Дневник мага
Глава 1
Я ужасно желаю мандаринов. Кто способен перевернуть Землю вверх дном и утолить мой голод? Зверский голод, лишивший меня пяти чувств. Я ужасно нестерпимо хочу погрузить свой рот, пахнущий сандалом, в водяно-мясистую плоть мандаринового дерева. Мандарины растут в тропиках, я как маг должен поднять их воздух и через всю Землю перенести их к себе. что я делаю. Они плавно вторгаются в мою комнату, доставшуюся от моей покойной тётушки, и ложатся на журнальный столик. Яркие, аккуратные. Мне доводиться, что аккуратная женская грудь так же сочна и приятна, как эта горсть мандаринов. Виноград тот час же идёт вторым, потом хурма, манго и т.д. Я ем с чувством совершеннейшего телесного голода. Я не спал и полночи, во мне зрели противоестественные хотения. Так, я съел мандарины вместе с кожурой. Как маг, я могу рисковать любой болезнью. Сколько мне суждено творить, так будет, таков закон жизни. Будет еда, работа отдых.
Пора выйти на прогулку, глаза от солнца как у китайца, по телу разливалась приторная египетская вялость фараона. Я пару раз был в Египте, страна зорь и мечт, полное соответствие противоестественных ощущений. Там я познакомился с жрицей любви Арсемун. Тонкая чёлка, фигура павлина, где талия приглашала вместить в сосуд. Арсемун плохо видела, но её внутренняя красота восполняла все болезненные пробелы. Египет потрясал всякое воображение. Здешние женщины моли утолить вас с ног до головы. Их искусство любви намного превосходит искусству любви знаменитых гейш.
Я продвигался по улице восточных жестянщиков и поигрывал своей тростью. Моё зрение утром зорко выделяет армию голодных крестьян и беззаботных франтов. Пару экипажей пронесли с ветерком парочку иностранцев. Запах мостовой приглашал выблевать прямо на камни. Я являюсь истинным поклонником чистоты. Если кто-то противоречит правилам чистоты, я готов накинуться на его астрального двойника и навешать тумаков. Таков закон моего существования, не я это придумал. Неаккуратно пахнущая девушка вряд ли обрадует вас, так что не осуждайте меня за столь яростную дерзать применить силу. Человек чистое существо, тем более давно канули в прошлое мытьё раз за всю жизнь. Помню, каким грязным и тухлым был Король-Солнце.
Трость даёт мои рукам забавную твердость. Я мечтаю о дуэли, а в том гиблом деле твердость руки - главное что даёт жизнь и продолжает её. Поэтому я никогда не употреблял наркотики, хотя был в Нанкине и забавлялся с дитятей последнего китайского императора. Это был ребёнок-послание небес: тонкие черты лица, незамутнённое ясновидение, движения кошки, блуждающей в сумерках. Её звали Ли Лит. Ей было двенадцать лет. Грациозная кошка, мечта будущего поэта, жившего напротив её дворца. Его звали Пит Тен. Он играл на дудочке, танцевал в широком платье и раз от разу дул на воду в широком и глубоком жёлтом колодце.
Подойдя в магазина часовщика, я отряхиваюсь от пыли и вхожу. Две дамы средних лет в плащах и девочка пяти лет выбирают будильник. Странные люди, могли бы быть чуточку сдержаннее. Кричат как гусыни, постоянно не стоя на месте, словно они ловят убежавшую из курятника курицу, тоже орущую как и они. Я в отличие от них спокоен как всякий маг. Вчера я вызывал духа покойной тётушки, так намучился что уснул прямо у жертвенника. Мне спилась тоска синих полей, овсяное жёлто-золотистое раздолье.
- Месье, подайте вон тот набор, - начинаю я и наклоняюсь с моноклем над забавными вещичками. Три часовых механизма необходимы мне для важных ритуалов.
- Сударь, пять франков за всё, - рекомендует толстый часовщик, похожий на опарыша.
- Я беру. - я и в правду купил эти безделушки, хотя мог бы сделать это подешевле. Всему виной эти три женские особы. Я решился на знакомство.
Я подождал их у двери.
- Позвольте представиться, барон фон Дагль, - на ломаном голосе произнёс я и стал ждать последствий. последствия оказались самые благоприятные. Дамы воззрились на меня как атлетического бога, а девочка даже взяла меня за руку и принялась изучать линии на ладони, проводя по ним своими миниатюрными пальчиками.
- Барон, будьте добры отобедайте с нами. Я прямо весь расцвёл.
- С превеликим удовольствием.
мы сели в просторный экипаж и помчались в жилище моих гостий.
Дом оказался и белого песчаника, с двумя балконами на южной стороне. Я умылся, привёл себя в порядок после дороги. Усталости от недосыпания как и не бывало.
В холле дамы принялись сыграть один кусочек и оперы "Аида". В две руки у них шикарно это получилось. Заем нас позвал дворецкий. Обед был готов.
Много еды я перепробовал на этом свете, но столь роскошного обеда я ещё не встречал. Не буду перечислять все блюда, но селёдка в майонезе вышла на славу. Я ел с величайшим аппетитом.
У меня поинтересовались моим родом занятий. я ответил что являюсь алхимиком и магом. У меня сразу же попросили рецепт от мигрени. Я посоветовал прикладывать к вискам голубиное перо.
- Разве обыкновенное перо может исцелять? - усмехнулась Анн, одна из сестёр.
- Всему своя вера, - торжественно изрёк я и поклонился прямо за стулом.
- Но если я не верю, может ли это мне помочь? - поинтересовалась Мари, вторая сестра. Она была чуть полнее Анн и аппетит у неё был зверским.
- Поможет с вашей верой в чудо. Таков закон.
- И кто же установил эти законы?
- Бог.
За обедом я принялся рассказывать о чудес, написанных в Библии. Женщины внимательно слушали, но я подозревал что они плохо в это верят. Человек редко меняет по-настоящему свои убеждения с детства. Кто к чему склонен и чего хочет. Хотящий чуда как правило получает его. Хотящий ничего живёт в пустоте. Однажды, в Нью-Йорке один мужчина преклонных лет спросил у меня на каком языке разговаривает Бог. Я ответил, что на языке души. "Но никакой души и в поминки не существует", - выпалил мне собеседник. Я рассказал ему о тысячах свидетельств существования души в человеке. он мне ни на йоту не поверил, доел своё крылышко в маринаде и удалился, гордо и самоуверенно словно крез.
- Барон, а если жизнь за пределами нашей Земли? - поинтересовалась у меня Анн, когда мы уже курили на диванах в роскошной прихожей.
- Я неоднократно общался с представителями иных планет. Очень мудрые и величественные собеседники, скажу я вам.
- Вы их не боитесь?
- В них только одна гуманность и кротость.
- Но они дики, в отличие от нас.
- С чего вы взяли, Мари? - удивился я.
- У них нет наших учителей. Разве там есть книги?
Я улыбнулся и поправил свой галстук.
- У них есть книги и есть учителя.
Меня повели демонстрировать чучела животных и книжные полки. Огромные залежи останков природы и ума человеческого. Бесчисленные имена названия. Медведь, обезьяны, суслики, мыши. Сколько этих шкур собрано здесь, сколько загубленных жизней.
- Вы любите когда убивают? - спросил глухо я.
- О, месье барон, это настоящее счастье! Я просто без ума от этого богатство в своём логове. Это древние инстинкты, зов крови.
Я не люблю подобные зрелища, не люблю цирк и прочее. Маг должен быть чист душой, я таковым и являюсь. Зачем убивать невинное существо, во имя чего? Всё живое и так живёт недолгое время. Моя магия направлена во имя добра, хотя многие в этом справедливо сомневаются. У каждого своё мнение.
Покидал я дворец со смешанными чувствами. Дома я первым делом принял ванну и попросил сделать мне массаж. Кити делает его очень приятно. Я был доволен и сыт. День выдался насыщенным на впечатления. рука всё так же чувствовала пальчики той девочки, чьи тёти допытывались у меня о тайнах магии и пригласили на спиритический сеанс.
В ритуальной комнате я сделал обряд очищения.
"О, великий и могучий Гор!
Я приношу тебе все свои заботы и страдания.
Помоги мне понять что хорошо, а что плохо для,
Помоги мне познать свой путь,
Дай мне мудрости выбрать и идти,
Идти, и не падать,
Не падать, и не сдаваться,
Верить,
Творить,
Любить".
Через полчаса в спальню ко мне пришла Кити. Её кожа была бархатистой подобно спелому персику.
Глава 2
Рано утром я был у двух сестёр. Меня встретила Маргарет, девочка.
- Ой, к нам пожаловал тот джентльмен, у которого три розы на ладони. Они такие пухлатенькие, ой, ой!
Из коридора пожаловала Анн.
- Маргарет, ты опять сама с собой разговариваешь?
- Тётя Анн, к на пожаловал тот самый джентльмен.
Анн, увидев меня. вскинула руки.
- Ах, как же мы вас ждали, Виктор, вы себе не представляете. Мы для сеанса приготовили самую тёмную комнату, а для аперитива выпьем кофе и почитаем утреннюю прессу. чего там только не пишут. Например, объявился новый Джек Потрошитель!...
Я снял пальто и под руку с Анн прошёл на кухню. Там сидела Мари вместе с кухаркой, толстогубой полной негритянкой, которую звали Тэби. Кухарка почти не поднимала глаз, смущалась при виде меня. "Старая дева", - решил я про себя. Такие женщины вечно ищут идеал, но в простонародье мало кто может отыскать его. а вот Мари мне приглянулась. я вдовец, поэтому мой взгляд был свободным, ищущим, напористым.
Анн взяла "Вечерний Лондон" и начала читать заголовки. Ей попадалось следующее: "Нефть дорожает. Сколько ещё мы будем жить при эмбарго, которое равняется нулю?" "кто-то травит собак. Зло или добро? Ваше мнение" и т.д. "Вечерний Лондон", "Утренний Париж", "Звезда Востока", сколько развелось этой низкопробной журналистики. Я не испытывал пиетета перед бульварной чтивой, а её прибавлялось с каждым днём всё больше и больше. Делались перепечатки из России, считалось сколько жён было у Калиостро, кем доводился Сен-Жермен Людовику пятнадцатому и прочая чепуха.
Кофе был совершенным. я обожаю этот благородный напиток. особенно мне нравился кофе из Каира, у него женственный запах и обоняние после него становиться как аристократическим. Я радовался этим минутам, особенно когда приходилось разговаривать с Мари, в которую я влюбился с первого взгляда волшебника. Ностальгия по первой жене постепенно улеглась, я стал видеть женщин по-другому, а Мари вернула мне потерю одним своим взглядом милости к рабу. Эта дама была достойной компаньонкой моего существования, в ней был характер, счастье и успех.
- Вы любите музыку, Виктор?
- Я без неё не могу представить своей жизни, Мари.
- Хотите, я сыграю вам на фортепиано свою пьеску. я её вчера сочинила, когда вы уши...
- С удовольствием послушаю. а до сеанса ещё далеко?
- Анн ещё подготавливает стол. Осталось ждать совсем немного. Пойдемте в музыкальную гостиную. Девушки вели богатый образ жизни. В этом старинном особняка была уйма комнат самого разного содержание. Было даже три ванные, вот так. Наверное, слуг я ещё много увижу по прошествии времени. Китаянок, японок, норвежцев, австралийцев...
Концерт был превосходным. Руки Мари плыли как по воде, плавность их зачаровывала. Я предельно сомкнул веки, так что со стороны могло показаться что я сплю сладким сном утомлённого гражданина. Затем, после фортепиано была исполнена композиция на гитаре. Что-о вроде юморески "Кот с сапогах". Этакие взгляды пацифистки на коварный алчный мир. Где слабый бежит от сильного, а сильный гонится за слабым и провозглашает свои людоедские лозунги.
Вскоре нас позвала Анн. Мы прошли в действительно очень тёмную комнату. Она была окрашена в голубую краску и в ней стоял только стол. Посередине комнаты, огромный, дубовый стол, на котором можно было играть в казино.
Мы уселись на резные стулья и начала мари.
- Дух этого дома вызывает дух Калиостро. Вечный Калиостро, явись нам!
я улыбнулся. мне это нравилось.
Но улыбался я недолго. Вскоре, с потока я услышал громкий голом, мужской, властный, напористый.
- Я Калиостро.
Это было совершенно неожиданно, как и для любого землянина на этом свете.
- Калиостро, чтобы ты хотел спросить у нашего гостя Виктора?
- Виктор, Мари вас любит.
Я покраснел, впрочем как и Мари. Она ещё больше густо залилась краской. Это было ещё неожиданнее чем первое вступление. Я был на пике удовольствия от сегодняшнего утра.
- Ваше свадьба состоится 8 декабря. это будет среда, дождливый день. дождь, как доводиться мне, идёт к счастью в семейной жизни. Мы с Марго часто сидели у окна и смотрели на поля. Там была широкая дорога и по ней часто шагали солдаты. некоторые просили у меня погадать на картах вернутся ли они домой. Я всегда исполнял эту просьбу, хоть это и неблагодарное дело. Очень часто карты показывали потерю и смерть.
Я внимательно слушал этот Голос. Ни о какой фальсификации не могло быть и дело, я это чувствовал сновидческим взором. Голос шёл
оттуда.
- Калиостро, значит жизнь после смерти существует.
- Как и любовь с первого взгляда, друг.
- Жизнь, достойная смерти.
- Как и любовь.
Я знал о Калиостро многое. Читал его книги, сделанные по средство автоматического письма, читал его письма сестре и императрице Екатерине Великой, показания, вырванные пытками в Бастилии.
- Калиостро, а Бастилия по праву называлась бесчеловечной?
- По праву, Виктор. У меня разу сломали четыре ребра. Эти господа полицейские не могут обращаться ни с кем, даже с чародеем. Им нельзя доверить даже ребёнка.
Анн вскочила, у неё возник вопрос.
- Калиостро, а когда я выйду замуж?
- Анн, я ищу вам мужа. Но не торопитесь, у вас слишком робкий характер для супружества. Сестра научит вас обращению с мужчинами.
Анн и мари обнялись и заплакали от радости. На сегодня сеанс был окончен. Он перевернул всё вверх дном. Мы словно поселились на Монмантре, где театр и жизнь перемешались. Мы все актёры в этой жизни, здесь нет никакого сомнения, когда потусторонние силы вторгаются в нашу жизнь, внутри нас многое меняется.
Мы сели пить чай. Молчание было лучшим подарком. Мысли должны были утрястись. Такой знаменательный день, такая необычная личность вела с нами беседу, дух. Всё духовное любит тишину и средоточие на постоянстве. Жить хочется неспешно, когда сердце любит и живёт надеждой. Тогда любая мелочь становится особенной, позитивной. Как любят повторять философы, жизнь есть жизнь, а она есть когда ты любишь. В любви расцветает плоть.
Я засобирался домой. По дороге я зашёл к Александру Д`Абре. Тот был ещё в халате, голова всклокоченная, борода расцвела пышным волосом.
- Дружище, как же я рад тебя видеть, Виктор! - с распростёртыми объятиями встретили меня- Сколько зим, сколько лет!
- Не боишься с утра встречать мага? Я что-то вроде чёрного кота...
- Виктор, тебе как чёрному коту всегда рад услужить. Проходи, не стой в пороге.
Александр служил в таможенном департаменте. По роду службы он повидал множество стран, был дважды ранен и жил с ампутированной ногой. Но он научился по-новому танцевать и искал среди разных женщин свою барышню.
- Александр, мне нагадали скорую женитьбу.
- Кто?
- Не поверишь, сам Калиостро.
- Покойник?
- И да, и нет.
- Виктор, я не понимаю ваших колдовских штучек, но охотно верю тебе.
- Её зовут как Деву Марию...
- Виктор, да слава Богу что ты обручён! Для меня это счастье, ты самый верный мой друг.
- Благодарю, дружище Александр!
Мы ещё поговорили о том, о сём. Я даже успел утомиться радостями этого дня. Не понимаю, откуда столько силы в наших джентльменах, то бишь во мне. Чего только не случается сегодня, а я не парю как птица. Александр ещё подкинул новость - меня назначили редактором "Утреннего Парижа". Разве это не успех, разве это не удача?!
Дома я сразу лёг в постель. У меня возник жар, Кити бросилась делать мне примочки. Я ей рассказал о предстоящем событие в моей жизни, она заметно погрустнела, но быстро взяла себя в руки. Да, она всего лишь служанка и я для неё господин. Она любила меня, любила искренне, я давно это замечал. Но что поделаешь, в этот дом зайдёт хозяйка Мари. И Кити будет ей прислуживать, как и мне.
Глава 3
Ранним утром я добрался наконец до редакции своей газеты. Меня встретили с цветами. Роскошные астры подняли мне настроение до небес. Многие знали что я давно занимаюсь магией в добрых целях. Нашлась даже парочка впечатлительных девиц, упавших в обморок при обнародовании моего рода занятий. Моё ремесло вызвало блеск в мужских глазах, я понял свою популярность. Магия во все времена оставалась сугубо личным делом; быть магом - дело интимное. Некоторые люди не говорят о своей занятости в часы досуга, будто они трудятся день и ночь. Я своё ремесло никогда не прятал в чулан, хотя мало кто адекватно может воспринять это таинственное слово "магия".
- Шеф, что мы разместим на первой полосе?
- Биографию Джузеппе Калиостро,- без заминки ответил я своему помощнику.
- Но...
- Никаких "но", Серж. Добавим ещё вот этот этот монолог о будущих событиях и слава нам обеспечена. Этот дух знает всё что произойдёт в ближайшие три года. Я сам тому свидетель.
- А если это фикция, Виктор?
- Это не может быть обманкой, я ручаюсь и даю слово.
- Охотно вам верю. Серж удалился с очень интересным лицом. Наверняка, он подумал что я хочу превратить бульварную газетёнку в рупол алхимии и астрологии. Так оно и есть, Серж. Людям нужны зрелища, им нужен наркотик действия внешней среды. Без этого Виктор привратится в скучное сонное животное, а у меня такие обширные планы. Надо позвонить Мари.
- Алло, радость моя. Нет, я не спешу со словами, хотя мы знакомы два дня. Я будто знаю вас вечность. Все мои помыслы наполнены вами, вы свет моим очам.
Мари прыснула в ладошку и я услышал её чудный смех. Ей стало весело, хорошо. Так может быть только хорошо, когда вы любите и вас любят. Все обоюдные чувства несут счастье. Обидно, когда не разделённая любовь сушит тебя из нутри. Но когда тебя любят, сердце поёт, душа танцует вальс.
- Как вы себя чувствуете после слов Калиостро? - спросила меня Мари. - По вашему роду занятий это обычная история. А меня немного знобит. Видимо, я поняла что действительно ваши чувства не мимолётны.
- Я буквально перевернут с ног до головы, дорогая Мари. Я заполнен чувствами.
Так мы проболтали полчаса. Я не люблю признаваться в любви, предпочитая доказывать свои чувства делом, жизнью. Я был готов к совместной жизни с любимой женщиной, но подозревал что вряд ли сама Мари будет торопиться. Когда женщине за тридцать и она старая дева, она не будет брать быка за рога, она будет максимально сильно оттягивать день бракосочетания. Это закон не мой, но я знал его давно. Мужчина легче идёт на брак, если он не трус.
Анн готовила Мари приданное. Анн тоже похорошела, как никак и ей Калиостро обещал найти супруга. Анн была довольна этим сеансом, а я как приглашённый гость и маг, сделал своё дело на отлично.
Газета наполнилась дымом от сигарет. За окном ясно светило солнце, золотые каштаны равномерно покачивались в такт моему сердцу, будто слышали его. Птицы совершали свой ежеминутный полёт с одной крыши на другую.
Мы сидели с Сержем в кафе и пили горячий шоколад. Официантки порхали как бабочки, лёгкие, воздушные, напомаженные пыльцой помады. В их облике было что-то сюрреалистичное.
- Серж, у нас есть место свободное в редакции?
- Отдел писем, босс.
- Я хочу позвать в газету свою невесту.
- Но...
- Серж, у вас настойчивая привычка говорить много "но". Вы думаете, редакция не место для работы моей суженной?
- Ревность.
- У меня или у неё?
- У обоих.
- Но ревновать можно и из дома. Вряд ли я способен ей изменить.
- Это может произойти случайно. Вы можете приревновать, у вас бурный характер.
- Я знаю себе цену.
- Но цена очень велика. Вместе работать и жить намного тяделее, подумайте, Виктор. Дело за вами.
- Я уже решил: Мари будет работать в газете.
Мы молча допили шоколад и пошли обратно в редакцию. Из типографии уже везли на тележках газетные стопки. Столько бумаги я ещё не видел! Она была везде, забивая собой все проходы. 50 тысяч экземпляров. Газета пахла краской, осенью и городом. В сияние солнца эти стопки наполнялись нереальным теплом. Словно они выросли из-под земли как грибы.
- Серж, надо добавить ещё 2 тысячи.
- Слушаюсь, босс.
Так спокойнее за пригороды Парижа. Там проживают самые верные наши друзья. А я ведь собираюсь со временем избраться в муниципальный парламент. Нужны голоса. Нет ничего проще завоевать их своими строками из газеты. Избиратели больше доверяют печатному слову, чем каким-то слухам. Печатное слово взвешенно временем.
- Босс, вас к телефону.
- Хорошо, уже иду.
Звонила Мари. У неё поднялась температура и голос её был напуган. Как если бы она попала в паутину к злому пауку гигантских размеров.
- Милая, не переживай, это просто случайность. Такой день.
- Вчера я ничего не чувствовала. А сегодня прямо жар берёт.
- Тебе хорошо спалось?
- Нет, промучилась полночи. Часы медленно тянулись. Я устала ждать когда придёт сон и он чудесным образом пришёл.
- Вечером я буду у вас. Не расстраивайся.
Чтобы помочь любимой Мари, я совершил традиционный для выздоровления магический ритуал.
Я взял живую курицу и поместил её в круг, очерченый мелом. Сам круг заполнил семенами укропа и петрушки. Всей душой я прочитал заклинание :
"О, всемилостивый Врач, врачующий все души!
Если телу нашему нужна помощь, то пусть одно тело окажет помощь другому телу.
Да будет больное тело выздоравливающим ради общего блага и славы Твоей, Бессмертный!"
Я сонастроил наши тела в своих мыслях. Жаль, у меня нет фотографии Мари, это было бы существенное подспорье. Любая фотография содержит энергию изображённого на ней. Даже картина сохраняет след души. Все художники живут долго, а если бы соблюдали здоровье своё, то жиди бы и до ста двадцати лет. Их губит абсент и табак. А изображение даёт силы изображателю. Такие силы, что способны проникать в тайны человечества.
Вечером я направился в дом Мари и Анн. Меня снова встретила их племянница. Она поводила руками по моим брюкам, показала свои рисунки. На них были изображены мельницы, большая широкая река и человечки наподобие солнечных лучиков.
Анн вышла из портьеры. На ней было розовое платье до пола, глаза сверкали чистотой неба.
- Как я рада снова видеть вас, Виктор!
- А как же я рад, Анн
Мари лежит в своей комнате?
- Да, мой дорогой. Она прихворнула, но мне кажется причин для особых беспокойств нет, обычная простуда или переутомление. Врач должен прийти с минуты на минуту.
Мы прошли в комнату Мари. Она лежала на подцшках бледная, худая, уставшая. В её глазах я увидел мимолётное беспокойство. Но она взяла себя в руки и улыбнулась мне самой очаровательной улыбкой.
- Виктор, иди скорее ко мне! - Мари протянула мне руки.
Я обнял её, а она меня. Она была горячая как на солнце.
- Я принёс тебе травы. Из них я приготовлю тебе прямо сейчас лекарства. Не будем дожидаться доктора, начнём лечение прямо сейчас. На самом деле, польза от врачей только словом, а их хитрые лекарства мало чем помогают. Плацебо вот их оружие против болезней. Хороший доктор внушит даже самому безнадёжному пациенту его выздоровление.
Я растолок травы в ступки и заполнил её маслом росторопши. Масло окрасилось в лиловый цвет. Запах был замечательный.
- Окрывай ротик, ненаглядная моя. Твой принц будет поднимать тебя на ноги.
Мари открыла рот и я влил из ложки благотворное лекарство. Через десять минут её лицо порозовело, приобрело более здоровый вид.
- Хотите позвать Калиостро, дорогая моя?
- Хочу, Виктор.
Я вызвал дух Калиостро.
- Приветствую вас, мои парижане! Выздоровление хотите? А если это дорога к смерти?
- Калиостро, неужели она...
- Нет, нет, я ничего не утверждаю, всё в руках Господа Бога. Но многое зависит от того как вы проведёте этот день и следующий. Вы принадлежите друг другу, счастье в ваших руках.
- Калиостро, благословите двух влюблённых.
- Благословляю.
На этом сеанс духоявления Калиостро закончился. Какое-то напряжение осталось, хотя я не верил в плохой вариант. Я ощущал счастье, оно не могло уйти вместе с Мари куда-то кроме моих рук. Даже девочка Маргарит знала это, проводя по моим линиям ладони своим пальчиком. Девочка видела больше чем я.
Глава 4
Спустя три дня Мари умерла.
На кладбище, под дождём, мы провожали её в последний путь. Я дословно запомнил речь священника. "Когда мы умираем, мы забираем себя и чужие слова
туда , где хранится Идеал Мира. Там мы абсолютно свободны от этих слов, и они копятся, хотя сказавший их ещё живёт на земле. Говорите добрые слова, и тогда ваша копилка оправдает ваш жизненный путь". Речь пастора носила евангельский характер, была сплошь умаслена цитатами из Священного Писания.
Анн не была сломана утратой, но что-то в ней изменилось. Через три дня она призналась мне в любви. Я попросил её подождать, ведь я любил Мари. Анн погрустнела, приосунулась. Голос её стал вязок, ершист. Она плохо управляла речью. Её белокурые волосы стали ломки. Волосы, утратившие спокойствие. Женское тело, застывшее в ожидании.
Чтобы выйти из ступора, а попросил Анн съездить со мной в Швейцарию, посмотреть Альпы и освободится от горя. Анн охотно согласилась и повеселела. Маргарет мы взяли собой. В Берне была отвратительно мерзкая погода, дул холодный ветер, промозглый, проникающий прямо в душу. Мы бродили вдоль холмов, одетые как по зиме. Иногда я зарисовывал в блокнот очертания вершин, наскоро, но без помарок. Анн слышала музыку. Ей нравился Паганини и Крейслер.
С церкви мы молились о душе новопреставленной. Добрые католики вторили нам со всем религиозным пафосом. Вообще, церковь вызывала у меня чувство страха. Магия была ближе мне как язычнику. Все эти "рабы Божие" вызывали негодование во мне. Я мнил себя свободным от всего, даже от собственных мыслей. Я хотел делать что хотел. Поэтому я быстро сдался Анн, и мы обвенчались. Язычество моё обрело оттенки внутреннего пространства, куда Христу путь воспрещён. Только внешнее ещё было отдано церковным законам.
Вернувшись из путешествия, я отдался политической деятельности и журналистике. Анн рисовала ночи напролёт, я был её одновременно учителем, и учеником. Она делала все правильно, её черты работы отражали её твёрдый и сильный внутренний мир. Мари была слабее её. В музыке Анн черпала сюжеты своих рисунков. Особенно ей нравилась китайские иероглифы, японская каллиграфия. Дети были излюбленной темой. Анн хотела родить мне ребёнка и мы очень преуспели в этом, и в конце марта мы стали счастливыми родителями кучерявой малышки по имени Джеси.
В политике я также преуспел: меня наконец-то выбрали в парламент. В апреле я три раза посещал Лондон. В Тауэре я взял на память камешек, даже больше для магических практик. Там же познакомился с древней старухой еврейской национальности по имена Раиса. Она была из России. Я полюбил её всем сердцем и взял к себе во Францию. Пусть она растит моих детей, решил я. Раиса обучала их английскому и латыни. Она кое чему научила и меня в магике. Моя магика разрослась до манеры Мастера. В мае меня посвятили именно в Мастеры за выдающиеся заслуги.
"Ты Мастер?"
"Я Мастер".
"Ты веришь в Бога?"
"Бог верит в меня"
"Ты веришь в братство?"
"Брат верит в меня"
"Ты доверяешь женщине?"
"Я доверяю только Великому Архитектору".
... Я и братья-масоны. Серьёзные лица, серьёзные одеяния.
"Ты восприимчив к злу. Меньше полагайся только на добро. Из зла выходят занимательные кирпичики для строительства личности и характер. Брат Евсей, будь осторожен с Добром. Чистое Добро убивает всё человеческое".
"Брат Евсей, держись подальше от служения Женщине. Ты должен соблюдать безбрачие в постели, только ласки разрешены ученику. Тем более Всевышний подарил тебе ребёнка, так что путь твой необходимо самоутверждать на основе служения Братству, но не влагалищу".
"Ты Мастер?"
"Я путь".
"Ты веришь в Бога?"
"Я верю в путь"
"Ты веришь в Братство?"
"Братство дало мне путь"
"Ты доверяешь Женщине?"
"Я родил Путь, Путь мой закон".
Анн мы посвятили в Женское Братство звезды Северной. Счастью её не было пределов. Мы забыли про секс, иногда предаваясь умопомрачительны ласкам. Я научился доводить её до оргазма только манипуляциями языка, когда она лежала на животе. широко раздвинув ноги. её тело было превосходным аккумулятором сексуальной силы. ею она делилась и со мной посредством оральных ласк.
Прогуливаясь по лесу, мы держались за руки и смотрели в небо. На Анн было лёгкое платье. Мне захотелось её приласкать прямо у дерева. Я находил её тело священным сосудом, который необходимо наполнять раз от разу со всем уважением к его происхождению.
- Анн, скажи для чего мы приходим в этот мир?
- Чтобы собирать чужие мысли, копить их, строить из них воздушные замки.
- Но эти воздушные замки легко разрушаются.
- Они разрушаются по очереди. Одни рушатся, но на смену им приходят другие.
- Разве можно всегда жить чужими мыслями?
- Чужие мысли рождают наши собственные.
- Магика способна утроить продолжительность нашей жизни?
- Магика для этого и приходит в нашу жизнь, что увеличивать и улучшать нашу жизнь.
- Женщина способна дарить радость только даже своим присутствием?
- Она сама есть уже радость и путь.
Вскоре моя газета начала проводить антиправительственную кампанию. Мы критиковали жадность и скупость власть предержащих, их устремлённость подминать под себя свободу, равенство и братство. Братья каменщики всегда выступали против попраний гражданских свобод. Я был вынужден бросить семью на произвол судьбы и скрыться в Персии.
В Иране я познакомился с Джоан. Она была низенького роста, роза дикого сада.
Всё в тебе необычно,
Всё в тебе совершенно,
Сказка моя отличная
От дикого прошлого моего.
В первый же день знакомства мы легки в постель и предались безумной любовной страсти. Через два месяца Джоан забеременела.
"Брат Евсей, не должно тебе иметь двух женщин!"
"Прости, брат, но это мой путь"
"Тогда ты будешь изгнан из Братства и падут на тебя вме проклятия".
И они действительно пали: от чахотки умерла малышка Джеси. Моему горю не было предела. Тогда я стал писать философский трактат "Змея тлена".
" Мы теряем то, что способны потерять. Если ты ни к чему не привязать, то и терять нечего. Будь свободен от привязываний, будь даже свободен от самого себя".
Где ты была, когда пылала Троя,
Которой боги не дали защиты?
Ужели снова твой приют — земля?
Ты позабыла ль юного героя,
Матросов, тирский пурпур корабля,
Насмешливые взоры Афродиты?
Тебя ли не узнать, — звездою новой
Сверкаешь в серебристой тишине,
Не ты ль склонила Древний Мир к войне,
К её пучине мрачной и багровой?
Ты ль управляла огненной луной?
В Сидоне дивном — был твой лучший храм;
Там солнечно, там синева безбрежна;
Под сеткой полога златою, там
Младая дева полотно прилежно
Ткала тебе, превозмогая зной,
Пока к щекам не подступала страсть,
Веля устам соленым — что есть силы
К устам скитальца кипрского припасть,
Пришедшего от Кальпы и Абилы.
Елена — ты; я тайну эту выдам!
Погублен юный Сарпедон тобою,
Мемнона войско — в честь тебя мертво;
И златошлемный рвался Гектор к бою
Жестокому — с безжалостным Пелидом
В последний год плененья твоего!
Зрю: снова строй героев Илиона
Просторы асфоделей затоптал,
Доспехов призрачных блестит металл, —
Ты — снова символ, как во время оно.
Скажи, где берегла тебя судьба:
Ужель в краю Калипсо, вечно спящем,
Где звон косы не возвестит рассвета,
Но травы рослые подобны чащам,
Где зрит пастух несжатые хлеба,
До дней последних увяданья лета?
В летейский ли погружена ручей,
Иль не желаешь ты забыть вовеки
Треск преломления копий, звон мечей
И клич, с которым шли на приступ греки?
Нет, ты спала, сокрытая под своды
Холма, объемлющего храм пустой —
Совместно с ней, Венерой Эрицина,
Владычицей развенчанною, той
Пред чьей гробницею молчат едино
Коленопреклоненные народы;
Обретшей не мгновенье наслажденья
Любовного, но только боль, но меч,
Затем, чтоб сердце надвое рассечь;
Изведавшей тоску деторожденья.
В твоей ладони — пища лотофага,
Но до приятья дара забытья
Позволь земным воспользоваться даром;
Во мне еще не родилась отвага
Вручить мой гимн серебряным фанфарам;
Столь тайна ослепительна твоя,
Столь колесо Любви страшит, Елена,
Что петь — надежды нет; и потому
Позволь придти ко храму твоему,
И благодарно преклонить колена.
Увы, не для тебя судьба земная,
Покинув персти горестное лоно,
Гонима ветром и полярной мглой,
Лети над миром, вечно вспоминая
Усладу Левки, всей любви былой
И свежесть алых уст Эвфориона;
Не зреть мне больше твоего лица,
Мне жить в саду, где душно и тлетворно,
Пока не будет пройден до конца
Мой путь страдания в венке из тёрна.
Елена, о Елена! Лишь чуть-чуть
Помедли, задержись со мною рядом,
Рассвет так близок — но тебя зову!..
Своей улыбке разреши блеснуть,
Клянусь чем хочешь — Раем или Адом —
Служу тебе — живому божеству!
Нет для светил небесных высшей доли,
Тебя иным богам не обороть:
Бесплотный дух любви, обретший плоть,
Блистающий на радостном престоле!
Так не рождались жены никогда!
Морская глубь дала тебе рожденье,
И первых вод серебряную пену!
Явилась ты — и вспыхнула звезда
С Востока, тьме ночной придя на смену,
И пастуху внушила пробужденье.
Ты не умрёшь: В Египте ни одна
Змея метнуться не дерзнет во мраке,
И не осмелятся ночные маки
Служить предвестьем гибельного сна.
Любви неосквернимая лилея!
Слоновой кости башня! Роза страсти!
Ты низошла рассеять нашу тьму —
Мы, что в сетях Судьбы, живем, дряхлея,
Мы, у всемирной похоти во власти,
Бесцельно бродим мы в пустом дому,
Однако жаждем так же, как и встарь,
Избыв пустого времени отраву,
Увидеть снова твой живой алтарь
И твоего очарованья славу.
Оскар Уайльд "Новая Елена"
Перевод: Е. В. Витковского
Глава 5
Черты лица Анн пострашнели, она стала выглядеть как баба Яга, костяная нога. Я включил свою магию на все обороты, пытаясь вытащить её из могилы, где землянистые черви грызут человеческую плоть, лопающуюся под их остренькими зубками.
Магия, как пишет Елена Петровна Блаватская, есть первое и чуда чудес. Я убедился в этом сам: в моей возлюбленной затеплелась жизнь. Я вообще человек ранимый, не знаю что бы я делал оставшись один. Может, покончил жизнь самоубийством? Но самоубийство для меня ещё страшнее смерти. Нет, я бы ещё барахтался на поверхности моря жизни, пока не принял вид бомжа из касты неприкасаемых.
Вернувшись к жизни, Анн занялась рукоделием. Иногда мы занимались с ней близостью, но она была как бревно. Раньше она была как огонь, однако это было в прошлом. По-видимому, она боялась забеременеть, и родить ещё одного потенциального трупа. Это всё из области психологии. Тонкая сфера жизни женщины, ранимой и раненой.
В политике я достиг значительных успехов: меня избрали спикером парламента. Я стал поздно возращаться в свой домашний очаг, и Анн загрустила. Она потолстела, стала есть много мучного и сладкого. Некоторый блеск в глазах всё же появился и спустя месяц. Интимные игры обрели интересное звучание. Пополневшей она мне нравилась больше, это имело смысл лично для меня ласкать полное жизни тело, а не высушенные кости.
Спикер парламента, как же это сладко звучит! С-п-и-к-е-р, как это мощно - как стихийное бедствие. Здесь стоит такой шум, политика вообще дело шумное, как те самые трупные черви, грызущие плоть. Политик грызёт плоть действительности, которая резко отличается от идеала. Анн тоже не была илеалом, но я Женщину возношу на пъедестал. Я обожествляю Её, делаю объектом поклонения. Даже парламентские схватки не убили во мне не на йоту это самое поклонение. Я стал только мудрее и возвышеннее. Жаль, Мари не было рядом, и Джесси. Какая была бы у меня обширная семья. Целый клан, кае у итальянцев.
Вскоре я стал принимать участие в парламентских оргиях. В зал зоводился чёрный козёл и все начинали ему поклоняться. Этот Зверь 666 вызывал древний инстинкт страха и уважения. Один из парламентариев даже разделся донага и был облит козлиной мочой прямо в рот и на всё тело. Я пылал древним ужасом. Затем вошли молодые проститутки и блуд взыграл в чреслах. Кое-где творилось и мужеложество. Старый с молодым, толстый с худым. Это было логово Сатаны посреди островка высшего мира власть имеющих.
Чем отличаются каннбализм по плоти и по духу? Ничем. Убивающие душу намного зверее и азартнее. Они мчится на дьявольском экспрессе и выкидывают за борт всех кто им наскучил. У них нет ни грамма жалости к тебе. Если бы я восстал против них, участь моя была бы обречена на казнь, мучительную и ужасную. Я бы весь истекал кровью, молил и пощаде. Некая Анна Болейн, попавшая в мясорубку государственной машины. Страшная участь одиночки. Легче сойти с ума, чем перенести это самим собой.
Анн потребовала привести её туда. Я даже не подозревал что эти оргии найдут свой отзыв в её душе. В её уже навсегда падшей душе великой смрадной грешницы. Что она там только не вытворяла, моя Анн. Родившая мне дитя и отдавшая его на алтарь жертвоприношения. Я потерял сознание. Мне впрыснули героин, сделав меня наркоманом. Один ужас пришёл на смену другого. Наркотики дали мне энергию, дали силу магии. Но они и забрали мою свободу и заменили жизнь существованием.
Чтобы вылечить астму, мы с Арн укатили в Финляндию, оставив Маргарет подруге нашей семьи. Маргарет заметно вытянулась, стала капризной. Ей нравилось полусырое мясо, гранатовый сок и писать в постель. В Финляндии я отдыхал от неё. Здесь мы зачали ещё одну девочку. Мы знали что будет девочка и даже приготовили ей имя Мари, в честь сами знаете кого. Анн тяжело переносила беременность. Постоянный токсикоз, рвота. Я немного поуменьшил дозу наркотиков. Обдумывающий свою пропащую жизнь наркоман. Видела бы меня моя мать. Это было ужасно правдоподобно, если иметь ввиду падшую душу.
Много написано томов и неисчислимое количество страниц про богооставленичество. Это когда человек сознательно оставил Бога. Зачем мне Бог, если я сам есть бог? Человек сознательно ставит себя на краю бездны. Бездна ужасна и близка, хотя сам человек и ге чувствует как безрассудно он поступает. Власть может затмить глаза, и так оно часто и бывает. Тоже самое произошло и со мной. Власть затмила мои глаза безумством. В закрытом от глаз людских парламенте и частных виллах мы творили настоящий сатанизм. Сколько боли сейчас во мне, когда я это всё вспоминаю. Тогда я этого ничего не понимал, мне было всё равно.
Тогда я опять задумался о том чтобы покончить с собой. Я был больной одиночка, Анн уже в открытую изменяла мне с моим заместителем. Хаггет был тот ещё ёж. Всегда с щетиной, он охотился за женщинами, собирая коллекцию и разбивая семьи. Есть такой типаж людей. Они идут по головам имея целью похоронить всё живое вокруг себя. Выжигатели жизни. Это самые циничные и подлые людишки, и французский парламент, как и английский, и любой другой прямо кишил ими. Я оставил должность спикера и уехал навсегда от Анн в Берлин. Немецкая зима благожелательно сказалась на мне: я наконец-то стал срать по ночам и физически окреп, и завязал с наркотиками. Про Анн я даже не вспоминал, у меня появилась другая женщина. С Терезой я познакомился на скачках. Миловидная, обаятельная. Она сама заговорила со мной. Её голос был необычно тонок и радостей. Это была женщина-праздник.
Мы с ней объедались грибами и майонезом, она любила русский борщ и прозу Владимира Набокова. Я тоже стал писать, но пока в стол. Я сочинил повесть "Весёлая трагедия", три раза редактировал и всё же отнёс в редакцию "Берлинской городской". Мне позвонил герр Штраз, сказал что лучше чещи моей ещё не встречал. Тереза и я радовались шампанским. Я признался Терезе в любви. В третий раз в жизни. Много это или мало, искренне или нет, решать вам, но тогда я был весь заворожён ею, она стала моим причалом. Тереза забеременела летом. Я в четвёртый раз должен был стать отцом. Это впервые должен быть был мальчик, мой наследник.
Глава 6
Сценарий назвали Андрэ. Такой хрупкий милый малыш.
Выращивая такой ценный плод, я уподобился старинному придворному садовнику, вращиваемому драгоценность. Я знал, что из Андрэ вырастит добрый малый. Этикий хмельной виноград, спелый подобно осени.
Играя в паровозик, малыш пел песню :
Не страшны мне ураганы,
Настоящий волк морской...
Мне бы девичие станы
Приласкать одной рукой.
Я улыбался всякий раз, как только мой ребёнок взрослел на глазах. Обнимая огромного белого пса, Андорэ пел и другую песенку:
Милый пёс, не скучай
Ты только знай,
Со мной играй,
Со мной играй.
Детство - счастливый билет в жизнь. Я нанял для воспитания сына лучших учителей. Прекрасные годы должны были пройти за трудолюбием и познанием мира. Мир огромен, и познать его не хватит самой долгой жизни, но обстоятельства самого прикосновения к знаниям делает нас уже счастливыми. Посему, мой наследник должен идти по моим стопам, по стопам знаний.
Иди, дружок, стопою знаний,
Иди счастливою тропой,
И пусть та книга в сто названий
Идёт всегда с тобой.
Неси все знания в народ,
Свети свечой добра.
И вызрет сладкий спелый плод
Святого естества.
Влеки людей картиной дня,
Где солнце и покой.
Веди к познанию себя,
Веди их за собой.
В 12 лет Андрэ написал первую симфонию для скрипки. Музыку он чувствовал как в воздух; мальчик буквально существовал музыкой, уподобляясь живому маленькому классику. Он был живой божественной личностью, подобной Кришне, играющему на флейте.
В 14 он умер. Как же я был ранен, смертельно ранен этой сумасшедшей болью скоропостижной смертью. Скольких я уже пережил, даже гений сына оказался бессилен перед моей живучестью. Я давно был достоин смерти за занятия против Христа, но это проклятие расчищало мне путь, чтобы я шагал в одиночестве.
Тереза ушла к другому. В
который раз я действительно остался в одиночестве перед шагами будущего. Остался чтобы замаливать свои грехи. И я ушёл в монастырь.
Аббат был толст и неприятен. Я сидел в келье и смотрел в окошко
Дул сильный ветер, я вспоминал своих женщин и детей. Зачем я влюблялся, зачем зачинал тех, которым не смог продлить жизнь? У меня нет ответов на эти вопросы.
Мой Бог, мой Царь, мой ропот.
Как много боли я родил,
Не воровал и не убил,
Но жалок был мой шёпот.
Хотел я магией познать
Что скрыто от людей,
Но только зрил я всё быстрей
И смерть, благодать.
Оглавление
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
