От одного сладкого страха, до двойной горькой любви (СИ) [Вера Паралич] (fb2) читать онлайн

====== Глава 1. Часть 1. ======

«Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений»

Л. Н. Толстой

Снег, пушистыми хлопьями, блистая от фонарных, уличных столбов, падал вниз, укрывая одеялом землю. Хотя, белоснежность локации была серой, потому что на улице была глубокая ночь. Она нависла над маленьким городом мраком, и даже лунный свет не мог просочится через густые облака. По идее, тогда должна быть серая ночь, но по известным причинам, она была тёмной. В одной, из покрытых снегом, домов, у самого окна, стояла девочка. Лет 10. Её грустное лицо было облито солёными слезами, и откуда-то, из глубин её сердца, поступала лёгкая дрожь. Возможно, это из-за неимоверной тоски, или потому, что она смотрела на снег, и холод, на подсознательном уровне, заставлял её дрожать. Она этого не знала. В её голове беспорядочно путались мысли, и все они, самые негативные. И в этот момент, ей очень одиноко, и она не знала, как совладать с этим чувством. В груди, сердце подсказывало ей, кого-то обнять, или с кем-то поговорить, и сделала бы она это всё с радостью, если б родители её были трезвы, и она бы имела друзей. И она увидела, как по улице, в такой мороз, в такую темень, грустно и одиноко, бродил клоун, и держал в руках красный шарик. Её это настолько завлекло, что она не медленно надела тёплую обувь и куртку. Преодолевая «препятствие» в виде коридора, далее в кухню-гостинную мимо спящих, не трезвых родителей на диване перед телевизором, и за поворотом во входную дверь, выбежала на улицу. Сначала, она не увидела клоуна, и уже с новой накатившийся тоской, собиралась отправиться назад, домой, но колокольчик завлёк её внимание. Она обернулась, и на автобусной остановке, на скамейке, сидел клоун, и махал ей рукой. Она помахала в ответ, и неуверенно приблизилась к нему. На бледном гриме, была растянута пугающая улыбка. С кончиков губ, наверх, словно разрезая глаза, шли красные линии.  — Что ты здесь делаешь, Стефани?! — воскликнул он, этим слегка напугав нашу героиню, но она и не думала отступать.  — Я увидела вас, вот и пришла. — сказала она, и клоун старался вычитать её мысли, но никак не мог понять, о чём думает его жертва, так как голова её была пуста.  — Какой смелый шаг! А почему ты не дома? Так холодно и страшно здесь! — сказал он радостно, обняв себя, морща нос. Девочка улыбнулась, и рядом с ним, отряхивая холодный снег руками со скамейки, присела. Снег мигом растаял на горячих пальцах, и поэтому, она вытерла мокрую руку о штанину пижамы, и засунула в карман куртки.  — Я с вами, и мне не холодно. — сказала она, и опустила голову. Клоун почувствовал нотку грусти, но не заострял на этом внимание. Он хотел есть. Голод пробуждал в нём звериные инстинкты, и он старался не выдать себя раньше времени.  — Я придумал! Хочешь пойти со мной в цирк?! Он вон там, в лесу! — радостно воскликнул он, и указал на лес. Девочка посмотрела в этом направлении, и ничего не видела, но потом, за миг, лес осветился радужными цветами, были слышен говор взрослых, и детский смех, играла заводная музыка, и ей даже показалось, что пахнет жжёным сахаром, попкорном и её любимыми, бабушкиными оладьями.  — Да… — тихо ответила она, и клоун вскочил со своего места, и чуть приклонившись, предложил ей руку.  — Так повеселимся же! — взвизгнул он, и она аккуратно подала ему руку. Сильные пальцы в перчатке сжали её хрупкие пальчики, и рука клоуна оказалась очень тёплой, что не хотелось отпускать. Это ей показалось странным, ведь папа всегда говорил, не ходить с незнакомцами, а она взяла, и пошла. Так быстро согласившись. Они пошли в лес. Обернувшись на свой дом, там даже не горело света. Всем было плевать, где она, куда пошла, и сколько её не будет. Она даже думала, что если пропадёт, то и искать никто её не станет. Но её взгляд скользнул к скамейке, где они сидели, и лишь только её место было оттаявшее, но не клоуна. После недолгого похода по протоптанной тропинке, девочка посмотрела на клоуна, что весело шагал рядом, и так радостно улыбался.  — Как вас зовут? — спросила Стефани, невольно стараясь повторить его шаги.  — О! Я думал ты и не спросишь! — веселый возглас эхом отразился по тёмному лесу, но девочке он не казался таким страшным. — Я Пеннивайз — танцующий клоун!  — Что ты умеешь танцевать? — спросила она, и клоун ещё шире улыбнулся, посмотрев в её глаза.  — Я больше люблю танцевать твист! — его безумный возглас заставил поджилки девочки в страхе дрожать, но она себя быстро успокоила, чем расстроила клоуна.  — Куда мы идём? — спросила она, и посмотрела вперед. Цирк до сих пор был впереди, и с каждым шагом, сладкие ароматы проявлялись яснее. Клоун мог вычислить её пожелания, он чувствовал, что она хотела, чем и наводил отвратительный, для него, зловонье сладкого. Единственное, что было для него сладкое, так это смотреть на тонкую, бледную кожу девочки, и представлять, как рвёт её плоть, прожёвывая, проглатывая. Из-за этих мыслей, у клоуна, по губе вниз, стал стекать водопад слюней.  — В цирк, я же сказал! — радостно сказал он, и быстрее прежнего пошёл. Девочка за ним успевала, да даже могла пойти быстрее него, но раз ему так удобнее, решила она, то так и будет. Её мама часто заставляла её идти очень быстро, если она хотела за ней поспеть и не остаться в одиночестве. Она так жадно желала её внимания, что совсем забыла о том, что она всего лишь ребёнок, и ей надо было истерить, плакать, кричать, показать ей свои чувства.  — Вы одиноки, да? — спросила она и добавила. — А ещё вы грустный.  — Что?! Нет, я не одинок и я никогда не грущу! — воскликнул Пеннивайз, и посмотрел на девочку. Её грустный взгляд, полный тоски, затмил её мысли, и он не мог их прочитать. — С чего ты так решила? — аккуратно заинтересовался он, чему и сам был удивлён.  — Впереди никакого цирка нет. Не знаю как вы это сделали, но никто не будет ставить цирк в лесу. Цирки нужны людям для денег, а чтобы было много денег, нужно больше людей. Тогда зачем ставить цирк в безлюдном месте? И почему он будет работать такой глубокой ночью? Если посмотреть, то он не далеко, так почему мы не встретили ни одного человека? — она продолжала вслух рассуждать и спрашивать, вполне себе, очевидные вещи, что у клоуна, у самого пожирателя миров, голова пошла кругом.  — Стефани! Ты же хочешь повеселиться?! Так к чему эти вопросы, они лишь отвлекают тебя! — старался он заткнуть её бешеный поток рассуждений в голове. И поэтому, он решил перестать стараться влезть в мысли, где бушевал лютый ураган. Но по виду девочки, кажется, для неё это было привычным.  — Хорошо. — легко и быстро согласилась она, но Пеннивайз ещё чувствовал от этой умной девочки её рассуждения. Они были ему не приятны на вкус. — Вы хотите меня убить? — спросила она, и клоун замер. Медленный взгляд повернулся к ней, и его глаза озарились ядовито-янтарным блеском. Цирк, что так близко шумел, затих. Вместо приятного запаха сладкого, чувствовалась замёрзшая зелень. И яркие огни, что были впереди, неожиданно выключились, как севший фонарь.  — А что если так? — спросил он её погрубевшим голосом, что уже напоминал рык. Он почувствовал как девичье сердце заколотилось, но страха он так и не почувствовал. — Ты боишься меня, Стефани?  — Ваши глаза прекрасны, мистер Пеннивайз. — вежливо сказала она, и клоун отцепился от её руки и отвернулся. Он сжал свой рот, и пригнулся, чтобы подавить рвотные позывы, или же выблевать свой обед. Ему эти слова показались такими странными, что он не знал, приятному ли ему было за этот комплемент, или отвратно? Его глаз боялись все, ведь их свет всем напоминал мёртвые огоньки. Так почему же девочка назвала их прекрасными?!  — Они не прекрасны! — завопил он, и один прыжком оказался рядом с ней. На кончиках пальцев, разрывая перчатку, оказались длинные когти. Он схватил девочку за шею, и сжал. Он легко мог сломать это хрупкое тельце и сожрать все внутренности. — Они не прекрасны! — повторил он, прижимая её к ближайшему дереву. Девочка схватилась за кисть, стараясь разжать её, и вздохнуть кислород, но рука оказалась сильной, и её зелёные глаза, что были прикрыты в ужасе, раскрылись. Она увидела обозленное лицо, и страшный оскал в улыбке, расползающийся в веселье до самых ушей, но он был зол, очень зол. Пеннивайз, продолжая сжимать её шею, старался снова внедриться в её мысли, и облизать её страх. У него даже слюнки потекли в предвкушении, но он снова наткнулся на пустоту. Ни страха, ни мыслей о спасении, даже последние слова она не озвучивала для отходящей жизни — ничего! Он разжал руку, и вцепился в свои волосы, отрывая рыжие локоны с головы, в ярости, в гневе, и он не понимал, почему тошнота так и приходила к нему. Он бы убил девочку, так же легко, как и остальных детей до, но он почему-то не мог. Он отчётливо знал, что если проглотит хоть кусок её мяса, то подавиться от отвращения и захлебнётся в собственной блевоте.  — С вами всё в порядке? — спросила она как ни в чём не бывало. Клоун глянул на неё. На это пустое выражение лица.  — Ты не боишься меня? Чего ты боишься, Стефани?! Чего ты боишься! — крикнул он свирепо, и его тело стало оборачиваться в нечто слившееся с пауком и клоуном.  — Я боюсь одиночества. — легко ответила она, и мило улыбнулась ему. Пеннивайз замер. Что в таком случае делать? Он увидел проблеск счастья в её сердце, в её голове, в её лице. Он подошёл к ней ближе, переступая своими паучьими лапками, похрустывая по снегу.  — А почему ты не боишься? — спросил он, словно искренне заинтересован, но на самом деле, он был напуган. И собственный страх ложился на его язык горькой субстанцией, прожигая рот.  — Потому что вы со мной. — ответила она, и зелёные глаза заблестели. Он только сейчас понял, что впервые, за всю его жизнь, сколько бы миллиардов солнце ему не отмерило, подарил не смерть, а спасение. Спасение для одинокой души, что так отчаянно желала чьего-то присутствия, компании. И он подарил ей общение, которого она так хотела. И он осознал свою ошибку, ведь ребенок не хочет быть один, а хочет быть с кем-то, и он дал ей это. В осознании, перебирая лапками, пятясь назад от непонятных чувств, столкнулся с деревом.  — П-пеннивайз? — спросила она настороженно, и его пустые, ещё горящие янтарём глаза, посмотрели на неё. И ему стало жутко не по себе, поэтому, впервые в своей жизни, он исчез в тени, откуда переместиться в другое место, найдёт самого пугающегося ребёнка, съест его, и забудет свою первую неудачу. Ну, а девочка, что снова осталась одна, загрустила. Ведь даже монстр испугался её, и не хочет с ней общаться. Одиночество, поджидающее подобное, мягко легла на её спину, и крепко обняла.  — Встретимся ещё… — грустно сказала она, и пошла домой. Комментарий к Глава 1. Часть 1. Здравствуйте! Взяла смелость написать какой-нибудь ФФ по “Оно”. Уж больно понравился мне клоун, после первой части фильма. А когда посмотрела вторую часть, решила пойти в фанфики, – почему бы и нет? ¯\_(ツ)_/¯.

Спустя короткое время, – а может, и не совсем короткое, – я прочла половину книги “Оно” у Стивена Кинга, и тут попёрло. Ееее~

Судите строго, замечайте недостатки, и подбодрите каким-нибудь комментиком ;3

====== Глава 1. Часть 2. ======

На следующий вечер, когда родители Стефани были, — как обычно, — не трезвы, она сумела стащить у них пончик, и сушенную рыбку, а так же пачку чипсов. И всё это, имея у себя в комнате, счастливо рассматривая их, она была рада, что поест в этот день. За окном бушевал ураган, что даже от взгляда на него, становилось так холодно, что кости хотелось укутать в тёплое одеяло. Стефани схватила книгу, и с блеском в глазах, прочитала её название, и тут, к её ресницам спал светлый локон. Благополучно убрав её за ухо, открыла начало великолепной истории. А за окном, где под стеной плотного снега, бросившегося в неутолимый пляс, где ничего не видно дальше вытянутой руки, сидел клоун. Его янтарные глаза зажглись и посмотрели в комнату, где обнаружил умную девочку, что вчера свела его с ума. Он и представить не мог, что такие дети как она, существуют, хотя, он встречал подобных, но те, были не с простых семей, точнее, с действительно, ненормальных семей. Его дух перехватило, хотя ему и не надо было дышать, и волноваться из-за ребенка, ему было вообще смешно, но что-то одновременно отталкивало его от неё, и притягивало. И раз он здесь, прямо за её окном, и слышит строки книги, что начинались со слов: «Было то в середине зимы, падали снежинки, точно пух с неба, и сидела королева у окошка…», то стоит зайти? Он трижды, не громко, но уверенно постучал в окно. Девочка резко повернула своё лицо к окну. Она подумала что это ветка, но когда клоун повторил своё действие, то она встала, и открыла окно. Жила девочка на первом этаже, и её роста не хватало, чтобы сбегать из дома, если она того захочет, но даже когда отец стоял за окном, то подоконник доходил ему до макушки. И тут можно понять, что клоун был большим и высоким, так как его голова заглядывала в комнату без проблем. Резкий ветер из открывшегося окна охватил маленькое тельце в холодные тески, от чего она невольно задрожала. Яркие, на этот раз, голубые глаза смотрели на неё, и безумная улыбка приветствовала девочку. Пеннивайз не почувствовала её страха, что для него было досадно, но не настолько, чтобы разочаровать. Перед тем как явиться сюда, он закусил близняшками, но он уже чувствовал, что сделал это зря, так как тошнота снова поступила в его горло. Он даже хотел уйти, развернутся, и просто уйти, но он так же жадно желал разгадать загадку — почему его тошнит рядом с аппетитным ребёнком? — Прррривет, Стефани! — взвизгнул он, и активно помахал рукой. — Я могу войти? Мне холодно… — он показал своё грустное лицо, и потёр свои плечи, — хотя, чудовищу из Макромира, чуждо чувство холода, — девочка отошла от окна. Клоун запрыгнул, и без проблем влез в окно, словно он как снежинка, несущаяся по ветру, залетая в эту комнату. — Здравствуйте, мистер Пеннивайз. Что вы тут делаете? — спросила она, неловко зажимая пальцы в ладони. Она стеснялась своего пижамного прикида на ночь, так как оно было розовым, усыпанным единорожками, и ей не нравились единороги, совсем. — О, я пришёл тебя проведать, и узнать, добралась ли ты до дома? — он наклонился к ней, стараясь как можно зловеще смотреть на неё, и жутко улыбаться, но это не вызвало в девочке чувств, которые нужны были ему. — Если вы видите, что я тут, не означает ли это, что я добралась до дома? — спросила она, и мягко присела на угол своей розовой кроватки. — Вижу, вижу… — сказал он, и осмотрел комнату. Клоун думал, если он не может ничего определённого выловить из её пустых мыслей, то стоит узнать её комнату? Он удивился, ведь она ребенок и… Комната преобладала розовыми оттенками: обои имели мягко-розовый, раздражающий цвет, потолок раскрашен в голубой оттенок, и виднелись нарисованные облака, и белый, мягкий ковёр. На обоях, как у обычного простого ребёнка, не имелось каких-то прикрепленных рисунков, или грамот, наград? Ничего. Словно комната символизировала её голову. Рядом с окном стоял стол, но он, на поверхности, был пуст, как будто, семья только-только переехала, но комната имела плотный запах девочки, которая живёт тут давно. — Стефани, вы с семьёй недавно в городе? — спросил Пеннивайз, своим излюбленным, приятным голосом. Его ноги понесли его по комнате, исследуя каждый закоулок. — Я в городе, сколько помню себя, а так, я не знаю откуда я. — сказала девочка, наблюдая за движениями клоуна. Он открывал шкаф с одеждой, совершенно не задумываясь о её личном пространстве. И бегло оглядывал её, хорошо сложенную, одежду, обувь, но ничего для себя интересно не подмечал. Острый запах алкоголя заставил нашего людоеда поморщиться, и посмотреть в направлении двери, что ввела в коридор, ведь он никогда не понимал, зачем они пьют эту горькую гадость, лишь только портила вкус. Поэтому, он взял, и закрыл дверь. — Понятно. — не заинтересовано ответил он, и встал около стола, в котором было пару шкафных отсеков. Он присел, и стал осматривать один из шкафчиков, но кроме, ни разу не использованных фломастеров и красок, ничего не нашёл. В другом обнаружил, что в пачке с ручками, одна отсутствовала. «Ну хоть какое доказательство того, что она, не иллюзия» — облегчился он, и закрыл шкаф, после чего встал в полный рост, и улыбнулся ей. — Стефани, а что ты делаешь? — Сначала ответе на вопрос, что вы тут делаете? — серьёзное лицо девочки, и акцент на слово «делаете», словно она догадывалась о его настоящей цели, завело его в тупик. — Вы мой монстр под кроватью? — Ах, если бы, но нет. — отшутился клоун, и театрально махнул рукой. — Я пришёл к тебе. — Правда?! — зелёные глаза, что были загорожены некими хмурыми бурями, заискрились в радости. Клоуну снова не понравился этот вкус радости, так как он горьковат для него. — Конечно! — воскликнул он, и похлопал сам себе в ладоши. — Тогда… Тогда давайте вы почитаете мне книгу! — воскликнула она тихо, словно это была для неё привычка, вести себя максимально тихо. — А я… — она стала вертеться вокруг себя, и когда обнаружила то, что искала, потянулась к этому, схватила, и протянула руку клоуну. — Угощу вас шоколадным пончиком! — но потом, она отдёрнула руку, словно чего-то испугалась, и у Пеннивайза засветились глаза, так как он действительно почувствовал сладкий страх, и он был настолько насыщенным, что и понятия не имел, сколь ярок может быть вкус. — Чего ты так испугалась, милая? — спросил он, желая ещё больше вкусить этого запретного плода. Девочка настороженно улыбнулась ему, и он думал, что сумел её, наконец, напугать. — Вы же едите людей… — О-о-о, да! Я ем людей! Они вкусные! Особенно я ем таких маленьких, вкусненьких девочек, как ты! — взвизгнул он в восторге. С его странной нижней губы, стала сочиться слюна, и падать на пышный воротничок, прокатываясь вниз, по белому камзолу, падая на белый ковёр, но зелёные глаза не перестали светиться, и не выдавали страха. — Я испугалась, что вы обидитесь на то, что я вам предложила пончик, и больше не захотите со мной общаться. — грустно ответила она, и улыбка с клоуна тут же исчезла. Его лицо, разрезалось на четверо, как раскрывшийся бутон, открылось, показывая слюнявую глотку, с многочисленными рядами острых зубов. — Так вы почитаете мне? — спросила девочка так, будто не видела всего этого ужаса, выстраивающийся перед её лицом, и она даже, невзначай, словно во что-то личное, заглянула в рот, чтобы посмотреть, или всё же, посчитать, а сколько там зубов? Рот свернулся обратно, придавая её владельцу изначальный вид. Клоун не улыбался. — Ты испугалась только этого? — спросил клоун с ноткой отвращения к этой девочке. В его мыслях не укладывалось, да как, такая маленькая тушка, и не боится его?! Да даже самый отбитый, подумает о своих страхах, начав ассоциировать клоуна со своими страхами. А девочка, даже увидев что-то поистине страшное, что её сейчас возьмут и сожрут, постаралась посчитать его зубы?! — Вам важно, чтобы я боялась? Я вам противна, если я вас не боюсь?.. Так… — теперь в мыслях девочки не укладывалось то, почему надо его боятся, тем более, почему ему это важно? Ведь если она будет стараться его пугаться, то никакой дружбы из этого не выйдет. А хочет ли он дружить с ней? Оба некоторое время молчали, смотрели друг на друга, и переваривали несносные мысли, и первым отважился унять эту головную боль: — Вы хотите со мной дружить? — спросила девочка, так цепко прозванивая своим писклявым голосом, разрывая эту могильную тишину, в которой, где-то там, вдалеке, слышен отцовский храп. — Нет. Я ем таких детей, как ты. Почему я должен дружить со своей едой? — улыбка к клоуну не возвращалась, лишь двухзначное лицо, изображавшее неприязнь и непонимание. — Понятно… Но это ведь не мешает мне почитать, так ведь? Мама больше не читает мне книжку на ночь, поэтому я делаю это себе сама, но из-за того что я слишком увлекаюсь историей, плохо сплю, а потом, в школе ругают. — грустно промямлила она, не желая выдавать ему эту грусть, в страхе его загрузить своими проблемами, и тем самым, отогнать от себя. Пеннивайз это почувствовал, на долю секунды, этот страх, но опять же, не понимал, как вызвать эту эмоцию ярче, чтобы больше отхлебнуть этого сладкого вкуса! — Я не буду тебе читать. Ты сама с этим прекрасно справлялась. — клоун отвернулся от неё, показывая свою широкую спину, и пошёл к окну. — Погодите! Я-я постараюсь бояться вас! Я буду вас очень бояться! — тихо воскликнула девочка, чем и задержала ноги Пеннивайза, стремившийся скорее уйти из этой, гадкой, розовой комнатки. — Бояться… — промурлыкал себе под нос клоун, и медленно повернулся к ней. — Страх возникает непроизвольно. Ты не подвластна решать, когда испугаешься. — А кто тогда? — неуверенный голос девочки впился в мозги клоуна, и те, стали царапать его черепную коробку изнутри, приводя его чувства к исключительному гневу. — Я! Я должен был! Но ты не боишься меня, почему?! — его грозный голос заставил девочку думать, что земля содрогается, но ничего подобного не происходило. Его крик… Он не смог докричаться до её страха, и пустое лицо снова вызвало чувство тошноты. — Потому что я хочу, чтобы мы были друзьями? — спросила она, и клоун сжал руку в перчатке, но после разжал, и она сама схватила горло девочки. — Мы не можем быть с тобой друзьями! Понимаешь?! Я ем таких, как ты! Все дети — моя еда! Ты — моя еда! Ты этого не понимаешь?! Я с едой не дружу! Я пожираю еду, срывая их плоть, напиваясь их кровью! — рычал он ей, и его слюни, — если это не пена, конечно, — покрывали её лицо. Она ухватилась за его руку, и сжала хрупкие пальцы на кисте. Её губы дрожали, и пытались что-то сказать, но вырывались лишь задыхающийся стоны. В её голове зашумело, и если клоун мог слышать то, о чём она думает, то он снова наткнулся бы на пустоту, словно её жизнь, для неё же самой, это просто оторванный лист, что можно смять, и выбросить в ближайшую помойку. Он отбросил её на кровать, и взревел, впиваясь в своё же тело, своими же когтями рук. А она тем временем откашлялась, и на четвереньках, проползла к нему. — Мистер Пеннивайз, простите, что я вам не по вкусу, но вы всё равно считаете меня едой. Я… я не хочу казаться для вас такой бесполезной. Ладно-ладно, вы можете не дружить со мной. И…и если вам так не нравиться моя компания, то можете, если захотите, покинуть мою комнату… — но она не договорила, он слышал продолжение её слов в её голове: «…но вы можете приходить в любое время, если вам вздумается», но заткнул рот своей рукой. Неожиданно, всё стало тихо. Очень тихо. Для него, её невыносимая пустота отражалась белым шумом, как в телевизоре, но теперь, она совсем стала тихой. Он медленно перевёл глаза на неё. Яркие зелёные глаза впились в его, и он почувствовал, как перчатка впитывает жидкость — горячие солёные слёзы. А она тем временем, видела его взгляд ядовито-янтарных радужек, что так изумлённо глядели на неё. Недоумение встало в его горле. Она думала о чём-то, но в миг сметала эти мысли, что даже Пеннивайз, — он, пожиратель миров, имеющий за спиной несколько миллиардов лет, — не успевал прочесть. От такой невероятной скорости, пустота с белым шумом заполнялась и опустошалась в считанные мгновения, это сравнимо с тем, что ты перелистываешь канал за каналом в телевизоре, даже не давая программе прогрузить свой звук. — Прекрати это делать… — боязливо сказал он, опуская руку от её рта, и брезгливо треся её, стараясь смахнуть, или скорее высушить, свою перчатку. — Простите… Простите, я не хотела, правда… — она стала смахивать поступающие слёзы на её лице рукавом пижамы. — Меня разочаровывает то, что мы с вами не друзья. Так съешьте меня. — предложила она, поднимая опухшие и покрасневшие глаза на него. — Мне впервые кто-то предлагает его съесть… А нет, не впервые. — Пеннивайз стал вспоминать подобные моменты в его жизни, но тогда он съедал попросившего его съесть, всё равно со страхом быть лишённым жизни. — Тем не менее, — он постарался убрать эти воспоминания, жмурясь, и махая рукой перед лицом. — Тогда… Тогда… — девочка уже растерялась в своих желаниях, погружая собственные мысли в беспорядочную суматоху, что так была неприятна клоуну. — Остановись. Я почитаю тебе, почитаю! — воскликнул он, и облегчённо вздохнул, ощутив горький вкус её радости. — Спасибо большое! — возрадовалась она в голос, только тихо. — Вот сюда, сюда! — она удобно уложила подушки к стенке, — из них были и плюшевые игрушки, подушки в форме сердечек, кружков и квадратиков, — и удобно уложила одеяло на кровате, а потом, облокотилась об небольшую, розовую подушку рядом, освобождая, достаточно большое пространство, похлопала на приличное пространство, куда бы удобно вместился большой клоун. Он закатил глаза, и прилёг рядом. Кровать оказалась очень удобной и мягкой, а место, что она для него сделала, из подушек, расслабили его напрягшийся, из-за всей это ситуации, мышцы. — Ну, какую будем читать книгу? — спросил он, и неуловимо для себя, подумал, какое же большое количество книг он прочёл, когда люди стали выпускать книги! Он зачитывался в них, и как безумный, проглатывал одну за другой, и даже природу свою благодарил за то, что пока он спал 27 лет, люди создавали больше историй, выписывали больше исследований о собственном мире, что экономило силы для Пеннивайза в самостоятельном исследовании. Он каждые 27 лет, обещает для себя, что освободит гнездо, и хотя бы на несколько дней, выползет из убежища, хотя бы на несколько километров, — но это, то же, что и для человека, который говорит себе — «я на следующий год точно поеду…», но так и никуда не едет. — Вот! — и девочка протянула ему тонкую книжечку, где большими буковками написано «Спящая красавица», и от этого, клоун усмехнулся. Стефани была рада, что отчего-то, на клоунском, жутком лице, отразилась улыбка. Её стало привлекать: его странной формы лоб; его рыжие волосы, что пахли жжёным сахаром; его бледный грим; и эти красные полосы, придававшие иллюзию разреза глаз, или разреза его улыбки; его длинные ресницы, украшающие яркую голубизну, как чистого озера, глаза; его пышный воротник, местами испачканный тёмно-багровой, засохшей кровью. — О, Братья Гримм! Когда-то и я вчитывался в их сказки, действительно, неплохо! — воскликнул Пеннивайз, и открыл первую страничку. — Было то в середине зимы, падали снежинки, точно пух с неба, и сидела королева у окошка… — читал клоун, с тактом, с выражением, с чувством, наполняя девичью голову, сам того не ожидая, спокойствием, не имеющий белый шум, а только банальное переживание за героя. Его голос звучал спокойно, иногда, если того требует книга, занижал или повышал тон, ускорял или замедлял темп, и даже, иногда, смеша девочку, — особенно на месте, когда Белоснежка в книги, говорила со старушкой, потому что Пеннивайз её озвучивал очень смешно, а ещё, озвучка гномов далась ему смешнее, чем когда читала ей мама (но и та, не читала с таким сердцем, как это старался делать клоун) — или дурманил, пылкий ум Стефани, голосом, что даже сердце девочки, как дикая птичка в клетке, билось в унисон, и при этом, она краснела… Комментарий к Глава 1. Часть 2. Парум-парум! Вот и следующая часть! Интересно, почему же Мистер Пеннивайз так снисходителен к ней? Черепаха, ты ли это?

====== Глава 1. Часть 3. ======

Клоун стал привыкать к неприятной горькости, который, неожиданно, перестал раздражать его, но он всё же поскорее хотел закончить с этим. И дочитывая книгу уже до конца, останавливаясь на словах: «И должна была она ступить ногами в докрасна раскаленные туфли и плясать в них до тех пор, пока, наконец, не упала она мертвая наземь». — Прекрасная сказка… — прошептал клоун, заканчивая историю, закрывая книгу, и только почувствовал тяжесть на своём плече. Глянув туда, он увидел, как девочка посапывала, используя его плечо, а скорее, его пышный пуф костюма, как подушку, хотя сама себя, обложила значительно помягче подушками, чем его пуф. Её можно оправдать тем, что она ожидала от его плеча, — прикосновение к чему-то сверхъестественному, — и пока старалась ощутить это, потихоньку ложась на его плечо, в такт его голосу, для себя, незаметно, уснула, и перед тем как отключиться, подметила, что это человеческое, горячее плечо. — Оу… Да ладно. — прошептал клоун, и тихонько, стараясь не разбудить девочку, убрал её лёгкую головку, — которую бы мог без труда разбить вдребезги о стену, — на подушку. Вставая на свои двои, и разменая человеческие, затёкшие ноги, выгибая их до плеч, как какая-то профессиональная балерина, прищурил взгляд, сфокусировав на Стефани, и на своих отчаянных попытках разгадать секрет. Виновата ли сама девочка в том, что способна обмануть демона-оборотня, питающимся эмоциями людей, и пожирающим миры, или же это дело рук его заклятого врага — Матурин?... Не уж-то правда? И клоун тут же отсёк это предположение, так как, к чему бы не прикоснулась эта черепаха, то запах свой бы она точно оставила. Тогда Пеннивайз, в шутку, подумал, что это девочка пугала бы черепаху сама. Клоуна одолевали двойственные чувства — уйти поскорее или остаться тут. Одна сторона тянула его побыстрее к выходу, найти жертву, насладиться едой, и не стоять тут, и чувствовать застрявший приток тошноты в горле. Другая сторона, вопреки всему его существу, приказывала остаться здесь, и это было, отнюдь, не какая-то привязанность, нет, скорее, манящее послевкусие её страха на языке приковывал его ноги к мягкому ковру. И он был согласен рвать её плоть, даже потом не съесть, и оставить вот так, лежать на кровати. И он был уже рядом с её кровать, обернув руку в подобие косы, чтобы разрезать на две части тело, но вкус… Вкус. Мог ли он снова вызвать её страх? Мог ли снова её напугать? Эти мысли не давали покоя, поэтому, он приклонился над её спящим телом, и когтем поцарапал её щёку. Стефани слегка прищурилась, но не проснулась. И языком, собрав немного крови, клоун тут же отсёкся от неё, к углу, где прижал самого себя к стене, зажимая рот. Рвотный позыв заставил его дрожать, и начать жадно вдыхать кислород, хотя ему не надо было дышать. Этот вкус был самым ужасающим, что ему приходилось когда-либо в своей жизни есть, но после, спустя несколько секунд, её кровь разошлась по языку мёдом, будоража воображение клоуна такой насыщенностью. Он хотел заплакать и засмеяться от счастья, или же от сумасшествия? Он не понимал, какие же чувства могла вызвать в нём маленькая девочка?! Сможет ли он её съесть, перетерпев горечь, и вкусить этой сладости? Но… Страх был её куда насыщенней, чем плоть. Пеннивайз так и просидел часа два в углу, наблюдая за дыханием девочки, стараясь увидеть её сны, или мысли, но он снова натыкался на белый шум. И если бы это было дело рук черепахи, то Матурин бы точно связывался с ней через её сон, но это не так. Он не снился ей. Ей вообще ничего не снилось. Всё серо. Клоун встал, отряхивая ноги от некой грязи, и вышел в коридор её дома. Проходя вперед, он наткнулся на зал, где плазменный телевизор показывал футбол без звука. На столе стояло большое количество бутылок. На диване, напротив телевизора, спала молодая пара, которая не проживёт больше 10 лет, если они вот так, продолжат грязнить свой организм. И подойдя к девушке, к матери Стефани, сделал царапину, и опробывал её кровь, и это был вкус, вполне обычной крови, с привкусом дрянного алкоголя. Повторив действие с мужчиной, то получил аналогичный результат. Так в чём причина, если не гены? Почему же девочка имеет отвратно-прекрасный вкус крови, и насыщенный страх? Какие же ещё чувства могут вызвать эйфорию у клоуна? Для начала он подумал насчёт горя, но это вряд ли, потому что она постоянно грустит, и из-за этого, Пеннивайз отмахнул мысль. Вернувшись к ней в комнату, он посмотрел на её тонкую, бледную шею, освещённую белым ночником. «Радость?» — подумал клоун, но снова же, откинул идею, так как девочка радовалась вместе с ним. Страх вызвать он не мог, точнее, он не понимал, как его вызвать… Какие ещё могут быть сильные чувства? Отвращение? Но чтобы он не показал ей, девочка совсем не была этого против. «Любовь. Привязанность. Возжелание» — пролетели в его голове эти мысли, и он присел обратно в угол. Он уже предполагал, как можно вызвать эти чувства, и стал ждать. На следующий день, когда холодное солнце озарило лучами розовую комнатку, вошла женщина. Присев на край кровати, где девочка спала, провела рукой по её хрупкой спине. — Стефани, вставай. — приятно промурлыкала мама, продолжая поглаживать девочку. Стефани повернулась на спину и улыбнулась. Уголки губ мягко приподнялись, даря своей матери нежность и ласку. Только Пеннивайз не чувствовал предположительной сильной любви к ней, а только лишь восторг и удивление, которые имели солёный вкус. — Как спалось, милая? — спросил клоун в облике матери. — Я очень рада, что вы прочли мне сказку на ночь. Я прекрасно выспалась. — она улыбнулась шире, и обняла мать за шею. Пеннивайз сидел в объятиях, недоумевая, да как?! — Ч-что ты такое говоришь, милая? Я тебе вчера ничего не читала. — мягко сказала она, и погладила голову девочке. — Нет, вы читали мне. Не знаю, как вы превратились в мою маму, но мама никогда меня не будит. — сказала Стефани ему в ухо, и тут же зазвонил будильник на её кнопочном телефоне под подушкой, она его достала и отключила, и вернула взгляд на мать, а вместо неё, снова сидел клоун. — Ты боишься своих родителей? — спросил клоун, и встал с кровати. — Нет. — сказала она. Яркие зелёные глаза ослепляли клоуна, тем более, в такой ясный день, как этот, когда и без того светлую комнату, освещает солнце. — Ладно. — и клоун исчез тут же. — Приходите ещё… — грустно сказала она, осознавая, что снова остаётся в одиночестве.

Вечер. Медленный снег снова осыпал землю, словно старался накрыть грешную землю своей белизной. И редкие, но достаточно большие, хлопья снежинок, проворно уворачивались от тёмных, голых ветвей деревьев, и ложились на красную поверхность, подтаявшего снега. Рядом, уже промёрзшая, маленькая синяя рука, иногда дёргалась. Нет, дёргалась она не потому, что была жива, а потому что её владельца рвали на куски. Жестокие, цепкие когти сдирали с живого мальчика плоть, и свирепо зажёвывали в большом рту. На посиневших губах мальчика вырывались приглушённые крики, потому что до, он сорвал голос, пока бежал. Удивительно, что он оставался жив, при условии, что его внутренности лежали то тут, то там, а большое животное, одетое в клоуна, подбирал эти органы, и пихал к себе в пасть. — Знаешь, Стайлз, как же я был рад вкусить твоей плоть! Ох… Но я думаю о Стефани. Ты знаешь эту девочку? — звериный взгляд янтарных глаз обратились к нему, и приподнятые брови, вроде, отвечали ему положительно, хотя он уже давно так лежит. — Стайлз, не смотри на меня так, ты мне кажется ещё вкуснее… — клоун пропел это, и челюстями впился в его лицо. Стоя уже у самого окна, Пеннивайз оглядел себя, чтобы знать, что он точно был покрыт кровью его жертвы, и заглянул в окно, где была интересная ему сцена. — Нет, это сделала не я. — тихо мямлила девочка, заплетая косички своей кукле. Рядом с ней, у выхода, стоял отец с пустой бутылкой, видно, дорого коньяка. — Нет! Это сделала ты! Я точно знаю… Да, это сделала ты! Берешь плохой пример с родителей… Это мы виноваты?! Посмотри на меня!!! — кричал отец, угрожая пустой бутылкой. Стефани перевела взгляд на отца, и тут промах был для клоуна, ведь девочка совсем его не боялась, а только радовалась, что любимый отец обратил на неё внимание, даже таким способом. — Ты мне противна. — Я люблю тебя, папочка. — мягко улыбнулась Стефани, и она тут же получила бутылку по правой стороне лба. Зажимая больную рану, откуда стала течь кровь, она перевела взгляд на отца. — Ты — не моя дочь. — и с этими словами, он ушёл. А девочка, загнулась, а до этого она держалась молодцом, и стала стонать от боли, прижимая ко лбу свою руку. — Холодненькое… — прошептала она, и посмотрела в окно. — Холодненькое… — повторила она, и еле встала на ноги. Пошатываясь, нащупывая стену, она дошла до окна и открыла её, встретившись с глазами клоуна. — З-здравствуйте, мистер Пеннивайз. — сказала она, ломано улыбаясь, но потом, её глаза закатились, и её тело упало в окно. К счастью, клоун решил её поймать. — Меня раздражает твоё бесстрашие. — клоун щёлкнул пальцами, и тёплое, значительно большое по сравнению с её маленьким телом, появилось пальто. Он одел её и в тёплую обувь. Неся в руках, он не желал возвращать дитя обратно в комнату. Он чувствовал её отвращение к комнате. Поэтому, он пошёл в лес, где снова засеяло всё радужным и весёлым, только для неё, и для него. Открывая глаза, наша маленькая девочка не ожидала встретиться со счастливым лицом клоуна. — Добррррый вечер, Стеф! — воскликнул клоун, чем и заставил лицо девочки скривить в боли. — Ох, голова болит? — он сделал виноватое лицо, и он и вправду, чувствовал вину. — Нет-нет, всё хорошо… — шум окружавший её сплетался в один большой комок, отчего её голова набухала от боли. Она не могла уловить непонятный шум, и связать его, найдя источник, но как только клоун щёлкнул пальцами. Звук уняли. Всё было темно, тихо как в могиле, чем и облегчал состояние девочки. Она потянула свою руку ко лбу, и ощупала пластырь, хотя его там быть не должно. Блеск глаз обратился к клоуну. — Что? — спросил он, и его доброжелательность рукой сняло. Он отпустил её тело со своих рук, чуть ли не бросая её на холодный снег, но она плюхнулась на него, как на кровать, и даже холода не почувствовала. Осматривая себя, облачённую в серое пальто, осознала, кто сделал это для неё. — Вы… Вы позаботились обо мне? — спросила она, и счастливо улыбалась, придавая неуловимо сладкое послевкусие клоуну. — Да! А что? Ты выпала из окна, после того как тебя хорошенько ударили. — усмехнулся клоун, и вернул улыбку себе на лицо. — Хах… Да. — он не чувствовал от неё радости, но она хотела поддержать положительный настрой клоуна, как бы он над ней не издевался. Можно ли подумать, что эта девочка, очень-очень глупа, или очень-очень сильна? — Где мы? — В лесу, не видишь? — спросил он, забеспокоившись, а не пришёлся ей удар в голову так сильно, что лишил девочку зрения? Это было бы для него крайне неплохо, ведь не зрячие люди бояться того, что происходит в их окружении, в самой неизвестности. — У вас кровь. — девочка указывала на клоунский костюм, чем очень обрадывал Пеннивайза. Жуткая улыбка снова налезла на его лицо, но ему казалось, что он зря вообще улыбаться, если этим только радует Стефани. К сожалению, он не мог не радоваться. — Да-а-а, у меня кровь! — взвизгнул он от счастья, ведь он желал её страха. — Кровь, кровь… Да-да! Я убил маленького мальчика, твоего возраста! Его раздавленное сердце ручьём текла по моей руке, а мясо так легко жевалось! Хочешь быть на его месте?! — клоун не смог справиться с собой, поэтому, его правая рука вывернулась в неправильную сторону, из его локтя показалась другая рука, только чёрная, покрытая некой субстанцией, с когтями. Эта рука схватила девочку за волосы и приподняла с земли. Клоунские ноги опухли и порвались с треском, раздваиваясь, превращаясь в тонкие паучьи ножки. Лицо клоуна снова раздвоилось, показывая зубы. — Я убью тебя. Убью и сожру! Хочешь?! Хочешь?!! — стрекотал он яростно, а девочка бултыхала ногами по воздуху, справляясь с невообразимой болью в голове, так как она весела на своих же волосах. Она чувствовала, как с треском рвались волосы, как с корнями выдирались из её головы. — Я… — простонала она, преодолевая боль. — Я хочу… — истерический смех клоуна эхом прорезал тихий лес, и его клыки вонзились в её левый бок, отрывая кусок плоти. Девочка лишь вскрикнула. Или болевой порок у маленького дитя был сверхъестественный, либо чья-то магия помагала справиться с болью… Она должна была пронзить своим писком слух клоуна, но нет. Влияние всех чувств на её мозг, в том числе, и адреналин, успокаивал её сердце. И тут она испугалась, снова, чем подсластила своим горьким вкусом Пеннивайзу. Он снова захохотал, как клоун, как безумец, ведь сейчас, он чувствовал на языке прекрасный, насыщенный вкус, сбавляемый её страхом, отчаянием, грустью, счастьем… И тут клоун подавился. Счастьем?! Он тут же выпустил из руки её волосы, и она мягко упала на снег, окрашенный её же кровью. Он развернулся, и проглоченное им только мясо, выблевалось на снег, но он продолжал блевать, и непереваренного мальчика. — М-м-мистер П-п-пеннивайз? — её дрожащий голос довёл демона-оборотня, самого пожирателя миров, до той же дрожи, что сейчас испытывала Стефани. Его поджилки, ноги и руки дрожали, его всего скрутило внутри. Он так хотел убежать, прямо сейчас, прямо здесь, и съесть заплутавшего путника в этом лису. Он чувствовал его страх быть навсегда потерянным. — П-п-пеннивайз? — он глянул на неё, сверкая янтарём. И она дрожала, от холода, от боли, от слёз, но не от страха. Она была переполнена чувством переживания, за клоуна, за монстра! — Отвратительное создание! — рыкнул на неё существо. — Отвратительное, безобразное, уродливое, горькое, мерзкое создание! — он яростно выкрикивал оскорбление в её адрес, и она сидела, поджав левый бок, чтобы та не кровоточила. — Противная, маленькая девочка! — рыкнул он в последний раз, и быстро убежал в глубокий лес, где и найдёт заплутавшего человека. — Простите… — девочка, сильнее прижимая левый бок, заплакала горькими слезами. Они, большими каплями, падали на холодный снег, и снежинки таяли. — Простите… — повторила она, всхлипывая, снимая с себя пальто. Теперь в боку одежды зияла дыра, как и на её, собственно, теле. Она сняла с себя обувь, и её челюсть застучала от неприятных покалываний в ножках. Ступив на снег, она сняла с себя штаны, и оторвала небольшую ткань, после чего, приложила к раненому боку, и крепко обвязала себя штанами, чтобы эта ткань прижала её кровоточащую рану. И после, она надела обратно обувь, пальто, и поковыляла домой. Где сумела оказать себе первую помощь. Подобные действия вызвали для неё неприятные воспоминания, когда папа приходил израненный, после очередной драки, а мамы не было. Ей приходилось перевязывать отца. А боль он притуплял алкоголем, а ей нельзя пить, в любом случае, нельзя.

====== Глава 1. Часть 4. ======

На следующий день, к счастью, Пеннивайз не одарил девочку своим присутствием. Хотя, из-за беспокойной раны в боку, она ночь ворочалась, и проспала весь день, до следующего дня. Её здоровье очень ухудшилось, и от вечерней прогулки, и от переживаний за клоуна, и от раны оставленной им. Она беспокоилась, чтоочень-очень расстроила своего друга монстра, из-за чего, он больше к ней никогда не придёт. Тоска щепала мягкое сердечко за тонкую кожу, и отдавала сильной болью и тяжестью. Стефани, с каждым вздохом, была уверена, что это последний. Усталость заставляла её заснуть, и больше никогда не проснуться, и от этого, она содрогалась, думая, что тогда оставит клоуна одного, без неё. Поэтому, она старалась вытаскивать себя ото сна, не замечая, как же быстро течёт время. С каждым её закрытием век и содроганием, проходили часы. И она герой, раз могла это делать, так как, действительно, если она уснёт, то вряд ли проснётся. На неё всё давило, заставляя заснуть. — Милая, милая… Спи. — шептал ей в ухо Пеннивайз, ложась к ней на кровать. От заботливо уложил её головку к себе на плечо, удивляясь, как же мерзко поступают её родители с ней, они даже не заметили состояние девочки. Он провёл холодной рукой по больному боку, и это приятно отразилось в её теле. Рана быстро затянулась, оставляя уродливый шрам в виде откусанного клыками плоти, — хотя это было и так. Он чувствовал, как девочка была в полусне, и старалась как можно быстрее отдёрнуть себя от отдыха. — Ш-ш-ш… — прошипел он ей на ухо, и в его руках появилась книга. — Я прочту тебе мою любимую сказку Шарля Перро. Жил-был богатый купец, у которого было три дочери и три сына… — он стал читать сказку, так сладко, что девочка, тут же упала в сон. И даже так, клоун продолжил читать, слово читал для себя. Клоун просидел с ней до самого утра, разговаривая с самим собой, зная, что девочка не слышит. Он вертел на пальцах её локоны волос, и нежно обнимал за плечи, потому что ей было холодно… Нет, он чувствовал её глубокое одиночество, что сидело в её сердце, как паразит, сгрызая её эмоции, её чувства, её страхи, хотя именно он и должен это делать. Он любовался её поддрагиваемыми ресницами, и видел самого себя в её сне, где они мило дискуссируют насчёт вкусов мороженного. А так же, в этом сне, из её бока шла кровь, и он знал, что она на подсознательном уровне, чувствовала боль в боку, но не говорила об этом во сне, этому Пеннивайзу. Наоборот, она чувствовала себя бесполезной для него, и думала, что он когда-нибудь её бросит. И когда она открыла глаза, то не обнаружила клоуна рядом, но заметила книгу, новую книгу «Красавица и чудовище». Так же, она обнаружила что бок исцелился, и что она прекрасно себя чувствует. Она знает, кто был ночью, и кто её исцелил. Ближе к вечеру, она смотрела в окно, и с завистью наблюдала, как семьи направлялись в центр города. Сегодня, как никак, было рождество, и ей так хотелось провести этот день с одним из родителей, и посмотреть на салют. Но этому не бывать, как знала она, ведь родители ушли, оставив её дома одну, с пропавшей коробкой из-под пиццы. И в окне, она увидела, как по тротуару шёл молодой парень, и резко повернул голову в её сторону. Его глаза точно смотрели к ней в окно, и на долю секунды, сверкнули янтарём. Она тихо взвизгнула от радости, и стала бегать по комнате, одеваясь, и даже, успела надушиться мамиными духами. Она незамедлительно выбежала из дома, прямо по направлению к парню, и крепко его обняла. — Я… Я думала… — она стала плакать от радости, всё крепче прижимаясь к высокому мужчине, вдыхая его приятный запах — жжёный сахар. — Всё хорошо, милая, только не слишком радуйся. Ты проведёшь своё рождество с людоедом, знаешь? — Пеннивайз погладил её волосы, которые неаккуратно заплетены в косу. — Мистер Пеннивайз… — При людях, прошу, Роберт Грей. — мягко поправил он девочку, опускаясь на корточки, нежно сжимая её плечи. Почему-то, он стал заботиться о ней. Неужели?! У монстра есть чувства?! Нет. Ответ отрицательный. Это всё потому, что он понял, чем заботливее он к ней, тем сильнее он чувствует приятный вкус любви и привязанности к нему от неё. А, местами, проявляющийся страх от неё, — то, что она потеряет его, — вспыхивают искрой, будоража вкусовые рецепторы. И как бы отвратительно это не слышалось, но правда есть правда — он порой возбуждался из-за этого. Странно даже, что он бесполое существо, его так заводит её страх. Мерзко, но это факт. — Мистер Грей… — нет, он не сможет переучить её вежливости. — Это ваш трюк? Почему вы теперь другой? — Я посчитал, что не стоит в такой день, бродить клоуном. Это будет неуместно. — уголки его глуб приподнялись в лёгкую улыбку, и девочка ответила ему той же улыбкой, только, вдобавок, с поступившей краской на щёчках. За долю этой секунды, Пеннивайз думал, как же прекрасно выглядят её покрасневшие, детские щёчки, и если бы он мог, то в считанное мгновение, вгрызся в них. А Стефани, краснела, потому что человек, что был перед ней, имел нежный голос клоуна, и его внешность, — естественно, резко отличалась от клоунского, — имела красивые черты. Короткая причёска тёмных волос; пухлые, в форме нежно-розового банта, губы; кожа естественного цвета; голубые, цвета лесного озера, глаза; длинные ресницы; тёмные, аккуратной формы, брови; от него исходил тот самых запах жжёного сахара. Можно сказать, девочка влюбилась в этого парня, но она знала, что это не настоящая внешность Пеннивайза, и если бы могла, то попросила бы его вернуться во внешность клоуна. Они пошли в центр города не спеша, за ручку, разговаривая о любых темах. Иногда, какие-то девушки, то так, невзначай, останавливали их, махали ручкой девочке, и только интересовались Пеннивайзом, и тихонько складывая бумажечку с номерком в карман его серого пальто. И девочка чувствовала, как сжимал клоун её хрупкую ручку, слегка впиваясь своими когтями. А сам, говорил так скомкано и нервно, словно школьник. В такие моменты, Стефани, делала капризное лицо, и говорила «Папочка! Мама сказала, что ждёт нас, пошли быстрее!», и уводила его от надоедливых женщин. И после каждого такого каприза, когда они отходили от девушки, клоун хмурился, и весело говорил «Она будет моим завтраком/обедом/ужином» И когда они покупали сахарную вату у самого центра города, продавщица занозой засела в монологе с клоуном, и удерживала его как могла, чтобы тот хоть как-то заинтересовался ей. О-о-о, он то заинтересовался, но не плотскими развлечениями, а желанием содрать её чёртов пирсинг с носа, и пожрать эти груди, что она так старательно вываливала, чуть ли не на его руки. — Спасибо. — Стефани, как обычно, поблагодарила, и потащила за руку «отца», и тот, послушно шёл за ней. Парк, благоухающий летом, и заваленный мерцающим снегом зимой — и был центром города. Там, клоун вместе со Стефани отыскали одинокую скамейку, откуда удобно можно было наблюдать, изредка, тестовые фейерверки над головой. — Какая по счёту будет жратва?.. — парень поднял свою руку, и стал, в шутку, считать по пальцем девушек, что их останавливали, но ему вообще не были они интересны. Он брезгливо заглянул в карман пальто, и стал вываливать несколько бумажечек, что эти проститутки ему вложили. — 13. — быстро ответила девочка, и как свинюшка, ей богу, ела эту сахарную вату, измазав своё лицо. Теперь оно было липким, как и пальцы. — Вы сами виноваты, что такую красивую внешность выбрали. Может вам стоило стать моей мамой? — она доела сахарную вату, и взяла снега в руки. Когда он растаял в руке, то прошлась рукой по лицу, тем самым, вымывая сахарные и липкие остатки. — Стеф… — обратил к себе внимание Пеннивайз, и достал из кармана платок. Так же брезгливо вытирая мокрое лицо, он задумался, а могла ли сахарная вата сбавить неприятную горечь её плоти? Ну хотя бы пальчики прохрустеть в своём рту. — Твою маму тут все знают, а тебя редко видели. Многие думали, что я твой брат, или что-то типа того. Я считаю, это принесло бы много проблем. — Каких например? — спросила она, и в её зелёных глазах отразилась вспышка салюта. Её мерцающие огоньки медленно плыли вниз, как капли по стеклу. — Ну… — заворожившись такой красотой в её глазах, он совершенно забыл о чём говорил. Он так хотел вытащить её глаза, и вложить в баночку, затем залить чистой водой, и заморозить, чтобы его вечность сопровождали её глаза. — Ну? — её голос отвлёк его, и розовые щёчки снова покраснели, или же это было из-за холода? — Забудь, о чём мы только говорили. Мы же сюда за рождеством, так? Так давай повеселимся! — он охватил руками парк, и действительно, там стояло колесо обозрения, а вон тут небольшие, американские горки, плавающий кораблик, и многое другое. И тут, он почувствовал предстоящий вкус её страха на языке, от этого, непроизвольно, стала идти слюна. — Я не боюсь аттракционов, мистер Пеннивайз. — мягко сказала она, заботливо вытирая его слюну, с его, клоунской улыбки, которая была ещё страшнее, чем на самой клоунской внешности. Он быстро вернул себя с небес на землю, и отобрал платок. Он не сможет её переучить к нему обращаться «Мистер Пеннивайз»? Сможет ли он её передрессировать, как собачку? Человек человеком, но она всё ровно животное, да? — Не боишься значит… Ты боишься высоты? — он посмотрел на чёртово колесо. — Нет, мистер Пеннивайз. — Вот как… А быть закопанной заживо? — Я не знаю, меня никогда не закапывали. — Ну да, а быть разорванной на части? — её глаза сверкнули беспокойством. — Вы рвали на мне мою кожу, это считается? — Пеннивайз виновато улыбнулся и кивнул головой. — Тогда нет, не боюсь. — Эх… Ладно, пойдём веселиться! — воскликнул парень, вскакивая со своего место. Он думал, что лучше не спрашивать, а на практике всё вызнать, да и сидеть на скамейке и целый час ждать, когда будет салют, не хотелось. Девочка вздрогнула, и он почувствовал её страх. — Нет-нет, не подумайте! — стала она отрицать свой испуг, что бы тот снова не впал в ярость из-за своей ошибки, словно он узнал, что она боится. — Просто, вам по карману меня прокатить на актрационах? — Нет. Денег у меня совсем нет. — быстро успокоил себя Пеннивайз, и покосил взгляд. — Но у меня есть кое-что другое, эффективнее денег. — Вы всех убьёте? — Было бы неплохо, но нет. Город подобного не сможет пережить, и тогда мне придётся переехать. Доверься мне. — парень улыбнулся, по человечески, совсем не жутко и не страшно, и подмигнул. Они отправились посещать аттракционы, и с помощью своей телепатии, убеждал людей, что он платил им. Катая Стефани, он смог впервые услышать её смех. Звонкий, детский, как у простого ребёнка, которого можно сожрать, но так же он, по прежнему, видел в ней тоску. А Стефани была очень счастлива, она чувствовала как эмоции сливались в один большой водород, и вертелись, крутились! — Говорил же, давай повременим с американскими горками… — говорил парень, прильнув к маленькой каменной пристройке, где был один вход, в туалет. И слышал, как тошнило девочку. — Простите, мистер Пеннивайз. — грустно сказала она, шмыгая носом. — Ох, я Роберт Грей, Роберт… Забей. — устало сказал он, приоткрывая дверцу в туалет. Девочка сидела, и плакала, вытираясь платком. — Вот, возьми, полегчает. Через полчаса будет салют, пошли на колесо. — он передал ей холодной воды. — Спасибо, мистер Пеннивайз. — она отпила водички, что чуть облегчило её положение. — Пойдёмте. — она встала, до сих пор вытирая рукавами поступающие слёзы, и потянула платок обратно клоуну. — Оставь себе. — брезгливо ответил он, и взяв её под ручку, пошёл на колесо. Они недолго стояли в очереди, и с помощью своего «трюка», смогли легко пройти в кабинку. Приказывая собственной телепатией, одному из работников колеса, порвать одну из проводов, чтобы чёртово колесо остановилось. Как раз, их кабинка оказалась на самом высоком месте, откуда, через десять минут, будут видны вспышки салютов. — Мистер Пеннивайз, я благодарна, что вы со мной. — тихо прошептала девочка, упираясь об стенку кабинки, всматриваясь в огни маленького города. Над их головами, мерцали яркие звёзды, и клоун постарался, чтобы сегодня, небо было чистым. — Я несколько раз старался тебя сожрать или убить, но ты всё ровно благодаришь меня за сегодняшний день? Забавно… — сказал он, невольно, повторяя её движение, так же всматриваясь в огни города, и звёзды. — Я была бы сегодня одна. Мне не важно, что вы пытались сделать до, и что вы будете стараться сделать после. — Кажется, ты не совсем понимаешь опасности, находясь рядом со мной, здесь, сейчас, на такой высоте. Ты даже убежать не сможешь. — А разве я старалась убежать от вас? — плечи клоуна вздрогнули, и он перевёл свой взгляд на неё, встретившись с сияющими, тёмно-зелёными глазами. Она не улыбалась, она не была счастлива, она не боялась и не грустила, в её сердце прибывало мёртвое спокойствие. — Нет. Мне не нравиться твоё бесстрашие. Что за малолетняя самоубийца, пф. — он усмехнулся своим словами, переводя взгляд на город, и обратно на неё. Она нежно улыбнулась, глянув на город. — Наверно, это так. — Почему ты такая, Стеф? — Я не знаю. Мне спокойно с вами, и вы ничуть не пугаете. — Ты совсем не боишься смерти. Долгой и мучительно смерти? — Не знаю. — ответила она, и это словно был щелчок для клоуна. Он яростно вскочил, схватил девочку за горло, и стал прижимать к стенке. — Бойся смерти! Тебя ждёт хорошее будущее, у тебя будут вкусные детки и любящий муж! Бойся потерять это! — его янтарные глаза превосходили, — конечно, только для девочки, — красоту городских огней и ночных звёзд. Она была согласна утопиться в собственной крови, и ощущать зазубрины его зубов на теле, лишь бы его взгляд оставался на ней, до последнего её вздоха. — Ваши… Глаза… Прекрасны… — прохрипела она, тяжело вдыхая воздух, потому что, на этот раз, это была не попытка Пеннивайза её убить, а заставить её бояться. Он тут же от неё отшатнулся, и сел напротив. — Как хочешь. — недовольно прорычал он, оскалившись, обнажая острые зубы. Девочка прокашлялась, и улыбнулась. — Вполне. — после её слова, раздался хлопок. Первый салют, имел похожий янтарный цвет, что имел её дорогой клоун. Она наблюдала, как одна за другой, в ярких, переливистых мерцаниях цветов, взрывались фейерверки, и она точно знала, что это второе, что имело красоту в её жизни, — после, определённо, самого танцующего клоуна, завладевшим её мягким сердечком. — Спасибо большое, мистер Пеннивайз. В ответ на её слова, демон недовольно фыркнул. Хотел бы он услышать из её уст «Нет! Спасите, кто-нибудь! Пожалуйста, остановись, мне больно!», но это он вряд ли услышит. Его взгляд не смотрел на надоедливый салют, которым он любовался несколько десятков лет, нет, он смотрел на тонкую кожу её шеи, где видел её вены; он смотрел на хрупкие пальчики и ручки, которые могли бы хрустеть в его рту; он смотрел на её губы, которые бы могли кричать от ужаса и боли; он смотрел на её глаза, что могли бы отпечатать холодный ужас; он вслушивался в её мысли, что были переполнены лелеянием клоуна рядом, и ему не было это противно, но и не было приятно; он смотрел, как она сидела без движения, и только грудь спускалась и поднималась от дыхание, а ведь он мог её лёгкие, её органы, красиво вывесить на дереве, что стоит у его логова, и глядеть на них, как на гирлянды. Но ему остается, только смотреть и мечтать. — Салют закончился. — писклявый голос этой малютки старался прервать его на представлениях, и она увидела напротив, своего любимого, большого клоуна, что в загиб сидел в маленькой, для него, кабиночке, и слюнявил пышный воротник. Его янтарные глаза смотрели на неё, и его жуткая улыбка снова прорезалась до ушей, и оттуда показывались острые зубы. Она достала из кармана платок, и встала перед ним. — Простите, что не можете съесть меня. Я понимаю, что вы чувствуете… — она сложила платок, и вытирала ему подбородок. Тем временем, клоун смог вернуться обратно в сознание, и перестать улыбаться, сглотнув слюну, но он позволил ей позаботиться о себе, так как ей было это необходимо. — Когда мама обо мне забыла, и я не могла найти еду на кухне, я голодала два дня. Для меня было ужасным ходить в школу, и смотреть, как другие едят вкусную курочку, залитую соусом, или бифштекс. — грустно говорила она, и старалась вытирать так, чтобы его грим не вытерся, но после того, как она убрала платок, разочарована покачала головой. — Ой, ваш грим… — Ничего. — он взял её руку в свою, опустил и сжал хрупкие пальчики, которые он мог легко раздавить и сожрать. Грим на подбородке вернулся обратно, в исходное. Её брови дёрнулись в удивлении, что его способность может и так. — Пора возвращаться домой. Комментарий к Глава 1. Часть 4. Вновь я!! Я не ожидала такого быстрого оклика от читателей! Спасибо, что цените то, что пишу! Я так рада... Хотя, изначально, я собиралась писать лишь для себя, но кажется, у меня есть мотивация – и это вы!!!

====== Глава 1. Часть 5. ======

Клоун опустил их обратно вниз и вернул облик «Роберта Грея». По дороге она еле плелась за ним, уставшая, уже засыпая. Поэтому парень предложил ей докатиться до дома на его спине. Сначала она отрицала, но это предложение было для неё так маняще, почему позже, согласилась. Рассматривая вид сверху, наблюдая, как длинные ноги клоуна, одетые в чёрные джинсы, медленно шагавшие в сторону её дома, зевнула. Ох, как же не хотелось ей возвращаться домой. Она была согласна отправиться куда угодно, даже в глотку её милого людоеда, лишь бы не в тюрьму этого одиночества. Но она, к сожалению, не сумела справиться с поступающим сном, и раз Морфей так настойчиво звал в своё царство под покачивания, заснула. — Уж лучше, чем моя глотка… — прошептал парень, чувствуя, как та, провалилась в сон. С помощью своих способностей, он, очередной раз, попытался сделать её сон страшнее, но чем ужасней становился клоун у неё во сне, тем более снисходительней становилось её отношение к нему. Поэтому, он навёл страшный сон для неё, чтобы она просто, хоть что-то видела, а не пустоту и надоедливый белый шум. Добравшись до дома, он смог аккуратно взобраться в окно, уложить на кровать, осторожно чмокнуть в лобик, — после чего, конечно, облизаться, — и укрыть тёплым одеялом. Как тут же он хотел уйти, цепкая рука девочки остановила клоуна. — Пенни, не уходи… — прошептала она, и клоун знал, что она находилась в полусне, и думала, что его уход ей лишь только сниться. Он склонился к её уху: — Я никуда не уйду, но наше с тобой время ограничено. — прошептал он, и его сладкий голос послужил ей окончательной отправкой к Морфею. Он снова поцеловал её лобик и ушёл на охоту. Он чувствовал, как парочка подростков прижимала друг друга в лесу к дереву и совсем ничего не боялась. Кроме одного — лишится друг друга. Имеет ли этот демон тот же страх? Да не-е-ет, бред какой-то. На протяжении месяца Пеннивайз находился рядом с ней. Он играл с ней, старался пугать, старался её не убить. Показывал ей, по его мнению, страшные сны с его участьем. Иногда, он злился на её родителей, потому что они не проявляют к ней должного внимания, и заботы, поэтому, иногда, когда мамы и папы нету дома, он своими способностями подзывал разносчика еды и устраивал для неё праздник! Когда они сидели вместе в комнате, Пеннивайз рассказывал страшные истории, что знает, и которые может придумать, — хотя большая половина, была правдой, — и Стефани понимала, что всё всегда заканчивалось «приторной кровью», «покладистой для зубов, мясом», «хрупаньем оторванных конечностей», и она была счастлива слушать это, так как клоун рассказывал это с радостью. После каждого рассказа, его слюни шли рекой, и Стефани не воротило это, и лишь заботливо вытирала платком. Иногда, клоун приходил к ней окровавленный. Пугать ли пытался, или просто его не заботило, как отреагирует девочка, но Стефани всегда могла помочь ему с напоминанием, что «от тебя пахнет кровью, лучше поменять одежду», и вопреки своему животному эгоизму, от стирал кровь щелчком. Девочка знала — это кровь мёртвых детей, и их мамы плачут, ищут, стараются пережить это, — и хотел ли того клоун, или же это было частью его плана, — рассказывал, что родителям этих детей, он меняет их восприятие к исчезновению ребёнка, и верят, что ребёнок никогда не вернется, иначе, он даёт им смирение. И она спрашивала «ты бы тоже так сделал, для моих родителей, если бы съел меня?», на что она получила холодное «нет». Конечно, потом клоун пожалел, потому что она начала перебирать варианты «почему он так ответил», в них было: он так ненавидит её, и её родителей, что заставил бы их страдать; он знает, что её родителям далеко плевать на дочь; ему лень; он задумывался съесть её родителей после неё (но он же ест детей, нет?!); он ненавидит её родителей, что заставил бы их обратить на неё внимание, только после её смерти; и тому подобное, — хотя на самом деле, он перестал слушать её мысли, когда она дошла до его любви к ней. Клоун показывал свои невообразимые иллюзии: Страшные, отвратительные, мерзкие, а порой, красивые, цветастые, пластичные. Он хотел являться в её глазах жутким клоуном, но он оставался несравненным другом. Так же, с помощью иллюзий, он помогал девочке видеть ситуации из сказок, конечно, он часто омрачал их кровью и кишками, но это её не пугало. Как она решила — раз ему это нравиться, почему не может нравиться ей? С помощью иллюзий, он помогал ей более точно увидеть то, что есть за городом. А точнее, — до слёз больно, ну, а клоуну смешно, — она не то что представить, она и знать не знала, кто такие кенгуру, слоны, крокодилы, пингвины, северное сияние, — да, что там с земными прелестями, она не знала, что луна на небе, это не огромный светящийся шар, а спутник Земли! И вроде, казалось, умная девочка, а мало знает о очевидных вещах. Поэтому, наш великодушный демон-оборотень-людоед, и «колдун», показывал ей всё это так наглядно, и так правдоподобно, что этот самый кенгуру скакал по её комнате, а пингвины прыгали в воду у самых её ног. Когда не было родителей дома, — а это было дело рук клоуна, — они садились вместе перед телевизором, Стефани ела попкорн, и смотрели, иногда мультики, что хотела Стефани, иногда ужасы, что хотел Пеннивайз. Они так терпеливо относились к выбору друг друга, что даже поражало их отношения в корне. Людоед, что сдерживается, дабы не сожрать дитя, и Стефани, в тайне любящую личность клоуна. И конечно, он знал о её любви к нему, и принимал это как должное… Когда родители были дома, — что стало редкостью, после того, как появился в жизни Стефани, Пеннивайз, — они запирались в комнате и рисовали. Непременно, клоун рисовал, в самом деле, как Бог, — а как же, это ведь сам пожиратель миров, — и его писания картин могли бы сравнится с шедеврами мировой художественной культуры, хотя в них нет ничего примечательного. А знаете почему? Всё из-за того, что эти двое постоянно рисовали друг друга, и безусловно, Пеннивайз писал её портрет с мрачным уклоном: то она обезглавлена, то она разорвана, то она обглодана под чистую. Что не скажешь о Стефане, которая изображала Пеннивайза, хоть и очень коряво, но, относительно, нормально для влюблённой девочки, в отличии от него: она изображала клоуна с сердечками; клоуна, держащий её руку и красный шарик; клоуна ездиющего на машине. — Мне не нужна машина, я способен и так перемещаться! — и указывая на свои ноги, смешил он Стефани. И даже, однажды, завидуя его художественным способностям, попросила нарисовать ей самого же себя, потому что она этого не может. Тогда он и уточнил «настоящего меня, меня клоуна, или облик Роберта Грея?», сначала, она тут же ответила «клоуна!», но не долго думая, «а можно и мистера Грея?». Тогда-то он и нарисовал два портрета разного себя, и внизу, даже, оставил авторскую роспись, в виде потёртой крови из краски. Эти картины она тут же спрятала в передний кармашек, её домашнего комбинезона. Но после этого: — Настоящего себя? То есть, Вы не клоун? — любопытные девичьи глаза впились в клоуна, и тот лишь легко улыбнулся. — О, да… На самом деле, я не клоун, а куда страшнее существо! Я большой, страшный, волосатый, с вот такими вот клыками! — с помощью пальцев, он показал педипальпы паука. — На сколько большой?! — изумилась она, подскакивая от своего рисунка. — Прям такой-такой?! — она руками постаралась обхватит пространство комнаты, но это у неё плохо получилось, так как её руки короткие. — Да-да! Больше! — воскликнул Пеннивайз, вскакивая со своего месте, обхватив руками комнату. — Настолько больше, что моё тело вряд ли бы вместилось в это комнатку. — О-о-о… — удивлённо протянула она, присаживаясь обратно на место. — Мистер Пенни, большой паук… А вы мне покажете своё настоящее тело? — Скорее, и это тоже не моё настоящее тело. Я… Как понимаешь, в виде огоньков. — его глаза загорелись янтарём, пока он садился назад, вслед за девочкой. — Вот такого цвета. — и указал на свои глаза. — Вы очень красивый, мистер Пенни. — от этих слов, он усмехнулся. Он для каждого страшен, гадок и отвратен, но не для неё. В её глазах, он лучик солнца в небесах. — Всему своё время, Стеф, и ты когда-нибудь будешь летать… Однажды, глубокой ночью, Стефани упросила Пеннивайза сделать с ней снеговика, но тот в ответ, иллюзией, показывал ненастоящего снеговика. Она его долго уговаривала, и наконец сдался. Облачившись в Роберта Грея, прикасался к холодному снегу с неохотой, и Стефани тогда объявила соревнования, кто сможет сделать снежную, настоящую, скульптуру, тот и победитель, и будет иметь возможность ещё следующую неделю смотреть что он хочет по телевизору. Это не хило так с мотивировало его сделать, эту, чёртову, скульптуру. Они выбрали друг друга для строения скульптуры, и вот удивилась Стеф, когда узнала, что Пеннивайзу, — самому, ёшкин кот, пожирателю миров! — не получилось сделать скульптуру. Когда Стефани ходила купаться, часто звала с собой Пеннивайза. Она не видела в этом, никакого стыда, да и клоун был не особо заинтересован в этом, но почему бы и нет? С помощью иллюзий, принимание ванны превращалось, для маленькой героини, в настоящее приключение. Вот, она пират, и сражается с Богом морей, мира Говарда Лавкрафта, а здесь она русалка, путешествующая по дну Марианской впадины. Иногда, даже в этих иллюзиях, она опускалась на дно, и наблюдала за волнующимся лучами, прорывающихся через толщу воды. И в своих иллюзиях, Пеннивайз был тем самым Ктулху, или большой касаткой, гиганским осьминогом, — точнее, он играл роль её врага, впрочем, ничего удивительного. Иногда, бывало, она просто лежала в ванной, слушая классическую музыку, что доносились из чертогов её дома, что слушала мама, и плакала. В такие моменты, клоун ничего не мог поделать, так как эта глубокая душевная тоска по родителям. Подобное не исцеляется. Иногда, по долгу, он засматривался на большой шрам на левом боку, что красовался на её теле. Этот шрам точно очерчивал количество его зубов, и сколь огромна была пасть. Бывало однажды, они играли в прятки или догонялки по дому. Только после нескольких попыток поиграть в игру нормально, они решили, себя этим не развлекать. Нет, причиной этого не было то, что им скучно. Догонялки превращались для Пеннивайза в настоящую охоту, где он не раз срывался, и вгрызался пастью в свою же руку, чтобы очередной раз не укусить Стефани. Да и прятки были для него слишком легки, так как он слышал её дыхание, её пульс, её мысли. Для Стефани эти игры тоже превращались в нелёгкую задачу, так как клоун очень хорошо прятался или быстро убегал. Самое незабываемое и приятное для Стефани — это был вечер, когда она засыпала. Клоун читал какую-нибудь сказку, не важно какую, да чтоб его блаженный голос тихо нашёптывал слова, и не важно какие, — будь то угроза в её адрес, описание её смерти, или диалог героев — она прикладывала голову на пуф его клоунского костюма на плече, крепко прижималась к его груди, обхватывая руками широкую талию и томно вздыхала его запах — жжёного сахара. В такие моменты, Пеннивайз чувствовал привычную горечь на языке, её счастья и спокойствия. Это переполняло его самого тем самым спокойствием. Ему казалось, она и её душа, какой-то перевал на горе, после долгого пути к вершине. И даже чувство голода притуплялось рядом с ней, и хотелось её всё больше и больше радовать. Определённо, в моменты её безпричинного страха того, что он её бросит в один момент, вот так, ни с того ни с сего, придавал ему изюминки в его повседневную рутину, может поэтому, он до сих пор её не покинул? Тем не менее, для себя он уяснил — с ней, ему стало приятно находится. Не как с едой, а как с личностью. Может его подтолкнуло на общение, не только то, что она сладка и горька одновременно, но и потому, что ему не хватало общения, эти несколько миллиардов лет, после «слёта» с Макромира? И когда месяц подошёл к концу, как и её каникулы, утром первого дня в школе, он прощался с ней, но обещал быть вместе, когда придёт со школы, чтобы сделать уроки. — А, ты будешь на охоте, да? — невинные, детские глазки светились ярко, словно под словом «охота», совершенно не подразумевалось питание людьми, а что-то чистое, как какая-нибудь детская забава по ловле муравьёв. — Конечно, милая, питание очень важно, и ты не забывай есть в школе. Я обязательно сделаю так, что бы повариха угостила тебя самым вкусным обедом! — взвизгнул он, стоя позади неё, заплетая светлые волосы в аккуратные косы. Он старался случайно не потянуть ей волос, хотя точно знал, она не будет кричать от боли, а лишь терпеть. Он уже вчера учился делать косички, только, не на ней, а на оторванной голове девочки, с вот-вот, точно такими же светлыми волосами, только обагрённые местами. Тогда ему мешалась свернувшийся кровь на руках, но не сейчас. — Ты всё собрала? Математику, английский, ничего не забыла? — Да-да, ты уже второй раз спрашиваешь. — Я хочу быть уверен, если что, не пропустить как училка тебя ругает, чтобы на следующий день, её сожрать, давя на вину, какая же она… Плохая учительница… — клоун облизался, и сделал последний затяг косички, а потом, закрепив сие искусство в резинку, негромко похлопал себе. — Идеально. — Мистер Пеннивайз, обязательно будьте у меня в комнате! — она надула губки, но всё ровно не могла не улыбаться, когда обернулась к нему. — Я буду тут в середине дня. Я обязательно приду, обещаю! — воскликнул он, и оценил её внешний вид глазом. Красивое, для неё, удобное платьишко нежно-голубого цвета, с поясным бантиком за спиной. Нежно-матовые, махровые, тёплые колготки. Белые туфельки на застёжке. Только одного не хватало. Пеннивайз достал иза спины чёрный ободок, с красной Гарденией на левом боку. И ведь, чтобы не дарил он девочке, какие бы портреты не рисовал её, он часто всё акцентировал левой стороне. А всё потому, что он оставил на её теле, пожизненное упоминание, которое, она никогда не забудет. — Ой, это мне?! — воскликнула девочка, не решаясь схватить ободок, и когда получила одобрительный кивок от клоуна, то осторожно, словно какое-то сокровище, надела себе на голову. — Мистер Пеннивайз, он очень-очень красивый! — Я знал, что тебе понравиться. — он дважды одобрительно кивнул себе, ведь именно он заставил её мать, пойти и продать, грёбаный, дорогой, бесполезный плеер, — что так часто доводил девочку до слёз, — и купить одежду для школы. В том, в чём она ходила до этого, было ужасным, — наверно поэтому, думал клоун, что не было у неё друзей, — порванное, серое платье, давно не стиранные, дырявые колготки, и потускневшая, некогда белая, блузка. — Где твой портфель? — Вот он! — она радостно приподняла небольшой портфель. Клоун, снова осмотрел этот березовый мини-чемоданчик, и сам кивнул себе, что он отличный родитель, если бы он имел детей. Идеальный вес портфеля, жёсткая ортопедическая спинка, большое количество маленьких карманов, три главных кормана с крепкими молниями, и главное, удобные, мягкие лямки, дающее гарантию, что ребёнок не натрёт себе плечи. — Ну всё, мама ждёт тебя. — сказал Пеннивайз, и прижался губами к её лбу. Он не хочет отпускать её никуда. Даже думал, сам стать для неё учителем, но скорее, он отключиться где-нибудь на словах «открываем страничку…» и на долгие 27 лет. Хотел бы он взять её в свою спячку, да только, люди столько не спят. — Да! — шустро ответила она своим звонким голосом. Вдохнув полной грудью её запах, напоминающий запах свежескошенной травы, отстранился, погладил её макушку, и улыбнулся. — Ну всё, беги. — и она крепко его обняла за шею, прижимаясь к пышному воротнику. — Пока, мистер Пеннивайз! — и убежала скорее к маме. Клоун остался один в этой комнате. Все стены были увешаны её рисунками клоуна, одежда небрежно то тут, то там лежала в бардаке, кровать совершенно была не заправлена, рядом с кроватью стоял сундучок, который Пеннивайз подарил ей, чтобы та могла прятать им подаренные вещи, и не бояться, что мама или папа их отберет, как это случилось с книжкой «сборник страшных историй» — всё так, как должно быть у обычного ребёнка. Она именно стала такой, когда в её жизни появился клоун-людоед, но это её никак не заботило. Ей важно, что он остаётся с ней. Вновь, бегло оглядывая комнату, он исчез в тени угла, что подготовила ему Стефани. Этот угол она украсила в чёрный, оставив рисунки мёртвых тел, распотрошенных и окровавленных. Это угл так же был прикрыт чёрным полотном, чтобы такому ночному созданию, как Пеннивайз, не беспокоило солнце, и имелся прямой проход в её комнату. Оказавшись в небольшой комнатке, Пеннивайз сполз по стенке вниз, и охватив свои колени, стал справляться с чувством полного опустошения. С чего вдруг на него нашло? Такая привязанность у монстра, была сравнима с чем-то неестественным, но собственное существование на этой планете, уже было неестественным. Так что же стало так гложить? Комнатка, в которой он находился, имела отрезанные кроя. Точнее, это больше напоминало большую коробку, — жалкое подобие человеческой комнатки, — чьи края на половине были оторваны. Напротив клоуна вырисовывалась картина вонючей, мокрой канализации внизу. Его комнатка стояла удобно, где-то на середине, горы из одежды. Вокруг медленно левитировали детские тела, чьи лица были устремлены ввысь, а души потеряны в забвении мёртвых огоньков. На стенах этой комнатки, по всюду, были вывешены им написанные портреты Стефани в большом количестве. Но шумно выдохнув, он вскочил, и отправился на поиски еды, ведь её школа, это не его 27 лет. Ей придётся ждать куда больше, чем ему. Уже несколько часов стоял полдень, но Пеннивайза отвлёк его обед, так как жертва, что он поймал, так сильно боялась его, тем самым наполняла бездонное чрево клоуна. — Ох! — с восхищением он отвлёк жертву от иллюзий, заставляя обратить того на него внимание. Он, как большой паук, — а жертва до ужаса боялась пауков, — перебирал тонкими ножками по снегу. — Я сейчас свою девочку должен встретить, поэтому, мне поскорее надо справиться с тобой! — и с этими словами, он впился хелицерам в лицо. Спустя короткий промежуток времени, справляясь с телом, оборачиваясь в её излюбленным, танцующим клоуном, смахивая ненужную кровь с лица, выскакивает из тёмного уголка в её комнате, и театрально взмахнул руками. — А вот и я, милая моя! — вскрикнул он, и когда он обратил внимание на комнату, одиночество, пустота, тоска, как патрон, пронзили его демоническое сердце. Розовая комната была пуста. Кровать была заправлена, а вещи исчезли, даже в раскрывшейся дверке шкафа, никаких рисунков на стене. И даже его уголок, лишился всех рисунков, и самого полотна, а ведь он знал, как же лелеяла она этот уголок, и если он не приходил долго, застревая где-то с жертвой на охоте, засиживалась рядом с уголком, и рисовала больше кровавых рисунков. — Стефани? — его глаза беспокойно забегали по комнате. Ему хотелось думать, что это лишь иллюзия, но в этом мире, никого нет сильнее в иллюзиях, кроме него, тогда где же его милая девочка?! Глазами он наткнулся на листок, лежавший на столе. И осторожно хватив его, стал жадно вчитываться, замечая разводы чернил от её слёз: «Дорогой, мистер Пеннивайз. Для меня самой это было неожиданностью, но за мной приехали мои бабушка и дедушка. Они забрали меня к себе в город, в Нейплс, в штате Флорида. Они беспокоились за меня, и, видно, заметили, как я живу… Нет! Я не жалуюсь, и месяц проведённый с вами, был моим самым счастливым! Я долго ждала у угла, надеясь, что вы проводите меня… Или хотя бы уговорить их, не забирать меня у вас… Но вас не было, и я решила вам написать. Так вот! Я забрала все самые важные вещи, и чтобы их не отобрали, спрятала в сундучок, который вы подарили мне! Ключ от сундучка повесила себе на шею! А вам, я оставила рисуночек меня, чтобы вы не скучали, он на нижней полки моего стола!» — Пеннивайз оторвался от чтения, и наклонился к полке, где небрежно сложена бумажка. Разворачивая её, он увидел детский рисунок, где плохо изображена девочка, в голубом платьишке. Прижимая его к груди, он вернулся к записке. — «Скорее, вы не будете так разочарованы, что ваша, маленькая невкусная тушка, уезжает так быстро, но я буду на это надеяться. Страшно представить, как вы будете возмущены этим, ведь ваша жертва, впервые, сбежала от вас! Ах-ха-ха! Спасибо вам, Мистер Пеннивайз, я вас никогда не забуду. Я обязательно ещё вернусь, я обещаю вам, что вернусь к вам, и на этот раз, вкусной, чтобы вы сумели съесть меня, и я смогла полететь. Ведь вы все там летаете! Прощайте, мой любимый Пенни — танцующий твист, клоун.

С любовью, ваша невкусная, милая, жертва, Стефани»

Комментарий к Глава 1. Часть 5. Т_Т

====== Глава 2. Часть 1. ======

«У человека только две жизни, и вторая начинается тогда, когда мы понимаем, что жизнь всего лишь одна»

Том Хиддлстон.

Девушка, уже зрелых лет, легко шла по тротуару, в зимних белых кроссовках, иногда проскальзывая по снегу. Её светлые волосы редко собирали падающие снежинки с неба. Обворожительный и острый взгляд, пронзающий сердце любому мужчине, белое и аристократическое лицо, пухлые розовые губы, длинные ресницы, тонкая талия, небольшие груди, длинные ноги — проще говоря, девушка, сошедшая с обложек журналов. Она выглядела очень молодо для своих 37 лет. Многие путали её с 25 летней девушкой. В её мыслях царил бардак, и она чувствовала себя неуютно, вернувшись в родной город, который она забыла. Что-то так яростно тянуло за сердце, неимоверной тоской, и привычным одиночеством. Ей казалось, она забыла что-то важное, и дорогое, пока она отсутствовала. «Зачем я приехала?» — спрашивая себя не раз, она сжимала кулак, и целеустремлённый взгляд зелёных глаз заставлял сердца прохожих трепетать. Она остановилась у одного, небольшого, серого дома. Он был пуст, как знала она, ведь только недавно погибли её родители, и завещали ей этот дом. Она совсем не помнила своего детства, да и не совсем хотелось ей вспоминать. Ей было важно одно: её родители не любили девочку, и легко отдали бабушке с дедушкой. Её взгляд упал на окно, и что-то неуловимо защемило её сердце. Неужели, она убегала из дома, когда была маленькой? Она расплывчиво помнила холодный снег под ногами, где-то в лесу. И сладкий голос во мраке, что-то нашёптывал. Встряхнув головой, она постаралась себя отвлечь. Как-никак, она вернулась в свой старый дом: «тюрьму одиночества». Она вошла в дом. Пустой зал, имеющий лишь старый диван, и потёртые стены и потолки. Где-то в подсознании, она помнила, как приходила со школы, и натыкалась на пьяных родителей. Пройдя дальше, по коридору, её сердце тянуло в комнату. И открывая скрипучую дверь, невольно улыбнулась ностальгическим чувствам. Несносная, пустая розовая комната. Она тяжело вдохнула запах сырости, и выдохнула с новой навалившийся тоской. Сегодня должны будут привезти новую кровать и мебель. Раз она решила остаться здесь, то постарается построить новую жизнь… «Розали должна приехать завтра, хм…» — подумала она про себя, и решила отдать родительскую комнату своей племяннице, что поживёт у неё несколько дней. К сожалению, девушка не имела детей, но много раз желала построить семью. А племянница была дочерью приёмной девочки у бабушки. Всё очень запутано, но будем считать, что бабушка была хорошим человеком. Она обратила внимание на тёмный угол, раскрашенный чёрными красками. Она помнила, что это она сделала когда-то, для её воображаемого друга, которого она уже забыла. «Вроде как, это был какой-то паук?» — думала она, и её голова заболела от этих мыслей. Её отвлёк сигнал машины. И выбежав из дома, увидела небольшой фургончик.  — Вы Стефани Айзенберг? — спросил её пожилой мужчина, одетый в специальный костюм.  — Да, это я. — уверенно ответила она, и расписалась за привозку вещей. Она пол дня указывала, куда ставить, какую мебель, и отдав деньги к вечеру, тяжело выдохнула.  — Вот, это последнее. — мужчина держал потёртый, старый, небольшой сундучок в руках, и положил по верх ключ. — Нам было сложно не потерять ключ, он то и дело падал…  — Вы уверены, что это моё? — удивилась Стефани, ведь она совсем не помнила этого сундучка в своей жизни, но она помнила, как долгое время носила ключ, но потом потеряла.  — Да, Миссис Парк, ваша бабушка, сама мне передала это, и сказала, чтобы я обязательно это привёз.  — Моя бабушка с вами связывалась?  — А-а, когда мы вывозили мебель из вашей предыдущей квартиры, она проходила мимо, и сказала, что хранила сундучок до тех пор, пока вы не решитесь вернуться назад. — сказал грузчик, и передал сундук в руки девушки. — До свидания. — и он ушёл. Она, волоча ноги, пошла в дом, закрыла дверь, и пройдя в свою комнату, устало легла на новую кровать. Все вещи она перевезла со старой квартиры, откуда съехала, когда её уволили. Теперь, она намеревалась прожить свою, по её мнению, не получившийся жизнь, тут. Иногда ей казалось, что именно так все старики и поступают, когда уезжают с больших городов в маленькие. Доживать свой век. И прикрывая глаза, томно вздохнула, не зная, чем можно заняться. В данный момент, она могла бы в интернете поискать вакансии на работу в этом городе, или прогуляться, чтобы найти эти вакансии в живую, хотя сейчас вечер. Порыскать по дому, и если уж повезёт, найти какие-то частички своих воспоминаний о маленькой Стеф. Может посмотреть телевизор, пока не уснёт, как делала это от постоянной бессонницы. Она никогда не могла уснуть, если кто-то не начнёт что-то говорить. Ей было важно, чтобы это был какой-нибудь тихий и приятный голос, какого не было ни одного её партнёра. Может потому она и одна сейчас, дважды разведена. И тут она вспомнила сундучок. Открывая глаза, взглянув на него, она поставила его на пол, и неуверенно повернула ключом. Раздался щелчок. Она надеялась увидеть какой-нибудь маленький дневничок, или игрушки, или одежду. Но первое что она увидела, это чёрное полотно, прикрывающее что-то под ней. Полотно было длинным, и довольно-таки долго доставалось, и одним резким движением, вдруг, полотно смахнуло на пол все вещи под ним. А точнее, это были её детские рисунки. Они, как осенние лепестки с деревьев, плавно опустились на пол, окружая её рисунками. И на всех них, был изображён один и тот же клоун. То держалв одной руке красный шарик, то изображено, что он держал маленькую девочку за ручку, то даже, и то, и то. И он казался для Стефани жутким. Бледный грим, красные губы, и с их уголков вверх, шла красная линия, словно разрезая его лицо, рыжие, чуть ли, не красные волосы. Одет он было в какой-то клоунский костюм, с пышным воротником, пуфами на плечах и ногах, высокий пояс. Удивительно, но Стефани совершенно не помнила этого клоуна, но видно, 10-ти летняя она, грезила им. Стоит ли считать, что это и был тот самый, воображаемый друг? Если да, то у неё маленькой, было жуткое представление о клоунах. Она невзначай, из-за этого, вспомнила своего школьного друга, который и по сей день, иногда вспоминает её.  — М… Мистер… Кто? — она старалась прочесть на одном из рисунков свои детские каракули, но в её глазах, буквы словно сами скакали вверх вниз. — Ах… — тяжело вздохнув, оставив попытки прочесть, она стала складывать рисунки обратно, как увидела, действительно, потрясающий портрет того самого клоуна, словно эта была фотка, и рядом, внизу, было размазано красной краской. Теперь она точно знала, как выглядит её детский воображаемый друг. И свет его янтарных глаз, так точно нарисованных, были изумительными. Удивительно, как хорошо работало воображение одинокой девочки, но… Кто нарисовал этот рисунок? Она точно не могла, даже если бы попыталась нарисовать его сейчас, означает ли это, что у неё был друг в городе, который мог писать такое? Она хотела на этом не заострять своё внимание, и поэтому, отправилась в ванну.

Треск. Треск чего-то рвущегося не мог не приковать внимание остальных, если бы «остальные» были живы, но скелетам не было интересно, как спал их убийца. А спал убийца в «настоящем» теле — большого паука. Его лапки верно держали его на паутине все 27 лет. И одна из его лапок, так нежно, так дорого, прижимало к брюху, пожелтевший от старости, размазанный рисунок. Паук был похож, больше, на гигантского Каракурта в половозрелом возрасте (абсолютно чёрный), как и сама душа. Хотя цветастый рисунок разбавлял гущу мрака. Большое количество глаз паука раскрылись, устало промаргиваясь, и затем, паутина оборвалась. В полёте, большой паук успел обратиться в клоуна, сжимая в руках рисунок. После приземления, он зевнул, и сделал небольшую зарядку, и глянув на рисунок, грустно улыбнулся.  — Стеф… — прохрипел он, и вновь зевнув, сложил в карман костюма. — Как же я голоден… — тут он сказал это, чуть рыча, и ведь действительно, спустя 27 лет, его желудок стал болеть, и молить о детской плоти. Первая жертва была в миг обглодана до костей, так как, 27 лет голода, это не хухры мухры. Клоун даже не был уверен, кого он съел. Ребёнок то, или взрослый человек, мальчик или девочка. Его это никак не интересовало. Мягкая, податливая плоть, словно возвращала его в жизнь, и он с удовольствием ощущал вкус на языке. Вкус страха, вкус боли, вкус страдания, вкус печали и тоски… Вкус спокойствия… От которого стало тошнить. Пеннивайз раскрыл глаза, отдёрнул себя от наслаждения. Знакомый запах, и знакомый вкус вызвал трепет в его груди, и странную дрожь в животе.  — Она вернулась? — прошептал он себе, и щелчком смахивая с себя кровь, пронзая мрак своим янтарным блеском глаз, стремглав помчался к дому, где не был так долго. Хотя, для него, события 27 лет пронеслись не заметно, но он знал, как это время могло повлиять на его милую Стеф. И вот, он уже у окна. Светлые голубые глаза беспокойно озарили комнату. Да! Да, это был тот самый дом, и её комната, её запах витал, и тот же вкус одиночества, но… Что-то в ней явно изменилось, и это чувствовал клоун, что-то неуловимое.  — Да-да, конечно, пусть приезжает. Тут прекрасная погодка… Нет-нет. — звонкий голос откуда-то из коридора заласкал уши клоуна, и в сердце Пеннивайза проскочили ностальгические воспоминания. Перед ним вышла девушка, красивая, с теми же светлыми волосами, и зелёными глазами. Он не забыл, как выглядела его маленькая принцесса, и он увидел, как время успело наколдовать ей прекрасную внешность. Она говорила по телефону, нежно улыбаясь, сидя в одном полотенце на кровати, с мокрыми волосам. Клоун слышал, что говорила она с какой-то женщиной.  — Конечно… Да-да… Нет, я буду только рада. Хорошо, пока. — сказала она, и отключила телефон. Клоуна всего спёрло, ведь этот надоедливый белый шум, спустя так много лет, никуда не исчез. Она вновь не о чём не думала, и только сидела, смотрела в пустоту, и как в старые времена, её мысли вмиг вихрем пролетелись по мозгу, и у Пеннивайза заболела от этого голова.  — Да, это моя милая Стеф… — прошептал он, заглядывая к ней в комнату. Девушка ушла в коридор, предоставляя шанс клоуну влезть в комнату. Вещи были аккуратно сложены в шкаф, голые стены, и его чемоданчик. — Ты хранила обо мне воспоминания? Смотрю, ты только приехала… Хорошо-хорошо. — но как вдруг Стефани вернулась в комнату, клоуна и след простыл. Она тяжело выдохнула, и потянулась. В середине ночи, когда никто не выходил на улицу, где-то, интуитивно чувствуя, что хищник на охоте, дул тёплый ветер. На небе не было и облачка, поэтому яркие звёзды можно было обозревать без проблем. Девушка воротилась на кровати, никак не могла уснуть, ей требовался голос, что отправил бы её в царство Морфея, но даже сейчас, когда она выпила снотворного, ей не спиться. Она тяжело встала с кровати. Её бессонница не проходила много-много лет, и теперь, в этом доме, она уже почувствовала, как эта хроническая болезнь обострилась. Медленно стаскивая ноги на пол, волоча их к коридору, она мельком глянула на улицу. То что она увидела, для неё служило зарядом тока. На автобусной остановке, держа красный шарик, сидел странный мужчина с огненно-рыжими волосами. Он так сильно смахивал на клоуна, — её воображаемого друга, — что она бессознательно оделась, и вышла на улицу. Она посмотрела на клоуна, и неуверенными шажками шла к нему. Ей было поистине страшно к нему подходить, а вдруг, он окажется маньяком?! Каким-нибудь психом?! Но она всё ровно шла к нему, содрогаясь от каждой мысли, что он вот-вот, да и ринется за ней.  — Что ты здесь делаешь, Стефани?! — взвизгнул он от радости, и повернул свою голову в её направление. Из его жуткой, растянувшийся улыбки до ушей, капали слюни. Через его щёки прорезались острые зубы. А глаза горели янтарём. Пеннивайз не мог сдержать своего голода, потому что она боялась, и он знал, что это неправильно. Страх застрял в её горле, и она сорвалась в беге, врываясь к себе домой. Хлопнув входной дверью, она с дрожью, еле-еле заперлась на ключ. «Что за чертовщина?! Что за чертовщина?! Что за чертовщина?!» — лишь эти слова наполнили её мысли. — Стефани, разве мы не договаривались не бегать?! Ты же знаешь, как я голоден. — голос, с писклявого клоуна, перешёл на страшный рык. Из тени, прямо перед ней, вышел Пеннивайз. Его низ тела принадлежал пауку, а верхний, клоуну.  — Кто ты?! Уйди! Уйди! — визжала она, закрывая руками свои глаза, чтобы не видеть сие кошмара воплоти.  — Да… Да… — промурлыкал клоун грубым голосом. — Этот страх я добивался от тебя! Этот! Но… — девушка услышала, как лапки по деревянному полу, стали отдаляться. Она открыла свои глаза, и увидела, этого же клоуна, имевшего нормальное тело. — Это не тот сладкий страх. Ты забыла меня… — разочарованно сказал он, отходя назад, утыкаясь спиной к стенке.  — К-к-кто ты… Я-я не знаю… — звериный страх окутал каждую клеточку её тела, жестко сжимая в тесках. Она смотрела на клоуна, что поднял на неё янтарные глаза.  — Не знаешь? Не знаешь… — опустошение в его сердце осыпалось тяжёлым камнем. И кинув на неё последний взгляд, исчез во мраке.

====== Глава 2. Часть 2. ======

Девушка всю ночь уже не могла уснуть. Появление клоуна отпечаталось глубоко в подсознание, и теперь, надоедливый червь, вгрызался в мозг, предостерегая, он выпрыгнет из-за угла, и сожрёт тебя. И поэтому она сейчас сидела в самом светлом углу, и прижимала к себе ноги. Доставая из кормана телефон, уже который раз, смотрела на время. — 7 утра! — она быстро напечатала чей-то номер телефона, и долгие гудки, — столь долгие, что они бы не сравнились с этой ночью, — раздавались в телефоне. — Доктор Андерсон, слушает? — ответили ей наконец с той стороны трубки. — Доктор, это-это, Стефани Айзенберг. — О-о-о, ты так давно не звонила мне, что-то стряслось? Как переезд? — Послушай, Майк, я-я вчера… Или сегодня? Видела клоуна! Я-я не знаю, этот клоун, вышедший из рисунков, я спала… Я, и он… — Стой-стой-стой, Стефани, успокойся. Ты видела клоуна? Ночью, пока ты спала, так? — Да-да! То есть, нет, я проснулась… — Успокойся, слышишь? Выпей холодной воды, прими ванну, и перезвони мне, хорошо? Главное, успокойся, а то сейчас ты слушать меня вряд ли станешь. — Х-хорошо… — с той стороны связь оборвалась. Руки Стефани дрожали, от вновь навалившегося страха, вспоминая странного клоуна. Она встала со своего угла, упираясь о стенку, так как затёкшие ноги ныли, а ей было всю ночь страшно их высовывать из-под себя. Отправившись на кухню, она выпила холодной воды, а затем, пошла в ванну, где набрала горячей воды, и это её быстро успокоило. Дрожь унялась, и мысли «да ладно, присниться же такое!» или «как маленькая девочка!», переполняли её голову. Конечно, когда она была маленькая, она была куда смелее, и все приколы клоуна выдерживала с железной психикой. Как получилось так, что железо расплавилось за 27 лет? Зазвонил её телефон. Он стоял неподалёку от ванной, на деревянной табуретке, и вытерев мокрые руки об полотенце, сжала телефон, чтобы тот не полетел в воду, в которой она сидит. — Алло, Стефани, как ты? — Хорошо. — Теперь послушай. Скорее всего, это был только кошмар. Твоя бессонница путает реальность с воображением, да и ещё и стресс от переезда. Подобное у тебя было и раньше, когда ты была маленькой. В твоей мед. книжке, психиатр писала, что ты не раз упоминала клоуна. Может быть, этот дом, как и родной город, так сильно повлияли на тебя, что разворошили забытые воспоминания, и показали клоуна? Но из-за стресса, он стал для тебя страшным? В любом случаи, не забывай принимать таблетки. Кстати, ты что-нибудь вспомнила? — Да, я помню дом, но не помню что именно происходило в нём. Так же, я помню тут улицы… Кажется, где-то в центре должно стоять колесо обозрения. Может схожу туда с Розалией. — Да, это то, что тебе нужно. Сходи с племянницей, погуляй, развейся, а потом поищешь работу. Сама не заметишь, как этот город, снова станет тебе родным! И, Стеф, почему ты не позвонила мне ночью? Я бы тебе обязательно ответил. — Я не хочу беспокоить тебя, и так много работы. — Я всё равно настаиваю. В следующий раз как появится клоун, звони, договорились? — Хорошо-хорошо. Мне надо идти, скоро Розалия приедет. Пока. — девушка отключила телефон, и шумно выдохнула. Она не помнит, чтобы когда-либо упоминала о клоуне, кому-нибудь. Если она была маленькой, и видела этого жуткого клоуна, то что могло так сильно повлиять на детскую психику? И словно, далеко в подсознании, загудела её старая рана. Выходя из ванны, она встала перед зеркалом, что висел на стене с её рост. Она бегло оглядела подтянутое тело, красивой формы груди, бледную кожу, и самый, как считала она, ужасный недостаток. Красовавшийся, большой шрам на левом боку. Даже не смотря на время, и годы, пролетевшие после отъезда из города, шрам всё так же точно отчерчивал клыки, сколько вырвано плоти и кожи, сколько самих клыков было у чудовища, что сделало это с ней. Сколько мужчин бежало от этого уродского шрама? Сколько людей говорило ей, избавиться от этого? Может, психика её была сломлена именно из-за этого шрама? Доктора говорят, что это был медведь, или того похуже, гризли, напавшее на одинокое дитя. Хотя вряд ли бы она сбежала живой, если бы встретилась с гризли. И если так, тогда кто ей помог? Может именно тот, кто и нарисовал рисунок клоуна маленькой девочке? Она хотела в этом разобраться, но ей надо подумать об обустройстве ночёвки для племянницы. И выходя из комнаты в полотенце, пошла одеваться, заправлять кровать в родительской, и готовить завтрак . Всё это время, за дверью ванной, сидел озлобленный клоун. Он слушал мужской голос этого «Доктора Майка Андерсона, бла-бла-бла!», и считал — он всегда был единственным спасением для его милой Стефани, как тогда появился этот Майк?! Его переполняла слепая ярость, и он был готов вцепить в шею… Майка. Конечно в него, ведь он никогда бы не желал нанести вреда Стефани, даже если вся его природа приказывала это делать. Он сожрёт её именно тогда, и только тогда, когда её сердце наполнится необъятным, приторно-сладким страхом. А так же, клоуна переполняла тоска, ведь его милая Стефани забыла его, и теперь он понял, что неправильного было в ней. Так как она перестала его любить, её вкус изменился. Она перестала бояться обидеть его, или то что он её бросит. Его отвлекло желание есть. И обещая ей, — мысленно, — вернуться скоро, ушёл из дома. Тем временем, Стефани стояла у плиты, и готовила макароны с сыром и вкуснецкий бифштекс по бабушкиному рецепту. Тут же постучали в дверь. — Иду! — крикнула она, и открывая дверь, увидела её. Молодую девушку, лет 17, всю тёмную, одетую в готический стиль, с подведёнными глазами, и чёрными волосами, чья чёлка прикрывала один из глаз. — Розалия! — Я Мрак, сколько раз повторять… — грустно и монотонно сказала она, игнорируя объятия её тёти. — Что это ещё за дыра? — она недовольно промямлила это, заходя и осматривая внутрь дома. — Воняет плесенью и сыростью. — её взгляд упал на улыбающийся тётю. — Мне нравиться. — с таким же, скучающим лицом, сказала она. — Я знала, что тебе понравится. Твоя комната там. Розовую комнату, я оставила себе, потому что я знаю, что тебе не нравится светлое. — радуясь, Стефани взяла из рук её племянницы чёрный чемодан, и понесла его в комнату её родителей, Розалия шла за ней. И приоткрывая дверцу, Розалия увидела серое помещение, с прикрытыми окнами шторами, и чёрной кроватью. — Это что, моя комната? — спросила Розалия, рассматривая эту комнату. — Да! — воскликнула Стефани, похлопав себе руками. Её сердце тут же ёкнуло, словно это движение, этот восклик полный радости, смешанный с предвкушением, кого-то напоминал. — Круто-о-о, тёть Стефани, только вы думаете обо мне, как о личности. — девушка прошла в комнату, и улеглась на кровать. Та недовольно ей скрипнула. — Обалдеть… — Просто, у меня тоже было не простой, подростковый период, когда меня никто не понимал. — виновато сказала она, и ведь это было правдой. Когда Стефани было 17, она любила наблюдать… Жестокие вещи. Она помогала перевязывать открытые раны своим сверстникам, посещала «бои без правил», и была сама по себе, агрессивной девушкой, что срывалась по пустому поводу. — Что у нас на завтрак? — тёмные глаза Розалии, — конечно, это были линзы, — взглянули на обеспокоенную тётю, что до сих пор волновалась о ёкнувшем сердце. — Гнилые кишки с оторванной плотью животного. — У меня даже аппетит пропал… Когда есть? — Да хоть сейчас, уже всё готово. Они расселись за раскладной стол, который Стефани привезла из своей квартиры. Она считала, что подобное экономит место в пространстве. И накладывая себе и Розалии еду, они стали есть. — Тёть Стефани, у вас усталый вид. — подметила Розалия, уплетая бифштекс за обе щёки. Розалия приехала из Нью-Йорка, там жили её родители. Многие сверстники её избегают, и её это, иногда, задевает, тем не менее, она «шатается» по городу с остальными, такими же «фриками», как она. — Я всю ночь не могла уснуть из-за клоуна. — честно ответила она, переворачивая макарошку вилкой. — Тёть, вы боитесь клоунов? — Нет, не боюсь, если они не хотят меня съесть. — Вау! А какой он был? — Страшным, с такими зубами! — она руками показала пасть, представляя, словно это челюсть акулы. — И нижняя часть тела, принадлежала пауку! — Круто-круто! Я тоже хочу себе такого клоуна! — воскликнула Розалия, представляя его себе, хотя в своих представлениях, был совсем не Пеннивайз, а какой-то глупый клоун из McDonald’s-а. — А ещё, у него глаза горели жёлтым цветом, как фары машин. — Тёть, ну у вас и фантазия. Поделитесь? — Да запросто, забирай! После завтрака, они решили вместе прогуляться по городу. Направляясь в центр, как предполагала Стефани, там должно быть колесо. Добравшись до туда, она уже не ожидала его увидеть. Даже если бы колесо стояло, обязательно, он бы выглядывал из всех домов, и виден из всех уголков маленького города. Присаживаясь на скамейку, в этом парке, Стефани посмотрела на хмурое небо, из которого редко падали снежинки. — Тёть Стеф, это же ваш родной город, правильно? — спросила Розалия, ногами пиная снег. — Угу… — промычала девушка, глянув на неё. — Как получилось так, что вы не помните, что произошло с вами? Когда мы были на пляже, вы сказали, что это шрам от гризли, но сами в этом не уверенны. — Что подсказывает твоё чутьё? — Розали в удивлении даже перестала пинать снег. — Вам интересна моя теория?! — Н-да. — Розали повернулась к Стефани всем корпусом, сияя своими чёрными глазами. — Я думаю, это маньяк, что водиться в этом городе! Ага! Вы думали что я не стану читать про этот город? Совершённое нападение на вас, не какой-то пустяк! Возможно, это и монстр, кто знает-кто знает. — девушка пожала плечами, загадочно улыбаясь. — О-о-о, вот как. И что довело тебя до этой мысли? — Стефани никогда не имела детей, поэтому, с радостью водилась с маленькими карапузами её знакомых. Когда она днями, неделями сидела с маленькой Розали, пока мать была в отъезде, очень полюбила эту девочку, как свою дочь. Розалия, чуть ли не стала её смыслом жизни, что сумела разбавить горькость одиночества, крупицей сахарного кристалла. — Вы когда-нибудь слышали о том, что этот город на первом месте в Америке по пропажам людей? И более того, даже зная это, люди всё ровно остаются тут, словно их что-то тут держит. — Это ты где вычитала? — В интернете… — девушка виновато улыбнулась, словно сама знала, какую же ерунду она несёт. Зато, она свято в это верит. — Ну тогда ладно. — Стефани легко улыбнулась, и погладила Розалию по плечу. Эта девушка, считающая себя, чуть ли не самой дочерью Сатаны, не любящую никого и ничего, имеющую отвращение к прикосновениям от всех, никогда не была против поглаживаний тёти по плечам, или её объятиям. — Нет-нет! Я вам говорю! Склоняюсь к теории — неудачного эксперимента или выросшее животное на радиации! Я изучила пасти гризли или медведей, но тётя! — воскликнула она, заставляя Стефани прислушаться к её словами в серьёз. — Ваш шрам, больше похож на акулий укус. Вряд ли в вашем озере, недалеко отсюда, завелась акула, так? — Ты в этом уверена, акулий прям? — Да! — и ведь девушка в этом была очень настойчива. Почему-то на ум Стефани вылез только один монстр, сумевший подобное сделать, и это — вчерашний клоун. Но раз это было лишь спутывание реальности с воображением, так почему же пасть клоуна, зрительно, но совпадало со шрамом Стефани на боку? Об этом, они ещё всю дорогу говорили. Они даже не заметили, как время подходило к вечеру. Конечно, Стефани не была глупой, и не стала рассказывать об укусе клоуна своей племяннице. Но... Розалия вынашивала подобную теорию. Она думала, что возможно, забытые воспоминания о детстве, приснившийся клоун, шрам на боку — всё подходило друг другу, но теперь осталось связать нитью здравого смысла и не смешивать с придуманным бредом. Всю дорогу, их преследовал незримый Пеннивайз. Он словно дикое животное, прятался в тени, во тьме, где его никто не увидит. Набив себе желудок, теперь он целенаправленно готов объявить о себе Стефани, которая о нём забыла. Догадки девчонки его смутили, ведь если она решит раскрыть его, то, конечно ей никто не поверит под влиянием клоуна, и ему придётся её сожрать. Ему не льстило, что Стефани имеет такие нежные, тёплые чувства матери к девочке, но, главное, она не имела прямой связи «мать и дочь». Он даже предположил, что возможно, эта дочь союза Стефани и Майка Андерсона, и если бы это была правда, он бы разорвал на части… Конечно, только отца и дочь, Стефани он бы не трогал, и намерено бы стёр о них воспоминания у неё, только пока не знал как. Он подобное не практиковал, потому что ему не надо было кому-то стирать память. Они, либо сами забывали, либо сжирал их мозги, — третьего не дано. Прибыв домой, они поужинали, и сели за телевизор, где провели пол ночи, пока Розалия не уснула на диване. — Хей, соня, иди в кроватку. — прошептала Стефани, не в одном глазу не чувствуя сонливости, и проводила девушку до кровати, чтобы та об что-нибудь не ударилась. Удобно её уложив на кровать, укрывая одеялом, она чмокнула её в лобик, и собиралась уйти спать. — Вкусная девочка, со своими страхами, со своими желаниями… — промурлыкал чей-то сладкий голос, доведя Стефани до приятной ностальгической эйфории, словно этот голос был рычагом её счастья. Обернувшись, она увидела того самого клоуна, что грустно улыбался, водя рукой в перчатке по волосам Розалии. Девушка, что спала, стала вжиматься в себя, слегка постанывая от страшного сна. — Не трогай её, пощади… — молилась девушка, боясь за свою племянницу. Ядовито-янтарные глаза, светившийся в темноте, ну точно, как фары машин, перевели свой взгляд на неё. Он прижал свой указательный палец к своим красным губам. — Ш-ш-ш-ш, разбудишь ведь... А ты уведи меня от неё, давай. — жуткая улыбка налезла на клоуна, и тот поднял руку. Стефани, справляясь с животным страхом и инстинктом, который, как резанный, вопил «Беги! Беги!», сжала руку клоуна, и стала его уводить его из комнаты. Он послушно пошёл за ней, и когда они вышли за дверь, она дальше повела его в свою комнату, где закрыла дверь, и преградила путь. — Кто ты? Что тебе нужно от меня? Я уже вызвала полицию! — говорила она ему, наблюдая, как тот, свободно и просто, словно комната его, а не её, ходил по ней. Он брал её вещи, всматривался, и иногда кидал взгляд на сундучок, но в конечном итоге, он лёг на кровать, так устало, и глубоко вдохнул запах Стефани. — Ты обязана меня помнить, милая Стефани. Мы проводили с тобой так много времени. Обидно, что ты так просто, спустя каких-то 27 лет, забыла меня. — он поднялся с кровати, вальяжно сел, закинув ногу на ногу. — Я тебя совсем не помню, прости. Но я знаю, что ты очень опасен… — О как?! А 27 лет назал ты была влюблена в меня. — хитрый взгляд Пеннивайза заставил сердце Стефани съежиться, но не от прилива старых чувств, а от страха к его янтарным глазам. Одним щелчком, рисунки хранившийся в сундучке полетели, и стали левитировать по комнате. — Ты много раз меня рисовала, и каждый раз расстраивалась, что не получаюсь таким, каким ты меня видишь. — Нет… Ты же воображаемый друг, так ведь? — тут перед глазами стала обыгрываться сцена на полу, где маленькая девочка, очень похожая на неё, сидела напротив того же клоуна, что сидел сейчас с кровати, и рисовала, а потом возмущённо: «У меня не получается! Нарисуй себя, нарисуй, пожалуйста, Пенни!» — Пенни… — Ну-ну, давай, я знаю, это вертится у тебя на языке. — подбадривал клоун Стефани, пока та находилась в своих мыслях, и те, неуловимо вихрились, что-то показывая кадрами. — Мистер… Мистер… — она старалась всеми силами ухватить воспоминания её слов. Губы старались сами, без участия хозяйки, произнеси слова. — Ну-ну, не томи! — взвизгнул от счастья клоун, и прыжком оказался рядом с ней. — Мистер Пеннивайз — танцующий клоун, твист! — тихо, но радостно воскликнула она, словно тут же ощутила себя маленькой тихой Стеф. — Да! Да! Это я, я, милая Стефани! — клоун подхватил её, и сжал в объятиях. Они вместе упали на кровать. — То есть, это ты! Но… Но почему ты так реален?! — она отстранилась от клоуна, который не казался ей таким жутким. Странное тепло стало трепетать в её сердце, и его янтарные глаза стали завораживать. Ведь они сейчас лежали вместе, на кровати, где сильные руки Пеннивайза, прижимали её талию к себе. — Потому что я не воображаемый. Я есть в твоей жизни, и более того, я реальнее чем ты, потому что вселенная больше обеспокоена о моём существовании, чем о твоём. — Пеннивайза переполняло чувство счастья и удовлетворения, но он всё равно понимал, она лишь вспомнила его имя, не более. На этом, упрямый клоун и не собирался останавливаться. Если есть шанс ей помочь вспомнить, самостоятельно, он вернёт её сладкий вкус, — если этим, конечно, не испортит её жизнь. — Так получается… — Пеннивайз уловил её страх и неприязнь к нему, она хотела от него отстраниться, но клоун этого не дал. — Та пасть, ты! Ты оставил на мне тот шрам! — Когда ты была маленькая, то уже простила меня за это. — клоун всё же освободил девушку, и та, вскочив на ноги, отошла от него к стене. — Да м-меня не это беспокоит, а то, что получается, ты ешь детей?! — и снова страх окутал, бросив её тело в дрожь. — Тогда ты не слишком об этом была обеспокоена. — Пеннивайз встал вслед за ней. Теперь, для неё казался его взгляд угрожающим, жутким и страшным. От этого, клоун невольно улыбнулся, усугубляя, и без того ко дну катящуюся, ситуацию. — Я была ребёнком! Я была одинока! Моя психика была слабой! — воскликнула девушка, и рядом с ней, прошёлся удар. Не сильный конечно, и по стене паутиной трещины не пошли, но клоун мог и так. Их лица оказались близки, и она почувствовала забытый его запах, что стал приятно тянуть внутри живота, — да-да, тот самых, запах жжёного сахара. — Я спас тебя от одиночества… — прошептал он ей на ухо, и табун мурашек побежали по телу. Это странное сочетание чувств, — страха и наслаждения, — ведь его голос, был для неё освежающим воздухом в душной комнате. Хотя, именно его шептание, и тяжёлые вдохи согревали замерзшие уши от ужаса. — Я заботился о тебе, как родитель. Ты стала для меня основным источником любви. — Прошу… Не надо… Я… — девушка, вслушиваясь в его голос, стала ощущать удвоенное чувство усталости. Бессонница, длившееся два десятилетия, стресс от переезда, бессонная ночь от страха — это всё надавило на её мозг, что он просто решил отключиться. Пеннивайз поймал её тело, и удовлетворённо улыбнулся, так как теперь она спит как убитая. Многие-многие года, как чувствовал он, она не могла нормально поспать. И зная, что его блаженный голос сможет послужить кнопкой по отправке в царство Морфея, шептал ей на ухо специально. Поднимая её на руки, укладывая на кровать, он сам прилёг рядом, любяще сложив её голову на свой пуф, заботливо приобнимая за плечи. — Милая, милая Стеф… Спи… — и с этими словами, разглядывая её повзрослевшие лицо, находя в них отголоски личика маленькой Стефани, ухмылялся, и шептал монолог всё ночь, о том, как же он рад снова увидеть её.

====== Глава 2. Часть 3. ======

Утром, когда солнце так ослепительно светило на улице, люди небольшого городка не спали. Этот день стал для них поистине особенным. За 27 лет, небо постоянно хмурилось, и казалось, их преследовала какая-то аномалия. Яркие лучи солнца заставляли снег блистать. В такое утро, Стефани проснулась с удовольствием. Приятный, свежий запах зимнего дня, и ощутимый запах жжёного сахара. Она решила потянуться, невольно улыбаясь от наслаждения. Это была её первая ночь, где она с удовольствием открыла глаза. Она не чувствовала себя уставшей, глаза не слипались, и не ломило тело. Ей легко дышалось. Только когда она подтянулась, похрустывая позвоночником, наткнулась рукой на что-то мягкое. Казалось, эта какая-то воздушная ткань, наложенная друг на друга. И поворачиваясь лицом туда, её глаза замерли от взгляда ярко-голубых глаз клоуна. Пеннивайз не покидал свою милую Стефани на протяжении всего вечера, даже если он изголодался. Её счастье во сне, что она отдыхает, подавляли аппетит. И он видел, что ей снилось — как она мирно спала во сне. Она сглотнула. Сердце забилось, но совсем не от страха, а от чувства, что закрались в её сердце. Странное покалывание в груди. Клоун улыбнулся, и он не выглядел страшным, даже если она ясно видела его клыки. — Так ты не сон… — разочарованно сказала она. До этого, рукой, она коснулась его пышного воротника. А так, она всё время провела, лежа на его пуфе. Хотя, если так посмотреть, пол её тела лежало на клоуне. Ногой запрокинув на его ноги, сжимая рукой его талию, а другой рукой, неуловимо для себя, перебирала его огненно-рыжие локоны волос. На протяжении ночи, Пеннивайз и сам перебирал её волосы, только до тех пор, пока она не стала повторять его движения во сне. — Приятная ночь, правда? Повторим? — странная ухмылка налезла на его лицо, чем и смутила Стефани. — Ты слишком опошлил эти слова. — недовольно огрызнулась она, и хотела бы отстраниться от него, но его крепкие руки поймали её, цепко зацепившись на талии. Его красный нос коснулся её носа, настолько они оказались близки из-за его действий. Страх, который он почувствовал, заставил голубые глаза измениться на янтарный. — Разве мы с тобой не в таких отношениях, м? — Я тебя совсем не знаю. — её скулы покраснели, и она хотела бы отвести свой взгляд от его глаз, но не сумела. — Ты меня знаешь достаточно. — Я не буду встречаться с клоуном-людоедом. — тихо прошептала она, и смогла отвести взгляд. В тот же момент, клоун отпустил её. Его недовольный вид лица слегка напугал. — Да-да, именно. Правильно думаешь. — ответил он, вставая с кровати. Он стал разминать свои конечности, выгибая их в неправильные стороны. После такой разминки, любой человек сломал бы руки и ноги. — Я могу иметь опасность для этой личинки. И я могу ею тебя шантажировать. Вполне себе, не плохой план. — Её зовут Розали, и если ты собрался ею мне угрожать, я отправлю её домой… — после этих слов, в дверь постучали, и она тут же отворилась. В эту секунду, Стефани испугалась и растерялась. Никто не мог войти сюда, кроме Розали, и если она увидит клоуна, то не сможет ей всё объяснить. Но клоун, одарив Стефани своей хитрой ухмылкой, щёлкнул пальцами, и пропал в чёрном тумане, что рассеялся над полом. — Тёть Стеф, вы с кем-то, только что общались? — спросила Розали, заглядывая в комнату. — А? Да-да, я говорила с доктором Андерсеном по громкой связи. — оправдалась она, и глянула на свой телефон, что лежал на тумбочки у кровати. — О! Дядя Майк! Он приедет на твоё новоселье? — воскликнула она. — Я не знаю, я об этом его не спрашивала. — Чёрт! Я хочу, чтобы он пересмотрел своё мнение о фильме «Господин Никто»! — Я ему обязательно снова позвоню. — Попроси, чтобы он приехал, пожалуйста… — Ладно-ладно. — О! Спасибо! Я пойду сделаю завтрак, хорошо? — и Розали убежала, даже не дождавшись ответа от Стефани. И девушка тяжело вздохнула. — А дядя Майк к нам приедет?! — недовольный, но повторяющий голос Розали, раздался по комнате. Девушка аж подпрыгнула от такой неожиданности, и сильно перепугалась. Взглянув на того, кто это сказал, увидела клоуна, что сидел на подоконнике, и болтал ногами. Его лицо было переполнено гнева и злости, и от части, — небольшой части, — обидой. — Ты меня напугал… — прошептала она, ближе подходя к клоуну, хотя ей сильно хотелось просто убежать. Слова сказанные им в первый день их встречи «Стефани, разве мы не договаривались не бегать?!» засели в голове. И если бы она решила убежать, не факт, что клоун-людоед, и при этом, — неизвестное существо, способное исчезать в воздухе, менять обличия, поедать людей, — могло бы не только убить её саму, но Розали. — О, да неужели? Когда ты была маленькая, ты всегда была рада меня видеть, как бы неожиданно я не приходил, из какого угла бы не выпрыгнул, в каком обличие не появился, ты меня обнимала и радовалась. — Это было тогда… Я изменилась. — она старалась унять странную дрожь, вызванную неожиданным чувством — симбиоз страха и предвкушения. — Нет, милая Стефани, ты никак не изменилась. Ты даже не представляешь, какой ты была умной в то время, какие мысли тебя окружали. Я тебя спас тогда… — Когда не убил меня? Тоже мне, спасение. — недовольно и хмуро сказала она, перебив его. Клоун нежно взял её руку, и потянул к себе. Она не стала сопротивляться, и он обнял её, прижимая свою голову к её ключицами. — Нет. Ты хотела умереть. Я тогда думал, что не прочь тебя убить, что бы исполнить твоё желание, — шептал он, и это успокаивало Стефани настолько, что ей казалось, если он замолчит, она упадёт, в пропасть, откуда он её и её душу достал. Что она снова окажется в бессонном состоянии. — Но всё оказалось не так просто. Ты стала размышлять «А почему мы идём в цирк, что находиться в лесу?», «А почему цирк работает в такое время?», «Почему мы не встретили ни одного человека?» и тому подобное, — он сказал эти слова детским голосом, и Стефани смела предположить, что это действительно был голос маленькой её. — Так я хотела умереть? — спросила она его, отвлекая от монолога. Он поднял голову на неё, и хотел что-то сказать, но он лишь открыл рот, как тут же позвонил телефон. Стефани повела пальцем, показывая, чтобы тот не забывал свою мысль, и пошла к телефону. На экране было написано «Доктор Андерсон» и она прекрасно знала, что этот телепат, уже знает кто ей звонит, и она чувствует его гнев. — Алло? — ответила она, хотя клоун до последнего верил, что её решение, — ответить на звонок, — поменяется сию же секунду. — Стефани, ты мне не позвонила вечером, что-то не так? Ты видела клоуна на протяжении дня? — ответили уже с той стороны телефона, очень взволнованным голосом. — А, нет-нет, не появлялся… — смутно сказала она, глянув на Пеннивайза. Тот, сложив руки на груди, сердито стучал по полу ступнёй. — Это хорошо. Я рад. А с утра что-то происходило, или в течении ночи, ты смогла уснуть? — А? Да, я смогла сегодня поспать. Я просто решила… Решила послушать аудиозапись, где читают сказку. — Да-да, я так вообще тут не нужен, да? — возмутился клоун, сделав недовольное лицо. Девушка махнула на него рукой, и отвернулась. — Так это прекрасно, Стефани! Я рад, что ты уснула! Это надо отпраздновать. Я к тебе приеду, ты не против? — спросил Майк Андерсон, и в груди Стефани защемило. Она прекрасно знала, что если он объявиться, клоун-людоед, со своим необъяснимым гневом к нему, не будет прятаться в углу. Нет, этот сожрёт его на пороге, когда тот объявиться. Поэтому, она уже хотела сказать своё «нет», но не успела. Её телефон тут же отобрали из рук. — Конечно, приезжайте. Розали как раз вас ждёт, чтобы оспорить ваше мнение о «Господине Никто». Когда приедете? — клоун держал телефон Стефани у своего уха, и говорил её голосом. — Нет! Стой, не надо! — испуганно выкрикнула она, и хотела бы отобрать телефон, но резвый клоун тут же увернулся от попытки вернуть гаджет, и побежать по стенке, останавливаясь на середине потолка. Теперь, он больше похож на паука — хотя он и так паук. Он при этом при всём, присел, чтобы рука Стефани точно не смогла добраться до клоуна. Девушка же этому была немного ошеломлена, и успокаивая себя тем, что, чёрт побери, нормальная жизнь закончена, детство решило о себе напомнить, и теперь, от клоуна не жди обычных, человеческих действий. — Я свободен в четверг, а сегодня у нас что… — раздалась какая-то возня, и клоун хотел было проверить свои способности на телефонных линиях, но не сумел вычитать мысли этого «Доктора Андресена бла-бла-бла» — А, так у нас среда! Вот удивительно! Жди меня завтра, как хорошо, что ты недалеко. — Да, Доктор Андерсен, я буду с нетерпением ждать вашего приезда. — и когда Пеннивайз нажал на красную кнопку на экране, «уронил» телефон на пол. И ему так хотело дико засмеяться от собственной хитрости, как увидел недовольное лицо Стефани внизу. — А что? — сказал он, уже своим голосом. — Ты никогда не наблюдала за моей охотой, хотя очень жаждала составить мне компанию в детстве. — Это было тогда! А сейчас, ты только что поманил к себе на территорию моего лучшего друга и собеседника! — клоун прыгнул с потолка, в воздухе переворачиваясь, он приземлился на ноги. Он схватил руками её шею, слегка сдавил, и приблизил лицо к себе. Он потянулся к её уху, и губами тронул ракушку уха. — Вы все в моём городе, на моей территории, — прошептал он, и по телу Стефани прошёлся табун мурашек. — Все люди — моя еда. Ты — моя еда. Я не позволю кому-то и пальцем тебя тронуть. Я не позволю твоим чувствам остыть ко мне, даже если они сейчас находятся в 27 летнем леднике. Мне всё ровно, сколько там времени прошло с тех пор, как ты уехала отсюда, и мне плевать, забыла ты обо мне или нет, я буду уверен в твоей привязанности ко мне. Ты продолжишь любить меня, если пройдёт ещё 27 лет. — вслушиваясь в его слова, Стефани казалось, она сейчас потеряет сознание. Нет, не потому что ей страшно, или потому что он угрожает ей, и решает всё за неё, нет, — она чувствовала, как жар его дыхания, проходящие по ушной раковине, вливался горячей водой на тот самый, 27 летний ледник в её сердце, и заставляет его таять. — Я… Я поняла… Поняла… — девушка отстранилась от него, — благо, ей это позволил сам клоун, — и взглянула на его глаза. Некогда, ещё озорной взгляд, полный веселья, превратился во взгляд полный голода и гнева. — Я проголодался. Как ты, впрочем, — его взгляд вернулся к нему обратно, и он улыбнулся. — Я чувствую как в чьём-то сердце засел страх и обида, и сейчас рыщет в моём лесу, в поисках самоудовлетворения. Я отправлюсь к нему, — клоун хотел уже уйти, но резко остановился, сверкнув янтарём Стефани перед уходом. — Ты забыла, но я тебе говорил «Питание очень важно». — и исчез. — Питание очень важно… — повторила она эти слова уже пустой комнате, и её сердце неожиданно ёкнуло. Кажется, она слышала эти слова, но не уверенна, что именно от него. Отправляясь на завтрак к Розали, она тихо себя вела. Растерянно отвечала на вопросы Розалии, и совсем не слышала, о чём она ведёт монолог. Лишь только слова «Хотела бы я найти тут друзей, чтобы больше узнать об инцидентах» разбудили её. — Что-что?! Неужели Мрак, дитя Сатаны, слушающий тяжёлый рок, одевается как на похоронах, задумалась о такой банально-цветочной вещи, как дружба? — спросила Стефани её, и на лицо Розали налезла виноватая улыбка. — Н-да, я дружить особо не собираюсь. Мраку не нужны друзья, а лишь помощники в этом деле. — Каком деле? — Ну я же только что говорила об этом! Расследование об учащенном исчезновении людей в городе, почему что-то их тут держит и твои потерянные воспоминания о детстве и клоун! Он может быть как-то свя… — Розали! — впервые, за 17 лет жизни молодой девушки, её тётя превысила на неё голос. — Это только совпадение! Не мили чепухи и перестань об этом думать! Здесь нет никакой мистики, ты только это себе напридумывала! Прекращай или я тебя отправлю к маме! — превышенный тон Стефани саму её испугал, и глянув на расстроенное лицо Розали, поняла, какую же она ошибку сделала. — Прости я… — Ты такая же, как и моя мама! — крикнула она, и с ударом положила на стол газету, где было написано «Новые пропажи детей. Вы их видели?» и прикрепленные лица детей. Совсем маленьких, как и она когда-то. — Я знаю, что я права! Ты меня никуда не отправишь! — и с этим, Розали хлопнула входной дверью и ушла. А Стефани, с дрожью в руках, взяла газету, и прочла выдержку «Пропали дети: Марк Стенфорд 10 лет; Лилия Дефо-чен 8 лет; Райан Феллпорт 8 лет; Сесилия Амбром 9 лет. Дети ушли из дома, или терялись на улице, и больше не возвращались домой. Если вы их нашли, пожалуйста сообщите по номеру… или звоните в полицейский участок…». Удивительно даже, что для такого важного события в городе, в газете, был выделен лишь небольшой уголок. Стефани думала, как же ужасно должно быть чувствуют их родители. И она знала, кто послужил виновником их пропажи. Вспоминая клоуна, что мог иметь разные обличия, то вполне мог заманить невинной внешностью, или, того хуже, превратившись в их же мать и играть на их чувствах. И она резко вскочила изо стола. Розалия на его территории, он голоден, и этот монстр может вообще не уследить за тем, как сожрёт её. Она тут же схватила куртку, надела обувь, и выбежала на улицу. Повертев головой, она стремглав побежала по улицам, чтобы найти свою любимую племянницу. Тем временем, Розалия смогла познакомиться в парке с компанией подростков как она. С ней они общались очень хорошо, и спрашивали, что забыла она в этой дыре. Раскрывая все карты по тому, почему она здесь, какое расследование ведёт, и что она хочет из этого достать, то над ней посмеялись. Развернувшись от них в обиде, собиралась уже уйти, как эти весельчаки остановили её, и предложили зайти за дом, покурить, чтобы та расслабилась. Она не смогла отказать, ведь сигарет она с собой не прихватила, а из-за слабого здоровья её тёти, Стефани не курит. Там, один из парней прижал её к стенке. Сначала она перепугалась, пока парень не прошептал: — Не говори об этом взрослым. Мы тоже хотим найти этого убийцу. — Вы шутите, да? — она толкнула его от себя, подозревая, что они продолжают над ней насмехаться, но двое парней и девушка в компашке имели строгие взгляды, и она видела в их глазах страх. — Мы не шутим. Прости, что засмеялись в парке, но мы знаем, киллер следит за нами. Он должен убедиться, что мы не принесем ему вреда. — прищурив свой взгляд, Розалия затянула сигарету, и сложила руки на груди. — Докажите. — Связной узнал, что каждые 27 лет пропадает много детей. Но пока цикл не наступает, здесь безопаснее некуда. — озвучила факт о городе, одна из девчонок — Наталия. Она и её семья эмигранты из России, и приехали в этот город, потому что знали, правительство слишком трусливо, чтобы сунуть свой нос в этот «мирный» городок. — Ещё, этот убийца, чаще убивает детей, но так же были случаи и массового самоубийства или убийства взрослых. — предположил парень в очках — Дик. Его деды, прадеды жили здесь с её основания, поэтому, он коренной житель городка. И по отцовской, и по материнской ветке семейного дерева, часто были пропажи, но почему-то, они к этому относились, как к чему-то нормальному. — Так же, мы предполагаем, что это совсем не человек. Вершить подобное каждые 27 лет не способен один человек. Возможно, это какая-то секта, или… — Или монстр! — перебил Дик, того парня — Люк, что и прижал Розалию к стенке. Наталия зажала рукой его рот. — Ты идиот! Нас мог кто-то услышать! — воскликнула она, но после чего, отпуская Дика, подошла к Розалии. — Ты говоришь, что приехала сюда с тётей, которая потеряла воспоминания, как жила здесь? — Да… — кивнула Розалия, уже боясь глубже пробираться в эту тему, ведь они, боятся, а значит, есть чего. — Когда мой старший брат родился, он провёл здесь свои 13 лет, но после этого, уехал отсюда на 7 лет. Когда я родилась, он вернулся обратно, но он уже не помнил, как жил тут, что делал. Он не помнил имена своих одноклассников или друзей тут, забыл названия улиц, идаже забыл, как вообще этот город называется и где находиться… — мрачно сказала она, и её подвинул от Розалии, Люк. — Твоя тётя приехала сюда, потому что её родители здесь погибли, да? Она хоть помнила, куда ехала? — спросил её Люк, и его сияние тёмных глаз заставили девичье сердце биться чаще. — Она ничего об этом мне не говорила. — тихо прошептала она, и Люк отстранился. — Значит, нам надо в этом разобраться. Тогда, в наше логово? Она будет новым членом нашего детективного сектора по розыску монстра. — сказал Люк, и все его поддержали, лишь только Розалия ответила на их мотивацию «Чего-о-о?» Комментарий к Глава 2. Часть 3. А вот и я!! Здравствуйте! Я заметила, что многие из вас так бояться того, что я кину этот ФФ. Но знаете что? Я не смогу это сделать. Это не в моих силах. Я люблю их. Я люблю мистера Пенни и милую Стефани.

====== Глава 2. Часть 4. ======

— Вот, нам сюда. — сказал парень, которого звали Люк, лет 18, однозначно старше, чем все его друзья, — а этот круг сужался до двух людей, что поддерживали его в теориях, — и тех, с кем он близко знаком. Парень, имел специфическую внешность для небольшого городка: осветлённый короткий ирокез; уже выступающая на подбородке и щеках, тёмная щетина; тёмные глаза, имеющие злой взгляд, — из-за которого он часто попадал в перепалки со сверстниками, — острые скулы; тонкие бледно-розовые губы.

 — Как же я не люблю проходить через это место, вах! — жаловался долговязый парень с очками, — которого часто прозывали просто «зануда», — и был изгоем в школе, до тех пор, пока не встретил друга по несчастью — Люка. Этого бледного, ломкого парнишку звали Дик, 17 лет. Конечно, и он был вполне симпатичным: кучерявые светлые волосы; небольшой горбик на переносице; яркие голубые глаза; розовые губы бантиком; и всё его лицо было покрыто веснушками.  — Харе жаловаться! — на вид, очень сильная девушка, ударила Дика по затылку. Это была девушка — Наталия, 16 лет. Она имела белую кожу, как первый выпавший снег; светлые голубые глаза с длинными ресницами; острые скулы; ярко-розовые тонкие губы; широкую спину; сильные и крепкие руки и ноги, наверно, потому что она ходила на легко-атлетику. Красивая девушка, если бы не её агрессивный характер, то она бы завела себе много друзей. В конечном итоге, сразу как она пошла в школу, нарвалась на драку, и с ней мало кто общался, — точнее, надо было просто постараться понять её расклад ума и логики, — как это сумели сделать Дик и Люк. Я не говорю, что девушка была глупа, нет, — она нестандартно думала, и у неё совершенно иные взгляды на жизнь, — наверно потому она поддержала Люка с его идеей о маньяке, — и ей было просто одиноко.  — Так, нам сюда? — девушка, Розали, старалась перешагивать через толстые корни деревьев в лесу, следуя за тремя путеводителями. Она очень сомневалась во всём, и ей ужасно хотелось просто повернуть назад. «Это какая-то глупость, почему я вообще решила в это втянуться?!» — она чувствовала себя так, словно согласилась купить какой-то запрещённый наркотик.  — Розалия, так? — спросил неожиданно Люк, оказавшись рядом с ней, пока они шли по холодному, голому лесу, покрывшемся снегом. Это навевало своеобразную тоску и грусть. Некое опустошение в груди. А сколько этот снег, и сам лес, трупов попрятал…  — Да, меня так зовут… — девушка хотела уйти в себя, ведь ей было стыдно за свой вид. Как бы там она себя не называла, и как не старалась показать себя народу «Мрачной», она оставалась простой девушкой. И теперь, когда она предстала перед юношей, который ей нравится, в готическом наряде, с подведёнными чёрными глазами, и чёрными губами, ей просто стало стыдно. Как же ей хотелось просто взять снег и смыть с себя всю эту «мазню», как называли это родители.  — Я хотел тут спросить, но никак не решался. Откуда ты?  — Я… Из Нью-Йорка.  — А тут что ты делаешь?  — Приехала к тёте. Она всю жизнь заменяла мне мать. — с трепетом в сердце сказала она, и ей стало грустно, ведь она крикнула на тётю и бросила в доме. Может ли быть такое, что она снова увидит того клоуна? Может, монстр или секта, ещё с прошлого раза намеривались её убить?  — Ну, наконец-то! — довольно промямлил Дик, указывая на небольшую деревянную лачугу. Недалеко от этого домика, стоял голубой пикап, и глядя на то, как она не завалена снегом, то на ней кто-то недавно приехал сюда. А так же, судя по свежим следам от машины. Компания строго пошла ко входу. Все заходили туда, как к себе домой, кроме Розали. Та зашла робко, и быстро осмотрела домик. В нём была лишь одна комната, с камином, декоративной оленьей головой, раскладным диваном, небольшим холодильником, небольшим шкафом и люком в подвал. Главное, что поразило нашу девушку, так это то, что стены комнаты были усеяны приклеенными выдержками старых и новых газет, которые в открытую гласили о пропажах детей, о массовом самоубийстве и пропажи людей. Розалия, отряхая снег с обуви, невольно прицепила взгляд к главному листку по среди стены, от которого, как от паутины, шли красные нити к другим вырезкам. Этот главный лист изображал чёрную тень, а по середине неё, белый знак вопроса. Эти нити означали связь между делами, которые могли указать на личность убийцы, или хотя бы малейший мотив. Так же, на концах этих нитей были прикреплены заметки, по типу: «Тут жертву нашли растерзанной, словно медведем. Это гризли?», «Тело маленькой девочки по имени Рипли, так и не было найдено, но в лесу нашли её кулон. Куда утащило Оно тело?», «Это он\она\они? Буду называть это Оно», «Тело мальчика Джорджи нашли у водостока, без одной руки. Куда делась рука? В пустоше?», «Верхнее тело мальчика Рика нашли весящего на ветке дерева у его дома. Как Оно могло это сделать?», «Ритуал, жертва, поклонение? Какой-то Бог, или это Сатане всё?» и т.д. В конце этой комнаты, сидел мужчина за компьютером, окружённый новыми, сегодняшними газетами, где аккуратно, с трясущимися руками, вырезал фотографии детей, — нет, вряд ли он наркоман или алкоголик, скорее, он просто боялся обрезать лицо несчастного ребёнка. По виду, он был опрятным мужчиной, небольшого телосложения, высокий. Он обернулся, смахивая тёмную прядь с голубых глаз, вскинул густой бровью. После чего, округлил глаза, увидев Розали. Та, разинув рот, тоже старалась оправиться от шока.  — Розали, познакомься, это наш информатор, и общий друг нашего детективного сектора по розыску монстра…  — Дядя Майк?! — перебила она Люка, чуть вскрикнув. Она не могла поверить своим глазам, так как её, — конечно, не родной, — дядя Майк сидит здесь, с, как она думает, поехавшими людьми (хотя сама часами ранее думала, что пропажи связаны с чем-то), потом она приняла сторону тёти.  — Розали! Какой приятный сюрприз… — не очень-то обрадовавшись этому, сказал он, виновато улыбаясь, почесав затылок.  — Но… Но?! — она всё никак не могла въехать. Компания уже собралась вокруг, и в недопонимании стояла, перешёптываясь: «они знают друг друга?».  — Я всё тебе объясню. — спокойно сказал Майк, и отвернулся от них, но после, он достал старую фотографию, и протянул в руки Розали. Никто и не глянул на фото, так как они знали её, и кто на ней изображён. — Вот это — я, — он указал на одного из парней на фотке. Казалось, что это два, идентичных ребенка, но сразу понятно, близнецы. Она даже были одеты, — в полосатую футболку и джинсовые шорты, — одинаково. — А это мой брат — Стайлз. — он указал пальцем на парнишку рядом. Розали протянула фотографию обратно, и сделала вид лица, спрашивающее «И?» — Мы близнецы… Были, пока брат не пропал. Мы… Как бы сказать… С самого раннего детства ни разу не ссорились, и старались быть одинаковы. Нам казалось, что мы так и всю жизнь проведём, как одно целое. Мы чувствовали друг друга на расстоянии, и ощущали, что с нами творилось. Тогда… В ту ночь, когда он пропал, я долгое время чувствовал боль во всём теле. Мне казалось, меня разрезали на части, я плакал и кричал. А потом… — Майк остановился, чтобы перевести дух, и не начать, — как маленький ребенок, — плакать от воспоминаний. — Потом обрыв. Словно связь пропала. Отрезали. Я чувствовал, словно лишился чего-то.  — Так вы отсюда, дядя Майк? — спросила Розали, и погладила его по спине. Она и его знала уже с 7-ми лет, и всегда помнила, что он, как хвостик, везде уплетется за Стефани. Когда она выросла, она думала, что у Майка любовь к Стефани. Теперь же… Что-то большее?  — Погодите-погодите, так вы друг друга знаете?! — удивился Люк, и наконец, эти двое обратили внимание на остальных. Другие задавали тот же вопрос, только взглядом. Майк кивнул.  — Вы помните, что я рассказывал о женщине отсюда, которая может быть как-то связана с чудовищем из этого города? Помните, что я говорил что она единственная, кто выжила после атаки этого существа? — те кивнули. — Ну, любить и жаловать — это племянница этой женщины. — все удивлённо раскрыли рты, и вылупили глаза.  — Что же, расчёты вылетают к херам собачьим! Это судьба! — выкрикнул Дик, прихлопнув в ладоши.  — Видимо, это действительно, какое-то грёбанное совпадение! — ухмыльнулась Наталия, заглядывая в холодильник.  — О чём вы, ребят? — спросил их наконец Майк, на что Люк тоже ухмыльнулся.  — Так Розали сама нас нашла с теми же доводами, что у меня, и у тебя. — ответил Люк, и скрестил руки на груди.  — Как так? Розали?  — Дядя Майк, шрам у тёти Стефани, её бессонницы и то, что она ничего не помнит. Я думаю это как-то связано с тем, что происходит в городе. И-и-и, дядя Майк, а почему ты её психолог? — она прищурила взгляд, с подозрением глянув на Майка. Тот щёлкнул языком, и откинулся на спинку своего кресла, сложив руки на голове.  — Не думай, что я какой-то маньяк, как из этого города. После пропажи брата, меня тоже, как и Стефани, отправили в город, только в Нью-Йорк. Там, чтобы оправится от детской травмы, я ходил к психологу, а там, позже, и сам стал психологом. И из предложенных пациентов, я взял твою тётю, потому что у неё тоже было тяжёлое детство в этом городе. Поизучав её дольше, я понял, что мы забывали этот город, как и несчастья случившиеся там…  — Вы стали лечить её, чтобы разобраться с этим? — Розали указала на стену. — Вы хотели её использовать, да? — разозлилась она, и была готова уже уйти.  — Что? Нет! Конечно, нет! Не думай так! Я бы не стал проводить столько времени с ней на протяжении 10 лет, если бы не интересовался ей самой. Да, я хочу узнать, что за ересь происходит в этом проклятом городе, но теперь, я хочу защитить твою тётю от дальнейших проблем. Возможно, что существо, которое здесь есть…  — Разумно! — выкрикнул Дик, до этого, внимательно вслушивающийся в их диалог. Двое других, стали читать газеты, и отобрали работу, — по вырезанию выдержек и фоток с газет, — у Майка, потому что у того руки тряслись.  — Чего? — спросила Розали, поворачиваясь к Дику, у того аж глаза засеяли и лицо посветлело, так как, ему наконец дали шанс рассказать интересную информацию кому-то. Он вскочил, подошёл к стене с газетами и нитями, и ударил по ней ладонью.  — Оно разумно! Как ты думаешь, существо, что пожирало людей, стало бы дожидаться, приблизительно, 27 лет? — спросил он девушку, словно чувствовал себя на викторине, только он — ведущий.  — Нет?  — Конечно же нет! Оно придерживается цикла около 27 лет! — остальные слушали его, только занимаясь своими делами. Майк же сидел недовольно, ведь он тоже хотел рассказать. — Если посмотреть, то это вполне разумное решение, так как за 27 лет или больше, люди могут забыть о пропаже, заняться своими делами, а самое важное, так за этот период, можно нарастить этому больше пропитания! Так же, отслеживая его действия, получается, ему больше 300 лет! Что делало Оно до, не понятно, но мы предполагаем…  — Мы предполагаем, что Оно до того момента, просто спало. Видимо, его потревожило строительство нового города… — перебил Дика Люк.  — Или же Оно где-то долгое время спало, потом проснулось, и поняло, что стоит основать себе «Ферму», где сможет в определённое время питаться! — перебила их Наталия, и довольно ухмыльнулась.  — Так же… — тут же перебил их Майк, чему они удивились, ведь дальше они не могли знать. — Я тут порыскал… Конечно, очень хрупкая теория, которую очень легко опровергнуть, так это то, что Оно — вообще не из нашего мира. Он инопланетянин. — с сомнением сказал он, поднося сигарету к губам, зажигая её.  — С чего вдруг? — спросил Люк, скрестив руками. Розали тоже хотела бы спросить это.  — Шаткая теория, правда, но… Когда начались эти убийства, ведь в 1715, так? — все кивнула, и по своим знаниям, Разалия тоже кивнула. Майк затянулся и выдохнул. — Учёные обнаружили, что много-много лет назад, в окрестностях этого города, упал метеорит. Жители ближайших деревень, видимо, знали это и решили, что это судьба, и основали город.  — А где тогда место падения? — спросила Наталия, на что Майк только пожал плечами.  — Понятия не имею. — после этого, Майк взглянул на Розалию. — Тебя больше посвятит в то, что мы узнали? — и она неуверенно кивнула, но после чего, подняла руку.  — У меня возник вопрос. А разве это не опасно? Почему вы не обратитесь в полицию, и не доверитесь им? — спросила она, и все переглянулись, натянув ухмылки на лица.  — Они не будут слушать. — сказал Майк, затянув сигарету. — Мы старались это сделать, но остальные даже не слушали. А если и верили, быстро забывали. Но! Дети… — Майк обвёл глазами всех в этой комнате. — Не подвластны влиянию этого существа. И я тоже, так как я отсюда уезжал, но вновь освежил воспоминания приехав сюда 3 года назад. Тем не менее, в этом мне помогают они… — он указал на компанию из трёх людей. — Это сугубо твой выбор, помочь нам или нет. Возможно, это дело несёт на себе риск, но нам необходимо больше людей. — девушка в напряжении осмотрела всех присутствующих, и поймала взглядом ту бумажку, от которой шла паутина нитей. Собой, это тень, сильно ей напомнило клоуна.  — Я думаю, это существо имеет опасность для тёти. Она не верит мне, но спасти я её хочу. Я с вами. — серьёзный взгляд тёмных глаз тут же заставил их всех почувствовать дрожь внутри.

 — Извините, вы не видели эту девочку? — беспокойно спросила Стефани, указывая на фотку в телефоне. Прохожие даже не вглядываясь, отрицательно матали головой. Девушка уже дошла до парка, спрашивая каждого прохожего. На её глаза слёзы накатывались, и ей так хотелось, чтобы там, за тем поворотом какой-то жуткой улицы, оказалась, да хоть курящая, но живая и здоровая племянница. Время быстро приближалось к вечеру, так как зимние дни коротки. На улицах люди редели, предчувствуя охоту самого опасного хищника всей вселенной. К сожалению, Стефани не имела этого, интуитивного страха, перед жутким оборотнем-людоедом, так как она дружила с ним с самого детства, тем самым, спасая себя будущую? Маленькая Стефани да даже не думала тогда о будущем, ведь тогда, ей казалось, и нет никакого будущего, или счастья. Она была одинока, и даже если родители больше отдавали её на воспитание их знакомым, или забывали в садике, то к 10-ти годам, они решили, что она повзрослела, и может сама о себе позаботиться. Печальна была её судьба, но она была таковой.  — Простите… Я хотела спросить, вы не видели эту девушку? — она подошла к уборщику, что уже собирался уходить, вынося мусор.  — А, да, она с какой-то компанией подростков ушла туда. — он указал на тёмный переулок. Поблагодарив его, она двинулась туда. Переулок длился долго, словно это был какой-то коридор, — или это ей только показалось, — но наткнулась на забор, который символизировал собой тупик. Она тяжело выдохнула, ведь понимала, что это не то, что она ожидала увидеть, — хотя дальше за забором шёл лес, и если бы Стефани исследовала подробнее железную сетку забора, обнаружила, что та была порвана в углу, и можно было пройти, — но кто из нас, в темноте, будет осматривать забор с надеждой найти секретный проход? Оборачиваясь назад, она заметила, как к ней подходили крепкие парни. Молодые, лет 20-30, и видимо, не ясных умом, здоровые.  — Здрасте, бабочка~ — один из них, побритый налысо, с расстегнутой круткой и ширинкой в штанах, подходил к ней ближе и ближе.  — Извините, вы кажется, не правильно приняли меня… — скомкано стала говорить Стефани, в страхе стараясь обойти этого мужика, но наткнулась на толстяка, который довольно ухмылялся.  — Не-не-не, мы точно помним, заказали сексапильную! Ты такая~ — сказал тот самый толстяк, хватив Стефани за руку. Девушка сильно ударила того по руке, что тот отпустил её. Она попятилась назад.  — Вы точно ошиблись! Я просто случайно сюда пришла!  — Господи, да мы заплатили много не для того, чтобы слушать её крики! — возмутился третий, худощавый, но он вдруг, куда-то пропал. Точнее, послышалось, как что-то рассекло воздух, и с глухим ударом ударилось не подалёку. Прозвучал тяжёлый, невнятный вдох, сопровождаемый дыханием.  — Фу-фу-фу-фу, такое есть я точно не стану. Наверное, ваших детей я съел первыми, раз вы в таком состоянии, гадость! — недовольный, но очень знакомый голос раздался по широкому каменному коридору.  — Чего?! — возмутился толстяк, как тут же, его тело с треском ударилось об стену, тем самым, вспоров живот. Этот удар показался такой мощи, слово его туша падала с километровой высоты наземь. Стефани вскрикнула, но это не показалось ей таким страшным, нет, это навело ей некую, странную ностальгию.  — Я что? Герой из комиксов? DC или Marvel? Милая Стефани, кем ты хочешь меня считать? — снова голос ударялся эхом об стены переулка.  — Какого хре-! — но не успел песенку спеть наш последний злодей, как тело его полетело за забор, к лесу.  — Буду милостлив к тем, кто не трогал тебя… Какой же я хороший, однако! — воскликнул молодой человек, становясь перед Стефани. От внезапной ситуации, проигравшей перед её глазами, словно в каком-то фильме ужасов, перехватило дыхание. Она никак не могла сопоставить привлекательного мужчину, — которого она не помнила, но точно знала, что где-то видела, — и голос клоуна. Но спустя время, давая себя чуть-чуть переварить мысль, осознала, что жива. — Стой-стой-стой, у меня вновь болит голова оттого, что ты слишком много думаешь.  — А… А ты… Вы… Ам… — недопонимание словно сломанный проигрыватель, зажевал её слова, которые она должна была сказать. Возможно, такой растерянности слов послужило то, что стала понимать, кто напротив неё.  — Да-да, ты помнишь меня, но имени, никак не вспомнишь. Потому что, как долго я не простил тебя называть так, ты называла меня эдак, — Пеннивайз протянул свою бледную, вполне мужскую, человеческую руку. — Роберт Грей. — мило представился он. Стефани протянула ему руку, и пожала.  — Роберт… Грей… — её голова резко заболела, но не сильно, чтобы выдавать малозначимую боль. Перед её глазами пролетели флешбеки, как она обнимала этого человека, только тот был, однозначно, выше её самой. Как этот человек держал её маленькую, хрупкую ручку. Как вытирал её лицо платком. Как они сидели в кабине на колесе обозрения, и то, как она вглядывалась в эту привлекательную внешность, но она всё ровно желала увидеть клоуна. И как в кабине, уже сидел сам, двухметровый клоун, и желал её сожрать. И то как нёс её на спине, и томно вдыхала его запах — запах жжёного сахара. И если остальные воспоминания казались серыми, то, то как она засыпала на его спине — было ярким воспоминанием, как салют в ту рождественскую ночь. — Пеннивайз, ты?  — Ты вспомнила наше рождество? Это было так давно, что кажется, совсем недавно, да, милая Стефани? — он любезно улыбнулся ей, и сжал её руку, которую она не торопилась убирать с его руки. Дальше, он потянул её от злосчастного переулка. — Так, что ты тут делаешь? Твои мысли издают белый шум, и я не могу понять, о чём ты думаешь.  — А, да… — Стефани постаралась не думать о, только что произошедшем. Умерли люди, но почему она так просто взяла, и решила не думать? Почему кому-то нужна помощь, а она, держась за руку с монстром, старается не думать о ситуации? Скорее это послужило ей защитная реакция, — которая и служила верной слугой маленькой Стефани, — что заставляла думать саму Стефани, что всё, вон выходящее, нормальное. Возможно ли, что это некое психологическое отклонение, превращающее её саму в психопата?  — Потому что, милая моя, им помогут позже. Сейчас, житель того хлева вызвал скорую, потому что увидел, как парни убили толстяка и сами передрались из-за денег. — Стефани тут же отдёрнула руку, и тяжело вздохнула. Она рада, что ушли подальше от этого переулка, но в то же время, вспоминая ужас…  — Как ты мог убить его? — Пеннивайз оказался рядом, и даже не смотря, на первый взгляд, слабость телосложения, сжал её горло, не сильно, но чтобы она почувствовала, еле для него, ощутимый страх маленькой Стефани. Он всеми силами старался, чтобы слюни рекой не потекли из его пасти.  — Он притронулся к тебе, своими грязными руками. А ты забыла? Я убиваю детей, и съедаю их с потрохами. Мне будет жаль какого-то жирного ублюдка, что притронулся к вкуснейшему десерту в мире? Ты мой бриллиант найденный среди угля. Ты моя драгоценность среди фальши. Ты моя сладкая клубничка среди всякого дерьма. Теперь понимаешь, почему я его убил? — он улыбнулся, и Стефани могла заметить, как сильно он был похож на клоуна. Улыбка растянулась до ушей, показывая клыки, но взгляд ядовито-янтарных глаз выдавали животный гнев, чуть ли не перерастающий в слепую ярость. Дай ему волю, он бы посадил свою милую Стефани на замок, и ждал, пока она не созреет, — под этим подразумевается, пока не вспомнит минувшие дни, — и не съест её. Главное, не прогадать, либо уже будет поздно. Он больше всего жаждал её душу, нежели тело, так как он ещё помнит, как горька она на вкус.  — Хорошо-хорошо… — растерянно согласилась она, и клоун отпустил её, вновь схватив её руку, уводя дальше от самого парка. Предположительно, он вёл обратно её домой, хотя мог затащить в своё логово, но это он уже по привычке. Он думал как родитель, который должен привести птенчика в родное гнездо. Но он же не такой, да? Стефани за собой, услышала гул серен скорой, и облегчённо выдохнула. И уже без страха, сжала руку клоуна и пошла с ним в одной скорости, словно они были какой-то парочкой.  — Так, чего ты вышла? Соскучилась? — ухмыльнулся клоун и девушка увидела красивую улыбку простого парня, но душа требовала вернуть клоуна, почему, только?  — Точно! Племянница! Ты… — у девушки защемило в сердце и ей страшно было сказать этих слов. Пеннивайз же ощутил этот страх таким обычным, что ему бы понравилось, источал бы этот вкус кто-нибудь другой, а не она. «Только не она» — как думал он.  — Нет, я не съедал эту личинку, или как её там, — помахал клоун перед собой рукой, легко шагая по улице. — Если я дикое животное, а это правда, то это не означает, что я не разумное. Конечно, я тщательно выбираю жертв, а именно, очень пугливых, грустных, агрессивных, или, — он многозначно взглянул в глаза Стефани своими ярко-голубыми глазами. — Одиноких.  — Она жива, и это главное… Может она дома. Я очень беспокоюсь о ней… — и она замолчала, ведь, если не клоун виноват, мог ли кто-то другой. Маньяк-педофил, какой-нибудь, или ещё что-то страшное?  — Успокойся, если бы тут и водилось что-то хуже, чем те, кто к тебе приставал, то я бы об этом… По-своему позаботился. — он довольно и гордо ухмыльнулся, и между прочим, ему это делать можно, так как, он опасен аж по вселенским масштабам!  — А вдруг, она где-то ударилась?! Поскользнулась?! Потерялась в лесу? — продолжала она сыпать его беспокойствами, совершенно забыв, кто перед ней стоит.  — О-о-о, милая-милая, — он заботливо схватил её за плечи, и слегка сжал, глянув в глаза. — Спокойнее, если бы с ней что-то такое страшное произошло, я бы уже это почувствовал. Хочешь, я тебе её поищу? Мне не нравится вкус твоего беспокойства. Конечно, он вкусен, но это не то, что я ожидаю от тебя. Это как, есть плоть человека, а чувствовать вкус курицы. Понимаешь? — но он махнул рукой, уверяя её, чтобы та не забивала себе голову его сравнениями.  — Ты её не съешь? — со страхом спросила Стефани, на что клоун закатил глаза.  — Как я не люблю, когда ты за кого-то боишься. Мне нравилось, когда ты боялась, что уйду я. Но я терпелив. Нет, я не буду есть личинку! Я просто поищу её, и посмотрю, где она. Постараюсь побыстрее привести её к тебе… Главное, пускай не связывается с этими детективным сектором по розыску меня. — сказал он последние слова шепотом. — А ты, давай, топай домой, и если что-то случится по дороге, я узнаю, и мне будет плевать, в опасности ли племянница, или нет. — хотя на самом деле, ему было действительно плевать, где сейчас Розали. Он бы выделил всё своё время, что бы та вспомнила о нём, и чтобы снова вкусить запретный плод. Комментарий к Глава 2. Часть 4. Ту-ту-ру!! Вновь я!! Мне вот хотелось спросить, как вы поживаете на карантине? Плохо наверное? Я достаточно далеко живу от больших поселений, поэтому у нас карантина так такового нету(и я свободно гуляю по городу), и я не знаю, как вы живёте в четырёх стенах. Скорее всего, мучительно ждать выхода следующей части, когда ФФ очень интересный...

А ещё, мне было бы неплохо заиметь бету(да-да, ребят, это намёк, мне нужна бета), тогда я сделаю вам всем прекрасный подарок!!(но бете придётся, ой, как нелегко!!!) Жду отклика. ヽ(♡‿♡)ノ

====== Глава 2. Часть 5. ======

Клоун проводил взглядом до дома свою милую Стефани. И глянув в лес, глубоко вздохнул, — хотя он не имел этой необходимости, — прочувствовал запах леса, выхлопных газов, холодного снега, и страхов. Многочисленные страхи бурлящие в лесу. И он знал, кто это боялся.

Несколько недель назад, прогуливаясь по лесу, скучая по своей любимой Стефани, думая о ней, стараясь найти способ подавлять собственный голод, наткнулся на одинокий домик. Тогда он ещё подумал, что было бы неплохо кого-нибудь убить тут, и завладеть этим местом, но тогда бы он привлек много ненужного внимания, собрались бы люди его искать, и ему бы пришлось преезжать вообще на другую планету, если не в другую вселенную. Хотя он не совсем такой паникёр, и постарался бы стереть воспоминания всем, но он не силён в подобном. В этом домике он обнаружил одинокого мужичка собравшего вокруг себя троих детей. Пеннивайз думал, что из этого получился бы неплохой ужин на вечер, но заметил, как они собирались уходить. Спрятавшись на дерево, пронаблюдал за их выездом. Конечно, он не интересовался смертными совсем, ему лишь бы поесть и выжить, но решил заглянуть в дом. Там то он и нашёл стену, где велось расследование по поиску какого-то существа. Пеннивайз, имеющий возраст, как сама вселенная, не был глупым, и быстро обо всём догадался, но лишь над этим посмеялся. Как какие-то детишки смогут поймать вселенское существо, как он? Тем более, уничтожить?! Для него было смешно это, а так же, интересно. Если они смогут найти его логово, то было бы неплохо пригласить их на «чашечку чая мёртвых огоньков». В течении нескольких дней, он наблюдал за жизнью, и исследованиями этих самых «детективов», и не раз в его голове проносилась мысль их всех заманить в какую-нибудь ловушку. Но от приезда Стефани, его планы координально поменялись. Раз, он думал, Стефани в его жизни нет, почему бы и не развлечься, глядя как мечты этих детей в дребезги разбиваются о суровую реальность? Теперь то, милая его, приехала вновь сюда, то далеко и надолго он послал их. Да и, если подумать, какая разница, всё ровно через 27, а то и 30 лет, их не станет. Разъедутся, забудут, как обычно это бывает. Поэтому, сейчас, стоя здесь, и даже не ломая голову над разгадкой, где находится эта личинка (Розали), то почему бы и не навестить «детективный сектор по розыску существа»? Стремглав проносясь по лесу, как лепесток, несущийся по стремительному ветру, добрался до этого домика. Запах детишек тут же дал о себе знать, а так же, и запах Розали. Они выходили из домика, и им махал на прощанье тот самый мужчина, которому «вообще нечем заняться, хоть бы детей наплодил, и то больше проку». И брови Пеннивайза нахмурились. Голос… Голос с той стороны трубки который он слышал на телефоне у милой Стефани.  — Аккуратнее по лесу. Ничего не бойтесь. Всё хорошо. А ты Розали, встречай меня завтра, ладно? — спросил Майк, и погладил голову Розали. Та улыбнулась и кивнула.  — Что же, с ней всё в порядке. Только, чёрт побери, зачем она увязалась с этими идиотами?! — возмущался шепотом клоун, сидя на вылезающей из-под земли корне лисой… Да, он взял внешность лисы, чтобы меньше пало на него подозрений. Будет странно, если он, в виде клоуна, будет блуждать по лесу. Только воплощение лисы имело белый окрас, а как же, не май месяц на дворе. Он крался по кустам за детьми, что шли по протоптанной дороге в лесу.  — Розали, теперь, я думаю, ты к нам присоединишься, да? — спросил Люк, подходя к девушке ближе. Пеннивайз закатил глаза, так как знал, что у этого парнишки-наркомана играли гормоны, и он бы хотел поскорее «сблизиться» с Розали. Была бы не плохая идея, и из-за этого, она бы могла родить ребёнка, которого съел бы Пеннивайз, но клоун быстро смахнул идею так как «Стефани, которая так любит эту девчонку, будет любить и её чадо…». Отчего, демон-людоед подумал насчёт того: а любил бы он детей Стефани, если она бы родила? Скорее, он бы не совладал с голодом, и сожрал их всех. И обязательно, перед глазами самой Стефани. Сколько бы эмоций в раз бы прочувствовала она. Как тут же, лиса укусила свою лапу, — и это вызвало у него ностальгию. Он понимал, как ужасно думать о таком, ведь он обязан вернуть их отношения, а не усугубить.  — Думаю да. Я опасаюсь за тётю Стефани. Да и если подумать, ей снился жуткий клоун… — неуверенно сказала она, но после чего хотела поскорее слить эту информацию, так как это было глупо. Тем более, её тётя лечиться у психолога очень много лет.  — Клоуна?! — тут же воскликнули все разом, останавливаясь. У клоуна пошли мурашки по коже. Обернувшись чёрной вороной, он гаркнул на них, отвлекая от шока. Что-что, а останавливаться в тёмном лесу, не безопасно. Хотя, почему это он должен беспокоиться за них? Ах, да, Розали… Все пошли дальше.  — А что?! Что-то не так? — беспокойно спросила девушка, и все притихли.  — Ну, дело в том… — неуверенно разорвала тишину Наталия, глянув на ворону. Тот снова гаркнул на них.  — Да дело в том, что многие очевидцы из детей уверяли СМИ, что видели клоуна, которые уводил жертву! — воскликнул Дик, отчего кашлянул. Пеннивайзу это не нравится. Они подобрались к нему слишком легко, такое не удавалось никому за столетия его проживания в роли хищника. Следует ли ему позаботиться об этих детишках? Или подождать, пока они сами к нему в гости не заглянут? Есть ли риск, что они ворвутся к нему в дом, когда он будет спать? Хотя, спит он не в материальном теле, точнее, не часто. Стоит ли тогда задуматься о переезде, или же впасть в сон в не материальном теле? Это будет для него крайне не удобно.  — Правда?! Тёте Стефани лечили от мания преследования! Она рассказывала о том, что когда была маленькая, дружила с кем-то. Это был её воображаемый друг. Если сопоставить, мог ли быть монстр, её ложным другом, чтобы увести в лес и съесть?! — объявила она, глянув на огни приближающегося города. Все изумились, даже клоун невольно гаркнул. «Она слишком близка! Достойна восхищения! Воспитанница Стефани так же умна, как и она сама!» — ликовал в разуме Пеннивайз, пролетая над их головами, присаживаясь на железный забор. Теперь у их прохода было куча полиции, и велось расследование. Ошмётки крови ещё остались на стенах и асфальте.  — Что там произошло? — спросил Люк, показывая рукой, чтобы все присели за куст.  — Кажется, убийство? — предположила Наталия, вглядываясь дальше. — Может, дело рук нашего существа? — предположила она, оглядев всех. «Что, теперь каждое убийство надо вешать на меня?!» — возмутился про себя клоун, сверкнув на них вороньим взглядом, — «Ну, ладно. Тут постарался я, они правы» — усмехнулся он.  — Вряд ли. Существо действует без привлечения внимания остальных. Скорее, просто разборки пьяных. Пошли другим путём. — указал на это Дик, и завернул дальше. Все пожали плечами, согласившись с его утверждением, и пошли за ним. Ворон подлетел, и последовал за ними. И к клоуну прокралась идея…

 — Завтра увидимся, Розали! — махал ей Люк, уходя в противоположную сторону от Розали.  — Пока! — помахала в ответ девушка, двигаясь по одинокой улице, прямиком в дом. Спустя короткое время, она от напряжения закурила, чтобы расслабиться. К сожалению, сигареты не хватило, чтобы сопроводить её до дома. Теперь, она шла вся на нервах. Зная теперь, что существует существо, способное уводить детей и есть их. Не важно существу, взрослая ты, или ребёнок, да только наполни бездонное чрево. Страх назойливо, липкими щупальцами, полз по спине девушки. Тревога звенела, как колокол в молебны, в её голове. Подкрадывалось чувство некой опасности. И теперь, она просто молилась добраться до дома без вреда, и больше не выходить из него. Если того потребуется, «нахрен свалит из этой дыры». Вокруг стояла мёртвая тишина, и загробная темень освещалась фонарными столбами. И тут, она замерла, так как следующий фонарный столб стал моргать, и тут же, стал нормально светить. Но теперь, под ним, сжимая нить от красного шарика, стоял клоун, и улыбался, светя своими ядовито-янтарными глазами. Голод клоуна проявлялся обильным выделением слюны, капая на пышный воротник.  — Пррривет, Ррррозали! Какая прекрасная погодка, правда?! — неудержимый восклик безумца ударил по шаткой психики девочки, что та даже вскрикнуть не могла, нежели побежать от него. Хотя всё её существо сейчас твердило об опасности. Он стал к ней медленно подходить, подскакивая на каждом шагу от веселья.  — Н-н-не подходи! — вскрикнула она, готовая побежать, но сзади, стояла беспросветная темень, что там, куда страшнее, чем на свету. Клоун остановился. Он стоял на тени, не переступая к свету.  — Хочешь шарик, Розали?! У меня таких много! Очень много… — радостно воскликнул он, но последние слова прозвучали значительно угрожающе.  — М-мне не надо ничего, просто оставь меня в покое. — её голос дрожал от ужаса, у неё пошли слёзы. Она не знала, куда себя деть, и подметила, раз он не ступает на свет, в этом и есть его слабость? Не-е-ет, совсем нет, раз он стоял под фонарным столбом там, то это не его слабость. Тогда, он просто играется с ней! Он в любой момент может вгрызться в её лицо, просто ему весело наблюдать за её страхом.  — О-о-о нет, Розали. Дам тебе подсказки, и как и другим в вашем треклятом Детективном секторе. Я неуязвимое существо. Я не подвластен вашему примитивному пониманию. И питаюсь я не только плотью, но и вашим страхом. Твой стррррах… — лицо клоуна исказилось, и словно поплыло вниз, как измазанная картинка. Его пасть начала рваться, и из неё показались тысячи-тысячи клыков, так и намереваясь впиться в её тело, и разорвать по кусочкам. Девушка завопила от страха, и стала защищаться руками, но натыкалась лишь на воздух. Словно клоуна и нет перед ней.  — Уходи! Уходи-уходи! — кричала она, как тут, её голос пропал, как и сам клоун. Будто бы ей, всё это показалось. И она шла, держа сигарету между пальцев. — Что за?! — она откинула сигарету, и повертела головой, так и ни на кого не наткнувшись. На секунду, в её голову прокралась идея того, что она сошла с ума от их россказней, или же, может, это сигарета, что дал Люк, с придурью? Как тут, неожиданно, по её шее прошлись ледяные пальцы, обжигая.  — Передай тёте привет от Пеннивайза — танцующего клоуна. — прошептал ей голос на ухо. Она отдёрнулась в страхе, но никого не увидела, как тут, сорвалась в беге. Она бежала, не останавливаясь, как от преследования, до самого дома. Где открыв дверь, с громким хлопком закрыв её, застёгивая на замок. Безумно дыша, как от долгого марафона, — хоть это и выглядела так, — увидела свою тётю.  — Боже, что с тобой?! — беспокойно спросила Стефани, кидаясь к ней на помощь, дожидаясь её слов. Знала она, что Пеннивайз не сможет сдержать себя, и напугает её до смерти. Главное, что не съел. — Ты в порядке? Ты ранена?! Что-то болит?! — на все вопросы, Розали отрицательно матала головой, и старалась отдышаться.  — Я… Я… — старалась она сказать, но из-за отдышки, никак. — Клоуна… Людоед… Уезжать… Надо… — говорила она, и Стефани нахмурилась. Да, всё-таки, клоун показал себя.  — Что ты хочешь сказать? Я не понимаю. — притворилась она, но Розали схватила её за воротник кофты.  — Тётя Стефани, отсюда надо уезжать… Клоун! Это не враньё! Ты видела этого людоеда в детстве, и это правда, и Майк! Майк… — она не смогла договорить, как в дверь постучали.  — Подожди. — заткнула она Розали, и отодвинула её от двери, присаживая на стул. Открывая дверь, её дыхание перепёрло в испуге.  — Здравствуйте. Я ваш сосед. Увидел, как девочка в панике бежала сюда. Эм… С вашей дочерью всё хорошо? — на пороге стоял он, тот самый Роберт Грей. Он взволновано глядел во внутрь, но убедившись, что Розали на него не смотрит, смел вернуть себе клоунскую улыбку.  — Ам… Нет, всё хорошо, спасибо. — сказала Стефани, и нахмурила брови, словно спрашивая «Чувак, что за дела?»  — Нет-нет, всё хорошо, всё в полном порядке! — воскликнула Розали, заглядывая к ним, и удивилась. Перед ними стоял очень симпатичный молодой человек.  — Вам не нужна помощь, точно? — когда она заглянула, Пеннивайз быстро сменил своё лицо на беспокойное, и делал вид, что был нормальным человеком.  — Точно, теперь, можете уходить. — виновато улыбнулась Стефани, желая закрыть дверь, но ступня Роберта, — перегородившее эту возможность, — не дало завершить это действие.  — Я… Я тут хотел предложить пирог, который я приготовил. Я как раз к вам и хотел зайти. Можно?  — Можно! — воскликнула Розали, сама не ожидая от себя такого бурного ответа. Пеннивайз доброжелательно улыбнулся.  — Тогда я скоро. — и ушёл. Стефани закрыла дверь, переживая этот внезапный визит клоуна, но Розалия же ничего не подозревает. Она словно забыла того ужаса, что только что пережила.  — Так… Так что ты хотела сказать про клоуна? — спросила Стефани, и Розалию как током шибануло. Если она расскажет об этом, есть риск, что она вновь не поверит этим выдумкам, и отправит её домой. Но на следующий же день, Майк обязан прийти к ним, и рассказать всё. Она то ему точно поверит, ведь он взрослый. И её вновь током пробрало. «Взрослые нам не поверят. Есть те, кто возвращался сюда, но они напрочь забывали о том, что с ними происходило. Совсем. Словно им стирали память. Они даже не помнили, что у них были какие-то пропавшие братья и сестра. Так что, ничего не говори своей тёте, ей ещё рано знать. Когда память сама восстановиться, она сможет нам поверить» — тут же вспомнила она слова Майка, который её предупреждал.  — А? Нет-нет, я… Накурилась травки, и видимо что-то привиделось? — виновато улыбнулась она, и Стефани шокировано взглянула.  — Молодая леди! — воскликнула Стефани в возмущении. — Если я об этом ещё раз узнаю, то точно уедешь к маме! Это из-за твоих новых друзей? Они тебя подсадили, да?!  — Ну-ну, не кричи. Это было всего раз. Да, я нашла друзей. И… — девушка тут же ушла в ванную. Стефани проследовала за ней, и больше удивилась, ведь девушка стала смывать всю черноту с лица, и даже линзы сняла, показывая свои изумрудно-голубые глаза. — Я решила, что буду Розали. — и приветливо улыбнулась тёте.  — Ладно, если они так на тебя влияют, то дружи с ними. — но Стефани беспокоило это. Или дело рук клоуна, или всё же Розали решила скрыть то, что её кто-то преследовал. Нет, она не верила в то, что она накурилась травы, ведь она знала её уже с самого детства, и не могла так поступить. Получается, она беспокоится о том, что её отправят домой из-за этого? Она могла бы поговорить об этом, но нет факта, что если Пеннивайз узнает об этом, она не умрёт. Столько мыслей в раз навалилось, что она уже и не знала как на это реагировать, и тут постучали в дверь. Открыв её, Пеннивайз доброжелательно улыбался, и держал перед собой пирог. Зная, что Розали их не слышит, сложила руки на груди. — Сначала моего лучшего друга позвал к себе на территорию, а теперь намеревался съесть мою племянницу? — прошептала она, и клоун нагло ворвался в дом, поставив пирог на стол.  — Нет, ничего такого, — оправдался клоун и жутко улыбнулся. — Я же нашёл её, и вернул. Просто, попросил её быстрее сюда добраться.  — Хорошо просишь. — сердито сказала она, и Пеннивайз приблизился к её лицу. Его длинный язык прошёлся по её щеке.  — Очень хорошо прошу. — прошептал он, и она от него отдёрнулась, как от кипятка.  — Эм… — и конечно, это видела Розали. Естественно, она не видела длинного языка, но она видела, как тот слишком близко приблизился к ней. Девушка подумала, что возможно, этот сосед пристаёт к своей соседке, но её тётя не та, что сможет это кому-то позволить. Получается ли это, что они действительно близки и она уже успела с ним хорошо познакомиться? — Я… Я пойду спать, ладно? Поговорим завтра, с дядей Майком. — и она спешно удалилась в комнату. Она очень-очень желала, чтобы её тётя была счастлива и перестала быть одинокой.  — Спокойной ночи, дорогая… — напугано сказала она, и её грозный взор обратился на довольно улыбающийся мордашку, уже клоуна. — Уходи. — прошептала она, отчего, клоун шире улыбнулся.  — Я сегодня не хочу уходить. Совсем. — он вокруг обошёл Стефани, словно как дикий хищник, загнавшее, основное блюдо дня, в тупик.  — Для тебя это всё игра?  — Весёлая игра. Может, она закончится, когда ты всё вспомнишь? — он остановился рядом со входом в её комнату, и рукой поманил к себе. Стефани тихонько прошла к себе в комнату, так же тихо, как это сделал клоун, но деревянный пол предательски скрипел. В комнате, на кровати, расположился клоун, ехидно улыбаясь. Его взгляд оглядел девушку с ног до головы. Стефани казалось, он оценивал, с какой части тела он начнёт её поедать.  — Милая Стефани… Моя милая-милая Стефани. — обратился он к ней, сладко пропев это. Стефани вновь ощутила это странное ощущение наплыва воспоминаний. Она это где-то видела, и она знала, что она это точно видела, именно здесь, в этой комнате. Только кровать была розовой, и стены, и почти вся комната была окрашена в этот тошнотворный цвет, который она так люто ненавидит и по сей день. — Я хочу рассказать тебе, как хорошо нам было вместе, но вряд ли ты поверишь хотя бы одному моему слову.  — Тогда почему ты не покажешь хоть одно воспоминание из того времени своей иллюзией? — спросила она, отчего глаза клоуна расширились и следом, он приподнял уголки своих губ, обнажив два передних клыка.  — Это было бы слишком легко. Да и иллюзия моя показывает лишь страхи людей,ну или их воспоминания. Иллюзия лишь иллюзия.  — Я недавно видела… Воспоминание? О том дне, когда я тебя попросила нарисовать себя.  — Так оно и было. Этот сундук, ты хранила 27 лет? — он указал на тот самый сундучок, который магическим образом оказался у неё. Когда ей отдали его, она предполагала, что может быть, это родительское? Тем не менее, бабушка зачем-то хранила его так долго.  — Он лежал у бабушки. Я не знаю откуда он. — но её взгляд медленно перешёл к глазам клоуна. Его лицо было грустным, не тени его наигранной и невинной радости. Неужели, у это монстра есть чувства, есть бьющееся сердце в грудной клетки, и ему прокрадывалось чувство милосердия? Ей, почему-то, стало его так жаль. Ей даже показалось, что может, он так же одинок как и она сама, он так же сильно желает кого-то рядом с собой и не желать его сожрать. Возможно ли то, что он из-за собственного голода одинок? Или может этот монстр просто играет? Но тогда как объяснить то, как он смотрит. Такое не сыграть даже лучшему актёру страны, — если не целого мира. — Это твой сундук?  — Я подарил тебе его, чтобы ты хранила в нём свои самые важные вещи. — ответил он не равнодушно, как-будто, это действительно дорогая ему вещь.  — Он магический? — предположила она. А что? Оборотень-демон-людоед есть, а магии нет? Отчего, Пеннивайз издал усмешку, и медленно встал с кровати. Медленной походкой подойдя к ней, он провёл своими холодными руками в белой перчатке по её рукам, верх по плечам, и заканчивая прикосновением к её волосам. Он заботливо их погладил, после чего, закапался носом в её волосах. Глубоко вздохнув её запах, он почувствовал, как приятные воспоминания прошлого накатили на его глаза. Он бы расплакался, но он этого не сделал, и хотел больше и больше чувствовать её присутствие рядом с ней.  — Нет. Он обыкновенный. — прошептал он ей, и она неожиданно повернулась к нему. Она не понимала, что он хочет сделать. Он монстр, и вряд ли он чувствовал к ней влюблённость. Играется? Возможно. «Он питается эмоциями, поэтому он так поступает. Играет с моим чувством одиночества» — вдруг пронеслось у неё в голове. Но откуда она могла это знать? Почему эти мысли пронеслись у неё в голове? Её глаза утонули в слезах, и набравшееся вода в веках не выдержала, и словно переполненной платиной, позволила соленым слезам покатиться вниз по щеке, оставляя после себя красные дорожки.  — Не делай так. Не надо. Мне и без этого больно. Не дела… — она не смогла закончить предложение, так как губы заткнул поцелуй. Она почувствовала, как клоун, схватив её за затылок, крепко прижал её губы к своим. Только вот, сам клоун не руководил собственными действиями. Он сделал это, словно это был какой-то рефлекс, очень сильно напоминающий рефлекс хищника. Вместо «Давай! Вгрызись в его глотку и вырви голосовые гланды!» в «Поцелуй её. Ей очень одиноко. Ты знаешь её с самого детства. Это одиночество преследует её». Затем, он прикусил её верхнюю губу, и тут же облизал. Она не смогла сдержаться, и ответила на его поцелуй. Руки клоуна пошли вниз, к талии, прижимая её тело к себе. Та же чувствовала, как что-то твёрдо касается её живота. С дрожью в руках, она отстранила его от себя, толкая его в грудь. Она не хотела верить, но не хотела отрицать. — Стой, стой… — она взглянула в его янтарные глаза. Всё дыхание спёрло, сердце билось чаще, и ей казалось, если бы не рука, держащее её талию, она бы упала. — Я…  — Просто заткнись. — клоун схватил её за горло и повалил на кровать, оказываясь сверху. Его мягкие губы оставляли следы помады на шее, а горячий язык словно слизывал их. Запах сахарной ваты, перемешался с запахом металла и её любимыми, бабушкиными оладьями. Странное сочетание запахов, которые, невероятным образом её возбуждали. Когтистая лапа монстра проходила по телу Стефани, процарапывая совсем маленькие раны, из которых даже не сочилась кровь. Когти легко порвали её одежду, и теперь она лежала перед клоуном голой. Смущение на секунду появилось, так как Пеннивайз её рассматривал, а точнее, он пристально, словно отдавая уважение, смотрел на шрам в боку. И когда он опустился к шраму, и облизал, будто бы вновь извиняясь за это уродство, успокоило её. Он, строя из поцелуев дорожку, вернулся к её груди, про себя, восхваляя её за красоту, и языком натыкаясь на сосок, присасывая его губами. Стефани рефлекторно хотела отогнать Пеннивайза от этого, но неожиданно, его кисти схватили её руки, и крепкие пальцы сжали предплечья. Так же, она явственно чувствовала, как другая пара рук поглаживали её бёдра. Её бы это напугала, если бы она думала, что над ней человек, но сейчас, так трепетно и нежно лаская её, был далеко не человеком. Тут, она почувствовала, что одна из его рук перешла на ласку внутренней части её бедра. Она чувствовала, словно её ноги свело судорогой, странная дрожь внизу живота лепетала «Давай же! Давай!» И его рука скользнула по самому дорогому месту для всех представителей женского пола. Клоун всё так же продолжал держать её руки, и ловко обосновался между её ног. Его поцелуи пошли вниз. По груди, по животу, к пупку, а там и по выступающим костям таза, переходя к клитору. Физически, кисти бы уже не смогли держать её руки, так как расстояние не позволило это сделать, но это же оборотень-людоед, и длина его рук немыслима, поэтому, кисти по прежнему сжимали её предплечья. Стефани не смогла сдержать тихий стон, и упрекала себя в этом. А клоун наоборот, хотел услышать из её уст несмолкаемые стоны ласкающие его уши, мотивируя на смелые действия. Хорошо что его одарили телепатией, так как он ясно слышал, как она стонала про себя, в мыслях, и повторяла «Пенни… Пенни… Пеннивайз… Мистер Пеннивайз», и это его заводило всё больше. В клоунском костюме стало в паху неудобно, поэтому отрастил ещё одну пару рук, и сорвал с себя этот костюм. Перед Стефани теперь восстал мужчина, довольно крупного телосложения: широкая спина, плечи, грудь; не одной волосинки на бледном теле (возможно, это потому что он был рыжий, а всем заметно, что если парень (девушка) рыжие с рождения, на их телах волос почти не видно (если ещё учитывать освещение)); накаченный торс, в котором ясно очерчивались линии кубиков, и по бокам росли три пары рук, как у какого-то, чёртово, паука; сильные ноги; и твёрдый, стоявший дубинкой, хвалёных размеров, член. Он приподнял легко тело Стефани, удобнее для себя укладывая её на кровати, и подтягивая к себе. Его головка члена была у входа во влагалище, и он остановился, словно сомневаясь, а надо ли это всё вообще? Но он скорее думал о мнении Стефани ко всему этому, чем самого себя. И его взгляд ядовито-янтарных глаз блеснул на неё, и брови удивлённо дёрнулись. Ведь лицо Стефани, даже без её слов, отвечало на все его вопросы, просто «Да». И её непослушное тело само желало опуститься на него. Поэтому, он без промедления, охватил свой член рукой, обмазывая его какой-то скользкой жидкостью, и вошёл в неё. Не резко, но и медлить он не мог. Невиданная сила его подтолкнула на это. Он сравнил это ощущение с 27-ми летним голодом, когда он так же не мог сдерживаться от укуса во вкусную плоть. Стефани ощутила его внутри себя. Пошли толчки. Пеннивайз вновь опустился к её шее, и с поступающим удовольствием, жалящим приятным током во всё тело, кусал её. С каждым огромным шагом поступающего оргазма, его укусы переходили с невинных надкусов, в более ожесточённую версию. Кровь следом оставалась на губах клоуна после каждого укуса, и он жадно слизывал её, и ощущал прекрасный, почти забытый, горький вкус плавно переходящий в сладкий мёд. Клоун и сам боялся, что не содержится на пике, и вновь изуродует тело девушки. Но Стефани, как бы, чувствуя это, подбадривала его руками, которые рефлекторно вцепились в его спину. Она ощущала эту острую боль от его зубов, но эта боль сливалась в симбиоз с удовольствием, который служил не хилыми пенками оргазму. Хорошей поддержкой послужило то, что она подумала о поцелуи, так как не могла сдерживать стоны. И клоун выполнил это пожелание. Лишь тронувшись губами её губ, их поцелуй неожиданно стал более глубоким, и она смогла простонать. Его длинный, горячий язык сплёлся с её языком, и клоун боялся, ненароком откусить её язык во время оргазма, который приблизился к нему так близко, как только мог. Поэтому, когда оргазм уже был рядом, он отцепился от её губ, и прорычал, укусив свою губу, до крови. Стефани почувствовала, как вовнутрь неё вливалась горячая жидкость, дарящая нескончаемое блаженство, что для неё, это послужило оргазмом. А кровь с губ клоуна медленно, словно неожиданно попала в состояние невесомости, летела вверх. Стефани тяжело дышала, улыбалась, прикрыв глаза. Пеннивайз опустился к ней, надкусив её мочку уха. Он выдохнул в её ухо, отчего по её телу прошли мурашки, служащие ракетой к Морфею. Клоун чувствовал, будто только-только съел большое количество вкуснейших детей, прикусив животным страхом. Как тут, почувствовал, что Стефани уснула. Так быстро? А как же… 27 лет страдать бессонницей, и вновь научиться спать. Её организм ни за что не упустит прекрасной возможности заснуть. Поэтому, Пеннивайз провёл рукой по её щеке, поцеловал в лоб, встал с кровати, щёлкнул руками, оделся в костюм клоуна. После чего, убирая разорванную одежду вокруг, укрыл её одеялом. Обещая вернуться через час-два, потому что голод поступил настолько сильно, что он был бы не прочь закусить личинкой в соседней комнате. Комментарий к Глава 2. Часть 5. Кхм-Кхм, чуть-чуть кекса не помешало бы (ノ*ﾟ▽ﾟ*)

====== Глава 2. Часть 6. ======

Утро холодного дня освежило комнату Стефани. Не согревающие лучи солнца, без приглашения, медленно ползли к кровати, прогладили девушку по ногам, а потом и вовсе остановились на глазах. Через закрытые веки, свет неприятно жёг глаза. Она поморщила носик, и старалась, то ли смахнуть его, то ли скинуть. Неожиданная тень тут же прикрыла это недовольство, и она бы спала дальше, если бы не окончательно проснулась. Пустая голова вновь заполнялась мыслями, как кружка горячего кофе в раннее утро. Нет, она точно чувствовала запах кофе, но ведь она не пьёт кофе, потому что он повышал её давление, и тогда ей бы пришлось пить противную таблетку. Скорее нет, ей бы пришлось встать с кровати, одеться, и отправиться с головной болью до аптеки. Но она сейчас не пьёт кофе, зачем тогда куда-то отправляться? — Как же много бессмыслицы в голове, милая Стефани. — пропел приятный, мелодичный голос, сравнимый со сладкой мякотью зимнего мандарина Марокко. — Вылезь из головы, — недовольно промямлила она, и почувствовала тепло рядом с собой. Обхватив это «тепло» рукой за грудь, прижавшись лбом к боку. — Это не приятно знаешь ли. — А мне это служило хорошей подсказкой вчера. — довольно ответил голос, и его руках опустилась к её волосам. Он пальцем стал наматывать её пряди. — Угу… — согласилась она с ним, и приоткрыв глаза, увидела спокойный взгляд Пеннивайза, устремлённый куда-то дальше самой Стефани. Нет, куда-то гораздо дальше, куда даже вселенная не доберется, не то что её подсознание. Взгляд, который она никогда не видела, а может и видела, только вспомнить не может. Этот взгляд, — не означал лютый голод; он не хотел сорваться с места, чтобы оторвать твою руку из плечевого сухожилья; он не хотел с гневом обрушаться на тебя, как гроза на одинокое, высокое дерево; он не хотел с острить неуместную, и даже очень жестокую, только для него понятную, шутку; он не хотел высказать угрозу в твою сторону, — нет. Вполне человеческий взгляд просто парня, который провёл вчерашний вечер очень хорошо, думающий о чём-то неземном, не в галактическом, а более масштабном плане. Но глянув на его пышный воротник, — который так сейчас её заводил, — а так же, и на его подбородок, можно сказать, что он наелся маленьких детишек. Отчего, приятное утро Стефани стало более грустным. Незначительные разводы крови, которые можно было бы увидеть при хорошем освещении, как сейчас, на солнце. — Я же тебе говорил насчёт этого, — отвлёк он её и его взгляд тут же вернулся в нашу орбиту, а точнее, на мрачные зелёные глаза Стефани. — Я меняю… — неожиданно его голос в Стефани впал глубоко в сознание. Она чувствовала, словно поставила перед собой старый магнитофон, и включила песню, которую очень-очень часто слушала в детстве, но спустя много времени, включила на прослушку вновь. — Восприятие людей на сложившейся ситуацию, иначе говоря, ты даришь им смирение… — поговорила она слова в песне, которые сами по себе слетели с её губ, но она о них не знала. Будоражущее ощущение проснувшееся в её груди неприятным комом застряло в её горле «Мы все там летаем! И ты тоже полетишь!». Радости клоуна можно позавидовать, так как он ощутил таящий вкус молочного шоколада у себя на языке. — Да! Да! Ты вспомнила! — Только эти слова. — усмирила она его эмоцию, вставая с кровати, обнаруживая, что совершенно голая. — Это уже какой-никакой прогресс! — воскликнул он, скользнув глазами по её телу, довольно улыбаясь, взъерошив свои волосы. Запах кофе всё не прекращал усиливаться, но теперь к нему добавился ещё один, какой-то сладкий запах. Она слегка засмущалась, поэтому начала усиленно искать подходящие вещи для себя на сегодняшний день. — Было бы неплохо, если бы этот Майк… Попал в неожиданную автокатастрофу. — он усмехнулся, и акцентировал собственное недовольство к личности на имени Майк. — Не делай этого. — горько сказала она, надевая на себя нижнее бельё, а за ним, и мешковатый тёмно-красный свитер и джинсы. — Не буду я ничего делать. — клоун повёл руками и устало упал на подушку головой. Он чувствовал полное спокойствие в груди, и голод отступил от него так далеко, что он подумал, как же сыт. Но он никогда не ощущал эту «Сытость», чаще всего воспринимая её как легенду, свойственное живым тварям на планете Земля, а не ему. — Интересен тот факт, что когда самолёты пролетают мимо верхушек домов этого города, падают. Если бы хоть чуть ближе упали к нам, как это произошло однажды, они бы все там… — Внизу летали. Ведь они все там летают, внизу… — и вновь губы произнесли не «Какой кошмар!», а другое, теперь она чувствовала себя — себе не принадлежащей. Не уютное чувство, которое тянет за ниточки, указывая, как двигаться. Клоуна глаза блеснули, и он присел, но Стефани показала ему ладонь, как движение «Стоп». — Я только эти слова вспомнила. — она оглядела комнату, и убедилась, что всё так как должно быть. Ей было жутко не по себе сейчас, но ей это было очень важно. Хотя… Если так подумать, то все отрицательные эмоции, чувства, что она ощущает, лишь из-за её протеста верить в реальность. — Как я и сказал, это уже прогресс! — клоун удобно сложил руки на затылке, и уложив ногу на ногу, прилёг вновь. Она смотрела на него, и пристально изучала, любуясь. Ей нравилось видеть его тут, рядом, и не чувствовать всепоглощающий ужас одиночества. Кажется, она потихоньку понимала, как видела и воспринимала клоуна маленькая Стефани. Был ли он для неё спасением? Как тут, клоун вскочил с кровати и посмотрел на Стефани, после чего, как песок, рассыпался на пол, прахом. — Тёть Стеф, я слышала вчера вечером какой-то рык. Что это было? — неожиданный голос заставил Стефани подскочить и тихо взвизгнуть от испуга. — Ой, прости, не хотела пугать… — с сочувствием сказала Розали и зашла в комнату. Стефани тем временем успокаивала бьющееся сердце в груди. — Ничего-ничего. Я вчера ужастик смотрела, не могла уснуть. Пошли лучше позавтракаем. Спустя короткое время, они уже принялись есть омлет на завтрак с пожаренным, до хруста, беконом. Стефани невольно подумала про себя, а ощущает ли Пеннивайз вкус простой пищи? Мог ли он употреблять нормальную еду, и не питаться детьми? Сколько вообще он живёт в этом мире? — Куда ты вчера ходила? — спросила Стефани, и посмотрела на свою любимую племянницу. Не зная клоуна, могла ли она сегодня оплакивать её смерть? Неужели, знакомство с воображаемым другом, смог предотвратить очередное убийство? Но… Она не смогла спасти ребёнка ночью, когда уснула. Если бы не уснула, смогла бы она его остановить? И она вздохнула от этих мыслей. «Прошлого не воротишь. Что было, то прошло». — А? Я… Гуляла с друзьями по городу. — очень робко ответила она, и Стефани прекрасно знала этот тон, ведь она слышала его от племянницы много раз, когда та что-то скрывала. Допытываться она не хотела, если бы была уверенна, что это обычная шалость, свойственная детям её возраста, но сейчас, был совершенно иной случай. Она стала интересоваться Пеннивайзом, а это не к добру. — Тётя Стефани… — серьёзный взгляд взрослого человека на лице подростка заставил затревожиться Стефани. — Ты знаешь… Ну или хотя бы, слышали имя Пеннивайз? Танцующий клоун? — перед глазами Стефани всё словно рассыпалось в раз. Конечно она знает! Ведь часами ранее, в ночи, в голове стонала его имя! Это заставило её щёки гореть, только не заметно. Но, откуда она знает его имя, если не сам клоун сказал? Пеннивайз намеренно раскрыл себя, только зачем? — Кажется, когда была маленькая, слышала… — девушка понимала, что широко раскрытые глаза в удивлении уже выдали её знание об этом имени, и это заметила Розали. — Да? Где? — Это было давно, дорогая, не вспомнить уже. Да и ты прекрасно знаешь, что я совсем не помню, как тут жила. — Но ты же что-то вспоминаешь? Может… Тот клоун? — Опять про этого клоуна?! — нужен был повод прекратить общение, и ничего другого не могла придумать Стефани, как только начать с ней очередной скандал, но этого не произошло. — Нет-нет-нет, просто, вдруг в твоём детстве, в город приезжал цирк? Может, ты видела клоуна, который носил псевдоним — Пеннивайз? — и как тут выкрутиться? — Не знаю. Я не помню. — лишь только это оправдание смогла заставить замолчать любопытную девочку, окунув в думы. — В интернете мало информации об этом городе… — невзначай сказала Розали, после долгой паузы, сопровождаемый стуком серебряных вилок по керамической, белоснежной тарелке. Ответ со стороны Стефани так и не пришёл. Она чувствовала себя ужасно. Ей хотелось рассказать, но в то же время, она ясно понимала, как это опасно. Розали бы сошла с ума, или того хуже, Пеннивайз бы убил её… А убьёт ли Стефани Пеннивайз, если та вспомнит всё? Тут их прервал равномерный стук в деревянную дверь. — Я открою! — воскликнула Розали, и открыла дверь. Там на пороге стоял Майк Андерсон. Они, сымпровизировав искреннюю радость, как профессиональные актёры, обнялись. — Дядя Майк, вы приехали! — Розали! Какая большая ты стала! Сколько лет не виделись? Сто-двести?! Я рад тебя видеть! — он крепко обнял девочку и чуть приподнял с кафеля. Стефани, завидев эти бусинки, вместо глаз, и тёмную щетину на подбородке, облегчённо выдохнула. Этот человек был её личным, профессиональным психологом, который был рядом много-много лет, что странно. Хотя, в данный момент, они были хорошими друзьями. Некоторое время, она даже была влюблена в одинокого холостяка, но с течением обстоятельств, увы, тепло потухло, лишь только дружеская привязанность. Она встала со стула, и хватило взгляда, чтобы без слов, обняться. — Не стоило приезжать, правда. — робко сказала Стефани, отстраняясь от мужчины. Андерсон свёл густые, тёмные брови. — Как это, не надо?! Я не могу приехать к тебе на новоселье? Да ладно, тебе, развеемся, может, в паб сходим? — мужчина зашёл к ним, и прикатил большой чёрный багаж. — Воу, дядь, это вы на сколько сюда?! — удивилась Розали, и хотя она знала, что живёт он в лесу, но всё ровно привёз, словно, все вещи из того небольшого домика. Ей даже показалось, если он откроет этот самый багаж, из него выпрыгнет его одинокая комната, со стеной, увешенной записками и фотографиями. — На столько, на сколько сочту необходимым для Стефани. Я приехал не просто так. Я собираюсь помочь тебе вспомнить произошедшее 27 лет назад, ведь, ты этого так сильно хочешь, — он придержал паузу, и очень серьёзно взглянул в зелёные глаза девушки. — Спрошу ещё, и на этот раз, будет последний. Ты точно, твёрдо решила всё вспомнить? Даже понимая, что мозг не просто так ограничил все воспоминания о детстве, чтобы спасти твою психику? И ты понимаешь, что воспоминания не из самых приятных? И ты вспомнишь, что же оставило на тебе этот шрам в левом боку? Возможно, ты вспомнишь что-то, что навсегда поменяет твои взгляды на жизнь, понимание реальности, а может, и тебя саму? Ты точно, твёрдо решила всё вспомнить? — когда он говорил, взгляд Стефани метался из стороны в сторону от сомнений, разрывающих её на части. Она немного вспомнила, потому что Пеннивайз этому посодействовал, и вроде, это было не так ужасно. Но всё же, это часть её жизни. Это часть её самой, и она сможет найти в своих воспоминаниях, ту самую, как называет её постоянно клоун, маленькую, милую Стефани. — Да. — твёрдо сказала она, и этот ответ, являлся Экскалибуром воткнутый в камень. — Психогенную амнезию нам поможет вылечить сам город, так и этот дом, — тут же сказал Андерсон, сложив руки на груди, но после, улыбнулся. — Я останусь на пару дней, чтобы помочь выздоровлению пройти без последствий. И это не Гавайи, а провинциальный городишка, и ты не мой пациент, а хороший друг. Поэтому, не буду жаловаться. — Спасибо, Майк. Ты столько лет находишься рядом, и столько времени тратишь на меня. — Стефани чувствовала себя вором жизней других, и если взглянуть с её точки зрения, она не лучше самого клоуна. Пеннивайз забирает жизнь быстро, а она медленно выжимает все соки. Красивый, добрый и умный холостяк, но без семьи. — Да не волнуйся ты так. Я стал чувствовать себя родным в твоём обществе. — они взглянули друг другу в глаза и придержали паузу. Розали чуть ли от этого не стошнило, поэтому, она постучала по рукой по поверхности стола. — Эй, народ, давайте закончим наш завтрак. Дядь, присаживайся к нам, в сковородке ещё есть. — и она присели за завтрак. Тем временем, за этим всем наблюдал Пеннивайз. Никто не замечал, как из тьмы выглядывали глаза убийцы, глаза имеющие цвет «мёртвых огоньков», глаза залитые слепой яростью, гневом и ревностью. Нет, это не Майк должен купаться в благодарности её милой Стефани, а он. Нет, это не Майк должен задерживать дыхание от её взгляда, а он. Нет, это не Майк должен быть лучшим другом, а он. Пеннивайз — должен быть единственным и неповторимым у Стефани, не Майк, не Майк. Свет глаз потухли. Как тут же, раздался стук в дверь. — Кого нелёгкая могла принести? Да, и утром? — спросил Андерсон, поворачиваясь в сторону выхода. Они завтракали, и говорили о всяком, вспоминали о прошлом. — Я открою! — воскликнула Розали, вскочив со своего стула. Стефани и Майк пронаблюдали за всем процессом, и на пороге стоял он — Роберт Грей. Молодой мужчина, одетый в белую рубашку, заправленную в тёмные джинсы с белым ремнем, а на плечах была, кожаная, тёмная куртка. — Здравствуйте. Я вчера оставил у вас свою тарелку из-под пирога. Могу я забрать? — доброжелательно сказал он, и мирно улыбался. Его внешность, словно, стала куда прекраснее, чем была раньше. И это подметили Розали со Стефани. Но Андерсон недобро прищурил глаза. Да, он бы не потратил много лет на Стефани, если бы ничего к ней не чувствовал. И маленькая, серебристая коробочка, обмотанная серебристой ленточкой, лежала у него, уже как 5 лет, у самого сердца. И день ото дня, раскрыть перед Стефани коробочку, показав золотое кольцо, становилось всё труднее. — Здравствуйте. Я вчера так и не спросила, как вас зовут? — спросила Розали, и клоун мило продолжал улыбаться. «Изыди, личинка, не видишь, стараюсь поступать правильно! Если бы я был более равнодушным, вдавил бы эти глаза в твою черепную коробку» — пронеслось у него в голове. Да, он уже знает, как привлекательно и сексуально выглядит для девочки, но он в данный момент нацелен на Стефани. — Роберт. Грей. — робко ответил он, вглядевшись в даль. И как увидел этого «Доктора Майка Андерсона, бла-бла-бла!», свёл тёмные брови. Он знал этого человека. Этого информатора у детективного отдела по его ловле, — слышится это так, словно какие-то охотники за троллем, или снежным человеком, — с его маленькой шайкой глупых детей. — Я могу войти? — Конечно! — Розали отошла от двери, позволяя новому гостю войти в дом. И он не вампир, которому требовалось приглашение, и мог изначально появиться здесь, когда захочет. Проблема в том, что он отыгрывал роль просто парня перед глазами любимых людей Стефани. Он не хочет её разочаровать. Однажды он испытал этот вкус разочарования Стефани, из-за него, на своём языке. Когда она была маленькой, они вечером вышли погулять, и к ним пристала собака. Стефани стала гладить её, и играться, а клоун лишь наблюдал, и не желал никак подходить к дворняге, но когда эта собака смела её укусить, та, конечно, не плакала, но из-за этого, Пеннивайз разозлился, и пнул псину. Та полетела аж на метра 10 от них, и кажется, сломала себе лапу, но всё ровно смогла убежать. Тогда Стефани сильно расстроилась на своего друга, и стала его ругать. Вкус ли, тот был, на языке — Стефаниным разочарованием или клоунской провинностью? — Роберт Грей? — спросил Майк и взглянул на Стефани, и заметил, как та глядела на парня. Конечно, он подумал, что влюблённость и он ей нравиться, но представить не мог, что это был страх. — А? Да-да, — затараторила она, ломко улыбаясь. — Где ж его тарелка? Он вообще тарелку оставлял? Да этот пирог вообще был? — бубнила она про себя, вставая изо стала, открывая шкафчики на кухне. Внизу, в шкафу, где стояли все керамический тарелочки, увидела, как появляется, словно мираж, голубая, фарфоровая тарелка. Она устало выдохнула. Вновь проказы клоуна. Она схватила тарелку, и встала на ноги. Роберт уже стоял на кухне, и так невинно, как мальчонка, скромно улыбался. — Вот, держи. — Большое спасибо. — улыбка засеяла на его лица, заставляя трепетать от восхищения сердца девчонок, только Майк грозно фыркнул. Грей взял тарелку в руку. — Здравствуй. Роберт, так? — Андерсон приподнялся, и протянул руку клоуну. Другой рукой, он пожал руку Майка, и тут начался замер сил, как обычно происходит при встречи самцов. Их взгляды ожесточились, и теперь они глядели друг на друга, как львы, готовые вцепиться. Майк сжал руку Роберта. И, казалось бы, что по телосложению, Майк его выигрывал, но знал бы, на сколько он ошибался. Прими Пеннивайз своё настоящее, материальное тело, то раздавил того одной лапой, ну, а если не материальное… Хо-хо-хо… — Да, я Роберт Грей. А вы Майк Андерсон? Мне рассказывала про вас мил… Стефани. — клоун хищно улыбнулся ему, сверкнув голубыми глазами, как дикий зверь. — Ох, вы так близки? Она же недавно переехала сюда. — Майк сделал то же выражение лица, что и Роберт, но у того получалось хуже, ведь он не трёхсотлетний убийца, в отличии от клоуна. — Мы познакомились ещё до её переезда. — Правда, и как же? — Старик, а ты слышал о такой клёвой штуке, как интернет? — Прекратите. — строго прервала их Стефани, чуть не начавшуюся перепалку. Их выражении лиц всё больше походили на дикий животных. — Роберт, вы взяли что хотели, прошу идите. — Нет-нет, — тут же остановил её Майк. — Пусть позавтракает с нами! Ты же не против? — Майк блеснул глазами, и Стефани заметила выражение лица, которое приняло лицо Пеннивайза за миг. Отвращение и удивление. — У меня аллергия… На яйца. — оправдался Пеннивайз. — Тогда бекон? Бекон с хлебом? — И на бекон аллергия. — вновь оправдался Пеннивайз. Он хотел бы уйти, если он мог себе это позволить. «Не на секунду её не оставлю с ним, и его дурацким кольцом!» — подумал он. Знает, наш милый клоун, как долго одиноко была Стефани, и не упустит шанса заиметь семью и счастье. Если Андерсон сделает приложение ей, она согласится… Конечно, согласиться. — Боже, мне тебя очень жаль, — лицо, полное наигранного сочувствия, выбесило Пеннивайза, но ещё сильнее его разгневало этот злорадный смех в его голове. — Как же трудно тебе будет жить с женой, да? У тебя есть жена, кстати? — Есть одна на примете. — кисть клоуна сжалась в кулаке, и он был готов треснуть по морде этого доктора. — Достаточно! Что вы тут устроили! — вскрикнула Стефани, и посмотрела на этих обоих. — Роберт, ты мо… — Я буду ваш омлет, ладно. — Пеннивайз даже сам удивился своему ответу. — Отлично. — горько ответил Майк. И спустя некоторое время, все четверо сидели за столом, и завтракали в тишине. Пеннивайз потянулся к вилке, но рука его остановилась. Серебро. Лишь только чайная ложка с другой стороны тарелки была железной, поэтому он взял её. Он бы перетерпел боль от серебра, правда, но тогда шум жарящийся плоти в руке привлёк внимание. — Чайная ложка? — спросила Розали, и все присутствующие посмотрела на клоуна. Стефани с непониманием взглянула. — У меня сильное раздражение от серебра. — Очередная аллергия? — спросил со скорбной насмешкой Майк. — Что же вы так друг друга не взлюбили? — гневно сказала Стефани, только гнев был направлен на Майка. Жалость к клоуну проснулась у неё в груди. Когда Розали сказала ей, что главный враг всех монстров — серебро. И как она не могла подумать, что клоун, из их числа, и стоило убрать вилку? Да и откуда у неё эти вилки? Да, несколько лет назад, набор столовых приборов подарил именно её доктор. Она встала, и взяла вилку изо стола. — Прости, Роберт, я забыла про это. — Ничего. — милая улыбка клоуна успокоило её. — Забавно, что все монстры не любят серебро, правда, Розали? — от этой фразы, плечи Стефани дёрнулись, а хищный взгляд клоуна взглянул на Майка. — Да, словно наш сосед — монстр. — весело проговорила Розали, хотя эти оба знали, что монстр есть, но не знали, что он сидит как раз напротив. — Может хватит? Давайте просто поедим. — сказала Стефани, и все замолчали. Пеннивайз отломил кусок омлета, и сразу же ощутил этот отвратительный вкус, который имеет это жёлтое нечто. Имея силу воли, это существо многого добилось. Но теперь, он просто смотрел на отломанный кусок, и внутренне дрожал. — Роберт, вы здесь живёте давно? — спросил неожиданно Майк, и этим, спас клоуна, от, возможно, неминуемой гибели… Или это ему казалось, что погибель. — Нет. Я переехал сюда очень давно. — ответил клоун, и тяжело вздохнул. — Очень давно. — Откуда приехали? — спросила тут же Розали, и клоун поднял глаза. — Из очень далёкого места. — Из России? Поэтому у тебя внешность какая-то… Специфичная. — и на этом вроде как мог окончиться разговор, но Майк не хотел так скоро отступать от своего соперника. Если бы он только знал, что ему это лишь позволяют, как комару, жужжащему у уха. Если бы он знал, как легко это чудовище могло смахнуть этого комара, да только тот ленится, ну или в нашем случае, старается соответствовать людям. — А кем работаешь? — Мясником. — клоун не смог сдержать улыбки, и понял, как этим навёл жути для Розали и Майка, а Стефани лишь досадно закатила глаза. Как же ей хотелось, чтобы клоун прекратил упрямиться и просто ушёл. Почему он тут сидит? Но глядя на него и его реакцию на Майка, он и сам готов уйти, только почему не делает этого? Она видит, как тяжело ему находиться здесь. Даже возможно, он голоден, тогда почему не поест омлет? Любопытство сжирало её — наверно, это и есть та причина, почему она его уже силой не вывела из дома. Так же был и страх того, что может произойти непредвиденное, в котором пострадает кто-то. — Простите, вспомнил, что только вчера взял отпуск. — М-м-м… А кем работают твои родители? — этот вопрос… Стефани увидела, как глаза клоуна в удивлении раскрылись, и как он прикусил нижнюю губу. Его брови опустились, а глаза остекленели, словно он так глубоко нырнул в размышление, и его никогда оттуда не достать. Она знает этот взгляд. Такое она видела в своём отражении, когда смотрела на уродливый шрам. Взгляд боли, неизвестности и страха. Страх? Откуда он мог появиться у того, кто страхом и питается. Это Стефани сильно заинтересовало, но жалость стала так сильно душить её, словно старалась ещё и раздавить сердце. Она никогда не видела его таким. Точно, никогда. — Я… Сирота. — печально его голос звучал, и это поставило Майка в неловкое положение. — Прости, я не хотел. — он замолчал, и Пеннивайз всё-таки отправил кусок в бездонный желудок, который всегда заполнялся детской плотью, и страхом. — Поэтому, наверно, ты и один? — Майк, прекрати! — со злостью сказала Стефани. Она видела состояние клоуна, и даже в эти минуты, забыла какой он сущностью являлся. Сейчас она видит опечаленного человека. Интересно, а про родителей, он правду говорил? — Ничего-ничего, Стефани. — Роберт мило улыбнулся, с его лица вся грусть спала, — Да, я одинок, это правда. Даже с такой внешностью, мой характер, отнюдь, не ангельский, а скорее, убийственный. Со мной трудно общаться, но Стефани нашла ко мне подход. Она не бежит от меня, не боится, и принимает таким, какой я есть. А я, признаюсь, имею много обличий. И х… — клоун неожиданно замолчал, хватившись за живот, — Я выйду. — и с этими словами, ушёл по направлению в туалет. — Боже! Ты не выносим! — впервые, Стефани так сильно разозлилась на Майка, что не хотела его видеть. Он обидел его. Хотя, Пеннивайза не обидеть, и он бы только рассмеялся ему в лицо. Даже удивительно, как цивилизованно вёл себя он с ними. Не знала она, что под словом «пострадает кто-то» будет подразумеваться не человек, а сам клоун! Она встала из-за стала. — Видеть тебя больше не могу! — и она отправилась вслед за клоуном. — Вы провалились. — выдвинула свой комментарий Розали, и Майк тяжело застонал, схватившись за голову. Он хотел привести дело к свадьбе своей помощью, а не к похоронам соседа. — Стоит найти что-нибудь для его живота. Тем временем, Стефани проследовала в туалет, за Пеннивайзом. И открывая дверь, прикрыла рот руками, широко распахнув веки. Вся ванная комната была в какой-то тёмно-красной, вязкой, живой субстанции. У туалета, на коленях, рвало чёрной жидкостью, верхнюю часть Роберта, а от этого чёрной жидкости, вверх летели красные капли. Из его глаз шли слёзы, летевшие вверх. Нижняя часть тела принадлежала чёрной Каракурте, которая упала брюхом на пол, а три пары её ножек старались подняться. Из места, откуда выходила паутина (паутинная бородавка) сочилась та самая субстанция. — Р-Р-Роберт? — со страхом заглядывая дальше, она оглядела комнату. Клоун протянул руку, и субстанция, как ожившая, схватила Стефани, и забросила вовнутрь, и дверь закрылась. Небольшой сгусток черноты, рядом с брюхом, дал очень мягкое приземление. — Не стоило мне есть эту хрень. — выругался клоун, и смог подняться на ножки. Они потоптались на месте, и ловко хватались за субстанцию. — Я уберу, позже. — но ножки вновь не выдержали, когда повернулся к Стефани, и он упал. — Что произошло?! Что стало?! — в панике шептала Стефани, с переживанием глядя на монстра. — А-а-а… — прохрипел клоун, и махнул рукой. — Такое бывает, если я съем человеческую пищу. Для меня ваша еда, как отрава. Но сами вы, вполне себе съедобная пища. Даже животные имеют яд в организме для меня, но не люди. — Поэтому ты питаешься людьми? — клоун кивнул. — Скоро мне полегчает, и я свалю с вашей ядовитой вечеринки. — он старался сказать это максимум оптимистично и радостно, но Стефани услышала его нотки грусти. Они так просидели некоторое время в молчании, но позже, девушка рассмотрела клоуна. Верхняя часть тела Роберта — обычного паренька-соседа. Другая часть принадлежала чёрному пауку. — Твои родители… У тебя они есть? — спросила она, на что клоун медленно повертел головой, но ничего больше не хотел говорить, да и Стефани, не хотелось давить, возможно, на больное место для клоуна. — Тогда, откуда ты родом? Как ты здесь появился? Сколько тебе? — спрашивала она с сиянием зелёных глаз. Пеннивайз глянул на неё, и улыбнулся, погладив по голове. — Ты такая любопытная, как и в детстве… — Стефани улыбнулась, но он совсем не дал ответы, на её вопросы. И клоун понимал, как она из-за этого расстроилась. «Ещё не пришло время, милая Стефани» — промелькнуло у него в голове. — Эй, всё нормально? — спросили за дверью, и постучали. Плечи девушки дёрнулись от неожиданности. — А? Да-да, всё нормально! Мы сейчас! — воскликнула Стефани, и со страхом в глазах посмотрела на Пеннивайза. Клоун открыл рот, и вся тёмно-красная, вязкая субстанция стала оживлённо ползти к нему в рот, проскальзывая по глотке в живот, взбираясь по брюшку, по ножкам, по груди, и даже, по телу Стефани. Паучье тело исчезло, превратившись в ноги, и субстанция собралась, преобразив ванну в изначальный вид. Открылась тут же дверь, и к ним зашла Розали. — Эм… Вот, возьми. — Розали передала в руки Стефани стакан воды и таблетку. — Простите, вы же сказали, что у вас аллергия на омлет… — Это не твоя вина, Розали. Где Майк? — сказала Стефани, поставив воду на пол туалета, а таблетку задержав в руках. — Он уехал в магазин. Сказал, что за другими таблетками пойдёт. — Стефани опустила плечи и выдохнула. — Я думаю, мне пора домой. Было… Приятно пообщаться с вами, правда. — ломко ответил Роберт, и встал на ноги. Он подал руку Стефани, и та приняла помощь. После чего, они распрощались с Робертом, но клоун был намерен найти себе пищу более съедобней, как простой пьяница и наркоман в лесу. Комментарий к Глава 2. Часть 6. Стокгольмский синдром — скорее, это самое подходящее название тому, что происходит со Стефани.

====== Глава 2. Часть 7. ======

Девочка лежала на розовой кроватке. Сладкий запах монотонно бродил по комнате. Всюду были раскиданы страницы книги, которую когда-то подарила Стефани её мама. Страницы, — на которых изображались цветастые картинки пляжей, лесов, джунглей, — были разбросаны, потому что Стефани решила немного приукрасить комнату для клоуна, но в процессе устала. К счастью, её личного подкроватного монстра не было рядом, этот хищник с удовольствием поедал очередную жертву, играющего в прятки со своими друзьями, но заплутал. Этот лес, имеет плохую привычку представлять из себя живое существо, во всём потакал своему жителю.

И тут, девочка услышала знакомую мелодию, наигрывающееся в соседней комнате. Стефани затаила дыхание, предвкушая очередную волну той гнетущей тоски, что она испытывала до встречи с Пеннивайзом. Океан отрицательных эмоций, сам по себе стал представляться Стефани, как что-то существенное, желающее содрать тонкую плёнку детского сердечка, как это описывал Пенни. Она уже представляла, как мать сидела рядом с проигрывателем, сжимая в дрожащих руках бутылку пива, и тихо плакала, переживая ссору с мужем, вслушиваясь в великую композицию «К Элизе» Л. Бетховена. И вроде казалось бы, что оба родителя, несут свою лепту в усугублении их отношений, но они так и не разведутся. Хорошо что Стефани сказали, что её родители умерли от алкоголя, но зачем-то умолчали, что родители, просто-напросто, поубивали друг друга. В прямом смысле этого слова.

Девочка потянулась ножкой к полу, тихонько встала на ноги, словно боялась кого-то разбудить, — хотя, никто и не спал, — аккуратно приоткрыла дверь, и посмотрела в приоткрытую дверь на правой стороне коридора, где и находилась спальня родителей. Желаете спросить: «А почему тогда, Пеннивайз не заставил её родителей поменять своё отношение к алкоголю, и к дочери?». Поверьте, ответ понятен, но не людям. Пеннивайзу нравилось наблюдать за её страданиями. Ему нравился, хоть и неприятный, привкус страдания маленькой девочки. Чёртов гурман. Тем не менее, есть ещё одно оправдание объяснение клоуну — он не знал как это делать, но я не говорю, что он этого не умел.

Стефани подошла к этой двери, осторожно открыла её, и увидела картину, что я вам и описывал. Девушка сидела на кровати, одной рукой проводила по лицу, другой держала бутыль. Её светлые длинные волосы небрежно спускались по спине.

— Мама? — голосок маленькой девочки был настолько тих, что она лично его не расслышала. — Мамочка? — куда увереннее сказала она. Её сердце билось быстро, но не от страха, а от волнения. Мать повернула голову. Зелёные глаза были матовые, словно глаза иссохшего трупа — мумии. Совершенно не походили на яркие глаза Стефани. Если бы Пеннивайз проснулся раньше, скорее, он бы повторил историю Стефани с её матерью, ведь её мама была такой же, как и сама Стефани. Отдалённая от людей, отдалённая от себя, друзей. Одинока и вкусна для гурманского вкуса клоуна. Но алкоголь запустил личность, как и тело этой девушки, и теперь, она ничем не примечательна для клоуна, как и остальные.

— Уходи… Ошибка… — тихо сказала она, и музыка звучащая из проигрывателя, как всегда, прикрывала все самые болезненные слова, являющееся для многих ножом.

— Мама, тебе плохо? — спросила вновь девочка, ещё громче, стараясь, чтобы мама услышала её. Нет, она не старалась перекричать музыку, она старалась докричаться до матери. До её мамы.

— Уходи! Оставь меня! — крикнула мать, из-за чего, Стефани отпрянула от двери, и быстро ушла к себе. Там, сидя на кровати, прижимая к себе колени, тихо шмыгала носом и плакала, до тех пор, пока не пришёл Пеннивайз, не сел рядом, и приобнял её.

Знаете, что я могу сказать? У Стефани есть тот, кто может обнять. Кто может успокоить. И у её матери, тоже бы был такой, если бы она была такой же смелой, как и её дочь. Не могу сказать, что водить дружбу с монстром, — убивающих детей, — хорошая идея, тем не менее, он единственный, кто мог успокоить девочку. У матери Стефани был такой человек, именно от него она забеременела, но тот уехал, звал её с собой, но мать Стефани боялась перемен, и ребёнка. Вот и нашла пьяницу, которого, так толком и не любила…

Просыпаясь от свистящего звука рядом с собой, Стефани закинула руку, с предвкушением, что наткнётся на мягкую и тёплую грудь Пеннивайза. Но ощутила лишь пустоту. Открывая глаза, никого не увидела рядом с собой. Гнетущее чувство не удовлетворённости, потерянности и жуткого одиночества. Но свистящий звук продолжал где-то вдали насвистывать сам по себе. Она лениво встала, потянулась, прохрустев позвоночником, и направилась в сторону странного звука.

В коридоре, она уже увидела виновника. Это был её старый друг — Майк Андерсон. Он спал на диване, с включенным телевизором, и поэтому издавал этот звук. Стефани легко улыбнулась, и приблизилась к нему. Её рука невольно опустилась к его щетине, и прогладила. После чего, она взяла пульт, вырубила телевизор, и отправилась принимать ванну.

Тёплая вода мягко обволакивала тело девушки, и на её боку красовался уродливый шрам, который казался для Стефани ужасом. Удаление этого шрама требовалось от девушки время и деньги. Может, то и то она имела, но почему-то отдёргивала себя от идеи и находила оправдание, словно кто-то внутри отговаривал это делать. Время от времени, как сейчас, она стоялаперед зеркалом, и рассматривала шрам. В те времена, она ненавидела кого-то или что-то, что сотворил с ней такое, ей казалось, что Оно должно заплатить за это уродство. В данный момент, уже зная виновника, шрам не представлялся ей страшным. Возможно, даже наоборот, розовые очки превратили шрам, в своего рода, украшение.

Сердце вдруг так сильно стало колотиться, что она слышала этот ритмично-быстрый звук в ушах, холодный пот прыснул по спине, хотя в ванной комнате жарко после горячей ванны, руки и ноги стали трястись — и всё это из-за одной мысли, что пронеслась у неё в голове той же скоростью, с которой даже клоун не смог бы прочесть — «Это всё ненастоящее».

Одна мысль о том, что это лишь игры этого старого чудовища, которому стало скучно. Он ничего о себе не говорит, она о нём так мало знает. Вдруг, и в самом деле, это лишь игра, и она закончится тогда, когда всё вспомнит. «Но ведь сам сказал, что это может всё закончится, когда все воспоминания вернуться ко мне» — голос в голове сам решил это сказать, хотя сердце Стефани закрыло свои уши. В ней теперь борются два противоречия — Маленькая Стефани и Взрослая Стефани. Всё что она так любит, может оказаться в опасности.

Как тут же, вновь дрожь по телу, только теперь не от страха, а от прозрения: «Я… Люблю… Пеннивайза? Хищника-клоуна, который ест детей?»

— Тёть Стеф! — вдруг Розалия открыла дверь в ванную комнату, чем и смела все мысли Стефани с головы, и заставила её подпрыгнуть. Пока Стефани старалась опомниться, и справиться с неожиданным всплеском адреналина, который её разбудил лучше, чем ванна, Розалия посмотрела на шрам в боку её тёти, обещая отомстить монстру. — Прости, я не хотела, стоило постучать.

— Да… Стоило. Что-то случилось? — спросила Стефани, и стала одеваться. Натягивая на себя нижнее бельё, тёплые джинсы и мягко-голубой свитер.

— Просто, дядя Майк приготовил завтрак. — сказала Розали, смущённо отводя взгляд от созерцания тела её тёти.

— Секунду… — Стефани звякнула ширинкой джинс, вновь оглядела себя в зеркало и улыбнулась. — Пошли.

— Всё хорошо? — вдруг, обеспокоенно сказала Розали. Естественно, сердце девочки было не на своём месте. Небольшие знания о прошлом тёти, о клоуне-монстре, заинтересованном ею, да и ещё вчерашний инцидент с Робертом Греем, который, видимо, нравится Стефани. А как же, ведь за невинной маской симпатичного парня, кроется, ой какое, не симпатичное, восьминогое существо.

— Да? А почему ты спросила? — неуверенно ответила Стефани, выходя из ванны, вместе с Розали, направляясь на кухню. Та решила промолчать. Если ответ тёти столь непринуждёнен, то не стоит докапываться.

На кухне их встретил запах подгорелых гренок, зелёный чай и жаренного бекона. Вся еда разложена аккуратно по тарелочкам, для трёх человек, а зеленый чай налит в фарфоровую чашечку. Майк Андерсон стоял рядом со свои «творением» и неловко улыбался, проклиная себя за неумение готовить. Холостяк холостяком, но никто не говорил, что он питается дома. Сомнительное кафе «Fresh Lemon» за подворотнем утром, ресторан «Grillby’s» напротив дома в обед, и неподалеку бар «Bee Sting» на ужин, а уж если лень было куда-то отправляться, то заказывал на дом — и это всё в Нью-Йорке. Готовить приходилось крайне редко, и в последний раз он делал это, когда ему исполнилось 20. Конечно, он бы лучше сходил в центр города, — где сконцентрированы все здания для еды, так как город небольшой, — и принёс пончиков с кофе (который бы остыл). Но нет, ему хотелось произвести впечатление, теперь уж, неумёхи.

— Не знала, что ты готовишь. — удивилась Стефани, и прикрыла рот рукой, чтобы не показать своей насмешки. Ей было это приятно, и оттого, смешно. Она знала, её друг, никогда не любил готовить, а если уж взялся, то наверняка не просто так.

— Я знаю как это выглядит… И вкус, я думаю, соответствующий… — расстроено сказал он, закрывая рукой глаза.

— Может, тогда сходим в закусочную? — спросила Розали, и все в один голос согласились. По дороге, неловкость со вчерашнего дня, между нашими героями, рассыпалась, и она вновь стали общаться. Стефани и Майк перед друг другом извинились, и Андерсон даже хотел позвать на завтрак Роберта, ведь в кафе выполнят все его прихоти, но Стефани резко отказалась, и сказала, что Роберт больше не хочет с ними ужинать. Конечно, от этого Майк немного опечалился, ведь он поступил как ревнивый супруг, — даже если они и не женаты, и он не может её ревновать, — и на этом упоминания о Грее перестало выплывать в их диалоге. Скорее, они общались о том, что было, когда его не было рядом. Майк жадно заглатывал все её истории случающиеся с ней, слушал её смех и голос. Боже, да он же по-уши влюблён. И эти чувства длятся очень долго…

Заходя в закусочную, Стефани улыбнулась приятной атмосфере в здании. Стены выкрашенные в белый цвет, который, чудесным образом, не резал глаза. Чёрный линолеум и натяжные, чёрные потолки. Скорее, поэтому белые стены выглядели на фоне чёрного, никак нечто врезающееся в глаза, а как разбавление тьмы.

— Здравствуйте, рады вас видеть в «Чёрной Лагуне», хотите взять столик у рояля? — спросила девушка, подошедшая к ним. Указав на чёрный рояль, рядом с ним стоял стол, как раз на троих человек.

— Конечно! У вас так всё красиво, видно, директор продал душу за это место? — спросил Майк, оглядев вновь сам зал. А он, действительно был большим. То там, то тут сидели семьи, парочки или просто подростки. Вопрос, что он задал, скорее, был правильным.

— Не знаю, но тут платят неплохие чаевые. — Майк и девушка издали смешок, и она проводила их до столика. Стефани всё никак не могла оторвать взгляда от прекрасного рояля, и болезненная игла, откуда-то издали груди, неприятно колола сердце.

— Всё хорошо? — настороженно спросила Розали, словно смотрела на шрам тёти, там, в ванной комнате. Они сели за свой стол, и у её тёти дёрнулись брови в удивлении.

— А? Да, Розали, всё хорошо. Ты так обо мне обеспокоена? — сказала Стефани, и мягко улыбнулась, убирая светлый локон волос за ухо. И тут она заметила, что не только Розали на неё так смотрит, но и Майк. — Так. — и тут девушка слегка ударила ладонью о поверхность стола. — Я не понимаю, что тут происходит. Почему мне кажется, что вы оба что-то от меня скрываете, и это что-то, касается меня?

— Не-е-ет! — тут же воскликнул Майк, и взволновано улыбнулся. — Пф… Не-е-ет, так ведь? — он глянул на Розали.

— Да нет! Ничего такого! — поддержала его тон Розали, и уже растерялась, куда деваться.

— Возможно, мы просто волнуемся о вчерашнем событии. Признаю, получилось не хорошо. — старался выкрутиться Майк, и надеялся на это. Конечно, Стефани что-то подозревала, но раз эти оба так стараются это скрыть, что, возможно, выдают ложное, то пусть так и будет. На данный момент, у неё совершенно другая головная боль.

— Ничего же не случилось. Просто, теперь, Роберт не захочет ужинать… — Майк уже хотел что-то сказать, но к ним подошла та же официантка, что и предложила место у рояля.

— Вы что-то выбрали? — спросила она, приветливо улыбаясь, держа на руках ежедневник и ручку.

— Позавтракаем тем, чем не смогли позавтракать дома, — виновато улыбнулся Майк, глянув на девчонок, и потом, обратился к официантке, — Пожалуйста три порции гренок с пожаренным беконом. Мне чашку кофе… Розали?

— Можно мне горячий шоколад? — уже по привычке, она посмотрела на одобрение Стефани. А ведь, когда Стефани была маленькой, такой же взгляд был у неё, когда она глядела на клоуна во время покупки шоколада. Девушка слегка кивнула головой.

— Тогда чашку горячего шоколада… Стеф? — обратился к ней Майк, и девушка кинула взгляд на официантку. Молодая, красивая, и столько времени у неё впереди, столько выбора, если, конечно, она не попадёт в неправильное место, где из тьмы её подстережёт клоун, и не разорвет её на мелкие кусочки.

— Зелёного чая. — ответила она, и мысленно пожелала ей великого счастья и небесной удачи. Официантка всё записала, пожелала терпения, и ушла.

— Так он тебе нравиться? — неожиданно спросил Андерсон сразу, как только ушла девушка.

— Что? Кто? — тут же начала спрашивать Стефани, и в её груди громко застукало сердце, словно крича: «Нас раскрыли! Сворачиваемся! Бежим-бежим-бежим!!».

— Роберт. Роберт Грей. Он тебе нравиться? — спросил Майк, и его взгляд был как у хищника, тот же, что и вчера, когда он смотрел на Пеннивайза. И знаете, тут она пожалела клоуна, ведь взгляд звериный, направленный прямо на тебя, словно он сейчас сорвётся с места, и отгрызёт голову. И из-за этих сравнений, в голове блеснуло воспоминание. Воспоминание ярко-ядовитых глаз существа, смотрящих из тени, готовый выколоть тебе глаза, и облиться твоей кровью. Глаза, готовые наблюдать за твоими бессмысленными попытками выжить, или сбежать от медленной, мучительной смерти. Вот тут-то, взгляд Майка показался Стефани мягким, по-доброму смотрящим.

— Эм… К чему этот вопрос? — спросила Стефани, а ведь ей так не хотелось самой знать ответ на вопрос.

— Да, тётя Стефани, мне тоже интересно узнать. Если да, то это будет хорошо. Если нет, то всегда есть Майк… Но это как-то несправедливо будет по отношению к дяде Майку. Эт… — она не досказала свои слова, так как Андерсон закрыл ей рот. Ему неприятно слушать подобное, но больше ему не нравиться, как изменяется лицо Стефани от этих слов. Лицо сожаления. Он ненавидит слышать от неё извинения по тому, что она испортила ему жизнь, отняла кучу времени, и ему не стоит проводить с ней время, потому что, он взаимности не получит, — это, скорее, услышать страшно.

— Давайте поговорим о другом? — спросил он, и глянул на Стефани, которая в свою очередь, всё это время сидела где-то в своей голове, и ничего не слышала из того, что тут происходило. До такого состояния довела одна проблема — в её сердце. Странная иголочка продолжала болезненно тыкать, и каждый взгляд, случайно бросившийся на рояль, усиливал эту боль. И после вопроса Майка, вдруг, рояль заиграл композицию Бетховена «К Элизе». Стефани посмотрела на него, вынырнув из мыслей. Кто-то сидел там, на рояле, но она не могла увидеть кто, потому что инструмент стоял к ним спиной, и крышка загораживала вид.

Музыка набирала обороты, и, понятное дело, эту мелодию знал каждый, кто хоть раз ходил на концерты, или уроки музыки, да в принципе, на улицу. Но для Стефани, с нелегким детством, эти звуки на рояле имели для неё отдельное отношение, словно, это было что-то личное, далёкое, уходящее в её детство, в проблемы, о которых она забыла.

— Мама… — тихо прошептала Стефани, и по её лицо пошли слёзы. Всё внутри превратилось в дрожь. Закрыв глаза руками, она безмолвно зарыдала, повторяя губами святое слово: «Мама».

— Стефани? Стеф… — тихо сказал обеспокоенный неизвестной причиной слёз, Майк, но Стефани указала ладонью, чтобы они не подходили, и она старалась успокоиться, но слёзы не прекращались. А тот, кто играл, словно не видел развернувшийся истории перед ним. Да, он слышит, как она вспоминает, но продолжает гладить клавиши, словно это были струны голосовых связок маленьких детей, и этот старичок, в белоснежном костюме, с оранжевыми, не вписывающимися в прекрасный костюм, пластмассовыми пуговками, закрыл глаза. Седой локон волос полез в глаз, но он смахнул его, дунув на него, и тот, прилежно лёг за ухо. Вокруг встали люди, слушали, как прекрасно играл рояль, но музыка дарилась лишь его милой Стефани, которая тихо плакала для всех, но громко рыдала про себя. Он слушал, невольно улыбался, и в то же время хмурился, ведь это неправильно, радоваться страданиям его любимой. Но не-е-ет, он знал, она радовалась. Она забыла лицо матери, и всегда думала, что та никогда не появлялась в её жизни, но она вспомнила, как та дарила ей книжки, читала ей перед сном, как покупала вещи, как нежно целовала в лоб, — как это делал клоун, — как напевала за готовкой, как стирала одежду, мыла посуду, как она умывала её. Мать Стефани не всегда пила алкоголь. Стефани страдала одиночеством лишь год, а с момента её рождения, и далее, до 9-ти лет, мать была с ней. И тут, музыка прекратилась, весь зал стал аплодировать, и слёзы Стефани остановились.

— Всё хорошо? — спросила вновь Розали, и Стефани улыбнулась так лучезарно, так ярко, как никогда до этого в своей жизни не улыбалась. Этим, она поразила своих обеспокоенных друзей.

— Я просто… Я просто вспомнила маму. Как она была со мной…

— Ты вспомнила?! Это же хорошо! Голова не кружиться? Не тошнит? — стал задавать вопросы Майк, но Стефани отрицательно помотала головой, мол, нет. — Это хорошо. Идёт прогресс. — он ломано улыбнулся, потому что думал, что возможно, это последнее приятное воспоминание, которое у неё появится из детства.

— Извините… — тут их отвлёк пожилой человек, что играл на рояле. Его привлекательное лицо затмило морщинами, а некогда, — если внимательно посмотреть, — рыжие волосы поседели, и стали белыми. — Могу я вам подарить вот это? — он достал иза спины белую розу без шипов. И известное дело, к кому он обращался.

— А… Да, конечно. — с сомнением сказала она, и неловко улыбнулась, принимая розу. Пришла официантка, и стала раскладывать им еду, а пожилой человек отошёл от своего места, и непринуждённо улыбаться, иногда поглядывая на Стефани. Подобное смутило Майка и Розали, ведь они оба заметили неладное, и эти странные пуговицы. Когда официантка ушла, пожилой человек вернулся обратно на место. — С чего вдруг, вы решили подарить мне розу?

— Милая, вы плакали, и мне показалось, что моя игра вас тронула. Я захотел подарить розу, в знак благодарности. — доброжелательно сказал он, сильно напрягая двух других людей за этим столом.

— Что вы, я просто…

— Вспомнили дни минувших дней? — перебил он её, и этот тон голоса она везде узнает. Тон дикого желания сожрать и упархать от радости на небеса. А то-то она думает, какой здравый в уме человек будет надевать костюм с нелепыми пуговицами. И вспоминая костюм клоуна, у того были те же пуговицы, только те были помпонами. — Скорее, какое-то тёплое воспоминание то было?

— Да. Тёплое. Спасибо.

— Всегда пожалуйста. Знайте, вернувшиеся воспоминания часто трудно забыть, а когда они все возвращаются, может настать конец. — и после этих слов, он удалился, но эти слова заставили Стефани вздрогнуть, то ли от испуга, то ли от волнения…

Комментарий к Глава 2. Часть 7. Что же, не находится тот человек, что мог быть моей бетой... Полагаюсь на вас! Я пишу части в ночи, когда никто не отвлекает(обычно, это 2-4 часа ночи), поэтому допускаю смешные ошибки. А когда перепроверяю, их бывает достаточно много, чтобы заметить все. А днём писать желание пропадает.

====== Глава 2. Часть 8. ======

— Ладно, я пойду в магазин, мне надо закупить некоторые вещи. — сказал Майк, покосив взгляд на Розали. Все трое успели поесть, расслабиться, и теперь пришло время заняться более важными вещами.

— Я пойду гулять дальше. — непринуждённо сказала Розали, и улыбнулась. Подозрительный взгляд обрушился на этих двоих. И если бы у неё не было планов, то скорее, она бы их спросила: «Вы что-то точно скрываете», но тут она сдержится.

— Ладно. Хорошо вам провести время, а я пойду займусь своими воспоминаниями. — сказала Стефани, и под словом воспоминания, подразумевался кое-кто, кого знали все трое.

— Я присоединюсь позже к тебе. — сказал Майк, и ушёл. К нему присоединилась Розали, и они ушли дальше к центру города. А Стефани повернула в другую от них сторону, и пошла домой.

Начинается охота.

И сколько бы она его не ждала, тот никак не приходил. Стефани сидела на диване, и листала канал за каналом в телевизоре, но ничего толкового, или интересного, не попадалась. То реклама какой-то мобильной связи, реклама новомодной, и гипер-тёплой куртки от компании «Style TurBo», реклама нижнего белья, — на котором она на секунду остановилась, но решила пойти дальше, — с кружевами, и хорошей резиночкой, как тут её кто-то тронул позади. Она дёрнулась, но не слишком испугалась, потому что была расслаблена.

— Ку-ку, милая моя Стефани. — угрожающая улыбка клоуна позади её только смягчил, а сияние жёлтых глаз были для неё личным солнышком в мрачные дни. — Чего грустим? Похоже, лучше пойти гулять? — она посмотрела на время, большая стрелка уже прошла цифру 6, но ещё не дошла до 7.

— А вечером тебя никто не увидит? И где они?.. — тихо простонала Стефани, и устало зевнула. Клоун обогнул диван, и встал перед телевизором. Стефани тут же обомлела, потеряв и дар речи, и осознание происходящего. Дыра. Большая дыра. Большая, кровавая дыра в боку клоуна зияла. Через эту дыру можно было смотреть на телевизор, только свисающее мясо, и мало похожее на печень, мешало. — Боже, что с тобой стало?! — тут воскликнула она, находя себя в мыслях. От такой раны, он не должен был ходить, да и вообще ходить. Но глядя на него самого, казалось, что дыра иллюзия, ведь клоун продолжал так же улыбаться, как и всегда это делал.

— Боже тут не причём, а хотя… — он задумался, но потом отдёрнул себя от этого. — Нет, Бог тут всё же не причём. — он наклонился к ней, схватил её за подбородок, и быстро поцеловал в губы.

— Что ты делаешь?! Тебе… Тебе надо помочь! — воскликнула она, и клоун свёл брови.

— Ох, неприятен тебе я такой? Я думал, что так симпатичнее выгляжу. На других же, выглядит иначе.

— Пеннивайз! — крикнула она, чем и вызвало реакцию «усталости» у клоуна. Он недовольно загнул спину, как бабушка, — хотя до этого, он идеально с выпрямленной спиной стоял, — и опустил руки.

— Да, что ты из мухи слона делаешь. Продолжишь такими темпами, проснёшься ведь! — выдал он крайне не понятную, и вполне бессмысленную речь.

— Что… Ты хочешь этим сказать? — она испугано стала всматриваться в его глаза.

— Милая, ради тебя ведь стараюсь, не хочу тревожить тебя лишний раз. — он выгнулся, и его дыра противно зачавкала, полилась кровь на пол, и он кашлянул. Из уголков его губ стала стекать кровь. — Пардон… — он вытер кровь большим пальцем. — У меня некоторые проблемы, которые тебя не касаются.

— Я не хочу, чтобы меня это не касалось! — крикнула она, чем и удивила клоуна. Он посмотрел на неё, после чего улыбнулся.

— Я хочу, чтобы ты произнесла слова. — промурлыкал он, и гордо задрал подбородок.

— Какие… — и тут она поняла. Пеннивайз, сам по себе телепат. Он знает всё и слышит. Её сердце забилось, начало бросать то в холод, то в жар. — Я… — слова застряли у неё в горле, ведь произнести подобное, довольно трудно для неё. Сколько было таких претендентов на эти слова, и все уходили до того, как могла их она произнести, да и не все жаждали услышать подобное. — Я… — как страшны были всегда для неё эти слова, тем более, когда произносит их сама. Как огня, боялась она обжечься о них, и обжечь ими других. — Я люблю тебя… — и как же легко ей стало в этот час. Хотелось ей взлететь, хотелось запеть, хотелось танцевать. Но она смотрела в жёлтые глаза убийцы-людоеда, который хищно улыбался красными губами, обнажая передние клыки.

— Я… — клоун внезапно появился перед ней, словно телепортировался. — Я люблю тебя, моя милая Стефани, и отсутствие моего сердца, будет заполняться твоим. — прошептал он ей в ухо, и отстранился, чтобы взглянуть в её глаза, после чего, он коснулся губами её губ, и она почувствовала, как что-то в неё вливается. Она не может контролировать это, и она пьёт это что-то, что больше напоминает вкус металла. И когда это закончилось, клоун отпрянул от неё. Стефани начала кашлять, задыхаться, ей хотелось блевать. Как тут же, звон в голове, который был рыком, которые имели смысл слов как: «Проснись!».

— А-а-а! — Стефани открыла глаза, проснувшись от собственного крика. «Найди Оно в лесу» — прошептали большинство голосов в её голове, напоминающих голоса маленьких детей. «Иди. Иди. Иди. Укажем путь» — Что? Кто вы? — она стала озаряться по сторонам, но понимала, что голоса в её голове, лишь в её голове. «Иди. Иди. Иди. Иди!» — они вместе стали кричать, и казалось, что там было много детских голосов. Не сто, даже не тысяча, больше! Эти крики стали заглушать её собственные мысли, а из глаз полились слёзы, ведь она знала, что это голоса давно покинувших этот мир детей, давно летающих в забвенье «мёртвых огоньков».

Она стала кричать, кричать громко, неистово. Появилась головная боль, которая умножалась с каждым их криком, с каждым стоном. Глаза стало жечь, словно в них засунули алые угли. Боль. Боль. Боль. Её стало тошнить, и начала блевать на пол весь обед. И вдруг, они заткнулись.

«Янтарны глаза твои,

Словно краски июльского заката…»

Стефани услышала голос маленькой девочки, голоса заткнулись. Вокруг стало темно, и перед ней появилась дверь, через щели которой светил чистый свет. Она со страхом подошла к двери, повернула ручку.

«Огненно-рыжие волосы твои,

Словно языки майского пламени…»

Внутри открытой двери, была серая комнатка, в которой она когда-то жила у бабушки. С его окна светил яркий, солнечный свет. Рядом с кроватью сидела маленькая девочка в платье нежно-голубого цвета, с поясным бантиком за спиной. Нежно-матовые, махровые, тёплые колготки. Белые туфельки на застёжке. На голове светлых волос, был чёрный ободок с красной Гарденией на левом боку. Рядом с девочкой был сундучок, который подарил ей когда-то, — но она уже не помнит когда это было, — её любимый Пеннивайз.

«Красные сладкие губы твои,

Словно цвета свежих капель алой крови на снегу…»

Стефани хотела уже обратиться к ней, но вдруг вошла бабушка. Молодее, чем та, которую она знает.

— Стефани, что ты делаешь? — спросила бабушка, и девушка поняла, что вопрос адресован не ей, а маленькой девочке. Маленькой Стефани. Девочка неожиданно спрятала лист в сундучок, но ключ, которым она спешила закрыть сундук, выпал из пальчиков от волнения.

— Ничего! — ответила быстро маленькая Стефани, и старалась спрятать сундук телом. Сколько не смотрела Стефани на девочку, и на эту ситуацию, она не могла вспомнить этого.

— Ну-ка, дай сюда. — доброжелательно сказала бабушка и потянулась к сундуку, но девочка тут же ударила старческие руки.

— Нет! — крикнула она, и Стефани не помнила, чтобы когда-нибудь била бабушку, её добрую бабушку. — Нет! Я не отдам! Это моё! — продолжала она кричать, и пришёл дедушка. Он поговорил с пожилой женщиной, и схватил девочку. — Нет! Отпусти старик! Отпусти! — продолжала она брыкаться и кричать. Бабушка открыла сундук и прижала к губам ладонь.

— Господи, милая, что это такое? — в недоумении и страхе спросила она, ведь в сундуке было много рисунков Пеннивайза, и они не из самых лицеприятных, — Что это такое, я тебя спрашиваю? — прикрикнула она с возмущением, хотя саму внутри дрожь брало.

— Не называй меня милой! Так только Пенни может меня называть, старая скряга! Отвезите меня обратно! Отвезите меня обратно к нему! Я хочу домой! Хочу к мистеру Пеннивайзу! А-а-а-а!!! — продолжала она бороться со стариком, но тот, даже в свои годы, был сильнее 10-ти летней девочки.

— Я отдам тебе этот сундук, когда начнёшь себя хорошо вести! — прикрикнула бабушка, и закрыла сундук, подобрала выроненный ключ, закрыла сундук, и отнесла его собой. Девочка начала плакать, но перестала бороться.

— Отдай! Это последнее, что у меня от него есть! Верни его! Верни! — старик отпустил девочку, и та обессиленно упала на пол, и стала громко плакать. И когда дверь закрылась в комнату, девочка стала плакать тише и тише. Стефани не смогла выдержать собственные слёзы, присела к девочке, и погладила по спине.

— Стефани, через 27 лет, ты его вновь увидишь, не плачь. — нежно сказала она, и девочка посмотрела на взрослую копию себя. Но взрослая Стефани ахнула от удивления, так как зеленые глаза её, были так прекрасны.

— Стефани, ты забыла всё, так ведь? Твои глаза так поблёкли. Твой голос огрубел. — говорила девочка, и взрослая Стефани тут же отпрянула от неё в страхе. — Ты так выросла. Наш любимый от тебя без ума, но тоскует по твоим глазам. Ты готова? — спросила девочка, и встала в полный рост.

— К чему? — спросила в испуге девушка, а девочка стала к ней подходить.

— Ты так пуглива. Ты чувствуешь страх. Ты нравишься мистеру Пеннивайзу. Ему нравиться твой вкус. Ты готова вспомнить минувшие дни? — спросила девочка, и раскрыла руки для объятий, словно готова полететь, как птица.

— Я… — с сомнение сказала девушка, и знала, что если вспомнит всё, то это конец. Скорее всего, это будет конец. — Да. — уверенный ответ, как воткнутый в землю меч, был твёрд как сталь. Девочка подошла к девушке, и обняла её. Тело девочки, словно, стало растворяться в теле себя, а голову Стефани стало заполнять столько воспоминаний, разрывающий ей мозг, и она стала, и плакать, и смеяться, и удивляться, — переживать все пропавшие в голове дни за миг. И как только маленькая девочка, будто бы растворилась в ней, и Стефани произнесла последние слова девочки:

«А душа твоя,

Обширней вселенной масштабной»

— Так, что мы теперь будем делать? — спросила Розали, поворачивая голову к своему спутнику.

— Я не знаю. Мы далеки от этого монстра, мы даже не знаем имени этого существа… — досадно прошептал Майк, доставая из кармана пачку сигарет. Розали хотела уже попросить его поделиться, но решила, что лучше не стоит. Раз он друг сектора, и её друг, то это не значит, что он прекратил быть её вторым отцом, как тут она вспомнила, как встретила клоуна вечером. Она рассказала об этом Майку, и у того глаза на лоб полезли. — Он тебя не тронул?! Почему ты не рассказала изначально! — прикрикнул он, и Розали, только поняла, что потихоньку стала забывать это. Весь пережитый страх встречи с ним, и страх чуть быть не убитой.

— Я… Я не знаю. Как-то из головы вылетело… — скомкано призналась она, и посмотрела на Майка виноватыми глазами. Андерсон затянулся сигаретой.

— Склоняюсь к тому, что это было влияние клоуна. Пеннивайз… Почему он так привязался к Стефани? Он видел её 27 лет назад. Неужели, он хочет завершить начатое?

— Тогда он бы её давно убил. — подметила Розалия, и Майк кивнул, соглашаясь с ней.

— Тогда что же?

— Влюбился? — предположила Розалия, и улыбнулась. — Бред какой-то.

— Он монстр. Вряд ли ему подвластны человеческие чувства, как любовь… — недосказал свою мысль Майк, как его телефон в кармане зажужжал. Он недовольно достал его, нажал на зеленую кнопку на экране, и тяжело спросил, — Да?.. Чего? — его лицо изменилось и он замер на месте. Розалия нахмурилась, боясь узнать что-то очень страшное, к примеру, что появилась ещё одна жертва, или быть может, клоун решил сделать ход первым и кого-то из них сожрали. Её сердце громко застучало от страха, думая, что клоун разорвал на части Люка. — Да, я быстро. — Майк положил телефон обратно в карман куртки.

— Что-то случилось? — спросила она, но Майк лишь гроздно посмотрел на Розалию.

— Я так не хочу, чтобы ты с нами шла. Я не хочу подвергать тебя опасности. Лучше иди домой. — сказал он, и его лицо изменилось, в нём читался страх. Он старался как можно мягче отослать её домой, от беды.

— Нет! — уверенно подала она голос. — Нет! Я иду с тобой, что бы там не случилось!

— Ни в коем случае! Ты сейчас же идёшь домой, и приглядишь за Стефани! Если что-то с ней случиться… — Майк замер, представив разорванный труп его возлюбленной.

— Я тоже не хочу, чтобы с ней что-то слу…

— Тогда представь, что будет, если ты погибнешь! — Майк замолчал, увидев её растерянную реакцию. — Иди домой, сейчас же!

— Ладно! — риск умереть есть не только у неё, но и у каждого в этом городе. Все горожане ходят по лезвию, и каждый может ошибиться шагом. Майк пошёл дальше, иногда поглядывая на остановившуюся Розали посреди улицы. И когда тот исчез за поворотом, Розали заметила, как он вновь достал телефон, чтобы позвонить. Розали повернула назад, чтобы действительно пойти домой. Внутри сражалось «за» и «против». «за» — уговаривало пойти за ним, ведь любопытство съедало, страх пробуждал адреналин, и гнев от обиды, ведь теперь она тоже из их команды. «против» — кричало идти домой, ведь необходимо приглядеть за Стефани. «Но господи, она не ребенок! А вдруг что-то произойдёт?» — думала она про себя, и замерла. На автомате она взяла телефон.

Когда-то давно, Майк, — то ли из-за своей паранойи, то ли на всякий пожарный случай, — заставил установить на телефон приложение «отследи друга», чтобы они всегда знали, где находятся. То было дело зимой, в Нью-Йорке, из-за одного случая. В местной газете «New York Times» объявили о пропаже нескольких школьников, и родителям детей, — от 5-10 лет, — было предупреждение, чтобы те не отпускали своих «солнышек» одних никуда. Андресен, психолог местной поликлиники и школы, а так же личный психотерапевт Стефани, начал истерику по-этому поводу. Он решил, что канализационный монстр-людоед, переехал из небольшого родного городка, в город по-крупнее. Ведь чем больше стол, тем больше тарелок с едой. Хоть, со временем, это оказался просто педофил, что крал детей.

Розали открыла приложение «отследи друзей» и там, по JPS сумела начать слежку за Майком. Тот, оказался уже достаточно далеко, и чтобы от него не отстать, девушке пришлось пробежать несколько улиц, обойти жилое здание, пролезть загороженную автостоянку, перепрыгнуть небольшой водоканал, — который разделял лес от пригорода, — и пройтись по мокрой, после оттаявшего снега, земле, — ведь погода была аномально тёплой, для середины зимы. Она остановилась, чтобы перевести дух, — она пробежала достаточное расстояние за короткий период, — и осмотреть своё местоположение. Телефон Майка был совершенно недалеко, и проходя ещё 300 метров, она заметила, что они у его хижины.

Около входа находились все: Люк, Дик, Натали, и сам Майк. Все были напряженны, а Дик так совсем был грязным с ног до головы, его очки на носу вспотели и были в чём-то измазаны, его светлая куртка так совсем погрязла в слизи, ботинкам стоит желать только лучшего. Майк что-то говорил им, зашёл в дом, и через некоторое время, — за которое, Розали, наконец, сумела восстановить дыхание, — вышел с ружьём. Все ужаснулись, как и Розали, и кажется, стали уговаривать не делать этого. Слова, что дальше услышала Розали, кажется, услышал и весь лес.

— Мы убьём эту тварь! — далее, Майк отдал походную сумку Люку, Натали небольшой, раскладной нож, а Дику он просто, на удачу, постучал по плечам. Они все кивнули, и пошли за Диком, и далее-далее куда-то в лес. Розали держалась от них в достаточном расстоянии, чтобы, и не упустить из виду, и не спалиться.

Так до тех пор, пока Дик не остановился, и не указал в землю. По всей видимости, в земле была огромная дыра, образовавшееся от оттаявшего снега, — потому что, погода действительно была тёплой, плюсовой. Дыра бы не образовалась, если бы внешние раздражители не действовали на него. Да, там мог пробежать олень, или любая другая живность в тёплый весенний, или же, в осенний дождливый день, но нет. Мистика заключалась в том, что животных и близко нету, ни с этой дырой, ни с городом, да и в принципе, в лесу. Местные утверждали, что это аномалия, или зона какая-нибудь, но эксперты и некоторые учёные-экологи, ничего такого не находили, и им никогда бы не удалось что-нибудь найти. Ранее, я говорил, что лес имеет плохую привычку представлять из себя нечто живое, защищая хозяина. Лес словно стал частью этого клоуна, а может, точнее, деревья этого места слишком долго прожили вместе с тем, что находиться под, и их корни срослись с разумом Пеннивайза, и впитал в себя «мёртвые огоньки».

Дыра нашлась, потому что любовь, и странная радость, постоянно переполняющая разум Пеннивайза, затуманил всё, что и лес стал цвести, благоухать, согреваться изнутри, как и сама погода над этим городком, что всё, защищающее клоуна, стало наивным. Пеннивайз так же знал, что существует проход именно через это место, в которое заглядывают в страхе наши герои, но он придавал этому мало значения. Тем не менее, он всё же не хотел, чтобы всякая невкусная живность попадалась в его дом, как какой-то мусор, поэтому поставил «отпугиватель» — который воздействует на всё живое, как ненормальное чувство сильного страха, и лёгкая головная боль. Видно, Дик не только не чувствовал «отпугиватель», так его ещё и что-то притягивало туда, как магнит, — или же это кто-то помог?

Они недолго стояли, и Майк решил спуститься туда первым, прыгнув в землю, а точнее, в дыру. За ним последовали другие, пока они совсем не исчезли в земле, словно прыгнули в самый ад, — и если предположить, то это и есть так. Розали подбежала к месту, где они были, глянула в дыру, и ужаснулась. Кромешный мрак. Доставая телефон, включив на нём фонарь, особо, не далеко то падать, только вот страх неизвестного заставлял развернуться и пойти домой, и обнять тётю, пока не поздно. И отринув себя от страха, сделала шаг на встречу, и прыгнула в дыру.

Словно в вырытой яме, Розали нашла проход дальше, по узкой и низкой трубообразной пещере, разворачивающееся дугой направо. Она прошла дугу на корточках, подсвечивая себе фонарём, в страхе ожидая увидеть омерзительную, лысую крысу, или большого чёрного паука, когда она случайно заденет головой его паутину. Проходя вперед, вновь направо, дальше по трубе, поворот, ещё поворот, только в другую сторону, её ноги стали ныть и затекать. И пока она шла извилистой дорогой, казавшийся вечностью, она касалась лишь корней каких-нибудь кустов, или натыкалась об небольшие обрывки тканевого материла, но ни одной живности она так и не встретила. В конце, её ожидал спуск по ржавой лестнице вниз.

Спустившись по ней, она смогла встать в полный рост, ведь теперь она стоит посреди канализационной, большой трубы. Позади, рядом с лестницей, была решетка, откуда стекала вода, вниз по наклонной помещения, в свет. Да, дальше, был проход в свет. И проходя по ней, в конце, она увидела очень большое, по щиколотку затопленное, помещение, где в центре стояла гора всякого мусора: большое количество детской одежды; набок запрокинутая деревянная лодка; вагон поезда с вывеской «Пеннивайз — танцующий клоун»; пластмассовые куклы с оторванными головами, или выколотыми глазами; подожженный бурый медведь с оторванной лапой; и много-много маленьких пожелтевших, или, позеленевших костей. Что было необычно и примечательно, так это на высоте, находилась, якобы, комната, где было развешены портреты какой-то девочки, чьё лицо было размыто.

Сектор по розыску существа, разглядывал причудливое творение этого существа, и отстойность выбора местожительства. Знали бы они, что это не он выбирал, где ему жить, это город решил поселиться рядом.

— Розали?! — тут же воскликнул Майк, заметил девушку, и Розали дёрнула плечами, ведь она совсем зазевалась, пока разглядывала строение этого места. — Какого хрена ты здесь делаешь?! Я же тебе сказал, идти домой! — он гроздно стал подходить к девушке, и та в панике начала искать себе оправдание, как тут же заметила, как Майк отпрянул от неё. Его взгляд был тем же, как взгляд её кошки смотрящую на собаку. Другие покосились от страха и стали пятиться назад, пуская рябь по воде.

— Что?.. — она растерянно стала озарятся на всех присутствующих, и почувствовала чужое дыхание позади.

— Прррривет! — воскликнул голос ей прямо в ухо, что он стал трезвонить в её голове, она отпрыгнула от него, как от огня, стремительно подбегая прямо за спину Майка. — Добрррро пожаловать ко мне домой, бесполезный сектор! — воскликнул Пеннивайз, и его угрожающая улыбка заставляла сердца детей и Майка застучать в горле. Холодный пот прыснул по их спинам, ведь они впервые увидели это существо так близко. И раз умело Оно разговаривать, пояснил для себя Люк, то Оно разумно. — Я думал, вы никогда ко мне так и не загляните.

— Ты о нас знал? — спросил Майк, на что получил взгляд отвращения янтарных глаз от Пеннивайза.

— Захлопни варежку, обманщик. — гроздно проговорил клоун, ведь в этом обличии он сможет дать отпор. Конечно, Андерсон совсем не понимал, о чём тот говорил. — Меня тянет блевать от таких как ты, Майк Андерсон бла-бла-бла! — как ребенок, Пеннивайз показал Майку свой длинный язык, после чего, улыбнулся. — Что же, я достаточно за вами наблюдал, и даже было весело раскрыть для себя, что люди чуточку умнее тупорылой курицы.

— Мы пришли убить тебя, монстр! — воскликнул Люк, на что получил злорадный смех. Клоун ступил ногой в воду, и как Иисус, пошёл по её поверхности.

— Убить?! Меня?! Да вы даже не представляете, сколь будет это для вас трудно. Признаюсь, меня не убить. Только честно. — сказал он, прижав свою ладонь к груди, и свёл в грусти брови, после чего, его вновь прорвало на смех. Люди от него стали пятится назад, он как зверь, стал обходить их, словно выбирая, кого первым опробывать. Конечно, он поставил себе ограничитель — Розали не трогать. А вот Майка — можно и смертельно куснуть. — Вот ты, и ты, и ты, совсем не вписываетесь в историю. — сказал Пеннивайз, указывая на Натали, на Люка и Дика. — А вот ты…

— Ты умрёшь! — воскликнул Майк, и направил дуло дробовика на клоуна. Пеннивайз приложил свои ладони к своим щекам, и сделал губы в форме «о», как в известной картине:”Крик».

— Боюсь-боюсь-боюсь! Так ты же вообще бесполезное существо в этом мире, Майки. Ничего не добился в жизни, ни жены, ни детей. Ты даже любимую девушку не можешь добиться. Ох… Стефани… — *Бах! * Громкий выстрел из дробовика стал отбиваться эхом по канализационным стенам. Когда Майк услышал, как из уст существа произнеслось её имя, его охватил жуткий страх, но гнев был в нём сильнее. Он за секунду успел нацелиться на клоуна, но тот исчез со своего места.

— Заткнись крысеныш! Не смей произносить её имя! — на минуту, Майк, и другие, заметили, как на миг, но клоун провалился в воду, но встал обратно на поверхность. Понятное дело, опрометчивая смелость, подгоняемая гневом совсем не играло на руку клоуну. Страх — скорее, лучший источник его сил, куда как смелось, имело противоположную для него действие.

— Я помню эту милую крошку! Слишком была умна для своих лет! — продолжал он хихикать и зловеще улыбаться, делая вид, что был уверен в своём могуществе перед ними. И на секунду, это у него получилось, раз он вселил в них новый страх — быть съеденным. — Она всё время меня о чём-то да спрашивала. Не понимал, откуда у неё не было ко мне страха! А когда впился в её бочок, сладкая кровь сочилась по моему языку! — взвизгнул Пеннивайз. Бах Вновь оглушительный выстрел окутал помещение. — Убери ты уже эту штуку, не попадёшь ведь! — клоун оказался рядом с троицей, что прижимались друг к другу. — Привет!

— Чёрт! — воскликнул Дик, как тут его поймали за шиворот, и неожиданно полетел в стену. Глухой удар, и вот он лежал, лицом в воду.

— Дик! — Люк отдёрнулся от клоуна и побежал к Дику, Натали продолжала стоят на месте и смотреть в глаза Пеннивайзу.

— Вот так… — прошептал клоун, и разинул рот, и его пасть стала рваться, и оттуда светило сияние «мёртвых огоньков», как тут, Натали взлетела наверх, и стала левитировать в воздухе. Бах неожиданно раздалось по-помещению. — Ты серьёзно? — клоун глянул на себя, и на его левом боку образовалась дыра. Пеннивайз замер, вспоминая Стефани и её шрам.

— Ты никогда не получишь Стефани, никогда! — крикнул Майк и плечи чудовища дёрнулись. Его глаза в гневе поднялись, лицо оскалилось.

— Ты же неудачник. Я помню запах. Ты брат. Близнец. — шептал клоун, и голос словно звучал в его голове. — Братик… — послышалось ему, и рядом с Пеннивайзом появился мальчик, который был очень похож на Майка, только ребёнок. Мальчик протягивал руку, его искаженное, словно под водой, набухшее и сгнившее лицо, криво улыбалось.

— Полетели с ними, Майки! — воскликнул мальчик, булькая, и из его горла, как через дырявый покет, прыснула вода. Майк завопил от адской боли в голове, закрывая руками себе лицо.

— Ты никогда не будешь со Стефани! — крикнула Розалия, преодолевая весь ужас, разворачивавшиеся перед ней. Она всеми силами заставляла себя не бежать, сковать себя, приклеить ступни к этому месту, что бы просто не убежать, и забыть про кошмар. Не побежать помогать Люку с Диком. Не побежать спасать Натали. А остаться здесь, и продолжить сражение, ведь слова его ослабляют, и почему-то, удар имеет большую силу, если упомянуть её тётю. — Никогда! Ты монстр, а она человек! — и почему-то она предположила, что клоун просто влюблён в неё, и если она не ошиблась, то думала, что так ему и надо.

Пеннивайз перевел глаза на неё. Мальчик исчез. Майк перестал кричать, но отключился. Розалия подбежала к нему, и повернула его лицо к поверхности, чтобы он не задохнулся водой.

— Почему ты так решила? — спросил он её, но взгляд обрушившиеся на него, его подкосил, и он почувствовал. «Чёрт, какой же отвратный имеет запах эта черепаха! Нашла кого выбрать. Молодец» — пронеслось у него в голове.

— Потому что я знаю, что моя тётя человек, и ей никогда не найти счастья в тебе. Она не любит тебя. Никогда не полюбит! — кричала Розалия, но в голове её «Что я несу?! Что я несу?! Я не могу контролировать это! Не могу!» — Ты слабое существо! Раковая опухоль этого мира! Исчезни же! — клоун рухнул на воду, его, никогда не существующее сердце, стало сильно стучать.

— Исчезни! Исчезни! Исчезни! — кричал Люк, и с ним Дик, который смог опомниться.

— Нет… Это… Не… Правильно… Мила-я… Сте… — Пеннивайз слишком ослаб,чтобы продолжить произносить слова. Его ноги и рука, как воздушные шарики, выпустили свой кислород, и превратились в резиновую, не действующую тряпку. Розалия целеустремлённо подошла к нему, совсем без страха, и воткнула в его грудь руку, достала, чёрное, иссохшее, поморщенное как сухое яблоко, сердце, с трудом выбивающее свой ритм.

— Тебе пришёл конец… — прошептала Розалия, надавливая пальцами на сердце.

— Пенни!!! — просочился крик через помещения, и только двое присутствующих, Розалия и опомнившееся Майк, смогли узнать его. К ним бежала Стефани, и по её лицу прокатывались слёзы.

Комментарий к Глава 2. Часть 8. Your eyes are amber Like the colors of July sunset. Your fiery red hair Like tongues of the flame of May. Your sweet red lips Like the colors of fresh drops of scarlet blood in the snow. And your soul The vast universe is large-scale.

Автор: Я _{(¬‿¬ )}

====== Глава 0. Часть “Прошлое”. ======

Это будет холодная осень.

Тёплой осени больше не будет.

Только я буду знать,

Эта проседь — обо мне.

И меня не забудет.

Мария Маленко — «А когда я умру, ты заплачешь?»

— Ты Ричард? Забавное имя. Забавное. Красивое. Красивое. Прекрасное. Изумительное. Ты тоже красивый, Ричи. Очень красивый. Ты ведь, красивый, да? Да… Красивый, Ричи. Очень красивый Ричи. — шептал голос мужчины в темноте леса. Кто-то, в ночной глуши, копошился и копошился. Раздавались тихие смешки, и судорожные вдохи. Словно… Кто-то делал что-то секретное, но он знает, что его никто не раскроет. Что-то, по-истине тайное, сокровенное, личное. Как отцовский шкаф, в котором спрятана заначка, и ни жена, ни дети, ни кто-либо другой, не найдёт её в старом, потёртом носке.

То стояла холодная осень. Тёплой осени больше не будет. Не для тех, кто страдал, кто умер. Но ведь знают, что в этом городе, никто не умирает. Все остаются, никто не исчезает без следа. Каждый найдёт дорогу обратно. Вернется. Обязательно ещё вернется. Чтобы там не случилось.

Паучьи лапы порвали толстую, белую и липкую паутину. Большое насекомое, — столь большое, что по сравнению с ним, человек это какое-то жалкое насекомое, — падало на собственный склад присвоенных детских одежд, и в воздухе обратился в клоуна. Тот клоун был с росту 2 метров, — никому не пожелаю встретить подобное в тёмном лесу, — блеснул голодными глазами. Запах крови неподалёку приманил его, заставляя его думать как хищное животное, оставляя позади разумность, присуще двуногим существам.

Средь бела дня, помчал клоун, как птица, не издавая лишних звуков, и остановился у водопада «Синь-зи», — что был неподалёку от города, — и там, на веточке, из последних сил, держался человек. Он был одет в походное снаряжение, но его каска слетела с головы, и как самодельная лодочка, плыла вниз по реке.

— Спасите! Блин! — кричал он сам себе, стараясь поднять себя, но у него это не получилось. И когда он посмотрел вниз, вся его жизнь, как быстрый полёт в жерло клоуна, пролетела перед глазами, пёстрой птицей. Он побывал во многих местах, и ему казалось, страх ему подвластен, но не готовила его судьба ко встрече с внеземной формой, — как Пеннивайз. Он видел, как бросила его жена, как держал мёртвого младенца, как ел он снег на высокой точке горы Эвереста, как погружался в самое дно Чёрного Моря. И вот, парень падал вниз, — а он так много мог сделать ещё, — и ударился об воду, сломав пару рёбер, а когда встретился с дном, так и там, выступающий камень, — поточенный об воду, — воткнулся в ногу, и добавил трещину в бедренную кость.

Парень закричал в воде, и лишь приглушённый звук вышел иза рта. Нет! Он не готов сдаваться! Он и не такое переживал, — за спиной, зажившие сломанные кости в четырёх местах, потерянные рёбра, и шрам от укусов тигра, — и готов выкарабкаться! Всеми силами, он стал плыть наверх руками, и когда он стал понимать, что силы покидают его, вдруг, его схватили.

Рука в белой перчатке сжала предплечье, но когда он взглянул в глаза спасителю, то его собственные остекленели, а душа покинула его в миг. И нет, не в глаза смотрел он спасителю, а на «мёртвые огоньки».

Клоун отпустил мёртвое тело, плыть дальше по реке. Что же, парень сам упал, так что, люди города не подумают ничего такого, а лишь несчастный случай. «Этих несчастных случаев так много, так много! И что же стало, пока меня не было?» — подумал Пеннивайз, вернув себе разум. Он позавтракал спустя, аж 30 лет, после своей спячки, — и не удивительно, что он озверел от голода, — и теперь ему стало интересно, как мир мог поменяться вокруг него, пока он спал.

Его излюбленная привычка, приходить в город, и читать газеты, смотреть на людей, облизываться, принюхиваться к новому, как какая-то дворовая собака, и заранее выбирать себе жертв, да по-вкуснее и по-сочнее. Оборачиваясь пожилой старушкой, — которой дашь не меньше 80 лет, — надев на себя привычное «дружелюбное» лицо, он прошёл к городу. Люди, как люди. Ничего никогда не менялось в них, сколько бы он не спал, сколько бы лет не прошло. Вот мать с коляской идёт, под ручку с девочкой. Влюблённые парочки, держащихся за ручку, и громко разговаривающие. Вот подростки, несущиеся за мячом по дороге, а проезжающие мимо авто «DODGE Challenger» 1959 года, сигналило им в ответ, и водитель кричал им нечто: «Смотрите, куда несетесь, ребятня!» — конечно, Пеннивайз удивился машине, ведь та была приплюснута, и с резиновыми колёсами, ведь когда он просыпался в последний раз, в этой деревушке, кроме карет, ничего не было, — теперь то, он хотел похлопать в ладоши, так как город заметно разросся в каменные здания, и отвратительный смрад выхлопных газов над. «Раз из-за этого в городе больше людей стало, то почему бы и нет?». Ему же на руку. Больше людей, больше еды. Обеденный стол становиться шире, а еды на блюдцах больше, и лишь ему, лишь ему и никому ещё.

Он завернул за угол каменного дома, и зашёл в маленький магазинчик. Убедив продавца отдать ему одну газетку, он вышел с нею на улицу, и находя удобное место, — а то было простой лавочкой в центре города, — раскрыл газету. На первых страницах сразу было написано «Кукольник! Вновь его деяния! Полиция разыскивает маньяка-убийцу, так же известного как «Кукольник». Обычно, его жертвы не старше 9 лет. Он убивает детей быстро, обескровливает тело, наряжает их в подобие кукол, и оставляет в лесу. Родители! Берегите своих детей, не пускайте их одних на улицу! Подробнее об этом расскажет…» — на этом, от злости, ярости и полного интереса, Пеннивайз закрыл газету, и швырнул её прочь.

— Хм, это может быть интересным, но кто ему разрешил присваивать моё место?! — зарычал он в голос, и как ни в чём не бывало, задумался. «В этом городе, обычно, кроме простых педофилов и слетевших с катушек, страшнее не было. Оставляет в лесу?» — рассудил про себя клоун, и встал на ноги. Он тихонько пошёл вон из центра, по направлению в лес. На пути был пешеходный переход. Он бы перешёл. Лёгкой походкой, как маленькая школьница после уроков.

— Бабуля, давайте я вам помогу? — окликнул его какой-то парень. Оборачиваясь, он подметил молодого мужчину, в рассвете своих сил. И если бы Пеннивайз был не только простым человеком, но и ещё девушкой, — а, погодите, он же паучиха, нет? — то покраснел и подумал про себя: «Красавец!». Тот был парнем: короткая причёска тёмных волос; пухлые, в форме нежно-розового банта, губы; кожа естественного цвета; голубые, цвета лесного озера, глаза; длинные ресницы; тёмные, аккуратной формы, брови, — кого-то напоминающий.

Но Пеннивайз, являясь исключительным охотником на людей, увидел в пареньке прекрасный обед, может, на завтрашний день. Только, клоуна смутил его… Страх.

— О, конечно, внучок! — мило сказал Пеннивайз, старческим голосом, и позволил тому взять его под руку. Они спокойно прошли по пешеходу, и парень, попрощался с ним. Клоун решил не зацикливаться на нём. Встретятся завтра, или через неделю, может, через час, как никак, парень Пеннивайза заинтересовал.

Проходя к лесу, клоун быстро обернулся бродячим зомби. Много лет, наивные люди бояться ходячих мертвецов, с неупокоенной душой. И как сладки те страхи, когда люди трясутся от одного его вдоха. Хоть, он и признаёт, что уже это надоело его. Пеннивайз, хочет найти новое обличие, более страшное, не похожее ниначто в этом мире, и будет лишь только его. Его фишкой.

Людоед шёл по лесу, по-направлению в свой дом. Желал убедиться, что его убежище в безопасности. Конечно, два или более человек опасности не представляют, будь те работниками или простыми гражданами, — им всё ровно каюк, — но большую проблему будут иметь дюжина людей и больше. Тогда начнется полнейшая суматоха, которую предстоит развернуть в несчастный случай, и после, придётся терпеть скучнейший траур всего города, как это произошло однажды в 19 веке. Дело было то с заводом и маленькими детьми. Клоун тогда, хотел повеселиться перед очередной зимовкой. А сейчас, ему совсем не на руку, да и после пробуждения, о чём-то думать и искать решение, совсем не хочется.

И он учуял носом запах крови. Не свежей. Засохшей. Срок: дня два, не меньше. Удивило его, что запах он не сразу почувствовал. И кровь совсем близко. Повернув в сторону запаха, ближайшее дерево было обвязано веревками. Заглянув за него, клоун даже присвистнул в удивлении, и невольно улыбнулся. Перед ним сидел маленький мальчик, лет 4. Остекленевший взгляд матовых, коричневых глаз глядели в ужасе куда-то в даль. Его лицо было бледным. Губы покрашены в мягкий-розовый цвет. На его плечи спускался тёмный парик, с кудрями. На голове было надета синяя шапочка, с разными украшениями цветов. Сам одет трупик, в белые колготки, тёмные туфельки, а на теле, располагалось, синее, шикарное платье. Руки мальчика были сложенны на его коленях. И если присмотреться, можно увидеть, глубокие, точно хирургической рукой сделанные, порезы на запястьях, — откуда, видно, вытекала кровь, придавая телу, мертвецкий оттенок.

Следовательно, из всего увиденное Пеннивайзом, он кивнул, соглашаясь с прессой о кличке убийцы — «Кукольник». Мастерская работа, превратившее кровавый мешок костей, в превосходную фарфоровую куколку. Даже запах сумел спрятать, обмазав тело ребёнка эфирным маслом. Даже охотник как Пеннивайз, с трудом сможет вычислить запах, и всё же…

На следующий день, Пеннивайз проследил за тем, как полиция забирает тело, обернувшись в облик одного из полицейских. Он даже умудрился помочь поднять тело паренька. Обидное для него, что эфирного масла было достаточно на теле, чтобы Пеннивайз не смог учуять запах этого «Кукольника». Далее, он исчез с виду полицейских, и заглянул к себе в логово, чтобы убедиться, что всё хорошо, и никого не было до его прихода. К счастью, найденное тело (которое было обнаружено пробегающей, утром, девушкой) было достаточно далеко от его дома. Но, проверить лишний раз свою берлогу, никогда не помешает.

Выходя обратно в город, с тем же обликом полицейского, решил провести собственное расследование. Определённо, людоеду не нравиться, как кто-то, — а именно, оскорбительнее для него, из людей, — кормиться с его стола. А точнее, стаскивает вкусный кусок мяса на пол, и не есть его, как кошка, которая стащила со стола хозяина еду, а потом поняла, что для её вкуса, это слишком отвратительно. Первым делом, конечно, он зашёл в начальную школу, откуда, предположительно, и берет лакомые кусочки «Кукольник».

— Привет, как тебя зовут? — спросил Пеннивайз полицейский, остановив маленького мальчика, лет 8 не больше. Мальчишка, сначала недоверительно поглядел на него. Это понятно, ведь его мама уже предупредила: «Не говори с незнакомцами. Никуда с ними не уходи». Хотя, сейчас они у ворот школы. Двое охранников, — школе пришлось нанять ещё одного из-за страха родителей, — глядели в оба зорко, не отводя взгляда от детей. Да и мужчина перед ним, не молодых лет, был в полицейской форме.

— Здравствуйте. Стив. — осторожно ответил мальчик, что был не по годам умным и аккуратным, поэтому не стал отходить от ворот дальше, и остановился, — да даже немного попятился назад, чтобы попадать под взгляд охранникам.

— Стив, какое хорошее имя. Почему без родителей? — спросил полицейский, и мило улыбнулся ему. Мальчик вновь недоверительно глянул на него, и прищурил взгляд.

— На работе…

— Если тебе так страшно, мы может подойти к школе поближе. У тебя есть друзья, с которыми ты возвращаешься домой?

— Нет… — определённо, привычка Пеннивайза, находить одиноких детей, которых легче красть и пожирать где-нибудь в лесу. — Нет, не нужно.

— Хорошо. Тогда, можешь ответить на пару вопросов? — полицейский достал из переднего кармана своей рубашки блокнот и ручку.

— Конечно.

— Ты замечал что-нибудь необычное во взрослых? Например, как они смотрят на детей? Или взрослых, которые не забирали детей, а просто тут стояли? — спросил полицейский, и приготовился писать (но конечно он не собирался ничего писать). Для монстра людоеда было непривычно говорить с кем-то больше 10 минут. Потому что, уже на 9-той минуте, жертва погибала, или же монстр вёл монолог с безжизненным телом… Иногда, Пеннивайз чувствовал некое одиночество от этого, так или иначе, он уже к этому привык.

— Это из-за «Кукольника»? Мой папа говорил об этом маме. — подметил мальчик, и Пеннивайз на него глянул.

— Тебе что-то об этом известно?

— Да. Он многих детей убил. Я слышал, что он убивает детей не старше 9. Я подхожу, и от этого страшно… — мальчик нахмурил брови, а Пеннивайз в этом время, прикусил себе язык. Он ощущал вкус страха. Вкус страха этого маленького, вкусненького мальчика.

— Стив! — позвал его кто-то со стороны школы. Оба посмотрели в ту сторону, и клоун даже забыл о голоде, так как не ожидал такой встречи.

— Учитель? — спросил мальчик, и к ним подошёл вчерашний парень, что помог клоуну перейти дорогу.

— Что-то случилось? Стив, ты же спокойный мальчик, что ты натворил?! — тон молодого парня понизился и стал, вроде как ругать его, но парень приобнял мальчика за плечи. — Иди домой, бегом!

— Хорошо. Досвидание. — Стив быстро пошёл прочь от двоих.

— Извините. Не спокойное время сейчас в городе. Бедные дети… Вы наверно поэтому сюда зашли? Вчера тоже приходили, спрашивали. — парень проговорил это, провожая Стива глазами, и поднял их на полицейского.

— Да… Неспокойное время. — сказал клоун, и вернул блокнот с ручкой обратно на место. После чего, сложил руки на груди, и прищурил взгляд. — Вы тут работаете учителем?

— Да. — быстро ответил парень, и мягко улыбнулся. Клоуну странен его вкус.

— Вы видели что-нибудь подозрительное?

— Разве ваши коллеги не всё спросили?

— Я убедиться, что всё хорошо. — парень устало выдохнул.

— Повторяю уже какой раз. Какой-то подозрительный парень ходил здесь несколько дней, но уже не появляется здесь три дня. Охрана отогнала его. Что-то ещё? Мне надо работать.

— Нет. Больше ничего не надо… А, как вас зо…вут… — клоун не успел задать этот вопрос, так как парень быстро ушёл от его глаз.

Спустя несколько дней, Пеннивайз ходил по городу туда-сюда, и в газетах перестал выплывать убийца «Кукольник». Словно его деяния ему же и наскучили, и он решил отправиться в какое-нибудь другое место. Что и было на руку клоуну. Будто бы мусор сам себя решил выбросить. Людоед стал прибывать в хорошем настроении. Перестали таскать его еду, и он, наконец, сможет не пожирать каких-то подкидышей без определённого места жительства, а насладиться детками, и их вкусными страхами, как тут, он из лесу учуял запах старой крови в перемешку с эфирными маслами. Его нос поморщился, а в голове возникли слова: «Да ладно, опять?!»

Прибыв на место, — которое было опасно рядом с его домом, — он обнаружил мёртвую девочку, одетую в розовое платьице. Ещё одна фарфоровая куколка из, некогда, живого ребёнка. «Какого чёрта?!» Он обошёл тело вокруг, стараясь обнаружить хоть какие-то следы этого убийцы, но тщетно. Словно, он и сам обтирается этими маслами, и обливает на себя всю туалетную водицу. Словно… Он в курсе существования монстра. Словно… Он знает, что таскает еду со стола.

Это раздражало клоуна. И самое удивительное, так это то, что убийца умеет делать это, совершенно не привлекая внимания Пеннивайза. Как будто, он сам по себе, некое приведение. Впервые, людоед ощутил себя глупцом, невнимательным глупцом… Жертвой проказов убийцы. «Ну уж нет…» — подумал про себя клоун, и понимал, что тут он озверел.

Прошла неделя. За это время успели обнаружить двоих жертв «Кукольника». Последнюю жертву нашёл Пеннивайз турист, гуляющий по лесу. Он попал под подозрение, но ничего так и не удалось выяснить, и его отпустили…

— Ты, мой последний, Стив… — вновь голос порвал тишину леса в глубокой ночи. — Мой последний день… — прошептал голос мужчины. — Кажется, это мой предел… — мужские, бледные руки, освещённые полной луной, завязывал бант на голове мальчика. Тот ещё дышал, но тяжело. Выдохи испускали последние мгновения. Капля за каплей крови, выходящее изо запястий, приближали к моменту, остановки сердца. — Последнее… — парень закончил собственное искусство. Осталось лишь дождаться, когда живое тело станет мёртвым трупом.

— Так вот как ты это делаешь. Интересно. — ещё один голос разорвал тишину в лесу. И этот голос знает лес, поэтому деревья даже не шуршали от ветра. Парень вздрогнул плечами от испуга и обернулся. На Пеннивайза в образе зомби, глянул молодой парень, одетый в клоуна. Его образ абсолютно повторял образ будущего облика Пеннивайза, — конечно, без широкого лба, и высокого роста. — Ты же понимаешь, как это странно выглядит?

— Кто ты?! Что происходит?! Господи, что это?! — кричал он, словно не понимал, что происходит, и Пеннивайз улыбнулся. Его мертвецкая улыбка ужаснула. В щеке дыра, где видны чёрные, гнилые зубы, а через них проползали черви и муравьи. — Кто ты?! Это сделал ты??! — испугался парень пуще прежнего, и стал отходить назад, глядя то на Пеннивайза, то на труп Стива, но подлый корень дерева, — верный слуга людоеда, — вылезающий из-под земли, повалил парня наземь.

— Я тот, у кого ты забирал еду. — простонал зомби и нет, он не хотел есть этого парня. Как не странно, он хотел побеседовать со своим злоумышленником по убийствам (или ему просто не с кем поговорить). Поэтому, когда Пеннивайз попал под тень дерева, и вышел из неё, приближаясь к парню, сменил облик на полицейского. Сложив руки на груди, он нахмурился. — Так, где мои объяснения?

— Что мать его происходит?! Какого хрена?!! — парень терялся, выражая своим лицом полное непонимания, но его сердце перестало биться от ужаса и успокоилось в считанные секунды. Его взгляд стал ко всему безразличен, но губы стали улыбаться. — Необычно.

— Как это называется у людей в научном? Дис…

— Диссоциативное расстройство личности. — перебил парень людоеда, и встал с земли. — Не страшно? Ты не человек.

— Как и ты, я погляжу. — они глядели друг другу в глаза, но после чего, парень протянул руку и улыбнулся. Жутко улыбнулся. Словно зарезать хотел.

— Как тебя зовут? — спросил парень, ожидая, что ему пожмут руку.

— С людьми не дружу. Они моя еда.

— Ясно. Я Пеннивайз — танцующий клоун. Другого меня, зовут Роберт Грей. У тебя есть имя, существо? — достаточно нагло выразился парень, и из задних карманов достал нож. — Как ты слышал, наверно, это мой последний день.

— С чего вдруг ты решил, что мне это интересно? — недовольно вскинул бровью Пеннивайз.

— Может потому что я общаюсь лишь с трупами? — спросил он себя, и пожал плечами, но эти слова затронули Пожирателя Миров. — Я хочу убить себя. Мне надоело это всё. Мне одиноко. И скучно. — весело проговорил он, как вдруг, нож что он держал у себя в руках, воткнул себе же в живот.

— Мило. — проговорил Пеннивайз, но что-то такое ёкнуло в его сердце. Что-то, что требовало его спасти. Что-то такое, что пыталось и хотелось пробудиться, но желало обратно заснуть крепким сном. Что-то такое, что издало звук в мешке, прежде чем утопить в болоте, как что-то не нужное.

— Скажи, существо… — улыбка с парня не спадала, и продолжал держаться на ногах, и попятился назад, пока его не остановило дерево. Спиной, он проскользил по стволу, его кофта задралась. Он тихо смеялся себе под нос, как сумасшедший, и боль что он ощущал, забавляла его. — Тебе нравится жить?.. — парень отключился на минуту, но потом, словно проснулся. Его глаза озарились страхом. Невероятным страхом, проявляемым слезами. Он что-то хотел сказать, но из рта пошла кровь. Он стал откашливаться. Заметив людоеда, он стал тянутся к нему рукой, и губами требовать о помощи. Другой рукой он схватился за рукоять ножа, который был воткнут в живот так глубоко, что с трудом мог достать его из себя, — или скорее, силы покидали его, как и сама жизнь.

Тебе нравиться жить?..

Пеннивайз перевоплотился в клоуна. В того самого, что сейчас перед ним. Только облик клоуна имел свои черты. Широкий лоб, янтарный цвет глаз, острые клыки, невообразимо высокий рост. Страх парня — клоуны. Почему? Скорее, из-за того, что он видел, как его отец, работающий в цирке, безумно смеялся в облике клоуна, наблюдая за тем, как его жена, одетая в куколку, была мертва, а из запястий выливалась кровь. Роберт стал от ужаса кричать, но голос отсутствовал, и издавался лишь писк. Его слабое тело повалилось на бок, в надежде сбежать уползти

Тебе нравиться жить?..

Людоед стремительно помчался на него. Его клыки воткнулись в его шею, а после, он оторвал кусок плоти и с наслаждением зажевал…

«Стало известно, что убийца по прозвищу «Кукольник» был найден разорванным у своей же жертвы. Эксперты утверждают, что причиной смерти, скорее всего, стал нож, который убийца сам в себя воткнул, с остальным поработали волки или голодные псы. Убийцей был Роберт Грей. Учитель местной начальной школы. Он выуживал будущих жертв из своей школы. Никто из его коллег не предполагал, что тот убийца. Отзывы об убийце были положительными. Так же стало известно, что его отец работал в цирке клоуном, и убил свою жену, порезав ей вены и вырядив в куклу. Роберт наблюдался долгое время у психиатра и был болен «раздвоением личности». Далее подробнее об этом расскажет…»

Скажи существо... Тебе нравиться жить?

Комментарий к Глава 0. Часть “Прошлое”. Как вы заметили, эта часть чуть-чуть не в тему, но мне кажется, получилось интересно. Подумываю, в будущем подобное написать, чтобы было, – как бы сказать, – дополнительное объяснение, и как просто интересный факт из моей головы...

====== Глава 2. Часть 7. ======

На улице разразилась вьюга, мотающая снег вместе с дождём в безумные ураганы. Жители города были в ужасе от погоды, и отменились все мероприятия, закрылись школы, рабочих отправили на отгул. Было слишком опасно выходить из домов на улицы. Горожане ни разу в жизни не наблюдали за такой угрожающей погодой в их тихом городке. И да, на поверхности бушевал настоящий ад, словно сам Бог обозлился на людей. Но это не так. Под землёй же, происходил свой ужас.

— Пенни!!! — прокричала Стефани. Её лицо облилось слезами, и даже, на секунду, показалось, что это не взрослая женщина бежит к ним, а маленькая девочка, в голубом платье с поясным бантом и ободком с Гарденией на левом боку. Розали оглянулась и посмотрела на тётю. Контроль её тела вновь перешел к ней. Чувствуя, как сердце, которое она держит в руке, отбивала свой минутный ритм. Сердце демона, мертвеца, людоеда. Его жизнь в её руках.

— Тётя Стефани? — как вдруг, страх накрыл её с головой, когда она повернулась обратно к умирающему клоуну, что так старательно тянул свои руки к своему сердцу. Ей так и хотелось отдать это сердце ему в руки, и сделать вид, что она здесь не причём. Но… Этот монстр натворил столько бед в их городе, столько детей было убито!

— Раздави его! — выкрикнул Майк, поднимаясь на ноги, медленно приближаясь к Розали. — Раздави и мы убьём его!

— Нет! Не надо! Стойте! — Стефани значительно быстрее добиралась до Розали, чем это делал Майк. Растерянность встала у неё в сердце, она не знала кого слушать, и что делать? К кому прислушаться? «Любовь рвёт на части этот бренный мир…» — прошептал какой-то голос внутри неё, и она, под давлением, не справляясь с этим, кинула сердце наверх.

Сердце, выдавив из себя ритм, полетело, словно выполняла желания её владельца — «летать внизу со всеми». Майк дернулся вперед, чтобы поймать его, но он знал, что был слишком медленен, поэтому схватил дробовик и нацелился на него. Миг. Сердце в руках у Стефани. *Бах*…

В это мгновение, успело родится сотни детей, кричащих от радости, что они живы. За это мгновение, успело влюбиться много парочек, признаться в любви, выйти замуж или пожениться. За это чудное мгновение, много людей успело исполнить свои желания. За это мрачное мгновение, успело погибнуть чрезмерное количество людей, по неаккуратности, или случайности, или же… из-за ненависти.

Раздался громкий взрыв, и пуля несущиеся на Стефани, успело бы проткнуть сердце Пеннивайза, как и её саму, но она успела вовремя отвернуться, и поэтому пуля поразила лишь её сердце и её лёгкие… или так всем показалось. Нет. Дробовик издал приглушённый щелчок, говорящий, что патронов больше нет. Нижняя губа Стефани задрожала от волнения, но точно не от страха. Девушка гроздно посмотрела на Майка. А сам Андерсон, понимая, что мог сделать непоправимое, откинул от себя дробовик.

— Отойди. — грозно и уверенно сказала она, впритык приближаясь к Майку. Тот дёрнул в сторону, глядя на неё виноватыми глазами. Он мог убить свою возлюбленную. Ему лишь повезло, что там не оказалось патронов. Он бы никогда не простил себя за это… Нет, он бы сам отдал сердце людоеду, чтобы тот его сожрал, или он бы в конечном итоге убил клоуна, и после чего, самого себя. — Пенни… — тихо прошептала Стефани, опускаясь к клоуну. Он устало улыбался и тянулся к сердце. Стефани сама вложила в его грудь сердце, и клоун словно ожил, — хоть это и есть так. Его тело вернулось обратно в изначальный вид.

— Как хорошо сработано, милая. — улыбнулся Пеннивайз, и Стефани заплакала больше, выпуская пережитое ею, и обняла его за шею.

— Я боялась. Я так боялась тебя потерять. Пенни… Я бы тебя никогда не простила, если бы ты умер! — воскликнула она, и продолжала его крепко обнимать, и плакать в пышный воротник его клоунского костюма, и вдыхать тот самый запах — жжёного сахара. Спустя некоторое время, все стояла вокруг них, но в страхе приближаться к клоуну. — Ладно… — она отстранилась от клоуна, и встала на ноги.

— Я их страхи чувствую очень сильно. Мне продолжать лежать, или же встать? — Пеннивайз оглядел всех. — Ужас, как же вы боитесь меня. — и улыбнулся.

— Ты… Ты так много убил, как тебя не бояться?! — спросил Дик, и отстранился дальше, чтобы за его слава ему не дали по щам.

— Вставай. — сказала Стефани, и клоун, словно вампир из гроба, встал из пола во весь рост. И он пугал до жути, что уж скажешь. Так всегда.

— И… Теперь мне необходимы объяснения, почему ты нам не дала убить его? Он же… Господи, он же чуть не сожрал тебя в детстве, разве тебе не хочется отомстить?! — воскликнул Майк, и в страхе покосился на клоуна, который без интереса смотрел на всех них.

— Я люблю его. И когда была маленькая, любила. И Майк… — Стефани взглянула на Андерсена так, как никогда раньше. Взгляд тёмно-зелёных глаз с блеском любви, без привычного одиночества. — Я всё помню.

— Предупреди их, благодаря кому всё вспомнила. — злостно улыбнулся клоун, и сложил руки на груди. — Что-то я есть захотел. — и шуточно глянул на всех детей вокруг.

— Майк, мы… потом поговорим, ладно? — Дик, Натали и Люк быстро ушли вон из этого места.

— Тётя Стефани… Но разве… Вам не страшно? — спросила Розали, глядя на клоуна и на неё саму.

— Эх… Давайте поговорим дома, хорошо? Я устала. — спросила Стефани и все согласились. Отправившись к выходу, Розали и Майк шли своим путём, тем же, как они сюда и попали. А вот Пеннивайз со Стефани поднимались другим путём, который знает только клоун. Это была небольшая труба, по которой можно было спуститься или подняться с помощью веревок. Но наш клоун, не просто клоун, поэтому он смог без труда, пройти по вертикальной поверхности вверх, держа в руках свою любимую. — Разве, ты не хочешь есть?

— Удивительно, но страхи этих детей не вызвали во мне звериный инстинкт. Твоя любовь насыщает меня лучше другой плоти. — улыбка клоуна для Стефани была не такой обычной, страшной. Наоборот, он улыбнулся ей так же, как в детстве… Нет, он всегда ей так улыбался, но теперь она видела в нём не людоеда-клоуна, нет, она видела в нём возлюбленного, подарившего ей то, чего она никогда не получала от других.

Выходя в город, клоун перевоплотился в «Роберта Грея», и они зашагали домой. Постучавшись в дверь, им отворили Майк и Розали, стоило видеть их удивлённые лица.

— Так, погоди, Роберт? — удивился Майк, и его лицо в ужасе скривилось, так как он понял, кто был Роберт на самом деле. — Так з-значит, ты?!

— А кто ещё, челядь? Издевался надо мной, как только мог. Скажи спасибо, милой Стефани, что я тебя ещё в тот раз не разодрал по кусочкам! — с призрением сказал клоун и фыркнул.

— Так значит, ты облики можешь менять? — спросила Розали, выглядывая из-за спины Майка.

— А как же. Без смены обликов, я, скорее, не прожил бы и дня в вашем социальном мире. И почему вы не можете быть не разумнее собаки. Моя жизнь стала ТАКОЙ лёгкой. — довольно сказал клоун, и почувствовал, как по его груди легонько бьют рукой.

— Можно я попью чай. Для меня выдался довольно болезненный день. Кстати, дыра?! — воскликнула Стефани, и посмотрела на бок Роберта, но тот повертел отрицательно головой и мягко улыбнулся.

— Не беспокойся. С возвращением сердца в материальное тело, я смог его восстановить. — ответил он и они все зашли в дом. И вновь Роберт Грей гостил у них, и за столом они расселись так же, как и в тот раз. Только, всё было иначе. Каждый налил себе чай, но никто не поддал угощение Роберту. Да и он не особо был против этого, потому что, ему они не смогут дать фрагмент человеческого тела.

— Так… Тебя зовут Пеннивайз? — спросила любопытная Розали, и клоун увидел отсутствия страха в её глазах. Он покосил взгляд на Стефани. Она посмотрела на него с волнением. На него налезла, ему привычная, зловещая улыбка, и загорелись янтарные глаза.

— Сразу можно сказать, что воспитанница милой Стефани. Не капли страха. — жутко проговорил он, голосом с подземного мира. Вибрации голоса дошли до каждого, и Майку хотелось скорее убежать, но глянув на спокойную Стефани, которой, видно, даже понравился голос, заставил себя усидеть на месте. Розали посетили сомнения, но так же, в ней было любопытство. — Да, я Пеннивайз — танцующий клоун. Разве, я сначала не представился тебе? — сказал он уже своим голосом.

— Ты был клоуном. Нелепый костюм знаешь ли… — Майк испугался словам Розали, ведь она нарывается на него, ну, а Стефани просто слушала. Клоун засмеялся.

— Да-да, ах-ха-ха, согласен! — смеясь проговорил он. И смех этот, не был злым, страшным, пробирающий до дрожи. Нет. Вполне себе, мужской, добрый смех. Стефани дёрнулась от этого, и с испугом посмотрела на Пеннивайза. — Что такое? — сразу же это ощутил клоун, и схватился за рот. — Милая, я же тебе сказал, не боятся меня… — проговорил он сквозь рот.

— Прости-прости, — старалась отшутиться Стефани, все посмотрели на клоуна в напряжении, и увидели, как у того, прерывается его настоящая внешность — клоуна. Они видели, как волосы становились рыжими, как лицо гримировалось, как красные полосы разрезали глаза, как клыки выступали через щёки. Розали отпрянула от стола вместе со стулом.

— Что происходит?! — воскликнул Майк, и схватился за серебряный нож, и это увидел клоун. Он схватил рукой, которая уже была в перчатке, этот же нож из рук Андерсена, и воткнул в руку вертикально. Все услышали шипящий звук. Клоун, будто, стал выдуваться как шарик, и его тело вернулось в Роберта.

— Я думал, сам стану тянутся к нему. — сказал Пеннивайз, и достал нож из руки. Рана неторопливо стала затягиваться. Клоун протянул нож Майку.

— Что это только что было?! — воскликнул Майк, и посмотрел на Розали, которая медленно отходя от испуга, пододвигалась к столу.

— Майки, успокойся, всё хорошо. — так легко улыбнулась Стефани, делая вид, что ничего даже не произошло. Так же вёл себя и Пеннивайз. Но Андерсон категорически не соглашался садиться обратно за стол, только не с людоедом.

— Нет-нет-нет, погоди! Ты видела что только было? Видела, так ведь?! Он же был готов тебя сожрать! — крикнул Майк, Пеннивайз уже приподнялся, чтобы что-то сказать, стараясь гнев держать при себе, втыкая когти в свои ладони, — о как же долго ему придётся привыкать к людям, если хочет быть вместе со Стефани, — но его возлюбленная встала со стола, и указала рукой, чтобы тот сидел на месте. Клоун послушался, и сел обратно, посмотрев на Розали. Она испугано спрятала взгляд от него, и совсем затихла. Он пригнулся к ней.

— Эй, Розали, не бойся меня. Я не буду вас есть, даже если мне этого сильного захочется, правда. — он улыбнулся, так мягко, как всегда мог, чтобы дети ему доверяли. Он умел настроить к себе детей. Играя на их же желаниях. Немного мешала та часть, что она не ребенок.

— Майк, послушай меня, — серьёзно сказала Стефани, и Андерсон видел в ней не свою любовь, перед ней был другой человек. Значительнее, сильнее той, которую он знал. Ту Стефани он хотел оберегать, защищать и заботиться, но ту которую он видит сейчас, перестала иметь в этом потребность. — Я всё вспомнила, и да, это сейчас был мой промах, ведь мы с Пенни…вайзом, давно договорились, чтобы я не боялась, — она посмотрела на него, и слегка приподняла уголки губ. — Да и мы нашли способ, как останавливать его порыв меня съесть.

— Каждый раз, когда мне хочется покуситься на её бочок, я впиваюсь клыками в свою руку. — клоун раскрыл свой рот и показал зубы. — Хах, помню забавный случай.

— Это когда ты руку себе по-локоть откусил, когда мы играли в догонялки? — Стефани присела обратно, недовольно взглянув на него, но всё ровно улыбнулась.

— Так, смешно же!

— Ничего смешного! — воскликнула она, и сложила руки на груди.

— Так… — Майк решил сесть обратно. Раз нет опасности (На самом деле, это была из самых опасных моментов во всей вселенной! Сидеть рядом с Пожирателем Миров, и общаться с ним, это опаснейшее из опасностей!) то, он присядет обратно. — Почему это случилось? Стефани, чего ты так испугалась? — обратился он к подруге, и клоун сам с интересом посмотрел на неё.

— Даже если я умею читать мысли, я до сих пор не могу проникнуть в твои мысли через белый шум. — досадно сказал клоун.

— Так ты и читать мысли умеешь?! — воскликнула Розали, и клоун глянул так, словно она удивилась обычному.

— А как ещё прикажешь узнавать страхи? — удивился людоед, и перевёл глаза обратно на Стефани.

— А… Просто… Я подумала, как же всё-таки ты был одинок… Тебе так не хватало просто общения с людьми. И твой смех… Он такой человеческий, словно ты давно так хорошо не проводил время. — грустно сказала она, и ломано улыбнулась. Все перевели глаза на клоуна, и каждый, как слышал он, пожалел его.

— Не надо меня жалеть. И нет, я никогда не проводил так хорошо время со своей разумной пищей. — он весело усмехнулся, и всем стало жутко, и всем стало спокойно. — Так вот, на самом деле, всю мою земную жизнь, меня как только не звали. Мертвец, чудовище, монстр и так далее.

— Что и не удивительно. — промямлил Майк, и смог улыбнуться. Сам он бы никогда не порадовался и не почувствовал необыкновенного спокойствия рядом с людоедом.

— Так тебя никак не звали? — спросила Стефани, и клоун отрицательно покачал головой.

— Хах, так мне не было это нужно. У меня не было того, кто постоянно ко мне бы обращался, так ведь? — спросил он, и снова почувствовал от всех троих жалость. — Хватит меня жалеть, я столько ваших поубивал. — после его слов, настала неловкая тишина. Так и есть. Он убийца. Они не должны жалеть его. Ладно, Стефани, он для неё спаситель, но не для Майка и Розали. Он для них убийца, пожиратель, маньяк, людоед, но точно не друг, которого надо жалеть.

— А почему взял себе имя? — спросила Розали, разрывая эту гнетущую тишину.

— Я встретил одного человека. Первого, наверное, на моём веку, с которым мне удалось пообщаться на свою тему. Тему убийств… — как грустно сказал это клоун.

— Хм? И кого же это? — спросила Стефани заинтересовано, и он перевёл глаза на неё, а потом оглядел всех.

— В этом городе, в середине 19 века, был убийца «Кукольник».

— А! Я знаю его! — воскликнула Розали, перебивая клоуна, и Майк кивнул, мол, тоже знает его. Только Стефани не была в курсе. — Он совершил самоубийство перед своей последней жертвой!

— Тогда мы думали, что роль «Кукольника» представлял ты. — Майк посмотрел на клоуна. — Чтобы разнообразить свои убийства, как больной гурман. А потом подкинул тело бедолаги. Только… — Майк щёлкнул пальцами, словно у него всё в голове сошлось, да только лицо поменялось, будто ни во что из понятого не верил.

— Да-да, правильно подумал. Это был человек. Роберт Грей. — подтвердил догадку клоун.

— Тогда имя Пеннивайз? — спросила Розали, и Пеннивайз улыбнулся, посмотрев вдаль, о чём-то вспоминая.

— В нём было две личности. Пеннивайз — танцующий клоун, так же известный, как «Кукольник» совершающий, похвально красивые, убийства. И Роберт Грей — простой учитель начальной школы, который даже не подозревал, что убийства совершала другая личность.

— Удивительно. — вдохновлёно сказала Стефани, и все вновь замолчали. — Что же, я очень сильно устала от сегодняшнего дня. Я буду рада, если мы все отправимся спать. Ну ты… Сам найдёшь, чем тебе заняться, да? — грустно сказала она, и все покосились на клоуна, зная, что будет совершенно ещё одно убийство.

— Мы вот так его отпустим? Просто так? — удивился Майк, указывая на сидящего клоуна.

— Хочешь меня задержать? Если ты сумеешь сделать это, думаю, я признаю тебя вселенским героем… — и клоун замолчал, глянув на Розали. Та заметно напряглась, так как взгляд этот был диким, звериным.

— Девочка… — промычал он, и принюхался.

— Нет-нет! Я не вкусная! — воскликнула она, и стала защищаться руками.

— Да не собираюсь я тебя есть. Ты ведь… Когда собиралась убить меня, не контролировала себя, да? — спросил клоун, и у Розали дёрнулись плечи, заметно напряглась спина.

— Откуда ты знаешь? — спросила она, но он не ответил, продолжая принюхиваться. Запах черепахи с неё исчез. Переведя взгляд, ни на кого другого запах не перешёл.

— Да так, заметил это. Ты в мыслях кричала, что не можешь контролировать себя. Знаешь, почему? — спросил он, но она отрицательно помотала головой. И как тут, Пеннивайз уловил еле ощутимый, слабый запах черепахи, опять на ней, на Розали. «Зачем он выбрал тебя?». — Сейчас же всё хорошо?

— Да…? — она недоверительно покосила на него взгляд и встала со стола.

— Ладно, если вы все со всем разобрались, давайте же ляжем спать, хорошо? — спросила Стефани, и все кивнули, кроме крепко размышляющего Пеннивайза.

— Это ночь не будет спокойной из-за кое-кого. Господи, не допусти ещё одну жертву. Отдай монстру взрослого человека, аминь. — прошептал Майк, и ушёл в зал, где сел на диван, и смотрел на Стефани с клоуном, что остались на кухне. Розали настороженно отправилась к себе в комнату, но чувствовал страх. Страх — что людоед лишь играется ними. Это его развлечение.

— Пенни? — подозвала Стефани клоуна из его мыслей, и провела рукой по его спине. — Всё в порядке?

— Кажется, я стал понимать людей. Осознавая, что тебя только что могли убить, что это уже доказательство твоей смертности, никогда не будешь спокоен после. Как… Как ты жила после того, когда узнала, что можешь умереть от моих рук, от моих клыков? — прошептал он, и Стефани обаятельно улыбнулась, после чего, схватила его руку и повела его в спальню. Майк проследил за ними, и его сердце кровью обливалось. Он жалел, что не убил его. Он жалел, что не был за место Розали, а поддался своим страхам.

— Я люблю тебя. — свободно сказала Стефани, закрыв за собой дверь, усаживая клоуна на свою кровать. Она вновь глянула на свою детскую комнату, и она, для неё, стала преобладать теми же, раздражающими розовыми цветами. — И я не боялась. Тогда, когда ты спас меня от одиночества, что пожирало меня изнутри, я поклялась себе, что не испугаюсь тебя, чтобы ты не сделал. И если бы ты захотел меня убить, я бы приняла это, как должное, как необходимое для себя.

— Хочешь сказать, что если бы не ты, мне стоило принять тот факт, что я погибну? — спросил клоун, и Стефани подошла к нему, присела к нему на колени, и пустила пальцы в его волосы. В мгновение, её пальцы заплетались в рыжие кудри. А глаза смотрели в глубокие, голубые глаза.

— Может, да? Может, нет? Если бы ты погиб, мой смысл жизни ушёл бы за тобой. — прошептала она тихо, словно боялась, что кто-то услышит её, её личное и секретное. Клоун сидел на кровати, и держал его милую принцессу на руках. Теперь его тело стало высоким, грудь широкой. Он стал собой прежним, собой клоуном — Пеннивайзом.

— Тогда бы мне пришлось найти всё,чтобы выжить. — проговорил он так мягко, так сладко для неё, что она невольно улыбнулась и потянулась к его губам. Их губы сомкнулись, и она повалила Пеннивайза на кровать, оказываясь сверху. Её тело вспылило, как зажигалка.

— Иногда мне так страшно… — сказала она, в перерыве вздохнуть больше воздуха, отрываясь от сладких губ клоуна. Снимая с себя, через верх, мягко-красный свитер. Клоун улыбался пылкости его возлюбленной, и сдерживал себя, чтобы он не оказался сверху. Ему было интересно, что сделает его мал… уже повзрослевшая принцесса.

— Чего ты боишься, милая Стефани? — улыбался он хитро, а глаза его зажглись янтарём.

— Потерять тебя. Лишиться тебя. Оставить тебя одного. — призналась она, опустилась к нему, чтобы продолжить поцелуй. Она хотела его. Она очень хотела этого монстра, людоеда, который когда-то, как серый волчок, из баек на ночь, укусил её бочок. Вновь же оторвавшись от него, она стала снимать джинсы, клоун лишь повёл пальцем, как одежда с обоих слетела на пол.

Стефани мысленно поблагодарила его и взглянула на клоуна. Тот расслабленно улыбался, и ничего не делал, предоставляя ей все полномочия над его материальным телом. Она залезла на него, удобно присаживаясь на его бёдра, и сжала в руке стоявший член. И присаживаясь на него, удобно для себя, стала двигаться. Клоун, в её такт, стал толкать бёдрами вверх. Сверху, Стефани могла лицезреть его бледное, как и его лицо, тело. Самое приятное для неё, наверное, так это было чистое тело, с рельефными кубиками. Запах сахарной ваты стал проявляться значительно сильнее, как и запах бабушкиных оладий.

Пеннивайз, всё же, не смог сдержаться, и приподнял торс, оставляя Стефани сверху, проглаживая рукой по её бокам, — встречаясь руками со шрамам, — к её спине. Губами касаясь её шеи, оставляя засос, который имел горьковатый вкус, который за секунду, становился сладким. Он облизнул это место. Перешёл к ключицам, и ниже, так до сосков.

— Ах… — тихо простонала Стефани, и хотела бы заткнуть себя рукой, как тут, третья рука Пеннивайза оказалась рядом с её ртом, чтобы закрыть, но девушка поймала его большой палец, и засосала во рту, облизывая языком. Он напоминал ей, действительно, вкус сахарной ваты.

Четвёртая рука, запустила свои пальцы в её волосы. Её же руки удерживали своё тело на Пеннивайзе, схватясь за плечи. Ещё пара рук клоуна, взялось за её бёдра, и стали приподнимать, и опускать. Сам клоун вошёл в свой ритм, более быстрый, что доставлял великолепное удовольствие Стефани. Она почувствовала, как её возлюбленный встал на ноги, и стал быстрее, так как теперь… Выбивать ритм стало легче.

Она тяжело дышала, стонала, и затыкала себя посасывая палец клоуна. Пеннивайзу же не надо было дышать, но он всё ровно тяжело дышал. И словно по щелчку, оба потянулись к друг другу, и заткнули себя страстным поцелуем.

Томно вздыхая его аромат,

Вздыбившийся грудью,

Твои щёки горят!

Некий голос прозвучал в голове Стефани, и она знала, что это голос девочки, маленькой её, которая так сильно любит Пеннивайза. Теперь эта маленькая она и она сама, одно целое. И страсть, и любовь, и привязанность обоих, суммировалось. Они оба чувствовали, словно они сейчас взлетят. Нет, не внизу, как просит клоун, а к небесам, прося прощения у Бога. Стефани чувствовала, как она непобедима с ним, как не победима перед всеми только с ним. И никто ей больше не нужен. Никто. Никогда.

Они оторвались от поцелуя. Клоун-людоед слышал мысли её, так же ясно, словно он их читает. Он млел от них, он млел от неё самой. Её голос, её дыхание, её тело! Всё её тело пульсировало в его руках, она так была горяча, и она стала такой лёгкой, что он даже испугался, что она сейчас улетит от него, поэтому, с приближающимся оргазмом, он сжал её бёдра. Чтобы она точно никуда не ушла. Не в этот момент. Никогда. Ни за что.

Клоун не смог справиться, и облизал её шею, и укусил. Её плоть стала такой сладкой, такой сладкой и вкусной, что он был готов её съесть. Но он этого не сделает, нет, он имеет обладание над собой. Кровь с укуса стала стикать вниз, между грудью, по животу, вниз, где происходит самое жаркое в этой комнате. Стефани схватилась за его спину, в отмщении, — хотя скорее, бесконтрольно, — процарапала ногтями по его спине. Смешавшаяся боль, и наслаждения, стали причиной скорого приближения оргазма.

Он стал собирать длинным языком скатившуюся кровь. Она была так сладка для него. Что он был готов взреветь от счастья, но вместо этого, он подтянул к себе Стефани, поцеловал её, и зарычал в её рот от оргазма. Стефани же простонала, чувствуя свой оргазм, и мягкое тепло, вливающееся в её матку.

====== Глава 2. Часть 8. ======

Прошёл месяц, после попытки убить Пеннивайза. Монстра-людоеда, выглядевшего как клоун. Убийства не прекращались. Только на этот раз, страдали не дети, а какие-нибудь преступники-педофилы, люди без определённого места жительства, туристы или просто рабочие, не имеющие семьи и сами по себе были не ахти. Конечно, сектор не совсем доволен подобному, но страдали хотя бы не дети. Сам клоун тоже был недоволен, ведь дети — его любимое блюдо, теперь же он питается более чем не вкусным. Скорее, это тоже самое, что отобрать у человека его любимое мороженое, — такое как, фруктовый лёд, или рожок с редким вкусом какой-нибудь ягоды, — и сунуть в руки простое мороженное в стаканчике, продающееся за доллар в любом магазине.

За это время, Майк немного успокоил Люка, Дика и Натали по поводу монстра, и решил распустить сектор. Даже было проведено небольшое собрание на тему роспуска, и на нём даже сам Пеннивайз присутствовал, и был всеми восемью руками за это, но в конечном итоге, все трое, вместе с ними и Розали, отказали. Большинство выиграло, и сектор продолжил своё существование, только зачем, если монстр найден, но не пойман и не убит? Скорее, причиной этому, было ощущение команды, борющиеся против сил зла. Но чем старше они будут становиться, тем понятие, добра и зла, начнут так сильно смешиваться друг в друге, что понятие само по себе в их сознаниях исчезнет. И далее, они будут решать всё, отходя от последствий того или иного поступка.

Что до Майка Андерсена, то он решит оставить влюблённых вместе в их свитом гнезде, и отправиться обратно в Нью-Йорк. Тем не менее, там ещё ждёт его работа, так как он приезжал назад в город только на отпуск, теперь же, его ждёт поликлиника и школа, в которой он работает психологом, а иногда, психиатром. Он очень не хотел оставлять их обоих, но так, как Стефани больше не нужно его лечение, и она остаётся тут жить, то ему ничего не осталось, как уйти.

Розали поехала в Нью-Йорк вместе с Майком. Зимние каникулы уже заканчиваются, и прогуливать никак нельзя. Поэтому, уже через неделю две, вместе с дядей, уехала к своим родителям. Она обещала себе, что никогда-никогда не забудет произошедшее в этом городе, с ней, с её тётей и дядей. Это навсегда отпечатается на её сознании, и на её характере. Её жизнь координально изменится. Но как подметил Пеннивайз, запах черепахи никуда не пропадал с неё, и скорее, за её отважность, он её наградит хорошей жизнью.

А вот Стефани стала жить иначе, чем большой отрывок её жизни, после прощания с Пеннивайзом, уезжая в Нейплс, — откуда она перебралась в Нью-Йорк. Чувство неизменимого одиночества, привязавшееся, как красный шарик, — что постоянно теперь весит на ниточке, на крылечке её дома, — пропало. Бессонница, убивающая её ежедневно, на протяжении 27 лет отбывания из родного города, превратилось в хороший сон, в такт голосу её дорогого клоуна, в такт своему сердцу, в такт всему миру.

Пеннивайз, всегда поживал хорошо, но теперь, он не просто живёт, он счастлив. В его сердце никогда не было так спокойно, так хорошо, так радостно, что он иногда стал задремывать вместе со Стефани. И знаете, он просто бы смеялся от радости, и улыбался от души, если бы не было ему так грустно и больно. То, что он стал на час, или больше, засыпать, пока смотрит на Стефани, было плохим знаком для него. Он скоро должен будет впасть в спячку. Недавнее происшествие, как попытка его убийства, достаточно много потратило у него сил. Тем более, восстановление, теперь эта диета с бродячими людьми. Это отсрочило его время бодрствования.

— Почему ты так смотришь на меня? — прошептала Стефани, и обратила свой взгляд на Пеннивайза. Совсем недавно, она скакала по комнате от счастья, так как сумела найти хорошую работу в местном отделе безопасности, секретариатом. Конечно, в чём-то подсобил ей клоун. И теперь она, уставшая, лежала на пуфе его плеча, и отдыхала от выплеснувшихся эмоций.

— Да так… Задумался о чём-то. — ему больно. Он никогда не чувствовал такой боли прежде, но теперь, это была боль высшей степени. Как он может сказать, что вновь заснёт, и оставит её одну на 27 лет?! Может… Нет, он никогда не сможет этого сделать. Только не с ней.

— О чём это? — заинтересовалась она, и посмотрела с большей заинтересованностью. Когда он уснёт? Он уже чувствует эту усталость. Чем больше он будет уходить от сна, тем больше риск, что он просто упадёт и уснёт. Но не может он просто взять, и на долго уснуть. Что тогда будет делать Стефани? С его-то телом? Оно просто будет лежать, а она не будет же крутиться вокруг него. А вдруг захочет переехать? Как она поднимет его? Он не может обременять её.

— Хочешь пройтись со мной? Погулять? — спросил он, и она удивлённо вскочила.

— Хо-хо… — шуточно, стебясь, посмеялась она, и прищурила взгляд, хитро улыбаясь. — Сам людоед зовёт меня посмотреть на твою охоту на людей? Нет, спасибо, у меня нет желания смотреть, как ты разрываешь бедолагу на части. — она легла обратно.

— А когда была маленькая, всегда хотела на это взглянуть. Кто ты, и что ты сделала с моей милой Стефани?! — воскликнул он, и засмеялся. Стефани засмеялась вместе с ним, и легонько ударила его по груди.

— Дурак! — с импровизировала она обиду, и надула щёчки. И когда они успокоились, Пеннивайз провёл рукой по её лицу, жадно желая вновь и вновь ощущать её тепло, её кожу, её саму.

— Нет. Просто погулять. — сказал он, и Стефани снова приподнялась, улыбнувшись.

— Ну ладно-ладно, достанешь ведь. Я только оденусь потеплее, ведь вечер. — встала она с кровати, мимолётно указав на окно. Пеннивайз присел на кровать, опуская ноги к полу. Уже вечер. Было темно. Тучи уже давно не закрывали небо облаками. Но сегодня, его настроение было хмурым, как и сегодняшние тучи, с которых медленно спускался крупный снег. Как в тот день. Как при первой их встрече. Как бы он хотел вернуться назад, когда только-только с ней познакомился, но помнил бы всё. Тогда бы он ни за что бы не отошёл от неё. Ни на метр, ни на какое расстояние. И если бы надо было, он бы украл её от бабушки и дедушки, и приютил бы у себя. И не знает он, как бы совладал со спячкой, скорее, он бы её напугал, если бы упал у её ног, заснув на 27 лет.

Когда она оделась, а он перевоплотился в Роберта Грея, они вышли на улицу. Они мило общались, говорили о том, как будет дальше, — что и было достаточно болезненной темой для клоуна, — беседовали просто на пустую тему. Стефани даже похвалила крупный снег, ведь она знала кто навёл такую погоду. Хотя, если бы он хотел впечатлить её, то сделал бы тёплую погоду и чистое небо, как это обычно бывало. Но сейчас он так не поступил, значит, что-то могло произойти. И она знала, что что-то произошло с её любимым весельчаком.

Они дошли до центра, и Пеннивайз свернул вместе со Стефани в лес. Она знала, куда они шли. Заходя всё дальше во тьму, в гущу, она даже не успела заметить, как Роберт стал обратно Пеннивайзом. Зловещие ветки деревьев мрачно встречали своего хозяина и его возлюбленную. От этого, у Стефани непроизвольно бежали мурашки. Она даже вспомнила фильм, который они смотрели вместе с Пеннивайзом на днях «Слендермен». Ей даже казалось, что этот палочник выскочит на них, и будет глядеть на них своим пустым лицом. Но она знала, никого чудовищнее Пеннивайза, в мире не было. Даже вселенная беспокоилась о его существовании.

Они дошли до той трубы, откуда когда-то они вышли с Пеннивайзом, после его спасения ею. Она даже хвалилась этим перед ним, во время их… «Объятий под луной». Это даже играло ей на руку, когда клоун хотел быть сверху. Ай нет, не получалось у него. Он даже думал, шутливо, что она сама по себе, уже прирождённый охотник и доминант. Ему даже было приятно.

— Зачем ты сюда меня привёл? — спросила Стефани, ведь после того дня, ни она, и как знала она сама, ни Пеннивайз не возвращались в его логово.

— Я хочу тебе кое-что показать. — улыбнулся клоун, и повернулся спиной, чтобы та на него налезла. Удобно усаживаясь на спину, он ловко и крепко обхватил её, чтобы она не упала, и даже нарастил себе дополнительные руки, чтобы крепче удержать. И когда он стал спускаться вниз, по стене, он понял что не зря подключил вторую пару рук, которую держали девушку за спину.

Спустившись вниз, он не опускал её вниз, пошёл по воде, как Иисус, и так до своей горы одежды. Там было темно, как и в любом другом, не освещённом, водопроводном, подземном месте. В мгновение ока, зажглось много лампочек, которые были прикреплены к стене, и увешаны спиралью вверх. Они неплохо освещали помещение, и это выглядело красиво, достаточно, чтобы Стефани ахнула в удивлении. Стало даже уютно здесь, из-за мягкого, как цвета глаз клоуна, янтарного света. После чего, её привлекло внимание комната, в которой тоже загорелась лампочка. Эта комната была посреди горы одежды. Когда она тут была, ни комнаты, ни лампочек тут не видела.

— Наверно потому что лампочек тут и не было. А вот комната была здесь уже очень долго. — сказал Пеннивайз, крепче схватил Стефани, и высокого прыгнул, оттолкнувшись от воды, приземляясь прямо в комнате. Опуская её, Стефани безотрывно разглядывала рисунки Пеннивайза. Уж что-что, но не рисунки, а написанные им портреты маленькой Стефани, с мрачным уклоном. Но девушка не обращала на это внимание, а лишь рассматривала эти, уже пожелтевшие от старости и сгнившие от влажности помещения, картины.

— Это… Ты нарисовал? Когда я была маленькая… Точно же… — Стефани улыбалась этой приятной ностальгии. — Я была такой хорошенькой, да? — спросила она, и повернулась к клоуну, но того не было на месте. — Пенни? — спросила она, и стала искать его глазами, и когда посмотрела на выход этой комнаты, где должен быть вид сверху на помещение, на неё смотрело большое количество чёрных глаз.

Большое существо, что стояло перед ней, тихо стрекотало, словно это было её дыхание, своими большими хелицерами. А наконечники острых педипальп, упирались об срез комнаты, словно удерживали комнату от падения. Паук держался на своих чёрных, мохнатых ходильных лапках, а черное брюшко то и дело, опускалось и поднималось, словно это было действительно дыхание.

Девушка ближе подошла к глазам, слегка приоткрыв рот.

— И вновь белый шум. — прострекотало что-то само существо, но ясными словами, клоунским голосом, прозвучало у неё в голове. — Наверно, думаешь, как же я страшен?

— Ваши глаза прекрасны, мистер Пеннивайз. — сказала Стефани, и им обоим показалось, что голос, произнёсший это, принадлежал маленькой Стефани. — Ты прекрасен, Пенни.

— Ты думаешь? Хах… Может это и так? — спросил он себя, и его педипальп передвинулся немного вперед. — Не хочешь оседлать меня вновь? — спросил голос, и тут же засмеялся. Стефани увидела, как хелицеры застрекотали громче, как бы от смеха.

— Скорее всего, тут уже оседлать тебя не смогу. — неловко улыбнулась Стефани, и Пеннивайз пуще прежнего засмеялся. Девушка отважилась ступить по педипальпе, и продвинуться к головогруди. Там, она села на середине, прижав к себе ноги. Ей было тут мякго и тепло. Она ощущала под собой необъяснимо, приятную вибрацию, будто бы, это было мурчание кошки или схожее с этим.

— Удобно? Я просто хотел показать тебе это тело… — сказал голос клоуна, и нижний стрекот придал вибрации больше. Паук потопал вокруг своей горы, свободно передвигаясь лапами.

— Когда ты трансформировался на половину, ты был не такой большой. Вырос? — спросила Стефани, и усмехнулась.

— Ага, вон как вымахал. Как школьник! — они вместе посмеялись и успокоились. Стефани не смогла удержаться прилечь на это мягкое место, которое вибрировало как мурчание, и грело как обогреватель. Даже запах остался тот же, клоунский, сахарной ваты.

— Пенни… Ты ведь не просто так меня сюда привёл, да? — спросила она. Нет, он не слышал её мыслей, так как вновь их заполонил белый шум.

— С чего ты так решила? — спросил голос, и девушка удобнее улеглась на его паучьем теле.

— Я заметила, как ты стал засыпать, когда заснуть не могла я… — паук остановился, как и вибрация на его теле, как и стрекот. — Пенни, ведь ты никогда не спишь. Только в определённый период времени. — голос молчал, как и сам паук, и Стефани показалось, что она осталась сейчас одна. Не было никакого голоса, лишь её бред, а паук, просто аттракцион. — Ты же притворялся, что спал, да? Э-это-это не может, что спячка, так ведь? Я просто ошибочно подумала об этом! Хах, ой, какой же бред я несу, правда? — Стефани нервно посмеялась, но потом сглотнула слюну. — Пенни, скажи ведь, что я не права. — убеждала она себя, но слёзы с её глаз стали сами по себе катиться, она старательно и быстро смахивала с себя их. — Пенни, что будем делать завтра? Почему ты молчишь? Хочешь есть? А, я придумала, давай я с тобой схожу на охоту?! Давай? Я согласна!

— Стеф…

— Да-да, это хорошая идея, просто хорошая идея!

— Стефани, ты права…

— Не говори глупостей, хватит прикалываться. Это стало не смешно. — по её лицу стали течь слёзы, она старательнее их вытирала, но поток уже не прекратить. Она всхлипывала, и матала головой в отрицании.

— Милая, успокойся. — нежно проговорил голос, и тело паука опустилось на пол, притрагиваясь брюхом холодной воды. — Давай, может холодная вода успокоит тебя, да и… Тебе пора спускаться. — Стефани, продолжая плакать, спустилась, плюхнувшись в воду ногами, и посмотрела на паука, который поворачивался к ней. Его мордашка оказалась рядом с ней, и большое количество тёмных глаз, не моргая, смотрели только на неё. — Милая…

— Забери меня с собой! Как получилось так, что ты отправляешься в спячку?! Почему ты не сказал раньше, или ты ощутил это раньше?! — она всхлипнула, и заплакала сильнее, уже не вмочь выдавить слово, но после недолгих стараний, смогла вернуть самообладание. — Ты же-ты же сказал, что можешь не ложиться в спячку годами! Ты соврал?! Ты соврал мне, да?!

— Стефани… Из-за попытки убить меня, я слишком ослаб. Я бы набрался сил, если бы мог поедать детей, но потому, что я уважаю тебя и твои взгляды на жизнь, я поедал лишь мусор среди людей. Они были для меня не слишком… Питательны…

— Но! Но ведь мои чувства! Ты же… Ты же сказал, что мои эмоции тебя хорошо кормят! И…

— Этого недостаточно. Я бы смог бодрствовать больше, если бы не попытка убить меня. Я говорю тебе честно, это, действительно, слишком ослабло меня. Если бы не было тебя, я бы прямо там и уснул. Лишь твои чувства мне дали продержаться до сегодня, спасибо… — один из его хелицер приблизился к заплаканному лицу Стефани, и сумел нежно прикоснутся к её щеке, чтобы смахнуть льющееся слезу. Она всхлипнула, но молчала. — Спасибо тебе, Стефани. Ты подарила мне дни, чувства, эмоции, которые я не испытывал большое количество миллиардов лет. Спасибо, моя милая Стефани.

— Я могу что-то сделать? Я могу отсрочить твою спячку… — она с надеждой посмотрела в его глаза. — Пожалуйста… — прошептала она, а слёзы всё никак не прекращали идти из опухших, красных глаз. Она сцепила свои пальцы в замок, словно молилась, ему, вселенной, Богу, кому-нибудь, кто сможет их спасти. В ответ, пахучее тело, словно являлось головой, отрицательно помотала в стороны.

— К сожалению, милая, ты ничего не сможешь сделать. Даже если накормишь меня собой, то я всё ровно засну. И не думай, что это хорошая идея. Я не смогу тебя убить. Только не сейчас. — скорбно сказал голос в её голове, а паук тихо стрекотал.

— Пенни, ты сказал, что всё закончится, когда я всё вспомню, разве нет? Разве ты не хотел съесть меня?! — с надеждой воскликнула она, и всхлипнула.

— Возможно, я говорил о твоём страхе ко мне. Может, о начале твоей любви? Может, о кончине твоего одиночества. Мы оба знали, что это произойдёт, и нам, так и никак иначе, придётся расстаться на долгий срок. — паук переступил своими ножками, и повернулся брюхом к Стефани. Ступая лапами по стене, он стал поднимается наверх.

— Неужели! Это случится сегодня?! Сегодня последний день?! — крикнула Стефани, наблюдая, как из паутинной бородавки появилась серебряная нить, которая приклеилась к стене. Паук, даже не смотря на свои большие размеры, ловко прыгнул на другую сторону стены и прикрепил туда клейкую нить.

— Да… К сожалению, это сегодня. — сказал голос, и Стефани наблюдала, как его нити слепили паутину. Паук пошёл на середину, и стал мотать нить вокруг себя, заматывая себя в кокон. — Моих сил хватает только сделать себе кокон. Я даже облик держать не могу…

— Нет! Пожалуйста, не говори этого… Я же… Как же я без тебя? — спросила Стефани, глядя, как её любимый, чёрный паучок, заматывается всё больше и больше в кокон, как в какое-то одеяло.

— Может… Тебе стоит уехать? Тогда ты забудешь всё. Ты забудешь меня, как это случилось с тобой маленькой… Скорее всего случится… — прошептал он. — Ты же помнишь, как отсюда уйти, милая? Мне так жаль, что я тебя оставляю, и даже не смогу проводить до дома… — он вновь услышал плачь снизу себя. Он слышал, как отражается её всхлипы, и старания не разрыдаться в голос, со стен. — Теперь я жалею, что не простой человек. Я бы остался с тобой. Навсегда. До старости. До смерти. Мы бы имели детей. Воспитали их… Вкусных детей… — его голос становился всё тише, и тише.

— Пенни… — прошептала Стефани, но клоун сумел услышать голос.

— Да?

— Спокойной… Ночи… Спи сладко…

— Я никогда не забуду к тебе мою любовь, милая Стефани. Я никогда не забуду твоего прекрасного лица, твоих внеземных глаз. Твоего… Шрама на боку. Прости за него… Я люблю тебя… Я… Так… Люблю… Тебя… Милая… Стеф… — и на этих словах, его голос затих.

— Пенни? — спросила она, и посмотрела на, уже, окаменевший кокон. — Пенни?! Пенни, я люблю тебя! — крикнула она. — Пеннивайз! Мистер Пеннивайз! А-А-А-А-А!!! — она не смогла выдержать этого сильного груза на грудь, и она упала на воду, и стала кричать, навзрыд плакать, и эта боль. Боль быть вновь одинокой. Боль быть вновь оставленной. Быть вновь брошенной. Вновь грустной. Вновь с бессонницей. Вновь. Одна. Одна. Одна. Одна. Одна.

Пенни… Спокойной… Ночи… Спи сладко…

Комментарий к Глава 2. Часть 8. Я не могу! Это слишком грустно!! Зачем?! Зачем я пишу столь болезненное!? (╥_╥) Скорее, на это повлияла моя ситуация в моей жизни... Ах, как же больно... Возьму маленький перерывчик, а вы, не разбегайтесь далеко. Спасибо, за понимание.

(╮°-°)╮┳━━┳ ( ╯°□°)╯ ┻━━┻

====== Глава 3. Часть 1. ======

Улицы города заполнились запахом весны. Это пора, когда оживает всё вокруг в природе. Когда расцветают и благоухают цветы. Оттаивает снег, рекой бегущий по водостокам, под городом. Солнце ярко горит, согревая замёрзших людей от долгой, холодной зимы. Это пора, когда всё вихрится вокруг чувств и эмоций. Всё крутится вокруг любви! И так хочется заплясать твист!

И вновь послышался привычный треск нитей паутины. Серебро так и проблестела на тонких лучах солнца, проникающие через… Окно? Нет, еле проходимые лучи солнца проникали через чёрный витраж. Хотя и это было не так, витраж сам по себе имел белый цвет, но изображено было на ней сцена из сказки «Красавица и Чудовище». И нет, не были там изображены цветные мультики, там изображена сцена, как чёрное, и мохнатое существо, стоявшее на тонких лапках, протягивала львиную руку, к девушке. А девушка, совсем простая, в лёгком белом платье, с косой за спиной, протягивала руку в ответ чудовищу. Над ними сияла луна, — через которую, как раз и светились лучи, — они стояли в густом лесу. Ладно, согласен, витраж по большей части состоит из чёрного цвета.

Паук заметивший это, впервые за всю жизнь, не торопился падать вниз, чтобы найти себе еду, — даже если голод начал поедать его изнутри, а разум покидал голову, меняясь сознаниями со зверем. Он засмотрелся на витраж, но ведь в его помещении никогда не было места для солнца. Хотя нет, была, сверху небольшая труба, — которая чудом держала ветхую конструкцию, и Пеннивайз знал, что скоро она упадёт, и стоит как можно скорее переехать, но тогда придётся убрать практически все его вещи и угробить большую часть отведённого времени, — и думал на переустройство. Легче отремонтировать, чем переехать. А теперь… Этого не нужно. Потолок был отремонтирован идеально хорошо, что теперь она простоит ещё больше времени.

Паук порвал паутину и упал наземь. Он, перевоплотившись в клоуна, приземлился на голый, глиняный пол! Никакой надоедливой воды, совсем! И вокруг пахло теперь не тухлятиной, а иногда бывало, канализационной вонью, — сквозь трубы проходил весенний запах, с примесью лета. Запах свежих листьев, оттаявшего снега, жизни!

— Клянусь, моя милая крошка постаралась… — грустно сказал Пеннивайз, и от вибраций его голоса, зажглись лампочки, которые он когда-то давно повесил, чтобы удивить свою любовь, но если бы он знал, что лампочки менялись, раз, может, в пять лет, может в четыре.

Пеннивайз оглядел свою гору одежды, — его постройство осталось неизменным (но если бы что-то здесь и поменялось, он бы не был против). Комнатка, которую он так старательно делал, надёжно была зафиксирована с помощью дополнительных балок и брёвен, а наверх вела деревянная лестница. Поднимаясь по ней, в комнате стояла её кровать… Кровать Стефани. По, уже старым, розовым обоям, увешаны, теперь не только его портреты, но и детские картинки, которые когда-то нарисовала Стефани. Все рисунки были заламинированы. На кровати лежал толстый ежедневник, и подписано «Дневник». Взяв его в руки, дневник был запечатан замком, ключ которого был не у него. Кажется, этот ежедневник лежал тут достаточно давно, чтобы успеть запылиться сантиметровым слоем. Нет, он бы мог сломать замок, и посмотреть, что внутри написано, но он решил, что если уж открывать, то только с разрешения хозяйки.

Пеннивайз сжал его в руках, и пошёл к выходу. Его лабиринт остался тем же, только теперь он не был заполнен, до дрожи холодной водой. В некоторых местах, в трубных лабиринтах, на стенах, прикреплены наклеечки цветов, или бабочек, или пчёлок, и даже находились наклеечки из текстов «Я люблю тебя». И вот, теперь он мог подняться по той трубе, где когда-то они спускались в последний раз со Стефани. Там его ждал сюрприз. Труба была закрыта сверху, а по стене была прикреплена лестница. «Если я жив, значит это сделал никто иной, как Стефани» — подумал про себя Пеннивайз, и улыбнулся.

Клоун обнаружил хватку этого что-то, закрывающее проход. Схватившись за неё и отперев, эта оказалась небольшая деревянная крышка, которая тянулась за железный крючок, а на дне его, была прикреплена хватка, за которую держал Пеннивайз. И выглянув голову, его глаза заблестели. Он оказался в комнате, абсолютно повторяющую комнату маленькой Стефани. Только вот рисунки были уже другие, изображавшие клоуна. Вылезая из трубы, он удивился больше, и его улыбка растянулась шире, так как труба, из которой он вышел, находилась в углу, в его «тёмном» углу, что делала его милая маленькая Стефани.

Это чувство милой картины и приятной ностальгии быстро улетучилось, так как всё было таким старым, покинутым, и не имеющим запаха Стефани. Совсем. Будто бы, сделав это место, она бросила его. Обои, ещё одна, только другая уже, кровать, стол, шкаф — всё стало гнить от старости. Его взгляд потянулся к окну, из-за чего его бровь дёрнулась. Окна выходили в лес. Конечно, он понимал, что трубу перенести она бы не смогла, но неужели она повторила дом, в котором она жила, когда была маленькая? От этой мысли, Пеннивайз решил выйти из комнаты, но дёрнув дверь, она не поддавалась. Дёрнув его со своей силой, дверь спала с петель, а замок, что был повешан на ручку, сломался и отпал к полу. Он не увидел привычного, сдавливающего душу, коридора.

Он увидел большой белый зал, в котором стоял роскошный, кожаный, тёмный диван, под ним мягкий ковёр, а напротив, включённый плазменный телевизор, показывающий титры фильма «Титаник». Вдоль стены стояли статуи Микеланджело, — статуя Давида, Умирающего раба, Бахус, — а так же картины, как Мона Лиза, Леда и Лебедь, и другие. На стене, рядом с плазменным телевизором, горел камин. Клоун прошёл вперед, и учуял дотошно знакомый запах.

По дивану, расслабленно похрапывающего, разлёгся мужчина, с заросшей густотой на подбородке, и пивным животом. Как раз эти бутылки из-под пива стоят на полу, и на стеклянном столике напротив дивана. Пеннивайза пнул по дивану ногой, да так, что она подвинулась со своего места.

— Э! Как тебя там, опарыш! — крикнул клоун и на секунду задумался, — Дик! Проснись, сожру ведь!

— А-а-а? — недовольно протянул мужчина, под именем Дик, тут же просыпаясь от дрёмы, и округлил глаза, глянув на клоуна. — А-А-А-А-А!!! — закричал он в страхе, — тут бы и я испугалась, если бы в чаще леса жила, дремала, и меня разбудил клоун-людоед, — и стал по спинке дивана карабкаться от него.

— Вот что ты кричишь? — спросил клоун, и тут же вгрызся клыками в свою руку. Его страх, не столь вкусный как у детей, — а у детей, не столь вкусный как у Стефани, — заставил его ощутить жажду поесть. — Сколько? — промямлил он.

— С-сколько что? П-п-погоди, мы думали, ты мёртв! То есть, мы на это рассчитывали…

— Сколько?! — перебил его Пеннивайз криком, и Дик застыл, переваривая в своей голове им сказанное.

— 30 лет.

— Что? Повтори…

— 30 лет ты спал. — серьёзно сказал Дик, и его брови нахмурились. Пеннивайз оцепенел. Нет, он и до этого так много и долго спал, это нормально. Но время, которое его не стареет, могла ужасно отразиться на Стефани. Она человек. Она смертна.

— А С-Стефани? Как же она? — нет, она не хочет слышать, не хочет слушать, не хочет знать, не хочет видеть. — Неважно. — огрызнулся клоун, как только увидел, как Дик собирался что-то сказать, после продолжительной паузы. Клоун даже отгородил себя от его мыслей. Наотрез отказал себе его слушать, читать. Продолжительная пауза всегда предвещала ужасные новости. Продолжительная пауза от человека есть только тогда, когда человек не хочет говорить что-то, что может принести вред другому. Но Пеннивайз не человек, но испытывал далеко человеческие чувства. Он способен испытать боль.

После своих слов, он тут же вылетел из дома. С виду, это был дом сделанный в лесу. Простой дом в лесу, скрывающий монстра, который спал, уже 30 лет! Рядом с домом, а скорее, вокруг, стоял каменный забор, с колючей проволокой сверху. Клоун оглядел стену, — и эта стена была растянута дальше, до того места с дырой, откуда попали Майк с сектором в его берлогу, сейчас же, эта дыра была зацементирована, и скрыта под землёй. С внешней стороны этого каменного забора, были предупреждения о том, что это частная собственность и ведётся видео наблюдение, так же имеется система сигнализации и по территории бродит злая собака.

Насчёт собак, что бродили и охраняли. Это были три брата Добермана, служащие постоянной охраной у дома. Первоочерёдная задача этих собак — это защищать территорию от любопытных глаз, а главное, оберегать дом, зацементированный проход, а так же, несколько люков, сделанных специально для проверки отливных отсеков водопроводной канализации. К сожалению, эти люки были замечены лишь несколько лет назад, но так как всё время откладывалась возможность зацементировать их, на стражу поставили собак.

И когда клоун прошёл к воротам, чтобы выйти из этой территории, — хотя он мог просто перепрыгнуть через стену, но кажется, он не хотел привлекать лишнего внимания, — собаки лаяли на него, до тех пор, пока Пеннивайз не зашипел на них, как змея. Они заскулили и отбежали, понимая, кто сейчас лидер, и кто сильнее в этой вселенной. Скорее, даже сама природа боялась Пеннивайза, что даже подарила лес ему, да чтобы тот не уничтожал её, и скорее бы расправился с людишками — главными тараканами, убивающими жизнь.

— Сколько тогда ей… 67? Совсем старенькая, по человеческим меркам, хах… — он грустно ухмыльнулся, и пошёл в город. К его удивлению, он прошёл совсем немного от леса, чтобы оказаться за городом. Это свидетельствует о том, что город за это время, заметно разрастался, — и скажу честно, это из-за достопримечательностей здесь, как очищенное озеро от свалок и сбрасывающих в них отходы, или недавно сделанный парк в лесу, схожий на лабиринт, путями который сильно напоминал подземельный, — и превратился в не маленький городок, а просто, среднестатистический город, с численностью в 95 тыс. человек.

Перевоплотившись в Роберта Грея, словно по привычке, длившееся совсем месяц, а уже 30 лет, его ноги сами по себе понесли по знакомой улице, и завернули на знакомую лужайку, а глаза глянули на знакомое окно. Дом пустовал, и сразу видно, был заброшен. Тусклый цвет крашеных обоев выглядывались из этого окна, как и потолок, тускло покрашенный в белый цвет.

— Я знала, что ты окажешься здесь. Вовремя ты, конечно, проснулся, соня. — шуточно сказал кто-то за спиной, и клоун обернулся, увидел знакомое лицо. Но запах сразу потянул за сердце. Там стояла девушка, со светлыми волосами, и глубоко-голубыми глазами. На её лице показались морщинки, но так же где-то далеко, ещё не скрывшиеся за пеленой приходящей старости, прослеживалась красивая молодая девушка.

— Личинка, как же ты вымахала. — улыбнулся клоун, и подошёл ближе, при этом, в удивлении дёрнув бровью.

— Мама, а кто это? — прошептала девочка, лет 10 не больше, очень подходящая на внешность её матери. Она крепко сжимала материнскую руку, пряталась за её спиной. Для неё, парень что стоял перед ними, был очень красивым, и из-за этого, она засмущалась.

— Старый знакомый, Лили, скоро пойдём домой. — заботливо сказала Розали, и обратила строгий взгляд на Роберта. — Ты голоден, ведь так? Дик только-только предупредил меня о тебе, а я как раз проходила мимо этого дома. За столь короткое время, ты не мог поесть.

— Не беспокойся… — Пеннивайз сглотнул слюну, так как девочка для него была так аппетитна. — Я уже научился. Так… Где Стефани? — спросил клоун, и заранее перекрыл мысли её, чтобы раньше времени себя не расстраивать. — Она уехала? Скажи что она уехала…

— Она не уезжала. Все 30 лет она находилась здесь, и жила рядом с тобой. Я думаю, ты заметил как она обустроила и обезопасила тебя от внешнего мира. Ты превратил из неё настоящего параноика! Она пожить нормально не смогла! — прикрикнула Розали, перебив клоуна.

— Мама, ты про бабушку Стефани? — спросила маленькая Лили, дергая Розали за руку.

— Так… Её нет? — осторожно спросил Розали клоун, и она с гневом закатила глаза, после чего, постаралась себя успокоить, так как она стала забывать, на кого сейчас кричит, и за кого надо беспокоиться в первую очередь. Это как бегать от голодного льва.

— Забудь её. Ты никогда больше с ней не увидишься. — сказала она, и увела от него взгляд.

— Ты лжёшь. Даже если она уже похоронена…

— И что ты сделаешь? Откопаешь её? Оживить собираешься?

— Ничего из этого… И, ребенок? — клоун указал на девочку. — Запах знакомый, ты и…?

— Люк мой муж. Я приехала сюда 20 лет назад, встретила Люка, который до сих пор здесь жил, так как тётя запрягла и его по твоей охране.

— Подожди, что? — удивился Роберт, и нахмурился.

— Да, тётя Стефани завербовала весь сектор по твоему розыску, и превратила в сектор по твоей защите. Они не смогли отказаться, так как она платила за это хорошие деньги, да и им самим было интересно тебя изучать. Так и спускались к тебе, чтобы посмотреть как ты там живёшь. Натали стала учёным, неудержимо изучающая твою природу.

— Я выживший из умирающей цивилизации. — спокойно проговорил клоун, и Розали на секунду замолчала.

— Это ты ей скажи. Наверняка ей будет очень интересно… Тем не менее, я и Люк оставались тут. Натали и Дик приехали 3 года назад, ожидая тебя. Но ты всё никак не просыпался… Тебя ждут… И… Эх… Пеннивайз, я не хочу чтобы ты с ней встречался. Совсем. — сказала она, после чего Роберт улыбнулся ей.

— Так она жива… — облегчился он. — Я найду её, ты же знаешь. — и Роберт пошёл вперед, в центр города.

— Хэй! — крикнула Розали ему в след. — Только не съешь никого по дороге!

— Мама, он ест людей? — последнее что услышал Пеннивайз, пока уходил от них.

Стремительно шагая вперед, Пеннивайз вложил дневник Стефани во внутренний корман его кожаной куртки, и подключил все свои чувства охотника, чтобы найти только одну единственную и неповторимую на всей планете, если не во всём космосе. И его нос ощутил запах, мало отличающийся от запаха Стефани из воспоминаний, и всё же имеющий отличие, — этот запах больше напоминал лекарственный, тот самый, когда заходишь в больницу. Для человека прошло 30 лет, но для него прошло лишь мгновение. Хотя, эта спячка, как он заметил, продлилась на долю миллисекунды больше, чем обычно, но это не так важно.

Запах вёл его, как собачонку за поводок. Он не ослушался и просто шёл вперед, пока не заметил, что чуть-чуть, и оказался бы за воротами детского садика, где так много запахов детишек, и их страхов. Неужели! Обоняние совсем не хочет слушаться его сердца, и его существо самого привело к еде. «Всё же, видно, стоит поесть» — подумал он про себя, как увидел! Увидел пожилую женщину, с коротко отстриженными светлыми волосами, ярко зелёными глазами, и упирающуюся об трость. Она с кем-то беседовала, смеялась, а после, распрощалась с, видимо воспитательницей (или же это был директор детского сада), и пошла к выходу. По дороге, она шагала с трудом, помогая себе тростью, а на воротнике её кислотно-зелёного свитера, висели очки.

Она шла вперед, совсем не обращая внимания на молодого парня, который смотрел на неё, сдерживая слёзы. А были ли слёзы полные радости встречи, или это была тоска по её маленькой Стефани? И белый шум. О боже, этот нескончаемый, преследуемый её уже с малых лет, белый шум! Роберт хватился за грудь, словно в него вонзили копьё, но лучше б то было копьём, а не болью от вида его старенькой Стефани. Нет, это не значит, что ему не приятно видеть её… Это больно… Просто, очень-очень больно… Видеть её такой.

Проходя мимо Роберта, она остановилась передохнуть. И потерев глаза, решила пойти дальше, но трость неудачно попала под камень и та соскользнула. Теперь не было для старенькой Стефани опорной точки, и она уже ожидала, очередную, встречу с асфальтом, который будет служить для неё кроватью, до тех пор, пока не приедет скорая, потому подняться сама, или поднять её саму, уже никто не сможет. И она ощутила, как попала под сильные руки, которые удержали её от падения. Ей стоило надеть очки прежде, чем выходить на опасную улицу.

— Ох-ох, прости дорогой… — хрипло сказала она, и голос что услышал клоун, это её старческий голос. Уже охрипший, озябший, но ещё сохранивший свою мелодичную звонкость.

— Ничего. — успокоил он её, и помог встать прямо. Когда она надела на себя очки, она посмотрела на парня. К сожалению, клоун решил скрыть лицо Роберта, и надел на себя другое лицо. Так же он изменил себе голос на более грубый.

— Спасибо, ты такой хорошенький. — приветливо улыбнулась она и морщины собрались на её щеках, вокруг глаз и на лбу. Как же бы хотел Пеннивайз, постареть вместе с ней, и шуточно смеяться, считая, сколько тот заработал себе этих складочек на лице. — Ах, божешь ты мой! — тревожно сказала она, и посмотрела на трость. — Эта старая палка сломалась! Как и я когда-нибудь, хах… — грустно пошутила она, и клоун улыбнулся.

— Да что вы такое говорите. Вы ещё такая молодая! — воскликнул он, и был так рад. Рад вновь увидеть её. Но так же в нём сидел страх, что если она сейчас увидеть Пеннивайза, сердце не выдержит, и она умрёт. — Давайте я вам помогу добраться до дома? Что скажете?

— Да я не так далеко живу. Моя племянница скоро будет проходить здесь. Мне только позвонить надо, так что, не обременяй себя мной. — любезно сказала она, и стала доставать телефон из кармана кремовых брюк. Как бы он хотел, чтобы именно ею он обременился.

— Ничего страшного. Мне всё ровно делать нечего. Почему бы не проявить доброту? — спросил он, и улыбнулся. Именно к ней он бы хотел проявлять постоянную доброту.

— Ну хорошо. — она подставила ему руку. — Доведи бабушку вон до того дома. — она указала на девятиэтажное здание через дорогу. — Как зовут тебя, молодой человек?

— Том. — коротко ответил Пеннивайз, и бережно схватил её руку, и если бы он мог, он бы до её смерти, служил ей тростью, об которую можно опереться. — А вас?

— Стефани. Ты в этом городе живёшь? — спросила она, и поглядела на него. Вот они. Эти зелёные глаза любопытства. Такие невинные. Такие детские. Такие яркие.

— Да. Уже с рождения. — сказал он, и они стали переходить дорогу.

— Это хорошо… Хорошо… — Стефани закивала, бормоча себе под нос, ведь она знала, будь он ребёнком, то представлялось для него опасностью жить. — Томми, можно так тебя называть? Ты хороший парень, и я бы хотела дать дельные советы тебе. Не ходи по тёмным улицам, ладно?Именно в позднее время. Особенно в лесу. А лучше, поезжай отсюда. Этот город для таких стареньких, как я, что доживают свой век. Хех, это наверно очень глупо выглядит?

— Прошу, наставляйте меня. — признался Том, и посмотрел вперед. Стефани посмотрела на него. И взгляд был для неё был очень знаком, как и глаза. Хотя глаза имели тёмный окрас, но всё же, поменяй их на голубой… — Этот дом? — Том глянул на многоэтажный, каменный дом.

— Да, спасибо милочка. — Стефани доброжелательно улыбнулась ему, решаясь пойти дальше, уже отпуская его руку, но что-то… Что-то так тревожно и громко кричало, не оставлять парня одного, словно ему угрожала некая опасность. Но ведь, как думает она, Пеннивайз не проснулся. Если бы и проснулся, то ей Дик уже сообщил, да и добираться до 8-го этажа будет не просто, так как на первом этаже лифт сломан, и работает только со второго. — Прости, что слишком много прошу, но не мог бы ты меня ещё дальше проводить? Я конечно, понимаю, я тут уже тебя напугала и…

— Да! Я вам помогу! — внезапно ответил он с таким энтузиазмом, что можно было невольно подумать, а не вор ли тот?

— Хорошо. Тогда, веди… — она вновь подала ему руку, и они зашли в подъезд.

— Извините, за личный вопрос, но с вами кто-нибудь живёт? — спросил Том, и жаждал просто взять её на руки, и чтобы та не шла, отнести до самого дома. Стефани стало не по себе, и казалось, она подвергает себя большой опасности. Вдруг тот, действительно окажется вором старушек?! Как защищаться-то от него? Да и вопрос этот…

— В данный момент, у меня гостит племянница с мужем и дочерью, а так, никто со мной не живёт. Вот, пойдём на второй этаж, на первом лифт сломан… — грустно ответила она, и они начали подниматься наверх, на второй этаж. Пеннивайз поддерживал её, соблюдая человеческие силы, и не применяя свои. Он слушал, как она кряхтела, хватаясь за поручень, и поднималась максимально быстрее, чтобы не продолжать задерживать его самого. Да он бы душу продал дьяволу, лишь бы Стефани помолодела, либо чтобы ей стало легче. Он бы отдал всё своё вечное время, чтобы провести время с ней. И голод. Даже голод улетучился, лишь бы остаться с ней. — А ты… Где живёшь? — спросила она, кряхтя, чтобы не надоесть ему.

— Далеко отсюда, за городом, в частном доме. — ответил он, и они уже поднялись на второй этаж. Считай, он сказал правду, ведь над его логовым, построен частный дом. Только вот загадка, почему она там не живёт? Скорее, как раз из-за ноющей ноги, не позволяющее проходить дальние дистанции.

— Совсем один? — она остановилась, прямо напротив лифта, нажимая на кнопку вызова.

— Нет, с другом. — и это тоже было честно, ведь последние 3 года, над ним жил Дик.

— Хорошо. — она вновь добро улыбнулась, и они вместе зашли в лифт. Нажимая на кнопку 8-го этажа, Том почесал затылок тёмных волос.

— Простите за ещё один, неуместный вопрос…

— Спрашивай всё, что тебя интересует. — она тронула его предплечье, и по её телу прошла странная дрожь, будто бы стоящий перед ней человек, имел к ней не только прямую связь, но и особую важность. Словно он — это и есть её всё.

— Вы показались мне очень грустной, неужели у вас муж умер, или кто-то близкий? Простите снова, если затронул чувства. — и Том увидел взгляд, переполненный одиночества, тот самый! И уголки губ, слегка приподнятые, скрывающие истинное желание разрыдаться.

— Когда-то был один… Меня иногда навещает племянница, её семья, а так же, друзья, спасают иногда, но мне не хватает моего единственного. И когда моё время придёт, я умру рядом с ним, или мой прах будет развеян над его лесом, чтобы блуждать там вечность вместе с ним… — говорила она это печально, монотонно, погружаясь в какой-то подсознательный мир, куда даже такому телепату, как Пеннивайз, никогда-никогда не добраться. — Наверно, это было жутко. — виновато улыбнулась она, возвращаясь обратно в реальность, и махнула этому рукой.

— Ваши мечты прекрасны, Стефани. — искренне сказал Том, на что получил удивлённые зеленые глаза. Прозвучал звон лифта, и двери его открылись. Стефани вместе с Томом вышли из него, и повернули налево, где и была дверь в её квартиру. Она щёлкнула ключами и открыла железную дверь.

— Спасибо тебе, Томми. Ты спас меня и моё неловкое положение. — она улыбнулась и стала заходить внутрь. — Может, когда-нибудь ещё свидимся? — спросила она, только уже себя. Всё её нутро подсказывало остановиться, не закрывать деверь, только не перед ним, — как она поступала с другими, симпатичными парнями, ухаживающими за ней, добиваясь её любви к ним, — но он был особенным, тем самым.

— Бабуля! — кто-то крикнул позади Тома, и быстро обежал его дальше, обнимая Стефани. — Мы пришли!

— Тёть Стеф, мы уже… здесь… — сказала это, выходившая из дверей лифта Розали, и посмотрела на парня, который стоял напротив Стефани. Конечно, это был симпатичный молодой человек, с тёмными волосами и глазами, но она ясно видела кто это был. Знала она, что клоун проснулся, только вот она заставила Дика молчать об этом и никому не говорить. И никто бы не увязался за пожилой старушкой с тростью, кроме как сам Пеннивайз. Только вот, он принял другой облик, зачем? — Здрасте.

— Привет. — скромно поздоровался с ней Том, и оба таращились друг на друга с удивлением.

— Тётя Стефани, а это кто? — спросила Розали, указывая на нашего мистера Пеннивайза, и обходя его стороной.

— А, он помог мне дойти до дома. У меня трость сломалась, я так и знала, что это случится. Почему я постоянно их ломаю? — ворчала она, после чего, посмотрела на клоуна. — Ты очень хороший.

— Не слишком… — прошептала себе под нос Розали. — Ладно, пошли в дом, я есть хочу. — девушка уже стала заходить в квартиру, и даже слегка толкнула Стефани, чтобы та уже наконец зашла внутрь. А клоун уже хотел проявить себя, показать, что вот он, живой, не спящий, и вернувшийся к ней, со всей своей, не до конца отданной, любовью к ней.

— Томми, ты бы не хотел с нами поужинать? Как думаешь? В знак моей благодарности? Я как раз приготовила фирменные бабушкины оладьи. — вежливо спросила она, уже отчаявшегося, отвернувшегося от них клоуна, но услышав предложение, он обернулся. Да нет, опять? Только не вновь отрыгивать еду. Тем более, на нём это плохо скажется, если он съесть хоть что-то из человеческой еды, даже не поевши плоти человеческой.

— Тёть, наверно Тому надо идти домой, вечереет ведь. — надавила она своим голосом на Стефани, указывая на то, что опасно сейчас гулять, и глянув на клоуна, отрицательно мотала головой, убеждая, что ему стоит отказаться. Нет. Для него, это лучший момент. Он не хочет тянуть время. Только не тогда, когда уже не его, а её время ограниченно.

— Конечно, почему бы и нет? — спросил он, и улыбнулся.

Комментарий к Глава 3. Часть 1. Я вернулась! Наверное... Думаю, вы скучали по мне, по Стефани, а именно, по Пеннивайзу!! Кажется, я стала замечать, как он стал превращаться из бездушного людоеда детей, во влюблённого монстра. А измениться ли всё? Её время... всё меньше.

====== Глава 3. Часть 2. ======

На улице медленно сгущаются краски, опуская в беспросветную тьму небольшой город с численностью в 95 тыс. человек. За 30 лет отсутствия самого страшного и свирепого, но всё же разумного существа, тут достаточно много чего изменилось. А первым делом, город заметно вырос по площади, срубая лес, который оберегает вселенского хищника. В дальнейшем, решили не трогать ту сторону города, — так как при помощи проекта «Зелёная планета Земля» (которую предложила для города одна сногсшибательная женщина с высокими амбициями), и там построили тот самый парк, о котором упоминалось ранее, — и перешили расширяться на другую. Что, кстати, показалось странным лесорубам и проектировщикам, так как женщина яростно оберегала ту сторону, но осталась холодна к этой. Тем не менее, как оправдывалась потом женщина СМИ — «Взгляните на эту местность! Разросшийся лес, больше похож на джунгли, а дальше, совсем болота! Разве вы готовы отвечать за пострадавших граждан?!»

Совсем близко к городу, — хотя когда-то, когда Стефани только-только родилась, находилось за километр от города, — находилось зеркально чистое озеро с богатым подводным миром. Та же женщина, продолжая проект «Зелёная планета Земля» очистила озеро от мусора и сбрасывающих отходов из канализаций. Так же это озеро было известно, — повторяюсь, когда-то давно, уже как 57 лет назад, — у местной шпаны, как «канализационное озеро» или коротко, «говняшка» (простите за мой французский). На данный момент, это озеро стало часто посещаемым местом, где за любую грязь, разведённую, и местными, и приезжими, наказывалось круглым штрафом. От этого, озеро стало прибежищем для влюблённых парочек, для пожилых людей, и достопримечательностью туристам. Ради привлечения внимания «внешнего мира» в «мирный» городок, женщина распространила легенду о том, что некогда, приходил к озеру король, тысячи лет назад, и по своей нелепой неуклюжести, обронил золотую корону со вложенными в него кристаллами. И в озеро стали погружаться любопытные с аквалангами, — там даже специальный опорный пункт для этого устроили, — и даже если люди не находили корону, зато глядели на светлое дно озера, наблюдали как просачиваются лучи шелестящие на дне, как проплывали цветастые рыбы, как «танцевали» ярко-зелёные водоросли.

В центре города, так же был установлен небольшой развлекательный парк для детей и старше. Там были аттракционы, в виде крутящихся чашек, или «бешеных лавочек». Но главное, и самое красивое из аттракционов, — и многие её предпочитали, — это было чёртового колесо. Оно поднимало людей так высоко, что те могли разглядеть горизонты. Самое популярное время суток проката на этом колесе, так это во время заката. Так как, поднимаясь ввысь, люди могли наблюдать отражение лучей уходящего солнца об зеркальное озеро, и получалось очень красивое зрелище, ещё на фоне красных, или оранжевых облаков.

Остальное, кроме постоянно уходящих и приходящих людей, в городе ничего не менялось. Конечно, можно заметить перестройки мелких магазинов, постройки дорог или автостоянок. Но, кроме самих людей, ничего не менялось. Город клоуна, оставался таким, каким бы он хотел, чтобы остался. Наверно это потому, что жители города, как и приезжие, так и местные, привыкли к Пеннивайзу — к этому многомиллиардному существу, что не собирается покидать Землю ближайшие дни, может года, или даже столетия. Он тут до тех пор, пока его не обнаружат, — но и этот момент потихоньку сводиться к нулю, так как влияние телепата становиться сильнее, и людьми ему становиться легче управлять, да и лес всегда отпугивал любопытных, — или пока человечество не вымрет, — что он бы не хотел допустить.

В центре комнаты стоял шикарный, белый, каменный стол, в середине которого было стекло, и внутри росла своя мини оранжерея. Стулья были в том же стиле, только без растений внутри. Квартира выглядела очень богато, чем думалось поначалу. А всё причиной тому, что женщина постоянно упоминавшаяся в монологе выше, это и есть наша бабушка Стефани.

Тут натяжные потолки, линолеумный пол, звуко-непроницаемые стены от шумных соседей, да и многоэтажное здание, в котором находилась квартира, выглядела вольготно. Конечно, ведь район в котором находился этот дом, находился рядом с центром города, предназначался для богатых людей. Стефани, как раз таки, была из таких. Рассматривая дальше, можно подметить картины И.К. Айвазовского, а так же декоративные цветы по углам комнат, а так же, граммофон, в которой поставлена пластина Л. Бетховена «К Элизе». Чуть дальше, почти в самом углу комнаты, рядом с запертой, белой дверью, стоял низкий столик, а там поставлена коробка, по верх которой была какая-то фотография.

— Вот, проходите. — доброжелательно пригласила она своих гостей. Маленькая Лили без промедления вбежала в квартиру и прыгнула на кожаный, чёрный диван. Кухня и зал были соединены, так как Стефани поняла уже с малых лет, что это удобно и выглядит необычно.

— Лили! — недовольно, извиняясь перед тётей, Розали забежала за ней.

— Ничего страшного, вот бы мне такой энергии! — весело проговорила бабушка Стефани, и рядом с вешалками для курток, схватила запасную трость и оперлась об неё. — Томми, чувствуй себя как дома. Сейчас не так опасно на улице, но будь всё же настороже.

— Хорошо… — тихо сказал он, и взволновано глядел на неё, беспокоясь, что она вновь упадёт. Сможет ли он её исцелить? Её ногу? Но не сможет же он постоянно отстрачивать её смерть от старости.

Смерть…

Казалось бы, это для него привычно постоянно видеть, смерть, и быть непосредственным виновником её появления. Но глядя на то, как его милая Стефани, скоро должна будет встретиться со старухой с косой, становилось очень больно в сердце. Он не мог принять того факта, что Стефани, уже стара.

Клоун в облике Тома, прошёл внутрь. Там он наблюдал сцену, где Розали объясняет своей дочери, как стоит вести себя в гостях.

— Розали, а Люк придёт? — спросила Стефани, и ковыляла на кухню. Клоун проследовал прямо за ней, словно как собачка на поводке, или же, как ребёнок, в страхе боясь потерять свою мать. В этой ситуации, скорее, он боялся потерять каждую секунду, которую он с ней проведёт.

— Скоро должен. Задержался на работе. — сказала она оттаскивая Лили с дивана.

— Ну ма-а-м! Там Леди Баг и Супер Кот! — прокричала маленькая девочка, недовольная тем, что ей не дают посмотреть спокойно мультики.

— Давай, Леди Баг, садись за стол… Эм… Том? — обратила на себя внимание клоуна Розали. — Вы будете есть?

— У меня ал… — он замолчал, глядя на то, как Розали отрицательно вертела головой. По началу, она не была так уверенна в том, что перед ней клоун. Но то, что он хотел сказать, расставило всё на свои места. Никто иной, как сам Пеннивайз, появится таким молодым, красивым перед старухой. — Я буду. — он мягко улыбнулся, и увидел в недовольстве закатившиеся глаза Розали. — Мне совсем немного нужно. — Розали посадила Лили за стол, дала телефон с игрой, и подошла близко в Тому.

— Я знаю кто ты. Я понимаю как ты хочешь её вернуть. И всё же… Эх… Осмотрись. Посмотри, как она жила, пока тебя не было. — сказала она, и отошла от него. — Я помогу тебе, тётя! — прокричала она и ушла в сторону кухни.

Пеннивайз решил пройтись вдоль стены, где были увешаны картины, и наткнулся на дверь в углу, как и на сам столик. Наклоняясь к нему, на фотографии в рамке, с чёрной лентой, был Майк. А под ней была коробка, — в которой лежали некоторые его вещи, а именно, все исследования по розыску Пеннивайза, — и была она старой, запылившееся. Поднимаясь обратно, Том попытался дёрнуть дверь, но у него это не получилось. Дверь не поддавалась. И что-то скрывала. Клоун понимал, что у его взрослой девочки, могут быть свои скелеты в шкафу.

— Томми, возвращайся к нам, за стол! — прокричала ему Стефани, и клоун поспешил к ним. Рассаживаясь, стол был накрыт изысканной скатертью, а на нём расставлены, для каждого, фарфоровые тарелочки, чашечки, а по бокам, серебренные столовые приборы, кроме места клоуна. У клоуна простые железные нож и вилка. По середине стола стоял мясной пирог в окружении оладьей. Лили сразу же выхватила несколько оладьей и стала есть. Розали с сочувствием посмотрела на Пеннивайза, и отрезала кусок пирога, — она понимала, какая это, должна быть, пытка, после 30 лет голода, наблюдать за тем, как кто-то есть. И тем более, не просто кто-то, а именно те, кого он может сожрать. Тут уже надо надеяться на его силу воли. — Вот. — Стефани заботливо отломила небольшой кусочек пирога и положила на тарелку напротив клоуна, а потом, ещё добавила оладьи.

— Спасибо. — ответил он скорбно, и ломано улыбнулся. «Что ж…» — подумал он. — «Если умирать, так рядом с моей Стефани. Господи, в которого верят все люди, если ты есть, подари ей безмерное счастье, аминь!». Он взял вилку и ножик, и стал отрезать кусок. Главное, блевать ему уже нечем, и если он решиться съесть всё, то сил не хватит прекратить обращение в паука, и сожрёт кого-нибудь. Для этого города, подобное станет настоящим ужасом, а так же, всемирной сенсацией, что пол мира подвалит сюда и этот маленький «мирный» город, станет известным всему миру.

— Розали! — тут же отвлёк недовольный голос Стефани, чем и отсрочила смерть клоуна. Он облегчённо выдохнул и посмотрел на его любовь. — Почему ты гостю дала железные приборы? А как же серебряные? — Розали стала растерянно озаряться по сторонам, и задержала взгляд на Томе.

— Ничего страшного, мил… Стефани. Всё в порядке, мне даже так удобнее. — Стефани виновато посмотрела на их гостя, и улыбка, сияющая на его лице, её успокоила… Успокоила? В её сердце, в её голове, вечно и всегда царил такой беспорядок, что носился со стороны в сторону, и ей не было никакого спокойствия, это точно! Но улыбка его так цепко обхватила её грудь, будто бы… Будто бы напротив сидит её клоун. «Нет, не может быть, это не так» — сказала она себе, и улыбнулась.

— Тогда хорошо… — и всё это слышал клоун, и его всего охватил малоощутимый ужас.

— Тётя Стефани. — обратила Розали внимание бабушки к себе. — Ты… Опять сняла кольцо? — спросила она с тоской, и клоун нахмурился. Взгляд Стефани помрачнел.

— С годами стало неудобно его носить.

— Тогда, вещи? Может помочь их убрать?

— Да нет, — она грустно улыбнулась. — Я позже, как-нибудь сама.

— Сколько лет с нами его нет?

— Вы про дедушку Майка? — спросила маленькая Лили, отвлекаясь от еды.

— Да, Лили. Кушай давай. — тепло сказала Розали, и погладила по спине дочь.

— А что с ним не так? — неожиданно спросил Том, и его взгляд был жестоким и холодным, и в то же время, заинтересованным. На это обратили внимание все присутствующие, и им стало крайне не по себе. Словно по щелчку, клоун вспомнил, какую роль в данный момент играет, и виновато улыбнулся. — Простите, сую свой нос не в свои дела.

— Ты наверно заметил, что там стоит фотография. Это мой почивший муж… — грустно сказала она, и постаралась улыбнутся, но наткнувшись на более озлобленную гримасу Тома, замерла в ужасе, и это… Некая ностальгия вновь потянула за тонкую пелену её сердца? — Что-то не так?

— А? Нет, ничего! — успокоил себя быстрее клоун, и спрятал взгляд от Стефани. — Я виноват. Мне стоит уйти. — сказал Том, и встал со стола. Приятная ностальгия продолжала в сердце Стефани не утихать, и всё громче-громче выбивать ритм.

— Ничего страшного, прошу садись обратно, Том. Всё же хорошо! Мой муж покинул меня уже 11 лет назад! — воскликнула она ему, словно, оправдывалась перед любовником, — хотя это было и так, — и это показалось странным. Почему она обязана чувствовать вину не за что? И голос… Писклявый голос так тихо кричал глубоко в её подсознании. Их всех отвлёк стук в дверь.

— Кажется, Люк пришёл. — сказала Розали и встала изо стала. — Том, помоги приготовить ещё одно место за столом. — приказала она и ушла прочь. Клоун нахмурил брови в возмущении, да как она! Может ему приказывать! Ему! Самому Пожирателю Мира!

— Папочка! — Лили побежала вслед за матерью. Да ещё и такая аппетитная девочка, боящаяся закрытых, тестных помещений, как лифт, бегает рядом с ним, а он не может откусить её ногу!

— Поможешь? — доброжелательно спросила Стефани, нагибаясь к его лицо. Некогда озлобленное от возмущения лицо, расцвело как бутон белой розы, и улыбнулось от её голоса.

— С радостью! — ответил он, и помог ей принести ещё стул, из соседней комнаты. Кстати, комната была как раз её. И как заметил клоун, комната была такой же пустой, чистой, не имеющая своей индивидуальности. Словно личность, что видел 30 лет назад, и ещё 27 лет назад, вновь растворилась в одиночестве Стефани. Он поставил тарелку, чашки, но столовые приборы пришлось нести Стефани, так как она несла серебряные.

— Бабуля! — воскликнул в радости Люк, и пошёл к Стефани. Он обнял её, и даже смог оторвать от пола. — Спасибо-спасибо-спасибо! Я смог пройти экзамен, и благодаря твоим связям!

— Я ничего такого не сделала. — заскромничала Стефани, и махнула рукой. — Присаживайся, устал небось.

— Как волк… А это… — Люк стал высоким, симпатичным мужчиной, прекрасным мужем и хорошим отцом. На его талии весела Лили. — Кто? — указывая на Тома, он с подозрением прищурил глаза, и посмотрел на Розали.

— Это у тёти Стефани спрашивай. Это она его на улице нашла. — оправдалась Розали, и показывая ладони, словно она безоружна.

— Скорее, это он меня нашёл, нежели я. — сказала Стефани и указала на стол. — Присаживайтесь.

— Здравствуйте, я Том. — легко сказал Пеннивайз, вспоминая того мальчишку, что когда-то намеревался его убить. Теперь, он ещё один слуга правительства.

— Люк. Очень приятно. Видно, у нашей бабушки снова сломалась палка. Стоит купить новую. — мило сказал он, и они все уселись за стол.

— Не называй меня бабушкой. И на этот раз, купи железную! — скомандовала Стефани, слегка ударив поверхность стола.

— Слушаюсь, командир! — Люк отдал честь, и засмеялся, как и другие. Все стали есть. Кроме клоуна. Нет, он не ел, не потому что он не может это сделать, а потому что он чувствовал, как его опустошили. Он видел, как счастливо, как весело, как тепло живёт его милая Стефани, и возвращать её во тьму, такую холодную, как ночной ливень осенью, в такую вязкую, как его чёрная субстанция тем днём в ванной, в такую жестокую, как смерти невинных детей, с остекленевшими глазами от страха. Он видел, что его присутствие не должно быть сейчас здесь. Нет. Он вообще не должен был приходить сюда с ней, не должен был приходить тогда в её дом, угрожая, нет! Нет! Он не должен был приходить на ту автобусную остановку! Он должен был выбрать тогда другую жертву! Но не её! Он испоганил ей жизнь! Она бы не была так одинока, и не страдала! «Это я должен постареть и умереть за тебя! Это ты должна была 30 лет жить в спокойствии и не ждать меня, а я должен был тогда уйти и не приходить! Мне стоило просто уйти!»

— Том! — наконец докричались все до утонувшего клоуна в себе. По началу, его стала звать Стефани, но позже, уже взволновано, докричались все.

— А? Да? Что?! — беспокойно обратился ко всем, но остановил свой взгляд на Стефани.

— Том, у тебя всё хорошо? Может, тебе плохо? Стоит вызвать скорую? Где ты живёшь? Люк тебя довезёт, или может, тот друг, с которым ты живёшь, заберёт тебя? — со страхом в глазах стала спрашивать Стефани, и тут Пеннивайзу самому стало плохо. Её страх! Страх так сладок, потому что она беспокоилась за него, боялась за него! За него! Он сладкий, сладкий! — Люк, собирайся, заводи машину!

— Нет! Нет! — прокричал Том, и сжал свой рот, кусая и кусая свой язык, яростно, как животное. — Уводи! Уводи её! — крикнул Пеннивайз, глянув на Розали. Та без промедления поняла, что с ним не так. Голод.

— Лили, пойдём быстрее. — мягко сказала она, и взяла под ручку дочь и увела в другую комнату.

— А что с ним не так? — спросила Лили, что и было последним, что он услышал от девочки на сегодняшний день.

— Боже, Томми, вас рвёт? — спросила Стефани, как увидела, что Тома глаза блеснули янтарём.

— Милая… — проговорил низкий, рычащий, голос монстра, — Я же тебе говорил, не боятся меня. — Пеннивайз зарычал. Его облик принял клоунский, а там, и нижняя часть тела стала паучьей. Его руки превратились в лапы оборотня, а рот раскрылся как бутон тюльпана. После чего, его тело двинулось к окну, и разбивая его, он вылетел вниз. Из его спины вырвались крылья летучей мыши, и он взлетел. Ему было необходимо быстрее-быстрее найти еду.

====== Глава 3. Часть 3. ======

В жизнях людей происходит достаточно много неловких моментов, которые так стыдно, а парой, смешно иногда вспоминать. Вы не поверите! Стефани и по сей день вспоминает смешной момент, когда Майк сделал ей предложение, — и слава богу Пеннивайз спал, ибо Майка давно повесили на дерево на его же кровеносных сосудах, — в ресторане. С того момента, как клоун отправился на боковую в кокон, прошло 9 лет (и видно, Стефани после разлуки, успокоилась, и немного забыла боль, пережитую ей, так как она отправилась в Нью-Йорк) Он хотел сделать ей сюрприз, и вместо банального раскрытия коробки с кольцом, попросил добавить его в шампанское.

В тот вечер, когда закат элитного ресторана на 40-м этаже компании «Aristotle», стал заполнять белые стены, ослепительно оранжевыми красками, — чуть позже, из-за этих красок, Стефани вспомнит мягкие, огненно-рыжие волосы её любимого, что пахли жжёным сахаром с примесью запаха горького кофе в то ласковое утро, — и когда небольшой оркестр начнёт играть её любимого исполнителя «Л. Бетховена» — «Лунная Соната», им принесут бокалы. Майк сожмёт её пальцы в своей ладони, — как когда-то сделал это Пеннивайз при первой их встрече со Стефани, — сентиментально взглянет в глаза и произнесёт такую речь:

— Стефани… Мы знает друг другу достаточно давно. Мы пережили с тобой очень много. Даже больше, ведь не один человек не сможет выдержать так много. Многие бы расстались, или же стали бы крепче держатся друг за друга. Я думаю, мы именно второй вариант. Надо жить дальше, и иногда вспоминать прошлое, задумываться о будущем. Поэтому, — Майк поднял бокал, а Стефани лишь изумлённо глядела на него, краснея, как тогда, когда впервые увидела Роберта Грея. — Я хочу выпить за нас с тобой. За то, что мы ещё вместе. И были вместе до конца.

Он наблюдал за тем, как Стефани попадётся кольцо в рот, как она достанет его с недоумением, как осчастливится, и навсегда, — навсегда-навсегда! — забудет этого клоуна. И сам не заметил, как его же кольцо, предательски проскользнула мимо его же языка, и пролетела через глотку. Он застыл, кашлянул, и покраснел. Это же надо было так облажаться! Сколько?! Сколько он хранил это кольцо, чтобы однажды это кольцо прибывало всю жизнь на её безымянном пальце правой руки! И так легко с ним распрощался! После чего, он схватился за рот, и виновато посмотрел на Стефани. Больше свободного времени и такого романтического настроя, ни у него, ни у Стефани не будет! — как он себя в этом и уверял.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила тогда Стефани, и увидела ломанную улыбку Майка.

— Да я тут… Просто… Проглотил кольцо…

— Кольцо? — и Стефани прорвало на смех, а Майк лишь смущённо улыбнулся ей, и опустил глаза. Когда та успокоилась, смахивая с себя слёзы радости, прокричала, — Да! Да, я согласна!

Что же мы сейчас наблюдаем? Тогда Майк был очень смел, — земля пусть ему будет пухом (в данный момент он похоронен на кладбище у Нью-Йорка) — и был награждён за своё терпение, и пробыл с любимой девушкой 10 лет. К сожалению, в загробную жизнь отправила его работа, на которой он пахал как проклятый, чтобы помочь Стефани в реализации её планов на будущее. А точнее, она бы хотела подняться по карьерной лестнице, чтобы позже, переехать обратно в родной город, а там и стать важной шишкой, и защитить всеми силами Пеннивайза, и компенсировать его безопасное проживание в будущем. А власть, как знают все люди, это и есть сила.

Но не спешите ругать Стефани! В реализации собственных планов на будущее она вполне могла справиться и в одиночку! Майк был крайне настоятелен, так как его смыслом жизни стало — помощь во всём Стефани, и более его не интересовало в жизни. И даже зная, кому она хочет помочь, и кому отдано её сердце, он продолжал помогать ей. Грустно то, что и ему пришлось оставить Стефани одну из-за Туберкулёза. Аминь…

Так, что же мы всё-таки наблюдаем? Пеннивайз никак не хотел спускаться вниз, к себе домой, так как там всё напоминало то событие, 30 лет назад, когда он покинул её. А так же, он не хотел бродить, как выгнанный пёс, по лесу, — даже после того, как хорошо наелся тремя потерянными людьми. Его охватила апатия, как только он перешёл порог дома, специально выстроенный для его защиты.

— Эм… Пеннивайз? — спросил Дик, забившись в углу дивана, и на всякий случай, всегда находившийся с ним, — на протяжении трёх лет, — сжимал курок дробовика, наставив дуло прямо в голову клоуна. Он не хило испугался, когда тот открыл дверь с грохотом, на распашку, — в то время, когда он нервно смотрел новости родного городка, ожидая увидеть в «безвести пропавшие» лицо Стефани, или Розали, или Люка, или маленькое золотце — Лили, — вошёл как к себе домой, сел на диван, опустил голову, и схватился за волосы. Ещё и вид клоуна, — окровавленная грудь, подбородок, пышный ворот, — его напугал. Он даже подумал о том, что возможно, этот зверь не удержался и просто сожрал всех, и пришёл сюда за ним. Стоит всё же сорвать курок, и выстрелить в голову клоуна, но почему-то, он до сих пор этого не сделал.

Возможно ли то, что он к нему привык, как и все граждане этого города, или как лес? Скорее всего это так. Постоянные спуски вниз, к нему, и смотреть, как нечто огромное, потенциально опасное, тяжело дышит в этом коконе, и ожидать когда Оно проснется — это тоже, что и ожидать вылупление маленького крокодильчика. Невольно начинаешь чувствовать себя неким родителем, или тем, кто бережёт жизнь. К этому быстро привыкаешь, начинаешь заботиться, — Дик однажды спускался вниз, чтобы убрать мусор, который слил туда дождь через водостоки (он предполагал, что Стефани сделала всё, чтобы перекрыть проход воды сюда, но видно, вода куда сообразительней её), — приглядывать за коконом, забывая, что когда-то, желал убить Оно.

— Хей, Пеннивайз? — спросил он вновь, и наблюдал, как клоун, совершенно не реагируя на его голос, что-то бубнил себе под нос, и рвал комки рыжих волос на голове, — которые снова и снова отращивались. — Что случилось-то?

— Дик… Пристрели меня. Может это поможет? — глаза клоуна поднялись на него, и такие светлые, голубые глаза озарили его, что у того даже дыхание перехватило. Дик знает, что не сможет его убить, даже если тот попросит. И почему же? Избавился бы от болезни этой планеты.

— Сначала скажи, что случилось? Ты же… Вроде… Пожиратель Миров? Почему рвёшь волосы? Ты что… Убил их? — от страха он сглотнул слюну, и постарался отвлечь себя чем-то веселым, как глупая шутка или представление маленькой Лили. Он знает, этот убийца звереет от страха.

— Не убивал я их. Если ты про Стефани и других. Просто… — клоун выпрямился, и всем корпусом повернулся к Дику. Он монстр. Он монстр. Он ничего не смыслит в человеческих чувствах, и боится всё, что связано со Стефани. 30 лет. 30 лет прошло. Столько всего могло произойти с ней. — Я не хотел перед ней появляться. Нет, ну хотел, но не в таком образе. 30 лет прошло! Это слишком много. Да и она была за Майка замужем… Может она его любит, а я стал просто, никем…

— Погоди-погоди… — Дик помотал головой, стараясь расставить всё по местам. Да, когда он был маленький, 30 лет назад, и заглядывал в дом Стефани, чтобы спросить о том, что стало с Розали и Майком, но никак не ожидал, что дверь откроет клоун. Ну, потом ему рассказали, что та девушка в канализации, со шрамом в боку, о которой говорил Майк, и людоед теперь вместе. И кто же знал, что действительно, чувства зашли далеко. — Я немного не понимаю… — и в данный момент, он почувствовал тем же ребенком, что и был, и вернулся в это переваривание бреда.

— Ты же человек. Должен же смыслить в этих… Как их там… Чувствах! — воскликнул Пеннивайз, и нахмурил брови. Что-что, а страшного клоуна-людоеда, Пожирателя Миров, прожившего большое, — просто немыслимо большое, — количество времени, хмурящего брови из-за непонимания в собственных чувствах он не ожидал увидеть. Тем не менее, это его стало умилять. Как никак, он только недавно думал о том, какой же он хороший охранник. Ему даже казалось, что их база куда секретнее, чем Зона 51.

— Ладно. Эм… Так, ты говоришь, что не знаешь, что чувствует Стефани? — спросил он, и наконец, опустил дуло дробовика, но не стал отпускать пальца от курка.

— Да. — коротко ответил Пеннивайз, и его глаза вновь опустились. — Я хотел скрыть это, притворившись каким-то там Томом, потому что не хотел показываться Стефани. Но видно, без меня, её жизнь такая хорошая и тёплая, та жизнь, о которой она мечтала! И я не сдержался. Она испугалась за меня, и её страх… — клоун вновь поднял глаза на Дика, и того они сменили цвет на ядовито-жёлтые. — Перевоплотил меня в то, чем я являюсь.

— Большим пауком? — с волнением спросил Дик, и клоун улыбнулся.

— К счастью до этого не дошло. — и снова Пеннивайз опустил глаза. — Я теперь не знаю что делать.

— Слушай, оборотень, как видишь, я работаю на Стефани, — обратил на себя внимание Дик, взяв себя в руки. Он уже никакой-то мальчонка, который когда-то так многого боялся. Он мужчина, и его слова должны иметь сталь. Даже перед людоедом-зверем, как он. — Моя первая обязанность, оберегать тебя и твой дом, от всех любопытных глаз, что иногда снуют здесь от безделья. Не будь тебя, скорее, так бы не ходили, потому что бы боялись воров или маньяков. Необычно, и скорее, понятно уже для меня, здесь хуже простого забияки, никто не появляется. Ты — уже главная проблема этого города, и люди просто пытаются жить мирно… К чему это я? Пеннивайз! — воскликнул он, и клоун поднял глаза, — Как твоя охрана, нанятая Стефани, смею сказать, что моя начальница до сих пор любит тебя, иначе она бы не продолжала платить мне за твою охрану, иначе она бы не звонила мне каждую неделю, спрашивая, как ты там поживаешь, иначе она бы не сделала бы это всё для тебя. 30 лет! 30 лет она напрягалась ради тебя, и ты думаешь, что она тебя разлюбила? Думаешь, силы вложенные в твою защиту, не ради тебя? Скорее всего, она уже боится показаться тебе на глаза, потому что она не такая молодая красотка, какой был… — он не успел договорить, как за его горло хватились. «Так и знал, что не стоило опускать дуло!» — разозлился на себя Дик.

— Она осталась такой же красивой! Молодой! Такой же, как и была! Даже лучше! — зарычал Пеннивайз, сжимая горло своего охранника, — и похоже что он не так уж и нужен.

— Д-да, такой же! — задыхался Дик, стараясь отстранить от себя клоуна, или же себя от клоуна, и тот его отпустил. — Кхе-кхе, если надо было спросить совета, как друга, так руки бы держал при себе! — разозлился Дик, ведь он чувствует себя так, словно он все 3 года охранял Пеннивайза просто так. Конечно, что в этом сложного? Тебе дают деньги, ты живёшь в шикарном, тихом доме, и ничего не надо делать. Всё ничего, но есть проблема. И это проблема — ряд правил, написанные на листке, который был примагничен к дверце холодильника:

«1. Никому нельзя говорить где ты живёшь.

2. Никого нельзя приводить в этот дом.

3. Раз в неделю проведовать Пенни кокон.

4. Обходить территорию на отсутствие любопытных глаз.

5. Если будут проблемы, звонить по этому номеру — +15417027142

6. Рекомендуется не покидать дом на большой промежуток времени. Если надо будет куда ехать, ты знаешь где меня найти.

Дополнительный Пункт, 7: Дик, дорогой мой, пожалуйста, не забывай кормить собак. Спасибо. Стефани.»

И из-за этих правил, наверно, потому в свои 47, без работный холостяк. После, конечно, возвращения Пеннивайза, Стефани обещала ему молодую невестку и хорошую работу в Нью-Йорке. И всё же… Даже не поэтому он остался здесь, и не отказался от предложения Стефани. Он просто хотел узнать больше об Оно. Ему он нравился. Нет, не в том смысле, что любовь. А как… В научном плане?

— А если ты хотел спросить меня о совете как психолога! — продолжал кричать Дик, и ему даже было всё ровно, что сделают с ним потом от его криков. — То ты пришёл не по адресу! Зря только расстраиваешься. Пеннивайз — это смысл жизни у Стефани. И даже если она была замужем за Майка, это не означало, что она разлюбила тебя. У них даже детей нет, как ты можешь утверждать, что это всё же была взаимная любовь? Скорее, просто формальность, или что-то типа того. Майк всю жизнь мечтал о Стефани. Да и, господи, его уже нет! Не теряй надежды! Она тебя так долго ждала! — наконец, Дик смог глубоко вздохнуть, и судорожно выдохнуть. Ему казалось, что это последние слова, сказанные им. Но, Пеннивайз сделал серьёзное выражение лица, и даже облик на Роберта Грея поменял.

— Может ты и прав. — сказал ему клоун, спустя долгое время. — Возможно, ей страшно показаться мне такой беспомощной, и не молодой.

— Ты хоть из всего сказанного мной, что-то другое услышал, кроме этого? Эх… Безнадёжно влюблённый. — Дик устало провёл рукой по своему лицу. — Что собираешься делать?

— Как это — что? Вернусь к ней! — скомандовал он и стремительно поднялся с дивана, и клоун почувствовал, как его потянули обратно на диван. К сожалению, людоед сильнее, поэтому, тот кто тянул, наоборот сам поднялся с дивана.

— Стой! Не-не-не! Не сейчас! Ей, я думаю, стоит побыть одной. Разве нет? То есть, я имею ввиду… — Дик неожиданно замер и замолчал. Его глаза округлились, словно он увидел что-то страшнее, чем монстра, которого он в данный момент удерживает. Пеннивайз нахмурился и посмотрел на него, но он даже не успел уловить мысль, которая заставила его так замереть, так как её заменила другая. «Он что, у Стефани учился?» — спросил себя клоун, и услышал, как ритмично ударялся шпиль от каблука по деревянной поверхности.

— Ди-и-ик, ты нашёл себе парня? Кажется, я была другого о тебе мнения! — воскликнул женский голос, и клоун повернул голову к выходу. Там стояла высокая, и очень шикарная девушка. С тёмными волосами, бледной и чистой кожей, притягательными губами, с длинными ногами, пышной грудью, нежными голубыми глазами и тонкой талией. Обворожительный взгляд пал двух парней. Красотка, сошедшая с журналов, и всё же, есть один минус и это… — Как ты мог пропустить утреннюю лекцию по молекулярной биологии которую я проводила в ВУЗе?! Ты же знаешь, что тебя ждёт?!

— Господи, только не это! — Дик сорвался в беге, но его поймала девушка за ухо и потянула к себе.

— Нет! Ты никуда не пойдёшь! Я тебе врежу, ой, как сильно врежу, заморыш! Променял подругу на какого-то парня?! Я уже соглашусь, если пропустил лекцию, только потому что солнышко проснулось, но нет, ты гостей сюда таскаешь?! Тебе строго-настрого это запретили, и ты три года не дождался?! Да Стефани в 10 раз больше ждала! — девушка начала того за нос тянуть и бить по спине.

— Наташа! Наташа стой! Это он! Это он — Пеннивайз!!! — крикнул он, и девушка остановилась, покосив взгляд на Роберта, прищурив взгляд.

— Что вы за цирк тут устроили? — возмутился клоун, перевоплотившись в свой облик, и Наталья, что до этого была настоящим бесом в райском саду, заблестела от радости.

— Божечки, ты проснулся! — взвизгнула она, и улыбнулась шире, чем могла. — Погоди! Когда это случилось? Ты поел? По разводам крови, поел… Это же прекрасно!

— Ничего здесь прекрасного нет, Наташа! Ты вообще на какой стороне?! — возмутился Дик, и она стукнула каблуком, с яростью глянув на него.

— На стороне науки! Для разгадки вечной жизни, раскрытия инопланетных рас, и возможности заполучения формулы исцеления, на что способна наше солнышко, и пару людишек не жалко! За то сколько дорогих нам людей спасём! — крикнула она, и подпрыгнула. — Прошу тебя, постой здесь, я быстро сбегаю за кое-чем! — и она словно исчезла из виду, убегая к машине.

— Лучше быстрей уходи к Стефани, а то это будет геморой. Только её тут не хватало… — расстроенно проговорил Дик, и посмотрел на клоуна.

— Что это только что было? — спросил клоун, но Дик стал его толкать в спину.

— Быстрее, пока она не пришла. Давай-давай, пока… — тихо прошептал он, и толкнул сильнее.

— Да иду-иду. Спасибо. — впервые, услышал Дик, и клоун исчез. Как тут, можно заметить, что по лицу мужчины, пробежала слеза.

— Где? Куда? — грустно спрашивала Наталья, осматривая комнату, но её взгляд наткнулся на Дика. — Эй, это… — но она замолчала, словно, поняла к чему та слеза. У Дика зажужжал карман. Доставая телефон, он печально улыбнулся.

— Да… Кажется, он чувствовал, что это произойдёт. Наташа сказала, что он должен был спать… Да, он уже идёт… Нет, не сказал…

Комментарий к Глава 3. Часть 3. Номер, указанный в тексте, существует(я просто не хотела придумывать рандомные цифры(ага, конечно, но так захотелось мне поискать этот номер в контактах, молодец)). А может и нет. Недавно именно поэтому номеру мне звонили аж из Оригона. Может дети шутили, может ещё что.

Хотя, чтобы не возникло дальнейших проблем, в номере поменяла одну цифру. Если хотите настоящий, пишите в ЛС.

====== Глава 3. Часть 4. Всё началось на вдохе... ======

Всё началось на вдохе…

Запах лекарств, источаемый Стефани, привёл нашего клоуна прямо домой. Самое странное, что показалось ему, но он не хотел на этом заострять внимание, так как подходя ближе к дому, этот же запах уходил дальше по дороге, заворачивая на соседнюю улицу, и куда-то ещё. Поднимаясь на самый вверх, успевая при этом сорвать пару не раскрывшиеся цветков, постучал в дверь. Только вот, теперь он был в обличии Роберта, но хотел быть клоуном.

Ему открыли дверь. Люк лишь искоса посмотрел на него, дёрнув бровью, но немного поразмыслив, чуть приоткрывая рот, захлопнул её. Он продолжал стоять в дверном проёме, не пропуская Пеннивайза во внутрь. Роберт сначала ждал, пока тот хоть что-то вякнет, потом ожидал что его впустят, и только спустя пару секунд, гневно ударил по ближайшей стене. Удар пришёлся слишком сильно, что даже можно было ощутить вибрации, нежели услышать этот громкий грохот от руки. Место удара прошлась трещиной вверх.

— Не мешайся! Где Стефани?!— воскликнул недовольный клоун, и Люк бесстрашно ухмыльнулся, отвернулся от него, после чего, взял чемодан, — что изначально лежал у него в ногах, — и вышел из квартиры. После чего, закрыл дверь, повернув ключом, щёлкнул языком и наконец обратился к людоеду.

— Я тебя ждал. Времени мало. Сказали, осталось немного. — быстро протараторил он и ушёл к лифту. Дожидаясь его, заходя в кабину, он придержал механические двери, наблюдая как Роберт в недопонимании стоял, и старался ограничить себя от его мыслей. «Нет. Не время. Не хочу знать. Страшно. Очень страшно» — думал про себя Пеннивайз. — Быстрее! Ты что, мысли читать разучился?! — прикрикнул на него Люк, и Роберт сердито повёл глазами, и зашёл следом.

Выходя из дома, Люк направился к машине, открыл её, закинул чемодан на заднее сиденье, и сам залез в машину. Роберт сел на пассажирское, и они куда-то поехали.

— Я не хотел знать. — предупредил Пеннивайз, и безотрывно наблюдал за быстро сменяющимися домами, мимо которых они проезжали. День подходил к закату, и голубое небо окрасилось в нежные цвета. Из них, больше преобладал цвет ярко-жёлтого и оранжевого, а облака имели кроваво-красный оттенок. С противоположной стороны солнца, медленно ползёт багровая, полная луна. Сегодня ночью, так же можно наблюдать, что луна большая. Подобные дни с такой луной, ещё называют — «Суперлуние». В этом городе, явление назвали — «Кровавый принц» — можно понять почему, ведь луна была красной, да так, что выглядело это как пятно крови, разлившееся на белом кафеле, только тут кровь расплылась по белой луне. Настолько было неприятное зрелище, что парой на неё было жутко смотреть. Для многих, это явление стало хронической болью в спине и суставах, а так же головной болью. Если долго на неё смотреть, то могут заболеть глаза. Так же, в такие дни, молодые люди выходят из домов, и просто прогуливаются, особенно это желание остро возникает у детей.

Вы подумали про мистику? Но тут ничего из этого нет. Одна учёная, которая стала известна в Нью-Йорке, а так же в этом городе, объяснила, что мистики тут совершенно нет. Доказательство этому были слова, — ею приглашённый, — метеоролога. Он говорил, что симптомы возникающие при такой луне, простая переменна погоды, а глаза болят, потому что это резкий цвет. На вопрос: «А почему же такая красная луна?», ответ был простым: «Из-за загрязнения воздуха. Даже не смотря на то, что вы живёте достаточно далеко от больших городов, всё ровно вредные вещества, содержащееся в воздухе кружит над всей планетой». Насчёт острого желания… Возможно ли то, что тут действительно подмешана щепотка сверхъестественного, или же это всё было как одно мистическое?

— Так ты уже успел прочесть? — спросил Люк, и всё сильнее вдавливая педаль газа в пол. Он уже превышал разрешённую скорость, но глянув на его лицо, а точнее на их лица, им было на это всё ровно.

— Я не добровольно. Это привычка. — обиженно сказал клоун, и в его груди что-то так больно защемило, а после, очень-очень тяжело упало. Такое тяжёлое, нечеловеческих размеров, в районе сердца. Пеннивайзу даже казалось, что он может упасть от этого веса и больше никогда не встать.

— Ты бы узнал. — монотонно проговорил Люк, и они стали подъезжать к белым зданиями, располагающиеся за каменным забором с высотой три метра.

— Как… Давно? — прошептал клоун, и Люк стал сбрасывать скорость. Заворачивая к железным, таким чёрным, ржавым воротам, что они казались проходом в сам Ад.

— Давно. Когда ты уже уснул, были подозрения. Теперь… Это обострилось. Она не хотела это лечить. Говорила, что если и доживёт до твоего пробуждения, то снова с тобой расстаться не сможет.

— А что случилось? Почему сейчас?

— Ты. Ты на это повлиял. Когда ты вылетел, она короткое время сидела просто в ступоре, упав на пол, а потом потеряла сознание.

— Я знал, что не стоило показывать себя. Лучше бы я не пришёл… — клоун не договорил слова, так как машина резко остановилась. Люк обернулся к клоуну, схватил того за воротник, и как только мог, замахнулся и ударил кулаком по челюсти. Конечно, это был мягкий удар для клоуна, но для него всё ровно это было неприятно.

— Ты, сранный монстр! Мне всё ровно, что сделаешь потом со мной, но послушай! — закричал Люк, вновь не удержался и ударил клоуна в то же место. По губе Роберта пошла трещина, а там и кровь, что полетела наверх, попадая на потолок машины. Он не сопротивлялся. А лишь смотрел в глаза Люку с отчаянием. Слово он знал, что заслужил этот удар, или же он жаждал этого? — Послушай меня внимательно! Сколько бы я не знал Стефани, она всё время говорила о тебе! О том, как бы она хотела увидеть тебя и провести с тобой хотя бы ещё один день! Она заботилась о городе так, словно он был частью тебя! Она приходила к тебе даже тогда, когда ей было ужасно больно! А когда узнала о хронической лейкемии, и то как мало ей осталось, знаешь что она тогда мне сказала?! Она сказала мне: «Люк, возможно я не успею увидеть его». Да она о тебе только и мечтала! Даже Майка не особо любила, и воспринимала его как друга! Почему?! — Люк вновь ударил клоуна по челюсти, — предыдущая рана от удара уже успела зажить, — но удар был слабым. По его лицу пошли слёзы. — Почему ты не проснулся раньше? Почему?! Ты бы провёл больше времени… — Люк опустил голову. Клоун схватил его кисти, и оторвал мёртвую хватку от его воротника.

— Мне надо идти. — прошептал Пеннивайз, и открыл дверь машины. Захлопнув её, он словно исчез…

— То есть, сделать уже ничего нельзя? — Розали стояла в больничном коридоре, где пахло всё едкими лекарствами и незримым запахом болезни. Эти два, казалось бы, разных аспекта нашей жизни, к которым мы никогда не были равнодушны. То, что спасает, и то, что убивает. Если проследить жизнь Пеннивайза, возможно узнать один интересный факт — он никогда не любил больницы. Там, где ему особо-то нет места. Лечащимся уже не страшен никто, так как они смогли победить даже смерть. И умирающие, которых ничем не напугать, так как их смерть близка к победе. Там клоуну не кем отведать. Казалось бы, что это самое питательное место, то это тоже самое, что оказаться в морге. Где всё не вкусно.

— Простите девушка, но мы не можем ничего поделать. Она лишь отстрачивала собственную жизнь до сегодняшнего дня. Мне очень жаль. Но… — пожилой мужчина положил свою тяжёлую ладонь на её плечо. — Она сделала для нашего города, так и для нас всех, очень много хорошего. Я думаю, что её жизнь была счастливой. — под маской, мужчина улыбнулся, но от его слов, Розали разрыдалась, с отрицанием вертя головой.

— Да она лишь… Она лишь жила как раз для сегодняшнего дня… Не может быть, что сегодня… — Розали упала на пол, и закрыла лицо руками. Последовали всхлипы.

— Мне очень жаль. — доктор опустился за ней, и сидя на корточках, погладил её спину. — Иногда, смерть приходит к нам мгновенно, или как в этом случае, медленно шагает в нашу сторону. Для всего живого… Приходит смерть.

— С-сколько… Осталось? — Розали убрала руки от лица, и подняла опухшие глаза на доктора.

— В лучшем случае, она сможет дожить до завтра.

— Бабушка Стефани, моя мама плачет, почему? — спросила маленькая девочка Лили, так сильно похожая на своих родителей. Она выглядывала из палаты, в специальное окошко в двери, смотря как Розали сидела на полу, закрывая своё лицо, а доктор её успокаивал.

— Потому что я скоро уйду. — прошептала Стефани, и устало улыбнулась.

— А далеко? — Лили обернулась, и грустный взгляд пал на зелёные, уже потемневшие глаза. — На небеса?

— Да… На небеса… — прохрипела Стефани и улыбнулась такому чистому ребёнку. У неё не было особо мыслей, она ни о чём не жалела, лишь только одно желание крутилось вокруг её больного тела: «Пеннивайз. Увидеть его ещё раз. Ещё раз». — Дорогая, иди к маме, успокой, а потом, приходите сюда.

— Ладно. — грустно сказала Лили, и девочка вышла из палаты, закрыла дверь, и невзначай, словно на прощание, глянула в окошко двери.

— Глупый вопрос, конечно. Но… Если бы был кто-то, кто мог исцелить её болезнь, он бы смог её спасти? — спросила Розали, вновь подняв глаза на доктора. Пожилой человек, проработавший в медицинской сфере, не раз слышал подобные вопросы от отчаявшихся, и чтобы успокоить, положительно на это отвечал. Но только не при этой болезни.

— Даже если бы был, он не смог омолодить её. Исчезнет это болезнь, найдётся новая. К сожалению, это так. — искренне ответил он, и встал на ноги. — Вам лучше бы побыть с ней. Мне надо идти к другим пациентам, хорошо?

— Ладно… — ответила Розали, поднимаясь на ноги. К ней подошла Лили с изумлёнными глазами, и дёрнула мать за руку.

— Мама, там дядя забрал бабушку! Он просто поднял её и вылетел в окно! Мама, но мы ведь на 10-м этаже! — прокричала Лили громко, и даже этим заставила доктора замереть, и других пациентов, из соседних палат выглянуть. Розали сорвалась с места, и посмотрела в палату. За ней, туда заглянул и доктор, и даже любопытные пациенты. Белая кровать Стефани пустовала. Окно было настежь открыто.

— Господи! — воскликнул в изумлении доктор и убежал куда-то по коридору. А Розали широко улыбнулась и по её щекам пошли слёзы.

Кровавая луна, так же известный в этом городе «Кровавый принц», на ночном небе плавала вместе со звёздами. Точнее, не на небе, а в отражении зеркального озера. А те были не звёзды, а ярко-горящие пузиком, светлячки. Их было тут больше тысячи, и они умиротворенно пролетали мимо голубых глаз, отражаясь вних, как «мёртвый огонёк».

Пеннивайз, в своём клоунском обличии, держал в руках весло, и изредка опускал её в воду, чтобы оттолкнуться и плыть на деревянной лодке. Напротив сидела Стефани, и её зелёные глаза то и дело вглядывались в лицо клоуна, и светились от радости. Но со временем, из них пошли слёзы сожаления.

— Не лей слёзы, милая моя… — прошептал Пеннивайз, и вновь повёл веслом по воде. Стефани улыбнулась, и рукавом больничной пижамы, которая имела большую схожесть с её пижамой с единорогами в детстве. Конечно, эта одежда не имела этих лошадей, но вот цветом не отличалась.

— Я так рада увидеть тебя вновь, мистер Пеннивайз. — она мило улыбнулась ему.

— Прости ты так долго ждала меня. — лицо клоуна в грусти нахмурились, но Стефани отрицательно помотала головой.

— Я ждала тебя, и дождалась. Я очень рада, и о большем желать не хочу.

— Как ты жила всё это время? — обратился осторожно демон, но он вновь получил отрицательное мотание головой.

— Я люблю тебя, Пенни… Я так много хочу сделать с тобой, но я не могу. Тем не менее, скажу тебе всё то, что хотела сказать. Но… — Стефани замолчала, и потянулась к затылку. После чего, она сжала золотую цепь, внизу которой весел ключ. — Я знаю, что ты нашёл. Я знаю, что ты бы не открыл. Сделай это. — она протянула ему ключик. Пеннивайз взял её, а потом, из груди клоунского костюма, достал ежедневник. Открывая его, проворачивая ключиком, он полистал страницы. — Там всё, что я хотела бы сделать с тобой. Там всё, что мы бы могли сделать. Там всё, что мы успели сделать. Так же, там описан каждый, мною прожитый год, исключительно важные моменты, с которыми я бы хотела с тобой поделиться. И ты можешь открывать этот ежедневник, когда… — она замолчала и прокашлялась, — Когда тебе станет меня не хватать. Конечно… — она вновь прокашлялась, и это был тяжёлый кашель, — Конечно, ежедневник не сможет долго прожить, без должной заботы. — она замолчала, и покашляла, только на этот раз, она не смогла говорить дальше.

— Я позабочусь о нём, моя милая Стефани… — грустно проговорил клоун, и заметил, как Стефани начала падать назад. Спохватившись, он успел поймать её, и уложить на низ лодки. Её глаза, цвета малахита, глядели в ядовитый-янтарь.

— Ваши глаза прекрасны, мистер Пеннивайз… — прохрипела она, и клоун чувствовал, как же близка смерть. Смерть— отныне стало это слово для клоуна-людоеда страшным. Его лицо опустилось к ней, и он коснулся губами её губ. Это было тёплое прикосновение, как к чему-то остывающему, но далось оно так тяжело. Глаза Стефани стали матовыми. Блеск её глаз исчез, как и само естественное сияние в них. И когда клоун отстранился от неё, её тело сделало последний выдох. Теперь мёртвое тело Стефани, лежали у него в руках.

Оно — монстр во тьме, похититель детей, оборотень-демон-людоед, убийца, а ещё воображаемый друг, опасный напарник, ужасный собеседник, никакущий комик, заботливый родитель, ярый любовник и ревнивец, частичка одинокой души, второй осколок сердца, спаситель и освободитель. Только что, он потерял все титулы, как только её тело произвело последний выдох.

С глаз клоуна полетели слёзы вверх, и он прижал своё лицо к её щеке.

— Так мало… Времени мы провели… — прошептал он ей в ухо. — Мы проведём так много времени во снах… Ты будешь летать со мной внизу, моя милая Стефани… Это место… Будет лишь твоим…

— Уже год прошёл. Где он? — спросил Дик, сжимая бутыль пива в руках.

— А мне по чём знать? — удивился Люк, и отпивая из своей бутылки пиво, глянул на Наташу. Та ревела как маленький ребенок.

— Почему вы снова солнышку вспомнили, а?! Кто просил? Кто?! — крикнула она на них, но потом залила в себя пиво, и продолжила апатично всматриваться в огонь камина.

— Потише, Лили спит уже. — прошептала Розали, выходя из комнаты, в которой только недавно вставили новую дверь. Она подсела к ним на диван и отпила из бутылки пива.

— А ты что думаешь? — спросил Дик, и все глянули на неё. — Оно…

— Я думаю, он с ней. И на этот раз, навсегда… — грустно проговорила она, и Дик поднял бутылку.

— Пусть спит крепко со Стефани на дне этого прекрасного озера. — проговорил он тост, и все стукнулись бутылками.

— Не боитесь, что его и её найдут? — спросил Люк, и Наташа отрицательно покачала головой.

— Не-е-е-е, озеро глубокое, и там ничего не видно. Пускай и зеркально чистое, дно не прослеживается. По каким-то причинам, туда даже не опуститься! Солнышко умное, ни за что не посмеет приблизиться к ним! — ответила девушка, и улыбнулась.

— Такая крепкая любовь. Эх… Не таким хотелось способом победить Оно, и всё же, поздравляю с победой. — сказал Люк, и вновь все стукнулись бутылками.

И всё закончилось на выдохе

Комментарий к Глава 3. Часть 4. Всё началось на вдохе... Ну что же, читатели мои, вот и пришёл конец фика. Я думаю, вам понравился, как и сам конец, так и сама история. Спасибо, что читали меня, и делитесь впечатлениями в комментах)

====== Глава 0. Часть “Ежедневник” ======

Ежедневник

Год 1: Странно писать это в ежедневник, если это, в прямом смысле, будет ежегодник, хах… Да, прошёл целый год с тех пор как ты уснул. Я стараюсь не заходить к тебе каждый день, чтобы меня никто из посторонних не поймал. Я бы не хотела принести тебе неприятности… Я ужасно скучаю по тебе, и сначала, представить не могла, как без тебя жить. И спустя несколько месяцев, я совсем не заметила, как перестала общаться с Майком или с Розали. Они слишком беспокоились и приехали ко мне, таким образом узнав о твоей спячки… Ну, не будем о грустном, да? Я поняла, что мир продолжал жить и без тебя. Ничего толком не изменилось. Так странно наблюдать за тем, что всё идёт, продолжается, и хоть тебя нет, всё остальное есть. Найдутся ли у меня силы жить дальше? Как все? Тем не менее, я нашла работу, и спасибо ей, хоть как-то отвлеклась.

Год 3: Здравствуй! В прошлом году мне было страшно брать ежедневник, и я даже не могла заставить себя спуститься к тебе… Мне было невыносимо понимать, что тебя не будет ещё столько лет! Я не смогу выжить без тебя ещё 24 года! Эти 3 года я жила как в тумане, мне казалось, я совсем не живу. Марионетка, неживая кукла, мертвец, ходящий в ночи, рыскающий тебя повсюду, и не находя нигде! Страшно… Мне страшно без тебя… Я чувствую себя брошенной, бесчувственной, отстранённой, и всё же… Совсем недавно я смогла завести подругу на работе. Она планирует уехать в Нью-Йорк, как только сможет, и я подумываю, что мне тоже стоит так сделать. Послушаться твоего совета. Я потеряна. Словно, я потеряла себя. Часть себя. Она уснула вместе с тобой…

Год 4: Привет, я тебя давно не видела! Перечитала предыдущие надписи, и за них немного стыдно. Хе-хе… Не хочу быть в твоих глазах слабой. Я решилась оставить пока чувства и настроится на работу! Директор обещал выписать премию, и если что, отправит работать на большую компанию, и знаешь куда?! Да! В Нью-Йорк! Мне, видно, придется оставить тебя на некоторое время, но я обещаю, я приеду к тебе вновь! Недавно видела тех детей: Натали, Дика и Люка! Ты помнишь их? Ну, конечно помнишь… Она так вымахали и стали красавцами и красавицей! Я просто поражена и обескуражена… Только, они тебя напомнили, и стало грустно… Они планируют уехать отсюда и забыть всё, что здесь происходило. Что же до меня… Хочу ли я того же?

Год 5: По-тихоньку по-маленьку моя работа идёт в гору. Знаешь… Я думаю о тебе с тех пор, как приснился один сон. Тем вечером, твоё лицо во сне улыбается так же красиво, как это было всегда. Твой взгляд янтарных глаз заставил моё сердце забиться в груди, как маленький, дикий птенчик в клетке. Как бы хотела я отправится в прошлое, в то Рождество, и побывать на том колесе обозрения. Хочешь отправиться со мной? Конечно же да… Я заходила к тебе. Ты всё там. Наверху. В коконе. Словно обиженная супруга, закрывшаяся в другой комнате, хах… Скучаю по тебе. В каких снах ты летаешь? Видишь ли в них меня? Что мы делаем там? В моих снах мы всегда вместе… Я чувствую твоё тепло и чувствую твоё дыхание… Твой запах… Твои мягкие волосы… Боже, как же я скучаю по тебе… «Разводы от слёз и читать дальше невозможно»

Год 7: Привет-привет! Господи, как я давно не писала тебе! Совсем заработалась, честно, крест на сердце! Угадай где я? Конечно, я в Нью-Йорке! Наша компания «Aristotle» позвала к себе талантливых работников, и среди них была я! Я так рада! Не знала, что моё усердие на работе, наконец, будет вознаграждено! Хотя я этого и ожидала… Меня разместили в однокомнатную квартиру, рядом с офисом. Теперь я могу усерднее работать на кампанию, и я всё ближе к мечте, чтобы защитить тебя, сделать нашу с тобой жизнь прекраснее! И Майка недавно повысили, и моё золотце Розали поступила в юридический колледж! Я надеюсь, тебе там хорошо спиться, Пенни! Пенни… Я так давно не произносила твоего имени, теперь, я буду его повторять, как какая-то реклама! Ха-ха-ха-ха!

Год 8: Здравствуй, Пенни. Пенни. Вновь это имя. Больно писать, но я забыла о тебе. Этот ежедневник пылился у меня в чемоданчике, ключ от которого у меня весит на шее. Совершенно недавно, я подумала, что это за ключ, и только глянув, вспомнила всё. Это было похоже на дежавю. Как я могла… Перечитав его, я поняла, что могла только что тебя забыть. И если ты этого хочешь, то этого никогда не произойдёт! Что до работы, то я поднялась по карьерной лестнице. В личной жизни… Конечно, я не хотела тебе говорить, но много кто ухаживал за мной, но те были не те. Даже если я выгляжу для свои 45 лет молодо, я думаю, что уже выбрала спутника на всю жизнь, пускай и тот спит в коконе. Мой милый паучочек!

Год 9: Привет. Что же… Могу сказать, что теперь я могу переехать из своего старого жилища в новый, более просторный, так как для такой богатенькой девушки, как я, уж слишком жить в одной комнатке. Ха-ха-ха-ха. Как ты там поживаешь? Ещё спишь сладким сном? Наверно, для тебя эти 9 лет прошли, как секунда. У меня достаточно много чего происходит. Нахожу больше друзей, иногда расслабляюсь на вечеринках, но для такой старушки это уже слишком наверное, да? И… Майк сделал мне предложение, и от него я не смогла отказаться. Прости. Но я не буду с ним спать, или сближаться, и даже заводить детей. Ох… Наверно, я поступила жестоко, но он так настаивал, правда… Нет, мне нет оправданий, и ты в праве на меня злиться, как и сам Майк. Это был эгоистичный поступок. Но столько лет… Столько лет он со мной, и в браке, не в браке, видно, для нашей дружбы это всё ровно.

Год 10: Привет! Этот ежедневник лежит на журнальном столике, чтобы я никогда о тебе не забывала! Майк относиться к нашей совместной жизни положительно и не требует большего! Только не ревнуй, и не убей его после прочтения этого ежедневника! Я стала в него писать, чтобы поддерживать себя морально, а так же, быстро рассказать, что происходит в жизни. О! Мы недавно переехали обратно к тебе, так как тут я стала важной шишкой! Золотце Розали переехала вместе со мной. Вот удивление, но оказалось, что Люк ещё тут! Он так возмужал и стал хорошим парнем! Кажется, Розали и Люк будут вместе, ну, или я на это надеюсь! Мы живём в другом доме, дальше от моего старого. Я на отрез отказалась там жить. Благо, деньги позволяли это… Я подумываю купить участок у входа в твой дом! Я обязательно защищу тебя и этот город от всех! Удачи мне!

Год 13: Привет! Я днями на пролёт работаю! Недавно запустила проект «Зелёная планета Земля»! Я придумала этот проект, как можно быстрее, чтобы остановить вырубку леса в твою сторону! Они хотели расширить территории, и такими темпами, обнаружили тебя! Хорошо, что город поддержал меня, и ещё, я специально наняла специалистов, и заплатила им, чтобы те сказали, что там болота и непроходимость. Фух… Спасибо Розали, всё разрулилось и они ушли на другую сторону города. Сейчас готовлюсь к продолжению проекта, а так же, к свадьбе! Да-да! Розали и Люк хотят заключить союз!.. Как бы я хотела выйти за тебя, Пенни… Быть с тобой до самой старости… И лишь только спуски к тебе и этот ежедневник помогают мне не сорваться…

Год 15: Пенни? Привет… Как твои дела? Летаешь ещё наверху, да? Ах-ха-хах… Дни пролетают так не заметно. На моём лице стали появляться морщины. Болезнь… Прогрессирует. Майк помогает мне всеми силами и я это вижу… Только вчера купили участок. Сегодня будем очищать его от деревьев. Ещё ничего не началось, хах, а я уже хочу выкупить больше земли… Пенни, я стремлюсь к поставленной цели уже 15 лет, и она с каждым годом кажется мне выдумкой маленького ребёнка… Произошедшее с нами, всё больше походит на сон. Иногда, по-вечерам, я сижу в парке, на той самой скамейке, смотрю на небо, где уже проясняются звёзды, и думаю: «Что я делаю? К чему стремлюсь? Как живу?». Взгляд на руки очередной раз доказывает, что моя старость подходит ко мне так незримо, как ты во-тьме за добычей. Ха…

Год 17: Привет Пеннивайз! Я работаю над собой, над собственной молодостью, и на работе. Дни стали лететь так быстро, что успеваешь только моргнуть, как ты уже в следующем году! На участке построили дом, вокруг люка. Вход к тебе теперь находится в комнате, которая была в точности построенная, как моя комната в детстве… Пенни, не будь тебя, я бы с болью вспоминала детство. Трудно думать о маленькой себе, когда в отражении видишь старуху… Мне теперь страшно видится с тобой, ведь ты не на год не постарел, в отличии от меня… Приезжала Наташа! Она стала биологом, и хочет изучить тебя больше! Боится, что сломает тебя, если что-то сделает с коконом, поэтому, будет ждать тебя, как я… Я смогла, наконец, очистить то самое озеро, которое никому не нравилось. Теперь оно стало прекрасным! Как твои глаза… Смотря на него, невольно всплывает и твоя внешность… Я люблю тебя, Пенни…

Год 19: Пенни… Я… Мне страшно… Мне так больно… Пожалуйста, проснись, Пенни… В данный момент я нахожусь у тебя… Я прямо под тобой! Пеннивайз! Проснись, пожалуйста… Мне так больно… Майк он… «Разводы от слёз и читать дальше невозможно»

Год 20: У меня продолжается траур по Майку. У меня было тоже чувство, когда мы расстались с тобой… Это так больно бьёт по сердцу. Я переступила черту? И… Эта болезнь… Я хочу дожить до твоего прибытия. Осталось всего 7 лет. Я ожидаю тебя всем сердцем, но так ещё долго. Моё терпение… Оно стареет так же, как и я. Единственная радость, так это рождение Лили. Девочка Розали и Люка… Такая милая девочка… Забота о ней заставляет меня вздохнуть с облегчением…

Год 23: Привет… Пенни? Чёрт… Мне стало не по себе оттого, что я нашла этот ежедневник у тебя, когда спустилась. Это… Было странно, видеть всё это… Я даже не помню, как ты выглядишь, но рисунки освежили мне память, ведь сундук находился у тебя. Пеннивайз… Произнося это имя в слух, у меня слёзы на глаза наворачиваются, и так хочется прокричать это имя в голос… Этот ежедневник просто стал дневником на каждый год. Записывать сюда то, что случалось. Хотя, я вижу, иногда я пропускала года, потому что работала, или была занята переездом, что ежедневник терялся. Стоит его хранить в одном месте. 4 года… Я не знаю, счастлива от этой мысли, или же нет? Хотелось бы увидеть тебя поскорее…

Год 25: Привет! Я перестроила твоё жилище, как и водоканалы! Пришлось много работать над этим! Было много проблем, в виде недовольных лиц федералов, или ветхой конструкции. Строителем объяснили, что ты (кокон) — это очередной новый проект «Зелёная планета Земля» и мне ведь поверили! Хах, простачки! Знали бы они, что ты — вселенское существо, чьё существование крайне нереально! И из-за этого… Когда я задумалась над этим… Ты есть, я вижу тебя, кокон, жилище, одежды! Но… Когда я тебя не вижу, такое ощущение, что мне жестоко соврали, и все воспоминания ненастоящие. Чувство, что ты лишь придуманный мной, воображаемый друг, который ушёл от меня, потому что, я стала стареть… Будь реальностью, Пенни, ведь мне действительно страшно от этой мысли…

Год 26: ГО-О-О-О-О-ОД!!! ОСТАЛСЯ ВСЕГО ГО-О-О-ОД!!! Так мало, и всё же, так много!!! ПЕННИВАЙЗ!!! Я ТАК СЧАСТЛИВА!!! Лишь от одной мыли о том, что я смогу обнять тебя, почувствовав потерянное тепло, вдохнуть забытый запах, услышать до дрожи, знакомый голос… Боже, Пенни, я хочу поспать с тобой! Уснуть рядом с тобой, обнимая тебя! Я хочу слушать тебя! Хочу ощутить тебя радом! Хочу чувствовать тебя… Я так… Хочу… Этот год я точно проведу на нервах! Он будет для меня бесконечно долгим! Но я готова ждать ещё чуть-чуть! А! Чуть не забыла! Дик и Наталья, помнишь их? Они хотят приехать к тебе, посмотреть, вновь поговорить! Наталья тоже на нервах, ведь ей интересно узнать о тебе. Она учёный. Биолог. Так что, думаю, у неё будет просто взрыв мозга! Но ты мой. Только мой. Мой.

Год 28: Где ты? Пенни… Я хочу к тебе… Почему ты не проснулся? Что с тобой стало? Все обеспокоенны… Я больше не могу жить в том доме… Старость покосила меня, и теперь там живёт Дик. Наташа тоже осталась там. Они приглядывают за тобой, а я… Уже больна. Осталось немного. Я хотела умереть, когда заснёшь ты, но видно… Когда ты проснёшься, не обнаружишь меня, но я всегда буду рядом… Мой дух будет гулять по твоим просторам, и постоянно обнимать тебя, прижимаясь щекой к твоей… Наташа сказала, что ты ещё жив, и проспишь ещё лет 5. Я не знаю, стоит ли верить, но… Она же больше знает, так ведь? Нет… Я просто не хочу в это верить. Я так долго ждала, чтобы узнать, что надо ждать ещё… Пенни… Я больше не выдержу. Когда ты найдёшь этот ежедневник, то пожалуйста, никого не убивай, никто в этом не виноват.

Я люблю тебя всем своим сердце. Разочарование легло на моё сердце тяжёлым грузом, но знание, что ты ещё жив, даёт мне надежду на нашу новую встречу. Мы проводили с тобой время, когда я была маленькая, когда я повзрослела, и буду надеяться, что ты проводишь меня на тот свет. Моя болезнь — хроническая ликимия — стала прогрессировать. Есть риск, что я слягу уже в этом году… Пеннивайз, я жду тебя, и буду ждать и жить до твоего появления! Я клянусь, мы встретимся с тобой, пускай на миг, но мы встретимся, и ты заберёшь мою душу, и я буду проводить с тобой время в забвении Мертвых огоньков… Я люблю тебя, я любила тебя, и я буду любить тебя всегда, мой Мистер Пеннивайз.

Прощайте, мой любимый Пенни — танцующий твист, клоун.

С любовью, ваша невкусная, милая, жертва, Стефани…