Меридиан [Евгения Староверова] (fb2) читать онлайн

Меридиан

Часть первая. Мистическая. Глава 1. Поселок

Фёдор Неряхин проснулся, не дожидаясь сигнала будильника, или, как он иногда с гордостью говорил: «Проснулся сам». Весеннее солнце задорно посылало лучики-щупальца в щели светозащитных штор. Сладко потянувшись, (а почему бы и нет, когда никто не видит?) Фёдор встал, быстро собрался, вышел из своей комнаты и спустился на первый этаж. По привычке плотно позавтракав, отправился на работу.

Когда мама Феди Неряхина радовалась за сына, поступившего на престижный юридический факультет, в своих мечтах она видела повзрослевшего Фёдора красивым, солидным молодым мужчиной в отлично пошитом костюме и добротных туфлях, с портфелем, модельной стрижкой и непременно в дорогих с тонкой оправой очках. Она лелеяла свою мечту несколько счастливых лет, ровно до того момента, как молодой юрист Неряхин, промаявшись несколько лет в фирме средней руки, подписал пятилетний контракт и уехал работать на Плато.

Мама плакала. Ей было больно отпускать от себя любимого сына, и в глубине души она понимала, того, кто пройдет службу на Севере, уже никогда не увидеть со стильной стрижкой и в тонких очках.

Изредка Фёдор присылал матери свои фото. В унтах зимой и болотных сапогах летом, в неизменной штормовой куртке и накомарнике, он словно смеялся над ее заветной мечтой. Парикмахера в Поселке не было, и доктор Затеев с помощью машинки делал всем желающим стрижку no name. А об очках вообще пришлось забыть — промаявшись сезон с вечно замерзающими стеклами в ненастном, морозном климате, Фёдор, при первой же возможности, сделал операцию по коррекции зрения.

Но все же материнская надежда умерла не сразу. Ведь ее мальчик слишком интеллигентен и слишком мягкосердечен, он, в конце концов, не сможет жить среди грубых, полудиких людей! Но свершилось чудо — в России и небываемое бывает! — именно спокойствие и выдержка Фёдора, его врожденное чувство справедливости оказались востребованы. На Севере он пришелся ко двору, и его карьера быстро пошла в гору.

Вот уже два года домом Фёдора было общежитие гостиничного типа, в котором жили такие же, как и он сам, специалисты и служащие, приехавшие на Плато работать по контракту. Вроде бы, жаловаться не на что — отдельная комната со всеми удобствами, плюс столовая и прачечная на первом этаже, но временами заедала Фёдора глухая тоска, когда не в радость ни работа, ни скудные мужицкие развлечения. Ничего не скажешь, поступая пятнадцать лет назад на престижный юридический факультет, он и представить себе не мог, куда занесет его служба.

Вот и сейчас Фёдор с ностальгией думал о родном Кемерово. Начало июня. В его город уже пришло лето, заискрились фонтаны, запестрели яркими цветами городские парки. Школьники вкушают свободу после окончания учебного года, а девушки и дамы убрали подальше теплые вещи и демонстрируют миру стройные ножки.

Начало июня. На Плато почти полностью сошел снег, и взгляду открылась мертвая, бурая прошлогодняя трава. Но яркое весеннее солнце и свежий ветер не позволили Фёдору долго хандрить, он приободрился, окинул взглядом двухэтажное здание общежития по адресу: улица Центральная, дом 3, и зашагал к своему офису.

И ничего удивительного — солнце в этих краях способно творить чудеса. Круглосуточно сияющее на небесах светило дарует жизненную энергию неизбалованной лаской здешней природе, позволяя всему живому жить и расти, торопиться максимально использовать те немногие недели, когда земля свободна от снега и льда.

В такую погоду Поселок 02–07 представлялся Фёдору почти уютным уголком. Он был административным центром обширного района, одного из тех, на которые новая власть разделила огромную территорию Плато. Двенадцать домов, почти полторы сотни жителей — по местным меркам масштаб нешуточный. В Поселке базировалась администрация, медчасть, метеостанция, универсальный магазин типа сельпо и даже небольшой собственный авиаотряд.

Фёдор шел по Центральной и единственной улице поселка. По обеим ее сторонам возвышались однотипные малоэтажные дома на сваях. Фёдор привычно поморщился — он так и не смог привыкнуть к их ярко-красной, флюоресцирующей расцветке. Но ничего не поделаешь: в туман, в метель яркая окраска домиков может спасти жизнь какому-нибудь заблудившемуся путнику. Но с чем не смирился Фёдор, так это с мусором и беспорядком в Поселке. Вступив должность, он в первое же лето недрогнувшей рукой навел порядок, и всем стало приятнее жить без мусора и грязи и ходить по аккуратным гравийным дорожкам.

А пока что улица Центральная привела Фёдора к зданию администрации. Название должности, которую занимал здесь Неряхин, даже и сам он не мог повторить без бумажки, поэтому называли его в Поселке просто — шерифом. Плато уже несколько лет имело статус «Особо управляемой территории», а Фёдор был главой исполнительной власти района, назначаемым непосредственно председателем правительства. На деле это означало, что на своей территории он имел практически неограниченную власть.

Зайдя в кабинет, Фёдор включил ноутбук и потянулся маркером к большому настенному календарю, на котором вот уже на протяжении двух недель прошедшие дни помечались крестиками. Однако он стыдливо отдернул руку, напомнив себе, что негоже зачеркивать день прямо с утра, это просто-таки неприлично. Нужно повременить, хотя бы до обеда. Меньше недели отделяло его от долгожданного события, но каждый следующий день словно назло тянулся дольше предыдущего. А пока что Фёдор взял чайник и отправился за водой.

Примерно в это же время в домик зашел нестарый еще мужчина. Был он космат, темен лицом и держал себя робко. В этих краях, как правило, обходились без церемоний, и гость без приглашения вошел в пустующий кабинет. Появившийся через несколько минут Фёдор оценивающе посмотрел на вошедшего.

— Если ты сейчас скажешь, Лука, что там еще один, я тебя сам лично убью. Пристрелю.

Лука молчал и лишь виновато улыбался.

— Угадал? — мрачно фыркнул Фёдор. — Да что ты стоишь-то! Садись уже. Где?

Лука по-сиротски устроился на стуле и пожал плечами:

— Возле Копеечки рыбалил. Но я его уже вытащил.

— Вот уж облегчение! — саркастически заметил хозяин кабинета. — Ладно, — решился он, — прямо сейчас и поедем. И Фёдор решительно набрал номер медицинской части:

— Миш, ты? Не сильно занят? Как там у тебя? Пока ни одного пациента? Ты мне нужен, у нас снова двухсотый. Так что собирайся. Да, прямо сейчас.

***

Если кабинет шерифу достался маленький, то подведомственная ему территория была весьма велика. К счастью, «нехорошее» озеро находилось (по местным меркам) совсем рядом — всего в нескольких километрах от Поселка. Естественно, у озера было аутентичное название, и с языка нганасан его можно было приблизительно перевести как «воды, куда приходят чужие мертвые». Однако поселковые быстро все опошлили и называли озеро по-русски, просто Мертвячьим.

Там, где в озеро впадала шустрая речка Копеечка, водная гладь уже освободилась ото льда. Этот факт был хорошо известен, но так никем и не объяснен — вода в Мертвячьем всегда была на пару градусов теплее, чем в окрестных реках и озерах. Замерзало оно последним, а по весне первым освобождалось от ледяного панциря. Озеро издавна пользовалось дурной славой, и кроме Луки здесь, почитай, никто и не бывал.

В жизни поселкового доктора Михаила Витальевича Затеева было две страсти: медицина и автотехника. Когда несколько лет назад на Плато поступили современные грузопассажирские вездеходы СВП[1], он радовался как дитя малое. Вот и сейчас, сидя за штурвалом, он одновременно и наслаждался процессом, и томился от необходимости следовать за тихоходным каюром. Вездеход плавно скользил над рыхлой мшистой землей, перемежающейся размокшими снежниками. Вскоре Михаилу это надоело, и он начал выписывать виражи, обгоняя Луку, входя на скорости в полицейские развороты, кружась и снова пристраиваясь во след оленьей упряжке. Животные пугались и нервно подергивали головами.

— Придержи шайтан-арбу! — не выдержал Фёдор. — Миш, мы не на гулянку едем.

Доктор пожал плечами. До места было уже совсем близко, оставалось только форсировать речку и проехать пару километров вдоль берега. Лука принял вправо, направляясь к месту, где олени могли перебраться через реку вброд. Внезапно Михаил опустил стекло и, задиристо крикнув: «Смотри, как надо, архаика!», рванул наперерез течению. Чтобы выбраться на берег, ему пришлось добавить мощности на нагнетательный винт, и вездеход выскочил на твердую землю, оставив позади себя лишь легкий след на воде.

Фёдору тоже доставляли удовольствие поездки на вездеходе, ему нравилось, как тяжелая, мощная машина лишь приминает мох и травы, не оставляя после себя уродливые борозды. Но дело, которое ждало их в конце пути, было не из приятных.

Вскоре они прибыли на место. Шериф окинул взглядом ненавистное озеро и решительно направился к берегу, где под прижатым по краям камнями брезентом угадывались контуры человеческого тела. Покряхтывая, Миша Затеев свернул брезент, и все уставились в безучастное лицо утопленника. Как такое может быть?.. На десятки километров вокруг нет никого, кроме жителей Поселка и здешних кочевников, но, тем не менее, на берегу сейчас лежал никому неизвестный человек в купальных плавках.

— Может, похороним его по-тихому? — цинично предложил Михаил. — Не будем никому сообщать. Помнишь, что в прошлый раз было?

Как не помнить… Приезд следственной группы с материка переполошил год назад всю округу. Допросы, экспертизы воды и грунта… Но результатом расследования стало полное ничто — погибшего даже не смогли опознать.

— Нельзя, — мрачно выдавил из себя Фёдор. — Тебе, Лука, спасибо за сознательность, — только тут он спохватился и подумал о том, что этот честный человек потерял полдня, вытаскивая утопленника и мотаясь туда-сюда в администрацию. — Миш, что скажешь?

— А сам-то ты как думаешь? — саркастически улыбнулся доктор. — Готов. И давно готов. Но что я могу сказать сейчас, он ведь болтался в холодной воде. Так что все после вскрытия.

Они сделали то немногое, что могли. Фёдор начертил схему, обозначил положение тела, проставил расстояние от покойника до кромки воды и ближайших ориентиров. Михаил сделал снимки и резюмировал:

— Ну, всё. Давайте его грузить.

Фёдору не терпелось убраться подальше от злополучного озера, и он решительно обратился к Луке:

— Давай, мы вперед поедем, покойника скорей свезем, а ты, как сможешь, подъезжай к администрации. Буду показания снимать, — и, не дожидаясь ответа, шериф забрался в кабину вездехода.

***

Лука Турдагин слыл в поселке человеком известным. Каких-нибудь три года назад он был одним из многих и мало чем отличался от остальных представителей своего народа. Жил как все в передвижном балке из оленьих шкур с женой Натальей, перегонял стадо с пастбища на пастбище, пока по Плато не прокатилась эпизоотия сибирской язвы.

Так не стало у Луки его оленей. Тогда и запили Турдагины по-черному, а когда наконец-то вернулись в человеческое состояние, обнаружили, что жить по-прежнему они то ли не могут, то ли не хотят. Знакомые уговаривали уехать на материк, обещали помочь с работой в Туруханске, а их единственную дочь Ольгу отправили на учение в Енисейск. Однако Турдагины решили остаться. От большого некогда хозяйства осталась у Луки оленья упряжка да пара огромных маламутов.

Промышлял Лука чем придется: рыбачил на окрестных озерах, заготавливал ягоду, готовил юкколу[2] на продажу. Заведующий столовой величал его не иначе как «наш поставщик», а Наталью часто можно было увидеть в Поселке или рядом с вертолетной площадкой, торгующей своим нехитрым, но очень вкусным товаром.

Необходимость в кочевой жизни отпала сама собой, но все же семья продолжала жить в балке, в паре километров от Поселка. Вроде и цивилизация под боком, а все же они сами себе хозяева — вольные кочевники.

В общем, было совершенно закономерно, что бедного утопленника выудил из озера не кто иной, а именно Лука.

***

Опрос свидетеля и составление подробного протокола заняли у Фёдора не более часа. Затем он составил рапорт в Следственный комитет Красноярского края. Вроде бы, не самая тяжелая работа, уж точно лучше, чем у доктора Затеева, проводившего в это самое время вскрытие покойника, и все же шериф ощутил себя уставшим и опустошенным. Он опустился в офисное кресло и сидел так в бесплодном отупении, пока не осознал, что ничего путного сегодня уже не сделает.

Фёдор подошел к настенному календарю и зачеркнул сегодняшний день жирным крестом. Оставалось еще пять дней. Какие бы неприятности не случились здесь, на Плато, через пять дней сюда приедет Светлана и его кровинушка Алексей Фёдорович.

[1] СВП — судно на воздушной подушке.

[2] Юккола — сушено-вяленое мясо рыб или северного оленя.

Глава 2. Пустыня

Учебный год закончился еще неделю назад, но для Лидии Метёлкиной лето не обещало быть томным.

Минуло уже два года с тех пор, как ее жизнь необратимо изменилась. Все, что случилось с ней раньше — далекое детство в Городе-на-Протоке, Енисей, постигшая их край Беда, а затем и подземный город Метрополия — осталось в далеком прошлом. Настоящая жизнь требовала от Лиды постоянных усилий по преодолению себя и обстоятельств. Ей приходилось ежедневно бороться со своей робостью, неуверенностью, страхом прослыть смешной, беспомощной или попросту чокнутой. В минуты слабости она иногда напоминала себе, что сотни тысяч людей — иммигрантов из соседних стран, ежедневно сталкиваются со схожими трудностями и преодолевают их. Могут они, сможет и она.

И все же Лида понимала: еще неизвестно, как сложилась бы ее судьба, если бы не занятия в Центре. В это учебное заведение, созданное под патронажем Управления Перспективного развития (именуемого в народе просто Министерством будущего) и ставшее для него кузницей кадров, попасть было непросто. Лиде, можно сказать, невероятно повезло. Благодаря протекции высокопоставленного сотрудника Управления Максима Евгеньевича Шишкова она была принята на первый курс, не имея при себе ни паспорта, ни аттестата, ни прописки, ни денег. Естественно, все это было незаконно.

Постепенно основные проблемы удалось решить. Лида получила паспорт и аттестат. С технической точки зрения это были совершенно официальные, настоящие документы, хотя они и содержали в себе заведомо ложную информацию, согласно которой Лида родилась в городе Мариинске и окончила там среднюю школу. Поначалу она очень боялась разоблачения, но потом как-то свыклась, притерпелась. Материальных проблем у нее и вовсе не было: курсанты Центра в течение первых двух лет ставились на полное довольствие. В общем, жить можно.

Лидия Метёлкина прожила в Новокузнецке два года, но так и не смогла смириться с мыслью, что Новокузнецк — это тоже Сибирь. Она доподлинно знала цену выражения «Сибирские просторы». На Енисейском Севере они безлюдны, бескрайни. А тут никаких просторов, здесь города и села плотно сбились в тесную, миллионную Новокузнецкую агломерацию.

Словно время здесь однажды остановилось, и этот край представлялся Лиде похожим на Европу, но только не на современную — чистую, комфортную постмодернистскую Европу, а на Старый Свет минувшей индустриальной эпохи, тяжелым трудом ковавший свое будущее благополучие.

Индустриальный уклад пустил здесь глубокие корни, просуществовав до середины XXI века, и уходить никуда не собирался. В какую сторону ни глянь, повсюду небо пронзали дымовые трубы, ни на минуту не останавливались заводы и шахты, и сотни тысяч людей спешили к определенному часу на свои рабочие места — на смену.

В этом городе жизнь была сносной только осенью и весной. Лето превращалось для Лиды в настоящую пытку — она и предположить не могла, что в Сибири может стоять такое адское пекло. Отдельную проблему создавала угольная пыль — мелкая, дисперсная — она проникала повсюду. Зимние морозы, конечно же, никак не могли напугать уроженку Севера, но и здесь обнаружились свои нюансы. Сказал бы ей кто-нибудь раньше, что снег в Сибири бывает светло-черным, Лида ни за что бы не поверила! Работавшие на угле котельные выбрасывали в небо тонны сажи, а природная предрасположенность этих мест к безветрию создавала все условия для образования над Новокузнецком едкого, ядовитого смога, грязной шапкой накрывавшего город. Углерод здесь добавляли даже в тесто для выпечки хлеба, и Лиду с непривычки немало шокировали черные, отливавшие антрацитом ломти.

Была еще одна маленькая деталь, на которую местные не обращали внимания, а вот Лида ее сразу отметила. Коренные жители не особо любили официальное название этого края — Кемеровская область, словно не хотели лишний раз слышать о том, что уголь здесь всему голова[1], а остальное постольку-поскольку. Им больше импонировало резкое, как отскок баскетбольного мяча, название Кузбасс.

Но факт оставался фактом — сегодня, как и полтора столетия назад, Кузбасс не мог отказаться от энергетики угля, по-прежнему кромсая разрезами и пожирая изнутри самого себя.

В целом, кузнечан можно было разделить на два основных типа: одних бесили смог, пыль и вездесущая сажа, другие же имели счастливую способность все это не замечать. Но даже первые считали, что лучше уж едкий аромат смога, чем гнетущий запах неудачи, пропитавший Новокузнецк в начале XXI века.

Еще вчера утром Лида вместе с товарищами загрузилась в микроавтобус, и Новокузнецк остался позади. Для прохождения летней практики ее прикрепили к группе курсантов-третьекурсников. Разница была впечатляющей — этих ребят от выпуска отделяли лишь последний курс и защита диплома, Лида же провела только два учебных года в стенах Центра. Да что там говорить, за ее плечами было всего два года нормальной человеческой жизни.

Она догадывалась, что столь странное решение было принято не без участия Максима Евгеньевича Шишкова. Лида не чувствовала уверенности в своих силах: быть самой великовозрастной, но подготовленной слабее всех в группе — ситуация очень так себе… Ну ничего, сегодня рядом с ней были ее товарищи: Георгий Шишков и Татьяна Коробкова.

Гошка Шишков был самым первым человеком, с которым Лида познакомилась в Новокузнецке. Однажды прохладным осенним утром он встретил ее на вокзале и сразу же предложил перейти на «ты». Удивившись отсутствию у приезжей багажа, он отвез ее в Центр.

В тот же день, но чуть позже, Лида познакомилась и с Татьяной, ставшей на целый год ее соседкой по комнате. Правилами Учебного Центра предписывалось студентам первых двух курсов жить в казарме. Лида привыкла к казенным стенам и с тревогой думала о том, что по окончании практики ей впервые предстоит устраивать свою жизнь на съемной квартире.

***

Выехав с рассветом, весь минувший день они провели в дороге. В микроавтобусе, помимо водителя, их было четверо: Лида, Таня, Гошка и Николай Таннагашев. Лида настороженно присматривалась к новому знакомому, это был сдержанный, немногословный молодой человек приятной наружности. О нем было известно, что он старше остальных и пришел в Центр после окончания Индустриального университета.

Ближе к вечеру проносящиеся за окном пейзажи заметно изменились — путешественники въехали на территорию Горного Алтая. Лида никогда не бывала за границей, но в этом приграничном краю она остро ощутила близость иныхземель. Соседство Монголии и Туркестана[2] чувствовалось во всем: в облике людей, в силуэтах аилов[3] в алтайских деревнях, в бурых безлесных горах и засушливых степях.

Здесь встречались пейзажи двух основных типов: горный и степной. Сначала дорога долго петляла меж горных отрогов, а виды из окна чередовались как в калейдоскопе, оставаясь, по сути, весьма однообразными. Горы сменяли одна другую, появляясь то справа, то слева; каменистые осыпи то подбирались опасно близко к обочине, то отступали вглубь. На каждой остановке Лида не упускала возможности оглядеться вокруг и немного погулять, размять ноги. Горы стояли совершенно нагие и безжизненные, лишь в ложбинах между отрогами виднелись полоски скудной травы. Лида подошла к одной из осыпей и подивилась тому, насколько тонок был здесь плодородный слой — всего-то несколько сантиметров. Эта земля была абсолютно не приспособлена для возделывания, и если бы кто вздумал ее вскопать, то неизбежно уперся бы лопатой в камень. Здешняя почва не знала плуга земледельца, а в последние годы становилась все менее пригодной и для пастбищного скотоводства. То здесь, то там можно было увидеть ряды солнечных батарей. Так от скотоводства местные жители вернулись к собирательству — около трехсот дней в году они собирали солнечную энергию.

Микроавтобус продолжил путь. Внезапно горы отступили и выстроились в шеренгу, горизонт отодвинулся. Перед путешественниками предстал Северо-Чуйский хребет. Между дорогой и хребтом раскинулась залитая солнцем степь с разбросанными по ней купами лиственниц. Водитель остановил машину, и Лида с наслаждением прогулялась по жесткой как щетка степной траве. Она привыкла, что растения заполняют собой всю доступную им почву, а здесь травы росли выборочно, островками, оставляя меж собой участки голой сухой земли. В этом краю было вдоволь и земли, и солнца, а вот воды критически недоставало. Но, при этом, степь вовсе не казалась безжизненной, — словно тучи крохотных живых дронов, с мерным стрекотом сновала туда-сюда черная степная саранча, вдали паслись лошади. Лиде хотелось задержаться в этом прекрасном месте, но раздраженный звук клаксона вновь позвал ее в дорогу.

К расположенному близ села мобильному лагерю подъехали поздно ночью, проведя в дороге без малого двадцать часов. В свете фар Лида заметила очертания домов местных жителей и обнесенные заборами каменистые дворы, на которых не росло ни былинки.

***

После целого дня, проведенного в дороге, Лида заснула мертвым сном. Проснувшись и посмотрев на часы, она подскочила как ужаленная — проспала! К счастью, в этот момент в трейлер вошла Татьяна:

— Что, испугалась? Не парься, нас пока не хватились, мальчишки тоже еще дрыхнут. Работа начнется только после обеда, начальство ждет, пока воздух посильнее прогреется.

Успокоившись, Лида встала и привела себя в порядок. Вскоре выяснилось, что между трейлерами можно передвигаться лишь короткими перебежками, настолько раскаленными были воздух, земля и металлические бока передвижных домиков. Село вдалеке казалось вымершим: ни во дворах, ни на улицах не было ни одной живой души. Лида задалась закономерным вопросом — что же здесь начнется, когда воздух посильнее прогреется?

Пусть она была самой неопытной и пока что не могла избавиться от синдрома самозванца, но товарищи относились к Лиде доброжелательно. В итоге, решив, что ничто сверхъестественное от нее не потребуется, она согласилась участвовать в проекте. В пустыне Горного Алтая их группе предстояло испытывать новые термозащитные костюмы. Было очевидно, что Лиде, как прирожденной северянке, придется здесь тяжелее всех.

Сейчас следовало сосредоточиться на настоящем. Позавтракав, члены группы собрались в стартовом домике. График работы был очень плотный, прямо сейчас они собирались начать тестировать новую амуницию на полосе препятствий. По очереди курсанты прошли медицинский контроль: температура, давление, ЭКГ, уровень сахара в крови — в общем, ничего необычного.

В предрассветных сумерках, когда ребята еще спали, члены технической группы успели оборудовать полосу препятствий, используя естественный рельеф местности и добавив кое-что от себя.

Время перевалило за полдень.

— За бортом плюс пятьдесят восемь, — удовлетворенно заметил представитель фирмы-разработчика амуниции. — Самое то!

Курсанты уходили на полосу с раздельного старта с интервалами в двадцать минут.

— Таннагашев, пошел! Метёлкиной приготовиться, — раздался приказ руководителя группы, и упакованный в термокостюм парень скрылся за дверью.

Лидия, до этого апатично смотревшая в окно, послушно поднялась. К ее телу прикрепили датчики, передающие биометрические показатели на базу. Лида надела костюм прямо поверх шорт и майки. Он был необычайно легок и представлял собой многослойную, пронизанную тончайшими трубками, неприятно шуршащую под руками массу. Внутренний перфорированный слой был мягким и гладким, внешний — жестким и блестящим, словно металл. Лидия облачилась в комбинезон, затянула манжеты на рукавах и штанинах, плотно подогнала капюшон. Технари помогли ей надеть ранец с хладагентом и подсоединили трубки.

— Метёлкина, пошла! Коробковой приготовиться, — прозвучала долгожданная команда.

Лида вышла из трейлера в полуденный зной и огляделась. Безоблачное небо разверзлось над ней огромным куполом — чувство, подзабытое за два года жизни в Новокузнецке.

Стартовый городок расположился на окраине опустевшего села. Здоровенные трейлеры и джипы стояли плотной группой, будто стадо доисторических исполинов. Над ухом Лиды раздалось тихое жужжание — маленький дрон завис перед ней, нетерпеливо подергиваясь, словно собака, зовущая хозяина на прогулку. Лида приветливо подмигнула, вдвоем веселее!

Стартовая уводила Лиду прочь от села, на равнину. Горячий пыльный ветер ударил в лицо, но поначалу идти было совсем не трудно. Казалось, что воздухонепроницаемый костюм, защищая от зноя, отражает солнечные лучи, и какое-то время так оно, пожалуй, и было.

Никогда раньше Лидии Метёлкиной не приходилось бывать за границей — так уж сложилась жизнь. Но сегодня она чувствовала себя не то что в другой стране, а даже немного не на этой планете. Каменистая равнина казалась белесой из-за покрывающего ее поверхность слоя тонкой минеральной пыли. Горячий воздух струился над раскаленной землей. «В такую погоду самое время и миражу появиться. Для колорита», — подумалось Лиде.

Дрон пискнул, привлекая Лидино внимание и приглашая ее свернуть в низину. Только она начала спускаться по пологому склону, как мелкие камешки под подошвами ее ботинок пришли в движение и дружно покатились. Чертыхнувшись, Лида, с трудом удерживая равновесие, сбежала на дно каменистой ложбины. Дрон, напоминающий большое беспокойное насекомое, дернулся и завис почти у самого лица девушки. «Отвали, глупая стрекоза», — буркнула Лида не слишком вежливо.

Идти стало значительно сложнее, приходилось пробираться через нагромождения крупных окатанных камней. Было похоже, что Лида двигалась по дну пересохшей реки. Раньше, по весне и в начале лета, когда начинали таять ледники Северо-Чуйского хребта, по равнине проносились мощные потоки, шумя, бурля и ворочая тяжелые камни. А к середине лета реки пересыхали. Но в последние годы зимы в этих краях стояли бесснежные; сезонные речушки прекратили свое существование, и даже Чуя заметно обмелела, едва заполняя водой свое каменистое ложе. Лида вгляделась в горы на горизонте — сейчас они стояли голые, выжженные. Эх, не скоро эта земля дождется живительной влаги.

Дрон с веселым жужжанием пригласил Лиду наверх, на равнину. Подъем дался ей тяжелее, чем она рассчитывала. Скатившись пару раз с крутого склона, Лида все же нашла место, где можно было подняться по пологой траектории.

Подъем отнял у нее много сил, пот заливал глаза. Кажется, пришло время протестировать возможности системы к экстренному охлаждению. Лида нажала кнопку, и в ранце за спиной что-то тихо забулькало — запустилась эндогенная химическая реакция. Через минуту по тонким трубкам, выстилающим комбинезон изнутри, заструился хладагент. Постояв немного, Лида пришла в себя и продолжила путь.

Спустя некоторое время зловредный дрон снова позвал Лиду в сторону высохшего русла. Не удержавшись, она вскинула руку и показала машинке неприличный жест.

— Курсант Метёлкина, соблюдайте субординацию! — одернул ее дрон голосом Гошки Шишкова.

— Так точно! — без энтузиазма откликнулась Лида и поплелась искать место для спуска.

Лида начала терять счет времени. Выбравшись вновь на равнину, она была вынуждена во второй раз активировать систему охлаждения. Дрон вел ее вперед, в сторону пологого розоватого холма. Лида попыталась было уклониться и обойти его справа, но дрон недовольно пискнул и завис прямо перед началом огороженного коридора. Пришлось подчиниться обстоятельствам.

Холм был сложен сильновыветрелой породой, которая так и норовила раскрошиться под ногами. Остановившись на минутку, Лида подняла несколько кусочков дресвы[4], настолько ветхих, что их можно было ломать пальцами.

Обозначенная яркой лентой трасса вела Лидию на вершину выжженного солнцем холма. Она еще не достигла цели, как почувствовала, будто жар ее разгоряченного тела сравнялся со зноем послеполуденного воздуха. Было тяжело, но она дотерпела до вершины и лишь там нажала на пусковой клапан термокостюма. Она позволила себе остановиться на несколько минут, прислушалась, как с тихим шипением из ранца по трубочкам струится хладагент. Желанная прохлада нежно окутала ее тело, заструилась по рукам, ногам и шее, принесла облегчение голове.

Лидия огляделась. Местность не походила на нормальную пустыню, вроде тех, которые показывают в голливудских фильмах. Здесь не было песков и красивых дюн. Даже там, где пару десятилетий назад еще оставались скудные пастбища, сейчас иссохшая почва разрушалась, превращаясь в светло-серую пыль. Вдалеке степной ветер гонял по шоссе пылевые змейки, собирая в низинах коварные пылевые переметы.

Но идти по шоссе курсантам не разрешалось. Устроители трассы использовали все возможности, которые предоставлял здешний рельеф. То холмы, то овраги, то в подъем, то на спуск. Часов у курсанта Метёлкиной не было, и как она не крепилась, ей пришлось еще дважды включать костюм на охлаждение. Ранец за спиной казался все тяжелее, и Лиде пришлось напомнить себе, что ей досталась облегченная женская модель, а главная тяжесть легла на плечи ее коллег парней. Отупев от усталости и изматывающей жары, Лида плохо представляла, как далеко зашла. Она невольно вспомнила свое первое большое путешествие — поход вдоль Мёртвой дороги, когда за плечами у нее был тяжеленный рюкзак.

Испытательная трасса вывела девушку к пересохшему руслу ручья. Должно быть, по весне водный поток промыл себе путь по дну оврага, но теперь там виднелись лишь пыльные камни. Конечно, ручей был уже и мельче русла высохшей реки, но и сил у Лиды оставалось все меньше. Выбравшись из овражины, Лида в очередной раз нажала на клапан. Под костюмом вновь разлилась спасительная прохлада, но на этот раз устройство издало пронзительный писк — предупредительный сигнал о том, что возможности системы исчерпаны.

Впереди по курсу маячил очередной безжизненный холм, и Лидия поняла, что на сегодня это ее предел.

— Я спеклась. Заберите меня у холма, — сообщила она на базу.

— Курсант Метёлкина, — произнес дрон притворно строгим голосом Гошки Шишкова, — слушайте последнее задание: для начала поднимитесь на холм… Выполняйте!

Лида, вся в пыли (лишь пот оставлял на ее лице мокрые дорожки), из последних сил взобралась на вершину. Дрон неотступно следовал за ней.

— Теперь закройте глаза, повернитесь градусов на сто двадцать по часовой стрелке… Еще немного. Хорошо, можете открыть глаза.

Лидия устала настолько, что у нее притупились все реакции. И ей потребовалось несколько секунд, чтобы оценить открывшуюся перед ней панораму. Впервые она позволила себе оглядеться и удивилась, насколько далеко ей удалось продвинуться. Иссохшая равнина осталась позади, высившиеся перед ней высокие дресвяные горы переливались всеми оттенками серого, бежевого и оливкового цветов. Воздух был прозрачен и чист, не считая шлейфа пыли, поднимаемого спешившим за Лидой внедорожником. Видимость в округе составляла многие километры.

Девушка с невероятной остротой ощутила, что находится сейчас в Азии. Казалось бы, все очевидно, ведь Сибирь — страна азиатская. Но здесь было нечто другое, не из курса географии. Лиде открылась настоящая Азия: пустыня, горы, зной, дефицит воды. Красота, потрясающая воображение.

Раньше такого не было, но теперь азиатские пустыни расширились и все активнее проникали на территорию Сибири. Так и сейчас южный ветер нес на своих крыльях их обжигающее дыхание. Казалось, что где-то за горизонтом притаился огнедышащий дракон, прекрасный и смертоносный. Он пока лишь дразнит их, но готов в любой момент обрушиться на головы огненным смерчем. «Пусть этот мир и катится к чертям, но он не потерял своего великолепия», — подумала Лида.

Вскоре подъехал автомобиль. Сильные руки помогли ей забраться внутрь, и машина покатила в стартовый городок.

В трейлере помимо руководства уже сидели Гошка Шишков и Николай Таннагашев. Товарищи помогли Лиде отстегнуть ранец и снять термокостюм.

— Отлично, ребята! — поблагодарил их руководитель испытаний. — Сегодня же и начнем анализ вашей биометрии. И помогите девушке снять датчики. Так, парни, вы оттопали аж по пятнадцать километров каждый. А ты, Метёлкина, конечно, терпила, но терпишь зачетно.

«Вот вас в первую очередь и терплю», — подумала про себя девушка. Нет, она не обиделась, если Лида все правильно поняла, она показала лучший результат среди женщин. Вытирая влажными салфетками разгоряченное лицо, девушка думала о том, что все это не такая уж высокая цена за то, что всего через несколько дней самолет понесет ее с товарищами в Город-на-Протоке, в ее родной город.

Дело в том, что Максим Евгеньевич предложил курсантам своего рода сделку. Ребята согласились принять участие в тяжелых, изматывающих недельных испытаниях новых типов амуниции, а в качестве некоторой компенсации за доставленные неудобства оставшуюся часть летней практики провести в составе исследовательской группы на заполярном Плато. Естественно, Лидия в первых рядах записалась в добровольцы.

Эта неделя всем далась тяжело. Дни походили один на другой, лишь незначительно менялись протяженность и рельеф испытательных трасс. Представитель разработчика постарался выжать из ситуации максимум, собрав как можно больше данных для анализа. Но неделя адского труда, наконец, закончилась. Да и все равно испытания пришлось бы сворачивать — метеослужба предупредила о затяжном снижении температуры до +35 — +37 °C.

***

На следующий день в путь отправились очень рано, еще в предрассветных сумерках. Микроавтобус должен был довезти их до Бийска, а уж оттуда они отправятся самолетом в Город-на-Протоке. Под утро погода переменилась, пошел моросящий дождь, которого долина не видела уже несколько месяцев. Лида вышла из трейлера и даже забыла удивиться, что может находиться на воздухе без защитного костюма. Когда утренний свет разлился по округе, все не без удивления обнаружили, что дождь прибил пыль, сделал яркими краски.

После недели тестов на изнуряющей жаре Лида чувствовала себя уставшей. А им предстояла поездка по одной из самых живописных дорог мира — Чуйскому тракту — но ранний час и плавные изгибы дороги убаюкали Лиду, и она погрузилась в приятную дрему. К реальности девушку вернул голос пожилого водителя Алексея:

— Ну-ка, детки, возьмите по конфетке, пока ушки не лопнули!

Лида открыла глаза в тот момент, когда Алексей, не глядя, перекинул на задние сидения пакетик драже. Гошка его ловко поймал и протянул Лиде:

— На, возьми. Поднимаемся на Чике Таман. Тут уши закладывает, как в самолете.

— Почему меня не разбудили? Товарищи, называется… Мне так хотелось посмотреть на Чуйский тракт при свете дня!

— Не ищи виноватых! Самой нужно за собой следить! — оскорбился Гошка.

— Не берите в голову, Лида, — заметил сидевший рядом Николай. — Мы все тут спали, пока Алексей нас не разбудил.

— Не горюйте, барышня, — улыбнулся в зеркало заднего вида водитель, — настоящие красоты еще впереди. На перевале сделаем остановку, успеете и пообедать, и малость прогуляться.

— На Алтае нужно делать остановку на каждом перевале, — пояснила Таня. — Иначе дороги не будет.

Вьющаяся серпантином трасса стала заметно забирать вверх. Алексей перевел управление машиной в ручной режим и полностью сосредоточился на дороге. Как завороженная смотрела Лида в окно: линия горизонта стремительно отступала, и мир вокруг прямо на глазах становился больше и полнее. Миновав крутой поворот, микроавтобус вырулил на смотровую площадку на седловине перевала.

— Приехали, — сказал Алексей, аккуратно паркуясь. — Стоянка сорок минут. И не вздумайте тащить жратву в салон! А то знаю я вас, вместо нормального обеда всякие глупости…

Мужчины купили у местной торговки пирожков и кофе и устроились обедать на скамейке неподалеку от памятника безымянному зэку — строителю перевала. Лида почувствовала, что голодна, и тоже собралась было перекусить, но Татьяна настойчиво увлекла ее в сторонку:

— Не будем тратить время, его и так мало!

Быстрым шагом подруги направились прочь от смотровой площадки по старой грунтовой дороге.

— Это старая трасса через перевал, — объясняла Таня на ходу. — Прежде чем построили современный серпантин, всем приходилось ездить здесь.

Лида огляделась. Дорога выглядела давно заброшенной, но сухой климат Алтая да крепкие каменистые грунты позволили ей сохраниться до наших дней. Местами вплотную к дороге подступали низкорослые лиственницы и березы. Очень крутой и извилистый, в прошлом этот перевал был по-настоящему опасен, а сегодня старая дорога стала популярным местом для пеших прогулок. Панорамы с нее открывались просто сказочные, но Таня не позволяла Лиде остановиться. Наконец из-за поворота им открылась странная картина: на относительно ровном участке рядом с дорогой кто-то возвел множество непонятных каменных сооружений, не то пирамид, не то домиков.

— Тебе нужно сделать такой же, — безапелляционно заявила Татьяна. — А потом пойдем делать вязки на шаман-дереве.

— Что? — опешила Лида. — Это еще зачем?

— Нужно построить домик, чтобы вернуться сюда еще однажды. А может быть, и не однажды.

— Это как бросить монетку в фонтан? И с тем же успехом? — до Лиды дошло, что строгий Алексей подразумевал под «глупостями».

— А вязки на дереве делают, чтобы желание исполнилось. Чтобы духи помогли нам на трудном пути. Говорят, души усопших шаманов вселяются в некоторые деревья. Пойми, Алтай — не Новокузнецк и не твоя Метрополия. Это особый мир поверий и духов природы.

— А ты веришь в духов?

Таня растерянно обернулась и не ответила.

— Извини, я не вижу смысла участвовать в обрядах, которых не понимаю.

Таня насупилась и пошла прочь. Лиде не хотелось обижать подругу, она просто пыталась быть честной. Лидия догадывалась, что большая часть Таниных путаных предрассудков имела мало общего с настоящими верованиями алтайского народа. Лиде оставалось лишь с грустью созерцать, как подруга нашла домик, не иначе как ее собственный, и заботливо проверяла, крепко ли держатся камни.

Лида тихо ретировалась, ее буквально заворожил открывшийся с перевала вид. Куда ни глянь, везде высились величественные горы, а меж их отрогами петляли речушки и вился Чуйский тракт. Лида сошла с дороги и приблизилась к странному деревцу. По-видимому, маленькая лиственница погибла, а ее мертвые ветви сплошь покрылись лишайником, словно сине-зеленым инеем. Соседняя лиственница была украшена длинными белыми лентами. Так вот они какие — вязки. Люди загадывают желание и повязывают ленту на счастье. Сколько их здесь, и за каждой чья-то сокровенная мечта!

Чуть поодаль Лида заметила какое-то движение, а цвет зелено-коричневой камуфляжной рубахи показался ей знакомым. Притаившись за деревом, она наблюдала, как водитель Алексей (на серьезных щах!) проверял сохранность своего каменного домика, который был не в пример массивнее и основательнее прочих.

Напоследок Лида обернулась к югу. Словно полотнище темного атласа, сморщенное и небрежно брошенное — так выглядела уходящая к горизонту, вздыбленная рядами холмов бурая земля. И не нужно быть ни художником, ни поэтом, чтобы ощутить — это красиво!

***

Когда микроавтобус начал осторожно спускаться с перевала, Лида тотчас же обратила внимание, насколько изменился окружающий мир, он буквально стал другого цвета. Пустыня осталась позади, и сейчас за окнами машины все чаще встречались пятна зелени. Горы вокруг уже не казались такими безжизненными, в нижней части их повсеместно покрывали кустарник и редкие лиственницы, а по обочинам дороги росла трава. Лиде подумалось, что Теректинский хребет крепостной стеной защищает страну от неумолимого нашествия пустыни. Вот только надолго ли? Здесь, в Южной Сибири, люди живут самой обычной жизнью, не думая о плохом. Но что начнется, когда оборона будет прорвана, и пустыни станут захватывать все новые территории, делая бесплодными поля, уничтожая пастбища? На что тогда сгодятся термокостюмы, которые они здесь тестировали?

«Что мы делаем?! Пытаемся продлить мучительную агонию человечества?» — размышляла Лида под монотонный гул двигателя.

— А я думаю, что термокостюмы никого не спасут, — словно в ответ на ее невеселые мысли откликнулась Татьяна. — Мы отступаем. Изменение климата убивает один район за другим, и люди бегут туда, где жизнь еще возможна. Но однажды бежать будет некуда.

— Возможно, мы еще успеем прожить свои жизни нормально? — заметил Николай.

— А после нас хоть потоп? — распалилась Таня. — Это все неправильный подход! Вот европейцы-то уже осваивают Марс, американцы и канадцы — Луну. Наши вроде бы начинали национальную космическую программу, да только в последние годы о ней ни слуху ни духу. А у других-то корабли уже взлетают!

— Даже если такая программа существует, нам от этого ни жарко ни холодно. Утопия! — блеснул глазами Николай.

Лида и Георгий молча следили за разгорающимся спором.

— Поймите, у нас большая архаичная страна, — начал Николай. — Ее не развернуть. Ну ладно, предположим… Только предположим, что мы располагаем технологическими и экономическими ресурсами для переселения людей в инопланетные колонии. Кстати, посмотрите вон туда…

Все дружно посмотрели направо. По степи, поросшей короткой, жесткой травой, двигалось большое стадо домашнего скота. Двое пастухов, парень и девушка, гнали коров и овец в село, объезжая стадо на коренастых гнедых лошадках.

— Посмотрите на них: эти люди всю жизнь в степи, просыпаются утром, выходят из дома и видят горы. Заприте их в тесноте космической станции, где даже воздух имеет привкус синтетики, и они сойдут там с ума. Или наши мужики, которые всю жизнь рубят угольв забое… Ты собираешься отправить их в Лунную колонию?

— То есть ты считаешь всех людей недалекими? — возмутилась Таня. — Неспособными соответствовать требованиям прогресса?

— Не надо передергивать! Я этого не говорил. Себя я, во всяком случае, тупым не считаю, но и не желаю для себя такой судьбы. Вот, к примеру, полетишь ты на Марс, а в полете с тобой что-то случится… Интересно, что в таких случаях делают: сжигают тело, замораживают или выбрасывают за борт через шлюз? Прикинь, кто-то мечтал о других мирах, а сейчас парит в пространстве в качестве космического мусора. Бррр… Лично я надеюсь прожить свой век нормально, как человек. А после не хочу превратиться ни в пепел, ни в мусор. Предпочитаю быть похороненным в планету Земля, просто, и без всяких инноваций.

— Ну и пожалуйста, — фыркнула Татьяна, — никто не заставляет! Можно подумать, что вас, робинзонов космоса, прямо-таки ждут на космических кораблях, уходящих к дальним мирам. Только никто вас не приглашает и, я думаю, никогда и не пригласит!

— Эй, молодежь, хорош ругаться, — подал голос водитель. — Подъезжаем к Онгудаю.

Лида выглянула в окно, и на душе у нее посветлело. Впереди по курсу лежало большое, опрятное алтайское село. Издали оно было похоже на растопыренную пятерню: сельские улицы расходились от центра веером и вились между отрогами нависающих над селом бурых гор, там, где в низинах лежали узкие участки относительно плодородной земли. «Вот живут же люди! — с завистью думала Лида. — Выходят поутру из дома и видят облака, лежащие на плечах гор». В этот час ей не хотелось думать ни о глобальном потеплении, ни о горе, ни о смерти. Существовало только здесь и сейчас: горы, небо и поездка с ветерком в кругу друзей.

***

В аэропорт прибыли ближе к полуночи. Лида прикинула, что с момента, когда они покинули лагерь, прошло уже семнадцать часов. Испытание пустыней и зноем осталось позади. Завтра, а впрочем, уже сегодня они должны были прибыть в Город-на-Протоке. Лиде было радостно и тревожно одновременно — без малого два года она не бывала в родных краях. Вдруг она не узнает родную улицу, вдруг изменившийся Город стал для нее чужим? Но каковы бы ни были ее ожидания и тревоги, Лида погрузилась в сон еще до того, как самолет успел набрать высоту.

[1] Кемерово, Кемеровский происходят от татарского күмер — уголь.

[2] Туркестан (здесь) — Восточный Туркестан, регион в Центральной Азии, ныне Синьцзян-Уйгурский Автономный Район КНР.

[3] Аил — традиционное жилище северных алтайцев.

[4] Дресва — крупнообломочный несвязанный грунт.

Глава 3. Порт

Ранним утром в порту Города-на-Протоке, что расположен в сотнях километров к юго-западу от Мертвячьего, назревали эпические события. Недавно было завершено строительство новой причальной стенки, и сегодня должно было произойти то, чего не случалось уже больше шестидесяти лет: в порту готовились встретить иностранные суда для загрузки экспортными товарами, и Город получил шанс вернуть себе былое значение — центра всей торговли Севера. И надо же было такому случиться, что именно в это время здесь оказался Максим Евгеньевич, встречавший команду своих курсантов. Он рассчитывал найти в Городе сытный ужин и сегодня же двинуться к цели своего путешествия, на Плато.

Максим Шишков прекрасно понимал, что ему не по статусу лично ехать встречать молодняк. К тому же среди них будет Георгий, и негоже провоцировать подозрения, что он выделяет сына среди десятков других выпускников Центра. Но, с другой стороны, на Севере понятие статуса всегда носило чисто номинальный характер.

После недолгой внутренней борьбы Максим пришел к компромиссу: он не поехал в аэропорт, расположенный на острове в Енисее, а решил подождать ребят на берегу протоки. Времени было достаточно, и последнюю часть пути он проделал пешком. Максим оценивающе осмотрел окрестности и остался недоволен. Во всем чувствовалась неаккуратность, присущая перманентно продолжающейся большой стройке. Хорошо хоть строители успели отсыпать ровным мелким гравием все идущие из порта дороги. Максим прошел мимо городка строителей — беспорядочного скопления вагончиков, и заметил суетливого мутного вида мужичка из местных, даже к своему среднему возрасту не переросшему роль мальчика на побегушках. Максим почему-то ощутил раздражение, но времени для анализа этого чувства у него уже не осталось. Он ускорил шаг и сбежал по тропинке на низкий галечный пляж, где уже собралась небольшая группа встречающих.

Как может нормальный человек различать Homo Arcticus[1]? Невероятно, но факт: все, кто достаточное время общался с существами, вырабатывал способность узнавать их с первого взгляда.

— Племянницу встречаете? — незаметно подкрался он к Бену Метёлкину.

— Ее. Какие же вы Sapiens´ы все-таки смешные! Забыл, что к нам невозможно подобраться незаметно? Лично я давно тебя узнал.

Послышался шум двигателей, и легкие катера один за другим начали высаживать на берег пассажиров, только что прилетевших в островной аэропорт. Максим отыскал глазами ребят: собранные, подтянутые, уверенные в себе. «Такая элита и нужна нашей стране, — не без гордости подумал он. — Они — опора будущей меритократии».

Георгий еще издали увидел отца. Несмотря на усталость после трудной дороги, он постарался придать себе бодрый и уверенный вид. А вот Лида своего руководителя заметила не сразу.

— Дядя Боря! Приехал! — обычно сдержанная Лидия скинула рюкзак на гальку и с ходу бросилась обниматься. — Максим Евгеньевич, здравствуйте!

Ребята ехали в Город-на-Протоке с установкой ничему не удивляться, и все же были шокированы, увидев, как здоровенное существо сгребло в объятия их однокурсницу и легко, словно пушинку, оторвало от земли.

***

Машину брать не стали, двинулись пешком по крутой тропке вверх по склону. Суетливый мужичок, который совсем недавно привлек внимание Максима Евгеньевича, резко поравнялся с ними и засеменил рядом.

— Вижу, господа только что приехали? Я мог бы помочь… — мужичку была не под силу быстрая ходьба и он запыхался. — Показать… Все лучшие места. За небольшую плату…

Лида не могла отогнать от себя неприятное, тревожное чувство. Отчего бы это? Наконец она поняла — суетливый зазывала ей кого-то напоминал, и воспоминания эти были не из приятных.

Кондитерский! Неудивительно, что Лида узнала его не сразу — так сильно папаха (а в данном случае отсутствие оной) меняет облик мужчины! Похоже, бывший Туруханский атаман оставил рэкет и трудился теперь на ниве досуга и бытового обслуживания населения. Она постаралась незаметно подмигнуть Бену, он же в ответ издал серию булькающих звуков, заменяющих существам смех — он тоже все понял. Заговорщики немного поотстали, предоставив событиям возможность развиваться своим чередом.

— В Городе кафе-то приличное есть? — строго спросил Георгий, хотя суетливый мужичок вовсе не обязан был перед ним отчитываться. — Я уж не говорю о ресторане.

— Есть! Все есть. Господ приезжих встретим, накормим по высшему разряду.

— Встретим? Так у вас что, и гостиница имеется?

— Не то, чтобы в полной мере… Но есть щитовые домики с отдельными комнатами. Если что…

Максим Евгеньевич строго посмотрел на поймавшего кураж Георгия, но и сам не удержался:

— Так у вас, может, и бордель работает? — спросил он сурово.

— А известно ли вам, — заметил Николай тоном зануды-ботаника, — что моряки Британского торгового флота, впервые посетившие эти места лет этак сто двадцать пять тому назад, были весьма опечалены и даже возмущены тем, что в Городе-на-Протоке не оказалось ни одного публичного дома?

— Представляю себе их разочарование, — поддержал молодого коллегу Максим Евгеньевич. — На всю округу ни одной проститутки, только комсомолки в красных косынках! Так вы не ответили, любезный… Как у вас насчет борделя?

— Официально — нет! — выпалил Кондитерский. Но тут же продолжил, понизив голос: — Есть заведение «У Самвэла», работающее под прикрытием прачечной-химчистки. Но не рекомендую, нет! Лучше к китайцам, буквально на днях свежие девочки приехали на вахту. Очень трудолюбивые!

Улучив момент, Бен и Лидия обступили Кондитерского с двух сторон.

— Ну, здравствуйте, Василий Васильевич! Вы нас, наверное, уже и не помните? — невинно поинтересовалась Лида.

Бывший атаман, а ныне работник сферы обслуживания, дернулся всем телом, втянул голову в плечи и припустил наутек. Узнал.

— Очень резвый, — посетовала Лида. — А я было хотела про Василия-младшего поинтересоваться.

— Лично я и не сомневался, что этот утырок неспособен ни к какой нормальной работе, — удовлетворенно констатировал Бен. — Но я не знал, что он перебрался в Город. Выходит, он тут на побегушках, плюс человечинкой по мелочи приторговывает.

— Ну, что, мужики, остались вы без культурной программы, да? — рассмеялась молчавшая до этого момента Татьяна. — Ничего, силенки сэкономите.

Всем хотелось как можно быстрее попасть на вертолетную площадку, но не все так просто, ведь Максим Шишков был здесь личностью легендарной. Немногие видели, но почти все слышали о том, как октябрьским днем два года тому назад он во главе отряда южан пересек охраняемый периметр Метрополии и начал долбить в ворота грузового терминала, утверждая, ни много ни мало, что представляет здесь Сибирскую Республику.

В маленьких местечках новости разлетаются быстро. Вот и сегодня весть о приезде Максима Евгеньевича моментально облетела Город. И все бы ничего, но руководители порта потребовали от него… произнести речь.

Как приговоренный поднялся он на простенькую трибуну и окинул взглядом толпу народа. Многие с интересом рассматривали Максима, но некоторые лишь недоуменно крутили головами. Должно быть, сезонные таджикские рабочие, догадался Максим. Кашлянув, он несмело начал:

— Здравствуйте, господа инженеры и строители! Сегодня ваш праздник, друзья! — обратился он к притихшей толпе. — Вашим трудом, вашими усилиями Городу-на-Протоке возвращена его историческая роль — быть морскими воротами Сибирской Республики! А Город… Город возвращен к жизни. Наверное, это самое главное. Нет задачи благороднее этой! С одной стороны, может показаться, что смерть сильнее, однажды она победит каждого из нас. Но жизнь всегда возрождается. Даже в разоренном доме… Сначала хоть мышь заведется, а затем и разумные формы жизни подтянутся, — заметив, что некоторые слушатели начали недоуменно переглядываться, Максим понял, что ляпнул что-то не то. — Спасибо! — и он торопливо спустился с трибуны.

— Шеф, вы супер! — подбодрили его курсанты.

— Горазд ты говорить, южанин. Отличная речь, — заметил Бен. — Даже жаль, что половина строителей плохо понимает по-русски.

Они отошли в сторонку. Толпа начала потихоньку расходиться, люди гуляли, разбившись на группки. Кучка народу столпилась вокруг молодого парня из числа Homo Arcticus.

— Ну! — только и повторяли они. — Ну? — и смотрели на север, в даль, недостижимую для человеческого ока.

— Идет, — заверил их парень. — Небольшое судно под красным флагом со звездами. Китаец, точно!

Бен увлек Максима к кафе под открытым небом.

— Может, все-таки отпустишь? — искательно произнес он. — Два года племяшку не видел… Хоть на денек…

— Ну, черт с тобой! — смягчился Максим. — Умеете вы из меня веревки вить. Но только на денек! Самое позднее — послезавтра любым попутным бортом Лида должна прибыть на Плато! Ясно?

— Да нет проблем, — хмыкнул Бен. — Все будет в лучшем виде.

Так группа снова разделилась. Бен чуть ли не бегом увлек племянницу в сторону стоянки тяжелого транспорта. Он спешно договорился с водителем тягача, и они устроились на пассажирских сиденьях. Суровый Homo Arcticus за рулем не отличался разговорчивостью.

— Что везешь на этот раз? — поинтересовался Бен.

— Сейчас порожняком иду, — нехотя ответил водитель. — А обратно потащу большую платформу-прицеп — к ночи начнут «китайца» разгружать.

— Вот и здорово, — обратился Бен к Лиде, — поедем с удобствами до самого грузового терминала.

— Ты там по-прежнему?

— Ага. И живу в той же квартирке. В моем возрасте не сильно тянет на перемены.

— Вот только перемены сами к нам пришли, — заметил водитель, выезжая за пределы Города на ровную дорогу — к Метрополии.

***

Суматоха Города осталась позади. Конечно, Лида была рада встрече с Беном, но в этот момент ей вдруг расхотелось разговаривать. Чуткий Бен уловил настроение племянницы, и дальше ехали молча почти до самого терминала.

Привычный с детства северный пейзаж проплывал перед глазами. Дорога была знакомой, но все же не совсем такой, как в тот памятный день два года назад, когда Лида Метёлкина и Катерина Жукова в спешке покидали Метрополию. Было заметно, что жители этих мест перестали таиться: изредка на обочине встречались дорожные указатели, проезжую часть расширили и как следует утрамбовали. Теперь дорога выглядела более обустроенной, но одновременно и более разбитой — было видно, что по ней прошли сотни единиц тяжелой техники.

Наконец водитель высадил Бена и Лидию у входа в грузовой терминал. Вездесущие перемены проявились здесь в полной мере. Ни о какой маскировке больше речи не шло: недалеко от ворот была отсыпана просторная открытая автостоянка, чуть поодаль появились павильон и колонки АГЗС.

Спустившись по пандусу, они вошли в подземный док. Лида сразу же почувствовала себя не в своей тарелке. Те же самые помещения, те же коридоры… Даже существа те же самые. Лиде то и дело приходилось отвечать на приветствия бывших коллег: кто-то мог просто помахать рукой, кто-то подходил переброситься парой слов. Никто не набивался на длинный разговор, но Лида не сомневалась, как только она покинет Метрополию, Бену не раз придется пересказать сослуживцам все ее истории о жизни на Юге. А что делать? Новости всегда ценились в Метрополии на вес золота.

Лида прислушалась к себе, что-то было не так. Под землей все по-прежнему… Выходит, изменилась она сама. За два года жизни в широком южном городе она словно привыкла занимать больше места, и теперь ей казались странными привычные когда-то низкие потолки и узкие коридоры Метрополии.

Миновав внешний и внутренний доки, добрались до жилого сектора. Бен гостеприимно пригласил Лиду в свое скромное жилище:

— Проходи, сейчас будем обедать.

Бен быстро накрыл на стол. Все блюда, судя по их виду, были куплены им на вынос в ресторане.

— Ну а теперь рассказывай, как живешь.

***

Разговор затянулся далеко за полночь, и следующее утро Лида встретила невыспавшейся и разбитой. Наспех подкрепившись, она собиралась прогуляться по центру Метрополии, заглянуть в магазинчики и кондитерскую, в которой не раз покупала круассаны — сладкую отраду ее прежней жизни. Писк аппарата внутренний связи заставил ее обернуться на пороге.

— Да, она здесь, — ответил Бен и жестом подозвал Лидию к телефону.

— Лидия Павловна? — прогудел голос существа. — Господин Шишков просил обеспечить вашу отправку на Плато первым же бортом. Через четыре часа…

— Но он говорил послезавтра…

— По-моему, вы неправильно понимаете смысл слов «первым же бортом», — начала раздражаться диспетчер. — Повторяю: через четыре часа на Плато уходит внеплановый рейс. Вам придется поторопиться, вылет назначен из порта Города.

— Ясно. Буду, — только и оставалось ответить Лидии.

— Ничего не поделаешь. Служба есть служба, — грустно заметил Бен.

Ладно, пусть круассаны на сегодня отменялись, но Лида не оставляла надежду увидеть вновь любимый уголок Метрополии — главный пересадочный узел. К счастью, большую часть ее багажа взялись доставить ребята-сокурсники, и у нее остался с собой лишь небольшой рюкзачок. Быстро собрав вещи, Лида с Беном покинули маленькую квартирку, вышли из проулка и поспешили к ближайшему пассажирскому конвейеру. На месте они были через час.

Главный перекресток Метрополии мало изменился. Радиальные улочки, сходящиеся к прорезающему земную твердь световому колодцу, были полны народу. Все также сновали туда-сюда панорамные лифты, пространство заливал сияющий свет. Все здесь знакомо Лидии, но все теперь не так. Какие маленькие в центре магазинчики, какие тесные кафе. А пересадочный узел?.. Было время, когда он казался ей огромным, а на деле не превосходил размером атриум любого крупного молла, что понастроили в городах миллионниках.

Лида долго стояла у края светового колодца, опираясь на поручень. Бен не торопил ее, он все понимал. Наконец она встрепенулась, подняла рюкзак и по привычке направилась к пассажирскому конвейеру, идущему к грузовому терминалу.

— Нет, теперь не сюда, — удержал Бен, забирая из Лидиных рук поклажу. — Пойдем, я покажу.

Он увлек девушку к лифтам, на посадочную площадку. Только теперь она заметила, что там собираются существа в верхней одежде — явление для прежней Метрополии неслыханное. Отстояв небольшую очередь, они поехали наверх, на последний уровень. Выйдя, Лида обнаружила, что не узнает этого места. Вокруг были грубо обработанные стены, по углам громоздились штабели отделочных материалов. В дальнем конце холла зиял провал, защищенный лишь временным ограждением, штольня над ним круто уходила вверх.

Буркнув что-то вроде: «Эскалаторы смонтировать не успели», Бен повел Лиду в обход по временной лестнице. Вместе с группой существ они преодолевали пролет за пролетом, пока за последним поворотом в глаза им не ударил сноп дневного света. Миновав вестибюль, они вышли на воздух.

Сколь Лида не озиралась, с близкого расстояния ей так и не удалось толком оценить архитектуру нового здания. Она ожидала увидеть что-нибудь похожее на входные павильоны метрополитена, но не тут-то было. Парадный вход в Метрополию завораживал фантастическими изгибами поверхностей стен и козырька, матовым свечением неизвестного Лидии отделочного материала. «Так и должно быть, — решила девушка, — наш город не из последних, и гостей нужно встречать соответственно».

Пользуясь моментом, Бен сам рассматривал племянницу, с удовлетворением подмечая произошедшие с ней перемены. Какая она высокая! Жизнь на поверхности, регулярные занятия физподготовкой преобразили Лидию Метёлкину. Куда-то исчезла сутулость, а на смену ей пришла прекрасная осанка и гордая посадка головы молодой женщины.

Лида огляделась. Вот она, ее малая Родина: бескрайняя равнина, поросшая северными травами и цветами, редкие купы чахлых деревьев. И небо — бледное, чистое. Однако повсюду были заметны следы деятельности разумных существ: от просторной, тщательно выровненной и утрамбованной площади шла на запад аккуратная гравийная дорога, то тут, то там стояли скамейки. Некоторые выбравшиеся на поверхность существа беззаботно гуляли, кое-кто держался вместе, образуя плотную группу.

Лида обратила внимание на забавную картину: хозяин-метрополиец вывел погулять крохотную комнатную собачку. Песик жалобно скулил и то и дело припадал к земле. Небо вызывало у него животный страх — видимо, всю свою короткую жизнь он провел в подземном городе и просто не знал, что на свете бывает бесконечное пространство. Вздохнув, хозяин взял песика на руки и засунул под куртку. «Подмышечная собака», — улыбнулась про себя Лида.

— В сентябре, когда ляжет снег, можно будет проложить лыжню, — рассказывал Бен. — Будем кататься на свежем воздухе среди живых деревьев. Кстати, тебе туда, — он подтолкнул Лиду к тесной группе существ. — Наши едут на работу в порт.

Ждать пришлось недолго, из-за угла (не иначе, как из расположенного поблизости гаража) вырулили вахтовки. Она направилась к одному из водителей, но Бен опередил ее:

— Возьмешь еще пассажирку, командир? Подбросишь на вертолетку?

Получив согласие водителя, Лида и Бен распрощались. Девушка не чувствовала горечи. В такой чудесный день грустить было просто невозможно, все складывалось хорошо.

***

К условленному часу Лида приехала на вертолетную площадку. Причина столь неожиданного и раннего отправления выяснилась очень быстро — Лиде предстояло лететь спецбортом. Собственно, достаточно было посмотреть на саму машину: это не был обычный вместительный трудяга Севера, а маленький и легкий, какой-то весь из себя пижонистый вертолетик. Примерно такое же впечатление производили и Лидины попутчики. Она украдкой приглядывалась и прислушивалась к их разговору, из которого следовало, что это сотрудники Следственного комитета.

Вскоре пассажиров пригласили на посадку, и они разместились в тесном салоне. Следаки ехали вдвоем: один седовласый, уже в немалых годах, но довольно поджарый, с живыми ярко-голубыми глазами; второй молодой, но уже отяжелевший от офисной работы, с кислым и недовольным лицом. Их одежда и амуниция были такими новыми и чистыми, как это часто встречается у людей, впервые решившихся покинуть пределы цивилизации.

— Вот, блин, сознательные… — процедил молодой. — Нет, чтобы закопать жмурика по-тихому… Этот их… Неряхин, кажется, какой-то уж слишком правильный. Спорю, на что угодно, это будет очередной глухарь. Как вообще можно расследовать такое дело?

— Не кисни, — одернул его седой. — Лучше зацени, что это позволит нам за казенный счет съездить на Плато. Мой зять отвалил немалую сумму, чтобы побывать в этих местах, и привез обалденные снимки, между прочим. Лично я собираюсь насладиться ситуацией.

При этих словах Лида заметила, как седой бережно придерживает рукой висящую на шее длиннофокусную камеру. А молодой следователь скривился, всем своим видом демонстрируя неодобрение.

— Никогда этого не понимал: за бешеные деньги ехать туда, куда при Сталине отправляли зэков. Вот в прошлом году в Таиланде…

Седой испепелил спутника полным презрения взглядом:

— Извини, подзабыл, что ты у нас любитель свино-отдыха, — и отвернулся.

Вертолет поднялся и взял курс на восток. Вскоре Лидины попутчики приникли к иллюминаторам.

— Вон, видишь? — бросил седой. — Недурственно. Говорят, Новосибирские архитекторы делали.

Лида выглянула и далеко внизу увидела вход в Метрополию и прилегающую к нему площадь, с которой отправилась в путь всего пару часов назад. С высоты причудливое здание напоминало небрежно брошенный шлем инопланетного астронавта. Немного поразмыслив, Лида пришла к выводу, что вычурность форм — лишь обманчивое впечатление. Она знала Север и понимала, как опасны зимние ветра и снежные заносы. В сочетании линий козырька, парапета и отходящих от входа боковых стенок она видела итог совместных усилий архитекторов и исследователей-аэродинамиков.

В салоне вертолета стоял сильный шум, и очень быстро все разговоры сошли на нет. Лида погрузилась в созерцание. Позволив обстоятельствам подхватить себя и нести навстречу будущему, новым невиданным ранее землям, она была по-настоящему счастлива. Пейзаж, проносящийся под ними, не баловал разнообразием, но глядя сверху на пятнистую тундру и островки пьяного леса[2], Лида чувствовала — это ее земля, здесь она дома. Так прошел не один час.

Когда вдали показались стены Плато, пассажиры припали к иллюминаторам. Все сразу всё поняли, ибо это зрелище невозможно было ни с чем спутать. Скальные стены, покрытые у подножий густой травой, голые и растрескавшиеся ближе к вершинам, поднимались почти отвесно. Пилот набирал высоту, так, словно заходил на посадку на палубу авианосца.

На самом же деле до посадки было еще далеко. Теперь они летели над бурыми после зимы лугами плато, а под ними проплывали холмы, озера, речушки. Пассажиры начисто забыли про дисциплину: метались от борта к борту, пересаживаясь от одного иллюминатора к другому, чтобы не пропустить ни одного удачного кадра. Седой расчехлил камеру и делал снимок за снимком.

Еще не успевшей расцвести, но уже проснувшейся после долгой зимы, такой увидели путешественники Полярную Швейцарию — край ста водопадов.

Лидией овладело нетерпение. Скорей бы уже приземлиться, снова увидеть ребят и Максима Евгеньевича. Убедиться, что вся эта красота не мираж, не фантастический сон. Наконец, на горизонте появились яркие домики Поселка 02–07. Вертолет пошел на снижение.

Лида так никогда и не смогла объяснить, что именно в тот момент показалось ей странным. У нее не было ни большого опыта полетов, ни знаний, но что-то неправильное померещилось ей в неровной траектории приближавшегося к поселку вертолета. Она выглянула в иллюминатор, чуть приподняла глаза и обомлела: лопасти винта, которые должны были двигаться с неуловимой глазу скоростью, едва-едва вращались. Отказ двигателя. Внезапно их слегка тряхнуло, и винт снова начал набирать обороты — пилот в попытке спасти машину и пассажиров пытался перезапустить двигатель. Казалось, что поселок уже близко, даже можно было различить вдали вертолетную площадку. Но это была всего лишь иллюзия, порожденная высотой и большой скоростью. На самом деле им предстояло пролететь вдоль озера, да и за ним до поселка оставалось еще несколько километров.

Лида перевела взгляд на дверь в кабину пилота. Светящееся табло над ней нервно замигало и погасло. Она встретилась взглядом с седым и по глазам прочитала, что он тоже все понял. Снижение вертолета перешло в падение, машина начала заваливаться на бок.

Пилот в последний раз попытался оживить двигатель и с решимостью отчаяния направил гибнущую машину в озеро.

Тяжелым шлепком вертолет плюхнулся в воду. Один иллюминатор выбило сразу, и в салон начала поступать вода. Седой отстегнул ремни безопасности и кинулся к ним, расставив руки, словно птица к своим детенышам.

— Нужно ждать! — рявкнул он. — Винты еще работают! Потом открываем дверь и выбираемся.

Лида молча кивнула и тоже освободилась от ремней.

— Я лезу первым, за мной девочка. Ты замыкаешь, — приказал седой молодому коллеге. — Если что, подстрахуешь.

Наверное, прошло всего несколько десятков секунд, но всем показалось, будто время замедлилось и стало тягучим, как клейкий сироп. Все ждали. Шум винтов, перемешивающих озерную воду, вскоре затих. Через прозрачную переборку Лида увидела, как пилот открыл свою дверь и, сделав глубокий вдох, шагнул в неизвестность. Она встала и одеревеневшими руками помогла седому отпереть дверь пассажирского отсека. Дверь щелкнула и подалась, воды было уже по пояс, но они все медлили сделать решающий шаг.

— Дышим! Нужно подышать! — вспомнила Лида.

Все вместе они сделали с десяток глубоких, быстрых вдохов-выдохов. Потому что именно сейчас гипервениляция может спасти им жизнь.

— Ну, с богом! — улыбнулся Лиде седой.

Совместными усилиями они распахнули дверцу салона. Выждав несколько секунд, пока хлынувшая вода немного успокоится, пожилой мужчина нырнул в мутную воду.

Лида собралась с духом. Вот сейчас… Но тут грубый толчок сбил ее с ног, девушка плюхнулась в воду, попутно больно ударившись о скамейку. Это молодой попутчик Лиды наконец отстегнул ремни безопасности и бесцеремонно, бестолково ринулся в дверной проем. Как мешок с органическим удобрением он бултыхнулся в озерную воду.

Несколько мучительных секунд Лида боролась с застилающим окоем золотистым туманом. Нельзя терять сознание! Не сейчас, иначе конец. Морщась от боли, она вернулась к распахнутой двери. Вертолет уже давно погрузился в воду и опускался, опускался все ниже. Словно попав в невесомость, Лида застыла — это ужасное, мерзкое ощущение она, если выживет, запомнит на всю жизнь.

Воздушный мешок остался лишь под самой крышей вертолета, и девушка стояла по шею в воде. Но был и положительный момент — заполнив почти все пространство салона, вода успокоилась, и Лиде больше не приходилось бороться с ее напором.

Сделав несколько глубоких вдохов, она нырнула в проем двери.

Жизнь не готовила к этому Лидию Метёлкину. Кажется, вертолет потревожил отложения, лежавшие веками на озерном дне, и сейчас девушка не видела даже свою вытянутую руку. Свет почти не пробивался через взболтанную муть, и она перестала понимать, где верх, где низ, какой путь ведет к спасению, а какой может стать для нее последним.

Подступила паника. Ища выход, Лида заметалась и больно приложилась лбом об острую железяку. Что это: лопасть, дверь? В этом киселе ничего нельзя было разобрать. Но боль отрезвила Лидию, она на секунду замерла, проследив за пузырьками воздуха, струящимися у нее из носа. Вытянув вперед руки и надеясь больше ни во что не врезаться, она устремилась вслед за ними, вверх, к поверхности.

[1] Homo Arcticus (разг. — существа) — раса разумных гуманоидов, сформировавшаяся в Городе-на-Протоке в 2030-х годах в результате массовой мутации. История и облик Homo Arcticus описаны в первой книге цикла — романе «Прощание славянки».

[2] Пьяный лес — лес, в котором растут деревья с наклоненными стволами. Распространен в зоне вечной мерзлоты.

Глава 4. Шайтан!

После подводного сумрака небо над озером казалось Лиде неестественно ярким. Солнце сияло пуще прежнего, рассыпаясь по воде тысячами бликов. Лида судорожно хватала ртом воздух, не в силах насытиться. Одно из ее самых худших опасений не оправдалось: озерная вода оказалась холодной, но не настолько ледяной, чтобы сковать тело судорогой. Лида плыла, постепенно согреваясь. Берег медленно приближался, а паника отступала.

Вскоре Лида выбралась на пологий каменистый пляж. Намокшие ботинки и одежда казались невероятно тяжелыми. От пережитого потрясения конечности била крупная дрожь. Ей захотелось растянуться на гальке и несколько минут спокойно полежать, восстановить силы. Вот и все — ее скоро найдут. Лида не сомневалась, что сейчас от Поселка к озеру со всей мочи несутся люди: кто на вездеходе, кто на оленьей упряжке, а кто и на своих двоих. Она огляделась: никого из ее спутников поблизости не наблюдалось.

Истошные крики, прозвучавшие, казалось, прямо над ухом, вернули Лиду к реальности:

— Шайтан!

— Пацаны, бежим! Шайтан!

***

Не такой представляла она себе встречу с жителями загадочного Плато. Лида резко обернулась, но успела заметить лишь спины убегающих прочь мальчишек. Собравшись с силами, она поднялась и стала обследовать берег. Недалеко от места, где Лида выбралась на сушу, она обнаружила брошенные удочки. Все постепенно вставало на свои места. Испуганные дети могут вернуться сюда со своими разгневанными отцами, а у тех вполне может оказаться оружие. Благоразумие требовало от Лиды убраться отсюда побыстрее и подальше — ей нужно было найти кого-то менее пугливого из местных жителей.

Девушка осмотрелась. С берега озеро казалось гораздо больше, чем с воздуха. Спокойное, продолговатое, оно словно делило мир на две части. На противоположном берегу — далеком, но отчетливо различимом в чистейшем воздухе, тянулась поросшая лесом гряда невысоких холмов. А с берега, на который выбралась Лида, поднимались сложенные сыпучей породой террасы, верхняя из которых переходила в плоскую засушливую равнину, покрытую редкими островками растительности.

Конечно, найти укрытие среди лесистых гор было бы намного проще, но о том, чтобы переплыть озеро, не могло быть и речи. Оставалось одно — идти по равнине, надеясь спрятаться за редкими островками кустарника и еще более редкими полурассыпавшимися скальными образованиями, которые здешняя суровая природа еще не успела разрушить до основания.

Еще не оправившаяся от потрясения Лида шла, куда глаза глядят. Пусть это и не слишком умно, но оставаться на месте и ждать непонятно чего, было бы еще глупее. На небе не виднелось ни облачка, все вокруг обволакивал летний зной и запах… Запах меда, который пчелы еще не успели собрать с цветов.

Лида обернулась к освещенным утренним солнцем горам. Словно живая вода скатилась от их вершин к подножиям, возвращая краски травам, воде и скалам.

Нужно было найти путь к Поселку. С вертолета все казалось близким, было как на ладони, а теперь… Лида начинала нервничать. Вдруг она выбрала неверное направление, и своим поспешным бегством только осложняет работу спасательной группе? Впереди по курсу она заметила аккуратное, прямое как стрела возвышение и решила, что вот дойдет до него, осмотрится и решит, что делать дальше.

Она вскарабкалась на откос и увидела… При всей кажущейся обыденности, этого не должно было быть здесь. Перед Лидией расстилалась серая, пыльная лента дороги. В растерянности девушка села на корточки и потрогала дорожное полотно руками — асфальт был твердым, шершавым и горячим. Кстати, откос, на который она только что взобралась, явно имел неприродное происхождение.

Накатило желание ущипнуть себя, протереть глаза и сказать: «Не может быть. Чудес не бывает!» Но то, что Лидия повидала в Метрополии, в Городе-на-Протоке — весь ее жизненный опыт говорил обратное. Бывает. Еще как бывает!

Лида отошла в сторону, отвернулась и начала дышать медленно и глубоко, стараясь успокоиться. Когда ей это почти удалось, с дороги донесся гул проходящего грузовика. Лидия проводила его взглядом и машинально отметила, что на автомобиле стоят номера Алтайского края.

Сориентировавшись по солнцу, она двинулась по дороге в направлении, которое посчитала северным. Нужно выбираться, а все основные дороги Алтая ведут на север — к Горно-Алтайску и Бийску.

Гудящую пустоту в голове вдруг заполнил ехидный внутренний голос: «Думаешь, что выбрала верное направление? — глумился невидимый собеседник. — А ты уверена? Ах, ты на часы посмотрела. Ну, ну… А в твою глупую голову не приходило, что ты могла переместиться не только в пространстве, но и во времени. Тогда всем твоим расчетам грош цена. Какой сейчас год-то, детка?»

Лида помотала головой, пытаясь стряхнуть морок. «Ну почему это опять случилось со мной? — спрашивала она себя. — Почему так часто?» «В жизни всякое случается. Но не со всяким!» — саркастически рассмеялся голос в ее голове.

Стараясь больше не провоцировать своего внутреннего оппонента, усилием воли она свернула дискуссию и молча пошла вперед.

***

Лида была настолько обескуражена, что начала упускать из вида важные моменты. Некоторое время назад она миновала мост через небольшую речку, но вовремя спохватилась. Возвращаться не хотелось, но Лида пересилила себя. Неподалеку от моста она нашла то, что искала — стандартную табличку с названием реки, которое, к сожалению, ни о чем ей не говорило. Эх, записать бы! Затвердив в памяти название, Лида возобновила свой путь. И впредь она уже ничего старалась не упускать, от ее внимания не ускользали ни редкие дорожные развилки, ни указатели, ни повороты.

Воздух еще сохранял свежесть утра, и идти по асфальтированной дороге было на удивление легко. Постепенно к Лидии вернулась способность рассуждать здраво, и она решила отмахать по шоссе как можно дальше до наступления тяжелой послеполуденной жары. Спуски сменялись пологими подъемами, но открывающийся перед ней пейзаж оставался неизменным: горы, каменистые осыпи, а в лощинах участки жесткой, суховатой травы, росшей на скудной почве.

Однообразные движения успокаивали, Лида старалась дышать глубоко и размеренно. Постепенно весь пережитый ужас отошел на второй план, и в голову полезли посторонние мысли.

Плотный. Наполненный. Наконец-то Лида нашла подходящие слова, чтобы описать воздух Юга. Атмосфера здесь никогда не была просто воздухом. Летом Новокузнецк был наполнен смрадом предприятий и горячего асфальта, выхлопами сотен тысяч автомобилей, но также и приторным запахом цветов городских парков, смешанным с душистым ароматом свежескошенной газонной травы. И пусть он задыхался от газов и угольной пыли, но все-таки Новокузнецк по-прежнему оставался городом-садом. А за городом царили ароматы теплой травы и листвы, смолистой хвои, запахи пыли и распаханной земли. В дни же зимнего морозного безветрия город окутывала полупрозрачная гадкая субстанция — сублимат смога и изморози.

То ли дело на родном Енисее, там воздух всегда оставался самим собой, был прохладен и невесом, не имел ни цвета, ни запаха, ни консистенции.

Так Лида и шла, от осыпи до осыпи, от спуска к подъему. Солнце, между тем, начинало нешуточно припекать. По лицу девушки струился пот, рана на лбу сильно саднила. Стало ясно, что нужно искать укрытие для долгого привала.

Спустя некоторое время Лида заметила слева полосу светло-зеленой растительности. То, что она издали приняла за редкий кустарник, при ближайшем рассмотрении оказалось макушками пушистых лиственниц. Лида сошла с дороги, по которой за все это время больше не проехало ни одного авто, и, подойдя поближе, поняла, в чем дело. Почти параллельно шоссе струилась речка, пробившая себе путь в не слишком глубоком скалистом каньоне. Деревья выстроились у воды, словно пришедшие на водопой животные, образуя колыхающуюся на ветру живую ленту. Лиде удалось найти место для спуска, и она, словно по волшебству, погрузилась в редкий лиственничный лес. Высокие края ущелья закрывали обзор, одновременно защищая лиственницы от палящего солнца; струящаяся по дну каньона река несла прохладу и живительную влагу деревьям и травам. Степь отступила, стала невидимой, и только южное солнце сияло над Алтаем.

Лидия умылась и напилась воды прямо из реки. Найденное укрытие вряд ли можно было считать безопасным, ведь вода могла привлечь сюда диких животных. Но выбирать было особо не из чего, и девушка устроилась у ствола коренастой лиственницы. Постепенно журчание реки убаюкало Лиду, и она, свернувшись калачиком, уснула на мягкой прошлогодней хвое.

***

Когда Лида проснулась и выбралась из каньона, солнце уже клонилось к вершинам гор. Злясь на себя за то, что потеряла слишком много времени, она продолжила путь. Все сильнее давал о себе знать голод, а легкий завтрак в Метрополии вспоминался теперь как нечто далекое и не вполне реальное.

Однако все складывалось не так уж плохо для Лидии Метёлкиной: вскоре она добралась до места, где проселок, по которому она шла, примыкал к широкому многополосному шоссе.

Единственным приемлемым решением было попытаться добраться до цивилизации автостопом, ведь в Сибири расстояния между городами и поселками составляют сотни километров. Но одно смущало Лиду — ее внешний вид. Одетая в помятый, изгвазданный, запачканный кровью штормовой костюм, с рассеченным лбом, спутавшимися волосами и застрявшими в них лиственничными иглами, Лида походила на бродягу. Нет, она и вправду была бродягой.

Много раз она провожала взглядом проезжавшие мимо автомобили, не решаясь поднять руку в голосующем жесте. Они казались ей слишком респектабельными, слишком чистыми для нее. Солнце закатилось за горы, стало быстро темнеть. Медлить было нельзя, и Лида подняла руку перед грузовичком с закрытым тентом кузовом.

— Тебе куда? — только и спросил пожилой водитель.

— Здравствуйте. Мне бы до города, — ответила Лида, но название города предпочла не уточнять. В конце концов, поблизости их только два, и сойдет любой.

— Эх, ты… Какая прыткая… — водитель рассматривал ее с явным неодобрением.

— Можно я в кузове поеду?

— Идет. Могу подбросить до Семинского. Согласна?

Через минуту Лида уже устроилась в кузове под тентом. Место, мягко говоря, оказалось не слишком приятным: в темноте она то и дело натыкалась на высохшие коровьи лепешки. Вероятно, в этом грузовике отправляли коров и телят с вольных пастбищ Алтая в последний путь. Лида устроилась поближе к откидному борту, где коровий запах был не таким крепким, и много часов всматривалась в ночной простор, освещаемый только светом звезд да фарами встречных автомобилей.

Ранним утром следующего дня водитель высадил ее на Семинском.

***

Лидия затруднилась бы внятно описать, что представляет собой Семинский. Само название этого места звучало как прилагательное, вот только к чему?

Семинский перевал — это было правильно и исторически точно. Но оказавшись здесь, девушка не чувствовала себя на настоящем перевале — куда ему до прекрасного Чике Тамана! Там ветер, облака плывут, горизонт отодвигается далеко-далеко… Здесь же только пологий подъем дороги да убегающие в стороны проселки. Так может быть, Семинский — это перекресток? Но с тем же успехом его можно было бы назвать и базаром, и поселком, и перевалочным пунктом дальнобойщиков.

Когда-то здесь был всего лишь один торговый ряд, где алтайки в пестрых платках предлагали туристам свой нехитрый товар. Но за последние десятилетия Семинский активно развивался, прирастая мотелями и домами местных жителей, и укрепился в своем значении центра придорожной торговли. Побродив по торговым улочкам, можно было приодеться, поесть, попить, подстричься и, конечно же, посетить платный туалет. Лиду это немало позабавило: кругом сотни гектаров первозданной природы, но сами понимаете — степь. И туристы платили.

Но Лидию Метёлкину все это интересовало постольку поскольку; она добралась на Семинский практически без денег, если не считать завалявшейся в кармане мелочи да пары жалких подмокших купюр. Ей нужна была связь, и срочно! После недолгих колебаний она направилась к кафе, где останавливались дальнобойщики.

Пусть и не с первой попытки, но Лидия нашла человека, разрешившего ей воспользоваться телефоном. Привычка заучивать наизусть важные номера оказалась сейчас очень кстати, однако на девушку накатила неуверенность. Позвонить напрямую Максиму Евгеньевичу? Что-то удержало ее от этого шага. К тому же, это было бы не слишком порядочно: разговор по спутниковой связи встал бы в копеечку. Связаться с руководством учебного центра? Нет, тоже не то. Лиду замутило, стоило лишь представить долгий и невнятный разговор, во время которого ее заставят снова и снова повторять всю эту невероятную историю, пока она не начнет казаться шизофреническим бредом. Несколько раз вдохнув и выдохнув, девушка набрала домашний номер Шишковых.

— Здравствуйте, вас беспокоит Лидия Метёлкина. Я… работаю под началом Максима Евгеньевича.

— Полина Шишкова, — холодновато произнес голос на другом конце линии.

— Со мной произошел неприятный инцидент, нужно дать знать Максиму…

— Хорошо, что именно передать?

— Скажите, что произошел несчастный случай, но я осталась жива. Я не ранена и нахожусь сейчас на Семинском.

— Договорились. Перезвоните мне через час.

Крепкий парень-дальнобойщик хоть ради приличия и отошел в сторонку, несомненно, слышал весь разговор. Он достал из поясной сумки несколько купюр и вручил Лидии.

— Возьмите, здесь хватит на ужин и комнату.

Лидия начала было благодарить, но тот лишь махнул рукой. Через минуту трак рыкнул, завелся, обдав ее облаком вонючего дыма, и тронулся в путь.

Второй звонок Лидия сделала уже из номера мотеля.Теперь Полина Шишкова разговаривала с ней совсем иным тоном. Голос звучал торопливо и крайне встревоженно:

— Вы правильно сделали, что связались именно со мной. Я всегда могу позвонить Максиму, не вызвав подозрений. С этого момента мы обе будем выполнять его инструкции. Для начала нужно вывезти вас с Алтая. Чем меньше народа узнает о ваших… приключениях, тем лучше. Где вы конкретно?

— Мотель «Степной орел».

— Пожалуйста, оставайтесь там. Ведите себя осторожно и скрытно. Завтра утром я выеду за вами и буду на Семинском к полудню.

Даже без предостережений Полины Лида не стала бы сейчас нигде показываться. После всего пережитого она хотела только одного — принять горизонтальное положение и спать, спать…

***

Когда Лида проснулась, лучи полуденного солнца пронизывали рыхлые шторы словно золотистые стрелы. Полина приехала в мотель намного позднее, чем сама планировала, предусмотрительно прихватив с собой смену одежды для Лидии и корзину всякой вкуснятины. Обе женщины инстинктивно чувствовали, что светиться сейчас в кафе, пусть и небольшом, не самая лучшая идея.

— Вы разрешите мне воспользоваться вашим телефоном для доклада? — спросила Лида.

— Во-первых, давай договоримся: отныне мы на «ты». И нет, предлагаю Максиму пока не звонить. Не нужно торопиться — все каналы связи сейчас под контролем, и никогда точно не знаешь, кто еще услышит твои слова.

— Но почему?

И Лидия кратко и внятно, насколько смогла, рассказала свою историю Полине Шишковой.

— Вот оно что … — протянула Полина. — Теперь мне понятна реакция Максима. Он, мягко говоря, был сильно изумлен твоим заявлением. Даже подозревал в тебе самозванку, так-то! Ну, ничего, хоть это и не совсем законно, он держит дома копии личных дел своих сотрудников.

— Но он наверняка беспокоится. Хуже того — они там, наверное, ищут мой труп на дне озера.

— Поверь мне, это не самое страшное, — Полина держалась очень серьезно, если не сказать — сурово. — Доверься моему опыту. В вашей конторе не все так гладко, и любое неосторожное слово грозит бедой. Ты хоть понимаешь, что произошло?

— Мы столкнулись с каким-то феноменом, — пролепетала Лида. — Непонятным.

— Вот-вот! Нельзя обнародовать информацию о непонятном феномене. Сожрут! Нужно во всем разобраться. Теперь расскажи мне все максимально подробно.

Рассказ затянулся до позднего вечера. Лидия описала все события дня очень детально, а самые невероятные подробности повторила по нескольку раз. Наконец, Полина ей поверила.

— Да уж… — протянула она. — Дела. Максиму я все сама сообщу. Я как-никак офицерская жена, обмен информацией у нас отработан. И вот что я думаю: в Новокузнецк тебе возвращаться пока не стоит, а попадаться на глаза начальству — тем более. Тебе нужно вернуться на Север негласно и встретиться с Максимом до того, как кто-то еще прознает об этом вашем… феномене.

— Хорошее предложение, вот только как это сделать? Мои документы-то тю-тю… Уплыли и потонули. И уплыли, что самое неприятное, в нескольких тысячах километрах от места, где я сейчас нахожусь.

— Есть проблема, найдется и решение, — хладнокровно заявила Полина. — А сейчас давай спать.

***

Утро было в самом разгаре, и Лида с Полиной подкрепились кофе с весьма посредственными местными круассанами. Со стороны стоянки то и дело раздавался рев двигателей — дальнобойщики отправлялись в дорогу.

— Ну как, есть идеи? — начала разговор Полина.

— Да. Сколько не думаю, всегда одно выходит. Для начала мне нужно попасть в Город-на-Протоке. Это моя родина, я неплохо ориентируюсь в тех местах. Там я смогу связаться с Беном. Это мой…

— Знаю, Максим мне рассказывал. Это тот человек… В общем тот, кто спас от гибели целый город?

— Да. И он мой дядя. Я уверена, он поможет связаться с Максимом Евгеньевичем. Но сейчас я все равно что бомж — без документов, и мой единственный шанс — негласно пробраться на корабль. Не самое приятное дело, но другого способа я просто не вижу. И в таком случае моя задача номер раз — добраться до Красноярска и искать подходы к порту.

— До Красноярска-то и я могу тебя подбросить, только на этом твое путешествие, скорее всего, и закончится. Порт — стратегический объект, и он наверняка хорошо охраняется.

— Человеческий фактор никто не отменял, — упрямо гнула свою линию Лида. — Но частично я с тобой согласна, в Красноярск соваться, наверное, слишком рискованно. Но можно немного изменить план и попытаться проникнуть на судно в Енисейске или Казачинском. В глубокой провинции люди часто расслаблены и не так рьяно выполняют правила.

— Енисейск… Енисейск… — Полина барабанила пальцами по столу. — Как я сразу об этом не подумала… А что, должно получиться.

И, довольно улыбаясь, она взялась за дело.

— Ну что, начнем благословясь, — произнесла Полина, доставая телефон и набирая номер. — Могу я поговорить с матушкой Александрой? — спросила она с самой кроткой интонацией, на которую только была способна, но вдруг резко изменила тон: — Сашка, ты? Привет! Извини, я без предисловий: помнишь, ты рассказывала, что твой Илья едет в экспедицию?..

— Собирался, — ответила Александра по громкой связи. — Да только не поедет он никуда: позавчера полез на крышу за кровельщиками работу проверить, ну и булькнул вниз. Очнулся уже в больнице.

— Почему ты…

— Не хотела вас волновать, да и незачем. Все важное цело.

— А кто же поедет?

— Да так, дрища одного из епархии прислали. Тьфу! Смотреть совестно!

— Саш, нам помощь ваша очень нужна. Мне, Максу… и еще одному человеку. Думала с Ильей твоим договориться, а теперь вот даже не знаю. А этот… дрищ…

— Отец Сергий.

— Как считаешь, можно ли его попросить по-свойски?.. Сама не знаю… Тут секретность нужна. Надежный ли он человек…

— Попробуем.

***

Закончив разговор, Полина заметила на лице Лиды признаки сдерживаемого любопытства.

— Александра — сестра моя. Младшая. Всю жизнь была не девчонка, а настоящее шило… Но по иронии судьбы встретила парня, он постарше был, учился в семинарии. Влюбилась. Потом он получил послушание в один из Енисейских храмов…

— О! А я хорошо знаю Енисейск! От моей родины хоть и не близко, но все приенисейские города словно связаны между собой.

— В общем, пришлось ей ехать. Я тоже Енисейск знаю, бывала в гостях у Сашки и Ильи. Так вот, в последние годы их епархия ведет миссионерскую работу на Плато. Каждое лето выезжают, пытаются обратить коренников в православие, а сейчас как раз сезон. И все было бы отлично, будь Илья сейчас здоров.

— Повезло вам… А я была одна у родителей. У тебя только одна сестра?

— Еще брат был, — Полина закусила губу.

— Извини, я не хотела…

— Это не то, не извиняйся. Он не умер. Хотя теперь кто знает… Это случилось так давно. Я была еще совсем молодая…

Глава 5. Лето

Наступило утро того долгожданного дня, когда Фёдору Неряхину уже не нужно было ничего зачеркивать в настенном календаре. Проснувшись ни свет ни заря, он бодро поднялся и раздвинул светозащитные шторы. Впрочем, света в природе было в избытке, а вот с зарей вышла напряженка — не сезон. Ближайшую зарю здесь можно будет наблюдать только в начале августа.

До начала рабочего дня оставалась уйма времени; столовая, по идее, должна быть еще закрыта. Поэтому Фёдор сразу вышел на улицу и свернул за околицу Поселка. Да, все как всегда: по просторной травянистой равнине были рассыпаны балки кочевников. Вероятно, они прибыли сюда ночью и уже успели распрячь своих оленей. Большинство местных жителей обитало в традиционных балках из оленьих шкур, натянутых на деревянный каркас. Легкие мобильные домики устанавливались на широкие деревянные полозья. Давным-давно такая нехитрая конструкция пришла на смену сборно-разборным доисторическим чумам.

Однако среди традиционных серо-бурых балков то тут, то там встречались ярко раскрашенные мобильные домики из современных материалов. Они были вместительнее и обеспечивали своим хозяевам более высокий уровень комфорта. Эти трейлеры Заполярья строили под заказ в Красноярске, и позволить их себе могли только самые зажиточные оленеводы.

«Вот живут же люди, — со щемящей завистью подумал вдруг Фёдор. — Завтра разъедутся по своим пастбищам, и все там будет для них: и земля, и небо от края до края. А мы как привыкли сбиваться в толпы в городах, так же и здесь в Поселке жмемся друг к другу».

Балки, люди и олени свободно разместились на равнине, однако людской ручеек тек по направлению к главной улице. Фёдор осмотрелся и быстро нашел центр притяжения. Несмотря на ранний час, работники столовой вынесли на улицу столы и большой титан. «Выпечка, закуски — недорого. Чай от заведения», — гласила самодельная вывеска. Утолив голод горячим чаем с тремя беляшами, приободрившийся Фёдор направился к вертолетной площадке.

***

Через час на вертолетке оборудовали мобильную зону таможенного контроля — обнесенную переносными ограждениями площадку с парой столов. Первый борт пришел точно по расписанию: сделав небольшой круг, стрекоза приземлилась на бетонное покрытие, разгоняя лопастями воздух и сдувая к чертовой матери все незакрепленные предметы. Как только вращение винтов остановилось, по трапу спустилась внушительного вида женщина средних лет, а за ней на поле один за другим начали выбираться дети.

Как только все пассажиры покинули салон вертолета, для Фёдора пришла пора исполнить самую ненавистную составляющую его служебного долга.

— Здравствуйте, юные сограждане! — довольно кисло изрек Фёдор. — Добрый день… Кристина Петровна, — покосился он на бейджик сопровождающей. — С прибытием! В наших общих интересах как можно быстрее покончить с неприятными, но необходимыми формальностями. Я предлагаю вам добровольно сдать предметы и вещества, запрещенные к ввозу на территорию Плато.

Фёдор всматривался в лица детей. Ему претило то, что предстояло сделать, и он втайне надеялся на чудо. Но, увы, он почти сразу засек предполагаемую нарушительницу — маленькую девочку лет восьми-девяти, слишком нервно прижимавшую к груди большую дорожную сумку.

— Привет! Меня зовут Фёдор, — подошел он к ней. — Тебя, наверное, можно поздравить с окончанием второго класса?

— Первого, — поправила девочка. — Я Юля.

— Вы прилетели… — Фёдор сделал вид, что ему отшибло память. — Где ты учишься?

— Школа-интернат № 2 города Енисейска, — доверчиво сообщила малышка.

— Понимаешь, Юлия… Все мы должны соблюдать законы нашей страны. Но ты еще маленькая, и если ты что-то нарушила, тебе за это ничего не будет. Честно. Пожалуйста, отдай водку, и никто не будет тебя ругать. Ты сразу же пойдешь к маме.

Слова Фёдора возымели эффект, диаметрально противоположный желаемому. Юля тихонько заскулила и еще крепче вцепилась в свою сумку. Неряхин откровенно струсил — не приведи господь, девчонка разревется прямо на посадочной площадке. Он беспомощно глянул на Кристину Петровну, но та лишь пожала плечами.

— Что ж, хорошо… — процедил Фёдор и на всякий случай отошел от Юли подальше. — Чтобы никому не было обидно, — повысил он голос, — будет проведен полный таможенный досмотр багажа. Это касается всех.

Сотрудники Администрации приступили к работе, к столам для досмотра образовались небольшие очереди. Предположения Фёдора оправдались, и из сумки Юлии были извлечены три литровые бутылки водки. Но этим дело не ограничилось: из рюкзака мальчика-подростка (одного из двух мальчишек во всей группе) вытащили две бутылки отличного вискаря, спрятанного в резиновых сапогах. «Шикует народ, однако», — заметил про себя Фёдор.

Он еще раз взглянул на юную нарушительницу сухого закона. «А ведь она Лешкина ровесница», — констатировал про себя шериф. Наконец ребятишки прошли контроль и бросились с летного поля навстречу истосковавшимся мамам и папам. Воздух в округе наполнился повизгиваниями и радостными возгласами.

— Что же вы, Кристина Петровна, не пресекаете… — досадливо обратился Фёдор к сопровождающей. — Думаете, мне здесь нравится пугать детей?

— Делаем, что можем, — потупила глаза воспитательница. — Но вы же понимаете, как это происходит?

— «Ты их в дверь, они в окно»? Ладно… Вы, наверное, проголодались? Так у нас столовая уже открылась, пройдите прямо по улице, дом 3.

В этот момент в руке у Фёдора заверещала рация: «Второй борт на подходе. Прибытие ориентировочно через двенадцать минут».

***

Скоро прибытие… Они сейчас в воздухе и совсем скоро пролетят над злополучным озером! Страхи, которые Фёдор сумел было вытеснить из сознания, навалились на него с новой силой. Но нет, не может быть две катастрофы подряд!

Фёдор не мог не думать о том, как позавчера примчался на берег Мертвячьего, когда там уже было полно людей. Пилот разбившегося вертолета и двое пассажиров смогли самостоятельно всплыть на поверхность, где одного из них подняли на борт рыбацкой лодки, а остальных на грузовую платформу вездехода. Окоченевших, еле живых после перенесенного температурного шока, их спешно доставили к доктору Затееву. К счастью, все трое выжили. В тот же вечер Неряхин переговорил с ними в своем офисе. Сотрудники Следственного комитета (один почему-то со следами свежих побоев) прибыли в Поселок для доследственной проверки по факту обнаружения утопленника и по иронии судьбы сами попали в авиапроисшествие.

Но не может быть две катастрофы подряд! Фёдор не мог без горечи вспоминать, как лично приказал прекратить поиски третьей пассажирки. Они долго прощупывали дно озера баграми, пытались закидывать сети, все без толку. Очень скоро всем стало ясно, что надежды нет. Но к берегу быстро приехали Максим Шишков и его молодые подопечные, а погибшая девушка была их товарищем. Один из парней, видный молодой блондин, не мог смириться и все просил предоставить ему лодку или вездеход, чтобы нырять с них в озеро. Это было чистое самоубийство — без специальной амуниции никто бы не выжил в ледяной воде. Фёдор отказал, а за неповиновение пригрозил арестом. Парень не унимался, и остальным пришлось силой увести его.

Да, человеку в этих водах делать нечего…

Но ближайшим рейсом должны доставить беспилотный подводный аппарат. Как знать, может быть, тело девушки все-таки удастся поднять на поверхность? Да бог с ним, с аппаратом… Этим рейсом летели самые дорогие Фёдору люди — Светлана и их наследник Алексей Фёдорович. Только бы с ними все было хорошо!

Фёдор любил свою работу, прикипел душой к Поселку, но он не раз спрашивал себя, был ли его выбор справедлив по отношению к собственной семье? Обстоятельства непреодолимой силы фактически превратили союз Светланы и Фёдора в гостевой брак. Света не относилась к разряду трепетных принцесс, но профессия, а затем и рождение сына требовали от нее оставаться на Юге. Так было правильно. Два года назад Лёшка пошел в школу.

Вот и получалось, что каждое лето Светлана с сыном проводили на Плато. С трех лет, несмотря на протесты бабушек, Север стал для Лёшки вторым домом. А зимой, когда почти космический холод практически парализовывал любую человеческую деятельность в Поселке, Фёдор возвращался в родной Кемерово, чтобы провести там свой длинный северный отпуск.

Под нарастающий шум винтов второй борт благополучно приземлился на посадочную площадку. Что-то удерживало Фёдора, и он с минуту стоял, издали наблюдая за родными. Алексей взял у матери тяжелую сумку — нормальный мужик растет! У Неряхина камень с души свалился. Что бы не произошло в Поселке, его ждет радость встречи с женой и сыном. Сколько еще в округе мест, пронизанных холодной красотой Севера, которые он намеревается им показать!

Душа Фёдора наполнилась радостью, и все, что возмущало и раздражало, в эту минуту казалось смешным и мелким. Ему вспомнился один из последних разговоров с тещей.

***

— Ты должен быть благодарен Светлане уже только за то, что она согласилась носить твою фамилию, — поджав губы, рассуждала теща.

Фёдор только вздыхал, вспоминая, как под гнетом супружеского долга жил его отец.

— Хотя какая теперь разница, — продолжала она, — впредь мы будем звать Свету декабристкой. А что? Соберет вещички, ребенка, и к тебе в тундру!

***

Спустя полчаса они втроем сидели за столиком под открытым небом и уплетали пирожки. Светлана, пребывавшая в отличном расположении духа, с интересом осматривалась, подмечая произошедшие за год перемены.

— Какие у нганасанов красивые дети! Посмотри. Почему ж многие взрослые такие заморенные?

— Водку меньше пить надо.

— А как же сухой закон? Ты что, ничего не можешь с этим сделать?

Фёдор только вздохнул. «Делаю, что могу», — казалось, говорили его опущенные плечи.

— Пап, а здесь что, родятся только девочки?

— Нет, Лёшка… Как бы это тебе объяснить… Девочек и мальчиков рождается поровну, как везде. Но в школу мальчиков обычно не отправляют. Они остаются здесь и помогают своим отцам.

— Почему? — Лёшка был поражен до глубины души.

— Ну… У местных жителей так принято.

— Пап, ты ведь тоже здесь местный житель? Может, и меня не надо в школу… Давай я с тобой останусь?

— Так! Ты эти разговорчики брось, иначе дело кончится новым матриархатом. Доел пирожок? Собирайся, пошли.

Глава 6. Обратный отсчет

— Это случилось так давно. Я была еще совсем молодая…

***

И Максим тоже был очень молодой. Всем жителям Новокузнецка запомнилось, что август в том памятном году выдался необычайно знойным.

Макс приехал в родной город на летние каникулы. Настроение отличное. Было здорово ощущать себя взрослым самостоятельным человеком, но еще приятнее — снова оказаться в родительском доме.

Оптимизма добавлял еще и тот факт, что Поля Миронова тоже проводила это лето в Новокузнецке. Вот как бывает, жили люди в одном городе, в трех автобусных остановках друг от друга. Ровесники. Теоретически можно допустить, что они когда-то мельком встречались, но по-настоящему познакомились в Томске.

Гром грянул неожиданно. В один прекрасный день информационные агентства распространили новость о готовящемся проекте передачи в долгосрочную аренду КНР нескольких областей Западно-Сибирского федерального округа. «Омская, Томская, Новосибирская, Кемеровская… — читал отец побелевшими губами. — С целью повышения уровня жизни населения и ускорения социально-экономического развития указанных территорий…»

«Да быть такого не может! — уверяли оптимисты. — Даже если так, подобные дела быстро не делаются. Общественное обсуждение и подготовка затянутся на месяцы, если не на годы!» Но все случилось очень быстро. Закон был принят в кратчайшие сроки и подписан первым должностным лицом Российской Федерации. Уже через неделю его опубликовали, и он должен был вступить в силу через сто двадцать часов с момента обнародования. Практически одномоментно начался организованный вывод из города органов власти.

Максим Шишков растерялся не на шутку. Одно он понял сразу — о возвращении в Томск речь уже не шла. Ведь Томск теперь тоже… Тоже что? В те дни Макс был подобен радиоприемнику: улавливал из окружавшего его эфира тончайшие сигналы и многократно усиливал их. И со всех сторон до него долетало одно и тоже: уехать, бежать как можно быстрее.

Человеческий поток распался на два примерно равных рукава: одни устремились в Москву и Подмосковье, будто те и впрямь были резиновыми, планы других были скромнее — добраться до Екатеринбурга или Перми, осмотреться и решить, как быть дальше.

Тем, кто среагировал сразу, повезло: им достались места в самолетах, автобусах и поездах, и они уехали в новую жизнь, прижимая к себе сумки с деньгами, документами и сменными трусами. Участь же тех, кто замешкался хотя бы на несколько часов, не в силах быстро расстаться с дорогими сердцу вещами и обжитыми домами, была незавидна.

«Макс, прости. Мы уезжаем в Ёбург. Мне жаль, что все так. Поля». Максим Шишков еще раз пробежал глазами сообщение в мессенджере, которое получил ранним утром. Он злился, что она не позвонила, просто отписалась. Хотел было набрать ее номер, но поймал себя на том, что боится этого разговора. После недолгой внутренней борьбы Максим остановил себя.

Глобальные вопросы как-то сразу отошли на второй план. Полина. Девушка, которая занимала его мысли все последние месяцы, уехала. Возможно, они никогда больше не встретятся, затеряются, как песчинки, в круговороте нового переселения народов. «Не может быть! Не так!» — пульсировало его сознание. Но в этой жизни могло случиться всякое, и он уже начинал к этому привыкать.

Из отпущенного срока уже прошло шестьдесят часов. Сразу же после завтрака мать достала из чулана дорожные сумки и стала собирать вещи. Все документы были уже подготовлены и сложены в отдельную папку. Отец еще пил свой кофе за обеденным столом.

— Куда-то собираешься? — спросил он тоном, которым обычно говорят голосовые помощники.

Мама не нашла, что ответить, и лишь тяжело опустилась на диван.

— Я спросил, ты собираешься куда-то уезжать?

— Женя, ну как же…

— Я всегда думал, что такие вещи должны согласовываться со всеми членами семьи. Разве нет? Почему же ты ставишь меня перед фактом? Вот, например, наше правительство не имело права так с нами поступать. Ни по закону, ни по совести. Но у них есть право силы и реальной власти. Те, кто сегодня драпают на запад, безусловно, тоже имеют на это право. Но я имею личное право во всем этом не участвовать!

Отец поднялся, извлек из сумок свои вещи и вернул их в шкаф. Потом, не говоря ни слова, ушел в спальню.

— Максим, а ты что скажешь? — спросила мать со страдальческой интонацией.

— Не знаю я! Мама, прости!

Ему вдруг стало невероятно тяжело находиться в их квартире, превратившейся в эпицентр семейного противостояния. Схватив телефон, Макс выбежал на улицу. И почти сразу же почувствовал стыд. Еще недавно он считал себя практически взрослым мужиком, а сегодня повел себя как истеричный подросток. Максим долго сидел во дворе, рядом с неработающим фонтаном. Жара нарастала. Вдруг телефон в его руке требовательно завибрировал. Звонила Поля.

Он почти ничего не слышал сквозь тревожный шум на том конце линии. Наконец голос Поли прорвался сквозь звуки автострады:

— Мне… вернуться в Новокузнецк… из-за этой дуры… пожалуйста… встретить меня…

— Где? Где встретить? Когда? — орал в трубку Максим, а треск на том конце линии все нарастал, чтобы потом резко оборваться.

***

Максим поставил свой скутер на парковку у Привокзальной площади. Кажется, он набрал номер Поли уже раз пятнадцать, но абонент не отвечал. Конечно, самым реалистичным объяснением было бы то, что у ее телефона банально сел аккумулятор, но Максим не мог не тревожиться. Как можно кого-то встретить, если не знаешь ни времени, ни места? Он рассуждал логически: Мироновы уехали на машине, выходит, Полина решила вернуться откуда-то с полдороги, с неизвестной ему точки на трассе. Скорее всего, она поехала в город на автобусе или попутке. Железную дорогу можно практически исключить. Вариант с попуткой был самым тупиковым — ищи-свищи ветра в поле! Оставались автобусы.

Автовокзал был для Максима местом хорошо знакомым. Сколько раз он возвращался на эти перроны, чтобы вскоре снова отправиться отсюда в Томск. С утра и до позднего вечера здесь толпился народ, шеренгой стояли автобусы. Сегодня здесь все было по-другому. То есть толпа народа была, а вот автобус наблюдался только один. В воздухе витала нервозность.

— Рейс по маршруту Новокузнецк-Белово-Кемерово откладывается из-за неприбытия автобуса, — объявили по громкой связи. — Автобус, следующий по маршруту Новокузнецк-Журавлево-Новосибирск, отправляется через пять минут с перрона номер четыре.

Толпа на перроне пришла в бессмысленное броуновское движение. Внезапно от нее отделилась группа людей и бросилась к уходящему на Новосибирск автобусу. Под натиском людей, перегородивших движение и колотящих в двери, водитель был вынужден остановиться и открыть автобус. Скоро народу туда набилось как в маршрутку в час пик. Максим стоял, оцепенев от удивления. На его глазах жизнь дала трещину, по инерции держащийся в городе порядок рухнул. Те, кому не хватило места на подножке, бросились к багажному отделению. В считанные секунды замки были взломаны, а сумки и чемоданы законопослушных пассажиров полетели на асфальт. Люди набились в багажный отсек: кто лежал, кто сидел, кто скрючился в неестественной позе. Хозяева багажа реагировали по-разному. Некоторые смиренно смотрели на гибель того, что было нажито долгим трудом — выбраться из переполненного автобуса все равно не представлялось возможным. Пожилая женщина открыла окно и начала истошно кричать. Машинально отметив про себя, что некоторые из ее выражений он не слышал даже в казарме, Максим пошел в здание автовокзала.

На пути ему попался очень странный человек. То ли пьяный, то ли юродивый, он орал во всю глотку, и его крик гулко отражался от облицованных плиткой стен:

— Ликвидация! Ликвидация! — вопил он. — Началась ликвидация страны!

— Успокойтесь, уважаемый! — пытался урезонить его тщедушный седой старичок.

С помощью Максима буйного удалось усадить на скамью и напоить водой, после чего он перестал кричать, а только ошалело озирался по сторонам. Старик, промакивая вспотевший лоб платочком, присел рядом.

Максим допустил оплошность, слишком пристально посмотрев в лицо старичка, и тот незамедлительно этим воспользовался:

— Я всегда говорил, что так все и кончится. В течение многих лет госкорпорации выкачивали из регионов все, что было возможно и, я думаю, в конце концов, стали нерентабельны. Теперь мы больше не нужны… Я говорил об этом своей жене, ныне покойной… Уж два года, как моя Алёна Васильевна умерла, и она со мной соглашалась. Слава богу, она не дожила до всего этого.

Словно опомнившись, он прервал свое многословие:

— Извините, молодой человек, у вас, наверное, дела. Идите, а об этом, — старик кивнул в сторону буйного, — я позабочусь. Нужно отвести его домой… Уважаемый, где вы живете? — повернулся он к юродивому. — Пойдемте.

Получив ответ, старичок поднялся, подхватил буяна под руку и засеменил к выходу. Только сейчас Максим заметил у пожилого мужчины небольшую дорожную сумку — вероятно, он был одним из тех, кому не досталось места в автобусе. Проводив их взглядом до дверей, Максим подошел к справочному.

— Подскажите, пожалуйста, время прибытия ближайших автобусов с северного направления…

— Молодой человек, сейчас у всех одно направление! — нелюбезно перебила Максима женщина за стеклянной перегородкой.

— …Из Кемерово, Ленинска, Новосибирска, Белово?

— Да ты что, парень, не знаешь что ль ничего? Нет больше автобусов — для движения с севера трасса закрыта!

Максим завел скутер и поехал по притихшему проспекту Металлургов. Полноценная паника еще не успела накрыть город, но он не сомневался, что это — дело всего лишь нескольких часов. Приняв для себя решение, он проехал мимо родительского дома без остановки, перестроился в левый ряд, повернул и помчался к северному выезду из города.

***

Как бы кто ни хитрил и ни выеживался, но по пути на север никак нельзя было миновать поста патрульно-постовой службы и кольцевой развязки, от которой брала начало трасса на Ленинск-Кузнецкий. Сейчас и само кольцо, и ведущие к нему дороги были забиты машинами беженцев.

В течение первых пятидесяти часов с начала Обратного отсчета сотрудники автоинспекции исправно несли свою службу и даже смогли установить на кольце некое подобие порядка. Они изменили режим магистрали: из четырех имеющихся полос для движения на север открыли три. Пропускная способность трассы увеличилась, в воздухе стоял смрад, мат и вой клаксонов, но процесс эвакуации худо-бедно пошел.

Однако это решение, поначалу казавшееся правильным и эффективным, в конце концов привело к катастрофе. С каждым часом Обратного отсчета нервозность нарастала, грозя в любой момент вылиться в полноценную панику; все больше появлялось лихих водителей, желающих использовать последнюю — четвертую полосу для обгона, а то и просто внаглую промчаться по ней, обгоняя основную колонну. Движение на юг застопорилось и стало крайне опасным; практически пустым междугородним автобусам все труднее становилось добираться до Новокузнецка.

На третьи сутки пришла беда, откуда не ждали — на заправках заканчивалось топливо, а бензовозам не получалось пробиться к ним по запруженной трассе, да и не факт, что очень хотелось. Заглохшие на дороге авто выталкивали в кювет или же просто бросали на полосе встречного движения, так что движение на юг застопорилось окончательно. Оставившие своих павших железных коней хозяева дальше шли пешком. Но они хотя бы шли, для остальных же перспектива встать в единой мертвой пробке становилась все более реальной.

Сотрудники ППС, оставив свои посты, с трудом пробирались по трассе, объезжая заглохшие машины, попутно разгоняя остальных мигалками и кряканьем. Больше их в городе не видели.

***

Вот в таком плачевном состоянии и увидел трассу Максим Шишков. У него возникло чувство, что он смотрит со стороны какую-то полуреальную, пошлую трагикомедию. К горлу подступила тошнота. Тем не менее, он был полон решимости осуществить свой план до конца. Ему просто нужно двигаться вдоль трассы на север, внимательно следя за всеми, кто идет во встречном направлении. Так что нет худа без добра: пешего путника и разглядеть легче, и догнать несложно.

Было очевидно, что одновременно ехать, следить за дорогой и внимательно рассматривать людей Максим не сможет. Он спешился и повел скутер рядом с собой по обочине. С каждым часом надежда таяла. Максим злился на свою медлительность, но понимал, что лучше уж он потеряет время, чем проглядит Полину в потоке других людей.

Желающих вернуться в Новокузнецк было не так много. Люди шли по обочине, некоторые счастливчики ехали на велосипедах. Боковым зрением Максим заметил девушку с волосами знакомого темно-каштанового цвета. Склонив голову, она сидела у противоположной стороны дороги спиной к проезжающим машинам. Максим вполне мог и не заметить ее за плотным потоком — от этой мысли он похолодел.

Перебраться через четырехполосную магистраль было не так-то просто, но Максим это сделал. Медленно, боясь спугнуть удачу, он подошел к девушке. Это была Полина.

В первый момент Максиму показалось, что она немного не в себе.

— Ты чего здесь сидишь?

— Устала, ноги не идут. И телефон у меня тоже сел.

— Поля, что случилось?

— Сашка сбежала, и я отправилась ее искать. Нашлись люди, согласившиеся подвезти меня, но там, — она махнула рукой в северном направлении, — там затор, и машины встали.

Максим был наслышан о проделках Полиной сестры Александры, отбившейся от рук наглой двенадцатилетки. Но бросить семью во время эвакуации — это было чересчур даже для нее.

— Сколько километров ты прошла пешком?

— Не знаю, но я больше не могу, — Поля опасливо покосилась на скутер. — Нужно будет ехать на этом? Я боюсь.

Будто опровергая все слова, которые только что сама же и сказала, девушка встала на ноги и решительно подошла к скутеру.

— Нужно найти Сашку. Помоги, Макс.

Максим собрался с духом. Так рискованно он не водил скутер ни разу в жизни. Где было возможно, он ехал по обочине, но временами ему приходилось лавировать между полосами встречного движения. В городе Поля срезу же попросила проехать в сквер имени Жукова. Поддавшись духу анархии, Максим прямо на скутере катил по пешеходным аллеям, пока Поля не велела ему остановиться. Она целеустремленно направилась к одной из скамеек и внимательно осмотрела ее.

— Их здесь нет.

Она села на скамейку, согнулась пополам и разрыдалась. Максим огляделся — уже наступил вечер, в домах одно за другим загорались окна. Он боялся выспрашивать подробности, но Полина рассказала все сама:

— Утром, когда мы уезжали, мама заставила привязать Чучу к этой скамейке. Сашка сначала плакала, потом дулась. А на одной из остановок в районе Маганака мы не усмотрели, и она сбежала. Ты только не думай: мама не такая. Просто она сказала, что на этот раз всем спастись невозможно.

— Это про Чучу или про Сашку? — не удержался от жестокости Максим. — Так ты шла пешком от Маганака?

— Нет. Мы еще некоторое время ехали — мне не сразу удалось стащить ключи от квартиры. Потом я сказала, что мне нужно в туалет, и тоже убежала.

— Пошли домой, — принял решение Максим. — Ты еле на ногах стоишь. Немного отдохнем, подумаем, составим план и с рассветом продолжим поиски.

***

Они вернулись в опустевшую квартиру Мироновых. Во всех комнатах был беспорядок, разорение и следы недавних поспешных сборов. Полина была без сил, она просто повалилась на диван и словно застыла, почти не подавая признаков жизни. Максим похозяйничал на кухне и на скорую руку соорудил яичницу с мелко поструганными сардельками. Полина есть не стала, а он не посмел настаивать — по ее глазам было понятно: действительно не может, а если и пересилит себя, то дело кончится нервной рвотой. Вздохнув, Максим съел все сам, благо аппетит за день нагулял отменный. Насытившись, он устроился у темного окна и тревожно всматривался в ночной город, пытаясь уловить происходящие там перемены.

Вдруг он услышал скрежет поворачивающегося в замке ключа.

— Мародеры? — прошептал Максим одними губами.

Схватив чугунную сковородку, еще не отмытую после яичницы, он замер за дверью. Из коридора послышалось шлепанье ног и мелкое цоканье когтистых лапок. Александра Миронова вошла, включила свет и взвизгнула от неожиданности. Ее сопровождало мелкое чудовище, которое вполне могло быть помесью таксы и корги.

— Полька! Дура, что ли, так пугать?

— Сама дура! — не нашла более подходящих слов Полина, приподнимаясь на диване. — Идиотка гребаная! А ну дыхни!

Ну, дышать-то особо и не требовалось — от Сашки явственно разило пивом. Максим деликатно покашлял.

— Кто тебе разрешил пиво жрать? — не унималась Поля.

— А кто мне теперь может что-то запретить? Кстати, сама-то вот, сразу мужика в дом привела! Еще претензии есть? Извини, я занята, Чуче нужно лапы мыть.

— К черту! Завтра приберемся и себя в порядок приведем. Иди в свою комнату!

— Хорошо, не буду вам мешать, — цинично улыбнулась Александра и скрылась за дверью.

— Ну вот, нашлась твоя пропажа! — попытался приободрить Полину Максим.

Но у девушки не осталось сил радоваться. Она снова опустилась на диван и лежала, устремив взгляд в одну точку. Ее ноги и руки начала бить крупная дрожь, хотя ночь стояла теплая. Отбросив приличия, Максим обшарил шкафы и, найдя теплое шерстяное одеяло, заботливо укутал Полину.

Выключив свет, Максим снова занял свой пост у окна. Шорохи в соседней комнате вскоре стихли: Александра забылась пьяным сном, а за ней угомонилась и Чуча. Максим и не заметил, как тоже задремал.

Покой усталых возлюбленных нарушил настойчивый писк домофона. Максим с трудом разлепил глаза и вышел в прихожую.

— Кто? — встретила его вопросом проснувшаяся Полина.

— Жорка Коноплянкин пришел.

Они нисколько не удивились позднему визиту. За прошедшие несколько дней люди разучились удивляться чему бы то ни было. Через минуту Жорка — однокурсник Максима по училищу — поднялся в квартиру. Он озирался, словно пораженный тем, что в этот ночной час люди могли спать.

— Ты идешь? — спросил он с порога комнаты. — Я пытался до тебя дозвониться, думал, вместе пойдем… Родаки сказали, что ты у Полины.

— Вот черт! — спохватился Максим, пытаясь найти телефон, который час назад неосмотрительно выключил.

— Люди собираются у Чёрного тюльпана[1]. Так ты идешь? — повторил он настойчиво.

— Зачем?

— Так вы что, ничего не слышали?..

Тут телефон Максима, наконец, загрузился, и на экране запульсировал оранжевый сигнал — траффик был перехвачен оперативными службами. Максим поставил телефон на громкую связь и подключился к трансляции, которая была в самом разгаре. Полина встала и через его плечо смотрела на экран, с которого какой-то высокопоставленный военный зачитывал по бумажке заявление:

— …Сегодня мы довели до всех членов мирового сообщества две простые мысли. Первое: наши специалисты установили контроль над несколькими пусковыми ракетными комплексами. Мы никого не обманываем, ракет у нас мало, но они есть. Второе: терять нам нечего. Теперь позвольте перейти к нашим внутренним делам. Все граждане КНР, находящиеся на территории Сибири, с сегодняшнего дня подлежат интернированию. Уважаемые земляки, сегодня, когда еще ничего не решено, мы не имеем права отдавать приказы гражданским лицам. Мы обращаемся к вам с просьбой. Просим откликнуться всех военнослужащих запаса, учащихся военных учебных заведений, кадетских корпусов. Сегодня нам дорог каждый человек…

— Ребята, вы что!.. — всплеснула руками Поля. — Куда?! Они давят на патриотизм, на ваше чувство долга… Вас заманят — заманят на бойню! Неужели вы не видите: все рухнуло, все мертво. Но мы живы и пока еще можем спастись. Пожалуйста! — по щекам девушки побежали дорожки слез. — Что вы можете… Завтра, наверное, ядерная война начнется, а они кадетов призывают… Кадет на палочку надет! — засмеялась Полина смехом ведьмы и упала на диван. Потрясения минувшего дня навалились на девушку — в любой момент у нее могла начаться истерика.

— Действительно, — замялся Максим, — какой от нас может быть толк? Ну, выдадут нам по автомату… На войне нужны профессиональные военные, а не ополчение.

— По слухам, свежесформированные части направляют для оцепления китайских арендных поселков. Сами знаете, сколько их сейчас по стране, и в каждом тысячи китайцев.

— Если где-то по документам числится тысяча китайцев, по факту их может оказаться и тысяч пять-шесть, — заметила Полина.

— Они, похоже, к сегодняшнему дню задолго готовились, — продолжил Жора. — Наша задача — не дать им возможности действовать внутри страны, — тут он посмотрел на плачущую Полю и замялся. — Извините, ребята… Понял… Я лучше пойду.

Жора повернулся к двери, но Максим остановил его.

— Подожди меня у подъезда, пожалуйста, — надломленным голосом попросил он и опустил голову.

***

Жорка и Максим пешком добрались до сквера при Индустриальном университете. В свете фонарей был четко виден бронзовый цветок, которому, казалось, не хватало места в пространстве каменной арки, и он протягивал свои руки-листья к окружающим людям. А народ все прибывал, и толпе было тесно на маленькой площадке вокруг монумента, вновь подошедшие заполняли все пересекающие сквер аллеи.

Макс испытывал не то чтобы страх, но ужасную неловкость, когда не знаешь, что делать дальше. Телефон в его кармане снова зазвонил.

— Макс, ну как ты? — донесся до него голос бати.

— Ээээ… А ты дома?

— Я тебя вижу. Стой, где стоишь, и повернись лицом к университету.

Испытывая невероятное облегчение, Максим бросился к своему отцу — Евгению Шишкову. И в этот самый миг город накрыли знакомые тревожные звуки. Толпа пришла в беспокойное движение: кто-то втягивал голову в плечи, кто-то, наоборот, кружился на месте, пытаясь найти источник звука. Шум Земли[2] накрыл Новокузнецк как исполинский мягкий наушник. Отец положил руку на плечо Максима:

— Не напрягайся. Все нормально будет.

***

Поля лежала на диване без сна. Она укрылась одеялом с головой, но ни одеяло, ни надвинутая на голову подушка, ни плотно закрытые стеклопакеты не могли заглушить доносящиеся с улицы тревожные звуки. Опять.

Жутковатый гул звучал в городе уже не раз и не два, так что кузнечане давно перестали считать. Иногда Шум Земли слышали все, и тогда на следующий день это становилось главной темой для обсуждения на работе и в Интернете. Но бывало и хуже — когда загадочные звуки слышал кто-нибудь один. Громко, отчетливо, но лишь он один. Тщетно бросался бедолага поутру с вопросами: «А ты вчера слышал? А ты?..» — постепенно начиная сомневаться в собственной нормальности, даже если всю предыдущую жизнь считал себя человеком уравновешенным, не слышал голоса и не видел видения.

Словно зачарованная, девушка встала и открыла окно. Страшные звуки доносились будто бы из ниоткуда, и, вместе с тем, казалось, исходили от всего сразу. Трубы Иерихонские вновь запели над Новокузнецком. Полина прислушалась. В тревожных звуках ей чудился то шелест покрышек множества фур, несущихся по ночному шоссе, то тяжелый перестук колес товарных составов, то все вдруг перекрывал вой далеких турбин.

«Не дрейфь! — успокаивала себя Поля. — Уж сколько раз шарманка проклятая гудела, ничего страшного же не случилось… Не случилось?! — замерла она от внезапного озарения. — Еще как случилось!»

Не в силах совладать с собой, Полина сползла на пол, вся сжалась под окном, и ее миниатюрное тело затряслось от горьких рыданий. Постепенно всхлипы стали раздаваться все тише и реже. Поля вернулась на диван и провалилась в тяжелый сон, не зная, что завтра проснется в другой стране.

***

Конечно, Лиде доводилась и раньше слышать историю Обратного отсчета, но рассказ Полины был так насыщен человеческими эмоциями и простыми безыскусными деталями, что Лида сидела, вся похолодев. Она пыталась представить себе юную девушку Полю, прошедшую пешком несколько десятков километров, чтобы в агонии распадающейся империи разыскать свою сестру.

Сегодня взрослая, уверенная в себе Полина Шишкова оказала Лиде помощь, которую невозможно было переоценить, и Лида всегда будет ей за это благодарна. Но общаясь с этой красивой и еще молодой женщиной, Лида чувствовала, будто постоянно натыкается на ее невидимую жесткую ауру. Только теперь это не казалось ей странным. Лида поняла, что на каждом, пережившим роковые сто двадцать часов, осталась отметина, которую и само время не в силах стереть, а может разве что слегка подретушировать.

— А знаешь, какое мое самое счастливое воспоминание? — вдруг спросила Полина.

— Нет, конечно. Расскажите.

Лида напряглась, нет ли в словах спутницы жестокой иронии? Но взгляд Полины смягчился, жесткая каменная аура вдруг растворилась в воздухе.

— Это случилось на следующий день, еще до полудня. Звонок в дверь. После встряски и пешего похода я едва смогла встать на ноги и дойти до прихожей…

***

Дверной звонок заверещал снова. Полина встала и замерла в нерешительности, из-за двери в свою комнату боязливо выглянула Александра. Решив, что это может быть Макс, Поля на ноющих ногах торопливо заковыляла в прихожую.

Но это был не Максим. В комнату вошел отец — измученный, грязный ивсклокоченный. От него остро пахло потом и еще какой-то дрянью, но Поля понимала, что и сама выглядит не намного лучше. Отец смотрел на Полю и Сашку с виноватой улыбкой:

— Сбежали, значит, засранки… Эх, пороть вас надо было.

Сашка бросилась обнимать отца, под ногами вертелась Чуча.

— Так что ж ты никогда не порол, если надо?

— Где мама и Влад? — осторожно спросила Полина.

— Я оставил им машину. У них теперь свой путь — поедут дальше в Екатеринбург. Как хорошо, что я нашел вас, мои вы девчонки. Куда ж я без вас-то, старый дуралей!

***

Закупив продуктов, женщины отправились в дорогу. Путь предстоял неблизкий: сначала на север до Бийска, затем на северо-восток до Красноярска, а уж потом по тракту до Енисейска. Ни Лида, ни Полина не были нежными принцессами; вели машину без остановки, сменяя друг друга, что позволило достичь цели менее чем за сутки.

Последний участок пути выпало вести Полине. Лида отдыхала, флегматично наблюдая, как ложится под колеса Енисейский тракт, и однообразно мелькают деревья за окном. Усталость все сильнее давала о себе знать. На душе было тяжело: воспоминания о пережитом при аварии животном страхе смерти, о загадочном, пугающем перемещении на Алтай, страшный рассказ Полины о событиях Обратного отсчета, подобно призракам окружили Лиду. Да уж, наш мир чрезвычайно опасное место.

Путь близился к концу. Машина покатила по узеньким улочкам Енисейска, пока не остановилась у ворот добротного бревенчатого дома. Лида вышла из машины и окунулась в залитый летним солнцем старинный город. Как утренние лучи гонят прочь предрассветные сумерки, светлая атмосфера Енисейска моментально распугала и заставила попрятаться всех демонов. Лида вздрогнула от звонкого детского крика:

— Мама, мама! Тетя Поля приехала и еще какая-то тетя! — и в дом метнулась девочка лет семи.

Вскоре на крыльцо вышла хозяйка. Лиде сразу бросилось в глаза, насколько сестры не похожи друг на друга. Полину Шишкову можно было назвать красавицей: четкие черты лица, подтянутая фигура, прекрасные темно-каштановые волосы. Но была в ней какая-то пугающая жесткость… «Каменная аура», — вспомнила Лида. Александра, на первый взгляд, казалась немного медлительной, волосы цвета ячменя обрамляли ее открытое, доброжелательное лицо.

— Что встала? Пошли знакомиться, — подтолкнула Лиду Полина Шишкова.

[1] Чёрный тюльпан — мемориальный комплекс в Новокузнецке.

[2] Шум Земли, он же Таосский гул — аномальное акустическое явление, низкочастотный шум, различимый не всеми людьми. Зафиксирован в различных городах планеты, в том числе в Новокузнецке.

Глава 7. Необычная экспедиция

Полина не задержалась в Енисейске. Честно говоря, она и так потратила на Лидию немало сил, времени и бензина. Лиде отвели уютную комнатку на втором этаже; и все время после ужина и до самой полуночи, подходя к распахнутому окну, она могла слышать голоса сестер, расположившихся на веранде. Утром Полина уехала домой.

Хозяева встретили Лиду радушно, но своего общества ей не навязывали. В поповской усадьбе ей предстояло провести три дня. Поначалу Лида опасалась, что ее будут принуждать делать что-нибудь из того, чего бы ей делать не хотелось, но все страхи оказались напрасны. Ни целовать руку отцу Илье, ни молиться, стоя на коленях, Лиде не пришлось.

Конечно, ее манил старинный Енисейск. Так и тянуло пройтись по тихим одноэтажным улочкам, выбраться погулять в сосновый бор, но обстоятельства требовали скрытности. Благо, в усадьбе было просторно и комфортно.

Отрадой этих дней стали книги, а их у отца Ильи было великое множество, старинных, бумажных. Лида не покушалась на серьезные богословские труды, но кое-что по своему вкусу нашла. А когда от чтения уставали глаза, она подходила к окну, обращая взгляд вдаль, туда, где сияли бирюзой купола Спасо-Преображенского монастыря.

К концу третьего дня Лида уже не могла отогнать смутную тревогу, ведь сегодня ей предстояло познакомиться с человеком, от которого зависел успех всего дела — отцом Сергием.

***

Наступил вечер, и жара немного спала. Этот город лежал значительно севернее Новокузнецка, поэтому в июне вечера здесь стояли длинные и светлые. В просторной столовой матушка Александра готовилась к приему гостей. И хозяйка, отдать ей должное, расстаралась на славу, благо день был не постный.

В оговоренный час запищал звонок, и у калитки объявилась фигура в торжественном черном облачении. Отец Илья, разгуливавший по дому в рубашке-поло и светлых брюках, тихо выругался и ушел к себе переодеваться. «Я скоро, — буркнул он жене. — Встретьте пока без меня».

Так Лидия и познакомилась с отцом Сергием. Надо признать, что матушка Александра описала его весьма точно. Это был приятного вида светловолосый человек, высокий, худощавый, плоский и жесткий как доска. Единственным недостатком внешности можно было бы счесть его жиденькую русую бороденку. «Дерьмо-версия бороды», — отметила про себя Лида. А еще, он был так молод, что выглядел почти что неприлично.

Она почему-то сразу же прониклась к нему симпатией. Позже, видя неоднозначную реакцию людей, она пыталась понять, в чем именно причина столь явно предвзятого отношения многих к отцу Сергию, и пришла к выводу, что очень молодой священник все равно, что слишком молодой врач. Доверия не вызывает.

Стоило хозяйке на минутку отлучиться на кухню, отец Сергий взял быка за рога:

— Я знаю, зачем вы здесь, — прямо заявил он. — Дело особой важности. Матушка Александра ввела меня в курс. Разумеется, только в общих чертах, чтобы не нарушить государственную тайну. Можете на меня положиться. Могила.

— Спасибо, только…

Тут в столовую вошел отец Илья в полном облачении, а вскоре к ним присоединилась и Александра. Обед начался.

Хозяйкой Александра была превосходной. Но как бы ни были вкусны свежие овощи, румяная картошечка и запеченная стерлядь, Лида не расслаблялась, внимательно следя за нитью разговора.

— Я очень вам благодарен, что согласились подменить меня при данных обстоятельствах, — заметил отец Илья. — Скажите, ваши планы не очень пострадали?

— Нисколько, я только рад. Попробовать себя в новом деле, увидеть дальние земли… Это же здорово!

— Должен предупредить, экспедиция — дело нелегкое. Это не развлекательная поездка. Постоянные переезды, перелеты, бесконечная распаковка-упаковка вещей. Надеюсь, вас не укачивает? Жизнь под незаходящим солнцем нешуточно выматывает. Я часто терялся: смотрю на часы и не могу вспомнить, сейчас три часа дня или ночи?

— Я это предусмотрел, — самоуверенно улыбнулся Сергий. — Отказался от винтажных часов со стрелками в пользу современных, многофункциональных. Что же касается трудностей, то кому как не нам, молодым, следует идти вперед, не пасуя перед тяготами мирской жизни?

Лида заметила, как тень настороженности и сомнений легла на лицо отца Ильи, но он тотчас же вернул свой обычный любезный вид.

— И все же я не могу не задаваться вопросом, почему именно вы…

— Я все понимаю, до вас дошли слухи, — вздохнул Сергий. Хозяин и хозяйка настороженно переглянулись. — Да, я действительно подготовил и передал епархиальному руководству доклад о состоянии миссионерской деятельности на Северных территориях. Поверьте, это никоим образом не было направлено против вас лично. Но в епархии считают, что работа среди язычников Севера ведется недостаточно активно.

— Позвольте, ведь вы там никогда не бывали…

— Верно, этот пробел я и собираюсь восполнить. Я изучил отчеты и статистику за последние годы и пришел к выводу, что два десятилетия, которые Церковь потеряла, утратив связь с отдаленными районами страны, самым плачевным образом отразились на… — Сергий запнулся и не смог закончить фразу.

Тем временем отец Илья с трудом совладал с гневом, который считал проявлением, недостойным христианина, тем более, священнослужителя.

— И что же вы вознамерились делать? — невинно поинтересовался он.

— Думаю, мы должны действовать через молодое поколение. Стремиться, чтобы как можно больше детей были крещены…

— Каким чудесным образом? Будете бегать с купелью по тундре?

— В смысле…

— Вы понимаете, что семьи кочевников живут на расстоянии в десятки километров друг от друга? Процент оседлого населения невелик, остальные мигрируют по тундре, переезжая по нескольку раз в год. Регистрация рождений и смертей поставлена неважно, ибо только добрая воля людей сообщать в администрацию обо всех рожденных и упокоившихся. И последнее — у вас не будет личного средства передвижения. Сможете перемещаться только попутным транспортом. Как видите, каждый, кто отправляется с миссией на Север, имеет весьма ограниченные возможности. Мы можем предложить окрестить дитя, посоветовать отправить подросшего ребенка в школу. Посоветовать, а не принуждать, понимаете?

— Так у них что, и дети не учатся? — закусил губу Сергий.

— Некоторые учатся, причем здесь, в нашем Енисейском интернате. Но далеко не все. Многодетные семьи соглашаются отправить сюда одного-двух детей, как правило, девочек. Но никогда не всех. Боятся.

— Разве кто-то здесь может навредить детям? Какие же темные люди!

— Боятся, что дети не вернутся. А они не вернутся. После десяти лет жизни в городе, привыкнув к горячей воде и благоустроенному туалету, к магазинам и прогулкам по набережной, они не смогут вернуться в тундру и жить, протирая посуду мхом.

— Тогда что же, получается, посылать их сюда неправильно?

— Дети Севера имеют такое же право на образование, как и все. А у неграмотных людей нет возможностей, нет выбора: сын кочевника — кочевник.

— Так каково же, по вашему мнению, правильное решение?

— Я думаю, что заведомо правильных решений на Севере не существует. То, что эффективно здесь, там, зачастую, перестает работать.

— Нет, не верю, — упрямо возразил сбитый с толку, но несломленный Сергий. — Наверное, мы просто еще не нашли его.

— Давайте на том и порешим, — примирительно улыбнулся отец Илья. — Кажется, мы увлеклись дискуссией, а ведь матушка собирается удивить нас каким-то феерическим десертом.

***

После ужина Лида поднялась в отведенную ей комнату. Июньское солнце палило нещадно, с дальних аллей ветер приносил пушистые клочки тополиного пуха. Она постояла у открытого окна, рассматривая с высоты второго этажа ухоженный сад. Лида намеревалась сегодня спокойно отдохнуть и настроиться на завтрашний день, ведь с утра ей вновь предстояло собираться в дорогу.

Тишину поповской усадьбы нарушил характерный стук — отец Илья на костылях кандылял по лестнице. Лида встала навстречу хозяину дома. Он вошел, вид имел озабоченный и, к удивлению Лидии, плотно прикрыл за собой дверь.

— Я хотел… Мне нужно поговорить с вами… В общем, обсудить…

Начало разговора далось отцу Илье с большим трудом. Лида постаралась улыбнуться как можно более располагающе.

— Я боюсь за Сергия.

Лида ожидала чего угодно, но только не этого. Пусть мир полон тревог и неприятных сюрпризов, но почему-то она считала, что жизнь священника обязательно тиха и размеренна и проходит по заранее установленному канону и чину.

— Не подходит он для этой работы, — перешел, наконец, к делу отец Илья. — Больно уж прыткий. Комсомолец-доброволец, и где его только откопали? Боюсь, не наворотил бы чего…

— Извините, я не совсем понимаю…

— Этого так не объяснить. Извините, но вы вряд ли поймете. Просто попросите Макса и Фёдора присмотреть за ним и, в случае чего, тормознуть.

— Хорошо.

Отец Илья понял, что невольно обидел Лиду, и постарался смягчить впечатление.

— Понимаете, в нашей работе на Севере главное — не навредить. Ни людям, ни церкви. Нельзя нести слово Господне с остервенением. В любой неоднозначной ситуации лучше погодить, не напирать. Как-то так…

— Я все сделаю, — улыбнулась Лида. — Обязательно.

***

На следующее утро Александра разбудила Лиду в половине шестого. Как бы ни был хорош поповский дом, но отъезда та ждала с нетерпением. Невероятная история, в которую ее угораздило вляпаться, требовательно звала вперед, и Лида переживала, что слишком засиделась в этом гостеприимном месте.

Александра помогла ей экипироваться и собрала в дорогу корзинку с едой. Одевшись, Лида подошла к большому зеркалу. Выглядела она ужасно: длинная, до лодыжек юбка (для благочиния), высокие резиновые сапоги и анорак от штормового костюма. Пестрый платок, заботливо повязанный матушкой Александрой, был максимально надвинут на лоб и щеки и оставлял открытым не лицо, а какое-то неопределенное рыльце.

Но это точно было то, что нужно.

— Ну, присядем на дорожку, — предложила хозяйка.

Она в одиночку провожала нечаянную гостью, ибо отец Илья еще с вечера уехал по службе в одну из ближних деревень. Почти сразу же запищал звонок, и женщины вместе вышли в калитке.

Отец Сергий подготовился к грядущим испытаниям в меру того, как он их себе представлял. Он сменил строгое облачение священнослужителя на штормовой костюм с множеством карманов и шляпу с накомарником, а весь его багаж составили рюкзак да большой кофр. «Наверное, для книг и церковной утвари», — предположила Лидия. Под любопытными взглядами обывателей, уже вставших к этому часу на дойку коров, колоритная парочка проследовала по главной улице Енисейска и спустилась на галечный пляж, к пристани. Посадочный дебаркадер был темен и безлюден, но Сергий повел Лидию чуть в сторону, где уже тарахтел дизель небольшого катера. Рядом со сходнями расположилась группа женщин в платках, и стоял грузовичок с саженцами каких-то растений.

— Предлагаю обозначить зачин нашего богоугодного дела общей молитвой, — начал Сергий после приветствия.

Женщины с энтузиазмом расположились вокруг своего нового наставника, и Лида, после секундной заминки, затесалась в их ряды. «Выглядеть так же, как и все, делать то же, что и все — вот мой девиз на ближайшие дни», — решила она для себя. Но благообразие момента смазало появление недовольного капитана катера.

— Эээ… Гражданочки! Я, конечно, уважаю церковь и лично Христа… Но горючку впустую жечь не дело! Может быть, вы как-нибудь на ходу помолитесь?

— Конечно, — согласился Сергий. — Сестры, дело превыше всего. Так начнем, благословясь.

Сумки и корзины перенесли на палубу. Лида забралась в кузов грузовичка и один за другим спустила на руки Сергию все саженцы. Убедившись, что все добро успешно погружено на борт, он последним поднялся на катер.

На маленьком суденышке было очень тесно. Лида огляделась. Большую часть времени им предстояло провести на палубе, на резком июньском ветру. Маленький салон был рассчитан от силы на трех-четырех человек, и отдыхать паломницам предстояло по очереди.

Лида с сожалением смотрела на берег, который им вот-вот предстояло оставить позади. Жаль, что в этот раз ей не довелось окунуться в этот самобытный мир, побродить по старинным улицам Енисейска.

Этот город, как внезапно поняла Лидия, равно принадлежал и Югу, и Северу, с одним он был связан Енисейским трактом, с другим — извечным водным путем. Он был по-северному мудр и степенен, но травы и цветы пестрели здесь совершенно по-южному, а прозрачные сосновые леса были напитаны солнечным теплом.

Однако Лида не унывала, ведь после растерянности, метаний и трех дней ожидания она, наконец, двинулась к своей цели.

Девушка рассчитывала полюбоваться видом уплывающего вдаль Енисейска, но ее мечтам не суждено было сбыться. Как только катер заложил вираж и взял курс вниз по Енисею, паломницы решили вознести молитву. Лида даже не поинтересовалась, какую именно, ведь ни в одной она не знала больше трех слов. «Делай то же, что и все…» Она встала на колени во втором ряду, сделала благообразное лицо и приготовилась просто шевелить губами. Чтобы выглядеть более естественно, Лидия повторяла про себя выдержки из «Закона об «Особо управляемых территориях» (широко известного в народе как «Закон 67»), который их обязали изучить перед отправкой на Плато:

«…запрещается ввоз, производство и реализация спиртосодержащей продукции на всей части территории Сибирской Республики, расположенной севернее 67° с. ш., а также на территории приравненных к ней районов. Спиртосодержащая продукция, провозимая транзитом через упомянутые территории в процессе экспортно-импортных операций, подлежит обязательной упаковке в опломбированные контейнеры, вскрытие которых допускается только в присутствии уполномоченных представителей таможенной службы. В случае нарушения положений данного закона предусмотрена ответственность в соответствии со статьями 168а), б), 169а) УК Сибирской Республики.

Аминь!»

***

На катере было тесно и шумно, а ехать предстояло почти трое суток. Лида повторила про себя все, что услышала о планах отца Сергия. Первым пунктом поездки был станок[1] Плахино. Как коренная северянка Лида знала об этом месте намного больше прочих паломниц. Из курса истории родного края она помнила, что именно туда, на малолюдный полузаброшенный станок был сослан врач и священнослужитель Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий[2]. «Плахино. Какое жуткое слово, — думала когда-то маленькая Лидочка, — будто бы на плаху». Ей очень хотелось поделиться своими знаниями с остальными, рассказать, как он выжил там, выстоял, несмотря на нечеловеческие условия и несправедливость. Потом в жизни Валентина Феликсовича было еще много событий, научных трудов, получение степени доктора медицины и доктора богословия, а простые люди запомнили его как Святого Луку. Но Лида вовремя сообразила, что стоит ей только открыть рот, и всем станет очевидна ее полнейшая невоцерковленность. Пришлось сдержаться.

Отдыхать решили по очереди, а пока Лида сидела на палубе и прислушивалась к разговорам паломниц. Всех интересовало примерно одно: что это за место, как там? Сохранилось ли на земле, где жил святой, ощущение благодати, или все подчистую смыто волнами времени? Лида призадумалась. Заброшенный ныне станок лежал на левом берегу Енисея, несколько севернее Города-на-Протоке, так что во время своего пешего похода к Ермаковской излучине Лиде и Бену пройти через него не довелось. Место это не было им знакомо.

По мере продвижения на север становилось холоднее. На катере паломницы провели три ночи. Первая из них была ощутимо короче предыдущей, проведенной в уютном Енисейске. Во время второй, которую Лиде пришлось провести на палубе, вместо ночной тьмы землю и реку окутали густые, плотные сумерки. А третьей ночи и вовсе не было — путешественники оказались на пороге мира Полярного дня. Стоило сумеркам посветлеть и поредеть, и катер сбросил ход и пришвартовался к наскоро сколоченным деревянным мосткам.

Как только закончили разгрузку и перетащили саженцы с галечного пляжа наверх, у Лиды появилась возможность спокойно осмотреться. Это было не то Плахино, которое рыбаки и по сей день использовали в качестве сезонной базы. Это было Старое Плахино, расположенное чуть в стороне. Сергий привел их через лесок к поляне, где когда-то стояли избы местных жителей.

Здесь не осталось ничего. Время было безжалостно к Плахино. Въедливый археолог еще мог бы, при наличии интереса, обнаружить здесь остатки деревянных свай или домов среди зарослей травы и кустарника, но обычному человеку невозможно было догадаться, что когда-то здесь жили люди. Лида с товарищами могла просто пройти мимо и ничего не заметить.

Выходит, осталось только само место. К счастью, это хорошо поняли и создатели мемориала. На холме установили обелиск из красного гранита. На обращенной к реке отшлифованной поверхности был изображен крест, выгравировано имя Архиепископа Луки, даты жизни и дата ссылки. Остальные грани монумента были обработаны нарочито небрежно, словно стали такими под натиском ветров и морозов. Несмотря на ранний час, здесь уже работали несколько мужчин. Подойдя поближе, Лида поняла, что это каменщики, укладывающие последние плиты вокруг обелиска.

После завтрака и молитвы паломницы тоже взялись за дело. Об отдыхе никто даже не заикнулся: согреться бы, ведь утро выдалось зябким. Лида никогда не любила садоводство, но деваться некуда, и вскоре она втянулась. Вместе с Сергием они взяли на себя самую тяжелую работу: перенесли саженцы, натаскали воды. Через некоторое время Сергий ультимативно велел ей остановиться и передохнуть. Устроившись на пустом ящике, Лида наблюдала, как женщины разметили участок перед обелиском, выкопали лунки. Вскоре вся площадка по периметру была засажена аккуратными рядами кустов. Лишь бы принялись! В сторонке одна из паломниц готовила обед, и Лида не без удивления обнаружила, что успела проголодаться. Немудрено: время пролетело стремительно, и полдень уже давно миновал.

Лида старалась незаметно присмотреться к этим женщинам. Что ими движет? Что заставило их покинуть уютные дома, терпеть тяготы дальней дороги и выполнять здесь грязную, тяжелую работу. Наверное, это было что-то сродни волонтерству. Интересно, кто из них богат, а кто беден, кто успешен в профессии, а кто не очень?

После обеда работа вновь закипела и продолжилась до поздней ночи. Лиде выпало разравнивать гравий на площадке перед обелиском, и через несколько часов она поняла, что даже добросовестные, практически ежедневные занятия в спортзале не могут подготовить ко всему. Когда на землю снова опустилась серая мгла, девушка с трудом держалась на ногах.

Переночевали на борту катера, а с рассветом с новыми силами принялись за работу. За день успели разметить дорожку, ведущую от берега к мемориалу, отсыпать, разровнять и утрамбовать гравий. Казавшееся заброшенным место преображалось буквально на глазах.

Свет дня угасал, и Лида с удивлением обнаружила, что время близится к полуночи. В мягком сумеречном свете люди торопливо собирали инструмент. Откуда-то из полумрака вынырнул Сергий, неся два ярко-оранжевых спасательных жилета.

— Батюшка, а как же… Освятить, службу отслужить… Мы рассчитывали! — донесся тихий, но требовательный голос. Через минуту паломницы обступили молодого священника.

— Извините, вы что-то не так поняли, — оправдывался еле стоящий на ногах Сергий. — Освящать обелиск приедет сам архиерей. Спасибо вам, что приняли участие в богоугодном деле. Желаю всем доброй дороги, и позвольте вас покинуть — дела требуют от нас с Лидией срочного отъезда в Город… Мы поедем на моторке вместе с рабочими — так будет быстрее, а вы — прямой дорогой по домам. На прощание позвольте подарить вам…

И Сергий вручил каждой женщине простенький, напечатанный на картоне образок с ликом Луки.

— Лида! Где Лида? Держите, это вам.

Лида сунула образок в карман, надела спасательный жилет и спустилась к воде. Паломницы загружались на катер. Лица женщин были уставшие, но строгие и довольные. К счастью, все все понимали и не требовали от Сергия эксклюзивного духовного обслуживания прямо здесь и сейчас. До Лиды долетел обрывок разговора: «Надо же, и не боятся, и это в то самое проклятущее место! Я бы не решилась! А то однажды вот так проснешься, а твоя голова…» И паломница чиркнула большим пальцем по шее отнюдь не благочинным жестом.

Вместе с каменщиками из Города Лида и Сергий сели в моторную лодку. Теперь предстояло плыть против течения, что значительно увеличивало время в пути. Светло-серый мрак стер очертания всех предметов, и вскоре было уже невозможно различить ни береговую линию, ни холм, с которого они недавно спустились. И только освещенный обелиск словно парил в сгустившейся мгле, оторвавшись от многострадальной земли. Все, кроме рулевого, не сговариваясь, сели лицом против хода и неотрывно смотрели на монумент, пока тот не скрылся за изгибом Енисея.

***

Лиде снилось, что на нее наложено проклятие, и она превратилась в гипсовую статую. Ей очень хотелось пошевелить рукой или ногой, но было страшно — гипс хрупкий и может растрескаться.

Она с трудом разлепила глаза. Оказывается, она умудрилась заснуть, сидя между двух соседей-мужчин. Холод стоял собачий, все пассажиры моторки промерзли до костей. Преодолевая мучительную боль, Лида шевелила окоченевшими руками и ногами, пока не убедилась, что проклятье снято, и она вновь стала живой девушкой. И очень вовремя: лодка заложила вираж и, войдя в протоку, пришвартовалась к причалу для маломерных судов.

Лида и Сергий, сойдя на берег, направились к ведущей с пляжа лестнице. Под ногами раздавался непрерывный хруст: насыщавшая гравий вода за ночь замерзла, и путники каждым своим шагом крошили хрупкую гравийно-ледяную смесь.

Но тяготы этой ночи были вознаграждены — над Городом разгоралось яркое утро, и солнце щедро прогревало землю и спины закоченевших путешественников.

Они поймали машину и велели ехать на вертолетку. Лида с грустью осматривала окрестности. Масштабное строительство преобразило Город, только вдали маячили силуэты старых городских микрорайонов, к сносу которых еще не приступали. Но дело не в старых зданиях, просто Лида понимала, что уже не встретит здесь никого из тех, с кем была знакома с детства, кто, как и она, еще помнит старые недобрые времена.

Еще одна тревога лежала у Лиды на сердце, хоть она и не призналась бы в этом ни одной живой душе. Она боялась лететь. Боялась вертолетов. Технически до места назначения можно было добраться и водным путем: через Северный океан, Пясинский залив, поднявшись по реке Пясине, затем через озеро Лама… В общем, практически невозможно.

К тому же, признаться в страхе перед полетами было практически равносильно объявлению себя профнепригодной. Выходило, что так или иначе, но Лиде было необходимо себя перебороть.

Оторвавшись он невеселых мыслей, она снова выглянула в окно. Машина как раз завернула на вертолетную площадку и подъехала к потрепанному жизнью МИ. «Хоть тушкой, хоть чучелом!» — решила про себя Лида, выбираясь из машины.

На посадке вышла заминка: пилот, сверившись со списком, не хотел пускать Лидию на борт:

— По документам числится только один пассажир.

— Это моя помощница. Из обители, — весьма неопределенно пояснил Сергий.

— Раба Божья, — смиренно подтвердила Лида из-за его плеча.

— Ну ладно, — нехотя процедил командир и, к огромному облегчению Лидии, даже не стал требовать документы.

[1] Станки (здесь) — казенные поселения сибирских казаков, основанные в XVII–XVIII вв., расположенные через 20–25 км и предназначенные для перевозки почты.

[2] Архиепископ Симферопольский и Крымский Лука (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий) причислен к лику святых священноисповедников Русской Православной Церкви.

Глава 8. Технари и гуманитарии

В вертолете Лида и Сергий заняли места по соседству. Из-за шума двигателей, девушка была вынуждена постоянно прислушиваться к болтовне своего спутника, который завел пространный рассказ о своей службе, начав с семинарии. По счастью она сообразила, что вслушиваться в каждое слово вовсе необязательно, да и попросту невозможно. Достаточно периодически поддакивать и время от времени кивать головой.

Постепенно Лида успокоилась и немного расслабилась. Полет длился уже довольно долго, и вскоре они должны были прибыть в пункт назначения. Лида понимала, что именно сейчас под ними проплывали скалы, реки и водопады Полярной Швейцарии, но сознательно избегала смотреть в иллюминатор. Она не знала, как отразятся на ее душевном состоянии виды неба, далекого горизонта и зияющей пустоты под днищем вертолета. Но как бы то ни было, а странная, мутная полоса в ее жизни заканчивалась, и впереди ждала нормальная работа. Но только стоило ей обрести зыбкое душевное равновесие, как пол и скамейка вдруг резко ушли вниз, и на долю секунды все почувствовали себя в невесомости.

Ощущение свободного парения длилось недолго, но и этого оказалось вполне достаточно. Паника обрушилась на Лидию и затопила все. От ужаса она стала самой себе не хозяйка.

Вертолет начал снижение, и с каждым движением вниз на Лиду накатывали волны животного ужаса. Разум отключился. Страх нарастал с каждой секундой, но вскоре исчез и он, стерлось понимание пространства, времени и обстоятельств, и только желудок Лидии то и дело предательски оказывался у самых гланд. Она закусила руку, отчаянно борясь с рвотными позывами.

Жаль, ах, как жаль, что Лида была настолько поглощена своей физиологией, что не могла смотреть в иллюминатор. Не видела она, как тень вертолета, скользнув по еще бурой после зимы траве, поскакала по камням, забавно искажаясь в струях горных речек. День был неяркий, но светлый, и воды Плато переливались серебристо-серыми оттенками.

Из вертолета Лида выходила последней, и Сергий, проявив галантность, подал ей руку. Она была приятно удивлена — почему-то Лида не думала, что служитель церкви может вести себя с ней по-джентльменски.

Ощутив под ногами бетон вертолетной площадки, Лида сделала несколько неуверенных шагов и упала так внезапно, что ее спутник просто не успел ее подхватить.

Лиду стошнило. Опершись на руки, она подняла глаза и в нескольких шагах от себя увидела Максима Евгеньевича, спешившего к ним в сопровождении незнакомого ей усатого мужчины.

— Сильно истерила? — буднично поинтересовался доктор Затеев.

— Я бы не сказал, — попытался спасти Лидину честь Сергий. — Только при посадке раскисла.

— Странно. Обычно выжившие в авиакатастрофах впадают в панику с первых минут полета, а иные еще и до посадки на борт.

— Я же вам говорил — девчонка крепкая, — вмешался в разговор Максим Евгеньевич. — Как скоро она оклемается? Она мне нужна.

— Я вообще-то здесь и все слышу, — заметила Лида из партера.

Мужчины помогли ей встать на ноги.

— Я и не задумывался, насколько сильны бывают последствия пережитого шока, — задумчиво произнес Максим, крепко держа Лиду под локоть на случай нового крушения.

— Ничего удивительного, в авиапроисшествиях вообще не так много выживших. Кстати, девушка, ранка у вас на лбу нехорошая. Давайте-ка ко мне в медчасть.

***

Спустя полчаса Лидия с несколькими свежими швами на лбу была готова покинуть медчасть, оказавшуюся, по сути, кабинетом врача общей практики.

— После жесткой посадки я мог бы вколоть вам успокоительное, но как мне кажется, горячего чая с конфетами вполне достаточно, — констатировал доктор Затеев. — К сожалению, ничего более действенного предложить не могу — спирт у меня на строгом учете. Надеюсь, вы не из тех девушек, кто отказывается от сладкого в пользу стройной фигуры?

Лида явно была не из тех и охотно подкрепилась, прекрасно понимая, что впереди ее ждет отнюдь не светская беседа. К предстоящему разговору она подготовилась заранее — еще в Енисейске, в доме Ильи и Александры, Лидией был составлен подробный отчет о происшествии. Она работала над ним два дня, многократно перечитывая и внося дополнения, стремясь не упустить ни одной важной детали. Факты, предположения, ее личные ощущения, даже то, что могло бы показаться смешным, все это нашло отражение в многостраничном документе, который она сразу же после посадки вручила Максиму Евгеньевичу.

Внезапно в кармане у доктора зазвонил телефон.

— Слушаю, Затеев. Да, мы уже заканчиваем. Хорошо, я сам ее провожу.

— Ну вот, вас уже ждут, — пояснил доктор, отключив аппарат. — Максим просил проводить вас в столовую. Знаете, у нас в Поселке немного тесновато, сказать точнее, становится тесно летом, когда прибывают сезонные экспедиции. Вот все и устраиваются, где придется.

Они вышли на воздух. В этот солнечный летний день Поселок походил на яркую декорацию, возведенную прямо посреди северной равнины. «Впрочем, — вспомнила Лидия, — традиция сооружать для съемок реальные декорации осталась в далеком двадцатом веке». Она с интересом озиралась по сторонам, по привычке стараясь запомнить расположение всех важных объектов. Под ногами приятно шуршал гравий.

Стесняясь непонятно чего, она вошла в обеденный зал столовой. Максим Евгеньевич в одиночестве расположился за столиком. Позади него тесной группкой устроились ребята: Таня, Гошка и Николай. Лица у всех напряженные, тревожные. Максим Евгеньевич рассеянно перелистывал ее отчет, словно не веря до конца в его материальность.

— Хорошая идея, — как-то нескладно начал он. — Правильно, что вы изложили все на бумаге.

— Я подумала, так будет легче.

— По правилам, я должен обсудить все с вами без свидетелей. Наедине.

После этих слов, заметно скиснув, доктор Затеев был вынужден удалиться.

— Но ребята очень переживали. К тому же я не питаю иллюзий насчет того, что удастся сохранить полную секретность. Так что решать вам, Лида.

Она обвела всех взглядом, стараясь улыбнуться каждому.

— Давайте обсудим все вместе, — решила Лида.

Словно по условному сигналу Гошка и Николай сдвинули вплотную два столика, и компания уселась тесным кружком. Напряжение спало, Лида смущенно улыбалась.

— В общем, я все прочел, — начал Максим Евгеньевич. — Получается, вы были телепортированы на расстояние в несколько тысяч километров. В другой раз я бы сказал, что это полный бред, но факты… Против них не попрешь. Мы искали вас, буквально на следующий день из Красноярска доставили беспилотный подводный аппарат. Но все без толку, он не обнаружил ни вас, ни вертолета. В своем отчете вы все хорошо описали, но есть пара пробелов… Давайте начнем с простого: нужно определить место, где вам удалось выбраться на берег.

Гошка подвинул Лиде ноутбук с открытой картой Горного Алтая:

— Попробуй найти эту точку. Это может быть очень важно.

И Лида уверенно взялась за дело, так что Максим Евгеньевич только диву давался. Годы жизни в подземном городе отточили ее навыки ориентирования на местности. Лида автоматически запоминала, сколько раз и куда повернула, всегда отдавая себе отчет, в каком направлении движется. А еще она привыкла контролировать, на сколько уровней поднялась, на сколько спустилась и где сейчас находится. Ребятам иногда казалось, что в ее голове работает встроенный навигатор.

Лида взяла ноутбук, отыскала на карте название нужной реки. Она тщательно отследила ее путь от истока до места впадения в Чую, забавно наклоняя голову, потом повертела туда-сюда изображение и удовлетворенно хмыкнула: «Вот мост… Ага, здесь я вышла к Чуйскому тракту, а вот здесь поймала попутку…» А еще через несколько минут Лида смогла восстановить весь свой маршрут в обратном направлении до самого озера, несколько раз изменив масштаб карты, и уверенно произнесла:

— Это было здесь!

— Отлично! — обрадовался Максим Евгеньевич. — Он навел курсор на изображение озера и аж присвистнул — на экране отобразилось его название «Пропадалово».

— Погодите… Это же… — послышался взволнованный шепот Николая.

Он открыл собственный ноут и начал что-то торопливо искать, а найдя, развернул его к собравшимся.

— Смотрите! Вы это видите?

Лида первая сообразила, но выразила мысль весьма сумбурно:

— Как Пангея!

Она выровняла масштаб карты.

Действительно, подобно тому, как в линиях границ современных континентов можно увидеть следы разломов древнего праматерика, в очертаниях береговых линий Мертвячьего и Пропадалова можно было угадать контуры некогда единого водоема, неведомой силой разорванного на две части, раскиданные по разным концам Сибири.

Чудно все-таки устроен человек. Почему-то именно в этот момент Лиде стало жутко. На несколько мгновений повисло настороженное молчание.

— Давайте перейдем ко второму вопросу, — взял на себя инициативу Максим Евгеньевич. — Как именно это произошло? Что было, что вы почувствовали?

— А? — брови Лиды поползли вверх.

— Вы вообще осознаете, что с вами случилось? — Максим Евгеньевич с тревогой посмотрел на Лиду. — За короткий отрезок времени (какой конкретно, мы точно не знаем) вы перенеслись на огромное расстояние. Расстояние, деленное на время, помните из физики? Скорость такого перемещения должна быть невероятной.

Сбитая с толку Лида уставилась в стол.

— Думаю, когда все случилось, я находилась в салоне вертолета. Вы же его не нашли? Наверное, он тоже переместился в то озеро, да так там и остался. Поэтому я не могла видеть ничего из того, что происходило снаружи. Мне очень жаль.

Но на самом деле Лида была даже очень довольна, что не ощутила момента телепортации. Она поежилась. Кто знает, вдруг столь экстраординарное событие лишило бы ее воли и сил, столь необходимых в борьбе за жизнь?

Ребята попытались прийти ей не помощь:

— Лида, вы не чувствовали покалывания в теле, какого-нибудь онемения? — спросил Николай.

— Может быть, корпус вертолета гудел или вибрировал, когда все происходило? — предположил Гошка.

— Не уверена, — собралась с мыслями Лида. — Когда мы пошли ко дну, винты еще некоторое время работали. Я могла чего-то не заметить за агонией гибнущей машины.

— А может, — прошептала Таня, — пространство вокруг тебя искажалось? Вспомни.

Лида отрицательно помотала головой и, наконец, решилась высказать свое мнение, которое звучало столь же тривиально, сколь и безумно:

— Я думаю, это было словно перемещение между сообщающимися резервуарами, — предположила она. — Все произошло очень буднично. Когда я выбралась на берег, была мокрая насквозь, поэтому не сразу определила температуру воздуха. Заметила только, что окружающий пейзаж выглядел совсем не так, как виделось с борта вертолета.

Ребята прыснули нервным смешком, только Максим Евгеньевич смотрел серьезно.

— Я должен был ожидать подобных слов от Лидии Метёлкиной, видевшей Красную Мглу.

— В принципе, это нетрудно проверить, — заявил Гошка. — Нам понадобится комплект снаряжения для дайвинга…

— А если тебе поручат изучить устройство электромясорубки, ты начнешь с того, что сунешь в нее пальцы? — сурово зыркнул Максим Евгеньевич. — Ты бы хоть меня как отца-то не позорил! Думаю, на сегодня хватит. Всем подготовить предложения по изучению данного феномена. Завтра будем составлять план работы.

***

Сергий проводил Лидию до приемной доктора Затеева. Когда дверь за ней закрылась, он устроился на скамье для посетителей, постепенно осознавая, что ждать Лиду ему вовсе не обязательно, здесь она на своем месте, среди коллег и знакомых. Его задача в отношении Лиды выполнена, и он должен приступить к осуществлению собственной миссии, то есть, банально заняться своими делами.

Вскоре Лида с доктором куда-то ушли, оставив Сергия в одиночестве. Доктор на пороге замялся — по правилам, уходя, он должен был все запереть, но ему стало жаль нахохлившегося, неприкаянного гостя. Посему он просто закрыл на ключ дверь своего кабинета, пробормотал что-то вроде: «Подождите немного, я скоро вернусь», — и отправился провожать Лиду.

Сергию было неуютно. В эти минуты он осознал, насколько формально отнесся к планированию экспедиции, растерялся и корил себя за то, что не продумал самые насущные бытовые вопросы. Оставалось одно — обратиться к главе администрации Поселка. Наверняка тот поможет и организует Сергию место в общежитии, а там уж… Он, было, собрался уходить, но решил, что будет некрасиво уйти, не дождавшись доктора, оставив открытую приемную без присмотра.

Настроение становилось все хуже и хуже. Сергий уже злился на себя за то, что не ушел сразу, а застрял в этой пропахшей лекарствами приемной. Он был близок к унынию.

— По духовной части? — вывел его из задумчивости голос доктора Затеева. Тот отпер дверь кабинета и жестом пригласил Сергия войти. — Я слышал, что отец Илья заболел и в этом году не приедет. Кстати, я живу здесь же, в домике. У меня комната наверху. А еще под крышей есть небольшой чердак с кустарным топчаном. Можете пожить там, если хотите.

Сергий в растерянности лишь молча открывал и закрывал рот.

— Вы удивлены? Напрасно. Отец Илья много раз у меня останавливался. Правда, условия здесь не ахти: чердак низкий, тесный, а по ночам бывает холодно. Но лучше сейчас все равно ничего не найдете — самый сезон, люди в общежитии в коридоре на раскладушках спят. А еще я вас приглашаю, ибо всегда рад встрече с собратом гуманитарием…

— А разве профессия врача относится к гуманитарным?.. — зачем-то решил уточнить Сергий.

— А как же! Я ведь лечу не простуду, не геморрой и не истерзанную сухим законом печень… Я лечу человека — чувствуете разницу? А в Поселке одни технари, у которых на уме только вольты с амперами, мне с ними и поговорить-то не о чем. Только имейте в виду, я придерживаюсь материалистического мировоззрения. Охмурять даже не пытайтесь!

За время произнесения этой пламенной тирады доктор включил успевший остыть чайник и разложил на столе печенье и остатки конфет. После чая он показал Сергию его каморку. Прямо из приемной, из выгороженного ширмой уголка, поднявшись по почти вертикальной лестнице-стремянке, через люк они попали на крохотную площадку второго этажа, на которую выходили две двери. Одна из дверей и вела во временное пристанище Сергия.

Он попытался было получить у доктора сведения обо всех случаях рождений и смертей за последнее время, но вместо этого получил решительный отказ. Максимум, чего он добился, это разрешение повесить объявление и ожидать посетителей в приемной медчасти.

Сергий готов был служить не покладая рук, но весь следующий день он провел в бесплодном ожидании. Никто не пришел.

***

Назавтра, пока Сергий томился в приемной в ожидании страждущих исповедаться и причаститься, Максим Евгеньевич вновь собрал свою команду.

— Ну что, мальчики и девочки… Думаю, вы и сами уже понимаете, что нам предстоит большая работа. Ваши предложения?

Георгий протянул ему лист бумаги, на котором сиротливо жались к верхнему краю всего три строчки.

— Что ж, краткость сестра компетентности, — одобрительно хмыкнул Максим Евгеньевич и принял план без дополнений и изменений. — С этого дня все остальные дела в сторону. И пока о случившемся никому ни слова.

Первым делом задержали возвращение на материк беспилотного подводного аппарата, при помощи которого всего несколько дней назад искали в Мертвячьем труп Лиды Метёлкиной. Николай осмотрел его, опробовал в деле, а также составил список дополнительных приборов, необходимых для исследования озерных глубин. На следующий же день он улетел за ними в Красноярск.

Перед Гошей и Лидой стояла иная задача — обследовать окрестности Мертвячьего с воздуха. Поначалу все это Лиде очень нравилось: поднимать в воздух легкие дроны, видеть на мониторе поляны, ручьи, речушки с высоты птичьего полета, следовать за товарищем, словно авиационное звено времен минувшей войны. Будто она сновамаленькая и играет в компьютерную игру. Вместе с Гошкой они разбили окрестную территорию на участки и методично обследовали их, выписывая в воздухе дуги и петли. Но очень скоро романтика закончилась, оставив после себя неизбывную усталость и ощущение песка в глазах. Каждый вечер Лида в изнеможении добиралась до койки в коридоре общежития, мечтая опустить светонепроницаемую штору, вытянуть ноги и закрыть, наконец, измученные глаза.

Но какой бы тяжелой не казалась поставленная задача, Лида ни за что не захотела бы оказаться на месте Тани. Ее задание было самым специфичным. Сначала Татьяна вылетела в Новокузнецк, где с помощью компьютерных специалистов Центра нелегально подключилась к базам данных МВД и собрала информацию обо всех без вести пропавших в районе озера Пропадалова за последние два года. Но то были цветочки, дальше ей предстояло разыскать родственников исчезнувших людей, не раскрывая своих намерений, вступить с ними в контакт и негласно получить материал для генетической экспертизы.

***

На третий день пребывания в Поселке Сергий начал проявлять нетерпение. И ведь нельзя сказать, что ему чинили какие-нибудь препоны. Его объявления уже висели в столовой и в Администрации, весть о приезде молодого батюшки облетела всю округу, но делу это помогало мало. В Поселке было не так уж много людей, и все постоянно куда-то спешили, поглощенные насущными мирскими заботами. И не было в этом ничего удивительного: лето на Севере кратко и непредсказуемо, и каждый торопился успеть сделать намеченные дела.

Уставая сидеть в приемной, Сергий часто выходил на улицу. С высокого крыльца медчасти в просвет между домиками на многие километры просматривалась зелено-бурая равнина, а вдалеке поблескивало озеро Мертвячье. Где-то там, на этих бескрайних просторах жили люди, которым Сергий жаждал донести свое пастырское слово… Вот только как до них добраться, да и примут ли его там?

Стряхнув с себя уныние, он решил, что ежели так, то он не станет сидеть сложа руки, а сам пойдет к людям. По крайней мере к тем, кто не сможет уклониться от встречи.

Еще вчера в обед он краем уха услышал в столовой разговоры о загадочном утопленнике. Выбрав удобный момент, Сергий направился в кабинет доктора. Разговор решил завести издалека:

— Мы когда подлетали к Поселку, я обратил внимание на озеро. С воздуха казалось, оно совсем рядом, а так посмотришь — до него топать и топать…

— А ты что на прогулку туда собрался? На Мертвячье? Туда мало кто наведывается.

— Ну и название! Должно быть, «веселое» местечко?

— Место нормальное, и название у него нормальное есть. Это коренные жители его не любят, на языке нганасан оно звучит как «Место, куда приходят чужие мертвые» или что-то в этом роде. А мы, русские, зовем его проще — Мертвячьим.

— Это связано со страшными сказками туземцев? — с невинным видом поинтересовался Сергий.

— Страшные, это да… А вот сказки ли — большой вопрос. Нганасаны и эвенки утверждают, что в озере периодически появляются посторонние люди. Не местные. Сечешь?

— Посторонние покойники?

— Именно. Двух недель не прошло, как очередного выудили. И в прошлом году было…

Сергий понял, что настал момент взять быка за рога:

— Подскажи, а тот человек… из озера… все еще здесь? — как-то так получилось, что уже на следующий день после знакомства единственные гуманитарии Поселка стали на «ты».

— Куда ж он денется? — ухмыльнулся Михаил. — Как в ледник отнесли, так никуда и не выходил.

— А можно мне… туда? — спросил Сергий, и вдруг его пронзило сомнение: — А вдруг он самоубийца? Что думаешь?

— Думать тут особо нечего, ведь есть факты. Когда я вскрыл его желудок, оттуда так пахнуло водкой, что пришлось проветривать. Также я обнаружил волокна мяса, предположительно баранины, и плохо пережеванные кусочки лука. На шее покойника был крестик, он его не снял. А помимо креста только лишь пляжные трусы, какие продаются в спортивных магазинах. Как, по-твоему, похож он на самоубийцу?

— Да нет… Выходит, он поехал на шашлыки, собирался купаться…

— Вот-вот. По-моему, не о смерти он думал, а о пьянке-гулянке. Зуб даю!

— Но не здесь же? Не в тундре… Впрочем, всякое может быть… Наверное, мне нужно написать в епархию. Вдруг все-таки…

— А вдруг нет? До начальства отсюда далеко, и мы все решаем сами, — твердо сказал Михаил. — Да и есть ли у тебя вообще основания подозревать грех самоубийства?

— И то верно, — согласился порозовевший Сергий. — Отведи меня к нему, пожалуйста.

***

Через час дверь ледника отворилась, и на свет выбрался ежащийся от холода Сергий. Приличествующее случаю облачение было надето на нем прямо поверх телогрейки и ватных штанов.

Между тем, доктор Затеев безмятежно курил на крыльце медчасти. К его удивлению Сергий не пошел в свою каморку, а беспардонно устроился рядом.

— Все. Божественную Литургию отслужил, можно его увозить.

— Да, пора бы уже, — кивнул Михаил. — А то не по-людски как-то, покойник лежит в одном леднике с продуктами. Как врач, я должен был это сразу пресечь, но куда денешься… — неопределенно пожал плечами доктор.

— А что, — тут же продолжил он, — попы теперь бесплатно, что ль, работают? На материке я как-то не замечал подобной благотворительности.

— У меня не работа, а служение, — обиженно поджал губы Сергий. — И с кого прикажете деньги брать, усопший ведь вроде как ничейный будет.

— Твоя правда, — кивнул Михаил.

— А ты случайно не знаешь, куда его теперь?

— Совершенно случайно знаю — в Туруханск. Завтра вертушка все равно пойдет назад полупустой. Мы и в прошлом году приблудных покойников туда отправляли.

— Ну и славно, — просветлел Сергий. — Братья из Троицкого монастыря о нем позаботятся. А мне бы позаботиться о живых…

— Опять за свое… Туземцев в христианство обращать будешь? Зря ты это, Серёжа…

— Отец Сергий!

— Зря ты, Серёжа, приобщаешь их к нашей вере.

— Почему зря?

— Потому что этим ты обрекаешь их на вечный конфликт между нашим культурным кодом и их физической природой. Перевожу на человеческий язык — водка! Нам-то, знамо дело, без нее никак нельзя, но то, что для славянина терапевтическая доза, для монголоида медленная, но верная смерть. А для некоторых и быстрая.

— Православие никогда не пропагандировало алкоголизм! — щеки Сергия вспыхнули гневным румянцем. — Это поклеп на нашу веру. Гадкий, лживый, подлый поклеп!

— Не кипятись, Серёжа, я слышу, что ты говоришь, — грустно вздохнул Михаил. — Только вот жизнь… Она другое говорит. «Закон 67» для чего, по-твоему, приняли? Чтобы Фёдор без дела не сидел?

— Я тоже был молодым, знаю… — продолжил он после минутного молчания. — До работы жадным был, глупым. Думал, вот буду учиться, работать, столько человеческих жизней спасу. А как поумнел, понял, что, за редчайшим исключением, спасти никого нельзя.

— Тогда зачем ты здесь?

— Так у меня ведь тоже оно… служение.

— Я все хочу спросить, говорят, ты был в армии? Военврач?

— Бывший. Двадцать лет по гарнизонам, а потом и по горячим точкам.

— А сюда как попал?

— Ну, знаешь… — Михаил с интересом рассматривал Сергия, словно впервые увидел в нем простого живого парня, а не носителя духовного сана. — Вышел в отставку. Вроде, соскучился я по мирной жизни, а привыкнуть к ней не могу! Все не так, все не по-моему! Еще бы немного, и запил. Хорошо, знакомый посоветовал завербоваться сюда. Вот так вот… У меня пятилетний контракт. А если получится, хочу насовсем здесь остаться — здесь вроде бы и мирная жизнь, да не совсем. Понимаешь, о чем я?

— «В полях обезврежены мины, но мы не на поле цветов…» — процитировал Высоцкого Сергий. — Думаю, что понимаю. А если по здоровью спишут, или по возрасту?

— Не пропаду. Найду какое-нибудь местечко… Какой-нибудь уголок, где людей некому лечить, вот там и обоснуюсь. Мне много не надо.

— А семья?

— Как-то не завел. Да и зачем, при моей-то жизни? Женщину по гарнизонам таскать… А если бы убили меня?! Кстати, ты сам-то женат?

— А как же? Без этого сан не получишь… — Сергий почему-то вздохнул. — А знаешь, что я думаю: ты ведь почти как Святой Лука, который Войно-Ясенецкий…

— Так! — жестко одернул его Михаил. — Вот к чему весь этот разговор! Давай-ка без пропаганды… э… без проповедей. Я агностик, и точка! — доктор встал и поспешно скрылся за дверью медчасти.

Часть вторая. Технократическая. Глава 1. Испытания. Северная группа

Накануне испытаний в расположение Северной группы прибыл Максим Евгеньевич Шишков лично. В тот же вечер он нанес визит Фёдору Неряхину. Конечно, они были знакомы и раньше, но в первый приезд Максима в Поселок всем было не до официальных формальностей: гибель вертолета, страх за жизнь Лиды и напряженные поиски вымотали всех до последнего предела.

Максим ждал в маленькой, но удобной приемной. Время шло. Его задело, что шериф не пришел на встречу, время которой сам же и назначил. Это попахивало явным неуважением. Но ситуации бывают разные, и Максим заставил себя проявить терпение. Вскоре с крыльца послышался топот и громкие, бессвязные голоса. В приемную ввалились трое взвинченных людей, одним из которых и был тот самый Фёдор Неряхин.

Максим с любопытством присматривался к остальным, бывшим явно из коренников. Смуглый, черноволосый, небрежного вида мужчина средних лет. Одет, как и все здесь, в штормовую куртку. Бросались в глаза лишь его необычные сапоги хайму[1]. «Как только нганасанам удается ходить в столь странных штуках на ногах?» — подумал Максим. Миловидная девушка лет шестнадцати-семнадцати была экипирована стильно и явно недешево, умудряясь выглядеть настоящей модницей даже в парке и сапогах.

— Максим Евгеньевич, извините ради бога… Я вас ждал, а потом… Замотался… — Неряхин беспомощно переводил взгляд со своих спутников на Максима и обратно.

— Мы не будем вам мешать, — быстро нашлась девушка. — Мы с папой в приемной подождем, можно?

И Фёдор проводил Максима к себе. Он явно не лгал, говоря, что ждал прихода гостя. В рабочем кабинете Фёдора был накрыт стол, в воздухе витали дразнящие ароматы рыбы и юкколы. Максим тоже пришел не с пустыми руками и щедро поделился дарами Юга: несколькими сортами вкуснейшего сыра, колбасами, свежей зеленью и фруктами — всем тем, чего на Плато не видели месяцами. Спиртного не было. «Так, — отметил про себя хозяин кабинета, — демонстративно соблюдает «Закон 67». Ну, ну… А ведь багаж такой большой шишки никто не стал бы досматривать. Все возможности были. Ну, так, значит так», — и пошел ставить чайник.

— Извините меня, — повторил Фёдор. — Наташа Турдагина рожать собралась. А на вездеходе-то сподручнее, чем на нартах везти.

Мужчины сели за стол. Поверхностный наблюдатель, скорее всего, объяснил бы возникшую натянутость исконным, вековым взаимным недоверием между уроженцами Новокузнецка и Кемерово. Новокузнецк, бывший когда-то легендарной стройкой Сибири, долгие годы конкурировал с областным центром, боролся за статус города федерального значения, но в конце концов проиграл, удовлетворившись статусом райцентра, увял и одряхлел. Многие жители Кемерово считали кузнечан людьми завистливыми, пронырливыми, страдающими комплексом неполноценности, жадными до денег и должностей. Вот и сейчас Фёдор Неряхин пристально приглядывался к гостю: что за человек? На что способен?

Но было тут кое-что еще: годы жизни на Севере сильно изменили Фёдора. Еще давно, только начиная работать, он решил сам для себя, не заглядывая даже в Википедию, что в слове «туземец» ничего оскорбительного нет, и состоит оно из двух слов: «тут» и «земля». А в последнее время, и чем дальше, тем чаще, чувствовал себя Фёдор туземцем — человеком тутошней земли. Белый туземец, а что такого?

И сейчас Фёдору предстояло понять, что несет этот пришлый их краю: помощь, сотрудничество или же опасность? Вступительные слова гостя шериф слушал вполуха — стандартные уверения в добрых намерениях — кому они нужны? Наконец разговор зашел о действительно интересных вещах.

— Если завтрашние испытания пройдут успешно, загадка Мертвячьего будет окончательно раскрыта. И все эти таинственные покойники, которых вы периодически вылавливаете из озера, жертвы не каких-то мистических сил, а простых несчастных случаев.

— Все это странно, — заметил Фёдор. — Почему именно сейчас это случилось? А если феномен существует здесь испокон веков, то почему именно теперь все тайное стало явным?

— Основных причин, по-моему, две. Во-первых: действительность слишком невероятна, чтобы в нее было так просто поверить. Сознание современного человека, получившего стандартное образование, сопротивляется принятию подобных фактов. Парадоксально, но древним это было доступнее. Во-вторых: для обнаружения феномена необходимо было поистине исключительное стечение обстоятельств. Вертолеты, к счастью, терпят крушение не каждый день и если падают, то не в озеро, а если и в озеро, то не в Мертвячье. Думаю, это судьба.

— Да уж. Как представлю, что там, в глубине, — Фёдора передернуло. — А ведь если оглянуться назад и перечислить факты, то косвенные признаки феномена всегда были у нас перед глазами. Во-первых: вода в Мертвячьем всегда была теплее, чем в окрестных озерах, и замерзало оно последним…

— А в Пропадалове, как нам удалось выяснить, периодически обнаруживались диковинные виды рыб. Этим озеро и привлекало не только окрестных мужиков, но и туристов из ближайших городов. А дальше проявилась разница в менталитете…

— Понимаю! — подхватил Фёдор. — Коренные жители стороной обходят необычное озеро, не любят его; похоже, они вообще не страдают нашей всепоглощающей любознательностью. А ведь весной оно первым освобождается ото льда. И только крещеный нганасан Лука, — он кивнул в сторону двери, — подобные страхи презирает и зовет диковинным в здеших краях словом «язычество». На озере он, кстати, часто рыбачит. А русских же людей, напротив, только притягивают разные диковины.

— Да уж, русского человека ничто отпугнуть не может. А что люди на озере пропадают, так чего по пьяни не случается?

Телефон Фёдора зазвонил.

— Уже? Погоди, записываю… Сорок девять. Понятно.

Шериф распахнул дверь в приемную:

— Девочка, вес два девятьсот, рост сорок девять… Вы куда? — крикнул он уже с крыльца. — Затеев вас все равно к маме не пустит!

— Извините еще раз, — развел руками Фёдор. — Сегодня такая суматоха.

— А давай молодой матери фруктов передадим? Или еще чего, — предложил Максим. — И давай на «ты».

Гость засиделся у Фёдора допоздна. Вроде бы нормальный мужик… Но смутное беспокойство все же не отпускало шерифа. Рассказывает интересно, и человек вроде бы дельный. Только его задачи: провести испытания, организовать стройку, наладить, запустить… А его, Фёдора, забота — разобраться, как они потом будут со всеми этими новшествами жить.

***

Ближе к вечеру следующего дня Максим по спутниковой связи получил долгожданный сигнал: вездеход с установкой на подходе. Одевшись потеплее, он вышел на улицу и направился к зданию Администрации, где обычно парковался весь поселковый транспорт. Близился к концу август, и холод стоял такой, что впору и снегу лечь, только ясное бледное небо не давало надежды ни на снег, ни на хоть какое-нибудь потепление.

К его большому разочарованию, домик Администрации был заперт, а немногочисленные сотрудники разъехались по делам, о чем свидетельствовала опустевшая стоянка. От досады Максим хлопнул руками по бокам — по всему выходило, что придется ему добираться до озера на своих двоих. И тут из прохода между домами появилась девушка и несмело подошла к Максиму.

— Здравствуйте. Извините, я вчера не запомнила…

— Максим Евгеньевич, можно просто Максим. А вы ведь Оля?

Шишков внимательно присмотрелся к новой знакомой. Невысокого роста и хрупкого сложения Оля Турдагина соответствовала всем канонам красоты своего народа. Максим отметил темно-карие глаза в обрамлении ярких бровей и ресниц и подстриженные под короткое каре волосы цвета воронова крыла, густые и блестящие как черный шлем. Несмотря на пронизывающий холод, она была без шапки. А вот держалась девушка неуверенно и, судя по всему, слонялась по Поселку без дела.

Максим бросил взгляд на пустую стоянку, и это не укрылось от ее глаз.

— Вы куда-то собираетесь? Могу подвезти.

«Интересно, на чем? — усмехнулся про себя Шишков. — Да у ее отца не оказалось собственного транспорта, чтобы отвезти жену в медчасть». Тем временем Оля скрылась за углом дома, а через минуту вернулась, ведя на поводу пару оленей.

— Предлагаю сделку, — заявила она. — Я буду возить вас хоть до самого вечера, а вы взамен мне все покажете и расскажете. Так куда мы едем?

Максиму ничего не оставалось, как согласиться. С некоторой опаской он уселся на легкие деревянные нарты, жалобно скрипнувшие под его весом. Оля устроилась впереди, уверенным жестом ухватив поводья и остол[2], и олени потащили нарты вперед.

— А у тебя точно есть время меня возить? — запоздало поинтересовался Максим Евгеньевич. — Родители не хватятся?

— Им теперь не до меня — все с мелкой возятся. Балок у нас маленький, развернуться негде, вот отец и отпустил меня кататься. Скорее бы уж в интернат! — сквозь смех заявила девушка, обернувшись к Максиму. — Даже не думала, что когда-нибудь такое скажу.

Это на материке женщины проводили в больнице несколько дней после родов, а в маленькой медчасти с одной процедурной и единственным врачом просто не было надлежащих условий. Естественно, Наталью Турдагину с маленькой дочкой на следующий же день выписали домой.

Дальше ехали в тишине, нарушаемой лишь шорохом трав под полозьями да поскрипыванием нарт. Добравшись до берега, Оля, закрепив поводья за тяжелый камень, обратилась к Максиму:

— Ну и зачем мы сюда приехали? Рассказывайте!

— Скоро здесь будут мои товарищи, — Шишков махнул рукой в сторону Мертвячьего. — А потом мы вместе будем исследовать ваше озеро.

Максим припал к биноклю. Вдали, на границе видимости, по глади озера скользил мощный вездеход-амфибия, ведя на буксире небольшой дебаркадер. Хорошая погода, свет летнего дня создавали обманчивую картину. Словно не трудяга вездеход, а прекрасный парусник готовился войти в порт под восторженные возгласы зевак. Но Максим знал, сколько труда, смелости да и просто везения для этого потребовалось. Даже в бинокль Максим не мог разглядеть стоящих на дебаркадере людей и существ, но он прекрасно знал, кто это.

***

С Андреем Станкевичюсом он познакомился два года назад. Тот первый приезд в Метрополию оказался самым трудным. Даже при посредничестве Бена найти общий язык с представителями подозрительного, прожившего двадцать лет в полной изоляции народа оказалось весьма проблематично. Метрополийцы просто отказывались верить в добрые намерения южан, скрытничали и юлили, и лишь с Андреем Максиму было легко и просто. Эти Homo Sapiens и Homo Arcticus родились в тысячах километрах друг от друга, но, несомненно, принадлежали к одной и той же породе искателей и авантюристов.

— Чем лично я могу вам помочь? — спросил Андрей в самый первый их разговор и тут же смутился. — Как я могу помочь вам помочь нам?

Андрей оказался следопытом и знатоком здешних мест, много лет занимавшимся обследованием фарватера и подготовкой к навигации. В отличие от большинства метрополийцев, Андрей не страдал агорафобией, мыслил свободно и широко, не по-местечковому. Его вклад в успех первого санно-гусеничного поезда было трудно переоценить. Станкевичюс собрал команду, которая подготовила, расчистила, разметила сухопутный участок пути от Города-на-Протоке до Метрополии, а когда пришло время, отправился встречать поезд вверх по Енисею.

Максим хорошо помнил, какими сложными выдались последние дни и часы пути. Не в физическом — в моральном плане. Однажды Георгий вернулся к вездеходу после недолгого отсутствия и заявил:

— Я понял, пап, на что это похоже — как будто космос спустился на землю!

До чего же в точку! Лютый сибирский холод, безрассветный мрак полярной ночи, и звезды — такие яркие! — словно опустились пониже и с любопытством наблюдают за этими смешными людишками. Но больше всего угнетало то, что мрак, окутавший весь окружающий мир, скрадывал скорость и порождал иллюзию, что санно-гусеничный поезд стоит на месте. И вот когда стало совсем тошно, они заметили впереди фары вездехода Станкевичюса. Он их ждал.

В чужой и чуждой Метрополии Максим чувствовал себя неловким и уязвимым и очень обрадовался, когда новый знакомый пригласил его в гости. Собралась большая компания, и Максим Шишков весь вечер напролет рассказывал о жизни на Юге.

— А про глобальное потепление правду говорят? Или это так, политика? — спросил кто-то из Homo Arcticus.

— Не мне судить — я не ученый — но климат меняется. Мне скоро пятьдесят, и я могу сравнить то, что было и что теперь. Границы сезонов смещаются, это факт. Когда пацаном был, у нашей школы росли молодые березы, и в мае я каждый день наблюдал, как набухают и раскрываются почки. Я знал, к началу летних каникул листья распустятся окончательно. А сейчас уже в апреле деревья покрываются свежей листвой…

— И что, жарко у вас?

— Жарко. Иногда бывает очень тяжело. А ведь я не коренной сибиряк, мои предки из Санкт-Петербургской губернии, так что в моих жилах течет чухонская кровь. Не приспособлен я к жизни в жарком климате, а куда денешься? А ты, — обратился Максим к хозяину, — судя по фамилии, тоже не из этих краев?

— Это смотря с какой стороны посмотреть… Ты ведь не знаешь историю здешних мест. Да, мои предки родом из Литвы. Все началось больше века назад: моя прабабка, тогда девчонка еще, жила с родителями под Вильнюсом. По простоте дала она хлеба и молока одному из заглянувших на хутор лесных братьев. Кое-кто это увидел. И уже через месяц вся семья с детьми и старой свекровью под конвоем высадилась на Енисейский берег. С тех пор и стали мы сибиряками. В конце XX-го века многие из родни вернулись, а мы с отцом остались…

— Не жалеешь?

— Что теперь говорить, Литва сейчас очень далеко. Да и я больше не литовец, а так — Homo Arcticus литовского происхождения. А твои какими судьбами в Сибири?

— Самым обычным образом — раскулачили и на Кузнецкстрой. Это только у Маяковского все было бодро и весело: «Через четыре года здесь будет город-сад!» А в жизни были землянки, затем бараки… Но в каждой волне депортаций, какими бы тяготами они не сопровождались, находился определенный процент людей, остававшихся в Сибири навсегда. Как вы, как мы. Мои предки пустили в местную почву корни, вот и я такими же корешками цепляюсь, не отпущу!

***

Максим благодарил бога за то, что и в этот раз сообразил обратиться за помощью к своему новому товарищу, ставшему вице мэром Метрополии, отвечающим за работы на дальних подступах к городу. Пока в Новокузнецке изготавливали экспериментальную установку, Андрей разработал детальный план, как, подцепив дебаркадер к вездеходу несколько ниже Города-на-Протоке, провести его по реке Хантайке и Усть-Хантайскому водохранилищу. Затем экспедиции предстояло преодолеть самый трудный участок: протоками, болотами и по редким снежникам достигнуть реки Рыбной. А там уж дело техники — Рыбная позволяла подобраться к суровому Плато с юга.

— Ты когда-нибудь видела Homo Arcticus? — поинтересовался Максим.

— Это — те загадочные люди, о которых столько говорят? — округлила глаза Оля. — Нет, конечно.

— Скоро они будут здесь. Предупреждаю, их вид может шокировать. Если почувствуешь, что не владеешь собой, просто разворачивайся и уезжай. Только никаких истерик здесь, понятно?

— Хорошо.

В глубине души Максим надеялся, что сможет как следует напугать Олю, но он очень плохо разбирался в психологии молодых девушек. После столь зловещей прелюдии она лишь укрепилась в своем намерении разузнать все до конца.

Прошло еще немало времени, прежде чем амфибия подошла ближе к берегу, и Максим с Олей смогли в деталях рассмотреть дебаркадер с закрепленной на нем странного вида установкой. Кто-то из экипажа отцепил жесткое буксировочное устройство, и амфибия, рассыпая вокруг водяные брызги, выбралась на сушу. На берег вышли четверо: Андрей Станкевичюс с помощником, Георгий и Николай. Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями. При виде мощных, лишенных голов фигур Homo Arcticus, Оля зажмурилась и спряталась за спину Максима Шишкова.

— Как-то слабовато принимающая сторона организовала встречу! — цинично заметил Георгий. — А ведь возможно, что наш приезд — есть поступь судьбы и истории, наконец-то добравшейся до этого глухого уголка. Где хлеб, где зрелища?.. Ээээ… Я хотел сказать, хлеб-соль?

— Не слушай его, мы не голодные, час назад только пообедали. Нам бы сразу за дело взяться, — внес ясность Андрей. — Мы люди неприхотливые: ночевать можем прямо на борту. Когда начинаем?

— Как дела у девчонок? — спросил Георгий.

— С ними все в порядке, я покинул их лагерь два дня назад. Южная группа полностью готова к испытаниям. А мы поступим так: прямо сейчас поедем в Поселок и привезем глубоководный аппарат. Нужно закрепить установку над аномальной зоной. Если сегодня справимся…

— Справимся, шеф.

— …Завтра можно будет провести первый запуск.

[1] Хайму — национальная обувь нганасан.

[2] Остол — шест для управления оленями.

Глава 2. Испытания. Южная группа

Два месяца невероятного напряжения остались позади. Конечно, работа была у всех разная. Лидии Метёлкиной, например, пришлось вспомнить свою прежнюю, полученную в Метрополии профессию. Фактически, все это время она выполняла обязанности главного бухгалтера проекта.

Она так и не научилась думать об этом без улыбки: налицо неизведанный природный феномен — чудо, можно сказать. Но и у чуда должен быть главный бухгалтер. Путевые листы, платежки, акты приемки-сдачи — все прошло через Лидины руки.

Группа расположилась лагерем на южном, более ровном, удобном берегу Пропадалова, ближнем к шоссе. Тесной группой стояли трейлеры, чуть в стороне, под навесом, была организована летняя кухня. И вот настал день, когда экспериментальная телепортационная установка должна была показать себя в деле. Воплощение фантастической идеи, осуществленное трудом инженеров и рабочих, возвышалось над плавучей платформой, а вокруг копошились люди.

Лиды и Тани среди них не было, они расположились на самой верхней из поднимающихся над берегом террас, с которой озеро было как на ладони. И если Лида была сейчас лишь праздным наблюдателем, то на Татьяну Коробкову была возложена обязанность координатора Южной группы. Она застыла в напряженной позе, словно полководец, готовый бросить в бой свою армию. Чуть выставленная вперед правая нога, рука, нервно теребящая пуговицу, а главное, невысокий рост и решительность — качество, которым природа щедро наградила Таню, придавали ей сходство с Наполеоном. «Мадемуазель Бонапарте», — с улыбкой подумала про подругу Лида.

Спутниковый телефон в Таниной руке тихо запищал.

— Да, мы готовы, — отрапортовала она. — Поняла. Начинаем.

— Начинаем! — со всей мочи крикнула Таня в матюгальник.

Техники забегали, и механизм, похожий на старинную нефтяную качалку, пришел в движение. Стрела с закрепленным на ней грузом клюнула вниз, увлекая за собой установленную на монорельсе капсулу из тонкой стали и прочного пластика. Словно вагонетка на американских горках, телепортационная капсула набрала скорость, с шумом и плеском вошла в воду и канула в пучину. Теперь оставалось только ждать.

Через десять минут, показавшихся всем невероятно долгими, Таня набрала номер Гошки Шишкова, но он не ответил. Таня забеспокоилась:

— Может, мы промахнулись мимо аномальной зоны? Лида! Что молчишь?

— Не знаю. Если так, капсула сразу бы всплыла… Может, они нас просто дразнят? Из вредности…

Но закончить она не успела. Словно пущенная с подводной лодки ракета, капсула вынырнула… нет — вылетела на поверхность и, описав небольшую параболу, плюхнулась на поверхность воды.

— Вот черти! — вырвалось у побледневшей Татьяны, и девушки бегом устремились вниз.

Установленная на платформе стрела выдвинулась по направлению к капсуле, а закрепленный на ее конце магнитный захват подманил добычу поближе, зафиксировал и вытащил на помост. К тому времени, как девушки добрались по шатким мосткам до платформы, капсулу как раз успели открыть. Техники встретили Лиду и Татьяну какими-то двусмысленными улыбками.

— Лидии Метёлкиной. Татьяне Коробковой, — прочел один из них извлеченные из капсулы карточки из плотной бумаги. — Ну, подходите уже!

Все расступились, пропустив девушек поближе.

— Метёлкина, — Лида шутливо подтвердила то, что было здесь всем прекрасно известно.

— Тогда это вам, — техник вытащил со дна капсулы и вручил Лиде букет скромных белых цветов с полупрозрачными лепестками.

— А это, значит, вам, — и в руках у Татьяны оказались нежные фиолетовые цветы, собранные в изящную бутоньерку.

На секунду опешив, она глубоко вздохнула и выпалила:

— Получилось! У нас все получилось!

Радостные крики подхватило множество голосов. Таня закрепила бутоньерку в петлице и проходила с ней весь вечер. Лида свой букет отнесла в трейлер, отыскав для него место в тени. Ей стало немного грустно, цветы Севера недолго проживут под жгучим южным солнцем.

Все закончилось резко и быстро. Первый пуск прошел успешно, и сразу всем вдруг стало нечем заняться. Конечно, говоря по совести, работу найти можно всегда. Например, не откладывая в долгий ящик, начать составлять необходимые отчеты, подводить итоги, приводить в порядок оборудование. Но не такова человеческая природа, и в едином порыве все скучные рутинные дела были перенесены на завтра. У них все получилось! Разве же они не заслужили отдых и законную награду?

Кажется, одна лишь Лида не тяготилась праздностью. Она вернулась на исходную позицию да так и осталась сидеть на верхней террасе, флегматично пожевывая стебель горьковатой степной травы. Ей было легко на душе. От удовлетворения хорошо сделанной работой или от осознания, что теперь, на этом берегу, она наконец-то смогла забыть про изнурительную жару и просто наслаждаться мягким теплом уходящего лета. Она готова была провести так весь вечер и всю ночь, но у ее товарищей были иные планы.

Уже и не вспомнить, кто первый вбросил слово «Шашлыки!» И понеслось… На берегу развели костры, из старых, отслуживших свое ведер соорудили импровизированные мангалы. Причем, как выяснилось, эта импровизация была отлично подготовлена — ребята из технической бригады еще со вчерашнего дня замариновали мясо.

Был ранний вечер, и тени еще не успели удлиниться, а на берегу уже разливали вино и водку (все подготовили, блин!) и с пылу с жару разбирали шашлычки. Сидеть в одиночестве стало неприлично. Меланхолично вздохнув, Лида спустилась к товарищам.

Она даже не успела откусить свежеприготовленное мясо, только понюхала… Запах шашлыка был связан для нее с каким-то воспоминанием, вот только оно предательски ускользало, отказываясь всплывать на поверхность. Волнение Лиды усилилось, хотя никаких видимых причин для этого не было. Неуловимое воспоминание терзало все сильнее, вдруг Лиде стало трудно дышать — ее мучал холодный, осклизлый ком, внезапно поселившийся в районе солнечного сплетения. Она оказалась на грани, отделяющей ясное сознание от беспамятства. Все вокруг поплыло, стало почти нереальным; как через пелену Лида видела измятую множеством ног траву лесной поляны, ощущала дым костра, запах шашлыка… Что это за сгустки ярко-оранжевого цвета? Из последних сил Лида сфокусировала взгляд — ну, конечно же, это жарки, в изобилии распустившиеся по периметру поляны… Но яркие бутоны расплывались на глазах, превращаясь в капли медно-золотого расплава…

***

Голоса в ее зыбком сознании звучали еле слышно, словно доходили издалека:

— Может, все-таки что-то не так с мясом?

— Да бросьте вы! Посмотрите, она даже попробовать не успела. Я видел: Лида присела на валун, да вдруг как завалится на бок!

— Теряем время! Заводи микроавтобус, надо ее скорее в больницу.

— Легко сказать! Здесь не осталось ни одного трезвого, кто бы мог вести машину!

Пришедшая в себя Лида поднялась и осторожно села. Она чувствовала себя вполне сносно, только от запаха жареного мяса, которым пропиталась вся округа, к горлу то и дело подкатывала тошнота. Она почла за лучшее остановить разгорающийся спор:

— Спасибо, но мне уже лучше. С больничкой, думаю, можно пока повременить. Кстати, я так и не успела выпить, так что в случае чего сама и сяду за руль.

Товарищи, хоть и были обрадованы Лидиным исцелением, смотрели на нее подозрительно. Но она этого словно не замечала, только напряженно озиралась по сторонам. Вокруг не было ни поляны, ни притоптанной травы, ни жарков. Позади высились крутые каменистые террасы, впереди — галечный берег да бирюзовая гладь Пропадалова.

***

В этот вечер никто не сокрушался о строгости «Закона 67» — ощущение победы, невероятной удачи пьянило не хуже крепкого алкоголя. В четырех стенах сидеть не хотелось, и, несмотря на поздний час, Максим Евгеньевич с мальчишками, Андрей, Фёдор Неряхин и доктор Затеев взяли легкие вездеходы и поехали кататься. Покружив вокруг Поселка, сгоняли к Мертвячьему и обратно и, в конце концов, поднялись на вершину пологого холма, откуда открывалась панорама окрестностей.

— Мужики, вы хоть понимаете, к каким последствиям приведет сегодняшнее событие? — с блаженной улыбкой спросил Максим Евгеньевич.

— Ну… Это хорошо, наверное… — почему-то стушевался Фёдор.

— Вы историю учили? Помните, где в старину возникали города? История, шестой класс.

— У мостов, у переправ, в бухтах, где можно построить удобную гавань.

— В точку! В местах концентрации транспортных потоков. А ваше озеро — это и есть такой мост, место соприкосновения Севера и Юга.

— И ты намекаешь… — не посмел закончить мысль доктор Затеев.

— Конечно! Рано или поздно мы начнем строить на Плато города. Возможно, на базе ныне существующих поселков. Но столица Плато, я уверен, будет именно здесь.

— Ни фига себе, круто, — Фёдор заморгал, словно пытаясь отогнать виды скромных малоэтажных домиков и представить на их месте панораму будущей столицы региона. — Действительно, круто. Выше по течению реки расположен каскад из живописных водопадов. Все получится как в фантастическом фильме.

— Это будет круче, чем в кино, а главное — по-настоящему, — размечтался Гошка. — Любоваться водопадами можно будет прямо со смотровых площадок на крышах зданий. Только чтобы архитектура непременно футуристическая, для контраста со здешней первозданной природой, тогда точно получится не как у всех! А когда начнем строить мосты, проекты нужно выбирать самые красивые, полетные, чтобы не по-босяцки…

— Эх, складно говорите… — вздохнул Михаил. — Однако через сорок пять минут закроется столовая. Поехали обратно, а?

***

Столовая в Поселке работала по часам, но вот обеденный зал не запирался никогда, и многие этим пользовались. Здесь можно было спокойно посидеть, отдохнуть от дневных забот или от надоевших соседей по комнате, поболтать с товарищами, забить козла или сообразить партию в бридж. Андрей Станкевичюс, Георгий и Николай вскоре откланялись, спеша вернуться к установке. За столиком остались Максим, Фёдор и Михаил Затеев.

Максиму Евгеньевичу впервые довелось пообщаться с доктором Затеевым в неформальной обстановке. Это был человек неопределенного возраста с обветренным, покрытым сеточкой морщин лицом. Ему могло оказаться и тридцать девять, и пятьдесят семь лет. В Поселке он имел репутацию циника и острослова, его седоватые усы задиристо топорщились, в глазах плясали озорные искорки, которые доктор тщетно пытался спрятать за напускной суровостью.

Все уже думали разойтись по комнатам, когда Фёдор увидел Луку и Сергия, нервно переминающихся у входа. Поняв, что их заметили, они подошли к столику.

— Что стоите — садитесь, — пригласил Фёдор. — Что у вас?

— Мы не совсем по делу, — начал Сергий, — поэтому решили, что лучше не в офис. То есть, мы по делу…

— Так по делу или нет?

— По очень важному! Я на следующей неделе улетаю в другой поселок…

— В гастрольный тур! — поддел Сергия Миша Затеев.

— И сюда уже в этом сезоне не вернусь. А Турдагины хотели бы окрестить дочку.

— Охмурил-таки, значит! — сардонически улыбнулся доктор.

— Отлично. А в чем вопрос-то? — поинтересовался Фёдор.

— Федя… — замялся Лука. — Будешь крестным?

— Крестным? Буду… — протянул никак не ожидавший такого поворота Неряхин.

— Стоп, стоп, стоп! — вмешался Михаил. — Девочке нет и недели от роду! Не слишком ли рано?

— Но я ведь уеду…

— Застудишь младенца, я тебе голову откручу! — пообещал Михаил.

— Я только чуть-чуть окроплю. А пока нужно решить два вопроса. Во-первых, требуется выбрать имя…

— А мы-то здесь причем? У ребенка есть мать, пусть она и думает.

— Мы хотим посоветоваться с тобой, Федя.

— Странно это, — Фёдор пожал плечами. — Ну, пусть будет Светлана.

— Не положено! — заартачился Сергий. — Нет такого имени у православных.

— Слышите, батюшка отказывается. Приходите на следующий год.

— Миша! Отец Сергий, может, как-нибудь…

— Не положено. Но можно окрестить Фотинией[1], что, во-первых, почти то же самое. И, во-вторых, это просто красиво.

— Фотиния… Фотиния… — повторил Лука, словно пробуя имя на вкус. — Действительно, красиво. Поговорю с Натальей, что она скажет…

— И второй вопрос — где можно провести обряд? В балке условий нет. Миша, можно у тебя в процедурной?

— Еще чего! — вскинулся доктор Затеев. — У меня медицинский кабинет, а не капище!

— Миша! — урезонил товарища Фёдор.

— Вы же сами говорили, если малышка заболеет…

— Ладно, — нехотя согласился доктор. — Можно завтра вечером. Мракобесие… — прошептал он еле слышно, сердито звякнув чайной ложкой. Но сердился он не по-настоящему, понимая, что и для Сергия это своего рода боевое крещение.

Отец Сергий остался доволен. Он и сам точно не знал, было ли на то указание высокого духовного начальства, или имела место инициатива снизу, но факт оставался фактом: на Севере миссионеры возвращали в обиход красивые, но вышедшие из моды христианские имена. Их стараниями в округе появлялись Нафанаилы, Игнаты, Аграфены, а теперь будет еще и Фотиния.

***

Спустя полчаса Максим остался за столиком один. Преодолевая усталость, он строчил в мессенджере пространное сообщение Тане Коробковой:

«…Конечно, здорово, что первый запуск прошел успешно, но работы еще много, и расслабляться рано. Нужно выполнить как можно больше испытаний, чтобы получить данные в количестве, достаточном для статистической обработки. Здесь в Поселке жизнь бьет ключом, — Максим усмехнулся, вспомнив трения доктора Затеева и отца Сергия. — Осень на Плато обещает быть ранней и холодной. По ночам уже подмерзает вода в прибрежной зоне, а ведь сентябрь еще даже не начался. Похоже, в нашем распоряжении остаются считанные дни, ведь, как ты знаешь, экспериментальные установки могут работать только при плюсовых температурах. Но мы успели, и это хорошо. Я составлю график запусков и перешлю тебе к утру. Лиде привет».

***

Этой ночью Сергий так и не смог заснуть. Он был счастлив, но в это радостное возбуждение закралось нечто мучительное. Когда рассвело, он оделся и вышел на крыльцо, закутавшись в теплую куртку. Поселок еще не проснулся, равнина вокруг лежала притихшая, сонная. Небо над дальними горами переливалось яркими перьями рассвета.

— Какое место! — бормотал он себе под нос. — Здесь бы храм Божий поставить. Придет день, и храм будет! Красиво-то как…

В сладостных мечтах Сергий уже видел себя стоящим на амвоне, причем некоего себя будущего — возмужавшего и серьезного настоятеля нового храма. Он представлял, как прихожане съезжаются к службе на снегоходах и оленьих упряжках, как матушка, строгая и красивая, не отрывает от него просветленного взгляда.

— Эх! Едрит твою… во все дыры с пируэтом! — вырвал Сергия из задумчивости голос доктора Затеева. — Красотища! Что, Серега, и тебе не спится? Хочешь сигаретку?

— Не курю.

[1] Фотиния — светлая, от древнегреческого φωτός «свет».

Глава 3. Конференция

Знойным полднем погожего сентябрьского дня Максим Евгеньевич Шишков и его подопечные прибыли в Индустриальный Университет. Лиде не раз доводилось видеть это массивное старое здание без архитектурных излишеств, но внутрь она попала впервые. Оказавшись в высоких, гулких коридорах все вздохнули с облегчением — здание встретило их свежестью и прохладой. Поднимаясь по широкой лестнице с истертыми гранитными ступенями, Лидия с недоумением вертела головой, пытаясь разглядеть скрытые от глаз кондиционеры.

Сегодня здесь намечалось очень важное событие. Одна из аудиторий университета была арендована Управлением Перспективного развития для проведения внеочередной конференции.

***

Когда два года назад Лидия Метёлкина приехала в Новокузнецк, ей пришлось очень нелегко. Всему приходилось учиться буквально на ходу, разбираться в устройстве жизни и страны. Возникало множество вопросов.

В первую очередь Лиду интересовал учебный Центр, куда она попала по протекции Максима Евгеньевича. Как только у Лиды появилось немного свободного времени, она решила разобраться с устройством Управления, под эгидой которого существовал Центр, и вот тут-то и обнаружилось множество занимательных вещей.

Лида не могла не обратить внимание на диссонанс между статусом организации и масштабом ее фактической деятельности. Раньше Лида считала Управление чем-то локальным, состоящим в подчинении у более солидной структуры, например, у министерства. Но не тут-то было! Практически на глазах у Лиды Управлением были проведены геолого-гидрологические изыскания, и реализован проект строительства канала через Ермаковскую излучину. Таким образом, навигация в низовье Енисея была восстановлена. Проект реконструкции порта Города-на-Протоке также был выполнен при активном участии связанных с Управлением организаций.

Что-то здесь явно не клеилось. Управление брало на себя задачи, свойственные, скорее, министерству, предпочитая само оставаться в тени. В руководящий состав Управления входили крупные бизнесмены, топ-менеджеры строительных компаний, ученые, организаторы науки и просто авантюристы. Лида догадывалась, что для некоторых изних официально занимаемые должности не более чем ширма, а основная их работа здесь, в Управлении. Так, Максим Евгеньевич хоть и числился в штате учебного Центра, никакого вклада в образовательный процесс не вносил, его интересовало исключительно привлечение курсантов к исследовательским и практическим проектам.

Закономерным следствием полутеневого существования организации было стремление держаться подальше от столицы. Управление не имело собственного здания не только в Новосибирске, но и вообще нигде. А вот учебный Центр никак не мог обойтись без собственной базы, расположенной в пригороде Новокузнецка. Во многих отношениях Новокузнецк оказался для Управления очень удобен: город, уступающий статусным Красноярску и Барнаулу, но имеющий с ними удобную транспортную связь, расположенный недалеко от Новосибирска, принимал сегодня внеочередную конференцию.

***

Группа поднялась на пятый этаж и направилась к одной из поточных аудиторий, используемой как конференц-зал. Перед входом собралась большая группа людей, в основном мужчин среднего и старшего возраста. «Они будут решать судьбу проекта», — промелькнуло у Лидии. Пожилая секретарша предлагала каждому гостю подписать какую-то бумагу и по одному приглашала в аудиторию.

Два солидных господина среднего возраста отошли к окну, не желая участвовать в столпотворении, и в ожидании, пока очередь рассосется, вели ленивую беседу. До взволнованной Лидии долетали лишь отдельные отголоски:

— Не нравится мне все это, Володя. Опять Шишков людям головы морочит своими выдумками. Да и что это за тмутаракань такая?

— Не скажи, Лёня, мне об этом Плато давно известно. Племянник работает там по контракту. Метеоролог.

— Ну, работает и работает, и что с того? Делами нужно заниматься — реальными делами! На чем наша страна всегда выезжала, забыли? Нефть, газ, металлургия. А у твоего Шишкова, извиняюсь, ветер в голове.

— Не забывайте, Леонид Михайлович, — перешел его собеседник на официальный тон, — восстановление порта Города стало более чем реальным делом. Со следующего года мы сможем отправлять часть нашего экспорта морем.

— Просто повезло! Вы что, не слышали эту историю? Говорят, Шишков встретил какую-то полоумную, которая и рассказала ему все, что творится в Городе. Ему оставалось лишь воспользоваться информацией.

***

Максим Евгеньевич пригласил на сегодняшнюю встречу Лидию, Георгия, Таню и Николая Таннагашева — серьезного молодого человека, пришедшего в учебный центр после университета. Николай обладал запоминающейся внешностью: был невысок ростом, мускулист, имел густые черные волосы и темную, кирпичного оттенка кожу. Сейчас он проверял на ноутбуке подготовленные для презентации файлы.

— Слушай, — обратилась Лида к Георгию, — а где здесь установлены кондиционеры? Я что-то не вижу.

— Вот… — наставительно протянул он в ответ. — Сколько раз тебе нужно объяснять, в нашем климате нужны массивные кирпичные дома, как в старину строили. В таких и кондиционеры не нужны. А твой убогий панельник все равно что духовка…

— Так, чем вы заняты? — резко оборвал их Максим Евгеньевич. — Соберитесь! От вашей убедительности, умения произвести впечатление сегодня зависит судьба проекта. Бытовые вопросы обсудите потом. Кстати, все уже заняли свои места. Пошли.

Товарищи уже собирались войти в зал, как их остановила суровая дама-секретарь:

— Вы из группы Максима Евгеньевича? Почему до сих пор не дали подписки о неразглашении? Вы остались последние, подойдите к моему столу.

Лида начала читать документ, оказавшийся довольно пространным, но секретарь выхватила бумагу у нее из рук и поставила галочку на последней странице:

— Здесь!

Лида уже собиралась поставить подпись, когда заметила, что на секретарский стол легла чья-то тень. Максим Евгеньевич резко выдернул ручку из пальцев Лидии.

— Стоп!

— Господин Шишков, что это значит? — возмутилась секретарь.

— То, что вы только что пытались нарушить закон.

— Но послушайте… — пыталась протестовать дама.

— Особая подписка обратной силы не имеет, и по закону нельзя требовать ее от человека, уже обладающего информацией, — Максим Евгеньевич обернулся к ребятам: — Поняли? Никто ничего не подписывает.

Он вернул ручку секретарше и первым вошел в зал, молодежь потянулась следом.

— Чуть не влипли! — сокрушался Георгий. — Если бы не батя…

— Во что? Объясните! — потребовала Лидия.

— Ты хоть поняла, что чуть было не подписала? Это особая подписка! Подрасстрельная!

— Чего?!

— Того, — подтвердил Николай. — За разглашение секретной информации — к стенке!

Они вошли в аудиторию и заняли места за столом. Секретарь торопливо проверила стоящие перед каждым из них микрофоны.

— Я хочу поблагодарить всех, кто отложил свои дела, наверняка весьма важные, ради того, чтобы уделить внимание нашему докладу. Моя особая признательность тем, кто приехал сегодня из других городов.

— Только из уважения к тебе, Максим, — проворчал мужчина во втором ряду. — Мне пришлось встать в четыре утра, чтобы приехать сюда из Барнаула.

— Спасибо, — тепло улыбнулся Шишков. — Теперь к делу. Я и мои молодые коллеги представят вам отчет об обнаруженном на территории нашей страны феноменальном явлении. С сожалением должен констатировать: научное объяснение ему пока не найдено…

— То есть ты, Максим, опять будешь потчевать нас чудесами? — раздался скептический голос из зала.

— Можно сказать и так. Уж такова земля, на которой мы живем. К слову замечу, феномен Красной Мглы до сих пор не имеет объяснения. Мы так и не смогли приблизиться к пониманию событий, произошедших в Городе-на-Протоке в 2030-х годах. Но вернемся ко дню сегодняшнему. Рассказ начнет Лидия Метёлкина, которой «посчастливилось» быть первооткрывателем нашего явления.

— Здравствуйте, уважаемые господа, — начала Лидия и запнулась.

Ее голос, искаженный микрофоном, разносился по аудитории. Впервые ей довелось видеть членов руководства Управления в сборе. На случай, если она оробеет, девушка приготовила листок с планом и основными тезисами своего доклада. Окрепшим голосом она продолжила:

— Ну, вряд ли меня можно назвать настоящей первооткрывательницей. Но, по-видимому, мне первой посчастливилось остаться в живых, и сегодня я могу рассказать вам о том, что произошло. В середине июня текущего года я летела вертолетным рейсом Город-на-Протоке — Поселок 02–07…

***

Лидия закончила. На ее лице блестели бисеринки пота. Она окинула взглядом аудиторию: невооруженным глазом было заметно, что члены Управления разделились на две неравные группы. Большинство слушало с интересом, некоторые подались вперед в своих креслах. Но были и те, на чьих лицах читался скептицизм и даже насмешка.

Максим видел, насколько тяжело далось Лиде публичное выступление.

— Далее с докладом выступит Георгий Шишков, — быстро объявил он, не дожидаясь, пока Лидию засыплют вопросами.

Гошка приосанился и поправил стоящий перед ним микрофон.

— Я прибыл на Плато в составе группы курсантов еще до странных событий, приключившихся с Лидией. Предполагалось, что мы будем заниматься комплексными исследованиями природы Плато: в план входили работы по гидрографии, криологические исследования и тому подобное. Но после известных событий я и курсант Метёлкина были негласно выведены из состава отряда, получив особые указания. Нашей целью стал сбор сведений обо всех случаях обнаружения неопознанных тел в районе озера Мертвячьего. Сведения собирались за период с июня по октябрь прошлого года.

— А почему не за этот год? — послышалось из зала.

— Мы стремились получить данные за целый сезон: от момента освобождения озера из-подо льда до осеннего ледостава. По документам, предоставленным администрацией Поселка, в прошлом году проходили три неопознанных тела, обнаруженных непосредственно в озере, рядом с береговой линией.

— С какой стати вы считаете, что туземцы сообщили властям обо всех найденных трупах? — раздался вопрос с места.

На этот раз слово взял Максим Евгеньевич:

— В подавляющем большинстве люди Севера — честные люди. Но местность вокруг Мертвячьего крайне мало населена… Точнее сказать — эти места практически безлюдны. Георгий, продолжай.

— Спасибо. Во-первых, мы проанализировали причины смерти этих несчастных. В одном случае причиной названа асфиксия в результате утопления. В другом — доктор Затеев указал на признаки острой сердечной недостаточности. Третьи останки оказались практически непригодны для медицинского анализа.

— А можно ли полагаться на мнение эскулапа из богом забытого поселка?

— Доктор Михаил Затеев — бывший военврач. Сейчас в отставке. Он имеет опыт работы в самых сложных условиях, и причин не доверять ему нет. К тому же, в поселке имеется вполне приличная медчасть.

— Позвольте добавить, — поправил микрофон Максим, — эти выводы были подтверждены патологоанатомом Туруханской районной больницы. Мы остановились на этом так подробно, чтобы подчеркнуть: сама по себе телепортация из одного озеро в другое не представляет опасности для жизни человека. Лидия Метёлкина, совершив подобный переход, не только осталась жива и здорова, она вообще ничего не почувствовала.

— Можно? — робко вклинилась Лидия. — Думаю, я не ощутила момент телепортации потому, что в тот момент находилась в салоне вертолета. Машину так и не нашли, хотя из Красноярска на Мертвячье доставили автономный поисковый аппарат для работы под водой. Лично я думаю, что вертолет покоится сейчас на дне Пропадалова. В противном случае я должна была почувствовать хотя бы изменение температуры воды.

— Мы пришли к выводу, что именно попадание из относительно теплой воды в ледяные объятия Мертвячьего, а также сопутствующие ситуации стресс и паника провоцировали сердечную недостаточность, — снова взял слово Георгий. — Люди испытывали сильную боль, возможно, судороги и, как следствие, гибли. Но исключать возможность того, что кому-то удалось остаться в живых, было нельзя. В связи с этим, мы с Лидией обследовали территорию в радиусе пяти километров от Мертвячьего. Для работы использовались дроны…

Лидия погрузилась в воспоминания. Поначалу эта работа увлекла ее, как может увлечь компьютерная игра. Управлять норовистой машинкой, исследовать землю с высоты птичьего полета… Программы распознавания объектов они решили не использовать, слишком непредсказуемо могло выглядеть то, что они пытались найти. Но вскоре стало ясно, какой изматывающий, поистине адский труд им предстоит. Наблюдать, ни на минуту не ослабляя концентрации, оказалось делом нелегким. Стоит зевнуть, моргнуть не вовремя, и все — результата не будет. Но они не сдавались, делая перерывы каждый час, обследовали квадрат за квадратом. Лида даже не особо напряглась, когда в ее поле зрения попала груда каких-то серых палок. Она опустила дрон пониже… И отвела глаза.

— В процессе обследования нами были обнаружены две… два… Скелетированные человеческие останки в количестве двух штук. С фрагментами разложившихся мягких тканей и одежды.

— И как скелетирование могло произойти так быстро? — раздался все тот же пытливый голос из зала.

— Песцы объели… — смутился Гошка. — На останках обнаружены следы зубов животных. Причину смерти выяснить не удалось, но время смерти определили с точностью до месяца.

— Подведем итог этой тягостной истории, — вмешался Максим Евгеньевич. — В сумме мы имеем пять неопознанных тел за один сезон.

— Еще пару слов, если позволите, — вновь подключился Георгий. — Мы получили данные обо всех пропавших без вести в районе Пропадалова, а также о тех утонувших, тела которых не были подняты. Получены данные на восемь человек, все они мужчины. В двух случаях в утопленниках из Мертвячьего удалось опознать пропавших без вести на Алтае…

— Надеюсь, вы никому не сообщали о причинах и результатах ваших поисков? — перебил Георгия председательствующий.

— Мы соблюдали режим строгой секретности. Итак, господа! То, что люди совершали переходы между озерами в двух противоположных направлениях, можно считать доказанным.

— Коллеги, я вижу, что все уже утомились, но предлагаю до перерыва заслушать сообщение Николая Таннагашева, — предложил Максим Евгеньевич.

Николай, похоже, не собирался ограничиваться словесным докладом. Большой экран за спиной президиума молочно засветился.

— Я постараюсь быть кратким, — начал Николай. — Явление, с которым мы имеем дело, выбивается из наших устоявшихся представлений об окружающем мире. Но всегда остается то, что можно осмотреть, пощупать, зафиксировать приборами. Мы выполнили масштабное обследование толщи озерной воды тепловизорами. Минуточку… — и на экране появилась яркая цветная картинка каких-то изополей. От фиолетового пятна по красному полю разбегались круги веселеньких ЛГБТешных цветов. — Вот перед вами фрагмент съемки озера Пропадалова на глубине двенадцати метров. Теперь внимание… — он сделал эффектную паузу, и на правой половине экрана появилась картинка, показавшаяся цветным негативом первой. — Перед вами съемка озера Мертвячьего. Обратите внимание, здесь температурный градиент образуется вокруг зоны аномально теплой воды, — и Николай указал курсором на круглое пятно красного цвета. — Озера работают как сообщающиеся сосуды. Это, кстати, подтверждается и косвенными доказательствами. Так ледостав на Мертвячьем происходит на две-три недели позднее, чем на других озерах в округе, а освобождается ото льда оно первым. Сегодня эта загадка разгадана — причина в постоянном притоке в озеро теплой воды. А из Пропадалова периодически вылавливали рыбу нехарактерных для Юга видов. Однако вернемся к точным измерениям. Минуточку… — Николай пощелкал по клавиатуре ноутбука и картинка запестрела цифрами и цветными стрелками. — На приведенных снимках видно, что диаметр аномальной зоны составляет один и четыре десятых метра. Но эти значения нельзя считать абсолютными. Внимание на экран! Посмотрим анимацию, — и цветные круги на экране запульсировали, словно в такт неслышной простым смертным музыке. — За исследуемый период диаметр зон колебался от одного до восьми метров. Не следует забывать, что через одну из таких аномалий смог пройти целый вертолет. И последний на сегодня снимок, — он поколдовал над клавиатурой, картинка на большом экране уменьшилась в масштабе и в черной толще воды поодаль от самой крупной аномалии объявилось еще с полдюжины светящихся сфер. — Смотрите, господа, это не просто сообщающиеся сосуды. Чаша озера пронизана аномальными зонами, словно огромный дуршлаг, который в свою очередь сообщается с другой такой же чашей. Обращаю внимание на одну принципиально важную деталь: аномальные зоны активизируются только при попадании в них достаточно крупных предметов. Мы использовали металлические щупы с грузами на концах. Чем меньше диаметр зоны, тем меньшая масса необходима для ее активации, самые мелкие способны среагировать на попадание в них крупной рыбы.

Николай закончил, устало потер глаза и перевел дух.

— В заключение скажу, что завершением нашей работы стал натурный эксперимент. С Оби на Пропадалово был перевезен старый дебаркадер, и на его базе мы создали экспериментальную установку. Я постараюсь долго вас не задерживать.

По залу пролетел одобрительный ропот. И словно в напоминание всем, что обеденное время давно наступило, у кого-то в животе громко заурчало. Устройство, схема которого появилась на экране, было похоже на гибрид буровой платформы и старинной нефтяной качалки.

— Установка очень проста. Мы помещаем груз в герметичные контейнеры, — тут же на экране появился его чертеж, на котором контейнер был похож на космическую спасательную капсулу из фантастических фильмов. — Их заполняемость подбирается так, чтобы приведенный удельный вес составлял семьдесят пять процентов от веса воды. Контейнеры устанавливаются на направляющие и проталкиваются в толщу воды специальным поршнем. Последние метр-полтора до аномальной зоны они проходят по инерции. Результаты испытаний таковы: в восьмидесяти трех процентах случаев контейнеры совершали телепортацию и всплывали на поверхность другого озера. Установка работает, — Николай обвел аудиторию взглядом, в котором читалась нескрываемая гордость.

Но членов совета больше заботило другое: они спешно покидали свои места, торопясь скорее попасть в столовую. В поднявшемся гуле почти потонул голос Максима Евгеньевича:

— Мы благодарим сотрудников кафедры ТММ[1] за помощь в создании установки.

Толпа людей потянулась к выходу, образуя небольшое столпотворение у дверей.

— Ну, что, ребята, пойдем и мы? — бодро поднялся с места Максим Евгеньевич.

— Я лучше здесь останусь, посижу, — неуверенно произнесла Татьяна.

— Я тоже останусь, — поддержала подругу Лидия. Она прекрасно понимала, каково это — волноваться перед публичным выступлением. Танин доклад был самым объемным, и ему было решено посвятить вторую половину дня.

— Весьма непрофессионально, — неодобрительно бросил Максим, но вскоре смягчился: — Поступайте, как считаете нужным.

Мужчины отправились в столовую, и девушки остались вдвоем в огромной аудитории. Татьяна заметно нервничала, но, в конце концов, замерла у окна, рассматривая несущиеся по улице автомобили. Лида понимала, что сейчас не нужно терзать подругу расспросами, и погрузилась в воспоминания.

***

Выступление Татьяны было в самом разгаре. Она уже изложила обоснование межрегиональной торговли посредством телепортационного канала между озерами. Все понимали, что сейчас от ее убедительности зависит, быть или не быть новой торговой кампании, подобной которой еще не знало человечество.

— Если удастся… Когда удастся наладить дело, — поправила себя Татьяна, — это даст дополнительный толчок экономике Алтайского края. Население Плато с каждым годом увеличивается…

— Хотя остается ничтожно малым, — послышалось из зала.

— Мы планируем создать сеть факторий, куда будут поставляться овощи, фрукты, молочная продукция. Количество товара, загружаемое в капсулу за один раз, будет невелико, поэтому мы планируем выполнять погружения с максимальной интенсивностью. По понятным причинам транспортировка может осуществляться только в теплое время года. Да, это основной недостаток плана.

— Не согласен, — жестко поправил подопечную Максим Евгеньевич. Он взял со стола листок для заметок, чиркнул на нем несколько слов и передал Татьяне. После чего продолжил:

— В мире немало сезонных технологических процессов: земледелие, морское и речное судоходство на замерзающих акваториях. И никто не ставит под сомнение их необходимость только лишь на основании естественной сезонности. Кроме того, я думаю, создание всесезонной телепортационной установки только вопрос времени.

Таня прочла записку, закашлялась и сунула бумажку в стол. Лида готова была побиться об заклад: этот кашель был ничем иным, как замаскированным смешком. Таня преобразилась — в ее взгляде и осанке проявилась правильная, здоровая наглость:

— Эту проблему можно решить строительством дополнительных цехов по консервированию сельхозпродукции и переброске консервов впрок, формированию в факториях необходимых запасов. Кроме того, можно переправлять на Плато продукты длительного хранения: муку, крупы, макаронные изделия и прочую бакалею.

— Даже по самым оптимистичным оценкам, экономический эффект предприятия будет не так уж значителен, — заметил один из членов Управления. — Я вообще не понимаю, зачем нам потребовалось собираться в полном составе для обсуждения перспектив столь ничтожного предприятия.

— Да, прибыль будет невелика. Поначалу. Но и капитальные затраты тоже будут незначительны. Дебаркадер и прототип погружной установки уже есть. Телепортационные капсулы стоят сущие копейки. А соотношение доходов к затратам может быть очень впечатляющим. Но главным для нас будет не эффективность бизнеса, а эффект социальный. Большинство северян сейчас живет… словно не в двадцать первом веке. Заработать большие деньги там можно, а вот потратить с толком … Дороговизна ужасающая, финансы прилипают к рукам перекупщиков. Эту ситуацию пора менять, государству давно следует вмешаться! Задумайтесь еще над одной цифрой — продолжительность жизни кочевников Севера на пятнадцать лет ниже, чем в целом по стране. Люди там мало и плохо живут, — приводила все новые аргументы Таня.

— Ну, вы же не хотите, чтобы они жили плохо, но долго? — раздался из зала уже знакомый голос, сопровождающийся на сей раз ироничным смешком.

На лице Максима застыло выражение холодного неодобрения, которое Лидия замечала у него крайне редко и никогда по отношению к курсантам. Она отыскала в зале того, кто до сей поры был для нее лишь скептическим голосом из зала. В этом мужчине Лида узнала того самого Леонида Михайловича, чью пламенную речь в коридоре она невольно подслушала. Невозможно было забыть его ироничный голос и широкое, мясистое лицо. «С похмелья не обсерешь», — зло подумала Лидия.

Председатель собрания, ощутив, что в воздухе запахло ссорой, примирительно заметил:

— Ну, это ведь всегда так было… К сожалению.

— Пришло время сделать так, чтобы больше этого не было, — отрезал Максим Евгеньевич.

— Но ведь район озера Пропадалова находится в заповедной зоне, — с сомнением заметила одна из дам.

— Мы уверены, что сделаем все максимально чисто, — убежденно парировала Татьяна. — Мы готовы пройти любую экспертизу. Понадобится только дорога с твердым покрытием, стоянка для фур, пакгаузы и небольшой административно-бытовой корпус для работников. Естественно, потребуется локальная система электроснабжения. Ничто из этого не представляет угрозы природе края.

— Вы планируете поставлять на Плато только продукты? — поинтересовался председатель конференции. — Извините, но как-то это мелковато… От вашей группы мы ожидали чего-то большего.

— Почему же? Не только! — разволновалась Таня. — Самые разные сборные грузы: медикаменты, косметику, канцтовары, книги…

Лидия с брезгливостью наблюдала, как приметное мясистое лицо скептика перекосилось в ироничной улыбке. Гнусные ухмылки расползались по залу, словно зараза, плавно перетекая с одного лица на другое.

— Уважаемая барышня, — сухо заметил председатель, — вы только что заставили усомниться в вашей профессиональной пригодности. Вы не знаете тамошних людей: им не нужны книги и культура, их интересует водка. Только водка. И еще раз водка. Предложение отправлять туда косметику выдает вашу полнейшую некомпетентность. Вы еще духи кочевникам предложите.

Лицо Тани Коробковой пошло красными пятнами. Среди курсантов не было трусов, но почти каждому была присуща боязнь подвести товарищей. И Максима Евгеньевича, конечно.

— Снабжение Севера товарами первой необходимости по доступным ценам может показаться мелкой задачей только жителю мегаполиса! К тому же, у нас большие планы: как только процесс транспортировки будет налажен, мы станем посредниками между жителями Плато и крупнейшими площадками интернет-торговли, — выложила Татьяна последний козырь.

Старший Шишков сидел как на иголках, с трудом подавляя желание вскочить, придвинуть ближе микрофон и… Уж он-то нашел бы нужные слова, чтобы отхлестать этих самодовольных умников, стереть глумливые улыбки с их лиц. Максим с горечью видел, что Таня плохо справляется с прессингом. Что ж, одернул он себя, и это благо. Впредь нужно уделять больше внимания психологической подготовке курсантов.

— Господа, по-моему, мы слишком увлеклись частными вопросами в ущерб общему делу, — с любезной улыбкой произнес Максим Евгеньевич. — Вы полностью сосредоточились на том, какие товары мы можем поставлять на Плато. Я же хочу под конец немного порассуждать, что жители Плато могут дать нам. Я бы предложил начать с малого — с рыбы. С тех пор, как мы лишились доступа к атлантическим и тихоокеанским морям, наше положение незавидно. Вот уже третье десятилетие мы едим рыбу, выращенную промышленным способом на комбинированном корме в воде сомнительной чистоты. А сегодня у нас появился реальный шанс на возрождение рыбопромысловых артелей на заполярных реках и озерах. Да, господа, я не предлагаю ничего нового, только хорошо забытое старое. Когда дело поднимется, северная рыба станет привычной частью меню в ресторанах южных городов. Это серьезные деньги. Но, по понятным причинам, мы не можем обратиться за финансированием в обычный коммерческий банк — это означало бы автоматическое нарушение режима секретности. Поэтому мы здесь, — Максим внимательно оглядел собравшихся. — Нам необходимо государственное финансирование по засекреченной статье бюджета. Экономическое обоснование и смета вам предоставлены. Мы ждем вашего решения.

***

Публика потянулась к выходу. Лида с огромным интересом наблюдала за людьми, ведь происходящее того стоило. Психолог, если бы таковой оказался среди приглашенных, нашел здесь богатый материал для изучения.

Фактически, людям рассказали о невероятном природном феномене, практически о чуде, продемонстрировали свидетельства и убедительные доказательства. А в ответ тишина… Не укладывающаяся в рамки привычного информация была вытеснена на задворки коллективного сознания. В лучшем случае, рассуждали о предполагаемой рентабельности проекта, сосредотачивая все внимание на деталях.

Лида не торопилась уходить. Она устроилась за одним из крайних столов. А разве не так было в последние месяцы существования Города? Тогда тоже все фокусировались на мелочах, предпочитая не замечать главного — Город-на-Протоке погибал… Воспоминания были болезненными. Лида постаралась встряхнуться: на этот раз ничто не предвещает неприятностей. Она углубилась в себя и не заметила, что Максим Евгеньевич до сих пор сидит за столом президиума, и не просто сидит, а обсуждает доклад с одним из приглашенных. И не с кем-нибудь, а с уже известным ей Леонидом Михайловичем. До девушки долетали отдельные фразы:

— Что-то твои удар плохо держат… Не слишком-то умно доверять важные дела бабам. Не понимаю я тебя. Чего от них ждать-то?

— Жду хорошей работы, — прохладно ответил Максим Евгеньевич.

— И кстати, что за записку ты передал одной из своих?.. Если не секрет, конечно. Да вот же она!

Импозантный господин перегнулся через стол и поднял скомканный листочек. Сначала его губ коснулась лишь легкая улыбка, но уже через несколько секунд его лицо исказилось. Он что-то понял, побагровел и стал резок в движениях. Поднявшись так, что стул с грохотом повалился на бок, господин порывался было уйти, но Максим Евгеньевич положил ему руку на плечо:

— У нас работают профессионалы. Не век же в нашей стране будут цениться только сила, хамство и их верные спутники — холуйство и лесть.

Господин попытался иронично улыбнуться, но на багровом лице улыбка смотрелась странно. Он выдавил из себя неопределенно-сдавленное: «Кхе, кхе…»

— Да не напрягайся ты так, Лёня, — Максим Евгеньевич смерил его спокойным взглядом. — Меритократия еще не завтра наступит. Не очкуй, до пенсии доработаешь.

Дождавшись, пока мужчины уйдут, Лида отыскала загадочный листочек. И прыснула со смеху. Торопливой рукой на нем было нацарапано: «Под самым красивым хвостом павлина скрывается самая обычная куриная жопа»[2].

Оказалось, что товарищи ждут Лиду в коридоре. Усталые и опустошенные, они вышли на воздух.

— Ну как тебе руководство Управления? Разочарована? — спросил Лиду Георгий.

— По правде сказать, да. Хотя, все мы люди. Просто люди. Но почему-то я ожидала большего. А ты их хорошо знаешь?

— Не всех, конечно. Вот с дядей Володей Звонцовым знаком, они с отцом вместе служили. Да я много кого знаю, а они меня нет!

— Звонцов… А кто это?

— А… Ты, наверное, не заметила: перед заседанием они еще спорили в коридоре, Владимир Звонцов и Леонид Михайлович Шулепин. Когда-то они были друзьями, они и батя мой. Потом между отцом и дядей Лёней как черная кошка пробежала, даже не знаю почему.

— Знаешь, что-то здесь не так…

— Если ты про всякие язвительные замечания…

— Нет, — покачала головой Лида. — Дело не в ироничных репликах и не в булавочных уколах. Вокруг такие дела творятся, а реакция аудитории на уровне… Словно между нами все время был невидимый барьер.

— Я тоже это почувствовал, — согласился Георгий. — Не знаю, что и думать: то ли все окружающие люди очень странные, то ли с нами самими что-то не так.

— И заметь, мы выступали не перед простыми обывателями. Если даже сотрудники Управления так, мягко говоря, прохладно встретили наш доклад…

— Скажи спасибо, хоть помидорами не закидали, как в мрачном средневековье.

— Томаты появились в Европе только в XVI веке, — заметил Николай, внимательно прислушивающийся к разговору. — Так что в те времена нас бы просто сожгли на костре как пособников нечистого, и никаких помидоров не надо!

[1] Кафедра ТММ — кафедра теории машин и механизмов.

[2] Цитата приписывается Ф.Г. Раневской.

Глава 4. Межсезонье на Юге

Осень миновала свой экватор, еще несколько дней, и наступит ноябрь. Вечера в Новокузнецке стали темные, ранние. В один из таких вечеров Максим Евгеньевич собрал свою команду. Он выглядел утомленным, голос его звучал сухо и безэмоционально.

— Ну, что… Финансирование проекта одобрено правительством.

— Отлично! Когда начинаем? — Гошка аж расцвел.

— Завтра, ребята, завтра. Сегодня уж поздно, — Максим Евгеньевич посмотрел на часы. — Сейчас мы сформулируем рабочие задачи, а завтра, не теряя времени…

Все смотрели на него в радостном нетерпении.

— Ты, Николай, с завтрашнего дня будешь работать в Университете. К весне нам необходимы установки для использования в промышленных масштабах. Это значит надежность, надежность и еще раз надежность. Руководство Университета пошло на беспрецедентный шаг — закрыло бассейн для студентов и предоставило его нам для натурных испытаний. К маю четыре рабочие установки должны быть.

Николай сидел довольный, предвкушая интересную работу и возвращение в свою alma mater, на знакомую кафедру, где когда-то защищал диплом.

— Георгию предстоит решить вопрос с транспортной инфраструктурой. Боюсь, времени совсем мало. Будешь работать со специалистами из Новосибирска. На Алтае это технологическая дорога, стоянка, пакгаузы… Пусть по временной схеме, но к лету все должно быть. На Плато нам не обойтись без помощи глав поселковых Администраций. Покажи, чего ты стоишь как руководитель.

— У тебя, Таня, задача особая. Нужно продумать всю номенклатуру поставок, чтобы в решающий момент никаких проволочек и метаний. До последней бутылки масла и куска мыла. Мы должны посрамить наших недоброжелателей. Попробуем найти подход к кому-нибудь из менеджеров сетевых компаний, бывалый человек нам очень пригодится. В общем, ищите поставщиков, заключайте договоры. Как только установки заработают, их мощности должны быть тут же загружены потоком товаров. И последнее, всем троим эта работа будет засчитана как преддипломная практика. Если все пройдет хорошо, она станем трамплином для вашей карьеры.

— Всем троим? А как же я? — тихо спросила Лидия.

— А вы, Лидия Павловна, возвращайтесь за парту, вам еще учиться и учиться. Или вы не видели расписания?

Лида смутилась. Да, конечно, так и должно быть. Но почему на сердце такая грусть? И, кажется, они кое о чем забыли.

— Название! — встрепенулась Лида. — У компании должно быть имя.

— Да, действительно, — рассеянно заметил Максим Евгеньевич.

— Предлагаю «ТранссибРитейл»! — внесла предложение Таня.

— Слишком пафосно, — поморщился Гошка. — К тому же один Транссиб уже существует.

— Меридиан.

— Что? — все обернулись к Лидии.

— Компания «Меридиан». Просто и запомнить легко. Ведь транспортировка грузов пойдет с юга на север.

— Верно! А вы, Лида, исключительно полезный член команды.

***

Домой Лида возвращалась уже затемно. После утреннего дождя улицы успели подсохнуть, небо очистилось, и на нем проглянули звезды. Она шла по знакомой улице в свете желтых фонарей, вдыхая ароматный осенний воздух и прислушиваясь к шороху листвы под ногами. Раньше Лида рассматривала переезд в этот южный город как вынужденную и, как она надеялась, временную меру. Но этим вечером она ощутила, что город принял ее, и она готова отдать ему свое сердце. Это было совершенно нехарактерное для Лиды, никогда ранее не испытываемое ею чувство полноты жизни.

***

Таня вышла из троллейбуса, когда на город уже опустился синий час, и с удовольствием погрузилась в запахи осени. Октябрь давал прощальный парад: листва переливалась желтыми и красными оттенками, вечерний воздух хранил последнее тепло.

Таня сняла плащ и зашагала по направлению к дому. Вдруг словно обжигающий бич молниеносно обвился вокруг ее плеч. От боли и неожиданности девушка вскрикнула и всплеснула руками. То было огромной ошибкой — следовало сразу же со всех ног бежать отсюда. А теперь она оказалась беспомощна, два здоровенных амбала вцепились ей в руки и прижали к ограде.

— Слушай сюда, сучка! — просвистел ей в лицо третий, некрупный, но злобный мужичок. — Передай своим начальничкам, чтобы вели себя правильно и людям не мешали. Все ясно?

Таня хотела было объяснить, что произошла какая-то нелепая ошибка, как третий амбал задвинул ей под дых. После этого она не то что говорить, дышать некоторое время не могла.

Через несколько минут ей удалось встать и доковылять до дома. Что это было? Таня решила никому ничего не рассказывать — стыдно! По итогам сегодняшнего вечера — по рукопашному бою у нее двойка. Она и сама хотела бы обо всем забыть, но багровый след от удара цепью напоминал об этом происшествии еще несколько дней.

***

Наступили первые дни декабря, но зима не торопилась в Новокузнецк. «Это зимой у нас Сибирь, а летом здесь Средняя Азия», — часто повторял Гошка. В этом году переход в Сибирь что-то задерживался.

В такие пасмурные дни Лиде часто становилось грустно и одиноко. «Все правильно. Все идет так, как и должно идти», — уговаривала она себя.

Учащиеся старших курсов не были обязаны жить в казарме, и после возвращения из летних экспедиций Лида сняла отдельную квартиру. По правде говоря, переезжать ей совершенно не хотелось, но Лида заставила себя сделать этот шаг. Размеренная, регламентированная до мелочей жизнь в казарме давала ее неуверенной натуре иллюзию защищенности. Но она должна научиться вести жизнь нормального человека. Должна уметь выбирать и оплачивать жилье, планировать бюджет, сама покупать продукты. К счастью, у Лиды не было материальных проблем, ее доля награды за спасение Катерины Жуковой позволяла безбедно прожить несколько лет. Так что Лида обосновалась в маленькой квартирке в старом, построенном в конце XX века доме на тихой улице.

Она вышла из подъезда, автоматически доставая из сумочки зонт. Тихие струйки дождя отвесно стекали на дома и тротуары. Удивительно, но залитый дождем город сегодня не выглядел мрачным и унылым. Кажется, в Новокузнецке не было места синдрому опадающих листьев, как, впрочем, давно не осталось и самих листьев. Однако стройная шеренга высоких кустов, отделяющая тротуар от проезжей части, горела густым багрянцем. Подойдя ближе, Лидия разглядела ветви рябины, полностью лишенные листвы, но обильно усыпанные красными ягодами. Тяжелые, мокрые рясные гроздья казались глянцевыми под заливающим их дождем. «Вот будет кому-то пир», — улыбнулась про себя Лида, она не сомневалась, что как только дождь стихнет, рябиновую аллею ждет нашествие птиц. В Новокузнецке даже голуби (а ведь известно, что глупее голубя птицы нет) проявляли определенную смекалку, научившись объедать все плодовые кусты и деревья в городе.

Когда рябины остались позади, Лидия ощутила непреодолимое желание оглянуться. Издалека кусты казались размытыми бордовыми пятнами на фоне серого города и все еще зеленой травы аккуратно подстриженных газонов.

***

Непрекращающийся дождь загнал Лидию под навес остановочного павильона, где ей сразу же бросилось в глаза изображение белого коня на зеленом фоне.

— К чему здесь герб Рохана? — задумалась вслух Лида и тут же осеклась. Белый конь был частью герба Новокузнецка, а власти при оформлении городских пространств явно переборщили с геральдикой. Во всяком случае, Лидия не видела необходимости размещать гербы и флаги на каждом фонарном столбе.

— Вы ошибаетесь, девушка, — выдернул ее из задумчивости старческий голос. Лида обернулась и увидела дряхлую грузную старуху, которой на вид было никак не меньше восьмидесяти лет. — На Роханском гербе изображен могучий скакун породы Меарас, чьи предки резвились на лугах Валинора. А на нашем — обычная коренастая лошадка, какие были у сибирских казаков. А главное, обратите внимание, наш конь скачет справа налево.

— Э… благодарю вас…

— Анна Николаевна, — представилась старушенция и поспешила к подкатившему к остановке троллейбусу.

— Уразумела? — ухмыльнулся неслышно подошедший к ней Гошка. — Наш скакун налево скачет!

— Ой! Какими судьбами?

— Не буду врать, что случайно…

— Дело какое, или соскучился?

— Естественно, скучно без тебя, Метёлкина. Безголовые люди вокруг не толпятся, вертолеты не падают, и волшебного озера больше ни одного не нашли. Не жизнь, а сплошная унылая проза. Ты в Центр? Давай-ка я тебя подвезу, хватит мокнуть под дождем.

Глава 5. Новый год

Зима. Наконец-то погода пришла в соответствие с климатической нормой, и Новокузнецк завалило снегом. Город замер в ожидании праздника.

Лида встала поздно — как-никак впереди Новогодняя ночь! — и подошла к окну. Оказывается, ночью на город снова выпала сажа. Сажа была повсюду: на сугробах, скамейках, крышах домов. Новокузнечане защищали свои квартиры герметичными стеклопакетами, но она все равно находила возможность ненавязчиво напомнить, что они живут в самом сердце угледобывающего региона. Вот и сейчас за окном, на сливе, прямо поверх вчерашнего снега лежали мелкие частицы углерода. Они искрились в солнечных лучах, и это было по-своему красиво.

Лидия Метёлкина ностальгически вспоминала белоснежные снега Города-на-Протоке. Здесь, в Новокузнецке, снег часто бывал грязным, серым как замызганная поганая тряпка.

***

Лида Метёлкина возвращалась домой, накупив в магазине целую сумку деликатесов. Люди, машины, огни фонарей и праздничных гирлянд… Вся эта предновогодняя суета настраивала на благостный лад. Лида уже предвкушала, как поднимет бокал под бой часов, завтра позволит себе весь день лениться и смотреть сериалы и только потом начнет подготовку к зимней сессии. Учебный Центр должен был возобновить работу сразу после Рождества.

Летние приключения постепенно уходили в прошлое, да и со своими товарищами Лидия Метёлкина виделась теперь нечасто. Когда она ненароком сталкивалась в коридорах с Николаем, тот только кивал и торопливо бежал по своим делам. С Таней, естественно, у Лиды сложились более тесные отношения. Без ее советов и поддержки Лиде очень несладко пришлось бы в реальном мире. Энергичная и хваткая Татьяна могла помочь подруге почти в любом вопросе: какую банковскую карту лучше оформить, как не попасть впросак в интернет-магазине, куда сходить вечером — на все у нее был готов ответ. С Георгием Лида сознательно удерживала дистанцию. Что у них могло быть общего? Он был на добрый десяток лет моложе Лидии, к тому же она никогда не забывала, что это сын ее руководителя. Обычно такое положение дел не особо располагает к доверительному общению.

До Нового Года оставались считаные часы, и у Лиды Метёлкиной были в разгаре приготовления. Она не видела ничего предосудительного в том, чтобы встретить праздник в одиночестве, и не заморачивалась насчет того, что подумают об этом другие. Лида не отдавала себе отчета, как много метрополийских привычек захватила она в свою новую жизнь. Выбирая свое первое жилье, она отдала предпочтение маленькой однокомнатной квартирке в панельном доме, построенном в те времена, когда экономия на себестоимости почиталась как наивысшая добродетель. Лида устроилась в крохотной однушке, как кошка в слишком тесной для нее коробке. Обстановка комнаты была до предела аскетичной, буквально ничего лишнего. Все просто, чисто и на своих местах. В окнах стояли стеклопакеты со встроенными жалюзи, так что подбором штор озадачиваться ей не пришлось.

Лида почти закончила наводить порядок, когда зазвонил телефон. На линии был Георгий Шишков.

— Метла, можно с тобой поговорить?

— Конечно, я слушаю.

— Нет, по телефону нельзя, и в людном месте тоже не хотелось бы, — предвосхитил Гошка ее вопрос.

— Ну, тогда приезжай, — без особого энтузиазма пригласила Лида.

— Я, собственно, уже приехал. Можно я поднимусь?

Через несколько минут он уже пил чай у Лиды на кухне. Георгий некоторое время мялся, не решаясь перейти прямо к делу, а когда все же перешел, сразу открылась причина его стеснительности.

— Ты извини, что я к тебе вот так… Боюсь, с отцом что-то не то. Что-то плохое случилось. Он в последнее время такой… такой… Никогда его таким не видел.

— Может, с проектом трудности?

— У него всю жизнь трудности, но такого никогда не было. Вчера на мать наорал, понимаешь? До вчерашнего дня это и представить себе было невозможно! Ночами почти не спит, ложится теперь в гостиной. Иногда я слышу, как он вздыхает, ворочается до утра. Нам с мамой ничего не говорит. Ты не знаешь, что с ним? — огорошил он Лиду внезапным вопросом.

— Я?!

— Я тут подумал… В Центре говорят, что ты со странностями. Ты меня понимаешь? Если ты мысли читаешь или еще как… Помоги, а?

— Я не подслушиваю чужие мысли! — гневно вскинулась Лидия. — Никогда такого не было!

— Извини, я, наверное, не должен был тебя просить, — сконфузился Гошка и поднялся уходить.

— Погоди, — удержала его Лида. — Чем я могу помочь?

— Приходи к нам встречать Новый Год, а? Может, ты все-таки что-нибудь почувствуешь?

— Так запросто? — смешалась Лида. — Мне неловко как-то… Максим Евгеньевич…

— А ты не к Максиму Евгеньевичу придешь, а ко мне. Понятно? У нас в семье каждый имеет право кого-нибудь пригласить, и никто по этому поводу скандал не закатит.

Дверь за Гошкой закрылась, и Лида в раздумье замерла над остывающим чаем. Что за новая напасть? И даже если не напасть, ей все равнобыло не по себе: за годы жизни в Метрополии она привыкла встречать праздники в одиночестве. И для того, чтобы просто пойти в гости, ей предстояло покинуть зону комфорта.

***

Лида отправилась к Шишковым пешком. Ритмичные движения успокаивали и придавали уверенности. Она шла по улицам, подмечая, как простые линии конструктивизма уступают место тяжеловесному великолепию домов сталинской эпохи.

Когда Лида добралась до старинного дома на проспекте Металлургов, до Нового Года оставалось чуть больше двух часов. Она вошла в арку и оказалась в просторном дворе с заснеженным фонтаном. Квартира Шишковых находилась на третьем этаже. Чувствуя, как ноги стали свинцовыми от волнения, Лида поднялась и позвонила. Дверь открыла Полина. В вечернем платье и при макияже она выглядела сногсшибательно.

— Здравствуйте, — выдавила из себя Лидия.

— Кажется, мы уже один раз перешли на «ты». Так что здравствуй.

— Да, конечно.

— Гоша, тут твоя девушка пришла! — насмешливо бросила Полина куда-то в глубину квартиры.

— Так Георгий вас… тебя предупредил?

— Без подробностей. Так что я не ожидала, что его девушка окажется…

— Настолько взрослой?

— Что это будешь ты. Ну, проходи, давай я повешу пальто.

И Лида очутилась в ярко освещенной гостиной. Кроме Гошки, Полины и Максима Евгеньевича за праздничным столом сидел еще один человек.

— Познакомьтесь! Это мой героический дед Евгений Степанович, — кивнул Гошка в сторону солидного пожилого мужчины. — Дед, это Лида, мы вместе учимся.

— Проходите, дорогая гостья, и не слушайте этого балабола. Какое еще геройство? — зыркнул Евгений Степанович на внука.

Конечно, Лида была смущена, но не настолько, чтобы внимательно не присмотреться к окружающей обстановке. И праздное любопытство тут было ни при чем, ведь известно, что жилище несет на себе отпечаток личности своих хозяев.

Было время, когда этот дом имел репутацию самого престижного многоквартирного дома в городе. И не зря — Лида сразу же обратила внимание на высокие потолки, большие окна и прекрасные пропорции гостиной. Она не заметила никаких признаков роскоши, все было минималистично и красиво. «Наверное, отражение характера Полины», — решила Лидия. Но один предмет притягивал к себе взгляды с первой минуты. На одной из стен висела необычная картина.

Лида подошла поближе и присмотрелась. Она не смогла бы определить стиль, в котором творил художник, да это и не казалось ей важным. В конце концов, в эпоху постмодернизма никого не могло смутить переплетение и взаимное обогащение художественных стилей. Одно можно было сказать определенно: художник не затруднял себя прорисовкой мелких деталей, и вся картина выглядела размытой, словно занавешенной пеленой тумана. Живописец избегал определенных красок, цвета расщеплялись и переходили один в другой, как на полотнах импрессионистов.

На картине было изображено уходящее вглубь горное ущелье, обрамленное бурыми скалами, у подножия которых, отчаянно цепляясь корнями за камни, росли молодые сосны. Картина заворожила Лидию, она стояла и вглядывалась в нее до тех пор, пока не увидела, как туман начал медленно затягиваться вглубь ущелья, словно приглашая ее за собой. Было жутковато, но красиво. Лида любовалась, как солнечный свет пробивается сквозь струящийся туман, когда услышала голоса за спиной.

— Точно, человек наш.

— Разве могло быть иначе?

Лида вздрогнула и обернулась:

— Простите?

— Мы этой картиной людей проверяем, — пояснил Евгений Степанович. — Вы ведь тоже это видите?

— Да.

— «Обиталище горного духа» — так назвал ее художник из Абакана.

— Это в Хакасии, мы с вами там еще не бывали, — пояснил Максим Евгеньевич.

И Лида почему-то смутилась от этого «мы с вами», но уже в следующую секунду ее больно кольнуло воспоминание, как за несколько месяцев до Беды ее родители мечтали переехать именно в Хакасию. Не судьба.

— Я эту картину увидел лет сорок назад на выставке, и с тех пор она мне покоя не давала, — охотно принялся рассказывать Евгений Степанович. — В общем, решил я ее разыскать. При любой возможности — а я тогда на железке работал — выбирался в Абакан. Наводил справки, искал по каталогам и, в конце концов, добился своего. Художник цену себе знал, запросил столько, что я аж оторопел, но не отступился. Влез в долги, но привез-таки ее в Новокузнецк. Ну и досталось же мне тогда от супруги…

— Пора провожать старый год, — заметила Полина. — Может, кто-нибудь из мужчин откроет шампанское?

Сегодня природа подарила людям волшебную Новогоднюю ночь, какую обычно описывают в сказках. Было в меру холодно, с неба падали крупные, рыхлые хлопья. Но в доме Шишковых настроение было отнюдь не сказочным: праздничные тосты звучали искусственно, улыбки выглядели вымученными. Разговор клеился с трудом. Лида уже давно поняла, что Максим Евгеньевич просто играет роль прежнего себя, стараясь выглядеть радушным хозяином дома. Полина держалась прохладно и сдержанно. «Наверное, чувствует себя, словно на минном поле», — пришла к выводу Лида.

А Лида впервые видела Шишковых всех вместе. Георгий в равной степени унаследовал черты и отца, и матери. От Полины ему достались высокий рост, статность и четкие, красивые черты лица. От Максима Евгеньевича он унаследовал светлые волосы и общую бледность, а также нечто еще, неуловимое, дающее понять каждому, что перед ним отец и сын.

— Какие-то вы скучные стали, — не выдержал Евгений Степанович после того, как первые дежурные тосты были произнесены. — Пойду я, обещал еще ребят проведать.

— И как тебе наш Новокузнецк? — любезно поинтересовалась у гостьи хозяйка.

— Так сразу не объяснишь… — заулыбалась Лидия. — Я никогда раньше не жила в таком городе. Он просторный, большой. Так интересно узнавать его поближе. Мне важно все: и проспекты, и промышленные окраины. Окраины даже больше — они похожи на лабиринты трамвайных путей, заборов, тоннелей. Жаль, у меня не хватает времени…

— Может быть, что-то в нашем городе тебе особенно понравилось? — продолжала Полина с тонкой улыбкой. — Произвело впечатление?

— Конечно! Несколько месяцев назад мне пришлось побывать в тоннеле под прокатными цехами. Представляете, ему скоро сто лет, но он до сих пор в прекрасном состоянии…

***

Вообще-то Лиде Метёлкиной вовсе ни к чему было лезть в этот тоннель. Все получилось случайно. Это Тане Коробковой нужно было наведаться на металлургический комбинат, чтобы получить во временное пользование архивные документы. Она как раз писала курсовую работу по истории Новокузнецкой агломерации. Но плевое, казалось бы, дело столкнулось с неожиданными трудностями — в деканате категорически отказались отпускать Таню на комбинат одну. Понимая всю абсурдность ситуации, секретарь, тем не менее, ссылалась на пункт устава, предписывающий курсантам выезжать на задания с напарником. Вот тогда-то и пришлось Лиде вызваться за компанию, все равно они собирались вечером вместе отправиться в торговый центр.

Металлургический комбинат занимал огромную территорию, на которой запросто мог разместиться еще один городской район. Никакого общественного транспорта здесь, естественно, не было, и девушкам пришлось довольно долго топать на своих двоих от КПП до нужного административного корпуса. А дальше случилось самое неприятное: кто-то что-то перепутал, и, как выяснилось, они пришли не туда.

— Вам раньше нужно было повернуть и обойти цех с северо-запада, — объяснял им начальник технического отдела, показывая рукой на необъятное приземистое здание. — Так что возвращайтесь, там по надземному переходу и налево, дальше пройдете под эстакадой… Извините, девушки, но сами вы не дойдете, заблудитесь, — добавил он после паузы.

— Не заблудимся, — заверила Лида.

— Есть еще один путь, но женщины боятся там ходить…

Лида была уверена, что сможет найти дорогу, какой бы запутанной та ни была. Но время… Рабочий день инженеров и офисного планктона заканчивается ровно в пять, они могут не успеть.

— Что за путь?

— Тоннель под прокатными цехами. Но женщины…

— Сможете нас впустить, мы, правда, очень торопимся?

Под неодобрительным взглядом начальника они спустились в подвал здания. Напутствуя девушек историей про то, как однажды в подземелье нашли самоубийцу в петле, он открыл самую обычную дверь и впустил Таню и Лиду в тоннель.

От звука закрывшейся двери Таня вздрогнула, дальше им предстояло идти вдвоем. Если Лида правильно все рассчитала, они находились сейчас на минус втором уровне.

Тоннель вовсе не выглядел таким уж зловещим и, конечно же, не мог вызывать мысли о самоубийстве. Он был достаточно широк, чтобы в нем могли свободно разминуться несколько человек или проехать погрузчик. Под высоким потолком висели исправные лампочки. Единственным непорядком, который засекла Лидия, было проникновение грунтовых вод. На потолке и стенах темнели бурые потеки, да и вообще здесь было сыровато. От основного прохода в стороны уходили боковые коридоры, а многочисленные двери вели в служебные помещения. Время здесь словно перестало существовать, и только срывающиеся с потолка капли отсчитывали секунды.

Помня наказ провожатого — идти только прямо и никуда не сворачивать, девушки двинулись вперед. Заметив нерешительность подруги, Лида взяла Таню под руку и почувствовала, как та вздрагивает при каждом постороннем звуке.

— Ты чего? Все вроде нормально.

— Тошно мне чего-то. Вдруг мы дойдем до цели, а там дверь закрыта?

— Постучим.

— А если не откроют?

— Пойдем обратно.

— А если там тоже окажется заперто?

— Будем сидеть под дверью и петь песни!

Таня, наконец, улыбнулась, но в тот же миг земная твердь содрогнулась, и сверху донесся приглушенный грохот. Тут уж стало не до смеха и Лидии.

— Это прокатный стан… работает… — выдавила Таня.

Лида была весьма поверхностно знакома с технологией прокатки, и сейчас ей представлялось, как наверху подъемные краны играючи перетаскивают тяжелые блюмы[1], а прокатные клети с такой легкостью формуют металл, как если бы это был пластилин.

Девушки ускорили шаг и через полчаса добрались до конца пути, так никого и не встретив. Вопреки страхам Татьяны дверь из тоннеля в подвал оказалась открыта, и, преодолев несколько лестничных пролетов, они благополучно поднялись в вестибюль нужного им здания.

Тане до сих пор было не по себе — Лида без труда читала это по ее лицу. А вот ей самой этот тоннель напомнил Метрополию, место, которое она вспоминала хоть и без особой ностальгии, но с благодарностью.

— И ты вот так двадцать лет жила? — почему-то шепотом спросила Таня. — По тоннелям и на работу ходила, и вечером с работы?

— Почти что так, — пожала печами Лида. — Только в жилых секторах Метрополии ремонт получше и протечек поменьше, а главное — там всегда было многолюдно.

— То есть много этих… безго… существ, в общем.

Лида молча кивнула.

***

Закончив рассказ, Лида очень смутилась. Кажется, она увлеклась и слишком долго, сверх всяких приличий, находилась в режиме монолога.

— В общем, все прошло очень хорошо.

— Рада, что тебе нравится в Новокузнецке. По крайней мере, в некоторых его местах, — иронично подытожила Полина.

— Да, здесь красиво. Если бы только не смог…

— Да, что есть, то есть, — заметил Максим Евгеньевич. — Кстати, вы знаете анекдот о пленных красноармейцах?

— Папа, не надо! — не выдержал Гошка. — Все знают. Прекрати.

— Ну что ты, сынок, — урезонила его Полина, — если папе встретился человек, такой как Лида — приезжий из чужих краев и незнакомый с нашим фольклором, разве он сможет сдержаться, — и она бросила на мужа укоризненный взгляд.

— Мне очень интересно, — заверила всех Лидия, готовая искупить свою промашку.

Максим Евгеньевич приободрился и начал свой рассказ:

— Представьте себе… Идет Великая Отечественная, и фашисты взяли в плен группу советских солдат. Отправили их, значит, в концентрационный лагерь и послали на смерть в газовую камеру. Через некоторое время немцы вернулись, чтобы вынести тела, но обнаружили, что один из пленных не погиб, а спокойно сидит и вычесывает вшей. «Почему ты есть еще живой, russisches Schwein[2]? — спросили они. — Это газовая камера, здесь ты должен быть умирать!» «Так я же из Сталинска[3], — ответил красноармеец. — Я к душегубке привычный».

— На этом месте положено смеяться, — подсказала Лидии Полина Шишкова.

Вскоре Гошка с отцом ушли на кухню. Лиде было неловко оставаться наедине с Полиной, и та, словно почувствовав настроение гостьи, сама завела разговор:

— Они у меня настоящие джентльмены, — заметила хозяйка, кивнув в сторону кухни. — Джентльмены в унтах и полушубках. Это и хорошо, и… Они искренне верят, что щадят меня. До заварушки с Метрополией Максим никогда не допускал, чтобы Гошка ходил с ним на одно задание. Либо муж, либо сын. Они думают, что в случае чего мне будет не так больно. Это так трогательно, и так… никчемно! Если нашу страну постигнет крах, они оба пойдут по подрасстрельным статьям о сепаратизме. Кстати, как и ты. Ты когда-нибудь думала об этом?

— Нет, — выдавила из себя опешившая Лида. — Давай я помогу, — и она споро собрала со стола грязные тарелки.

***

— Поделись со мной.

— Все в порядке! Сколько можно повторять! — огрызнулся Максим, проверяя томящуюся в духовке утку.

— Если это что-то нехорошее, если тебе нужна помощь… Я же твой сын, и я не боюсь.

— Надо же, он не боится! А о матери ты подумал? Если и ты, и я…

Тут Максим Евгеньевич обернулся и увидел Лидию, застывшую на пороге кухни со стопкой тарелок.

— Вышла вон, дура! — заревел он.

Лидия торопливо сунула посуду в раковину и опрометью бросилась из квартиры, бормоча на ходу: «Простите… Извините…» Она пришла в себя, лишь оказавшись на воздухе. Устроившись на бортике засыпанного снегом фонтана, она, наконец, смогла надеть шапку и шарф. Несмотря на уже практически наступивший январь, было совсем не холодно, и она решила посидеть здесь немного, перевести дух. «Что за семейка, — рассуждала она про себя, — хоронят друг друга заживо».

Через пару минут появился расстроенный Гошка.

— Извини, что все так дебильно вышло. Я даже с твоей мамой не попрощалась.

— Это ты меня прости, не думал я, что так получится. Все равно ничего не узнали.

— Нет, — возразила Лидия, — узнали. Действительно, происходит что-то очень плохое. Не произошло — тогда бы твой отец вел себя по-другому, а именно происходит, и прямо сейчас.

— Да, наверное. Давай, я тебя провожу. А хочешь, на елку пойдем?

— А разве тебе не нужно домой? Мама и папа… Максим Евгеньевич…

— Нет уж, как раз домой лучше пока не соваться.

***

Максим Шишков уединился в своем кабинете с бутылкой коньяка. Оставаться в гостиной под неодобрительным взглядом Полины не было моральных сил.

Он уже давно понял, что в его взаимоотношения с курсантом Метёлкиной закралось нечто неправильное. Только это было совсем не то, о чем подумали бы девять из десяти офицерских жен. Максим Лиду жалел, трезво осознавая, что на этом здоровые взаимоотношения с сотрудниками построить невозможно. Но иначе он не мог. Девушка, скорее всего, это прекрасно понимала и никогда не пользовалась особым отношением начальника, была всегда исполнительна и корректна. Так что до сегодняшнего дня проблем не возникало. Да и сегодня… Максим снова наполнил опустевший бокал. Наверняка вся эта эскапада на совести Георгия.

Максим в который раз попытался представить себе, как она двадцать лет жила в подземном городе без солнечного света. Двадцать лет в мире, где нет мелких житейских радостей, где нет ничьих улыбок. А когда она пришла к ним в гости, чтобы вместе встретить Новый год, он, Максим Шишков, сначала травил анекдоты столетней давности, а потом и вовсе повел себя как последняя сволочь.

«Эта проклятая история сведет нас всех с ума», — думал он, допивая бокал.

И как нарочно в памяти возник один из разговоров, которые Максим Шишков и Бен Метёлкин вели в трясущемся балке на зимнике Енисейск — Город-на-Протоке более двух лет назад. Максим тогда только недавно познакомился с Метёлкиными, и все в них казалось ему странным. Ну, в Бене это само собой, но и в Лидии тоже…

***

— Я обратил внимание, что Лида ходит, втянув голову в плечи, — заметил тогда Максим. — Постоянно смотрит в пол. Это Метрополия ее так искалечила?

— Не знаю, может быть.

— Надеюсь, со временем она оправится и сможет преодолеть свои страхи.

— Послушайте, Максим… — Бен стал очень серьезным. — Лида — не трусиха. Там, в мертвом Городе, она столкнулась с таким страхом, от которого некоторые из ваших коллег, полковники и генералы в сиятельных погонах, сделали бы прямо в штаны. Ей случалось дрогнуть и отступить, но Лида все исправила, пусть с и моей небольшой помощью. Проблема в другом — Лида, по сути, так и осталась двенадцатилетней девочкой. У нее нет жизненного опыта: ни первой любви, ни школьного выпускного. Только Метрополия — километры подземных тоннелей, в которые не проникает солнечный свет, населенные существами без лиц. Безнадежность и нелюбимая работа ради куска хлеба и скромной квартирки.

— Думаешь, она не сможет адаптироваться к жизни в обычном городе?

— Вот с этим проблем не будет: метрополийцы привыкли ориентироваться в тоннелях и пересадочных узлах, просто запоминая уровни, повороты и направления. В мире, где есть солнце, небо и ветер, она точно не потеряется.

[1] Блюм — стальная заготовка квадратного сечения.

[2] Russisches Schwein — русская свинья (нем.).

[3] Сталинск — название Новокузнецка в 1932–1961 гг.

Глава 6. Разгром

Лида с довольной улыбкой вышла из аудитории — экзамен по психологии, предпоследний в этой сессии, был сдан успешно. Убрав зачетку в сумку, она расслабленно прогуливалась по коридору. Наверное, стоит зайти в столовую, а потом уже домой…

Но тут новая мысль закралась в ее сознание, и мысль не из приятных. Лида добросовестно готовилась к экзамену, читала книги по психологии трудовых коллективов, изучала типы поведения в кризисных ситуациях, а что толку? Полученные знания ни на йоту не приблизили ее к пониманию того, что же все-таки случилось на праздновании Нового года, и что происходит сейчас с их руководителем.

Телефон завибрировал. «Все участники проекта «Меридиан» вызваны на внеочередное совещание. Встречаемся у входа в столовую», — пришло сообщение от Тани Коробковой.

В бурлящей толпе курсантов и преподавателей Лида не без труда отыскала своих товарищей. Таня, Гошка и Николай выглядели крайне озабоченными.

— Нам всем пришло предписание явиться в малый конференц-зал к двенадцати. Я хотел, было, связаться с отцом, а он просто бросил трубку, — Гошка пытался говорить бесстрастно, но Лида чувствовала овладевшее им напряжение.

— В конференц-зал? Тогда почему мы здесь?

— Ты что, Метёлкина, совсем мышей не ловишь?

— Ах да, конечно… — догадалась Лида, оглянувшись на окружившую их людскую толпу. — А мне ничего не приходило.

— Ну, так и оставайся, раз тебе все пофиг! Пойдемте, ребята, мы уже опаздываем, — вспылил Георгий.

И команда «Меридиана» поспешила к конференц-залу. Лида, естественно, поплелась следом.

У входа в зал их встретила женщина-секретарь:

— А, Метёлкина, очень хорошо, что вы подошли. Сначала вас не было в списке, но в последний момент мне сообщили, что вы тоже понадобитесь. Заходите, заходите! Уже начинается.

Тише мыши они проскользнули в зал. Лида огляделась: места за столом президиума заняли незнакомые люди, а единственным представителем Центра был сам Максим Евгеньевич. Среди людей в зале Лида узнала многих инженеров и техников «Меридиана». Товарищи собирались сесть все вместе, однако Максим Евгеньевич нашел глазами Таню и жестом пригласил ее в президиум.

Судя по всему, обсуждение шло уже какое-то время. Выступал мужчина средних лет, внешний вид и манеры которого выдавали чиновника высокого ранга.

— …Государство вкладывает миллиарды рублей в исследования и новаторские проекты. Думаю, никто не станет отрицать очевидное. Именно благодаря этому ваш Центр существует, причем не просто как специальное образовательное учреждение, а как база прикладной науки и неоднозначных экспериментов. Но следует понимать, что любые исследования имеют ценность только в свете их потенциального практического применения. Рост экономики и развитие Сибири — вот наша общая цель. И в связи с этим мы были неприятно удивлены отказом руководства Центра от сотрудничества по проекту «Меридиан» и персональной позицией господина Шишкова, в течение многих недель чинившего препятствия сотрудникам Министерства природных ресурсов. Господа, мы вынуждены признать, что за реализацией своих амбициозных идей вы напрочь забыли о наших общих задачах. Пришло время отдавать долги…

— Финансирование нашего проекта было утверждено лично Председателем Правительства, — отважно возразила Таня. — У вас мы в долг не брали.

Чиновник молча уставился на Таню, не в силах произнести ни звука. Он выглядел изумленным, как если бы у него на глазах заговорил предмет интерьера.

Лида все поняла. Вот и ответ на все загадки. Вот что за печаль терзала Максима Евгеньевича весь последний месяц. Было очень горько. Она подняла взгляд на Таню и почувствовала, что сейчас случится непоправимое. Не дав министерскому чиновнику опомниться, Татьяна придвинула к себе микрофон. Максим Евгеньевич посмотрел на нее с опаской, но не остановил.

— При всем уважении, господа… Конечно, мы рассчитываем, что проект «Меридиан» будет приносить прибыль. Но, по большому счету, это проект политический. В нашей стране сложилась ситуация, когда значительные группы людей и обширные территории не могут жить по стандартам нашего общества. Можно сказать, что это исторически обусловлено, но это нельзя считать нормальным. «Меридиан» — инфраструктурный проект, он призван способствовать выравниванию уровня жизни людей, а без преодоления этого позорного разрыва деколонизация Сибири не может быть завершена.

— Отличное владение техникой переопределения, барышня, — саркастически заметил высокий гость. — Но без по-настоящему рентабельных производств все ваши так называемые проекты — просто игрища людей, так и не сумевших расстаться с детством, а вы…

— Что мы?

— Дармоеды, отказывающиеся считаться с реальным положением дел.

И тут Татьяна закусила удила:

— При всем моем уважении… Практика показывает, что масштабные проекты Минприреса приводят к закреплению за регионами статуса сырьевых придатков и укореняют на неопределенный срок их социальную отсталость! Мы же стремимся к экономическому и социальному развитию всех областей нашей страны, как это делали выдающие деятели прошлого, например, Борис Лавров…

— Лавров[1] плохо кончил, барышня!

— А при вашем подходе мы рискуем столкнуться с ситуацией, когда старая колониальная система будет не демонтирована, а заменена новой. Но в нашей стране не должно быть деления на «мы» и «они», должно быть только «мы».

— Выключите сучке микрофон! — прошипел побагровевший чиновник. — Вижу, что по-хорошему вы не понимаете! И где это видано, чтобы интересы каких-то торгашей значили больше, чем дела государственной важности! К счастью, такого же мнения придерживаются и в Правительстве, результатом чего и стал данный приказ…

Лида со всевозрастающей тревогой посматривала на Максима Евгеньевича. Она помнила, как на осенней конференции тот не дал Таню в обиду, жестко окоротив злопыхателей. Сейчас Максим Евгеньевич молчал. «Но почему же ей приходиться одной отдуваться!» — вертелось в голове Лидии.

После этих жестких и, как оказалось, вступительных слов министерский чиновник монотонным голосом зачитал текст Приказа, суть которого сводилась к тому, что исключительное право на проект «Меридиан» передается Министерству природных ресурсов, а всем сотрудникам Центра предписывается сдать все относящиеся к делу исследовательские материалы, экономические расчеты, машины и механизмы.

Приказ был оглашен в гнетущей тишине и был встречен жалкими, тощенькими хлопками представителей Минприреса.

— В заключение хочу дополнить, — вновь прорезался сотрудник министерства, — Шишков Максим Евгеньевич назначен консультантом проекта с правом совещательного голоса. Господа, у кого-нибудь есть вопросы?

На этом собрание закончилось, все потянулись к выходу. Внезапно в дверях образовался небольшой затор.

— У меня есть вопрос к господину консультанту. Можно? — звенел струной голос Гошки Шишкова. — Максим Евгеньевич, не унизительно ли вам довольствоваться правом совещательного голоса в проекте, в котором вы совсем недавно были полноправным руководителем? Не рассматривали ли вы иные варианты: в знак протеста демонстративно уйти с должности или, по крайней мере, отказаться от участия в том, что когда-то называлось «Меридианом»?

— Георгий, поговорим после.

— А ваши коллеги, которые вам верили? Как считаете, вам их будет не хватать?

— Обсудим это дома. Не устраивай балаган! Стыдно.

— Да и не говорите! Батя, мне стыдно за тебя!

Максим Евгеньевич втянул голову в плечи, а затем влепил Гошке несильную, но звонкую и хлесткую пощечину. И, оттолкнув обалдевшего сына с дороги, Максим быстро зашагал прочь.

***

Звон пощечины выдернул Лиду из оцепенения. Она была поражена. Новокузнецк — конкретный город конкретных людей. Здесь могут дать в зубы, могут дать в глаз, но чтобы пощечина?! Это казалось чем-то почти невероятным.

Она едва заметно встрепенулась и пошла… Куда? Да просто подальше от безобразной сцены. Самым логичным ей представилось заглянуть в женский туалет, уж тут-то ее точно не найдут.

Лида стояла у окна, выходящего во внутренний дворик, и смотрела на затянутый сизым смогом мир за окном. Слабенькое зимнее солнце едва пробивалось сквозь мутное марево. Примерно так же было у Лиды на душе: смутно, горько, пакостно. Они потерпели поражение. Полное, без уверток. И ничем нельзя себя утешить. Не получится сказать себе: вот завтра… вот я приду в себя, подумаю, составлю план действий… Пройдет месяц, другой, и ветер переменится… Мы все исправим…

Лида тяжело оперлась на подоконник. Судя по всему, что-либо исправить не представлялось возможным.

От горьких мыслей Лиду отвлекли всхлипы, доносящиеся из туалетной кабинки. Кажется, она была здесь не одна. Вероятно, некто спрятался, не желая попадаться ей на глаза, притаился в уединении. А теперь вот прорвало. Лида наклонилась и разглядела под дверцей знакомые франтоватые сапожки. Она не растерялась, схватила спрятанную в дальнем углу швабру и заблокировала дверь в туалет.

— Тань, это я, Лида. Плачешь? Тут только мы вдвоем, выходи.

В ответ на минуту все стихло, а потом рыдания возобновились с новой силой. Таня плакала горько, безутешно, время от времени задевая хлипкую, дребезжащую от каждого прикосновения дверцу. Так продолжалось довольно долго. Лида уже устала ждать и уселась на широкий подоконник, когда на какой-нибудь дециметр дверца приоткрылась, и Таня попросила: «Лид, я, кажется, сумку забыла. Сходи, а?»

Лидия бросилась в конференц-зал, надеясь, что его еще не закрыли. Она успела. Влетела туда, огляделась и не увидела ни одного знакомого лица, только представители Министерства природных ресурсов с удовлетворенным видом собирали документы в папки. Забытую сумочку она нашла без труда и уже направилась к выходу, когда путь ей преградил один из министерских чиновников.

— Так это вы Лидия Метёлкина — местечковая знаменитость?

Предчувствуя неладное, она сдержанно кивнула. Человек окинул фигуру девушки характерным взглядом, слишком хорошо ей знакомым — так смотрят, выбирая место, куда ударить.

— Кажется, с сегодняшнего дня вы больше не можете претендовать на какую-то особую роль в этой истории. Лишаетесь, так сказать, претензии на избранность, — чиновник подленько улыбнулся. — А ведь вы ощущали себя избранной, верно? Привыкайте. Боюсь, с завтрашнего дня вам придется вести себя как обычный курсант, а не изображать тут из себя Северную звезду. Позвольте дать вам совет — займитесь собой и собственной жизнью. И лучше не путайтесь под ногами, когда за дело берутся серьезные люди.

Так и не подобрав достойного ответа — в горле встал ком — Лида покинула конференц-зал и поспешила на помощь Тане. Та довела себя рыданиями до жуткого состояния: тщательно наложенный макияж потек и размазался, веки опухли, глаза покраснели. К счастью, в Таниной косметичке нашлось все необходимое, чтобы привести себя в относительный порядок.

Лида понимала, что сегодня нельзя отпускать подругу одну. Сейчас они поедут к Лиде на квартиру, посидят, поговорят по душам. Хорошо, что дома есть отличный бренди.

Все два с половиной года учебы Лидия Метёлкина помнила о том, что ее однокурсники моложе ее минимум на десяток лет. Особенно обидно было это сознавать, видя, насколько они смелее, сильнее, образованнее, как хорошо подготовлены к решению сложнейших задач. По сравнению с ними она часто чувствовала себя недотепой. Но кое в чем они ей все-таки уступали: у них не было опыта поражения — тяжелого, безысходного, когда нет представления о том, как будешь жить завтра.

То есть, до сегодняшнего дня не было, а теперь вот есть.

***

Разбитые и понурые, все четверо покинули здание университета.

— Они так говорили о Лаврове… Так гадко! — не могла успокоиться Татьяна. — Или это был намек, сигнал для всех нас? Неужели снова может начаться Большой террор?

— Да что ты! — саркастически заметил Николай. — За прошедший век люди заметно обмельчали, так что теперь возможен только террор малый.

— Я понимаю… Борьба за влияние… Все такое… — всхлипывала Таня. — Вряд ли их интересует торговля, они воспользуются нашими наработками, чтобы организовать на Плато добычу ресурсов. Почему они уничтожают наш проект?

— По кочану! — зло бросил Георгий.

— Нет, ты не понял. Они бы могли отнять проект, выдать наши планы за свои и зарабатывать деньги. Я думаю, там можно было много заработать.

— Ничего ты не понимаешь в людях! Ты знаешь батю, нас с Колькой, Лиду… И думаешь, все люди думают так же, как мы. А они вовсе так не думают! Ритейл — это тяжелый многофакторный бизнес. В народе принято считать, что торгаши — это просто и примитивно, а на деле нужно уметь предсказывать поведение потребителей, работать с big data, иметь дело со множеством поставщиков, с логистами. То ли дело майнинг! Ограниченное количество технологических операций и большая добавленная стоимость. Верно говорю? — обернулся Георгий к Николаю.

— Верно наполовину.

— В чем я не прав? Просвети!

— Насчет простоты майнинга… это только они так думают. Горное дело — лично мне так больше нравится — трудный и опасный бизнес, требующий квалификации. А где ее нет, там человеческие трагедии и экологические катастрофы. Только наши майнеры этого понять не в состоянии. В чем ты, Гошка, прав — это особый тип людей, и мыслят они не так, как мы. Там, чтобы в люди вылезти, нужны не знания, не опыт и не стажировки с диссертациями. Там тот первым в дамки выйдет, кто с нужными людьми водку пил, в бане парился да на охоту ходил. У них мозги под это заточены.

***

Весь следующий день Максим Евгеньевич боролся с эффектом дежавю. С утра Николай, потом Таня, а после обеда и Лидия Метёлкина, и это не считая состоящих в штате Центра техников и инженеров.

Каждый из них входил, торопливо озирался и плотно закрывал за собой дверь. И слова они говорили в принципе одни и те же. Да, разумеется, они понимают, что дело говно, но если остается хоть малейший шанс спасти «Меридиан», они готовы сделать… А что, собственно, сделать, они и сами не знают. Но готовы. Если представится некая возможность… В общем, если произойдет чудо, все хотят принять участие.

«Любопытно, — размышлял Максим Евгеньевич. — Весьма любопытно. Во-первых: люди, вопреки всему, почему-то продолжают надеяться. Во-вторых: все, как сговорившись, твердят про «возрождение» или «спасение» проекта, то есть разговоры минприресовских чиновников никого не обманули. Все догадываются, что речь идет не про передачу под внешнее управление, а именно про уничтожение «Меридиана». Все это понимают, и от этого их надежды выглядят более чем странно».

Сдерживая себя, Максим Евгеньевич вежливо благодарил и доброжелательно улыбался, хотя из сердца рвался едкий, злой смех. Устроили поминки и терзают его словами соболезнования! Они хотят ему помочь! Только вот все они, да и он в том числе, не более чем пешки, которых только что смели с доски.

Лида пришла последней.

— Знаете, вчера настроение было — хоть закапывайся, — сообщила она, устраиваясь на стуле. Максим Евгеньевич удивленно поднял брови, впервые Лида позволила себе выйти за рамки ролевых взаимоотношений «начальник-подчиненная». — Они приказали нам сдать все материалы. Что ж… Я уже сдала всю бухгалтерию по изготовлению, монтажу погружных установок и летним натурным экспериментам. Пускай читают. Хоть до песка в глазах… Или на даче печку растапливают, — невесело ухмыльнулась Лида. — Вот только на Севере родилась я, и я знаю тамошнюю жизнь. И в Мертвячье ныряла тоже я — не они! Этого-то они и не получат.

Честно и просто. Максим внутренне переменился, почувствовав вдруг, как делся куда-то его сегодняшний с таким трудом сдерживаемый сарказм. Возможно, дело просто в том, что по возрасту Лида гораздо ближе к нему, нежели все остальные ребята и девушки. Лида Метёлкина, прожившая двадцать лет среди Homo Arcticus, девушка, видевшая Красную Мглу, пришла к нему предложить помощь.

— Мне жаль, что они заполучили наши разработки, — продолжала Лида.

— Мне тоже. И там ведь не только установки. Я ребятам не рассказывал, чтобы еще больше не огорчать… В Новосибирске по нашему заказу успели сделать специальные бакены.

— В чем их особенность?

— Мы планируем… планировали запускать их в аномальные зоны. Совершив переход, бакен автоматически освобождается от кожуха с балластом и всплывает на поверхность. Он сразу же фиксирует координаты по спутниковой связи и затем, по мере необходимости, корректирует свое положение маневровыми двигателями.

— Хитро придумано!

— Работа в автономном режиме до трех суток, планируемая точность — полтора метра! — Максим Евгеньевич приуныл: — Вот только все это теперь не про нашу честь.

— А что станет с ребятами? Они рассчитывали, что участие в проекте будет зачтено как дипломная работа…

— Все остается в силе. Им останется только сдать госэкзамен.

— Как? Несмотря на провал всей затеи?

— Конечно. Пусть они не достигли цели, зато приобрели ценный опыт. Говоря по правде, опыт гораздо больший, чем я мог предположить.

[1] Лавров, Борис Васильевич — выдающийся советский хозяйственный руководитель, исследователь Арктики. Был председателем «Комсевморпути», внес большой вклад в строительство города-порта Игарка. Впоследствии обвинен в троцкизме и вредительстве, расстрелян 28 июля 1941 г.

Часть третья. Амальгама. Глава 1. Соседи

Фёдор Неряхин проснулся задолго до звонка будильника, но вставать не торопился. Больше не нужно каждое утро заглядывать в настенный календарь, борясь с искушением зачеркнуть еще один день прямо сейчас. Он никого не ждет. Примерно год назад, почти в это же время, они с Лёшкой ездили на рыбалку, смеялись, дурачились, жарили рыбу на огне… В это лето он не стал звать близких к себе. Уж лучше он сам наведается в Кемерово, когда все закончится.

Светлана отнеслась с пониманием. Лёшка принял новость с достоинством: не хныкал и не капризничал, но, понятное дело — обиделся. Воспоминание об этом больно кольнуло Фёдора. Ну, ничего… На зимних каникулах они все наверстают: и на лыжах покатаются, и на снегоходах, потом съездят на несколько дней в столицу. Фёдор вспомнил, как давно обещал сходить с сыном в зоопарк.

С каждым днем Неряхин становился все более мрачным и подавленным, а однажды дошло до того, что он достал из сейфа шерифский значок и прикрепил на куртку. Раньше он никогда этого не делал, потому что понимал северян и считал это чванством, способным скорее подорвать авторитет, нежели укрепить его. Но в последние недели демонстрация статуса стала почти единственным, что могло приструнить распоясавшихся гостей Поселка. И то, чем дальше, тем меньше.

А поскольку он никого не ждал, то и пригласил Максима Шишкова разделить свое скромное жилище. Максим приехал месяц назад, еще в мае, и планировал пробыть в Поселке до конца сезона. Нельзя сказать, чтобы эти двое мужчин испытывали друг к другу симпатию, но оба инстинктивно чувствовали, что наступили такие времена, когда каждому может понадобиться чье-то плечо, чтобы опереться. В общем, терпели друг друга. Были неизменно вежливы и аккуратны.

Стараясь не шуметь, Фёдор сел на кровати. Похоже, Максим Шишков проснулся уже давно, он сидел на раскладушке, держа на коленях небольшой ноутбук. Ничего удивительного в этом не было. Фёдор давно заметил, что Максим проводит за ноутбуком почти каждую свободную минуту, постоянно что-то изучая, читая, иногда делая записи. Ложился Максим очень поздно, а вставал вместе со всеми. Лишних вопросов Фёдор не задавал, по косвенным признакам он давно догадался, что помимо служебных неурядиц у Шишкова явно имелись проблемы в семье. Пару раз он случайно слышал, как Максим осторожно расспрашивал Полину о сыне. Складывалось впечатление, что они уже какое-то время не общались.

Мужчины пожелали друг другу доброго утра таким тоном, что стало ясно — ни на чью доброту они сегодня не рассчитывают. Бегло просмотрев последние новости, Фёдор быстро собрался. В одном из соседних районов опять случилась беда — в поселок попала партия низкокачественного алкоголя, практически суррогата. К сожалению, в этом году подобные вести не были редкостью, то тут, то там фиксировался завоз паленой водки.

Максим сложил раскладушку, в комнате сразу стало свободнее. Он рассеянно смотрел на экран ноутбука. Вопреки обыкновению, этим утром он ничего не читал, и даже не вбил ни одного запроса в поисковик. Все это время он сидел, погруженный в невеселые мысли. Кто?

Кто слил Министерству природных ресурсов информацию о проекте «Меридиан» и волшебных озерах? На осенней конференции все гости давали особые расписки о неразглашении. Значит, кого-то не смог остановить даже страх перед высшей мерой наказания. Такое бывает, когда ставки в игре высоки. Но ведь были еще пять человек, не дававшие никаких расписок: Лида, Таня, Коля, Гошка и он сам. Формальная логика обязывала рассмотреть и эти варианты. Допустим, за себя самого он мог быть уверен, но остальные… Нет, только не это! Максим обхватил себя за плечи. Не раз и не два его мысли бродили по этому замкнутому кругу, не принося облегчения. Кто? Ответ на этот вопрос было невозможно найти в прошлом, его следовало искать в настоящем и, возможно, в будущем. Что же в настоящем? Что заставило его проснуться в такую рань, что за мысль толкалась в подсознании, не давая спокойно спать?

Максим пошагово вспомнил вчерашний день. Вроде бы, ничего примечательного. В оперативном штабе Минприреса царила обычная суета: люди приходили, все чего-то требовали, некоторые скандалили, матерились… После обеда заходил геолог, передал отчет. Ближе к вечеру явился главный инженер стройки, согласовал график поставки материалов.

Кажется, Максим нащупал путеводную нить. И вот что его насторожило: обычно геологи так не работают. Под эгидой Центра геологоразведка работала на Плато не первый год, соблюдая один и тот же распорядок: весь летний сезон специалисты проводили «в поле», стремясь использовать теплое время года по максимуму, с середины осени основная работа шла в лабораториях (проводились испытания, писались отчеты), а зимой данные собирались в Центре для анализа. Никто и никогда не выдавал отчеты в июне. Это нелепость. А сейчас произошло именно так, и это факт! Объяснение Максим видел только одно: они знали, что и где искать. Значит, исследование было призвано уточнить уже имеющуюся информацию. Они знали, суки, знали!

Выпив стакан воды, Максим постарался привести мысли в порядок. Пора было собираться, чтобы не опоздать в минприресовский штаб. Максим вышел на улицу и вдохнул прохладный утренний воздух. Вот оно значит что… В Центре давно сидит крыса, сливающая все их ценные находки, их секреты Министерству природных ресурсов. И она могла бы оставаться незамеченной еще очень долго, но ставки внезапно выросли, и министерство пришло в движение. Из создавшейся ситуации Максим сделал для себя целых три вывода.

Первое. Предателя нужно было искать среди тех, кто имел допуск к архиву геологоразведочной службы Центра и одновременно был среди посвященных в секреты «Меридиана». Таким образом, список подозреваемых значительно сокращался.

Второе. Максим не сомневался, что сможет узнать, в каком районе работали геологи министерства. Конечно, никто не позволит ему ознакомиться с их выводами, зато отчеты геологов Центра за прошлые годы сохранились! Приказ о передаче информации по проекту «Меридиан» их не коснулся. Максим чувствовал, что еще шаг, и он выяснит истинную причину, приведшую Министерство на Плато.

Третье и самое главное. Лида, Таня, Коля и Гошка, а также все техники и инженеры «Меридиана» теперь вне подозрений. Никто из них не имел допуска в архивы.

«Ну что ж, ребятки, — улыбнулся про себя Максим Шишков, — кажется, вы поторопились. Это и стало вашей первой ошибкой».

***

Примерно неделю спустя Максим Шишков нашел Фёдора в столовой.

— А давай сегодня после работы съездим в одно место?

— И куда? Что-то я не понял, — протянул Фёдор.

— Да что тут понимать, я приглашаю тебя на совместное любование природой. Сможешь взять вездеход?

Надо сказать, что у вездеходов на воздушной подушке был один весьма существенный недостаток — они не могли передвигаться по сильно пересеченной местности. То место, которое Максим настоятельно предлагал посетить, находилось километрах в шести от Поселка, но Фёдору пришлось брать в обход. Он вел свою амфибию против течения медленной мелководной реки; вездеход плавно скользил, оставляя легкий след на воде.

Наконец-то на Плато пришла крепкая весна, все вокруг радовало взгляд. Серебристая лента реки струилась по каменистому ложу, мимо сложенных крупной галькой берегов. Чуть вдали виднелась сочная, нежная молодая зелень лиственниц. А над всем миром парила пологая гора, на вершине которой еще оставались последние снежники.

Постепеннорека становилась все более беспокойной, Фёдор вывел вездеход на галечный берег, передвижение замедлилось.

— Приехали. Дальше пойдем пешком, — скомандовал Максим.

Идти было трудно. Галька сменялась все более крупными валунами. Вода рядом пенилась и бурлила — путники вплотную подошли к целому каскаду водопадов.

— Оглянись вокруг, что ты видишь?

— То же, что и всегда. Макс, давай простыми словами, а? К чему ты ведешь?

— Извини, Федя. Ты этого не знаешь, но мы находимся на территории золотоносного участка.

— Ни фига себе!

— Наши геологи обнаружили это месторождение четыре года назад. Организовать здесь современное обогатительное производство не представлялось возможным из-за транспортной недоступности, да и климат суровый. Так что материалы ушли в архив как, возможно, представляющие интерес, но в неопределенном будущем. О наших находках мы, естественно, не распространялись — ни к чему искушать лихих людей. Жилы здесь тощенькие, для артельщиков интереса не представляют. Дедовскими методами: лотками, ситами или руном здесь золото не возьмешь.

— Как я понимаю, сейчас будет большое и жирное «но»?

— Да, Федя, к сожалению… Существует еще один подход — метод амальгамации. Вот у него есть все шансы.

— Извини, Макс, но я не особо дружу с химией.

— Метод извлечения золота при помощи ртути. Амальгамация в кустарных условиях запрещена во всех технологически развитых странах.

Фёдор присвистнул.

— И ты думаешь?..

— Это пока только версия, — сказал Максим со спокойной горечью. — Я буду наблюдать и прошу, чтобы ты делал то же самое. Если я прав, Минприрес не сможет долго это скрывать.

— У тебя есть хоть какие-то факты?

— Геологический отчет. И смотри, разве интерес Министерства к Поселку сам по себе не является фактом в высшей степени странным? Но и это еще не все. По реке Рыбной начали завозить оборудование: экскаваторы, грейдеры, гидромониторы[1]. Вспомни, в планах "Меридиана" было строительство фактории. Но количество тяжелой техники явно избыточно, тут что-то другое… Давай пройдемся еще?

Дальше идти пришлось в гору. Наконец Фёдор и Максим достигли вершины холма, с которого открывался вид на целый каскад водопадов. Река струилась, разливалась озерцами, затем срывалась с невысоких уступов, вгрызаясь в выщербленное базальтовое ложе, чтобы вновь кружиться в водоворотах. Напротив самого высокого уступа, среди брызг и водяной пыли, в вечернем солнце встала двойная радуга. Мерцающие дуги, словно разноцветные контрфорсы, подпирали стену из выветрелого камня.

— Я с этой стороной жизни никогда раньше не сталкивался, — продолжил Максим, — мимо меня прошло. А на днях узнал много для себя нового. Познавательного… Оказывается, существуют сайты и целые сообщества, посвященные золотодобыче. Просто так существуют, не таясь, можно зайти без регистрации. Так вот… Там в шапке главной страницы торжественно сообщается… жирным шрифтом написано, что амальгамация золота запрещена… нет, Федя, не во времена РФ, а еще со времен СССР. А после этого нехитрого дисклеймера с подробностями, со знанием дела описывается, как выполнить эту самую амальгамацию в полевых условиях. Федь, это реально практическое пособие, там фотки… Почему-то из африканских стран. Я столько полезного для себя узнал. И как правильно отжимать амальгаму через тряпочку… А главное… главное: выпаривая ртуть, нужно обязательно стоять с подветренной стороны. Выпаривая — бляха-муха! — ртуть! Похоже, в нашей стране это варварство только де-юре запрещено, а де-факто прекрасно себя чувствует. Оно понятно, страна большая, по лесам, по горам за всеми не уследишь, но хотя бы в сети надзорные органы могли бы…

— Зачем? Не надо, — покачал головой Фёдор. — Не надо закрывать. По горам за ними не набегаешься, здесь ты прав. Именно в сети можно и отслеживать, и отлавливать сволочь.

— Сволочь нынче в силе, Федя. В этом наша беда.

— Одного я все-таки не догоняю… В Минприресе сидят не идиоты, так? Они должны понимать, что со временем ты обо всем догадаешься, так не разумнее ли было держать тебя подальше от Плато? Неувязочка получается!

— Во-первых: рано или поздно, со мной или без меня, но их истинные намерения станут известны всем. Во-вторых, и это главное, Федя, — это личная месть. Они хотят, чтобы я своими глазами увидел все этапы нашего поражения и их триумфа. Интересы нашего Центра уже не раз вступали в противоречие с интересами Министерства природных ресурсов. И скажу без ненужной скромности: мы неоднократно брали над ними верх, всякий раз доказывая, что, не гонясь за сиюминутной выгодой, дешевизной и простотой, можно получать долговременное преимущество. Но не в этот раз… Ты знаешь, что на материке наш Центр в шутку называют «Министерством будущего»?

— Признаюсь, не слышал.

— А они упорно тащат в настоящее технологии прошлого. Их ненависть к нам посконная, органическая. В значительной мере она направлена на меня лично. Я просто человек, а ребята мои — каждый на вес золота. А Минприрес — это система, и я даже не могу назвать имя моего врага. В Городе и Метрополии меня многие уважают. Интересно, какие жалкие ошметки останутся от моего авторитета, когда эта история закончится? Это расправа. Георгий со мной с января не разговаривает…

— Макс, все как-нибудь устроится.

— Твоему сколько, восемь? Погоди, скоро сам узнаешь, каково это, быть отцом взрослого сына. Ладно, давай вернемся к делу. Я уже голову сломал… Я заметил, что минприресовцы видоизменили телепортационные установки, сделали их больше, мощнее. Тут какая-то загадка. Если я правильно представляю себе технологию, конечный результат их работы — обогащенное золото, которое обычно транспортируют в маленьких опломбированных контейнерах.

— Эх, ты, святая простота… — горько улыбнулся Фёдор. — Вот сразу видно, непрактичный ты человек, Максим Евгеньевич. Соблазнился суетными мечтаниями, а о грубой жизни забыл.

— Ну, так напомни, за чем же дело стало.

— Я мыслю так: если конечный продукт будет вывозиться в маленьких емкостях, значит, нечто габаритное будет сюда завозиться. Завозиться, а не вывозиться, смекаешь?

Максим нетерпеливо кивнул.

— Если без нужды не множить сущности, то я думаю, это обыкновенная солярка.

— Что?!

— А усиленные установки нужны для переправки через озеро обычных закаточных бочек…

— Ох…

— Обычных, двухсотлитровых. А ваши установки для них не годятся. Если я правильно понимаю, чтобы капсула смогла всплыть после телепортации, ее объем должен быть не меньше трехсот или даже трехсот пятидесяти литров. Ваши же недостаточного размера да и по форме не подходят.

— Как же мы не подумали… — почти простонал Максим.

Фёдор по-доброму, совершенно не обидно рассмеялся.

— Да, промашка вышла. Понимаю. Трудно себе представить солярку в одном ряду с вареньями, соленьями, дамским трикотажем и прочим деликатным товаром. А солярка для нас — вопрос жизни, наши дизели — сердце Поселка. Да не расстраивайся ты! Мы оба родом из Кузбасса, где уголь всему голова. Самые большие ТЭЦ работают на угле, отопительный котел в богатом коттедже — на угле, печка в деревенском доме тоже на угле. А здесь угля нету. Понимаешь, Макс, нет совсем! И промышленной древесины тут тоже нет, семьям кочевников сушняка хватает, не более того. Я когда сюда приехал, тоже этого не понимал. Мой предшественник, когда дела сдавал, меня по этому вопросу просветил. Видел бы ты, какая грызня случается между главами поселков, и все из-за солярки.

— Федя, я осел, не утешай меня.

— Макс, ты со своими товарищами бывал у нас только летом, когда вопрос стоит не столь остро. А вот наступит зима… Дизели солярку жрут только так… Вот смотри, ты, наверное, думаешь, что в сезон у нас тут теснота и столпотворение, а зимой все иначе?

— А разве нет?

— Мы половину домиков закрываем до весны. Избушку на клюшку, лишь бы не топить, и продолжаем жить в прежней тесноте.

— Минприресовцам тоже понадобятся свет, тепло…

— А к мощностям Поселка их подключить невозможно, предъяви они хоть десять приказов. Дизели просто не потянут.

— Работа драг, гидромониторов, выпаривание амальгамы — это все требует энергии. Да, без солярки им никак не обойтись.

[1] Гидромонитор — устройство для разрушения горной породы водяной струей.

Глава 2. Бунт Фёдора Неряхина

— Фёдор Иванович! Можно к вам?

На пороге своего кабинета Фёдор обернулся, держа в руке полный чайник. По коридору к нему бежала Ольга Турдагина. Он посторонился, впуская гостью.

— Что у нас происходит? Это беспредел какой-то…

— Здравствуй, Оля.

— Здравствуйте, Фёдор Иванович, — смутилась девушка.

— Давненько тебя не видел. Недавно приехала?

— Ага. Это что же…

— Что-то в этот раз поздно, или так положено? Тебе ведь год осталось учиться?

Девушка постепенно отдышалась и успокоилась. Фёдор разлил чай по чашкам и пригласил ее за маленький столик.

— А теперь расскажи все спокойно. Мы никуда не торопимся.

— После экзаменов мы всем классом отдыхали на Мане[1], на местной турбазе. Так что домой я вернулась только два дня назад. Сначала мне показалось, что все идет как всегда. Мама с папой работают, с малявкой возятся…

— Кстати, как Фотиния? Давно ее не видел.

— Подросла. Уже пытается ходить.

— Так рано?

— Пока только держась за маму. Так вот, решила я вчера вечером на Мертвячье съездить, а там какие-то люди. Не наши, но и не существа из Метрополии. Копают. У них несколько бульдозеров. Кто они? Что вообще происходит?

Фёдор Неряхин приуныл. Как объяснить все молодой девушке, пылающей юношеским максимализмом? Конечно, делать это придется, но хотя бы не сегодня.

— Понимаешь, Оля, я и сам пока всего не знаю. Это люди с материка, собираются организовать у нас добычу полезных ископаемых.

Ольга смотрела на Фёдора со смесью недоверия и неодобрения.

— Я обязательно съезжу туда, — наконец сдался шериф. — И во всем разберусь. Прямо сегодня, обещаю.

«Съездить-то съезжу, — размышлял Фёдор, когда дверь за гостьей закрылась, — а вот разберусь ли, это большой вопрос».

«Совсем материковская стала», — думал он, стоя у окна и провожая взглядом оленью упряжку.

Да, Оля по-прежнему ловко управлялась с оленями, но как она изменилась! Сколько она прожила в Енисейске? Лет пять или шесть?

Лука и Наталья, видя появление непрошенных гостей из Минприреса, предпочли промолчать, лишь отогнали свой балок подальше от Копеечки. Стараются новым соседям на глаза не попадаться. Только начал Фёдор в последнее время замечать, что при встрече Лука стал смотреть как-то вопросительно. Тоже ждет объяснений, не иначе. Ждет-то ждет, а сам слова лишнего не скажет. Таковы все местные кочевники: разобщенные, разбросанные по лесотундре, зависимые от поставщиков и закупщиков. А Ольга теперь другая, она выросла среди южан, привыкла быть среди людей и свои права знает. Вернется ли она домой, когда закончит школу? И что ей здесь делать?

Допив остывший чай, Неряхин вышел из кабинета.

***

Фёдор припарковал вездеход поблизости от городка строителей. Несколько балков стояли на возвышенности над рекой, сбившись в тесную кучку, а ниже, на относительно ровной террасе была огорожена стоянка тяжелой техники. Несколько экскаваторов, бульдозеры и прочие агрегаты, названия которых Фёдор не знал. У въезда на площадку дежурил сотрудник чопа.

Дородный мужчина в униформе охранника преградил Фёдору дорогу. Видимо, вследствие долгих лет службы, на его лице отпечаталась всегдашняя готовность что-нибудь кому-нибудь запретить. Подобно опытному бойцу, следящему за движениями противника в надежде его подсечь, Фёдор подождал, пока чоповец откроет рот с намерением что-то сказать, и тотчас же сунул тому под нос служебное удостоверение, уверенно выпалив:

— Администрация Поселка, Неряхин! Проверка миграционного режима!

И с удовлетворением отметил, как в растерянных глазах охранника отразился программный сбой.

— Предъявите документы!

Разобравшись с чоповцем, Фёдор принялся бесцеремонно колотить в двери балков:

— Проверка! Всем приготовить документы.

По-хозяйски устроившись в одном из домиков, он собирал информацию обо всех присутствующих, занося данные в планшет. Звук знакомого голоса заставил его вздрогнуть:

— Шишков Максим Евгеньевич. Постоянно зарегистрирован в Новокузнецке. Вот паспорт, вот удостоверение командированного.

Фёдор оторвал глаза от планшета и встретился с совершенно безмятежным взглядом Максима.

— Очень хорошо. Так… Где ваше начальство?

— Нет сегодня никого. Все уехали в Новосибирск, на совещание в Министерство, будут только послезавтра. А из тех, кто остался, я являюсь старшим по должности. Чем могу быть полезен?

— Мне нужно проверить рабочих на площадке, и на сегодня можно заканчивать.

В сопровождении Максима Фёдор отправился к берегу Копеечки. Работа на площадке не кипела, но велась методично. На южном берегу была отсыпана внушительная куча галечникового грунта. За сопку уходили глубокие следы тяжелой техники, видимо, где-то там был организован карьер. Экскаватор отсыпал гравий прямо в воду, а пара бульдозеров упорно продвигала его вглубь русла, формируя перемычку. Маловодная речка пыталась сопротивляться: пенилась, бурлила и даже кое-где вымывала гравий, но постепенно сдавалась. Все большая часть потока уходила в сторону и, попадая в заранее вырытую канаву, отводилась распадком в северном направлении, минуя Мертвячье.

Фёдор встал на пути бульдозера и поднял руку:

— Хорош работать! Предъявите документы для проверки!

— Я… по-русски плох понимая, — высунулся из кабины молодой парень.

Машинист экскаватора выпрыгнул из кабины и подошел к ним.

— Тааак… — угрожающе протянул Неряхин, сверкая шерифской бляхой. — По-русски не понимай, паспорт потеряй? Напоминаю всем, что, согласно закону, никто не может получить разрешение на работу и тем более гражданство без знания языка. Я тут пока погуляю. У вас десять минут: настраивайтесь, вспоминайте русский язык. Время пошло.

Фёдор прошелся по берегу, Максим о чем-то разговаривал с рабочими. Что, черт побери, происходит? Понятно, что полное перекрытие русла Копеечки — вопрос одного-двух дней. И как это соотносится с планами Министерства?

Фёдор представил, что станет с Мертвячьим. Пусть под наспех выполненную перемычку и начнет просачиваться вода, но баланс озера будет необратимо нарушен. Постепенно уровень воды понизится, и озеро превратится в застойный пруд. Да, не ловить Луке здесь рыбку… Но что потом? Тряхнув головой, Фёдор обернулся:

— Ну что, готовы? Продолжим.

И, став рабом собственной легенды, Фёдор потратил почти весь день, проверяя личные дела рабочих. Ничего стоящего не нашел, видимо, в Минприресе не хотели рисковать и вербовали на Мертвячье только людей с чистыми, подлинными документами. Шериф понимал, что поддался эмоциям и поступил неумно.

А ближе к вечеру в коридоре Администрации послышался топот множества ног, в дверь постучали:

— Фёдор Иванович, Лука рыбы свежей накоптил. На крыльце…

Достав деньги, Фёдор вышел вслед за всеми и занял очередь. Ничего необычного не происходило. Лука, разложив товар на раскладном столике, обстоятельно взвешивал рыбу на безмене и не торопясь отсчитывал сдачу. Только Фёдору все время мерещился в его взгляде не то вопрос, не то укор, не то полное разочарование. Конечно, это могла быть мнительность, но… Не выдержав, Фёдор опустил глаза.

***

Вечером с работы пришел раздосадованный Максим. Фёдор встретил его примирительно:

— Конечно, есть такую рыбу без пива — это преступление. Но есть томатный сок. На мой взгляд, вполне приемлемо.

— Сок вместо пива — первый шаг к резиновой женщине. Или у кого-то уже такая есть?

Тем не менее, от угощения Максим Шишков не отказался.

— И что это сегодня было? — спросил он, едва утолив голод. — Ни дать, ни взять: бравый шериф с Дикого Запада наводит порядок в наших широтах. Твой жалкий бунт ничего не дал!

— Я хотел посмотреть вблизи на то, что происходит на Мертвячьем.

— Посмотрел? И как?

— Что-то я не понял…

— Федя, ты почему у меня не спросил? Не доверяешь? Твоя сегодняшняя вылазка полностью бесполезна. Нет, хуже! Они теперь над тобой смеяться будут. Самому-то не противно? А если без шуток, ты совершил очень опрометчивый поступок. На кону стоят большие деньги. Тебе просто повезло, что сегодня в лагере были только простые работяги да несколько чоповцев. Первые не опасны, а вторые растерялись и не смогли должным образом среагировать без начальственных указаний. А то не сносить бы тебе головы!

— Но ведь там был ты.

— Ну, разве что это! Зачем, как ты думаешь, я за тобой к речке потащился? Мало ли, вдруг какой-нибудь досадный несчастный случай?

— Ты думаешь, все настолько серьезно?

— Более чем. А ты как хотел? Это золото, брат, и с ним не шутят! На одну из наших девчонок напали в Новокузнецке. Жаль, я поздно узнал. И это в городе, где можно позвать на помощь, где есть полиция! А здесь твою тушку и вовсе могут не найти: замуруют в насыпь да пройдутся пару раз бульдозером… И все дела!

— И что теперь делать?

— То есть ты до сих пор считаешь, что сделать что-то можно? Ладно, прости… Погорячился. Я и сам думаю о том же. Своими секретами минприресовцы со мной не делятся, но я в состоянии увидеть, что могу, услышать, что получится, и все запомнить. С завтрашнего дня я начну подробно фиксировать все факты. Обещаю, все буду тебе показывать, ничего не утаю.

— А толку-то от этого?

— Сегодня ситуация выглядит безнадежной, как бетонная стена. Об нее можно разбиться на полной скорости, больше ничего. Но иногда жизнь дает людям шанс. В нашем мире ничего не остается неизменным. Нам нужно отслеживать малейшие перемены, а вдруг да найдем в стене трещинку?

— А если трещинки не будет?

— Значит, дело говно, Федя.

— Убедил. А мне что делать?

— Искать, носом землю рыть. Что-то необычное, подозрительное происходит в Поселке и его окрестностях?

— Ничего. Ни краж, ни драк, ни угонов оленей. Правда, в соседних поселках периодически появляется контрабандный алкоголь. Мои коллеги ищут, но канал поставки пока не выявили. Начиналось все с водки. Самая дешевая, жесткая, как наждак, но, по крайней мере, это была настоящая водка. А сейчас все чаще попадается настоящая паль… Как думаешь, это важно?

— Это вряд ли. Для ребят из Министерства это слишком мелко.

— Да, похоже на проделки какой-нибудь шушеры. Ладно, посмотрим…

***

Наутро Фёдора ждал сюрприз. Пришло Распоряжение Правительства, согласно которому участок, отведенный для освоения Министерству Природных ресурсов, был официально выведен из-под управления Администрации Поселка 02–07. И пришло оно не вечером, не к обеду, а прямо к началу рабочего дня. Заинтересованные лица среагировали оперативно. «Прав Максим, — рассуждал Фёдор, — это полностью обезличенная, монолитная система. И даже конкретную морду не найти, чтобы в нее плюнуть».

[1] Мана — река на юге Красноярского края, правый приток Енисея.

Глава 3. Из дневника Максима Шишкова

Максим был очень благодарен Фёдору за гостеприимство, и речь шла не только о физическом комфорте. Здесь у Максима появился укромный уголок, где он мог спокойно отдохнуть и поразмыслить, не видя своих заклятых друзей из Минприреса. Он не раз выходил на связь из офиса Администрации, надеясь, что его разговоры не смогут прослушать, не отследят историю запросов в сети. И, в конце концов, здесь он мог спокойно почитать, не опасаясь, что кто-то заглядывает в его ноутбук через плечо.

Вероятно, представители Министерства уже успели пожалеть, что выпустили Шишкова из-под круглосуточного присмотра, но теперь развернуть ситуацию возможным не представлялось. Прибывали новые рабочие и специалисты, все места в жилых балках были давно заняты. Палаточный городок разрастался с каждым днем.

Честно говоря, Максим Шишков не был слишком загружен работой. Вся его консалтинговая деятельность сводилась к тому, чтобы в случае надобности пояснять данные, переданные Минприресу, уточнять детали у специалистов Центра и поддерживать контакты с руководством Метрополии на случай, если строителям понадобится помощь жителей города. Это было самым гадким: в Метрополии Шишкова уважали, а теперь он ощущал себя, вежливо говоря, коллаборационистом. Конечно, он попытался ознакомиться с планами строительства, но и в этом ему было отказано, что больно ударило по его самолюбию.

Максим не раз убедился, что его догадки насчет мотивов, которые двигали руководством Минприреса, были верны. Он испытывал полное и бесповоротное унижение: видеть, как уничтожается твое детище, а на его обломках в грязи и беззаконии вырастает непонятно что, было мучительно. К тому же, на весь сезон его просто-напросто лишили свободы и инициативы, привязав к этому месту сетью мелочных, но обременительных обязанностей.

А с озером происходили стремительные перемены. Конечно, из-под наспех отсыпанной перемычки просачивалось некоторое количество воды, но, лишившись естественной подпитки, Мертвячье постепенно мелело и уменьшалось в размерах. Вслед за ним обмелела и иссякла безымянная речка, вытекавшая из озера в западном направлении. Мертвячье превратилось в застойный водоем, отступив на десятки метров от прежней береговой линии.

Со стороны это воспринималось так, будто Минприрес решил зарезать курицу, несущую золотые яйца. Максим Шишков на этот счет имел собственные соображения, но озвучивать их не торопился. Он терпел, справедливо полагая, что долго шилу в мешке не удержаться.

И вот в один из первых дней июля тяжелая техника выдвинулась к западной оконечности озера. Люди сменяли друг друга, и под незаходящим солнцем работа не останавливалась ни на час. Бульдозеры соскребали тонкий слой плодородной почвы и сдвигали его в сторону, формируя протяженную колею. Экскаваторы вгрызались в земную твердь, пока не докопались до коренной породы. Спустя несколько дней напряженной работы был готов протянувшийся от сопки до сопки широкий, серповидный котлован. У Максима не осталось сомнений — на его глазах началось возведение плотины.

Все вокруг менялось на глазах. Новые люди, палатки, стройматериалы, техника. И грязь, много грязи. Тяжелые машины на раз уничтожали тонкий слой северной почвы, оставляя после себя раскисшую грязевую кашу. Не вытерпев, Фёдор Неряхин распечатал текст закона, запрещающий подобные работы в период сезонного оттаивания грунта, и в гневе направился к руководству стройки. Вернулся спустя час молчаливый и угрюмый и лег на диван лицом к стене. Больше Фёдор этот вопрос не поднимал.

Для Максима события последних недель постепенно выстраивались в единую картину, становились явными причинно-следственные связи. Перемычка была нужна для понижения уровня воды, которое, в свою очередь, необходимо для удобства возведения плотины. Плотина позволит поднять уровень воды в Мертвячьем на несколько метров и использовать более мощные телепортационные установки.

«Интересно, — рассуждал Максим, — сохранятся ли аномальные зоны после столь бесцеремонного обращения с озером? А что если нет? Представляю реакцию министерских, если после завершения работ Мертвячье станет самым обыкновенным водоемом! Тогда все насмарку: время, силы, инвестиции. Хотя, вряд ли… Дождешься такого счастья», — решил он в конце концов.

Пусть поводов для оптимизма было мало, но даже находясь в столь незавидном положении, Максим нашел для себя отдушину, которая занимала излишек свободного времени, держала в тонусе мозг, не давала скатиться в черную депрессию. Он учился. Врага нужно знать в лицо. Закачал в ноутбук книги по гидротехническому строительству, читал каждый вечер по нескольку часов, выписывая самое интересное в тетрадку. С большим трудом из недр памяти всплывали отрывочные сведения по военно-инженерному делу, которое он когда-то изучал в училище.

И вскоре упорный труд дал первые плоды. Максим с радостью ощутил, как в душе просыпается жадный интерес к новой для него сфере деятельности, память становится цепкой, а разум более восприимчивым и гибким. И главное: там, где Фёдор видел просто копание в непролазной грязи, Максим различал простые и понятные шаги Минприреса в осуществлении своего плана. А в потертой тетрадке стали появляться записи следующего содержания:

05-е июля

Это моя первая запись. Постараюсь максимально объективно зафиксировать то, что уже сделано на данный момент.

На грузовых платформах вездеходами в Поселок 02–07 доставлено несколько единиц тяжелой техники и запас дизтоплива (видимо, на первое время). По нашим предположениям, регулярное снабжение предприятия соляркой будет осуществляться с помощью телепортационных установок.

Выполнена перемычка, и сток реки Копеечки в озеро прекращен. С этой частью работы не все пошло гладко. Поначалу воды реки исправно уходили в отводной канал, а дальше распадком в северном направлении. Но в последние дни стоит теплая, по местным меркам даже жаркая погода, что вызывает таяние снега, оставшегося в горах. Река с каждым днем становится все более полноводной, и пропускной способности канала не хватает. Вода разлилась, образовав цепь бочагов с мутной водой. Похоже, руководство стройки осознало опасность, и было принято решение нарастить высоту перемычки. Очень вовремя: вода все прибывает, и отдельные бочаги слились в единое озеро, затопив внушительную территорию.

Чоповцы организовали за перемычкой постоянное наблюдение. На днях я видел, как Лука Турдагин, местный мужичок, ловил в бочаге рыбу, лавируя на своей лодченке между деревьями, но местные церберы вынудили его убраться восвояси.

08-е июля

Котлован под плотину почти готов. Строители сняли и вывезли верхние слои грунта, тем самым подготовив основание плотины. Кажется, они вышли на галечник, который, судя по книгам, должен иметь высокую прочность. В полутора километрах вниз по реке организовали карьер по добыче гальки, а вот глину придется возить издалека. Удалось мельком услышать, что хорошей глины мало, и ее будут укладывать только в верховой откос[1]. Что это такое? Выяснить.

12-е июля

Чем дальше читаю книги, тем больше реальность расходится с теорией. При нормальном положении вещей гидростроители тщательно выбирают место для будущей плотины: удобное, безопасное и экономичное. У Миприреса такой возможности нет. Думаю, они планируют поднять уровень воды в озере на три-четыре метра, чтобы использовать более мощные установки. Место для строительства не слишком удачное: плотина получается серповидной формы и очень длинная. Примыкающие берега достаточно пологие. При таких уклонах, подъем уровня воды приведет к затоплению приличной территории.

Второй фактор, который играет против Минприреса — это полная невозможность использовать железобетон. На материке он давно стал неотъемлемой частью строительства в любом городе, селе, на магистрали. Но здесь это не работает: привезти готовые конструкции невозможно, а заливать на месте они не хотят. Я их, в принципе, понимаю: для бетонных работ нужны время и квалифицированные сотрудники. К тому же нужно учитывать постоянную угрозу ночных заморозков.

Хоть я и не питаю добрых чувств к представителям конкурирующей организации, вынужден признать — главный инженер упорно ищет выход из непростой ситуации. Рейс за рейсом катера завозят в Поселок рулоны проволочных сеток и множество бухт проволоки. Зачем? А вчера в Поселок прибыли десятки рабочих-иммигрантов. Они сразу же разбили палаточный лагерь и обнесли его сетчатым ограждением. Представляю, каково приходится этим людям. Большинство из них согласно на тяжелый, малооплачиваемый труд и любые мытарства, лишь бы в конце недели отправить копейку своей семье. Скученность, антисанитария и постоянный контроль со стороны чоповцев — вот, собственно, и все, что ждет их на Плато.

18-е июля

Работа на стройке кипит. Ниже по течению реки устроили карьер; самосвалы, экскаваторы и бульдозеры работают без остановки, полярный день для них очень кстати. Результат налицо: плотина растет и в длину, и в высоту. Она будет широкой и приземистой. Как я понял, для грунтовой плотины это нормально. Округа превратилась во что-то страшное: машины разворотили почвенный слой и теперь просто месят грязь. Фёдор объяснил мне, что после такого мерзлые грунты начнут протаивать и через пару лет превратятся в хлябь. Лида Метёлкина как-то рассказывала, что однажды чуть не погибла в грязевой трясине. Наверное, со временем здесь возникнет что-то подобное.

Рабочие-иммигранты тоже без дела не сидят. Они целыми днями вяжут из сеток и проволоки призматические и матрасовидные формы и заполняют их камнем. Для этого даже приспособили отдельную площадку, на которой и складируются готовые габионы[2]. Работа продолжается день за днем. Мне это напоминает дворы мастерских по изготовлению надгробий, только здесь габионы. Много габионов. Очень много габионов.

02-е августа

Несколько дней не писал, нужно было во всем разобраться. Пять дней назад разразился скандал. Жуткий, с угрозами и взаимными обвинениями. Начнем с того, что к нам приезжал заместитель министра, хотел лично все проконтролировать и особенно напрягался по поводу сроков. Вот из-за сроков-то все и произошло. Главный инженер назвал их нереалистичными и попал под раздачу. Сначала я не придал этому значения — подобные споры возникают на каждой второй стройке. Но скандал так и не утих, замминистра изучил график работ и, изображая из себя профессионала, потребовал объяснений по каждому пункту.

Произошла эскалация ситуации. Среди криков и мата чаще других звучал термин «траншейный водосброс». Зам требовал найти другое решение и угрожал мерами. Главный инженер заявил, что не собирается отступать от проекта; он не обязан подчиняться дилетантам и не намерен садиться в тюрьму из-за чужого идиотизма. Со вчерашнего дня у стройки появился новый главный инженер.

Не могу не злиться. Мне не позволили ознакомиться с проектом!!! Но книги-то читать они мне запретить не могут! Как я выяснил, траншейный водосброс — это по существу специальная канава, уклон и размеры которой принимаются по расчету. Когда водоему грозит переполнение, излишки воды уходят по водосбросу, не причиняя вреда плотине. Остается только гадать, где его планировали сделать по проекту. Возможно, через небольшой распадок с южной стороны озера? Что помешало? Как это у нас часто бывает, «сделать по-человечески» для высокого начальства является синонимом «слишком дорого» или «очень трудоемко».

Да, еще, я уже напряг наших эйчаров, пусть перехватят бывшего главного инженера, пока он остался без работы. Он мужик грамотный и с характером, такие люди нам нужны.

15-е августа

Тело плотины отсыпано на всю высоту и, надо признать, она выглядит внушительно. Некоторые зоны откосов для верности укреплены габионными матрасами. Но работы еще много. По всему верховому откосу (как я понял, это сторона плотины, обращенная к воде) идет укладка и уплотнение глины. Этот процесс оказался достаточно трудоемким, ведь рабочие используют ручные трамбовки.

Но не это самое интересное. Как выяснилось, строители собираются делать водосброс прямо в теле плотины. Во всех источниках пишут одно и то же: делать так не рекомендуется! Я думаю, это не ошибка проектирования, а решение, принятое под давлением Министерства.

Строители сделали водосбросный тоннель под самым гребнем плотины. Стены и свод укреплены лиственничным брусом и габионными блоками, на прилегающих участках откосов уложены габионные матрасы. Лоток для отвода воды сколотили из лиственницы, и вся округа пропахла креозотом. Думаю, именно эти методы работы бывший главный инженер и называл дендрофекальными. Надо будет почитать, что это за строительный термин.

[1] Здесь и далее: верховой (мокрый) откос — наклонная поверхность плотины со стороны верхнего бьефа; низовой (сухой) откос — наклонная поверхность со стороны нижнего бьефа; гребень — горизонтальная площадка в верхней части плотины; бьеф — часть водоема (реки, водохранилища), примыкающая к плотине.

[2] Габион (здесь) — строительное изделие с сетчатой оболочкой и наполнением из природного камня.

Глава 4. ЧП

Фёдор вышел из дома, наслаждаясь прекрасной августовской погодой. Сегодня у Неряхина был выходной.

Лето шло к концу, и осень все увереннее вступала в свои права. Ночные заморозки золотили лиственничную хвою, голубизна неба становилась с каждым днем все гуще. Стройка была близка к завершению.

Никогда не возвращайся в прежние места… Да, Фёдор определенно поступил правильно. В это лето всем стало как-то не до веселья, но главное — Фёдор не хотел, чтобы Лёшка видел стройку. Там, где прошла гусеничная техника, оставались жуткие поля оттаявшей развороченной грязи. «Словно танки прошли», — кисло усмехнувшись, подумал Фёдор.

Стремясь отделаться от грустных мыслей, он пошел прочь от Поселка. Туда, где простор, небо в перьевых облаках и далекое озеро у горизонта. Но и в этой идиллической картине присутствовала тревожная деталь: закладывая крутые виражи вдоль русла ручья, к Поселку неслась оленья упряжка. Фёдор схватился за бинокль и сразу узнал хрупкую девичью фигурку и прическу Оли. «Сама убьется и оленей угробит! — мелькнуло у него в голове. — Стритрейсерша хренова!»

Очень скоро Фёдор смог разглядеть искаженное ужасом лицо девушки и опрометью бросился назад. Он оказался на месте почти одновременно с упряжкой и видел, как Оля, прижав к себе завернутый в одеяло сверток, поднимается по ступеням медчасти. Девушка не кричала, никого не звала, и от этого становилось еще страшнее.

Фёдор замер в нерешительности. В принципе, медицинские проблемы кого бы то ни было его не касались. Он не имел права никого расспрашивать о здоровье, но все же что-то удержало его от того, чтобы просто уйти и заняться своими делами. Некоторое время он бродил по улице без всякой цели, настолько это происшествие выбило его из колеи. Курил уже вторую сигарету, когда дверь медпункта открылась, и Миша Затеев буквально вытолкал упирающуюся Олю на улицу. Заметив Фёдора, врач жестом пригласил его в дом.

Шериф давно уже сложил два плюс два и понимал, что это был за сверток. Фотиния, его крестница. Зайдя в процедурную, Фёдор опасливо остановился на пороге, боясь взглянуть на прикрытое простыней тело девочки. Сделав два огромных шага, к Фёдору подошел доктор Затеев.

— Странный случай. Не исключено алкогольное отравление, — констатировал он. — Разбирайся, Федя, это по твоей части, — и врач быстро вернулся к процедурному столу.

На ватных ногах спустившись с лестницы, Фёдор разыскал Олю. К его удивлению, она лишь прятала глаза, не горя желанием рассказывать о чем бы то ни было.

— Что у вас произошло, как?

— Я не знаю, честно! Я на рыбалке была, а папка еще вчера уехал.

У Фёдора не было никаких причин ей не верить, тем более что на Оле до сих пор были высокие болотные сапоги. Вдруг его прожгла самая простая, самая очевидная мысль:

— Где Наталья?

— Мама… дома осталась, — девочка снова потупила глаза.

***

Быстро заведя вездеход, Фёдор рванул к Турдагиным. Отсутствие Натальи и непонятная скрытность Оли зарождали в нем тягостное предчувствие. Прошло не более четверти часа, как он увидел впереди добротный балок из оленьих шкур. Вокруг не было ни звука, ни движения.

Преодолев неловкость, Фёдор вошел в чужое жилище и тотчас же увидел неподвижно лежащую Наталью. Спит? Фёдор трусил. Вламываться к спящей женщине было как-то не по-людски. Он постарался взять себя в руки, — возможно, ей тоже требуется помощь? Фёдор осторожно наклонился и потряс Наталью за плечо. Она что-то неразборчиво пробормотала, обдав гостя зловонным перегаром.

В ужасе и отвращении Фёдор огляделся. В углу стояли удочки и ведро с пойманной рыбой, а рядом с ведром… Он взял маленькую бутылочку в руки — настойка шиповника! В углу за железной печуркой второй фанфурик… Третий…

Не контролируя себя, он ухватил бутылку за горлышко и замахнулся на Наталью. Она была настолько пьяна, что даже не пыталась защититься, лишь что-то нечленораздельное промычала сквозь сон. Едва сдерживая себя, Фёдор выскочил на воздух, все еще держа злополучную склянку в руке.

В поселок он ехал медленно, непроизвольно оттягивая момент возвращения. А подъехав, аккуратно опустил вездеход на забетонированную площадку. Оля стояла возле упряжки, обхватив оленя за шею. На верху ведущей в медпункт лестницы курил Михаил. Он мрачно покачал головой — все было ясно.

Каким бы горестным не выдался этот день, Фёдора не покидала какая-то новая тревога. Что-то еще… Только вот что? Не говоря ни слова, он поднялся к доктору Затееву и неспешно раскурил сигарету. К тому моменту, когда в его пальцах остался всего лишь окурок, Фёдор уже был уверен, что совершил ошибку. Что ж, он сделает шаг назад и все проверит…

***

Фёдор Неряхин вернулся к балку. Ехал не торопясь, прислушивался к себе, приглядывался… Что-то где-то должно было быть. Наталья, наверное, еще не проспалась… Фёдор встрепенулся: полчаса назад, когда он замахнулся на нее вне себя от ярости, она засыпала или… теряла сознание?

Без церемоний он зашел в балок. Лука все еще не вернулся. Фёдор тряс Наталью, кричал, шлепал по щекам — ноль реакции. Ее лицо приобрело нездоровый сероватый оттенок, воздух с присвистом вырывался из приоткрытого рта. Холодея от плохих предчувствий, он выволок женщину на воздух и, стараясь не подставляться под ее полное зловонного перегара дыхание, погрузил в вездеход. Почему он сразу не подумал об этом?

Доктор Затеев встретил его с профессиональной невозмутимостью. Он знал местную специфику и уже давно ничему не удивлялся и не возмущался. К изумлению Фёдора, он достал из сейфа склянку медицинского спирта и приготовил слабый водно-спиртовой раствор. Нужно было разжать больной зубы. Ловко орудуя стерильной металлической лопаткой, Михаил разомкнул челюсти лежащей без чувств женщины и медленно влил в рот Наталье слабо пахнущий, прозрачный как слеза раствор.

— Антидот, — ответил он на вопросительный взгляд Фёдора. — Не исключено, что мы имеем дело с метанолом. Анализы я попозже сделаю.

— Ах, да… Вот возьми, — Фёдор вытащил из кармана бутылочку, на дне которой еще оставалась прозрачная жидкость. — Нашел в балке.

— Что ж, это упрощает дело, — хмыкнул Михаил и заботливо убрал ее в сейф — теперь это был вещдок.

— Фотиния тоже отравилась этой дрянью? Скажи мне, Миш.

— Ну что ты от меня хочешь? И да, и нет.

— Это как?

— Да, токсины могут проникать в грудное молоко, но в нем их концентрация обычно невелика. В нашем фольклоре принято преувеличивать опасность, которой подвергают своих детей пьющие и курящие матери.

— Ребенку много ли надо? Так она все-таки отравилась?

— Можно сказать и так. Вероятно, почувствовала себя плохо, может быть, капризничала. Боли, дурнота, тошнота… Все это могло иметь место.

Доктор Затеев явно не хотел откровенничать.

— И? — Фёдор дернул доктора за рукав.

— Аспирация рвотными массами. Я так и напишу в заключении. Мать, вероятно, к этому времени уже и сама вырубилась.

— О Господи…

— Сразу предупреждаю, Федя, если вздумаешь повесить все на Наталью, от меня помощи не жди! И давай… Иди. А я пока сделаю пациентке капельницу.

***

Было уже далеко за полдень, когда Фёдор вышел из столовой. Он просидел там добрый час, вяло ковыряя в тарелке и почти не различая вкуса еды, пока не увидел, как в обеденном зале появился Михаил. Доктор явно спешил, торопливо жевал салат, запивая его компотом. Кажется, он не хотел надолго оставлять пациентку без присмотра.

Фёдор добежал до медчасти, отдышался на крыльце и, осторожно постучав, вошел. Наталья лежала на кушетке, к ее правой руке тянулась капельница. Взгляд ее был усталым и мутным, но все же теперь на нее можно было смотреть без страха: дыхание выровнялось, цвет лица стал более свежим. Рядом на табуретке примостилась Ольга, она сидела, низко опустив голову и сцепив на коленях руки. Девушка вопросительно посмотрела на шерифа. «Мне уйти или остаться?» — казалось, говорили ее глаза, а Фёдор не знал, что ответить. Он вообще сегодня плохо соображал, иначе как объяснить, что, подойдя к постели больной, он выдал худшую глупость, какую только можно было придумать:

— Как ты могла, Наталья? Как?

— Пить… Так хотелось пить…

Оля метнулась к столу, налила воды в чашку, но мать отстранила ее руку.

— Я принесла их домой, думала потом… Но мне так захотелось пить… Я пыталась сопротивляться, но не смогла. Я хотела выпить только одну чекушку, а остальное оставить на праздники. Но жажда не прекратилась, и я не могла думать ни о чем другом… Теперь я понимаю, нужно было сразу их разбить или вылить… Я попила еще, и не смогла остановиться…

— Дальше все как в тумане? — не удержался Фёдор.

Тихо скрипнула дверь, и разъяренный доктор вытолкал Фёдора на крыльцо.

— Охренел? Куда лезешь со своими допросами! Ей еще не сказали.

Одуревший Фёдор спустился по ступеням крыльца. У него не осталось сил ни оправдываться, ни вообще что-либо говорить.

— И что теперь? Заведешь на нее дело?

— Не знаю… Нет, знаю — не заведу. Куда ее еще больше наказывать?

Михаил вернулся к больной, а Фёдор остался наедине со своими мыслями. Ему вспомнилось, как несколько лет назад, еще до рождения Лёшки, они со Светланой отправились в поход по Алтаю. Зной, сушь, огромное небо над каменистой пустыней. Тогда он отдал всю воду из своей фляжки жене, а сам крепился как мог, но до турбазы дотерпел. Он вспомнил, как жадно пил, и в тот момент для него не существовало ничего вкуснее простой воды. Он пил и не мог насытиться, жажда не отступала. Успокоился Фёдор лишь тогда, когда осушил двухлитровый кувшин, а Светлана смотрела на него и улыбалась.

Светлана… Фотиния… Его мысли вновь вернулись к погибшей крестнице… К горлу подступил ком.

***

Максим, не скрывая тревоги, смотрел на Фёдора. Человек, которого он уважал, на глазах сник, осунулся и без конца повторял одни и те же фразы:

— У нас в Поселке такого не было. Я следил… В соседних районах в этом году беда… Да… Откуда они здесь, фанфурики?..

— О чем он? — шепнул Максим на ухо доктору Затееву.

— А, это… — доктор выбросил окурок и с досадой сплюнул. — Фёдор все верно говорит в принципе. С весны на Плато участились случаи отравления суррогатами: спиртосодержащие жидкости, паленая водка, атеперь вот и до метанола дело дошло. В последнем случае, как сам понимаешь, все без вариантов. Мы, поселковые врачи, редко видимся, но на связь выходим регулярно, так что об этой напасти нам известно. Я давно уже держу в медчасти запасы антидота — на всякий случай, а против метанола, знаешь, что помогает?

— Знамо дело — классический этанол.

— Да, а вот с ним здесь проблемы. Но, без ложной скромности, мне удалось скопить достаточно. Даже если отравится полпоселка, будет чем отпоить…

— Фёдор, естественно, в курсе всей ситуации…

— Что вы там меня поминаете? Кончайте шептаться! — шериф отогнал морок и подошел к товарищам.

— Миша рассказал мне про фанфурики.

— Ну, да… А что у тебя лицо такое странное? До сегодняшнего дня у нас проблем не было. Вы же знаете, я за всем слежу, когда приходят рейсы с материка… Да что с тобой, Макс?

— А другие шерифы, по-твоему, плохо работают? Никто ни за чем не следит?

— Не надо ни на что намекать, Макс. Говори, коли есть что!

— Во всех соседних районах орудуют бутлегеры, а в вашем Поселке тишь да гладь, и тебе это не показалось странным, не насторожило? Почему ты не поднял тревогу?

— Ты, вообще-то, тоже был в курсе…

— Если бы я раньше догадался! Мужики, разуйте глаза! По всей вероятности, ваш Поселок и есть центр контрабанды суррогатов. Где-то поблизости у бутлегеров главный логистический центр, их лежбище! Они не распространяют товар здесь, просто чтобы не привлечь к себе внимание, не спалиться!

Фёдор Неряхин выглядел так, словно только что пропустил сокрушительный удар в голову. Как боксер после нокдауна он растерянно смотрел на всех и пошатывался. На глаза наворачивались горькие, злые слезы, а в последний раз Фёдор плакал три года назад, когда после мучительной болезни умер батя.

Максим, между тем, жестом подозвал вышедшую из медчасти Олю.

— Мама пришла в себя? — поинтересовался он у девушки. — Послушайте, Оля… Вашей маме, наверняка тяжело и неприятно говорить с нами, ведь мы люди посторонние. Гораздо вероятнее, она расскажет что-нибудь вам с отцом. Попытайтесь… Виновные не должны избежать наказания. Даже если она не знает имени того человека, это не самое главное. Важно, что именно она видела. Где, когда и при каких обстоятельствах получила фанфурики. Понимаете меня? Вы согласны нам помочь?

Оля, шмыгнув носом, молча кивнула.

— Мама… сорвалась… Как папе-то сказать? — в ужасе сотрясалась девушка.

Понурая, с опущенными плечами она поплелась обратно в домик.

— Давайте вернемся в офис, — предложил Максим. — Здесь мы больше ничего не добьемся.

***

Словно повинуясь инстинкту, они и дальше держались вместе, не расходились, расположившись в кабинете шерифа. Пока дошли, пока принесли из столовой еды и накрыли стол, Фёдору, наконец, удалось справиться с эмоциями.

— Какой же я дебил, — пробормотал он подавленно.

— Моя покойная мама мне часто повторяла: «Никогда не думай, что кто-то может быть умнее тебя», и я ей всегда верил, — возразил Максим. — Просто в этой истории все не то, чем кажется. Представьте, что вы смотрите на негатив, инвертированный отпечаток, и все сразу встанет на свои места. Наши противники не так уж и умны; были бы они по-настоящему дальновидны, то продавали бы в нашем районе столько же алкоголя, что и в других. Это серьезная ошибка, изобличающая их глупость и трусость.

— Все равно, Макс, ты быстро просек ситуацию, а вот я… — Фёдор горестно махнул рукой.

— Ты многого не знаешь, Федя. Тебя не было там, на конференции, на которой решалась судьба Плато. Мы тогда искренне верили, что находимся на пути к успеху, к настоящему триумфу. Надеялись прославиться великими делами, как герои Севера двадцатого века. Как же мы ошибались! Минприрес отнял все наши разработки: телепортационную установку, техническую документацию и инфраструктуру. Но было и кое-что еще. Таня Коробкова разработала бизнес-план по организации торговли на Плато. Здесь, в Поселке 02–07, собирались построить логистический центр и заполнять его товарами за летний период, пока Мертвячье свободно ото льда. В остальных поселках должны были появиться фактории — местные торговые точки. Есть люди, которые сами не могут ничего придумать или создать, но очень ловко умеют отнимать чужое. Так и здесь — кто-то украл нашу идею, чтобы обратить ее во зло. Поэтому я в конце концов догадался, что к чему. А вам, мужики, себя упрекать не за что.

— Эту нечисть надо искоренять, — спокойно констатировал Михаил.

— Главная сволочь сидит где-то в Новокузнецке. Это наверняка кто-то из тех, кто был на конференции и в курсе всех деталей. Но пока нужно вычислить сволочь второго плана — местную. Как я понимаю, развозить суррогат по поселкам — задача не из простых…

— Это точно, — подтвердил Неряхин. — Мы здесь часто общаемся, выходим на связь, но видимся редко. Расстояния на Плато огромные, даже по меркам Сибири. Вертолеты, как правило, летят в Город или Метрополию…

— За все три года, что я здесь, мне всего однажды довелось побывать в соседнем Поселке 02–05 — ассистировал коллеге на операции, — пояснил Михаил Затеев. — Консилиумы проводим по видеосвязи.

Максим Шишков сидел молча. Он мысленно перебирал в уме живущих в Поселке людей, их ежедневные заботы и редкие развлечения. Ну, на рыбалку сходить… За последний год в моду вошло ездить на два-три дня в Метрополию: познакомиться с местной экзотикой, сходить в ресторан, в кино. Но в целом все подтверждало слова Фёдора: для Плато характерна радиальная логистика — от центра к периферии и обратно. Связи-хорды между районами и поселками практически отсутствуют. Ну, кто здесь еще… Геологи, гляциологи… Эти, конечно, на месте не сидят, но и особой свободы передвижения тоже не имеют, привязаны к площадкам натурных исследований. Метеорологи… Так их почти и не осталось, пали жертвами прогресса. Рядом со всеми поселками развернуты автоматические метеостанции, передающие показания на сервер — в Новосибирск. Конечно, они время от времени выходят из строя: ветра и обледенение портят оборудование, и случается, что станции разоряют дикие звери. Тогда на место выезжает сервис-группа, которая базируется…

Размышления Максима внезапно прервал скрежет полозьев по гравийной засыпке. Привязав оленей к крыльцу, в кабинет влетела разгоряченная Ольга. Фёдор Неряхин медленно встал и застыл, упершись руками в стол. Но еще до того, как девушка успела вымолвить слово, Максим знал, чье имя она назовет.

***

Через несколько минут Фёдор Неряхин пулей выскочил из домика, держа в руках карабин. Но уйти далеко ему не удалось: Максим Шишков настиг его и попытался удержать, ухватив за полу куртки. Испуганная Ольга наблюдала за ними с крыльца.

— Пусти!

— Федя, не дури, ты совершаешь ошибку.

— Пусти, говорят! — и Фёдор грубо оттолкнул товарища. — Ты здесь наездом, пофорсишь и уедешь в свой Новокузнецк, я мне здесь жить. Это мой Поселок, а он здесь жить не будет!

Воспользовавшись секундным замешательством, Максим ухватил карабин двумя руками и, что есть силы, потянул на себя.

— Федя, прошу… Нужно немного подождать… Прошу, поступись своей правотой, подожди… Хотя бы несколько дней!

— А ведь верно про вас говорят, про новокузнецких, что все вы… Вы все…

Фёдор внезапно отпустил карабин и замахнулся с намерением отвесить Максиму мощный удар в челюсть, но и здесь его постигла неудача. Кулак Фёдора лишь рассек воздух в нескольких сантиметрах от лица оппонента, поскольку секундой раньше Максим, все еще тянущий карабин на себя, потерял равновесие, сделав нескладный шаг назад, не удержался на ногах и шлепнулся на пятую точку.

Развернувшись, Фёдор Неряхин быстро зашагал прочь, на ходу размахивая руками. Максим же, нисколько не смущенный тем, что попал в нелепое положение на глазах у молодой девушки, поднялся.

— Оля, моя просьба относится и к вам, и к вашим родителям. Несколько дней никому ни слова. Поверьте, нам сейчас нельзя торопиться.

И, не выпуская карабина из рук, вернулся в здание Администрации.

Глава 5. Тревожные дни

Пять дней до спуска воды.

Турдагиных в Поселке знали хорошо, и на похороны Фотинии пришли почти все. Максим связался с отцом Ильей, и тот изменил маршрут своей миссионерской поездки. Он отслужил литургию, и все было сделано, как подобает.

Обстоятельно пообщаться со свояком Максиму не довелось. После похорон они обменялись лишь несколькими фразами, и отец Илья отправился в домик доктора Затеева, где останавливался уже не в первый раз. Он был бледен и, кажется, чувствовал себя неважно.

***

Было уже совсем поздно, когда Максим заглянул в домик Администрации. Он почти уже дошел до конца коридора, когда его внимание привлекли странные, нехарактерные для офисных помещений звуки: грохот, скрежет ломающегося пластика и тяжелое, злобное сопение. Без стука приоткрыв дверь офиса Фёдора Неряхина, Максим проскользнул внутрь.

Фёдор стоял над обломками кофе-машины с неподвижным, будто примороженным лицом. По полу растекалась вода и кофейная гуща, обломки разлетелись чуть ли не по всему маленькому кабинету.

— Они уже завезли драги и ртуть, — ответил Фёдор на невысказанный вопрос. — Утром сам видел. Моя должность пока позволяет мне проверять все грузы.

— Расколотив это бедное устройство, ты никому не поможешь, — примирительно заметил Максим.

— Знаешь, как это будет? Я примерно представляю, в книжках читал и тебе сейчас расскажу, — неподдельная злоба разгоралась в глазах Фёдора. — Они вскроют драгами донья рек, угробят водопады. Вместо чистых потоков растекутся мутные хвостохранилища[1], и вся округа будет отравлена ртутью. Здешние люди начнут все чаще болеть и умирать, а по берегам будут лежать трупы отравившихся оленей. Дурной сон? Дурная явь! А кто-то (кто, нам знать не положено) загребет бабло и отправит своих выпердышей в Европу. Белые люди, ети их мать! Туземцы для них вроде как расходный материал… Что ты так смотришь? Я еще хуже. Я, Фёдор Неряхин, для них обслуга. Формально я государственный служащий и имею права, но, фактически, поставлен сюда блюсти их интересы. Я понял это со стыдом. Кстати, и ты не лучше. Все, может, и сошло бы как-нибудь, если бы не твоя блядская машинка. Твои люди принесли сюда беду. Это что же получается? Раньше мы были сырьевой колонией Москвы, скрипели, роптали… Молодые, кто мог, уезжали из Сибири. И едва сами очухались, как к другим стали относиться по системе Г-3. Я думал, после деколонизации Сибири этого больше не будет никогда.

— Это что еще за система?

— Грабить, гнобить, гробить. Раньше мы думали: вот прогоним прежнюю власть, начнем жить по-другому, и страна наша станет другой — чистой, обустроенной…

— Но все оказалось сложнее, чем мы ожидали. Так, брат?

Последнее слово Максима тренькнуло, как лопнувшая тетива. Окончательно рассвирепев, Фёдор бросился на него как бык. Он вложил в удар всю свою силу, но противник успел уклониться, и кулак шерифа оставил вмятину на легкой гипсокартонной перегородке. Немного опомнившись, Максим перехватил оппонента поперек корпуса.

— Ты что, охренел? Федя… Тише… Сейчас понабегут, будешь потом объясняться…

Фёдор замахнулся еще пару раз, но не попал. В конце концов, Максим усадил его в кресло. Фёдор обмяк, но дышал тяжело, его все еще душила бессильная злоба. Возможно, это были рыдания, но особенные: без слез, без соплей и без вскриков, только его большие руки подрагивали на рабочем столе. Видеть это было жутко.

Убедившись, что Фёдор перестал буянить, Максим опустил светонепроницаемую штору и включил лампу.

— Водка есть?

— По закону об «Особо управляемых территориях…» — пустился в объяснения Фёдор, но Максим перебил его:

— Законы я знаю. Водка есть?

— Погоди, я сейчас.

Пошатываясь, Фёдор направился к боковому столику, на котором громоздились кипы бумаг, и стоял старенький принтер. Он до сих пор не мог прийти в себя, документы валились у него из рук и разлетались по кабинету. Видя плачевное состояние товарища, Максим взял дело в свои руки. Отметив про себя, что офисный хлам является превосходной маскировкой, ибо мало найдется желающих перебирать пыльные бумажки, он аккуратно освободил стол и, следуя инструкциям хозяина кабинета, перевернул его набок. Внутри тревожно звякнуло, и Фёдор скривился, как от зубной боли.

— Полегче давай! Тебе-то что, завтра-послезавтра уедешь на материк, а кто мне запасы пополнит?

Но ничего плохого не произошло: Максим осторожно открутил несколько винтов, демонтировал трубчатую полую ножку и медленно вытащил оттуда закупоренную длинную, узкую колбу, изготовленную не иначе как по специальному заказу.

— Беленькая… — ласково, почти любовно произнес Максим.

— Спирт! Нужно будет развести…

Вскоре на столе появилось все необходимое: чашки, графин с водой и пачка фруктового сока. Максим уже собирался смешать коктейль, но удовольствие пришлось отложить.

— Так не пойдет, — рассудительно заметил Фёдор. — Надо замести следы, пока мы еще в состоянии.

И ведь не поспоришь! Немного расстроенный, как малыш, которому не дали съесть конфету до ужина, Максим проделал весь ритуал в обратном порядке. «Игла в яйце, яйцо в утке, утка в селезне…» — бормотал он, закручивая винты и возвращая предметы на прежние места. Тем временем, оклемавшийся Фёдор организовал закуску.

— Давай первую, не чокаясь, — предложил Максим.

— Я думал, вот буду в Кемерово, игрушек ей куплю. Я ведь крестный. Эх, кто же знал…

— Не береди, Федя.

— Скажи, ты удерживаешь меня от исполнения служебного долга не потому, что это твой знакомый?

— Конечно, нет!

— Тогда объясни.

— Потому что в бетонной стене появилась трещина.

— Поклянись сыном.

— Клянусь.

— Скажи так, чтобы я поверил, — упорствовал Фёдор.

— Клянусь жизнью, честью и счастьем Георгия, что не буду препятствовать правосудию.

Так они и просидели до самого утра.

***

Утро выдалось неласковое.

Спозаранку, когда Фёдор с Максимом еще сидели за завтраком, в столовую ураганом ворвался доктор Затеев.

— Мужики, хорош жрать. Беда.

— Кто на этот раз? — нахмурился Фёдор.

— Это не то, о чем вы подумали. Отцу Илье ночью стало плохо. До утра с ним промучился, он недавно только заснул…

— Что с ним?

— Почечные колики. Ну, подозрение на колики… В общем, его нужно на материк.

Впервые за последние месяцы Максим порадовался, что имеет связи в руководстве стройки. Спустя полчаса он уже договаривался об эвакуации больного.

— Отца Илью нужно срочно в Красноярск. Это не я решил, это указание врача. Подозрение на колики. Доктор сказал, больной сможет перенести полет, он стабилен.

— Я проставил спазмалитик и анестетик, — подсказывал Затеев.

— Я знаю, что сегодня будет вертолет. Нет, не в Туруханск. Нужно в краевую больницу!

— Я выпишу направление, — заверил доктор.

— Доктор Затеев уже оформил направление, так что говорить больше не о чем!

Закончив разговор, Максим побежал проведать свояка, а Михаил Затеев расположился за свободным столиком.

— И знаете, что в этой истории самое неприятное? — произнес он куда-то в пространство. — На замену отцу Илье опять пришлют прошлогоднего баламута. Отца Сергия.

Два дня до спуска воды.

Последняя неделя уходящего лета пришла в Поселок. За ночь вся трава в округе покрылась инеем, вода в лужах замерзла. И весь мир, куда мог достать глаз, разом поседел и лежал, застывший, под желто-розовыми лучами низкого предосеннего солнца.

Совсем скоро жители Плато проводят детей в интернат и вернутся на свои стоянки. А вот Турдагины засобирались в дорогу прямо сегодня. Фёдор Неряхин был в курсе их планов. Ему было жаль расставаться с хорошими знакомыми, но он прекрасно понимал, что ими движет. Уехать, не видеть больше Поселка, где буквально все напоминает им о понесенной утрате. Найти новое место, новый горизонт и попытаться начать жизнь с чистого листа. Лука дал честное слово — не чинить самосуд, но Фёдору было сложно представить, каково это, ходить по одной земле с виновником гибели дочери, с преступником, оставшимся безнаказанным.

В это морозное утро Лука запряг оленей. Он вытащил свою рыбацкую лодку и привязал позади балка, сгрузив в нее снасти и прочий скарб. Балок тронулся, и лодка легко заскользила по мерзлой траве. Маламуты неспешно засеменили следом. Чуть позже, убедившись, что хозяин на них не смотрит, псы забрались в лодку и дальше поехали с полным комфортом.

Фёдор работал в своем кабинете, но на душе у него кошки скребли. Помаявшись немного, он собрался, запер кабинет и торопливо завел вездеход. Оснований отговаривать Турдагиных у него не было, да и по большому счету, Фёдор и сам не знал, на что рассчитывал.

Шериф двинулся в направлении, в котором пару часов назад уехал балок и, к своему удивлению, очень скоро обнаружил его неподвижно стоящим посреди равнины. Еще больше Фёдор насторожился, когда Лука, услышав шум винтов вездехода, спрыгнул на землю и быстро зашагал навстречу шерифу.

— Случилось что?

— Здесь Сергий. Встретился нам по дороге, и мы пригласили его в балок. Сидит.

Фёдор не мог сообразить, что странного и тревожного может быть в визите священника. Должно быть, недоумение отразилось на его лице.

— Уже час сидит и молчит. Наташа чай поставила. Чай он пьет. Что делать-то?

Заинтригованный Фёдор заглянул в балок. На деревянном топчане сидела Наталья и сжимающий в руках кружку отец Сергий. На приветствие шерифа он не ответил, только кивнул и обвел всех мутным взглядом. Фёдор счел за лучшее ретироваться.

— Вообще-то я к тебе, Лука. Значит, все-таки уезжаете?

Турдагин молча кивнул.

— Конечно, вы люди вольные. Но знай, мне будет вас не хватать. У кого мне теперь покупать вкусняшки? Скоро зима, многие разъедутся, Поселок будет стоять полупустой. Если нужно будет подсобить что, к кому я пойду?

— А с Сергием-то что делать?

— Я зачем приехал-то… Хочу, чтобы вы с Наташей знали, того типа мы не будем отмазывать.

Лука в ответ кивнул, но как-то без особой уверенности, и это вывело Фёдора из равновесия:

— Зло обязательно будет наказано, нужно только немного подождать! Буквально несколько дней.

Шериф сразу же сообразил, с каким ненужным пафосом прозвучали его слова, и почувствовал, что краснеет.

— Ладно… — продолжил он. — Давай грузить нашего духовного пастыря. А уж в Поселке разберемся, что на него нашло.

Очень осторожно они вывели Сергия из балка и посадили в вездеход. Наталья Турдагина все время сидела в углу, стараясь не встречаться с Фёдором глазами.

Шериф повел вездеход обратно в Поселок. Сергий потихоньку оттаивал, и постепенно его щеки залил яркий румянец досады. Наконец Фёдор остановился у медчасти.

— Ну, теперь рассказывай, что там произошло.

— Я узнал, что родители Фотинии уезжают, и подумал, что должен встретиться с ними… сказать слова утешения.

— Так что же не сказал ничего, сидел как пень?

— Ком.

Фёдор осторожно, не поворачивая головы, взглянул на Сергия и заметил, как на его ресницах блеснули слезы.

Ближе к вечеру, когда тени удлинились, и морозец начал крепчать, шериф снова прокатился по окрестностям Поселка и с удовлетворением обнаружил стоящим на прежнем месте балок Турдагиных.

Двадцать четыре часа до спуска воды.

Ранним вечером, когда дневной свет только начинал угасать, к жилищу Луки подъехал вездеход шерифа. На этот раз Фёдор Неряхин приехал один.

Рядом с балком из оленьих шкур на перевернутом ведре сидела Наталья. Фёдор был поражен видом женщины… Окаменевшая, иначе не скажешь. Завидев гостя, она, не поднимая глаз, торопливо скрылась внутри.

— Дельце одно обстряпать надо. Поможешь? — обратился гость к Луке.

— А то.

— Но чтобы никто не знал. Ни одна живая душа.

— И это можно.

Быстро собравшись, Лука опасливо забрался в вездеход, и они двинулись к Мертвячьему. В багажном отделении лежало небольшое диковинное устройство в черном пластиковом корпусе, но Лука не стал расспрашивать, что это такое. Он вовсе не боялся Фёдора и считал его белым, но добрым человеком. Просто из опыта Лука знал, что стоит того о чем-нибудь спросить, и Фёдор ответит неизвестным заумным словом. А если еще догадается, что Лука его так и не понял, непременно разразится потоком не менее непонятных объяснений.

Тем временем достигли огромного бочага, образованного запруженной Копеечкой. Слегка покачиваясь, вездеход завис над кромкой воды.

— Здесь, что ли, фанфурики всплыли? — поинтересовался Фёдор.

— В той стороне, — Лука махнул рукой в сторону покрытого галькой мыса. — Наташа показывала.

Фёдор не пожалел времени и сошел на берег. Он без труда нашел место, где все и произошло. Он легко представил себе примятую траву, следы волочения на влажной земле, и простая и ясная история, пересказанная Олей, встала перед глазами.

***

В тот день Наталья пришла к бочагу и встретила там человека, которого часто видела в Поселке, хоть и не была с ним близко знакома. Она бы не стала лезть к нему с разговорами, но почему-то почувствовала, что случилось что-то неприятное, и подошла поближе. Да, авария действительно имела место, и Наталья увидела странный расколовшийся контейнер и рассыпавшиеся по берегу бутылки, многие из которых разбились. Человек повел себя очень странно: он не попросил ее о помощи, не был ни вежлив, ни груб. Он был смертельно испуган. Женщина, почуяв неладное, хотела поскорее уйти, но он окликнул ее… «Вот, возьми гостинцы, — предложил он, протягивая несколько маленьких бутылочек. — Только никому не говори, что видела меня здесь. Договорились?»

***

Наклонившись над кромкой воды, Фёдор поднял маленький блестящий осколок. Тот, другой, постарался уничтожить все улики, но проглядел кусочек стекла от разбитой бутылки.

Неряхин тяжело вздохнул. На войне, наверное, проще. Увидел врага — убей! Хоть ножом, хоть пулей… Несколько дней назад Максим удержал его от расправы, и сегодня Фёдор не мог не признать, что товарищ был совершенно прав.

Вездеход двигался над водой так же легко, как и над сушей. Луке вдруг стало не по себе. Над землей разливались сумерки, вода в бочаге стала непроницаемой, лишь на поверхности играли лиловые блики.

Фёдор заглушил двигатель, и вездеход мягко приводнился. Фёдор и Лука перебрались на открытую грузовую палубу и, ради конспирации, закинули удочку. Сейчас все зависело от Госпожи удачи. Не раз и не два они осторожно погружали черную штуковину в воду и плавно вытравливали трос. Ждали, но ничего не происходило, и им приходилось поднимать груз обратно на борт.

Во время очередной (уж неизвестно, какой по счету) попытки трос внезапно напрягся и дернулся. Непреодолимая сила вырвала его из рук сидящих в вездеходе мужчин, обожгла им ладони, и прибор канул в пучину, словно его проглотило живущее в глубине чудовище.

— Там шайтан? — спросил Лука осипшим голосом, уставившись на лениво перекатывающиеся вокруг вездехода волны. Жуткие события последнего времени воскресили в нем страхи и верования предков.

— Да черт его знает! — в сердцах бросил Фёдор. — Давай… Чем быстрее закончим, тем быстрее вернемся. Не дрейфь… — отвечал он Луке, на самом же деле успокаивая себя самого. — Разгоним всех шайтанов! Завтра все решится.

Шум приближающейся моторки заставил мужчин вздрогнуть. Через минуту к ним приблизился патруль, один из чоповцев держал наизготовке автомат.

— Что вы здесь забыли? Охраняемая территория!

Фёдор встал так, чтобы его шерифский значок был хорошо виден.

— Рыбки решили наловить, не видите что ли?

— С вездехода?

— Почему нет? Что в этом такого невероятного?

Спуск воды.

Полярный день давно закончился и, как это всегда бывает на Севере, в межсезонье световой день убывал стремительно. Уже в девять вечера становилось совсем темно, а сейчас солнце постепенно клонилось к западу.

Чоповцы в полном составе были мобилизованы и несли вахту вокруг перемычки, запрудившей Копеечку. Все, кто только мог, пришли посмотреть на спуск воды, но были вынуждены оставаться за оцеплением.

Фёдор был так взвинчен, что не заметил, как к нему подошли Оля и незнакомый мужчина в причудливом одеянии, явно из местных. Человек вел на веревке упитанного оленя.

— Тут такое дело… — замялась девушка.

Фёдор с удовольствием послал бы ее сейчас куда подальше, но сдержался.

— Что у вас? Только быстро!

— Все наши люди против стройки, только нас никто не спрашивает, — начала Оля. — И все шаманы тоже не одобряют, но этот… Он единственный, кто хочет провести для вас обряд на удачу.

— Он шаман-диссидент?

— Как?

— Он инакомыслящий? — резче, чем хотелось бы, бросил Фёдор.

— Я не знаю, как перевести, — замялась девушка.

Предназначенный для заклания олень обвел всех мутным взглядом. Только теперь Фёдор понял, что стоящий рядом человек не понимает ни слова по-русски. Возникла неудобная пауза.

Внезапно показался прорвавшийся за оцепление Сергий. Подбежав к Фёдору, он с гордостью извлек из сумки литровую банку с водой.

— Вот — с самого Крещения Господня! Сохранил для особого случая. Федя, подскажи, что мне окропить, чтобы самое важное. А этого прочь гони! — И Сергий, без тени христианского смирения, покосился на шамана.

— Ой, смотрите, какой наш Серега до работы злой! — послышался насмешливый голос из-за оцепления. — Чуть что увидит, тут же и окропит!

Обернувшись на голос, шериф заметил среди зевак ухмыляющееся лицо доктора Затеева. И почему-то это стало последней каплей в чаше его терпения.

— А ну вон! — гаркнул выведенный из равновесия Фёдор. Схватив матюгальник, он проревел: — Внимание! Немедленно! Всех служителей культа, детей и оленей убрать за оцепление!

И указанные лица поплелись восвояси. Олень вяло пожевывал траву — на сегодня его помиловали.

В отличие от взвинченного Фёдора, Максим Шишков сохранял спокойствие. Слишком полное и слишком ледяное, чтобы быть естественным. Он всматривался в лица стоящих за оцеплением людей. Тусклые, понурые. Многие отводили глаза.

Сегодняшний день был совсем не похож на тот прохладный денек в Городе-на-Протоке, в который и началась вся эта история. Лица. Да, в Городе они были совсем другие. Открывая новую причальную стенку, люди светились гордостью, интересом и жаждой жизни. Некоторые тогда улыбались и шутили, исхитрившись хлебнуть контрабандного спирта.

Максим вновь окинул взглядом людей за оцеплением. Все всё понимают.

Все. Всё. Понимают. И всем не по себе.

«Вот и славно», — решил про себя Максим.

— Макс, объясни хоть ты, — спросил его подошедший Фёдор, — почему это дело затеяли на ночь глядя. Через три часа станет совсем темно.

— Тут расчет простой. После запруживания Копеечки озеро сильно обмелело, и пройдет много часов, прежде чем уровень воды достигнет прежней, природной отметки. Не страшно, что это случится ночью, пока особых сюрпризов не ожидается. И только потом начнется вторая, самая опасная стадия — вода, удерживаемая новой плотиной, продолжит подниматься. По расчетам специалистов, это произойдет завтра в течение дня.

Началось. Один из экскаваторов забрался на гребень перемычки. Люди отошли на безопасное расстояние.

— Эй, Сашка! — орал прораб. — Дверцу открытой оставь. Начинай!

Вытянув стрелу на максимальное расстояние, экскаваторщик приступил к выемке грунта, начав с низового откоса. Он работал осторожно, неторопливо. Зеваки смотрели как завороженные. Постепенно перемычка начала истончаться, но слежавшийся грунт пока был в состоянии удерживать воду. Зарычав, экскаватор сдал немного назад. Работа продолжилась, и стало понятно, что вскоре проем достигнет пяти-шести метров.

— Эй, не перестарайся! Хватит в ширину копать! — продолжал командовать прораб. — Давай, заканчивай!

Экскаваторщик воткнул ковш в истонченную перемычку, и в пробоину хлынула вода. Ковш скрылся под водой, но еще долго работал, расширяя и углубляя проем.

— Сашка, возвращайся. Хорош!

Экскаваторщик поднял стрелу, и машина начала осторожно пятиться назад. Вода, подмывая края проема, неслась вниз бурным, мутным потоком. Больше на сегодня ничего интересного не предвиделось, и люди начали расходиться. Поток постепенно успокаивался.

«Завтра никто не узнает это место, — думал Максим, шагая в направлении Поселка. — Непролазную грязь да раскисшую почву — вот что мы увидим утром на месте бочага».

За последние дни Максим сильно устал морально, но даже запредельное утомление не могло вытеснить из сознания тревогу за завтрашний день. Ему не на кого жаловаться, не на кого пенять, он сам сделал так, чтобы все связующие нити, судьбы и усилия многих людей сплелись в один клубок. Завтра этот гордиев узел должен быть разрублен.

А что будет? В случае успеха самая сокровенная, самая оберегаемая его мечта может стать реальностью. В случае неудачи… Максим не хотел думать об этом. Не в силах расслабиться, он еще раз повторил план действий на завтра, в который раз убеждая себя, что принял правильное решение.

[1] Хвостохранилище — сооружение для хранения отходов обогащения полезных ископаемых.

Глава 6. Правосудие

Двенадцать часов после спуска воды.

К утру погода поменялась. С трудом пробивающееся сквозь облака солнце заливало окрестности теплым молочным светом. Максим, Фёдор и Михаил Затеев встретились в домике Администрации. Было еще рано, и Поселок спал. Никто не спешил на работу, и даже столовая еще не открылась.

Вскоре, кутаясь в теплые куртки, мужчины вышли на воздух.

— Что-то осень в этом году больно ранняя. Или здесь всегда так?

— Нет, в этом году действительно рано, — рассеянно ответил Фёдор.

Они не взяли вездеход, а пошли пешком далеко за околицу Поселка. Там, примерно в километре, располагалось то, что издалека можно было принять за детскую площадку.

На ровном, идеально квадратном участке, огороженном сетчатым забором, аккуратными шеренгами были расставлены диковинного вида устройства: какие-то грибочки, столбики, жалюзийные ящики на ножках. В общем, метеоплощадка в Поселке 02–07 выглядела совершенно так же, как все аналогичные площадки, разбросанные по стране.

Мужчины огляделись — в округе никого не было. Оставалось ждать.

***

Аркадий Звонцов появился лишь час спустя. Нервно усмехнувшись, он с недовольством глянул на гостей.

— Пожаловали, значит. Ну, милости просим. Это вы сломали передатчик? Весьма глупо. Я бы все равно сюда пришел — есть вещи, которые может определить только человек.

Максим ждал, что шериф возьмет инициативу в свои руки, но, как оказалось, зря. Неряхин насупился и молчал.

— Я, знаешь, чего не понимаю, — поинтересовался, наконец, Максим. — Почему ты не попытался скрыться? Тебе ведь известно, что Наталья Турдагина выжила?

— Куда бежать? В тундру? Оглянитесь вокруг.

— Я бы на твоем месте любыми путями рванул в Город, а там попытался бы проникнуть на иностранное торговое судно.

— Ну, конечно! Чтобы в Городе меня перехватили друзья Фёдора Ивановича или друзья его друзей! Только я не такой дурак! Я решил сидеть тихо-тихо и ждать, когда вы сами придете договариваться.

— Договариваться?! — вырвалось у Фёдора.

— Договариваться? — озадаченно повторил Максим. — Даже не знаю, что мы можем тебе предложить.

— А вы попробуйте. Для начала скажите, сколько мне светит за контрабанду, и какие смягчающие обстоятельства могут быть.

— Ты, наверное, хотел сказать — за покушение на убийство общеопасным способом? — уточнил Фёдор.

— Яд — оружие подонков и трусов, Аркаша, — сплюнул под ноги Михаил. — Какие тут смягчающие?

— Ну, и что теперь? Бить будете?

— Нет, — спокойно пожал плечами Максим.

— Только не надо лепить из меня морального урода! Я нормальный, слышите? У меня жена, ребенка планируем. Если бы все прошло гладко, я бы за сезон мог заработать на первый взнос за ипотеку. Мне нужно нормальное жилье, понимаете?

— Представьте, мне тоже. И что теперь делать? — поддел его Михаил Затеев. — Знаете, меня всегда умиляет вот этот вот пункт: люди, разливающие по бутылкам отраву, всегда клянутся, что никого-никого не хотели убивать!

— Я не разливал! И знаете, я не работаю в ОТК, не проверяю, где паль, а где нет!

— Тогда кто? Кто разливал? Имена, контакты? Давай, соображай быстрее!

— Я не знаю! Я их и не видел никогда. Мне незачем: они работают на Юге, а я в Поселке.

— Ты всегда вылавливал товар из воды в запруде?

— Нет. Весной, еще до начала стройки, товар шел через само Мертвячье, но потом там стало слишком людно. Все получилось случайно, однажды контейнер не всплыл, потерялся. Ну и черт, думаю, с ним. А потом неожиданно наткнулся на него у бочага — его к берегу прибило. Похоже, аномальные зоны, они здесь повсюду.

— А что ЧОП?

— Ничего. Меня предупредили, что трогать не будут.

— Я отойду ненадолго, а вы тут поторгуйтесь пока, — предупредил Максим и зашагал прочь.

На душе стало муторно. Неужели все это происходит наяву? Племянник его старого товарища, Максим с детства его знал…

Метеоплощадка располагалась на открытой, продуваемой всеми ветрами равнине. Поодаль, на противоположном берегу речки, стояли многочисленные купы лиственниц. Ранние заморозки окрасили хвою в сочный рыжий цвет, но иглы еще не облетели. Было пасмурно, все небо заволокло рыхлыми, словно ватными облаками. Потоком живой ртути струилась река, а всю равнину укутало снегом. Это был первый снег будущей зимы, который лежал на земле и не таял. Максим смотрел на однообразный пейзаж и чувствовал то же, что ощущает художник, всматривающийся в бледное, как фарфор, лицо юной рыжеволосой красавицы с глубокими серыми глазами.

Фёдор появился так неожиданно, что Максим вздрогнул.

— Ну как, закончили допрос? — поинтересовался Максим.

— Можно сказать и так.

— Что-то ты недоговариваешь. Случилось что? Или всплыло нечто такое…

— Да нет же… Просто Аркадий отказался сообщить нам имена низовых распространителей, которые работают здесь, на Плато, и к тому же добавил, что если я попытаюсь силой выбить из него контакты, он будет жаловаться чуть ли не Генеральному прокурору.

— В общем, торг оказался неуместен.

— Похоже, он решил, что ему выгоднее торговаться не с нами, а с шишками из прокуратуры.

— Видать, хочет пойти на сделку со следствием и добиться снисхождения, — предположил Максим.

— Ага. Умный, сука. Только потом уж этой информации будет грош цена! Эта публика работает быстро. Держать у себя контрабанду — ненужный риск.

— Думаешь, отрава уже успела разойтись?

— Практически уверен, — хмуро подтвердил Фёдор. — Я поручил ребятам проверить бортовые компьютеры всех вездеходов, к которым он имел доступ. Отследим маршруты и сразу же предупредим соседей. И останется только ждать, где шарахнет.

Фёдор минуту помолчал и добавил:

— Да, он совершил свою последнюю ошибку. Разговаривать больше не о чем.

Неряхин расстегнул куртку и непослушными пальцами вытащил из плечевой кобуры пистолет.

— Ты что, хочешь из табельного? — вскинулся на него Максим Шишков.

— Да. Я так решил. Наталье теперь Бог судья, а этого… Но мы не разбойники. В исключительных случаях закон об «Особо управляемых территориях» это позволяет. Потом составлю акт, все как полагается.

— Может, ты и прав, — все еще сомневался Максим. — Но должен честно тебя проинформировать: за Аркадия могут вписаться очень влиятельные люди. Его отец и дядя водят знакомство с заметными фигурами бизнеса и политики Юга. У людей такого сорта всегда находятся общие дела, а помимо серьезных дел у них масса общих интересов. Сам понимаешь: охота, сауна, шлюхи, шашлыки…

— И зачем ты все это сейчас сказал?

— Ты должен трезво взвесить риски и оценить, на что идешь.

— Если все обстоит именно так, как ты говоришь, нужно действовать быстро. Пока никто не успел за него вписаться.

***

Сложно было понять, что творилось в душе Аркадия. Осознавал ли он? Выражение лица и манеры выдавали внутреннюю нервозность, с которой он все же пытался бороться.

Каждый переживал этот момент по-своему. Доктор Затеев не обладал тонкой душевной организацией, он выглядел спокойным и хмурым, чего никак нельзя было сказать про Фёдора Неряхина.

Волнения прошедших дней так закрутили, завертели шерифа, что все последнее время он жил словно на автомате, не осознавая сути событий, реагируя на все ситуативно, действуя стремительно. А вот сейчас поток жизни словно остановился, перестав поддерживать его на плаву. Время замедлилось, и Фёдор оказался один на один с самим собой. Здесь и сейчас. Неужели он и впрямь сделает это?! Вот сейчас, совсем уже скоро. Как такое может быть? Ведь он не палач и за всю свою жизнь не убил даже курицы…

Максим Шишков был спокоен и бесстрастен. Будущее тревожило его настолько, что настоящее почти не касалось его чувств, словно стало полупрозрачным и неощутимым на ощупь. «Сегодня все решится», — вертелось у него в голове.

Утро постепенно разгоралось. Солнце успело подняться повыше, но сквозь поднимающуюся над озером дымку на него можно было смотреть, даже не прищуривая глаз.

— Ну, что вы еще хотите, чтобы я вам рассказал? Контейнеры приходилось сетями вылавливать, я на лодке брал их на буксир и на берег.

Разговор был прерван шумом винтов вездехода. Машина, за штурвалом которой был Сергий, заложила вираж и остановилась рядом с ними. Молодой священник поспешно выбрался и бросился к ним:

— Почему не позвали? Без меня… А исповедоваться, причаститься перед этим… Перед…

Кадык Сергия судорожно дернулся, словно он действительно проглотил невысказанное страшное слово. Аркадий побледнел как полотно.

— Да, — спокойно ответил Фёдор на его невысказанный вопрос.

— А что, идея хорошая, — поддержал Сергия доктор Затеев. — Пусть исповедуется, только не перед батюшкой, а перед всеми нами. Скольких ты еще погубил, сука, о ком мы не знаем?

— Я как лучше хочу! — стоял на своем Сергий.

— Рот закрой, крысеныш церковный! — огрызнулся Аркадий.

Фёдор поднял пистолет и снял его с предохранителя. В этот момент он стремился действовать строго по закону.

— Руководствуясь Законами Сибирской республики и данной мною присягой… Законом… Пунктом закона… — подготовленные слова начисто улетучились из его головы.

— Вы что, Фёдор Иванович, вообразили, будто что-то здесь решаете? — пытался блефовать Аркадий. — Лучше бы делали, что от вас требуется, и к людям не лезли. Подумайте, пока не поздно. Что потом с вами будет? Вылетите…

— Что бы потом не случилось, все это будет уже без тебя.

— Мужики, да вы что? — растерянно озирался Аркадий. — А суд? Я требую… Вам это с рук не сойдет! Меня будут искать, может быть, уже ищут.

— Очень сомневаюсь, — заметил Максим. — Идет заполнение озера, и сегодня все на нервах. Вряд ли тебя кто-нибудь хватится.

— Вы… что… Я же ваш брат, я русский!

— Ни у кого из нас нет братьев бутлегеров, — отрезал Максим.

Фёдор растерялся. Он не знал, с какого расстояния в таких случаях принято стрелять. Сначала он подошел к Аркадию вплотную, но что-то заставило его отступить на три шага назад.

— Федь, если тебе тяжело, я могу. Я к крови привычный, меня не переклинит, — предложил доктор Затеев.

— Что, доктор, на клятву Гиппократа готовы болт положить?

— Рот закрой! Я видел, как Фотиния умирала. Видел! Федь, дай я его…

— Не положено, — буркнул Фёдор, — надо по закону. Принимая во внимание особую общественную опасность преступления и тяжесть его последствий, и в соответствии с правами, данными мне «Законом об особо управляемых территориях», выполняя свой служебный долг…

Аркадий, до сей поры суетливо переминавшийся с ноги на ногу, вдруг дернулся и побежал прочь. Фёдор застыл на месте, будучи не в силах заставить себя выстрелить в спину убегающему человеку. Сергий просто замер с раскрытым ртом — в семинарии его к этому не готовили. А вот Михаил среагировал мгновенно: бросился вслед за беглецом с резвостью, которой никто не ожидал от вечно флегматичного доктора, резким толчком сбил его с ног и заломил за спину руку.

— Отец говорит, что любую проблему можно решить, было бы…

— Предлагаем тебе умереть стоя — как мужчине, — перебил его доктор. — Или сдохнешь, лежа лицом в землю, выбор за тобой! — прошипел он в ухо Аркадию.

Пленник обмяк, растратив последние душевные силы, и безвольно позволил отвести себя обратно.

— Дядя Максим, вы же давно меня знаете! — сделал Аркадий последнюю попытку. — Дядя Максим! Я просто хотел заработать. Да что же я такого сделал, что вы меня без суда, как собаку…

Максим Евгеньевич дрогнул и опустил глаза. Ситуация стала невыносимой. Сергий тоже не выдержал и отвернулся.

«Ну, хоть что-то сделаю», — подумал про себя Фёдор и нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел, и в наступившей за ним тишине доктор Затеев склонился над казненным и произнес:

— Готов. Можно его грузить.

Только тут Фёдор и Максим поняли, что не позаботились о транспортировке тела. «Нехватка опыта, однако», — невесело ухмыльнулся шериф. В этой ситуации подогнанный Сергием вездеход пришелся очень кстати. Мужики подняли казненного и уложили в грузовой отсек. Мертвое тело обмякло, и когда машина тронулась, ноги Аркадия какое-то время болтались в воздухе. Спрыгнув на землю, Максим быстро усмирил непослушные конечности покойного, веревкой примотав их к стойке маршевого винта. Для впечатлительного Сергия это оказалось чересчур.

— Я не поеду, — с ужасом взирал он на то, что осталось от человека. — Извините, ребята, я лучше пешком.

Пошатываясь, словно пьяный, он зашагал к Поселку. Взявшийся было за штурвал доктор снова остановил вездеход и передал управление Максиму. Спрыгнув на землю, он обхватил Сергия за плечи и почувствовал, что того трясет.

— Пойдем-ка со мной, Серега. Естественно, спирт у меня на строгом учете, но как врач я просто обязан выписать тебе терапевтическую дозу.

Максим Шишков взялся за штурвал, Фёдор сидел потупившись, устремив неподвижный взгляд на свои сцепленные руки.

— Федь, ты в порядке?

— Знаешь, Макс… Сказать хочу… Я ведь человек городской, я ведь никогда… Так, разве что, комара прихлопнуть… Сначала отвези меня к Турдагиным. Они должны первыми узнать.

— Хорошо. Только не забудь, через час у плотины. Сегодня все решится.

Тронувшийся с места вездеход играючи обогнал товарищей-гуманитариев. «Да, сегодня все решится, — словно мантру повторил про себя Максим Шишков, взяв курс на Поселок. — Так или иначе, а конец будет».

Часть четвертая. Острие против острия. Глава 1. Золотая молодежь

Три дня до спуска воды.

Ранним вечером, задолго до того, как на проспекте Металлургов зажглись фонари, в дом, где жили Шишковы, вошел человек среднего возраста. Штормовка, рюкзак за спиной, борода. Геолог? Но борода у него была какая-то неправильная. Негеологического вида борода.

— Дядя Илья?

— Илья, какими судьбами? — в прихожую вышла Полина Шишкова. — Заходи.

— Здравствуй, Поль. Я сегодня к Георгию.

Отец Илья зашел в квартиру, и стало заметно, насколько он устал.

— Отец опасается пользоваться обычной связью, — Илья протянул Георгию конверт. — Это тебе.

— Все настолько плохо? — спросила побледневшая Полина.

— Мне сложно судить, никто не посвящал меня в свои секреты. Но я был в Поселке много раз и был сейчас… Все изменилось до неузнаваемости: и место, и люди. Все злые, ругаются и подозревают друг друга, чуть ли не до убийства дошло. Мой долг был помочь им, как-то вразумить, но у меня ничего не получилось…

— Не вини себя, не все в силах человеческих. Проходи, я сейчас ужин разогрею, — улыбнулась Полина. — Конечно, с разносолами матушки Александры я конкурировать не могу, но… Иди мыть руки.

Как только дверь ванной комнаты закрылась, Полина подошла к сыну вплотную:

— Твой отец обещал мне, что никогда… — дыхание у нее перехватило, лицо перекосилось и на мгновение стало некрасивым. — Что вы никогда не пойдете на рискованные задания одновременно!

— Мама, ты что?

— Пусть это наивно, и это полумера… Но он обещал! И ты не смей, слышишь? Сынок, отдай мне письмо!

— Мама, ты вообще о чем? Завтра госэкзамен, а потом мы с ребятами собирались съездить куда-нибудь, отметить.

— Правда?

— Правда.

— А… она тоже там будет?

— Мама! Что, это как-то связано с тем, что обещали отец или я? Да, мама, Лида тоже приглашена.

Когда отец Илья вошел на кухню, хозяйка сидела за столом с опущенной головой.

— Устал с дороги?

— Признаться, да, очень.

— Что же ты с вокзала не позвонил? Гошка или я могли бы встретить.

— Нет, — покачал головой Илья, уплетая суп. — Телефон я оставил в Красноярске, в больничной палате. Припрятал под матрасом. О том, что я приезжал, никто не должен знать.

— В больнице? Что… что произошло?

— Было подозрение на почечную колику, но, к счастью, не подтвердилось. Пока меня оставили на обследование.

— Так ты в самоволке? Сбежал?

— Скажем мягче — отлучился на время. Сегодня же воскресенье, в отделении только дежурный врач, но завтра утром мне обязательно нужно быть на месте.

— Как же ты сюда добрался, раз это великая тайна?

— Автостопом, и так же поеду обратно. И вы меня не видели, договорились?

— Частично. Я сама отвезу тебя в Красноярск! Не спорь! — Полина сверкнула глазами. — Погоди, я положу второе. Ешь, а я пока переоденусь.

Как только дверь за матерью и дядей закрылась, Георгий принялся обзванивать товарищей.

Двадцать четыре часа до спуска воды.

Джип Шишковых резво летел по шоссе, связывающее Кузбасс и Горный Алтай. В салоне были все четверо: Гошка, Таня, Лида и Николай. Они выехали рано утром и находились в пути уже около двенадцати часов. Гошка уверенно вел отцовскую машину, периодически меняясь местами с Николаем. Девушки то любовались пейзажами за окном, то просто дремали на заднем сиденье.

Они старались говорить о чем угодно, только не об уникальном проекте, в осуществлении которого принимал участие Максим Евгеньевич. Принимал — увы! — без них, не с теми целями и не по тому плану, который предполагался изначально. Вскоре разговоры и вовсе сошли на нет.

Город, в который они направлялись, и городом-то стал сравнительно недавно; каких-нибудь двадцать лет назад он был обычным сибирским придорожным селом. Старые кварталы были словно нанизаны на скоростное шоссе, как шашлык на шампур. Многие десятилетия здесь останавливались на краткий отдых дальнобои, да и сейчас население старого города кормилось от трассы: здесь жили работники мотелей, маленьких придорожных ресторанчиков, станций техобслуживания и бензоколонок. Приземистые старые дома перемежались стоянками для фур.

И сегодня обитатели придорожных переулков с тихой завистью поглядывали в сторону новых кварталов, отделенных от них лесополосой. Если вовремя свернуть с шоссе и проехать несколько километров, то можно попасть в район новых отелей, развлекательных комплексов и казино. Борьба за клиента начиналась уже на дальних рубежах. Ехать оставалось еще не так мало, а по обочинам все чаще встречались рекламные билборды:

«Взрослые и дети!

Спасайтесь от жары!

Аквапарк приглашает гостей!»

«Отель «Остров любви»

сделает ваш отдых незабываемым!

Возможна почасовая оплата»,

«Кухня народов Азии!

Почувствуй себя как дома!»

«Казино Altay’s Star!

Испытай удачу!»

Почти все рекламные надписи дублировались китайскими иероглифами. На шоссе джип нахально обогнал туристический автобус с иностранными номерами. Георгий фыркнул, но потом спокойно пристроился за ним.

Близился вечер, и жара чуть спала, когда они свернули с шоссе и покатили по зеленым улочкам новых районов. Это был очень южный город. Невысокие белые здания прятались за живыми изгородями, в глубине которых то тут, то там посверкивала гладь бассейнов. Городок стремился стать новым Лас Вегасом, но пока что не все получалось.

Как это всегда бывает на Юге, стемнело очень быстро. Сверившись с навигатором, Георгий нашел нужный отель, и фары его автомобиля высветили подъездную дорожку, аккуратный, мощеный плиткой дворик, а за ним фешенебельное трехэтажное здание, украшенное многочисленными балконами и просторными террасами дорогих номеров.

Двенадцать часов до спуска воды.

Постояльцы отеля еще спали, а летнее солнце уже вовсю сияло над Алтаем. Дневной портье только что заступил на смену и с недосыпу не мог унять зевоту, когда в холл спустились два по-походному экипированных молодых человека с охотничьими ружьями за плечами. Лида и Таня предпочли поспать подольше, и ребята отнеслись к этому с полным пониманием: наверняка обе мечтают выглядеть сногсшибательно сегодняшним вечером, который компания намеревалась провести в казино.

— Утро доброе! — поприветствовал портье Георгий. — Мы договаривались о машине для поездки на охоту. Посмотрите, у вас должно быть отмечено.

— Да… Все верно… — протянул портье, подавляя очередной зевок. — Все как вы и заказывали: полный привод, высокий клиренс… Настоящий вездеход. Надеюсь, вам понравится. Сейчас многие так делают, не гоняют собственные авто по горным или лесным дорогам. Вот ключи…

— Речь не о том. Мы, как джентльмены, решили оставить машину нашим дамам — они как выспятся, непременно захотят покататься.

— Кого брать будете? Говорят, в этом году на озерах много птицы…

— А мы поохотимся на лис! — поставил точку в разговоре Георгий, забирая ключи от машины.

День был уже в разгаре, когда из своего номера спустились Лида и Татьяна. Как бы ни был загружен работой портье, он не мог не обратить внимание на интересных девушек. В своих легких летних костюмах, широкополых шляпах и изящных туфельках они напоминали моделей времен пин-апа.

— Подскажите, где припаркована машина… Номер…

— Не беспокойтесь, дамы, сейчас парковщик подгонит ваше авто, — и портье снял трубку внутреннего телефона.

«Городское дурачье! — со злостью подумал он, когда двери за девушками закрылись. — Ничего не знают, а все туда же… Курицы тупые — приспичило им кататься по жаре! А парни их еще глупей… Ну, ничего, пусть походят, побегают за своими лисами… Выдумки идиотов! Посмотрим, с чем они вечером вернутся, лохи!» С досады он слишком резко взмахнул рукой и опрокинул чашку с кофе прямо на стойку.

Отполаскивая в туалете грязную тряпку, портье с горечью думал о том, что несмотря на свое знание жизни, он работает в отеле за не слишком большие деньги, а у этих мажоров уже есть крутая тачка с кондиционером, с которым не страшна никакая жара, и классные девочки, с которыми легко утешиться, даже не добыв на охоте ни одной лисы.

***

Еще даже не наступили сумерки, когда вся компания вновь собралась вместе. Опечаленный чем-то портье проводил взглядом девушек в вечерних платьях и парней в элегантных костюмах и уткнулся в монитор. Они не рискнули обсуждать дела в номерах отеля, и только теперь, сидя в машине, обменивались дневными впечатлениями.

— Радиобакен мы запеленговали быстро, — рассказывал Николай. — Неряхин поставил его еще вчера. Торчит как миленький метрах в пятисот от берега. Это было самое простое. А вот в поисках лежбища контрабандистов пришлось попотеть. Кстати, место там — просто подарок для любителей темных делишек. Небольшая бухта, и со стороны лагеря Минприреса и телепортационных установок берег совершенно не просматривается.

Лида подумала, что всего год назад это был их лагерь, их экспериментальная установка, их детище… А сегодня Николай старательно избегал местоимений.

— Схрон напоминает самый обычный погреб. Мы сделали схему, посмотрите. Между прочим, там полно всякого добра, не иначе, на днях они готовятся отправить новую партию на Плато. Кстати, мы нашли там лодку. Маленькая, жалкая, но для нашего дела запросто подойдет. Вот только Гошка не соглашается.

— И не соглашусь, — кивнул Георгий. — Полагаться на чужое оборудование — вообще так себе идея. И видели бы вы ее! Это корыто может развалиться на части даже при попытке дотащить его до воды.

— Хозяев не видели? — поинтересовалась Таня.

— Обошлось. Лишь бы и завтра так же подфартило. А как у вас?

— Все в порядке, — начала рассказывать Лида. — Мы проехались по всем окрестным дорогам. Все гладко, как на карте. Ни ремонта, ни сильно разбитых мест нигде нет. Но нужно учесть один нюанс: есть пара участков, где дорога проходит между селами и прилегающими к ним пастбищами. Пару раз в сутки через них перегоняют стада коров и овец, а…

— А нам бы не хотелось, чтобы наш план провалился из-за каких-то баранов, — закончил за нее Георгий.

Лида кивнула:

— Именно. Мы с Таней запомнили, где это, и внесли пометки в базу навигатора. Мы готовы.

Георгий улыбнулся и завел двигатель.

***

Ночь выдалась шикарная. Теплая, но не жаркая, с легким ветерком и черным бархатом неба, с россыпью звезд и молодой луной, за которой тянулся шлейф полупрозрачных серебристых облаков. Было уже поздно, но маленький туристический городок и не думал спать. После изнурительной дневной жары улицы и бульвары были полны народу. На открытых верандах круглосуточных кафе официанты украшали столики букетами цветов и ароматными свечами, завлекая на их свет посетителей и мотыльков.

Внимательный взгляд без труда бы заметил, что в этом городе некий центр притяжения манит к себе отдыхающих, что преобладающие потоки людей и машин движутся в одном направлении, словно в поле гигантского магнита.

Район казино зазывал гостей яркими всполохами рекламы, светящимися русскими и нерусскими буквами и китайскими иероглифами. Заведения здесь были самые разнообразные, от жутко дорогих до рассчитанных на самую простую публику. Некоторые казино придерживались европейских стандартов, а иные предлагали выбор из диковинных китайских азартных игр, непостижимых для русского человека.

Георгий без колебаний привез своих друзей в самое шикарное заведение, в котором могли утолить свои чаяния поклонники как западных, так и восточных игорных традиций.

***

При других обстоятельствах эта ночь могла бы доставить Лидии немалое удовольствие. Вся компания расположилась у стола с рулеткой: она делала осторожные ставки, парни играли смело и по-крупному, и поначалу им даже везло. Но очень скоро Лидию стали неимоверно раздражать голосистые и не в меру эмоциональные китайские туристы. К тому же быстро выяснилось, что гости из Поднебесной имеют слабое представление о неприкосновенности чужого личного пространства. Они напирали, вклинивались между другими игроками, делали грошовые ставки и безбожно галдели.

Лидия почла за лучшее оставить рулетку и заняла место у автомата. Здесь было посвободнее, но однообразие и примитивизм игры быстро набили оскомину. Она знала: проблема была не в рулетке, не в автоматах, а в ней самой. Сознание ежечасно, ежеминутно сверлила мысль: «Скоро все начнется».

Оставив попытки получить удовольствие от вечера, она переместилась в бар, где заказала смузи, который в этом заведении делали весьма и весьма прилично. Минуты ожидания тянулись мучительно. Поначалу Лидия исподтишка разглядывала посетителей, пытаясь на глаз определить, кто есть кто и откуда. Шумные и беспардонные китайцы и в баре держались вместе, много пили и смеялись. Можно было только позавидовать бурлившей в них позитивной энергии. Русские расположились за столиками обособленными компаниями, и среди них, по-видимому, считалось особенным шиком в течение всего вечера держать покер-фейс. Были здесь приезжие и из Центральной Азии, скорее всего, из Казахстана.

Образ жизни Лидии не оставлял времени на светскую жизнь, и она даже не задумывалась, насколько хороша была сегодня в длинном вечернем платье. Некоторые из посетителей бара исподтишка рассматривали интересную одинокую даму. Но Лидия недолго пребывала в одиночестве — очень скоро к ней присоединилась Татьяна. Уж она-то знала себе цену! Строгое черное платье-футляр мастерски скрывало недостатки фигуры, а правильно подобранные аксессуары делали ее образ шикарным.

Таня почувствовала, в каком напряжении подруга, и не стала отвлекать ее ненужной болтовней. Лидия, тем временем, занялась изучением меню, в котором названия блюд дублировались на китайском и казахском языках. Очень удобно: девушка постаралась заучить китайские названия, несколько раз прочитав и повторив их про себя.

— Ну что, подруга, пора на выход, — заставил ее вздрогнуть развязный голос Гошки.

— Все просадил?

— До последней фишки! Зато не придется тратить время на обмен.

Через пару минут маленькая компания вышла на воздух. Парни с наслаждением расстегнули галстуки-бабочки, подставив шеи ночной прохладе. Николай прикупил в баре бутылку шампанского. Не прошло и минуты, как парковщик подогнал к крыльцу джип. И как только купюра перекочевала от Гошки в руку служащего казино, тот угодливо поклонился.

— Господа желают еще что-нибудь?

— А скажите, где здесь можно развеяться? Покататься с ветерком?

— Так дело известное: господа обычно гоняют по шоссе. Под утро фур всегда меньше. А развеяться… Так это на речку, километра четыре на запад, а там увидите съезд. Есть еще озера, но туда не советую… — парковщик замялся.

Георгий сел за руль и кратчайшим путем — переулками выбрался на шоссе. Вскоре лесополоса скрыла шумные кварталы отелей и казино, погас свет реклам. И как только перестали резать глаза неоновые буквы и иероглифы, стало заметно, что ночь на исходе, и небо начинает потихоньку светлеть. Над головой разлилась густая синева. Вдоль дороги тянулись скромные дома местных жителей, их окна пока еще были темны. Но вскоре и городские окраины остались позади.

Дорога идеальной прямой линией прорезала степь, вдоль грани окоема тянулись линии электропередачи. К югу маячили далекие холмы, издали они напоминали увеличенные до исполинских размеров застывшие волны. После пестрожопия казино глаза и душа отдыхали. Солнце выглянуло из-под линии горизонта, и его лучи осторожно заскользили по холмам, словно открывая этот мир заново.

К Лидии, пусть и ненадолго, вернулось спокойствие. Всего пара лет… Кажется, она, Лидия Метёлкина, пришлась здесь ко двору, и земля Юга приняла ее, бесприютную скиталицу из погибшего мира Севера, приоткрыла ей душу и позволила разделить свою судьбу.

Георгий направился именно туда, где им настоятельно не рекомендовал появляться парковщик, где темной грядой вставали лесистые холмы. Они нашли съезд на проселочную дорогу, миновали ряды заброшенных строений и нашли место, где под сень леса ныряла просека. Неожиданно Георгий развернул машину и вернулся к покосившимся постройкам, не то сараям, не то заброшенным гаражам.

— Слушай мою команду, — начал он вдруг надтреснувшим голосом. — Выходим… Мальчики направо, девочки налево. Переодеваемся. Пойдем скрытно, поэтому джип оставим здесь, за сараем. Таня, ты останешься у машины и будешь на связи. Будь готова в любой момент нас встретить, и не обязательно здесь. Я еще не решил и не знаю, в каком именно месте мы выйдем из леса. Остальные идут со мной.

Переодеваясь в камуфляжный костюм, Лида с неожиданным для себя внутренним спокойствием подумала: «Вот оно и началось».

Глава 2. Через лес

Двенадцать часов после спуска воды.

Идти было недалеко, но переход не обещал быть легким. Товарищи вошли в лес отнюдь не налегке, а обремененные тяжелой поклажей. Гошка нес надувную лодку, плотно уложенную и упакованную в специальный чехол, снабженный лямками на манер рюкзака. Николай сгибался под тяжестью лодочного мотора. В рюкзак Лидии сложили всякую всячину, которой тоже набралось немало.

До пункта назначения можно было добраться разными путями. Самый простой — лесной просекой, но этот вариант командир решительно отмел. На лесной дороге риск нарваться на туристов, рыбаков, да и на тех же бутлегеров оставался неоправданно высоким. Возможно, им стоило пробираться прямо через чащу, но Георгий решил по-другому. Сойдя с просеки при первой же возможности, он повел товарищей вверх по склону, рассчитывая забраться на макушку одного из прибрежных лесистых холмов. Почему бы и нет? Молодые, сильные, для них подобный подъем что забава. Еще накануне на вершине холма ребята заметили поляну, с которой можно было осмотреться, оценить обстановку, а не лезть наобум в логово контрабандистов. Ну а дальше — короткий крутой спуск, и они на месте.

И вроде бы все в свое время получили водительские права и были знакомы с базовым правилом: никогда не иди на обгон в конце подъема, ведь ты не знаешь, что тебя там ждет. С правилом, написанным кровью. Но почему-то не применили его к сегодняшним своим поступкам, не доперли.

А еще им просто не повезло — свежий ветер с Пропадалова уносил прочь голоса, запах костра и жареного мяса. Неладное Георгий заметил слишком поздно. Остановив группу, он дал сигнал к отступлению. И как это вообще возможно — скрытно спуститься по крутому склону? Как ни старались, без шума не обошлось: то сухая ветка хрустнет, то листва кустарника зашелестит. Перепуганная до тошноты Лида честно старалась двигаться быстро и бесшумно.

Внезапно тишину разорвал топот и треск ломаемых ветвей, откуда-то сверху зазвучали выстрелы. Пару раз пальнул карабин, затем пространство рассекла автоматная очередь. Посеченные пулями ветки и листья медленно оседали на землю.

— Кто это там? Ты его видишь? Левее заходи!

— Завалим — увидим!

Припав к земле, толкаясь руками, Лида, потеряв из виду товарищей, скользила по склону. Внезапно ее рюкзак дернулся вниз и в сторону, ремни натянулись. Если Лида все правильно понимала, его только что прошила автоматная очередь. Сделав пару глубоких вдохов, она резко перевернулась на спину, выпросталась из лямок и столкнула рюкзак вниз. Он моментально скрылся из виду, но траекторию его движения было легко отследить по хрусту и колышущимся ветвям кустарника.

— Вон он! Кабан! Кончай его! — завопил невидимый голос.

Лида уже не сомневалась, что охотники палили вслепую, на шорох. Она неподвижно лежала ничком, зарывшись лицом в траву, и надеялась только на то, что камуфляж спасет ей жизнь. И правда, буквально в пяти-шести метрах от нее с тяжелым топотом пронесся мужчина. Крики и беспорядочная стрельба звучали теперь гораздо ниже по склону.

Одновременно, словно Георгий обрел способность отдавать приказы телепатически, все трое устремились к вершине. Времени было в обрез. Ни о каком осмотре местности не могло быть и речи, только бы проскочить незамеченными! Бегом пересечь поляну, скатиться по крутой тропке и они на заветном берегу!

Лишившаяся поклажи Лида догнала ребят у самой опушки. Георгий обвел товарищей диким взглядом, удостоверился, что все в сборе, и жестом приказал следовать за собой. Они выскочили на поляну как угорелые и сразу же увидели женщину, сидящую на земле рядом с разложенной на скатерти провизией. В нескольких шагах дымился мангал.

— Ебать нахуй! — недоуменно произнесла незнакомка.

Задача скрытно пробраться к схрону контрабандистов была окончательно провалена. Им опять не повезло.

На секунду потеряв самообладание, Лида опрометью бросилась через поляну. Преодолеть открытое пространство около пятидесяти метров в поперечнике стало делом нескольких секунд.

С вершины холма было прекрасно видно, что озеро Пропадалово располагалось прямо на стыке двух природных зон: лесостепи и полупустыни. С севера, откуда пришли ребята, к озеру подходила гряда невысоких холмов с округлыми вершинами, поросшими лиственницей и разнообразным кустарником. Между холмами, петляя оврагами и пологими распадками, к озеру пробирались ручьи и речушки, питавшие Пропадалово. Совсем иная картина была на южном берегу, там галечный пляж террасами переходил в каменистую, практически безжизненную равнину. Лида прекрасно помнила тот роковой день, когда после чудесного спасения впервые выбралась на дальний берег и увидела перед собой силуэты холмов.

Южный берег озера заливало солнце, оно отражалось в озерной глади, а его лучи пробивались сквозь ветви обступивших поляну лиственниц, как сквозь зеленый витраж.

Вот к ним-то и рванула Лида. Продравшись сквозь сплетенные ветви, она выбралась к краю травянистой террасы. Казалось, берег был совсем рядом. Да, склон был крутоват, но спуститься все-таки можно. Она осмотрелась, нашла подходящее местечко…

— Стой! — одернул ее Николай.

Лида нехотя вернулась.

Что-то странное происходило на поляне. Приблизившись к незнакомке, Георгий стоял перед ней, не говоря ни слова. Что-то явно пошло не так. «Может, это его знакомая?» — мелькнуло у Лиды. Но эта версия выглядела слишком уж фантастично. Женщина явно не принадлежала к тому кругу, в котором вращались Шишковы. Хотя… В жизни всякое случается.

Если хоть одного из них опознают, это будет самый худший вариант. Лида подумала, что ее первый инстинктивный порыв — побыстрее бежать отсюда, был, пожалуй, отнюдь не глупым. Вот представьте себе: три облаченные в камуфляж фигуры молниеносно выскочили из леса, пробежали мимо и быстро скатились вниз по противоположному склону. Какие шансы, что кто-то смог бы запомнить их лица? Да никакие! А сейчас они торчали посреди поляны как золотые рыбки в аквариуме.

Не в состоянии что-либо предпринять, Лида осмотрелась. Обстановка выглядела очень странно. Миниатюрный мангал, мясо… Все это привезено сюда с явной целью — устроить пикник. Опытные охотники так не поступают, к тому же дым мог отпугнуть чуткую дичь. Но в сторонке она заметила две птичьи тушки, не иначе как добытые сегодня же на озере. Похоже, городские отморозки. Кстати, это объясняет и их склонность к беспорядочной стрельбе.

Лида перевела взгляд на Николая, тот был растерян и, также как и Лида, не мог сориентироваться в ситуации.

— Командир? — негромко позвал он.

В считанные минуты Георгий явственно изменился — словно остекленевший, он молча смотрел на женщину. «Что ему от нее понадобилось? Что?!»

— Чего вылупился? — занервничала женщина. — Хорош нахуй пялиться!

На северном склоне послышался хруст веток и тяжелые шаги. Ситуация усугублялась.

— Чего надо а ну отойди от нее ёбано в рот! — послышалось из кустов.

— В рот! В рот! — завизжала женщина.

Странно, но всего за несколько мгновений облик и манеры сидящей на полянке бабы так четко запечатлелись в памяти Лидии, что она могла бы описать ее в мельчайших деталях. Эта женщина с отекшим, словно испитым лицом сидела на покрывале по-турецки и раскачивалась из стороны в сторону, как попугай на жердочке. И интонации у нее были такими же одинаково бессмысленными как у попугая.

На поляну поднялись двое запыхавшихся мужчин. Лида оказалась к ним ближе всех, но она избегала проявлять к ним открытый интерес, предпочитая пока наблюдать исподтишка. У одного за спиной болтался карабин, второй был вооружен автоматом Калашникова. По поводу неприкосновенности своей дамы разорялся как раз тот, что с карабином. Голос его звучал жестко, агрессивно и, что хуже всего, похабно.

— Чего на мою бабу зенки лупишь может и мне твоей заняться а у нас ебать всего достаточно жратвы взяли водки хоть залейся ёбано в рот вот только баба одна на двоих не думали что так быстро уток настреляем а Людка сука опять говорит голова болела нахуй ебать!

— Нахуй ебать! А-ха-ха! — кричала женщина, раскачиваясь и смеясь. — Нахуй ебать! Нахуй ебать! Нахуй ебать!

В следующий миг мужчина сделал шаг к Лидии, молниеносно преодолев разделяющее их расстояние, и резким движением попытался ухватить ее за шею. Крупная мужская ладонь вцепилась было ей в загривок, но Лида не сплоховала: успела вывернуться и, прежде чем он успел провести захват, отскочила к северному краю полянки и развернулась. Теперь она оказалась с незнакомцем лицом к лицу.

Эти мужчины принадлежали к одному типу людей и, по-видимому, занимали сходное общественное положение. Прямо как из инкубатора. Подобных им Лиде приходилось встречать в Новокузнецке, она всегда старалась обходить их стороной.

Камуфляжные охотничьи костюмы были неспособны скрыть выпирающие пивные животы, крепкие руки и ноги свидетельствовали о большой физической силе, но торчали враскоряку и в нормальное положение, похоже, уже не возвращались. Эти люди были из тех, которые, где бы ни оказывались (в самолете, в офисе, на парковке), стремились захватить как можно больше места, оттесняя остальных. В чертах их лиц прослеживалось нечто общее. Братья? По крайней мере, глаза у обоих смотрели спесиво и презрительно, а жировые складки обрамляли то, что когда-то было овалом лица. «Ну и морды! С похмелья не обсерешь!» — мелькнуло у Лидии.

В общем, впечатление они производили не самое благоприятное. То есть, оно было не из приятных, даже когда они молчали.

— Ты погляди, телка-то без рюкзака, а рубашка лямками примята! — заметил мужик с автоматом, судя по всему — самый сообразительный.

В следующий миг на Лиду обрушился поток грязных слов и неукротимой злобы. И никакие занятия по психологии не смогли подготовить ее к встрече с человеком, пришедшим в этот лес убивать ради развлечения.

— Ты кого обмануть решила, сука ёбаная? Мальчиков нашла, гоняться за твоим рюкзаком… Коза драная!

— Нахуй? — поддержала товарищей сидевшая у мангала женщина.

Мужик с карабином неуклонно надвигался на Лидию, но оружие пока не поднимал. Сначала ей казалось, что глаза его пусты, но когда их взгляды встретились, они полыхнули пьяным бешенством. Рот продолжал изрыгать ругательства, но их смысл плохо доходил до девушки. После потери рюкзака у Лиды остался только многофункциональный браслет да закрепленный в набедренных ножнах десантный нож. Успеет ли она его вытащить? А может, пока не надо… Поорет да перестанет? А вдруг нет?..

Однако Лида понимала, что недопустимо провоцировать на открытый конфликт и насилие того, кто физически сильнее и, к тому же, лучше вооружен. Она понизила голос и постаралась придать ему мягкие, монотонные интонации:

— Думаю, мы могли бы поговорить. Что случилось? Вам кажется, что я вас чем-то обидела? Мне просто хотелось бы понять…

— Чего понять сука не позволю ебать делать из меня дурака ебать через колено таких как ты на хую вертел…

— Я с пониманием отношусь… — Лида запнулась. А к чему, собственно, она собралась отнестись с пониманием? — Что вас так огорчило?

— …нахуй мне твое понимание ебать не нанимался бегать как мальчик ёбано в рот за твоим паршивым рюкзаком ебать вот!!!

Мужик буквально выплевывал слова Лиде в лицо, обдавая ее ароматами шашлыка и водки. Бесшумно подошедший Николай вклинился между Лидой и ее «собеседником».

— Закрой рот и два шага назад. Сейчас же.

Мужик попытался вскинуть карабин, но Николай был к этому готов — быстрым крутящим движением он выбил оружие из рук противника. Карабин улетел вниз за обрыв, только ветки затрещали. Обезоруженный амбал на несколько секунд растерялся, и это позволило Николаю отступить на шаг назад и оттолкнуть Лиду подальше от места схватки.

Маневр получился неудачным. Не ожидавшая такого поворота событий девушка потеряла равновесие и не удержалась на краю. В следующее мгновение Лида покатилась вниз по северному склону. Оказавшись на несколько метров ниже края обрыва, она могла лишь слышать отголоски разгоревшегося на поляне конфликта.

— Толян, наваляй ему как следует! — голос вдруг оборвался звуком смачного удара.

— Ёбано в рот! — голосила женщина.

Наконец Лиде удалось затормозить падение и остановиться. Проверив, легко ли выходит нож, она стала карабкаться вверх по склону. Пусть она не самый крутой боец, но численное равновесие необходимо было восстановить. Так будет честно.

Но не тут-то было: сейчас Лида находилась не совсем в том месте, с которого они поднялись на поляну. Тропы здесь не было, и чтобы выбраться, ей пришлось цепляться за торчащие корни и подтягиваться на руках. В конце концов она смогла увидеть все своими глазами.

Николай и самый злобный мужик медленно кружили по поляне, как борцы по ковру. Георгий и мужчина с автоматом замерли в шаге друг от друга, источая недоброе напряжение. Если Гошка бросится на помощь другу, у его vis-à-vis появится секунда, необходимая для того, чтобы поднять оружие и выстрелить.

— Нахуй ебать! Нахуй ебать! Нахуй ебать! А-ха-ха-ха! — истошно закричала женщина, и это послужило сигналом к началу схватки.

— Что, в рукопашную хочешь? — задиристо ухмыльнулся Николай, демонстративно доставая нож.

Амбал тоже выхватил нож из сапога и ринулся в драку как бык. В этот раз почти буквально: в его лице осталось мало человеческого, только упрямый натиск разъяренного зверя. Охотничий нож в его руке казался игрушечным. Кажется, он не воспринимал всерьез субтильного парня.

— Я — нет! — выдохнул Николай и сделал неуловимое движение рукой.

Лида глазам своим не верила: Колин противник продолжал напирать как ни в чем не бывало, а вот мужчина с автоматом схватился за горло и рухнул на колени. Лишь только он вытащил нож из раны, как ему на грудь хлынул поток горячей крови. Георгий, наконец, обрел свободу маневра.

Но радоваться было рано. Николаю голыми руками предстояло сразиться с вооруженным ножом тяжеловесом. С другой стороны поляны к нему уже мчался Георгий. Зачарованный принц все-таки смог сбросить оцепенение.

Лида уже почти выбралась на ровное место. Она надежно уперлась локтями в плотный дерн на краю обрыва, подтянулась… Оставалось только забросить ногу, а там последнее усилие, и она на поляне. Но тут судьба нанесла ей новый удар, причем отнюдь не в идиоматическом смысле. Георгий подхватил с земли и сунул Лиде здоровенный тюк, который до этого тащил сам. Да не просто сунул, а с силой спихнул Лиду с тюком вниз. Она не успела ни увернуться, ни упереться ногами и снова кубарем скатилась вниз.

— Приказ! — донеслось до нее сверху. — Метёлкина… приказ! — слышала Лида сквозь треск ломаемых веток и шум крови в ушах.

Она летела вниз сквозь высокие заросли пижмы. Потревоженные соцветия рассыпались, обдавая ее пряным ароматом. На сей раз инерция падения была столь велика, что девушка плюхнулась в протекающий в низине заболоченный ручей.

Не без труда выбравшись на берег, Лида огляделась. Кажется, она скатилась на самое дно балки, и поляна, на которой разыгралось побоище, осталась очень далеко и очень высоко. Склон круто уходил вверх, а вокруг нее были только заросли хвощей да папортников.

До нее, наконец, дошла суть последнего Гошкиного приказа — она должна выдвинуться вперед и ждать ребят на берегу. В приметном тюке была их самая ценная ноша — надувная лодка. Лида дотащит лодку до озера, проведет разведку и все подготовит, а ребята победят в этой схватке и догонят ее. Иначе и быть не может.

Ей даже не потребовался навигатор, чтобы сориентироваться с направлением, и довольно скоро Лида вышла к просеке. Вот они и осмотрелись на местности… Дорого же им это обошлось! Сейчас она находилась чуть в стороне от того места, с которого они начали подъем. Вариант у Лиды остался всего один — выйти к озеру просекой, какие бы риски не были с этим сопряжены.

Лесная дорога выглядела довольно заброшенной, буйная растительность сжимала ее с обеих сторон, а самые отчаянные побеги обосновались прямо посередине, промеж колеи. Заброшенная-то заброшенная, да не совсем. Внимательный взгляд Лиды то тут, то там замечал множество сломанных кустов и веток. Просекой явно недавно пользовались, и не раз. И проходили здесь отнюдь не пешие путники, а колесный транспорт.

Убедившись, что она на верном пути, Лида ускорила шаг. В пути ей пришлось непросто: намокшие ботинки отяжелели, не успевшая просохнуть одежда липла к телу. После падения в ручей аромапротектор вышел из строя, и девушку сразу же окружил рой кровососущих насекомых. Время близилось к полудню, становилось жарко и душно.

А лес вокруг жил своей хлопотливой жизнью: стрекотали насекомые, оживленно щебетали птицы. Но внезапно все перекрыл звук дальнего выстрела. Лида инстинктивно вжала голову в плечи. Кто стрелял? В кого?! Неизвестно. Но что делать, не поворачивать же назад…

***

Преодолев очередной поворот просеки, Лида зажмурилась от яркого света. До цели было рукой подать, но впереди дорогу перегораживали решетчатые стальные ворота, в обе стороны от которых тянулось заграждение из металлической сетки. С досадой Лида вспомнила, что кусачки, припасенные именно на этот случай, улетели вниз вместе с ее собственным рюкзаком.

Она двинулась вдоль ограждения и вскоре была вознаграждена. Лида наткнулась на невысокий, поросший кустами пригорок, так — ничего особенного. Но строители не потрудились ни аккуратно подогнать сетку к уровню земли, ни срыть пригорок, ни обойти его. Обнаружив под ограждением просвет подходящего размера, Лида, как смогла, отогнула край сетки и проползла под ней. Концы проволоки больно царапнули по спине, но дело было сделано. С рюкзаком вышло сложнее, пришлось попотеть, но и эта проблема в конце концов разрешилась.

Лида, наконец, выбралась на берег. За несколько часов в лесу глаза успели привыкнуть к полумраку, теперь же впереди сияло полуденное солнце, отражающееся в спокойной глади озера.

Проявив максимум осмотрительности, Лида не стала соваться на открытое пространство. Под прикрытием густого кустарника она осторожно пробиралась вдоль берега. Впервые за весь день она сверилась со своим навигатором, благо, ее многофункциональный браслет не пострадал при падении. Минут через двадцать она вышла на точку. Координаты те самые.

Осмотревшись и сбросив рюкзак, девушка обследовала окрестности. Обнаружить схрон контрабандистов оказалось не так уж и сложно. Им оказалась примитивная мелкая землянка, покрытая досками и замаскированная лиственничными ветвями. Внутри обнаружились ящики самой дешевой водки. Тщательно осмотрев схрон, Лида отыскала то, по сравнению с чем даже самое низкокачественное пойло могло бы считаться элитным алкоголем — у дальней стены теснились картонные коробки с фанфуриками: настойками шиповника и боярышника. А в углу, под брезентом, обнаружилось главное — кустарно изготовленные телепортационные контейнеры из оргстекла.

Немного осмелев, Лидия вышла к воде. Контрабандисты действовали с умом, и этот участок берега был надежно укрыт от посторонних глаз глубоко вдававшимся в озерную гладь лесистым мысом. Осторожно пробравшись на мыс, она выглянула сквозь переплетенные ветви: вдалеке виднелись вышка экспериментальной телепортационной установки и разбитый на террасах лагерь. Каких-либо движений на том берегу заметно не было, но Лида не сомневалась, что люди там есть. Эх, сейчас бы бинокль… Но, к сожалению, вместе с остальной амуницией он остался в ее простреленном рюкзаке.

Настроив вмонтированный в браслет приемник, Лида засекла сигнал радиобакена. Подойдя почти к самой воде, ей даже удалось рассмотреть его — небольшую темную точку на мерцающей поверхности озера. Губы девушки досадливо сжались: стоит ей только подплыть к нему вплотную, как она окажется в зоне видимости обитателей лагеря.

Двигаясь как деревянная кукла, Лида подтащила лодку поближе к берегу и подключила насос. Нагнетаемый внутрь воздух со свистом выходил из нескольких маленьких отверстий в корпусе. Она внимательно осмотрела чехол и обнаружила подтверждение своей догадки: пуля прошила его навылет. У Лиды опустились руки.

Как завороженная смотрела она на озерную гладь, а на глаза наворачивались слезы. Допустим, она сможет вплавь добраться до бакена… А дальше-то что? Как же досадно, что она бездарно растратила силы, притащив сюда ставшую бесполезной лодку!

Размазывая слезы по лицу, Лида присела на камень и тут вдруг вспомнила спор Гошки и Николая. Лодка контрабандистов? Георгий не хотел зависеть от чужой непроверенной техники и был прав. Но Лида сейчас не в том положении, чтобы щепетильничать. Она постаралась вспомнить все, что рассказывали ребята, но нужная информация никак не хотела всплывать на поверхность. Да и говорили ли они, где обнаружили находку?

Осмотревшись по сторонам, Лида мысленно исключила места, где уже побывала. Если лодка не надувная, она должна быть довольно тяжелой. Нужно искать поближе к воде. Лида отметила несколько участков, где кустарник подбирался близко к береговой линии, и начала поиски.

Расчет оказался верным — вскоре она обнаружила утлую деревянную лодченку, какие остались сейчас лишь в глухих деревнях. Это была чистая случайность; отправляясь в поход, они и не думали ни о чем подобном. «Так вот как являет себя рок, — подумала Лида. — Да, это рок… Не бывать этому!» Она не рассусоливала, чему именно не бывать, и так все ясно. От воодушевления силы ее удвоились, и она быстро вытолкала лодку к самому берегу.

Еще час ушел на то, чтобы перетаскать к воде спускаемые контейнеры, ящики и коробки. Все оборудование контрабандистов, естественно, было изготовлено кустарным способом. Каждый выполненный из оргстекла контейнер состоял из двух изолированных секций. Лида решила, что большие из них предназначались для размещения товара. Аккуратно, стараясь ничего не разбить, она загрузила в них бутылки, бережно переложив их мелкими веточками. Если их обломки обнаружат, пусть думают, что здесь орудовали настоящие бутлегеры. После чего задраила крепкие, снабженные уплотнителями дверцы. Меньшие секции, оборудованные вывинчивающимися пробками, явно предназначались для поддержания контейнеров на плаву.

Наконец все приготовления были завершены. Лида уселась на упавший ствол, постоянно держа в поле зрения лодку. И страх, мучительно сдерживаемый все это время, накатил на нее тяжелой волной. Где ребята? Она постаралась отогнать панику, убеждая себя, что приступать к завершающей части плана прямо сейчас нет никакой необходимости. «Не разумнее ли дождаться вечерних сумерек?» — убеждал ее малодушный внутренний голос.

В ее распоряжении был не такой уж маленький, но отнюдь не бесконечный отрезок времени, и ждать сумерек Лида не могла. Если на Плато все идет по плану, сейчас там в разгаре спуск воды в новую чашу озера. Лидия медлила. Надеялась, что вот сейчас она услышит знакомые торопливые шаги, и из-за кустов покажутся запыхавшиеся Гошка и Николай. Они весело улыбнутся и скажут, какая она молодец — все подготовила. Все вместе они спустят лодку на воду и… Ведь вместе совсем не страшно.

Но никто не появлялся, шло одно только время. Наконец Лида поняла, что еще час промедления, и драгоценная возможность может быть упущена. Нервно вздохнув, она поднялась и пошла к берегу.

Вытолкать лодку в воду оказалось неожиданно трудным делом. Закрепленные короткими стальными тросами контейнеры упрямо скрипели по каменистому дну, пока лодка с прицепами не выбралась на достаточную глубину. Лида повела ее прочь от берега, а за кормой, погруженные в воду на три четверти, болтались контейнеры.

Довольно быстро Лида добралась до радиобакена. Она плохо представляла, как контрабандисты управлялись со своим кустарным оборудованием. Но сейчас она могла не беспокоиться о сохранности контейнеров, для которых сегодняшнее погружение должно было стать билетом в один конец. Лида выкрутила пробку, запуская воду внутрь первого контейнера, и тот начал неторопливо погружаться. Уже со второго раза Лиде повезло — медленно вытравливая трос, она физически ощутила могучую силу, увлекшую его в озерную пучину.

Закончив, Лида огляделась — все было спокойно. У нее получилось.

Глава 3. Стихия. Мертвячье

Пятнадцать часов после спуска воды.

Чаша рукотворного водоема медленно заполнялась водой. Над плотиной без устали сновали беспилотники, а люди заняли наблюдательные посты на ближайших возвышенностях, на одной из которых был организован временный штаб стройки.

Фёдор огляделся. Вода давно уже перевалила за природную отметку и продолжала медленно заползать на верховой откос плотины. Пока все было спокойно. Он пришел к этому выводу, наблюдая за поведением находящихся в штабе людей. Фёдор не видел Максима Шишкова, но знал, что тот где-то здесь, поблизости, следит вместе со всеми за подъемом воды.

Воспользовавшись тем, что всеобщее внимание приковано к наполнявшему озеро потоку, Фёдор Неряхин покинул штаб. Быстрым шагом он направился к припаркованному поблизости вездеходу. Не успел он сделать и нескольких шагов, как заметил притаившуюся в тени палатки девичью фигурку. Оля стояла, обхватив себя руками и понурив голову. Выглядела она крайне подавленно. Фёдор не мог себе представить, что чувствуют люди, узнавшие о казни преступника, причинившего их семье непоправимый ущерб. Слишком большая беда обрушилась на Турдагиных, а накануне еще и сам он обошелся с Олей… скажем мягко, не слишком учтиво.

Фёдор подошел к девушке.

— Чего нос повесила? Хочешь, поедем со мной? Прокатимся, да и помощь мне нужна.

Оля безучастно уселась на пассажирское сиденье. Фёдор намеренно сделал большой крюк, чтобы исчезнуть из зоны видимости людей Минприреса. Затем он изменил курс и направился к обширной равнине, расположенной ниже новойплотины. Он высадил Олю на вершине каменистого холма, входящего в состав гряды, ограничивающей равнину с севера.

— Вот, держи, — он вручил ей мощный полевой бинокль. — Будешь следить, чтобы посторонних — никого! Хорошо? Появится кто, сразу дай мне знать, а сама оставайся на месте.

Оля взяла бинокль и осмотрелась. В поле зрения попали самодельные таблички

«Опасная зона.

Нахождение на данной территории запрещено!»

Внезапно девушка напряглась, чутко вслушиваясь в звуки окружающего мира. Сейчас рядом с Фёдором была прирожденная кочевница, дочь коренного народа, знающего эти края до последней травинки, до птичьего перышка.

— Что здесь происходит? — лицо Оли исказила тревога. — Не понимаю. Здесь не то что зверей, здесь даже птиц не осталось. Слышите? Вымерли все, что ли?

— Нет, и слава богу. Техника, верно, всех распугала. Ну, ты давай, карауль, а я дальше поехал.

Надо признать, что насчет птиц Фёдор бессовестно наврал. Ко всему, что делал, шериф подходил серьезно. Он не только приказал расставить по периметру предупредительные таблички, но и лично накануне установил здесь пару мощных ультразвуковых отпугивателей. Не вынеся акустической атаки, птицы и мелкая живность оставили насиженные места. Выписывая установки из Красноярска, он боялся, что этим может разоблачить свои истинные намерения, но и не сделать этого он не мог. Ведь еще только вчера Фёдор Неряхин был человеком, который в жизни не убил даже курицы.

Первым делом Фёдор проверил отпугиватели. Вроде все работает, заряд аккумуляторов в норме.

Фёдор давно присмотрел местечко для наблюдательного пункта. Поставив вездеход за купой чахлых березок, он направил бинокль в сторону плотины. Оставалось только ждать.

Время тянулось медленно, лишь солнце невозмутимо скользило по небосводу. Какое-то движение у подножия низового откоса привлекло внимание Фёдора, там, словно на ветру, заколыхалась чахлая трава, не до конца раскатанная гусеницами бульдозеров, а уже спустя полчаса солнечные зайчики заплясали по воде, скопившейся у подножия плотины. В какой-то момент Неряхину даже показалось, что он слышит журчание, но то было лишь игрой воображения — на столь значительном расстоянии ничего расслышать было просто невозможно. От Максима Фёдор знал, что ничего особенного в этом явлении нет, просто придонная фильтрация. Со временем со стороны низового откоса образуется большая лужа, только и всего. Нужно было ждать.

***

Час шел за часом. Шериф несколько раз связывался с Олей и Максимом, все было спокойно.

— Федь, у тебя водосброс в зоне видимости? — внезапно поинтересовался Максим.

— Честно говоря, нет.

— Тогда подберись поближе. Пошла большая вода, зеркало[1] скоро достигнет отметки водосброса. Понимаешь, что это значит? Понимаешь!

Фёдор понимал. Он завел двигатель и спешно отправился искать хорошую позицию для наблюдения. И вскоре его взору предстал поток мутной, илистой воды, сбегающий по водосбросу и устремляющийся к старому руслу реки. Фёдор оперативно доложил об увиденном Максиму.

— Понятно, — торопливо бросил тот. — Ситуация пока штатная, наблюдаем дальше.

— А большая вода…

— Прет вовсю.

— Люди Минприреса…

— Кажется, начинают беспокоиться, но пока все очень неопределенно.

Поток воды усиливался. Со своего наблюдательного пункта Фёдор отчетливо слышал шум воды, и ему казалось, что поток начинает проявлять чисто человеческие качества: нетерпение, раздражительность, желание показать свою силу. Шериф понял, что еще чуть-чуть, и они увидят всю неукротимую ярость и мощь стихии. Он набрал номер Оли Турдагиной, убедился, что все в порядке, и строго запретил ей покидать возвышенность.

Как размеренное течение равнинной реки внезапно сменяется ревом водопада, так и унылые часы ожидания миновали, а события начали развиваться стремительно. Поток становился все полноводней, он уже не струился по дну водосбросного лотка, а заполнил его более чем наполовину. Через полчаса Фёдор доложил Максиму:

— Вода полностью заполнила сечение водосброса. Иногда идет ровно, а иногда…

Словно желая подтвердить его слова, вода с громким фырканьем вырвала из ложа лотка первые лиственничные доски.

— Внимание! Уровень зеркала снова начал расти. Федь, ты там проследи…

— Да понял я! И сам бы догадался! — в сердцах бросил шериф.

Прежде чем Максим отключился, Фёдор услышал в телефоне смазанные расстоянием команды, раздающиеся в штабе стройки:

— Внимание! Всем покинуть опасную зону! Охрана, проконтролировать выполнение приказа!

Фёдор объехал лежащую за плотиной низину, убедившись, что в опасной зоне никого нет, посигналил Оле и вернулся на свой наблюдательный пункт. Волнение нарастало, и на этот раз телефонный звонок заставил его вздрогнуть.

— Вода так и прет, — послышался в трубке голос Максима. — Поток очень мощный. Скоро достигнет критической отметки, — и, не дожидаясь ответа, Максим отключился.

Совсем скоро новый ручей, проторив себе путь от основания плотины к старому руслу реки, устремился вниз по равнине.

И снова Фёдор припал к биноклю: приглядевшись, он увидел, что лоток водосброса не выдержал натиска воды — поток разметал доски и щиты, с трудом, с надсадой сдвинул с места габионные блоки. Теперь это уже был не организованный водосброс, а уродливая, непрерывно увеличивающаяся в размерах промоина. Верхняя часть насыпи над ней начала медленно проседать. Вновь запищал телефон:

— Вода подошла к самому гребню, — сухо сообщил Максим Шишков.

Внезапно поток воды перехлестнул через край плотины. Провал начал быстро расширяться, в считанные минуты все новые и новые участки насыпи оказывались подмыты и уходили под воду. Взглядам открылось обнажившееся галечниковое ядро плотины. Поток стал еще более мутным, увлекая за собой грунт и камни, и совсем скоро по старому руслу реки покатился полноценный сель.

Зрелище разбушевавшейся стихии завораживало. Фёдор поймал себя на том, что ничего не чувствует: ни страха, ни досады. Он просто смотрел на воду, слушал ее рев, как вдруг ситуация резко начала меняться. Повернувшись спиной к плотине, Фёдор не заметил, насколько расширилась промоина. Мощь потока нарастала, ему явно становилось тесно в старом речном русле. Подобно тому, как мчащийся со слишком большой скоростью автомобиль на повороте может выскочить из колеи, беснующиеся воды выплеснулись из ложа реки в месте его изгиба, взметнувшись вверх мутными струями. И понеслось…

Сель, похожий на блестящую огромную змею, вырвавшись на равнину, произвольно менял траекторию движения, словно преследуя кого-то. Грязевой поток мчался, с легкостью увлекая за собой чахлые деревца, сдирая верхний слой почвы. Обстановка становилась опасной. Фёдор включил двигатель и поднял вездеход над землей. Тем временем сель встретил на своем пути неожиданную преграду — купу низкорослого, жесткого кустарника. Растения не спешили сдаваться: гнулись, извивались, пытаясь корнями удержаться за скудную почву. Столкнувшийся с препятствием поток устремился вверх десятками струй, словно из-под земли забил грязевой фонтан. Но Фёдору не довелось досмотреть эту схватку до конца.

— Тут человек, он куда-то бежит! — звенел в телефоне Олин голос. — Помогите!

Через пару минут Фёдор остановил вездеход у Олиного наблюдательного поста. Девушка прыгнула в машину, не дожидаясь приглашения.

— Туда!

Фёдор увидел бегущего вдалеке мужчину и рванул с места. Это был отец Сергий. Он бежал во всю прыть, а вслед за ним, неуклонно настигая свою жертву, катился сель. Поток был еще далеко, но приближался неумолимо. Виной тому гул воды или отчаянный стук собственного сердца, но Сергий не видел и не слышал ничего вокруг. Напрасно Фёдор и Оля кричали и звали его. В конце концов, шериф был вынужден спешиться и, применив захват, повалить на землю ретивого батюшку. Оля тянула, Фёдор толкал, так совместными усилиями перепуганного Сергия успели поднять на борт до того, как сель подошел слишком близко. Вездеход стремительно заскользил по направлению к холмам.

— Река преследовала меня! — в ужасе прошептал Сергий. — Может, это тот… тот язычник с оленем ее направил?

— Стыдитесь, слуга божий.

— Это он заколдовал воду! — упрямо гнул свое Сергий.

— Это сель, просто сель: вода, камни и сила гравитации, — тяжко вздыхая, пытался урезонить его Фёдор.

Тем временем обстановка вновь изменилась. Растекаясь по равнине, поток постепенно растрачивал свою смертоносную энергию. Движение его замедлилось; словно жидкое тесто, он накатывал в низины да так там и оставался.

— Подбросить в Поселок?

— Нет, — досадливо мотнул головой Сергий. — Сам дойду.

— Как скажете. Только не суйтесь в низину, хорошо?

По-видимому, Сергию нужно было побыть одному. Вскоре он скрылся за ближайшим холмом, а Фёдор и Оля вернулись к наблюдательному пункту.

— Ну, и что ты об этом думаешь? — спросил шериф девушку, но та истолковала его вопрос на свой лад:

— По-моему, отец Сергий просто дурак.

Оля изо всех сил старалась быть серьезной, но вскоре не выдержала и рассмеялась звонким девичьим смехом. Большей непочтительности к сану трудно было себе вообразить.

— Жаль, что я не сняла сель на видео, — как ни в чем не бывало продолжила Оля. — В интернате просто не поверят.

[1] Зеркало (здесь) — водная поверхность озера.

Глава 4. Стихия. Пропадалово

На несколько секунд Лида растерялась. Это что, все? Точно все? Но сообразив, что она физически больше ничего не может сделать, начала разворачиваться. Вот недотепа! По уму нужно было сразу поставить лодку носом к берегу, а уж потом погружать в воду контейнеры… Но хотелось ведь поскорее! Выровняв курс, Лида начала грести что было сил.

Поскорее бы все закончилось! Вот сейчас она доберется до берега и… И ей предстоит вернуться на поляну, где остались ее товарищи. Что она там увидит? Вытесненные из сознания страхи неожиданно вырвались на свободу. Лида гребла, но берег приближался до обидного медленно. Внезапно висящую над озером тишину разорвали знакомые визгливые звуки. Со стороны лагеря Минприреса в Лидину сторону мчались две моторные лодки. Заметили! Девушка внутренне сжалась, но весел не опустила.

Хорошо хоть контейнеры успели уйти под воду. Но ей-то что теперь делать?! Самой, что ли, вслед за ними нырять? Лида посмотрела на темную воду и поняла — нет, на это души не хватит. Как раб на галере она продолжала выполнять одни и те же монотонные движения, стремительно теряя силы.

Внезапно моторки сбросили скорость и, заложив крутые виражи, устремились восвояси. Что-то их насторожило. К чему бы это? Уж точно не к добру! Лида в недоумении оглянулась. О, господи! Она забыла отключить радиобакен!

Рискнув отложить на минутку весла, Лида присмотрелась пристальнее и заметила, что вода на поверхности озера пришла в круговое движение. Не было сомнений — вокруг того места, где канули в пучину контейнеры контрабандистов, зарождается огромная воронка. Поток воды подхватывал и легко увлекал за собой радиобакен, который описывал пологую дугу, а затем, сдернутый с траектории включившимися маневровыми двигателями, конвульсивным движением пытался вернуться в исходную точку.

Лицо девушки исказилось судорогой: кажется, нырять никуда и не придется. Засосет ее в воронку, как незадачливое насекомое в лесной ручей, раздавит толщей воды, лишит воздуха, разобьет об острые камни.

Стало очень страшно. Усилием воли Лида оторвала взгляд от зловещей воронки и налегла на весла. Эх, если бы в ее распоряжении была современная моторная лодка, как и было задумано! Конечно, сегодня она была уже не той прежней Лидой — менеджером склада, которая, выбиваясь из сил, гребла против течения в Енисейских протоках. Два года регулярных тренировок преобразили ее, мускулы на руках налились силой, но все равно этого было недостаточно. Лида физически ощутила, как в поверхностном слое воды возникло течение — вода медленно, но верно устремлялась к воронке.

Еще хуже было то, что сидя в весельной лодке, девушка была обращена лицом не к спасительному берегу, а к смертельному водовороту. Лида приказала себе не смотреть туда, сфокусировать взгляд на слабой пенной дорожке за кормой. Весь мир сжался до размеров маленькой лодки, весел, исступленно отталкивающихся от темной воды, и Лидиных измученных рук. Несколько раз оборачивалась она через плечо в надежде увидеть, как приближается берег. Весьма глупо: она сбивалась с ритма, теряла время, но самое паршивое — берег не приближался. Небо, солнце, время, надежда — все стало абстрактным и нереальным.

Время шло, Лида не предпринимала новых попыток оглянуться. Смысл?! А что, если надежды больше нет, и деревья на дальнем берегу стали еще ниже, оказались еще дальше?

Внезапно в этот ущербный мирок ворвался страшный, отвратительно чавкающий звук. Звук воды, вперемежку с воздухом засасываемой в воронку, словно в гигантскую разверстую пасть. Лида чувствовала себя буквально в преддверии ада, но пугающий звук вдруг с надсадой оборвался, по воде пробежала рябь, а мощная волна толкнула лодку, протащив ее далеко вперед.

После секундной заминки Лида заработала веслами с удвоенной силой, все еще не веря в свою удачу, пока легкая лодченка со скрежетом не села на невидимую мель.

Все стихло. Лида долго сидела, боясь пошевелиться, борясь с судорогами в натруженных руках. Наконец она несмело огляделась. Окрестный рельеф заметно изменился. Берег приблизился. Нет, не Лида добралась до берега, а сама кромка воды подобралась ближе к ней, обнажив осклизлые камни. Заметно уменьшившееся озеро зеркалом сверкало на солнце. И Лида могла побиться об заклад, что теперь его стало возможно перейти вброд от края и до края.

В нескольких десятках метров из воды торчали останки вертолета. Машина, которую Лида запомнила легкой, изящной стрекозой, представляла теперь жалкое зрелище: винтовые лопасти были смяты, хвостовая балка переломилась. Вертолет был похож на застрявшее на мелководье и истерзанное злыми людьми чудо-юдо.

Лида осторожно выбралась из лодки и заковыляла к берегу, прощупывая дно веслом. Сейчас она находилась намного ниже прежнего уреза воды, так что к уже пережитым трудностям добавилась необходимость найти место, пригодное для подъема. О том, чтобы вытащить лодку, нечего было и думать.

Прошло около получаса, прежде чем Лидия, успевшая несколько раз упасть, разбить колени и ободрать руки о камни, выбралась на берег.

***

Лида шла по узкой полоске суши между береговой линией и подошвой холма. Казалось, еще совсем недавно она смотрела на гладь озера сквозь переплетенные ветви… С вершины холма… Стоя на той поляне… Сердце болезненно сжалось. Оглядевшись, Лида пришла к выводу, что находится практически в том самом месте, где рассталась с товарищами. С одной маленькой поправкой — она оказалась сейчас на несколько десятков метров ниже. Это была та самая точка, где они планировали спуститься с холма сегодня утром.

Лида посмотрела наверх: крутовато, но забраться можно, и начала подъем. Она очень хотела оказаться там поскорее и одновременно страшилась этого — мало ли, что ей предстоит увидеть… Но найти товарищей было необходимо.

Подъем ей дался с большим трудом: утомленные ноги норовили предательски подкоситься, а ветви кустарника, за которые она цеплялась, то и дело выскальзывали из натруженных рук. Наконец Лида достигла верхней точки подъема и осторожно выглянула, стараясь не сильно высовываться. В предвечернем свете вся поляна казалась залитой медно-золотым сиянием жарков. Господи, как же много их здесь! Странно, что в прошлый раз Лида совсем не обратила на них внимание.

Девушка притаилась, опасаясь снова услышать грубые, пьяные голоса, но ничего подозрительного не засекла. Выбравшись на полянку, она застыла на четвереньках, все еще побаиваясь подниматься в полный рост. Сколько же здесь цветов — если смотреть под определенным углом, казалось, вся трава усыпана каплями медно-золотого расплава — просто негде ступить.

Шагах в шести, привалившись спиной к рюкзаку, сидел Николай. Он казался спокойным и очень красивым, волосы цвета воронова крыла отливали в этот час темным золотом. Вот только он был неживой. Обагренные кровью руки он все еще прижимал к животу.

Стоя на четвереньках, Лида осторожно поползла вперед. Среди звуков леса она смогла различить невнятные слова и женские всхлипы. Поднявшись на ноги, Лида огляделась.

Совсем рядом с тем местом, где она поднялась, вниз лицом лежал один из отморозков. На его спине Лида заметила два пулевых отверстия. Второй отдыхающий валялся на другом краю поляны, а рядом в траве она увидела десантный нож. Навзничь распростерлась на одеяле женщина-попугай. Шампур с кусками мяса и лука пригвоздил ее к земле через яремную ямку.

И Лида снова прислушалась.

— Это я! Я вернулась! — выкрикнула она сиплым голосом и, уже не таясь, полезла прямо сквозь плотные кусты.

Гошка сидел под сенью могучей лиственницы, одежда на нем была залита кровью. Но были и обнадеживающие обстоятельства: его рана была перебинтована, а покалеченная рука зафиксирована перевязью. Рядом всхлипывала Таня.

— Как хорошо, что ты пришла! — просияла Лида. — Как же я рада!

— Я не мог пойти за тобой — кровью бы истек, — виновато улыбнулся Георгий. — Ты прости меня, Лидушка. Облажался я. Николай метнул свой нож, спасая меня, а сам остался без оружия и погиб. Я пытался помочь ему, но было уже слишком поздно. После я убил их всех. Всех…

— Меня видели люди из Минприреса, — тусклым голосом сообщила Лида. — Нужно убираться с поляны. Нам очень повезет, если в воздух не поднимут вертолеты.

***

Ох, сколько же всего нужно успеть сделать… И почему именно теперь руки и ноги одеревенели и не слушаются! Холодными волнами накатывала на Лиду тревога, подавляя все остальные чувства, заставляя трястись от озноба в жаркий летний день. Девушка чувствовала, как тело под одеждой покрылось гусиной кожей.

Пускай им удалось спустить воду из Пропадалова, но что с того? Еще ничего не кончено. К бабке не ходи, в округе скоро развернется… уже разворачивается поисковая операция. Их отряд понес критические потери. Теперь под вопросом не только возможность эвакуации, но и секретность их миссии.

Георгий, несмотря на ранения, внимательно следил за Лидой.

— Эй, Метла! Давай уже оттаивай! Метёлочка… Мы не имеем права вызывать подкрепление. Потому что нас самих здесь как бы нет.

— Что? — осипшим голосом спросила-ответила Лида.

— Приступаем к плану «Б». Извините, девчонки, но раньше я этого не озвучивал. Надеялся, обойдется. Метла… Лида, найди-ка Колин рюкзак.

Странно, но Лида была уверена, что Николай тащил на себе только лодочный мотор. Обследовав брезентовый чехол, она нащупала что-то мягкое и шуршащее, подложенное под «спину» рюкзака. Руководствуясь подсказками Гошки, она вытащила большой пакет из мягкого прочного пластика и вместе с Таней упаковала в него тело Николая. Герметично закрыв пакет, Лида насосом откачала из него воздух. От идеи закопать тело в землю или спрятать в овраге пришлось отказаться — вокруг полянки искать будут особенно тщательно, прямо-таки землю рыть.

Землю рыть… Возможно, именно это и натолкнуло Татьяну на удачную мысль. Они перекинули веревку через ветви высокой старой лиственницы и так подвесили тело товарища среди колючих лап, что его стало практически невозможно заметить с земли.

— Прости, Коля, это ненадолго, — всхлипывала Татьяна. — На несколько дней. Мы за тобой вернемся.

Несмотря на жуткую усталость, Лиде пришлось еще раз спуститься к берегу озера. Она утопила лодочный мотор, понимая, что дотащить его до машины они просто не смогут. И они, поддерживая ослабевшего Георгия, поспешили прочь, не оставив на поляне ничего из своих вещей. Как можно дальше и как можно быстрее. Особенно тяжело дался им спуск с холма: раненого шатало, и они, держась друг за друга, передвигались как нескладное шестиногое насекомое. Обливаясь потом под непосильной ношей, Лида истово пыталась отогнать навязчивое жуткое воспоминание. Нет, это не мертвый Коля, и не кровавая рана Георгия, и не клокочущая воронка Пропадалова. Когда Лида рылась в рюкзаке, то мельком увидела — лучше бы не видеть! — припасенные рачительным Николаем три вакуумных пакета.

***

Наконец они добрались до машины. Да, физически им стало легче, но с этого момента они были на виду, на открытой любопытным взглядам ленте шоссе. К счастью, кровотечение не возобновлялось, и вскоре Георгий заснул на заднем сиденье авто. Вечер, едва вступив в свои права, вскоре погас, и на Алтай опустилась ночь. А Лида и Таня без устали вели машину, то и дело сменяя друг друга. Горы и степи остались позади, и лучи утреннего солнца осветили уже совсем иные просторы — обжитый мир Алтайского края.

— Тань, все вроде под контролем… Сможете доехать без меня? — спросила Лида, когда пришло время уступить руль Татьяне. — У меня тут дело одно есть…

— Догадываюсь, какое у тебя дело. Давно пора к ним наведаться.

— Не обидишься?

— Да ладно… Теперь уж доберемся, тут осталось-то… Удачи.

— Спасибо.

Глава 5. В сухом остатке

Двадцать семь часов после спуска воды.

Поздним вечером Максим и Фёдор смогли, наконец, поговорить с глазу на глаз.

— Федь, ты ведь знаешь, что тебе нужно сделать?

— Знаю, но…

— Давай без но, ладно? Тебе нужно завтра же быть… Кстати, кому ты подчиняешься, то есть где твое начальство? В Красноярске?

— Нет. Управлению особых территорий. Это в Новосибирске.

— Очень хорошо. Завтра днем тебе нужно быть там. Очень важно, чтобы ты первым представил свою версию событий.

— Завтра много дел, давай…

— Послушай, это вопрос твоей дальнейшей судьбы. Федь, ты просто не знаешь, с какими людьми связался! Так что свой благородный фатализм прибереги для другого случая. Тебе нужно самому обо всем доложить, причем главной новостью должно стать уничтожение канала контрабанды, а уж во вторую очередь… Ну, сам понимаешь. У тебя готовы все протоколы, показания?

— Макс, сегодня столько дел было…

— Значит, не готовы. Фёдор, завтра с утра едешь к Наталье Турдагиной и оформляешь ее показания по всей форме. Мише с утра позвоним, он человек грамотный, сможет составить объяснение собственноручно. Кстати, мне тоже нужно на Юг, накопились неотложные дела. Нам может повезти. Федя, ты только сделай все оперативно! Из Города-на-Протоке в Новокузнецк завтра вылетает транспортный самолет Центра. Я уже договорился — нас возьмут. Под любым предлогом организуй нам вертолет до Города. Хорошо?

— Ты можешь взять и так запросто уехать? И тебя не хватятся?

— Завтра всем будет уж точно не до меня. Людям Минприреса, в отличие от тебя, не нужно объяснять очевидные вещи. Уж они-то наперегонки метнутся в Новосибирск: спасать свои задницы, оправдываться и перекладывать ответственность друг на друга. Да… Чуть не забыл: перед вылетом позвони руководству и договорись о личном докладе. Мол, дело особой важности, ясно?

— Ясно. Макс…

— Ну, что еще?

— Как думаешь, нам удастся все восстановить… В общем, чтобы жили как раньше?

— Нет. Извини, но прошлого не вернуть. В этой бесовской игре ставки можно только повышать.

Максим долго лежал на своей раскладушке и невольно прислушивался, как тяжело вздыхает и ворочается Фёдор. Он даже прикинул, не следует ли ему сбегать к доктору за терапевтической дозой, и с этой мыслью заснул.

***

Проснулся Максим рано, но Фёдора в комнате уже не было. Наспех позавтракав, он пешком направился к озеру. За ночь потеплело, снег растаял, обнажив устрашающие последствия вчерашней стихии. То, что казалось невыполнимым, было осуществлено — диверсионная группа сделала свою работу.

Удивительно, но после вчерашней катастрофы Мертвячье сохранилось! К счастью, вода из него не ушла, и зеркало его стабилизировалось чуть выше изначальной природной отметки. Правда, вода в озере больше напоминала жидко разведенную грязь, но Максим утешил себя: «Отстоится». На месте водосброса зияла впечатляющая брешь с оплывшими краями, но остальная часть плотины устояла, не получив заметных повреждений. После разгула стихии озеро затихло, словно затаилось. Стояло безветрие, и мутная вода была недвижима и выглядела чуждой, враждебной стихией. «Мертвые воды мертвого озера», — подумал Максим и тяжело, медленно моргнул, словно с усилием отрывая мысленный взор от прошлого. Нужно смотреть вперед.

Вокруг Мертвячьего бродили зеваки, а чоповцы даже не пытались их разгонять. То тут, то там слышались разговоры:

— Кто же мог предположить, что в запруде окажется столько воды.

— Бестолочи! Нужно было все предусмотреть, а не оправдываться, что воды скопилось вдвое больше, чем ожидалось!

Максим пошел дальше. Для себя он сделал вывод, что внешне все выглядит гораздо хуже, чем есть на самом деле. Но когда он спустился вниз, в долину, оптимизма у него поубавилось.

Поток, вытекающий из промоины, спокойно струился по изуродованной земле. Там, где, подчиняясь силе гравитации, промчались тысячи тонн воды, не осталось ни деревьев, ни кустов, ни самой плодородной почвы. Только грязь. Если бы дело было на Юге, беспокоиться, в принципе, было бы не о чем: год или два, и все пространство заросло бы дикими травами, а там бы и кустарник попер… Но здесь… Сколько потребуется времени, чтобы залечить такие раны, Максим не знал.

Внезапно его внимание привлекли странные звуки. Максим обернулся — на вершине одного из ближайших холмов металась фигура шамана, а ветер разносил по округе тревожные звуки камлания.

Пора было возвращаться. Еще издали заметив суетливое движение на улице Поселка, Максим удивился. Там явно что-то происходило.

Как только он достал телефон, сигнал тут же был перехвачен срочным сообщением местной власти. Говорил Фёдор Неряхин: «Внимание! Всем жителям Поселка! В соседнем районе сложилась чрезвычайная ситуация — массовое отравление метанолом. У местного врача не хватает антидота. В связи с этим мы обращаемся ко всем, кто может помочь. Если вы располагаете пищевым этанолом или жидкостями на его основе, обращайтесь в медчасть, а после семи часов утра — непосредственно на вертолетную площадку. Никакие протоколы о хранении контрабанды оформляться не будут».

Максим посмотрел на часы — была ровно половина восьмого. Водки у него не было, но он все равно зашагал по направлению к вертолетке.

Жители Поселка собрали два ящика разномастного спиртного, от мутного деревенского первача до фирменного Henessy. С видимым усилием пилот оторвал взгляд от этих сокровищ и занял место за штурвалом. Михаил Затеев и Сергий, снова сменивший рясу на штормовой костюм, подняли ящики на борт. Доктор на прощание одарил провожающих ехидной улыбкой:

— Я буду в отъезде два-три дня. Вы уж тут без меня не болейте!

Через несколько минут вертолет поднялся в воздух, подняв вокруг себя небольшое торнадо. Люди схватились за шапки, заплескалась на ветру трава. Максим отыскал в толпе Фёдора Неряхина.

— Ну и где шарахнуло?

— Поселок 02–11 и его окрестности. Когда мы их предупредили, там уже были первые пострадавшие. Мишка полетел помочь коллеге.

Максим положил товарищу руку на плечо:

— Шериф, ты все сделал правильно.

***

Максим и Фёдор вылетели следующим бортом. С высоты птичьего полета картина разрушений выглядела еще более жуткой. Расширившийся окоем вмещал в себя все безобразия сразу. Можно было проследить путь селя на многие километры, а полуразмытая плотина выглядела как оборонительный вал, в котором пробили брешь солдаты вражеской армии. «А ведь здесь действительно произошла схватка!» — подумал Максим.

Летели молча — под стрекот двигателя не поговоришь. Максим отдался течению собственных мыслей: «Даже не верится… Плотина казалась такой прочной, основательной. Как же я устал. Сколько книг пришлось прочитать и даже изучить один свод строительных правил. Кажется, я теперь сам смогу что-нибудь построить. Впрочем, надо быть скромнее, а то все считают себя знатоками в медицине, строительстве и воспитании детей. Жаль, что у меня не было возможности консультироваться со специалистами, ведь я не инженер. Вдруг просчетов, допущенных при строительстве, было недостаточно для возникновения аварии, и нам просто повезло? Одно я теперь знаю точно, это парадоксально, но факт: сделать что-нибудь на совесть, так чтобы сооружение было прочным и долговечным, не так уж и трудно. Гораздо сложнее устроить все так, чтобы дело гарантированно закончилось обрушением!»

А уже через несколько часов Фёдор и Максим заняли места на боковой скамейке в брюхе транспортного самолета.

— Федь, ты столько для всех сделал…

— Да что я такого сделал?!

— Могу я что-нибудь сделать для тебя? Есть что-то, что тебе нужно или просто хочется?

— Да, есть одно дело… И хочется, и колется. И вряд ли ты сможешь помочь.

— Расскажи!

— Надоело нам быть Поселком 02–07. И не мне одному, многие это отмечают. Звучит как название зоны. Теща до чего дошла — мою Светлану декабристкой обзывает, да еще при ребенке. А Лёшка, естественно, все запомнил и одноклассникам пересказал. Мы его долго потом разубеждали.

— А название еще не придумали?

— Нет. Да любое будет лучше, чем это 02–07. Хоть Озерное, хоть Широкое…

— А что колется-то?

— Думаю, не время еще. Вдруг не срастется, не заладятся дела, Поселок признают бесперспективным и законсервируют. Одно дело 02–07 из реестра вычеркнуть, а если у него было бы имя… Это как часть страны бы умерла. Нет, еще не время.

— Как скажешь. Хотя с названием в самом деле лучше. Вот в Новокузнецке… В Кемерове…

— Погоди, ты что сейчас сказал?

— А что?

— В Кемерове? В каком КемеровЕ? Макс, ну ты же не говоришь: в ОслЕ, в ТоронтЕ?

— Так ведь велят склонять… — растерялся Максим Шишков.

— Кто?

— Филологи.

— Я бы этих филологов!.. Сам бы их склонил и…

— Чччч… Не надо насилия. Пусть будет «в КемеровО»…

— Я бы им их правила прямо на табло набил!

— Тогда уж на таблЕ!

Фёдор с Максимом от души рассмеялись. После нескольких суток напряжения, тревог и сомнений они были рады даже самым незамысловатым шуткам.

— Макс, а у тебя теща есть?

— Наверное, есть, и она где-нибудь живет. Мама Полины успела сбежать из Сибири во время Обратного отсчета.

Фёдор печально вздохнул, быть может, это означало: «Везет же некоторым!»

— Федь, что ты тушуешься? Тебя в округе уважают, поговори с шаманами…

— Максим, ты что несешь?!

— Да я в хорошем смысле! — Максим в шутку пихнул Неряхина в бок. — Может, у них обряд есть на этот случай, приворот на тещу. Чтобы зятя любила, уважала, всегда блинами встречала, ну и все такое.

***

Притихшим и обезлюдевшим встретил Поселок 02–07 вечер этого дня. Небо заволокло тучами, и на равнину излился холодный, безысходный дождь поздней осени.

А в Южной Сибири начиналось самое лучшее время года — мягкое тепло уходящего лета готовилось уступить место осенней прохладе. Предзакатный час заполнил улицы Новокузнецка золотистым светом. Максим Шишков вернулся в родной город.

***

В отличие от Лиды Метёлкиной, Максим прожил в Новокузнецке почти всю свою жизнь. Да, он учился в Томске, неоднократно надолго уезжал по службе, но всегда возвращался в город, в котором родился. Как он сам иногда шутил, вся их семья отличалась редкой усидчивостью — уже третье поколение Шишковых проживало в старинном доме на проспекте Металлургов, когда-то считавшимся самым шикарным зданием в городе.

Кто бы что не говорил, Максим любил свой город. Если вдуматься, Новокузнецк — город достаточно странный. Посмотришь на центр — все как у всех на постсоветском пространстве: дома, школы, магазины. Повсеместно приметы глобализации вроде KFS, Макдоналдса, Zara и прочей дешевки. Но Максим знал, что стоит миновать южный выезд и отмахать по шоссе километров сто, и попадешь в совершенно иной мир, где шумят горные реки, а люди живут в практически полностью изолированных от цивилизации селениях.

И это мир иногда врывался в размеренную жизнь Новокузнецка. Он звучал над Привокзальной площадью названиями дальних электричек, входил в картинные галереи полотнами художников, пишущих искристые ручьи, коней на дальних пастбищах или скальные ущелья, в которых обитают горные духи.

Но этот второй мир открывался не всем. Многие люди были так измучены извечными житейскими проблемами и тяжким трудом, что не видели ничего, кроме собственных забот. Иные, помоложе и поглупее, отгораживались от всего экранами телефонов и наушниками. Этих людей Максим жалел.

Но частенько встречались люди совсем иного сорта, активные и очень хищные, которые смотрели на окружающий мир как на добычу. Их Максим ненавидел. Когда-то давно он считал себя человеком добрым и неспособным на разрушительные эмоции, но жизнь это постепенно исправила.

***

Максим Шишков ненадолго замешкался перед солидной дверью с табличкой

«Звонцов

Владимир Николаевич».

Но потом, словно отбросив сомнения, постучал. Хозяин кабинета встретил Максима радушной, чуть снисходительной улыбкой.

— Я уже слышал, Макс. Скверные дела творятся на Плато. Конечно, все это очень неприятно.

— Неприятно? Ну, пожалуй, можно сказать и так. Нам-то что, а для Фёдора Неряхина наступили сложные времена. Конечно, никто не может связать его с этой ужасной аварией, но история с фанфуриками «прославила» Поселок на всю страну.

— Давай поговорим как нормальные, цивилизованные люди, ладно? — Владимир Звонцов располагающе улыбнулся. — Ты считаешь, что это дело нужно и дальше раскручивать?

— Я здесь мало что решаю. Это юрисдикция Неряхина.

— Не знаком с ним, к сожалению. А он сам-то как? Нормальный мужик? Понимающий?

— В смысле? Известно как минимум об одном смертельном случае. Общее число пострадавших от отравы сейчас выясняют.

— Макс, выключи детский сад, пожалуйста. Да, мы здесь все заложники официальной идеологии. Все люди равны, нет высших и низших народностей. В общем, все такое… Но ведь мы, нормальные мужики, прекрасно понимаем, что вся эта толерантность не выдерживает проверки жизнью. Ну не странно ли из-за смерти девочки-туземки…

— Погибла гражданка нашей страны, — очень сухо поправил его Максим. — Малолетняя.

— Ты забываешь о причинно-следственной связи. За жизнь ребенка в первую очередь отвечают родители. Если мать девочки оказалась безответственной алкашкой, пусть пеняет на себя. Тут никого привлечь не получится.

— Да, тут ничего не сделаешь, — бесцветным голосом подтвердил Максим. — Но мы можем сделать кое-что другое. Привлечь к ответственности членов этой ОПГ по законам Особо управляемой территории. Мы еще не всех знаем, но… Все ниточки ведут в этот кабинет.

— Так ты…

— Да, знаю о твоих гешефтах. Уже некоторое время. А хочешь, я расскажу тебе все по порядку?

— Валяй, — утомленно махнул рукой Звонцов.

— Признаюсь, после того, как проект у нас фактически отняли, ситуация представлялась мне безнадежной. Министерство природных ресурсов вцепилось в него мертвой хваткой. Хотелось плюнуть на все и сдаться, но что-то подсказало мне удержаться от радикальных шагов и довольствоваться унизительным, подчиненным положением. И все это время мне не давал покоя вопрос: как стервятники из Минприреса прознали об озере? Участники конференции давали подписки исключительной секретности, а в своих ребятах я уверен как в себе.

— Да у тебя почти половина людей какие-то бабы! Нельзя доверять бабам! Но вместо них ты подозреваешь меня, твоего старого товарища.

— Смерть Фотинии стала переломной точкой в этой истории…

— Я не знал, что она крестница Неряхина.

— Видишь, ты уже не отрицаешь. Это хорошо, — горько улыбнулся Максим Евгеньевич. — Расследование смерти Фотинии и вывело нас на схрон контрабандистов. Поначалу я думал, что здесь работают ординарные уголовники, но я ошибался. Они не использовали традиционные методы: ящики с двойным дном, потайные полости в контейнерах, бутылки, пересыпанные картошкой и свеклой. Нет, все было сделано технологично. Люди из Минприреса держали под колпаком всю округу, постоянно патрулировали территорию, так как же торговцам фанфуриками столько времени удавалось оставаться незамеченными? Ответ пришел сам собой: они наладили свой паскудный бизнес при неофициальном покровительстве новых хозяев Поселка. Тут все и срослось!

— Ну, ну… Интересно тебя слушать, Макс, — снисходительно улыбнулся Владимир. — Продолжай.

— Это был ты? Ведь правда? Ты продал Минприресу секрет стратегической важности в обмен на возможность делать свой собственный бизнес? Они планировали сорвать большой куш, а вам позволяли мародерствовать по-маленькому. Это и стало вашей главной ошибкой. Нам оставалось только проверить всех посвященных в секретную информацию и найти, от кого потянется ниточка к контрабандистам. Этой ниточкой оказался Аркадий. Ты меня, конечно, извини, но было очень неосмотрительно привлекать к делу своего родного племянника. Что ж, алчность оглупляет.

Максим оторвал взгляд от своих рук, в которых вертел карандаш, и посмотрел на Владимира Звонцова. Тот перестал, наконец, снисходительно улыбаться, теперь его лицо не выражало никаких эмоций.

— Вот как-то так. Ты, вероятно, думал, что это взаимовыгодное сотрудничество, а на самом деле вы с Минприресом просто уничтожили друг друга. Мне только оставалось немного вам подсобить.

— Да… — с тяжелым вздохом протянул Звонцов. — А ведь когда-то ты был нормальным мужиком, Макс. Даже не знаю, сможешь ли ты меня понять. Все так живут.

— Не все.

— Все! По крайней мере те, кто думает о будущем. Я старался только ради близких. Роман… Помнишь?

— Твоего сына? Конечно.

— Ромка вместе со своей девушкой давно мечтают переехать в Европу. Появилась возможность поработать в Швейцарии, но если вдуматься, то кому он там нужен с голой жопой? Да, представь себе, я хочу, чтобы мои внуки жили в нормальной стране.

При упоминании о сыне на лице Звонцова появилась довольная улыбка. Он приободрился и, казалось, вернул себе утраченную уверенность.

— На словах у тебя все складно выходит, но что вы сможете доказать?

— Мы докажем, — жестко произнес Максим Евгеньевич. — База контрабандистов на озере Пропадалово раскрыта и уничтожена, улики собраны, твой племянник Аркадий взят с поличным. А тебя я достану в любом случае. Для этого даже не обязательно доказывать все твои преступления, достаточно одного разглашения сведений, полученных под особую подписку. Подрасстрельную. Кстати, Аркадий признался, что получал информацию от тебя и действовал под твоим руководством.

— Это ничего, мы законы знаем. Сегодня признался, а завтра всегда можно сказать, что на него оказывалось давление. Неряхин лицо заинтересованное, месть за девчонку… Наверняка, Аркашу просто запугали.

— Аркадий уже ничего не заявит и от показаний не откажется.

Максим наблюдал, как при этих словах его vis-à-vis начал багроветь.

— Что? Вы убили его?

— Аркадий казнен вчера утром.

— То есть как казнен? Без суда, без адвоката?!

— В случае высокой общественной опасности закон об Особо управляемых территориях позволяет это.

— Но ведь этот особый порядок никто никогда не применял!

— А Неряхин взял и применил. Все когда-нибудь случается впервые.

— Да какая такая опасность?! Бред какой-то! Что такого особенного произошло? Эти недолюди упивались вусмерть всегда, при всех режимах. И при царе-батюшке, и при большевиках, и при Ельцине-Путине… Так было и так будет! Бедный мальчик, ему не исполнилось еще и тридцати лет… Он, наверное, не знал…

— Ты стал сукой, Володя. А Аркадий все знал. Каждый, кто идет за 67-ю параллель, проходит инструктаж и подписывает информированное согласие.

— А твоя угроза…

— Совершенно реальна, — отчеканил Максим.

— Чего хочешь? Ведь зачем-то ты пришел.

— Мне нужны контакты всех поставщиков фанфуриков. Никто из твоих подельников не должен избежать наказания.

— И что ты за это предлагаешь? Наверняка ты пришел сюда не ради того, чтобы помочь мне.

— Извини, Володя, но теперь тебе никто помочь не сможет. Раньше твоя задница была надежно прикрыта, но со вчерашнего дня высоким покровителям стало немножко не до тебя. Само нарушение условий особой подписки грозит тебе высшей мерой… Да и все остальное — создание организованной преступной группы с использованием служебного положения и доступа к государственной тайне — тоже. Вопрос лишь в том, как вся эта история отразится на твоем сыне.

— Ну ты и сволочь, Шишков!

— Да, не без этого, — спокойно откликнулся Максим Евгеньевич. — А когда о твоих подвигах станет известно, когда ты будешь осужден, ни одна приличная страна не даст твоему сыну даже туристической визы, какой уж там переезд. Сейчас все начали щепетильничать, у всех своего дерьма хватает. Но я могу дать тебе возможность избежать трибунала. Сына казненного преступника в Европе не примут, а у молодого человека, потерявшего отца при трагических обстоятельствах, есть все шансы.

— Мой сын ни в чем не виноват!

— Фотиния тоже ни в чем не была виновата.

***

Максим был готов к длительному сопротивлению, но уже через час перед ним лежал листок с интересующими его фамилиями. Он демонстративно сфотографировал его и разослал снимки по нескольким адресам. Вот и все.

— У тебя двенадцать часов, — предупредил он Звонцова на прощание. И смущенно добавил: — Если со мной что случится… Ну, до дома не дойду, например, наше соглашение утрачивает силу. Я не один. Отработают по полной.

— Раньше ты таким не был, Макс. И к чему весь этот ненужный фанатизм?

— Хочу, чтобы мои внуки жили в нормальной стране. Сначала я не понимал, кто мой враг, ты был для меня расплывчатой фигурой без лица, но вскоре я — грех великий! — начал представлять, как я буду тебя убивать! Когда Аркадий спалился на фанфуриках, все ниточки вели к тебе, но я еще пытался убеждать себя, что этого просто не может быть. Потом надеялся, что все выяснится, и совпадение будет хоть как-то объяснено.

— Макс, а ты не хочешь спросить меня про деньги? — сделал последнюю попытку Звонцов.

— Ах… деньги…

— Выручка за летний сезон торговли.

— Помнишь, какими эпитетами наградили разработчиков «Меридиана»? Торгаши, барыги. На самом деле барыги — это вы, вся ваша шайка! Самого худшего свойства, из тех, кто никогда не нажрется. За каждым заработанным тобой рублем стоит изуверство, Володя. Я слышал, похороны нынче дороги. Купите Аркаше хорошийгроб.

Глава 6. Осиротевшие

Ранним утром, когда машин еще почти не было, на Коммунальном мосту через Бию виднелась одинокая фигура. Девушка никуда не торопилась, просто наблюдала за спокойными водами и низменными, поросшими растительностью берегами. Еще несколько километров, и Бии не станет. Встретившись с Катунью, они сольются в великую Обь.

Впервые за много дней Лида решилась позвонить Максиму Евгеньевичу. Он ответил моментально. Конечно, их руководитель ждал этого звонка. Короткий обмен новостями — это все, что они сейчас могли себе позволить. У Лидии полегчало на сердце, теперь она была уверена, что ее товарищей встретят, помогут, а если потребуется, защитят. Наверняка они уже успели покинуть Алтайский край и пересечь административную границу Кузбасса.

***

Серые утренние сумерки, словно сизый дым, окутали город. В этот час Бийск еще не проснулся, дома стояли темные и притихшие, не ходил общественный транспорт. Да Лидии и некуда было торопиться, для того, что она задумала, час был еще слишком ранний. Она старалась не смотреть на пустые скамейки, на аккуратно подстриженную травку газонов — вид любой горизонтальной поверхности вызывал труднопреодолимое желание лечь. На ногах она была уже около сорока восьми часов.

А вот город только начал просыпаться. К тому времени, когда Лида нашла нужный дом, часы показывали половину восьмого. После пугающих событий вчерашнего дня глупо было чего-либо бояться, но она все равно отчаянно трусила. Подкараулив момент, пока дверь за большой шумной семьей не успела захлопнуться, Лида юркнула в подъезд.

Дверь ей открыла обычная женщина: слегка за тридцать, неаккуратная прическа, измученное лицо. Из-за ее спины выглядывали любопытные детские лица: мальчик и девочка.

— Позвольте войти? Я насчет вашего мужа.

В квартире Лида осторожно огляделась: все просто и обыкновенно, жильцы явно собираются уходить по своим будничным делам. Женщина, очевидно, совмещает работу и воспитание детей, а тут еще и горе. Естественно, устает.

— Посмотрите на фото. Это он?

— А папа, что, спит? — окончательно осмелел мальчик лет шести. — А он сейчас в командировке, далеко-далеко. С прошлого лета. А вы не знаете, он скоро приедет?

— Марш за стол, доедайте завтрак! — скомандовала женщина каким-то истошно-визгливым голосом.

Они сидели в большой комнате, захламленной игрушками и другими детскими вещами. Хозяйка вертела в пальцах распечатанный на фотопринтере снимок.

— Костя… Его убили?

— Несчастный случай. Никаких причин подозревать убийство нет.

— Ну, что-то подобное я и предполагала, — горестно кивнула вдова. — Где он сейчас? Мне можно его увидеть?

— К сожалению, его уже похоронили… как неопознанного. В селе Туруханск. Скажите, он ведь пропал во время отдыха?

— Да! — с неожиданной яростью выдохнула женщина. — Поехал с друзьями на озеро. Скажем так, эти люди почему-то считают себя друзьями Кости. Они тогда нажрались в лохмуты… Я думаю, совершенно до скотского состояния… И даже не заметили, что он пропал. Только утром хватились, когда протрезвели. Мы гадали: может, утонул, может, в лесу сгинул… Неделю его искали, а потом все. Я осталась одна с ребятишками. В какой, говорите, деревне?..

— В селе Туруханск. Его там и похоронили.

— Никогда о таком не слышала. Далеко от нас?

— Далеко.

— Как же он там оказался? Денег у него с собой было немного.

— Не знаю, — вынуждена была соврать Лидия. — Можно обратиться в полицию Туруханска… Хотя, знаете, лучше в Туруханский Троицкий монастырь. Они должны знать, где его могила, напишите туда.

— Простите… — сказала Лида, прощаясь. — Что я вот так, с утра. Примите мои соболезнования.

Выйдя на воздух, Лида присела на лавочку и проверила поступившие сообщения. Среди спама, рекламы и скидок в модных магазинах было одно, пришедшее с неизвестного номера и вместо приветствия, собственно текста и подписи содержащее одну лишь цитату: «Нечисть Саруманову всю водой смыло».

***

Родители решили похоронить Николая в небольшом поселке на юге Кузбасса, и после краткой панихиды в стенах Центра все отправились в путь. Пока пришедшие проститься садились в автобус, Лида и Таня направились к машине, где их ждал хмурый, нахохлившийся Георгий. Наверняка кто-то из пришедших попрощаться обратил внимание на темный внедорожник, пристроившийся в хвост похоронного кортежа, но неудобных вопросов никто не задавал.

***

К поездке они подготовились тщательно. Таня принесла из дома отцовскую рубашку и костюм, которые были велики Гошке аж на два размера. Зато это позволило без лишней боли и неудобств натянуть их поверх повязок, ничего не сорвав и не испортив. В общем, категорическое требование раненого товарища выполнить удалось: «Быть как мужик, а не как старая бабка из дома инвалидов».

Потом Лида направилась к постовой сестре и бесцеремонно разложила на стойке ворох документов.

— Это бумаги из Центра, все необходимо заполнить, — безапелляционно заявила она.

Как ни пыталась сестра спровадить незваную гостью в ординаторскую, у нее ничего не вышло.

— Это дело государственной важности, — сурово парировала Лидия. — В наших общих интересах избежать неприятностей, — добавила она не слишком определенно.

Медсестра была раздражена и обескуражена, так что ничего удивительного, что она не заметила невысокую девушку и парня в инвалидной коляске, спешно проехавших в лифтовой холл.

— Хорошо, — улыбнулась ей Лида. — Осталась подписка о неразглашении, и мы закончили.

***

Глядя в окно автомобиля, Лида в который раз поразилась, как резко в южных краях меняются природные зоны. Вот на ее родном Севере пройди хоть тысячу километров, увидишь только болота, тундру да хилый лесок. Лиде вдруг вспомнились Алтайские степи, где и началась вся эта история. Сейчас они находились в нескольких часах езды от тех краев, но абсолютно все здесь было другим! Горы круче, краски резче, зелень сочнее.

Вскоре они прибыли на место. Лида вытащила из багажника инвалидную коляску и помогла Георгию пересесть в нее. Его появления на похоронах никто не ждал. А потому смотрели с удивлением, он же, напротив, не поднимал глаз от своих ботинок. Собравшись с духом, Лида подкатила коляску прямо к краю могилы, где на специальных подставках покоился гроб с телом Николая.

Люди расступились, давая им свободный коридор. На мгновение Лида встретилась с удивленным взглядом Максима Евгеньевича, но ее тут же отвлек тихий голос Георгия:

— Погоди. Постой минутку.

Он поднял глаза на стоящих у гроба родителей Николая.

— Простите меня, если сможете. Я был командиром группы на его последнем задании.

Лида отошла и встала за спинами других людей. Она неуверенно озиралась. Георгий достал лист бумаги и сказал приличествующие случаю слова, но она слушала его вполуха. Лида знала, как долго и мучительно писал он эту прощальную речь, как знала и то, что горечь потери словами не передать.

Так уж вышло, что ей впервые довелось увидеть, как человека хоронят традиционным способом, закапывая в землю буквально. Неудивительно, ведь в Метрополии существа кремировали своих мертвецов. Словно завороженная, Лида смотрела, как рыхлая, влажная земля ложится на крышку гроба. И вскоре над могилой образовался небольшой холмик.

Со стороны поселка глазу открывался бескрайний, залитый солнцем простор, а с противоположной стороны теснились горы. На их крутых каменистых склонах жались друг к дружке хрупкие деревца.

***

Вечером Гошку вернули в больницу.

— Вся ответственность за нарушение дисциплины лежит на мне, — с мрачным фатализмом заявил он дежурному врачу. Я готов понести… В общем, все как положено.

Но доктор даже ругаться не стал, просто рукой махнул. Через полчаса у дверей палаты послышались шаги, Лида и Таня за считанные секунды укрылись в туалете. На пороге появились Гошкины родители. Максим Евгеньевич смерил сына долгим взглядом:

— Как твой руководитель я должен отметить, что только недисциплинированный сотрудник может сбежать из больницы вместо того, чтобы выполнять назначения врача. Но как отец… В общем, сынок, ты поступил правильно. И сообщницы твои… Кстати, где они? — он осмотрелся в палате.

Георгий ушам своим не верил: неужели головомойка отменяется?

— Пап, мам, вы чего?

И правда, Максим Евгеньевич крепился из последних сил, а Полина, не стесняясь, вытирала слезы платочком.

— Мама, я хочу рассказать тебе очень важную вещь… Ты должна понять. И я хочу, чтобы девочки тоже знали…

— Георгий! — предостерегающе повысил голос Максим Евгеньевич.

— Пап, будь реалистом. Я мог бы сделать это тайком, и ты не смог бы мне помешать. Я чувствую себя… В общем, хуже быть уже не может.

— Может, — жестко одернул его отец. — Но помешать тебе я действительно не могу.

— Таня, Лида! — позвал Георгий.

Максим Евгеньевич в два шага пересек маленькую палату и распахнул дверь туалетной комнаты.

— А… Вот и сообщницы… Ну что же вы, не стойте на пороге.

Несколько минут прошло в тяжелой тишине. Георгий словно и хотел говорить, но не мог начать. «Совсем как там, на поляне», — промелькнуло у Лиды.

— В общем так, мама… Если что, отец меня поправит. На это задание я пошел командиром группы. И я получил инструкции: соблюдать скрытность и абсолютную секретность; не шуметь, не допустить распространения слухов, подозрений, а главное — не должно остаться свидетелей, видевших нас у Пропадалова в то самое время. Понимаешь?

— Начинаю, — мрачно ответила Полина.

— Когда мы взбирались на холм, я надеялся, что мы никого там не встретим. Да что говорить, я практически уверовал в это. Лида сумела отвлечь двоих из… и они бросились вниз по склону. Но когда мы добрались до поляны, там была эта… женщина.

Гошка замолчал, уставившись в окно. Налил воды, выпил залпом и закашлялся.

— Я должен был ее убить. Понимаешь, мама? Если бы я это сделал, все было бы… Было бы не так ужасно. Я бы прикончил ее, и мы спустились бы на берег незамеченными. Выполнили бы задание. Оставшиеся отдыхающие не видели наших лиц, а найти или догнать нас они бы не сумели.

— Гнусные типы, — презрительно скривилась Татьяна. — Они стреляли вслепую, наугад, в том числе и из автомата. Такие животных убивают просто ради праздника души.

— Таня, пожалуйста, без метафор, — прервал ее рассуждения Максим Евгеньевич.

— Если бы я мог застрелить ее, я бы, наверное, это сделал, — продолжил свой рассказ Георгий. — Но использовать огнестрел нам было запрещено. Я должен был убить ее бесшумно. И я не смог. Стоял там как соляной столп. Отвратительная, грязная баба…

Лида слушала и с неловкостью вспоминала ту гордость, с которой получала права на ношение оружия. Тогда она чувствовала себя человеком, имеющим право защищать себя, своих друзей, свою страну. Она даже представить себе не могла, что однажды оружие придется использовать вот так.

— Никудышный же из меня получился командир, — продолжал Гошка. — Потом вернулись эти, и началась бойня. В конце концов, я все-таки убил ту женщину, заколол шампуром. Смог. Теперь вы понимаете, что Николай погиб из-за меня? Изображая из себя чистоплюя, я подверг смертельной опасности Лиду и Таню, хотя никто из них не знал о той самой инструкции. Простите меня, если сможете. Как только я выйду из больницы, тотчас же подам заявление и уйду из Центра.

— Жизнь — это не детский садик, Георгий, ты должен это понять, — тихо произнес Максим Евгеньевич. — Как руководитель, я не подпишу твое заявление. Будешь проходить все формальности, как положено, а там, глядишь, и одумаешься.

— Всем вам невероятно повезло, что вы напоролись на пьяных ублюдков, — Полина посмотрела на Гошку, и Лида поразилась, увидев не глаза обеспокоенной матери, а взгляд сурового, но справедливого судьи. — Да, повезло. На той поляне вы могли наткнуться на влюбленную пару или на семью с детьми. Как бы вы жили после этого, я не знаю. Если ты уйдешь из Центра, знай, я буду на твоей стороне.

Глава 7. Земляне

Время лечит. Драматичные события этого лета уходили в прошлое, как ушло в прошлое и само лето. Гошка оправился от ранения и находился пока в свободном плавании, а Лида осенью приступила к занятиям.

Ранним утром в последнюю субботу сентября она проснулась в приподнятом настроении. Несколько дней назад она переехала на новую квартиру. «Наконец-то ты купила себе приличную хату. Соседями будем», — прокомментировал ее выбор Георгий. И правда, Лида жила теперь на одной из самых коротких и самых красивых улиц города, всего в квартале от дома Шишковых.

Лида выглянула в окно, любуясь лазурным осенним небом и раскинувшимся под окнами сквером. Пусть этот мир и катился к чертям, но Новокузнецк все же оставался городом-садом. Что может быть лучше, чем просыпаться в просторных апартаментах и из окна любоваться величественным фасадом такого же старинного дома на противоположной стороне улицы?

Но Лида не могла позволить себе тратить время на созерцание, она быстро умылась, позавтракала, а уже спустя полчаса на пороге появились Гошка и Таня. Товарищи вызвались помочь Лиде с ремонтом, и в квартире закипела работа.

Очень скоро стало понятно, что они переоценили свои силы. Четырехметровые потолки вынуждали делать всю работу со стремянки, и вскоре маляры-любители начали уставать. Каждый понимал про себя, что таджикские или уйгурские мастера справились бы с задачей и быстрее, и лучше, но самолюбие не позволяло высказать подобное вслух. Вскоре Лида уже не могла себе представить, что проснулась сегодня в прекрасном настроении. Однако через усталость, пот и зубовный скрежет, но работа делалась. Вскоре дневной свет за окном начал тускнеть. Гошка разглаживал последнюю полосу обоев, когда у него зазвонил телефон.

— Привет, мам, все в порядке.

— …

— Ну… Мы пару раз пили чай.

— …

— Придешь? Не знаю, удобно ли это. Алло?

Лида почувствовала угрызения совести. Да, они так увлеклись, что она даже не предложила товарищам нормально пообедать. Спустя полчаса, когда Лида приводила в порядок инструменты и убирала ненужные обрезки, пришла Полина с внушительных размеров корзиной для пикника.

— Фу, ну и духотища тут у вас, — протянула она.

Лида только пожала плечами. В соответствии с технологией работ все окна в квартире пришлось закрыть.

— А пойдемте в парк, — предложила Татьяна.

Компания устроилась на скамейке практически под окнами Лидиной квартиры. Нагулявшие аппетит усталые маляры-любители жадно накинулись на бутерброды и запеченные куриные ножки.

— Отец не вернулся? — поинтересовался Гошка.

— Нет. Как уехал до рассвета в свой Новосибирск, так еще и не звонил. И телефон выключил, — посетовала Полина. — Сейчас я его наберу.

— Привет, когда домой? Уже подъезжаешь? Так я и сама не дома, — она мелодично засмеялась. — Мы все у Лиды, пикникуем в сквере на 25 лет Октября. Присоединишься?

— Ну вот, отец сейчас будет, — сообщила Полина, повесив трубку.

Максим Евгеньевич, и правда, вскоре подъехал и тоже с жадностью накинулся на еду.

— В казенном буфете разве нормально накормят? — сетовал он. — Тут две ложки салата, там демо-версия супа… Я голоден как волк!

— Что-то у тебя, волчище, глаза хитрющие. Ничего не хочешь нам рассказать?

— Поля, ну, ты же сама знаешь, секретность.

— А еще я знаю, что Лидия и Георгий рисковали жизнями ради осуществления твоих совершенно секретных планов, — спокойно заметила Полина.

— Не моих, а наших. Ух, умеешь ты руки выкручивать!

А в небе над городом наступил синий час, дома осветились сотнями теплых огней. Лида малодушно надеялась, что хотя бы сегодня они не будут говорить о проблемах, но ее надеждам не суждено было сбыться.

— Эх, видели бы вы, что сегодня творилось, какие копья ломались на заседании Госсовета. Сопротивление было бешеное, но мы победили. Наш план победил. Наверняка все вы слышали, что США и Евросоюз активно разрабатывают программы по колонизации Марса и Луны?

— Что значит, разрабатывают?! — фыркнул Гошка. — Американцы уже вовсю строятся на Луне.

— Верно, сынок, верно, — примирительно произнес Максим. — И не секрет, что одной из главных целей колонизации других планет является спасение какой-то части человечества, в случае дальнейшего ухудшения экологической обстановки. Если все густонаселенные земли станут непригодны для жизни. И среди наших соотечественников нашлись горячие головы, предлагающие спешно развивать космонавтику и участвовать в колонизации новых миров.

— Как можно развивать то, чего нет, — покачала головой Таня. — Разве реально нагнать такое отставание?

— По прогнозам, у нас остается от семидесяти до восьмидесяти лет. За такое время много чего можно успеть, — заметил Максим. — Если направить на решение задачи все имеющиеся у страны экономические и интеллектуальные ресурсы. Вспомните, в 1945-м году половина страны лежала в руинах, а через шестнадцать лет советские люди полетели в космос. Но я счел своим долгом приложить максимум усилий, чтобы отговорить членов Госсовета от этой идеи.

— И все же жаль… — протянула Таня. — Столько сил… И наша разведка, получается, впустую старалась, собирая сведения о транспланетных планах США и Европы?

— Да, многие люди рисковали жизнью и свободой, чтобы заполучить и передать в Новосибирск чертежи лунных городов-колоний. Теперь задача наших специалистов — разработать на их основе проекты аркологий Юга Сибири, которые понадобятся, если изменения климата перейдут критический рубеж.

— Так пилотируемой космонавтики у нас не будет? — разочаровался Гошка.

— Нет. Пока не будет. Все ресурсы будут направлены на исследование и колонизацию Плато. Семьдесят лет — это много. У нас есть время подготовиться к исходу. Операция «Моисей-2» рассчитана на несколько десятилетий. Знаете… Вот бывают резервы денег, продовольствия, боеприпасов. Эта земля — наш главный резерв, запасной аэродром нашего народа. Правительство поручило подготовить план охраны и освоения Плато, в самом широком смысле: от экологии до обороны. Но самое главное — мы смогли вышвырнуть оттуда Министерство природных ресурсов. Они, вместо того, чтобы подготовить всем нам убежище на будущее, решили начать гадить там немедленно. Чтобы получить деньги сегодня! Это все равно, как если бы прекрасный корабль, способный вывезти нас с гибнущего острова, разломали и продали на дрова! Пусть с трудом, но глава министерства сохранил свой пост… Это даже хорошо — на ближайшее время его позиции будут крайне ослаблены.

— У нас теперь будет много работы, — прикинула Лидия.

— Да, работы много. Но это ничего. Признаюсь, еще несколько лет назад ситуация казалась мне безвыходной: для строительства колоний на других планетах у нас нет ни экономических, ни технологических ресурсов. Это, так сказать, сугубо материальные факторы. Но есть еще вопросы совести, понимаете? Мы должны спасти всех. Народ Сибири. А при исходе на Марс или Луну неизбежно встанет вопрос: «Кто? Кому будет дан шанс, а кто будет оставлен погибать на агонизирующей Земле?» Это был бы самый страшный момент! Если начнем достойных от недостойных отделять, мы сами перестанем называться людьми.

— Именно об этом говорил Николай, когда мы возвращались с Алтая, — вспомнила Лидия.

— Да… — Максим Евгеньевич тяжело вздохнул. — Пока я состоял на подхвате у Минприреса, Коля, по-видимому, опасался писать мне в мессенджере и оставил докладную записку в секретариате Центра. Такой вот прощальный привет я на днях получил… Кстати, там дельные предложения: для успокоения общественности нужно через СМИ и лидеров мнений вбросить информацию, что Пропадалово погибло по естественным причинам. Он нашел свидетельства, что на Алтае подобное случалось. Так, в 2012-м году прекратило свое существование озеро Маашей. Старики должны помнить. Тогда вода размыла природную дамбу и излилась вниз, на равнину.

— Но тогда остались бы следы, — осторожно заметила Лидия.

— Резонно, но в тех местах и не такие чудеса случались. После Большого землетрясения 2003-го года некоторые водоемы исчезли словно в никуда — вода ушла по разломам в горных породах. Так что будем надеяться, что нам поверят. Но вернемся к нашим делам. Два года назад мы вышли к Городу-на-Протоке. Завтра его порт станет опорной базой для переброски на Плато людей и грузов. Эта земля может дать нам шанс, мы перенесем туда нашу цивилизацию. Сегодня все решилось — мы остаемся. Или выживем, или все поляжем. Как-то так.

— Здорово! А когда приступать? — встрепенулась Таня.

— Так… Татьяна, слушай мой приказ! Ты сейчас в отпуске? Вот и отдыхай, силы нам всем еще понадобятся. На Плато все равно начинается мертвый сезон, так что время есть. То, что случилось сегодня, можно сравнить с полетом бумеранга. Зимой Минприрес разорил наш проект и экспроприировал все разработки. А завтра должно выйти Распоряжение Правительства, обязывающее их передать Центру все материальные ценности и документы, связанные с работой на Плато.

— Наш проект возрождается, урааа!

— И еще, Таня… Солярка.

— Да поняла я, — сконфузилась Татьяна.

— Так что я недолго пробуду в Новокузнецке. Я лечу на Плато, чтобы, как положено, принять имущество и, хотя бы в первом приближении, оценить состояние плотины… Со мной едет главный инженер стройки, он поможет.

— А с нашим городом что станет? — поинтересовалась Полина. — Для него найдется место в твоих мечтах?

— Сложно сказать… Пока будем жить по-прежнему, а в будущем… Возможно, все изменится очень сильно. Но сталь и алюминий будут нужны всегда, поэтому комбинаты продолжат работу. Скорее всего, нам придется строить аркологии для тех, кто останется работать на предприятиях.

— То есть вместо города будет вахтовый поселок при заводе?

— Поля, не нагнетай! Но город может уменьшиться, это правда. Если климат и экологическая обстановка продолжат ухудшаться, начнется постепенный перевод на Плато не связанных с заводами учреждений.

— Мам, да не переживай ты так. Это всего лишь один из возможных сценариев, самый неблагоприятный. Может быть, все еще будет по-другому, и мы все вместе дружно посмеемся над нашими сегодняшними страхами.

Лида слушала и чувствовала, как на душе становится тепло. Какой же все-таки сегодня удачный день. План Максима Евгеньевича победил, а значит, и их усилия не были напрасны. У них появился шанс выжить и… остаться землянами.

***

Весь следующий месяц Максим Шишков провел в постоянных разъездах, разрываясь между делами в Новокузнецке и на Плато. Формально, он имел право поручить большую часть дел своим сотрудникам, сохранив за собой руководящие функции, но непреодолимая сила влекла его на Север. Его постоянно тянуло на место уникальной, проведенной под его руководством диверсии. Он приезжал, непременно приходил на берег Мертвячьего, пытаясь ощутить происходившие с ним перемены.

На Плато уже вовсю хозяйничала зима, и снег прикрыл изувеченную землю, по которой пронесся сель. Дни становились короче, близилось время последнего в этом году восхода солнца, а потом много-много дней этот мир будет спать, освещенный светом луны и звезд.

Приезжал бывший главный инженер, принявший предложение работать на Центр. Он осмотрел место аварии, прокомментировав ситуацию емкими, но непечатными русскими выражениями. Они договорились, что геодезическую съемку плотины лучше всего провести весной, после оттаивания грунта. «Заодно и посмотрим, как она перезимует», — решил инженер.

Морозы крепчали, одна за другой завершали свою работу все приписанные к Поселку 02–07 экспедиции. Уехал на материк и отец Сергий. Зато Максим на этот раз устроился с комфортом — в отдельной комнате в общежитии.

Оставалось последнее дело, и домой!

Функционеры Министерства природных ресурсов дорого заплатили за неудачу; ходили упорные слухи, что многие, очень многие лишатся своих должностей. Побросав инвентарь и технику, они ушли из Поселка, как бесславно изгнанная оккупационная армия. Только после скандала и звонков в Новосибирск Минприрес заставили за свой счет вывезти с Плато сезонных рабочих.

Экскаваторы, бульдозеры и грейдеры были брошены в беспорядке, как подбитые танки на поле боя. С этим нужно было что-то делать. Ждать пришлось недолго: покрылись льдом реки, замерзли болота; пришло время действовать. И вот к берегу Мертвячьего подошла группа тягачей на гусеничном ходу, тянущих за собой огромные открытые платформы. Максим Евгеньевич завел вездеход и поехал встречать гостей из Метрополии.

Андрей Станкевичюс был крупным, уверенным в себе Homo Arcticuc с боцманской походкой, еще его всегда отличала нашивка «Командир». Что касается остальных, то в типовых комбинезонах и куртках они выглядели как инкубаторские.

— Мужики! — Максим Шишков не нашел других слов. — Мужики, как же я рад, что вы пришли!

Он подходил к каждому по очереди, жал руки и заключал в крепкие мужские объятия.

— Очень рад!

Одно из существ, деликатно кашлянув, отстранилось.

— Маргарита Буркацкая, очень приятно.

Максим застыл на месте.

— Ну, здравствуй, Максим Евгеньевич! Не признал старого знакомого? — вывел его из ступора голос Бена.

Тем временем, Станкевичюс осмотрел фронт работ.

— Техника на ходу?

— По крайней мере, все заводится, — ответил Максим. — Сам проверял.

— Так, слушай мою команду! До заката около двух с половиной часов. Технику грузим, крепим. У нас есть все шансы закончить работу сегодня. Максим, если мы не успеем до ночи, ты сумеешь добраться до Поселка по темноте? Хорошо. Переночуем в общежитии, а завтра по готовности домой.

Существа одобрительно загудели. Максим остался с командой Станкевичюса и даже, как мог, помогал. Он работал наравне со всеми, пока солнце не село, а после заката был вынужден оставаться в пространстве, освещенном фарами вездехода. Homo Arcticus, естественно, свет был до лампочки, они были способны ориентироваться и в кромешной темноте. Оставшись не у дел, Максим украдкой присматривался к Андрею, Маргарите, Бену. Упакованные в типовые костюмы, практически не имеющие уязвимых мест, они были идеально приспособлены к этой суровой земле.

У одного из бульдозеров слетела гусеница, и с ним провозились до глубокой ночи. Закончив, существа загрузились в вездеход Максима, и все вместе отправились в Поселок, где их ждали ужин, баня и ночлег.

— Не сильно мы вас стесняем? — поинтересовался Максим. — Все-таки дело нешуточное?

— Не переживайте, все нормально будет. В доках Метрополии всем места хватит. Выполним техобслуживание, ремонт какой… К весне будут как новенькие.

***

Еще утром минувшего дня Максим попросил не закрывать столовую и дождаться гостей. Ровно через сутки он проводил метрополийцев в отведенные им комнаты. Бен тронул его за рукав:

— Скажи, Максим, ты хоть иногда вспоминаешь наш санно-гусеничный поезд? Бесконечную дорогу и разговоры в балке? Знаешь, мне ведь часто снится гул моторов и тьма за окнами.

Сердце Максима кольнула ностальгия. А может быть?.. Ведь ему все равно со дня на день уезжать в Новокузнецк. Если бы можно было махнуть с командой Станкевичюса на тягачах по замерзшей тундре! Пережить все заново. Добрались бы до Метрополии, а там и до Города рукой подать…

— Извини, Максим, в этот раз не получится, — ответил на его невысказанный вопрос Бен. — Мы налегке приехали, и свободных мест нет. Но ведь не в последний же раз, верно? Вот ты все лето был на Плато, а в гости так ни разу и не заехал!

— Прости, Бен. Сезон был просто сумасшедший.

— Значит, весной?

— Значит, весной.

Глава 8. Капризы октября

Октябрь подошел к середине, осень достигла своего экватора. Залитый солнцем бульвар радовал глаз яркими сочетаниями зелени, золота и багрянца. «Хорошая квартира», — в очередной раз порадовалась своему выбору Лида, расставляя по местам предметы на рабочем столе. Она почти обжилась на новом месте и сегодня экспериментировала, подбирая идеально эргономичную расстановку вещей. Боковым зрением она заметила притормозивший у парадного здоровенный джип, похожий на блестящий черный танк. «Как у Шишковых», — отметила она машинально. Через минуту раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Георгий.

— Что, не меня ждала?

Лида машинально оглядела лестничную площадку, ища глазами Таню Коробкову, но сегодня их бывший командир пришел один. К своему удивлению, Лида ощутила исходящий от него запах алкоголя. Странно.

— Не ищи, Татьяны сегодня не будет. Ей сейчас не до нас.

Что-то в интонации Георгия настораживало Лиду, если не сказать — пугало.

— Что же ты не спросишь, где наша общая подруга? Ты в курсе, что вышел приказ о назначении Татьяны Коробковой на должность исполнительного директора «Меридиана»? Проект возрождается, вот так-то!

— Здорово! — просияла Лида, но подспудная тревога заглушила радость за Татьяну. — Она это заслужила.

— Вот какие нынче девчонки крутые.

— Да, на пяльцах уже никто не вышивает.

— Лида, я пришел поговорить о тебе и об отце.

У Лиды руки и ноги стали ватными. И чего это она так испугалась? Она ничего плохого не сделала.

— Ну, что же мы в прихожей застряли? Проходи, садись.

И Лида устроилась за овальным столом в гостиной, а Георгий, избегая смотреть ей в глаза, подошел к окну, вид из которого еще полчаса назад так радовал хозяйку. На несколько минут повисло тягостное молчание.

— Я понимаю, ты беспокоишься за своих родителей, за маму, за благополучие своей семьи. Поверь, я бы никогда…

— Да неужто? — уколол ее пронзительным взглядом Георгий. — А я слышал, многие девчонки влюбляются в своих начальников, если те не полное мудло, конечно.

Лида почувствовала, что краснеет. Черт, как обидно! Это же все неправда! Или нет? К счастью, Георгий резко переменил тему.

— Вот и все… Нашей дружной команды больше нет. Немного жаль, правда?

— Правда. Но у меня все равно впереди еще целый год учебы.

— Колька убит. У Татьяны новая должность. А я… гуляю пока. Диплом я получил…

— Значит, ты действительно…

— Да. В Центре работать не собираюсь.

— Куда же теперь?

— Не знаю, найду что-нибудь. Выходит, наши пути расходятся, Метёлкина. Что скажешь? Я бы этого не хотел.

Разговор определенно не клеился. Лида чувствовала себя весьма неуютно, словно впервые в жизни ступила на зыбкую почву. Так вот оно, значит, что… Не о матери он беспокоится. Лида опустила голову, обдумывая услышанное, и не сразу заметила, что Георгий не сводит с нее пытливого взгляда.

— Что скажешь? Не хочешь? Или тебе все равно?

— Я… эээ… Я же намного старше, взрослее. Я о подобном никогда и не думала.

— Ты старше, это факт. Но вот насчет «взрослее» — это еще вопрос! Да какая ты взрослая? Не хочу тебя обидеть, но двадцать лет жизни в Метрополии до сих пор аукаются тебе задержкой в развитии.

— Ну, знаешь, это уже хамство!

— Что, правда глаза колет? Да тебя из дома страшно выпускать! Помнишь, после Нового года я долго объяснял тебе, что Шерегеш и Таштагол — это не одно и то же? Ты слушала, с умным видом кивала, а потом взяла и купила билет до Шушталепа!

Лида поморщилась. Об этом случае она не любила вспоминать. Самое обидное, что и на открытой местности, и в любом незнакомом месте она ориентировалась хорошо. Причем не «неплохо для девчонки», а действительно отлично. Долгие годы жизни под землей обострили ее способность к трехмерному ориентированию и запоминанию направлений.

Но да, был, был этот нелепый случай, напрочь испортивший ее реноме, который ее товарищи, судя по всему, не торопились предать забвению. Проблема заключалась в том, что в этих краях по-русски назывались только города да новые села, а аутентичные топонимы просто сводили Лиду с ума, оглушая шипящими и свистящими созвучиями, сливаясь для непривычного уха в одно бесконечное «тыш-дыщ-наш-таш». Лида пыталась оправдаться, но товарищи наотрез отказывались считать ее ошибку лингвистической, а не топографической.

— Ты восхищаешься отцом как маленькая девочка…

«Ну, опять сел на любимого конька», — посетовала про себя Лида.

— …Это видно по твоим глазам. Конечно, он же у нас герой! Вот только отец больше всего любит свою мечту о прекрасной стране будущего, построенной на костях ныне живущих. «Россия — страна вечно будущего счастья!» Кстати, как лично ты относишься к мечте, построенной на костях?

— По-моему, если кости при жизни чувствовали себя неплохо, то все нормально.

— Да вы с папочкой просто родственные души! Продолжаю… Мы с мамой у отца на втором месте, а на каком месте ты, я не знаю.

— Гош, посуди сам, двенадцать лет разницы — это немало. Природу не обманешь, мне уже…

— Растеряла и свежесть, и прелесть? Фу, какая ты отсталая! В нашем мире больше нет таких понятий: ни молодости, ни красоты — ничего. Есть только искусство специально обученных людей. Если мастер не в ударе, и двадцатилетняя может превратиться в страшную перезревшую бабу. Повезет — наслаждайся неувядающей красотой до пенсии.

— Во-первых, мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. А во-вторых, все это ужасно глупо.

— Сама дура. Не видишь ни намеков, ни знаков. Ничего ты не понимаешь, Метёлкина. Наверное, у вас в Метрополии это в порядке вещей, но здесь, на материке, девушки и попонятливее, и посмелее, что ли.

— Извини, что я не соответствую твоим высоким требованиям.

— Знаешь, когда я на той полянке валялся… Сам в крови, вокруг свежие трупы остывают… Я в тот день многое про себя понял. Я не такой как отец, я не смогу. Я переживал не о «Меридиане» и не об озере этом дурацком…

— Не надо!

— …Я переживал о том, выживешь ты или нет! А теперь скажи мне честно, как на духу, почему ты не выполнила приказ?

— Как не выполнила? — у Лиды аж губы затряслись. — Я добралась до озера и сделала все, что в моих силах, как ты и приказал!

— Я? Приказал? И ты сможешь повторить мои слова?

У Лиды голова пошла кругом. Она действительно не запомнила почти ничего. Встреча с быдло-компанией и внезапная схватка ошеломили и напугали ее до полусмерти. Крики, мат, звон адреналина в ушах и пробивающиеся сквозь эту какофонию отдельные слова: «Приказ!.. Это приказ!!!»

— Я думала… Разве могло быть иначе?

— Я приказал тебе немедленно возвращаться, забирать Таню и уезжать. Операция была провалена.

— Нет, не провалена! Вспомни, ты сам перебросил мне тюк с надувной лодкой.

— Да я просто хотел вытолкнуть тебя с края поляны. Выбить как кеглю, понимаешь? Я все понял, когда Таня сама нас нашла. Она решила, что я тебя к озеру одну отправил! Я так боялся, что тебя затянет воронка, увлечет за собой… Была воронка?

— Была, — подтвердила Лидия.

— Затянуло бы тебя в Пропадалово, шмяк-бряк по камням, мясо бы с косточек ободрало. Даже если бы потом тебя и нашли, кто бы стал разбираться, чьи это кости?

— Так ты из-за этого ушел?

— Не только. Я так не хочу. А ты за меня боялась?

— Конечно! И за тебя, и за всех ребят.

— Ясно. Ты хороший товарищ, Метёлкина. Очень хороший товарищ! Ну, кажется, наш разговор себя исчерпал, и пора прощаться.

— Постой! Как ты думаешь, та прекрасная страна будущего, о которой мечтает… мы мечтаем… Она будет?

— Обязательно будет, даже не сомневайся! — прищурился Георгий. — Тут такое начнется, что все обзавидуются. А ты такая же, как отец… по пояс деревянная, — с горечью добавил он. — Только отец любит свою мечту, а я бы тебя любил. Помню, как впервые увидел тебя на перроне вокзала. Я тогда опоздал на несколько минут, а ты стояла, втянув голову в плечи, и настороженно озиралась. Если честно, выглядела ты тогда довольно беспомощной. Кто бы мог подумать, что пройдет всего пара-тройка лет, и у тебя появятся все шансы стать фавориткой Максима Шишкова, выдающегося государственного деятеля Сибирской Республики, продолжателя дела Лаврова. Не кипятись! — Георгий заметил протестующий порыв Лидии. — Про фаворитку я в хорошем смысле. Ты у нас девочка грамотная — вам с отцом я бы только мешал. Нельзя продвигать наверх подругу сына, не вызвав подозрений. А так fair play — честная игра.

***

Георгий вышел из парадного в переливающийся яркими красками октябрь. Он направился было к машине, но в последний момент передумал садиться за руль. Развернувшись, быстро зашагал по бульвару, но неожиданно остановился у памятника Кирову. Видный революционер и государственный деятель стоял в распахнутой шинели и смотрел в сторону улицы, названной его именем.

— Прощай, Мироныч, — несколько фамильярно обратился к нему Георгий. — Я сюда больше не вернусь. Не скучай.

Периферическим зрением Георгий заметил, как многие из идущих по своим делам людей останавливались. Что-то явно происходило. Он вытащил из кармана телефон, на экране которого мигал всем хорошо знакомый оранжевый сигнал: «От имени Правительства Сибирской Республики официально сообщаем…»

«Что, батя, твоя работа? И почему твои мечты всегда сбываются, а мои нет?»

***

Лида еще долго сидела за своим новым столом. Ей было не по себе. Но ведь ничего страшного не произошло. Или произошло? Усилием воли она стряхнула с себя оцепенение. «Надо же, фавориткой обозвал. Принимайся-ка ты за дела, — выговаривала сама себе Лидия. — Не кисни, а то так и курсовую запороть недолго. Фаворитка!»

Но сосредоточиться на работе она так и не смогла. Лида пыталась не думать о Максиме Евгеньевиче, но не больно-то это у нее получалось. Как все-таки странно… Лиде, прирожденной северянке, было суждено в критический момент оказаться на Юге, а Максим Евгеньевич провел все последние месяцы на Плато. Они, словно шахматные фигуры, прошли всю доску от края и до края.

Лиде вспомнилось Плато: небо, отраженное в озерной глади, серебристые водопады, каскады, проторенные водой каньоны. А над ними величественные горы с плоскими, словно срезанными ножом вершинами. Полярная Швейцария. Но там почти нет людей. У подножия гор нет притулившихся уютных маленьких домиков, озерную гладь не бороздят парусные лодки, и дороги не вьются по изгибам холмов. Рядом с красивейшими из водопадов не оборудованы огражденные перилами тропы и площадки, чтобы восхищенные зеваки не навернулись с кручи. Ничего этого пока что нет.

Но если однажды мир Юга превратится в раскаленный ад, сибиряки смогут уйти на Плато. Да, подобный переход — не фунт изюма. Но потом у нас все будет: дороги, дома, смотровые площадки. Может быть…

***

Пришла пора возвращаться, и уже завтра утром вертолет умчит Максима Шишкова в Город-на-Протоке. Закончены дела на Плато, зато на Юге забот оставался непочатый край. Завтра Максим, а затем и Фёдор улетит в родное Кемерово, к семье.

У Максима было тайное увлечение, в которое он никого не посвящал. Раз в несколько дней, когда появлялась возможность, он отправлялся на то место, к водопадам, где когда-то посвятил Фёдора в свои догадки. Природа готовилась к зиме, и изменения происходили стремительно. Сначала Максим сравнивал виды осенних водопадов с тем, что наблюдал летом, а в последние дни его каждый раз встречала новая картина.

Одевшись потеплее, он встал на лыжи, рассчитывая прибыть на место в час, когда вечер только зародится, и солнце затопит снега теплым светом.

Максим шел по снежной целине, его душа отдыхала от тревог и отчаяния минувшего лета. Мысли текли свободно, плавно: «Как красиво. Наверное, вся Земля была так же прекрасна до появления на ней людей». Но постепенно в его душу закралось смятение. Два голоса, два непримиримых начала, Мечтатель и Скептик, возобновили свой давний спор.

— Фёдор однажды сказал, что я и мои люди принесли на Плато беду, — вспомнил давний разговор Мечтатель. — Во многом он был прав. Мы можем быль умными, порядочными, создавать совершенные машины и произведения искусства, но в совокупности ведем себя как раковая опухоль на теле Земли. Иначе просто не умеем. Слышал о такой теории?

— И слышать не хочу! — отрезал Скептик. — От таких теорий толку нет, одно уныние.

— А ты послушай дальше. В начале века один врач предложил разделить все раковые опухоли на три группы: птицы, кролики и черепахи.

— О-па! Почти что лебедь, рак и щука!

— Ну, не совсем так. Птицы — самые агрессивные опухоли, их бессмысленно диагностировать на ранних стадиях, бесполезно лечить. Дергайся, не дергайся, ты все равно умрешь. А потом скажут: «Сгорел от рака». Черепахи — их полная противоположность, это самые вялотекущие болезни, они развиваются десятилетиями и зачастую не убивают своего носителя, а сосуществуют с ним до его смерти от других причин. Кролики — все остальные, их нужно выявлять и уничтожать, вот это и есть задача медицины…

— «Умно, но больно непонятно». И при чем тут наша жизнь? — поддел Скептик.

— Сегодня, когда началась экспансия человечества на другие планеты…

— Думаешь, все птицы улетят?

— Такая вероятность существует, — предположил Мечтатель. — К чему самым предприимчивым и агрессивным наша дряхлеющая Земля, когда есть другие миры, которые можно осваивать, перекапывать, заселять…

— А в конечном итоге — уничтожать!

— Верно. А если так, то у черепах появляется шанс захватить нашу планету. Вернее, те, кто останется, должны перестроиться, стать обществом-черепахой.

— Фантазер ты, Мечтатель. Как можно кого-то заставить? Большевики целых семьдесят лет пытались создать «нового человека», да не больно-то у них получилось.

— Да уж, поводов для оптимизма маловато. Но это могло бы стать новой эволюционной стратегией для остающейся на Земле части человечества. Условием выживания нашего биологического вида.

— Наших биологических видов, — поправил Скептик.

— Виноват. В случае успеха наши потомки смогут жить на планете, пока Солнце не превратится в белого карлика.

— Так, ну а что с что с кроликами?

— Определенно, с ними придется что-то делать.

***

Когда Максим был на заветном месте в прошлый раз, со скальных уступов свисали гроздья изящных сосулек. Это напоминало джунгли, только вместо живых растений скалы оплетали ледяные цветы. Между нагромождением льда пробивал себе дорогу бурный поток. Попав в ледяные клещи, он ярился, пенился и обрушивался в озерцо, не давая тому замерзнуть. А ведь все малые реки на Плато уже покрылись льдом, и даже Мертвячье постепенно замерзало. С каждым разом пробитая водопадом полынья становилась все меньше, а от берегов к середине тянул свои прозрачные лапы лед.

Максим добрался до водопада. Он огляделся — в предвечернем свете заснеженная равнина окрасилась в молочно-белый цвет. Водяная струйка стала совсем тонкой, и Максим понял, что успел вовремя, ипройдет день или два, и водопад полностью остановится. Полынья уменьшилась до размеров надувного дачного бассейна, и вода в ней казалась бирюзовой. Без сомнения, скоро она затянется льдом и будет засыпана снегом. Молодой, похожий на слюду серо-синий лед выглядел нежным и хрупким, резко контрастируя с крепким, припорошенным снегом припаем у берега. Слои льда располагались кругами, что придавало полынье сходство с мишенью.

«К чему орбитальные станции, зачем Марс, когда на Плато чувствуешь себя как на другой планете, — рассуждал Максим. — Если нам будет суждено оставить обжитые земли, эти места богаты водой, рыбой; источники энергии найдем, а воздух и нормальная гравитация будут бесплатны для всех. Хорошее место».

Вскоре Максим повернул к Поселку. По проторенной лыжне идти было несложно, легко и радостно стало у него на сердце. Плато… Даже в случае полной деградации Вечной мерзлоты тут можно найти подходящие площадки с хорошими, крепкими грунтами. Что станет с остальной тундрой? Возможно, она превратится в жуткое заболоченное подобие сегодняшней Луизианы. Но этот прекрасный остров, окруженный сотнями километров раскисшей хляби, может стать прибежищем для миллионов людей. «Нет, я не хочу на Марс, — думал на ходу Максим, — нет ничего прекраснее нашей Земли!» И вновь в нем проснулся Мечтатель:

— Сейчас Плато подобно острову размером с Альбион, окруженному бескрайними зыбкими болотами. Острову, населенному людьми и оленями. Это наше будущее; придет время, и Плато станет жемчужиной нашей страны. Сейчас для многих эта земля все равно, что другая планета: что Плато, что Плутон. Но настанет час, и люди будут стремиться попасть сюда, чтобы жить и работать. Мы построим наше будущее на прочных скалах!

— Однако, ты, Мечтатель, что-то сильно увлекся, — заметил Скептик. — Забыл о главной проблеме нашей страны? Транспорт.

Это слово прозвучало как приговор, огонь в глазах Мечтателя потускнел.

— Пока не знаю. Правда, не знаю… Экосистема региона скоро перестроится, да что там, она уже перестраивается. По прогнозам, уже в ближайшем будущем вегетативный период растений будет начинаться на месяц раньше, а заканчиваться позднее. Итого — два месяца. В таких условиях заболоченная тундра не сможет долго оставаться стабильной, а начнет как-то эволюционировать. Тогда и будем принимать решение: прокладывать путь к Плато по воде или по суше. Скорее всего, это будет канал до Енисея. А уж оттуда все дороги открыты: хочешь — на юг до Транссиба, хочешь — к Северному морскому пути. Прорвемся.

В розовом вечернем свете деревья отбрасывали синеватые тени. Максим вспомнил слова Фёдора Неряхина: «Поверь, тому, кто видел отвесные стены Плато, кто поднимался наверх и видел его воды, впредь будет казаться странным и глупым любоваться неоновой рекламой». Максим Шишков и сам понимал, что возвращается домой уже не тем человеком, что впервые приехал сюда прошлой весной.

Оглавление

Часть первая. Мистическая. Глава 1. Поселок

Глава 2. Пустыня

Глава 3. Порт

Глава 4. Шайтан!

Глава 5. Лето

Глава 6. Обратный отсчет

Глава 7. Необычная экспедиция

Глава 8. Технари и гуманитарии

Часть вторая. Технократическая. Глава 1. Испытания. Северная группа

Глава 2. Испытания. Южная группа

Глава 3. Конференция

Глава 4. Межсезонье на Юге

Глава 5. Новый год

Глава 6. Разгром

Часть третья. Амальгама. Глава 1. Соседи

Глава 2. Бунт Фёдора Неряхина

Глава 3. Из дневника Максима Шишкова

Глава 4. ЧП

Глава 5. Тревожные дни

Глава 6. Правосудие

Часть четвертая. Острие против острия. Глава 1. Золотая молодежь

Глава 2. Через лес

Глава 3. Стихия. Мертвячье

Глава 4. Стихия. Пропадалово

Глава 5. В сухом остатке

Глава 6. Осиротевшие

Глава 7. Земляне

Глава 8. Капризы октября