Господин горных дорог [Ольга Раудина] (fb2) читать онлайн

Ольга Раудина Господин горных дорог

Со стороны гор раздался пронзительный птичий крик. Я вздрогнула и открыла глаза. Лес почувствовал, что я дрожу – успокаивающе, мягко зашелестел листьями и, кажется, вздохнул. Подул свежий ветер. Мне стало легче.

– Эта гора – самый странный мой сосед, – признался Лес. – У неё много младших братьев – тебе не видно их за моими деревьями. Когда-то все они были покрыты столетним снежным одеялом. Там жил колдун. Очень сильный, очень жестокий. Он насылал метели и морозы и на меня, и на людей – тут недалеко деревня была.

– Он был преемником Смерти?

– Нет, не думаю. Хотя это и произошло уже после неё, когда оборотни ушли с моих земель. Правда, было у Смерти и этого колдуна кое-что похожее: по их вине погибло много людей, много животных. Только Смерть родилась злом, а Господин горных дорог стал злым, и у него был шанс вернуться к свету…

Глава 1. Сказка о Господине горных дорог

Вечером поднялась метель, которая продолжала кружить до поздней ночи. Крупные хлопья снега сталкивались, рассыпались блестящей крупой и снова соединялись. Вихри белых мух петляли между деревьями, оседали на голых кустах и бились в высокий частокол. Его возвели так давно, что дубовые стволы стали твёрже камня. Он веками защищал деревню от диких животных и незваных гостей. И от ветров.

Деревня спала. Темнели окна низких домиков, тихо шуршали мыши под деревянными половицами, пока люди прятались в тёплых кроватях. Лишь в одном окошке дрожал огонёк свечи. Пламя играло неровными бликами на стёклах и на лицах людей, сидевших перед ним. Их было двое. Женщина лет тридцати вглядывалась в метель и всё сильнее хмурилась. То и дело она вставала из-за стола, ходила по комнате, проверяла хлеб и возвращалась на место, чтобы через некоторое время снова проделать путь до печи и обратно.

За ней, стуча спицами, наблюдала молодая девушка.

– Не переживай, – уговаривала она. – Он спрятался в лесу. Утром вернётся целым и невредимым, я уверена! В конце концов, это же Зверь! Он неделями в лесу может жить.

– А потом его лечи неделю, – невесело усмехнулась Мэгги и тяжело вздохнула. – Я знаю, Лисса, но не могу не переживать. У меня же никого, кроме него, нет.

Лисса поёжилась. Она на секунду представила, что Зверь действительно не вернулся. Мэгги одна. Она безутешна. Никто не будет завтракать с ней утром, никто не поможет встряхнуть одеяла или донести вёдра с ледяной водой. Она одна в огромном деревянном доме, где всё напоминает о Звере. Невозможная боль.

Лисса тряхнула головой – пыталась прогнать тоску. Нет, у Мэгги не будет той же вяжущей чёрной пустоты внутри, что у неё самой. Никогда не будет.

– Он вернётся, – твёрдо сказала Лисса. – Вот увидишь, вернётся, да ещё и с добычей!

Мэгги пробубнила что-то невнятное и в очередной раз пошла к печке.

Лисса сидела в этом доме третий час и успокаивала безутешную хозяйку. Джон, которого все в деревне называли Зверем за умение ориентироваться в лесу, ушёл засветло. До общей охоты оставалось больше недели, а запасы у них уже иссякли. Джон никогда не боялся ходить в лес один и всегда возвращался вовремя. О ночёвках предупреждал перед уходом. Только в этот раз задержался. Метель поднялась неожиданно, и Лисса была уверена, что он решил переждать непогоду где-то в чаще.

Ворота не закрывали до последнего. Зверь не появлялся. Мэгги сама просила оставить ворота открытыми до самого позднего вечера, но когда стемнело, а метель закружила сильнее, их всё-таки наглухо заперли. Это означало, что вернуться Джон сможет только утром.

– И ведь он вообще не боится ходить туда, – причитала Мэгги, расставляя перед Лиссой миски с вареньем, пустую тарелку и корзинку с ещё горячим хлебом.

– Ему нечего бояться. Я вообще думаю, что он понравился Господину горных дорог.

– Извини, Лисса, но сейчас мне не до сказок.

Девушка вздохнула, подняла глаза на Мэгги и уже было хотела возразить, но передумала. Понурый вид, влажные от слёз щёки и блестящие глаза, огненные блики на растрепавшихся чёрных косах заставили сердце сжаться. Лиссе было жаль Мэгги. И даже любимые легенды рассказывать расхотелось.

– Не расстраивайся, – сказала Лисса. – Ну, сколько раз он ночевал в лесу? По-моему уже больше сотни! Всё будет хорошо.

– Сохрани его духи леса!

– Все вы верите в духов леса. Чем хуже Господин горных дорог? – по-доброму усмехнулась Лисса, но тут же перевела тему. – Может быть, тебе лучше поспать?

– А если он придёт? Проберётся через частокол?

– Я буду сидеть здесь и ждать его. Когда придёт – открою дверь и сразу разбужу тебя, – пообещала Лисса.

– Я не усну, – покачала головой Мэгги, но в голосе уже проскользнуло сомнение.

– Я спою тебе колыбельную. Хочешь?

Лисса улыбнулась, взяла свечку и пошла в спальню. Мэгги не осталось ничего, кроме как пойти за единственным источником света.

– А ты поешь, – сказала она уже лёжа в кровати. – Совсем худышкой стала. Дома не готовишь, наверное.

– Обещаю, что съем ровно половину всего, что найду в доме!

Лисса поставила свечку на стол рядом с кроватью, села на низкий табурет и запела. Сейчас она чувствовала себя старшей. Переживания Мэгги передавались и ей. В голове мелькали страшные картинки того, что может произойти со Зверем в лесу. Но звук собственного голоса успокаивал.

Мэгги уснула быстро.

Лисса вернулась в кухню. Подумав, отломила небольшой кусок хлеба, макнула в варенье из еловых шишек. Хлеб таял во рту и обжигал язык. По телу разливалось приятное тепло. Лисса с трудом заставила себя накрыть еду тканью, придвинула поближе свечку и взяла спицы. Она вязала длинный красный шарф уже полгода. Выходил он несколько несуразным, слишком ярким для их белого снежного мира. Ей постоянно кто-то мешал, кто-то отвлекал от дела. Некоторые даже начали шутить, что из-за яркого цвета этот шарф не нравится Господину горных дорог и он не позволит довязать его. Лисса отвечала одинаково: «Так я же ему шарф вяжу. Он не будет мешать».

Лисса пропела шёпотом знакомую с детства колыбельную.

Господин горных дорог был её любимой сказкой. Он поселился на Одинокой горе задолго до того, как появилась деревня. Он заморозил реку и засыпал лес снегом. До сих пор он путал дороги, прятал их в своих владениях, пока они не замерзали насмерть. По его вине умерло немало жителей деревни. Но иногда он спасал заблудившихся охотников, показывал им дорогу до предлесья, откуда видно частокол, или приводил к опустевшей берлоге . В деревне в него не верили. А если верили, то только как в кошмар, которым можно пугать детей.

Лисса пела всё тише.

Мир за окном расстилался белым платком в тёмно-синюю крапинку. Метель танцевала, кружила, подпевала. Лисса долго смотрела на неё, положив вязание на колени. Ей нравилось слушать голос метели, нравилось представлять, что где-то в гирляндах белых хлопьев прячется Он. Может быть, тоже смотрит на неё.

За снежным занавесом мелькнул тёмный силуэт. Метель уступала ему дорогу. Лисса улыбнулась и закрыла глаза. Может быть, она уже спала и Господин горных дорог ей только привиделся.

***

Лиссу разбудил настойчивый стук в дверь. Вязание соскользнуло на пол. Она побежала открывать, краем глаза заметив Мэгги на пороге спальни. В распахнутую дверь ворвался невидимый ледяной вихрь, выдохнул на Лиссу мороз, растрепал её волосы и исчез.

– Ну наконец-то! – Мэгги с криками бросилась к двери, оттолкнула Лиссу в сторону и, как была, в сорочке бросилась на шею мужа. – Где ты пропадал? Я так переживала!..

– Хватит, хватит, – смеялся басом Джон, пытаясь отстранить супругу. – Замёрзнешь же! Что ты делаешь?

Наконец, они зашли в дом. Лисса закрыла дверь, и в воздухе снова поселилась уютная духота с привкусом хлебных крошек.

Джон не был похож сам на себя. Его огромная широкоплечая фигура будто обросла снежными шапками и узорчатой изморосью. Шубу, подпоясанная широким ремнём, теперь очерченным белым контуром налипшего снега, украсили разводы замёрзших капель воды. Ресницы, густые брови и борода мешали хозяину, намокая из-за таившего инея. Как будто снежное чудовище на глазах уменьшалось, исчезало, принимая человеческое обличье.

– Я не знала, что думать, – причитала Мэгги, отряхивая плечи мужа. – Вот и Лиссу вызвала, она со мной всю ночь просидела.

– Нужно было её тревожить, – посмеивался Джон. – Здравствуй, сказочница.

– Доброе утро, лесной Зверь, – Лисса улыбнулась и забрала у него шапку, а у Мэгги – шубу. – Я отряхну.

И не слушая отказов, выскочила на улицу. Мороз приятно щипал кожу и обжигал глотку при каждом вдохе. Она быстро очистила одежду, но задержалась ещё на пару секунд, наслаждаясь тишиной безлюдного раннего утра. Через пару минут появятся женщины с пустыми вёдрами, трубы начнут виться лентами дыма. Затем выйдут мужчины, будут обсуждать последние новости, готовиться к скорой охоте… Лисса тишину не любила. Только иногда, очень редко, хотелось стоять, не отвлекаясь на чьи-либо голоса и собственные мысли. Но нужно было знать меру.

– Что ты видел в лесу? – поинтересовалась Лисса, когда помогала Мэгги накрывать на стол. Перед Джоном уже стояла тарелка горячей каши, тонко нарезанное вяленое мясо из погреба и кружка пенящегося пива.

– Зайца видел, слышал медведя, – рассказывал Джон неторопливо, с наслаждением потягивая из кружки. Он знал, что хочет услышать Лисса, и специально тянул время. – Кажется, оленёнок какой-то пробегал.

– А его? Его видел?

– Его? Кого его? А-а-а, ты о нём. Может, был кто-то, не знаю.

Тут в разговор ввязалась Мэгги.

– Где ты пропадал? Где ночевал? Почему не успел вернуться?

– Какие-то странные вопросы ты задаешь, Мэг, – Джон улыбнулся и взял из рук жены мягкий хлеб. – Я был на охоте. Этот малец, – он указал на холщовый мешок для дичи, – увёл меня в дальнюю часть леса, там я его и «поблагодарил». А как возвращаться – метель началась, я спрятался. Там и до темноты недалеко было…

Мегги уселась напротив супруга, подпёрла подбородок ладонью и слушала, приоткрыв рот. Джон любил рассказывать истории, делал это интересно, но очень подробно, а оттого долго. Когда стало ясно, что ничего нового о Господине горных дорог узнать не удастся, Лисса стала прощаться.

– Спасибо за тепло!

Улица встретила её ярким солнцем и морозными объятьями.

***

В таверне было душно и пахло подгоревшим мясом. Вечером, особенно в самые холодные дни зимы, здесь собиралась почти вся деревня. Сидели за столами и на подоконниках, подстелив верхнюю одежду, а если мест не оставалось совсем – устраивались на полу вдоль стен.

Те, кто постарше, вспоминали старые истории и рассказывали их молодёжи, пугали выдуманными лесными монстрами. Нередко случались драки, но зрители, насладившись представлением, быстро разнимали любителей помахать кулаками. Через несколько минут «непримиримые враги» мирно сидели рядом и делились последними новостями. Местные почти не обсуждали такие происшествия – привыкли. А людей с той стороны леса в деревне не было уже очень давно. Две гостевые комнаты на втором этаже таверны всегда пустовали.

– Мог бы дождаться общей охоты, – басил кто-то уже изрядно подвыпивший прямо на ухо Зверю. – Чёрт тебя дёрнул идти одному!

– Не чёрт, а Господин горных дорог, – с издёвкой заметил молодой человек, когда рядом проходила Лисса. Его слова, конечно, были адресованы ей. За столом дружно захохотали, а она лишь слабо улыбнулась.

Лисса иногда помогала в таверне: разносила еду и напитки, убирала со столов. Платили ей немного, но большие деньги были и не нужны, потому что жила она одна. Когда выдавалась свободная минутка или гостей в таверне было мало, или они, будучи в хорошем расположении духа, сами просили её, Лисса рассказывала сказки. Бабушка поделилась с ней целой плеядой старых, никому не известных легенд, а когда они закончились, Лисса начала придумывать истории сама.

Она любила сказки. Её герои делали то, что сама она делать не могла, у них было то, чего не было у неё. И все сказки заканчивались счастливо. Поэтому они нравились Лиссе и её слушателям, которые давно устали от векового соседства с метелями и холодом. Но когда рассказ заканчивался, жители возвращались в деревню и окунались в будничные заботы. А Лисса, сдерживая разочарованные вздохи, продолжала мечтать о встрече с Господином горных дорог.

– Лисса! Лисса! – кто-то схватил юбку её платья и пару раз несильно потянул на себя. Это был Дерек – мальчик одиннадцати лет. Вместе с друзьями, которых было не меньше семи человек, а может и больше, он занял весь стол в дальнем углу таверны. – Расскажи о Господине, ну пожалуйста!

Некоторые из друзей Дерека начали хмуриться и шикать на него. Эти дети считали себя слишком взрослыми для сказок сумасшедшей Лиссы. Но другие ребята его поддержали:

– Да, расскажи!

– Почему его никто не видит? Почему он убивает всех?

– А ты видела его?

– Расскажи!

Дети начали шуметь, на разные голоса выкрикивая новые просьбы. Лисса со смехом пыталась их успокоить, просила дать ей пару минут, чтобы поставить поднос, но её никто не слушал. Дерек продолжал держать её платье.

– А ну, малышня! – со своего места поднялся Зверь, и вид его огромной фигуры заставил всех замолчать. – Пустите её, она что, стоя рассказывать должна?

Пока Лисса относила поднос, Зверь раздобыл где-то лишний табурет, поставил рядом с собой у стола, как раз перед детьми. Когда она села, торопливо расправила складки платья и глубоко вдохнула, готовясь к долгому рассказу, в таверне повисла тишина. Все посетители обратились в слух, даже Джим – молодой человек, вечно отпускавший шутки в адрес Лиссы. Когда она заговорила, он нахмурился и потянулся за новой кружкой пива.

– Хорошо, слушайте, – сказала Лисса и заметила, как загорелись глаза у детей. – Никто не знает, откуда пришел в наши края колдун, повелевающий снегами и льдами. Говорят, что это случилось больше сотни лет назад, когда нашей деревни ещё не было и наши предки пришли сюда, чтобы её построить. Он поселился на Одинокой горе, за которой каждый день прячется солнце, выпуская на землю духов ночи.

– Духи ночи? – шепотом спросила какая-то девочка, но ей никто не ответил.

– И тогда в наших краях началась зима. Когда наши предки заметили, что метели приходят с Одинокой горы, то решили подняться на неё. Мало кто вернулся из того похода: кто-то сорвался к подножию, кто-то замёрз. Одного из них не нашли до сих пор, решили, что тело…

– Лисса, – негромко, но требовательно попросил Зверь, и она продолжила как ни в чём ни бывало:

– Те, кто вернулся, рассказывали, что видели следы человеческих ног на снегу – следы босых ступней, протоптавших узкие тропинки. Искать того, кому они принадлежали, не решились. Прошли недели. На месте густой чащи выросли деревянным кольцом маленькие домики, близко-близко друг к другу. Оплакав погибших, люди продолжили жить дальше и уже забыли о следах на снегу, пока однажды ночью не поднялась страшная метель. Она принесла с собой разрушения, болезни и следы – босые человеческие ступни по всей небольшой площадке, которую мы теперь зовём главной площадью. Люди сидели в домах, прижимаясь друг к другу, пытаясь согреться. Пока утром они разбирали беспорядок, снег растаял. Так продолжалось долгое время: ночью на деревню налетали снежные бури, а за день тепло возвращалось.

Кружка Джима оставалась почти полной. Он не отрываясь смотрел на пряди русых волос, спадающих на грудь, на сверкающие глаза, но многое отдал бы, чтобы не слышать её нежного голоса, плетущего повествование о Господине горных дорог. Этот голос был создан, чтобы петь колыбельные детям и рассказывать добрые сказки о животных. Но не страшные легенды об убийце с ледяным сердцем.

О Господине горных дорог им рассказала бабушка Лиссы. Тогда они были детьми, дружными настолько, что проводили вместе каждый день. А иногда – когда отцы уходили на охоту – и каждую ночь тоже. Матери боялись темноты и поочередно ночевали то в одном, то в другом доме.

Джим любил это время. Днём все вместе сооружали во дворе крепость из снега, вечером пекли пироги. Детям разрешали лечь позже обычного, а потом, когда они укладывались-таки в постель, бабушка Лиссы рассказывала им легенды. Она подарила Джиму его первого героя – того, кому хотелось подражать, кого он изображал в играх и детских представлениях. Её Господин горных дорог был добрым колдуном. Он помогал раненым животным, срывал с растений снежный покров весной, когда та ещё приходила в лес, выводил заблудившихся людей и приказывал своим помощникам Ветрам следить за урожаем на полях.

А потом Лиссина бабушка умерла. Вместе с ней умер и герой Джима. На его месте возник холодный жестокий маг, повелевающий метелями и морозами.

– Сезон сменялся сезоном, прошло странно-снежное лето, холодная осень и наступила зима. Обыкновенная, как тогда казалось.

Но этой зиме не суждено было закончиться. События, о которых рассказывала Лисса, произошли так давно, что лишь её бабушка, маленькой девочкой, последний раз видела настоящую весну. То, что видели Лисса и Джим – яркое, но не способное до конца растопить снег солнце, хрупкие, быстро гибнущие растения и заставленные горшками подоконники, где пытались вырастить хоть что-то зелёное. Так выживала маленькая деревня, пойманная в плен льдами и вьюгами.

Бабушка Лиссы умерла. Спустя полгода в лесу погибла группа охотников. Среди них были отцы Лиссы и Джима. Потом умерли матери. Мама Лиссы сильно болела. Пережить смерть сначала свекрови, а потом супруга она не смогла. Мама Джима отправилась искать тело мужа и замёрзла в лесу. Обоих принесли позже, изуродованных, похожих на восковых кукол. В тот же день их похоронили за деревней.

– Метели обрушились на лес бесконечным мерцающим облаком, вьюги завывали за окнами – грозились сорвать с петель двери. Наступило страшное время. Но самое страшное было другое – однажды утром на снегу, покрывающем площадь, снова появились следы человеческих ступней. Они появлялись каждую ночь в разных местах, будто незнакомец бродил по деревне, что-то или кого-то искал. И наконец нашёл. Однажды утром из деревни пропал мальчик. Ему было лет восемь или девять. Он ушёл с Господином горных дорог. Вместе с ними исчезли и следы, и весна с летом. Остались только метели, снег и бесконечная зима.

«А Господин горных дорог вернулся через несколько лет», – подумал Джим, сонно глядя на Лиссу. Выпитый алкоголь и её нежный голос усыпляли, но внезапно пришедшая в голову мысль заставила его дёрнуться и быстро проснуться. Он влил в себя ещё одну кружку пива.

– В деревне вспоминали, что время от времени пропадали люди. Все они были разного возраста. Господин забирал с собой то женщину, то юношу, то шестилетнюю девочку. Никто не знает, что с ними случилось. Никто из них так и не вернулся домой. Говорят, Господин уводил их через горы в Волшебную страну, где царит вечное лето, нет страха, боли и смерти.

– Тогда мы все можем попасть в эту страну? – поинтересовался кто-то из детей.

– Нет. Если ты придёшь в горы без его разрешения, он не пропустит тебя и ты погибнешь, как многие из тех, кто пытался это сделать.

– Но это жестоко! Нечестно!

– Я тоже хочу увидеть страну!

– Если пустил одного, пускай всех!

Даже Джону не удалось успокоить раскричавшихся детей. Их фантазия сама дорисовывала недостающие детали картины. Лиссу уже не слушали, и она, улыбаясь, вернулась к работе.

– Всё детей морочишь? – исподлобья посмотрел на неё Джим, когда она пришла за кружками. – Не надоело? Они вырастут такими же глупыми сказочниками, как ты.

– Лучше глупые сказочники, чем сказочные глупцы, – отозвалась девушка, резко повернувшись к нему спиной.

К хмурому виду Джима, его едким шуткам и замечаниям Лисса давно привыкла. Смирилась. Если он выбрал путь ненависти – это его решение, и у неё нет права в чём-либо его обвинять.

Лисса смеялась. У неё кружилась голова – так быстро приходилось поворачиваться то на один, то на другой голос. Дети хватали за подол, задавали вопросы, на которые приходилось срочно придумать ответы. Лиссе было не до сожалений или обид. Лисса была счастлива.

***

Пустота, заставленная мебелью с резными спинками и ручками, приняла Лиссу в свои объятья. Привычно потрескивали скованные морозом стёкла, звенела устоявшаяся, уплотнившаяся за несколько лет тишина. Единственным громким звуком был скрип несмазанных дверных петель. Но и он очень быстро затих.

Лисса сняла верхнюю одежду. Прошла на кухню неслышно, будто вовсе не касалась ступнями холодного деревянного пола. Она застала едва поблёскивающую в лунном свете пыль. Зажгла свечу. Пыль вспыхнула крошечными золотыми точками. Отблески пламени отражались в стекле небольшого фонаря, в котором всё ещё оставался почти целый фитилёк. Ему тоже хотелось почувствовать давно забытые тёплые прикосновения огня, но он знал, что хозяйка о нём и не вспоминала. Он продолжал стоять навеки потухшим великаном среди банок с солью, сахаром и чаем, к которым тоже не притрагивались уже очень давно.

Лисса оставила свечу на столе. Пламя завораживало. Оно казалось единственной живой душой здесь, в пустом холодном доме. В доме, куда Лиссе не хотелось возвращаться.

Свеча горела ровным оранжевым пламенем. Лисса присела на стул, положила руки на стол и уронила на них голову. Она слишком устала. Ноги гудели, в голове оставался неприятный шум, какой бывает, когда из многолюдной комнаты попадаешь в абсолютную тишину. Бегать между столиками было весело, но тяжело. Особенно под конец вечера, после целого дня суеты и каких-то не очень важных дел. Но Лисса никогда не уходила с работы раньше времени. Не уходила, потому что иначе приятную усталость, сказки для детей и споры с Джимом заменила бы холодная тишина уже не родного дома.

Лисса слишком устала. Ей становилось всё сложнее скрывать боль за звуком собственного голоса.

***

Голоса детей были слышны ещё до того как показались очертания площади. Судя по всему, компания мальчишек дразнила кого-то одного. После очередной издёвки они заливались громким смехом. Когда Лисса выбежала на площадь, то сразу увидела Дерека. Он бегал между другими мальчиками лохматый, раскрасневшийся и злой.

– Ну-ну, ещё поплачь!

– Иди пожалуйся мамочке!

Дерек где-то потерял шапку. Зелёная с белыми узорами, она всегда выделялась на фоне снега и напоминала о тепле. Мальчик никогда не расставался с ней.

– Ути-пути, наш малыш. Как тебе не стыдно ходить без шапки?

Мальчишки довольно загоготали. Один из них смеялся, держась за живот. Смеялся долго и оглушающе визгливо, пока о его лицо не разбился снежок. Мальчик замолк. Медленно выпрямился.

– Ты сейчас получишь!

Дерек отважно шмыгнул носом. Большие глаза влажно заблестели. Он смотрел на обидчиков с отчаянной решимостью, а потом дёрнулся, зачерпнул очередную кучу снега, быстро слепил шар и бросил. Промах.

Мальчик, который называл Дерека малышом, – он был, видимо, главарём – рванулся к нему.

– А ну стойте!

Спотыкаясь, Лисса бежала к детям. Она встала между Дереком и его обидчиком до того как последний успел нанести удар.

– Что здесь происходит? – Лисса строго осмотрела всю компанию. Мальчики с суровым видом подбрасывали в руках крепкие снежки. – Это ещё что такое? Что вы не поделили?

– Ничего, – буркнул Дерек.

– Из-за «ничего» бои не на жизнь, а на смерть не устраивают.

– Ничего, – повторил Дерек, выбрался из-за спины Лиссы и зашагал к ближайшему сугробу.

Один из мальчиков не удержался и бросил в его спину снежок. Секундная тишина. И в Дерека один за другим полетели жёсткие снежные снаряды. Он не успевал укрываться, уворачиваться от них. Только беспомощно махал руками и закрывал лицо.

– Прекратите! Вы что делаете?

Лисса бегала между детьми, не понимая, как остановить их. Она пыталась успокоить каждого по отдельности, трясла за плечи, била по рукам, заставляя ронять снежки. Но дети уже с криком понеслись на Дерека.

– В сугроб его! – скомандовал главный мальчишка.

– А ну перестаньте!

Лисса пыталась преградить детям дорогу, ловила их за полы шуб и отталкивала назад, но остановить детское войско не могла.

– Перестаньте! – раздался голос Дерека уже с земли.

– А ну хватит! – крикнула Лисса что было силы.

Мальчики застыли. И не успели опомниться, как подскочили два молодых охотника. Одного из них, Джонатана, Лисса хорошо знала: он дружил с Джимом. Когда они появились, стало ясно, что битва окончена. Охотники быстро и немногословно объяснили мальчишкам, что нельзя нападать на одного вдесятером.

– Почаще бегай к своей Лиссе, – буркнул главарь Дереку, когда компания задир поспешно уходила с площади. – Пусть она тебе ещё сказочку расскажет.

– Какой раз за неделю их разнимаем, – проворчал Джонатан, пока второй охотник помогал Дереку выбраться из сугроба. – Всё из-за мальчишки в красных варежках, сынка Теннота, он у них заводила. Ремня б ему… Ладно, зови, если что.

Лисса благодарно кивнула обоим, присела на корточки рядом с Дереком и принялась оттряхивать его от снега. Мальчик отшатнулся от её рук.

– Не надо, спасибо, – пробурчал он.

– Мне несложно, – сказала Лисса, но больше его не трогала. Неподалёку увидела зелёную шапку, подняла, протянула хозяину. – Вы же не из-за неё?

Мальчик не ответил. Отвернулся, нахлобучил мокрую насквозь шапку на покрытые снегом волосы и зашагал прочь. Он шёл размашистым шагом, пародируя походку кого-то из старших – не то Зверя, не то Джима – и изредка всхлипывал.

– Что произошло? Может, я могу помочь? Расскажи, вместе что-нибудь придумаем.

– Ты уже помогла мне, спасибо. Если бы ты не подняла шум, они бы меня закопали.

Лисса поёжилась. Такая помощь казалась бесполезной и даже жалкой. Но в голосе Дерека она не услышала ни нотки иронии. Он был очень серьёзен. Лицо оставалось суровым.

– Куда ты идёшь?

– К Джиму. Он обещал показать, как делать стрелы.

– Тогда пошли к Джиму вместе, – Лисса сказала это преувеличенно весело.

По заснеженным улочкам, иногда здороваясь со знакомыми, они дошли до большого дома. Он выглядел таким крепким, будто его только построили. По бокам от двери вились угловатые узоры, вырезанные ножом. Отец Джима был искусным мастером. В его руках лезвие превращалось в перо, из под-которого выходили самые тонкие линии и самые маленькие рисунки.

Сам Джим мог вытерпеть настолько кропотливую работу, только если она касалась охоты. Он любил прикреплять наконечники стрел, вязать верёвки или ловушки для птиц. Поэтому, став полноправным хозяином, он лишь развесил над дверью гирлянды из обломков охотничьих стрел, сложенных маленькими крестиками. Он никогда не бросал стрелы в лесу.

Дерек поднялся на крыльцо, постучал. Лисса заметила, как тоску в его глазах заменило радостное предвкушение. Джим распахнул дверь почти сразу, выпуская на улицу тёплый воздух. Он широко улыбнулся Дереку и удивлённо выгнул брови, когда заметил Лиссу.

– Проходите, – пригласил он и обратился к мальчику, – Я уже заждался тебя. А ты почему такой мокрый?

– Да так…

– Пошли. Дам тебе что-нибудь сухое. Лисс, мы недолго, – Джим, несмотря на несмелые возражения Дерека, скрылся с ним за дверью своей комнаты.

Лисса сняла верхнюю одежду, не глядя повесила на крючок у входа и прошла в кухню. Там пахло прогретым деревом, солнцем и мясом. В окна заглядывало холодное зимнее солнце. Этих слабых лучей хватало, чтобы подсвечивать светло-золотистое дерево. Казалось, что по его жилкам течёт мёд.

Просторная светлая комната могла вместить две семьи, и другим гостям место тоже нашлось бы. И стол здесь поставили большой, с толстой столешницей. Он терпел и тарелки с тяжелыми зажаренными тушами, и озорных детей, и кулаки мужчин, в жаре спора доказывающих свою правоту грубой силой.

Когда Джим остался один, то придвинул стол вплотную к стене. Гостей он больше не звал. Первый месяц после смерти родителей он мог долго ходить по кухне, прикасаясь ладонями к деревянным поверхностям. Он верил: они хранили тепло мамы и папы. Наступала ночь. Джим ложился на пол и засыпал.

Когда Лисса едва не споткнулась о спящего Джима, он пообещал и себе, и ей, что больше такого не повторится. Он выкарабкается. Он сможет встать на ноги.

Лиссе нравился дом Джима. В нём всегда было светло, тепло и спокойно. Она чувствовала себя здесь свободной и счастливой. Уже после смерти их родителей она часто сюда приходила. Варила или пекла что-то в золотисто-медовой кухне, пока Джим чистил снег или разбирался с добычей после охоты, а потом они засиживались допоздна у камина в гостиной, долго разговаривали или молчали. С Джимом было хорошо.

Но Джим же всё портил.

Портил своей искренностью и честностью. Внимательными взглядами. Редкими, короткими, но щемяще приятными напоминаниями: «Я по-прежнему люблю тебя».

Тогда Лисса вспоминала, что она здесь не хозяйка. Вспоминала, что от возможности быть ею отказалась сама. В такие моменты хотелось поскорее уйти.

Джим неожиданно появился в кухне. Лисса пыталась положить на верхнюю толку посуду, но не могла достать. Он молча обхватил её талию, приподнял, а когда поставил на место, улыбнулся как ни в чём не бывало и заметил:

– Последнее время я не убирал их на место. Подумал, что можно и в нижние ящики запихнуть.

– Прости.

– Ничего.

Джим отреагировал очень спокойно, сел за стол, на котором были сложены по кучкам наконечники и тонкие древки, и откинулся на спинку стула. Лиссе на пару мгновений стало не по себе, но тут закипела вода, и она принялась разливать кипяток по чашкам и снова почувствовала себя в своей тарелке.

– Что там случилось на площади? Дерек молчит.

Лисса кратко пересказала ему то, что видела сама. Джим задумчиво смотрел то на неё, то на отливающие чистым металлом наконечники. Всё больше хмурился, в какой-то момент подпёр кулаком подбородок и замер.

– Я не понимаю, почему они так на него набросились, – призналась Лисса.

– Я узнаю. Поговорю с Джонатаном. Разберёмся, обещаю.

– Спасибо.

Джим скользнул по Лиссе взглядом, задержался на губах, потом на глазах.

– Ты не собиралась приходить. А я веди обрадовался, когда открыл дверь. Думал…

Джим не договорил, вздохнул и поднялся на ноги. Подошёл к шкафу, принялся что-то искать. Нашёл банку, открыл – комната наполнилась сладким запахом мёда.

– Прости меня за ту шутку в таверне, – сказал он и поднял взгляд на Лиссу. – Я правда перегнул палку. Слова про глупцов… Я так не думаю.

В кухню вошёл Дерек. Старые вещи юного Джима были ему великоваты и висели мешком. Он завернул рукава рубашки выше локтей и всё равно они то и дело спадали к запястьям. Мокрые тёмно-каштановые волосы липли ко лбу, но Дерек делал вид, что это ему нисколько не мешает. Лисса не смогла сдержать улыбки и отвернулась.

– Я готов! – провозгласил Дерек, усевшись на стул.

– Ты идёшь на охоту? – поинтересовалась Лисса как можно более серьёзно.

– Конечно! Что за глупые вопросы?

Джим и Лисса переглянулись. Оба едва сдерживали смех. Лиссе Дерек казался до забавного милым и наивным. Джим, чтобы отвлечься, принялся раскладывать прутья, древки, нитки и наконечники.

– Ну смотри. Сначала нужно подготовить древко: срезать все сучки…

Джим начал объяснять охотничьи премудрости, а Дерек слушал внимательно и, приоткрыв рот, смотрел на «учителя». Мальчик не скрывал своего восхищения.

– Привязывать нужно крепко, чтобы наконечник не отлетел и не погнулся.

Лисса слушала их вполуха – готовила жаркое. Нашла в мешках в углу крошечные, сморщенные клубни картофеля. Чистить их было сложно. Когда она отложила в сторону нож, Джим и Дерек успели скрутить несколько стрел. Лисса сходила в кладовую, где Джим хранил мясо. Она уже вдыхала запах жаркого, уже представляла, как они будут ужинать втроём, и от этих мыслей ей становилось теплее.

Когда Лисса поставила жаркое в печь, Дерек возликовал и потряс над головой самодельной стрелой.

– Да, отлично, – похвалил Джим. Карие глаза смеялись. – Ты быстро учишься.

Лисса смотрела на него не мигая. Джим в очередной раз отбросил назад отросшие русые волосы. Лисса вспомнила, что когда-то он носил хвост.

– Когда будешь отпускать тетиву, следи, чтобы не дрожали пальцы.

На руках Джима были шрамы-ниточки и длинная, давно затянувшаяся рана. Лисса ухаживала за ним в ту особенно суровую зиму, когда зверь распорол руку от локтя до запястья. Из её памяти никогда не исчезнут те бессонные ночи. Джим стонал во сне, корчился от боли, а она пыталась перевязать рану, пока он спал. Ей едва исполнилось шестнадцать лет, и страх потерять близкого человека был всё ещё очень силён.

– Когда станет теплее, я возьму тебя в лес, – пообещал Джим, но заметив, как встрепенулась Лисса, добавил, – в предлесье.

– Но так долго ждать! – возмутился Дерек. – До нашей весны ещё два месяца. Может быть, в эту охоту? Ну пожалуйста, Джим! Я оденусь тепло!

– Когда перестанешь терять шапку, – назидательно проговорила Лисса. – Если хочешь, мы погуляем в предлесье вместе хоть завтра.

– Но я не хочу предлесье, – Дерек поднял на неё большие глаза, наивные и искренние. – Мне нужно в лес.

– Ну, друг мой, в лес тебе рановато, – с некоторым снисхождением Джим потрепал мальчика по волосам, но тот отпрянул, хмурясь.

– Мне нужно. Очень сильно.

– Зачем?

– Я хочу найти маму в Волшебной стране. А, может быть, даже папу…

Лицо Джима мгновенно изменилось. Черты заострились, карие глаза наполнились колкой темнотой. Брови дрогнули. Он поморщился, точно от боли. Рука со шрамом соскользнула вниз, под столешницу. Он сжал кулак так сильно, что побелели костяшки и розовые шрамы проступили отчетливее. Джим искоса посмотрел на Лиссу.

– Дерек, принеси из кладовой синюю ткань. Там большой кусок, не промахнёшься.

Мальчик быстро исчез из кухни. Лисса поёжилась, понимая, что её ждёт непростой разговор.

– Я прошу тебя, – мягко начал Джим, поднявшись и сделав пару шагов к ней. – Пожалуйста, Лисса, перестань морочить ему голову. Эти сказки… они не доведут до добра.

– Послушай, мы ведь не знаем, вдруг страна действительно существует. И потом, что было бы с Дереком, не дай я ему надежду после того, как это… случилось с его мамой…

– Какую надежду, Лисса? – Джим не злился и не кричал, а скорее молил о чём-то. – О духи леса, он же бредит этой страной! Он верит в неё настолько, что готов идти туда через чащу, через снега. Лисса, он ребёнок. Это опасно.

– По-твоему, было бы лучше, если бы он пытался расстаться с жизнью на охоте, как ты?

Это была пощечина, о которой Лисса тут же пожалела.

Джим резко подался вперёд, наклонился к ней – Лисса упёрлась лопатками в стену. Её дыхание сбилось, его – сделалось оглушительно громким.

– Прости, я не хотела тебя обидеть, – избегая пытливого карего взгляда пролепетала Лисса. У неё мучительно горела шея. Алая краска подбиралась к щекам.

– Я ещё раз прошу тебя…

– Я уже поняла.

Джим говорил очень тихо, рассматривая её лицо и пытаясь понять, что из её слов было правдой, а что – эмоциями. Он знал, что смущает. Знал, что должен сделать несколько шагов назад, но не мог. Злость и вместе с тем горячая нежность туманили разум.

– Подумай, Лисса. Ты уже взрослая. Со сказками пора заканчивать.

Лисса почувствовала, как защипало в носу. «Я не хочу, не хочу». В голове пульсировала одна и та же мысль. «Мне страшно». Она не могла произнести ни слова.

– Ты и сама скоро не сможешь жить с ними.

Карие глаза смотрели проникновенно, пытливо. Ждали. Джим стоял очень близко.

– Моё предложение всё ещё…

Лисса прикрыла глаза и отчаянно замотала головой. Говорить нельзя. Смотреть на него – тоже. Она знала, какое разочарование отразится на его лице и какой болью оно останется внутри неё. Она знала, что не осмелится смотреть ему в глаза и отказывать в который раз.

– Я… Там, кажется, ещё осталась ткань.

Дерек испарился, едва показавшись на пороге. Не так понял. Не так расскажет в таверне и снова поползут слухи. Это не страшно. Страшнее в который раз думать, осознавать, что все слухи могли давно стать правдой и, скорее всего, сделать счастливыми обоих.

Лисса почувствовала прохладу. Она открыла глаза, и поняла, что Джима перед ней больше нет. Она наблюдала, как он медленно отошёл к окну, опёрся на подоконник обеими ладонями. Он молчал несколько минут. А потом обернулся и, будто ничего не произошло, принялся разбирать сделанные Дереком стрелы. Эти холодность и спокойствие душили Лиссу. К горлу подкатил плотный ком. Стало трудно дышать.

– Я… я пойду. Пожелай от меня Дереку удачи со стрелами. Не забудь вытащить из печи жаркое, – она делала шаг за шагом в сторону дверного проёма. – И поешь обязательно. Спасибо за тепло!

Лисса выбежала на улицу, не дождавшись ответа.

Слёзы душили. Мороз царапал мокрые щёки, мутная пелена перед глазами превращала и без того бесцветный мир в плотный белый туман. В голове так некстати появлялись картинки неслучившегося будущего. Если бы она согласилась на предложение Джима, сейчас всё было бы по-другому. У них была бы нормальная семья, уютный дом, где по вечерам собиралась бы половина деревни, а в соседней комнате мирно сопели дети. Жизнь вернулась бы в то русло, по которому текла в далёком счастливом детстве. Но на пути к нему стоял Господин Горных дорог.

***

Вечер перед охотой выдался на удивление тихим. Деревня будто опустела, уснула. Мужчины готовились выйти из деревни рано утром, едва небо заалеет от первых солнечных лучей. Женщины собирали продукты в холщовые мешки, окутывали заботой и покрывали поцелуями. Дети просили отцов и старших братьев исполнить маленькие, неисполнимые желания: принести драгоценный камушек, нарвать настоящих цветов, привести медвежонка – «я кормить его буду сам, обещаю».

Лисса сидела в таверне без дела. Гостей сегодня было мало. Заходили чаще молодые юноши и девушки, чтобы выпить чего-то горячего после морозного воздуха улицы. Изредка появлялись хозяйки. Они прибегали растрёпанные, забирали горячую выпечку и убегали обратно, к своим охотникам, которые должны были скрыться за частоколом через пару часов.

Когда Лисса, изнывая от скуки, в который раз протирала столы, дверь отворилась. Вошёл Джон. Он снял шубу, повесил у двери – деревянная вешалка беспокойно скрипнула – и сел к стойке, за которой рассматривал треснувшую кружку хозяин таверны Том. Лисса тут же забралась на стул рядом с Джоном и весело уставилась на него.

– Здравствуй, – она поздоровалась первой. – Ты уже собрался в дорогу?

– Да, в этот раз быстро управились. Да ещё с моей одиночной охоты вещи не разбирали.

Джон выглядел поникшим. Он попросил у Тома кружку тёмного, резко пахнущего пива и залпом её осушил. Взгляд остался на дне, на которое оседала прозрачная пена.

– Что-то случилось? – Лисса чуть наклонилась к Зверю.

– Пустяки. Обыкновенная семейная ссора. Мелкая, но неприятная.

– Не дело ругаться перед охотой, – хрипло заметил Том, забирая пустую кружку.

– Да знаю я. Мэгги сейчас успокоится, остынет. Тогда пойду к ней… – и он вдруг внимательно, по-отечески строго посмотрел на Лиссу. – Ты, кстати, тоже должна это знать.

– Должна знать что?

– Нельзя на охоту идти после ссоры. Кто знает, что может случиться. Искушать духов леса…

Лисса смутилась.

Тут дверь распахнулась и с оглушительным треском ударилась о стену. В таверну ввалился смеющийся Джонатан и Хелл – рыжеволосый охотник из компании Джима.

– Том, налей-ка!.. О, Лисса. Не ожидал увидеть тебя здесь, – Джонатан широко улыбался. – Я думал, ты у Джима.

– Почему это я должна быть у Джима?

– Так ты… ну… – Джонатан заметил недовольные нотки в её голосе и перестал улыбаться. – Он сейчас собирается на охоту, мы думали, ты проводишь его. Ты же знаешь, он не любит один собираться. Как обычно забудет что-нибудь…

Лисса вздохнула и отвернулась. Оправдания Джонатана выглядели смешно. Джим никогда ничего не забывал. Он собирался неторопливо, по нескольку раз проверяя мешки, карманы и снаряжение. Одиночество он и правда не любил, но уже давно вышел из возраста, когда оно давит на голову.

Том выдал Джону и Хеллу по кружке пива и по тарелке горячего и отправил за столик. Джон усмехнулся, глядя на них.

– Теперь я чувствую себя стариком. Если выпью, раньше полудня не встану, – сказал он Тому, протирающему кружку, которую только осушил Зверь. Тот хрипло засмеялся, постукивая по её деревянной стенке. Потом сказал:

– Я потому и перестал на охоту ходить.

Лисса улыбнулась. Она знала наизусть все присказки Тома. На самом деле он перестал охотиться, когда медведь отхватил себе половину его ноги.

Том принялся рассказывать Джону о том, как изменилась его жизнь после вынужденной охотничьей «спячки». Лисса села протирать и без того чистую посуду. Взгляд затуманился. В голове звучали слова Зверя об охоте, и каждый раз от них всё больше холодело внутри. Мысленно она возвращалась в медовую кухню, снова видела лицо Джима – такое родное и близкое и в то же время пугающее до дрожи в животе.

Водоворот затягивал её всё глубже в воспоминания, окружая теплом и тревогой. Лиссе начало казаться, что она опаздывает, что времени не осталось. Она уже взялась за шарф, как её окликнул Джонатан:

– Кстати, Лисса! Я же узнал насчёт Дерека! Сынок Теннота его дразнит из-за родителей. Из-за того, что мать его якобы бросила, а отец… ну, никто не знает, кто он.

– А Теннот пьяница, – зло усмехнулся Джон. – И любит помахать кулаками без повода. Нужно поговорить с малышнёй.

Джон пересел за стол к охотникам и принялся выпытывать подробности о ссоре детей. Лисса взялась за спинку стула, чтобы присоединиться к ним. Но Джон придержал стул рукой.

– Мы разберёмся, – он посмотрел на Лиссу пристально и очень серьёзно, а потом неожиданно подмигнул.

***

Поднималась метель. Северный ветер кружил над деревней, словно не мог выбраться из-под прозрачного купола. Он поднимал с земли мерцающие крупинки и завивал их в пока ещё невысокие воронки, соединяя со снежной пылью, которую принёс с серо-синего клочковатого неба. С каждой минутой становилось холоднее. На бегу дышать было трудно, изо рта вырывались облачка пара. Ноги скользили, но Лисса не могла заставить себя идти медленнее.

Лисса не знала, что делать. От мыслей голова разрывалась. Джим дорог ей. Она всегда ждёт его с охоты. Ждёт и волнуется, и радуется, когда он неожиданно стучится рано утром в её окно, улыбается, засыпанный снегом, с белыми бровями и ресницами. Она любит его. Но сказать емуоб этом – дать надежду на то, чего никогда не будет. Не будет, пока кто-то из них не уступит. Пока она не откажется от веры в то, что помогло ей пережить смерть родителей.

– Лисса?

Джим был удивлён. Он как раз выходил из дома, когда из снежной дымки появилась знакомая фигура, покрытая тонким слоем блестящей белой крупы.

– Я успела, – улыбнулась она, переводя дыхание после бега. – Я боялась, что погода совсем испортится… Ты уходишь?

– Да. Сегодня я отпираю ворота, поэтому решил выйти пораньше.

Они стояли в нескольких шагах друг от друга, пытались рассмотреть лица сквозь снежный туман и молчали. Каждая минута стоила дорого. Ещё пара мгновений – и Джиму придется уйти. Лисса понимала, что потом они не увидятся. Он уйдёт к воротам, она – домой. Ей хотелось что-то сказать, и она мучительно подбирала правильные слова.

– Иди домой, иначе замёрзнешь, – произнес наконец Джим. Лисса вздрогнула. Его голос звучал неожиданно равнодушно.

– А ты не замёрзнешь в лесу? Ты тепло оделся?

– Да.

Два шага ему навстречу, рассматривая еле белеющую под ногами дорогу. Лисса подняла глаза. Джим смотрел на неё почти холодно.

Ещё два шага, ещё шаг – почти бегом. Она приподнялась на носочки и обняла.

– Лисса, – произнёс он негромко, и северный ветер почти заглушил звук его голоса пронзительным свистом. Джим осторожно прижал её к себе. Боялся, что она оттолкнёт.

– Будь осторожен, пожалуйста.

– Буду, я тебе обещаю.

И они замолчали. Лисса прислушивалась к теплу, разливающемуся по телу, а Джим закрыл глаза и пытался запомнить эти мгновения. Он понимал, что времени мало. И только духи леса знали, когда он снова сможет обнять её.

***

Утром Лисса проснулась со странным чувством тревоги. Метель бушевала всю ночь, свистела за окном, проникала в мысли. Лиссе снился лес, где не было ничего, кроме голых стволов деревьев – таких высоких, что она не видела веток. Она искала за ними какого-то человека. Она не могла вспомнить имени, лица. Не знала, кого ищет. Но бегала по лесу, проваливаясь в высокие сугробы, утопая, и всё же упрямо продолжая лезть вперёд.

Время от времени налетала метель, заметая её почти с головой, а потом так же быстро, внезапно улетала, не оставляя никаких следов. Снега становилось меньше, и Лисса продолжала свой путь. Иногда, оборачиваясь, она видела за спиной человека в чёрном плаще с большим капюшоном, который полностью скрывал лицо. Босые ноги оставляли глубокие следы, когда он шёл за Лиссой. Несколько раз она пыталась заговорить с ним, но в ответ он только протягивал руку, словно звал за собой. Лисса отворачивалась в смятении: стоит ли продолжать искать, если она даже не знает, кого ищет?

И так всю ночь.

Привычный утренний гул деревенской площади изменился. В нём не было практически ни одного мужского голоса. По улицам ходили женщины с корзинами, вели за руку совсем маленьких детей.

Лисса улыбнулась, когда вышла из дома. Метель успокоилась, солнце светило с какой-то удивительной, почти весенней силой. Хотелось кружиться по площади, тревожа маленькие сугробы, и ни о чём не думать.

Лисса вздрогнула, открыв дверь таверны. Радостный гомон улицы тут же стих. Таверна была полна женщин. Каждая из них плакала.

Когда Лисса нашла глазами Мэгги, та сказала громко и беспомощно:

– Дерек ушёл в лес.

Глава 2. Легенда о Господине горных дорог

В голове шумела пустота. Она стекала вниз по шее, позвоночнику и оставляла после себя черноту, которая разъедала плоть. Джим сам придумал океан тьмы и теперь тонул в нём, не пытаясь спастись.

Ничего страшного не случилось.

Лес её не обидит.

Она скоро вернётся.

Джим сидел на полу. В тяжёлой голове билась только одна мысль. Она повторялась снова и снова, то звенящим шепотом, то криком, в котором хотелось забыться. «Она скоро вернётся», – Джим повторял это заклинание раз за разом, но сам в него не верил ни секунды.

Она не вернётся.

Она ушла давно, два или три дня назад.

Ночи не было. Не было утра и повседневных забот. Были поиски, осознание, поиски, страх, поиски, боль, поиски. А потом забвение, перемешанное с давними воспоминаниями. Забвение в алкоголе и сне.

Когда Джим потерял родителей, он нашёл утешение в Лиссе.

Когда Джим потерял Лиссу, он остался один. Совсем.

Навсегда.

Затёкшее тело реагировало на каждое случайное движение яркой болью. Джим закинул голову назад, прислонился затылком к холодной стене. Сделай он это резче, голова раскололась бы надвое. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Холод пронзил лёгкие, оцарапал горло и заставил закашляться.

Новой головной болью вспыхивали воспоминания. Слишком яркие, чтобы и дальше сопротивляться им. Джим пошарил по деревянному полу рядом с собой, задел пальцами стеклянную бутыль. Пустая, она покатилась в сторону и оглушающе громко ударилась о стену. Джим поморщился. Он уже видел себя, возвращающегося с охоты.

Он больше не мог сопротивляться собственной памяти.

Снег весело трещит под ногами, когда Джим пробирается через непротоптанную – ночью снова была метель – дорожку. За спиной раздаётся голос Джонатана: «Не беги, куда торопиться?» Ему вторит Зверь: «Никуда не денется твоя красавица!» Джим улыбается, но лишь ускоряет шаг. Он идёт впереди всех. Он хочет первым войти в деревню, встретить привычный уют размеренной жизни и увидеть Лиссу. Он думал о ней всю охоту. Он вспоминал её внезапный порыв, её объятья – неловкие из-за тёплой одежды – и растворялся в тепле, разливавшемся от сердца по всему телу. Ему чудилось, что Лисса была рядом, за соседним деревом. Он, кажется, совсем помешался… Но даже если это так, Джим не жалеет. Его любовь – не болезнь. Любовь вообще не может быть болезнью.

В таверне Лиссы нет, и широкая улыбка Джима гаснет. Он чувствует неясное волнение. В лицах мужчин, с которыми расстался около часа назад на площади, и в лицах женщин, которые в это время заняты обычно хозяйством, Джим видит беспокойство и… сочувствие. Когда он появился на пороге, отчётливо услышал всхлипы. Он видит забившуюся в угол зарёванную Мэгги. Рядом с ней Зверь, нежно обнимает её и прячет взгляд. Проходит несколько минут, и Мэгги вдруг вскакивает, подлетает к Джиму, стискивает его плечи слабыми пальцами и лепечет что-то неразборчивое, совсем непонятное. И всё плачет, и плачет, и плачет.

Потом Зверь рассказывает всё, что услышал от Мэгги. Рассказывает коротко, отрывисто, изредка срываясь на эмоции. Он говорит совсем недолго. На столе перед Джимом вырастает одна пустая кружка с оседающей пеной на стенках.

– Вы искали её? – глухо спрашивает Джим. Он смотрит в одну точку, навалившись на стол. Весть об исчезновении Лиссы давит ему на шею и плечи.

– Конечно! Конечно, мы весь день искали, вернулись очень поздно. Но только в предлесье… Было страшно уйти дальше, поднималась пурга… И… Я пы-пыталась пройти дальше… Фонарь… Сильный ветер и затух… – Мэгги, задушенная рыданиями, устало осела на табурет и уткнулась в руку мужа.

– Я думаю, они пошли к горе, – мрачно говорит Джон, прижимая к себе Мэгги так сильно, будто это она сейчас сорвётся и убежит в лес.

Джим молча смотрит на них и чувствует, как сквозь пульсирующую боль в груди пробивается зависть. Пробивается маленькими иглами, очень острыми, ранящими до крови, но слишком короткими, чтобы вытащить. Джон и Мэгги всегда были вместе, сколько Джим себя помнил.

– Я… Дерек… Лисса.

Джим слышит только обрывки фраз Мэгги. Остальные слова теряются в судорожных всхлипах и мокрой от пота рубашке Джона. Она так сильно к нему прижимается, будто хочет срастись в одно двухголовое существо, самое прекрасное для них и уродливое для других. Джиму нестерпимо хочется отодрать Мэгги от руки Джона, усадить подальше, за соседний стол, а лучше выпроводить за дверь. Он закрывает глаза и сжимает кулак так, что ногти врезаются в грубую кожу ладоней.

– Тебе бы поспать, – Джона говорит осторожно. Так он крадётся по снегу в безветренную погоду перед тем, как нанести смертельный удар беззащитному зверю. – Мы все очень устали. От таких поисков не будет смысла, и…

– Нет, – тут же обрывает Джим. Он знает, к чему ведёт Зверь.

– Послушай, ты, скорее, потеряешься сам…

– Я хорошо знаю лес. Я не устал.

– Да, но одному идти нельзя.

– Ты ходишь, и я пойду.

Джим вскакивает, задевая стол. С грохотом падает пустая кружка.

– Но я никогда не хожу к горе, – возразил Зверь, осторожно отодвигая от себя Мэгги. – Тем более без подготовки. Это тяжёлое путешествие, нужно время.

– Его у нас нет.

– Не торопись отдать своё сердце стуже, ты всегда успеешь сделать это.

– Мне нечего ей отдавать, – Джим поднимает на Джона почерневшие глаза – большие, пугающе пустые.

И Джон сразу понимает, что не кружка пива посеяла безумие в этих глазах. Он успевает схватить Джима за руку.

– Сядь!

Джим вырывается, с силой дёргает на себя руку – Джон не поддаётся. Юноша раскачивает Зверя из стороны в сторону, толкает в широкую грудь. Сил Джиму не занимать. Он борется постоянно: каждый месяц – с суровой зимой, каждый день – с разъедающей плоть тоской в груди. На него налетают двое охотников. Они давят на плечи, тянут за руки, хватают за мокрую шею. В чёрном взгляде появляются нехорошие искры.

– Уже некого искать, Джим. Она замёрзла. Прошло слишком много времени.

И искры мгновенно гаснут, затопленные солёной влагой.

Джима сажают за стол. Он роняет на столешницу голову, обхватывает её руками и крепко сжимает собственный затылок. Он стискивает зубы до боли в челюстях и скулах. Он жмурится, старательно вглядывается в круги, которые плывут в чёрной пустоте. Чувствует, как по щеке к переносице тянется влажная дорожка. Никто не видит слёз, но все знают: Джим сломлен. И помочь ему нельзя.

В таверне воцаряется траурная тишина.

Что было потом, Джим помнил смутно. В голове звучал неизменно вкрадчивый голос Зверя, появлялись одна за другой кружки, доверху наполненные пенящимся горьким пивом, и руки Мэгги, то и дело гладящие его по спине. Когда захотелось спать, он поднялся на ноги и, покачиваясь, вышел на улицу. Шубу оставил в таверне. Холод пробирался под промокшую рубаху, заключал тело в ледяные оковы. Дрожали руки, дрожали плечи, дрожало всё тело, и внутри тоже. Каждый вдох покрывал лёгкие инеем.

Джим споткнулся. Остался лежать в холодных объятиях пушистого снега. Он смотрел вверх, на безоблачное серо-голубое небо с ярким солнцем прямо над деревней. Глаза слезились. Он не закрывал их – только сильнее вглядывался в режущее сияние. Хотелось тепла. Тепла рук Лиссы, её дыхания у шеи, когда она обнимает его. Или хотя бы прикосновений этого далёкого, безразличного Солнца. Настолько жарких, чтобы сгореть в них и никогда больше не думать, не вспоминать.

Когда Джим закрыл глаза, ему показалось, что он лежит на мокрой земле. Попытался нашарить рядом ладонь Лиссы – крохотную, с короткими тонкими пальчиками, ещё не знающую мёрзлого дерева могильного креста. Он мог бы лежать с ней вот так целую вечность. Без забот. Без страха. Без мыслей.

Джима резко подняли на ноги, с силой и злостью встряхнули. Он снова упал бы, но Джон держал крепко.

– Иди проспись дома, – зло бросил Зверь.

Джим неуклюже и неохотно отмахивался от шубы, которую заботливо набросили на плечи, но Джон снова встряхнул его.

– Оденься. Пошли.

Джон перекинул руку Джима через свою шею на плечо и, стараясь идти не слишком быстро, повёл его домой. За ними семенила Мэгги, держа в руках жаркое из таверны – чем-то нужно будет отогревать этого неразумного, отчаявшегося ребёнка. Как-то нужно вытаскивать.

Джим рухнул на кровать, не раздевшись. Всё, чего хотелось – забыться во сне. Растворить в его прохладных, целительных водах боль, страх и тоску. Уже в полудреме он слышал, как с тихим стуком закрылась за Зверем дверь. И вдруг вспомнил отца. Тот приносил шестилетнего Джима в спальню и уходил. Его всегда хотелось остановить, попросить лечь рядом, чтобы прижаться к большому широкоплечему телу и чувствовать безопасность. Тогда не мучали кошмары, и стужа не могла распахнуть окно, пробраться под одеяло и забрать любимое лакомство – маленькое, тёплое сердце.

Но папа никогда не закрывал дверь до конца.

Утром Джим дополз до кухни по стенке: нестерпимо болела голова. В глазах плавал колотый лёд. Желудок сводило. Мысли кружились медленно, но навязчиво. Джим прикидывал, как бы вывернуться наизнанку, вытрясти их из себя вместе с алкогольным ядом и возвращающейся болью. Он начинал вспоминать.

– Поешь, тебе нужно поесть!

Мэгги вязала в кухне. Мерное постукивание спиц вызвало в Джиме злость и в то же время разом его обессилило. Он вспомнил шарф – длинный, нескончаемо длинный. Лисса вязала его очень долго. Он даже не помнил, когда она начала.

Джим зачерпнул полную кружку студёной воды.

Лиссу научила вязать ещё бабушка, но в детстве это занятие ей не нравилось. Куда интереснее было купаться в сугробах на площади и закидывать снегом окна таверны. Шапки и шарфы после каждой прогулки долго висели над камином и не всегда высыхали к утру. Лисса и Джим упрашивали матерей связать ещё шапок, а те лишь посмеивались. Порой мокрая одежда становилась единственным, что удерживало детей от игр на морозе.

Потом, когда не стало родителей, Лиссе пришлось вязать самой. Свой первый шарф, длинный, но узкий, странного для снежной деревни зелёного цвета, она подарила Джиму. Он был так рад и растроган, что обнял её и не смог отпустить. Они долго стояли так . Очень долго. Обоим было тепло и спокойно. Когда Джим надевал шарф, то вспоминал это состояние – безмолвное умиротворение после бури, которая разрушала всё внутри. Он не уходил без шарфа на охоту.

Джим выпил три кружки обжигающе ледяной воды. Холод успокоил тело и прояснил ум.

– Поешь, тут вот горяченькое.

Мэгги поставила перед Джимом жаркое, мягкий хлеб – наверняка из собственных запасов – и уселась напротив, не сводя напряженного взгляда с его лица. Джим сидел молча и неотрывно смотрел на зелёную шерстяную нитку.

Мэгги говорила, что в вязаные вещи Лисса вкладывает свою любовь.

– Поешь, – настойчиво повторила Мэгги, как бы ненароком смахивая работу со стола. – Ты не ел со вчерашнего дня. Тебе нужны силы.

Джим покорился. Сопротивляться и себе, и ей он не мог.

Потом начались поиски. В первый день Джим вместе с охотниками перерыл весь снег предлесья, докопал до самой чёрной, мёрзлой земли. Никто из них не знал, что искал. Никто не знал, зачем они вышли на поиски. Но продолжали, потому что так было спокойнее. Мысль о том, что они осмотрели каждое дерево, разворошили каждый сугроб, позволяла спать по ночам. Только Джим искал, потому что искренне верил – найдёт. Если не Лиссу, то хотя бы её тело.

Вечером он снова напился.

А потом снова искал.

Вчера усилился мороз. Поиски продвинулись на полдороге к Одинокой горе. В лесу оставались лишь пара молодых охотников и Зверь. Варежки Джима промокли, заледенели. Он легко сбросил их, принялся рыть снег руками. Пальцы закостенели сразу. Он едва мог пошевелить ими.

Джим поднял взгляд. Увидел краешек чего-то цветного на белом нетронутом покрывале. И сразу бросился туда.

– Джим! Пора возвращаться!

Джим упал на колени, подняв облако рассыпчатого снега. Цветное пятно нашёл быстро. Оно оказалось рельефным и смутно знакомым.

– Джим! Скоро ночь! И снова метель собирается!

В руках лежала заледеневшая вязаная шапка. Зелёная пряжа. Белые узоры. Такие вяжет Лисса, никто кроме неё! Нашёл!..

– Джим!.. – Джонатан продолжил бранью.

Но зелёная бесформенная тряпка была слишком маленькой. Это не Лисса. Джим со злостью швырнул шапку через плечо. Снова не то. Снова обманка.

– Да что ты делаешь! – зло, сквозь сжатые зубы прошипел Зверь. Он подхватил вязаную шапку и в два широких шага приблизился к Джиму. Тот не успел встать. Зверь схватил его за шиворот и встряхнул с такой силой, что у Джима расцвели мерцающие круги перед глазами.

– Что ты делаешь?! – разделяя слова, повторил Зверь. Ещё раз встряхнул так сильно и смело, будто Джим был пятилетним ребёнком.

– Что?! Пусти!

– Это шапка Дерека! Дерека! Помнишь такого?

Он ещё раз встряхнул Джима, уже совсем слабо, устало, и отпустил. Сжал в ладонях мальчишечью шапку.

– Хватит думать только о Лиссе.

Глаза Зверя были широко распахнуты и влажно блестели. Из ноздрей с шумом вырывались облачка пара. Вся его огромная чёрная, облепленная где-то снегом фигура нависла над Джимом. Тот всё ещё чувствовал себя ребёнком, которого только что несправедливо отчитали. В груди кипели злость и обида.

– Да что ты понимаешь? Мэгги ждёт тебя дома. Ты придёшь, а она тебя ждёт! Она тебя встретит и никуда не исчезнет, никогда не исчезнет! И никто из вас не понимает!..

Вдруг Зверь разом уменьшился, сжался, съёжился. Он опустил взгляд на шапку, застывшую куском зелёного льда. На голову не наденешь. Да и головы-то под эту шапку теперь нет. Раз – и голова исчезла так же быстро, как шапка окаменела на морозе. И оказалась никому не нужной. Забытой.

– Нам всем дорога Лисса, – произнёс Зверь негромко. – Да, может быть, не так, как тебе. Мы переживаем не меньше, ты уж поверь. Но нельзя – слышишь, Джим, – нельзя поддаваться этой боли. Нельзя забываться. Ты потеряешься…

Джим резко отвернулся. Он уставился в снег, уже не способный ослепить своей белизной. Но глаза всё равно слезились. Мутная пелена покрыла лес, раскопанный сугроб. Джим вдруг почувствовал, как закостенели пальцы и мороз щиплет кожу. Захотелось домой. Но в деревне дома больше не было.

– Она же не умерла.

Зверь положил ладонь на плечо Джима.

– Нужно возвращаться, – донёсся до них голос Джонатана. – А завтра будем искать дальше. Мы найдём их. И Лиссу. И Дерека.

Теперь Джим сидел в кухне родительского дома, искоса смотрел на Мэгги, подмечая на её лице следы недавних слёз, и вспоминал слова Джонатана. «Найдём их». Конечно, найдём. Или их, или тела.

– Ещё будешь?

– Нет, спасибо.

Джим встал из-за стола и подошёл к окну. По улице пробежал соседский мальчишка лет восьми или девяти. За ним – ещё один. Последней бежала девочка. Они смеялись и весело кричали, только слов Джим не разобрал. Они не думают о том, что Дерека в их компании больше не будет. А может, они и не были с ним знакомы. А может, они придут на площадь и услышат от старших детей о мальчике, который ушёл к Господину горных дорог. И больше не будет девушки в трактире, которая расскажет им об этом человеке. О человеке, который босиком ходит по снегу и кутается в чёрный плащ.

Такая мелочь. Как будто ничего не изменилось.

– Не забывай обедать, пожалуйста, – бормотала за спиной Мэгги. – Тебе нужны силы! Тяжело сутками ходить по глубокому снегу. Кстати, вы сегодня во сколько вернётесь? Приходи к нам. Когда вместе… вместе как-то проще. Ладно? Я испеку сегодня свежий хлеб.

– Хлеб – это хорошо, – отозвался Джим и, повернувшись к Мэгги, улыбнулся чуть виновато. – Испеки и для меня, пожалуйста.

Брови Мэгги дрогнули. Подозрение закрадывалось в голову медленно.

– Пойду к Одинокой горе. Если там нет Лиссы, то, наверное… – он запнулся и посмотрел в сторону, – …наверное, нигде нет.

***

Терпкий пыльный запах заставил Лиссу поморщиться. Перед глазами расстилались зелёные луга, цветущие, но припорошенные нетающим снегом. На вечно голых деревьях проклёвывались крохотные почки, распускаясь тут же мясистыми изумрудными листьями. Лисса не видела настоящей весенней природы, но именно так представляла её по рассказам бабушки. Наверное, этот насыщенный, незнакомый запах – запах трав, запах леса, не укрытого холодом и льдом.

Лисса просыпалась медленно и неохотно. Ей было тепло. Она чувствовала шершавую тяжесть одеял. Слушала тихое потрескивание дров. Совсем как в детстве, когда мама укладывала спать. Она гладила по голове, иногда напевала колыбельную без слов. И всегда говорила, что огонь защищает от холода. Там, где огонь, всегда безопасно и тепло. «Там, где тепло, – жизнь. Поэтому мы всегда благодарим друг друга за тепло», – изо дня в день повторяла мама, пока Лисса глубже закапывалась в одеяло. Потом, когда она уже дремала и реальность оставалась за толстым стеклом полусна, в комнату заходил папа. Он наклонялся, целовал в макушку, и Лисса вдыхала запах огня, дерева и дыма.

Запах дерева и дыма, что мешался с незнакомым, терпким ароматом леса и трав.

Лисса открыла глаза.

Нет, она не дома. Дома нет трав, нет леса и нет шершавых одеял, под которыми жарко и трудно дышать.

Лисса зажмурилась, не в силах перебороть слабость во всём теле, глубоко вдохнула. Может быть, это дом Джима? Просторная гостиная с камином из красных кирпичей. Вязаные покрывала на диванах, которые мама когда-то подарила его семье. А он рядом, может быть, в кухне. Сейчас придёт, и можно будет прижаться к нему, попросить прощения и рассказать, как ей было холодно, как тяжело идти, утопая в глубоком снегу, как сложно цепляться за рукав шубы упрямого мальчика…

Дерек.

Одеяла с мягким шелестом сползли на пол. Лисса резко села, свесив с кровати босые ноги. Пальцы коснулись холодного дощатого пола.

– Дерек!

Голос прозвучал хрипло и тихо. Обнажённые плечи и руки окутала неприятная прохлада, и захотелось вернуться под одеяла.

– Дерек!

Лисса увидела фигуру, укрытую чёрным полотном, у самого камина. Так близко к огню, что пламя очерчивало контур неподвижного тела, жадно облизывало волосы и играло жёлтым бликом на носу.

– Дерек!

Лисса бросилась к укрытому плащом мальчику. Между ним и огнём оказалось больше пространства, чем ей казалось. Он не горел. Он лежал на спине. Длинные ресницы касались мертвенно бледных щёк. Мысль о худшем надавила на плечи, лишила сил и подкосила ноги. Лисса упала рядом с мальчиком. Резко протянула руки, коснулась лица. Щека оказалась тёплой.

Дерек спал. Лисса осторожно погладила его по волосам. Каштановая прядь под её пальцами приоткрыла участок побелевшей кожи у уха. Лисса прищурилась.

Её на мгновение окутал вихрь ледяного воздуха.

– Ты проснулась! Наконец-то!

Вихрь растаял, будто его и не было. В воздухе снова разлился запах трав и дерева. Лисса повернулась на голос – звонкий, совсем девчачий – и замерла.

– Я уже начала беспокоиться. Ты долго не просыпалась. Мальчик приходил в себя пару часов назад, даже выпил немного горячего чая, а потом уснул снова.

У порога стояла невысокая девушка. На её обнажённых плечах поблёскивал снег. При каждом движении он крошечными льдинками ссыпался под прозрачные спущенные рукава, под расшитый бисером лиф и к босым ступням.

– Всё нормально?

Лисса нерешительно кивнула, не в силах оторвать взгляд от девушки, которая казалась несколько младше её самой. Миловидные черты лица, персиковая кожа, большие медовые глаза – очень приветливые и внимательные. Девушка не была похожа на людей из деревни. Вся она казалась как будто округлой и мягкой, без резких линий и угловатости. И двигалась так – очень плавно.

– С ним всё хорошо, – сказала девушка, опускаясь рядом с Лиссой на колени. – Он спит. Ему нужно восстанавливать силы.

Лисса искоса рассматривала девушку, её светящиеся русые локоны до лопаток, золотистое платье, которое совсем не прикрывало плечи. Следы снега совсем исчезли с прозрачной ткани, будто сделанной из воздуха.

– Когда ты согрелась в доме, одежда совсем промокла. Я переодела тебя. Принести платье?

Лисса поняла, что сидит в белой просторной сорочке. Неуверенно кивнула, и девушка тут же подскочила с места.

– Подожди, – Лисса успела остановить её у самого порога. – Кто ты? И где мы? Я была в лесу…

– Я Зера, – девушка тепло улыбнулась. – Я всё тебе расскажу, когда переоденешься.

Зера быстро вернулась в дом, вручила Лиссе длинное платье из тёмно-синего бархата и зашторила единственное небольшое окно, которое было в комнате. Потом села рядом с Дереком, спиной к Лиссе, давая ей возможность переодеться, и негромко заговорила:

– Вчера ночью мы нашли тебя и мальчика в лесу. Ты несла его на руках, но, наверное, не помнишь этого. Ты почти потеряла сознание. Тогда я уговорила… – она запнулась на несколько мгновений, потом продолжила с запинками, старательно подбирая слова. – Мы посовещались и решили, что принесём вас обоих домой, постараемся отогреть. В этом доме не так часто жгут камин. Обычно тут более… темно и холодно. Да, я не сказала. Дом находится на вершине горы, вы называете её Одинокой.

Лисса, пытавшаяся завязать шнуровку на спине, застыла. Быстро осмотрела комнату, невысокие потолки с развешанными на веревках пучками трав, сундук в углу, маленький стол, камин и странную дровницу, точно сплетённую из веток. И девушку в полупрозрачном платье, сидевшую около Дерека. Осознание медленно проникало в голову, но Лисса всё ещё не могла отделаться от ощущения сказки или сна.

– Мы живём здесь втроём: я, Норей и Дигори. Мы… Тебе нужна помощь?

– Не могу завязать. Не видела таких… шнурков.

Лиссу тут же окутали тепло и запах трав, и в следующую секунду она почувствовала касания нежных тонких пальцев. Зера мгновенно зашнуровала платье.

– А можно я тебя расчешу? У тебя такие красивые волосы. И я так давно не делала причёсок.

Щебетание Зеры и то, как аккуратно она расчёсывала волосы, переплетала локоны друг с другом, успокаивало. Лисса не заметила, как оказалась на табурете рядом с камином, как начала вслушиваться в текучий рассказ, как страх и недоверие растаяли, будто их и не было.

– В моей… юности мне не разрешали носить распущенные волосы, – рассказывала Зера. – Мне делали красивые причёски с лентами, цветами, иногда даже с листьями и ёлочными ветками. Только это примиряло меня с участью выглядеть так, как просят.

– Поэтому теперь ты ходишь с распущенными?

– Да, всегда. Мне иногда хочется сделать причёску кому-то, но у нас почти не бывает гостей.

– А ты давно здесь живёшь?

– Очень давно, – по голосу Зеры было слышно, что она улыбается. – Так давно, что почти не помню места, где жила раньше.

Лисса вздрогнула. В комнате стало заметно холоднее. Огонь в камине беспокойно затанцевал: жёлто-рыжие язычки то уходили вверх, скрываясь в дымоходе, то опадали на серые горки пепла, тут же затухая. Даже травы в воздухе стали более терпкими, до горечи. Чувствовалась непонятная тревога.

Зера больно дернула волосы, закрепила край косы на затылке Лиссы и скользнула к окну. Шаги её были мягкими и тихими. Зера выглянула в окно, едва-едва сдвинув в сторону занавеску. Лисса увидела зимний лес, утопающий в сумерках. Но Зера тут же закрыла штору, повернулась. На её лице по-прежнему играла приветливая улыбка.

– А теперь тебе пора, – сказала Зера, снимая с крючка у двери длинный тёмно-зелёный плащ с меховым воротником.

– Но Дерек ещё не проснулся.

Лисса, повинуясь странному порыву, точно защищаясь от невидимого врага, вскочила на ноги и отошла на пару шагов к спящему мальчику. Внимательно следила за Зерой, которая продолжала улыбаться, но теперь в её улыбке виделась старательно скрываемая вина.

– Дерек… Тебе не нужно его ждать. Он не сможет уйти с тобой.

– Что? Почему?

Лисса присела рядом с Дереком, поднесла ладонь к его лицу. Он дышал. Она слышала тихое дыхание. Она видела, что он жив. Но нехорошее предчувствие, подпитываемое тревогой, не исчезало.

– Господин его не отпустит. Уже не отпустит… – в голосе Зеры звучало сожаление и холодная уверенность.

Она опустила глаза, и вся как будто померкла. Золотистые локоны опали растрёпанными русыми волнами, бисер на платье потускнел. Воздушность исчезла из её образа, и она стала очень похожа на обычного человека.

– Не понимаю, – Лисса медленно поднялась на ноги.

– Тебе и не нужно.

– Я не уйду без Дерека!

– Если ты не уйдёшь, он убьёт тебя, – негромко, с сочувствием и со сталью одновременно. Теперь Зера смотрела Лиссе в глаза.

Комната медленно наполнялась духотой.

– Кто?

– Господин горных дорог, конечно. Скоро он вернётся домой. Ты должна уйти до его прихода…

Хотелось поскорее выйти на свежий воздух.

– … не волнуйся, сегодня метели не будет…

Голос Зеры обволакивал и успокаивал. Она неслышно подошла к Лиссе сзади и накинула на плечи плащ.

– …ты успеешь добраться до дома. Я приду к тебе, как только смогу, и провожу, если ты заблудишься.

Лисса почувствовала несильный, но уверенный толчок в спину. Сделала несколько шагов к двери.

Духота становилась невыносимой.

Вот она видит деревню, дом. Видит Мэгги, Зверя, Джима. Так хочется к ним. Отламывать мягкий хлеб с хрустящей корочкой, слушать медленные, тягучие истории с охоты. Хочется к Джиму. Он успокоит, защитит… С ним не страшно, совсем не страшно…

– Мама.

Слабое сипение заставило Лиссу остановиться. Она моргнула, прислушалась, шумно вдохнула горячий воздух. Было тихо. Больше никто ничего не говорил. Никого не звал.

Лисса задумчиво посмотрела на дверь, потом на Дерека. Ощупала меховой воротник.

Зера охнула.

– Не могу! Больше нельзя.

Она, чуть виновато улыбнувшись, скользнула мимо Лиссы и распахнула дверь. Морозный воздух ворвался в дом, оседая на мебели невидимым холодом. Дышать стало легче.

– Тебе правда нужно уходить, – Зера вздохнула и захлопнула дверь. – Ему нужен только Дерек. От тебя он, скорее всего, избавится. Людей он в эту пору не любит. А я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

– Я не понимаю, – проговорила Лисса, сильнее сжимая в ладонях мех. – Зачем Дерек Господину горных дорог? Зачем нужно было спасать нас обоих, если…

Дверь распахнули с силой. Так, что Зера, державшаяся за ручку, едва не упала. Воздух, ворвавшийся с улицы резким порывом, казался холоднее прежнего. На пороге стоял человек, укутанный в тёмно-синий плащ.

Зера отступила в сторону и медленно прикрыла глаза.

Босая белая ступня шагнула на деревянный пол. Человек в плаще сделал несколько шагов к Лиссе, оставляя за собой цепочку мокрых следов. Из-под плаща показались руки – костлявые, совсем белые. Он снял капюшон. И Лисса увидела лицо совсем ещё молодого человека.

Тёмно-синие, почти чёрные глаза не мигая смотрели на неё.

– Уходи, – голос Зеры прозвучал едва слышно.

Лисса не могла сдвинуться с места. Ей было страшно. А ещё любопытно. Перед ней стоял сам Господин горных дорог.

– С-спасибо, что вытащили нас из леса, – проговорила она, стуча зубами. В комнате стало слишком холодно.

Господин горных дорог перевёл взгляд на лежащего на полу Дерека. Лисса инстинктивно раскинула руки в стороны, пытаясь защитить мальчика от ледяных синих глаз.

– П-пожалуйста, – она постаралась сделать интонацию более приветливой. – Пожалуйста, отпустите нас д-домой. Мы больше не… не потревожим вас.

– Уходи, – голос Зеры звучал обречённо.

Господин горных дорог подошёл ближе.

– Я не уйду без Дерека, – прошептала Лисса.

– Я не могу отпустить вас.

Голос у Господина оказался совсем мальчишеский, тихий, глухой, как будто бы он простудился.

– Нам правда нужно вернуться домой, – повторила Лисса. Она физически чувствовала тяжесть сине-чёрного взгляда. – Нам нужно вернуться вместе. Нас ждут…

– Нет.

Нет воздуха.

Нет тепла.

Тело сковал холод, обжигая своим дыханием, царапая изнутри острыми льдинками.

Перед глазами мерцали жёлтые круги.

Лисса не поняла, что случилось. Как тонкие, неожиданно сильные пальцы сомкнулись вокруг её шеи.

– Пожалуйста, не надо! – теперь Зера была совсем близко.

Жёлтые круги на мгновения расплывались. Тогда Лисса видела на плечах Господина горных дорог маленькие пальцы. Они сжимали тёмную ткань. Тянули Господина назад, а он не поддавался.

Голова наполнилась тяжёлой, холодной водой.

– Нор! Помоги! Я не могу одна!

Пальцы Зеры исчезли.

– Я…

Лисса хваталась за тонкое запястье, пыталась ударить ногой, отпихнуть. Не получилось.

Хотелось воздуха.

– Я…

Лисса перестала вырываться. Сил не было.

– … вязала для тебя…

Стало слишком холодно.

– …шарф.

Холодный воздух ворвался в лёгкие и обжёг льдом. Его оказалось слишком много. Лисса упала.

– Шарф? – в голосе Господина мелькнул интерес.

Лиссу душили кашель и боль в лёгких. Она, путаясь в складках платья, доползла до кровати. Там, в ворохе одеял, ковриков и тряпок, она нашла красное вязаное полотно. Она молча протянула его Господину горных дорог.

Он стоял неподвижно и не сводил глаз с её руки.

– Подойди, – шепнула Зера. – Это подарок. Возьми его. И поблагодари девушку, которую ты сейчас чуть не убил.

Морозный воздух замер. Заморозил всех, кто находился в комнате.

Пламя в камине потухло.

Господин горных дорог метнулся к Лиссе. Выхватил из её руки шарф и стремительно, широким шагом вышел из дома. Лисса заметила лишь странную походку. Он хромал на левую ногу.

Комната быстро наполнялась теплом.

– Зера, ты… Невыносима.

Лисса услышала незнакомый мужской голос, совсем непохожий на голос Господина горных дорог. Бархатный, вибрирующий, разрезающий плотный воздух маленькой комнаты.

– Уходи, – Зера нахмурилась, не оборачиваясь на хозяина этого голоса.

Он появился за её спиной незаметно. Стоял, скрестив руки, и внимательно смотрел то на Зеру, то на Лиссу.

– Как ты? Тебе очень повезло, обычно живым никто не уходит.

Зера снова щебетала мягко и нежно, будто сцены с Господином горных дорог вовсе не было. Она помогла Лиссе подняться, поправила её причёску, мимолётно коснулась шеи – непонятно, что проверяла.

– Ты что, не слышал меня? – голос Зеры стал строже, но она по-прежнему не смотрела на своего собеседника. – Я же попросила: уйди. Ты слишком холодный.

Молодой человек, с которым она говорила, нахмурился. У него были светло-русые с проседью волосы – короткие, взлохмаченные. Бледная кожа, чётко очерченные скулы делали его очень взрослым. Он бросил быстрый взгляд на Лиссу – она успела заметить, что глаза у него серые.

– Твоё, – буркнул он в спину Зеры. Затем аккуратно положил холщовый мешок на узкий подоконник и… обернулся воздухом.

– Зера! Он!.. Он!

Открылась входная дверь. Закрылась. Сама, с тихим свистом.

– Я ведь так и не объяснила тебе, – Зера вздохнула, села на кровать и похлопала ладонью рядом.

Лисса неуверенно подошла и, прежде чем сесть, подняла гору одеял, которые упали, когда она встала с кровати часом ранее. Только сейчас заметила, что там были покрывала, маленькая детская шубка, плащи, небольшой коврик и лишь одно настоящее одеяло, серое и колючее.

– У нас нет одеял, мы не спим и не чувствуем холода. А тебя нужно было чем-то согреть, – объяснила Зера.

Когда Лисса села рядом и приготовилась слушать, Зера несколько мгновений молча смотрела на неё. Смотрела и улыбалась. А потом её тело начало таять. Вот в воздухе мелькнул золотой отблеск платья. И Зера исчезла.

– Не бойся, я здесь.

Лисса услышала её голос сзади, а потом почувствовала прикосновение её пальцев. Зера расплетала косу Лиссы, выпавшую из сложной прически.

– Мы с Нором – но тебе лучше называть его Норей – ветры. Он – северный и южный, а я – западный и восточный.

– Ветры? Но как это возможно?

Лиссе не было страшно. Присутствие Зеры, её голос, её прикосновения снова успокаивали, вытесняли страх и недоверие. Лисса чувствовала только усталость.

– Если очень хорошо попросить духов, то да, возможно.

– Так просто? Каждый из нас может стать ветром? И полететь? Увидеть, что за пределами леса?

– Жизнь ветра не так беззаботна, как ты думаешь, – в голосе Зеры слышались улыбка и боль. – Духи чаще наказывают, чем одаривают.

– За что наказывают?

– За ошибки, за то, что идёшь против… За слабость.

– За что наказали тебя?

Зера молча распустила и пригладила волосы Лиссы. Мгновенно обратилась ветром и вернула человеческий облик, встав у окна. Золотые кудри спадали на спину. Фигура в полупрозрачном платье казалась восковой.

– Пошла против воли родителей. Очень дорого за это заплатила.

– Мне жаль.

– Это было далеко отсюда и очень, очень давно. Но теперь я здесь, с Дигори и Нором, и та жизнь как будто уже не моя, – Зера повернулась. На её лице играла неизменная тёплая улыбка. – Всё в прошлом. Теперь я только ветер. Не нужно смотреть на меня так сочувственно, вся моя боль давно ушла.

Медовые глаза Зеры влажно переливались.

– А Норей? Как он стал ветром? – Лисса накрыла ноги колючим одеялом. – Он не похож на тебя.

– Не думаю, что я вправе рассказывать, – Зера подошла к Лиссе и слегка надавила на плечи, заставляя лечь. Сама присела на корточки и ласково смотрела на девушку снизу вверх. – Ложись и поспи. Ты ещё слишком слабенькая. Я разбужу тебя, если Дерек проснётся раньше.

***

В лесу на этот раз было холодно. Лисса куталась в зелёный плащ, который нисколько не согревал. Колючий снег царапал босые ноги. Ветер дул постоянно, то обжигая знакомым жаром, то касаясь ледяными порывами покрасневшей кожи.

Лисса шла долго, не в силах поднять голову. Она чувствовала, что не одна. Но ощущение чужого присутствия нисколько не тревожило её. Оно убаюкивало, заставляло сдаться.

Хотелось лечь на снег и уснуть.

Но Лисса, подбадриваемая тёплым ветром, упрямо шла вперёд. Теперь она не пыталась кого-то догнать. Она пыталась сбежать. Поскорее покинуть лес, голый, неприветливый, чёрный даже при ослепительной белизне недавно выпавшего снега. Дорога была бесконечной.

В груди пульсировало «Прочь, прочь, прочь отсюда как можно скорее».

Обернуться было страшно.

И в то же время сделать это хотелось.

Ветер обдавал жаром, настойчиво дул в спину. Ещё чуть-чуть – и он растопит весь снег вокруг. Ещё чуть-чуть – и он заставит перейти на бег.

Но Лисса оборачивается.

Её ослепляет свет, белее и холоднее снега.

Лисса привычным жестом отбросила в сторону одеяло. Спустила на пол босые ноги. Ото сна остался лишь громкий стук сердца в ушах. За столом, стоявшим у окна напротив кровати, сидел лохматый Дерек и что-то выводил пальцем.

– Дерек! Ты проснулся!

– Ты тоже!

В голосе Дерека слышалась неподдельная радость. Он широко улыбнулся. Лисса бросилась к нему и заключила в объятья, но тут же почувствовала сопротивление.

– Посмотри! Посмотри, что я умею, – он оттолкнул её и, отвернувшись, начал тыкать в окно. – Посмотри, чему меня научил Нор!

От прикосновения Дерека по стеклу, слабо подсвеченному фиолетовым рассветом, растекались морозные узоры. Лисса несколько раз моргнула. Дорожка ледяных рисунков не исчезла.

– Ты… в порядке? Ты не замёрз? – спросила она, с трудом оторвав взгляд от окна.

Мальчик не ответил. Он увлечённо рисовал на стекле всё новые и новые узоры, пока Лисса уже не скрывая рассматривала его. Сначала она не нашла ни единого последствия ледяной ночи в его облике. Но потом заметила белую прядь за ухом и протянула руку, чтобы коснуться…

– Не мешай ему.

Холодный голос, едва тёплая ладонь заставили её замереть. Она обернулась. За её плечом стоял сероглазый юноша, которого часами раньше выгоняла Зера. Вблизи он казался моложе, несмотря на проседь в светлых волосах.

– Что с ним? Что ты с ним сделал? – Лисса почувствовала, как в груди начинает гореть.

– Ничего, – на его лице не отразилось никаких эмоций. – Научил рисовать.

– В смысле… Но… это же магия.

– Ты же не против магии, – молодой человек наконец отпустил её руку и перевёл взгляд на Дерека. – Я не учил его колдовать, если ты хочешь обвинить меня в этом. Я научил его пользоваться тем, что у него было.

– Лисса, это так красиво! Тебе не нравится?

Лисса не успела ответить. В фиолетовом свечении окна появилось расплывчатая светлая фигура.

– Зера ждёт тебя на улице за домом.

По безразличному голосу Нора стало ясно, что он не собирается говорить о чём-то ещё. Увлечённый Дерек больше не говорил с Лиссой, будто ему не казались странным дом, Ветры и царящий вокруг холод. Лисса почувствовала себя лишней. И поспешила, схватив тёплый плащ с вешалки, выйти на улицу.

Глубоко внутри оставалась надежда, что это сон. Она выйдет за дверь и окажется дома. Или проснётся.

Лисса даже зажмурилась, переступая порог.

Стекло с узорами искажало фиолетовый цвет. На самом деле небо оказалось розово-лавандовым. Оно стекало в снежные сугробы, смешиваясь с их белизной, и превращалось в ледяную корку. Каждый шаг Лиссы сопровождался весёлым хрустом.

Снега покрывали всю вершину и прятали от посторонних глаз землю. Казалось, вокруг не было ничего, кроме снега и уходящих ввысь тёмно-изумрудных елей. Они венчали гору многозубчатой живой короной. Раскидистые лапы приветливо распахивали объятья. Лисса с интересом увидела, как на одну из них спикировала маленькая птичка и подарила застывшему воздуху первые мелодичные звуки.

Лисса сделала ещё несколько шагов и заметила, что налево уходит цепочка следов босых человеческих ног. Шею тут же обожгло льдом. Слишком ярко вспыхнуло воспоминание о встрече с Господином горных дорог. Поэтому Лисса поспешила в противоположную сторону, высоко поднимая ноги.

После блуждания по занесённому лесу идти по сугробам здесь не казалось сложным. Лисса успевала вертеть головой. Глухая деревянная стена без окон. К ней приставлена матово-голубоватой в тени дома лавка, почти скрытая снежной шапкой. Такая же шапка, только в несколько раз больше, грозилась сорваться с покатой крыши. Лисса подняла глаза на небо и зажмурилась. Прямо над ней тонкой серой ленточкой тянулся дым.

«И не скажешь, что здесь живёт сам Господин горных дорог», – подумала Лисса, не замечая, как ускоряет шаг от воспоминаний о нём и о цепочке следов, которую оставила у двери. На мгновение ей почудилась погоня. Плечи напряглись. Она подавила желание обернуться.

Впереди показался край стены. Осталось завернуть за угол.

Лисса сразу увидела Зеру. Её персиковое полупрозрачное платье походило на солнечный луч, выскользнувший из плотно-графитовых туч. Вместо туч был снег – сплошное покрывало, белое и тонкое. Полянку, нетронутую отпечатками ступней, обрамляла тёмная стена елей. Они росли здесь особенно плотно. Сквозь их лапы не было видно ни единого проблеска света. Поляна была едва ли намного больше той, что расстилалась перед домом, но Лисса почувствовала трепет перед красотой зимней природы.

И всё же Зера казалась на их фоне величественнее и сильнее. Её тонкая фигура, застывшая в какой-то почти скорбной позе, источала столько жизни и энергии, что вот-вот растопила бы весь снег – так казалось Лиссе. Она чувствовала, как в груди раскрывают лепестки тепло и спокойствие.

И тут же неприятная ледяная игла кольнула сердце, заставив распускающиеся бутоныссохнуться. Лисса заметила разбросанные по белому покрывалу тёмные точки. Камни.

Большие и маленькие.

Неровные, со сбитыми верхушками, идеально круглые.

С зелёными пятнами, с черными пятнами, полностью серые.

Лисса не могла отделаться от ощущения, что видела их раньше. Она понимала, что спутала камни с крестами, населявшими дальний конец деревни. Могильные кресты из окаменело-холодного дерева стояли неровными, пересекающимися рядами, обнесённые забором. Его приходилось передвигать почти каждую охоту.

Джим говорил, что среди крестов Лисса выглядит приведением.

Зера же выглядела так, будто пришла в гости к старым знакомым.

Она смотрела на крошечный холмик мёрзлой свежевскопанной земли. На нём лежала башенка из маленьких плоских камней.

– Большие камни закончились, – объяснила она, когда Лисса приблизилась, аккуратно обходя могилы.

– Кто там лежит?

– Белка.

Лисса недоумённо посмотрела на Зеру. Глаза той были влажными, но на губах играла привычная улыбка.

– Нор нечаянно её заморозил во время метели, – сказала Зера и добавила, заметив ужас и удивление в округлившихся глазах Лиссы. – Нор повелевает холодом, как я теплом. Иногда он слишком…увлекается.

– Все камни – это могилы животных? – Лисса поёжилась. В животе ноющим сгустком сжался страх.

– Да.

– Но зачем тебе это делать?

Зера удивленно подняла брови.

– Это традиция. Зачем вы хороните своих мёртвых?

«Могильные кресты – это двери в Волшебную страну» – вспомнились Лиссе слова бабушки, когда они с Джимом впервые попали на похороны. Они тогда переглянулись и даже улыбнулись: кто не хотел попасть в мир без снега и холода? Провожать мёртвых так было проще.

Когда умерла бабушка, Лисса верила, что она попала в Страну.

«Они в лучшем мире», – говорил Джим уверенно, когда годы спустя они пришли на могилы родителей. Он, скрестив руки на груди, стоял в отдалении. Лисса чувствовала себя бесконечно одинокой посреди торчащих из земли крестов. А ещё обманутой. Как ни старалась она представить волшебные порталы и двери, ничего не получалось. Родители лежали в промёрзшей земле. Они были здесь.

Лисса упрямо пыталась представить открывающиеся ворота, за которыми мир дышит теплом и расстилает перед новыми жителями ковёр из зелёной травы. До тошноты всматривалась в кресты, уговаривая себя поверить. И не могла.

– Это меньшее, чем я могу отплатить лесу за смерть, которую мы несём, – проговорила Зера, поднимая со снега небольшой холщовый мешок. – Но я уже закончила ритуал. Пойдем, а то ты замёрзнешь.

– Почему Нор не помогает тебе? – спросила Лисса.

– Норей, – с нажимом сказала Зера. – Его имя Норей.

– Хорошо. Почему тебе не помогает Норей?

– Он не любит всех этих… эмоций, – по голосу было слышно, что Зера подбирает слова. – Он не очень сентиментальный.

– Я заметила.

Но вдруг взгляд Лиссы упал на мешок. В таких охотники деревни приносили добычу. Плотная ткань не рвалась, но плохо отстирывалась. Лисса безуспешно пыталась вывести пятна на мешке Джонатана несколько дней. В итоге он его потерял.

– Что? – в голосе Зеры слышалось недовольство и почему-то смущение. Она поспешила спрятать мешок за ногу, но это была ошибка. Мешок, оттолкнувшись от неё, повернулся пятнистым боком.

– Это же мешок Джонатана!

Зера устало вздохнула.

– Да, мы иногда крадём вещи из деревни, – она позволила Лиссе вырвать мешок из рук. – И не только из деревни… Но нам некуда деваться, ничего своего у нас нет.

Лисса почти не слушала. Она рассматривала ткань, два пятна. И вспомнила, где видела её совсем недавно. Норей положил его на подоконник, когда Зера выгоняла его из дома после встречи с Господином горных дорог. От страшной догадки по коже пробежали мурашки.

– Зера… в нём Норей принёс белку?

Та коротко кивнула.

– Я не понимаю… Он убивает их, а потом приносит, чтобы ты хоронила? Это у вас… развлечение такое?

Лисса чувствовала, как во рту пересохло, как промокли ноги и как её бьет дрожь. Вдруг даже милая, тёплая Зера показалась не такой приветливой и доброй.

– Не смей делать из Нора монстра! – Зера сверкнула глазами, но её черты разом смягчились и на губах снова появилась улыбка. Она говорила осторожно и ласково, точно с ребёнком. – Я уже рассказывала, что мы стали ветрами из-за слабостей. Слабость Нора – смерть. Он её боится. Он был сиротой, никому не нужный, голодный и озлобленный. Он взмолился об избавлении – каком угодно, но только не о смерти. Духи наказали его за трусость: сделали самым жестоким и холодным ветром. Понимаешь? Он не хочет убивать их. Он даже не может смотреть на мёртвые тела. Но и не может бросать их в лесу. Считает, что виновен в их смерти. А я, знаешь ли, мастер рыть могильные ямы.

Она усмехнулась и пошла вперёд. На её щеке блеснула слезинка. Но голос был ровный, и Лисса подумала, что её подвело зрение. Она обернулась, чтобы последний раз бросить взгляд на странное кладбище.

Над камнями мелькнула птица. Она полетела прямо в стену тёмных елей и исчезла в ней. Может, там можно спуститься с горы.

– Не думай, что я так легко меняю свои решения, – проговорила вдруг Зера, остановившись у двери дома. – Просто ты мне нравишься и я не хочу, чтобы ты надумывала. Мы не были хорошими людьми, но пытаемся стать ими сейчас. Хотя бы для кого-то.

***

Следующий день прошёл так спокойно, что к обеду Лисса забыла о чужих стенах и событиях до. Зера заставила Нора прочистить дорожки, чтобы Лисса и Дерек могли спокойно перемещаться. Он продул в сугробах тропки, обернувшись ветром.

Лисса помогала Зере разбирать одежду и ткани с чердака. Ворох тряпья вынесли на расчищенный от снега стол – его вытащили на улицу, потому что в домике Нор и Дерек снова рисовали на стёклах. От разнообразия тканей и фасонов у Лиссы кружилась голова: тончайшие шелка, плотная шерсть, вышитые блестящими нитками узоры, полупрозрачные камни. Она лишь изредка вспоминала, что всё это богатство было где-то украдено. Лисса боролась с желанием примерить каждое платье.

– Зера, посмотри, – она потянула из вороха ткани плотный бархат. – Какой красивый зелёный цвет.

– Тебе нравится зелёный? – поинтересовалась Зера, едва взглянув на находку.

– Да. Его у нас мало…

Платье наверняка принадлежало сказочной царевне, не иначе. Глубокий зелёный цвет выгодно подчеркивали серебряные и голубые нити вышивки на длинных рукавах и вдоль выреза. Поблёскивали маленькие бусины. Платье сияло, точно покрытое чешуёй изумрудного дракона из детских сказок Лиссиной бабушки. И оно было целым. На нём не было ни единой потертости, не говоря уж о дырках или оторванных рукавах.

– Зера!..

Лисса подскочила к девушке, приложила платье к её плечам и залепетала:

– Прошу! Прошу тебя, примерь. Ради духов леса, мне кажется, оно тебе так подойдет!

На лице Зеры отразилась смесь замешательства, ужаса и радости. Она бережно приняла платье и скрылась в избушке. Через секунду оттуда вышли Дерек и Норей, бледный и испуганный.

– Где она взяла это платье? – спросил Нор. Лисса удивилась, насколько человечно, обычно и обеспокоенно звучал его голос.

– Здесь, – она указала на сильно поскудневшую кучу одежды и уже хотела было поинтересоваться, что его так взволновало, как воздух неподалёку от них начал меняться.

Сначала появился глубокий зелёный цвет. Потом – персиковая кожа Зеры, ставшая на фоне платья чуть бледнее. Подол утопал в снегу. Наверное предполагались туфли на каблуке, а не босые ступни. И всё же… Всё же Зера была прекрасна. Она отворачивалась и старалась ни на кого не смотреть, от чего волны медовых волос спадали вперёд, прикрывая вырез, и ловили, переливаясь, солнечные лучи.

– Какая ты красивая! – восхитился Дерек. – Ты похожа на царевну-весну!

Зера бросила на него беглый взгляд и одарила тёплой улыбкой.

– А может, ты сможешь растопить весь снег? – уточнил мальчик.

– Это вряд ли, – тихо ответила Зера, изящно подхватила подол и сделала несколько шагов. Она двигалась так грациозно и спокойно, будто не поменяла лёгкую свободную ткань на тяжёлый бархат, будто длинная юбка, утекающая в сугроб, нисколько не стесняла её движений.

– Тебе так идёт, – Лисса коснулась локтей Зеры, не в силах оторвать от неё взгляда. – Ты очень красивая. А платье как будто по тебе сшили!

Зера наконец подняла глаза. Они светились счастьем, но в то же время блестели от слёз. На её щеках проступили розовые пятна. Заметив замешательство на лице Лиссы, она отступила на несколько шагов и закружилась.

Лисса услышала потрясенный вздох, искоса посмотрела вбок и увидела Норея. Его губы остались приоткрытыми. Серые глаза светились восхищением – любая девушка в деревне мечтала поймать на себе такой взгляд. И вместе с тем что-то в лице Ветра Лиссу смущало.

Юбка струилась зелёными волнами. Точно в снегу проросла трава, усыпанная голубыми цветочками.

– Ты самая красивая девушка, которую я только видел! – воскликнул Дерек. Лисса закивала.

Зера вдруг засмеялась. Под её ногами таял снег. Стремительно обращался в воду, ловил солнечные лучи и отражение зелёной ткани. Стало теплее.

– Ты точно сможешь всё растопить! – Дерек подпрыгивал от восторга. – И наступит весна! Наконец-то наступит весна!

А потом всё исчезло.

Зера растворилась мгновенно. Её тело распалось на мельчайшие частицы воздуха, и зелень платья сменила режущая глаза белизна. Лисса зажмурилась – казалось, в морозном воздухе ещё звенит смех – а когда открыла глаза, увидела Норея, присевшего на корточки перед лужей. Он провел над ней рукой. Прежде, чем поверхность воды покрылась тонким мутным ледком, Лисса успела выхватить его взгляд в отражении. В серых глазах читались детский страх и сожаление.

– Ты зря настояла, – тихо сказал он.

– Почему?

Норей выпрямился и вгляделся в её лицо. Ей стало не по себе. Некстати подумалось, что Ветер был высоким, даже выше Джима.

– Если это связано с её прошлой жизнью…

– Она тебе рассказала?

И пока Лисса подбирала слова и пыталась понять, что именно она знает о прошлом Зеры, Норей буркнул что-то невнятное и обернулся ветром, окатив Лиссу волной снега из ближайшего сугроба.

– Прости, – Дерек приблизился. Вид у него был виноватый.

– За что?

– Я сказал, что Зера самая красивая. Но ты тоже очень красивая! Просто Зера, она… знаешь… другая…

И он поманил пальцем, чтобы Лисса к нему наклонилась. Она, улыбаясь, присела на корточки. Но услышала совсем не то, что ожидала.

– Зера – принцесса! Её королевство далеко отсюда, оно разрушено. Но она принцесса! Она сбежала из дома и превратилась в ветер. А когда вернулась, прошло много лет и все её родные уже умерли.

– Дерек… как ты это узнал? Ты уверен, что…

– Когда ты спала, а я уже проснулся, но лежал с закрытыми глазами, я услышал их разговор. Они обсуждали какое-то королевство. Зера говорила, что «их символику» стёрли и что «памяти о них не осталось совсем». У неё был очень грустный голос, с нами она так не разговаривает.

Дерек замолчал.

– А что дальше?

– Ну, мне захотелось есть и жарко стало. Я больше не мог притворяться и «проснулся». Но я спросил у Нора про королевство. Он сказал, что Зера жила там сто лет назад. А когда её семья умерла, королевство умерло с ними.

Лисса нахмурилась. Она видела перед глазами лучезарную улыбку Зеры и не могла поверить, что так выглядел человек, который потерял всех своих близких.

– Пойдём в дом, – сказала она, понимая, что пауза затянулась. – А то ты замёрзнешь.

– Не-е-ет, – довольно протянул мальчик, но покорно пошёл следом. – Нор сказал, что я скоро вообще не буду мёрзнуть и…

Мысли Лиссы крутились только вокруг Зеры. Голос Дерека таял в морозном воздухе, и она почти его не слышала.

***

Лисса вернулась в домик, когда солнце уже село за соседние вершины. После обеда, когда Дерек уселся рядом с Нором рисовать, она вышла на улицу, чтобы лучше осмотреться. Глубоко внутри Лисса все ещё понимала, что может столкнуться с Господином горных дорог и что это будет нежеланная для неё встреча. Но чем дольше она протаптывала тропинки вокруг его дома, тем спокойнее себя чувствовала. Он не появлялся почти сутки. Лисса даже начала подозревать, что этот крошечный домик – пристанище одних Ветров.

Никаких признаков дороги, по которой можно спуститься с горы, не обнаружилось. С теневой стороны дома Лисса нашла уже знакомую запорошенную лавочку, а с другой, солнечной стороны – деревянную лестницу. Она вела на чердак. Подняться туда Лисса не решилась.

Поняв, что перед домом обрыв, она решила проверить звериное кладбище. Аккуратно обошла камни и с надеждой приблизилась к елям. Они росли неправдоподобно близко друг к другу. Лисса даже провела по лапам рукой, потом залезла под них и ощупала кору – настоящие. Деревья не были иллюзией, как она в тайне надеялась, но явно не росли здесь просто так. В природе не существует стен, сплетённых из еловых лап. Какие-то деревья обязательно погибли бы из-за недостатка питания и места. Лисса решила вернуться сюда рано утром с чем-то острым: может, удастся пробить дорогу.

Возвращаясь в дом, Лисса мысленно искала в нём предметы, похожие на топорик. Но стоило ей отряхнуть ноги и переступить порог, как размышления испарились. Она увидела Зеру, сидящую перед камином.

– Ты вернулась, – обрадовалась Лисса.

Зера подняла глаза. Её внешний вид никак не изменился. На лице не отразилось ни печали, ни беспокойства. Она снова надела платье из лёгкой газовой ткани, теперь дымчато-розового цвета. Если бы Лисса не узнала о её прошлом от Дерека, то не смогла бы различить крошечные слезинки в уголках медовых глаз.

– Прости, мне нужно было подышать свежим воздухом, – пробормотала Зера так уверенно, будто её слова не были бессмыслицей. – Спасибо, что закончила с уборкой.

До конца вечера Лисса из-под ресниц следила за Зерой и боролась с желанием поговорить с ней – может, извиниться за настойчивость, – но Ветер вела себя, как ни в чем не бывало. Зелёное платье исчезло.

– Если бы Зера растопила лес, – сказал Дерек, кутаясь в одеяло, – представь, как было бы здорово. Мы могли бы познакомить Зеру и Нора с Джимом, и с Джоном, и с Мэгги.

– Было бы здорово, – улыбнулась Лисса, но сердце болезненно сжалось.

– Думаю, Зере это под силу, – уверенно сказал мальчик, закрывая глаза.

– Может быть. Спи.

Лисса нежно погладила Дерека по голове. Когда её пальцы скользнули по его щеке, она одернула руку. Дерек, уже провалившийся в дрёму, недовольно застонал и повернулся на бок. Две белые пряди над его ухом стали видны отчетливее.

***

Лисса спала плохо и проснулась до рассвета. Небо едва-едва окрасилось в фиолетовый, когда она, накинув плащ, вышла из домика. Пальцы обхватывали шершавое древко маленького топорика с чердака: Лисса всё же залезла туда.

Стоило закрыть дверь, как стих треск огня в камине и громкое сопение Дерека. Их сменил странный звук, знакомый и незнакомый одновременно. Он был похож на щебетание птиц, которые изредка прилетали в деревню. Только сейчас пение было громче, будто за домом сидела целая разноголосая стая. Мелодия сплеталась из тоненьких ниточек, каждая из которых звучала по-своему, по-особенному. Лисса прикрыла глаза, представляя себе этих птиц: наверняка необычных, больших, с цветными перьями. Таких птиц нет в лесу. Местные певцы куда хуже этих.

И вдруг всё стихло. В мгновение на гору опустилась тишина.

Лиссе показалось, что она оглохла.

– Я не могу… не могу, это всё, что у меня осталось.

– Зачем хранить то, что причиняет тебе боль?

– Оно – моя память. Мне кажется, я всё забуду, если оно исчезнет.

Голоса принадлежали Зере и Норею. Её был непривычно серьёзным, его – непривычно тёплым. Они даже не пытались говорить шёпотом, уверенные, что гора спит.

– Ты сойдёшь с ума от этих воспоминаний.

– Тогда тебе придётся сопровождать Дигори одному, – усмехнулась Зера.

Лисса выглянула из-за угла домика лишь на мгновение, проиграв борьбу собственному любопытству. Ветры сидели на лавочке, которую она видела днём. Зера прижалась к груди Нора, уткнувшись в него, будто даже плача. Он обнимал её. И в касании его ладони чуть выше её локтя виделись такая большая забота и нежность, что трудно было поверить. Тепло и свет Зеры как будто перетекали в него, в его кожу, в его насквозь проледеневшие вены.

– Я этого не допущу, – спокойно сказал Нор и второй рукой ласково погладил её по голове.

Зелёное платье соскользнуло с колен Зеры и осталось лежать в снегу.

– Пока ты сама не устанешь быть Ветром, я не дам тебе исчезнуть, – говорил Нор в золотые волосы Зеры. – Я обещаю.

Лисса отшатнулась и поторопилась вернуться к двери. Слёзы жгли глаза, а сердце болезненно сжималось. Под плащ пробирался холод, который она чувствовала отчётливее, чем когда-либо.

Глядя на Зеру и Нора, Лисса вспомнила Джима, их последние объятья перед его охотой, редкие в последнее время дружеские посиделки. И его постоянные упрёки из-за веры в Господина горных дорог. Сейчас, вопреки собственным ожиданиям, она не чувствовала торжества. Пусть лучше бы они с Джимом продолжали ругаться, чем платить за доказательство безопасностью Дерека и жизнью вдали от родной деревни. Пусть лучше бы она была рядом с Джимом сейчас.

Может, если бы Джим был таким понимающим, как Нор… Но Лисса тут же себя одёрнула. Отказ от сказок позволил Джиму выстроить вокруг себя безопасную изгородь, защищающую от памяти и надежды. Такую же изгородь он пытался создать вокруг Лиссы.

И как бы сильно Лисса ни злилась на Джима, она сильно скучала по нему.

– Как думаешь, кто из них старше?

Раздался сиплый полудетский голос. Лисса испуганно попятилась, озираясь по сторонам.

– Я здесь, на крыше. Сейчас спущусь. Не бойся, сегодня я тебя не трону.

Это «сегодня» заставило Лиссу мысленно боязливо усмехнуться. В животе образовалась болезненная пустота. Было страшно, но Лисса вспомнила о топорике. Она до сих пор сжимала его рукоять.

– Не бойся, – повторил Господин горных дорог, выходя из-за угла дома. – Я сегодня добрый.

– Сегодня?

– Да, – он посмотрел туда, где едва-едва светлело от солнечных лучей фиолетовое небо. – Солнце скоро взойдёт.

– Ты бываешь добрым, только когда светит солнце?

– Да.

В его голосе была такая непосредственность, что Лисса нахмурилась. Будто она заранее должна была знать о том, когда и как у него меняется настроение.

– Зачем тебе топор? Ты хотела сбежать? Здесь обрыв, а срубить деревья за домом ты не сможешь. Хотя попробуй – я не запрещаю. Но у тебя всё равно ничего не получится.

– Почему?

Господин горных дорог пожал плечами. Лисса отметила, что его глаза прозрачно-голубые.

– Пойдём, можешь попробовать срубить ели за кладбищем, – сказал он. На последнем слове голос дрогнул.

Не дожидаясь согласия, Господин скрылся за углом. Лисса поспешила за ним, соблюдая расстояние и сильнее сжимая топорик в руке. Внезапная приветливость сбивала с толку. Непосредственность и простота подкупали – хотелось найти подвох.

Из-под тёмно-синего плаща мелькали пятки. Правая бледная, чуть розовая из-за соприкосновения со снегом и мокрая. А левая – абсолютно белая, без единого следа воды или намерзших льдинок. Как будто ступал ею по воздуху.

«Может, он тоже ветер, как Зера и Нор?» – подумала Лисса, но тут же забыла об этом предположении.

Поле с камнями осталось позади. Перед ней выросли изумрудные ели. Господин горных дорог взмахнул рукой. Снег, окружавший его и Лиссу, зашевелился, стёкся в одну точку и вырос в гору, невысокую и плотную. Господин забрался на неё и сел скрестив ноги.

– Это твоя магия? – поинтересовалась Лисса, осматриваясь. Вокруг них появились островки мерзлой земли.

– Да. Ещё я умею замораживать воду, покрывать инеем деревья и создавать снег – но это только ночью.

– И насылать метели, – пробормотала Лисса, вспоминая долгие снежные вечера в таверне или доме Мэгги.

– Нет, с ними мне помогает Нор.

– Я всегда думала, что это ты принёс вечную зиму в наши края.

– Так и есть, просто не один: я повелеваю холодом, могу облачить его в снег или лёд. С остальным мне помогают Ветры. А ты думала, зачем они мне нужны?

Лисса пожала плечами: она ничего не думала об этой странной компании. Последний раз искоса взглянув на Господина горных дорог, она уже хотела было начать рубить дерево, как заметила, что полы тёмно-синего плаща распахнулись. На тёмно-коричневой рубахе – такие носили в деревне – алел вязаный шарф.

– Мне никогда не дарили подарки, – сказал Господин горных дорог и добавил бесцветным голосом, – спасибо.

– Я рада, что тебе понравилось.

– Он такой тёплый. Я хоть холода и не чувствую, но носить его приятно. Я бы хотел подарить тебе что-то в ответ. Только я не знаю, что может тебе понравиться. У Зеры много платьев… Но тогда получится, что подарок от неё, а не от меня.

Лисса смутилась – рассуждения Господина горных дорог слишком отличались от его угрюмого, пугающего молчания прошлой ночью – и повернулась к дереву. Когда она ударила по стволу, ничего не произошло. Лезвие не оставило даже следа, хотя было безупречно острым – Лисса проверила на деревяшках, валявшихся на чердаке рядом с топориком.

– Почему ты не ушла с Зерой? – в голосе слышалось детское любопытство.

– Когда?

Лисса поняла, что он имел в виду, но продолжала упрямо и молча бить по стволу.

«Вот и подвох», – думала она.

– Когда была возможность, пока не пришли мы с Нором, – Господин криво улыбнулся. – Ты бы сидела сейчас с Мэгги и Зверем, или в таверне, или с Джимом…

Голос его становился ниже и взрослее с каждым произнесённым именем.

«Ну конечно он знает», – пронеслось в голове Лиссы вместе с изображением окна, за которым бушевала метель. Тогда ей привиделся силуэт в тёмном плаще.

– Дерек спал, я не могла уйти без него. И не уйду.

– Жаль… Значит, тебе придется остаться здесь до конца жизни.

– Это ещё почему?

Лисса со всей силой и негодованием ударила по нижней, иссохшейся ветке. И вновь ничего не произошло.

Господин заговорил, глядя на дом:

– Раз ты не хочешь уходить без мальчика, будешь жить здесь с ним – если, конечно, никто из нас не убьёт тебя. Но я тебя не трону – это будет мой подарок.

– «Из нас»? Разве Зера…

– Зера, – тут же оборвал Господин. Он повернул голову и скользнул по лицу Лиссы синим взглядом, – никого и никогда не тронет. Нор тоже. Ты можешь им доверять. Ты же человек. Тебе нужно плечо, на которое можно опереться.

– А ты кто?

– Почти не человек уже.

И снова его слова звучали по-детски непосредственно. Теперь это пугало.

Лисса не успела открыть рта, не успела поднять топорик, как налетел сильный ветер. Два ветра – два потока, сильных и быстрых. Тёплое и холодное воздушные течения окутали её, потом потянули тёмно-синий плащ в сторону. Господин едва усидел на сугробе. И ветер исчез. Из воздуха появились Зера и Норей.

– Что вы делаете? – спросила Зера, скрестив руки на груди.

Господин спрыгнул в снег и расправил плащ так, чтобы он закрывал всю фигуру.

– Вы долго, – заметил он, – наша гостья почти сломала топорик.

– Зачем ты это делаешь? – спросила Зера у Лиссы.

– Я разрешил ей попробовать сбежать, срубив лес, – ответил за неё Господин. – Но, как понимаете, ничего не вышло.

Норей усмехнулся.

– Дигори, ты ведёшь себя отвратительно, – Зера говорила мягко и строго, как с детьми. – А ты, Лисса, пообещай, пожалуйста, больше не делать так. А если бы мы скинули тебя случайно? Я бы себе не простила. Пойдём в дом. Раз ты проснулась, будем готовить завтрак.

– Я тоже хочу попробовать человеческий завтрак! – заявил Господин, разворачиваясь на пятках.

– Как будто ты их не ел, – заметил Нор.

– Ел, конечно, но это было давно, лет пятьдесят назад.

Они, переговариваясь, зашагали прочь. Когда миновали кладбище, Господин словно что-то забыл, остановился и повернулся. Он сложил руки у рта в рупор и крикнул:

– Лисса, ты очень похожа на бабушку!

А потом раздался мужской смех. Дружный. Громкий. И издевательский.

Лисса выронила топорик. Сердце или душа – что-то, что находилось в грудной клетке – больно сжималось, дрожало, болезненно ударялось о тело. Задрожали руки. Приходилось хватать ртом ледяной воздух. Лисса судорожно искала спасение в мыслях о сне: она проснётся, она проснётся.

Она проснётся.

– Зера, – проговорила Лисса, с трудом вылавливая из памяти слова. – Зера, что происходит? Причём тут моя бабушка? Почему он… Кто он?

– Идём в дом.

***

Дигори не любил людей. Это он понял в пять лет, когда услышал в свой адрес первую шутку. Она ещё не была наполнена желчью, не сопровождалась издевательским смехом, как почти все после, но запомнилась. «Хромой бездельник». Эти слова бросили мимолётно, беззлобно и почти сразу забыли. Но Дигори окатило пламенной волной стыда и гнева. Он больше не выходил на улицу в тот день.

Он взрослел. Хромота становилась заметнее, шутки искреннее, а Дигори – злее. Когда мальчиков начали привлекать к охоте, брали с собой в предлесье, Дигори смотрел на них с завистью. Взрослые утешали: кто-то должен защищать оставшихся в деревне женщин. Они улыбались, хлопали его по плечу как своего но Дигори знал: это лицемерие. Они все проклинают его. Они смеются над ним за спиной. Конечно, кому хочется обеспечивать «бездельника».

В свою компанию его охотно принимали девчонки. Когда дела по хозяйству заканчивались, они высыпали на улицу, лепили снеговиков, строили в сугробах домики и играли в дочки-матери с мальчишками помладше. Дигори они всегда приветствовали радостным смехом и махали ему ладошками в цветных варежках. К пятнадцати годам их уличные игры почти не изменились. Разве что Гвеннет иногда придумывала новые: то строительство сказочного королевства, то магические хороводы и песни, то кража тёплых пирогов из таверны.

– Наконец-то ты пришёл! Я тебя ждала. Идём, сегодня пироги с зелёным луком! – хватала за рукав и тащила в пространство между домиками рядом с таверной.

Дигори и Гвеннет были старше всех детей в деревне. Она всегда руководила, вела за собой друзей и играла роль заботливой сестры. Иногда её приглашали в гости, чтобы она сказками убаюкивала детей. И она охотно брала с собой Дигори.

В каждом доме неодобрительно косились на мальчика.

– Ты выдумываешь, – сказала как-то Гвеннет, когда Дигори провожал её после очередного «вечера сказок». – Все тебя очень любят. Ну, не считая Нильса и его дружков – что с них взять.

– Будто я не знаю, как это делается, – буркнул Дигори. – В глаза одно, а за спиной…

– Послушай, – они как раз остановились около её дома. Она положила руки на его плечи, – те глупые детские дразнилки давно в прошлом. Все твои враги уже выросли и попросили прощения. А Ленд – помнишь? – говорил, что не хотел тебя обижать: все шутили, и он шутил. Да, это было неправильно, но теперь все изменились и поумнели.

Дигори угрюмо кивал. Слова Гвеннет проскальзывали мимо ушей. Все в деревне хотели его обидеть. Он знал это. Знал наверняка.

– Ну и конечно, я не беру в расчёт Нильса, он тот ещё волк облезлый!

Она улыбнулась, обняла его и скрылась за дверью.

Дигори брёл домой, хромая на левую ногу, и думал, вспоминал. Нет, Гвеннет не права, ни капельки, ничуть. Она смотрела на мир через свою радужно-солнечную призму. Она была неглупой, но слишком доброй.

В мире Гвеннет не была зла, поэтому она не видела, как косятся на Дигори люди – ни взрослые, ни дети, ни молодые охотники, на год-два старше. А они косились. Старались скрыть презрение и недоверие, контролировали речь, чтобы не выскользнуло случайное «хромой» или «бездельник». Уж Дигори знал, что у них на уме. Он видел их насквозь! Они настолько пропитались желчью и лицемерием, что даже окна их домов укоризненно щурились, когда он проходил мимо.

Никто в деревне не любил его. Только Гвеннет. Но она не в счёт: она любила всех.

Когда после очередной охоты деревня собралась в таверне и Гвеннет помогала разносить блюда, Дигори вызвался ей помочь. В этот момент у окна – там сидели юноши перед охотой – засмеялись. Дигори вспыхнул.

– Что смешного я сделал?!

– Ты? А причем тут ты? – Ленд удивлённо посмотрел на подскочившего раскрасневшегося юношу. – Мы смеялись над случаем с охоты…

– Конечно, ненаглядная ваша охота! Охота, на которой нет хромого, беспомощного…

– Послушай, Дигори, а не слишком ли много ты на себя берёшь? Мир вокруг тебя не вертится. Мы все понимаем, что ты…

– Мне не нужна твоя жалость!

– …но никто над… Стой, какая жалость? Ты меня вообще слышишь?

Дигори не слышал. Он слышал то, что было спрятано между строк; то, что пытались от него скрыть. Не-е-ет, его не проведут. Он не ребёнок, которого легко обмануть. Он взрослый. Он всё понимает.

– Ты чего? Ты хотел мне помочь, – заметив в общем гуле зарождающуюся ссору, Гвеннет подскочила к Дигори.

– Подожди! Я устал терпеть их смешки за спиной!..

– Дигори, ну что ты…

Гвеннет попыталась увести его. Но он, не помня себя от гнева, оттолкнул её так сильно, что она упала на стол, стоящий за ней. Зазвенела посуда. Платье испачкалось.

Ленд схватил Дигори за коричневый свитер и притянул к себе.

– Не надо! – воскликнула Гвеннет. Ей показалось, что Ленд швырнет Дигори изо всех сил. И стало страшно.

Вокруг столика у окна начали собираться люди, но никто не пытался остановить ссору.

– Ты и правда беспомощный трус, – прорычал Ленд. Они с Дигори были одного роста, но охотник казался выше.

– Перестань. Ну разнимите их уже!

Когда Гвеннет смогла пробраться через толпу людей, Дигори уже исчез – только дверь в таверну была распахнута настежь. Ленд всё ещё стоял, глядя в пол. Он шумно вдыхал воздух, а когда Гвеннет коснулась его запястья, посмотрел на неё обеспокоенно:

– На твоём месте я бы к нему не подходил. Ты его не спасёшь. Он слишком наслаждается «ролью жертвы». Хотя сам себе её придумал.

Гвеннет не послушала. Выждав около часа, чтобы Дигори успокоился, она пошла к нему домой. Как назло поднялась метель. Сапоги скользили, платок спадал с головы, глаза слезились – их щекотали ледяные снежинки. Она бы с удовольствием повернула обратно, но знала, что Дигори нужна поддержка.

Когда Гвеннет добралась до его дома, то обнаружила распахнутую дверь, пустую прихожую и снежные следы, тянувшиеся дорожкой от порога внутрь. Она кинулась обыскивать комнаты.

Дигори нигде не было.

***

– В тот вечер после охоты к нему пришёл Господин горных дорог – прежний Господин, который жил здесь до Дигори, – и предложил пойти с ним. Тот пошёл. Мы тогда познакомились. Через полгода Дигори стал новым Господином. Он и Нор почти сразу отправились в деревню.

Зера запнулась и сосредоточилась на миске с тестом. Она решила испечь пирог, чтобы задобрить Дигори.

– И там что-то случилось, – поняла Лисса.

– Да. Он увидел, что деревня живёт дальше. Его искали, отложив охоту, но, не найдя, оставили. На кладбище есть его пустая могила, над ней – крест. Оплакав пропавшего, деревня продолжила жить, как будто ничего не случилось. И даже Гвеннет забыла о нём. Она готовилась к свадьбе с Лендом, когда Дигори пришёл в деревню как Господин горных дорог. Он даже показался ей… Наверное, поэтому она так много рассказывала тебе о нём.

– Это так странно: слышать о бабушке и дедушке… И Господин горных дорог знал их. Он выглядит не старше меня.

– Это проклятье. Оно как будто замораживает человека – и снаружи, и внутри. Ты видела его левую ногу? Она же абсолютно белая. Это всё, что изменилось в его внешности, когда проклятье перешло на него.

– Проклятье заморозило его чувства? Поэтому он такой злой? Поэтому он постоянно насылает на нас зиму?

– Ты поняла, как работает проклятье?

– Не совсем.

– Его можно передать только человеку, в котором есть тьма. Человеку, который обижен на других людей. В нём должна быть злость и ненависть. Когда проклятье пересаживается в эту «тёмную почву», то замораживает её. И потом долго питается негативными эмоциями, пока тело и дух Господина не истощаются – тогда он должен выбрать себе преемника. Иначе он умрёт от тёмных сил и никогда не обретёт покоя по ту сторону – в Волшебной стране, как вы говорите. Колед забрал Дигори вовремя, пока тот ещё не успел усмирить свою злобу. Проклятье навсегда сохранило внутри Дигори те чувства, которые он испытал в тот вечер, когда поссорился с твоим дедушкой в таверне.

– Получается, его никак нельзя разморозить?

– Я думаю, нет… Хотя, – Зера помедлила, – твой шарф. Он тебя спас. Не я уговорила Дигори остановиться, а твой подарок. Думаю, он почувствовал ту доброту, с которой к нему относилась Гвеннет.

Лисса задумалась. Если бабушке не удалось защитить Дигори от проклятья, сможет ли она что-то сделать? Она для него чужая девчонка.

– Лисса, посмотри!

В комнату вбежал Дерек, мгновенно оказался рядом со столом и раскрыл ладони. Над ними порхало несколько маленьких снежинок.

– Это я сделал! Господин горных дорог научил меня!.. – мальчик осёкся. – Я что-то не так сказал? Ты расстроилась?

Глаза Лиссы были широко распахнуты. Она крепко сжала зубы, подавляя не то стон, не то крик. Ладони вцепились в подол платья. Стоило приложить усилия, чтобы не сорваться с места, не схватить Дерека и не убежать с ним куда-то, пускай даже вниз с горы, навстречу верной смерти.

– Тебе не нравятся снежинки? Это ведь магия, о которой ты рассказывала. Я научился! Хочешь, я и тебя научу?

Голос Дерека звучал для Лиссы приглушённо. Она почти не понимала его слов.

Она не могла отвести взгляд от множества белоснежных прядей в волосах Дерека.

– Ты молодец, – проговорила Лисса, с трудом подбирая слова. – Только будь осторожен, пожалуйста.

– Это может быть опасным? – Дерек посмотрел на Зеру. – Господин сказал, что магия – это сила и бояться будут меня.

– Магия – всегда опасность в первую очередь для того, кто её использует, – кивнула та. – Поэтому играть со льдом тебе лучше рядом с Дигори. Он знает, как держать силу под контролем.

– Нет! – воскликнула Лисса, вскочив с табурета. Он упал с глухим стуком. – Останься. Мы тоже сможем помочь, если что-то пойдёт не так. Зера вон какая сильная, ты же видел.

Но Зера покачала головой и подтолкнула Дерека к двери. Она что-то шепнула ему, он кивнул и вышел. Когда дверь закрылась и голова мальчика промелькнула за окном, она сказала:

– Я попросила его не увлекаться колдовством. Но ты всё же не сможешь уберечь Дерека от Дигори. Если он захочет, он просто убьёт тебя. Не сейчас, так ночью.

– Он обещал…

– С наступлением темноты это ничего не значит. Особенно в безлунные ночи. Проклятье полностью овладевает им, и он не помнит себя, не то что свои обещания, – она села за стол напротив Лиссы и вгляделась в её лицо. – Ты ведь поняла, что Дигори готовит Дерека стать следующим Господином?

– Да. Поэтому у него белеют волосы?

– И уши – не заметила? Пока Дерек злится, ты не сможешь его спасти.

– Я поговорю с ним.

– Разговоры тебе вряд ли помогут.

– Но ведь из-за разговоров в нём зародилась злоба. Мальчишки дразнили его из-за умершей матери, из-за того, что никто не знает, кто его отец. Поэтому он пошёл к Господину. Я расскажу ему, что происхождение ничего не решает, что он не должен обращать внимания на каждое слово, что…

Лисса осеклась, заметив усмешку на губах Зеры.

– Что? Я не права?

– Разговоры – это хорошо. Может быть, если бы Дигори выслушал твоего деда и попытался его понять, сейчас бы не ходил босиком по заснеженным лесам. Но иногда они не помогают. Вы с Джимом разговариваете уже несколько лет, а всё никак не можете договориться.

Лисса не ответила. Слова Зеры ударили в самое уязвимое место. Внутри появились воспоминания, тяжелым грузом повисли на сердце и потянули его вниз, к пяткам. Хотелось согнуться и осесть на пол. И чтобы никто не трогал.

– Словам мало веры, – сказала Зера, вдруг оказавшись сзади. Её тёплые ладони легли на плечи Лиссы. – Уж поверь мне, дела говорят куда больше.

Она замолчала. Лисса подумала, что разговор окончен, и ждала, когда Зера вернется за стол. Но всё ещё чувствовала касания и тепло, исходившее от всей её фигуры.

– У тебя есть день, – шепнула Зера на ухо. – Но если ты не успеешь, я помогу вам уйти в Волшебную страну. Я тоже не хочу, чтобы Дерек стал новым Господином горных дорог.

В окно врезался снежок, и Зера тут же обратилась в ветер.

Через минуту Лисса поняла, что осталась одна.

***

Заснеженный лес. Тишина. Нежно-голубое платье. Лисса с удивлением осознала, что совсем не чувствует холода. Морозный воздух, превративший капли на деревьях в ледяные подвески, кажется ей свежим ветерком. Она приподнимает подол платья. Шевелит большими пальцами ног. Снег – мягкая вата для обнаженных ступней.

Лисса помнит, что эту часть леса она уже видела. Помнит, как бежала отсюда в прошлый раз, хотела укрыться от белого света. Но сегодня ей спокойно. Лес будто принял её как родную дочь. Она чувствует себя частью зимнего мира. И вместо того чтобы бежать от ослепительно белого огонька впереди, она идёт ему навстречу.

Идти легко. Так непривычно легко, что Лисса не может сдержать радостного смеха. Она широко раскидывает руки и запрокидывает голову, подставляя обнажённую шею под легкие касания прохладного ветерка. Ей кажется, она взлетит. Ещё чуть-чуть – и точно взлетит, оторвётся от земли, от забот и будет порхать над миром. Точно сама станет ветром, как Зера и Нор.

Лисса озирается: нет ли рядом друзей? Но рядом никого и ничего, кроме тёмных стволов деревьев и невысоких блестящих сугробов.

Лисса готовится продолжить путь, как вдруг понимает, что оказалась прямо перед светящейся точкой.

Точка увеличилась. Превратилась в арочный проём, полностью заполненный белым светом. От него веет теплом и тем самым насыщенным сочным запахом, который Лисса уловила, когда проснулась в домике Господина горных дорог. Она подходит ближе.

В белом свечении появляется человеческая фигура. Лисса идёт навстречу, щурясь. Ей никак не удаётся разглядеть, кто это.

Фигура протягивает к ней руку. Старая, морщинистая, она испещрена тонкими синими венками. Рука касается Лиссиного локона, тянет его на себя, пропуская сквозь пальцы. Абсолютно белые волосы скользят на грудь. Лисса на мгновение опускает взгляд, чтобы понять, что случилось.

А когда поднимает, то видит молодую девушку. Длинные черные волосы – Лисса помнила их уже с лёгкой проседью – собраны в две косы. Лохматая чёлка, которой во взрослом возрасте уже не было. Тёплая улыбка, с какой она встречала Лиссу и Джима после очередной снежной прогулки, подавала на стол пироги и рассказывала сказки. Тёмно-зелёные глаза – все говорили, что глазами Лисса пошла в бабушку – смотрят ласково и с осуждением.

– Помоги мне, – просит Лисса, едва размыкая губы.

Бабушка молчит, гладит её по щеке и всё так же, не моргая, смотрит.

– Я не знаю, что делать. А ты была его другом.

Голос не слушается, не хочет превращаться в звуки, царапает сипением горло.

– Бабушка…

На плечи вдруг наваливается вся тяжесть зимнего леса: снежные холмы, кроны вековых деревьев, само небо. Голова наполняется свинцом. Хочется упасть на колени. Стоять тяжело.

Но ещё тяжелее оторвать взгляд от тёмно-зелёных глаз, таких же, как у неё самой.

– Сказки уже не помогают, – Лисса чувствует, как глаза медленно наполняются слезами. – Я не знаю, что делать.

Улыбка в бабушкиных глазах теплеет. Осуждение растворяется в изумрудном свечении. Она проводит рукой перед шеей. На шее появляется красный шарф. Такой же, какой Лисса связала для Господина горных дорог.

Тишина.

Невыносимая тяжесть.

Шаг за шагом.

– Стой!

Лисса подаётся вперёд, но, споткнувшись, пригибается к земле. Невидимая рука давит на позвоночник. Главное не опускать голову.

– Подожди. Прошу!

Но Гвеннет пятится к белому свету. Свет льётся по её волосам, превращая черноту в серебро. Он обрамляет лицо и глубокими тенями оседает под глазами. Попадая на нежную кожу, свет прорезает на ней глубокие морщины.

Лисса с ужасом и расцветающим в груди теплом наблюдает, как черноволосая девушка превращается в бабушку. В родную, любимую, привычную бабушку.

По щеке гладким камушком катится слеза.

– Господин горных дорог никогда не забирал с собой двоих. Ты первая. Ты сможешь спасти нас. К тому же, – голос становится тише, – мне кажется, он ошибся. В Дереке нет той злобы, которую он искал. Дерек ещё может поверить в людей. Помоги ему.

Кончено.

Лисса упала.

Колени обжигает снег. Она обхватывает себя руками и жмурится.

Это был голос Зеры.

Бабушки не было.

Если бы она помогла Лиссе, получилась бы сказка. А сказок не бывает. Есть магия. Есть проклятье. Но сказок нет и не было никогда.

Лисса замерзает. Она никогда не чувствовала такого холода. Он липнет к ней, оборачивается ледяной водой, проникает под одежду, пропитывает кожу. И через несколько секунд по венам течёт холодная кровь.

Лисса умрёт здесь.

Умрёт посреди зимнего леса точно так же, как отец.

Она устала. Смертельно устала и очень замерзла.

Лисса всматривается в темноту под веками и прижимает руки к груди. Там, рядышком с сердцем, всё ещё есть то мягкое и тёплое, что взрастили добрые бабушкины тёмно-зелёные глаза. Оно искрой моргает в темноте. А потом разгорается в воспоминаниях.

Кухня. Лисса раскатывает тесто. Бабушка рассказывает, как Господин горных дорог укрыл от морозов поля и луга.

Прихожая. Лисса и Джим вернулись с улицы. Их одежды не видно под коркой снега. Бабушка ругается и выгоняет отряхнуться на улицу.

Спальня. Лисса кутается в одеяло. Джим на соседней кровати не спит. Ему страшно, он видит кого-то в пустом тёмном углу. Бабушка рассказывает сказку, чтобы его успокоить. И Джим засыпает.

Лес. Лисса сидит на снегу, обнимая себя за плечи. Она видит перед глазами лицо бабушки, слышит её голос – настоящий, тёплый, до последнего дня по-девичьи звонкий.

Бабушка рассказывает ей сказку.

Эта сказка всегда теперь будет с Лиссой. Глубоко в сердце.

В воспоминаниях.

Тяжесть растворяется в морозном воздухе, и Лисса выпрямляется, вдыхает полной грудью и наконец может поднять голову. Бабушки больше нет. Остались лишь её следы, растворявшиеся в ослепляющем белом свете.

Лиссе легко.

***

Зера добралась до дальней части леса затемно. Она ориентировалась хуже Нора и даже хуже Дигори, предпочитала летать над кронами. Но с высоты она бы никогда не нашла человека, забившегося то ли под холм, то ли впустующую медвежью берлогу. Ей и так по счастливой случайности удалось заметить среди деревьев догорающий костерок.

Когда Зера вылетела к нему, то оказалась на расчищенной от снега поляне. С удивлением отметила, что местами проглядывали островки промерзшей серо-коричневый земли. А потом удивилась ещё больше, увидев обрыв. Под ним расстилался чёрно-изумрудный лес, местами покрытый белыми шапками, а дальше молчаливым гигантом возвышалась Одинокая гора.

Костёр затрещал. Сидевший подле него человек пошевелил полусгоревшие деревяшки прутом и поднял голову. Зере стало неуютно. Она была ветром, но он как будто её видел.

– Не получилось эффектного появления, – вздохнула она, обращаясь человеком. – Но я… Не бойся!

Джим отшатнулся назад и, взмахнув руками, повалился на спину с бревна, на котором сидел. Он судорожно схватил лук, лежавший рядом. Мгновение – натянутая тетива врезается в пальцы.

– Не трать стрелы, милый охотник, – Зера улыбнулась, но не сдвинулась с места. – Я ветер. Ты не сможешь причинить мне вреда. Если ты выслушаешь меня, я, может быть, помогу тебе добраться до Одинокой горы.

– Откуда ты знаешь, куда я иду? – прихрипел Джим. За несколько дней молчания он заговорил впервые.

– Я знаю, что ты ищешь Лиссу. И знаю, что ты достаточно умён, чтобы понять, куда она ушла.

– Отведи меня к ней!

– Ты даже не спросишь, жива ли она?

Зера вздрогнула, поймав взгляд Джима. В этом взгляде было больше удивления, чем минуту назад, когда она превратилась в человека. Отблески костерка играли на абсолютно чёрной в темноте радужке. Глаза охотника не были похожи на человеческие: осознанное безумие отчаявшегося зверя.

– Я проведу тебя к ней, – Зера медленно шагнула к нему, улыбаясь ещё теплее, ещё приветливее. – Но для тебя этот путь может стать последним…

Она, не отрывая медовых глаз от его лица, присела на край бревна.

Лёгкий наклон головы. Плавные движения. Грация, которую она позволяла себе лишь однажды, лишь с одним мужчиной.

С тем, кто отверг её.

С тем, кто оставил внутри иголки, теперь больно покалывающие каждый миллиметр сердца завистью и ревностью.

Если Джим любит так же, как её, молодую красавицу Зеверу, любил княжич несколько веков назад, то любовь охотника должна погибнуть в этом лесу. Должна обратиться в вечный лёд вместе с ним.

Зера слишком привязалась к Лиссе, чтобы позволить ей испытать ту же боль, что когда-то испытала сама.

– Я прошёл пол зимнего леса. Ты уже ничем не сможешь меня напугать.

Зера, не стесняясь, разглядывала лицо Джима, жёлтую в свете костра кожу, отросшую щетину, уродливый, явно свежий шрам на правой щеке до уголка губ. Вновь и вновь возвращалась к сверкающим глазам.

Но блеск в глазах – не доказательство. Ветер смотрел на неё так же, перед тем как бросил.

– Ты уверен, что она хочет видеть тебя? Ты уверен, что ей плохо там, на Одинокой горе?

– Что ты имеешь в виду? – Джим нахмурился.

Она приблизилась к нему вплотную. Подол полупрозрачного платья касался его ноги.

– Там она с Господином горных дорог. Она наконец нашла его. Кажется, ей вполне нравится его компания.

Зера чувствовала себя отвратительно. Она давно не врала так открыто и нагло. Одна её часть хотела прекратить этот цирк. Но другая, бушующая, не знающая границ и правил, та, что позволила ей стать ветром, втыкала в сердце новые иглы.

Больше ревности.

Больше зависти.

– Так ты уверен, что хочешь увидеть её? Будешь ли ты рад, когда увидишь её, счастливую, с другим?

– Да.

Голос Джима дрогнул.

Когда тёплые тонкие пальцы коснулись его щеки, он вдруг увидел её. Увидел молодую девушку с золотистыми волосами, спадающими на грудь, едва скрытую тканью персикового платья. Его бросило в жар.

– Ты уверен? Сколько дней ты скитаешься по лесу?

– Два.

Зера чувствовала, как напряглись его челюсти под подушечками её пальцев. Она едва сдерживала ехидную улыбку и разочарованный вздох.

– Ты замерз. А на Горе тебе будет ещё холоднее, – рука скинула шапку и зарылась в волосы, вторая принялась расстёгивать шубу. – Не лучше ли…

Зера замерла на секунду, почувствовав под ладонью шерстяную ленту грубой вязки – явно Лиссино рукоделие. Зере мучительно захотелось сбросить Джима с горы.

– Я тёплый восточный ветер, – она зашептала, чтобы не было слышно ни разочарования, ни гнева. – Я смогу согреть тебя и…

Джим отклонился назад. Зера приняла это за победу.

Перед глазами возник Нор. Вся злость и обида, зависть и ревность исчезли. Буквально на одно мгновение. И чтобы не поддаться слабости, не позволить чувствам одержать верх – она знала, что это ловушка, – Зера поспешила. Подалась вперёд. Вытянула шею. Потянулась губами к его губам. Уже мысленно возликовала.

Джим отпрянул и резко встал на ноги.

– Послушай, – он говорил напряженно, не оборачиваясь, – я не знаю, кто ты на самом деле. Если ты поможешь мне найти Лиссу, я буду благодарен до конца жизни. Если ты не знаешь, где она и пришла, чтобы…

Джим замолчал, когда услышал заливистый смех Зеры. Обернулся. Успел заметить несколько слезинок, которые она тут же смахнула.

– Расслабься, – сказала Зера, кутаясь в зелёный плащ, который Джим не замечал у неё раньше. – Мне нравятся мальчики лет на сто постарше. Я лишь хотела узнать, насколько сильно ты хочешь найти Лиссу.

– Если бы не хотел, я бы сразу вернулся в деревню.

Зера поднялась на ноги и выдохнула. Она просто хотела уберечь Лиссу от боли. Не было злости, зависти, ревности. Ничего не было. Только желание помочь. Такое оправдание её устраивало.

– Прошу, если можешь – отведи меня к Лиссе, – сказал Джим уверенно и спокойно. – Я буду твоим должником до конца жизни. Я сделаю всё, что ты пожелаешь.

– Сейчас главное – успеть к рассвету. А о цене поговорим потом.

***

Нор задумчиво смотрел вдаль на верхушки деревьев, за которыми скрылась Зера. Сегодня они должны проводить Дигори на ту сторону. Нор считал, что Господин сдался рано. Он мог бы править метелями ещё несколько лет, а может и десятилетий. Он был бодр, силён и временами даже весел. Проклятье пока не истощило его настолько, чтобы он желал от него избавиться – от него и от силы метелей и холода. Поэтому Нор считал – глубоко в душе, не признаваясь себе, – что Дигори просто сдался. Сдался, не успев почувствовать настоящей боли, которую оставляет проклятье в конце жизни каждого Господина горных дорог.

Вместе с тем Нор понимал, что будет скучать. Он редко привязывался к Господинам. С Дигори они подружились по странной причине: тот позволял Нору быть жестоким. Не обвинял за смерти и неумение контролировать силу. Дигори это даже нравилось. Он, как и Нор, любил абсолютную свободу.

– Не расстраивайся, дружище, – Дигори появился неслышно и, привстав на цыпочки, похлопал Нора по плечу. – Дерек станет для тебя хорошим хозяином.

– Он совсем мальчишка. Не припомню, чтобы дети справлялись с такой силой.

– Значит, сила его убьёт и проклятье наконец исчезнет, – пожал плечами Дигори и улыбнулся. – Хотя ты прекрасно знаешь, что вместе с проклятьем появляется острое желание жить. По крайней мере, на первые пару лет. Дерек будет бороться и выиграет.

– Почему ты уходишь так рано?

– Я же говорил, – Дигори тяжело вздохнул, точно ему вернулись его годы, скрытые проклятьем. – Я очень устал. Сила утомляет, бессмертие тоже. Когда-нибудь и вы устанете быть ветрами. Мне кажется, Зера уйдёт раньше, чем ты.

– Перестань.

– А что? Я говорю правду. Сам подумай: ты летаешь над миром уже сто лет. А она – в два раза больше. Чего только она не видела…

Нор отвернулся.

– Просто прими это как неизбежное, как неизбежный приход нового Господина… Он, кстати, вот-вот проснётся. Так где Зевера?

– Скоро вернётся.

– Она улетела?.. В такой день?! Её легкомыслие иногда раздражает. Как вернётся – сразу зови. Надеюсь, это произойдёт до рассвета.

Дигори, развернувшись на пятках, зашагал прочь. Нор усмехнулся. Если бы Господин проявил хоть каплю сочувствия, хоть немного понимал бы, как Ветер относится к Зере, то был бы аккуратнее со словами. И тогда, быть может, Нор рассказал бы о плане восточного Ветра. Но Дигори оставался глух к чувствам других даже днём.

Нор промолчал.

Лисса проснулась с ощущением лёгкости, появившимся ещё во сне. Она легко спрыгнула с кровати, собрала волосы в хвост и обернулась на Дерека. Его голова побелела почти полностью. Лисса не позволила себе расстроиться: сегодня всё должно закончиться.

Она торопливо залезла в сундук, стоявший в углу, – его никогда не закрывали. Нашла там своё платье, в котором ушла из деревни, кофту, связанную ещё мамой. Пыталась найти зелёную шапку, но они, кажется, потеряли её в лесу. Лисса, не колеблясь, подцепила торчащую нитку и буквально за минуту распустила рукав кофты.

Лисса села на стол, широко расставила пальцы на правой руке, а левой начала быстро наматывать на них шерстяную нитку. В детстве вязание без спиц казалось весёлой ерундой, а сейчас мамин способ и мамина кофта должны были спасти Дерека от ледяного проклятья. Она работала быстро. Плотный жгут из переплетённой пряжи быстро спускался из-под ладони.

Лисса не боялась, что она не успеет. Не боялась, что вязаная лента не сможет вывести их из ледяного королевства. Руки двигались сами по себе. В мыслях она раз за разом отбивалась от страхов и пыталась проработать план побега.

– Лисса, что ты делаешь? – спросил Дерек, когда ей оставалась пара рядов.

– Доброе утро. Хорошо, что ты уже проснулся. Подойди ко мне, пожалуйста.

Раздалось шлёпанье босых ступней.

– Замёрзнешь, надень носки.

– Мне почти не холодно. Я скоро совсем не буду чувствовать холода! Совсем-совсем!

Лисса подавила вздох.

– Но пока ещё чувствуешь. Я не хочу, чтобы ты заболел. А ты?

Дерек забурчал, но послушался. Потом увидел открытый сундук, заглянул в него и нашёл свою кофту. Он не любил её из-за колючей ткани, но терпеливо носил, потому что получил в подарок от Мэгги:

– Ой, а я и забыл, в чём пришёл сюда.

Дерек тут же натянул кофту на себя.

– Я соскучилась по Мэгги, – призналась Лисса. – И по Джону, и по Джиму.

– Я тоже, – согласился мальчик, приблизившись, и зачарованно уставился на Лиссины пальцы. – Как думаешь, мы скоро их увидим?

– Уверена. Ты хотел бы вернуться в деревню?

– Да. Но только вместе с Нором и Зерой. Я бы познакомил их со всеми. Мы бы всех убедили, что твои сказки – правда!

– Зачем?

– Ну, тебя бы больше не дразнили, тебе бы не было больше обидно.

– Мне не обидно. Я привыкла и приняла их мнение.

– А я думал, ты обижаешься… и на Джима ты не злишься?

– Нет.

– И выйдешь за него замуж?

Лисса не смогла сдержать улыбку.

– Если позовёт ещё раз, выйду.

– Я буду рад, – в голосе Дерека проскользнули серьёзные нотки. – Я приду в деревню на вашу свадьбу.

– То есть вернуться в деревню со мной в ближайшие дни ты не хочешь?

Дерек замялся.

– Я люблю Мэгги, Джона, Джима и других охотников. И тебя люблю. Но если я вернусь, меня же снова будут дразнить. Теперь ещё и волосы белые… Будут назвать стариком или седым, я точно знаю. Не хочу этого.

– Подумай, – попросила Лисса с улыбкой, хотя ей очень хотелось долго уговаривать и доказывать, что он неправ. – Если решишь вернуться, мы все поддержим тебя. Вот, это тебе напоминание.

Она завязала на его шее короткий вязаный жгут взамен шарфа и спрятала под рубахой. Дерек улыбнулся и крепко обнял Лиссу. Она почувствовала прикосновение холодных рук. Оно отрезвило. Лисса на мгновение подумала, что ничего не получится. Что вязание не сработает. Что Дерек поддастся проклятью. Что она не сможет уговорить Ветры помочь им спуститься с горы.

Но прикосновения потеплели. Лиссе стало спокойнее.

Раздался оглушительный удар двери о стену. В комнату со свистом ворвался ледяной ветер. Господин горных дорог прошёлся от порога до стола широкими шагами, отчего хромота стала заметнее. Его глаза были льдисто-голубыми, но взгляд – пронзительно синим. Лисса вспомнила первую встречу. Он смотрел так же. По спине пробежали пугливые мурашки, а руки сами собой прижали к себе Дерека.

– Пойдём со мной, Дерек, – больной сиплый голос звенел от злости. – Помнишь, я говорил, что ты не будешь чувствовать холода? Пойдём.

Дерек попытался вырваться из рук Лиссы, но та не пустила.

– Подождите, пока рассветёт. Выйдет солнце и…

– Нет, сейчас.

Господин горных дорог протянул руку, чтобы оторвать Дерека от девушки. И когда он случайно коснулся её запястий, Лисса ахнула: его кожа была абсолютно белой. Через неё просвечивало что-то иссиня-черное, текущее по вздувшимся венам. Кровь не может быть чёрной. Лисса убеждала себя, что не может.

Заметив её внимание, Господин быстро спрятал руки под плащ. Между синей тканью мелькнуло красное вязаное полотно.

– Отпусти его, – Господин сверкнул синими глазами.

Тот же голос с нотками железа и льда. Лисса вспомнила свой страх, а потом разговор у еловой стены за кладбищем. Она не понимала, почему он опять ведёт себя так странно и жестоко.

– Я не хочу, чтобы он заболел.

– Он никогда не будет болеть.

Дерек нерешительно толкнул Лиссу, пытаясь высвободиться, но она не отпускала. Прижимала к себе только крепче, надеясь отдать ему всё тепло, что было в ней. Может быть, в эти крошечные, незначительные мгновения она сможет зародить в душе мальчика любовь, испортить плодородную для проклятья «почву».

Все молчали. Лисса слышала только дыхание Дерека и треск огня в камине. Краем глаза видела Нора, бледной тенью стоявшего у двери. Он наблюдал за происходящим с каменным лицом и не двигался. Совсем не двигался, точно замёрз. Он был глыбой льда, такой же безразличной и холодной, как сам Господин горных дорог.

Лисса прикрыла глаза. На неё снова навалилась тяжесть. Она цеплялась за позвонки, заставляла горбиться, хвататься за мягкое живое тело, точно за соломинку. Тепло. Дерек всё ещё был тёплым.

А Лиссе казалось, что она в плотном коконе изо льда и снега. Всё вокруг дышало морозом. Воздух трещал, покрывал инеем лёгкие и вены изнутри. Стало вдруг страшно.

Тепло исчезло.

Дерек исчез.

Лисса с трудом разлепила глаза с белым веером ресниц и поняла, что не может двигаться. Она застыла, скрученная, с протянутыми вперёд руками. Ноги касались пола, но не чувствовали шершавой поверхности. Она хотела закричать, позвать Дерека. Но не смогла. Губы почти не слушались, ей удалось лишь открыть их в немой просьбе. Воздух разом покинул лёгкие. Лисса с опаской попробовала вдохнуть. Получилось.

– Ты можешь дышать, значит он пожалел тебя, – раздался голос Норея за спиной. – Я постараюсь расколдовать тебя, но тепло – не моя стихия.

Лисса почувствовала невесомые прикосновения на шее и плече. Жар крошечными иголочками проникал под невидимую ледяную корку. Кровь ускорила свой бег. Отчетливо слышалось, как она бурлила в ушах. Лисса нахмурилась и поняла, что её голова снова принадлежит ей. Она заозиралась, но Норея нигде не было. Она только чувствовала кожей крошечное облако тёплого воздуха, перелетающее от спины к рукам, потом к ногам, потом снова к спине.

– Спасибо, – проговорила Лисса. – Ты поможешь мне спасти Дерека?

– Я постараюсь, но не думаю, что мы в силах что-то сделать, – голос Нора прозвучал у плеча.

– Он справится сам. Он видел жестокость Господина, он всё поймёт.

– Соблазн получить проклятье тоже велик. Это сила, способная победить смерть. Дерек точно откажется от неё?

– Да, – произнесла Лисса неуверенно. Мама Дерека умерла несколько месяцев назад. Рана могла быть ещё слишком свежей. – Что значит «победить смерть»? Ты говоришь о бессмертии?

– Когда-то на горе жила Смерть, ведьма. Она насылала на животных проклятья. Её победили оборотни, которые ушли из леса много веков назад. Но ничего не может исчезнуть бесследно. Ведьма сгорела. В пепле остались крупицы её тёмной магии. Ветер – не я и не Зера, другой – подхватил пепел и облетел с ним людские поселения. Пепел пропитался злобой. Так появилось проклятье. Оно вселилось в человека, изгнанного в горы, – первого Господина горных дорог.

Сила ведьмы дала магию, бессмертие и способность открывать Врата на ту сторону. В силах Господина горных дорог решать, кто попадёт туда и как рано это произойдёт.

– Он – сама Смерть?

Лисса почувствовала, как дрожь пробежала по коже. Она снова могла шевелить руками.

– Только её потомок с частью силы. Соблазн получить даже эту небольшую долю велик.

Нор вдруг появился у ног Лиссы. Он стоял на одном колене, устало опираясь на него локтем. Плечи тяжело вздымались. Голова ослабленно упала на грудь.

– Надеюсь, Дерек сможет ему противостоять.

– И я, – Лисса вскочила, сделала несколько шагов, но тут же вернулась к Нору, присела рядом. – Ты в порядке? Давай я помогу тебе…

– Помоги Дереку! – Нор повысил голос, но тут же перешёл на едва слышный шёпот. – Слушай внимательно. Мы с Зерой нужны Господину, чтобы закрыть Врата. Волшебная страна тянет к себе с ужасающей силой. Рядом с ней люди теряют голову. Если он откроет Врата, закрой глаза, упади в снег и думай о том, что сильно любишь на этой стороне, в мире живых. Тогда будет шанс, что Господин уйдет в Страну один.

– Я постараюсь забрать Дерека раньше.

– Если он с тобой пойдёт. Если нет – спасайся сама.

Раздалось уже знакомое пение птиц, оглушающе громкое и непривычное для леса. Норей с заметным трудом вскинул голову, посмотрел в стену, за которой расстилалось кладбище, и схватил Лиссу за плечи. Глаза смотрели проникновенно и обеспокоенно.

– Иди. Пока открываются Ворота, он должен успеть передать проклятье. Я приду к тебе сразу, как только смогу.

– Норей…

– Я приду, я обещаю.

Лисса с усилием заставила себя подняться на ноги. Теперь она смотрела на Нора сверху вниз и сердце её сжималось. Он казался совсем мальчишкой, потерянным и обессиленным. Глубоко в сером взгляде прятался детский испуг. Лисса отчётливо поняла, что она старше его – по крайней мере, по человеческим меркам.

– Спасибо, – повторила она и выбежала из дома, на ходу натягивая шубу.

Кладбище было залито кроваво-красным. Снег блестел алыми и розовыми всполохами. Могильные камни темнели редкими чёрными пятнышками – многие из них занёс непонятно откуда взявшийся глубокий снег.

Лисса снова утопала в сугробах. Высоко поднимала ноги. Глубоко вдыхала холодный воздух. Идти оказалось тяжело, но она преодолела расстояние от крыльца до кладбища меньше чем за минуту.

Дерек и Господин горных дорог стояли друг напротив друга. Их тёмные фигуры почти сливались с чернотой еловой стены. Они не двигались.

Рядом лежала шубка Дерека.

– Не шевелись!

Господин горных дорог прозвучал скрипом льдов, сковывающих глубокие реки. Его голос был неестественно громким и будто уже совсем не человеческим.

Дерек замер с вытянутой рукой, оголившейся до локтя. К ней от ладони Господина горных дорог, совсем белой в предрассветных лучах, тянулись вязкие тёмные нити. Они проникали под кожу, растекались под ней фиолетовыми кляксами и постепенно приобретали чёткие контуры крупных вен.

– Дерек! – крикнула Лисса, ускоряя шаг настолько, насколько могла.

Мальчик дрогнул и повернулся к ней. На его лице отразилась неподдельная радость. Он улыбнулся, и это придало сил.

Несколько метров от угла дома до центра поляны были бесконечными. Лисса будто шагала на месте. Алая краска неба замедляла мир, растворяла в себе звуки. Только крики птиц становились всё громче, и тёмных нитей, соединяющих две бледные ладони, появлялось больше.

– Уходи, если не хочешь умереть! – бросил Господин горных дорог, едва взглянув в её сторону. Он был полностью сосредоточен на Дереке.

Лисса продолжала идти. Она уже миновала половину могил, когда споткнулась и упала. Ладони утонули в шершавом снегу.

– Уходи, – повторил Господин строже и злее. – Когда откроются Врата, тебя может затянуть на ту сторону.

– Без Дерека я не уйду.

– Ты знаешь другие слова?!

Свободная ладонь Господина горных дорог дёрнулась. Он уже сжал пальцы, уже направил в сторону Лиссы ледяной поток. Но опустил руку.

– Господина горных дорог Врата не пропускают, – сказал Дерек, улыбаясь. Его голос подрагивал. – Со мной всё будет хорошо, иди.

– Уходи, – сквозь зубы процедил Господин. – Уходи, иначе я!..

Лисса чувствовала слабость, но поднялась на ноги. Сделала несколько шагов. Носок сапога потянул за собой что-то длинное. Из розового снега показался край красного шарфа.

– Дерек, пойдём домой, – попросила Лисса. – Тебе нужно только опустить руку и…

– Убирайся!

Крик Господина горных дорог утонул в оглушающем голосе весеннего леса. Лисса испуганно заозиралась. Пение птиц, журчание воды, шелест листьев – ей казалось, она слышит, как солнечные лучи растекаются по земле, прогревая её. Казалось, что чувствует, как прямо в ладонях распускаются цветы и нежные листья. И сама Лисса изнутри распускается, наполняется светом и теплом.

Состояние, в которое хочется остаться навсегда.

Лисса прикрыла глаза и сделала несколько шагов вперёд. В шубе стало жарко. Лисса начала расстёгивать пуговицы.

Весна раскрывала объятья.

Стоило протянуть руку, чтобы дотронуться до неё.

И всё закончилось.

Зима вернулась. Птицы запели тише, цветы застыли с нераскрытыми бутонами. Одна ладонь Лиссы утонула в снегу, вторую обхватили холодные пальцы.

– Не забывайся, – прошептал на ухо Норей и тут же вернулся в воздух.

Лисса глубоко вдохнула отрезвляющий холод. Она осмотрелась: почти ничего не изменилось. Только за двумя неподвижными фигурами прямо в воздухе раскрылась арка, заполненная белой бесконечностью. Там, где-то за стеной света, пели птицы, журчали ручьи. Там была настоящая весна.

– Что-то не так? – раздался голос Дерека.

Нити, соединявшие его ладонь с ладонью Господина, замерли, натянулись. И начали таять в воздухе.

– Нет… Не совсем, – проговорил Господин горных дорог.

Он внимательно осмотрел Дерека. Протянул к нему свободную руку. И выудил из-под ворота рубашки вязанный жгут. Сорвал. Бросил в снег.

Чернота волшебных нитей вспыхнула снова.

Лисса рванулась вперёд, но тут же поняла, что топчется на месте. Холодный ветер неясной, едва ощутимой стеной сдерживал её, не давая приблизиться.

– Нор, пусти меня! Пусти немедленно!

– Если приблизишься, попадёшь под чары Волшебной страны, – шепнул Нор тихо.

– Но…

– Ты не сможешь помочь, если попадёшь под чары.

– Нор, если ты…

Лисса не договорила.

Тёмные нити разорвались. Фиолетовые узоры с руки Господина горных дорог перетекли на руку Дерека. Его волосы стали абсолютно белыми. Он поднял на Лиссу глаза, и она зажмурилась. Знала, что проклятье изменит их цвет. И ей было страшно заглянуть в льдистую, совсем чужую синеву. Страшно увидеть подтверждение своим опасениям.

– Теперь у леса новый Господин горных дорог.

Голос Господина – теперь просто Дигори – звучал устало и сипло. И всё же в нём слышалось торжество. Будто бы всё закончилось.

Осознание, что она опоздала, заставило Лиссу рвануться.

– Дерек!

Но добежать до мальчика она не успела.

Белая волна тепла и света захлестнула мир. Точно живая вода, она в одно мгновение наполнила поляну жизнью. Пели птицы. Журчали ручьи. Внутри Лиссы с силой, какую она никогда не чувствовала прежде, распустилась весна. Лисса почувствовала такое счастье, такое невыносимое счастье, что замерла на месте в страхе потерять это ощущение. Она светилась изнутри. Она физически это чувствовала.

Мама зовёт домой, повторяет: «Иначе замёрзнешь».

Лисса делает шаг.

Пальцы тонут в огромной мужской ладони. Кажется, папа помогал что-то строить. У него всегда шершавые руки после того, как он работает с деревом.

Лисса проваливается в снег, но папа всегда выуживает её, не давая упасть. Она идёт всё быстрее. Сбрасывает тяжелую шубу. Хочется скорее попасть домой, потому что там тепло, вкусный ужин и бабушка с новой сказкой.

«Расскажи о весне. Ну пожалуйста, расскажи»

Лисса хватается за ручку двери, но пальцы проходят сквозь.

Бабушка сидит в кухне. Она знает. Она помнит.

Лисса толкает дверь. Дверь поддаётся.

Что-то по-настоящему тёплое касается её запястья. И она слышит своё имя:

– Лисса!

Наваждение спадает.

– Тебе пока рано на ту сторону. Я не пущу тебя.

Дерек держал Лиссу за руку. Его карие глаза, не тронутые проклятьем, смотрели решительно и очень взросло. Он сжимал её запястье крепче, точно боялся, что она сорвётся в пропасть.

Лисса стояла перед распахнутыми Вратами в Волшебную страну.

Но звал её по имени не Дерек.

Джим бежал по кладбищу, поднимая волны снега.

– Он тоже попадёт под чары, если приблизится, – Нор вынырнул из воздуха слева.

– А удержать от чар вас обоих будет сложновато, – за спиной Дерека появилась Зера.

– Лисса! Лисса!..

Джим снова и снова повторял имя.

Он поймал Лиссу в свои объятья и крепко прижал к себе. Она была маленькой, хрупкой и очень холодной. Она дрожала. Джим расстегнул шубу, чтобы надеть её на Лиссу. Но она сжала мех в кулаках и не позволяла ему отстраниться.

Джим понял, что она плачет.

– Всё закончилось, Лисса. Всё хорошо. Давай я укрою тебя, ты замёрзнешь.

На этот раз она повиновалась, позволила накинуть на плечи огромную шубу, доходившую ей до колен.

– Джим!

Лисса испуганно посмотрела на него снизу вверх, точно видела впервые. Её захлестнула та же волна света и тепла, что она почувствовала от чар Волшебной страны. Мысль об иллюзии отрезвила. Лиссу будто бросили в холодную воду.

– Я здесь. Всё хорошо. Я с тобой.

Звук голоса Джима, спокойного и оттого совсем родного, вернул Лиссе ощущение реальности.

Она стоит посреди снежного серо-голубого поля. Ей тепло оттого, что она закутана в охотничью шубу, и ещё больше от того, что рядом с ней Джим. В нескольких метрах от них – белая пропасть, раскрывшаяся прямо в воздухе. По обеим сторонам от неё стоят Зера и Нор, готовые вот-вот захлопнуть Врата.

А перед пропастью – две фигуры. Худой, высокий человек кутается в тёмно-синий, почти чёрный плащ. Взрослый мальчик с белыми волосами что-то ему говорит. Ветер доносит обрывки фраз.

– Господин горных дорог не спасает людей – по крайней мере не через секунду после того, как получил проклятье. Ты смог его побороть, – сипло произносит Дигори, в котором сожаление мешается с радостью.

– Да. Я злюсь, но не ненавижу. Может быть, поэтому я не стал Господином?

– Похоже.

– Ты мёрзнешь?

– Да. Мне пора на ту сторону.

Дерек жестом останавливает фигуру в плаще. Метнувшись на несколько мгновений к снегу, он возвращается с алой лентой.

Дерек протягивает шарф Дигори. И тот без слов оборачивает вокруг шеи пропитанное холодной влагой вязаное полотно.

– Надеюсь, ты найдёшь там друзей, – сказал Дерек.

Шаг.

Ещё один шаг, прихрамывая.

Белая пропасть почти поглотила Дигори.

Шаг.

Чёрный плащ растворился в белом свете.

Над поляной пронеслось негромкое «Спасибо».

Слово растаяло в воздухе, забрав с собой остальные звуки. Будто даже весна притихла, спрятавшись за еловую стену.

– Отойди, Дерек, – голос Зеры мягко изнутри раскалывал застывшее молчание. – Иначе затянет.

Мальчик послушался. Он отбежал на середину поля, аккуратно петляя между могильными камнями. Но остановился там, склонил голову и задумчиво посмотрел на руки.

Врата закрылись так же быстро и неожиданно, как открылись.

Два края зияющей белой дыры стянулись под руками Зеры и Нора и не оставили после себя ни единого следа. Только в памяти остался тонкий, похожий на трещину сияющий шрам в том месте, где ели росли особенно плотно.

– Надеюсь, там ему будет лучше, – произнесла Зера, мгновенно оказавшись рядом с Лиссой и Джимом. – Злоба больше не будет отравлять его кровь.

– Так это была… Волшебная страна? О которой рассказывала бабушка Гвеннет? – поинтересовался Джим.

– Да. Ты только что это понял? – удивилась Зера.

Лисса, всё это время смотревшая только на Дерека, выбралась из объятий Джима. Она сделала несколько шагов к мальчику, но остановилась.

– Почему ты не дал мне приблизиться к нему? Почему остановил? – спросила она у Нора, не глядя на него.

– Не хотел, чтобы тебя затянуло на ту сторону.

– Но он попал под действие проклятья.

– И смог противостоять ему.

Дерек поднял перед собой правую руку. Над ней воспарило сначала две, потом три, шесть снежинок. Они были тёмные, непрозрачные. Прошло несколько секунд, и над бледной ладонью появился ледяной сгусток. Он

точно состоял из фиолетового дыма, замерзающего сразу, стоило ему появиться. Дым сворачивался в клубок и постоянно двигался. Чем больше магии собиралось в воздухе, тем меньше темноты оставалось в узорах вен на руке Дерека.

– Нор, – вдруг позвал мальчик. Он сосредоточенно смотрел на тёмный сгусток, точно боялся выронить его. – Что делать дальше? Как избавиться от проклятья насовсем?

– Морозь.

Норей нырнул в воздух, вынырнул за спиной Дерека и чуть наклонился над его плечом, нашёптывая указания на ухо. Сгусток тьмы начал покрываться льдом.

– Похороним проклятье здесь, – решила Зера.

Обернувшись ветром, она принесла с чердака лопату. Джим с точностью выполнил её приказы: расчистил место под елями, вскопал мёрзлую землю. Лисса нарисовала синей краской на большом камне снежинку.

– Оно никогда не растает, – сказала Зера, когда Дерек под присмотром Норея аккуратно погрузил в ямку кусочек льда, в центре которого погибла тёмно-фиолетовая магия. – И больше ни один человек не станет жертвой проклятья Смерти. И больше не будет в Зачарованном лесу вечной зимы.

Под хрустальное молчание Джим закидал ямку землёй, а Лисса поставила сверху камень.

– И больше люди не будут мстить друг другу и злиться, – пробормотал задумчиво Дерек.

Лисса сбросила с себя шубу Джима и накинула её на мальчика.

– Скоро вы перестанете мёрзнуть, – сказала Зера, улыбаясь приветливо и тепло, хотя в уголках её глаз блестели крошечные капельки. – Скоро придёт весна.

Эпилог

Дерек настойчиво стучал в дверь, украшенную узорами из обломанных стрел. Плечо оттягивал колчан с самодельными стрелами. В глаза лезла длинная белая чёлка, которую не успел отрезать – слишком был занят подготовкой.

Дерек знал, что пришёл рано. Но ждать больше не мог.

– Невыносимый, – закатил глаза Джон. – Спешка в нашем деле только мешает.

Дерек ничего не ответил, только ещё раз ударил костяшками по двери.

– Ты можешь так не барабанить? – дверь открыл Джим. Вид у него был недовольный. – Разбудишь же всех.

– Ты что, ещё не собрался?

– Я? Условились же…

– Это не поможет, ты хоть что ему говори, – пожал плечами Джон. – Нас с Мэгги он разбудил засветло.

– Неправда, я не хотел вас будить.

– Тогда бы не гремел посудой.

– Я же случайно…

– Заходите, – вздохнул Джим и пропустил в дом ранних гостей. – Только тихо.

В доме пахло теплом и травами. Хозяин провёл Дерека и Джона в кухню, усадил за стол и налил по кружке тёплого компота. Кружки были огромными – Джим других не признавал. Дерек быстро понял, что выпить залпом будет трудно, но отставать от старших не собирался. Поэтому, выпучивая глаза, сделал глоток, ещё один, ещё… Ягодный напиток обжёг горло, и мальчик закашлялся.

– Торопыга, – проворчал Джон. – Ты бы так в доме убирался, вот честное слово.

– Я уберу, – пообещал Дерек. – Как вернёмся, сразу вытащу все одеяла, выбью и… Лисса!

В кухню вошла Лисса. Русые волосы были убраны в растрёпанный пучок на затылке. Она выглядела сонной. На щеке обозначились полосы от подушки.

– Дерек, Зверь! Что-то вы рано.

На губах Лиссы тут же появилась улыбка. Дерек кинулся к ней и стиснул в объятьях. Она погладила его по белым волосам. Потом отстранилась, держа за плечи, внимательно осмотрела и вздохнула.

– Оставь лук и стрелы в прихожей у двери, – строго заговорила она. – Мешки тоже можешь оставить там. И вообще, как ты собрался охотиться, если волосы лезут в глаза?

– Стричь перед охотой плохая примета.

Джон едва слышно взвыл. Эту фразу от приёмного сына он слышал далеко не первый раз.

– Соглашусь, – кивнула Лисса. – Давай заплетём.

Дерек исчез. Из прихожей донёсся грохот. Джим сорвался с места, и вскоре донеслось его приглушённое чертыхание.

– Торопыга он страшный, – покачал головой Джон. – Но без него мы с Мэгги совсем бы зачахли. Лисса, налей ещё своего чудесного зелья. Только ради него можно ждать весну.

– Если Джим забудет, напомни ему, пожалуйста, набрать ягод. Я дальше предлесья пока заходить не могу…

За час до сбора охотников у частокола Дерек не выдержал. Он решительно встал и заявил, что, если они не сдвинутся с места, он просто умрёт от ожидания. К тому же, по его мнению, младший Теннот уже давно ждал его у частокола, а он не мог заставить друга ждать. Джон и Джим, переглянувшись, кивнули. Нетерпение мальчика раздражало, но они его понимали: не каждый день идёшь на первую взрослую охоту, да ещё так рано – в тринадцать лет, на год раньше многих сверстников.

– Будьте аккуратнее, – наставляла их Лисса в прихожей. – Тебе удачи. Не беги вперёд всех, прислушивайся к Зверю, ладно?

– Да-да, я знаю, – буркнул Дерек, неловко пытаясь закинуть колчан на плечо. То ли от волнения, то ли от спешки он никак не мог это сделать: ремешок соскальзывал с плеча.

Лисса с улыбкой помогла ему, погладила по беловолосой голове и чмокнула в щёку. Мальчик зарделся.

– Вот так, – сказал Джим Джону притворно обидчивым тоном. – При живом-то муже!

Когда с прощаниями было покончено, а Дерек уже вышел на крыльцо, распахнулась дверь спальни. Послышалось звонкое частое топанье босых ножек по деревянному полу.

– Папа!

Двухлетняя Ава, потирая одной рукой глаза, а вторую протягивая к Джиму, поспешила к двери. Лисса бросилась было к ней, чтобы поймать, но девочка бойко прошлёпала прямо до порога.

– Какая умница, – Джим, присев на корточки, поймал дочку в объятья. – Скоро будешь бегать быстрее Дерека.

– Конечно, будет, – уверенно кивнул мальчик, выглядывая из-за плеча Джима. Ава попыталась схватить его за длинную чёлку, как всегда делала это раньше.

– Ну договорились, побегаете, когда мы вернёмся, – Джим аккуратно прижал к себе дочь и поцеловал её в нос. – А пока иди к маме.

Ава нахмурилась, но ничего не ответила. Она обхватила пухлыми ручками шею Лиссы и отвернулась. Лисса тут же принялась её покачивать, в тайне надеясь, что дочка уснёт ещё на какое-то время.

– На меня обиделся мой собственный ребёнок, – вздохнул Джим. – Когда-нибудь я всё брошу и буду только выращивать овощи.

– Подожди, завоешь, когда ребёнку исполнится тринадцать, – подмигнул Джон.

– Я всё слышу!

Дерек спрыгнул со ступенек и уставился на дорогу. В лицо подул тёплый ветер. Он подумал о Зере. Наверняка она вернулась из путешествия по миру, сидит в лесу и ткёт из цветов и деревьев новые ароматы.

– Передавай привет ей, если увидишь, – шепнула Лисса на ухо мальчику.

Тот кивнул.

Попрощавшись, Джим, Дерек и Джон отправились к частоколу. Лисса долго смотрела на их спины, качая задремавшую Аву: девочка лучше всего засыпала под солнечными лучами.

Весна окутывала мать и дочь. Лисса снова чувствовала себя полной сил, несмотря на бессонную ночь. Аву убаюкивало щебетание птиц, Лиссу – ощущение безопасности и тепло, которым щедро делилось яркое солнце.

– Мама, – вдруг забормотала Ава, не открывая глаз. – Мама, сказка.

– Слушай, – Лисса не стала отпираться, хотя больше всего на свете ей хотелось послушать весну. – Слушай и засыпай…

– Можно я тоже послушаю?

Губы Лиссы тронула улыбка. Она развернулась, не переставая качать дочь, и увидела на деревянной резной лавочке Зеру.

– Чур, на этот раз сказку о Господине горных дорог и доблестных ветрах, которые спасли целую деревню!

Зера говорила шёпотом, звенящим от радости.

– Никто не знал, откуда пришел в наши края колдун, повелевающий снегами и льдами…

Оглавление

Глава 1. Сказка о Господине горных дорог

Глава 2. Легенда о Господине горных дорог

Эпилог