Сказ про то, как Борис Александрович за знанием ходил [Владимир Юрьевич Карасев] (fb2) читать онлайн

Предисловие.

Солнце долго думало, встать или взойти. Неожиданно показалось, что можно не торопясь обдумать эту проблему и найти нужное решение. То решение, которое действительно хочется найти. Или захотелось, чтобы показалось? Ведь время для размышления не ограниченно. Повод, чтобы остановиться и задуматься, наверное, существует всегда. Ну?!.. И почему бы этим не воспользоваться? Ведь порой приходят моменты, когда очень хочется разобраться. Зачем? Почему? Как? И это может быть нормально, как считает Человек. Но!.. Это Солнце! Следует ли подчиняться Законам Вселенной, или пойти по пути человеческого сомнения? Очень интересная ситуация! Как же ее разрешить?

Всё развеялось, когда прозвучал голос:

– Взойти!

Сомнения исчезли! Проблемы улетучились, наступила ясность и ответственность за происходящее. Все должно идти так, как положено. А как положено?..

И этот маленький цветной энергетический остаток затухающей мысли сомнения, мелькнувший, пробежавший радугой по каналам передачи информации, запечатлелся пастельным мазком на стенках того хранилища Знаний, над которым не властно ни Время, ни Пространство. Затаился он в ожидании развития событий, когда сможет внести свой нежный скромный мерцающий вклад в будущие востребованные размышления.

Но другая мысль засветилась яркой искристой нитью исполнения своих служебных обязанностей.

Ответственность!

И ничего не осталось! Ни сомнений, ни проблем! Встали, и пошли. Правильно? Может быть… Кто знает, по каким законам текут наши мысли? А особенно интересно как текут не наши мысли…

Но прочь сомнения!

Солнце взошло!!!

Взойти то оно взошло, но с опозданием на одну миллионную долю секунды. Вроде бы мелочь. Что для Вселенной одна миллионная доля человеческой секунды? Ничего! Даже не мгновение! Но, птицы, летящие по своим делам, стали брать чуть-чуть левее. Ненамного. Всего лишь на несколько мизерных долей метра. Но, подлетая к своему любимому озеру, с недоумением садились на берег, хоть рассчитывали сесть на его водную гладь.

Косяки рыб, стремящиеся к местам продления рода, стали брать чуть-чуть правее. И с таким же недоумением делали поправки на вхождение в устье реки, которое, как им казалось, они очень хорошо знают.

Громадный кит, огибая знакомый айсберг, долго в задумчивости смотрел на вибрирующий и не подчиняющейся уговорам животной разумности хвост. Он недоумевал, как они (вместе с хвостом) могли промахнуться и удариться об это, до боли знакомое и абсолютно на его взгляд бесполезное плавающее состояние воды?

Петух в деревне проспал. Проспал всего лишь секунду. Долго соображал об этой необычной причине, но плюнул, взлетел на забор и закукарекал. Бабка проснулась и побежала доить корову. Корова уже мычала, время дойки задержалось на полчаса. Пока встали, пока покряхтели. И петух ли в этом виноват? В человеческом инертном мире это отставание на одну миллионную долю секунды светила стало обретать временную задержку уже на несколько десятков минут.

Вселенная изменилась!

Родился другой мир. Течение времени потекло по другому руслу. По другому фарватеру. Человек эти изменения пока не почувствовал. Ну, немного проспал. С кем не бывает?! Другое состояние реальности никто не заметил. Или почти никто. Мне кажется (а я в это очень верю), что кто-то все-таки заметил. По-другому, как бы быть не должно. Было бы очень неинтересно. Ведь кто-то что-то когда-то где-нибудь когда-нибудь ну хоть немного, но замечает. И не только замечает. Но и пытается что-то сделать. Может быть сознательно, может быть не осознанно. Но это стремление существует всегда!

Вот об этом и поговорим.

Часть 1. Царский указ.

Жил был царь. И были у него дети. И было царство и дворец. Да все у него было. Обычный царь. От других царей его отличало необычная любознательность. Все его интересовало. Почему так, почему не так. А если вот эдак? И не только вопросы и ответы на них его мучили, но и любил он экспериментировать. Построит что-нибудь, да и проверит, работает али нет. И не всегда это что-то у него работало. Но иногда и работало ко всеобщему недоумению.

Народ к этим причудам царским относился рассудительно, придерживаясь принципа «чем бы правитель ни тешился, лишь бы поборы не увеличивал». А эксперименты эти давали повод для размышлений. И собирался народ вечерами возле домов своих и обсуждал увиденное да услышанное. И рядил, и судачил, и спорил до хрипоты. Бывало в жарких спорах чуть до драк дело не доходило, заработает али нет построенное. И жизнь в этом царстве была интересная.

Как-то прослышал царь, что в тридевятом государстве паровой котел изобрели. Да не просто изобрели, а поставили котел на телегу, и она поехала! Без лошадей! Долго не мог он в это поверить. Но людская молва заставила. Да и заморские послы это подтверждали. И загорелся царь великим желанием тоже самое сотворить. Но как? И решил он тайный совет собрать из своих главных мудрецов. Сказано – сделано. Вот и собрались они как-то вечером в дальней царской бане. А чтоб никто не догадался зачем собрались, водки с собой взяли. Охране строжайший указ был дан. Всех сорок пролетающих стрелами сражать нещадно. Ибо всем известно, как сороки новости на хвосте переносят.

И стал этот тайный совет думу думать.

Так вот, молвил царь, поддав пару, собрал вас я. Давайте решать, как такое и нам сотворить возможно?

Дело это сложное, для нас новое – начал не торопясь, почесывая бороду, первый мудрец. – Необходимо все продумать, взвесить и покумекать.

Ты болтовней не занимайся – перебил его другой мудрец – это и так ясно. Надо что-то дельное предложить. А то ты как воду в ступе толчешь и пытаешься лить ее на мельницу мыслей наших недругов.

Не шуми, как самовар – закипятился первый – если знаешь, что дельное – скажи. А так просто болтать все умеют.

Подождите ругаться, – вмешался третий, – так дело не решишь! А то вы гоняете воздух, как два ветродуя.

– Смотрите, что вы сейчас сказали! – воскликнул другой мудрец. – Ведь паровой котел так и работает. Вода нагревается, и вылетающий пар дует, как горячий ветер и вращает ну, скажем, крылья мельницы!

– Во! Квашеную капусту открыл – возмутился первый. – Это мы и без тебя знаем. А вот почему телега едет? А?!

– Стойте, братцы – воскликнул еще один мудрец. – А если пар из самовара на колеса направить! Ведь они, как крылья у мельницы и завращаться смогут!

– Точно! И телега поедет! Надобно только большущий самовар сделать и покрепче привязать его к телеге, а то улетит как тот монах с колокольни.

– Какой монах? – спросил царь.

– Да, батюшка, в соседнем государстве один монах крылья себе сделал из дерева и тряпок. Решил полетать, яко птица.

– Ну?

– Ну и сиганул с колокольни.

– И что?

– Да разбился, вот и все! Человек ведь летать не может!

– Но птицы же летают, – тихо сказал новый, недавно назначенный царем, молодой мудрец. Он сидел с краю и молча слушал предыдущие разговоры. Как новенький, он еще стеснялся спорить со своими старшими товарищами.

– Птицы не люди! Человек летать может только в мечтах своих да во сне. По-другому – нет! У него просто крылья отсутствуют!

Все засмеялись. Выпили по чарке, крякнули, занюхали черняшкой, закусили капустой и продолжили беседу.

– Значится так, – подвел итог царь. – Привязываем самовар к телеге, раскочегариваем его и… подождите, а как пар на колеса направить?

– Надобно пар по медной трубочке на спицы колеса сопроводить. А спицы сделать, как у мельницы крылья. Вот оно и завращается.

– Точно! – воскликнул кто-то. – А чтоб эффекту больше было, можно на два колеса пар направить. Быстрее поедет.

– Да что там на два! На все четыре!

– И сварятся все, кто в телеге сидеть будет – тихо сказал молодой.

Все задумались. Получалось как-то не складно. Не хотелось погибать просто так. Ведь им самим эту конструкцию проверять придется. Таков царский указ. Ничего не поделаешь.

– А ничего не сварятся! – воскликнул первый. – Мы четырех ветродуев поставим на каждое колесо. Вот они-то пар и будут отгонять.

– Такую телегу с самоваром, с бочками с водой, с дровами, с четырьмя ветродуями, да еще и с возницей и табун лошадей с места не сдвинет – заметил молодой.

Все затихли.

– Да, – задумчиво произнес царь. – Идея хорошая. Но что-то мы не додумали. А ведь у тех, в тридевятом, телега катится. И, говорят, двоих везет. И ветродуев никаких нет. Эх! Знаний нам не хватает. Где бы их взять?..

– К Бабе Яге идти надобно – очень тихо сказал молодой мудрец.

Все онемели. Наступила мертвая тишина. Такая тишина, что стало отчетливо слышно, как в предбаннике в дубовой кадке со студеной водой не торопясь, охлаждалась водка.

А дело было вот в чем.

По старинным преданиям в лесу, что находится за ближайшим холмом, есть поляна. В самом центре леса и очень красивая поляна. Так вот, на этой поляне якобы стоит избушка на курьих ножках, в которой и проживает Баба Яга. К людям она относится с пониманием и чем может, тем и помогает. И народ за это относится к ней с уважением, и испокон веку ищет эту избушку, но не все ее находят. Хотя старики сказывали, а им их прадеды говорили, что кому-то удавалось встретиться с Бабой Ягой. Но только по-разному эти встречи для человека обходились. Кто-то со страху дара речи лишался. А кто-то, сказывали, большими знаниями обладать начинал. Всё ему становилось ясно и понятно. И добра людям он много делал. Народ этого не забыл. Сказания складывал. А правда это была или вымысел народный сие неведомо никому.

Пауза затянулась. Всем казалось, что это может и выход из сложившейся ситуации, но очень необычный и опасный. Первым нарушил молчание царь.

– Однако, – сказал он – необычный поворот дела. Об этих историях я наслышан. Но нам надо действовать не наобум. А как? И что мы знаем, дабы вопрос этот мог быть решен?

Слово взял молодой мудрец.

– Я изучил все доступные мне сказания, и вот к какому выводу я пришел. Баба Яга с людьми, в известных мне случаях, встречалась строго в определенное время. Это всегда было в первый день осени. В другое время встречи с ней не зафиксированы. Сейчас как раз приближается этот день. Второе. Знания получали только те, кто смел был и имел большое желание получить эти знания. Так сказать – благородную цель. И главное. Сам этот человек должен быть не отягощен наличием каких-либо знаний. То есть – ничего не знать. Вот при таких условиях мы можем надеяться на благополучный исход дела.

– Понятно, – захихикал первый мудрец – Ивана-дурака найтить надобно.

– Я так не сказал – возразил молодой – подобная трактовка условий может привести к печальным результатам. А Иван-дурак это из сказок. Мы с вами люди серьезные и в сказки не верим. Давайте применим нашу мудрость и склоним головы перед тем решением, которое примет наш царь-батюшка.

– «Далеко пойдет» – подумал про молодого мудреца царь, а вслух сказал – Какие будут предложения?

Все внутри напряглись. Ведь царь на любого из них мог указать. А это было страшно. Неожиданно слово взял самый старый и почтенный мудрец.

– Царь-батюшка, – прошамкал он – сдалось мне, что в твоем государстве есть только один человек, достойный этого поручения. Смелый, решительный, не раз в битве доказавший преданность царю. Да и речей особо мудреных никто от него не слышал. Это ратник твой, Борис Александрович.

Мудрецы затаили дыхание. Царь думу думал. Время шло. Напряжение стало таким, что все чуть не закричали, когда у кого-то отвалился от тела банный лист и, кружась с диким свистом, спикировал на дубовый пол. Показалось, раздался грохот, и баня затряслась. Наконец-то царь изрек:

– Эй! Охрана! А ну позвать мне ратника!

Все дружно с облегчением выдохнули. Как бы про себя выдохнули, но лучина вдруг погасла.

– Во! – прошептал первый мудрец – знамение Божье!

Все молча перекрестились. Царь встал и вышел в предбанник. Остальные гурьбой последовали за ним. После парилки было легко и как-то весело. Хотелось шутить и смеяться.

– А знаете, – сказал первый мудрец, окатывая себя холодной водой. – Васька-конюх давеча говорить начал.

– Да ну!? – удивились все. – И что он сказал?

Это была известная история про Ваську-конюха. Года три тому назад, наслушавшись сказок, решил он пойти к Бабе Яге за знаниями про лошадей, дабы стать главным конюхом. Три дня он пропадал где-то, а когда пришел, то говорить ничего не мог. Только трясся весь, да потом холодным обливался. И никакая баня его согреть не могла. А тут вдруг заговорил.

– И что бает он? – спросил царь.

– Да пока разобрать трудно. Зубы стучат громче, чем голос его. Думаем, что со временем расшифруем эти стуки. Мой писец все старательно записывает.

Дверь в баню распахнулась, и вошел ратник. Белокурый, высокий, статный богатырь. Про таких говорят – косая сажень в плечах. Имя его было Борис Александрович. Поклонился он царю.

– Зачем звал, царь-батюшка?

– Садись, ратник, садись. Дело есть. Поручение ответственное. Только тебе доверить хочу. И выполнить надобно и назад вернуться. Пойдешь к Бабе Яге за Знанием и принесешь его мне.

– А почто я? Наверняка есть более достойные и мудрые головы? Я-то не знаю где искать эти Знания, да и что это такое?

– Ты не раз доказывал мне свою преданность и храбрость в битвах с басурманами. Люб ты мне. Как сына тебя провожаю. А по сему, слушай царский указ!

Все вскочили, лихорадочно успевая прикрыться простынями, дабы наготой своей не испоганить музыку царского указа.

– Повелеваю тебе, ратник, пойти в лес, найти поляну, встретиться с Бабой Ягой, взять у нее Знания и принести их мне! За это милость от меня великую вскорости дождешься. Вопросы есть?

– Никак нет!

– Вольно! Ступай соколик. И без Знаний, мой тебе добрый отцовский совет, лучше не возвращайся.

Поклонился ратник и вышел. А все, уже по-настоящему облегченно радостные, помчались к дубовой бочке, чтобы спасти содержимое ее, дабы оно вусмерть не замерзло.

Часть 2. Встреча с Бабой Ягой

Когда первые лучи восходящего солнца нежно затронули небосвод, Борис Александрович уже стоял на холме и задумчиво смотрел на раскинувшийся перед ним лес. Утренний туман и лениво растворяющийся предрассветный сумрак, перемешавшись, ещё не позволяли отличить границу расстилающегося леса от пока ещё тёмного неба. И эта неопределённость, словно символ какого-то неотвратимого рока, вызывала необъяснимое трепетное волнение в душе, словно предвещая неожидаемые и очень значимые события, от которых, наверное, и судьба, и может даже жизнь зависеть будет. Постояв немного в раздумье, Борис Александрович спустился с холма и вошёл в лес.

Долго ли шел Борис Александрович, коротко ли нам не ведомо. Только прошел он почти весь лес и вышел на большую поляну, покрытую мягкой шелковистой травой. Поляна была удивительно круглая и необычайно красивая. В центре поляны рос подсолнух. Но какой-то странный подсолнух. Небольшой, весь желтый и цветком своим не на солнце смотрел, а прямо вверх, в небо. И никакой избушки на курьих ножках вокруг не было. Задумался Борис Александрович. Куда же дальше-то идти? Вроде бы все приметы совпадают, а избы нет. Кручиниться начал было наш герой, как вдруг большая тень проследовала по поляне и обернулась висячим предметом аккурат прямо над подсолнухом. Предмет этот был похож то ли на миску глиняную, то ли на чугунок перевернутый, поди пойми. Только снизу у него неожиданно вылезли три ноги, и предмет этот медленно опустился на землю.

– «Занятно, – подумал Борис Александрович, – ведь у курей две ноги, а здесь три. Ошибочка вышла. Да и на ступу с помелом предмет этот не похож, но летает. Чудно! Ну, да ладно. Пусть будет избушкой на трех ножках. Хорошо хоть это появилось».

Подошел Борис Александрович к избушке. Оглядел ее. А она вся гладенькая. Ни окон, ни дверей, ни трубы печной не видно. Обошел он вокруг. Ни трещинки, ни щелочки не заметил. Опять задумался. Неожиданно вспомнил он старинное заклинание. Подбоченился, да и гаркнул:

– Избушка, избушка. Повернись ко мне передом, а к лесу задом.

Что-то зашуршало, щёлкнуло и перед ним образовалось очертание двери, а снизу выдвинулось крыльцо необычное. Все замерло. Послышался мягкий вибрирующий звук, дверь поднялась куда-то вверх и на крыльцо вышла девица, красы неописуемой.

От неожиданности этой плюхнулся Борис Александрович на поляну и оперся руками, чтоб совсем не упасть. Девица была не просто красива, а фантастически красива. Стройный стан, окутанный серебристым сарафаном, напоминал молодую березку, реагирующую на ласковые прикосновения теплого игривого ветерка. Большие миндалевидные черные глаза смотрели на него с радостной нежностью. Прямой, с небольшой элегантной горбинкой носик. Изящный изгиб алых губ, был слегка обозначен чарующей улыбкой, от которой затряслись все косточки внутри богатыря и захотели выскочить наружу и побежать по полянке, хохоча и подпрыгивая. Шелковистые черные волосы с необъяснимой грацией ниспадали на изумительные плечи. А грудь… (на этом закончим описание красы-девицы, дабы время у читателя не отнимать).

– Зачем пожаловал, Борис Александрович? – спросила дева.

От звука ее глубокого бархатного голоса волны неописуемого восторга, зародившись в груди богатыря, попытались распространиться по всему телу, дабы сжечь все, что не соответствовало гармонии красоты. Никогда Борис Александрович подобного не испытывал. Но закаленный в боях воин, в отчаянном рывке усилий попытался взять себя в руки. С седьмой попытки, как ему показалось, это удалось. Равновесие восстановилось. Он, покачиваясь, поднялся, отряхнулся, кашлянул, поклонился в пояс и обратился к девице.

– Здравствуй, девица-краса. Направил меня царь-батюшка к хозяйке твоей, Бабе Яге, с поручением. Не могла ли ты меня к ней проводить?

– К Бабе Яге? – спросила девица и неожиданно засмеялась.

От этого звука хрустально-родникового смеха, как почудилось ратнику, запрыгали в восторге облака, солнышко пустилось в пляс, и птицы хором радостно защебетали на три голоса в терцию с примесью квинты. Но ратник и на этот раз выдержал. А девица говорит:

– Ну так я и есть Баба Яга. Зачем пришел?

От этой неожиданности остолбенел наш герой, и словно тьма поглощать его стала. Потерял он дар речи, и начал ощущать, как последние искры разума, суетясь и толкаясь, пытаются покинуть его. И впервые в жизни своей он понял, что сделать ничего уже с ними не может. Счет пошел на секунды. Вот первая искорка мысли подошла к краю обрыва разума и задумалась, куда ей прыгнуть, вправо или влево. Остальные, толкаясь сзади, орали ей: «Да какая, мол, разница, верх, низ, право, лево. Главное быстрее разбежаться. Не тяни время! Нас все равно никто уже не держит. Ох, и гульнем, сестрички!». Ну, полный кавардак. И в этот последний миг своего разумного бытия услышал Борис Александрович чарующий голос:

– Заходи в дом, богатырь. Чаем угощу. Поговорим с тобой. Я рада тебя видеть.

И как пелена спала с нашего героя. Тьма развеялась. Разочарованные от утерянной свободы мысли разбрелись по своим местам. Силы вернулись. Звон в ушах исчез. Зрение восстановилось. Правая нога перестала чесаться.

– Борис Александрович, меня зовут Ядвига Борисовна. Заходи, гостем моим будешь. Прошу.

И Борис Александрович, покачиваясь, поднялся на крыльцо.

Часть 3. Беседа в избушке

Вошли они в горницу. Странная была эта горница. Вся светлая, словно из серебра сотворенная. И огонечками разноцветными переливающаяся. Ни свечей, ни лучин не было, а как днем все разглядеть можно. Стол стоял посредине, скатёрочкой расписной накрытый, да два табурета о трех ногах. А на противоположной стене окно. Только необычное какое-то. Черное всё и как-то непонятно мерцающее. И ничего сквозь него видно не было. Яко в колодец смотришься. Ядвига Борисовна подошла к шкафчику, достала чашки, печенье, вазочку с вареньем и какой-то странный маленький смешной самоварчик. Налила чаю и села напротив Бориса Александровича.

– Ну, рассказывай, с чем пожаловал?

Хлебнул, Борис Александрович чайку, да и поведал все. И про телегу с самоваром, и про царя-батюшку, и про то, что Знания ему доставить велено. Иначе – не сносить ему головы.

– Телега, говоришь, с самоваром? А ты сам как думаешь?

– Не знаю я, Ядвига Борисовна. Дело шибко мудреное. Может быть оно и верное. Только сдается мне, что не так это быть должно.

– А как?

– А вот этого я в толк не возьму. Может действительно нужно особое Знание, чтобы задачу эту решить можно было. Но я понять не могу, что же это такое – Знание? И как его взять возможно?

– Да…, – улыбнулась Ядвига Борисовна, и взгляд ее стал каким-то нежно-ласковым. – Скажи мне, а ты вопросы задаешь?

– А как же! Сколько сабель да овса надобно, чтоб басурмана задавить с первого захода?

– Да я не об этих вопросах – засмеялась Ядвига Борисовна. – О других. Вот ты самому себе задаешь вопросы?

– Есть такое. Бывало ночью в поле выйдешь, глянешь на небо чёрное, а там, мать честная, красотища! Звёзды серебряные, да разные, да мерцают, да в картинки занятные складываются, да влекут и зовут куда-то. Почто так?! А солнышко золотое вставать начнёт, так вообще дух захватывает от буйства красок небесных. И ни один рисовальщик это на своем холсте отразить не может. А соловушка как запоёт, как зальётся, так мороз по коже от счастья бегать и прыгать начинает. И почему ни один балалаечник так сыграть не сможет? Вот никак это разумению моему не поддается.

Под конец речи своей воодушевился Борис Александрович, словно воочию увидел и звёзды, и рассвет. И соловья услышал. Даже от возбуждения руками размахивать стал. Ядвига Борисовна смотрела на него с восхищением. И все мысли его, которые ещё недавно убежать хотели, окружили и с восторгом смотрели на ту маленькую, ранее неприметную мыслюшечку, которая всю жизнь скромная и невидимая среди них где-то пряталась, а тут вдруг засияла, заискрилась, заполонила мягким светом своим все закуточки разумности, и от этого тепло и радостно всем стало.

Ядвига Борисовна с нежностью взяла за руку Бориса Александровича, но сказать ничего не успела. Окно вдруг засветилось и образовалось в нем чудище невиданное. Синее какое-то, взлохмаченное и ажно о четырех глазах. И завопило оно мерзким голосом:

– Ядвига Борисовна! Вспышка на Солнце. Идёт магнитная буря. Изменился, почему-то, временной фактор. Необходимо ввести поправку в полторы наносекунды во все навигационные системы. Полное программное обеспечение я вам уже выслал.

– Спасибо, Дима. Я его уже получила – ответила Ядвига Борисовна и встала. Чудище исчезло.

У Бориса Александровича чуть зубы не застучали от неожиданности. Но, закалённый в боях воин, смело спросил.

– А что это было?

– Это Димка, наш программист.

– А почему у него четыре глаза?

– Да нет. Это у него очки такие – засмеялась Ядвига Борисовна и подошла к какому-то шкафчику. Выдвинула полочку, усеянную косточками. И задумалась.

– Так это человек?! – с удивлением и надеждой спросил Борис Александрович.

– Нет. Это наш аспирант – размышляя о чем-то, ответила Ядвига Борисовна.

– Понятно.

Хотя на самом деле ничего понятного для Бориса Александровича не было. Но он всё принял на веру и решил, что не его это дело, а значит, пусть все будет, как есть.

Ядвига Борисовна повернулась. Взгляд ее был чем-то озабочен.

– Борис Александрович! Я тебе всё поясню, когда ты вернешься. Сейчас тебе надо идти. Пойдёшь в сторону заката солнца. Дойдёшь до Высокой горы. На её вершине бьёт Источник. Это Источник Знаний. Наберешь мне водицы из него и принесёшь. Вот тогда и поговорим. Но сам эту водицу ни в коем случае не пей! Всё понял? А теперь иди.

Она повернулась к полочке и быстро застучала по костяшкам.

– «Вот оказывается, как она на косточках играет», – подумал Борис Александрович и вышел.

Часть 4. Высокая гора

Гора была высокая, покрытая зарослями кустов и деревьев. Не спеша, поднимаясь вверх, Борис Александрович рассуждал: «Аспирант, программист, Димка. Ну, Димка, положим, имя этого чудилы. А аспирант значится кличка или должность? Нет, не так, стало быть. Должность у него – программист. Это как наш рудокоп или звонарь. А аспирант – это звание такое. Типа нашего купца или опричника. А может наоборот? Поди – разбери. И что это такое – очки? Глаза запасные что ли? Чудно».

Кустарник поредел, деревьев стало меньше. Начали попадаться пустые бутылки, обертки бумажные и еще какой-то мусор. Уклон кончился, и Борис Александрович вышел на поляну, в центре которой бил источник.

Водица из источника, радостно журча, сбегала по склону, соединялась с водицей их других родников и уже речушкой, огибая стоящую у подножья горы деревню, уносила свои воды куда-то вдаль. Над деревней висел какой-то странный большой и угловатый предмет. Было видно, что этот предмет привязан к несущейся телеге. Верхом на предмете сидел человек. Не успел Борис Александрович эту картину как следует рассмотреть. Раздался высокий и какой-то приторно заискивающий голос.

– Здравствуй, Борис Александрович! Давно тебя жду. Зачем пожаловал?

Борис Александрович оглянулся. Возле источника стоял здоровенный, совершенно лысый и какой-то оплывший мешкообразный детина. Маленькие, близко посаженные глазки, сверлили его как-то не по-доброму. В правой руке он держал большущий портфель, набитый бумагой, и периодически ласково его поглаживал.

– Здравствуй, мил человек! Кто будешь и как звать величать тебя? – с поклоном ответил Борис Александрович.

– Я – Стоящий у Истока! Так сказать, хранитель водицы. Тебя поджидаю. Поди из источника зачерпнуть хочешь? Так бери, сколько унесешь! Только одна проблемка есть. Инструкция по применению водицы требуется. А у тебя ее нет. Посему, опасное дело сотворить можешь. Скрючит тебя от избытка знаний и что тогда?

– Что же мне делать?

– Купить у нас инструкцию. Деньги у тебя есть?

– Нет – растеряно ответил Борис Александрович.

– Ха-ха-ха – засмеялся Стоящий у Истока. – Странные вы людишки. Идете за Знаниями, а денег нет. Чудеса! Ну, да ладно. Любую проблему решить можно. Пойдем, родненький, я тебя познакомлю с Великим Учёным. Он на все вопросы ответить может.

– А он что, все знает? – спросил Борис Александрович.

– Конечно. На то он и Великий Учёный, чтобы все знать!

Они пересекли поляну, и подошли к скособоченной хижине. Из хижины раздавалась непонятная музыка и пьяные выкрики. Видно народ там что-то праздновал.

– Подожди меня здесь – дал указание Стоящий у Истока, и скрылся за дверью хижины.

Веселье сразу смолкло. Послышалось какое-то шептание. Потом шуршание. Что-то завозилось, упало, чертыхнулось и зачавкало. Борис Александрович с интересом ожидал, что дальше будет. Дверь открылась, и на пороге появились Стоящий у Истока и какой-то щупленький заморыш с четырьмя глазами.

– «Батюшки, аспирант» – поразился Борис Александрович.

Когда они подошли ближе, он понял, что ошибся. Это был другой человек. Большие очки как-то уж очень неуклюже сидели на его носу. Великий Ученый, покачиваясь, приблизился к нашему герою, поправил очки и, дыхнув смесью самогонного перегара с чесноком, изрек.

– Значит, это ты за Знанием пришел? Прекрасно! Мне как раз работник нужен. Какие у тебя вопросы? Я – все знаю! На любой вопрос ответить могу.

Он качнулся, но устоял. Икнул и опять поправил очки. Вытянул указательный палец и назидательно продолжил.

– Не веришь? Задавай! Но! Запомни одно мое правило. Если я тебе отдаю Знания, то у меня их становится меньше. А уменьшать свое богатство за просто так я не намерен. За мой убыток и за свою прибыль ты платить должен. Понял?

– Чего же не понять? Ответь тогда мне, что это за предмет над деревней летает, кто на нем сидит и почему он к телеге привязан?

– Ха-ха-ха. Хи-хи-хи – загоготали Великий Учёный и Стоящий у Истока. – Это не вопрос, требующий Знаний. Отвечу тебе совершенно бесплатно.

Он опять поднял палец.

– Оцени это! А над деревней воздушный змей висит. Сидит на нем кузнец Аким, который его и сделал. А к телеге привязан, чтобы ветром не унесло.

– Значит, кузнец летать может?

– Ах! Хо-хо-хо – закатилась парочка. – Запомни! Человек летать не может! Как бы он не пытался. Не дано это ему! А на воздушном змее посидеть – так это любой дурак сделает. Ума большого не надо.

Обхохотавшись, Великий Учёный продолжил.

– Значит так! Раз денег у тебя нет – отработаешь. Договор заключим – и он кивнул на портфель, который радостно обнимал Стоящий у Истока. – У меня уже три тома написано, что ты сделать должен. Когда выполнишь всё, дам тебе инструкцию, как Знаниями пользоваться надобно. Но, что бы у меня повод и желание для этого были, ты должен внести оргвзнос. Оргвзнос – это деньги. Пойди в деревню, заработай деньги и принеси их мне. Можно вместе с едой. И побыстрей! А пока ты ходишь, я четвертый том твоих отработок писать начну. Иди. Мне уже с тобой разговаривать некогда. У меня заморские ученые сидят! Конференция у нас. Великие проблемы решаем. Пошли, Стоящий у Истока.

– Надо же так, – спускаясь с горы, удивлялся Борис Александрович, – никогда не слыхивал, что пьянка конференцией называется.

Часть 5. Встреча с Акимом

Подходя к деревне, Борис Александрович заметил кузницу, стоящую на околице. Возле распахнутой двери сидел богатырского сложения черноволосый кузнец в кожаном фартуке. Поглаживая кучерявую бороду, кузнец смотрел на приближающегося ратника.

– Здравствуй, Аким-кузнец – приветствовал поклоном сидящего Борис Александрович.

– Будь здоров, ратник! С чем пожаловал?

– Вот, направил меня к тебе Великий Учёный. Сказал, что поможешь мне денег заработать на оргвзнос.

– Ага. Значит, и ты попался на их удочку. И чем эти два обалдуя сегодня занимаются? Поди пьянствуют?

– Да. Конференция у них по самогону. А удочка здесь при чем?

Борис Александрович сел рядом с кузнецом. Спокойствие кузнеца и исходящая от него какая-то внутренняя сила передались ратнику. Казалось, что они много-много лет знают друг друга. Словно два родных брата.

– Не ты первый, кого они за деньгами посылают. Два здоровых бугая, а работать не хотят. Все своими знаниями кичатся. Хоть и дури у них выше крыши, а все же люди. Наши деревенские их подкармливают потихоньку. Не пропадать же им. Так они свои навыки в конструкцию самогонного аппарата вложили. Вот и изучают действие самогона на «вегетативную систему разумных существ с целью сохранения истинных знаний», вроде правильно я их выражение запомнил.

– Как же мне Инструкцию получить?

– А кто тебя к Источнику направил?

– Ядвига Борисовна.

– Вот! С этого и надо было начинать. – Аким оживился и улыбнулся. – Знаком я с Ядвигой Борисовной. Она просто так не направит. Просила она тебя Инструкцию принести?

– Нет. Просто набрать и принести водицы.

– Ну, так что же ты? Источник превращается в реку. Вон она река, иди и набирай сколько хочешь водицы. И никакой Инструкции не надобно.

Кузнец, прищурив лукаво один глаз, внимательно смотрел на растерянного Бориса Александровича. Только сейчас понял ратник, как закабалить его хотели на вершине горы. Спасибо Акиму, что всё объяснил. Помолчав, спросил Борис Александрович:

– А это ты на змее летал?

– Я.

– Все говорят, что человек летать не может. А ты что скажешь?

– Хм, – усмехнулся кузнец. – Говорят те, кто не верит, и пробовать не пытается.

Бросил на ратника испытывающий взгляд.

– Подсобить мне сможешь, Борис Александрович? Нужен мне помощник для дела одного. Ну, раз согласен, пойдем, я тебе кое-что покажу.

Они зашли в кузницу. Аким подошел к стене и откинул занавеску. За занавеской стояли сложенные крылья. Размером выше человеческого роста они поблескивали, словно из металла были сделаны. Исходила от них великая сила и мощь, и какая-то удивительная гармония красоты.

– Вот, смотри. Три года мастерил. Сплав металлический особой прочности изобрести пришлось. Они очень лёгкие. Каждое перышко отдельно ковал. Конструкцию птичьего пера использовал. Нравится?

Борис Александрович с восторгом смотрел на крылья. Такой удивительной гармонии красоты и изящества он ещё не видел. Казалось, что какой-то гигантский лебедь пошел купаться на реку, а крылья оставил, чтоб их не замочить. Великолепие сотворенного руками человеческими просто завораживало. И не верилось, что эта красота предназначена, не любоваться ей, а человеку в небо взлететь.

– Пойдём на реку. Испытать их хочу. Ты мне поможешь.

Аким стоял у обрыва. Солнце клонилось к закату. В его лучах, расправленные крылья представляли какое-то сказочное зрелище. Поглазеть на это сбежалось пол деревни. Вот Аким замахал крылами. Подошел к краю, подпрыгнул и … камнем рухнул вниз. Все охнули и побежали к, лежащему на берегу реки, Акиму. Первым подбежал Борис Александрович. Аким ничком лежал на земле и вздрагивал, словно плакал. Рядом лежали крылья. Его подняли и унесли в избу. Положили на кровать. Пока его несли, Аким не проронил ни звука. Только с тоской смотрел в темнеющее небо. Когда все удалились, Борис Александрович присел на край кровати. Жена Акима, Анисья, принесла отвар в кружке. Они помогли Акиму сесть и выпить отвар.

– Говорила я тебе, не дури! – ворчала заботливо жена, – Хорошо хоть кости все целы, ушибся только. А мог ведь и шею сломать. Эх! Наказание ты моё. Ну, ничего, обойдётся, думаю. Знахарь сказывал, что через недельку ходить начнёшь. Отдыхай, милый.

И пошла доить корову, а Борис Александрович остался в избе. Аким лежал, мрачно уставившись в потолок. Обоим было как-то горько.

– Ведь всё продумал – тихо, как бы жалуясь, проговорил Аким. – Но, видно что-то не учёл. Ты как думаешь?

– Отдохнуть тебе надо. Сил набраться. Опосля и разобраться, что к чему – горестно проговорил Борис Александрович.

На него случившееся произвело огромное впечатление. Почему-то он поверил, что Аким полетит. Ну, не могло быть по-другому! И сидя у его изголовья, недоумевал, как же он так сильно был в этом убеждён?! И, почему-то, гнал от себя эту мерзкую мысль, которую все ему внушали, что человек, мол, летать не может. Не хотел он в это верить. Что-то внутри него этому сильно возражало. И что-то внутри его изменилось. Но что – он не понимал. Какие-то ощущения стали немного другими.

Аким был мрачен. Чтоб хоть как-то отвлечь его, Борис Александрович предложил.

– Давай я тебе про паровую телегу расскажу?

– Нет! Про технику не надо. Расскажи, лучше, что ты маленький делать любил.

– Ну, когда мальцом был, очень рыбу удить любил. Встанешь ни свет, ни заря, да и на реку. А там туман ещё. Ни зги не видать. Рыба в воде плещется, играет. В камышах шуршит живность всякая. Тишина…. Удочку забросишь, а поплавка не видно. Толи клюет, то ли нет. Только по дерготне удилища и догадываешься о поклёвке. А когда солнышко пригреет, туман подниматься и рассеиваться начинает. Вот и поплавок видать стало. А он, вдруг, раз и под воду…

– Стой! – закричал вдруг Аким. Да так, что Борис Александрович от неожиданности на пол упал. – Повтори, что ты сказал.

– Да только клевать начало… – поднимаясь, проговорил растеряно ратник.

– Нет, до этого.

– Поплавок видать стало…

– Что ты про туман сказал!?

– Солнышко пригрело – туман рассеялся.

– Вот! Вот в чем дело, дурак я стоеросовый! Солнце воздух нагревает, и он вверх подниматься начинает. А это дополнительная подъёмная сила! Усекаешь? А гуси как с озера взлетают? Они же разбегаются и при этом крылами махать начинают. Набирают скорость и взлетают. Вот как надо! А я, дурень, просто с обрыва прыгнул. И по делом мне! Лететь надо! Завтра по утру и надо лететь!!!

От возбуждения Аким сел на кровать, забыв про болячки, и размахивать руками стал, словно в полёт собрался. Глаза его горели. Борода дыбом встала. Это возбуждение передалось и Борису Александровичу. Он будь-то увидел, как гуси взлетают. Словно сам в небо подниматься стал.

– Да погодь ты, надо ещё синяки да шишки залечить. Опосля и крылами махать.

– Невозможно это! Я верю в полет! Вся деревня верит. Ядвига Борисовна ждёт этого! Не можем мы не сотворить оного, когда ясность полная присутствует.

Аким попытался встать с кровати, но не смог. Он пылающим взором уставился на Бориса Александровича, стоящего посреди избы, и сказал, как отрезал:

– Ты полетишь!

От неожиданности ратник сел на пол и тупо уставился на Акима. Холодные пальцы ужаса стали давить на горло. Вымолвить слово не смог. Даже дышать трудно стало. Разумные мысли в голове, словно инеем ледяным покрываться стали. По спине не то что мурашки побежали, а словно табун диких лошадей плясовую вдарил с гиканьем и свистом. Друзья, молча, смотрели друг на друга.

– А-а-а… – пытаясь возразить, промычал Борис Александрович, – м-м-м, а-кх, к-как я?..

– Да! Ты! – как совершенно решенное дело, воскликнул Аким. – Сложного ничего нет. Я тебе всё расскажу.

– Не-не могу я – заикаясь, пытался возразить Борис Александрович – не умею. Не знаю ничего! Да и ведь человек летать… – но, вдруг, осекся под пылающим гневным взглядом Акима.

– Ты мне эти глупости говорить брось! Когда я с обрыва летел, то понял, что не так надобно было делать. А сейчас вообще всё ясно стало. Риска почти никакого нет. Не боги горшки обжигают! Только разбежаться правильно требуется. Скажем так, с саженей сорока начать али с пятидесяти.

Борис Александрович неожиданно успокоился. А что, действительно, обычное дело, взял и полетел. Крылами только махать надобно.

– Это почто с сорока? – спокойно и делово возразил он Акиму. – Да за сорок али пятьдесят саженей я выдохнусь весь. С двадцати надобно. Гуси саженей пятнадцать, двадцать бегут. Не более.

– Сравнил! Да гусь насколько меньше тебя будет?! Ему и этого хватает. А тебе, бугаю, и пятидесяти может не хватить. Да с двадцати ты скорость не наберешь и как я с обрыва шмякнешься!

– Это как бежать!..

Они заспорили. И бегал Борис Александрович по избе, махая руками и подпрыгивая, показывая, как взлетать надобно. Порешили, что с тридцати трёх саженей самый раз будет. А крылья крепить к телу надобно по-другому. Потом подняли ещё одну проблему, а затем следующую.

И ругались, и доказывали друг другу. С таким азартом и жаром спорили, что ничего вокруг себя не замечали. Как не заметили обливающуюся слезами жену Акима. Стоящую, прижавшись к стенке, и зажавши рот двумя руками, чтоб от горя не закричать, не заголосить. И что же это мужики такие непоседливые? Один весь в шишаках и ссадинах, с перевязанной головой. Мало ему? Чудом жив остался! Так второй туда же башку свою засунуть намеревается. Когда же это кончится? Что же им надобно? Когда же они образумятся? Да и образумятся ли?..

Часть 6. Первый полёт

Перед самым восходом солнца вся деревня и стар, и млад собралась возле обрыва. Даже домашние животные пришли. Всем было интересно, чем всё кончится. Борис Александрович, собранный и деловой, с пристегнутыми крыльями, стоял готовый к полету. Рядом на табурете сидел Аким, заботливо поддерживаемый обречено вздыхающей женой и давал последние наставления.

– Ты, главное, не торопись. Крылами в такт шагам махать надобно. С каждым разом всё сильнее. А от обрыва отталкиваться будешь, так со всей мочи махать требуется. С ритма не сбейся!

Всё это они за ночь проговорили, но Аким в сотый раз это повторял. Видно было, как он волновался, словно сам лететь должен был. Борис Александрович волнения не испытывал. Такое состояние у него было, как перед битвой с басурманами. Всё определено, подготовлено. А чем всё кончится – битва покажет. И уповать возможно только на силу свою, да на везение.

Первые лучи солнца зажгли лазурное небо. Туман над рекой стал редеть и подниматься. Подул легкий ветерок.

– Пора! – с волнением в голосе сказал Аким, – и ветерок кстати. Ну, с Богом, давай!

Борис Александрович расправил крылья, взмахнул несколько раз. Все затаили дыхание. Он замахал крыльями и, подпрыгивая, побежал к обрыву. Его бег стал приобретать какой-то ритм. Машущие в такт шагам крылья, создавали впечатление удивительной, сверхъестественной гармонии. Словно человек с ними родился. С каждым взмахом это впечатление усиливалось. Стала чувствоваться мощь и величие этого необычного тандема. Вот уже край обрыва. Борис Александрович оттолкнулся и… стал медленно падать.

Отчаянные взмахи крыльями немного замедлили падение. Но оно продолжалось. Вот берег реки пересечён. Пологая траектория падения оканчивалась прямо посредине потока. Вся деревня вскрикнула и замерла. Очевидность развязки с ужасающей неотвратимостью стала холодить тело Бориса Александровича. Инстинктивно взмахи крыльев участились. В них были вложены все имеющиеся силы. Но их становилось всё меньше и меньше. Поверхность воды приближалась.

– Врёшь… – хрипел Борис Александрович. – Не возьмешь… Эх-х-х…

От напряжения кровавая пелена стала затуманивать глаза. Судорога пыталась коварно схватить и раздавить напрягшиеся в неимоверном усилии мышцы. Искры онемевших мыслей столпились у обрыва разума. Обнявшись и трясясь от страха, они понимали, что всё, ничего уже не сделать. С крыльями не выплывешь. И только одна маленькая неприметная ранее мыслюшечка, неожиданно опять возникшая из туманности разума, вспыхнула неимоверно ярким серебристо голубым ослепительным светом. Этот внутренний свет распространился по всему телу, достиг каждой клеточки, каждой молекулы, каждой той малой частицы, которые и составляют основу этого тела. И каждая частица, молекула и даже атомы отдали свой последний резерв жизненной силы этому свету. А он, собрав эту силищу, закрутился в ослепительном спиральном вихре и выплеснул эту неимоверную энергию в тот импульс воли, веры, стремления, который, наверно, и является запредельной основой Человека.

– А-а-а… – в этот крик, вырвавшийся из груди Бориса Александровича, как у народившегося младенца, было вложено всё. Это не был крик страха или обречённости. Больше он походил на крик взлетающей раненой птицы. Казалось, что какое-то новое существо отчаянно борется за свою жизнь.

Взмахи крыльев стали больше и мощнее. Ритм их изменился. Раз. Раз. Раз! Падение стало замедляться. Ну!.. Вся деревня в едином внутреннем порыве откликнулась этому ритму. И этот отклик, как одно целое с нашим героем, слился, закружился, завертелся в фантастической, неслыханной симфонии. Раз. Раз. Раз! И медленно, очень медленно, тяжело, неуклюже, почти касаясь воды, Борис Александрович стал подниматься.

– Миленький, ну, давай. Ну, ещё чуть-чуть – шептали женские губы.

Раз. Раз. Раз! Ещё выше. Ещё! Уже река осталась позади. Ну, и …

Борис Александрович летел!

Встречный поток воздуха, ровные шуршащие взмахи крыльев поднимали его всё выше и выше. Кровавая пелена в глазах стала исчезать. Он огляделся. Где-то внизу простирался лес. Вверху светило ласковое Солнце. И вокруг – необъятная ширь. Неизведанное ранее ощущение охватило Бориса Александровича. Восторг, свобода, манящая дымкагоризонта и что-то ещё не осознанное складывалось в неизведанную доселе музыку полёта.

Прилетели ласточки. Окружили ратника. Одна ласточка полетела перед ним, как бы показывая путь. Вот она оглянулась и посмотрела в глаза Борису Александровичу. И, вдруг, он понял этот взгляд. Словно кто-то до боли родной ему что-то говорил. Ласточка перестала махать крыльями, подставив их встречному воздушному потоку. Борис Александрович сделал то же самое. Он начал парить. Это позволило перевести дух и немного придти в себя. Ласточка слегка опустила левое крыло и приподняла правое. Наш герой сделал то же. Он стал разворачиваться в сторону деревни.

– Я понял – прокричал Борис Александрович – Спасибо, милая!

Ласточка опять взглянула на него, что-то прощебетала в ответ и улетела. За ней умчалась вся стайка.

Деревня ликовала. Все кричали, обнимались, целовались. Женщины утирали слёзы. Всеобщий восторг разделяли домашние животные и птицы. Какой-то старый гусак долго смотрел на парящего Бориса Александровича и неожиданно загоготал, захлопал крыльями и побежал к обрыву. Все с хохотом помчались за ним. И только хозяйка успела схватить его на самом краю. Прижала к себе, приговаривая:

– Ну, куда ты, старый? Какие полёты? Разобьёшься!

А гусь вырывался, кричал, хлопал крыльями. И вытянув шею, с невыразимой тоской в глазах смотрел туда, в небо. Он готов был разбиться, но хотя бы подняться ввысь и почувствовать себя вольной птицей.

На вершине Высокой горы что-то блеснуло. Приглядевшись, Борис Александрович узнал находящихся там людей: Великого Учёного в очках и Стоящего у Истока с портфелем. Он направил свой полёт в сторону горы.

– Посмотри, какие птицы у нас летать стали – показывая пальцем на приближающегося ратника, сказал Стоящий у Истока.

– Эка невидаль, – ответил Великий Учёный. – Сейчас как раз осенняя миграция пернатых. Вот она и подалась на юг. Я их много повидал.

– Что-то не шибко она похожа на пернатую, где у неё перья? – возразил Стоящий у Истока, разглядывая кружащего над ними Бориса Александровича.

– Эй! Привет, конференция! Это я, Борис Александрович. Вам летающий работник ещё нужен? – прокричал сверху ратник.

– Да и чирикает она как-то странно.

– Это редкий заморский вид. В наших краях не встречается. Почти доисторическое существо – суетливо ответил Великий Учёный. – Пойдём. Я тебе о них много чего расскажу. Не забудь, нам сейчас надо опох… открывать утреннее пленарное заседание. Все уже заждались.

И они, засеменив и покачиваясь, поддерживая друг друга, направились к хижине.

– Куда вы? – прокричал сверху Борис Александрович. – Давайте поговорим или вам не интересно?

Но обитатели горы, не оглядываясь, только суетливо ускорили свой шаг.

– Ну и дураки! – крикнул в след ратник и полетел обратно.

Подойдя к хижине, Великий Учёный задержался на пороге. Посмотрел боязливо в сторону далеко уже улетевшего Бориса Александровича, почему-то поёжился и выкрикнул:

– Сам дурак! – заскочил в хижину и быстро захлопнул за собой дверь.

Часть 7. Ночной разговор

Друзья сидели у порога кузницы. Обоим было грустно. Пришло время прощаться. Аким уже передвигался самостоятельно. Полёт Бориса Александровича придал ему дополнительные силы, и он быстро шел на поправку. Только еле заметная прядь седых волос в бороде напоминала о пережитых волнениях.

– Вот, держи – Аким протянул ратнику листок бумаги. – Передашь Ядвиге Борисовне. Это рецепт моего сплава. Она просила. А на словах сообщи, что конструкцию крыльев я усовершенствую. Есть у меня идейки.

– Передам, не сомневайся. Ты, это.… Береги себя. Пока не поправишься – не летай.

– Конечно! Да и на изменение конструкции время уйдет. Слушай! А ты по весне приходи. Вместе её испытаем. Вдвоём у нас складно всё получается. Я тебя ждать буду. Хорошо?

– Принято! – улыбаясь, кивнул ратник. – Как снег сойдёт, так я и заявлюсь.

– Да! Борис Александрович! – Аким лукаво прищурил глаз. – А что ты ответишь тем, кто будет утверждать, что человек летать не может?

– Я! Да я им… – он вскочил, сжав кулаки, но неожиданно сел и задумался. Пережитое заставило по-другому взглянуть на окружающий мир. Но в чём по-другому он еще не совсем понимал. – А ничего я не отвечу. Если человек не верит, то ему никогда ничего не объяснишь. Хоть на изнанку вывернись. А что бы это понять, надобно верить, что это возможно. А без веры и стремления никогда ничего не поймёшь.

– Молодец, – удовлетворенно хмыкнул Аким и протянул ему узелок. – На, вот, держи.

– Это что?

– Анисья тебе в дорогу пирогов напекла. Да ещё вода из нашей реки. Ты, наверное, забыл, зачем тебя послали?

– Спасибо. Ну, мне пора.

Они обнялись. Попрощались. Борис Александрович отправился в обратный путь. Аким ещё долго смотрел ему вслед, пока ратник не скрылся в лесу.

В горнице было по-домашнему уютно. В воздухе витал тонкий аромат таинственности. Что-то за стенкой шуршало и попискивало. Где-то моргало цветными огонёчками. Под полом еле слышно, но приятно и басовито гудело. Чай был очень вкусен. Ядвига Борисовна, очаровательно склонив голову, с обворожительной улыбкой, слушала Бориса Александровича. Только при рассказе о падении Акима она озабоченно нахмурилась.

– Ну, вы ребята и даёте! Так ведь и шею сломать недолго.

– А мы что? Мы же не знали.

– А сейчас знаете? – И Ядвига Борисовна с укоризной посмотрела на ратника.

– Да! Сейчас знаем – с уверенностью в голосе, ответил Борис Александрович. – Аким начал совершенствовать крылья. Что-то новое придумал. По весне опять полетим.

– Значит, решили, что Знанием обладаете?!

Задумчиво посмотрев на Бориса Александровича, Ядвига Борисовна встала и подошла к полочке с косточками. Постучала по ним, посмотрела на маленькое зеркальце, в котором моргали и прыгали какие-то буковки. Вздохнула. Взгляд её стал нежно озабоченным.

– Не хотела я тебе об этом говорить. Но иначе нельзя. Понимаешь, Борис Александрович, по всем законам ты не мог лететь. В лучшем случае ты бы спланировал на середину реки. Человек летать не может!

От этих слов Борис Александрович чуть чаем не поперхнулся. Он ожидал услышать всё, что угодно, но только не эту фразу. Сидя с вытаращенными глазами, начал ощущать коварно подбирающиеся приступы ужаса. Правая нога зачесалась до изнеможения. Ядвига Борисовна холодно смотрела на него. Неожиданно она звонко и заразительно засмеялась.

– Ну, что, не ожидал, соколик? Успокойся. Сейчас всё поясню. Постараюсь просто и доходчиво.

Из всего, что рассказала Ядвига Борисовна, он понял немного. Но главное ухватил. Оказывается, силы мышц человека недостаточно, чтобы его вес поднять в воздух. Просто крыльев мало. Нужен механизм, увеличивающий силу человека и передающий её крыльям. Нужен дополнительный двигатель. А это уже конструкция аппарата. Конструкция крыльев.

– Димка уже пятую программу пишет, а разобраться, почему ты летал, не может. Так что давай, рассказывай, что вы там учудили с Акимом?

– Да я толком то не знаю. Какая-то коробочка на спине была. Из неё торчали крылья. Я ими махал. Аким говорил о каком-то модуляторе усилий, но я ничего не понял.

– Вот! Уже теплее. Надо с Акимом встретиться. Я так понимаю, что он это придумал, а ты нашёл, как этим управлять. Ты помнишь, как это делал?

– Нет. Все было как в тумане. Мало что помню. Когда летел, то всё помню. А как взлетал – нет.

– Ну, ладно. Разберёмся. Воду, которую ты принёс, передашь царю. Объяснишь ему, что принимать её надо по одной ложечке рано утром, раз в день перед едой и обратясь в сторону восходящего солнца. В тишине и одиночестве. Если правильно всё делать будет, то Знания ему придут обязательно.

– Так разве вода из реки даёт Знания?

– Нет, конечно – засмеялась Ядвига Борисовна. – Но, если верить, что она даёт знания, и к ним стремиться, то рано или поздно что-то начнёшь понимать. Властвовать и править любой может. А творить и созидать – далеко не каждый. Далее. Вот эти чертежи передашь младшему мудрецу. Это конструкция паровой повозки. Он знает, что делать и во всём разберётся. Да и царю просто и толково объяснить сумеет. Вот царь в Знания и поверит. А теперь расскажи мне ещё раз о Великом Учёном.

Они проговорили всю ночь. Перед рассветом Борис Александрович отправился в обратный путь. Поднявшись на вершину холма, за которым уже золотились маковки церквей стольного града, он оглянулся.

Первые лучи солнца нежно затронули небосвод, переливаясь на редких, пушистых облаках. Только в тёмной дали, куда свет их ещё не достиг, собирались мрачные тучи. Где-то там, за лесом, остались друзья. И где-то там совсем далеко, за тучами, за туманным горизонтом, потерялась прошлая жизнь. Новая жизнь непонятная и волнующая, и этой непонятностью завораживающая, влекла и манила, и представлялась светлой и радостной, как эти облака, с восторгом купающиеся в ласковых лучах восходящего солнца.

«А все-таки, ласточка мне улыбалась», с нежностью подумал Борис Александрович.

Часть 8. Паровая телега

Весна выдалась ранняя и дружная. Снег почти сошёл. Радуясь весеннему солнышку, птицы восторженно щебетали, играючи летая и гоняясь друг за другом. Земля, соскучившись по теплу, вбирала в себя солнечные лучи и от удовольствия этого благоухала пьянящим ароматом и отдавала жизненные соки свои деревцам да кустарникам. А те, ласково шевелясь от порывов нежного теплого ветерка, с упоительной важностью надували почки свои, которые в скорости лопнуть и распуститься намеревались.

Сидя на крылечке своего дома, Борис Александрович грелся в лучах утреннего солнышка и, жмурясь от удовольствия, вдыхал неповторимый тонкий аромат весеннего воздуха. И мысли его, словно птицы, без всякого умысла игриво водили хороводы и, что-то напевая, восторгались очередному новому витку пробуждающейся жизни.

Послышался нарастающий грохот, лязг и пыхтение. Поднявшись, Борис Александрович увидел приближающуюся паровую телегу. Обдавая окружающих паром, повозка бежала по улице, пожалуй, быстрее лошади. Из высокой трубы валил чёрный клубящийся дым. На повозке важно восседал царь. Рядом, судорожно вцепившись в руль, весь красный от напряжения, сидел первый мудрец. Следом за повозкой суетливо бежали остальные мудрецы. Со всех сторон сбегались поглазеть на эту невидаль жители стольного града.

– Стой! – что есть мочи, неожиданно заорал царь, когда повозка поравнялась с домом Бориса Александровича. – Стой, якорь тебе в дышло. Остановись, бесовское отродье!

Повозка со скрежетом и визгом встала, обдав всех паром, дегтярным запахом и копотью.

– Вы что, царя уморить захотели?! Всё разваливается! Да я вас четвертую! – разъяренно кричал царь, сползая на землю. Все кинулись к повозке, осматривая и ощупывая ее. Кто-то даже попытался заглянуть в трубу.

– Да нет, царь-батюшка, цела повозочка. Даже заклёпочки не отлетели!

– Какие, к черту, заклёпочки?! У меня внутри всё разваливается. Так растрясло, что в брюхе кишки булькать начали. Вы что, смертушки моей захотели!?

Все упали на колени. Хотя по глазам царя было видно, что не сильно он гневается. Больше строжится пытается. И просматривалась во взгляде его затаённая радость и гордость. Повозка, ведь, без лошадей катится, да еще двоих везёт!

– Почто трясучка такая? – успокаиваясь, строго спросил царь. – Что не так сделано? Отвечать!

– Батюшка наш! Так ведь дороги то нет. Их строить надобно. Мостить каменьями или песочком посыпать и укатывать. Эта проблема только сейчас возникла. Не знали мы её раньше.

– Вы всё на дороги то не сваливайте. Нету их у нас? Значит – построить надобно! Вот чтоб к пасхе и построили. А повозка, почему так трясется?

– Так ведь ты сам велел сегодня запрягать, фу, заводить, тьфу, то есть запускать. Испытать захотел. А мы пружинки под сиденье смастырить не успели. Только шесть сделали. Надобно ещё двенадцать. К вечеру кузнецы сработают, вот мы их и поставим. Как младенец в люльке сидеть будешь. Трясти вообще не будет. Не гневайся, царь-батюшка. Дело новое. Постепенно всё отладим.

– Отладим – передразнил царь. – Всё глаз да глаз за вами нужен. Ничего без моего указания сделать не можете. Чтоб к утру всё было! А, ратник. Ну, как тебе телега?

– Великая конструкция вышла, государь – с поклоном ответил Борис Александрович. – Теперь басурманы от одного только шума да вида её на край земли убегут со страха.

Все засмеялись. Царь гордо похлопал по повозке.

– Да, знатная штуковина сладилась.

– Царь-батюшка, дам я тебе две подушки пуховых, подстелешь их, так до дворца и доедешь, пока пружинки не сделали.

Царь кивнул. Ратник принес подушки. Мудрецы быстро привязали их к сиденью. Царь взобрался на повозку и с важным видом на них уселся. Все приготовились продолжить путь.

– Прости, кормилец наш, – с поклоном обратился к царю Борис Александрович. – Весь народ видит, какими Знаниями ты обладать стал. Не серчай только на слугу своего. Может, исполнишь обещание и, за службу мою верную, милостью своей меня одаришь?

Царь свысока и жёстко посмотрел на Бориса Александровича. Все затихли, ожидая грома и молний.

– Злата али серебра просить пытаешься? – зловеще проговорил царь. – Ну, говори, ратник!

– Не гневись, владыка. Пятнадцать лет верой и правдой служу тебе. Все поручения исполнил. В отпуск хочу. На всё лето. Рыбу половить, друзей навестить. Отпустил бы ты меня.

– Ну, раз злата и серебра тебе не надобно, – уже спокойно и важно ответил царь – ступай, отдохни, пока в государстве всё спокойно. Но по осени возвращайся. Трогай, водила!

Первый мудрец, не торопясь, несколько раз перекрестился и гордо потянул за рычаг. Повозка, натужно запыхтев, поехала. Остальные мудрецы побежали следом. Стоя у ворот, Борис Александрович провожал взглядом удаляющееся облако гари, копоти и пыли.

Сзади кто-то осторожно тронул его за плечо. Он обернулся. Рядом стоял молодой мудрец.

– Ты когда в путь отправишься? – спросил он.

– Завтра, поутру и двинусь – ответил Борис Александрович.

– Думаю, что тебе прямо сейчас надо уходить.

– Почто так?

– Царь передумать может. События назревают необычные. Послов заморских ждём. Пока никто ничего не знает, но к вечеру слухи и молва людская до царя дойдет. По сему, уходи прямо сейчас. А это передай Ядвиге Борисовне – и он протянул сложенный вчетверо листок бумаги.

– Так ведь она только в первый день осени появится. Как я её увижу?

Мудрец улыбнулся.

– Увидишь. Она сама тебя найдет. Ну, прощай, ратник. Удачной тебе дороги, летатель!

Чем ближе подходил Борис Александрович к деревне, тем сильнее он испытывал это новое для него и не совсем обычное чувство. Словно в этой деревне он родился.

Когда человек появляется на свет, он испытывает много новых для себя ощущений. С раннего детства и на всю жизнь он запоминает их. Особенно те ощущения, которые связаны со впервые пережитым счастьем, радостью.

Запах свежеструганных досок напоминает о тепле отчего дома, об уюте семейного очага. А вкус парного молока и свежевыпеченного хлеба о ласковых и заботливых руках матери. Аромат свежескошенного сена может вызвать волнующие воспоминания о неожиданном, застенчивом девичьем поцелуе.

Эти первые ощущения, откладываясь в замысловатых лабиринтах памяти, остаются с человеком на всю жизнь, согревая и что-то подсказывая ему в трудную минуту. Они как ниточки, переплетаясь и закручиваясь, создают начало того узора, который, наверное, и является основой, главной составляющей картины внутреннего мира человека.

Следуя своему дальнейшему пути и пройдя тяжёлые испытания иногда на грани жизни и смерти человек меняется. Он по-другому начинает ощущать вкус и течение жизни. По-новому воспринимает многообразие её удивительных нюансов. Но сотканная основа палитры первых ощущений позволяет ему дополнять, обогащать и создавать этот удивительный и неповторимый внутренний рисунок своей жизни.

По прошествии какого-то времени Борис Александрович смог догадаться, что тот первый полет на крыльях изменил всё его внутреннее состояние. Что-то лишнее перегорело и бесследно исчезло, а что-то нужное и важное осталось, сложившись в целостную картину. То, что раньше казалось непонятным и загадочным теперь воспринималось, как вполне очевидным, очевидным проявлением неких законов, законов природы. И эти новые ощущения природной гармонии воспринимались всем его телом как неотъемлемая часть. Часть чего-то общего, самого главного и очень теплого, и светлого. Он ещё не догадывался, что в нити ткущегося рисунка его жизни начали осторожно вплетаться искорки бусинок познания с бесконечной и многообразной палитры Природы. Может эти бусинки со временем и сложатся в эту таинственную тропинку к Знанию? Что ж, поживем – увидим…

Часть 9. Иноземцы

Подходя к деревне первого, кого увидел Борис Александрович, так это стоящий на пороге кузницы и улыбающейся Аким. Встретившись, они обнялись.

– Заждался я тебя – тиская в объятиях ратника, ворчал Аким.

– Да погодь ты, медведь. Все кости переломаешь.

Счастливые, они сели на скамью у двери кузницы.

– Анисья, как чувствовала, тесто поставила, пироги печь собирается. Я баню истопил. Как добрался?

Друзья неторопливо вели беседу, обмениваясь новостями. Борис Александрович рассказал про паровую телегу, Аким про новые крылья.

– До сих пор удивляюсь, как ты тогда до деревни долетел? Ядвига Борисовна зимой у меня была. Объяснила, что модулятор усилий, который на спине твоей находился, неправильно расположен был. Я его поперёк хребта человека поставил, а ежели его по вдоль расположить, то эффект от него намного больше. Гораздо легче крылами махать получается. Поэтому, тебя в бане после полета еле отпарили. Ведь мышцы твои как камень были. Но, Ядвига Борисовна мне еще одну штуковину дала. Пластиночка такая, махонькая. Ежели её между модулятором и хребтом определённым образом расположить, то, как она сказала, чувствительность модулятора во много раз увеличивается. Совершенно другой эффект! Я уже пробовал. В этом случае крылами даже ребенок махать сможет. Сила такая в них образовалась, что я на радостях ещё одни крылья сделал. Теперь мы вместе летать сможем. Ну, как?

– Так давай сейчас и опробуем.

В этой фразе невольно отразилось заветное желание Бориса Александровича – полет. Аким понял, улыбнулся, кивнул. Взяв крылья, они направились к известному месту у реки, откуда Борис Александрович свой первый шаг в небо делал.

Подойдя к обрыву, ратник замер от удивления. В саженях семидесяти от края обрыва была вкопана скамья дубовая. От скамьи к обрыву дорожка проложена, да речными камешками укатанная. Вдоль дорожки, через каждую сажень, колышки вбиты. А оканчивалась дорожка подмостком, который за край обрыва выходил. Невдалеке от дорожки жердь торчала, а на конце её платочек колыхающийся.

– Ну, как тебе летательное поле? – с гордостью спросил Аким.

– Ну ты даешь! Знатная делянка получилась, – с восторгом ответил Борис Александрович. – Подмосток, понимаю, чтоб с обрыва не свалиться. А жердь с платочком на что?

– Это, чтоб направление ветра видать было. Взлетать легче.

Сзади кто-то осторожно кашлянул. Друзья обернулись. Перед ними стоял сухощавый, седовласый, среднего роста старик в шапке ушанке и в валенках. В руках он держал узелок. Это был местный старожил дед Спиридон. Никто не знал сколько ему лет. Да и сам он этого не помнил. Деревенские мужики пытались как-то выяснить. Долго подсчитывали. Девяносто получалось. Но не факт, что столько ему и было на самом деле. Может быть и больше. Старец еще раз деликатно кашлянул.

– Что, опять в небо собираетесь? – осторожно спросил он.

– Собираемся – ответил Аким. – А ты почто пришел?

– Ну, так, это – замялся дед. – Я понимаю, дело молодое. Погода хорошая, можно и полетать.

Аким улыбнулся. Несмотря на почтенный возраст, дед Спиридон отличался завидной здравостью суждений, которое не всем мужикам свойственно было.

– Ты того, Спиридон, не о погоде же пришел говорить?

– Да я, Акимушка, так разумею. Почто просто облака крылами разгонять? Кум у меня на дальнем хуторе проживает. Праздник ведь скоро. Самому-то мне до хутора не дойти, далече будет. А на крылах ваших за один миг долететь возможно. Я вот здесь гостинец собрал ему. Медку, сметанки, да пирогов бабка испекла, с черникой да со смородиной. Так может, доставите его куму? Вам это в удовольствие. А нам в радость. Ну, как? А?

Старик с настороженной выжидательностью смотрел на друзей. Друзья переглянулись и рассмеялись.

– Не переживай, Спиридон. Доставим в лучшем виде. – Аким взял у старца узелок и прикрепил его к своему поясу. – Ты, ведь, еще что-то спросить хотел?

– Так, ведь, это, того – радостно заговорил дед. – У Феклисии, соседки моей, коза с утра за деревню ушла и до сих пор не вернулась. Может заплутала где? Вы бы сверху попутно глянули. Сверху же виднее. Посмотрите, куда коза её запропастилась?

– Хорошо, – улыбаясь, ответил Аким. – Это все, что сказать хотел?

Дед замялся. Почесал седую бороду, словно на что-то важное решался.

– Понимаешь, Акимушка – и как бы решился. Словно в омут бросился. Как говорится, была, не была. – Что мне все на печи кости греть? Делу хорошему сгодится хочу. Примите меня в отряд свой летательный.

И старик с нескрываемой мольбой уставился на друзей. Будь-то судьба всей его жизни в этот миг решится должна была.

– Однако! – проговорил озадачено Аким, почёсывая затылок. – Так ты, дед, крылья-то поднять сможешь?

– Так почто мне крылья то поднимать? – доказательно и немного обеспокоено заговорил старик. – Это ваше дело махать ими. Я ведь так разумею, Аким Петрович. Провожать да встречать вас буду. У наших деревенских проблем много. У кого корова заплутала, кому мед с дальней пасеки доставить потребуется или весточку куда сообщить срочно понадобится. Я их обойду, поспрошаю кому и что надобно. Списочек и очередность составлю. Глядишь, и людям поможем. А еще дорожечку вашу подмету, колышки поправлю. Да и жердочку покрасить требуется. Ну так как?

Друзья переглянулись. Старик с такой надеждой смотрел на них, что отказать в его просьбе никакой силы бы не хватило.

– Хорошо – улыбаясь, сказал Аким. – Будь, по-твоему. Берём тебя помощником нашим.

Глаза старика вспыхнули от радости, и гордость и значимость от участия в деле добром в них отразилась.

– Ну я тогда побежал за метёлочкой. Да и старуху свою порадую, что приняли меня – и дед, шаркая валенками, засеменил к дому своему.

Глядя ему вслед, казалось, что лет на двадцать помолодел старик. Шуточное ли дело! В летательный отряд приняли! Вот старуха удивится… А ведь не верила она, что дед её на серьёзное дело еще сгодиться может!

– Ну вот – сказал Аким. – Теперь не просто так летать будем. С пользой!

– Так оно и хорошо – ответил Борис Александрович. – Значит нужное дело образовалось.

– Давай так, – предложил Аким. – Я на хутор слетаю, а ты вокруг деревни облети. Козу Феклисии посмотри. Через полчаса здесь встретимся.

Они одели крылья. Аким взлетал первый. Вот он разбежался, махая крыльями, и легко оторвавшись от земли, взлетел. Сделал круг над полем и направил свой полет в сторону хутора.

Борис Александрович, немного волнуясь, расправил крылья и помахал ими. К его удивлению крылья были невероятно легки и послушны. Почти не ощущались. Он разбежался и, не добегая до края обрыва, начал подниматься в воздух. Такое впечатление сложилось, что крылья сами работали. Почти никаких усилий не требовалось, чтобы ими махать. Словно мысли человека сами направляли полет. Сделав круг над полем, он полетел искать козу.

Отлетев в сторону от деревни, Борис Александрович с упоением отдался полету. Забытые и совершенно новые ощущения захватили все его состояние. Он взлетал, опускался, планировал, кружился. Выделывал в воздухе различные кренделя. Словно засидевшийся в голубятне сизарь наконец-то вырвался на свободу. Пугал ворон, клевавших червяков на пашне. Пытался гоняться за стремительными стрижами, которые с восторгом приняли игру и носились наперегонки, увлекая Бориса Александровича всё дальше от деревни.

Неожиданно, за рощей он увидел двоих вооруженных людей, тащащих через поле за верёвку, отчаянно сопротивляющуюся козу. Немного снизившись, попытался их разглядеть. Увидев необычную птицу, один из воинов спешно снял с плеча лук и выпустил стрелу в сторону Бориса Александровича. Стрела просвистела мимо. Поднявшись выше, где стрела его достать не могла, ратник заметил на краю поля ещё человек десять воинов, разворачивающих походные шатры, и горящий костер с подвешенным над ним большим котлом. Одежда воинов и их шатры подсказали Борису Александровичу, что какой-то иноземный отряд тайно разбивает походную стоянку. Не приближаясь к воинам близко, чтобы не привлечь их внимания, и рассмотрев всё внимательно, ратник полетел обратно.

Часть 10. Совет

Подлетая к деревне, Борис Александрович заметил бегущую что есть силы по дороге ватагу местных мальчишек. Они неслись через деревню к летательному полю. На поле, на скамье уже сидел Аким и о чем-то беседовал с дедом Спиридоном. Приземлившись, Борис Александрович подошел к ним.

– Ну, ты сам подумай, Спиридон, – продолжал разговор Аким, – как я бочку с медом подниму в воздух. Она же раза в три тяжелее меня будет. Никаких сил не хватит.

– Так мы её на несколько маленьких разольем, – отвечал Спиридон. – Ты только рассчитай, на сколько бочонков разлить требуется и придумай, как их к тебе прикрепить. Вот и всё, как мне кажется.

Ответить Аким не успел. На пригорке появились мальчишки. Первым мчался во всю прыть десятилетний пострел Петюнчик. Споткнулся, упал, вскочил и что есть мочи побежал, опять крича:

– Дядя Аким, дядя Аким.

Подбежал, запыхавшийся.

– Дядя Аким, там такое! Страшное, тощее. Говорит не по-нашему. Чистая жуть!

– Постой, Петька. Успокойся. Говори толком.

Отдышавшись, Петька стал рассказывать. Остальные мальчишки дополняли и поправляли сбивчивый его рассказ. Дело выглядело таким образом.

Родители поручили им отнести Великому Учёному и Стоящему у Истока немного картошки и овощей. Поднимаясь на Высокую гору, ребята решили устроить игру в тайных лазутчиков. К хижине они подкрадывались незаметно, хотели попугать её обитателей. Но, подкравшись, сами напугались. Возле хижины стояли двое незнакомцев и о чем-то беседовали с Великим Учёным на непонятном языке. Один из незнакомцев был вооруженный до зубов воин, а другой…. Другой был очень высокий и очень худой, даже тощий, с одним мечом на поясе, совершенно лысый, богато одетый во все черное человек с золотой цепью на шее.

– Ну, вылитый Кощей Бессмертный – выпалил Петюнчик.

– Погодь. А ты где Кощея Бессмертного то видел?

– Так ведь в сказках рассказывается. Ну, совершенно похожий!

Поговорили они на иноземном языке, а потом на наш перешли. Договорились, что поутру Великий Учёный покажет дорогу и проводит их до Чёрной горы. За это золотом с ним расплатятся.

– Так, пострелы, – озабоченно сказал мальчишкам Аким. – Марш по домам и не высовываться.

Ребята, обсуждая события, разошлись.

– Аким, – сказал Борис Александрович. – Я недалече от деревни отряд заметил иноземный. Лагерь разбивают. Все хорошо вооружены. Козу Феклисии они утащили. Что делать будем?

Аким нахмурился.

– Так, значит, – немного подумал и принял решение. – Спиридон, пойди к мужикам, сам знаешь к кому, пусть охранение вокруг деревни выставят. А по дороге скажи моим братьям, чтоб срочно ко мне пришли. Совет держать будем.

Они разошлись. Всю дорогу домой молчали, обеспокоенные. Обеспокоенность была вызвана необычностью происходящих событий. Что-то нехорошее в этих событиях чувствовалось. Очень нехорошее. К дому они подошли одновременно с братьями. Младшие братья, погодки, были похожи на Акима. Такие же черноволосые и бородатые крепыши. Зашли в избу, сели за стол. Аким рассказал о случившимся.

– Какие мысли будут? – спросил он присутствующих. Слово взял младший брат.

– Я так разумею. Их вместе с теми двумя, человек двенадцать, может четырнадцать будет. Наших мужиков, человек пятьдесят наберётся. Оружие у нас есть. На нашей стороне выходит сила. Вот, пойти и погуторить с ними. Почто козу сожрали?

– Оружием хорошо владеете, – спросил Борис Александрович.

– Да каждое лето тренируемся.

– Хоть в одном батальном деле бывать приходилось?

– Бог миловал. Не приходилось ещё ворогов рубить. Так ведь нас во много раз больше, чем их. Одного этого испугаться можно. Думаю, что осилим окаянных.

– Это так кажется, – усмехнулся Борис Александрович. – Опытный воин – семерых неопытных стоит. А то и более. Так, что силы считайте равные. А может и на их стороне выгода находится. Для меня оружие найдётся? – обратился он к Акиму.

Аким, задумчиво теребящий бороду, внимательно посмотрел на Бориса Александровича. Во взгляде его что-то необычное мелькнуло. Он перестал теребить бороду, перевел взгляд на жену, стоящую у печи и моющую посуду. Кивнул ей. Анисья вытерла руки, молча, подошла к сундуку и вытащила из него что-то, завернутое в полотно. Передала Акиму. Аким встал и развернул материю. В его руках оказался меч, вложенный в ножны.

– Видать время пришло, – немного торжественно сказал Аким и протянул меч Борису Александровичу. – Год назад сделал его. Из того же сплава, что и крылья выкован. Считай, что меч-кладенец вручаю тебе. Легкий как перышко и крепче любого другого меча будет. Сталь разрубить может и при этом не затупится. Прими, Борис Александрович.

Борис Александрович, немного волнуясь, принял меч из рук Акима. Меч оказался действительно необычно лёгкий. Ратник вынул его из ножен. Меч сверкнул серебристо голубым сиянием. Отблески света забегали по стенам избы. Сжимая теплую рукоять, Борис Александрович почувствовал, как будь-то, сила какая-то вливаться стала в руку его. И ничто, казалось, против силы этой устоять не сможет.

– Спасибо, Аким – бережно вкладывая меч в ножны, сказал Борис Александрович. Прикрепил его к поясу. – Теперь я спокоен. Давайте дальше думу думать.

В этот момент в дверь осторожно постучали. Стук был какой-то необычный. Деревенские так не стучали. Анисья, взглянув на Акима, направилась к двери.

– Постой, – остановил её Аким. – Я сам.

Он подошел к двери и резко её распахнул. Невольно сделал шаг в сторону. На пороге стояла улыбающаяся Ядвига Борисовна.

– Привет, дорогие мои. Не ждали? Вот и я.

И она легкой походкой впорхнула в избу. Показалось, что в доме как-то светлее стало.

– Здравствуй, Анисья! – женщины радостно обнялись.

– Ну, что у вас здесь происходит?

Мужики медленно приходили в себя от этой приятной неожиданности. Как-то спокойнее и увереннее чувствовать себя стали. Ядвига Борисовна села за стол и внимательно их оглядела.

– Ну, что? Рассказывайте.

Аким, не торопясь, поведал о странных происходящих событиях. Невольно, в голосе его озабоченность чувствовалась. Непонятно было, какое решение принять требуется. Борис Александрович, слушая Акима, вспомнил о поручении мудреца.

– Ядвига Борисовна, – обратился он, когда Аким закончил рассказывать. – Тебе вот младший мудрец листок передал.

Он протянул листок. Ядвига Борисовна взяла его, развернула и внимательно прочитала. Слегка нахмурилась. Задумалась. Присутствующие почувствовали, что прочитала она что-то тревожное, может быть даже неприятное. И это, интуитивно воспринимаемое ощущение, каким-то непостижимым образом, связано с происходящими здесь событиями. И ничего хорошего в этом не ощущалось.

– Расскажите мне, что это за место – Чёрная гора?

– Место гиблое, – ответил средний брат Акима. – По нашим преданиям ходить туда человеку нельзя. Ежели долго он там находится будет, то помереть может. Запрет этот мы строго соблюдаем.

– И дороги туда никто не знает?

Братья отрицательно покачали головами. Только Аким отвел взгляд в сторону, и что-то стал рассматривать на стене. Ядвига Борисовна как-то нежно и необычно пристально на него посмотрела, но ничего не сказала.

– А далеко находится это место?

– Да вёрст десять, двенадцать от деревни будет, ежели в сторону заката солнца идти. Но там болота и непроходимый лес. Просто так, не зная дороги не дойти.

– А почему это место называется Чёрная гора?

Братья пожали плечами. Ядвига Борисовна, как бы ненароком, опять взглянула на Акима.

– Я слышал, что там посреди леса огромная скала стоит – проговорил неторопливо Аким. – Ничего на ней не растёт. Даже мха нет. И когда солнце садится, то скала эта чёрным цветом отдаёт. Поэтому и название такое сложилось.

Теперь уже Борис Александрович заинтересованно взглянул на Акима. Ядвига Борисовна обвела всех задумчивым взглядом. Задержала взгляд на Акиме, который внимательно рассматривал большой палец своей руки. Улыбнулась. Не торопливо, достала из кармана сарафана странное зеркальце и поставила его на стол. Нажала неприметную кнопочку. Зеркальце засветилось светло голубым сиянием, и в нём образовалась взлохмаченная голова Димки-программиста.

– Дима, скажи, где сейчас находится барон Кóбель?

– Несколько дней назад он тайно покинул свой замок. Я сканирую, но пока найти его не могу.

– Посмотри, что это за люди разбили лагерь рядом с нашей деревней.

– Минуточку, Ядвига Борисовна. Ага. Вот. Ого! Это люди барона. Его ближайшая свита. Батюшки святы! А вот и сам голубчик наш барон подходит к лагерю. Как вы его нашли?

– Не важно, Дима. Теперь сделай ещё вот что. На запад, в километрах десяти-двенадцати от деревни скала стоит. Отсканируй этот район на элементный анализ. Что это за место и есть ли там аномальные показатели.

– Понял. Только это займёт некоторое время.

– Хорошо. Я подожду.

Мужики сидели мрачные и хмурые. Ядвига Борисовна обвела их лукавым взглядом.

– Да-а…. Дела у вас здесь, похоже, интересные намечаются.

Она провела неторопливо пальцем по столу, словно некий рисунок изобразить хотела, потом глубоко вздохнула и продолжила.

– Барон Кóбель известный заморский учёный и талантливый, но жестокий воин. Маг и чернокнижник. Колдун, значит. Вотчина его небольшая, но Знанием он обладает весьма обширным. По нашим сведениям, применить он эти знания хочет для покорения соседних государств, и править ими надеется в своих интересах. Для цели этой он ничего не пожалеет и не перед чем не остановится. Жажда власти у него неимоверная. Одно мне пока не понятно, зачем он здесь, в ваших краях оказался. Воинства у него в наличии мало. Похоже охрана одна. Видно не для разбоя или насилия какого он сюда скрытно пришёл. Цель у него есть какая-то тайная, пока нам неведомая. Если бы он деревню захватить решил, то, поверьте мне, в живых бы я никого из вас не застала.

– Это почто так?

– Есть у него эликсир наркотический, то есть зелье, по-вашему. Он сам его придумал и сотворил. Даст он его выпить своим воинам, и те человеческий облик теряют. Ни боли, ни страха не испытывают. Ничего не смыслят и не воспринимают. Только одна цель их захватывает – выполнять приказы барона и убивать всё живое. И сила у них появляется не человеческая. Разрушительная, губительная мерзость. Правда, на короткое время. Потом, когда влияние зелья заканчивается, они долго в себя приходят, еле передвигаются, пока силы обычные не восстановятся. Но за время действия зелья много бед отвратительных натворить могут. Покуда вы все живы, значит, в деревню вашу он заходить не собирается. И, наверное, очень не хочет, чтоб его кто-то видел. Так, что мальчишки деревенские, игрой своей в тайных лазутчиков, большую опасность для себя избежали.

– Вот мерзавец! Он, поди, ещё и с нечистой силой водится!?

– Хо! – хохотнула Ядвига Борисовна. – Аким Петрович, дорогой мой, а кто в твоём доме, да ещё и за столом твоим сидит? А?! Я ведь Баба Яга, и по всем сказкам вашим являюсь представителем самой что ни на есть нечистой силы. Ну, и что ты на это скажешь?!

И она пристально и как-то насмешливо посмотрела в глаза Акиму.

Аким сидел красный от смущения. Никогда он с этой стороны не воспринимал Ядвигу Борисовну. По его разумению, была она всегда другом его сердечным, который советом и любовью своей всегда помочь мог. И постоять мог он за дружбу эту. При необходимости, казалось, жизнь отдать смог бы. Но, в данном случае, в этой сложившийся ситуации, он не знал, как выйти из неловкого положения.

– Не переживай, – пришла на помощь, улыбающаяся Ядвига Борисовна. – Знания дают человеку Силу. Чем больше Знания – тем и Сила больше. Но, это СИЛА. Это энергия. Она не бывает чистой или не чистой, хорошей или плохой. Всё зависит, в каких руках она находится. От человека зависит! Можно всё разрушить, а можно и сотворить прекрасное. Понятно?

В этот момент вспыхнуло зеркальце. В нем появилась взволнованная физиономия Димки.

– Ядвига Борисовна, я провел элементный анализ! Клондайк какой-то! Почти вся таблица! Много редкоземельных и трансурановых элементов. Повышенное содержание титана, калия, фосфора. Я провел ещё один анализ. В этом месте, похоже, был выход магмы. Понимаете, Ядвига Борисовна, здесь находится довольно мощная, алмазы содержащая, лампроитовая трубка!!!

– Я поняла, Дима. Ещё что ни будь есть?

– Да! – Дима значительно провёл рукой по своей взъерошенной голове. Видно хотел пригладить непокорные свои вихры. Это ему не удалось. – Я поднял архивы. Очень интересная информация сложилась, связанная с этим местом. Но, думаю, что будет лучше соблюсти конфиденциальность нашего разговора.

– Хорошо.

Ядвига Борисовна достала из кармана шнурок. Один конец вставила в зеркальце, другой себе в ухо. Поднялась и, прихватив зеркальце, отошла в другой конец избы. Села на сундук и, казалось, задумалась.

Мужики переглянулись. Дело складывалось совершенно необычно. Какая-то жуткая непонятность витала в воздухе. И от этого не по себе всем было. Они стали шептаться, чтоб не мешать Ядвиге Борисовне.

– Ежели зелье у них есть, – начал младший брат, – я вот что предлагаю. Мужики пусть в кустах спрячутся, а мы с братом, ну еще пару парней толковых возьмём, подойдем к ним и поговорим. Выпьют они это зелье и на нас кинутся. А мы бегать начнем. Мы хорошо бегаем. За нами угнаться не так просто будет. А выдохнутся они – мужики из кустов и выдут. Тёпленькими их всех и возьмём. Ну, как?

– А ежели догонят? И какое время зелье работает? Может, ты раньше их выдохнешься. Не так это просто.

Неожиданно Аким стукнул по столу кулаком. Все вздрогнули. Послышался звук разбитой тарелки.

– Фу, окаянный, напугал! – проворчала недовольно, стоящая у печи, Анисья. – Миску из-за тебя разбила.

– Негоже от вражин бегать! – проговорил Аким. – Пойду один и вызову барона на поединок! Там и посмотрим, кто кого!

– Баба Яга против! – раздался голос Ядвиги Борисовны. Она подошла и села за стол. – Барон не будет с тобой драться. Он просто убьет тебя, подло и коварно. Ему очень важно, чтоб никто не знал о его визите. Послушайте меня. Вот какую историю вам хочу рассказать.

И Ядвига Борисовна рассказала, что давным-давно, много веков тому назад в этих местах проживал один народ. Высокие, статные и очень красивые люди. Знанием обладали великим. Источник их знаний теряется в глубине веков. Жили они в полной гармонии с Природой.

– И летать могли, – глядя на Бориса Александровича, продолжала Ядвига Борисовна, – без помощи крыльев. Сами по себе, вернее по желанию своему. Примерно так, как избушка моя летать может.

И дальше продолжила рассказ.

Понимали они язык птиц и зверей. С кристаллами самоцветными разговаривать могли. И лечили себя с их помощью. А ещё, был у них большой, чистой воды кристалл, который желания человека исполнять мог. Не все, конечно желания, только те, которые законам Природы соответствовали. Вот с помощью этого кристалла и летать они научились без помощи крыльев. И себя обогатили ещё большими Знаниями. Прошлое или будущее представить могли. Но потом, что-то случилось и ушли они из этих мест. Знали они, что кристалл этот Силу знаний увеличивает во много раз. Понимая, что при злом умысле этот кристалл опасным для людей быть может, спрятали они его в пещере каменной. Недавно барону попали древние рукописи, где про народ этот написано.

– Похоже, что он именно за этим кристаллом пришел. Найти его хочет, – закончила свой рассказ Ядвига Борисовна.

– Вот я и говорю, – запальчиво опять высказался младший брат. – Напасть надо, чтоб неповадно было бестии этой злой умысел сотворить.

– Да погодь ты с напасть! Был я в этой пещере. Нет там никакого кристалла. Всю её излазил. Только на стенах картинки древние выцарапаны. Больше ничего нет!

– Ах ты, Ирод! – возмущенно воскликнула Анисья. – А мне сказки рассказывал, что на рыбалку пошёл с ночёвкой. Когда же ты врать научился? То-то, смотрю, сети то дома лежат!

– А как бы я крылья сделал? – возразил смущённо Аким. – Мне руда нужна была, а там её видимо-невидимо. Я ведь только туда и обратно.

– А может, ты плохо искал? – спросил Борис Александрович.

– Да я вовсе не искал кристалл. Тогда о нём и не знал ничего. Руду искал.

– Сколько времени туда идти?

– С утра ежели отправиться, то к вечеру дойти возможно.

Мужики опять задумались. Казалось, что решение где-то рядом. Вот-вот что-то прояснится. Опять раздался насмешливый голос Анисьи:

– Во! Задумались! Ажно в головах что-то скрипеть начало. А что здесь думать?! Взяли крылья, да и смотались на Чёрную гору. Забрали кристалл, да и сюда доставили. Придёт барон, а кристалла нет. Вот и уйдёт он не солоно хлебавши. Правильно?

– Ну, Анисья! – восхищённо воскликнул Аким. – Дай я тебя расцелую.

– Так, может, прямо сейчас полетим? – спросил Борис Александрович.

– Ночью летать вы ещё не научились, – ответила Ядвига Борисовна. – Заблудится очень просто. С рассветом вылетайте. Я вас здесь подожду. Анисья, научишь, как такие пироги вкусные печь?

Часть 11. Битва

Они стояли у входа в пещеру. Мрачное это было место. Казалось, что все птицы старались его облетать. Да что там птицы, даже мухи не жужжали!

Они сложили у входа крылья, запас дров и факелы, предусмотрительно захваченные с собой. Взяли по факелу, зажгли их и вошли в пещеру. Пещера была небольшая, но очень высокая, с отвесными стенами. За два часа они её всю облазили. Ничего не нашли. Даже намёка, где можно было что-то спрятать. Сели на валун.

– Слушай, Аким, а может это враки всё. И нет здесь никакого кристалла.

– Не знаю. Просто мы не так ищем, наверное.

– Так как здесь по-другому искать? Пол да стены. Больше ничего нет.

– Раз древний народ Знаниями обладал, то и спрятать мог так, чтоб простым людям догадаться сложно было. Думай, Борис Александрович. Думай!

– А что здесь думать? Может, они в стену его замуровали. И за всю жизнь отыскать его не получится. Темно же здесь. Меня другое, Аким, сильно заинтересовало из рассказа Ядвиги Борисовны. Как же они безкрыльев летать могли?

И в этот момент одна и та же мысль одновременно пришла им в голову. Они, молча, уставились друг на друга.

– Молодец, Борис Александрович, – почему-то, зловещим шёпотом проговорил Аким. – Наверху искать надобно.

Они вскочили и задрали головы. Стены пещеры уходили высоко, и потолок терялся в кромешной тьме.

– Свету мало. Айда за дровами.

Притащив вязанку дров, разожгли в центре пещеры костёр. Задрав головы, стали опять, в очередной раз обходить пещеру.

– Смотри, похоже, вон там, почти под потолком, приступочек виднеется. Тень как-то странно над ним мерцает.

– Как туда добраться?

– А крылья то на что? – и Аким побежал, и принёс крылья.

– Не разбежаться здесь, конечно. Но попробовать можно. Ты легче меня будешь, попробуй с места взлететь.

Борис Александрович привязал к поясу новый факел и одел крылья. Начал махать ими, подпрыгивая. Потихоньку начал подниматься. Ещё чуть-чуть и он поравнялся с приступком. Это оказался выступ в стене с широкой и ровной площадкой. Конечно, в темноте, снизу он был совершенно невиден. Ратник опустился на площадку и снял крылья.

– Аким, – крикнул он сверху, – здесь площадка находится и в стене отверстие есть. Я полез туда.

– Давай, а я ещё дров принесу, – ответил Аким.

Борис Александрович протиснулся в отверстие и пополз. Через некоторое время он почувствовал, что лаз расширяется. Ещё немного и он встал на ноги. Хоть голова и задевала за скалу, но можно было идти. Пройдя несколько шагов, он заметил, что светлее стало. Факел можно было не зажигать. Лаз ещё расширился и неожиданно окончился.

Борис Александрович стоял в небольшой круглой пещерке. Сверху из трещины в скале проникал солнечный свет. Луч света оканчивался в центре пещеры, освещая небольшой постамент. На этом постаменте стоял переливающийся кристалл. Борис Александрович, как завороженный, подошёл к нему. Никогда он не видел ничего подобного.

Переливаясь всеми цветами радуги, кристалл манил и искрился. И искристость эта отзывалась в теле ратника теплом и радостью. Словно друга старинного он встретил. И все мысли его замерли в восхищении. В восхищении того чуда, которое Природа в великом порыве любви своей сотворить сумела, и сама же этим чудом залюбовалась.

Бережно и осторожно взял он кристалл в руки. От отсутствия света солнечного, кристалл ещё немного померцал. Постепенно мерцание погасло, но тепло кристалла все равно ощущалось. Положив его в карман, Борис Александрович отправился обратно.

Выйдя на площадку, он посмотрел вниз. Внизу догорал костер. Акима не было видно. Наверное, пошёл за дровами. Одев в впотьмах крылья, ратник опустился возле костра. Снял крылья и вышел из пещеры.

Перед пещерой стоял ухмыляющийся барон Кобель. За бароном толпилась измождённая охрана. Воины еле стояли на ногах, красные и потные. Словно с утра бежали без остановки. За ними, пугливо моргая, стояли Великий Учёный и Стоящий у Истока. На земле, возле небольшого валуна, лежал замотанный в сети, с кляпом во рту Аким.

– Привет, ратник – ехидно, с издевательской улыбкой, сказал барон, – вот мы и встретились.

Борис Александрович внимательно огляделся. Один из воинов тут же вытащил меч и приставил его к шее Акима.

– Не надо, ратник. Не советую, – засмеялся барон. – Воин ты знатный, я наслышан. Поэтому, предлагаю тебе перейти на мою сторону. Скоро я всем миром править буду. Выгода тебе большая от этого будет. Главным своим генералом тебя сделаю. И другу своему жизнь сохранишь. Крыльев мне наделаете. Отряд летучий соберём. Равных нам никого в мире не сыщется. Золотом вас осыплю. В роскоши жить будете. Все желания исполнятся. Ну, что ещё хотеть, ратник?

– Я никогда предателем не был. И быть им не собираюсь.

– Какое предательство, милый? Это сделка. Ты мне кристалл, я тебе почёт и славу, да ещё и жизнь друга в придачу. Очень выгодное предложение. Соглашайся.

– Мерзкая ты личность, барон. Хочешь кристалл – возьми его сам, – и Борис Александрович медленно взялся за ручку своего меча, но вытаскивать его не стал.

– Ну, что же вы за людишки такие примитивные. Глупости только в голове. Верность, дружба, тьфу! Не хочешь по-хорошему – не надо. Сам, говоришь, возьми? Ну, что ж, будь, по-твоему.

Барон достал из кармана небольшой флакон с какой-то мутной синей жидкостью. Посмотрел на него. Потом на Бориса Александровича. И кинул флакон ему в ноги. Флакон разбился о камни. Поднялся с шипением сизый дымок. Ратник почувствовал, как тело его деревенеть стало. Барон подошел ближе.

– Ну вот видишь, как дурь человеческая плохую услугу тебе оказала. Я сейчас возьму у тебя кристалл и уйду, а ты так вечно стоять истуканом будешь, пока от голода не помрёшь. Но напоследок я голову твоего друга тебе в ноги брошу, – и барон медленно, как бы наслаждаясь этим, начал протягивать руку к карману ратника, где кристалл спрятан был.

Борис Александрович из последних сил попытался противостоять колдовству. Но тело его словно камень, не хотело слушаться. Приступ ужаса начал сдавливать горло. Правая нога зачесалась до нестерпимого зуда. Мысли в голове засуетились, забегали, закружились.

– Что же это происходит, сестрички, – закричала одна мысль. – Этот мерзавец сейчас нас унижать будет, а мы ничего сделать не можем. Эй ты, маленькая мыслюшечка, придумай хоть что-нибудь.

Из глубины разума выпорхнула маленькая мыслюшечка, полыхнула голубоватым сиянием.

– А вы что, сестрицы, не знаете, что делать надо? Дайте ей свободу, она же орёт об этом.

Мысли переглянулись, засмеялись, обнялись и хором крикнули:

– Давай, нога!

И правая нога, словно ждала этого сигнала. Она подскочила, согнулась и со всей силы пнула барона в грудь. Барон отлетел, перекувыркнувшись несколько раз в воздухе, и грохнулся о землю. Чары тут же развеялись. Охранник, стоящий возле Акима, выронил меч и упал от страха. Все вытаращили глаза. Барон медленно поднялся на ноги. Казалось, что этот удар не произвел на него никакого эффекта. Он вытащил меч.

– Ну что ж, ратник. Тогда я наоборот сделаю. Твою голову брошу к ногам твоего друга.

И он бросился на Бориса Александровича. Завязалась смертельная битва. Все замерли. В округе только звон мечей нарушал вечернюю тишину. Барон был действительно талантливым воином и превосходно владел техникой боя. Он наступал на ратника. Борис Александрович, искусно обороняясь, отступал. Вскорости они скрылись за скалой. Охрана, словно прикованная, осталась на месте.

Через некоторое время, то ли барон устал, то ли ратник силу свою почувствовал, они поменялись местами. Теперь наступал Борис Александрович. Он начал прижимать барона к краю обрыва. Участок, на котором происходил бой, становился всё уже. С одной стороны – отвесная скала, с другой – бездонная пропасть. Неожиданно Борис Александрович поскользнулся, упал, сбил с ног барона, и они оба полетели вниз.

Упали они на небольшой выступ в скале. Это спасло обоим жизнь. Выступ был метра три в длину и столько же в ширину. Они вскочили на ноги. Оба яростно смотрели друг на друга.

– Ну вот и всё, ратник, – крикнул барон и нанёс последний, сокрушительный удар.

Борис Александрович его отразил. От этого удара меч барона, словно щепка, разлетелся на мелкие кусочки. Барон в недоумении посмотрел на рукоять меча, которую сжимал в руке.

– Не всё так просто, Кобéль паршивый, – ответил Борис Александрович и его меч засвистел, рассекая воздух и, как молния, стал приближаться к шее барона.

Барон успел вытащить из кармана какую-то трубочку, раздался выстрел. В грудь Бориса Александровича что-то ударило. В последний момент он увидел отлетающую от тела и летящую в пропасть голову барона. Следом полетело дёргающееся тощее его тело. Ратник упал на спину. Попытался подняться. Не смог. Из его груди сочилась кровь. Попытался поднять голову, но силы иссякли, в глазах потемнело, и он потерял сознание.

В темнеющем вечернем небе появились первые звёзды. С трудом открыв глаза, Борис Александрович смотрел на них и удивлялся. Звёздочки, ласково мерцая, начали водить хоровод, постепенно приближаясь к ратнику. Вот они закружились сильнее. Уже трудно было разобрать каждую в отдельности. И, внезапно, их кружение превратилось в образ женского лица, удивительной красоты. И это видение, что-то ласково и нежно говоря Борису Александровичу, стало приближаться к нему всё ближе и ближе, и стало как бы растворяться в нём. Он попытался что-то спросить, но не смог. Тело стало коченеть, и он опять потерял сознание.

Все мысли его с ужасом столпились у края бездонной пропасти, которая образовалась в разуме его, постепенно расширяясь и расширяясь.

– Может, убежим, пока не поздно? – осторожно предложила одна мысль.

– Негоже это, сестрички, – грустно сказала маленькая мыслюшечка, и замерцала нежно фиолетовым светом. – Это дом наш. И судьбу свою мы с ним разделить должны. Так давайте сделаем это достойно и споём нашу Прощальную песню.

Мысли обнялись и медленно закружились в величавом хороводе. И затянули песню. Песню трогательную, гордую, торжественную и необыкновенно красивую. И в этой величественной гармонии ощущалась музыка гимна жизни. Тот жизнеутверждающий торжественный гимн, который звучать может только на грани смерти. И песнь эта Прощальная распространилась повсюду, и услышать её мог каждый, кто музыку мыслей читать умеет. И птицы замерли, и ветер стих, и даже звёзды мерцать перестали. Ибо этот момент, момент смерти, как и момент рождения для Вселенной весьма значимым является.

– Вот он, Ядвига Борисовна, здесь лежит. Сюда, скорее!

К Акиму подбежали братья его и Ядвига Борисовна. Она встала на колени у головы Бориса Александровича.

– Поднимите ему голову. Осторожно. Так держите. Сейчас. Сейчас. Крепись, ратник!

Она достала из кармана сарафана прозрачный пузырек с какой-то жидкостью и осторожно стала вливать в рот Борису Александровичу.

– Это что, – спросил Аким.

– Биоактивный раствор. Активизирует иммунную систему и останавливает негативные процессы.

– Ага, живая вода, что ли?

– Ну, что-то вроде этого. Всё, несите в избушку и кладите его на стол. Осторожнее только.

Ратника подняли и аккуратно понесли в избушку Бабы яги, весящую над пропастью.

Часть 12. Эпилог

Тишина потихоньку отступала. Стали ощущаться какие-то шорохи, тихие, приглушённые голоса. Кто-то вытер пот с его лба и нежно положил тёплую ладонь на его щеку. Неторопливо сознание возвращалось к Борису Александровичу. Он приоткрыл глаза. Зрение ещё не совсем восстановилось. Но постепенно мутная и расплывчатая картина стала приобретать чёткость, и сложилось в образ молодого девичьего лица, которое с обеспокоенной нежностью вглядывалось в глаза ратника. Этот образ, как две капли воды, походил на то видение, что на скале звёзды ему показали. Девичьи глаза вспыхнули радостью.

– Дядя Аким, он очнулся. Побегу всех обрадую.

Видение исчезло. Послышался звук закрывшейся двери и радостный голос с улицы:

– Он очнулся! Всё хорошо!

Какие-то одобрительные голоса. И всё стихло.

Мысль-нянька сидела в окружении молодых, недавно появившихся мыслюх. Она заканчивала рассказ о битве с бароном. Мелюзга сидела, раскрыв рот. Некоторым было очень страшно.

– Вот так это было, – закончила рассказ мысль-нянька.

Вперёд вышла маленькая мыслюха. Её можно было представить, как худенькую девчонку, с двумя большими бантами, огромными глазами и вздёрнутым носиком. Выставив вперёд ножку и пристукивая ей, она, прищурив глаза, ехидно спросила:

– А почему он сейчас её не поцеловал?

Мысль-нянька смутилась.

– Почему, почему…. Вот придет воспитатель ваш, у него и спрашивайте.

Из туманности разума появилась бывшая маленькая мыслюшечка. Она стала уже не маленькой. Повзрослела, возмужала, и по-прежнему элегантно мерцала серебристым нежно-голубым сиянием.

– Я вижу, малыши, у вас вопросы появляются? Время наших занятий подошло. Пойдемте в ваш детский закуток, там и поговорим.

И она величаво направилась к детскому закутку. Малышки, как цыплята за курицей-мамой, галдящим роем побежали за ней.

– Почему, почему, – провожая их взглядом, рассуждала мысль-нянька. – Да просто мысль такая ему ещё в голову не приходила. Не было её у нас.

Она улыбнулась.

– Вот ты подрастешь немного, молявочка моя, тогда и посмотрим, что из этого получится.

Борис Александрович опять медленно открыл глаза. Над ним склонилась бородатая и счастливо улыбающаяся физиономия Акима.

– Ну, вот, наконец-то. Рад очень твоему возвращению с того света.

Тут же появилось заботливое лицо Ядвиги Борисовны. Кончик её носа был испачкан мукой. Это рассмешило Бориса Александровича, и он заулыбался.

– Значит всё хорошо, раз улыбаемся. Аким, приподними ему голову, – и Ядвига Борисовна поднесла чашку, и влила в рот ратнику какой-то жидкости.

– Надеюсь, это не вода из реки, – тихим голосом проговорил ратник.

Улыбаясь, Ядвига Борисовна потрепала его по голове. Борис Александрович почувствовал, как силы к нему возвращаться стали. Он попытался приподняться. Аким заботливо подложил ему под спину подушки, чтоб удобно было. Сел рядом на кровать.

– Чем дело то кончилось, – спросил ратник. На его щеках стал проступать румянец. Силы неудержимо возвращались.

– Когда вы с бароном скрылись из виду, эти истуканы заволновались. Они же с утра зелье приняли и на плечах их всю дорогу тащили. Бегом бежали. Поэтому и сил у них не было. Иначе, мы бы с тобой там и остались. Когда выстрел прозвучал, один из них побежал посмотреть, что случилось. Вернулся, и галдеть на своём языке что-то начал. Кричали они, обсуждая, а в это время избушка Ядвиги Борисовны появилась. От страха они все разбежались кто куда. Братья мои с ней прилетели. Освободили меня от сетей. Мы долго тебя искали, но найти не могли. Сверху не видно этого выступа в скале было. Когда темнеть стало, то Ядвига Борисовна песню твою Прощальную услышала.

– Какую песню?

– Не знаю. Я ничего не слышал. Она одна услышала. Вот поэтому тебя и нашли. На избушке подлетели к выступу, и забрали тебя. Занесли и на стол положили. Что здесь началось! Димка из окошка что-то кричит. Какие-то старцы, сединами убелённые тоже говорят что-то Ядвиге Борисовне. А она, проводами разноцветными тебя всего обмотала. Зеркала разные моргают, картинки цветные показывают. Пищит и гудит что-то. Да эти ещё из окошка кричат. Первый раз в жизни видел, как Ядвига Борисовна плакала.

Аким помолчал. Вздохнул глубоко.

– Страху мы натерпелись! Но Ядвига Борисовна молодец! Часа три колдовала над тобой, пока пулю не достала. Возле самого сердца твоего она её обнаружила.

– А что это такое – пуля?

– Барон такую трубочку придумал, которая свинцом пуляется.

Аким хитро поглядел на ратника.

– Я эту трубочку потом нашел. Мы давеча с братьями туда летали. Барона на дне ущелья похоронили. Хоть и мерзавец, а всё же человек. Там он свою могилу и нашёл. А трубочку его я разобрал. Посмотрел, как устроена. Хитро придумано, но я лучше сделать могу. Ядвига Борисовна сказала мне, что порошок ещё нужен. С помощью порошка этого и пуляется она свинцом. Обещала рецепт дать. Так что в скорости оружие новое у нас появится. Любому ворогу отпор дать сможем.

Они помолчали. Было слышно, как женщины у печи шепчутся.

– Ты, Ядвига Борисовна картошку то в щи не режь. Её ножичком разламывать, отщипывать надо. Вот так, видишь? А морковку и лук отдельно обжаривать надобно. Щи намного вкуснее получаются.

– Давай я картошкой займусь. Обедать пора уже. Ты мне только рецепт щей поподробнее напиши.

Мужики переглянулись. Запах щей наваристых, воркование женщин уют и теплоту в сердце вселяли. Избежав смертельной опасности, они по-новому эти неприметные радости ощущать стали.

– Слушай, Аким, а что за девица здесь была, когда я очнулся?

– Не узнал? – и Аким лукаво взглянул на ратника. – Это Дарья, дочь соседская. Давно она на тебя засматривается. Только ты не видел ничего. Она так же три дня от тебя не отходила.

– Я что, три дня в беспамятстве провел?

– Да. Три дня и три ночи. Ядвига Борисовна вообще не спала, покуда не полегчало тебе. Да, почитай вся деревня от дома нашего не отходила. Все ждали, когда ты в себя придёшь. Только сейчас разошлись. Даже гусь какой-то старый приковылял, уселся под крыльцом, голову под крыло спрятал. Ни ест и не пьёт. И не уходит. И никакими силами прогнать его не могли. Он и сейчас, наверное, под крыльцом сидит.

– Ребята, давайте обедать, – пригласила всех к столу Анисья.

После обеда все пошли провожать Ядвигу Борисовну. Она улетала. Вышли на крыльцо. На скамейке, рядом с домом, сидел дед Спиридон. Возле него на траве гусь стоял. Увидев вышедшего Бориса Александровича, гусь захлопал крыльями и побежал к нему. Ратник присел. Подбежавший гусь, положил голову ему на колени. Во взгляде его радость от встречи сияла.

– Ну что ты, старый, – ласково поглаживая гуся по шее, сказал Борис Александрович. – Мы ещё полетаем. Я как-нибудь тебя с собой возьму.

Восторг и восхищение во взгляде гуся отразилось. И впечатление складывалось, что улыбается от счастья он.

– Господи! Ты ли это, Ядвига Борисовна!?

Все оглянулись. Дед Спиридон, дрожащей рукой, снимал свою шапку, обнажая белую, как снег, голову. На глазах его появились слёзы. Ядвига Борисовна внимательно посмотрела на него. Всплеснула руками.

– Спиридонушка, это ты? – они обнялись. – Как время то тебя изменило!

– Ну, Ядвига Борисовна, – дрожащим от волнения голосом, ответил Спиридон, – это ты у нас из другого времени. Наше время против тебя ничего сделать не может. А мы-то стареем.

– Друзья мои, – она повернулась к присутствующим, держа Спиридона за руку, – Когда-то очень давно, Спиридон ещё парнем молодым был, мы с ним одно дело хорошее сделали. После этого и деревня ваша появилась. Если он захочет, то рассказать вам может. Ну, а мне пора. Задержалась я у вас уж слишком долго.

Они стали прощаться. По очереди, подходя к каждому, Ядвига Борисовна говорила теплые и нежные слова прощания. Последний, к кому она подошла, был Борис Александрович. Они обнялись.

– Ну что, ратник, – пристально глядя ему в глаза, спросила Ядвига Борисовна, – сходил за Знанием?

Борис Александрович промолчал, не зная, что ответить.

И в это время в голове Бориса Александровича малюсенькая мыслюха выскочила украдкой из детского закутка. Подбежала к кранику, открыла и тут же закрыла его. И, хихикая, вприпрыжку убежала обратно.

– Стой, проказница, – воскликнула мысль-нянька, но было уже поздно.

Из глаза Бориса Александровича выкатилась большая искристая слеза. Прокатилась по щеке. Полетела, и упала на руку Ядвиге Борисовне. Баба Яга продолжала пристально смотреть на ратника.

– Не надо. Не отвечай. Я и так всё вижу и понимаю. Сходить за Знанием и уцелеть, это не каждому дано! Запомни это, дорогой.

Борис Александрович растеряно посмотрел на Акима. Аким хитро улыбался.

– Я, это, Ядвига Борисовна, что сказать хочу, – волнуясь, сказал ратник. – Возьми кристалл, который я принес. Сохрани его. Чувствую, что ещё рано нам его иметь. А то в плохие руки, не дай Бог, ещё попадёт, или соблазн какой возникнет. Пусть у тебя побудет. До поры. А там посмотрим.

– Хорошо, – улыбаясь, ответила Ядвига Борисовна. – Как время придёт, так и верну его.

– Увижу ли я тебя ещё?

– А на свадьбу пригласишь? – лукаво глядя в глаза Борису Александровичу, спросила Ядвига Борисовна.

Борис Александрович опять с недоумением взглянул на Акима. Тот внимательно и пристально рассматривал большой палец своей руки.

– Обязательно приглашу! – улыбнувшись, кивнул ратник.

Кто-то осторожно сзади подёргал сарафан Ядвиги Борисовны. Она обернулась. Рядом стоял маленький Петюнчик. Ядвига Борисовна присела, погладила мальчугана по голове.

– Как ты, Солнышко моё? – спросила Баба Яга.

Петюнчик осторожно и нежно потрогал её длинные и волнистые волосы.

– Тётя Ядвига, а почему в наших сказках тебя описывают старой и злой старухой?

– А это я сейчас объясню, – сказал Аким.

Он подошёл и погладил Петюню по голове.

– Некоторые люди не могут дела добрые творить, малыш. Не получается у них. Не в состоянии они это сделать! И красоту человека, красоту его души не переносят поэтому. Вот и злопыхают они, и ненавидят тех, кто дела эти добрые вершить может, ибо сами они на это не способны. Поэтому и в чёрном искажённом свете описать этих людей пытаются. Вот и сказки различные складывают о Бабе Яге, пытаясь её очернить и унизить. Но не получается у них. Ведь и в сказках этих Баба Яга так и не съела никого, и не убила. А только людям помогает.

Аким улыбнулся.

– А в памяти нашей сохраняется Ядвига Борисовна, как верный и любимый друг. И жизнь от этого становится радостной и интересной.

– Я понял, – Петюня нежно обнял Бабу Ягу, прижался к ней. – Я очень тебя люблю, тётя Ядвига, и никогда не забуду.

А высоко в небе резвилась стайка ласточек. Они с высоты своего стремительного полёта наблюдали за этим трогательным прощанием удивительных людей, и с упоением купались в этих восходящих во Вселенную особенных потоках энергии, которую может сотворить только сам Человек. Ибо это и есть та великая, неповторимая и удивительная энергия – энергия человеческих отношений дружбы, верности и Любви.

Солнышко в красивой золотистой пижамке сидело на кровати, покачивая ножками, и готовилось лечь спать.

– Как замечательно, что всё так хорошо кончилось, – удовлетворённо сказало оно.

– Кончилось? – раздался голос. – Ошибаешься, милое. Всё только начинается.

– Начинается? А мне показалось, что всё закончилось. Что же всё-таки это такое – Знание?

– Знание придумал человек, чтобы как-то ориентироваться на пути своём. Можно сказать, что Знание – это дорога. Стремление, надежда, вера – это указатели на дороге. Их много, и они разные. И что бы идти, их видеть надобно. Но они только часть главного. Его составляющая. Того самого главного к чему и стремиться надлежит. Куда путь человеческий простирается.

– Что же это такое?

– Это Любовь.

– Так просто? Идёшь по дороге и приходишь к Любви?

– Не путай, – голос улыбнулся. – Дорог много. Путь один. И он тернист. Пройдя одну дорогу, перед человеком открываются сотни других. И стоя на перепутье, он выбрать должен только одну, пути его соответствующую. Только в этом его право выбора. Бывает, что за одну жизнь человек проходит множество дорог, но по пути своему не продвигается. Иногда и в другую сторону уходит. Тогда всё заново делать приходится. Но уже в другой жизни.

– Так сложно?

– И сложно и просто одновременно. Разумом Любовь не познаешь. Чувствовать надо. Когда к Любви стремишься, то и она ведь навстречу тебе идёт. Для этого и даны человеку ощущения и указатели на дороге: воля, стремление, вера.

– А сомнение?

– Это человеческое свойство. Оно продиктовано его неуверенностью в истинности пути своего. Отсутствием твёрдой веры в Любовь. Веры в основу Вселенной. Вот ты по-человечески попробовала засомневаться, и изменилось течение времени. Вы звёзды живете в другом мире. В этом мире нет сомнения. Это мир Любви и абсолютной Веры. Те звёзды, которые сомневаться начинают, превращаются в карликов, белых или красных. А то и в нейтронные звёзды. А хуже всего, когда в чёрные дыры. И такие есть во Вселенной.

– Ой, кошмар какой!

– Ну, что ж здесь поделаешь? Таков Закон. Так что засыпай, милое. Завтра будет интересный день.

И умиротворённое Солнышко уснуло.

В оформлении обложки использована иллюстрация из сайта:

https://www.pexels.com/ru-ru/photo/458546/

Оглавление

Предисловие.

Часть 1. Царский указ.

Часть 2. Встреча с Бабой Ягой

Часть 3. Беседа в избушке

Часть 4. Высокая гора

Часть 5. Встреча с Акимом

Часть 6. Первый полёт

Часть 7. Ночной разговор

Часть 8. Паровая телега

Часть 9. Иноземцы

Часть 10. Совет

Часть 11. Битва

Часть 12. Эпилог