Относительная хронология типов аканья по данным лингвистической географии [Юрий Сергеевич Кудрявцев] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Относительная хронология типов аканья по данным лингвистической географии

Проблема хронологии типов аканья в литературе

Анализ проблемы относительной хронологии типов аканья приходится начать с нескольких цитат из работ Р. И. Аванесова и Г. А. Хабургаева.

«Данные лингвистической географии целиком подтверждают результат структурно-исторического анализа диссимилятивного яканья. Оказывается, что типы его, которые можно считать более новыми, распространены на периферии территории диссимилятивного яканья — юго-восточной… для донского типа и северо-западной… для жиздринского (белорусского) типа»^[1].

«Аканье распространялось и далее на запад на всю белорусскую языковую территорию. Однако, испытывая „сопротивление“ местного языкового материала, оно качественно изменялось в своей структуре, перерождаясь в сильное яканье, неполное аканье и яканье и т. д., постепенно, так сказать, затухая (во всяком случае, в структурном отношении) по мере приближения к украинской языковой области»^[2].

«Поскольку… при столкновении аканья — яканья с оканьем „побеждает“ акающая система… то можно утверждать, что в целом ареал аканья — яканья в историческое время неуклонно расширялся. А это означает, что зона старейших акающих говоров должна находиться в центре общего ареала аканья — яканья, а не на его окраинах»^[3].

Выделенные нами в цитатах места замечательны тем, что они «с точностью до наоборот» отражают известное в лингвистической географии положение о сохранении архаизмов на периферии и распространении языковых инноваций из центра территории.

На это обратил внимание Г. Шевелев в своей работе «Между праславянским и русским»^[4], а в последнее время — О. Н. Трубачев^[5].

Данное положение в общем логически следует из теории «волн» Иоганна Шмидта. Тем не менее оно было выведено индуктивным путем из богатого материала памятников, написанных на романских языках. В ранг принципа возвела это положение итальянская неолингвистика^[6]. В настоящее время анализ по оппозиции «центр — периферия» широко используется учеными самых различных школ, особенно в области этимологии и исторической лексикологии. Он, признан в качестве законного метода и славянскими этимологами^[7], применяется при разработке исторической фонетики различных языковых групп.

Принцип «архаизм на периферии» имеет свои ограничения. Он не приемлем по отношению к независимым однородным («параллельным») процессам, проходящим, по сходным причинам в полном географическом и коммуникативном отрыве друг от друга. Не подходит под этот принцип по определению адстратное влияние: воздействие адстрата, начинается, разумеется, с границы между языками. В других, случаях метод весьма эффективен.

Известны трудности, связанные с выделением в языковой системе архаизмов и инноваций. В лингвистической географии анализ по оппозиции «центр — периферия» — основной способ дифференциации соответственных явлений. Поэтому разумно применить его при анализе такой спорной и запутанной проблемы, как генезис аканья.

Московская школа историков русского языка, занимаясь данной проблемой, основывает свои выводы не только на своеобразно трактуемых ею лингвогеографических положениях, но и на структурном анализе конкретных разновидностей аканья/яканья. Нам тоже целесообразно предварительно обсудить особенности структуры некоторых типов.

1. «Архаическим» типом диссимилятивного яканья в русской диалектологии называют обоянское яканье, иногда объединяя его с задонским, имеющим тождественную схему влияния ударных гласных на гласный первого предударного слога. Р. И. Аванесов и Г. А. Хабургаев считают этот тип древнейшим (Хабургаев с оговорками)^[8].

В каком смысле в названии типа употребляется слово «архаический»? Возможны два понимания.

Во-первых, «архаический» здесь может означать пережиточный. В момент фиксации обоянского яканья (записи Машкина) разница между /о/ и /о̂/ в говоре уже была утрачена, а разная реакция на них предударного слога еще сохранялась^[9]. То есть принцип диссимилятивности как фонетический уже не действовал, а имело место лексикализованное и морфологизованное чередование. Предполагалось, что такое яканье должно быстро разрушаться, что и было впоследствии зарегистрировано К. Ф. Захаровой^[10].

Во-вторых, «архаический» в применении к обоянскому вокализму может указывать на архаичность различения средневерхнего и среднего подъемов в южнорусском наречии. В таком случае термин никак не характеризует вокализм безударных слогов.

Следует подчеркнуть, что ни в смысле «древний», ни в смысле «древнейший» понимать архаичность обоянского типа нельзя. Структура типа указывает только на относительную хронологию: разная зависимость предударного слога от гласных среднего и средневерхнего подъемов могла возникнуть не позднее нейтрализации этих подъемов в ударном слоге. Утрата /е̂/ и /о̂/ в русском языке — процесс еще не завершенный. В принципе обоянский и задонский безударный вокализм мог бы развиться в различающих /е, о/ и /е̂, о̂/ говорах даже в настоящее время.

2. Структура щигровского и суджанского типов яканья свидетельствует, по Аванесову, об их развитии на базе обрянского с учетом совпадения /о/ и /о̂/ и, возможно, неперехода /е > о/. Впрочем, эти предположения высказываются в очень осторожной форме^[11]. С такой же осторожностью можно предположить, что прав Н. Ван-Вейк, видевший в своеобразии данных типов следы влияния принципа умеренности^[12]. Разница между стене, веселье и рекой, лесок не только в ударных гласных, но и в твердости/мягкости промежуточных согласных. Предпочесть одно из этих решений на базе только структурного анализа не представляется возможным.

3. До 1939 г. рязанские говоры считались сильно якающими. В этом году Аванесов обнаружил среди них говор с. Кидусово с иным типом яканья, структуру которого он проанализировал и определил как ассимилятивно-диссимилятивную^[13]. Сбор материалов для диалектологического атласа русского языка показал, что обнаруженный тип в нескольких своих разновидностях является преобладающим не только в Рязанской области, но и во всей восточной группе южнорусского наречия. Сильное же яканье встречается здесь очень редко.

Эти факты могут пониматься двояко. Либо диалектологи старшего поколения недостаточно внимательно анализировали материал в полевых условиях (ассимилятивно-диссимилятивное яканье отличается от сильного одной-двумя позициями), либо в течение 25 лет, когда говоры не наблюдались специалистами, произошла смена типа^[14].

В связи с данным вопросом особенно интересна структура кидусовско-новоселковского типа яканья. В трактовке первооткрывателя она сочетает в себе принципы ассимилятивности и диссимилятивности. Развивается она, согласно той же трактовке, из структуры щигровского или суджанского типа через переходную ступень в виде умеренно-диссимилятивного яканья. Но поскольку в одном или двух подъемах реакция на ударный гласный зависит от характеристики этого гласного по ряду, ассимилятивно-диссимилятивное яканье может, в духе Ван-Вейка, пониматься как осложненное умеренностью. Это вполне вероятно географически: с данными говорами граничат с запада говоры, знающие умеренное (а не диссимилятивное) яканье. И это единственный случай, когда все три принципа русского яканья объединяются в одном вокализме.

Мы хотим обратить внимание на то, что рязанский предударный вокализм после мягких согласных может быть объяснен значительно более простым образом. Несомненно, что из двух возможных реализаций того гласного, который Р. И. Аванесов называет в «Очерках» «не а» — [и] или [е]^[15], первичной является [е]. Нейтрализация [е] с [и] — результат дальнейшего развития в сторону иканья, как и во всех других типах предударного вокализма с редукцией, имеющих в качестве противочлена «не а»^[16].

Но если это так, генетически данный тип представляет собой ассимилятивное еканье, наложившееся на сильное яканье: [ʼе] перед [е], [ʼа] перед всеми остальными гласными.

Трудно сказать, почему Р. И. Аванесов не заметил такой возможности. Во всяком случае, он скрупулезно отмечает при описании новоселковского и кидусовского вокализмов все детали, оправдывающие нашу интерпретацию. В Кидусове фонемы /е/ и /е̂/ не различаются^[17]. Поэтому предполагаемое нами ассимилятивное еканье в Кидусове распространяется и на словоформы с ударным этимологическим /е̂/. В обоих говорах переход [е > о] нефонетический, только в ограниченном круге морфем, да и то, судя по примерам^[18], происходит факультативно. Поэтому в обоих говорах отсутствуют примеры типа [бʼарʼо́за], обнаруженные позднее лишь на территориях вторичного заселения (так называемые култуковский и ореховский типы).

Во всех трех случаях параллельного аванесовскому разбора структурных качеств типов яканья мы убедились, что эти качества не позволяют дать однозначную оценку времени возникновения самих типов. Однако результаты разбора помогут нам при лингвогеографическом анализе.

Аканье в узком смысле

Аканье на территории восточнославянских языков располагается в центре, а оканье — на северной и южной окраинах. Это означает, что оканье первично, а аканье вторично.

К другому выводу пришел В. И. Георгиев^[19], рассматривая аканье как общеславянское явление. Однако В. И. Георгиеву не удалось доказать, что он анализирует именно то явление, которое в русской диалектологии называется аканьем^[20].

Приводимый Георгиевым материал по заимствованиям из праславянского в другие языки убеждает в том, что рефлекс и.‑е. *ӑ, о̆ произносился в праславянском языке как нелабиализованный гласный типа *ӑ. Этот факт, однако, не имеет отношения к проблеме происхождения аканья, поскольку последнее заключается в совпадении в безударных слогах рефлексов и.‑е. *ӑ, о̆ кратких и рефлексов и.‑е. *а̄, о̄ долгих. Такое совпадение связано с утратой долготных различий, которая до сих пор не хронологизована историками славянских языков. Можно допустить, что утрата различия по долготе в данной паре происходила одновременно с лабиализацией краткого *ӑ < ӑ, о̆, т. е., по Георгиеву, в IX в. Во всяком случае, утрата данного различия не могла произойти раньше лабиализации — в противном случае славянские языки вообще не демонстрировали бы различия между [о] и [а]. Отсюда, однако, не следует с необходимостью, что названная утрата в безударных слогах осуществилась в этот же период.

В русском языке совпадение рефлексов и.‑е. *ӑ, о̆, а̄, о̄ в ударных слогах — сравнительно редкое явление. Если бы аканье возникло в праславянском языке, эта не согласовывалось бы с данными акцентологов о многочисленных сдвигах ударения в период IX—XIV вв. Возражение Ф. П. Филина, что перестройка слоговой структуры слова «неизбежно» вызвала бы соответствующее изменение древнейшего типа аканья^[21], неубедительно потому, что именно в трактовке В. И. Георгиева аканье никак не связана со структурой слова, определяясь лишь происхождением гласных и местом ударения в IX в.

Болгарское родопское аканье в качестве одного из членов нейтрализации имеет гласный [у], что должно свидетельствовать о позднем характере этого явления. (См. описание материала в статье С. Стойкова^[22].)

Отрицая связь аканья с редукцией, В. И. Георгиев пользуется типологическими сопоставлениями, чтобы определить сущность явления редукции. Материал болгарского, греческого, латинского и других языков свидетельствует о том, что редукция в безударных слогах заключается в сужении воздушного канала^[23]. Однако еще Н. С. Трубецкой показал, что редуктивная нейтрализация осуществляется путем утраты маркированного члена оппозиции, вне зависимости от характера его фонетической реализации. В последнем отношении нейтрализуемые признаки могут быть до крайности разнообразными: в лезгинском языке, например, в безударных слогах нейтрализуется рекурсивность согласных фонем^[24]. Иначе говоря, на широком типологическом фоне нет никакой обязательной связи между редукцией и сужением раствора.

Эти обстоятельства убеждают нас в том, что русско-белорусское и болгарское родопское аканье развились не в древнейшую эпоху, а независимо друг от друга в письменный период истории соответствующих языков (не отделяем в данном случае истории белорусского языка от русского). Они органически связаны с редукцией безударных гласных, которая именно в этих языках из всех славянских проявляется с наибольшей силой. Родопское аканье — диалектная вариация общеболгарской редукционной тенденции, которая в других говорах сближает между собой только гласные верхнего и среднего подъемов, а в родопских — гласные всех трех подъемов. Родопское аканье, с одной стороны, русско-белорусское, с другой — типичный пример параллельного развития.

В то же время лингвогеографические их характеристики резко различаются. Восточнославянский акающий вокализм занимает, как уже сказано, центр древнерусской территории, что свидетельствует не только об инновационном характере, но и о спонтанности развития. В противоположность этому болгарские говоры, проявляющие склонность к аканью, находятся на границе с греческим языком. Структурно развитие от аканья к оканью затруднено (хотя и не вовсе невозможно) из-за нейтрализации противопоставлений /о/ : /а/ : /у/, восстановление которых не могло бы пройти без существенных отклонений от общеславянского состояния — в словах, которые имеют неподвижное ударение (ср. то, что пишет В. В. Колесов о типе баран, заря, калач в русском и багато, гарячий, гаразд в украинском^[25]). Поскольку такие отклонения не обнаруживаются в болгарских неакающих говорах в существенном количестве, резонно предполагать, что аканье в данном языке моложе оканья. Сопоставив этот вывод с географическим положением родопских говоров, мы должны будем предположить, что речь идет об адстратном влиянии. И действительно, тенденция к редукции безударных гласных действует в новогреческом^[26], что естественно для языка с большой средней длиной слова и относительно разнообразным местом ударения.

Диссимилятивное аканье/яканье

Распределение диссимилятивного аканья/яканья и соответствующих недиссимилятивных типов демонстрирует на восточнославянской почве классическую картину. Недиссимилятивное аканье занимает три не связанных друг с другом и пограничных с оканьем района: псковский, юго-западно-белорусский и восточно-южнорусский. Эти периферийные для аканья в целом географические области разделены сплошным массивом диссимилятивного аканья.

Принципиально не отличается от этого картина яканья. Разница в том, что граница между диссимилятивным яканьем и другими типами вокализма после мягких согласных проходит на русской территории несколько восточнее, чем граница между диссимилятивным и недиссимилятивным аканьем.

При этом сильное яканье, структурно тождественное недиссимилятивному аканью, обнаруживается в трех районах на крайней периферии акающего наречия, если признать, что рязанские говоры еще в недавнем прошлом были сильноякающими.

Имеет место центральная симметрия недиссимилятивного аканья и сильного яканья по отношению к диссимилятивному аканью/яканью, причем диссимилятивный вокализм играет роль центра симметрии. Вот почему мы выше назвали картину классической: такие лингвогеографические данные могут быть истолкованы только как аргумент в пользу первичности недиссимилятивного аканья + сильного яканья и вторичности соответствующих диссимилятивных вокализмов.

Структура диссимилятивного аканья/яканья не противоречит такому выводу. В ней нет ничего загадочного, демонически сложного, что требовало бы при объяснении ее генезиса обращения к очень древним, архаическим фактам и отношениям. Уже О. Брок просто и рационально объяснил данную структуру как проявление своеобразного межслогового равновесия. Существует «признанное явление, что при обстоятельствах, в остальном тождественных, гласный вообще тем длиннее, чем его образование шире»^[27]. Звуки [и, ъ, ы] в первом предударном слоге своей краткостью компенсируют долготу ударных гласных (в том же слове) более широкого образования; напротив, при узких (кратких «натурой») гласных под ударением первый предударный слог имеет возможность реализовать бо́льшую длительность своего гласного, т. е., допустим, сохранить более раннее [а]. Понятно, что такой механизм влияния ударного гласного на предударный мог образоваться в любое время после утраты фонологических долготных различий. Никакой специальной древности он не предполагает^[28].

Взаимные отношения разных подтипов диссимилятивного яканья на географической карте не так ясны. Однозначный вывод можно сделать только о щигровском и суджанском. Их компактные ареалы находятся на кончике широкого, сужающегося к югу «языка», которым принцип умеренности наползает с севера на акающие говоры в их центральной части. Дальше к югу расположено обоянское яканье. Кроме того, суджанский вокализм тянется сравнительно узкой полосой к западу от диссимилятивно-умеренного и умеренного яканья, с другой стороны гранича с жиздринским подтипом диссимилятивного яканья. Структурно щигровский и суджанский подтипы демонстрируют только некоторое влияние (в средневерхнем и/или среднем подъеме) принципа умеренности, основа же у них явно диссимилятивная. Все это — аргументы в пользу концепции Ван-Вейка: как самостоятельные разновидности диссимилятивного яканья они не могут рассматриваться из-за своего переходного характера; хронологически они должны быть моложе и умеренного, и диссимилятивного яканья.

С логической точки зрения могут существовать лишь три разновидности чистого диссимилятивного яканья. Черта влияния ударного гласного на предударный должна проходить между подъемами, а подъемов четыре, следовательно, вычисляются три возможные схемы:

ʼа │и ы у

─────┼─────

│е̂ о̂

ʼи(е)│е о

│ а

│и ы у

ʼа │

│е̂ о̂

─────┼─────

│е о

ʼи(е)│

│ а

│и ы у

ʼа │е̂ о̂

│е о

─────┼─────

ʼи(е)│ а

Это соответственно донское, обоянское/задонское и жиздринское (белорусское) диссимилятивное яканье. Если сдвинуть черту влияния еще на один подъем вверх или вниз, то мы получим соответственно чистое иканье и чистое яканье. Можно было бы сказать, что донской подтип намекает на русскую тенденцию к иканью^[29] (ср. русский литературный язык), а жиздринский — на белорусскую тенденцию к сильному яканью (ср. белорусский литературный язык). В этом и состоит лингвогеографическая трудность: распределение на карте данных трех типов не демонстрирует симметричности. Обоянское яканье занимает центральное место территориально, но не образует центра в лингвистическом отношении: отсутствует та центральная симметрия, которую мы наблюдали в распределении диссимилятивного и недиссимилятивного аканья. К юго-востоку от обоянского находится только донское, к северо-западу и западу — только жиздринское. Никаких хронологических выводов по такой картине методом лингвистической географии сделать нельзя. Структурную первичность обоянского вокализма (среди диссимилятивных) мы уже отвергли.

Поэтому вполне допустимо предположение, что все три типа чистого диссимилятивного яканья образовались одновременно и, более того, что они — в сущности — представляют собой один и тот же тип. В говорах с жиздринским подтипом рано утратился /е̂/^[30]. Соответственно рано утратился или не развился /о̂/. Отсутствие гласных фонем средневерхнего подъема привело к сдвигу вверх гласных этимологически среднего подъема — процесс, прошедший после утраты /е̂/ в большинстве русских говоров^[31]. В украинском языке гласные средневерхнего подъема (возникшие в новых закрытых слогах) долго сохранялись, и /е/ < е, ь, /о/ < о, ъ сохранились в прежней области образования. Это могло повлиять на смежные донские говоры русского языка.

Реконструируется следующая картина:

Жиздринский тип

ʼа │и ы у

│е < е̂, е, ь; о < о, ъ, о̂ (?)

─────┼─────

ʼи(е)│

│а

Обоянский тип

ʼа │и ы у

│е̂ о̂

─────┼─────

│е о

ʼи(е)│

│а

Донской тип

ʼа │и ы у

─────┼─────

│е < е, е̂, ь; о < о, ъ, о̂ (?)

ʼи(е)│

│а

Длительность гласного «натурой», о которой писал Брок, — явление не фонологическое, и зависит оно тоже не от фонологического членения на подъемы, а от реальной, артикуляционной широты раствора. Поэтому приведенные схемы вполне корректны. Генетическая их интерпретация такова. Чистое диссимилятивное яканье могло зародиться на любой территории; по мере географического распространения оно принимало тот «этимологический облик», который соответствовал произношению гласных двух средних подъемов в данном говоре. «Протеизм» понятого таким образом диссимилятивного яканья не должен смущать: его иллюзия основана на подсознательном убеждении, что этимологический и реальный раствор ударных гласных должны совпадать. В сущности же диссимилятивный вокализм никогда не меняется.

Реконструированное нами «тождество самому себе» диссимилятивного яканья соответствует известному подавляющему преобладанию в русских и белорусских говорах одной схемы диссимилятивного аканья, а именно той, которая соответствует жиздринскому яканью. Диссимилятивное аканье распространено у́же, чем диссимилятивное яканье, и его территория почти полностью совпадает с территорией жиздринского подтипа последнего. В то же время, исходя из предложенной гипотезы, закономерно, что обнаруженный Т. Ю. Строгановой^[32] «архаический» тип диссимилятивного аканья локализуется в районе обоянского яканья.

Где же все-таки находился первоначальный центр диссимилятивной инновации? Обращает на себя внимание тот факт, что диссимилятивное яканье «прижимается» к границе с украинским языком, в то же время с другим оканьем, севернорусским, оно непосредственно не соприкасается. О. Б. Курило^[33] обнаружила в свое время «просодические квантитативные различия в одном из сильно акающих (якающих) черниговских диалектов… Эти различия отделяют предударные слоги, контактирующие с [е̂, о̂, и, ы, у], от предударных слогов, находящихся перед [а, о, е]»^[34]. По соседству зафиксирована вокалическая система, которую В. Г. Руделев называет гомельской или калинковской^[35]. Эта система «предполагает в фонологических словах, содержащих ударные недиффузные [а, о, е], наличие нетонических кульминаторов… В фонологических словах, содержащих ударные диффузные [е̂, о̂, и, ы, у], в роли кульминаторов выступает тон. При этом движение тона происходит таким образом, что выделяются не только ударные слоги, но и предударные»^[36]. Для генезиса диссимилятивного аканья/яканья существенно, что калинковский вокализм, хотя и построен по диссимилятивному принципу, является окающим/екающим^[37]. Вслед за Руделевым, мы полагаем, что принцип диссимиляции зародился в украинском языке среди носителей окающих говоров и лишь затем распространился на акающей территории.

Умеренное яканье

Системы с применением принципа умеренности с севера соседствуют с еканьем и ёканьем, с запада и юга — с диссимилятивным, с востока — «ассимилятивно/диссимилятивным» яканьем. Умеренное яканье и его производные (диссимилятивно-умеренное, суджанское, щигровское) сужающимся клином спускаются на карте с севера на юг, разрезая акающий массив как бы на две половины. Чем дальше от основания клина, тем менее ярко в структуре вокализма проявляется сам принцип умеренности (минимально в щигровском подтипе). Такая картина исключает «самозарождение» умеренного яканья.

В русской исторической фонетике и диалектологии общее признание нашла теория Будде-Сидорова^[38], согласно которой принцип умеренности повторяет принцип перехода [е > о] в севернорусских говорах. Согласно В. Н. Сидорову, умеренное яканье — результат наложения на ёкающий вокализм вокализма акающего, редукционного. Описанное географическое положение умеренного яканья не опровергает данной теории. Можно, действительно, полагать, что, сложившись как переходная от оканья к аканью система, умеренное яканье затем широко распространилось среди акающих говоров, наложившись на более ранние системы с сильным и диссимилятивным яканьем.

Почему принцип умеренности и, как мы утверждали в предыдущем изложении, принцип диссимилятивности нашли себе более удобную почву для распространения среди говоров акающих? Это связано с тем, что уже сложившееся неразличение безударных гласных неверхнего подъема создавало бо́льшие возможности для различного варьирования в реализациях того, что Р. И. Аванесов называет «слабыми фонемами». Принцип диссимилятивности — подарок акающему наречию от окающего украинского языка. Принцип умеренности — подарок аканью от окающего севернорусского наречия. Причем подарок более поздний, чем диссимилятивность, так как на новой территории умеренность явно нашла уже сложившиеся диссимилятивные подтипы. Однако в соприкосновение с диссимилятивным яканьем принцип умеренности вступил не сразу. Н. Н. Дурново отмечает на своей карте сильно якающий островок вокруг Тулы. По-видимому, собственно умеренное яканье существует сейчас там, где оно наложилось на сильное яканье.

«Ассимилятивно-диссимилятивное» яканье

Географическое положение так называемого ассимилятивно-диссимилятивного яканья не подтверждает ни его древности, ни его инновационного характера. Лишенное определенного статуса с точки зрения принципов лингвистической географии, это яканье, скорее всего, представляет собой переходное образование неустойчивой природы. В таком случае это действительно ассимилятивное еканье на основе сильного яканья, т. е. первый шаг к отходу от наиболее архаичной из всех редукционных систем для положения в первом предударном слоге после мягких согласных. Очень быстро делается следующий шаг — в сторону иканья как компромиссной и максимально редуцирующей системы. Ср. то, что пишет об иканье как идеале развития русского безударного вокализма В. В. Колесов^[39].

В то же время нельзя утверждать, что «ассимилятивно-диссимилятивное» яканье непременно зародилось в ближайшую к нам эпоху. Соответствующий вокализм как, повторяем, первый шаг в отходе от сильного яканья может быть весьма древен и в древности мог быть распространен на значительных территориях, вытесняясь затем более «прогрессивными» (более близкими к иканью) типами.

* * *

Показательно, что полученная на основе применения принципа «архаизм на периферии» картина генезиса и смены типов предударного вокализма после мягких согласных в наиболее существенных моментах совпадает с той, которую Ф. П. Филин реконструировал по данным письменных памятников^[40].

Мы начали наш разбор цитатами и закончим также цитатой. «Значительным фонетическим явлением нашего вокализма выступает аканье… Далеко не все в этом процессе изучено до конца, и многое еще ждет своих объяснений» (М. А. Соколова)^[41].

Примечания

1

Аванесов Р. И. Лингвистическая география и история русского языка // Вопросы языкознания. 1952. №6. С. 39.

Относительная хронология типов аканья по данным лингвистической географии [Юрий Сергеевич Кудрявцев] (fb2) читать онлайн