КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Город скорби [Иван Шишлянников] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Иван Шишлянников Город скорби

Город скорби Часть 1. Трусово

Кровь омоет всё

Детство – это другой мир. Детство – это ячейка памяти, в которой навсегда останутся приятные (и не очень) воспоминания. Некоторые события того времени послужили толчком для чего-то большего. Это что-то резонирует внутри меня даже сейчас. А я ведь уже совсем не ребёнок.

Детство – это улица Якобинская. Она находится на Трусовской стороне. «Не самый приятный район. Но и не самый плохой». Так про него говорят. Он далеко находится от центра, а потому у людей возникают проблемы с транспортом.

Окружающий мир постоянно меняется вместе с нами. Сейчас есть множество вариантов развлечься. Ежеминутно можно скакать по новым мирам: из книги в телефон, из телефона в телевизор, из телевизора в экран монитора. В моём детстве такого изобилия не было.

Мой арсенал был таков: фантазия, книги, видеомагнитофон. Фантазия всегда играла главную роль.

С помощью воображения мы бороздили невзрачные трусовские улицы, думая о чём-то сказочном. Раньше я не понимал, что всё вокруг маленькое и невзрачное. Другие фильтры на глазах, другие цвета. Даже вкус жизни совсем другой.

Взять, например, Военный городок. Он тоже находится на Трусовской стороне. Недалеко от Кировской больницы. О ней будет сказано чуть позже.

Особых развлечений там почти не было. На отшибе стояла школа, где-то рядом расположилась автостанция, виднелись пустыри да облака пыли. Мне и сейчас кажется, что в этом месте слишком много незаполненного пространства. По нему шуруют дворняги и пешеходы. В детстве там шоркалась наша компания.

Мы умудрялись проводить там уйму времени. А всё потому, что там был он – Замок. Только так, с большой буквы.

Его построили ещё до нашего рождения. И это сыграло свою роль: где-то он обветшал, где-то пожелтел, где-то лишился своих частей.

Все эти мелочи не мешали нам беззаботно играть: в догонялки, в прятки, в хоббитов. Замок идеально ложился на книгу Толкиена – «Туда и обратно». Несколько книжных строк, пара ребят, немного воображения. Готово. Мы штурмуем «логово дракона», надеясь лишить его награбленных богатств.

Буду честен, сейчас бы я не подошёл и на метр к этому замку. Только так, с маленькой буквы. Недавно я видел его: битое стекло, отряд из окурков, слои грязи и мусора. Хорошая иллюстрация водораздела между детством и отрочеством. Вещи видятся в совсем другом свете. Свет стал блеклым и тусклым, не вернуть уже той яркости, что была раньше.

Если лицом посмотреть на замок, а потом пойти направо, то ты наткнёшься на ту самую больницу. Кировскую. Ох, жуткое же место. Даже в детстве она казалась мне старой и потрёпанной. Спустя годы ничего не поменялось. Давеча побывал в её приёмном отделении и ужаснулся – горькие лица людей, очереди, оставленные в коридоре старики. Мне же не одному страшно от таких видов?

Территория больницы и сыграла в детстве со мной злую штуку. Но обо всём по порядку. Я уже распинался про роль воображения и фантазии. Но не только они были нашими инструментами. Мы использовали всё: фишки, комиксы, пистоны, игрушки…

… пенопласт, спички, камни, бутылки.

Гордится тут нечем. Но так оно и было. Иногда мы хулиганили, не задумываясь о многих вещах. Возможно это и есть «приобретение опыта». Хотя может это было всего лишь плохое поведение.

Мы любили жечь разный мусор и не только. Один раз мы подожгли несколько кусков пенопласта, который начал вихлять по округе.

Улицы Трусовского района частично дикие: асфальта нет, дома ушли под землю, где-то растёт сухая трава. И вот горящий кусок пенопласта угодил прямиком в камыш, вызвав моментальное возгорание.

С трудом тогда удалось весь этот праздник жизни потушить. Оплеух нам всыпали конкретных.

В тот момент было решено, что пенопласт мы больше жечь не будем. Будем жечь сигаретные пачки и картон. Где была наша воля к жизни? Где был инстинкт самосохранения? Мы же могли сгореть, получить ожоги, травмироваться. Но нет, в головах таких мыслей не было.

Не было их и тогда, когда мы прыгали с гаража в песок. Когда лазили по деревьям, собирая тутник или вишню. Скорее всего мы казались себе неуязвимыми. Для взрослых и для матери Природы. Один раз мы набрались наглости и утащили чей-то ненужный кусок металла.

Какая же тяжёлая была зараза! Тащили её вчетвером, но она давалась нам непросто. Мы испачкались, вспотели, устали, но были счастливы. Сдали металлический лист в приёмник и купили на полученные деньги разливной квас. Я сам себе удивляюсь. Были же времена…

Некоторые считают, что только мысль о собственной смертности делает человека человеком. Как я уже говорил – таких мыслей у нас не появлялось. Некоторые мои знакомые курили, кто-то пил энергетики, хотя взрослые и говорили об их безмерном вреде для сердца. Кто-то нюхал клей.

Я же носился по улицам и не смотрел себе под ноги. Один раз упал спиной на бетонные блоки, чудом себе ничего не повредив. Только подумайте – я мог остаться инвалидом. Мне было хоть бы хны. Встал, как-то криво размялся, а потом побежал дальше.

Один раз мы исследовали заброшенные деревянные дома. В одном из таких нам довелось найти пачку спрессованного пороха.

Что может прийти детям в голову? Правильно. Мои друзья решили взорвать дворовой туалет.

Хорошо, что нам ничего не удалось тогда сделать. Думаю, что в случае успеха взорвались бы мы, а не деревянная постройка.

И ещё мы били бутылки. Особенно любили делать это в мутных лужах, представляя себе, что мы топим корабли. Недалеко от моего дома была глубокая яма, которая заросла сорняком и всяким мусором. Вода была зелёная и густая, мне даже и вспоминать об этом жутковато.

В этой луже я периодически топил бутылки, наслаждаясь тем, как треснувшее стекло идёт ко дну. Есть в этом какой-то шарм. Как и в том моменте, когда петарда разрывает стекло изнутри. Но это уже другая история.

Солнечным днём я снова решил устроить «морской бой», набрав бутылок и камней. Всё шло хорошо, я получал удовольствие и резвился. А потом одна из бутылок приблизилась к скользкому берегу и нарушила все мои планы. Пришлось нагнуться и отталкивать её ладонью, стараясь хоть как-то удержаться на краю ямы.

Мне не удалось. Головой вниз я погрузился в холодную жижу (как ещё это назвать), камнем уйдя на дно. В момент падения я успел выставить вперёд себя руки, именно они позволили мне оттолкнуться от дна и встать на ноги. Судьба сыграла со мной злую шутку: я был весь в тине и с порезами на руках. Не забыли? Всё дно было в битом стекле.

Можно сказать, что я тогда доигрался. «За что боролся, на то и напоролся». Но и это не навело меня на определённые мысли.

Осознание всей бренности жизни пришло потом. Выше я уже отмечал, что недалеко от замка стояла больница. На её территории мы часто играли в прятки, так как место казалось довольно зловещим. Брэм Стокер черпал отсюда вдохновение – примерно так мы говорили.

Мы знали всю местность наизусть, знали тайные тропы и проходы.

Слагали легенды о том, что когда-то на территории больницы было заброшено бомбоубежище. Но это была лишь большая яма с мусором. Хотя кто его знает?

И как-то раз я провожал друга домой, обходя с ним все закутки. Было там такое место сзади, где врачи организовали курилку.

В такую подворотню никто бы не пошёл по доброй воле. А мы ходили… Раз за разом. Зимой нас там поджидали самые большие сосульки.

Идём мы с другом, о чём-то говорим. Потом встаём в ступоре и смотрим на большую красную лужу. Все слова в тот момент у нас закончились, мы могли только стоять и смотреть. «Что это?».

Минут через пять вышел санитар и сказал:

– Чего встали? Кыш отсюда! Тут человека убили, разве не видите?

Оказалось, что эта лужи крови не так давно была человеком. Учительницей. Её здесь подкараулили и зарезали непутёвые ученики, которых она решила перевоспитать.

«Никакого уважения». Так я тогда подумал. Был человек и нет его. Только лужа крови и осталась на шершавом асфальте. Среди окурков, человеческой боли и бесконечного безразличия живых. Весь тот вечер я промучился в постели, осознавая простую истину – детство закончилось. Кровь смыла с глаз пелену. В луже крови я увидел отражение нашего мира.

Осознал в полной мере свою смертность. И не только свою. Но собственная смертность напугала больше всего, пару недель мне было страшно оставаться в темноте.

И вот я вырос. Многое переосмыслил. Но смерти боюсь и по сей день. Что это? Как это? Можно ли её победить?

***

Похоже, что моя борьба бессмысленна. Победителей в ней не будет. И однажды проиграю я сам.

О том, как всё разлагается

На улицах города гниёт всё: мусор, животные, люди. Астрахань походит на большую выгребную яму. Живое и неживое играет тут роль перегноя. Но мы сами сделали город таким. Сами довели себя до подобного уровня жизни. Сделаем шаг вперёд, увидим всё своими глазами.

Мы идём по проезду Воробьёва. Что вы замечаете краем глаза? Косые урны, провалившийся асфальт, неприветливых собак. И мусор. Мусор лежит на асфальте, плавает на поверхности мутных луж, летает в воздухе. Человек – источник этого мусора. Человек, а не город.

У 4 подъезда стоят они – безмолвные стражи. Штук десять мешков со строительным мусором. Один из них венчает бутылка из-под дешёвого шампанского. Они стоят не только здесь, видите? На Звёздной тоже кто-то выставил их у подъезда. И везде срабатывал один принцип – другие уберут.

Другие уберут, подметут, облагородят город. Да? ЖЭКу нет дела до строительного мусора, по закону его должны убирать непутёвые производители. Человек – производитель мусора. Каждое утро я здороваюсь с дворниками, каждое утро желаю им хорошего дня. Именно эти люди делают так, чтобы мы не погрязли в грязи и отходах.

А люди мусорят на Звёздной, кидают мусор на улице Николая Островского, ведут себя хуже свиней (прошу прощения у свиней) на улице Кирова 7 – а это центр города. Центр мусорного города. Тут всё вокруг разлагается.

Был я студентом бакалавром. Лето. Отдых. Нужно заработать деньги. Я устроился в компанию «Зелёный город» и вместе с ней колесил по Астрахани. Мы убирали мешки с мусором, ветки, прочий хлам. И однажды повезли всё это на ближайшую свалку.

Ближайшая – мягко сказано. На стареньком грузовичке мы ехали по всем кочкам в сторону Красных Баррикад. Это очень далеко, так что не обольщайтесь.

И вот почему – мусорный гнойник на теле планеты открылся моим глазам. Горы мусора, огромные мухи, гнилостный запах оседает на каждом предмете окружения. Мусорная тьма моментально поглотила нас. Мы выгружали мусор и чертыхались. «Как же так?». Это же всё ещё Астрахань. Рядом тоже живут люди. А тут такое…

Мусор разлагается и отравляет почву. Отравляет людей – их сердца и помыслы.

Гниёт не только он. Гниёт всё вокруг. Мне очень жаль уличных животных. Для них многое в диковинку: машины, велосипеды, скутеры. Тощие и плешивые они не знают, куда податься. Спешащие люди сбивают их, раздавливают их. Тела остаются на дороге, на асфальте.

Я иду и сожалею о каждом погибшем брате малом. Чувствую трупный запах, вижу скопления трупных червей. Гниёт мусор, гниют мёртвые божьи твари. Но вокруг только безразличие и тоска. Никому нет дела до того, что их потомки застанут отравленную землю и мёртвые небеса.

Гниют люди. Люди существа необычные. Они гниют по-разному. Пьяницы гниют по своей глупости. Идёшь зимой по улицам и видишь их чёрные ноги или руки. Заходишь в травмпункт и видишь пациентов с ампутированными конечностями. Алкоголь забирает остатки разума, не оставляет даже животных инстинктов. Люди перестают думать о сохранности своих конечностей. Но холод никогда не прекращает стискивать людские тела.

Холод больно кусает людей за конечности, а те начинают гнить. И к мусору с животными начинают примешиваться люди.

Гниют, к сожалению, бездомные люди. Один такой жил на Звёздной. С каждым днём плешивел и покрывался болячками.

Прохожие старались не смотреть в его сторону, беспокоясь о своей сохранности. А я вот посмотрел. Посмотрел и пожалел. На Трусовской стороне есть приют для таких вот бродяг – там можно поест, там можно помыться.

Я позвонил в приют, всё узнал, а потом вызвал такси. Не зря я брал с собой газеты. Таксист долго ругался со мной, не хотел сажать «бомжару». Я выстелил заднюю часть машины газетами и отправил бродягу в добрый путь. Может он и сказал мне что-то, я не помню. Да мне и разницы нет. Это была жалкая попытка остановить всеобщее гниение. Почему жалкая? Потому что разложение преследует меня с самого детства.

Мы жили на улице Якобинская, а это Трусово. Там порой преобладают частные дома – большие и не очень. Улица тянется вдаль, открывая простор для игр и фантазии. Недалеко от нашего дома жил мой тёска – дядя Ваня, хороший был мужик. Жила рядом и приветливая баба Ася, всегда улыбалась и давала сладости. Почти идиллия. Почти.

В деревянном доме с выбитыми окнами жил потерянный человек. Я не помню его имени, да и сам он мог его не помнить. Семья оставила его. Причина? Ал-ко-голь. Устали, да? Но моей вины в этом нет, не я придумал спирт, не я его продаю направо и налево. Спирт выжигает мозги. Спирт постепенно выключает гомеостаз.

На моих детских глазах этот Джон Доу (так в Европе называли анонимов) постепенно гнил. Заживо разлагался. Он пил и гнил. Гнил и пил. Отказывали глаза, руки начинали трястись, из носа шла кровь. Соседи пытались помочь ему: предлагали услуги врача, баба Ася носила еду, дядя Ваня хотел спасти его из лап смерти. Но чудеса случаются далеко не всегда. Джон Доу заживо сгнил в своей конуре, оставив после себя только серое тело, в глазах которого копошились черве. Гниль и разложение. Повсюду.

Не только тленная оболочка может разлагаться. Схоласты говорили, что человек ещё и существу с душой. Значит, что у человека есть и духовный аспект. Так? И этот духовный аспект тоже прекрасно разлагается.

Может показаться, что я играю в морализаторство, но это не так. На Трусово жила моя подруга (сейчас она замужем и у неё всё хорошо, дай бог). Отец был неплохой мужик, с которым даже я любил прогуляться по району. И опять царство прекрасного разрушается.

Только факты: выпивка утром, выпивка вечером, скандалы, побои, крики, истерики, разрушенная семья. Есть тут морализаторство? Странное хобби развалило хорошенькую семью. До сих пор помню слёзы Вики. Надеюсь, что больше она не будет плакать так сильно. В детстве на моих глазах она потеряла сознание. Её пробуждали с помощью шланга и холодной воды – жёстко, но эффективно.

Я путешествую по городу и ищу новых товарищей. Сама идея разложения пугает меня. Мне выпал шанс жить, от этого я чувствую бремя ответственности. Столько всего можно сделать: прочитать, увидеть, осмыслить, реализовать. Целое поле вариантов и возможностей.

Порой товарищи находятся и делятся со мной своими увлечениями. В тот момент моё сердце сжимается. Они жалуются на то, что им тяжело искать друзей, что они мало общаются. Сидят дома, смотрят сериалы, фильмы, пропадают на просторах Ютуба.

Иду с девушкой, которая похожа на серую мышку. Надя. Она что-то говорит и смотрит в ноги. А воображение рисует её жизнь: неубранная квартира, фантики и этикетки валяются на полу, кровать мятая, незаправленная.

Горит приглушённый свет, а Надя смотрит очередное украинское шоу. Лицо осунулось, угольки души в глазах погасли. Какие у неё планы на жизнь?

Разлагаться?

История астраханского крика

Россия. Город Астрахань. Шумы. Шумы? Да-да, шумы. Если идти по центру города, мимо ЦУМа, мимо Кремля, то можно оглохнуть. От ужасного и мерзкого писка машин: маршруток, автобусов, легковушек. Даже наушники тут не спасают. Шумовое загрязнение уже взяло нас в свои цепкие лапы. Взяло и не отпустит.

Слушаете? Окрестности звучат по-разному: где-то звуки тише, где-то их тональность выше. Утром слышен крик петухов, слышна возня ежей ночью. Порой можно услышать сигнальное предупреждение и смазанный голос, доносящийся из мегафона машины ДПС. Но мы здесь не за этим. Мы пытаемся найти звук, который всех объединяет.

«Мы пытаемся проследить историю крика».

Кричат женщины в роддоме, кричат появившиеся на свет дети. «Представь такую картину: ты умираешь, думаешь о сладкой нирване, а потом начинаешь всё заново». А!

Вот почему младенцы кричат. От понимания абсурдности бытия. От бесконечных перерождений.

Кричат врачи, кричат родственники. Кто-то кричит от злости, кто-то кричит от боли. Возьмём вон ту старушку. Санитары обращались с ней крайне неосторожно. У неё сломана какая-то кость. Но для них это не помеха. А-А!

Старушка с трудом прошла рентген, лежала и чертыхалась. А теперь кричала от бессилия – её оставили в холодном коридоре, даже не сказав пару слов о дальнейшей больничной судьбе.

Кричат дети, они капризничают и пытаются привлечь к себе внимание. Кричат их родители, пытаются заниматься воспитанием.

Мама, крёстная и маленькое чадо направляются в сторону Трусовского храма. Готовится процедура крещения. Пора бы крестить малыша, пора бы приобщить его к Богу. А-А-А!

Малыша не очень радует купель с прохладной водой. Младенцу не очень хочется креститься. Со стороны ему кажется, что его хотят утопить. Вот он и кричит, пытается позвать маму на помощь. Но никто не приходит.

И будущий христианин цепляется за колючую бороду священника. Не забывая вопить на весь храм. А ангелы и святые улыбаются, отражают звук от своих изображений в обратную сторону. Не простое эхо, а святое…

А-А-А-А!

Кричит мать, уныло смотрит на неё отец. Очередная домашняя ссора. Ребёнок слышит крики и оры, ему тоже достаётся на орехи. Мать в ярости разрывает его любимую раскраску с Геркулесом. Мать вымещает злобу на отце и на ребёнке тоже. Кричит мать, сидит отец, кричит ребёнок. Крики окружают нас со всех сторон.

На улице Якобинская покосился соседский дом. Удивительно, что никто не пострадал. Физически. Морально сейчас пострадают все. Жена кричит на мужа, муж кричит на отца, отец кричит на мать. А-А-А-А!

Крик заглушает все выклики разума. Людей обуревают эмоции, людей опоясывают чувства. Тяжёлые чувства, громкие истерики, бессмысленные споры и ссоры.

Таким же макаром на соседней улице отец кричал на свою дочь. Обвинял её в том, что она украла деньги из семейной копилки. Дочь не имела к этому отношения и из-за этого постепенно покрывалась красными пятнами. На её лбу проступили вены, из глаз лились слёзы.

«Я не виноватая!».

Но отец не слушает. Он кричит и кричит, обвиняет дочь, шлёт дочь куда подальше. Не заботится об её чувствах и душевной конструкции. От громкого крика вовсе не слышно Вику. А-А-А-А!

Вика падает в обморок, ей вызывают скорую.

Но врачи могут помочь на всем. Тут, на улице Якобинская, всё ещё продолжается искромётное светопреставление.

Искры летают в воздухе, искры готовы поджечь людей, искры готовы поджарить всё вокруг. Алкоголь проливается на голосовые связки. Связки хмелеют, им хорошо. Теперь можно и покричать на своих пьяных друзей. А-А-А-А!

«Не стоило, друг». Не стоило кричать на пьяных, они же не всё понимают. Да и семья у вас неблагополучная. Сколько раз уже соседи вызывали стражей порядка? Им даже наскучили эти рутинные наряды. А ваш дом? Он же тоже признак вашей нестабильности.

Деревянный, гнилой, ушедший под землю. И вот вы докричались… На утро нашли лишь одного живого. Он ползал в крови и что-то кричал. А остальные были мертвы, их зарезали. Остриё слова стало остриём ножа. А-А-А-А!

***

Всё на этой же улице, на Якобинской, ребёнок собирал вишню в ведёрко. Лето же. Плоды поспели, созрели, надо бы их собрать. Помыть, съесть, может и в банку закатать? Зря он так неаккуратно собирал вишню… Порвал свои ботиночки, это было лишним. Не нужно было так усердно стараться. Мать ответила ему так.

А-А-А-А!

И сказала в слезах, что он обуза, горе, дурак. Попробуйте, покричите на ребёнка семи лет… Я его знаю, он уже вырос, но покоя всё ещё нет. Крик матери он помнит и по сей день, в ту ночь он не мог спать, мучился, ворочался, а потом заснул и обмочился. Всего один крик сломал психику человека. А сколько таких криков вокруг?

Я стою в магазине и вижу, как тощий и длинный мужчина (лицо покрывает слой из щетины) кричит на свою старую мать. А мать просто пошла с ним за компанию, старая же, как ей остаться без внимания? Она сказала детям «привет», посмотрела на прилавок, отошла в сторону. В магазине ведь всё яркое и привлекательное.

А-А-А-А!

И этот звук повсюду. Я ночевал на Звёздной 33, а сверху люди ссорились. Я пытался спать, а люди швыряли посуду, и вместо слов любви говорили одно.

А-А-А-А!

Пару раз шлёпнули по пианино. Ну и ночка! И тут мне позвонили. В домофон звонил какой-то пьяный человек.

– Пустите? Пожалуйста? – сказал он сонному мне.

Я отключил домофон, укрылся плотным одеялом и вставил беруши. Решил побыть с собой наедине. Но этот звук повсюду, даже во сне. Крики соседей наслаивались на мой сон, я плохо спал в итоге.

***

Крик был и у подъезда, кричала утром женщина у школы, кричал проклятия один водитель другому. Казалось, что вся Звёздная состоит из крика.

Лаяли собаки, кричали дворники. Гудели машины, кричали непутёвые любовники. Был только обед, а мать какого-то ребёнка заливалась криком.

– Домой сказала! Не слушаешься? Всего тебя лишу! – вот так она кричала. А-А-А-А!

И не было нигде никакого покоя. Кричал физрук на поле, ему не нравились успехи детей. Они стояли понурые, серые, непонимающие. Не думаю, что крик самый эффективный инструмент воздействия на людей. Но всё же…

На Звёздной 12 грустил парень у подъезда. Рассказывал другу про то, как его бросила невеста. Как она накричала напоследок. Он смотрел жалобными глазами куда-то вдаль и спрашивал товарища – как тут не забухать?

А ночью я его снова услышал. Он поздно вернулся домой. Его бабушка устроила настоящую истерику. А-А-А-А!

Она била посуду, била внука веником, не хотела оставлять его у себя на ночь. Уж и не знаю, что там произошло у них, но крик стоял знатный. Я так и заснул с историей крика у себя в голове.

Крик объединяет всех людей в нашем городе. Кажется, что больше мы ничего не умеем.

Я не слышу радости, счастья, удовлетворённости. Я слышу только крик.

Я не вижу радости, счастья, удовлетворённости. Я вижу только скорбь.

Крик скорби – вот что вы услышите, если прислушаетесь к обманчивой астраханской тишине. Он повсюду.

Кажимость

Кажимость встречает тебя в детстве. Уже тогда твой мозг программируют на восприятие различных иллюзий. Начинают травить тебе байки, рассказывать сказки, пытаются сделать так, чтобы ты был похож на других людей. Обесценивают суть личности.

Нет, дело не в том, что воспитание и культурный код – это нечто плохое. Проблема лишь в том, что уже в детстве ты начинаешь принимать желаемое за действительное. А мозг? Мозг в этом только подыгрывает. «Он видит то, что хочет видеть».

***

Мы часто гуляли на улице Якобинская. В нашем детстве не было телефонов или компьютеров. Я уже упоминал об этом. Всё строилось на импровизации и фантазии. Из того времени мне запомнилось несколько интересных случаев.

В конце Якобинской кто-то решил построить себе дом; если честно, то улица почти полностью и состояла из таких домов. Частная собственность: где-то гнилые деревяшки, где-то камень, а где-то попытка отстроить хоть какую-то землянку.

Люди тянулись к лучам лучшей жизни, а она разными способами их опрокидывала. Мои соседи, например, решили построить каменный дом вместо деревянного. У них был голый энтузиазм и помощь друзей-работяг. Была поставлена цель – немного приподнять дом, чтобы модернизировать фундамент. Поднимали они его, поднимали, долго поднимали. А в один день мне показалось, что средь бела дня грянул гром.

Это рухнул их недостроенный дом.

Другие соседи долго думали о ремонте, но всё не могли его начать. И в один день я увидел плотный дым, что шёл от их дома. Случай решил всё за них: дом загорелся и сгорел, так что теперь им было не до ремонта.

Но они построили новый – каменный. Вот и ремонтировать ничего не пришлось. Вот так дома рождались, а потом умирали.

Скелет кирпичного дома стоял в самом конце улицы. Странное место: небольшая брошенная яхта, пустырь, солнечный зной, густая тишина. Может сверху была озоновая дыра?

Мы решили залезть внутрь дома и осмотреться, но постоянно спрашивали друг друга один и тот же вопрос – вдруг там кто-то есть? Дом был пуст, там не было строительного мусора, не было там и подъёма на второй этаж. Была лишь прогалина, что наметила место, где будет стоять лестница. Там мы и решили упражняться в мальчишеских подтягиваниях.

А потом услышали какие-то шумы, мозг ухватил их и превратил в крики. Нам показалось, что кто-то орёт на нас, хочет преподать нам урок. Мы со всех ног ринулись в сторону улицы и побежали. Бежали и говорили сами себе, что за нами гонится дикая толпа взрослых ребят.

Стоило отдохнуть и отдышаться, как мы всё поняли. Наш коллективный страх достроил картинку до нас. Никто не гнался за нами, никому мы были не нужны. Это лишь строитель одиночка крикнул нам пару матерных слов вслед. Мы же нафантазировали с три короба.

«Мозг видит то, что хочет видеть».

Ещё на Трусово был оставленный дачный участок или что-то типа того. Там произошла схожая история. Нам хотелось исследовать это место, хотелось погрузиться в его секреты. Пустые дома, оставленные вещи, заросшие сорняками грядки. Что там может скрываться?

Мы активно обсуждали это место и наш исследовательский план, а мозг в это время создавал иллюзию, кажимость. В итоге мы и оттуда бежали со всех ног, считая, что за нами гонится свора собак.

–Гав-гав!-

А оказалось, что там была лишь пара дворняг. Злых, но всё же. Мозг мастер проделывать такие штуки: в контурах занавески ты увидишь лицо, на куске хлеба проявится секретное послание. И таких примеров много.

Порой кажется, что мы живём в симуляции. Есть и наш вклад в её существование. Воспитание, желание чем-то казаться, эмоциональность.

Один раз нас от школы №64 решили повезти посмотреть на военную часть. Показать школьникам, как там всё происходит. Ребятам в военной форме хотелось нас вдохновить. Но на что?

Началось всё в отделении полиции. Странно звучит, знаю. Но именно в этом место был объявлен сбор. Нас было мало, человека 3-4. Главное, что со мной был друг, а остальное было уже не так важно. Сидим мы в участке, видим какого-то бедолагу. Вид у него был жалкий, от него пахло потом и дымом. По лицу человека было видно, что он не спал целую ночь. Весь помятый и разбитый.

– Не воруйте, ребята – это единственная мудрость, что прозвучала от него в тот день.

Мы ещё чутка посидели, но пришло время и нас повезли. Ехать пришлось достаточно долго, так как военная часть находится за городом. В тот раз мне довелось прокатиться на полицейском «патриоте» (или что это было). Удобств почти не было.

Но в части нас встретили очень душевно. Устроили настоящую экскурсию по окрестностям.

Мы посетили казармы, зашли в учебные классы. Там нам показали противогазы, разбор и сбор Калашникова, какие-то конспекты и инструкции.

Уже с порога казалось, что мы попали в приличное заведение. Вокруг была пыль и горячее солнце, но это ничего. Ребята-срочники с довольным видом пинали мяч. Это была демонстрация того, что спорт здесь в почёте.

Турники, бег, футбол, отжимания. Не переживайте, вас всё это ждёт – вот такую мантру читал главный. Я, к сожалению, не помню его лицо и звание. Уж простите.

Обучение, спорт, приличные кровати – о чём ещё можно мечтать?

В этом месте всё казалось таким лёгким и весёлым, что мы с другом не могли понять одного. Почему армию так не любят? Даже в детстве ребята из нашего класса сильно переживали из-за военной службы.

Это была главная причина, которой удалось их отговорить от этой увлекательной поездки.

Вишенкой на торте стала кормёжка. Кормили сытно и жирно. Гречка с тушёнкой – большая порция. Компот – большой стакан. Сладости? Там были сладости: зефир, батончики, что-то ещё. «С таким питанием не грех и отслужить». Я и сейчас помню довольное лицо своего друга.

В военной части нам понравилось. День прошёл насыщенно, нас освободили от уроков, многое показали и рассказали. Мы даже побывали в отделении полиции.

Спустя года я думаю – что это было? Иллюзия, кажимость, симуляция? Как им удалось создать такую розовую и приятную картинку? Хотя, может, что это всего лишь работа моего мозга. Мозг всегда и везде главный фокусник. Не зря говорят – «не очаровывайся, чтобы не разочаровываться».

Это ошибку допустил один знакомый парень.

На какой-то попойке он познакомился с девчонкой (бросив другую девчонку) и решил, что это любовь. Гулял с ней, покупал ей цацки, водил везде. Даже хвастался своей подружкой передо мной. Проще говоря – всеми силами создавал симуляцию. Иллюзию любви.

Одна им крутила, другая им крутила, третьей он писал и думал, что уж там точно что-то получится. Всем своим естеством он пестовал миф о великой любви. А мозг подыгрывал.

Закончилось всё тем, что он решил спрыгнуть с моста. Мост не очень высокий, но открывает вид на железнодорожные пути. Он туда залез, поплакался, решил, что прыгать не будет.

Но сорвался и упал.

Насмерть он не разбился, всё закончилось хорошо. Меня больше позабавил пересказ его пробуждения.

Пухлый врач в халате и больших очках посветил ему в глаза фонариком, а потом сказал: «Добро пожаловать в пустыню реального».

***

Гиперреальность в очередной раз усмехнулась.

Больничные мытарства

Лучше не болеть. Звучит глупо. Очевидно, что болеть – плохо. Но болеть в России ещё хуже. Болеть в России, если нет денег. Нет связей. Вы бы хотели заболеть? Понимая, что вас могут не вытащить. Осознавая, что за вами могут не приехать. Чувствуя заранее запах пота, спирта, прокисшего больничного супа. Болезнь – грань. Грань между жизнью и смертью. Мне не хочется проговаривать банальности. Но я видел некоторые вещи своими глазами.

Знавал некоторых людей. И содрогался.

***

Один из моих знакомых любил выпить. «Вот так новость, друг». Да-да, бла-бла, опять я про алкоголь. Что я могу поделать?

Он льётся повсюду, я слышу его запах, вижу его испарения, земля гудит от поступи его. Два примера, хорошо? Два примера, чтобы понять суть моих антипатий.

Улица Звёздная. Вроде прилично, а вроде нет. Ко всему привыкаешь, так что варежку свою можно и прикрыть. Главное делать всё возможное со своей стороны: не бегать по дорогам, не бросать мусор, не кряхтеть на каждом шагу. Проще говоря – всеми силами делать вид, что готовишься ко второму пришествию. «Всегда в духе, Господи, всегда!».

Есть пятиэтажка. Всего 5 этажей. Звучит не так уж и страшно. Но, всегда есть НО: молодые ребята решили выпить. Один стаканчик, там и два, там и три. И есть такая особенность, что пьяные люди любят всякие задачки. Уж алкоголь мастер освобождать людей от инстинкта самосохранности. Этанол творит чудеса, тут мне и добавить нечего.

Ребята поспорили. Один из них должен был выбраться из окна и повисеть на одной руке. Проще простого же, нет? Он выбрался, повис, висел минутку. Обратно уже не забрался. Упал.

ШМЯК

Другая группа ребят сделала невозможное. Обрушила балкон со второго этажа. У меня до сих пор от этой истории смешанные чувства.

Молодёжь танцевала на балконе, распивала горячительное, кричала в воздух мелодичные тексты. Люди такие – какого чёрта?! Решили вызвать полицию.

Но балкон и сам такой – какого лешего?! Не выдержал старина веса 5 человек. Кажется мне, что лучше не прыгать на балконах, которые знавали и лучшие времена. Вот и старине балкону так показалось. Балкон рухнул вместе с ними. Полиция не понадобилась, понадобилась скорая.

Так всегда: цирроз, борьба со змеями, идея ловить бешеных ежей, прыжки на балконе. Везде его дух – алкоголя. И он продаётся на каждом шагу. Пей не хочу!

***

Вот и мой знакомый так же. Человек с виду интеллигентный. Очки, картуз, кожаная чёрная куртка. Выпил в зимнюю ночь и пошёл по улицам Астрахани. А их иногда схватывает гололёд. Крепко так, что и ходить даже страшно. Боишься голову себе разбить. Холод, ночь, потухший фонарь, аптека. Лёд уносит человека. Скольжение, падение, перелом.

Так знакомый и оказался в Кировской больнице. Мне было нужно его навестить. И в тот момент мне показалось, что я попал в Ад. Отделение травматологии (это было в прошлом, может что-то поменялось) не представляло из себя ничего хорошего. Сначала меня встретили разбитые ступеньки (очень травматологически), потом полуржавая дверь, потом злая и острая медсестра, потом обшарпанный коридор, потом холодные окна, потом старушка, что лежала в коридоре, потом, наконец, комната, где лежало 3 человека с переломами.

В такой комнате можно было сломать душу. Было там прохладно, всё казалось каким-то нескладным. Мне чудилось, что я прошёл военные окопы и попал во временный госпиталь. Есть ли разница – укрыться дырявым корытом (и назвать это палатой) или укрыться в землянке древних русичей (и назвать её палатой)? Странный каламбур, я знаю.

Но всё тут казалось старым и ненадёжным. Меня поражает уровень морального давления в наших больницах.

И потому я придумал следующую теорию. Больница – это одно из мытарств. Один из святых когда-то сказал, что нужно пройти кучу мытарств после смерти. Если не пройдёшь, то фигу тебе, а не Небеса. Уж больно всё фантастичное в его тексте, гротескное. Я же предлагаю нечто из области реализма/чёрного юмора. На пути к Богу вас может поджидать больница! Ключевое слово – «может». Проблема в том, что до больницы нужно ещё добраться…

Одна хорошая женщина занималась со мной русским языком. Делала она эта бесплатно, так что я ценил каждое занятие.

Я знал, что у неё болел отец, лежал он в соседней комнате. Удивительно: женщина (назовём её А.) успевала заниматься всем. Нам бы такую продуктивность!

Но в один из дней она отменила занятия. А спустя пару дней попросила помочь, было нужно принести стулья из соседней школы. Так я и узнал, что отец её умер.

Цепь событий такова. Ему стало плохо, А. вызвала скорую, скорая ехала долго, отвечала неохотно. Она ехала очень долго, вы же помните, что отцу стало плохо? Можете для чувства вовлечённости поставить себя на его место. Человеку плохо, а скорой нормально. Главное, что едет.

Человек умер, а скорая ещё не приехала.

Вот такая печальная история. Не хочется бить себя в грудь и кричать про гадкую Русь. Я не считаю себя русофобом. Это глупость относить себя к русофобам (прошу прощения у русофобов). Лишь хочу сказать, что больница – один из уровней мытарств. Тому есть множество подтверждений.

Адские условия, ужасный вид, обездоленные врачи, большие очереди, крики и стоны заждавшихся людей. Ещё, конечно, аптеки. В них либо продаётся ерунда, либо завышены цены на препараты крайней необходимости. «Ты заболел. Текущая цель: выжить».

Один раз я сопровождал знакомую в больницу. Мы ехали на скорой, а у неё болели почки. Знакомой было больно, она хныкала и страдала. Медсестра злилась. Водитель собирал все кочки. Мы тряслись так, будто попали в дорожный шторм. Уж не знаю, что можно почувствовать, если у тебя серьёзная травма. Такие американские горки сможет пережить далеко не каждый. Мне и самому чуть не поплохело там.

Потом приёмная, там тоже все злые и понурые. Люди сидят в очереди, люди не могут получить ответы. Врача нет. Больничные инфекции кусают всех и вся. Для кого-то не находится места.

Это тяжело, понимать, что часть людей лежит вне палат. Одного деда санитары вообще положили на пол. Оставили больного деда на холодном полу. А у деда всё болит. А у деда ещё и бронхит. Дед на том полу и помер. «Мы начали расследование».

Знайте: можно умереть прямо на больничном полу, но душа ваша будет отвоёвана после уголовной проверки.

И даже платная медицина может вас не выручить. Наша знакомая старушка сломала ногу. Ей нужно было как-то попасть на рентген. Но хотелось попасть в платную, так как в травмпункте люди уже устали от сострадания (это были её неприятные воспоминания). Ногу она уже ломала и раньше (года 4 назад), так что впечатления остались. Сначала санитары её потрясли, потом ещё и на рентгене потрясли. Боли-боли-боли. Не хотелось снова это чувствовать. Дала она задачу мне – «найди платный рентген, платного ортопеда».

Платного!

Я обыскался, но нашёл решение проблемы с большим трудом. Обычно было так: звоню в регистратуру, объясняю проблему, а мне в ответ раздаётся (в платной!).

«Ну, не знаю, думайте что-то».

***

А что тут думать? Постарайтесь не болеть. И не пить. Да и вообще. Не жить.

Часть 2. Советский

История невидимок

Мы растём. И города растут. Они скрывают прошлое под толщей пыли и грязи. Даруют людям грёзы о будущем. Нашёптывают на ухо нечто неопределённое, нечто, что взывает к нашим надеждам.

***

Взять Астрахань. Для меня она началась на улице Якобинская. Оттуда она начала разрастаться, открывая своё настоящее лицо.

Улицы множились, новые тропы прокладывались, город постепенно превращался в огромный котёл, где варились человеческие судьбы.

Взросление привело меня в Советский район. Там мы поселились недалеко от проезда Воробьёва.

Новое место жительства поначалу пугает, особенно если ты ребёнок. Потом начинаешь осваиваться. Город продолжает расти вместе с тобой. Он каждый день преображается.

По-разному отражается в твоих глазах. Город живёт и дышит. Мы все знаем об этом.

Город бодрствует, город спит, город ест. Преимущественно людей. Всё бесследно исчезает на его улицах. От прошлого остаются блеклые воспоминания, живущие в наших головах.

***

Мы переехали, и я начал осваиваться. Первым делом меня удивила детская площадка, раскинувшаяся у наших домов. На Трусово такого не было. Потом выяснилось, что площадок на районе было несколько – это удивило ещё больше. Какой простор для игр! И каждой из них находилось применение. Игры на свежем воздухе, что может быть лучше? В какие-то моменты они походили на «голодные игры».

Как-то раз наша компания сделала из пластиковых бутылок водные пушки. Делается это просто: берётся бутылка на 1,5 литра, в крышке гвоздём проделываются дырки, тара полностью заполняется водой.

Сдавливаешь импровизированную пушку посильнее, а она начинает исторгать струйки воды в твоих противников.

И вот одна из площадок превратилась в настоящий военный полигон, где мы нещадно поливали друг друга холодной водой.

Нами не был учтён тот факт, что ледяная вода не слишком благотворно влияет на иммунитет. Мы заболели и всю последующую неделю провалялись дома.

Болезнь не особо подмочила наши послеигровые впечатления. Я и сейчас воспоминаю о них с улыбкой на лице.

С тех пор детские площадки совсем обветшали. Где-то они покосились, где-то выцвела краска, а где-то они были повреждены вандалами. Времена поменялись – жизнь больше не бьёт ключом в местах наших детских подвигов.

Вместо детей туда приходят любители выпить. Бывает и такое, что площадки заполняются разной живностью.

Как-то раз черный пёс сидел напротив чёрного ворона. Они так увлечённо смотрели друг на друга, что я непроизвольно рассмеялся. Интересно, о чём они думали?

***

В Советском районе удивил меня и небольшой православный храм. Приход Иоанна Воина, что расположился у школы №33. Про него мне рассказали весьма грустную историю:

Храм был построен в честь почившего сына одного писателя. Его сынишка стал жертвой насилия. Убийцам было известно, кем являлся отец мальчика, а потому они решили похитить ребёнка и потребовать выкуп. Но, к сожалению, бездыханное тело мальчика вскоре нашли под Кубанским мостом.

В моих глазах церквушка стала не только символом трагедии, но и символом победы над смертью. Отец сделал так, чтобы смерть сына не была напрасна. Астрахань не смогла поглотить душу мальчика.

Я вспоминаю эту историю каждый раз, когда смотрю на фреску Иоанна Воина. Смерть была побеждена, ей не дали превратить мальчика в призрака. Но этого нельзя сказать об остальных людях из моего рассказа.

***

Именно в Советском районе я повстречал людей, которые впоследствии исчезли.

Астрахани удалось поглотить их, не оставив от некогда существовавших людей ни единого следа. Речь и пойдёт об этих людях. О «невидимках», которым довелось стать кормом для этого города.

К нищим и бездомным у меня всегда было трепетное отношение. Уж не знаю откуда – возможно оно передалось по наследству.

Периодически я раздавал мелочь старушкам и прочим нуждающимся, думая о том, как страшно всё-таки оказаться на их месте.

Я, конечно, говорю об обездоленных людях. Это не те случаи, когда сбор мелочи на улицах превращается в коммерческий проект.

Не всегда деньги раздавались просто так. Сгорбленные старушки порой торговали простеньким цветками со своих грядок. Ради приличия я их покупал и дарил матери.

Одна такая бабушка продавала в новогоднюю ночь мандарины. Мандарины были маленькие и помятые, но я не мог оставить её там – на холоде и в полном одиночестве. Купил их и съел.

В один день мне это аукнулась (так мне хочется думать): в центре города я оказался без денег на проезд. Скорее всего они выпали из моего кармана, ведь шёл я довольно резво. Если ты чем-то занят, то многие вещи вокруг тебя теряют контраст. Внимание сужается до маленького луча, так что звук падающей мелочи (если он был) не смог вырвать меня из мира собственных размышлений.

Лето в Астрахани стоит невыносимое. Вот один из примеров – жарким июньским днём я гулял с другом по вечерним улицам. На дворе было уже девять часов, а солнце почти скрылось за горизонтом.

И что думаете? С нас натекла целая лужа пота (а уже смеркалось), вот настолько в городе бывает душно. По ночам, в том числе.

Идти по жаре мне не особо хотелось, так что я робко попросил мелочь у женщины, стоявшей на остановке.

Со стороны всё это казалось нелепым, не делать было нечего.

Женщина удивлённо взглянула на меня, промолчала в ответ, но деньги всё же дала. Глядишь на таких людей и понимаешь, что не всё в мире потеряно.

***

Лето ушло, впуская на улицы города суровую осень. Стоял конец октября. Он был зябкий и холодный; шли противные дожди, так что в иной день не хотелось высовываться на улицу. Примерно в среду меня послали в магазин, наказав не запачкать одежду в грязи.

Я вышел из дома и начал аккуратно обходить лужи. Тем утром у одного из подъездов я встретил его – замученного бездомного.

Он был довольно скромно одет, мне сразу бросилась в глаза его дрожь. Казалось, что каждый мускул тела судорожно вздрагивает.

Поникший человек сидел на мокрой картонке, пытаясь растирать своё тело почерневшими от холода руками. Моё сердце от таких видов сжалось. В голове сразу же нарисовался план. Я окликнул его:

– Сейчас принесу вам кое-какие вещи – сказал я, растормошив его этим заявлением.

Моей матери частенько отдавали сумки с разными тряпками; знакомые знали, что она сдаёт их в благотворительный фонд. Мать у меня любила помогать бедным и обездоленным. Однажды онарассказала мне о том, как помогла пьяной женщине добраться до дома.

Нужно учесть, что это было непросто: женщина плохо координировала свои движения, а нога её плохо двигалась. Она сильно зашибла её тогда, упав на жёсткую землю.

Мать помогла ей встать, взяла под руку, довела до дома. Больше она эту даму не видела. «Наверное, она спилась». Вот такой вердикт в итоге вынесла мама. Ещё одна невидимка в мою коллекцию. Ещё один человек, сделавший неверный выбор.

Мать в ту среду выслушала меня, залезла в шкаф и дала вполне приличные вещи, я сразу же отнёс их бездомному мужчине.

Мой поступок его удивил, он начал рассыпаться в благодарностях и упал мне в ноги. От таких жестов всегда становится неловко.

– Всё, ладно – сказал я, собираясь идти по своим делам.

– Подожди, можешь мне помочь? – спросил он меня тогда.

Оказалось, что он из другого города. «Там моя семья, они должны помочь». Владимир (так его звали) успел произнести сотню благодарных слов.

Вот настолько сильно он хотел, чтобы я послал в его город информационный запрос. «Помоги мне, сынок, может они вспомнят обо мне». И я ему дал слово:

– Обязательно помогу – сказал я напоследок.

Письмо в МВД города Пермь я не забыл написать. Но Владимира больше уже не видел. Но видел много других людей, что со временем исчезли на улицах Астрахани. Очередные невидимки, поглощаемые городом. Сколько их таких вокруг? Я и сейчас не понимаю почему они выбирают этот путь. Зачем они ломают себе жизнь?

Многие люди на моих глазах обращались в пыль. Хотя мы и пытались бросать им спасательный круг. Семья одного местного бездомного, которому мы тоже пару раз помогли, сказала, что он сам от них ушёл. «Выбрал алкоголь, выбрал дорогу в один конец».

Как-то раз он хорошенько напился и упал на асфальт, повредив бедро. Он лежал на улице и просил прохожих помочь ему:

– Пойсадите миня. Я же не лижачий, я седячий – он лепетал это снова и снова, а люди просто шли мимо. Они научились не замечать таких людей. Поэтому они и зовутся так – невидимки.

Один я поднять его не смог, слишком уж он был тяжёлый. Мысль о том, что он виноват во всём сам, рассердила меня. Я плюнул на это дело и пошёл дальше, стараясь не думать о нём.

Потом я всё-таки увидел, что кто-то его поднял и посадил. От одного вида этого человека становилось тяжело. Вот поэтому вы и невидимки.

Потому что нам страшно думать о вас. Вдруг и мы окажемся на вашем месте?

***

В один из дней (я уже и не помню в какой) мне всё-таки пришёл ответ из МВД города Пермь. А я к тому времени успел забыть про всё: про Владимира, про его семью, про его исчезновение. Он ведь растворился. Стал призраком, путешествующим по улицам Астрахани.

В ответном письме говорилось, что родные не хотят иметь с ним никаких дел. В историю снова был вплетён алкоголь. Очередной раз, когда человек сделал неправильный выбор. Завершение истории поразило меня, пробрало до самых костей.

Сколько вас таких было на этих улицах? Людей, которых город растерзал. Которых он съел. Которых он превратил в могильный холм – на этих холмах всегда красуется ржавая табличка с надписью – «Неизвестный».

Не все из этих людей сплошь пьяницы да заблудшие души. Есть и такие, которым просто не повезло. Их растоптали родные, обманули близкие, им не протянули руку помощи местные чиновники. Действие или бездействие окружающих привело этих людей на улицы.

История «маленького человека» перекочевала из произведений классиков на улицы наших городов. Стала историей «невидимок».

О том, как город кусается

Города подобны чужакам, поселившимся на негостеприимной земле. Чужаков порой недолюбливают.

Природа издавна отвечает городам своеобразным гостеприимством – насылает стихийные бедствия. Это попытка заявить о себе, о своём положении в мире. Показать, что у Природы остаётся пара припасённых тузов в рукаве.

Для города мы такие же чужаки. И город нам отвечает всё той же монетой.

Если представить его как организм, то люди окажутся лишь бактериальной плёнкой. Они снуют по городу, где-то обновляют его, где-то укрепляют косые дома.

Самое главное – они молятся городам. Возлагают на них свои надежды. Города стали подобны храмам. Сакральная энергия наполняет воздух, заставляя сердца людей биться чаще.

У города тоже бывают перепады настроения. Порой он не хочет общаться с людьми, ощетинивается, смотрит на них неприветливо.

В такие дни особенно тоскливо идти по улицам. Кажется, что из каждого окна тебе желают проклятий вслед. Небо затягивают серые тучи, а пепельные дома поглощают последние крупицы света. Так ты и идёшь по улицам – грустный и одинокий. В поисках своего места под солнцем.

Город может тебя невзлюбить. И тогда придётся несладко. В такие моменты нужно быть осторожным на каждом повороте. Город потребует от тебя максимальной сосредоточенности.

Пример? Как-то мы шли с другом по Советскому району. Повсюду можно было видеть проявления жизни: горстка пешеходов куда-то спешит, качается море из машин на трассах, ожившие продовольственные ларьки привлекают к себе внимание. Ларьков на улице всегда много и в каждом предлагается свой особый товар.

Забавно наблюдать за тем, как местная власть пытается эти ларьки выкорчевать и убрать восвояси.

«Налоги не платят. Не по правилам здесь стоят». Вот чиновник в очередной раз даёт интервью местному каналу «7+», а работяги сзади занимаются демонтажем бунтарской постройки.

Проходит пара дней, и ларёк вырастает заново. Стоит и приветливо приглашает внутрь. Чем-то это похоже на яркую иллюстрацию к теории реинкарнации.

И вот мы идём с другом мимо ларьков, особо не смотря под ноги или по сторонам. Праздно шагаем, общаясь о чём-то своём.

Стоит отметить, что мы точно не говорим о политике. Это считалось меж нами моветоном. А ларьки продолжали приветливо улыбаться своими створками, их подпорки были похожи на вытянутые вперёд руки.

Мой друг засмотрелся куда-то вдаль, мечтая о чём-то особом. Из состояния блаженной неги его вывел крепкий удар. БАЦ Его лоб впечатался в одну из ларьковых подпорок. Даже мне в тот момент стало больно, чего уж говорить про друга…

Вот так город может укусить тебя исподтишка. Его трассы подобны артериям. По ним вечно колесят шустрые автомобили. Даже в праздничные дни люди куда-то торопятся. И куда? Далеко не первое место по уровню жизни, но со стороны может сложиться впечатление, что каждый из водителей спешит навстречу светлому будущему.

И потому дороги – ещё один способ навредить тебе. В группе «ДТП Астрахань» люди каждый день философствуют, пытаясь ответить на два извечных вопроса: «как же так?», «можно ли это изменить?». Следует очень осторожно путешествовать по городу. Даже на пешеходных переходах нельзя терять бдительность. Как бы не было парадоксально, но на них случается больше всего аварий.

– Один, два, шесть, восемь. Восемь, мам! – кричит какой-то мальчишка.

Это он посчитал бродячих собак, что ждут нас на другой стороне улицы Николая Островского.

Бездомные животные – звериный оскал города. С их помощью он умудряется наказывать людей. Морально и физически.

Сейчас мы стоим практически в центре города, но перед нами красуется стая отбившихся от рук животных. Пример того, как город может укусить.

Делает он это незаметно. Люди живут, ходят на работу, отправляют детей в школу. А потом осознают, что в городе стало слишком много бездомных животных. Это плохо? – спросите вы. Дело не в этом.

Животные дичают, угрожая окружающим людям. Если говорить про доброту душевную, то животным в моей семье стараются помогать.

Один раз вышла курьёзная ситуация.

У школы №33 проходит широкая дорога – сделана она не лучшим образом, так что по ней курсируют все и сразу: машины, люди, велосипедисты. И всё это происходит под боком у мусорных баков. Амбре здесь стоит такой, что невольно начинаешь задумываться о применении химического оружия.

И, конечно, нельзя обойтись без рядов ничейных гаражей. Старые, ржавые, развалившиеся – они стоят здесь, подпирая собой мыльное небо. К чести властей стоит сказать, что несколько таких они всё-таки убрали. Хотя вид окружающей территории лучше не стал.

Стало только хуже. К химической атаке примешались виды разбомбленных окрестностей. Теперь можно снимать фильм про ужасы войны, даже не затрачиваясь на декорации.

В один из весенних дней к этим гаражам подкинули целую коробку котят. Мать насчитала семь штук, пока сердобольная женщина из близлежащего подъезда их кормила. У матери созрел в голове довольно своеобразный план: отмыть котят, а после поселить в одной из комнат нашего дяди. Места у него в квартире было много, но большая часть этого места успешным образом не эксплуатировалась.

– Ну, хорошо! – сказал тогда дядя, но вскоре об этом пожалел.

Спустя несколько недель котят удалось пристроить в добрые руки. Но бардак они оставили после себя знатный.

Под окна ЖЭКа я в один из дней вынес несколько лотков с использованным песком. «Удобрение!» – злорадствовал я. А запах кошачьей жизнедеятельности выветривался из квартиры дяди ещё месяц. С тех самых пор мать шутит, что у дяди «психологическая травма».

С котятами ещё как-то можно разобраться. Но что делать с собаками? Думаете мне их не жаль? Отнюдь. Множество раз за свою жизнь я их чем-то умудрялся подкармливать.

В один из летних дней мы с другом пошли кормить щенков. Для этого был куплен жидкий корм в одном из ларьков, что работают круглосуточно (на этот раз голову никто не разбил). Щенков мы благополучно покормили, даже корм ещё остался. Довольные шли с другом домой, думая о том, какие же мы молодцы. На футбольном поле нашей школы гуляла девочка из соседнего класса. Другу она в то время очень нравилась.

Джентльмены стремятся всячески впечатлять дам. Вот и мой друг сразу же решил перед объектом своей страсти распустить павлиний хвост.

– Мы щенков кормили! – город сказал он.

– Правда? – его слова вызвали у девочки (я не помню её имени) неподдельный интерес.

– А ещё я могу так – мой друг открыл последний пакетик корма и начал его есть.

Мы с девочкой смотрели на эту картину, не понимая предназначения этого «подвига». Футбольное поле в тот момент напоминало большой жёлтый фонарь, только здесь горели хоть какие-то фонари. А мы были подобны мотылькам, слетающимся на свет.

Издалека шёл наш одноклассник – Дима. Наше присутствие на поле его обрадовало, возможно в тот вечер ему наскучило гулять в одиночестве.

– Привет! – сказал он нам, а потом остановился и прищурился.

– Чем это пахнет? – спросил он – Едите что-то? А ну делитесь!

В тот момент я и удивлённая девочка чуть не умерли от смеха. Но поступок моего друга её всё же впечатлил…

***

Это может казаться смешным, но только до поры до времени. Я уже говорил, что город любит показывать свои зубы. Следы от его укусов могут остаться на всю жизнь. В качестве шрама или зуда фантомной боли. Животные не только источник умиления, они ещё и источник проблем.

В 21 веке на улицах нашего города бегают десятки. Нет, сотни. Тут бегают сотни бездомных собак: они бросаются на машины, гавкают всем скопом по ночам, нападают на беззаботных детей. У города есть множество способов навредить тебе. Собаки лишь один из них.

И в этом виноваты только мы сами. Наших усилий не хватает даже на элементарные вещи. Если рядовые граждане живут плохо, то чего и говорить про животных? О какой цивилизации может идти речь?

Животные плодятся, рассасываются по улицам города, ищут себе хоть какую-то пищу. Но находят только безучастные взгляды горожан. Нам необходимо наладить отношения с городом, сделать так, чтобы он растерял всю свою строптивость. Стал наконец приятным местом обитания для каждого живого существа.

Наша ригидность может однажды аукнуться. Не только город злится, злятся люди, беснуются животные. Злость и голод делают с живыми существами страшные вещи. В какой-то момент пищей для городских собак можем стать мы.

Сидеть в очереди за прививкой от столбняка и бешенства – неприятно. Знать, что твоего родственника обгладили бездомные собаки – ужасно. Да, следствие выяснило, что на тот момент, когда псы утащили тело в кусты, человек уже был мёртв. Вердикт – сердечный приступ.

Но всё могло быть иначе. И тогда собаки съели бы живого человека. Навсегда лишив родственников душевного покоя.

Что, если мы ошиблись и движемся в неправильном направлении? Вместо будущего мы выбрали прошлое. Прогресс сменился регрессом. И скоро всё откатится на уровень тёмного средневековья.

А город только потворствует этому. Смеётся над каждой из наших неудач. Радуется каждому человеческому горю.

Плеяда душ ушедших

Кто мы в глазах города? Кровяные тельца? А может питательный субстрат? Или же мы – раковая опухоль? У меня нет ответов на эти вопросы. Но в моих глазах город видится чем-то хтоническим, чем-то древним. Улицы города видели множество смертей. И теперь город подобен огромному могильнику. Одно поколение сменяет другое. Люди приходят и уходят.

Город смотрит.

Смотрит на нас и на наши жалкие потуги быть счастливыми.

Порой город предстаёт в виде большой и пористой губки, что вбирает в себя людское счастье. Слёзы же город не впитывает, выдавливает их обратно, заливая улицы солоноватой водой.

Мы часть одного организма. Часть собственного города. Но это мало кого роднит. Оглянитесь вокруг, видите? Все живут в своих уникальных мирах. И лишь одно нас объединяет – все умирают одинаково. Город видит каждую смерть. Регистрирует её. Хранит под сердцем.

Каждый день умирают люди. В небо поднимается плеяда человеческих душ.

Кто-то умирает от глупости, кто-то умирает от безразличия. От нашего невнимания? Возможно. В одной из квартир на проезде Воробьева был такой вот случай. Слушаете?

Родственники оставили лежачую мать дома. Ей было около 80 лет – тело высохло, ноги уже не ходят. Навестили, оставили, забыли. Старушка такому раскладу не очень обрадовалась. Решила собраться с силами и доползти до телефона. Неудача вышла. Осуществление плана закончилось тем, что она попросту скатилась на холодный пол. Два дня лежала на нём, стуча по нему металлической миской. Привлекала внимание соседей. Удалось. Дверь выломали, а старушке помогли.

Если бы не удалось?

Было бы так – в этом же доме (а это старое общежитие, тлен опоясал все этажи и стены) умер пенсионер. Он тоже был лежачий, больной, немощный.

Ухаживали за ним без особого энтузиазма, периодически про него забывая. Так он в один день и помер, начав постепенно разлагаться. В подъезде этом довольно сыро. Лучше, чем ничего. Животных сырость не останавливает, собаки порой юркают в подъезд, начиная там греться и отлёживаться. Сыро, пахнет псиной, по углам гниёт мусор. Через два дня к этим запахам примешивается ещё один – «запах, будто кошка сдохла».

А это не кошка, это начал разлагаться мертвец… Лишь визит МЧС поставил точку в этой истории.

Запах стоял несколько месяцев.

Это история безразличия? Нет, это история одного города. Астрахани. Города, который подмечает каждую смерть. Города, где гибнет всё: надежды, чувства, души. Частично в этом виноваты мы сами. Это город скорби. Ещё пример?

Как-то я шёл по улице Звёздная. Мимо парикмахерских (много их расплодилось), мимо хозяйственного магазина, мимо зубной клиники. Все эти «персонажи» удобно встроились в ниши девятиэтажного дома.

Но только у зубной царил покой и относительный порядок. Сразу видно – местом владеют люди с достатком.

У входа в зубную растут какие-то невзрачные деревья. Помню, что таксист жаловался мне на них, грезя об лучшем благоустройстве. «И куда они смотрят?». Он обращался к властям, но этот вопрос применим и ко всем нам.

К дереву прислонился жилистый дед. Он стоял, хрипел, держался за сердце. Был он одет в чудной жилет, волосы были окрашены в цвет седины, на носу уместились большие очки. Выражение лица перекосилось.

Но никто и не думал подходить к страдальцу, все шли мимо, стараясь не замечать коллизию. Стоит сказать, что улица Звёздная довольно оживлённая. Здесь дефилируют толпы людей.

– Вам помочь? Скорую? – спросил я у деда.

– В жилетке… Нитро-гли-церин – слова давались деду с трудом, но он старательно выводил устами буквы.

Именно из-за чудной жилетки история вросла мне в мозг. Мысленно я сравнивал его с Вассерманом. Только в тот момент никто бы удачное сравнение не оценил. Было не до этого. Из нагрудного кармашка я достал маленький пузырёк, открыл, протянул деду. Стал ждать пока он закончит ритуал обновления сердечной мышцы.

Прошла пара минут, а его сердечную недостаточность как рукой сняло. Он улыбнулся и крепко пожал мне руку.

– Человечище! – сказал он. Тяжело вздохнул, осмотрелся по сторонам, с какой-то печалью пошёл к концу дома.

Представьте, что этим дедом были бы вы. Вот вы стоите, вам плохо, но к вам так никто и не подходит. Чернота опускается на веки, а вы умираете прямо там – в замусоренной клумбе.

***

Я и сам тот ещё фрукт. Скажу так – алкоголь лишает чувств не только любителей выпить, он лишает чувств всех вокруг. Выпил человек сверх меры, а потом валяется на дороге, воображая себе лучшую жизнь.

Такие вот неразумные товарищи и довели до того, что люди на улицах шарахаются от лежачих. Стараются обойти «пьянь» стороной. Со временем я и сам стал испытывать некоторую брезгливость.

Шёл я солнечным жнём по Зеленгинской, – бодрая улица, постоянно покрыта машинами и людьми, – размышляя о вечном. Прямо посреди дороги лежит человек, раскинув руки в стороны. Вдалеке шагает его подружка, раскачиваясь так, будто это штормовая волна.

Ей захотелось выйти в центр пешеходного перехода и лечь перед очертаниями машин. Люди пренебрежительно обходили этих субъектов стороной. И я тоже так поступил. Но кто знает – может тот мужчина был мёртв? И никто этого не заметил: ни пьяная подружка, ни трезвые мы. Только городу всё и про всех известно. Город скорби…

***

В мой период жизни на Трусово произошла неприятная история. Я впервые осознал, что человек может убить сам себя. В семь лет это казалось чем-то необычным. Может на это повиляло отсутствие интернета, точно уже не скажешь.

И всё же – это ещё одна история о недопонимании. Ещё один пример того, что каждый живёт в своём собственном мире.

И этот мир не пересекается с мирами других. Даже близкие люди для нас остаются загадкой.

На Якобинской жили хорошие ребята. Семья. Отец (Володя), жена и сын. Мне, к сожалению, уже не вспомнить всё в деталях и подробностях. Скажу так: в те времена только начали появляться компьютеры (у простых работяг, в мире они уже не были новинкой). Сын их подрастал, вёл себя по-бунтарски, просил у отца компьютер.

Дядя Володя сжалился и купил. Порадовал сына. Зря… Сын окончательно ушёл в иные миры, забросив учёбу и полноценную жизнь.

Недалеко от нас жил учитель физкультуры. Он рассказал Володе и его жене о поведении юноши. Они расстроились. Разозлились. Решили принять радикальные меры – лишили сынишку всего, компьютера тоже.

В один из дней они сказали, чтобы я учился на примере их чада. «Хорошо себя веди, Вань. Хорошее поведение – способ всегда быть на коне». Лучше бы они говорили не со мной, а со своим ребёнком.

Один из дней раскололся от страшного крика. Выяснилось, что душа подростка не выдержала – сын Володи повесился на втором этаже. Страшную картину застала мать, навсегда лишившись здоровья.

Все горевали тогда, в том числе я. Эта история ударила меня током. Чувства обуревали меня. Как так? Был молодой парень. Был, жил, а теперь его нет. Сам ушёл из жизни. Возможно ли такое?

Погрустнел с тех пор Володя. Жаль было видеть его таким. Жене тоже сильно досталось. Спустя пару лет она умерла от проблем с сердцем. Помню, что был на её поминках. Думал о непостоянстве жизни.

Мысленно жалел осунувшегося Володю. Радость ушла из его дома. «Души его родных вознеслись к ярким звёздам». Так мне хотелось думать.

***

Я иду домой и снова думаю о сакральном. Цепочка смертей сделала своё дело, с самого детства я пытался философствовать.

«Город всё видит, всё слышит, всё знает». Живёт вместе с нами. Помнит нас. Знает, что переживёт нас. Сколько призраков ходит по этим улицам? Я закрываю глаза и вижу плеяду душ ушедших. Упокоенных и неупокоенных. Вдалеке слышны размеренные псалмы. Святой отец читает их медленно, с чувством и с расстановкой.

У моего подъезда организована похоронная процессия. Ещё одна смерть в копилку нашего города. Г-образный дом. Пустые улицы, раскуроченные ЖЭКом дороги, выкаченные погреться мусорники.

Распахнута створка домофона, чуть погодя стоит гроб с иссушенным телом. Белые глаза вперились в небо. А там ни облачка. Поп читает молитвы, а люди грустят. Я осторожно обхожу их всех, ныряя в пространство подъезда. Где-то сзади поп говорит, что все мы воскреснем.

Я оборачиваюсь и смотрю на понурых людей. Всё кажется каким-то блеклым и смазанным. Город даёт нам довольствоваться лишь серыми красками, лишает нас радости и солнечного света. Минуту я думаю, а потом неслышно произношу в сторону священника свой вопрос:

«Воскреснем ли?».

А город? Каким он будет после нашего воскресения?

Старикам тут не место

Проезд Воробьёва. 8 часов утра. Суббота. У местного отделения Сбербанка вырисовывается большая очередь из старичков. Пришла пенсия. Пришёл тот день, когда придётся пройтись по серым улицам города, обойти все ямы и кочки, замедлить свой шаг у стаи собак.

Рыжий пёс бегает вокруг очереди и обнюхивает людей. Все они что-то ищут, все они чего-то ждут. А я смотрю на это и понимаю одно – старикам тут не место. Тут? В Астрахани? В России?

Нас всех поджидает скорбный путь старости. Да, конечно, не каждого из нас поджидают унылые преклонные года. Возможно, что вы (мой уважаемый читатель) не поощряете интроверсию и мизантропию. Возможно, что вы сформируете семью, обустроите семейный очаг.

Мудрость про стакан воды в старости всё ещё актуальна. Не верите? За свою жизнь я видел старость с разных точек зрения. Во-первых, старость – это ухудшение моторных функций, это снижение когнитивной ясности. Во-вторых, старость – это вероятное одиночество, которое дробится на множество мелких историй.

(очередь у Сбербанка всё ещё не рассосалась)

Со своими знакомыми я шёл однажды из Ленты. Это огромный супермаркет на улице Николая Островского. Большой серый прямоугольник, пыльная стоянка, а вокруг десятки однообразных домов. Есть дома старые, есть дома помоложе. На выходе из супермаркета ко мне подошла старушка с тележкой (уж не знаю, чем я ей приглянулся).

– Внучек, помоги, пожалуйста, бабушке. Докати мне тележку до подъезда – так она ко мне обратилась.

Я пожал плечами и пошёл помогать; друзья решили ждать меня возле Ленты, благо там есть пара приятных лавочек. На всё про всё ушло минут 10, не больше. Но по пути старушка рассказала мне про свою нелёгкую жизнь.

«Нет у меня никого. Одна совсем. Вот и приходится помощи у людей просить, старая я совсем стала. Старая и немощная».

Идентичный случай произошёл у Монако – это развлекательное заведение, что стоит на Воробьёва. Только я вышел из маршрутки, как ко мне подходит жилистая старушенция. В платке, в пуховике, в смешных лосинах (ну и образ). Оказалось, что она уже давно просит людей помочь. Ей было нужно донести две сумки до ближайшей девятиэтажки. Не проблема, я донёс.

Тут могла быть ваша шутка про наследство. «Надо было тебе к ним в доверие затесаться и попросить оформить завещание в свою пользу».

Это единичные примеры того, как одиночество играет с людьми злую шутку. Можно ли этого избежать?

Возможно. Есть вариант остаться бодрым стариком. Один из таких бодрячков бегает каждое утро по футбольному полю школы №33. А ведь ему 76 лет!

Здоровый образ жизни (ха-ха, звучит смешно и тривиально) может сохранить моторные и когнитивные навыки. Я лишь делюсь примерами и мнением экспертов, в остальном всё зависит только от вас.

***

Маразм не самая приятная штука. Знал я бабку по имени Света, она всегда тащила в дом какой-то хлам и мусор. Где-то собирала еду, овощи, фрукты. Но внуки у неё были. С ними вышла интересная история. На Новый год Света принесла им солёные огурцы, а ребятки на радостях покрошили их в салат оливье. Результат был впечатляющий. Их тошнило и пучило дня три. Мне до сих пор кажется, что они теперь смотрят на сумки Светы с опаской. А она так и тащит домой всякую рухлядь.

Другая старушка (не знаю её имени и слава Богу) постоянно со мной ругается. Без причины. Я иду в подъезд по своим делам, а она начинает на меня кричать и угрожать веником.

Кем я только не был в её глазах: пьяницей, наркоманом, блудником. Но самое забавное заключается в том, что и ей мне довелось однажды помочь.

В один из дней её сознание было кристально чисто. Она вежливо обратилась ко мне и попросила включить её сотовый телефон. Телефон-раскладушка. Реликт! Я таких не видел с самого детства.

Симки переставил, телефон включил, а потом и вручил в её потные ладошки. Она довольно посмотрела на экран и поблагодарила меня. Больше я её в таком состоянии не видел. Один раз я чуть не получил веником по голове, вот как…

Два самых страшных примера я оставил напоследок. С первым дело было так.

В храме Иоанна Воина работают/работали хорошие люди.

Отец Николай смотрится бодро и весело, всегда поможет, выслушает, похвалит. Раньше я любил и сам в храме помогать: стараясь подсобить Николаю и дяде Саше (с ним мы неплохо сдружились).

Стоит сказать, что, к сожалению, дядя Саша умер. Мир его праху. Достойный был человек, смерть забрала его во сне.

И вот мы протёрли в храме окна, а потом разошлись по своим делам. Я решил посидеть на лавочке и посмотреть на облака – так я давал глазам отдохнуть. Да и ясное небо не всегда дано увидеть.

Подходит ко мне старушка с печальным лицом. Маска скорби была самая настоящая, я сразу понял, что у женщины траур.

Она обратилась ко мне и поведала свою историю: у неё умер сын, оставил её и внучку без крепкой мужской руки, а мать внучки бросила их давно, живёт теперь в другом городе. Вот такая вышла история…

Меня попросили помочь и разобраться с техникой. Сын был моряком и много всего накупил. Мне же предстояла задача всё разблокировать и настроить: телефон, камеру, телевизор.

Такого обилия техники я давненько не видел, но честно помог Надежде со всем разобраться.

В их семье случилось самое настоящее горе. Сын умер при невыясненных обстоятельствах. Следователи склонялись к версии самоубийства, но всё это было писано вилами на воде.

Я успел заметить приятные семейные фотографии, общался с маленькой дочкой усопшего, видел, что дома у них царит покой и уют. Зачем? Зачем ему было оставлять всё это? Да ещё и душить себя с помощью кожаного ремня. Задачка-загадка.

История эта оставила глубокую борозду на моём сердце. Меня удивила позиция Церкви. Сына Надежды не хотели хоронить, хотя было сказано, что самоубийство – примерная версия. Точных данных нет, так что и конечного вывода не может быть сделано.

Но нет – «не будем мы его отпевать и хоронить, он же самоубийца». Если ваш Бог способен сказать такое, то грош ему цена…

Женщина была убита горем, женщина осталась без сына, теперь ей предстояло поставить внучку на ноги, а ведь Надежде было без малого 62 года. И веру она после этого не потеряла. Старикам тут не место. Даже верующим людям тут не место.

Тут нет места ни для кого. И мы сами своего рода изгои.

Вторая история тоже не имеет счастливого конца.

Я повидал замученных стариков в хосписе. Кого-то бросили, кого-то оставили, у кого-то не было семьи. Итог всё равно был один – разложение в обшарпанных больничных стенах. Боль, слёзы, крики. В этом месте я проходил практику, так что мне довелось познакомиться со старушкой по имени Антонина.

Она тоже повидала много страстей за свою жизнь: раньше времени ушёл муж, за ним ушёл и сын. Сердце перестало её слушаться, ноги тоже. Так она и упала у своего подъезда, повредив себе руку. Дети сына отправили её сюда, сказав, что в хосписе у неё ничего болеть не будет.

Отправили и забыли её в этом месте. А сердце у Тони продолжало болеть. Болела и душа скорбящей Тони.

Я появился в хосписе спустя 2 месяца после нашего последнего разговора с ней. И тогда же я узнал, что больше у неё ничего не болит, теперь её сопровождают покой и лёгкость. Ей теперь не нужно волноваться и переживать.

Она умерла.

(а очередь у Сбербанка всё ещё топчется на одном месте)

Виа Долороза

1.

Что есть Истина? Вопрос риторический. Сегодня я бы хотел показать вам её в уникальном свете. Через призму астраханских улиц. Первым делом нужно ступить на выжженную землю.

Спускаемся по коцаным ступеням вниз. Не обращайте внимания на: строительный мусор, беспорядок, окурки, засохшие лужи, матерные граффити – это следы людей. Следы разумной жизни.

Домофонная дверь работает? Удивительно. Стоит её открыть и нам откроются удивительные виды. Вот мы вышли на каменный помост перед подъездом. А может пандус. А может лифостротон. Суть одна – хочется встать и осудить окружающих людей. За грязь, за мусор, за разруху. В этом ведь и наш вина есть. Разве нет?

Вдалеке стоит мусоровоз. Его работники небрежно раскидывают мусор лопатой. Часть мусора летит в сторону, из-за этого чертыхаются дворники. Ну, хоть что-то их мозолистые руки уберут долой с наших глаз.

А всё остальное: шины, балки, палки, мешки со строительным мусором – будет гнить и разлагаться. Каждый раз отравляя окружающие виды, каждый раз отравляя почву и наше настроение.

Мы сами себя осудили на казнь.

2.

Я люблю Советский район, не подумайте. Можно сказать, что я лишь сижу и сотрясаю воздух. В вашем случае стою, я же персонаж этой истории. Что я сам для мира этого сделал?

Одним летним днём я взял несколько больших мусорных мешков, ещё я взял строительные перчатки, а потом пошёл по району, складывая мусор в эти самые мешки. Я осторожно сгребал всё, стараясь набивать их доверху. Уплотнял, трамбовал, закидывал ещё мусор внутрь. И всё это была лишь капля чистой росы в мусорное море.

Меня позабавил один мужичок, если не ошибаюсь, то это был прыткий армянин. Он посмотрел на меня, а я как раз активно закидывал мусор в мешки, повернулся к друзьям и сказал: «вот человек!».

3.

Сейчас мы идём мимо школы №33. Здесь я учился долгих 11 лет. Ну и время было. Бодрое! Место тоже интересное.

Каждый день тут проходят дети, рядом плетутся их родители. Огромный поток людей, снуют учителя, идут молится в храм люди (он тут под рукой).

И, конечно, нельзя без дороги для автомобилей. А она проходит впритык к территории школы и детского сада. Иногда водители теряют последние остатки совести и заезжают на грунтованную землю.

У нас в классе училась девочка Рита, она очень любила бегать, но не очень любила учиться. Периодически она сбегала из школы, а потом делала на улице различные пируэты и кульбиты. Йога (или что там ещё) была у неё в крови.

Рита была навеселе, какой-то водитель был навеселе. Зачем ему снижать скорость, смотреть на знаки, думать о чём-то? Он просто едет себе, сбивает Риту, разворачивается и скрывается с места происшествия.

Рите в тот день хорошенько досталось. Но, слава Богу, Рита выжила.

4.

Один раз я прошёл мимо школы, ступая по улице Космонавтов. Ко мне тогда подошла старушка, вся в слезах и в каких-то лохмотьях. Она попросила меня за 100 рублей вынести из её дома старую тумбочку.

Я согласился.

В этом мероприятии мне помогал дядя Витя, странный мужичок. Он работал в школе, собирал мусор, полол грядки. Но почти никогда не разговаривал, да и выглядел он чудесно. Но не суть.

Умели же раньше вещи делать. Всего одна тумбочка, а весила ого-го! Вместе мы её вынесли на мусорник и оставили там. Вечером уже её не было.

А деньги у старушки я не взял.

5.

Улица Космонавтов оставила на душе не самые приятные впечатления. Там много собак, там приютилась какая-то грязь, там алкаши приватизировали детскую беседку. Ночью в этом месте делать нечего. Хотя, история эта произошла не ночью.

Один раз там рухнул мужчина; внешний вид у него был ужасный. Дёргалась рука, не открывался один глаз, с речью начались проблемы. Рухнул он прямо на дороге, а грязно в Астрахани почти всегда. Его жена (он звал её Сима) попросила меня перенести его в сторону и вызвать скорую, «если у меня есть такая возможность».

Если есть возможность!

У человека инсульт намечается, а она со мной сюсюкает. Но я о другом. Да, человек лежал на земле. Да, он был грязный и неопрятный. Ему было плохо (ключевое слово), но никто не захотел протянуть руку помощи.

Это пример того, как куча людей прошла мимо Симы, ссылаясь на то, что её муж пьян. Им было всё равно, что он мог прямо на той грязной дороге откинуться. Жену, конечно, смысла винить нет.

Но мне кажется, что иногда нужно быть решительнее. Особенно, если обстоятельства носят столь экстремальный характер.

6.

Как-то раз я шёл с Вероникой из Ленты. Вероника купила себе красивый платок и теперь жужжала, что она очень счастлива.

Смуглый цыган вырвал платок у неё из рук и убежал в сторону дворов. Вероника заплакала, а я попробовал догнать воришку.

История кончилась ничем. Я, конечно, не ксенофоб, но мне кажется диким тот факт, что у гипермаркета постоянно кружатся сомнительные личности. Денег просят, еды просят, а иногда и стащить что-то могут.

И не забывайте про собак (собаки-собаки-собаки), их тут тоже полно. Бывают моменты, что я кидаю им булочку. Собакам, а не цыганам.

7.

У Ленты тоже есть несколько пешеходных переходов. Один из них смотрит в сторону спорткомплекса «Звёздный». Горел зелёный цвет, большая часть машин стояла и гудела, но ждала.

Женщина с коляской начала переходить дорогу. По всем правилам.

Её сбили.

Мне было грустно, но я был не удивлён.

Днём и ночью. Одно и то же.

8.

Мне нужно было пройти дворами и выйти на проезд Воробьёва. Меня удивила плачущая процессия. Куча людей стояла и плакала вокруг какого-то синего мешка на земле.

Оказалось, что выбросился из окна чей-то сын, племянник, друг. Опять непонимание в семье. Опять невозможность решить всё мирным путём.

Каждый день вокруг нас плещется целое море, оно состоит из желчи и горя. Иногда мы добавляем в него что-то от себя.

9.

Проезд Воробьёва – удивительное место. Вечером машина ППС приметила подозрительную личность. Это был какой-то безобидный алкаш. Он шёл и качался на качелях из алкоголя. Влево, вправо – так, будто он заведённый чёртик из табакерки.

ППС решили его принять.

ППС каким-то образом умудрились его сбить. Удар был не очень сильным, так что не волнуйтесь.

Сначала меня взяла какая-то оторопь. А потом вышел сотрудник ППС и сказал во весь голос: «Я, конечно, не гинеколог, но мне кажется, что это п*зда».

Я засмеялся, уж не смог удержаться.

10.

На улице Кирова есть многофункциональная лаборатория «Гемотест». Мне там было нужно сдать кровь, желательно побыстрее.

Оказалось, что я не один торопился. В лабораторию зашёл мужчина в одних шортах, он был очень возбуждён. Ему казалось, что у него вирус герпеса. А потому он взял деньги, вскочил с дивана и прибежала сюда.

Медсестра сказала: «Хорошо, что хоть не голый».

А другая парировала: «Жаль».

Я ждал результаты и слушал презабавный диалог. Женщина предлагала своему знакомому посетить соленые ванны, а он ей отвечал, что для здоровья лучше всего мешать бетон.

«Мешай бетон, ничего болеть не будет. Никогда».

***

И снова я взираю на улицы Астрахани. Грязные, серые, мокрые, замусоренные, покрытые плешивыми собаками, ямами, грустными людьми.

В чём же Истина? Может в том, что Родина давно умерла, а мы едим её засохший труп? У трупа привкус мумии из мавзолея. И нам не остаётся ничего другого.

Лишь смотреть вперёд, туда, где ждёт дорога в бесконечное никуда.

Подъезд

Как-то я решил заработать денег. А работать мне особо не хотелось. Мешки таскать, грядки полоть, собирать мусор – всё осталось в прошлом. Хотелось чего-то простенького и непринуждённого. И есть, есть такой вариант. Редко его встретишь, но всё же. Настоящая благодать.

Я пришёл на собрание ВЦИОМа, где получил возможность проводить перепись в Советском районе. Находился их штаб на улице Свердлова. Это так, чтобы вы поверили. Всё было чин по чину: белые стулья, ручки с логотипом ВЦИОМа, бесплатное растворимое кофе. Как говорится – мечты сбываются.

«Ищите и обрящете, просите и дано будет вам, стучите и отворят вам». Вот так люди в древности описывали работу социолога. Весьма точно.

День сменяется ночью. Луна мигает в последний раз и исчезает за горизонтом. Я стою на Рыбацкой и оцениваю взглядом обстановку. Моему взгляду открывается пасторальная сцена.

Заборы школа мусор палки грязь мёртвая кошка ржавые контейнеры понурые дворники алкаши сухая трава.

А во главе всего стоит он. Подъезд. Пункт моего назначения. Меня ждёт 9 этажей. И целая кипа анкет, которые я должен заполнить. Пора начинать подъём. Подъём или спуск?

***

Пауки свили себе не одно гнездо, окурки вместо мух висят на паутине. Воздух гудит и искрится, это, наверное, проблемы с проводкой. Лифт выглядит так, будто в нём убили сразу несколько человек. На ступеньке сидит одноглазый кот (кошка?) и смотрит на меня.

«Мяу».

Но не это привлекло моё внимание. Она. Фотография. На стене в рамочке висит фотография лестничного пролёта. Ничего не происходит на фотографии: мёртвый кадр, изображающий мёртвый подъезд.

Кто автор этого душераздирающего фото? Всего одним снимком ему удалось показать всю бессмысленность нашей жизни. Пауза, смерть, отсутствие чего-либо.

Этаж 1.

Первая же квартира стала для меня откровением. Мне открыл дед с большой и седой бородой. Да и сам он был седой. Из кухни вкусно пахло едой, но меня больше интересовали деньги. Я хотел разобраться с вопросами анкеты и раствориться в окружающем пространстве. Будто меня здесь никогда и не было.

– Как ты смотришь на проблему добра и зла? – спросил меня дед.

Левой рукой я почесал правую щёку. Этот жест символизировал удивление.

– Если честно, то я здесь не для этого – мне хотелось вежливо отшить старичка. С чего бы мне тут рассуждать о добре и зле? Когда, пардон, всё вокруг в грязи и дерьме.

Мне не удалось. Дед был философом на пенсии. И это не самое страшное. Дед возомнил себя Сократом. На мои биологические и редукционистские аргументы он говорил так: «Эх, Аристотель, материалист зашоренный!».

С большим трудом я выведал нужную информацию. Всё время меня не покидало ощущение, что я вновь сдаю экзамен по философии. Деду (Сократу) в тот раз очень понравилось со мной общаться.

– Молодец, 2, жду тебя на пересдачу. С этими словами он закрыл перед моим носом дверь.

Этаж 2.

Я не сексист. Не ксенофоб. И мне всё равно до того, что и как делают другие люди.

Но я был не готов к тому, что обрюзгшая и тучная женщина начнёт мне рассказывать про свои любовные похождения. Больше всего меня удивило то, что у неё в прошлом был жених. Жениху она любила изменять, называя его рохлей и рогоносцем.

Меня же всё это совершенно не вдохновляло. Как и её прокуренный флирт. Она предлагала мне что-то выпить из тёмной бутылки. Возможно, что это был клофелин. Я отказался.

Этаж 3.

Толстяк с третьего этажа был помешан на еде. И на работе в Макдональдсе. Это были его любимые темя для обсуждения. Так я понял. Он только и делал, что заманивал меня в их кафешку, рассказывая о вкусных булочках и жареных котлетах.

«Погодите, ну что Вы. У нас всё вкусно и питательно. А ещё у нас особый подход к каждому клиенту. А ещё у нас стандарты качества. А ещё у нас есть ЧПХР – чисти по ходу работы».

Что со мной не так? Почему люди решили вылить на меня столько ненужной информации? Мне казалось, что я священник, который пришёл на исповедь к умирающему. Но вместо грехов мне рассказывали правила игры в домино. И я попросту терял время.

Вадим (толстяк) во время нашей односторонней беседы вертел в руках пуговицу. Подносил к носу, нюхал, пробовал языком. В итоге он ей и подавился. Мне пришлось стучать его по спине и всеми силами помогать пуговице спастись. В противном случае её бы ждала страшная участь.

Этаж 4.

«Как хорошо без женщин и без фраз». Прав был Вертинский.

Теперь я слушал историю женщины (на ней была тонна косметики) про то, как она тратила деньги своих мужчин на разную ерунду. Заказывала себе всё, что плохо лежало на страницах интернет-магазинов.

Вот и ответ на беззвучный вопрос – зачем ей в доме столько коробок? Это и есть тот хлам, который она скопила за свою жизнь. Мужиков же своих она растеряла.

Интересно, а кому эта мишура достанется после её смерти? Обществу борьбы с потреблением?

Этаж 5.

Тут вообще всё было плохо. Вышел мужик в тельняшке, трениках, с эспандером в руках. «За ВДВ драться будешь?». Казалось, что его объяла бессмысленная злоба. Уж и не знаю, что с ним произошло, но он очень сильно хотел подраться.

«Суки, всё разворовали, а теперь вопросы задают!». На этих словах он развернулся и захлопнул дверь. И слава Богу.

Этаж 6.

На шестом этаже я обсуждал с Иеговистами искусство. Не ожидали? Они считали, что великие картины и прочие шедевры – печать Иеговы. «Раз есть искусство, значит, есть и Иегова». Это была странная беседа и мне вовсе не понятно, зачем я в неё ввязался. Видимо заразился праведным гневом от жителя пятого этажа.

Этаж 7.

На седьмом этаже меня ждала странная история. Вдовец рассказывал, как он убил жену и её любовника. Пришёл домой – увидел потные тела в кровати – взял нож и зарезал их. Дела…

Отсидел он несколько лет, так как судебная экспертиза признала, что он находился в состоянии сильного душевного волнения. Аффекта. Он после резни прямо на месте убийства заснул, с ножом в руке, весь в крови. Жене нанёс 35 ударов. Любовнику 44. С тех пор мужичок мучается.

«Легко отделались, суки».

Этаж 8.

На восьмом этаже женщина заявила, что она астролог, гадалка, экстрасенс.

Я понимал, что она будет использовать холодное чтение, так что прикинулся дурачком. В итоге она обрисовала совершенно неверную картину: у тебя двое детей, ты ходишь к любовнице, тебя беспокоит грыжа. Меня «впечатлила» подобная проницательность.

Жаль, что это не про меня – сказал я ей.

А она обиделась и решила меня выпроводить из квартиры. Даже гороскоп бесплатный не дала. Обещала же…

Этаж 9.

На девятом этаже было скучно. Там жил мужик, который ушёл от своих жён и детей. Да, у него было когда-то 2 жены, ещё было 3 ребёнка. Но он сказал, что это всё тягомотина и рутина.

«Забей на всех и живи в кайф. Вины нет, ответственности тоже нет».

***

Сказка. Я закончил с этим подъездом. Теперь можно спускаться и идти дальше. Сколько прошло времени? У меня было ощущение, что я потерялся в пространственно-временном континууме.

На 9-ом этаже тоже висела фотография в рамочке. Идентичная той, что висит на 1-ом этаже. «Хм».

Открылся люк, ведущий на крышу. Оттуда показался чёрный лик какого-то работяги. Казалось, что он нарочно измазал себя какой-то копотью. Выглядело этоэкстравагантно, по-страдальчески.

«Не, выхода нет. Это петля. Везде одно и то же. Сплошная рекурсия. А, да забей. Чистилище это всё. Тьфу!».

После всех этих откровений люк закрылся и лик работяги исчез. Я начал спускаться, замечая, что пресловутая фотография висит на каждом этаже. И везде взят один и тот же кадр. Один и тот же момент времени.

Я стою у домофонной двери и смотрю на её красный глаз. Есть ли тут хоть какое-то отличие от прошлого подъезда? Всё кажется таким знакомым…

Захожу в дверь и вижу кошку на лестнице. Она открывает рот, чтобы мяукнуть. Но вместо классического кошачьего приветствия я слышу другое.

«Это петля».

Часть 3. Окрестности

Игра в «испорченный телефон»

Сегодня (на дворе январь) стоял в пекарне и видел следующую картину. Пенсионерка с собачкой спрашивала у продавщицы – милочка, а пироги у вас с чем?

– Пироги вчерашние – размеренно сказала продавщица, готовясь дать словесный отпор (если бы такой потребовался).

– Хорошо, но с чем они? – продолжает расспрос дама с собачкой, всматриваясь в засыпанное выпечкой пространство прилавка.

Продавщица назвала наименования пирогов, а женщина с собачкой на руках восприняла информацию неверно, переиначив её на свой лад. Эта игра в «испорченный телефон» продолжалась несколько минут.

Только после бессмысленных попыток наладить контакт нарисовалось хоть какое-то решение проблемы. И они разошлись мирно.

К чему это я?

«Испорченный телефон» поджидает нас всюду и везде. Его естество встроено и в городскую структуру.

А город – неуклюжая проекция, созданная на основе человеческих мыслей. Люди видятся, общаются, но так и не понимают друг друга. Город поглощает радость, покрывает пылью наши чувства и эмоции, город искажает людские слова. Иногда кажется, что до нас долетает лишь искажённое эхо, заставляя нас идти наперекор здравому смыслу.

В один из дней (уже и не вспомнить) дело было так. Где-то в стороне микрорайона имени Бабаевского произошёл «теракт». Так его сразу окрестила толпа. В каком-то здании укрылись стрелки, а к точке невозврата их привёл конфликт с местной полицией.

Происходила эскалация чрезвычайного происшествия. Одного из полицейских в ходе той перестрелки убили. Выстрелы записывались на видео и попадали в виртуальное пространство.

И люди писали про это в группу нашего города. Выдумывали сотню разных историй, разрабатывали тысячу собственных версий. В 20 году!

Когда почти у всех и каждого есть интернет. Когда логика и философия частично разбираются в университетах.

Небольшая (но страшная, не спорю) перестрелка в глазах людей предстала чем-то демоническим.

Люди рисовали страшные картины, говоря о том, что начинается война. Паника разрослась. Но ОМОН в скором времени устранил незадачливых стрелков. Зря они втягивались в перестрелку с силовыми структурами. Победитель в таких историях бывает только один.

«Испорченный телефон» сработал. Люди кричали, звонили в ведомства, писали сообщения в социальные сети. И с каждой минутой локальный конфликт перерастал в глобальный террористический акт.

Итоги? Усиление безопасности в университетах, колледжах, школах. Наш декан закрыл большую часть дыр в ограждении. Поставил новые КПП. Истерия длилась пару месяцев, а потом прекратилась.

Ненадолго.

Социальные сети служат не только источником чего-то полезного. Пока одни занимаются собственными делами, другие создают теории заговора. Благодаря мессенджеру WhatsApp на улицах нашего города появился маньяк. Неплохо, не так ли? Люди сами создали жуткую байку, люди сами в неё и поверили. А улицы города смотрели на нас. Город был декорацией. Город был серым кардиналом.

Много чего было на его улицах: страшные детские игры, отравленные конфеты, иголки от шприцов, прикреплённые к лавкам. Это лишь малая толика примеров. Мы совсем не умеем общаться. Мы живём в пределах одного города, но ведём себя как иностранцы.

У меня в детстве был друг Сергей. Своеобразный мальчик. Мало двигался, много ел. В школе пристрастился к сухарикам и газировке.

Его мать подкидывала ему денег на обеды, а он их благоразумно копил. Копил, чтобы потом купить себе любимое лакомство.

Мне он всегда казался немного отстранённым. Живой пример того, что делает с детьми развод родителей. Мать кричала на отца, отец молчал до поры до времени, а потом решил уйти. Хотел уйти тихо и мирно, но у него ничего не вышло. Серёжа все скандалы и истерики впитал в себя. Родители не думали об его детской душе.

И с ним произошла такая история. Пример того, как мы неумело общаемся друг с другом, как странно на нас воздействуют слова. Или не действуют. В один из дней он сидел дома и ел сухарики, думая о порции газировки. На неё тогда денег не хватало. Тут зазвонил телефон.

–Трынь! -

– Слушаю – сказал осторожно Серёжа, думая, что звонит мать с работы.

– Серёжа? Мамы нет? Кстати, Серёжа, у тебя отец умер – протараторила его бабушка. Выговорилась, а потом повесила трубку.

Серёжа отошёл от аппарата и сел к своей тарелке с сухариками. «Я не знаю, что со мной в тот момент было. Никаких чувств. Никаких эмоций. Сидел в ступоре и доедал хрусteam». Вот так мне говорил Серёжа.

– Вань, почему мы так поступаем? Почему всегда держим друг друга в неведении? – спросил он меня.

– Я не знаю, Серёжа, я не знаю…

***

«Испорченный телефон» мешает нам жить. А порой он угрожает нашей жизни. Мы думаем только о себе, забывая, что и у других есть право на жизнь. Есть какие-то устремления, есть душа.

Дадут так сверху приказ простым работягам, а он и пойдёт резво по рукам. В итоге первоначальные слова примут своеобразный оттенок. «Так, сказали с этим объектом заканчивать поскорее». Поскорее?

Этим объектом стал многоэтажный дом, которого сейчас и в помине нет. Находился он недалеко от спортивного комплекса «Звёздный». Сейчас там стоит храм и воскресная школа.

Помню, как приносил туда крупу на благотворительность. Помню, как решил принять участие в освящении храма. История этого места не оставила меня равнодушным.

Дом имел в себе какой-то дефект. Возможно, что это касалось несущих стен. Может и нет, точно уже не скажу. Это история города.

Она может быть неточной. Я ведь тоже представляю собой «испорченный телефон».

Об этом дефекте никто не знал, люди жили, вели своё хозяйство. Не тужили. А потом произошла утечка газа в одной из квартир. Газ взорвался.

БАМ

Подъезд (целый!) сложился карточным домиком. Только вдумайтесь – девять этажей обратились в каменную труху и бетонную пыль.

«Открываю я дверь, а там рушится девятый этаж. Его обломки летят вниз. Вместе с моей знакомой, которая на этом этаже и жила». Это слова одного из очевидцев. Ему повезло оказаться по ту сторону баррикад. Так бы он тоже погиб. Как все те, что были в злополучном подъезде. Что привело к этой катастрофе?

Непонимание. Праздность. Игра в «испорченный телефон».

Если бы люди больше думали, больше переживали, больше говорили, то они бы знали, что дом аварийный. Не пустили же чиновники в эксплуатацию соседний дом. Там, конечно, не дом, а каменный скелет, но всё же. Заметила проверка кривизну. Заметила, подумала, дала строительству «красный цвет». А тут?

Жили люди, а потом их не стало. На ровном месте. В своём же доме. Так было и в Бейруте. Стоял корабль в порту.

Стоял, а потом загорелся и взорвался. Если не ошибаюсь, то возгорелась селитра. Записи страшного взрыва лежат в интернете.

Точно такая же игра в «испорченный телефон». Все что-то говорят, что-то делают, но усилия направлены не в ту сторону.

Слова везде одни. Люди почти везде одинаковы. Мы считаем себя верхушкой пищевой цепочки, но не можем подчинить себе город. Не можем сбросить с глаз пелену.

Пока мы будем хотеть обманываться – город будет нас обманывать.

Мы будем плутать по закрученным улицам, гнаться за призраками, грезить об иллюзиях. Но так и не сможем заметить того, что находится рядом.

А там может находиться смерть. Ей «испорченный телефон» играет на руку. Помните об этом. Старайтесь быть точнее, старайтесь быть рассудительнее.

Крестным знамением отгони зло

Крестным знамением попробуй отогнать зло. Есть в тебе вера размером с горчичное зерно? Или тебе уже давно на веру и Бога стало всё равно? Возможно, что ты прав. Возможно, что Всевышний сдал свои позиции в этом месте. Скорбь смазала яркие краски. Скорбь стала синонимом слова христианин. А разве так должно быть?

Как же слова – будьте как дети? В этих словах есть особая сила. Мы попытаемся пройти по улицам Астрахани, выискивая следы апостола Андрея.

***

Начинается всё с того, что церковь существует в режиме суперпозиции. Есть множество слухов, которые мне не особы интересны. На то они и слухи, что им нельзя доверять.

Но люди скверного характера говорят так – РПЦ представляет собой одну большую коммерческую структуру.

«Там нет Бога. Там есть деньги».

Мне об этом ничего не дано знать. Я помню, как помогал Трусовскому храму. Именно там благочестивые люди решили построить «парк семьи». К рукам разнорабочих примешались и наши руки – руки активной молодёжи. День за днём мы участвовали в постройке парка, копая землю, уплотняя землю, сажая ростки будущих деревьев. Приятно знать, что где-то там есть дерево с частичкой моей души.

Вот пример того, как вера созидает.

Прошло много времени, а потом в новостях я увидел, что вандалы оставили свой «автограф» в этом месте. Часть нашей работы пошла насмарку. Отгонит ли крестное знамение ярость вандалов?

С Трусово разобрались. Что творится в самом городе? Много чего. Люди верующие живут в особом мире, этот мир частенько не пересекается с миром простых людей. Взять, например, страшную трагедию.

Однажды в Астрахани обрушился подъезд многоэтажного дома.

Недалеко от этого места был заложен храм и воскресная школа. Очевидно, что он строился на деньги меценатов и людей, так как строительство затянулось на долгие годы. И вот в один из дней группка людей идёт с христианскими стягами, с хоругвями, идёт и распевает псалмы. Крестный ход в честь будущего храма. Попытка призвать Божью благодать. А у окружающих людей, что не особо верят во всё это, в голове крутятся вопросы – можно ли было избежать трагедии?

«К чему ваше представление?», «отгонит ли крестное знамение зло людского пренебрежения?».

Мне всегда казалось, что человек верующий должен многое знать. Без фанатизма. Но вот почему ты веришь? А где твоё милосердие? Для чего Иисус глаголил свои «заповеди блаженства?».

Всё начинается на дворе храма Богородицы. Я спрашиваю людей про веру, про Библию. Это смешно, но они не знают ничего про книги Ветхого завета. Слово «синагога» для них кажется чем-то диковинным. Иона, Авраам, Иисус Навин – почему вы не знаете этих людей?

Порой думается, что вера служит людям подушкой безопасности. Освобождает от необходимости думать. Верить и не читать Новый завет – сильно. Верить и не знать того, как Бог создавал мир – сильно.

– Лиза, а ты знаешь про гипотезу большого взрыва? Католическая церковь на эту тему написала множество книг.

Лиза подметает территорию храма и ничего не хочет знать, а ведь ей всего 19 лет. Так почему ты здесь? Отгонит ли крестное знамение зло неведенья?

Другая молодая девушка подходит ко мне и просит подойти к одной из старушек. На территории храма есть могила известного митрополита. Люди считают, что он совершает чудеса, что ему можно молиться. А я же молюсь только Богу. Но не суть.

– Вань, нужно посмотреть на её книжку. Может она читает что-то плохое? Книжка у неё в руках яркая и странная, посмотришь? – Надя просит меня помочь и смущённо улыбается.

Удивительно, но меня считали в таких вопросах экспертом. А я всего-то хотел знать подробнее про свою веру.

Подошёл к женщине, что молилась у могилы, поздоровался. Решил спросить её пару вопросов про храм и про её отношение к нему. Книга в её руках – обычный молитвослов. Она читала его сухо и монотонно. Я на её месте лучше вообще бы не молился, раз нет рвения и желания. Но мы же хотели узнать одно – верную ли книгу она держит в руках?

И этим вот занимаются люди на территории храма. Выискивают неправильную литературу, ведут себя так, будто они играют роль Большого Брата. Б. следит за тобой. Б. карает неугодных ему.

Отгонит ли крестное знамение зло презрения?

«Возлюби ближнего своего». Получится ли? Может вы не замечали, но дела порой обстоят так. Люди верующие прогоняют с территории храма нищих, страшно кричат на животных. Не особо они стремились помогать всем этим обездоленным сущностям.

В местном благотворительном отделе скупо смотрели на принесённые тобой вещи. Складывалось ощущение, будто ты пришёл возвращать дорогие марки одежды обратно в магазин. Пренебрежение чувствовалось везде, а ведь ты просто пришёл помочь неимущим. Принёс им пригодную и чистую одежду.

Но самый смак поджидал в какой-то деревне. Место, что находится где-то далеко за городом. Туда ехать пришлось час. Потом использовать паром. И всё ради того, чтобы провести крестный ход. Меня это поразило.

Нет дорог, нет хороших домов, нет почти никаких условий для жизни. Грязь и нищета. Кругом. И мы по этой грязи идём и молимся во всю глотку. Но для чего? Для чего этот маскарад?

В городе люди смотрят на него косо, так как в пасхальный день все продолжают работать, перемещаясь по объездным улицам. Главные улицы ведь закрыты.

Здесь, в селе, у людей нет ничего, нет признаков цивилизации. Но люди со средневековым упорством продолжают молиться и соблюдать пост. Ради чего? Ради кого?

Это покажется удивительным, но в городе строятся всё новые храмы. Реставрируются старые. Проводятся странные мероприятия для молодёжи. Проще говоря – создаётся иллюзия духовной жизни. А вокруг нищета, скорбные лица, разруха, мусор, невежество.

Я потому и ушёл из церкви, что больше не мог на это смотреть. Теперь с Богом я решаю свои дела тет-а-тет. Но мораль истории заключается не в этом. Мораль заключается в том, что вера превратилась в нечто абсурдное.

Рисуйте в голове такую картинку: густой смог покрыл город, воскресенье, утро, в воздухе вихляет пыль, воют бездомные собаки, улицы кажутся призрачными и покинутыми, кто-то топает в храм, без радости, без улыбки. Люди заходят в храм, стоят там с грустными лицами, задыхаются от запаха ладана.

Жалуются на весь мир во время исповеди. Обещают измениться. Потом приходят домой и устраивают скандал, а может просто грубо отвечают нищему, отклоняя в сторону его протянутую руку, может кто-то пинает собаку под бок, кто-то матом отвечает соседу.

Кто-то проклинает своих родственников, а кто-то чертыхается на правительство, кидая мусор мимо урны.

Вы посмотрите на это и спросите вслух – отгонит ли крестное знамение грязь, нищету, бессердечие, безразличие?

Отгонит ли оно суицидальные мысли покинутых людей?

Отгонит ли оно жжёный воздух, что приближается к городу со стороны ТЭЦ-2?

Отгонит ли оно все проблемы, что накопились и ещё накопятся?

Отгонит ли?

Этанола ядовитые пары

Стою на улице Николая Островского (ох, она длинная), а вокруг сгущаются сумерки. Густые, чёрные – цвета гуталина. От дороги исходят ядовитые пары: пыль, крошка асфальта, испражнения машин. Неприятный запах мешается с никотиновой дымкой, кружится для приличия, а потом направляется прямиком в твои лёгкие.

–Кхе!-

Но это даже не проблема. Это так – мелочи жизни. Я стою здесь неспроста, идёт следственный (какое слово) эксперимент. Итак, к людям пришло осознание, что уже 9 часов вечера. В такое время выходят из своих ям – вампиры, ведьмы, оборотни. В сказках.

У нас же на улицу выходят – алкаши, ещё их зовут так: пьянь, синеботы, калдыри. Но эта информация не имеет стратегического значения.

Вы тоже можете провести следующий эксперимент (главное, чтобы вам было 18+ лет): подходите вечером к магазину Красное/Белое и начинаете ждать, потом вы видите школьников, что просят вас купить им пиво или ещё что, перед вами встаёт моральная дилемма. Её глаза смотрят на вас с жалостью, которая смешивается с желанием.

А желание это до одурения простецкое – захмелеть.

Вдохнуть этанола ядовитые пары.

Я стоял минут 30, а ко мне подошло две группы школьников. Просили купить им «гараж» и «эссу». Если честно, то я этим не увлекаюсь. Мне и так хватает в жизни проблем. Но мы с вами ради эксперимента (а как же) заглянем в кружку с водкой. Посмотрим, что же оттуда можно выудить.

Она прозрачная, а ещё она дурно пахнет. Немного покачаем кружку в руках, по поверхности спирта пойдут волны. В этих волнах постепенно начнут вырисовываться образы. Всё одно – нюхать клей или вдыхать пары этанола. Итог ясен – интоксикация головного мозга. Самый лучший художник на свете, вы видели творения людей, у которых не все были дома?

Для нас водка рисует картины попроще.

Рыжий, с щетиной, мордатый сидит в сгнившей беседке. Удивительный металл не пережил коррозию. ЖЭКу до этого нет дела, можно взглянуть на остов беседки, убедиться, что какая-то возможность посидеть осталась, сказать громко и чётко – и так сойдёт!

Рыжий с этим согласен. Он сидит на мокрой лавке и пьёт какую-то бодягу. Прошу у вас прощения, но мне даже страшно думать о содержимом этой пластиковой бутылки, без этикетки, завёрнутой в чёрный пакет.

– Рыжий, сколько ты выдержишь? Сильна твоя вера? А печень сильна?

Увы, люди сказали мне, что Рыжий умер. Вот дела! Я думал, что таких пропитых алкашей ничем не возьмёшь. Его друзья пьяницы живы и по сей день. Часть из них даже не светилась в криминальных сводках. Один, конечно, хвастает таким примером.

– Забрали меня – говорит он – забрали меня фараоны, вот таков я, таков.

Врёт же этот Бывалый (так его назовём). Он напился до посинения и отключился в той же беседке (место паломничества).

Людей такой расклад не устроил, возможно, что им не очень понравилась перспектива утром насладиться видами мертвяка. Вызвали полицию, а та его скатала в блин и увезла. Уж не знаю, что они потом с ним делали.

Загадка.

Напоили женщину по кличке Боня какой-то настойкой. Поили долго, со знанием дела. А картина такая была: Боня, один?, два?, пять мужиков. Пять! Вы же знаете, чем это закончится? Скажу вам, чем это таки закончилось.

Сделаем удивлённые глаза, приложим руку ко рту. Закончилось это изнасилованием. Групповым. Вот это да! Неожиданно, нежданно.

Мы уж подумали, что стая мужчин не будет набрасываться на подпитую даму. Ошиблись. Во всём мы ошиблись. Это ведь попало и на видео. Мерзкое такое, противное. Пьяная Боня показывает свои части тела, мужчины её везде трогают. Она понимает, что скоро будет нечто неприличное. И просит только об одном.

– Можно не в задницу?

Не нам судить этих людей. Но пожалейте уж детей, что после ваших попоек остаются сиротами. Вот был мужичок по имени Костя.

Он давно уж лежит на кладбище, есть ли там ещё его кости? Понятия не имею. Но историю его помню, знаю, мораль разумею.

Не хмелей, дорогой читатель. В случае «жирной белочки» тебе выбьют жалкий эпитафий. И большего ты не будешь удостоен. Надо же: вокруг герои, отцы, матери, а рядом ты – алкаш. Даже цыгане мимо пройдут и не тронут твои засохшие конфеты.

Костя? Он шлёт нам с того света приветы. Он любил выпить. С одной женой любил выпить, с другой женой любил выпить. Не в плане, что и жёны пили. Им это было неприятно. Костя – он любил выпить. Все от него ушли, мама тоже редко посещала.

И была одна умная дама, дама-выпивоха. Она Костю стала использовать, вот мы используем в душе мочало, а она использовала его деньги, душу, иногда причиндалы.

И споила Костю окончательно. Может, что уже тогда у него начался цирроз печени. А может и нет. Но Костя совсем потерял страх и совесть. Как-то работал на даче, а там змея. Кусает змея Костю за руку (может за ногу), а ему хоть бы хны.

– Выпью водки! – так он кричит.

Ну и выпил. Много пил водки. Интересно думать так – яд змеи + спирт = что-то особое. Но не самое лучшее сочетание для организма. Печень и все остальные системы такому раскладу были не очень-то рады. Прости меня, Костя.

Я помню тебя, как ты лежал на диване, как рядом плакала твоя мама. Я и сам тогда плакал, но немного. Всегда я был каким-то чёрствым. Уже тогда Костя плохо ел, мне его мать отдала кусочек торта.

– Съешь и помолись за его здоровье – вот и все её слова.

Думаю, что я ошибся. Зря я так мало времени ему уделял, он был хороший. Но спирт всё за нас порешал. И сколько таких людей? Что уходят изо дня в день… Это ведь не история про каламбуры. Люди умирают, будто безмозглые куры.

За добавочные 30 минут (итого простоял час) я насчитал целое созвездие людей в магазине К/Б. И тебе это дано сделать, и тебе. Попробуй, посчитай. Вот тебе и будущее нации, вот и ответ на вопрос демографии. Чего ещё ждать от таких вот «героев?».

Один на жену кричит (делая строгое лицо), другой набирает побольше дешёвого поила. Больно смотреть на такое. Выйду-ка я отсюда. И расскажу последнюю историю.

Стояла зима, было где-то -10. Для Астрахани это уже хорошо, прибавь к этому холодный ветер. И жил где-то в Ленинском районе алкаш по кличке Морпех. Он любил пить и кричать – за ВМФ!

И шёл по улицам блогер, он явно походил на серого волка. Решил дать Морпеху две бутылки и заставить их выдуть на камеру. А Морпех и рад тому, что бухло принесли.

Пьёт залпом одну – уже плохеет, он весь покраснел, но себя не жалеет. А блогер ему – молодец, вторую выпей и скажи там «за ВМФ!». Морпеху ничего в голову не идёт, он пьёт залпом вторую. Ядовитый спирт по его телу уверенной поступью идёт. Вот он и выпил две бутылки водки, блогер доволен, блогер ушёл. Морпех на одно мятое крыльцо подъезда спать пошёл. В – 10, в состоянии опьянения и отравления. Ага.

Он уже не проснулся.

Заснул вечным сном.

Но о чём это я? Проверю заметки черновика – спирт, водка, ядовитые пары алкоголя, этанол, смерть. Тьфу, сбился я!

А может ещё по одной? А?

Грозно шикни на ребёнка

Удивительно. Мы с вами пережили одно из величайших событий – собственное рождение. Такое бывает только раз в жизни. С этого момента всё и начинается.

Дыхание.

Жизнь.

Ты.

И что дальше? А дальше разные уровни этой самой жизни: детство, отрочество, юность. Последние два мне не очень интересны. Мы с тобой покумекаем про первый. Ладно? Пошли за мной, покажу кое-что. Не боись, сегодня только поучительные истории.

Видишь приставку Sega? Я на такой играл в детстве, думаю, что не только я. Я же не солипсист, ну точно. И вот о чём речь – моя приставка особая. Включу и увидишь. Была раньше такая игра, где можно было выбирать бойцов. Выбираешь и бьёшь друга по шапке, по торсу, по рукам. А он злится.

А кто ещё злится?

Вот экран выбора: десятки, сотни, тысячи детей. Мы их видим каждый день. Мы сами такими были. Если ты захочешь, то такие будут и у тебя. Выберем любого и посмотрим на его историю.

Она называется – «грозно шикни на ребёнка».

Сейчас узнаешь причину.

***

Девочка. 5 лет. Пуск.

Детский клуб «Непоседы», что находится вдалеке от центра города. Это АЦКК, уж поверь, сюда не особо часто приезжают городские. Но место солидное. Солидный Господь для солидных господ. Тут отмечают праздники: банкетный уголок, батут, кафе, площадка и лабиринт. По площадке разбросаны игрушки.

И нам открывается такая картинка. Девочка по имени Маша сидит и играет с миниатюрной кухней. Представляет, что она хорошая хозяйка.

Берёт кастрюлю, игрушечную курицу, подходит к плите. Это смотрится очень мило, я бы и сам с ней повозился на площадке.

– Мама, мама, мама – голосит Маша.

Мать сидит чуть дальше от площадки и листает ленту телефона.

– Мама, мама, мама – говорит Маша.

Никакого внимания. Тотальное безразличие. Какая же дикость – мать совсем не интересуется успехами своего ребёнка. А потом такие приходят к психологу и говорят – чините!

Так вы сами их и сломали, разве нет? Бедная Маша… Я смотрел со стороны и понимал, что это умная девочка. Интересная, прозорливая, с хорошим воображением. Но её мать пялилась на ленту в социальной сети. И не только она одна.

В «Непоседах» дети зовут своих родителей посмотреть на собственные достижения, а тем всё равно. Лишь малая доля родителей подходит и обнимает своих деток. Остальные только и могут, что шикать.

«Кш», «тш», «может помолчишь?».

В другом детском клубе ситуация была не лучше. Название придётся скрыть, прошло уж слишком мало времени.

Толпа детей пришла праздновать день рождения. Современным детям частенько заказывают костюмированных героев. Конкуренция в этом бизнесе серьёзная, так что каждое агентство старается внести в дело свою лепту. Тут, например, заказали из Краснодара сборный костюм робота (50 тыс. рублей).

Сначала выходит персонаж мультфильма, а потом выходит робот. План таков.

Вышел персонаж из мультика, и все дети побежали за ним, почти. Один мальчик остался в игровой комнате и заплакал. Ему стало страшно. Понимаете? Испугался он, с кем не бывает… Ему же всего лет 6 от силы.

Реакция матери должна войти в учебники по воспитанию. «Педагог года».

«Кш», «тш», «чего вопишь?».

В ярости она сказала, что он только тратит её время, пока все остальные отдыхают и развлекаются. Покричала, всыпала ему по спине, а потом ушла в банкетную комнату.

Да, я наблюдал за всем этим. Подошёл потом к ребёнку и вместе с ним прошёл полосу препятствий. Доказал ему, что он «герой». Показал ему, что он способен на что-то.

Больше шикайте на детей, кричите, бейте. Это помогает. Помогает же?

***

Мальчик. 8 лет. Пуск.

А вот перед нами Денис. Интересный ребёнок. Не смейтесь только, ладно? У него аутизм. Он замкнут, нелюдим, ему тяжело налаживать связь с миром. Мальчишка живёт в своём мире. Что ему до нас?

«Кш», «тш», «чего дома сидишь?».

Вот так Денис оказывается на улице, его просят погулять. «Пробздеться». Не хотел бы я обвинять всех и сразу…

Но. Другие дети бывают жестоки. Денис им пришёлся не по вкусу. Они решили дружно его затравить. И делали это с армейским рвением.

Сначала гнали его до самого дома и не выпускали из подъезда.

В другой день окружили его и сделали вид, что будут его бить.

В один из дней (а он был грязный и мокрый) Дениса раскатали на центрифуге, а он и не просил. Шатаясь он пошёл в сторону. Главный из толпы мальчишек закричал – бей его!

И Денис побежал.

Он бежал мимо детской площадки, мимо магазина с продуктами, бежал и упал. Рухнул в лужу. Вкусил грязи.

Половина его тела промокла и почернела. Дети начали смеяться, громко, долго. Денис расплакался и побежал домой. Он никогда не находил там поддержки. Никогда.

«Кш», «тш», «чего ноешь?», «может перестанешь быть обузой?»

***

Мальчик. 10 лет. Пуск.

Он стал свидетелем развода своих родителей. Со стороны могло показаться, что во всём виноват он. Всех собак спускали на него. А ведь ему приходилось жить с матерью и слушать её крики, ездить к отцу и впитывать его истерики.

«Кш», «тш», «чего шумишь?».

Лишний. Он был лишним. И почему-то он стал мальчиком для битья. Мать его била веником, отец бил его ремнём. После развода отец начал спиваться, приглашая в дом своих маргинальных знакомых. М-да, хорошая обстановка для ребёнка.

Его унижали и часто ставили в угол. Он был похож на загнанное животное. Он – человек, которого я уважаю. Вадим. Вадимище!

Ему совсем не хотели уделять внимания. Он просто «мешался» под ногами у непутёвых родителей. Слушал колкости про аборт в свой адрес. Однажды его мама легла на пол и сделала вид, что умирает.

«Кш», «тш», «доводишь меня, доводишь!».

Ему было непросто адаптироваться к миру, но он любил читать. Уж этого добра (книг) дома хватало. У отца, у матери. Он много читал, много думал. А потом его отправили в детский лагерь имени Пушкина, где в очередной раз его начали мучать.

Дети не понимали его и звали «книжник», они портили его поделки из трудового кружка, клеветали на него, делали его жизнь невыносимой.

Вожатые тоже не обращали на него внимания, лишь поддакивали толпе хулиганов, что выглядела не очень благонадёжно. Про ребёнка, который многое знал, говорили так – он нам говорит про пестики и тычинки.

И вожатые его ругали. «Бессовестный!».

А «книжник» не говорил им ничего подобного, в 10 лет он только и делал, что читал книгу по криминалистике. Хотел стать следователем, помогать людям.

Он им стал. Не ожидали?

Конечно, обычно всё заканчивается иначе. Родителям всё равно, окружающим всё равно. Дети съезжают с катушек и начинают причинять зло другим.

Вешаются, стреляются, убивают животных, убивают учителей, устраивают теракты в школе. И в чём секрет? Где причина?

Не знаю…

Но ты, как там тебя, грозно шикни на ребёнка. Ладно?

Не уделяй ему внимания, кричи на него во весь голос (даже на улице Звёздная, даже в магазине Лента), бей его, не интересуйся его жизнью.

Надуй щёки, набери воздуха в грудь.

ШИКНИ

«Кш», «тш», «доводишь меня, доводишь!».

Грязь кладбищенская

На Трусово жила баба Ася. Я уже упоминал её как-то и когда-то. Это была добрая старушка с пылающим сердцем. Она хорошо выглядела для своего возраста, а было ей лет 76.

Жила она прямо напротив нас, деревянный дом, резные ставни – реликты ушедшей эпохи. Такие дома стоят и сейчас, но порой лучше не смотреть в их сторону.

Это либо развалюхи, либо острые осколки и останки, либо нечто, что постепенно погружается под землю. Дерево сейчас не особо котируется в строительстве. Если ехать по улице Софье Перовской, то можно увидеть ряд мертвецов. Куча брошенного и сгнившего деревянного жилья. Оно притягивает мусор, оно притягивает злобные взгляды.

«Где благоустройство?».

У бабы Аси был сын, но он большую часть времени отсутствовал. И ей помогал я. А почему нет? Она рассказывала истории про молодую Астрахань, про молодую себя. Помогала мне учить географию, угощала вкусными пирожками. Меня тогда удивляло – почему её сын совсем позабыл про мать?

Лучше бы позабыл.

Звали его Владимир. А был он пьяница. На голове лысина, на сухой морде щетина. Он был подобен огромному москиту. Сосал из своей матери кровь и деньги.

Появится – деньги возьмёт – скроется. Я до сих пор удивлён, что баба Ася так долго терпела. Боролась с семейной трагедией, никому о своих проблемах не рассказывая. И однажды её не стало. Володя умудрился довести её до ручки. Устроил какой-то скандал (мы не слышали), кричал, сломал калитку, забрал у Аси последние деньги. И сердце её прекратило биться.

Так я впервые попал на кладбище. Потихоньку начал вкушать дары смерти. Это был контраст. Весёлая баба Ася превратилась в толпу горюющих людей. И было странно, что они горюют так сильно.

Баба Ася была христианкой. Она читала мне «Смерть Моисея» и говорила, что нужно готовиться к смерти по его примеру. Спокойно. Стоически. С гордо поднятой головой.

Это была первая точка зрения на смерть.

Грустные люди, чёрная газель, гроб, что поглощал свет и краски. Заунывная заупокойная служба. Она не была похожа на громкие слова Моисея, она больше походила на раболепное лепетание. Этот взгляд на смерть я так и не принял.

***

Вроде я познал смерть, вроде был на кладбище, но это всё имело мало общего с коллективным бессознательным нашей семьи. В нашей семье был дедушка. Торговец книгами.

Только представьте себе его дом. Тоже деревянный. Печка, маленькая кухня, книги, книги, книги. У него была целая библиотека! Что-то он продавал, что-то он хранил у себя под боком. Меня всё ещё удивляет, что раньше книгами торговали на рынке, где люди их смотрели и покупали.

Нет, конечно, у меня тоже есть солидная библиотека. Но книжный рынок нынче другой. Цены другие, другие условия. Любовь к книгам я от деда унаследовал, но вот коллекционировать их смог только в электронном формате. А его книги шли по рукам, отправляя деда в вечность. Ведь ка каждой книге осталась частичка его души, его прикосновение.

Он был своеобразным затворником. В какой-то период жизни у него начались проблемы с сердцем, но… Он никому не стал об этом говорить. Так и умер у себя дома. Инфаркт, а может и инсульт. Суть не в этом. А в том, что мне об этом сказали спустя время.

Мать знала, дядя тоже, но они лишь заговорщицки о чём-то шептались, заполняли продуктами холодильник, говорили с кем-то по телефону.

И в один из дней подошли ко мне, сказав, что дедушки не стало.

Так я получил второе приглашение на похороны и на кладбище.

Если честно, то у меня нет чувства, что я потерял деда. У меня висит его фотография (он там с книгами), лежит томик Чехова, который он мне подарил. И в сердце кипит безграничная любовь к деду и к книгам. Вот таким образом люди и остаются в вечности. Благодаря делам, благодаря памяти. Это ещё одна точка зрения на смерть, но далеко не последняя.

Вся история с унылым шествием на кладбище повторилась. Мне совершенно не хотелось грустить, ведь это казалось чем-то странным. У вас есть возможность отдохнуть и встретиться с Создателем, но ваши родственники лишь плачут и причитают. А ведь могли бы и порадоваться за вас.

«Должна ли смерть быть чем-то грустным?».

Мне кажется, что у православного христианства есть некий негативный вклад в осмысление смерти. Она стала чем-то скорбным и страшным. Я же всегда вспоминаю Моисея, его спесь, гордость, желание вернуться к Творцу, желание оставить бренное тело.

Моисея похоронил сам Бог, никто не знал места, где он захоронен. А сказано было, что в земле той молитвы не возносились.

Мы похоронили дедушку. В тот день меня поразило (и поражает) то, что один из кладбищенских работников поделился со мной ещё одним взглядом на смерть. Работяга, в грязных штанах, в белых перчатках, стоял и курил в стороне. Я тоже отошёл в сторону, так как не хотел делать вид, что грущу вместе со всеми.

– Не жалко? – спросил он.

– Жалко. А что поделать? – задал я встречный вопрос.

– Читать «Тибетскую книгу мёртвых».

– Я об этом ничего не знаю, простите…

Так я и узнал, что вся литература «для мёртвых» на самом деле написана для живых. Попытка осмыслить смерть, подготовиться к ней.

Попытка перестать её бояться. Рассказал он мне про Бардо, про карму, про перерождения. Его интересно было послушать.

Это был ещё один взгляд на проблему «ухода». Мне нравилось, что точек зрения у меня становилось всё больше. Хотелось составить что-то своё, самому додуматься до решения этой загадки Танатоса.

И в конце он сказал: «Но я в это не верю. Сдохну и всё на этом». Он бросил сигарету на землю, помял ногой, присыпал землёй.

***

Мы часто приходили на кладбище к усопшим родственникам. Убрать грязь, посадить цветы, где-то что-то покрыть лаком или краской. В один из таких дней я гулял по кладбищу, а там стояла женщина и с кем-то оживлённо разговаривала. Повышала голос, понижала голос, махала руками.

«Сумасшедшая». Так я подумал.

Но потом она увидела меня и сказала, что имеет полное право говорить с усопшими. «Они ведь не умерли».

Ей казалось, что люди, лежащие в земле, способны нас понимать, они тоже жаждут общения, их тоже беспокоят разные вопросы.

«Один вот жалуется, что вандалы в очередной раз спилили кусок забора и сдали на металлолом. Другая жалуется на цыган, говорит, что они съедают всё её конфеты. Третий же вообще змей боится. А они ползают по его могиле и шипят. Вот так. Главное уметь слушать, тогда и мёртвые с тобой будут говорить. Они не только там (её рука указывает на землю), они ещё и тут (рука её показывает на сердце)».

После этих слов женщина перекрестилась и пошла в сторону выхода. А я так и смотрел ей вслед. Теперь у меня появилась ещё одна точка зрения на смерть. С каждым разом суть проблемы менялась.

«Есть смерть или нет?».

Я осмотрел ряды могил и в сердцах зачитал:

«О, смилуйся над немощным рабом; Который искони Тебе был верен; А нынче в Твой обетованный дом; Скребется, схожий с изнуренным зверем!».

Эпилог

Я вышел из здания филармонии. Буквально 10 минут назад отгремел пышный концерт. Классика. Неумирающая классика. Но и в этом чувствовалась нотка фальши. Люди пришли сюда по приглашению. Многие ли пришли по зову сердца? Я сидел примерно в центре зала, концентрируя внимание на музыке. И за моей спиной постоянно шикали. «Ш». Шипящий звук шипел где-то сзади, раздражая мой слух.

Одни люди что-то обсуждали (не концерт), другие люди их осуждали (во время концерта). Их слова, шики, шёпоты вклинивались в музыку. Размывали её, превращали в очередной акт симуляции. Дымка прекрасного растворялась на моих глазах. Так растворялось всё вокруг: смысл, любовь, надежда. Эти вещи были погребены под слоем пепла. И добраться до них не так просто.

Я вышел из здания, а жизнь мне сама подкинула метафору. Скрасила вечер вычурным эпитетом. Позволила поразмышлять.

Город завернулся в туман, смог объял город, придушил его коленом. И теперь можно было видеть лишь частичку окружающего меня мира. Мне сразу показалось, что это нечто знакомое. Что смог – это наш постоянный спутник. Туман, смог, копоть – скрывают тропы, прячут от нас входы и выходы, заставляют нас врезаться в неровные углы.

В Астрахани часто что-то горело. Первобытная жажда огня, попытка раствориться в нём. Я выхожу из дома в 8 часов утра, а дворники жгут мусор. Ритуальные и погребальные костры. Плато из прошлого, стоянка первобытных людей. Такие кострища я видел на кладбищах, на пляже, на окраинах. Мы всё ещё в заложниках у огня. Он готов в любой момент пожрать нас, если мы не будем приносить ему жертвы.

Дым клубится, мерцает, проникает в мои лёгкие. А я уже иду по одной из самых неприятных улиц. Здесь можно сэкономить, тут можно отвоевать для себя пару лишних минут. Ценой душевного здоровья. Дома стары и разбиты, улицы вымощены мусором, зубоскалятся тощие псы. Красные огоньки горят в ночи. Не кричи. Это только раззадорит их.

Я иду по улицам, стараясь не смотреть по сторонам, но что-то мешает мне. Пелена застилает глаза, не даёт мне нормально видеть, плотный дым заползает в мой рот. И спустя пару шагов я растворяюсь в центре локальной катастрофы. На моих глазах горит деревянный дом. Двухэтажный, в преклонном возрасте, но с кондиционером (старого образца). Он трещит и говорит что-то. Но его слова – сплошные помехи. Вокруг стоят тихие люди.

Огонь зачаровал их. Приковал к дому любопытные взгляды. Пожарники обступили его полукругом, их глаза впились в оранжевый танец, они смотрят, как танцует всепожирающий огонь. Огонь, про который они так много знают. Огонь, который так много пожрал. Он ненасытен.

Его искры подобны искрам памяти. В его искрах я вижу все предыдущие жертвы, всех проигравших. В его искрах я вижу гараж.

Из дыма проявляется Трусово, его контуры, улицы, очертания. Проявляется тёмная земля, жёсткая земля, неприветливая. Видна цепочка старых гаражей, а мы прыгаем по ним. Мы смеёмся, падаем, забираемся на ржавые кости вновь. И видим, как один из гаражей дышит. Как его распирает, как он чихает дымом, как он кряхтит и смеётся на прощание. Что вызвало в гараже возгорание? И почему там беззвучно сгорел человек? Владелец гаража погрузился в сон вечный. А огонь продолжил свой бесчеловечный путь.

Продолжил наполнять воздух мукой и скорбью. Продолжил создавать иллюзию. Он держал нас в заложниках, хотел, чтобы мы видели вкрапления инфернального измерения.

Хотел, чтобы мы очнулись в горящем общежитии. Оно пылало, в нём почти не осталось чистого воздуха. Воздух был грязный и чёрный. Всё гудело от боли и страданий. Стёкла были готовы лопнуть, проводка выплёвывала противный запах. Но нужно было лезть вперёд, нужно было добраться до двери.

Ты будишь соседа, которому тяжело открыть глаза, он держится за тебя, впивается в твою одежду, а ты ползёшь медленно по полу. Наблюдая за дверью. Не исчезнет ли она? Не растворится ли она в адском пламени? Ты стучишь в неё, пытаешь открыть, а потом чувствуешь, как тебя хватают сильные руки. Как ВАС хватают сильные руки. И ты знаешь, что вас тащат на воздух. К солнцу. Туда, где уже не будет скверной огненной улыбки.

И всё это огонь, готовый зародится в любом месте. Кажется, что ты можешь контролировать его. Кажется, что ты можешь им повелевать. Ты жжёшь бумагу, картон, плавишь пластилин. Засматриваешься на огонь и обжигаешься. Эти шрамы остаются на всю жизнь.

Шрамы есть и на небе. Трассы от чёрного дыма. Копоть оседает на облаках. Гарь хлопьями падает на землю. Кажется, что что-то случилось. Началось извержение вулкана? Но нет. Это горит астраханская свалка. Она частенько горит, но обычно по ночам. Отравляет воздух, впрыскивает в него свой яд. Люди открывают летом окно, а гарь пробирается в маленькие щели, обгоняет комаров, игнорирует мух. Гарь пробирается в человека, наполняет его. И утром кажется, что человек полностью состоит из гари: он кашляет, у него болит голова, он зол.

Ему хочется излить свою злость на окружающих. А злость подобна огню. Он берёт канистру с бензином, берёт спички, идёт к дому своего соседа. Сосед уже давно не даёт спать по ночам, шумит, шуршит, делает что-то ненормальное. Но днём его не должно быть дома, нужно проучить его, это ведь частная территория. Это уже окраина. Тут можно практиковать иные методы наказания.

Полить его крыльцо бензином, не жалеть горькой жидкости, огонь уже просится наружу, нужно выпустить его, дать ему волю. Он сжирает спичку, а потом касается бензина. Он распространяется по дому, откусывая куски побольше. Он съедает всё, в том числе и соседа, ведь тот, к сожалению, был дома. Цикл завершился.

Огонь любит проводку, людей, квартиры. Горит свалка, а грязный смог укрывает здания. Люди жалуются куда-то, но всё бесполезно. Они в заложниках у огня. Он готов пробудиться от малейшего касания, на моих глазах он пожрал проводку целого подъезда. Съел чью-то квартиру. Уничтожил остатки сухого куста. Огонь путешествует по городу. И вы тоже можете ему в этом помочь.

Человек на четвёртом этаже курит сигарету (таких людей много). Он курит её, но не решается затушить. Он просто бросает бычок вниз, а бычок закручивается в воздухе, тлеет, встречает порыв ветра. И ветер пинает его в сторону открытой форточки.

Огонь наметил себе новую цель. Бычок попадает в квартиру, падает на линолеум. А в квартире никого нет, все на работе. Но огню это и неважно.

Он впился зубами в пол, он рад тому, что здесь столько горючих элементов. Его ждёт самый настоящий пир. Он многое успеет сделать до приезда пожарных. «Спасибо, куряга, однажды я пожру и твои лёгкие тоже».

Огонь начинает свою трапезу, а чёрный смог заволакивает улицу. И так будет всегда. Мы будем ходить, натыкаясь на вихрь из сгоревших надежд, людей, жизней.

И мы тоже будем гореть.

Малые маргиналии

Мэри Шэлли

Квартира 45. Темно. В темноте крови пятна больше похожи на разводы от кофе. Или от чая. Кто-то плеснул горячий чёрный чай в лицо себе или своему глупому оппоненту. И таким образом оппонировал. Компрометируя всё вокруг. Не только кипяток (кровь) сползает с лица, но и кожа, но и слюна. Жидкости смешиваются, переливаются, блестят в свете луны или бледной лампы. Впитываются в ковёр, в пол, в то место, где сейчас ты.

Квартира 45. Коридор. ТУК-ТУК-ТУК Сжимаюкулаки. Какая-то сволочь (явно пьяная) идёт по коридору. Возвращается домой, а может сбегает из дома. Выпил, выпил ещё, поднял ребёнка над собой, а затем опустил его на пол (об пол). Выпил ещё, принял стойку Брюса Ли (как хороша его философия).

– Ты шлюха, а он не мой. Шлюшка ты, он ещё и немой.

И ударил жену в живот, коленом в лицо, локтем по спине. Потом перешагнул, вышел, начал топать.

Я покрепче сжал табельный пистолет. Но успокоился, отпустил его. Хотя стоит признать, что ручка влекла меня.

Каждая капсула смерти звала меня, они хотели, чтобы я всадил их в его пьяную голову. Чтобы пролилась кровь и хмель. Чтобы эту пыльцу в себя впитал шмель.

Крепче сжимаю свои грубые кулаки.

Бью не грушу, а эту топающую тварь. В подъезде сыро и темно, где-то ползают тараканы – маленькие и большие. Кому-то пришёл счёт, а кому-то почта, а кто-то получил письмо от приставов. Ещё чуть-чуть, потом уже в дело пойдёт его почка.

Хватаю мудака (от него воняет) и бросаю его в сторону окна.

Там стоит старое кресло, припаяна к стене ржавая батарея, на подоконнике чёрная икона с Богородицей. От окна веет холодом, но кричит не роженица, а мой противник.

Град ударов хлещет его по лицу.

Льётся кровь.

Прихожу.

Снова я – это я. И снова я в квартире 45, где можно разгуляться. Тут больше никто не живёт. Хозяйка квартиры лежала мёртвая на кровати. Кто-то зарезал её, а потом попировал на костях и мусоре. Стрёмная хата, никто тут не мыслил в категориях энтропии и порядка, только женское тело освящало бардак этот.

Это нужно как-то расследовать. Мне нравилось думать, что я единственный в Астрахани менталист. Или алиенист. Скажу проще (но один раз, учись уже думать) – я специалист по поведению человека. Бихевиорист. Но и не только, граней у меня много. Больше, чем у тебя, побольше, чем у убитой тёлки. Я сотрудник следственного комитета, у меня самый большой процент раскрытых дел.

Если я чую кровь, то я обязательно выйду на открытую рану. Кровь пульсирует, стекает из этой раны, а я вставляю туда свои пальцы, делаю больнее. Я всегда делаю больно преступникам.

Мне интересно то, как они устроены. Интересен их визг. Крики их услада для ушей моих. Скорбные рожи их сладкий мёд для губ моих.

Полномочия можно превышать.

Я вдыхаю аромат женских вещей. Жаль-жаль, больше дама их не наденет. Нюхаю её трусы. Провожу пальцами по рюшечкам лифчика. Подушечки пальцев чувствуют шершавость. Хм, так было и внутри неё? Проверить не смог, слишком много людей. Каждый из них рохля. Каждый жуёт сопли. А я вживаюсь.

Становлюсь убийцей, чувствую себя жертвой, иду по следу.

Эта квартира для меня не просто поле боя, тут у меня сцена. И я веду своё представление. Закрываю глаза, вижу всё, во всех деталях.

Она впустила его внутрь. В себя или в квартиру?

Они пили дешёвое пиво и вино. Цель – упиться вусмерть.

Она его не знала, а он её да.

– Что думаешь про женское обрезание? – говорит мужчина.

Она молчит.

– Что скажешь, если отрежу тебе клитор?

Она сглатывает.

– Я не люблю секс, но мне очень хочется вставить.

Блестит острый нож. Нож входит в тело и выходит. Извращённый половой акт.

Я открываю глаза.

«Зачем такое делать?». «Кто он?».

Хожу по квартире, пью остатки их пива, следов спермы нигде нет. Он не стал насиловать её. Просто зарезал, обратил в дырявое мясо. И смысл этого? Если убил, то сделай хоть что-то! Он и сделал.

Допил свою банку пива, доел чесночные гренки, ушёл.

И видел всё – видел, как умирает какая-то женщина. Лишь образ женщины. Без имени, прошлого, без устремлений.

Ещё деталь – он отрезал ей левую кисть.

И ещё деталь – это целая серия.

Женщин режут, а потом лишают чего-то. Не только их вялой жизни, но и какой-нибудь части тела. Головы, ноги, сердца, почек.

За-чем? ЗАЧЕМ?

На каждом месте преступления я чувствовал родство. Понимал, что убийца вполне может быть моим родственником. И это меня удивляло. Нет, не пугало. Чего мне бояться? Я бы и сам убивал вас, резал бы ваши трупы. Знаю многое: как не оставлять следов, как правильно резать, когда стоит остаться, а когда лучше уйти.

Многое я знал, это мой профессиональный арсенал. И именно поэтому на меня возлагали надежды.

Все врали людям и прессе, а женщины продолжали умирать.

Я никому не врал, мне было интересно работать с делом.

А маньяку было интересно работать с телом.

Хаотично.

Случайные жертвы, случайные места, сбор трофеев. Отсутствие чего-то большего. В этом был стиль, в этом был ритуал. Я уже несколько часов сижу в пустой квартире, хожу по ней, нюхаю бельё, думаю об её формах. Всё-таки можно такую было и трахнуть. Или нет? Если она конструктор, то нет. Это выйдет на акт любви, а очередной акт мастурбации. Он такого не хочет.

Но кто он?

Он убил уже многих. Забрал большое количество отрезанных, отсечённых кусков. Из этой груды украденного мяса можно собрать что-то.

Точно!

Он точно собирает. Но ему ещё что-то нужно. Какой-то детали ему ещё не достаёт. Это значит, что он убьёт снова. Да? Да! Не думаю, что моя интуиция подведёт меня. Он убьёт ещё одну. И это будет последняя жертва, так как он соберёт свой паззл.

Все детали будут у него, картина соберётся воедино. Он будет счастлив какое-то время. Женщины-амёбы станут чем-то большим, они будут новьём. Он обновит их.

Соберёт заново.

Перезапустит.

Вот. Я ещё лучше понимаю его замысел, понимаю то, что им движет. Мы становимся одним целым. У всего есть цель, да? И у него есть цель, да. Это никак не связано с адом.

В квартиру заходят.

Молодая и печальная девушка.

– Оу, привет – тянет она.

– Это место преступления – говорю ей.

– Это была моя знакомая, мне нужно забрать свою книгу. Ок?

Я смотрю на женщину и всё понимаю.

– Забирай.

Она достаёт с полки книгу, а я вонзаю ей нож между рёбер. Зажимаю рукой её мерзкий рот. Беру её голову так, будто это баскетбольный мяч. Бью её об стену.

Тело падает.

Ещё немного, мне остаётся всего одна деталь. Всего одна. Замысел будет исполнен.

На полу лежит книга.

Смотрю на неё и ухмыляюсь.

«Я/Мы – Мэри Шелли».

***

Скоро огонь Прометея зажжётся вновь.

Компенсация

– Мам, почему мы так страдаем?

–?

– Нам приходится убирать за бабушкой. Каждый день. Она кричит на нас, капризничает, заставляет нас нервничать. Сколько это будет продолжаться? Она совсем не хочет умирать.

– …

– Мам, должно быть решение этой проблемы. Я уверен, что можно легко и играючи разобраться со стариками. Однажды я найду выход, найду решение, ма.

***

Суббота 20 число. Вчера была пятница – ожидаемо. И целый день я не ел, готовился. Мне нужно работать на пустой желудок, нужно, чтоб мои ферменты работали по полной. Ух, приятное бурчание.

Желудок жаждет поглотить плоть, глотка хочет ощутить вкус. Крови. Закрываю глаза и предаюсь воспоминаниям.

Бабка умерла лет пятнадцать назад, смерть не очень-то хотела забирать её. Смерть издевалась над нами, Бог тоже. Мы должны были терпеть выходки ужасной дегенерирующей старухи. И мать с радостью терпела это, прыгала возле неё, травила тараканов, готовила еду, покупала продукты. Бабке доставалось всё самое лучшее. А я жил так, как у меня получалось.

С бабкой я ничего не смог сделать. Но мать – мать другое дело. Все предыдущие дни я думал, я готовился. Не только занимался спортом, я ещё и сон отладил, отполировал свои мышцы. А самое главное – я целыми днями грыз кости. Это были кости животных, сначала варёные, потом сырые. Иногда на них оставалось немного плоти. А ещё, ммм, свиная кровь. Утром я обливался холодной водой, а затем выпивал большой стакан свиной крови. Мне это шло на пользу. Ещё в начале своего пути я понял, что каннибализм и есть ответ.

Я назвал эту процедуру – компенсация. Есть в этом какая-то месть. Месть за все те испорченные дни. Дни, когда я жил в состоянии перманентного стресса.

И я возненавидел это время, я возненавидел лежачих и больных стариков. Но теперь, теперь пришло время. И вот она – возможность отыграться на матери.

Мать лежала и слабела, а я готовился. Голодал, грыз кости, пил свиную кровь. Мои зубы больше не напоминали человеческие, это были зубы настоящего хищника. Уровень – альфа.

Это тоже была суббота. Суббота, когда я начал с самого утра есть свою мать. Заживо. В каждое движение челюстей я вкладывал ярость. Всю. Всегда помните то зло, которое вам причинили. Боль поможет разжевать самые несъедобные части тела.

Обгрыз пальцы на ногах, начал с больших. Ногти методично выплёвывал.

Большая часть крови попадала мне в глотку, часть, конечно, размазывалась по клеёнке. Рвал зубами её кожу, прокусывал мышцы, выдирал мощными и резкими движениями сухожилия. Вены на вкус не особо. Они практически не доставляют удовольствия. Вкуснее всего идёт плоть. Плоть с оттенками свинины. Не зря я пил кровь свиньи, не зря. Никакого рвотного рефлекса, сплошное удовольствие. Всего за 24 часа я съел свою мать, от неё не осталось практически ничего.

Грязная клеёнка, немного костей, жёлтые ногти. Эти вонючие остатки я растворил в кислоте. Никто в Астрахани и не стал бы рефлексировать над актами каннибализма. Следствие решило, что моя мать ушла из дома, а в итоге пропала. Этой версии придерживался и я. Кому придёт в голову, что родной сын может съесть свою кровную мать?

И я понял – на этом можно сделать бизнес. Это можно превратить в своё хобби. Я стану каннибалом, но есть буду только больных стариков. Стану санитаром этого города. Падаль должна быть уничтожена.

***

Где в городе можно найти шведский стол для каннибала? Особенно, если учесть, что я избирательный мясоед.

Мне старикашек подавай, их мясо для меня самое вкусное, самое питательное. Ну, ответ у вас есть? Какие-то идеи? Правильно! Я направился прямиком в хоспис.

В диспансере лежат старики. И не все тела кому-то нужны, кто-то и обрадуется тому, что старческое тело исчезло из его жизни. Не только облегчение, но ещё и наследство. Совмещение духовного и физического. Вот я и стал подъедать ненужных людей. Мне платили санитары, мне платили родственники. Их радовал сам факт того, что даже услуги похоронного бюро не потребуются.

Я съел – дело с концом. Кости можно бросить собакам, вещи отдать бомжам. Главное условие – полная осознанность происходящего. Старикашка должен понимать, что его сжирают заживо.

Пусть он/она выделит соки. Именно к этому я и стремлюсь – к наслаждению, к аннигиляции. Я вытворяю ЭТО со смертью.

Так, суббота. Моё отступление затянулось. Сегодня у меня особый заказ. Именно так мне сказали по телефону. Заказчики, конечно, не видели меня. Всё строго анонимно. Вдруг на их квартире меня ожидает наряд? Ещё не хватало в тюрьму попасть. Там меня точно закроют в одиночке, ведь всех сокамерников мне придётся съесть. Я каннибал или что?

Особый заказ. Всё нужно разведать, узнать, прощупать. Не хочу попасть в ловушку, а такое может со мной случиться. Да, никто и никогда мне не желал зла, ведь я был незаменим. Я компенсировал. Один раз я съел пожилую тёщу главы МВД. В тот момент он сказал, что в тюрьму я точно не попаду. Слова хорошие, но вот гарантий мало. А дом выглядит не очень. Какое-то старое общежитие, похожее на то, где жила наша семья. Это уже пробуждает аппетит. Слюни начинают заполнять рот. Но нужно жить не эмоциями, а разумом. Думать дальше.

Воняет псиной, мочой, дешёвым пивом. Слышится шум паршивого ящика. Нищеброды, тут живут нищеброды.

Домофон, кстати, не работает. Я зашёл без каких-либо проблем. Никто даже не интересуется мной, моим положением, моим статусом. Праздно шатаюсь по чужому дому, я здесь чужак. Чужак, который жаждет плоти. Засады нет – это факт. Можно спокойно подниматься на пятый этаж, огибая лежачий мусор. Стараюсь дышать через платок, тут повсюду плесень, грибок, испражнения животных. От шерсти может разыграться астма, этого мне не хочется.

Что же ждёт меня в той квартире? Что за особый заказ? Стучу в дверь, дверь смотрится убого и жалко. Неужели они смогут мне заплатить? Тук-тук!

Дверь открывается.

– О, вы и есть?

– Да, я.

– Проходите, мы уже готовы.?

Что за дела. Они готовы? Но к чему? Я прихожу в зал и понимаю: они хотят, чтобы я съел их всех. Это коллективное самоубийство. Самое смешное, что с ними в зале сидит нотариус. Они хотят завещать всё мне, больше им жить в этих телах не хочется – так говорят.

– Всё будет ваше, только съешьте нас, хорошо?

В квартире появляется какой-то жрец. Чёрный балахон с белыми рунами. Я не вижу его лица, так как под капюшоном прорезается белый череп лошади. Оригинально. Они хотят, чтобы я съел их под особую музыку. Чтобы я инициировал ритуал. Я их съем, а они переродятся. Начинаю процесс пожирания с ребёнка – детей я ещё не ел. Ребёнок, мать, отец, бабка и дед, а потом и жрец – его тоже придётся сожрать.

Ясное дело – после этого я не буду есть дней восемь. Ну и ладно.

Собственное учение

Мне не очень-то хотелось верить, но выходило так, что я постоянно верил. Во всё. Коллекционировал разные догмы и убеждения.

Порой меня разрывало от смеха – вот настолько абсурдным это казалось. Но однажды я подумал – люди верят, это нормально.

Если вера способна чему-то научить нас, то чему именно? И почему я до сих пор не создал своё собственное учение? В моих силах сделать многое: я не только могу откопать из грязи идею смысла, я могу реанимировать её, всё в руках моих: пора создать нечто чистое и непорочное.

Для начала нужно убить человека (как личность). А вы как думали? Вера начинается с больших дел, с авторитета. Я должен стать авторитетом для самого себя, должен научиться брать ситуацию под контроль. Я должен сдать богом в этом убогом мирке. И только с моей помощью паства начнёт вкушать плоды уюта.

Долго следил за ней. За женщиной. Почему именно Фемина? Есть ли в этом что-то хтоническое, первородное? Нет, не подумайте.

Ева для меня ничто, я не испытываю к ней никаких эмоций. Что уж и говорить про Соломона, для меня он пусто место. Не более того.

Следить за женщинами просто. Обманывать их тоже легко. Нашёл одну замухрышку на сайте знакомств. В своей анкете она указала, что верит в любовь, в добро, в семью. Но на деле она велась на эмоции, как и многие другие люди. Мужчины тоже этим грешат, так что не думайте, что возвышаетесь над безликой толпой. Все мы лишь рабы своих эмоций, нам приходится думать членом, а не мозгом. И отсюда все наши проблемы.

Я льстил ей, ублажал её, делал вид, что я порядочный человек. А в своих мыслях я издевался над её бездыханным телом. Издевался, конечно, в меру, ведь её оболочка была мне нужна. Я не мог позволить себе крайние формы садизма.

Не буду её расчленять, насиловать, кормить её плотью собак я тоже не буду. Мне просто нужно её заполучить. Это так просто, вы не поверите…

– Привет!

Она испугалась, но обернулась. Я видел, как затряслись её ноги. Ухмылка разрезала моё лицо, по её лицу растекался лишь страх.

– Ну, ты чего, это я – Ваня. С сайта знакомств. Не ожидала меня?

– В-Ваня? Но как ты узнал мой адрес? И почему ты здесь?

Это был вечер. Грязный и одинокий. Почти никто не ходил в это время по улицам, сейчас уж точно. Погода испортилась, дороги покрылись льдом, небо затянули спидозные тучи, а температура опустилась до – 13.

Сделал большой шаг в её сторону, посмотрел в её большие и глубокие глаза. Со всей силы ударил её по виску. Не убил, но временно отключил от сети. Так держать. Сейчас мне остаётся уложить тело в машину, а дальше… дальше начнётся самое интересное.

Если кормить сломленную женщину жуками и пищевыми отходами, то она начнёт вырабатывать духовную энергию – основу моего учения. Да, она часто визжит, но мы за городом. Да, она ходит под себя, но это идёт ей на пользу. Тело постепенно грубеет, покрывается язвами и болячками. Видели бы вы её язык! Он порозовел и покрылся какой-то мерзкой коркой. Духовная диета пошла ей на пользу. Аскетизм – вот первый шаг, шаг по направлению к новому учению. А я, я – новый Моисей.

Да, часто приходится её бить. Узнал, что у неё первая группа крови. Иногда я переливаю ей кровь, но иглу использую одну и ту же. Если честно, то капельница выглядит омерзительно. Живут ли вирусы и бактерии на игле? Да, определённо. Их в этом подвале много. Клещи и клопы сражаются за чистые участки кожи, их остаётся не так много. Главное почаще бить её, доводя до очередного нервного срыва. Обливать её помоями, смотреть, как тело гниёт и разлагается.

Понимать, что разум постепенно угасает. Разум, но не жизнь. В эту бренную оболочку однажды вселится дух Истины. Я точно знаю это. Ради духовного пробуждения, ради духовного обновления я и затеял всё это.

Поймите, я не изверг. Все эти люди совсем не брезгуют, они насилуют её, некоторые по два-три раза. Кто-то плюёт ей в рот, кто-то растирает гнойные выделения по мокрым глазам. Эти извращенцы недостойны нашего храма. У них всего одна роль – пробудить скрытую Сущность.

Тягучие-тягучие дни, когда же вы кончитесь? От стресса она обглодала свой указательный палец. Съела жирную и вонючую собаку, которую я откармливал две недели. И после всех издевательств (я бил её по голове резиновой дубинкой, я обливал её кипятком, вбивал гвозди в ступни) она наконец-то пробудилась. Я сразу понял это. Подвал преобразился, она тоже. Всё стало другим, приятным, нежным, искренним.

И теперь подвал превратится в храм. Но сначала нужно привести её в форму.

Сущность должна чувствовать себя комфортно, нельзя допустить разрушения этого сосуда. Прошлая личность была убита, новая личность (пробуждённая) должна быть взращена. Сейчас в моих руках хилый росток. Но я всё сделаю – новая вера прорастёт в этом подвале. Обещаю.

Кормил её, мыл её, учил языку. Особому, экзотическому, языку, что спускается с небес. Ложится на язык и открывает истинные структуры. Как прекрасно она звучит, как хорошо она мыслит… Я добился своего, нашёл алмаз, создал фундамент. Теперь мой храм готов к миссии. Люди должны обрести покой, люди должны найти своё счастье.

Сначала людей было не очень много. Некоторых приходилось убивать и есть. Некоторые отправлялись заживо в ритуальные костры. Всё это были какие-то отбросы, поэтому чистка занимала существенную часть времени. Не таких последователей я ищу.

Я ищу настоящих, чистых людей. И моя девочка – моя богиня – тоже ищет лучик света в этом тёмном царстве. Она влекла всё новых людей, к нам приходили больные и умалишённые.

К нам приходили бедные и богатые. Мы устраивали оргии, совокуплялись раз за разом, у нас рождались уродливые дети, нами выкрикивались страшные слова. Мы приносили жертвы, кровавые, осмысленные. Порой страшно становилось даже мне. Вспоминаю один случай – беременная женщина от счастья снесла себе голову выстрелом из дробовика. Вот настолько сильна была её вера.

И мы продолжали вербовку. Большая часть Астрахани жила само по себе, даже и не знала, что у нас есть ключ. Ключ ко всем дверям. Но ищущие находили нас, обретали себя. И они позволяли себе некоторые шалости. В один день мы убили молодую пару на улице, всё во славу нашей богини. Некоторые полицейские уже были на нашей стороне. Они и сами понимали, что в этом разрушении есть что-то божественное.

Есть что-то, что мы унаследовали от Кали.

Астраханское мясо

Я астраханец. Горжусь ли я этим? Нет. Нравится ли мне Астрахань? Нет. Но я люблю деньги. Банально, но факт. С помощью кэша я могу покорять те или иные высоты. Вот сейчас я сижу в Маке и ем Биг-мак. Достойная высота? Думаю, что да. Ценник меня не устраивает: отдавать за кусок мяса двести рублей? М, это как-то неправильно. Нужно думать глобально, следует вгрызаться в мемы. Мемы всегда были частью нашей культуры и частью нашего генофонда.

Современные проблемы требуют современных решений. Вот в Астрахани есть целый ряд проблем – дороги, маргиналы, сатанизм. Ещё дворняжки мешают людям жить. Ещё я не могу нормально зарабатывать. Бизнес загорается, а потом гаснет. И это пора исправить.

В центре города я открыл своё кафе. Фастфуд, не более того. Но у меня цель, ясная и заветная – сэкономить на всём. Экономить нужно так, чтоб качество в итоге не просело. И я нашёл решение для этого уравнения. Есть же особо мясо. Астраханская пустыня способна наградить путника, способна вытащить из ямы умирающего человека.

В этой пустыне можно найти особый тип плоти. Ха! Вы подумали про каннибализм, верно? Это значит, что вы неверно читали предыдущие абзацы. Я же сказал – нужно мыслить глобально.

Напротив Мака теперь красуется моё собственное кафе. Вывеска горит ярко, привлекает мотыльков. Меня всегда удивляло, что в центре города ошиваются такие толпы. На них можно и нужно зарабатывать лавэ. Я удивлён, что люди такие зашоренные – открывать Мак или КФС? Вы серьёзно?

Не составит особого труда договориться с налоговой. Потом нужно будет найти дешёвую рабочую силу. Стиль? Ясное дело – минимализм. Каждый рубль должен пойти на дело. Люди любят вкусно и по-домашнему, вот почему в Астрахани столько столовых. Но что творится в их недрах? Это никого не интересует, даже меня.

Главное – то, что люди едят моё особое мясо. И это мясо должно попадать людям в ЖКТ из раза в раз.

– Добрый день. Мы из волонтёрской организации – «Зелёная миля».

– Добрый. Чем могу помочь? – признаюсь, визит этих ребят меня немного удивил.

– В центре города стали пропадать бродячие собаки. Вы должны были и сами это заметить. Так ведь?

– Какое мне дело до бродячих собак, а?

– Хорошо. Но у нас есть гипотеза. И звучит она так – вы используете мясо животных. Отлавливаете собак, а затем пускаете их на фарш. Это объясняет дешевизну вашей продукции, а также то, что собак становится меньше и меньше. Не нужно утруждаться – Макдональдс тут ни при чём.

– Ох, вот вы меня насмешили! Предлагаю вам взять на экспертизу одну из моих котлет. Там вы и узнаете – резал я ваших собак или нет.

Молодёжь в нелепых костюмах положила котлету в контейнер, вымученно мне улыбнулась, покинула кафе. Звалось оно «Ням-ням». Из подсобки послышался крик одной из моих жён. Да, у меня их несколько.

Ещё пара дочек. И все они помогают мне на производстве. Я размял шею и пошёл в сторону подсобки, в висках концентрировалась боль, пришлось насвистывать себе что-то под нос. Музыка способна исцелить не только душу, но и тело.

– Чего орёшь?

– Вот такую девку нашли, – в чёрном мешке лежала девка лет пятнадцати, грязная и тощая, – она подходит для нашего дела? – жена как-то виновато улыбалась, видимо думала о том, что стоило счистить грязь хотя бы с торса этой потаскушки.

Я подошёл к девке и начал её щупать. Никакой гигиены, сплошная чернота и грязь. Страшно и подумать, какие наросты покрывают её чернильную душу. Маленькие груди, стоптанные пятки, мозоли на коленях и локтях.

– Да, думаю, что Оно будет не против. Можешь прямо так закинуть её в подвал, Оно разберётся само.

– Но мы же сегодня кормили уже, разве нет?

– Дура! Ты должна радоваться. Если бы не Оно, то мы бы точно жили в нищете. Так бы и ели разные помои, всю свою жизнь. А теперь у нас есть особое, – особая интонация для слова «особое» – МЯСО.

– Поняла.

Ребята, что волонтёрили, были полными придурками. Они приходили ещё несколько раз, всё время пытаясь меня как-то уколоть или задеть. Им не нравилось, что у меня есть свой особый подход.

– Откуда у вас ЭТО мясо? – говорили они.

– А что с ним не так? – я маниакально скалился им в ответ.

– Свинина, говядина, оленина – грёбаная оленина – откуда всё это у вас? Тут обычная забегаловка, а не ресторан. Но кормите вы гостей на 5+. Что за чёрт?

– Это уже не ваше дело, ребята. Либо ешьте сами, либо уходите. Вам ещё ваших собачек искать, не так ли?

Всё больше людей приходило ко мне. Им нравилось соотношение цены и качества, я был на коне. Собаки пропадали по всему городу, отбросы тоже. Но единственное в чём отметился я, так это в покупке разной просрочки. Из этой замечательной просрочки получался хороший корм. Оно с удовольствием потребляло все продукты, что я отправлял в подвал.

Попробуйте – домашнее пюре с котлетами и подливкой. Чувствуете аромат? А посмотрите сюда – на текстуру этих котел. Или может вам бифштекс? Да так, чтоб с кровью! Всё о-о-очень вкусно. И не очень дорого. Ха! Не хотите есть? А что так? Вы думаете, что я готовлю эти продукты из собак? Или из людей?! Да вы что! Всё вовсе не так. Я уже говорил – у меня особое мясо. Именно из-за этого и прославился «Ням-ням». Даже менеджеры из Мака приходят ко мне есть. Во как.

Но вам я открою секрет, только не делитесь ни с кем. Пойдём – за мной – в мою уютную подсобку. Так, теперь сюда – в подвал. Тут темно, но ничего страшного. Скоро я включу фонарик. Скоро вы увидите всё сами. Итак, откуда у нас особое мясо? Всё просто. Дело в том, что на одном грязном пустыре я нашёл личинку. Из неё сочилась слизь и какие-то посторонние выделения, я в этом ничего не смыслю. Но суть в том, что личинка была здоровая – размером с кошку. И мне стало интересно: что будет, если я возьму её к себе? Может мне удастся её продать?

Вот! Смотри – включаю фонарик – огромное существо, похожее на липкую осу. То ли Оно в каком-то гное, то ли это продукты его жизнедеятельности. Не знаю, но и их я использую в качестве подливки или заправки. Оно почти не двигается, его главная цель – есть: собак, бомжей, отщепенцев, мусор, просрочку. Оно это съедает, а потом сблёвывает, из этого овального отверстия – рот? – исторгается слюна вперемешку с массивными комками (органика). Вот из этого субстрата мы и делаем наше особое мясо. И никто даже не догадывается о том, сколько же денег можно сэкономить!

И психопаты верят

Я смотрел на женщину, но женщина не смотрела на меня. Она грызла свои грязные ногти. Это происходило, без шуток. Между нами было расстояние, но я мог заметить всю ту грязь, что скопилась под её жёлтыми ногтями. Думаю, что она курит. Думаю, что она не думает.

И да – это происходит в психушке. А располагается она за чертой города, мы где-то на Началовском шоссе. Точный адрес не скажу, он мне не нужен. Психушка стала моим вторым домом. И сердце приводит меня сюда на автомате.

В конце коридора зашевелился воздух. Женщина, что ждала психиатра, встрепенулась. Вибрации дошли и до её прожжённого тела. Страх взял мозг под контроль, ей оставалось бежать.

Бежать в другой конец коридора, надеясь на то, что санитары схватят её прежде чем сознание решит состыковаться со стеной. Я выдул облачко пара.

В больнице было холодно. Говорят, что холод благотворно действует на мозг. Холод консервирует нейроны. Холод не даст шизухе поглотить нового странника психических земель.

Это был не воздух – там, в конце коридора. Это был какой-то умалишённый, хотя тут все такие. И сейчас он бежал в мою сторону, выпучив свои красные глаза. Биполярка не даёт ему спать, а навязчивые состояния транслируют мультики в окружающий мир. Он, наверное, видит нечто причудливое. Нечто ужасное. Нечто из иных миров.

– Стой, хуже будет!

Его предупреждали. Я пожимаю плечами, а потом протягиваю вперёд свою тощую ногу. Заводной дедок не видит ни меня, ни моей ноги, ни холодного блеска моих глаз. Он падает. БАЦ! Челюсть соприкасается с кафелем. Сдаётся мне, что он прикусил свой розово-коричневый язык. Кровь начинает сочиться сквозь зубы. Он его откусил?

Убираю ногу и судорожно сплёвываю. Не люблю этих тварей – людей. Психушка – самое ужасное место, что мне довелось видеть.

Но я здесь не просто так. Шизуха, биполярка, бред, галлюцинации – это всё слишком банально, слишком просто. Я забрался сюда для того, чтобы найти настоящего психопата. Конченого ПСИХА. Уж этот архетип нечасто встретишь. А мне он жуть как нужен.

Санитары подняли дедка, один из них мне улыбнулся.

– Неплохо ты его.

Я лишь пожал плечами. Мне безразличны они, мне плевать на боль этого угасающего человека. Почти все здесь – призраки. Болезнь забирает у них разум, а тело, тело ничего из себя не представляет. Да, я видел, как врачи и санитары насилуют женщин. Иногда и мужчин. Как их продают извращенцам, как их препарируют. Но что это всё?

Пучок человеческих потребностей. Скучно и муторно. Мне нужен особый тип – нужен сверхчеловек. И я точно знаю, что такой тут имеется.

Из кабинета 45 вышел местный психиатр. Дядька с дурацкими жидкими усами и очками Шурика. Он был до одури нелеп. И самое нелепое – дядька считал себя умным. Я делал вид, что он для меня авторитет. Почитаемый научный руководитель. Пример для будущего поколения психиатров.

– Чего тебе, Шишлянников?

– Мне нужен пациент один. Особый.

– Ну?

– Работу я пишу, научную ж работу. Для журнала заграничного. Уже и рецензента нашёл. А вот больного никак.

– Только за деньги, ясно?

Я отдал ему конверт с деньгами, вся эта процедура мне была очевидна с самого начала.

– Хорошо. Дам ключ, там уже сам возись. Первую открыть, вторую не трогать. Будете через решётку ворковать.

Забрал из его потной руки ключ, подкинул его. Веса практически не чувствовалось. Но дрожь от чувства подступающей эйфории всё же прошла.

Само место Х находилось на цокольном этаже. По поверьям местных санитаров туда стекались самые мразотные личности. Парочка социопатов, три буйных шизофреника.

А он всего один. Один единственный психопат. Женоненавистник, оккультист, сатанист, философ. Такое сочетание качеств встретишь не каждый день. И никто не хотел афишировать, что в подвале сидит убийца двадцати женщин. Одной он сломал нос, а потом заставил слизывать кровь с кафеля. Другую задушил собственными волосами. А что он сделал с лежачей старухой? Доломал её больные ноги, помочился на неё, размозжил голову уткой, сделав так, что кровь и моча превратились в одно.

Полиция сделала вид, что нет никакой связи между делами. Но связь была, даже больше, чем хотелось. Он ведь ещё и Сатане молился, ха-ха. Там, в церкви имени святого Сатаны, я и нашёл на днях его послание. Его гайд. Он знал, знал, что его однажды поймают. Знал он и то, что девчонки его ужасно боятся. А он всю свою жизнь мечтал вырезать целое женское общежитие. Чтоб и вахтёршу убить, и охранника, и повариху. Всех убить к чёртовой матери.

И теперь я готов его освободить. Мне и самому хочется, чтоб его мечта сбылась. Нет, не подумайте. Я люблю женщин, ведь в женщинах сила. Но я люблю не только секс, я люблю и насилие. Всё это связано и пронизано тонкими материями. Уже от одной мысли о страшной резне я возбуждался. Ух, что же будет, когда я увижу всё воочию? Дело дойдёт до множественных оргазмов. Как тогда – в морге, но об этом в другой раз.

– Эй, ты тут? Аве Сатана!

– Аве!

– Я тоже из церкви. Тоже служу Владыке. Времени мало, а потому скажу кратко – я готов провести ритуал.

– Сосуд?

– Девка лежит у меня в квартире. Какая-то бесхозная шлюха. Ключ, деньги, ритуальный кинжал (освятили в крови младенца) лежат на столе. Ты сориентируешься, брат.

– Я готов.

В маленькое оконце, что было выбито в стальной двери, я закинул таблетку алого цвета. Психопат сразу же подобрал её с пола и закинул в свой рот. Мне оставалось только читать. Читать на языке мёртвых людей. Читать, надеясь на то, что мёртвых скоро станет ещё больше.

***

Вот и она – общага при АГТУ. В памяти совсем нет образов, а значит, что это тело тут ни разу не бывало. Хорошо. Нужно действовать быстро и уверенно. Ой, распирает от возбуждения и смеха.

Прямо чувствую, как разливается тепло внутри живота. Чего только не достать в Астрахани. Целая сумка конфискованного оружия? Пожалуйста! Главное уметь с ним обращаться. А я умею. Хе!

Вахтёршу я убил одним ударом – ударом ножа в левый глаз. Остальное было за малым. Мне хотелось оттянуться, хотелось оторваться. Раз выстрел из ПММ, два выстрел. БАХ-БАХ! Мозги очкастой замухрышки потекли по списку бюджетников, здорово.

Я шёл и стрелял, дыша полной грудью. Было ощущение, что я волк из той самой игры, где было нужно ловить яйца. Только я ловил не яйца, а утилизировал души. И всё во славу Сатаны. Калашников всё правильно сделал. Пули разрывали плоть, оголяли кости. Одной зарядил в щёку, другой между глаз. Третья умирала на полу, сблёвывая себе на белый свитер. Стояла паника. У меня сегодня тут сольный концерт, а весь этот крик и стоны – мои овации. Как же хорошо верить! Даже спустя тысячелетия вера наполняет наши души радостью и счастьем.

Где там мои тренажёры?

Было тухленько. Ну, правда же. Давайте просто возьмём и признаемся – было стрёмно. Что это, блин, такое? На дворе грязный снег, снеговичные бомжи, вой всякой твари. И ещё – там минусовая температура. Особо в таких условиях не разгуляться. Это же Астрахань! Гребучая Астра, ребят. Тут не везде есть дороги, какие-то шавки шерудят в мусорниках. Иду я такой по улице. Хрум-хрум. Снег хрустит, кости мои, вроде, не хрустят.

Просто иду, немного спешу, да, так как мне не хочется разгуливать по холоду. Ещё знаете (нет?): иду, снег бьёт в лицо – одна пощёчина, вторая пощёчина, где-то чихает женщина. Да и у меня с носа капает. Не капает, а водопадом всё льётся. Сопли, снег, слюни. Тьфу!

И, конечно, шавки. Куда вот без них? Я просто быстро шёл мимо мусорных баков. Просто, блин (!), шёл. А эти волосатые и сутулые мрази накинулись на меня. ГАВ-ГАВ, ублюдок. И я им ничего не сделал. Совсем.

Они же, сволочи, орут, кидаются на меня, хорошо, что не прокусили ничего.

У волосатых клещей тупые зубы, хе-хе. Кусайте-кусайте, только вот весь кальций давно сгнил на помойках. Вы даже кошку не сможете доесть, да? Опять будет доедать кто-нибудь другой. Это закон джунглей.

И после такого совсем не хотелось гулять. Но как-то размяться и повеселиться мне захотелось. Где мне взять эндорфины? Бесплатно и без СМС. Хватит уже шутить про Геракла и Гидру! Это ваш уровень, не мой. Я спортсмен (точку видите?).

Решил облиться холодной водой на улице. Делается это просто – взял плавки, шлёпанцы, ключ, ведро ледяной воды. Мне нужно быстро спуститься, отойти от подъезда на пару метров, а там уже накатить. Или окатить. Кто как любит. Звучит не очень сложно. Но стоит сказать, что уже в подъезде начинают трястись поджилки.

Ещё под ногами елозит кот. Жирный и настырный, я чуть ли не падаю. Фуф! Плеск. Это вода льётся на лестницу, не очень много, меньше половника. И шут бы с ней.

С трудом открываю домофон (он не работает, лол). И гордо иду к детской площадке. Всё по канонам детскости – грязь, разрушенные горки, мёртвые качели, куча пивных бутылок. Это значит, что всё лучшее не детям, а алкашам. Ура! Люди у нас думают и о себе, и о детках. Надеюсь, что я не наступлю на шприц. Помню один последователь Порфирия Иванова решил ходить босиком – теперь у него гепатит, СПИД, сифак, рак. Ага.

Обливаюсь водой недалеко от беседки (холодно п…). Начинаю быстро и уверенно идти обратно – в сторону своего подъезда. Всё ледяное, ноги застыли, голова болит – её схватила крепкая рука холода, все сосуды сжались разом. ЕМА. Уже дохожу до подъезда, как вдруг слышу:

ААА

Оборачиваюсь и вижу – дед гулял с собакой прямо на том месте, где я обливался. В одной руке был поводок, в другой руке была газета. Ну, он Цезарь диванный. В итоге этот гений поскользнулся, упал, а собака начала тащить его по снегу. Старчел запутался и не знал – то ли собаку отпустить, то ли газету. В голове у него происходили неведомые мне процессы. Я пожал плечами: ну и ладно, хоть немного взбодриться челик, учитывая, что сейчас только двенадцать часов дня. Холодный и в меру чистый снег не станет для него преградой перед горизонтами лучшей жизни.

Дома я потёр себя мочалкой, открыл окна, решил прыгать по квартире под бодрый хип-хоп. Или под рэп – зовите так, как удобно вам. Мне же очень заходит трек – магнитуда. Уж и не знаю, что там слышно внизу, но прыгаю я будь здоров. Апчхи! Нос немного заложило, не дела.

Теперь надо идти бегать по лестнице. На улице бегать сейчас негде, высока вероятность умереть. Люки не видно, ямы тоже не видно, в общем – смерть везде, как и старая плитка, как коррозия разного рода.

Я очень люблю слово энтропия. Так вот – в Астрахани много энтропии, запоминайте.

Есть интересный вид на огромный театр: стоишь в окружении камыша и старых домов, смотришь на то, как на фоне возвышается он – театр, куда почти никто не ходит. Блажь какая!

Начинаю бегать по лестнице, кот тоже. Законом не запрещено, это факт. Просто занимаюсь собой, почему нет? Вот и вы попробуйте, помню я так вдохновил молодого чела. Так он взял рюкзак, туда положил железный брус – и превзошёл меня (учителя). Я бегаю, а фонари автоматом включаются. На девятом этаже решил открыть окно, так как стало очень душно. Не только мне, кот тоже устал, больше двух раз он взбегать наверх не стал. Вот же ленивое животное.

Бегу снова – это раз третий примерно. Мои фитнес-часы насчитали только тысячу шагов. Мало! Буду бегать ещё, надо же стать сверхчеловеком. И тут слышу, как кто-то орёт. Пьяница с третьего этажа.

– А ну стой, падла! Ме-ик-шаешь похмел-ик-яться!

Мне не особо было страшно, я просто бежал к девятому этажу. Не думаю, что синебот мне сделает что-либо. Главное в нашем деле – бежать, сплетаясь с ветром в одном потоке.

БАХ-БАБАХ

Что за звуки? С девятого этажа бегу вниз. Понимаю, что пьяница (ещё и не с нашего подъезда) споткнулся об кота, а потом не удержался и улетел вниз. Благополучно разбил себе голову об железные лестничные пластины. Эх, придётся вызывать скорую. И участкового. Мне эта ерунда не импонирует, зло должно быть наказано.

Позвонил в полицию, начал ждать и скорую, и стражей порядка. Мне нужно было их встретить.

Спустя время подъехал участковый (скорой ещё не было), он заходит, а разбитый алкаш кричит. Участковый хмурится, но идёт выше. Ему нужно разобраться с квартирой 144. И тут случается вот что:

Ещё один пьяница (тоже не наш) достаёт салютную батарею и направляет её в потолок. У полицейского глаза по пять рублей. Он закрывает уши, нос, сбегает куда-то вниз и орёт. Но звук фейерверка заглушает крики всех. Даже крики безумной бабки с деменцией.

Я смотрю на это всё, зеваю, закрываю дверь.

Пусть сами разберутся там, я же продолжу заниматься. Где там мои тренажёры?

Ох уж этот гандбол с террористами!

– Ало, Вань?

– Да-да, я.

– Нужно снять игру в Новом поколении, сможешь?

Смачно зеваю, аж рот хрустит. В глазах темнеет, чувство такое, будто помру прямо сейчас.

– Ой, да, конечно!

Кидаю телефон на кровать. Стоп, зачем я это сделал? Подбегаю к кровати, смотрю на телефон, кручу в руках, вижу, что всё в порядке. М-да. За окном валит снег. Или нет. Ощущение, что кто-то скидывает комья снега с крыши. Бац. Бац-бац. Похоже на какое-то землетрясение. Но думаю, что это всего лишь ветер. Да уж, будут работники ЖЭКа лезть на крышу в -11. Смех!

Нужно хорошо одеться, чайку бахнуть. Придётся снимать гандбол, не особо я люблю весь этот спорт. Нет, ну как, спорт я люблю: бегаю, прыгаю. Как говорил один мудрец – бэг, отжумания, преседания.

Но спортивные мероприятия… Такая тоска, придётся опять стоять, размышляя над чём-то вечным. Или думать о девчачьих ногах. Красивых ног там не увидеть, холодно же, все будут в джинсах.

Но чего не сделаешь ради денег, верно? Поскучаю, повожу камерой, может увижу что-то. Но высока вероятность, что нет – не увижу.

Подтянулся на своём турнике, пару раз присел, оделся. Люблю иногда одеваться не по погоде, но не сегодня. Мои эксперименты не всегда доводят до добра. Один раз я так похудел (скачок темы), что меня не узнавали мои знакомые. Вроде мемно, а вроде и нет. Залпом пью чай, а потом лечу в сторону Нового поколения.

Небольшой спорткомплекс, минут семь пешком. Там ещё неплохие тренажёры на улицы стоят. Сдаётся мне, что Варламов бы не одобрил. Но других тут нет.

А что есть? Старый охранник точно есть. Не в обиду, но мы всегда шутим про охранников так. «Они первые сбегут, если появится угроза».

Моя смена завершена, пока-пока!

Но да ладно. Охранник есть, турникет есть, коррозия тоже есть. Кое-где здание уже разваливается.

Современные технологии строительства – большая загадка. Некоторые дороги в Астрахани перекладывают сто раз подряд. Тут была бы уместна шутка про «качество на века». Но не будем.

Большой зал (относительно), мой рюкзак с камерой и остальным. Разматываю провод, потихоньку приходят люди, ставлю штатив, кто-то стоит, кто-то сидит, красивых ног не замечено.

Начинается игра.

Свисток, прыжок, мяч, все дела.

Стаю, немного скучаю, но дело есть дело. Так длится минут десять, а потом начинается какая-то суета. Мне всё равно, я продолжаю снимать. Мяч улетает в сторону, где-то слышен звон разбитого стекла. Но я смотрю на время, ещё недолго здесь находиться. После первого тайма меня должны сменить.

Слышу выстрелы, охи, звон гильз. Но продолжаю снимать уже опустевшее игровое поле. Какая разница? Платят же за съёмку, так что всё на мази. Разминаю ноги, где-то кого-то бьют. Слышу грубый голос:

– У нас заложники, требуем выкуп в размере ста тысяч рублей. Срочно!

М-да, вот у людей развлечения. Нет бы и дальше гандболом заниматься, они какие-то весёлые старты на улице устроили. Или ещё чего. Мне не очень-то важно. Платят за гандбол, а гандбол по расписанию тут. Смотрю на время – ещё пять минут до конца тайма. Отлично.

По полю ползёт спортсмен, странный способ добраться до мяча. Но я и правила особо не изучал. Он где-то разбил нос, поранил колено. Ползёт, оставляя за собой разводы крови. Это, наверное, самый преданный. Продолжает играть, несмотря на перелом.

Или не перелом, больше похоже на след от пули. Но откуда тут взяться пуле? Слышны ещё выстрелы. Тот же голос орёт во всю глотку:

– Сидеть и молчать, вы заложники, жертвы!

Они тут в квест решили поиграть? Могли бы хоть сказать главному, может он меня бы и не посылал сюда. А так – трачу время, снимая пустое поле. Тот игрок решил отдохнуть, дополз до угла, успокоился. Пусть. Мимо меня бежит напуганная девушка, оборачивается.

– Ты ч-чего?! Надо прятаться, они там!

– Хм, у тебя красивые ноги. Можешь отойти от камеры, ладно? Я тут снимаю… игру.

Девушка моргнула, а потом побежала куда-то в угол поля. Мой комплимент был не в тему, ну и ладно. Ко мне подходит мужчина в бронежилете и балаклаве, в руках у него АК. Скукотища, даже не нашли нормального реквизита на квест. Я бы за такое и платить не стал!

– Самый умный что ли? А ну иди к остальным! Или мне тебе по бошке ударить прикладом?

Звенит мой таймер, время истекло. Начинают складывать камеру в рюкзак.

– Так, в ваши игры я не играю. Свой тайм я уже отснял, дальше сами. Пока.

Беру рюкзак и иду в сторону выхода, мужчина стоит где-то позади. Ноль актёрского мастерства, так, додик какой-то. Остальные люди сидят в холе, их окружает толпа других дурачков, что пытаются выглядеть как террористы. Всё неубедительно! Ни кровь, ни оружие, ни эти грозные глаза у бандитов. Жалкая бутафория.

Машу им рукой и выхожу из Нового поколения.

Теперь можно и домой пойти.

По пути вижу полицейские машины, скорую помощь, даже пожарных. Где-то вдалеке шумит вертолёт.

– Ха, а это уже неплохое погружение. Браво!

Легко быть Богом!

В один момент я понял, что стал Богом. В один момент? Похоже на какой-то штамп, клише, отрыжку. Было это в воскресенье.

Один из лучших дней на неделе. Только подумайте!Воскресенье – воскресение. И именно в такой необычный (я бы сказал – сладкий) день я многое осознал. Например, что это я создал вселенную. Что это я устроил потоп. Что это я благословил многие войны. Может быть я Марс? Или Зевс? По уму я больше похож на Меркурия (Гермеса?). Я точно не «полу». Не полубог. Как шавка какая-то. Как выдуманные герои (Геракл, ха-ха!). И уж точно я не связан с религией. На-верн-ое.

Или связан?

Так сразу и не скажешь. Давайте разбираться. Вот я – стою перед вами. Вот я – понимаю, что я Бог. Что делать дальше? Попробовать сделать что-то своими руками (и ногами тоже). Для этого мы отправимся в сторону спорткомплекса Звёздный. Улица? И зачем мне сюда вставлять данные навигатора. Вы из Астрахани? Нет.

Вот и не нужно спрашивать всякую ерунду. Эти мелкие детали – сор и мусор. Ими никто и никогда не пользуется. Но все любят кричать и заявлять во весь голос, что они эрудиты. Хатьфу! Если знать кучу тупых фактов, то это не сделает вашу тупую голову умнее. Вы так и будете тупицей, но с набором тупых фактов в тупой голове.

Я Бог – это факт. Это эмпирическое утверждение. Если вы не позитивист, то закройте мои мемуары. И мы пошли в сторону Звёздного, чтобы проверить мои громкие слова. Моё заявление (о том, что я Бог! ) должно быть исследовано. Или не будет мне никакой пощады и веры. Всё нужно проверять, всё! Некоторые люди способны только верить: они верят в креационизм, в плоскую землю, в Элвиса Пресли, в то (боже…), что Холокоста никогда не было! Вот столько всего вращается у людей в головах.

Я как-то слышал, что за городом (за Астраханью), было это недалеко от Красных Баррикад (ууу), образовался мусорный смерч.

Сильные потоки ветра и воздуха оттяпали целый кусок от свалки, а потом начали кружить со всем этим хламом по округе.

Смерч, у которого несварение. Смерч из говна и палок – вот. Он ещё потом и на одного сельского мужичка грохнулся. Вот такая вот смерть – под грудой разных отходов и вони. Но о чём я? Суть в том, что точно такой же смерч вращается у разных людей в голове. Если я говорю, что стал Богом, то это значит, что так оно и есть. И мы идём проверять мои собственные выводы. Экспериментальным путём. Но без учёных, так как мы сами себе учёные. И сами себе на уме. Мы тоже умные. Да, блин! УМНЫЕ!

Так-так-так, вот Звёздный (слева), вот спуск к какой-то грязной и сальной речке (Кутум? Ерик? Чё это?). Грязь с грязью, размноженный камыш, мусор и отбросы отходов, м-да. Ещё и вода походит на слюну, перемешанную с гноем. Удивительно, что кто-то купается в таких речках. Это, конечно, не река Ганга, но всё же…

Даже сейчас я бы не рискнул там искупаться. А я типа Бог! Цель такая – простая – перейти речку на своих двоих. Так делал Сын Божий. Я не Сын, но всё же. Мне кажется, что и я смогу проделать такой фокус. Боги так могут, смертные только завидуют.

Набираю полную грудь воздуха и ступаю своими немытыми кроссовками (зачем их мыть?) по воде.

Ого! Я иду, действительно иду, ощущается, как лёд, но нескользкий. Это сплошное удовольствие – балансировать на грани возможного. Стал Богом. УРА! Богом стал. И это не ИГРА! Сначала шагаю медленно, потом шагаю уверенно, расправил свою плечи, выровнял осанку, дышу и делаю это со вкусом. Как же вкусно! Приятный ветерок, вкусный, как опавшая звезда. На дворе всё ещё зима, но я не чувствую вибраций мороза. Чувствую только себя и своё тело. Единство с миром, первые минуты нашей вселенной, мои руки (смотрю на них) создали её.

Я не хотел делать людей, но сделал. Это произошло случайно. Если честно, то всю вселенную я создал только ради них – ради камней.

А в процессе эволюции появились всякие побочные органики, а где-то и неорганики (вирусы – кто они?).

Наконец я обрёл себя, стал тем, кто я есть, начал дышать и уверенно шагать. Многое начал вспоминать, осмыслять. Остаётся всего пара шагов. Вот-вот, а я уже на другой стороне речки. Тут всё то же самое – мёртвые собаки, фантики от дешёвых конфет, погнутый шприц (смотрю на него и вижу, как им укололся ребёнок). Повезло. Повезло же, что нигде тут нет СПИДа, а ведь он мог тут быть. СПИДа нет, есть только я. Великий, неповторимый, единственный. Оказалось, что в камышах стоял какой-то алкаш. Мочился на свои грязные ботинки (прицел у него сбит). Эх, алкаш-алкаш. Вижу, что осталось ему на земле немножко времени. Умрёт от своих гнилых лёгких, печень поползёт из него наружу. Надо помочь.

– Эй, отец! – кричу ему.

Он не может сказать мне что-то внятное и одухотворённое.

Ну и ладно. Я щёлкаю большим пальцем, который элегантно накладывается на средний. Щелчок тихий, но нежный. Алкаша схватывает поток холодной плазмы, за пару секунд от него ничего не остаётся. Я дую в раскрытую ладонь, уничтожая атомы, что от него остались. Вселенная обойдётся и без них. Вдруг однажды родится точно такое же бревно. Не стоит, да-да. Уж и так вокруг много разного дерьма. А тут ещё и такие вот экземпляры. Бесполезные, как и вон те дворняжки (бегают у магазина Магнит).

Я щёлкаю ещё раз, небытие пожирает их. От плешивых собак не остаётся ничего. Даже писк растворяется где-то за просторами нашей вселенной. Космическая пустота – вот, что ждёт всех неудобных и некрасивых.

И я знаю ещё кое-что. Знаю, где живёт мой друг. Мой соперник. У него тоже есть сила, особенно тут, – обвожу грязные улицами руками (как театрально и красиво я это делаю), – на этой гадкой планете. Хорошо, что камни (мои прекрасные камни) ничего не испытывают.

Только я про него вспомнил, как его шутки уже тут. Два молодых парня начинают драться из-за девушки.

Они девушке не особо нужны, да и им девушка не особо нужна. Им бы быть вместе (парням), но общество зажало их в рамки. Наверное. Вот они и бодаются, дерутся. Посылаю им слабый разряд электрического тока, пусть успокоятся. Хотя бы на десять минут.

Прихожу в церковь и ищу конкретного священника. Говорю, что мне нужно исповедаться. Подхожу к статному и молодому (образованному) юноше. Такой молодой (это только с виду), а уже такой умный и важный!

Он смотрит на меня своими красными глазами, я тону в них. И томно спрашиваю:

– Дьявол, как твои дела?

Кунсткамера

Астрахань? Мразь. Астрахань? Тварь. Здесь много всего. Здесь чернь и мрак, здесь боль и страх. Расплющенные дети, задушенные старики, призраки, вывернутые наизнанку кошки, чумные собаки, радиоактивный мусор, сумасшедшие активисты, нульсущности, маньяки, самозванные мстители. И никто – никогда – никак – не может помочь этим людям. Город гниёт и гордо загибается. Из его щелей течёт желчь, в которую со временем вливаются потоки крови. Крики и стоны, красивые бутоны цветов, что растут на могилах убитых женщин. Я знаю, знаю, знаю, что у города есть истинное лицо. Его никто не видит, но кто-то может догадываться. В своих кошмарах он видит одну и ту же картину – Астрахань разрывает его на части.

– Я не ваша женщина, меня не нужно впечатлять. Есть какое-нибудь научное обоснование у вашей теории? Факты, примеры, улики? Или Вы только и умеете, что молоть языком? Тоже мне – экстрасенс! О таких читал, много читал, но ни разу не видел чего-то конкретного. Одни слова. А врача словами не удивить.

– Ваш коллега…

– Тот самый, что оказался «демоном» (фу)? Ха! Он просто пропал, такое бывает. И я не смог доказать того, что это он убивал шизофреников и прочих пациентов. Да, статистика выглядит странно, но улик – увы – нет.

– Ну, хорошо. Вот (я бросаю папку на стол). Сегодня мы разберём пару недавних случаев. Думаю, что лучше начать с «дела о мухах».

– …

– Ознакомились? А теперь давайте свою руку. Нам предстоит серия увлекательных прыжков.

***

Жуки, жуки, жуки, жуки! ЖУКИ. Их много. Повсюду в моей жизни жуки. Ребята (ау!), ребята (ууу). У меня проблема. Я живу на улице Космонавтов. Здесь разные люди, животные, гуляют женщины и дети.

Но всё меняется. Я знаю, что всё меняется! Мир умирает. Ползают жуки, проявляется гнилое мясо. Я ел. Признаюсь, что ел гнилую плоть. Так как не знал, что там уже всё прогнило. Там было мясо – оболочка – тёмная – внутри черви. Ряд белых и страшных червей. Они ползали по мясу, по моему рту, я думаю, что теперь они ползают в желудке. В моих глазах. Я вижу их! Вижу!

Пытался вырезать жуков своим ножом для картона. Порезал свои ляжки, вытащил двух или трёх. Постучал к соседу, показал ему, он побледнел. И кто-то мне вызвал скорую. КТО? Я не стал открывать, забился в угол, чесался. Слышать начал жужжание мух. Теперь не только жуки, но и мухи. Я вижу, как мухи покрывают мою голову. Как мёртвая кошка в подъезде покрыта мухами. Вижу гнилое мясо, что разбросано по дому, оно гниёт, покрывается чёрными пятнами. Вижу мёртвого бомжа, мухи сидят и на нём. У него гнойные раны на теле – оттуда вытекает зелёный гной, там есть белые комки, красные разводы. На его ранках сидят мухи. В его ранках копошатся белые черви.

ПОЧЕМУ я один вижу трупов? Почему я один слышу МУХ?

Тут больше никто не понимает. Что приходит конец. Жуки во мне, на тебе, на улице Космонавтов. ААА, голова (кто-то покончил с собой).

ЖЖЖ

Слышите? Это они. Это мухи! Значит, что миру приходит конец! И нам тоже. Но что-то можно. Можно что-то сделать. Я одинок, как брошенные дети. Меня никто не понимает, как не понимают учителя, когда он насилует одного из…

Сажусь в машину. Жертва. Им нужна жертва (всё чешется и скребётся, жуки во мне, мухи везде).

Вон-вон-вон! Женщина во дворе, беременная, с коляской. Отдать за мир жизни. Я. Должен. Отдать. Их.

И я отдам.

Я сбиваю её, давлю её кости, сдаю назад, крушу её, коляска треснула, живот лопнул, голова стала плоской, она теперь фарш, что готов им в употребление. Мух нет, жуки есть. В глазах. Я достаю нож по картону и начинаю их вырезать.

ЖЖЖ

***

У меня была девочка. Розовая, маленькая, хорошая. Иногда смеялась, иногда плакала. Ещё смешно дрыгала ручками, танцевала.

– Люблю тебя, Ю!

– М-ам-а – говорила она.

И я умилялась. Мне так хорошо. Бог подарил ангелочка. И послал мне испытания. Это нормально, ведь я понимаю это. Я принимаю это. Без труда ничего не бывает. Вот и моя сладкая булочка требовала к себе внимания. Она болела, причём очень сильно. Врачи говорили, что ей остаётся не так уж и долго.

Они грубы, врачи эти. В Александровской больнице. Знайте все, знайте люди.

Недалеко от ТЦ Ярмарка стоит эта больница, вот там и работают эти сволочи. Вы туда будете долго добираться (наверное), а вас ещё и так скотски будут обслуживать. Хамы!

– Сдохнет ваша крошка. Гарантируем, не жилец. Откажет сердце, мозг, другие органы. Помрёт эта маленькая мымра, начнутся процессы гниения, да, старение она не увидит. Она даже жизнь толком не увидит. Подохнуть ей суждено, но в не в муках, а может и так. Этого мы уже не знаем. Всего хорошего!

Так они мне говорили. Раз за разом. А я лечила её. У меня был свой способ лечения. Мне рассказали про это в посёлке Красный Яр. Я туда специально ездила к одной повитухе. Или к колдунье. Кто их теперь разберёт? И помогало. Помогло. Она сказала, что Юлю нужно начинать кормить сырым мясом животных. Замученных.

Давать ей свежую кровь, можно брать свиную. И побольше читать листочки особые (она их дала), ещё эти свечки часто жечь (хорошо). В тот день она вырезала и выжигала на теле моей Юли разные знаки (не разбираюсь). Юля не шумела, всё понимала. Мы все понимали. Настоящая гармония.

– Теперь девка твоя не помрёт. Не боись, милочка. Но монета бабушке нужна. Это без вопросов.

Так всё и было. Юля не стала умирать. Она чуть-чуть изменилась. Теперь в её теле проходят другие процессы. Она ест другую еду, по-другому видит, слышит, поёт. Ох! Как же она необыкновенно поёт.

Я вызвала на дом врача, что говорил про Юлю всякие гадости.

– Где больная?

– Вон там (показываю на дверь в комнату Юли, у неё особенная комната).

Врач идёт. Врач заходит.

АААА

Ура-ура! Юля точно останется довольна, она начнёт с его мозгов. А закончит сердцем.

***

На меня снова напал сонный паралич. Пока моё тело лежит в кровати, я начинаю спускаться по лестнице этого старого общежития. Делать тут особо нечего. Живут старухи и старики. НО. Всегда есть какой-нибудь прикол. Ништячок. Вот и сейчас такой имеется. Сегодня переночевать у подруги приехала одна красивая девчонка. В квартиру 39. И знаете, а? Её ещё никогда не трахал призрак.

Этой ночью тут точно станет жарк…

***

Моя рука отлетела в сторону.

– ЧТО?! КАК?! Бл… Блин! Твою ж мать! Как понимать всё это?

Листки из папки закружились по комнате, врача бил припадок, было похоже, что ему самому нужна медицинская помощь.

– Так и понимать. Это Астрахань. Это кунсткамера.

Всё было просто и непринуждённо

Всё всегда было просто и непринуждённо. Помню, как один раз случился следующий диалог:

– Ты похож на парня, который бьёт женщин.

Я рассмеялся. И смущённо ответил – «Бро, я даже не разговаривал с ними ни разу».

И так было всегда. Мой образ, моё поведение, мои поступки – всё это наводило на мысль о том, что я лишний человек в этом мире. Что у меня никогда – вообще – не будет отношений. И что мне не удастся урвать свой кусок счастья. Меня считали посмешищем, но общались со мной. Я слышал в свою сторону шутки про инцелов, но лишь улыбался. Мне не было никакого дела до этого. Скажу больше – всё шло так, как должно было идти. Может?

… может я?

***

Одни думали, что я мягкий и пушистый. Другие думали, что у меня необычное чувство юмора. «Интеллект». «Выдержка». «Христианские корни». Я всегда вращался в каких-то компаниях: меня интересовала наука, литература, философия, настольные игры. Ох! сколько всего происходило на этих встречах. Но я всегда копал глубже – ещё глубже. Пока одни думали штанами и причинными местами, я думал мозгом. И моя мозговая активность всегда опережала всех вокруг.

Серийные убийцы? Что это за феномен? Считают, что частенько он связан с психопатией. У человека нет эмоций, чувств, повышенная агрессивность. Он удовлетворяет свои желания, но по-особому. Для него не существует табу. Он просто делает, делает то, что ему нравится.

А другие так не могут. И этот разрыв – gap – привлекает их. Девочки сохнут по серийным убийцам, мальчики восхищаются ими.

– Кого-то снова похитили?!

– Ей типа вспороли брюхо?!

– Слыхали? она перед смертью мучилась несколько часов!

В этих словах слышится не только страх, воняет не только им, пахнет ещё и восхищением. Никто в этой толпе не сможет убить человека, никто не сможет довести дело до конца. Взять, например, этого дурачка – Игоря. Что он такое? Неудачник.

Неудавшийся насильник.

Хотел силой взять какую-то пьяную девку на вписке, но у него ничего не получилось. Скажу больше: она отбила ему яйца, а ещё накатала заявление в полицию. Игорю повезло, отделался легко. Ведь это был первый (и последний, гляньте на его безвольное тело) раз. Странно, что он вообще тусуется здесь.

Может нет? Да.

Он пытается как-то заполнить дыру внутри. Пока кто-то восхищается убийцей, Игорь стоит в стороне. Тянет водку из стакана.

Стакан уже не первый и не второй. Игорь, Игорь, что же ты за идиот? Его сестру зверски убили.

И изнасиловали.

Вот и восхищайтесь маньяками. До тех пор, пока они вам не засадят. И не просто же так, а со вкусом. Так-так. Они будут насиловать вас на сухую, практиковать анальный секс (вашего согласия никто не спрашивает), во время полового акта он будет отрезать ваши пальцы ножницами по металлу. Вам будет страшно, больно, но ему – ему будет прикольно. Вырвать волосы, прижечь раскалённым металлом глаза, проворачивать нож в носу, ломать рёбра куском арматуры. Насиловать как живое, так и мёртвое тело. Восхищение? Но как?

Он ведь заставлял её пить мочу, слизывать грязь с его ботинок, кричать – «ещё-ещё, папочка!».

Мерзко как-то. Да, мерзко. Странное чувство это. Вроде иду к Игорю, рассказываю вам об этом происшествии, а чувства во мне так и бурлят. Что же это за чувства? В нас точно живёт какая-то тьма, раз мы делаем такие вещи. Раз мы желаем убивать, раз мы желаем походить на убийц.

Раз мы готовы поддаться искушению, оправдать их, создать фанатский сайт, коллекционировать всю информацию об убийце. Я видел всё это, я смотрел на фотографии, на файлы смерти. Смотрел на то, как кто-то снимал изуродованное тело сестры Игоря. Он не вызвал сразу полицию – нет – он снимал. Снимал, чтобы создать «шокирующий» контент. Девушку убили, над ней надругались, а теперь это видит весь интернет.

Мерзость это или нет?

– Как ты, Игорь?

– Да так, пью вот (он закручивает водку в стакане).

– Очень жаль, что так вышло. Держись, бро (кладу ему руку на плечо, искренне улыбаюсь).

Меня это, блин, реально волнует. Вдруг это была бы моя девушка, а не сестра Игоря? Да, у меня нет девушки, но и у Игоря больше нет сестры. К чему вообще вся эта игра слов? Игорь утратил частичку себя, пережил кошмар, он теперь не будет прежним. Начнёт пить, колоться, так и умрёт, это произойдёт в одной из астраханских подворотен. Потом найдут и тело Игоря, снимут его, подпишут – «торчок сдох, цените». И люди будут смотреть – комментировать – лайкать. В этом мире его нет.

… нет сострадания. Ничего уже не осталось. Осталась только у меня жалость к себе, жалость к этому миру.

– Она семью хотела – говорит Игорь.

– Дааа? – тяну слово, так как эта информация мне уже известна. Но нужно же делать вид!

– Все они хотят семью, – Игорь обводит рукой просторный зал, – это всё несчастливое детство (он отпивает из стакана), они стремятся заполнить пустоту внутри семьёй. У них нет ничего (он снова отпивает), вот они и бросаются на мужиков. Но мужики…

… сам знаешь. Игорь бросает стакан на пол. Сволочи они!

Я смотрю на Игоря, который припадочно шагает в сторону туалета. «М-да». Вот поэтому мне и не нужны женщины, они не заполнят мою пустоту. Могут ли женщины наполнить нас светом? В нас и так хватает тьмы, зачем примешивать туда чужую? Вон они – женщины – стоят, пьют, смеются. Ещё недавно они обсуждали астраханского душителя, маньяка, психопата. А теперь стоят, будто и не было ничего. Здесь никто и никогда ничему не научится. И я говорю про мир вообще, не только про эту вечеринку, про этот город. Маньяк убивает женщин, но они всё так же ищут своего принца. Прыгают в машину к первому встречному, ведутся на красивые слова. Их очень легко купить. Очень.

И мне даже тяжело представить, что бы я думал, если бы у меня была девушка. Я бы не стал её бить или ещё что. Я бы даже ругаться с ней не стал. Мне это не нужно.

Я лишь хочу заполнить пустоту внутри себя. Реализовать себя, стать чему-то утончённым. В детстве я очень любил лепить, а ещё я любил специальным ножиком резать пластилин. Вырезать фигурки, детальки, творить нечто новое. Каждый из нас хочет быть творцом.

Творцом!

Так что не нужно пытаться заткнуть пустоту другими людьми. Из этого ничего не выйдет. А что до девушек, то они так и продолжат умирать. Пока они чему-то не научатся.

Или пока не получится вылепить идеал.

О! А вот и уведомление с моего сайта (посвящённого астраханскому убийце).

Комментарий – «Чел, откуда у тебя такие сочные подробности? Ты там выдумываешь что ли?)».

Хе, «выдумываю», хе.

Я хочу пламени

Как-то раз мой отец сгорел. Это был самый обычный пожар. Самый обычный огонь. Знаете, там ещё был такой звук – «треск». И ещё был другой звук – «хруст». Ну, ещё были крики. Кричали разные люди. Ещё орали (именно так) животные. Много всего тогда сгорело. Но всё горело без каких-то чудес или посторонних вмешательств. Просто огонь, просто пламя, просто смерти. Очевидицы видели, как на улицу выбегал горящий ребёнок. Это была маленькая девочка. «Она была такая тоненькая, маленькая».

А что про неё ещё скажешь?

Это уже бежал полутруп. Никто даже не знал, какого цвета её волосы. Они горели, да, очень ярко. На ней пижама была или что-то вроде. Один мужичок потом говорил – «я мясо с картошкой жарю, оно скворчит так сладко, шипит, кровь пенится, а шмат начинается трещать и меняться». Так и кожа девочки – чернела, слезала, превращалась в золу.

Ей, конечно, пытались помочь. Но всё было тщетно. Она сгорела. Упала на землю, ударилась пару раз в конвульсиях, да и затихла. Вам её жалко?

Жалко, да?

Да не очень. У неё же все сгорели в том доме. Кролик тоже сгорел, хомячок сгорел, маленький брат (ему было три месяца) сгорел. Отцу голову чем-то прошибло, мать задохнулась. Причём ещё и ползла, харкалась кровью, плевалась лёгкими, но ползла.

Так и умерла от удушья на лестничной площадке. Темно же было тогда, эксперт пару раз об её голову – хлобысь. Спотыкался бедняга этот. А голова смешно прыгала и булькала – так говорили соседские мальчишки, для них всё было в новинку, им не хотелось грустить.

А вот откусить большой кусок от пирога из слухов им очень даже хотелось.

Отец мой тоже сгорел, но о нём чуть позже. Там была одна очень смешная ситуация. Курьёз какой-то! И не знаешь – плакать или смеяться? У меня от смеха слёзы пошли, я заодно и другую байку вспомнил.

Как же я хочу вам всё рассказать! Ух! Не зря мне папа говорил, что у меня талант разные байки рассказывать. Даже в раковом отделении люди смеялись. И знаете что? Я там не про политику шутил, не про глупых американцев, я там шутил про рак. И они хохотали. Вот же времена, вот же люди… Сейчас люди совсем плохи стали. Назовёшь чью-то маму шлюхой (в шутку), а они и кричат во весь рот. Кулаки оголяют, потеют. Я с таким подрался один раз. Дал ему со всей силы в нос, а у него и кровь хлынула. Этот увалень упал на пол, да и давай орать. Орёт, визжит, кровь брызжет. Отврат какой-то. Я его пару раз ударил ботинком в живот, крича при этом – шлюха шлюха шлюха шлюха

В том доме (что сгорел к чёрту!) жила старушка-инвалидка. Она совсем (почти) не слезала со своего инвалидного кресла. Довольно стильная коляска, на которой я бы с радостью разогнался.

Врезался бы в какую-нибудь женщину, ущипнул бы её за ляжку, извинился и поехал бы дальше.

И эта старушка загорелась. У неё вроде как халат загорелся, ярким пламенем. Горит и трещит, сучий сын. Кусается. Старческая кожа начала плавиться. А там что? Кожа и кости. Немного тяп-тяп, всё, кости. Огонь и кости перемелет. Ему всё нравится. Я эксперт по огню (уж папа не зря! ).

Горит старушка, вопит старушка, катится на своей сидушке. Решила скатиться по лестнице в руки пожарным. Вот уж план, смех. Катится, набирает скорость, влетает в окно, что было в подъезде расположено. Умора, блин! Представьте: улица, снег, холодно, грустно. Тут о-па, летит чудо по небу. Горящая старушка на своей коляске. Летит, горит, кричит.

Все видят, как обугливается её кожа. Как белеют кости. Как скворчит мясо. Красный и нежный «биф» превращается в чёрную копоть.

Она падает на асфальт, треск, пепел, охи толпы. И что вы так разинули рты? Она сдохла! Лучше посмотрите сюда. Полицейский в спешке покинул пост, хотел свою любимую жену спасти. И кошку. Вот уж ирония, но кошку звали «Дымка». Ржу.

Огонь ест первые этажи, полицейский падает на снег и начинает рыдать. Драматичный жест, ничего не скажешь – руки во все стороны, охи и ахи, грудь вздымается, слёзы текут по глазам воротнику рукам по кобуре. В каком-то помутнении он достаёт пистолет и стреляет в огонь.

БАМ БАМ БАМ БАМ БАМ

– Умри, сука. Умри, падла. За жену! За Дымку! За этих людей. Сука ты, огонь, мразь ты, огонь, подо-о-онок. Паскуууда! Мерзость в очах Господа! Поганая чувырла!

КАКАЯ

ТВАРЬ ТЫ

И напоследок.

БАМ

И себе мозги тоже вышиб. Уж и не знаю, кто кого. Огонь или полицейский этот? Свихнулся приятель под старость лет. Это же надо, в огонь стрелять, чушь какую-то молоть. Шесть казённых патронов и все в никуда. Куда только смотрят в школе МВД? Надо же экспертизу проводить, нет? Потом вот такие приходят домой и начинается. Как хорошо, что я с ним не жил. Как хорошо, что я тут вообще не жил. Огонь человек сорок за один день шлёпнул. Пока что – рекорд.

Эх, помню там пожарники шептались, оборачивались, показывали на меня рукой.

А я всё понимал.

Один из них сжал крепко перчатки, отдал свой шлем товарищу в руки, попрыгал на месте (псих?), ещё немного помялся, а только потом пошёл в мою сторону.

Подошёл, сел на колено, встал, помял форму, почесал щетину. Покачал головой, топнул ногой, сплюнул, сглотнул, поперхнулся, начал кашлять.

– Понимаешь…

– Понимаю – уверенно отвечаю.

– Папа твой, приятель наш…

– Герой?

– Да… ДА! Если бы не он, то тут бы ещё больше людей сгорело.

(ещё больше!)

– Но он не выжил, так? – спрашиваю.

– Завалило его на верхних. Ох, блин… У меня слов нет, мы все в растерянности. Прости нас! Не спасли мы его. Но очень хотели. Очень-очень-очень. Витька как ринулся (руки пожарного выплясывали чечётку), Борька! Да Борька, да как! И… Ну! Ничегооо.

(тяжёлый вздох)

Он положил мне руку на плечо, а я почесал нос. Мне всего тринадцать, но отец меня многому научил.

И не это главное, главное то, что теперь я буду получать пенсию и не только. Этот вопрос был изучен мной заранее. Если папка бы геройски погиб на своей любимой работе, то нам бы с матерью платило государство.

Мать у меня ни бе ни ме ни кукареку. Психичка. Сидит дома, ест мало, смотрит сериалы. А вот я. А вот я всему научился. Мне ведь тоже огонь нравится. Жаль только, что не так, как папе. Можно сказать, что он был моим оппонентом. Оппозиция, блин.

И как сказал этот вонючий человек – «сгорело бы ещё больше».

Ну ничего. Мне только тринадцать. Сейчас мой рекорд – сорок. Но однажды эта цифра перевалит за сто. И хочу я только одного.

Я хочу пламени.

ВСЁ БУДЕТ ГОРЕТЬ

Тайны гиблого пустыря

«Что за история?».

– Доктор, меня посещают видения.

– М-м-м, угу.

– Не подумайте! Я не псих. Но к вам пришёл, так как голоса в голове это одобрили.

– Голоса в голове?

– Да, но думаю, что мне стоит рассказать всё с самого начала. Вы не против меня послушать?

– ….

***

Началось всё с того, что на отшибе поставили дом. Это Астрахань, если что. А район очень даже конкретный – Трусовский. Вы сюда можете приехать на маршрутке 63, а может сесть и на другой номер – на номер 64. Или вы дорожите минутами? Если да, то… Не знаю.

Здесь есть частные дома, есть какие-то коммуны. И везде люди несчастны.

Дороги плохие, шпана мешает людям думать и спать, вокруг мусор, стёкла, пыль. Со стороны Кировской больницы по ночам доносятся стоны. А за больницей простирается пустырь, который никому не принадлежит, никем не используется.

Там только гниль. Как и в сердцах многих. У меня зрение не очень, но уши хорошие. И чувств у меня побольше. Так что я не хуже вас, а лучше вас. И из этого никакой тайны я не делаю. Так что если говорю – гниль, то значит так и есть. Сомневаетесь? Тогда валите из моей истории.

Вы и в Бога не верите. Но во время турбулентности всё меняется. Тряхнёт самолётик, вот вы уже и верите.

«Господи, помоги!».

Так вот. Пустырь никому не был нужен. Брошенные дома, заросшие тропинки, куча камыша и какого-то хлама. В этом месте не было никакого вдохновения. Художники боялись сюда приходить, ведь однажды тут пропали дети. Три ребёнка исчезли одним днём. Растворились.

Полиция искала долго и усердно. Но всё это не приносило людям утешения. Не было результатов или успехов. И только спустя несколько месяцев одного мальчика нашли в Ерике. Он подгнил, раздулся, дурно пах. Мать и отец хотели отказаться от него.

«Это не наш мальчик».

Жаль, что экспертиза ДНК считала иначе. Жаль, что следователь считал иначе. Жаль, что бабушка мальчика считала иначе. Она его и похоронила. А остальных похоронили? Да нет… Их же не нашли. Но пациенты больницы любили пошептаться про то, что души мальчиков ходят по пустырю. Ночью они светятся белым, а днём они светятся серым.

Многие из-за таких новостей плохо спали. Шутка ли, недалеко от больницы лежит пустырь, а на нём что-то делают призраки.

Это, кстати, не остановило одного предпринимателя. Он за бесценок купил себе землю, чтобы строить на ней себе дом. Может дачу.

Может замок. У бизнесменов есть деньги, не то что у врачей. А у больных и подавно их нет. Это же сироты настоящие. Лежат на государственном попечении. Кто в здравом уме будет лежать в муниципальной больнице? Там и призраки не нужны, всё и так страшно и ужасно. Суп из побелки? Пойдёт. Старый компот? Пойдёт. Главное – выздоравливайте.

Я сразу понял, что наклюнулось дело. Раз богатый дядька строит дачу, то нужно пойти и начать его окучивать.

Пока часть людей сосёт пособие по безработице, я работаю. Хорошо работаю. Славно! Потомственный экстрасенс, астролог, маг. Мне снятся вещие сны, со мной говорят карты Таро, я знаю защитные руны, могу процитировать «библию Сатаны». И, конечно, я чувствую тонкие энергии. Вижу ауры. Бизнесмену нужен именно я, только так можно будет изгнать всю нечисть с территории бесхозного пустыря.

Если там есть неупокоенные души, то я их упокою.

***

Выглянуло солнце. Я растянулся на кровати, потом подтянулся, встал, прохрустел, оделся. И начал ритуал очищения. Свечи, пара новых рун, немного жертвенной крови.

Кровь всегда моя. Только так я могу задобрить высших существ.

Сон был ужасный. Мне снились разные тёмные вещи. И на свежую голову я понимал, что всё это как-то связано с моим замыслом. Во сне сначала не было ничего, а потом тьма начала сгущаться. Огромное чёрное пятно (как от кофе) начало завихряться. Большая чайная воронка. И там было немного света. Но откуда свет? Если всё вокруг тьма. Это меня и пугало.

Предстояло столкнуться с чем-то жутким.

По пути к дому (временному) бизнесмена я увидел мёртвых уток. Они представляли из себя какое-то помятое месиво. Даже собаки не хотели это есть. Хм. Пустырь не так уж и прост. Над ним не кружат птицы.

Собаки ходят строго по периметру, а в некоторых местах лежат дохлые воробьи.

Минут 6 я стучал в деревянную калитку. Даже странно, что уважаемый и богатый человек решил ночевать в таком безвкусном месте. Кругом только грязь, трупы, тишина. Вон и очертания больницы. Окна гнойного отделения выходят прямо на нас. Прям на это место. Ух, прелестно-прелестно.

– АУ! – крикнул я.

Он вышел с ружьём. Его шатало и трясло. Он оброс, зарос, капал его нос. Казалось, что это какой-то пьяница, а не продвинутый босс. Пижама грязная, взгляд мятый, тапочки в дырках и коричневых разводах, на руках длинные жёлтые ногти.

Я закрыл глаза и начал считывать. Энергия мира уколола мои пальцы. Я впитывал всё, впитывал то, что не видно другим. Я и мир – одно целое. Нас больше нельзя разделить. Он знает мои тайны, я знаю его тайны. Инь и Янь. Гармония. Тантрическая близость.

Тактическая пауза.

– Вы нашли её, да?

Он кивнул.

– Приведите себя в порядок. Мы возьмём наше лучшее снаряжение и войдём в неё.

Он сглотнул.

***

Что же, что же. Из чего сделана тайна? Из чего же? Просто всё. Умелые узбеки построили ему временный дом. Но всё на этом и закончилось, так как дальше дело не пошло. Мало того, что вокруг были дикие духи. Так ещё и в доме выросла дверь. БАЦ! И дверь. Просто БАМ. И из ниоткуда она.

Никаких сил не хватит на то, чтобы понять её. Можно бесконечно водить по ней руками, рисовать знаки, употреблять вещества.

Дверь слишком сильна. Либо войди, либо покинь это место. Уйди. Если дух твой слаб, то это не для тебя.

Бизнесмен пообещал мне много денег. Так что я был готов на любые подвиги. Если и умру, то знаю прекрасно – жизнь моя прошла не напрасно. И нестрашно. После смерти такая же суть. Дух не умрёт, он просто сменит тропу.

У нас было всё: ружьё, фаеры, книги, молитвы, чётки, святая вода, свечи, кольца, серебро, осиновый кол. Бизнесмен подарил мне револьвер, в нём было всего шесть патронов, но это уже что-то.

Мы вошли в дверь.

ПЫТКИ КОРИДОРЫ БОЛЬНИЧНЫЕ СТОНЫ ОПЫТЫ СКАЛЬПЕЛИ ПРЕДАТЕЛИ КАРАТЕЛИ ПСИХИАТРИЯ ПРОТИВ ЧЕЛОВЕКА ЭТО МОЗГА ВЫЖИГАТЕЛИ

***

– Доктор, как вам история? Чего вы трясётесь? Это же и про вас тоже. Вы точно такой же неупокенный дух.

Думали, что вашим зверствам не будет конца? О не-е-ет. Конец всегда есть. Сегодня он действует моими руками.

Я навёл револьвер (с освящёнными патронами) на доктора.

БАМ!

Электричка ни туда ни сюда

Как-то раз мне приспичило прокатиться на электричке. И есть в этом какая-то перверсия. Своеобразный сорт садистского удовольствия. Почему? Ты вступаешь в режим сна. Просыпаешься. А уже пора ступать на перрон. Но до него нужно ещё дойти, так что ты начинаешь вышагивать по грязным улицам. И твои ноги липнут к земле, оставляют на ней свои следы, впитывают пыль, где-то прилепляются к жвачке, что была брошена кем-то.

И самое сладкое осознание приходит потом – ты понимаешь, что хозяин жвачки уже давно мёртв.

От него остался только маленький кусочек биологического материала, с которым ты теперь можешь немного поиграться. Ты знаешь. Знаешь, что он издох, когда задохнулся. И он не просто задохнулся, а ещё и захлебнулся.

Его маленький сыночек хотел помочь папе. Папа задыхался от другой жвачки. Эта жвачка – пара твоей жвачке.

Не совсем твоей, но ты ведь приручил её своей ногой. Интерес в том, что тот «отец» так и приручал свою жену (ногой в живот). Этому он научил и своего ребёнка, который теперь держал в руках нож. Он хотел сделать у папочки новые дырочки в горле, чтобы воздух и кровь не мешали больше друг другу.

И мальчик ударял ножом раз за разом, не только по горлу, но и по телу.

Последний удар ножа пришёлся в глаз.

И он вытек прямо на нас.

«Убери камеру, мудень».

Вот они – скорбные речи над телом насильника и маньяка. Надеюсь, что сын после подобной травмы (а и не одной) вырастет чем-то хорошим. Мама уже возгордилась им. Поняла, что от отца он взял только самое лучшее – маниакальный психоз. «Одного мужчину я потерплю с таким недугом. Двух не смогла бы. Хорошо, что Бог забрал его в Свой мир».

И всё это мне рассказала одна жвачка.

Даже удивительно.

НО!

Будь осторожнее, многие не умеют себя вести прилично в современном мире. Тут многое построено на приличиях и на очень тонких отличиях. В интеллекте. Шу-у-у-тка! Какой ещё интеллигент? Люди произошли от животных, животными и остались. А я всё чаще замечаю. Рептильный мозг вокруг сплошной.

И эти вот – неприличные – делают вещи комичные. Одна старушенция (злая сучка) тоже наступила на жвачку.

Было это уже на перроне. Так. Как так? Да вот так – я наступил – рассказал историю – белая линия жвачки и её плавные изгибы превратились в разметку на перроне.

Переход.

Старушка, значит, наступила на чей-то харчок. Может и не жвачка это, мне ещё вглядываться в эту, да? И начала она отдирать свою ногу от перрона, напряжение было сильным, она рванула ногу, жвачка тоже рванула что-то, из коричневых ран полилась «Кока-кола».

А. Это я очки свои забыл снять. Кровь полилась из ран, вот. Кожа осталась на земле, а старушка запрыгала по перрону, орошая кровью подходящие вагоны. Ну и ладно, пусть.

6 утра.

Приятно пройтись по вагонам. Да, обычно это так. Но сегодня всё закрыто, доступен только последний. Там уже собрались маргиналы и люмпены, которые умеют только носом хлюпать. И зубами цокать. И губами шлёпать.

ЧПОК!

Сидят и играют в карты, обсуждают работу и дачу. И где тут связь? Я смотрю на них, ожидая очертания кондуктора. Её нет. Связи тоже нет. И сети нет. Вот вам и бесплатная точка доступа в интернет.

На ум пришло слово – «интернат». Раньше так туда и свозили детей. Соберут всех в один мешок, а потом закинут в грязный товарняк. «Лети, мой благой друг, лети!».

Все замолчали.

Угу. На меня теперь смотрят, может хотят поговорить.

– А? – спрашиваю.

– Это не электричка – отвечают.

– М? – я повёл бровью.

Забавно то, что из десяти человек в вагоне остался только один. И произошло это тогда, когда свет погас на несколько секунд.

Расклад такой – темнота поглотила их. Раз это не электричка, то и это было не просто исчезновение. Подумайте. Может в этом и кроется какая-то метафора? Может какая-то суть притаилась в темноте?

Или вам всё в рот класть нужно? Уже устал есть за вас, спать за вас, думать за каждого из вас. Живите сами! Со своими усами. С вашими проблемами.

Девять человек пропало. За пару секунд. А вы? Подумайте. Есть в этом что-то или нет?

– Мы мчимся, а куда? Не знаем же. Просто мчимся, каждый день, тащим это карго, надеясь, что однажды они прилетят. Но это ж имитация, братка. Вот и кореши мои так. Были и нет их. Даже в интернетах их не найти. Вот и не жил никто из них, ведь дальше своего носа они не пошли. Я и сам такой, хороший мой. Прошу прощения у тебя, так как до Машиниста мне не добраться уж. Передай ему, что я ошибался. Если меня заново закинут в товарняк, то готов. Готов, БОЖЕ!

СЛЫШИШЬ? Я ГОТОВ! КИНЬ МЕНЯ СНОВА НА РЕЛЬСЫ, НО НЕ САМИ РЕЛЬСЫ. КИНЬ В ПОЕЗД И ДАЙ ШАНС.

На этих томных словах бытие начало его жрать. И ржать.

Ах-ха-ха!

Оно откусило ему голову. Невидимое бытие, что было повсюду, откусило пареньку голову. Кровь начала струиться по его одежде.

Заливала стол, заливала щели. Его тело постепенно становилось меньше. Невидимая пасть экзистенции кусала руки, вгрызалась во внутренности, обглодала пальцы.

И от пролетария не осталось ничего. Он только и умел работать. Работа заменяла ему всё – дело, тело, интерес. Он солдат, что умер за мир, которому он не особо интересен. Жалкое пушечное мясо. Мягкий ядерный ублюдок. В том плане, что он состоит из атомов. И всё это каждый день делится, дорога электрички стелется, а тебе (умному очень) ни во что больше не верится. Просто тут всё – вот она…

… Жизнь!

Сел и едешь, только даже в окно не смотришь. Тебе всё равно на заинтересованность. «Чай хочу!». «Трахаться хочу!». «К врачу хочу».

Тьфу. Вот и все интересы современной рептилии, что человеком зовётся. Пошурши в электричке хоть. Дай шуму, сын сучий. Оставь хоть небольшой выхлоп, хоть самый вонючий. Прояви себя, почему только я сейчас иду по вагонам к самому началу?

Да, закрыто всё, да, кондуктор меня кусает и царапает, ну и что? Я просто иду, так как мне интересно. Я иду и смотрю, думаю, но не сплю. Грежу, но прямо тут. Наяву. Для меня станет явным то, что было для тебя тайным. И не торопись, ведь это целая терапия. Дойти туда, где ещё мы не ходили. Обойти все закрытые двери: где-то играть роль человека, где-то кусаться зверем.

И она перед тобой – главная дверь.

Машинист там?

А ты проверь.

***

Электричка едет сама по себе, Машиниста нет – пусто.

На полу в крови лежит девочка-пионерка. В руках у неё игрушка мумии.

Она о чём-то мечтает и ест трупное мясо (это консервы «РССС»).

– Где Он, Житьишко?

– Его нет и никогда не было.

НЕТ

И

НЕ

БЫЛО

Сны рассеянной трансгрессии

Это какая-то лажа. Надо же, сейчас пишу об этом текст, катая в руках жировые катышки. Мне понятно без слов, что однажды в эту землю ударила молния. И прогремел гром. БАЦ!

Так и зарождается жизнь, когда грязь мешается с электрическим током. И она останется даже тогда, когда пройдусь по ватному телу катком.

Многое я видел в этой профессии. Помню такое – кто-то бил по своим пальцам молотком. А сознание в этот момент работало иначе, боль воспринималась как-то не так. И на чё мне тут претендовать? В неврологии есть разные вещи: кто-то тащит паутину изо рта, кто-то ищет одеяло над собой, а кто-то ищет жуков, что стали жить на тебе, не советуясь с тобой.

Молния ударила, родила жизнь, забила в землю сваи. Тут прошла масса экскаваторов, они копали грешную землю. На месте рытвин теперь стоит она – Астрахань, а ростки впитали кровь солдат и людей, подбодряя тем самым зелень.

И я любил тут всё, хотя был маргиналом. Мне не хватило парочки баллов, но я пошёл в АБМК – вот так-то. Это базовый медицинский колледж. И я имел цель. Многие не имели цель, но их имело окружение. А я всегда был заводной пружиной, на меня не очень уж сильно влияло местное напряжение. Самое главное, что я знал труды Фрейда, Юнга, Юма. Скептиком был, но иногда верил. Но цель проста.

Откопать тоннель ЭГО.

Это работа одного физиолога, а может он не только физиолог. У всего есть цена, есть свой налог. Даже некролог просто так не выбьют тебе, но именно с этим решил я работать. Так как Фрейд говорил частенько, что у нас есть скрытые мотивы. Подсознательное, коллективное бессознательное, показательно это? Показательно то, что я влюбился в сны. Но больше любил не их, а особые состояния.

«Сны рассеянной трансгрессии».

Вот ты хочешь бросить курить. Ты знаешь, что умрёшь. Все тебя предупреждали. Но я стал патологоанатомом, а тут не все предупреждают. И ты хочешь бросить это дело. Жить тебе хочется.

Но есть же мир снов. В этом мире грёз и фантазмов ты открываешь свежую пачку, запас табака с тобой, ты нюхаешь этот запашок, достаёшь зажигалку или спичку, раскуриваешь. Весь сон только и построен на этом – на том, как ты выкуриваешь свою прелесть. Это и есть рассеянная трансгрессия, потерял драгоценность, но хочешь вернуть её.

И я помогал резать людей. Так как эта профессия позволяла мне коснуться смерти. Ещё я работал с ипостасью Танатоса. Это самое звучное прозвище, но есть и другие. Именно другие ипостаси привлекли меня.

Есть граница между сном и жизнью. Сам сон есть смерть, которая позволяет касаться сразу двух измерений. Твой слабый дух жив, а сильная плоть гниёт до самого утра.

Если моя гипотеза верна, то я смогу пробраться через сны в мир мёртвых и живых. Мне интересно узнать то, на что я способен. И мне не снятся сигареты, алкоголь, что-то подобное. Если и снится что-то, то только женщины. Женщины без лиц, которые являют чистое желание. Я трогаю их тела, сливаюсь с ними, но вовремя просыпаюсь. В этом нет никакой трансгрессии.

Днём режешь людей, маркируешь органы, нюхаешь формалин, пьёшь молоко (дают бесплатно). Видишь мертвецов, цвет их ногтей, их вспоротое брюхо. В зияющую дырку хочется вложить свою руку. И теперь пальцы будут заменять органы. Кисть не будет кистой, кисту вырезали, отправили на экспертизу. Её след потерялся.

Но во снах можно выйти за границы мертвечины, чувствуя явно явление, которое прозвали термином «Бардо».

Режу трупы, смотрю на их нутро, внутренности, абортированный материал, разложение, оскал гнили.

Я и сам однажды стану грузом в формалине. Не ковыряйте струп, там сепсис. Останься в мире живых, давай шагать вместе? Если не топтаться на месте, то поступь разложение коснётся только твоих ног.

Рыба гниёт с головы, но первее начнут гнить твои пятки. Ты не вынимал занозы, игнорируя слёзы, мозоли лопались, оголяя лоскуты нежной и розовой кожи.

Я употребляю разные таблетки от тревоги и нервозности. Мне известно, что эти состояния мешают осознанным снам. А именно в осознанной фазе я смогу шагнуть за горизонт, который на этот раз не уйдёт.

Особая клеточная диета, спорт, трупы, запахи, медитация, ужасы.

Нужно больше смотреть файлов смерти, нужно почаще смеяться вместе со смертью. Домашнее насилие? Смейся. Пырнули ножом женщину? Смейся. Погрузись в мир влечения к смерти. Пусть капля фетишизации сорвётся с твоих губ. Ты давно этого хотел, но тебя сдерживал интеллект. Интеллект и этикет – изобретения тех, кто боится ступить на уровень трансгрессии. Этот новый мир откроет слишком много дверей. Все их тайны больше не будут сокрыты в тоннеле ЭГО. И они не смогут укрыться в окопах, думая о том, как скоро они сдохнут в этих новых шмотках.

Я многого достиг, мой мозг стал работать иначе. Есть альфа, бета, гамма – такиевот волны и режимы есть. Рептильный мозг, обезьяний мозг, уровень автоматизмов и реакций Павлова. И ты во всём этом, червь. Жалок ты, сожгу тебя напалмом я.

В первом из снов напал я. Напал на одно из тел, что осталось не у дел. Я был настолько смел, что начал есть его ногти. А потом рвать волосы. Это всё из неврологии – расстройства психической сферы.

Ты в глубине знаешь, что заусенцы дарят особый вкус, но не ешь свою плоть, а чужую тоже есть брезгаешь. Своим языком я водил по струпам трупов – это и есть трансгрессия.

Это то – о чём мечтает каждый разумный человек. Стать Природой, вернуть свои корни. Есть мертвецов в морге, как моль съедает шубу твоей бывшей. И тянуться к образцам вскрытых, что в банках закрыты.

Там ведь киста – ешь её. Метастазы – удовольствия, абортированный материал – ты каннибал.

Так глубоко засело желание к смерти, что только осознанный сон разорвал ткань проблем. Знаю, что Иисус воскрес, а ткань в храме порвалась. Треснула. И я теперь воскрес.

Увидел ясным взглядом все уловки, что использует ТВ, проповедники, даже врачи. Но часть врачей поняла истинные желания плоти: пациент сдаёт кровь – её берут больше – часть попадет в желудок врача. Под анестезией персонал не насилует женское тело, но осторожно объедает огрубевший слой кожи. Приятно поиграть болячкой на языке, приятно коснуться шрамов, съесть выделения тела.

Полностью реализовать влечение к смерти.

Стать тем каннибалом, которого боятся веганы. Они напуганы своей природой, они уже всё видели. Видели, как я ем труп в морге. Как я подъедаю остатки биологического материала. Ем бесполезные уже органы, пробую рак на вкус, ныряю в кишки, слизываю слизь со стенок желудка. И самое главное – жую упругие желудочки безвольного сердца.

Они видели.

Сны рассеянной трансгрессии.

Они видели.

И сбежали.

***

Но не я.

Я это принял.

Сиротский приют

На небе же есть звёзды? А? Может быть. Зачастую их не видно. Но люди, не видя звёзд, говорят – «раз зажгли, то кому-то надо».

И мы тоже поехали в детский дом, так как там были дети, которых родили, ведь так и было надо.

Но их не только родили, а ещё и оставили освещать крыльцо детского дома, что назвался «Ромашкой». Там не было ромашек, если честно. И не все дети попадали на крыльцо.

Кого-то находили в мусорках. Помнится, что одна сердобольная дама очень (ОЧЕНЬ) удивилась, когда собака принесла в зубах маленький свёрток. Он был в грязи и в собачьей слюне. Слюна капала на разжиженную землю, разжижая её ещё больше. Слюна мешалась со слезами. Она плакала.

Но плакала сердечная женщина, а не собака. У собаки тоже было сердце, но не человеческое. Про такое обычно говорят – «собачье сердце». Посыпая голову пеплом.

Мы и ехали в «Ромашку», но никто не нарвал ромашек. У нас вообще не было цветов, запасённых стихов тоже не было. А я так хотел.

Встать на тумбу читая стихи о прекрасном далёко которое в детстве казалось чем-то большим а оказалось чем-то меньшим. Такой сволочью и пропойцей делающей больно.

Мне не разрешили. Вожатая (мы не пионеры) сказала мне – «от любви всегда больно». На ум сразу пришла цитата из Иоанна. Я не буду её озвучивать, её все уже знают. Она отскакивает от зубов, ещё она подходит для игры в пинг-понг.

Вожатая наша (но не пионерская) очень уж любила детей. Иногда она могла впасть в экстаз. Её экзальтация трогала всех, даже нас. И начинало Любу нести, ох, несло её по краям и по долам. Казалось, что душа её вбирает все страдания Княжества Русского. Но так она была глубока, как кроличья нора, что считалось, будто она касается Княжества Киевского.

– Любит Сила детей – говорила Люба.

А с нами ехал умственно отсталый. Мама любила его, папа тоже.

Родители у него любили друг друга, болезнь сына не стала причиной для разлуки. В родильной палате они крепко сжали свои руки, сказав, что «будем жить, любить, смеяться».

Бог создал нас, а значит нужно драться.

– С-сила, что? Л-лю-любит? – спрашивал Володя (ум у него отставал).

– Детей Сила любит! Сильно любит этих малюток беспомощных! Большая часть сразу дохнет, отправляясь обратно.

И шёпотом – (в Рай).

Водитель молчит, ему нравится молчать и играть ушами. Ещё он любит сам елозить тряпкой по стеклу. А один раз ему дали затрещину. Если честно, то я хочу быть честным. Отметелили его.

На лобовое он тряпку положил, а потом сел на неё задницей. И елозил голым задом по стеклу, смущая прихожан храма одного. Они всё видели! Вышел настоятель, потом дьякон, они подтянули чёрные рясы, сняли кресты, да и всыпали этому искусителю.

Я в их Бога не верил, но детей любил.

Не в плане, что у меня какая-то странная любовь к детям. Мне просто хотелось навестить их, сделать им приятное. У нас сладости были, всякие подарки. Помогал вот это всё (сладости и подарки) собирать. Надел рубашку хорошую, ремень красивый. И задумался, упал в мысли.

– Люба, а почему так происходит? – спросил я.

– Слышала-слышала, слухай. Так дела обстоят, ты тоже слушай (это Володе), а водителю – фигу в зеркало (фигу показала, правда).

– Вот взять Индию, которую Володя любит (правда). Там речка есть волошебная (Люба любит лыбить слова). Ганга! Или Гага? Или Гаага?! Не суть. Через эту речку забирают мёртвых и живых. Мёртвым уже всё равно пора, а живые сами лезут в речку. Там их микробы хвать за пинчик (она ущипнула Вовку за ляжку, но речь не про ляжку).

– И-и-и? – Володя раскраснелся.

– И ничего! Дохнут детки в основном. В Африке тоже дохнут детки. У них там до сих пор бешенство лютует. Володя?

– М-м-м.

– Бешенство – от слова бес! Бесы (имя им Легион) деток хватают, а потом их шеи нежные ломают. Хрустят ими. Дальше пришлось ехать молча, подобная беседа утомила всех. Володя спал, водитель играл ушами, елозил по кожаному сиденью. Люба молилась на чётках. Понятное дело, что Иисусову творит. Она в один день 6000 таких сделала.

Да и машина у нас обычная. Улицы старые и кирпичные. О чём бы ещё вам рассказать? «Ромашка» на отшибе каком-то стоит. Этот район в Астрахани зовётся Бабайка. Вова сначала боялся ехать, думал, что тут привидения бродят. Но бродят только бомжи и алкаши. Все вонючие и пропитые.

Улицы накрашенные но подбитые деревья стелются на пыльных дорогах уныло плетутся собаки хрустят их ноги не осталось ни одной недотроги все потеряли невинность обменяв свою плеву на выполненные уроки.

Не просто так я всё это затеял. Мне хотелось вам рассказать важную историю. В этой истории была бы Любовь, Вера, Надежда. Но мы неудачно проехали между. Между группками собак. Но никого, вроде, не раздавили. Лишь чиркнули по их тазу. И не было огня в моих фразах. Потому что угас огонь в глазах окружающих.

Все только плодили детей на моих глазах. Я ехал и видел, как их делают. Без страсти, случайно. Кто из них планирует? Не вижу таких. Вижу, как кто-то идёт на аборт. Может даже на подпольный. Чей-то жених сбегает в аэропорт. Ему не нужна обуза в виде ребёнка. Они не стесняются трахаться в подворотне, но стесняются купить презервативы.

Их бросают потом с детьми, а таких не всегда любят приёмные отцы (отчимы/мачехи). Желанных нет, все плодят только бедность и страх.

Обрекают на страдания тех, кто родился с пеной на губах. И это молоко ещё не обсыхает на губах, как они уже собачатся. Разводятся, орут друг на друга. Бьют посуду, бьют лица друг другу. Орут матом, вспоминают «паскуду». Может быть их ждёт встреча в месте судном. Может и нет. Но толк в этом? Они уже наплодили. И выкинули. Кого на помойку, а кого на крыльцо «Ромашки». Да и «Ромашка» тоже мне. Она одна такая в Астрахани? Полно здесь сирот, полно здесь брошенных и изнасилованных. Насилие в основном психологическое.

Все молчат, мысли тоже смолкли. У Вовы слюна потекла по футболке. И я просто смотрю вдаль, думая обо всём на свете. Понимая, что дети – это и мы сами. Выросли сломанными, кроме Вовы.

Вот и приехали в «Ромашку», а всё очень тихо. Пустырь же. Боятся люди лиц детей. Они для них язва, что с каждым годом делает больней. Но надо найти кого-то. Подарить им конфеты и подарки.

Но была только кровь, бантики, юбочки, гильзы, разводы, кишки. Где дети?

Была целая груда детей.

Вышел мужчина с (автоматом?) и улыбнулся во весь окровавленный рот, а сам он был в комбезе рабочем.

– Убил я деток, чтоб не страдали больше. И сам раньше отцом тройни был, пока мою Марфу и деток грузовик не сделал в мясо и фарш.

Он засопел.

– Знаю, что убивать сирот нужно. Тяжело им жить в этом мире, что думается у вас?

Люба была ошарашена, корзинка со сладостями выпала из её рук, конфеты и ленточки смешались с кишками. Казалось, что черви из мармелада спят под ногами.

– Вооо сла-славу Божжжию? – только и промямлила она.

Второе сошествие

Она очень боялась тогда. Может боялась бы и сейчас. Но сейчас – это сейчас, в этот момент её уже нет. И никогда более не будет. Время смыло её, оно часто смывает явления этого мира со своего пути. Оно и меня смоет, просто волна ещё не дошла.

У неё не работали почки, вот она и сидела на диализе. И ей не хотелось так жить. Ещё у неё была кошка, а кошке жить хотелось. Болезни сжали их крепко-накрепко. Но Лиза решила дождаться трансплантата, ведь она понимала, что новая почка её спасёт.

И ещё то, что ветеринар спасёт Алису, так ведь звали её кошку. У неё была какая-то ушная инфекция, постоянно шёл гной, вызывалась боль. Вроде бы все боятся смерти, стесняются её. А почему стесняются себя? Нас так учат.

Нас учат стесняться. Нас, но не меня. Мне было очевидно, что Лиза потому и умерла. Она не думала о себе. О кошке – да, о себе – нет. Ей выписали таблетки, которые гасят иммунитет. «Чтобы почка не была уничтожена иммунным ответом». Кошке давались таблетки, но себе нет. И кошка осталась жить, а Лиза свою жизнь завершила. Так ни разу и не распрямив плечи.

Кошка жила потом у её матери.

Так приятно на НЕЁ смотреть. Приятно думать обо всём, хотя меня оставили. И я даже не знаю – хорошо это или нет? Разницы нет, везде смерть.

У меня брат в детстве умер. Мы были на пляже, а он любил плавать, бегать, двигаться. Он в один момент пропал. И я знал, что были вокруг волны: из людей, из песка, волны моря. Ветер гасит волны. Они качались сильно, а потом не очень. Сильно, потом не очень. И на этой карусели качалось тело моего маленького брата. Он теперь был утопец.

– Я любил его – плакался отец.

– А я буду искать его – сказал ему я.

Я мог и не сказать так, ведь память не что-то по типу хроники. Многое смешивается, умножается, бурлит. Фразы, обрывки событий – они притягиваются друг к другу. С таким успехом всё могло быть и так.

– Я убил его – отец больше не плакал.

– Но как? – спросил его я.

– Слово может убить человека, если человек готов смиренно есть слова.

«Я сказал, чтоб он тонул, а он послушал».

И в этом был императив жизни. Ты тонешь в ней, слушая только других. А я не хотел иметь с ними дел. Потому я стал стремиться к звёздам. Особенно меня влекла Венера, но это и не звезда вроде. Вам есть разница? Мне нет разницы.

Греки ценили красоту, в этом что-то есть. Был среди нас один неудачник, что испытывал удачу. Он хотел стать лучше в космосе, но обгорел. Его подожгло на испытаниях, а ветер только помогал огню избивать прыщавое тело. Огонь бил, оставляя чёрные синяки. Один глаз вытек, другой остался. Это было такое вот зрелище.

Он обгорел, но принял себя. Огонь, но не звёзды, сделал его удачливым. В своём уродстве он нашёл красоту и силу, теперь у него была семья, теперь у него были звёзды в голове. Он писал книги. А я так не хотел.

Мне было нужно отыскать брата в космосе. Его прах стал космическим телом. Чем ещё может стать ваш прах? Есть только космос и бесконечное пространство. И где-то есть Бог, но не здесь. В голове Его тоже нет.

Самый страшный мой кошмар – это звёзды в голове. Вдруг окажется, что мы всё выдумали? И красота есть только в голове, а вокруг всегда только сплошное уродство.

Сейчас я понимал, что это не так. И все мои мысли перед лицом конца сущий пустяк.

Наша миссия потерпела на Луне полную неудачу, так что дух мой обмяк. Я просто сидел и смотрел на Землю, которая вращалась вокруг Солнца.

Очевидно, что меня бросили умирать. Но ещё очевиднее, что они бросились умирать сами. С поверхности Луны мне открылось многое. И, конечно, ОНА. Венера. Уже неделю мне в голову приходили голоса. Они жгли мой мозг калёным железом.

«Пала-пала комета Венеры».

Уже неделю я знаю, что всё это закончится. Что Венера сдвинется с места, отправится в сторону Земли. Два космических тела уже скоро схлопнутся, не оставив ничего, кроме галактического мусора. И было ясно, что сейчас на Земле всё не так уж солнечно и ясно. Ведь ОНА начала двигаться.

Экипаж моего модуля оставил меня умирать тут, думая, что это меня остановит. Но это уже не имело никакого значения. Пришло их время, пришло время каждого из этих существ.

И им было пора умереть, каждому.

Небесное тело врезалось в МКС, превращая станцию в космический фарш, отправляя старую станцию в утиль. Отправляя тела людей навстречу солнечному крематорию. Они не хотели умирать, вот что. И никакой Хьюстон не мог сообщить о том, что к ним приближается смерть. В космосе смерть совсем бесшумна. Но что Земля?

Большая, закруглённая, тёплая. Вот такая была Венера. Всё в солнечной системе было таким – живым. Но они жили какой-то своей жизнью, а я жил своей. Хотя стоит сказать, что мой брат умер не просто так.

Думается сейчас, что это его смерть привлекла ко мне голоса. Они хотели столкновения Венеры с Землёй.

Они хотели уничтожить всё живое, чтобы потом возродить всё из пепла.

Никто из них не говорил про Бога, но сейчас стало понятно, что так нужно не только голосам. Даже Бог решил поучаствовать в этом, стерев миллиарды людей с маленькой планеты. И Он про это мог говорить раньше.

Может и не говорил.

Но сейчас казалось, что об этом где-то говорилось. Что всех ждёт смерть и суд. Но так как никто особо об этом не думал, то голоса осознали, что всё придётся делаться заново. И даже спускаться в мир тёмной печали придётся во второй раз.

В этот раз никого не распяли, только оставили меня на Луне. Оставили наблюдать смерть планеты Земля. Видеть состыковку Земли и Венеры. На щитке шлема было видно, что воздуха почти не остаётся. Но он и не был нужен.

Земля и Венера уже горели. Думается, что все уже погибли. Разом. Кого-то пустили в мир новый экстерном, кого-то ещё предстоит прощать. Но кто будет прощать? Голоса про это ничего не сказали.

Я встал.

Обломки планет кружились где-то вдалеке. Все уже были мертвы. И я это знал. Я слышал сотни криков и треск жаркого костра.

Пора было снимать шлем, воздуха уже нет.

Голоса мне сказали:

– Спуск в Ад одинаков повсюду.

***

Я пришёл к ним.

– Я сошёл, друзья.

Уже во второй раз.

Проект ЖИЗНЬ

Было тело. Длинное и белое. Белые волосы, белые ногти, коричневые болячки на локтях. Голова маленькая. Точнее сказать, что не очень большая. Какая-то обычная. В такой голове и развитый мозг?

И много крови. Кровь повсюду: вены, сосуды, прожилки, жилы, клетки. Всюду.

Есть вещество. Раствор одного и другого. Вместе они уже другое. Третье.

– И как ОНО?

– Знается под кодовым именем «ГРОБ».

– Суть чего это?

– Это зарождение.

Это рождение.

Порождение.

Вырождение.

***

Темно. Вокруг только темнота. Такая бывает, если глаза закрыты. Но какой-то свет есть? Типа остаточного. Или может это тонкие стенки кожи? Он уже не знал, что такое есть свет. Света не стало.

Только он был. И звук. Свистящий звук. В полной темноте есть теперь только свистящий звук. Так работает аппарат искусственной вентиляции. Но здесь нет такого аппарата. Здесь вообще ничего нет.

– Электричество.

Было ли там электричество? В тёмной темноте было совсем темно, тут нет разряда. А как было тогда? Кто воспринимал невоспринимаемое? Никто не мог этого сделать. Там никого. И никто не агент. Получается, что никто не несёт разум на своих плечах.

– Вода.

Электричество и вода, зачем они? Было ясно, что вода очень старая. И что, у вещей нет цвета? Он сейчас лежит в черноте.

И это была ложь. Чернота только в голове. А какого цвета воздух? Есть ли у воды что-то? Было-было. Ему сказали (но когда?), что у воды есть мокрость. Потом же сказали, что мокрость не есть свойство вне языка. Мокрость – H2O – слова. Он не мог потрогать мокрость.

Не было ничего, что есть мокрость. Чтобы потрогать мокрость, нужно сделать так, чтобы исчезло СЛОВО.

– Время.

Он уже воспринимал его. В это вклинилось то, что было известно под ПРЕДИКАТОМ. Или это свойство? Если положить в абсолютную темноту абсолютную черноту, то кто будет размышлять? Если ли размышление вне тепла, толчков, касаний?

Он помнил Маха. Что-то про Больцмана. Начались времена галлюцинаций.

(Как уровень всего? Повторяю. Как уровень всего?)

В те моменты энтропия шла вспять. Это что? Если есть чернота, то что ещё есть? Внутри черепа всё и есть. А вне черепа как? Это значит, что человек живёт в черноте, дышит в темноте, но думает про свет. Он делает самообман.

Делает зависть.

Кому?

Лобстерам. У лобстеров нет пытки разумом. Или есть? Ему казалось, что на груди сидит красный лобстер. Они смотрели друг на друга в абсолютной черноте. У лобстера есть химический след, у человека (или это только нерв?) был химический след.

Солнце оставляет углеродный след. Он знал это, когда шёл днём. Всегда динамики (но как они?) сообщали, что нужно экономить электричество. Электричество оставляет углеродный след. И был профессор с плакатом КОНЕЦ БЛИЗКО. Ему считалось, что электричество оставило углеродный след в виде жизни, чтобы жизнь могла оставить больший углеродный след. Создав Т-мемы.

Он и это когда-то знал.

Пространство шипело, если с ним не говорить. Каждое слово вслух, только так можно заглушить шипение. Вот они что.

(Они всегда общаются, чтобы заглушить себя).

– Электричество, вода, время, а ветер? Он есть?

Его не было.

Возьмите контейнер прямоугольной формы. Положите его в землю. Ложитесь в него. Сумерки человека уже наступили. Это значит, что есть и рассвет. И он не только был, он и ещё есть. А кто-то ест, чтобы его стереть. И что? Это мертвецы. Их не слышно.

Вокруг много ящиков, сотни. Но все молчат, никто больше не оставляет углеродный след. Они этого хотели.

Ползёт белый червь. Симметричный. У него есть глаза? Что он есть? Зачем он ест?

(Уровень сахара не должен быть низким, только так)

Он видел булькающую яму. В ней было тепло и грязно. Грязный геотермальный источник. Он знал слова, а слова становились образом. Если ты способен сказать только слова, то ты обеднел. И вот опять, ты не способен сказать ничего, только слова. И ты эти слова?

Ты границы языка, которые границы твоего мира?

Здесь не было пещеры Платона, это есть катабасис. Спуск вне пещеры. Ты испугаешься, если тебя в ней не будет. Ведь тогда ты лишишься своей веры. Веры в то, что абсолютной темноты и черноты нет. Веры в то, что геотермальный источник не имел отношения.

Они хотели сделать клетки в одной колбе, у них это получилось. Но всё было чуть иначе. Так и поняли, что это просто нарост на стенках тёплого и грязного места. Как накипь в чайнике. Так и жизнь накипела.

И кто она?

Вирус герпеса у человеческой женщины на губе. Он где-то справа, туда не хочется смотреть, но смотришь. Ты уже расправил плечи, а значит, что зрительный контакт должен быть. И он есть.

Вирус живёт, он точно живёт, делая что-то. Он делает потомство, которое генетически модифицируется. И тот биолог, что написал КОНЕЦ БЛИЗОК. Это слово на А.

Он мог подцепить А. А это разве вирус? Это мем. Получается, что накипел на грязной стенке ген, а потом на тёплой стенке мозга накипел мем.

– МЕМЫ И ГЕНЫ, СЛЫШНО?

Это и есть болезнь. Принять МЕМ за ГЕН. Но они разные. Мы все разные, но живём не в своём ящике. Он знал, что есть слово – «груминг». И на нём всё стояло. И на лобстерах. Точнее скажешь, что всё стоит на их индикаторе. Типа есть такая штука, которая показывает твою уверенность.

А в твоих глазах горят маленькие буквы – КОНЕЦ БЛИЗОК.

И ты даже не знаешь, что есть слово «эсхатон». Ты даже не Сын Божий. И ты знаешь, что Божий лишь слово, а сам Боже живёт вне черепа. Его оттуда надо выселить, чтобы жил Он сам. И тогда ты сам будешь жить, когда выселишь всё из своего черепа. Это маленькие буквы и мысли мертвеца. Смотришь в пол или на свою тетрадку с маленькими буквами. Никто не думает о социальной политике и мотивах. Никто не вспоминает гены и мемы. Никто больше не хочет копать.

Стало понятно, что копать будет больно, но так задумано. Или победит философская пропозиция. Или победит КОНЕЦ. И тогда уже не будет тут разговоров, а он есть. Если ты интерес себе, то это не есть КОНЕЦ. Пойми это. Ты и сам себе груминг. И жизнь зародилась в виде накипи, став лобстером. А ты просто распрями плечи. Пойми, что не КОНЕЦ, а ГНЕВ БЛИЗОК. И уважай свои границы.

Я буду копать.

***

Тело выбралось из могилы. КАК СЛЫШНО? ПРИЁМ?

– Оставьте. Мы увидели то, что хотели. Именно так оно и было: из земли, из собственного дерьма, из лужицы химических элементов. Именно из всего этого субстрата разродился разум. Чтобы расти.

Теперь он будет расти дальше.

РАЗУМ БЛИЗКО.

УМ БЛИЗКО.

УМ ЫВАЙ.

I УМ.

KINO

Меня трясло. Меня кидало. Меня пробрало. Всё дело в том. В том. Что я посмотрел KINO.

Сейчас тяжело об этом говорить, после сеанса прошло минут тридцать. Я шёл с открытым ртом в свой подъезд. Туда залетала пыль, горький снег, полуживые мухи. Сейчас я говорю про рот.

Там были гадкие граффити, странные субъекты, запах зажаренной курицы. Сейчас я говорю про подъезд.

В моём бессознательном произошёл большой взрыв. Начался новый генезис, началось полноценное обновление. KINO меняло меня, ковало заново. KINO поставило на меня новую прошивку. Я стал версией 2. 0.

В бессознательном качались пустые качели, крутились центрифуги, в замедленном времени скалились собаки.

Я видел, как на пустых детских площадках зарождается новая жизнь. Как небо меняет свой цвет. Как разрушаются старые порядки.

Я погружался в ритм киноленты, тонул в её чёрных и плоских волнах, видел монтажные склейки, но совершенно не переживал.

В этот момент я уже спал, позволив фильму полностью овладеть мной. Это не просто фильм, это Носферату. Дьявол. Дракула. Он пьёт мою красную кровь, а вместо неё наполняет меня старой плёнкой. Жизнь моя записывается на неё, причудливо закручиваясь на больших бобинах.

KINO KINO KINO KINO KINO KINO KINO KINO KINO

В фильме был червь. Гигантский и белый червь. Он ел города, глотал их, перемалывал кости людей. Он что-то значил для меня. Это была метафора, иначе и быть не может. Разве я не говорил, что это не фильм, а самый настоящий арт-хаус? Магия кино. Магия KINO. Абсурд, гротеск, трансгрессия. И я всё это видел своим глазами. Я не моргнул ни разу за сеанс, никуда не вышел, дал пощёчину наглому подростку, что ел попкорн.

Каким-то образом во сне я понял, что в фильме был я. Что фильм был про меня. Что я и есть фильм. Теперь в стенах моего девятиэтажного дома тоже живёт белый червь. Только он маленький. Но очень удаленький. Он ест проводку и лишает людей света.

Он грызёт батареи и лишает людей тепла, он разбивает окна, запуская в квартиры свежий воздух, он делает его несвежим. Это метафора. Это клинок KINO. Это эффект домино.

Теперь, когда у людей нет ничего, они могут понять простую истину – искусство. Только оно наполняет жизнь смыслом. И именно поэтому червя в фильме съедает чёрная ворона. Приглашённая звезда.

Я знаю, что это ворона родом из Астрахани. Червь из Америки. Червь – Голливуд, а ворона – Болливуд. В этом вся соль. Искусство разбивается об антитворчество.

Жизнь невозможна без искусства. Но оно глупо. Обычный фильм – глупый младенец, фильм KINO – мудрый старец. Ворона убила хтонического червя. Ворона говорила зрителю – чел, без искусства никак, но хватит жевать попкорн.

KINO сломало четвёртую стену, ворона говорила с нами – со зрителями. Все раскрыли рты, а в этот момент в зал ворвалась толпа цыган, она украла у нас все ценные вещи. Боже мой! Они сломали пятую стену. Потом из чёрного хода полез спецназ, чёрные воины в чёрном коридоре. Струйка нефти, что ползла под чёрным экраном. Мой Боже! Они сломали шестую стену. Нам вернули ценные вещи, но это были не наши ценные вещи. Сломана седьмая стена…

Сон проходит беспокойно, я понимаю, что фильм изменил меня. Понимаю, что фильм заменил моё Я. Как это возможно? Я похож на старую виниловую пластинку, на такой пластинке много полос, везде свой кусочек данных, но я теперь могу скользить по ней – скользить и видеть все возможные варианты развития событий. Ворона умирает и из её тела произрастает город. Астрахань. Он рушится, а толпа гномов отстраивает его заново. Приходят первые поселенцы, среди них есть я. Главный гном наставляет на меня ружьё и говорит – чел, вали обратно в своё время.

БАМ

Я просыпаюсь в ужасном поту. Чувство потерянности. Чувство растерянности. Уже 9 часов утра, светло тепло, вкусно пахнет свежий кофе. Он мой. Всё-таки червь не съел наш дом, наш быт, наши мозги. Я шарюсь по своим карманам и ищу корешок билета. KINO ускользает от меня, я хочу вспомнить, где смотрел данную картину. В какой именно точке притяжения нашего города. Подлые урбанисты изменили лик Астрахани, она стала уродлива, теперь она сделана из слёз и пластмассы. Об этом было в фильме. В фильме было ВСЁ.

Я звоню своей девушке, но выясняю, что у меня нет девушки. Я звоню родителям, но узнаю, что моя фамилия «Детдомов». Я звоню в МЧС, но узнаю, что ничего узнать не смогу.

Плаваю в интернете, в мусоре, на торренте. Нигде нет и следа фильма. Он пропал, исчез, закольцевался в моём разуме. Я точно знаю, что оно существует. KINO изменило меня. Или изменил?

Какой у него пол? Там был стиль, ритм, музыка, там была светомузыка. И я должен посмотреть его снова. Никто не остановит меня. Их жалкие попытки скрыть этот шедевр провалятся. Я проснулся, я зол, я груб.

Я хочу вернуть KINO. Снова сделать его реальностью.

Ставлю мир на паузу и открываю страницу интернет магазина. Там продаётся оружие, там продаются портативные бомбы. Мне это не нужно. Прямо с вкладки я беру различные лекарства, различные спортивные смеси, различные детские соки. Запихиваю всё в блендер и начинаю мешать. Делаю вселенский коктейль. Эта штука способна воскресить мёртвого. Или мёртвую. Но я хочу воскресить KINO.

Я преследую педофила в бассейне для взрослых. За ним тянется кровавый след. Пара пуль в спину. Он не умирает, а бежит в туалет. Я бегу за ним, скольжу по крови, ем банан. Белок.

Он прячется где-то в кабинках, я говорю ему – чел, это не очень.

Но он не слушает, продолжает прятаться. Меня это начинает злить, я нахожу его и стреляю ему в голову.

Теперь тело нужно смыть в унитаз, воронка затягивает тело в канализацию, а я уже плаваю в бассейне. Он 4 метра глубиной. Я плыву к самому дну, касаюсь его, переворачиваю, открываю люк, какими укрывают сточные ямы. Вода льётся вверх дождём, а я играюсь с гравитацией, игриво подпрыгивая на одних коленках. С неба капает дождь, капает радуга, жидкость вызывает коллапс, замыкает проводку.

Лопается пузырь реальности. Я созрел. Прозрел. Хотя и не хотел. Аж вспотел. И тут я понимаю, что KINO – это я сам.

Что я – это мозг в банке. Что я мозг. Что я банка. Что никогда не было никаких ощущений. Всё это была лишь кинолента уборщика, что намоталась на кору моего головного мозга. Его любительский фильм, который он снял для своей маленькой внучки. История про ворону, сыр и червя. Но уже поздно.

Я осознал свою истинную природу.

И я вырвался на свободу.

Пора снять своё KINO!

Мерцающий саспенс

Всё началось с того, что мой сосед съел самого себя. Нет! Я только начал свою историю, а уже умудрился наврать с три короба. Может и не так много, но всё же. Горе мне, горе. Я обещаю говорить вам только правду. Клянусь, что не пророню ни одного ложного слова. Поехали.

Мой сосед сначала съел свои ногти. Потом он съел заусенцы. Потом он начал есть тараканов. И при этом он не забывал звонить мне. Звонил по стационарному телефону! В 21 году… Нет бы хоть раз позвонить мне на взятый в кредит телефон. И не просто телефон, а смартфон. Умный. Умный телефон. Телефон хотя бы не ест тараканов!

Я, конечно, бесился от такого расклада. Топал ногами, грозился перерезать провод. Но потом подумал – какого чёрта я прыгаю в общаге? Не в плане, что я студент. Я уже всё получил. Всё красное. Красные подставки под чёрный чай. Так учат в книге, которую написал Лао-Цзы. «Таков путь. Путь Дао». А Дао разве не путь? Или путь не Дао? Проехали.

Прыгаю, а побелка с потолка падает жильцам в суп. Этот суп потом мне на голову вылили. Решил больше так не делать.

С проводом тоже какая-то лажа. Это мой провод, перережу его, а потом что? Потом мне не сможет звонить мать и лотерейное бюро. А я, между прочим, каждую неделю беру себе лотерейный билет. Беру и съедаю его с корочкой чёрного хлеба. Это я в каком-то мистическом журнале прочитал. В нём ещё говорилось, что древние пришельцы изобрели самокат и скрылись на этих устройствах в глубокой Марианской впадине.

О чём я? Простите грешного актёра детского театра. Я артист, я играю мебель. Играю убедительно. Ещё я люблю говорить, вот и говорю.

Проблема вот в чём – саспенс. Сосед меня доставал снова и снова. Помните? Так вот, значит, короче. Не могу даже слова подобрать. Помощи он моей не дождался.

Вот и съел сам себя, так как тараканы кончились. А новых я ему не купил. Да и денег у меня лишних нет. Читать стихи в пансионате для глухих – дело не очень прибыльное. И рисовать картины для слепых тоже. Зачем им картины? Всё просто – санитары вешают их на именные шкафчики.

Друг съел сам себя. Друг-сосед-одно. А меня начали разбирать кошмары. И газы. Газы от кислого супа, что я забрал из холодильника самоканнибала. Кошмары от смерти друга. И от страшного супа. Всё это как-то смешалось, умножилось, завертелось. И в итоге я не спал неделю. Неделю! Началось что-то странное.

Во-первых, я нашёл карту сокровищ.

Во-вторых, я понял, что открылся мой третий глаз.

Что из этого лучше? Алмаз (я уверен) был закопан на заднем дворе общаги. В этом я уверен. А в существовании многих людей я перестал быть уверен неделю назад.

Вспышки света врывались в мой мозг. Зрелище неприятное – так скажу. Думаешь: о, мой дружбан, надо дать ему игриво в жбан. Подходишь и бьёшь в воздух. Оказалось, что друзья подобны далёким звездам. Звезда давно погасла, а свет всё ещё попадает на наши глазки. Так и друг: идёшь к нему, а он уже где-то в другом месте. Задачка!

Ну ладно. Все эти блики и тени не помешают мне копать мой алмаз. Карту я нашёл, так как Небо считает меня избранным. А я? Я такой, да-да. Лопата у меня есть, палатка, спальный мешок. Все условия для комфортных раскопок огроменного алмаза. Скоро я буду богат.

Перебрался я жить на улицу и даже взял с собой телефон стационарный. Умный (смарт) оставил дома и прицепил к нему провод. Сижу в палатке, читаю свежий гороскоп, пытаюсь понять, когда лучше начать копать. И понимаю другое – мне звонят. Звонит стационарный телефон, который я взял в палатку. Точно, важный звонок – иначе быть не может.

– Ало? – говорю в трубку, немного дышу в неё, пытаясь делать вид, что меня обдувает приятный бриз.

– 1, 0, 5, 4, 2 – говорит мне механический голос.

На этом наш разговор и закончился. Он закончился, да, но началось нечто странное. Я понял, что глаз открылся окончательно. В полусне со мной начала говорить лопата.

– Витя, что ты делаешь? Витя! – вопила она.

Я проснулся и начал тереть глаза. Нужно выбраться из палатки и прогуляться по городу. Только я оделся, только я заправил спальный мешок, как раздаётся звонок. С тревогой в зубах беру трубку.

– 1, 0, 5, 4, 2 – говорит мне механический голос.

И это ещё что! Над палаткой летала стая ворон, среди которых была одна белая. Она летела чуть погодя и кричала диким голосом.

– Ты взялся за задачу сложную. Ты решил совершить невозможное. Брось!

Я не удержался и бросил в неё камень. Будет ещё меня учить уму и разуму. Не доросла! Надо действовать, уже многие знают, что я пытаюсь раскопать великий алмаз. Алмаз, что способен изменить реальность. Алмаз, который дарует вечный покой. Но саспенс не отпускал меня. Он держал меня за уши, они сильно покраснели.

Небо сошло с ума. Оно взяло самолёт и начало бросать его из стороны в сторону, рисуя на небе код – 1, 0, 5, 4, 2. Так продолжаться не может. Я должен сделать что-то, в противном случае я свихнусь. В судорогах заползаю в палатку, понимая, что началось. Выпиваю пустырник, боярышник, глотаю зверобой. Припадочно кручу диск телефона. «1, 0, 5, 4, 2».

Там берут.

– Они будут завидовать тебе. Они лишат тебя всего. Уже лишили твоего любимого повидла. Завтра в городе не будет молока. Копай быстрее, я прикрою.

– Кто это?! – истерично спрашиваю я.

«Бог».

Я надел дедовскую каску с красным крестом, взял лопату и начал копать. Буду копать долго и яростно! Земля будет лететь во все стороны. Моя энергия растопит льды, изменит курс тектонических плит. Залечит озоновые раны. Спасёт свободный рынок. Напишет Библию 2.

И с каждым взмахом лопаты прекращаются войны, исчезает рак, возвращаются из ссылки пришельцы, восстанавливается Титаник. Я копаю, а атланты выходят из моря. Я копаю, а анархисты прекращают подрывную деятельность. Я копаю, а нигилисты снова верят в хорошее.

– А потом? А что потом? Что?! – полицейские держатся за свои сердца, кто-то нервно курит.

Не зря я актёр, не зря ем свой хлеб. Стряхиваю крошки со рта, протираю губы салфеткой. Хватит уже драмы, да? – А потом я нахожу кости тех, кого съел мой сосед-каннибал.


Оглавление

  • Город скорби Часть 1. Трусово
  •   Кровь омоет всё
  •   О том, как всё разлагается
  •   История астраханского крика
  •   Кажимость
  •   Больничные мытарства
  • Часть 2. Советский
  •   История невидимок
  •   О том, как город кусается
  •   Плеяда душ ушедших
  •   Старикам тут не место
  •   Виа Долороза
  •   Подъезд
  • Часть 3. Окрестности
  •   Игра в «испорченный телефон»
  •   Крестным знамением отгони зло
  •   Этанола ядовитые пары
  •   Грозно шикни на ребёнка
  •   Грязь кладбищенская
  • Эпилог
  • Малые маргиналии
  •   Мэри Шэлли
  •   Компенсация
  •   Собственное учение
  •   Астраханское мясо
  •   И психопаты верят
  •   Где там мои тренажёры?
  •   Ох уж этот гандбол с террористами!
  •   Легко быть Богом!
  •   Кунсткамера
  •   Всё было просто и непринуждённо
  •   Я хочу пламени
  •   Тайны гиблого пустыря
  •   Электричка ни туда ни сюда
  •   Сны рассеянной трансгрессии
  •   Сиротский приют
  •   Второе сошествие
  •   Проект ЖИЗНЬ
  •   KINO
  •   Мерцающий саспенс