Любить как люди [Ольга Меньшикова] (fb2) читать онлайн

Ольга Меньшикова Любить как люди

От автора

…Думаю, что в конечном итоге это будет рассказ о СОБЫТИИ в жизни мужчины и женщины. О том, как по-разному они приходят к этому событию, как по-разному выходят из него. Не знаю пока, что получится… Но очевидно одно – это рассказ про счастье. Каждый человек хранит какое-то воспоминание, которое он внутри себя называет словом «счастье». Все остальное, что окружает это событие в пространстве и во времени, не обязательно «несчастье», нет, там есть всякое. Просто он точно знает, что счастье – это вот это…

(обратно)

Пролог 1

2040 год

Профессор Джагадиш Чандра понимал, какую ответственность берет на себя, и все же он решил это сделать.

С тех пор, как его открытие стало предметом ненаучной фантастики, фильмов в жанре фэнтези и обсуждений исключительно в качестве художественного вымысла, ему, как ни странно, стало гораздо легче работать – никто не принимал его нынешние разработки слишком уж всерьез, а Нобелевская премия 2025-го года в области физики частиц надежно защищала от отсутствия финансирования: в конце концов, нобелевские лауреаты в Индии на дороге не валяются. И потом…

Я обещал ему защищать эту семью и, если потребуется, вызвать его самого. На сей раз я один не справлюсь – пространственно-временной континуум шуток не любит, и если он буквально кричит об опасности, значит так и есть. Гибель мальчика предопределена, и только Андор может изменить будущее. Время пришло.

Чандра включил компьютер и запустил программу. За последние годы он усовершенствовал ее до уровня, который его коллегам и не снился.

– Запускаю 5D принтер

Данные для 5D принтера загружены. Продолжить?

– Да

Вывод на печать успешно завершен. Запустить программу вывода данных?

– Да

Запрашиваю данные о внешности.

– Запрос принят. Отправляю данные о лице и теле. Дашков Андрей

Загрузка данных Дашков Андрей…

Загрузка…

Загрузка завершена

Запуск приложения…

Установка приложения завершена

Загрузка данных выглядела буквально как материализация из воздуха, и через пять минут перед Чандрой стояла точная копия Андрея Дашкова пятнадцатилетней давности, в безупречном черном костюме, белой рубашке и при галстуке.

Ёшкин же кот, одет-то как старомодно! Надо будет над этим поработать.

– Андор! Ну, здравствуй, родной!

– Добрый день, профессор, но что вы наделали?! Это же авантюра! Меня же каждая собака узнает и разоблачит с такой внешностью, он же у вас мировая звезда!

– О, я смотрю, программа эмоций функционирует нормально, – усмехнулся Чандра. – Тебе, конечно, как всегда, хочется спасать мир от уничтожения (с чем ты, кстати, прекрасно справляешься, судя по прошлому разу, хм). Но есть еще такая штука… любовь называется. Ее тоже иногда надо спасать.

– Да знаю я, и получше вашего!

– Но на самом деле ситуация критическая, на кону две жизни.

– Ну, это моя профессия.

– Вот и отлично. И не груби папе, малыш!

(обратно)

Часть 1. Три дня одного года

Пролог 2

2018 год

Режиссер метался по съемочной площадке и орал в мегафон всевозможные нововведения из области труднопереводимой лексики. Как будто солнце могло внять его убедительным аргументам и выйти, наконец, из-за туч в качестве бесплатного осветительного прибора! Промаявшись так с полчаса, он принял судьбоносное решение:

– Тишина на площадке!!!

Тишина возникла из ничего и прислушалась.

– Сцену на пляже снимаем завтра! Сегодня снимаем убийство, перерыв 30 минут! Катани, найдите Дашкова и его гримера. И тренера давайте сюда, пусть проверит оружие.

Эта необычная в наших широтах фамилия принадлежала молоденькой девушке с распахнутыми любопытными глазами, которая тут же кинулась на поиски указанных объектов. Гример был извлечен из курилки, тренер из буфета, а главный герой…

Андрей Дашков давно и прочно занимал первую строку в рейтинге российских секс-символов и даже, благодаря главной роли в голливудском римэйке «Красотка», входил в сотню самых крутых красавцев мира. Кроме того, он был «поющим» актером, причем, настолько поющим, что периодически давал сольные концерты на крупнейших площадках страны. Несмотря на эти «компрометирующие» обстоятельства, Дашков был любимцем не только публики, но и всех своих коллег, что само по себе явление неестественное – завистники, по идее, должны были давно сожрать его с потрохами, но нет. При всем своем таланте, ослепительной красоте и зашкаливающей харизме, он был беспонтовым, доброжелательным парнем, вызывающим симпатию и доверие абсолютно у всех, от президента кинокомпании до младшего помощника старшего по зонтикам.

Вот и сейчас он был обнаружен помощницей режиссера рядом с радостной массовкой: Дашков пожимал руку каждому и благодарил за терпение. Этот ритуал он совершал ежедневно, вне зависимости от усталости или наличия важных дел, так что к концу съемочного дня массовка заметно разрасталась ради рукопожатия «звезды востока», как окрестили его фанаты еще в юности после роли персидского принца-супермэна, принесшей ему скоропостижную популярность. И хотя ничего специфически восточного в его внешности не было, разве что темные густые волосы, волнами спадавшие на плечи, и большие, чуть удлиненные глаза цвета крепкого чая, прозвище закрепилось намертво.

Он и сейчас, в свои 34, был необыкновенно хорош собой.

– Андрей Юрьевич! Простите, что вмешиваюсь в процесс, но вас ждет гример.

– Спасибо, уже бегу!

Дашков последний раз пожал чью-то руку, приветливо помахал оставшимся, безмолвно кивнув на помрежа, мол, ничего не могу поделать, и пошел следом за Катани.

Суть сцены стрельбы из спортивных арбалетов заключалась в следующем. Главный герой был, по замыслу, безупречным стрелком. На него решили повесить убийство, что-то там подстроили, и оказалось, что жертва была застрелена из его арбалета. Сам Дашков был КМС по стрельбе, делал это вызывающе просто и изящно, невольно приводя в восторг всех присутствующих. После нескольких удачных дублей он решил позабавить народ: вогнал в десятку 7 стрел подряд и слегка поприкалывался, позируя перед воображаемым фотографом под аплодисменты вездесущей массовки.

– Круто, Андрей, такого я еще не видывал, – восхитился главный оператор Григорий Осипович. – Ты и тут вне конкуренции, и меня это почему-то не удивляет!

– Да нет, просто КМС по арбалетам довольно редкое явление. Если б кто-то был, то, скорей всего, смог бы проделать то же самое.

И тут помреж Катани сделала решительный шаг вперед и сказала:

– Ну, вообще-то, я… то самое редкое явление.

Дашков обернулся и удивленно уставился на девушку:

– Что, правда?? Так вы тоже КМС?

– Да.

– Это замечательно! Хотите пострелять? – и он протянул девушке арбалет и колчан.

Катани слегка прикусила нижнюю губу, потом решительно взглянула на него:

– Так не интересно. Давайте пари.

Вот так девчонка! Дело принимало неожиданный, и потому опасный для чьей-то гордыни оборот: проиграть женщине… ну, это, знаете ли, на любителя.

Однако у Дашкова уже загорелись глаза:

– Принимается. Ваши условия?

– Стреляем по очереди в десятку, на две мишени, с положения стоя, с 20 метров, до разницы в 2 промаха.

– Идет! А на что спорим?

– На желание.

– Вообще любое?! А если я…

– Любое, – подтвердила девушка

Публика – массовка и съемочная группа в полном составе – зажужжала в предвкушении невиданного аттракциона, десятки телефонных камер нацелились на его участников. Григорий Осипович предложил себя в качестве рефери, и битва началась.

Поскольку на площадке не было флага для определения силы и направления ветра, первый выстрел для обоих стрелков был пробный.

Катани неторопливо установила стрелу, сняла с предохранителя, задержала дыхание и плавно спустила курок.

– Десять! – объявил судья.

Дашков откровенно восхитился выстрелом и встал на позицию. Выстрел.

– Десять! Начинаем стрельбу до 2 промахов.

Сначала все шло хорошо, Дашков и Катани держались уверенно, и он сам не понял, когда и почему вдруг стал волноваться. Чем стабильней стреляла девушка, тем сильнее становилась боязнь промахнуться. Что за…! Такого с ним никогда не случалось.

Я что, боюсь проиграть девчонке? Ну ты даешь, Дашков. Ладно, бойся дальше, если хочешь, чтоб рука дрогнула.

Он не хотел, конечно. Но она дрогнула.

– Аут! – провозгласил Григорий Осипович. Массовка испуганно взвизгнула и смолкла. Дашков оставался внешне невозмутим, но улыбка с его лица исчезла.

Катани шла напролом, уверенно и спокойно. Андрей еще сопротивлялся, но было ясно, что это непреодолимое форс-мажорное обстоятельство в лице милой девушки с железной хваткой его уже сломило. Второй промах был лишь вопросом времени, и через десять минут этот вопрос был решен.

– Аут! Поздравляем победителя! Благодарим участников за доставленное удовольствие! – воскликнул судья, и зрители разразились криками и аплодисментами, а съемочная группа во главе с режиссером кинулась поздравлять помрежа.

Дашков же расстроился, как ребенок, и держался из последних сил, чтобы не сбежать с места позорного гендерного поражения. В конце концов он собрался с духом и подошел к победительнице, приветливо улыбаясь:

– Мои поздравления! Я искренне впечатлен. – Он склонился и поцеловал ей руку. – Какую же вы хотите награду, мой победитель?

Катани посмотрела на него странным, долгим взглядом…

Прикидывает, как бы надо мной покруче поглумиться, подумал Дашков и ненароком задержал ее руку в своей.

Но девушка мягко высвободилась и сказала:

– Благодарю вас, Андрей Юрьевич, что не сочли для себя возможным выиграть у дамы.

Она еще и благородство проявляет! Да, сделала меня девочка по полной программе.

– Так что же изволит пожелать юная леди?

Ожидая ответа, Дашков слегка склонился и так и стоял в полупоклоне, как какой-то добропорядочный японец.

– Если не возражаете, я пришлю вам свое желание по почте.

Но отреагировать он не успел.

– Так! Перерыв окончен! Прошу всех на площадку! – раздался грозный мегафонный голос, и всё вокруг пришло в движение, забурлило и распределилось в пространстве согласно штатному расписанию.

Съемки продолжались еще в течение двух недель, с Катани Дашков больше не пересекался, письмо с требованием так и не пришло, и он решил, что и «желание», и само пари было просто игрой на публику. По окончании съемок она уволилась и, по слухам, даже уехала из страны.

Тогда он и не подозревал, чем обернется для него невинная шутка милой девушки…

(обратно)

Глава 1. Контракт

2019 год

Она мыла пол на веранде, согнувшись пополам и демонстрируя ему свои длинные ноги… ну и все остальное. Он смотрел на ее тонкую, гибкую, совершенно юную фигуру и, как всегда в последнее время, испытывал неприятное, как начинающаяся зубная боль, чувство вины… за что, собственно? Вот это его и грызло, всю душу изъело, как крыса плинтус. Что вообще происходит?? Почему он, так ее обожавший и желавший, теперь смотрит равнодушно, как на давно принадлежащую ему собственность, и ничего не хочет от этого идеального тела этой идеальной женщины, своей жены?..

– Андрюш, кажется, почта пришла, можешь глянуть? Сегодня должны BAZAAR принести с твоей новой фотосессией. И приходи кофе пить.

Ольга разогнулась и посмотрела вслед мужу, безропотно уходящему, куда послали. В этой безропотности, как и во всем стиле их общения – просьбы, шутки, поцелуйчики – она уже давно не чувствовала того, давнего, своего Андрея. Дома весь он без остатка принадлежал дочкам, он был их непревзойденным кумиром, и это, конечно, здорово, но… Благовидная отчужденность между ними почему-то росла. При этом она чувствовала, что он ей не изменяет: она слишком хорошо выучила прошлый урок с Эрикой Липской и прекрасно знала, какой он, когда пытается лгать. «Нет, тут что-то другое. Что-то, в чем никто из нас не виноват, но… Хоть бы он уже уехал в этот свой концертный тур, нет сил больше поддерживать это непрерывное «все будет хорошо». Она бросила на пол тряпку, не отжимая, и пошла варить кофе.

Он стоял в прихожей, рассматривая почтовые трофеи. Журнал действительно принесли, но основное его внимание привлек конверт, на котором по-английски было написано «Господину Андрею Дашкову». Без обратного адреса, недешевый, с тиснением. Он, сам не зная почему, не стал распечатывать письмо, а спрятал его в карман и пошел на веранду. Письмо он решил почитать завтра утром по дороге на съемочную площадку: за ним всегда присылали машину, чтобы звезда могла расслабиться или даже доспать недоспатое.

С утра все трое его девочек были одарены комплиментами и шутками, а также потисканы и зацелованы веселым, озорным папкой и нежным, чутким мужем.

Он сел в машину, дождался, пока водитель вырулит на трассу, и вскрыл конверт. В нем было письмо и чек.

На 50 миллионов долларов.

Ну ни хрена себе, только и смог подумать Андрей. Таких денег он отродясь в руках не держал. Письмо обещало по меньшей мере приключение, а по большей – опасную аферу. Он закурил и углубился в чтение.

«Многоуважаемый Андрей Юрьевич!

Вы, наверное, удивлены чеком на значительную, даже для вас, сумму. Этим письмом я попытаюсь объяснить вам столь дерзкую с моей стороны выходку. Но узнав о ее причинах, вы, я надеюсь, поймете и простите меня.

Я вынужден обратиться к вам с невероятной просьбой.

Находясь в преклонных летах, я имею единственную дочь, для которой готов сделать все. Мое состояние настолько велико, что исчисляется даже не миллионами, но и я, и вы прекрасно знаем, что есть вещи, которые невозможно купить. И тем не менее, я намереваюсь сделать именно невозможное: купить у вас… вас».

Дашков оторвался от чтения, растерянно оглянулся вокруг и зачем-то помахал письмом перед собой, как веером.

Сумасшедший фанат? Или розыгрыш?..

«Вы, скорее всего, подумали, что я сумасшедший. Но это не так. Я абсолютно адекватен, а предложение мое вполне взаимовыгодно и полностью безопасно для вас.

Моя дочь влюблена в вас с детства. Я думал, с возрастом это пройдет, но я ошибся. Это чувство превратилось для нее в нечто настолько огромное и важное, что назвать его я могу только Любовью. Но жизнь берет свое. Достойный человек сделал ей предложение, и скоро она выйдет замуж, по моему настоянию. Она послушная дочь, и я ценю это очень высоко. Поэтому и решил выполнить единственное условие, которое она мне поставила. Это условие – вы. Я покупаю у вас для моей девочки три дня и три ночи за пятьдесят миллионов долларов».

– Твою ж дивизию… – вырвалось у Дашкова, но вышколенный водитель не повел и бровью.

«Позвольте рассказать вам более подробно об условиях соглашения.

Я снял виллу на морском побережье Италии. Она полностью компьютеризирована, охрана на уровне самых последних технологий, так что вы не увидите ни одного человека, и, соответственно, кроме моей дочери, никто не увидит вас. Снимать скрытой камерой и потом шантажировать вас мне нет никакого смысла: у вас в руках чек на 50 миллионов, и это залог того, что деньги мне не нужны. Для обслуживающего персонала вы также будете вне досягаемости, еду и все необходимое будут подавать на специальных лифтах, которых на вилле несколько. Сохранить вашу безопасность и “неузнаваемость” для меня дело чести, я прошу вас в этом полностью положиться на меня. За вами приедет машина спецслужбы и она же отвезет вас обратно ровно через трое суток. Не пытайтесь найти нас после исполнения договора: одновременно с вами мы покинем виллу и страну и никогда не вернемся в эти места.

Прошу вас всем своим стариковским сердцем: постарайтесь подарить моей девочке три дня счастья! Боюсь, это всё, что отвел ей Господь на всю ее дальнейшую жизнь.

Также прошу вас никому не рассказывать о нашем соглашении, это в ваших же интересах. Вы можете посоветоваться с супругой, если сочтете нужным.

В любом случае, чек подписан и остается у вас. Вернуть его вы, к сожалению или к счастью, не сможете – я делаю все для того, чтобы сохранить инкогнито. Если вы не примете мое предложение – что ж, пусть эта небольшая сумма послужит вам наградой за ту радость, которую вы приносите людям и, в частности, моей горячо любимой дочери.

Машина за вами прибудет в ближайшую пятницу в 10.00. Я нашел возможность проконсультироваться относительно вашей загруженности на съемках. Проблем не будет.

Если вы не выйдете в назначенное время, я буду посылать машину так же в течение двух последующих недель.

Очень надеюсь на ваше доброе и честное сердце –

Отец»

Сказать, что он был в шоке, значило бы ничего не сказать.

Ну ни фига ж себе, ёклмн! Три дня и три ночи ей… И что она будет со мной делать, интересно? шинковать кусочками? – никто ж не услышит… ага, здорово… Может она инвалид? Или психически больная, и мы будем складывать пазлы и смотреть мульты? за 50 лимонов… Или она сексуально озабоченная, и нужно будет ее с утра до вечера т….ть?! Вот sheet…

* * *

Дашков в последний раз крутанул ручку между пальцев, и завороженная массовка взорвалась аплодисментами.

Ну а чё, что умею, то умею, подумала звезда пенспиннинга, но…

Проклятое письмо не шло из головы, жгло карман и вызывало бурю противоречивых мыслей, краткое содержание которых выглядело примерно так:

Нет, ну понятно, раз она в меня влюблена, то придется ее любить, долго и упорно. С одной стороны, 50 лаймов на дороге не валяются – как раз дом доведем до ума, можно, наконец-то, и яхту купить… А с другой… я что им, жиголо? Мальчик по вызову?? Да пошли они!.. Не поеду никуда! отправлю все деньги слепым детям!.. Но все же… как-то жаль старика, и не просит же ничего невероятного, просто побыть с ней…

Промучившись так двое суток, Андрей, наконец, принял решение. В среду вечером он положил перед женой письмо и чек и сказал:

– Оль, мне пришло вот это.

– Тайное послание? – Ольга понюхала конверт и улыбнулась. – Пахнет аристократией. От кого?

– Ну… там… ты поймешь, в общем. Если что – я у детей.

* * *

В детской шел жестокий бой: двое отважных индейцев пытались взять в плен японского самурая. Кто такие японские самураи, точно не знал никто из троих участников сражения (один из них, правда, смутно догадывался, но виду не подавал: а вдруг в ход пойдут катаны?) – тем заманчивей было его поймать. Наконец, индейцы с криками «банзай» и «гитлер капут» оседлали несчастного самурая, свалили на пол и накрепко связали по рукам и ногам ленточками из своих индейских косичек. И именно в этот момент на поле битвы появилась мама, и самурай – вот так всегда! – тут же превратился в папу…

– А кому тут пора слушать страааааашную сказку?!

Уложив детей, Ольга еще некоторое время постояла, опершись на дверной косяк.

Решение пришло сразу, но она не знала, как его озвучить. Сказать «конечно, соглашайся» означало бы, что ей безразлично то, чем он там будет заниматься с неизвестной девушкой, и это могло его задеть. Сказать «тебе не стоит ехать» – он подумает, что она ревнует, а это не совсем так. В свете их нынешних «никаких» отношений, может быть, было бы и неплохо их как-то взбудоражить, оживить, и это приключение могло бы что-то изменить. Он же умница, он такие вещи всегда просекал.

Андрей сидел на веранде и просматривал свои фотоснимки в новом журнале.

Она обняла его сзади, прижалась губами к макушке и рискнула:

– Поезжай.

– Ты серьезно?

– Все будет хорошо, милый! Отнесись к этому, как к интересной работе. В конце концов, ты перецеловался уже со всеми звездами экрана – и ничего, мы с тобой это пережили. Да и с финансовой точки зрения… мы могли бы дом достроить… яхту купить, ты давно мечтаешь…

– Ты же понимаешь, что мне придется с ней спать?

– Ну… ты же тоже понимаешь, что когда я хожу к своему гинекологу, то раздвигаю перед ним ноги?..

– Да ты что?! Вот это новость! Ну-ка иди сюда, покажи мне, как ты это делаешь…

– …здесь?! ты с ума сошел…

– …уже почти да…

– …ну что ты делаешь… а вдруг…

– …что еще за «а вдруг» такое… смотри, как удобно в кресле… а ты не хотела… ммм…

Через полчаса Андрей уснул прямо на веранде, блаженно откинувшись на спинку кресла и совершенно убежденный в том, что от выгодной работы грех отказываться и что их браку уж точно ничего не грозит, потому как ну кто ж переплюнет Ольгу в… ну… хррр…

(обратно)

Глава 2. Правила игры

В пятницу утром, садясь в черный лимузин с тонированными стеклами, Дашков хотел было поинтересоваться у водителя, как он собирается добираться до ближайшего итальянского побережья, но услышав его переговоры по мобильнику с пилотом самолета (частного, скорей всего), раздумал.

В конце концов, сказал он себе, надо смириться с тем, что тебя купили с потрохами. Сказал А – говори Б (и весь остальной алфавит) и не выпендривайся.

Через пять часов незаходимая звезда экрана Андрей Дашков – умопомрачительный, стройный брюнет в белоснежных одеждах и неизменных серебряных браслетах – стоял перед роскошным особняком в стиле «модерн» на берегу морского залива. Нигде ни души, как и было обещано. Постояв с минуту, он неторопливо пошел по аллее к центральному входу в расчете, что дверь открыта – и не ошибся: сработал фотоэлемент, и створки двери из матового стекла разъехались в стороны, открыв просторный зал, обставленный с большим вкусом и выходивший окнами, похожими, скорее, на витрины, прямо на залив.

Класс. Однако, я здесь не для отдыха. Так где же моя, так сказать, работа?..

Слева он заметил винтовую лестницу.

Видимо, туда, решил он, и стал подниматься наверх.

Как бы в ответ на это заиграла музыка.

Ого, из моего «Миллиона за звезду», автоматически отметил Андрей, значит, иду в правильном направлении.

Второй этаж также представлял из себя одно большое помещение, которое, однако, было разделено как бы на множество уютных секторов с диванами, креслами, коврами, светильниками, барной стойкой, камином, биллиардом, и даже маленьким бассейном.

Его артистический взгляд сразу по достоинству оценил съемочную площадку.

Ахаха, вот именно – съемочную. Меня просто сняли, и неслабо так сняли!..

Он прошел вперед, остановился у небольшого шкафа со звуковой аппаратурой и принялся рассматривать названия дисков, справедливо полагая, что надолго в одиночестве его не оставят.

Едва уловимый шорох сзади заставил его – нет, не обернуться, это было бы уж слишком по законам жанра – но внутренне насторожиться.

– Не оборачивайся, – голос был какой-то… знакомый, что ли. – Не оборачивайся, послушай так.

Да это же… Маринка Грушко?!.. что за…

– Я люблю тебя, Андрей. И любила всегда. Ты, конечно, никогда не замечал… каким же толстокожим надо быть!.. Правда, пойми ты – и стало бы неловко… а так…

Голос приближался.

– Мне всегда нравилось смотреть тебе в спину… поэтому и сейчас… не оборачивайся, ладно?..

Андрей замер. Чьи-то ладони нежно прикоснулись к спине, чуть дрогнули и остановились. Он почувствовал дыхание сквозь тонкий шелк рубашки… чуть выше лопаток, от чего спина моментально вспотела… Легкое прикосновение губ… еще раз… боже, рубашка же совсем мокрая… нет, это пора прекращать…

Он резко развернулся и… уставился в изумлении на помрежа Катани.

– Ты?!..

– А здорово я тебя развела, скажи?! Это всё моя способность к имитации – могу подражать голосам людей и даже некоторых животных. И даже могу музыкальные инструменты изобразить, если сильно постараюсь. И всех твоих партнерш по фильмам могу, запросто!

Девушка тараторила без остановки, видимо, пытаясь скрыть сильное волнение.

– Понятно. – Андрей постепенно приходил в себя. – А контрольный в спину долго отрабатывала?

– Вообще-то, нет… это была импровизация.

– А. Мм. – Он несколько раз покивал головой. – Ты меня сюда для этого затащила? чтоб отрабатывать на мне свои имитационные способности? – Текст был жестковатый, конечно, но говорил он своим самым обворожительно-мягким низким голосом.

– Вот сейчас ты голосом Гордея говоришь, так круто… Скажи еще что-нибудь! Пожалуйста…

Он, наконец, понял: она цитировала его диалоги с партнершей из мелодрамы «Миллион за звезду», причем, в точности подражала ее голосу.

Ну, что ж, подумал он, сыграем.

– Скажи… каким ты меня видишь?..

– Нет-нет, это слишком, так сразу я не готова!

– Это не по тексту, – продолжал он обольстительным голосом Гордея и придвигаясь все ближе.

– Ты что?! – отскочила она.

– Не по тексту… хотя там дальше и нет никакого текста, так что давай целуй меня.

– Ты же меня еще совсем не знаешь, а уже лезешь целоваться!

– Я лезу?! – тут Андрей вышел из образа и с искренним недоумением спросил: – А кто мне всю спину обслюнявил, а??

– Это не считается, это я в роль вживалась… – тут девушка замолчала и перевела дух. – Простите, Андрей… Юрьевич.

Он, наконец, смог рассмотреть ее более детально. Тогда, во время арбалетного поединка, ему было совсем не до этого.

Первое, что бросалось в глаза – это огромные глаза. Да, они были такие же огромные, как у него самого, что само по себе большая редкость. Живые, любопытные, какие-то детские и, одновременно, нежные женские глаза. У нее была неординарная, несколько старомодная прическа – челка, как у Лайзы Минелли.

О, точно! она на Лайзу похожа. И что-то в ней есть такое… не русское… а, ну да, она же итальянка. Большой рот, припухлые губы приятной формы; не сказать, чтоб красавица, нет, но взгляд притягивает. Длинная изящная шейка, круглый вырез, что-то вроде легкого, короткого халатика на пуговицах, в каких-то бледно-сиреневых разводах. И стройные ноги, да, очень… ну надо же.

– Что вы так смотрите?

– Ну… изучаю. Должен же я понимать, кому принадлежу в ближайшие трое суток. Ты … прости, не помню, как зовут…

– А, ну да… я Фиби.

– Что за странное имя?

– Моей маме очень нравился Сэлинджер, «Над пропастью во ржи», это имя оттуда, вы читали?

– Нет, и давай все же продолжим на «ты», так будет легче.

– Я постараюсь. Ты голоден?

– Вообще-то, зверски.

– Тебе какую еду, русскую, европейскую или восточную?

– Хм. Тащи все, что есть. – С ней было легко разговаривать, так что он совсем не чувствовал необходимости любезничать.

– Тащить? – она засмеялась. – Тебе разве папа не писал, что тут все автоматизировано?

И Фиби подошла к экрану на стене величиной с планшет, вдруг засветившемуся матовым светом. Поколдовав над ним с минуту – видимо, выбирала блюда из меню – она сказала вслух:

– Третий лифт, пожалуйста.

Ага, еда приедет на лифте. А кровать, интересно, тоже приедет? Или спустится на вертолете сквозь крышу?..

Еда оказалась привычная, вкусная, горячая. Он не стал притворяться хорошо воспитанным английским лордом, только буркнул «приятного»» и набросился на пасту и суши, попутно констатируя, что это его любимые блюда.

Мм-да, девушка подготовилась.

Пока он ел, она сидела напротив и смотрела.

– У тебя проблемы со зрением?

– Нет, а что?

– Ты смотришь на меня, не отрываясь. Сама есть-то будешь? Или только смотреть?

– Посмотрю, если ты не против. Ты всегда так красиво ешь…

– Да, я очень красиво ем, – сказал он, накручивая пасту на вилку с помощью ложки. – Этот аттракцион, вообще-то, дорого стоит… ну да ладно, смотри, раз уж ты меня купила, – сказал он и смачно втянул в себя пару макаронин, обмакнул лепешку в кетчуп, запихнул ее в рот, уронив кусочек в тыквенный суп-пюре, брызги которого полетели прямо на белоснежный шелк рубашки; он принялся их вытирать грязными, в соусе, руками, что-то попытался сказать с полным ртом, и часть пищи вывалилась из него в тарелку; он выудил ее руками и запихнул обратно.

– Ну как, тебе нравится? Скажи, красиво?..

Фиби наблюдала эту сцену, не сводя с него восторженных глаз:

– Потрясающе!..

– Это ты еще не видела, как я пью.

– Ой, что это я! Налить тебе вина?

– Давай. Для храбрости.

– А… зачем тебе храбрость? Я такая страшная?

– По-моему, ты очень даже симпатичная, – он, громко сёрбая, отхлебнул вина и закашлялся, пролив при этом половину себе на грудь. – А храбрость нужна определенного вида – та, что пригодна при принудительном соблазнении. Время идет, а мы еще не приступили к основной программе вечера.

Он понимал, что грубит и задирается, и вообще ведет себя неприлично с малознакомой девушкой, но если заглянуть в подсознание, то там он, пожалуй, обнаружил бы тайное желание, чтоб его просто выгнали вон – и проблема бы решилась сама собой. А проблема была: Фиби ему нравилась, и это ему не нравилось.

– Андрей…

– Можешь звать меня Андрюш.

– А я всегда называю тебя Даш… хорошо, пусть будет Андрюш.

– Хорошо, пусть будет Даш. Побуду девочкой.

Это даже хорошо, что она меня будет звать не так, как Ольга.

– Хорошо, Даш. А почему ты решил, что я буду… как это говорится… к тебе приставать? Для меня есть более важные вещи, которыми можно заняться с таким гостем, как ты. Разве ты сам уже хочешь со мной в постель?

– Нет, что ты… ну то есть… – он явно смутился.

Ну что я за идиот! Поймала меня, как кильку в сачок.

– Если ты хочешь… я в твоем распоряжении, конечно…

Фиби зачем-то встала, завела руки за спину, будто хотела что-то спрятать. Она не улыбалась.

– Я… ты, скорей всего, не поверишь, ты же секс-символ и все такое, но… я так не хочу. То есть… все будет, если… вернее, когда… когда ты сам захочешь. Когда ты мне об этом сам скажешь, только тогда. А так, за деньги… мне не надо. Вот. Мне ведь и так с тобой хорошо. А деньги… ну, это был просто папин привычный способ. Он у меня очень хороший и добрый, но… Как бы я еще смогла тебя заманить в гости?? кто я такая для тебя, пустое место, одна из миллионов твоих фанаток. Поэтому я и поставила ему условие – ты. Чтобы просто прожить с тобой рядом эти три дня. Всего лишь три дня… Я мечтала, я готовилась, много чего придумала и передумала, но сразу все пошло не так, потому что ты стоял спиной, и мне пришлось на ходу… но все равно здорово! Мне все нравится, что ты делаешь – и как ты специально ешь, как невоспитанный подросток, и как ты мне грубишь, чтобы не выдать своей… растерянности что ли… Я права?

– Ну… да. А если…

– Если ты не захочешь?

– Да.

– Ничего и не будет. Пусть будет то, что будет. Как сложится. Не заморачивайся… давай просто поживем рядом, как в отпуске – спешить некуда, работать не надо, готовить не надо, можешь ты себе позволить просто отдохнуть и не думать о всяком таком?

До него, наконец, дошло, что она еще, в каком-то смысле, ребенок, и что она действительно такая – непосредственная, открытая, совсем не кокетка, говорит, что думает, а думает так необычно для девушки…

Внезапно мелодичный звонок известил, что пришел очередной лифт – и это было как нельзя кстати: Фиби пошла вытаскивать из него тележку с фруктами и десертом, а Дашков кинулся ей помогать, и вопрос о постели и всяком таком замялся сам собой. Они пересели на диван, причем Фиби забралась туда с ногами (всё же, какие чудесные ноги… ровные маленькие пальцы на них, ну надо же), и вгрызлась зубами в персик, жестом предлагая ему сделать то же самое. Он вгрызся, заляпался для полноты натюрморта еще и соком, и, продолжая эротично всасываться в оранжевую мякоть, сказал:

– Расскажи что-нибудь, я же тебя совсем не знаю, а ты меня – как облупленного. Несправедливо, не находишь?

Фиби перестала жевать.

– Хорошо, Даш. На самом деле, это наш дом, а не снятая вилла. Но то, что мы с папой его покидаем, это правда. Папа не возражает, чтобы я говорила тебе правду. Он только хочет сохранить инкогнито. Поэтому его фамилию и кто он, я сказать не могу, потому что обещала.

Вот же честное семейство, одобрительно подумал Андрей.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать три. Представляешь, я родилась в один день с тобой, только ровно через двенадцать лет, здорово, правда? Я тоже крыса и скорпион!

– Значит, мы с тобой два скорпиона в одной банке. Это плохо.

– Почему?

– Потому что по закону естественного отбора очень скоро там останется один скорпион. – Он принялся за абрикос.

– Не обязательно. Это могут быть скорпионы из одной шайки, или отец и сын, или брат и сестра, или они вообще собирались пожениться, а их в банку!

– Резонно. В банке, кстати, тоже можно нормально "пожениться".

Она, наконец, засмеялась.

– Интересно, а ты помнишь день своего рождения, когда тебе исполнилось двенадцать?

– Ага, еще как помню! В тот день с утра я участвовал в соревновании по стрельбе – из арбалета, кстати – и не взял первый приз. Помню, ревел, как девчонка! С детства ненавижу и не умею проигрывать.

– Ахаха, я знаю! – засмеялась Фиби.

– А вечером – в порядке компенсации свыше, что ли – пришло известие, что мой пейзаж победил в конкурсе рисунков! Так что я запомнил этот день рожденья, угу. День поражения и победы одновременно.

– Это так удивительно!.. а в это время в Санкт-Петербурге рождалась маленькая девочка…

– А твои родители…

– Мой папа итальянец. Он приехал по делам фирмы в Россию и встретил маму, она была его переводчицей. Ну, обыкновенная история. Потом он уехал, а у мамы родилась я. Нет, ты не подумай, папа не отказывался от меня, правдами-неправдами передавал деньги, но пожениться они тогда не могли, а потом, когда стало можно… не успели. Мама умерла… Папа очень переживал за меня, забрал к себе во Флоренцию, дал хорошее образование, стал проводить со мной больше времени… ну, старался всячески утешить. Мы смотрели много русских фильмов – он с субтитрами, а я так. Однажды он показал мне фильм про студентов, угадай какой?

– «Хороший мальчик», к гадалке не ходи. – Абрикосовая косточка полетела в ближайшую напольную вазу, брошенная меткой рукой баскетболиста.

– Бинго!! – захлопала в ладоши Фиби. – Я как тебя увидела, в очках, с короткой стрижкой еще… все остальные мальчики в этом фильме – да и в последующих тоже – для меня перестали существовать. Любовь с первого кадра.

Она улыбнулась. Не было никакой неловкости в этом признании, как будто речь шла вообще не о присутствующих.

Хороший ход, подумал Андрей и кивнул, надо запомнить, пригодится для какой-нибудь роли.

– Кстати, очень киношный прием, не находишь?

Ну ни фига себе! Она что, телепат?!

– Мне тогда десять лет было, а тебе, значит, двадцать два… Ты уже во всю звездился!

– Ага, «звезда востока». Ненавидел это прозвище! Просто до жути выводило оно меня…

– Я знаю, – Фиби улыбнулась. – А теперь спокоен?

– А какой смысл раздражаться? Людей же этим не исправишь и не заставишь. Меня Евгений Витальич научил…

– Миронов?

– Ну да. Говорит, скажи себе просто «ну и что?». Попробовал – помогло. Причем, сразу, с первой же попытки! А как ты к нам в кино попала?

– Из-за тебя. Вернулась в Россию, поступила в университет, потом папа мне помог – познакомил с режиссером, у которого ты снимался тогда, и он меня взял на должность «принеси-подай». Вроде, у меня хорошо получалось, ну и пошло-поехало…

Они болтали о всяком-разном, пили вино и грызли орехи, и ему стремительно становилось как-то легко и беззаботно. В какой-то момент он вдруг заметил, что смотрит на нее, как… в общем, как на женщину. Она это тоже, кажется, заметила.

А ведь она мне нравится. Как я должен себя вести? Какие вопросы я должен себе задать в этой ситуации? А как же Ольга, так что ли? Нет, так вопрос не стоит, это же совсем другое – ответил он сам себе. – Совсем? ты уверен?.. И зачем она меня отпустила? Хотела проверить себя, поиграть в жмурки с самой собой? Или хотела, чтоб я переспал с другой – зачем? Чтобы сделать меня виноватым в том, что она меня разлюбила?..

(обратно)

Глава 3. Смотри в зеркало

– Знаешь что, Даш… давай раздевайся.

Огромные удивленные глаза уставились на нее, не мигая, рука застыла с бананом наперевес:

– Ммм… в смысле??.. ты же вроде собиралась…

- Прости, но, насколько я тебя знаю, ты предпочитаешь быть в чистом, – она, улыбаясь, потянула его за край рубашки.

– А… ну… да, конечно… где-то там моя сумка.

– Она там… где-то, короче. Но тебе она вряд ли понадобится, у меня полно твоей одежды!

– То есть??

– Мой папа… в общем, у него неограниченные связи и возможности в мире шоу-бизнеса. Так вот, он скупал (за баснословные суммы, кстати) вещи, в которых ты снимался, пел или фотографировался. Не такие же, как это делают фанаты, а именно те самые. Некоторые даже так и висят нестиранные, с запахом тебя.

– Надеюсь, не трусы?!

Она покатилась со смеху, и ему ничего не оставалось, как хохотать вместе с ней.

– Ну, трусы не трусы, а полотенца, которыми ты обвязывал свои… ну, скажем, бедра и все остальное – тоже есть. И не в одном экземпляре: с «Перехода» и с той фотосессии в гримерке, помнишь?..

– Неужели?

– А то!

И Фиби повела его в гардеробную. Вся огромная комната была в зеркалах, но на самом деле, это были раздвижные двери шкафов. Она открыла один из них.

– Ну, выбирай. Вот рубашка с фотки, ты там на постели лежишь, такой…

– Какой такой, договаривай…

– …ну… скажем, привлекательный. Хотя белую не советую, опять измажешься, – она прыснула в кулачок. – Ой, сори-сори!..

Вот моя любимая кофточка 2012-го… А вот красная повязка из «Всадника»… Ботинки твои – те самые, кстати, со знаменитого постера, который фанаты с презентации украли. Прямо от фотографа! Или вот – белая курточка из «Стилиста». Как я плакала! Даже над «Миллионом за звезду» так не плакала… правда, я тогда еще была сентиментальным подростком…

– Мм. – Он кивнул. – А сейчас ты кто? Несентиментальная фетишистка?

– Нет, ты что, это просто такой музей имени тебя! Но сегодня это первый раз, когда вещи пригодятся хозяину, разве это не круто?! Смотри, вот секси-рубашка с кружевной вставкой с концертов 2015-го… вот еще более секси-майка в сеточку, ты в ней танцевал так умопомрачительно с девушкой из бэк-данса, а я так ревновала! ты еще там сползал вниз по ее животу…

– Да помню я, и ничего не по животу, – притворно рассердился он. – Я даже к ней не прикасался лицом, специально попросил операторов со спины снимать! Умела бы танцевать, я б тебе показал…

– Да? – оживилась она. – Давай, а? Я умею, честно! Я все твои танцы выучила, я люблю танцевать вместе с тобой – включаю на всю твое соло на большом экране во всю стену и работаю в качестве подтанцовки.

Во время ее монолога он перебирал вешалки с одеждой.

– Хм, а что… – Андрей держал в руках синий блузон и штаны из его любимого танца. – Этот знаешь?

– Обижаешь, начальник! – возмутилась она. – У меня и женский прикид оттуда же имеется. Я его называю «Танец в синем».

Надо же. Я тоже…

Они переоделись – между зеркальными дверями оказались кабинки для переодевания. Фиби управилась первая.

– Эй, гример! Тут нет расчески, – раздалось из кабинки солиста.

Фиби схватила расческу, слегка отодвинула дверь кабинки и просунула руку с расческой.

Он схватил ее за запястье, и она мгновенно включилась в сцену знакомства из «Миллиона за звезду».

– Кто вы? – спросила она голосом главной героини Арины.

Какая все-таки умница.

– Так вот какой у тебя голос…

– Мы не знакомы?..

– Мм.

– Но мы уже встречались?

– Разве можно назвать встречей то, что я взял тебя за руку…

– Тогда почему вы не выходите?

– Потому что сейчас я буду… с тобой…– он резко раздвинул створки двери и оказался с ней лицом к лицу – …танцевать!

Она вскрикнула от неожиданности и зачем-то закрыла рот руками.

– Это не по тексту… – пробормотала она.

– Зато правда. Ну, где там твой экран во всю стену?! и гитару, гитару тащи!.. и медиатор не забудь!..

– Да знаю я, мог бы и не напоминать!.. И вот это еще… да не так, ну что ты как маленький, эти сними, тогда у тебя таких еще не было, а эти вот надень!

Она знает мою жизнь лучше, чем я сам, – подумал он, пока она стягивала с него серебряные браслеты и надевала кожаные.

Как он прекрасен! в этой синей блузе с какой-то кометой вместо сердца, в браслетах на изящных запястьях, с медиатором во рту… – подумала она…

…и потащила его в огромную пустую комнату. Скорее, это был кинозал. Три стены были явно экранами, а четвертая зеркалом.

– Вот. Тут я танцую, когда тебя нет дома, – сказала она.

– Понял, – он сделал вид, что не заметил этого "дома", но почему-то это было приятно. – Давай, становись рядом. Смотри в зеркало. Главное в нашем деле – синхрон.

– Да знаю я… Но там же еще сначала ты один поешь под гитару!..

– Да знаю я! Песню хоть нашла? – он явно был доволен, что можно, наконец, поруководить. – Три, два, один, поехали!

И шоу началось! Он пел и слегка двигался – сначала без гитары, потом с гитарой – глядя на экран. Она переводила взгляд с него на экран и обратно, не веря своим глазам, но уже заведясь от музыки и двигая бедрами в такт. Потом, за неимением стойки, он положил гитару на пол ближе к экрану, а сам развернулся к зеркалу, приглашая ее встать рядом. Пауза… и… ДЭНС!

Боже, что это был за дэнс!..

Она видела его в зеркале напротив, чувствовала рядом с собой исходившую от него волну драйва, кайфа, харизмы, феромонов и еще черт знает чего… Эта волна захлестывала ее с головой, она двигалась на вдохновении, на каком-то невероятном адреналине!

Он следил за ней в зеркале – ни одного прокола, абсолютный синхрон, чудо что за девчонка!

Наконец, музыка резко оборвалась, и они застыли в одинаковых позах. С одинаково грохочущими сердцами.

Музыка вновь заиграла, но вместо продолжения Фиби вдруг упала на колени и, обхватив его ноги, прижалась к ним лицом. Фонограммный Дашков допевал свою песню.

Она что, плачет?..

Он осторожно погладил ее по голове. Она перехватилаего руку, не дав ей уйти от ее губ:

– Спасибо, Даш…

Внезапно музыка смолкла. Андрей тоже опустился на пол. Фиби обняла его голову, прижала к себе. Сердце ее бешено колотилось у него под ухом, он чувствовал – еще немного, и он может натворить дел. Но Фиби спасла ситуацию, включив «Миллион»:

– Я рядом… я всегда буду рядом… Теперь, когда ты здесь, и я здесь… разве этого мало?.. – Она снова говорила голосом Марины Грушко, игравшей Арину.

– Это приятно… но вместе с тем, это больно, – он, конечно, помнил этот текст наизусть.

– Я чувствую, что это плохо кончится… – она перескакивала через фразы.

– Но я все равно хочу знать…

Они еще посидели немного на полу. Пора было выходить из образа. Он ничего не делал, и Фиби взяла инициативу на себя.

– Давай еще поиграем. Там, в шкафу, есть рубашка и кепка Гордея. – Они пошли в гардеробную. – И даже пистолет, представляешь? тот самый, из которого она его убила.

– Не может быть! Так что, сыграем финал? – Он взял в руки пистолет, прицелился в свое отражение в зеркале.

– Давай. Только стрелять придется не тебе, к сожалению.

– А он заряжен?

– Вот сыграем – там и узнаешь.

Игра становилась рискованной. Но… какой же русский не любит быстрой езды!

– Идет.

Он переоделся прямо при ней: после сидения на полу и объятий, пусть даже и киношных, ему казалось, что он с ней знаком очень давно и близко.

– Есть листок бумаги?

– Зачем? – удивилась она.

– Ну… ты же будешь плакать над моим трупом и читать предсмертную записку?

– А, ну да… Пойдем. В это надо играть не здесь.

Они прошли через гостиную, спустились по маленькой боковой лестнице на цокольный этаж, прошли по коридору, и она отворила дверь.

Это был точный макет старого дома Гордея, с паутиной, пылью, детской кроваткой, старым чайником на полу и даже шевелящимися листьями в окне с покосившейся рамой. Андрея слегка передернуло от ощущения дежавю.

– Потрясающе.

– Папа специально нашел тех художников, которые делали эти декорации. Это точная копия, можешь не сомневаться.

– А… зачем тебе это?

– Я люблю здесь сидеть.

– Momento more?

– Что-то вроде того… Понимаешь, когда мне становится очень больно, мне лучше думать, что тебя нет в живых, и поэтому ты не со мной. Чем что ты не со мной, потому что ты с другой… Ну, пиши свою записку.

С этими словами Фиби вышла за дверь. И тут его пронзила догадка:

Она что, задумала меня убить? По принципу «если не мне, то и никому». И ведь как остроумно: никто не знает, где я, связь заблокирована… Вот дятел!

Холодный пот струйкой пробежал по позвоночнику. Дашков осторожно взял пистолет и проверил патроны.

Холостые. Дважды дятел.

Закончив писать, он сел на пол. Вошла Фиби. Он тут же встал.

Сцена началась. Вот она схватила со стола пистолет и приставила к своему виску…

Он дернулся так же как в фильме, чтобы отнять оружие, защитить ее… Потом отстранился, сел на пол.

– Ты лгал! Все было ложью! – Фиби воспроизводила голос Арины в точности до мельчайших интонаций. – Те слова, что ты говорил мне… те руки, что касались меня, когда ты был со мной… те глаза, тот голос… все было ложью?..

Голос ее дрожал, по щекам текли слезы.

– Не двигайся. – Она резко перевела пистолет на него.

Дашков был поражен, она играла потрясающе. Попытался улыбнуться, поднял глаза, опустил и снова поднял.

– Чему ты улыбаешься?.. Что веселит тебя в такой момент?

Он уже плакал, но лицо его было светло.

– Любовь… я не знал, что это такое. Но тебя я любил…

Последняя улыбка, последний взгляд на любимую… Попытка подняться ей навстречу…

Выстрел.

Он упал навзничь и затих.

Что это?! Как??

Пистолет действительно выстрелил, даже дым пошел.

Но этого же не может быть!!! о, боже…

Она отшвырнула от себя пистолет, бросилась к Андрею. Он лежал, не двигаясь.

– Даш! ты же… это же игра, да? ты просто шутишь, да?!

Нет ответа. Она подползла к нему, схватила за руку, упавшую на грудь – из-под нее вытекла красная струйка и стала расплываться по серой майке; пятно становилось все больше, все шире…

Фиби в каком-то смертельном ступоре смотрела на него. Потом жутко закричала, упала ему на грудь, стала тормошить, целовать его лоб, щеки, губы – бледные, как полотно, губы…

Он не дышал.

Ее слезы лились на него потоком, она уже рыдала в голос:

– Да-а-аш!.. не-е-ет!.. не надо!.. я не смогу жить!..

Вдруг она заметила торчащую из кармана его джинсов записку. Развернула. Буквы расплывались. С большим трудом она смогла сфокусировать взгляд и прочла: «Играть так играть. А здорово я тебя развел, скажи?!»

– Что?.. так ты жив?..

– А ты бы как хотела? – Андрей сел, поднял с пола свою пыльную кепку и стал отряхивать ее. – Только тебе, что ли, выигрывать? Я тоже, знаешь ли, не лаптем щи хлебаю… Фиби… Фиби, ты что… я же пошутил!.. прости, но я правда хотел пошутить!..

Фиби в ярости выхватила у него кепку и стала ею лупить его, куда попало:

– Ну что, получилось?? пошутил, да? пошутил?! я же чуть не умерла, я уже хотела застрелиться!.. А-а-а…

И она заплакала, как ребенок, всхлипывая и растирая по лицу слезы и все остальное.

Он обнял ее, прижал к себе, гладил по голове, по плечам, вытирал ей щеки своей "кровавой" майкой:

– Ну что ты, что ты, маленькая, это же просто клубника, ну помнишь, как у Ильи из «Чемпиона»?.. ну прости, ну я же не знал, что ты его так любишь…

Она вдруг отстранилась и взглянула на него с непониманием:

– Кого ЕГО?! Дурак ты, что ли, кого его?!? Тебя я люблю, тебя люблю… тебя…

Она вырвалась, поднялась и пошла к двери, все еще всхлипывая и приговаривая:

– …как дура… люблю, как дура, одного тебя…

– Фиби, постой…

Но она вышла из проклятого «дома», не обернувшись.

(обратно)

Глава 4. Зарождение любви

Это совершенно не то, что я ожидал. То есть, ожидал чего угодно, но только не такого. Ну, с ней-то, допустим, более-менее понятно, у нее все по плану, а тут что-то пошло не так, вот она и… Но я-то чего… мне-то что за дело – один день прошел, осталось два, уж как-нибудь… Стоп. Ну ты однозначно дурак. Ты ж трясешься весь! иди ищи сигареты-спички-водку.

Андрей вышел в коридор. Куда идти, непонятно. Пошел…куда-то. Вон дверь приоткрыта…

Ну ничёси! это ж точная копия его квартиры из «Пианиста», даже ящик с Бордо стоит…

Взял бутылку. Так и есть, 77-го. Год рождения главной героини. Да… здесь, похоже, муляжей не держат. Сел на «ее» полосатый диван, взял «свою» рюмку, подержал, посмотрел на свет. Налил вина, чокнулся с ее пустой рюмкой. Ожидал какого-то чуда, что ли, ну или хотя бы звука, или движения. Ничего не произошло.

Встал, зашел в «свою» комнату. Надо, наверное, переодеться, майка ж вся в клубнике и слезах. Достал из шкафа «свою» белую майку и рубашку – в мелкую полосочку и мятую, как полагается. Надел. Взял сигареты Арсена, положил в карман.

Пошел дальше по коридору, поднялся на второй этаж, в гостиную. Обошел все огромное пространство. При его появлении свет везде включался сам собой, это слегка раздражало, как будто за ним следили. Залез в бар, плеснул себе чего-то, выпил залпом, сел на высокий барный стул. Достал сигарету, закурил.

Ну, что, Андрей Дашков, дятел ты стопроцентный, что будешь делать? Поиздевался над девушкой, потешил свое артистическое эго, дальше что?.. А как притворился-то, минуты три не дышал, дайвер долбаный, проигрывать ему видите ли не захотелось! Тебе сколько лет, мальчик? двенадцать или тридцать пять?!

Встал, подошел к окну, затянулся, левую руку в карман. Уже, оказывается, темно… сколько вообще времени? Телефон где-то в гардеробной, наверное, остался, да и все равно в нем проку нет, она предупредила, что сигнал заблокирован. Сказала, как только захочешь позвонить, сразу включу… а он ни разу о нем и не вспомнил. И не только о нем.

Что происходит вообще? Давай соображай по-честному, секс-символ недоделанный, чего ты сюда приперся и чего ты вообще хочешь? От жизни своей, от себя, от этой аферы… от этой девушки чудесной… Да, она чудесная, правда, чудесная. Такая настоящая, не флиртует, а могла бы, право имеет – за 50 отцовских лимонов-то…

Ее зовут Фиби.

Ну, Фиби, дальше что? Она тебя, между прочим, не соблазняет и ни на что такое не претендует. Это ты тут сопли распустил, кровью истекал, ах пожалейте бедного, поплачьте над ним, поцелуйте его.

Да, она целовала меня, и мне это не было неприятно, это меня волновало, и даже сейчас…

Он потрогал свои губы.

Странный, все-таки, дом. Без людей любой уют бесполезен, не имеет смысла. Днем, когда тут была Фиби, этой пустоты не чувствовалось, она как-то все собой заполняла…

Фиби.

Ну, Фиби, еще сто раз повтори это «Фиби», что с того?

«Пусть будет то, что будет» – так, кажется, она сказала.

Она свободна, а я нет, в этом все дело, продолжал он свой внутренний монолог. Для меня свобода всегда идёт рядом с ответственностью. Ты не можешь дать слово, если не свободен. Не можешь позволить себе и себя любить, не имеешь права. Начинать ничего не можешь. Если ты хочешь, действительно хочешь и собираешься что-то с ней начать – бери ответственность за нее, этот нежный цветок в твоей власти, можно и растоптать ненароком. Потому что, видите ли, тебе так хочется…

Фиби.

…Почему так хочется повторять ее имя? Фи-би… Фи-би.

Он резко затушил сигарету и пошел искать какой-нибудь темный угол, чтоб не на фотоэлементах. Нашел что-то наподобие спальни и, не раздеваясь, свалился на огромный диван, закрыл глаза. И, уже засыпая, стал вспоминать, как мягкие, мокрые, соленые губы судорожно целовали его лицо… кто-то звал его… почему-то голосом Ольги:

– Даш… Да-аш…

Он открыл глаза и увидел перед собой спокойное лицо Фиби. Она сидела на краю дивана и смотрела на него.

– Даш, привет.

– Давно сидишь?

– Ну…

– Как я сплю тебе тоже нравится смотреть? – он улыбнулся своей коронной «боковой» улыбочкой, положил руку поверх ее. Не отняла, но внимательно посмотрела на эту конструкцию.

– Ты, как бы, просишь прощения за вчерашний цирк, да? – подсказала она реплику.

– Мм… ну да… прости меня, я дурак.

Ему вдруг нестерпимо захотелось пригнуть ее к себе, прижать, зарыться лицом в ее волосы…

Ну, мало ли кому чего хочется, лежи и не рыпайся. И не вздумай… я сказал, не вздумай!..

Неизвестно, к чему привел бы этот внутренний диалог, если бы Фиби не высвободила руку:

– Пойдем завтракать и решать, чем займемся сегодня. У меня есть пара предложений, но не знаю, что ты выберешь.

Она встала. Андрей сел, посмотрел на нее снизу вверх.

– И не думай о себе плохо. Ты же знаешь, это все игры подсознания и комплексы среднего возраста!

Ну вот, приехали. Старики и дети выходят первыми.

– На самом деле, сейчас главное – что думаю о тебе я, – продолжала она.

– А что ты обо мне думаешь? – вполне ожидаемо напросился он.

– Ну, во-первых, что ты самый крутой мужчина всех времен и народов…

– Ха! удивила. Это знает любая школьница.

– Не знаю насчет школьниц, а вот по РТВ сегодня с утра передавали, что тебе присудили очередную премию: "Настоящий мужчина на все времена». Кстати, великий полководец Александр Невский, которого ты сыграл у Бондарчука, занял второе место, прикинь!

– Серьезно? – он снял рубашку и уже стягивал с себя майку.

– Абсолютно! Во-вторых, ты совсем не тянешь на свой возраст. Ну, от силы, мы с тобой ровесники.

Та-ак…

– В-третьих, ты не понимаешь, как себя вести дальше: мы вроде бы только сблизились, и тут ты… и мы поссорились.

Ну-у…

– А в-четвертых, это все ерунда на постном масле, – засмеялась она и кинула ему мягкий белый халат. – Душ вон там.

И «настоящий мужчина» послушно побрел в указанном тонким пальчиком направлении. Включил горячую воду, наблюдая, как отражение его стройного обнаженного тела быстро запотевает в зеркале.

Интересно, а посмотреть, как я намыливаюсь, она тоже придет?.. Если бы пришла, я не был бы против…

Так хочется посмотреть, как он намыливается… Может, он не был бы против… А вдруг выгонит, и я все испорчу?..

Когда он, наконец, появился в гостиной, Фиби уже накрыла на стол и смотрела на него своими распахнутыми глазищами. Вернее, даже не смотрела, а рассматривала, причем, взгляд ее двигался сверху вниз. Удивительно, но в нем не было вожделения или чего-то такого… Скорее, она смотрела восхищенно, как бы не веря, что вот он, живой, в шаговой доступности, стоит перед ней… халат нараспашку, ключицы с ума сводят… по животу струйки бегут…

– Обалдеть… ты просто…

– Мм, дай угадаю: секс-символ, звезда востока, тру мэн и что-то там еще. – Он снял с головы полотенце. – Кто-нибудь будет меня, такого обалденного мужчину, кормить – или, как обычно, только смотреть?!

Они завтракали, пили кофе, болтали и смеялись, и у обоих было чувство, будто предстоит что-то необыкновенное, что-то такое, чего еще с ними не случалось. Но это не было связано с желанием обладать. Наоборот, оба не смели прикоснуться друг к другу, не то что вчера. И это было как-то… волнующе.

– А поехали на байках кататься? – вдруг предложила она. – Тут есть два.

– Ты что, умеешь??

– Спрашиваешь! Я стараюсь уметь все, что умеешь ты, – просто констатировала она.

– Йессс!!

* * *

Два супернавороченных мотоцикла летели по побережью, вызывая восторженные и, возможно, даже завистливые взгляды. Андрей и сам себе завидовал: он обожал быструю езду, когда морской воздух врывается в легкие, ветер буквально сносит «крышу», и можно орать во все горло! И девушка, твоя девушка, летит рядом, и ты знаешь, что она тебя любит, и уже знаешь, что ты ей скажешь сегодня ночью…

Они подъехали к заправке.

– Давай зайдем, – сказала она. – Я хочу тебе кое-что показать.

Это был прокат DVD.

Какое прекрасное место для игры, подумал он.

Он хочет поиграть, подумала она.

– Мы будем смотреть у меня?

– Еще ни одна девушка не переступала порог моего дома. Потому что вы сразу захватываете территорию. – Он рассматривал названия дисков, переходя от полки к полке. – Разбрасываете повсюду розовые пижамы, – он не смотрел на нее, как и Илья в «Чемпионе», монолог которого он воспроизводил, – оставляете свои зубные щетки… И даже если у тебя и остались еще какие-то чувства, то очень скоро им приходит конец.

– О чем ты?

– Поэтому мы будем у тебя наслаждаться моментом. А потом я уйду, и все будет по-старому…

Внезапно слова киношного героя прозвучали как-то очень подходяще к ситуации. Их взгляды встретились.

– А если мне станет одиноко? – отозвалась Фиби голосом Лизы Кореневой.

– Но ведь в твои планы «одиноко» не входит.

– А если переиграть?..

Он остановился. Что-то в его взгляде изменилось.

Хочу поцеловать, подумал он.

Нет, не сейчас и не здесь, подумала она.

– Даш, ты…

– Не по тексту… – машинально пробормотал он, но Фиби уже вышла из роли:

– Так что же мы будем смотреть?

– Давай вот это, классный фильм, ты точно не видела. Он черно-белый, еще 60-х годов прошлого века, тебе должно понравиться. Называется «Девять дней одного года».

– С откровенными сценами, типа «Девять с половиной недель»?

– Нет, совсем наоборот – про любовь и ядерную физику, – сказал он и вдруг подумал:

Где бы найти фильм «Три дня одного года»? И чтобы он был бесконечным сериалом…

(обратно)

Глава 5. Любовь

Фильм ее впечатлил.

– Французский «Мужчина и женщина» отдыхает! Такая тонкая игра, диалоги классные, и какой интересный сюжет… хотя его, как такового, и нет, в два абзаца весь уместился бы.

А отношения у них, как у нас с Фиби, подумал Дашков, оба знают, чем все закончится…

– Они же больше не увидятся в этой жизни. А ощущение от фильма какое-то светлое… А ты читал «Отель “Танатос”» Андре Моруа?

– Нет, как-то не довелось. А что там, в этом отеле?

– Там поселялись люди, решившие покончить с собой. Заключали контракт с хозяином, за деньги. Жили, гуляли, знакомились… и никто из них не знал, когда его безболезненно удалят из жизни. И вот там встретились он и она и полюбили друг друга, в этом месте для смерти, представляешь?..

– Даже в месте для смерти есть место для любви, – глубокомысленно изрек он. – И чем все кончилось?

– Добрый хозяин понял их чувства и разрешил им уехать. Он был счастлив… ну, а утром его не стало. Оказалось, девушка была в сговоре с хозяином и за соответствующее вознаграждение охмуряла клиентов, чтобы они уходили в мир иной счастливыми, а главное, без скандала и возможных претензий родственников. Ты почитай обязательно, как будет время, здорово написано.

Потом приехал «третий лифт» и накормил их обедом, за которым Дашков демонстрировал чудеса владения ресторанным этикетом: носил поднос с бокалами на трех пальцах, сворачивал салфетку для Фиби в форме сердца, накладывал, подливал, менял блюда с виртуозностью первой скрипки, а уж ел! – не уронил ни одной крошки, не пролил ни единой капли! Впрочем, ее это не удивляло (она знала о нем все), просто очень забавляло. Еще бы: это же «звезда востока», мастер развеселить, обаять и покорить любое женское сердце!..

– Можно спросить?

– Мм.

– А что тебя интересует? что тебе нравится? – он говорил голосом Гордея.

– Как-то странно… ты спрашиваешь меня на полном серьезе.

Ему никак не удавалось подловить ее на незнании текста, она помнила абсолютно все!

Наверное, у нее такая же феноменальная память, как и у меня. Во всем разбирается, все знает, такая талантливая девчонка.

– Дай подумать, – тем временем, Фиби продолжала сцену в ресторане из «Миллиона». – Мне много чего нравится. Например, еда – есть всякие вкусности. Еще обожаю электронику – я закончила радиотех, нет, правда! Люблю математику и астрономию… Тебя это смущает?

– Нет, нисколько.

– Я знала, что ты так скажешь.

– Тогда не задавай вопросов.

– И что так ответишь, тоже знала.

Это становилось похоже на игру в «кто первый ошибется».

– Девочки в восторге, когда я снимаю рубашку и показываю свои шрамы на спине …

– Ты много текста пропустил…

Да я просто забыл, тупо забыл, что там дальше, потому что думаю совсем не об этом…

– На самом деле, это больно, – продолжала она. – У тебя такие печальные глаза…

– Ты тоже пропустила.

Она встала, подошла к нему и положила руку на плечо. Он смотрел на нее снизу вверх своим всепроникающим, невыносимо прекрасным взглядом огромных карих глаз. Обоим было непонятно, где кончается кино и начинается реальность…

– Не прикасайся ко мне с таким выражением на лице… я действительно теряю самообладание рядом с тобой. – Он сжал ее руку в своей, но все же не посмел нарушить сценарий, оттолкнул. – Не могла бы ты сейчас уйти…

Фиби почувствовала, что пора выходить из сюжета.

– Ты что? Куда ж я уйду из своего дома! А знаешь что? Пойдем на крышу. Там есть подзорная труба. Ты знаешь, что в нее и днем видно звезды? А можно и фейерверк устроить.

Они поднялись по очередной винтовой лестнице.

– Даш, скажи, а ты будешь вспоминать…

– Не надо об этом, – перебил он. – Я не знаю. А неправду не хочу тебе говорить.

– А я все время думаю – вот мне сейчас так хорошо. А потом все это мое «хорошо» превратится в воспоминания… Наверное, это будет больно.

Они уже стояли на крыше, опустив руки, и смотрели друг другу в глаза. Было тихо, пасмурно.

– Ты… хотела бы стереть память, если б можно было?

– Нет, не хочу, – откликнулась она. – Даже если больно… наши с тобой воспоминания я не хочу стирать.

Он осторожно обнял ее за талию одной рукой, но на большее не решался. Он не понимал сам себя.

Почему вдруг все стало так…всерьез? И ведь я так и не решил, имею ли право на это «всерьез»…

Они постояли, не двигаясь и, кажется не дыша.

Наконец, он произнес:

– Ты говорила, что тут есть «фейерверки»?

– А… да! Здорово, давай, возьми вон там. Найди такой, как в «Пианисте», там должен быть.

Он повозился с зажигалкой, огонь побежал по шнуру. Вспыхнул фонтан искр. Они стояли рядом и смотрели на мечущиеся огни.

Оба уже поняли, что сейчас произойдет.

– Зачем ты пришла? – Это был Арсен из «Пианиста».

– Чтобы поцеловаться с тобой. – Это была… Фиби! Она говорила своим голосом.

– Не может быть…

Он схватил ее за плечи, с налету прижался губами к ее губам, не смог дышать… оторвал губы на мгновение, вдохнул, но она прижалась первая, буквально вложила свои губы в его… он закрыл глаза и весь отдался порыву… этому первому их поцелую…

Наконец, они смогли говорить, но все еще губы в губы.

– Я всегда думала – а что дальше?

– что это что?..

– ну, как у них все получилось потом?..

– не знаю…

– а я знаю…

– ну?.. расскажи…

Они снова целовались, долго, сладко, страстно, нежно – по-всякому. Его руки осмелели…

Эти прекрасные, невозможные руки в браслетах на моей шее, на моей груди… я хочу все запомнить, это ведь никогда больше не повторится…

Динькнул звонок, известивший что прибыл лифт.

Он оторвал от нее губы, положил руки ей на плечи, поцеловал в лоб. Она сто раз видела, как он это делал со своими «любимыми» в кино, но почувствовать эту нежность, это доверие самой…

Спасибо, Даш.

Они спустились на лифте вниз. Он держал ее за руку. Всего лишь за руку – но в этом прикосновении оба чувствовали что-то такое, что создавало между ними сильнейшую вибрацию.

Она повела его новыми закоулками своего безразмерного дома.

– Я хочу показать тебе свою галерею. – Фиби нажала какую-то кнопку, и на всех стенах и поверхностях появились проекции фотографий Дашкова, видимо, ее любимых. Кое- где были даже голограммы.

– Мне как-то… не по себе.

– Так это и не для тебя. Здесь живу я. И я хочу жить с тобой… хотя бы так.

– Понимаю, но сейчас… я же здесь, я рядом. И ты…

«Ты рядом со мной» – так называлась его самая красивая песня.

(обратно)

Глава 6. Страсть

Фиби выключила проектор. Они подошли к очередной стойке бара (сколько же их тут?), и он узнал комнату Ильи из «Чемпиона». Без лишних вопросов стал готовить кофе, потом сел на высокий барный стул, ожидая, что она подойдет.

Фиби уже понимала, что это будет их последняя игра, все в ней трепетало, дрожало, дышало любовью и нежностью. Она подошла, вложила ему в руку свои пальцы, прижала к себе его голову.

– Давай вместе забудем текст, – попросила она.

Он поднял голову, дотянулся до ее полуоткрытых губ, целовал их долго, самозабвенно.

Она слегка отстранилась, чтобы посмотреть в его глаза.

– Что ты там видишь?..

– Себя…

Еще поцелуй, жилы на шее напряжены, кадык ходит ходуном, как поршень.

– Так что же, все-таки, было дальше?

– Ты хотела сказать – что будет дальше?..

Они стояли обнявшись, прижимаясь, иногда меняя положение рук.

– Я много раз представляла себе это, а ты?

– Ммм… нет… мне было незачем. Я не был влюблен в Лизу Кореневу.

– А в кого был? Наверное, в Марину?

– Ты все про меня знаешь. – Было слышно, как он улыбнулся где-то у нее за ухом. – Может, ты нимфа… или русалка?

Он гладил ее волосы, целовал в висок…

… и испытывал такую нежность, что хотелось стать перед ней на колени и целовать ее маленькие пальчики один за другим… и одновременно – почти невыносимое желание ее всю зацеловать, раздеть, разорвать эти пуговицы, и быть с ней… прямо тут, на стойке бара…

– Так ты уже придумал, как они добрались до постели?

– А если придумаю… оно сбудется?

Нежно-нежно, чуть касаясь губами прелестной шейки…

– Что?

Она подставила ушко…

– То, что я придумал.

Лизнул это ушко…

– А ты хочешь, чтоб сбылось?

Откинула голову назад, залезла руками под его уже расстегнутую рубашку…

– Да…

Стал жадно целовать в шею.

…всю обцеловать, пуговицы долой, боже, задохнусь от желания…

– наш договор… скажи «я хочу»… сам скажи…

– я хочу…

– хочешь меня?

– хочу тебя… с ума схожу… – без остановки говорил какие-то безумные слова, – это ничего, что я разговариваю?.. всю тебя зацелую, да? ты ведь хочешь?..

– хочу… всего, что ты умеешь…

Целует… стонет, дрожит… обожаю ее… кричит, как в первый раз… нет, ей жестко… не выдержит…

Он поднял ее, понес к роскошной постели с какими-то немыслимыми серебристыми простынями, уронил в них, содрал с себя остатки одежды…

Это безумство продолжалось долго, ей казалось, бесконечно, он вытирал пот с нее и с себя серебристыми тряпками, кусал и целовал ее плечи, губы, стонал и кричал, в самом конце так громко, так сладко кричал…

Андрей Дашков, «звезда востока», многократный секс-символ страны, до сих пор ни разу в жизни не мог себе этого позволить! Дома были теща, дети и никакой звукоизоляции.

Наконец, он с рычащим стоном рухнул на нее, подмял под себя, попытался поцеловать, но, не донеся поцелуя до цели, уснул мертвым сном.

Фиби полежала немного под ним.

На мне спит мой любимый мужчина, мой первый любовник… и мне это совсем не удивительно, так и должно быть.

Потом стала осторожно выбираться.

– Тяжелый какой, когда спит, – шепнула она, – солнце мое, единственный мой…

Фиби уже давно решила: если он захочет ее, если он сделает ее женщиной, то навсегда останется для нее первым и единственным мужчиной в ее жизни.

И как это осуществить, она тоже уже придумала.

(обратно)

Глава 7. Жизнь

Как описать счастье? Не «вообще», а конкретное счастье двух конкретных людей? Когда ничего особенного не происходит, все так же, как и вчера – но все иначе! Все, что она говорит – чудесно и неповторимо… Все, что он делает – невыразимо прекрасно… Все предметы вокруг наполнены новым смыслом, и вся природа только и делает, что воспевает и отражает их счастье!..

С утра они пошли на пляж, валялись там на песке и целовались, как безумные. Потом он показывал ей акробатические трюки, прыгая с обрыва, а она пугалась и смеялась одновременно.

Они не думали и не говорили про «завтра». Оно не существовало в их реальности. Тут была только нежность, ласка, восторг и обожание… Тут было бесконечное «сейчас».

Они совсем перестали играть в фильмы – зачем? Теперь эти игры уже не нужны, ведь они стали самими собой, и пользоваться подсказками… ну это как-то глупо, правда?

Нельзя сказать, что они говорили о чем-то значительном, но все, о чем говорили, оказывалось самым важным и глубоко волнующим именно в эту минуту.

– Я, когда письмо получил, вообще был в шоке! Два дня ходил думал.

– А что ты думал? Что это сумасшедшие какие-то или маньяки?

– Ахаха, была такая мысль. Потом решил рискнуть. Я ж рисковый парень, а?..

Поднял на руки, закружил. Ну и что ж, что как в кино, мне-то какое дело?? Люблю… люблю и все!

– Я же читала папино письмо, оно такое… суховатое получилось, но в конце он так искренне попросил, и я подумала, что ты приедешь.

– Ну, я не потому приехал, что кто-то попросил.

– Знаю, знаю, ты у меня рисковый парень!..

У меня. Девочка моя прекрасная…

– Эй, ты куда?.. вот как поймаю сейчас кого-то!.. задушу и съем!..

Пили саке под навесом, у бассейна. Он рассказывал про недавние съемки «Гримера», как ему не нравилось играть самоубийство и лежать потом в гробу, намазанным белым кремом. То ли дело «Удача», там было так весело, все постоянно ржали над его хохмами и штучками.

– Что? Конечно, сам придумываю, так интересней – в сценарии же только текст, и то не всегда подробно. Эй, ты что делаешь?!

– Снимай это все.

– Прямо тут?

– Но здесь же никого нет!..

Они целовались, носились голые по дому, где-то останавливались, что-то пили, иногда даже ели, и снова любили друг друга.

– Откуда ты все умеешь?.. ну, всякие способы и позы… это вы с женой так…

Он закрыл ей рот ладонью и поцеловал в нос.

– Нет. Только с тобой. Ты спросила о том, о чем я не хотел говорить. Можно я теперь тоже спрошу?

– Не знаю… вдруг это будет тайна? Но давай, спрашивай.

– Ты выйдешь замуж?

– Да.

– Почему?

– Ради папы, порадовать его. Я у него поздний ребенок, ему уже 80 лет. Моя жизнь все равно завтра закончится… так что мне безразлично, что со мной будет дальше.

Прижал, целовал в ушки, в шею… Ничего не сказал.

А что я могу сказать, что?? Что у меня жена и двое детей, которых я люблю? Что у меня там жизнь суперзвезды? что я весь на виду, что…

– Скажи, что ты меня любишь, и этого довольно…

– Люблю… что ты вообще со мной сотворила за эти два дня, а? признавайся, ты волшебница? ты фея Маб??.. ты подлила мне в саке приворотного зелья?!.. или ты просто маленькая итальянская девочка… моя любимая девочка…

Наступил вечер. Они снова барахтались в простынях, засыпали ненадолго, просыпались от поцелуев и ласк. Они любили друг друга то нежно, медленно и тихо, то бурно, страстно и изобретательно.

И весь мир, вся вселенная и весь космос в ту ночь были на их стороне.

* * *

Он проснулся от того, что выспался, наконец.

Ее уже не было в постели. По его наблюдениям, женщины всегда меньше спят после бурной ночи. Они принимают ванну, готовят завтрак, красятся и все такое…

Он встал, замотался по привычке в простыню и пошел в туалет, потом в ванную.

– Фиби, ты не знаешь, где мой халат?.. Фиби, ты где?.. Фиби…

Фиби!!!

Что-то обрушилось внутри, сжало душу мохнатыми лапами.

Что со мной, в чем дело-то??

Помчался по дому, сшибая на пути какие-то столики и светильники. Кругом поминутно включался свет, возникали на стенах проекции его лица и тела, как в каком-то фильме Хичкока. Заглянул в гардеробную, спустился в цоколь, обежал все декорации, вернулся обратно.

Паника. Это просто паника. Она гуляет. Она пошла купаться.

Он уже знал, что это не так. Внутри было темно и страшно. Взгляд упал на стул, где валялся его халат.

Что это? путеводитель? брошюра?

Андре Моруа. «Отель “Танатос”», – прочитал он. В книжку была вложена закладка с японским хокку:

          Путник усталый знает

          Как отражает звезду темный ручей

          Просто смотри в зеркало

Он понял, какое зеркало.

Свет в кинозале, как всегда, включился автоматически. Вместе с ним включились все три экрана. На них были фотографии Фиби. Она не улыбалась, но, как всегда, просто смотрела.

На четвертой, зеркальной стене черной тушью было написано:

Любимый мой! Мне удалось прожить свою короткую жизнь, любя одного тебя. За это благодарю Бога. Благодарю тебя за то, что посетил мой «Отель Танатос». Поверь, по-другому я не могу. Я сказала правду – моя жизнь заканчивается сегодня. В этом мире или в ином, моя любовь всегда будет с тобой. Если хочешь – забудь, чтоб не было больно. Но если сможешь, помни. Пока хоть в одном из нас живут наши с тобой воспоминания, мы оба живы.

Люблю тебя больше жизни

Фиби

* * *

(обратно)

Эпилог

Год спустя

Концерт подходил к концу. Миланский стадион Сан-Сиро взрывался восторгами. Он, как обычно, двигался по проходам зала на своеобразном «подиуме» на колесиках, который легко толкали двое парней из персонала. Счастливые, восторженные, обожающие лица женщин. Спасибо, я тоже вас всех люблю.

И вдруг…

Фиби… показалось?.. нет, она… это она! Фиби!.. Не улыбается, не кричит, не машет руками… просто смотрит, как всегда.

Подиум уже проезжает мимо… скоро она скроется из виду… что делать, соображай быстрей, пока идет соло гитариста… так, запомнить номер сектора – 12 F… Это точно она!

Фиби, ты жива!.. этого не может быть… Фиби, пожалуйста, не уходи, будь там, я сейчас…

А что я, собственно, сейчас??

Дальше была реклама – сборка из его фильмов. Быстро пробежал под сценой к гримеркам. У него было минуты четыре, не больше.

Найти кого-то…

– Женечка, бумагу и ручку, – крикнул он на бегу девушке-стилисту, – быстрее!

Написал на клочке: Отель Милан № 508. Даш.

Найти кого-то, кому доверяю… охранник вот этот, слава Богу, знаю всех своих по имени…

– Девушка, вся в белом, не кричит, не прыгает… передай… Сектор 12 F! Спасибо, дорогой!

Фиби! Ты здесь, ты рядом… Так, надо собраться, мне сейчас петь…

Только тут он сообразил, КАКУЮ песню должен петь:

Ты рядом со мной.

Позади остался этот год, в который он то ли жил, то ли существовал. Мучил себя, представлял ее живой, даже слетал в Италию, в тот дом – там и следов не осталось, другие люди, все другое… Ольга все чувствовала, не настаивала, не расспрашивала, вела себя с ним очень бережно. А он все искал глазами Фиби – в каждой встречной девушке, в каждом новом зале, в любой толпе, это стало наваждением… и вот, наконец, он увидел ее, свой несбыточный мираж!

Я буду петь для нее. Она поймет. Должна понять! Фиби, ты же придешь, правда?..

Вот уже звучит рояль. Он появляется в луче прожектора. Зал взревел и затих.

Андрей запел. Теперь он точно знал, о чем и о ком эта песня.

Концерт шел своим чередом. Он еще что-то пел, танцевал, улыбался, даже шутил, снова пел, бегал по залу – в общем, отработал все до последней ноты.

И только после заключительного поклона хотел было пойти поискать охранника, но тот нашел его сам.

– Андрей, простите, я так искал… я честно искал… ее там не было… я весь сектор в бинокль просмотрел, ни одной девушки в белом… мне очень жаль…

* * *

Уже в машине, по дороге в отель, он набрал «дом»:

– Ну, как вы там?.. извини, устал.

– Ждем тебя! Отдыхай, о нас не беспокойся. Все будет хорошо, милый!..

(обратно) (обратно)

Часть 2. ANDOR 0911

Глава 8. Александр

2040 год

Александр Лорэтти занимался кэндо, скорее, как искусством, а не как спортом. Он не ставил себе цели достичь высот в традиционной самурайской технике владения мечом кэндзюцу. Ему просто нравилось закалять свою волю, да и тело заодно, нравилось облачаться в куртку кэндоги и штаны хакама с семью складками, нравилось, что бамбуковый меч в его руке не дрожит, как у некоторых начинающих – в общем, ему нравилось тут все.

За исключением того, что это все не нравилось его преподавателю по фортепиано, который с завидной стабильностью (примерно раз в месяц) ставил ему ультиматум: или Бах, или бах-барабах. Алекс слезно извинялся и выбирал Баха. Но кэндо в его понимании не имело ничего общего с бах-барабахом, столь ненавистным учителю, так что он с совершенно чистой совестью продолжал заниматься этим древним боевым искусством настоящих мужчин. Ему это было просто позарез необходимо.

Дело в том, что в эту же секцию ходил его однокурсник по музыкальному колледжу Антонио, а девушка Бэттина, к которой он… ну, скажем, присматривался, приходила посмотреть на тренировки этого Антонио, который ей, по всему видать, нравился. Алекс был не из трусливого десятка и решил, что она должна выбрать между ними в честном бою. На самом деле, честным бой можно было назвать с большой натяжкой: Лорэтти занимался кэндо с четырех лет, просто в другой школе, а сюда перевелся из желания взять верх над Антонио в присутствии Бэттины.

Он расправился с соперником красиво и быстро, с одного сикаке ваза выбив у него из рук меч, который отлетел метров на семь, а сам побежденный от сильного удара упал на колени как подкошенный.

Сняв с головы мэн, победитель торжествующе взглянул на даму сердца, но она уже бежала со всех ног… к поднимавшемуся Антонио с воплем «слава Богу, ты жив».

Александр оценил урок, преподанный ему свыше, и больше никогда не пытался завладеть вниманием девушек с помощью превосходства (не важно, в чем) над другими парнями. Он как-то сразу осознал, что привлекать к себе женское внимание путем сравнения себя с кем-то – это не для него. Он должен нравиться или не нравиться сам по себе, такой как есть.

Поэтому в своем колледже он имел прочную репутацию «рояльного фаната», абсолютно не интересующегося женским полом. Конечно, это было не совсем так, но Алекса устраивало такое положение дел: на первом, втором и третьем месте у него в планах была сольная карьера пианиста и завоевание мировой известности. Ну, а девушки… а девушки потом.

В 15 лет он решил, что учиться должен только у русского профессора Соколова, и они с мамой переехали на время учебы из Италии в Россию, в Санкт-Петербург. Хотя по возрасту ему было рановато поступать в консерваторию, но таких вундеркиндов, как он, брали не глядя (тем более, за отцовские деньги). Александр с самого начала поразил всех своим талантом и трудоспособностью. В 20 лет он блестяще сдал выпускной экзамен и сразу стал готовиться к Международному Императорскому конкурсу в Париже.

Там он, не без труда и волнений, взял Гран-при и был совершенно счастлив.

На фуршете по случаю награждения победителей – в конкурсе была уйма всяких номинаций – он еле отбился от журналистов. Хоть и надо было привыкать к этому, ввиду своей сногсшибательной будущей сольной карьеры, но оно как-то не привыкалось, ибо по сути характера он был скромный и деликатный человек. Поэтому Александр схватил стакан с апельсиновым соком и вышел из банкетного зала на свежий воздух.

На парапете сидела девушка. Когда она повернула голову, он узнал в ней флейтистку Ксюшу Дашкову – их самолеты прибывали одновременно, поэтому они вместе ехали из аэропорта. Она тоже получила какой-то приз… кажется, второе место в номинации «дуэты». Тогда, при знакомстве в автобусе она сообщила, что ее папа знаменитый артист, и что «вы на него чем-то похожи», а он ответил, мол, кто ж не знает Андрея Дашкова, они поулыбались, разошлись по своим местам… ну, и на этом все.

Она говорила по телефону и плакала. Он расслышал «…температура…в больнице… я же тут никого не знаю!..».

Алекс никогда не «делал вид». Он всегда был таким, каким был в данный момент. А в этот момент он чувствовал, что хочет утешить человека и, если сможет, помочь. Поэтому он не стал делать вид «а я тут просто прогуливаюсь», подошел, сел перед ней на корточки и спросил, как-то сразу переходя на «ты»:

– Что у тебя случилось? Могу я чем-то помочь?

Он говорил по-русски безупречно, разве что с едва заметным акцентом.

– Не знаю… вернее, да, случилось страшное: мой концертмейстер заболел дизентерией, представляешь! И его увезли на скорой! Ну и вот. Теперь я не буду играть на заключительном гала-концерте – а там же будет такая публика, вся мировая профессура, трансляция будет на Россию… а, ну да, что я тебе рассказываю, ты же тоже играешь…

– Ксения… – я правильно говорю?

– Лучше Ксюша…

– А, хорошо, вот возьми, Ксюша… я не пил, честно!

Девушка отхлебнула глоток из его стакана и благодарно улыбнулась. Ну, хоть какое-то утешение. А как хотелось сыграть… Конкурс – это сплошная нервотрепка и трясучка, публики мало, жюри не аплодирует. То ли дело гала-концерт! Эх…

– А хочешь, я с тобой сыграю?

– Ты??

– Сомневаешься, что справлюсь, я понимаю, но…

– Нет, я не то имела в виду, вы же… ты же солист, а не ансамблист, у тебя Гран-при, а я простая флейтистка!.. и репертуар у нас ансамблевый, ты, наверное, не захочешь…

– Если бы я не хотел, то и не предлагал бы. Давай попробуем. Что ты будешь исполнять?

– «Шутку» Баха. Знаешь?

– Конечно. Там, така-там, така-там, така-там, – напел он. – Эта?

На репетиции Ксюша полностью успокоилась: Александр читал с листа великолепно – сразу в темпе, с нужными штрихами, нюансами и даже с юмором, выделывая какие-то кренделя глазами и губами.

– Ну, шутка все-таки… хоть и в миноре, – улыбнулся он, – впрочем, кто его знает, что у них там в 18 веке считалось смешным…

(обратно)

Глава 9. Стеша

Стефания Дашкова прилетела в Париж для участия в престижной фотовыставке и рекламных мероприятиях как раз в день концерта, на котором играла Ксюшка. В последнее время сестры виделись редко.

Да… В России трудно встретиться, так хоть за границей повидаемся, думала она.

Ксения – прекрасная, тонкая, с серебряной флейтой в руках – вышла на сцену. Вслед за ней вышел юноша, поклонился, сел за рояль, слегка потер руки…

Она сама как флейта, – с нежностью подумала про сестру Стеша. – Так… а это еще кто? боже, как на Арсена-то похож!..

Парень просто немилосердно косил под главного героя папиной нетленки «Пианист» и, похоже, этого не скрывал, а наоборот, специально подчеркивал: помимо точно скопированной прически, он был в самом деле невероятно похож на Дашкова и лицом, и всеми пропорциями своей тонкой, стройной фигуры.

Пока они с сестрой играли знаменитую «Шутку» Баха, Стеша, не отрываясь, следила за ним, ловя каждое движение рук и, как ни странно, губ: они у него жили какой-то своей жизнью, реагируя на то, что вытворяли его пальцы. Темп они схватили жуткий, и она стала не на шутку опасаться, что кто-нибудь из них собьется и «Шутка» не удастся.

Однако, «пошутить» им удалось блистательно, и теперь публика неистово аплодировала, сестра очаровательно улыбалась, а парень-пианист, кланяясь, блуждал глазами по залу.

И вдруг… он посмотрел прямо на нее, хотя было довольно далеко. От неожиданности она зачем-то кивнула ему, он смущенно улыбнулся и перевел взгляд.

Это что такое было сейчас? – подумала она. – Ты заигрываешь с маленьким мальчиком?! Тётя 25-летняя!

А что я такого сделала? – ответила она себе. – Пока ничего. А было бы интересно с ним познакомиться… Играл же просто офигенно!

На сцену вышли следующие участники гала-концерта лауреатов Международного Императорского Фестиваля в Париже, но Стеша не стала их слушать, а, изящно протиснувшись через весь ряд и умудрившись никого не задеть (папина школакоординации!), отправилась искать проход за кулисы.

Там царила счастливая толкотня: кто-то кого-то обнимал и поздравлял, кто-то разыгрывался на скрипке, мелькали букеты, пюпитры, смычки, но сестры не было видно. Девушка пробралась к самому выходу на сцену и тут увидела Ксюшу – та смотрела сквозь щелку приоткрытой двери туда, откуда доносились звуки рояля. Стеша узнала «Скерцо» Шопена.

– Тише… он играет, – сказала Ксения с акцентом на «он».

Даже не поздоровалась, тоже мне родная сестра.

Стеша втиснулась между ней и дверью и взглянула на сцену. Пианист сидел к ней спиной, но она сразу почему-то узнала того парня. Его игра буквально приковала ее к полу, она стояла, не шелохнувшись, и, неотрывно глядя в эту спину, слушала завораживающие, мощные пассажи, сменявшиеся нежнейшим пианиссимо… она даже дышать боялась, чтобы не спугнуть это странное наваждение…

Последнее крещендо… и зал взорвался, вздрогнул и поднялся, как будто волна прокатилась от задних рядов к самой сцене. «Арсен» встал, вытер руки белоснежным платком, повернулся к зрителям, но кланяться не спешил. В профиль было видно, что он еще совсем мальчик… Поклонился. Публика его не отпускала, устроив овации.

– Кто это? – спросила Стеша у сестры.

– Саша Лорэтти, итальянец, Гран-при конкурса, он потрясающе играл, правда? Он меня буквально спас, представляешь, мой концертмейстер вдруг заболел! А он сам мне предложил… эй, ты меня слушаешь?!

– А?.. да, конечно…

Публика все-таки выклянчила «бис», Александр сел за рояль и заиграл До-диез-минорную прелюдию Рахманинова.

Откуда такая мощь в этом тонком, хрупком юноше, откуда эта ширь, эта «колокольность», эта глубина переживания? откуда в нем такое понимание чужой русской души?..

После трех бисов парня, наконец, отпустили. Он, как и полагается лауреату Гран-при, завершал концерт, и благодарные слушатели ринулись к нему прямо через сцену с букетами и сувенирами. Он принимал поздравления незнакомых людей так скромно, так смущенно улыбаясь, как будто это вовсе не он только что потряс эти полторы тысячи народу своим исполнением; подписывал программки, отвечал на восторженные излияния француженок простым мерси боку, кланялся людям и благодарил улыбкой…

Стеша смотрела на всю эту картину как в замедленной съемке, причем, поздравляющие слились в одну шевелящуюся и звучащую массу, а в рапиде был только он, его огромные глаза, мокрая от пота челка, торчащее из-под волнистых волос чуть оттопыренное ухо, длинные, волнующие пальцы…

Наконец, он вышел за кулисы, все еще окруженный стаей поклонниц, уверенно оттеснивших сестер от своего нового кумира. Девушки поняли, что поздравить его с триумфом им не удастся, и стали пробираться к выходу мимо толпы. И в самый последний момент услышали голос:

– Ксюша! Подожди, не уходи, я сейчас!..

Стеша обернулась… и снова встретилась с ним глазами.

Мне конец, подумала она.

Это же те глаза… в партере, подумал он.

Что происходит, подумала Ксения.

Больше никто ничего не успел подумать, потому что Александр уже шел им навстречу, деликатно оттесняя остатки поклонников и все еще неудовлетворенных журналистов.

– Сашенька, поздравляю! Ты играл потрясающе!.. Вот, познакомься, это моя сестра Стефания.

– Лорэтти… Александр.

Взаимные полупоклоны.

Руку не протянула. Смотрит. Молчит.

– Вообще-то, я Стеша, – наконец выдавила она, спохватившись.

Красивая. Похожа на своего звездного папу. Почему так хочется ее разглядывать, неприлично же тут, люди кругом…

Перевел взгляд на Ксюшу, перебросился парой ничего не значащих фраз. Внутри что-то дрожало и трепыхалось.

Все еще смотрит. Непонятно, как реагировать. Я, может, тоже хочу на нее смотреть – но я же терплю!

Ситуацию разрешил его продюсер Олег Маркович. Материализовавшись откуда-то сбоку, он, ничего не объясняя, схватил жертву своего бизнеса и, не обращая внимания на робкие попытки героя дня вырваться на свободу и намекнуть, что он тут в общем-то не один, потащил к столику с креслами, где уже расположились три хищника-оператора, направив на него пасти кинокамер.

(обратно)

Глава 10. Андор выходит на задание

Весь день и вечер у лауреата Гран-при был расписан под завязку. Его терзали десятки корреспондентов, с ним фотографировались какие-то важные (для продюсера) люди, он даже сыграл в каком-то прямом эфире и, самое главное, заключил два контракта: с известным антрепренером на концертный тур по Европе и с представителем звукозаписывающей компании Sony на то, что он отныне будет ее брэндом.

Короче, прежней жизни уже не будет. И я счастлив! – думал Александр. – Столько планов! хочу сыграть с Филадельфийским оркестром, и обязательно еще в Италии и в России с великим Курендзисом первый концерт Чайковского и третий Рахманинова!

У него просто дух захватывало от творческих перспектив, хотя он сам считал, что не был к ним готов, так как выиграть Гран-при не рассчитывал ни при каком раскладе: соперники были серьезные, в том числе – взрослые и именитые. Да и вообще, на подобных конкурсах обычно все фишки расставлены заранее, сюрпризы в виде честного судейства случаются крайне редко. И вот надо же, так повезло!..

Уже поздним вечером он смог добраться до своего смартфона и набрал номер продюсера.

– Добрый вечер, Олег Маркович. Я бы хотел попросить об одной услуге… Вы не могли бы найти для меня номер телефона Ксении Дашковой, с которой я сегодня в дуэте играл. Да нет, это совсем не то, что вы подумали! Просто… вы пришли так внезапно… и мы не договорили. Мне немного неудобно перед девушкой.

На самом деле он «не договорил» вовсе не с Ксенией. Вернее, они даже и не начинали говорить. Разве что глазами…

Ее зовут Стеша. Нежное имя. Ей идет. Гораздо лучше, чем Стефания…

Этими необязательными размышлениями он отодвигал главный свой вопрос, на который боялся себе ответить. Но придется, парень, куда ты денешься с подводной-то лодки.

Ну, понравилась девушка, такое и раньше бывало… Нет, ТАК не бывало. Какое-то странное чувство внутри – ничего же не случилось ТАКОГО, а в то же время…что-то произошло… и происходит.

* * *

А происходило вокруг следующее.

Проверив сенсорные датчики по периметру, андроид и секретный агент из будущего Андор 0911 сел на пол узкого балкона гостиничного номера и решил подзарядиться, пока есть возможность. Профессор его уже «переодел», так что никого пугать своим старомодным ч/б костюмом он не будет, даже если увидят – ну, мало ли, какой-то парниша в джинсах, майке и бейсболке вышел покурить.

Вроде, все нормально, мальчик созвонился с продюсером, собирается спать. Никакой опасности.

Андор отправил запрос на ментальное подсоединение к источнику питания и через две минуты перешел в спящий режим с автоконтролем. Поскольку физически объекту ничего не грозило (Алекс очень устал и тоже собирался спать), он расслабился и… пропустил и разговор мальчишки с Ксенией, и, главное – разговор со Стефанией.

Из реальности в межпространство его выдернул голос профессора Чандры:

– Ты что наделал, баг тебе в печень?!

Недоуменный взгляд Андора никак не тянул на извинения, и профессор продолжал орать:

– Я тебе какую задачу поставил в приоритете, железная твоя башка??

– Предотвратить гибель мальчика. Да все путем, проф, он же спит, все под контролем!

– Проф? путём?? Ты где таких словечек нахватался? Опять «Назад в будущее» смотрел в режиме эмоций?!? Ну, смотри у меня, мистер Андор Дашков, еще раз застукаю…

– Не понимаю причину вашего гнева, – спокойно сказал Андор. – Ребенок спит, второй ребенок… – он быстро телепортнулся, проверил Стешу, все ок, – тоже спит. Завтра она целый день на съемках, а послезавтра утром улетает домой в Москву. Все схвачено, не переживайте, проф!

– Ах, не переживаааать, ну-ну. Тогда глянь сюда, – Чандра развернул перед ним портативный экран и включил запись. Это был ночной разговор Алекса и Стеши, от содержания которого Андор чуть не выскочил из межпространства:

– Проф, я дятел!! Они же влюбились друг в друга, зуб даю – уж в любви-то я разбираюсь, собаку на этом съел!

– Японский бог, ну и лексикончик!

– Нормальный лексикон Дашкова. Вы же мне вместе с внешностью фрагментарно и его личность скачали, сказали поможет испытывать правильные эмоции. Вот теперь терпИте!

– Ладно, не учи папу жить. Что делать собираешься?

– Пока не знаю. Если серьезно, тут надо думать. Стереть память не проблема…

– Надеюсь, ты хорошо помнишь, что это «преступление против человека первого уровня». За него нам с тобой – если поймают, конечно – пожизненное вкатят, и будешь ты лежать в коробочке «с голубой каемочкой», в виде данных. Ну а я…

– Не надо, док, я все понимаю, не маленький. Кстати, откуда вы знаете про «голубую каемочку»?

– Ну, не ты один подсел на «фильмы народов мира» – наш маленький Лорэтти тоже не прочь русские комедии посмотреть.

– Но вы-то?..

– А кто меня просил «присматривать за семьей»? я и присматривал, и кино вместе с ним посматривал через межпространство, хаха. Но сейчас нам с тобой не до кино, давай думай. Память стереть нельзя… может, прошлое ее концертмейстера подправишь, чтоб он не заболел? Доброе же дело! Тогда мальчонка и с Ксенией не познакомится, и, уж тем более, с ее сестрой – разойдутся, как в море корабли.

– Надо прикинуть… – Андор открыл на ладони мини-экран. – Нет, никак нельзя. Этот парень в данный момент, не взирая на, пардон, понос, держит за ручку свою палатную медсестру, с которой познакомился вчера в больнице. И там тоже, кажется, будет любовь, насколько я в этом разбираюсь – а я разбираюсь. Так что тут светит статья «несанкционированная коррекция судьбы».

– Ну, придумай что-нибудь, ты же из нас двоих андроид! А мне спать и есть надо. Кстати, я поставил тебе HARISA OY версия 8.0.8 – последняя моя разработка. Активизируется на любую опасность, даже если тебя вырубят, она сработает. Это, так сказать, твой рептильный мозг, служба безопасности, хехе. Ну, я пошел, меня жена зовет завтракать.

– Какой завтрак, ночь же!

– Это у вас ночь, а у нас в Индии – самое что ни на есть утро. – И профессор отключился.

* * *

Андор думал. То, что не должно было произойти, вероятность чего была равна двум процентам, произошло. Они встретились и, скорей всего, уже полюбили друг друга. По крайней мере, мальчонка так точно. Андор неоднократно просчитывал варианты развития событий в случае их встречи и романа, но ничего путного так и не изобрел. Сказать им прямо он никак не мог: он же в облике ее отца, как он вообще может перед ней появиться, не рискуя тут же провалить всю операцию? Да и вообще, не только в облике дело…

Вот почему у него до сих пор нет функции лжи, ёклмн?? Не может он ни соврать, ни досочинить, ни даже приукрасить – все как в аптеке. Ну как тут нормально работать?!

Андор в который раз развернул мини-экран и включил запись разговора молодых людей.

– Алло… э-э… Стеша… это Лорэтти… Александр Лорэтти, мы сегодня познакомились… после концерта… вы еще не спите?..

Никто не отвечал, но дыхание было слышно.

– Стеша… почему вы молчите? я хотел…

Чего ж ты хотел, сам-то хоть решил? – встрял внутренний голос.

Я знаю, чего хотел, но сказать боюсь.

Ну, бойся дальше. В кои-то веки тебе девушка всерьез понравилась так, что сам себя не узнаёшь – нет, будет нудить, мямлить, бормотать всякую чушь…

– …хотел сказать, что…

– Я тоже, – вдруг раздалось в трубке. – Тоже хотела сказать вам… тебе… но скажи ты первый.

– Хорошо. Вы… ты мне нравишься. Сразу. Вот… это хотел сказать.

Молчание.

– А ты? что ты хотела сказать?

– Что я тоже… ты мне тоже… сразу.

Оба молча улыбались в трубку. Счастье первого признания захлестнуло их, он готов был прыгать и кричать, но вместо этого вдруг несколько раз поцеловал трубку.

– Я слышала, что ты сделал…

– Тебе не нравится?

– Нравится…

– Давай завтра встретимся, – хотел добавить «и поцелуемся по-настоящему», но не решился. – Ты сможешь?

– Да, вечером. Позвони мне после семи.

Стая бабочек выпорхнула из его переполненного радостью сердца и хором воскликнула «йесссс!». Он с трудом затолкал ее обратно и скромно произнес:

– Хорошо.

– Спокойной ночи, Александр…

– Спокойной ночи, Стеша…

Он положил трубку, засмеялся, несколько раз подпрыгнул, свалился поперек широченной гостиничной кровати и через две минуты уже спал счастливым сном влюбленного Ромео.

* * *

На следующее утро Андор вышел в межпространство с готовым решением вопроса. Он не стал изобретать велосипед, но воспользовался старым, испытанным способом корректировки событий: отменой рейса. В данном случае, будучи ходячим компьютером, устроил сбой в системе диспетчерской службы, а когда восстановили, оказалось, что рейс Париж – Москва отменен по техническим причинам.

Ближайший рейс этой авиакомпании был сегодня в 19.00, а следующий почему-то только через двое суток. Менеджер Стефании уже поменял ее электронный билет, и, таким образом, никто ни на какие свидания с настоящими поцелуями не попадал, что и требовалось на данном этапе. А дальше… Дальше, видимо, придется их рассорить.

…а для этого, ёшкин кот, мне нужна функция лжи!! Ну хотя бы временно.

Уломать профессора было сложно, но ему это удалось, и к вечеру их запрос в Центр был удовлетворен в виде «разрешения андроиду ANDOR 0911 на ложь по обстоятельствам сроком на 1 месяц».

– Только я тебя умоляю, Андорушка, исключительно в крайнем случае, никакой отсебятины!! – волновался профессор. – Ты не представляешь, насколько это опасная штука. Она вызывает такую зависимость, что всякие героины с амфетаминами отдыхают! Особенно новенькие западают, такие как ты, ни разу лжи не нюхавшие. Есть, конечно, сыворотка правды, но это очень больно и небезопасно для твоей базовой программы, лучше до этого не доводить. Давай аккуратненько, родной, как человека тебя прошу!

* * *

Весь день Александр провел в мероприятиях по рекламе себя, любимого, и встречах с «нужными» (продюсеру, кому ж еще!) людьми. Настроение у него было ликующе-приподнятое. Надо ли говорить, что он беспрестанно смотрел на часы, и при этом думал, наивный, что этого никто не замечает! Ближе к семи вечера он улизнул от продюсера (который, конечно же, все просёк, но виду не подал), вышел на воздух и ровно в семь набрал заветный номер.

Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Этого не может быть, наверняка какая-то ошибка!

Он набрал номер еще раз, тщательно нажимая нужные кнопки. Тот же текст. Он набирал еще и еще, пальцы вспотели и перестали слушаться, еще раз, еще…

Как же так? что мне делать? где ее искать?? Это наверняка какое-то недоразумение, батарея села, забыла зарядное, наверное, и теперь мечется, ищет… моего номера же у нее нет, вот я дурак!

Стоп, надо звонить Ксюше.

Аппарат абонента выключен…

Так… У нее же фотовыставка сегодня, Ксюша говорила, где-то на Елисейских Полях. Надо загуглить их контакт.

Он вошел в интернет, машинально открыл свою почту… ЧТО ЭТО?!

На снимках Стеша была в обнимку с мужчиной лет сорока. Он целовал ее в шею. Они смеялись.

Текст под фото бил наотмашь:

Прости, это была моя ошибка. Я сегодня улетаю, и не одна. Будь счастлив. Стефания.

Как… как такое может быть?.. разве можно вот так… разве так поступают? Это же подло…

Александр застонал от боли. Он даже не представлял себе, что такое бывает – ничего не болит, а так больно…

Пошел в номер. Сидел и тупо смотрел в одну точку. Ждал звонка. Звонили все, кому не лень. Кроме нее.

Значит, все кончилось, не начавшись.

Как всегда в тяжелых ситуациях, сел за рояль. Играл, изливая ему всю свою обиду, все свои растоптанные надежды, все свое огромное горе.

23-й концерт Моцарта, 2-я часть… Фантазия-экспромт Шопена, Элегия Рахманинова, Соната Листа… и снова Моцарт.

Он играл долго, ничего вокруг не замечая. Время для него остановилось на цифре «семь»…

* * *

Андор сидел на полу у окна в режиме невидимости и наблюдал, как, однако, эффективна оказалась вновь обретенная функция лжи, ну просто сказка!

Сработал, конечно, топорно, сам знаю. Можно было как-нибудь потоньше, поделикатней, но времени же на подготовку совсем не было! Зато мальчишка в полном ауте, ему даже в голову не пришла элементарная мысль: откуда у нее его адрес? и вообще, зачем посылать на себя компромат, достаточно было бы текста. Ему, конечно, плохо, сам помню, как это бывает… Помню?

Андор внезапно качнулся от странного ощущения, описать которое он вряд ли смог бы… Однако, через несколько секунд все встало на свои места.

Ну вот, подумал он, теперь они оба вне опасности, что и требовалось доказать. Ай да Андор, ай да…

– Сукин ты сын, ты что творишь?!

Поглощенный своим невероятным успехом, он и не заметил, как Чандра впихнул его в межпространство и теперь орал в своем излюбленном режиме нон-стоп:

– Это же люди, понимаешь ты или нет? ЛЮ-ДИ! Они ЖИВЫЕ! У них есть ЧУВСТВА!! Им больно, в конце концов! Нет, права была моя супруга – андроиды не видят в людях смысла, они запросто могут предать, стоит только подкорректировать программу! У вас же нет никаких понятий о нравственности, вы не различаете добро и зло! У вас есть только «задание выполнено», а какой ценой – вас не волнует. А у ребенка, может быть, жизнь рушится!!

– Профессор, я вас услышал. Теперь послушайте вы меня.

Андор говорил сдержанно и вполне серьезно. Видимо, искусственно заблокировал на время программу эмоций.

– Во-первых, таким «безнравственным» меня сделали вы. Своими собственными руками. Моя программа – ваша программа, моя мораль – ваша мораль. Во-вторых, мы с вами оба знаем: я здесь для того, чтобы предотвратить двойное самоубийство, которое вы увидели в его «карте времени». Сделать это без определенных эмоциональных жертв не представляется возможным. Давайте рассуждать конструктивно, что дороже – жизнь или любовь?

– Вот откуда в тебе это, скажи, ну откуда?? Ты же за Анну в 25-м готов был жизнь отдать, да что там – и отдал! И ты меня спрашиваешь, что дороже?!

Чандра ходил туда-сюда по тесному межпространственному коридору. Откуда-то издалека, приглушенно, доносились звуки рояля – несчастный обладатель Гран-при топил в них свое горе.

– Ладно, дело сделано, назад не отступишь, – профессор наконец успокоился и сел рядом с Андором. – Да и не знаю я, честно говоря, как тут можно было бы по-другому… Но ты все же следи за «базой», если что почувствуешь – сразу ко мне.

* * *

Через несколько дней промо-мероприятия в Париже закончились, и Александр вернулся в Питер.

Андор следил за обоими подопечными, и все говорило ему о том, что волноваться не о чем. Вроде бы даже можно уже и возвращаться в свое время, но… что-то держало его в этом старомодном, технически отсталом – и одновременно, таком прекрасном мире.

Здесь у него когда-то были друзья… здесь он ЖИЛ настоящей жизнью… как человек. Отсюда, из этого мира, его самые дорогие воспоминания, здесь он умел ЛЮБИТЬ.

Да, у него теперь есть навороченная программа эмоций, но снова испытать любовь – такую, что хочется жизнь за нее отдать – он не мог. Хотел, но не получалось. Людей он понимал и жалел, заботился о них, как о больных и немощных – и это все было… НЕ ТО.

Вчера он попросил учителя рассказать ему про ПЭ.

– Я понимаю твой интерес, Андорушка, – ласково начал Чандра. – Мне кажется, твоя тоска по испытанным пятнадцать лет назад чувствам – это ведь тоже чувство! Значит, для тебя не все потеряно. Важно понимать, что эмоции и чувства это не одно и то же.

– Да ну? А я думал…

– Думать самому, конечно, полезно для твоего высококачественного мозга, но иногда надо еще и кое-что знать. Так вот.

Разработанная учеными ПЭ – программа эмоций для андроидов класса ANDOR – основана на восьми основных человеческих эмоциях: интерес, радость, доверие, страх, удивление, печаль, отвращение, гнев. Никакой любви там не запрограммировано, так же как, ну скажем, презрения. И для того, чтобы эти чувства возникли, должны смешаться две базовых эмоции: презрение = отвращение + гнев, а любовь = радость + доверие. У людей это происходит само собой, но андроиды должны тренироваться, чтобы уметь правильно пользоваться ПЭ. Тогда ты максимально приблизишься к пониманию своих подопечных.

– Не знаю, док, может я просто бездарность? Сколько не бьюсь над этой долбаной программой, любить не получается: то радость есть – доверия нет, то ни радости, ни доверия. Не могу я доверять людям, они такие слабые, чуть доверишься – тут же вляпаются в историю, за ними глаз да глаз нужен.

– Кому ты очки втираешь?! Ты просто лентяй! Ты же Анне тогда доверял больше, чем себе! когда перешел в режим саморазвития, «на вольные хлеба», так сказать. И то, что ты чувствовал, не было программой – это было твоё собственное, безупречно смоделированное чувство!

– Да, это было только моё. Это было мое любимое чувство – моя Любовь… и это было прекрасно. Хотя и так недолго… Но сейчас ничего похожего нет. Одни голые эмоции.

– Видишь ли, малыш… Для любви нужны двое. Тебе нужен объект. Но тут тоже искусственно ничего не получится. Даже не знаю, чем тебе и помочь… А знаешь что? Попробуй-ка использовать фрагменты чувств Дашкова, которые я тебе скачал. Не знаю, правда, что там конкретно накачалось, но плохого в нем нет, это точно, я проверял на индикаторе безопасности – это очень качественная личность.

– А кстати – откуда у вас программа его личности? Вы сканировали живущего человека?? Док, это же «третий уровень»!

– Иногда ради науки приходится идти на риск. Но оно того стоило, сканирование просто само шло в руки, когда он с тобой в одном фильме этого чокнутого профессора Маркиша играл! Гениально играл, надо сказать. Ну не мог я не воспользоваться такими великолепными данными, да и для сюжета ваше сходство было просто необходимо! Когда мой старый друг Григорий Грасс задумал свой бредовый фильм и поделился со мной, я страшно загорелся идеей использовать в съемках настоящего андроида – я как раз Нобелевку за эту разработку получил в том году. Предложил Грише, ну и…

А сыграл ты просто офигительно! Помнишь, как вся Москва была твоими физиономиями очкастыми облеплена, плюнуть негде?! Кстати, идея с очками-мониторами уже была наша общая – очень удобный вид просмотра информации. Можешь их, кстати, и сейчас использовать, я не против. Только одевайся, пожалуйста, поприличней… в духе времени, так сказать.

– Нет, очки не хочу. Того Андора и тех чувств уже нет.

– Точно? А ну, проверь себя.

И на стене появилось изображение: Андор, склонив голову, нежно обнимает за талию прелестную, хрупкую женщину с длинными волосами, она улыбается, опустив глаза…

Андор молча и, разумеется, не мигая смотрел на фото секунд десять. Потом взмахнул рукой, убирая картинку из поля зрения.

– Я любил ее, док. По-настоящему, по-человечески любил. Поэтому мне нетрудно было играть все то, что Грасс там насочинял.

– А сейчас?

– Сейчас нет. Эта новая ПЭ стерла, подлюга, все мои старые чувства. Спасибо, хоть воспоминания оставила.

Профессору было жаль свое чадо, но он знал, что бессилен ему помочь. Тут он должен сам.

– Не переживай, Андорёнок, живи и чувствуй! Практикуйся на людях. Как сказал один поэт позапрошлого века: «И жить торопится, и чувствовать спешит!» Это как раз то, что тебе сейчас необходимо. А объект… объект сам найдется, тут твои усилия бесполезны. Вон, смотри, как Сашу твоего внезапно любовь накрыла – и ойкнуть не успел! Эх, бедный мальчик…

(обратно)

Глава 11. Первая любовь

Едва дождавшись приземления самолета, Стеша набрала сестру и попросила срочно добыть для нее номер Александра.

– Потом, все потом… Получилось так некрасиво – меня вдруг утащили в самолет, а там же пришлось телефон отключить! Наверное, он мне звонил и неизвестно что подумал… а у меня же нет его российского номера, он с французской симки тогда звонил, она заблокирована, вот я дура, не спросила!

Ксюша обещала найти и прислать, а Стеша открыла свою почту…

ЧТО ЭТО?!

Несколько снимков, где он целует в губы какую-то девушку, лежит с ней в постели…

Фото сопровождались текстом от неизвестного отправителя:

«Мне очень жаль, но я вынужден предостеречь вас от необдуманных шагов в отношении этого юноши. Извините за плохое качество, снимал, разумеется, скрытой камерой. Верить мне в ваших же интересах. Я желаю вам только добра».

* * *

Лжец и клеветник Андор стоял в межпространстве среди встречающих, которые в своей реальности его не замечали и свободно проходили насквозь. (появляться на людях в облике Андрея Дашкова было бы полным безрассудством). Он проследил, как заплаканная девушка вышла к встречающим, кто-то подхватил ее чемодан, двое «в штатском» (телохранители, оценил Андор, папа заботится о дочке, мало ли что) окружили ее и повели к выходу.

– Ничего, девочка, поболит и перестанет, ты мне еще спасибо скажешь за мой безупречный фотошоп, – подумал он и вдруг ощутил тот же странный толчок изнутри… пошатнулся и даже моргнул.

Что за?..

Пока он в растерянности прислушивался к своим болезненным ощущениям, Стеша в сопровождении все того же эскорта села в голубую Тойоту. Андор не стал за ней следить. Дело было сделано, и сделано качественно, оба в безопасности.

… но что со мной происходит?!

* * *

Профессор Чандра ходил по лаборатории безостановочно. Он думал. Безусловно, он понимал, что базовая программа Андора в опасности, но в создавшейся ситуации чем-то, вернее кем-то надо было жертвовать. Выбирать приходилось между человеком и машиной, и само собой, выбор был не в пользу андроида, это не обсуждалось.

Он думал о том, как предотвратить разрушение Андора. Дело в том, что «лживое» приложение уже вошло в конфликт с базовой программой, в которую входили составной частью человеческие эмоции и фрагменты личности Дашкова. У Чандры не было пока подобных прецедентов, и он точно не знал, что может произойти. Вполне возможно, что в этой ситуации два противоречащих друг другу приложения начнут работать на взаимное уничтожение, но профессор надеялся, что Андор догадается вколоть Харису, которая вернет ему все, не искаженные багом, настройки в прежнем состоянии…

Ну где его носит? В межпространстве со вчерашнего вечера не появлялся…

* * *

Тем временем, Андор стоял, прислонившись к стене дома семейства Дашковых в режиме невидимости и наблюдал через ментальные сенсорные датчики за мыслями и чувствами Стеши, обращенными к Александру.

Возникшее так внезапно сильнейшее чувство к нему было необъяснимо для нее самой. Оно то заполняло собой всю ее душу и мысли, то сменялось невероятной болью и обидой, то вгрызалось в бедное сердце гневом и презрением. Весь спектр человеческих чувств и эмоций, смешиваясь, клубился перед взором Андора, как грозовое облако, сквозь которое то проглядывало солнце, то сверкали молнии. Любовь боролась за существование, и это было так наглядно, так очевидно!

Андор физически ощущал, как в нем тоже идет какая-то борьба, и уже догадывался, что, собственно, происходит: возникла логическая ошибка при совместной работе двух противоречащих друг другу программ – лжи и правды, и первая начала работать как баг, разрушая вторую. Его база справилась бы с любым багом, не на того напали, это вам не 25-й год, но… Проблема была в Дашкове, как личности, вернее, ее фрагментах, закачанных в Андора его создателем. Чистые, настоящие человеческие чувства, помещенные в андроида, были в десятки раз сильнее его собственной, в общем-то, искусственной программы эмоций, и при столкновении с вирусом лжи работали как вакцина! И эта прививка отзывалась страшной болью во всем его организме: в конце концов, он же был БИО-роботом. «Помни, ничто человеческое тебе теперь не чуждо, будь внимателен, если что – коли Харису!» – постоянно твердил ему Чандра.

Нет, профессор, простите… Я наконец вспомнил… что ж так больно-то…

Это человеческое чувство любви и боли – это и есть жизнь…. Дашков никогда не приклеивал на себя искусственный ярлык грусти или боли, он просто делал эти чувства ценными для себя и проживал их абсолютно правдиво. И для меня это сейчас самая большая ценность – эта реальность, которую я переживаю! Эта невыносимая боль – она мне нужна, чтобы стать человеком, и я не сбегу, ведь если есть силы сбежать, значит, хватит сил и для того, чтобы встретиться с болью один на один. И победить. Потому что есть люди, которым я нужен. Спасибо, Андрей, за твой подарок…

Андор схватился за сердце, упал… Но вдруг… Нет, только не это!!

Системе ANDOR 0911 нанесен критический урон

Выполняется принудительное переключение на систему HARISA OY 8.0.8 и возврат к первоначальным установкам

Выполняется…

Пальцы Андора уже сжимали шприц с Харисой, он сопротивлялся, но знал, что это бесполезно: установка программы, в виде фосфоресцирующего алого раствора, будет совершена принудительно, в целях самосохранения дорогущей эксклюзивной штуковины, коей он являлся.

Выполняется…

Андор с размаху вколол себе в сердце иглу…

Переключение на HARISA OY 8.0.8. успешно завершено

…и исчез.

* * *

Дашков не узнавал свою Стешу. После возвращения из Парижа ее как подменили: не поет, не шутит, не рисует, лежит на диване с собакой, слушает музыку. Кажется, уже всего Рахманинова переслушала. Предложил в воскресенье съездить в конный клуб покататься – поблагодарила, отказалась. Ольга к ней и так, и этак – бесполезно. Видно, что тяжело ей, а в душу к себе не пускает. Придет с работы, вяло поест – и на свой диван. Ну ладно день, ну два – но неделю?!

Понятно, что произошла какая-то внутренняя катастрофа. Но я молчать больше не могу и не стану.

И Андрей решил поговорить с ней.

В воскресенье днем он взял две банки газировки Buratino, постучался, зашел. Открыл. Одну протянул Стеше, вторую взял себе. Сел на диван рядом, слегка приподнял свою банку:

– Давай, доча.

Они выпили по глотку.

– Ты, вроде, мне всегда доверяла. И я, вроде, тебя никогда не подводил. Давай рассказывай. Я парень опытный, чем смогу помогу.

Стеша посмотрела на отца, взгляд ее ожил и… она вдруг уткнулась лицом в его плечо и разревелась. Он дал ей выплакаться, нежно приобняв и гладя по голове, как маленькую.

– Ну, ну, малыш, ну хватит… рассказывай уже. Кто он?

– Пап, – все еще всхлипывая, девушка оторвалась от мокрого отцовского плеча и вытерлась подсунутым ей платком, – ну почему ты всегда все знаешь…

Вопрос был явно риторическим. Видимо, ей самой уже было невмоготу носить свою боль в себе.

– Он пианист. Можно сказать, потрясающий. Мы познакомились на концерте, в Париже.

– Ну, ясное дело, ты ж оттуда приехала как похоронила кого.

– Вот именно, похоронила. Нашу любовь, папа-а-а… – и она попыталась было снова заплакать.

– Эй-эй-эй, давай-ка по порядку. То, что он хороший человек, я не сомневаюсь, в другого бы ты не влюбилась, тем более за один день. Значит, этот добрый малый сделал что-то плохое, так?

– Да, очень плохое, пап. У него, оказывается, есть другая девушка. Так зачем было мне звонить и говорить, что нравлюсь?! Это подлость ведь, правда? и по отношению к ней тоже!

– А ты откуда знаешь, что есть девушка? – решил провести свое расследование конструктивный Дашков.

– Сейчас, подожди, – она открыла смартфон, – вот! Мне прислали, пока я в самолете летела.

Андрей внимательно посмотрел на снимки, увеличил изображение до пикселей, вернул обратно, после чего отдал смартфон дочери и заговорил:

– Ты знаешь, когда мы с твоей мамой поженились, ей было очень тяжело. Я уже был «звездой востока», будь она неладна, и многие мои фанатки Олю возненавидели буквально, присылали ей и мне угрожающие письма, пытались нас поссорить – подделывали фото, сочиняли грязный компромат на меня. Однажды твоя мама, смеясь, показала мне фотографии в инсте, где я целую какую-то женщину, а потом, извини за подробности, в постели с ней практически без ничего. У меня глаза на лоб полезли, ведь это была ложь – но какая искусная! И знаешь, что сделала моя Ольга?

– Что??

– Она при мне удалила фото, обняла меня и сказала: «не расстраивайся из-за этих идиоток! Хотя я их понимаю, мне их даже как-то жаль – всё их сокровище досталось мне одной…» Понимаешь?

– Да, она не поверила!!

– Вот и ты попробуй не поверить. Сделай то, что ты бы сделала, если бы не получила эту фотошоповую фигню!

– Пап, какой ты у меня все-таки классный!

– А то ж))

– Поможешь мне найти его? Александр Лорэтти, он итальянец, но из Питера, только что окончил консерваторию… больше ничего не знаю.

– А телефона нет?

– Он звонил всего один раз, с французского номера…

– Так, понятно. Пойду созвонюсь кое с кем. Жди здесь.

В Питере у него было полно приятелей и поклонников, среди которых и глава городской прокуратуры. Он охотно откликнулся на просьбу такой выдающейся персоны как Андрей Дашков, и через 20 минут у Стеши был адрес и телефон Александра.

Дашков был несказанно рад этому обстоятельству, и лишь одно не давало ему покоя: этот парень кого-то ему жутко напоминал… кого-то очень знакомого… эти большие глаза, эти будто вылепленные, классической формы губы…

* * *

Утром того же дня в Питере происходило практически то же самое – Александр, не в силах больше страдать в одиночку, выложил все своей няне Фабиане, которая с детства была его верным другом.

– Знаешь что, мой мальчик, – сказала та, когда он вдоволь нарыдался в ее коленях, – правду полезно знать из первых рук. Давай собирайся и езжай в Москву, прямо сейчас.

– Но где же я буду ее искать? Там же 25 миллионов народу! Может, позвонить?

– Такие вещи по телефону не выясняются. А Стефания Дашкова не иголка, думаю, найдешь. Поезжай, детка.

– Фабиана, – улыбнулся Александр сквозь слезы и вытер сопли няниным платком, – ты у меня потрясающая!

* * *

Проводив своего бамбино, Фабиана в который раз задумалась над отношениями в этой семье.

Его отец, Луиджи Лорэтти, был одним из самых состоятельных и влиятельных людей в итальянском шоу- (и не только) бизнесе, так что мальчик, а потом и молодой человек, ни в чем не нуждался. Но вот отношения между родителями были для всех загадкой – они всегда жили раздельно. Просто-таки в разных домах и районах города. При этом, в обществе они появлялись всегда вместе. Слухи о них (а надо сказать, они были красивой парой) ходили самые нелепые, но правду знала только Фабиана. Да и то, пожалуй, лишь на уровне догадок.

С отцом у Алекса с детства сложились прохладно-деловые отношения. Тот давал матери на его нужды огромные суммы, платил за обучение, брал с собой на ипподром, на гольф и бейсбол и таким образом хотел сделать из него настоящего мужчину. Но, благодаря матери, он вырос совершенно другим – любил искусство, был мягким и добрым по характеру. И только за роялем он совершенно преображался: его пианистическая харизма притягивала слушателей как магнитом. Преображался он и в зале кэндо, и верхом на лошади – это был целеустремленный молодой человек, точный, ловкий и пластичный в движениях.

В нем было столько артистизма, что взрослые не раз говорили матери «отдай в кино», но она была непреклонна – только серьезное искусство.

Фабиана тяжело вздохнула: ее любимое дитя получил Гран-при в Париже, превзойдя все ожидания своего учителя, да и родителей тоже – и глубоко несчастен! Ну как тут было не переживать…

* * *

Андрей привез дочь на вокзал и купил билет на «Красную стрелу». Время в пути 2 часа 10 минут, сказал автомат.

– Дальше ты сама, девочка. У тебя еще полчаса, а меня уже ждут на студии, отмечаем окончание съемок.

Дашков поцеловал дочь и ушел, а она пошла искать свой поезд.

* * *

Сидя в комфортабельном вагоне «Красной стрелы» Александр, между тем, буквально не находил себе места. Мысли его метались от сомнения к надежде, от отчаяния к волевому усилию взять себя в руки, от попыток выбросить все из головы к обдумыванию своих дальнейших действий по приезде.

Собственно, план у него был один – позвонить Ксюше, рассказать ей все и попросить устроить встречу со Стешей, ничего ей предварительно не говоря. Были и запасные варианты, типа: найти студию ее постоянного фотографа и караулить там, и еще парочка таких же безумных. Ну и последняя идея, самая невероятная: на вокзале, перед отправлением, он забежал в маленькую часовню, молитвенно сложил руки (он был католиком), закрыл глаза и попросил помочь. Просто попросил.

В этих сумбурных мыслях он вышел из вагона… и остановился как вкопанный.

Перед ним стояла Стеша.

Оба замерли. Люди, поезда, вокзал – все исчезло. Они просто стояли и смотрели друг на друга.

Александр на мгновение закрыл глаза:

…спасибо, Господи… нет, это невозможно, мираж, наверное, какой-то.

Открыл: видение не исчезло. Наоборот, оно приблизилось и спросило:

– Ты куда?

– К тебе. А ты?

– К тебе.

Он осторожно взял ее за руку. Не вырвалась. Держит. Смотрит, молчит.

– Пойдем?

Фотографии, выяснения – это все потом. Сейчас надо было идти – не важно куда, лишь бы рядом, лишь бы ее рука в его руке…

Поймали такси, сели вдвоем на заднее сиденье, не расцепляя рук.

– Куда? – спросил пожилой водитель.

– Э-э… туда.

– Вас понял, – водитель усмехнулся: сколько таких влюбленных парочек, которым было все равно куда ехать, он перевозил на своем веку!..

Они катались по городу, так и не назвав точного адреса. Говорили уже без стеснения, перебивая друг друга, рассказывали о своих подозрениях и тяжелых мыслях, обо всем, что пережили за эти несколько дней. Но странно – все ужасное, непреодолимое и безысходное ушло из этих рассказов, они шутили и смеялись над самими собой, им было так легко и счастливо!..

Наконец, через два часа катаний водитель не выдержал:

- Я очень извиняюсь… Не могли бы вы назвать адрес поточнее, а то я староват, не расслышал.

Они переглянулись и засмеялись, оценив деликатную шутку старика.

– Пожалуйста, в Бибирево.

Стеша назвала адрес. В Бибирево жила их с Ксюшей бабушка, мамина мама. Сейчас она была на курорте, а девочки присматривали за коттеджем, наведываясь туда по очереди. Сегодня была очередь Ксю, поэтому Стеша осторожно высвободила свою руку из крепких пальцев Александра и набрала две эсэмэски одного содержания: «Все хорошо! Мы у бабушки». И отправила их папе и сестре. Они в курсе, поймут.

(обратно)

Глава 12. Международный фестиваль поцелуев

Дом у бабушки был очень красивый и уютный. Стеша сразу принялась готовить какую-то «быструю» еду, а Алекс ходил за ней хвостиком и смотрел на нее, не отрываясь и сам себе не веря. Он что-то говорил, шутил, рассказывал о конкурсе, о няне, о соревнованиях по кендо, о своей любимой быстроногой лошадке Таис…

Оба понимали, что с ними происходит что-то невероятное. Никто из них не торопил события, впереди у них был весь вечер, и вся ночь, и целая вечность!

После ужина Александр сел за рояль, Стеша, облокотившись, встала рядом, и он заиграл.

«Грезы любви» Листа, «Признание» Шумана, и прелестный «Подснежник» Чайковского.

Пальцы его летали, но он не смотрел на клавиши. Вообще не смотрел! Только на нее, и в его взгляде она видела, чувствовала такую нежность, такой восторг и полет души, что самой хотелось летать, кружить, танцевать и целовать эти божественные руки!..

А потом они полезли на крышу – смотреть в телескоп объявленное на сегодня частичное затмение луны.

– Ты знаешь, что в подзорную трубу звезды видно даже днем?

– Что, правда? А ты видел папин сериал, где он прокурора играл? Он там тоже все время на звезды смотрел.

– Конечно, мы с мамой смотрели. Кстати… – он запнулся, понимая, что вовсе это и не кстати, – она мне рассказывала, что ее первый поцелуй… ну, еще в юности, был как у твоего папы в «Пианисте» – на крыше!

– С твоим папой?

– Нет, это было еще до их знакомства.

– А ты… почему это вспомнил?

Они уже не смотрели в телескоп.

Алекс поднял на нее невинные глаза цвета крепкого чая… опустил, снова поднял.

– Ну… нет, ничего… – и снова опустил.

– Боишься сказать?

– Да, то есть… нет, то есть…

– Тогда скажи.

Он приблизил к ней лицо… она было ниже его, но ненамного… и сказал тихо, у самых ее губ:

– Давай поцелуемся…

– Давай, – сказали ее губы.

Эх, жаль, что это была не сцена из мелодрамы – этот поцелуй несомненно стал бы классикой жанра! Начинался он вполне по-русски, как-то даже по-советски, с легкого соприкосновения губ… потом губы прижались сильнее… в ход пошли руки… он приоткрыл рот и обхватил ее губы так плотно, что со стороны их не было видно, и стал нежно присасываться к ним своими (и где только насмотрелся, хотя… у музыкантов такая интуиция!)

И тут Стеша вспомнила: этот американский поцелуй – одними губами – когда-то ее папа показывал на помидоре в «Вечернем Урганте». Она была еще подростком, когда смотрела эту прикольную передачу, было смешно и весело, и вдруг папа показал, как правильно есть помидор, чтобы сок не вытекал – «как при поцелуе». Ее это тогда так заинтересовало, что она, тайком от родителей, несколько раз пересмотрела этот момент, чтоб запомнить – вдруг пригодится!..

Они целовались на крыше бабушкиного дома, дул сильный, теплый ветер, и им казалось, что они летят в открытом космосе! Они отрывались на мгновение, меняли положение лица и снова целовались; они слышали учащенное дыхание друг друга, сквозь которое иногда прорывались какие-то поскуливания…

Она на мгновение отстранилась, чтобы спросить:

– тебе нравится?

– с ума сойти… а тебе?

Он не дал ей ответить, вновь накрыв ее ротик своим открытым ртом – и тут уже она спровоцировала его на французский поцелуй, лизнув его язык своим… он тоже лизнул, она нежно сопротивлялась ему, и это было так невыносимо здорово, что оторваться было физически невозможно!

Разумеется, им казалось, что таких грандиозных ощущений человечество еще не знало, и если бы не они,то и не узнало бы. Ни один из них до этого не испытывал от поцелуев таких странных ощущений, как будто внутри разрывались какие-то сладкие фейерверки…

Ну, заказывали «Пианиста» – получите фейерверки!

Наконец он не выдержал и, рывком сняв с нее майку (ветер моментально унес ее с крыши), с первого раза справился с застежкой на спине. Она откинула голову назад, держась за его плечи, шелковый шлейф ее волос помчался куда-то в сторону вместе с ветром, розовый ротик открылся и часто дышал. Она двумя руками обхватила его голову и крепко-накрепко прижала к своей обнаженной груди.

– о-ой!!… – просто взвыл он, ноги его подкосились, и он упал, увлекая ее за собой.

Надо было видеть со стороны эту колышущуюся на ветру скульптуру из двух тел! Оба они теперь стояли на коленках и уже не целовались, но смотрели друг на друга в упор ошалелыми глазами.

– …что дальше делать?

– …кажется, надо найти кровать…

В этой позиции их и застала мама Оля, случайно проезжавшая тут по своим делам и заметившая свет в доме.

Увидев сию «картину маслом», она от неожиданности окликнула их, чего, разумеется, ни в коем случае нельзя было делать.

Ну ты даешь, старая ворона! – подумала она, но было поздно.

Первым отреагировал Александр, и надо сказать, вполне по-мужски: он развернулся на голос и мигом заслонил собою полураздетую девушку.

Хорошо, что уже стемнело, и Ольга не могла рассмотреть сию скульптурную композицию в деталях. Несколько секунд она постояла, возвышаясь над ними, как Останкинская башня, потом отвернулась, как ни в чем не бывало, подошла к краю крыши и, опершись на каменное заграждение, сказала самым непринужденным голосом:

– Кажется, дождь собирается…

За спиной не было ни звука, ни шевеления.

Превратились в соляные столпы, бедняжки! Ну, выкручивайся теперь, не лежать же им тут вечно. Хотя… может, они бы и не прочь.

Ольга, не обращая (якобы) никакого внимания на остолбеневшую парочку, пошла к лестнице, приговаривая как бы самой себе:

– Что-то ветер поднялся, надо еще успеть Андрея забрать с корпоратива, небось уже готовенький…

* * *

Понятно, что кровать они искать не стали, им просто незачем было это делать, потому что они уже, практически, лежали и не собирались отрываться друг от друга ни на секунду до самого победного конца.

Не то чтобы они были прежде не целованные, нет, бывало у обоих… но ЭТОГО ни у одного из них еще не было. Как-то они умудрились в ожидании друг друга остаться в целости и сохранности. Поэтому то, что должно было произойти, произошло. Прямо тут, на крыше. И было оно, скорей всего, как у всех начинающих влюбленных – жарко, громко и быстро, но им казалось, что это было самое прекрасное из всего, что они когда-либо испытывали в своей жизни, и что ТАКОГО не было ни у кого в мире!..

А кровать они потом, конечно же нашли, и много чего прекрасного и интересного на ней проделали, совершенно не замечая диких завываний ветра за окнами.

Александр засыпал абсолютно счастливый, даже отдаленно не догадываясь, что ему уготовала судьба.

(обратно)

Глава 13. Ураган

Профессор Чандра любил этого дерзкого, эксцентричного, своевольного, но такого человечного и романтичного андроида. Сколько их прошло через его руки (и мозги), скольких он «вывел в свет», так сказать, помог определиться с призванием – но только Андор был для него бОльшим, чем ученик и коллега. Он был другом, единомышленником, почти что сыном.

И вот сейчас он беспомощно лежал на операционном столе в лаборатории, как груда металлолома, в которой еле теплился огонек жизни – а Чандра не мог сделать абсолютно ничего! Весь его опыт и знания оказались недостаточными.

Эх, надо было удлинить экспериментальный период, усилить энергоснабжающую функцию… да много чего. Старый, самонадеянный осел – поставить такой опасный эксперимент на своем любимом ребенке!..

В нем, как обычно, боролись ученый и человек. Первый жаждал прорыва в науке, и для этого пошел на невероятный риск потери бесценного материала – био-андроида ANDOR 0911. Второй… второй просто любил этого мальчишку. Да, он всегда был и оставался для него мальчишкой, несмотря на свою «законсервированность» в сорокалетнем возрасте.

Хариса… Такая великолепная, безотказная штука, всегда дававшая жизненную силу, подавлявшая действие вирусов, восстанавливающая в андроидах первоначальный уровень энергии доброй воли – дала очевидный и, в данных обстоятельствах, трагический сбой.

И ведь я же что-то такое предчувствовал… но не мог, никак не мог предположить, что две безусловно позитивные программы войдут между собой в конфликт не на жизнь, а на смерть! смерть Андора… моего дорогого мальчика…

И Чандра заплакал, по-стариковски тряся головой и вытирая пальцами слезы под очками, вместо того, чтобы просто их снять.

Андор слышал и сознавал абсолютно все, но не мог ни пошевелиться, ни подать какой-либо знак профессору. Он заранее понял, что произойдет, если в приложение, сканированное с личности Дашкова, ввести Харису: она попытается вернуть первоначальные установки андроида. Но собственная воля Андора – как личности, как почти человека – под влиянием закачанных в него чувств Дашкова к тому времени уже превысила все программные возможности даже такой мощной субстанции, как Хариса.

Андор противостоял Харисе. Он не хотел становиться снова совершенным, но бездушным андроидом, снабженным примитивной программой эмоций. Он хотел жить и любить, как Дашков, пусть даже и страдать при этом от невыносимой боли.

И он знал, ЧТО надо сделать, но сообщить об этом плачущему над ним учителю никак не мог – тот должен был сам догадаться, это же элементарно! Просто подсоединить к его мозгу электроды и вывести на монитор. А там уж расшифровать электронный код сигналов, подаваемых Андором, для нобелевского лауреата не составит труда. Проблема была, видимо, в том, что профессор, зацикленный на трансцендентном решении вопроса, не обращал внимания на примитивный ответ, который лежал на поверхности.

Поэтому Андор вот уже неделю пребывал в состоянии бесчувственной и бесполезной железяки, в то время как его мальчику, его Алексу, грозила огромная опасность. Даже две.

* * *

А наутро на Москву и область обрушился ураганный ветер с дождем и градом. Городские СМИ еще вчера оповестили жителей об «оранжевой опасности», означающей вероятность стихийных бедствий.

На дорогах массовые аварии, среди них особенно много грузовиков. Легковые машины сносит ветром и сталкивает друг с другом.

Шквальным ветром во многих местах сорваны линии электропередач, повалены деревья и рекламные щиты вдоль дорог.

В Подмосковье ветер сносит крыши частных домов.

Ураган уже унес как минимум 17 жизней. Еще 12 человек считаются пропавшими без вести.

* * *

Алекс и Стеша сидели, обнявшись, перед телевизором и слушали шокирующие новости. Утром они проснулись от толчка, как будто кто-то попытался приподнять дом, но передумал. Это было так страшно, что они накрылись с головой одеялом и прижались друг к дружке. В окна бил шквальный ветер, в доме стоял дикий свист. Не сразу, но все же юноша догадался, что надо позакрывать все двери на защелки и проверить окна. Ураган свирепствовал, видимо, со вчерашнего вечера – этот теплый ветер на крыше был его предвестником, – а ночью дошел до Бибирево и теперь бушевал тут во всю.

Наконец, они поняли, что оставаться в доме небезопасно – несмотря на то, что окна были из прочного армированного стекла, их могло выбить в любой момент – и спустились в цокольный этаж. Там у бабушки, по настоянию Дашкова, на всякий пожарный был запас воды и продовольствия, а также автономный энергогенератор. Интернет, как ни странно, слабо, с перебоями, но работал – видимо, до космоса ураган все же не добрался – и они с замиранием сердца ждали новостей от родителей. Вскоре отец Стеши пробился, хотя связь была очень плохая, и сообщил, что все живы, в Москве по улицам текут реки, движение практически остановлено.

Детям велено было сидеть и не высовываться, пока за ними не приедут, так что им оставалось только сидеть и слушать беспрерывный поток новостей:

Правительство принимает все возможные меры по спасению людей. Объявлен КРАСНЫЙ уровень опасности.

Тысячи полицейских, пожарных, военных и сотрудников МЧС продолжают спасательные работы…

Населению рекомендуется продолжать оставаться начеку, не покидать свои убежища в связи с повсеместным повышением уровня воды, угрозой наводнения и оползней.

К вечеру понедельника ветер значительно ослаб, но зато ночью начался сильнейший ливень: вода стояла стеной несколько часов, и к утру вторника, как и опасалась служба спасения, основной проблемой стали размытые дороги.

Андрей не стал ждать, пока дороги окончательно выйдут из строя, и срочно выехал за детьми в Бибирево на своем минивэне с высокой посадкой.

Каким-то чудом ему удалось преодолеть участок с глубокой водой, но мост оказался полностью разрушен. Он вынужден был развернуться и ехать в объезд. Масштаб бедствия был огромен: вода была повсюду, как будто это не Москва, а Питер, люди оказывались на маленьких островках, отрезанные от «суши», к ним спешили спасатели на вертолетах или лодках. Картина была ужасающая.

Последний участок дороги был самым опасным, заграждение слева было полностью снесено водой, которая с необыкновенной силой пыталась увлечь за собой и машину. Обратного пути не было, и Андрей, прижимаясь к правому краю дороги, медленно повел машину через опасное место.

Пожалеешь тут, что Андор превратился в «данные», уже б давно вынес меня вместе с машиной из этого водоворота, подумал он с присущим ему здоровым прагматизмом.

К тещиному дому он подъехал через три часа, хотя до Бибирево в обычных условиях было минут сорок. Дети уже ждали у ворот. К счастью, дом находился на возвышенности, и вода успела уйти вниз, так что они смогли сесть в машину, даже не промочив ноги.

– Папа, познакомься, это… он, – сказала Стеша и нежно взглянула на своего возлюбленного.

– Александр Лорэтти. Здравствуйте, очень приятно.

Дашков поприветствовал парня, не выходя из машины, разводить церемонии было некогда. Выехав на относительно спокойный участок трассы, он смог получше разглядеть его в зеркало заднего вида.

Ёкарны-бабай! Так вот на кого он похож… Ну ни хрена ж себе! Или я уже совсем с катушек съехал?..

Опасный водопад у разрушенного заграждения уже был не таким стремительным, и им удалось миновать его довольно быстро, но тут…

– Стойте, остановитесь! там люди! – Александр кричал, указывая куда-то вперед и вниз.

Впереди открылось ужасное зрелище: белый «Шевроле» висел над обрывом, зацепившись передними колесами за край дороги, и слегка раскачивался на ветру.

С левой стороны дверцы были открыты, и из них выглядывали мужчина-водитель и девочка, на заднем сиденье. Лица их были перекошены от ужаса, но они не кричали. Было понятно, что они боятся пошевелиться, чтобы не спровоцировать обрушение автомобиля в бурлящий под ним поток.

У Дашкова было удивительное мужское качество: он всегда знал, что делать.

- Стеша, ты остаешься рулить. Пошли, – сказал он, и мужчины вышли из машины. Андрей достал из багажника трос, но подойдя к «Шевроле», понял, что он не спасет ситуацию: бампер был полностью смят, и зацепить трос было просто не за что, да и рискованно. Оставалось одно – вытаскивать пассажиров, как говорится, голыми руками.

– Все будет хорошо, не волнуйтесь и, главное, не шевелитесь, – спокойно сказал он потерпевшим.

Один конец троса он привязал к своей «Тойоте» – надеюсь, выдержит двух человек, – другим обвязал Алекса за пояс.

– Ты, вроде, парень жилистый, удержишь девочку за руку?

– Думаю, да. У меня сильные руки.

– Отлично. Ложись на край, вот так… теперь спускайся по откосу вниз… подползи как можно ближе… схватишь ее за руку только по моей команде. Стеша, заводи мотор. Как только мы их схватим, я тебе крикну – и давай задний ход.

Трос натянулся под тяжестью привязанного к нему человека, но умница «Тойота» не сдвинулась с места.

Александр уже был готов тащить девочку. Сам Дашков лег на живот и тоже свесился с края дороги, одной рукой в перчатке схватился за трос, а другую протянул мужчине.

– Сейчас вы спокойно сделаете то, что я вам скажу, хорошо? На счет три вы оба хватаетесь за наши руки. Одновременно и крепко. Что бы ни случилось, вы должны держаться. Можете отталкиваться от машины ногами. Приготовились… Раз… два… три!

Четыре руки сцепились намертво, четверо повисли над обрывом. Заглушая крики людей, взревел мотор: Стеша дала задний, и сцепка медленно поползла вверх, а «Шевроле», все еще цепляясь за камни, с грохотом рухнул вниз.

* * *

– Деда, давай поиграем в андроида! Ну, давай! Ну я не буду больше падать в бассейн и ржаветь там, ну пожалуйста… – пятилетний Манджу не понимал, конечно, какой болью отзывались его слова в душе профессора Чандры.

– Ладно-ладно, давай поиграем, – вздохнул он. Прогулки с внуком он любил, но сейчас ему, честно говоря, было не до игр.

– Ура!! Давай как будто я сломался, а ты меня как будто чинишь, – малыш улегся на траву и закрыл глаза.

– Та-ак, посмотрим, что же тут не в порядке… Базовая программа получила серьезные повреждения, несовместимые с жизнью. Тут явно поработал какой-то баг! Но почему же Хариса не смогла его спасти? Придется, наверное, превратить его обратно в «данные» и вернуть в 2140 год, такой помощник мне не нужен.

– Деда! Ты что? – вдруг обиделся «андроид». – Я же все слышу и все понимаю, только говорить не могу!

– Как ты сказал?!.. – Чандра застыл на месте.

– Давай сначала! Не надо меня ни в какой год, давай лучше меня починим, я же хороший андроид…

Вот я дятел, как говорит Андор!! Неделя коту под хвост!

И профессор, схватив внука под мышку и изобразив похищение андроида, побежал в лабораторию.

Там он, недолго думая, напрямую подсоединил мозг Андора к своему компьютеру и вывел на монитор. Ввел ключ к шифру (в конце концов, он же сам программировал его мозги!), и на экране появились слова:

– Привет, проф! Долго же вы соображали.

Чандра аж подскочил от радости:

– Йессс!! И не груби папе, малыш. – Он говорил вслух, поскольку Ллойд его прекрасно слышал. – Что я должен сделать, как ты думаешь?

– Профессор, надо ввести «сыворотку правды». Помните, вы сами мне предлагали, если что. Это «если что» наступило по меньшей мере неделю назад. Вводите!

– Мальчик, ты не представляешь, КАК это больно. Даже я не представляю. Болевой шок может тебя просто-напросто убить!

– Послушайте, док, я и так кусок железа, куда уж хуже? Это мой последний шанс. По сути, ведь Хариса – тот же баг, только с позитивной установкой. Сыворотка уничтожит ее и «лживое» приложение, оставив в моем мозге только «базу» и «Дашкова». Если я выживу, то останусь андроидом, но смогу чувствовать, как человек! Это моя мечта, док, как вы не понимаете?! Ради нее я готов умереть. Но я не умру – мне надо спасти Александра. Времени уже не осталось, док, вводите. Быстрее!

* * *

Андрей вытащил мужчину и помог Алексу вытянуть девочку, которая, однако продолжала кричать, указывая вниз, на камни.

Там, под откосом дороги, примостилась небольшая мокрая собака.

– Тэри, там остался мой Тэри! Пожалуйста, спасите его! – кричала девочка.

– Ну как, парень, сможешь? Я буду страховать. Давай, осторожно…

Алекс снова стал спускаться, его движения были точны и уравновешенны.

Безупречная координация, – подумал Дашков. – Прям как у меня.

И ни один из них не обратил внимание на трос, который в одном месте все больше и больше растягивался и готов был вот-вот лопнуть.

Наконец, Александр схватил собаку и крикнул наверх:

– Есть!

Стеша нажала на газ, Андрей обернулся…

И успел увидеть – как в замедленной съемке – разорвавшийся трос, змеей взметнувшийся над ним, и падающего в пропасть юношу, все еще прижимавшего к себе собаку.

* * *

Едва придя в себя после очередной порции сыворотки – то есть невыносимой боли во все своем андроидном организме – Андор вдруг закрыл лицо правой ладонью, как делал это всегда, готовясь к телепортации.

– Стой, куда?!? Я же еще не закончил, тебе не хватит сил!..

Но Андор не обратил на это никакого внимания и исчез. Его сил уже хватало на то, чтобы увидеть, как Александр летит в пропасть, и метнуться ему наперерез.

* * *

Дашков в каком-то физическом трансе смотрел вслед падающему с огромной высоты Алексу. Это был конец, понимал он, после такого выжить не было никаких шансов. Сзади раздался крик подбегающей Стеши. Страшный удар тела о камни, казалось, сотряс всё вокруг, а вода под ним стала стремительно окрашиваться в красный цвет.

И вдруг… тело юноши приподнялось, зависло в воздухе… и исчезло.

– Саша!!… – девушка подбежала и глянула вниз. – Что… как?.. папа, где он??!

Дашков взглянул на дочь странным взглядом и сказал:

– Кажется, Андор вернулся.

* * *

Положив юношу на стол в лаборатории Чандры, на котором только что лежал сам, Андор осмотрел тело. Его кости превратились в мелкую стружку, внутренние органы смешались от удара в кашу и кое-где выпали наружу. Он не дышал уже полторы минуты, и первое, что сделал Андор – взял в руки его легкие, закачал в них часть своей силы и вставил на место. Александр судорожно вдохнул, легкие раскрылись. Так, теперь сердце. Тут только прямой массаж. Оживив сердце, Андор собрал кости в более или менее приемлемого вида скелет, затянул их латексом своей кожи (ну, подумаешь, пару лоскутов от бедер и ягодиц отодрать – не маленький, поболит-перестанет), после чего, в буквальном смысле, вправил парню мозги. На восстановление кровеносной и нервной систем понадобилось несколько минут. Мелкие переломы и гематомы он решил оставить для маскировки, чтобы медикам все-таки было чем заняться. На всякий случай, обезболил всё тело. Затем запросил информацию о внешнем виде Дашкова на данный момент, «переоделся»…

* * *

…и в ту же минуту в Российском Национальном Центре неврологии и микрохирургии появился Андрей Дашков.

Суперзвезда мирового кинематографа, известный каждому россиянину с детства, грязный, мокрый, в порванной одежде и кое-где в крови, он нес на руках такого же вида юношу, который, судя по всему, был без сознания.

Врачи и медперсонал выскакивали из всех дверей и коридоров и бежали за ним, а он шел, ни на кого не реагируя, как какой-то терминатор, легко неся на вытянутых руках спасенного.

Пройдя по коридору прямо в реанимацию, он положил его на каталку, подсунутую кем-то, и сказал:

– Лорэтти Александр, 20 лет, множественные переломы, гематомы, сотрясение мозга, внутренние органы не повреждены. Срочно в операционную.

И вышел. Врачи забегали, персонал засуетился, и никто не заметил, куда он подевался. Кое-кому показалось, что он просто растворился в воздухе, но такого, конечно же, быть не могло – люди в стрессе, мало ли что привидится…

* * *

Через десять минут по всем каналам TV, радио и интернет-ресурсов передавали сенсационную новость: знаменитый актер и певец Андрей Дашков спас от неминуемой смерти юношу, пострадавшего от урагана, доставив его на руках прямо в операционную.

– Так, доча, слушай сюда. Главное сейчас, что он жив, да?

– Да,.. конечно, папа… он жив, он жив… – повторяла Стеша. Она явно была в нервном шоке.

– Про Андора никто не должен знать, слышишь? – Андрей протянул ей фляжку с виски, всегда имеющуюся в его походной аптечке. – Никто, – повторил он, – маме я сам все расскажу. Ну, ты как, малыш, в порядке?

Она кивнула. Если б заговорила, не сдержала бы рыданий. А папе еще машину вести через весь этот ужас.

– Тогда поехали.

За время пути о геройском поступке Дашкова говорили по авто-радио раз десять, при этом назывался и Центр нейрохирургии, куда принес умирающего отважный супергерой. Туда, в первую очередь, и направились отец и дочь. К тому же, надо было доставить в больницу мужчину и девочку, которые от шока сразу заснули на заднем сиденье, так что услышать про подвиги Дашкова, который в то же самое время сидел за рулем впереди них, они, к счастью, не успели.

* * *

Через три часа Алекс очнулся в послеоперационной палате. Над ним склонились двое. Третий стоял у окна. Это был Дашков.

Один из двух, врач-анестезиолог, удовлетворенно сказал другому:

– Зрачок хороший. Все в порядке, ставьте капельницу. Физраствор, глюкоза… ну, сами знаете.

Больной шевельнул губами.

– Что, дружок? – улыбнулся доктор. – Ты у нас просто в рубашке родился! Как будто тебя кто по кусочкам собрал, как пазлы, нам особо и напрягаться не пришлось. Все будет хорошо, отдыхай.

Но Алекс явно что-то пытался сказать. Доктор жестом подозвал Дашкова, тот склонился над юношей и, приблизив ухо к самым его губам, услышал:

– …маму найдите… Питер… гостиница «Астория»… ее зовут Фиби… Фиби Лорэтти…

Андрей побледнел, закашлялся и быстро вышел из палаты.

(обратно)

Глава 14. Трагедия

Профессор Чандра стоял над своим чадом со шприцем. По щекам старика текли слезы, но он, не обращая на это внимания, вводил сыворотку в вену корчившегося и рычавшего от боли Андора. При этом он, как всегда в стрессовых ситуациях, говорил в режиме нон-стоп:

– Ну, за что мне такое наказанье на старости лет! И я должен собственными руками пытать своего ребенка!! Ну ты хоть понимал, что делаешь, когда всю силу на него истратил!? Ты же был на грани, вы оба могли погибнуть!! Ну потерпи, малыш, нельзя быстрей вводить, пойми… эта хренотень должна всасываться постепенно… ты покричи, покричи, оно как-то полегче, когда кричишь… ну, или ругай меня последними словами… вот я однажды смотрел с Алексом и его матерью – ну, через межпространство, конечно – русский фильм… как же его… про Вторую мировую войну… а! «Они сражались за родину». Так там из одного мужика хирург осколки на живячка выковыривал, штук сорок, наверное. Как он матерился! Не переставая, поливал доктора отборной руганью, пока тот его спасал… А в другом фильме, помню, раненому сначала стакан водки дали, потом велели ремень в зубах зажать… Может, тебе ремень в зубы, или водки?..

– Док, идите вы на хрен! может, лучше вам водки?! или ремня в задницу!? а то вы, неровён час, сами тут коньки отбросите, ёшкин-же-кот-как-больно-то… живодер вы индусский… палач нобелевский… хари-кришна-или-как-там-вашу-так-перетак!..

– Ну, слава Богу, раз матерится, значит выживет!

* * *

Дашков вышел в коридор, машинально достал сигареты, посмотрел на них – нет, больница, нельзя – и быстро пошел. Не важно куда, главное не останавливаться и не отвечать на восторженные приветствия узнававшего его медперсонала. Дошел до лестничной клетки, поднялся на два пролета, свалился на пол за грузовым лифтом… и дал волю слезам.

В личной жизни – не на съемках – он не плакал никогда. Потому что всегда, для всех и во всех обстоятельствах был «крайним сверху»: прикрывал, защищал, принимал решения. Проявить свои чувства в стрессовой ситуации считал непозволительной роскошью.

А тут… закоротило.

Сын. МОЙ сын. Это мой сын.

От одной этой мысли к горлу подкатил ком и не давал ни вздохнуть, ни закурить, ни сменить пластинку в мозгу.

Наш сын. Наш с Фиби сын. У меня есть сын. Александр…

Промаявшись так минут пять, получил «контрольный в голову»: вторая мысль, гораздо сильнее по предполагаемым последствиям, пронзила мозг.

Они же брат и сестра! И провели ночь вместе! да по одному их счастливо-невменяемому виду было все понятно… Черт, черт, черт!!!

Дашков механически бился затылком о стену.

Они же похожи, как близнецы, как можно было сразу этого не понять!! Еще по фотошопу этому долбаному заметно было, и ведь почувствовал же что-то… ну, дятел, однозначно!! Тогда ведь еще можно было… да ладно, завянь уже, ничего ты не смог бы сделать. И что толку теперь клювом щелкать, все уже прощелкано. Вот ..... !!!

Он уже понимал, что изменить что-либо невозможно, значит, надо попытаться взять себя в руки и что-то предпринять.

Успокоиться, прежде всего, и что-то начинать уже делать.

Первое – найти Фиби и убедиться, что все так, как есть.

Второе – если оно действительно так, как есть, рассказать обо всем Ольге, она имеет право узнать об этом лично от меня.

Третье и самое сложное – найти Андора.

Андрей встал с пола и пошел обратно в палату.

Только бы не выдать себя, сейчас нельзя ни в коем случае, пусть сначала поправится. А так хочется… всегда хотелось обратиться к кому-нибудь – сынок…

Алекс не спал.

Дашков присел на край кровати. Нестерпимо захотелось обнять его, прижать к груди… Удержался. Вместо этого позволил себе слегка провести рукой по его волосам, как бы поправляя их.

– Ничего, мой мальчик (ну, хоть так…), все будет хорошо. Тебя прекрасно «собрали», будешь еще бегать.

Александр еле слышно прошептал пересохшими губами:

– А играть… буду?

– Сто процентов! Доктор сказал – руки в порядке. Скажи мне телефон твоей мамы, свяжусь с ней напрямую.

Он назвал номер и добавил:

– Ее зовут Фиби.

Дашков поправил на сыне одеяло и вышел в коридор.

Ее зовут Фиби

Фиби

Фи-би

Много лет назад он слонялся по огромному пустому дому и точно так же повторял это имя на все лады. Время залечило эту рану; не сразу, но чувства остыли. Ольга… все эти годы он любил только ее. Он знал – эта «взрослая» любовь, выстоявшая в сильнейшем урагане искушения, уже никогда никуда не исчезнет, она дает ему силы и радость жизни. Только она, Ольга – его награда, его самая большая удача, его настоящая и неиссякаемая любовь.

И вот теперь он должен был вернуться в это свое прошлое.

Поймет ли она… простит ли? В любом случае, ты пойдешь и все расскажешь ей. Ты же только вчера учил дочь доверять любимому человеку! И ее маму еще в пример приводил. Почему же теперь вдруг засомневался?.. Давай, не дрейфь, между тобой и Ольгой все всегда было по-честному.

Между тем, Дашков набрал названный Алексом номер и поднес телефон к уху.

– Алло, – раздалось в трубке… и, как ему показалось, одновременно где-то рядом. – Слушаю вас.

– Фиби… это…

Договорить он не успел: двери лифта разъехались, и из него вышла Фиби.

Что за удивительная штука эта жизнь – такие фортели выкидывает иногда, хоть стой хоть падай! Невероятные встречи, судьбоносные не-встречи, немыслимые совпадения, непредсказуемые виражи – в ней есть все, надо только уметь видеть и быть благодарным…

Так же как вчера их дети, они стояли и молча смотрели друг на друга. Потом она подошла… Они обнялись, едва касаясь друг друга. Постояли так.

– Он мой сын, – не спросил, а, скорее, сообщил он.

– Да, – ответила она и добавила, улыбнувшись: – смотри в зеркало, помнишь?..

– Да. Расскажешь, как все было?

* * *

Андрея совсем не смутила эта нежданная встреча. То, что он подумал за минуту до этого об Ольге, сохранило его от ненужных эмоций.

Фиби же любила его, как и прежде, но это чувство не нуждалось уже в его личном присутствии. Ее любовь была настолько лишена эгоизма, что ей достаточно было знать: у него все хорошо, он любим и любит, а у нее есть сын. Его сын.

Когда Алекс позвонил и рассказал, что познакомился с чудесной девушкой Ксюшей Дашковой и будет играть с ней завтра на концерте, что-то, конечно, ёкнуло внутри, однако назвать это предчувствием было бы преувеличением – и она просто порадовалась за сына. Но когда на следующий день (они созванивались ежедневно) в разговоре всплыла Стефания, и совсем другим голосом… Вот тут Фиби встревожилась, но не выдала себя. Да и что бы она сказала? Если уж раскрывать, как говорится, «тайну рождения», то по веским причинам, а не по женским предчувствиям, и уж конечно, не по телефону.

Но сегодня с утра она буквально металась по дому. Фиби не была истеричкой, нет, и никакому урагану еще ни разу не удавалось вывести ее из равновесия, но тут было явно что-то не то. Мысль о сыне не выходила у нее из головы, и эта мысль была нехорошей. А тут еще связи с Москвой не было почти двое суток…

В общем, к середине дня она уже и без звонков знала, что с ним что-то случилось. Просто знала.

Когда, наконец, телефон зазвонил, она уже догадывалась, что сейчас услышит.

– Госпожа Лорэтти, вас беспокоят из Национального центра нейрохирургии…

К счастью, наземное сообщение уже открыли, и она первой же «Стрелой» выехала в Москву.

* * *

И сейчас они стояли на площадке возле лифта – мать и отец – и решали, как ему сказать, когда сказать и кто должен сказать. Андрей считал, что надо дать ребенку время поправиться, Фиби же склонялась к тому, что сказать надо немедленно: их дети не такие уж и дети, они тонко чувствуют любую неправду, и окружить их недомолвками и ложью было бы несправедливо и вообще подло.

Так ни до чего и не договорившись, они вместе вошли в палату.

Однако, там их ждал сюрприз: Стеша сидела на кровати Алекса и в данный момент как раз обнимала его и обцеловывала щеки, лоб, нос и губы.

Папа с мамой ошарашенно застыли в дверях.

Ёшкин-же-кот!! И что, вот сейчас сказать им, мол, детки, вы брат и сестра?! Твой, доченька, папа изменил как-то твоей маме с вот этой вот тётей, а она родила в итоге вот этого вот мальчика – и теперь вам грозит самый что ни на есть инцест!..

Дети, наконец, оторвались от любимого занятия всех влюбленных и заметили своих родителей. Стеша встала и вежливо поздоровалась.

– Мама, познакомься, – Алекс улыбался в меру своих ограниченных физических возможностей, – это мой спаситель, Андрей Дашков. Хотя ты, конечно, его и так знаешь.

Ну, еще бы.

Взаимные приветствия, все как полагается.

– А это Стеша… – он взял ее за руку, – моя невеста.

Немая сцена. Занавес опускается.

Это если б они читали «Ревизора». Но Гоголя читал из всех только Дашков, (такая уж профессия), поэтому мизансцена была несколько иной.

Все, включая «невесту», остолбенели с вытаращенными глазами, как замороженные. Да, этот парень был настоящий, можно смело сказать, прирожденный Дашков: я люблю, я уверен, так чего тянуть? Пацан решил – пацан сделал.

Не успела эта скульптурная группа «оттаять» от заморозки, как в дверях появилась Ольга.

– Простите, я туда попала? – как-то некстати сказала она, хотя видит же, что именно туда!

– Мам, познакомься, это Саша… он сделал мне предложение, и мы поженимся, правда, здорово? вы же не против? А это его мама, сеньора Лорэтти, – выпалила Стеша, не выпуская алексовой ладони.

В процессе этой речи Ольга взглянула на «жениха», потом перевела вопросительный взгляд на супруга и… как ни в чем не бывало, воскликнула:

– Значит, тут все хорошо? Ох, как я рада, как я волновалась, когда мне позвонила Стеша, вы не представляете!

Она не дала никому и глазом моргнуть.

– Ну, с поздравлениями и подготовкой к свадьбе пока придется повременить – жених сначала должен поправиться.

В воздухе снова повисла неловкая пауза, но тут, как нельзя вовремя, появилась палатная сестра и, мило улыбаясь, сообщила, что пациенту пора принимать лекарства и отдыхать, поэтому «посторонних просьба удалиться».

Выйдя из палаты, Дашков схватил Ольгу и, никому ничего не объясняя, потащил за угол, на лифтовую площадку. Фиби со Стешей проявили воспитанность, сделали вид, что все так и делается в приличном обществе и стали говорить, разумеется, об Александре – это была пока единственная тема, которая связывала будущих свекровь и невестку.

– Оль, я…

– Это твой сын? – в ее голосе не было никакого трагизма, только удивление.

– Мм, – кивнул он. – Как ты…

Мудрая Ольга поняла, в чем дело, буквально сразу. Ее жизненного опыта вполне хватало на то, чтобы дорисовать ситуацию, когда четверо в одной комнате напряженно молчат, при этом юноша – вылитый Андрюха в юности (уж она-то это помнит лучше всех), ему 20 лет («задание» Дашкова было в 2019-м), они с ее дочерью держатся за руки, муж как кол проглотил (попробуй еще доведи его до такого состояния!), а незнакомая шикарная женщина может быть только матерью тяжело больного, иначе что ей тут делать.

– Я просто предположила. Андрюш, это… она?

– Да.

Они помолчали.

– Оль, ты…

– А мне нравится, что у тебя теперь есть сын. Это же прекрасно, ты же так хотел!..

– Оль, это все не о том… – наконец, ему удалось сказать хоть что-то членораздельное, – я ведь ничего не знал, поверь, ты мне дороже всех… и сыновей, и дочерей, и если ты скажешь…

– Ну все-все, успокойся, все ведь хорошо. – Она стремительно обняла его за шею, прижалась головой к его груди, никого не стесняясь (народ периодически ходил туда-сюда, с любопытством поглядывая на знаменитую пару). Он тоже обхватил ее руками, прижался губами к макушке.

– Никогда, слышишь, никогда не изменяй себе. Делай так, как думаешь, как решил. Я верю тебе, любовь моя, слышишь, всегда верю. Я всегда у тебя на подхвате, ок?

– Ольга… ты у меня невероятная, – сказал Андрей, поцеловал жену в висок и добавил:

– Люблю тебя.

Они еще постояли так немного, как бы запечатывая этим объятием все, что только что сказали и услышали.

– Теперь самое ужасное: как им сказать??

– Думаю, Фиби…

– Фиби? Что за странное имя…

– Она наполовину русская… да вообще, это сейчас не важно. Думаю, она права: нельзя откладывать, скрывать и притворяться, они не заслужили такой чудовищной лжи. И вообще, в нашей семье этого никогда не было.

– И не будет. Можно, я сама скажу ей?

– Я хотел просить тебя об этом. – И он нежно поцеловал жену в лоб.

* * *

Они нашли Стешу и Фиби, мирно беседующих у дверей палаты.

– Позвольте, я украду у вас дочь, нам надо кое-что обсудить, – заговорщически сказала Ольга. – Стеш, ты на машине? Очень хорошо, а то я заглохла в этом потопе, пришлось на перекладных добираться.

И они ушли, вновь оставив Фиби с Андреем наедине.

– Пойдем в машину, – сказал он, взяв ее под руку. – Там я хоть закурю, наконец. Я хотел бы знать, если можно… ну, насколько ты можешь мне открыться… как все было, как вы жили…

И Фиби рассказала, как она ночью села на байк и действительно поехала топиться… но не смогла. Может, ее держала уже появившаяся в ней маленькая жизнь?.. Тогда она, на том же байке, поехала к отцу выполнять свою часть обязательств.

Фиби вышла замуж с условием, что муж к ней не прикоснется. Это было нетрудно и даже облегчало обоим жизнь: он был другой ориентации, и женитьба ему нужна была, по сути, как ширма. Когда она поняла, что беременна, то предложила ему сделку: он признает ребенка, дает ему свое имя, а она не мешает ему заниматься своими мужскими делами.

Про тайну рождения догадывалась только ее, а впоследствии и Александра, няня – только она знала о том, какое место занимал актер Андрей Дашков в жизни ее воспитанницы. Но это были не более чем догадки. Фиби жестко держала слово, данное ее отцом Дашкову.

– А тогда, на концерте, в Милане… это была ты?

– Да. Саше было тогда три месяца, а тут твои афиши… Я не выдержала, попросила Фабиану побыть с ним и поехала в Милан. Очень хотела тебя увидеть. Думала – ну там же 25 тысяч, заметить меня нереально! Но ты все-таки заметил, я поняла это сразу – твой голос и твое лицо… они изменились. В общем, я ушла, не дожидаясь, пока ты найдешь меня – тогда бы не смогла уйти, и все могло бы быть… ужасно для тебя. А ты искал?

– Как сумасшедший. Тогда я еще тобой болел.

– А сейчас?

– Сейчас нет.

– Хорошо.

Они помолчали. Разговор о прошлом был исчерпан, как и само это прошлое.

– Я скажу ему сама. Завтра утром.

– Тогда до завтра?

Она протянула руку, он взял ее в свои.

– У тебя чудесный сын, Даш.

– Конечно, ведь ты его мать.

* * *

Ольга решила не вилять хвостом и не подкрадываться на мягких лапах. Ситуация была слишком серьезная и для дочери, конечно, весьма трагичная. Сердце матери не может переносить такие вещи спокойно по определению, так уж оно устроено. Но сказать должна была именно она – чтобы потом плакать вместе с ней, жалеть ее, находить слова утешения, не оставлять одну.

– Стеш, останови здесь, пожалуйста. Нам надо поговорить, и лучше не отвлекаясь на ведение машины, тут все еще мокро и опасно.

Они остановились на ближайшей парковке. Ничего не объясняя, Ольга обняла дочку, прижала к себе.

– Мама… что-то случилось?

– Случилось, моя родная девочка, случилось. Он твой брат.

– Что… кто?..

– Александр твой родной брат, – медленно повторила она, – сын твоего папы, моего мужа и своей мамы.

Ну, как описать то, что было дальше? Эту бурю негодования, эти обоюдные рыдания, это несогласие с фактами и отказ верить в такую дикую нелепость, в такую безумную насмешку судьбы! Никто и никогда не пожелает такого своим детям, и никто на земле не знал и не знает способа утешить в этом страшном, необратимом горе… То, что возможно в кино – «ах, теперь у меня есть братик, как это прекрасно» – в жизни, к сожалению, выглядит совсем иначе. Любовь к мужчине не так легко – если вообще возможно – переплавить в любовь к родственнику. Молодые люди, полюбившие впервые в жизни, просто не способны физически «разлюбить, забыть, не думать» – то есть, сделать все то, что им – из благих побуждений, разумеется – начинают советовать взрослые.

Тут есть только один выход: страшно, до крови, до болевого шока, до потери сознания переболеть этим. И принять. Или…

Альтернатива была, и они ее, к сожалению, нашли.

(обратно)

Глава 15. Форель и виски

Дашков искал Андора. Вернее, он искал пока что способ, как его найти. Андор, хоть и довольно всемогущ, но, к сожалению, не Санта Клаус, и не прибежит по первому же зову, брошенному в пространство.

Значит, будем звонить.

У Андрея с юности была одна странная привычка: он хранил контакты абсолютно всех людей, с которыми ему хоть раз приходилось говорить по телефону, вне зависимости от того, великий ли это режиссер или крайний слева в сорок восьмом ряду. Он залез в свои закрома и уже через две минуты набирал продюсера Фельдмана, пятнадцать лет назад пригласившего его сыграть в приключенческом сериале в паре с настоящим андроидом. Через него-то он и вышел на профессора Чандру – по словам Фельдмана, только он знал, где и в какой караганде может находиться Андор и реально ли его из этой караганды выудить.

Каково же было изумление Андрея, когда на его вопрос профессор ответил:

– А… э… один момент, господин Дашков.

И через минуту в трубке раздалось короткое:

– Андор 0911.

– Андор, послушай… это точно ты?

– Что я должен сделать, чтобы ты в этом убедился?

– Скажи… э… как зовут моего сына.

– Александр Лорэтти, год рождения 2020, место рождения Флоренция, Италия.

– Андор, дорогой! Это потрясающе, это просто круть, как ты его спас! Спасибо тебе, правда… не знаю, как благодарить!

– Да не за что, – Андор, тем не менее, тщеславно ухмыльнулся, пока никто не видит. – Я, в общем-то, за этим и вернулся. Я же во время съемок обещал Анне защищать семью этого чокнутого профессора Маркиша, которого ты играл. А для меня он – это ты. Твои чувства и мысли – они все во мне… Это вы все там роли играли – а я ЖИЛ! Ты хоть это понимаешь?!

– Так, это надо не по телефону. Давай, дуй ко мне. Тут такое завертелось!

– Ничего, что у вас там ночь? Жена не будет… хм… возражать?

– Жена у меня свой парень, но мы будем в гараже, телепортируйся прямо туда, я уже иду.

Когда Андор объявился в гараже в своем новом прикиде – ослепительно белой и жутко мятой рубашке навыпуск – плавно материализовавшись из воздуха с коротким «ш-ш-шух», Дашков уже разливал вискарь по стопкам. Копченая форель в количестве 1 шт. и банка каких-то ольгиных солений олицетворяли собой закуску.

– У тебя программа различения вкусов еще стоит?

– У меня еще и не то стоит.

– Серьезно?!

– Но сейчас не об этом. Ну, твое здоровье! Я ужасно рад.

– А уж я как рад! Будь здоров.

После первой же стопки они уже разговаривали как закадычные друзья, и Андрей, не откладывая в долгий ящик, изложил Андору суть трагедии, на что тот невозмутимо отвечал:

– Мой долг спасать жизнь твоей семьи.

– Это очень здорово, что ты спас ему жизнь, но… откуда ты знал, что он моя семья?

– Откуда, откуда… От Робин Гуда! Ты просил меня защищать твою семью, а я просил об этом же профессора – он же в вашем мире оставался, а я… по каким только временам не шлялся. Но ваше время и страна – лучшего места в моей жизни не было!..

И Андор уже готов был от избытка чувств рассказать Дашкову сто сорок семь историй из своего прошлого и будущего и даже пару историй из жизни самого Дашкова…

– Эй-эй-эй, стоп-машина. Мы должны с тобой понять… вернее, принять…

– Принять это можно, отчего же не принять, – Андор плеснул по стопкам.

– Короче, что с детьми-то делать, Андорушка, а? – совсем как профессор Чандра, спросил Дашков. – Вот ты мне друг?

– Друг.

– Вот и скажи мне как друг – мы их женим или мы их разводим?.. А, нет, постой… а профессор откуда знал про моего сына?

– У него есть «карта времени» на всю твою семью. Нобелевку получил за это открытие. Ну, типа гороскопа, но безошибочный точняк. Там видно только, когда жизнь начинается и потом – все опасности для жизни до самой смерти. Иногда и смерть видна. Вот он и увидел: в твоей карте – рождение сына, а в Александровой – смерть в 20 лет.

– Значит, смерти можно избежать, если знать точное время? За это надо выпить.

Налили. Выпили. Налили.

– Вообще-то, карта времени показывает наиболее вероятное из возможного. Процент вероятности разный бывает, и если он не очень высок, и кто-то или что-то успевает вмешаться, то у вас это называется чудом. По формулировке профа, чудо – это когда природа или кто-то такой же всемогущий – Бог, например, или ангел – нарушает созданные ею же (природой) законы. Эх, сколько я таких чудес «сотворил», не перечесть!

– Понятно. Ты прям ангелом заделался! Ну, у моего парня точно шансов на спасение не было.

– Наоборот, 99% точно были. Видишь ли, карта времени показывала не эту опасность. Понимаешь, у нее иногдавключается предвидение спасения, вот она и не предсказывает – чего зря стараться, если все равно спасут.

– То есть, ты хочешь сказать, что она знала, что ты его спасешь? и что моему сыну грозит еще одна реальная смерть?

– Да, именно это я и хочу сказать. И на этот случай у карты спасительного предвидения не было, иначе бы проф меня и не вызвал.

Андрей аж слегка протрезвел от такого сообщения.

– При каких обстоятельствах? – коротко спросил он.

– Двойное самоубийство.

– Как?!

– Они не смирятся с таким раскладом. Сделают вид, скорей всего, для отвода глаз. Это же любовь, Дашков, уж ты-то должен понимать!! Она не может умереть или раствориться просто потому, что им сказали «нельзя». Она может умереть только вместе с ними. «Ромео и Джульетту» читал?

– Андор, ты меня поражаешь! Я-то читал, а вот тебе-то зачем было?

– Понимаешь, я люблю Любовь… Я не так сказал?

– Мм, – мотнул головой Андрей, – всё так, продолжай.

– Я люблю любить. Женщину… и вообще людей. Этому ты меня научил, еще тогда, на съемках. Ну, и Анна, конечно. На задании я всегда могу умереть, в любой момент. Но если во мне есть любовь – за нее даже хочется умереть, понимаешь? Я знаю, ты понимаешь, ты сам такой. А потом проф сканировал твою личность и закачал в меня, частично, как приложение. Там у тебя ТАКИЕ чувства, просто обалдеть!! Ты не против, что я на них учусь любить?

– Ну ни хрена себе… – от таких новостей Дашков просто потерял дар нормальной речи.

– Продолжу о твоих детях. – Андор проглотил рыбью голову и запил маленьким глоточком из стопки.

Как чаем, во дает.

– Спасти-то их не проблема. Проблема – сколько раз они будут пытаться. А они будут, с этим жить они не смогут. Вы, конечно, как родители, имеете возможность посадить их на цепь по отдельности, вовремя кормить и выгуливать – но это, я полагаю, не ваш метод, да и все равно они умрут, сами по себе. От тоски. Даже собаки, бывает, умирают от тоски, я читал.

– Так что же делать… – прошептал Андрей в рюмку с виски.

– Логика подсказывает мне одно: надо сделать так, чтобы они перестали быть родственниками.

– Точно! Подделать ДНК!! Андор, ты же сможешь, друг, а? И все проблемы решатся!

– Да не решатся они! – Андор внезапно стукнул кулаком по столу, а это был признак того, что он-таки не знает, что делать. – Во-первых, у меня нет функции лжи.

– Помню, любимая присказка твоего персонажа из двадцать пятого. Так пусть проф тебе поставит, это же для дела.

– Для дела он уже мне ставил – фотошоповые снимки помнишь?

– Так это ты, гнусь такая??

– Вот именно, гнусь. Мало того, что на них не подействовало – у них какая-то супер-стойкая любовь образовалась, ничему не поверили! – так и я еще чуть не помер от этой лживой гадости, буквально в дрова превратился!

– Ты ж железный…

– Уже давно нет, есть более легкие материалы. Это так, для красного словца говорится, и вообще – не перебивай! Неделю меня док откачивал, и, если б не та самая чудесная случайность, я бы сына твоего и в первый раз не спас, так что сейчас не о чем было бы и говорить. А во-вторых… У вашей семьи ведь тоже нет функции лжи, так?

– Вроде того. Сам не пользуюсь, и другим не даю. Врать вредно для здоровья.

– Так смогут ли они стать мужем и женой, зная, что ДНК у Александра не совпадает с твоим только на бумаге??

– Точно… капец какой-то… – Андрей схватился за голову.

– Водка кончилась.

– Это виски…

– Все равно кончилось. Еще есть?

Дашков достал из заначки еще одну бутылку, Андор прикрыл лицо правой ладонью, сгонял в Индию к профу, взял еды (профессор ему разрешал пользоваться холодильником в служебных целях – а это была как раз самая служебная из целей), и они дружно вломили, и вламывали почти до утра. Рассказывали друг другу о самом сокровенном – о своих чувствах к женщинам. Андрей даже поделился с другом историей мимолетной, но сильной любви с Фиби.

– Представляешь, она поклялась, что я буду ее первым и единственным мужчиной – так любила меня… гада… думала, что я сплю, а я все слышал… мерзавец…

Андор вдруг навострил уши.

– То есть, после того, как ты сделал ей Алекса…

– …как грубо…

– …сделал то, что сделал – у нее никого не было, даже мужа?

– Да. Там была сделка, они не спали, она мне сама сегодня сказала, давай выпьем…

– Так-так-так. Тут надо думать. Сгонять, что ли, с профессором посоветоваться… Не дрейфь, Андрюшка, может еще что-то и выгорит.

Но этого солнце российского кинематографа уже не слышал – заснул на полуслове, на полуглотке, можно сказать. Так Дашкова давно не развозило – это с одной бутылки-то! Видимо, сказалось нервное перенапряжение сегодняшнего дня, который был поистине безразмерным: в него уместились борьба с наводнением, спасение двоих потерпевших, обретение сына, соединение двух юных сердец, встреча через 20 лет, разбитие вышеупомянутых сердец и телепортация из Индии киношного персонажа.

Для одного дня это было, пожалуй, многовато.

(обратно)

Глава 16. Игры со смертью

Александр лежал на кровати – одинокий, беспомощный, привязанный проводами к капельнице и какой-то аппаратуре – и беззвучно плакал. Мать он попросил уйти – он просто не понимал, как и о чем сейчас с ней разговаривать.

Лучше бы мы разминулись тогда на вокзале… Лучше бы я не играл с Ксюшей, сам же предложил, дурак! Лучше бы мы поверили тем фоткам!! Лучше бы меня вообще не было!!! Лучше бы она меня не родила…

И он зарыдал, прижав к лицу подушку, как глушитель. Потом долго плакал, всхлипывая, размазывая слезы по щекам, как ребенок.

Как жить?! Ну как же теперь жить-то?.. Без нее… без ее глаз, без ее губ… не гладить, не целовать… в щечку только?.. и не будет ничего, о чем мечтали – ни своего домика, ни троих детей, ни праздников в семейном кругу… ни-че-го!!..

Зашла медсестра, потом доктор, что-то спрашивали, он отвечал… Ушли. И он снова провалился в свой ад.

…а если ничего не будет С НЕЙ, то пусть ничего не будет ВООБЩЕ. Не хочу так жить… не хочу жить… не жить. Да, НЕ ЖИТЬ! вот выход… Это мой единственный выход. Только надо подумать, КАК…

Алекс пристально смотрел в одну точку перед собой. Долго смотрел, и взгляд его из страдальческого и растерянного превращался в отрешенный, спокойный и какой-то… блаженный.

Это был взгляд самоубийцы.

Мысли его стали четкими, он обдумывал свои дальнейшие действия последовательно, не спеша, не упуская ни одной детали. Как тигр, вышедший на охоту. Только охотился он на самого себя.

Сначала надо, чтобы отец Стеши сдал тест на отцовство. Это исключит случайность. У нас как минимум 4 дня до результатов. Притвориться братом и сестрой, вести себя как ни в чем не бывало. Когда придет тест, спрыгнем вместе. 12-й этаж. Все должно сработать.

Стоп. Но захочет ли она?..

И Александр немедленно позвонил своей возлюбленной.

* * *

Долго уговаривать Дашкова не пришлось: он и сам был не прочь убедиться, так сказать, с точки зрения непреложного медицинского факта, что Александр его сын. И кроме того, он был безумно рад, что дети не устроили им вышеупомянутых Ромео и Джульетту и практически безболезненно смирились со своим новым качеством брата и сестры! Алекс даже ощутимо пошел на поправку, стал хорошо кушать, и взрослые со спокойной душой позволили им общаться, сколько хотят.

Тем временем, сам Дашков вынужден был улететь в Лос-Анджелес – контракт есть контракт, Голливуд ждать не будет, там незаменимых нет, да он и сам мечтал об этих съемках. Сценарий привел его в полный восторг: драма-фэнтэзи-боевик, мини-сериал, на индейскую тему, и у него главная роль непобедимого и честного вождя краснокожих! Скачки, драки, погони, красивая любовь с прекрасной белой женщиной и, конечно, он ее спасает, а заодно и всю земную цивилизацию. Отказаться значило бы зарекомендовать себя навеки полным придурком во всем киношном мире – а он уже не мальчик такие фортели выкидывать.

О предупреждении Андора он почему-то абсолютно забыл.

* * *

На четвертый день, как и было обещано, пришел результат теста – положительный. Фиби сразу позвонила Дашкову. Он в этот момент сидел у гримера. От радости он резко вскочил, чуть не испортив двухчасовую ювелирную работу специалиста по индейскому раскрасу физиономий, и закричал:

– У меня есть сын!!

Вся съемочная группа тут же сбежалась на вопль счастливого отца, и ему ничего не оставалось, как принимать сердечные американские конгрэтьюлэйшены!

* * *

Андор нашел профессора Чандру в кафешке на берегу Индийского океана за чтением американской прессы.

– Забавно, – проф хмыкнул в усы. – "Сегодня, прямо во время съемок блок-бастера Джеймса Кэмерона-младшего "Вождь краснокожих" знаменитый российский актер Андрей Дашков, приглашенный на главную роль, получил известие о рождении сына…" ну и так далее. Каково?!

– Док, я бы хотел проконсультироваться с вами по поводу…

– Да-да, двойное самоубийство… Как они? успешно притворяются?

– "Танцуют все". В смысле, нагрели всех. Счастливый папаша… ну, вы читали. Обе мамаши тоже в эйфории, что все обошлось мелкими побоями.

– И что думаешь делать?

– Менять ДНК, тут вариантов нет. И вы мне в этом поможете, док. План такой. У меня другое ДНК. Трансгрессирую в 2019 год под видом Дашкова, сплю с Фиби…

– Пардон, конечно… а ты умеешь?!

– Вопрос не по существу, – вежливо огрызнулся Андор.

– Отзываю, – засмеялся Чандра.

– А вот вам вопрос по существу: можно ли сделать так, чтобы мои сперматозоиды перебили Дашковских?

– Ишь, Андорище, чего захотел! Дашковских "малявок" так просто не перебьешь. Хотя…

Профессор снял очки, потер переносицу, надел очки.

Думает, – Андор терпеливо ждал. – Значит, выгорит дельце.

– Ты же понимаешь, что…

– Да, проф, все дело в будущем. Оно может измениться, и тогда фиг мы тут кого-то спасем. Может, и спасать будет некого.

– Поэтому надо обмануть "карту времени". И лично я вижу только один путь, но для этого надо, чтобы твоих "малявок" потом никто не перебил, потому что тогда карта времени изменит автора зачатия. Конечно, в новом витке времени может измениться, но не сильно, судьба участников события – Фиби и твоя. Но поскольку ты не человек, то только ее. То есть, когда ты вернешься в наше время, она уже будет помнить вторичное появление Дашкова – а на самом деле тебя – в том давнишнем эпизоде 2019-го года. Понимаешь, это сложный механизм, как тебе объяснить… можно использовать временнОй портал для изменения событийности сугубо в дискурсивных временнЫх координатах…

Андор терпел, пережидая нескончаемый поток нудных терминов. Наконец, послышались человеческие слова, и он прислушался.

– …но для этого нужно, чтобы изменяемый отрезок был коротким – не больше суток – и главное… Вот это самое невыполнимое.

– Док, не томите. Если вы про то, что она больше ни с кем не должна спать, то тут все в порядке. Мне Дашков сказал, а она ему. Верность единственному любимому. Хотел бы я иметь такую женщину…

– Вот как раз и поимеешь! Ну, тогда все отлично. А теперь – слушай и запоминай.

– Ну, вы даете, док! Когда это я чего-нибудь не запомнил?? я ж не Дашков…

– Вот с этого и начнем: на время операции "Фиби 2019" ты должен максимально превратиться в Дашкова, иначе она почувствует подмену. Идеальный вариант – если ты сможешь в нее влюбиться. Ты же вроде любил Анну?

– Да, но… Не знаю, смогу ли полюбить по «заданию». Это же ЛЮБОВЬ, док… – с благоговением произнес Андор.

– Тут вот какое дело. В тебе же чувства Дашкова, в том числе и те, что он испытывал к Фиби. Думаю, он никогда не забывал ее, просто ощущения ушли из сердца, как бы в запасник. А ты их достанешь. Для этого: трансгрессируй в их последнюю ночь, слушай и смотри в режиме невидимости. Тебе же нужно будет с ней спать как Дашков, вот и посмотришь, как он это делает, чтоб не обмишуриться потом.

– Как-то неловко…

– Неловко, согласен, но… надо, Федя, надо. И не забудь подстричься!

– Не буду я стричься! Запрошу готовые данные по его внешности на тот год и все дела.

– Ну, хозяин-барин. Дальше. Мы не знаем, как конкретно происходило их расставание. Поэтому: дождись, когда он уйдет. Через некоторое время как бы вернись, делай, что хочешь, но надо, чтобы "Дашков" еще раз с ней переспал. Потом можешь исчезать. И не вздумай засветиться перед ним – не разгребешь последствий в будущем!

– Да знаю я! Смотрел же «Назад в будущее», все части. Все будет путем, док.

– Ну-ну. И не забудь работать в биологическом режиме, а то еще раздавишь девушку в порыве страсти, железяка двухсоткилограммовая, хаха. Да, вот еще что: постарайся иногда моргать для достоверности. Ну, как во время съемок, когда в тебе эмоции прорастали, помнишь? типа ревности. Это очень человеческое движение.

И запомни: портал будет безопасен для будущего ровно сутки, так что не задерживайся ни на секунду! Поставь себе внутренний будильник, что ли. Это же тебе не сказка про Золушку, а портал тебе не тыква, рисковать нельзя ни…

Внезапно Андор выпрямился, закрыл ладонью лицо и испарился.

– Вот что за манера уходить, не дослушав! и кто только его программировал… И профессор вновь углубился в свое "криминальное чтиво".

* * *

На окне были предохранительные зажимы, голыми руками не откроешь. Но они подготовились: Стеша принесла кусачки и с большим усилием, но все же отогнула зажимы и открыла окно настежь.

Алекс с трудом встал с постели. Голова кружилась, но надо было дойти.

Девушка подставила плечо, он обнял ее и всей тяжестью навалился на хрупкое девичье тело, но она выдержала. Медленно-медленно они стали двигаться к окну.

- Я люблю тебя… – он повторял эти слова как молитву, и только так мог сделать следующий шаг. – Я люблю тебя…

– Я люблю тебя, – эхом отзывалась она.

Преодолев два метра, отделявшие кровать от окна, они остановились.

– Стеша, теперь делай, как договорились.

Он лег животом на подоконник, немного наискосок, а она забросила на окно его ногу в лангете. Затем, с ее помощью, он стал на колено больной ноги, и они вместе согнули и подтянули вторую ногу. Боль была ужасная, и Александр думал только о том, как бы не закричать и, тем самым, не провалить все дело. Наконец, он встал на оба колена. Стеша взошла на окно, как на эшафот, используя стул как ступеньку.

И вот они уже оба стоят на коленях, обнявшись, друг напротив друга.

– Вместе…

– Навсегда…

Эти любимые глаза… эти обожаемые губы… последний раз…

Они целовались долго… долго… и даже в полете не прервали поцелуй и не разомкнули объятий.

* * *

– Йоу-йоу-йоу! Куда это мы собрались?! – за метр до земли Андор схватил беглецов в охапку и, нарушая все законы гравитации, потащил обратно на

12-й этаж. Втиснулся с ними в окно и упал на пол, смягчая "посадку" так, чтобы они не ушиблись.

– Как… – пролепетал Алекс.

– Это же… Андор… – Стеша была свидетелем исчезновения Александра с места катастрофы и сразу определила виновника вторичного спасения.

– Андор 0911 к вашим услугам, – произнес спаситель. Затем встал одним грациозным движением тела, легко взял на руки юношу и осторожно положил на кровать. Стеша поднялась сама.

Они все еще были в шоке от происшедшего и не могли сказать ни слова. Они даже думать не могли. Шутка ли! Проститься с жизнью, оторваться от всего, что, собственно, эту жизнь и составляет – от слов, мыслей, чувств, ощущений – и вдруг снова оказаться живым и невредимым! И обреченным снова ЖИТЬ, вопреки своему желанию.

– Так, – сказал Андор, не дожидаясь благодарности. – Сейчас некогда сиропы разводить. Не вздумайте повторить свой подвиг, я все равно не дам вам этого сделать.

– П-почему? – наконец, выдавил из себя Александр.

– Потом объясню, когда все закончится. А сейчас просто поверьте мне: я хочу спасти не только вас, но и вашу любовь, и вашу будущую семью.

– Но это невозможно! Я же сын Дашкова… ДНК показало…

– Мой дорогой мальчик, – Андор склонился над юношей и посмотрел ему в глаза с какой-то непонятной нежностью. – Это все поправимо. Просто надо верить. Верьте в меня, и я помогу вам. Обещаю. А пока – сидите здесь и ждите. И не вздумайте сигануть в окно! Впрочем, мы сделаем вот что.

Андор поставил на окно невидимую защиту первого уровня, так что даже приблизиться к нему они бы не смогли, не то что сигануть, – закрыл лицо правой ладонью и растворился в воздухе.

__________________________________________________________________

Приготовления к броску во времени были весьма тщательными: ни одна мельчайшая деталь не должна была выпасть из поля зрения, иначе…

Андор запросил у Центра данные внешности Андрея Дашкова на 17 сентября 2019 года, а пока шла загрузка, прокрутил все, что было загружено в его память за этот год: фильмы, сериалы, концерты, телешоу, интервью и промо-мероприятия. Впервые он смотрел на Дашкова не как на «профессора Маркиша» или уставшего папу несчастных детей, с горя нализавшегося в гараже. Нет, перед ним был… да просто потрясающий мужик! Сильный, красивый, обаятельный, остроумный, веселый, самоуверенный, от него за версту веяло харизмой, как от Андора электроволнами. И невероятно сексуальный.

Значит, и я такой? Потому что, если этого всего во мне нет, фиг она мне поверит. У меня нет функции лжи, и притвориться я не смогу.

Пришли данные, и Андор преобразился: изменилась прическа, на руках появились изящные серебряные браслеты, исчезла напряженная ложбинка между бровей, глаза изменили цвет на темно-ореховый, губы стали такими сочными, что аж захотелось самого себя поцеловать (ой). Все лицо приобрело более мягкие очертания – здесь ему было 35.

Потом Андор запросил в Генеральном хранилище данных, во сколько Андрей Дашков покинул виллу 17 сентября 2019 года. Исходя из ответа, сделал запрос на межвременнОй портал сроком на одни сутки с 00.00 17.09 до 00.00 18.09.

Запрос принят. Выполняется регистрация данных…

Выполняется…

Открыть портал. Выполняется…

Выполняется…

Портал открыт

(обратно)

Глава 17. Моя девочка

2019 год

Андор, как обычно, закрыл лицо правой ладонью и с легким "ш-ш-шух" вошел в портал. Он проделывал это сотни раз, перемещаясь между веками и странами, в разных обличьях и чинах, защищая и спасая людей по заданию Центра. Иногда он переходил в режим своей доброй воли – у него были такие полномочия, как у самого безупречного агента.

Сейчас он тоже воспользовался своей исключительностью и перешел на действия по своей воле. Так они решили с учителем, чтобы никто, даже Центр, не мог вмешаться. Ибо речь шла о сугубо личных обстоятельствах сугубо личной жизни людей, ставших ему близкими и небезразличными.

Прибыв на место, Андор осмотрелся и прислушался.

Он находился на первом этаже большого здания в просторном холле. Красивая винтовая лестница вела наверх – туда, откуда доносились громкие стоны и… звуки фортепиано. Он не стал подниматься, как человек – хотя у него была аудиозащита, все же лучше перестраховаться: ступеньки могли скрипеть – просто перенесся на второй этаж ментальным усилием.

Режим невидимости у него был включен по умолчанию, во избежание случайностей. И очень разумно, потому что картина, представшая перед его взором, заставила его забыть обо всех режимах, порталах и полномочиях.

Прекрасная обнаженная девушка с сияющей белой кожей лежала на черном, сверкающем бликами, рояле. Ее идеальной формы ножки свисали к клавиатуре, иногда ударяя по ней в такт движениям ее тела, а между ними стоял загорелый, мокрый, очень красивый мужчина, сильными толчками заставляя ее вскрикивать и изгибаться. Сам он тоже стонал, или лучше сказать рычал, одновременно то целуя, то кусая все, что попадалось ему под губы.

Андор, конечно, видел подобные сцены в кино, даже порно смотрел пару раз в образовательных целях, но там было совсем другое. Никаких ощущений, кроме любопытства. А тут…

Так это и есть Фиби, с которой мне придется… Какая красивая…

Он подошел ближе, почти к самому роялю и рассматривал ее большой полуоткрытый рот; ее темные глаза, то широко раскрытые и полные сладострастного азарта, то полуприкрытые, затуманенные страстью; ее плечи и грудь, ласкаемые сильными, изящными пальцами Дашкова.

Как она сияет… Как он ее… грубо… Да, грубо! она же такая…

Андор вдруг моргнул.

Что?! Это еще что такое?.. похоже на ревность… как тогда с этой дурацкой свадебной фотосессией, когда я как дурак приревновал Анну и чуть не окочурился… но я же ее первый раз в жизни вижу, в чем дело-то??

На рояле темп пошел на ускорение. Она уже не била по клавишам прелестными ножками, но обхватила ими своего возлюбленного, а он лежал на ней всем торсом, спрятав лицо где-то у нее на плече, под волосами. Бедняга Андор чувствовал такое сильное желание, что чуть не закричал вместе с ним, когда он вдруг приподнялся на руках над ней, сделал рывок и, глядя на нее в упор своими огромными глазами, издал последний крик. Она тоже смотрела на него, содрогаясь в сладких конвульсиях.

Как она прекрасна… Фиби… Ее зовут Фиби. Фи-би.

Так, стоп. Откуда это?! Что за?.. Или это…

Да, это был скан личности Дашкова, та его часть, где хранились воспоминания о днях, проведенных с Фиби. Приложение заработало само, спровоцированное наблюдаемой Андором сценой любви. И это значило, что он отныне будет чувствовать все то же, что и Дашков – ведь собственной программы эмоций у него уже нет. Или ему придется выработать свой собственный строй чувств.

С одной стороны, это был желаемый результат – теперь он сможет быть с ней вполне себе Дашковым. Но с другой… Он понял, что дико ревнует, что эта сцена принесла ему не только наслаждение, но и боль, и что он, в конце концов, просто хочет туда, к ней на рояль!..

Любовники уже счастливо смеялись: он решил перецеловать по одному все пальчики на ее ножках, приговаривая, что они это заслужили своей великолепной игрой.

Не одеваясь, они пошли к стойке бара, пили вино, он рассказывал какие-то приколы из съемочного процесса; потом слегка приоделись и пошли в зал с зеркалами. Там они включили музыку и танцевали до упаду – и как танцевали! Оба явно были профи, настолько синхронно они двигались.

Они все время улыбались, целовались, бродили по дому, падали в бассейн и там снова целовались, мокрые валились на первый попавшийся диван и занимались любовью…

Андор испытывал такие сильнейшие чувства, которые не каждому человеку удалось испытать в своей жизни, не говоря уже об андроидах. Он следовал за ними повсюду, слушал их разговоры, ловил ее взгляды, ее запах, и чувствовал себя не наблюдателем, но участником событий! Он не сводил с нее глаз, он изучил все закоулки ее обнаженного тела, которое он уже любил. Любил безумно, безусловно и главное, давно – так он чувствовал где-то в глубине своего сердца.

Ее зовут Фиби. Я люблю Фиби. Я люблю. Наконец-то люблю…

Под утро, часа в четыре, они заснули. Андор долго сидел рядом с постелью. Он смотрел на них, таких спокойных и красивых, и мысль о том, что он знает не только их будущее, но и трагичное будущее их детей, просто выбивала в нем все транзисторы! Они же так счастливы, почему же они не могут быть вместе?

О, поздравляю, сказал внутренний голос. Ты стал задавать риторические вопросы! Очеловечиваешься прям на глазах. Но раз уж ты собрался стать человеком, то задай себе честный вопрос: ты же хочешь остаться с ней? вместо него.

Андор подполз на коленях к самому изголовью.

Да, хочу. Но не сейчас. Я знаю одно: мы будем вместе. Навсегда. Я так решил.

Ее ушко находилось в двадцати сантиметрах от его губ. Он не осознавал, что делает, и уже готов был прикоснуться…

Но в этот момент она вдруг открыла глаза. Андор бесшумно отпрянул и затаил дыхание. Она сняла с себя руку своего любимого. Он лежал на животе, лица почти не было видно. Она долго смотрела на него, но не прикоснулась ни рукой, ни губами. Видимо, боялась разбудить.

Она решила уйти, пока он спит, понял Андор. Значит, и мне пора.

Фиби неслышно встала, вышла из спальни и спустилась вниз. Там она зашла в танцзал и долго писала фломастером на зеркале. Прочитав ее послание, он понял, что спасение самоубийц на сегодня, видимо, еще не закончилось.

Фиби, тем временем, мылась в душе. Он зашел. Смотрел сквозь непрозрачную панель, как струйки текут по ее телу, забегают на сосок и спрыгивают с него, как она подставляет лицо под поток воды и отфыркивается, как проводит мягкой губкой по животу и спускается ниже.

Он понимал, что порядочные люди так не поступают, но не мог себя заставить не смотреть. Да что там не мог – не хотел. Хотел только одного – обнять, прижать, поцеловать. Сказать "моя девочка", как Дашков.

Моя. Скоро будет только моя.

Фиби ничего не пила и не ела; спустилась в цокольный этаж, открыла какую-то дверь, и оказалась в гараже. Там она надела шлем и вывела байк наружу.

Андор решил следить за ней через свои сенсоры. Он до такой степени был на нее настроен, что, наверное, мог бы в полсекунды найти ее в любой точке планеты.

Фиби летела вдоль побережья. Водила оно здорово. Андор неотрывно следил за всем, что происходило вокруг нее. Вот она свернула с дороги и поехала к морю. В этом месте был крутой скалистый берег, очень красивый. Фиби слезла с мотоцикла, сняла шлем и быстро зашагала к краю обрыва.

Пошел, сказал себе Андор.

В одно мгновение он оказался у нее за спиной. Фиби подошла к самой кромке скалы, взглянула вниз и пошатнулась.

И вдруг сильные, такие знакомые руки обхватили ее сзади, и любимый голос прошептал в самое ухо:

– Нет, Фиби, нет… ты должна жить.

Она развернулась, обняла его, прижалась лицом к его груди и заплакала. Она плакала навзрыд, как маленькая девочка, а он целовал ее прямо в слёзы, в глаза, в лоб… В губы не посмел – не хотел своими низменными желаниями мешать ей плакать. Ей надо выплакаться и успокоиться, и вот тогда…

- Как ты… как ты здесь оказался? – наконец проговорила она между всхлипываниями. – Ты же так крепко спал…

– Я не спал, – Андор не соврал. – Но сейчас это неважно, потом, все потом.

Он приблизил свои губы к ее и сказал:

– Я говорил тебе, что люблю тебя?

– Да, раз сто, – наконец, улыбнулась Фиби.

– А я говорил, что ты очень красивая?

– Да, раз двести.

– Тогда скажу то, чего точно не говорил, хочешь?

– А это не страшно?

– Нет. Слушай.

Андор встал перед ней на колени, обнял, прижался. Потом поднял к ней лицо и сказал:

– Мы обязательно будем вместе. Пусть через двадцать лет – они пролетят быстро, вот увидишь… Дождись меня, ладно? Ни с кем больше… пожалуйста… ты потом поймешь… лет через шесть…

Фиби, конечно, не понимала, о чем он говорит. Она только что пережила свою предполагаемую смерть и чудесное спасение прекрасным принцем – ее любимым Андреем. Все остальное было действительно не важно. Наверняка, оно как-то объясняется, просто ей это совсем не интересно.

– Давай проведем вместе еще один день, – сказал он

– Поцелуй меня…

Он встал, нежно обнял, приблизил свои губы к ее губам…

Это был не просто его первый поцелуй, это было историческое событие: первый поцелуй андроида и человека.

…о боги, не может быть… я столько раз видел, как она целуется с другим, но сейчас… прямо сейчас она поцелует меня… этими мягкими, влажными от слез губами…

– Скажу в сто первый раз: девочка моя маленькая… я люблю тебя.

Эй, Андорёныш влюбленный! а биологический режим?! – раздался в мозгу голос профессора Чандры. – Ладно уж, включу сам. Целуйся на здоровье! эх, молодость…

* * *

Они поехали кататься на байке. Потом попали в тир, постреляли: Андор с закрытыми глазами выбил 100 из 100, приведя хозяина заведения в священный ужас.

По данным Центра, Дашков уже покинул дом Фиби на черном лимузине, и они могли возвращаться.

Андор переживал полное, бесконтрольное и беспрецедентное счастье. Он, андроид класса ANDOR 0911, любил! И он ни разу не солгал, он был искренен, когда находил такие слова любви, которых никогда не слышал и нигде не читал. Он любил и был любимым, пусть и под видом Дашкова, наплевать. Наоборот, он был благодарен своему другу за эту возможность прожить один день – целый день! – со своей любовью наедине, забыть, что он не человек, и вообще, вспомнить одну простую вещь: как же хорошо любить!

Люди, как вы должны быть счастливы, что у вас есть эта опция!..

Дома они немного поели, выпили вина и занялись любовью. И по тому, как он это делал, никто бы не посмел предположить, что у него это впервые. Что ж, Дашков оказался хорошим инструктором, а Андор талантливым стажером.

Он был в немыслимом эротическом восторге и импровизировал с неведомым ему прежде вдохновением. Никогда еще он не жил в биологическом режиме так долго, это действительно – проф предупреждал – вставляет как наркотик!

Андор чувствовал, что все это он давно знает и умеет, и если б у него в тот момент были в мозгах хоть какие-то мысли, кроме "хочу-люблю", он бы обязательно возблагодарил друга Андрея за его богатый чувственный опыт и бесценные практические навыки, чего уж там! Если бы не он, лежать бы им сейчас на кровати в классической позе бутерброда.

О, люди! как вы должны быть счастливы – ведь вы можете делать самое прекрасное, что есть в этом мире – детей – из чистой и верной ЛЮБВИ! И вдобавок еще получать такое немыслимое наслаждение!..

Он сделал несколько последних рывков, прижал ее к стене, замер и протяжно застонал. Она тоже вскрикнула и забилась в его руках.

Потом он поставил ее на ноги, упал на колени и снова стал целовать ее всю, такую нежную, маленькую, мокрую, любимую, непрерывно повторяя:

– Люблю тебя, обожаю тебя, не уйду от тебя никуда, никому не отдам, ты моя, только моя, любовь моя, девочка моя прекрасная…

И никак иначе, чем словом ЛЮБОВЬ, он не мог и не хотел назвать то, что между ними происходило до самой ночи, много и по-разному. Однажды она вдруг сказала:

– Ты сегодня какой-то… другой.

Опаньки! неужели прокололся?..

– Другой? – Он осторожно перевернул ее на живот, поцеловал в родинку на талии. – Лучше или хуже?

– Лучше. Нежнее…

Йесссс!!

Это была победа, и не над кем-нибудь, а над многократным секс-символом всея Руси! От глупого счастья захотелось схватить, сжать, чтоб хрустнуло, безжалостно целовать и кусать, но… Сказали же – нежнее. Значит, будем нежнее.

И он был – нежным, милым, чутким, чарующим, увлекающим, страстным, требовательным, неистовым… и снова нежным. Так продолжалось до самого последнего часа отведенного порталом времени.

Они лежали на огромной кровати в центре комнаты и отражались в зеркалах. Они любовались друг другом…

Наконец, он сказал:

– Фиби.

– Что? уже пора?

– Еще не сейчас. Давай я уйду, когда ты заснешь, мм? Ты ведь ничего не сделаешь?

– Теперь нет…

– Любовь моя, послушай меня. Запомни то, что я скажу тебе сейчас. Время относительно. Для любви времени не существует, она пронзает его насквозь. Двадцать лет пролетят быстро, поверь мне, очень быстро… И там, в том прекрасном времени, мы с тобой будем вместе.

– Ты так успокаиваешь меня? или просто врешь?

– У меня нет функции лжи. Однажды, лет через шесть, ты, возможно, услышишь эту фразу от одного героя телесериала, и все поймешь. А еще… я оставил тебе подарок. Ты скоро его найдешь. Это очень ценный и очень красивый подарок. Береги его.

– Да… подарок, хорошо…

Андор усыплял ее, легко поглаживая тыльной стороной пальцев по шейке в районе сонной артерии.

– А сейчас мне пора. Спи, моя прекрасная девочка.

Глаза ее почти закрылись, но она успела уловить его последние слова:

– Спасибо за Любовь…

Было без двух минут двенадцать.

Ну что, фея Чандра, где твоя тыква?

Андор запросил возврат первоначальной внешности, "переоделся", закрыл лицо правой ладонью и…

(обратно)

Глава 18. Happy End

2040 год

…и вывалился из межпространства ровненько там, откуда пару часов назад исчез на глазах у изумленной публики, то есть Алекса и Стеши, которые теперь вторично испытывали экзистенциальный шок.

– а… э-э… ну…

– Молодцы, что дождались. Все расспросы потом. Мальчик мой, – Андор склонился над изголовьем Алекса, – сделай то, что я тебе скажу, и все будут счастливы.

– мм…

– Сейчас ты вызовешь медсестру и скажешь, что тебе просто жизненно необходимо сделать повторный анализ ДНК. Прямо сейчас. Можешь пригрозить, что иначе выпрыгнешь из окна или возьмешь в заложники вот эту девушку. В общем, крутись как хочешь, но чтоб к завтрашнему утру анализ был готов.

Все будет хорошо, дети!

* * *

Последующие события происходили в точности по плану, спрогнозированному гениальным мозгом самого безупречного в мире андроида.

На съемочной площадке в Голливуде шла подготовка к постельной сцене. Уже готовую, обнаженную по самое некуда героиню срочно догримировывали в отдельно взятых интимных местах, так как оператора не устроила, видите ли, «слитность структуры». Жара стояла, натурально, как в прерии. Дашков, в сногсшибательном индейском раскрасе и одной набедренной повязке, курил в тени под опахалами ассистентов (во избежание утечки грима с драгоценного объекта), когда внезапно раздался звонок отключенного смартфона (понятие "отключенный" для Андора не существовало).

– Слушай, Дашков, я, конечно, дико извиняюсь, но у тебя больше нет сына.

– Что?! – вскричала звезда Голливуда. – У меня больше нет сына??

Оторопевшие сотрудники проглотили новость, и она понеслась… в общем – «и понеслась».

– Не в том смысле. Просто твой сын – теперь мой сын. Делиться надо с ближними, хаха.

Андрей как стоял, так и сел. И больше не от самого известия, а от радостно-игривого тона, каким оно было возвещено.

* * *

На следующий день профессор Чандра, по своему обыкновению, пил кофе на берегу Индийского океана и вяло листал интернациональную прессу. Его внимание привлекла сенсационная новость, опубликованная в свежей американской газете:

«Сегодня, прямо во время съемок блокбастера Джеймса Кэмерона-младшего “Вождь краснокожих” знаменитый российский актер Андрей Дашков, приглашенный на главную роль, получил известие о смерти новорожденного сына».

– Ну ты смотри, что творит, а?! Ай-да Андор, ай-да сукин сын! – и профессор метнул газетенку прямо в урну, как в баскетбольное кольцо. – Значит, получилось…

* * *

А в это время по коридору хирургического отделения Национального Центра неврологии и микрохирургии шла, а вернее, неслась удивительная процессия, возглавляемая главврачом, держащим на вытянутых руках какой-то документ. Дойдя до палаты юноши, собственноручно спасенного и принесенного САМИМ Дашковым, он распахнул настежь дверь и с воплем «Простите, мы ошиблись!!!», подхваченным остальными участниками шествия, ворвался в палату.

Алекс в этот момент целовался с сидящей прямо на нем Стешей и, увлеченный процессом, не сразу отреагировал на посланников судьбы. Когда же покаянное «простите» было исполнено вторично, теперь уже сводным хором медработников, девушка спрыгнула с пациента, вытерла рот дезинфицирующей салфеткой и с достоинством сказала:

– Добрый день, доктор.

Александр тоже поздоровался, и оба они, как благовоспитанные дети, стали почтительно ожидать, что скажут старшие.

– Дело в том, господин Лорэтти, что повторный анализ показал… У вас с господином Дашковым разные ДНК, и, соответственно, вы не можете быть и не являетесь его сыном. Поверьте, мы очень сожалеем, это какая-то беспрецедентная ошибка! Пожалуйста, будьте к нам снисходительны…

Через несколько минут, наглядевшись на двух целующихся счастливцев и так и не дождавшись от них никакой реакции, главврач, недоуменно пожав плечами, оставил обличающую бумагу на столе и тихо удалился, прихватив с собой группу товарищей.

* * *

В новом витке времени, активированном Андором, события прошлых лет для Фиби стали выглядеть по-другому, как и предупреждал профессор Чандра. Когда первый тест на отцовство оказался положительным, Фиби, точно знавшая, кто отец ее ребенка, не расстроилась – она просто не поверила. Вместе со всеми она переживала за детей, но знала, что все будет хорошо: ОН ей обещал. Первые шесть лет она называла его для себя Даш, ну а потом…

Потом она начала смотреть новый сериал Дашкова про чудаковатого гения-профессора и его двойника, невероятного биоробота, спасающего человечество.

С первых же кадров ее почему-то очень взволновал этот элегантный, всемогущий андроид с лицом Дашкова, но когда он произнес: «У меня нет функции лжи», она все поняла. Ей вообще никогда ничего не надо было объяснять, она прекрасно играла в шахматы и видела ситуацию на три хода вперед.

Это ОН!

Ей не требовалось никаких доказательств, она это просто знала.

Фиби жила в то время от понедельника до понедельника, по которым выходил сериал. И когда в последней серии Андор, измученный, лишенный сил, весь в крови попытался улыбнуться и сказал: "Спасибо за Любовь", она упала на колени перед экраном и закричала:

– Андор!!! Это ты, я знаю! Я нашла тебя, я люблю тебя, ты слышишь?!

Тебя! а не его. Андор, вернись ко мне, к нам!.. твой подарок… я берегу его для тебя, Андор, любимый!..

Долго еще она умоляла и плакала, но реальный Андор никак не мог к ней вернуться: в том витке времени он о ней даже не знал. Потом она успокоилась, стала жить обычной жизнью, растить сына – но ждать не переставала. Каждый день она смотрела один единственный сериал – про Андора, по одной серии в день. Когда серии заканчивались, она начинала сначала.

Когда мальчик превратился в юношу, внешнее сходство с Дашковым стало очевидно. Но она уже знала, что на самом деле это сходство с Андором.

И даже когда наступил 2039 год (18 сентября исполнилось ровно 20 лет с тех событий), и ничего не произошло – она не смирилась и не перестала ждать.

И вот пришел ураган и принес ей странную тревогу, которой она не могла найти никакого объективного объяснения. Когда же ей сообщили о том, что сын в больнице и что его спас Дашков, подробности ей уже были не нужны. Она знала, КТО его спас. Она поняла, что 20 лет – это возраст их сына, и что скоро, совсем скоро, она увидит своего любимого.

Когда Александр позвонил ей и сообщил радостную весть про новый анализ ДНК, она поняла:

Сегодня. Это случится сегодня.

Фиби вошла в палату. Алекс был один – Стеша иногда, все же, ходила на работу.

Она подошла, села рядом с сыном на край кровати, ласково обняла его за голову, прижала к груди, как маленького.

– Ну мам!..

– Никто ж не видит, – улыбнулась она. – «Тварь я дрожащая или право имею»? – сказала она по-русски.

– Мам, ну при чем тут Достоевский…

Она довольно улыбнулась – помнит родную-то литературу.

– При том, что он любил тайны. И скоро ты узнаешь тайну своего рождения, – нарочито загадочным шепотом сказала она, чтобы скрыть свое волнение.

– Я уже знаю. Это не Дашков. Значит ли это, что мой отец – господин Лорэтти?

– Нет, конечно, ты что. Он же не в состоянии…

В этот момент дверь отворилась, и в палату проскочила Стеша. Вслед за ней вошли мужчины – Андрей и Андор.

Фиби и Андор не стали разыгрывать мелодраму с вопросами «это ты?» и ответами «а это ты?». Они оба были готовы к этой встрече. Андор – потому что расстался с ней буквально вчера и просчитал все события до минуты. Фиби – потому что ждала 20 лет, а часом раньше, часом позже – это уже значения не имеет.

Поэтому они сразу бросились навстречу друг другу. Он схватил ее в объятия и крепко прижал. По ее лицу уже текли слезы (она специально не сильно накрасилась, знала, что будет плакать от счастья). Она немного отстранилась, взглянула на него, провела пальцами по его губам… Он перехватил руку, прижал ладонью к своей щеке. Между ними была только нежность… Все смотрели на них, как зачарованные, и молчали.

– Саша, ты, конечно, уже понял, но… Я все-таки скажу: это твой отец. – сказала она, не отрывая взгляда от Андора.

Кто его знает, как себя вести, когда тебя в 20 лет знакомят с собственным папой! Человечество не выработало устойчивых традиций в этом вопросе. Видимо, рекомендация только одна на все случаи: "по обстоятельствам".

Александр поступил оригинально. Он встал (впервые со дня операции), сделал два шага, сказал "я очень рад" – и рухнул прямо на папу с мамой. Андор моментально подхватил его на руки и ответил:

– Я тоже. Я тобой очень горжусь. Ты получился качественным человеком, умеющим спасать. И у тебя тоже нет…

– …нет функции лжи! – сказали вместе с ним Фиби и Дашков: уж они-то знали эту фразу наизусть.

Все засмеялись, а Андор продолжал:

– Когда будешь рассказывать обо мне кому-нибудь, не забудь сказать: "отец меня буквально на руках носит!". Это третий раз.

И он опустил Алекса на кровать. Потом присел перед ним на корточки и протянул руку:

– Поздравляю, сын.

– С чем?

– Ты ж вроде женишься?

– А!.. да, спасибо… это благодаря тебе.

Андрей все еще стоял в дверях, улыбался и сиял, как начищенный таз. Встревать не хотелось – очень уж ему нравилось наблюдать сию картину всеобщего счастья.

Ему и в голову не приходила мысль, что если бы не он – то есть, сам факт его существования, не говоря уже о совокупности действий – никого из них бы тут не было, а троих из них – и вообще в природе…

* * *

Поздним вечером в трех разных районах Москвы происходила примерно одна и та же беседа.

Они лежали на больничной койке под одеялом. Персонал уже привык к ее еженощному присутствию и смотрел на это сквозь пальцы – все ж таки дочка самого Дашкова! Он пристроил руку на ее груди и слегка перебирал пальцами (скорей всего, за неимением рояля, дабы не отвыкнуть), а она при этом глубокомысленно рассуждала:

– А тебя не смущает, что я старше тебя на 5 лет?

– Неа… Арина из «Пианиста» тоже была старше Арсена на 5 лет, и ничего…

– Ну… это же не по правде было. А вот моя мама старше папы на 2 года – это по правде.

– …и какая дочка у них получилась…мм…

Рука под одеялом поползла вниз в поисках, за что бызацепиться.

– Вот именно. В конце концов, у нас в семье так принято!

И она отбросила в сторону одеяло, чтобы посмотреть, что же там все-таки происходит.

* * *

– Андрюш, перестань… ну все, все… по третьему заходу я сегодня не потяну… это ж ты у нас неутомимый индейский вождь, а я существо слабое, да и года уже не те… А, кстати! Ты знаешь, что наша дочь старше своего будущего мужа на 5 лет?

– Мм? Ну и? – отвергнутый секс-символ лениво потянулся за сигаретой. – Ты тоже меня старше на пару лет, и что? тебя это напрягает? меня нет. – Он с удовольствием затянулся.

– И меня нет. В конце концов, у нас в семье так принято!

И она поцеловала его в голую коленку.

* * *

Андор не имел в Москве – да и вообще нигде – своего угла, так что они с Фиби занимались любимой Андоровой любовью в шикарном номере гостиницы «Метрополь», и делали это с полной отдачей. Наконец, они решили, что устали и хотят спать – и немедленно сплелись руками и ногами и слились в поцелуе, продолжавшемся до самого такого-вот-конца.

– Андор, а тебе сколько лет?

– Мм… 41. Как в сериале. Мне всегда 41…

– А мне 44. Я старше тебя.

– Ну и что? Ольга тоже старше Андрея. И будущая жена нашего сына тоже старше его на 5 лет.

– И тебя, значит, это не смущает?

– Абсолютно. В конце концов, у нас в семье так принято!

Они помолчали. Кажется, она хотела, но не решалась спросить что-то еще. Такие вещи от его сенсоров скрыть было невозможно:

– Что, любимая?..

– Андор, ты… бессмертен?

– В виде данных – да. Но ты же не это имела в виду?

– Не это… просто… я ведь буду стареть, превращаться в бабушку. Ужас какой. А ты будешь вечно таким же прекрасным, как сейчас…

– Фиби… Фи-би, – он улыбнулся и пригладил ее волосы, от виска назад. – Неужели ты думаешь, что я, самый совершенный андроид на Земле, об этом не подумал?

– И что же придумал мой самый совершенный, самый любимый андроид?

– Я… покончу с собой, – сказал он и тут же прикрыл ей рот ладонью, потому что она уже кричала. – Не бойся. Я объясню, это важно.

Ты, Алекс и Стеша – вы пошли на это, чтобы перестать жить, перестать быть человеком. Но я хочу сделать это, чтобы стать человеком! Я хочу стать настоящим человеком, понимаешь? как ты, как все вы, мои близкие люди! Поэтому сегодня я перехожу из рабочего режима в биологический. Навсегда.

– Андор!..

– Я хочу жить и стареть вместе с тобой. И умереть вместе с тобой.

– Любимый мой, ты самый лучший, самый потрясающий ЧЕЛОВЕК из всех, кого я встречала в своей жизни! – она поцеловала его руку.

– Ну что ты!.. Я вижу вокруг себя столько прекрасных людей, которые умеют по-настоящему, по-человечески любить!.. Ты… наш сын… Андрей… Чандра… да все! Их любовь такая сильная и такая разная. Я учился у них, как мог, пока был андроидом, но теперь… Я должен сам любить, как они, как все вы.

Любовь… даже само слово такое нежное, легкое и возвышенное. Любовь это все самое красивое, интересное и таинственное, она для меня такая притягательная, дающая силу. Любовь так терпелива и доверчива, да, она всему верит! Вот как ты: ты же мне почему-то поверила и ждала 20 лет! и дети не поверили моим подложным фотографиям, а поверили друг в друга… Любовь не может причинить зла человеку, она всегда жертвует, отдает себя до конца… вот такая она, любовь. Моя любимая Любовь… Она всегда защищает, спасает и ждет, и еще она… никогда не умирает. И пока есть Любовь – мы не умрем, уж поверь, я точно знаю…

А сейчас – спи. Я буду беречь твой сон. Когда ты проснешься, я буду рядом.

Я всегда буду рядом.

Ты – моя самая любимая Любовь…

Андор посмотрел на Фиби своим испытывающим, немного детским и, в то же время, нежным взглядом.

Спит. Пора.

Он встал, снял с себя браслеты и цепочку, на нем не должно было быть ничего металлического.

– Андроид ANDOR 0911 запрашивает Центр

Выполняется…

Центр на связи

– Запрашиваю переход в биологический режим без права восстановления исходных данных Память сохранить

Запрос принят. Выполняется…

На Андора опустилось синее облако света, в нем заметались маленькие белые молнии, они становились все больше, все ярче… наконец, ослепительный синий луч пронзил его, и Андор упал.

Переход в биологический режим с сохранением памяти завершен

Удалить все рабочие приложения?

-Да

Удалить все исходные данные?

– Да

Удалить основную программу и привязку к прокси-серверу?

– Да

Удалить андроид ANDOR 0911 из главного информационного хранилища?

– Да

Я с тобой, моя любимая Любовь.

И у меня по-прежнему нет функции лжи.

(обратно)

Эпилог. Из частных разговоров

Десять лет спустя

2050 год

– Мам, я просто с ног валюсь! и все время хочется спать. Этот залез в холодный бассейн, говорит, в знак протеста; эта психует, не может без дедушки Андора ни одну задачку решить; а этот вообще везде лезет, за ним надо постоянно бегать! Как ты с нами справлялась, я вообще не понимаю – его же никогда нет дома!!

Ольга слушала дочь и улыбалась: все это она проходила, и кого "его" прекрасно понимала.

– Доча, а ты как себе это представляла? Победитель конкурса имени Чайковского это… ну, примерно, как если бы ты стала Мисс Вселенная. Он у тебя мировая знаменитость, да и не может он не играть. Как и мой. Пойми, для них искусство всегда на первом месте, это их двигатель, мотивация. А мы с тобой мотиваторы, ради нас они всё это делают и будут делать. Если ты встанешь когда-нибудь между ним и роялем, это будет самой большой глупостью в твоей жизни! И скажи честно, доча: разве он не принадлежит весь тебе и детям, когда дома? разве ты не чувствуешь, как он любит? я и то чувствую, когда у вас бываю.

– Да… он у меня такой замечательный, мамуля, спасибо тебе! Ты, как всегда… эй, куда?!? а ну стой, голопопик!..

* * *

– Алло! Даш! Ты где? В какой еще караганде?!? хватит ржать, и так плохо слышно. Мы собираемся справлять наш День рожденья вообще?! Послезавтра уже тринадцатое, а у нас ничего не готово. Что готово? плохо слышу… ТЫ готов? ах, вы с Андором готовы… Ну, понятно, операция "гараж" в разгаре.

– Фиби, погоди, ты не так поняла: мы с Андором готовы… э-э… сделать все, что ты скажешь.

– Знаю я вас. Ну-ка, дай трубочку профессору.

– Фиби, малыш…

– Привет, любимый.

– Мы тут расслабились с секс-символом… совсем слегка, не волнуйся. Нобелевская премия же на дороге не валяется, надо обмыть…

– У тебя, похоже, валяется – эта уже третья за десять лет.

– Так на двоих же с учителем! Кстати, он завтра прилетает из Дели, я встречаю, если что. А где мы будем праздновать вашу Днюху, у нас или у них?

– Э-э… спроси у главного, будем соблюдать иерархию. Но так спроси… как бы с намеком, что, мол, правда же у нас в Питере? Андорёнышей тащить в Москву как-то хлопотно…

– Понял. Андрей, слышь: ваш Деньрождень празднуем у нас. Кто решил? Ну… ты и решил. Вопросы есть?.. Фиби, ни у кого вопросов не возникло.

Андор помолчал, прижимая телефон к уху, и добавил своим тихим, низким, бархатным баритоном:

– Напоминаю, если вдруг ты забыла…

Ты. Моя. Самая. Любимая. Любовь...

(обратно) (обратно)

Оглавление

От автора

Пролог 1

Часть 1. Три дня одного года

  Пролог 2

  Глава 1. Контракт

  Глава 2. Правила игры

  Глава 3. Смотри в зеркало

  Глава 4. Зарождение любви

  Глава 5. Любовь

  Глава 6. Страсть

  Глава 7. Жизнь

  Эпилог

Часть 2. ANDOR 0911

  Глава 8. Александр

  Глава 9. Стеша

  Глава 10. Андор выходит на задание

  Глава 11. Первая любовь

  Глава 12. Международный фестиваль поцелуев

  Глава 13. Ураган

  Глава 14. Трагедия

  Глава 15. Форель и виски

  Глава 16. Игры со смертью

  Глава 17. Моя девочка

  Глава 18. Happy End

  Эпилог. Из частных разговоров