Они были все время детства живыми и резвыми, всегда ходили с луком и стрелами, играя друг с другом, и так они росли, пока не начинали следовать образу жизни юношей, держать себя более на их манер и оставлять детские дела.

[XXXI. ЖЕНСКАЯ ОДЕЖДА И КОСМЕТИКА]

Индианки Юкатана в общем лучшего сложения (de mejor dispusicion), чем испанки; они крупнее, хорошо сложены и не имеют таких бедер, как негритянки. Кичатся красотами те, кто их имеет, и действительно они не безобразны. Они не белые, но смуглого цвета, больше по причине солнца и беспрерывного купанья, чем по своей природе. Они не подправляют лица, как наш народ, и это считают бесстыдством, У них есть обычай подпиливать себе зубы, оставляя их как зуб пилы, и это они считают изящным; занимаются этим ремеслом старухи, подпиливая их с помощью определенных камней и воды.

Они прокалывали ноздри через хрящ, чтобы вставить в отверстие камень янтарь, и считали это нарядным. Они прокалывали уши, чтобы вставить серьги, подобно своим мужьям. Они татуировали себе тело от пояса вверх, кроме грудей из-за кормления, более изящными и красивыми рисунками, чем мужчины. Они купались очень часто в холодной воде, как мужчины, но они не делали это с достаточной скромностью, ибо им случалось обнажаться догола у колодца, куда они приходили за водой для этого. У них был еще обычай купаться в горячей воде с паром (en agua caliente y fuego),^[108] но это редко и больше для здоровья, чем для чистоты.

Они имели обычай натираться красной (colorado) мазью, как мужья, а те, кто имел возможность, добавляли пахучую камедь, очень липкую; я считаю, что это жидкий янтарь (liquidambar), который на своем языке они называли ищ тахте (iztahte). Этой камедью они смазывали особый брусок (ladrillo), вроде мыла, украшенный изящными узорами; им они смазывали груди, руки и плечи и делались нарядными и надушенными, как им казалось; он сохранялся у них много [дней], не выдыхаясь, соответственно качеству мази.

Они носили очень длинные волосы и делали и делают [сейчас] из них очень изящную прическу, разделив на две части, и заплетали их для другого рода прически. Заботливые матери имеют обыкновение ухаживать за девушками брачного возраста столь усердно, что я видел многих индианок с такими редкими прическами, как у испанских модниц. У девочек, пока они не выросли, они заплетаются в четыре или в два рожка, что они считают красивым.

Индианки побережья и провинции Бак'халаль и Кампече более приличны в своей одежде, ибо кроме покрывала (la cobertura), которое они носят от середины [туловища] вниз, они прикрывают груди, связывая их двойной накидкой (una manta), пропущенной под мышками. Все остальные не носят более одной одежды наподобие мешка, длинного и широкого, открытого с обеих сторон; он доходил у них до бедер, где был в обтяжку. У них не было иной одежды, кроме накидки (la manta), с которой они всегда спят; они имели обыкновение, когда шли в дорогу, носить [ее] сложенной вдвое или скатанной и так ходили.

[XXXII]. НРАВЫ И ЗАНЯТИЯ ЖЕНЩИН]

Они считали себя добрыми и имели основание, ибо перед тем, как они узнали наш народ, по словам стариков, которые теперь на них жалуются, они были удивительно [целомудренны], чему я приведу два примера.

Капитан Алонсо Лопес де Авила, зять аделантадо Монтехо, захватил во время войны в Бак'халале одну молодую индианку, очень красивую и изящную женщину. Она обещала своему мужу, опасаясь, что его убьют на войне, не знать другого [мужчины], если его не будет. Поэтому она предпочла скорее лишиться жизни, чем быть опозоренной другим мужчиной; за это ее затравили собаками.

Мне самому жаловалась одна индианка, еще не крещеная, на одного крещеного индейца, который был влюблен в нее, ибо она была прекрасна; однажды дождавшись отсутствия ее мужа, он ночью появился у нее в доме. После того как он объявил со многими любезностями о своем желании и не достиг ничего, он пробовал дать подарки, которые для нее принес, и так как не имел успеха, пытался изнасиловать ее. Но хотя он был великан и трудился над этим всю ночь, он не добился от нее ничего, кроме гнева столь большого, что она пришла ко мне жаловаться на низость индейца, и было это так, как я сказал.

Они имели обычай поворачиваться спиной к мужчинам, когда их встречали в каком-либо месте, и уступать дорогу, чтобы дать им пройти; то же самое, когда они давали им пить, пока они не оканчивали пить. Они обучают тому, что знают, своих дочерей и воспитывают их хорошо по своему способу, ибо бранят (rinen) их, наставляют и заставляют работать, а если они виноваты, наказывают, щипая их за уши и за руки. Если они видят их поднимающими глаза, они их сильно бранят и смазывают им глаза перцем, что очень больно; если они не скромны, они их бьют и натирают перцем другое место в наказание и стыд. Они говорят как большой упрек и тяжелое порицание непослушным девушкам, что они напоминают женщин, воспитанных без матери.

Они очень ревнивы, некоторые настолько, что налагали руки на тех, кто вызвал ревность, и столь гневны и раздражительны, хотя [вообще] достаточно кротки, что некоторые имели обыкновение драть за волосы мужей, делая это, впрочем, с ними изредка.

Они большие труженицы и прилежные [хозяйки], потому что на них лежало большинство самых важных работ по обеспечению пищей их домов, воспитанию детей и платежу их налогов (tributos); при всем этом они, если нужно, носят иной раз на спине большие тяжести, обрабатывают и засевают свои поля. Они удивительно бережливы, работают ночью в часы, которые у них остались от домашних дел, и ходят на рынки покупать и продавать свои вещицы.

Они разводят птиц для продажи и для еды, кастильских и местных. Они разводят птиц [также] для забавы и ради перьев, чтобы делать свои нарядные одежды. Разводят других домашних животных, из которых козлят кормят грудью, благодаря чему их выращивают настолько ручными, что они не убегают в лес, хотя их водят по лесам и выращивают и них.

Они имеют обычай помогать друг другу ткать и прясть и расплачиваются этими работами, как их мужья работами в поле. Во время этих работ они всегда шутят, рассказывают новости и иногда немного сплетничают. Они считают очень неприличным смотреть на мужчин и смеяться с ними; одно это настолько нарушало приличия, что и без других вольностей их считали порочными. Они танцевали отдельно свои танцы (vailes), a некоторые с мужчинами, в особенности один, который они называли навалъ (naual), не очень скромный. Они очень плодовиты, рано рожают и хорошие кормилицы по двум причинам: во-первых, питье, которое они пьют теплым по утрам, дает много молока, [а во-вторых], постоянное размалывание кукурузы и отсутствие стягивающей груди [одежды] делает их груди очень большими, почему в них и появляется много молока.

Они также опьянялись на пирах, но одни, ибо они едят отдельно, и не напивались так, как мужчины. Они хотят иметь много сыновей (hijos), те, у которых их не хватает; они просили их у своих идолов с дарами и молитвами; теперь они просят их у бога.

Они благоразумны и разговорчивы с теми, кто их понимает, и удивительно щедры. Они плохо сохраняют тайну и не столь чисты сами и в своих делах, хотя купаются, как горностаи.

Они были очень набожны и религиозны и также очень почитали своих идолов, возжигая им свои курения и принося им в дар одежду из хлопка, кушанья и напитки; их обязанностью было приготовлять жертвенные кушанья и напитки, которые индейцы приносили в жертву на праздниках, но при всем этом они не имели обычая проливать свою кровь [в жертву] демонам и никогда не делали этого. Им также не позволяли приходить в храмы при жертвоприношениях, кроме определенного праздника, когда допускали некоторых старух для справления его. Во время родов они обращались к колдуньям, которые их заставляли верить в свои обманы и клали им под кровать (la cama) идола одного демона, называемого Иш Ч'ель; они говорили, что это богиня деторождения (de hazer las criaturas).

Новорожденных детей тотчас обмывают; когда их наконец освобождали от пытки сдавливания лба и головы, шли с ними к жрецу, чтобы он посмотрел их судьбу, указал будущее занятие и дал имя, которое они должны были носить во время своего детства. Ибо они привыкли называть своих детей разными именами, пока они не крестились и не стали большими, затем они оставляли эти [имена] и начинали называть их именем отцов, пока они не вступали в брак, и [после этого] они назывались именем отца и матери.

[XXXIII. ПОХОРОНЫ]

Эти люди крайне боялись смерти, и это они обнаруживали во всех служениях, которые они совершали своим богам и которые были не для другой цели и не ради другого дела, а только чтобы они даровали им здоровье, жизнь и пищу. Но когда приходила смерть, нужно было видеть сожаление и плач их по своим покойным и общую печаль, которую это им причиняло. Они оплакивали их днем в молчании, а ночью с громкими и очень горестными криками, и печально было слышать их. Они ходили удивительно грустными много дней; соблюдали воздержание и посты по покойному, особенно муж или жена, и говорили, что его унес дьявол, ибо они думали, что от него приходит к ним все дурное и особенно смерть. Умерших они завертывали в саван (amortajavan), набивая им рот размолотой кукурузой, которая служит им пищей и питьем и которую они называют к'ойем (koyem), и с ней несколько камешков, из тех, что они употребляют как монеты, чтобы в другой жизни у них не было недостатка в пище. Они погребали [умерших] внутри своих домов или позади. их, помещая им в могилу несколько своих идолов; если это был жрец, то несколько книг, если колдун, то его колдовские камни и снаряжение (peltrechos).^[109] Обычно они покидали дом и оставляли его необитаемым после погребения. Иначе было, когда в нем жило много людей, в чьем обществе они. отчасти теряли страх, который вызывал у них мертвец.

Что до сеньоров и людей очень значительных, они сжигали их тела, клали пепел в большие сосуды и строили над ними храмы, как показывают сделанные в древности, которые встречались в Исамале. В настоящее время бывает, что пепел кладут в статуи, сделанные полыми из глины, если [умершие] были великими сеньорами.

Остальные знатные люди делали для своих отцов деревянные статуи, у которых оставляли отверстие в затылке; они сжигали какую-нибудь часть тела, клали туда пепел и закрывали его; затем они сдирали у умерших кожу с затылка и прикрепляли ее там, погребая остальное по обычаю. Они сохраняли эти статуи с большим почитанием между своими идолами. У сеньоров древнего рода Коком они отрубали головы, когда они умирали, и, сварив их, очищали от мяса; затем отпиливали заднюю половину темени, оставляя переднюю с челюстями и зубами. У этих половин черепов заменяли недостающее мясо особой смолой (de cierto betun) и делали их очень похожими [на таких], какими они были [при жизни]. Они держали их вместе со статуями с пеплом и все это хранили в молельнях своих домов, со своими идолами, с очень большим почитанием и благоговением. Во все дни их праздников и увеселений они им делали приношения из своих кушаний, чтобы они не испытывали недостатка в них в другой жизни, где, как они думали, покоились (descanzavan) их души и пользовались их дарами.

Этот народ всегда верил в бессмертие души более, чем многие другие народы, хотя не имел такой культуры (policia). Ибо они верили, что была после смерти другая жизнь, более хорошая, которой наслаждались души, отделившись от тела. Эта будущая жизнь, говорили они, разделяется на хорошую и плохую жизнь, тягостную и полную отдыха. Плохая и тягостная, говорили они, для [людей] порочных; хорошая и приятная для тех, кто хорошо жил по своему образу жизни.^[110] Наслаждения (los descansos), которых, по их словам, они должны были достичь, если были хорошими, заключались [в том, чтобы] идти в место очень приятное, где никакая вещь не причиняла им страдания и где было изобилие очень сладостной пищи и дерево, которое они называли там Яшче (Yaxche), то есть сейба, очень прохладное и с большой тенью, под ветвями которого, в тени, они отдыхали и веселились все время.

Наказание за дурную жизнь, которое, по их словам, должны были получить злые, состояло [в том, чтобы] идти в место более низкое, чем [какое-либо] другое, — они его называют Метналь (Mitnal), что означает ад, — и в нем подвергаться истязаниям демонов и мукам голода, холода, усталости и печали. Они считают, что в этом месте находится демон, князь (principe) всех демонов, которому они все подчиняются, и называют его на своем языке Хун Ахау (Hunhau).

Они говорят, что эти жизни, хорошая и плохая, не имеют конца, ибо не имеет его душа. Они говорили также и считали вполне достоверным, что в этот их рай шли те, которые повесились. И поэтому были многие, которые из-за небольшой печали, тягости или болезни повесились, чтобы избавиться от них и идти блаженствовать в свой рай, где, говорили они, выходила их принимать (a llevar) богиня виселицы, которую они называли Иш Таб (Ixtab). Они не помнили о воскресении тел и не могут объяснить, от кого они получили сведения об этом их рае и аде.

[XXXIV. КАЛЕНДАРЬ]

Солнце не скрывается и не удаляется от этой земли, так что ночи никогда не становятся длиннее, чем дни; при наибольшей своей длине ночь равна дню, что бывает от [дня] св. Андрея до [дня] св. Люции,^[111] после чего дни начинают [вновь] увеличиваться.

Они руководствовались ночью, чтобы узнать время, Венерой, Плеядами и Близнецами. Днем [они ориентировались] по полдню и имели названия отдельных частей дня от восхода до заката, по которым онирассчитывали и регулировали свои работы.

Их год, совершенно как наш, [состоит] из 365 дней и 6 часов; они делят его на месяцы двумя способами: одни месяцы по 30 дней, которые называются у (и), что значит "луна";^[112] их они считали от появления новой [луны] до исчезновения.

Другой род месяцев имел по 20 дней, и их они называют виналъ-хун-эк'ех (Uinal Hunekeh). Этих месяцев целый год имеет 18 и еще 5 дней и 6 часов. Из этих 6 часов образуется каждые четыре года один день, и таким образом они имели через четыре года один год в 366 дней.^[113]

Для этих 360 дней у них есть 20 букв (letras) или знаков (caracteres), которыми их обозначают, оставляя без названия остальные 5,^[114] потому что они их считают роковыми и плохими. Это следующие буквы, и каждая из них будет иметь сверху свое название, как слышится, [записанное] нашим [буквами].^[115]

Я уже сказал, что индейцы считают по пятеркам, а из четырех пятерок получается двадцать. Таким образом, из знаков, которых 20, они выбирают первые в четырех пятерках, составляющих 20, и каждый из них служит в течение одного года, чтобы начинать все первые дни 20-дневных месяцев,^[116] подобно тому, как у нас употребляются наши воскресные буквы (letras dominicales).^[117]

Среди множества богов, которых почитал этот народ, они почитали четырех, называя каждого из них Бакаб (Васаb).^[118] Они, как говорили, были четырьмя братьями, которых бог поместил, когда сотворил мир, в четырех частях его, для поддерживания неба, чтобы не упало. Говорили также об этих Бакабах, что они спаслись, когда мир был разрушен потопом.^[119] Каждому из них дают другие имена и вместе с ними приписывают ему часть света, где бог определил ему место, чтобы поддерживать небо, и присваивают одну из четырех воскресных букв ему и части [света], где он находится. У них отмечены бедствия и счастливые события, которые, как они говорили, должны случиться в год каждого из них, обозначенный соответствующими буквами.

Демон, обманувший их в этом, как и в остальных вещах, установил обряды и приношения, которые они должны были совершать, чтобы избежать несчастий. Поэтому если они не наступали, они говорили, что это по причине обрядов, которые они совершили для него. Если же наступали, то жрецы заставляли население считать и верить, что [это] было из-за греха или ошибки в обрядах или из-за тех, кто их совершал.

Итак, первая из воскресных букв есть К'ан

Год, обозначаемый этой буквой, имел предзнаменование Бакаба, которого другими именами называют Хобниль, К'аналь Бакаб, К'ан Павах Тун, К'ан Шиб Чак. Ему приписывали южную сторону.

Вторая буква есть Мулук

Они обозначали ею восток, и ее год имел предзнаменование Бакаба, которого называют Кан Цик Наль (Canzienal), Чакаль Бакаб, Чак Павах Тун, Чак Шиб Чак.

Третья буква есть Иш.

Ее год имел предзнаменование Бакаба, которого называют Сак Кими (Zaczini), Сакаль Бакаб, Сак Павах Тун, Сак Шиб Чак; они приписывали ему северную сторону.

Четвертая буква есть Кавак

Ее год имел предзнаменование Бакаба, которого называют Хосан Эк' (Hozanek), Эк'ель Бакаб, Эк' Павах Тун, Эк' Шиб Чак. Ему приписывали западную сторону.^[120]

Какой бы ни был праздник или торжество, которое этот народ устраивал своим богам, всегда начинали с изгнания демона, чтобы лучше его справить. Изгоняли его в одних случаях молитвами и благословениями, которые имелись для этого, в других — обрядами и жертвами, которые делали с этой целью. Чтобы отпраздновать торжество своего нового года с большим весельем и большим достоинством, по их жалкому мнению, этот народ избрал пять роковых дней; они считали таковыми дни перед первым днем нового года и во время них они совершали большие обряды упомянутым Бакабам, а [затем] демону, которого они называли другими четырьмя именами, как и Бакабов, а именно: К'ан-у-Вайеяб, Чак-у-Вайеяб, Сак-у-Вайеяб, Эк'-у-Вайеяб. Закончив эти обряды и праздники и прогнав от себя, как мы увидим, демона, они начинали свой новый год.

[XXXV. ГОД СО ЗНАКОМ К'АН]

По обычаю, во всех селениях Юкатана были сделаны два кургана (montones) из камня, один напротив другого, у входа в селение, со всех четырех сторон селения, а именно, с восточной, западной, северной и южной, чтобы справлять два праздника роковых дней, что они делали каждый год следующим образом.

В год, воскресная буква которого была К'ан, знамением был Хобниль; по их словам, они оба царствовали на юге. В этот год они делали изображение (una imagen) или полую фигуру (figura) из глины демона, которого они называли К'ан-у-Вайеяб, и относили его на курганы из сухого камня (de piedra seca), которые были сделаны в южной стороне. Избирали князя (un principe) селения, в доме которого справлялся в эти дни праздник. Чтобы справить его, они делали статую демона, которого называли Болон Ц'акаб (Bolonza-cab),^[121] и помещали ее в доме князя, выставляя в общественном месте, чтобы все могли подойти.

Сделав это, сеньоры, жрец и мужчины селения собирались и по чистой, украшенной арками и зеленью дороге шли все вместе с большим благочестием до места курганов из камня, где находилась статуя. Когда подходили к ней, жрец кадил 49 зернами размолотой кукурузы, [смешанной] с курением, и они это клали в жаровню демона и кадили ему. Они называли одну размолотую кукурузу саках (zacah),^[122] a [курение] сеньоров чахальте (chahalte).^[123]- Они кадили изображению, обезглавливали курицу и подносили, или жертвовали, ее.

Сделав это, они помещали изображение на жердь (en un palo), называемую к'анте (Kante), поставив ему на плечи ангела (un angel)^[124] в знак воды и того, что этот год должен быть хорошим. Этих ангелов они рисовали и делали ужасными. И так они относили [статую] с большим ликованием и танцами в дом князя, где находилась другая статуя [бога] Болон Ц'акаб. Из дома этого князя выносили сеньорам и жрецу на дорогу напиток, сделанный из 415 зерен поджаренной кукурузы, который они называют пикула-к'ак'ла (Pi-cula-kakla), и его все пили.

Войдя в дом князя, они помещали это изображение напротив статуи демона, которая там находилась, и подносили ему много даров из кушаний и напитков, из мяса и рыбы; эти дары разделялись между чужестранцами (estrangeros), которые там присутствовали, а жрецу давали ляжку оленя. Некоторые проливали кровь, надрезывая себе уши и смазывая ею бывший там камень демона К'аналь Акантун (Kanal-acantun). Делали сердца из хлеба и другой хлеб с семенами тыквы (de calabacas) и подносили их изображению демона К'ан-у-Вайеяб. Таким образом они чествовали эту статую и изображение в роковые дни и кадили им своим курением и размолотой кукурузой, [смешанной] с курением.

Они были уверены, что если не сделают эти церемонии, то станут жертвами определенных болезней, которые имеют власть над ними в этом году. Когда роковые дни проходили, они переносили статую демона Болон Ц'акаб в храм, а изображение в восточную сторону, чтобы идти за ним в другой год. Они оставляли его там и расходились в свои дома заниматься там тем, что полагалось сделать каждому к празднованию нового года.

Исполнив церемонии и изгнав демона, по их ложному мнению, они считали этот год хорошим, так как со знаком К'ан царствовал Бакаб Хобниль, который, говорили они, не имел греха, как его братья, и поэтому с ними не случались несчастия при нем. Но так как во многих случаях они были, демон установил совершаемые ему обряды таким образом, что когда случались несчастия, их приписывали греху при обрядах или [греху] исполнителей обрядов, и они оставались всегда в заблуждении и ослеплении.

Он повелел им, чтобы они делали идола, которого называли Ицамна К'авиль (Yzamnakauil),^[125] помещали его в храме и жгли ему во дворе храма три шарика из сока или смолы (resina), которые они называли к'ик' (kik), и приносили ему в жертву собаку или человека, что они делали, соблюдая порядок, который я описал в главе 100,^[126] бывший при жертвоприношениях. Но способ приносить жертву на этом празднике отличался. Они делали во дворе храма большой курган из камней и клали человека или собаку, которых должны были принести в жертву, на что-либо более высокое, чем он; связанную жертву, брошенную с высоты^[127] на камни, схватывали служители и с большой быстротой вырывали сердце, несли к новому идолу и подносили ему между двумя тарелками (entre dos platos). Подносили другие дары из пищи. В этот праздник старухи селения, избранные для этого, танцевали, одетые в особенные одеяния. Они говорили, что спускался ангел и принимал это жертвоприношение.

[XXXVI. ГОД СО ЗНАКОМ МУЛУК]

В год, воскресная буква которого Мулук, знамением был Кан Цик Наль. [Когда приходило] его время, сеньоры и жрец избирали князя, чтобы справить праздник. Избрав его, делали, как в предыдущий год, изображение демона, которого называли Чак-у-Вайеяб, и относили его на курганы из камня, бывшие в восточной стороне, где они оставили прошлогоднее [изображение]. Делали статую демона, называемого К'инич Ахау (Kinchahau),^[128] и помещали ее в подходящее место в доме князя; оттуда по очень чистой и украшенной дороге шли все вместе, с их обычным благочестием, к изображению демона Чак-у-Вайеяб.

Когда они подходили, жрец кадил ему 53 зернами размолотой кукурузы, [смешанной] с их курением, которое они называют саках (zacah). Жрец давал сеньорам, чтобы они положили в жаровню еще курение, называемое чахальте. Затем они обезглавливали курицу, как прошлый год, и, взяв изображение на жердь, называемую чакте (Chacte), относили, сопровождая ее с благоговением и танцуя танцы войны, которые они называют холькан — ок'от и бателъ-ок'от (Holcanokot Batelokot). Сеньорам и знатным выносили на дорогу напиток из 380 зерен поджаренной кукурузы, как прежде.

Придя в дом князя, они помещали это изображение против статуи [бога] К'инич Ахау и делали ему все свои приношения, которые делили, как и другие. Подносили изображению хлеб, сделанный наподобие желтков яиц, другие с сердцами оленей и [еще] другой, сделанный с разбавленным перцем. Находились многие, которые проливали кровь, надрезая себе уши и смазывая кровью бывший там камень демона по имени Чак Акантун. Сюда брали мальчиков (mochachos) и извлекали у них насильно кровь из ушей, делая на них надрезы. Они чествовали эту статую до конца роковых дней и в это время жгли ей свои курения. Когда дни проходили, они относили изображение, чтобы оставить (a echar) в северной стороне, куда они должны были идти брать ее на следующий год; а другую [относили] в храм, после чего расходились в свои дома заниматься приготовлением к своему новому году. Они опасались, если не делали упомянутые вещи, большой болезни глаз.

Этот год, в который буква Мулук была воскресной и. царствовал Бакаб Кан Цик Наль, они считали хорошим годом, ибо говорили, что он был лучший и старший (mayor) из этих богов Бакабов, и поэтому они упоминали его первым в своих молитвах. Но со всем тем, однако, демон повелел, чтобы они делали идола, называемого Яш Коках Мут (Yaxcocahmut),^[129] помещали его в храме, убирали прежние изображения, делали во дворе перед храмом возвышение (un bulto) из камня, на котором сжигали свое курение и один шарик из смолы или сока, к'ик', совершая там молитву идолу и прося у него помощи от несчастий, предстоявших в этом году, которыми были недостаток воды, изобилие отпрысков у кукурузы и тому подобное. Как средство от этого демон им повелел приносить ему в жертву белок и покров (un paramento) без узоров; его должны были ткать старухи, которые имели обязанность танцевать в храме, чтобы смягчить [бога] Яш Коках Мут.

Они ожидали многие другие несчастья и имели дурные приметы, хотя год был хорошим, если не делали обряды, которые установил демон. Ему нужно было устроить праздник и на нем танцевать танец на очень высоких ходулях, приносить ему в жертву головы индюков, хлеб и напитки из кукурузы. Они должны были приносить ему в жертву собак, сделанных из глины с хлебом на спине, а старухи должны были танцевать с ними в руках и приносить ему в жертву собачку, которая имела бы черную спину и была бы девственной. [Наиболее] набожные из них должны были проливать свою кровь и смазывать ею камень бога Чак Акантун. Этот обряд и жертвоприношение они считали приятными своему богу Яш Коках Мут.

[XXXVII. ГОД СО ЗНАКОМ ИШ]

В год, воскресной буквой которого была Иш, а знамением Сак Кими, после избрания князя для проведения праздника они делали изображение демона, называемого Сак-у-Вайеяб, и относили его на курганы из камня в северной стороне, где в прошлом году бросили его. Делали статую демона Ицамна (Yzamna) и помещали ее в доме князя и все вместе по украшенной улице шли благоговейно за изображением Сак-у-Вайеяб. Придя, они кадили ему, как это обычно делали, обезглавливали курицу, помещали изображение на жердь, называемую сак-хиа (Zachia),^[130] и несли ее с благоговением и танцами, которые они называют алкаб тан к'ам ахау (Alcabtan Kamahau).^[131] Им выносили обычный напиток на дорогу; придя в дом, они помещали это изображение перед статуей Ицамна и там ему подносили все свои дары и делили их. Статуе Сак-у-Вайеяб они подносили голову индюка, пироги (empanados) из перепелок, другие вещи и их напиток. Некоторые проливали кровь и смазывали ею камень демона Сак Акантун. Таким образом они чествовали идолов в дни до нового года и кадили им своими курениями, пока по наступлении последнего дня не относили Ицамну в храм, а Сак-у-Вайеяб в западную сторону и оставляли его там, чтобы взять на следующий год.

Несчастья, которых они опасались в этот год, если были небрежны в этих своих обрядах, были слабость, обмороки, болезнь глаз. Они считали его плохим годом для хлеба, но хорошим для хлопка. Этот год, когда воскресная буква была Иш и Бакаб Сак Кими царствовал, они считали тяжелым (ruyn) годом, ибо говорили, что испытают многие бедствия; так, говорили они, будет большой недостаток воды и много солнца, которое высушит поля кукурузы, отчего произойдет большой голод, от голода кражи, от краж рабы и продажа тех, кто совершил кражи. От этого у них должны были произойти раздоры и войны между ними самими и с другими селениями. Они говорили также, что предстояла перемена власти сеньоров и жрецов из-за войн и раздоров. У них было также предсказание, что если кто-нибудь из них попытается стать сеньором [в этот год], то не преуспеет в этом. Говорили также, что могла появиться саранча и многие из их селений обезлюдели бы от голода.

Чтобы отвратить все или некоторые из этих несчастий, которых они ожидали, демон повелел им делать идола, которого они называли К'инич Ахау Ицамна, и поместить его в храме, где они жгли ему многие курения и приносили многие дары и молитвы, проливая свою кровь, которой смазывали камень демона Сак Акантун. Они совершали многие танцы, и, как обычно, танцевали старухи, В этот праздник они делали снова маленькую молельню для демона или обновляли ее и в ней собирались приносить жертвы и дары демону и чтобы всем устроить торжественное пиршество (borachera), ибо этот праздник был общим и обязательным. Находились некоторые святоши (santones), которые по своей воле и по своему благочестию делали другого идола, подобного упомянутому выше, помещали его в другие храмы, где подносились дары и устраивалось пиршество. Эти пиршества и жертвоприношения они считали очень приятными своим идолам и средством освободиться от предсказанных несчастий.

[XXXVIII. ГОД СО ЗНАКОМ КАВАК]

В год, воскресной буквой которого был Кавак, а знамением Хосан Эк', избрав князя для проведения праздника, они делали изображение демона, называемого Эк'-у-Вайеяб, и относили его на курганы из камня в западной стороне, где его оставили в прошлом году. Делали также статую демона, называемого Вак Митун Ахау (Uacmitunahau),^[132] и помещали ее в подходящее место в доме князя. Оттуда все шли в место, где было изображение Эк'-у-Вайеяб, очень украсив для этого дорогу. Подходя к нему, жрец и сеньоры кадили, как обычно, и обезглавливали курицу. Сделав это, брали изображение на жердь, которую называли яшек' (Ya-xek),^[133] и помещали на спину изображения череп, мертвого человека и сверху питающуюся трупами (carnicero) птицу, называемую к'уч (Kuch), в знак большой смертности, ибо этот год они считали очень плохим.

Они несли ее затем, таким образом, с горестью и благоговением, танцуя определенные танцы, среди которых танцевали один наподобие забрызганных грязью (cazcarientas)^[134] и поэтому они называли его шибальба-ок'от (Xibalbaokot), что значит "танец демона". Выходили на дорогу виночерпии (escancianos) с напитком сеньоров. Этот напиток они относили к месту статуи Вак Митун Ахау и ставили его там перед изображением, которое принесли. Тотчас начинали свои приношения, курения и молитвы; многие проливали кровь из разных частей своего тела и смазывали ею камень демона Эк'ель Акантун. Так они проводили роковые дни, и когда они проходили, относили Вак Митун Ахау в храм, а Эк'-у-Вайеяб в южную сторону, чтобы взять его на следующий год.

Этот год, буквой которого был Кавак и царствовал Бакаб Хосан Эк', они считали, помимо предсказаний смертности, плохим (туп), ибо, говорили они, жаркое солнце должно было погубить поля кукурузы, а множество муравьев ' и птицы — съесть то, что они посеяли; но так как это не должно было произойти во всех местах, в некоторых оказывалась пища, которую они доставали с большим трудом.

Демон заставил их как средство от этих несчастий делать [изображения] четырех демонов, называемых Чи Чак Чоб,^[135] Эк' Балам Чак,^[136] Ах Канволь Каб,^[137] Ах Булук Балам,^[138] помешать их в храме, где они кадили им своими курениями и подносили им два шарика (pellas) из сока или смолы дерева, которую они называют к'ик', чтобы сжечь, а также некоторых игуан, хлеб, митру, букет цветов и один из своих драгоценных камней.^[139] После этого, чтобы справить праздник, они делали во дворе большой свод (boveda) из дерева и наполняли его дровами сверху и по бокам, оставив среди них проходы, чтобы можно было войти и выйти. После этого многие мужчины брали связанные пучки прутьев, очень сухих и длинных; поместившийся сверху дров певец пел и извлекал звук из своего барабана, а бывшие внизу все танцевали с большой согласованностью и благоговением, входя и выходя через проходы этого деревянного свода. Таким образом они танцевали до вечера (hasta la tarde) и, оставив там каждый свою связку, уходили в свои дома отдохнуть и поесть. С наступлением ночи они возвращались и с ними множество народа, ибо у них эта церемония очень уважалась. Взяв каждый свой пучок, они зажигали их, и каждый в свою очередь зажигал ими дрова, которые сильно пылали и быстро сгорали. Когда оставались одни пылающие угли, они выравнивали их и разбрасывали очень широко. Те, кто танцевал, собирались, и некоторые брались пройти босыми и голыми, как они ходили, по этим пылающим углям с одной стороны на другую. Некоторые проходили без вреда, иные обжигались, иные наполовину сгорали. Это они считали средством от своих несчастий и дурных предзнаменований и думали, что этот обряд очень приятен их богам. Сделав это, они уходили пить и опьяняться, ибо этого требовал обычай праздника и жар огня.

[XXXIX. ЗАМЕЧАНИЯ О КАЛЕНДАРЕ]

Индейскими буквами, помещенными выше в главе 110, они обозначали название дней своих месяцев. Все вместе месяцы образовывали род календаря, которым они руководствовались как для своих праздников, так и для расчетов, торговли и занятий, как мы руководствуемся нашим, за исключением того, что они не начинали первый день своего календаря в первый день своего года, а гораздо позже. Они делали это из-за трудности счета дней во всех месяцах вместе, как видно в подлинном календаре, который я здесь привожу; ибо, хотя букв и дней в их месяцах 20, они имеют обычай считать их от 1 до 13. Они возвращались к 1 после 13 и таким образом делили дни года на 27 тринадцатидневок и 9 дней, без роковых.^[140]

При этих возвращениях и запутанном счете удивительно видеть свободу, с которой те, кто знают [их], считают и разбираются. Особенно замечательно, что воскресная буква приходится всегда на первый день года, без ошибки или погрешности, и не приходится другая из 20. Они употребляли также этот способ считать, чтобы вести с помощью этих букв особого рода счет, который имели для веков и других вещей; однако хотя они и весьма интересны, но не дают много для нашей цели. Поэтому мы их оставим, сказав, что знак или буква, которой начинался их счет дней или календарь, называется Хун Имиш;^[141] вот она

.

Она не имеет определенного или обозначенного дня, на который приходится, ибо каждый раз счет изменяется, но тем не менее буква, которая должна быть воскресной, безошибочно приходится на первое [число] года, который наступает.

Первый день года у этого народа был всегда 16 число нашего месяца июля и первого [числа] их месяца Поп. Неудивительно, что эти люди, хотя и простые, у которых мы нашли достопримечательности в других вещах, имели также и представление о годе, как у других народов. По глоссе к Иезекиилю,^[142] у римлян начало года январь, у евреев — апрель, у греков — март, на Востоке — октябрь. Но хотя они начинали свой год в июле, я привожу здесь их календарь в порядке нашего и соединяю с нашим таким способом, что [дни] пойдут обозначенные нашими и их буквами, наши и их месяцы, а их счет по тринадцать дней, упомянутый выше, помещен в порядке возрастания. Но так как нет необходимости помещать в одном месте календарь, а в другом праздники, я соединил с каждым из месяцев праздники, правила и церемонии, с которыми их справляли. Этим я исполню то, что обещал в нескольких местах прежде — привести их календарь, и при этом скажу о их постах, церемониях, с которыми они делают идолов из дерева, и других вещах.

Это все, [как] и остальные сведения об этих людях, я изложил здесь только с целью, чтобы они послужили предметом восхваления божественной доброты, которая терпела подобные [обычаи] и почла за благо исправить их в наши времена. Поэтому, обратив наше внимание на это с христианским состраданием, да помолимся мы о сохранении и преуспевании их в добром христианстве. Те, кто должны заботиться об этом, да способствуют и да помогут им, чтобы, по грехам этих людей или нашим, они не лишились поддержки, чтобы они не согрешили в начале и таким образом не возвратились к своему ничтожеству и блевотине ошибок; и не произошли бы у них дела худшие, чем прежние, при возвращении демонов в дома их душ, откуда мы с тяжелым трудом добились изгнания их, очистив и освободив их души от пороков и прежних дурных обычаев. И это не напрасный страх, так как мы видим разорение, которое столько лет продолжается во всей великой и очень христианской Азии и в доброй и католической Африке Августина, и бедствия и несчастия, которые ныне проходят по нашей Европе, в нашем народе и семьях.^[143] Мы могли бы сказать, что на нас свершились евангельские пророчества о Иерусалиме: окружат его враги и будут теснить и сжимать так, что сбросят его на землю. Мы таковы, что бог попустил бы этому уже свершиться, но не может оскудеть ни его церковь, ни то, о чем сказано: Nisi Dominus reliquisset semen, sicut Sodoma fuissemus^[144].

[XL. МЕСЯЦЫ И ПРАЗДНИКИ]^[145]

^[146]

* В рукописи идут последовательно названия и числа 365 дней года. Ввиду того, что они повторяются, мы в дальнейшем опускаем их.

В один из дней месяца Сак, который назначал жрец, охотники справляли другой праздник, подобный тому, который они устраивали в месяц Сип; его справляли в это время, чтобы смягчить гнев богов на них и их посевы за кровь, пролитую на охоте, ибо они считали ужасным делом всякое пролитие крови, за исключением бывшего при их жертвоприношениях, и по этой причине всегда, когда шли на охоту, призывали демона и сжигали ему курение и, если могли, смазывали ему лицо кровью сердца такой дичи.

В какой-либо день, на который пришлось это 7 Ахау, они справляли очень большой праздник, который продолжался три дня, с курениями, дарами и их языческой попойкой. Так как это подвижный праздник,^[147] заботливые жрецы объявляли о нем заранее, чтобы должным образом поститься.

В один из дней этого месяца Мак пожилые люди и старики справляли праздник Чаков, богов хлебов, и Ицамны. За день или два раньше они устраивали следующую церемонию, которую называли на своем языке Туп'-К'ак' (Tuppkak). Разыскав всех животных и пресмыкающихся полей, которых можно найти в этой земле, они собирались с ними во дворе храма, где помещались чаки и жрец, сидевшие по углам, как обычно при изгнании демона, с несколькими кувшинами воды, которые приносили каждому из них. В середине ставили стоймя большой пучок связанных сухих прутьев. Сжегши сначала курение в жаровне, поджигали прутья, и когда они пылали, щедро вырывали сердца птиц и животных и бросали их сгореть в огонь. Если не могли достать крупных животных, как тигры, львы или ящеры, они делали их сердца из своего курения, но если убивали, приносили их сердца в этот огонь. Сжегши все сердца, чаки тушили огонь водой из кувшинов. Это они делали, чтобы этим и последующим праздником добиться хорошего года с дождями для хлебов. Затем справляли праздник. Этот праздник справляли отлично от других, ибо для него не постились, кроме устраивающего (el munidor) его, который постился своим постом. Когда доходило до справления праздника, собиралось население с жрецом и служителями во дворе храма, где был сделан курган из камней со ступеньками, все очень чистое и украшенное зеленью. Жрец давал курение, приготовленное для устраивающего [праздник], который сжигал его в жаровне и таким образом, говорят они, изгонял демона. Сделав это с обычным благоговением, они натирали первую ступень каменного кургана тиной колодца, а остальные ступени голубой мазью и начинали многие воскуривания и призывали Чаков и Ицамну своими молитвами и священнодействиями, и подносили свои дары. Окончив это, они веселились, съедая и выпивая приношения, оставаясь уверенными в хорошем годе благодаря своим обрядам и призываниям.

В месяц Муан те, кто имел плантации какао, устраивали праздник богам Эк'Чуах, Чак и Хобниль, которые были их покровителями. Они шли справлять его в имение (heredad) одного из них, где приносили в жертву собаку с пятнами цвета какао, жгли идолам свое курение, приносили в жертву игуан голубого цвета, особые перья одной птицы и другую дичь; они давали каждому служителю ветвь с плодами какао. Окончив жертвоприношение и свои молитвы, они съедали и выпивали дары, но, говорят, каждый [пил] вино не более трех раз и его не приносили больше, и уходили в дом того, кто устраивал праздник, где проводили время с весельем.

В этот месяц Паш они справляли праздник, называемый Пакум-Чак ( Pacumchac),^[148] для которого собирались сеньоры и жрецы из маленьких селений в большие. Собравшись, они бодрствовали пять ночей в храме [бога] Кит Чак Кох (Citchaccoh),^[149] в молитвах, жертвах и курениях, как это они делали на празднике К'ук'улькана в месяце Шуль, в ноябре. Прежде чем проходили эти дни, они шли все в дом их военного капитана, называемого након, о котором я говорил в главе 101. Они приводили его с большой торжественностью, кадя ему как идолу, в храм, где садили его и возжигали ему курения, как идолу. Таким образом, он и они оставались, пока не проходили пять дней, во время которых они съедали и выпивали дары, принесенные в храм, и танцевали танец с широкими военными шагами, называя его на своем языке холькан-ок'от, что значит "танец воинов". Когда проходили пять дней, они шли на праздник, который, поскольку он относился к делам войны и одержанию победы над врагами, был очень торжественным. Они совершали сначала церемонию и жертвоприношения огню, подобные упомянутым мной в месяце Мак. Затем они изгоняли демона, как обычно,, с большой торжественностью. Сделав это, они начинали молиться и подносить дары и курения. Пока народ совершал эти свои жертвы и молитвы, сеньоры и те, кто уже совершил их, брали накона на плечи и несли его, кадя, вокруг храма. Когда они возвращались с ним, чаки приносили в жертву собаку, вырывали у нее сердце и подносили его идолу между двумя тарелками. Чаки разбивали несколько больших сосудов (ollas), полных напитка, и этим они заканчивали свой праздник. Окончив, съедали и выпивали приношения, которые были пожертвованы, и относили накона с большой торжественностью в его дом, без благовоний.

Там они устраивали большой праздник, и на нем пьянствовали сеньоры, жрецы и знатные, кроме накона, который не опьянялся, а остальные люди расходились в свои селения. На следующий день, протрезвев, все сеньоры и жрецы селений, которые пили и оставались в доме сеньора, собирались, и он наделял их большим количеством курения, которое у него было там приготовлено и благословлено этими святыми жрецами. Вместе с этим он произносил большую проповедь и с большой энергией поручал им [справлять] праздники, которые они должны были устроить богам в своих селениях, чтобы год был изобилен пищей. После проповеди все прощались друг с другом с большой любовью и шумом и уходили каждый в свое селение и дом. Там они занимались справлением своих праздников, которые продолжались, сообразно обстоятельствам, до месяца Поп, и они их называли Сабакиль Т'ан (Zabacilthan)^[150] и устраивали следующим образом. Отыскивали в селении одного из наиболее богатых, который хотел устроить этот праздник, и назначали день его, чтобы иметь больше угощений в эти три месяца до нового года. Они собирались в дом того, кто устраивал праздник, и совершали там церемонию изгнания демона, жгли копал, приносили дары с увеселениями и танцами и [пили, пока не] превращались в бурдюки с вином; этим кончалось все. И было столько бесчинства на этих праздниках в эти три месяца, что очень жалко было видеть их, ибо одни уходили исцарапанные, иные с разбитыми головами, иные с покрасневшими от сильного опьянения глазами; и несмотря на все это, они погибали из-за любви к вину.

В предыдущих главах было сказано, что индейцы начинали свои года с этих дней без имени, приготовляясь во время них как бы бдением к справлению праздника нового года. Кроме подготовки, которую они делали, справляя праздник демона У-Вайеяб, во время которого выходили из своих домов, остальные приготовления заключались [в том], чтобы выходить очень мало из своих домов в эти пять дней и жертвовать, кроме даров на общем празднике, то, что причиталось их демонам и другим в храмах. Эти причитавшиеся [дары], которые они жертвовали, они никогда не брали для своего употребления, как и вещь, пожертвованную демону, но на них покупали курение для сожжения. В эти дни они не чесались, не мылись и не очищались, ни мужчины, ни женщины, и не делали работы грязной (servil) или утомительной, ибо опасались, что с ними случится что-либо дурное, если они сделают это.

В первый день [месяца] Поп, первого месяца у индейцев, был их новый год, очень торжественный праздник у них, ибо он был общим и для всех, и таким образом все селение вместе справляло праздник всех идолов. Чтобы отпраздновать его с наибольшей торжественностью, они обновляли в этот день все предметы, которыми пользовались, как то: тарелки, сосуды, скамеечки, циновки, старую одежду и покрывала, которыми они обвертывали своих идолов. Они подметали свои дома, а сор и эту старую утварь выбрасывали за селение на свалку, и никто, хотя бы он и нуждался, не трогал ее.

Для этого праздника начинали поститься и воздерживаться от своих жен сеньоры, жрецы, знатные люди и те, кто еще хотел, по своей набожности; они постились столько времени перед [праздником], сколько считали уместным, ибо некоторые начинали это за 3 месяца, иные за два, иные по своему усмотрению, но никогда не менее 13 дней. В эти 13 дней они, кроме воздержания от женщины, не ели с кушаниями соль и перец, что считалось у них большим покаянием. В это время они выбирали служителей — чаков, чтобы помогать жрецу. Они приготовляли много шариков свежего курения на дощечках, которые для этого были у жрецов, чтобы воздерживающиеся и постящиеся сжигали их идолам. Те, которые начали эти посты, не отваживались нарушить их, ибо считали, что случилось бы что-либо дурное с ними самими или с их семьями.

Когда наступал новый год, все собирались во дворе храма, только мужчины, ибо ни на каком жертвоприношении или празднике, происходившем в храме, не могли присутствовать женщины, кроме старух, которые должны были совершать свои танцы. На остальных праздниках, которые устраивали в других местах, могли приходить и присутствовать и женщины. Сюда они приходили чистыми и украшенными своими цветными мазями, счистив черную сажу, вымазанные которой они ходили, когда постились. Все собирались с большими дарами из еды и напитков, которые приносили, и большим [количеством] вина, которое было [для этого] сделано. Жрец очищал храм, сидя посреди двора, одетый в облачение (de pontifical), держа около себя жаровню и дощечки с курением. Чаки садились по четырем углам и протягивали от одного к другому новую веревку, внутрь которой должны были войти все, кто постился, чтобы изгнать демона, как рассказано в главе 96. Когда демон был изгнан, все начинали благоговейные молитвы, а чаки добывали новый огонь и зажигали жаровню, которая [употреблялась] на общих праздниках. Они сжигали курение демону на новом огне, и жрец начинал бросать свое курение в жаровню, и подходили все по порядку, начиная с сеньоров, получить из руки жреца курение, который давал его им с такой важностью и благоговением, как если бы давал им мощи. Они его бросали мало-помалу в жаровню, ожидая, пока кончит гореть. После этого воскурения они съедали все дары и приношения и выпивали вино, пока не делались совершенно пьяными. И это был их новый год и обряд, очень приятный их идолам. Находились некоторые, что в течение [всего] месяца Поп справляли этот праздник, по своему благочестию, со своими друзьями, сеньорами и жрецами. Их жрецы всегда были первыми в увеселениях и выпивке.

В месяц Уо жрецы, лекари и колдуны, что то же самое, начинали приготовляться постом и иными делами к справлению другого праздника. Охотники и рыболовы справляли его в 7-й [день месяца] Сип. Справляли его каждые из них отдельно в свой день.

Первыми справляли жрецы свой праздник, который они называли Покам (Росаm). Собравшись в доме сеньора в своих нарядах, они сначала изгоняли демона, как обычно; затем доставали свои книги и раскладывали их на свежих листьях, заготовленных для этого, взывая с молитвами и благоговением к идолу по имени К'инич Ахау Ицамна, который, говорят, был первым жрецом. Они жертвовали ему свои дары и приношения и сжигали ему на новом огне шарики из курений. Между тем разводили в сосуде немного медянки девственной водой, как они называли воду, принесенную из леса, куда не проникала женщина, и смазывали ею доски книг для их. очищения. Сделав это, самый ученый из жрецов открывал книгу и смотрел предсказания на этот год и объявлял их присутствующим. Он проповедовал им немного, рассказывая о средствах от несчастий, и поручал этот праздник на следующий год жрецу или сеньору, который должен был справить его. Если умирал тот, кого назначили для этого, обязаны были сыновья исполнить за покойного. Сделав это, они съедали все дары и пищу, которую принесли, и пили, пока не делались пьяными. И так оканчивали праздник, на котором они танцевали несколько раз танец, который называли окот-зиль (Okotuil).^[151]

На следующий день собирались лекари и колдуны в доме одного из них со своими женами. Жрецы изгоняли демона. Сделав это, они доставали свертки своих лекарств, в которых носили много безделушек, несколько статуэток (idollillos) богини врачевания, которую они называли Иш Ч'ель, почему и праздник называли Ихкиль Иш Ч'ель (Ihcil Ixchel),^[152] и несколько камешков для бросания жребия (de las suertes), которые они называли ам (am). С большим благоговением они призывали в молитвах богов врачевания, которыми, по их словам, были Ицамна, Кит Болон Тун и Ахау Чам Ах Эс (Ahauchamahez), и сжигали данное им жрецами курение в жаровне с новым огнем, между тем как чаки смазывали их идолов и камешки другой голубой мазью, вроде той, что-[употреблялась] для книг жрецов. Сделав это, каждый завертывал вещи своего ремесла, и, взяв сверток на плечи, они все танцевали танец, который называли чантунйах (Chantuniah).^[153] Окончив танец, садились отдельно мужчины и отдельно женщины и, назначив праздник на следующий год,, съедали приношения и сильно опьянялись, без заботы, кроме жрецов, которые, говорят, имели стыд и воздерживались от вина, чтобы пить одним и в свое удовольствие.

Днем позже собирались охотники в дом одного из них и приводили с собой своих жен, как и другие. Приходили жрецы и изгоняли демона, как обычно. Изгнав [его], они помещали посредине принадлежности для жертвы курением,. новый огонь и голубую мазь. Охотники призывали с благоговением богов охоты Аканум, Сухуй-Сип, Табай^[154] и других и распределяли им курения, которые бросали в жаровню. Пока они горели, каждый доставал стрелу и череп оленя, которых чаки смазывали голубой мазью. После смазывания одни танцевали с ними в руках, другие прокалывали себе уши, иные языки и продевали через отверстие 7 листьев травы, которую называли ак (ас), довольно широких. Когда это было сделано, тогда подносили им дары, сначала жрец, [затем] служители праздника. Танцуя таким образом, они пили вино и опьянялись до бесчувствия.

На следующий день справляли свой праздник, в свою очередь, рыболовы, как и остальные; но то, что они смазывали, были принадлежности рыбной ловли. Они не прокалывали своих ушей, но надрезывали их кругом. Танцевали свой танец, называемый чохом (Chohom),^[155] и, сделав все, они освящали высокое и толстое бревно, которое помещали стоймя. После того как этот праздник был справлен в селениях, сеньоры и многие люди имели обычай идти справлять его на берег и там устраивали очень большие рыбные ловли и увеселения, ибо они приносили большой запас рыбачьих сетей, неводов, крючков и других принадлежностей рыбной ловли. Боги, которые были на этом празднике их покровителями, — это Ах К'ак' Нешой,^[156] Ах Пуа,^[157] Ах Кит Цамаль Кум (Ahcitzamalcum).^[158]

В месяц Соц владельцы пчельников приготовлялись к справлению своего праздника в [месяце] Цек; но хотя главным приготовлением к этим праздникам был пост, он был обязателен только жрецу и служителям, которые постились, а для остальных был добровольным.

Когда приходил день праздника,^[159] они собирались в доме того, кто его справлял, и делали все то, что и на остальных, но не проливали кровь. Они имели покровителями Бакабов и особенно Хобниля.^[160] Делали большие приношения, особенно четырем Чакам; им давали четыре тарелки (platos) с несколькими шариками курений посредине каждой и разрисованные вокруг изображениями меда, для изобилия которого был этот праздник. Заканчивали его вином, как обычно, и сытно, ибо владельцы ульев давали для него мед в изобилии.

^[161]

В главе 10 было сказано об уходе К'ук'улькана из Юкатана, после чего нашлись из индейцев некоторые, говорившие, что он ушел на небо с богами, и поэтому считали его богом и посвятили ему храм, чтобы в нем справлять ему праздник. И справляла его торжественно вся страна до разрушения Майяпана. После этого разрушения он справлялся только в провинции Мани, а остальные провинции в признание того, чем они были обязаны К'ук'улькану, подносили ему в Мани, одна [провинция] в один год, другая в другой, четыре, а иногда пять великолепных знамен из перьев, с которыми они справляли праздник следующим образом, в отличие от предыдущих. 16-го [числа месяца] Шуль собирались все сеньоры и жрецы Мани и с ними множество людей из селений, которые приходили, уже приготовившись постом и воздержанием. Вечером этого дня они выходили большой процессией со многими комедиантами (farsantes) из дома сеньора, где все собирались и шли в большом спокойствии к храму К'ук'улькана, который был очень украшен. Подходя со своими молитвами, они помещали знамена на вершине храма, а внизу, во дворе, каждый расставлял своих идолов на листьях деревьев, приготовленных для этого. Они добывали новый огонь и начинали жечь курения во многих местах и приносить в жертву кушанья и” тушеного мяса без соли и перца и напитки из бобов и семечек тыкв. И проводили там, сжигая все время копал, в этих приношениях, не возвращаясь в свои дома, сеньоры и те, кто постились, пять дней и ночей в молитвах и некоторых священных танцах. До первого дня [месяца] Яш-к'ин ходили комедианты эти пять дней по домам знатных, представляя свои фарсы (farsas) и собирая приношения, которые им делали. Все это они приносили в храм, а когда проходили пять дней, делили дары между сеньорами, жрецами и танцорами (vailan-tes). Собирали знамена и идолов и возвращались в дом сеньора, и отсюда каждый отправлялся в свой дом. Они говорили и очень верили, что К'ук'улькан в последний изэтих дней спускался с неба и принимал их обряды, бдения и дары; они называли этот праздник Чик-Кабан (Chiccaban).

В этот месяц Яш-к'ин начинали приготовляться, как обычно, к общему празднику в (месяце] Моль, в день, указанный жрецом, [в честь] всех богов; они называли его олоб цаб к'ам яш (Olob-Zab-Kamyax).^[162] Собравшись в храме и совершив церемонии и курения, как они делали на предыдущих [праздниках], они старались смазать голубой мазью все инструменты всех занятий — от жреческих до женских веретен и столбов их домов. На этом празднике они собирали всех мальчиков и девочек селения и в месте помазаний и церемоний делали им на суставах рук с тыльной стороны каждой девять маленьких мазков; девочкам их делала старуха, одетая в одежду из перьев, которая приводила их туда, и поэтому ее называли ишмоль (Ixmol) — "собирающая". Эти мазки делали для того, чтобы они стали опытными мастерами в занятиях своих отцов и матерей. В заключение была хорошая попойка и съедали приношения; но достоверно, что эта благочестивая старуха должна была брать с собой [вино] и напиваться в [своем] доме, чтобы не потерять перья должностной одежды на дороге.

В этом месяце владельцы пчельников снова справляли другой праздник, похожий на тот, который они устраивали в [месяце] Цек, чтобы боги снабдили пчел цветами.

Одно из дел, которое эти несчастные считали наиболее тяжелым и трудным, было изготовление идолов из дерева, что они называли "делать богов". Чтобы делать их, у них было назначено особое время, и было оно в месяц Моль или другой, если жрец им разрешал. Те, кто хотел их делать, советовались сначала с жрецом, и, следуя его совету, шли к мастерам идолов, и, говорят, мастера всегда отговаривались, ибо считали, что они или кто-либо из их семей должны 6ыли умереть или получить болезнь обмороков. Когда они соглашались, чаки, которых также выбирали для этого, жрец и мастер начинали поститься своими постами. Пока они постились, тот, кому были нужны идолы, шел или посылал за деревом для них в лес; это всегда был кедр. Когда дерево прибывало, делали хижину из соломы, огороженную, куда помещали дерево и чан (tinaja), чтобы в него убирать идолов, и таким образом они держали их скрытыми, пока они делались. Клали курение, чтобы жечь четырем демонам, называемым Акантунами, которых приносили и помещали по четырем странам света. Клали также чем надрезать или извлекать кровь из ушей и орудия для изготовления черных богов. После этих приготовлений жрец, чаки и мастер запирались в хижине и начинали изготовление богов, часто надрезая себе уши и смазывая кровью этих демонов и сжигая им курение; таким образом трудились, пока не оканчивали их; им давали есть и то, что было необходимо, и они не знали женщин даже мысленно, и не подходил никто к этому месту, где они были.

[XLI. ЛЕТОСЧИСЛЕНИЕ И ПИСЬМЕННОСТЬ]

Индейцы имели не только исчисление года и месяцев, как было сказано и обозначено прежде, но имели и определенный способ считать свое время и свои дела веками (рог edades), которые у них были по двадцать лет, считая тринадцать двадцатилетий посредством одной из двадцати букв месяцев, которую они называют Ахау, не по порядку, а с чередованием, как они показаны на следующей окружности [фиг. 2]. Они называют их на своем языке К'атунами^[163] и посредством их они имели удивительный счет своих веков. Поэтому было легко старику, о котором я сказал в главе I, вспоминать. о трех столетиях, руководствуясь ими. Если бы я не знал об этом их счете, я не поверил бы, что можно вспоминать о таком времени.

Тот, кто установил исчисление К'атунов, если он был демон, то сделал это, как обычно, устроив их в свою честь. Если это был человек, он, очевидно, был большим идолопоклонником, ибо к этим своим К'атунам прибавил все главные обманы, предвещания и ложь, которыми этот народ по своему убожеству был целиком обольщен. Это была наука, которой они верили больше всего и которую считали высшей; в ней не все жрецы умели разобраться.

Порядок, который они имели, чтобы считать свои события и делать предсказания по этому исчислению, требовал, чтобы у них стояли в храме два идола, посвященные двум из этих букв.

[Фиг. 2.]

Первому, согласно счету от креста, помещенного над окружностью, они поклонялись и совершали обряды и жертвоприношения как средство от бедствий двадцатилетия, а 10 лет, которые оставались до [конца] двадцатилетия первого [идола], они только жгли ему курения и почитали его. Когда двадцатилетие первого [идола] истекало, они начинали следовать судьбам второго и совершать ему свои жертвоприношения и, убрав этого первого идола, помещали другого, чтобы почитать его следующие десять лет.^[164]

Verbigracia,^[165] говорят индейцы, что испанцы вступили в город Мерида в год от рождения господа 1541, что было точно в первый год эры Булук Ахау, тот, который в отделении (la casa), где стоит крест, и они вступили в месяц Поп, первый месяц их года. Если бы не было испанцев, они поклонялись бы идолу Булук Ахау до 51 года, что составляет 10 лет, а на десятый год поместили бы другого идола, Болон Ахау, и почитали бы его, следуя предсказаниям Булук Ахау до 61 года; тогда они унесли бы его из храма и поместили бы идола Вук Ахау, и следовали бы предсказаниям Болон Ахау следующие 10 лет, и так переменили бы всех. Таким способом они почитали этих своих К'атунов 20 лет и 10 лет руководствовались своими суевериями и ложью, которые были таковы и столь изобильны для обмана простого народа, что удивят, хотя не тех, кто знает дела природы и опытность, которую в них имеет демон.

Эти люди употребляли также определенные знаки (caracteres) или буквы (letras), которыми они записывали в своих книгах свои древние дела и свои науки. По ним, по фигурам и некоторым знакам (senales) в фигурах они узнавали свои дела, сообщали их и обучали. Мы нашли у них большое количество книг этими буквами и, так как в них не было ничего, в чем не имелось бы суеверия и лжи демона, мы их все сожгли; это их удивительно огорчило и причинило им страдание.

Из их букв я помещу здесь азбуку (un a, b, с); их громоздкость не позволяет больше, ибо они употребляют для всех придыханий (las aspiraciones) букв одни знаки и затем, для соединения слогов, другие, и таким образом делается in infinitum,^[166] как можно видеть в следующем примере. Ле значит силок и охотиться с ним; чтобы написать это их знаками, [хотя] при произношении их нам слышатся две буквы, они писали его тремя, помещая как придыхание к [букве] л гласную е, которую она имеет перед собой. И в этом они не ошибаются (no hierran), хотя употребляют их, если пожелают, своим способом (de su curiosidad). Пример:

Затем в конце они приписывают соединенный слог (la parte, junta).

Xa значит "вода"; так как [буква] hache имеет а, х перед собой, они помещают из них в начале а, а в конце следующим образом:

Они также пишут по слогам (a partes), но одним и другим способом; я не поместил бы здесь и не трактовал бы об этом если бы не хотел дать полный отчет о делах этого народа. Ma ин кати значит "я не хочу"; они это пишут по слогам следующим образом:

Следует их азбука:^[167]

Букв, которые здесь отсутствуют, недостает в этом языке; есть другие, добавленные в наш [алфавит] для иных вещей, которые необходимы; и уже они не употребляют ни для чего эти свои знаки, особенно молодежь, которая восприняла наши.

[XLII. ПОСТРОЙКИ В ЮКАТАНЕ]

Если бы Юкатан мог получить имя и репутацию благодаря множеству, величине и красоте построек, как этого достигли другие части Индий благодаря золоту, серебру и в ней было построено столько замечательных зданий, несмотря на отсутствие в ней какого-либо рода металла для их обработки, я приведу здесь соображения, которые слышал от тех, кто их видел. По этим соображениям, жители должны были подчиняться некоторым сеньорам, любителям давать им много работы, которые заставляли их работать на этом [строительстве]; или, будучи большими почитателями своих идолов, они выделялись из общины для строительства их храмов; или по каким-либо причинам они меняли поселения и там, где жили, строили всегда заново свои храмы и святилища и дома для сеньоров, по их обычаю, а сами всегда жили в домах из дерева, крытых соломой; или же сильно располагало наличие в этой стране камня, извести и особой белой земли, превосходной для построек; это и дало им повод соорудить столько [зданий], что те, кто их не видел, считают баснями разговоры о них.

Эта страна имеет какой-то секрет, до сих пор неразгаданный и недоступный также и местным людям нашего времени. Ибо говорить, что их построили другие народы, подчинив индейцев, неправильно, так как есть признаки, что эти здания были построены народом индейским и не носящим одежды; это видно в одной из имеющихся там многих очень больших построек; на стенах ее бастионов еще сохраняются изображения обнаженных людей, прикрытых длинными поясами, которые называют на их языке эш, и с другими отличительными знаками, которые носят индейцы нашего времени. Все сделано из очень прочного раствора (de argamasa). Когда я жил там, нашелся в одном здании, которое мы снесли, большой сосуд с тремя ручками, расписанный снаружи в серебристые цвета. Внутри него был пепел сожженного тела, среди которого мы нашли три куска хорошего камня того рода, что индейцы теперь употребляют в качестве монеты. Все это показывает, что [строителями зданий] были индейцы. Если это были [индейцы], то они значительно превосходили современных и были [людьми] гораздо более рослыми и сильными. Это еще лучше видно в Исамале, в другой части [страны], по наполовину выступающим скульптурам, которые, как я сказал, имеются на бастионах до сих пор, [сделанные] из раствора, и изображают рослых людей; и концы рук и ног человека, пепел которого был в сосуде, найденном нами в здании, сохранились удивительным образом после сожжения и были очень большие. Это видно также по ступенькам лестниц в зданиях; некоторые больше двух добрых пядей, в высоту, и это здесь только в Исамале и Мериде. Здесь, в Исамале, есть среди других здание удивительной высоты и красоты. О нем можно судить по этому плану и по описанию его

[Фиг. 3].

Оно имеет 20 ступенек, каждая более двух добрых пядей в высоту, одну с третью [пяди] в ширину и более ста ступней в длину. Эти ступеньки сделаны из очень больших тесаных камней, хотя за долгое время и находясь под дождем они уже обезображены и повреждены. Позади окружает здание, как показывает округлая линия, очень прочная стена, построенная из тесаного камня. На ней на высоте около полутора эстадо выступает карниз (una ceja) из красивых камней, [идущий] по всей окружности, а затем постройка продолжается до одного уровня с высотой площадки (de la placa), которой оканчивается первая лестница.

После этой площадки сделана другая лестница, такая же как и первая, хотя не столь длинная и не с таким числом ступенек; вокруг нее еще продолжается круглая стена. Наверху этих ступенек сделана другая хорошая площадка (pla-zeta); на ней, почти рядом со стеной, сделан холм (un cerro), довольно высокий, с лестницей на южной стороне, откуда спускаются и большие лестницы; на вершине холма стоит красивая часовня из очень хорошо обработанного камня. Я поднимался на вершину этой часовни; так как Юкатан страна ровная, она видна оттуда, насколько хватает глаз, удивительно далеко, и видно море.

Таких построек в Исамале было всего 11 или 12, хотя это наибольшая. Они расположены очень близко друг к другу. Нет памяти об их основателях, и они, кажется, были первыми.^[168] Они находятся в 8 лигах от моря в очень красивом месте на хорошей земле и в населенном округе. Поэтому индейцы с большой настойчивостью заставили нас в 1549 г. поселиться среди этих зданий в одном доме, который мы называем Сант-Антонио, что оказало большую помощь в христианизации их и всех вокруг, и так были основаны два хороших поселения в этом месте, отдельно одно от другого. Другие постройки, самые главные в этой стране и настолько древние, что не сохранилась память об их основателях, находятся в Тихоо (Tiho), в 13 лигах от построек Исамаля и в 8 лигах от моря, как и предыдущие. Есть и сейчас следы очень красивой дороги (calcada), ведущей от одних к другим. Испанцы основали здесь город и называют его Мерида из-за странности и величия построек.^[169] Главную из них я изображу здесь, как смогу, так же как постройку Исамаля, чтобы лучше можно было видеть, что это такое [фиг. 4].

Это набросок здания, который я смог начертить. Чтобы его понять, нужно иметь в виду, что это квадратное место большой величины, так как имеет более двух лошадиных бегов. На восточной стороне сразу от земли начинается лестница. В этой лестнице 7 ступеней такой же высоты, как в Исамале. Остальные стороны, южная, западная и северная, окружаются крепкой и очень широкой стеной. На ровной поверхности этого квадратного массива из сухого камня начинается другая лестница, с той же восточной стороны, отступающая в глубину, как мне кажется, на 28 или 30 ступней, со столькими же ступенями и такими же большими. Такое же отступление есть с южной и северной сторон, но нет с западной, и две прочные стены идут, пока не встретятся или не соединятся с западной стеной квадрата, и они поднимаются до высоты лестниц, а весь массив в середине сделан из сухого камня. Этот массив удивляет высотой и величием, так как сделан голыми руками. Затем на верхней площадке начинаются постройки такого рода. Вдоль западной стороны идет помещение (un quarto), отступающее внутрь ступней на шесть и не доходящее до краев, сделанное из очень хорошо обработанного камня. С одной стороны и с другой оно все из камер (de celdas) 12 ступней длиной и 8 шириной. Двери в середине каждой камеры без следов створок или дверных петель, чтобы запирать их, но очень гладкие, из их очень хорошо обработанного камня; все удивительно пригнано, и перекрыты все двери сверху перемычками из цельного камня. В середине был проход вроде арки моста, и над дверями камер выступал пояс (un relexe) из резного камня вдоль всего помещения, над которым выступали столбики (unos pilarejos) до верха; они были наполовину круглые, наполовину погружены в стену. Они шли до верха, достигая сводов, которыми были закрыты сверху камеры. Над этими столбиками выступал другой пояс, [идущий] вокруг всего помещения. Наверху была плоская крыша, очень прочно оштукатуренная, как там делается с помощью особого настоя из коры одного дерева.

С северной стороны было другое помещение с такими же камерами, но это помещение было почти наполовину короче. На западной стороне шли опять камеры, и после четвертой или пятой был [сделан] свод, который пересекал все здание, как свод посредине восточного помещения. Затем была другая постройка, круглая и довольно высокая, и затем другой свод; остальное занимали камеры, подобные другим. Эта постройка пересекала весь большой двор (patio) достаточно далеко от середины, и таким образом получалось два двора, один позади нее на западе, а другой к востоку, окруженный четырьмя помещениями, четвертое из которых очень отличается [от остальных]. Это помещение сделано на юге из двух комнат (dos piecas), покрытых вдоль сводом, как остальные. Передняя часть этих [комнат] — коридор из очень толстых столбов (pilares), покрытых сверху очень красиво обработанными цельными камнями. В середине идет стена, на которую опирается свод обоих помещений, с двумя дверьми, чтобы [можно было] войти в другое помещение. Таким образом, все это сверху закрыто и оштукатурено.

На расстоянии приблизительно двух хороших бросков камня от этого здания есть другой очень высокий и красивый двор (patio). В нем есть три холма (cerros), сложенные из хорошо обработанного камня. Наверху их очень хорошие капеллы со сводами, которые у них обычны и которые они умели делать. Довольно далеко от него был такой большой и красивый холм, что, хотя большая часть города, возникшего вокруг, была построена из его [камней], я не знаю, будет ли он когда-либо разрушен полностью.

Первое здание из четырех комнат нам отдал аделантадо Монтехо. Так как оно поросло диким лесом, мы расчистили его и построили в нем из его же камня неплохой монастырь, весь каменный, и хорошую церковь, которую мы называем [церковью] матери божией. Из комнат было столько камней, что осталось целым помещение на юге и часть тех, что по бокам; и мы даем много камней испанцам для их домов, особенно для дверей и окон; таково было их изобилие.

Постройки селения Текох (pueblo Tikoh) не столь многочисленны и великолепны, как некоторые другие, хотя они были хороши и блестящи. Я не упомянул бы о нем, если бы там не было многочисленного населения, о чем нужно будет сказать в дальнейшем; поэтому я пропущу его сейчас. Эти постройки находятся в 3 лигах к востоку от Исамаля и в 7 [лигах] от Чичен-Ицы.

Чичен-Ица очень хорошее место (un asiento) в 10 лигах от Исамаля и в 11 от Вальядолида. Здесь, как говорят старики из индейцев, управляли три сеньора-брата, которые, как они слышали от предков, пришли в эту страну с запада и собрали в этих местах большое население из деревень и племен (de pueblos y gentes). Они правили ими несколько лет в большом мире и справедливости. Они очень почитали своего бога и поэтому построили много зданий, очень красивых, особенно одно из них, наибольшее.^[170] План его я нарисую здесь так, как я нарисовал его, будучи в этом здании, чтобы лучше понимать.

Эти сеньоры, говорят, жили без женщин, в очень большой скромности и все время, пока они жили так, были очень уважаемы и все им повиновались. По прошествии времени один из них согрешил и ему должно было умереть, хотя, как индейцы говорят, он отправился в сторону Бак'халаля (Bachalal), [уйдя] из страны. Его отсутствие, как бы оно ни произошло, причинило такой ущерб тем, кто правил после него, что тотчас начались в государстве (la republica) раздоры, и в своих обычаях [они сделались] столь бесчестны и разнузданны и жители (el pueblo) стали испытывать к ним такую ненависть, что убили их и разорили и покинули [страну], оставив [их] постройки и местность, очень удобную, потому что она примерно в 10 лигах от моря. Земли и провинции вокруг очень плодородны.

План главного здания следующий [фиг. 5].

[Фиг. 5]

Это здание имеет четыре лестницы, расположенные по четырем странам света, они имеют в ширину 23 ступни и 91 ступеньку каждая, так что тяжело подниматься по ним. Их ступеньки такой же высоты и ширины, какую мы придаем нашим. Каждая лестница имеет две низкие балюстрады (dos pasamanos) на уровне ступенек, две ступни шириной, из камня с хорошей резьбой (de buena canteria), как и все здание. Это здание не имеет углов, потому что начиная от уровня почвы между противоположными балюстрадами сделаны, как это нарисовано, округлые башни (cubos), которые поднимаются уступами, охватывая здание очень красивым образом. Когда я это видел, на ступню от каждой балюстрады была очень тщательно высеченная из цельного куска [камня] свирепая пасть змеи.^[171] Лестницы заканчиваются ровной площадкой (una placeta), на которой стоит здание из четырех помещений (quartos). Три идут вокруг (здания) без препятствий, каждое имеет в середине дверь и покрыто сводом. Четвертое, северное, стоит отдельно, с коридором из толстых столбов (de pilares). Помещение в середине оказывается как бы двориком, образованным стенами здания, оно имеет дверь, которая выходит в коридор на севере, покрыто сверху деревом и служило для сожжения курении. У входа в эту дверь или коридор есть особого рода оружие, высеченное из камня, которое я не мог хорошо понять.

Вокруг этого здания есть другие многие [постройки], большие и хорошо сделанные, и вся почва между ними была зацементирована (encalado), и даже есть местами следы мостовых (de los encalados), настолько прочен был раствор (el argamasa), из которого они были сделаны. На некотором расстоянии от северной лестницы есть два театра (dos teatros) из маленьких резных камней, с четырьмя лестницами и мощеные сверху, где, говорят, представляли фарсы и комедии для забавы народа.

От двора перед этими театрами шла прекрасная широкая дорога, приблизительно на два броска камня, к колодцу. У них был обычай прежде и еще недавно бросать в этот колодец живых людей в жертву богам во время засухи, и они считали, что [жертвы] не умирали, хотя не видели их больше. Бросали также многие другие вещи из дорогих камней и предметы, которые они считали ценными.^[172] И если в эту страну попадало золото, большую часть его должен был получить этот колодец из-за благоговения, которое испытывали к нему индейцы. Этот колодец имеет 7 эстадо глубины до воды, более 100 ступней в ширину, он круглый и из тесаной скалы до воды, что удивительно. Вода кажется очень зеленой; это, я думаю, вызвано рощей, которая его окружает; и он очень глубок. Наверху, около отверстия, есть маленькое здание, где я нашел идолов, сделанных в честь всех главных построек страны, подобно Пантеону в Риме. Я не знаю, была ли это идея древняя или современных [индейцев] встречаться со своими идолами, приходя с жертвами (con ofrendas) к этому колодцу. Я нашел статуи львов, сосуды (jarras) и другие вещи и не знаю, как можно говорить, что этот народ не имел инструментов. Также я нашел две большие статуи людей, сделанные из камня, каждая из цельного куска; они обнаженные, покрыт их стыд, как покрываются индейцы. Их головы были различны и с серьгами в ушах, как это в обычае индейцев. Позади в шее был сделан стержень, вставленный в глубокое отверстие, проткнутое для этого в той же шее; когда он был вставлен, статуя становилась законченной.^[173]

[XLIII.] ПО КАКИМ ПРИЧИНАМ ИНДЕЙЦЫ ДЕЛАЛИ ДРУГИЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ

Праздники, которые приведены выше в календаре этого народа, показывают нам, каковы и сколько их было и для чего и как они их справляли. Праздники у них были только для богов, считавшихся милостивыми и благосклонными. Поэтому они устраивали большие и более кровавые [праздники] в тех случаях, когда считали своих [богов] разгневанными. И они думали, что [боги] разгневаны, когда страдали от эпидемий, раздоров, неурожая и других подобных бедствий. Тогда они не [только] старались умилостивить демонов, принося им в жертву животных или делая одни жертвы из их кушаний и напитков, проливая свою кровь или угнетая себя бдениями, постами и воздержаниями, но, забыв всякое естественное милосердие и законы разума, совершали им жертвоприношения человеческих существ с такой легкостью, как если бы приносили в жертву птиц, и столько раз, сколько было необходимо по словам злых жрецов или чиланов или [же сколько] сеньорам их хотелось или казалось [нужным]. И если в этой стране не столь много людей, как в Мексике, и она не управлялась уже после разрушения Майяиана одним главой, но многими, и не было поэтому такого массового избиения людей, тем не менее они предавали жалкой смерти достаточно [многих], потому что каждое селение (pueblo) имело власть приносить в жертву тех, кого указывал жрец или чилан, или сеньор; и чтобы совершать это, у них были общественные места в храмах, как если бы [это] дело было необходимейшее в мире для сохранения их государства (de su republica). Кроме убийств в их селениях, они имели два чудовищных святилища в Чичен-Ице (Chicheniza) и Косумеле (Cuzmil), куда посылали бесчисленных несчастных для принесения в жертву в одном сбрасыванием [в колодец], а в другом вырыванием сердец. От каковых несчастий да соблаговолит освободить их навсегда милосердный господь, кто соблаговолил принести себя в жертву на кресте отцу ради всех. О, господь бог мой, свет, бытие и жизнь моей души, святой руководитель и путь верный моих поступков, утешение моих скорбей, радость внутренняя моих печалей, утешение и отдых от моих трудов. И почему посылаешь ты мне, господи, то, что можно назвать работой, и не много лучший отдых? Для чего ты меня обязуешь делать то, что я не могу совершенно исполнить? Может быть, господи, ты не знаешь меры моего сосуда и количества моих членов и свойств моих сил? Может быть, господи, ты покинешь меня в трудах моих? Не ты ли заботливый отец, о котором говорит твой святой пророк в псалме: с ним я есмь в горе и труде и его я освобожу от них и прославлю его? Господи, если ты таков, и ты тот, о котором сказал пророк, исполненный твоего святого духа, что предписываешь в своей заповеди трудиться, и поэтому, господи, те, кто не склонны к кротости, сохранению и выполнению твоих заповедей, находят в них трудности; но, господи, это трудность мнимая, трудность из боязни, трудность малодушных, и боятся преодолеть их люди, что никогда не клали руку на плуг; те же, кто склонны к сохранению их, находят в них радость; они идут вслед за запахом их благовоний, их сладость подкрепляет их на каждом шагу, и они испытывают больше удовольствий каждый день, чем любой умеющий их различать подобно царице Савской. Поэтому, господи, я молю тебя дать мне милость, чтобы по их примеру был оставлен дом моего сладострастия и царство моих пороков и грехов, и да смогу я со всеми испытаниями служить тебе и хранить твои святые заповеди, ибо больше научат меня испытания при их соблюдении, чем одно чтение и обсуждение их, и да найду я благо твоего милосердия для моей души. И так как я верю, что твое ярмо приятное и легкое, да воздам я тебе благодарность за то, что вижу себя находящимся под его мягкостью и свободным от того, под которым вижу идущими и прежде шедшими в ад столь многих людей. Это столь тяжкая скорбь, и я не знаю никого, чье сердце не разбилось бы, видя смертельную тяжесть и нестерпимое бремя, под которым демон всегда водил и водит идолопоклонников в ад. И если это со стороны демона, который об этом заботится и делает, великая жестокость, то со стороны бога справедливейшее позволение, ибо они не хотят руководствоваться светом разума, который он дал им, и начинают в этой жизни страдать и испытывать часть адских мук, заслуживая их тягостным служением демону, соблюдая постоянно многие длинные посты, бдения и воздержания, принося невероятные жертвы и дары от своих трудов и владений, проливая постоянно собственную кровь, и с тяжелыми страданиями и ранами в своих телах, и, что хуже и более тяжело, [жертвуя] жизнями своих ближних и братьев. И со всем этим демон никогда не насыщается и не удовлетворяется ни их муками и трудами, ни приведением их в ад, где вечные муки. Конечно, бог легче смягчается и удовлетворяется меньшими муками и смертями, так как громким голосом говорит и приказывает великому патриарху Аврааму, чтобы тот не простер руку отнять жизнь у своего сына, потому что решил его величество (su Majestad) послать в мир своего [сына] и предоставить ему потерять на кресте жизнь воистину, да увидят люди, что для сына вечного бога тягостен завет его отца, хотя для него он очень сладок, но для людей подвиг необыкновенный. Поэтому да удалят уже люди холодность из своих сердец и страх перед трудностями этого святого закона бога, ибо трудность их мнимая и превратится вскоре в сладость для душ и тел, тем более что достоин бог служения и мы должны служить по справедливейшему долгу и долгам; и все это для нашей пользы, не только вечной, но даже временной; и да будем мы, христиане и особенно священники, считать, что в этой жизни большой позор и стыд, а в будущей будет еще большим, видеть, как находит демон тех, кто ему служит с невероятным трудом, чтобы в награду за это идти в ад, и как не находит бог почти никого, кто бы хранил столь приятные заповеди и служил ему верно, чтобы идти к вечному блаженству. Поэтому ты, священник бога, скажи мне, если видел со вниманием служение этих мрачных жрецов демона и всех тех, что были в древние времена, по священному писанию, не были ли более суровыми, длинными и многими их посты, чем твои, не гораздо ли более они усердны в бдениях и в своих жалких молитвах, чем ты, более точные и заботливые в делах своих служений, чем ты в своих, и со сколь большим рвением, чем ты, слушают при обучении их заразным доктринам, и если ты после этого найдешь себя виновным в каком-либо грехе, исправь его и помни, что ты священник высшего господа, одно служение кому обязывает тебя заботиться о жизни в чистоте и усердии, чистоте ангела скорее, чем человека.

[XLIV. ТОПОГРАФИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ В ЮКАТАНЕ]

Юкатан — страна со скудной почвой, как я видел, потому что вся она одна живая скала и имеет удивительно мало земли, настолько, что найдется мало мест, где можно вырыть [на] эстадо [в глубину], не встретив большие слои очень крупных камней. Камень не очень хорош для тонких работ; он твердый и грубый, но и такой, как есть, употребляется, и из него сделано множество построек, находящихся в этой стране. Он очень хорош для извести, которой имеется много. Дело удивительное, но таково плодородие этой почвы над камнями и между ними, что вырастает лучше и более изобильно между камней то, что в ней есть и родится, чем в земле, так как на земле, которая попадается в некоторых местах, не вырастают деревья и нет их, и индейцы не сеют на ней свои посевы, и ничего [там] нет, кроме травы, а между камнями и над ними сеют и родятся все их семена и растут все деревья; некоторые столь большие и красивые, что удивительно их видеть. Причина этого, я полагаю, в том, что имеется больше влажности и сохраняется она лучше в камнях, чем в земле.

В этой стране не найдено до сих пор никакого рода металла, который был бы местного происхождения; и поражает, что при отсутствии его было построено столько зданий, потому что индейцы не дают объяснения, какими орудиями они строились.^[174] Но так как у них недоставало металлов, бог снабдил их хребтом из кремня, смежным с хребтом, который пересекает страну, как я говорил в первой главе. Оттуда извлекают камни, из которых делали наконечники копий для войны и ножи для жертвоприношений, которыми хорошо обеспечены жрецы, делали наконечники стрел и даже [теперь] их делают, и таким образом им служит кремень металлом. Они имели особую мягкую латунь (azofar) с небольшой примесью золота; из нее отливали топорики и бубенчики, с которыми они танцевали, и особого рода резцы, с помощью которых они делали идолов и протыкали сербатаны (las cerbatanas), как [показывает] этот рисунок на полях, ибо они часто употребляют сербатан и хорошо из него стреляют.^[175] Эту латунь и другие, более твердые, металлические пластинки или листы им приносят в обмен за их вещи для идолов жители Табаско, и не было у них какого-либо другого рода металла. Согласно мудрецу, вода — одна из вещей, наиболее необходимых для жизни человека, настолько, что земля не дает плодов и люди не могут существовать [без нее]. В Юкатане недостает изобилия рек, которых множество в соседних с ним землях; он имеет только две: одна река Ящеров (el rio de lagartos), что течет по краю страны в море, а другая — река у Чампотона (el de Champoton), обе соленые и с дурной водой. Бог снабдил [эту страну] многими и очень приятными источниками (aguas); [из них] одни искусственные, а другие даны природой. Природа создала в этой стране такое своеобразие в реках и источниках, что реки, которые во всем мире, [как] и источники, текут по земле, в этой [стране] идут и текут все по своим тайным руслам под ней. Как нам показали, почти весь берег полон источников пресной воды,, которая рождается внутри моря, и можно из них во многих местах собирать воду, как мне приходилось, когда при отливе берег остается почти сухим. Эту страну бог снабдил провалами, которые индейцы называют сенотами (zenotes); они достигают воды в расщелинах скал; в некоторых из них очень яростное течение, и случается, что уносит скот, когда он падает в них; и все они текут в море, откуда и упомянутые источники. Эти сеноты с очень приятной водой и очень [красивы] по виду, ибо некоторые идут до воды в расщелинах скал, другие с несколькими устьями, которые сотворил бог или вызвали удары молний, что здесь часто бывает, или другие причины. Внутри они с красивым сводом из живой скалы, а на поверхности их деревья, и, таким образом, наверху лес, а внизу сеноты; есть некоторые, где может поместиться и идти каравелла; другие есть и большие и меньшие. Если они были достижимы, то пили из них и не делали колодцев, так как у них не хватало орудий, чтобы обтесать их, и [колодцы] были очень плохие. Но мы теперь не только дали им инструменты, чтобы делать хорошие колодцы, но также и очень удобные водоподъемные колеса (norias) с прудами, из которых, как из источников, берут воду.

Есть также лагуны, но все они с соленой водой, плохие для питья и не проточные, как сеноты. Эти колодцы — самая удивительная вещь в этой стране; во всех частях ее выходят очень хорошие родниковые воды, некоторые настолько глубоки, что в них погружается копье; и во всех частях [страны], где они встречались, половину эстадо перед водой занимала отмель с раковинами и маленькими морскими улитками такого разнообразия и цветов, большими и маленькими, как те, что на берегу моря, и затем песок переходит в твердую белую скалу.

В Мани, селении короля, мы можем найти большой колодец, [вырытый], чтобы сделать водоподъемное колесо для индейцев. Отступив на 7 или 8 эстадо, в живой скале мы находим гробницу в 7 хороших ступней длиной, полную очень сырой красной земли и человеческих костей; если их взять, они как бы покрыты камнем. До воды оставалось еще 2 или 3 эстадо, а перед ней был полый свод, сотворенный богом таким образом, что гробница была погружена внутрь скалы и можно было пройти внизу туда, где она была. Мы не могли понять, как это случилось; можно только предполагать, что гробница [прежде] была открыта там с внутренней стороны, а затем, за долгое время, из-за сырости пещеры, скала стала затвердевать и выросла и таким образом замкнула ее.

Кроме двух рек, которые, как я сказал, есть в этой стране, имеется соленый источник (una fuente), в трех лигах около Кампече; и нет во всей стране другого и других вод.

Индейцы около горного хребта, так как колодцы у них очень глубокие, имеют обычай во время дождей делать у своих домов углубления в скалах и там собирать дождевую воду, ибо идут большие и очень сильные ливни в свое время и в некоторых случаях с большим громом и молнией. Все колодцы и особенно близкие к морю растут и уменьшаются каждый день в часы, когда прибывает и убывает море; это наиболее ясно указывает, что они являются водами рек, которые текут под землей в море.

[XLV. ВОДЯНЫЕ ЖИВОТНЫЕ]

Есть болото в Юкатане достойное упоминания, ибо оно имеет более 70 лиг в длину и все соленое. Оно начинается от Эк'аба, что возле Острова Женщин (la isla de mujeres), и находится очень близко к берегу моря, между его берегами и лесами до окрестностей Кампече. Оно не глубокое, потому что ему не дает места отсутствие почвы; но плохо идти из селений на берег или приходить с берега в селение из-за деревьев и большой грязи. Это болото соленое; бог сотворил его из лучшей соли, которую я видел в своей жизни, так как молотая она очень белая, и, по словам знающих людей, она как соль настолько хороша, что половиной селемина (celemin) ее можно посолить больше, чем одним [селемином соли] из других мест. Наш господь сотворил в этом болоте соль из дождевой воды, а не из моря, ибо оно не входит в болото, и между морем и болотом идет полоса земли на всем его протяжении, и она отделяет его от моря. Во время [дождей] воды вздуваются в этом болоте и сгущается соль внутри [его] в большие и маленькие комки (a terrones), напоминающие куски леденцового сахара. Через 4 или 5 месяцев после дождей, когда лагуна уже несколько высыхала, индейцы в древности имели обычай идти добывать соль, собирая эти комки в воде и вытаскивая их для сушки наружу. Они имели для этого свои отмеченные места в подходящей лагуне, где было наибольшее изобилие соли и меньше грязи и воды; и у них был обычай не собирать этот урожай соли без разрешения сеньоров, которые имели больше права, благодаря близости, на эти места ее [добычи]; этим сеньорам все приходившие за солью делали какие-либо подношения (algun servicuelo) — или самой солью, или из вещей их земель; так как принципал, называемый Франсиско Эван, уроженец селения Кавкель (Kaukel), доказал это и также доказал, что правительство (el Tejimiento) города Майяпана предоставило его предкам заведование берегом и распределение соли, Аудиенция Гватемалы сейчас приказала тем, кто пришел бы собирать соль в его округах, давать ему то же самое. Ее теперь много собирают в [соответствующее] время для отправки в Мексику, Гондурас и Гавану.

В этом болоте водятся в некоторых местах очень красивые рыбы, и хотя они небольшие, но очень хорошего вкуса. Рыба есть не только в лагуне, но ее такое изобилие на берегу, что индейцы почти не заботятся о [рыбе] из лагун, кроме тех, что не обеспечены сетями; последние имеют обычай, когда мало воды, убивать стрелами много рыбы, остальные устраивают большие рыбные ловли, благодаря которым едят и продают рыбу по всей стране. Они привыкли ее солить и жарить, а также сушить на солнце без соли и имеют свои расчеты, в которой из этих обработок нуждается каждый вид рыбы; жареная она сохраняется днями, так что ее переносят за 20 и 30 лиг на продажу; для еды ее еще раз приготовляют, и она вкусная и здоровая [пища]. Рыбы, которых убивают и находят на этом берегу, — это бычки (licas), превосходные и очень жирные, форель (truchas), не больше и не меньше [по размеру, чем наша], цветная с крапинками и вкусная, они еще [более] жирны и вкусны для еды, называются на их языке уц кай (izcay),^[176] окуни (robalos), очень хорошие сардины (sardinas); с ними попадается камбала (lenguados), пила-рыба (sierras), макрель (caballas), тунцы (mojarras) и бесконечно разнообразные другие маленькие рыбы. На берегу Кампече есть очень хорошие сепии (pulpos), три или четыре вида щуки (zoilos),^[177] очень хорошей и питательной, и особенно одни [рыбы] удивительно питательные; по головам они очень отличны от других, ибо они имеют головы круглые и поразительно плоские, а рот с внутренней стороны, и на краях округлости [головы] — глаза; они называются алипечпол (alipechpol). [Индейцы] убивают очень больших рыб, которые напоминают скатов (mantas), и кладут их в соль кусками. Она двигает краями [своей] округлости^[178] и очень хорошая вещь. Я не знаю, скат ли эта рыба.

Есть много ламантинов (manatis) на берегу между Кампече и Неизвестной (la desconosida), из которых, кроме большого [количества] рыбы или мяса, добывают много сала, превосходного для приготовления пищи. Об этих ламантинах рассказывают чудесные вещи, в частности, автор общей истории Индий^[179] рассказывает, что один сеньор-индеец вырастил одного [ламантина] на острове Эспаньола в озере настолько ручного, что [хозяин] приходил на берег и звал его по имени, а ему было дано имя Мату. Я же говорю о них, что они весьма велики и добывается из них много больше мяса, чем из большого очень жирного теленка. Они размножаются, как животные, и имеют для этого свои члены, как мужчина и женщина; самка рождает всегда двух [детенышей], ни больше и не меньше, и не мечет икру, как другие рыбы. Они имеют два плавника, как две крепкие руки, с помощью которых плавают; морда у них достаточно похожа на вола, и, пасясь, они извлекают ею траву из воды у берегов. Летучие мыши имеют обыкновение кусать их за открытые круглые и толстые губы, которые у них вывернуты на морде, и они умирают от этого, потому что очень полнокровны, до невероятия, и от любой раны истекают кровью в воде. Мясо хорошо, особенно свежее и с горчицей, почти как хорошая говядина. Индейцы их убивают гарпунами таким образом: разыскивают их в заливаемых приливом и низких местах — это не рыба, которая уходит в глубину, — и несут свои гарпуны, привязанные к канатам с поплавками на конце; найдя их, бьют гарпунами и выпускают канаты и поплавки; они от боли ран бросаются из стороны в сторону на низком [месте] и где мало воды, но никогда не идут в глубину моря и не понимают [этого]. И они столь велики, что идут, мутя ил, и столь полнокровны, что умирают, истекая кровью. Индейцы следуют за ними по следам в иле в лодочках и затем находят их по своим поплавкам и вытаскивают. Это рыбная ловля со многими развлечениями и доходами, потому что они все [сплошное] мясо и жир.

Есть другая рыба на этом берегу, которую называют ба^[180] (bа), широкая и круглая и хорошая для еды, но очень опасная, когда ее бьют или сталкиваются с ней; она также не уходит в глубину, а любит уходить в тину, где индейцы ее убивают стрелами из лука. Если они отвлекаются, идя за ней, или наступают на нее в воде, она тотчас прибегает к помощи хвоста, который у нее длинный и тонкий, и ранит пилой, которая у нее [на хвосте], столь свирепо, что ее нельзя вытащить оттуда, куда она всунула, не причинив гораздо большей раны, потому что [хвост] имеет зубы на обратной стороне, как это здесь нарисовано.^[181]

Эти пилки индейцы употребляют, чтобы резать свое тело в жертву демону, и жрец был обязан иметь их, и, таким образом, имели многие. Они очень красивые, ибо кость очень белая, а замечательная пила на ней такая острая и тонкая, что режет, как нож.

Есть одна маленькая рыбка, настолько ядовитая, что любой съевший ее не избегнет смерти, весь очень распухнув в короткое время; и вводит она в заблуждение некоторых достаточно часто, хотя она известна, потому что, [вытащенная] из воды, она умирает довольно медленно и очень вся распухает.

Есть много прекрасных устриц в реке Чампотона, и есть много акул на всем побережье.

Наряду с рыбами, которые живут в водах, есть некоторые существа, что одновременно пользуются и живут и в воде и на земле, как, [например], многочисленные игуаны, похожие на ящериц Испании по форме, величине и цвету, хотя не столь зеленые; они кладут яйца в большом количестве и бродят всегда около моря и там, где есть вода, и безразлично укрываются в воде и земле; поэтому испанцы едят их во время поста и считают очень редкой и здоровой пищей. Их столько, что они поддерживают всех во время великого поста; индейцы ловят их силками (con lazos), привязанными на деревьях и у их нор. Невероятная вещь, чтобы они страдали от голода, ибо проходит 20 и 30 дней после поимки, а они остаются живыми, не съев ни кусочка и не худея. Как я слышал, сделано наблюдение, что если их брюхо наполняется песком, они очень откармливаются. Их помет — чудесное лекарство, чтобы лечить бельмо, положив его свежим на глаза.

Естьчерепахи, удивительно большие, и есть много большие, чем большие щиты; они хороши для еды и имеют достаточно [мяса]. Они кладут яйца величиной с куриное и кладут их 150 и 200, делая в песке вне воды большую яму и покрывая их затем песком; и там вылупливаются маленькие черепашки. Есть другие разновидности черепах в [этой] стране в сухих лесах и лагунах. Несколько раз на берегах я видел рыбу, которую пропустил [при перечислении], чтобы упомянуть здесь, потому что она вся панцирная. Она величиной с маленькую черепаху и покрыта сверху тонким круглым панцирем красивой формы и очень светлого зеленого цвета; у нее есть хвост из такого же панциря, который напоминает шило, длиной в четверть; снизу она имеет множество ножек и вся полна мелкой икры, так что нечего есть, кроме икры; индейцы часто едят ее и называют на своем языке меш (mех).

Есть много свирепых ящеров (lagartos),^[182] которые, хотя двигаются в воде, выходят и долго остаются на земле и питаются на земле или [высунув] голову из воды, потому что у них нет жабр и они не могут жевать под водой. Это животное тяжелое и не удаляется далеко от воды; нападает и убегает оно с яростной стремительностью. Оно очень прожорливое, и о нем рассказывают удивительные вещи. Я знаю, что одно из них убило у нас индейца около монастыря, когда тот купался в лагуне; затем вскоре один монах пошел туда с индейцами убивать его. Чтобы убить его, взяли не очень большую собаку и всунули ей крепкую палку с отверстиями через пасть до зада, привязав ее к внутренностям собаки очень прочной веревкой, и бросили собаку в лагуну. Ящер тотчас вышел, схватил ее в зубы и проглотил. И когда он проглотил и палка пронзила его тело, потащили его люди, которые пришли с братом, и вытянули его с большим трудом и усилиями. Они вскрыли его и нашли в нем половину человека в желудке и еще собачку.

Эти ящеры размножаются, как животные, и кладут яйца, и чтобы положить их, делают большие ямы в песке очень близко к воде и кладут 300 яиц и более, большего размера, чем у птиц, и оставляют их там до времени, указанного природой, когда детеныши должны выйти, и тогда отправляются туда, ожидая. Маленькие ящеры выходят следующим образом: они вылупливаются из яйца величиной с пядь и ждут морскую волну, которая разбивается около них, и как только ее заметят, прыгают со своего места в воду, и все те, кто не достигает [волны], остаются мертвыми на песке, потому что они очень нежные, а песок очень горяч от солнца, они обжигаются и тотчас умирают. Те, которые достигают воды, все спасаются и начинают тотчас двигаться там до тех пор, пока родители, придя на помощь, [не начинают] сопровождать их. Таким образом спасаются очень немногие, хотя они кладут столько яиц; [и это] не без [участия] божественного провидения, которое хочет, чтобы было больше того, что нам полезно, и меньше того, что нам вредно и смогло бы столь повредить, как эти скотины, если бы они все выходили на свет.

[XLVI]. ПАРАГРАФ VII. О ТОМ, КАКИЕ ЕСТЬ ЗМЕИ И ДРУГИЕ ЯДОВИТЫЕ ЖИВОТНЫЕ

Змей большое разнообразие; они разного цвета и не ядовиты, кроме двух пород из них. Одни — это очень ядовитые гадюки (vivoras), гораздо большие, чем они здесь, в Испании; их называют ташинчан (taxinchan).^[183] Есть еще [змеи] также очень большие, с погремушками на хвостах.^[184] Другие настолько большие, что глотают кролика и двух, но не ядовиты.^[185] Говорят, что есть индейцы, которые с легкостью хватают их, одних и других, не получая от них вреда.

Есть одна порода ящериц (lagartijas), больших, чем здешние; индейцы испытывают к ним удивительно большой страх, потому что, по их словам, при прикосновении к ней она выделяет пот, являющийся смертельным ядом.^[186] Среди камней водится много скорпионов; они не столь ядовиты, как те, что здесь, в Испании. Есть род больших муравьев, укус которых гораздо хуже и боль и воспаление больше, чем от [укуса] скорпионов, и воспаление длится вдвое дольше, чем воспаление от [укуса] скорпиона, что я испытал. Есть два рода пауков: один маленький и очень вредный (pestifera); другой очень большой и весь покрытый очень тонкими черными щетинками, которые напоминают пух и содержат в себе яд; там, где они имеются, индейцы очень остерегаются коснуться их. Есть много других насекомых, но не ядовитых. Есть один красный червячок,^[187] из которого делается очень хорошая желтая мазь для [лечения] опухолей и язв; для [изготовления ее] нужно только раздавить их или замесить их вместе, и она служит маслом для росписи сосудов и делает прочным рисунок.

[XLVII.] ПАРАГРАФ VIII. О ПЧЕЛАХ, ИХ МЕДЕ И ВОСКЕ

Есть две породы пчел;^[188] и те и другие гораздо меньше, чем наши. Большие из них водятся в очень маленьких ульях; они не делают сотов, как наши, а особые пузырьки из воска наподобие орехов, соединенные друг с другом и полные меда. Чтобы достать его, нужно только открыть улей и вскрыть палочкой эти пузырьки, и тогда течет мед; [индейцы] извлекают и воск, когда им желательно. Остальные водятся в лесах, в дуплах деревьев и углублениях камней, и там у них отыскивают воск, которым, как и медом, эта страна очень изобильна. Мед очень хорош, за исключением того, что в связи с большим изобилием корма у пчел получается несколько водянистый, и необходимо подвергнуть его кипячению на огне; после этого он получается очень хороший и большой твердости. Воск хорош, но очень темный, и причина этому не найдена; в некоторых провинциях он гораздо более желтый, в зависимости от [растущих там] цветов. Эти пчелы не жалят и не причиняют вреда, когда у них вырезают [мед].

[XLVIII. РАСТЕНИЯ]

Велико и заслуживает быть отмеченным разнообразие растений и цветов, которые украшают Юкатан в свое время, [разнообразие] как в цветах, так и в травах; многие из них удивительно красивы и приятны по разнообразию цвета и запахов. Кроме того, что они служат украшением, в которое наряжаются леса и поля, они дают изобильнейшую пищу пчелкам для их меда и воска. Но между ними я упомяну здесь некоторые, как по ценности их запаха и красоты, так и по пользе, которую получают от них жители этой страны.

Есть полынь (assenjos)^[189] гораздо более свежая и пахучая, чем та, что здесь, и с более длинными и тонкими листиками; индейцы их выращивают для запаха и удовольствия, и я видел, что она делается более красивой, когда индианки бросают ей под корень золу.

Есть одно растение с очень широкими листьями и высокими и толстыми ветвями замечательной свежести и обилия, потому что из частей ветвей вырастает их столько, что они умножаются в большом числе, подобно ивам, хотя ни в чем их сравнить нельзя. Лист, если его подержать немного в руках, приобретает запах клевера, хотя сухой теряет его; он очень хорош для освежения храмов на праздниках и для этого служит.

Есть столько душистого базилика (aluahaca),^[190] что в некоторых местах леса и дороги полны им, и он вырастает на этих скалах очень свежий, красивый и душистый, хотя не сравнится с тем, что растет в садах здесь; стоит посмотреть, как он все время растет и увеличивается.

Есть цветок, который они называют тишсула (tixzula),^[191] с очень нежным запахом; мне приходилось его нюхать, и он гораздо лучше, чем жасмин; он белый и есть также светло-пурпурный; так как стебель его растет из толстых луковиц, его можно было бы отвезти в Испанию. Их луковицы выпускают высокие, толстые и очень сочные побеги, которые сохраняются весь год и дают один раз в год, в середине [года], зеленый стебель шириной в три пальца, сочный и такой длинный, как шпажник (las espadanas). На конце его распускаются пучком цветы, каждый длиной в четверть вместе с черенком. Когда они распускаются, в них 5 широких и свободных лепестков, внизу их сжимает белая нежная мякоть, а в середине у них удивительно красивые пленочки с белым и желтым. Если срезать этот стебель и поместить его в кувшин с водой, он сохраняет очень приятный запах многие дни, потому что цветы распускаются не одновременно, а медленно, один за другим.

Есть маленькие лилии (acucenitas), очень белые и душистые, которые долго сохраняются в воде; их легко привезти сюда, потому что они также с луковицами и во всем подобны лилиям, за исключением того, что у них более нежный запах и не вызывает головной боли и они не имеют желтизны лилий в середине.

Есть роза (rosa), называемая ишлауль (ixlaul),^[192] как мне говорили, большой красоты и аромата. Есть также порода деревьев, которые они называют никте (nicte),^[193] одни из них приносят много роз белых, другие желтых, другие наполовину тёмно-красных. Они большой свежести и аромата; из них делают изящные букеты, и те, кто хочет, — эликсир (letuario).

Есть цветок, который они называют ком (kom),^[194] он сильным ароматом и горит с большим жаром, когда стоят холода. Его можно было бы легко привезти сюда; листья его удивительно сочные и широкие.

Кроме этих душистых цветов и трав, есть другие очень полезные и целебные; между ними есть два сорта тутовых ягод^[195] (de yerua mora), очень сочных и приятных. Есть множество дорадилы (doradilla) и адиантума (culantrillo) и одна трава, отваром листьев которой чудесно лечатся опухоли на ступнях и ногах. Есть другая [трава], очень хорошая для лечения старых ран, они ее называют яшпайялъче (iaxpali-alche).^[196] Есть также другая [трава], имеющая тот же вкус, что укроп; ее едят, и она очень хороша для кипячения воды и для лечения ран; ее кладут так же сырой, как и предыдущую. Около Бак'халала (Bayhalar) есть сарсапарель (carcaparilla)^[197].

У них есть особое растение, которое выращивают у колодцев и в других местах, вытянутое, как сыть, но гораздо более толстое,^[198] из которого они делают свои корзины. Они имеют обыкновение окрашивать их в [разные] цвета и делают их удивительно красивыми, У них есть одна лесная трава,^[199] и они выращивают ее также у своих домов, и последняя лучше. Из нее они извлекают своего рода волокно (canamo), из которого делают бесконечное множество вещей для своих нужд. Также вырастают на деревьях, не будучи их порождением, определенного рода травы, которые приносят плоды, похожие на маленькие огурцы. Из них делается камедь или клей, которым склеивают все, что нужно.

Зерна, которые у них есть для человеческого пропитания, — это очень хорошая кукуруза (maiz), со многими разновидностями и разного цвета. Ее собирают много и делают амбары (trojes) и сохраняют в ямах (silos) на неурожайные годы.

Есть два сорта маленьких бобов (habas),^[200] одни черные, а другие разного цвета; есть еще бобы, привезенные испанцами, беловатые и маленькие. На их перце^[201] (pimienta) есть многие разновидности плодов (de calabazas); из некоторых извлекают семечки для приготовления тушеного мяса, другие [употребляются] для еды жареными и вареными, третьи для [изготовления] сосудов для их надобностей. Они имеют уже дыни и хорошие тыквы из Испании; мы дали им возможность собирать просо, и оно растет удивительно хорошо и является хорошей пищей.

У них есть плод, удивительно сочный и вкусный, его сеют, и вырастающий корень образует как бы толстую репу, и плод этот круглый.^[202] Его едят сырым с солью. Другой корень,^[203] что рождается под землей после посадки, является важной пищей, и у него много разновидностей, так как есть темно-лиловые, белые и желтые; его едят вареным и жареным, это хорошее кушанье и напоминает несколько каштаны, и подходят [эти корнеплоды] жареные к напиткам.

Есть два рода других хороших корней, и они служат пищей индейцам.^[204] Другие два корня дикие и похожи немного на те два, о которых я сказал прежде. Они помогают индейцам во время голода, ибо, когда его нет, они не заботятся о них.^[205]

Есть деревцо с мягкими ветками, содержащими много сока;^[206] листья его едят тушеными, и они как капуста на вкус и хороши с очень жирной свининой. Индейцы садят их сразу, куда бы они ни отправлялись жить, и весь год [на этих деревцах] имеются листья, которые можно собирать. Есть очень свежий цикорий,^[207] и они выращивают его на [своих] участках, хотя не умеют есть.

Это повод много восхвалить бога вместе с его пророком который говорит: чудесно имя твое, господи, по всей земле ибо таково множество деревьев, сотворенных его величеством [богом] в этой стране, и все они столь не похожи на наши, что до сего дня я не видел там ни одного — я говорю об Юкатане, — которое я видел бы в другом месте. И все они употребляются и приносят пользу индейцам и даже испанцам.

Есть одно дерево, плоды которого как очень круглые тыквы;^[208] из них индейцы делают свои сосуды, и они очень хороши, и они делают их очень раскрашенными и изящными. Этой самой породы есть другое [дерево], которое дает меньшие и очень твердые плоды; они делают из них другие сосудики для мазей и других нужд. Есть еще [дерево], дающее маленькие плоды вроде орехов, из косточек которых делаются хорошие четки, а скорлупой моется одежда, как мылом, и она также пенится^[209]

Они выращивают много деревьев, дающих курение для демонов; и добывали его, поранив камнем кору дерева, отчего оттуда вытекала камедь или смола. Это дерево свежее, высокое, с хорошей тенью и листвой. Но там, где оно встречается, его цветок делает черный воск.

Есть дерево, которое они выращивают у колодцев, с очень красивой верхушкой и со свежими листьями; ветви его удивительны, ибо они растут на стволе в большом порядке, по 3 или более в отдельных местах вокруг дерева, и так идут они, раскинувшись веером. Есть кедры, хотя не из хороших. Есть порода дерева желтоватого и с прожилками, как у дуба, удивительно прочного и большой твердости; и оно столь крепкое, что мы находим его в дверях зданий в Исамале, употребленным для косяков, и вся тяжелая постройка [опирается] на них; Есть другое крепчайшее [дерево], и они делают из него луки и копья, и оно желто-бурого цвета. Другое [дерево] темно-оранжевого цвета; из него делают посохи, оно очень крепкое и, я полагаю, называется бразильским (brasil).^[210]

Есть много деревьев из тех, что, по их словам, хороши при заболевании прыщами, они называют его сон (zon).^[211] Есть одно дерево, дающее сок, в котором есть мышьяк; он разъедает все, чего касается; его тень очень, заразна, особенно если спать под ней. Есть другое [дерево], которое все покрыто парами длинных, очень твердых и толстых шипов, так что ни одна птица не отдыхает на нем и нельзя на него посадить [птицу]. Все эти шипы внутри продырявлены и всегда полны муравьев.

Есть одно дерево очень большой высоты и величины, приносящее плоды наподобие сладких рожков (algarrouas), полные черных орешков (pinones);^[212] во время нужды индейцы делают из них еду; из корней его они делают бадьи (cubos), чтобы брать воду из колодцев и водокачек (norias).

Есть еще деревья, из коры которых индейцы делают черпаки (cubillos), чтобы доставать для себя воду, и другие, из коры которых делают канаты, и другие, из толченой коры которых делают отвар для полировки побеленных стен и чтобы сделать их более прочными. Есть очень хорошие тутовники (moreras) и у них хорошая древесина; и столько других деревьев для всякого употребления и пользы, что поразительно.

В полях и лесах у них есть много разновидностей ивы (mimbres), хотя это, [собственно], не ива, из которой делают корзины всех родов и которой они связывают свои дома и все то, что нужно, и это [растение] имеет удивительно широкое применение.

Есть дерево, сок которого необыкновенное лекарство для лечения зубов. Есть другое [дерево], которое приносит большой плод, полный шерсти, лучшей для [набивки] подушек, чем хуторская пакля.^[213]

Боясь недооценки плодов или их деревьев, я решил описать их отдельно и сначала я скажу о винном дереве как о вещи, которую индейцы очень почитают и поэтому садят его почти во всех своих дворах (corrales) и вокруг своих домов. Дерево безобразное и ничего не дает, кроме того, что из его корней, меда и воды они делают свое вино.^[214]

В этой стране есть дикие виноградные лозы (parras silvestres), они приносят съедобные кисти,^[215] их много на берегу в [провинции] Купуль. Есть сливы^[216] с многочисленными разновидностями плодов и некоторые очень вкусны и здоровы и очень отличаются от наших, ибо имеют мало мякоти и большую косточку, [т. е.] наоборот, по сравнению с теми, что [растут] здесь. У этого дерева плоды появляются раньше листьев и без цветов, только фрукты. Есть много бананов; их привезли испанцы и их не было прежде. Есть дерево большое, которое приносит большие и довольно длинные и толстые плоды;^[217] мякоть у них красная и очень хороша для еды. Оно не дает цветов, а сразу плод, [сначала] очень маленький и растущий мало-помалу. Есть другое дерево, очень густолиственное и красивое, с которого никогда не опадают листья, оно, не давая цветов, приносит много плодов; те, что сверху, маленькие, очень аппетитные и вкусные для еды и очень нежные, и одни лучше других; они настолько хороши, что были бы очень дорогими, если бы мы их здесь имели. Они называют их на своем языке я (уа).^[218] Есть другое дерево, очень красивое и свежее; оно никогда не теряет листьев и приносит маленькие вкусные фиги, которые они называют ош (ох).^[219] Другое дерево, удивительно красивое и свежее, приносит плоды вроде больших яиц.^[220] Индейцы собирают их зелеными и дают дозреть в золе; созревшие, они получаются удивительно сладкими на вкус и пресыщают, как яичные желтки.

Другое дерево приносит иной плод, также желтый, но не столь большой, как предыдущий, и более мягкий и сладкий; от него при еде остается косточка, вся как мягкий еж, что стоит посмотреть. Есть другое дерево, очень свежее и красивое, оно приносит плоды величиной с орех со скорлупой; под скорлупой у них плод вроде черешни, с большой косточкой. Индейцы называют их вайям (Uayam), a испанцы гуайя (Guayas).^[221] Есть плод, привезенный испанцами, хороший для еды и здоровый, который они называют гуайявой (Guayavas). В горах есть два рода деревьев. Одно дает плоды с хорошую грушу, очень зеленые и с толстой кожицей; им дают дозреть, избив их все о камень, и они после этого особенно превосходного вкуса. Другое [дерево] дает плоды очень большие, [подобные] по форме шишкам сосны;^[222] они вкусны для еды, так как сочные и кислые, и имеют много маленьких косточек, но не здоровы.

Есть дерево, которое стоит всегда на открытых местах, но никогда не между другими деревьями, а только одни они. Его кора очень хороша для дубления кож и употребляется как сумах (cumac); оно приносит маленькие желтые плоды, вкусные и весьма нравящиеся женщинам.

Есть дерево очень большое и свежее, которое индейцы называют он (on),^[223] оно приносит плоды вроде средней величины тыкв, очень приятные; они напоминают по вкусу масло и они [действительно] маслянистые, и это очень важная пища и пропитание. Плод имеет большую косточку и нежную кожицу; его едят с солью, нарезав ломтями, как дыню.

Есть репейник (unos cardos) очень колючий и уродливый,^[224] он растет побегами, всегда прикрепляясь к другим деревьям и обвиваясь вокруг них. Он приносит плоды; их кожура красная и они походят немного по форме на артишоки; они мягкие при собирании и без колючек. Находящаяся внутри мякоть белая и полна очень маленьких черных зернышек. Она сладкая и удивительно приятная и [настолько] сочная, что тает во рту. Ее едят кружками, как апельсин, и с солью; и не находят индейцы их столько в лесах, сколько съедают испанцы.

Есть дерево пористое и уродливое, хотя большое;^[225] она приносит особого рода большие плоды, полные желтых внутренностей, очень вкусных и с семенами вроде конопляных, но гораздо большими, которые очень здоровы для мочи. Из. этого плода делают хорошее варенье; листья на дереве распускаются после того, как прошли плоды.

Есть маленькое дерево, немного колючее, которое приносит плоды в виде тонких огурцов, но несколько длиннее.^[226] Имеет некоторое подобие их вкус с репейником, и едят их также с солью, разрезанными на ломти, а семечки, как у огурца, многочисленные и мягкие. Если случится этому плоду иметь по какой-либо причине дырочку, когда он [висит] на дереве, вытекает находящаяся внутри смолка (gumilla) и распространяет очень хороший запах цибета. Есть также хороший плод от месячных недугов у женщин. Есть другое дерево, его цветок с очень приятным запахом, плод его здесь, в Испании, называют "белая еда"; есть много разновидностей этого [дерева], приносящих плоды хорошие и [еще] лучшие. Есть деревцо, которое индейцы обычно выращивают у своих домов; оно приносит [колючие, как] ежики, [плоды] вроде каштанов, хотя не столь крупные и жесткие. Они открываются, когда приходит время, и имеют внутри зернышки, которые употребляются [индейцами] и также испанцами для окраски тушеного мяса, как шафран; и столь хороша краска, что окрашивает сильно.

Хотя я полагаю, что следует опустить остальные плоды, в но все же скажу о плодах пальм, которых есть две породы.^[227] Ветви одних служат для покрытия домов, они очень высокие и длинные и приносят очень большие грозди вкусных черных плодов вроде турецкого гороха, и индианки очень любят их. Другие пальмы низкие и очень колючие, их листья ни для чего не употребляются, так как очень короткие и редкие. Они приносят большие грозди круглых зеленых плодов величиной с голубиное яйцо. Если очистить шелуху, остается очень твердая косточка; если разбить ее, появляется круглое ядро величиной с орех, очень вкусное и полезное во время неурожая, потому что из него делают горячую пищу, которую пьют по утрам; и в случае нужды любое кушанье может быть приготовлено с его соком, как с миндальным молоком. Собирают удивительно много хлопка, и он растет во всех частях страны и бывает двух сортов. Один [сорт] они сеют каждый год, и его деревцо не живет долее этого года и оно очень маленькое. Другое дерево живет 5 или 6 лет и все [эти годы] приносит свои плоды; это коконы вроде орехов с зеленой кожурой, которые трескаются на четыре части в свое время, и в них находится хлопок. Был обычай собирать кошениль, и говорят, что лучшая в Индиях [кошениль] была из сухих местностей; индейцы понемногу собирают ее до сих пор в некоторых местах.

Есть самые разнообразные краски, сделанные из сока некоторых деревьев и цветов; они обесцвечиваются, так как индейцы не умели улучшать их с помощью камедей, которые дают им прочность, необходимую, чтобы они не обесцвечивались. Но те, кто собирает шелк, уже нашли средство, и, говорят, будут делаться [шелка] столь же совершенные, как в местах, где он делается наиболее совершенным.

[XLIX. ПТИЦЫ]

Изобилие птиц, которые есть в этой стране, удивительно велико, и [они] столь разнообразны, что большая хвала тому, кто ими наполнил ее, как благословением.

Они имеют домашних птиц и разводят их в домах; так, у них большое количество кур и петухов, хотя разводить их затруднительно. Им предоставлен возможность разводить кур из Испании, и они разводят их удивительно много, и во всякое время года [у них] есть их цыплята. Они разводят голубей, ручных, как наши, которые быстро размножаются. Они разводят особую породу больших белых уток; я полагаю, что они попали к ним из Перу; [разводят их] ради перьев и много раз ощипывают у них брюхо; и они любят украшать свои одежды этими перьями.

Есть большое разнообразие птиц и многие очень красивы; среди них есть две породы маленьких горлиц, очень забавных; они очень маленькие и легко приручаются. Есть маленькая птичка, поющая столь же приятно, как соловей; они называют ее иш-ялчамиль (Ixyalchamil), она встречается на стенах домов, там, где есть сады, и на деревьях в них.

Есть другая большая и очень красивая птица зеленого, очень темного цвета; в хвосте у нее не более двух длинных перьев и только верхняя половина их имеет пух; она живет в постройках и выходит только по утрам. Есть другие большие птицы, по живости и телу как сороки; они очень кричат, когда люди проходят по дорогам, что не дает возможности идти незаметно. Есть много ласточек, простых или длиннокрылых; я считал их длиннокрылыми потому, что они не водятся в домах, как простые ласточки.

Есть большая разноцветная и красивая птица, у нее большой и очень крепкий клюв, она всегда бродит по сухим деревьям, держась когтями, и пробивает кору, долбя клювом так сильно, что слышно на большом расстоянии, чтобы извлечь древоточных червей, которыми она питается. И столько долбит эта птица, что есть деревья, где водятся эти черви, превратившиеся сверху донизу в решето от дыр.

Есть много полевых птиц; все они хороши для еды; среди них три вида очень красивых маленьких голубей. Есть птицы во всем похожие на куропаток Испании, за исключением того, что у них очень длинные ноги; они красные; из них получается плохая еда, хотя они удивительно ручные, если разводятся в доме. Есть удивительно много перепелов,^[228] они несколько больше, чем наши, и прекрасны для еды; они летают мало, и индейцы ловят их, когда они сидят на деревьях, с собаками и мертвыми петлями, которые набрасывают им на шею, и это очень вкусная дичь. Есть много фазанов, буроватых и пестрых, умеренных размеров и не таких [хороших] для еды, как фазаны Италии. Есть птица величиной с местную курицу, которую они называют камбул (cambul),^[229] удивительно красивая, очень робкая и хорошая для еды. Есть другая [птица], которую они называют кош (сох),^[230] столь же большая, как и предыдущая, с поспешным шагом и движениями; самцы все черные, как смоль, и имеют красивые хохолки из курчавых перышек, веки глаз желтые и очень красивые.

У многих птиц перья хотя и не столь красивы, как у тех, что здесь, в Испании, но все же очень изящные и удивительно красивые; есть такие большие и хорошие для еды птицы, как индейские петухи; есть много других птиц, и хотя я их видел, не упоминаю.

Всех больших [птиц] индейцы убивают стрелами на деревьях и у всех похищают яйца; их высиживают куры, и [птенцы] вырастают очень ручными.

Есть три или четыре породы маленьких и больших попугаев; их такие стаи, что они делают много вреда посевам. Есть другие птицы, ночные, как, [например], совы (lechuzas), красные совы (mochuelos) и слепые куры (gallinas ciegas);^[231] доставляет развлечение ходить ночью, потому что они летают перед людьми долгое время. Они беспокоят индейцев, которые считают их [появление] предзнаменованием и то же считают по отношению к другим птицам.

Есть очень плотоядные птицы, которых испанцы называют грифами, а индейцы к'уч (kuch); они черные, шея и голова у них, как у тамошних кур, а клюв довольно длинный и с крючком. Они очень грязные и почти всегда бродят в хлевах и отхожих местах, ища дохлятину для еды. Проверенный факт, что до сих пор не известно их гнездо и где они вырастают; поэтому некоторые говорят, что они живут 200 лет и более, а другие считают их настоящими воронами. Они так чуют падаль, что индейцы, чтобы найти убитых оленей, убежавших от них ранеными, не имеют другого средства, кроме [как], поднявшись на высокие деревья, следить, куда слетаются эти птицы, и можно уверенно искать там дичь. Хищных птиц удивительно большое разнообразие; есть маленькие орлы, очень красивые ястребы-тетеревятники (acores), и они очень умелые охотники; есть очень красивые ястребы-перепелятники (gavilanes), большие, чем здесь, в Испании. Есть балабаны (alcotanes) и соколы (sacres) и другие, о которых я, не будучи охотником, не помню.

Восхитительная вещь бесчисленность, разнообразие, различие и множество больших и маленьких птиц на море, как и красота каждого из их видов. Есть крупные птицы, величиной с бурого страуса, и с большим клювом;^[232] она ходит всегда в воде, разыскивая рыбу, и когда заметит рыбу, взлетает в воздух и очень стремительно бросается на рыбу и ловит ее своим клювом, и она никогда не бросается напрасно; нанеся удар, они продолжают плавать и глотают живую рыбу, не готовя и не очищая ее.

Есть большие тощие птицы, они летают много и очень высоко;^[233] их хвост разделен на две части; жир их удивительное лекарство для шрамов от ран и от судорог в членах, вызванных ранами. Есть утки, которые могут находиться под водой очень долгое время, разыскивая рыбу для еды; они очень ловкие и имеют на клюве крючок, которым ловят рыбу. Есть другие маленькие уточки большой красоты, которые называются машиш (maxix),^[234] они очень ручные, если выросли в доме, и не убегают. Есть много пород серых и простых цапель, одни из них белые, другие бурые, одни большие, другие маленькие, а в лагуне де Терминос есть много красных, очень ярких, цвета порошка кошенили. Есть столько пород маленьких и больших птичек, что они вызывают восхищение своей многочисленностью и разнообразием; еще лучше видеть их заботливо разыскивающими еду на этом берегу, когда они идут за волной морского прибоя, а потом убегают от нее, другие ищут пищу на берегах и отнимают [ее] друг у друга, хватая более быстро. Наиболее чудесно видеть, что о всех них заботится бог, который их благословил.

[L. ЗВЕРИ]

Индейцам не хватает многих животных и особенно не хватает тех, что наиболее необходимы для службы человеку; но у них есть другие, из которых многие идут в пищу; и у них не было никакого домашнего [животного], кроме собак, которые не умеют лаять и причинять зло людям; на охоте они выслеживают куропаток и других птиц и долго преследуют оленей, и они большие следопыты. Они маленькие, и индейцы их ели во время праздников; теперь же, я думаю, они стыдятся и считают неудобным их есть. Говорят, что [их мясо] имеет хороший вкус.

Тапиры есть только в одном углу страны, что находится за горами в Кампече; их много, и мне говорили индейцы, что они многих цветов, ибо есть серые и серебристые, каштановые и гнедые и очень белые и черные. Они бродят больше в этой части страны, чем во всей остальной, потому что это животное очень любит воду, а в этих лесах и горах есть множество лагун. Это животное такое же [по величине], как средний мул, очень проворное, у него копыта раздвоены, как у вола, и небольшой хобот на морде, в котором он сохраняет воду. Индейцы считали делом большой храбрости убить их и оставляли на память его шкуру или части ее до правнуков, как я это видел; они называют его цимин (tzimin)^[235], по ним дали имя лошадям.

Есть небольшие львы^[236] и тигры;^[237] индейцы их убивают из лука, взобравшись на дерево. Есть особый род медведей или что-то в этом роде,^[238] которые удивительно любят извлекать соты из ульев. Они бурые, с черными пятнами, длинным телом, короткими лапами и круглой головой. Есть особая порода диких коз, маленьких и очень подвижных, темного цвета.

Есть свиньи, животные маленькие и весьма отличные от наших, так как они имеют пупок на хребте и очень воняют.^[239] Есть удивительно много оленей; они маленькие, и их мясо хорошо для еды. Кроликов бесконечно много, и они во всем похожи на наших, кроме того, что морду они имеют длинную и не тупоносую, а как у барана. Они велики и очень хороши для еды.

Есть маленький зверек, очень печальный по природе, он бродит всегда в пещерах и укрытиях и ночью;^[240] чтобы охотиться на него, индейцы устанавливают особую западню и ловят его в нее; он похож на зайца, двигается прыжками и робок. Передние зубы у него очень длинные и тонкие, хвостик даже меньше, чем у зайца, а цвет зеленоватый, очень темный; он удивительно смирный и приятный и называется суб (zub).

Есть другой маленький зверек, похожий на новорожденного поросенка, с такими же передними лапками и мордой, и он много роется; он весь покрыт прелестным панцирем, так что похож на лошадь, покрытую доспехами, снаружи одни только уши и лапы; шея и голова его покрыты панцирем; он очень хорош для еды и нежен.^[241]

Есть другие животные вроде маленьких собачек, они имеют голову наподобие свиной и длинный хвост;^[242] они дымчатого цвета и удивительно неуклюжи, так что их часто хватают за хвост. Они большие лакомки и бродят ночью в домах, и, несмотря на медлительность их, не ускользнет от них курица. Самки выводят четырнадцать и восемнадцать детенышей вроде маленьких ласок, и они совершенно не защищены шерстью и удивительно неловкие; и снабдил бог матерей странной сумкой на брюхе, в который они их укрывают; у них во всю длину брюха с каждой стороны над сосками есть кожа, и когда соединена одна [половина] с другой, соски оказываются закрытыми и [самка], когда хочет, ее открывает; детеныши получают каждый по соску в рот, и когда она их всех захватит, то закрывает их сверху этими впадинами или складками кожи и сжимает их так сильно, что ни один не упадет, и неся их так, она идет искать пищу. Так растят их самки, пока не появится у них пух и они не смогут ходить.

Есть лисицы, во всем похожие на здешних, кроме того, что они не столь большие и не имеют столь хорошего хвоста.

Есть животное, которое они называют чик (chu), удивительно резвое, величиной с собачку и с мордой, как у поро-сенка.^[243] Индианки разводят их, и они не оставляют ни одной вещи необысканной и неперевернутой; они чрезвычайно любят играть с индианками, очищают их от блох и прибегают всегда к ним, но никогда в жизни нельзя видеть, [чтобы они подбежали] к мужчине. Их много, и они бродят всегда стаями в цепочку, один за другим, уткнув морду в хвост друг другу и сильно разрушают участки кукурузы, куда заходят. Есть маленький зверек вроде белки, белый с темными желтыми поясками вокруг [тела]; их называют пай (pay), он защищается от преследователей или от тех, кто его обижает, своей мочой; вонь, которую она испускает, настолько ужасающа, что никто не мог бы вытерпеть, и вещь, на которую она попала, невозможно более носить. Мне говорили, что это не моча, а выделение, которое он носит в сумочке позади. Вероятно благодаря этому оружию защиты индейцы убивают их удивительно [редко]. Есть очень много красивых белок, кротов, ласок и мышей, они [такие же] как в Испании, но с очень длинными мордами.

[LI. ЗАКЛЮЧЕНИЕ]

Индейцы не потеряли даже в том, что незначительно, но многое приобрели с приходом испанской нации; и прибавилось у них множество вещей, к употреблению которых они неизбежно должны придти со временем, и они уже начали пользоваться и употреблять многие из них.

Уже есть множество хороших лошадей, много мулов, самцов и самок. Ослы уживаются плохо, и я полагаю, что этому причиной их избалованность, потому что это безусловно скотина сильная и ей вредит праздность. Есть много прекрасных коров, много свиней, баранов, овец, коз и наших собак, которые несут свою службу, и их можно перечислить среди полезных животных, имеющихся в Индиях. Есть коты, которые очень полезны и там необходимы, и индейцы очень любят их; кроме того, куры и голуби, апельсины и сладкие лимоны, цедры, виноградные лозы, гранаты, фиги, гуайявы, финики, бананы, дыни и остальные овощи; и одни дыни и тыквы вырастают из своих семян, для остальных нужны свежие семена из Мексики. Уже изготовляется очень хороший шелк. К ним доставлены орудия труда и введено употребление механических ремесел, и они ведутся очень хорошо. Вошли в употребление также деньги и многие другие вещи из Испании; хотя они жили и могли жить без них, [теперь] они живут несравненно более по-человечески с ними, и они помогают им в ручном труде и облегчают его, согласно изречению философа: искусство помогает природе.

Бог дал индейцам не только указанные вещи с [приходом] нашей испанской нации, столь необходимые для службы человеку, что одни они стоят больше той платы, которую индейцы дают и будут давать испанцам, но индейцы получили [также] без оплаты то, чего нельзя ни купить, ни заработать, а именно правосудие и христианство и мир, в котором они уже живут,^[244] поэтому они обязаны гораздо более Испании и ее испанцам и главное тем очень католическим королям ее, которые с непрерывной заботой и столь по-христиански снабдили их и снабжают этими вещами, чем своим первым наставникам, дурным отцам, которые их породили в грехе и детьми гнева, тогда как христианство их возродило в милосердии и для радостной вечной жизни. Их первые наставники не сумели дать им порядок, чтобы они могли избежать стольких и таких ошибок, как те, в которых они жили. Правосудие избавляло их от этих ошибок посредством проповеди и должно их охранить от возвращения к ним, а если бы они возвратились, должно их избавить от них. По справедливости может Испания прославиться в боге, ибо она избрана среди других наций для исправления стольких людей; поэтому они обязаны ей гораздо больше, чем своим наставникам или родителям, и, как говорит блаженный Григорий: не много будет пользы нам родиться, если не получим искупления от Христа. Также мы можем сказать с Ансельмом: пользы нам не принесет то, что мы были искуплены, если не получим плода искупления, то есть нашего спасения. И поэтому сильно ошибаются говорящие, что поскольку индейцы получили от испанцев обиды, притеснения и дурные примеры, то было бы лучше, если бы их не открыли. Притеснения и обиды были еще больше [до открытия], и они причиняли их постоянно друг другу, убивая, обращая в рабство и принося в жертву демонам. Если они получили или получают сейчас от некоторых дурные примеры, то король это исправил и исправляет каждый день своим правосудием и непрерывной проповедью и настойчивым противодействием монахов тем, кто дает или дал [дурные примеры]; тем более, что по учению евангелия, соблазны и дурные примеры необходимы; и, таким образом, я полагаю, что они были среди этих людей, дабы они по ним научились, отделяя золото от грязи и зерно от соломы, почитать добродетель, как они и сделали, видя вместе с философом, что блистают добродетели среди пороков и праведники среди грешников, и тот, кто им дал дурной пример или соблазн, терпит сам ужасное бедствие, если не искупит их добром.

И ты, дражайший читатель, помолись об этом также со своей стороны богу и прими мой малый труд, простив недостатки его, и согласись, когда столкнешься с ними, что я не только их не защищаю, как Туллий (Tullio), который, по словам святого Августина, сказал о себе, что он никогда не говорил слова, которые хотел бы изменить, и это не понравилось святому, потому что людям столь свойственно ошибаться; но прежде чем ты их найдешь, ты должен найти их в моих введениях и прологах отвергнутыми и исповеданными, и да будешь ты их судить по примеру блаженного Августина, различающего в письме к Марцелле того, кто исповедует свои грехи или ошибки, и того, кто защищает их; и да простишь ты мои [грехи], как бог прощает мои и твои, по словам пророка, который сказал: господи, исповедую я мои пороки и несправедливости и тотчас ты дашь им прощение.

[LII. КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ]

Историк дел в Индиях,^[245] которому они премного обязаны за его труд и за свет, который он внес, говорит, касаясь дел Юкатана, что индейцы употребляли на войне пращу и палки, закаленные на огне; об оружии, которое они употребляли на войне, я сказал уже в главе 101; меня не удивляет, что Франсиско Эрнандесу де Кордова и Хуану де Грихальва показалось, что камни, которые в них метали индейцы, когда победили их у Чампотона, [бросались] с помощью пращи, так как они отступали; но [индейцы] не умеют метать камни из пращи и не знают ее,^[246] хотя бросают камни очень метко и сильно и целятся, когда бросают, с помощью указательного пальца левой руки в то, во что бросают. Он говорит также, что индейцы обрезаны, и об этом можно найти в главе 49. Говорит, что есть зайцы; кто это в действительности, ты можешь найти в параграфе 15 последней главы. Говорит, что есть куропатки; кто это такие и каковы они были, ты найдешь в параграфе 13 последней главы. Наш историк говорит еще, что на мысе Коточ нашли среди мертвых и идолов кресты, и не верит этому, потому что де, если бы это были [кресты] испанцев, выселившихся из Испании, когда она была захвачена [маврами],^[247] то они обязательно наткнулись бы сначала на другие земли, которых много. Это соображение не убеждает меня, потому что ничего не было известно о других землях, к которым они могли бы прибыть прежде Юкатана, если бы их достигли, так же как об этих землях в Юкатане. Но я не верю [в находку крестов], потому что когда Франсиско Эрнандес и Грихальва прибыли в Коточ, они не ходили выкапывать мертвых, а искали золото среди живых; кроме того, я верю в добродетель креста и злобу демона, и он не стерпел бы истинный крест среди идолов, опасаясь, что от его чудесной добродетели они в какой-нибудь день разрушатся и будет посрамлен демон, как это некогда сделал в Дагоне ковчег завета, хотя он не был освящен кровью сына божьего и его божественными членами, как святой крест.

Но со всем этим я скажу, что мне рассказал один сеньор из индейцев, человек очень хорошей осведомленности и с большой репутацией среди них; однажды, говоря об этих предметах, я расспрашивал его, слышал ли он когда-либо вести о нашем господе Христе и о его кресте; он сказал мне, что никогда ничего не слышал от своих предков ни о Христе, ни о кресте, за исключением того, что в маленьком разрушенном здании в одном месте на берегу они нашли в гробницах на телах и костях умерших маленькие металлические кресты; они не придавали значения кресту до сих пор, пока не стали христианами, почитающими крест; и они полагали, что эти покойные, которых там выкопали, должны были быть [христианами]. Если это было так, то, возможно, туда попало немного людей из Испании, которые вскоре погибли, и поэтому память о них не могла сохраниться.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ТАБЛИЦЫ

Таблица 1

Месяцы Средняя температура поЦельсию Количество осадков ( в мм.)

Январь 22.6 27.9

Февраль 23.1 17.8

Март 25.5 25.4

Апрель 27.0 22.9

Май 28.5 66.1

Июнь 27.6 177.8

Июль 27.5 114.3

Август 27.3 137.2

Сентябрь 27.0 134.6

Октябрь 25.8 83.8

Ноябрь 24.1 40.6

Декабрь 22.9 27.9

За год 25.7 876.3

Таблица 2

260-дневный и 4-летний циклы

Примечание. 4 столбца слева указывают числа 20-дневных месяцев; 13 столбцов цифр справа указывают числа 13-дневной неделе

№	Годы	Название дня	1	2	3	4	5	6	7	8	9	10	11	12	13	I	II	III	IV	Ак’баль	Ламат	Бен	Эсанаб
п./п.																					(Мулук)	(Иш)	(Кавак)
1	19	14	9	4	Имиш	1	8	2	9	3	10	4	11	5	12	6	13	7
2	0	15	10	5	Ик’	2	9	3	10	4	11	5	12	6	13	7	1	8
3	1	16	11	6	Ак’баль	3	10	4	11	5	12	6	13	7	1	8	2	9
4	2	17	12	7	К’ан	4	11	5	12	6	13	7	1	8	2	9	3	10
5	3	18	13	8	Чикчан	5	12	6	13	7	1	8	2	9	3	10	4	11
6	4	19	14	9	Кими	6	13	7	1	8	2	9	3	10	4	11	5	12
7	5	0	15	10	Маник’	7	1	8	2	9	3	10	4	11	5	12	6	13
8	6	1	16	11	Ламат	8	2	9	3	10	4	11	5	12	6	13	7	1
9	7	2	17	12	Мулук	9	3	10	4	11	5	12	6	13	7	1	8	2
10	8	3	18	13	Ок	10	4	11	5	12	6	13	7	1	8	2	9	3
11	9	4	19	14	Чуэн	11	5	12	6	13	7	1	8	2	9	3	10	4
12	10	5	0	15	Эб	12	6	13	7	1	8	2	9	3	10	4	11	5
13	11	6	1	16	Бен	13	7	1	8	2	9	3	10	4	11	5	12	6
14	12	7	2	17	Иш	1	8	2	9	3	10	4	11	5	12	6	13	7
15	13	8	3	18	Мен	2	9	3	10	4	11	5	12	6	13	7	1	8
16	14	9	4	19	Киб	3	10	4	11	5	12	6	13	7	1	8	2	9
17	15	10	5	0	Кабан	4	11	5	12	6	13	7	1	8	2	9	3	10
18	16	11	6	1	Эсанаб	5	12	6	13	7	1	8	2	9	3	10	4	11
19	17	12	7	2	Кавак	6	13	7	1	8	2	9	3	10	4	11	5	12
20	18	13	8	3	Ахау	7	1	8	2	9	3	10	4	11	5	12	6	13

Таблица 3

52-летний цикл

Примечание. Указано название дня и число недели, с которого начинается год (названия даны по древнему календарю; у Ланда им соответствуют К'ан, Мулук, Иш, Кавак).

1 1 Ак'баль

2 2 Ламат

3 3 Бен

4 4 Эсанаб

5 5 Ак'баль

6 6 Ламат

7 7 Бен

8 8 Эсанаб

9 9 Ак'баль

10 10 Ламат

11 11 Бен

12 12 Эсанаб

13 13 Ак'баль

14 1 Ламат

15 2 Бен

16 3 Эсанаб

17 4 Ак'баль

18 5 Ламат

19 6 Бен

20 7 Эсанаб

21 8 Ак'баль

22 9 Ламат

23 10 Бен

24 11 Эсанаб

25 12 Ак'баль

26 13 Ламат

27 1 Бен

28 2 Эсанаб

29 3 Ак'баль

30 4 Ламат

31 5 Бен

32 6 Эсанаб

33 7 Ак'баль

34 8 Ламат

35 9 Бен

36 10 Эсанаб

37 11 Ак'баль

38 12 Ламат

39 13 Бен

40 1 Эсанаб

41 2 Ак'баль

42 3 Ламат

43 4 Бен

44 5 Эсанаб

45 6 Ак'баль

46 7 Ламат

47 8 Бен

48 9 Эсанаб

49 10 Ак'баль

50 11 Ламат

51 12 Бен

52 13 Эсанаб

Таблица 4

ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА ИСТОРИИ МАЙЯ (ЮКАТАН)

Таблица составлена на основании дат в иероглифических надписях маня и хроник из книг Чилам Балам. Пересчет на европейское летосчисление дается по системе Мартинеса Эрнандеса — Томпсона. Кратко указаны важнейшие события после испанского завоевания до начала XX в.

Даты События и датированные памятники

3113 г. до н. э. Легендарная дата 13.0.0.0.0. 4 Ахау 8 Кумху, с которой майя начинали свое летосчисление.

Около 3000— 1000 гг. Племена охотников и собирателей в Центральной Америке.

Около 1000 — 300 гг. Возникновение и распространение подсечно-огневого земледелия. Появление керамики.

Около 300г. до н. э. — 300 г. н. а. Возникновение городов около озера Петен-Ица.

320 г. н. э. Лейденская таблица с датой 8.14.3.1.12. 12 Эб 0 Яшк'ин („двадцатилетие" 7 Ахау по "короткому счету").

328 г. Стела 9 в Вашактуне с датой 8.14.10.13.15. 8 Мен 8 К'айяб ("двадцатилетие" 7 Ахау).

357 г. Стелы 18 и 19 в Вашактуне с датой 8.16.0.00. 3 Ахау 8 К'анк'ин, в честь окончания "двадцатилетия" 3 Ахау.

406 г. Стела 5 в Балак'бале с датой 8.18.10.0.0. 11 Ахау 18 Поп, в честь окончания половины "двадцатилетия" 12 Ахау.

409 г. Стела 1 в Волантуне с датой 8.18.13.5.11. 6 Чуэн 14 Шуль ("двадцатилетие" 12 Ахау).

415—435 гг. Выходцы из области озера Петен-Ица приходят в провинцию Сийян Кан Бак'халаль („двадцатилетие" 8 Ахау).

435—455 гг. Выходцы из области озера Петен-Ица доходят, до места будущей Чичен-Ицы ("двадцатилетие" 6 Ахау).

475 г. Здание в Ошк'инток' с датой 9.2.0.0.0. 4 Ахау 13 Уо ("двадцатилетие" 4 Ахау).

495—514 гг. Выходцы из провинции Бак халаль занимают область Чичен-Ицы и делят между собой земли ("двадцатилетие" 13 Ахау).

564 г. Стела 1 в Тулуме с датой 9.6.10.0.0. 8 Ахау 13 Паш ("двадцатилетие" 9 Ахау).

593 г. Стела 1 в Ичпаатуне с датой 9.8.0.0.0. 5 Ахау 3 Чен ("двадцатилетие" 5 Ахау).

623 г. Стелы 4 и 6 в Коба с датой 9.9.10.0.0. 2 Ахау 13 Поп ("двадцатилетие" 3 Ахау).

633 г. Стела 3 в Коба с датой 9.10.0.0.0. 1 Ахау 8 Кайяб ("двадцатилетие" 1 Ахау).

652 г. Стела 8 в Коба и 1 в Хайна с датой 9.11.0.0.0. 12 Ахау 8 Кех ("двадцатилетие" 12 Ахау).

672 г. Стела 19 в Эцна с датой 9.12.0.0.0. 10 Ахау 8 Яшкин ("двадцатилетие" 10 Ахау).

672-692 гг. Жители покидают Чичен-Ицу в "двадцатилетие" 8 Ахау и направляются в Чак'анпутун.

692 г. Стела 18 в Эцна с датой 9.13.0.0.0. 8 Ахау 8 Уо ("двадцатилетие" 8 Ахау).

692—711 гг. Выходцы из Чичен-Ицы приходят в Чак'анпутун в "двадцатилетие" 6 Ахау.

731 г. Стела 2 в Эцна с датой 9.15.0.0.0. 4 Ахау 13 Яш ("двадцатилетие" 4 Ахау).

751 г. Стелы 5 и 7 в Санта Роза Штампак с датой 9.16.0.0.0. 2 Ахау 13 Цек ("двадцатилетие" 2 Ахау).

764 г. Храм в Холактуне с датой 9.16.13.0.0. 2 Ахау 8 Уо ("двадцатилетие" 2 Ахау).

773 г. Лестница в Эцна с датой 9.17.12.0.0. 4 Ахау 18 Муаи ("двадцатилетие" 13 Ахау).

849-869 гг. Шиу прибывают в страну Ноноваль в "двадцатилетие" 3 Ахау.

879 г. "Храм Начальных Серий" в Чичен-Ице с датой 10.2.10.0.0. 2 Ахау 13 Чен („двадцатилетие" 3 Ахау).

889 г. Последние датированные монументы в Вашактуне (стела 12), Шультуне (стела 10), Шамантуне (стела 1) с датой 10.3.0.0.0. 1 Ахау 3 Яшкин ("двадцатилетие" 1 Ахау).

928—948 гг. Шиу покидают страну Ноновадь в "двадцатилетие" 8 Ахау. Тогда же „люди ипа" покидают Чак'анпутун.

948-968 гг. Жители Кони рассеяны в "двадцатилетие" 6 Ахау.

968-987 гг. "Люди ица" после 40 лет блужданий приходят в Чичен-Ицу вместе с легендарным завоевателем К'ук'ульканом в "двадцатилетие" 4 Ахау. Основание Майяпана К'ук'ульканом.

987-1007 гг. Ах Суйток' Тутуль Шиу основывает Ушмаль в "двадцатилетие" 2 Ахау.

1008 г. Шиу, покинувшие Ноноваль, приходят в страну Чакнабитон в 1-й „год" (тун) "двадцатилетия" 13 Ахау.

1086—1106 гг. Шиу покидают Чакнабитон в конце "двадцатилетия" 5 Ахау.

1185—1204 гг. Правитель Майяпана Хунак Кеель в союзе с Улилом, правителем Ипмаля, начинает воину против Ульмиля и Чичен-Ицы в"двадцатилетие" 8 Ахау.

1194 г. Семь мексиканских военачальников Хунак Кееля берут Чичен-Ицу. Правитель Чичен-Ицы Чак Шиб Чак уводит своих приверженцев в леса Тан Шулук Муль в 10-й "год" (тун)"двадцатилетия" 8 Ахау.

1204—1224 гг. Война между "людьми ица" и Майяпаном в "двадцатилетие" 6 Ахау.

1224—1244 гг. „Люди ица" вместе с правителем Ульмиля берут Майяпан и изгоняют из него "чужеземцев с гор" в "двадцатилетие" 4 Ахау. Военачальник"людей ица" берет Ицмаль, Чак'анпутун и Мотуль.

1263-1283 гг. Начало господства Кокомов и Майяпане в "двадцатилетие" 13 Ахау. Жители Юкатана начинают называться"людьми майя".

1342—1362 гг. Отражено нападение иноземцев, пожирателей людей, в "двадцатилетие" 5 Ахау.

1421 г. Стела в честь окончания"двадцатилетия" 12 Ахау, воздвигнута в Оцмале.

1441 г. Стела в честь окончания "двадцатилетия" 10 Ахау, воздвигнута в Сисале. Войска знати во главе с Ах Шупан Тутуль Шиу разрушают Майяпан в 1-й "год" (тун) "двадцатилетия" 8 Ахау. Сын убитого правителя Майяпана Кокома бежит в Сотуту.

1461 г. Стела в честь окончания"двадцатилетия" 8 Ахау, воздвигнута в К'анк'аба.

1464г. "Ураган четырех ветров" опустошает Юкатан.

1480 г. Стела в честь окончания "двадцатилетия" 6 Ахау, воздвигнута в Хунакт'и.

1486 г. Эпидемия. Вымирают оставшиеся жители Майяпана в 5-й "год" (тун)"двадцатилетия" 4 Ахау (по Ланда — в 1480 г.)

1496 г. Междоусобные войны.

1500г. Стела в честь окончания "двадцатилетия" 4 Ахау, воздвигнута в Атик'ух.

1502 г. Четвертое путешествие Колумба. Встреча майя с испанцами.

1511 г. Появление испанцев в Юкатане.

1516 г. Эпидемия оспы.

1517 г. Экспедиция Кордовы.

1518 г. Экспедиция Грихальвы.

1519 г. Экспедиция Кортеса.

1520 г. Стела в честь окончания "двадцатилетия" 2 Ахау, воздвигнута в Чакальна.

1521 г. Завоевание Мексики Кортесом.

1524 г. Завоевание Гватемалы испанцами.

1526 г. Договор Монтехо с Карлом V о завоевании Юкатана.

1527 г. Высадка Монтехо около острова Косумель. Попытка захвата провинции Чавак-ха.

1528 г. Монтехо с уцелевшими испанцами отплывает в Мексику.

1531 г. Авила вторгается в провинцию Чектемаль. Монтехо вторгается в провинцию Кех Печ. Основание Сиудад Реаль у Чичен-Ицы.

1533 г. Бегство испанцев из Юкатана.

1533-1536 гг. Голод в Юкатане.

1536 г. Убийство Кокомом посланцев из Мани в Оцмале. Воина между Мани и Сотутои.

1539 г. Стела в честь окончания „двадцатилетия" 13 Ахау, воздвигнута в Эван.

1541 г. Вторжение испанцев в Юкатан со стороны Чампотона.

1542 г. Основание Мериды. Переход Тутуль Шиу на сторону испанцев. Битва майя с испанцами под Меридой.

1543 г. Завоевание испанцами провинций Купуль и Кочвах.

1544 г. Основание Вальядолида. Завоевание испанцами провинции Чектемаль.

1545 г. Прибытие в Юкатан франсисканских монахов.

1546 г. Восстание в провинциях Купуль и Тас.

1559 г. Стела в честь окончания "двадцатилетия" 11 Ахау, воздвигнута в К'инколош Петен.

1561 г. Ланда учреждает инквизицию в Юкатане.

1562 г. Ауто-да-фе в Мани. Прибытие епископа Тораля и отъезд Ланда в Испанию.

1573 г. Возвращение Ланда в Юкатан.

1579 г. Смерть Ланда.

1610 г. Восстание в Тек'аше.

1639 г. Восстание в провинции Чектемаль.

1696 г. Завоевание испанцами Тайясаля (Тах-Ица).

1724 г. Запрещение принудительного труда индейцев.

1731 г. Восстановление принудительного труда индейцев.

1761 г. Восстание Хасинто Кан Эк'.

1821 г. Провозглашение независимости Мексики.

1842-1847 гг. Борьба юкатанских сепаратистов с Мексикой за независимость.

1847 г. Всеобщее восстание индейцев в Юкатане ("война рас").

1848 г. Успешное наступление индейских войск.

1849 г. Наступление мексиканских войск и оттеснение восставших индейцев в юго-восточную часть Юкатана.

1851 г. Основание Чан Санта-Крус, центра независимой индейской области.

1860 г. Вторжение юкатанских войск в независимую индейскую область.

1899-1904 гг. Завоевание юкатанскими войсками независимой индейской области.

1902 г. Образование "территории Кинтана Роо".

Библиографический обзор важнейших источников и исследований

Литература о индейцах майя, огромная по количеству названий, крайне неравноценна по характеру. Наряду с сравнительно немногими ценными публикациями и исследованиями встречается очень много книг, излагающих под видом научных теорий реакционную фантастику. Чтобы правильно разобраться в них, следует постоянно иметь в виду, что начало усиленного изучения древней культуры индейцев майя совпадает по времени с поворотом западноевропейской и американской буржуазной науки в сторону реакции. Большинство ученых конца XIX в. старалось доказать, что культура майя создана не самими индейцами, а является отголоском некой необычайно высокой цивилизации, якобы существовавшей за много тысячелетий до нашего времени на Атлантиде, погибшей в волнах Атлантического океана (в действительности никакой Атлантиды не существовало). Из последующих работ многие написаны в духе антиисторической школы "культурных кругов", которая впоследствии оказалась все же недостаточно реакционной для буржуазных ученых и сменилась различными сверхреакционными направлениями. Общая их характеристика дана в работах:

М. П. Баскин. Англо-американская социология на службе империализма. М. — Л., 1949.

Англо-американская этнография на службе империализма (сборник статей). Труды Института этнографии, новая серия, т. XII, М., 1951.

Особое внимание древней культуре майя уделяют ученые США. Их работы обычно написаны с реакционных позиций и отличаются эклектизмом, а также поверхностным и рекламным характером. За последние годы для ученых США характерно стремление доказать, что древняя цивилизация майя была самой высокой в мире; в то же время они всячески отграничивают ее от современных индейцев майя, которые якобы уже неспособны к высокой культуре.

В советской американистике работы, посвященные Центральной Америке, почти отсутствуют. Советским исследователям предстоит пересмотреть заново различные проблемы истории и культуры майя с позиций исторического материализма, руководствуясь основными положениями классиков марксизма-ленинизма.

Библиографии

Обширная библиография по Юкатану и майя приводится в "Юкатанской энциклопедии":

Enciclopedia Yucatanense, t. VIII. Bibliografia general yucatanense. indices generales. Ciudad de Mexico, 1944.

Большие библиографические указатели есть в издании Ланда Тоэзером (1941) и в последних работах Морли и Томпсона:

S. G. Mоrleу. The Ancient Maya. Stanford University, California, 1946.

J. E. S. Thompson. Maya Hierogliphie Writing. CIW, Publ. № 589, 1950. См. также:

F. Termer. Die Mayaforschung. Nova Acta Leopoldina. Neue Folge, № 105, Bd. 15, Leipzig, 1952.

Обзоры текущей литературы имеются также в периодических изданиях (см. ниже). Несколько рецензий на зарубежные работы по американистике помещено в журнале "Советская этнография".

Иероглифические тексты

Важнейшим источником для изучения древних майя являются тексты, написанные иероглифическим письмом. Надписи на камне, дереве и ином материале, сделанные на стелах, алтарях, стенах зданий, статуэтках, керамике и т. д., охватывают период с IV по XV в. До настоящего времени в них читались только даты. Первые зарисовки и фотографии памятников с иероглифическими надписями сделаны путешественниками XIX в., начиная с Дюпэ и Стефенса. Надписи на камне изданы в различных археологических публикациях, начиная с Моудсли (см. ниже раздел об археологии). Специально надписям посвящены две публикации Морли:

S. G. Моrley. The Inscriptions at Copan. CIW, Publ. № 219, 1920.

S. G. Morley. The Inscriptions of Peten. CIW, Publ. № 437, 1937 — 1938. См. также:

S. G. Morleу. Maya Epigraphy. В книге: The Maya and their Neighbours. New York and London, 1940. Надписи на керамике изданы Гордоном:

G. В. Gordon (ed.). Examples of Maya Pottery in the Museum and other Collections, I — II. Philadelphia, 1925.

Некоторые надписи, особенно на керамике, воспроизведены в упомянутой выше работе Морли "The Ancient Maya".

Из иероглифических рукописей майя сохранилось только три — Дрезденская, Мадридская и Парижская. Основное содержание рукописей — списки 260-дневных периодов с очень краткими указаниями, какие бывают в это время работы, метеорологические и астрономические явления, обряды, праздники и т. д. В Парижской рукописи есть список 20-летних периодов (к'атунов), в Дрезденской рукописи — большие разделы об обрядах, браках и много астрономических сведений, в Мадридской рукописи — обширные разделы о земледелии, охоте, пчеловодстве, изготовлении скульптур, сведения по календарю и т. п.

Дрезденская рукопись, как полагают некоторые исследователи, является копией XI в. с оригинала VIII в. Мадридская рукопись написана не раньше XV в. Парижская рукопись относится к более раннему времени, чем Мадридская (но позже Дрезденской), и, как полагают, происходит из Чиапаса. Она наиболее пострадала от времени и представляет собой только отрывок первоначального манускрипта. Во всех рукописях иероглифический текст обычно сопровождается многоцветными рисунками.

Рукописи майя издавались неоднократно. Лучшее издание всех трех рукописей — Вильякорта:

J. A. Villacorta y С. A. Villacorta. Codices Mayas. Dresdensis, Peresianus, Tro-Cortesianus. Guatemala, 1933.

Дрезденская рукопись (Codex Dresdensis) найдена в 1739 г. в Вене, откуда она была передана в Дрезденскую библиотеку. Впервые издана Кингсборо, затем Ферстеманном и Гэйтсом. В издании Гэйтса знаки даны не в факсимиле, а в "геометризированной" транскрипции, часто совершенно произвольной и неверной.

Е. К. Kingsborough. Antiquities of Mexico, I — IX. London, 1831 — 1848 (Дрезденская рукопись в III томе).

E. Foerstemann. Die Maya-Handschrift der Koeniglichen Bibliothek zu Dresden. Leipzig, 1880 (второе издание — 1892).

W. Gates. The Dresden Codex reproduced from tracings of the original coloring and finished by hand. Maya Society, Publ. № 2, Baltimore, 1932.

Мадридская рукопись (Codex Tro-Cortesianus) найдена в 60-х годах XIX в. в виде двух отдельных частей. Одна часть найдена в Мадриде у Хуана де Тро-и-Ортолано, по имени которого ее назвали "манускрипт Троано". Другая часть найдена в Эстремадуре у Хосе Игнасио Миро, который назвал ее "Codex Cortesianus", так как полагал, что она была привезена Кортесом. "Рукопись Троано" издал впервые Брассёр де Бурбур, "Кортесианскую" — Рони. Де ла Рада-и-Дельгадо и Гейтс издали всю Мадридскую рукопись (есть еще мексиканское издание Игера (S. Mateos Higuera. Mexico, 1937).

Ch. E. Brasseur de Bourbourg. Manuscrit Troano. Etudes sur le systeme graphique et la langue des Mayas, I — II, Paris, 1869 ("Рукопись Троано" в I томе).

L. de Rosny. Codex Cortesianus. Manuscrit hieratique de l'Amerique Centrale. Paris, 1883.

J. de Dios de la Rada y Delgado y D. J. Lopez de Ayala y del Hierro. Codice Maya denominado Cortesiano que se conserva en el Museo Arqueologico Nacional (Madrid). Madrid, 1892.

W. Gates. Madrid Codex (Tro-Cortesianus). Point Loma, California, 1911 (знаки даны в "геометризированной" транскрипции). Парижская рукопись (Codex Peresianus) найдена в 1860 г. в Парижской национальной библиотеке. На обертке рукописи было написано имя "Перес", почему ее и стали именовать Codex Peresianus. Впервые её издал Рони, затем Гэйтс (1910) и Уиллард.

Archives Paleographiques de l'Orient et de l'Amerique. Atlas, t. I, Paris, 1870 — 1884.

L. de Rosny. Manuscrit hieratique des anciens Indiens de l'Amerique Centrale conserve a la Bibliotheque nationale de Paris. Paris, 1887.

T. A. Willard. The Codex Perez. An ancient Mayan hieroglyphic book. Glendale, California, 1933.

Все указанные издания очень редки. Издания Гейтса неудобны из-за его "геометризированной" транскрипции.

Имеются поддельные рукописи майя. См.: F. Вlоm. A cheklist of falsified Maya codices. MR, II, 1935.

Тексты майя эпохи испанского владычества

К иероглифическим рукописям тесно примыкает группа текстов на языке майя, написанных после испанского завоевания. Это так называемые "книги Чилам Балам", исторического (хроники u kahlay katunob), мифологического, календарного и астрологического содержания. Они написаны испанскими буквами, но источниками их послужили, вероятно иероглифические тексты. Чилам или чилан на языке майя значит "жрец"' "пророк", балам — "ягуар". Чилам Балам — имя знаменитого в эпоху-перед испанским завоеванием пророка майя. Отдельные книги Чилам Балам называются по месту написания: Мани, Чумайель, Тисимин, К'ава, Калькини, Ишиль, Ошк'уцкаб, Нах, Тек'аш, Тусик. Опубликована только часть этих книг. Описание их сделано Тоззером:

A.M. Тоzzer. The Chilam Balam Books and the Possibility of their Translation. Proceedings of the 19th International Congress of, Americanists, Washington, 1917, стр. 176 — 186.

A. M. Тоzzer. A Maya Grammar. PMP, IX, 1921, стр. 182 — 192.

См. также предисловие Баррера Васкеса к изданию хроник майя (1949).

Книга Чилам Балам из Мани (написана не позже 1585 г.) и Ошк'уцкаб сохранились в сокращенной копии, которую сделал Пио Перес (так называемый "Codex Perez", полное название: Traduccion y juicio critico de un manuscrito en lengua maya que trata de los principales epocas de la historia en esta peninsula ante a su conquista. Para el Sn. D. Juan L. Stephens su amigo Juan Pio Perez, Peto, 5 de Abril de 1842). Рукопись Переса издана впервые Стефенсом (отрывки), затем Мартинесом и Солис Алькала:

J. I. Stephens. Incidents of travel in Yucatan, I — II. New-York, 1843 (тексты майя во II томе).

J. Martinez Hernandez. El Chilam Balam de Mani o Codice Perez. Merida, 1909.

E. Solis Alcala. Codice Perez. Merida, 1949.

Хроники майя из книг Чилам Балам (из Чумайеля, Тисимина и Мани) опубликованы Бринтоном (частично), Мартинесом и Баррера Васкесом (лучшее издание):

D. G. Brinton. The Maya Chronicles. Library of Aboriginal American Literature, № 1, Philadelfia, 1882.

J. Martinez Hernandez. Cronicas mayas. Merida, 1927.

A. Barrera Vasquez and S. G. Morley. The Maya Chronicles. CIW, Publ. № 585, CAAH, v. X, № 48, 1949.

Книга Чилам Балам из Чумайеля (написана около 1870 г.) издана впервые Гордоном (Anthropological Publications of the University of Pennsylvania, V, Philadelphia, 1913), затем Медис Болио и Рейсом (лучшее издание):

A. Mediz Вolio. Libro de Chilam Balam de Chumayel. Traduccion del idioma maya al castellano. San Jose, Costa Rica, 1930.

R. L. Roys. The Book of Chilam Balam of Chumayel. CIW, Publ. № 438, 1933.

Книга Чилам Балам из Тисимина опубликована Мэйкемсоном:

M. W. Makemson. The Book of the Jaguar Priest, a translation of the Book of Chilam Balam of Tizimin. New York, 1951.

Остальные книги Чилам Балам не изданы. Материал из них частично приводится в различных публикациях, например:

W. Gates. The Thirteen Ahaus in the Kaua Manuscript and Related Katun Wheels in the Paris Codex, Landa, Cogolludo and the Chumayel. MSQ, 1931, № 1.

A. Barrera Vasquez. El pronostico de los 20 signos de los dias del calendario Maya... Vigesimoseptimo Congreso Internacional de Americanistas, I, Mexico, 1939.

R. L. Roys. The Book of Chilam Balam of Ixil. CIW, NMA, № 75, 1946.

A. Barrera Vasquez y Silvia Rendo n. El Libro de los Libros de Chilam Balam. Mexico, 1948.

R. L. Roys. Cuide to the Codex Perez. CIW, Publ. № 585, CAAH, v. X, № 49, 1949.

R. L. Roys. The Prophecies for the Maya Tuns or Years in the Books of Chilam Balam of Tizimin and Mani. CIW, Publ. № 585, CAAH, v. X, № 51, 1949.

Из других текстов на языке майя (описание их и библиографию см. в "Грамматике" Тоззера, 1921) следует упомянуть "Хронику из Чак-Шулуб-Чен" (иначе "Хроника из Чик-шулуба" или "Nakuk Pech Manuscript"), изданную Бринтоном (The Maya Chronicles, 1882, см. выше) и Шарансей:

Ch. F. H. G. Charencey. Chrestomathie Maya d'apres la chronique de Chac-Xulub-Chen. Paris, 1891 (также: Actes de la Societe Philologique, v. 19, 1891).

5 первых страниц опубликовано у Брассёр де Бурбура (Dictionnaire, grammaire et chrestomatie de la langue Maya... Paris, 1872). Последнее издание:

H. Perez Martinez. Ah Nakuk Pech. Historia y cronica de Chac-Xulub-Chen. Mexico, 1936.

См. также "Хронику из Яшк'ук'уль" (иначе: Naum Pech Manuscript): 1. Martinez Hernandez. Cronicas Mayas. La Cronica de Yaxkukul. Merida, 1926.

Важный вспомогательный материал содержится в источниках на других языках лингвистической группы майя. Наибольшее значение имеют эпос киче "Пополь Вух" и "Анналы какчикелей". Следует упомянуть также записанную Брассёр де Бурбуром драму на диалекте киче "Рабиналь-Ачи":

Ch. E. Brasseur de Bourbourg. Rabinal-Achi, ancien drame Quiche. Paris, 1862 (вторая часть книги Grammaire de la langue Quichee...).

"Пополь Вух" (иначе "Манускрипт из Чичекастенанго", по месту находки) впервые издан Брассёр де Бурбуром и многократно переиздавался:

Ch. E. Brasseur de Bourbourg. Popol Vuh. Le livre sacre et les mythes de l'antiquite Americaine. Paris, 1861. N. Pohorillas. Das Popol Wuh. Leipzig, 1913. J. Antonio Villacorta С. у F. Rodas N. Manuscrito de Chichicastenango (Popol buj). Guatemala, 1927.

L. Schultze-Jena. Popol Vuh. Stuttgart-Berlin, 1944. Adrian Recionos. Popol Vuh. Las antiquas historias del Quiche. Mexico, 1947.

Popol Vuh. The Sacred Book of the ancient Quiche Maya. English version by D. Goetz and S. G. Morley from the translation of A. Recinos. Norman, 1950.

Суррогатом русского перевода "Пополь Вух" могут до известной степени служить "Змеиные цветы" (П., 1910) поэта-декадента К. Д. Бальмонта. Первая половина этой книги — записки Бальмонта в Мексике, куда он уехал в начале революции 1905 г., вторая — перевод глав "Пополь Вух" с добавлением глав, придуманных самим Бальмонтом на основе писаний наиболее реакционных "ученых" вроде Лё-Плонжона.

"Анналы какчикелей" изданы Бринтоном, Вильякорта и Ресиносом:

D. G. Brinton. The Annals of the Cakchiquels. Library of Aboriginal American Literature, № 6, Philadelphia, 1885.

J. A. Villacorta C. Memorial de Tecpan-Atilan (Anales de los Cakchiqueles) por Francisco Hernandez Arana Xajila y Francisco Diaz Gebuta Quej. Guatemala, 1936.

Adrian Recino s. Memorial de Solola. Anales de los Cakchiqueles. Mexico, 1950.

Испанские источники

Наиболее ранними испанскими источниками являются различные документы (письма, записки, описания) самих участников или очевидцев завоевания Центральной Америки. Майя впервые упоминаются уже у Бартоломе Колумба, далее следует отметить Ангиеру (иначе Петрус Мартир, т. е. Петр Мученик), письма Кортеса к императору Карлу V и записки Берналя Диаса дель Кастильо, участника экспедиций Грихальвы и Кортеса (опубликованы после смерти автора):

Pietro Martire Anghiera (Petrus Martyr). De orbo Novo decades. Compluti, 1516. Последнее издание: F. A. Macnutt (Editor). De orbo novo. The eight decades of Peter Martyr D'Anghera. Translated from the Latin with Notes and Introduction, I — II, New York and London, 1912.

P. Mariano Cuevas. Cartas y otros documentos de Hernan Cortes novisamente descubiertos... Sevilla, 1915.

F. A. Macnutt (Editor). Letters of Cortes. The five letters of relacion from Fernando Cortes to the Emperor, Charles V. New York and London, 1908.

Don Pascual de Gavangos. Cartas y relaciones de Hernan Cortes al emperador Carlos V. Paris, 1866.

Bernai Diaz del Сasti11o. Historia verdadera de la conquista de la Nueva Espana. Madrid, 1632. Много последующих изданий, в том числе русское:

Д. Н. Егоров. Записки солдата Берналя Диаза, I — II. Л., 1925 (вольный перевод с значительными пропусками).

Из сводных изданий испанских источников XVI в. прежде всего следует отметить "Собрание неизданных документов", в 11-м и 13-м томах 2-й серии которого изданы "Сообщения из Юкатана", далее издание ряда важных документов Икасбельсеты, "Письма из Индий" и "Документы по истории Юкатана":

Colleccion de documentos ineditos, relativos al descubrimiento, conquista y colonizacion de los posesiones espanoles en America y Oceania, sacados en su niayor parte del Real Archivo de Indias baio la direccion de Joaquin Pacheco, 1 — 42. Madrid, 1864 — 1884. Издание без критического аппарата, очень небрежное. Сокращенное название CDI.

Colleccion de documentos ineditos, relativos al descubrimiento, conquista y organizacion de los antiguos posesiones Espanoles de Ultramar, 2 Seria, 1 — 25. Madrid, 1900. Продолжение серии CDI. Сокращенное название CDU; тома 11 и 13 — "Сообщения из Юкатана" (Relaciones de Yucatan, сокращенно RY).

Joaquin Garcia Icazbalceta. Colleccion de documentos para la historia de Mexico, I — II. Mexico, 1856 — 1866. В числе различных документов в томе I издан Toribio de Benavente o Motolinia. "Historia de los Indios de Nueva Espana" (1540?).

Cartas de Indias. Madrid, 1877.

Documentos para la historia de Yucatan. Merida, 1936 — 1938.

В течении XVI в. появилось несколько общих трудов. Все они весьма тенденциозны, но благодаря обилию фактического материала, требующего, конечно, строго критического подхода, являются ценными источниками:

Gonzalo Fernandes de Oviedo y Valdes. Historia general y natural de las Indias, islas y tierra firme del mar oceano. Sevilla, 1535 (первая часть), Valladolid, 1550 (вторая часть). Следующее издание в 4 томах — Madrid, 1851 — 1855; новейшее издание в 11 томах — Asuncion, 1944 — 1945.

Francisco Lopez de Gomara. Historia general de las Indias... y la conquista de Mexico y de la Nueva Espana. Первое издание (Zaragoza, 1552) сожжено инквизицией. Есть много последующих изданий, самое распространенное в "Biblioteca de autores espanoles" (t. XXII, 1877). Новейшее издание вышло в Мексике в 40-х годах.

Bartolome de Las Casas. Brevissima relacion de la destruyccion de las Indias. Sevilla, 1552.

Bartolome de Las Casas. Historia de las Indias. Издания:

Madrid, I — V. 1875 — 1878. Mexico, 1877 — 1878; Madrid, 1926 — 1927.

Bartolome de Las Casas. Apologetica historia de las Indias. Nueva Biblioteca de Autores Espanoles. Historiadores de Indias, v. XIII, Madrid, 1909.

Fr. Cervantes de Salazar. Cronica de la Nueva Espana, I — III. Madrid, 1560. Последующие издания: Madrid, 1914; Mexico, 1936.

Diego Duran. Historia de la Nueva Espana y islas de tierra firme, 1579 — 1588. I — II. Есть мексиканское (Mexico, 1867 — 1880) и другие издания.

[Antonio de Ciudad Real]. Relacion breve y verdadera de algunas cosas de las muchas que sucedieron al Padre Fray Alonso Ponce... en las provincias de la Nueva Espana (1588), I — II, Madrid, 1873.

Jose de Acosta. Historia natural y moral de las Indias, en que se tratan las cosas notables del cielo, elementos, metales, plantas y animales de ellos; y los ritos, ceremonias, leyes, gobierno de los Indios. Sevilla, 1590.

Некоторые дополнительные материалы имеются у церковных историков Мендиеты и Гонсаго:

Geronimo de Mendieta. Historia eclesiastica Indiana (1570). Издан в "Собрании документов по истории Мексики" Икасбальсеты.

Gonzago. De origine Seraphicae. Religionis Franciscanae. Romae, 1587.

Из других источников XVI в. следует упомянуть "Общую историю" Саагуна, где, кроме обильного материала, имеются многочисленные иллюстрации; хотя в ней трактуется о мексиканцах, многие данные могут быть применены и к майя, учитывая близкое сходство хозяйства и культуры:

Bernardino de Sahaguib Historia general de las cosas de Nueva Espana, I — V. Mexico, 1829 — 1830. Другие издания: Paris, 1880; Mexico, 1938.

Раннюю испанскую историографию завершают обширные исторические труды, появившиеся в XVII в. Из них для изучения майя наиболее важны Эррера, Лисана, Когольюдо и Вильягутьерре:

Antonio de Herrera. Historia general de los hechos de los castellanos en las islas i tierra firme del mar oceano, I — V. Madrid, 1601 — 1615. Последующее издание в 9 томах: Madrid, 1726 — 1730.

Gregorio Garcia. Origen de los indios de el Nuevo Mundo o Indias Occidentales. 1606. Второе издание: Madrid, 1729.

Juan de Torquemada. Los veinte i un libros rituales i Monarquia Indiana, I — V. Madrid, 1613. Последующие издания-Madrid, 1723; Mexico, 1943.

Bernardo de Lizana. Historia de Yucatan. Devocionario de Nuestra Senora de Izamal y conquista espiritual impresa en 1633. Valladolid. Второе издание: Mexico, 1893.

P. Sanchez de Aguila r. Informe contra idolorum cultores del Obispado de Yucatan. Madrid, 1639. Другие издания: AMNM 1892 (1900); Marida, 1937.

Diego Lopez de Cogolludo. Historia de Yucathan. Madrid, 1688. Другие издания: Merida, 1867 — 1868; Merida 1892-1895.

Andres de Avendano y Loyola. Relacion de las dos entradas que hize a la conversion de los gentiles Ytzaes y Cehaches (Peten — Itza). Merida, 6 de abril de 1696. Рукопись в библиотеке в Чикаго. Отрывки изданы у Минса: Ph. A. Means. History of the Spanish conquest of Yucatan and of the Itzas. PMP, 7, 1917.

Francisco A. de Fuentes y Guzman. Historia de Guatemala o recordacion Florida escrita el siglo XVII, I — II. Madrid, 1882. Последнее издание в 3 томах: Guatemala, 1932 — 1933.

Vazquez de Espinosa. Compendio y descripcion de las Indias Occidentales (XVII в.). Отрывки приводит Перес Мартинес (Perez Martinez) в издании Ланда (1938). Издан в последние годы в США Кларком (Ch. U. Clark).

Juan de Villagutierre Soto-Mayor. Historia de la conquista de la Provincia de el Itza, Reduccion y Progresses de la de El Lacahdon, y Otras Naciones de Indios Barbaros, de la Mediacion de el Reyno de Guatemala, a los Provincias de Yucatan, en la America Septentrional. Madrid, 1701. Второе издание: Guatemala, 1933.

F.Nunez de la Vega. Constituciones dioecesanas del obispado de Chiappa. Rome, 1702.

Francisco de Elorza y Rada. Nobiliario de el Valle de la Valdorba... Con el extracto de conquista de el Ytza en la Nueva Espana. Pamplona, 1714. Английский перевод Минса: P. A. Means. A Narrative of the conquest of the province of the Ytzas in New Spain. Paris, 1930. Есть испанское издание: Valencia, 1943.

Путешествия XIX в.

Промежуточное место между источниками и исследованиями занимают описания путешественников. Они касаются главным образом археологических памятников и в значительно меньшей степени этнографии. Наиболее ценный материал дают Стефенс, Мореле и Шарней. Особо следует отметить русского этнографа Патканова, давшего краткое описание своего путешествия в Юкатан, насыщенное интересными этнографическими и археологическими сведениями.

Antiquites Mexicaines. Relation des trois expeditions du colonel Dupaix, ordonnees en 1805, 06 et 07, notamment celles de Mitla et de Palenque, avec les dessins..., I — II. Paris, 1844.

Frederic de Waldeck. Voyage pittoresque et archeologique dans la province d'Yucatan (Amerique Centrale), pendant les annees 1834 et 1836. Paris, 1838.

J. L. Stephens. Incidents of Travel in Central America, Chiapas and Yucatan, I — II. New York, 1841.

I L. Stephens. Incidents of Travel in Yucatan, I — II. New York, 1843. Переиздания: 1847, 1848, 1855, 1856, 1858, 1860, 1868; London, 1843; Campeche, 1843 — 1850; Leipzig, 1853.

Дж. Стефенс. Иллюстрированные записки о любопытной экспедиции в Центральную Америку... СПб., 1866.

F. Catherwood. Views of Ancient Monuments in Central America, Chiapas and Yucatan. New York, 1844.

John Вaily. Central America, Describing Each of the States of Guatemala, Honduras, Salvador, Nicaragua and Costa Rica; Their Natural Features, Products, Population and Remarkable Capacity for Colonization. London, 1850.

E. G. Squier. Notes on Central America; Particularly the States of Honduras and San Salvador. New York, 1855.

Carl von Scherzer. Travels in the Free States of Central America: Nicaragua, Honduras and Salvador, I — II. London, 1857. E. G. Squier. The States of Central America, Comprising Chapters on Honduras, San Salvador, Nicaragua, Costa Rica, Guatemala, Belize, the Bay Islands, the Mosquito Shore and the Honduras Inter-Oceanic Railway. New York, 1858.

Arthur Morelet. Voyage dans l'Amerique Centrale, le Cuba et le Yucatan, I — II. Paris, 1857. Есть английский перевод: Travels in Central America. New York, 1871.

Desire Chama y. Cites et ruines Americaines. Mitla, Palenque, Izamal, Chichen-Itza, Uxmal, recuillies et photographiees... Paris, 1863.

J. W. Boddam-Whetham. Across Central America. London, 1877.

Desire Charnay. Les anciennes villes du Nouveau-Monde. Voyage d'explorations au Mexique et dans l'Amerique Centrale, 1857 — 1882. Paris, 1885. Есть английский перевод: The Ancient Cities of the New World. New York, 1887.

C. К. Патканов. По гациендам и руинам Юкатана. "Земле ведение", т. III, вып. 1 — 4, СПб., 1896.

А. Р. Maudslay and А. С. Maudslау. A Glimpse at Guatemala and Some Notes on the Ancient Monuments of Central America. London, 1899.

Caecilie Seler. Auf alten Wegen in Mexico und Guatemala. Berlin, 1900.

Общие работы

Обзор майя имеется во многих сводных работах (в настоящее время сильно устаревших). Из них важнейшие следующие:

H H. Bancroft. The Native Races of the Pacific States, I — IV. San Francisco, 1882.

D. G. Brin ton. The American Race: A Linguistic Classification and Ethnographic Description of the Native Tribes of North and South America. Philadelphia, 1901.

E. Seler. Gesammelte Abhandlungen zur amerikanischen Sprach- und Altertumskunde, I — V. Berlin, 1902 — 1923 (много ста тей по языку и письменности майя).

К. Геблер. Америка. В книге: Г. Гельмольт. История человечества, т. I. СПб., 1903.

Henri Beuchat. Manuel d'archeologie Americaine. Paris, 1912.

Herbert J. Spinden. Ancient Civilizations of Mexico and Central America. New York, 1917 (второе издание — 1922). На русском языке есть две обзорные статьи:

Б. И. Шаревская. Культура народа майя (Центральная Америка). "Наука и жизнь", М., 1936, № 7.

Н. И. Соболевский. Культура центрально-американских индейцев майя до покорения их испанцами. Ученые записки Московского областного педагогического института, т. IX, вып. 4, М., 1947.

Краткие сведения о майя приводятся в переведенной на русский язык экономической географии Латинской Америки:

П. Джемс. Латинская Америка. М., 1949.

Общий обзор изучения майя сделан Термером:

F. Termer. Die Mayaforschung. Nova Acta Leopoldina. Neue Folge, № 105, Bd. 15, Leipzig, 1952.

История

В конце XIX и начале XX в. появилось много общих исторических трудов, посвященных древним майя. Труды эти, совершенно неприемлемые по своим реакционным методологическим установкам, представляют некоторую ценность благодаря обширному фактическому материалу, часто взятому из малоизвестных или неопубликованных источников.

Charles St. John Fancourt. The History of Yucatan, from Its Discovery to the Close of the Seventeenth Century. London, 1854.

Charles Etienne Brasseur de Bourbourg. Histoire de nations civilisees du Mexique et de l'Amerique Centrale, I — IV. Paris, 1857.

Manuel Orozco y Berra. Historia antigua y de la conquista de Mexico, I — IV. Mexico, 1880.

Robertson A. Gibbs. British Honduras. London, 1883.

Alfredo Chavero. Mexico a traves de los siglos. Barcelona, 1887.

Eligio Ancon a. Historia de Yucatan, I — IV. Barcelona, 1889.

Juan Francisco Molina So lis. Historia del descubrimiento y conquista de Yucatan, con una resena de la historia antigua de este peninsula. Merida, 1896.

Walter Lehman n. Methods and Results in Mexican Research. Paris, 1909.

P. A. Means. History of the Spanish Conquest of Yucatan and of the Itzas. PMP, v. VII, 1917.

Jean Genet et Pierre Chelbatz. Histoire des peuples Mayas-Quiches (Mexique, Guatemala, Honduras). Paris, 1927.

Francisco Ximenez. Historia de la provincia de San Vicente de Chiapa y Guatemala, I — III. Guatemala, 1929 — 1931.

T. W. F. Gann and J. E. Thompson. The History of the Maya, from the Earliest Time to the Present Day. New York, 1931.

Frans Blom. The Conquest of Yucatan. New York, 1936.

Crescencio Carrillo y Ancon a. Historia antigua de Yucatan. Merida, 1937.

J. Antonio Villacorta. Prehistoria e historia antigua de Guatemala. Guatemala, 1938.

The Maya and their Neighbours. New York, 1940.

Enciclopedia Yucatanense, t. II, Epoca Maya, Ciudad de Mexico, 1945; t. III, Historia politice, Mexico, 1947.

S. G. Morley. The Ancient Maya. Stanford University, California, 1946.

Археология

Раскопки древних городов майя велись главным образом археологическими экспедициями США. Археологи, стараясь найти наиболее эффектные памятники, при раскопках обычно ограничивались только расчисткой главных зданий. Поэтому, несмотря на большое количество опубликованных работ, археология майя изучена довольно слабо. Археологические публикации часто отличаются рекламным характером.

Древние города майя расположены четырьмя основными группами: центральная (около озера Петен-Ица), южная, юго-западная (долина реки Усумасинты) и северная (Юкатан). В центральную группу входит древнейший и наиболее крупный из городов майя Тик'аль. Рядом с ним расположен Вашактун, где найдены самые ранние даты майя (IV в.) и великолепные образцы настенной живописи (здание B-XIII). Вокруг много других древних поселений. В южную группу входят Киригуа и Копан, второй по величине после Тик'аля древний город майя с замечательными памятниками скульптуры и архитектуры (в том числе знаменитая лестница, покрытая иероглифами). В юго-западную группу входят города долины реки Усумасинты: Паленке, Яшчилан, Пьедрас Неграс и расположенный еще дальше на юго-запад г. Тонина. Северную группу составляют города Юкатана, из которых наиболее известны Чичен-Ица, Ушмаль, Тулум, Чакмультун, Лабна, Сайиль и Коба. Во всех этих городах раскапывалось главное здание, обычно называемое "дворец" (Palacio). В Чичен-Ице изучались памятники архитектуры раннего периода — "Женский монастырь" (Casa de Monjas), "Церковь" (Iglesia) и еще несколько храмов, а также постройки мексиканского периода, особенно пирамида К'ук'улькана (El Castillo), астрономическая обсерватория (El Caracol), "Храм воинов" (Templo de los Guerreros) и "Храм ягуаров" (Templo de los Tigres). В двух последних зданиях обнаружена настенная живопись. Ушмаль, столица Тутуль Шиу, прославился "Дворцом губернатора" (Casa de Gobernador), "Домом волшебника" (El Castillo del Adivino) и "Женским монастырем". Особое внимание археологов привлекло "шоссе" (сакбе, "искусственная дорога" — на языке майя), начинающееся от г. Коба. Названия, данные испанцами и индейцами развалинам древних городов и отдельных зданий, не имеют, конечно, ничего общего ни с их древними названиями, ни с их назначением.

Общие работы по археологии

Последний по времени общий обзор археологии майя дан во II томе "Юкатанской энциклопедии" и в работе Морли "The Ancient Maya". Из более ранних общих работ следует отметить капитальную публикацию Моудсли:

А. Р. Maudslay. Archaeology, I — V. 1889 — 1902. В издании: Biologia Centrali-Americana, or Contributions to the Knowledge of the Fauna and Flora of Mexico and Central America. Edited by E. Du Cane Godman and Osbert Salvin. London.

Th. A. Joyce. Central American and West Indian Archaeology. London, 1916.

J. A. Villacorta. Arqueologia Guatemalteca. Guatemala, 1927.

Раскопки в Юкатане

E. H. Thompson. Archaeological Researches in Yucatan. PMM, v. III, № 1, 1904.

S. G. Morley. A Group of Related Structures at Uxmal, Mexico. AJA, 2 Ser., v. XIV, № 1, 1910.

S. G. Morley. Archaeological Research at the Ruins of Chi-chen Itza, Yucatan. CIW, Publ. № 200, 1913.

S. G. Mоrley. The Ruins of Tuloom, Yucatan. The Record of a Visit of the Carnegie Institution Central American Expedition of 1916 to an Important but Little Known Ancient Maya City. AMI v. XVII, № 3, 1917.

S. K. Lothrop. Tulum. An Archaeological Study of the East Coast of Yucatan. CIW, Publ. № 335, 1924.

S. G. Mоrley. Chichen Itza, an Ancient American Mecca NGM, v. XLII, № 1, 1925.

The Temple of the Warriors. CIW, News Service Bulletin, v. I, № 12, November 13. 1927.

J. E. S. Thompson. The Causeway of the Coba District, Eastern Yucatan. Proceedings of the Twenty-third International Congress of Americanists, New York, September 1928. Lancaster, 1928. Federico E. Mariscal. Estudio arquitectonico de las ruinas mayas. Yucatan y Campeche. Mexico, 1928.

The Maya of Middle America. CIW, News Service Bulletin, v. II, № 17 — 21, June 7. 1931.

К. Ruppert. Temple of the Wall Panels, Chichen Itza. CIW, Publ. № 403, 1931.

E. H. Morris, J. Chariot and A. A. Morris. The Temple of the Warriors at Chichen Itza, Yucatan. CIW, Publ. № 406, 1931.

J. E. S. Тhоmpsоn, H. E. D. Pоllосk and J. Сhariot. A Preliminary Study of the Ruins of Coba, Quintana Roo, Mexico. CIW, Publ. № 424, 1932.

A. Villa. The Yaxuna-Coba Causeway. CIW, Publ. № 436. 1934.

K. Ruppert. The Caracol at Chichen Itza, Yucatan, Mexico. CIW, Publ. № 454, 1935.

El Castillo, Pyramid-Temple of the Maya God, Kukulcan. CIW, News Service Bulletin, v. IV, № 12, April 25. 1937.

H. E. D. Pollock. The Case Redonda at Chichen Itza, Yucatan, CIW, Publ. № 456, 1937.

E. W. Andrews. A Group of Structures from Yucatan. CIW, Publ. № 509, 1939.

E. W. Andrews. The Archaeology of Southwestern Campeche. CIW, Publ. № 546, 1943.

W. P. Сое. A Possible Early Classic Site in Nothern Yucatan. CIW, NMA, DA, № 108, 1952.

Раскопки в департаменте Петен (район Тикаля)

T. Mаler. Explorations in the Departament of Peten, Guatemala, and Adjacent Regions. Topoxte, Yaxha, Benque Viejo, Naranjo. Reports of Explorations for the Museum. PMM, v. IV, № 2, 1908.

T. Maler. Explorations in the Departament of Peten, Guatemala and Adjacent Regions. Motul de San Jose, Peten-Itza. Reports of Explorations for the Museum. PMM, v. IV, № 3, 1910.

T. Maler. Explorations in the Departament of Peten, Guatemala. Tikal. Report of Explorations for the Museum. PMM, v. V, № 1, 1911.

A. M. Тozzer. A Preliminary Study of the Prehistoric Ruins of Tikal, Guatemala; A Report of the Peabody Museum Expedition, 1909-1910. PMM, v. V, № 2, 1911.

A.M. Тоzzer. A Preliminary Study of the Prehistoric Ruins of Nakum, Guatemala; A Report of the Peabody Museum Expedition, 1909-1910. PMM, v. V, № 3, 1913.

O. G. Ricketson. The Culture of the Maya. I. Excavations at Uaxactun. CIW, Suppl. Publ. № 6, 1933.

R. Wauchope. House Mounds of Uaxactun, Guatemala, CIW, Publ. № 436, 1934.

O. G. Ricketson and E. B. Ricketson. Guatemala. Group E. 1926 — 1931. CIW, Publ. № 477, 1937.

A. L. Smith. Structure A-XVIII, Uaxactun. CIW, Publ. №483, 1937.

R. E. Smith. A Study of Structure A-I Complex at Uaxactun, Peten, Guatemala. CIW, Publ. № 456, 1937.

S. G. Mor ley. The Inscriptions of Peten, I — V. CIW, Publ. № 437, 1937 — 1938.

Раскопки в долине Усумасинты

Ch. E. Brasseur de Bourbourg. Recherches sur les ruins de Palenque. Paris, 1866.

T. Maler. Researches in the Central Portion of the Usumat-sintla Valley. Report of Explorations for the Museum, 1898 — 1900. PMM, v. II, № 1, 1901; Xs 2, 1903.

T. Maler. Explorations of the Upper Usumatsintla and Adjacent Regions. Altar de Sacrificions; Seibal; Itsimte-Sacluk; Cankuen. Report of Explorations for the Museum. PMM, v. IV, № 1, 1908.

L. Satterthwaite. Description of the Site with Short Notes on the Excavations of 1931 — 1932. PNPP, № 1, 1933.

L. Satterthwaite. South Group Ball Court. Preliminary Note on the West Group Ball Court. PNPP, № 2, 1933.

L. Satterthwaite. Palace Structure J-2 and J-6. PNPP, № 3, 1935.

L. Satterthwaite. Notes on the Work of the Fourth and Fifth University Museum Expeditions to Piedras Negras, Peten, Guatemala. MR, v. III, № 1, 1936.

L. Satterthwaite. The Sixth Piedras Negras Expedition. University Museum Bulletin, University of Pennsylvania, v. VI, № 5, Philadelphia, 1936.

L. Satterthwaite. A Piramid without Temple Ruins. PNPP, № 5, 1936.

J. E. S. Thompson. The Introduction of Puuc Style of Dating at Yaxchilan. CIW, NMA, DA, № 110, 1952.

Alberto Ruz Lhuillier. Exploraciones en Palenque. AIN, t. 5, № 33, 1952.

Раскопки на юге (Копан и Киригуа)

G. В. Gordon. Prehistoric Ruins of Copan, Honduras. A Preliminary Report of the Explorations by the Museum, 1891 — 1895. PMM, v. I, № 1, 1896.

G. B. Gordon. The Hieroglyphic Stairway, Ruins of Copan. Report on Explorations by the Museum. PMM, v. I, № 6, 1902.

E. L. Hewett. The Excavations at Quirigua in 1912. Bulletin of the Archaeological Institute of America, v. III, Norwood, 1912.

G. B. Gordon. An Unpublished Inscription from Quirigua, Guatemala. Proceedings of the Eighteenth Session of the International Congress of Americanists, London, 1912. London, 1913.

The Ruins of Quirigua. CIW, News Service Bulletin, v. III, № 19, December 16. 1934.

S. G. Mоrley. The Inscriptions at Copan. CIW, Publ. Mi 219, 1920.

S. G. Mоrley. Guide Book to the Ruins of Quirigua. CIW, Suppl. Publ. № 16, 1935.

A. L. Smith and A. V. Kidder. Explorations in the Motagua Valley, Guatemala. CIW, CAAH, № 41, 1943.

Этнография

Литература по этнографии майя весьма скудна. Это объясняется тем, что внимание буржуазных ученых приковано к древней культуре майя. Современными индейцами майя они интересовались главным образом в связи с поисками пережитков древней религии, календаря и т. д. Основные этнографические исследования по юкатанским майя написаны Тоззером, Томпсоном, Ганном, Редфильдом и Стеггердой.

А. М. Тоzzer. A Comparative Study of the Maya and the Lacandones. New York, 1907.

T. W. F. Gann. The Maya Indians of Southern Yucatan and Northern British Honduras. BAE, Bull. 64, 1918.

J. E. S. Thompson. Ethnology of the Mayas of Southern and Central British Honduras. FM, v. XVII, № 2, 1930.

Robert Redfield. The Culture of the Maya. CIW, Suppl. Publ. № 6. 1933.

Robert Redfield and Alfonso Villa. Chan Kom, a Maya Village. CIW, Publ. № 448, 1933.

Antonio Mediz Bolio. The Land of the Pheasant and the Deer. Mexico, 1935.

Morris Steggerda. Maya Indians of Yucatan. CIW, Publ. № 531. 1941.

R. L. Roys. The Indian Background of Colonial Yucatan. CIW, Publ. № 548, 1943.

Enciclopedia Yucatanense, t. VI, Yucatan actual: los indigenos y su cultura, gramatica maya, los mestizos", los blancos, regionalismos linguisticos, higiene general, organizacion politica, economica etc., del estado, Ciudad de Mexico, 1946.

Этнографическая литература по отдельным вопросам

О. F. Cook. Milpa Agriculture, a Primitive Tropical System. Smithsonian Institution, Washington, Rep. 1921.

P. H. F. Fоllet. War and Weapons of the Maya. Middle American Papers, Tulane University. New Orleans, 1932.

F. G. Benedict. The Food of the Present-day Maya Indians of Yucatan. CIW, Publ. № 456, CAA, № 18, 1936.

Margaret Park Redfield. The Folk Literature of a Yucatan Town. CIW, Publ. № 456, 1937.

Robert Redfield. Race and Class in Yucatan. CIW, Publ. № 501, 1938.

Robert Wauchope. Modern Maya Houses. CIW, Publ. № 502, 1938.

R. L. Roys. Personal Names of the Maya of Yucatan. CIW, Publ. № 523, 1940.

Этнографическая литература по индейцам языковой группы майя (лакандоны, какчикели, цутухиль, киче, кeкчи, покоман, мам, ишиль, центаль, цоциль, чонталь, чоль, чорти)

О. Stoll. Zur Ethnographie der Republik Guatemala. Zurich, 1884. Испанский перевод: Guatemala, 1938.

F. Вlоmand O. La Farge. Tribes and Temples. A Record of the Expedition to Middle America conducted by the Tulane University of Louisiana in 1925, I — II. New Orleans, 1926 — 1927.

L. Schultze-Jena. Indiana, I — III. Jena, 1933 — 1938 (I. Leben, Glaube und Sprache der Quiche von Guatemala, 1933).

Robert Redfield. Notes on the Ethnography of Tzeltal Communities of Chiapas. CIW, Publ. № 509, 1939.

C. Wisdom. The Chorti Indians of Guatemala. Chicago, 1940.

R. Girard. El Chorti. Revista del Archivo y Biblioteca Nacionales, v. 19, Tegucigalpa, 1940.

Charles Wagley. Economic of a Guatemalan Village. Menasha. 1941. Suppl. to AA, v. 43, № 3. Memoirs of the American Anthropological Association, № 58.

J. S. Lincoln. The Maya Calendar of the Ixil of Guatemala. CIW, Publ. № 528, 1942.

Lila M. O'Neale. Textiles of Highland Guatemala. CIW, Publ. № 567, 1945.

Felix Webster Mac Bryde. Cultural and Historical Geography of Southwest Guatemala. Washington, 1947.

F. V. Schoies and R. L. Roys. The Maya Chontal Indians of Acalan — Tixchel, a Contribution to the History and Ethnography of the Yucatan Peninsula. CIW, Publ. № 560, 1948.

J. E. S. Thompson. Waxen Idols and sacrifical Rite of Lacandon. CIW, NMA, DA, № 109, 1952.

Язык

Наиболее ранние из дошедших до нас грамматик языка майя (юкатанский диалект) составлены Коронелем, Сан Буэнавентурой и Бельтраном. Из последних грамматик лучшей является грамматика Тоззера, снабженная обширным библиографическим указателем.

Juan Coronel. Arte en lengua de Maya recopilado y enmendado. Mexico, 1620. Переиздана Мартинесом в 1929 г. вместе со словарем Мотуль (см. ниже).

Gabriel de San Buenaventura. Arte de la lengua Maya. Mexico, 1684. Второе издание: Mexico, 1888 (издатель Икасбальсета).

Pedro Beltran de Santa Rosa Maria. Arte de el idioma Maya reducido a sucintas reglas y semilexicon Yucateco. Mexico, 1746. Второе издание: Mexico, 1859 (издатель Эспиноса).

Joaquin Ruz. Gramatica Yucateca formada para la instruccion de los indigenos, sobre el compendio de D. Diego Narciso Herranz y Quiros. Merida, 1844.

Eduard Seler. Das Konjugationssystem der Maya-Sprachen. Leipzig, 1887. Переиздана в книге: Gesammelte Abhandlungen zur Amerikanischen Sprach- und Altertumskunde, t. I. Berlin, 1902. M. Zavala. Gramatica Maya. Merida, 1896.

Alfred M. Tozzer. A Maya Grammar with Bibliography and Appraisement of the Works Noted. PMP, v. IX, 1921.

William Gates. A Grammar of Maya. Maya Society Publication, № 13, Baltimore, 1938.

Из словарей языка майя XVI — XVII вв., составленных испанскими миссионерами, опубликовано только два (словарь из Мотуля и словарь из Тикуля). Из последующих словарей наиболее важны словари Пио Переса, использовавшего ранние испанские источники:

J. Martinez Hernandes (издатель). Diccionario de Motul, maya-espanol, atribuido a Fray Antonio de Ciudad Real y Arte de lengua maya por Fray Juan Coronel. Merida, 1929 (словарь составлен в конце XVI в. и является основным источником по лексике языка майя. У Мартинеса опубликована половина — майя-испанский словарь).

Венский словарь: Vocabulario de Mayathan por su abeceario. Предполагаемый составитель Диего Лехоя (Diego Lejon). Хранится в Национальной библиотеке в Вене. Не опубликован. См.: R. L. Roys. The Vienna dictionary. CIW, DHR, NMA, №41, Cambridge, 1944.

Словарь из Сан-Франсиско (монастырь в Мериде). Второй по важности после словаря Мотуль. Предполагаемый автор — Сан Буэнавентура. Сохранился в копии Пио Переса. Не опубликован. Фотокопия в США (Peabody Museum). Также не опубликован словарь Солана (Solana. Vocabulario muy copioso en lengua espanola y maya de Yucatan. 1632), хранящийся в США (библиотека Brig-liam Young University).

Словарь из Тикуля (Ticul, 169Q). Опубликован Пио Пересом (Coordinacion alfabetica..., 1898).

Juan Pio Perez. Diccionario de la lengua Maya. Merida,1866 — 1877.

Charles Etienne Brasseur de Bourbourg. Dictionnaire et chrestomatie de la Langue Maya precedes d'une etude sur le systeme graphique des indigenes du Yucatan (Mexique). Paris, 1872. Juan Pio Perez. Coordinacion alfabetica de las voces del idioma Maya que se hallan en el arte y obras del Padre Fr. Pedro Bertran de Santa Rosa, con las equivalencias castellanas que en las mismas se hallan. Merida, 1898.

M. Zavala y Medina. Vocabulario Espanol-Maya Merida, 1898.

Работы по другим, языкам лингвистической группы майя:

Charles Etienne Brasseur de Bourbourg. Gramatica de la lengua quiche. Grammaire de la langue quichee, espagnole-francaise, mise en parallele avec ses deux dialectes, cakchiquel et tzutuhil... Paris, 1862.

C. F. H. G. de Chareneey. Vocabulaire de la langue tzotzil. Memoires de l'Academie National des Sciences, Arts et Belles-Lettres de Caen. Caen, 1885.

О. Stoll. Die Sprache der Ixil-Indianer, ein Beitrag zur Ethnologie und Linguistik der Maya-Voelker. Leipzig, 1887.

V. Pineda. Historia de las sublevaciones indigenas habidas en el estado de Chiapas. Gramatica de la lengua Tzel-tal y diccionario de la misma. Chiapas, 1888.

O. Stoll. Die Maya-Sprachen der Pokom-Gruppe, I — II. Wien, 1888; Leipzig, 1896.

C. F. H. G. de Charencey. Vocabulario tzotzll-espanol. Dialecto de los indios de la parte oriental del Estado de Chiapas (Mexico). Orleans, 1889.

R. Burkitt. Notes on the Kekchi language. AA, 4, 1902.

Fernando Calo p. Vocabulario del Idioma Kakchiquel traducido al espanol. Quetzaltenango, 1927.

F. Moran. Arte y diccionario en lengua cholti. Maya Society, Publ. № 9, Baltimore, 1935.

M. E. Becerra. Vocabulario de la lengua chol gue se habla en el Distrito de Palenque del Estado de Chiapas... AMNA, Epoca 5, 2, Mexico, 1935.

Материалы по диалектам майя имеются также в этнографических работах.

Письменность

Литература по письменности майя (попытки расшифровки), весьма обширная по количеству названий, отличается крайне небрежным отношением к первоисточникам и безудержной фантастичностью. При этом последние работы (Томпсон, 1950) по нелепости толкований мало отличаются от самых ранних. Отдельные правильные чтения слов встречаются у тех авторов, которые пытались читать тексты с помощью "алфавита Ланда" (см. полемику между Томасом и Зелером в 1892 — 1893 гг.). Однако попытки читать тексты майя чисто фонетически не дали никаких результатов, и в дальнейшем ученые под влиянием реакционных школ перешли к другой крайности — попыткам толковать тексты как чисто идеографические, что окончательно завело проблему расшифровки в тупик. Принципы расшифровки письменности майя впервые изложены в статье Ю. В. Кнорозова: Древняя письменность Центральной Америки. Советская этнография, 1952, М. — Л., № 3.

Из зарубежных работ наиболее важны для дальнейшего изучения иероглифических рукописей майя работы Тоззера и Аллена (1910) и Гэйтса (1931).

William Bollaert. A Maya hieroglyphic alphabet of Yucatan. Memoirs of the Anthropological Society of London, v. 2, London, 1866.

Charles Etienne Brasseur de Bourbourg. Manuscrit Troano. Etudes sur le systeme graphique et la langue des Mayas, I — II. Paris, 1869 — 1870.

Leon de Rosny. Essai sur le dechiffrement de l'ecriture hieratique de l'Amerique Centrale. Paris, 1876.

P. J. J. Valentini. The Landa Alphabet; a Spanish Fabrication. Proceeding of the American Antiquarian Society, № 75, Worcester, Massachusetts, 1880.

Cyrus Thomas. A Study of the manuscript Troano. Contribution to North American Ethnology, 5, Washington, 1882.

Cyrus Thomas. Key to the Maya Hieroglyphs. Science, XX, New York, 1892.

E. Seler. Does there really exist a phonetic key to the Maya Hieroglyphic Writing? Science, XX, New York, 1892.

Cyrus Thomas. Are the Maya Hieroglyphics Phonetic? AA, VI, 1893.

E. Seler. Is the Maya Hieroglyphic Writing Phonetic? Science, XXI, New York, 1893.

D. G. Вrinton. A Primer of Mayan Hieroglyphics. University of Pennsylvania, Series in Philology, Literature and Archaeology, v. III, № 2, Philadelphia, 1895.

E. Se1er. On the present state of our knowledge on of the Mexican and Central American hieroglyphic writing. Proceedings of the 13th International Congress of Americanists. New York, 1905.

P. Sсhellhas. Die Gottergestalten der Mayahandschriften. Dresden, 1897. Английский перевод: PMP, v. IV, № 1, 1910.

A. M. Tozzer and G. Allen. Animal Figures in the Maya Codices. PMP, v. IV, № 3, 1910.

S. G. Morley. An Introduction to the Study of the Maya Hieroglyphs. BAE, Bull. 57, 1915 (фактически работа по календарю).

H. Beyer. The Analysis of the Maya Hieroglyphs. International Archiv fuer Ethnographie. Leiden, 1930.

William Gates. An Outline Dictionary of Maya Glyphs. MSP, № 1, 1931. '

H. Beyer. Outline of the stylistic history of the Maya hieroglyphs. Middle American. Research Series, Publ. №4, Middle American Papers, Tulane University, New Orleans, 1932.

William Gates. The Landa so-called "Alphabet". MSQ, v. I, № 4, September, 1932.

B. L. Whоrf. The Phonetic Value ef Certain Characters in Maya Writing. PMP, v. 13, № 2, 1933.

J. Genet. L'ecriture Maya-Quichee et les glyphes phonetiques. Revue des etudes Maya-Quichees, v. I, № 2, Paris, 1934.

H. Beyer. La historia de la escritura Maya. ASG, t. XI, № 4, junio, 1935.

В. L. Whorf. Maya Writing and Its Decipherment. MR, 2, 1935.

R. С. E. Long. Maya and Mexican Writing. MR, 2, 1935.

O. D. E. Bunge. Les pages des abeilles du Codex Tro. JAP, 28, 1936.

H. Beyer.. Studies on the Inscription at Chichen Itza. CIW, Publ. № 483, CAA, v. IV, № 21, 1937.

Werner Wolff. Dechiffrement de l'ecriture Maya et traduction des codices. Paris, 1938.

B. L. Whorf. Decipherment of the Linguistic Portion of the Maya Hieroglyphs. Smithsonian Institution. Report for 1941. Washington, 1942.

P. Schellhas. Die Entzifferung der Mayahieroglyphen ein unloesbares Problem? Ethnos, 10, Stockholm, 1945.

J. Eric S. Thompson. Maya Hieroglyphic Writing. CIW, Publ. № 589, 1950 (фактически работа по календарю).

Календарь

Подробное изложение календаря и хронологии древних майя см. в приведенных в разделе о письменности работах Морли (1915) и Томпсона (1950), в общей работе Морли (The Ancient Maya, 1946) и во II томе "Юкатанской энциклопедии". О календаре написано чрезвычайно много исследований. Ниже приводятся важнейшие из них.

Е. W. Foerstemann. Erlauterung zur Mayahandschrift der Koeniglichen offentlichen Bibliothek zu Dresden. Dresden, 1886. Английский перевод: PMP, v. IV, № 2, 1910.

С. Р. Воwditeh. The Numeration, Calendar System and Astronomical Knowledge of the Mayas. Cambridge, 1910.

H. J. Spinden. Central American Calendars and the Gregorian Day. Journal of the National Academy of Sciences, v. VI, Washington. 1920.

J. E. Thompson. A Correlation of the Mayan and European Calendars. FM, v. XVIII, № 1, 1927.

Herman Beyer. On the Correlation between Maya and Christian Chronology. MR, v. II, № 1, 1935.

J. E. S. Thompson. Maya Chronology: the Correlation Question. CIW, Publ. Mi 456, 1937.

R. B. Weitzel. Yucatecan Chronological Systems. American Antiquity, v. 13, № 1, July, 1947.

Linton Satterthwaite. Concept and Structure of Maya Calendrical Arithmetics. Philadelphia, 1947.

Rafael Girard. El calendario Maya-Mexica. Origen, funccion, desarrollo y lugar de procedencia. Mexico, 1948.

Искусство

H. J. Spinden. A Study of Maya Art. PMM, v. VI, 1913. T. A. Joyce. Guide to the Maudslay Collection of Maya Sculptures. London, 1923.

E. P. Dieseldorff. Kunst und Religion der Mayavolker. ZE, Heft 1/2, 1925.

T. A. Joyce. Maya and Mexican Art, London, 1927.

A. A. Сидоров. Искусство древней Америки. M. — Л., 1937.

E. W. Andrews. A Group of Related Sculptures from Yucatan. CIW, Publ. № 509, CAAH, v. V, № 26, 1939.

Catherine Oglesby. Modern Primitive Arts of Mexico, Guatemala and the Southwest. New York and London, 1939.

P. Keleman. Medieval American Art, I — II. New York, 1943.

Salvador Toscane. Arte precolombino de Mexico. Mexico, 1944.

A. Villagra Caleti, Bonampak. La ciudad de los muros pintados. Mexico, 1949.

Stephen F. Borhegyi. A Group of Jointed Figurines in the Guatemala National Museum. CIW, NMA, DHR, № 100, 1950.

S. K. Lothrop. Metals from the Cenote of Sacrifice, Chichen Itza, Yucatan. PMM, v. X, № 2, 1952.

Периодические издания

Большое количество статей по индейцам майя опубликовано в периодической литературе. Ниже приводятся основные периодические издания, печатающие работы по американистике. Указаны также многотомные издания источников (не имеющие автора). Слева дается сокращенное название.

А — Anthropos. Internationale Zeitschrift fuer Volker- und Sprachenkunde. Wien, Freiburg.

AA — American Anthropologist. Berkley, Menasha, USA.

AAm — Acta Americana. Texas.

AAn — Ajnerican Antiquity. Salt Lake City, USA.

AASP — American Antiquarian Society. Proceedings. Worcester, Massachusetts.

A&A — Art and Archaeology. Washington.

AHR — American Historical Review. New York.

AI — America indigena. Mexico.

AJA — American Journal of Archaeological Institute of America Norwood. Menasha, USA.

AIN — Anales del Instituto Nacional de Antropologia e Historia. Mexico. Продолжение серии AMNA, с 1939 г.

AMJ — American Museum Journal. New York.

AMNA — Anales del Museo Nacional de Arqueologia, Historia y Etnografia. Mexico. Продолжение серии AMNM, с 1922 (см. AIN).

AMNM — Anales del Museo Nacional de Mexico. Mexico, 1887 — 1913.

APAMNH — Anthropological Papers of the American Museum of Natural History. New York.

APUP — Anthropological Publication of the University of Pennsylvania. Philadelphia.

Ar — Archaeology. New York, USA.

ARBAE — Annual Report of the Bureau of American Ethnology. Washington.

ASG — Anales de la Sociedad geografica e historica de Guatemala. Guatemala.

BAE, Bull. — Bureau of American Ethnology. Smithsonian Institution, Bulletin. Washington.

BAEs — Biblioteca de Autores Espanoles. Madrid.

BBAA — Boletin bibliografico de antropologia americana. Mexico.

BSAB — Bulletin de la Societe des Americanists de Belgique. Bruxelles.

CAA — Contribution to American Archaeology (см. CIW).

СААН — Contribution to American Anthropology and History (cm. CIW).

CDI — Colleccion de documents ineditos, relativos al descubrimiento, conquista y colonizacion de los posesiones espanoles en America y Oceania, sacados en su mayor parte del Real Archivo de Indias bajo la direccion de Ioaquin Pacheco, 1 — 42. Madrid.

CDU — Colleccion de documentos ineditos, relativos al descubrimiento, conquista y organizacion de los antiguos posesiones Espanoles de Ultramar, 2 Seria, 1 — 25. Madrid. Продолжение серии GDI.

CIA — Congreso Internacional de americanistas. Congres International des Americanistes. Compte rendu (см. PICA).

CIW — Carnegie Institution of Washington.

CAA — Contribution to American Archaeology.

CAAH — Contribution to American Anthropology and History.

DHR — Division of Historical Research.

DA — Department of Archaeology.

E — Ethnos. Published quarterly by the ethnographical Museum of Sweden, Stockholm, and the Swedish Oriental Society. Stockholm.

EY — Enciclopedia Yucatanense, I — VIII. Mexico.

FM — Field Museum of Natural History. Anthropological Series. Chicago.

IAE — International Archiv fuer Ethnographie. Leiden.

JAP — Journal de la Societe des Americanistes de Paris. Paris.

JRAI — The Journal of the Royal Anthropological Institute of Great Britain and London.

JNAS — Journal of the National Academy of Science. Paris.

MAA — Memoirs of the American Anthropological Association.

MR — Maya Research. Department of Middle America Research. The Tulane University of Luisiana. New Orleans.

MSP — Maya Society Publication. Baltimore.

MSQ — Maya Society Quarterly. Baltimore.

NGM — National Geographical Magazine. Publication of the National Geographic Society.

NH — Natural History. New York.

NMA — Notes on Middle American Archaeology and Ethnology (cm. CIW).

PICA — Proceedings of the International Congress of Americanists (cm. CIA).

PMAR — Annual Reports of the Peabody Museum of American Archaeology and Ethnology, Harvard University. Cambridge, Massachusetts.

PMM — Memoirs of the Peabody Museum of American Archaeology and Ethnology, Harvard University. Cambridge, Massachusetts.

PMP — Papers of the Peabody Museum of American Archaeology and Ethnology, Harvard University. Cambridge, Massachusetts.

PNPP — Piedras Negras Preliminary Papers. University Museum, University of Pennsylvania. Philadelphia.

SIR — Smithsonian Institution. Report. Washington.

UMP — University Museum Bulletin. University of Pennsilvania.

YBCIW — Year Book of the Carnegie Institution of Washington.

ZE — Zeitschrift fuer Ethnologie. Berlin.

ИЛЛЮСТРАЦИИ И КАРТЫ

Карта Юкатана

Карта найденная вместе с рукописью де Ланда

Карта найденная вместе с рукописью де Ланда (2 вариант)

Иероглифы дней

Иероглифы дней (продолжение)

Иероглифы месяцев

Иероглифы месяцев (продолжение)

Карта современного расселения майя

Карта торговли в области майя

Центральная часть Чичен-Ицы

Археологическая карта области майя

Примечания

1

В июне 1954 г. в результате вооруженной интервенции и государственного переворота, организованного послом США Перифуа, власть в Гватемале захватила военная клика во главе с предводителем интервентов Кастильо Армасом, установившая в стране режим кровавого террора. См. брошюру "Народ Гватемалы и “Юнайтед фрут компани”". М. 1954.

(обратно)

2

Деления на главы нет в рукописи. В настоящем издании, как и в большинстве других, текст разделен на главы, введенные первым издателем рукописи Брассёр де Бурбуром. Названия глав (в скобках) даны переводчиком.

(обратно)

3

Юкатан долгое время считали островом. Первая карта, на которой он показан как часть материка, относится к 1527 г. В последний раз он показан как остров на карте Николаи (Gulielmus Nicolai) 1603 г.

(обратно)

4

В рукописи — la via. Как указывает Жене, во времена Ланда заливом Вознесения (Ascencion) называли весь Гондурасский залив, в глубине которого находится бухта Дульсе, тогда как в настоящее время название "Ассенсьон" носит бухта на восточном берегу Юкатана, ниже острова Косумель.

(обратно)

5

Ла Десконосида ("Неизвестная") — западное побережье Юкатана, неудобное для высадки из-за береговых отмелей.

(обратно)

6

У Ланда Пуэрто-Реаль и Дос Бокас ("Два устья") — проливы, ведущие в лагуну де Терминос. В настоящее время Пуэрто-Реаль — название острова, загораживающего вместе с островом Кармен вход в лагуну де Терминос (см. карты).

(обратно)

7

Выше Ланда более правильно говорит о холмах, так как высота этой "горной цепи" не превышает 150 м.

(обратно)

8

Имеется в виду Саламанка де Четумаль в юго-восточной части полуострова. Название "Саламанка" давалось многим испанским поселениям в Юкатане в честь родного города первого испанского губернатора Юкатана Франсиско Монтехо.

(обратно)

9

"Лакандон" — у Ланда в смысле "страна лакандонов". Лакандоны — одно из индейских племен лингвистической группы майя. Таица (Tah-Itza — "место ицов"), иначе Тайясаль — город у озера Петен.

(обратно)

10

Ланда имеет в виду сухие местности к северу от озера Петен-Ица

(обратно)

11

4 октября. Под "зимой" следует понимать сухой сезон.

(обратно)

12

См. табл. 1 во вводной статье.

(обратно)

13

Самый скороспелый сорт кукурузы (рееu) созревал за 40 дней.

(обратно)

14

На языке майя u luumil cutz yetel ceh — "страна индюков и оленей".

(обратно)

15

"Петен" значит на языке майя не только "остров", но также "провинция", "район".

(обратно)

16

По Берналю Диасу, название мыса возникло из неверно понятой испанцами фразы conex c'otoch ("иди в мои дома"). C'otoch значит "наши дома", но не "наша родина". Женэ считает, что это место у Ланда искажено переписчиком.

(обратно)

17

Ci u than — "он говорит", обычное выражение в Юкатане во время разговора.

(обратно)

18

Испанцы сначала назвали страну "Остров св. Марии" (Isla de Santa Maria de los Remedios), затем "Юкатан". Название "Юкатан", по Берналю Диасу, происходит от слов yuca — "съедобный корень" и tlati — "грунт", понятых по недоразумению испанцами как название страны; по "Сообщению из Мериды" — от выражения toloquitan — "там впереди", тоже по недоразумению понятого как название страны; по Гаспару Антонио Чи, это искажение древнего названия Luquitan, т. е., по Ройсу, luum citan — "страна пекари" (CDU, XI, 74 — 75).

(обратно)

19

Здесь имеется в виду завоеватель Юкатана Франсиско Монтехо.

(обратно)

20

Тишч'ель — "место (богини) Иш Ч'ель" — селение в 25 км к северо-востоку от восточного окончания бухты Сабанкуй. В развалинах его сохранились три пирамиды и скульптурная стела. По словам Берналя Диаса (гл. X), на островах Лагуны де Терминос было много храмов с "идолами" из глины и дерева, изображавшими женщин и змей.

(обратно)

21

Косумель (Ah Cuzamil peten) — "остров ласточек".

(обратно)

22

Слово майя впервые встречается у Бартоломе Колумба при описании им встречи Христофора Колумба в последнее путешествие с торговым каноэ "из провинции, называемой Майям". Ангиера, описывая тот же случай, говорит, что эта земля разделена на два "дистрикта" — один Майя, другой Тайя. По Когольюдо (II, 1), название "Майя" применялось ко всему полуострову во время гегемонии Кокомов, a ко времени появления испанцев — только к территории около развалин Майяпана. По "Сообщениям из Юкатана" (CDU, XIII, 23, 43), индейцев провинций Купуль и Кочвах прежде презрительно называли ахмайя, как людей "подлых" и "несообразительных". Это прозвище было дано им индейцами провинции Чик'инчель. По Женэ, ah-maya значит "не мужественный", "женственный". Ордоньес ошибочно переводит слово майя — "земля без воды" (ma-ay-ha).

(обратно)

23

По Гомаре и Сервантесу де Саласар, это был Ах К'ин Куц, "сеньор" селения Шаман Сама.

(обратно)

24

Герреро погиб, сражаясь на стороне индейцев против испанских войск.

(обратно)

25

Антон де Аламинос — пилот ("лоцман") Колумба в последнее путешествие. Пилот исполнял обязанности штурмана.

(обратно)

26

По Когольюдо (IV, 8), Иш Ч'ель и Иш Чебель Яш — одна и та же богиня. По Лас Касасу (Historia apologetica, гл. 123), христианизированные индейцы отождествляли Бакоба с Христом и полагали, что он был рожден девой Chibirias (т. е. Иш Чебель Яш), дочерью Иш Ч'ель. По другим источникам, Иш Ч'ель была матерью Иш Чебель Яш, жены Ицамны, и бабушкой Бакабов. Иш Хуние и Иш Хуниета, по мнению Женэ и Тоззера, — разные имена одной и той же богини.

(обратно)

27

На мысе Коточ Кордова имел столкновение с индейцами, описанное Берналем Диасом.

(обратно)

28

23 февраля 1517 г.

(обратно)

29

По Берналю Диасу, Грихальва отплыл 8 апреля 1518 г., а 3 мая уже пристал к Косумелю, назвав этот остров Санта-Крус в честь дня прибытия (по соответствующему христианскому празднику).

(обратно)

30

Улуа (от названия древнего города в Мексике Culhuacan) название, данное испанцами острову с фортом Сан Хуан де Улуа около Вера-Крус.

(обратно)

31

Одним из этих капитанов был Берналь Диас дель Кастильо.

(обратно)

32

"Братья, последуем кресту; имея веру, сим знаком победим". Изречение взято с лабарума императора Константина.

(обратно)

33

Этот индеец был взят в плен Кордовой в битве на мысе Коточ.

(обратно)

34

По словам Берналя Диаса, Агиляр видел Герреро, но последний отказался вернуться к испанцам.

(обратно)

35

Ланда, очевидно, следуя Гомаре, спутал Шалиско с Шикаланго. Марина (ее мексиканское имя было Малинцин) родилась в Пайнала, откуда была отдана в Шикаланго, а затем в Потончан (Табаско), который Ланда называет здесь "Чампотон".

(обратно)

36

Сообщение Ланда о заселении Юкатана "неким народом, пришедшим с востока", имеет основание. Лисана (I, 3) говорит, что майя в древности называли восток oe-emal — "маленький спуск", а запад noh-emal — "большой спуск", потому что в Юкатан пришло очень много людей с запада и немного с востока.

"Маленький спуск" Лисаны и сообщение Ланда о заселении с востока, очевидно, связаны с основанием городов на восточном побережье Юкатана — Цибанче и Ичпаатун, около озера Бакалар, и Тулум и Коба, со стелами, датированными концом VI — началом VII в. От г. Коба идет на запад мощеная камнем дорога (на языке майя zacbe — "искусственная дорога") длиной в 100 км, оканчивающаяся в 20 км от г. Чичен-Ица. Хроника Чилам Балам из Мани также сообщает, что в к'атуне 6 Ахау (435 — 455 гг.) майя населяли провинцию Сийян-кан (Ziyan-can, позже эта провинция называлась Бак'халаль, исп. Бакалар) и находились там 60 лет, после чего был основан город Чичен-Ица.

(обратно)

37

Нелепое предположение о происхождении индейцев от 10 колен Израиля впервые высказал Лаг Касас. Эта "теория" имела хождение и в XIX в.

(обратно)

38

По сообщениям других авторов, в Кампече и Тишч'ель говорили на диалекте чонгаль, отличном от юкатанского диалекта.

(обратно)

39

Границы провинций постоянно менялигь, и невозможно установить их с точностью для данного периода.

(обратно)

40

Купуль — название правящего рода и подвластных ему индейцев округа Вальядолида.

(обратно)

41

Тутуль Шиу — название правящего рода и подвластных ему индейцев округа Мани.

(обратно)

42

древности Chakanputun (в хрониках майя это название применяется, по-видимому, к целой области).

(обратно)

43

Урны или сосуды с тремя ручками, по археологическим данным, редки у майя, но обычны у ацтеков.

(обратно)

44

В рукописи ошибочно MDXLX вместо MDXLIX.

(обратно)

45

В рукописи ошибочно Tikoch вместо Tihoo (Мерида).

(обратно)

46

Гаспар Антонио Чи пишет в "Сообщении из Текауто и Тепакана": "В некии времена вся эта страна была под властью одного сеньора, который жил в древнем городе Чичен-Ица; его данниками были все сеньоры этой провинции, и даже извне, из Мексики, Гватемалы и Чиапаса и других провинций, ему посылали дары в знак мира и дружбы". "Говорят, что жители Чичен-Ицы не были идолопоклонниками, пока К'ук'улькан, мексиканский капитан, не пришел в эти области; он научил идолопоклонству или, как они говорят, нужда научила их идолопоклонству" (CDU, XI, 120 — 121). Рассказ Ланда о трех "братьях-сеньорах" связан с историческими событиями X — XII вв., а именно с тольтекским завоеванием Чичен-Ицы, 200-летним периодом гегемонии Чичен-Ицы и, наконец, с изгнанием из Чичен-Ицы правителя Чак Шиб Чака в результате начавшихся войн (см. вводную статью).

(обратно)

47

Фактический диаметр колодца 45 — 55 м, глубина до воды около 20 м.

(обратно)

48

К'ук'улькан на языке майя и Кецалькоатль по-ацтекски значит "кецаль-змей" (кецаль — название птицы).

(обратно)

49

Т. е. из одного камня, без каких-либо цементирующих вешеств.

(обратно)

50

Pan — от ацтекского слова pantli — "знамя". Гаспар Антонио Чи в "Сообщении из Кинакама" говорит, что Майяпану были подчинены все юкатанские провинции. Город был окружен стенами, сделанными из камня и извести. Внутри стен находилось более 60 000 домов (очагов), не считая предместий вне стен. "Король, который ими правил, назывался котекпан, что значит на нашем языке “человек над всеми”" (CDU, XI, 254). По археологическим данным, стены Майяпана имели 8850 м в окружности.

(обратно)

51

По словам Эрреры, во времена испанского завоевания на острове около Потончана (или Чампотона) можно было видеть храм, воздвигнутый в честь поселения К'ук'улькана. Лас Касас пишет, что в провинции Шикаланго помнили о прибытии много веков йазад с востока двадцати вождей во главе с К'ук'ульканом.

(обратно)

52

"Сеньор", стоявший во главе города-государства, назывался на языке майя халач виник (halach uinic — "настоящий человек"). Ему подчинялись батабы ("касики" испанских авторов), управлявшие селениями.

(обратно)

53

Бумагу делали из коры дерева коло (Ficus cotonifolia).

(обратно)

54

Тутуль Шиу, по Женэ, — смешанное название. Tutul на языке майя значит "многочисленный"; xiu — от ацт. xiuitl — "трава". По Спиндену, Тутуль Шиу — это ацт. xiuhtototl — "бирюзовая птица". Гаспар Антонио Чи говорит, что Тутуль Шиу пришли из Мексики. Согласно хроникам майя, перед приходом в Юкатан Тутуль Шиу жили в стране Ноноваль (Табаско). Гаспар Антонио Чи, сильно преувеличивая могущество Тутуль Шиу, пишет в "Сообщениях из Юкатана": "В некие времена вся эта страна была под властью одного сеньора, в то время, когда царствовали сеньоры Чичен-Ицы, и продолжалось их господство более двухсот лет. Много времени спустя был основан город Майяпан, где неограниченно правил сеньор, которого звали Тутуль Шиу. От него происходят местные сеньоры города Мани королевской короны; он правил страной более уменьем и добром, чем войной, дал законы, установил церемонии и обряды, которые у них были, обучил буквам и упорядочил знать и рыцарство; дань же, которую ему давали, состояла только в подношении одной курицы каждый год, небольшого количества кукурузы во время жатвы и меда. После его смерти, и даже еще до нее, в каждой провинции стали править другие сеньоры и они не взимали с своих вассалов дани больше той, которую сами вассалы хотели давать, не считая служения лично и оружием на войне каждый раз, когда требовалось. Во время завоевания этих провинций было уже много сеньоров и касиков; в каждой провинции были сеньоры, потому что после разрушения Майяпана, древнего города, где упомянутый Тутуль Шиу был сеньором, не было постоянного мира в этих провинциях, но каждая провинция имела своего касика или сеньора, и такой ее нашли завоеватели" (CDU, XI, 176, 242).

(обратно)

55

Столицей Тутуль Шиу был город Ушмаль, один из самых больших в Юкатане. Ланда, очевидно, следуя Гаспару Антонио Чи, преувеличивает роль "сеньоров" Тутуль Шиу.

(обратно)

56

Многие комментаторы считают, что здесь идет речь о знаменитом Хунак Кееле, завоевателе Чичен-Ицы (конец XII в.). В действительности Ланда имеет в виду события после возвышения Майяпана в конце XIII в. (см. вводную статью).

(обратно)

57

По мнению Женэ, Ланда спутал слова майя tab — "соль" и taab — "связывать", и, таким образом, речь идет о стеганых из хлопка панцирях, хорошо известных у майя и у ацтеков (ichcauipilli).

(обратно)

58

Это утверждение ошибочно. Стелы с надписями и датами найдены во многих местах Юкатана.

(обратно)

59

Улуа — здесь часть Гондураса, орошаемая рекой Улуа.

(обратно)

60

Это, очевидно, народная этимология. Tibulon (Tibolon) значит "место девяти" (ср. Tihoo — "место пяти"); по Женэ, это название связано с космографическими представлениями майя, различавшими 5 земных точек (страны света и центр земли), 4 небесных и 4 подземных. Столица Кокома должна была стать центром неба и земли.

(обратно)

61

Ах К'ин (ah kin) на языке майя значит "жрец", Чель (chel — разновидность сойки (родовое имя).

(обратно)

62

Во время испанского завоевания Кокомы правили в Сотуте, Шиу — в Мани и Челн — в Ицмале.

(обратно)

63

Женэ предполагает, что выражение "ураган четырех ветров" — буквальный перевод с языка майя.

(обратно)

64

См. хронологическую таблицу в конце книги.

(обратно)

65

Ah Cambal значит "ученик". По предположению Тоззера, это прозвище носил знаменитый пророк Чилам Балам, который жил в Мани незадолго до испанского завоевания. Сохранились тексты его пророчеств (на языке майя), где он предсказывает возвращение в Юкатан Кецалькоатля и его жрецов. Эти пророчества в соответствующей редакции использовались миссионерской пропагандой.

(обратно)

66

Хуан Коком, иначе На Чи Коком, правитель (халач виник) Сотуты, умер в 1561 г. тайным "язычником".

(обратно)

67

Король заключил с Монтехо договор (Capitulation) о завоевании Юкатана 8 декабря 1526 г. В этом договоре Юкатан назван "островом".

(обратно)

68

По Когольюдо и другим источникам, ночью индейцы покинули город и на следующее утро напали на испанцев. Последние, потеряв два десятка людей, в конце концов вышли победителями.

(обратно)

69

Чели не могли распоряжаться окрестностями Чичен-Ицы. Эти земли принадлежали Купулам. Последние оказали слабое сопротивление вторжению испанцев.

(обратно)

70

Тутуль Шиу вступили в мирные отношения с испанцами, рассчитывая использовать их в борьбе с Кокомами.

(обратно)

71

Пропуск в рукописи.

(обратно)

72

Ланда спутал две разные фазы завоевания. Аделантадо покинул Юкатан в 1528 г. Укрепление Сиудад Реаль у Чичен-Ицы было основано не им, а его сыном, доном Франсиско. Через 6 месяцев после основания Сиудад Реаля один знатный индеец попытался убить дона Франсиско и был казнен испанцами. Его смерть послужила поводом к восстанию индейцев, которые отказались платить дань и служить испанцам. В середине 1533 г. Купулы при поддержке провинций Эк'аб, Сотута и Кочвах осадили испанцев. Чели и Шиу остались на стороне испанцев.

(обратно)

73

Кумче — Jacaratia mexicana.

(обратно)

74

Организатором этого вероломного убийства был упомянутый выше На Чи Коком (впоследствии Хуан Коком), правитель Сотуты. Это событие произошло в Оцмале (Otzmal) в 1536 г.

(обратно)

75

Мерида была основана б января 1542 г.

(обратно)

76

В "Сообщении из Мериды" говорится: "В 1546 г. восстали жители самых больших селений в этих провинциях, особенно тех, что находятся в окрестностях города Вальядолида, и жители провинций Сотута, Кочвах, Ах К'ин Чель и Колот Муль, которые были людьми непокорными и воинственными и полагали, что могут изгнать испанцев из страны, как в первый раз, когда испанцы пришли завоевывать ее. Они убили в этом восстании и мятеже более 30 испанцев из тех, которые пошли, разделившись, по селениям упомянутых индейцев; испанцев предали очень жестокой смерти; к ним испытывали такую ненависть, что даже их слуг, хотя они были такие же индейцы, не помиловали и убили, и даже собак и кошек, и деревья, привезенные из Испании, вырвали и все другие вещи, которые были испанскими, уничтожили. Но наш сеньор воспользовался тем, что мятеж не был всеобщим в стране, потому что оставалось много селений, которые не восстали; это были селения провинций Тутуль Шиу, Хокаба и Ах Кануль, вместе с которыми испанцы умиротворили всех и привели в подданство его величеству, в каковом состоянии они находятся до сих пор" (CDU, XI, 40 — 41).

(обратно)

77

По словам Торкемады, индейцы считали слова молитвы, которую учили, с помощью камешков или зерен кукурузы, кладя по камешку после каждого слова или выражения. Очевидно, Вильяльпандо пользовался этим же способом.

(обратно)

78

Монастырь св. Бернальдино Сисальского был основан в 1548 г. Луисом де Вильяльпандо.

(обратно)

79

"Пасхальными" (Pascuas) праздниками у испанских католиков считались Рождество, Пасха и Троицын день.

(обратно)

80

Расследование, предпринятое Ланда, велось с помощью пыток. По официальным данным, пыткам было подвергнуто 4549 человек, мужчин и женщин, не считая подвергнутых телесным наказаниям, из которых 157 вскоре умерли.

(обратно)

81

По сообщению иезуита Доминго Родригеса, юкатанские миссионеры уничтожили 5000 различных "идолов", 13 каменных алтарей, 22 маленьких камня с изображениями, 27 рукописей майя на оленьей коже и 197 сосудов с рисунками. Некоторые исследователи полагают, что это список предметов, уничтоженных Ланда на ауто-да-фе.

(обратно)

82

Т. е. сам Ланда.

(обратно)

83

"Дома делаются из дерева и покрываются листьями пальмы, которая на их. языке называется шаан; это очень хорошее покрытие и сохраняется 5 — 6 лет без порчи; если подпорки и другие деревянные части сделаны из прочной древесины, они сохраняются 10 — 12 лет. Бревна и перекрытие с западной стороны доходят до земли, а дверь в этих домах всегда делается с восточной стороны, и эта сторона более высокая, хотя не настолько, чтобы не нагибаться немного при входе в дом" (CDU, XIII. 213).

(обратно)

84

Зеркала делались из обсидиана и железного колчедана.

(обратно)

85

Кортес (в письме к Карлу V) сообщает, что окраска защищала от жары, холода и москитов.

(обратно)

86

"Все индейцы этих провинций — Чик'ин Чель, Tac, Кочвах и Купуль — ходят одетыми. Сеньоры носят разноцветные шиколы (xicoles), сотканные из хлопка и перьев, наподобие курток (kaqueta) с двумя фалдами. Они носят мастил (mastil) между ногами, то есть длинную ленту из хлопковой ткани, которая привязывается к животу и продевается вниз, скрывая их стыд; индианки носят свои энагуа, наподобие мешка, открытого с обоих боков; он привязывается к поясу и скрывает их стыд; кроме этого, многие индианки имеют обыкновение носить заплетенными волосы, которые у них очень длинные, покрывая их косынкой из хлопковой ткани, открытой наподобие короткой накидки, которая также служит им, чтобы закрывать груди. Многие индейцы ходят обнаженными, только с набедренной повязкой" (CDU, XIII, 29).

(обратно)

87

"Они употребляли в пищу с древних времен кукурузу и хлеб из нее же и едят ее и сейчас; из напитков пьют amoль, своего рода жидкую кашу, сделанную из размолотой кукурузы, разведенной водой; они часто целый день вместо чистой воды пьют посоль, густо разводя в воде массу из жареной кукурузы, и подкрепляются этим напитком. Когда у них не хватает этой еды, многие умирают из-за употребления в пищу лесных плодов и корней, а также из-за употребления напитка, который они называют какао, — оно у них ходит как монета, — потому что это питье холодное и некоторых простуживает и губит" (CDU, XIII, 29 — 30). Упоминаемые в тексте напитки атоль и посоль (мексиканские слова) на языке майя называются к'ейем и сa

(обратно)

88

Этот опьяняющий напиток делали не из корня, а из коры дерева balche (Lonchocarpus longistylus).

(обратно)

89

Речь идет об украшениях из нефрита.

(обратно)

90

Как показывает Рейс, вопреки утверждению -Ланда, дочери в ряде случаев носили отцовское имя, сохраняя его даже после вступления в брак.

(обратно)

91

По другим источникам, девушки вступали в брак 14 — 15 лет, юноши — 17 — 18. После испанского завоевания брачный возраст девушек снизился до 12 лет, вероятно в связи с сокращением населения.

(обратно)

92

Как указывает Ланда в другом месте (стр. 124), в первые годы новобрачные жили в хижине напротив дома тестя.

(обратно)

93

Сходный обычай существовал в Мексике.

(обратно)

94

Кихом, по Ройсу — zihom(Sapindus saponaria).

(обратно)

95

Копо, по Ройсу — Ficus cotinifolia.

(обратно)

96

В "Сообщении из Мериды" говорится: "Они крестили следующим образом: старший жрец идолов брал воду и бросал в нее кое-какие цветы, говорил над ней некоторые слова, мочил палку и касался ею лба, глаз и лица, говоря трижды: ax! ax! ax!. Это означает, кажется, “оживи!” или “проснись!”. Некрещенным нельзя было вступить в брак или стать жрецом, и если кто-либо умирал без крещения, они считали, что таковой будет испытывать больше мучений в аду, чем крещеный" (CDU, XI, 50-51).

(обратно)

97

Cayom значит "рыбак", са yum — "наш отец", kayom — "певец". Тоззер и другие комментаторы предполагают, что в данном случае имеется в виду одно из двух последних слов.

(обратно)

98

Имеется в виду Гонсало Фернандес де Овиедо-и-Вальдес. Первая часть его "Общей и естественной истории Индий" была опубликована в 1535 г., вторая — в 1557 г.

(обратно)

99

Голубая краска добывалась из растения choh (Indigofera anil).

(обратно)

100

Как указывают комментаторы, под "демоном" в данном случае следует понимать жертву. Скорее, однако, имеется в виду статуя бога.

(обратно)

101

Под "демоном" здесь следует понимать статую бога.

(обратно)

102

Имеется в виду сплав меди с золотом или оловом. Иногда его называют "латунью". Топорики были мексиканского происхождения, так как майя своей руды и металлургии не имели.

(обратно)

103

См. примеч. 56.

(обратно)

104

Убийцу убивали тем же способом, каким он убил свою жертву (CDU, XI, 80), но нево всех случаях (см. вводную статью).

(обратно)

105

Вор оставался рабом до тех пор, пока он не был в состоянии заплатить за украденное (CDU, XI, 80).

(обратно)

106

Тоззер переводит "татуировали".

(обратно)

107

В рукописи ariba — "вверх". Многие издатели текста читают "вниз".

(обратно)

108

По Женэ, имеются в виду паровые бани.

(обратно)

109

Женэ и Тоззер читают pertrechos.

(обратно)

110

Тоззер и другие исследователи полагают, что идея загробного возмездия — результат христианского влияния. Однако есть все основания считать, что представления о рае и аде у майя — чисто местного происхождения.

(обратно)

111

День св. Андрея — 10 декабря, день св. Люции — 23 декабря.

(обратно)

112

Следов употребления у майя 30-дневного месяца не обнаружено. Женэ предполагает, что 30-дневные месяцы были заимствованы у испанцев.

(обратно)

113

Наличие високосного года не засвидетельствовано, хотя несоответствие между солнечным и 365-дневным годом было известно у майя.

(обратно)

114

Майя называли эти 5 дней xma kaba kin — "дни без имени".

(обратно)

115

Знаки дней приводятся в каллиграфическом написании, по рукописям майя. Факсимиле Ланда приведено на рис. 12а, 12б.

(обратно)

116

Приведенные у Ланда дни, обозначающие годы, фигурируют также в Мадридской рукописи и в книгах Чилам Балам. В Дрезденской н Парижской рукописях, а также в надписях года обозначаются названиями дней Ак'баль, Ламат, Бен, Эсанаб.

(обратно)

117

"Воскресные буквы" употреблялись католиками для обозначения дней недели.

(обратно)

118

Бакабы — боги дождя и ветра. Название "Бакаб" производят от bаас — "лить воду из кувшина" (Мартивес), от bak cab — "вокруг земли" (Томпсон), от baal cab — "существо земли" (Ройс).

(обратно)

119

Майя считали, что до современной эпохи мир пережил несколько потопов.

(обратно)

120

Различие между Бакабами, Павахтунами и Чаками установить трудно. По Ройсу, Павахтуны — боги ветра, Чаки — боги дождя.

(обратно)

121

Bolon ЭасаЬ — "вечный".

(обратно)

122

Zacah — жертвенный напиток из кукурузы; в данном случае, по-видимому, имеется в виду молотая кукуруза, смешанная с копалом.

(обратно)

123

По Ройсу, название chahalte происходит от chahal — "капля"; имеются в виду капли камеди, употребляемой как курение.

(обратно)

124

По Ройсу, следует читать не angel, a canhel — "отличительный знак", "эмблема".

(обратно)

125

По Ройсу, бог податель пищи.

(обратно)

126

Имеется в виду подразделение на главы в оригинале Ланда недошедшем до нас.

(обратно)

127

Этот способ жертвоприношения необычен у майя.

(обратно)

128

Kinich Ah au — "владыка с солнечным глазом".

(обратно)

129

По Ройсу, Yax Cocay Mut — "зеленый светляк-птица" или зелёный светляк-фазан". Mut значит также "тотем".

(обратно)

130

По Ройсу, zac ya — "белый сапоте".

(обратно)

131

По Гэйтсу, alcab tan kam ahau — "спешить принять владыку"; по Мартинесу, alcab than kam ahau — "бегать из-за приема владыки". Более правильно переводить "сопровождение почитаемого владыки" (алкабтах "сопровождать", нам — "временно служить").

(обратно)

132

Uac Mitun Ahau, по Тоззеру, — "владыка шести адов", по Ройсу — "владыка шестого ада".

(обратно)

133

Yax ek — буквально "зелено-черный", название дерева (Pitheco-lobium leucospermum).

(обратно)

134

Cazcarientas (исп.) значит "забрызганные грязью". Может быть, это название старинного испанского танца.

(обратно)

135

По Мартинесу, Chichan-chob — "маленькая крыса"; по Женэ, Cit Chac Coh — "отец красная пума".

(обратно)

136

Ek Balam Chae — "черный ягуар Чак".

(обратно)

137

Ah Canuol Cab — "владыка извивающейся змеи", по Тоззеру.

(обратно)

138

Ah Buluc Balam — "владыка 11 ягуаров".

(обратно)

139

Имеются в виду диски из нефрита.

(обратно)

140

Пояснения к счету дней у майя см. в вводной статье.

(обратно)

141

Hun Imix — "первый Имиш" — первый день первого к'атуна. С дня Имиш начинался 260-дневный цикл.

(обратно)

142

Имеется в виду комментарий к книге пророка Иезекииля.

(обратно)

143

Ланда имеет в виду распространение протестантизма.

(обратно)

144

"Если бы господь не бросил семя, мы уподобились бы Содому". Подобные ханжеские рассуждения встречаются у Ланда неоднократно.

(обратно)

145

Иероглифы месяцев приводятся в каллиграфическом написании. Некоторые знаки написаны у Ланда неясно и определены предположительно. Факсимиле Ланда см. рис. 13а, 136.

(обратно)

146

Ос па значит "вход (богов?) в дом".

(обратно)

147

Как замечает Тоззер, это несомненно один из праздников 260-дневного цикла.

(обратно)

148

Pacum Chac, по Ройсу, может обозначать "вознаграждение (бога) Чака". Может быть, следует читать пакул — "возвращение", "вознаграждение", "удовлетворение".

(обратно)

149

Cit Chac Coh — "отец красная пума".

(обратно)

150

Zabac — краска из сажи растения zabac-che; than — "говорить". Ройс предполагает, что речь идет о молениях, участники которых окрашивались в черный цвет.

(обратно)

151

По Ройсу, нужно читать okot-uoil — "танец лягушек".

(обратно)

152

По Ройсу, Ichcil Ix Chel — "купанье (богини) Иш Ч'ель".

(обратно)

153

По Ройсу, Chactun yah — "большая рана".

(обратно)

154

По Ройсу, Zuhuy Zip Tsbai — "девственная обманщица, заставляющая промахнуться". В изданиях Брассера, Жене и Гэйтса приведены другие имена: Acanum, Zuhuyzib, Zipitabai.

(обратно)

155

По Ройсу, chohom — "окрашенный голубой краской".

(обратно)

156

По Ройсу, Ah-kak-ne-xoc — "акула с огненным хвостом" (речь идет о появлении ночью акулы на фосфоресцирующих волнах залива).

(обратно)

157

По Ройсу, Ah-Ppuh-ha — "тот, кто волнует воду и гонит (рыбу)". Ah Ppua означает "владыка росы".

(обратно)

158

По Ройсу, Ah-Cit-Damal-Cum — "отец затопленного сосуда" (понимая под "сосудом" cum — "рыболовный снаряд").

(обратно)

159

Тоззер полагает, что этот праздник связан не с месяцем Цек, а с днем 1 К'ан (с этого дня начинается следующий год). Толкование это противоречит характеру праздника.

(обратно)

160

Hobnil значит "отверстие", "пустота". Так называли пчелиные ульи в дуплах деревьев.

(обратно)

161

Посты, молитвы и обряды в последние 5 дней месяца Шуль напоминают ритуал последних 5 дней года (xma kaba kin). Женэ и Гейтс предполагают, что это пережитки того времени, когда месяц Xul (буквально "конец") действительно был последним месяцем года.

(обратно)

162

По Ройсу, Yolob u oab kam yax — "они хотят провести (церемонию) получения голубого цвета". Можно примерно перевести: "радость получения голубизны".

(обратно)

163

Порядок смены к'атунов, как показано у Ланда (в круге), следующий: Buluc Ahau (11 Ахау) — Bolon Ahau (9 Ахау ) — Uuc Ahau (7 Ахау) — Но Ahau (5 Ахау) — Ox Ahau (3 Ахау) — Hun Ahau (1 Axay) — Lahca Ahau (12 Axay) — Lahun Ahau (10 Axay) — Uaxac Ahau (8 Axay) — Uac Ahau (6 Axay) — Can Ahau (4 Axay) — Ca Ahau (2 Axay) — Oxlahun Ahau (13 Axay). Далее должен идти опять Buluc Ahau и т. д. В середине круга написано: "Они называют этот счет на своем языке uazlazon katun, что значит “война к'атунов”". По словарю Мотуль, uacaklom значит "возвращение". Ниже Ланда утверждает, что к'атун 11 Ахау (Булук Ахау) начался в год основания Мериды (1541). Однако по другим источникам, к'атун 11 Ахау начался в 1539 г., и, таким образом, Мерида была основана в начале (но не в первый год) к'атуна 11 Ахау. Очевидно, Ланда неточно понял своего информатора.

(обратно)

164

Ройс, основываясь на книге Чилам Балам из Чумайеля, показывает, что каждый идол к'атуна находился в храме 30 лет (по 360 дней). Первые 10 лет он был "гостем" и "принимал власть" у своего предшественника, следующие 10 лет он "правил" один, а последние 10 лет — совместно с преемником.

(обратно)

165

"Например" (лат.).

(обратно)

166

"До бесконечности" (лат.).

(обратно)

167

Знаки приводятся в каллиграфическом написании, кроме знака для второго b, который не имеет прямых аналогий в рукописях майя. Факсимиле Ланда см. рис. 14.

(обратно)

168

"Упомянутое поселение Исамаль очень древнее; в нем очень большие прочные здания со сводами из крепчайшей смеси. В самом главном из них основан упомянутый монастырь. Это было здание, сделанное, вручную; на него вела лестница с более чем 150 ступенями, и каждая ступень имела более половины вары в ширину. Здание было повернуто на север и имело сверху три толстых стены вроде башен большой высоты. Самая большая из них была на южной стороне, а две другие, не столь большие, на восточной и западной сторонах. На этих башнях были сделаны из смеси извести с песком фигуры вооруженных гигантов с щитами и шлемами. Местные жители говорят, что строители этих зданий были людьми более высокого роста, чем люди нашего времени. Жителей этого города победили К'ак'-у-пакаль и Уило, доблестные капитаны людей ах-ица, тех, что основали Майяпан. Первыми основателями Исамаля были К'инич К'абуль, К'инич К'ак' Mo, Кит Ах Куц и Кит Ах Кой, от которых происходят индейцы этой провинции, носящие прозвища и фамилии Шоль, Mo и Кой. Через много лет этой местностью завладели Чели, которые были сеньорами провинции Исамаль" (CDU, XI, 119, 269). Древние здания в Ицмале (Исамаль) и Тихоо (Мерида) были полностью разрушены в колониальный период.

(обратно)

169

Название "Мерида" объясняется тем, что испанские завоеватели усмотрели сходство между развалинами Тихоо и римскими развалинами Мериды в Испании.

(обратно)

170

Это несомненно знаменитый Эль Кастильо. Выше Ланда называет его "храмом К'ук’ульк’ана" Сын аделантадо Монтехо превратил Эль Кастильо в крепость. Впоследствии мексиканское правительство реставрировало его.

(обратно)

171

Змеиные головы есть только на балюстрадах северной лестницы, ведущей к главному входу в храм.

(обратно)

172

В 1904 — 1937 гг. при обследовании дна колодца с помощью землечерпалки было найдено 50 черепов, кости мужчин и женщин, медные и золотые литые изделия не юкатанского происхождения, нефритовые диски и бусины, остатки тканей, множество шариков из копала и т. д.

(обратно)

173

Остальная часть рукописи написана другой рукой.

(обратно)

174

По Моррису, строители древних зданий в Чичен-Ице употребляли каменные кирки, кремневые молоты, диоритовые кельты, резцы и т. д.

(обратно)

175

Выдувные трубки (cerbatanas), по Томпсону, употребляются до сих пор у майя (в Британском Гондурасе) исключительно для охоты на птиц. Из них стреляют глиняными шариками. Упоминающийся рисунок в рукописи отсутствует.

(обратно)

176

Utz cai — буквально "комар-рыба". Форель не водится в Центральной Америке.

(обратно)

177

По Тоззеру, следует читать tollos — "морские собаки" (акулы).

(обратно)

178

Тоззер переводит: "она умирает на берегах поблизости". В испанском тексте ошибочно muere вм. mueve.

(обратно)

179

Имеется в виду Гонсало Фернандес де Овиедо-и-Вальдес. Ламантин — Trichechus manatus latirostris, на языке майя baclan.

(обратно)

180

Мартинес полагает, что Ланда спутал слова майя bа — "суслик" и bach — "меч-рыба".

(обратно)

181

Упоминаемый рисунок в рукописи отсутствует.

(обратно)

182

Имеются в виду кайманы (Caiman fuscus).

(обратно)

183

По Тоззеру, Bothrops atrox.

(обратно)

184

Гремучая змея, Crotalus terrificus durissus.

(обратно)

185

Удав, Constrictor constrictor imperialis.

(обратно)

186

По Тоззеру, Heloderma horridum.

(обратно)

187

По Ройсу, Coccus axin. Из этого насекомого добывается кошениль.

(обратно)

188

Melipona и Trigona.

(обратно)

189

По Тоззеру, Artemisia vulgaris.

(обратно)

190

Ocimum micranthum.

(обратно)

191

Polianthes tuberosa.

(обратно)

192

По Тоззеру, Stemmadenia Galeottiana.

(обратно)

193

Plumeria (разные виды).

(обратно)

194

Microspora amoena. Ранние испанские авторы иногда пишут R вместо k традиционного алфавита.

(обратно)

195

Это растение в Юкатане не обнаружено.

(обратно)

196

По Мартинесу, yax-payal-che, Petiveria alliacea. По Ройсу, Pedi-lanthus itzaeus.

(обратно)

197

Smilax.

(обратно)

198

Вероятно, Cyperus canus.

(обратно)

199

Agave fourcroydes.

(обратно)

200

Phaseolus vulgaris.

(обратно)

201

Capsicum annuum и Capsicum fruteseens.

(обратно)

202

Pachyrrhizus erosus, на языке майя chican или chicam.

(обратно)

203

По Тоззеру, Ipomea batatas.

(обратно)

204

Ройс полагает, что здесь имеются в виду растения, перечисленные в "Сообщении из Кинакама" (CDU, XI, 263), а именно iz (сладкие бататы, camote), oin (кассава), chican и macal (ямс, Dioscorea alata).

(обратно)

205

Calopogonium coeruleum и Anthurium tetragonum.

(обратно)

206

Jatropha aconitifolia, на языке майя chay.

(обратно)

207

По Ройсу, Sonchus oleraceus (европейского происхождения).

(обратно)

208

Crescentia Cujete, на языке майя luch.

(обратно)

209

Sapindus saponaria.

(обратно)

210

Caesalpinia platyloba, на языке майя chacte.

(обратно)

211

Guaiacum sanctum.

(обратно)

212

Maximilianea vitifolia.

(обратно)

213

Вероятно, имеется в виду сейба, Ceiba aesculifolia.

(обратно)

214

Lonchocarpus longistylus; вино делалось не из корней, а из коры.

(обратно)

215

Может быть, Vitis tiliaefolia или Ampelocissus Erdwendbergii.

(обратно)

216

Spondias purpurea.

(обратно)

217

Calocarpum maramosum.

(обратно)

218

Achras Zapota.

(обратно)

219

Brosimum Alicastrum.

(обратно)

220

Carica Papaya.

(обратно)

221

Talisia olivaeformis.

(обратно)

222

Различные виды Annona.

(обратно)

223

Persea americana.

(обратно)

224

Вероятно, Cereus undatus, на языке майя chacuob.

(обратно)

225

lacaratia mexicana, на языке майя cumche.

(обратно)

226

Permentiera edulis (?).

(обратно)

227

Различные виды Sabal и Bactris.

(обратно)

228

По Тоззеру, Eupsychortyx nigrogularis.

(обратно)

229

Crey globicera.

(обратно)

230

По Тоззеру, Dactylortyx thoracicus.

(обратно)

231

Nyctidromus allicollis yucatanensis.

(обратно)

232

Пеликан, Pelecanus fuscus.

(обратно)

233

Фрегат, Fregata magnificens.

(обратно)

234

Querquedula discors.

(обратно)

235

Тапир, Tapirella bairdii.

(обратно)

236

По Тоззеру, кугуары или пумы (Felis concolor mayensis), которых в Южной Америке обычно называют львами.

(обратно)

237

Ягуары (Felis onsa goldmani).

(обратно)

238

По Ройсу, Tayra barbara senex.

(обратно)

239

Различные виды пекари.

(обратно)

240

Агути, Dasyprocta punctata yucatanica.

(обратно)

241

Армадилл, по Тоззеру, Dasypus novemcinctus fenestratus.

(обратно)

242

Опоссум, Didelphis yucatanensis.

(обратно)

243

Белоносая носуха, Nasua narica yucatanica.

(обратно)

244

Лицемерие этих ханжеских рассуждений будущего епископа совершенно очевидно и лучше всего изобличается фактами, которые приводит сам Ланда (см. гл. XV, XVIII и др.). В книге Чилам Балам из Чумайеля владычество испанцев характеризуется следующим образом (стр. 14): "...когда пришла нищета, когда пришло христианство с настоящими христианами, тогда с истинным богом пришло начало наших страданий. Начался сбор дани и церковной подати, начались раздоры с вырыванием кошельков, раздоры с выстрелами. Это было начало попирания народа, начало грабежа с насилием, принудительных долгов и долгов по фальшивым доказательствам. Начались взаимная вражда, страдания и грабеж. Так началось служение испанцам и священникам".

(обратно)

245

Имеется в виду Гонсало Фернандес де Овиедо-и-Вальдес, автор "Общей и естественной истории Индий" (1535).

(обратно)

246

Вопрос этот не выяснен окончательно. Некоторые исследователи полагают, что майя знали пращу. В словарях XVI в. встречается глагол yuntuntah — "метать камни с помощью пращи".

(обратно)

247

В Испании была распространена легенда о семи христианских епископах, которые якобы бежали с Пиренейского полуострова от мусульман и основали за океаном "Семь городов" на легендарном острове Антилия (имя этого острова впоследствии получили Антильские острова).

(обратно)

Оглавление

“Сообщение о делах в Юкатане” как историко-этнографический источник

Сообщение о делах в Юкатане, извлеченное из сообщения, которое написал брат Диего де Ланда ордена св. Франциска

  [I. ОПИСАНИЕ ЮКАТАНА][2]

  [II. ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЮКАТАНА]

  [III. ОТКРЫТИЕ ЮКАТАНА ИСПАНЦАМИ]

  [IV. ЭКСПЕДИЦИЯ КОРТЕСА]

  [V. ПРОВИНЦИИ ЮКАТАНА. ДРЕВНИЕ ПОСТРОЙКИ]

  [VI. К'УК'УЛЬКАН. ОСНОВАНИЕ МАЙЯПАНА]

  [VII. УПРАВЛЕНИЕ, ЖРЕЧЕСТВО И НАУКИ]

  [VIII. ПРИХОД ТУТУЛЬ ШИУ. ТИРАНИЯ КОКОМОВ]

  [IX. КОКОМЫ В СОТУТЕ. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛЕЙ]

  [X. БЕДСТВИЯ В ЮКАТАНЕ]

  [XI. БИОГРАФИЯ ФРАНСИСКО МОНТЕХО]

  [XII. МОНТЕХО В ЮКАТАНЕ]

  [XIII. УХОД МОНТЕХО ИЗ ЮКАТАНА]

  [XIV. ЗАВОЕВАНИЕ ЮКАТАНА ИСПАНЦАМИ]

  [XV. ЖЕСТОКОСТИ ИСПАНЦЕВ]

  [XVI. СМЕРТЬ АДЕЛАНТАДО МОНТЕХО]

  [XVII. ФРАНСИСКАНЦЫ В ЮКАТАНЕ]

  [XVIII. ХРИСТИАНИЗАЦИЯ ИНДЕЙЦЕВ]

  [XIX. ОТЪЕЗД ЛАНДА В ИСПАНИЮ]

  [XX. ПОСТРОЙКИ И ОДЕЖДА]

  [XXI. ПИЩА И ПИТЬЕ]

  [XXII. ПИРШЕСТВА, МУЗЫКА И ТАНЦЫ]

  [XXIII. РЕМЕСЛА, ТОРГОВЛЯ, ЗЕМЛЕДЕЛИЕ И СУД]

  [XXIV. ИМЕНА. ПОРЯДОК НАСЛЕДОВАНИЯ]

  [XXV. БРАК]

  [XXVI. "КРЕЩЕНИЕ"]

  [XXVII. ИСПОВЕДЬ, СТАТУИ БОГОВ, ЖРЕЧЕСТВО]

  [XXVIII. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ]

  [XXIX. ОРУЖИЕ И ВОЙСКА]

  [XXX. НАКАЗАНИЯ. ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ]

  [XXXI. ЖЕНСКАЯ ОДЕЖДА И КОСМЕТИКА]

  [XXXII]. НРАВЫ И ЗАНЯТИЯ ЖЕНЩИН]

  [XXXIII. ПОХОРОНЫ]

  [XXXIV. КАЛЕНДАРЬ]

  [XXXV. ГОД СО ЗНАКОМ К'АН]

  [XXXVI. ГОД СО ЗНАКОМ МУЛУК]

  [XXXVII. ГОД СО ЗНАКОМ ИШ]

  [XXXVIII. ГОД СО ЗНАКОМ КАВАК]

  [XXXIX. ЗАМЕЧАНИЯ О КАЛЕНДАРЕ]

  [XL. МЕСЯЦЫ И ПРАЗДНИКИ][145]

  [XLI. ЛЕТОСЧИСЛЕНИЕ И ПИСЬМЕННОСТЬ]

  [XLII. ПОСТРОЙКИ В ЮКАТАНЕ]

  [XLIII.] ПО КАКИМ ПРИЧИНАМ ИНДЕЙЦЫ ДЕЛАЛИ ДРУГИЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ

  [XLIV. ТОПОГРАФИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ В ЮКАТАНЕ]

  [XLV. ВОДЯНЫЕ ЖИВОТНЫЕ]

  [XLVI]. ПАРАГРАФ VII. О ТОМ, КАКИЕ ЕСТЬ ЗМЕИ И ДРУГИЕ ЯДОВИТЫЕ ЖИВОТНЫЕ

  [XLVII.] ПАРАГРАФ VIII. О ПЧЕЛАХ, ИХ МЕДЕ И ВОСКЕ

  [XLVIII. РАСТЕНИЯ]

  [XLIX. ПТИЦЫ]

  [L. ЗВЕРИ]

  [LI. ЗАКЛЮЧЕНИЕ]

  [LII. КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ]

ПРИЛОЖЕНИЯ

  ТАБЛИЦЫ

    Таблица 1

    Таблица 2

    Таблица 3

    Таблица 4

  ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА ИСТОРИИ МАЙЯ (ЮКАТАН)

  Библиографический обзор важнейших источников и исследований

    Библиографии

    Иероглифические тексты

    Тексты майя эпохи испанского владычества

    Испанские источники

    Путешествия XIX в.

    Общие работы

    История

    Археология

      Общие работы по археологии

      Раскопки в Юкатане

      Раскопки в департаменте Петен (район Тикаля)

      Раскопки в долине Усумасинты

      Раскопки на юге (Копан и Киригуа)

    Этнография

      Этнографическая литература по отдельным вопросам

      Этнографическая литература по индейцам языковой группы майя (лакандоны, какчикели, цутухиль, киче, кeкчи, покоман, мам, ишиль, центаль, цоциль, чонталь, чоль, чорти)

    Язык

      Работы по другим, языкам лингвистической группы майя:

    Письменность

    Календарь

    Искусство

    Периодические издания

  ИЛЛЮСТРАЦИИ И КАРТЫ

*** Примечания ***