Экстремум Феба | Звено 1
Бруно Арендт
Художник Леонид Андреевич Малков
© Бруно Арендт, 2021
ISBN 978-5-0055-0052-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Другие рассказы на:
www.thegravity.ru
Экстремум Феба
— Как слышите нас? — спросил полковник ВКС Рагинин.
— Слышу вас хорошо, — ответил пункт управления полётов «Восход-один» и задал встречный вопрос: — Как слышите меня?
— Вас слышим хорошо.
— Приступайте к проверке систем жизнеобеспечения скафандра. Как поняли меня?
— Вас поняли: приступать к проверке СЖО-скафандров. Пару минут. Сейчас заняты.
— Вас понял, — отвечал «Восход-один».
— Проверки скафандров закончены.
— Вас понял. Проверьте отклонения модульной связи.
— Поняли, переключаемся.
Шлюзовые двери пилотируемого космического корабля «Гюйгенс-один» сдвинулись и в кабине остались лишь члены экипажа.
— Модульная связь включена, как слышно? — передал полковник.
— Слышу вас хорошо. Тридцатиминутная готовность. Картинку у вас убираем, появится только после второй ступени. Вас видим хорошо и чётко. Как поняли?
— Вас понял. После второй вернутся трансляции.
— Как настроение?
— Настроение бодрое у всех. Чувствуем себя хорошо. К старту готовы.
— Вот и отлично. Все ваши жизненные показатели в норме, — доложили из пункта управления полётом.
Тридцать минут ожидания старта пролетели как две. Японский астрофизик Масуйо, вызвавшаяся следить за «своим детищем», новым межпланетным, ядерно-импульсным двигателем, даже не успела составить попутный отчёт в своём журнале, как членам экипажа дали отсчёт на старт.
«Промежуточная. Главная. Подъём». С радостным пожеланием экипажа: «В добрый путь!» — сверхтяжёлая ракета «Амур-пять» начала отрыв от международного плавучего космодрома, базирующегося сейчас в Восточно-Китайском море.
— Джованни, как самочувствие? Приборы показывают повышенное внутричерепное давление. Как слышно?
— Слышу хорошо, — отвечал итальянский инженер-механик, — перегрузки растут.
— Первые отработали, возвращаются. Как поняли?
— Поняли вас. Почти не почувствовали. Машина, как и прежде, ведёт себя хорошо, лёгкое вращение, — докладывал полковник Рагинин, — картинка появилась, наблюдаем Землю.
— Всё, как в кино, — подметил инженер.
— На обратном пути увидишь через стекло, — усмехнулся полковник.
Вторые ступени отсоединились и основной, первый пилотируемый корабль к спутнику Сатурна Титан вышел на орбиту Земли. Приборы и небольшой подвешенный игрушечный шарик дали понять, что на борту образовалась невесомость.
— «Гюйгенс-один», можете начинать развёртку, как слышите? — обратились с Земли к экипажу корабля.
— Начинаем развёртку. Слышим вас хорошо, — отчитался полковник и обратился к девушке: — Масуйо, как закончишь развёртку первого, доложи.
— Разумеется. Работаю. Минут семь датчик не показывает, что отсеки закрыты.
— Не критично?
— Нет, с камер видно — всё в порядке.
— Хорошо, ждём. И что, ребята, к Луне? — радостно спросил полковник у своих двух коллег.
— Вы почему такой довольный? Вам разве не страшно? — ответил вопросом Джованни.
— Страшно, когда только прощаешься со своими. Когда там бегают детишки, все веселятся, радуются. Вот тогда мне страшно, не хочу увидеть их в последний раз. А сейчас бояться уже нечего. Техника работает. Мы работаем, — полковник взглянул на встревоженного инженера и добавил: — Привыкнешь, ничего.
— «Му́ррда», — выругался тот, — три года! Три года, ребята! Зачем я на это согласился. Зачем я на это согласился?
— Знаешь, как говорил один космонавт, мой земляк, кстати, ещё больше пятидесяти лет назад…
— Развёртывание завершено, — перебила его Масуйо, — начинаю подготовку к запуску.
— Понял. «Восход-один», как слышите. Развёртывание малого двигателя завершено, готовы получить корректировки на «Звено-один».
— Слышим вас хорошо. Корректировки отправлены, — ответили с Земли.
— Орбитальные корректировки загружены, двигатель в стадии нагрева, минутная готовность, — отчитался полковник. — Дак вот о чём я, Джованни… Наш с вами коллега тогда сказал: «Мы живем, пока мы работаем, летаем. На диван лёг… и — „кирдык“. Так что, не надо забываться…».
— Всё правильно говорил, — согласилась девушка, испытывая нарастающие перегрузки от запуска первого малого двигателя.
— У меня и на Земле работы хватает, — недовольно возразил итальянец.
— Хватает потому, что задачи тебе ставят. И сейчас твоя задача — наладить целый промышленный завод, раз тот не желает отвечать удалённо.
— Если бы не ставили задачи, я бы их себе сам поставил.
— Это говорить легко. Но не все из нас Экс Эши, с подключёнными к мозгам квантовыми вычислителями. Смог бы ты, думаешь, сам поставить себе столь важную задачу для всего человечества, как вот колонизация Титана? Вряд ли. А даже если бы и смог, реализация всего… ух… — задумался полковник.
— Олег, знаешь что, — обратилась девушка, — поставить задачу не так уж и сложно, я считаю сложно найти мотивацию, продолжать пытаться, когда раз за разом в ответе получаешь неверные значения. Как те, к примеру, что пытаются тест личности систематизировать.
— Согласен с тобой, — поддержал Рагинин, — тут нам ставят задачу и всё, нужно работать, как ни крутись. Так что не переживай ты за срок, не столь долгий. Сейчас сбросим посылку, Рена заждалась её уже там, наверное, — следя за показателями, рассуждал полковник. — Развернём главный движок и в путь, на всех парах до Титана. И здесь внутренние комнаты откроем. Развеешься.
— Тут уж есть, где «развеяться», ага, конечно. Дополнительные десять квадратных метров ничего не значат.
— Это ты сейчас так говоришь. А вот откроем консервы да с чайком горячим.
Девушка мило засмеялась, и, переключая режимы отображения, указала на один из мониторов:
— Ребята, вы заметили, кстати, синхронный переводчик ругательства-то оставляет на вашем родном языке.
— Да, мы просили это сделать в прошлый раз. Иногда это сильно мешает работе. Непонимания, конфликты.
— Машины до сих пор не умеют правильно улавливать тонкости нашей речи.
— Не то слово, — соглашался Олег, — может, и поэтому эти железяки там не отвечают.
— На Титане-то?
— Ну.
— Не поэтому, — вклинился немного пришедший в себя инженер, — искажения там сильные и помехи.
— Роверы же работали, и ничего. Даже те, что назад вернулись.
— Рискнули мы сильно, перейдя на новые стандарты связи, думали, такая мелочь не может изменить ситуацию в корне…
— Ерунда какая-то, что, альтернативных, ну там, резервных каких, на этот случай не предусмотрено?
— Разумеется, предусмотрено. Только вот и они не выходят на связь.
— Дак, может, и нет там ничего, ну я про то, что разбилось все.
— Тут всё начинается ещё необъяснимее, наземные станции и роверы, что были отправлены туда ранее, успели отправить запись посадки комплекса.
— Да, я слышал про это, — вспомнил полковник, — но записи так мне увидеть и не посчастливилось.
— В этом и суть, что передать съёмку посадки с двух роверов и одной станции мы успели, а после…
— Что, все перестали выходить на связь? — опередил его Олег.
— Именно так. Дальше ещё хуже ситуация: оставшиеся исследовательские аппараты других стран, все, что были, направились в зону посадки, но и они перестали выходить на связь.
— Да-а, — протянула Масуйо, — мне-то практически и не рассказали об этом.
— Мне так же. Ну, тут удивляться нечему. Это не наша с вами юрисдикция, не наша работа. Вы тут, — полковник повернулся к девушке, — только для того, чтобы лучше и, так сказать, в режиме реального времени наблюдать работу своего двигателя. Кстати, как он там?
— Всё, как и на беспилотных пусках. Пока что задержка передачи была минимальная, поэтому разницы сейчас не вижу. Да и при курсе уже на Титан, надеюсь, что всё отработает, как и на предыдущих запусках.
— Комплекс, ну тот, что уже там, доставлялся с этими двигателями?
— Да, разумеется, иначе срок бы составил не шесть месяцев, а все два-три года.
— И как он отработал? — поинтересовался инженер.
— Идеально. Другими словами и не описать. Мы тогда всей командой удивились, что даже при такой задержке в связи двигатель корректировался искусственным интеллектом идеально. Постойте, а разве не ваша команда принимала участие в разработке сплавов для экрана?
— Всё верно, одно из наших достижений, — подтвердил итальянец.
— И что, вам даже не рассказали, как оно отработало?
— Всё, как и обычно, наверное, — вклинился полковник, — смею предположить, что их оповестили сугубо в том, как отработал сплав, а при каких условиях его использовали, они, наверное, додумали сами из неофициальных источников.
— Ха, — усмехнулся Джованни, — полная правда. Уже при подготовке к этому полёту я узнал детали того, что нас будет доставлять на Титан.
— Вот они, рамки строжайшей секретности, — пробурчал полковник, — по прилёту и эти логи почистят, и вырежут большую часть, чего слышать не положено.
— Ты как, Джованни? — наблюдая бледное лицо итальянца, покрытое мелкими каплями пота за маской лёгкого скафандра, спросил Олег.
— Не думал, что длительные перегрузки перенесу так тяжело, — отвечал тот, — двигатели придумали, а сами-то не готовы.
— Да, согласен с Вами, не для каждого они. Обратная дорога легче покажется, — старался обнадёжить полковник. — Вот, кстати, мы сейчас кому на «Звено-один» груз отправим, там именно эту проблему решают.
— Проблему перегрузок? — поинтересовалась Масуйо.
— Да, Рена Петерс, отличный микробиолог и генный инженер. Полгода назад я её доставлял на Луну. Дала слово, что практически последний этап проверок воздействия на организмы будет проверен.
— Почему Луна? — поинтересовался Джованни. — Из-за гравитации?
— Если честно, я, как и всегда, знаю постольку поскольку. Но вроде бы там комплекс мелких пусковых ракет, что использовались ещё при попытках колонизации Марса. И они каким-то образом могут пригодиться в исследованиях.
— Малый двигатель выключен, — доложила Масуйо, — запущен процесс торможения. Два часа пятнадцать минут до сброса лунного грузового модуля.
— Принял, работаем по плану, — отчитался полковник. — «Восход-один», как слышите? Сверьте расчётное время сброса лунного грузового модуля.
— Слышим вас хорошо. Два часа четырнадцать минут и двадцать семь секунд. Рассинхронизации нет. Искажений не замечено, — отвечали с Земли.
— Да-а, Марс, — вспомнив упоминание красной планеты, протянул Джованни, слегка приноровившийся к тесным условиям полёта, — сколько о нем грёзили, строили планы.
— Ага, — поддержал разговор полковник, — ты чё? Колонизируем, «Новая Земля», только наука и прогресс!
— Да-да, ещё что там пытались форсировать? Сейчас вспомню дословно, — задумался итальянец: — «Новый мир для любого, независимо от вашего статуса на Земле».
— И ведь верили же, — усмехнулся Олег, — сколько «бабок» туда втюхали, а результат?
— Ну, ты уже называл один из результатов, вон на «Звене-один» Луны.
— А-а, да, куча пусковых ракет покрывается лунной пылью без дела. Да и это самая мелочь из всей сложившейся ситуации.
— И то верно. Кому нужна колонизация, если свои проблемы разобрать здесь… ну, на Земле-то, не можем.
— Искали выгоду, не нашли. Ископаемые выгоднее копать в «белтах», всё взрыто, ты только собирай. Чем с красной возить или там выживать.
— Не будьте столь пессимистичными, — вклинилась в разговор Масуйо, — придёт время, появятся технологии для изменения климата, тогда и займутся преобразованием.
— Да никто не будет этим никогда заниматься! Это невыгодно, — возразил полковник. — Ради чего изменять климат там, если копаться приноровились аватарами, да и в поясах материалов столько, что за тысячи лет не выкопаем. А как они когда-то продвигали идею второго резервного мира? Да чушь собачья, они уже поняли это, зря, что ли, строят «сестёр».
— Ну «Альфу и Бету» построят к сто десятому, до Центавры долетят они только к сто семьдесят пятому, а получилось ли всё, мы узнаем только в восьмидесятых следующего столетия, — девушка задумалась, — так что… куча времени, чтобы освоить и Титан, и Марс, да и не только.
— Господи, — возмутился Олег, — да никто не будет осваивать их для жизни. Выгода там копать аватарами и всё!
— Это пока, — стояла на своём Масуйо, — вот на Титане же весь проект под вопросом теперь из-за того, что людей там нет. И сейчас летим мы. А точнее, везём Джованни, чтобы он разбирал их косяки.
— Так и дальше будет, пошлют одного инженера и всё. Зря, что ли, они все поддержали поправку «правила двух»? — соглашался с полковником итальянец, — я до сих пор удивлён, как нас троих в обход всем регламентам отправили.
— Мне тоже кажется, что глупую поправку приняли, — согласилась с этим Масуйо. — «Не больше двух живых на один космический международный объект».
— Контролировать проще им, — размышлял полковник, — какое им дело, что нам морально тяжелее?
— Да никакого, — фыркнул Джованни.
— А что, разве количество случайных инцидентов уменьшилось? Никак нет! Зато по «шапке» стали получать чаще. Вот и оно, решают те, кто в космосе-то и не был.
— Боятся за свои «бабки», — вновь фыркнул итальянец.
— Сброс груза через пять, четыре, три, две, одну… грузовой лунный модуль успешно отсоединён, — доложила Масуйо.
— «Восход-один», как слышите? Груз на «Звено-один» отправлен по назначенной орбите. Мы выходим на развёртывание основного ядерно-импульсного двигателя, — вёл отчёт Рагинин.
— Слышим вас слабо, по завершению развёртки скорректируйте курс отхода на Титан. Как слышите?
— Вас слышу хорошо. Завершим развёртывание и запросим корректировку точки отхода на Титан, — подтвердил полковник.
— «Восход-один», как слышите? Пятьдесят три минуты пятнадцать секунд с момента запуска основного двигателя. Ждём разрешения открыть внутренние жилые отсеки на момент сброса перегрузки, — отправил запрос на Землю полковник Рагинин.
— Сколько там, пару минут сейчас задержка связи? — уточнил Джованни. — Какой же всё-таки стыд! Сто десять лет в космосе, а «опорожняться» приходится под себя в тряпки, пока не дадут разрешения на открытие внутренних отделений.
— Ну почему же в тряпки, — рассмеялась девушка. — Анаэробные гель-вставки.
— Да какая разница, пусть даже батарейки подзаряжает, всё равно «под себя», — возмущался, вновь испытывая чрезмерные перегрузки, итальянец.
— А ты как хочешь? Вообще не «ходить»? — с ухмылкой поинтересовался Олег.
— Была же разработка имплантов. Свернули… не профинансировали!
— Те, что якобы будут продукты расщеплять и «запрессовывать»?
— Да, — подтвердил тот.
— Ну, знаешь ли, мне комфортнее живётся, когда я не напичкана всякой инженерной ерундой изнутри, — размышляла Масуйо.
— Хочешь не хочешь, но если СЖО уже подключается, то и ту штуку если бы ввели, пришлось бы ставить, — объяснял полковник.
— Да это и коту понятно, — соглашалась девушка, — просто как по мне, уж лучше так потерпеть. Ничего, сейчас откроются отсеки, всё почистим, обновим.
— Вот и ответ, — доложил полковник, принимая сообщение с Земли и включая его по внутренней связи.
«„Гюйгенс-один“, как слышите? У нас плохие новости. На лунной станции „Звено-один“ произошёл взрыв по непонятным нам пока что причинам. Соседняя исследовательская станция „Альтаир-три“ уже получила доступ и выдвинулась на помощь. Сообщений о выживших нет. Принимая во внимание все факторы, мы приняли решение не останавливать вашу экспедицию на Титан…» — послышалось лёгкое шипение в эфире, означающее то, чтобы запись продолжалась, спустя секунды голос добавил: «…Олег, прими мои соболезнования».
Масуйо, с наворачивающимися на глаза слезами молча смотрела на неподвижного полковника, держащего палец у переключателя связи.
— Слышу вас нормально. Задержка семь минут. Что ж, продолжаем «путь», — сухо произнёс Олег и переключил тумблер.
Члены экипажа межпланетного пилотируемого корабля «Гюйгенс-один», не произнося ни слова, следили за показаниями приборов до поступления следующего сообщения:
«„Гюйгенс-один“, как слышите? Разрешаем развернуть внутренние жилые отсеки в процессе охлаждения двигателя».
— Слышим вас нормально, задержка двенадцать минут. Начинаем развёртку жилых помещений. Двигатель в процессе охлаждения будет находиться ещё семьдесят одну минуту, — передал показания на Землю полковник.
— «Гюйгенс-один», как слышите? Скорректируйте направление торможения, — прозвучал голос с Земли по внутренним каналам связи спустя семь месяцев полёта.
— Слышим вас нормально. Задержка четыре часа десять минут и пять секунд. Запускаем корректировку направления пути торможения, — отчитался полковник.
— Джови, нужна твоя помощь, — позвала Масуйо, — смотри, вот эта разница сейчас наблюдается относительно отчёта с «Титан-Орион».
— Да, странно. Тот ГОК, конечно, потяжелее нас был, но не думаю, что должна быть столь сильная разница в ускорении.
— Вот и я не пойму что-то, — размышляла вслух девушка.
— А что на Земле говорят по этому поводу?
— Пока ничего, точнее, только корректировки чаще получаем.
— Это я заметил. А двигатель как?
— Потребление в разы выше сейчас идёт, тоже не понимаю почему. Олежка, идеи есть?
— Инопланетяне на Титане тянут нас лучом к себе, — усмехнулся полковник.
— Да ну тебя, я серьёзно.
— И я серьёзно. Что-то с притяжением. Не зря же все приборы фиксируют разницу. И чем мы ближе к спутнику, тем сильнее изменения относительно показателей всех старых станций, что летали до Сатурна до нас.
— Время выбрали неподходящее, другие его спутники находятся на более близких орбитах, — предположил итальянец.
— В другое время летели бы два года только в одну сторону, — размышлял Рагинин.
— Ну, будем чаще корректировать и сильнее тормозить. Расчётного топлива всё равно хватит на три, а то и четыре перелёта, — сделала заключение Масуйо.
— «Восход-один»! Как слышно? Думаю, вы успеете ещё получить наше сообщение и отправить нам корректировки! Навигация даёт сбой! Гад, сильные электромагнитные помехи и чёрт знает что ещё. Мы пробуем изменить курс и выйти на орбиту Фебы. Задержка… Чёрт… Шесть часов, может, семь… — под звуки сигнального оповещения пункт управления полётов «Восход-один» получил последнее сообщение полковника ВКС России Олега Анатольевича Рагинина с борта пилотируемого межпланетного корабля «Гюйгенс-один».
Звено — 1
Оглавление
Экстремум Феба
Звено — 1
