Смелик Эльвира
ДВЕ СКАЗКИ
Снежная птица
Мама болела уже несколько дней. Лежала в кровати с высокой температурой и виновато поглядывала на домашних. Непривычно было и даже страшно. Ни Ариша, ни Никита никогда еще не видели маму такой беспомощной.
Конечно, иногда мама жаловалась, что очень устала или плохо себя чувствует. Но, посидев в кресле всего полчаса, срывалась с места и бежала по делам. То готовить ужин, то гладить белье, то зашивать дырку на Никитиных штанах. А тут лежала и лежала, бледная, грустная. Даже когда улыбалась, не становилась веселой. Губы изгибались в улыбку, а глаза оставались потухшими и больными.
Докторша из поликлиники хмурила брови и разводила руками.
— Не понимаю, в чем дело.
— Может, вас положить в больницу? — спрашивала она, но мама, увидев испуганные лица детей, возражала:
— Нет-нет. За мной и дома хорошо ухаживают. Я обязательно скоро поправлюсь.
И не поправлялась.
А за окном ярко светило солнышко. По-зимнему ленивое оно не взбиралось высоко, а медленно и низко катилось по голубому небу, но зато щедро зажигало миллионы искр на покрытой снежным одеялом земле.
Папа громыхал на кухне кастрюлями и вздыхал, бросая взгляды за окно.
На улице — такая сияющая красота, а дома — будто другой мир, безрадостный и унылый. И вроде даже сумрачно, как в дождливую непогоду. И Ариша с Никитой — непривычно притихшие.
— Ну, вот что, друзья-товарищи! — не выдержал папа. — Быстренько собирайтесь и идите гулять.
— Что-то не хочется, — безучастно протянул Никита, но папа не согласился.
— Очень даже хочется. Нечего в квартире киснуть. Хватит нам кислятины. Вон в холодильнике целая банка квашеной капусты стоит. Одевайтесь скорее и бегите. И возвращайтесь румяные и довольные. Чтобы маме на вас смотреть было радостно.
Никита с Аришей вышли из подъезда и словно попали в сказку. Все вокруг переливалось, искрилось, сверкало. Даже воздух. А доброе солнце лукаво подмигивало и тянуло к земле тысячи теплых лучиков. Кого-то нежно гладило, кого-то игриво щекотало, приглашало вместе с собой веселиться и радоваться.
Никита сразу забрался на высокую снежную горку.
Когда с дорожек снег счищали, сваливали его в одно место, вот и выросла посреди двора огромная белая скала. С нее скатываться можно, а еще на ней хорошо в войну играть.
Представил себя воином, защитником старого замка, теперь отбивай атаки вражеского войска. Хочешь — швыряй в неприятеля снеговыми бомбами, хочешь — отстреливайся из палки-пулемета, но врагов не подпускай. В такой момент каждый человек, способный держать оружие в руках, на счету. Даже женщины и дети.
— Ну, ты чего стоишь, Аришка? Враг же атакует!
Но сестра смотрела куда-то в сторону.
— Ой, Никита! Что это?
— Где?
Никита обернулся.
На детской площадке в нескольких шагах от песочницы на тщательно утрамбованном ребячьими ногами снегу торчал большой белый шар.
Никита равнодушно пожал плечами.
— Комок, наверное. Кто-то снеговика хотел лепить.
— Комки такими ровными не получаются, — со знанием дела заявила Ариша. — А этот, смотри, какой гладенький.
Брат присмотрелся.
И правда. Обычно накатанный из снега комок получается неровным, кривобоким, а этот, действительно, очень аккуратный. И по форме вовсе не шар. Вытянутый кверху. Как яйцо.
Никита сполз с горки.
— Давай подойдем.
Комок в высоту оказался Никите по колено и вблизи еще больше походил на яйцо, покрытое ледяной скорлупой. Мальчик постучал по нему кулаком.
— Крепкое.
А Ариша испугалась.
— Не надо! Вдруг разобьешь!
— Ну и что? — хмыкнул Никита. — Другой скатаем.
Сестра посмотрел укоризненно.
— Ну, Никита! Это же не комок?
— А что же тогда? Не яйцо же?
Ариша насупилась.
— А вот и яйцо! Самое настоящее.
В общем-то, и Никита так думал, просто ему немного обидно стало, что сестренка первой заметила необычный предмет, и мальчик не сдержался, усмехнулся.
— И чье же оно по-твоему? Снежного тиранозавра?
Никита превратил свои пальцы в хищно загнутые когти, угрожающе навис над Аришей и злобно зарычал:
— Сейчас как вылупится и Аришку сожрет! Прямо с валенками.
Сестренка отступила.
— Может, и не тиранозавр. Может, просто птица.
А Никита снял перчатку и опять постучал по комку. Только уже осторожно.
Комок отозвался странным гулким звуком, словно внутри его было что-то особенное, а не сплошной снег.
— И где же твоя птица?
Никита завертел головой по сторонам. Сестра посмотрела себе под ноги и произнесла неуверенно:
— Может, с ней что-то случилось. Или она летела, несла яйцо и вдруг выронила. А потом найти не смогла.
Ариша ласково погладила яйцо ладошкой и жалобно посмотрела на брата.
— Ники-ита! А вдруг он замерзнет? Давай отнесем его домой.
Никита тоже представил маленькое неведомое существо, дрожащее от холода внутри яйца.
Ему ведь не убежать и не спрятаться. Он же пока совсем беспомощный, даже с места сдвинуться не может. Вылупится, вывалится на снег, а кругом никого. Ни мамы, ни папы. И мороз. А ночью — еще и темнота.
— Ну, давай!
Никита обхватил руками яйцо, оторвал его от земли, приподнял.
Тяжело!
— Иди скорей, дверь открывай! А то уроню!
Кое-как Никита дотащил яйцо до квартиры, поставил посреди прихожей.
Папа выглянул из кухни.
— Быстро ж вы нагулялись! — заметил недоуменно, а потом увидел на полу большой белый комок. — Вы что это приволокли? Зачем нам дома снежная глыба?
— Это не глыба! — закричали Никита и Ариша почти хором. — Это яйцо!
— Чего? — изумился папа. — Ну, вы даете! — махнул рукой. — Ладно. — И предупредил. — Только в тазик его поставьте. Чтобы пол не вытирать, когда растает.
— Оно не растает! — возразила Ариша, но папа уже скрылся на кухне и опять загремел кастрюлями.
Никита все-таки принес из ванной тазик. Таскать в нем яйцо было гораздо удобнее.
— Вы чего там делаете? — донесся из комнаты тихий мамин вопрос.
Никита с Аришей принесли к маминой кровати тазик с яйцом.
— Вот!
— Ой! — мама от удивления приподнялась. — Что это?
Никита немного растерялся. Вдруг мама посмеется над их фантазиями? А Ариша ни капельки не смутилась.
— Это яйцо такое, мамочка. Его снежная птица уронила. Мы его с улицы принесли, чтобы не замерзло. Скоро из него малыш вылупится.
— Понятно, — мама с интересом посмотрела на яйцо, потом на своих детей, и в этот самый момент в окошко заглянуло солнышко.
Любопытные шустрые лучики устремились к снежному яйцу и, коснувшись гладкой белой скорлупы, превратились в разноцветных веселых солнечных зайчиков.
Зайчики запрыгали по полу, по стенам. Даже по потолку. И в комнате сразу стало светло и нарядно.
— Как красиво! — вздохнула мама, улыбнулась и в ее глазах тоже вспыхнули яркие радостные искорки. — Вы его не уносите, — попросила. — Пусть оно и ночью здесь стоит.
Никита проснулся рано. Ему не терпелось узнать, не случилось ли чего за ночь со снежным яйцом.
Мальчик выскочил из комнаты и едва не налетел на бегущую по коридору сестренку. Арише тоже хотелось поскорее взглянуть на вчерашнюю находку.
Ребята вбежали в комнату родителей и увидели маму, сидящую на кровати.
Мама больше не лежала, не куталась зябко в одеяло. Она сидела, сложив на коленях руки, и смотрела в окно.
— Мамочка, тебе уже лучше? — забыв обо всем на свете, радостно закричала Ариша.
— Ты уже поправилась? — сдержанно спросил Никита.
— Почти, — улыбнулась мама. — Это ваша птица мне помогла.
— Какая птица?
Только тут брат и сестра вспомнили про яйцо, посмотрели на тазик, а в нем — пусто.
Хотя… не совсем пусто! На дне тазика стояла вода, и в ней плавали тонкие прозрачные льдинки.
— Она вылупилась? — недоверчиво поинтересовалась Ариша, немного опасаясь того, что яйцо действительно могло просто-напросто растаять.
— Да! — тихо произнесла мама. — Большая белая птица. С серебряным клювом и лучистыми глазами. Она всю ночь просидела рядом со мной. И температура у меня уже спала. И горло почти не болит.
— А где она сейчас? — Ариша покосилась на тазик.
— Улетела, — ответила мама. — Ей нельзя долго оставаться в тепле. Она ведь снежная. Но, наверное, ее еще можно увидеть.
Мама взяла детей за руки и подвела к окну.
Небо уже начинало светлеть, но все еще заметны были тускнеющие звезды. И где-то над дальними крышами и мама, и Никита, и Ариша разглядели большую серебряную искру. Сначала она была очень яркой, сверкала и переливалась, потом стала бледнеть и под конец совсем растворилась в синеве позднего зимнего утра.
— Спасибо тебе, снежная птица, — чуть слышно шепнула Ариша и крепче сжала мамины пальцы.
Самый лучший меч
Каждое лето Никита и Ариша проводили на даче у бабушки с дедушкой.
Старый деревенский дом, построенный в незапамятные времена ещё дедушкиным дедом, походил на сказочный теремок. Был он сложен из толстых ровных бревен, на крыше торчала широкая белая труба, а окна окружали красивые резные наличники. Возле крыльца с высокими ступеньками росла береза — белоствольная, кудрявая, с нежными зелеными листочками.
Ребята на даче без дела не скучали. Почти в каждом доме поселка жили такие же, как они, городские дети, приехавшие на лето к природе и чистому воздуху. Поэтому в друзьях и приятелях недостатка не было.
Вот к Арише с утра Лизочка из крайнего дома прибежала, в гости позвала. И сестра тут же — шмыг со двора, только белые подошвы новеньких босоножек засверкали.
Но Никита Арише не завидует. Он тоже дома сидеть не собирается, уйдет играть с Ваней и Глебом.
Близнецы поджидали Никиту у калитки. Они нетерпеливо топтались на месте, словно неугомонные тонконогие жеребята, и глаза их горели как-то по-особенному.
— Никитос! Давай скорей сюда! — издалека завидев приятеля, крикнул Ваня.
— Смотри, чего у нас есть! — подхватил Глеб. — Во!
В левой руке оба брата держали по круглому щиту. В правой руке Ваня сжимал саблю с изогнутым серебристым клинком, а Глебка — боевой топор на длинной рукоятке.
— Ух, ты! — восторженно выдохнул Никита.
Оружие выглядело совсем как настоящее. Если не присматриваться, и не скажешь, что обыкновенная пластмасса.
— Будем в войнушку играть, — торжественно сообщил Глеб. — Крепость защищать. — И воинственно взмахнул топором.
— Ага! — поддакнул Ваня. — На нас тролли нападают, а мы от них отбиваемся.
Он сделал выпад вперед и одним точным, решительным ударом снес голову воображаемому противнику.
Никита разочарованно посмотрел на свои пустые руки.
Он, конечно, в силах представить и длинное копье с ярким вымпелом возле острого наконечника и тяжелый рыцарский меч, с грозным свистом рассекающий воздух. Да только…
— Давай тебе какую-нибудь палку найдем, — предложил Глеб и посмотрел на Никиту с сочувствием и даже с жалостью. Как будто сказал: «Палка, конечно, ерунда по сравнению с нашим оружием. Но все лучше, чем совсем ничего».
Никите от Глебкиного взгляда стало не по себе. И обидно. Он сердито насупился.
Ну и ладно! Палка? Подумаешь — палка! А вдруг…
— Сейчас приду, — мрачно заявил близнецам Никита и помчался домой.
Вдруг среди старых игрушек, привезенных на дачу в прошлые годы, завалялась какая-нибудь сабелька? Или, хотя бы, длинный пиратский нож.
Но, сколько ни рылся Никита в шкафах и коробках, ничего подходящего не нашел. Уселся мальчик на крылечке, уперся подбородком в согнутые коленки. Тут его и увидел дедушка.
— Ты чего, Китёныш, не весел? — спросил. — Что головушку повесил?
Никита и рассказал ему о своей печали, а под конец попросил:
— Деда, давай в магазин съездим. Может, там продают чего.
— Ха! — дедушка гордо вскинул голову. — Зачем нам магазины? Мы что, сами подходящее оружие не в силах сделать?
Никиту со ступенек словно пружиной подбросило.
— А что? Сделаем?
Конечно, выковать настоящий металлический меч у них не получится. А вот вырезать из дерева…
— Попробуем! — решительно произнес дедушка и тут же добавил: — А ты знаешь, Китёныш. Деревянные мечи и, правда, были у воинов. До того, как появились металлические. А японские самураи и сейчас их используют. Для тренировок. Но в умелых руках и деревянный меч становится опасным оружием.
Никита думал, сделать меч из дерева — это так — легкотня! — раз, два и готово. Но не тут-то было. Надо и доску подходящую выбрать, чтобы твердой была и крепкой, и клинок вырезать да на конце заострить, и рукоятку сделать с навершием и гардой, чтобы в руке не скользила.
В общем, долго они с дедушкой провозились, зато и меч вышел — загляденье! В Никитиной ладони лежал удобно и ловко.
Вот какой — прочный и тяжеленький. Сильный. Не то, что близнецовские невесомые пластмассовые безделушки.
Крепко сжав в руке по-живому теплую и чуть шероховатую рукоять, Никита отправился к братьям, но приятелей своих дома не застал.
— Они с матерью недавно на станцию ушли, — сообщила ему Ванина и Глебова бабушка.
Никита расстроился, понуро побрел прочь по дорожке, пиная на ходу попадавшие под ноги камушки, меч положил на плечо.
Скучно оружию без жаркого боя. Ну что это за жизнь — не спасти никого, ни врага не сразить?
Совсем загрустил Никита. Шел, ничего по сторонам не замечая, и едва не налетел на собственную сестру.
Ариша с Лизочкой стояли у края дороги и ревели в четыре ручья. Полноводных таких ручья.
Ой, быть потопу!
— Вы чего? — опешил Никита.
— У-у-у, — всхлипнула Ариша, — у нас мяч в крапиву закатился. Теперь не достать!
Никита глянул перед собой.
— Да-а-а!
Серая от пыли земляная дорожка сбегала вниз по пологому пригорку, а по бокам ее чуть шевелились на легком ветру дремучие заросли. Словно нарочно дразнили и пугали, тянули свои жгучие зеленые ладошки за новой добычей. И среди этой темной опасной зелени едва виднелся красный бок мяча. Словно маленький огонёк. Словно сигнал о помощи.
— Да-а-а! — вновь протянул Никита.
Лезть в крапиву ему совсем не хотелось. Но и оказаться трусом и неженкой в глазах двух маленьких девчонок — ни за что!
И тут Никите почудилось, будто что-то шевельнулось в ладони, теплое и шершавое, и осторожно надавило на плечо.
Меч! Ну, конечно же!
— Вперед! В атаку! — отчаянно выкрикнул Никита и с разбегу врубился в обжигающие заросли.
Вжих! Вжих!
А из зеленой колючей глубины вылезло на поверхность злобное чудище. И было у него не три головы, как у Змея Горыныча, не девять, и даже не двенадцать, а превеликое множество голов. Такое число Никита, наверное, еще и в школе не проходил. У каждой головы — широкая жадная пасть с острыми зубами, тонкий, похожий на жало, ядовитый язык. Да каждая еще и огнем дышит.
Никита сначала испугался, когда все эти страшные морды к нему потянулись, но меч в его руке, словно сам по себе продолжал махать, рубить вражьи головы. И отступило чудище, скрылось в непроходимой глуши, только обиженное ворчание раздавалось еще некоторое время.
Никита подхватил с земли пестрый веселый мячик, отдал девочкам.
— Вот! Держите, рёвы!
— Ой, Никиточка! Ой, спасибочки! — радостно загалдели Ариша с Лизочкой.
Никита усмехнулся в ответ.
— Да не за что.
И зашагал дальше. Куда глаза глядят. А глаза у него глядели вперед и вверх. Потому что показался вдруг Никита сам себе таким высоким-превысоким и сильным-пресильным. Вот с этой самой высоты и не заметил богатырь, что очутился на краю оврага. Оступился и покатился вниз.
Хорошо, что трава выросла густой и высокой. Падать не очень больно было. Ну и ветки росшего в овраге ивняка Никитин полет смягчили.
Поднял Никита голову и увидел прямо перед собой черный клеенчатый нос и два блестящих темных глаза.
Небольшой лохматый пёсик стоял перед Никитой и смотрел настороженно и внимательно, будто хотел спросить: «Ты кто? Ты зачем пришел?»
— А ты кто? — первым заговорил Никита. — Чего ты здесь делаешь?
Пёсик осторожно махнул хвостом, и только тут мальчик заметил веревку, которая плотно обвивала собачью шею и тянулась к одному из ивовых стволов.
— Ты почему привязан? Ты чей?
Никита протянул к пёсику руку, ладошкой вверх.
Пёсик кинулся вперед, жадно ткнулся носом, лизнул, а потом уставился на мальчика разочарованно и изумленно.
— Есть хочешь? Да? — догадался Никита.
Пёсик обрадовано взвизгнул.
— Сколько же ты здесь сидишь? Как же так? Почему?
Никита вскочил с земли.
— Подожди! Я сейчас.
Сначала он схватился за узел на собачьей шее, попытался развязать, но веревка была затянута так плотно, что зацепиться не за что. Пальцы беспомощно соскальзывали.
Песик недовольно мотал головой и извивался. Кажется, ему тоже было неудобно и больно. Тогда Никита, раздвинув упругие ветки, полез к ивовому стволу. Но и другой узел оказался слишком крепким.
Никита дернул веревку. Деревце вздрогнуло, каждым листиком, каждой веточкой, но ничего не изменилось. И тут взгляд Никиты упал меч.
Оружие все это время лежало рядом, в траве. Только руку протяни.
Мальчик схватил меч, но тут же подумал: «А зачем? Он же все равно деревянный! Не настоящий! Он же не подойдет! Это же не хрупкие крапивные стебли крошить! Это веревка. Толстая. Крученая. Всамделишная. А он…»
Никита в отчаянии натянул привязь и рубанул по ней своим самодельным игрушечным мечом. Изо всех сил.
Толстая, крученая, всамделишная веревка лопнула, как тонкая нить. А Никита, потеряв равновесие, опрокинулся назад.
* * *
— Ну, перестань! Щекотно же! — кричал Никита, барахтаясь в траве. Мохнатый песик радостно прыгал, повизгивал, тыкался мальчику в лицо, лизал. Никита уворачивался от мокрого шершавого языка, смеялся. — Хватит! Ой! Не могу!
А в нескольких шагах от друзей торчал воткнутый в землю меч, и яркий солнечный блик дрожал на его клинке.
Оглавление
Снежная птица
Самый лучший меч
