Спираль страстей [Жанна Денисовна Ларионова] (fb2) читать онлайн

Ларионова Жанна Денисовна
Спираль страстей

Пролог

Сержант Роман Силанов сидел за рулем, его запястье безвольно лежало на руле, когда он прислонился к двери, так что его лицо попало в полную силу из вентиляционного отверстия кондиционера. Он ел колотый лед из пластикового стакана 'Пепси'.

− Котов, должно быть, нагадил сюда во время смены, - кисло сказал он. - Воздух, выходящий из этой штуки, пахнет канализацией.

Напарник Петр Волошин покачал белокурой головой. Его долговязая фигура тоже прислонилась к двери, в то время как его глаза изучали маленькие частные дома в грязной темноте. Даже в конце смены, когда меньше всего ему хотелось наткнуться на пьяниц или семейную драку, он добросовестно следил за зазубренными краями теней, где происходило девяносто процентов всего, что не должно было происходить. Осталось меньше часа, прежде чем они должны были прибыть, и блуждающий путь Волошина и Силанова по району Черноморской улицы никогда не уходил далеко от огней Курортного проспекта, пуповины, соединявшей их с зданием ГУВД в центре города, находившимся на достаточном расстоянии отсюда.

Эти двое были напарниками в течение последних девяти месяцев-достаточно долго, чтобы иметь ребенка, подумал Волошин,-и они изучили настроения друг друга. Недавно Леонид Котов, самоуверенный, курящий дешевые сигареты медведь-патрульный, который мог бросить ядро, как пушечный выстрел, стал занозой в теле Силанова. С тех пор как Котов узнал, что Силанов настучал начальству о взимании Котовым дани с ларечников, шип превратился в гноящуюся рану.

- Знаешь, - сказал Волошин, и его голос отразился от окна прямо перед его лицом, - ты дошел до того, что во всем винишь Котова. Силанов резко взглянул на Волошина и убавил громкость радио.

- Что ты хочешь этим сказать? - резко спросил он.

- Я просто говорю, что это заметно, - сказал Волошин.

- Черт. - Силанов запихнул в рот последний кусок льда и бросил пустую чашку на сиденье. Он яростно жевал, дулся, когда они проезжали мимо очередного храма, построенного совсем недавно.

Волошин улыбнулся про себя. На этот раз, когда они доберутся до железнодорожной станции, Силанов резко повернет налево и с ревом влетит в огни магистрали, доведя стрелку спидометра до девяноста в волнующем всплеске сдерживаемого волнения, прежде чем сбавить скорость до законной. Таким образом, они преодолеют треть пути до автостоянки, и Силанов почувствует себя лучше. Мелочи много значили для него. Но вместо того, чтобы свернуть, Силанов спокойно продолжил свой путь по Приморской улице к вонючей развилке причалов, которые тянулись вдоль берега. Когда Волошин вопросительно посмотрел на него, Силанов пожал плечами и сказал:

- Проверим район пристаней. Для разнообразия.

Они остановились в отдалении, съехав с трассы, их экзотические путешествия подошли к концу среди прогорклого зловония химического завода, обдающего всю гавань и маслянистых испарений дизельного топлива с барж, которые были приткнуты неподалеку. вдалеке застонал корабельный гудок.

- Для разнообразия ты выбрал настоящую помойку,- сказал Волошин. - И ты совершил большую ошибку.

- Нет, мы просто сделаем быстрый поворот. Не остановимся ни на что меньшее, чем резня или стрельба.

Они ползли по ухабистой улице, где темные витрины магазинов теснились напротив безмолвных баров, неоновые вывески которых были темны в этот последний предрассветный час. Одинокая блондинистая шлюха наблюдала за ними из дверного проема, испускавшего мягкий, туманный голубой свет. Силанов проехал вперед к последнему складу на западном конце причала, а затем повернул назад вдоль причальных фасадов, освещая прожектором ржавые склады, где даже новые здания казались старыми и обветшалыми от постоянного воздействия кислого воздуха и испарений. В дальнем конце света фар они увидели, как что-то шевельнулось в траве у основания одного из погрузочных доков.

Силанов включил фары и прибавил скорость, когда Волошин сел на свое место, и они оба увидели, как долговязый пес выскочил из тени и вприпрыжку пересек улицу перед ними, высоко подняв голову и свесив изо рта веревочный комок блевотины, чтобы затем исчезнуть вниз по наклонной насыпи к причалу.

- Мать твою, - с отвращением произнес Силанов. - это наша родина.

И вдруг из зарослей сорняков, со стороны противоположной складу, к ним подошла женщина. Ее глаза были дикими и вращающимися, рот широко раскрыт, образуя зияющую черную дыру там, где должно было быть ее лицо. Она бежала прямо на свет фар.

- Черт возьми! - крикнул Силанов, ударив по тормозам.

Они чувствовали себя в легкой дрожи от удара о крыло авто, и Волошин выскочил из машины, оставив дверь открытой, когда Силанов включил заднюю передачу. Прежде чем Силанов успел выйти, он увидел, как Волошин отпрыгнул назад, в яркий свет фар, и его руки нащупали пистолет. Высоко на левой щеке у него блестела темная ранка; на лице его отражалось изумление.

Затем женщина поднялась, пошатываясь в вихре растрепанных волос и трепещущей кожи, и бросилась в пыльные сорняки к сетчатому забору, который тянулся от последнего склада вдоль песчаной насыпи. Силанов направил луч фонарика в ее сторону и выскочил, когда Волошин, вернув себе присутствие духа, застегнул кобуру пистолета и бросился за ней. Выбежав на улицу, женщина врезалась головой в забор, как будто не заметила его. Петр сбил ее с ног, но она мгновенно вскочила, оказаввшись на полпути между забором и тупиковой улицей. Внезапно она снова вслепую врезалась в забор.

- Что, черт возьми, с ней не так? - крикнул Силанов.

Волошин набросился на женщину прежде, чем она успела подняться во второй раз, и изо всех сил пытался прижать ее к земле в траве и песке, когда Роман добрался до них.

- Надень наручники на ее лодыжки, - крикнул Волошин, зажав одну из ее дергающихся рук под своим левым коленом и защелкнув наручники на другом запястье. Кровь текла по его щеке и капала с подбородка на волосы женщины. Силанов хмыкнул, когда Петр закончил с ее ногами и встал.

- Черт побери. Она поранила тебя очень сильно, - выдохнул он, глядя на Волошина. - А где нож?

Петр покачал головой.

- Ножа нет, - сказал он, проверяя наручники. - она укусила меня.

- Она укусила тебя?

- Да, говорю тебе, - нетерпеливо сказал Волошин. - кусанула как следует.

Тяжело дыша, Петр сел на колени, чтобы посмотреть на корчащуюся женщину и отдышаться.

- Интересно, что она приняла? Десять к одному, что это синтетика. - предположил Роман.

- Я не знаю. - прохрипел Волошин.

Он достал из кармана платок и приложил его к лицу. На нем была глубокая депрессия; девушка фактически откусила часть его щеки. Он чувствовал тошноту, головокружение. Пока они вдвоем смотрели, девушка задохнулась и начала биться в конвульсиях. Волошин быстро перевернул ее на бок и нежно убрал волосы с ее лица. Струйки слюны потекли по его рукам и запутались в ее волосах вместе с его кровью. В первый раз они хорошо ее разглядели. Это была смугловатая шатенка лет двадцати пяти, с резкими чертами лица. Трудно было сказать, хороша ли она. Ее лицо исказила кривая гримаса, когда она поперхнулась своей слюной, которая лилась из ее рта в странном переизбытке. Внезапно ее голова судорожно откинулась назад, а мышцы горла напряглись.

- Эй, Петр! - Силанов отступил назад. - Ей хреново, ай!

Он развернулся и побежал обратно к рации. Волошин, все еще держа девушку на коленях, внимательно наблюдал за ней. Он попытался остановить ее язык, но она снова яростно вцепилась в него, и кровь от укуса хлынула на ладонь ниже мизинца. Петр выругался, смущенный. Он осторожно положил другую руку ей на плечо, а затем крепко сжал ее, словно желая успокоить, сказать, что она не одна.

Силанов включил мигалки, чтобы медикам было легче их найти, и мерцающий свет каждую секунду падал на лицо девушки, как пульсирующие вспышки внутреннего огня, который грозил поглотить ее.

- Не знаю, - сказал Волошин вслух, ни к кому не обращаясь. - я не знаю.

Он забыл о ране на щеке, и вся левая сторона его лица была скользкой от крови, которая все еще забрызгивала лицо и волосы девушки, излишне пропитывая их кровью.

Голоса по радиосвязи бесстрастно гудели, резкие от помех. Далеко в просыпающемся городе к ним потянулась машина 'Скорой'.

В темноте, метрах в двадцати от того места, где кончался забор и насыпь спускалась в мутный канал, пес повернул обратно. Он скорчился в сухой траве, его окровавленная морда слегка приподнялась, он всматривался туда и сюда в ночном воздухе в поисках какой-нибудь подсказки, чтобы объяснить странную сцену, которую он наблюдал во вспышках красного света. Внезапно он шмыгнул носом, короткая шерсть вдоль его костлявого позвоночника поднялась до самого затылка, и он осторожно повернулся и исчез в темноте.

Глава 1

Майор Алексей Невзоров стоял в стороне от вялой зеленой воды и смотрел, как лучи утреннего солнца пробиваются сквозь деревья и играют на белых одеяниях троих мужчин, когда они вытаскивали тело женщины на берег. Над водой висела тонкая дымящаяся пелена. Невзоров подумал о Нептуне. Современная версия.

Он оглянулся через плечо на три фигуры, молча стоявшие в сырой траве в нескольких метрах вверх по пологому склону. Его коллега Лев Харин должен был получить показания от двух мальчиков, которые нашли тело, но теперь, когда женщина лежала на берегу, все трое повернулись, чтобы посмотреть на мокрый труп. Одна кремовая грудь соблазнительно выпирала из-под рубашки женщины, а мокрая юбка была задрана вокруг талии, открывая клочок спутанных черных волос между ее длинными восковыми ногами. По внутренней стороне бедра поползло темное пятно болотной грязи. Полицейский фотограф, который сделал несколько снимков тела, пока оно плавало в воде, теперь кружил вокруг мертвой женщины, как стервятник, сосредоточившись с вуайеристским пылом, когда он приближался к крупным планам. Когда он закончил, помощник судмедэксперта со странным чувством приличия накрыл лицо женщины небольшим полотенцем.

Невзоров снова оглянулся.

- Поговори с ними, Лев. - пробормотал он, подойдя к телу и присев на корточки. Судмедэксперт тем временем пытался снять платье с талии покойницы.

- Оставь все как есть, - сказал Невзоров. - ты что-нибудь видишь? Синяки? Может быть, нам стоит поискать что-нибудь?

- Нет.

Ответ дал молодой человек, пухлый, с коротко подстриженными машинкой волосами, покрытыми лаком для волос, и тонкими усиками, которые никогда не будут никакими иными, как тонкими.

- И не похоже, чтобы ее кто-то избивал.

Пухлый парень перебирал жесткие волосы мертвой.

- Наверное, она пробыла в воде не больше трех-четырех часов. Ее пальцы и подошвы сморщены, но она почти не впитала влагу. Она в хорошей форме.

- Ладно. - Невзоров наблюдал, как труп положили на носилки и накрыли одноразовой бумажной простыней, которая быстро впитала воду на теле покойницы темными растекающимися пятнами. Медики пристегнули тело ремнями и начали подниматься по склону через зеленую полосу деревьев, которая отделяла протоку от домов прямо над ними; 'Скорая помощь' была припаркована в конце улицы.

Невзоров повернулся и уставился на край солоноватой воды, где та исчезала в болотистой роще. Его глаза сузились в озабоченности, не видя, на что они смотрят, когда он стоял один на мокрой траве, где лежала женщина, распростертая в безмолвной позе. Внезапно он потянулся за сухой сосновой веткой, лежавшей у его ног, и пошел вдоль берега, лениво ощупывая густую траву и рогоз. Невозможно было сказать, откуда жертва пришла. Скорее всего, не отсюда. Он посмотрел на густые заросли на другой стороне.

За ними начинался парк площадью в сотни метров. Он слышал шум машин на автостраде, которая пересекала западный край парка в шести или восьми кварталах отсюда. Он бросил палку и подошел к Льву и мальчикам.

На вид ребятам было лет по двенадцать. Они были одеты одинаково: кроссовки "Адидас", короткие шорты и растянутые футбольные майки "Спартак".

- Кирилл как раз объяснял, как они нашли покойника, - сказал Лев и подмигнул Алексею.

- Это майор Невзоров, - сказал он мальчикам. - почему бы тебе не начать все сначала, Кирилл?

- Хорошо, - ответил мальчик.

Он посмотрел на Алексея из-под копны пушистых светлых волос, которые очень нуждались в стрижке, и хитро ухмыльнулся. Невзоров на мгновение почувствовал к нему неприязнь.

- Мы тут охотились на лягушек. - Он поднял заостренную бамбуковую палку. - В протоке их много. Мы используем их для экспериментов.

- Какого рода? - скривился Алексей.

- Обыкновенные старые лягушки.

- Я имею в виду, какие именно эксперименты.

- Научные эксперименты, - сказал второй мальчик. Его голос был глубоким и мрачным. Он не улыбался.

- Это Денис, - сказал Лев.

- Мы как раз шли к ним, - продолжал первый мальчик, - подкрадываясь к ним, когда увидели эту бумажную тарелку, плавающую под водой.

- Только это была не бумажная тарелка, - мрачно сказал Денис. - это были ее ягодицы.

- Ягодицы? - Лев поднял брови.

- Хорошо, - сказал Кирилл. - я вонзил ей копье в зад.

Лев сделал пометку и покачал головой.

- Конечно, тогда я знал, что это не бумажная тарелка, - быстро продолжил Кирилл. Он не хотел, чтобы эта история ускользнула от него. - поэтому я ткнул это еще раз, а потом сильно толкнул. В этот момент из воды показался ее затылок.

Он подражал тому, как она поднималась на поверхность, напряженно сгибаясь в талии и медленно поднимаясь с застывшим выражением лица.

- Ее волосы запутались в камышах или что там растет, и когда я толкнул ее, она высвободилась или отвязалась. Потом мы поехали ко мне домой, потому что мама уехала в аэропорт, и позвонили в полицию. - сказал Денис.

- Почему ты не пошел к Кириллу? - спросил Лев. Он вернулся к своим записям. - Это ближе.

- Ни за что, - отрезал Кирилл.

- Его мама очень строгая, - сказал Денис. - Она не позволила бы нам спуститься, чтобы посмотреть.

- Ты видел лицо женщины, когда она была там, на берегу? - спросил Невзоров.

Они кивнули, немного смущенные, потому что ее лицо не было тем, что они помнили больше всего о ней.

- Вы когда-нибудь видели ее раньше?

Только Денис кивнул.

- Ты ее знаешь? - спросил Лев.

Он провел черту в нижней части блокнота.

- Нет же. Но я знаю, где она живет.

- Где?

- Там, на Первомайской.

- Тупиковая улица?

- Да.

- Вы живете неподалеку? - Да, на Орджоникидзе.

- У нее есть семья? Дети есть?

- Я так не думаю. Я не думаю, что она замужем.

- Это еще почему?

- Ну что ж ... Знаете, я видел там много мужчин, постоянно. Я думаю, может быть, она разведена.

- Может быть, - пробормотал Невзоров.

'Дети ни черта не упускают', подумал он.

Не говоря больше ни слова, Невзоров повернулся и зашагал по темной тропинке, проложенной медиками в росистой траве. Остальные последовали за ним. Когда они подошли к шлагбауму, он увидел, как телеоператор снимал помощников судмедэксперта, когда они закрыли заднюю дверь микроавтобуса, обошли его и забрались внутрь. Оператор немного следовал за ними, пока они отъезжали. Молодой парень в джинсах и рубашке смотрел им вслед, уперев руки в бока в раздраженной позе. Позади него мужчина с нечесаной бородой, ухмыляясь, прислонился к ржавому "Фиату". Услышав приближение двух следователей и мальчиков, он повернулся к ним. Его улыбка стала шире, когда он увидел Невзорова.

- Я сказал ему, что это будешь ты, - сказал он Алексею, который, не обращая на него внимания, продолжал идти. Парень обернулся, и Невзоров узнал нового телеведущего 'Криминального вестника'. Он решительно шагнул к нему и представился, протягивая руку.

Алексей остановился, пожал ему руку и кивнул.

- Вы майор Невзоров? - спросил он.

Алексей снова кивнул.

- Вы можете мне сказать, что здесь происходит? - Он указал на протоку блокнотом стенографистки.

Невзоров покачал головой.

- Да ладно вам, - сказал парень, заставляя себя улыбнуться. - вы же не собираетесь держать в секрете что-то подобное. Что здесь произошло?

- Вы знаете столько же, сколько и я, - сказал он.

- Майор Невзоров, - сказал ведущий. - ради бога, я даже не знаю, кто лежал под этой простыней - мужчина или женщина. Эти помощники судмедэксперта ничего мне не сказали.

Он не мог скрыть своего раздражения.

- Правильно, - сказал Алексей и прошел мимо него к своей машине без опознавательных знаков. Бородатый репортер рассмеялся.

- Я же говорил тебе, - сказал он парню. - никто не говорит о делах Невзорова.

- Погоди, черт возьми, минутку, - сказал парень помощнику Алексея. - вы не контролируете экспертов. У вас нет юрисдикции. Он последовала за ней еще несколько шагов, прежде чем Харин и двое мальчиков прошли мимо него, провожая Невзорова к машине.

- Эй, вы двое. Мальчики. Ты видел, что там произошло? Хочешь быть сегодня на телевидении? Эй!

Он повернулся к оператору.

- Борис, фоткай их в спину! - рявкнул он.

Загорелись огни вспышке, и Невзоров резко обернулся.

- Борис! Тебе нравится твоя работа? Ты хочешь остаться на ней?

Свет погас.

- Борис! - взвизгнул парень. - Щелкай их!

- Здесь нечего снимать, - решительно возразил оператор. - четыре спины. Что это?

- Ах ты, бородатый придурок! - закричал парень, швыряя свой блокнот на асфальт. - Ты все равно потерял работу.

Новостной репортер запрокинул голову, закричал и хлопнул ладонью по капоту "Фиата". Парень пронесся мимо оператора и забрался в белую компактную кабину фургона, на дверцах которой красовались гигантские красные буквы 'ТВ'. Он резко включил задний ход, развернулся и с ревом уехал.

- Ты полный мудак,- завопил оператор. Он показал ему палец, когда у нее не было ни малейшего шанса увидеть его. - Он не отличит свою дыру от норы в земле, - сказал он.

Репортер, все еще смеясь, жестом пригласил оператора сесть в машину. Они уехали вместе, помахав Харину рукой, когда проезжали мимо двух следователей и патрульного.

Мальчишки не упустили смысла случившегося. Когда Алексей заговорил с ними, они слушали с новым вниманием.

- Это в тех домах она живет?

Денис кивнул. Кирилл тоже, хотя и не знал. Невзоров открыл дверцу машины и скользнул под руль. Он связался по рации со станцией, чтобы получить список жильцов и проверить имена по базе данных, затем уставился вдаль, ожидая информации. Лев поблагодарил ребят за помощь. Он дал каждому из них по визитке и попросил позвонить ему, если они вспомнят что-нибудь еще, что может понадобиться полиции. Они пошли вверх по небольшому склону улицы. Оглянувшись один раз, они скрылись за углом.

- А ты как думаешь? - спросил Лев, оглядывая густой лес, который обеспечивал уединение для окружающих домов. Лес был желанным благом, которое так расхваливали риэлторы.

- На ней не было нижнего белья, - сказал Невзоров, все еще глядя на раскинувшийся микрорайон.

- Да. Я почти ожидал увидеть трусы у нее во рту.

- Эксперт Леонюк сказал, что она пробыла здесь совсем недолго. Может быть, нам стоит обследовать протоку на предмет вещдоков.

Лев пожал плечами. Ночная прохлада быстро сменялась теплом. Через полчаса его можно было назвать горячим, а еще через час - изнуряющим. Над ними быстро плыли облака. Дождя не предвиделось, но к полудню удушливая влажность заставит любого пожалеть об этом. Лев снял спортивную куртку и бросил ее на капот машины. Он вытер жирный лоб носовым платком и достал пачку 'Минтон'. Он ел освежители дыхания, как конфеты, с тех пор как бросил курить.

Невзоров остался сидеть на сиденье, глядя в открытую дверь. На нем был пергаментного цвета костюм с накрахмаленной белой рубашкой и коричневые туфли. Позже днем, когда жара станет тяжелой, он сможет снять пиджак, но галстук останется крепко завязанным. На висках его соболиных волос виднелись седые пряди, и если приглядеться, сконцентрироваться на карих с янтарными крапинками глазах, то можно было заметить зарождающиеся складки, уходящие вниз, когда он улыбался-что в последнее время случалось редко. Он был шатен, с хорошим прямым носом и ртом, который нельзя было назвать ни полным, ни тонким. Он был ростом за сто восемьдесят и худощав.

Лев повернулся к Невзорову.

- А почему ты не согласился на повышение?

Невзоров продолжал смотреть на противоположную сторону улицы, но Харину показалось, что в уголках его рта мелькнула улыбка.

- Я просчитался, - сказал Невзоров. - Я думал, ты спросишь меня в машине по дороге через речку Сочи.

В свои двадцать шесть лет Харин был на десять лет моложе Невзорова и выглядел еще моложе, с его пристрастием к бас-гитарам и ковбойским рубашкам на пуговицах. На нем были те же самые солнцезащитные очки, которые он носил в вузе, и он был типичным представителем новой породы карьеристов, которую все чаще можно было увидеть в полицейских рядах. Он не случайно попал в полицию, как многие современники Невзорова. Скорее, он предвосхитил свою карьеру, получив диплом по психологии и два года изучая уголовное право в Краснодарском университете, прежде чем поступить в академию. Он хотел сделать карьеру в правоохранительных органах, по возможности не занимаясь грязной работой 'на земле'.

Невзоров не ответил на вопрос Харина и даже не повел себя так, как будто он помнил, о чем они только что говорили.

Затем, когда Харин уже собирался снова спросить его об этом, Невзоров откликнулся:

- Что?

Радио зашипело, Невзоров наклонился и включил его. Эфирная частота 'убойного' отдела была отделена от остальной части отдела; передачи обычно были формальными и довольно четкими.

- Невзоров?

Голос старшего лейтенанта Девадзе был медленным, с деревенскими интонациями.

- У меня есть для вас подарок. Утопленница это куколка по имени Соня Стеклова, Сте-кло-ва. Сорок два года. Проститутка с большим стажем. В основном высококлассной дамой по вызову. Похоже, Света Возович имела дело с ее рубцом в своем отделе. Я думаю, она могла бы дать вам хорошее представление о ней.

- Не мог бы ты достать мне распечатку и оставить Возович сообщение, чтобы она мне позвонила? И заодно также начать оформлять документы на ордер на обыск, чтобы мы могли осмотреть ее жилище?

- Пойдем посмотрим, нет ли кого дома. Если нет, мы поедем к патологоанатомам и посмотрим, что с ней случилось.

- Увидимся позже. - сказал Девадзе, и радио отключилось.

На звонок никто не ответил. Лев бродил вдоль стен дома, безуспешно пытаясь заглянуть в окна. Земля здесь была дорогой. Если Соня Стеклова купила его на деньги от своей профессии, значит, она не проводила время, болтаясь по углам. Наконец Лев и Алексей неохотно удалились.

Глава 2

Морг бюро судебно-медицинской экспертизы ?2 располагался на улице Дагомысская 39, напротив Больничного Городка и Университета юстиции. Как медицинское учреждение, имеющее самые большие помещения для хранения тел, она принимала большую часть жертв насильственных преступлений в городе. Горбольница ?4 была для молодых интернов, пробовавших свои силы в травматологии, чем-то вроде полигона. Харин и Невзоров подъехали к заднему входу больницы и свернули на подъездную дорожку, ведущую в отделение неотложной помощи и морг. Они припарковались за машиной, которая, как они узнали, принадлежала одному из дежурных стажеров, и прошли через подъездную дорожку к пандусу, где загружались фургоны морга. Утренний воздух уже стал гнетущим, отскакивая от асфальта и зависая в сырых цементных стенах пандуса. Серые металлические двери лифта открылись, и они вошли в обшарпанную кабину, которая с ледяным движением погрузилась в мир морга из белого кафеля и нержавеющей стали. Они остановились у стола прямо за блестящими вращающимися дверями и представились девушке на рецепции.

Харин подумал, что она слишком хорошенькая, чтобы работать в морге. Невзоров объяснил ей, что им нужно, и попросил позвать доктора Оганяна.

- Он сейчас на вскрытии, - сказала девушка, снимая со стены планшет и листая страницы длинными пальцами с рубиновыми ногтями. Ее чалые волосы были длиной до плеч, зачесаны назад с обеих сторон и удерживались на месте черепаховыми гребнями. Ее речь была четкой, губы четко вырезали каждое слово. Харин влюбился в ее рот. - давайте посмотрим, - сказала она. - Это неизвестная, вторая за сегодняшнее утро, с пометкой "возможное убийство". Вы можете войти посмотреть. Вазген Юрьевич будет примерно на полпути. Он набросился на нее, как только она вошла. - Харин поморщился от такого выбора слов.

- Мы выпьем по чашечке кофе и вернемся,- сказал Невзоров.

- Пока, - сказала она и улыбнулась.

- Она новенькая, - сказал Харин, когда они возвращались.

- Почти каждый раз, когда мы приезжаем сюда, появляется новый, - отметил Невзоров.

К тому времени, как они поднялись на угрюмом лифте к автоматическому закусочному бару, где стоически выцедили кофе из бумажных стаканчиков, а затем спустились вниз, Оганян уже закончил вскрытие и разговаривал по телефону. Он сидел на углу второго стола и говорил доверительным тоном, который Невзоров привык слышать от врачей, и это было естественно для самоуверенного патологоанатома. Закончив, он встал и с легкой улыбкой пожал им руки.

- Они готовят вам отчет, - сказал он. - Надеюсь, ты не ждешь от меня чего-то очевидного.

Бледный цвет лица Оганяна и тонкие интеллигентные черты внешности всегда напоминали Невзорову проницательного психолога, интеллигентного философа. Оганян с его родословной из армян, татар, русских и евреев был ростом даже выше Невзорова. Высокий рост и крепкое телосложение давали ему силу, необходимую в ежедневных схватках с трупами. Он был щеголеватым костюмером, предпочитавшим костюмы-тройки с явно старомодным кроем, что привлекало внимание в быстро развивающейся армянской диаспоре Сочи, где он пользовался довольно мрачной популярностью.

- Я стараюсь никогда ничего не ожидать, - сказал Невзоров.

- Очень безопасная философия, - согласился Оганян, не принимая это замечание всерьез.

Он взглянул на Харина, который неопределенно дернул бровями.

- Отчет будет напечатан вскоре после обеда, - сказал Оганян, коснувшись чистой пряди своих темных волос, - но я могу дать вам краткий обзор.

Он скрестил руки на груди, обнажив фарфоровые запонки и новые, тонкие, как вафля, "Сейко" на толстом волосатом запястье. Некоторые полицейские из отдела убийств называли Оганяна 'Безвкусным стражем Аида', но Невзоров видел его иначе. Ему приходилось это делать. Главный судмедэксперт был едва ли более элегантен, чем сам сыщик. Они, как два профи, понимали друг друга и имели больше общего, чем необычный интерес к трупам.

- Ей уже за сорок, хотя телосложением она на десять лет моложе. Ее шейка матки покрыта шрамами от абортов, вероятно, нескольких из них, и у нее есть герпесные поражения вокруг ее гениталий и один у правого края рта. Конечно, не обязательно один и тот же вирус. У нее один синяк примерно в шести сантиметрах ниже вульвы на внутренней стороне левого бедра и еще один, поменьше, на левой икре. Я думаю, что они связаны с причиной смерти. Единственные другие свидетельства насилия-несколько любопытных посмертных ран на ее ягодицах ... - нудно стал читать отчет Вазген.

- Нашедшие труп поранили ее, прежде чем поняли, что нашли. - отозвался Невзоров.

- Ммм. Похоже, она умерла от острой асфиксии со смертельной гипоксией, - сказал Оганян. - Она утонула? Я пока не знаю. Может быть.

- Может быть? Ты не можешь сказать?

Оганян слегка нахмурился, озадаченно отмечая нетерпение Невзорова.

- Все не так просто, - сказал он. - ты никогда раньше не рассказывал мне об утопленниках.

- В этом есть смысл.

- Не припомню, чтобы ты когда-нибудь привозил мне человека, ставшего жертвой утопления, - многозначительно сказал Оганян. - Дело в том, что нет никаких анатомических или химических находок, которые однозначно и безусловно характеризовали бы утопление. Это может быть установлено только историей, обстоятельствами, окружающими смерть, и полным вскрытием, чтобы исключить другие причины смерти. Это процесс исключения других версий. Ничто не "доказывает" утопление.

Оганян жестом скрестил руки.

- Она плавала в воде, ее легкие были отечными. Но многие вещи вызывают отек легких. Например пневмония. Часто при утоплении отек представляет собой большое количество пены, выступающей изо рта и ноздрей жертвы. Но это также верно и в отношении некоторых смертей, связанных с наркотиками. Здесь этого не было. Однако там было значительное количество высоковязкой слюны. Примерно в шестидесяти процентах случаев утопление приводит к кровоизлиянию в среднее ухо. Здесь его не было. В желудке не было воды-тоже обычное явление при утоплении. От алкоголя остались только следы. Короче говоря, мы обнаружили "симптомы" утопления, и она была найдена плавающей в воде, но других общих признаков смерти от утопления не было. И она была проституткой, что делает все подозрительным. Это мои первые впечатления.

После этого монолога Оганян остановился.

- Ты хочешь, чтобы я продолжал?

Невзоров проигнорировал риторический вопрос.

- А как насчет яда? - пришла ему в голову идея.

- Я так не думаю. Но я сделал срезы тканей, и мы проведем токсикологические исследования. - Патологоанатом улыбнулся. - Тогда я смогу назвать тебе "вероятную" причину смерти.

Один из помощников Вазгена вышел после вскрытия из

помещения с маленькой пенопластовой коробочкой, в которой хранились образцы, необходимые полицейской лаборатории, и папкой с фотографиями, сделанными патологоанатомом.

Харин взял контейнер, сел за второй стол и сверил содержимое с бланком запроса на вскрытие. Затем он заправил мультикопировальный бланк в планшет и принялся его заполнять.

- Мы получили краткую информацию об этой женщине как раз перед тем, как вошли, - сказал Невзоров, отодвигаясь от пишущего Харина. - Ты прав. Она проститутка. Лев даст тебе все, что мы знаем по ней. А как насчет наркотиков?

- Если она и использовала их, то не иглой, - сказал Оганян. - Она была чиста. Ни намека на старые шрамы. Никаких обонятельных признаков употребления кокаина. - Он прочел мысли Алексея. - Тело у нее было чистым. Если там и было что-то сомнительное, то мы обнаружим это в лаборатории, а не на теле.

- Это потрясающе, - сказал Невзоров. - посмотри на это с моей точки зрения, Вазген. Подобные случаи избавляют мир от самого скучного явления - смерти без воображения. Это потрясающе. Бесспорно, самое значительное событие после начала жизни - это ее окончание. И все же мне постоянно напоминают, как мало серьезного внимания люди уделяют этому. Если кто-то считает, что зло банально, ему следовало какое-то время побыть рядом со смертью.

Алексей спокойно ждал, пока патологоанатом выдержит театральную паузу.

− Каждый день я вижу людей, которые внезапно променяли это существование на другое, с явно не большим творческим усилием, чем требуется, чтобы открыть кран и получить стакан воды. Если бедная женщина умерла от болезни, несчастного случая или самоубийства, тогда я могу с уважением отнестись к космическим последствиям. С другой стороны, если кто-то придумал ее уход, не разобравшись в очевидном, что ж. Я могу быть только благодарен зановую работу. − сказал Вазген, освобождая себя от моральной оплошности, заключавшейся в том, что он слишком сильно наслаждался тем, чего ему следовало бы желать с самого начала. Все это было сказано со смесью шутливости и греховности, которую трудно было отличить.

Вазген Оганян был самым беззастенчивым человеком науки, которого Невзоров когда-либо знал. Мобильник Невзорова запищал у него на поясе. Это была Светлана Возович. Алексей рассказал ей о случившемся, и они договорились встретиться в кафе на Пластунской через полчаса. Харин дописал бланк и оторвал желтую копию, чтобы отдать девушке в регистратуре. Он уделил ей немного больше времени, спросив, разборчивы ли его исправления на ее копии. если она заметила что-то, что он пропустил.

- Хорошо, - сказал Невзоров Оганяну. - Как скоро ты дашь мне знать о подробных результатах?

Он знал, плюс-минус несколько дней, но Лев отчаянно пытался произвести хорошее впечатление на девушку. Ему не помешает еще пара минут.

- Результаты анализов лекарств-завтра. Срезы тканей-пять дней, может быть, неделя. Токсикологические анализы, две-четыре недели, если они будут включены в график ротации вместе со всем остальным. Если это срочно, жизненно важно, я могу сделать это ближе к двум неделям, чем к четырем. Невзоров покачал головой.

- Это не срочно. А потом добавил: - Жаль, правда?

− Что?

- Что это не срочно.

Улыбка веселья медленно появилась на лице Оганяна, когда он полез в нагрудный карман пиджака и достал золотой портсигар. Он предложил ему сигарету.

Невзоров взял одну. Он прикурил ее от такой же зажигалки.

− Печальное наблюдение, - сказал он.

Алексей глубоко вдохнул утонченный "Данхилл". Он повернулся к Харину и девушке, слишком хорошенькой, чтобы работать в морге.

- Тем не менее ... - сказал он. - нам пора.

Глава 3

Кафе "Буржуй" располагалась в середине квартала между Макаренко и Абрикосовой, по обеим сторонам от нее располагались аптека и букинистический магазин. Харин высадил Невзорова у тротуара и поехал в управление, чтобы заняться документами на Соню Стеклову, которая теперь стала номером 5-13-81-02 в отделе по расследованию убийств ГУВД.

Светлана Возович ждала за черным обеденным столом в кафе - гриль. Она жевала твердый пончик и пила какао. Невзоров сел, а Возович подняла чашку с какао и запила им пончик.

- Лучше перекуси, - сказал она, тщательно прожевывая. - они никогда не будут свежее, чем сейчас.

В кафе было всего четыре столика и стойка с шестью стульями. Невзоров посмотрел на прилавок и был пойман приковывающим взглядом широколицей девушки с лицом, похожим на сырой гамбургер.

− Кофе, - сказал он.

- Я сегодня больше не могу пить кофе, - сказала Светлана. - скоро из ушей полезет. - Она сжала пальцы одной руки в кулак.

− От пончиков разве не толстеют? - заметил Невзоров.

Светлана отмахнулась.

- Я думаю, скорее молоко вредно. Скисает в желудке, а потом язва или что-то в этом роде.

Девушка принесла Невзорову кофе, и Возович, откусив последний кусочек пончика, повернулась на стуле и прислонилась спиной к стене, обклееной рекламными плакатами. Жалюзи на окнах зашуршали, когда подул ветер.

−Так в чем дело? - пробормотала она сквозь ореховое тесто, прежде чем проглотить. - Что случилось с Соней?

Тонкие белесые брови Светланы были внимательно подняты, и Невзоров заметил, что ее румяный цвет лица начинает страдать от яркого южного солнца. На верхней части ее щек проявилось множество крошечных кровеносных сосудов.

- Какие-то ребята нашли ее плавающей в Имеретинской бухте. Тут ничего нельзя сказать сразу. Вазген проводит тесты.

- Ты хочешь сказать, что в нее не стреляли, не кололи ножом и все такое?

− Ну, Вазген видимо, объяснил все слишком в общих чертах.

Светлана уставилась на белую мозаичную плитку, котороый был вымощен пол кафе.

- Знаешь, иногда, когда эти девчонки достигают возраста Сони, они видят впереди больше проблем, чем хороших дней. Они переживут грубые выходки сутенеров и их фокусы, переживут неудачные опыты с наркотиками, переживут дюжину расставаний от парней, которые, как им только что говорили, будут любить их вечно-переживут лечение алкоголем, - а потом внезапно задуют свою собственную свечу. Может быть, Соня просто устала от всего этого.

- Она была из тех, кто так легко сдается?

Светлана задумчиво прикусила нижнюю губу и медленно покачала головой.

- Нет, правда, не была.

- Как долго она занималась этим бизнесом?

- Она вертелась в нем очень давно. Никак не могла выйти замуж, именно это обычно и происходит с теми, кто выходит из этого бизнеса без потерь. Раньше она была на высоте, работала в крупных отелях. Но рынок девушек по вызову тяжел для индивидуалок. Ты должна выглядеть так, будто вышла с обложки 'Пентхауса'. Высокие сиськи, плотная кожа, никаких морщин. Это значит, что тебе должно быть от восемнадцати до двадцати пяти.

- Вазген сказал, что она в отличной форме.

- Хорошо для нее. Соня оставалась там дольше, чем большинство, потому что она работала в спа-салоне. Она была отважна, но в конце концов это ее настигло. Она на какое-то время скрылась из виду; думаю, она пыталась ворваться на тот же уровень активности в Краснодаре. Когда она снова вынырнула на поверхность на побережье, то уже спустилась на одну ступеньку вниз по лестнице.

- Как она могла позволить себе такой шикарный дом? Или это было не ее?

Возович усмехнулась.

- Она была умна, Алексей. Рабочие места могут быть трудными, переезды из города в город и поиск непредсказуемой клиентуры, но если девушка умна, она может заработать очень прилично в этом бизнесе. Соня заключила сделку сама с собой. Десять месяцев работать по всему побережью и ни дня больше. Впервые в жизни она принялась отмахиваться от соблазнов, как скряга. Через десять месяцев у нее в банке лежала сумма. Она купила этот дом на побережье из-за уединения и первоклассного места.

- Она не смогла бы заработать достаточно, чтобы купить дом и уйти из этого бизнеса. Что она делала?

− Преимущество рабочих мест, помимо денег, заключается в возможности установить контакты.

Невзоров подавил отрыжку.

- Когда Соня вернулась в Сочи и купила свое маленькое гнездышко, она оставила распутную жизнь позади. - продолжала Светлана. − То есть с точки зрения отношений. Теперь она была просто симпатичной женщиной с хорошим домом и большой компанией друзей. Когда ее старые приятели появлялись в Сочи, что было достаточно часто, чтобы заполнить ее календарь, у нее были уже новые гости. Как и любые другие нестойкие отношения, они заканчивались, когда они кончали трахаться. Только эти новые друзья платили ей большие деньги, когда они уходили. Для нее это были хорошие времена.

Светлана допила остатки какао из приземистой чашки и поморщилась, прижав руку к животу у пояса.

- Нет, насколько я понимаю, дела у Сони шли очень хорошо. Не думаю, что она стала бы рисковать жизнью в этом захолустном районе.

- С кем она работала в выходные?

- Только с одной девушкой, Дианой Кропалевой. Соня работала с ней исключительно тогда, когда у нее были групповые отношения. Они хорошо работали вместе. Они были подругами.

Девушка с прыщами подошла и налила Невзорову еще кофе. Больше ему ничего не хотелось, но он поблагодарил ее. Он насыпал в чашку два пакетика сахара и торжественно размешал.

Молодая кавказская девушка, крепко держа за руку маленького мальчика, вошла в парадную дверь и незаметно подошла к буфетной стойке. Они молча стояли за табуретами, изучая меню, выведенное красными пластиковыми буквами над грилем. Официантка молча смотрела на них. После короткой, негромкой консультации с маленьким мальчиком, девушка заказала сэндвич.

- На вынос или поесть здесь? - спросила официантка.

Южанка кивнула.

Официантка немного помедлила, собираясь что-то сказать, потом пожала плечами и отвернулась, чтобы приступить к бутерброду.

Когда полоски бекона с обжигающим шипением ударились о раскаленный гриль, а запах соленой свинины достиг двух сторон, Возович посмотрела на Невзорова и сказала:

- Это глухарь, Леша.

Невзоров не знал, что сказать. Он поерзал на стуле.

- Разные детали указывают на это. - сказала Возович. В ее голосе слышалась горечь. Ее цепкие руки скрутили бумажную салфетку в тугой винт.

Невзоров отхлебнул проклятый кофе. Это было лучше, чем сказать что-то.

- Пять лет-долгий срок, чтобы начать разбираться в этом, - сказала Светлана.

Она говорила чистую правду. Возович приходилось иметь дело с проститутками. После окончания училища МВД и годичной работы патрульной ее перебросили в отдел борьбы с половыми преступлениями, где она безвылазно сидела уже пять лет. Светлана была смекалистой, амбициозной и напористой. Она быстро стала старшим лейтенантом, затем, через несколько больший промежуток времени - капитаном, в то время как карьера Невзорова, казалось, уперлась в стену. Деятельные люди, которые быстро продвигаются в любой организации, наживают себе врагов, которых им придется остерегаться до конца своей карьеры, и управление внутренних дел не исключение. Кто-то затормозил на крутом подъеме Алексея вверх по лестнице. Он был слишком занят тем, что у него получалось лучше всего, чтобы играть в политику, и постоянно оказывался в полном одиночестве.

- Типичный случай, - сказала Возович. - думаю, если бы я не была такой задницей, то тоже могла бы там оказаться. - Она вздохнула, что-то обдумывая. - Но посмотри на Калинкина. Черт возьми, он не бесталантлив. Он пошел дальше. Особых связей у него не было. - Она покачала головой. - Думаю, он понадобится тебе.

На протяжении последних лет Невзоров наблюдал, как заглохшая карьера капитана Калинкина разъедала того, как сильная кислота, и все же Кирилл упрямо отказывался укрощать свой склочный характер, который способствовал его непопулярности с администрацией. Невзоров при каждом удобном случае брал Калинкина взаймы в отдел по расследованию убийств, но в остальном карьера того никуда не шла. Его характер был его злейшим врагом.

- Не отказывайся, - сказала Светлана. - он тебе понадобится.

- Я в этом не уверен, - сказал Невзоров. - Мне показалось, что сейчас ты можешь помочь больше.

Он неотрывно смотрел на мутный кофе и чувствовал на себе взгляд Светланы. Когда он поднял глаза, Светлана отвернулась, и на ее губах застыла грустная улыбка.

Диана Кропалева работала в дорогом заведении менее чем в двух километрах от того места, где Лев Харин вместе с шефом, подполковником Сафоновым, с ордером на обыск в руках сейчас рылся в личных вещах Сони Стекловой. Невзоров остановил машину у пустой сторожки и прищурился на недавно приобретенную яркую, покрытую плексигласом карту, показывающую улицы. Удачная покупка.

Он нашел заведение, расположившееся в конце улицы, заканчивающейся тупиком на первом этажен развлекательного комплекса. Кабачок 'Сладкая ягода' был местом развеселым и котировался достаточно высоко среди сочинских любителей клубнички из западного района города. В эротическом шоу, которое устраивалось здесь ежевечерне, участвовали отборные девушки, ничем не уступающие тем красоткам, что выступали в известных местах в центре города. Но если в престижные ночные клубы возможно попасть далеко не всем, то 'Сладкая ягода' была доступна и пресловутому 'среднему классу'.

Сейчас был день, и шла репетиция. Посреди кабака высились две металлические клетки из толстых прутьев, и в них под дразнящую музыку похотливыми змеями извивалась пара танцовщиц, одна - в костюме восточной наложницы, другая - в пиратском наряде. Причем покрой одежды был таков, что наиболее привлекательные места девушек были отнюдь не прикрыты. Что же касается железных клеток - они, вероятно, были призваны оберегать исполнительниц от наскоков иных не в меру разгоряченных зрителей. Но, возможно, был тут и иной расчет, ужеэстетического порядка: зрелище полуобнаженных женских тел за решеткой наводило на мысль о клетках зоопарка, в которые посажены красивые хищные твари, дикие прекрасные животные, охотиться на которых - занятие опасное и увлекательное, подлинно мужское занятие. Клиенту надо внушить, что нет ничего лучше, чем потихоньку предаваться таким душегрейным ассоциациям над стаканчиком крепкого спиртного под хорошую музыку, представляя, будто бы жизнь - не что иное, как вечный кайф с пляшущими голенькими девочками, зазывно дрыгающими кругленькими попками и словно готовыми отдаться тебе без долгих разговоров, сбросив свои экзотические одеяния.

Алексей Невзоров, впрочем, ни о чем таком не думал, хоть и стоял почти рядом с этими клетками. Был он, во-первых, не созерцатель, а деятель, и рассуждать на подобные темы не любил, просто привычки не было: попалась бабенка смазливая - значит, нужно ее просто брать, и нечего тут размышлять вокруг да около. А слюной капать, разглядывая стриптизершу, - занятие для придурков и импотентов. И потом - совсем другие мысли бродили сейчас в его голове.

Когда Диана закончила свое выступление и спустилась в зал, Невзоров предъявил свое удостоверение.

- Госпожа Кропалева?

- О господи!

Невзоров сразу обратил внимание на бледно-голубые глаза и короткие прямые черные волосы. Он уловил аромат шампуня.

- Вы госпожа Кропалева? - повторил он.

- Да, да, - сказала девушка смиренно.

- Я майор Невзоров. Мне надо задать вам несколько вопросов.

Кропалева подошла ближе, нахмурив красивое лицо.

- Я обязана отвечать на них?

- Нет, но я вас ни в чем не подозреваю. Вы не обязаны отвечать мне, но я думаю, что это в ваших интересах.

Диана, повернувшись, кивнула халдею и тот отвел их в светлую, залитую солнцем комнату с видом на сад. Помещение было обставлено в желтых и зеленых тонах, с живыми растениями в плетеных корзинах, расставленных повсюду среди мебели, которая была расставлена по направлению к саду. Диана Кропалева закрыла за ним дверь и повела к дивану и креслам. Она была высокой и на ней был тот самый костюм для выступлений - голова повязана красным платком, едва запахнутый синий камзол на голое тело и прозрачные трусики. Глядя на нее, он ясно видел, что она совсем не загорела. Алексей даже видел ямочки на ее бедрах. Она повернулась, вспомнив о себе, о своих высоких грудях с твердыми сосками, вздувшимися под камзолом, и устроилась в кресле, обтянутом светлой тканью. Он успел заметить темную полоску между ее бедер, прежде чем она сдвинула ноги. Она указала на диван.

- Давайте, садитесь, - нетерпеливо сказала она.

Он сел напротив нее, когда она взяла запотевший стакан с апельсиновым ломтиком, плавающим во льду, и чем-то, что, должно быть, было водкой или джином. Он предположил, что ей чуть больше двадцати. На нее было приятно смотреть, ее блестящие волосы обрамляли ее лицо вокруг по одной длине. Ее движения были гибкими и отражали уверенность женщины, которая давно осознала пугающую силу своей красоты. Она была утонченной, шикарной. Невзоров подумал, что среди его знакомых полицейских не было ни одного, кроме него самого, который не хотел бы провести с ней ночь.

Она поджала под себя одну ногу в мягком кресле и посмотрела на него поверх своего бокала. потный ободок которого она нежно ласкала своими бледными губами.

- Полагаю, вы работаете с Соней Стекловой, - сказал Невзоров.

Диана не ответила, но отхлебнула из своего бокала. Ее пальцы сомкнулись вокруг высокого стекла.

Невзоров не видел смысла играть с ней в игры. Он прорывался прямо сквозь это дерьмо.

- Она была найдена мертвой сегодня утром, плавающей в бухте в ста метрах от своего дома.

Лед в стакане задрожал, и пассивное выражение лица, за которым Диана Кропалева решила спрятаться, застыло в ошеломленной пустоте.

- Пока не ясно, как она умерла. Мы надеемся, что судмедэксперт сможет установить причину смерти. А пока мы пытаемся узнать как можно больше о ее передвижениях за последние несколько дней.

Диана Кропалева поставила свой бокал на край стола из меди и нефрита.

- Вы уверены, что это она?

Ей пришлось откашляться. Невзоров кивнул. Странно, как часто люди задают этот вопрос. Она тряхнула головой, чтобы убрать челку со лба.

- Это невероятно. − Она с трудом сглотнула. - Какой ужас.

Она говорила только сама с собой.

- Вы видели ее недавно?

Невзоров подождал, пока мысли девушки не унеслись прочь от навязчивой идеи смерти. Она услышала его вопрос, как глухое эхо, из дальнего конца долгого молчания.

− Нет, − Она снова посмотрела на него. − Нет, я не видела ее три или четыре дня.

− Сколько именно?

− Хорошо, давайте посмотрим, − Она отставила стакан с напитком и провела рукой по своим прямым волосам черного цвета. − четыре дня назад.

− Здесь, на работе?

- Какое это имеет значение? - холодно спросила она. - У нее дома.

- Почему вы там оказались?

- Она позвонила мне. Она болела, ей нездоровилось, и она чем-то болела. Мы немного выпили и посмотрели фильм по ноутбуку. К тому времени, как все закончилось, у нее разболелась голова, и я вернулась домой.

- Это был последний раз, когда вы ее видели?

- Правильно. Ну, это был последний раз, когда я ее видела. Я снова поговорила с ней по телефону на следующий день. Позавчера.

- Во сколько?

- В середине утра. Около десяти часов. Она все еще чувствовала себя отвратительно и хотела, чтобы я взяла на себя одного из ее клиентов.

- И вы это сделали?

− Да. Я это сделала. Вчера я ей не звонила. Это было просто неуместно.

Ее глаза перестали фокусироваться на Алексее, и она снова задумалась.

- Но я звонила ей сегодня. Чтобы узнать, как у нее дела. Когда она не ответила, я решила, что ей стало лучше и она вышла.

- Не знаете ли вы кого-нибудь, кто мог бы вступить с вами в контакт с ней после вас? Кто-то, кто мог видеть ее эти последние пару дней? Я не знаком с ее ... расписанием.

− Не помню.

− Вы не знаете, доставлял ли ей когда-нибудь неприятности кто-нибудь из ее знакомых? Кто-нибудь когда-нибудь домогался ее?

− Соня такого не терпела. Если бы кто-то стал хоть немного грубым, она просто перестала бы быть доступной для него. Ее знакомые позаботились бы об этом.

− Сколько вы работаете в паре?

− Уже два, почти три года.

− Вы так долго с ней работаете?

- Вот-вот.

- И вы не знаете никого, кто мог бы желать ей зла? Может быть, кто-то с неустойчивой психикой?

− Неустойчивой? Была она ... застрелена или как? Мне показалось, вы сказали, что не знаете, как она умерла.

− Пока-нет. Я предполагаю, что, возможно, кто-то имел что-то против нее. Может быть, кто-то достаточно вспыльчивый, чтобы убить ее. Когда у вас нет никаких фактов, вы делаете определенное количество предположений и видите, к чему это приведет.

- Ну, конечно, вы встречаетесь со всеми. Таким образом, вы все равно встречаете много разных людей. Есть вероятность, что время от времени вы будете встречать каких-то необычных. Но я не могу сказать, что могу назвать вам имя кого-нибудь, кого вы могли бы опросить в связи с убийством Сони. Я просто не могу никого такого представить.

Две перпендикулярные складки появились между рельефными бровями Дианы Кропалевой, и только они образовывали хмурое выражение на ее гладком лице. Обе ее руки лежали на коленях, и она бессознательно щелкнула розовыми ногтями.

- Это невероятно,- повторила она. - Вы действительно думаете, что ее убили?

- Я этого не говорил. Мы просто пытаемся выяснить, что произошло. − Он наблюдал за ее чертами. − Она могла случайно утонуть.

Диана искоса взглянула на него.

− Она не была пьяна, - сказал он. − в ее крови было недостаточно алкоголя. Она могла покончить с собой.

− Думаю, я знала ее достаточно хорошо, чтобы это исключить.

- Она могла принять не ту комбинацию таблеток.

− Ни в коем случае, - решительно заявила Кропалева. - никакой дури. Она была сибаритка. В ней не было ничего морального, просто она зарабатывала хорошие деньги, даже больше, чем хорошие, и хотела продолжать приносить их. Она не притрагивалась к этой дряни. Алкоголь, конечно был, и много. Немного возбудителя, чтобы легче работалось. Хорошо. Но это было все. Не более того.

Невзоров выжидал.

- А как же ее болезнь? Она могла умереть от этого? - спросила она. - Конечно, я так полагаю. Но почему она оказалась в воде? Ее изнасиловали?

- Если и так, то это не было очевидно из результатов первичного вскрытия. А учитывая ее род занятий, наличие спермы ничего не значит.

Диана Кропалева снова уставилась в пространство, обдумывая направление разговора. Невзоров увидел в окне чистое, яркое утро. Диана была очень аккуратной женщиной с превосходным вкусом. Она была великолепна. Его взгляд вернулся к округлостям ее сосков под камзолом. Он смотрел на них уже несколько мгновений, когда почувствовал на себе ее взгляд. Он вытащил из кармана пиджака записную книжку.

- Не могли бы вы дать мне названия клубов, которые госпожа Стеклова посещала чаще всего?

Он засмущался. Формальность всегда была его коронной реакцией на то, что его поймали на том, что он обычный мужчина с горячей кровью.

− Клуб 'Южанки' в Дагомысе. Еще "Че Гевара", 'Лос-Пальмас', 'Боди-боди'. Соня любила латинскую музыку. В этих местах есть живые оркестры.

- Вы работали с ней в этих клубах?

- Иногда. Нам обоим нравятся латинские штучки.

- Вы что, в этих клубах знакомились со своими клиентами?

- Было дело.

− Вы думаете, что знаете большинство ее постоянных клиентов?

- Я бы сказала, да.

- Не согласитесь ли вы пройтись с нами по списку ее клиентов, дать нам некоторое представление о личностях этих людей, какими вы их видите? Разумеется, это будет конфиденциально.

− Откуда у вас список ее клиентов? - Она внимательно посмотрела на него.

− Это если мы получим список.

Она взяла свой бокал со столика. Она медленно пила, пока прозрачная жидкость не исчезла наполовину. Невзоров знал, о чем спрашивает. Это может означать конец очень прибыльной карьеры для нее. Она и Соня Стеклова взимали плату, которая была не по карману подавляющему большинству мужчин, которые жили в Сочи или гостили в городе. Таким образом, среди их клиентов были известные люди, готовые платить высокую цену не только за развлечения, но и за уверенность в том, что их развлечения останутся в тайне. Ни один следователь не мог гарантировать информирующей девушке по вызову защиту от прессы. Секреты об убийстве трудно хранить. Если имя Кропалевой попадет в газеты, бывшие сутенеры не захотят признаваться, что знают девушку по вызову, не говоря уже о том, чтобы продолжать вести дела как обычно. Если об этом узнают, жизнь Дианы Кропалевой может резко усложниться.

− Мне нужно подумать,- сказала она.

- Прекрасно.

Невзоров встал и сунул блокнот обратно в карман. Он протянул ей одну из своих визитных карточек.

- Если вы вспомните что-нибудь еще, что может помочь, позвоните мне.

Она кивнула, встала и последовала за ним к двери. Он открыл ее, вышел наружу и обернулся, чтобы задать последний вопрос.

- У нее не было семьи?

Девушка покачала головой.

- Насколько мне известно, ее родители умерли. Она никогда не говорила ни о ком другом. Затем неуверенно добавила: - А как насчет похорон?

− Если нет ни семьи, ни друзей,-он посмотрел на нее,-об этом позаботится государство. Или заплатите за нее из ее собственного расчетного счета.

Это был мрачный конец жизни в этом солнечном городе. Глаза Дианы Кропалевой покраснели, когда она стояла перед ним, ее фактически обнаженное тело освещалось сквозь камзол освещенной солнцем комнатой позади нее.

− Какой ужас, − хрипло произнесла она. − можно было ожидать, что все кончится совсем по-другому.

Ситуация, девушка и замечание внезапно поразили Невзорова. Он заговорил прежде, чем понял, что собирается сказать.

− А как, по-вашему, все должно было закончиться? - с досадой бросил он. - Неужели вы думали, что вы двое должны жить безмятежной жизнью, что вы имеете право на хорошую жизнь до самого конца?

Девушка выглядела шокированной, озадаченной, затем быстро протрезвевшей. Ее глаза встретились с его глазами и стали непроницаемыми, как камни лазурита, когда она медленно закрыла дверь за ним.

Глава 4

- Соня Стеклова была очень организованной женщиной, − сказал Харин, поднимая картонную коробку с вещами, которые он принес из дома на Первомайской, на соседние столы. Его шеф, подполковник Сафонов получил ордер на обыск от судьи утром и провел весь день с Хариным, осматривая дом. Когда они наконец вернулись в офис со своими картонными коробками, было уже далеко за полдень. Сафонов вызвал Возович, чтобы она вместе с Хариным проверила вещи Стекловой, а сам пошел заниматься текущей работой. Светлана была лучшим человеком, чтобы интерпретировать то, что нашел Харин. Харин и Возович отодвинули все ненужное к стене и положили телефон в верхнюю корзину. Недавно вернувшийся от Кропалевой Невзоров достал блокнот и карандаш, чтобы записать то, что Харин бросал на стол перед двумя другими сыщиками. Харин швырнул на стол первый пакет.

− Медицинская страховка. Дорогой вариант. Сумма обошлись ей недешево. но теперь у нее были бы хорошие условия в больнице.

Он вытащил еще один конверт и бросил его.

− Полис страхования жизни.

Новые бумаги.

− Общеевропейский полис страхования жизни.

− Дальше, − произнесла Светлана.

Харин уронил белый документ с печатью.

- Фотокопия ее завещания. Это довольно просто. Диана Кропалева получает все.

- Неужели?

Возович потянулась к конверту и вынула документ. Она быстро прочитала его, просматривая текст.

- Что это?

Еще один конверт упал на стол.

- Три деловых контракта, подтверждающих, что Соня владела долями акций в трех клубах: "Южанки", "Че Гевара", "Лос-Пальмас". Проценты варьируются, и они невелики. Больше всего-двадцать процентов в "Лос-Пальмас". Остальные два-по десять процентов. − Харин вытащил из ящика длинный толстый конверт со прозрачным окошком. - И она владела собственностью. Это бумаги на квартиру, которую она купила на Горького.

− Я недооценила деловых людей Сони ,− сказала Светлана. - Это рядом с Курортным проспектом, на твоей территории, Алексей.

Невзоров стал изучать квитанции.

− Похоже, она купила ее около года назад, точнее четырнадцать месяцев назад.

− А теперь на десерт, − сказал Харин. Обеими руками он достал из коробки два тяжелых фотоальбома и с грохотом опустил их. Поверх них он положил черную записную книжку.

Первоначально фотографии не изображали реальной сексуальной активности, но было мало сомнений в том, что происходит. Обнаженные женщины были на многих снимках, и в то время как сама Соня появилась только на нескольких из них. Невзоров тут и там видел восхитительное тело и улыбку Дианы Кропалевой. Трое полицейских вместе просмотрели оба альбома. Начиная с внешнего вида одежды и автомобилей. Что касается фона, то все фотографии были свежими. Обстановка была разнообразной: лыжные трассы, бассейны, пляжи, интерьеры. Они внимательно изучали лица мужчин. Это была та часть, которую Невзоров ненавидел больше всего. В нем все еще витало отвращение, оставшийся с тех дней, когда он сам был еще лейтенантом. Слишком часто встречались знакомые лица, лица, которых можно было видеть по телевизору, спонсирующих лечение детей-калек, строящих новые здания или баллотирующиеся в депутаты. Лица, которые не соответствовали их публичным представлениям в их нынешнем контексте, и лица, которые были незнакомы, но принадлежали выдающимся людям, о которых многие слышали, хотя никогда не видели, пока они не всплыли на поверхность в компрометирующих маленьких цветных квадратах частной коллекции проститутки.

К тому времени, как они дошли до последней страницы альбома, шейные мышцы Невзорова напряглись настолько, что у него появились первые тупые приступы головной боли. Возович, сидевшая слева, поднимала большие страницы и в предвкушении заглядывала в них.

− О'кей, мальчики, а вот и снимки, - сказала она и с гордой ухмылкой раскрыла следующие страницы. В серии из дюжины снимков размером двенадцать на семнадцать сантиметров три различные группы мужчин и женщин были сфотографированы через отдельные красные, синие и желтые фильтры. Снимки были сделаны под углом чуть выше участников, которые резвились в плотских утехах на большой круглой кровати. Бутылки из-под спиртного громоздились на прикроватном столике, а вспышка от камеры отражалась в многочисленных зеркалах на стенах и потолке, заставляя вспышки звезд падать в объектив камеры и появляться в непредсказуемых частях фотографий, иногда скрывая лицо. Обнаженные тела, захваченные каждым из цветных фильтров, мерцали в дневном сиянии рубина, сапфира или золота.

- Посмотри на это, ладно? - спросил Харин.

- Перестань пускать слюни, - сказала Возович. - За два часа такого удовольствия Лева, тебе придется выложить три четверти своей месячной зарплаты.

− Возможно, оно того стоит, - сказал Харин. - Чертовски уверен. Тогда у вас были бы красивые фотографии, подобные этим, чтобы шантажировать меня.

- Ты пресыщена этим, Света. Но ты чертовски права. Только так можно ближе к этим людям, не рискуя. Все, что мы можем сделать, это посмотреть. Еще что-нибудь, можем попробуем найти. − Невзоров открыл ящик стола и достал увеличительное стекло. Он прокрутил его вверх и вниз над фотографиями. − Интересно, все эти фотографии были сделаны в одном и том же помещении?

− Возможно. − Возович наклонилась ближе. - Ты удивишься, насколько изобретательными могут быть эти куколки с такой техникой. Стробоскопы, черные лампы, зеркала, светоотражающие материалы. Лева, эта комната в доме Стекловой? Я не видела там ничего подобного.

Возович взяла у Невзорова увеличительное стекло и пододвинула альбом к себе, чтобы получше рассмотреть.

Она не спеша сосредоточилась на красном снимке, потом синем, потом желтом. Светлана вернулась к красному, почти не дыша и прижимаясь животом к краю стола.

- Алексей, − сказала он после долгого молчания. − возможно, у меня что-то есть. Смотри.

Она потерла тонким пальцем одну из фотографий, словно хотела стереть монохромный эффект, мешавший различению деталей.

− Да, я думаю, что мебель того же цвета, что и фильтр. - Невзоров и Харин снова посмотрели на фотографии, пока Возович уточняла детали фото. − На красных снимках кожа у всех розовая, вот именно так и должно быть, если снимать белую кожу с красным фильтром, - сказала она. - Но мебель однородного оттенка темно-красного. Если бы это была обычная комната, часть мебели была бы светлее или темнее в зависимости от того, какой цвет был смешан с красным фильтром. Верно? То же самое и с другими рисунками. Тела желтые, но мебель-однообразное темное золото; тела синие, но мебель, вся комната - это обстановка темно-синего цвета.

- Это логично, - медленно произнес Харин, продолжая рассуждения Светланы. - Если бы все в комнате было белым, все это больше соответствовало бы более светлым оттенкам обнаженных тел. Но комнаты и мебель неизменно гораздо темнее.

− Вот именно, - сказала Светлана. - Здесь у нас есть красная комната, синяя комната и желтая комната, снятая через фильтры соответствующих цветов.

− Или залиты светом соответствующих цветов и сняты без цветных фильтров,− сказал Невзоров.

- Не знаю, подойдет ли это, - сказала Возович, снова глядя на фотографии. − Я проверю это с Моргуновым в лаборатории. Нам все равно понадобятся более точные результаты.

− Подожди минутку, - сказал Харин. - Это та же самая комната. Мебель одинаковая, все в той же расстановке. те же картины на стенах, те же сундуки с одеждой, дверцы шкафов - ну все.

Снова трое сыщиков склонились над альбомом, передавая лупу взад и вперед и по очереди приближаясь к искомым фотографиям. Наконец Невзоров выпрямился и бросил увеличительное стекло на фотографии.

− Это три разные комнаты, - сказал он.

− Глупости,− с сомнением произнесла Светлана. - маловероятно.

− Посмотри на них, - Алексей указал карандашом на комод с одеждой в красной комнате. Грифель карандаша коснулся ручки среднего ящика. − изогнутые ручки, такие, через которые можно просунуть пальцы. В других ящиках комода тоже есть такие круглые ручки.

Он переложил грифель карандаша на другой ящик.

− То же самое на всех красных картинках, но не на синих и желтых. − Алексей указал на будильник, стоявший на ночном столике в желтой комнате среди груды бутылок из-под спиртного. − Маленькая заводная штучка с колокольчиками наверху. Посмотри на две другие комнаты. Электронные часы. Тумбочка в синей комнате короче кровати. В двух случаях они чуть выше.

− Очевидно, они должны выглядеть одинаково. - сказал Харин.

Невзоров кивнул.

− У кого-то изворотливый ум.

Светлана хмыкнула в знак согласия.

- И качество мебели не такое уж и безвкусное, это уж точно.

Невзоров встал и позволил Светлане и Льву просмотреть фотографии, пытаясь найти дополнительные несоответствия между ними. Он немного подумал, потом взял записную книжку и пролистал ее. В нем были только имена, а на всех телефонных номерах имелись коды загородных районов. В книге не было ни одного сочинского номера.

- Лев, где ты нашел все это? - спросил он.

Харин поднял глаза.

- В шкафу за кучей платьев в ее спальне. Предполагаю, это была ее спальня. Это была единственная комната из трех, в которой действительно жили. А еще был секретер. Мне пришлось пойти к машине и взять шиномонтажный инструмент, чтобы открыть его.

- Что там было?

− Коробка со всеми ее аннулированными чеками, квитанциями за покупки и тому подобными вещами.

Невзоров бросил записную книжку на стол, и Возович взяла ее. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что имел в виду Алексей.

- Может быть, это просто ее старый список посещений. Может быть, она просто приберегла его - неважно.

Невзоров обошел стол со своей стороны и сел. Он рассеянно возился с клавишами компьютера.

- Многие из этих фото сделаны за городом, - сказал он. - Некоторые за пределами региона. Вы точно думаете, что какие-то из них были сделаны в Сочи?

- Может, и нет, - сказала Возович. Она посмотрела на страховые полисы и другие юридические документы, которые уже были тщательно помечены и сложены в отдельные папки, когда Харин нашел их. - она была очень осторожна. Если бы она не общалась с местными жителями, записывая их имена и номера повсюду, похоже, у нее не было бы альбома, полного их фотографий.

- Допустим, ни один из снимков не был сделан в Сочи. Я думал, она бросила работу за городом.

- Кто сказал, что она работала на этих кадрах? - спросила Возович. - Пойми, даже шлюхе нужен отпуск.

- Эти снимки не похожи на отпуск.

Светлана пожала плечами и снова взяла лупу. Она начала с первой серии фотографий. Невзоров посмотрел на Харина.

- Лев, почему бы тебе не заглянуть во второй ящик и не выяснить, кто ее адвокат. Если Диана Кропалева не знает о своей роли бенефициара в завещании Стекловой, я бы хотел, чтобы она не знала об этом какое-то время. Нам также нужно выяснить, кто арендует квартиру.

Харин встал и вытянул руки вперед в напряженной растяжке.

- Первым делом с утра?

Алексей взглянул на часы.

- Прости. С утра все в порядке. Спасибо. Лев.

Было почти шесть тридцать вечера. Харин взял летний плащ, попрощался с ними и вышел из почти опустевшего здания. Невзоров посмотрел ему вслед, внезапно почувствовав усталость.

− Ну, вот и повезло мне, - сказала Возович. Она стояла, опершись одним коленом во вращающемся кресле, приблизившись к одной из синих фотографий.

Невзоров посмотрел через стол. Возович поднесла тонкий указательный палец к лицу смеющейся блондинки, распростертой на круглой кровати. Мускулистый мужчина стоял над женщиной на четвереньках и уткнулся лицом в одну из ее тяжелых грудей. Другая женщина лежала на левом боку, и ее лицо было видно искоса между спиной другой девушки и затылком мужчины.

- Ее зовут Ирина Калманок. Она недавно умерла от передозировки. Она стоила дорого, но и опыт у нее был немалый. Я знала ее около года, но не знала, что она знакома с Соней.

- Передозировка?

- Да. Она действительно не была наркоманкой, как многие из этих девушек по вызову, но подруга сказала, что она несколько дней болела какой-то респираторной болезнью. Я думаю, что пребывание взаперти вызывало у нее паническую атаку или что-то в этом роде, поэтому она взяла несколько желтых таблеток, чтобы успокоиться. - Она щелкнула пальцами. - Так оно и было. Это было немного, но она не была такой уж крупной девочкой. - Она посмотрела на фотографию. - За исключением ее сисек.

- Когда это было?

- Около трех недель назад. Кое-кто из твоих людей проводил проверку. Девадзе или Калинкин, кажется. Девадзе ввел меня в курс дела, - Светлана кивнула на фотографии. - Ирина есть на всех четырех фотографиях в синей комнате, но только на этой видно ее лицо. Я бы даже не увидела ее, если бы не та единственная картинка. Забавно.

- Подруга Калманок сказала, что та заболела за несколько дней до смерти?

- Да. Грипп или что-то в этом роде.

- То же самое Кропалева сказала о Стекловой. Сказала, что у Сони был жар, головная боль, она чем-то заболела.

Возович повернулась, села во вращающееся кресло и посмотрела на Невзорова.

- В чем дело? Ты предполагаешь убийство?

- Вполне возможно. Сколько девушек по вызову было убито в Сочи за последние несколько лет?

- Просто девушки по вызову? Ни эскорт, ни уличные?

- Просто девочки по вызову.

- Ну, насколько мне известно, ни одной.

- Теперь у нас есть две в течение трех недель. Фотографии заставляют меня думать, что у Стекловой было что-то гораздо более интересное, чем дорогостоящие фото высокопоставленных клиентов. Я не могу избавиться от ощущения, что где-то здесь есть новый поворот.

- Новый поворот.

На Светлану это не произвело впечатления.

- Ты сказала, что Соня работала почти исключительно с Кропалевой, но вот здесь Калманок и еще несколько девушек, которых мы еще не опознали. И я не вижу Диану ни на одном из этих цветных снимков.

- Но и Соню тоже. Возможно, она не имела никакого отношения к этим людям. Может быть, кто-то просто дал ей эти фотографии. - Светлана постучала кончиком карандаша по цветным картинкам. - Блин, ничто не говорит о том, что она связана со всем этим.

- Ты только что сказала, что не знала, что Калманок была знакома со Стекловой. Ты сделала предположение, что они знали друг друга.

- Я просто сказала исходя из своего профессионального опыта. Я не придала этому значения.

- Интуиция подсказывает, - сказал Невзоров. - Это даже лучше, чем логика. А как насчет того, что у Калманок и Стекловой были похожие симптомы перед смертью?

- Леша,- сказала Светлана. - эти симптомы так же обычны, как грязь. Все, от простуды до бубонной чумы, начинается с головной боли и лихорадки.

- Дело не только в этом. Здесь достаточно того, что заставляет задуматься.

Невзоров наклонился вперед и посмотрел через стол на альбом с фотографиями, лежавший перед Светланой. Перевернутое лицо Ирины Калманок смеялось над ним.

- Здесь достаточно того, что заставляет тебя задуматься, Алексей. Все

дело в том, что у тебя хитрый ум. Вот почему ты остался на этой гребаной работе и уже дорос до майора. Но вот что я тебе скажу: ты увлекаешься и позволяешь своему интеллекту фантазировать. Ты превзошел этих людей, слишком высоко ценишь их меряя своей мерой.

- Я хочу знать, как они заболели.

Возович усмехнулась.

- Ты думаешь, здесь, в городских джунглях, наша маленькая куколка Соня подхватила пневмонию от какого-нибудь чурбана из горного аула?

Невзоров помолчал, потом протянул руку и закрыл альбом.

- Думаю, это хорошая идея, - сказала Светлана.

Путь Невзорова домой не требовал, чтобы он путешествовал по свободным дорогам, которые охватывали Сочи, как щупальца осьминога, тянущиеся из Черного моря, чтобы задушить город переполненными венами мерцающего цемента. Вместо этого он свернул с обрамленной стали и стеклом трассы в центре города с ее постоянным эхом нового строительства и въехал в старый район Мацесты, где бульвар, обсаженный пальмами, вел через внутреннюю часть города, столь же эксцентричную и ненормальную, как и любая другая в раздутом городе. В Сочи строительство велось хаотично. Высшей властью были деньги. Это был толчок к маниакальному росту застраивания города, росту настолько неконтролируемому и необузданному, что он уже казался непристойным. Город был распахнут настежь, как распутная и жадная женщина, отдающая себя без остатка любому, кто может себе это позволить и хочет. Многие это могли и делали. Мацесту это также коснулось. Когда-то это был район высшего среднего класса. Можно было видеть двухэтажные дома из желтого камня с зелеными, аккуратно подстриженными дворами, тихо стоявшими на тенистых каштановых улочках, где единственное развлечение в томное лето - игра в карты или нарды.

Теперь хозяева этих домов, чтобы не потерять их, которые они больше не могли содержать, превратили их в пансионы и квартиры для студентов колледжей и молодых искателей карьеры, которые еще не зарабатывали достаточно, чтобы переехать в более дорогие жилые комплексы ближе к центру города. В центре тихих кварталов возникали торговые центры, а некоторые из старых домов превращались в художественные галереи с модными салонами красоты наверху или в стильно-непринужденные офисы для трудолюбивых молодых юристов, которые хотели быть поближе к центру города. Кроме того, индустрия развлечений не оставила без внимания район; появилось много массажных салонов, клубов знакомств, фитнес-центров и ресторанов с висящими растениями, неоновыми картинами и легко одетыми официантками. Уровень преступности тоже вырос. Но богемная жизнь района замерла в мире, который не изменился и никогда не изменится. Район, где располагались дома богачей, был эксклюзивным, с патиной истории, дополнявшей показную роскошь особняков. Жизнь здесь понималась с точки зрения иной реальности. Здесь безмятежность была всепроникающей.

Старые деньги. Когда Невзоров опустил стекло, чтобы аромат свежескошенных газонов смыл жару и затхлость, которые принесла с собой машина из центра города, звон колоколов храма, расположенного в нескольких кварталах отсюда, разнесся над кипарисовыми лужайками. Он остановился у подъезда, нажал на кнопку дистанционного управления и подождал, пока кованые ворота со скрипом откроются. Он въехал в ворота и по асфальтированной подъездной дорожке подъехал к тупичку, где припарковал темно-коричневую служебную машину позади своего зеленого "Форда".

Выйдя из машины, он открыл металлические двери в широкий коридор, который вел через весь дом к выходу. Закрыв за собой дверь, он прошел на кухню. где достал из шкафчика стакан и полупустую бутылку вина. Невзоров подошел к столу, снял крышку с подноса и принялся руками есть жареную курицу, обмакивая ее в кетчуп, запивая все это вином. Когда он закончил, то пришел в гостиную, чтобы просмотреть электронную почту, потягивая оставшееся вино. Усыпляющий гул цикад доносился через полуприкрытые окна, как хорошо слышимый зуммер, древний и вневременной.

Алексей подумал о вопросе, который задавали Харин и Возович, и о том, почему он не ответил на него. Дело в том, что он только недавно осознал, что означала перемена, произошедшая с ним за последние полгода, и не знал, что с этим делать. Это было чертовски обидно. Он был огорчен. И зол. Когда человек становится клише, он уже на пороге своего окончательного падения. Возможно, в тот момент он был уже неисправим. Долгое время Невзоров не хотел в это верить. Он собирался быть другим. исключением из стереотипного циничного полицейского. Но ему пришлось это признать. Через одиннадцать лет его эмоции были выжжены. Это было правдой; для него больше не существовало ни удивлений, ни чудес, ни тайн, ни восторгов. Была только удушающая предсказуемая окончательность жизни, о которой он сожалел фаталистически, что заставляло его чувствовать себя глупо, как должен чувствовать себя упрямый курильщик, когда ему говорят, что он умирает от рака легких: нет надежды и некого винить, кроме себя. Его идеализм действительно исчез. Его охватило всепоглощающее разочарование, разочарование, которое тяготило его больше всего.

Глава 5

Когда зазвонил телефон, он отвернулся от окна и взял смартфон со столика рядом с красным кожаным креслом.

- Сегодня вечером я приглашена на дегустацию вин в 'Прибой', - ворковала его гражданская супруга, художница Евгения Ческидова. - хорошие отзывы от Марка Кановского. Ровно в семь. А потом мы могли бы пойти к Багирянам. Я в настроении пойти к Багирянам.

Он представил себе Евгению за мольбертом в ее студии рядом с университетом. Ее светло-каштановые волосы были зачесаны назад, как у Эвиты Перон, шелковые рукава закатаны до локтей, а пальцы были испачканы пастелью цветных карандашей, когда она, прижимая к плечу телефон, рисовала блики дизайна атриума. Деневной свет в студии становился мягким, слишком тусклым, чтобы работать.

- Поход к Багирянам требует некоторой концентрации, - наконец сказал он. - и здоровья.

- Вот именно, - ответила она. - Мы сможем насладиться общением.

- Да, только сегодня вечером мне надо работать.

- О, что за новости... Ты шутишь.

- Нет, это не так.

- Чрезвычайная ситуация?

- Я не могу, - сказал он, и это было правдой. Но кроме этого, он не хотел идти ни на дегустацию вин, ни к Багирянам. Он знал, что это не то, к чему Евгения стремилась всей душой. Она только пыталась вытащить его, мягко.

- Может быть, завтра вечером,- сказал он. Он чувствовал себя неловко.

- Может быть, и так, - Ее голос стал ровным, и ему показалось, что она перестала рисовать и смотрит на тот же угасающий свет, который он видел за открытыми дверями.

- Я мягкотелый. - сказал Алексей. - Послушай, я должен быть не позже полуночи. Почему бы тебе действительно не пойти в 'Прибой'; нет смысла сидеть в такой вечер в мастерской одной. Когда я вернусь, мы выпьем по стаканчику и поговорим. Хорошо?

- Нет. Я не хочу идти к Багирянам без тебя. Но я зайду в кафе и по дороге домой что-нибудь съем. Постарайся вернуться раньше полуночи, хорошо?

- Я постараюсь, - сказал он.

Он положил телефон и оглядел стены, украшенные белоснежными обоями. Это была большая комната, лучшая в доме. Когда Невзоров стал полицейским, отказавшись от профессии юриста, Невзоров нарушил четыре поколения семейных традиций, но это была традиция, которую его отец впервые ослабил, покинув Киев, когда он был молодым человеком, чтобы получить диплом юриста в Ленинградском университете. Затем, вместо того чтобы работать в родном городе, он отправился на Кавказ. Он женился на грузинке, разрушив мечты своей семьи об укреплении старых семейных союзов в Киеве, и переехал в Тбилиси, чтобы работать в городской прокуратуре. Его семья потеряла надежду и могла только качать головами в корпоративной жалости к тому времени, когда он, наконец, поселился в Краснодаре в начале шестидесятых. В конечном счете, однако, казалось, что Невзоров-старший принял все правильные решения. Его эксцентричный интеллект и социальные связи в Грузии и Краснодарском крае позволили ему стать юридическим советником местных богачей по обе стороны Кавказского хребта. Он приобрел немалое состояние и став пенсионером, переехал на побережье. Оглядываясь назад, можно было сказать, что это была блестяще спланированная карьера.

Но жизненный выбор Алексея Невзорова был явным разочарованием даже для его отца. И все же не разочарование воздвигло между ними стену. Старик видел в сыне слишком много собственного независимого мышления, чтобы поверить, что это плохо. Он стал самым главным консультантом Алексея. В этом доме они проговорили много долгих ночей и теперь Алексей скучал по нему. Теперь больше, чем вначале, больше, чем он мог себе представить.

"Че Гевара" был небольшим клубом в микрорайоне Якорная Щель, на Череповецкой улице. Его белый оштукатуренный фасад был почти полностью скрыт, за исключением зеленой неоновой вывески, за внутренним двором, который выходил на улицу и был скрыт акациями и большими веерообразными пальмами. Невзоров припарковался у обочины и через заросший двор направился к обшитой зеленым пластиком двери клуба. Войдя внутрь, он остановился у двери и дал глазам привыкнуть к тусклой зеленой дымке. Здесь стояло около двух дюжин столов с деревянными стульями и горели свечи под зелеными шарами в кокосовой скорлупе. В центре зала была небольшая пустая танцплощадка, а на ее краю тощий юноша в темных брюках и яркой, разноцветной рубашке с расстегнутым воротом сидел за ди-джейским пультом, исполняя незамысловатые мелодии для рассеянной, незаинтересованной публики. Невзоров подошел к бару, покрытому бамбуковой циновкой, и попросил виски с водой. Бармен, невысокий коренастый мужчина лет тридцати, с редеющими черными волосами и темными пятнами под глазами, изучающе посмотрел на Алексея. со скучающей эффективностью. Когда Невзоров поставил бокал на стойку, Алексей расплатился тысячной купюрой и посмотрел, как тот берет сдачу.

- Я думал, у вас тут латиноамериканская музыка, - сказал Невзоров.

- Как когда, - раздраженно ответил бармен. - здесь непритязательная публика, видите ли,-он указал открытой ладонью на столы,-поэтому мы позволили этому придурку гонять дешевые мелодии. Латиноамериканские группы стоят дорого. Этот придурок насыщает вечер за бесценок.

Невзоров отхлебнул виски. Тот был слишком водянистым. Бармен отошел в другой конец бара и смешал три напитка - что-то с гренадином, водку с соком и что-то с джином - для нетерпеливой официантки, чьи колготки в сеточку обтягивали проигравшие целлюлиту бедра. Он был изможденным и безжизненным, с хроническим кокаиновым насморком. Когда бармен закончил готовить, он вернулся к Невзорову с пригоршней лимонов, которые нарезал и высыпал в стакан с колотым льдом.

- Вы не знаете, где я могу найти Лашу Шамугия? - спросил Невзоров.

- Кто хочет знать? - спросил бармен. Он положил обе руки на стойку бара и вздохнул. Он разок пожевал жвачку.

Невзоров вытащил свое удостоверение. Бармен наклонился и посмотрел на него, увидел, что это такое, и с отвращением склонил голову набок.

- Ничего. Я хочу поговорить с ним о другом.

- А что сделал этот кто-то другой?

- Он здесь?

Бармен оглядел Невзорова.

- Ты одеваешься не как полицейский.

Алексей сделал извиняющийся жест ладонями вверх.

- Ладно. Я-это он, - улыбка Невзорова говорила о том, что Шамугия никого не обманул.

Алексей убрал документ и Шамугия одарил его усталым взглядом из-под опущенных век.

- Ты знаешь Соню Стеклову? - спросил Невзоров.

- Ну конечно.

- Ты видел ее в последнее время?

- Пару ночей назад.

- Не мог бы ты поподробнее рассказать о той ночи?

- Может быть. В чем дело?

- Сегодня утром ее нашли плавающей в бухте.

Глаза Шамугия распахнулись, и он, потрясенный, вопросительно наклонил голову.

Невзоров подумал, что его реакция была достаточно благородной.

- Ее убили?

- Мы не знаем, было ли это убийство. Мы проверяем это,

Шамугия сглотнул.

- Ты уверен, что это она?

Невзоров кивнул и отхлебнул разбавленного виски.

- В это невозможно поверить! - сказал Лаша Алексею, как будто Невзоров должен был разделить его недоверие. Лаша вытащил из нагрудного кармана пачку "Барклайз" и закурил. - Ну что ж. Да, я могу сказать более определенно, когда она была здесь. Это была ночь субботы. Да, три ночи назад.

- Она пришла рано? Или поздно?

- Рано. Около половины одиннадцатого.

- Она была с кем-нибудь?

- Она пришла одна и ушла одна. Сидела с какими-то людьми, пока она была здесь. Несколько разных людей. Она просто ... путешествовала.

Лаша, казалось, пожалел, что сказал это.

- Она владеет частью "Че Гевары", верно?

Шамугия прищурился и склонил голову набок в знак подозрения.

- Она мертва, - повторил Невзоров. - мы не знаем почему. Мы во всем разбираемся.

- О'кей, да, я вижу, - неуверенно сказал Лаша. - Она была в деле на десять процентов.

- Как это вышло?

Шамугия затянулся своим "Барклаем".

- Я знал Соню еще с тех времен, когда владел еще одним заведением, на Батумском шоссе. Это было весьма интересное место. Все шло хорошо, пока не начался передел собственности. Я был маленьким игроком, и эти большие парни высосали меня досуха, как деревенскую тыкву.

Он покачал головой, размышляя об этом. Это все еще бесило его.

- Черт возьми, малый бизнес все равно вымирает, - сказал он. - Долго это не продлится. В этих делах нужно смотреть вперед. У меня тут есть кое - что посерьезнее. Доход будет большой. Я говорю серьезно, крупный.

Алексей тупо смотрел на него, пока Шамугия не ответил на молчание.

- Так вот, Соня, ну, она все время приходила в 'Соломенную шляпу'. Это было мое самое любимое место. Она узнала, что у меня возникли проблемы, и предложила найти мне что-нибудь, чтобы держать это место на плаву. Но было уже слишком поздно. Когда я открыл 'Че Гевару', мне понадобился небольшой капитал, и я вспомнил о ее предложении. Я позвонил ей и обменял десять процентов на небольшое повышение.

Невзоров допил свой напиток, и Лаша потянулся за стаканом.

- Нет, спасибо, - сказал Алексей. - еще есть другие совладельцы, кроме вас двоих?

- Еще два. Бизнесмены. У обоих по пятнадцать процентов.

- Значит, вы владеете шестьюдесятью процентами?

Шамугия кивнул.

- Как давно ты знаком с Соней?

- Очень давно.

Невзоров бросил на него еще один непонимающий взгляд.

- Ладно. С... э-э, девяносто седьмого. Тогда она работала в отелях, высококлассной путаной. Я тренировался в спортзале, думая, что хочу стать кикбоксером. Сейчас это не заметно, я знаю, но в те дни некоторые люди думали, что у меня есть потенциал. В любом случае, она там тоже работала. Черт, давай посмотрим правде в глаза. Тогда мы с Соней выглядели намного лучше.

- Ты не знаешь кого-нибудь, с кем она могла бы пересечься? Кто-нибудь, кто мог убить ее или хотел, чтобы ее убили?

- Нет, не знаю. Без понятия. Но на самом деле, я имею в виду, в ее бизнесе...

Настала очередь Невзорова кивнуть.

- А как насчет других ее деловых интересов? Ты знаешь что-нибудь о двух других клубах, частью которых она владеет?

- Что?

- Два других ночных клуба.

- Она владеет еще двумя ночными клубами?

- Ты этого не знал?

- Черт возьми, нет, я этого не знал, - возмутился Шамугия, как будто Алексей обвинил его в чем-то чрезвычайно непристойном. Он вспыхнул: - Ничего себе! Твою мать! Какие клубы? Нет, дай сам угадаю: клуб "Южанки" и "Лос Пальмас".

Невзоров снова кивнул.

- Я не могу в это поверить! Это конфликт интересов. Она подвозила клиентов в три клуба. Неудивительно, что она почти ничего не принесла сюда. Вот сучка.

- Ты знаешь два других места?

- О да, конечно. Одно хорошее, а другое еще лучше.

- В каком порядке?

- "Лос Пальмас" - самый лучший. Он шикарный.

- Ты знаешь владельцев?

- Я их не знаю. - коротко сказал Шамугия.

Задумчиво нахмурив лоб, он провел по уже чистой стойкевлажной тряпкой, которую держал в руке. Он был взбешен тем, что Стеклова продала свою долю в компании так, как свое тело.

- Ты знаешь Диану Кропалеву?

Алексей вернул его в настоящее.

- И что? Я знаю ее только по тому, что она была здесь с Соней.

- Она никогда не приходила в "Соломенную шляпу"?

- Ну да, и там была тоже.

- Они были близки?

- Да, наверное. Они были почти парой.

- Ты когда-нибудь бывал в доме Стекловой?

- Я даже не знаю, где она живет. Слушай, давай разберемся. Я не очень хорошо ее знаю. Только через клубы, знаешь ли. Ее бизнес часто приводил ее сюда. Ладно, я переспал с ней пару раз еще в дни молодости. Безвозмездно. Могу добавить. Я не мог позволить себе нанять ее. Она вроде как прониклась ко мне симпатией, но это продолжалось недолго. Это была всего лишь короткая сделка. Пару месяцев. С тех пор это были отношения строго за барной стойкой. А потом этот бизнес, как я уже объяснял. Это все. У нее было много денег, так что я не побоялся принять ее предложение. Это все. Честно.

Современные ритмичные песни начинали действовать Невзорову на нервы. В любом случае, пора было уходить: у Шамугия кончилась энергия.

- Можно мне кусочек лимона? - спросил Алексей.

- А?

- Ломтик лимона. Можно мне один?

- Сумма. Ломтик лимона, - тупо сказал Лаша.

Он воткнул свой нож для очистки овощей в кусок и направил его на Невзорова, который осторожно снял его и встал с барного стула. Он выдавил немного сока себе в рот.

- Я ценю твою помощь, - сказал он.

- Эй, послушай. - сказал Шамугия, дотрагиваясь до руки Алексея. - Неужели это бросит тень на мое деловое соглашение?

- Я так не думаю. Я уверен, что ее адвокат свяжется с тобой.

- Придется все прояснить, - Лаша снова опустил голову и покачал ею, словно не мог поверить в свою удачу. - Это, вероятно, будет стоить мне каких-то судебных расходов или чего-то в этом роде. Боже упаси. Еще одна неприятность. Клянусь, в этом деле нет конца дерьму. Ее адвокат, епта. Каждый раз, когда я оказываюсь в десяти метрах от законника, это мне чего-то стоит.

Алексей направился к двери и был уже почти у нее, когда Шамугия окликнул его.

- О, эй, послушай.

Невзоров остановился и обернулся. Шамугия неловко передернул плечами.

- Мне очень жаль, что она умерла и все такое. Это плохо. Ты понимаешь?

Невзоров кивнул и вышел в жаркую, влажную ночь.

Глава 6

Они сидели бок о бок в теплой чернильной ночи, потягивая джин-тоник в слякоти колотого льда, вытянув ноги, чтобы отдохнуть на просторной кровати. Невзоров откинулся голой спиной на прохладный поролон задней спинки кровати и посмотрел на лиловый оттенок ночи на своих белых итальянских трусах, которые он использовал вместо пижамы. Голые ноги Евгении были темнее, с бликами, доходившими до колен, где жемчужный шелковый плюшевый мишка скрывал тени ее паха.

- Вообще-то я не думала, что ты придешь раньше двенадцати, - сказала она. Молодец. - Она сжала его руку. - Мне этого едва хватает, - сказала она, протянула ногу, положила ее на его ногу и потерла внутреннюю сторону его ступни кончиками пальцев.

Алексею это нравилось. Иногда в постели. после того, как они исчерпали себя бурным сексом, они засыпали таким образом, и она терла внутреннюю сторону его ноги пальцами. Это был, подумал он, простой, но искренний жест, что-то из самого сердца того, что нужно людям друг от друга.

Слабый, вращающийся гул города смягчался деревьями и живыми изгородями, окружавшими их, и почти терялся в ритмичном стрекоте сверчков в траве. Светлячки подпрыгивали, как фонарики крошечных лодочек под ними в липах. Алексей чувствовал, что Евгении хочется поговорить. Она не собиралась довольствоваться тем, чтобы просто сидеть и пить еще один джин с тоником, а затем еще и еще, пока ее разум не станет таким же влажным и насыщенным, как ночь. Это было то, что он хотел сделать, пока все это не ускользнуло, и не стало никакой разницы между реальностью и чем-то, что он мог видеть во сне. Утро будет для него сюрпризом, и ему не придется ждать. Но Евгения не любила терять контроль. На самом деле именно ее самоконтроль сделал их отношения такими богатыми и полноценными. Люди, знавшие их, охарактеризовали бы обоих как разумных людей, каковыми они и были. Только для Евгении разум был так же естественен для нее, как и ее чувственность, которую она сознавала и принимала как должное. Даже ее страсть была размеренным, обдуманным действием, и из-за этого Невзоров часто чувствовал, что она испытывала большее, более глубокое измерение их любви, чем он. Рассудительность Евгении была даром. С другой стороны, для Алексея рассудительность была усвоенной дисциплиной. Он понимал, что это лучший способ выжить, пройти через жизнь, но это давалось ему нелегко, и были периоды в периоды длительного стресса, когда он полностью отказывался от этого. Эти времена-были его черными временами, когда он поворачивался спиной ко всему, что держало его жизнь.

Она впервые увидела, что он ей изменяет, всего через два года после того, как они стали жить вместе. Они поссорились, поэтому она была введена в заблуждение относительно причины его исчезновения, и у нее хватило ума сказать лейтенанту Девадзе, что у Алексея желудочный вирус, когда он позвонил, чтобы узнать, почему Алексей не появился в управлении. Она не хотела, чтобы их ссоры стали достоянием коллег Алексея. Когда он не вернулся домой после второго дня и в ранние утренние часы второй ночи, она поняла, что что-то не так, и сомневалась, что его исчезновение как - то связано с их ссорой.

Невзоров вернулся домой в три часа ночи, и он рухнул, пытаясь открыть входные двери, и Евгения, собравшись с духом от потрясения, вызванного его появлением, помогла ему подняться наверх. Несмотря на то, что он все еще был в костюме с ослабленным галстуком, он был неописуемо пьян. Он был небрит, покрыт липким потом и от него пахло женщиной.

Изможденный, мертвенно-бледный, не в силах сфокусировать взгляд, он беспомощно лежал на кровати, пока она раздевала его, обтирала мокрой тряпкой и натягивала прохладную простыню до пояса. Она дала ему двойную дозу аспирина и сидела с ним, пока он не начал шевелиться. Он сказал только: "Не говори", - прежде чем погрузиться в сон. Он проспал двадцать шесть часов, не просыпаясь. Евгения внимательно наблюдала за ним, даже позвонила доктору, чтобы узнать, не повредит ли ему такой долгий сон, и стала ждать.

Он проснулся в шесть, как делал это каждое утро, и потянулся к ней. Она уже смотрела на него, проснувшись, когда почувствовала, что он зашевелился. Повернувшись к ней, он улыбнулся только своими блестящими глазами и провел сильной рукой по ее обнаженной груди к бедру.

- Я иногда так делаю, - просто сказал он. - к нашим отношениям это не имеет никакого отношения. Во рту у него пересохло после загула, и он сглотнул.

- Иногда? - переспросила Евгения.

- Редко, - ответил он. - впервые с тех пор как мы стали жить вместе.

- Это случится снова?

- Да. - Он закрыл глаза, потом снова открыл. - но потом все будет в порядке. Мне понадобится неделя, чтобы прийти в форму.

Тогда он попытался улыбнуться одними губами.

- У меня будет чудовищный аппетит.

Евгения начала было говорить, но внезапно в ее глазах появилась хитринка. Его длинные изящные пальцы коснулись ее губ.

- Мы можем поговорить об этом позже, - сказал он, и она обняла его и притянула к себе.

Они лежали рядом, не разговаривая, но передавая комплекс эмоций через свои объятия, когда утреннее солнце путешествовало к ним в комнату и озолотило их кровать. Они не говорили об этом позже, забыв о его словах. Она так и не узнала, что произошло за эти два дня или за все последующие годы, когда он неожиданно исчезал, а потом возвращался слишком изможденный и нетрезвый, чтобы что-то делать, кроме как проспаться. Но дело было не в этом. Она уже знала, что Алексей умел контролировать свой организм, что это не позволяло ему быть алкоголиком. Ему нравилось каждый вечер выпивать несколько рюмок водки или виски, но он никогда не привык к этому. Иногда он пил вполне сознательно, подменяя снотворное, когда за долгую смену он видел больше, чем хотел.

О лекарствах не могло быть и речи по той же причине. Обмен веществ у Алексея был быстрым, что поддерживало его в тонусе, и у него был низкий порог толерантности к стимуляторам, что, вероятно, поддерживало его здоровье.

Они сожительствовали уже больше шести лет, и он был прав. Его исчезновения были редкими, нечастыми, но регулярными и неизбежными. Годы не уменьшили их ни в уровне, ни в интенсивности. Тогда Евгения, поразмыслив, решила вести такую же жизнь. В тот раз, к счастью, она отказалась его беспокоить. В течение недели после того первого эпизода она смотрела ему вслед, бессознательно хмурясь, и он часто ловил на себе ее тяжелый, печальный взгляд. Но затем, она просто ему объявила, что также будет позволять себе измены. Его молчание в те недели должно было стать образцом для подобных случаев на долгие годы. Они оба задумались над этим, но потом пришли к выводу, что это только укрепит их отношения. Это была единственная большая аномалия между ними. Они договорились, что могут изменять друг другу физически, но не духовно. Он принял ее решение со всей серьезностью и торжественностью, с какой оно было сделано.

Все это прокручивалось в его голове, пока они сидели в темноте. Он чувствовал, что ей не по себе.

- Что тебя беспокоит?

- Несколько комаров.

- А еще? - сказала она. Он видел, что она улыбается.

- Ты имеешь в виду что-то другое?

- Да, кое-что еще.

- Ничего.

- Да ладно тебе, Леша.

Прежде чем заговорить, он выпил. Он добавил в этот раз побольше тоника, и от чистого, острого привкуса хинина у него на мгновение свело челюсти, прежде чем он проглотил.

- Ну, наверное, я теряю хватку.

- Ты всегда так поступал. Тебе никогда не было чего терять.

Она слегка толкнула его ногой, и он краем глаза увидел ее темную фигуру. Она двигалась плавно, мягко и, как ему показалось, немного печально.

- Ты когда-нибудь думал о том, чтобы заняться чем-то другим?

Раньше это никогда не было вопросом, даже отдаленно, и он был удивлен, что она вообще рассматривала такой вопрос сейчас.

- Нет, - сказал он.

- Ни на одно мимолетное мгновение?

- Я не думаю, что в этом мире есть что-то, о чем я не задумывался хотя бы на мгновение.

- Но не сейчас?

- Не сейчас.

Он не знал, почему солгал.

- Я подумала, что, возможно, ты думал об этом в последнее время.

Она еще раз подтолкнула его ногой, а затем медленно погладила по ноге от кончиков пальцев до колена. Алексей видел, как ее длинная крепкая нога согнулась в колене, и внезапно ему захотелось заняться с ней любовью больше всего на свете. Он смотрел на нее в кобальтовой ночи с чувством столь же свежим и волнующим, как в первую ночь, когда они занимались любовью. Алексей поставил бокал на кафель, наклонился, убрал с ее лица длинные волосы и легонько поцеловал. Она пожала плечами и наклонила голову, позволяя ему уткнуться носом в мягкие волосы у нее на затылке. Пахло " Nina Ricci".

- Давай сделаем это сейчас, - сказала она.

Пластиковые окна были распахнуты навстречу ночи, а потолочный вентилятор втягивал тяжелый прибрежный воздух и наполнял его ароматом духов Евгении. Она спала на сгибе руки Невзорова, когда он лежал на спине, чувствуя, как вздымаются и опускаются ее мягкие груди. Она была липко-горячей: они оба были горячими, но ему было все равно. Он хотел, чтобы ливень начался сегодня вечером, чтобы отогнать ползучую клаустрофобию, которая, казалось, душила его. Он наблюдал за паучьей тенью лопастей вентилятора и удивлялся своей глубокой печали в сладком воздухе, который кружился вокруг них. Он должен был думать о чем-то другом; какое-то время ему не удастся заснуть. Он медленно повернулся на бок, позволив Евгении перевернуться на спину, и вынул из-под нее руку. Более тысячи раз он был благодарен ей за ее склонность к глубокому, крепкому сну. Он встал, и голым спустился по широкой изогнутой лестнице. Зайдя на кухню, он выжал сок из двух лимонов в стакан с колотым льдом и добавленной водой. Он отнес напиток в гостиную и включил лампу с зеленым абажуром на обеденном столе. Наконец он взял мобильный и позвонил Светлане.

Алексей выключил лампу и стоял в темноте, глядя в окно. Невзоров потягивал насыщенный лимонный сок, прислушиваясь к густому, насыщенному звуку трескающегося льда в стакане, который был так же приятен в летней ночи, как и сам напиток. Он ждал. Когда зазвонил телефон, он схватил трубку еще до первого гудка.

- Алексей? Это Светлана. Что ты делаешь, бодрствуешь в такое время?

- Это было быстро.

- Что?

- Я только что отключил соединение.

- Ты только что звонил мне? Я не дома. Что тебе нужно?

- Я просто хотел сказать тебе, что я больше не схожу с ума из-за своей теории.

- Сейчас самое время сообщить мне об этом, Леша.

- А почему бы и нет?

- Я думаю, что у меня есть кое-что для тебя.

- Что это?

- Я стою примерно в двух метрах от одной из самых красивых девушек по вызову, которых я когда-либо видела в своей жизни, и она голая.

Светлана сделала эффектную паузу.

- И? Снова проявляется твоя розовая половина? - Невзоров знал, что Светлана была бисексуалкой.

- Нет, увы. Она мертва.

Невзоров нащупал на столе журнал и поставил на него запотевший стакан, чтобы защитить деревянную отделку.

- Где ты? - спросил он, собираясь с мыслями.

- Сюрприз. Я стою в жилище- Сони Стекловой на Горького.

- Что?

- Совершенно верно.

- Что, черт возьми, происходит, Света?

- Это довольно длинная история, и мне не нравится торчать здесь одной с этой мертвой женщиной. Приезжай, ладно?

- Ты одна?

- Правильно. Ну-ка, приезжай ко мне.

- Ты кому-нибудь еще звонила?

- Нет. Но я думаю, что мне лучше позвонить диспетчеру и сказать им, что я связалась с тобой, чтобы не прислали каких-нибудь идиотов. Через дорогу живет бабка, которая знает. Я расскажу тебе о ней, когда ты приедешь.

- Ладно. Я буду там минут через пятнадцать.

Невзоров нажал кнопку и набрал номер Харина. Тот был дома, смотрел по телевизору поздний фильм. По тому, как он говорил, Алексей понял, что с ним девушка.

- Прости, Лева, - сказал он после того, как объяснил ситуацию.

- Нет проблем.

- И захвати с собой хороший фотоаппарат, ладно? Я хочу, чтобы ты сам сфоткал все это.

Вазгена не было дома, но его жена Диана сказала Невзорову, что он все еще в лаборатории. Когда Невзоров позвонил в офис патологоанатома, к телефону подошел его помощник и попросил подождать. Казалось, прошло пять минут, прежде чем Оганян снял трубку.

- Это Невзоров. Мне очень жаль, но у меня есть еще одна проститутка. Я бы хотел, чтобы ты взглянул на нее лично.

- Адрес? - Алексей рассказал. - Я буду там, как только смогу.

Глава 7

Повесив трубку, Алексей почувствовал рядом с собой Евгению.

- Я думал, ты спишь, - сказал он.

- Я спала!

- Поговорим об этом за завтраком, - сказал он.

Он поцеловал ее-слишком поспешно, подумал он позже, когда у него было время подумать об этом,-и побежал наверх одеваться.

Дом на Горького представлял собой дуплекс немалой стоимости. Светлана Возович ждала у бледного газового фонаря, освещавшего беседку с цветущим рододендроном, чьи гроздья в ореоле лампы приобрели восково-белый оттенок. Невзоров припарковался у тротуара и тут же вышел. Возович вывела его из освещенной беседки, и они на мгновение остановились перед полосой света, пока Светлана объясняла.

- Ладно. Во-первых, ты будешь рад узнать, что я на дежурстве. Сегодня я удвоила ставку для Суржикова, который прикроет меня в ближайшие выходные. После того как ты ушел домой, я вспомнила о нашем разговоре, вернулась в свой кабинет и начала возиться с базой данных. Ввела данные Дианы Кропалевой и получила информацию о ней. Затем я просмотрела наши внутренние файлы. Оказывается, этот дом находится под наблюдением уже около трех недель. У отдела по борьбе с наркотиками имелась оперативная информация, что в районе этих домов распространители наркотиков делают закладки в кустах. Мне стало любопытно, поэтому я приехала сюда поболтать с 'наружкой'. Они сидели в микроавтобусе и вели наблюдение. Они сказали, что девушка по имени Тамара Парейко арендует этот дом, и это все, что они знают, кроме того, что они должны следить за трафиком. Они ничего не знают, просто отсчитывают время. За три ночи здесь ничего не появлялось и не происходило. Они уехали минут через десять, когда подъехала эта патрульная машина, и эти двое направились к двери. Я выскакиваю и спрашиваю, в чем дело. Они сказали, что бабка из соседнего дома позвонила в дежурку. Дескать, подозрительные дела по соседству.

- Это та самая старуха, о которой ты говорила!

- Я как раз подхожу к этому. Я рассказала им о группе наблюдения и попросила, чтобы они рассказали все. В общем сегодня утром, эта бабка по имени Варвара Дятлова вышла из дома за почтой, и увидела, что дверь дома Парейко открыта настежь. Тогда она не придала этому значения. Когда она пришла в магазин незадолго до полудня, дверь был еще открыта. Она провела день у сына в Лоо, а когда вернулась, уже почти стемнело, но дверь оставалась открытой. Она поужинала, посмотрела телевизор, новости, а потом на середине поуночного фильма она снова посмотрела в окно. То же самое. Она испугалась и позвонила в полицию.

- Почему патрульные этого не заметили?

- С улицы парадную дверь не видно. Она спрятана за решеткой забора и зарослями. Но можно видеть, кто идет по тротуару к двери.

- Итак, ты проверила дом.

- Совершенно верно.

- Ладно, давай посмотрим.

Они двинулись по извилистому тротуару через заросли цветущего мирта, который полностью закрывал улицу. Сквозь ребристые ветви они увидели вторую стеклянную лампу. Входная дверь все еще была полностью открыта, и Светлана включила единственную тусклую лампу в прихожей. Помещение было спроектировано так, что архитектор мог бы назвать "воображением", и было построено на нескольких уровнях, что создавало эффект пещеры в целом. Вход был на самом нижнем уровне, и они поднялись из него в гостиную. Пол был выложен терракотовой плиткой.

Интерьер был тщательно оформлен в стиле арт-декор, вплоть до пепельниц. У камина была дорогая стеклянная каминная полка, которая соперничала за внимание с современной стереосистемой, доминировавшей в соседнем углу, ее цветное исполнение бросало угрюмые оттенки зеленого, розового и синего на совершенно белый потолок и стены. Мебель была новая. но дизайн был выполнен в стиле тридцатых годов: мягкие кресла и диваны с плиссированными пыльными покрывалами и множеством кантов. Ткань была украшена яркими цветочными узорами. Над ними жилое помещение окружал мезонин, стены которого были увешаны неоновыми картинами и зеркалами.

Они постояли немного, пока Невзоров осматривался, впитывая несколько вычурную атмосферу.

- Вон там кухня, - сказала Возович, указывая на проем слева. - вот и все на этом уровне. Мезонин находится на одном уровне со всеми. Все три комнаты выходят на мезонин, но нужно подняться на три ступеньки, чтобы добраться до них. Оказалось у каждой комнаты есть отдельная ванная еще. Она в последней комнате.

Светлана начала подниматься по лестнице, и Алексей последовал за ней, рассматривая дом под разными углами, пока он поднимался по мезонину к последней комнате. В дверях было темно, и Возович первым поднялась по трем ступенькам. Она сунула руку внутрь и коснулась выключателя, который медленно повернула, и комната превратилась в пылающий уголек, а затем вспыхнула горячим темным пламенем, когда свет включился на полную мощность.

Все в комнате было пурпурно-красным: ковер, стены, мебель, круглая кровать посреди комнаты. В центре кровати лежала Тамара Парейко, ее обнаженное тело походило на хрупкий белый пестик в раскрытых алых цветах простыней. Она лежала, вытянув одну ногу и подняв другую в позе эмбриона. Верхняя часть ее туловища была скручена почти плоско на простынях, одна рука под ней, другая переброшена через кровать. Ее длинные черные волосы были распущены по простыням, как будто она позировала.

Невзоров посмотрел на девушку, потом на Светлану.

- А другие комнаты?

Возович кивнула.

- Синяя и желтая,- сказала она.

Алексей обошел кровать с другой стороны и обнаружил красную лампу, упавшую с прикроватной тумбочки. Полупустая бутылка красного "Джонни Уокера" валялась на мокром ковре, где почти все было пролито. Рядом с бутылкой разбилось красное стекло. По красному ковру от кровати до ванной тянулись грязные красные салфетки. Осторожно переступая через беспорядок, Алексей прошел в ванную.

Красная плитка, красная эмалированная раковина, унитаз и биде. Красная ванна, достаточно большая для купания нескольких человек и заваленная грязными махровыми полотенцами, начинала пахнуть плесенью. Пара красных трусиков лежала в углу у унитаза, а красная майка была обернута вокруг подставки раковины.

Лежавшая на ней аптечка была открыта, в ней лежали смятый тюбик зубной пасты, жидкость для полоскания рта, упаковка с противозачаточными таблетками. Гель, пластырь. На нижней полке стояли семь квадратных прозрачных пластиковых контейнеров, вроде тех, что продаются в сувенирных лавках. В каждой лежали таблетки разного цвета.

- Света, подойди и посмотри на это.

Возович осторожно проскользнула в ванную к Невзорову, заглянула в шкафчик на контейнеры и начала декламировать:

- ЛСД, виагра, феназепам, сиалис, нембутал, барбитураты и амфетамины. Там в раковине разбросан еще и эфедрин.

Она наклонилась, сунула палец в горлышко пузырька с лекарством, стоявшего на задней стенке раковины, и подняла его. Это был флакон эметрола.

− Эметрол? - спросил Невзоров.

- Наверное, у нее было расстройство желудка.

- Разве ты не говорила, что девушки по вызову обычно не наркоманки?

Возович опустила уголок рта и пожала плечами. Когда они вернулись в спальню, Светлана прошла в мезонин, а Алексей, засунув руки в карманы, подошел к краю кровати. Он наклонился над телом и внимательно посмотрел в лицо девушки. Пенная слюна потекла из ее полуоткрытого рта вниз по горлу и на кровать. Чайная ложка ее застывала внизу под ее подбородку.

С мезонина донесся голос Возович, затем Харина и Оганяна, низкий и резкий.

- Богато живут люди, - сказал Харин, входя в прихожую.

- Не пропустите ничего. - попросил Невзоров, проходя мимо.

Харин, сидевший на корточках на полу, заряжал камеру и устанавливал соответствующую экспозицию. Невзоров присоединился к Возович и Оганяну.

- Ты хочешь, чтобы я вызвала лабораторный фургон прямо сейчас? - спросила Светлана.

- Думаю, так будет лучше. - ответил Алексей.

Первая вспышка фотоаппарата Харина вспыхнула красным на антресолях. Оганян терпеливо облокотился на балюстраду. Невзоров предложил ему сигарету, но патологоанатом покачал головой.

- Скажу так, что я не хочу спешить с выводами. - сказал Вазген. И продолжил: - Это очень интересно.

Он кивнул на открытую дверь красной комнаты.

- Там есть аптечка, полная всякого хлама. Я еще не слишком много бродил по комнате.

- Здесь нет ничего подозрительного?

- Она просто умерла.

- Так же, как и двое других?

- Точно так же, как и две другие.

Они молча стояли, каждый со своими мыслями.

Когда Харин закончил, он спустился по трем ступенькам, таща камеру и сумки с оборудованием. Оганян взял свой черный саквояж и вошел в дом, за ним снова последовали Невзоров и Харин. Он положил сумку на кровать рядом с девушкой и достал бледно-зеленый хирургический халат. Надев его, он обернул его и завязал спереди, эластичные ленты на запястьях закрывали его белые изящные манжеты. Затем Вазген достал пару хирургических перчаток и натянул их.

- Ты включишь свет на полную мощность? - спросил он.

Оганян медленно обошел кровать, рассматривая обнаженную девушку со всех сторон. Когда он подошел к краю кровати, ближе всего к ее голове, он резко наклонился и приблизил свое лицо к ее лицу, которое в этом положении было повернуто к его собственному. Вазген обнюхал ее рот, щеку, волосы. Затем он обошел кровать и встал у ее ног. Обеими руками он осторожно ухватился за лодыжку ноги, втянутой в эмбриональное положение, и медленно потянул ее вниз, чувствуя степень напряжения в напрягающихся мышцах. Оганян, протянув руку, повернул ее голову из стороны в сторону, стараясь не потревожить слюну, и проверил мышцы шеи. Он отступил назад и посмотрел на девушку, потом наклонился, просунул руки в перчатках под ее обнаженные бедра и распрямил их так, что она легла на спину. Патологоанатом проверил внутреннюю сторону ее бедер, тщательно отметив рисунок смятых простыней на ее обесцвеченной плоти, а затем внимательно осмотрел ее руки, ногти, внутреннюю сторону рук и запястий. Достав из сумки маленький флакончик, Вазген взял образец слюны из углубления на ее шее. Другим флаконом он взял образец из ее рта, который держал открытым одной рукой. Оганян снова просунул руки под девушку и ловко перевернул ее на живот. Он приподнял ее волосы и внимательно осмотрел шею. Патологоанатом снова перевернул ее, осмотрел спереди шею и заглянул в безжизненные глаза. Он выпрямился, свесив руки по бокам и задумчиво наморщив брови. Оганян достал из сумки два одноразовых термометра и сорвал с них целлофан. Он опустил девушку на одно бедро и ловко вставил первый для ректальной температуры. Второй был заключен в алюминиевую трубку. Он осторожно поместил конец блестящей трубки примерно в трех дюймах под правую грудь девушки и резко ударил по ручке термометра ладонью правой руки, направляя его прямо в печень. Было еще что-то, но Невзоров не хотел смотреть. Он отошел от кровати и натянул свои латексные перчатки. Харин сделал то же самое, и они начали рыться в шкафах и сундуках.

- Она классно одевалась,- сказал Харин.

Он отставил в стороне вешалки с одеждой и занялся проверкой этикеток и карманов.

- Есть бренды, о которых я никогда не слышал. Черт, посмотри на эти туфли. Интересно, сколько времени ей понадобилось, чтобы так одеваться, подобрать все эти вещи?

Он продолжал болтать, разговаривая сам с собой, разрывая шкаф сверху донизу. Бормотание было звуком компьютера Харина. Когда позже вечером он садился за железного друга, чтобы написать отчет, его персональный компьютер передавал ему информацию с поразительной точностью. Никто в отделе, за исключением, может быть, Кирилла Калинкина, не мог сравниться с отчетами Харина по точности и деталям. Когда Невзоров впервые начал работать с молодым следователем, ему было трудно привыкнуть к его бормотанию. Теперь он даже не замечал этого. В первом отделе не было ничего, кроме нижнего белья и вызывающей одежды. В верхнем ящике второго отдела он обнаружил тайник с эротическими игрушками, а в нижнем-пухлую тетрадку наблюдений. Он сунул записную книжку в карман и закончил рыться в ящиках, но там больше не оказалось ничего, кроме нижнего белья и колготок. Он снова подошел к двери ванной.

- Ты хорошо искал здесь, Лев?

- Да, конечно.

Невзоров зашел в ванную и по очереди собрал полотенца. Под ними ничего не было, но он заметил клочья волос, длинные каштановые, спутанные от сырости и прилипшие к стенкам красной ванны, и плотно свернутые лобковые волоски, застрявшие в полотенцах и разбросанные вокруг слива. Он заглянул за дверь и вернулся в спальню. Оганян стоял рядом с трупом, стягивая резиновые перчатки и разглядывая девушку. Он поднял глаза.

- Я возьму образцы лекарств, найденных в ванной, - сказал он.

- В шкафах что-нибудь есть? - спросил Невзоров Харина.

- Ничего, кроме одежды и нескольких изящных костюмчиков из резины и кожи.

Они вдвоем вышли в мезонин как раз в тот момент, когда Возович впускала санитаров и экспертов в парадную дверь. Следуя к следующей двери. Невзоров и Харин поднялись по ступенькам в синюю комнату. Они продублировали ту же схему поиска через ту же расстановку мебели, что и в красной комнате, а затем тем же способом прошли через желтую комнату. Ни одна из этих двух комнат, казалось, не была обжита. В ящичках лежало только всякое барахло, а в шкафах не было никакой одежды, кроме нескольких экземпляров эротического белья и одежды из кожи.

- Похоже, красная комната была штаб-квартирой, - сказал Харин, когда они в третий раз вышли в коридор.

- Думаю, да, - ответил Невзоров.

Он слышал, как эксперты все еще работают в красной комнате. Оганян сидел на диване, обитом цветастым узором из тропических орхидей, и делал какие-то заметки. Он снял зеленый хирургический халат. Алексей спустился по лестнице и сел в кресло напротив. Он ждал, наблюдая, как розовые и зеленые пузыри поднимаются в пробирке. Через несколько минут Оганян закрыл блокнот и положил ручку во внешний нагрудный карман пиджака.

- Трупное окоченение только что наступило вокруг шеи и верхних конечностей, - сказал он. - первые места, где это начинает происходить. Есть отчетливая синюшность. Я бы предположил-и это только предположение,-что она мертва, может быть, шесть или семь часов. Если я прав, то учитывая температуру здесь, и сравнив с температурой ее тела, я делаю вывод, что у нее была довольно высокая температура, когда она умерла. Положение тела указывает на то, что она извивалась или корчилась перед смертью. Не то чтобы она с кем-то боролась; синяков нет, а в этом случае были бы. Как будто она металась, как это делают бессознательно, с высокой температурой, в бреду. Я не думаю, что у нее был половой акт в течение последних двадцати четырех часов. Позже я буду знать наверняка. Ты заметил заметное слюноотделение?

- Да.

- Я не обнаружил никаких препаратов. Это может означать ... Я думаю, это больше относится к твоей области, но это может означать, что она была больна в течение нескольких дней и не беспокоилась об этом. Если бы это произошло внезапно, нарушив нормальный ход вещей, она, вероятно, приняла бы их.

Невзоров кивнул.

- А ты как думаешь?

- Я попробую угадать после вскрытия. Хочешь сказать, что это не болезнь?

- Я действительно так не думаю. - Невзоров скрестил свои длинные ноги в коленях и оперся на локоть в кресле. - Три недели назад твои люди провели вскрытие девушки по вызову по имени Ирины Калманок. Я не знаю, кто это делал. Я хотел бы взять у нее образцы и повторить те же тесты, которые ты проводишь на этой девушке и Соне Стекловой.

- Тебе придется отправить специальные запросы. Дополнительные документы.

- Они будут у тебя завтра до полудня. Я также собираюсь запросить подробное досье по всем трем случаям.

Оганян резко наклонил голову.

- Да, думаю, ты прав. Они достаточно любопытны, что оправдывает твою идею. Но только в ретроспективе. Только из-за количества тел за короткий промежуток времени. С медицинской точки зрения, изучая отдельно взятые случаи с шестью или восемьюмесячными интервалами ты бы никогда не заметил ничего необычного.

- Ты помнишь Калманок?

- Да. У меня было не так уж много проституток.

- Как ты думаешь, что происходит?

- Не знаю, Алексей. Это может быть что угодно. Может быть, странный штамм некоего вируса передается среди этих женщин. Что-то совершенно без криминального подтекста. Ты подозреваешь, что это преступный умысел; яд приходит на ум первым - просто из того, что я знаю до сих пор. Но если это так, то это что-то экзотическое. Мы бы обнаружили что-нибудь общее. Стандартные вещи. Если мы предположим убийство, то я могу сказать, что наркотики в смерти Калманок и в этой были использованы в качестве дымовой завесы. Они усложняют химические реакции, жидкости и ткани, с которыми мы работаем. Если это убийство, то Соня Стеклова будет нашим самым чистым объектом для исследования.

- Это убийства, - отчетливо сказал в потолок Невзоров. - я уверен.

- Тогда в них есть что-то странное, - сказал Оганян, словно обдумывая звучание этого слова. - Когда кто-то ссорится с проституткой, это часто сутенер, пытающийся справиться с непокорной девушкой, или с девушками по вызову. Но они как правило используют пистолет, нож или просто могут забить женщину до смерти. Ничего изощренного. Это банальность смерти, о которой ты говорил вчера. Но здесь мы имеем несколько довольно тихих смертей. Точечных. Кто-то творчески, очень творчески относится к делу. Может пройти много времени, прежде чем мы поймем, что происходит.

Оганян хотел что-то сказать еще, но его отвлекли грохочущие движения людей и оборудования на мезонине. Санитары в белом появились из красной комнаты с телом Тамары Парейко, накрытым полиэтиленовой пленкой и привязанным к алюминиевым носилкам. За ними следовали полицейские эксперты, с сумками и портфелями улик. Желтая огораживающая линия двигалась к лестничной площадке мимо синей комнаты, мимо желтой комнаты, а затем медленно вниз по коридору.

Глава 8

Молодой парень сидел один за стойкой и смотрел на нее поверх стеклянной сахарницы и хромированных салфетниц. В закусочной 'Столовая' на Курортном проспекте их было только двое, кроме владельца, который деловито толкал свое костлявое тело взад и вперед через вращающиеся двери на кухню. Было почти пять часов утра. Через час небо на той стороне улицы посветлеет. Скоро появятся первые посетители - спешащие на работу люди, ожидая, что старик обслужит их быстро. Он действительно, готовился к наплыву первых посетителей.

На самом деле, девушка начала наблюдать за молодым парнем первой. Она вошла с темной улицы. измученная после марафонской ночи, и первое, что она увидела в ярком свете закусочной, была спина мужчины, сидевшего на табурете у стойки. Она сфокусировала свои затуманенные глаза как раз в тот момент, когда его рука протянулась, скользнула по выцветшей красной скатерке и поймала муху. Она видела это, но единственное, что запечатлелось в ее сознании, было чувство облегчения от того, что он стоял к ней спиной. В такую рань трюков больше не будет.

Парень оглянулся на нее и отвернулся. Она подошла к столику рядом с одним из окон, выходивших на серую улицу. Из кухни владелец увидел ее через круглые окна в вращающихся дверях и вышел с меню и чашкой кофе.

- Тяжелая ночь. - сказал он. Это было утверждение, а не вопрос.

- Да уж, - она заказала картофельные оладьи, два омлета и тост, даже не потрудившись заглянуть в меню. владелец быстро пополз на кухню, а она скинула туфли под столом.

Девушка перевела взгляд на мужчину за стойкой. Больше делать было нечего. Она видела его в профиль. Он был молод, может быть, ему было двадцать шесть, двадцать семь, симпатичный, смуглый. Его волосы были стильно коротко подстрижены и ухожены, как у мужчин-моделей, аккуратно выбриты вокруг ушей. На нем была хорошая одежда: летние брюки с расстегнутым воротником бежевого цвета и светлый спортивный пиджак. С того места, где она сидела, ей была видна одна нога его, обутая в повседневную туфлю. Его сильная челюсть была чисто выбрита, с ямочкой на подбородке и полной нижней губой, что делало его чертовски сексуальным. Но именно его внутреннее напряжение заставило ее наблюдать за ним и за тем, что он делал; это было любопытное выражение лица. то, которое она на самом деле поняла только позже. Его верхняя губа чуть приподнялась в одном углу, в то время как ноздри его красивого прямого носа слегка раздулись, словно обнаруживая что-то зловонное и слегка оскорбительное. Его глаза были расслаблены, но, казалось, отражали отвращение к тому, что он делал что-то, что требовало его участия вплоть до абсорбции. На старой столешнице, где кирпично-красный цвет был стерт до белых пятен годами локтей, опершись верхом на керамические тарелки, молодой парень смешал жидкую лужицу сахара с водой. Когда прилетали мухи-а в "Ливадии" недостатка в мухах не было,-он ловил их и нежно сжимал в ладони. Хотя она и не знала этого, она видела, как он убил пятую муху, когда она вошла в дверь. Теперь он был поглощен тем, что пихал маленькие трупики зубочисткой, раскладывая их то в одну, то в другую сторону, иногда по кругу, иногда в походном порядке. работая с ними, он как бы пытался добиться определенного эффекта усилиями своих странных действий. Только когда хозяин заведения принес ей еду, молодой парень поднял голову и увидел ее. Он не сводил с нее глаз и не шевелил ими все время, пока она ела. Его взгляд был откровенным и напряженным, как у слегка умственно отсталого человека, который увидел что - то интересное и продолжал смотреть на это жадно и открыто.

Ей было все равно. Парни намного хуже его и раньше раздевали ее глазами. Когда она закончила и взяла чашку, чтобы выпить кофе, он встал со стула и подошел к ней. Она не обращала на него внимания, пока он не подошел к ее столику.

- Прошу прощения, - вежливо сказал он. - Я был бы рад, если бы мог посидеть с вами несколько минут.

- Не обращайте внимания, - сказала она.

Что за дерьмо. По крайней мере, он не был уродлив. Он оглядел ее, выражение его лица не изменилось - тот же кислый взгляд, который он имел у стойки. Теперь, глядя ему прямо в глаза, она заметила, что у него длинная шея и покатые плечи. В его руках не было и намека на силу, когда он сцепил пальцы на столе. Она была разочарована легким оттенком гомосексуализма.

- Я видел тебя раньше,- сказал он. - ты живешь где-то поблизости?

- Может быть.

Она почувствовала неожиданный оборонительный тон в своем голосе. Он попытался улыбнуться, но вместо этого улыбка превратилась в ухмылку.

- Я только спросил. - сказал он. - Я не хотел тебя обидеть, - Его голос не был гейским. В его голосе слышался легкий акцент, но она не сразу смогла его распознать. Она ничего не сказала. Его ухмылка исчезла, а взгляд упал на ее грудь и задержался там. Она чувствовала его взгляд, как будто он был на самом деле осязаемым, трогательным, ласкающим. мял ее. Она почувствовала скрытую эмоцию в его глазах, что-то странно похожее на трепет.

- Смотри, - сказал он. - буду с тобой откровенен. Я знаю, где ты живешь.

Он говорил осторожно, словно боялся сказать что-то не то. Такого она не ожидала. Он выглядел таким самоуверенным. Возможно, она неправильно истолковала то, что увидела.

- Я...однажды я провожал тебя домой.

Он поднял мягкую руку, как бы останавливая ее от мыслей о том, что она неизбежно подумает.

- Но ... Я просто хотел узнать, где ты живешь. Только это.

- Какого черта ты это сделал? - Она нахмурилась и беспокойно провела рукой по волосам, внезапно осознав их жесткую структуру. Слишком много галлонов отбеливателя за слишком много лет, но она должна была сделать это; блондинистый вариант всегда был лучшим для нее.

- Я видел тебя в 'Боди-боди', - повторил он. - Я хотел ... идти с тобой, но я не хотел, чтобы это было обычным делом. Не так, как с другими.

Он жестикулировал, искренне пытаясь заставить ее понять.

- Не совсем так, но точно так же, как ты была любой другой женщиной, обычной женщиной, понимаешь. Поэтому я последовал за тобой к твоему дому. Затем я думал о тебе просто как о женщине, которая жила на той улице в той квартире. Я знал, что ты здесь. Я был здесь последние два утра, ждал, чтобы поговорить с тобой.

У этого парня была проблема, и у нее было смутное подозрение, что она знала, в чем дело. Бедный сукин сын. Было стыдно видеть, как эти ребята заставляют себя делать это. Она видела их раньше, и если мужество делает человека мужчиной, она может пойти и удостоверить этих несчастных ублюдков. Можно было бы подумать, что в наше время такие вещи не обязательны. Черт, иногда казалось, что полмира странное место, и вот этот бедняга думает, что он должен это сделать. Она не знала, сочувствует ему или нет.

- На сегодня я закончила, - холодно сказала она. - И вообще, я не доктор, - добавила она.

- Не думай об этом как о работе. Смотри. Послушай, просто попробуй ... постарайся думать об этом так, как будто мы только что здесь встретились.

Внезапно она рассердилась.

- Я знаю, как об этом думать, - отрезала она. - И ты, должно быть, сошел с ума. Я никому не даю халявы, и уж тем более какому- то чертову анониму, который хочет потереться обо меня, как ...

- Я хочу заплатить. Ты не понимаешь.

- Ш-ш-ш, черт возьми! Потише. - Она рефлекторно погладила свои соломенного цвета волосы. - Забудь об этом, - хрипло прошептала она. - Я ни за что не возьму тебя с собой. Тебе лучше убраться отсюда к чертовой матери.

- Я заплачу тебе вдвое.

Он наклонился к ней, невольно подражая ее шепоту.

- Вдвое больше, чем ты обычно получаешь.

Она увидела, как на его верхней губе выступили капельки пота. Его глаза удерживали ее в яростном усилии заставить понять. Кто он? Неужели он действительно заплатит вдвое больше? Что ж, ей-богу, ему это придется. Потому что она не прикоснется к нему меньше, чем за это, может быть, даже втрое. Она не должна была этого делать.

- Обычно я принимаю, - передразнила она. - за десять тысяч.

Это была ложь, которую она рассчитывала, так сказать, отделить мужчин от мальчиков.

- Двадцать? У тебя дома? Не в гостинице?

- Совершенно верно. - сказала она натянуто, не веря, что он может пойти на это. - У меня дома.

- А что я могу делать? − он спросил. В его голосе слышалась дрожь.

- За двадцать тысяч ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится. - Она улыбнулась.

Вряд ли это могло ему сильно помочь. Не отвечая, он сунул руку в карман пальто и вытащил бумажник. Она смотрела, как он прошел мимо ряда купюр, чтобы добраться до пятитысячных. Он достал четыре и разложил их веером на столе. Она посмотрела на него, потом быстро перевела взгляд на кухонную дверь.

- Твои тридцать минут начинаются в ту же секунду, как мы входим в спальню, - сказала она, сгребая деньги. - Все будет в порядке.

Он снова попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. На его лице появилось болезненное выражение. Они прошли вместе три квартала до тихого старого района неподалеку от парка и свернули на подъездную дорожку двухэтажного дома. За олеандрами с белыми цветами, которые в утренней темноте казались крошечными клубами дыма, виднелась наружная лестница, ведущая в квартиру. Он последовал за ней вверх по лестнице, наблюдая, как ее бедра колышутся под платьем. Он подождал вместе с ней на лестничной площадке, пока она достанет ключ и впустит их. В стенной розетке горел единственный тусклый ночник, отгоняя полную темноту неохотным желтушным светом.

- Очень мило, - сказал он слишком быстро, оглядываясь.

− Датский модерн.

− Выглядит дорого, - сказал он заискивающе. Это было не так, и она знала это.

− Спальня здесь,- сказала она.

Он последовал за ней по коридору в темную комнату.

Здесь не было тусклого света, и она не стала его включать. Она медленно подошла к окну и открыла жалюзи. Бледная аура ртутного фонаря падала на кровать тонкими полосами голубоватого света. Он огляделся с того места, где стоял. осматривал все вокруг, пока глаза привыкали к полумраку. Потом он начал принюхиваться. Сначала она не могла в это поверить, но потом у нее не осталось сомнений в том, что он делает. Он принюхался, как собака, оглядывая комнату.

- Я не открываю окно, когда меня здесь нет, - оправдывалась она. - поэтому становится довольно душно.

− Мне нравится, - сказалон.

Она посмотрела на него. Дерьмо. Странный идиот. Не говоря ни слова, она протянула руку через жалюзи и подняла окно. Комната не собиралась быстро остывать. Воздух, просачивавшийся в окно, был теплым, душным и прибрежным. Она повернулась к нему лицом.

- А как ты этого хочешь?

- У тебя есть порошок для тела? − он спросил.

- Порошок для тела?

- Да, у меня есть пудра для тела. −- Она покачала головой, прошла в ванную и вернулась с банкой "Lush".

- Она полная?

−Да. Я не пользовалась ей так долго.

- Хорошо, - сказал он. - Давай разденемся.

Но он не двигался. Он стоял, опустив руки, и смотрел, как она расстегивает и снимает блузку. Она проигнорировала его, позволяя юбке упасть, а затем соскользнуть. Она сбросила лифчик с плеч и позволила ему упасть, а затем стянула трусики с бедер и позволила им соскользнуть вниз, к ее лодыжкам. Она вышла из них, оставив все на полу у своих ног, и повернулась к нему лицом. Пока она смотрела. он начал раздеваться. Она решила, что это часть острых ощущений. У него не было непривлекательного тела. Его оливковый цвет лица был однороден и имел упругость молодости. Она видела, что он заботится о своем теле, и когда он двигался, это было с грацией танцора, ловкого и уверенного. Может быть, все будет не так уж и плохо. Он аккуратно сложил одежду на стуле, стараясь сохранить складки и не помять ее. Он поставил туфли рядом перед креслом, сложил носки и положил внутрь. Когда все было устроено должным образом, он сунул руку в один из карманов пиджака и достал освежитель воздуха. Он подошел к кровати и поставил распылитель на маленький стеклянный столик рядом. Ничего не сказав ей, он сел на кровать и медленно, неторопливо улегся в полосах голубого света, вытянув ноги прямо и близко друг к другу, прижав руки к бокам. Она стояла на месте, ожидая указаний.

− Посыпь меня порошком, - сказал он. Его глаза были закрыты.

- Куда? - глупо спросила она.

- Всего конечно.

Его голос был мягким от эмоций.

− И твой член тоже?

- Всего.

Она приступила к работе. Она посыпала его легким слоем пудры, начав с ног и продолжая подниматься. Затем она остановилась между его бедер и посыпала его промежность как следует, потому что думала, что ему это понравится, а затем продолжила подниматься вверх, пока не накрыла его лицо и голову.

− Хорошо, − сказала она.

− Продолжай в том же духе. Пока я не побелею.

Она помедлила.

- Ты зря тратишь мое время, - огрызнулся он. −Насыпай его.

Она начала снова, на этот раз посыпая наугад, пока порошок не скопился в волосах на его ногах, груди и между ног. Она посыпала, пока все крошечные жесткие волоски на его теле не исчезли, когда он лежал неподвижно, как камень, за исключением одной его части, которая шевелилась в белизне, как охотящаяся змея. Она продолжала сыпать на него, пока его тело не задрожало с сексуальной интенсивностью, которую она распознала как сдерживаемый пыл извращенных пристрастий, слишком редко выражаемых.

- Остановись, - вдруг сказал он и она вздрогнула.

Он лежал совершенно неподвижно, обильно потея под слоем пудры. Затем он медленно пошевелил ногами, а затем и руками, поднимаясь с кровати в неподвижной манере трупа, поднимающегося из известковой ямы. Он стоял рядом с кроватью, и пудра прилипла к его телу, как слой штукатурки, за исключением двух темных пятен, где он сморгнул белое. Его глаза уставились на нее.

− Ложись на кровать, - сказал он. Его голос явно изменился.

Проситель исчез за пеленой порока, и появившийся на его месте агрессор отдавал приказы тоном явной жесткости. Она нерешительно подошла к кровати, инстинктивно понимая, что сейчас имеет дело с другим человеком. Это был не тот человек, который заплатил ей двадцать тысяч рублей. Она легла внутри очертаний белого на том месте, где он только что был, и приняла ту же позу, что и он. Осторожно, пытаясь прочесть его мысли, чтобы успокоить, она подняла банку с пудрой и начала посыпать ею собственное тело.

- Нет! - выдохнул он, и в том месте, где шевелился его рот, образовалась черная дыра. Он забрал у нее банку и поставил на пол.

- Раздвинь ноги. И руки тоже.

Она не хотела этого делать. Это была такая уязвимая позиция в данных обстоятельствах, почти сакральная.

- Сделай это!

Она начала медленно двигать ногами.

Это была ужасная ошибка. Это не закончится через тридцать минут. Это не закончится, пока он не покончит с тем, что должен был сделать. Она попыталась вспомнить о двадцати тысячах.

- Закрой глаза. - сказал он.

Она закрыла их лишь частично и нервно наблюдала за ним сквозь сеточку ресниц. Он протянул белую руку, взял распылитель со стеклянного столика и отошел к изножью кровати, подальше от ее взгляда. Внезапно прохладные брызги ударили ей в ноги. Он работал вокруг ее пальцев и медленно продвигался вверх по каждой ноге, холодные брызги посылали озноб в ее пах и наполняли комнату сладковатым ароматом лаванды. Он остановился между ее ног; она знала, что так и будет. Холодный туман скользнул по ее животу, заставляя ее сухожилия ползти, когда он двинулся вверх по ее талии к груди. Когда они блестели и были испещрены ароматными ручейками. он приблизился к ее лицу. - Вдохни, - сказал он, и она почувствовала туман. От приторного аромата ее затошнило.

− Вдохни ... глубоко, − приказал он, промокая ей лицо. Она так и сделала, втягивая туман в горло и легкие, пока не почувствовала, что вот-вот утонет. Когда она начала давиться, он остановился.

−Держи глаза закрытыми, − предупредил он.

Она смотрела сквозь блестящие от духов ресницы, как он кружил вокруг нее, обрызгивая сверху, а потом присел, ритмично шепча. Он двигался вокруг нее в призрачной самбе, так близко, что она слышала хлюпанье пульверизатора и свое собственное глубокое дыхание, пока плыла в лаванде. Она смотрела на него, бледного, как танцующий прокаженный в полосах голубого света, когда он помазал ее в тайном ритуале, который очаровал его и заморозил ее в ужасе. Внезапно он остановился. Он поставил распылитель на пол.

Она почувствовала, как кровать сдвинулась под его весом, когда он наклонился прямо над ней. Затем медленно, словно насекомое, вылезающее из кокона, он начал соскребать ногтями порошок. Он начал со своего лица, позволив кусочкам смешанной с потом пудры упасть на ее лицо, где она растворилась в лаванде и слезах, которые она больше не могла сдерживать. Его покрытие стала ее покрытием, пока он спускался вниз по их телам, позволяя липкому порошку падать с его шеи на ее, с его груди на ее, с его живота на ее...

Глава 9

У подполковника Александра Сафонова было два одинаковых шоколадно-коричневых костюма двойной вязки. Оба они были куплены недавно, чтобы заменить его единственный другой костюм, ржавого цвета с белой прострочкой, который он в конце концов оставил, потому что его потрепанное состояние начало привлекать внимание. Он купил два одинаковых костюма по трем причинам: они были на распродаже, он любил шоколадно-коричневый цвет, и редко когда в любом магазине можно было найти два длинных костюма сорок восьмого размера, которые выглядели бы достаточно средними, чтобы Сафонов чувствовал себя комфортно. С самого первого дня, когда Александр Дмитриевич появился в одном из своих новых костюмов и рассказал Невзорову о том, что он сделал, Алексей гадал, как ему это удастся. Как, черт возьми, кто-то мог носить два одинаковых костюма? Будет ли шеф носить один из них до тех пор, пока он не будет нуждаться в чистке, а затем переключится на другой? Будет ли он чередовать их по неделям? Днем? Не отложит ли он одну из них в сторону в своего рода добровольном плане увольнения до тех пор, пока ее пара полностью не износится, как ржавый костюм для отдыха? К счастью, на правом плече одного из них вскоре появилась тройка неизбежных двойных складок. Невзоров наблюдал за этим с неизменным интересом. За шесть недель, прошедших с тех пор, как шеф купил эти костюмы, он не снимал их ни разу. Складки появлялись беспорядочно. Казалось, он просто каждое утро залезал в шкаф и хватал один из них, не заботясь о том, был ли это костюм слева или справа. На самом деле Алексей удивился бы, если бы шеф поступил иначе.

Этим утром Сафонов надел костюм без складок, откинулся на спинку стонущего вращающегося кресла и неторопливо прочитал отчет Невзорова. Оба они пили дымящийся кофе; Алексей - в пластиковом стаканчике из автомата в дежурке, а Александр Дмитриевич − из приземистого синего термоса с широким горлом. Невзоров потер глаза, посеревшие от недосыпа, и пожалел, что не может разбить крошечный радиоприемник "Хитачи", стоявший позади шефа на картотечном шкафу. Тот играл непрерывно, его громкость была уменьшена до приглушенного шепота поп-музыки, настолько слабого, что только случайная музыкальная фраза или обрывок лирики были узнаваемы. Эта музыка прерывистого приема сводила Алексея с ума, как китайская пытка водой. Он отчаянно пытался не обращать на это внимания. Не отрывая глаз от отчета, Сафонов потянулся к своему синему термосу и сделал большой глоток того, что, как знал Алексей, было самым черным и густым кофе, который только мог проглотить человек. Невзоров громко и с наслаждением сглотнул, а потом неторопливым жестом положил свою огромную медвежью лапу рядом с головой, продолжая размышлять.

- Что ж, это довольно интересно, - протянул подполковник, бросив отчет на стол и повернувшись к Алексею. Он вытащил из кармана рубашки простую белую пачку сигарет "LM" и закурил от пластмассовой зажигалки с эмблемой бульдозера. Он сунул зажигалку в нагрудный карман пиджака под вездесущую трехцветную булавку на лацкане.

- Что ты собираешься делать?

- Мне нужна ваша подпись на бланке приоритетного запроса на три вскрытия. − Три?

− Жидкость и ткани Ирины Калманок. Я хочу, чтобы с ней провели те же тесты, что и с двумя другими.

- Ладно.

− Я хочу посвятить следующую неделю исключительно этому. Я не работаю над чем-то, что не может подождать.

- Думаю, мы могли бы это сделать. А что еще?

- И я хочу одолжить Светлану у ее отдела на время.

Сафонов наморщил лоб и пригладил большим пальцем линию волос. Он всегда стригся у первоклассных парикмахеров.

− Я постараюсь, - сказал он и стряхнул пепел с сигареты ногтем мизинца. Он громко вздохнул, выдвинул один из нижних ящиков стола острым носком ботинка и откинулся на спинку скрипучего стула, чтобы нормально вытянуть ноги. Задумчиво прищурившись, он спросил:

− Какая у тебя версия?

Невзоров покачал головой.

- Вазген говорит, что они могли передать друг другу какую-то вирусную инфекцию, очень заразную. - начал подполковник.

- Нет, и я не думаю, что Вазген тоже на это купится. Если эти девушки были уличными проститутками с высоким оборотом клиентов и небрежной гигиеной, тогда возможно. Но они даже близко к этому не подходят. Они высокого класса, как и их клиентура. − Невзоров помолчал, потом добавил: - А это значит, что если эти смерти окажутся убийствами, то, когда все выйдет наружу, у нас на руках будет непростое дело.

− Да. Я тоже об этом думал. Тебя это не угнетает?

− Это может быть кто угодно. Не обязательно мужчина. Я не вижу лучшего подозреваемого, чем эта Кропалева.

- Если она знает о наследстве. И это только объясняет смерть Стекловой. А как насчет двух других?

- Может быть, они знали что-то, чего не должны были знать.

- Но Калманок умерла почти за три недели до Стекловой.

− Никогда не знаешь наверняка,- сказал Сафонов. - Больше всего меня беспокоит то, как умерли все трое. Даже если это отдаленно похоже на вирусную инфекцию, это означает, что это экстраординарное явление.

− Яд?

- Вазген говорит, что если так, то это какая-то экзотика. Они нашли бы наиболее распространенные при вскрытии и предварительных анализах, которые они сделали до сих пор.

Невзоров закурил и затянулся.

- Допустим, это экзотический яд, - сказал он. - А много ли у этих женщин общих знакомых, которые обладают техническими возможностями для введения такого яда?

Подполковник фыркнул.

− Я тебя прошу, Алексей. Умный старшеклассник мог бы воспользоваться интернетом, чтобы узнать такие вещи. Черт, если они могут строить атомные бомбы из рецептов во всемирной сети.

- Если у них есть плутоний. Я знаю, что может сделать кураре и что может сделать варфарин, но я не могу достать его в соседней аптеке. А если бы и мог, то в интернете не написано, как отравить им людей, не обнаружив его при вскрытии. Большинство людей использовали бы более неуклюжий яд-цианид, никотин, стрихнин - что-то, что уже было обнаружено в тестах Вазгена. Подумайте об экзотических отравлениях в криминальной истории. Кто были те люди, которые часто их применяли?

Александр Дмитриевич немного подумал, вяло дыша приоткрытым ртом.

− Да, я понимаю, что ты имеешь в виду.

Он уставился на носки своих туфель и пошевелил ими, отчего кожа заскрипела. - Мы не знаем, что найдет Оганян, но мы знаем, что все три женщины умерли после аналогичной болезни, которая продолжалась несколько дней. Предоставленные, из того немногого, что мы знаем, материалы показывают, что их болезни характеризуются довольно распространенными симптомами. Но если бы я собирался убить кого-то таким образом, это именно то, что я хотел бы.

- Думаю, да, - сказал Сафонов, медленно кивая, не отрывая глаз от своих туфель.

- Следующий момент, - добавил Алексей. - Сколько девушек по вызову сейчас болеют лихорадкой, страдают от головной боли, боли в груди и симптомов "гриппа" в середине лета? Я не говорю о периоде критических дней.

Подполковник затушил сигарету в прозрачной хрустальной пепельнице в форме пятиугольника. Он тяжело опустил ноги на пол и закрыл ящик. Положив оба локтя на стол, он вяло пролистал компьютерную распечатку отчета патруля, который лежал между ними.

- К чему ты клонишь? − он спросил. - Всегда есть вероятность, что это маньяк. Если появится еще одна жертва. Я собираюсь работать в этом направлении.

Сафонов, не говоря ни слова, пристально смотрел на майора, фамильярным кататоническим взглядом, от которого большинству мужчин становилось не по себе. Шеф не сводил с подчиненного глаз. и пока тот извивался, его разум быстро перемещался в другом направлении. Как и у многих людей с одаренным интеллектом, идиосинкразия были естественной частью сложного характера Александра Дмитриевича. Его старомодная одежда и манеры были невинно обманчивы, так как его проницательность в следственной работе намного превосходила его небольшие достижения в общении и эмпатии.

− Ну, что же, Алексей, - протянул он, подтолкнув отчеты патруля через стол к Невзорову, − Похоже, у тебя есть работа. Действуй.

Глава 10

Петр Волошин оказался выше, чем ожидал Невзоров. Молодой патрульный неловко сидел на деревянном стуле, его дубинка и служебный пистолет были сдвинуты, чтобы он мог откинуться назад. Его правая щека была забинтована, а опухоль еще не спала.

- Спасибо, что пришли пораньше, - сказал Невзоров. - я думал, что вы вообще не придете. - Он кивнул на бинты.

- Я все равно бы пришел, - сказал Волошин.

- Хорошо. Ваш отчет был хорошо написан, необычайно хорош, но я хотел бы обсудить с вами несколько дополнительных моментов. Капитан Харин и я расследуем, возможно, серию связанных между собой убийств. Жертвы-нам известно о трех на данный момент-девушки по вызову. Каждая умерла после болезни в течение нескольких дней. Симптомы болезни кажутся немногим серьезщнее, чем симптомы обычного гриппа или бронхита. Обнаруженная вами девушка может каким - то образом попасть в эту схему. У нас нет никаких пока представлений о том, как это может быть: мы почти ничего не знаем обо всем этом. Вам ясно?

Волошин кивнул.

- Как я уже сказал, ваш отчет был исчерпывающим. Я чувствую, что у меня есть все факты, которые вы уже мне сообщили, но мне нужны более подробные сведения о ваших впечатлениях о том, что произошло. Я хочу, чтобы вы рассказали мне о своих чувствах, которые не были достаточно конкретными, чтобы вы могли изложить их в своем отчете. Мне нужна ваша внутренняя реакция на то, что произошло. о девушке, о том, как она себя вела, о том, как все произошло. Вы понимаете, что я имею в виду?

- Думаю, да. Итак, у вас есть какие-нибудь возражения против того, чтобы я записал это на пленку? Это исключительно для моего удобства.

- Никаких возражений. Все в порядке.

Невзоров нажал кнопки на кассетном магнитофоне, стоявшем у его локтя на столе.

- У вас есть результаты вскрытия? - спросил Волошин.

- Нет. Я узнал о ней только сегодня утром. Я послал за ними.

Волошин на мгновение задумался.

- Мы написали в рапорте, что, по нашему мнению, у девочки была неблагоприятная реакция на препарат. Возможно, ЛСД или спайс. Но я никогда не видел, чтобы кто-то сходил с ума от неудачного приема.

- Я понимаю. Но ее действия соответствовали тому, что вы знали?

- Да, пожалуй.

- Почему вы решили, что это ЛСД или спайс?

- Мы знали, что у людей была такая реакция от их передозировки. Я имею в виду, что мы это знали.

- Не могли бы вы еще раз описать, как она себя вела? Ваши впечатления?

Харин читал отчет Волошина за соседним столом и как раз заканчивал последний абзац, когда Невзоров задал свой вопрос. Он сложил отчет и повернулся, чтобы послушать. Волошин бессознательно коснулся бинта на лице и поерзал в кресле с прямой спинкой.

- Это было довольно странно. Я никогда не видел ничего подобного. Когда она вот так налетела на нас из темноты, с развевающимися волосами и юбкой, с широко открытыми глазами и ртом, это было страшно. В то время я этого не понимал. Все произошло слишком быстро, и адреналин просто зашкаливал. Но с тех пор я много думал об этом. - Он задумчиво склонил голову набок. - Я не помню, чтобы она кричала. но мне кажется, оглядываясь назад, что она была сумасшедшей. Просто сделала слепой рывок прямо в свет фар.

Она не бежала на свет фар вслепую, как это иногда делают собаки или олени в замешательстве. Она побежала к передним огням. Да, она их видела. Что странно, потому что всего через несколько секунд, когда я гнался за ней, она дважды врезалась в сетчатый забор, как будто не заметила его. Черт возьми, он был два с половиной метра высотой.

- А когда она вас укусила?

- Ну, я наклонился, чтобы посмотреть, насколько сильно она пострадала от машины. Она казалась немного ошеломленной. Как только я опустился на одно колено, она бросилась на меня. Слово "укус" не совсем передает то, что она сделала. Она действительно бросилась. - Волошин помедлил с полсекунды. - Я размахнулся и ударил ее достаточно сильно, чтобы отпихнуть ее голову. Я вскочил и начал вытаскивать пистолет, а потом вроде как пришел в себя. Я понял, что она сошла с ума и не успокоится только потому, что я направил на нее свое оружие. Потом она встала и побежала, а я последовал за ней.

- Какое было ее состояние?

- Плохое. На самом деле ее бег больше походил на хаотичное шатание. Я имею в виду, что она хорошо двигалась, но у нее был какой-то боковой дрейф, как будто она бежала изо всех сил, чтобы не потерять равновесие и не упасть в том направлении, куда она шла. Не знаю, насколько сильно она была дезориентирована из-за того, что я ударил ее. В любом случае. когда я наконец прижал ее к земле, мне было чертовски трудно удержаться на ней, пока Силанов не подал мне руку.

- Что с ней случилось после того, как вы надели на нее наручники?

- Она напряглась. Она не сопротивлялась так сильно, потому что была так напряжена, натягивая наручники. Ее глаза все еще были широко открыты. Она казалась испуганной. Наверное, у нее были галлюцинации. Думала, что я убью ее или что-то в этом роде.

- Она ничего не сказала за все это время?

- О, нет. Она не могла.

- Не могла?

- Мне кажется, у нее слишком сжалось горло.

- Она дышала через рот. Казалось, ей не хватает воздуха. К этому времени мышцы ее шеи действительно напряглись, и все эти слюни не делали ей лучше. Она не могла говорить. Она действительно издавала звуки, но это было просто бульканье.

- Вы не заметили, была ли у нее температура?

- Лихорадка? Трудно сказать наверняка. Было душно, и мы бежали. Я сильно вспотел и знал, что ей тоже жарко. Это могла быть лихорадка. Я думаю. Она вспотела, это точно.

- Что еще?

- Ее движения переросли в то, что мы с Романом восприняли как конвульсию. Я видел уже конвульсии. Я перевернул ее на живот. Пытался что-то для нее сделать. Она не позволила мне прочистить горло. Она просто укусила меня снова.

Он поднял правую руку. Большая клейкая повязка была обернута вокруг внешней стороны ладони.

- Мы с Романом примерно в одно и то же время поняли, что припадок может оказаться смертельным. Все они выглядят смертельно опасными, если подумать. Мы испугались, и Роман вызвал скорую. К тому времени, как они туда добрались, она уже была мертва.

Невзоров откинулся на спинку стула.

- У вас не возникло ощущения, что она бежала от кого-то, когда набросилась на вас?

Волошин решительно покачал головой.

- Нет. Я думаю, она атаковала машину. Она ни от чего не убегала. Она бежала к нам.

- Вы не искали следы в траве, откуда она пришла?

- Да. Пока мы ждали следователя, я взял фонарик и осмотрел окрестности. Я ничего не нашел. Думаю, днем его можно было бы обыскать более тщательно.

- Что-нибудь еще? Есть хоть что-нибудь, что запало вам в голову в связи с этим инцидентом? Вы сказали, что много думали об этом.

- Да, потому что это было жутко. У вас не так уж много женщин, бегущих в свете фар вашего подразделения, - Волошин посмотрел на Невзорова, а затем на Харина.

Больше сказать было нечего.

- Ладно. Спасибо,- сказал Невзоров, отключая шнур. - вы помогли. Надеюсь, через несколько дней ваши швы сойдут, и вы сможете забыть об этом,

- Хотел бы я, чтобы все было так просто. - встал долговязый патрульный.

- Что вы имеете в виду? - Ну, она откусила кусочек от моего лица. Пластический хирург сказал, что я могу рассчитывать на серию пересадок кожи, чтобы заполнить дыру.

- Вот черт,- сказал Харин.

Волошин шагнул к двери, потом остановился и обернулся. - Есть еще кое-что. Полагаю, вы не видели снимков из морга.

Невзоров покачал головой.

- Девушка была ... красивой. Абсолютно красивая.

Он иронически улыбнулся и вышел. Невзоров наблюдал, не двигаясь и не говоря ни слова, пока молодой патрульный не исчез. Внезапно он нажал кнопку перемотки. 'Неизвестная девушка.' - донесся голос патрульного.

- Вазген сегодня работает?

- Совершенно верно.

Кассета перемоталась и выключилась. Невзоров извлек ее и фломастером написал на этикетке свое имя, затем бросил кассету Харину.

- Не мог бы ты по дороге домой заглянуть в морг? Ты можешь уйти прямо сейчас. Проследи, чтобы Вазген получил его лично. Если его там нет, оставь срочное сообщение девушке, с которой ты вчера разговаривал. Затем позвони ему домой и оставь сообщение его жене. Я хочу, чтобы он выслушал это, прежде чем пойдет дальше. Пока ты в морге. обязательно заполни бумаги, чтобы эта неизвестная была добавлена к нашим приоритетным запросам, а также заполни формы для ее гримерной фотографии. Попроси их поторопиться. Она нам понадобится завтра.

Глава 11

В четверг утром Невзоров шел по тускло освещенному коридору без окон на третьем этаже здания ГУВД. В конце коридора, необъяснимо выложенного плиткой зловещего серого цвета, он увидел разбросанные старые столы отдела по расследованию убийств. Он прошаркал боком мимо двух загорелых женщин, протиравших пожелтевшие плитки пола тем же жгучим дезинфицирующим средством, которым пользовались в городском СИЗО, и продолжил путь мимо туалета, где два сантехника в комбинезонах подпирали двери, пока разбирали писсуар посреди грязного пола. Он пошел прямо к кофейному автомату, налил стакан, добавил достаточно сливок, чтобы маслянистое варево приобрело цвет ила, и отнес его в захламленный кабинет, который делил с Хариным.

Харин и Возович ждали его. Коллеги по работе оторвались от своего обсуждения последней коммунальной программы города и поздоровались. затем перешли к теме ухудшающихся улиц Сочи. Невзоров отстегнул свое оружие от пояса на пояснице и положил его в верхний ящик шкафа за его спиной. Он снял плащ и повесил его на проволочную вешалку с обратной стороны двери. Сидя за столом, он попробовал кофе, сказал себе, что не может поверить, что собирается его выпить, и выпил.

- Прежде всего, - сказал он, глядя на Харина. - ты передал пленку Оганяну?

- Конечно. Он все еще был там, поэтому я отдал его ему лично.

- Хорошо. - Алексей посмотрел на Светлану. - Какие-нибудь проблемы с переводом тебя к нам на следующие пять-шесть дней существуют?

- Думаю, что нет. Когда я пришла сегодня утром, шеф уже все продумал. Он ни словом не обмолвился о каких-то пяти-шести днях. Хотя я не возражаю.

- Тогда еще лучше, Света. Я хочу, чтобы вы начали разрабатывать Стеклову, Парейко и Калманок. Должно быть, у них была довольно тесная связь. Те же клиенты, тот же распорядок дня, те же друзья.

- Хорошо, но после вчерашней ночи будет тяжело найти что-то еще, - сказала Возович. - Мертвые молчат. Ты хочешь, чтобы я занималась и Кропалевой? Она общалась с ними со всеми.

- Нет. Пока не надо.

- Ты думаешь, она в опасности? Она, вероятно, работала с ними так же тесно, как они друг с другом.

- По-моему, она уже большая девочка. Она в курсе дела. Если она боится, что происходит что-то странное, она всегда может уехать, пока ситуация не прояснится.

- Ты заходил в интернет? - спросил Лев.

- Они хорошо провели время в красной комнате, не так ли? - вскинулся Невзоров. - Кто дал им эту информацию?

Харин выглядел обеспокоенным.

- Один из криминальных репортеров вцепился в нового эксперта. Парень не знал, у него было опыта общения с такими субъектами.

- Но это неприемлемо. Кто-нибудь говорил с ним?

Харин взглянул на Светлану.

- Да,- сказала она. - У репортера было достаточно подробностей, чтобы сделать репортаж пикантным. Не могу винить его за это. Это было классно. Тем не менее, для них это единичный случай. Калманок была просто женщиной, которая заболела и умерла. Стеклова был заметкой в три строки, а Парейко даже не попала в репортаж. До тех пор, пока никто не привязывается к их отношениям. с нами все будет в порядке.

Никто из них не сказал того, о чем думал каждый: отсрочка от внимания прессы не продлится долго. Они должны были действовать быстро, пока неизбежные заголовки не вызвали иного рода давление.

Невзоров посмотрел на своего напарника.

- Лев. Я хочу, чтобы ты съездил в морг и сделал снимки этой неизвестной. Перед этим пусть Света распечатает список салонов в городе, которые занимаются именно поставкой девушек по вызову клиентам. С фотографиями девушки посетите все эти салоны - или как там подобные заведения называются - и посмотрите, что сможете на нее раскопать. Эти другие девушки явно не ее круга, так что она может не иметь никакого отношения к этому расследованию. С другой стороны, на ней было эротическое белье, сделаны татуировки, что может связывать ее с ночными клубами. Там я уже сам поговорю с персоналом. Эти ребята,-Невзоров потянулся за папкой и раскрыл ее, - Павел Гимаев и Руслан Делиев, упомянутые в документах покойной Стекловой, тоже должны быть допрошены.

Он снова попробовал кофе. Чувствуя отвращение. он поставил чашку на край стола, у стены. Они сидели молча. Харин рассеянно изучал информацию в интернете о специфических заведениях города, щелкая мышкой, в то время как Возович втайне желала поехать на пляж, а не разъезжать по душному и знойному городу.

Она первой поняла, что Невзоров больше ничего не скажет. Она посмотрела на Харина, который удивленно поднял брови и пожал плечами. Невзоров погрузился в раздумья, видимо, закончив свои инструкции.

Светлана взяла инициативу в свои руки и встала, чтобы поправить на поясе оружие. Она посмотрела на Харина. Тот кивнул и тоже встал, вытащив пистолет из письменного стола.

- Света, - прервал его Алексей, все еще глядя в пространство. - Почему бы тебе тоже не взять копию фото? Возьми его с собой и покажи своим подопечным.

− Хорошо.

− Давайте мне знать, - сказал Невзоров, и Светлана со Львом снова переглянулись.

− Будет сделано. − кивнул Харин, и они вышли.

Прежде чем коллеги прошли по длинному серому коридору к лифтам, Невзоров вытащил коробку с фотоальбомами Стекловой. Он вынул три пластиковые страницы с фотографиями, сделанными в "цветных комнатах", и отнес их вниз по лестнице в фотолабораторию. Протиснувшись через вращающиеся стеклянные двери лаборатории, он нажал кнопку звонка на каменной столешнице, отделявшей зону ожидания от остальной части лаборатории. По другую сторону прилавка стояло несколько пустых столов, а на стене висели фотографические примеры − одни старые и пожелтевшие, другие в ослепительном, нереальном цвете. Здесь были увеличенные изображения, аэрофотоснимки, микрофотографии и снимки "Полароидом". В ноздри Алексея ударил резкий запах химикатов. Из одного из коридоров по обе стороны стены, увешанной фотографиями, вышел худощавый молодой человек в плохо сидящей синей униформе, вытирая бумажным полотенцем руки. Он посмотрел на пустые столы и покачал головой.

−По-моему, у Даши проблемы с мочевым пузырем, - сказал он. - она всегда ходит пописать, - Он подошел и облокотился на стол. - что нужно?

Невзоров положил фотографии перед Русланом Муленко, чьи жирные волосы до плеч были прямым нарушением внутренних правил. Волосы были предметом продолжительной битвы, в которой лейтенант Муленко защищал прическу фотографа перед начальством всеми способами, которые могли быть достойно оправданы взрослым человеком. Невзоров утверждал, что Руслан был "фотографическим гением.", лучшим экспертом между Калиниградом и Владивостоком и что иногда нужно позволить творческим личностям найти лучшего человека для этой работы. Алексей даже утверждал, что Муленко большую часть времени проводит в лаборатории и что, по его личным подсчетам, только девятнадцать с половиной процентов людей, приходящих в лабораторию, увидят Руслана, и то более чем вероятно, они увидят его лишь издалека. Начальство оставалось непоколебимо. Наверху дали понять, что им все равно, даже если Муленко проводит сто процентов своего времени в заднем ящике картотечного шкафа: если он носит форму, он будет носить обычные волосы.

Александр Дмитриевич лично уговорил темпераментного Муленко подстричься ... на пару сантметров. а потом потратил уйму энергии, не давая фотографу войти для подтверждения изменений.

Это осторожное нарушение субординации было исправлено тем, что управление приобрело репутацию одной из самых качественных фотолабораторий правоохранительных органов в крае.

− Мне нужна твоя консультация.

− Очень интересно. Ты больше не занимаешься убийствами?

− Я все еще работаю в отделе убийств. - невозмутимо ответил Невзоров.

− перемены не предвидятся.

− Это расследование, да?− сказал Муленко с веселым лицом.

− Правильно.

Муленко рассмеялся.

− Заказывай.

− Мне нужны каждая размером шестнадцать на двадцать. Будут ли они достаточно резкими?

- Думаю, да. - Муленко поднес их поближе к лицу. −Может быть, немного будет размыто, но несущественно.

− Тогда я еще хочу, чтобы каждое лицо было увеличено до десяти на четырнадцать.

− Частично видимые профили тоже?

− Или даже часть лица.

- Ммм. А как насчет отличительных знаков? Шрамы, родинки на задницах и сиськах?

Муленко достал из ящика стола увеличительное стекло и, наклонившись, закинул за спину спутанные волосы, чтобы они не падали ему на лицо. − Прекрасно.Что-нибудь еще?

− Да, они мне нужны ...

− Как можно скорее. - дополнил Муленко, понимающе кивая и поднимая глаза. - Это действительно срочно, - сказал Невзоров.

− Черт, я никогда в этом не сомневался, - сказал Муленко.

Он покачал сальной головой и снова поднес стакан к фотографиям. Невзоров проигнорировал его дерзость, как капризного ребенка.

− Когда я смогу их получить?

Муленко быстро просмотрел фото, подсчитывая объем работы. Он опустил уголки рта.

− У тебя есть другая срочная работа? - добавил Алексей.

Муленко посмотрел на Невзорова с саркастической снисходительностью.

−Ладно, - сказал Алексей.

− Да, буду работать.

− Завтра утром. Скажем, в десять тридцать.

Вернувшись в свой кабинет, Невзоров заполнил бумаги, чтобы отпечатки пальцев из дома Парейко прогнали через компьютер. Он обрабатывал документы, запрашивая данные о лицах, осужденных за убийство с помощью яда, лицах, осужденных за нападения на проституток, убийствах, связанных с проституцией, и подозревавшихся в серийных убийствах. Положив последний лист распечатки в папку, он позвонил Марату Фузайлову, адвокату Сони Стекловой, чье имя Харин в конце концов нашел среди бумаг Сони. Он представился секретарше Фузайлова, и когда адвокат подошел к телефону, он был сдержан, но вежлив.

- Это Марат Фузайлов, майор. Что я могу для вас сделать?

- Я расследую смерть вашей клиентки, господин Фузайлов. Сони Стекловой. Невзоров сделал паузу, но ответа не последовало.

- Вы знали о ее смерти?

− Однако. Я не знал, что в ней есть что-то, что могло бы заинтересовать отдел по расследованию убийств.

− Я не говорил, что работаю в отделе по расследованию убийств.

− Вы не из отдела убийств?

−Я ... − Снова ответа не последовало, и Невзоров продолжил: - мы получили копии юридических документов госпожи Стекловой из ее дома ...

- Фузайлов слегка фыркнул, что Алексей не совсем понял, как это истолковать.

− ... как выяснилось, Диана Кропалева - главная наследница госпожи Стекловой. Мы хотели узнать, не связывались ли вы уже с госпожой Кропалевой по поводу ее наследства.

- Да, я говорил с госпожой Кропалевой.

- До вашего разговора она знала, что является наследницей?

- Я действительно не могу сказать, майор

- Вы не знаете?

- То есть я действительно не могу сказать.

− Итак, госпожа Кропалева звонила вам по этому поводу или вы ей?

− На этот вопрос я не имею права отвечать.

− Господин Фузайлов, - терпеливо произнес Невзоров, - вы теперь представляете госпожу Кропалеву?

- Собственно говоря да.

Алексей устало покачал головой. Теперь, когда этот факт был раскрыт в открытую, несмотря на заверения адвоката Фузайлова, адвокат, казалось, немного расслабился.

- У вас есть особый интерес к госпоже Кропалевой? Я уверен, что она будет рада помочь нам всем, чем сможет. Она крайне встревожена этой смертью. Они были самыми близкими друзьями.

− Очевидно, вы считаете, что смерть госпожи Стекловой могла быть убийством. Это верно?

− Не совсем. − Алексей выжидал: у Фузайлова не было монополии на неопределенность.

− Не думаю, что понимаю. - сказал адвокат.

− У нас еще нет отчета судмедэксперта. и пока мы не сможем установить причину смерти, мы будем проверять все версии.

− Понимаю.

− Вы знаете некоего Павла Гимаева или Руслана Делиева? - спросил Невзоров, меняя тактику.

Фузайлов на мгновение заколебался-пытаясь сообразить, что к чему, подумал Алексей,-а затем повел себя так, словно до него медленно доходило воспоминание об именах этих людей.

- Да ... Да, я думаю, что знаю. Я помню, что госпожа Стеклова сотрудничала с ними в нескольких ночных клубах. Ее доля была очень мала.

- Они граждане россии?

- По-моему, ни тот, ни другой. Господин Делиев - уроженец Азербайджана. Я слышал, что Гимаев - из Украины. Оба имеют значительные инвестиции здесь, в Сочи, а также по всему побережью.

- Не могли бы вы дать мне их номера и адреса из ваших файлов?

- Вы, конечно, понимаете, что я не могу этого сделать, майор. Я буду рад помочь вам всем, чем смогу, однако это не должно нарушить интересов ни одного моего клиента.

- Что же, думаю, на сегодня все. Я ценю вашу помощь.

- Всего хорошего, - издевательски сказал Фузайлов.

В обед Невзоров сходил в 'Макдональдс', а затем провел остаток дня перед экраном компьютера. Он составил алфавитный список всех имен, до сих пор связанных со смертями девушек по вызову, и старательно вводил их в компьютер, выбирая различные информационные возможности из меню. Если ответ был положительным, он нажимал распечатку, которую принтер выплевывал с трескучей эффективностью. Невзоров методично вытаскивал мелованную бумагу из чрева машины и добавлял копии к файлу с именем субъекта. К тому времени, как он вернулся домой в четверг вечером, он просмотрел три четверти списка и выбрал еще несколько имен из перекрестных ссылок. В пятницу утром он пришел совсем рано и продолжил поиски, прерываясь только на телефонные разговоры.

Харин и Возович звонили в разное время в течение утра, чтобы сообщить о неутешительном прогрессе. Во второй половине дня Алексей закончил поиск имен, а затем, основываясь на устных отчетах Харина и Возович, напечатал дополнения к основному файлу, который он установил в головной папке и озаглавил просто - 'Девочки по вызову'. Вернувшись домой в пятницу вечером, он взял распечатки с собой.

Назавтра Евгения встала в десять, чтобы включить радио, - и уселась в свое кресло. Она подобрала под себя ноги и включила компьютер. Невзоров сел за обеденный стол спиной к ней и начал просматривать папку во второй раз. Когда зазвонили у ворот, Невзоров поднял голову. Зная, что Евгения будет смотреть на него, чтобы узнать, ждет ли он кого-нибудь, он покачал головой и поднял плечи. Он услышал, как Евгения отложила журнал и подошла к домофону, расположенному рядом с дверью, ведущей в коридор.

- Да?

- Евгения, дорогая. Это Вазген. - Голос доктора был глубоким, даже по интеркому. - Ты одна? У нас есть несколько часов, чтобы побыть вместе? - Евгения засмеялась. - Я тебя впущу, Вазген, но тебе придется разделить меня. С моим героем.

Она нажала кнопку, открывающую ворота, и Алексей обернулся.

- У него что-то есть, иначе он не пришел бы.

- Я впущу его, - сказала Евгения. Улыбаясь, она вышла в коридор и направилась к входной двери. Голос Оганяна уже слышался, передавая хорошее настроение. Когда они вошли в библиотеку, он одной рукой обнимал Евгению, и они оба смеялись.

- Я не понимаю, - сказал он, останавливаясь в дверях и закатывая глаза на Невзорова. - Она не принимает меня всерьез. Я знаю, - продолжал он, глядя на Евгению. - За портвейном я гораздо убедительнее. Принеси нам немного, и я докажу. С бренди все выглядит по-другому.

- Три стакана? - спросила она, все еще улыбаясь и глядя на Алексея. Тот кивнул, а Вазген подошел к столу и посмотрел на то, что читал Невзоров.

- М-м-м, - сказал он.

- Что нового у тебя? - спросил Невзоров.

Он указал на одно из красных кожаных кресел и развернул свое кресло лицом к патологоанатому. Оганян сел и тут же закурил дорогие "Данхилл". Он поправил одежду, подтянул белые манжеты, чтобы они были видны из-под пиджака, и скрестил ноги.

- Думаю, я получил то, что ты хотел, но скажу тебе, Алексей, это странно.

Невзоров ждал. Вазген вдруг стал деловым.

- Как оказалось, все четыре девушки были удивительно чисты. Никто из них, оказалось, особенно ничего не употреблял, но точный диагноз органических изменений, вызванных болезнью, был значительно осложнен в случаях Калманок и Парейко присутствием лекарств.

Ни в том, ни в другом случае в этом не было ничего особенного, но этого было достаточно, чтобы все усложнить. Алексей, как я уже говорил тебе, это была

хорошая тема, потому что у них было прекрасное здоровье и никаких лекарств. Но последовало бы еще несколько лет, и аборты и герпес должны были кое-что изменить.

Последовала пауза, пока Вазген затягивался сигаретой. Потом вошла Евгения с бренди, и каждый из них взял по бокалу. Евгения устроилась в кресле напротив Оганяна, повернувшегося к ней в профиль, пока он разговаривал с Алексеем.

- Восхитительно,- сказал он, потягивая бренди. Он позволил себе еще раз заговорщически улыбнуться Евгении. - Ладно. Оказывается, молодая девушка была идеальным образцом. Случайно. Я не думаю, что она была с Кавказа. Южанка, конечно, но не кавказский типаж. Во всяком случае, она была так молода, что ее можно было читать, как карту. Ей было около двадцати трех, где-то так. Ни наркотиков, ни алкоголя. Ничего. Она была на третьем месяце беременности. Как бы то ни было, описание патрульным действий девушки перед смертью было бесценно, когда мы начали работать над ней. Это сэкономило нам несколько часов.

Когда Оганян сделал паузу, чтобы сделать еще глоток. Невзоров закурил свою сигарету. Евгения посмотрела на него.

- Естественно, припадки и судороги указывали на какой-то тип неврологического расстройства. Хорошо, но вы можете работать над участками мозга месяцами и все равно иметь целую библиотеку информации, к которой вы еще не обращались. Микроскопическое исследование срезов клеток, взятых из различных областей мозга, позволило нам с самого начала исключить возможности сомк. Мы проверили их на столбняк. Ничего. Проверили на восходящий паралич Гийена-Барре. Ничего. Полиомиелит? Ничего. Мы продолжали двигаться вверх и вниз по шкале наиболее вероятных расстройств. Вирусный энцефалит? Ничего ... - Оганян продолжал перечислять список неврологических расстройств, которые они проверили, с отрицательными результатами.

Невзоров глубоко вздохнул и глубоко и терпеливо слушал. Очевидно, Оганян провел настоящее исследование. Это был такой вызов, который доставлял удовольствие патологоанатому и требовал от него и его помощников величайшего творческого подхода.

- Наконец-то мы начали играть в догадки, - продолжал Вазген. - как ни странно, поначалу, я думаю, мы слишком полагались на логику. Мы пытались установить возможность коммуникабельности. То есть мы пытались определить, что именно они могли передать друг другу. Но потом нам пришло в голову, что эта девушка не проститутка. Ты вроде тоже сомневался в этом?

Невзоров неопределенно кивнул.

- Тогда они не могли поделиться с ней вирусом, по крайней мере, на основании этой теории. Возможно, тогда они не поделились им и друг с другом. Когда мы начали думать с точки зрения того, что вирус был передан каждой из них отдельно и индивидуально, а не среди них, тогда наш метод исследования должен был измениться. Мы еще раз прослушали пленку, которую твои коллеги нам дали, и кто-то зацепился на описании того, как девушка двигалась. Было сказано, что она "напала" на машину, врезалась в забор, "как будто не видела его", у нее было "сильное потрясение". Мы начали работать с совершенно новым набором тестов. Мы перешли на новую серию испытаний и сразу нашли. Эти маленькие пулеобразные РНК-вирусы проявились мгновенно. Тела Негри! Мы не могли в это поверить. Мы думали, что совершили ошибку.

Невзоров оживился.

- Да, тела Негри, - сказал Оганян, не останавливаясь и не думая объяснять. -Перепроверив себя, мы вернулись к срезам мозга трех других женщин и подвергли их воздействию тех же специфических тестов: гистологических. флюорцентовых антител, и тестов на прививку мышей. Все они были позитивны. Все они, Алексей. У них у всех была гидрофобия.

- Что?

- Я же говорил тебе, что это оченьстранно. Но сомнений нет. У них у всех было бешенство. Все они умерли, как обыкновенные бешеные собаки.

Глава 12

Невзоров сидел в ошеломленном молчании, не сводя глаз с Оганяна. Он почувствовал, как напряглись мышцы его спины, упираясь в изгиб полированного вишневого кресла. Дым от сигареты в его правой руке, которая свисала с подлокотника в обманчиво расслабленной манере, поднимался голубым лучом абсолютной тишины. Обостренными чувствами он ощущал биение своего ускоренного пульса в том же запястье и мог слышать, что, как он знал, было искаженным усилением, гул ос, когда они сталкивались со стеклами в окнах гостиной.

- Что ты мне такое говоришь? - наконец сказал он.

Вазген преувеличенно широко открыл глаза.

- Что я тебе говорю? Что это за вопрос? Я рассказываю тебе, как они умерли, или, вернее, почему они умерли.

- Все четверо?

- Вот именно.

- Как они могли заболеть бешенством?

Оганян пожал плечами.

- Тогда как они могли заразиться бешенством?

- От животных, я полагаю.

- Собаки? Кошки? Крысы?

- Как ни странно, вряд ли крысы. Они, кажется, не болеют. Однако белки и хомяки очень восприимчивы. И, конечно, летучие мыши.

Невзоров посмотрел на Евгению.

- Животные, блин.

- Твоя сигарета, - сказала она.

Он положил ее в пепельницу незадолго до долгого перерыва, вялый пепел осыпался. Потушив сигарету и взяв стакан бренди, он попробовал его, думая о чем-то другом, затем повернулся к Вазгену.

- Хорошо, - сказал он. - Я знаю, что ты изучил все. Почему бы тебе не рассказать мне, на что это похоже? Женя, ты не могла бы принести сюда бренди? Я не хочу, чтобы меня прерывали больше, чем это необходимо.

Ческидова прошла на кухню, вернулась с бутылкой, поставила ее на чайный столик между двумя мужчинами и снова уселась в кресло.

- Ты просто прелесть, Женя, - сказал Оганян, поднимая стакан и наполовину наполняя его янтарной жидкостью. Он предложил немного Алексею, который покачал головой; он посмотрел на Евгению, которая улыбнулась и тоже покачала головой. Затем он тоже откинулся назад и продолжил:

- Бешенство - это острое вирусное заболевание центральной нервной системы. Сам вирус относится к группе рабдовирусов, что просто означает, что вирус имеет форму пули при рассмотрении под световым микроскопом. Чтобы возбудить инфекцию, вирус должен вступить в контакт с нервной тканью, любой нервной тканью. Например, при укусе собаки: эпидермис сломан, нерв обнажен, вирус вступает в контакт через слюну. В этот момент вирус может просто лежать в спячке до девяноста шести часов и, вероятно, может быть уничтожен простым промыванием раны водой с мылом. Однако в этот период вирус начинает размножаться в мышечной ткани, поражает нервно-мышечные и нервно-сухожильные волокна вблизи зоны воздействия. Затем вирус распространяется в центростремительном движении вдоль нервной системы, достигая периферических нервов и дорсальных корневых ганглиев. где он поднимается по спинному мозгу к головному. Как только вирус достигает мозга, он реплицируется почти исключительно в сером веществе, а затем проходит центрифугально по вегетативным нервам, чтобы достичь других тканей, таких как слюнные железы, глаза, вкусовые рецепторы, нервные окончания волос, мозговой мозг надпочечников, обонятельный нейроэпителий, поджелудочная железа. Это, конечно, приводит к энцефалиту, который вы рассматриваете как начальную патологию. Если вы не знаете историю инфекции, вы будете серьезно введены в заблуждение с этого момента. Врач, скорее всего, будет лечить пациента от одного из многих энцефалитов, о которых я упоминал при вскрытии.

- Ну а вылечиться от нее можно?

- С того момента, как вирус коснется первого крохотного кусочка мозговой ткани и вызовет появление первых симптомов, болезнь необратима. Это всегда фатально. Хотя, это не совсем так. В две тысячи первом году шестилетний мальчик в Пскове выжил после того, как заразился этой болезнью от бешеной лисицы. Они немедленно начали серию прививок после воздействия, которые обычно всегда успешны, пока вирус все еще инкубируется, но он все равно заразился бешенством. Это была необыкновенная борьба, это продолжалось шесть месяцев. Было несколько других сообщений о выздоровлении, но они не были задокументированы.

Теперь клинические проявления бешенства можно разделить на три стадии. Продромальный период характеризуется низкой температурой, кашлем, недомоганием, слабостью, рвотой, воспаленным горлом. Большую часть времени ощущается покалывание в месте укуса или вокруг него-жжение или что-то еще. Энцефалитическая фаза распознается по своеобразному нервному возбуждению, которое может включать спутанность сознания, галлюцинации, мышечные спазмы, очаговый паралич. Периоды ментальных аберраций чередуются с полностью ясными периодами, но по мере прогрессирования болезни ясные периоды становятся все короче. У человека будет развиваться повышенная чувствительность к яркому свету, громкому шуму, прикосновениям и даже нежному ветерку. Температура может взлететь до сорока градусов. Аномалии развиваются в вегетативной нервной системе: зрачки расширяются и становятся нерегулярными. глаза слезятся, слюноотделение становится обильным и неконтролируемым. Это классический "пенящийся рот", голосовые связки парализуются.

Последняя стадия фактически перекрывает или продолжается с той, которую я только что описал. Это происходит, когда дисфункция ствола мозга становится серьезной. Все симптомы, упомянутые ранее, усиливаются. Если субъект в этот период находится в ясном сознании, он избегает глотания воды и проявляет классическую гидрофобию. С этого момента субъект быстро впадает в кому, и вовлечение дыхательных центров обычно приводит к апноэтической смерти. Средний период дожития после появления первых симптомов составляет четыре дня.

Оганян остановился, сделал глоток бренди, который проглотил с медленным наслаждением, а затем попробовал его на вкус.

- Это ужасный способ умереть.

- Не мог бы ты уточнить, что на самом деле является причиной смерти?

- Черт возьми, все просто разваливается. Опухание головного мозга, гормональный дисбаланс, кислородная недостаточность, бактериальная пневмония, нерегулярное сердцебиение, застойная сердечная недостаточность, резкое падение кровяного давления, тромбы, чрезмерно низкая, а затем чрезмерно высокая температура тела, вторичные бактериальные инфекции, желудочно-кишечные кровотечения ...

- Все эти женщины умерли вот так? - спросила Евгения.

- Боюсь, что да. Болезнь протекала в каждом из них своим чередом. Они, вероятно, испытали каждую частицу того, что я описал.

- Есть ли вариации? Разные виды бешенства? Я имею в виду, можешь ли ты сказать, что вирус передался от собаки? Или лисицы, или кошки, кого угодно? - уточнил Алексей.

- Да, на первый вопрос я могу ответить. Не на второй. На самом деле

есть только грубая разница. "Тупое бешенство" используется для описания этого проявления болезни, не вызывающего агрессивного поведения. "Кататоническое бешенство" описывает форму, в которой наблюдается очень выраженное возбуждение. При "паралитическом бешенстве" паралич является доминирующим симптомом. Оно по-разному влияет на людей, и название типа-это просто описание того, что происходит.

- И ты не можешь сказать, постфактум, кто из троих стал причиной смерти.

- Судя по записанному на пленку описанию, которое дали мне, у бедной смуглянки явно были симптомы "бешенства".

- Сколько животных заболевает бешенством в городе за год?

- Да, - самодовольно ухмыльнулся Оганян. - Когда я понял, что у нас есть, я попросил наш отдел учета провести поиск в базе.

Он достал маленькую записную книжку и открыл ее.

- В две тысячи одиннадцатом году тринадцать животных заболели бешенством. По крайней мере, это подтвердилось. Пять собак, четыре кошки, две лисицы и два шакала. В две тысячи двенадцатом году было четыре случая: одна лисица и три собаки. В прошлом году в шестнадцати случаях - четыре кошки, шесть собак, четыре лисицы, два шакала. В этом году, вплоть до этого месяца, было восемь случаев: пять собак, две летучие мыши, одна кошка.

Вазген закрыл записную книжку и сунул ее обратно в карман.

- Ты знаешь мой следующий вопрос. − протянул Алексей.

- В Сочи не было случаев человеческого бешенства с две тысячи четвертого года, когда медсестру одной из местных больниц укусила бродячая собака. Женщина не сделала прививку, хоть и знала о возможных последствиях. Через несколько дней она умерла. И один случай на Кубани три года назад. Причем мальчика собака покусала в Сухуми, а не у нас в крае. Это ничтожно мало.

Алексей допил бренди и поставил пустой стакан на обеденный стол. Он перевел взгляд на компьютер. Но не было ни одной идеи, которую он мог бы развить, чтобы ответить на вопросы, которые у него были сейчас. Он встал и обошел вокруг стола, чтобы выглянуть в окно, где летала июньская мошкара.

Невзоров видел, как одинокая пчела неуклюже ползет по спине спящей напротив собаки. Он услышал звон графина, когда Вазген налил себе еще бренди. Он услышал щелчок зажигалки .

−Это слишком ужасно, чтобы думать об этом, не так ли? - сказал Оганян. - Учитывая статистику и ситуацию. Я не знаю, но наверное надо ставить в известность департамент здравоохранения края.

− Наверняка есть что-то еще ... какое-то другое объяснение для этих случаев, - сказала Евгения. - Это старая часть города. Во многих зданиях есть бродячие кошки. Они могли заразиться от них.

Алексей обернулся.

- А бродячие кошки кусают только девушек по вызову?

- Но кто мог сделать что-то подобное?

- Хороший вопрос, - сказал Алексей, возвращаясь из-за стола. - Вазген, насколько трудно заразить кого-то ... без их ведома?

− Я не это имела в виду. - запротестовала Евгения.

− Ты хотела сказать, что тот, кто способен на такое, должен быть ... сумасшедшим, - Оганян улыбнулся женщине. - Немного символизма-это всегда хорошо, в жизни или в смерти.

− Как насчет этой версии, Вазген? - настаивал Невзоров.

− Ну, с инфекционной точки зрения вирус не так уж и силен. Его вирулентность - это то, что внушает весь ужас. Верная смерть. На самом деле, вирус до сих пор не совсем изучен. Допустим, вас укусила собака, вам сделали прививку. Как я уже упоминал, вирус может находиться в месте укуса до девяноста шести часов. Затем он начинает двигаться по нервной ткани к центральной нервной системе, мозгу. Этот период путешествия известен как инкубационный период. Вирус не размножается во время инкубации, он просто путешествует. У вас нет никаких симптомов. Именно во время этого путешествия наука теряет его след. Он может остановиться где-нибудь по пути и немного поспать, еще немного попутешествовать, немного остановиться. Нет никакого способа узнать, как он будет действовать в течение этого времени. Он может выстрелить прямо в мозг. Как только он достигает мозга- "вторгается в носителя", по медицинской терминологии,-вы проявляете первые признаки болезни, возможно, небольшую лихорадку или слабую головную боль. В этот момент ты уже покойник. У тебя осталось около четырех дней.

- Даже если тебя лечат?

- При медицинском вмешательстве врачи могут растянуть конец до пятнадцати, двадцати, двадцати пяти дней. Но рано или поздно совокупное ухудшение состояния органов превзойдет способность медицины эффективно их восстанавливать. Финита.

- Каков инкубационный период?

- От десяти дней до года.

- Однако!

- Да, это плохо для тебя. На этих смертях не будет никакого "места преступления". Если ты поймаешь своего "сумасшедшего" сегодня вечером, то через год люди умрут от того, что он уже сделал. Гипотетически.

- А как он их заразит?

- В неограниченном количестве способов. Все, что ему нужно сделать, - это ввести живой вирус в контакт с обнаженной нервной тканью. Творческий ум мог бы многое сделать с такими простыми требованиями. Если бы у тебя была язва желудка, нескольких капель в любой напиток было бы достаточно. Несколько капель в дозе лекарства для налитых кровью глаз или в составе любого препарата, вводимого иглой; любой вид распыления аэрозоля, который позволил бы ему проникнуть внутрь и войти в контакт с легочными альвеолами: несколько капель в назальный спрей, или вагинальную жидкость, или антисептический ополаскиватель для рта или полоскатель горла при ангине. Существует бесчисленное множество возможностей.

Невзоров сел. Он пока не знал, что спрашивать дальше.

- А как насчет профилактики?

- Два пути, - сказал Оганян, держа сигарету за кончик так, чтобы она торчала прямо в ладони. - для таких людей, как ветеринары, которые постоянно подвергаются риску, существуют прививки от бешенства. Им колят ее ежегодно. Когда же вас уже укусило бешеное животное, вы можете предотвратить инфекцию в большинстве случаев, введя прививку, антидот. После инъекции укрепится ваш иммунитет и вы не рискуете заболеть. Пассивное антитело против бешенства нейтрализует вирус в то время, как организм. в ответ на вакцину вырабатывает антитела. Сейчас в основном используют человеческую диплоидную вакцину.

- Этот инкубационный период-можно ли на него повлиять?

- Что ты имеешь в виду?

- Его можно ускорить?

- М-м-м, это немного спорно. Более короткие периоды инкубации, по-видимому, имеют схожую историю. Количество введенного вируса и состояние раны окажут влияние. Например, укус собаки может травмировать ткани и позволяет проникнуть большему количеству вируса, и его будет труднее очистить. Защитные механизмы укушенного будут иметь эффект. Если жертва уже была чем-либо больна или была наркоманкой с плохой иммунологической целостностью, вирус с меньшей вероятностью будет затруднен в своем путешествии к мозгу. Некоторые даже говорят, что расположение места укуса является определяющим влиянием. У кого-то, укушенного в ногу, инкубационный период будет дольше, чем у кого-то, укушенного в лицо, которое находится прямо в мозгу.

Внезапно Невзоров подался вперед.

- Твою мать! Волошин! А как же Волошин!

Воцарилась неловкая тишина. Никто не двигался. Затем Вазген быстро повернулся к телефону.

- Один из моих сотрудников будет ждать в приемном покое наверху, в госпитале, с соответствующими прививками.

Он набрал номер и быстро заговорил, перемежая слова сочными армянскими интонациями. Это всегда было признаком волнения Оганяна, когда его речь переходила в акцент.

Вазген бросил трубку и, вставая, допил остатки бренди.

- Я иду туда. Я хочу осмотреть его лицо, когда он войдет. Я хочу быть уверен насчет прививки. Алексей, сделай так, чтобы он туда добрался.

Евгения вышла из комнаты вместе с Вазгеном, который шел большими шагами по коридору, слегка ссутулив плечи. Он поцеловал Ческидову на прощание у двери и пошел один к своей машине. Невзоров разговаривал по телефону, когда она вернулась в дом.

- ... и отвезите его туда сами, понимаете, Силанов? Оганян ждет. И скажите ему, кто вы. Вам, наверное, тоже стоит сдать анализы. Нет, я не хочу сейчас вдаваться в подробности. Оганян объяснит. Когда доберетесь с Волошиным до госпиталя, позвоните мне. Я хочу знать. Хорошо, хорошо.

Невзоров повесил трубку и провел рукой по волосам.

- Ты можешь в это поверить? - тяжело спросил Евгению. Ческидова убрала волосы с лица и глубоко вздохнула. Алексей стоял посреди комнаты, засунув руки в карманы. Он пока не знал, что делать.

Наконец Невзоров взял телефон и набрал номер.

- Привет, шеф. Это Алексей. Вы достаточно проснулись? Хорошо. Кое - что произошло в ситуации со Стекловой, и мне нужно поговорить с вами. Нет, нет, не сейчас. Но как насчет завтрака? У вас есть кто-нибудь в очереди? Хорошо. Да, я знаю. Спокойной ночи.

- Ты хочешь подождать здесь, - спросила Евгения, - или наверху?

- Я подожду здесь. Мне нужно подумать.

Он посмотрел на нее, и его лицо смягчилось. - Давай, милая. Тебе нужно поспать. В самом деле, нет никакой причины ...

- Я немного подожду с тобой. Я тоже хочу услышать о Волошине. Я поставлю кофе.

- Хорошо,- сказал он и снова сел. Он закурил сигарету и скрестил длинные ноги. Его глаза уже начали выражать озабоченность чем-то другим. -Звучит неплохо,- рассеянно сказал он.

Подполковник Сафонов расправился с последним кусочком своих шести сосисок, размазав их по желтым остаткам четырех яиц. Он положил кусочек клубничного джема на последнюю половину тоста из цельной пшеницы и съел его в два укуса. Он наполнил свою чашку из стоявшего на столе кофейника и потягивал ее, глядя в окно ведомственной столовой, пронизанной смогом и влажностью. Утреннее движение снова застопорилось в пробке. Подполковник прибыл в семь тридцать с утренней газетой под мышкой и сел за тот же столик у окна, глядя на автостраду. Сафонов обычно поглощал еду, ловя заголовки и главные новости, а затем устраивался поудобнее, чтобы поговорить о делах с коллегами. Обычно он любил в непринужденной обстановке обсудить ту информацию, которая считалась 'неофициальной', помимо той, которая фигурировала в официальных бумагах.

Этим утром Невзоров наблюдал, как Сафонов откинулся на спинку кресла и подул на свой кофе.

- Ну, черт возьми, это странно. - сказал Александр Дмитриевич, причмокивая. Он всегда клал сахар в кофе, который пил после завтрака.

Невзоров кивнул. Он почувствовал тяжесть в спине, мышцы шеи напряглись. Он спал очень мало.

- Значит, ее нашел Волошин?

- И Силанов. Волошин планировал отработать свою смену, потому что они должны были перейти на дневное патрулирование. По словам Силанова, с его лицом все в порядке. Больше я с Вазгеном не разговаривал.

- Возможно, это какая-то проблема со здоровьем. У этих девчонок есть какие-то проклятые старые домашние собаки или что-то в этом роде? Кошки?

- Насколько я могу судить, нет.

Сафонов посмотрел на пробку. Ему нравилось смотреть "траффик". Если за завтраком не с кем было поговорить, он просто наблюдал за движением. Он смотрел на номерные знаки. интересовался марками автомобилей.

- Полагаю, нам следует уведомить департамент здравоохранения края.

- Оганян делает это сегодня утром.

- Не знаю, есть ли в этом что-нибудь для нас, - рискнул сказать Сафонов. Он облокотился на подоконник и небрежно оглядел помещение. - А что сказал Вазген?

- Он сказал, что ничего не может определить по бешенству. Он сказал, что подтолкнет органы здравоохранения к проведению тщательного расследования.

- Вот. Это было бы правильно, - подполковник надул щеки, выплескивая кофе на зубы. Невзоров кивнул. - вы когда - нибудь видели бешеное животное, Алексей?

- Никогда.

- Я видел бешеных собак и лисиц. Это ничтожно жалко. И страшно. Они даже пугают других животных. Те чувствуют, когда у другого животного бешенство, и стараются не попадаться им на пути. Поджимают хвосты и ходят очень осторожно.

- А как насчет человеческого бешенства?

- О нет. Никогда, хотя я слышал истории. Люди вообще любят рассказывать истории. - подполковник улыбнулся немного задумчиво, а затем снова взглянул на Алексея. - Вазген делает какие-нибудь предположения?

- У него была та же идея, что и у вас насчет общего источника. Это действительно самая логичная первая реакция.

- Какова самая логичная вторая реакция? - Сафонов прекрасно знал, как Невзоров на это смотрит.

- При данных обстоятельствах. вы делаете предположение ... что самая логичная первая реакция неверна.

- Да. Так что же ты хочешь делать?

- Не в первый раз меня удивляет вскрытие. За три недели умерли четыре женщины. Три девушки по вызову, а может, и все. Трое из них были знакомы, а может, и все четверо. - Невзоров покачал головой. - Я бы хотел продолжить это дело, как и планировал. Узнаем, что выяснит департамент здравоохранения. Посмотрим, что нароют Харин и Возович. поговорю еще раз с Кропалевой, поговорю с Гимаевым и Делиевым ... тогда и увидим.

- Тогда оставим вопрос пока открытым, - Сафонов допил кофе. - Посмотрим, что получится. Может быть, все случаи имеют естественный источник.

Он поднял свое большое тело со стула и направился к выходу.

Невзоров на мгновение задержался, незаметно положил чаевые, а затем последовал за подполковником в коридор. Сафонов неторопливо поднялся к себе в кабинет, а Алексей достал телефон. На том конце подошла женщина и ровным флегматичным голосом сообщила, что госпожа Кропалева уехала в 'Валентин'.

'Валентин' был элитным фитнес-центром и располагался в тихом месте недалеко от парковой зоны. Разнообразные возможности для отдыха в спа-центре предлагали физические упражнения с широким диапазоном нагрузок.

Невзоров обогнул эллиптическую подъездную аллею перед роскошным зданием спа-центра в форме полумесяца и нашел место для парковки рядом с зарослями жасмина. Два широких крыла здания были соединены с центральным строением перекрытиями из известняка.

Два отдельных крыла состояли из совершенно независимых отсеков для мужчин и женщин. Центральное здание с его крытыми спортивными залами, рестораном, клубом и гандбольной площадкой обеспечивало социальную общность. Невзоров прошел по окаймленному цветами тротуару к главному зданию, затем повернул налево и поднялся по ступенькам в беседку, которая вела в женское крыло спа. Сахарно-белый арочный вход обрамляли пальмы, напоминавшие голливудские фильмы тридцатых годов. Он открыл дверь и был остановлен в фойе возбужденной улыбкой худой женщины, безмятежно правильной в кремовом шелковом костюме, которая сидела за позолоченным письменным столом в стиле Людовика XIV.

- Чем могу помочь? - спросила она. - Ее голос был ровным, вышколенным.

- Я должен был встретиться здесь с Дианой Кропалевой.

Женщина сверилась с книгой на своем рабочем столе.

- Она сейчас бегает в спортзале. Вы должны подождать ее.

- Разве это проблема?

- Ну, обычно наши гости не считают, что после ... энергичных упражнений они выглядят презентабельно.

- Для это не проблема. Я хотел бы поговорить с госпожой Кропалевой.

Женщина колебалась.

- О ... посетители обычно ждут в гостиной. У нас есть гости, пользующиеся бассейном.

Невзоров пристально посмотрел на нее.

- Мужчинам не положено выходить к бассейну, но ... .. Я надеюсь,

конечно, все будет в порядке.

Ее улыбка была натянутой, когда она направилась к дверям, которые открывались на бассейн за гостиной. Невзоров повернулся и пошел прочь.

Овальный бассейн был окружен сланцевыми плитами, густым ковром из травы и пальмами в горшках. Невзоров подошел к одному из стеклянных столиков на террасе и сел в лучах утренних теней.

Три женщины в бикини отдыхали в солнечной бирюзовой воде бассейна. Они лениво сидели, положив руки на край плитки и вытянув перед собой ноги. Они увидели Алексея и не особенно встревожились. Одна женщина выбралась из воды и небрежно оттянула резинку трусиков, чтобы рассмотреть загар, который она приобрела в зоне бикини. Он случайно увидел темную дугу, где ее загар встречался с белой плотью ее паховой области. Удовлетворенная, женщина отпустила резинку и потянулась за полотенцем, которое она расстелила на плитах у края воды, а затем легла на полотенце на спину, расстегнув верх купальника.

Диана Кропалева вышла из - под навеса банановых деревьев. На ней был пастельно-розовый купальник, подчеркивавший ее высокие бедра и длинные ноги. Она вытирала лицо розовым полотенцем в тон. Ее коротко подстриженные черные волосы были шелковисто чистыми, но сквозь ткань между грудями проступали капельки пота. Она нахмурилась и посмотрела на него в тени. Алексей не заметил даже намека на колебание в ее походке, когда она узнала его. Он встал, и Диана села в легкое кресло-качалку напротив него. Она тряхнула волосами, посмотрела на женщин, отдыхающих в бассейне, и холодно улыбнулась ему.

- Не ожидала вас увидеть, - сказала она. - доброе утро.

- Я рад видеть, что вы можете быть сдержанной, если не совсем честной.

Она обернула полотенце вокруг шеи.

- В данных обстоятельствах я вряд ли могу быть и тем и другим.

Подошел кто-то из обслуживающего персонала в накрахмаленной белой куртке, и Кропалева заказала блюдо с фруктами и ананасово-апельсиновый напиток. Человек повернулся к Алексею. Невзоров посмотрел на Диану.

- Что вы посоветуете?

- Почему бы вам не принести ему 'Кинг-Конг', - сказала она обслуге.

- Красивые женщины, - сказал Невзоров, глядя в сторону бассейна и ожидая, когда мужчина выйдет из зоны слышимости.

- Конечно, - сказала она, проследив за его взглядом и затем повернувшись к нему. - Чего вы хотите?

- Мы установили причину смерти Сони.

Она была удивлена.

- Что это было?

- Бешенство.

Их глаза встретились. Выражение ее лица не изменилось, и они долго молчали, глядя друг на друга.

- Что вы имеете в виду? - спросила она.

- Я имею в виду бешенство. Гидрофобия.

- Снова тишина.

- Что вы делаете? - ровным голосом спросила она.

- Я рассказываю вам, как она умерла.

Он услышал, как сам повторил те же слова, которые Оганян произнес в ответ на его собственное недоверие.

- Я никогда не встречала полицейского, который действительно умел бы быть умным, - сказала она. - Ты, конечно, не исключение.

Она отвела взгляд и вытерла полотенцем грудь, увеличив темно-розовое пятно пота.

- И я никогда не встречал шлюху, которая не была бы поглощена подозрениями, - сказал он. - И ты не исключение.

Она резко повернула голову.

- Ты ублюдок.

Это было слишком громко. Женщины у бассейна оторвались от своих томных мыслей и посмотрели в их сторону.

Официант принес заказы. Густой зеленый лаймовый напиток для Невзорова, который заставил его задуматься, и прозрачный цитрусовый напиток с вишней для Кропалевой. Ее ваза с фруктами представляла собой набор разноцветных дынных шариков с коктейльной вилкой и салфеткой. Они выпили по нескольку глотков, и Диана с трудом взяла себя в руки.

- Давай расслабимся, ладно? - спросил Невзоров. - Я не пытаюсь быть умным. Соня действительно умерла от бешенства. Это было определено только вчера вечером. Бешенство не имеет ничего общего с убийством. Это проблема городского здравоохранения.

- Ты пришел сюда не для того, чтобы рассказать мне о городской проблеме со здоровьем.

- Нет, - Алексей задумался, как далеко он может зайти с ней. Возможно, он ошибался. - Нет, есть определенные обстоятельства. Полагаю, ты знала Ирину Калманок, которая умерла несколько недель назад.

Она никак не отреагировала.

- И, конечно же, ты знала Тамару Парейко.

С каждым новым именем выражение лица Дианы Кропалевой менялось от гнева к нервозности. Все дело было в бровях, в удивительно выразительном лбу и в изящных руках, игравших со стеблем вишни. Невзоров вспомнил, как она ласкала свой бокал в гостиной.

- Все они умерли от бешенства, а четвертая-молодая девушка, которую мы не можем связать с остальными.

На этом он и остановился. Женщина, загоравшая у бассейна, перевернулась на живот и положила голову на скрещенные руки. Она раздвинула ноги в сторону Невзорова. Одна из женщин в воде плыла на спине через бассейн, ее движения были плавными сквозь бирюзовую рябь. Он пил свой лайм и наблюдал за женщинами. Диана Кропалева никуда не смотрела. Она играла с вишенкой.

- Чего ты хочешь? - наконец спросила она.

- У кого-нибудь из них были домашние животные?

- Ну, у Тамары какое-то время был попугай, но она его отдала. Ей не нравился беспорядок.

- Он не умер?

- Он не умер два месяца назад, когда она его отдала.

- Кому она его отдала?

- Варваре Саулиной.

- Она работала с Тамарой?

- Нет, она не занимается бизнесом. Она парикмахер.

Невзоров немного подождал, а Диана посмотрела на женщин в бассейне.

- Как ты думаешь, что происходит?

- Совпадение.

- Неужели?

- Я бы и не подумал об этом, если бы ты не появилась. Просто нам не повезло.

- Неудача с бешенством?

- Я не знал о бешенстве.

- Послушай, - сказала она, - это абсурд.

- А как Соня пользовалась жилищем на Горького?

- Она ей не пользовалась. Она сдавала его Тамаре.

- Это интересное место.

- Тамара была интересной женщиной.

- Мне показалось, что это дом для вечеринок.

- Так оно и было.

Ровными белыми зубами она сорвала вишню со стебля.

- В доме Тамары для вечеринок.

- А что было с цветными комнатами?

- Трюк. Фокусники любят фокусы.

- Дорогие трюки.

Кропалева улыбнулась. Она посмотрела на Невзорова, окинула взглядом его пиджак, рубашку и галстук.

- Выколи себе глаза, а? Держу пари, Тамара за одну ночь сделала там больше, чем ты за месяц.

- Возможно, ты права. Теперь у меня есть вся оставшаяся жизнь, чтобы достичь ее гонораров.

Он хотел спросить ее о фотографиях, но не хотел, чтобы она знала, что они у него. Это казалось ему чем-то, что он должен держать в резерве.

- Тамара тоже регулярно посещала стрипклубы?

- Может быть, она интересовалась этим чуть больше, чем ты?

- Что ты имеешь в виду?

- Работа в паре. Похоже, ей нравилось что-то экзотическое.

- Она знала Делиева и Гимаева?

- Я не знаю.

В ее ответе была едва заметная скованность, или, может быть, ему это показалось.

- Как давно ты знаешь, что унаследуешь все, что было у Сони?

Сначала девушка никак не отреагировала, а потом глубоко вздохнула и задержала дыхание, оглядывая двор, окаймленный белыми стенами, и сверкающий бассейн, расположенный в центре, как полудрагоценный камень.

- Тебе потребовалось время, чтобы до этого добраться, - Невзоров выжидал. - Я знаю ее почти три года. Примерно столько я знаю о деньгах.

- Все, что я сделал, - это пообщался с ее адвокатом.

- Ясно.

- Нехорошо, что ты связалась с Маратом Фархадовым в тот же день, когда я пришел и сообщил тебе о смерти Сони. Как насчет наблюдения и дедукции?

Кропалева медленно улыбнулась, словно он совершил неправильный ход. Она окинула взглядом его спортивный пиджак, сшитую на заказ рубашку и шелковый галстук, выглаженные брюки и туфли "Bugatti".

- Я бы сказала, что ты подобными вопросами тратишь практически все, что зарабатываешь свои внешним видом. Я права? Делаю ли я поспешные выводы или делаю проницательный вывод из наблюдений?

Это было меткое попадание. Не было никаких сомнений, что она проверяла его. Следователи редко меняют тактику расследования на противоположную, и когда это происходит, чувство агрессии становится безошибочным. Он не совсем понимал, почему она решила признаться, что знает о нем больше, чем он мог подозревать, но должен был признать, что это потребовало невероятного количества наглости.

Ассистент в белом халате подошел к ним по каменным плиткам.

- Госпожа Кропалева, вам звонят. Вы можете взять телефон в гостиной над теннисными кортами.

Алексей и Диана встали, и она протянула руку.

- Мне очень жаль. У вас было еще много вопросов?

- Ничего такого, что мы не могли бы обсудить позже.

- Я была в этом уверена,- сказала она, повернулась и пошла прочь.

Диана Кропалева вошла в центральную часть здания и прошла мимо мини-магазинчика, где продавалась дизайнерская спортивная одежда, к крытой дорожке из терракотового ковра. Она остановилась, чтобы посмотреть на мускулистого молодого человека, помогавшего двум женщинам с газонокосильным оборудованием в овальном центре дорожки. Диана повернулась и поспешила вверх по покрытой ковром лестнице, которая вела на второй этаж. Как только она вошла в холл ресторана, она услышала, как о землю ударился теннисный мяч на корте напротив плексигласовой стены дворов, образовывавшей одну из стен столовой. Она оглядела почти пустую комнату и увидела мужчину, сидевшего в одиночестве за столиком рядом с кортами и наблюдающего за игроками. Диана подошла к его столику и придвинула стул поближе.

- Я думала, ты захочешь, чтобы тебя выручили, моя дорогая, - сказал мужчина. Он не сводил глаз с игроков за плексигласовой стеной. Его седые волосы были тщательно подстрижены, густые и волнистые. На нем был серо-стальной спортивный костюм с широкими шевронами на плечах. Голос у него был баритон, модулированный, с акцентом.

- Ты, как всегда, был прав, Павел.

- Кто это был?

- Старый ... бывший знакомый.

Мужчина медленно и тихо рассмеялся.

- Их так много. А?

Диана Кропалева не ответила. но положила руку на правое бедро мужчины и потерла его. Все еще наблюдая за игроками в ракетки. он протянул левую руку и просунул ее под верх ее закрытого купальника.

- Ты вспотела, - сказал он, снова тихо рассмеялся и уже не убрал руки.

Глава 13

Лев Харин подошел к полицейскому автомобилю без опознавательных знаков, стоявшему у тротуара на Крымской улице в самом центре района Тимирязево - Донская. Он отпер дверь и открыл ее, позволяя салону остыть, прежде чем войти внутрь. Расстегнув воротничок, он развязал галстук и снял его с воротничка, насквозь промокшего от пота. Он снова прищурился от яркого солнца, глядя на частные домики рядом с железной дороги. Их советская архитектура в стиле кирпичных или деревянных стандартных халуп задавала тон безнадежности, которая душила окрестности, как отупляющая летняя жара. Была середина дня, и он только что провел здесь почти три часа, стуча в двери. Когда он оглянулся, солнце пробивалось сквозь пальмы и ореховые деревья пятнистыми пятнами в заросших кустарником двориках. Он все еще слышал слабые отрывистые звуки музыки и чувствовал запах несвежего лука, доносящийся через распахнутые окна. С фотографией латиноамериканки в потных руках он переходил от дома к дому, будя младенцев, собак и разморенных домохозяек, пока не 'просеял' все окрестности.

Он чувствовал, что из темных дверных проемов за ним наблюдают с обеих сторон переулка.

Никто не признался, что знает эту девушку. Он покачал головой и сел в машину. Руль все еще был слишком горячим, поэтому он достал из кармана носовой платок и, вытер им лоб и шею, накинул его на руль. Он завел мотор, развернулся и направился к улице Полтавской, затем свернул направо через мост на Волжскую и остановился на улице Ясной.

Теперь он был ближе к пристани, где нашли девушку. Дома здесь были маленькие, деревянные, с облупившейся краской пастельных тонов и голыми дворами, огороженными проволочной сеткой. Грязная улица была разбита в мелкий порошок по краям там, где должна была быть сточная канава, и легкая тальковая пленка покрывала тусклую краску машин, припаркованных перед домами, как тараканы, отдыхающие в прозрачной тени деревьев. Во многих дворах пышные акации и цветущие олеандры свидетельствовали о стойком тропическом климате, а герань и кактусы упрямо цвели на затененных верандах.

Харин припарковался за пустым корпусом расселенного общежития, и уставился на открывшуюся его взгляду улицу. Где-то совсем рядом в зарослях мелодии насвистывали скворцы, а на заднем плане резкие гудки портовых кораблей были дополнительным стимулом в давящей жаре. Он достал из кармана пальто черно-белую фотографию размером двенадцать на семнадцать сантиметров и посмотрел на нее. Фотографы Оганяна каким-то образом ухитрились сделать ее глаза открытыми, так что на ее лице застыло пассивное выражение, словно она грезила наяву. Волошин был прав. Она была прекрасна. Смерть не отняла у нее этого. Если она и была нелегалкой, как он подозревал, то лишь одной из многих, которые пересекли украинскую границу и раствориоись на российских просторах.

Этот старый район, мог дать анонимность и молчаливую защиту каждому, кто там жил. Вряд ли он найдет ее связи таким образом, и Харин знал это, как и каждый полицейский, которому приходилось заниматься подобными делами. Впрочем, с этого и следовало начать. Он вышел из машины и захлопнул дверцу. Рукоятка его оружия оставило на его спине потное пятно размером с ладонь, спрятанное под пиджаком. Он подошел к первому дому через калитку, прикрепленную к гниющему столбу забора ржавыми проволочными петлями.

Весь двор, очищенный от травы и чисто выметенный, был затенен полудюжиной кривых и полузасохших платанов, лиловые петунии цвели по обе стороны проторенной дорожки к парадному крыльцу. Харин прошел между петуниями и вышел на крыльцо. Вдоль края оплетенного виноградом крыльца в банках из-под кофе цвели помидоры, и крошечные красные плоды выглядывали из-за перистых зеленых укрытий. Внезапно с темного конца крыльца донесся глухой голос, и пот выступил на лбу Харина, как будто его ударили мокрой губкой. Он повернулся к крыльцу, его глаза болели, чтобы увидеть источник шума, а разум пытался понять опасность. Адреналин закачался в его венах, когда хриплое бормотанье снова пронзило послеполуденную жару. Потом он увидел небольшого попугая. Тот гарцевал взад и вперед, со всем стилем рок-музыканта, вдоль стены размером два на четыре метра между домом и столбом крыльца, высовывая голову в сторону Харина и высоко шагая в своем собственном внутреннем ритме. Попугай еще раз заклекотал, с невероятной смесью звуков, и вдруг остановился посреди своего насеста. который был покрыт коркой собственного известкового помета. Желтая веревка была привязана к одной из ног майны и свисала яркой петлей с доски. На секунду Харину показалось, что у него галлюцинации.

Он медленно выпрямился и подошел к птице. Он вгляделся в красные шары, которые мигали ему в ответ.

− Черт,- сказал он. - Заткнись!

Голос донесся из-за темной сетчатой двери позади него.

- Ты, птица.

Два слова, чтобы прояснить цель команды. Харин обернулся.

- Просто смотрю на твою птичку,- сказал он без всякой надобности. - симпатичный попугай.

Он подошел к сетчатой двери.

- Мой сторожевой пес,- сказала женщина. - Напугал вас, да?

Харин смущенно улыбнулся. Он показал ей свое удостоверение и рассказал ей, что делает.

- У вас есть ее фотография? - Ее голос был хриплым.

Глаза Харина уже привыкли к полумраку, и он увидел, что она стоит в тонком хлопчатобумажном платье, уперев руки в бока и широко расставив ноги. Ей было чуть за пятьдесят, длинные волосы были собраны на макушке, чтобы смягчить жару. В руках она держала белый носовой платок, которым постоянно вытирала вокруг рта. Харин вытащил фотографию из кармана и поднес к лицу. Она молча смотрела на него.

- Она мертва на этой фотографии? - Харин кивнул.

Женщина отодвинула ширму, протянула руку и щелкнула пальцами, чтобы Лев передал ей фотографию. Он отдал ее ей, чувствуя себя маленьким мальчиком, повинующимся строгому учителю. Она стояла, придерживая ногой открытую ширму, и внимательно смотрела на фотографию. Она начала слегка двигать головой, а затем более определенно, пока это движение не переросло в кивок. Твердый кивок.

- Я знаю ее.

Попугай зашумел.

- Вы ее знаете?

Женщина посмотрела на Льва.

- Разве я неясно выражаюсь? Я знаю эту девушку, эту прекрасную девушку.

- Я искал ее два дня, - сказал Харин.

- Кто-нибудь еще ее знает?- спросила она.

- Вы первая.

- А, понятно. - Она презрительно рассмеялась, без юмора. - Никто ничего не знает, да?

- Вот и все, - сказал Харин.

Даже сейчас она не была непривлекательной женщиной, но когда-то, должно быть, была действительно поразительной. Она, конечно, потеряла форму, и кожа на ее лице уже давно начала обвисать, но безошибочная элегантность ее костной структуры все еще присутствовала.

- Дайте мне еще раз взглянуть на фотографию, - потребовала она. Харин передал фото ей. Она прищурилась, чтобы посмотреть: она не торопилась, потом начала щелкать языком по зубам.

- Что с ней случилось?

- Мы думаем, может быть, передозировка наркотиков.

- О, конечно. Передозировка наркотиков. Такое случается со временем. Должно быть, так оно и было, - сказала она таким тоном, который показывал, что она ни на секунду в это не поверила.

- Мы ждем отчета патологоанатома. Откуда вы знаете ее?

- Вы же знаете, она не местная.

Харин поднял брови.

- С востока Украины. Но она - исключение. Большинство из них-нечто иное.

- Вы сказали "Они"?

- Они! - Она покачала головой и съела дольку апельсина, рассеянно ломая кожуру на мелкие кусочки. - Ну, я могу сказать вам, что она не местная. Посмотрите на это лицо. - Она выставила вперед подбородок. - Вы думаете, я не узнаю местного жителя, когда вижу его? И выходцев с Кавказа. И всяких метисов. А она была с Украины. Она использовала суржик.

Харин подумал, что лучше начать все сначала. Он постучал пальцем по фотографии, стоящей перед женщиной.

- Да. - Женщина сунула в рот дольку апельсина и вернула Льву фотографию, пока давила сок из дольки и ела. - Я встречалась с ней, говорила с ней. И с другими тоже, некоторыми из них. - Попугай снова забормотал. - здесь есть тысяча способов чему-то научиться. Сплетни-наша страсть. Но лучший способ, самый безопасный способ-держать свои глаза открытыми, а дырки закрытыми.

Она широко улыбнулась, ей понравилось, как она это сказала. Харин заметил ее зубы. Они были исключительно белыми, прямыми и сильными. Он знал многих девушек, которые заплатили тысячи, чтобы получить такие зубы, и все еще не имели их. Она кивнула головой на лежавший на столе во дворе мощный бинокль.

- Армейские излишки, - сказала она.

- Да, это так, - ответил Харин.

- Из Мамайского лесопарка на Плеханова я вижу корабли, заходящие в порт. Я могу читать их имена и видеть грязную воду, вытекающую из крошечных отверстий. Я вижу, как люди ходят вокруг труб и башен на больших танкерах; я вижу, как они машут друг другу, разговаривают жестами. С этого маленького крыльца мне еще лучше видно улицу. Почему мне должно быть стыдно признаться в этом? Я смотрю в открытые окна по ночам и вижу, как пот пачкает их рубашки. Я даже могу читать по их губам. Эти улицы ночью - все равно что смотреть немое кино.

Она склонила голову набок, указывая ею, держа в руках оранжевые дольки.

- Дальше по улице и на другой стороне есть дом с тремя пальмами перед ним, старые деревья. Дом как бы скрыт большой жимолостью на заборе. В передней есть гостиная, похожая на эту. Я видела эту девушку в той комнате. Ее и других. Все молодые. Они приезжают туда в простой одежде. Невинные в своем роде. Униженные своей новой жизнью. Они остаются недолго, может быть, неделю, а потом исчезают, и я больше их не вижу. Это все.

Она оторвала кусочек от апельсина и съела.

- Вы сказали, что разговаривали с ней.

- На Крымской, рядом с железнодорожными путями, сразу за шлагбаумом, есть прачечная. Ей пользуется вся округа. Я встречала ее там, и мы разок поговорили. Болтовня. Больше и быть не могло, хотя мне было любопытно. - Она усмехнулась. - Может быть, это и неудача, но я любопытная женщина.

Она была вежлива, но продолжала упрямо смотреть на мужчину, стоявшего напротив.

- Я думаю, она была откровенна передо мной.

- И как часто вы с ней виделись?

- Может быть, три раза. Она сказала, что недавно приехала в Россию. Она говорила, что собирается найти хорошую работу, что некоторые люди будут ей помогать. На этом все и закончилось. Только она сказала мне, что она из Луганской области. Я показала ей, каким мылом лучше всего пользоваться, как пользоваться сушилками. Я заметил, что она стирала и мужскую одежду. Дерьмовая работа, конечно.

Харин записал адрес прачечной в блокнотик.

− Кто живет в этомдоме?

− Я не знаю. Раньше Расуловы были, но они переехали пару лет назад. Новых жильцов я видела только в прачечной и через окна по ночам.

− Кто они могли быть?

- Не знаю. Они говорили на украинском языке. С вкраплениями русского. Мне показалось, что это такая смесь. Я только общалась с ними в основном словами "мыло", "шелк", "нейлон", ну, знаете, разговоры о стирке.

- Вы не думаете, что эти девушки были проститутки?

- Я не знаю. Они казались довольно милыми девушками. Там никогда не было вечеринок. Они не вели себя как шлюхи.

- Что они делали, когда вы наблюдали за ними через окна?

- Ничего. Смотрели телевизор.

- Как долго это продолжалось?

- Месяцев шесть - семь, наверное.

- А когда вы в последний раз видели эту девушку?

Женщина сложила ладонь чашечкой и выплюнула на ладонь три апельсиновых зернышка. Она закрыла один глаз.

- Пару месяцев назад.

- За то время, что вы наблюдали за домом, сколько разных девушек вы там видели?

- Трудно сказать. - Она откинула голову назад, задумчиво жуя. Харин наблюдал, как работает ее горло, пока она глотала сок из свежего апельсинового ломтика, а затем проглатывала мякоть. Она опустила голову и посмотрела на него. - С десяток.

- Десяток?

- Да, похоже на то. Десять где-то. Это примерно так.

- Сколько их было одновременно в комнате?

- Обычно двое. Никогда больше трех.

- Вы не знаете их имен?

- Куда уж всех. Вот эта красавица,-она указала пальцем на фотографию,-Лена Табакова. Она единственная, чью фамилию я знаю. Я помню Лейлу, Юлю. Давайте посмотрим ... так. Одну звали Нина. Это все, что я помню.

Харин уже давно заполнял свой блокнот, делая заметки. Женщина иногда замедляла шаг, когда видела, что опережает его. Ее помощь казалась естественной, а не натянутой. Не было никакого нежелания давать какие-либо подробности. Он снова пролистал страницы, перепроверяя свои записи, уточняя смысл перефразированными вопросами. Несмотря на периодический ветерок с моря, он чувствовал, как капля пота поднимается между лопатками и резким движением стекает по спине. Пояс на его брюках уже промок насквозь и начинал натирать его кожу. Он знал, что кожаная кобура на пояснице почернела от пота. Он продолжал вытирать настойчивую струйку, идущую от линии волос. Почему-то ему вдруг захотелось вынуть носовой платок и вытереть лицо и шею, словно признаться, что он тонет в поту, было бы для него оскорблением.

- Сколько их там сейчас живет?

- Я не видела там девушек больше месяца.

- Кого из этих девушек вы видели там в последний раз?

- Наверное, Лейлу.

- Вы заметили там еще что-нибудь, что привлекло ваше внимание? Все, что угодно. Какая-то конкретная машина появлялась не раз и не два? Конкретный человек?

Она немного подумала об этом, не испытывая ни малейшего нежелания использовать свой носовой платок, чтобы обтирать им вокруг рта, чтобы впитать постоянное кольцо пота, которое появилось там.

- Нет.

- Какие машины вы там видели?

- Понятия не имею. Я не обращаю внимания на машины. Я даже не могу их различить.

- 'БМВ'? 'Форд'? 'Дэу'? 'Ауди'?

- Она покачала головой.

- Цвета?

Она снова покачала головой.

Харин достал мятную жвачку и зажевал ее.

- Вы мне очень помогли, - сказал он. - возможно, я вернусь и встречусь с вами снова послезавтра или около того.

Женщина перестала вытирать рот и посмотрела на него. Она положила локоть правой руки на забор и указала на него пальцем.

- Только одно. Я не дура. Там что-то происходит. Не знаю, что именно. Но мне жаль этих девушек, и никто больше не будет с вами разговаривать. Теперь вы должны сделать кое-что для меня. Я больше не собираюсь с вами разговаривать. Я не единственная, кто следит за улицей. Теперь уже три или четыре человека знают, что мы здесь разговаривали достаточно долго, что это не случайно. Это было бы нетрудно выяснить, если бы вы хотели знать, кто болтал. Так?

Харин кивнул.

- Так вот что вам нужно сделать. Вы идете по улице и стучите в двери. Так или иначе, вам стоит остановиться у одного или двух домов, пока вы здесь. Вы можете говорить с ними о жаре, о пробках, о чем угодно. Но вы останьтесь ненадолго. Позже, если кто-нибудь захочет узнать, о чем они говорили, а они говорят только о жаре и пробках, то я могу сказать то же самое. Я не собираюсь быть единственной, кто провел с вами какое-то время. Ладно?

Харин внутренне застонал, но согласился. Он знал, что она права. Он узнал ее имя и номер телефона, а также предупредил, чтобы она больше с ним не разговаривала. По крайней мере, не в ее доме. Он еще раз поблагодарил ее и вернулся на крыльцо, где попугай немедленно зашумел и начал нервно гарцевать и расхаживать. Женщина не пыталась заставить птицу замолчать, когда Лев вышел из ворот двора и направился вдоль края шумной стойки к следующему дому. Он бросил небрежный взгляд вдоль улицы на дом с тремя пальмами. Он чувствовал, как несколько армейских биноклей наблюдали за ним, пока он брел в пыли.

Глава 14

Светлана Возович стояла на площадке в торговом центре 'Море-Молл' и смотрела вниз. Дорожки каждого яруса кишели покупателями, туристами, зеваками. Галерея. Со своего наблюдательного пункта Возович могла видеть сверкающие эскалаторы, уходившие на другие уровни, выше или ниже ее. Это было отличное место, чтобы наблюдать за людьми. Через двадцать минут, она увидела знакомое лицо, которое ждала.

Марина Думчева была из тех девушек, для которых Черноморское побережье было любимым. Она была белокурой, длинноногой, с высокими бедрами и лисьими глазами. Она говорила с резким акцентом и могла украсть титул 'Мисс Сочи' у любой девушки, которая выиграла его за последние десять лет.

Она выросла в Новороссийске, где ее отец работал на нефтеперерабатывающем заводе, а мама была советником в городской администрации. Марина начала краситься еще до того, как у нее начались первые месячные, начала принимать противозачаточные таблетки еще до того, как получила водительские права (мама хотела "быть реалисткой"), и начала называть половой акт "любовью" вскоре после того, как вернулась в класс после первого аборта в середине последнего года обучения в средней школе. Она поступила в Краснодарский университет, занимаясь четыре года разной ерундой, но получив диплом по специальности "экономика бизнеса". Марина усердно училась и узнавала скрытые ценности своих природных способностей, вкладывая равное время в составление бухгалтерских отчетов и постельные утехи. Когда она закончила вуз и по протекции родителей переехала в Сочи, она сосредоточилась на прикладной экономике. То, что дала ей природа и что она отшлифовала с помощью университетского опыта, теперь она развивала с дисциплиной и талантом проницательного предпринимателя. Она брала за ночь обычные десять тысяч. Больше, если это была целая ночь, и от тридцати до сорока тысяч, если это был уикенд, который требовал, чтобы она взяла на себя труд упаковать сумку и быть компанейской в течение сорока восьми часов. Она отдыхала один месяц в году, обычно в Доминикане. Это была очень хорошая жизнь, прямо-таки великолепная благодаря тому, что она обладала похотливыми аппетитами гурмана и игривой изобретательностью эпикурейца. Марина резко отвернулась от маленькой витрины бутика и подошла к ближайшему эскалатору. Ступив на первую поднимающуюся ступеньку, она взглянула на часы. Светлана улыбнулась. Женщины, работающие по часам, знали цену времени.

Пунктуальность была побочным продуктом их профессии.

Возович убрала руки с перил и направилась через перекрестный поток посетителей к входу в кафе "Церера" прямо за дверьми бутика "Кайман-Крокус". Она подождала хозяйку под желтой овальной вывеской, а затем последовала за ней к столику, который заказала у синих железных перил, отделявших кафе от хаотичного движения в торговом центре. Заведение напоминало классическое кафе под открытым небом. с керамическим полом в черно-белую клетку, маленькими столиками с белыми скатертями и стандартной посудой. Возович заказала грейпфрутовый сок и стала ждать Марину. Это не заняло у нее много времени. Думчева шагнула через вход в кафе, она уже заметила Светлану и направилась к ней, ее глаза не дрогнули, ее улыбка была более-менее искренней.

Они познакомились друг с дружкой года три назад при обстоятельствах, не слишком благоприятных для Марины: та пыталась обокрасть двух грузинских бизнесменов. После весело проведенного уик-энда в гостиничном номере 'Villa Sea Dream' у одного из них исчезла крупная сумма денег в долларах, приготовленная, как потом неофициально по своим каналам выяснил шеф Светланы Александр Дмитриевич, для дачи взятки крупной шишке в городской администрации. Один из бизнесменов после бурного веселья по-прежнему находился в не совсем адекватном состоянии, зато другой, обнаружив пропажу, как раз и вызвал полицию. Наряд прибыл в составе капитана Калинкина, лейтенанта Девадзе и Светланы, учитывая путаные объяснения потерпевшего. Поиски по горячим следам, опросы и досмотр вещей девушки результатов не принесли, но находчивая Светлана отвела Марину в подсобное помещение, где, натянув медицинские перчатки, невозмутимо произвела личный обыск задержанной. В результате свернутая специфическим образом и обтянутая презервативом нехилая пачка купюр была возвращена владельцу. Минут двадцать между уязвленными таким способом похищения денег бизнесменами и полицейскими шли дебаты насчет сложившейся ситуации и при активном участии земляка неудачливых джигитов лейтенанта Гочи Девадзе те не стали писать заявление по поводу кражи. После этого неудачливую воровку привезли в управление, где Светлана некоторое время убеждала своего шефа, подполковника Сафонова, что дело выеденного яйца не стоит, и что инцидент с бизнесменами лучше замять. Совместными усилиями они аннулировали полицейский протокол, а Возович уже в своем кабинете в жесткой форме поставила находившуюся в полном неведении по поводу своей ситуации и 'дозревшую' Марину перед перспективой уголовного преследования за попытку кражи в крупном размере. Через пару часов формального допроса раскисшая и раскаявшаяся Думчева согласилась 'консультировать' Светлану по мере возможностей в обмен за невозбуждение дела. За эти годы Марина стала еще шикарнее, из худенькой угловатой блондинки превратилась в высококлассную и высокооплачиваемую 'гетеру', открыла собственную фирму. Но никогда не забывала их первую встречу и, если нужно было, помогала Светлане, чем могла. Иногда ее информация для розыска оказывалась бесценной. Возович, со своей стороны, не пользовалась услугами Марины постоянно, как обычного сексота, а только по сложным запутанным делам или делам, где фигурировали персоны из высоких сфер.

Она встала, когда Марина подошла, и они расцеловались в губы.

- Боже, посмотри на себя, - сказала она, усаживаясь и давая Возович рассмотреть свое декольте, которое остановилось на грани благоразумия. - ты, должно быть, набрала десять кило.

- Наверное, все же пять с тех пор, как мы виделись в последний раз.

- Слишком много качаешься. - она рассмеялась.

- Да. Мне нужно немного больше массы, чтобы справляться с нормативами по физухе.

- Ну что ж, ты на правильном пути, чтобы сделать это.

- Что ты будешь?

Они просмотрели меню и сделали заказ. У Марины была бутылка "Перье" и пирог с заварным кремом, а у Светланы - новая порция сока и средиземноморский салат.

Марина поставила локти на стол, давая возможность обозревать свою красивую грудь.

- Так чем же я обязана этому удовольствию? В последний раз ты назначала встречу здесь, когда говорила Вере Тищенко, что она должна прекратить трахаться с сыном губернатора, иначе старик переломает ей все пальцы.

- Это была крупная игра. Она потеряла много денег и нуждалась в утешении.

- И она влюбилась.

- И ей казалось, что она влюбляется.

- Ты тоже собираешься сказать мне что-то в этом роде?

Возович покачала головой.

- Ты мне кое-что расскажешь.

- Что, например?

Светлана достала из кармана фотографию и протянула ей.

- Например, кто это?

Думчева взглянула на изображение и сразу поняла, что это фотография из морга.

- О, черт.

Она скорчила гримасу и вернула фотографию.

- Понятия не имею,- вздрогнув, ответила она.

- Понятия не имеешь?

Думчева покачала головой. Светлана развернула фотографию и снова протянула ей.

- Ты только посмотри. Ты ее не знаешь?

- Прекрати, Света. - Она отвернулась. - Да ладно тебе, а? Ради бога, мы только что заказали перекус.

Возович вернула фотографию в карман.

- Я и не знала, что ты такая брезгливая.

- Ну, боже мой! Люди не ходят смотреть на трупы во время еды.

- Ты права. Это плохо, - сокрушенно сказала Возович.

Думчева дернула плечами, словно пытаясь привести в порядок свое декольте, которое почему-то было нарушено вторжением такой фотографии.

- Ладно, - сказала Светлана. - Тогда, может быть, ты сможешь ответить на этот вопрос. Что за дела были у Сони Стекловой и Тамары Парейко в доме на Горького?

- Я не знала, что ты хочешь об этом поговорить.

- Я могу в это поверить. Кстати, ты знала, что Тамара училась вместе с тобой в Кубанском университете?

- Да. Мы знали там кое-кого из тех же людей, но никогда не встречались. Ходили даже на одни и те же вечеринки.

- Удивительно.

Думчева опустила глаза на скатерть и пощипала вилку красным полированным ногтем.

- Света, я ничего не знаю об их работе.

- Полиция считает, что их смерть могла быть связана. Ну, ты же знаешь, что такое полиция.

- Я просто ничего об этом не знаю, - игривость исчезла из ее голоса.

- Просто дай мне небольшой обзор, Марина. Я не спрашиваю имен и номеров телефонов. Какова была общая установка?

Принесли еду, и Думчева почувствовала явное облегчение от того, что разговор прервался. Несколько минут они ели молча, и Возович уделяла еде больше внимания, чем это требовалось. Она даст ей время подумать. Она знала, о чем должна говорить.

- Сначала тебе придется поговорить со мной начистоту, Света. Насколько все это плохо? Неужели я буду говорить здесь о чем-то важном?

- Вот смотри, - Возович проглотила полный рот салата. - в мае умерла Ирина Калманок. Несколько дней назад Стеклова и Парейко, а потом девушка на фотографии. Первые трое занимались проституцией, но мы ничего не знаем о последней девушке. Мы просто пытаемся выяснить, не связана ли она с ними каким-то образом. Мы даже не знаем, кто она. Убойный отдел считает, что за шестьдесят дней можно потерять слишком много девушек по вызову, и они этим занимаются. Это все. Тамара арендовала дом у Сони, и мы начинаем с этого. Место было немного необычным, поэтому мы решили, что развлечения там тоже могут быть немного необычными. Так ли это?

- Почему бы тебе не поговорить с Дианой Кропалевой?

- Ну конечно, мы об этом не подумали.

- Я просто не понимаю, почему ты хочешь, чтобы я в это ввязалась.

- Потому что ты достаточно хорошо знала всех трех женщин, Марина. Все очень просто. Если тебя это утешит, ты не первая и не единственная, с кем мы разговаривали. Ладно? Мы слушаем много историй и сравниваем записи. Хорошо?

- Ну и как, повезло?

- Ты бы удивилась.

Светлане как раз не повезло. По какой-то причине среди знакомых проституток, существовало здоровое уважение к Соне. Женщины, с которыми она разговаривала, были готовы говорить о чем угодно, только не о делах Стекловой. Если они не хотели говорить о ней живой, ее смерть захлопнула стальную дверь на эту тему. Казалось, это что-то им доказывает. Обсуждать что-либо, связанное с Соней, было явным табу.

- Да. Многие люди расстроены из-за того, что эти трое умерли так близко друг к другу.

Светлана кивнула. Думчева отложила вилку и отодвинула недоеденный пирог. Она достала из сумочки смартфон и стала рыться в нем.

- Что случилось с Тамарой?

- Мы пока не знаем. Она просто лежала мертвая в постели. Обнаженная. Мы все еще ждем окончательного отчета от экспертов.

- А Соня утонула?

- Вот на что это похоже.

- И у Ирины была пневмония?

- Что-то в этом роде.

Думчева скорчила гримасу, которая говорила, что все это не звучит особенно коварно. Она держала смартфон в стороне, а запястье было согнуто назад. Светлана всегда считала, что это дешевая поза.

Марина понизила голос до делового.

- Если ты попытаешься заставить меня дать показания, я поклянусь, что все это ложь, что-то, что ты придумала, когда я не хотела сотрудничать. Я откажусь от всего в суде.

- Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне?

- Ты поймешь, что я имею в виду. - Она сунула смартфон в сумочку и допила минералку. - И готова поспорить, что за неделю ты ни черта не узнала от тех, с кем до сих пор разговаривала. Верно?

- Допустим.

- Господи.

Думчева скрестила ноги и нервно покачивала ногой, оглядывая кафе и обдумывая слова. Она посмотрела на торговый центр, на окна четвертого этажа, на Светлану.

- Ты же знаешь про их БДСМ штучки.

Это уже было заявление.

- Я только знаю, что им нравились номера со стриптизом, что Соня владела парой клубов. - не стала скрывать Светлана.

- Вы уже были в квартире Сони?

- Да, и нашли БДСМ-аксессуары.

- Примерно год назад для Сони все немного изменилось. К лучшему. Все началось, когда она встретила этого мужчину с Донецка. Ну, из окружения Ахметова. Богатый парень. Богатый-богатый. Живет здесь, вроде в центральном районе. Такой вот богатый. Он бизнесмен. Владеет частью шахт или чем-то в этом роде. Сколотил состояние на углеводородах. Его семья все еще работает там, и, предположительно, он приехал в Россию, чтобы разнообразить свою жизнь. Здесь, на побережье, есть что-то вроде колонии украинцев, и я так понимаю, что этот парень, с которым Соня была близка, является центром всего этого общества. Во всяком случае, она ему очень нравилась, и он делал ей кучу подарков. Финансовые советы, клиенты с серьезными деньгами. Просто золотая жила для нее, все идет своим чередом. Когда ты достигнешь возраста Сони, ты будешь искать что-то вроде этого, что-то, что будет продолжать приносить деньги, но не заставит тебя каждую ночь раздвигать ноги. Соня была проницательна и сразу видела потенциал. Она искала и привозила самых бойких девушек в этот бизнес и получала проценты, снабжая всю эту украинскую компанию лучшим 'мясцом', что может предложить Донбасс. Они сходили от этого с ума. Очень скоро Соня оказалась на вершине кучи. Я имею в виду большие деньги. 'Лос-Пальмас' - главная тусовка этой компании.

- Ты думаешь, он принадлежит Гимаеву?

- Ты сказала, что мне не придется называть имен.

- Ты права. Хорошо.

- Послушай, эта вода хороша для тет-а-тет, но мы перешли к чему-то другому.

Возович подозвала официанта, и Думчева заказала мартини. Светлана же попросила еще порцию сока. Когда принесли напитки, Марина сразу сделала глоток прозрачного напитка. Официант убрал тарелки, и она немного расслабилась.

- Значит, все происходило в доме Стекловой на Первомайской? - подсказала Светлана.

- Не всегда. Эти парни гораздо хитрее. Но были и особые случаи. Для этого и существовал дом на Горького.

- Что, например?

- Ты же видела это место. Дом для оргий. Не было ничего настолько странного, что не могло бы произойти там.

- Ты там когда-нибудь была? Для одного из сеансов, я имею в виду?

- Один раз, для фанатки. Лесбийская тема.

- И что?

- И ничего.

- Ладно. Тамара жила там постоянно?

- Правильно. Кто-то должен был быть старшей в 'общежитии'.

- 'Старшая' из общежития? Там жили другие девушки?

- Э-э, время от времени. Редко. Обычно их держали в доме на Крымской.

- Ты их знаешь?

- Нет.

- Когда это было?

- Не помню, - резко ответила Марина.

- Ладно, ладно. Неужели Калманок, Парейко, Кропалева и Стеклова принимали участие в этих "особых случаях"?

- Только Ирина и Тамара.

- А почему не Диана и Соня?

- Я же сказала. Соня навсегда ушла из этого дела. Диана была просто выше этого.

- Выше?

- У Дианы и Сони были особые отношения. Соня вроде как удочерила ее, защищала финансово, следила, чтобы она выбирала то, что было доступно. Знаешь, не хотела запятнать ее откровенным трюком, хотела поставить ее больше в категорию содержанки, любовницы. Диана пришла на эту работу поздно, и Соня сделала из нее подчиненную.

Возович отважилась пройти немного дальше.

- Ты что-нибудь знаешь о фотосессиях там, на Горького?

Марина заколебалась.

- Ну, я знала, что они делают какие-то фотографии.

- Кто их делал?

- Тамара сказала мне, что она и Соня.

- Ты имеешь в виду, пока она участвовала?

- Они с Соней по очереди фоткали.

- Для клиентов?

- Нет, для страховки Сони. Стеклова всегда рассматривала все с двух-трех разных точек зрения. Она подумала, что было бы неплохо иметь страховку.

- Несомненно. - подумала Светлана и отхлебнула из стакана.

За соседним столиком мужчина и женщина лет пятидесяти пяти обсуждали акции 'Сургутнефтегаза'. Они не скрывали этого. Должны ли они покупать больше? Должны ли они продать часть того, что у них было? Они пили пиво "Балтика", и каждый раз, когда официант приносил им новые бутылки, они чокались бокалами. Они были очень довольны собой.

Марина бросила на них испепеляющий взгляд и допила свой мартини.

- Сочи полон такого дерьма, - сказала она достаточно громко. Обменявшись с ней ледяными взглядами, те снова заговорили, повернувшись в противоположную сторону.

- Думаю, нам пора идти, а, Марина?

- Наверное. - Думчева была немного раздражена.

- Только еще одно. Кого из друзей Гимаева ты видела в этих клубах?

- Разве тебе не говорили, что донецкие приезжают туда только по особым случаям?

- Но все же?

- Я думаю, тебе лучше получить всю остальную информацию от Дианы. Ты уже получила от меня больше, чем нужно.

Возович сделала успокаивающий жест. Какая-то фраза действительно сделала Марину обидчивой. Расплатившись, они вместе вышли из кафе и направились к искусственному ручью, протекавшему в дальнем конце гипермаркета. Подойдя к эскалатору, который должен был доставить Думчеву в другие миры, они остановились.

- Ты мне очень помогла, Марина. - Возович положила свои руки на плечи Думчевой.

Та пожала плечами.

- Наверное, я действительно не понимаю, почему ты заговорила об этом, - сказала Светлана, глядя на нее.

- Мы с Тамарой были хорошими друзьями. Она мне нравилась. Если что-то произошло, было бы неправильно отстраниться.

Она смущенно отвела взгляд, и Светлана стала ждать.

- Между мной и Дианой никогда не было особых отношений. Этот ночной клуб был прибыльным. Я всегда думала, что Диана имеет к этому какое-то отношение. Твои ребята могли бы также выяснить, что происходит.

- Спасибо, - сказала Светлана.

Марина приобняла ее, прежде чем повернуться и поставить ногу на первую ступеньку, которая вышла из пола и начала спускаться. Она смотрела, как та спускается, как поворачиваются головы на соседнем эскалаторе, идущем вверх. Спустившись вниз, она ступила на каменный пол и посмотрела на часы. Не оглядываясь, она исчезла в толпе, которая скрыла ее из виду.

Глава 15

Роберт Гимаев сунул ключ в замочную скважину и вошел в лабораторию. Круглые электрические часы над шкафами показывали девять тридцать вечера. В этот час ему не следовало волноваться. К этому времени ночные охранники уже привыкли видеть его на работе допоздна. Студенты-медики не следили за временем, как весь остальной мир, Все вращалось вокруг учебы, их работы в лабораториях. Еда и любая личная жизнь, которую они могли бы иметь, занимала даже не третье место по важности. Роберт не был огорчен. Сверхурочные часы были для него такой рутиной, что слово "усталость" совершенно потеряло свой смысл. Это зато помогло, быть частью избранной группы из-за продемонстрированных превосходных способностей, членам которой была дана возможность тесно сотрудничать в специальных проектах с профессионалами с отличной репутацией в своих областях.

Роберт работал в команде, которая училась под руководством доктора Тимофея Смертина в области микробиологии и инфекционных заболеваний. Учитывая авторитет доктора Смертина, его ученики в отличие от других студентов, имели некоторые привилегии администрации и прощенные грехи от персонала подшефной больницы, которые требовали бы возмещения со стороны любого другого студента.

Именно в контексте его работы в группе Смертина Роберта никогда не расспрашивали о его позднем или странном времяпрепровождении в лаборатории.

Он удобно уселся на заваленный бумагами стол рядом со шкафом и снял с вешалки длинный белый лабораторный халат. Он надел его, застегнул на все пуговицы и огляделся. Лаборатория современного медицинского вуза по его мнению, была средой, которая требовала точного бесстрастного видения. Среди этих инструментов точности не было места для недоразвитых или неуверенных, не было места для дрянных мыслей или случайных выводов. Его глаза обшаривали комнату, взгляд благоговейно касался твердых хромированных поверхностей, неподатливого стекла пробирок, цилиндров и колб. Он улыбнулся про себя - он всегда это делал про себя - глядя на циферблаты, линзы, шкалы для калибровки, изогнутые, петляющие трубки и флаконы, отражавшиеся от зеркальной поверхности лабораторных столов. Это был его мир. Запахи спирта и формальдегида были кислородом для его легких. Сегодня это был его мир в прямом смысле.

Сегодняшний вечер будет посвящен не его вкладу в общий проект группы по изучению востановления клеток, а его собственной работе. Роберт считал, что ему следует всегда делать свою работу глубокой ночью. Он прошел в заднюю часть лаборатории и открыл хромированный холодильный шкафчик. Слегка кряхтя, он протянул руку и вытащил прозрачный пластиковый пакет, затем отнес его к одному из столов с черным покрытием.

Он наклонился и посмотрел на голову собаки. Это был ирландский сеттер, и ему чертовски повезло, что он его получил. Головы животных, подозреваемых в бешенстве, обычно отправлялись в Департамент здравоохранения в Краснодар, где вирус проверялся, но он получал их иногда через свой собственный черный рынок. В городе было несколько ветеринаров, которые знали, что он заплатит двенадцать тысяч за голову, если животное заболеет бешенством. Мешок начал запотевать, и Роберт потер пластик о шерсть собаки. Он поднял пакет и поставил ее на пол.

Это была хорошая голова. С большими собаками было легче работать. Он погладил его по голове и вошел в маленькую комнату для вскрытия, которая соединялась с лабораторией дверью рядом с холодильником. Все было разложено в точности так, как он оставил в тот вечер. Он всегда приходил заранее и расставлял инструменты.

Ему нравилось, каково это-войти с головой и начать немедленно. Выйдя из комнаты, он включил потолочный вентилятор, который приносил воздух из главной лаборатории. В комнате для вскрытия не было вытяжного вентилятора-мера предосторожности, чтобы уменьшить риск распространения аэрозольного загрязнения. Роберт надел другой, более объемистый лабораторный халат, а затем жесткий резиновый фартук, завязанный сзади. Он надел плексигласовый щиток, который можно было опустить, как шлем сварщика, чтобы защитить лицо от брызг крови и мозгов, а затем натянул тяжелые резиновые перчатки. Он схватил пластиковый пакет, вошел в комнату для вскрытия и закрыл дверь. Разорвав пакет, он перекатил голову на стол для вскрытия трупа из нержавеющей стали, рядом с блестящими инструментами на стерильном полотенце. Он поместил голову сеттера в удерживающее устройство, сделанное из двух отрезков углового железа, установленных на доске и вращающихся вместе на одном конце, образуя V-образные тиски. Два рычага тисков были закреплены острыми стальными шипами. С головой сеттера в V-образной промежности, Роберт захлопнул обе створки тисков, вбивая шипы в боковые части черепа и удерживая его твердо в данном положении. Открыв собачью пасть, он просунул язык и челюстной прессор через нижнюю челюсть животного и крепко прикрутил ее с обеих сторон. Он схватил сеттера за уши и потряс головой, чтобы проверить ее устойчивость на доске. Вынув скальпель из коллекции инструментов, Роберт сделал срединный разрез в верхней части головы собаки, начинавшийся между глаз и шедший к задней части черепа.

Парой цепких щипцов он отодрал кожу, отрезая ее от черепа по мере продвижения, накидывая шкуру на уши и глаза сеттера, чтобы не испачкать выбившимися волосами остальную часть операции. Он срезал мышечную ткань, обнажив голый череп, который теперь лежал, как маленький белый купол, среди лососевой мышечной ткани и жемчужно-серой кутикулы красной шкуры. Роберт дважды проверил надежность головки в сетчатом фильтре и взял электрическую секаторную пилу, которая была прикреплена к маленькому двигателю длинным гибким приводным кабелем. Пила была размером с микрофон и заканчивалась серповидным тонкозубым пильным лезвием размером с дверную ручку, которое при включении вибрировало взад-вперед. Он включил электропитание, и лезвие негромко загудело. Он поместил лезвие сразу за глазницами и опустил его в кость под таким углом, что разрез стал наклонным к нему. Пила заскулила, но резала быстро и легко, наполняя ноздри Роберта влажным запахом горелой кости. Затем он поместил вибрирующее лезвие по обе стороны от черепа и сделал такие же надрезы, а затем последний надрез на рубеже, оставив квадратный кусок черепа свободно лежать в его собственном гнезде. Кончиком скальпеля он отодрал квадратную часть черепа и обнажил блестящие мозговые оболочки, защищавшие мозг. Отложив в сторону уже использованные инструменты, чтобы не испортить следующую процедуру, Роберт начал срезать непрозрачный белый мешочек с мозговыми оболочками. Это была утомительная работа, но ему нравилось ее выполнять. Когда мозг был открыт, он начал освобождать его от черепа, сначала поднимая его спереди и разрезая нервы, затем разрезая ствол мозга в том месте, где спинной мозг входит в полость черепа. Когда мозг был свободен, он поднял его с помощью деревянного депрессора для языка и большой пары зазубренных щипцов и поместил на большую, предварительно помеченную чашку Петри. Он поднял забрызганный кровью щиток и посмотрел на собачий мозг.

Тот не был таким уж большим. Он удобно поместится в его руке. Он поднял его и ощутил тяжесть шарообразной ткани в руке, затянутой в перчатку. Сквозь резину он чувствовал прохладу от холодильника. Он обхватил его рукой и слегка сжал. Медленно разжав ладонь, он увидел, как липкая ткань на мгновение прилипла к его резиновым пальцам, словно желая остаться привязанной к нему, не желая быть оторванной. Он использовал деревянный депрессор, чтобы сгрести его в чашку Петри. Теперь он повернулся от мозга к собаке. Виднелась только морда, так как глаза сеттера были закрыты плотью его собственного черепа, как повязкой. Роберт приподнял кожу со всех сторон и швырнул ее в пустую черепную полость. Пес смотрел на него, бестелесный, безмозглый, пассивный. Роберт вынул из ткани еще один чистый скальпель и, держа его в правой руке, осторожно оттянул пальцами левой руки веко правого глаза сеттера. Он поместил скальпель точно в верхнюю часть глаза и быстрым движением запястья просунул его за глаз, перерезав черепной и зрительный нервы, и вытащил его на стол. Он наклонился и посмотрел на него. Он всегда спасал глаза. У него дома было, должно быть, сорок глаз, и все они плавали в формальдегиде в лабораторной банке. Эти были хорошие. Он быстро поместил их обоих в пластиковую пробирку с формальдегидом, которую закрыл крышкой, и поставил на край стола. Двигаясь теперь быстро, он снял голову собаки с удерживающего устройства и положил ее в пластиковый мешок для мусора вместе с загрязненным полотенцем, чтобы сжечь. Он бросил пакет в специальную канистру, которая гарантировала немедленную утилизацию, и поставил его в коридоре. Он позвонил в службу охраны. Пакет заберут в течение часа. Он протер поверхность стола для вскрытия дезинфицирующим раствором четвертичного аммониевого соединения. Затем тщательно вымыл его с мылом и теплой водой. Он собрал инструменты, которыми он только что пользовался, сложив их в проволочные лотки в круглом хромированном чреве автоклава. Закрыв переднюю загрузочную дверь, он повернул рулевой замок и включил стерилизатор.

Он вернется позже, чтобы закончить чистку инструментов дезинфицирующим средством и водой с мылом. Роберт снял и почистил защитную маску, снял перчатки и второй лабораторный халат и положил их в специальные мешки для стирки, которыми пользовались только вирусологи. Подняв глазные яблоки на уровень своих глаз, он еще раз внимательно посмотрел на них. Они были сильно увеличены жидкостью и, казалось, почти разрывали пробирку. Он встряхнул пробирку и сунул ее в карман халата. Затем он положил мозг в чашку Петри и вышел во внешнюю лабораторию, выключив свет и закрыв за собой дверь. Теперь ему предстояло выяснить, действительно ли у собаки был вирус.

Роберт надел новую пару хирургических перчаток и выложил на стерильную салфетку на лабораторном столе вторую серию инструментов. Он поставил перед собой чашку Петри с мозгом и включил люминесцентную лампу. Он повернул мозг в тарелке так, как он был бы расположен, если бы стоял над собакой, когда она отвернулась от него. Срезы тканей будут взяты из наиболее важных частей мозга для выявления бешенства. Гиппокамп представлял собой небольшой изгиб ткани в нижней части нижнего рога в латеральном желудочке обоих полушарий мозга. Используя небольшие щипцы, чтобы раздвинуть два полушария, Роберт вставил кончик скальпеля в щель и отрезал по кусочку от каждой полусферы. Он поднял их по очереди на конце скальпеля и поместил в чашку Петри с соответствующей этикеткой. По одному на каждую сторону мозга.

Перевернув мозг, он проделал аналогичную процедуру удаления тканей из обоих полушарий мозжечка, в заднем основании мозга за продолговатым мозгом, или стволом мозга, из которого он также удалил ткани. Он снова поместил каждый из них в отдельно помеченные чашки Петри. Это были образцы для просмотра под микроскопом, когда помещают несколько капель буферизованного глицерина поверх образцов и осторожно опускают тонкую крышку слайда на глицерин, стараясь не создавать пузырьков.

Слайды были готовы. Роберт взглянул на настенные часы. Было почти три часа. Взяв поднос со слайдами на другой стол, он поставил их рядом с флуоресцентным микроскопом Лейца. Он дважды проверил фильтры и дихроматическое зеркало в трубчатой камере, ведущей к корпусу лампы. Он выбрал самую низкую мощность, включил питание и отрегулировал красную стрелку трансформаторного счетчика. Медленно, тщательно он изучил каждый из шести слайдов, рассматривая как зараженные, так и обычные мозговые взвеси, переключаясь на масляный иммерсионный объектив с большей мощностью и регулируя фокусировку, яркость и резкость. Увиденное привело его в восторг. Мозг ирландского сеттера буквально светился яблочно-зеленым свечением антигена бешенства-овальные, плавно очерченные вкрапления в цитоплазме клеток, которые по периферии окрашивались в более яркий зеленый цвет. Роберт методично изучал каждый слайд. Наконец он оторвал взгляд от микроскопа и повернулся к мозгу в чашке Петри на другом конце стола. Этот кусочек плоти, испещренный прожилками и трещинами, был так же опасен, как яд мамбы, его смертельная сила была самой сильной, какую он когда-либо видел.

Было уже поздно. Оставалось всего несколько часов. Стараясь сохранить самообладание под возрастающим давлением уменьшающегося времени, Роберт спокойно вернулся к мозгу и вырезал большие участки из каждой из проверенных областей, поместил их в ступку и растер в клейкую пасту. Он соскреб пасту в хромированную канистру блендера и добавил соответствующие пропорции фосфатно-буферного физиологического раствора, содержавшего антибиотики, и концентрацию бовальбумина для стабилизации вируса.

Подключив канистру к лабораторному блендеру, он гомогенизировал ткани и растворы. Острожно обернул горлышко сосуда полотенцем, чтобы избежать выброса аэрозолей. После гомогенизации потребовалось тридцать минут, чтобы аэрозоли осели, а затем он вылил суспензию мозга в пластиковую пробирку с завинчивающейся крышкой и поместил пробирку в корзину центрифуги. Роберт щелкнул выключателем центрифуги и в течение пяти минут вращал пробирку в двести раз больше силы тяжести, а затем выключил ее. С помощью крекинга он извлек прозрачную жидкость, которая плавала над молочно-белой субстанцией в трубке, и перелил ее во флакон с резиновой пробкой наверху, проколов резиновую пробку иглой и вытеснив мозговую взвесь во флакон. К половине пятого утра он упаковал пузырек со льдом вместе с собачьими глазами и положил их в термос с широким горлом. Ему потребовалось полчаса, чтобы очистить лабораторию и привести все в порядок.

В пять часов, когда ночная смена в больнице подходила к концу. Роберт вышел из лаборатории и запер дверь. Его чистый лабораторный халат был расстегнут, в одной руке он держал учебники, а под мышкой-термос, как будто рано уходил с утомительной ночной смены. Он шел по главному коридору, проходя мимо цветных пересекающихся стрелок, предназначенных для того, чтобы дать студентам ориентиры в лабиринтах многочисленных коридоров. Добравшись до лестничной площадки, он вошел в один из лифтов и спустился на первый этаж, один и в тишине.

Он вышел через заднюю дверь больницы и остановился в благоустроенном дворике, чтобы вдохнуть чистый предрассветный воздух. Ночной сторож сидел под плексигласовым киоском, беседуя с водителем маршрутного автобуса, чей автобус стоял у обочины с открытой дверцей. Роберт пошел по тротуару перед основным входом и направился к автостоянке. На востоке над соснами поднималось зарево-розовый предвестник наступающего дня. Но для Роберта это свечение не было розовым. Это было яркое яблочно-зеленое свечение.

Глава 16

Все четверо сидели в кабинете шефа: Возович и Харин - на венских стульях с прямыми спинками, которые обычно стояли у стены в кабинете, Невзоров как старший по званию - в кресле. Каждый из них рассказал свою историю: сначала Невзоров, потом Харин, а потом Возович, которая только что закончила.

Подполковник, как обычно, копался в интернете и радио параллельно бормотало на шкафу. Невзоров внимательно слушал, скрестив длинные ноги в коленях, в пиджаке, с туго завязанным галстуком. Он не сделал ни единой заметки, но не пропустил ни одной детали или намека. Харин, наоборот внимательно делал заметки, пока Светлана пила кофе из бумажного стаканчика. После того как она закончила свою речь, все притихли.

Наконец Сафонов заговорил:

- Черт возьми, ребята, я не знаю. Пока что у нас есть кое-что для Департамента здравоохранения, проституция и беженцы. Довольно жидкий суп для расследования убийств.

- Как там попугай? - шепнула Возович Невзорову.

- Он жив, - бросил Алексей.

- Лева, - сказал подполковник, - когда ты проверял Елену Табакову, то ничего не нашел в криминальной истории, ничего из пограничной службы о нелегалах и ничего из городской телефонной базы Табаковых, верно?

- Правильно. Ну, я все еще проверяю телефонные списки. Пока все они говорят, что не знают никого по имени Елена.

- Вы проверили этого Артура Лория, владельца дома на Крымской?

Харин кивнул.

- Ничего.

- Вы проверили местоположение дома и ничего не нашли?

Лев снова кивнул.

- Этот парень занимается импортом?

- Правильно. Он вроде как оптовый торговец всякой всячиной. Я думаю, что бы ни происходило, он продает.

- И эта женщина Гульмира говорит, что там уже около месяца не было девушек?

- Она их не видела.

Сафонов вопросительно посмотрел на Невзорова, но тот лишь покачал головой и продолжал смотреть в пол. Подполковник повернулся к Светлане.

- Ты можешь еще что-нибудь вытянуть из этой Думчевой? Я имею в виду, что именно она знает все новости об этом шикарном доме.

- Постараюсь. Я могу надавить на нее, если вы этого хотите.

- Ну, она, кажется, лучшее, что у нас есть.

Потом Сафонов обратился к Невзорову:

- А как насчет этого Гимаева?

- Я жду кое-чего от коллег. У меня также есть запрос в Украину и Интерпол. Нет никакого способа узнать, сколько времени все это займет.

- Слишком долго, - сказал подполковник.

Невзоров переступил с ноги на ногу.

- Света, Марина сказала, что Стеклова снабжала этих донецких 'лучшим, что может предложить Черноморское побережье'.

- Понятия не имею, о чем это. Этот калибр девушки по вызову настолько далек от обычных операций моего отдела, что мы обычно сталкиваемся с ними только случайно. Прямо как сейчас. Для них непривычно быть вовлеченными в "операцию". Они, как правило, индивидуалки, заставляют своих клиентов чувствовать себя так, как будто они покупают тайную ночь с моделью. Предполагается, что это будет эксклюзивный опыт для клиента. Настоящий пьянящий роман, так сказать. - Она ухмыльнулась, но никто больше не подумал, что этот каламбур стоит внимания.

- Но это не согласуется с тем, что сказала Марина, - продолжал Алексей.

- Как это?

- Девочки, которые, по ее словам, жили там время от времени, были другими. Этот профиль девушки по вызову, который ты описываешь, не звучит так, как будто они были бы классифицированы как 'элита'.

- Конечно же, Марина не говорила о "лучшем, что может предложить Черноморское побережье", она также сказала, что не знает их. Разве она знала девушек по вызову?

- Может быть, а может, и нет. Наверное, если они местные.

- Судя по тому, как ты пересказала разговор, она занервничала, когда ты попросила ее рассказать тебе подробности об этих женщинах.

- Да, это так. Она очень встревожилась.

- Может быть, она нервничала не из-за того, что девочки были опознаны. Может быть, она нервничала, потому что ты приближалась к совершенно другой женщине.

Алексей повернулся и снял трубку телефона Сафонова. Он набрал межведомственный номер и стал ждать.

- Это майор Невзоров из отдела убийств. Фотографии от Муленко готовы? Можете прислать материалы в кабинет подполковника? Благодарю.

Положив трубку, Алексей ничего не объяснил, просто продолжал смотреть в пол. Он собирался подождать. Шеф был с этим согласен, и носок его ботинка начал дергаться в такт песне, которую никто, кроме него, не слышал. Харин посмотрел что-то в своих записях. Возович уставилась в окно.

Круглолицая женщина в синей униформе постучала в дверь кабинета и вошла с толстым конвертом из плотной бумаги. Невзоров встал, взял конверт, расписался и поблагодарил ее. Она оставила после себя отчетливый, почти видимый аромат пудры и губной помады. Алексей размотал бечевку с конверта и вынул пачку фотографий. Монохромные фотографии выглядели еще более причудливо в масштабе восемь на десять. Невзоров внимательно рассматривал каждую фотографию и передавал ее другим. Это было все равно что смотреть на совершенно другие фотографии. Появились предметы илюди, которых Алексей не запомнил с первого раза. Фотографии были сгруппированы в соответствии с их цветом - по четыре красных, желтых и синих. Каждая фотография была идентифицирована с номером, написанным на круглой клейкой наклейке, помещенной в правом верхнем углу. Каждая цветовая группа была пронумерована от одного до четырех. В самом низу стопки лежали увеличенные изображения лиц и "примечательных" деталей. Они также были идентифицированы, но с буквами, а не цифрами. Они не были равномерно распределены, потому что некоторые из групповых снимков давали больше деталей, чем другие, но они были расположены по цвету.

Невзоров присмотрелся к деталям внимательнее, чем к групповым снимкам.

Мужчин в анфас было очень мало, но женщин часто фотографировали спереди. Только Ирина Калманок была исключением. Ее лицо было лишь частично видно на единственном снимке в синей комнате, на котором Возович опознала ее.

Но было и еще одно исключение, и Муленко тоже его уловил: девушка с более смуглой кожей, чем у Калманок, чье тело было грациозным даже в забавах полового акта. Так как ее лицо нигде не было открыто. Муленко сосредоточился на ее теле и разработал несколько детальных увеличений. Одна деталь, в частности, проявилась трижды: родимое пятно в форме амебы за правым коленом девушки. Муленко взял их из 'красной' серии, фото номер один, два и четыре. Он обвел кружком пятно на каждой фотографии. На первом снимке девушка лежала на мужчине, который обхватил ее за ягодицы волосатыми руками. Девушка откинулась назад, положив руки на кровать, длинные черные волосы падали на ее спину. Ее ноги были раздвинуты, обеспечивая лучший снимок задней стороны ее ног.

Второй снимок был самым неудачным. Женщина стояла на четвереньках, а за ней стоял другой мужчина, не такой, как первый. На четвертом снимке был изображено несколько человек. Девушка была смешана с толпой людей, и ее можно было опознать только по тому же месту на вытянутой ноге.

Невзоров сразу же по-новому оценил мастерство талантливого Муленко. Алексей передал остальным все детальные снимки, кроме красных. Он повернулся к столу шефа и положил рядом три фотографии ног девушки. Он внимательно посмотрел на них, потом повернулся и вышел из кабинета.

Когда он вернулся, Возович, Харин и Сафонов стояли над снимками из красной комнаты.

- Что это? - спросила Светлана.

- Кусочек головоломки,- сказал Невзоров. Он листал картонную папку. - Это вскрытие Вазгеном Елены Табаковой.

Он взял со стола подполковника карандаш и обвел фразу "Задняя часть правого колена отличается соединительным пигментным пятном диаметром около трех с половиной миллиметров."

- Это родимое пятно. - сказал он.

- Это Елена Табакова? - Харин взял красные групповые снимки и поставил их в ряд над детальными снимками родинки. - Очень интересно.

Возович покачала головой, а Сафонов испытующе посмотрел на Невзорова.

- Я заподозрил это, когда Лев сказал, что эта домохозяйка Гульмира разговаривала с девушками, жившими в одном доме с Еленой, - сказал Невзоров. - Табакова была из Донецка, но я предполагаю, что и остальные, по крайней мере те, о которых говорила Гульмира Бахтаева, были оттуда. Они говорили на суржике - лингвистический коллаж русского и украинского.

- Нам лучше попытаться установить личность каждой девушки на этих фотографиях, - сказала Возович. - Нам нужно найти их как можно быстрее.

- Боюсь, что мы найдем некоторых из них как неизвестных в морге, - сказал Невзоров.

Харин поднял глаза.

- Ты считаешь, что Лория поставлял девушек в качестве партнерш этому субъекту?

- Думаю, да. И я думаю, что они украинки и имеют какое-то отношение к Гимаеву.

- Какое, например? - спросил Сафонов. - Возможно, у него или у его знкомых есть подпольный путь для нелегального ввоза девушек с востока Украины в Россию.

Невзоров сел и снова скрестил ноги.

- Лев, я хочу, чтобы ты при помощи Бахтаевой составил фоторобот этих женщин, которых она видела в прачечной, затем съездил в морг и посмотрел, не найдешь ли ты кого-нибудь из них среди неизвестных трупов, которые появились, скажем, за последние четыре месяца. Нет-полгода. Их не может быть так много.

- Она может не согласиться, - сказала Возович. - дела-то нет.

- Она болтлива, - сказал Невзоров. - так что пусть Лев съездит к ней. И я думаю, что Александр Дмитриевич прав, Света, тебе лучше еще раз поговорить с Думчевой и хорошенько надавить на нее. Она что-то знает. Необходимо установить за ней скрытое наблюдение.

- Подозреваешь ее, что она связана с этими смертями? - спросил Сафонов.

Невзоров покачал головой.

- Она единственная, кто до сих пор был связан с оргиями в доме Парейко, кто не умер. Она может быть в самом низу цепочки. Я не хочу идти прямо на нее, пока мы не узнаем больше о том, что делаем.

- Тебе лучше посетить Гимаева, - сказал подполковник. - И я подозреваю, что нам лучше заняться и бизнесом Лория.

Алексей пожевал внутренний уголок нижней губы.

- Да, мне нужно повидать Гимаева и еще раз осмотреть дом. - Он покачал головой. - Все дело в бешенстве.

- Давай немного подумаем об этом, - сказал Сафонов, слегка хмыкнув и убавив громкость радио. - Кто вступает в контакт с вирусом бешенства? Дикие животные. Домашние животные. А кто вступает в контакт с животными? Ветеринары. Люди из зоопарка.

- Вообще-то, все, у кого, допустим, есть пудель, - заметила Светлана.

- Верно, - согласился подполковник. - Но кто регулярно контактирует с животными и вирусом бешенства? Ветеринары.

- Не только, - отозвался Харин. - всякие службы очистки, наверное. Кто занимается отловом бродячих животных, в общем.

- Пожалуй. - отметил Сафонов. - Значит, чтобы развязать нам руки, я рискну возбудить уголовное дело по статье 'покушение на убийство'. Поговорю еще с генералом Грамовым, - он возвел глаза к потолку. - думаю, он вникнет в ситуацию. Пока все свободны.

***

Далее разговор шел уже в кабинете Алексея.

- Это мобильный Парейко, который ты нашел в красной комнате, - сказал Харин Невзорову. - Мы могли бы проверить номера.

- Хорошо. Фамилий нет, но есть номера телефонов. Мы могли бы позвонить и попытаться извлечь какую-нибудь информацию. Ты можешь начать с этого, когда закончишь в морге, Лев?

- У меня есть друг, у которого есть пара бассетов, - сказала Возович. - Парень скряга и не хочет брать их к ветеринару. Покупает вакцину от бешенства в маленькой аптеке рядом с его домом и прививает их сам. Можно ли заразиться бешенством от вакцины?

- Если верить Вазгену, то да. - отметил Алексей.

- Тогда разве мы не должны проверить все аптеки, которые продают эту дрянь? Обращая внимание, кто покупает его регулярно? Может быть, в большем количестве, чем обычно покупают индивидуумы. Или чаще, чем раз в год. Собаке нужен укол только раз в год.

- Отлично. Кроме того, давайте уведомим каждую клинику, скорую помощь и центр неотложной медицинской помощи в городе, и пусть они немедленно обращаются к нам, если они лечат проститутку или подозревают проститутку что она больна. Скажи этим парням, чтобы они сообщали нам о любой проститутке, которая больна, даже если это похоже на обычную болезнь, связанную с наркотиками, или грипп, или диарею, или что-то еще. Отводите их к врачу, пока они не узнают, что с ними.

Сафонов повернулся к Харину.

- Ты можешь попросить кого-нибудь еще поработать с нами на телефоне? Есть аптеки; это вместе с клиниками, больницами; Табаковы в телефонной базе. Это может отнять уйму времени. И мы должны установить наблюдение за домом Лория.

- Я думаю, что капитан Калинкин подойдет, - сказал Харин. - нам лучше как можно скорее ввести все это в компьютеры. Я быстро подготовлю все и сообщу Кириллу вкратце в чем дело.

- Алексей, - сказала Светлана, глядя на фотографии на столе Невзорова. - Я бы тоже хотела снять копии. Может быть, будет выгоднее сделать повторные визиты к некоторым девушкам, с которыми я уже говорила.

- Прекрасно. Вы с Львом спуститесь вниз и получите то, что вам нужно от Муленко, как только уйдете. И скажи ему, что я ценю то, что он для меня сделал.

'Нет, не сейчас.' раздался голос Харина.

Алексей со Светланой посмотрели на Льва, разговаривавшего по телефону. Он поднял глаза на них и дернул толстой шеей.

- Нет, больше я ничего не знаю. Я позабочусь о слежке и обзвону людей по телефонам. Только вы, ребята, не забудьте держать меня в курсе. Все время.

- Что-то случилось? - спросил Невзоров.

- Увы. - сказал Харин. - Рома Силанов связался по рации около часа назад и сказал, что Волошина начало сильно тошнить в патрульной машине. Силанов отвез его в госпиталь.

- Какой ужас, - сказала Возович.

Невзоров вернулся в свой кабинет один. В помещении воняло старым металлом от неуклюжих серых канцелярских столов и горячей электропроводкой, запах исходил от крошечного вытяжного вентилятора, который выдувал горячий воздух из задней части электронного модуля. Кроме того, в комнате стоял невыветриваемый запах застоявшегося дыма и пролитого кофе, который так и не был тщательно вымыт. Даже сейчас Алексей заметил полупустую чашку холодного кофе на полу за шкафом, оставленную там неизвестно по какой причине. Должно быть, она был там пару дней; в середине чашки плавало поле с зелеными грибками. Алексей вынес его на улицу и выбросил в мусорное ведро. Он вернулся к столу с влажным бумажным полотенцем и вытер липкие кольца, оставленные стаканами и кружками.

Невзоров вытер стол еще одним бумажным полотенцем и сел рядом с конвертом с фотографиями. Вытащив их перед собой, он отделил групповые снимки от снимков, сделанных не Львом и Светланой.

В основном это были расплывчатые виды, профили, затылки ничего не подозревающих людей. Он сосредоточился на них, время от времени останавливаясь, чтобы рассмотреть четкую черту лица, ухо, форму головы, прежде чем перейти к другому. Он задавался вопросом, кто из них, если вообще кто-то, способен убивать так, как, по его мнению, это делается. Иногда ему все еще казалось странным, что люди, занимающиеся подобными вещами, ничем не отличаются от других людей, что в их лицах нет чего-то, чего-то такого, что отличало бы их от людей, с которыми он только что разговаривал. Возможно, оно было там, слишком тонкое, чтобы его можно было различить, за исключением тех немногих, кого люди скептически называют экстрасенсами. Он должен был искать безликих людей в толпе и это его волновало, даже пугало.

Действия такого человека не имели ничего общего с теориями преступного поведения, рассматриваемыми судебной системой, пенитенциарной системой или правоохранительными организациями. Это было связано с ним самим, с тем, что он видел и чувствовал. Невзоров знал, что представления о границах нормальности размывались все больше и больше по мере того, как наука узнавала все больше о человеческом разуме и человеческом поведении. Теперь стало ясно, что у больного и здорового ума больше общего, чем различий. Современная психиатрия поставила современного человека в уникальное положение, когда ему разрешаются мелкие извращения, в той или иной форме, без бремени ярлыка "психически больного" из-за них. Его шкаф может быть полон теней, его разум-скотобойня фрагментированных реальностей, но он все еще может найти себя среди ходячего, смеющегося нормального населения. И он может оставаться среди нормальных до тех пор, пока не вынет свои тени из чулана, пока не вынет их и не покажет своим соседям, как будто ожидал, что они найдут в них те же удовольствия, что и он. Он не может этого сделать, потому что его соседи-это Реальный мир, и если он не может действовать так, как его соседи считают приемлемым, то он приближается к грани психоза. Не имеет значения, что у его соседей могут быть похожие или разные, но одинаково странные тени в их шкафах; они не выносят их и не показывают ему. Человек с бешеной тенью совершил ошибку, вытащив ее из шкафа. Его тень теперь бродила среди соседей, и соседи боялись ее. Невзоров подумал, что это ирония судьбы: то, что этот человек, возможно, долгое время скрывал от мира, теперь было всем, что мир знал о нем. Алексей видел только тень. Самого человека не было видно. Но что, если бы он держал тень в шкафу, заподозрили бы его соседи в теперешнем безумии? Этот вопрос завораживал Алексея, потому что он уже знал ответ. Это было 'нет'.

Все было как обычно; была только видимость нормальности. Невзоров размышлял над этими мыслями в тесноте своего кабинета, где зернистые фотографические детали человеческих голов были разложены перед ним, как изображения стольких разрозненных душ, которые нужно было собрать воедино. Он не видел, как подполковник Сафонов остановился в конце дня у его двери и пошел дальше. не видел он и того, что управление опустело и наполовину заполнилось новой, меньшей по размеру вечерней сменой. Он не видел ничего, кроме ярких золотых, сапфировых и рубиновых портретов безымянных мужчин, или слышал что-нибудь, кроме собственного внутреннего самоанализа, пока не зазвонил телефон и Евгения не напомнила ему, чтобы он возвращался домой.

Глава 17

Полина Тортунова лежала на диване и безучастно смотрела на беззаботные лица актеров в очередном телесериале. На экране телевизора по горизонтали поднимались темные волны, искажая головы Эрики и Дениса, которые боролись с отношениями любви и ненависти, которые, как они думали, закончились, но, очевидно, не закончились. Полина протянула руку назад и схватила розовую бутылочку жидкого транквилизатора. Она отвинтила крышку и отхлебнула, как из бутылки пива. Она вся дрожала. Волна мышечной слабости охватила ее, и она поставила бутылку на диван, не закрывая крышечку. Мгновение она лежала совершенно неподвижно, измученная. Ее голубое шелковое платье было распахнуто, и она смотрела на свои выступающие бедра. что подчеркивало вогнутость ее живота.

Последние три часа ее мучила сухая тошнота, и она практически видела свой позвоночник. Ее кожа выглядела и чувствовала себя бледной. Темно-коричневая полосочка волос на лобке напомнила ей о дикой копне обесцвеченных волос на голове. Они были мертвы до самых корней и стояли на ее голове, как у испуганного мультяшного персонажа. Оба оконных блока в ее двухкомнатном доме наверху были на распахнуты, но она все еще потела. Ее тело, спереди и сзади, было мокрым от пота, и тот выкатывался из-под обвисших грудей огромными жемчужными каплями, которые стекали по ее бокам.

Ее легкие чувствовали себя так, как будто они в них роились черви, а больное горло было покрыто снаружи толстым, студенистым слоем столярного клея, который она тщательно втерла, а затем густо размазала.

Каждый вдох, который она делала, вонял им, и когда он попадал в ее легкие, черви начинали отчаянно извиваться. Она закашлялась сухим, хриплым кашлем. Она попыталась посмотреть на экран. Денис был зол, но она не могла понять, что он говорит. Его лоб начал раздуваться по направлению к Эрике, пока не коснулся ее, а затем затылок Эрики раздулся в ответ и устремился к верхней части экрана. На этом дело не кончилось. Тот вылез из экрана и опрокинул статуэтку, которая упала на пол и разбилась вдребезги. Полина расстроилась из-за разбитой фигурки и начала вставать. как раз в тот момент, когда голова Эрики сжалась, за ней быстро последовала голова Дениса. Полина подняла голову, чтобы увидеть разбитые осколки. Она с удивлением заметила, что ее голая правая нога соскользнула с дивана и, раскинувшись на полу, безудержно дергается. Она опрокинула транквилизатор, который вылетел из бутылки брызгами розовой пены и испачкал стену. Нога ее осталась на полу, подпрыгивая вверх-вниз на пятке. Она закрыла глаза, легла на спину и позволила ей дернуться. Вот черт! Она никогда не болела так, как сейчас, без лекарств. Это было похоже на отходняк от наркотика без предшествовавшего кайфа. Она старалась быть объективной. У нее была головная боль, а потом вот это. Ладно, она всегда получала эту дрянь, когда она ходила по кругу. Надо выпить аспирина, очень много. Ее вырвет. О, значит, так оно и будет.

Ей становилось только хуже. Она подумала о галлюцинациях. Раньше у нее их не было без наркотиков. Это было жутко. Она подняла голову и посмотрела на телевизор. Идеальная картина. Фигурка в одном куске сверху. Она посмотрела на свою правую ногу и с ужасом увидела, что та все еще дергается. Розовая пена растеклась по ковру и образовала лужицу вокруг горлышка опрокинутой бутылки. Она попыталась контролировать ногу. Та буквально отскочила от ее пятки. Она увидела, как плоть на ее бедре дрожит на жесткой бедренной кости. Она откинула голову на подушку и закрыла глаза. Она чувствовала, как ее нога двигается сама по себе, как будто ее тянет к кому-то другому. Она снова почувствовала, как из-под ее груди сочится пот. Он становился все тяжелее, капельки набухали до размеров шариков, а затем маленьких яиц, когда они выползали из-под ее груди, как будто рождались оттуда. Капли пота выросли до размеров лимонов, затем апельсинов, пока она не перестала различать вес шариков пота и вес своих грудей. Внезапно сами груди оторвались и покатились по ее телу, как пот, и упали на бедра, как водяные шары, которые лопнули и забрызгали ее и диван; она чувствовала, как вода бежит вокруг нее, пропитывая ее. Она открыла глаза и увидела комнату.

Какой беспорядок. Ей придется прибраться. Полина Тортунова проснулась. Она мгновенно поняла, что у нее были галлюцинации, а потом она потеряла сознание. Она лежала очень тихо, с закрытыми глазами. Ее нога больше не дергалась, хотя она почти соскользнула с дивана, неудобно растянувшись.

Открыв глаза, она увидела танцы на экране. Это было все, что она увидела, прежде чем зажмурилась. Блеск экрана был ей не по силам. Ее глаза были теперь сверхчувствительными, как будто она прошла обследование и они были расширены. Она попыталась снова взглянуть на экран, но глаза ее наполнились слезами. Ухватившись за подушки дивана, она выпрямилась. Ее голова покачивалась на шее, как у новорожденного. Она попыталась встать: потребовалось два полных усилия. Стоя в нерешительности, она наклонилась, чтобы удержаться на подлокотнике дивана, потянулась к телевизору и выключила его. Свет превратился в фосфоресцирующую проволоку, протянувшуюся от одной стороны экрана к другой. На это она тоже не могла смотреть. Ветерок от кондиционера вызывал у нее зуд во всем теле, вызывая ощущение, что она покрыта шипами. Согнувшись пополам, как старуха, она подошла к окну и стала возиться с затвором, пока не захлопнула его так, что задрожала деревянная рама.

Она оглядела комнату. Там была разруха. Она почувствовала запах рвоты. Она чувствовала ее вкус. Все еще держась за пластиковую раму решетки кондиционера, она начала дрожать. Ее голова ритмично раскачивалась, и в конце концов та так сильно задергалась вверх-вниз, что Полина не могла сфокусировать взгляд. Паралич переместился с ее шеи на плечи, грудь, талию, скручивая ее тело, как у маленького ребенка, которого яростно трясет рассерженный взрослый. Она вцепилась пальцами в жалюзи кондиционера, отчаянно пытаясь удержаться на ногах, пока дрожь не дошла до ее ног, и она рухнула, срывая жалюзи сжатыми пальцами, падая. Она

тяжело опустилась на пол, все ее тело вышло из-под контроля, хотя она была в полном сознании и с отстраненным недоумением и ужасом наблюдала за судорогами, которые били ее по полу, как невидимый демон. В конце концов, спустя некоторое время, которое она не могла определить или оценить, спазмы утихли и оставили ее такой же безвольной и беспомощной, как платье, которое теперь было скомкано и запуталось вокруг ее ног и рук. Не в силах пошевелиться от усталости. она начала плакать. Она не издала ни звука-ее горло и голосовые связки не позволяли этого,-но она широко открыла рот и заплакала в жалкой и мучительной тишине. Впервые в жизни она почувствовала себя совершенно беспомощной. Она боялась, что умрет. Она не понимала, что с ней происходит, но никогда не предполагала, что смерть будет такой, без причины или обращения. Одна. Слезы текли обильно, вырываясь из глаз и неизменно попадая в разинутый рот. Сквозь них она увидела другую сторону комнаты. Диван, лужицу розовой пены и телефон, лежавший на маленьком столике в дальнем конце дивана. Медленно, медленно она повернулась, двигаясь в его направлении.

***

С кровати Роберт Гимаев мог смотреть через открытую дверь, через белый полированный мраморный пол на стеклянную стену гостиной. С того места, где он лежал, ему был виден телескоп на треноге. Он посмотрел на спавшую рядом женщину. В волосах у нее была пудра, и она размазала ее по плечу. Он ничего не чувствовал. Она просто была здесь, как простыня и подушка, как кровать. Он откинул крышку и встал. Стоя голым у кровати, он закурил сигарету и прошел в гостиную. Он вдохнул дым и склонился над телескопом. Девятый этаж современной новостройки был хорошим обзором.

Он провел линзой над густым пологом древних деревьев вдоль улицы и навел ее на медицинскую школу. День клонился к вечеру, и слева от него виднелись тени зданий. Он видел пол, где находилась лаборатория, но не видел окон. Они были на восточной стороне, а он смотрел на северный конец здания.

Слегка повернув телескоп влево, он посмотрел поверх вершины дома на южную часть шоссе. Зловещая желтая дымка окутала шоссе и рассеяла лучи падающего на запад солнца. Он душил город, казался главной причиной ползущего транспорта, ослабленного нехваткой кислорода. Внезапно каждый стереодинамик в роскошной квартире наполнился хриплым голосом Адриано Челентано. Он развернул телескоп в сторону спальни как раз вовремя, чтобы увидеть, как овальный пупок расплывается в тумане пустоты. Он поднял глаза и увидел, как она танцевала обнаженная к нему под популярную музыку в хриплом ритме унисонных голосов в нарастающем и регрессирующем потоке ...

Покуривая, он наблюдал, как она поднялась на цыпочки и направилась по комнате к столику, ее глаза были полузакрыты, черные волнистые волосы раскачивались и колыхались в медных лучах заходящего солнца, которые пробивали стеклянную стену и освещали половину длинной комнаты. Хотя он и не смотрел в подзорную трубу, он лениво стоял за ней, следя за ней, как будто целился в нее из пулемета. За ее спиной, через окно, пластик и стекло машин на автостраде ловили солнце в своих движущихся гранях, бросая острые осколки света сквозь смог, чтобы ослепить ее оливковую кожу, она следовала за Челентано через мелодию.

Он сунул сигарету в рот и, прищурившись, посмотрел на нее сквозь дым, рассеянно выковыривая крошки запекшейся на нем пудры. Глупая сука! Музыка сотрясала стеклянную стену. Она танцевала. Он наблюдал за ней, прищурившись. вдыхая дым в легкие изо рта и носа. Сигарета была достаточно короткой, чтобы обжечь ему губы. Он вынул его изо рта, зажал между большим и средним пальцами и бросил ей. Ее руки были подняты, и окурок попал ей чуть ниже грудной клетки, осыпал искрами живот и упал на пол. Она ничего не заметила. Она танцевала над горящим табаком на мраморе и продолжала кружить по комнате. Никогда еще ей не было так хорошо. Глупая, глупая девчонка из Горловки. Никакого образования, только красота. В восемнадцать лет она была вырвана из печально известных шахтерских трущоб, подобранная кем-то вроде разведчика талантов, Отаром Жоржолиани, опытным сутенером. В Сочи ее продали настоящему профессионалу. Ее купил Борис Грачев.

Он был богатым украинским эмигрантом. Особое состояние он сколотил на недвижимости в Харькове. Хотя Нина Перепаденко - так звали эту шлюшку - после приезда в Сочи несколько недель "ухаживала" за собой, чтобы ей было легче перейти от девушки из трущоб к светской женщине, Грачев был человеком основательным и начал с самого начала. Первым делом он отвез Нину к доктору Ивану Гончарову, тоже эмигранту, и проверил ее. Все было прекрасно, даже превосходно. Грачев поблагодарил себя. Следующим важным шагом было отвезти ее к Жоржу Каганскому, чтобы сделать прическу, которая сделала бы ее завидной в любом месте города ... или в Милане, или в Париже. Затем - шопинг за гардеробом, соответствующим естественному стилю молодой женщины, обувью, женским бельем. Наконец, к окулисту (доктор Гончаров заметил, что она близорука-единственный ее физический недостаток) за контактными линзами. Вуаля! Леди. Все, что она должна была сделать в обмен на эту чудесную новую жизнь, - это уничтожить себя, если такова была его просьба, ради личного удовлетворения Бориса Грачева. Это не было чрезмерным требованием. Любой ребенок из шахтерских поселков с радостью сделал бы то же самое, чтобы выбраться оттуда. Поэтому он наблюдал за ней. Очевидно, она вдохнула еще одну порцию кокаина после того, как он встал с постели. Она какое-то время будет занята. Он видел, как по ее носу стекает блестящая струйка к подбородку, когда она, пошатываясь, танцует сквозь все более наглые и косые лучи солнца. Сучка. Даже солнце бросало на нее лучи.

Он рассмеялся. Она услышала его и тоже рассмеялась. Он подумал о ее 'кураторе' Грачеве. Старик и понятия не имел, что делит ее с кем-то. Он приходил и брал их, когда хотел, в определенных пределах. Все они жаждали его, он убедился в этом с самого начала. Они любили его видеть. Они все любили Роберта.

Он позволил ей танцевать и вышел из гостиной. Он пошел в ванную и принял душ, смывая порошок с волос, очищая себя от жуткого вируса. Он тщательно намылился три раза, вымылся три раза с тщательным вниманием к каждой поре его тела. Выйдя из душа, он завернулся в теплые полотенца, взятые из шкафа в ванной. Он использовал три огромных махровых полотенца, наслаждаясь ими. Для Нины оставалось только два. Их он вынул из кожуха и засунул в комод. К тому времени, как он оделся, в стереосистеме закончился Челентано. Он прошел по коридору и заглянул в гостиную. Стеклянная стена превратилась в мерцающий лист; комната горела в лучах заходящего солнца. Нина рухнула на пол, ее золотистое тело плавало в угасающем расплавленном свете. Он пожал плечами и подошел к проигрывателю. Вынув кассету, он сдул пыль, опрыскал гнездо виниловым чистящим средством и протер его. Он осмотрел бороздки на предмет царапин, убедился, что их нет, и сунул кассету в домик, а затем в картонную обложку. Положив кассету у входной двери в прихожей, чтобы не забыть ее, он вернулся в спальню. Из наружного кармана своего шелкового спортивного блэйзера висевшего в шкафу, он достал маленький черный мешочек из телячьей кожи. Он развернул мешочек и достал стеклянный флакон с резиновой крышкой, который он положил на мраморную крышку туалетного столика в прихожей ванной. Затем он достал шприц и, вставив иглу во флакон, выкачал достаточно жидкости, чтобы наполнить половину шприца, затем вернул флакон в мешочек. Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти плоский контейнер для ее контактных линз среди мешанины духов и косметики. Он открыл его, вынул две студенистые линзы и вылил раствор в раковину. Он вернул мягкие линзы на место и брызнул содержимое шприца на мембранные диски, пока они не поплыли в нем. Водопроницаемые линзы поглотят вирусный дистиллят.

После секса вперемежку с наркотиками и выпивкой глаза Нины будут сырыми и налитыми кровью, но она наденет линзы. Это было то, что она должна была сделать. Он захлопнул футляр с линзами и положил его на место. Он ввел остаток раствора в ее маленькую пластиковую бутылочку с глазными каплями, затем сполоснул шприц в раковине и положил его обратно в сумку. В спальне он надел летний плащ, сунул мешочек в карман и вернулся в гостиную.

Нина лежала кучей на мраморе, где отблескивал закат. Ночь поглощало солнце, как черные чернила, и все сверкающие огни города пробивались сквозь нее и простирались до горизонта, как бесконечность рассеянных бриллиантов. Он взял свою кассету и открыл дверь. Грачев должен был прибыть на частном самолете в город в девять сорок пять. Он будет дома в десять пятнадцать. Нине Перепаденко придется объясняться с ним как можно лучше.

Глава 18

- А твой ум работает сверхурочно?

- Я стараюсь не отставать от тебя, - Алексей поднял часы, чтобы поймать свет из коридора. -Уже десять часов. Дай мне пару часов.

В среду вечером Евгения приготовила хороший обильный обед и привела с собой пару своих друзей художников. Когда-то за таким ужином Невзоров впервые представил Евгению своим родителям. Они влюбились в нее с самого начала, и она стала любимой гостьей на этих вечерах и быстро стала членом семьи еще до того, как они стали жить вместе.

Когда гости ушли, Евгения принесла свежий кофе. Невзоров встал, взял сигареты, и вернувшись к столу, закурил. Он вдохнул гладкий темный дым "Барклайс". Он начал расслабляться впервые с тех пор, как Оганян пришел со своим поразительным диагнозом.

- Пойдешь завтра на работу пораньше? - спросила Евгения. Она стояла, опершись на локти, и улыбалась ему.

- Наверное, - сказал он.

- Ты говорил, что прошлой ночью ты не спал и двух часов.

- Мне не дает покоя это дело.

- Завтра есть и другие дела.

- Это конкретное расследование очень важно. Этот человек -я уверен, что это мужчина-не похож ни на кого из тех, с кем я когда-либо сталкивался. Настоящий безумец. То, что он делает, не имеет такого большого численного масштаба, хотя это может оказаться таковым, когда мы наконец доберемся до сути. Но меня заинтриговал его ... подход. Множественные или серийные убийцы имеют много общих знаменателей. Есть подобие синдрома, его исторически- психологическое развитие. Большую часть этого можно увидеть в ретроспективе, но не обязательно до того, как убийца будет остановлен или пойман. В этом случае есть что-то заметное с самого начала, что-то, что отличает его от других людей его рода. - Он повертел сигарету во рту, наслаждаясь вкусом дыма. На открытом воздухе он казался богаче, словно тропическая влажность усиливала аромат табака. - Серийный убийца часто испытывает яростную ненависть. Эта ненависть движет им, побуждает его убивать постоянно и жестоко. Объект его ненависти вынужден страдать, и убийца наслаждается силой быть причиной этого страдания. Он хочет видеть, как объект страдает; он хочет слышать, как объект плачет, хнычет; он хочет на самом деле почувствовать страдание объекта своими собственными руками и испытать, как жизнь высасывается или вырывается. Это внутреннее насилие, невероятно напряженное и ужасающее. Это потрясающе. Он может быть классическим тихим парнем, чьи соседи всегда так удивляются, когда обнаруживают, что это переодетый демон, но в конечном счете маскировка сбрасывается, чтобы испытать тот великий момент насилия, который в конечном итоге должен быть удовлетворен. Человек, которого мы ищем, по-видимому, не имеет такой очевидной потребности. Он просто делает жертве прививку, каким-то хитрым способом, и уходит. Очевидно, жертвы не понимают, что с ними произошло. В момент контакта с жертвой ему не только не хватает элементов боли и страха, но может не хватать самой видимости насилия. Поскольку нет способа точно определить, когда жертва умрет от болезни, он не может даже иметь опосредованное удовольствие наблюдать ее смерть издалека. Ему не хватает того жара страсти, который, как я полагаю, должен поглотить серийного убийцу в те последние мгновения, когда он физически сталкивается со своей жертвой и уничтожает ее.

Невзоров был спокоен, его ум искал во множестве направлений, хватаясь за идеи, следы идей, воспоминания и перефразы идей, пытаясь связать понятия, услышанные, прочитанные и увиденные во сне. Его спокойное поведение, длинная небрежная затяжка сигаретой противоречили волнению внутри.

- Я подозреваю, что за этими убийствами мы найдем очень разумного человека, человека, чей ум настолько холоден, что даже страсти убийства не могут его согреть.

- Значит, это исключительный случай, - сказала Евгения.

Это был не вопрос.

- Да, исключительный.

- Почему?

Он смотрел, как завихряется и уплывает от него призрак дыма, серый на фоне темноты, пока не стал темнотой и не исчез.

- Я получаю настоящее ощущение зла от этого человека, - сказал он. - Это такое предчувствие, которое нельзя игнорировать. Оно преследует тебя, как смутное предчувствие, зловещая тревога, витающая где-то в глубине твоего сознания, которая заставляет тебя внезапно просыпаться посреди ночи и лежать неподвижно с колотящимся сердцем, гадая, что же тебя разбудило, и зная, что это было что-то. Это может быть самое близкое к противостоянию неизвестному, эта сторона смерти. Когда человек ощущает, что оно стоит в темноте, ожидая тебя, это возможность встретиться с тем аспектом своего "я", который нельзя отрицать. Встреча со злом такой чистоты подобна приближению к вехе в психоанализе. Это архетипично: ты сталкиваешься лицом к лицу с частицей себя.

- Частицей себя?

- Да. Я не знаю, как это объяснить, но так кажется.

- Это пугает.

- Вот именно.

- Ты говорил об этом с коллегами?

- Конечно, нет.

- С Вазгеном?

- Мы уже касались подобных вещей.

- А что он об этом думает?

Алексей хмыкнул от удовольствия.

- Тебе лучше не знать.

- Странно, - сказала она через мгновение. - Чем дольше я тебя знаю, тем меньше понимаю. Не похоже, что это должно так работать.

- Я часто думал о тебе то же самое. Я в это не верю.

- Это правда. Это только доказывает, как много есть для всех нас. И я уверена, что существуют более обширные измерения, чем мы себе представляем сейчас, но нам просто не хватает видения, чтобы понять это.

- Она придвинулась ближе к нему, почти прижимаясь.

- Леша, ты когда-нибудь сидишь и ни о чем не думаешь?

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, твой разум когда-нибудь ... расслабляется?

Он швырнул окурок сигареты во влажную траву, где на несколько секунд остался один горящий глаз, прежде чем погас.

- Никогда, - сказал он.

- Я так и думала.

Она рассмеялась. Он повернулся к ней, улыбнулся и легонько поцеловал в губы. Она издала приятный горловой стон и ответила на его поцелуй, а затем отстранилась.

- От тебя воняет, - сказала она.

- Нет, все дело в сигаретах.

- Именно это я и имею в виду. Я не знаю, то ли попытаться соблазнить тебя остаться и рискнуть тем, что ты встанешь рано утром и оставишь меня спать, то ли вытолкнуть тебя из комнаты.

- Я обязательно почищу зубы.

Они повернулись и пошли обратно в широкий коридор, обняв друг друга за талию.

***

Подполковник Сафонов припарковал машину у тротуара в квартале от дома Тамары Парейко и вернулся на тротуар, ведущий через акациевую рощу. Посветив фонариком на входную дверь, он увидел черно - красную наклейку, гласившую, что дом находится под надзором полиции и в него нельзя входить без письменного разрешения ГУВД города. Он узнал новый замок полицейского управления и порылся в кармане в поисках ключа. Прежде чем отпереть дверь, он проверил почтовый ящик. Тот был пуст. Оказавшись внутри, он включил свет и запер за собой дверь. Оглядевшись с того места, где он стоял, еще раз отметив эффект пещеры, создаваемый многоярусным планом этажа, который поднимался от самой нижней точки у входной двери, он ощутил пустоту, которая охватывала нежилые дома, хотя они оставались полностью меблированными. Он поднялся в гостиную, посмотрел в сторону мезонина, потом снова на кухню, потом на стеклянный камин и стереосистему, стоявшую рядом. Он подошел к стереосистеме.

Внутри пластикового отсека полсотни дисков были сложены в хромированные щитки. Он еще раз просмотрел названия и исполнителей, затем нажал первые две пластиковые клавиши. Он смотрел, как диск вошел в гнездо. Когда заиграла песня, Сафонов быстро узнал бурлящие ритмы поп-музыки. Несколько секунд он прислушивался, а потом начал осматривать дом. В гостиной не было ничего, что могло бы ему помочь, кроме маленького письменного стола. Он просмотрел его и нашел только несколько марок, канцелярские принадлежности из нескольких отелей на побережье, ручки, спички из других отелей, открытки с картинками из Ростова. Он просмотрел стопку журналов на журнальном столике между двумя диванами. Вернувшись на кухню, он проверил шкафы, в которых хранились обычные консервы. Там был ассортимент кухонной утвари, а также фарфора, керамики и посуды. Посудомоечная машина была полна грязной посуды и тараканов. Одна дверь вела в ванную комнату с электрической стиральной машиной и сушилкой, а другая-в гараж, куда нужно было попасть с подъездной дорожки, ведущей с задней стороны строения. Он был пуст и не показывал никаких признаков того, что им пользовались регулярно или недавно. Он вернулся через ванную, задержавшись, чтобы проверить содержимое стиральной машины, сушилки и корзины для белья, передвигая грязную одежду концом фонарика. Вернувшись в гостиную, он подошел к окну.

Стереосистема играла уже новые мелодии. Когда он поднялся по ступенькам в мезонин, дом наполнился изысканной аранжировкой песни под названием "Джамайка". Он прошел мимо пальм в горшках в красную комнату. Поднимаясь по трем ступенькам, ведущим в комнату, он обратил внимание на толщину стены, общей для мезонина. Она была, по его подсчетам, чуть больше метра толщиной. В доме по-прежнему царил беспорядок, никому не разрешалось его убирать. Сафонов подошел к противоположной стене, рядом с ванной, и повернулся, чтобы посмотреть на дверь шкафа. Два вентиляционных отверстия от кондиционера поступали в помещение. Он обошел кровать, подошел к шкафу и открыл обе складные дверцы. Отодвинув одежду с одного конца, он осмотрел швы на стене, а затем двинулся вдоль задней стены, толкая одежду на ходу, пока не добрался до другого конца, где были выстроены полки для обуви. Он включил фонарик и посветил на потолок. Прошло несколько секунд, прежде чем он обнаружил тонкие швы, которые образовывали квадрат над обувными стойками. Он коснулся стеллажей. Это были прочные и постоянные деревянные стеллажи. Присмотревшись, он увидел, что центр каждой полки слегка потерт. Он начал снимать ботинки. Используя полки как ступеньки, он добрался до люка, который хорошо и малозаметно сидел в потолке, но легко поднимался. Он оттолкнул его с дороги и сунул голову с фонариком в дыру. Это была длинное пустое помещение шириной и высотой около метра, достаточно просторные, чтобы двигаться по ним, пригнувшись.

Сафонов проверил пару поддельных вентиляционных отверстий, которые он заметил внизу. Их можно было легко снять, и они были достаточно большими, чтобы использовать их в качестве мест для фотографирования. Он подполз к таким же вентиляционным отверстиям над двумя другими помещениями и проверил их положение, которое было аналогичным. В остальном поиск был безрезультатным.

Сафонов вернулся к люку и, закрыв его, спустился вниз. Он вышел из спальни и был уже на полпути к мезонину, когда стереосистема снова заиграла ритмичную современную 'попсу' и зазвонил телефон.

Он добрался до него после четырех гудков. Это был Харин.

- Шеф, тебе нужно приехать в госпиталь. У нас женщина с бешенством.

- Куда?

- Интенсивная терапия. Она приходит в себя и теряет сознание. Сафоноа бросил трубку и поспешил к двери. Он выключил свет и вышел на улицу. Стучащие ритмы барабана доносились до него через дверь, когда он запирал замок.

Харин и Возович стояли в стеклянном четырехугольнике сестринского поста в отделении интенсивной терапии, глядя через полированный пол на другую застекленную комнату, где несколько врачей и медсестер деловито работали над пациентом, которого Сафонов не мог видеть. Он постучал в стекло, и медсестра впустила его, а Харин и Возович огляделись.

- Как обстоят дела? - спросил Сафонов.

- Машина 'Скорой помощи' привезла ее сегодня чуть позже полудня. Ее зовут Полина Тортунова, проститутка из Мацесты. Они не знали, что для нее сделать, и экспериментировали, когда пришло уведомление из департамента по чрезвычайным ситуациям. Она в очень плохом состоянии. Светлана пыталась поговорить с ней, пока я разговаривал с вами по телефону, и к тому времени, как я закончил, они уже загнали ее сюда.

- Блин, шеф, вы бы ее видели, - сказала Возович. - Она в изоляции. Странная. Они привязали ее. Она начинает пускать слюни, и им приходится высасывать эту дрянь из ее рта, чтобы она не задохнулась. Она кусает аспиратор, жует его. Писец.

- Вы ничего от нее не получили?

- О, черт, нет. Ничего.

- А что говорит доктор?

- Просто подождать и посмотреть, придет ли она в себя снова. Как только она это сделает, они впустят кого-нибудь, пока она снова не взбесится.

Она снова повернулась к окну. - Подожди, сейчас услышишь, что там у Льва.

Сафонов посмотрел на Харина.

- Во-первых, умер Волошин. Прямо здесь, в этом же отделении, в шесть тридцать вечера. Гоча Девадзе уже сообщил его жене. Силанову сделали несколько уколов, ему худо, и он напуган до смерти.

Подполконик нахмурился.

- А как насчет средств массовой информации?

- Об этом было официальное предупреждение в уведомлении ГУВД, предупреждающем медицинские учреждения. Мы со Светланой поговорили с соответствующими административными руководителями здесь, и они все поняли, но понятно, что утечка информации неизбежна.

- А что еще?

- Я нашел еще двоих в морге. Ассистенты Оганяна взяли образцы и подтвердили бешенство. Они проститутки, молодые.

- Невероятно. Как долго они были заражены?

- Одна шесть недель. Другая - восемь.

- Когда она придет в себя, кто войдет? - спросила Светлана, все еще глядя в зеркало. Сафонов пристально посмотрел на нее. Он понял, что Возович хочет поговорить с ней. Она хотела с помощью своей женской интуиции 'прощупать' ее.

- Можешь ты, Света.

- О чем ты хочешь, чтобы я ее спросила? Возможно, ей осталось недолго.

- Узнай, знает ли она кого-нибудь из тех женщин, которые умерли. Спроси ее о украинских мужчинах, о музыке, о чем угодно. Черт возьми, спроси ее, как она заболела, знает ли она, что с ней.

- Я должна стать для нее своей, не так ли? - спросила Возович.

- Эта женщина в плохом состоянии. Видела бы ты ее.

Сафонов заметил, что Светлана стала преображаться: нацепила клипсы, повязала запястье разноцветной лентой (не ЛГБТ ли цветов?), подкрасила губы яркой помадой.

- Ты добралась до Думчевой? - он спросил внезапно.

- Я нашла ее только сегодня вечером. У меня назначена встреча с ней на утро.

Сафонов не обращал внимания на то, что происходит вокруг, но теперь, когда они перестали разговаривать, чтобы подождать, он заметил, как за его спиной замигали электрокардиографы. Раздавалось хлюпанье ботинок на резиновой подошве, когда медсестры входили и выходили из дверей; присутствует неизбежный запах алкоголя, смешанный с ароматом кофе ночной смены. Станция выглядела как диспетчерская, с мигающими лампочками, циферблатами, счетчиками, компьютерными распечатками и пульсирующими красными светодиодами. Внутри палаты Полины Тортуновой одна из медсестер ответила на замечание доктора и направилась к двери, где начала стягивать с себя зеленый медицинский халат и маску. Когда она вышлаиз комнаты, на ней был бледно-желтый свитер поверх белой униформы. Она закатала рукава до локтей, проходя через флуоресцентный свет, отделявший палату от медсестер. Она была молода, лет под тридцать, и лицо у нее было веселое. Она открыла дверь и наклонилась, стетоскоп болтался у нее на шее.

- Доктор сказал, что двое из вас могут войти.

Сафонов посмотрел на Харина. тот покачал головой. Подполковник и Светлана последовали за медсестрой обратно сквозь белый свет, который, казалось, отхлынул от их лиц, когда они проходили через него. Они остановились у двери в палату Тортуновой, где стояли две хромированные тележки с зеленой одеждой и пакетами стерильных резиновых перчаток.

- Вам придется переодеться, - сказала медсестра, снимая с тележек два хирургических халата. Она помогла каждому из сыщиков надеть халаты, которые натянула спереди и завязала сзади. Она убедилась, что эластичные запястья на халатах были натянуты поверх рукавов, а затем помогла им надеть хирургические перчатки, которые поднялись над рукавами халата до середины предплечья.

- Когда закончите, развяжите ваши халаты и снимите их. Будьте осторожны, не прикасайтесь к одежде перчатками. Просто снимите платье с изнаночной стороны, и перчатки автоматически сойдут с концов рукавов. Бросьте потом все в бочки.

Она открыла для них дверь, и они вошли. Когда дверь за ними закрылась, медик подошел к ним и пожал руки.

- Доктор Хаматов, - просто сказал он, а затем скрестил руки на груди, глядя на женщину в койке, на которой была надета кофточка с короткими рукавами, поверх которой была закреплена изолирующая одежда, похожую на халаты сыщиков, за исключением того, что та была из прозрачного пластика. Сафонов заметил, что бледные руки доктора лишены четко очерченных мускулов и покрыты густыми блестящими черными волосами. Он казался невероятно чистым. Хотя подполковник не мог разглядеть черты лица мужчины за хирургической маской, он заметил, что темные кустистые брови доминируют над неровным лбом молодого человека.

- Возможно, у вас будет еще один шанс, - сказал Хаматов, кивая на своего пациента. - Мы собираемся дать ей что-то, что должно привести ее в чувство, но это может продлиться недолго, и мы не сможем сделать это снова.

- Вы когда-нибудь лечили кого-нибудь от бешенства?

- Молодого полицейского, который умер сегодня утром. Я буду отвечать за любые другие дела, которые могут пройти здесь. Я говорил с доктором Оганяном.

Они смотрели, как медсестра обматывает и затягивает резиновую хирургическую трубку вокруг руки женщины. Она подождала, пока большая вена набухнет, затем подняла катетер и вставила иглу. Пока она медленно втягивала прозрачную жидкость, Сафонов посмотрел на женщину в постели. Ее соломенные обесцвеченные волосы торчали спутанными пучками, жесткие и неумолимые. Ее лицо раскраснелось, а глаза, полуоткрытые и начинающие трепетать, опухли и покраснели. Она была привязана к кровати и нашпигована червивыми трубками, которые спускались к ней из пластиковых мешков, свисавших с алюминиевых стоек. Другие пакеты свисали с края ее кровати, некоторые наполнялись жидкостью, которая не должна была покидать ее, другие-жидкостью, которая должна была. В изголовье кровати стояла медсестра в толстых резиновых перчатках. Когда глаза женщины начали открываться полностью, медсестра быстро включила аппарат и с ловкой силой надавила на точки давления в челюстях женщины и открыла ей рот. Она вставила синий очищающий аспиратор, который с громким жидким всасывающим звуком извлекал переизбыток слюны. Пациентка пыталась сопротивляться, но медсестра была тверда и быстра. Машина умолкла и заскулила. Женщина смотрела на них невидящими глазами.

- Ах, черт, - сказала она. Она едва шевелила губами.

Светлана поднялась.

- Ты знаешь, где ты находишься?

Сафонов услышал в ее голосе заговорщический, панибратский тон. Женщина кивнула.

- Мы хотим тебе помочь. Ты знаешь, что с тобой?

Она устало покачала головой.

- Кто-то сделал тебя больной. Дал тебе кое-что. Ты это знала?

Она покачала головой.

- Тебе не нужно двигать головой, если у тебя нет ответа "да". Ладно?

Короткий кивок.

- Ты знаешь женщину по имени Соня Стеклова?

Ничего.

- Диана Кропалева? ... Тамара Парейко? ... Ирина Калманок? ... Елена Табакова?"

Ничего.

- Ты знаешь каких-нибудь украинцев? Мужчин или женщин?

Ничего.

- Ты ходишь в ночные клубы, где танцуют стриптиз?

Женщина нахмурилась.

- Ты знаешь, что такое лесби-шоу?

Она продолжала хмуриться. Возович посмотрела на Сафонова, который подошел ближе.

- Латинские танцы?

Она кивнула.

- Где? - вмешался Сафонов.

Ее хмурый взгляд стал хаотическим, который перерос в легкую дрожь, когда уголки ее глаз поползли назад. Она боролась с судорогой.

- Где? - настаивал подполковник. - Это очень важно.

Женщина начала шипеть, ее рот расплющился, когда она задыхалась. - Ш-ш-ш ... ш - ш-ш-ш ...

Ее голова начала подпрыгивать на подушке, вены на шее напряглись и выскочили из горла, как проволока.

- Ш-ш-ш ... ш-ш-ш.

Ее глаза остановились на точке в ногах кровати, когда она потянула за ремни на боковых перилах.

- 'Боди-боди'? Клуб "Южанки"? Господи! - сказал подполковник, когда глаза женщины наполнились маслянистыми слезами, которые потекли и потекли по ее лицу, пока она напрягала ремни. - 'Че Гевара'?

Ее голова начала дико дергаться и подпрыгивать.

- 'Че Гевара'? - повторил он.

Женщина мотала головой вперед и назад, ударяясь ею о кровать. Доктор подошел к пациентке. Он держал ее голову по обе стороны от себя и успокаивал.

- Черт, - сказала Светлана. - Это что, кивок? Она контролирует это?

- Она не может остановить это, - сказал доктор.

Он отпустил ее, и она снова захрипела.

- Если это 'Че Гевара', пошумите, - сказал Сафонов.

Шум начинался как грохот в ее груди, нереальный звук, похожий на низкий синтезатор, который постепенно полз к ее горлу, где он вырастал до более высокого тона, который пульсировал и колебался, как гидролокаторная связь китов. Слезы буквально текли из ее глаз, и она яростно стучала по койке, когда густой прозрачный сироп выходил из ее стиснутых зубов. Она тоже превратилась в ручей, когда ее глаза закатились и расширились.

- Хорошо,- быстро сказал доктор. - Извините, - он отодвинул их, и они с двумя медсестрами склонились над ней. Вой аспиратора усилился, но не мог заглушить дребезжание койки и истерический вой Полины Тортуновой.

Оба сыщика быстро сняли халаты, как им было велено, и вышли наружу.

- Она сделала это осознанно? - спросила Возович, когда они подошли к сестринскому посту.

- Кто знает? - отозвался Сафонов. Его голос был тихим: он был зол. - Что это было за "ш-ш-ш-ш"?

Он покачал головой и вошел в комнату медсестер. Харин только что получил чашку кофе от жизнерадостной сиделки.

- Пойдем. - сказал Сафонов и, не сбавляя шага, вышел через противоположную дверь, которая вела в больничный коридор.

Выйдя на улицу, он остановился и обратился к Харину и Возович:

- Лев,- сказал проворил очень тихо. - передай эти две фотографии неизвестных девушек Бахтаевой. Если она их опознает, мы начнем действия против Лория. Я сделаю так, чтобы его арестовали. Он многое, может знать.

- Света, поговори с Думчевой. На сколько назначена встреча?

- В десять часов.

- Хорошо. Я позвоню Алексею. Увидимся после обеда.

Он повернулся и быстро пошел прочь от них, доставая телефон. Он прозвенел некоторое время; Невзоров крепко спал. Когда он ответил, подполковник убедился, что он полностью проснулся.

- Я слушаю. - сказал Алексей.

- Доброе утро, соня. Волошин умер. Еще Харин нашел в картотеке морга двух неизвестных дам, которые оказались жертвами бешенства. Украинские девушки. Я нахожусь в госпитале, и здесь сейчас в реанимации умирает проститутка Тортунова с тем же самым.

- Твою мать. Хорошо. Сейчас буду.

- Не спеши. Тебе лучше подумать о том, что ты хочешь сделать. Собирайся не спеша.

***

Из кафе 'Чита Маргарита' в открытую дверь небольшого универмага "Пятерочка" незаметно 'вплыл' Харин, тут же повернувшийся спиной к сложенным банкам и бутылкам со всякой всячиной и протянувший обе фотографии Гульмире Бактаевой. Красная пластиковая сетчатая хозяйственная сумка висела на веревочке, перекинутой через сгиб ее руки. Она взяла фотографии, проверила проходы бакалейной лавки, выгнув бровь. а потом посмотрела на фотографии, которые держала в каждой руке. Она изучала их, переводя взгляд с одной на другую, ее лицо омрачилось. Она прищелкнула языком.

- Боже милостивый, - сказала она. - Вы их видели?

- О да.

Она протянула ему одну. - Ее звали ... Кажется, Лейла. Да,- сказала она, все еще глядя на фотографию в руке Харина. - Лейла.

Она посмотрела на фотографию, которую все еще держала.

- Вот ее я видела, в прачечной несколько раз, но я ее не знала. Она вернула фото Харину.

- Вы уверены? - он спросил. - Вы должны быть уверены.

Она кивнула.

- О да. Так молода, так молода ... - Она покачала головой. Она перекрестилась так неопределенно, словно отгоняла муху.

- Вы были так добры, встретив меня здесь, - сказал Харин. - Я буду на связи.

Она снова кивнула и повернулась, чтобы осмотреть стопку апельсинов, как будто они никогда не разговаривали. Харин подошел к витрине магазина, вышел на яркое утреннее солнце и пересек улицу. Он завернул за угол и прошел полквартала по боковой улице к грязно-бежевому автомобилю, припаркованному в тени клена у дренажной канавы. Он сел на пассажирское сиденье и оставил дверь открытой. Невзоров доедал третий пирожок, и пот уже сочился из его коротких волос.

- Ну?

Харин бесцеремонно сунул руку в картонную коробку и достал последний пирожок.

- Она их знает.

- Определенно?

- Именно это я и спросил. Она согласилась.

Невзоров хищно захрипел. Харин отвернулся и посмотрел в окно на припортовой район.

- Хорошо пахнет внизу, - сказал Невзоров. - Я даже почувствовал его вкус в этих пирожках.

Протянув руку, он взял с приборной панели пластиковый стакан с кофе. Он осушил его и выбросил в окно, в дренажную канаву. Потом потянулся за блокнотом.

- Склад номер сорок один.

- Это не его личное место. На следующей неделе на этом складе можно будет хранить бананы, или нефтепромысловое оборудование, или хлопок, или корицу. Все зависит от того, что входит или выходит, и кто первым получит место.

Лев доел свой пирожок, вытер пальцы салфеткой и положил ее в пустую коробку.

- Ты готов? - спросил он.

Алексей завел машину.

- Так вот, этот человек должен быть там, верно?

- Так мне сказали в его офисе. Он набивает кожами склады сорок два и сорок три. Он должен быть здесь сегодня утром, все утро, заниматься бумажной работой или чем-то еще. Он должен быть в своем офисе.

Невзоров направил машину вдоль дренажной канавы, его окно скатилось вниз, а одна рука покоилась на подоконнике, пока он осматривал грязные дворы дощатых лачуг, затененных разросшимися кустарниками. На улице не было ни одного куска металла, который не заржавел бы. Сорняки вдоль потрескавшихся тротуаров были завалены мусором. Улица резко обрывалась, и они въехали на территорию портовых складов.

Миновав ворота, Харин въехал на открытую стоянку у причала. Первые два склада находились справа. Остальные располагались слева и продолжались по северной стороне вдоль моря, пока не скрывались из виду. Они вышли из машины и, как маленькие мальчики, инстинктивно подошли к краю набережной и посмотрели вниз. Вода здесь была серой и по консистенции напоминала молоко. На волнах покачивались мешки с мусором, а у подножия цементных ступенек, исчезавших в воде, валялапсь гроздь черных бананов.

- Черт. - вынес вердикт Харин.

Они повернулись и направились к выходу из склада сорок три. Они оглядели здание вдоль и поперек, до самого входа в склад номер сорок два. Похожее на пещеру здание из гофрированной жести имело цементный пол, а потолок пересекали стальные балки. Это был один широкий центральный проход, по бокам которого стояли деревянные поддоны, нагруженные связками свежих шкур, обернутых бечевкой. Шерсть животных на обнаженных шкурах все еще блестела от сыворотки крови, которая просачивалась в щедрое количество соли, используемой для их приготовления, и производила густой сироп, который сочился из пучков и образовывал хрупкие белые сталагмиты. Утренняя жара добавляла силы зловонию и заставляла желудок Харина переворачиваться. Они двинулись вдоль прохода, проходя каждые семь-десять метров под легкий ветерок открытых дверей по обе стороны здания.

Справа от них в тумане стояли черные железнодорожные цистерны, выгружая сало, используя пар, чтобы растопить остатки жира. С другой стороны, панамское грузовое судно лежало у причала, в то время как кричащие и потеющие грузчики с помощью вилочных погрузчиков загружали его сотнями шкур. Сухогруз назывался "Фортуна", панамский флажок слабо развевался на ветру. Дойдя до дальнего конца здания, они заглянули в дверь следующего. Больше шкур, больше грузчиков. Справа от двери деревянная лестница вела на площадку с металлической дверью и окном, из провисшего кондиционера которого капала вода на капот блестящего изумрудного "Дэу".

- Я бы припарковал его немного правее, - сказал Харин и начал подниматься по лестнице. Дверь кабинета была открыта, и они вошли в маленькую закрытую комнату, почти холодную от усилий перегруженного кондиционера.

Двое мужчин сидели за столами; один вел серьезный разговор по телефону, держась свободной рукой за лоб, как будто получал ужасные новости, а другой небрежно перебирал стопку розового цвета накладных. Оба мужчины были кавказцами лет тридцати. Третий мужчина, славянского вида лет пятидесяти, одетый в серую рабочую униформу частного охранного предприятия, сидел на третьем столе, положив ноги на деревянный вращающийся стул, и потягивал кофе из красного термоса. У него был беспечный вид ветерана-бездельника, и он был единственным, кто обратил на них внимание.

- Привет, - бодро сказал он. Он держал в пожелтевших пальцах дешевую сигарету и смотрел на них слезящимися глазами на загорелом лице.

- Я хочу поговорить с господином Лория, - сказал Невзоров, кивая в сторону двух кавказцев и ожидая, кто из них отреагирует на это имя. Человек с накладными поднял голову.

- Ну что ж. - сказал охранник.

- Артур Лория? - спросил Невзоров кавказца.

Секунду мужчина колебался, потом медленно встал, пытаясь решить, как с этим справиться. Этого времени было достаточно для Алексея, чтобы посмотреть на него внимательнее.

Его густые черные волосы были подстрижены в современном спортивном стиле, а густые усы слегка свисали в уголках рта, который медленно начал обнажать длинные зубы, когда он решил улыбнуться. На нем была белая рубашка с длинными рукавами. Висевшая на шее тяжелая золотая цепь, по мнению Невзорова, больше походила на собачий ошейник. Рубашка свисала набок под тяжестью дюжины шариковых ручек, упакованных в карман. Через несколько лет он станет толстяком. Лория протянул ему руку.

Алексей проигнорировал протянутую руку Артура, вытащил свое удостоверение и поднял его так, чтобы Лория и остальные могли видеть его.

- Полиция? - Лория опустил свою руку.

Невзоров взглянул на удостоверение, который держал в руке, осмотрел его.

- О, да, полиция, - сказал он, произнося это слово слишком громко. Использование этого слова убрало то, что осталось от улыбки, которая уже исчезла с лица Лория.

- Есть минутка? - спросил Харин, усаживаясь на один из двух стульев перед столом, за которым сидел Лория.

- А у меня есть выбор? - спросил Артур, глядя на Харина. Лев покачал головой и усмехнулся.

- Гурам! - Лория обратился к мужчине по телефону, но не сводил глаз с Харина. Гурам начал лихорадочно говорить, чтобы закончить разговор. Он говорил по-грузински театральным шепотом.

- Гурам. - снова воскликнул Лория.

- Щэни-дэда! - крикнул Гурам в трубку и с такой силой швырнул трубку, что зазвонил звонок. Он посмотрел на спину Лория, пытаясь понять, что происходит.

- Иди выкури сигарету, - сказал Артур. Гурам подозрительно окинул взглядом Невзорова и Харина, казалось, пришел к какому-то пониманию и встал. Он был более крепкого телосложения чем Лория и более жестким в обращении. Проходя мимо охранника, он хлопнул его по спине. Тот слез со своего насеста и выпроводил его за дверь.

- Чего ты хочешь? - спросил Лория. Он не сел и намеренно обратился с вопросом к Невзорову, который все еще стоял.

Вместо него отозвался Харин.

- Просто несколько рутинных вопросов. - сказал он, изображая из себя полицейского из сериала.

− Рутина насчет чего? - спросил Лория у Харина.

Невзоров повернулся и посмотрел на Харина.

− Ты говоришь, Лева?

- Нет. Эй, я здесь, внизу, господин Лория.

Артур посмотрела на него, но ничего не сказал. Он выглядел так, словно пытался решить, стоит ли ему принимать такое дерьмо.

- Как насчет того места, где ты живешь, на Крымской?

Лонгория холодно посмотрел на него. Он задумался. Он взял пачку сигарет, сунул одну в рот и закурил. Он бросил спичечный коробок на стол и выпустил дым в сторону Невзорова.

- Пошел ты, - сказал он.

- О, очень плохая стратегия, - ухмыльнулся Алексей.

- Вы владелец дома на Крымской шестьдесят девять, - быстро сказал Харин. - так?

- Ты же знаешь, - сказал Лория.

- Кому вы его сдаете?

- Это мое дело.

- В этом доме происходили сомнительные события, господин Лория. Было бы лучше для всех заинтересованных сторон, если бы вы сотрудничали с нами.

Лория протянул руку и выдвинул ящик стола.

- Осторожнее там ... - быстро сказал Невзоров, наклоняясь вперед.

Лория саркастически посмотрел на него и вытащила визитную карточку. Он передал его Алексею.

- Это карточка моего адвоката. Он будет знать, кто живет в доме.

Невзоров взял карточку и медленно прочитал ее, произнося слова одними губами, как будто он был простаком.

- По этому я вижу, что вы большой человек. - сказал он. - У больших людей есть адвокаты.

Он повернулся и показал Харину визитку.

- Его адвокат.

Невзоров медленно встал и вернул карточку Лории, который не потянулся за ней, поэтому Алексей бросил ее на заваленный бумагами стол.

Лория сердито посмотрел на него.

- Что, черт возьми, все это значит?

− Скоро узнаете.

Харин и Невзоров направились к выходу, провожаемые недоуменным взглядом Артура. На улице куривший Гурам настроженно посмотрел на них.

Через десять минут в ангаре раздался грохот, будто повалилась дверь. Так оно и оказалось. В помещение влетели пятнистые черти в черных масках и с десантными автоматами наперевес хлынули в образовавшуюся брешь, мгновенно, как ядовитый газ, распространяясь по всему офису. Мгновенно оценив перевес нападавших, Лория вскинул вверх руки.

Мерзкая вонь кирзы и пота вмиг перекрыла все прочие запахи.

- Все на пол! Лицом вниз! - скорее для острастки прорычал один из чертей, судя по интонации, старший.

И Артура в белоснежной рубашке, и Гурама уже завалили на пол, заламывая руки. Это они хорошо умели делать. Сказывалась профессиональная выучка.

- Командир, я не понимаю, в чем дело? - попытался сохранить спокойствие Лория. - Это офис частной фирмы! - Он охнул от боли - кованый кирзовый башмак врезался ему в бок, аккурат по печени.

- Обыщи его! - приказал Старшой.

Чьи-то руки обшарили карманы грузина. Быстро и без затей - будто не живого человека, а труп. "Изъятые" ключи от сейфа один боец ловко перекинул другому. Старшой, удовольствия ради поддав Артуру еще раз в бок, убрал автомат.

- Коммерсанты, мать вашу... Морду в пол, руки на голову! Вперед!

Вместе с Артуром и Гурамом с крыльца уже сводили остальных работников и охрану, всех - в наручниках и с руками на затылке.

- Больно, сука! - огрызнулся кто-то.

- Вы пожалеете, - успел крикнуть Лория, встретившись взглядом с облокотившимся на капот служебного авто Невзоровым.

- Я же говорил - плохая стратегия! - усмехнулся Алексей.

"Воронок" не задержался - будто давно уже стоял наготове, тут, за углом.

В ГУВД, в своем кабинете Сафонов допрашивал Лория.

Он говорил медленно, вдумчиво, изучая событие за событием... Подполковник заставлял себя остановиться, вникнуть, вдуматься, не пройти мимо. Он знал, что в науке существует термин: 'медленное чтение'. Читая какой-либо текст таким образом, человек вникает в каждую деталь, в каждую мысль, в каждую подробность... Сафонов приспособил 'медленное чтение' для нужд криминалистики... 'Медленное чтение' бурной жизни Артура Лория - вот чем в эти полуденные часы занимался следователь Сафонов...

- Ваш дом по адресу улица Крымская шестьдесят девять уже несколько месяцев используется в качестве временного жилья для молодых девушек, незаконно ввезенных в Россию с востока Украины и Крыма с целью проституции. Три из этих девушек сейчас находятся в городском морге, и мы думаем, что найдем других. Мы надеемся, что вы будете сотрудничать с нами, ответив на несколько вопросов. Если вы откажетесь, мы можем только предположить соучастие с вашей стороны, и нам придется взять вас под стражу на два месяца для начала.

- Соучастие в чем? - спросил адвокат Лория.

- В убийстве двух и более лиц, торговле и контрабанде людьми, в Грузии вы разыскиваетесь за уклонение от отбывания наказания, вы были осуждены на восемь лет, как вор в законе.

- Чушь собачья! - Лория наклонил голову вперед, и на его лице было столько же смятения, сколько и вызова.

- Гражданин Лория, - процедил подполковник сквозь стиснутые зубы. Его лицо было алым. - Вы зря тратите мое время. Сейчас вас вернут в камеру и завтра вас отвезут в СИЗО.

Лория перебросился парой слов с адвокатом.

- Эй! - Голос Лория был хриплым.

- А? - подполковник поднял голову. Лория тяжело откинулся на стуле. Он пригладил узкой ладонью распущенные волосы. Он сделал циничную ухмылку, отчаянно пытаясь спасти свой имидж крутого парня.

- Что это за история с убийством? - спросил он, тяжело дыша.

- Я рассказал вам все, что собирался, - сказал Сафонов. - Вы должны нам все рассказать.

Лория смотрел на него, плотно сжав губы.

- Черт. Человек по фамилии Делиев снимает этот дом.

- Как нам с ним связаться?

- У меня есть визитка. Ее отобрали при задержании. Он посмотрел на подполковника и сказал так, словно объяснялся с ребенком:

- Посмотрите среди них, хорошо?

Подполковник молча открыл ящик стола и вытащив опечатанный полиэтиленовый пакет с вещами, протянул его Артуру. Пока Лория рылся в своем толстом бумажнике, Сафонов перегнулся через стол и взял спичечный коробок. На обложке была изображена картинка танцующй женщины, а под ней - "Клуб Южанки". Сафонов повертел его в пальцах и бросил обратно на стол.

Лория протянул Сафонову белую карточку. На карточке было написано: "Руслан Делиев, ООО Бахус, Дагомыс"

- Насколько хорошо вы знаете господина Гимаева? - спросил подполковник.

Лория слегка наклонил голову и посмотрел на Сафонова, сделав невинный жест.

- Дело в том, я почти не знаю этого человека. Не знаю, что вы слышали, но я всегда имею дело с Делиевым. - Он покачал головой. -Гимаев?

- Сколько раз вы с ним встречались?

- Один раз.

- Когда?

- Думаю, около полугода назад. Делиев был в моем офисе. Я вышел с ним к машине, поговорил, а он сидел в пятисотом "Мерседесе". Большой, с тонированными стеклами. Я начинаю смеяться над этим, и он говорит, что это не его, а господина Гимаева. Мы подходим к машине, окно опускается, и он представил меня. И все. Окно поднялось.

- Вы просто пожали друг другу руки, да?

Лория пожал плечами.

- Это когда вы заключили сделку по прохождению девушек через таможню?

Лория с тревогой перевел взгляд с Сафонова на своего адвоката и обратно.

- Я этого не делаю, - наконец сказал он.

- Следствие полагает, что вы это делаете,

- Ни за что. Это не так.

- Мы можем запутаться. Объясните, пожалуйста.

Лория достал из своих вещей одну из трех шариковых ручек и принялся тыкать острием. Он был одним из тех людей, для которых мышление было видимой деятельностью, казалось, это требовало немалых усилий. Тяжелая работа, а не умственная акробатика, принесла ему золотую цепь и шикарное авто. Его нижние зубы теребили усы.

- Все, что я делаю - это одолжение для Делиева, - предложил он, а затем сделал паузу, чтобы посмотреть, как подполковник отреагирует. Сафонов молча смотрел на него.

- Видите ли, я импортирую все виды товаров из разных стран. Не очень много, но у меня есть лицензия. На грузовых кораблях много свободного места. Я вроде как... сдаю свою лицензию в субаренду Делиеву. Иногда. Насколько я знаю, это не противозаконно.

- А собственность Делиева на побережье принадлежит Гимаеву? - спросил Сафонов.

Лория выглядел больным. Он кивнул.

- Он тоже владеет вашим бизнесом?

- О нет, нет, это все мое. Я сделал все это сам, и все это принадлежит мне.

- Делиев договаривался, чтобы девушек из Крыма доставляли на грузовых судах?

Лория снова кивнул.

- Как?

Лория перебросился парой слов со своим адвокатом. Будет ли он вовлечен немного, много или совсем не будет, еще предстояло выяснить, но пока он решил спасти свою собственную шею, рассказав кое-что.

- Вы должны в таких случаях заплатить многим людям, - сказал он. - С обоих концов. Делиев заботится о крымском коридоре. Он летит туда. Здесь он тоже заботится об этом, но он использует моих ... некоторых людей, которых я знаю. Помимо этого он еще риэлтор.

- Что он, всем подряд занимается?

- Более того. Он адвокат Гимаева.

Сафонов ухмыльнулся.

- У него есть еще одна карточка, на которой это написано. У меня такой с собой нет. Что касается недвижимости, то это не его главное дело, Он юрист.

- Кто эти "люди", которых он использует? - спросил еще Сафонов.

- Таможенный агент. Корабельный агент. Люди, которые должны сверять коносамент с грузом.

- А как на самом деле привозят девочек?

- В ящиках. Это неплохо, - быстро сказал Лория. - Это ящики размером четыре на четыре на пять, очень хорошие, с мягкой обивкой, с ручками и ремнями внутри, на случай, если их кто-нибудь заденет. Они находятся в них всего пару часов. Как только они поднимутся на борт и корабль окажется в международных водах, найдется торговый матрос, который их выпустит и как-нибудь позаботится о них. Я не знаю никаких подробностей об этом. На каждом грузовом судне есть офицер и матрос, участвующие в сделке. Риск невелик. Это просто. Затем они возвращаются в ящик для разгрузки здесь, наши люди проверяют его, и Делиев забирает свой "груз". Ночью.

- Сколько человек было доставлено таким образом?

- Может, пятнадцать, может, двадцать. Я не считаю. Иногда их привозили по двое.

- За какой промежуток времени?

- Около полугода.

− Где они берут этих девушек?

− Думаю, большинство из них родом из Крыма. Это девочки из трущоб. Украина бедная страна. Люди делают все, чтобы выбраться оттуда.

− А что происходит, когда приедут девочки?

- Их фотографируют. Крупные планы лица. Они все хорошенькие. Без одежды, они все молодые. Снимки демонстрируются покупателям.

− А кто фотографирует? - быстро спросил Сафонов.

Лория промолчал.

- И все же?

− Хватит. Я имею в виду, что есть предел.

- Это верно? - спросил подполковник. - Есть предел? Вы скажете потом судье: "Эй. Десять лет - это слишком много! Так нельзя!"

- Вах! - у Лория был такой вид, словно он хотел разорвать Сафонова на части. Ему не нравились привычки следователя. - Откуда мне знать, что вы не собираетесь сажать меня в любом случае?

Вы думаете, я буду болтать без умолку по вашему приказу?

- Вы неплохо справляетесь, - сказал Сафонов. - вам возможно не будет предъявлено никаких обвинений, - продолжил он. - но вы не можете просто выбирать свою информацию.

Лория совещался со своим адвокатом, тихо разговаривая по-грузински.

- Давайте просто назовем это небольшим свободным торгом, пока дело не раскрутилось на полную катушку - продолжал Сафонов. - Поверьте мне, вы получите от меня более выгодную сделку, чем позже ваш адвокат от городского прокурора.

Лория снова задумался. Он уставился в окно. Обе руки он держал в карманах брюк.

- Делиев как-то сказал мне, что фотографирует племянник Гимаева. У него это очень хорошо получается.

- Он работает на своего дядю?

- Черт возьми, нет. Он студент.

- Где?

- Медицинская академия, или колледж, не помню точно.

- Как его зовут?

- Не знаю, - сказал Лория, сложив руки на затылке. - Я знаю только то, что слышу от Делиева. Если он мне не скажет, я не знаю.

- Зачем они привозят их из Украины?

- Ну, там еще хорошие... как сказать... гены. В России сейчас многие молодые девушки рождены от смешанных браков, а это не нравится покупателям. Некоторые из них-богатые старики. Эти старые сволочи водят их на великосветские тусовки. Пусть они хорошо устроятся в шикарных квартирах. Пусть привыкают.

- Сколько клиент должен заплатить за такую девушку?

- Миллион, а то и больше.

- Однако! - Сафонов покачал головой.

- Черт возьми, эти люди выкладывают такую сумму, не моргнув глазом. Я имею в виду, они получают эту молодую, красивую девушку. Стильную, утонченную, сексуальную. Они берут их с собой и показывают своим друзьям, и пусть все гадают, каково это-заползать в постель с тем, что у него есть. Никогда не бывает недостатка в желающих.

- Эти девчонки из Украины очень утонченные, да?

- Они не просто снимают их с грузового судна, покупают и получают чек. Гимаев имеет некоторые дополнительные возможности в их обучении. У него есть несколько высококлассных девушек по вызову, которые учат этих маленьких существ вести себя как леди. Снять шероховатые края.

- Кто это делает?

- Я не знаю их имен.

- Когда-нибудь видели их?

Лория проигнорировал вопрос.

- Вы могли бы опознать их по фотографиям?

- Наверное.

- Где вы их видели?

- В квартире Стекловой на Первомайской. Они пришли посмотреть на новых девушек.

- А девочек там тренируют?

- Нет, конечно. Их куда-то увозили на пару-тройку недель. Они очень хорошо отполировывали этих девушек. Вы не узнаете, что это были те же самые девушки, когда с ними заканчивали работать. Вот так. Они станут настоящими леди, когда будут готовы к продаже.

- Сколько из этого миллиона было прибылью для Гимаева?

- Думаю, процентов восемьдесят.

Сафонов сидел неподвижно, подперев голову кулаками и уставившись в стол, казалось, размышляя о судьбе некоего Артура Лория в свете гнусных преступлений Лория и смягчающих обстоятельств его сотрудничества со следствием. Лория не шевелился. Включился компрессор кондиционера, и окно задрожало.

- Вот что я вам скажу, - вдруг сказал он, глядя на Лория, чья белая рубашка слегка вздымалась из вентиляционных отверстий позади него. - вы не будете выданы Грузии и вы не будете проходить по делу об убийствах. Что касается дела о торговле людьми - то ничего обещать не могу, многое будет зависеть от вашего адвоката и от вашего сотрудничества с нами. Завтра судья отправит вас под домашний арест. А пока, думаю, мне не нужно говорить вам, что если вы хоть словом обмолвитесь об этом Делиеву, то можете забыть о любых гарантиях. Кроме того, вы будете опасны для Гимаева, а он не действует строго по закону, как вам хорошо известно. Я имею в виду, что на данный момент вы являетесь важным свидетелем, и если он не хочет, чтобы вы были свидетелем, он может попытаться позаботиться о вас. Гипотетически. Я говорю гипотетически, верно?

Лория не ответил.

- Верно? - повторил подполковник.

Лория кивнул. По его мрачному выражению лица было ясно, что он все понял.

Глава 19

Войдя в подземный этаж супермаркета, Светлана сразу же посмотрела направо, на помещение кафе. Марина Думчева должна была ждать за столиком рядом с бронзовым зеркальным стеклом, выходившим в вестибюль. Она прошла вдоль кафе, но не увидела ее и подошла к окнам туристического агентства напротив. Она изучила фотографии путешествий, среди которых доминировал большой плакат, изображавший темноволосую и пышногрудую красавицу из Ямайки, стоявшую по пояс в синем Карибском море в мокрой футболке, вода бисером играла на ее улыбавшемся лице. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что два парня, стоявшие за прилавком, тоже улыбаются ей, когда она подняла глаза на игривый постер. Она повернулась и пошла к эскалаторам, поднимавшимся наверх. Рядом располагались магазинчики, расположенные под углом друг к другу. Наклонный зеркальный потолок, поддерживаемый белыми решетчатыми балками, позволял растениям и цветам вестибюля заливаться резким, чистым светом, который искрился из стеклянных витрин и перегородок различных офисов и контор. Возович подняла голову и увидела офисного служащего в рубашке без рукавов, стоявшего у стеклянной стены в паре этажей над ней. Светлана выглянула наружу, на яркий летний свет, и, ступив на убирающуюся дорожку эскалатора, вернулась в нижний вестибюль.

Ее было нетрудно заметить. Она только что села и принялась рыться в сумочке, когда официант поставил перед ней чашку с пенистым капуччино. Светлана вошла в кафе, обогнула кассу и подошла к ней.

- Привет.

Они расцеловались.

− Я хотела бы продолжить наш прошлый разговор.

- Я не собираюсь больше об этом говорить. Ты, должно быть, шутишь.

- Нет.

На ней было голубовато-серое платье с вырезом. Добравшись до диагонального перекрытия, она легонько пощипала материал пальцами, не отдавая себе отчета в том, что делает.

- Это действительно серьезно, да?

- Ничего серьезнее и быть не может.

Она оторвала от нее взгляд и стала размешивать в чашке сахар.

− Это моя первая чашка кофе, - добавила она. Она попробовала напиток. - Я стараюсь не пить много кофе. Это может привести к морщинам, - она огляделась.

- Ну, в любом случае, это хорошее место для разговора, не так ли?

Она пожала плечами. Возович отмахнулась от официанта.

- Ты говорила мне, что ты была у Парейко в доме только один раз, на одной из их больших вечеринок. Но ведь ты бывала там и в других случаях, не так ли?

- М-м-м, да, я не ладила с Дианой, и после того, как они с Соней подружились, я тоже не слишком хорошо ладила с Соней. Но мы с Тамарой были близки. Время от времени она приглашала меня на коктейль, на небольшие вечеринки, пока Соня не узнала об этом и полностью меня не вычеркнула.

- А когда вы там были, там были какие-нибудь молодые украинские девушки?

Думчева вздохнула.

- Да, были.

- Они там жили?

- Не эти, но другие да, иногда.

- Какие другие и как изредка?

Она слегка нахмурилась, ее глаза смотрели вниз на стол.

- Понятно. Ну, а ты знаешь, что у Марины есть что-то вроде инструкторши? - осторожно спросила Светлана. - Что-нибудь, чтобы немного отполировать прибывших девушек?

- Да. Соня и Тамара делали всю работу, но всем заправляла Диана. Именно она принимала решения и решала, когда девушка готова к выходу. Она была чем-то вроде директрисы и общалась с парнем из Украины.

- Это были Диана и Гимаев?

- Да. Я думаю, что это была сделка, которую Соня заключила на ранней стадии.

- Я до сих пор не могу понять, какие девушки были у Тамары и когда. Принимали ли эти новые девушки участие в групповых встречах с потенциальными покупателями?

- Определенно нет. Они были защищены, как священные предметы, пока они были в обучении. Совершенно секретно. Но вечеринки в этом доме были немного запутанными. В течение двух или трех недель, пока все контролировалось, никто не валял дурака. Но когда это было в перерыве между "занятиями", когда контроля там не было, все могло случиться. Иногда эти старые пердуны собирались вместе и договаривались встретиться там со своими девушками, и это было позволено.

- Ты хочешь сказать, что это были те самые девушки, которые раньше находились там, а теперь были проданы состоятельным мужчинам?

- Правильно. Это было что - то вроде корпоративной вечеринки. Все чувствовали, что у них есть общее прошлое. Это может быть настоящая тусовка. А потом еще этот племянник ...

Она пошевелила пальцами, не желая произносить имя.

- Гимаев?

- Да. Он приходил с одной или двумя девушками на свою собственную вечеринку.

- Ясно.

Думчева усмехнулась.

- Это уже что-то, да? Он веселый ублюдок. Видишь ли, эти бизнесмены много путешествовали. Эти девушки и вполовину не были заняты. Этот племянник решал все вопросы. Дядя-большая шишка на побережье, и я думаю, что племянник просто делал то, что хотел, и все молчали.

- Ты была рядом с ним?

- Да.

- А какой он?

- Вышколенный парень. Странный.

- Настолько безумный, плохой и опасный, чтобы знать о нем, - улыбнулась Светлана.

Думчева наклонила голову вперед.

- Знаешь эту цитату?

- Да, а ты откуда?

Она медленно улыбнулась широкой улыбкой настоящего удовольствия. - Я читала Джорджа Байрона. - Она рассмеялась. - не могу поверить, что ты тоже это знаешь.

- Этот парень похож на Байрона?

- Вряд ли. Джордж, может, и был извращенцем, но этот парень-извращенец. Парень приходил к ним раз в неделю, иногда один, иногда с одной или двумя девушками. Позволь тебе сказать, что эти девушки, возможно, пришли из трущоб, но как только они погрузили свои зубы в хорошую жизнь, они приняли ее со вкусом. Они были одеты как манекенщицы. Великолепные.

- Они веселились вместе с племянником... как его зовут?

- Роберт. О, как они веселились! Они включали стереосистему, который Роберт держал в запасе с отличной музыкой. Мы все любили его. Роберт был пристрастен к музыке. Эти бабы же были безумны. Этот мерзкий племянник просто играл с ними. Он подсадил их всех на ту или иную дурь почти с самого начала, и именно так он их контролировал. Тамара подумала, что это уже слишком. Это пугало ее. Когда дело доходило до этого, мы даже уходили.

- Это он был ответственен за все наркотики в том доме?

- О, да. Тамара не была наркоманкой. Племянник все это оставил. И именно ему пришла в голову идея, чтобы спальни были разных цветов, мебель и все такое.

- Ты знаешь, что фотографии были сделаны в некоторых местах, где были задействованы скрытые камеры?

- Да.

- Ты знаешь, откуда они были сняты? Из секретных лазов под потолком. Ты что-нибудь об этом знаешь?

- Да. Это была любимая уютная нора чудака. У него был фетиш на пудру. Он фотографировал оттуда и ... у него была эта пудра. Именно такие вещи, больные вещи, и пугали Тамару.

- Он когда - нибудь пользовался пудрой с прибывшими девушками?

- Насколько я понимаю, он так и делал. Но я никогда его не видела с порошком.

- А Тамара?

Думчева печально покачала головой.

- Да. Однажды этот дурак сделал это с ней. Заставил. Был злым из-за этого.

- Когда?

- О, думаю, пару месяцев назад. Она не осталась бы рядом с ним, если бы могла помочь ему после этого.

- А что он сделал?

- Я не знаю подробностей. Она просто сказала, что это ритуал. Она не стала вдаваться в подробности, но я знаю, что это ее потрясло.

- Кто еще был там в то время, кроме этого племянника и украинских девушек?

- Какие-то мужчины, с которыми Тамара занималась сексом по очереди.

- Помнишь их имена?

Она сделала это, немного подумав, и Светлана записала их.

- Ты узнаешь девушек, если увидишь их снова? - спросила она.

− О, я так думаю ... Подожди. Ты не покажешь мне несколько снимков из морга?

Возович наклонилась к ней, опираясь на руки.

- Марина, мы опознали еще двух девушек, которые умерли, как и остальные. Я хотела бы знать, видела ли ты их у Тамары. Мы должны как-то справиться с этим. Ты можешь стать нашим лучшим шансом. Никому из нас это не нравится.

Думчева нахмурилась.

- Боже, у вас, ребята, ужасная работа.

Она протянула руку, и Возович дала ей два снимка из морга. Она прикрыла рот рукой и нахмурилась, глядя то на одну, то на другую фотографию.

- Какой кошмар, - сказала она, прикрыв рот рукой.

Она подтолкнула одну фотографию к Светлане и внимательно посмотрела на ту, что лежала перед ней.

- Эта девушка была там. Я помню ее. Красивая девушка, классический тип.

Она взяла фотографию и протянула ей. Она отхлебнула кофе и поморщилась, потому что он был холодный.

- По-моему, все это довольно грубо, - сказала она. - Не могла бы ты дать мне некоторое представление о том, что происходит? Я слышала много разговоров после смерти Тамары. Все знали ее, и Соня, и Ирина. Но страх утих. Никто не знает об этих украинских девушках, а их было, сколько, четверо?

- Их трое и проститутка из Дагомыса.

Она не стала объяснять, что еще Волошин.

- Разве вы не должны предупреждать людей? Девушек?

- Честно говоря, мы не знаем, кого предупреждать. Мы не думаем, что каждая девушка в городе в опасности. Похоже, квартира Тамары-это общий знаменатель. На самом деле мы мало что понимаем за этим. Вот тут-то мы и надеялись, что ты нам поможешь. Ты знаешь, кто жертвы. За исключением женщины из Дагомыса, все они были в этом доме.

Думчева пожала плечами.

- Вот, - сказала Светлана, вынимая из кармана пиджака ручку и нацарапывая на листке бумаги имя доктора Хаматова и адрес его офиса. - Я позвоню ему. Он начнет серию профилактических прививок. Я не верю, что тебе грозит опасность, но не ходи вокруг тех, кого ты когда-либо встречала в этом месте. Мужчин или женщин.

- Прививки? И вообще, как они умирают?

- Редкий вирус.

- Боже мой! Что он делает?

Возович рассказала ей о симптомах, не объяснив, в чем дело, и посоветовала связаться с Хаматовым, если она почувствует, что заболела. Она не завидовала ее ипохондрии, через которую ей предстояло пройти до тех пор, пока она благополучно не пройдет серию прививок.

- Я в опасности из-за того, что поговорила с тобой? - серьезно спросила Марина.

Светлана покачала головой.

- Я так не думаю. Я не думаю, что это что-то в этом роде. - У нее не было абсолютно никаких оснований так говорить. - Но ты должна быть осторожна. Я не могу предвидеть действия этого человека.

Думчева допила коктейль.

- Ну, как тебе это нравится, - сказала она себе.

Она посмотрела сквозь бронзовое стекло на подземный вестибюль. Светлане стало ее жалко. Марина была потрясена до такой степени, что не могла этого скрыть, да и не заботилась о том, чтобы это было заметно. Возович наблюдал за ее лицом, пока ее глаза рассеянно блуждали по поетителям, спешащим на подземную автостоянку. Ей хотелось спросить, о чем она думает. Она достала из сумочки визитную карточку и положила перед ней.

- Если ты хочешь позвонить мне по какой-то причине, пожалуйста, позвони. Можешь связаться со мной в любом месте и в любое время.

- Я так и сделаю, - сказала Марина. Ее мысли все еще были где-то далеко.

Светлана встала и остановилась у стола.

- Пожалуй, я останусь ненадолго. - ответила Думчева.

- Конечно, конечно, - сказала Возович.

Она была вежлива, но озабочена, и ее взгляд снова устремился в вестибюль. Она отошла и, уходя, заплатила кассирше за кофе. Светлана даже не видела ее через стекло, когда Марина пошла в туннель к выходу.

Глава 20

Роберт Гимаев сидел один в шумной столовой на первом этаже медицинского колледжа. Он ничего не ел и не пил и вызывал брезгливые взгляды студентов с руками и ногами, полными книг и подносов с едой. которые искали место, чтобы поесть, когда они вышли из очереди в кафетерии и вошли в переполненную столовую. Он лениво посмотрел наподъездную дорожку, которая выходила с Театральной и сворачивала на Орджоникидзе, где стоял автобус медицинского центра. Роберт только что совершил свой собственный обход с командой, состоящей из него самого, еще одного одаренного старшекурсника, товарища по инфекционным заболеваниям, медицинского ординатора и доктора Смертина. Это был специальный проект доктора Смертина, предназначенный для расширения возможностей сверхуспевающих, которые преуспевают в обществе сверхуспевающих. После этого Роберт должен был пойти на лекцию по гастроэнтерологии, но он пропустил ее и пришел в кафетерий, где пробыл последний час. С видом полной озабоченности он поковырял в носу и посмотрел на ухоженную траву и небольшое футбольное поле. Из двери напротив вышли два человека в белых халатах и направились к старому эллиптическому заднему входу в колледж.

Роберт полагал, что полиция неизбежно займется этим делом. В конце концов, он уже убил нескольких. Но и остальных тоже надо было убить; он просто должен был быть более осторожным. Интересно, знает ли полиция, с чем имеет дело? Если у кого-то, связанного с расследованием, есть хоть капля мозгов, они это выяснят. И что тогда они будут делать? Они потратили бы много времени, пытаясь выследить бешеных летучих мышей и собак. Они подумают, что у девочек по вызову в доме была собака, которая болела бешенством. Когда больше не умирали девушки по вызову, они предполагали, что собака умерла от болезни, но не раньше, чем заразила женщин, и что, когда они умерли, цепочка инфекции перегорела сама собой. Но предположим самое худшее. Предположим, они его заподозрят. Им не с чем будет работать. Косвенные? Да, конечно. Такие же косвенные доказательства они имели бы и на пятидесяти других мужчинах, имевших отношения с этими женщинами. Собачьи головы были сожжены в ту же ночь, и ни одно оборудование не было уникальным для его нужд. Накопленный им запас вируса был надежно спрятан в исследовательском вирусном шкафчике под названием другого смертельного вируса, доступ к которому имели только он и доктор Смертин. Он взглянул на часы. Он снял свой белый халат и повесил его поверх книг на столе, давая понять, что он взят и направился к телефонам в холле. Он позвонил дежурному в больнице ?4, и тот сказал, что новых пациентов нет. Здорово. После обеда у него будет выходной, а сегодня он не дежурит. На следующее утро его не будет до семи сорока пяти. Он вернулся к своему столику, накинул куртку, взял книги, вышел из кафетерия по крытой подъездной дорожке и направился к гаражу номер четыре на другой стороне улицы. Пока он вел "Мерседес 500" в крутом повороте, выруливая из подземного гаража, он уже знал, что хочет сделать.

Он хотел снова увидеть актрису Стеллу Брилеву, увидеть, как она реагирует на насилие, увидеть, как она вычисляет, увидеть животное в ней, которое было так близко к лицу женщины. Иногда она смотрела прямо в камеру, и он видел, как ее глаза сверкают по краям, и его собственный разум удерживал эту сцену на экране дольше, чем она была на самом деле, и он наблюдал, как бледнеет ее лицо, а затем плечи, и в конце концов все ее тело побелеет, и он сможет заняться с ней любовью. "Мерседес" вырвался на солнечный свет, и его разбудил яркий свет. Он ударил по тормозам как раз вовремя, чтобы не врезаться в шлагбаум, висевший поперек подъездной дорожки у ворот кинотеатра.

Как оказалось, он смотрел фильм дважды. Он любил ходить в кино в середине дня, потому что там было мало народу. Отвлекающих факторов было меньше. Он мог стать персонажем на экране, абсолютно частью истории, настолько глубоко погруженным в нее, что часто сидел на переднем сиденье целых пять минут, чтобы переориентироваться. Это было явление, которое становилось все более легким для него, так что теперь он мог буквально оставить свое тело для того, что появилось на экране через несколько минут после начала фильма. Время здесь для него менялось. Одни сцены затягивались и обретали собственную жизнь, другие ускорялись, но ни одна не оставалась без внимания.

В его сознании фильм был отредактирован, чтобы позволить ему насладиться теми сценами, которые вдохновляли его. Брилева благоухала. Он почувствовал ее запах с того самого момента, как она появилась на экране, и запах ее присутствия удушил его сладчайшей тревогой, которую она когда-либо вызывала. На протяжении всего первого показа его волнение росло до невыносимого уровня. Он сидел на своем месте во время перерыва между чертами лица, расстроенный, потеющий, смакуя затянувшуюся затхлость ее присутствия, оставшегося вертеться вокруг него в пустом кинотеатре. Как только началась вступительная мелодия темы фильма и желтые титры покатились со дна экрана, предвестник присутствия Брилевой

бросился на него через сужающийся туннель и засосал его вместе с собой в образы ее испепеляющих глаз.

Он представлял, что был с ней в пентхаусе ночью. Огни города ослепительно сверкали внизу, когда они вытягивали из темноты конец жизни друг друга. Мгновения сгущались над ними, как облако, пока они стояли обнаженные в темноте.

Облако мгновений побледнело, как растущий туман, его присутствие было известно по его гнилому дыханию, которое взволновало его до невыразимости.

Облако опустилось, как известковая пыль, и накрыло их, пока они тряслись в ритме мелодии, как марионетки, чьи нити были привязаны к их рукам и ногам. Они становились белыми от мгновений, прожигающих их, газы поднимались из их тлеющих голов, когда они танцевали в свете фосфоресцирующего умирания друг друга. Снаружи звезды оторвались от пляжа, поднялись к черному небу за пределами пентхауса и повисли там, бросая свой мерцающий свет через стекло. Затем он остановился, и она закружилась вокруг него, ее огненные груди колыхались вместе с волосами в такт музыке. Внезапно танцующая женщина остановилась. Ее лицо было мертвой головой, ее фосфоресценция поблекла до желтого, затем коричневого и цвета хны, и облако мгновений превратилось в пепел, а зловоние навоза затопило пентхаус, и женщина обняла его, и он превратился в пепел, когда она прижала его к себе, зловоние ее дыхания заполнило его легкие. О, какое это удовольствие! Экстаз ее песни и пение мертвых женщин, которые тоже были пеплом и которые начали дуть

вдали, хотя они пели в абсолютной тишине среди звезд.

Он чувствовал смертельную тошноту и знал, что это была сущность Женщины, которая душила его своей пылающей грудью в ночи цвкета хны. Он хотел, чтобы это был конец. Но это было не так. Хотя его глаза были открыты, видение исчезло, и он снова начал видеть настоящий фильм, музыка растворилась, и заключительные аккорды мелодии прекратились со звенящими легкими нотами пианино. Выжатый и ошеломленный, он досмотрел фильм до конца.

Было шесть часов, когда он вышел из здания и вернулся к своей машине. Солнечный огонь пронизывал улицы и тротуары, отражая его обратно в атмосферу еще долго после того, как солнце погасло. В городе будет жарко чуть ли не до полуночи, а пятичасовое движение в час пик продлится до семи тридцати. Роберт поехал к центру города и свернул на север, в сторону Дагомыса. Кожаные сиденья "Мерседеса" быстро покрыли его спину потом. Он знал, что пот оставляет темное пятно на его светло-синей льняной спортивной куртке, когда он откинул люк теперь, когда солнце был низко на горизонте. Он заехал и вошел внутрь. Оставшись один за столиком на двоих, он выпил две порции "Смирнофф". и думал о том, что произошло. Музыка из фильма продолжала звучать в его голове. Это видение привело его в замешательство. Такого еще никогда не случалось. Его беспокоило не содержание видения, оно было естественным и притягательным, чувственным наслаждением, не поддающимся описанию. Нет, видение было подарком его подсознания, и он принял его с благодарностью. Он был смущен, потому что оно пришло непрошеным, ворвалось в него со своей собственной жизнью. Это было правдой, в каком-то смысле он сам напросился на это, но, с другой стороны, он не намеревался испытать такое сильное переживание.

Еще один 'Смирнофф'. Чего именно он боялся? Что это может быть признаком ... чего? Безумия? Он часто сознательно убегал от реальности, но никогда не терял с ней связи. Слишком многое еще предстояло сделать. Он должен был во что бы то ни стало сохранить рассудок. Нужно было сделать еще столько 'прививок'.

Еще один 'Смирнофф'. Он улыбнулся, когда его мысли обратились к девочкам. Его позабавила реакция мужчин, которые купили девушек, а позже были озадачены гибелью их относительно новых приобретений. Первый, Антон Вавилов, оказался одним из немногих исключений. Он вернулся домой из Стамбула и застал ее в тяжелом состоянии. Он позвал доброго доктора Гончарова, который, конечно, не смог ее спасти. Вавилов переправил тело в Абхазию и похоронил в искусно сооруженном святилище в маленькой деревушке близ Сухуми. Он искренне оплакивал ее кончину. Он был вдовцом и влюбился в свое новое приобретение. Рэм Улюкаев, нефтяник, живший в Калмыкии и имевший отдельную резиденцию в Сочи, был менее романтичен. Когда он обнаружил, что его девушка мертв, он решил действовать по-деловому. Один приятель, владелец похоронного бюро, тайком пронес ее ночью и кремировал. То, что осталось, мусорщики увезли на следующее утро. Улюкаев уже успел разразиться бранью с дядей Роберта по поводу плохого товара. После того как он все подсчитал, он потерял почти полтора миллиона рублей. Он внес свое имя в список для другой, как бы то ни было. Леонид Гершкович приказал сбросить свою любовницу в дренажную канаву в глухом районе поселка Лазаревское. Он знал, что она попадет в досье как 'неизвестная', и ее личность никогда не будет установлена. У другого мужчины друзья похоронили его любовницу в солончаке среди нефтеперерабатывающих заводов Новороссийска. Другая девушка заболела и умерла во время круиза на частной яхте своего мужчины у берегов Турции. Тот человек с большим трудом объяснил другим гостям, почему ее похоронили в море. Это был напряженный обратный путь, и его еще можно было довести до сведения полиции.

Роберт сунул руку в карман куртки и вытащил календарь. На этой дате он отметил: "Лунев из Туапсе." Чеслав Лунев был судовладельцем и владел домом на окраине Туапсе. Сейчас Роберт был в шести кварталах от другой его резиденции, тоже высшего уровня. Лунев был одним из первых участников операций по импорту Павла Гимаева. Его девушка, обрадовалась звонку Роберта, и он согласился приехать через двадцать минут. Он заплатил за 'Смирнофф' и ушел. Было просто веселиться с девушками, когда он хотел. Во-первых, он был практически первым человеком, которого они встретили после прибытия на Черноморское побережье. Так как он сорил деньгами, исполняя капризы девушек, он быстро завоевал их доверие, и было легко возобновить их знакомство, как только девушки были размещены и устроились. Его способности часто и легко общаться с девушками способствовал один постоянный недостаток, который разделяли мужчины, покупавшие девушек (за заметным исключением Вавилова): они игнорировали своих любовниц в восьмидесяти процентах случаев. Хотя девушки жили в роскоши, их уединенная жизнь нарушалась лишь в тех случаях, когда их мужчины были в приподнятом настроении и не боялись быть замеченными с ними в шикарных местах города или на привилегированных вечеринках. Визиты Роберта были желанным удовольствием во многих отношениях. Он приучил их к наркотикам, что делало долгие дни сносными, даже когда его не было рядом.

Инесса Бодак позвала охранника в портике у входа и назвала имя Роберта и его автомобиль.

На город опустилась ночь, и только лиловая полоска неба напоминала, что когда-то был день. Инесса открыла дверь в вестибюль на первом этаже. Она несла небольшую, но тучную абиссинскую кошку. Существо выглядело странно, как мутант, потому что абиссинцы считались худыми животными.

Пышные угольные волосы девушки были чисто вымыты и ниспадали на лицо. На ней была блузка из шелка с длинными рукавами, а из складок волос свисали аметистовые серьги. Она была обнажена ниже пояса. Иногда она так делала. Женщине было скучно. Он последовал за ней в большую комнату. Они спустились в гостиную среди мебели из хрома и стекла. Толстый белый ковер поднимался по ступенькам и стелился по полу остальных комнат.

Инесса сидела в прозрачном свободном плексигласовом кресле, которое красиво открывало ее зад, и поджала под себя ноги, как это принято в индийском стиле. Роберт устроился в хромированном кожаном кресле прямо напротив нее. Она представляла собой интересный образ. Он заметил, что она предвидела его появление; из-за окружающих стен донесся чистый голос Мадонны. Никто из них не произнес ни слова. Никто и не собирался. Он расстегнул молнию на кожаной сумке, которая была у него с собой, и достал несессер. Он положил его на стеклянный столик между ними, вместе со пакетом героина. Ее любимый. Он поставил флакон с резиновой крышкой рядом с другими предметами и начал ритуал - смесь героина со спичками и ложкой из пакета. Когда героин был готов, он вставил шприц в резиновый колпачок маленького флакончика и извлек большую часть раствора. Она не спрашивала, что он делает, хотя жадно следила за каждым его движением. Все девушки знали, что он студент-медик, и никогда не спрашивали, что он им дает. Когда шприц был готов, он встал и подошел к ней. Она осталась в прозрачном кресле и вытянула длинную ножку, которую подняла с уверенной ловкостью балерины. Он схватил ее одной рукой, прижал к боку и ввел иглу в большую голубую вену за коленом. Там он опустошил шприц. Когда он отпустил ее, она еще мгновение держала ногу высоко, прежде чем начала опускать ее с мирной и почти невидимой медлительностью. К тому времени, как он коснулся пола, она уже чувствовала героин. Руки ее упали по бокам, и тучный абиссинец тяжело спрыгнул с ее колен. В замедленной съемке ее глаза закатились к макушке, одна нога была вытянута на белом ковре, другая все еще согнута под ней. Мадонна пела своим неповторимым голосом, а Роберт подошел к бару и налил себе 'Смирнофф'. Он взглянул на плексигласовое кресло, где Инесса начала сползать на ковер, снимая блузку, когда она змеей сползла на пол. Она не успела полностью снять ее, как свернулась в клубок и замерла. Роберт подошел к стеклянной стене и, потягивая холодную водку, смотрел, как лиловое небо за усыпанным блестками ликом города превращается в темно-багровое.

Глава 21

Телефонные звонки, сделанные по указанию Сафонова, показали, что примерно треть аптек в городе снабжены вакциной от бешенства и что Елена Табакова не принадлежит ни к одному из городских Табаковых. По крайней мере, никто на нее не претендовал. Харин тоже провел телефонный марафон, чтобы выяснить, где находятся люди, перечисленные в записной книжке, которую Невзоров нашел в "красной комнате". Это была в лучшем случае щекотливая попытка, и примерно четверть из семидесяти восьми имен в книге вообще не могла быть найдена. Из тех, кого им удалось найти, почти треть были должным образом защищены осторожными женами и секретаршами, которые с подозрением относились к фальшивым расспросам Харина, а остальные были бизнесменами, за одним исключением: ветеринар Белкин, которого никто не считал серьезным подозреваемым после того, как его допросили.

Капитан Калинкин потянул себя за свободную кожу на шее и посмотрел вверх из-под густой, непослушной копны светлых волос.

- Держу пари на свою следующую зарплату, что вы нашли своего человека. Но ... - Он покачал головой и задумался. - Против Роберта Гимаева будет невероятно трудно получить твердые доказательства.

- Что вы, ребята, хотите теперь делать? - спросил Сафонов, глядя на Невзорова. Они снова были в его кабинете, вводя капитана Калинкина в курс дела, следуя процедуре. - Не знаете? Первое, что нужно сделать, - это посадить хвост к Роберту. Я бы хотел, чтобы Лев и Кирилл начали это уже сегодня. Светлану пока оставим в резерве. Я хочу поговорить с доктором Смертиным из медицинской школы. В какой-то момент скоро нам придется кого-то туда внедрить. Может быть, он и не подходящий для сотрудничества человек, но я не узнаю, пока не встречусь с ним. Далее, я хочу поговорить с Павлом Гимаевым по поводу его участия в контрабанде людьми.

- Вы хотите держаться за это? - спросил Алексей.

- Я не думаю, что круг потенциальных жертв выходит за пределы этих пятнадцати или около того девушек, и я не думаю, что это выходит за пределы деятельности Гимаева. Если Павел Гимаев не будет давать информацию по убийствам, тогда мы его этим прижмем. Просто я пока не уверен.

- Значит, вы думаете, что Лория будет надежным свидетелем? Он не собирается сбежать?

- Я так не думаю. Он никогда раньше не попадал в передрягу. Я почти уверен, что он согласится дать показания чтобы безопасно жить в России и не быть замешанным в деле об убийствах. С тем, что он может нам дать, у нас есть солидное дело. И у нас есть показания Бахтаевой.

- Все же, я вижу в этом грузинском воре в законе уязвимое место, - сказал Алексей.

- Мне бы очень хотелось посидеть с этим Гимаевым и узнать имена всех тех, кого он привез. Я хотел бы знать, сколько их осталось.

Калинкин подался вперед в своем кресле и положил обе руки на поясницу, оседлав почки. Он согнул спину и потянулся.

- А где живет этот Роберт? - спросил он, старательно глядя в пол перед собой.

- На Курортном проспекте, - сказал Невзоров. - шестой этаж, неподалеку от медицинского колледжа, кстати.

- Угу, - сказал Калинкин, поворачиваясь спиной из стороны в сторону и не отрывая взгляда от стены. Он встал. - Что ж, я пойду работать. Он посмотрел сначала на шефа, потом на Невзорова. - Давайте будем осторожны, давайте не будем делать вид, что он псих, и давайте не будем давать ему подозрений. Удачи, - сказал он, кивнув Харину и Возович, и вышел из комнаты.

Подполковник закурил одну из своих вонючих универсальных сигарет и, тяжело вздохнув, положил ботинки на ящик стола. Светлана уставилась в окно, Харин думал о том, как трудно будет следить за Гимаевым, а Невзоров мысленно видел Калинкина, когда тот массировал ему спину и спрашивал, где живет Гимаев,

только чтобы ответить "Угу", когда ему сказали. Невзоров надеялся, что понял вопрос и ответ Кирилла.

Он надеялся, что понял, потому что уже знал, что будет делать.

- А что, если Роберт и его дядя замешаны в этом деле? - спросил Харин. - А что, если в этом замешано несколько человек?

- Думаю, мы это выясним, - сказала Светлана, взглянув на часы. - может быть.

- Как близко вам нужен этот хвост? - спросил Харин у шефа.

- Пока он в медицинском колледже, я просто хочу знать, что он там точно. Его расписание там, когда он в лаборатории. когда он в классе, когда делает обход. Он участвует в этом спецпроекте вместе с доктором Смертиным, так что его график, скорее всего, будет отличаться от других студентов. Я получу его расписание дня из офиса Смертина, но я хочу знать, придерживается ли он его. Когда он не в университете, я хочу знать, куда он ходит и с кем встречается. Он может привести нас к другим девушкам, а они, в свою очередь, могут привести нас к другим. Будьте очень осторожны. Если вам придется потерять его, чтобы не быть замеченными, то отпустите его и подхватывайте позже.

Издалека здание сочинского медицинского колледжа выглядело солидно и современно, включая ландшафтный дизайн. Резкий летний свет отбрасывал тени от углов белого, прямолинейного здания в точности так, как, должно быть, предсказывали архитекторы. Бронзовые и дымчато-серые окна казались квадратными и прямоугольными темными полосами или пунктирными линиями, разделяющими чередующиеся полосы каменных блоков. В каком-то смысле было приятно сознавать, что амбициозные проекты могут быть завершены в соответствии с планом.

Невзоров свернул с улицы Соколова напротив входа в колледж и выехал на Орджоникидзе, а затем на парковку. Ему повезло найти место у гостиницы 'Viva'. Студенты входили и выходили из парадного входа медицинской школы, останавливаясь на мгновение, чтобы обменяться несколькими словами во дворе, как муравьи, а затем двигаясь дальше. Младшие студенты по-прежнему носили вездесущие рюкзаки и носили выцветшие джинсы, как будто доказывая, что они все еще могут делать это в медицинской школе. Невзорову они показались очень молодыми. Те, что постарше, меньше слонялись без дела. Они носили свои белые халаты поверх обычных хлопчатобумажных брюк или юбок и казалось, они больше понимали, что в том, что они делали, было что-то серьезное.

Невзоров вошел в широкие двери здания, прошел мимо длинного ряда открытых почтовых ящиков и оказался в приглушенном освещении вестибюля. Он обогнул пост охраны, с которого открывался вид на простор рыжего ковра и вошел в административный кабинет.

Утром, когда он позвонил Смертину, доктор сказал Невзорову, чтобы тот заглянул в офис, когда приедет, и он найдет его, где бы доктор ни находился-в здании колледжа или в больнице номер четыре. После нескольких звонков в оба здания секретарша нашла его в лекционном зале колледжа на третьем этаже. Смертин попросил Невзорова встретиться с ним там, так как только что закончил одну лекцию и через полчаса должен был прочитать еще одну в той же комнате. Когда Алексей толкнул блестящую ореховую дверь лекционного зала, он оказался на площадке верхнего яруса яркого полукруглого амфитеатра.

Смертин оторвался от разговора с девушкой, слегка кивнул ему и продолжил говорить, пока Невзоров шел по проходу между рядами кресел. К тому времени, как он добрался до пола сцены, доктор перебросился парой слов со студентом, который поблагодарил его и прошел мимо Алексея, нахмурившись.

Невзоров представился, и Смертин протянул ему руку. Невысокий мужчина лет шестидесяти пяти, он носил очки на крепком, крепком носу и смотрел сквозь них приглушенными глазами с тяжелыми веками. Он не был человеком, который излучал большой энтузиазм, но Невзоров сразу же получил впечатление врожденной доброты. Его белый медицинский халат был сильно накрахмален, а в кармане лежали только ручка и карандаш.

- Тропические паразиты, - сказал он тихим, спокойным голосом, - Доставляй студентам неприятности с самого начала. Они являются неохотными организмами и будут продолжать доставлять этой юной леди неприятности еще долго после того, как она станет опытным физиком.

Он вышел из-за лабораторного стола, за которым читал лекцию, и они вдвоем подошли к первому ряду кресел и сели. Доктор Смертин снова сдвинул очки, чтобы протереть глаза, которые казались еще более мрачными, когда их не защищали. Он вернул очки и посмотрел на Алексея.

- У вас есть какие-то вопросы? По телефону вы не слишком-то светились.

- Я хотел бы задать вам несколько вопросов об одном из ваших студентов, Роберте Гимаеве.

- Все в порядке. У него неприятности?

- Мы надеемся, что нет. Я с удовольствием объясню вам это перед уходом.

- Что вы хотите знать?

- Во-первых, ваше общее впечатление.

Смертин взглянул на сыщика.

- Блестящий ученик. Отличник с истинным талантом в избранной области. Вирусология. Возможно, вы знаете, что он-почетный студент специальной программы, которой я руковожу. Он не экстраверт, но хорошо ладит с другими студентами, с которыми работает. Он не агрессивно-эгоцентричен-в определенной степени это связано с профессией. Я хорошо осведомлен о его способностях к аналитике. Я не знаю его в обществе, хотя пару раз в год собираю своих старших учеников вместе где-либо, чтобы не оставаться полностью в стороне от них. Он происходит из богатой семьи, у него много денег. Я не знаю ни одной его особенно выдающейся личностной черты, положительной или отрицательной. В последнее время я не замечал никаких изменений в его привычках к работе и никакого снижения результатов исследований.

Он замолчал.

- Правильно ли я предвосхищаю ваши вопросы?

Невзоров улыбнулся и кивнул.

- В чем суть специальной программы, в которой он участвует?

- У меня есть грант от частного фонда, который позволяет мне проводить исследования, связанные с генетической индукцией вирусов и их влиянием на выработку интерферона. Интерферон-это класс небольших растворимых белков, которые вырабатываются и высвобождаются клетками, захваченными вирусами. Этот высвобожденный интерферон затем перемещается в другие клетки, неинфицированные клетки, и индуцирует в них образование противовирусного протеина, который ингибирует размножение вируса. Конечно, человек всегда производил интерферон, но мы производим его в таких мизерных количествах, что он никогда не привлекал такого внимания. На самом деле его влияние считалось столь же незначительным, как и его объем. Недавние открытия о природе интерферона, однако, привели медицинских исследователей к мысли, что при производстве в больших количествах, возможно даже синтетически, этот скромный, но мощный белок может стать новым "чудо-лекарством", способным способствовать лечению бесчисленных заболеваний, в том числе рака. Нас больше всего интересует его влияние на определенные виды вирусов. - Он замолчал. - Это, наверное, больше, чем вы хотели знать.

- Какие виды вирусов?

- Энцефаломиелит. специфические штаммы.

- Это связано с работой с живыми животными?

- Конечно.

- Какими видами животных?

- Крысы. Иногда мыши и хомяки. В течение одного этапа исследования мы провели шесть месяцев, работая с приматами. но это была своего рода побочная попытка в связи с конкретной проблемой, которую мы исследуем.

- Вы когда-нибудь работали с бешеными животными?

- Бешеными?

- Кто-нибудь в колледже работает с бешеными животными?

- Насколько мне известно, нет. - Доктор Смертин слегка повернулся в кресле и спокойно посмотрел на Алексея. - Господин Невзоров. Я был бы признателен, если бы вы объяснили мне, что именно вы хотите знать и почему вы хотите это знать.

Алексей изложил ход расследования в хронологическом порядке, объяснив все, что мог, не раскрывая конкретных деталей, которые, по его мнению, было бы разумнее утаить. Бесстрастное лицо Смертина почти не дрогнуло, когда он медленно осознал значение того, что услышал. Когда Алексей наконец ввел профессора в курс дела, глаза доктора Смертина превратились в морщинки. Это была его единственная уступка боли и беспокойству, которые он, несомненно, испытывал. Невзоров не сказал ему, что именно дядя Роберта стоял за контрабандой нелегалов, но он ясно дал понять, что связь Роберта с этими приезжими и девушками по вызову была обширной и давней.

Смертин долго молчал, уставившись в доску за своим лекционным столом.

- Вы совершенно уверены, что Роберт ... делает это? - наконец спросил он, продолжая смотреть на доску.

- Вовсе нет, - сказал Невзоров. - У меня нет прямых, осязаемых или свидетельских показаний. И вряд ли у меня они будут. Все зависит от обстоятельств.

- Но вы лично верите, что он это делает.

Это было удивительно проницательное наблюдение. Алексей не сознавал, что сделал или сказал что-то такое, что могло бы привнести его личные чувства в то, что он ответил профессору:

- Да. Я верю, что он это делает. Я скажу вам прямо, доктор, что подобное расследование сводит сыщика с ума. Это часто приводит к одному из самых разочаровывающих аспектов нашей работы: быть абсолютно уверенным в том, что человек виновен в убийстве или каком-либо другом преступлении, и видеть, что этот человек продолжает жить своей жизнью, как будто он никогда не совершал преступления против общества и не причинял страданий, боли и горя - исключительно потому, что мы не можем собрать достаточно доказательств, которые можно было бы считать приемлемыми для суда.

Смертин прищурился, придав любопытную напряженность своему ленивому взгляду из-под век.

- Но разве я не слышал что-то о "неопровержимых доказательствах"?

- Во-первых, на суде трудно собрать достаточно объемные косвенные улики, чтобы убедить судей или присяжных в чьей-либо вине вне всяких разумных сомнений. Во-вторых, было бы неразумно рисковать судом в этих условиях, потому что после того, как подозреваемый будет оправдан, что вполне вероятно, он никогда не может быть снова судим за то же преступление, если существенные доказательства представятся в будущем.

- Дилемма, - сказал Смертин.

- Его адвокат наверняка потребует суд присяжных, а косвенные доказательства, в каком бы объеме они ни содержались, не являются доказательством, не вызывающим разумных сомнений, и именно этот момент адвокат будет вдалбливать им в головы. Очень мало присяжных вынесут обвинительный приговор перед лицом "обоснованного сомнения" со стороны защиты в подобных случаях.

Наверху и позади них со свистом распахнулась дверь амфитеатра, вошли два студента, разговаривая, и направились по проходу. Доктор Смертин повернулся и обратился к более высокому из двух парней, который пил "Черноголовку". У него была толстая бычья шея футболиста. Парень перестал разговаривать со своим долговязым спутником и посмотрел на них сверху вниз.

- Юра, сделай мне одолжение, ладно? - парень ждал. - Возьми листок бумаги, напиши на нем, что одиннадцатичасовая лекция отложена, и положи его за дверь. Скажи им, что я сообщу о переносе.

- Хорошо, Тимофей Петрович.

Оба студента ухмыльнулись и поспешили прочь.

- Спасибо, - сказал Смертин им в спину, но они его не услышали. Он снова повернулся к Невзорову. - Так чего же вы от меня хотите?

- Из-за положения Гимаева здесь и из-за его профессионального будущего я счел своим долгом уведомить вас о его причастности и сообщить вам, что он является объектом интенсивного расследования убийств. Кроме того, я надеялся, что вы, благодаря вашей связи с Гимаевым, сумеете просветить меня относительно его привычек и склонностей с этой стороны его жизни. Я надеялся, что ваши наблюдения придадут дополнительный вес нашей стороне весов. Чем больше мы о нем узнаем, тем больше у нас шансов получить что-то существенное.

- Знаете, - задумчиво произнес профессор, - хотя это и не так уж часто, но среди ваших коллег и не так уж редко можно встретить такого рода Джекилла и Хайда. Вы могли бы подумать, что создадите философию такого рода вещей, которая позволит вам справиться с ними, не оказывая на вас изнурительного воздействия. Я полагаю, что врачи и священники ... и сыщики видят Хайда в людях гораздо больше, чем другие. И все же я никогда не перестаю поражаться подобным открытиям. Глубоко в подсознании таится страстное желание, чтобы люди оказались именно такими, какими кажутся. Я предполагаю, что это своего рода примитивная тоска, подобная тоске по земному раю. Ему нет места в реальности, но он все равно продолжает жить в надежде на мечты. - Смертин чуть было не улыбнулся. - Это признание слабости. Непростительная вещь в нашей профессии.- Он медленно встал и глубоко засунул руки в накрахмаленные карманы белого халата. Опустив голову и глядя в пол, доктор Смертин неторопливо обошел лабораторный стол и вернулся со своим табуретом. Он поставил его немного в сторону перед Алексеем и сел.

- Роберт Гимаев, вероятно, еще более странный человек, чем вы себе представляете, - сказал профессор. Это было совсем не то, что ожидал услышать Невзоров.

- Медицинское сообщество в целом весьма требовательное к кажущейся честности своих людей, как допустим и разведка. Это в большей степени относится к тем личностям, которые поднимаются на вершину нашей профессии и, нравится нам это или нет, начинают представлять личность профессии широкой публике. Вы не помните, что я сказал "кажущаяся честность". Такое давление часто приводит к печальному результату, порождая два типа индивидов-запорного моралиста и подлинного гипокрита. Это может даже способствовать развитию синдрома Джекилла и Хайда, о котором я только что упомянул. В медицинских школах профессора всегда бдительны в своих поисках одаренных студентов, чтобы быть наставниками и тем самым получить некоторую долю брызг из облаков славы, которые эти молодые мужчины и женщины могут тащить за собой на пути к славе. Роберт с самого начала был признан студентом с исключительными способностями, и среди профессоров, желающих его спонсировать, не было недостатка в соперничестве. Я не выпендривался, со мной уже работали хорошие люди. Однако вирусология была его страстью, и он спросил, может ли он работать со мной в микробиологии. До получения гранта я руководил программой клинических инфекционных заболеваний и посвятил себя именно этому исследованию. У меня был полный штат сотрудников, но он был исключительным, и я сделал для него место. Еще одним фактором, делавшим Роберта привлекательным для здешних профессоров, было его богатство: его дядя, как было широко известно, пожертвовал немалые средства на медицинский колледж, а также частным образом поддержал несколько исследовательских грантов. Кстати, он не является источником моих грантовых денег. Во всяком случае, все это говорит о том, что мантия респектабельности уже пала на Роберта, когда он пришел ко мне, и он был завидным приобретением.

- Только он им не был.

- Совершенно верно. Я не был до конца честен с вами, когда сказал ранее, что не знаю никаких особо выдающихся личностных черт. Я с самого начала заметил в нем что-то странное, но никак не мог понять, что именно. Он выполнял свои исследовательские задания быстро и тщательно. Он был великолепен. Он демонстрировал это снова и снова. Но он не был удобным человеком, чтобы быть рядом. В разговоре он был обыкновенно безжизнен и, казалось, постоянно скучал и не делал вид, что скрывает эту скуку ради общего благовоспитания. Он был холоден и отчужден. Он никогда не смеялся-я никогда не видел, чтобы он смеялся,-и никогда не улыбался. Он ухмылялся. Выражение его лица часто создавало впечатление, что он чувствует гнилостный запах.

- Продолжайте, Тимофей Петрович.

- Несколько раз по ночам я приходил в лабораторию, которую мы здесь делим между собой, те из нас, кто работает над грантом, и включал свет, чтобы обнаружить, что он сидит в темноте, один, неизвестно как долго. Похоже, он не был задумчив, просто ему нравится темнота. Оказавшись в такой ситуации, он говорил со мной так, как будто не делал ничего необычного, а затем либо уходил, либо приступал к выполнению какой-то работы, которая всегда ждала его на столе. Он, по-видимому, никогда не видел необходимости объяснять, что он делает. Это может показаться мелочью. и они есть, когда взяты отдельно и случайно. Но когда они являются константой, данной в отдельной личности, они являются сигналами необычной психологии.

Смертин оценивающе посмотрел на Невзорова, словно взвешивая то, что он собирался сказать, на одной чаше весов с ожидаемой реакцией майора. Невзоров вообразил, что этот разговор стоил доктору немало моральных сил, цену которых Алексей не мог полностью оценить.

- Недавно мы почувствовали неприятный запах в лаборатории, который держался несколько дней, - продолжал Смертин. - Пахло, как от мертвого животного. Крыс, которых мы привили, держат в запертых клетках, но здоровых крыс держат в другой части лаборатории, в простых клетках с решетками. Уборщики случайно или в шутку выпустили их раньше, и мы не можем их найти, пока они не умрут где-нибудь и мы не обнаружим запах и не найдем их. Именно это мы и предполагали на этот раз. Мы перевернули лабораторию вверх дном. Никакой крысы. Наконец мы попросили сторожа, убрать это место в выходные и избавиться от запаха. В ту пятницу вечером. поздно вечером я решил поработать в лаборатории около получаса, чтобы не идти туда в субботу утром, когда у моего внука был день рождения. Я поехал в колледж и поднялся наверх. Я вставил ключ в замок, открыл дверь и включил свет. На другом конце комнаты, под углом, в конце одного из лабораторных столов стоял Роберт. Он смотрел на меня с легким удивлением, держа что-то в сложенных чашечкой ладонях, которые были прижаты к его лицу. Я ничего не сказал, и он тоже, когда я обошел стол и подошел к нему. Внезапно я почувствовал зловонный запах гниющей плоти и узнал мертвую крысу в его руках. Животное находилось в довольно запущенном состоянии разложения. Она уже распухла и лопнула, плоть соскальзывала с ее органов, которые обнажились и превратились в желе, а шерсть влажными комками отслаивалась от ткани. Руки у него были липкие. Когда я перевел взгляд с крысы на Роберта, то был ошеломлен увиденным. Его глаза остекленели, а на нижней губе выступили капельки слюны. Частички крысиной шерсти прилипли к его коже в разных местах от лба до подбородка, как и красновато-серые пятна и мазки гниющего животного. Он терся в нее лицом. Он успел сказать "Дохлая крыса", а потом я повернулся и вышел из лаборатории.

Смертин остановился и просто сидел тихо. Алексей вдруг почувствовал острую неловкость, наблюдая за лицом доктора. Тот посмотрел на кончики своих начищенных до блеска ботинок и продолжил:

- Я не психоаналитик, господин Невзоров, но не могу не делать собственных выводов. Я считаю, что Гимаев-некрофил. Его больше интересует смерть и мертвые вещи, чем в жизни, и я не считаю его пассивной болезнью. Я чувствую в его характере сильную злобную склонность. Это все очень общее чтение с моей стороны. Его личность необычайно сложна.

- Доктор, вы помните, что могло лежать на лабораторном столе, когда там стоял Роберт?

Выражение лица Смертина не изменилось.

- Да, знаю. Там был пластиковый пакет, наверное, для крысы. Там был скальпель и, как ни странно, банка с тальком. Детская присыпка. Думаю, так оно и было.

- Как Гимаев отреагировал на вас на следующий день?

- Мы оба вели себя так, словно ничего не произошло.

- И на этом все закончилось?

- Для него, я полагаю, да. Для меня это было только начало. Я решил, что этот молодой человек никогда не станет врачом. По крайней мере, не тем, кто служит людям. Он не высказывал ни малейшей склонности к тому, чтобы заботиться о человечестве или воспитывать жизнь. Видите ли, господин Невзоров, основа медицины-это, в конце концов, биология. Приставка 'био' происходит от греческого. то есть "жизнь" - вот что мы все собой представляем. Роберт не биофил, не любитель жизни. Он некрофил. Смерть - его страсть. Его интересы в медицине чисто интеллектуальные и в значительной степени аберрантные.

Смертин остановился, его мысли блуждали по закоулкам, на которые только намекало напряжение в уголках его глаз, которые уплыли от Невзорова и сосредоточились где-то в пространстве за ним. Алексей видел, что этот человек уже много думал об особом случае Роберта Гимаева.

- Я тоже не был совсем откровенен с вами, Тимофей Петрович,- осторожно сказал он. - Я думаю, вы должны знать, и колледж должен знать, что Павел Гимаев также находится под следствием. У нас есть достаточные для суда доказательства против него за организацию контрабанды украинских девушек в Россию для использования в качестве проституток. Именно он стоит за бизнесом, в котором участвует Роберт.

Лицо Смертина было абсолютно бесстрастным. - Да уж, - только сказал он.

- Я попрошу вас не предпринимать никаких действий против Роберта в течение следующих нескольких недель, которые могли бы заставить его изменить свои привычки. Любое серьезное нарушение распорядка его жизни может сделать невозможным для нас сбор какой-либо существенной информации против него. Можете ли вы гарантировать мне, что вы будете держаться? Хотя бы на несколько недель?

- Да, я справлюсь.

- Очень хорошо, - Алексей встал, считая разговор оконченным.

В Управлении он рассказал все Александру Дмитриевичу, приехавшему после обеда. С грозным видом тот выслушал доклад и потом сказал:

-Есть две новости...

-Хорошие?- поинтересовался Алексей.

-Как сказать,- пожал плечами подполковник.- сержант Силанов, тот второй патрульный − застрелился. Эксперты утверждают, что самоубийство вызвано смертельным заболеванием...

-Тьфу ты!- не сдержался Невзоров.- Неужели медики не смогли остановить болезнь?

-Они говорят, что вирус поразил головной мозг, и кто-то из врачей проболтался насчет неизбежности летального исхода. Силанов услышал это, сбежал из больницы и пустил себе пулю из отцовского карабина.

-Еще одна жертва,- сказал Алексей.- А что еще?

-По дежурному телефону тебя искала какая-то Диана... Ты вроде как оставлял ей визитку...

-Интересно!- оживился Невзоров.- Диана?

-Ну, если ты ей дал телефон?..

-Ну да, Диана,- засуетился Невзоров под изумленным взором шефа. Он достал телефон и из памяти набрал номер.- Алло? Это Диана?.. Добрый день, это Алексей...

-Я только хотела сказать, что новоприбывших девушек осматривал доктор Гончаров.- коротко произнесла Кропалева.

Глава 22

Последняя неделя июля медленно пошла по календарю, и наступила знойная жара, с рекордными температурами, обжигающими даже выбоины на улицах, мерцая удушающими волнами с середины утра до глубокой темноты. Море было до противного теплым, как скверный чай. Харин и Калинкин провели последние десять дней, чередуясь с другой командой, следившей за Робертом. Они работали в две смены, вечернюю и ночную, после того как установили, что дни Гимаева были вполне предсказуемой рутиной в медицинской школе и больнице номер четыре. Но по вечерам, когда он бесцельно бродил, Харин и Калинкин следили с ним.

Разрешение на прослушку мобильного Гимаева было получено. В течение нескольких дней результатов не было. Роберт в основном общался с другими студентами. Затем в четверг он позвонил из своей резиденции и договорился провести следующую ночь, пятницу, с одной из девушек-индивидуалок. Звонок был отслежен, и место жительства девушки установлено. Она жила в частном доме, в Адлере. Это место принадлежало Резо Эбралидзе, руководителю нефтепромыслового производства. Его офис подтвердил, что он уехал из города на неделю.

В 17.30 Харин с Невзоровым, имея на руках ордер, подошли к жилищу Гимаева. Они вышли из лифта, и двери закрылись за ними, когда они прошли в конец коридора и подошли к двери апартаментов молодого медика. Невзоров достал свой мягкий кожаный мешочек с медными инструментами и принялся за работу над дверью, пока Харин расхаживал по вестибюлю. К большому удивлению и разочарованию Невзорова, ему потребовалось почти пятнадцать минут, чтобы открыть замок. Когда ему это наконец удалось, он отпер дверь изнутри, чтобы шеф мог быстро войти, если понадобится, и закрыл ее. Потребовалась минута, чтобы его глаза привыкли к слабому освещению. Он прошел через широкую прихожую в гостиную с видом на горизонт. Невзоров нашел шнурок на шторах и задернул их, Ему пришлось проделать это с тремя отдельными панелями вдоль стены. В кромешной темноте он вернулся к выходу и нащупал на стене выключатель. Он нашел его и включил.

Жилище Роберта Гимаева было стандартным. Оно казалось каким-то серым: стены, коридор, серовато-бежевый ковер без рисунка, потолок, шторы. Все три комнаты были практически пусты.Столовая слева от входа была совершенно пуста. Дальше кухня блестела новой бежевой плиткой, а там, где требовалось использовать металл, тот был сделан из полированного хрома. В кухне у мойки стоял один табурет, ни стола, ни стульев. Вход в гостиную, где он только что задернул шторы, по цвету словно сливался с потолком большой комнаты. Он повернулся к другим комнатам, которые виднелись вдоль коридора с тускло освещенным потолком. Там, где стены встречались с полом, плинтус был не квадратным, а изогнутым, так что коридор словно превращался в эллиптический туннель. Через первую овальную дверь справа от него была еще одна пустая комната, которая могла бы служить детской в обычном жилище. Там тоже было окно, выходившее в парк, но занавесок не было, только голые стекла. Невзоров перешел к двум другим комнатам, тоже стандартным, но у каждой из которых одна из стен была зеркальной. Ничего больше. Наконец он добрался до спальни Роберта. Опять же, одна стена была зеркальной, но противоположная сторона комнаты была сюрпризом. Она была полностью покрыта огромной черно - белой гравюрой.

Невзоров отодвинулся к зеркалам, чтобы лучше видеть, и после некоторого размышления узнал репродукцию "Эль Замша де ла Изюм" Гойи - сказывалось увлечение гражданской супруги Алексея живописью. Задумчивая картина более поздней жизни Гойи и одна из серии гравюр под названием "Лос-Капричос", она изображала обезумевшего человека, склонившегося над письменным столом в прерывистом сне, когда уродливые крылатые существа появлялись из темноты, чтобы преследовать его мучительные сны. В этой репродукции было одно отличие, которое Алексей нашел интригующим. Надпись, которая была названием гравюры и появилась на конце стола, на котором лежал субъект, была написана в зеркальном отражении, так что для того, чтобы прочитать ее, нужно было повернуться лицом к противоположной стене, нарисованной на картине. При этом монстры психики Гойи выходили из тени, чтобы преследовать и зрителя. Сам Невзоров стал частью картины, и из темноты за его спиной на него обрушились демоны беспричинного сна. Он снова повернулся лицом к комнате. Подойдя прямо к шкафу, он включил маленький фонарик и начал обыскивать карманы костюмов Роберта, спортивных пиджаков и брюк. Он нашел только брошенную монету и частично использованный спичечный коробок. Под развешанной одеждой был низкий комодик с бельем, носками, выстиранными рубашками, носовыми платками и другими аксессуарами. Невзоров прошелся по всем ящикам, прощупывая одежду и ощупывая углы. Он присел на корточки на полу шкафа и ощупал носки каждой из восьми пар обуви. В ванной, сплошь покрытой белой плиткой, с белыми полотенцами и мочалками, лежали обычные туалетные принадлежности. В аптечке не оказалось лекарств, как предполагал Алексей. На самом деле, там было так мало личных вещей, что это напомнило ему комнату в отеле. Вернувшись в спальню, Невзоров подошел к единственному оригинальному предмету мебели - водяной кровати, заключенной в черную лакированную раму. Мгновение он смотрел на неубранные свертки грязно-белых простыней, а затем наклонился и обошел водяную кровать, ощупывая руками ее раму. Ничего. Потом он увидел порошок в углу. Сначала это выглядело как размытое пятно бледного света на сером ковре. Но Невзоров инстинктивно знал, что это такое. Он двинулся к нему, очертания находки становились все более отчетливыми по мере приближения. Он был разбросан в радиусе примерно двух метров от угла, где большая картина граничила со стеной. По внешним краям радиуса порошок был тонко распределен, рассыпан, как иней, но быстро становился все гуще к углу, пока не собрался в кучу толщиной в нескрько сантиметров там, где пол встречался с двумя стенами. В этой области тонкая пленка белой пыли прилипла к тонкой текстуре двух стен на расстоянии чуть выше головы Невзорова. Сам порошок был сильно перемешан, как будто что-то билось и скреблось в нем, глубоко вдавливая его в ковер, а затем снова насыпало на него еще больше порошка. Не весь он был свежим. Некоторые из них были старыми и грязными. Она выглядела так, словно долгое время служила подстилкой для животного. Но никакого животного не было. На полу, вплотную к плинтусу под картиной, узкая дорожка шла к двери ванной. Сначала след был густым от пыли, но быстро становился все тоньше, пока не исчез совсем на полпути вдоль стены. В нескольких местах в конце тропинки отчетливо виднелись следы Роберта. Алексей попятился от угла, пока не оказался почти посередине комнаты. Он посмотрел на картину на стене, потом снова повернулся и посмотрел вплотную картину "Сон разума порождает чудовищ".

Он вышел из спальни и прошел в гостиную, где источником света были три лампы, одна из которых стояла на полу. Невзоров включил каждую из ламп, но освещение показалось ему тусклым. Ощущение скудности обстановки усилилось у него: коричнегого цвета столик, большой и приземистый, с покрытием из дымчатого стекла и фляжкой с шариками в центре; длинный черный стол, заваленный книгами, очевидно, учебными заданиями; этажерка, пыльные полки которой были завалены всякой всячиной: бумагами, использованными и неиспользованными шприцами с иглами и без, болтающимся стетоскопом, наполовину пустой пачкой сигарет, мелочью, расческой, кофейной кружкой. Два венских стула стояли по одну сторону кофейного столика напротив небольшого диванчика, обтянутого черной кожей. Вот и все.

Невзоров ожидал увидеть сложную стереосистему и сотни компакт-дисков, но их там не оказалось. Здесь не было ни ваз, ни растений, ни сувениров-тех мелочей, которыми люди окружают себя, чтобы дом стал продолжением их личности. За исключением картин Гойи. Две самые большие стены в комнате снова были украшены работами угрюмого испанского художника. На стене слева, повернувшись лицом к окну, Алексей узнал 'Собаку', во многих отношениях одну из самых странных работ Гойи, изображающую маленькую собачью голову, смотрящую вверх из нижнего левого угла картины. Остальная часть серо-черной картины была пуста, за исключением неясного темного участка в правом верхнем углу, который давал Невзорову ощущение, что собака смотрит поверх края земли в пустой космос. Эта картина была предметом постоянных спекуляций со стороны экспертов Гойи. Сам художник не оставил никаких следов. Другая стена была заполнена жуткой гравюрой под названием "Наду". На ней был изображен разлагающийся труп, опускающийся обратно в могилу, из которой он поднялся после того, как написал испанское слово, означающее "ничего" в пыли костлявым пальцем. Это было произведение глубокой безнадежности.

Алексей попятился к входной двери и оглядел общую мрачноватую сцену резиденции Роберта. Он видел жилые помещения многих убийц, и хотя каждое из них в целом отражало экономическое положение его обитателя, в каждом случае они были ничем не примечательны. В принципе, это можно было точно описать как "логово". От этих тусклых комнат исходило странное ощущение, можно даже сказать, настоящая вибрирующая аура занимавшего их разума. Невзорову казалось невероятным, что Роберт Гимаев спит, работает и видит сны здесь. Это была не та среда, которую можно было бы простить за ошибочный дурной вкус. Нет, ему показалось, что все было тщательно продумано. Это было обставлено им намеренно для того, чтобы подпитывать свой разум его же собственными мутациями, чтобы они жили друг в друге в состоянии психического каннибализма.

Невзоров повернулся, быстро пошел к входной двери и рывком распахнул ее. Харин резко обернулся.

- В чем дело?

Невзоров посмотрел на яркий вестибюль и молодое лицо Харина, как будто их блеск и молодость были магическими. Ему было интересно, что отражается на его собственном лице. Ему хотелось хотя бы на минуту развеяться после неприятных ощущений, который он испытал в логове Роберта.

- Ничего.

Алексей приоткрыл дверь.

- Дай мне еще пятнадцать минут, и мы уберемся отсюда.

Он закрыл дверь и попытался выкинуть из головы все, кроме того, что ему предстояло сделать. Вернувшись на кухню, он открыл холодильник. Он был практически пуст. Там была бутылка апельсинового сока, немного сыра в упаковке, половина батончика масла, все еще завернутого в фольгу, пять или шесть кусков ржаного хлеба в мятом целлофане и две бутылки пива "Хайнекен". Морозильник был пуст. Невзоров почему-то думал, что там может храниться коллекция вирусов Роберта. В кладовке было так же пусто. Роберт почти не ел здесь. Невзоров прошел в гостиную и принялся рыться в бумагах и книгах на столе. Там не было ничего личного; все это, по-видимому, относилось к его медицинским занятиям. В шкафу со стеклянными полками не было ничего более важного, чем он увидел при первом беглом взгляде. Он оглядел комнату. Место было так подчеркнуто лишено излишеств, что искать было негде. Он подошел к столику и, опустившись на одно колено, провел руками по деревянной раме. Одна рука поддерживала его вес на столе, в то время как другая скользила по его краю. Он повернул голову набок, и его взгляд упал на емкость, наполовину наполненную шариками. Двигаясь, он покачал стол, и один из шариков отделился от других, немного поплыл вверх и затем затонул.

Невзоров остановился. Он пристально посмотрел на емкость. Он медленно выпрямился, протянул обе руки и придвинул к себе сосуд. Глазные яблоки зашевелились в банке и уставились на него с разных углов, их выпуклые белки были единственным ярким пятном во всей комнате, когда они колебались в вязкой жидкости, которая их сохраняла. Невзоров не смог сдержать дрожь, когда уставился на кучу глаз. Сколько их было? Не человеческих, конечно. Ведь ни одна из девушек не была изувечена. Да, жутковатое местечко.

Он встал и пошел на кухню. Открыв шкафчики, он порылся в различных коробках и банках, пока не нашел маленькую баночку с черным перцем, которую вылил в раковину и залил водой. Он сполоснул ее, вымыв остатки перца в бутылке. Он подошел к шкафчику в гостиной, взял один из игольчатых шприцев и подошел к кофейному столику. Вынув пробку из колбы, он осторожно опустил шприц в жидкость и наполнил его. Все это он вылил в перечницу. Затем он вытянул плунжер шприца и, держа его за самый конец плунжера, опустил иглу в колбу и ввел ее в одно из глазных яблок, которое вытащил, как оливку из банки. Он снял его с иглы и сунул в перечницу. Алексей быстро закрыл фляжку, вернул шприц на полку и, убедившись, что крышка плотно закрыта, сунул банку с трофеем в карман. Пройдя через квартиру в последний раз, он выключил все огни, раздвинул шторы и вышел в вестибюль.

- Сколько я там пробыл? - спросил он. Он чувствовал себя так, словно воскрес. Харин выглядел удивленным.

- Ты закончил?

- Да.

Невзоров вытер лицо носовым платком. Руки у него тряслись, как будто его накачали кофеином.

- В чем дело?

- Что ты имеешь в виду?

- Это был самый быстрый обыск в истории.

Харин посмотрел на часы.

- Двадцать три минуты.

- Ты имеешь в виду, с тех пор, как я выглянул за дверь?

- Все это время.

Невзоров нащупал в кармане бутылочку из-под перца.

- Когда выберемся отсюда, пойдем прямо в морг. Вазген может не быть там, но любой из его людей может ответить на мой вопрос. Давай вызовем шефа по рации и встретимся с ним в кафе на Навагинской.

Все трое заняли кабинку у окна. Невзоров тихо сидел рядом с Хариным, глядя поверх пухлых плеч Сафонова на огни проезжающих по улице машин. Он видел два зонтика с надписями "Чинзано" и "Спрайт" на бахроме, которые тянулись к соседнему кафе. Он чувствовал себя опустошенным после того, как рассказал о своем обыске комнат Роберта так подробно, как только мог вспомнить. Декламация сопровождалась односложными ругательствами шефа.

- Итак, - неожиданно сказал Сафонов. - Глазные яблоки, вероятно, от собак. Я имею в виду, что это то, что люди Вазгена могут протестировать на бешенство, потому что именно там накапливается много вируса, верно?

Невзоров кивнул.

- Ладно. Допустим, у него полная банка собачьих глаз, инфицированных вирусом бешенства. Ну и что?

- Это более убедительное доказательство, - сказал Харин.

- Это косвенные улики, и мы все равно не можем ими воспользоваться, потому что вы вломились туда, - возразил Сафонов.

Он широко раскрыл глаза и обвел ими закусочную. Он ненавидел именно эту закусочную, любимую Невзоровым, потому что в ней было необычайно чисто. Сафонов ненавидел ее, потому что она была преимущественно покровительствуема гомосексуалистами. Он постоянно хмурился и угрожающе прищуривал глаза всякий раз, когда ловил на себе чей-нибудь взгляд.

- Ну, мы не можем позволить этому продолжаться, - сказал Невзоров. - Мы не можем ждать, пока он еще кого-нибудь не убьет. Пора запускать Светлану.

Глава 23

На следующее утро после того, как 'Форд-Сьерра', в котором ехал Павел Гимаев со своим юристом Русланом Делиевым покинул роскошный особняк Гимаева, немедленно объявилась спецгруппа МВД, посланная подполковником Сафоновым.

Последовал короткий приказ старшего группы, и они заблокировали с двух сторон 'Форд-Сьерра' с фигурантами: из двух микроавтобусов выскочила дюжина крепких парней в камуфляжной форме. У каждого был небольшой автомат в десантном варианте.

В автомобиле быстро выбили стекла и пассажиров вместе с водителем выволокли наружу.

-Руки за голову! Лечь на землю! Не шевелиться!- последовали резкие приказы старших групп.

Их действия были четкими, продуманными и не раз отработанными. В считанные секунды водитель и пассажиры благополучно лежали на земле с руками, застегнутыми за спиной наручниками.

Все произошло столь неожиданно, что ни один из них даже не попытался оказать хоть какое-то сопротивление, хотя у водителя был обнаружен карабин 'Сайга', а у Гимаева - травматический пистолет.

Задержанные в ходе спецоперации Павел Гимаев и Руслан Делиев через несколько часов сидели в кабинете подполковника Сафонова. Гимаев был широкогрудым мужчиной с волнистыми седыми волосами. На нем был жемчужно-серый костюм в тонкую светлую полоску. Его запонки представляли собой платиновые овалы с бриллиантами, сверкающими на фоне белых манжет. Он носил очки в платиновой оправе, слегка дымящиеся сверху и прозрачные снизу. Делиев был выше коренастого Гимаева и совершенно не походил на кавказца. Он казался более напряженным, чем его спутник.

Подполковник, раскрыв на столе папку с делом, допрашивал задержанных. Невзоров встал у окна, чтобы не мешать шефу.

- Господин Гимаев, - обратился к мужчине Сафонов, - В ходе расследования убийства нескольких девушек по вызову в течение последних шести недель мы раскрыли ваш план по доставке молодых девушек из Украины для продажи в качестве проституток богатым людям здесь, в России. Наши доказательства по этой операции вполне достаточны. Поскольку этих девушек убивает кто-то, кто, похоже, систематически убивает всех девушек, которых вы ввезли контрабандой, у нас есть подозрения, что вы каким-то образом замешаны в этом.

Глаза Гимаева сузились, и он пристально посмотрел на Сафонова. Его челюсти задрожали от напряжения, когда он стиснул зубы, его ноздри раздулись.

- Вы подозреваетесь, - бесстрастно продолжал подполковник, глядя на Делиева, - в контрабанде и торговле людьми при отягчающих обстоятельствах, сговоре с целью незаконного пересечения государственной границы, и наконец соучастии в убийстве двух и более человек.

Гимаев издал горловой звук, который Невзоров не знал, как истолковать. Он подумал, что у этого человека может быть инсульт. Ему было все равно.

- Позвольте мне уточнить последнее обвинение, - сказал подполковник, обращаясь к Делиеву. - Даже если господин Гимаев не имеет прямого отношения к убийствам, он, безусловно, является соучастником этого преступления в силу того, что виновен в двух предыдущих эпизодах.

Сафонов молчал и посмотрел на каждого по очереди.

- И что? - спросил Делиев.

'Адвокат оказался проворным', подумал Невзоров.

- И поскольку вы являетесь непосредственным участником этих операций, вам также будет предъявлено обвинение по этим статьям.

- Я ни хрена не верю в то, что он говорит, - сказал Гимаев Делиеву и обратился к Сафонову: - Конец дискуссии.

Он дерзко посмотрел на Делиева, который все еще смотрел на подполковника, размышляя.

- Что еще? - спросил Делиев.

- Артур Лория. Он заключил сделку со следствием. Резо Эбралидзе. Он уже дал показания. У нас есть девушка по вызову по имени Марина Думчева, информация от которой оказалась весьма полезной.

- Твою мать! - Воинственность Гимаева была выбита из него, как будто его ударили кувалдой в живот. Он слегка ссутулился и, не мигая, смотрел на Сафонова, приоткрыв рот.

- Чего ты хочешь? - спросил Делиев. - Вы притащили нас не для того, чтобы так просто предъявить нам обвинения.

- Я знаю, что вы знали о том, что девочек развезли по клиентам. У нас есть на примете подозреваемый, и мы почти уверены, что он охотится за оставшимися украинскими девушками. Мы знаем, что до этого момента сюда привезли примерно пятнадцать девушек. Мы хотим знать имена девушек и имена мужчин, которые их купили. Мы хотим знать, сколько человек погибло-мы знаем о пяти, Сони Стекловой, Елены Табаковой, Ирины Калманок, Тамары Парейко и некой Полины Тортуновой. Если у нас будет такая информация, мы сможем предотвратить еще больше смертей. Если мы не получим информацию, это будет трудно сделать, и я могу заверить вас, что если еще одна жизнь будет потеряна из-за отсутствия информации, я обязательно добавлю ее к вашему счету. Проще говоря, мы хотим, чтобы вы выложили, все что знаете.

Делиев стоически взглянул на Гимаева. который теперь выглядел коматозным, когда сидел, сгорбившись, на своем стуле. Буйный кавказец был ошеломлен и вынужден замолчать. Его бочкообразная грудь обвисла на животе, и он смотрел в окно. Невзоров изучал драматическую перемену в его внешности. Его лицо было испещрено морщинами, невидимыми всего несколько минут назад, его костюм сидел с тщательностью и элегантностью ручной работы. теперь он лежал, как ватное покрывало, на его коренастом теле. Даже блеск его бриллиантовых запонок, казалось, потускнел до блеска битого стекла.

- Вы понимаете, насколько влиятельны эти люди? - спросил Делиев.

- Да, как господин Гимаев, - ответил подполковник, кивнув на сильно потрясенного мужчину рядом с адвокатом. Делиев проследил за взглядом Невзорова. Лицо его оставалось бесстрастным; он с Русланом поменялись ролями. Его первоначальная напряженность была закаленной сталью. Он понимал шансы и был полон решимости использовать их наилучшим образом.

Подполковник устало откинулся на спинку стула и произнес:

- Ваша очередь, господин Невзоров!

- Как уже говорилось ранее, мы хотели бы спасти несколько жизней, - начал Алексей. - мы можем снять обвинение в соучастии в убийстве, если скажете нам имена девушек, их возраст, имена мужчин, которые заплатили вам за их услуги, кто эти мужчины и есть ли девушки. насколько вам известно, умершие и даты их смерти. Было бы лучше, если бы вы передали их нам в том порядке, в каком они прибыли из Украины.

Делиев слушал все это очень спокойно. Гимаев лишь фыркнул и продолжал смотреть в окно.

- Мы хотели бы заключить тогда одно соглашение, - сказал адвокат. - среди покупателей имеются влиятельные люди и мы не хотим, чтобы наши имена упоминались полицейским управлением в связи с этими вопросами. Если мы поможем вам в этом, мы хотим, чтобы нас называли только косвенно "полицейскими источниками". Наши имена не фигурируют в этом эпизоде и вы не сообщаете прессе о наших личностях.

Он посмотрел на Гимаева. Тот пожал плечами.

- Хорошо, - сказал Сафонов. - Но я хочу вам кое-что прояснить. Если какая-либо часть информации, которую вы нам предоставляете, неверна, любая ее даже малая часть, все наши договоренности недействительны.

Он посмотрел юристу прямо в глаза и добавил:

- Так что будьте осторожны, господин Делиев.

В кабинете стало тихо, было только слышно, как за окном воркует голубь. Делиев попросил принести ему изъятый при задержании смартфон и открыв в нем какой-то файл, сухо стал перечислять фамилии. Во время этого банального перечисления данных Гимаев продолжал смотреть в окно. Невзоров удивился внезапной отстраненности этого человека. Неужели этот богатый и, очевидно, умный человек имел хоть малейшее отношение к безумию своего племянника, которое позволяло ему быть таким пресыщенным перед лицом расследования, которое несомненно, принесет ему немалые проблемы? Было ли у него хоть какое-то чувство рефлексии, или он просто испытывал отвращение к самому себе за то, что его поймали? Задавался ли он вообще с этим вопросом? Алексею показалось странным, что ни Гимаев, ни Делиев не задавали вопросов об убийце, хотя это был ответ на то, что, должно быть, было для них загадкой в течение последних нескольких месяцев, когда они наблюдали, как привезенные девушки умирают одна за другой. Вероятно, эти смерти были для них лишь мимолетной информацией. Возможно, они действительно не знали о стольких смертях, как подумал Невзоров, или, возможно, они были настолько поглощены своим бизнесом, что смерть нескольких иммигранток не имела для них никакого значения.

Делиев продолжал бубнить. Невзоров периодически останавливал его, чтобы прояснить кое-что.

- Полагаю, что так, - наконец сказал адвокат.

Сафонов перевернул страницы и отсчитал пятнадцать имен.

- Я должен еще раз проверить. Трое из них находятся за пределами края и все еще живы. Восемь человек погибли. Четверо работают здесь, в Сочи.

- Совершенно верно.

Подполковник передал список Алексею, который быстро просмотрел его. Он отметил, что двум девушкам было восемнадцать, остальным-от двадцати до двадцати пяти.

- Для начала этого хватит, - сказал он, кладя лист в стол. - вам будет сегодня избрана мера пресечения.

Глава 24

- Что ты собираешься делать? - спросил Сафонов.

- Что касается трех девушек за пределами края, то мы просто передадим их в отдел, занимающийся нелегальной иммиграцией. Это уберет их с нашего пути. Что оставляет нас с семью убитыми. У нас есть тела еще двух из них: неизвестных, найденных в морге, в одной из них Бахтаева опознала некую Лейлу Дехтяр. Если мы собираемся привлечь Роберта к ответственности за эти смерти, нам придется выяснить отношения между этими девушками и мужчинами, которые купили их. Мы можем сделать это с помощью Гимаева и Делиева.

- Остается пять пропавших девушек и ни одного найденного трупа. Ну, может быть, мы сможем найти девушку Антона Вавилова. По словам Делиева, Вавилов влюбился в девушку и была в отчаянии, когда та умерла. Он хорошо обращался с ней, пока она была жива, и устроил ей достойные похороны. Остается четыре пропавшие девчонки. Перед нами выбор − или найти этих богачей, которые на самом деле избавились от тел и могут привести нас к ним. Если тела еще существуют. Если тела не существуют, эти люди будут еще более ценными для нас. Но все это потребует времени. Или ловить Роберта Гимаева на живца. Тебе придется выбирать.

У Невзорова заболела шея. Он повернулся лицом к окнам. Городское движение ползло своим неумолимым курсом по гребням стали и бетона за грязной глазурью на окнах. Ему было интересно, когда именно обслуживающий персонал в последний раз мыл окна.

- Меня сейчас не очень волнуют пропавшие девушки, - наконец сказал он. Он не мог поверить, что действительно полез в карман за сигаретой. Кофе, сигареты и никакого сна. Он убивал себя. - Что я хочу сделать, так это остановить Роберта, и мы должны предотвратить новые жертвы.

- Как?

- Подставим ему Светлану. Нужно выбрать одну из девушек, похожую на нее и выдать Светлану за нее. Продолжать прослушивать его телефон, чтобы узнать, куда он двинется дальше. Когда мы узнаем, где будет новая встреча, Светлана договорится о встрече на целый день, а мы установим видеокамеры в комнате, где сможем. Когда он попытается отравить Светлану, мы его и возьмем.

− Ты действительно будешь сидеть на улице в телевизионном фургоне или в соседней квартире или комнате смотря и слушая это все? Как этот субъект дает Светлане смертельную дозу вируса бешенства?

− Именно. Мы заранее сделаем Светлане прививку. Он наверняка попытается отравить ее, такие не могут остановиться. А потом обвиним его в покушении на убийство.

Сафонов покачал головой.

- Алеша, мы не знаем, как он собирается ей это дать. Мы не знаем, как он это делает. Как мы остановим его, если не знаем, что он собирается делать?

- Альтернатива состоит в том, чтобы позволить Роберту продолжать в том же духе и смотреть, как он убивает еще нескольких девушек, пока у нас не будет горы косвенных улик, которые в конечном итоге представят присяжным, которые оправдают его, − сказал Невзоров. − я хочу отложить все дела до тех пор, пока мы доберемся до Роберта. Если мы сейчас наделаем много шума с обвинениями его дяди и Делиева, он может начать нервничать и действительно уйти на дно. Давай просто молча следовать за ним.

В течение следующих часов началось прослушивание телефонов четырех оставшихся украинских девушек, информацию о которых дал Делиев. Сотрудники отдела по расследованию убийств были отстранены от менее неотложных дел и посажены на двадцатичетырехчасовую слежку за Робертом, что позволило Харину, Невзорову и Возович приступить к оформлению операции. Оставалась еще проблема выяснения, какая из двух девушек, найденных в морге, принадлежала какому бизнесмену. Поскольку они были иммигрантками, это означало начало обширной переписки с полицией Украины, чтобы та начала работать с фотографиями по своим базам. В условиях начавшегося военного конфликта между двумя странами это была безнадежная задача, в которую никто не верил. В то же время Артур Лория снабдил их названиями трех торговых судов, использовавшихся для контрабанды, а также именами пограничников и моряков, участвовавших в этой афере. Были выданы ордера на их арест в следующих запланированных портах захода. Таможенник в порту, участвовавший в сделках, был арестован.

В семь часов вечера Возович, Харин и Невзоров работали в своих кабинетах, их серые столы были завалены бумагами, их компьютеры светились синим в вечерних лучах солнца, Калинкин иногда приносил последние отчеты.

Зазвонил телефон, и Невзоров снял трубку. Это был Александр Дмитриевич.

-Слушаю,- закрыв окно, устало произнес Алексей.

-У меня новости,- сказал Сафонов.

Невзоров наморщил лоб:

-Начни с хороших.

Подполковник покашлял, словно Алексей бог весть какой трудный вопрос задал:

-Я добыл фотографии всех четырех девушек, привезенных из Украины Делиевым и его людьми, которые работают в заведениях Сочи и Дагомыса. Роберт может и знает их в лицо, но не знает, где они работают. Так что надо выбрать ту из них, которая больше всего похожа на Светлану...

-А плохая?

-Полчаса назад умер Павел Гимаев.

-Как - умер?- опешил Алексей.

-Так. Факт налицо. Обнаружили мертвым в камере при очередном обходе... Примчавшийся Вазген сказал, что это был инсульт. Я сейчас тоже еду в СИЗО...

'Да-а, - подумал Невзоров ошарашенно, - допекли мы этого старикашку'.

- Вот так, Алеша, - продолжал Сафонов, - я, по всей видимости, буду занят до позднего вечера. Завтра начинайте готовить Светлану... продолжайте наблюдение за Робертом. Выясните, в каком салоне работает проститутка, с которой вчера он встречался и поговорите с ней. Он мог ей ввести вирус каким-либо образом, поэтому постарайтесь уломать ее вакцинироваться. Ну все, я еду...

Невзоров взглянул на часы в кабинете, а затем откатил свой стул от двери.

Подполковник Сафонов попросил начальство СИЗО привести в отдельный кабинет всех, кто знал о смерти Павла Гимаева, и там проинформировал, что покойный господин Гимаев в течение некоторого времени был объектом полицейского расследования и ГУВД города желает, чтобы его смерть оставалась полной тайной. Он предупредил о серьезных последствиях для любого, кто даже шепнул бы об этом любому человеку за пределами комнаты. Все поняли.

Когда все было улажено, и все ушли, кроме Сафонова, Оганяна и начальника СИЗО, Сафонов оформил изъятие смартфона Гимаева и прочих его личных вещей. Теперь все входящие новые звонки Гимаеву фиксировались техотделом ГУВД. Подполковник прошелся по комнате и остановился у окна. Здание изолятора выходило окнами на восток, в центр города. так что наступление ночи не сопровождалось ярким закатом. Скорее, оно пришло почти незаметно, как, возможно, смерть пришла к Павлу Гимаеву во сне. Но даже отсюда было ясно, что темнота не вечна. На самом деле, почти так же быстро, как она должна была покрыть город, тот был пронзен, пронизан и завоеван все возрастающим сиянием десятков тысяч отдельных огней, самих символов жизни, которые простирались до самой кромки воды в Черном море.

Глава 25

Наутро Сафонов снова вызвал на допрос Руслана Делиева. Он рассказал ему о смерти Гимаева. Адвокат был в ярости, думая, что полиция убила старика. Сафонов заверил его, что нет, и после долгого разговора успокоил юриста.

- Руслан Георгиевич, мы можем снять с вас обвинение по ряду статей: в соучастии в убийстве, сутенерстве, даче взятки должностным лицам. Вам в кратчайшие сроки будет изменена мера пресечения. Но взамен на это вы должны нам помочь.

- Что от меня требуется? - подумав, спросил Делиев.

- Ничего особенного, - буднично ответил подполковник. - вы только свяжетесь с Робертом Гимаевым и так, между делом скажете ему, что есть классная девчонка, привезенная с Украины, Мария Савченко, встречу с которой вы можете устроить. Если он будет выяснять детали, сошлитесь на Артура Лория, скажете, что он даст всю необходимую информацию.

- Если он спросит о дяде, что говорить? - задумчиво пробормотал юрист.

- Что с дядей все хорошо, произошло недоразумение и в ближайшее время тот будет освобожден из-под стражи. - пояснил Сафонов. - если он захочет встретиться, то скажете, что уезжаете из города на несколько дней, например по риэлторским делам. Вы поняли?

- Хорошо, - коротко сказал Делиев. - я позвоню.

После телефонного разговора с Робертом, который, по словам Делиева, не выказал какой-либо озабоченности или тревоги в связи с произошедшими событиями и заинтересовался 'кандидаткой' от Руслана, Делиев нанял Рауфа Джаббарова, опытного адвоката из диаспоры, по уголовным делам. Пока Сафонов проходил юридические процедуры с Делиевым и Джаббаровым, Калинкин и Девадзе следили за Робертом Гимаевым. В течение последних дней график Роберта не менялся: обходы палат в больнице, посещение лекций в медицинском колледже, лабораторные работы в группе профессора Смертина. По вечерам он возвращался домой, в свое увешанное картинами Гойи логово.

В тот же день девушка по вызову из салона 'Агат', с которой встречался Роберт в доме Эбралидзе, была допрошена Хариным как свидетель по делу о покушении на убийство двух и более лиц. Позже у нее была взята подписка о неразглашении материалов следствия и ей выдали фальшивую историю о массовом заражении вирусом бешенства, уговорив сделать серию профилактических прививок.

Чуть позже Артур Лория под неусыпным контролем Невзорова подтвердил Роберту информацию, переданную Делиевым, всячески расхваливая 'товар' и отослав по интернету портфолио 'кандидатки', вместе с телефоном, который предоставил ему Алексей.

Одновременно с этим на другом конце Сочи и в Дагомысе были задержаны все четыре оставшиеся девушки из привезенных Лория и Павлом Гимаевым с Украины. Все они были помещены в центр для нелегальных иммигрантов, чтобы Роберт не мог выйти с ними на связь даже случайно.

− Это будет что-то связанное с водой, − задумчиво произнесла Светлана, читая показания проститутки из 'Агата'. - видите: 'После анального секса, в том числе с помощью дополнительных приспособлений, он промыл мне попку с помощью клизмы, наполнив ее водой с запахом лаванды, из принесенного с собой пластикового флакона. Флакон и клизму он потом унес с собой' − понимаете? Там у нее могут быть после секса разные мелкие кровотечения, микроразрывы, открытые крошечные ранки. Эта зараза вливается туда, вступает в контакт с кровью и происходит заражение.

− Да я, когда брал у нее показания, чуть не кончил, − признался Харин. - она обо всем этом еще так непосредственно рассказывала...

− Стало быть, яд скорее всего будет растворен в какой-то жидкости, − повторила свою мысль Возович. - жидкости, вступающей в контакт с кровью каким угодно способом.

− Ты уже выучила легенду? - вмешался в разговор Алексей. - Что тебя зовут Мария Савченко, ты проститутка из Керчи, тебе двадцать пять лет, работала 'индивидуалкой', тебя привезли на судне 'Лаки Стар'. Здесь, − он показал на папку, − вся необходимая информация.

− Да, она похожа на меня, − Светлана листала страницу за страницей. - волосы, правда, у нее длиннее.

− Наши спецы подберут тебе идеальный парик. Спецклей, все такое. Тем более при искусственном освещении он не заметит.

− Татуировки, шрамы, порезы, ожоги?

− Одна только татуировка, как видишь. Иероглиф 'Любовь' неподалеку от... - Невзоров замялся. - нанесем за двадцать минут. Спецтехникой. Больше ничего нет.

− Голос у нее какой?

− Послушай, − Невзоров включил магнитофонную запись. - когда ее сегодня привезли в центр для нелегалов, у нее спрашивали паспортные данные, я записал ее голос.

− Хм, довольно похож, − согласилась Светлана. - она курит, не курит?

− Не курит, − отозвался Невзоров, − да и не нервничай ты так. По словам Лория, Роберт видел тебя только пару раз, когда Лория привез тебя на квартиру к Делиеву и он тебя фотографировал для будущих хозяев.

− Курит, не курит, а самое главное пропустили! - Харин подсел за стол к Светлане. - Вот здесь, − он пролистнул одну страницу назад, − написано, что ты употребляешь наркотики: кокаин, крек, марихуану.

− Этого еще нехватало, − пробормотала Светлана. - он может заставить употребить наркотики вместе с ним. А за последствия я не ручаюсь.

− У нас уже десять трупов: восемь девушек и двое патрульных, умерших от бешенства, − заметил Невзоров. - чтобы остановить эту чертову карусель, мы должны выманить его из защитного панциря.

− Есть риск, конечно, − заметил Харин. - Роберт совершенно непредсказуем.

− Вот поэтому, − Невзоров посмотрел на фотографии настоящей Савченко, − с завтрашнего дня Светлана не появляется в управлении до конца операции. Уже сегодня, Света, оденешь темные очки и мы выведем тебя на всякий случай через черный ход, усадив в наш микроавтобус. В дальнейшем будем встречаться в кафе 'Сан Кофе', на Навагинской, там есть кабинки. Роберт Гимаев не должен ничего заподозрить. Так что, Света, сиди дома и жди звонка. Твой телефон, естественно тоже будет прослушиваться. Не волнуйся.

Глава 26

В фургоне наружки было душно и жарко. Невзоров, Калинкин а вместе с ними техник-электронщик обливались потом, несмотря на то что приоткрыли заднюю дверцу фургона. Ничего хорошего из этого не вышло. Снаружи ночной воздух был совершенно неподвижен. Невзоров и техник, откинув на затылок наушники, пили холодную минералку из мини-холодильника, когда в трубке раздался щелчок. Техник щелкнул тумблером, и большие хромированные колеса начали вращаться позади них, когда Калинкин наклонился вперед, упершись локтями в колени, и прислушался.

Голос Роберта был низким и бесстрастным, отчего обычно лиричный вкцент звучал безжизненно. Он заговорил со Светланой, не называя себя.

− Я хочу приехать сегодня вечером.

Последовала секундная пауза, когда Возович узнала его голос. Калинкин затаил дыхание. Он знал, что полиции нужно несколько часов, чтобы подготовить комнату.

− А, Роберт. − Раздался гортанный смех Светланы. - Нет, нет. Я в городе. Сегодня или завтра?

− Меня устраивает это, - сказал Роберт. - Нет, не завтра.

Он не стал ничего объяснять.

− Сегодня вечером? - с надеждой спросила Светлана.

Роберт не ответил. На заднем плане Невзоров услышал разговоры. Те голоса то звучали громко, то затихали. Ему сообщали, что Роберт может позвонить из больничного кафетерия и что его трудно будет услышать. Впрочем, так оно и было. без проблем.

− У меня хороший снег, - сказал он наконец. Светлана засмеялась и тихо, игриво зарычала.

− Значит, сегодня вечером?

Роберт не ответил.

Калинкин, не привыкший к прослушке, задумался, может ли Роберт сказать, что что-то происходит. Он посмотрел на техника в тусклом свете крошечных мигающих огоньков. Молодой человек покачал головой и усмехнулся.

− Сегодня вечером? - снова спросила Светлана.

Катушки магнитофонной ленты непрерывно вращались, собирая лишь тишину, редкие отдаленные голоса, обрывки смеха.

− Я этим вечером свободна, Роберт, - сказала Светлана.

−Ладно, - сказал Гимаев. - Но не у меня. В отеле.

− Мне все равно, где мы будем, - небрежно сказала Светлана.

− В отеле "Хаятт Ридженси" есть номера со стереосистемой, - сказал Роберт. - Я возьму один на твое имя на эту ночь. Я буду там в девять.

−Я принесу записи, - сказала она.

− Хорошо.

Роберт прервал связь. Техник быстро прокрутил пленку для Невзорова, который записал ее слово в слово на маленьком служебном магнитофоне. Алексей сунул кассету в карман и выскользнул через заднюю дверь фургона. Через несколько минут он уже мчался по шоссе, в нескольких километрах от здания ГУВД. Невзоров прослушал короткую запись четыре раза. Это была первая возможность услышать голос Роберта Гимаева. Слушая, он смотрел на свои фотографии, сделанные Львом во время одной из прошлых слежек. Они были сделаны на слишком большом расстоянии, чтобы Муленко мог что-либо сделать с подобными результатами. На заднем плане виднелся нечеткий профиль с размытыми изображениями у парковки медицинского колледжа. Еще один профиль Роберта, стоявшего у почтовых ящиков в коридоре возле заднего входа в колледж. Лицо спереди было лучшим: Роберт, казалось, смотрел прямо в камеру. Лев притаился в тени и сфотографировал его с помощью телеобъектива. Он, правда, был на солнце.

Кроме того, Невзоров мог видеть ритм шагов Роберта, то, как он держался. Гимаев не притворялся, но двигался хорошо, хотя тот факт, что у него были узкие покатые плечи, не был полностью скрыт подкладкой и хитрым покроем европейского спортивного пиджака. Когда он хмурился на солнце, между его бровями пролегли глубокие морщины. Его нижняя губа была полна, на подбородке виднелась ямочка. Алексей не знал почему, но он был удивлен, глядя на красивого мужчину.

Невзоров разместил Льва Харина в отеле "Хаятт Ридженси" вместе с отвечающими за бронирование. Уже утром, в семь часов, Харин позвонил в отдел по расследованию убийств и сообщил, что на имя Марии Савченко забронирован номер со стереосистемой. Не прошло и часа, как все техники, которые должны были поставить необходимое оборудование, были уже на пути в отель.

В половине девятого Невзоров сидел в кафе, глядя на заполненный вестибюль. Он узнал первую команду техников, когда они вошли в вестибюль с крытой подъездной дорожки. Как и было условлено ранее. все оборудование было упаковано в обычный дорожный чемодан. Двое мужчин и женщина вошли вместе, но один из них, вместо того чтобы зарегистрироваться, подошел к телефону. Харин вручил мужчине и женщине ключи от их номера на восьмом этаже, который работал за столом, одетый в форму гостиничного служащего. Они взяли свои чемоданы и пошли к лифтам, где им пришлось подождать несколько минут с пожилой парой, которая уже была там. Когда подъехал свободный лифт, две ожидающие пары вошли внутрь, и в последний момент к ним присоединился второй мужчина, который только что закончил телефонный разговор. Он притворился, что не знает остальных. Невзоров сидел за столом и смотрел на стеклянную капсулу, окруженную яркими огнями, как театральный шатер, пока его первая команда техников пялится из стеклянного пузыря на проходящие ярусы этажей, как выпученные глаза депутатов.

Вторая группа прибыла через двадцать минут таким же образом. Единственное, что отличало их от других регистраторов, - это то, что Харин проверил документы и вручил им ключи. Через пятнадцать минут вторая команда поднялась в сверкающую трубу. Невзоров расплатился по счету в кассе кофейни и последовал за ними. Два люкса находились на небольшом углу восьмого этажа, и их не было видно с длинных балконов, на которые выходило большинство комнат на каждом этаже. Это давало техникам больше свободы передвижения туда и обратно в центральный отсек. Техникам, работавшим в номере слева, приходилось во время бурения увеличивать громкость телевизора, потому что комната с другой стороны была занята. Мартин Ранцев отвечал за установку скрытых камер и проводил Невзорова в номер, где должен был остановиться Роберт Гимаев.

Ранцев был невысоким мужчиной с усами цвета соли с перцем и ясными глазами, почти полностью лишенными пигментации. Он говорил и двигался быстро, и у него была привычка тереться языком о края верхних зубов, когда он не говорил.

− Ваш человек будет здесь, в номере восемьсот тридцать девять, - сказал он, пропуская Невзорова в номер. - Ладно, первым делом мы займем гостиную. Спальня справа. Мы собираемся потратить на это весь ваш бюджет. Шесть видеопортов, по две камеры в каждом. Ленты, которые мы будем использовать, весьма дорогие, с толстым оксидным покрытием. Мы можем подвергнуть их большому испытанию, не угрожая целостности качества изображения.

Ранцев вышел в центр гостиной и повернулся лицом к стене, примыкающей к номеру 838.

− Ладно, здесь нам повезло. Этот порт находится за зеркалом. - Он указал на дыру в стене над креслом. - здесь можно поставить поляроидное стекло. Эта камера будет снимать все - от окон, стола, длинного дивана у стены и до двери спальни. Другой порт над этим Г-образным диваном. Она захватит часть дивана под ней, часть бара и дверной проем в спальню. А с третьим проблемы. Нам придется как-то замаскировать его обоями. Денис Корнатенко работает с спецпленкой, чтобы соответствовать рисунку. Нам повезло, что технические головастики разработали эти маленькие линзы. Мы не смогли бы сделать это со старыми.

Проводя языком по зубам, пока Невзоров осматривался, Ранцев вошел в спальню.

− Здесь у нас тоже все просто. Эти камеры будут поступать из номера восемьсот сорок. Одна - за зеркалом, обращенным к кровати. Хорошее место для зеркала, а? Чтобы они могли причесаться, как только проснутся. Он доберется от окна до кровати и до двери. Другая камера находится прямо напротив той, что над Г-образным диваном в гостиной. Хороший снимок дивана прямо через дверной проем. Вместе с этим мы перенесем сюда и шкаф. Таким образом, мы получаем девяносто восемь процентов номера с этими камерами. Чего мы не получаем, так это парадного входа, туалета, всего бара и ванной. Мы можем поставить один в ванной комнате от восемьсот тридцат восьмого,если хотите.

Невзоров кивнул и пошел в ванную.

− Боюсь, нам придется это сделать, - сказал он, заглядывая в дверь ванной.

− С удовольствием.

− Когда, по-твоему, ты закончишь?

-К обеду. Ну, может быть, немного позже, теперь, когда вы хотите поставить эту гляделку в ванную. Нам придется заменить этот большой кусок зеркала. Потребуется некоторое время, чтобы разрезать двустороннее стекло и вставить туда камеру. Мы пропылесосим наш собственный беспорядок, так что, когда мы уйдем, все будет готово. Хотя я бы посоветовал вам использовать хорошую вентиляцию с освежителями воздуха. Чтобы быстро избавиться от запаха опилок, от запаха свежей штукатурки. У нас есть хорошие камеры и хорошие магнитофоны, поэтому я предлагаю, чтобы они заменить лампы на менее мощные. Нет смысла ставить яркие светильники на наши настенные работы. Подумай пока есть время, об этом.

− Как мы будем это смотреть?

− Телевизионный монитор для каждого порта. Таким образом, мы можем видеть все одновременно. Если они выйдут из поля зрения одного порта, все, что нам нужно сделать, это посмотреть на другой монитор. Это избавит нас от необходимости переключаться с одного порта на другой электронным способом. Если она останется в зоне обзора одного порта, а он выйдет из зоны обзора этого порта в зону обзора другого порта, нам не придется принимать решение о том, какую камеру включить. Мы можем наблюдать за ними одновременно. В ванной комнате будет установлен отдельный монитор. Конечно, все это место прослушивается, как космический шлюз. Никаких проблем. У нас будет много наушников.

− Отлично. Я возвращаюсь в Управление. Позвони мне, когда закончишь.

− Я буду на связи.

По совету Сафонова, Алексей не стал дергать Светлану лишний раз перед предстоящей операцией - с ней работал сам шеф и еще несколько специалистов. Повинуясь минутному порыву, Невзоров пригласил Евгению на поздний ланч в караоке-кафе 'Sofia', на набережной, но это оказалось ошибкой. Он был озабочен и отстранен, раздражен ее эффектами в разговоре. Через некоторое время она перестала пытаться. По правде говоря, ему не хотелось разговаривать, но и обедать в одиночестве тоже не хотелось. Это было эгоистично, он просто хотел, чтобы она была там. После почти часа угрюмого поведения Алексея, Евгения сказала, что ей пора возвращаться в свою художественную студию. Выйдя на улицу, он высунулся из окна ее машины и поцеловал ее, а потом сказал, что вернется поздно.

Она улыбнулась, наклонилась, чтобы еще раз поцеловать его, и уехала. Невзоров подошел к своей машине и сел, открыв дверцу, чтобы выпустить набухающий жар, пока он звонил по мобильному. Сафонов сказал, что Ранцев только что зарегистрировался и готов показать все. Невзоров велел передать ему, что он уже едет. Ранцев и его техники проделали отличную работу, доказав первоначальный план. Сначала они думали, что мониторы для номера 840 должны быть в этом номере, требуя, чтобы полицейские были разделены на две группы, одна из которых наблюдала бы за гостиной с одной стороны, а другая наблюдала бы за спальней. Тем не менее, техники позже исследовали обшивку над входом в каждый номер и нашли способ провести через нее толстые кабели. это позволило им поместить все мониторы в номер 838. Это решило важнейшую логистическую проблему.

Невзоров наблюдал за мониторами, пока двое техников бродили по разным частям номера 839. Роберт и Светлана будут видны в любой момент. На случай, если что-то случится с камерами, в 840-м номере оставят двух техников. Они могли общаться через микрофон. Невзоров поблагодарил Ранцева и попросил его быть рядом во время операции.

Вернувшись в офис, Невзоров связался с Калинкиным. По словам того, Роберт совершал свой обычный дневной обход палат в больнице. Харин отсыпался дома и оставил сообщение, что хочет, чтобы его разбудили вовремя, чтобы пойти с ними в отель. Сафонов и Невзоров сидели в кабинете Александра Дмитриевича, обдумывая возможные сценарии, с которыми они могли столкнуться во время слежки. Шефа все еще беспокоили технические детали.

В шестнадцать тридцать позвонил лейтенант Суржиков и сказал, что Мария Савченко только что зарегистрировалась и сейчас идет к себе. В руках она несла единственную дорожную сумку и чемодан. Невзоров позвонил Харину и попросил встретиться в "Хайатте" в семнадцать тридцать. Калинкин остался следить за Робертом, пока тот не приедет в отель. Затем Невзоров попросил шефа прийти в номер 838 без четверти шесть. Он сделал новый звонок наркологу Гришину и договорился о том же самом на шесть часов. Техники, уже работавшие в "Хайятте", останутся там. Невзров въехал в центр города в самый разгар уличного движения в час пик.

Тепло, скопившееся на тротуаре и проезжей части все еще кипел, чтобы присоединиться к выхлопам автобусов и автомобилей. Но солнце было закрыто. Хотя дышалось с трудом, высоко в небе образовалась серая пелена облаков, закрывая вечернее солнце. Неоновые огни зажглись рано и нашли тусклое отражение на улицах, которые застыли в липком воздухе, как матовое стекло. Он пришел на несколько минут раньше, когда вошел в блестящий вестибюль "Хайатта", но Харин уже ждал его в заполненном холле. Был установлен бар, и тот был заполнен пьющими. Лев видел, как он вошел, и уже был готов направиться к нему.

− Достаточно поспал? - спросил Невзоров.

− Нормально,- сказал Лев.

− Выглядит все неплохо, Лева. Это хорошая установка. В шесть должен еще позвонить Кирилл.

В 18.15 все уже были на месте, и Ранцев негромко объяснял Харину, Сафонову и технику, как все устроено. Пока он говорил, они смотрели по телевизору очередную мыльную оперу и наблюдали в объективе камеры Светлану, развалившуюся на диване в гостиной с бокалом шампанского в руке. На ней было облегающее черное мини-платье, открвающее ее бедра, когда она сосредоточилась на телевизоре. Когда зазвонил телефон, Невзоров отвернулся и вытащил трубку.

− Мы опять сидим в этом чертовом кафетерии, - сказал Калинкин. - Объект рассеянно ковыряет в носу и смотрит на эту дерьмовую погоду. Мы здесь уже час! Он пьет кофе сидя на стуле. Он приклеился к этой проклятой мрачной погоде.

− Мы готовы принять его здесь.

− Светка там?

− Да.

− Она классно выглядит?

− Да.

− Хорошо. Слушай, я бы чувствовал себя намного лучше, если бы ты сказал шефу прислать кого-нибудь сюда, чтобы помочь мне проследить за этим парнем, как только он сядет в свою машину. Погода скоро испортится, и мне очень не хотелось бы его потерять. Сообщу, когда мы направимся в вашу сторону.

Невзоров заказал бутерброды, дополнительный кофе и горячие тарелки в оба номера. Они устроились на вечер, разговаривая и время от времени поглядывая на Светлану на мониторах. Они отодвинули диваны и стулья в сторону и выстроили пять мониторов у стены напротив. Две, показывавшие гостиную, были слева, две в спальне-справа, а за ними еще одна в ванной. Время от времени, когда Возович вставала, чтобы взять еще шампанского или пойти в спальню, чтобы нанести еще немного духов, она появлялась на двух мониторах сразу с разных ракурсов. Это было свидетельством экспертного планирования Ранцева для покрытия всей площади номера видеонаблюдением. Возович не отрывалась от телевизора на протяжении всего сериала и начала смотреть телевикторину, когда мобильник рядом с Невзоровым зазвонил снова.

− Это Девадзе. Роберт уже в пути. Он только что вышел из медицинского колледжа.

− Он был там все это время?

− Да, в основном в той столовой. просто сидел там в оцепенении. Кирилл говорит, что объект перед уходом зашел в лабораторию. Похоже, он получил немного своего варева.

Во время десятиминутной Светлана встала с дивана и пошла в ванную. Она помочилась в присутствии трех техников-электронщиков, двух полицейских, специалиста-нарколога и своего шефа-подполковника. Глядя прямо в камеру номер пять, она изучала свое лицо в зеркале, внимательно рассматривала брови. разгладила их пальцами и тряхнула головой с копной светлых волос. Она улыбнулась, повернула голову под разными углами и краем глаза посмотрела в зеркало, оценивая себя. Потом она повернулась и пошла в спальню. Она подошла к кровати и достала из сумки несколько дисков. Напевая и слегка покачиваясь, она вернулась в гостиную, прижимая альбомы к груди. Она была грациозна и красива. Невозможно было не смотреть. Налив себе еще шампанского, Светлана включила музыку. Когда прекрасный голос Жан-Мишель Жара зазвучал в микрофонах ясно и ровно, она стояла с бокалом вина и смотрела в окно на город, огни которого теперь были разбиты туманом, наползшим с моря. Она посмотрела на часы, и, словно по сигналу, мужчины в люксах по обе стороны от нее посмотрели на свои.

− Он должен быть пунктуальным? - тихо спросил Сафонов. Невзоров пожал плечами. Было девять часов. Зазвонил телефон, и Алексей взял трубку.

− Он не придет вовремя,- сказал Девадзе. - Кирилл говорит, что последние пятнадцать минут он кружит вокруг отеля. Просто ходит круг за кругом. Думаешь, он чует засаду?

− Кто знает? Кирилл уверен, что его не заметили?

− Говорит, что да. Что она делает?

− Слушает музыку. Убивает время.

− Она нервничает?

− Не совсем.

- Ну, вот и он, - снова загрохотал Девадзе. - Он въехал в подземный гараж отеля. Кирилл припарковался на улице и вошел в вестибюль. Суржиков будет ждать у выхода из гаража. Я буду держаться за Суржиковым, пока объект не войдет в отель.

Невзоров слышал дыхание Девадзе. Все в номере смотрели на Алексея, который смотрел на второй телефон. Казалось, прошло пять минут, прежде чем тот зазвонил и он взял трубку.

− Это Суржиков. Кирилл сейчас здесь. Мы смотрим друг на друга через вестибюль, но он не видит этого человека, и я тоже. - Он может добраться до лифта так, чтобы ты его не заметил? - сказал Невзоров Девадзе и продолжал сидеть, прижимая по одному телефону к каждому уху.

Он пристально смотрел на монитор на Возович. Музыка была слишком громкой, чтобы он услышал стук в соседнюю дверь, но он ожидал, что она отреагирует на него мгновенно. Оба телефона молчали, а Светлана все еще смотрела в окно, повернувшись спиной к камерам. Ранцев встал и поиграл с контрастом на одном из мониторов. Это была невидимая настройка, нервное движение. Сафонов сидел, закинув ногу на ногу, прислонившись спиной к стулу с прямой спинкой, балансируя чашкой с блюдцем и медленно поглаживая указательным пальцем руль. Харин нервно осмотрел все пять мониторов, как будто ожидал, что Роберт выскочит из любого из них. Затем Светлана медленно повернулась, улыбка раздвинула ее идеальные губы, когда Роберт появился одновременно с противоположных сторон мониторов два и три.

− Он у себя, - сказал Невзоров в оба телефона.

− Я ухожу, - сказал Девадзе и отключился.

− Держись, Гоча, - сказал Алексей коллеге. - Пусть Кирилл подождет секунду.

Роберт вошел в номер в летнем плаще, обе его руки безвольно свисали по бокам. В одной руке он держал небольшую кожаную сумку. Светлана покачивалась в такт музыке, все еще улыбаясь, протягивая к нему руки, одна из которых держала пустой бокал из-под шампанского. Роберт подошел к ней без всякого выражения, и она обняла его. Он поднял руки, развернул их и пошел к шампанскому в ведерке со льдом. Он налил себе стакан, и она подошла к нему, все еще улыбаясь, протягивая ему свой. Он проигнорировал ее, сунул бутылку обратно в лед и снова прошел мимо нее к креслу. Он снял пальто, бросил его на пол и сел в кресло.

−Ладно, он остается, - сказал Невзоров Девадзе. - Пусть Кирилл подождет еще пять минут, прежде чем поднимется наверх. Скажи ему, пусть только слегка повернет ручку нашей двери.

Возович снова наполнила свой бокал и повернулась к Роберту, ее улыбка не дрогнула. Что - то в этой улыбке показалось Невзорову знакомым. Он сосредоточился на ней, пока она двигалась к Роберту в кресле. Она встала перед ним и медленно опустилась на колени, не сводя глаз с его неподвижных глаз. Стоя на коленях, она продолжала улыбаться, опускаясь еще ниже перед ним, пока не оказалась почти прижатой к его ногам и улыбаясь. Потом Невзоров узнал это выражение. Он видел это на мордах собак, которые хотели заискивать перед кем-то или перед другой собакой. Она извивалась всем телом в той же скулящей, заискивающей манере, в какой он видел сук, представлявших себя в сексуальной прелюдии, в отчаянной попытке сделать себе приятное, в самоуничижительном предложении себя.

− Чего ты хочешь? - спросил Роберт. Он заговорил первым.

− Все, что угодно, - сказала она.

Она обмакнула пальцы одной руки в шампанское и побрызгала им себе на грудь, массируя соски, проводя по ним длинными пальцами. Когда она отняла их, мокрых от шампанского, она провела ими по губам, шее, гладким плечам, отодвигая бретельки платья, чтобы водянистая ткань скользнула вниз по склону груди. Слегка наклонившись вперед, она позволила материалу упасть до талии. Все еще стоя на коленях, она взяла бокал за ножку и медленно вылила остатки шампанского себе на грудь, пока оно не заблестело, а крошечные ручейки не побежали к пупку и не исчезли в складках платья на коленях.

Затем она поднялась, постепенно выгибая спину и наклоняясь к нему, свесив свои мокрые груди перед его лицом, касаясь сначала одной, а затем другой его губ. Он не шевельнул ни единым мускулом. Она попятилась, улыбаясь, и выпрямилась, когда спустила платье на бедра и позволила ему упасть вокруг лодыжек. На ней были только крошечные трусики стринги, теперь пропитанные шампанским и прозрачные. Слегка приподняв бедра, она запустила пальцы в края трусиков и стянула их.

В этот момент задребезжала дверная ручка. Никто не пошевелился, кроме Невзорова, который встал и впустил Калинкина. Роберт осушил бокал, поставил его на пол и взял свою кожаную сумку. Он встал и прошел мимо хорошо сложенной и красивой Возович, не прикасаясь к ней, - подвиг сдержанности, который каждый мужчина в комнате находил невероятным. Он сел за столик у окна и принялся опустошать сумку. Девушка повернулась, чтобы посмотреть на него, ямочки над ее бедрами стали более заметными с одной стороны, когда она перенесла большую часть своего веса на левую ногу.

− Что-нибудь? - спросил Роберт.

− Ладно.

Он поставил рядом два стеклянных пакета. Ложка, свеча, шприц, резиновая трубка, спички, пузырек.

− Вот это штука, - прошептал Калинкин. - Он принес его.

- Похоже на кокаин, немного героина. - пробормотал Харин. - Черт, этот урод делает 'спидбол'!

- Мой коллега, токсиколог Чельцов подколол ее сегодня спецпрепаратами, уравновешивающими действие наркотиков, но на героин мы не рассчитывали. - быстро прошептал Гришин. Наступила тишина, пока Роберт продолжал варить наркотик.

- Черт возьми, Леша,- сказал Харин. - Это может убить ее.

Невзоров положил свою широкую тяжелую широкую ладонь ему на плечо. Больше никто не произнес ни слова. но напряжение наэлектризовало комнату.

− Мы будем смотреть это, Алексей? - спросил Сафонов. Его голос был напряжен. - Или... вмешаемся?

Сердце Невзорова сбилось с ритма и подпрыгивало вокруг грудной клетки. Подполковник отвернулся от мониторов и уставился на него. Невзоров чувствовал на себе его взгляд.

− Он не собирается ее убивать, - сказал Алексей. - ее подкололи антидотами. У нее молодой организм. Он хочет, чтобы это сделал вирус.

- В случае негативного развития событий я лично создам тебе большие проблемы, Алеша. - сухо произнес Сафонов.

Роберт добавил содержимое флакона с окончательно приготовленным раствором и втянул все это в иглу. Со спины девушка не выказывала никаких эмоций, за исключением того, что ее пальцы начали работать. Когда шприц наполнился, Роберт положил его на стол и повернулся к стереосистеме. Он поставил новый диск.

− Самба, - сказал Невзоров, когда от музыки задрожали стены.

Роберт прибавил громкость. Он снова сел и взял резиновую трубку. Девушка приблизилась и протянула обе руки. Роберт быстро завернул трубку, взял шприц и ввел его в набухшую вену ее правой руки. Вытащив его, он посмотрел на нее. Он дотронулся до резиновой трубки, а затем внезапно одним рывком оторвал ее. Все в комнате вздрогнули. Он посылал ее ей в едином порыве, как выстрел в сердце. Девушка стояла неподвижно. Она подняла руки над головой, расставила ноги, чтобы не упасть, а затем задвигалась в танце, постепенно ускоряя темп. Сафонов хмыкнул.

Невзоров повернулся к Гришину.

− Готовьте свои препараты, могущие справиться со спидболом. Скорее!

Светлана продолжала танцевать в ритме самбы, раскованно двигая руками и бедрами. Роберт, стоя, налил себе еще бокал шампанского и выпил все сразу. Он подошел к другому концу дивана, где начал раздеваться. Сначала повесил пиджак на спинку стула, а поверх него расстелил рубашку. Сняв брюки, он аккуратно сложил их, стараясь расправить складку, прежде чем повесить на спинку другого стула. Затем снял туфли и носки, поставил их рядом перед одним из стульев, носками наружу, и положил носки внутрь. Он скинул майку, и остался в трусах-шортах.

- Выключи свет и раздевайся, - выдохнула Светлана. - я сейчас.

Она направилась в ванную, а Роберт погасил свет, после гостиничный номер освещался только светом заходящешго солнца и стянув трусы, полностью обнаженный, остался стоять на середине комнаты.

Сафонов сводил глаз с мониторов. Он ныл, как бегун на длинные дистанции, сжав губы.

− Ты знаешь, что нас ждет? - спросил Невзоров, глядя на шефа. Подполковник неопределенно покачал головой.

Когда Светлана вернулась из ванной, голова Сафонова в унисон двинулась к другому монитору. Девушка взяла наброшенную на вешалку широкополую декоративную шляпу, приставила ее к низу живота и встала напротив Гимаева, эротично извиваясь. Прошло несколько секунд, прежде чем самба сменилась хриплыми африканскими барабанными ударами "Бурунди Блэк". Роберт поднял руки и начал размахивать ими, словно африканский шаман, вызывающий неких демонов. Светлана одела шляпу на голову, двигаясь в одном ритме с Робертом, дергаясь руками и ногами, двигая попкой. Темп музыки ускорился, когда нарастающий хор племенных голосов присоединился к синкопирующим барабанам в едином ритме, который произвел на Гимаева гипнотический эффект. Его тело пульсировало, вращалось, брыкалось, а он становился все более возбужденным, пока его сексуальное возбуждение не приняло совсем откровенный характер.

Увидев недвусмысленную реакцию на голую танцующую красотку, Светлана состроила совсем развратную физиономию и слегка расставляя ноги, виляя бедрами, снова приставив к промежности шляпу, стала приближаться к Роберту. Обходя широкий угловатый диван, придерживая одной рукой головной убор и стрельнув взглядом Гимаеву, она засунула под шляпу другую руку. Роберт задрожал от предвкушения, музыка овладевала его движениями, он привязывался к ней, становился ее частью. Когда их разделяло не больше полутора метров, Светлана резко отбросила шляпу и выставила перед собой правую руку в которой было что-то вроде телевизионного пульта, только чуть более толстого. Раздался треск, две молнии вылетели из черного пенала, впившись в Роберта и в комнате раздался глухой удар падающего тела.

- Хватай его! - закричал Сафонов, вскакивая со стула. - Хватай его!

Светлана метнулась к двери, щелкнула замком, распахнула ее.

Невзоров и Харин ворвались в номер, их силуэты мгновенно появились в дверном проеме, освещенном с балкона снаружи. Сафонов замер, не сводя глаз с другого монитора, наблюдая, как фигура Харина летит в свете заходящего солнца к Роберту, который лежал, скрюченный, на полу и не двигался. В тот же миг зажегся свет, и Калинкин, спотыкаясь, побежал за ними в гостиную, крича: "Света! Света!' Кто-то застонал-это мог быть чей угодно голос - и Невзоров увидел, как Харин суетливо надевает наручники Гимаеву.

Одев латексные перчатки, войдя в номер, подполковник взял в руки флакон и внимательно посмотрел его на свет, повертев в руках. Тем временем Cветлана, успев завернуться в полотенце, медленно сползла по стене вниз.

Калинкин появился на мониторе с кем-то еще и вынес Светлану из комнаты, порвав себе пиджак, зацепившись за косяк двери. Они положили ее на постель, и доктор Гришин немедленно принялся делать ей какие-то инъекции. На третьем мониторе в углу спальни стояла группа мужчин, абсолютно неподвижных.

Эпилог

Спартак Гимаев прилетел в Сочи из Киева в сопровождении семьи и помощников, чтобы поддержать сына. Адвокат Рауф Джаббаров получил от него достаточно финансовых ресурсов, чтобы выстроить мощную защиту как для Роберта, так и для Руслана Делиева, и именно этим он и занялся. Первые шаги Джаббарова после предъявления обвинения заключались в том, чтобы освободить Роберта Гимаева под домашний арест и инициировать лавину задержек. Поскольку Роберт был украинцем, а дело Делиева касалось деятельности украинских граждан, Джаббаров попросил время, чтобы получить информацию из Украины, включая Крым, имеющую отношение ко всем делам. Без особых усилий он быстро смог гарантировать, что дело затянется на много месяцев, прежде чем обвинение сможет сделать какие-либо серьезные шаги в направлении предварительного судебного разбирательства. Прокуратура предвидела эти действия. Они подали документы, необходимые для удовлетворения просьб Джаббарова, а затем переключили свое внимание на что-то другое. Против Дианы Кропалевой осталось только обвинение в сутенерстве - очень слабое, по мнению Сафонова. Ее сразу отпустили под подписку о невыезде. Затем прокуратура стала возбуждать дела против богатых мужчин, причастных к похищению украинских девушек. Вместе с ГУВД прокуратура и предприняла все усилия, чтобы найти тех людей, которые действительно участвовали в ликвидации тел пяти девушек, которые еще не были найдены. Только с Вавиловым не было проблем. Он с готовностью отвез следователей в маленькую деревушку Джигута близ Сухуми, Абхазия. Там, в центре небольшого кладбища, где большинство могил были помечены самодельными деревянными или цементными крестами, девушка лежала в узком побеленном склепе, выложенном ракушками, выкрашенными в синий цвет. У Аркадия Лайланова на его яхте у берегов Турции были пугливые друзья. Они и выдали информацию о пропавшей девушке. Потребовались месяцы дополнительных исследований и задействование информаторов, прежде чем следователи обнаружили в заболоченной канаве рядом с поселком Алексеевка-1 человеческие останки. Тела двух девушек так и не были найдены, и никакого обвинения в их убийствах выдвинуто не было. Прошло еще почти три месяца, прежде чем дела о смерти Нины Перепаденко и двух девушек, которых Харин нашел в отделении для неизвестных городского морга были объединены с делом об убийстве Сони Стекловой, Елены Табаковой, Ирины Калманок, Тамары Парейко и Полины Тортуновой. Всего в деле фигурировало одиннадцать жертв.

Через два дня после ареста Роберта Гимаева в отеле "Хаятт Ридженси" при содействии доктора Смертина в лабораторию была допущена команда из бюро технических служб ГУВД. Они собрали отпечатки пальцев с оборудования, которым пользовался только Роберт, волосы, зубцы от расчески в кармане одного из его лабораторных халатов, висевших в шкафчике, следы слюны от жеваных карандашей в его столе и образцы усов от электрической бритвы, также найденные в его столе. Не было никакой возможности узнать, пригодится ли им что-нибудь из этого, но Невзоров настаивал на том, чтобы иметь как можно больше вещественных доказательств против Гимаева. Они также искали следы рабдовируса среди перечня вирусов, которые Роберт использовал в своем разделе исследований доктора Смертина.

К полудню следующего дня они идентифицировали вирус в образцах, взятых из шести флаконов в морозильной камере, которую делили Роберт и доктор Смертин. Они были взяты из пробирок, помеченных как штамм арбовируса, вызывающий венесуэльский энцефаломиелит лошадей. Пробирки были изъяты в качестве доказательства.

Во флаконе, найденном в номере гостиницы, с отпечатками пальцев Гимаева, экспертам удалось обнаружить следы вируса бешенства. После дозы наркотического коктейля с примесью рабивируса Светлана попала в больницу более чем на месяц, а последнюю прививку от возможного инфицирования она получила аж через 90 дней после событий.

Харин и Невзоров уже несли бремя последующих расследований, обеспечивая Сафонову постоянный поток документов из своих досье, необходимых для подготовки судебного процесса. В эти месяцы подробности смерти девушек и биографии известных мужчин, связанных с ними, периодически появлялись в газетах и вновь всплывали в интернете. О Невзорове, как о главном следователе, ведущем дело, порой упоминали в средствах массовой информации. Это было то внимание, которое он испытывал, но в ГУВД было мало людей, столь же красноречивых, как Алексей Невзоров, и администрация хорошо знала ценность такого представителя. Они настаивали на том, чтобы он оставался доступным для прессы, задающей вопросы о его успешном расследовании. Зная о его природной сдержанности в общении с журналистами, они не боялись, что он переступит границы ведомственной секретности.

Лето неохотно перетекло в осень, и температура не опускалась ниже двадцати градусов. По мере того как Джаббаров накапливал все новые объемы материала для защиты Делиева, становилось очевидным, что дела того плохи. Показания Лория были убийственными. Помимо обвинения в контрабанде людьми, выснилось, что Гимаев-младший получал наркотики от Делиева.

Надежды было мало, и Джаббаров не тратил слишком много времени на разработку новых стратегий для защиты Руслана Делиева, рассчитывая в этом деле больше на связи Гимаева-старшего.

Телесные повреждения Роберта не оказались серьезными, хотя Светлана применила к нему дистанционный электрошокер. Он был обвинен в покушении на убийство при отягчающих обстоятельствах, распространении наркотиков, соучастии в контрабанде людьми и незаконном хранении отравляющих веществ. Все в команде Сафонова понимали, что осудить Роберта за убийство одиннадцати женщин не удастся. Как заметил один газетный репортер, хотя косвенные улики против Роберта являются устрашающими, прямых доказательств не было обнаружено. Джаббаровым были поданы встречные заявления, в том числе о незаконном применении спецсредств.

Деньги и связи Гимаева-старшего сделали свое дело и в последних числах ноября Роберт Гимаев был освобожден из СИЗО под домашний арест. Это решение об изменении меры пресечения привело в состояние шока и недоумения ГУВД и прокуратуру, но ничего поделать было нельзя.

В середине декабря Невзоров отдыхал в своем доме, сидя в одном халате в кресле-качалке в спальне - Сафонов дал майору целую неделю отгула. Еще не было одиннадцати утра, как зазвонил телефон. Алексей просто снял трубку с рычага, чтобы прекратить звонок. Он больше не хотел говорить об этом деле. Он положил трубку рядом с собой на столик и посмотрел на Евгению, лежавшую на постели. Она подняла голову и посмотрела на него.

− Тебе не кажется, что лучше поговорить с ними?

Он повернул голову и посмотрел на высокие окна, выходившие на террасу и лужайку внизу. Снег еще не выпал и постоянные дожди вызывали испарения, поднимавшиеся снизу от травы и висевшие дымкой в воздухе.

Евгения провела длинными пальцами по волосам на его груди. Она взяла трубку и поднесла ее к его уху.

− Алло? Привет. Это шеф, − сказала она, передавая трубку Алексею.

− Это я, - хрипло сказал Сафонов. - Роберт Гимаев нарушил домашний арест и сбежал.

− Безумец, − отозвался Невзоров. - его ищут? В федеральный розыск объявили?

− Конечно, все по всей форме.

− А что его адвокат?

− Он сам ничего не знает, − шеф, судя по голосу, был немного растерян. - папик вообще на связь не выходит. Я уже дал распоряжение перекрыть аэропорт, вокзалы, морской порт. Будь осторожен, на всякий случай. - он повесил трубку.

Невзоров чувствовал, что Гимаев никуда не уехал из города. Этот человек собирался сделать какой-то ход. Но какой?

Из-за этого события весь день у Алексея пошел насмарку. Поставив рядом с собой телефонный аппарат, положив рядом мобильный, он сидел в кресле и ждал. Отобедав без эмоций, Невзоров ощутил, что не может отвлечься ни на что другое. Ни читать газету, ни слушать радио, ни смотреть телевизор или компьютер - только ждать. Весь его оперативный и жизненный опыт подсказывал ему, что скоро произойдут какие-то события. Но где и с кем?

Он ждал час за часом. И все-таки звонок прозвучал неожиданно. Алексей как раз задремал, когда мобильный тоненько пропиликал.

Невзоров взглянул на овальные декоративные часы, стоявшие рядом с кроватью. Было час пятнадцать ночи, Евгения уже спала.

− Кто это?

− Диана Кропалева. У меня проблема, я жду вас в доме Парейко.

Невзоров не мог в это поверить. Он почувствовал приступ тошноты от напряжения.

− Я могу прийти, но с друзьями.

− Мне не угрожает опасность. Тут... Роберт с разнесенным в клочья лицом. Не могу теперь его узнать.

− Иду, − тут же сказал Невзоров.

Евгения проснулась и в недоумении уставилась на него.

− Кошмар, - сказал он через несколько минут. Потом он встал и оделся.

Вся мебель в здании была покрыта белыми чехлами от пыли, и в помещении пахло плесенью. Оно было пустым уже больше полугода. Алексей молча прошел через гостиную к женщине. Диана Кропалева сидела на краешке дивана и курила сигарету. Черные волосы обрамляли ее лицо так же точно, как и в первый раз, когда он увидел ее. Они идеально контрастировали с ее светло-голубыми глазами, бледной кожей и глубокими мандариновыми губами. Мгновение они смотрели друг на друга, а потом Невзоров повернулся и подошел к телу, лежавшему перед стереосистемой. Он откинул пылезащитный чехол, который она сняла с кресла и накинула на жертву.

Лицо Роберта исчезло. Что-то мощное превратило его лицо в кашу из крови и осколков костей.

− Чем ты его? - спросил Невзоров.

Она протянула его Алексею. Он не сразу узнал оружие. Это был редкий крупнокалиберный револьвер 'Удар', пятизарядный, стрелявший патронами калибра 12,3 мм.

− Ты в порядке? - спросил он, глядя на нее сверху вниз. Она кивнула и выпустила струю дыма. Невзоров сел на другой конец короткого дивана и тоже закурил. Это был ритуал. - Что случилось?

Диана судорожно вздохнула.

− Я была единственной во всей этой ... этой печальной коллекции женщин, которая не переспала с ним. Я просто не стала бы этого делать. Он позвонил мне сегодня вечером. Сказал, что мы должны встретиться, утопить эти тяжелые последние месяцы в одном прекрасном вечере вдвоем. Знаешь, ему было тяжело, хотя он старался этого не показывать. Он был готов к некоторому сочувствию. Когда он пришел сюда, я просто подошла к нему и приставила дуло прямо к его подбородку.

− Откуда у тебя такое оружие?

− Павел давным-давно подарил мне его. Для "защиты". С моей стороны было абсурдно иметь такой пистолет.

Невзоров ничего не мог с собой поделать и уставился в потолок. Он помассировал голову, уничтожая свою прическу.

- Почему?

- Я видела, куда он идет, - сказала она. - он никогда не получил бы того, что заслужил. Я слышала, что Джаббаров собирается перейти к стратегии о его невменяемости. Этот человек был злом. Не было никакой справедливости в том, чтобы оправдывать его за то, что он сошел с ума.

Ее руки были аккуратно сложены на коленях, и она посмотрела на тело Роберта под пыльным чехлом.

− Я знаю, как это должно звучать с моей стороны, но ... здесь есть моральный вопрос. Я не хотел, чтобы его просто смыло потоком юридических формальностей.

Невзоров посмотрел на нее. Она была безукоризненно одета. Он чувствовал запах ее дорогих духов. Он вспомнил гибкое тело, которое видел под камзолом в то солнечное утро, когда встретил ее.

− Значит, теперь ты считаешь, что он получил по заслугам?

− Я знала, что делаю, - сказала она.

Она посмотрела на него. Некоторое время они молчали. Диана Кропалева наклонилась и затушила сигарету в пепельнице на столике. Подол ее крепдешинового платья скользнул мимо ее колена. Она уставилась в пол перед собой.

− Ты знал, что Соня - моя мать?

Вопрос повис в затхлом воздухе, среди призрачных пыльных простыней и трупа Роберта, как нерастраченная мысль, ищущая причину для существования. Алексею стало ее жаль.

−Нет, - сказал он.

− Все это было в запечатанном документе, как часть ее завещания. Я была ее первой беременностью. Вместо того чтобы сделать аборт, она родила, а потом отдала меня. Все это было в документе, вся история. Восемь страниц через один интервал. Она следила за мной и в школе, и в колледже.

Она снова перевела взгляд на Невзорова. По выражению ее лица он понял, что ей не хочется вдаваться в подробности.

- Ты уже позвонила в полицию? - спросил он.

- Нет, я вызвала только тебя.

- Тогда вот что, - подумав, сказал Алексей. - то, что ты мне рассказала только что, я не слышал. Гимаев был зол, раздражен и сорвал злость на тебе. Вы поругались. Ты скажешь, что Гимаев накинулся на тебя. За что - не знаю. Допустим, из-за того, что ты не хотела заниматься с ним сексом. Пошли дальше: ты вытащила пистолет, он схватил тебя за руки, началась борьба. Если хочешь, я слегка порву тебе платье для имитации. В борьбе ему удалось перехватить твою руку с пистолетом, но когда он выкручивал ее, пистолет находился возле его головы, и в этот момент раздался выстрел. Таким образом, это даже не преднамеренное убийство и вообще не убийство, а лишь инцидент в момент самообороны, никакого наказания.

− С нашими судами ничего не выйдет, они никогда не оправдывают, − заметила Диана. - безнадежно.

− Дело не дойдет до суда, можешь на меня положиться. Я буду контролировать следствие. - уверил ее Алексей.

Он увидел два полных бокала с мартини на столике.

− Ты, надеюсь, не пила с ним? - взволнованно выпалил он.

− Даже не пригубляла, − вздохнула Диана. - как только он наклонился ко мне, я сразу выстрелила.

− И не прикасайся к ним, − выдохнул Алексей. - там может быть яд.

Диана покосилась на него.

− Что теперь? Ты позвонишь своим?

− Не сейчас, − пробормотал Алексей. - не сейчас...

Он буквально сорвал с нее ее крепдешиновое платье и быстро разделся сам. Они распростерлись обнаженные в спальне на большой латунной кровати, их страстные ласки отражались в зеркалах на стенах, множивших их блестящие отражения.

Он лежал на ней, глубоко входя в нее фаллосом, придавив ее к простыням всей тяжестью своего тела, резко вздымая и опуская бедра. Он прошелся ласковым языком по ее шее, плечам, опустился к бороздке между грудей. Затем припал к ее соску и нежно втянул его губами.

Она извивалась под ним, забывшись в экстазе откровенных плотских радостей. Затем она выгнулась и уткнулась грудью ему в рот, он сжал зубами сосок и больно укусил его, на что она ответила резким тонкти голосом.

Раскрытыми, широко расставленными ногами она крепко обнимала его спину, точно застегнув ее на ремень. Согнутые, как когтистые лапы, руки Дианы с длинными ногтями вонзались ему в спину, царапали кожу, оставляя на ней кровавые следы. Чем сильнее он бился о нее телом, тем страшнее терзала она его плоть. Боль и блаженство смешались, возбуждая его, как наркотик, отдаваясь шумом в звенящей голове. Кровь стекала по его спине теплыми солеными струйками, брызгала на белые простыни.

Она выбралась из-под него и перевернулась на живот, предлагая ему новую утеху. Он нагнулся и приподнял ее за бедра. Потом встал на колени позади нее и стал целовать спину Дианы, лаская языком ее сильный, пружинистый позвоночник. Затем он опять взгромоздился на нее, и она забилась у него в руках, когда он снова пронзил ее фаллосом.

Теперь Диана сидела на Алексее, наклонившись над ним, глубоко целуя его в губы. Она задрала руки над его головой, припав грудями к его лицу.

Она опять скользнула бедрами ему на живот, как бы приглашая его к себе, жарко прижимаясь к нему. Он бросил навстречу ей напряженное тело, глубоко погрузившись в ее лоно. Неожиданно они оба пришли к финалу. Он чувствовал, как дрожало от удовольствия ее тело, она вся трепетала от исступленной силы, которая пульсировала в ней.

А рядом с кроватью, накрытый пылезащитным чехлом, лежал мертвый Роберт Гимаев с отсутствующим лицом; человек холодного рассудка, которого Алексей так и не смог переиграть.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26