Его звали Миня Сталин. Ага, Сталин. Сталин в переводе с русского означает «сталь». Поэтому неудивительно, что этот советский шпионаж сделал себе имя в Соединенных Штатах под псевдонимом Мартин Стил [1]. Логика. И имя, ты мне скажешь? Ну, по-русски Миня абсолютно ничего не значит, это имя, довольно глупое. Так почему не Мартин?
Конечно, я знал немного больше о пассажирах того такси, которое ехало по Род-Айленд-авеню в сторону Логан-Серкл. Во-первых, при весе около восьмидесяти пяти фунтов у него не было ничего. Тогда он был настолько многоязычным, что говорил на восьми иностранных языках без малейшего намека на акцент. Он также был хитрым как ласка, виртуоз в искусстве маскировки, на его совести была смерть девяти американских агентов, и его не подозревали в том, что он приехал в Вашингтон для участия в благотворительном гала-концерте.
К сожалению, я имел очень смутное представление о его внешности. Но я мог узнать его походку. Восемь фотографий, которые Хок имел в своем досье, вполне могли быть фотографиями восьми разных людей. Все портреты объединяла одна общая черта, которая почти не стиралась из моей памяти: глаза Мини Сталина. В них действительно было что-то незабываемое.
Желто-черное такси сделало полный круг Логан-Серкл и свернуло на Вермонт-авеню.
Я говорю своему водителю. - Не отпускай его!
«Скажите, сэр», - ответил последний, кратко повернувшись ко мне. Эта история сводит меня с ума. У тебя на счетчике почти пятьдесят баксов, а я должен был закончить смену за час. Итак, вы действительно уверены, что ...
- Все это надежное дело! Вы продолжаете идти за ним, даже если карусель продлится месяц.
Он схватился за руль с большим вздохом и посмотрел на счетчик, который мирно шел за отметку в пятьдесят долларов.
Преследование началось почти три часа назад в аэропорту Даллеса. Я не мог по уважительной причине распознать Миню Сталина по ее телосложению, поэтому узнал его благодаря его походке. Другие агенты уже снимали его, конечно, с приличного расстояния, а Хоук показывал мне фильмы. В какой бы одежде он ни был, я бы заметил Сталина где угодно по его вычурной походке.
Но, если не считать изумления, Хоук не хотел рассказывать мне, что он делал в это время и в этом месте. За те пять лет, после того как его левая ягодица была украшена пулевым отверстием, подписанное моим коллегой, Миня Сталин, он же Мартин Стил, не показывал нос на территории Соединенных Штатов.
Такси дважды обогнул Томас-Серкл, прежде чем выехать на Массачусетс-авеню. Он ехал в сторону Скотта Серкл. Потом был Дюпон Серкл. В Дюпон-Серкл, где располагалась штаб-квартира AX, чей уважаемый босс Дэвид Хок несколькими годами ранее лишил меня анонимного статуса среднего американца и дал мне еще более анонимный статус элитного убийцы N3. Нет ! он ведь не пойдет к нам домой? Сталин не мог знать, что наши кабинеты прячутся там, за темными окнами. Если бы он знал и ехал, я мог видеть только одно объяснение: он устал жить. Откровенно говоря, я бы посоветовал ему продолжать бродить по Вашингтону, даже если для этого придется предлагать себе гонку на тысячу долларов. В любом случае это стоило бы ему меньше, чем визит.
в сервис AXIS.
Он, должно быть, услышал мое сообщение, когда кружил вокруг Дюпон-Серкл, свернул на М-стрит и повернул налево на Томас-Серкл. Голова моего водителя начала периодически клониться в сторону. Парень сдавался. Вероятно, этот отважный работник ложился спать каждую ночь через час после выхода из смены, и его тело с трудом приспосабливалось к этой новой ситуации.
Скоро на счетчике будет шестьдесят долларов. Водитель взглянул на него, и это, казалось, его немного разбудило. Цена поездки была наименьшей из моих проблем, но я начинал находить поездку особенно острой как бритва. Если бы я послушал себя, меня тоже соблазнило бы вздремнуть. Только Хоук был четким и ясным:
«Вы можете подумать, что эта работа не зависит от вас», - сказал он мне, прежде чем позволить мне сбежать из дымной пещеры, которую он использовал в качестве своего офиса, в задней комнате Dupont Circle. Вполне может быть, я ничего не могу предсказать. Но я скажу тебе только одно, Ник: позволь этому парню выскользнуть из твоих пальцев, и будь уверен, он ударит нас по ушам!
Так что, несмотря на то, что таксист начал заразительно зевать, я не отпускал Миню Сталина - Мартина Стила.
По крайней мере, я этому верил.
Внезапно, что удивило меня и полностью разбудило моего водителя, такси впереди повернуло направо по шляпки колес, затем, завывая тормозами и украсив дорогу красивым следом резины, остановилось перед Holiday Inn by Thomas. Круг.
- Едь прямо, - говорю шоферу. Ты свернешь на Тринадцатый и оставишь меня на углу.
Я заплатил за трехчасовую гонку, шестьдесят один доллар. Я не собирался забывать эту сумму. Это была именно та цена, которую мне стоила моя первая машина - Ford A Coupe образца 1929 года. И меня ограбили.
Я побежал по М-стрит и вошел в вестибюль гостиницы «Холидей Инн» как раз вовремя, чтобы увидеть, как идущая фигура Мини входит в лифт. Я подождал, пока он обернется - люди всегда поворачиваются в лифтах, - чтобы получше рассмотреть его лицо. Разочарование. Он не отрывал лица от задней стены и закрыл двери.
На стойке регистрации я узнал, что он записался как Мартин Стил. Комната 605.
Я, в свою очередь, направился к лифтам, думая, что воспользуюсь чем-нибудь классическим, но эффективным, на случай, если мой друг Сталин-Сталь опасался сыщиков. Я собирался подняться на седьмой этаж, спуститься обратно на нижний уровень, найти комнату 605, затем спуститься вниз и спокойно ждать, пока мистер Стил решит двинуться.
Я пересек холл, пробираясь сквозь толпу людей с бейджами для конференций. Одна из этих пуговиц была особенно заметной и прикреплялась к красному платью с великолепной грудью, словно фигурка. Я прочитал там аббревиатуру ANRA. Американская ассоциация репортеров газет [2].
Великолепный, величайший советский маэстро шпионажа, приехал на съезд, на котором собрались все ведущие журналисты страны.
К сожалению, никто не соизволил проинформировать об этом меня - , агента N3, элитного убийцу AXIS отвечавшего за столь секретную миссию,
И никто не моргнул.
Я поднялся в седьмой, спустился по лестнице обратно в шестой и увидел комнату 605, маленькую нишу в конце главного зала. Сделав это, я поднялся на другом лифте и вернулся в вестибюль, чтобы дождаться Мартина Стила.
Но это он меня ждал.
Двери открылись. Он был передо мной. За его спиной репортеры смотрели друг на друга и чокадись бокалами, обмениваясь сплетнями и свежими историями, которые до меня дошли только в виде рассеянного шума. Единственными отчетливо различимыми звуками были смех и звон кубиков льда в стаканах.
В моем черепе эхом отозвался шум кипящего серого вещества. Как я мог быть настолько наивным, чтобы позволить себе вот так обыграть пешку? Рука Мартина Стила была с пистолетом размером примерно с тяжелый миномет.
За темными очками его лицо, искусственно состаренное пластиковыми челюстями, сияло широкой улыбкой, сверкающей белой эмалью.
Но у меня не было сомнений. Я был далеко впереди Мартина Стила, намного впереди Миньи Сталина.
Как будто в движении моя рука погрузилась
в мою куртку в сторону пистолета Вильгельмины, моего драгоценного Люгера, , которую я ношу в кобуре, спрятанной под левой подмышкой. Загремел сталинский миномет.
Пуля попала мне в правый бок. Боль была мучительной. Нет нужды описывать это, нет слов, достаточно сильных, чтобы передать это любому, кто никогда не был ранен. Мои ноги подкосились подо мной, и я почувствовал, что теряю сознание.
Я посмотрел на своего убийцу. Я ждал смерти, надеясь, что она скоро положит конец моим страданиям. Рука, которая хотела схватить Вильгельмину, теперь отчаянно сжимала алую рану на моем правом боку.
Мартин Стил, похоже, не торопился сокращать мой срок. Его сатанинская ухмылка отражалась в моих остекленевших глазах, как улыбка Смерти, зовущая меня к себе.
Я не осознавал гробовой тишины, наступившей после выстрела его чудовищного пистолета. Я не видел, чтобы в американской прессе сливки проносились под столами в углы вестибюля. Я не видел ничего, кроме гримасы смерти и дула этого оружия, которое вскоре выплюнуло несколько граммов горячего металла и достигло невидимой точки между моими глазами.
Вдруг перед моими галлюцинированными глазами промелькнула красная вспышка и ударила советского шпиона в спину. Снова вспыхнула красная вспышка, когда он нажал на курок, и огромный снаряд пробил металлическую стену лифта в нескольких дюймах от моей головы.
Потом все стало черным.
ГЛАВА II.
Ее звали Фелиция Старр. Очень американское имя. Логика. Она была звездой среди американских журналистов.
Она также была звездой из женщин, которых я знал в своей жизни. Жизнь, которая без нее закончилась бы в лифте.
Она была в спальне, когда я открыл глаза. Боль в боку была жгучей, но пуля была извлечена. Повреждения казались не такими уж серьезными, и я почти не истекал кровью. Только маленькое красное пятно от пота просочилось сквозь повязку вокруг моей талии, словно напоминая мне, что я один из многих смертных.
- А! Вы, наконец, сможете сказать мне, кто вы и кем был этот человек. Скажите мне, что случилось.
Она стояла над кроватью, скрестив руки под гордой грудью, которая дала мне возможность узнать цель выдающегося собрания, проводимого в отеле Holiday Inn. Кнопки больше не было. К сожалению, у меня больше не было законного предлога для созерцания этих округлых глобусов, служивших опорой. Несмотря на сухость его вступления в тему, я ощутил легкую игривость и сочувствие, даже щепотку восхищения к человеку, который смотрел прямо в лицо отвратительному лику смерти в форме большого, очень большого, пистолет.
Я уже собирался открыть рот, чтобы ответить, когда понял, что мне нечего сказать этой женщине, которая спасла мне жизнь. У меня, конечно, не было с собой документов, но я знал, что винтики начнут вращаться, и Хоук скоро узнает, что одному из его людей пробили кожуру. А Фелисия Старр, светило прессы, родилась не вчера. Она прекрасно понимала, что под камнем прячется угорь. Она последовала за мной в больницу и ждала, пока я выеду из операционной, чтобы первой заговорить со мной, когда я проснусь. Она знала, что может сделать большую сенсацию.
- Кто ты ? Я спросил ее, скорее, чтобы протянуть время, чем узнать ее личность.
Однако она представилась с большим самомнением , сказав мне, что она работает в Washington Times, где ей очень нравилось вести колонку раздавленных собак. Она попала в элитную газету и не собиралась сдаваться. Она разжала руки, и ее изгибы начали изящно покачиваться. Затем она вытащила блокнот и ручку. Несмотря на свое состояние, я заметил, что ее лицо украшено веснушками и очаровательными ямочками. У нее были длинные каштановые волосы. Короче говоря, такая же прекрасная, сколь и храбрая.
- Ваше имя, пожалуйста ?
«Пожалуйста» было пустословием. По его тону я понял, что это не просьба, а приказ.
«Лесной охотник», - ответил я, используя одно из моих любимых военных имен. Я работаю в газете из Де-Мойна штата
Айова. Мы коллеги.
- Вас на съезд делегировала ваша газета?
- Да это все.
В мгновение ока она просканировала мою фигуру, раскинувшуюся под простыней. Сомнение читалось на его красивом лице. Но она, видимо, отодвинула это, потому что даже не спросила меня, почему на мне не было жетона конференции.
- А как насчет того человека, который стрелял в вас в лифте?
«Не знаю», - ответил я, немного лицемерно говоря себе, что это почти правда.
- Почему он стрелял в тебя? Почему он собирался прикончить тебя? В конце концов, в Вашингтоне не модно убивать журналистов из Де-Мойна!
Я попытался пожать плечами под простыней. Мое движение натянуло мои повязки, и я скривился от боли.
- Знаешь, - ответил я, - все должно начинаться ...
- Нет, это не так. Ты мне должен своей жизнью. Думаю, вы тоже должны мне кое-что прояснить.
- Расскажи сперва мне про это. Я плохо это видел. Расскажите, как все это прошло, и я дам вам ответы, которых вы заслуживаете.
Ее румяные губы поджались, как будто она не была уверена, сдержу ли я свое обещание. Но она мне сказала.
Она смеялась, болтала со стаканом в руке в холле отеля. Я знал это. Одно собрание только что закончилось, а другое начнется через двадцать минут. Мужчина взбежал по лестнице, оттолкнул группу репортеров и клиентов и остановился перед шахтами лифта. Она видела, как он вынул что-то из кармана пиджака, не осознавая, что это был пистолет. Но, озадаченная, она смотрела на него, пока остальные возобновили разговор.
- Он был там, неподвижный, как статуя, с расставленными ногами, с этим предметом в руке, который я едва мог видеть. Он стоял ко мне спиной, но по его поведению я мог сказать, что он не ждал лифта. Фактически он блокировал выход.
- А вы не видели пистолет?
- Неправильно. Я поняла, только когда двери открылись для тебя и он поднял руку. Я видел, как из ствола вышло пламя. Кажется, я кричала, как и все.
Странный. Я не слышал криков. Только тот огромный взрыв, который прогремел в моей голове.
«Люди разлетелись во все стороны, - продолжила Фелиция. Думаю, я бы тоже спасалась, если бы не была полностью ошеломлена. Я застряла на месте, как кол, и смотрела, как ты скользишь по стене, не сводя глаз с человека, который тщательно целился тебе в голову.
Она замолчала и закусила губу. Я видел, как в его глазах промелькнул тот блеск сочувствия и восхищения, который, как мне казалось, я заметил в его словах ранее.
- Почему вы вмешались? Я спросил его.
- Я не знаю. Инстинктивный импульс. Я бросилась на него как бык. Пока я бежала, в моей голове проносилась тысяча идей. Я ожидала, что он меня услышит, развернется и пристрелит меня. Но я думаю, он был слишком занят прицеливанием в тебя. К тому времени, как я оказался за его спиной, раздался выстрел. Я думала, что сделала это зря и даже ускорила твою смерть. Только позже я узнал, что вторая пуля пролетела мимо тебя.
- Что произошло дальше ? - спросил я.
Мое сердце начало колотиться. Я ожидал ее ответа и был одержим тем, что предсказал Хоук, если я отпущу Мартина Стила.
- Не знаю, - сказала она. Когда я оттолкнула его, он повернулся ко мне. Он смотрел на меня с отвратительной ухмылкой. Я упала в обморок. Другие сказали мне, что он нацелил на меня пистолет, а затем, похоже, передумал и убежал. Вызвали полицию, но было уже поздно. Вот, теперь ты все знаешь. Теперь ваш черед. Я хочу знать ваше настоящее имя и настоящую работу. И его ...
Дверь распахнулась с резким толчком, и в комнату ворвались двое полицейских в форме. Они схватили Фелицию за руки и вытащили на улицу.
- Мистер Хантер, вы обещали мне ...
Больше она ничего не успела сказать. Дверь захлопнулась за копами. Я растянулся на кровати. Боль нарастала все сильнее. Чуть позже один из двух полицейских вернулся и извинился перед мной за то, что позволили даме проникнуть в мою комнату. Он поклялся, что этого больше не повторится, и ускользнул, не дав мне времени спросить его, кто он такой.
Боли мучили меня все больше и больше. Я позвонил. Медсестра пришла ко мне спросить, что я хочу.
«Что-то такое, что меня успокоит», - ответил я.
Она улыбнулась, вышла и вернулась через несколько минут со шприцем. К счастью, это было болеутоляющее, потому что, как она это делала, мне понадобилось терпение, чтобы перенести боль от раны. Через пять минут у меня совсем не было боли, наоборот. Я плавал по комнате, ощущая простыни, стены, потолок, мягкую прохладу стекла в окне.
В какой-то момент мне показалось, что я мельком увидел Хоука, покачивающего головой из стороны в сторону в ватной дымке, а затем я погрузился обратно в страну грез.
Когда я проснулся, в комнате царило спокойствие, и только свет снаружи отбрасывал мучительные тени на потолок. Боль возвращалась, и я хотел позвонить, чтобы попросить еще укол. Потом передумал. Это еще не было невыносимым.
Скорее интуицией, чем восприятием, я знал, что скоро настанет день. Городской гул за окнами переменился. Повсюду заводились двигатели, люди выходили на работу.
Щелчок в двери отвел меня от теней на потолке и шума города.
Я ждал, думая, что видел, как появилась медсестра со шприцем, но дверь не открывалась. Раздался еще один «щелчок», за которым последовал скрип пола. У меня не было времени спросить Фелицию, в какую больницу меня доставили. Очевидно, я был не в современном здании. Это тоже не был военный госпиталь, потому что в этом случае Фелицию выгнали бы за дверь не полицейские в форме.
Еще один «щелчок», и на этот раз дверь начала медленно открываться. Мое сердцебиение участилось. Мне казалось, что я снова переживаю сцену в лифте, беспомощная жертва упрямого убийцы, вооруженного тяжелым минометом.
Дверь приоткрылась на полдюйма. Человеческая фигура, одетая в белое, проскользнула в комнату и осторожно закрыла ее. Я выколол себе глаза, пытаясь разглядеть лицо человека в белом в темноте. Была ли это медсестра, которая пришла сделать мне успокаивающий укол, или Мартин Стил в новом обличье?
- Что это ? - спросила я, сжав горло. Что ты хочешь ?
Мне показалось, что фигура ориентируется на звук моего голоса. Она проскользнула к кровати, схватила мою подушку и приложила к моему лицу. Сильные пальцы, очевидно хорошо обученные этой работе, зажимали мне нос и закрывали рот перьями. Руки продолжали прижимать подушку, стараясь улучшить уже безупречное уплотнение. Я хорошо знал это. Я не мог дышать и попытался оторвать подушку и раздвинуть запястья нападавшего. Невозможно, они были слишком крепким.
Я выгнул спину, подставив под себя ноги. Жгучая боль разорвала мне бок. Но, если бы я ничего не делал, я бы скоро перестал страдать навсегда.
Собрав все силы, я ударил соперника ногой. Боль была мучительной, но рука на подушке ослабла, и я с жадностью вдохнул глубокий вдох. Я расслабил мышцы на долю секунды, прежде чем нанести второй, более сильный удар.
Другой должен был ожидать легкой казни. Но, боже мой! Я не был настроен стать любимой жертвой всех наемных убийц в столице. Удивленный мощью удара, мужчина на мгновение потерял равновесие.
Я воспользовался возможностью, чтобы вскочить и быстро нанести ему два удара в горло. Он закричал, как горгулья, отпустил подушку и приложил руки к ушибленной шее. Я закончил свое выступление ударом ногой между ног, и мы оба упали. Он лежит на земле, сжимая в руках фамильные драгоценности. Я лежу на кровати, задыхаясь и охваченный болью.
Я затаил дыхание, борясь с болью и готовясь встретить вторую атаку со стороны человека, который уже встал. Но ничего не вышло. Подлый убийца в белом умчался, не прося добавки. Мне потребовалось четверть секунды, чтобы все осознать и подойти к двери. Я не видел ничего, кроме пустого коридора и брошенной телеги медика.
Я вернулся, чтобы лечь на кровать, чтобы прийти в себя и подвести итоги.
Что-то пошло не так. Я был уверен, что видел Хоука ночью. Даже под наркотиками, как я, я не мечтал об этом.
И все же за пределами моей комнаты охранников не было. Ко мне мог подойти любой хулиган, переодетый медсестрой, и попытался задушить меня подушкой. Невероятно. Когда агент был почти убит - и именно это произошло, или я не знал об этом - Хоук охранял его наднжными людьми. Конечно, это не было прописано в коллективных договорах, но это было частью обычной подстраховки.
Почему Хоук не защитил меня?
Я не мог найти ответа, и мне совсем не нравился путь, который искали мои клетки мозга.
Одно можно было сказать наверняка: в стенах этой больницы мне было небезопасно.
Возможно, в другом месте мне не будет безопаснее, но я должен быть где-то. Так получилось, что я решил, что это будет где-то в другом месте.
Через пять минут я уже тащился по улицам Вашингтона.
Кровь из раны прилипла к ноге. Мне было больно, очень больно. И я чувствовал себя очень ослабленным.
ГЛАВА III.
- Мистер Хантер! Что ты здесь делаешь ? Вас выписали из больницы? Ой ! но ты истекаешь кровью, как ... Боже мой! Входи быстро, иначе рухнешь на коврик!
Фелиция Старр была в розовом неглиже. У меня был больничный халат и халат в окровавленную полоску. Моя босая правая ступня была залита засохшей кровью.
Она выглядела сердитой, расстроенной и очень обеспокоенной одновременно. В его глазах светился легкий огоньок восхищения, который мне нравился. Но у меня не было времени созерцать ее: через секунду после того, как я переступил порог, я взглянул между ее руками.
Головокружение длилось недолго. Когда я проснулся, я был на кровати Фелисии. Наклонившись надо мной, она затянула мои повязки, чтобы остановить кровотечение. Ее очаровательный ротик превратился в болтушку. Видимо, гнев взял верх над всеми другими чувствами, которые, как мне казалось, я уловил, когда приехал.
Я принял это за свое поведение. В конце концов, она решила заткнуться, чтобы я дал ей объяснения, которые она требовала.
Я дал их ей. Я сбежал из больницы, попутно заметив, что это больница Святого Антония. Я прошел милю, прежде чем нашел ночью паб. Я рухнул в помещение. Официантка принесла мне чашку кофе, забавно глядя на меня. Я выпил его, чтобы попытаться развеять последние эффекты препарата, а затем подумал об этом. Что я должен делать? Кому я еще мог доверять?
Я пришел к выводу, что был заговор. Чей ? Я не знал. Но этого я не мог сказать Фелисии. Конечно, невозможно рассказать ей о Ястребе, АХЕ и темных окнах Дюпон-Серкл. Я просто сказал ей, что думал, что могу доверять некоторым друзьям, но теперь был уверен, что они мне не помогут.
Я не лгал. Я просто избегал использовать имена.
«И ты решил, что можешь мне доверять», - щебетала она, натягивая чистый компресс под мою грязную повязку.
Я пристально посмотрел на нее, что позволило мне заметить, что у нее темно-синие глаза, и ответил:
- Фелиция, все зависит от тебя. Но вы должны согласиться, чтобы не быть слишком любопытной. Потерпи. Я тебе все расскажу, как только смогу.
Она выпрямилась и села на край кровати.
- Как вы узнали мой адрес?
Я сказал ей, что позвонил в ее газету, и мне его дали. Она мне не поверила. Ни один здравомыслящий сотрудник не раскрыл бы контактные данные журналиста анонимному корреспонденту. Я все еще не мог сказать ей, что использовал компьютерный файл AXIS.
Фелиция тоже не поверила мне, когда я сказал ей, что прошел три километра от паба до ее квартиры, недалеко от Галереи современного искусства. Но это было правдой. Ни одно такси не согласилось бы погрузить гражданина в моем штате, шатающегося и истекающего кровью. К тому же денег у меня не было, все, что у меня осталось, потратилось в кафе. Но теперь горящие клешни, раздавившие мне бок, заставили меня дорого заплатить за эту лунную прогулку.
«Проблема в том, - сказал я, - что теперь мои так называемые друзья знают, как я узнал ваш адрес. Они будут искать меня. Тебе нужно найти мне безопасное укрытие, где я смогу прийти в себя и подумать, что делать.
Она посмотрела на меня.
Серые отблески зари плясали на ямочках на ее щеках и придавали ультрамариновый отблеск ее сапфировым глазам.
Она спросила. - А зачем мне все это делать? Признаюсь, что у меня есть шанс ...
- Потому что ты спасла мне жизнь. Без тебя я был бы кровавой грудой плоти на полу лифта, и больше не было бы проблем. Ты спасла меня. Это была твоя ошибка. Возьми на себя ответственность.
«Раз так, - ответила она с полуулыбкой, - я бы предпочла на будущее иметь более красивое имя. Мне не нравится Вудс Хантер [3].
- Выбрать самостоятельно.
- В нынешнем виде Forest Creature [4] подойдет вам больше.
- Я с этим справлюсь, - говорю я. Так это да?
Она пожала плечами, тяжело вздохнув.
- Да, Форест. У меня найдется берлога для тебя. У моего друга есть коттедж на реке Патаксент недалеко от Лорела, штат Мэриленд. Нас не разыщут, потому что этот друг ... ну, мы теперь намного меньше друзья. Сейчас он в Европе с другой девушкой… И кроме того, мне интересно, зачем я вам все это рассказываю. Главное, что у меня есть ключи и разрешение использовать коттедж по своему усмотрению. Вы чувствуете себя пригодным для поездки?
- Нет, но это будет необходимо.
Я собирался спросить у него ключи и дорогу, когда в моей голове зазвенел сигнал тревоги.
«Фелиция, я хотел бы узнать немного больше о твоем друге», - сказал я. Я не прошу вас рассказывать мне о вашей личной жизни, но я должен знать, на всякий случай ...
- Если он в сговоре с предателями? закончила она, смеясь. Сохраняйте спокойствие. Лэнс Хантингтон, вероятно, мог бы купить и подать на блюде всех предателей на планете. Это бы должно было его развлечь ...
Я знал его. Всемирно известный ловелас и плейбой. Лидер богатейшего общества. Бывший вьетнамский летчик-истребитель, чья семья могла бы купить что угодно и, если бы они захотели, купили бы Северный Вьетнам и Южный Вьетнам в придачу.
«Знаете ли вы, - продолжила Фелиция, - что он наслаждается роскошью, имея в своем распоряжении Learjet в национальном аэропорту Вашингтона для его коротких поездок, а другой - в ангаре в Лондоне для его поездок в Европу?» Вы знали, что он заказывает супер-реактивный самолет TWA, когда хочет навестить одно из своих владений? Вы знали, что он ...
- Хватит, я вижу положение! Я вмешался, немного удивившись, что такая красивая и умная девушка, как Фелиция, могла быть подругой этого пресловутого плейбоя. Отдай мне ключи, скажи где это, и я уйду. Оставайся здесь. ЛАДНО ?
- Ты задира, Форест, но это не так уж и плохо. Я отвезу тебя на машине. Прими это или оставь !
Я подумал о махинациях, которые, должно быть, происходили на высотах, чтобы этому убийце разрешили приблизиться ко мне в больнице, и я увидел в мыслях машину, взорвавшуюся в гейзере пламени. Я дал Фелисии очень реалистичное описание ее очаровательного изорванного тела рядом с моим, разорванным в клочья.
Несмотря на несколько намеков на сопротивление, она наконец согласилась позволить мне заниматься своими делами. Я отдохнул около 20 минут, а затем ушел, как пришел - в рубашке и халате - не без каких-либо инструкций. На следующий день отпустил ее на работу, как будто ничего не случилось. Если она не попытается дозвониться до меня, я буду на связи. Однако я пошел на уступку, согласившись дать мне плату за поездку. Предполагая, что меня отвезет такси.
У меня было меньше трудностей, чем я думал, найти удобное такси. Я даже взял несколько и объездил весь город, прежде чем был уверен, что сесть на автобус в Лэнгли-парке безопасно. Потом поехал автостопом. Молодой парень в пикапе подобрал меня и высадил в Монпелье, потом я доехал до Лорел. Оттуда я закончил путь пешком вдоль реки.
Я сильно полагался на то, что тайные агенты называют «фактором неправдоподобности». Люди не могли не говорить об этом босоногом парне в больничном халате, но им никто бы не поверил.
С одной стороны, коттедж был великолепен. По другому, это была настоящая мышеловка. Сказав мне, что он был на реке Патаксент, Фелиция не скрыла реальности. Доступ был только с берега. Заднюю часть дома образовывала закрытая галерея на сваях. Оказавшись там, не было и речи о выходе сзади, кроме как
снять решетчатую панель и нырнуть в мутные воды реки.
Ультрасовременный интерьер не дышал нищетой. Кухня была замечательно забита скотчем. Мои CN были конфискованы у меня, сигареты с золотым фильтром, которые я специально сделал из смеси турецкого табака и на которых написаны мои инициалы. Но я нашел пачку Doral в ящике и закурил, прежде чем продолжить свой тур по коттеджу.
Этот визит привел меня к чулану, в котором хранилась одежда Лэнса Хантингтона. Выбираю гипер-снобистскую спортивную одежду: бархатную водолазку, белые льняные брюки - конечно, Pierre Cardin -, шелковые носки и мокасины из телячьей кожи - конечно же Gucci. Больничная одежда отправилась в мусоросжигателку. Аптечка в хозяйской ванной позволила мне подлечиться, и когда у меня за галстуком было две порции виски двенадцатилетней давности, боль в правом боку перестала меня беспокоить.
Я нашел себе место и принялся думать.
Первый момент: Каков этот «Сталин-Сталь». Хотя он унюхал кружащееся следом такси, он не мог знать, кто следил за ним. Однако человек, который ждал меня на выходе из лифта, прекрасно знал своего клиента. У него было около восьми моих фотографий, и все они имели одну общую черту: лицо Ника Картера. Я не претендую на то, чтобы быть мастером маскировки.
Второй момент: кто-то сказал ложной "медсестре", что я нахожусь в этой комнате, раненый и, вероятно, беспомощный.
Третий момент: полицейские, пришедшие удалить Фелицию, не входили в муниципальную полицию Вашингтона. У них не было городского значка. Это были люди из спецподразделения. Кто послал?
Четвертый пункт: почему, посетив меня, Хоук покинул больницу, не оставив охранников в коридоре? Почему он не перевел меня в военно-морскую больницу Bethesda или в одну из закрытых клиник, предназначенных для наших услуг?
Было еще несколько моментов, в основном второстепенных. Самым серьезным для меня было то, что все вместе взятые пункты сходились к выводу:
Это была черная овца, либо внутри АХЕ, либо среди тех, кто скрывается за ее деятельностью.
И в действительности мои подозрения были связаны с человеком, которому я знал, что могу доверять вопреки всему, несмотря ни на что.
Дэвид Хок.
Однако Бог знает, что Хоук обращался ко мне в прошлом. Он приходил мне на помощь в самых драматических ситуациях, используя все мыслимые средства. Он использовал самые современные военные устройства. Он без колебаний послал авианосец, чтобы спасти мою шкуру. Иногда он приходил лично координировать операции; в других случаях он отправлял надежных сотрудников или других агентов.
Но за каждой из этих рук помощи стоял Дэвид Хок. Я был его лучшим агентом, и иногда мне казалось, что этот большой кусок льда - лучший друг.
Он не мог сделать это со мной! И все еще ...
В течение четырех дней вокруг меня крутились всевозможные забавные вещи одного и того же типа. После нескольких часов лихорадочного мозгового штурма я возвращался к одному и тому же:
Дэвид Хок предал Ника Картера.
Верная своему слову, Фелиция не ступала в коттедж, не звонила и не появлялась в какой-либо форме. Я был уверен, что никто не знает, где я. На данный момент я был в безопасности от Мартина Стила. И Дэвида Хока.
На пятый день я вышел из своего логова, одетый в другую спортивную форму, пахнущую Пьером Карденом, дышащую Пьером Карденом и носящую этикетку… Пьера Кардена. После нескольких пересадок в автобусе я добрался до Роквилля и сел в телефон-автомат, где позвонил по специальному номеру. Я отказался сообщить свою личность сигнальщику и услышал щелчок глушителя, за которым последовал голос Ястреба.
- Боже ! - воскликнул он, не приветствуя меня. Но где ты?
«Не обращайте на это внимания», - ответил я тоном, которым никогда раньше не разговаривал с боссом. Я задаю вопросы.
Я смотрел, как секунды прокручиваются на циферблате моего Rolex, который я положил на полку для монет.
- Скажи, Ник, ты в порядке?
Тон был менее сухим, более внимательным.
- Физически чуствую хорошо. Я хочу знать, почему ты поступил со мной так, не взял меня
из больницы Святого Антония или, по крайней мере, почему у меня не было охраны?
Тишина.
- Вы можете мне объяснить, о чем говорите?
Я повесил трубку и прошел к другой будке на том же тротуаре. На часах я увидел, что компьютер собирался определить местонахождение моего звонка. Когда Хоук ответил, я рассказал ему все, от вида пистолета Мартина Стила до моего закулисного выхода из больницы, не говоря уже о его ночном визите и душителе в униформе медсестры. Я приукрашивал роль Фелисии Старр и даже ее существование. Потом я повесил трубку и пошел перезвонить из другой будки.
«N3», - ответил Хоук, восстанавливая свою обычную власть. Все, что вы мне рассказываете, для меня в новинку. Я помню, что слышал о покушении на убийство в отеле Holiday Inn, но я не связывал это с вами.
- Салаты и все такое! - выпалил я перед тем, как повесить трубку.
Я вошел в четвертую телефонную будку, названную «Ястреб», и продолжил свой путь, как будто меня никто не отвлекал.
- Вы зашли в мою комнату. Я вас видел! Вы даже послали двух копов из спецподразделений выгнать посетителя за дверь.
- Вы великолепны, N3. Я так понимаю, это нервы. Вы были очень шокированы ... Я никогда не был в Сент-Энтони и ничего не знаю об этих «копах» и гостях. Кстати, а кто был этот посетитель?
- Неважно. Вы имеете в виду, что не заходили в мою комнату пять дней назад, когда я принимал морфий?
- Конечно, нет. Слушай, N3, ты пытаешься ...
Я повесил трубку, чтобы перезвонить из вестибюля отеля. Хоук закончил фразу:
- Ты пытаешься обвинитьть меня , чтобы скрыть свою неудачу. Вы позволили нашему клиенту ускользнуть и пытаетесь оправдаться, верно?
- А боли у меня над правым бедром тоже может иллюзия?
Далекий свист сказал мне, что компьютер только что сконцентрировался на определении моего местоположения. Я быстро повесил трубку.
Я бы был в Балтиморе, но следующий автобус уезжал через час. Я сел на автобус до Фредерика.
«Я никого не виню», - сказал я Хоуку, когда снова подключил его к сети, только что-то не так. Кто-то сообщает врагу о моих действиях. И хочет помочь ему убить меня, и ...
«И вы думаете, что это я», - добавил Хоук, не утративший дар чтения моих мыслей.
- Я никогда этого не говорил. Но ты поставил меня на след супершпиона, ты грозишь мне всеми бедствиями, если я потеряю его из виду, и вот, парень набросился на меня. Один раз потом еще раз. Но, промахнувшись, он начинает снова через несколько часов. У него есть информация из первых рук. Иначе и быть не может! И я хочу знать, откуда он ее взял.
Я сменил кабину, чтобы продолжить:
- Когда узнаю, от кого он их получил, я его прикончу, а потом возьмусь застукачей. Туда пройдут все предатели, даже ты, если ты с ними.
Хоук вздохнул. Раздраженный вздох, похожий на вздох отца, смотрящего на непокорного и очень упрямого ребенка.
Он спросил. - Если я расскажу, почему здесь наш друг, это что-нибудь изменит?
- В любом случае не повредит.
Прибытие Мартина Стил-Минья Сталина в Соединенные Штаты предшествовало прибытию советской контрольной миссии. Делегация должна была прибыть через неделю, чтобы осмотреть - согласно протоколу, установленному Организацией Объединенных Наций - ракетную базу, которую Соединенные Штаты строили между Ютой и Невадой. В свою очередь, через неделю американская контрольная миссия должна была проинспектировать новую ракетную базу на Урале.
Все было тщательно проработано дипломатией. Единственная дисгармония в этой хорошо организованной симфонии: приезд Сталина. Организация Объединенных Наций, конечно же, прямо уведомила обе страны, что миссии по наблюдению не должны приводить к каким-либо действиям шпионажа. Президент попросил Хока узнать, что «Сталин-Сталь» собирается с нами делать в такой критический день. Если цель его визита была связана с ракетами, мы должны были задержать его и немедленно выслать из страны.
«В ходе операций не должно быть ни одной неправильной записи», - заключил Хоук. Эти контрольные миссии имеют огромное значение. От их прогресса может зависеть
будущий успех соглашений ОСВ. Они имеют прямое влияние на будущее свободного мира и всей планеты. Единственный заусенец и нервный палец могут нажать на кнопку. Когда этот процесс начнется, ничто не сможет предотвратить разрушение мира этими ультрасовременными ракетами, оснащенными самыми совершенными ядерными боеголовками.
- А то, что я потерял Миню Сталина, - это первая грубая ошибка?
- Именно так. Вы должны найти его и перехватить. Тогда я устрою так, чтобы его незаметно вышвырнули.
- У вас есть зацепка, чтобы найти его след?
- Кое что имеется.
Я не вернул себе уверенность в Хоуке. Что-то не так с его историей. Он поклялся мне своими великими богами, что не знает, где я, но я видел его собственными глазами в своей больничной палате. Я прошел тест.
- Я пойду на эту базу, - говорю. Просто чтобы посмотреть, наш друг ...
- Нет !
Это было проклятие, богохульство, визг и отрыжка одновременно.
- Но почему ?
- К базе не подойдешь. Мы не можем себе позволить вмешиваться в это. Контрольные группы из обеих стран готовят свой рабочий план, и на данный момент все идет без сучка и задоринки. Учитывая критический характер ...
- Я сделаю то, что должен! - заявил я, прежде чем окончательно повесить трубку, оборвав любой намек на ответ.
Мне потребовалось три часа и несколько автобусов, чтобы вернуться к небольшой тропинке, которая шла вдоль реки Патаксент. Прибыв в поле зрения коттеджа, я был настолько измучен, что мог думать только об уютной кровати, застеленной шелковыми простынями. И немного отличного скотча и изысканной еды, которыми были заполнены шкафы Ланса Хантингтона.
Но, несмотря на эти огромные опасения, я нашел время, чтобы осмотреть подъездную дорожку к коттеджу. Старая привычка, которую я приобрел, когда вернулся в логово, которое я временно покинул. И я увидел то, чего надеялся не увидеть.
На мягкой земле на краю тропинки были свежие следы. В коттедж шли несколько мужчин в городских туфлях. Я продолжал тщательно искать и, как я и ожидал, нашел больше следов. Одни направились к коттеджу, другие - в противоположном направлении. Они пришли, а потом ушли.
Возможно.
Я вернулся к броду и пересек реку, прыгая с камня на камень, не намочив ног. Затем я прошел через заросли на уровень коттеджа и остановился, чтобы посмотреть на него с другой стороны. Час. Ничего не происходило. Я собирался покинуть свой пост, когда это произошло.
Весь коттедж взорвался огромным огненным шаром. Пылающий мусор катапультировался по воздуху, разбросанному по воде, шипя, как стейки на гриле.
Вот и все. Бомба замедленного действия, взорвавшаяся как раз в тот момент, когда я бы мирно пил виски Лэнса Хантингтона, смакуя некоторые из его причудливых продуктов.
Кто-то решил показать мне все цвета. Пусть продолжает, я привык к этой игре, но теперь у меня появилось новое имя, которое я внес в список подозреваемых: Фелиция Старр.
Она была единственной, кто знал, что я в этом коттедже.
Ракетные базы подождут. Сталь-Сталин тоже подождет. Предатель или предатели были там, очень близко к Вашингтону. Я с нетерпением ждал возможности достать их все больше и больше.
ГЛАВА IV.
Четыре года у меня была квартира на О-стрит, недалеко от Дюпон-Серкл. Никто об этом не знал, даже Хоук, но я предпочел оставить это решение как последнее средство, чтобы избежать обнаружения убежища. Когда я пришел домой, было темно. Несмотря на мою убежденность в том, что никто не знает это логово, я осторожно вошел, проверив, нет ли каких ловушек и изучив свое устройства контроля: волосы проскользнули между створкой и дверной коробкой, кусочки ленты застряли на пути к дверной ручке и т. Д. . Все было в порядке.
Я начал с того, что вздремнул, а затем, подкрепившись хлопьями, начал обновлять свое вооружение. Я взял маленькое пластиковое яйцо и сунул его в футляр из овечьей шкуры под моими благородными частями. Хорошо для Пьера. У меня было несколько, некоторые были наполнены снотворным газом. Я выбрал один со смертельным патроном. Лесной человек не хотел шутить. Он был готов убивать.
Я вытащил из ящика новый Люгер без зазубрин, зарядил магазин из 16 патронов калибра 9 мм, а затем сунул его в новую кобуру. Два других полных магазина заполнили карманы пиджака Пьера Кардена - единственного остатка сокровищ, обнаруженных в роскошном коттедже хорошей подруги Фелисии Старр.
Несмотря на короткую церемонию крещения, новая Вильгельмина вызвала у меня любопытное ощущение подмышкой. Было что-то необычное в прикосновении и запахе оружия, а также кобуры. Они были незнакомы, как у моей старой доброй Вильгельмины. Желание вернуться в Сент-Антоний, чтобы попытаться вернуть ее, пришло мне в голову, но я знал, что это безумие.
Новая небольшая церемония крещения, и я поставил еще одного Хьюго в новеньких замшевых ножнах. Они тоже имели странный вид и пахли новизной. Ножны оснащались автоматической спусковой системой. Поворот запястья и тонкий сужающийся кинжал оказались на ладони моей правой руки. Я попробовал проверить, не потерял ли я бросок, и обнаружил, что никогда не проиграю этот бросок. Думаю, это как езда на велосипеде. Когда ты знаешь, как это делать, это на всю жизнь.
В очередной раз превратившись в передвижной арсенал, я вышел на улицу. Я нашел телефонную будку на Нью-Гэмпшир-авеню. Было около 2 часов ночи, и я, вероятно, был бы неудобен, но это было наименьшей из моих проблем.
- Фелиция?
- Привет! - ответила она сонным чувственным голосом.
Мне было почти стыдно разрушить чары.
- Так ! Кого ты просила прийти и превратить меня в пух?
Либо она ничего не знала, либо была такой же хорошей актрисой, как Хоук. Я слышал, как он читал розарий «Кто? " о чем ? И «а? Затем решил описать ей великолепный фейерверк над водой, свидетелем которого я стал.
- Ой ! воскликнула она, наконец проснувшись от сна. Лэнс сейчас вырвет мне глаза!
- Я тоже. Если только вы не дадите мне конкретных ответов. Кому ты сказал, что я был там?
- Никому! воскликнула она. Ну наконец то ! Вудс, за кого ты меня принимаешь?
- Я вас уважаю, но я не знаю, кто вы, мисс! Я ответил металлическим голосом. Знаю только одно: про коттедж знали только вы. Вы, должно быть, сказали кому-то об этом! Так кто?
«Только моему боссу», - ответила она. Я сказала ему, что веду дело, которое обещало поднять шум, и что я обеспечила укрытие для одного из главных действующих лиц. В данном случае тебе. Но я не сказала ему, где это.
- Первый вопрос: кто ваш начальник? Второй вопрос: знает ли он о ваших отношениях с Лэнсом Хантингтоном. Третий вопрос: знает ли он, что Хантингтон находится в Европе?
Она объяснила мне, что ее боссом был Джордан Алман, соредактор Washington Times. Его отношения с Лэнсом Хантингтоном? Да, конечно, он все знал. Даже резиденции, апартаменты и два самолета Learjet.
- А может быть, еще цвет его шелковых боксеров! - саркастически прокомментировал я. Хорошо. Сэкономь мне немного времени. Где он живет ?
- О нет ! ты не собираешься звонить ему посреди ночи? У меня будут проблемы ...
- Я не буду ему звонить, обещаю.
Успокоившись, она дала мне свой адрес сочаровательной наивностью. Я не лгал, у меня не было планов звонить в дом Алмана посреди ночи. Я просто намеревался пойти и увидеть его, не объявляясь о себе. Я повесил трубку после короткого прощания. Фелиция не вернула мне уверенности. Тем не менее, Бог знает, я хотел довериться этому очаровательному существу. Почти столько же, сколько Хоку.
Олман жил в Сильвер-Спринг, в ветхом старом викторианском доме. Добрался на свокй машине TR7. Больше не может быть и речи о том, чтобы подвергать мое уставшее тело и нервы испытаниям автобусов и такси.
Я вошел в дом через заднее окно, забравшись на крышу веранды. У Алмана и его жены были отдельные комнаты, что мне идеально подходило. Как только я увидел топографию местности и возможные аварийные выходы, я вошел в комнату и встряхнул его. Он открыл глаза, как шары для лотереи, когда обнаружил черную дыру под своим носом, которая представляла пушку Вильгельмины II.
- Но ! Что… ?
Он жестом показал, что хочет встать, но я приставил люгер ему ко лбу. Убежденный, он положил голову на подушку.
- Небольшая консультация, пожалуйста, - прорычал я
Кому вы рассказали о сенсационной статье, подготовленной Фелицией Старр? Я тороплюсь, не пытайтесь утопить меня в потоке вопросов! Просто дайте мне ответ, которого я жду.
Более того, он быстро понял, как и многие люди, когда у них на коже лба есть круглая отметина, оставленная стволом автомата, и когда человек, держащий упомянутый автомат, обнажает зубы, чтобы четко указать им, что « он здесь не для того, чтобы играть.
- Я никому об этом не рассказывала до обеда. Обед вчера в полдень, пояснил он, бросив быстрый взгляд на часы.
- А кому?
- Питеру Уайлдингу. Это…
- Я знаю. Он правая рука сенатора Лу Баркера. А сенатор Баркер входит в сенатский комитет по атомной энергии. Почему вы рассказали Питеру Уайлдингу о таинственном друге Фелисии?
Он корчился в постели с очень неудобным видом.
- Не могли бы вы переместить этот объект на несколько дюймов? У меня ужасный зуд. Мне абсолютно необходимо почесаться, и я боюсь, что это вызовет удар.
Я отодвинул Вильгельмину от его лба, и он почесал себя с глубоким вздохом облегчения.
«Это случилось случайно», - сказал он, когда закончил. Питер рассказывал мне о шуме в залах Капитолия. Он рассказал мне, что российский шпион пытался застрелить американского секретного агента в лифте отеля Holiday Inn. Я сразу же подключился к истории Фелисии и подумал, что ее клиент был тем секретным агентом, о котором идет речь.
- Я понимаю. Так, вы рассказали ему всю историю Фелисии и сказали, что американский агент определенно прячется в коттедже Лэнса Хантингтона на реке Патаксент. Я ошибаюсь ?
- Нет. Это именно то. Но вреда в ...
- Знаю, перебил я, разносчики сплетен плохо не думают! Только на этот раз из-за тебя я чуть не превратился в труп. Они взорвали дачу. Я предоставлю вам объяснить это приятелю Лэнсу, когда он вернется из Европы. Теперь два совета, мистер Алман. Во-первых, вы забываете, что я пришел сюда. Во-вторых, вы забываете историю Фелисии. Могу я встретить вас только один раз по дороге, и вы не уйдете с маленькой круглой отметиной посередине лба! Поверьте, я с удовольствием оштукатуриваю стену вашими мозгами!
Я вышел из комнаты, не дав ему времени ответить мне. Я был почти уверен, что его маленькая история правдива. Так ходят сплетни. И я был почти так же уверен, что он набросится на телефон, как только я уйду. Так что я постарался оборвать все нити, прежде чем выскользну из того места, где я пришел. На улице меня ждала моя TR7, вся копошилась.
Я решил сделать следующий шаг. Вам не нужно идти к Питеру Уайлдингу, чтобы услышать, как я рассказываю своему боссу забавную историю Джордана Алмана. Я пошел прямо в Колледж-парк, в резиденцию сенатора Лу Баркера.
- Кто ты ? Что ты хочешь ?
У сенатора были те же глаза, что и у Джордана Алмана. Он был крупным мужчиной, который жил в большом доме. К счастью, его толстая жена уехала в поездку, и кроме дворецкого, храпящего в соседней комнате, я был наедине с толстым законодателем.
«Я песочный человек», - сказал я, улыбаясь, глядя на Вильгельмину. Я пришел послушать маленькую колыбельную без музыки.
Когда я объяснил ему кратко, но подробно, цель моего визита, он ответил невинно возмущенной проповедью. Но ложь читалась в его маленьких глазках. Я решил изменить тактику и пригласил его пройти впереди меня в свой кабинет, где нас больше не будет беспокоить храп дворецкого. Там я приказал ему снять пижаму и сесть. Он нехотя сделал это и, покраснев от смущения, сел в свое лучшее кресло.
В этом была вся тактика. Я пытался унизить его, чтобы он потерял блеск и стал более уязвимым для принуждения. У меня не было намерения применять физические пытки, хотя этот человек казался достаточно злым, чтобы рассказать правду с первого щелчка.
Я не рассчитал непоколебимого тщеславия сенатора. Менее чем за минуту, даже обнаженный перед незнакомцем, вооруженным люгером, этот большой Будда с животом, покрытым жирными складками, вновь обрел все свое высокомерие. Уверенным и полным тоном
он решительно возобновил свою тираду, как если бы он был в Сенате, одетый в свой самый причудливый костюм, уничтожая гораздо менее красноречивого противника. Я позволил ему ненадолго забыться.
- Как ты думаешь, где ты, мой юный друг? Вы здесь в Соединенных Штатах, а не в стране дикарей. Эти процедуры недопустимы! Знайте, что я подам жалобу. Я попрошу пожизненного в тюрьме, и я обязательно ее получу! Я буду следить за делом лично. Представьте себе, что общественный порядок - и я бы даже сказал, что американская цивилизация - может терпеть таких головорезов, как вы, и ...
И так минут тридцать.
Но я уверен, что это длилось бы дольше, если бы не было так поздно. На самом деле толстяк начал чувствовать жажду и сонливость. Полдюжины раз он хотел налить себе скотч, но я ему отказал. Я хотел, чтобы у него был ясный ум и сухое горло. Но мне нужно было быстро найти нишу, чтобы загнать его в угол. Незадолго до рассвета дворецкий перестал храпеть, чтобы приготовить своему хозяину завтрак. Что, учитывая твердость сенатора, должно быть, было непростой задачей.
Я попробовал еще один выстрел.
- Господин сенатор, мне сказали, что вы за плату передаете Советам определенную информацию, которую вы, вероятно, не считаете важной. Один способ, как и любой другой, дать себе небольшие дополнительные услуги, если можно так выразиться. Я также знаю, что ваши счета по крайней мере в десятке банков заметно расширяются, кажется, быстрее, чем ваше брюхо. И, судя по всему, это явление происходит не только из-за чаевых, выплачиваемых вам людьми, для которых вы заключаете контракты с государством. Поскольку жертвы разговора заставляют нас поднять вопрос о тюремных сроках, у меня такое чувство, что ваш может быть намного больше моего. Пока русские позволяют жить вам достаточно долго.
Я не был уверен, что он прислужник Советского Союза. В лучшем случае это была догадка. Что касается его банковских счетов, я понятия не имел. В любом случае казалось, что русские гораздо лучше осведомлены обо всей нашей ядерной программе, чем они должны были быть. Утечки в Комитете по атомной энергии, Сенате или Палате представителей были неизбежны. И, ну, сенатор Баркер был подозреваемым не хуже, чем любой другой.
- У тебя нет доказательств того, что ты говоришь! - рявкнул он.
Но его тон был необычно слабым.
«У меня достаточно средств, чтобы направить Министерство юстиции на верный путь», - спокойно сказал я.
Это попало в точку. Его начало трясти в кресле, и складки его живота начали колыхаться, как водовороты на поверхности воды. Одетый, я почти дрожал от холода в комнате, но все же его толстое тело было покрыто тонкой пленкой пота, от которой оно блестело. Но, вопреки тому, что я думал, я не дошел до конца его самоотверженности. Он огляделся, и на его губах появилась хитрая улыбка.
- Даже если вы где-то поместили магнитофон, - сказал он, - вы применили совершенно незаконные методы и ничего из сказанного здесь не может быть принято в качестве доказательства. Даже сотрудники Министерства юстиции не станут слушать сумасшедшего, который добивается признания с помощью психологического принуждения и угрозы применения оружия. Послушай, мой юный друг, если ты уйдешь сейчас, я все забуду. Но если вы упорствуете на этом пути, вы подвергнетесь ...
Я спокойно прикрутил глушитель к стволу Вильгельмины II и нажал на спусковой крючок. Для попытки это был мастерский ход. Горячая пуля задела лысину сенатора и застряла в дорогом гобелене на стене. Пленка пота превратилась в сеть потоков.
«Следующим выстрелом я прицелюсь ниже», - объявил я. Видимо твои друзья стреляют сначала в живот, а затем в голову. Я воспользуюсь их техникой. Пуля в живот, чтобы вызвать боль и, когда агония кажется уместной, последний удар между двумя глазами. Итак, представьте, пока у вас есть такая возможность, эту красивую стену, украшенную осколками вашего мозга и костями из вашего черепа.
Он повернул голову и посмотрел на уродливую дыру, испортившую его прекрасный гобелен. Он дрожал всем своим жиром. И пот капал.
«У меня есть немного их денег», - признался он, заламывая руки. Но я работаю почти бесплатно. Большую часть информации, которую я передаю, можно найти в любой библиотеке.
уэ. И тогда я не имею с ними дела напрямую. Только через посредников. Там нет ничего плохого.
В глазах поросенка загорелась паника.
«Если вы так это видите, - сказал я, опуская Вильгельмину на живот, - мне нечего сказать по этому поводу. Назовите мне имена посредников.
Я не мог поверить в свою удачу. С помощью небольшого убеждения и нескольких устрашающих маневров мне удалось заставить этого большого самодовольного человека признать, что он предал свою страну, страну, которую, как он утверждал, любил и защищал. Я все еще мог слышать, как он говорил о моих невыносимых поступках и оскорблении, которое я наносил американской цивилизации. Черт побери, это тот толстяк со своим предательством угрожал американской цивилизации!
Он продолжал заламывать руки, бросая обезумевшие взгляды во все стороны, как будто ждал, когда Зорро прибудет в последнюю минуту, чтобы вытащить его из этого беспорядка.
- Нет, нет ... это невозможно. Я ... я не могу называть вам имен.
Я нажал на курок. На этот раз пуля прошла через жир на его левом бедре и с глухим стуком вонзилась в бархат спинки. Он пронзительно вскрикнул, вскочил и увидел, что я направляю свой Люгер ему в голову. Он откинулся на спинку стула. Обе руки сжали неглубокую рану на бедре, словно пытаясь не допустить утечки крови. Его большое тело дрожало от судорог.
- Имена! - огрызнулся я. Все имена. Я оставляю выбор за тобой: либо ты сядешь сейчас за стол в радости и хорошем настроении, либо я сделаю тебе дыру в кишках.
Он согнулся пополам, его лицо исказилось от ужаса и боли, его руки отчаянно прижались к окровавленной ветчине.
- Кто ты ? - пробормотал он дрожащим голосом.
Я дал ему кучу глупых псевдонимов, как в случае с Фелицией. Его круглые маленькие глазки мерцали, когда он боролся с памятью, пытаясь вспомнить, слышал ли он их раньше.
«Неважно, кто я», - сказал я, чтобы избавить его от хлопот. Я хочу услышать имена людей, которым вы предоставили информацию, независимо от того, какая информация эта, и даже несмотря на то, что, как вы утверждаете, ее можно найти в каждой библиотеке по всей стране. У вас есть ровно три секунды, чтобы начать выплевывать ее, если вы не хотите пару пуль в желудок.
Было четыре имени. Аллен Пирсон. Дональд Стэнтон. Лиланд Хатчингс. Джон Песко.
Пирсон занимал должность подчиненного в министерстве. Но не просто министерство юстиции, о котором я говорил несколько минут назад с моим другом Баркером. Он был юристом из Индианаполиса и ловким мошенником, хитрым, амбициозным и жадным до наживы. Я сразу подумал, что это он должен был иметь последний контакт с Советами.
Остальные трое мужчин были слишком высоко, чтобы пойти на такой риск.
Дональд Стэнтон был связующим звеном между Комиссией по атомной энергии и президентом. У него был доступ к информации, которую Хоук, возможно, даже президент, вероятно, не знали. Однако предполагалось, что он практически ничего не знает о ракетной программе.
Лиланд Хатчингс также был избранным контактным лицом. Как секретарь сенатора Хью Лонгли, председателя сенатского комитета по атомной энергии, его ключевая должность позволяла ему собирать информацию, которую наверняка нельзя найти в публичных библиотеках, и к которой даже сенатор Баркер не имел доступа.
Но очевидно, что самым большим из всех был Джон Песко. Бывший генеральный секретарь Белого дома, он был назначен старшим советником Чарльза Аякса, административного директора ракетной программы. Я не знал Чарльза Аякса. Я видел только его фотографию в газетах. Однако я уже пересекался с Песко в Вашингтоне. По словам сенатора, Аякс был белым и понятия не имел о деятельности своего советника. Но я решил проверить это лично. Учитывая размер только что обнаруженной мною корзины с крабами, я больше никому не доверял.
Если толстый политик не лгал, это была одна из величайших утечек в истории страны. Но по панике в его глазах я понял, что он не лжет. Если бы его собственная мать раскрыла русским конфиденциальную информацию, он выдал бы ее мне, не дрогнув, сообщив ее имя, адрес, номер телефона.
телефон, цвет волос и номер социального страхования.
Вопрос 1 теперь заключался в том, что я буду делать с информацией, которую он мне только что дал. Доверять Хоуку? Передать их ему и позволить ему позаботиться о чистке? Обычно я бы так и поступил.
Но я не мог забыть ту знаменитую ночь, когда увидел, как он сгорбился над моей больничной койкой. Я не мог забыть человека в белом, который пытался положить конец моей карьере. Я не мог забыть, что Хоук, очевидно, солгал, когда отрицал, что приезжал ко мне в Сент-Энтони.
Возможно, он солгал, чтобы сохранить секреты, жизненно важные для безопасности страны, секреты настолько важные, что сам акт их разглашения мог обернуться катастрофой. Но я в этом сомневался.
Хоук солгал. И, возможно, случайно, он дал русским шанс достать меня. Национальная безопасность или нет, этому не было оправдания.
Вывод: нет возможности сообщить Хоуку. Невозможно даже позвонить ему и рассказать о моей встрече с сенатором.
Только этот вывод поднял другую проблему. Что делать с типом передо мной? Что делать с Алленом Пирсоном, Дональдом Стэнтоном, Лиландом Хатчингсом и Джоном Песко?
В одном пункте он был прав. Если бы я появился в Министерстве юстиции с маленькой записной книжкой, почерневшей от его признания под мышкой, эти джентльмены немедленно выбросили бы его в мусорную корзину по вопросам законности. Он под давлением выплюнул бы свои признательные показания. Я ворвался в его дом, угрожал оружием и даже слегка ранил. Он имел право подать жалобу.
Я не собирался атаковать систему. Защита безопасности и прав граждан имеет важное значение, но не за счет серьезного риска для безопасности страны. Во время войны мы не задаемся вопросом, есть ли права у отъявленных предателей. Даже невинных людей приносят в жертву ради общих интересов.
«Баста за философские соображения! Я говорю себе. Мой старый Ник, вот и у тебя грязная сделка. В ту минуту, когда я вышел на улицу, даже после того, как облажался с телефонной системой, я понял, что сенатор Лу Баркер собирается предупредить четверых мужчин, которых он только что осудил. Он сыграет жертву и возложит правосудие на мою спину. Это только увеличило бы запутанность, которую я обнаружил, и сделало бы ее еще более трудной для распутывания.
Не в моем вкусе было причинять вред невиновным, даже ради страны, но, по его собственному признанию, сенатор был далеко не невиновным. Он ел из русских котелков. Была ли информация, которую он им давал, действительно вся в публичных библиотеках? Я немного в этом сомневался. Особенно о секретном агенте, которую Фелиция Старр спрятала в коттедже своего бывшего любовника.
Благодаря ему я почти оказался в авангарде фейерверка на реке Патаксент. И какую роль он сыграл в утечках, из-за которых Мартин Стил ждал меня у двери лифта с тяжелым минометом в руке? А как насчет визита убийцы в белую ночь?
Этот гад, которого американцы удостоили своих голосов, действительно был в центре корзины крабов. Я не мог позволить ему сеять хаос, подвергать страну опасности.
Стеснение в животе не имело ничего общего с травмой, нанесенной мне Мартином Стилом. В основном это произошло из-за только что принятого мной решения.
- Спасибо, сенатор, - сказал я, оставив Вильгельмину указывать на свою большую круглую голову. Мне очень жаль, что я поставил вас в такую неловкую и неудобную ситуацию. Но теперь вам можно спокойно отдыхать. Ты больше никогда обо мне не услышишь.
- Кто ты ? - снова спросил он.
Пистолет выстрелил с приглушенным хлопком.
Я увидел большую кровавую дыру на его лбу. Я видел, как слизь из мозгов, костей и волос растекалась по бархату стула. Я видел, как маленькие поросячьи глазки дернулись от ужаса и недоверия, а затем закрылись навсегда.
Перед тем как уйти, я зашел в туалет на нижнем этаже и вернул все, что я ел за последние двадцать четыре часа.
ГЛАВА V
На мой взгляд, есть ряд импульсов, которым не может сопротивляться ни один человек. Одно из этих стремлений -
что делать, чтобы попасть в беду, когда вы чувствуете себя виноватым или подавленным. И сказать, что я чувствовал себя виноватым и подавленным, было бы, честно говоря, дать очень слабую картину реальности.
Поэтому, выходя из большого дома толстого сенатора, я не мог удержаться от желания пройти мимо моей служебной квартиры. Зная Хоука, я знал, что за домом следят. Но моя гордость полностью ослепила меня. Я считал себя непобедимым, способным перехитрить любую слежку.
Конечно, я ошибался. Мы всегда делаем ошибки, когда думаем о себе как о Супермене.
Я только прошел мимо двери, когда заметил в своем ретро маленьком красном Ягуаре, который был одним из любимых рабочих инструментов N6. Агент AXIS, которого я знаю исключительно под этим кодовым именем, заменит меня в рядах элитных убийц, когда любой Мартин Стил удастся поразить цель между моими глазами.
Я устал, рана моя ьолела, пришлось уходить от N6. Тяжелая работа. Он отлично узнал мой серый TR7, хотя я использую его примерно так же часто, как и свою секретную квартиру.
Таким образом, проблема возникла в очень простых терминах: используйте соединение между точкой A (моя официальная квартира) и точкой B (моя секретная квартира), избегая при этом любого столкновения между вектором a (N6) и вектором b (Супермен). Погоня была незабываемой, и скорость износа асфальта Вашингтона, должно быть, резко возросла. Я даже не буду считать, сколько раз мы избегали смертельных столкновений на перекрестках или в людных площадях. Несмотря на мою слоновью память, я не могу этого вспомнить. Проблема была в том, что я не мог проиграть N6. Во-первых, он был значительно круче меня. Во-вторых, его Jag был мощнее и быстрее моего TR7, и, прежде всего, он намного лучше держался на асфальте. Мне нужно было что-то быстро найти. Я нашел один метод, довольно рискованный.
С скрипом шин я остановился перед гостиницей «Холидей Инн» в Томас Серкл, бросил машину, погрузился в лифт жутких воспоминаний и поднялся на седьмой этаж. Осторожно я вернулся в маленькую комнату 605 в конце коридора на первом этаже, использовал пластиковую кредитную карту, чтобы войти в комнату, и тихо закрыл дверь.
Шторы были открыты для бледного рассвета. Я обошел комнату, увидел - как и ожидал - что кровать не использована, затем посетил ванную и туалет. Ничего. На этот раз у меня был прокол: «Сталин-Сталь» наверное забронировал номер на несколько дней. И после нашей небольшой встречи в лифте он не собирался снова ступать в отель.
Через окно я увидел, как N6 вышел из зала и обошел мой TR7, нюхая его, как охотничья собака. Затем он позвонил по радио, и через несколько минут к месту происшествия прибыла группа агентов. Вскоре я увидел, как черный лимузин Хока остановился перед подъездной дорожкой, и подумал, что он чувствует гнилой запах своей сигары, когда он вышел из машины, стиснув зубы на влажной панировке. Он быстро взглянул на TR7 и на окна отеля. Но я знал, о чем он думал. Он был уверен, что N3 уже выбежал с дежурного выхода и запрыгнул в такси.
Самым опасным для меня было увидеть, как в комнату вошел бы один из приятелей Стали. Я сомневался, что войдет он, эту гипотезу нельзя было исключать.
Через час улица внизу была чистой. Грузовик с краном подобрал мой маленький Триумф. Я знал, что они поместят его в муниципальной стоянке и что однажды я увижу его снова. Но когда ?
Я лег на кровать убийцы, чтобы подышать, и составил план своих следующих действий.
Я застрелил сенатора США. Газеты уже работали по всему миру. Через час первая редакционная статья дня должна была дать нам «все подробности этого дела».
Меня беспокоило то, что весь мир мог рассматривать сенатора Лу Баркера как невинную жертву кровожадного убийцы. Для меня было очевидно, что его смерть сойдет за политическое убийство.
Я сказал себе, что у меня единственный шанс - позвонить Фелисии Старр, объяснить, что произошло, и надеяться, что ее газета согласится опубликовать мою версию истории.
Что касается остальных - Аллена Пирсона, Дональда Стэнтона, Лиланда Хатчингса и Джона Песко - оставалось только одно решение: снести их холодными, как бутылки на ярмарке.
Но перед этим всю информацию, которую они знали, нужно было выкорчевать из них. Я хотел, чтобы они дали мне имена своих русских знакомых, прежде чем прекратить преступления.
Это был не совсем простой вопрос мести за пулю, которую я получил в бок. Я знал, что после пяти лет отсутствия визит Мартина Стила в США можно было связать только с ракетной программой и скорым прибытием контрольной миссии, направленной Москвой. Ясно, что торговля военными секретами стала намного активнее с тех пор, как он впервые ступил на территорию нашей страны.
Что было самым ужасным, так это то, что сенатор и его друзья продавали информацию, считая ее несущественной, не понимая, что каждый бит передаваемой информации приносил пользу для Мартина Стила и, следовательно, представлял угрозу для моей жизни и для нашей программы ракетного оборудования. .
А в какую игру играл Хоук в этой истории? Неужели он позволил тайным торговцам одурачить себя? Неужели Баркер или Песко позвонили ему после атаки на меня в лифте, чтобы сказать ему, что мое действие вызвало переполох в особо чувствительных областях? Не поэтому ли он солгал мне, делая вид, что не знает, что я нахожусь в больнице Святого Антония? Если, может быть, покойному сенатору и его друзьям удалось скрыть от него правду ... Нет. Невероятно.
Во всяком случае, Хоук пришел в мою комнату. Я его видел.
Что ж, пока я был в безопасном месте. Я знал, что больше никогда не попаду в эту комнату. Так что меня не волновало, спалю ли я свое логово с помощью телефона. Сначала я позвонил Фелисии. Она была дома.
«Не задавай вопросов», - сказал я ему. Найдите что-нибудь для заметок.
Я все время рассказывал ей о смерти сенатора и просил ее написать статью, в которой говорилось, что она получила информацию из авторитетных политических источников. Я также сказал ему, что будет еще четыре казни, подобные казни сенатора, не назвав ему имен причастных к этому. По каким-то извращенным причинам я хотел, чтобы Пирсон, Стэнтон, Хатчингс и Песко сильно потели в ожидании моего визита. Они поймут, что сенатор осудил их и что их ожидает такая же участь.
Когда я закончил свой длинный рассказ, Фелиция задала мне вопрос, который она задавала мне раньше и который после нее тоже задавал мне сенатор:
- Но кто ты ?
- Forest Creature, Woods Hunter, Джесси Джеймс, Робин Гуд… выбирайте. Что касается вашей статьи, я являюсь официальным политическим источником. И не забудьте сказать своему боссу, что этот "официальный источник" - человек, который приходил к нему вчера вечером.
- Как? »Или« Что! Вы ходили к Джордану? Но что ты ...?
- Он сам вам скажет, когда вы пойдете на работу. А пока возьми свою пишущую машинку и начни выкладывать мне бумагу. Поверьте, это эксклюзив.
Я дал ей свой номер перед тем, как повесить трубку, а затем набрал специальный номер. Я знал, что Хоук ждал моего звонка перед пепельницей, набитой ядовитыми окурками. Я не ошибся. Я знал Хоука примерно так же хорошо, как он меня.
«Я думаю, это напрасно, - сказал он иронично, - но где ты?
- N6 еще не отчитался? Я устал от этого маленького Вашингтона по ночам и остановился у гостиницы «Холидей Инн» в Томас Серкл, чтобы снять комнату.
- Довольно, N3! Теперь не шутка! Могу я узнать, где вы находитесь? Если это не слишком большая просьба от вас ...
Хоук проигнорировал это, но мне нужно было расслабиться, иначе я рискнул бы опорожнить сумку в форме хорошо выдержанной тирады. Сама мысль о том, что он может быть предателем, что он, по крайней мере, солгал мне о том визите в больницу, приводила меня в ярость. И замучила мои внутренности.
Я рассказал ему о вынужденном признании сенатора и его бесславном конце. Я собирался сказать ему, что просил Фелицию написать статью о деле, когда оно взорвалось.
- Господи, Ник, но ты совсем чокнутый! Я сказал вам не ввязываться в эти ракетные истории! Я дал вам задание раскрутить Мартина Стила, и точка. Я…
- Да, вы мне много чего не рассказали, - резко ответил я. Помимо ...
У меня внезапно возникло ощущение, что компьютер скоро меня найдет. Я повесил трубку и подождал этого
за несколько минут до перезвона.
«Послушайте меня, сэр», - сказал я, не в силах, несмотря на свой гнев, проявить неуважение к боссу. Я не хочу вступать с вами в дискуссии, но сенатор назвал мне имена. Имена людей, продававших информацию россиянам. Я нанесу им небольшой визит.
- Нет ! - проревел Хоук. Вы сеете разрушение во взрывоопасной зоне. Я позвонил президенту между двумя вашими звонками. Я рассказал ему о сенаторе. Он кричал как берсерк. Он прямо приказал мне отстранить вас от дела и остановить вас вольно или принудительно. Вот его собственные слова: «Прицепи этого придурка на цепь, если нужно, и немедленно запрети совать ему туда нос!» Ник, если ты откажешься прислушиваться к мнению, я буду вынужден выдать против тебя ордер. Поэтому, пожалуйста ...
Это была последняя капля. Я повесил трубку. Не из-за боязни быть обнаруженным компьютером, а потому, что меня тошнило. Даже больше, чем после того, как убил толстого сенатора.
Так что двуличие не остановилось на Хоуке. Оно шло в Овальный кабинет. Гниль была везде. Полная гниль!
Я думаю несколько секунд. Какой приказ я собирался нарушить первым? Должен ли я сначала пойти навестить четырех мужчин, назначенных сенатором Лу Баркером, в надежде, что они приведут меня к другим винтикам заговора? Или мне нужно было ехать прямо на ракетные базы, чтобы посмотреть, что там задумали Стил и его русские друзья?
Инстинкт подсказал мне начать с четырех предателей. Я прекрасно знал, что, преследуя Пирсона, Стентона, Хатчингса и Песко, я запустил цепную реакцию, которая дала бы мне чем-то занять себя на двести или триста лет с моими драгоценными друзьями Вильгельминой, Гюго и Пьером. Я также знал, что «Сталин-Сталь» поймет, что я жив и что я не сдамся.
Даже если Стил был занят ракетами из Юты или Невады, он должен был вернуться, когда узнал, что его противник № 1 уничтожает его контакты.
Я нарисовал крестик рядом с именем Пирсона в своем маленьком черном блокноте, вышел из гостиницы «Холидей Инн» и пошел брать машину.
Вокруг дома Аллена Пирсона в Хэмпшир-Ноллс не было ни охранников, ни полицейских, ни собак, ни электрических заборов. Неудивительно. Я, однако, полностью осмотрел местность и даже не обнаружил, что традиционная старушка выгуливает собаку, которую ставят рядом с горячими точками, чтобы тихо бить тревогу.
Неудивительно, потому что ничего не произошло. Днем, взяв машину напрокат, я вернулся в свою секретную квартиру. Я проспал несколько часов, плотно позавтракал и пошел купить газету.
Согласно сообщению Times, сенатор Баркер был найден мертвым в своем доме своим дворецким.
По словам судебно-медицинского эксперта, он умер от остановки сердца.
Очень компетентно, коронер. Учитывая дыру, проделанную Вильгельминой в черепе, ее сердце, должно быть, перестало биться.
Я позвонил в офис «Таймс» и спросил Фелисию Старр. Мужской голос ответил, что она больна и не вышла на работу. Я позвонил ей домой. Нет ответа. Я взял машину и поехал к ней на квартиру. Она была пуста. Действительно было пусто. Больше никакой мебели, никаких ковров, никаких картин на стенах, никакой ленты. И, конечно же, больше никакой Фелиции.
Я спустился в ближайшую хижину и набрал номер Хоука.
- Отличная работа ! - сказал я в ярости. Вы все сделали. Но почему ты тоже должен был преследовать Фелицию Старр? Она не имеет отношения к этому делу. Он просто сторонний свидетель.
- Забудь, Ник! - вскрикнул Хоук. Я даже не понимаю, о чем ты говоришь. Все, что я знаю, это то, что я должен вас перехватить и запереть в форте Бельвуар. Распоряжение президента. Вы отправляетесь в чрезвычайно взрывоопасную местность и ...
Я повесил трубку. Он не верил, что так хорошо разговаривает со своей «взрывчаткой». Боже ! организация предателей грабила страну, и все, что они могли сказать мне, это то, что проблема с ракетами была взрывоопасной, что ситуация была взрывоопасной. Меня чуть не вырвало во второй раз. Действительно, предательство было взрывоопасным делом. Я решил, что лучший способ справиться с этим - поразить детонатор.
На мой взгляд, большая проблема заключалась не в Юте или Неваде. Не российская миссия собиралась туда
, ни американская миссия, которая готовила план своей работы. Суть дела на данный момент лежала в старом добром Вашингтоне, округ Колумбия.
Складывался колоссальный сюжет. Исторический сюжет, для которого Уотергейтский скандал напоминал детскую игру.
В игре был не только Овальный кабинет, но и Дэвид Хок, а через него и AXIS, самая секретная из секретных служб, финансируемых правительством США.
Работая в AXIS, я заметил, что в некоторых отношениях власть Дэвида Хока была больше, чем у президента.
Одно из двух: либо Хоук был предателем, либо он позволил предателям вести себя за нос. Что пришло к одному и тому же. Он перебрался в другой лагерь.
Собираясь вытащить сведения из четырех человек, выданных сенатором Лу Баркером, я неизбежно обнаружил бы другие имена.
Я надеялся на одно: не услышать упоминания имени Дэвида Хока.
Когда я закончил осмотр помещения, только что пробила полночь. Но я не очень удивился, увидев, что земля чистая. Пирсона предупредили, что человеку, убившему сенатора Баркера, приказали вернуться. Он еще не был уведомлен о том, что рассматриваемый человек отказался выполнить этот приказ.
Дом Пирсона был точной копией примерно двух тысяч других домов, составлявших жилой район Хэмпшир-Ноллс. Были некоторые внешние отличия, в основном в декоративных аксессуарах, но лично я бы никогда не купил в этой области. Я был бы слишком напуган пьяными ночами, чтобы не отличить свой домик от его двойников.
Выпив очень разумно, я легко нашел дом Пирсона. Я припарковал взятую напрокат машину в двухстах ярдах от входа. Почти весь дом был в темноте. Лишь слабый свет проникал сквозь штору на заднем фасаде из того, что, как мне показалось, было кабинетом. Пирсон работал сверхурочно. Возможно, он был занят подсчетом пенсов, которые русские заплатили ему в обмен на несколько донесений.
Я выбираю эффектный выход. Во-первых, для удивления, а во-вторых, потому, что я хотел, чтобы гримеры не могли доказать смерть Пирсона от сердечной недостаточности. Вильгельмина в кулаке, я набрал обороты и бросился к окну.
Я прошел через жалюзи и окно в шуме разбрызгиваемого стекла, сделал сальто, едва избежав кофейного столика из орехового дерева, и, встав посреди комнаты, обнаружил перед собой его в халате и пижаме с исхудалым одеревеневшим лицом. Пирсон сидел в кресле, оформленном в стиле вестерн-конквест, с картотечкой на коленях и открытым портфелем у его ног. Я указал Вильгельмине на ее густые брови.
«Вы знаете, чего я хочу», - объявил я резким голосом. У вас есть ровно три минуты на выступление.
Я прикинул, что соседям потребуется от четырех до пяти минут, чтобы известить местных полицейских и их появление на месте происшествия. Так что я дал себе минуту или две, чтобы выбраться.
- Кто ты ? Что ты хочешь ? Пирсон сглотнул, поглаживая мой Люгер расширенным глазом.
Он знал, что случилось с Баркером, и полностью понимал, что с ним происходит. По глупости он пытался выиграть время. Логично, что это время принадлежало ему.
Так что я потратил минуту его драгоценного времени, рассказывая ему, как я помог сенатору получить сердечный приступ, и рассказал ему, что, прежде чем перейти от жизни к смерти, последний дал мне имена четырех посредников, через которые он вошел в связаться со своими советскими клиентами.
«А теперь, - заключил я, - мне нужны имена всех ваших знакомых, россиян и человека, который имеет с ними дело напрямую. У вас осталась одна минута пятьдесят секунд.
Он был намного тупее, чем я думал. Логично, что Пирсон был на низшей ступени, он, должно быть, был менее умным. Если бы он был умнее, то оказался бы на месте сенатора.
Поэтому он шевеля своими длинными, тощими потрохами, он кричал пронзительным и возмущенным голосом, что каждый американский гражданин имеет законное право на неприкосновенность частной жизни, что я совершил вторжение и т. Д. Он был абсолютно прав, кроме одной детали: будучи виновным в большом предательстве
его, он de facto лишился своих прав гражданина.
«Кто бы вы ни были, - продолжил он пронзительным голосом, - я отправлю вас на виселицу. Этот жилой район замечательно охраняется. Полиция будет здесь через несколько минут. И если ты думаешь, что тебе сойдет с рук несколько лет тюрьмы, ублюдок, можешь рассчитывать на меня ...
Вильгельмина дважды пролаяла, пригвоздив его клюв. Я не молчал. Два снаряда с яростным шипением пронеслись по комнате, и мне показалось, что даже гобелен на стенах трясется. Рот Аллена Пирсона широко открылся. Он перестал кружить воздух двумя бесконечными верхними конечностями и ощупал свое тело. Оно все еще было целым, и я не зря попал в раму разбитого окна.
- Одна минута и пять секунд! Я говорю вневременным голосом.
- Ты не сможешь это сделать ! - взревел Пирсон, разрывая голосовые связки. Я ... я не понимаю, о чем ты говоришь! Если тебе нужны такие деньги, я их получил.
«Я знаю, что они у тебя есть», - язвительно сказал я. Доллары, которые выходят из кремлевской казны, меня не интересуют. У тебя еще есть сорок пять секунд.
Он предпочитает тратить эти сорок пять секунд на новые вопли, сопровождаемые барабанами оружия. В конце обратного отсчета я положил Вильгельмину в карман и легким движением руки освободил Хьюго из его замшевого чемодана. Сделав это, я схватил Пирсона за кожу на его длинной тонкой шее, толкнул его через разбитое окно и прыгнул за ним.
Время было на исходе. Окна освещались в стандартных кварталах района, а также наверху в доме Пирсона.
Я снял с него халат. Я фактически разрезал его на полоски с помощью конического лезвия Хьюго. Я сделал то же самое с его пижамой, а затем подтолкнул мужчину к забору, отделявшему его задний двор от соседнего участка. Я нашел небольшую скамейку из кованого железа, забрался на нее, затем поднял свою голую, проклинающую и трясущуюся ношу над головой и поставил ее на остроконечный зад на вершине высокого забора. Когда я отпустил, его длинные костлявые пальцы ухватились за верхнюю перекладину, и я отодвинул скамью.
Затем я объяснил Пирсону, что в журнале Вильгельмины осталось четырнадцать пуль и что, когда я высыплю его в его тощее тело, его мозги и кишки будут использованы в качестве удобрения в соседнем саду. Наконец он решил сесть за стол. (Могу я сделать снимок, учитывая дискомфорт в его положении.) Я нетерпеливо слушал. Сирена приближалась с ревом. Копов предупредили, и они, как и хорошие копы, прибыли, чтобы выполнить то, о чем просили их уважаемые граждане Хэмпшир-Ноллс: охоту на злоумышленников.
Пирсон осведомил меня только о том, что сказал мне сенатор. Учитывая его положение подчиненного, я как бы ожидал этого. Он признался в своем участии в заговоре, дал мне такую же коммерческую идею, что и Баркер, поклявшись мне, что информация, которую он передал, есть в каждой библиотеке, и умолял меня сохранить ему жизнь.
Я хотел убедить себя и пощадить этого подонка. Когда я думал о том, что делать, о том, что обещал сделать, у меня снова возникла тошнота. Затем тошнота сменилась гневом. Гнев на Ястреба и сенатора. Гнев на президента. Гнев по поводу того, как они придумали смерть Баркера. Гнев перед раком предательства, который грыз высшие слои страны, и с который я не мог сдержать в одиночку.
Мой палец сжал спусковой крючок Вильгельмины и не отпускал его. «Люгер» выплюнул весь свинец, который содержался в нем, выстрелами, которые эхом разнеслись по окрестностям. Костлявое тело Пирсона спрыгнуло с вершины забора, как рыба, выброшенная на мель на пляже, затем он расслабился и сделал пируэт в воздухе, прежде чем упасть обратно к дому. Когда он исчез из моего поля зрения, как разрозненная марионетка, я услышал за спиной длинный крик ужаса. Я обернулся и увидел на веранде очень красивую женщину в ночной рубашке.
Она была свидетельницей, беспомощной и окаменевшей свидетельницей мучительного конца мужчины, которого она любила.
Глядя на нее, я говорю себе, что эта женщина никогда бы не поверила в измену мужа. Всю свою жизнь она принимала бы меня за кровожадного монстра.
В ушах звенели пустые слова о защите безопасности страны. Без нужды. Я чувствовал себя убийцей без признания. Меня больше не волновала сирена
теперь очень близко. Пусть приедут копы! это было наименьшее из моих беспокойств. Пусть они все вместе возьмут свои пистолеты 38 Specials, пристрелят меня, как кролика, и принесут мне избавление!
Избавление от этой гнили, с которой я был один, от этой химеры, которую я преследовал. А моя миссия? Миссия, которую я поклялся выполнить против Хоука, против президента, против всех!
Бегом я пересек сад, миновал женщину, которая смотрела, как я ухожу, пронзая мои барабанные перепонки своим истошным воплем, через три дома, темный сад, прыжок через низкий забор и на улицу. Я фыркнул, обошел квартал и прыгнул в машину, когда две полицейские машины с визгом остановились у двери Аллена Пирсона, в двухстах ярдах от меня.
Я тронулся, свернул в переулок и направился в другую сторону. Я подождал чуть больше шестисот ярдов, прежде чем зажег огонь.
Тошнота все еще была, и я не мог собраться с силами, чтобы противостоять ей. Меня тошнило не только от того, что я только что сделал, но и от того, что я собирался делать дальше.
Мне нужно было убить троих до рассвета.
ГЛАВА VI.
С момента прихода в отдел AXIS я никогда не знал такой кровавой ночи.
Конечно, за один раз я застрелил намного больше людей, но при совершенно разных обстоятельствах. Когда вы оказываетесь в одиночестве перед ордой вооруженных врагов, вы стреляете, и, если вы попадаете в цель, человек падает. Но это всего лишь цель.
Только в ту летнюю ночь в Вашингтоне мои жертвы не были мишенью. Я был перед ними, я говорил с ними, они были безоружны.
Сколько бы я ни говорил себе, что эти люди были предателями, что я должен устранить их и устранить их таким образом - чтобы другие предатели не замаскировали свою казнь под естественную смерть, чтобы скрыть от американцев преступление, которое было разорять свою страну, столицу - мне было нелегко нажать на курок.
После Пирсона настала очередь Стентона. Дональд Стэнтон, специальный представитель президента в Комитете по атомной энергии, имел первостепенное положение, чтобы предоставить россиянам всю информацию, которую они хотели знать. Однако я сомневался, что он был центральным звеном сюжета.
Но он был на высоком уровне и должен был уйти. Он жил в квартире менее чем в пятистах ярдах от Белого дома.
Я знал, что выстрелы в этом районе выведут из их логова все секретные службы, ФБР, ЦРУ, полицию Вашингтона и т. Д., Короче говоря, всех членов организаций, обычно известных как «правоохранительные органы» и которые берут на себя славную миссию защиты жизни мужчин и, прежде всего, их президента. Ликвидация Стентона была самой опасной. Вот почему я решил продолжить с ней. Один способ, как и любой другой, предложить себя в качестве цели.
Если бы меня обманули, может быть, прямо сейчас, отправившись к Стентону. Это спасло бы меня еще от двух отвратительных убийств, убийства Хатчингса и убийства Песко.
По пути к ратуше Стентона (если использовать официальный термин для обозначения квартир высокопоставленных джентльменов) я остановился в ночной аптеке, чтобы купить три больших куска картона, коробку маркеров и клубок бечевки. Я вернулся к машине и, используя руль вместо стола, нарисовал три знака, на которых написал:
ЭТОТ МУЖЧИНА БЫЛ ПРЕДАТЕЛЕМ И ШПИОНОМ.
Меньшими буквами я назвал имена других предателей, начиная с сенатора Лу Баркера, затем подписал «Лесное привидение». Если бы Фелиция все еще была в кругообороте, она бы все поняла. Я думал, что могу доверить ей пресечь махинации официальных кругов и напечатать правду в своей газете.
Я вспомнил Фелицию и сделал все возможное, чтобы вернуться к Джордану Алману, чтобы спросить его, почему и как её остановили. Но пока охота на предателей имела приоритет.
Я должен был, во-первых, устранить знакомых мне предателей, во-вторых, разоблачить остальных, и в-третьих, обнаружить связь между заговором и советской контрольной миссией. Пока все ясно указывало на то, что приезд «Сталин-Сталь» на две недели раньше техников из Москвы не был случайным.
Я припарковал машину на видном месте на Пенсильвания-авеню, прямо на улице.
напротив Блэр Хаус, на другой стороне Белого дома. Я положил карточку ЦРУ за лобовое стекло, которую всегда ношу с собой, чтобы избежать неприятностей с арестом, и прошел несколько сотен ярдов до дома Стентона. Было темно как это бывает в 1:30 ночи.
Также было обычным явлением был охранник. Поскольку у меня не было причин ссориться с ним, я вошел в сторожку с улыбкой на лице, а затем, сказав ему какую-то ерунду,ушел, уронив , заряженный снотворным патрон. Со стороны я наблюдал, как он рухнул, и закрыл свои маленькие глазки, чтобы поспать как минимум час.
Затем я поднялся в квартиру Стентона. Пинком открыв дверь, я выгнал его из постели, пригласил его любовницу одеться, а затем пойти и похвастаться, и вложил сведения в его голову:
- У вас есть три минуты, чтобы объяснить мне точный характер ваших отношений с русскими и назвать все имена, которые вы знаете, особенно те, которые связаны с советскими контактами.
- Кто ты ? он спросил меня.
Кажется, я где-то раньше слышал этот вопрос.
Стентон был высоким, мускулистым мужчиной. Он сразу вызвал у меня недовольство своим видом джентльмена, который отдает приказы и не привык их получать. Но я должен был признать, что даже в боксерах он не терял привлекательности.
Несмотря на мою неприязнь, я был готов пощадить его, если он ответит мне в отведенное время. Но он уже потратил двадцать драгоценных секунд, и я почувствовал, что мне придется заставить его говорить под принуждением, а затем бросить мою пулю в его красивое спортивное тело.
«Я снова начинаю обратный отсчет с нуля», - сказал я, положив палец на секундомер своих кварцевых часов.
Я рассказал ему всё, не пропуская своих визитов к Баркеру и Пирсону, и сказал, что его можно спасти, если он правильно использует эти три минуты. Я завел часы.
- Кто ты ? - повторил он. Как ты думаешь, что ты получишь от меня, если вот так вломишься и приставил пистолет к моему лицу? Во-первых, почему охранник вас впустил? Но, честное слово, вы не знаете, с кем имеете дело! Представьте себе, что ... и т. Д.
Определенно, Пирсон был не единственным, кому было трудно понять. Я перезарядил свой Люгер.
Я нажал на курок. Пуля охватила примерно треть его левого уха и застряла в стене роскошной гостиной, разбросав на своем пути окровавленные частицы плоти и хряща. Отказавшись удобно устроиться в одном из своих удобных кресел Sheraton, Стентон стоял рядом с секретаршей-любовницей. Ее вой и выстрел Вильгельмины слились в мрачную гармонию. Но я сомневался, что этот концерт принесет пользу соседям. Чтобы не лишать его этого, я пошел открыть окно, выходящее на улицу, прежде чем сделать второй выстрел.
Снаряд попал примерно в треть его правого уха.
На этот раз крики мужчины и выстрелы эхом разнеслись по Пятнадцатой улице. Я хотел только одного: их эхо дошло до Белого дома, а точнее до секретных служб.
«Две минуты и восемнадцать секунд», - объявил я. Если ты сразу начнешь выплевывать это, может, я дам тебе немного больше времени. Так что решать тебе, сволочь!
У него были обе руки приклеены к ушам, как тот, кто упорно не желает слышать голос разума. Кровь текла сквозь пальцы его сильных рук. Но что меня интересовало, так это его глаза. Интеллект можно было прочитать в его коричневых зрачках, увенчанных правильными бровями, явно остриженных и ухоженных. Это был действительно прекрасный образец, с чем-то возвышенным, даже княжеским. Он был уверен, что нанесет ущерб этим дамам. Жаль, что он был таким упрямым.
Я внезапно понял, что не могу дать ему крайний срок, а может быть, даже не обещанные три минуты. Я слишком рано открыл окно, а здесь, в самом центре столицы, сотрудники Секретной службы были намного быстрее обычных местных полицейских.
Я нажал на спусковой крючок, и Вильгельмина в третий раз выплюнула унцию горячего свинца. Три фаланги его левой руки влетели в комнату. Не долго думая, я поправил ее правую руку, и Вильгельмина залаяла. Лучшее: четыре фаланги.
Царственная манера поведения Стентона не сопротивлялась этому. Он начал
бегать по комнате, жестикулировать и кричать, как зверь, съедаемый злыми паразитами. Он плакал, ругался, ревел, и зловещий шум хлынул из окна на мирные улицы Вашингтона.
- Говори ! Я залаял, чтобы меня услышали. Говори, во имя Бога!
Я вспотел от напряжения и отвращения. Влажность ладони мешала мне крепко ухватиться за приклад Вильгельмины. Меня охватила какая-то дрожь, и меня начало трясти. Это не был страх быть пойманными спецслужбами. В тот момент я почти пожалел, что меня не арестовали. Я боялся себя, боялся того, что делаю. Я чувствовал себя даже более чудовищным, чем это человеческое существо, танцующее на моих глазах танец Святого Вита.
От этого зрелища меня тошнило. Я собирался броситься к двери, убежать, оставить его там, все бросить, когда он начал говорить. Он продолжал кружить по комнате, подпрыгивая и периодически издавая длинные вой смертельно раненого животного, но сумел последовательными волнами отрывистых слов проглотить информацию, которую я просил.
Его русским контактом был сотрудник советского посольства по имени Анатолий Добринка.
Посредником, через который он передал информацию Добринке, был Гарольд Брукман, близкий соратник министра обороны.
Мое потоотделение не только не прекратилось, но и усилилось. Гарольд Брукман! Очень-очень большая игра. Как правая рука министра обороны он имел доступ к совершенно секретной информации, о которой не знал даже президент. Но его информация зависела от действий других ведомств. Очевидно, Брукман был основой сюжета. Он использовал данные, передаваемые другими, и добавил свои собственные, и таким образом мог произвести синтез разведданных, который представлял наибольший интерес для врага.
- Это Брукман босс? Я спросил. Где кто-то наверху?
- Я не знаю ! - крикнул Стентон. Но ты, господи! кто ты ?
Я не ответил. Я получил то, что хотел знать, и звук сирен разорвал тишину ночи. Мне было жаль Стентона. Его испытание, должно быть, было невыносимым. Я быстро нанес ему последний удар.
Он оставался стоять добрых пять секунд, его голова была разбита пулей. Затем он пошатнулся и перевернулся на ковре. Больше никакого страха и страданий, никакого надменного поведения, никакого шпионажа. Я повесил табличку на его плоский мускулистый живот и натянул веревку на шею. Какая трата, говорю я себе. Все эти деньги и все эти хлопоты потрачены на то, чтобы накормить и обучить предателя, застреленого, как паршивая собака!
Нет возможности вернуться туда, откуда я пришел. Пятнадцатая улица была забита машинами без опознавательных знаков, а нарастающий рев сирен возвестил о скором прибытии машин муниципальной полиции.
Я бросился на верхний этаж и выбрался через чердак. Прыгая с крыши на крышу, я пересек весь главный корпус и спустился по аварийной лестнице, которая выходила на улицу. Я побежал к Семнадцатой, свернул в сторону торгового центра и вернулся к своей машине перед Блэр Хаус. Сунув в карман карточку ЦРУ, я сел за руль и подождал, пока уляжется дрожь, прежде чем поехать по Пенсильвания-авеню в сторону Джорджтауна.
Хатчингс, секретарь председателя сенатского комитета по атомной энергии, жил на вилле 18 века к северо-западу от Джорджтауна на тихой улице в тихом округе Колумбия. Джорджтаун, отделенный от Большого Вашингтона ущельем Рок-Крик, представляет собой небольшой городок, который восходит к зарождению Соединенных Штатов. Здесь жил Бенджамин Франклин, когда он не был занят в Париже.
Лиланд Хатчингс был еще более упрям, чем Дональд Стэнтон, что облегчило мне казнь. Если бы ему сказали, что убийцу сенатора Баркера вызвали обратно в его квартиру, он, очевидно, не поверил бы этому. При выключенном свете он ждал в своей гостиной с ружьем в руке. Калибр 12. Достаточно, чтобы снести мне больше трети уха!
Но он был, вероятно, даже более глуп, чем упрям. Он стоял на страже с сигаретой во рту. Сквозь занавески я увидел огонек его сигареты в комнате, когда он нервно затянулся.
Первой моей идеей было бросить в него усыпляющий патрон из окна, но у меня не было времени сидеть около часа и ждать пока он проснется. Мне все еще нужно было увидеться с Джоном Песко. И, если бы меня не настигла заря, не исключала бы небольшого визита к Гарольду Брукману и Анатолию Добринке. Не говоря уже о других шпионах, которых Хатчингс мог разоблачить. Ночь, вероятно, будет длиннее и смертоноснее, чем ожидалось.
Вторая моя идея заключалась в том, чтобы сделать сенсационный выход, как у Пирсона.
Мое приземление в комнате было встречено оглушительными выстрелами. Все нервы Хатчинса, должно быть, сжались на спусковом крючке. Мое погружение закончилось у задней стены. Он, должно быть, услышал меня, потому что перестал стрелять по всем углам и стал целился в меня.
Гремел пистолет. Пули бросили осколки штукатурки в спальню, куда я бежал сломя голову. Я даже не пытался выяснить, есть ли у него двуствольное ружье. Сейчас существует так много автоматических моделей, что вы просто не можете понять это.
У Хатчингса было двуствольное ружье. Только у него кончились патроны. Неумышленно, я произвел на него достаточно эффекта, чтобы он истощил все свои боеприпасы. И у него даже не хватило детского чутья дать мне угадать. Он ворвался в комнату, кружа винтовкой над головой.
Я скользнул в угол, просто чтобы он немного подустал. Он ударил прикладом по стенам, окнам, мебели, картинам, кровати. Ему даже удалось разбить зеркало. В комнате прошло все в негодность, кроме меня. Напряжение ожидания, должно быть, поднялось в его голове, и теперь все происходило внезапно и не важно как.
- Я разобью тебе лицо, сволочь! - взревел он, разбив одного из своих предков, восседавшего на троне в деревянной раме. Вы думаете, что вытащите из меня секреты, а? Мафиози! Гладильщик! Джек капитализма! Вы увидите, что такое марксизм! Я воткну тебе в задницу ствол!
И, не переставая портить свое имущество в разряженным ружьем, он намеревался привить мне свою партийную доктрину. Твердый приклад его оружия начал разрушаться, но он продолжал разбивать все в комнате. Я начал опасаться, что меня случайно поранили осколки стекла. Так или иначе, я внес своего клиента в каталог. Он был упертым фанатиком. Даже после исправления одной трети его ушей, рук, ног и носового отростка у меня не было шанса заставить его говорить.
Пуля еще не попала в его мозг, и он застыл на месте, услышав сухой визг Вильгельмины. Он выпустил дуло ружья, и его глаза расширились от удивления.
«Привет вашему другу Джозефу», - сказал я ему, когда он потерял сознание.
Иосифу Сталину, конечно. Но, разумеется, он больше не мог слышать.
Я повесил табличку ей на шею. Я был уже на улице, когда в ночи начал разноситься шум первых сирен. Чтобы убедиться, что копы не ошиблись адресом, я вернулся в палисадник и произвел четыре отчетливых выстрела с большого расстояния.
Было ровно 2:30 ночи, когда я припарковал взятый напрокат автомобиль примерно в полумиле от дома Джона Песко. Он жил в нескольких милях от национального зоологического парка Барнаби-Вудс на краю ущелья Рок-Крик. Стиль его дома - особняк с причудливой архитектурой - цеплялся за его статус, как резиновая перчатка на коже руки.
Его роль генерального секретаря Белого дома сделала его одним из самых выдающихся деятелей страны. Он практически заменил пресс-секретаря президента. Одним словом, он был популярной знаменитостью, хорошо известной всем американским зрителям. Именно эта чрезмерная популярность побудила президента назначить его главным советником Чарльза Аякса. Один способ, как и любой другой, вернуть ему центр внимания, оттолкнув Песко в тень.
Очень относительная тень, потому что эта сдержанная, но стратегическая позиция теперь позволяла Песко оказаться в руках русских.
Тошнота, которую я испытал во время отвратительного устранения Пирсона и Стентона, после приема в Хатчингсе сменилась яростью. Этот дурак-доктринер напомнил мне, что это была война. Беспощадная война.
Эти высокопоставленные люди были настоящей гангреной страны. Когда объявляется война, пусть ваши лидеры приказывают вам пример.
Вы стреляете в парня на пути, вы знаете, чего ожидать.
И, прежде всего, вы знаете, что парень напротив несет ответственность за происходящее не больше вас. Он тоже выполняет приказы своих лидеров.
С такими людьми, как Песко, это совершенно другая музыка. Во-первых, они работают в тени. Затем они решили продать свою страну ради личной выгоды. И они тем более ответственны, что предают доверие, оказанное им своими согражданами, поставив их на должности, которые они занимают.
Мне не терпелось пойти и уладить добавление Джона Песко.
Подсчет происходил без вмешательства постороннего элемента. Что-то, с чем я сталкивался раньше и что из-за своего отсутствия давало мне очень иллюзорное чувство безопасности.
Я только что проехал мимо особняка Джона Песко и вышел из машины после осмотра местности, когда раздался характерный выстрел сверхбыстрого и сверхмощного автоматического оружия. Удар прошел довольно далеко, но я так хорошо знал звук, что сразу узнал его.
Это был автомат Калашникова АК-47.
Я уже лежал возле машины, когда просвистела пуля с латунным наконечником. Секунду спустя всю ночь яростным треском пронзил целый порыв ветра.
Первая пуля разбила окно двери, из которой я только что вышел, и последовавший за этим залп снарядов методично пробил машину от фар до багажника.
Я знал, что следующей очередью боевик подметет землю там, где я был.
ГЛАВА VII.
Обычно для зарядки АК-47 требуется не более трех секунд. Убийца торопился, и я знал, что он попытается спасти долю секунды. Если бы убийцей был Мартин Стил, ему удалось бы увернуться за целую секунду.
Через две секунды я доехал до края небольшого утеса, который проходит вдоль Джонс-Милл-роуд. Я собирался подняться на несколько футов ниже, когда начался новый порыв ветра.
Залп пуль пролетел над обочиной дороги, подняв снопы земли. По моим оценкам, стрелявший находился примерно в восьмистах ярдах от дома, но не возле дома Песко. Он стоял где-то в ущелье у реки.
Вместо того, чтобы убежать, я пошел к нему. Каким-то образом мое чутье подсказывало мне, что это рискованное решение было лучшим способом устранить опасность, которая мне угрожала.
Был еще один антракт, чуть больше двух секунд. Покатавшись по травянистому склону, я встал за большое ореховое дерево и обнажил Вильгельмину. Взрыв разорвал кору моего щита. Я воспользовался следующей передышкой, чтобы броситься в темноту парка Рок-Крик. В деревьях недостатка не было, но каждый раз, когда я менял укрытие, боевик замечал меня и бросал в ствол полный магазин. Такими темпами растительность парка превратится в зубочистки задолго до рассвета.
Последовала немного более длинная пауза. Я воспользовался возможностью, чтобы броситься к берегу реки. Едва я присел за большой плоский камень, как раздался очередной выстрел. Вокруг меня обрушился дождь из гальки и осколков камней. Я прочно сел на землю и наклонился к краю скалы, чтобы рискнуть быстро взглянуть.
Из-за верхушек деревьев я увидел, как из пушки вырывается пламя. Он находился менее чем в двухстах ярдах к западу. Я резко расплющиваюсь. Залп уже сиял в ночи и ударил по моей скале, подняв новый каменный дождь.
АК-47 внушил мне почти религиозное уважение. Эта штурмовая винтовка стреляла 7,62-мм пулями с головокружительной скоростью. Он обладал замечательной дальностью и точностью и мог использоваться как в полуавтоматическом, так и в автоматическом режиме. При хорошем обращении автомат Калашникова АК-47 мог вывести из строя кого угодно чуть менее чем за десять секунд. А у Мини Сталина, по-видимому, был инфракрасный прицел, который в двухстах ярдах от меня и в полной темноте позволял ему считать все волосы моей растущей бороды.
Я решил позволить ему опустошить еще один магазин, прежде чем попытаться еще раз выйти, чтобы подобраться к нему. Я ждал, сжимая в руке приклад моего Люгера. Ничего. Он изменил тактику и надеялся выманить меня из блиндажа.
Я досчитал до ста. Сталин не появлялся. Я дотянулся до края скалы и быстро произвел восемь выстрелов по верхушкам деревьев.
Нет ответа - кончились патроны?
ste. Я не мог прикоснуться к нему и знал это. Так почему он не ответил?
Я быстро понял, что если не будет ответа, то никого не останется там, где я видел пламя несколько мгновений назад. Где он был ?
В самом деле, Сталин вроде бы меня хорошо знал. Он знал, что если он не убьет меня первым же выстрелом, я наступлю на него. Теперь, когда он втянул меня в дело, он пытался закрыть ловушку.
Хорошо, а в чем прикол? Он пытался описать широкий круг вокруг моего камня, чтобы напасть на меня сзади? Возможно. Были ли у него сообщники, которые ждали, когда я выйду из убежища, чтобы нанести удар? Нет. Зная Сталина, я знал, что он всегда брался за такую работу самостоятельно.
Вывод: он совершил поворот, чтобы встать между дорогой к цели и мной. Я собирался сыграть в его игру.
Я вышел из-за своей скалы, осмотрел отвесную скалу и лес, который только что пересек, и, ничего не увидев, помчался, как сумасшедший, на юг, к зоопарку. Я был освобожден от сталинских привычек. Он все еще вращался по часовой стрелке. Так что я собирался повернуть в противоположном направлении, и в конце концов мы встретимся.
Я правильно угадал. Я прошел триста ярдов вдоль реки, когда увидел приближающуюся тень, которая прошла за большим камнем, служившим защитой. Тень быстро исчезла, и я больше ее не видел.
Чем он был занят сейчас?
Он подождал, пока я потерял терпение и выбрался из своей норы, чтобы найти его. Я был уверен, что он специально вышел на открытое пространство, чтобы я мог его увидеть. Он, должно быть, выполнял маневр, не отрывая глаз от прицела, а палец на спусковом крючке, зная, что, находясь под ним, я, вероятно, не рискну стрелять с такого расстояния. Теперь он прятался и ждал. Он пытался поймать меня, как рыбу.
Я не хотел доставлять ему удовольствие от этой рыбалки. Я осторожно вышел из куста, где прятался у кромки воды, и, камень к камню, дерево к дереву, пошел к Военному дорожному мосту. Придя к мосту, я выехал на улицу и сделал знак такси, которое проехало очень близкоо.
Водитель совершил большую ошибку, остановившись. Я полностью облажался с игрой «Сталин-Сталь», хотя он мне подставился .
Когда я открыл дверь, ночь взорвалась так-так-так-так-так, сразу же за ней последовал град снарядов с медными головками. Изрезанное тело водителя перевернулось на сиденье его новенького «доджа», который уже превратился в бесформенную затонувшую машину.
Сталь, должно быть, начала утомляться. На перезарядку потребовалось три полных секунды. Я бросился к Миссури-авеню. Потом был безумный перелет между домами. Я пересек ряд садов, перепрыгнул через ряд изгородей, меня преследовала собака, которую я успокоил ударом по морде, потом, пересек улицу, две улицы, три улицы и потерял ориентировку . Я бежал. Мои легкие горели, бок тоже. Моя рана снова начала кровоточить.
И я продолжал бежать.
При всех своих качествах Вильгельмина не могла сравниться с АК-47. АК-47, находившийся в руках Мартина Стила, смог поразить цель, до которой я едва мог дотянуться с пятидесяти метров своим Люгером. У меня был только один выход: бежать. Жаль, что со Стилом придется встретится снова в другой раз. Если мне это сойдет с рук.
Я прошел через это, но с трудом. Я бежал настолько быстро, насколько позволяла травма, к водохранилищу Макмиллан, примерно в шести километрах от того места, где я стартовал. Потом сломалась механика. Я нашел бетонную конструкцию и рухнул внутри. У меня было достаточно энергии, чтобы держать Вильгельмину в одной руке, а Хьюго - в другой. Не сводя глаз с открытой двери маленького убежища, я ждал прибытия Мартина Стила и его волшебного автомата.
Он не появился. Ему, должно быть, наскучила эта маленькая игра, или, может быть, он сидел у Песко и смеялся над той хорошей шуткой, которую он сыграл со мной, потягивая чашку чая. Или водку. Я заснул и, открыв глаза на рассвете, почувствовал себя в состоянии полной дряхлости.
Из раны шла кровь. Я оторвал край рубашки и заправил ее под повязку, пытаясь остановить кровотечение.
Мои брюки и туфли приобрели уродливый красновато-коричневый цвет.
Мне пришла в голову идея найти хорошую винтовку U-16 против AK-47. Но снайперские игры не были моей сильной стороной. Мне больше подошла бы работа близко. Мне всегда нравилось видеть результат своих работ.
Тем не менее, с моим карманным оружием я выглядел как венгр в 1956 году, атаковавший русские танки с вилкой в руке. Было безумием встретиться с Мартином Стилом в таких условиях, тем более что он, казалось, всегда знал о каждом моем движении.
Мне в голову пришла идея. Что, если мужчина с автоматом не был Мартином Стилом? Возможно, Хоук послал N6 или кого-то еще, чтобы окончательно остановить меня. Нет, это было немыслимо.
Я убил сенатора Лу Баркера. Затем четырех человек, которых он назвал мне своими соратниками. И у меня не было ни единого беспокойства, пока я не добрался до Джоном Песко.
Почему Джон Песко был настолько важен, что Мартин Стил или кто-то другой обеспечивал защиту?
Просто. Он был правой рукой Чарльза Аякса, руководителя программы по созданию ракетного оружия. В результате он, вероятно, был связующим звеном между шпионской сетью и Советами.
Все остальные, включая сенатора, были немногим более, чем легко заменяемыми пешками.
Вся эта мозговая деятельность воодушевила меня и заставила задуматься, знал ли Чарльз Аякс, что его главный сотрудник получает зарплату от русских и живет в особняке, который должен стоить не менее двух миллионов долларов. Доллары, которые сделали небольшой объезд через Москву, дошли до его рук. Знал ли Аякс, что его доверенное лицо пользуется поддержкой самого способного российского шпиона-исполнителя?
И что делал Мартин Стил с того дня, как попытался расстрелять меня в лифте Holiday Inn? Был ли он в Юте или Неваде на ракетных базах? Возможный. Планировал ли он вернуться туда, чтобы закончить то, что начал - о характере, о котором я понятия не имел, - после того, как он завершит мою карьеру? Также возможно.
Как обычно, мои мозговые штурмы приводили больше к вопросам, чем к ответам. Мне нужно было получить хорошее объяснение с Дэвидом Хоком. Если бы он действительно перевернул пиджак и подошел к ним, он мог бы дать мне некоторое представление о том, с чем я столкнулся. Для вас не редкость научиться большему, разговаривая с врагом, чем делая это с союзником.
Должно быть, я действительно хорошо выглядел на тротуаре Северной Капитолийской улицы, грязный, весь в крови, с опухшим лицом и бородой. Я поймал шесть такси. Конечно, никто не остановился. В итоге я попал в аптеку недалеко от средней школы Мак-Кинли. Группа молодых людей наблюдала, как я прохожу, посмеиваясь под капюшонами. Они правда шутят? Или они думали, что я оделся для маскарада? Вопросительный знак. Никогда не знаешь, что отстаивать с сегодняшней молодежью.
Хоук все еще был дома, что меня вполне устраивало. Не нужно ходить из каюты в каюту, чтобы компьютер не заметил.
Я дал ему полный отчет о последних событиях, а затем задал ему несколько вопросов.
Хоук слушал меня, не прерывая, кроме нескольких раздраженных междометий и скрежета зубов.
«Ник, мне нужно сказать тебе одно», - ответил он, когда я закончил. Сам президент распорядился арестовать вас и держать в плену до окончания контрольных операций. Если вы окажете сопротивление, вас расстреляют! Когда все закончится, он посмотрит, что делать с вашими убийствами ...
- Что! Ради бога, убийства! Я взорвался. Но в обычное время, когда я стреляю в людей, которые не сделали и половины того, что сделали эти игры с виселицами, я имею право на медаль! Так почему же все внезапно меняется?
- Послушай, я хочу тебе кое-что сказать ...
«Я знаю, спасибо, сэр», - отрезал я.
И я повесил трубку.
Очевидно, его клюв был прибит либо президентом, либо его российскими работодателями. Я предпочел не думать о второй возможности. Образ предателя не соответствовал моему образу Дэвида Хока. И все еще ...
Я на мгновение отбросил эти мысли и позвонил домой Джордану Алману. Я бы предпочел навестить его, но у меня не было ни времени, ни сил. Мое представление ограничилось двумя вопросами:
- Где Фелиция Старр? Почему не
Вы не напечатали правду о сенаторе Баркере?
«Я не видел Фелицию с тех пор, как ты ворвался в мою комнату со своим пистолетом», - ответил он спокойно, но с некоторым возмущением. Я не знаю, где она. Что касается сенатора Лу Баркера, мы опубликовали только реальность в том виде, в котором она была нам сообщена. Знайте, мой дорогой сэр, что мы здесь не для того, чтобы предоставлять информацию, а для ее передачи. Наша информация поступает из официальных источников ...
- Хорошо, спасибо за бла-бла, - сказал я, кладя трубку.
Затем я набрал личный номер Чарльза Аякса. Слуга с сильным акцентом сказал мне, что мистера Аякса нет. - спросил я миссис Аякс. Она все еще спала.
- Хотите оставить сообщение ? - спросил мужчина.
Я повесил трубку и забрался на барный стул, чтобы дать своему бедному желудку что-нибудь твердое. Проглотив тарелку яиц с беконом и картошки фри, я вышел на улицу. Такси остановили на красный свет. Не спрашивая, я открыл дверь и устроился на сиденье. Водитель возразил, сказав, что ему позвонили по радио и он собирается забрать своего клиента. Я оскалился, и, увидев мою зловещую внешность, он вскоре успокоился. Я дал ему адрес в восьмистах ярдах от моей секретной квартиры и расслабился в удобном кресле. Я так хорошо расслабился, что этому человеку пришлось встряхнуть меня, когда я добрался до места назначения.
Измученный, с мутными глазами, я поплелся прочь от дома, на случай, если водителю зададут вопросы. Облетев островок и наконец дойдя до своей квартиры, я мгновенно погрузился в сон смерти. Приснилось, что я в телефонной будке, а телефон все звонит и звонит.
Я открыл один глаз около 16:00, быстро съел овсянку, сухое молоко и замороженный хлеб и пошел купить газету, помыв и переодевшись, просто чтобы остаться незамеченным ...
Когда я благополучно вернулся в свою берлогу, я открыл газету и пролистал его с первой страницы до эпизодов мыльных опер. На сенаторе Баркере ничего не осталось. И ничего на первой полосе об Аллене Пирсоне, Дональде Стентоне и Лиланде Хатчингсе. Некролог включал три хорошо разделенных коробки, в которых сообщалось о смерти трех высокопоставленных чиновников. Я не очень удивился, узнав, что Пирсон, Стентон и Хатчингс скончались от сердечного приступа во время сна. Смерть, которую все хотели бы иметь.
Небольшая заметка внизу некролога привлекла мое внимание, но не особо привлекла мое внимание. Неопознанный и элегантно одетый труп был обнаружен в Потомаке напротив Мемориала Линкольна, ниже Мемориального моста Теодора Рузвельта. Меня это не удивило, мост был одним из любимых трамплинов для пьяниц, наркоманов и им подобных в столице.
Я ускользнул, разъяренный тем, как были составлены три казни, поскольку я приложил столько усилий, чтобы раскрыть этот вопрос. Кто-то на высотах делал все, чтобы смести кровавые следы, которые я оставил на своем пути.
Охваченный яростью, я собирался нанести второй визит Джордану Алману, уважаемому соредактору Washington Times, когда зазвонил телефон. Я чуть не упал на спину.
Когда я снимал квартиру несколькими годами ранее, у меня была проложена линия. Я доплатил, чтобы убрать свой номер из телефонной книги. Этот телефон никогда не звонил в колокольчик! Его использовали только для вызова девушек или для доставки пиццы мне. Я никогда не использовал его для звонков в Hawk или AXIS QG. Никто нигде не мог найти этот номер.
И все же это звучало.
Боф! Я подумал про себя, еще один отвлеченный человек, который ошибся номером. Пусть звонит, он устанет. Но я, видимо, нарвался на упрямого. Дергающийся шум начал действовать мне на нервы. В итоге он все равно сдался. Я пошел в спальню, чтобы попытаться исцелить себя и продезинфицировать свою болезненную рану. Моя рана была некрасивой. Я сделал себе чистую повязку и проглотил две таблетки сульфамида. Я только что надел туфли и брюки, когда снова зазвонил телефон. Боже ! Я подумал о своей мечте о публичной будке. В конце концов, может, я об этом и не мечтал!
На пятнадцатом щелчке я взял трубку и, не говоря ни слова, поднес наушник к уху.
- Вудс Хантер?
Фелиция! Я был взволнован, услышав это. Я чуть не свалился
от радости. Но очень быстро мое инстинктивное недоверие притормозило мои порывы. «Осторожно, Ник! Есть те, кто умеет переодеваться, а другие умеют имитировать голоса! "
- Вудс, я знаю, что ты здесь. Я слышу, как ты дышишь. Ну наконец то ! что я должен делать? Что я зову тебя Лесным Существом?
Без сомнения, это была Фелиция.
- Но где ты? Я сказал. Что происходит ? Что с тобой случилось ? Что…
- Привет, мсье Буш Кузю! Все в свое время. Важно то, что мне наконец удалось связаться с вами и что мы оба живы. Нам есть что рассказать друг другу, и я хотела бы приехать к вам?
- Это так важно?
- Да.
Я дал ей свой адрес. Еще одна неосторожность? Я выясню в ближайшее время. Мне очень хотелось снова увидеть его личико ...
Когда я открыл дверь, мои глаза наполнились самой прекрасной картиной, которую я видел за последние дни. Конечно, после ужасного зрелища этих тел, изуродованных, а затем убитых пулями Вильгельмины, мне было бы трудно сыграть эту деликатную роль. Но, несмотря на это очевидное отсутствие объективности, анатомия Фелисии была лучшим визуальным средством от моих недугов.
- Неплохо, неплохо, - оценила она, проскользнув внутрь. Намного лучше, чем там, откуда я родом.
Ее каштановые волосы развевались на сквозняке. Веснушки сверкали на ее лице. Его ультрамариновые глаза блеснули. Ее полные груди танцевали в ритме ее шагов.
Она повернулась к моему переносному бару. Я смотрел на нее широко раскрытыми глазами ребенка, который видит, как Санта Клаус спускается в ее камин. Она открыла мне руки, и все подозрения исчезли, как дым на ветру.
Последовали нежные моменты.
Когда мы были обнажены на моей кровати, Фелиция наклонилась над моей раной и обошла ее, заклевав мой ушибленный бок мятежными поцелуями. Когда она сменила мне повязку, ее рот медленно продвинулся вверх по моему телу к моим губам, опухшим от столкновения с деревом в ущелье Рок-Крик. Затем я почувствовал, как его крошечный язычок щекотал мне уши.
Мы мурлыкали, как маленькие кошки, когда наши тела узнавали друг друга. Фелиция была настолько искусной в любви, как и обещала ее фигура жиронды. Я никогда не уставал ласкать ее круглую бархатную грудь. Своими губами и языком я пробежал по ней от веснушек на ее лбу до лакированных ногтей на ее ногах, сделав восхитительную сначала остановку, чтобы прижать кончики ее опухших от удовольствия грудей, затем вторую, дольше. И снова, когда я Тем не менее, наткнулась на каштановое возвышение между ее длинными стройными, но крепкими ногами.
Мурлыканье вскоре уступило место более лихорадочным словам, более осознанным движениям, управляемым желанием, которое обжигало нас. Тем не менее Фелиция раздвинула свои длинные, стройные, но крепкие ноги, и я вошел в нее с энергией, на которую я даже не поверил. Я почувствовал, как ее гибкие ноги сжались в моей спине, стараясь не прикасаться к повязке, закрывающей мою рану.
Мы начали колебаться с крайней медлительностью, наполнившей нас обострением ощущений, почти невыносимых.
«Я не знаю, кто ты, - прошептала мне Фелиция, - но в постели ты стоишь золота.
Этот комплимент принес ему последние запасы энергии. Когда мы оба вместе погрузились в ванну удовольствия, мы погрузились в мирный сон. Мы были измучены удовольствием.
После пробуждения произошли важные обсуждения.
Я совсем не обрадовался, когда Фелиция рассказала мне, что с ней случилось с тех пор, как я увлек ее в это дело. Или, если быть более точным, с тех пор, как она попала туда, толкнув человека, который собирался меня застрелить.
ГЛАВА VIII.
«Через десять минут после того, как ваш телефонный звонок сообщил мне о вашей поездке к сенатору Баркеру, они прибыли», - сказала мне Фелиция, лежа на моей кровати. Не знаю, кем они были, но выглядели они как парни из секретной службы. Вы видите такие: хорошо выбритые, короткие волосы, непринужденные костюмы и т. Д.
- Нет ! Я крикнул в свою защиту. Они не были из секретной службы. Не в их вкусе похищать женщину.
Фелиция приподняла бровь и продолжила свой рассказ, старательно избегая любых других неприятных намеков на Секретную службу:
- Неважно. Их было шесть. Они перенесли все, что у меня было в квартире, и загрузили в огромную камеру.
Затем они забрали меня вместе с мебелью, а двое мужчин остались охранять меня. Я села на кушетку в темноте, потрясенная, как сливовое дерево, подбрасыванием этого грузовика. Примерно через десять часов мы остановились, и один из мужчин вышел. Я увидел озеро и деревья, а потом дверь закрылась. Я не знала, где это было, и до сих пор не знаю.
- Они с тобой не разговаривали? Разве они не рассказали вам, почему вас так таскали с оружием и багажом?
- Без звука, как надгробия. Ты не представляешь ! Я даже пытался разозлить того, кто составлял мне компанию на диване. Глыба льда. Я попросил их разрешить мне позвонить Джордану и сказать ему, что я не скучаю по работе по собственному желанию. Они не ответили. Я перепробовал все аккорды, которые только можно придумать. Ничего не получилось. Говорю вам, глыбы льда. Они молча смотрели на меня. Клянусь вам, это было похоже на монахов, которые дали обет молчания.
«И вы сидите в кузове этого грузовика с той ночи, когда я рассчитался с сенатором?»
Она вздрагивает.
- Нет, - ответила она. В первый день грузовик уехал. Когда мы остановились, пакеты со льдом позволили мне удовлетворить мои естественные потребности. Было темно. Завели меня в заросли, и я, должно быть, сделала это на их глазах, как стерва. Я до сих пор думаю, что наша уважаемая Секретная служба могла бы предоставить туалетную бумагу людям, которых они забирают вот так!
- Я говорю вам, что это была не наша Секретная служба. Послушайте, я не могу рассказать всю историю, но русские по уши в этом. Есть также некоторые члены правительства. Но вы не можете раскачать целое правительство из-за нескольких плохих парней.
Она с любопытством посмотрела на меня.
«Я нахожу вас очень обидчивым, когда я говорю о Секретной службе», - сказала она. Вы ведь работаете на правительство?
«Что-то вроде того», - уклончиво ответил я. Давай, продолжай свой рассказ.
- Нечего добавить. На следующий день меня отвезли в бревенчатую хижину в лесу, и грузовик уехал. Он был грязным и полным пауков. Я даже нашла пустую змеиную кожу на подоконнике в маленькой комнатке, в которую меня поместили. Я не могла уснуть все время, пока была там. Я была уверен, что эта змея вернется. Бррр! Это было страшно !
- А эти люди вам ни слова не сказали?
- Для меня нет. Но время от времени я слышал, как они болтают через дверь. Они даже называли имена, но я не могу вспомнить какие. Часто говорили о каком-то… подождите, пока вспомню… Добрынине.
- Добрынин, это большая русская шляпа. Разве не та Добринка?
- Все, Анатолий Добринка! А потом еще… Джон Песко. Они также довольно много говорили о сенаторе Баркере и человеке по имени Бруклин.
- Брукман?
- Может быть.
Она нахмурилась, затем внезапно ее лицо осветилось.
- Ой ! воскликнула она. В конце концов, это не Гарольд Брукман, советник министра обороны.
- Лично. Продолжайте, продолжайте. Ты помнишь другие имена?
- Не понимаю, нет. Эй, ты наконец объяснишь мне, о чем это?
- Потом. Расскажи, как ты от них сбежала.
- Это было вчера, незадолго до восхода солнца. Все они пили как сапожники, и я знал, что они не будут в отличной форме. Я часами пытался взломать то знаменитое окно, в котором я нашла змеиную кожу, и в итоге открыла его. Я вышла и тут же промчалась через лес. Я прошла не более ста ярдов, как услышал крики в хижине. Я обернулся и увидел свет. Но, верно, вы правы, это не могли быть американские агенты! Когда они болтали в комнате, они прекрасно говорили по-английски, но когда они двинулись за мной, они кричали на другом языке. Не знаю, как мне удалось это забыть, но меня сразу осенило!
- Это был русские?
- Я не знаю. Это было похоже на то, что магнитную ленту откатывали с нормальной скоростью.
- Значит, русские. Давай, продолжай.
- С криком они разошлись в нескольких направлениях. Я бежала как сумасшедшая.
Фелиция оказалась в Вирджинии, напротив парка Палисейдс и Потомака.
Она побежала к реке и убедила рыбака перевезти ее на Вашингтонскую сторону. Там она взяла такси, и ее высадили в отеле «Юнион», в трехстах ярдах от Белого дома. Затем она связалась с несколькими доверенными друзьями и начала искать меня. Ни один из его друзей не знал имени Лесного Охотника или Лесного Существа. В конце концов она обратилась к своему знакомому в телефонной компании, передав ей все глупые псевдонимы, которые я ей дал. Она получила мой номер накануне днем и с тех пор не переставала звонить мне. Я слышал телефонный звонок во сне. Это был не сон.
- Я больше никому не доверяла, - продолжила она, повернувшись ко мне и глядя на меня глазами испуганной маленькой девочки. Я подумал о том, чтобы позвонить Джордану в газету, а потом подумал, участвует ли он в игре. Когда я узнала, что смерть сенатора была вызвана сердечным приступом, я начала подозревать всех. Я знал, что ты единственный, кому я могу доверять. Только я не имела ни малейшего представления о твоем проклятом имени!
- Мне очень жаль, - говорю я. Сейчас это тебе не сильно поможет, но это Ник Картер. И вы не ошиблись, я хорошо работаю на правительство. Оттуда я ничего не могу вам сказать. За исключением, конечно, того, что я узнал, пока вы ехали в грузовике со своей мебелью.
Я рассказал ему о казнях, новых именах, которые я узнал, о своих подозрениях в отношении собственного босса и о моем счастливом беге по пересеченной местности в ущелье Рок-Крик.
- Мой вывод, - добавил я, - здесь работает целая команда россиян. Ваш телефон был на прослушке, и поэтому вас удалили. Чтобы вы не повторили то, что я вам говорил о смерти сенатора. Очевидно, идет очень масштабная шпионская операция, и все это связано с скорым прибытием советской контрольной миссии на наши ракетные базы. Мартин Стил, парень, который собирался убить меня в лифте, когда вы столкнулись с ним, был отправлен руководить технической командой. Сделать что ? Я не знаю. Он большой мастер российского шпионажа. Он также подлый убийца и попытается поймать вас, когда не будет занят в другом месте.
- Меня? Но почему ?
- Из мести, все очень просто. Ты помешала ему убить меня. Каким бы невинными вы ни были, он перевернет небо и землю ради мести.
Как только она приняла шок, ее лицо смягчилось. Улыбаясь, она приложила палец к моей груди и медленно позволила ему соскользнуть в мои личные области, что вызвало эффект переполнения этих областей.
«Я не совсем невиновна», - сказала она теплым, убедительным голосом.
Во второй раз мы не торопимся, чтобы слиться друг с другом. Мы занимались любовью более плавно и расслабленно. Мы были в гораздо меньшей спешке. Затем мы погрузились в столь необходимый спокойный сон. Мы не проснулись до следующего утра.
Проглотив большое количество хлопьев, тостов и сухого молока, мы устроились на кушетке, чтобы выработать свою стратегию. У Фелиции было два или три друга в прессе, которым она могла доверять. Несколько у меня было в секретной службе. Мы решили им позвонить.
Я намеревался собрать команду, которой можно было бы доверять. Людей, чья верность неоспорима. Я думал, что попробую таким образом проникнуть в суть сюжета, чтобы увидеть, насколько далеко зашло коррупция. Больше не было и речи о продолжении работы снизу, атакующих пешек, таких как Пирсон, Стентон и Хатчингс. Я хотел найти главу сюжета, а затем спуститься на базу.
«В этом нет необходимости», - сказала Фелиция после звонка шести коллегам из The Times и другу, который работал на сенатора на Капитолийском холме. Кто-то на самом верху должен их отпугнуть. Они просто не делали вид, что не знают меня.
Я попробовал четырех своих приятелей. Тот же результат. Обо мне распространили слухи. Ник Картер был предателем, убийцей, хотя авторитетные источники публично не признавали, что убийства были совершены.
Мы заметили, Фелиция и я, лейтмотив в устах наших так называемых друзей: взрывчатка.
Вся эта история была настолько взрывоопасной, что эту тему запретили даже в обсуждении.
- Извини, Ник, ты как будто никогда мне раньше не звонил. Это взрывоопасный бизнес. Сдавайся раньше, чем успеешь погибнуть. и т.
Я повесил трубку, не решаясь связаться ни с одним из моих друзей. Объявления должны были быть вывешены на досках объявлений во всех департаментах Вашингтона. Не обсуждайте программу ракетных вооружений и, конечно, советскую контрольную миссию. И, самое главное, не обсуждайте это с Ником Картером.
Наконец, Фелиция позвонила Джордану Алману и спросила его, почему он не раскрыл правду о смерти сенатора, а также смерти Пирсона, Стентона и Хатчингса.
«У меня нет объяснений, Фелиция», - ответил он, прекрасно зная, что я говорю по телефону. Что с тобой случилось ?
- Послушай, ты сдулся! Если вас приучили до такой степени, что вы отказываетесь видеть реальность, как вы можете ожидать, что я расскажу вам, что со мной случилось? Кто сказал мне, что тебя не было в игре?
- Но эй, Фелиция, ты должна понять, что это особенно взрывной вопрос и что ...
- Да заткнись, - выпалила она.
И она повесила трубку. Она быстро поняла.
Я снова попытал счастья в Charles Ajax. В силу своего положения этот человек отвечал за нашу программу создания ракетных вооружений. Ему нужно было узнать правду о своем советнике Джоне Песко.
«Мне очень жаль, - ответил секретарь, - но г-на Аякса нет в Вашингтоне.
- Он в Юте или Неваде?
- Его нет в Вашингтоне, это все, что я могу вам сказать. Могу я принять сообщение?
- Нет необходимости, - сказал я перед тем, как повесить трубку.
Я решил, что делать дальше.
Если убийца продолжит охранять дом Джона Песко, он останется там. Позже у меня будет достаточно времени, чтобы позаботиться о нем и его протеже. Теперь мне абсолютно необходимо встретиться лицом к лицу с Чарльзом Аяксом. Дай мне знать, знал ли он то, что знал я. Если он не знал, я должен был ему сказать. Российская команда прилетала через несколько дней.
Несмотря на все ее протесты, я отказался брать с собой Фелицию.
Она поцеловала меня мягким голосом и сказала:
- Я не хочу, чтобы ты ушел один. Нам еще многое предстоит сделать вместе.
- Знаю, - ответил я. Но мои шансы вернуться живым намного выше, если я пойду один.
- Тыправ. Я останусь в тени, пока ты не вернешься.
- Где ты будешь ? В отеле Union?
Она ухмыльнулась, и ее веснушки стали темно-коричневыми.
- Я остаюсь здесь. Если вы не возражаете, если я заполню ваш тайник другими вещами, кроме хлопьев, сухого молока и замороженного хлеба.
- Пожалуйста.
Когда я уходил, мне казалось, что я оставляю часть себя в этой квартире. Фелиция была не просто девушкой. Она была красивой и умной. Кроме того, у нее было мужество. Противостоять этой сборке было сложно.
У меня было ужасное чувство, что я больше никогда ее не увижу.
На этот раз я надеялся, что мое чутье разыгрывает меня.
ГЛАВА IX.
Небольшой шаттл из Лас-Вегаса кружил вокруг Пилот-Пика, западной оконечности горного хребта Пекоп, граничащего с западной границей Юты и пустыни Грейт-Солт-Лейк. Потрясенный волнами воздушных дыр, турбовинтовой двигатель сделал вторую петлю и начал спуск в сторону города Вендовер, штат Юта. Когда я говорю «город», я намного выше реальности. Фактически, это крошечное пятно на бескрайних просторах песка и белой соли.
Штаб программы ракетного вооружения находился в шестидесяти пяти километрах к юго-западу от полигона Вендовер. Подземные ходы, в которых находились ракеты, выходили за пределы поля. Они блуждали под землей, пересекли границу и почти достигли 93 США, которые соединяют границу Мексики с границей Канады через восточную Неваду.
Прежде чем пытаться связаться с Чарльзом Аяксом в штаб-квартире, я хотел побывать в некоторых других местах, где собиралась советская контрольная миссия. Я арендовал машину в маленьком аэропорту, проехал через Неваду и поехал на юг, в сторону резервации Гошуте. Владельцы ранчо в этом районе яростно протестовали против создания баз, но самые громкие голоса, несомненно, принадлежали индейцам.
У жителей были веские аргументы. Мало того, что обширная сеть подземелий нарушила экологическую систему и сделала землю непригодной для выпаса скота,
но постоянное движение ракет, которые бродили под землей, сделало эту область приоритетной целью в случае войны, которая наверняка разразится, и очень скоро.
Что ж, это все было делом политиков, военных и местных жителей. Моя работа заключалась в том, чтобы не дать русским подорвать нашу оборонную программу.
Наступала ночь, когда я подошел к основанию сектора J. Забор был высоким, наэлектризованным и бесконечно тянулся над равниной пустыни. Я начал копать в нескольких ярдах от подножия забора. Песок был рыхлый, и мне потребовалось не более десяти минут, чтобы понять, что я не могу под ним пройти. Цоколь был окружен бетонным цоколем, примерно таким же, как те, на которых построены дома.
Я никогда не знал, как глубоко он погрузился в землю: мне понадобилось бы десять человек, чтобы помочь мне копать. Если бы я попытался отключить питание, аномалия сразу же была бы замечена на экране компьютера внутри базы. Так что выхода не было.
Я мог бы перепрыгнуть через это. Тем не менее, мне пришлось бы найти достаточно большое дерево, чтобы использовать его в качестве шеста. Но единственной растительностью вокруг были колючие кустарники, кактусы и низкорослые кусты.
Мой взгляд упал на небольшую насыпь из песка, которую я создал, копая, и это была вспышка гения.
Я взял лопату и начал копать. Я построил большую, пологую кучу песка и плотно засыпал ее. Около 2 часов ночи вершина холма достигла отметки двух метров. Я думал, этого достаточно.
Я сел за руль взятой напрокат машины и подпирал ее до тех пор, пока бампер почти не соприкоснулся с забором. Когда я забрался на крышу, я почти достиг вершины электрифицированного забора. Я опустил машину, насыпал песок и снова начал маневр. Это было там, я мог прыгать.
Единственной проблемой было падение с другой стороны. Это было больше четырех метров, и я не хотел ломать обе ноги. Единственным моим преимуществом была песчаная почва, которая могла смягчить мою посадку.
Затем у меня была вторая вспышка гениальности.
Мне потребовалось еще двадцать минут, чтобы воплотить мою идею в жизнь. Лопатой за лопатой сделал себе аммортизатор, забросив песок через забор. Когда я почувствовал, что толщина подходящая, я взмахнул лопатой и прыгнул.
Песок хорошо смягчает мое падение. Я был на месте, немного ошеломленный, но в целости и сохранности. Моя рана горела, как раскаленное железо, но я решил забыть об этом ...
Ступать по этой запретной территории было волнительно. На расстоянии полутора километров от ограды я наткнулся на клубок только что потревоженной земли, который выдавал проход подземного хода. Я последовал за ним и достиг группы невысоких зданий.
Это была база сектора J. Примерно в десяти ярдах слева от зданий я увидел полуразрушенный пикап и старый коричневый шевроле. Я знал, что базой сектора управляет горстка техников и что это их машины. Если бы я хорошо сыграл свою роль, мне нечего было бы бояться техников.
Я постучал в дверь большого здания, подумав, что это компьютерная диспетчерская. Я услышал шум изнутри, и дверь распахнулась. Молодой человек в очках в роговой оправе удивленно посмотрел на меня. За его спиной я увидел голубоватый свет экрана монитора. Я быстро открыл свой портфель. Внутри обложки была табличка Министерства финансов, которую я украл несколькими годами ранее. Огромная золотая эмблема с изображением американского орла выглядела настолько официальной, что молодой техник почти отвлекся, когда увидел ее.
- Охотник, - сказал я, - из секретариата мистера Аякса. Мы узнали, что неподалеку обнаружен советский шпион, а мой босс горит тлеющими углями. Я просто прихожу посмотреть, все ли здесь в порядке.
- Эээ ... да, все в порядке. Наконец, я имею в виду, что да, сэр, все в порядке. Нечего докладывать.
- Откуда ты, мальчик?
- Из Небраски.
- Я это подозревал. По вашему акценту. Как вас зовут ?
Он выпятил грудь. Я бы ни за что не сказал ему, что его ужасные гнусавые речи заставили меня съежиться.
«Роджер Уитон», - ответил он.
Я видел, что он мне салютует, но он передумал и ограничился добавлением:
«Сэр».
- Хорошо, Уитон, я попрошу тебя разблокировать предохранители и спустить меня на несколько минут. Если хотите, можете разбудить кого-нибудь из своих коллег и пойти со мной.
«О нет, сэр», - пробормотал он. В этом нет необходимости, я полностью вам доверяю. Все-таки соратник мистера Аякса!
Если бы он знал.
- Конечно, конечно, мистер Уитон, но мы оба знаем, что никто не должен идти в подземелья - даже сам мистер Аякс - без сопровождения. Давай, пожалуйста, разбуди другого техника и отдай ему мониторы, пока ты пойдешь со мной на небольшую инспекцию.
У меня была веская причина настаивать на том, чтобы он сопровождал меня. Я понятия не имел, что там происходит. Мне нужен был гид. Я не был уверен, что побудило меня отправиться в эти подземелья. Без сомнения, я хотел знать, насколько уязвимы наши последние ракеты для ударов Мартина Стила.
Через четверть часа Роджер Уитон передал компьютер другому молодому технику с сонными глазами и без роговых очков. В сопровождении моего гида я вскоре погрузился под дно пустыни в дергающемся грузовом лифте. Меня поразила глубина подполья. Я прикинул, что метров сто, может, больше, потому что скорость грузового лифта оценить невозможно.
Но на этом мои сюрпризы не закончились. Вскоре лифт резко остановился, и я чуть не потерял равновесие. Мы были в огромной искусственной пещере, рядом с которой Холланд Туннель выглядел как внутри пачки макарон. Шесть железнодорожных путей пересекали гигантский туннель. По обеим сторонам без конца исчезали линии лампочек. Раздался грохот, как у поезда, пересекающего дальний луг.
Я очень постарался не показать своего удивления и взглянул на часы.
Я спросил: - Во сколько проходит следующий поезд?
- Но что ж, сэр, - ошеломленно сказал Уитон. Никто не знает. Я думал, ты об этом знаешь.
«Конечно, я знаю об этом», - сказал я, подмигнув. Он ходит как попало в зависимости от прихоти компьютера. Я просто хотел убедиться, что вы знакомы с принципом работы системы.
Он вздохнул с облегчением, когда понял, что выдержал испытание. Я вздохнул с облегчением, когда понял, что тоже только что прошел мимо. Я догадался, что ракеты эволюционировали случайным образом, их движение контролировалось компьютером, и его ответ подтвердил мою интуицию. Я решил остерегаться подобных неожиданных тестов, они могут поставить меня в затруднительное положение.
Для меня было очевидно одно: злоумышленник мог буквально взорвать эти подземелья и нанести огромный урон. Например, бомба, размещенная на рельсовом пути и выпущенная летящей ракетой, могла вызвать красивый фейерверк. И, видимо, по подземельям мог бродить незамеченным целый полк шпионов. Невероятно. Пока не…
Решил сделать еще один тест.
- Обнаруживали ли недавно ваши экраны признаки необычной активности внутри или за пределами этих подземелий?
- Нет, сэр, совсем ничего. И поверьте мне, даже койот в пустыне не может незаметно перебраться из одного сектора в другой.
Я фыркнул. По двум причинам. Сначала я прошел еще один тест. Тогда маловероятно, чтобы русский шпион мог спокойно пройти по этим туннелям. И все же что-то меня беспокоило. Мартин Стил был там или прибыл туда, чтобы подготовить почву для контрольной миссии. Почему ? Какая идея была у него в голове дегенерата? Какую идею имели в виду советские техники?
Я собирался спросить, насколько надежна система обнаружения аномалий, когда отдаленный грохот превратился в настоящее землетрясение. К счастью, Роджер Уитон повернул голову к концу трека и не заметил моего удивленного лица. Я смотрел в том же направлении, что и он. И я увидел.
Это было огромно! Настолько большая, что верх блестящего металла почти касался свода подземного перехода. По ширине несущая площадка занимала три из шести колей, идущих по подземному переходу.
Конический нос был размером с нос корабля,
затем он превратился в большой продолговатый каркас, который по внешнему виду и размеру напоминал двадцать верхних этажей Эмпайр-стейт-билдинг.
Я знал, что эти игрушки были монстрами, но вид, как одна из них выскакивает прямо у меня на глазах в этом адском грохоте, заставлял меня застрять. Я был поражен, молчал, рот отвисал в тумане. Роджер Уитон отступил к грузовому лифту. Я думал, что он отступает, чтобы не попасть в водоворот этого апокалиптического феномена. Но нет. Это был жест вежливости и почтения. Он отступал, когда пролетела ракета, как он бы отступил, когда увидел красоту деревни, колышущуюся из кадра. Я подражал ему.
Катящееся чудовище не торопясь двинулось вперед. По заданному сигналу он мог остановиться, пересечь вершину туннеля, подняв несколько тонн пустыни, и уехать к месту назначения, на полпути вокруг света.
И никто не мог его удержать.
Кроме, может быть, г. Сталина-Стали.
Когда машина проехала, я вернулся с Роджером Уитоном, поблагодарил его за визит и попросил пропустить меня через выходной барьер. Он казался смущенным, даже слегка обеспокоенным.
- Совершенно верно, сэр, я хотел спросить вас ... Как вы вошли без сигналов на моем экране?
Ой, вопрос с подвохом. За долю секунды я придумал множество причудливых объяснений. Слишком модно на мой вкус. Он никогда не проглотит ничего. Мои старые рефлексы AXIS спасли меня. Я сделал ему совершенно секретный выстрел.
Я заговорщицки приложил указательный палец к губам и сказал:
- Мистер Уитон, любопытные уши не должны слышать то, что я собираюсь вам рассказать. Пожалуйста, знайте, что у нас есть система, которая позволяет нам входить незамеченными. Но не бойтесь, охрана отключена, я оставил водителя снаружи. Теперь мне бы хотелось, чтобы мне не приходилось использовать свое устройство, чтобы выбраться отсюда. Ты понимаешь !
Конечно, он не понял. Но, ничего не показывая, он просто понимающе подмигнул:
- Совершенно верно, сэр. Очень рад, что смог быть вам полезен. Возвращайся ко мне, тебе всегда будут рады.
Затем он устроился на панели управления, включил систему открывания, и я зашагал сквозь ночь. Единственное раздражение заключалось в том, что я не знал, где найти выход. К счастью, на песке были следы от шин, и я последовал за ними, говоря себе, что, по логике, они должны привести меня к преграде. Конечно, я добрался до барьера, и он послушно открылся под моим толчком.
Пройдя добрых пять тысяч метров шагом по забору, я сел за руль и на мгновение фыркнул. Затем я уловил примерное направление Вендовера и поехал.
Я пересекал границу Юты, когда мой нос насторожил меня. Дорога пересекает перевал в последних предгорьях горы Пекоп. Инстинктивно я обошел безлюдные холмы по обе стороны дороги. Я увидел тень, но слишком поздно.
Он уже привлек меня к себе.
Если бы я не видел его тени, первый выстрел из его АК-47 обезглавил бы меня. Но к тому времени, как Мартин Стил нажал на спусковой крючок, я уже лежал на сиденье.
Я повернул руль до упора, и залп пуль попал в машину с левой стороны, как раз перед тем, как решетка радиатора скользнула в проход. Я открыл пассажирскую дверь и нырнул в каменистую колею.
Убийца был намного ближе, чем в кровавую ночь в ущелье Рок-Крик. Щелчки его автомата ударили по моим барабанным перепонкам, как будто моя голова оказалась зажатой между двумя большими барабанами.
Убежденный, что я все еще внутри, Мартин Стил методично расстрелял мою арендованную машину. Осколки стекла, стали, меди, свинца и всего остального сыпались мне на голову, когда я взбирался на скалистый холм. И снова, вместо того чтобы убежать, я решил напасть на нападавшего. Но на этот раз я был уверен, что он этого не ожидал. Стена была похожа на гранитный дом.
Страх и адреналин подстегнули меня, и я нашел несколько зацепок. Их было мало. Я восстановил силы, которые потерял за пять тысяч ярдов вдоль забора. И мужество, которое знают только такие горячие головы и чудаки, как я.
Когда мои пальцы зацепились за скалы на вершине, АК-47 замолчал. Я подумал, что сейчас Мартин Стил спустится вниз, чтобы пересмотреть на кучу
измельченного мяса, который он представлял себе в машине. Я ждал. По камням заскрипели шаги. Я подождал еще несколько секунд, сжимая кончики пальцев, а затем вылез из равновесия.
Когда моя голова миновала вершину холма, я увидел его на другой стороне. Он был одет в камуфляж, а на бедре висел АК-47. Направленный в мою сторону.
Я позволил себе отступить, надеясь, что закон гравитации сработает быстрее, чем палец Стали на спусковом крючке.
Увы нет.
Удар прозвучал в тот момент, когда моя голова почти исчезла. Пыль и острые камешки ударили меня по лицу. У меня создалось впечатление, что чудовищный лев ударил меня лапой по черепу и вцепился когтями в мои виски.
«Ушел, старина Ник», - подумала я, когда мое тело рухнуло на обломки моей машины. На этот раз ваш аккаунт в порядке!
Смутно помню жесткую посадку на гальку в колее после падения с высоты более пяти метров. Мне показалось, что я услышал шаги, кружащие над холмом, затем идущие по дороге и приближающиеся. Мне также показалось, что я чувствовал, как ствол АК-47 опрокидывает мое инертное тело, поскольку острый взгляд Мартина Стила следил за мной в поисках малейшего признака жизни.
К счастью, сила падения вытеснила весь воздух из моих легких и заблокировала дыхание. Я был так близок к коме, что больше не чувствовал ничего, ни боли, ни страха. Меня не волновало, что убийца собирался делать сейчас.
Что он сделал дальше, я не знал. Я потерял сознание, а когда открыл глаза, первые лучи рассвета упали на меня. Мартин Стил не счел нужным выпустить в мое тело очередь автомата. Одно было ясно: это не оставалось без внимания. Убежденный, что одной пулей в голову он навсегда отключил меня, из гордости он совершил ошибку, не применив контрольный выстрел.
По правде говоря, я был почти мертв. Пуля не пробила мне череп, но ушиб сдавливал мой мозг и сводил меня с ума.
Я не знал, где я был и что мне делать. Я с трудом поднялся и пошел прямо, как все раненые животные.
Я пошел на запад, спасаясь от палящего восходящего солнца. Вендовер находился на северо-востоке. На западе ничего не было. Ничего, кроме миль пустыни и соляных равнин, населенных только маленькими песочными кроликами и измученными скелетами деревьев.
ГЛАВА X
Его звали Рейн Эллисон, он был чистокровным апачем. Он жил в высушенной на солнце кирпичной хижине, которую построил для себя в самой голой части этой пустыни. Он ехал в пикапе, за который ему пришлось торговаться с Мафусаилом, пах козами и был заражен блохами, которых кормили его тринадцать собак и семь коз.
Но для меня он был архангелом-спасителем, отцом-защитником, добрым самаритянином, доблестным рыцарем в сияющих доспехах. У него была широкая улыбка и ярко-белые зубы. Когда он показывал их, солнце уходило с дороги, чтобы не выглядеть смешно. Даже в те дни, когда небо было пасмурным.
Я открыл глаза, проснувшись от рывков шаткого пикапа, и первое, что я увидел, была сияющая улыбка.
«Что ж, мы прошли долгий путь», - сказал улыбающийся рот. Доброе утро товарищ! Рад видеть, что забрал тебя не зря.
Я спросил. - Кто ты ?
Я где-то слышал это раньше, но не мог придумать, что сказать лучше.
Рэйна Эллисона это, похоже, не тронуло, и он сказал мне, что ему двадцать восемь лет, что в тринадцать он стал сиротой в Айдахо и приехал, чтобы поселиться на небольшом участке этой огромной пустыни.
- Я выращиваю кукурузу и перегоняю немного виски, которое продаю в Вендовере. На деньги я покупаю еду для бездомных собак, которых тут собираю. Я просто занимаюсь своим делом и воспринимаю жизнь такой, какая она есть. Четыре раза в год, с каждым новым сезоном, я принимаю ванну. А когда я не могу позволить себе хороший грязный журнал в аптеке Wendover, я читаю Платона.
Он продолжал рассказывать мне о своей жизни, поднимая меня, как тряпичную куклу, с койки пикапа, чтобы перенести в свою темную хижину, пропитанную самыми разными запахами. Он продолжал болтать, прикладывая к моей голове липкую и невероятно пахнущую вещь.
Я заснул, убаюканный его болтовней о наркотиках, которые он заставил меня выпить из калабаса.
Я проснулся на заре нового дня. Рейн Эллисон кормил своих собак на улице и чесал блох.
- Доброе утро товарищ! - сказал он, войдя и увидев, что я открыл глаза. Тебе должно быть лучше, правда? Этот пластырь, который я наложил тебе на голову, сделан из дикорастущих растений, размятых в козьей моче и добавленных в кашу из собачьих какашек. Он целебен, не хочешь перекусить?
Я тупо посмотрел на него с его широкой, ослепительной улыбкой и не мог придумать, что еще сказать, кроме:
- Почему у тебя зубы такие белые?
Он засмеялся, хлопнув себя по бедру. Я заметил, что его джинсы в основном состоят из покрытий и кусочков других джинсов или шкур животных. На нем также была джинсовая рубашка, которая должна была быть того же года выпуска, что и его пикап, но гораздо менее выдержала испытание временем. Ее длинные золотистые волосы были чистыми и блестящими, как зубы. Это было воплощением контраста.
«Я ем кактусы», - объяснил он мне. Это делает их красивыми, чистыми и ароматными, как женская грудь. Хотите попробовать? Конечно, без шипов.
«Я бы съел что угодно», - ответил я, вспомнив, что с некоторых пор мой рацион почти полностью состоял из хлопьев, сухого молока и замороженного хлеба.
«Сядьте, - сказала Эллисон. Вот увидишь, ты достаточно силен. Твоя голова не упадет. Пластырь стер с твоей раны неприятный запах. Кости вашего черепа вернулись на свои места и больше не давят на ваш мозг. Даже если вы еще не чувствуете себя розой, вот она.
Я сел на диван. Конечно же, моя голова оставалась на месте. Я больше не чувствовал львиную лапу на своей голове. Индеец совершил чудо, или травма оказалась не такой серьезной, как я думал.
«А теперь, - сказала Эллисон, пока я ел восхитительное серое печенье, которое он подавал в калабасе, - расскажи мне, что случилось.
Я солгал ему, и он знал, что я лгу ему. Я сказал ему, что работаю техником на ракетной базе, что солдат, должно быть, принял меня за нарушителя, когда я вел наблюдение, и он выстрелил в меня.
«Забудь мой вопрос», - прервал его индеец, улыбаясь, чтобы показать мне, что мои враки его не обидели. Ешь и поправляйся.
Он встал и вышел. Собаки и козы последовали их примеру, тявкали, блеяли, показывали зубы и рычали, чтобы быть ближе всех к хорошему хозяину. Он был слишком умен, чтобы проглотить мой салат. Но, даже если бы я сказал ему правду, он бы мне не поверил. В любом случае это было невозможно. Кроме того, какое имеет значение, солгать или нет этому грязному и оборванному индейцу? Тем не менее, я чувствовал себя немного усталым, когда физически все стало намного лучше. Я встал и был поражен, увидев, что моя голова даже не повернулась, даже не болела. И мой мозг работал более эффективно, чем когда-либо. Я обошел хижину и действительно нашел там полное собрание сочинений Платона: Республика, Апология Сократа, Письма. А также Диалоги: Чармида, Критон, Гиппий Малый, Ион, Лауэс и т. Д. Ничего не упущено.
Рядом с Платоном лежала стопка журналов. Я просмотрел заголовки и не узнал ни одного. Я пролистал их и сразу понял, о чем они. Женщины крупным планом заполнили целые страницы. Текста было очень мало. На самом деле фотографиям это не нужно.
Странный персонаж, этот Рейн Эллисон.
Я вышел. Мои ноги казались мне немного ватными, но я чувствовал себя прекрасно. Следом за собаками и козами Рейн был в поле, любовно поливая мягкие зеленые побеги, росшие из земли. Я огляделся и увидел родник с каменными краями, взятыми из пустыни и осторожно расположенными вокруг водоема, чтобы не дать рыхлому песку проникнуть в него.
- Значит, нам плохо на солнышке?
Он сел на камень и жестом пригласил меня сесть на другой камень, рядом с ним. Собаки и козы поселились у его ног , как верные подданные.
- Знаете, - начал он, устремив взор на горизонт над горами Пекоп, - Платон сказал, что человек счастливее, когда позволяет себе управлять собой.
есть высшие элементы, которые существуют в нем. У меня такое чувство, мистер Ник Картер, что вы несчастливый человек. И это не имеет ничего общего с тем, что случилось с вами там, на том перевале.
Итак, он видел, как машину пробили пулями. Он знал, что на меня напал кто-то, кто меня знал, и был полон решимости убить меня. Я почувствовал себя еще более неуклюжим, когда рассказал ему историю о солдате, который по ошибке выстрелил в меня.
Что еще хуже, я был уязвлен этим намеком на высшие элементы Платона. Было ли ошибкой позволить управлять собой банальным, даже коррумпированным элементам? Так разве во мне не было ни одного из этих высших элементов? Возможно. Во всяком случае, мне не нравилось смотреть на себя в таком свете.
«Прошло много лет, - продолжил Рейн, - что я пытался вести свою жизнь в соответствии с платонической мудростью. Вы можете подумать, что меня беспокоит такой архаичный образ жизни, то, что я держусь подальше от других, игнорирую определенные правила цивилизации и даже отказываюсь соблюдать определенные стандарты гигиены. Я уверен, что вы видели книги внутри и думаете, что я извращенец. Платон мало что мог сказать о женском теле. Ларри Флинт, напротив, говорит, что женское тело кажется мужчине еще мягче, когда он охвачен страстью. Пройдя немного дальше, мы можем сказать, что страсть является одним из высших элементов и, в конечном счете, философия мистера Флинта не так уж далека от философии Платона. Конечно, если мы говорим о мудрости или интеллекте, это совсем другое дело.
Он остановился на мгновение и посмотрел мне прямо в глаза. Я видел, что у него были отражения охры, глубокие и яркие, как восход солнца над пустыней.
«История, которую вы мне рассказали, оскорбляет мой интеллект», - сказал он. Я не буду больше спрашивать вас о себе. Живешь и быстро поправляешься, вот что важно. Я искренне надеюсь, что когда вы вернетесь в цивилизацию, вы задумаетесь над словами Платона. Теперь я хочу обсудить с вами еще одну вещь.
Он покачивался на камне, вид у него был тревожный. Он только что ударил по больным местам, и у меня возникло ощущение, что он собирается взяться за дело - смею я это сказать? - еще более взрывные вопросы.
- Вы упомянули ракеты, - сказал он бархатным голосом, - я не поднимусь на кафедру, чтобы читать проповедь, но знаю, что я вел борьбу против программы, которая была и, безусловно, останется самой ожесточенной в моей жизни. . Я проиграл, ты это знаешь. Но не думайте, что я перестану об этом думать. Если я найду способ или представится возможность, я не сомневаюсь. Я уничтожу это нападение на землю, на нашу планету, на высшие элементы, которые человек несет в себе.
- Почему вы так категорически против? Я спросил. Базы находятся в милях от вашего солнечного уголка.
- Может быть, но когда прибудут ракеты и российские бомбы, мой уголок под солнцем, как вы говорите, будет не более чем неприятным черным пятном на поверхности земного шара. Радиоактивность будет такой, что ничто здесь не может жить десять тысяч лет. Даже сладкие кактусы. Ни даже блох, которые днем и ночью составляют нам компанию с моими животными и мной.
«Вы, наверное, правы», - согласился я. Я не претендую на решение. Знаю только, что в России построены подобные объекты. Меня беспокоит не то, намерена ли Америка применить свое ядерное оружие. В этом плане меня гораздо больше беспокоят планы Советского Союза.
- У вас есть искусство избегать проблем, обвиняя других. Мне кажется, я слышу, как говорит Чарльз Аякс.
- Что вы знаете о Чарльзе Аяксе?
- Много вещей. Он провел годы в этом районе, регулярно рекламируя свою грязную программу. Он приехал всего несколько дней назад. Он выступил с речью, и его фото опубликовали в газете. Что я считаю самым опасным в нем, так это то, что он считает себя правым. Убежденному человеку намного легче убедить других и привести их к совершенно иллюзорному чувству безопасности. Вы действительно хотите знать, о чем я думаю, товарищ? Он полный ублюдок. Я ненавижу его из глубины себя. Фактически, с некоторого времени он, наконец, показал себя в своем истинном свете. В своей последней речи он произнес слова, достойные диктатора, которым он является или которым он хотел бы быть. Ты его знаешь ?
- Не лично. Но я просто ищу его. Я имею плохую весть
, которую я хотел бы передать ему.
Индеец встал и вошел в свою хижину из сырцового кирпича. Мгновение спустя он вытащил в руке газету Wendover Bugle, которую развернул, и показал мне фотографию Чарльза Аякса, разговаривающего с местными жителями.
Что-то меня поразило на этой фотографии Аякса. Некоторые из них я видел раньше в других газетах. Без сомнения, это был «Аякс», но что-то изменилось. Глаза. Они пронзили меня насквозь. И я был уверен, что где-то видел их раньше, но не мог вспомнить где. Дрожь пробежала по всему моему телу.
«У него синдром Бога», - сказал Эллисон. Эти люди пугают меня. А вы, мистер Картер, иногда мне кажется, что у вас синдром Бога.
Он снова попал в точку. Конечно, иногда я играл Бога, когда нажимал на спусковой крючок Вильгельмины, когда я вонзил Гюго в уязвимое горло, когда я бросал Пьера, заряженного смертоносным патроном, в группу нападавших. Но я делал это, чтобы защитить себя. В каком-то смысле это была самооборона.
- Да, кивнул, я иногда играю Бога. Я заказан высшими элементами? Я не знаю. Я должен признать, что у меня вообще нет философской силы Платона. Я просто делаю то, что научился делать. И у меня это хорошо получается.
- Не всегда так хорошо. На перевале другая дрессированная обезьяна показала себя намного лучше вас. Он сделал только одну ошибку: забыл вас прикончить.
Боже ! но у него был дар двоения в глазах. Мне казалось, что то, что произошло на перевале, разворачивается у него на глазах, последовательность за последовательностью, как в кино.
- Платон, - заключает Рейн, - также сказал, что пока философы не были королями, пока политическая власть и мудрость не шли рука об руку, Города никогда не избавились бы от своего зла. И человечество тоже.
Я смотрел на него с улыбкой.
- Нет морали, подписанной Ларри Флинтом? Я спросил.
- Нет, но подписанный мной. В каждом новом сезоне принимайте ванну и женщину. Вы увидите, насколько улучшатся ваши качества. Даже твои убийственные качества.
- Спасибо за совет, - ответил я.
Пришло время прощаться. Встал. У меня не хватило духу сказать ему, что я практикую эту заповедь уже несколько лет. С одной вариацией: мои сезоны были намного короче его.
Он высадил меня в маленьком аэропорту. Я долго видел, как он стоял и махал рукой, пока самолет делал широкую петлю, направляясь на юго-запад в Лас-Вегас. С легкой радостью в душе я сказал себе, что если однажды моя профессия рухнет, я могу пойти и построить себе хижину посреди пустыни рядом с домом Рейна Эллисона.
Я ему искренне завидовал.
Фелиция ждала меня в квартире. Как она и обещала, она заметно улучшила повседневную жизнь в доме. Она приготовила изысканное блюдо: филе говядины на гриле и картофель дофин со сладкими и сметанными сливками, изысканный салат и клубничный песочный пирог. Мы занимались любовью до того, как подошли к столу, и начали снова после десерта. Это было замечательно, потому что мы, она и я, были охвачены страстью.
Фелиция скривилась, глядя на рану на моей голове. Но не было и речи о том, чтобы позволить ей снять бальзамный пластырь, нанесенный Рейн Эллисон. Я все еще не чувствовал боли и чувствовал его острый, ясный ум.
«Но», - простонала она, зажимая нос, этот ужасный мусор, который он туда положил, заразит тебя мозговой инфекцией!
- Такая инфекция, я справлюсь. Но есть более серьезный очаг инфекции, который я хотел бы как можно скорее очистить. Думали ли вы о каких-нибудь еще ваших друзьях, которые могли бы нам помочь? У нас очень мало времени до прибытия русских.
- Очень мало времени? Вина. У нас нет времени. Русские прибыли вчера вечером. До начала инспекционных работ они размещены в Вирджинии, в Форт-Бельвуар. То есть за два дня. Я прочитала все это сегодня утром в газете.
- Корова ! Еще важнее связаться с Чарльзом Аяксом. Не думаю, что он был в штаб-квартире, когда я приехал в Юту. Но я не могу поклясться. Я обязательно должен это найти.
Я позвонил ему домой. Горничная с акцентом подала мне обычную коммерческую идею. Мистер Аякс отсутствовал, а мисс Аякс была дома лежала.
Месье пришлось работать допоздна, а мадам рано ложиться ... Я позвонил в офис Аякса. Секретарь сказал мне, что его там нет. На этот раз я подумал, что лучше оставить сообщение.
- Скажите ему, что Ник Картер хотел бы встретиться с ним по важному делу. Если он не знает, Ник Картер убил сенатора Баркера, а также господ Аллена Пирсона, Дональда Стэнтона и Лиланда Хатчингса. Я полагаю, что он не зная, что эти люди умерли от сердечных приступов. Я перезвоню через три минуты.
Я ждал четыре минуты, чтобы набрать номер офиса. Аякс сам взял трубку и попросил рассказать ему все подробно.
- Не по телефону, - ответил я. Я хотел бы встретиться с вами.
И мне очень хотелось. Я хотел увидеть его глаза, чтобы подтвердить или опровергнуть эту безумную мысль, которую я имел, глядя на его фотографию в Wendover Bugle.
- Очень хорошо. Приходите ко мне в офис через двадцать минут.
- Вы знаете, что это невозможно. Я в розыске. Вы выйдете из офиса и поедете на Пенсильвания-авеню. Вы пройдете Капитолий и остановитесь на углу Пенсильвании и улицы D. Есть телефонная будка. Когда он зазвонит, вы возьмете трубку. И будь один.
Я повесил трубку и посмотрел на Фелицию. Одна рука на подлокотнике дивана, поджав под себя длинные ноги, она потягивала бренди. Еще она купила бренди. Разумеется, в этой квартире мне нечего было предложить, кроме скотча.
- Знаешь, он не придет один.
- Я знаю.
Попробовав несколько раз подряд автоматический спусковой крючок Гюго, я заставил Вильгельмину пройти методический осмотр и вынул из резерва два маленьких Пьера, один заряженный смертоносным патроном, другой - патроном снотворного газа. В ванной я положил смертоносное яйцо в сумку с хитростями, жарко-теплую возле моих благородных частей тела, а второе сунул в карман куртки. Если бы «Аякс» пришел вместе со знаменитыми русскими «без маскарадных костюмов», я бы выступил с более злым из двух. Если бы его эскорт состоял из людей из ФБР или другой американской службы, я бы просто отправил их вздремнуть.
Но если бы мне дали время.
«Мне нужно сначала пройти через эту будку, чтобы записать номер», - сказал я Фелисии. Потом устрою для него красивый митинг по столице и отвезу в ...
- Тише! - сказала она, быстро отталкивая рюмку от губ. Я не хочу, чтобы ты подозревал меня, если с тобой что-то случится.
- Ты права. Мы скоро увидимся.
- Да, увидимся позже, надеюсь ...
- Что ты имеешь в виду, я надеюсь?
С затуманенными глазами она поставила свой стакан на подлокотник и подошла, чтобы обнять меня. Она целовала мои губы, щеки, лоб, и вонючий гипс, казалось, ее совсем не беспокоил.
ГЛАВА XI.
Я прошел по Пенсильвания-авеню и припарковался в пятидесяти ярдах от Д-стрит. Я побежал к такси, записал номер, вернулся к своей машине и продолжил ехать до перекрестка Кентукки-авеню возле мемориального моста Джона Филипа Соузы.
Я снова взял номер будки. Затем я повернулся и пошел по Кентукки-авеню, по которой направился в сторону Линкольн-парка. Было дюжина кабин с телефонами. Я выбрал одну и пошел по Восточной Капитолийской улице к повороту на Девятнадцатую улицу.
Вдалеке, как спящее чудовище, маячил стадион DC, родина Краснокожих. За ней была река Анакостия и мост Восточного Капитолия. По обе стороны стадиона раскинулись две большие автостоянки. Я выбрал правую, выключил фары и пошел припарковать машину у фасада под консолью. Я вышел и подошел к ряду будок, выстроившихся вдоль металлического забора, который мешал прохожим ходить по заброшенному стадиону.
Стук моих подошв эхом разнесся по стадиону, как гигантская эхо-камера. Его резонанс вибрировал в тяжелых стальных решетках, как сверхъестественные шаги древнего спортсмена, который вернулся с рассвета времен, чтобы ступить на поле, прежде чем раствориться в темноте в конце стоянки.
Я был готов бросить Чарльза Аякса в быструю поездку по городу, прежде чем заманить его на неприметную стоянку у стадиона DC.
Я выбрал это место для встреч. Но я не шутил. Я знал, что он будет защищаться.
Мне было любопытно, будет ли эта защита обеспечена агентами ФБР или звездами московского цирка, которые так любезно отпустили Фелисию Старр.
Прежде чем взять и положить мелочь в прорезь, я нащупал два своих маленьких шара. Какой из них я собирался использовать сегодня вечером? Хорошее или плохое?
Правда, все еще было возможно, что, осознав свою важность, Чарльз Аякс решит, что ему нечего бояться, и придет один. Это было то, на что я надеялся, несмотря ни на что. Я хотел спокойно увидеть его наедине и рассказать ему все о сенаторе, Пирсоне, Стентоне и Хатчингсе. Самое главное, я хотел рассказать ему о его правой руке, Джоне Песко, и российском шпионе, известном как Мартин Стил.
Затем, чтобы прикончить его, я бросил ьы ему такие имена, как Анатолий Добринка, шпион в советском посольстве, и Гарольд Брукман, самый крупный моллюск, который я до сих пор нашел в этой корзине с крабами. Гарольд Брукман, первый заместитель министра обороны и, следовательно, непосредственный руководитель Чарльза Аякса. Я хотел посмотреть в странные глаза руководителя программы по созданию ракетного оружия, когда я сказал ему, что его начальник Брукман был главой банды предателей.
Я набрал номер будки на углу Пенсильвания-авеню и Д-стрит. Он снял трубку после первого звонка. Я подождал пять секунд, прежде чем заговорить, только чтобы услышать характерный легкий щелчок, который сказал мне, что он привел техника для записи разговора. Щелчка не было.
«Встретимся на пересечении Пенсильвании и Кентукки-авеню», - сказал я. На площади у подножия рампы моста Суза есть шесть телефонов. Третий слева зазвонит ровно через четыре минуты.
- Через четыре минуты? Но это невозможно ...
Я повесил трубку, яростно желая, чтобы он был там. Там было. Телефон зазвонил дважды, и ответил запыхавшийся Чарльз Аякс.
- Теперь идите на северо-запад. Пройдите по Кентукки-авеню до Линкольн-парка. В южном конце есть двенадцать телефонов. Тот, что справа, зазвонит через три минуты.
- Но в любом случае, - простонал он, - ты прекрасно знаешь, что меня там никогда не будет.
Это не было невозможным, просто сложно. Я все еще очень надеялся, что он ответит на третий звонок.
Потерял. Проклятый телефон позвонил шесть раз, прежде чем я услышал измученный голос Чарльза Аякса.
«Дай мне передохнуть, Картер», - прорычал он. Знаешь, я уже не очень молод.
- Да ладно, - сказал я очень непочтительно. Я не просил тебя толкать машину. Залезай.
- Очень смешно. Хорошо, куда мы сейчас идем?
- Возьмите Восточный Капитолий, в сторону окраины. На пересечении Девятнадцатой улицы вы найдете уединенный домик. Колокола зазвонят через две минуты.
- Как много ?
Я повесил трубку. Чтобы занять меньше пяти минут, ему пришлось сходить с ума и поджарить все красные тосты. Видимо, так оно и было, потому что на четвертом гудке снял трубку. Он так запыхался, выпрыгивая из машины, чтобы бежать к телефону, ....
- И… и… сейчас?
Я хотел отправить его обратно в центр Вашингтона, может быть, даже в Мемориал Линкольна, но в моем блокноте больше не было номеров общественных будок. Мне пришлось положить конец его кавалькаде. Были ли с ним мужчины и им удалось не потерять его, я скоро узнаю.
«Ехать на стадион DC», - сказал я, и припаркуйся на стоянке справа, прямо посередине. Выйдите из машины и войдите во вторую кабину слева от выхода C.
И здесь я совершил свою ошибку. Я забыл сказать ему, как скоро он должен был бросить учебу. Теперь он знал, что стадион был кульминацией его пути. Его голос почти щебетал, когда он спросил меня:
- Как долго я там буду?
Я попытался восстановить самообладание.
«Ну, - ответил я, - это рукой подать от того места, где вы находитесь. Я дам вам хорошую минутку.
Я знал, что он понял, что я жду его на этой стоянке, вероятно, в другой кабине телефона. Он начал бы с поиска моей машины. Я быстро вышел и припарковал его вне поля зрения, укрывшись овальной стеной, окружавшей стадион. Я рванул обратно в кбину, открутил лампочку и закрыл дверь.
Было время. Секунду спустя на парковку медленно въехала машина, осветив фарами пустую площадь. Она остановилась метрах в пятнадцати. Аякс не выходил. Я знал, что он смотрит на кабину с закрытой дверью. Он знал, что я был в этом.
Шли минуты, а из машины никто не выходил. У меня появилось желание что-то сделать, но я знал, что выйти на улицу будет ошибкой. Разумеется, указанный мной телефон не звонил. Аякс сделал меня фрилансером по моей ошибке.
Я должен был найти выход. Слишком поздно, машины ворвались на стоянку, которую неожиданно осветил луч фар и проекторов. Я свернулся калачиком в задней части кабины, но вскоре свет нашел меня и нацелился на меня.
Мужчины выскочили из шести машин и стали на колени, направив пистолеты в мою сторону. Я встал как актер в центре внимания.
- ФБР! - крикнул мужчина в мегафон. Сделайте десять шагов к нам, мистер Картер. Иначе открываем огонь.
Около двадцати орудий 38 Specials угрожающе смотрели на меня. Несмотря на свое положение, я вздохнул с облегчением. По крайней мере, Чарльз Аякс не взял с собой русских. Это ничего не доказало, но я почувствовал себя лучше.
Но мне хотелось дать себе пощечину за то, что я так глупо все сделал.
Если бы я не заставил Аякса понять, что его путешествие подошло к концу, ФБР никогда бы не прибыло туда так быстро. У меня была бы по крайней мере минута или две, чтобы поговорить с ним, увидеть его и убедиться, что он не предатель.
Теперь я мог только бежать и сделать десять шагов вперед. Это даст мне три или четыре ярда от его машины, и, если повезет, я могу быстро взглянуть на него.
Он не дал мне времени. Я сделал четыре шага, когда его машина со скрипом шин и гравием уехала. Я видел, как она бросилась со стоянки по улицам Вашингтона.
Люди ФБР сосредоточились вокруг меня. Один из них вытащил наручники, но один из его коллег покачал головой. Не нужно надевать на меня наручники с таким эскортом.
«Следуйте за нами, сэр», - приказал мне мускулистый, гладко выбритый молодой офицер. Никаких шалостей и все будет хорошо. Подойдите к машине, которая стоит перед вами. Идите медленно.
Я шел медленно. Как только я вышел из круга прожекторов и почувствовал, что весь отряд собрался вокруг меня, я сунул руку в карман куртки и открепил усыпляющий патрон. «Молись, чтобы я еще не совершил ошибку, поменяв два яйца местами, Ник, - сказал я себе. Если вы ошибались, на этот раз вы больше не будете гражданином, разыскиваемым полицией, а врагом общества №1.
Даже для элитного убийцы AXIS было бы трудно оправдать смерть около 20 агентов ФБР.
Я сделал глубокий вдох, зная, что мне придется задержать дыхание как минимум на две минуты, прежде чем газ рассеется в тихом ночном воздухе. Добравшись до машины, я сбросил маленькую бомбу на землю, забрался в машину и захлопнул дверь.
Я продолжал задерживать дыхание, возможно, в машину попало немного газа. Зачарованный, я наблюдал, как мужчины падают группами по двое или трое, как кегли для боулинга, которые косит шар.
Через тридцать секунд все было кончено, но я все еще не мог дышать. Я уехал, сделал быстрый слалом между спящими телами, вылез с парковки и направился к Восточной Капитолийской улице. Ехал медленно, меня уже ничего не давило. Вспоминать Чарльза Аякса, конечно, не пришлось. Тусоваться на улице было так же ненужно. Через час агенты ФБР проснутся, обезумев, как бешеные собаки.
Как только они доложат, у меня на хвосте будут все копы в городе, секретные или нет.
По дороге в квартиру я остановился в Линкольн-парке. Я вошел в каюту, которую использовал Чарльз Аякс, вдохнул воздух, думая, что узнал знакомый запах, и набрал личный номер Хоука.
«Ты увязаешь все глубже и глубже, Ник», - ответил он, когда я рассказал ему о своих последних подвигах. Русские прибыли, и наша команда технических специалистов приземлится в Москве менее чем через час. Так что вы не видите, что ваши глупости подливают масла в огонь в ситуации, когда обстановка становится
очень деликатный, взрывоопасный, я бы даже сказал. Что мне нужно сделать, чтобы вы поняли?
- Скажите мне правду,сэр.
- Послушай меня, Ник. Нам известно о присутствии Martin Steel на нашей территории. Мы знаем, что это присутствие как-то связано с миссией по наблюдению, и мы приняли все необходимые меры безопасности.
- Почему мы не говорили о предателях, которых я казнил?
- Представляете, что было бы, если бы население узнало, что вокруг оружейной программы были шпионы? Вы помните, с какими трудностями столкнулся Конгресс при принятии этой программы? Вы помните яростную оппозицию со стороны общественного мнения и определенных групп давления? Если текущие события станут достоянием общественности, можно быть уверенным, что среди населения начнутся страшные беспорядки! В результате не только миллионы долларов будут выброшены в окно, но и наша способность ответить будет полностью подавлена способностью Советов. Вот почему вы играете во взрывную игру. Пока что, благодаря Чарльзу Аяксу, пресса ничего не слышала. Но Аякс - это не Бог Отец. Рано или поздно ...
- Рано или поздно нам придется сказать правду! - перебил я. Вы, кто утверждает, что держите ситуацию под контролем, знаете ли вы, что несколько дней назад самозванец вошел на базу сектора J в Вендовере, что он спустился в подземелье и что он смог увидеть проход? И железнодорожный путь?
- Кто вам сообщил?
- Никто. Самозванцем был я.
- Но, честное слово, Ник, ты сошел с ума! Вы должны немедленно прекратить играть в эту игру. Вы должны сдаться, как приказал президент. Это необходимо…
- Не беспокойтесь, сэр, - вмешался я, - в последнее время я немного плохо слышу. Но я уверен, что станет намного лучше, когда ты объяснишь мне, почему ты солгал о том визите в мою больничную палату, когда Мартин Стил подстрелил меня.
«Я не лгал тебе», - искренне сказал Хоук. Я ни разу не был у вас в этой больнице! Я ничего не знал об этом событии, пока вы сами мне об этом не рассказали. Это чистая правда, Ник!
Я начал в это верить. Что-то подсказывало мне, что он не лгал. Но тогда кто вошел в эту комнату и посмотрел на меня, качая головой как ястреб? У кого хватило героического мужества зажать в губах одну из тех отвратительных сигар, которые доставляют удовольствие начальнику? ВОЗ ?
Вдруг у меня возникла идея. Может быть, не очень ярко, но все равно это была идея. Пришлось кое-что проверить.
«До свидания, сэр», - сказал я.
- Ник, умоляю тебя, пойди в штаб-квартиру ФБР. Или приходи ко мне. Я ...
Я повесил трубку. Произошла авария.
Я помчался, как сумасшедший, в Blair House, припарковал машину ФБР впереди, не положив на хранение свою карточку ЦРУ. Пусть копы и ФБР ломают голову над тем, что с ним случилось. Я поспешил в свою квартиру, которая была поблизости.
Фелиция выслушала мой рассказ, понимающе кивая, как будто не ожидала меньшего. Неужели она потеряла доверие ко мне только потому, что я снова не вернулся домой с дырой в теле?
- Что ты будешь делать сейчас? она спросила.
- Ты действительно хочешь знать?
- Нет. Будет ли это опасно?
- Вряд ли. Мертвые редко бывают опасными.
Я позволил ей разгадать эту загадку и спустился к машине ФБР. Она все еще была там. Поскольку его законный водитель все еще храпел, как колокол, на стоянке стадиона, я решил продолжить его использование. Я развернулся и помчался к муниципальному моргу, который находился между кладбищем Конгресса и Главной больницей округа Колумбия.
Идея построить морг, зажатый между больницей и кладбищем, всегда казалась мне удобной и мрачной. Я предположил, что это было сделано исключительно из практических соображений. В одном районе было несколько распорядителей похорон.
Я достал номерной знак Казначейства, чтобы заручиться поддержкой надзирателя, тупоглазого и хмурого старого алкоголика, который, должно быть, получил эту работу по наследству. В любом случае было очевидно одно: он не победил ее своим рвением и своим умением.
«Пять дней назад в Потомаке выловили человека, - сказал я. Мы еще не опознали его, и я хотел бы снова увидеть тело.
Я знал систему. Неопознанные тела в принципе были бы похоронены за счет общины через три-четыре дня после их обнаружения. Обладатели определенного социального статуса (золотые зубы, чистые ногти, ухоженное тело) содержались до месяца. У меня было предчувствие, что этот корпус отвечает всем требованиям для длительного пребывания в кулере.
Не снимая заднюю часть удобного сиденья, которое она занимала в мраморном домике, охранник ответил:
- Видишь ту дверь, поднимаешься по лестнице на первый этаж. Затем есть стеклянная дверь, вы ее открываете. Тело находится в третьем отсеке слева. Нижний выдвижной ящик.
- Спасибо. И извините за неудобства.
Невосприимчив к шуткам, он мгновенно снова погрузился в административное изумление. Я строго следовал его указаниям.
Если есть что-то менее аппетитное, чем труп, растянувшийся на тротуаре в луже крови, то это, без сомнения, труп в морге. Одной прозрачной синюшной кожи достаточно, чтобы вызвать мурашки по коже. Черты лица, вялые и опухшие, производят впечатление, будто никогда не были чертами живого существа. Видит бог, видел ли я когда-нибудь трупы в моргах, но они все равно вызывали у меня дрожь.
Я медленно открыл коробку, которая скользнула на хорошо смазанных колесах. Сначала мне показались ступни. К большому пальцу правой ноги прикрепили заглушку. Я прочитал номер 37622 и местоположение: 360 м к юго-востоку от моста Рузвельта, Западный берег Потомака, штат Вирджиния.
Я открыл еще немного. Зияющая рана в груди указала на то, что мужчина был убит несколькими пулями, выпущенными с близкого расстояния, вероятно, из автоматического оружия. АК-47? Очевидно, его выбросило с вершины моста Теодора Рузвельта, и его отнесло на берег Вирджинии напротив Мемориала Линкольна.
Я понятия не имел, что означает № 37622. Он мог указывать на количество трупов, которые были извлечены из реки с момента основания Вашингтона. Я был уверен в одном: именно это тело было упомянуто в некрологе газеты, когда я искал новости о своих убийствах.
Когда я добрался до лица, электрический шок, пробежавший по моему телу, заставил мою кожу выглядеть синюшной, как мертвой.
Я узнал это распухшее лицо. Я часто видел его изображенным в газетах. Недавно я снова видел его возле хижины индейца по имени Рейн Эллисон.
Но на этот раз это был не тот же мужчина. Невозможно.
Память и инстинкт меня не обманули. Это действительно было тело Чарльза Аякса.
Только Чарльз Аякс был жив. Несколькими днями ранее он выступил с речью в Юте, в небольшом городке Вендовер. Вечером я несколько раз разговаривал с ним по телефону.
Если этот труп действительно был тем, кем я его считал, почему его не опознали?
Большинство жителей Вашингтона узнало бы его на месте. То, что я увидел, меня совсем не обрадовало. Я увидел пару глаз. Одна из восьми фотографий, которые Дэвид Хок показал мне в штаб-квартире AXIS. И тот, что показала мне Рейн Эллисон.
В моей голове зарисовывался образец объяснения. Диаграмма, подтверждающая мою интуицию. Я должен был узнать правду.
И как можно скорее.
ГЛАВА XII.
Дом Чарльза Аякса находился в районе Куинс-Чапел-Мэнор на другой стороне Анакостии, штат Мэриленд. По сравнению с домом Джона Песко, его старшего советника, это было скромное жилище. Странный.
Я не терял времени зря. Я припарковался в сотне ярдов от дома и пошел по темной улице к входной двери. Я позвонил и поискал в кармане бумажник с фальшивой карточкой Казначейства.
В дверях появился огромный зверь с дворецким. Мне даже не нужно было слышать голос гиганта, чтобы знать, что он говорит с акцентом и что это он отвечает на звонок.
- Что это ? он спросил.
Без сомнения, восточный акцент. Может быть, русский. Но я опасался
поспешности.
- Я бы хотел увидеть миссис Аякс, - ответил я, открывая бумажник.
Он даже не смотрел на карточку.
«Не там», - рыгнул он.
- Где она ? У меня для нее очень тревожные новости относительно ее мужа. Мне абсолютно необходимо увидеть ее и поговорить с ней.
- Во Франции прорычал дворецкий. Она уехала в Париж сегодня рано утром. Вероятно, она вернется через два-три месяца.
Очевидно, я мог бы оглушить этот вид орангутана и сам обыскать дом, но я не был достаточно уверен в своих подозрениях. Тело, которое я видел в морге, могло быть человеком, похожим на Чарльза Аякса. Я был настолько одержим идеей, что мои глаза могли сыграть со мной злую шутку.
- Вы можете назвать мне его отель в Париже?
«Она собирается увидеться с друзьями», - сказал другой, не моргнув глазом.
Либо он заранее тщательно подготовил свои ответы, либо говорил правду.
- Да, конечно, - прокомментировал я. Вы можете сказать мне, каким рейсом она летела?
«Мне нечего сказать», - ответил он. Мисс Аякс не хочет, чтобы ее беспокоили.
Когда дверь хлопнула мне в лицо, мне почти захотелось ее выломать и порезать этого русского дворецкого на тонкие полоски.
Если бы я только знал наверняка.
Я сел в машину и задумался на мгновение. У меня был друг из Государственного департамента, и я знал, что могу ему доверять, по крайней мере, в проведении небольшого исследования.
Я зашел в аптеку и позвонил своему другу Генри Риддлу.
- Привет, Хэнк! Я хотел бы, чтобы вы проверили миссис Чарльз Аякс по имени Генриетта, которая должна была вылететь в Париж сегодня рано утром. Мне понадобится номер его паспорта.
Я дал ему номер аптеки, чтобы перезвонить мне, и позвонил другу, который работал в TWA.
- Это идет, Билл? Скажите, мне нужна небольшая услуга. Вы собираетесь просмотреть все рейсы в Париж с полуночи прошлой ночи. Я хочу знать, летела ли некая миссис Чарльз Аякс или Генриетта Аякс одним из этих рейсов. Не задавай мне никаких вопросов, чувак. Просто позвоните мне по телефону 555 12 12, как только у вас будет информация.
Я повесил трубку, не дав ему времени сказать мне, что я прошу у него луну. Билл мог даже не знать, что меня разыскивают, но Генри Риддл, должно быть, узнал об этом в Государственном департаменте. Знал я это или нет, но знал, что двое мужчин ответят на мою просьбу. Они задолжали мне услуги, которые выходили за рамки того, о чем я их просил.
Результаты не заставили себя ждать. Я пил второй кофе и собирался позвонить Фелиции, просто чтобы услышать ее голос, когда зазвонил телефон. Я подмигнул кассиру и сам взял трубку. Это был Билл.
«Если она была в Париже, твоя маленькая девочка получила другое имя», - сказал он мне. Разве ты не хочешь, чтобы я искал тебе кого-то еще, пока ты занимаешься этим?
- Дед Мороз, если вам это нравится. Но я считаю, что он двигается самостоятельно. Давай, чао и спасибо. Но не думайте, что вы бросили курить.
Он пробормотал что-то неразборчивое, и я повесил трубку. Через минуту снова зазвонил телефон. Это был Генри Риддл.
«Я не могу дать вам номер паспорта миссис Чарльз Аякс», - сказал он. По уважительной причине: она этого не делает. Моя информация такова, что она напугана самолетами и лодками. Кроме того, она ненавидит уезжать за границу. Кажется, что она ведет реальную жизнь затворницы и никогда не выходит из дома. У нее фобия внешнего мира.
ЛАДНО. На этот раз было решено, что я пойду в «Аякс». Я ждал, пока погаснет весь свет, и попытался пройти, чтобы советская горилла не заметила. У меня была идея, что мисс Аякс заперли где-то в комнате.
Я должен был вытащить ее любой ценой. Пусть она сопровождает меня в морг, чтобы сказать, было ли тело, которое я там увидел, ее мужем или кем-то еще.
Долго ждать не пришлось. Свет не был выключен, но неожиданное событие отбросило мои планы.
Я рухнул на сиденье, возился с ароматическим пластырем Рейн Эллисон, когда что-то твердое и холодное прилипло к моему левому виску.
«Не двигайся, не поворачивайся, не кричи», - приказал мне спокойный вневременной голос. За вами наблюдают с обеих сторон.
Краем глаза я увидел мужчину слева от меня. Справа двое других мужчин
Они просунули головы в опущенное окно. Проклинаю летнюю температуру. Если бы была зима, я бы наверняка закатал окна и, возможно, оставил бы двигатель работать, что дало бы мне шанс отрезать их столбы.
В этом случае я не стал поворачиваться, двигаться и кричать. Я сохранял настроение, когда дюжина агентов ФБР вытащили меня из машины, сковали мне руки за спину и бросили на заднее сиденье другой машины.
«Послушайте меня», - сказал я, когда машина вылетела на сонную улицу. Вы должны знать, что Чарльз Аякс мертв. Я видел его в ...
- Замолчи ! сказал человек, стоящий справа от меня. Мы ничего не хотим слышать.
Тот, что слева от меня, молча кивнул.
- Но, черт побери! ты должен послушать меня.
- Наши приказы очень четкие, мистер Картер. Вы можете сказать нам, что вы Бог Отец и даже сотворите на наших глазах одно или два чуда, мы выполним приказы. Ты это знаешь.
Чтобы узнать, я знал это. И все же мне хотелось бы, чтобы из моей шляпы вышло несколько чудес. Не то чтобы я хотел что-то доказать этим ограниченным автоматам, но если бы я мог заставить их исчезнуть в дыму с их грязными наручниками, которые начали превращать мои запястья в редкие бифштексы ...
Впереди было две машины, а сзади одна. Чуда не может быть, тем более что они избавили меня от Гюго и Вильгельмины. У меня все еще был Пьер, но о том, чтобы использовать его в этой машине, не могло быть и речи. Даже с опущенными окнами я бы умер вместе с ними.
Первый проблеск надежды появился на горизонте, когда я увидел, что мы направляемся в сторону форта Бельвуар. Хоук сказал мне, что, если меня поймают, меня доставят туда и поместят в полную изоляцию под стражу военной полиции, пока все миссии по наблюдению будут завершены.
По какой прихоти судьбы я оказался в одном месте с русскими?
По правде говоря, судьба тут не при чем. Теперь у меня практически не было шансов узнать больше о Чарльзе Аяксе и советской контрольной миссии.
Я снова попытался объяснить сотрудникам ФБР, что убежден, что Чарльз Аякс ликвидирован и что кто-то занял его место. Я имел небольшое представление о том, кем был этот кто-то, но не имел ни малейшего доказательства.
Я уже сказал вам это ...
- Знаю, даже если бы я был Богом Отцом и творил у тебя под носом два-три чуда, ты все равно выполнял бы свои указания. Наконец, мне удастся убедить кого-нибудь в форте Бельвуар.
Агент справа и агент слева повернулись ко мне широко раскрытыми глазами, ошеломленные, увидев, что я угадал пункт назначения. Я ни о чем не догадался. Хок сказал мне.
«Пусть эти проклятые автоматы верят, что я совершил свое первое чудо», - сказал я себе.
Обыск на посту охраны форта Бельвуар был чрезвычайно тщательным. ФБР поместило меня под стражу взводом морских пехотинцев, чья нежность была не на первом месте. Эти благородные сотрудники правоохранительных органов привели меня в совершенно пустую комнату, раздели, нашли Пьера в его теплом гнезде и выкрали его у меня. Они не чувствовали себя удовлетворенными до тех пор, пока все видимые части меня и небольшая часть моего интерьера не были тщательно исследованы.
Затем врач передал мне флюороскоп, чтобы убедиться, что я не проглотил ракетную установку, чтобы потом извергнуть ее и использовать против своих охранников. Видимо, морпехи ничего не оставляли на волю случая. Их основной принцип заключался в том, что все что возможно надо проверить.
После полного обследования мне выдали наряд заключенного. Буквы POW были нанесены по трафарету на куртке, штанах и даже на туфлях и носках.
Эти буквы, конечно же, обозначают военнопленный [5]. Я прихожу к выводу, что мишура датируется Вьетнамом, возможно, даже Второй мировой войной. Тем не менее, они были теплыми и относительно удобными. Меня поместили в маленькую камеру без окон, единственными удобствами которой были нары, накрытые матрасом толщиной с лист сигаретной бумаги, и электрическая лампочка, встроенная в потолок и защищенная прочной проволочной сеткой. В углу кабинки я также увидел камеру видеонаблюдения. Естественно, она была размещена достаточно высоко, чтобы быть вне досягаемости.
Я получил пятнадцатиминутную передышку, чтобы ознакомиться с моими владениями, затем в камеру вошли трое морских пехотинцев в сопровождении капитана. Капитан, низкий и толстый, был размером с сейф. Мышцы торчали по всей его одежде и даже на лице, когда он начал говорить со мной обычную шутку:
- Господин Картер Николас, распоряжением Президента вы временно лишены всех ваших гражданских и конституционных прав. До дальнейших распоряжений президента вы будете находиться там под постоянным наблюдением. Вашей жизни ничего не угрожает, и вы не будете страдать от жестокого обращения. Однако я должен предупредить вас, что малейшая попытка побега приведет к безжалостному вмешательству и что будут использованы все необходимые средства для противодействия этому. Если вы пытаетесь убить ...
Я отключил звук в этот момент. Я насчитал ровно три возможных способа покушения на мою жизнь в этой камере: 1) Удар головой о металлическую койку достаточно сильно и достаточный, чтобы разбить мне череп. 2) Перестать дышать, пока моя кожа не приобретет полупрозрачный синюшный цвет Чарльза Аякса. 3) Раздеться, проглотить одежду со своими буквами POW и умереть от несварения желудка. В остальном, если у меня не будет сердечного приступа, как у сенатора, я был обречен остаться в живых.
Капитан ушел с двумя морпехами. Третий сел перед запертой дверью. Он был оснащен М-16, который он держал в боевом положении, и большим пистолетом 45 калибра, который он носил на поясе. Мне казалось, что я где-то раньше сталкивался с этим морпехом. Я, наверное, ошибался. Я решил не обращать внимания на его присутствие и лечь на свою койку. Невозможно расслабиться. Я снова обратил внимание на охранника. Блин, но, конечно же, я знал этого парня!
«Думаю, я ошибся и пошел в купе для некурящих», - саркастически начал я.
«Вы имеете право на сигарету каждый час, мистер Картер», - ответил молодой человек, обращаясь ко мне. Вы хотите, чтобы я позвонил кому-нибудь, чтобы принести вам одну?
- Пожалуйста. Но не просто так. У меня в кармане куртки, которую ты взял у меня, лежит пачка NC, моей личной марки. Как ты думаешь, сможешь вернуть его мне?
Он набросал что-то, похожее на начало улыбки, но не довел до конца.
- Извините, сэр, но ваши сигареты отправились в лабораторию на проверку и анализ.
Я вздохнул.
- Вы были правы, - говорю я. Признайтесь сразу: в двойном дне упаковки М-16 в запчастях.
- Нет смысла смеяться над вами, мистер Картер. Итак, вы хотите сигарету, да или нет?
«Если я не смогу получить свою, это будет бесполезно», - ответил я.
Я снова посмотрел ему в глаза. Он улыбался мне.
«Ага, сэр, вы меня знаете», - сказал он, читая недоумение на моем лице. Наконец-то мы познакомились.
«Я подозревал это», - сказал я с повышенным интересом к окружающим. Напомню себе.
Я погрузился в свои воспоминания. Да, вот и все. Давным-давно. После уничтожения банды террористов меня подобрал в Средиземном море авианосец. Хэнк был на борту. Я был ранен и доставлен в больничное крыло.
Еще была девушка. Я поверил ей и спас ей жизнь. Она также спасла меня раньше, во время моей миссии. Но там, на авианосце, она сказала мне, что должна бежать и убить тех, кто убил ее отца. Она была красивой девушкой. У нее была золотая кожа и мелодичный голос.
Только она шла под конвоем в американскую тюрьму. Во время обыска автоматический пистолет ускользнул от бдительности охранников. Я лежал на койке в больничном крыле, и она собиралась меня убить.
Я застал ее врасплох, когда бросил в нее поднос. Но она попала в меня вторым выстрелом и порезала бы мне кожу, если бы два огромных морских пехотинца не ворвались в комнату, чтобы обезоружить ее и вытащить ее с криком и борьбой из больничного крыла. Они спасли мне жизнь.
И тот огромный морпех, стоящий у моей двери с ружьнм в руке, был одним из тех, кто одолел её.
- Боже ! - воскликнул я, вставая и подходя к охраннику с протянутой рукой. Приятно видеть вас снова!
Не думая долго он пожал мне руку.
Я мог бы воспользоваться возможностью, чтобы отключить его руку и нейтрализовать его.
Только там была эта проклятая камера. Лучше попытаться сплотить его плавно.
- Рад видеть вас снова, мистер Картер. И меня очень раздражает то, что с тобой происходит. Честно говоря, я не понимаю, почему мы запираем вас вот так. Но знаешь, у меня есть приказ.
- Я понимаю.
Я отпустил его руку. Понимая, что он только что натворил глупость, он быстро притянул ее к спусковой скобе своего оружия.
«Скажи мне, - продолжил я, - мне не называли твое имя в те дни, когда ты спас меня от того, что девушка напала на меня.
- Меня зовут Дэвид Андерсон, сэр.
- А! а вы сами откуда?
- Из Дулута, Миннесота.
- Я заподозрил, когда услышал, как ты говоришь. Мне нравится твой миннесотский акцент.
- На родине много потомков шведских иммигрантов.
- О да ? Ну, в общем, если вы не возражаете, я возьму сигарету сейчас. Подойдет любой бренд.
Он даже не удосужился вызвать другого охранника. На этот раз он положил пистолет, чтобы порыться в карманах, и вытащил пачку дорала. Он сам зажег сигарету и протянул мне.
Я сделал затяжку и насладился легким ароматом табака, не без сожаления об изысканном аромате моих NC, и выпустил дым, сидя на неудобной койке.
«Знаешь, старый Дэвид, кто-то совершил большую ошибку, приказав держать меня здесь. Я не говорю о тебе или твоем капитане. Вы, конечно же, выполняете полученные инструкции. Правда в том, что место высокопоставленного чиновника в нашей стране занял российский шпион. Очевидно, он сеет разлад в Белом доме, распространяя обо мне вредоносную информацию. Я не прошу вас помочь мне, просто послушайте меня. Когда я закончу, ты можешь делать все, что хочешь. Либо вы забываете то, что я собираюсь вам сказать, либо передаете информацию. Вы разрешаете мне говорить?
Он улыбнулся мне до ушей, и я внезапно влюбился во всех шведов в Миннесоте.
- Я был бы рад, сэр. Но я не уверен, что могу для тебя сделать ...
- Послушай меня. Это все, что я прошу от вас.
И я ему все рассказал. Судя по всему, он был бодрствующим парнем, намного превосходящим уровень среднего автомата. Это сработает?
Когда я сказал ему, что видел в морге труп, который, как я понял, принадлежал Чарльзу Аяксу, его глаза расширились, и он ошеломленно открыл рот. Я знал, что где-то попал в цель. Моя история закончилась, я спросил его, почему он так отреагировал, когда я объяснил ему, что думаю, что Чарльз Аякс мертв, и что его место занял самозванец.
«Ну что ж, сэр», - ответил он, подходя и ослабляя хватку на своем оружии. Вы можете этого не знать, но вся советская делегация размещается в офицерских каютах форта Бельвуар.
- Нет ? - восклицаю я с самым удивленным видом на свете. Ты их видел?
- Да, сударь, издалека, когда они прибыли. С тех пор они не уходили, но ...
Он остановился как вкопанный, как будто боялся, что может нарушить правила, открыв мне больше.
- Давай, Дэвид, продолжай. Возможно, вы заметили что-то очень важное.
Он смущенно посмотрел на меня. Очевидно, он боялся предательства. Наконец, он глубоко вздохнул и сказал себе:
- Вот так, сэр. Я слышал от ребят, что г-н Аякс неоднократно посещал российскую делегацию. Я не думаю, что в этом есть что-то плохое, но обычно, когда есть контрольные миссии, большие парни не справляются с этим. Обычно для ответов на вопросы им предоставляются младшие сотрудники Госдепартамента или технические специалисты. Никаких высоких чиновников.
- А вы мне говорите, что Аякс большую часть времени проводит с ними?
- Не совсем. Но когда его нет в Белвуаре, он почти всегда здесь. Когда он летит в Юту, у него всегда есть специальный самолет, чтобы вернуть его как можно быстрее. А когда он в Вашингтоне, он держит под рукой эскорт, который курсирует между его офисом и фортом Бельвуар. Друзья сказали мне, что им это показалось странным.
- А ты что думаешь?
- Не знаю, что и думать. До того, как вы рассказали мне о своих подозрениях, я нашел это необычным, вот и все. Теперь не знаю.
- Тебе не кажется, что я прав? Ответь мне откровенно.
«Да, сэр, я так думаю», - ответил он после бесконечного молчания.
- Так что мы собираемся сделать?
-Я слушаю, сэр.
- Вот так, Дэвид. Вы спасли меня несколько лет назад на авианосце. Сегодня я предлагаю вам сохранить кое-что гораздо более важное. Очевидно, что Чарльз Аякс, которого вы здесь видели, - не кто иной, как советский разведчик по имени Миня Сталин. Очевидно, что он доводит русских до сведения того, что они обнаружат на базах. Также очевидно, что россияне готовят переворот. Я знал это некоторое время, и теперь вы тоже это знаете. Я уверен, что мы не сможем никого убедить, но, безусловно, есть кое-что, что мы можем сделать, чтобы расстроить их и помешать осуществлению своих планов.
«Нет, сэр», - сказал Андерсон, глядя на часы. Мы больше ничего не можем сделать. Советская контрольная миссия отправляется через два часа, и я слышал, что ее сопровождал г-н Аякс.
- Итак, вызовите своего капитана, я обязательно должен объяснить ...
«Это не решение, сэр», - отрезал Андерсон, мрачно покачав головой. Перед тем, как отправить меня сюда, он объяснил мне, что ты шпион и предатель наихудшего вида. Он сказал мне, что вы сделаете все, чтобы сбить меня с толку. Он приказал мне стрелять в тебя при малейшем подозрительном жесте. И я знаю капитана, сэр. Он был бы счастлив, если бы вы сделали что-нибудь подозрительное, и я выстрелил бы в вас. Он поддерживал меня лично на повышение по службе. Я не хочу говорить о нем плохо, понимать меня, но у него странный склад ума. Как только его разум замыкается на чем-то, его уже невозможно вывести из этого.
Я прыгал на койке, мои мысли метались. Нечего делать. Игра проиграна. Через два часа делегация сядет в самолет ВВС США в сопровождении Чарльза Аякса-Сталина-Стила. Во главе с руководителем программы русские могли проникать в секторные базы и подземелья без сопровождения других официальных лиц США. Поддельный Чарльз Аякс собирался открыть для них все двери.
Русские могли спокойно делать все, что хотели.
И главный вопрос заключался в следующем: что русские хотели сделать?
Для меня ответ был довольно очевиден. Они намеревались каким-то образом саботировать программу. Оставалось выяснить, как они намеревались совершить этот саботаж и предотвратить его.
Но какими средствами?
Вот что меня одержало. Никакого выхода не было. Даже если я уберу этого храброго морского пехотинца подальше от опасностей, камера будет улавливать каждое мое движение.
Я бы не пробежал десять ярдов по коридору, пока меня не застрелили.
Российский супершпион победил.
Я сидел на своей койке и наслаждался горьким вкусом поражения. Мои мысли переместились в маленькое темное пятно в самом сердце пустыни, и я увидел Рейн Эллисон, сидящую у своей хижины перед костром.
Я очень завидовал этому одинокому индейцу. Я бы поменял свое место на его, не колеблясь ни секунды.
ГЛАВА XIII.
Что меня всегда поражало в жизни, так это то, что солнце всегда выглядит ярче, даже в плохие погодные дни, когда все идет хорошо.
У меня ничего не шло. Я сидел на той маленькой койке из металлолома, мои глаза были прикованы к камере, наблюдая за каждым моим движением.
Шпионаж будет продолжаться. Джон Песко и Гарольд Брукман продолжали продавать свою страну Мине Сталину и Анатолию Добринке.
Наша программа ракетных вооружений должна была быть саботирована, уничтожена, опустошена.
Меня собирались обвинить в убийстве. Президент, находясь под сильным давлением фальшивого Чарльза Аякса, собирался потребовать максимум. Президент почти всегда получал то, о чем просил. И высшим приговором за убийство таких великих патриотов, как Аллен Пирсон, Дональд Стэнтон, Лиланд Хатчингс и Лу Баркер, конечно же, была бы смерть.
Миня Сталин найдет способ устранить законную жену настоящего Чарльза Аякса. Тело, которое я видел в морге, попадет в безымянную братскую могилу. А фальшивый Aякс продолжал бы безнаказанно предавать страну
И Хоук, этот храбрый безупречный гражданин, мог только глазами оплакивать безумие N3, своего лучшего агента, который внезапно стал одновременно предателем и убийцей. Никогда в жизни он не сможет доверять другому агенту AXIS.
Последствия моей неудачи были слишком многочисленны и поразительны, чтобы я осмелился посмотреть им в глаза.
И все же я медленно, неуклонно впадал в провал, как зыбучие пески.
Именно тогда моя счастливая звезда подмигнула мне и пришла в голову яркая идея.
Яркий, как солнце, внезапно снова засиявшее в моем туманном уме. Я встал и подошел к Марин Андерсон.
- Я знаю, что нас снимают, - сказал я, указывая большим пальцем на камеру, но мы слышим нас?
- Нет, сэр, микрофона нет.
- Есть ли в этой камере звукоизоляция? Например, если вы сделаете здесь выстрел, будет ли это слышно снаружи?
- Он полностью изолирован. Вы можете взорвать бомбу, никто ничего не услышит.
- А есть ли у вас способ с кем-то общаться, например, с капитаном?
Он вытащил из кармана пистолета крошечную кварцевую рацию.
- С этим я могу связаться с ТВ-диспетчерской. И, если я хочу поговорить с капитаном, надзиратели звонят ему.
Мне не нужно было больше знать. Теперь я просто должен был быть очень, очень быстрым и, на мгновение, очень, очень неблагодарным по отношению к этому храброму Дэвиду Андерсону.
«Скажи мне, мальчик», - начал я, подходя к середине комнаты и махая ему рукой. Я не собираюсь просить вас делать что-либо против вашего клятвы в верности морской пехоте или против ваших патриотических принципов. Даже несмотря на то, что вы разделяете мои убеждения относительно опасностей ракетной программы, у меня нет доказательств, и вы не можете нарушить данные вам приказы. С другой стороны, вполне возможно, что вас застигнут врасплох.
Он подошел медленно, сначала потому, что я помахал ему, затем потому, что я говорил почти неслышным голосом. Ему пришлось подойти поближе, чтобы услышать, что я ему говорю. Теперь он был экраном между камерой и мной.
Именно тогда я начал свою атаку. Он должен был.
В мгновение ока я ударил его коленом в низ живота. Правой рукой я схватил свой М-16 и выпустил полдюжины пуль в потолочный светильник. Лампочка лопнула. В темноте мой кулак нащупал подбородок молодого морпеха и протянул его на счет. Еще до того, как он добрался до земли, у меня в руке была его маленькая рация. Я нажал кнопку.
«Я звоню в диспетчерскую», - сказал я, имитируя мягкий певческий акцент Андерсона. Лампочка просто сломалась. Без проблем. Я сковал заключенного наручниками и приковал к его койке. Я пойду и открою дверь, чтобы починить свет. Отправьте меня на замену лампочки.
Я отпустил кнопку, и шипящий голос ответил:
- Роджер! Мы поможем вам через пять минут.
Я не так многого от вас просил.
Через пять секунд у меня на спине была форма Андерсона, его пистолет был в кармане, а его М-16 - в руке. Я открыл дверь и прошел по коридору к двери с надписью EXIT.
Чудом дверь была открыта. Если бы он был заперт, я думаю, ничто не могло бы помешать мне пройти через него, даже если бы мне пришлось разбить его на куски оружием ВМФ. Это все еще была удача, так как у меня было несколько дополнительных секунд, прежде чем мы заметили мой побег.
Я использовал это драгоценное время, чтобы прогуляться по тюрьме, прижаться к стенам и приблизиться к забору. Я надел винтовку на ремень, чтобы не привлекать внимания, но я осторожно держал руку в кармане, сжимая приклад 45-го. На сторожевом посту морской пехотинец оторвал взгляд от бумажника и посмотрел на меня . Я натянул на глаза козырек фуражки Андерсона. Я неопределенно кивнул и вошел в турникет, как будто это было самой естественной вещью в мире. Охранник отложил книгу и встал.
- Здравствуй ! он сказал. Вы из роты капитана Ордуэлла?
Я собирался сказать «да», когда понял, что это может быть опасно. Если этот охранник сам был частью компании капитана Ордвелла, он должен был знать всех своих людей.
- Я? Ты смеешься ? - радостно сказал я.
У меня самый крутой командир подразделения во всем форте.
Мужчина засмеялся, и я понял, что был прав. Очевидно, капитан Ордвелл был коровьей шкурой гарнизона, и этот охранник входил в его роту.
В пятидесяти шагах от турникета я посмотрел направо и налево. До сих пор я сознательно шел прямо вперед, как будто точно знал, куда иду. Фактически, я понятия не имел, где нахожусь в форте и где также был барьер выхода. Я заметил аллею, которая шла рядом со зданием с красным крестом. Должно быть, это был гарнизонный госпиталь. Я решил пойти этим путем.
На перекрестке в двух-трехстах ярдах от меня увидел автобус цвета хаки. Он приближался ко мне. Я загнал М-16 за изгородь и стал ждать. Автобус остановился на моем уровне. Водитель был внутри один. Я поднялся.
- Надеюсь, у вас будет свободное время ночью, - заявил водитель. Это последний вечерний автобус в Александрию.
- Не волнуйся, - ответил я.
Он кивнул и ускорился. На следующем перекрестке мы подобрали еще двух морских пехотинцев, затем машина повернула направо, и я увидел, что мы едем к главному входу. Мы прошли через гауптвахту, когда вой сирен разорвал теплый ночной воздух.
Я застываю. Водитель склонил голову, и двое других пассажиров обернулись. Я думал, что это безопасно, как и все, и смотрел тоже. Смотреть было не на что. Но есть что услышать. По всему форту залились громкоговорители. Водитель пожал плечами и нажал на гриб. Мы вошли в 395 и двинулись на север.
В Александрии мне надоел общественный транспорт. От одной мысли, что я буду зависеть от него, чтобы добраться до Фелиции и моей квартиры, я съежился. Но у меня не было выбора, мне пришлось пройти через этот особенно медленный способ передвижения.
Внезапно, увидев большую машину, мне пришла в голову идея ее угнать. Это было сделано в мгновение ока. На US 1 я показал один из лучших показателей скорости в моей карьере. Однако к тому времени, как я добрался до центра Вашингтона, с момента побега из форта Бельвуар прошел драгоценный час.
Фелиция спала, но быстро проснулась. Я проинформировал ее о событиях, когда она надела дорожную одежду и поменяла мою военно-морскую форму на темный костюм без украшений. Я надел его и позвонил в авиакомпании, чтобы купить билеты в Лас-Вегас или Денвер.
Рейса на запад не было до 6 утра. У меня была идея поехать в Бостон, но первые самолеты на запад взлетели еще позже.
- Что мы будем делать, Ник? - спросила меня Фелиция. Мы перепробовали все, и теперь, когда вы сбежали из форта, вас будет преследовать группа людей.
«Я мог бы попробовать на стороне Хоука», - сказал я. Но мне надоело говорить со стеной. У него есть распоряжения президента, и президент действует на основе информации, переданной самозванцем. Вы думаете, у меня нет шансов! Мы можем полагаться только на себя.
- Я знаю это. Я поняла это с самого начала. Может, поэтому я шда с тобой, понимаете. Во-первых, я тебе верю. Во-вторых, я всегда был на стороне проигравших. И вы проиграете, вы это знаете.
Я ласкал ее очаровательное личико с ее пухлыми губами и маленьким веснушчатым лбом.
- Значит, ты тоже проиграешь, - ответил я. Хотите собирать камни, пока есть время?
- Ни за что. И на этот раз ты не оставишь меня. Я остаюсь с тобой все время, независимо от опасности.
- Вы хорошо понимаете, что это означает?
- Я так считаю.
- Сомневаюсь, мисс Фелиция Старр. Я не обычный человек, которому государство платит за работу. Я полностью обученный и в высшей степени компетентный убийца. Когда я подключаюсь к текущей миссии, у меня почти нет сомнений. Я устраняю все препятствия, которые стоят передо мной.
- Я должен остановить Чарльза Аякса, и я остановлю его. Для этого я готов на все. Если мне вдруг придет в голову, что я увеличу свои шансы на успех, позволив вам умереть где-нибудь по пути или как-нибудь пожертвовав вами, я не колеблюсь ни секунды.
«Я знаю это», - сказала Фелиция.
Она прижалась к моим объятиям.
Мы стояли в этой квартире, смакуя соприкосновение двух наших тел, горящие желанием, но у нас слишком мало времени, чтобы быть в состоянии поглотить нашу страсть. Я осторожно оттолкнул ее. В моей голове только что зародилась идея.
- Пойдем, - говорю.
- Или же что?
- Найдите наш транспорт. Скорее всего, мы не сможем добраться туда раньше фальшивого Чарльза Аякса и его дружков. Но нет вопроса о том, чтобы позволить себе полностью потеряться.
Я уже был снаружи. Фелиция двинулась за мной.
- Я не против. Торопимся.
В украденной машине Фелиция возобновила огонь вопросов. Я наконец отвечал ей.
- Ты мне подсказала. Когда вы рассказывали мне о коттедже Лэнса Хантингтона, помните, как вы говорили мне, что у него также есть два самолета Learjet, один в Лондоне и один в ангаре в Национальном аэропорту Вашингтона?
- О нет ! нет ! нет ! Ты не собираешься у него украсть!
- Кто с тобой говорит о краже? Я просто воспользуюсь своим Learjet. На данный момент я Лэнс Хантингтон.
- Ты умеешь управлять самолетом Learjet, Ник?
- Я надеюсь.
- Вы имеете в виду, что не знаете, сможете ли вы.
«Я могу летать на Cessna 172», - сказал я, идя по Д-стрит, где, как я знал, находится магазин модной одежды высокого класса. И я не раз был в кабине реактивного самолета. Поверьте мне.
Она пробормотала поток неразборчивых слов, среди которых, как мне показалось, я смог разобрать фразу вроде: «Лэнс Хантингтон собирается убить меня». Коттедж разрушился, и теперь ты одолжишь у него его Лирджет. "
«Не беспокойся о Лэнсе», - сказал я, останавливаясь ярдах в пятидесяти от магазина. Возможно, вы не проживете достаточно долго, чтобы снова увидеть его с кокосовым орехом, наполненным молоком. В любом случае, я серьезно рассчитываю, что вы расскажете мне больше о романе Ланса Хантингтона и Фелисии Старр. Он часто брал вас с собой в поездки, не так ли?
- С самолетом или без? - спросила она озорным тонким голосом.
«На данный момент, - сказал я, не желая пробовать его юмор, - меня интересует игрушка, которая ждет нас в Национальном аэропорту. Я также хотел бы, чтобы вы немного рассказали мне о его манерах и трюках. Но подожди меня. Я скоро вернусь.
Я вышел из машины, поднял булыжник, лежащий на подъездной дорожке, и бросил его в окно магазина одежды.
Десять минут спустя я вернулся к машине под свист сигнала тревоги и с треском двинулся в сторону Национального аэропорта.
На мне был костюм Pierre Cardin и туфли Gucci.
И я поработал со своим снобическим акцентом на механике в ангаре, где остановился «Лирджет» Лэнса Хантингтона.
Я не знал, чем закончится этот опасный маскарад. Я просто знал, что настроен поставить все трюки на свою сторону.
ГЛАВА XIV.
День был почти на исходе, когда мы миновали Мемориал Джефферсона, прежде чем пересечь Мемориальный мост Рошамбо. Я заметил несколько полицейских машин и военных патрулей. Я знал, что все эти маленькие люди ищут меня, но у меня в рукаве было несколько уловок.
У них был отчет об одиноком человеке за рулем старинного Понтиака, украденного из Александрии, штат Вирджиния. Я бросил «Понтиак» в пятистах ярдах от моей квартиры, чтобы обменять его на «Крайслер» чуть более старого возраста, зарегистрированный в Вашингтоне. Я просто надеялся, что на самолетах мистера Лира будет так же легко летать, как на машинах, выпускаемых с заводов в Детройте.
Благодаря помощи Фелисии комедия прошла не так уж плохо. Мы оба притворились, что немного злоупотребили шампанским, когда она постучала в дверь палаты, где стояли механики Learjet. Я предоставил ей разбираться в деталях, притворившись страстным поклонником восхода солнца.
Отлично, снимок восхода солнца. Я играл роль подвыпившего плейбоя, прыгая по взлетной площадке и делая вид, что фотографирую. Тот факт, что у меня не было устройства, сделал мой маленький кинотеатр еще более вероятным.
«Скажи им, чтобы они убрали его поскорее, дорогая, пожалуйста», - небрежно сказал я Фелисии. Я очень хочу быть в Индии до того, как там взойдет это чудесное солнце.
Механики хорошо знали Фелицию, которая совершила много ночных перелетов с Хантингтоном. Они думали
вероятно, что она собиралась пилотировать, пока ее парень спит. Я старался не вставать с места и не проявлять никаких признаков паники, когда услышал, как один из механиков сказал:
-Я не знаю, мисс Старр. Я никогда не видел его таким. Вам не кажется, что лучше разбудить пилота, чтобы он вас отвез?
Я обернулся, стараясь оставаться освещенным между заходящим солнцем и механикой.
«Скажи мне, друг мой», - сказал я мерзким тоном сына семьи, который только что поймал сплетню горничной за ее спиной. Я не такой пьяный, как вы думаете. Так что пусть Чет и Рэнди спят спокойно. Я полностью готов выполнять заказы. Забери меня, Бисти, и позволь мне это исправить. Это все, что я прошу от вас.
Фелиция дала мне полное имя прохождения поездки. Механики поклонились и открыли двери ангара. Длинный белый фюзеляж блестел в первых лучах рассвета. Мое сердце пропустило как минимум два удара, когда я увидел размер и великолепие этого сияющего монстра. Подумать только, я даже не знал, с чего начать.
Но Фелиция часто сопровождала Ланса Хантингтона в его небольших неожиданных поездках, и я серьезно рассчитывал на его помощь. Возможно, многовато ...
С еще тяжелыми от сна глаза механики наблюдали за нами из дверей ангара. Так что я продолжал играть подвыпившего, жестикулируя из кабины, при этом очень внимательно слушая инструкции Фелисии.
- Вы опускаете и поднимаете эту желтую кнопку три раза подряд, - сказала она. Если на экране ниже загорается зеленый свет, гидравлическая система в порядке. Если это не сработает, мы бросаем его и вызываем механику.
Она рассказывала мне раньше, что Лэнс Хантингтон всегда запускал свой самолет в одиночку, а затем оставлял управление пилотом. Если я оставлю это механикам, ничего не получится. Я не мог позволить им подойти так близко ко мне.
Загорелся зеленый свет. Гидравлическая система работала. С помощью Фелиции я проверила все устройства и контрольные лампы. Все было в порядке. Думаю, где-то я как бы надеялся, что будет какая-то аномалия. Теперь, когда я столкнулся с свершившимся фактом, у меня по спине пробежали мурашки, и мое сердце бешено колотилось в груди при мысли, что я собираюсь пилотировать это нереальное устройство.
«Хорошо», - наконец прокомментировала Фелиция. Красные кнопки справа от тахометров запускают двигатель. Вы хоть знаете, что такое тахометр?
- Очевидно, один был уменя в TR7 до того, как приехали копы в Вашингтоне и забрали его у меня. Я завел правый двигатель. Он закашлялся и сплюнул, но очень быстро превратился в ровное мурлыканье. Я нажал левую кнопку.
- Тормоза! - рявкнула Фелиция. В противном случае прыгаем прямо над ангаром.
Я отпустил тормоза, и машина слегка дернулась. Вскоре мы ехали к главной дороге. Пока все было хорошо. Я знал маневр. Я включил радио, позвонил на диспетчерскую и получил разрешение на взлет. Я поставил самолет в конце взлетно-посадочной полосы.
Мое сердце забилось сильнее, когда я нажал на газ. Тогда мне показалось, что он остановился. Непреодолимое давление на мое сиденье. Мой мир был наполнен длинной лентой щебня, пробегавшей мимо меня с головокружительной скоростью, и адским ревом, напомнившим мне монстров из кошмаров моего детства.
И все эти манометры, эти счетчики, эти циферблаты… Эта невероятная скорость. Это титаническая мощь.
Я закрыл глаза и толкнул метлу, не переставая молиться моей доброй защитной фее.
Когда поезд отрывался от земли, я тянул метлу, глядя на высотомер и статоскопический вариометр. На высоте шестисот футов я повернул крыло на десять градусов влево, как мне сказала диспетчерская вышка, а затем поднялся на три тысячи футов. На этой высоте я повернулся на тридцать три градуса вправо, поднялся на высоту восьми тысяч футов и плавно скорректировался на двадцать восемь градусов влево.
Я настроил штурмана, и мы продолжили набор высоты под радиоуправлением вышки до высоты двадцати восьми тысяч футов. Судя по компасу, мы направлялись прямо в Сиэтл, штат Вашингтон, но кривизна земли скорректировала наш курс и доставила нас всего за шесть часов до ста миль от Венда в Юте.
На нормальной крейсерской скорости Learjet летит с относительной скоростью пятьсот км / ч. Я полностью заблокировал дроссельную заслонку и почти достиг максимума, относительной скорости семьсот двадцать км / ч.
- Выиграл! - говорю я с широкой улыбкой. Самолет ВВС с Чарльзом Аяксом и русскими прибудет раньше нас, но ненамного. И у нас есть большое преимущество перед ними.
- А? Какое ? - спросила Фелиция, все еще напряженная на сиденье второго пилота.
Маленькая игра с механиками, за которой последовал взлет с новичком за штурвалом, поставила ее на грань нервного срыва.
«Они должны приземлиться на авиабазе к югу от Вендовера», - объяснил я. Затем им придется тащить свое снаряжение на расстояние более восьмидесяти километров, прежде чем добраться до зоны проверки. Мы можем приземлиться прямо у себя дома.
Она повернулась ко мне. Ее большие голубые глаза превратились в маленькие щелочки. Ее веснушки стали темно-коричневыми.
- Что! Вы хотите сказать, что собираетесь поставить это хрупкое устройство посреди пустыни?
- Да.
Она побледнела. Ее веснушки так сильно врезались в синеватую кожу лица, что на мгновение у меня возникла иллюзия рельефа.
- Простите, Ник, но вы все равно не собираетесь делать эту фигню. Этот самолет должен приземлиться с относительной скоростью не менее двухсот девяноста км / ч. Даже если нам повезет не врезаться в валун, вы разобьете устройство за пять миллионов долларов! Когда я говорю «измельчить», это картина. Детали будут превращаться в порошок так быстро, что когда мы остановимся, у нас даже не останется места под задницей.
- Я много гулял по этой пустыне, говорю, чтобы ее успокоить. Я смогу определить правильную точку приземления.
- Нет, Ник, я тебя умоляю! В Вендовере есть небольшой аэродром. Сядь там. Потом возьмем машину напрокат.
- Невозможно, - ответил я. Во всем регионе есть только одно агентство по аренде. И я рассказал, как оставил там последнюю арендованную машину. К тому же я ушел, не оплатив счет.
«Так что укради машину», - умоляюще спросила она.
Несмотря на то, что мой желудок подергивался при мысли о ударе о валун или об разбрызгивании устройства на каменистую пустыню, я попытался пошутить.
- Я считаю, что мадам с некоторого времени стала слишком сварливой. Давай, не волнуйся так сильно, со мной все будет хорошо.
Это был просто разговор, и она это знала. Она тяжело вздохнула. Ее округлая грудь вздулась, а затем опустилась на выдохе.
«Фелиция, послушай меня», - сказал я после долгого мучительного молчания. Я знаю, что сильно рискую, и прошу вас взять это с собой. Другого выхода не вижу. Если мы не завершим эту так называемую миссию постконтроля до того, как она завершит свой обход, я, возможно, никогда не узнаю, что думают Мартин Стил и его сообщники. Я спустился в метро. Никакой посторонний не мог рискнуть там нанести ущерб. Только эту команду будет сопровождать человек, которого все принимают за человека, отвечающего за программу. Никто не задаст им вопросов. Никто не подумает смотреть на них. Они могут делать все, что захотят, и я также знаю, что никто не захочет слышать от меня, пока не станет слишком поздно. Теперь, если у вас есть другое предложение, я готов вас выслушать.
Она посмотрела на меня. Его обычная улыбка исчезла. Его большие сапфировые глаза мерцали мрачным блеском. Я видел, как она проглотила слюну, и понял, что она пытается прочистить горло, прежде чем говорить.
- Ну, я тебе доверяю, - сумела сформулировать она. А потом, даже если мы облажаемся, что он сделает? У него достаточно денег, чтобы заплатить за другого. Целая эскадрилья, если ему угодно.
«Более двадцати коттеджей на берегу двадцати рек», - добавил я.
- Точно.
Сделка завершена. Я собирался положить этого механического монстра на зеилю пустыни. И, если я потерплю неудачу, яма, которую мы собирались выкопать, позволила бы властям добавить дополнительное крыло к подземной системе без необходимости платить за экскаватор.
- Как поставить эту кукушку на автопилот? Я спросил.
Она подняла руку к крыше кабины и опустила два рычага. Затем она взяла меня за руку и посмотрела на меня.
«Я много раз лежала на большой плюшевой кровати в каюте», - сказала она мне.
Но думаю, что впервые сделаю это с таким удовольствием.
«Напомни мне поблагодарить твоего очень богатого друга», - ответил я.
Мы подошли к большой плюшевой кровати, и я действительно обнаружил, что она очень шикарная. Фелиция шла впереди меня, начиная расстегивать блузку. Вдруг самолет прошел через восходящую колонну и слегка дернулся. Неуравновешенная Фелиция упала навзничь мне на руки. Я догонял ее везде, где мог, и, как будто случайно, мои руки встретились именно с ее грудями. Я прижал ее ко мне. Мои руки были очень хорошо там, где они были, и начали методичное массажное движение. Сквозь парообразную ткань белого бюстгальтера я чувствовала, как заостренные бутоны от удовольствия набухают. Ее округлая попка сладострастно терлась о нижнюю часть моего живота. Скрытое напряжение в наших телах вскоре взорвалось приливом чувственности.
Вонючая повязка закончила свою карьеру в мусорном баке. Рана на моем боку почти зажила. Короче говоря, я никогда не был в лучшем положении, чтобы почтить привлекательную Фелицию.
- Чувствуете нападение? - спросила она, оборачиваясь в моих руках и прижимая два цветущих шара к моей груди.
В ответ я прижал ее к себе и на высоте двадцати восьми тысяч футов на борту самолета, который, как стрела, прострелил черное небо Небраски, я проскользнул между ее двумя длинными ногами, усеянными маленькими красными пятнами. Нам удалось все забыть и полностью отдаться друг другу.
После урагана абсолютного и одновременного удовольствия мы лежали неподвижно и довольные, пока самолет не достиг восточной границы Колорадо. Мы угостили себя шампанским за счет Лэнса Хантингтона, и, когда мы вернулись в кабину, чтобы подготовиться к нашему ночному спуску в негостеприимную пустыню, мы были измучены, но переполнены полным изобилием.
«Пора вернуться на Землю», - сказала Фелиция, поднимая рычаги автопилота. Я выключаю радиопередатчик, чтобы нас не было слышно, и если вы хотите уйти от радара, вам лучше быстро спуститься ниже пятисот футов.
Она определенно произвела на меня впечатление. Она не зря потратила время на Хантингтона!
Я уже начал спуск. Я услышал "хлопок", потом в ушах зажужжало и начало болеть. Я точно знал, что мне делать. Чего я точно не знал, так это того, как это сделать. Я поблагодарил Провидение за то, что прислал мне Фелицию. Кстати, более чем одним способом.
К тому времени, когда мы оказались в пределах видимости района Сайт-Лейк-Сити, нас уже давно настиг рассвет. Далеко на севере мы могли видеть город, над которым висела пелена тумана из-за выхлопных газов автомобилей. Я повернул налево, чтобы избежать Вендоверского хребта. Я потерял четверть часа, но я обогнул цепь и вернулся на юг, пересек горы Пекоп и направился на восток.
Было уже слишком поздно перехватывать Миню Сталина и ее друзей в большом штабе. Поэтому я решил вернуться к знаниям. Я направился в сектор J, который я посетил благодаря мемориальной доске Казначейства после того, как перепрыгнул через забор. Мне было интересно, дежурит ли сегодня молодой техник, которого я встретил на территории базы. Я покопался в памяти и смог найти его имя. Роджер Уитон.
Мы летели с относительной скоростью четыреста км / ч. Внизу дно пустыни шествовало, словно огромная конвейерная лента, несущая скопления колючих кустов, кактусов и песчаных валунов. Внезапно на горизонте показалась база сектора, и я повернул направо, чтобы проследить за линией электрического забора.
- Мы делаем первый проход, чтобы определить местонахождение земли, и на обратном пути мы приземляемся, - сообщил я Фелисии.
Она повернула большой палец к земле и, как опытный летчик, сказала:
- Движение сигнализируется в 6 часов.
Я наклонил дифферент самолета и быстро взглянул в указанном направлении. По дороге к базе двигалась колонна машин. Я насчитал четыре фургона и два лимузина.
- Инспекционная группа, - говорю я. Они уже бывали в большом штабе раньше, а теперь взглянут на базы секторов. Наш хороший друг наверное в лимузине.
- Как вы думаете, он нас видел?
- Конечно. Но он тихий. Он знает, что в пределах пятидесяти миль нет тропы. Он, должно быть, думает, что я что-то вроде Ланса Хантингтона, отправляющегося в небольшое путешествие, чтобы выспаться от своего шампанского.
«Так что перестань играть с Лэнсом Хантингтоном», - сказала мне Фелиция, кладя руку на мою. Это тебе совсем не подходит, и я предпочитаю тебя в роли Ника Картера.
Я подмигнул ей, дернул за ручку, чтобы набрать высоту, и сделал полупетлю над небольшим пятном в пустыне. Рэйн Эллисон, должно быть, чесал блох и разговаривал со своими собаками и козами, пока ждал нового сезона.
Learjet отреагировал замечательно. Управлять им было чертовски проще, чем на Cessna 172. Управление сработало немедленно и драматично. Очевидно, мощность была несравненной.
Я выбрал место для посадки вдоль северного забора, очень близко к той местности, которую приехал осматривать.
Я опустил самолет на высоту двухсот футов для маневра захода на посадку. Я уменьшил газ и нажал на рычаг. Фелиция следила за каждым моим движением, пытаясь вспомнить Лэнса Хантингтона, когда он приземлялся.
- Спуститесь еще футов на пятьдесят. Мы слишком высоки.
Внезапно Learjet стало намного труднее управлять, чем Cessna. На приборной панели было такое множество световых индикаторов и джойстиков, что я не знал, куда идти. В голову пришла идея: перекрыть форсунки форсажной камеры и приземлиться с выключенным двигателем. Затем я вспомнил, что слышал, что у самолетов есть неприятная привычка опускать нос, когда вы приземляетесь без двигателя.
Мы спустились до двухсот девяноста км / ч. Это звучало быстро, но на самом деле этого было явно недостаточно, чтобы набрать обороты.
Когда поверхность пустыни была всего в нескольких футах от меня, Фелиция разблокировала шасси, я еще немного опустил дроссель и толкнул ручку вперед. В этот момент я знал, что устройство должно начать парить в воздухе, как перышко или как орел, приземлившийся на скалистый гребень.
Самолет не плыл, он летел вперед, его нос был направлен в сторону пустыни, которая внезапно показалась гораздо менее плоской и правильной.
«Убавьте мощность еще на двадцать процентов», - сказала мне Фелиция, пытаясь сохранить спокойствие в голосе.
Мне уже надоели эти истории о поднимающемся газе, об этом хрупком устройстве и т. Д. Если так будет продолжаться, мы приземлимся в двадцати километрах от цели, и нам придется ехать в обратном направлении, пешком по пустыне. Ни за что. Я решил припарковать это такси максимум в сотне ярдов от насыпи из песка, построенной мной у забора. Я отключил весь газ.
Нос быстро ужалил. Я оттолкнул палку до упора и стал ждать, пока не почувствуешь поплавок.
Learjet только начал плавать, когда поезд коснулся земли.
Боже ! Мы все еще были в середине падения, ехали слишком быстро.
Произошел адский взрыв. Песок и галька летели мимо окон, словно их затянуло смерчем. Внутри нас с Фелицией швыряло, как кубики льда в шейкере для коктейлей. К счастью, ремни безопасности спасли нас от удара головой о стены салона.
Дрожь, царапанье и стоны истерзанного лома смешались в гремящей симфонии. Оторванные инструменты прошли через салон самолета. Стекло и оргстекло были разбиты. Зловещие удары сотрясали фюзеляж по всей длине.
Шасси разбилось, брюхо самолета ударилось о землю, и самолет отрикошетил на внушительной высоте, прежде чем упасть, как скала.
Я выбросил голову вперед от силы шока. Я бы нокаутировал себя, ударившись лбом о колени, если бы руль не задел меня на полпути между глазами. Мои шейные позвонки только чудом устояли. Потом мне показалось, что я услышал длинный визг, сопровождаемый приглушенными толчками, стуком, треском и треском. Фелиция тихонько вскрикнула и замолчала.
Я тоже. Воцарилась тишина.
Все, что можно было услышать, это шипение клапана, через который выходило топливо под давлением.
Я был безжизненным. Фелиция была безжизненной.
И топливо пролилось на дно пустыни, рискуя
загореться в любой момент.
ГЛАВА XV
Когда я очнулся, в кабине воцарилась мрачная умопомрачительная тишина. Ни свиста, ни утечки топлива, ни огня.
Я расстегнул ремень безопасности и повернулся, чтобы посмотреть на кабину. Её почти не осталось. Туша, перфорированная огромным усиком, представляла собой не что иное, как длинную серию отверстий и разрывов, через которые я видел прямолинейный путь обломков металлолома и различных материалов, которые самолет сбросил вслед за ним.
Длинные каштановые волосы Фелиции рассыпались по рычагам приборной панели. Позади его головы, странно наклоненной в сторону, зияющая дыра позволила мне увидеть подпорки забора, а затем океан песка и соли.
Убедившись, что она умерла со сломанной шеей, я безнадежно потряс ее.
- Фелиция, вставай! Мы должны идти. Сейчас не время спать. Если они услышат об аварии, то пошлют кого-нибудь на разведку.
Я заговорил с ней тихим голосом, изо всех сил пытаясь убедить себя, что она еще жива. Я поднял ее голову, чтобы рассмотреть ее бледное личико под веснушками. Никаких признаков жизни. Я чувствовал себя так, словно меня ударили кулаком под живот, и мое сердце начало колотиться в висках.
Я приподнял ей веки. Ее расширенные зрачки заставили меня понять, что она не умерла. Но это не заняло много времени. Ее грудь дрожала от спазмов, это указывало на то, что она изо всех сил пыталась вернуть дыхание. Шок от приземления, должно быть, попал в его грудную клетку и разрушил его легкие.
Нельзя было терять ни секунды. Я расстегнул ее пояс, затащил в то, что осталось от кабины, и стал рядом с ней на колени. Я с силой открыл ей рот и прижался к нему губами, пытаясь оживить ее.
После трех попыток Фелиция моргнула, вздрогнула и возобновила дыхание самостоятельно. Она была близка к смерти, но ее чувство юмора не пострадало.
- Послушайте, мистер Вудман, как вы думаете, сейчас самое время поцеловать меня и дать мне вкусовые рецепторы? Я думал, мы пришли остановить опасного шпиона.
Я понял, что на протяжении всего цикла «рот в рот» моя рука механически касалась ее груди.
Я сказал: - Ты дура! Ты до чертиков напугала меня своей комедией.
Она улыбнулась и вздрогнула во второй раз.
- Поговорим о комедии! Я действительно верил, что я окончательно ошеломлен и больше не проснусь.
«Думаю, ты проснулся от худшего эпизода в сценарии», - сказал я, глядя на полуразрушенный самолет и думая о почти невыполнимой миссии, которая была впереди.
Выйдя из состояния трупа, Фелиция дрожала на все еще слабых ногах. Она была просто потрясена немного больше, чем я, но никто из нас серьезно не пострадал. У меня была шишка возле раны от пули Сталина, но я уже почти пришел в себя. У Фелиции полностью перехватило дыхание, но теперь она дышала регулярно и заметно насыщалась кислородом.
«Интересно, что я собираюсь сказать Лэнсу», - сказала она, глядя на разбитые обломки и след из обломков, тянувшийся, насколько хватал глаз, параллельно забору.
Моя песочная конструкция все еще была там. Мы с Фелицией взяли большие куски жести и сложили кучу на вершине холма.
Мы легко перескочили на другую сторону. Ориентироваться было труднее, чем во время моего ночного вторжения, но со времени моего предыдущего визита ветер не дул, и вскоре я нашел свои шаги в мягком песке.
Десять минут спустя мы оказались в пределах видимости низких зданий в секторе J. Я узнал большое бетонное здание, в котором находился компьютер. Также было два резерва: один для припасов, второй для оборудования и помещение для других целей. Дверь прорезал полумесяц. Невероятный. Это посреди ультрасовременной ядерной базы выглядели как исторический памятник.
Четыре пикапа и два лимузина были припаркованы на некотором расстоянии от помятого пикапа и старого «Шевроле», который, как я думал, принадлежал сервисным техникам. Контрольная миссия, очевидно, была под землей. Я посетил только одну пещеру, но их было шесть, которые ответвлялись от базы, разветвляясь, как ветви морской звезды.
Команда инспекция не будет в течение долгого времени, и у нас было достаточно места для обыска фургонов, прежде чем они вернутся на поверхность.
- Зачем обыскивать фургоны? - спросила меня Фелиция. Вы не думаете, что было бы лучше взять на себя командование базой и запереть их там, пока вы будете поддерживать связь.
- Это не сработает. Если я не смогу доказать, что мои подозрения верны. Представьте, что мы входим туда силой и что Чарльз Аякс на самом деле Чарльз Аякс, что люди, сопровождающие его, - настоящие и невинные советские ученые. Я вижу картину отсюда. Они никогда не найдут достаточно гнилых помидоров, чтобы бросить нам в лицо, чтобы утолить свой гнев. Нет, мне нужны доказательства.
- А почему фургоны?
- Мой мизинец говорит мне, что мы должны пойти посмотреть. Но прежде всего я должен пойти и убедиться, что у нас есть время. Невозможно зажать руку в сумке. Русские могли стрелять в нас, как в голубей. Потому что, если я не ошибаюсь, здесь нет ни одного военного, который бы нас защищал, только несколько технарей, которые управляют компьютером.
- Как вы планируете это сделать?
Я улыбнулся и показал ему свою впечатляющую мемориальную карточку Казначейства.
«У меня есть друзья, которые занимают должности, которые могут быть низкими в иерархии, но имеют важное стратегическое значение», - объяснил я. Вы собираетесь спрятаться за этими туалетами и будете ждать меня. Если я не вернусь, запрыгни в одну из этих машин и сломай выходное ограждение. Кто-то должен был оставить ключ на приборной панели.
Я не ждал ее протестов. Я схватил ее и направился к зданию, где, как я надеялся, дежурил Роджер Уитон. Табличка была бы столь же эффективна с любым из его коллег, но мне начинала нравиться этот храбрый светловолосый человек из Небраски с гнусавым голосом.
- Мистер Хантер! - воскликнул он. Я уж точно не ожидал увидеть тебя сегодня!
Это был он. Я сунул кошелек в карман.
«Мне всегда приятно нанести вам небольшой визит, мистер Уитон, - ответил я. Да, я знаю, что мистер Аякс и другие здесь. Я здесь, чтобы убедиться, что в их компании нет посторонних. Как вы думаете, как долго они собираются там оставаться?
Он взглянул на контрольные часы, затем взглянул на свои наручные часы. Даже Уитон не полностью доверял электронному оборудованию!
«Они были внизу около двадцати минут», - сказал он. Я думаю, что им понадобится от десяти до четырех часа, чтобы посетить все подземелья.
- Отлично, меня уже не будет. Я не хочу, чтобы босс знал, что я проверяю за его спиной. Кстати, а другие крупные американские эксперты тоже в составе российской делегации?
- Вот список посетителей. Если вы хотите это увидеть.
Он вручил мне доску с двумя зажимами для листов. Я прочитал список, который он составил красивым округлым почерком. Три имени под именем Чарльза Аякса заставили меня вздрогнуть. Они не только были мне хорошо знакомы, но и укрепили мои убеждения.
Помимо Аякса, Советы сопровождали Гарольд Брукман, старший советник министра обороны, Джон Песко, правая рука Аякса, и Натолия Добринка, шпионский контакт в советском посольстве.
Я по-отечески положил руку на плечо Роджера Уитона.
- Слушай, парень, мне нужно, чтобы ты сделал мне два одолжения.
«Конечно, мистер Хантер», - ответил он, почти обратив внимание. Скажи мне, и я посмотрю, что я могу сделать.
- Во-первых, не говори моему боссу, что ты меня видел. Я ему доложу, когда все базы будут посещены. Думаю, отсюда они идут в сектор H ...
- Да, мистер Хантер. Затем в сектор I к северу от Вендовера. Не волнуйтесь, я не скажу ему, что вы пришли. А вторая услуга?
- Ну вот. Моя машина сильно перегревается, и я боюсь так ехать. Не могли бы вы одолжить мне свою. Я заплачу вам авансом, если что-то случится.
Я кладу на стол пачку долларов, которые старался вытащить из кассовых резервов моей секретной квартиры.
Он отшатнулся от денег.
«О нет, я не могу этого вынести», - возразил он.
Моя машина - коричневый Шевроле, который вы, должно быть, видели. Со стороны она выглядит
не потрясающе, но работает очень хорошо. Возьми, это меня радует. Я дежурю два дня. Мне пока она не понадобится. А пока я пойду и узнаю с приятелем, что происходит с твоей машиной. Мы постараемся исправить это за вас.
Я взял ключи, которые он мне вручил, и оставил на столе пятьсот долларов. Я боялся, что Роджер Уитон больше никогда не увидит свой старый добрый «Шевроле».
- Не забывай, - сказал я, приложив палец к губам. Ни слова мистеру Аяксу. Мне это так нравится, что он не знает, что Президент попросил меня присмотреть за инспекционной группой.
- Президент! - сказал Уитон.
Страх и уважение читались на его смуглом лице, как в книге.
- Забудь эту деталь, - подмигнув, спросил я. Ты понимаешь ?
- Да, мистер Хантер. Конечно.
Я пошел забрать Фелицию из-за санитарного узла, и мы поехали к фургонам. Я открыл дверь первому.
Мне было трудно поверить своим глазам.
Автомобиль был забит деревянными кассетами с надписью ВЗРЫВООПАСНОСТЬ. Один из них был открыт, и я сразу узнал промасленную коричневую бумагу, которой оборачивали пластиковые булочки. В других ящиках был кабель, капсюли и запальные устройства. В более длинных ящиках я нашел автоматы, десятки гранат и три базуки. Эта часть арсенала, очевидно, предназначалась для нанесения ответного удара в случае, если кто-нибудь обнаружит истинную цель контрольной миссии.
Я обнаружил это. Русские взяли пластиковые буханки и поместили их в стратегически важных местах. И когда они собирались их взорвать?
Еще ничего не взорвалось ни в штаб-квартире, ни на каких-либо других базах сектора. Вывод, у них были детонаторы замедленного действия. Я искал таймеры, но безрезультатно.
Я обыскал второй фургон, затем следующий. Каждый был заряжен взрывчаткой, АК-47, базуками, кабелями, гранатами и устройствами для стрельбы. Только в четвертом я нашел то, что искал.
Он содержал четыре коробки чрезвычайно сложных таймеров. Каждое устройство было размером примерно с наручные часы без браслета. Они были оснащены небольшими магнитами, которые позволяли им надежно прикрепляться к детонаторам. Но в них была загадка.
У них был игольчатый циферблат, на котором было показано девяносто шесть цифр. Цифры были не для секунд, это было очевидно. Но, даже если бы они совпали по минутам, штаб должен был бы взорваться как минимум через час.
- Ради Бога ! - прошептал я, когда меня осенило.
Девяносто шесть цифр были часами. Девяносто шесть часов - ровно четыре дня.
И через четыре дня, когда их самолет приземлится где-то на аэродроме Москвы, фальшивые технари могут подумать о великой американской пустыне, которая исчезнет в небе в виде гигантского гриба.
Что-то подсказало мне, что они, вероятно, не остановились на достигнутом. Благодаря внешнему виду Чарльза Аякса - по-видимому, из-за мастерства в косметической хирургии - Миня Сталин определенно нашел способ взорвать ядерные боеголовки, которыми оснащались наши ракеты.
В этом случае с карт будет стерта не только пустыня. Вся восточная половина Соединенных Штатов будет буквально взорвана в космос и падет смертельным дождем на западную половину.
Я был ужасно потрясен, обнаружив этот макиавеллианский проект. Я был еще более шокирован, когда осознал, что этот план никогда бы не увидел свет, если бы некоторые ублюдки из высокопоставленных американских чиновников не пришли к соглашению с русскими, чтобы позволить им осуществить его.
Я не только почувствовал себя намного менее неудобно, устранив Баркера, Пирсона, Стентона и Хантингтона, но и дал бы себе пощечину за то, что не копался глубже в корзине с крабами и не положил ей конец. .
Мои подозрения насчет Хоука тоже исчезли. Сам президент, и, возможно, многие другие, влюбились в фальшивого Чарльза Аякса и его дружков.
Во вспышке ясновидения я понял, что они были совершенно правы, назвав это взрывной операцией.
Очевидно, советская контрольная миссия была не чем иным, как отрядом по подрыву, состоящим из особенно хорошо обученных сотрудников КГБ, посланных сюда для уничтожения всего нашего нового ракетного оружия.
Напротив, миссия США состояла из храбрых физиков-ядерщиков и техников, чьи жизни ничего не стоили бы, если бы что-нибудь случилось с командой головорезов, посланной из Москвы.
Но главный вопрос заключался в том, насколько Хоук и президент подозревали русских? Представляли ли они масштаб своего проекта? Или они просто следили за операциями издалека, надеясь, что русские будут регулярными?
Ответ был очевиден. Судя по всему, Хоук и президент не доверяли русским. Но пока человек роста Чарльза Аякса не поднимал их ни на дюйм, они думали, что могут спать спокойно. А еще были Гарольд Брукман и Джон Песко.
Хок и президент не могли знать, что Брукман и Песко были предателями и что руководитель программы по созданию ракетного оружия, человек, которому доверяли, лежал в холодильном отсеке морга округа Колумбия. Они не знали, что на посту этого человека сменил лучший шпион СССР.
Я знал.
Было нелегко помешать Мине Сталину и ее русским и американским приспешникам выполнить свою разрушительную миссию. Даже если с помощью Фелиции мне это удастся, как мы сможем избежать опасности для жизни нашей команды технических специалистов и ученых, которые в этот самый момент находились в самом сердце России?
Что произойдет, когда кремлевские чиновники узнают, что члены их «миссии по наблюдению» были убиты или задержаны?
Ответ столь же очевиден.
Русские сделают ад из мировой прессы, устроят инсценировку судебных процессов и расстреляют всю нашу команду храбрых ученых.
И какова была бы наша реакция?
Я почти не осмеливался об этом думать. Что выделялось, так это то, что я должен был сильно ударить, но не произвести фурор. Для этого мне нужно было не только остановить команду по подрыву, но и сохранить жизнь Минье Сталину.
- Что вы будете делать ? - спросила меня Фелиция.
- Отправьте их в лучший мир с их собственным материалом.
- Здесь ? Но вы собираетесь взорвать всю базу! И, конечно же, большую часть подземелий! Не забывая, что вы рискуете убить при этом храбрых американских техников, которые ни за что не несут ответственности ...
- Кто с тобой говорит об этом здесь? Когда они закончат, они отправятся в Сектор H. Затем они повернутся и направятся к северу от Вендовера, чтобы посетить Сектор I. Им придется пересечь узкое ущелье, и я хорошо знаю, что это ущелье - идеальное место. организовать засаду.
- Откуда вы знаете ?
- Вот где я и поймал эту болячку, - ответил я, кладя палец на повязку на лбу.
Мы помогли себе в фургонах, стараясь распространить наши образцы так, чтобы они остались незамеченными. Два АК-47, две базуки с боеприпасами, капсюлями, кабелями и взрывчаткой перенесены в коричневый «Шевроле» Роджера Уитона. Я подумывал повозиться с батареями фонарика, который нашел в перчаточном ящике машины. Внезапно у меня в голове возникла небольшая идея, и я вернулся в последний фургон, чтобы взять таймер. Только один.
Пока мы делали пересадку, мы были вне поля зрения диспетчерской, но когда мы выехали со стоянки на его машине, Роджер Уитон заметил нас и открыл электрическую дверь. Когда мы отсутствовали, вскоре я заметил странный щелчок в корпусе коробки передач, но у меня не было времени баловать механику. Мне нужно было организовать небольшой прием. Но все зависело от Роджера Уитона. Он должен был сдержать свое слово и не говорить о моем визите. Русские, должно быть, ничего не знали.
Старый Chevrolet трясся, но меньше чем через полчаса мы добрались до перехода. Я искренне надеялся, что пятисот долларов будет достаточно, чтобы компенсировать Роджеру Уитону. Его бедная машина определенно не стоила того, что после адского поезда я возил его по пустыне. Я думаю, что перегретая поездка была близка к тому, чтобы избавиться от призрака, поскольку, проехав перевал, я пошел спрятать машину на другой стороне холма.
- Хорошо, говорю я Фелисии. Надо работать!
Из пластика мы сделали маленькие смертоносные бомбы, которые мы через равные промежутки времени разместили на дороге, ведущей к ущелью. Я надеялся, что фальшивый Чарльз Аякс и двое американцев окажутся в качестве официальных гидов в ведущем лимузине. Затем, судя по тому, что мы видели из самолета, должны были прибыть четыре фургона, а затем лимузин с советской делегацией. Я разместил Фелицию в узкой части парада, на том самом месте, где мой друг Сталин-Стил ждал меня в прошлый раз, чтобы отдать дань уважения пулей в голову.
«Ты пропустишь первый лимузин и подашь мне знак, подняв палец вверх, - объяснил я. Как только первый фургон окажется на уровне последней бомбы Розария, вы подаете мне знак большим пальцем вниз. Я включу зажигание, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы все заработало. Ты останешься здесь с базукой и автоматом и позаботишься о лимузине, который перевозит большие советские чины.
- Привет, дорогой, у меня такое ощущение, что ты оставляешь большую часть работы мне. Что ты собираешься делать в это время?
- Я выведу первый лимузин из эксплуатации. Тогда я обезврежу всех, кто с Миней, и попытаюсь взять его живым. Проще простого.
- Отличная программа, - оценила Фелиция. И почему вы рискуете не нокаутировать его вместе с остальными?
У нее действительно что-то было в животе, маленькая Фелиция Старр. Ни капли дрожи.
- Потому что без Мини Сталина больше нет шансов вернуть нашу контрольную миссию Советского Союза.
- Я не очень хорошо слежу за тобой.
- Некогда вдаваться в подробности. Поверьте мне.
Она пожала плечами.
Я повернулся к другому концу парада.
- Ник?
Я повернул голову. Фелиция смотрела на меня, сжав рот. Как и в самолете, его веснушки выделялись на бледной коже и, казалось, образовывали там выпуклую пятнышку.
- Да ?
- Боюсь, - призналась она. Представьте, что это работает не так, как ожидалось. Пусть бомбы не взорвутся. И если…
- Сработает, - сказал я. Делайте именно то, что я вам сказал, и это сработает.
Я снова обернулся.
- Ник?
Я повернул голову.
- Мы узнаем !
- Конечно, я ответил пустым голосом.
ГЛАВА XVI.
Лежа на вершине скалистого хребта, я заметил на дороге точку, где хотел остановиться первый лимузин.
Невозможно использовать базуку, даже целиться в радиатор. Ракеты были слишком навороченными. Взрыв грозил разбить машину и вместе с ней груз шпионов.
АК-47 мне показался не намного надежнее для стрельбы по такой близкой цели. Я мог легко прострелить радиатор, а затем убить Брукмана и Песко. Но в то же время я рисковал ударить в человека, которого хотел пощадить.
Мне совершенно необходимо было поговорить тет-а-тет с Миней Сталиным. У меня уже было небольшое представление о словах, которые я собирался использовать, чтобы попасть в цель. Он был жизненно важной частью плана, который я разработал, чтобы вывести наших технических специалистов из Советского Союза. Я не мог считать свою миссию выполненной до тех пор, пока эти люди благополучно не вернулись в Соединенные Штаты.
Но сначала засада должна была сработать так, как я планировал. Затем будет встреча на высшем уровне между господами Ником Картером и Миней Сталиным, главными шпионами своего государства.
Потому что я был убежден, что никакие дипломатические усилия в мире не могут исправить ситуацию, когда я убил членов советской контрольной миссии, отправленной в нашу страну под эгидой Организации Объединенных Наций.
Как только новости достигли бы Кремля, советская пропагандистская машина заработала. Какими бы убедительными ни были наши аргументы, весь мир убедится, что храбрая команда беспомощных ученых была убита кровожадным американским секретным агентом. Никто не поверит, что эту команду послала Москва для взрыва наших ракетных баз.
Мне была нужна Миня Сталин, и никто другой. Мне нужно было найти шокирующие слова, слова, которые убедили бы его. Иначе эта уродливая игра в предательство закончилась бы кровопролитием не только здесь, но и в СССР.
Я сдвинул базуку и АК-47
рядом со мной и крепко держу Вильгельмину на моей ладони. Я обнаружил свое оружие, которое я нашел аккуратно сложенным на полке, когда выходил из камеры в форте Бельвуар. И снова я полагался на точность моего Люгера, чтобы выполнить задачу, которую я отказывался доверять более тяжелому оружию.
Вдалеке я услышал рев нескольких двигателей и повернул голову, чтобы посмотреть, как лента асфальта бесконечно разворачивается над бескрайней пустыней. Они шли. Черный лимузин, затем четыре фургона, а затем второй черный лимузин.
Именно тогда во мне закрались сомнения. Что, если бы Чарльз Аякс был во втором лимузине? Он умрет при взрыве бомб или под огнем Фелиции. Что, если Фелиция забыла инструкции, которые я дал ей, как пользоваться базукой и АК-47 ... Что, если она запаниковала? Что она стреляла слишком рано? Что делать, если АК-47 заклинивает? Что она не смогла разблокировать затвор?
Что, если, что еще хуже, батареи, которые я нашел в машине Уитона, не были достаточно сильными, чтобы направить ток в бомбы, которые мы сделали? Я попробовал фонарик, и он загорелся, но не было никаких доказательств того, что я не разрядил батареи, выполнив свой тест.
Я вспотел. Приклад Вильгельмины скользнул в мою липкую ладонь. Мои потные пальцы могли вызвать короткое замыкание в проводах, которые я держал другой рукой. Я положил кабели и люгер, вытер руки о куртку и посмотрел на Фелицию через коридор.
Она застыла, с базукой на плече, ее палец был готов спустить курок. Она, должно быть, тоже вспотела. В конце концов, она была наиболее уязвимой. Если наш фейерверк не удастся, это будет первая мишень для российского оружия.
Его нельзя упускать.
Рев усилился и вскоре стал сопровождаться шумом покрышек по асфальту. Конвой приближался к параду. Я направил свой люгер на скалу и взял кабели сухой рукой. Пальцы у меня дрожали, и я боялся соприкоснуться проводами и сделать все слишком быстро. Пришлось ждать сигнала Фелисии.
Пришел первый сигнал. Палец вверх. Ведущий лимузин въехал между скалами. Через несколько секунд она будет в моих глазах. Фелиция послала мне второй сигнал. Недурно. Фургоны и другой лимузин стояли на уровне бомб, которые мы заложили вдоль дороги.
Я коснулся проводов, как только первый лимузин оказался в зоне прямой видимости. Я не ждал подъема стрелы или ее отсутствия, я уже целился в радиатор большой машины.
Гром прокатился по узкому проходу. Камень сильно дернулся. Меня подняли горизонтально и тяжело приземлили на живот. За первой серией взрывов последовал грохот, напоминающий ураган. Четыре фургона, начиненные пластиком и боеприпасами, только что исчезли.
Я выпустил четыре выстрела в радиатор лимузина. Выстрелы Вильгельмины были полностью заглушены взрывами пластиковых зарядов, взрывами ракет базуки и воем людей.
Четыре выстрела пробили решетку радиатора и пробили большое отверстие в радиаторе.
Капот уже был затянут облаком пара, когда я скорректировал выстрел, чтобы пробить обе передние шины.
Большая машина остановилась, и двое мужчин вышли из парадной двери. Телохранитель и водитель. На этот раз лай Вильгельмины со своей обычной звучностью эхом разнесся между стенами парада. Оба мужчины упали, убитые выстрелом в лоб.
Удача улыбнулась мне. Из спины вышли еще двое мужчин, я их сразу узнал. Гарольд Брукман и Джон Песко.
Я тщательно прицелился в каждого из предателей и убил их одного за другим, когда они пробежали не более трех метров, чтобы спастись от обездвиженного лимузина.
В этот момент я услышал треск АК-47. Я повернул голову и увидел, что Фелиция серьезно потрясена мощной отдачей автомата. Очевидно, она занималась ликвидацией беглецов. Я молился Небесам, чтобы она не пропустила ни одного.
Когда я огляделся, что-то двинулось возле задней двери лимузина. Я быстро указал Вильгельмине на машину и увидел, как фигура пересекла дорогу сломя голову, чтобы прислониться к стене перехода, под укрытием скального навеса, на котором я лежал.
.
Я выругался невольно: - Ради Бога ! Миня Сталин!
Это был он. Шпион, должно быть, ни на секунду не отрывал от меня глаз с того момента, как я взорвал радиатор его машины. Он видел, как я стрелял в его телохранителя и водителя, затем Брукмана и Песко. Затем он увидел, как я на мгновение перевел взгляд в сторону Фелиции.
На этот раз он снова научился извлекать выгоду из одной из моих ошибок. Теперь он был прямо подо мной, и я не мог до него добраться.
Я осторожно подошел к краю выступа, когда щелкнул автоматический пистолет. Сильный удар свинца о камень потряс меня в грудь. Этот лай - который, очевидно, принадлежал выстрелам «Беретты» - зловещим эхом разнесся по всему ущелью как эхо моей глупой ошибки.
Я схватил АК-47, натянул его на валун и опустошил полный магазин. Но я знал, что внизу мои снаряды теряются в асфальте и камнях.
Как только он выстрелил, россиянин изменил свое местоположение.
Я взглянул на север, ближе к концу перевала, и увидел, что он убегает в ту сторону. Он пробежал несколько шагов с той жесткостью и неестественным видом, который я хорошо знал, затем повернулся и потянул. Я расплющился, как блин, и его удивительно точный залп пуль зашипел вокруг меня. Если бы я сдвинулся на дюйм, я бы получил еще один его снаряд в тело. Но у меня было не так много презентабельных мест, чтобы предложить его в качестве мишени.
Фелиция продолжала атаковать с АК-47, я оставил ей. Казалось, что битва бушует, и меня пытали, чтобы оставить ее в покое. К сожалению, моей главной целью было составить мне компанию.
Я вспомнил, что сказал ему в Вашингтоне: «Если мне придет в голову, что я могу увеличить свои шансы, позволив тебе умереть или пожертвовав тобой где-нибудь по пути, я не колеблюсь. "
Я не колебался. Мое сердце оставалось с ней на этом холме, но мое тело автоматически устремилось вниз по следам фигуры в черном костюме, мчащейся на север к Вендоверу.
После нескольких падений, в том числе одного падения на голову, которое чуть не сбило меня с ног, я рванул вслед за Миней Сталиной. Для человека его телосложения он был замечательно быстр, и я начинал страдать. Я выкинул из своего тела все обиды и сумел мобилизовать запасы энергии, в которых я не верил.
Русский, должно быть, услышал меня или почувствовал, что я его догоняю. Он повернулся и выстрелил очередью. Я уже лежал ничком. Пули «Беретты» задевали меня так близко, что я услышал стон их вращения. Я также слышал, как они ударились о камень за моей спиной.
В мгновение ока я поднялся и продолжил погоню. Я видел, как россиянин без остановки вставил другое зарядное устройство. Я собирался остановить его выстрелом или двумя пулями Вильгельмины, когда передумал, боясь сделать вторую фатальную ошибку для него и меня. Невозможно точно целить его в ногу или плечо. И я не мог рискнуть ударить его по голове или по сердцу. Я не пощадил бы этого ублюдка.
Только мне нужно было с ним поговорить.
Я снова рухнул на землю. Миня Сталин повернулась и сделала бы то, что я хотел бы сделать наоборот. Вытянув обе руки, он прицелился и нажал на спусковой крючок. Каменные осколки разлетелись вокруг моей головы. Он собирался поразить свою цель. Я должен был отвлечься.
Я дал короткую очередь и увидел, что он колеблется, а затем продолжил свой курс. Я встал и бросился за ним по пятам. Я набирал скорость.
После последнего щелчка Вильгельмины позади меня больше не было шума, нарушающего тишину пустыни и тишину парада. Мое сердце начало колотиться. Мне было интересно, смогла ли Фелиция преодолеть выживших из нашей ловушки или она лежала на вершине холма, ее голубые глаза навсегда устремились в голубое небо. Мысль обернуться, чтобы пойти и протянуть руку помощи, пришла мне в голову. Если бы она была еще жива.
Русский не дал мне времени. Он снова остановился и занял огневую позицию. Я знал, что на этот раз я мертв. Я приземлился на тысячную долю секунды позже. У меня еще было время сказать себе, что мне следовало подождать Фелицию. Мы вдвоем могли прикончить беглецов, а затем отправиться за шпионом. Как команда.
Теперь Фелиция могла умереть.
Я был уверен.
Но Beretta Brigadier - это не оружие
такое надежное, как Люгер. Когда становится слишком жарко, она заедает. Выпустив шестнадцать пуль из своего магазина со скоростью, с которой он их выпустил, Сталин превзошел возможности своегопистолета. Он нажал на заевший курок.
Я направил пистолет на его лоб и медленно подошел к нему. Он стоял там, загипнотизированный моим приближением, непригодная для использования «Беретта» висела на расстоянии вытянутой руки. Когда я был примерно в пятнадцати метрах от него, я наконец смог ясно различить его черты. Мое тело невольно вздрогнуло.
Это был Чарльз Аякс.
А еще это был Миня Сталин, советский шпион.
- Привет, товарич! - сказал я, хватая его «Беретту». Мои комплименты вашему пластическому хирургу.
Наконец я нашел его лицом к лицу. Я пристально посмотрел на ее темные блестящие глаза. Я не мог поверить, что круг замкнулся с тех пор, как мы встретили Holiday Inn. И на этот раз распределение ролей было обратным. У меня было оружие, а Миня Сталин ждал смерти.
- Кто ты ? - надменно спросил он.
- Вы действительно его игнорируете? В то время как ты делал все, чтобы ликвидировать меня, как и Чарльза Аякса?
Он выпрямился.
«Я Чарльз Аякс», - сказал он, сунув руку в карман пиджака, как бы показывая мне какое-то удостоверение личности.
Жестом Люгера я жестом приказал ему положить руку на место. Он сделал это и добавил столь же высокомерным тоном:
- Если вы советский агент, о котором все говорят, то гарантирую ...
- Довольно, Миня! Я зашел слишком далеко и получил слишком много пончиков, чтобы продолжать наслаждаться вашей игрой. Мы оба знаем, кто есть кто. Я видел Чарльза Аякса в морге Вашингтона через пять дней после того, как его тело вывезли из Потомака. Мне еще есть что рассказать вам, но сейчас не время. Мы оба немного болтаем. Если вы дадите мне удовлетворительные ответы, я спасу вам жизнь. Если нет…
Я пожал плечами, как будто убийство его не сделало меня горячим или холодным. Это было совсем не так. Этому человеку пришлось жить, чтобы целая команда американских ученых могла снова увидеть свою страну и свою семью. Но, конечно, я не мог ему так представить.
«Если вы так уверены, что я советский шпион, - сказал он тоном возмущенного высокопоставленного чиновника, - почему бы вам сразу не застрелить меня?»
- Потому что ты мне нужен, - признался я.
В его блестящих глазах промелькнул блеск, как будто он смотрел на что-то у меня за спиной. Другим. Я не собирался вводить меня в заблуждение с этой старой, теплой штукой. И снова его рука тайком скользнула в карман. Я сделал шаг назад и указал Вильгельмине на ее голову.
- Действуй ! - крикнул он. Так что стреляйте.
«С таким же успехом я мог бы прийти к этому», - сказал я, ловя курок и напрягая уши, пытаясь уловить шаги на песке. Но сначала вернемся к параду. У меня там есть друг, которому может понадобиться помощь.
«Друг здесь», - сказал голос Фелисии за моей спиной.
Я тяжело вздохнул и чуть не обернулся навсегда. Но я сдержался и сделал четверть поворота вправо, так что я мог смотреть на Фелицию, не сводя глаз с русского.
- Фелиция, боже мой! Вы живы ! Я думал они убили тебя!
Она смотрела на меня со странным выражением лица. В его глазах больше не было обычного тепла. Но я не читал там никакой ненависти. Она боялась, словно собиралась сделать что-то опасное и отвратительное. Только тогда я заметил, что она целится в меня из АК-47.
- Почти, - сухо ответила она. Теперь я должен убить тебя, Ник Картер. Брось пистолет, или я сделаю это немедленно.
Фелиция тоже! Нет, это было невозможно. Кроме того, если бы она была на стороне русских, она бы не сбила их, как я ее видел. И она бы меня давно ликвидировала. У нее был шанс тысячу раз. Изо всех сил пытаясь отвергнуть идею о том, что Фелиция меня предала, я обнаружил, что вспоминаю великолепную девушку с авианосца, которой я доверял, которая помогла мне, которая у меня была, даже спасла жизнь. И в последний момент она показала свое истинное лицо. Если бы морпехи не вмешались, она бы меня застрелила.
- Думаю, в ином мире это не будет иметь большого значения, - ответил я, бросая Вильгельмину на песок, но я больше
Тебе будет легче объяснить мне, почему ты собираешься убить меня.
Миня Сталин сделал шаг вперед и сделал жест, чтобы поднять Люгер, но Фелиция задержала его авторитарным движением своего АК-47.
Она стояла неподвижно и, по-видимому, была рада видеть, как мы стираем грязное белье между нами.
«Вот так, - начала Фелиция. Я нахожусь на личной службе у президента. Я наблюдала за тобой несколько недель. Не случайно я была в этом отеле «Холидей Инн» и не дала русскому шпиону убить вас.
- Так ты не журналистка? И эта история о похищении со всей вашей мебелью, это был кино! Даже Джордан Алман из Washington Times блефовал, чтобы заставить меня думать, что вы работаете в его доме.
Она пожала плечами.
- Немного об этом.
Я ясно видел страх в его глазах.
Я спросил. - Но все равно ?
Я наблюдал, как Сталин гадал, что он собирается делать, подсчитывая время, которое потребовалось, чтобы схватить мой Люгер и выстрелить. Мне придется сначала застрелить Фелицию, а затем попытаться причинить ему боль и сохранить ему жизнь в последующем.
«Этот человек, - сказала Фелиция, указывая на русского стволом его автомата, - это Чарльз Аякс, руководитель программы по созданию ракетного оружия. Что бы вы об этом ни говорили, он есть и останется Чарльзом Аяксом. (Минья Сталин ухмыльнулась от уха до уха.) Что до вас, мистер Ник Картер, мистер Вудс Хантер, мистер Лесное существо и еще много чего, вы ткнули носом в слишком взрывоопасное дело. В результате вы поставили свою страну в затруднительное положение. Только вы убили невинную команду советских физиков и ядерщиков.
- Но ты…
«Дай мне закончить», - приказала она. Единственное условие сейчас - вы умрете и что мистер Аякс, присутствующий здесь, вернется со мной в Вашингтон, чтобы сообщить правду. Это правда, все поверят, здесь как в Москве. И наша контрольная миссия сможет спокойно вернуться в свою страну.
- А вы можете мне сказать, что это за правда? - спросил я, не скрывая своей горечи.
- Что кровожадный американский агент без приказа решил убить целую группу отважных советских ученых.
Поэтому мои подозрения относительно моего правительства были вполне обоснованными! Американского агента охватило кровожадное безумие. Подумать только, что идея этого изображения пришла мне в голову, пока я смотрел, как это делаю. Это действительно было хорошее решение. Русские пойдут маршем. Но в плане президента меня не устраивали две вещи.
Во-первых, Минья Сталин, советский маэстро-шпион, сохранит за собой роль Чарльза Аякса во главе нашей ядерной программы.
Во-вторых, я собирался умереть принесенным в жертву в уродливой обстановке этой засушливой пустыни.
С другой стороны, две вещи, которые мне не подходили, казалось, идеально подходили Минье Сталину. Сказать, что он был сияющим, все равно было бы очень слабым для воплощения реальности.
- Да, мисс, - сказал он официальным голосом, вставая между мной и Фелицией. Я Чарльз Аякс, отвечающий за программу ракетных вооружений. Не думаю, что когда-нибудь имел удовольствие встречаться с вами ...
Ради интереса собирался гладить. Я не дал ему возможности закончить тираду, а вместо этого предложил дать ему несколько пончиков. Воспользовавшись его вторым отвлечением, я скрестил обе руки на его шее. Он упал в руки Фелисии, и АК-47 с грохотом приземлился на мягкий песок. Я на мгновение забыл, что моя любимая спутница интересовалась русским, у которого уже был хоть малейший намек на побег.
Я согнул одну ногу и сильно ударил его ногой в живот. Он согнулся пополам, задыхаясь, как будто его вот-вот вырвет. Второй удар пришелся на этот раз по подбородку. Его голова отлетела назад, и я был в мучении, думая, что сломал ему шею. К счастью, его позвонки сопротивлялись. Он рухнул в кучу, и я был разочарован тем, что мое маленькое веселье закончилось так быстро. Я бы подумал, что это сложнее.
Но да, конечно. Этот ублюдок притворился, что его вырубили!
Я поднял его голову левой рукой и приготовился навсегда отправить его на коврик из твердого каштана. Он почувствовал удар, открыл глаза и попытался отвернуть голову от пути моего кулака.
Слишком поздно.
Хруст был таким жестоким, а боль такой сильной, что я на мгновение подумал, что сломал себе суставы. На этот
раз он действительно отключился.
Я все еще стоял рядом с ним на коленях. Я повернулся и увидел стоящую Фелицию. Она достала свой АК-47 и направила его в мою сторону. Выражение ее лица было мрачным, непроницаемым.
Я снова считал себя покойником. Теперь я был слишком далеко, чтобы иметь какую-либо надежду вернуть Вильгельмину. И я стоял на коленях. Она стояла, слегка расставив ступни, твердо поставив на ноги.
Крошечное нажатие на спусковой крючок и залп пуль с латунными головками пронзил бы раскаленный воздух пустыни и закончил свой путь в моей коже. На таком расстоянии и со снарядами такого калибра никакой вонючий гипс ничего не мог поделать со мной.
Меня собирались застрелить как собаку. И одним человеком, которому я доверял с самого начала этого бизнеса.
В тот момент я пожалел, что не позволил Мине Сталин делать работу с ее Beretta Brigadier.
В этих условиях лучше умереть от руки врага, чем от руки своей. Особенно женщины, с которой вы разделили нежные моменты.
ГЛАВА XVII.
Я безропотно ждал, пока Фелиция нажмет на спусковой крючок могучий АК-47.
Я знал, что она это сделает. Она получила прямой приказ от президента. У нее не было выбора. Ей пришлось убить меня. Как спецпредставитель президента она ...
Она смеялась.
Смех, который раздался издалека, глубоко в ее горле. Его глаза озорно блеснули. Ее плечи дрожали от нервных спазмов. В руках у нее был автомат, дуло тупо направлено на пески пустыни.
- Что смешного? Я спросил его, полностью опешив.
Внезапно его смех изменился. Она больше не смеялась от удовольствия или развлечения. Она была в разгаре истерии. Хриплое эхо его яростных смешков разнеслось по стенам парада.
Я понял, что она оказалась в тисках ужасных внутренних конфликтов. Что-то было не так с этой красивой головой. Я встал, подошел к ней и взял ее за плечи.
Я встряхнул ее, чтобы успокоить. Она держалась за ребра и, казалось, ей было больно. По ее щекам катились слезы.
Я обнял ее. В конце концов она успокоилась и тихо заплакала, вытирая нос и принюхиваясь.
- Фелиция, боже мой! ты собираешься сказать мне, что происходит?
Она посмотрела на меня нежными, любящими глазами. Она посмотрела на Минью Сталина, все еще без сознания, затем на упавший ею АК-47. Едва она сделала глубокий вдох, затем голосом, прерываемым икотой и рыданиями, сказала залпом:
- О Ник, Ник, Ник! Никогда не думал, что выдержу. И все же мне это удалось. Это сработало на удивление хорошо.
- Но что ? Что сработало? - спросил я раздраженным тоном.
Она поцеловала меня в губы, прежде чем ткнуть пальцем в советского шпиона.
«Иди и посмотри в его левом кармане», - сказала она. Я хочу посмотреть, что в нем.
Все еще заинтригованный и немного рассерженный, я подошел к ошеломленному русскому, приподнял его куртку, хлопнул его по левой ягодице и, наконец, понял. Моя пощечина пришлась на большой автоматический пистолет. Я чувствовал это. В этом было что-то знакомое. Я вытащил его из кармана шпиона.
Вильгельмина! Моя добрая Вильгельмина, первая по имени, с насечками на прикладе.
Тот, который был у меня, когда он выстрелил в меня в лифте в Холидей Инн.
Объяснений сошло лавинообразно. Играя персонажа Чарльза Аякса, Сталин организовал всю постановку в больнице Святого Антония. Как только меня туда впустили, это место было окружено кордоном безопасности. Хоук не послал охрану, с одной стороны, потому что Чарльз Аякс не хотел охрану, с другой стороны, потому что он ни о чем не знал.
Он хотел оставить поле открытым для одного из своих ударов, чтобы незаметно убить меня. И он организовал для меня этот имитационный визит Ястреба, замаскировавшись и подражая его выражению лица, чтобы я чувствовал себя в безопасности.
Осталась загадкой Фелиция. Зачем она это сделала? Почему она сказала мне, что ее послал президент убить меня? Я посмотрел на нее. Мое озадаченное выражение лица, должно быть, было достаточно красноречивым, потому что оно не дожидалось ответа на мой вопрос:
Я видела, как он сунул руку в карман, как бы показывая вам что-то. Я также заметила, что вы смотрели только на эту руку, как будто ожидали увидеть, как он вытаскивает пистолет у вас из-под носа.
- Да, это правда. Ну и что ?
"Итак, он пытался отвлечь ваше внимание, и издали я прекрасно заметил, что его левая рука медленно тянется к карману пистолета. Вот почему я решила попробовать.
- Что?
- Да. Мне нужно было найти что-то, что могло бы успокоить его, заставить его думать, что я на его стороне. Вот почему я придумала эту историю.
- Вас не послал президент?
- Вы не представляете. Я даже никогда в жизни его не видела. Джордан не позволил мне обратиться к пресс-службе Белого дома для всего мира.
Мое недоумение и замешательство рассеялись не так легко, как мне бы хотелось. Фелиция почувствовала это и подумала, что стоит добавить:
- Все просто, Ник. Если ему удалось вытащить пистолет, то это были вы или он. Вы сказали мне, что хотите сохранить ему жизнь, чтобы мы могли вывезти наших ученых из России. Я все еще не совсем понимаю, как вы планируете это сделать, но я понимала, что шпиона нужно предохранить от смерти.
- Ты мне его скопируешь.
- Знаешь, даже если бы я хотела, я бы его не застрелила.
- Почему ?
- Эта винтовочная гадость застряла так же, как я только что убила последнего русского на переходе.
- Ты действительно классная цыпочка, - сказал я с небольшим восхищением. Но я до сих пор не понимаю, почему вы сочли нужным выдумать эту историю о спецпосланнике президента.
- Я слышал, как он сказал, что он безумный Чарльз Аякс. Я подошел к вам сзади и подал ему знак , чтобы придать ему уверенности. Моя единственная идея заключалась в том, чтобы удержать его от использования своего пистолета, продолжая заставлять его думать, что я собираюсь убить тебя навсегда. Я уверен, что он уже решил застрелить меня, как только я бы убила тебя.
Я вспомнил эту сцену и то, как Сталин на нее попался. Он встал между нами. Грубая ошибка. Но он, вероятно, сделал то, что сделал бы настоящий Чарльз Аякс. Он шагнул вперед, чтобы пожать руку молодой девушке, которая только что спасла ему жизнь.
Я также осознал, на какой риск пошла Фелиция, особенно с заклинившим автоматом. Я мог бы застрелить ее сам и никогда бы не подумал, что она пыталась спасти мою жизнь.
«Чертовски хорошая женщина», - сказал я, не в силах найти ничего лучше.
Она прижалась ко мне, вздыхая от удовольствия. Я нежно поцеловал ее полные, душные губы и услышал царапанье позади себя только рассеянным ухом. Когда я понял это и обернулся, Минья Сталин, присев, целился в нас из АК-47. Он все еще выглядел немного ошеломленным от моего удара до подбородка, но он чувствовал себя полностью готовым превратить нас в решет.
«Новая версия», - насмешливо объявил он. Кровожадный американский агент и журналист, возможно, исповедующий подрывные идеи, объединили свои усилия, чтобы убить невинных советских ученых. Я преследовал их, добился их признания и застрелил. Это тоже очень правдоподобно, как вы думаете, мистер Картер?
- Да, вполне правдоподобно. Так чего же вы ждете, чтобы стрелять?
Мое рвение привлекло ее внимание. Это была цель. Он понял, что оружие вышло из употребления, и бросился к моей доброй Вильгельмине, которую я положил на небольшой камень, недалеко от того места, откуда я отправил ее в страну грез.
Когда его рука сомкнулась на заднице моего Люгера, мой удар правой ударил его по запястью. Он произвел три выстрела в лазурное небо. Второй удар заставил его наконец уронить оружие.
- Теперь, сказал я, закончили акцию. К обсуждению. Серьезная беседа один на один.
- Я отказываюсь от любого разговора с вами, - прорычал Миня Сталин, показывая клыки.
И он начал изрыгать нас целыми толпами избранных эпитетов о гнилых, выродившихся капиталистах, которыми мы были. У нас с Фелицией были мурашки по коже.
«Ник, - вмешалась Фелиция, - у меня такое чувство, что нам придется вырезать серьезную толщину пропагандистской брони, прежде чем мы сможем понять этого человека. Это займет некоторое время, и я думаю, что оставаться здесь будет небезопасно. День идет, и скоро это место превратится в печь под солнцем.
.
Я думал поехать в Вендовер, но это было немного рискованно. Никто не должен чему-либо учиться, пока все не закончилось. Пробный осмотр уже опаздывал на следующий прием, но я не волновался. Техники сектора I терпеливо ждут не менее двух часов.
Это было примерно то, что мне нужно, чтобы получить от Миньи Сталина то, что я хотел. Если бы это сработало, наших физиков спасли. Если бы это не сработало, пришлось бы менять музыку.
«Все в машине техника», - сказал я. Я знаю, куда мы пойдем.
Шевроле Роджера Уитона был готов, за скалой, где я его укрыл. Двадцать минут спустя мы достигли небольшого места в пустыне, которое Рейн Эллисон называет «домом».
Он был там, на пороге своей хижины, в окружении своих собак и коз.
- Привет ! - сказал он, как только увидел, что я иду. Я вроде как ожидал увидеть тебя после того дерьма, которое услышал на переходе. Похоже, на этот раз вы все поняли правильно.
Его острый взгляд уже заметил Миню Сталина, связанную и заткнувшую рот на заднем сиденье.
Связан, потому что мы устали смотреть на него. Заткнули рот, потому что мы устали называться тухлыми капиталистами.
Естественно, он также заметил Фелицию, и в его глазах блеснула радость.
- Джентльмен, - пояснил я, - собирается со мной серьезно поговорить. Что касается дамы, то, как говорят охотники, сезон закрытый.
«Понятно, товарищ», - ответил он, широко размахивая рукой, приглашая нас в свою хижину. Мой дом - твой дом. Используйте его так, как считаете нужным.
Он поприветствовал Фелицию кивком, его глаза заблестели еще больше, когда он увидел ее вблизи, затем ускользнул в свой сад в сопровождении своих собак и коз. Я втолкнул русского внутрь. Фелиция последовала за ним.
«Этот запах мне кое-что напоминает», - сказала она, нюхая воздух.
- Очевидно, несколько дней носил на голове.
- Я тупая ! Как я могла забыть?
Я посадил Миню Сталина на табурет, вырезанный из кривого дерева, вероятно, мертвого от засухи в пустыне. Я снял с него кляп. Как только задвижка была поднята, изо рта хлынули волны «капиталистической гнили». Тыльной стороной ладони я ударил его по губам. Я сел за стол Рейна Эллисона, и Фелиция пошла посмотреть в библиотеку. Я видел, как она листала старые книги Платона. Спустя несколько мгновений, она выпустила серию различных восклицания, и я понял, что она наткнулась на порнографические журналы.
Я резко атаковал: - Послушайте меня, господин Миня Сталин, Я знаю, что тебя учат убивать, а также умирать. Дискуссия, которую я хочу здесь провести, касается фактов, а не идеологии. Я бы не стал апеллировать к вашей предполагаемой логике или вашим чувствам. Я просто собираюсь изложить вам ситуацию, которую вы можете принять или отказаться. Это ясно?
- Выродившийся капиталист!
- Сучий большевик !
Когда основы дискуссии были четко установлены, я продолжил:
- Факт номер один в том, что мы оба преследуем цель, которая, по нашему мнению, имеет первостепенное значение. Со своей стороны, я хочу завершить свою миссию и вернуть наших техников из Советского Союза. Вы хотите взорвать наши ракеты, вернуться домой, как герой, и получить награду. Вы также хотите продолжать играть такие роли, как Чарльз Аякс и Мартин Стил. Согласны ли мы с этим первым пунктом?
Я увидел, что он очень хотел дать мне птичьи имена, но он только кивнул.
- Факт номер два в том, что мы не можем оба иметь то, что хотим. Какова бы ни была причина, я нарушил приказы высших властей своей страны. Мое будущее будет навсегда омрачено. Что до вас, вы не можете вернуться домой героем, потому что мы ликвидировали вашу команду подрывников. Скоро мы обезвредим бомбы, которые вы разместили в подземельях, и все будет хорошо. Мы все еще согласны?
Он кивнул и плюнул на пол, в дюйме от моего правого ботинка.
«Факт номер три, - спокойно сказал я, - что вы все еще можете сойти за героя и продолжать играть свои роли. Вы всегда будете большим начальником в советском шпионаже. Однажды наши дороги с вами снова пересекутся,
и один из нас умрет.
«Я не могу уехать домой», - угрюмо сказал он. Из-за вас это невозможно.
- Многое сложно, но почти нет ничего невозможного. Поверьте, вы все еще можете быть героем или почти.
Мне вдруг показалось, что разговор заинтересовал меня. Тот блеск, который заставил бы меня узнать его глаза под любым макияжем, вернулся в его взгляд.
Он спросил. - Как? »Или« Что?
- Я добираюсь туда, - ответил я. Но сначала скажите мне, правильно ли я вижу ситуацию. После того, как бомбы были размещены под землей, вы должны были сообщить своему контакту в советском посольстве в Вашингтоне, верно?
Он кивнул.
- И этот контакт должен был предупредить Москву, что операция прошла по плану. Правда или ложь ?
Он кивнул.
- Затем ваша команда должна была повторить их шаги, убедиться, что в метро не обнаружено бомбы, сфотографировать и вернуться в Москву. Операция должна была продлиться четыре дня. Точно ?
Он кивнул. Его интерес был намного меньше. Он ждал только одного: узнать, как ему вернуться в Москву.
- При чем мне все это? он спросил. Как ты собираешься заставить меня вернуться домой героем?
«Простая маленькая игра с макияжем», - ответил я. Вы хотите, чтобы я объяснил вам правила?
В его взгляде мелькнуло изумление. Фелиция оторвала взгляд от своих увлекательных чтений, тоже ошеломленная.
- Обьясните, - сказал Миня Сталин.
«Это подводит нас к факту номер четыре, - сказал я. В ваш фальшивый отряд входили четыре больших овоща из вашей собственной программы по ракетному оружию. Ничто не мешает тебе узнать его больше, Миня. Все мертвы, так что это меняет?
- Да, - признал он. Было четыре очень старших фигуры. Ну и что ?
- Итак, по факту номер четыре, двое из них были предателями на жалованье правительства США. В последнюю минуту они предали вас, затянули всю миссию в ловушку, где их тоже убили. Через сутки я лично заверяю вас, что существенные доказательства этого предательства будут должным образом установлены в Вашингтоне. Если Кремль потребует доказательств предательства этих видных членов вашей наблюдательной миссии, мы сможем их предоставить. В общих чертах это понятно.
Он молчал, погруженный в свои мысли. Я продолжил:
- Факт номер пять: вы и только вы подозревали этих предателей, но не хотели действовать из-за их положения. Только тебе удалось спастись. Вы прятались четыре дня в хижине посреди пустыни, а затем украли самолет Learjet, чтобы отправиться на Кубу.
- Где мне найти Learjet?
- У меня есть, я приехал с ним. Поставил возле забора сектора J.
Я видел, как Фелиция прыгнула. Она знала, что я лгу русскому, и это ее шокировало. Это нарушило некоторые высшие элементы, которые она несла в себе. На самом деле я не лгал. Я только экстраполировал в ожидании. Если бы мне удалось построить то, что я хотел построить - полное затемнение после исчезновения советской контрольной миссии до нашего возвращения, - я был бы полон решимости предоставить Сталину Learjet. Если придется, я был готов лично отправиться в Лондон, чтобы украсть второй самолет Ланса Хантингтона.
- Мы видели самолет издалека, - сказал Миня Сталин, но выглядел он в плохом состоянии.
- Ничего серьезного, - заверила я. У меня есть механики, которые могут исправить это за несколько часов.
- Где мне прятаться четыре дня?
Круговым взмахом руки я поцеловал хижину Рейна Эллисона.
Я ответил: - Почему не здесь ?
Блохи не были фанатиками. Они уже усыновили Миню, который извивался, как дьявол. Он был почти частью дома
«Я дам тебе подумать», - заключил я, направляясь к выходу и жестом показывая Фелисии следовать за мной.
Когда мы вышли на улицу, на некотором расстоянии от хижины, она повернулась ко мне.
- Ты по-прежнему чертовский мужчина! она объявила мне. Но мне не нравится, как ты солгал этому шпионажу.
Я объяснил свое намерение убедить Хоука предоставить мне Лирджет, а если нет, то пойти и украсть другой самолет Ланса Хантингтона. Она смотрела на меня с восхищением.В
Как ты чудесен, Ник, что освободить человека, зная, что он вернется, чтобы убить тебя.
У меня действительно не хватило духа рассказать Фелисии о тысяче и одном дерьме, которое люди вроде Мини Сталина и меня делают вокруг. Я не сказал ей о системе часов, которую украл из одного из русских фургонов. И о бомбе, которую я собирался установить на «Лирджет», которую, как я думал, поставлю врагу. Более того, я был почти уверен, что Миня Сталин найдет бомбу. Но не было и речи о признании Фелисии, что я, по крайней мере, собирался помешать ему вернуться в Москву целым и невредимым. Это было частью протокола профессии. На моем месте Миня Сталин приберег бы для меня точно такую же студенческую шутку.
- Ник, - сказала она. Вы действительно собираетесь позволить этому шпиону вернуться в Москву?
Я посмотрел в ее большие, темно-синие глаза, детализировал ее крошечные веснушки и аппетитные губы, уже скривленные от беспокойства.
- Честно говоря, Фелиция, - начал я, обратив взор на Рейна Эллисона, мирной жизни которой я больше не завидовал, у меня была бы очень печальная жизнь без таких людей, как Миня Сталин. Знаете, я действительно полный псих.
«Я знаю», - сказала она грустным тоном. Сначала я думала, что могу изменить тебя. Но я начинаю понимать, что с тобой мне просто нужно брать то, что брать, пока есть что брать. Затем я вернусь в The Times и снова буду главой Turk Джордана Алмана.
Я грустно ему улыбнулся и не ответил.
Фелиция вздохнула, схватила меня за руку и вернула свое внимание на индейца, играющего со своими животными.
Я уже думал о другом. Я думал о том, как я собираюсь представить вещи Хоуку, чтобы он дал мне возможность вернуть «свободу» Мине Сталину.
Но на этот раз мне действительно хватило, чтобы положить Хока в карман. Я мог держать ее высоко.
Через полчаса Миня Сталин все еще думала, а я вспотел. Если он не позвонит своему посольству и не скажет ему, что на ракетных базах все идет по плану, я, конечно, собирался его ликвидировать и искать другую формулу, чтобы вернуть наших ученых из России.
Терпение у меня заканчивалось, когда позвонил шпион. Я все еще был с Фелицией перед хижиной. Рейн Эллисон ушел, оставив своих животных в загоне на другой стороне фонтана.
- Я принимаю ваше предложение, - заявил русский, пронзительно глядя на меня. Однако вы должны знать, что однажды я вернусь и убью вас.
- Попробуйте, если хотите. Мы здесь в свободной стране.
Я посадил его в старый «шевроле» Роджера Уитона, попрощался с Фелицией и снова отправился в пустыню. В конце тропинки, ведущей к хижине, через скалу бежал ручей. Чуть дальше он раскинулся на плоских скалах. Рейн Эллисон купался в теплой луже.
Я знал, что до моего возвращения он уже использовал бы все свои чары, чтобы соблазнить Фелицию.
В Вендовере я застрял в телефонной будке с Миней Сталиной и набрал номер Хоука. Мой уважаемый коллега отказался сотрудничать, если я не получу гарантий от нашего правительства. Через пятнадцать секунд после того, как я получил центральную станцию от AXIS, Хоук был в сети.
- Боже мой, N3! Но где ты?
Я говорю ему. У меня больше не было причин скрывать от него правду.
«Я должен был знать», - простонал он. Мне только что позвонил президент. Чокнутый совершил аварийную посадку возле сектора J, и он только что получил сообщение о том, что советская контрольная миссия не приехала для проверки сектора I к северу от Вендовера. Вы знаете, что с ним случилось?
Я сделал глубокий вдох. Мне это было нужно, учитывая длину и сложность истории, которую я собирался ему рассказать. Но надо было начинать с самого начала.
«Во-первых, сэр, - сказал я, подмигивая хмурющейся Мине Сталин передо мной, - правительству нужно достать мне Лирджет без надежды увидеть его снова. Потом…
Хоук начал свои обычные упреки. Но, как я уже сказал, у меня было достаточно, чтобы держать его под кайфом.
В конце концов, он меня выслушает. У него всегда было это через несколько дней сделано.
