Книга путешествий. Походы с татарами и путешествия по Крыму (1641-1667 гг.) [Эвлия Челеби] (fb2) читать онлайн

Эвлия Челеби Книга путешествий Походы с татарами и путешествия по Крыму (1641-1667 гг.)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Сочинение турецкого путешественника XVII в. Эвлии Челеби — «Сейахатнаме», или «Книга путешествий», — до сих пор мало использовалось в историческом крымоведении. На это есть по крайней мере две причины. Во-первых, был затруднен доступ к этому источнику — научная публикация текста сочинения на языке оригинала, позволяющая работать с ним большему числу европейских ученых и переводчиков, была закончена в Турции лишь в 1938 году. Во-вторых, источники с сюжетами, относящимися к позднему крымскому средневековью, вообще крайне ограниченно разрабатывались в послевоенном советском востоковедении в силу известных политических обстоятельств.

К настоящему времени «Книга путешествий» Эвлии Челеби переведена на многие европейские языки. Отдельные фрагменты, относящиеся к Югу Восточной Европы и Кавказу, издавались и на русском языке. Что же касается описаний Крыма, то эта часть сочинения известна пока немногим краеведам и специалистам по публикации на польском языке. К сожалению, польские востоковеды, работавшие над текстом, включили далеко не все материалы, касающиеся Крыма. Так, например, оказались опущенными очень важные сведения о Старом Крыме. Крымоведам известны рукописные переводы этого издания на русский язык. Один сделан В.Ю.Рудковским и хранится в республиканской библиотеке им. И.Франко, другой перевод — Г. М. Бурова — на кафедре истории древнего мира и средних веков Симферопольского университета им. М.В.Фрунзе. Были опубликованы произвольно подобранные фрагменты перевода, выполненного днепропетровским исследователем Ю. А. Мыцыком^[1]. После выхода настоящего издания с отдельными сюжетами «Книги путешествий», отобранными польскими востоковедами, получает возможность познакомиться широкий круг крымоведов и любителей истории Крыма.

Историки давно уже сетуют на скупость сведений, сообщаемых источниками по средневековой истории Крыма. Сочинение Эвлии Челеби — счастливое исключение. Здесь можно найти ценнейшие этнографические заметки, яркие бытовые зарисовки. Автор подробно и с симпатией описывает нравы и обычаи крымских татар. По его словам, это смельчаки и силачи, люди, полные бодрости, остроумия, великолепия. Повествует Эвлия Челеби также о стране татов на Южном берегу Крыма, где мягкий климат позволял выращивать фиги, лимоны, апельсины, оливки, гранаты, персики и другие фрукты, «от которых человек не может оторваться». Населяли эту страну также греки и выходцы с Кавказа — лазы. Есть в книге сведения о караимах и других народах.

В «Книге путешествий» содержатся весьма поучительные сведения по экологии средневекового Крыма, о разумном и эффективном использовании населением природных ресурсов края, в частности водных. Читатели, интересующиеся ботаникой и историей сельского хозяйства Крыма, найдут подробные перечни дикорастущих и культурных растений, характерных для полуострова. Так, мы узнаем, что в Бахчисарае росли только тополя, а в окрестных горах — можжевельник и кипарисы, не было там сосны, бука, туи, фиговых и шелковичных деревьев.

Благодаря Эвлии мы имеем возможность погрузиться в обстановку того времени.

Ныне мертвые улицы опустевших городов и развалины были для Эвлии Челеби полными жизни, он видел здесь действующие мечети и караван-сараи, встречался с людьми, имена которых дошли до нас только на фрагментах каменных плит или полуистлевших свитков.

Подробно и обстоятельно им описаны древние заброшенные руины и угасающие поселения, среди которых особое внимание привлекают так называемые «пещерные города» — Инкерман, Мангуп, Чуфут-кале.

Любопытно описание ханского дворца в Бахчисарае, во многом отличающегося от ставшего нам привычным архитектурного комплекса парадных построек бывшей столицы Крыма. Благодаря Эвлии Челеби мы можем присутствовать на заседании высшего государственного совета Крымского ханства — дивана, познакомиться с распределением высших государственных должностей, увидеть придворные церемонии.

Находим мы и описание Акмесджида — нынешнего Симферополя. Город этот был ставкой калги, то есть престолонаследника. У подножия Петровских скал находился его дворец, многочисленные строения которого напоминали отдельный маленький городок.

Хотя экскурсы в прошлое Крыма, часто встречающиеся на страницах книги, вызывают серьезные сомнения в достоверности содержащихся в них сведений, тем не менее они представляют прекрасный источник для изучения исторических представлений, распространенных в турецком и крымско-татарском обществе XVII в. Таковы, например, легенды об основании Херсонеса, Судака, Кафы.

Нельзя забывать и о том, что перед нами — произведение человека своего времени, не свободного от политических и религиозно-нравственных догм. Эвлия Челеби — последовательный сторонник и проповедник ислама, и это заметно на многих страницах книги. В то же время — несколько неожиданно для читателя — он с содроганием описывает невольничий рынок в Карасубазаре: здесь разбивались семьи, родители разлучались с детьми, которых продавали разным хозяевам среди «стенаний, криков о помощи, рыданий и плача». Именно здесь Эвлия Челеби вспоминает изречение: «Кто продает человека, срубает дерево или разрушает плотину, тот проклят богом на этом и на том свете».

Участник многих сражений, Эвлия Челеби научился ценить храбрость противника. Не раз слышавший у своей головы свист казачьей сабли, он с уважением говорит о защитниках южных рубежей Украины и России, восхищается мужеством казацкого отряда, отбившего у турок в 1637 г. сильную крепость Азов. В последней ее осаде турецкими войсками Эвлия Челеби сам принимал участие.

Естественно, книга турецкого автора, как и любой исторический источник, нуждается в критическом осмыслении. Иногда в ней приводятся явно недостоверные сведения, например фантастическое число домов в той или иной крепости или немыслимая численность войск, участвовавших в сражении.

Более подробный анализ «Книги путешествий» как источника по истории Крыма содержат статьи тюрколога А.П.Григорьева, к ним мы к отсылаем читателя^[2].

Для дальнейшей научной работы с этим важнейшим сводом сведений о Крыме необходим полный перевод «Книги путешествий» с турецкого языка с соответствующим научным комментарием. Будем надеяться, что это удастся реализовать в не столь уж отдаленном будущем.

«КНИГА ПУТЕШЕСТВИЙ» И ЕЕ АВТОР

Судьба книги, которую вы держите в руках, достаточно необычна. Вспомним, как традиционно складываются судьбы забытых произведений вскоре после того, как они снова обретают известность. Книга сначала издается на родине, комментируется, толкуется и обсуждается отечественными учеными, и лишь затем на нее обращают внимание за рубежом. Однако с этой книгой все обстояло иначе.

Завершенная еще в XVII в., она, возможно, до сих пор пылилась бы в одной из стамбульских библиотек, если бы в начале XIX в. ее не заметил австрийский (sic!) востоковед Йозеф фон Хаммер. Изучив одну из рукописей, Хаммер пришел к выводу о необходимости перевода трудов Эвлии Челеби на европейские языки. В переводе Хаммера, под названием «Повествование о странствованиях по Европе, Азии и Африке в XVII веке, написанное Эвлия Эфенди», в 1834 г. вышла первая часть книги на английском языке, а вскоре последовали еще две^[3]. Позднейшие исследователи, как правило, весьма критически оценивали этот перевод, называли его «плохим и сокращенным»^[4], упрекали Хаммера в ненаучном подходе. И все же значения данного издания умалять не следует: во-первых, Хаммер был первым, кто обратил внимание научной общественности на труды Эвлии Челеби, во-вторых, это издание было осуществлено, как это ни парадоксально звучит, более чем за полвека до издания «Сейахатнаме» на родине писателя, в-третьих, был осуществлен достаточно полный (хотя и с огрехами) перевод двух первых томов «Книги путешествий».

В Турции, на родине Эвлии Челеби, к изданию его произведений приступили лишь в 1896 г., и в довольно короткий срок (с 1896 по 1900 г.) было издано шесть томов «Книги путешествий». Однако и это издание не до конца устраивало специалистов. Многие полагали, что не была проведена соответствующая работа по сличению рукописей и в издание вкралось много чисто механических ошибок переписчиков.

Но это было далеко не самым неприятным. Выпуск следующего, VII тома был осуществлен лишь... в 1928 году. Окончательно издание «Книги путешествий» было завершено в 1938 г., причем два последних тома (IX и X) были напечатаны шрифтом латинской графики^[5].

Появление переводов книги Эвлии Челеби на русском языке связано с именем Филиппа Карловича Бруна, который в 70-е гг. прошлого века в ряде различных изданий поместил несколько отрывков из «Книги путешествий»^[6]. Этот перевод был осуществлен по II тому английского издания с перевода Й.Хаммера и у современных тюркологов вызывает еще больше нареканий, чемпереводХаммера. Брун не был востоковедом и зачастую допускал огрехи при переводе на русский язык турецких и татарских имен собственных, различного рода этнических и географических названий, терминов и т.п. Несмотря на это, переводы Бруна оставались единственным источником для исследователей, занимающихся, например, темой «Азовского осадного сидения», вплоть до появления квалифицированного перевода в 1979 году.

В новом переводе, состоявшемиз трех выпусков, были помещены извлечения из произведений Эвлии Челеби с описанием странствий, совершенных путешественником в разное время, по различным регионам Европы и Азии^[7]. Однако эти три выпуска были изданы малым тиражом и уже сейчас доступны далеко не всем исследователям. Кроме того, к величайшему сожалению, в это издание не вошел перевод описания путешествий Эвлии Челеби по Крыму, столь необходимый каждому крымоведу.

Данное издание представляет собой перевод с польского языка издания 1969 г., подготовленного группой польских востоковедов во главе с З. Абрахамовичем. «Походы с татарами и путешествия по Крыму» составляют IV часть этого издания.

Сведения о биографии, социальном происхождении и жизненном пути Эвлии, известные современным исследователям, почерпнуты непосредственно из «Книги путешествий» и должны восприниматься осторожно и критически, т.к. склонность нашего автора к преувеличениям и искажениям сказалась и в этом.

Эвлия Челеби родился в Стамбуле; о своем рождении он сам пишет следующее: «Сей недостойный и многогрешный бесхитростный Эвлия сын Дервиша Мохаммеда Зилли появился на свет в царствование этого султана Ахмеда-хана в 1020 году, в десятый день месяца мухаррема» — т.е. 25 марта 1611 года.

Итак, полное имя нашего автора — Эвлия ибн Дервиш Мохаммед Зилли, но обычно его называют Эвлия Челеби или Эвлия Эфенди. Оба эти термина в Турции первоначально употреблялись по отношению к высшему мусульманскому духовенству, но позднее стали распространяться на государственных служащих и интеллигенцию. Термин «челеби» допустимо переводить как «господин». Английский специалист по истории Византии Стивен Рансимен предположил, что «челеби» «наиболее точно можно было бы перевести словом «джентльмен»^[8].

По всей видимости, род Челеби происходил из Кютахьи, города в западной части Анатолии, а вскоре после того, как Константинополь в 1453 г. был завоеван турками и переименован в Стамбул, его предки переезжают туда. Среди своих возможных предков Эвлия называет известного философа-мистика Ахмеда Йесеви, а также Хаджи Бекташа — основателя одного из течений в суфизме. Однако вероятность родства в обоих случаях весьма сомнительна, т.к. Эвлия Челеби не приводит никаких доказательств. Ближайшие родственники Эвлии по отцовской линии были истинными «воителями веры». Его дед, Демирджи-оглу Кара Ахмед бей, жил во время правления султана Мехмеда Фатиха («Завоевателя»), был знаменосцем, участвовал во взятии Константинополя, а также во многих других военных кампаниях. По словам Эвлии, он умер в возрасте 147 лет. Отец Эвлии Челеби, Дервиш Мохаммед Зилли, был старшиной цеха ювелиров, сопровождал султана Сулеймана I Великолепного в Белград, на Родос, присутствовал при взятии Кипра и умер в 1648 г. в возрасте 117 лет.

О матери нам известно немногое: Эвлия не назвал даже ее имени, упомянув лишь о том, что она происходила из кавказского племени абхазов, была привезена во время правления султана Ахмеда I (1603-1617) в Стамбул и выдана замуж за «дворцового ювелира» Дервиша Мохаммеда Зилли.

Среди других ближайших родственников следует назвать его дядю с материнской стороны Мелек-Ахмед-пашу, под покровительством которого Эвлия Челеби проделал многие из своих путешествий. Эвлия упоминает также своего брата Махмуда и сестру Инал.

Эвлия Челеби получает типичное для того времени образование, обучаясь в медресе Хамид-Эфенди. Из упоминаемых им учителей особо следует выделить Эвлию Мохаммеда, преподававшего Коран. Из почтения к учителю путешественник взял себе имя Эвлия. Основными предметами, которым обучали Эвлию, были: арабский, персидский, турецкий языки, искусство стихосложения, чтение Корана, исторической и географической литературы. Кроме того, по его собственным словам, Эвлия знал сирийский, татарский, греческий и латинский языки.

После окончания медресе Эвлия Челеби в течение некоторого времени состоял хафизом (чтецом Корана) в мечети Айя-София. Вскоре, в 1636 г., благодаря своим знаниям, мелодичному голосу и, по всей видимости, приятной внешности, он привлек внимание султана Мурада IV и был взят ко дворцу, где, находясь при свите султана, продолжал свое обучение. Позже Эвлия в качестве сипахия был отправлен в регулярную армию. В это время ему было 25 лет и, по всей видимости, пошла бы его судьба по дороге, проторенной отцом и дедом, если бы не некое мистическое видение, явившееся ему в ночь ашура^[9] на 10-й день месяца мухаррема 1040 г. хиджры (19 августа 1630 г.) и определившее всю его дальнейшую жизнь.

Приснилось Эвлии, будто находится он в мечети, где ему является Пророк Мухаммед. Эвлия решает испросить у Пророка заступничества (араб. — «шефаат»), однако, вследствие охватившего его по вполне понятным причинам волнения и замешательства, просит Мухаммеда о путешествии (араб. — «сейахат»), которое ему даруется вместе с разрешением поцеловать руку Пророка. Ибрагим Эфенди, друг Эвлии, к которому он обратился с просьбой растолковать увиденное, объясняет, что это был вещий сон. Подобные вещие сны о Пророке в то время, время истовой религиозности, не являлись редкостью, и в нашем случае сон о Мухаммеде — «заступнике правоверных» — у истомленного жаждой путешествий и приключений юноши вполне объясним.

Так или иначе, но с тех пор смысл жизни для Эвлии стал заключаться в словах, которые он вкладывает в уста своего отца: «Навести, повидай и опиши места паломничества — [гробницы] великих святых... степи и пустыни, высокие горы, удивительные деревья и камни, города, примечательные памятники, крепости, [Напиши] об их завоевателях и строителях, о размерах окружности [крепостей] и создай сочинение, которое назови «Книга путешествий».

И действительно, с того времени жизнь Эвлии понеслась в вихре беспрестанных путешествий, которые он предпринимал одно за другим, не успевая подчас отдохнуть. Уважение внушает даже одно перечисление стран, которые посетил наш путешественник: Армения, Грузия, Азербайджан, Сирия, Палестина, Дагестан, Трансильвания, Молдавия, Украина, южная Россия и многие, многие другие. Одним из последних предпринятых Эвлией путешествий явилось его паломничество в святые города ислама — Мекку и Медину, а также странствия по странам Северной Африки — Египту, Каиру, Судану и Абиссинии.

Дорожные впечатления были объединены им в фундаментальное произведение под названием «Сейахатнаме» («Книга путешествий»), или «Тарих-и сейах» («История путешественника»).

Все вышеперечисленное дало право Эвлии Челеби называть себя «сейах-и алем» — «путешественником мира»; исследователи его творчества именовали Эвлию Челеби «турецким Ибн-Баттутом», «единственным в своем роде турком», «самым интересным представителем османского землеописания».

Последние годы жизни Эвлия провел, по всей видимости, за систематизацией и обработкой своих заметок, придавая труду целостность формы и содержания. Последние события, зафиксированные им в «Книге путешествий», следует относить к 1682 году.

По этой причине большинство исследователей пришло к выводу, что датой смерти Эвлии следует считать 1683 г., а наиболее вероятным местом смерти — Стамбул, хотя некоторые из них полагают, что писатель умер еще в 1679 году.

Первые заметки Эвлии Челеби о Крыме появляются еще во II томе «Сейахатнаме» (деление на тома — условное, здесь и далее за основу взято упоминавшееся выше турецкое издание), где автор среди прочего описывает свой первый визит в Крым в 1641-1642 гг. и участие крымских татар в военной экспедиции под Азов. В главе под названием «Путешествие в Крым после не увенчавшейся победой войны азовской» Эвлия описывает Бахчисарай и свое пребывание при дворе крымского хана. Что же касается более подробного описания достопримечательностей, то сам автор говорит, что «времени, да и отваги на описание земли крымской, строений и памятников старины ее тогда у меня не было».

В VI томе «Книги путешествий» помещены вымышленные путешествия по странам Европы якобы с сорокатысячным войском крымских татар и датируемые 1663 годом. Доказано, что этих путешествий по целому ряду причин автор совершить не мог, и это попросту свод разнородных свидетельств и рассказов.

Наиболее плодотворным для Эвлии оказался его визит в Крым в 1665-1666 гг., за время которого он проехал весь полуостров, описал главные его города, крепости и селения, оставил целый ряд необычайно ценных зарисовок этнографического, лингвистического и фольклорного характера. Однако в 1666 г. Порта лишает крымского хана Мохаммед Гирея IV своего покровительства, и Эвлия Челеби покидает Крым вместе с опальным ханом... Описание всех вышеперечисленных событий включено в VII том «Сейахатнаме». Очередной визит в Крым он наносит в 1667 г. и в следующем, VIII томе описывает прибытие нового хана Адиль Чобан Гирея. Кроме того, в последнем, X томе «Книги путешествий» Эвлия также сообщает некоторые любопытные сведения относительно Крыма. Писатель приводит любопытные статистические данные об этническом составе Крымского ханства того периода, сведения об утраченных к настоящему времени памятниках архитектуры и искусства, ряд этнографических наблюдений жизни и быта народов Крыма, о воинском искусстве крымских татар, об административном делении Крымского ханства и многое другое. Как особо важный разряд сведений следует выделить приводимые со скрупулезной точностью хронограммы.

Ценность трудов Эвлии Челеби в том, что «Книга путешествий» — не просто перечень сухих исторических фактов, но «неисчерпаемый рудник всевозможных культурно-исторических деталей»^[10].

Один из соотечественников Эвлии Челеби, Кёпрюлю-Заде, считал, что «если бы мы для каждого века нашей истории имели по одному произведению такого качества и достоинства, то изучение нашей национальной истории с точки зрения современности было бы очень легко». Однако необходимо также отметить, что ко многим сведениям, сообщаемым Эвлией Челеби, следует подходить с позиций критического осмысления. Если автор говорит о событиях, очевидцем которых он являлся, то его описания отличаются удивительной, почти фотографической точностью и подробностью. В то же время некоторые сообщаемые им сведения с трудом могут быть признаны достоверными, т.к. были почерпнуты им из других трудов или со слов собеседников. Как правило, это касается различного рода легенд о святых, некоторых статистических данных, экскурсов в далекое историческое прошлое. Высказывалось, правда, мнение, что сообщения такого рода, как правило, «не снабжены реалиями, которые могли бы дезориентировать современного читателя, а потому их легко можно разоблачить»^[11].

Но, несмотря на все мелкие огрехи, ценность произведения очевидна, и всё вышеперечисленное нисколько не умаляет весомости вклада в мировую сокровищницу знаний «Книги путешествий» — важнейшего письменного источника XVII в.

[1. НЕКОТОРЫЕ ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ О ТАТАРАХ И ТАТАРСКОМ ГОСУДАРСТВЕ В КРЫМУ]^[12]

ПРАВЛЕНИЕ ДИНАСТИИ ЧИНГИЗИДОВ

По словам хроники Мирхона^[13], Чингиз-хан вступил на трон в... году, Чингизиды же составляют двенадцать линий падишахов^[14], а в каждой такой линии по пятнадцать ханов и мирз. Народы Крыма и Дагестана^[15], моголы-боголы^[16], кумыки^[17] и калмыки^[18] (здесь же двенадцать их тайши, или падишахов, каждый из которых обладает десятикратно по сто тысяч человек войска), хатай^[19] и хотанцы^[20], фагфуры^[21], липки^[22], бадыраки^[23] индусы и синды^[24], аджамы^[25], а также туркмены^[26] и род Османа — все они от татар происходят^[27]. Однако, по словам «Хроники, государству подарком являющейся»^[28] (ибо эта хроника действительно подарок), следует, согласно ее словам, что и Адам чертами татарина обладал. Ибо сначала Творец обличье земли кочевниками-татарами приукрасил, а только потом от Пророка Измаила род арабов пошел.

Во время Пророка Измаила и язык арабский впервые появился, ибо жена его Шитин, подобная райской гурии, арабским языком молвила. Сыновья Адама иным языком говорили, арабский же язык от Измаила пошел.

Говоря же правду, то и сейчас, кроме арабов и татар, немного народов обитает на тверди земной. Влачился я, убогий, по Крыму, Дагестану, по земле калмыков, ногаев^[29] и хешдеков^[30], по степи Кипчакской наскитался^[31], но кроме татар немного народов видал. Все они, одних калмыков исключив, люди правоверные, Аллаху Единому хвалу воздающие.

Что же касается мусульманских падишахов государства династии Чингизидов, то правят и пребывают они на полуострове Крымском, сто семьдесят миль в себе имеющем^[32]. Владеют они ста тысячами войска, а также имеют стократ по сто тысяч коней^[33]. Притом того, что обыкновенно показывает роскошь, изобилие, богатство, у них нет, их богатство — это кони, верблюды, овцы. Называют же их ханами, а титул их — Гирей^[34][35]. Так, например, зовут их Бахадыр Герей^[36] или Гази Герей-хан^[37]. Самостоятельность получили они, когда с помощью Тохтамыш-хана Крым из рук гяуров-генуэзцев вырвали^[38].

Между кровными либо братьями хана один бывает его визирем правым, и зовут его калга-султан, каковой пребывает в городе, называемом Акмесджид^[39]. Визиря левого называют нурэддином, а среднего же титулуют ака.

Отделившиеся роды беев именуются Ширин, Мансур, Седжеут и Улан. Уланами называются те беи, которых, к примеру, ханские дочери породили. Войсковые люди зовутся Карачи, а народ же крымский именуется бадырак^[40].

Когда султан Баезид-хан Святой из рода Османа замки Аккерман и Килию завоевывал, прибыл к нему из Крыма Менгли Герей-хан, который первым могуществу династии османской покорился. Ханы, союзу этому верными остающиеся, династии османской служат, а за то на своих монетах собственные имена чеканят. В хутбах же своих поминают они прежде потомков Османа, а лишь потом называют имена ханов из рода Гереев^[41].

До времен правления султана Мехмеда Четвертого было тех ханов числом двадцать^[42]. Да продлится счастливо их властвование в веках, ибо и я, недостойный, множество милостей от них познал!

[2. СРЕДИ ДРУЗЕЙ ТАТАР ПОД АЗОВОМ И В КРЫМУ В 1641-1642 ГОДАХ]

ОТЪЕЗД ИЗ ЗАМКА АНАПА НА АЗОВСКУЮ ВОЙНУ

Вначале несколько слов о причинах этой войны азовской. Так вот: когда Мурад-хан Четвертый Багдад, райски прекрасный, у Аджама отвоевал и как триумфатор и победитель к Порогу Блаженства возвернулся, все гяуры весьма неуверенно себя почувствовали, и отовсюду от них послы, восстановления мира желающие, стали съезжаться, несметные горы сокровищ чудесных и подарков драгоценных приносящие. Лишь от одних мальтийцев никто не приехал. С мыслью о походе военном на них была построена тысяча кораблей, две карамавны, а также три сотни пушек отлиты. Однако, как говорят, «Человек предполагает — Аллах располагает». Султан Мурад-хан Четвертый в вечность вознесся. При этом известии гяуры все, подобно дракону семиглавому, высоко свои головы подняли и попытались захватить османские владения. Первыми же русы, московитами именуемые, Крым и окрестности Азова разорять и опустошать начали^[43].

Хан крымский донес о том султану Ибрагим-хану, а также великому визирю Кара-Мустафа-паше. Те не приняли этого близко к сердцу, однако, когда после смерти султана Мурада подданные стали роптать и над великим визирем насмехаться, тот, решивши сломить гордыню подданных войной, задумал осуществить поход на вышеуказанный край. Аккурат в то время казаки московские Азов захватили и осадили его семьюдесятью или восемьюдесятью тысячами гяуров, и, вследствие небрежности хана крымского и великого визиря, прекрасный этот замок утрачен был. В этом самом году казаки на ста пятидесяти чайках в море Черное отправились, корабли купеческие громили и грабили, грады и селения по берегам моря Черного сожгли и разрушили. Когда весть о несчастье народа правоверного достигла Врат Блаженства, тотчас же капыджибаши назначены были доверенными лицами, и во все эйалеты в Румелии были разосланы хатт-и шерифы^[44].

В первых рядах выступили Коджа Гюрджи Кенан-паша, который в эйалете очаковском властвовал, а с ним паша румелийский с двадцатью восемью санджакбеями, сорок тысяч татар буджакских, сорок тысяч войска волошского и молдавского, двадцать тысяч солдат седмиградских, а также восемьдесят тысяч легких, как ветер, татар из Крыма; оные войска замок азовский осадили. Капудан Сиявуш-паша, имевший при себе флот монарший, каковой включал в себя сто пятьдесят галер, галиотов и бастард, сто пятьдесят фрегатов, двести чаек и карамюрселей, или всего вместе четыреста кораблей, а также сорок тысяч прекрасно вооруженного воинства морского, по совету кяхьи арсенала морского Пияла-кяхьи, аги янычаров, поднявши якоря, выплыл из порта Анапа и при попутном ветре миновал устье великой реки Кубань^[45].

На седьмой миле миновали мы замок Тамань, а потом достигли мыса Килиседжик^[46], где по правую руку виден был полуостров Таманский с мысом Чочка^[47], а по левую виднелся мыс полуострова Крымского. От одного до другого мыса всего лишь одна миля, а пространство за этим проливом название моря Азовского носит. Море это неглубоко. Миновав пролив, достигли мы лимана Балисыра, где якоря опустили и суда свои закрепили. Там все снаряжение, амуницию, а также все запасы еды и питья переложили на лодки и фрегаты, на чекели, зарбуны и понтоны. До замка азовского оттуда (от Балисыры до Азова) тридцать шесть миль, но море глубиной там лишь на пять аршин, а потому галеры и чайки не прошли бы дальше, ибо вода там весьма мелка. Лиман, Балисырой называемый, — это пустынная местность на западных приморских границах степи Хейхат, располагающейся около полуострова Таманского. Когда же наше, подобное морю, войско построило себе из камыша различные строения и палатки, возникло там что-то вроде большого города. Местность та Азову портом служит^[48].

Достиг ее и бейлербей каффинский Бекир-паша, имевший от племен шагак, жане, мамшук, накафи, бузудук, булаткай, хатукай, бесеней, кабарда и тавистан, Черкессию населяющих^[49], а также от правителя Дагестана шамхала султана Махмуда около сорока тысяч отборных солдат и семь тысяч подвод. Все военное снаряжение было перевезено затем из этой гавани на подводах в Азов.

Там все воители мусульманские в окопах засели^[50] и, разделившись на семь частей, замок осадили и тем, кто заперты в оном были, вздохнуть не давали. Началась война и битва, день и ночь без перерыва длившаяся. Пришла помощь из Анатолии: семь визирей, восемнадцать бейлербеев и семьдесят санджакбеев. Когда однажды был дан салют из пушек и ружей (Аллах Великий!), казалось, будто свод небесный в наивысшей точке своей раскололся и на землю низвергается!

Хан татарский получил тогда приказ стражу выставить. Стерег в то время войско мусульманское со всех четырех сторон, и стражу над ним нес его светлость хан вместе с воинами крымскими, происходящими из племен улу-ногай и кичи-ногай, шайдак-ногай, орамбет-ногай, ширинли, мансурлу, седжеутлу, мангытлы, накшеванлы, ченишкели, батлы, орлу, уланлы и бардаклы из областей разнообразных, как-то: из области Арслан-бека, из области Чобана, Дивея, или Ноуруза^[51], все они жемчугом, серебром, эмалью черной сверкали и свежестью пахли.

Той ночью казаки своенравные, в замке осажденные, такую пальбу из ружей учинили, что весь замок азовский, как птица Семендер в огне Нимродовом^[52], пламенем объят был. Били они в барабаны, и замок весь криками наполнили: «Иисус! Иисус!»^[53], а на всех стенах замковых кресты выставили. Ибо в эту злосчастную ночь прибыло Доном десять тысяч гяуров на помощь замку. С утра стреляли они без перерыва из пушек и ружей, так что шестьсот человек жизнь за ислам отдали.

На утро следующего дня татарского хана и пашу силистрийского Кенан-пашу около устья Дона стражу нести назначили, а во все стороны дозорных и людей для сбора фуража и провианта разослали, а также всем бейлербеям позиции их указали. На следующий день из семи частей войска семьсот людей чашу с напитком смерти за ислам испили, а пожитки их отданы были под охрану. С рассвета же с пением молитв и благословлений стреляно было из пушек, разбивая и сокрушая ворота и стены замковые, а дома тамошние в пыль превращая. Однако башни и стены замка, еще генуэзцами возведенные^[54], такой прочностью и крепостью обладали, что уцелеть смогли. Кое-где лишь ядра пушечные часть стен разрушили, гяуров на преисподнюю обреченных на месте погребая. Ночью той насыпаны были ими поспешно шанцы, расставлены коши и, укрывшись за ними, начали они битву заново.

Таким образом обстреливали замок без перерыва в течение семи дней, пока в стенах новые разломы не образовались. Вождь же пресвятой, муж прекрасного облика, улыбающийся, могучий и неустрашимый, от окопа к окопу ходил, воинам мусульманским бодрости придавал и к бою призывал, в доброте и ласке своей воинам любезность и обходительность оказывал, а из монаршего арсенала неустанно недостающую амуницию досылал. Из всего войска именно его отряды наибольшие повреждения замку причинили. Деяния его всегда точны оказывались, ибо лишь посовещавшись с другими он их совершал. В конце концов предпринят был штурм на те многие числом места, где ядра пушечные разломы в стенах произвели. Множество воинов водрузило в тех разломах хоругви правоверных, лишь потом увидев, что те, кто за ними следом выступали, не приближаются. Использовали это гяуры коварные и воителей этих так оловом залили, что в одно мгновение сотни их чашу смерти за ислам испили. Те, однако, что в живых остались, повторяя себе: «Отступление не подобает чести мусульманина», три дня и три ночи бились на стенах замковых, атаки гяуров пьяных отвращая. В конце концов, однако, воюя без перерыва, ушли они оттуда, оставив в крепости множество хоругвей и убитых.

— Очевидно, сама судьба хочет, что победы здесь надо ждать до Суда Страшного! — утешались воины.

Солдаты, однако, начали битву заново и уже через шесть дней, не давая гяурам ни минуты покоя, рвом замковым завладели. В тот день приплыли Доном на сорока фрегатах гяурских на помошь замку азовскому четыре тысячи казаков, молодцев, могучих, как быки. Воители мусульманские, которые в отряде наместника силистрийского Кенан-паши в резерве к бою готовые стояли, подвезли рекой к тем кораблям пушки-балйемезы и все фрегаты казаков разбили, потопили и уничтожили. Тем же из гяуров, которые до берега добрались, думая, что спасение обрели, на ноги кандалы одевали, в несчастный ясыр их превращая. Таким образом, состояние и добыча войска почитателей Аллаха Единого преумножены были.

— Всякая добыча будет воинам мусульманским принадлежать! — стали все с того дня громко говорить глашатаи.

Радость объяла той ночью всех воинов. Совершив омовение, провели они эту ночь без сна.

— Даст Аллах, рано утром штурм будет! — говорил каждый, и все с оружием и амуницией в руках наготове стояли.

Из ворот и стен замковых осталась тогда только лишь одна башня на берегу Дона, одна башня со стороны суши около гробницы святого Йогуртчу Баба^[55], а также еще одна башня со стороны западной, все же остальные вследствие долгого обстрела уже с землей были сровнены. Но осажденные в замке гяуры были, как Ферхад^[56], в деле дробления скал искусны. Глубоко в землю закопавшись и укрытия там себе сделав, были они в безопасности от ядер пушечных, из-за чего обороноспособность замка возрастала.

Таким образом войско мусульманское сорок дней безуспешно потеряло, и среди солдат разные слухи кружить стали. Тем временем гяуры прекратили посылать помощь на фрегатах, но каждую ночь переплывали реку Дон по пять или шесть тысяч казаков, которые донага раздевались и ныряли в воды реки, дыша через тростинку, во рту удерживаемую. Так достигали они замка Азова и придавали ему свежие силы. Изо дня в день становились гяуры все смелее, окопы атаковать стали и ночные вылазки совершать, после которых под землей укрывались. Даже снаряжение разнообразное и амуницию доставляли они в замок, все это вкладывая в большие мешки, из шкур воловьих пошитые, которые потом через Дон переправляли. Но когда воины мусульманские узнали об этих дьявольских выдумках, в дно Дона вкопали они мачты, вбили колья и преграды из них сделали, благодаря чему обогатились даже, ибо достояние гяурское из Дона вылавливали. Гяуров тогда снова печаль охватила, но, передвигаясь под землей без малейшего страха или испуга, шанцы они возводили и коши ставили, наступающих магометан убивая.

Настроение людей после этого изменяться стало.

— Эта война без конца так позорно вестись будет? — спрашивали встревоженные воины мусульманские. — Царь московский с двумястами тысячами войска сюда идет! — повторяли они.

Люди утратили разум. Слухи эти были в действительности лишь разговорами неприятеля, но сеяли панику среди войска. Визири, менее и более значительные предводители, мужи разумные и делами разными ведающие, собрались тогда на великий совет.

— Если эта война изо дня в день так протекать будет, — говорилось там, — то пока от замка ни следа малейшего не останется, до той поры победы не одержим. В один прекрасный день янычары бунт поднимут, покинут окопы и скажут, что по уставу своему более, чем сорок дней в окопах удерживаемы быть не могут. С другой стороны, зима будет беспощадной, как клинок правоверного, море Азовское замерзнет на глубину двух кулачей, зима же пять месяцев длиться будет, и дороги отрезаны будут. Где тогда безопасное убежище для войска мусульманского найдем? Где зимовать будем? На приход помощи и доставку провианта даже самой маленькой надежды нет... А что будет, если — не дай Аллах! — для войска мусульманского провианта не хватит и голод воцарится?.. И кому оставим весь этот арсенал падишахов? Куда денемся? С одной стороны море, с севера край гяуров, а на востоке и на юге степь Хейхат^[57]!..

Каждый тысячу советов давал, пока Коджа-Кенан-паша и кяхья флота Пиала-ага так не соизволили промолвить:

— Вот способ и совет действенный: пусть глашатаи возвестят сегодня же, что утром штурм предпринят будет и что есть приказ, чтобы каждый, кто тимар или зиамет получить хочет и сипахием стать желает, пусть придет, ибо будет происходить запись семи тысяч желающих и маркитантов из всех семи отрядов. Приготовьте тогда к битве наилучших среди воинов мусульманских, а потом увидим, что в зеркале судьбы отразится.

На этом совет закончился, а после него еще Фатиха промолвлена была.

Радость и веселое настроение охватили воинов. Из арсенала монаршего было выдано солдатам мусульманским по списку семь тысяч сабель, две тысячи щитов, две тысячи ружей, сорок тысяч стрел, пять тысяч луков, шесть тысяч алебард, пять тысяч ручных гранат, а также других самых разнообразных предметов, которые к оружию отношение имеют. Потом в счастливую минуту выстрелили во всех семи отрядах из пушек и ружей, а из груди солдат вырвался крик: «Аллах!» От поднявшейся пыли и дыма даже потемнело вокруг, но вот подул легкий ветерок, давший возможность своего от неприятеля отличить. Солдаты мусульманские как будто в один клинок превратились, в замок ворвались, а там гяуров без жалости крушили и в цитадель замка их оттеснили. Словом, такая была битва, что целых восемь часов проистекала и на битву под Мохачем стала похожа.

Гяуры, от сабель уцелевшие, видя, что происходит, в подземные хлевы свои влезли и спрятались там. Прибегли эти неверные к такой выдумке шайтанской: подкопы делая и мины закладывая, солдат мусульманских на небеса отправляли, вследствие чего от часа к часу все больше войска мусульманского мертвым лежало^[58]. А помощь с тыла так и не приходила. Увидели воины, что уже вечер наступил. Остатки сил они утратили, а тут еще и голод их мучил, и от этого напряжения, от страшного жара и огня они едва дух не испустили.

На закате солнца пришли связные чавуши изо всех отрядов и отозвали воинов, так им говоря:

— Возвращайтесь, доблестные воины! Пускай Аллах придаст силы вашим рукам, но уже настали сумерки. Идите, наешьтесь, ибо это и до утра не закончится!

И собрали воины лежащую на земле добычу — отрубленные головы, а также ружья и иную амуницию взяли, а убиенных своих пленникам уносить приказали; и так каждый в свой отряд возвернулся. По возвращении дан был салют из ружей и пушек, совершен был намаз за убитых и погребение оных. Раненым была назначена плата за их заслуги и посланы к ним лекари. Кто голову отрубленную приносил, тому сто курушей давали, кто же привозил языка, тот пленника взамен получал, а всем им к тюрбанам знаки отличия за мужество прикреплены были, жалованье повышено, тимары и зиаметы даны были. Имущество же тысячи двухсот погибших мусульман попечению начальства отдали.

Гяуры же той ночью работали, как Ферхад. Порушенные стены замковые они так возвысили и укрепили, убежища и бойницы так подправили, что казалось, будто новая стена Александра^[59] возведена была.

При виде этого солдат мусульманских уныние охватило. Что же было, однако, делать! «Человек предполагает — Бог располагает», — сказали они себе и во всем на Аллаха положились. Несмотря на это, раз за разом учинялись стычки. Но того запала, той сердечной охоты, что ранее, уже не было; но просто так не сидели руки сложа, и ни один день, ни одна ночь без битвы не проходили.

До первого дня зимы оставалось еще около сорока дней.

— Что с нами будет? — спрашивали все друг друга.

Собрались тогда визири, сановники и начальники и, воззвав в сердце своем к Аллаху: «Советуйся с ними о делах!»^[60], совет свершили, решив послать Бахадыр Герей-хана с семьюдесятью тысячами войска пешего и конного к столице царя московского^[61], дабы они грабили и разоряли все на пути своем.

На четырнадцатый день от отправления в эту дорогу возвратился Бахадыр Герей вместе свойском, составленным из племен татарских к стоящему под Азовом войску мусульманскому, имея с собой сорок пять тысяч ясыра, коней двести тысяч, неисчислимое множество ценной добычи и различных изделий из меди, олова и фарфора. В иссохшие сердца солдат мусульманских влилась тогда новая жизнь. Татары же устроили тогда под замком Азовом такой показ войск, какового еще ни при одном из потомков Чингизидов свет не видывал.

Гяуры, видя, какому их народ, татарами захваченный и в неволю препровожденный, унижению подвергается и в каком плачевном положении находится, моления и стенания к небу возносить стали. Той же ночью некоторая часть из них, в замке голодно и безрадостно сидящих, вышла оттуда, и в неволю попав, пред обличие вождя премилостивого препровождена была. Одним из них помилование оказано было, другие спасение в исламе обрели, а потом удалились они в замок Хороскерман, который от замка азовского в такой близости находился, что от одного до другого пение петуха услышать можно^[62].

По возвращении татар с такой обильной добычей оказалось, что некоторые такое богатство приобрели, что коня за один куруш, а девицу нетронутую за пять курушей продавали и покупали, а потому за здоровье татар из пушек и ружей три залпа дано было.

Однако безжалостная зима азовская уже давала знать о себе. Страх перед страшными морозами воцарился всюду, и снова совет собран был.

Все начальство, как и татарская старшина ни одной мысли, ни одного предложения не внесли, а потому составлено было донесение, тремястами печатями подтвержденное и к Вратам Счастья выслано. Содержание же его таково было: «В этом году замок добыть невозможно. Пришла зима. Сожжены и ограблены остались земли до старой столицы царя московского. Почти семьдесят тысяч гяуров в ясыр взято, а сто тысяч их от меча пало. Царь московский впредь науку получил».

Когда это сообщение отправлено было, тотчас пленникам двум, с которыми договориться можно было, возможность в замок убежать данабыла. Те, сбежав, в замке сидящим такое известие принесли:

— Турки так говорят: «Если бы нам замок был нужен, могли бы мы его за месяц взять. Мы же хотели с московского царя спесь сбить, земли и владения его опустошить, а подданных его в ясыр взять. Так мы и сделали!»

Аллах же распорядился так, что в ночь выезда гонцов в Стамбул мороз настал такой жестокий, что войско мусульманское охотно от него под землю спрятаться готово было. Из этого поняли мы тогда, что в степи Кипчакской и на море Черном добра ожидать нечего. Войско чувствовало себя обманутым в своих предположениях овладеть замком, но в конце концов все вместе и всяк в отдельности перестали этого желать. Собрано тогда всюду было снаряжение и на корабли перенесено, а когда сигнал в дорогу заиграли, тотчас со словами: «Такова была воля Господня, таково было предначертание Аллахово» — выступили из-под Азова, который так взять и не удалось, в дорогу обратную и Балисыры достигли, где флот монарший их ожидал.

Войскам из разных земель позволено было по домам разойтись. Одни пошли сушей, другие морем поплыли. Те, что пошли сушей, через шесть дней Кубани достигли, оттуда же добрались до страны черкесов и на полуостров Таманский. Иные же пошли в Черкессию, что на севере от степи Хейхат расположилась. Флот монарший уже готов был якоря поднять, дабы к Порогу Блаженства поплыть, но я ничтожный, с позволения предводителя Хусейн-паши^[63], с ханом крымским в землю крымскую поехал.

ПУТЕШЕСТВИЕ В КРЫМ ПОСЛЕ НЕ УВЕНЧАВШЕЙСЯ ПОБЕДОЙ ВОЙНЫ АЗОВСКОЙ

Войско Бахадыр Герей-хана, а с ним войско волошское, молдавское и семиградское, выступив из-под замка Азова, стало переправляться через реку Дон, который неподалеку от этого замка в море вливается. Река текла в то время спокойно, и его светлость хан вкупе с войском своим, коня вплавь пустив, тут же на другой берег выбрался, а волны ему даже до стремян не доставали. Остатки войск, снаряжение и имущество свое в кожаные мешки упаковав и оное к хвостам конским привязав, также в течение часа реку переплыли. Потом двадцать один час татарским галопом через степь Хейхат на запад ехали, пока не прибыли в местность, называемую Борабай.

В той местности Борабай протекает один из рукавов великой реки Дон, которая западнее замка Азова в море впадает. Река эта в горных окрестностях земли московской начало имеет, а с морем Азовским в трех местах соприкасается. Протекает сия река среди камышей и тростника, вследствие чего воды ее не очень вкусны. Люди, что на берегах ее проживают, цвет лиц имеют бледный. В устьях той реки живут в несметных множествах создания округлые, тучные и мясистые весьма, кошка называемые^[64].

Местность эта лугами весьма обильна, и с солдатами татарскими довольно долго мы там находились, забавляясь и получая удовольствия, а коней там триста голов съеденными осталось. И я, убогий, именно в этом году войны азовской конины в первый раз попробовал, с татарами в поход выбравшись.

Состоял же я, ничтожный, в свите хана татарского, хотя, правду говоря, с мансурлу, племенем Кайя-бея^[65], я не расставался. Коней они имели прекрасных! Роды тех мансурлу — это «аборигены» крымские, полуострова Крымского владетели. Их жилища находятся в области мангытов в окрестностях замка Гёзлеве^[66]. Коней они имеют весьма жирных. Хороший конь без мяса и сала — у них это вещь неслыханная. А кони их весьма сильны и прожорливы.

На этом постое утро нас застало. Когда в небесных высотах солнце показалось, от-аги всех кошей в барабаны бить стали. Все татарские воины на коней сели и после восьми часов езды остановились на реке Сют^[67]. Переправившись через нее на конях и увидев, что на берегах той реки пастбища расстелились, там на постой мы остановились. Местность эта, однако, богата топями и болотами, а потому там сто коней и около пятидесяти человек ясыра утонуло.

Река Сют вытекает из гор около Куриловиц^[68], большого и древнего замка в западной части земель московских, а в этих краях в море Азовское впадает. По ее руслу залежи серебра и меди встречаются, а воды ее белы, как молоко, и по этой причине ее Сют называют. Вода та недобрая, ничего хорошего в ней нет, а у тех, кто ее пьет, нарывы в горле образуются. По обеим берегам сей реки вздымаются семьдесят замков, в хорошем состоянии содержащихся и крепких. Во всех них, однако, люди аж трясутся от страха перед татарами, и не было недели, во время которой стражники крымские, беш-баш^[69] называемые, раз или два к замкам тем не подплывали, людей не хватали, дабы затем их в Крым привести и продать. Все эти замки Москве принадлежат.

Выступив от той реки Сют, в течение часа добрались мы до реки Муш^[70]. Река эта велика. Переправа через нее по этому суровому морозу сотнями тысяч мук и страданий нам обошлась. Потом остановились мы ненадолго на другом берегу. Воды той реки похожи на воды реки жизни, а белуги и осетры в ней такие же вкусные, как на Дону, в Днестре или в Дунае, а тамошние чиги и уштуки^[71] также вкус отменный имеют. И эта река также в горах на севере страны московской начало имеет и в море Азовское впадает.

В конце концов ударили там в барабан, указывая, что пришло время двигаться, и мы снова в дорогу пустились. Ехали мы через окрестности, где снега нанесло на три аршина. После шестнадцати часов езды среди бури и метели прибыли мы к пристанищу Пурумбай в степи Хейхат. Легли мы там в снег, наутро же на коней вскочили и скакали галопом в течение шестнадцати часов, пока провинций полуострова Крымского не достигли.

Въезжая в замок, Орагзы называемый^[72], встретились мы там с Реджеб-ага, гонцом великого визиря Кара Мустафы, едущим от Порога Блаженства к Азову. Когда же поведали мы ему во всех подробностях о том, как добыть Азов нам не посчастливилось, взял он лишь послания от его светлости хана и к Порогу Блаженства возвернуться не замедлил.

Я же, ничтожный, с его светлостью ханом в Крым поехал. Там в большом городе, Багчесараем называемом, дворик, над речкою Чюрюксу^[73] расположенный и для гостей предназначавшийся, мне подарен был. Имея при себе тайин полный, предались мы молитвам, упрашивая Аллаха о долгих годах счастья для хана^[74].

Несколько усталым я тогда был, и безразличным мне все казалось, и не до путешествий мне было.

Дабы не допустить пришествия подкреплений для гяуров, в Азове осажденных, его светлость хан в течение той зимы троекратно с полуострова Крымского под Азов делал набеги с отрядом в сорок или пятьдесят тысяч конных, а затем снова на полуостров Крымский возвращался.

В тот же самый год калга-султан с восемьюдесятью тысячами войска трижды на земли московские набеги предпринимал, откуда, повоевав достойно, возвращался в Крым всегда с пятью или десятью тысячами ясыра, а также с богатством и добычей разнообразной.

Когда же пора весны наступила, один из капыджибажи Высокой Порты из Врат Счастья приехал, привезя его светлости хану десять тысяч золотых «на сапоги»^[75], а также ярлык султана из рода Османа, следующее содержание имеющий:

«Будь готов, ибо весной должен будешь со ста тысячами татар, на неприятеля охотящихся, а также со славным вождем нашим Джеванкапыджибаши-Мехмед-пашой замок азовский осадить!»

— Приказу этому послушен буду и исполнить его не замедлю! — воскликнул хан и издал приказ, дабы через сорок дней кони готовы были.

Все племена татарские тотчас коней своих откармливать стали. Весной же вместе с восемьюдесятью тысячами татарских солдат выбрались из Крыма в местность Орагзы, откуда, среди молитв и благословений, взяли направление к замку Азов.

Прослышали гяуры, на преисподнюю обреченные, что крымские татары идут с войском, на море похожим, что османы плывут морем с флотом монаршим, и по суше идут с войском, еще более многочисленным, чем прежде, с неисчислимым оружием и амуницией, с людьми, в закладывании мин и копании подземных коридоров искусными. Собрались тогда они все, что в замке находились, посовещались и решили:

— В прошлом году оборонились мы от османов с трудом неимоверным, зимой нам татары вздохнуть не давали, а подкрепление к нам так и не шло. Зима нас доконала. Сверх того, с одной стороны недостаток провианта и голод нас мучают, с другой же — татары край и земли наши опустошают, наших близких и кровных в полон берут, а мы от страха перед татарами всю эту зиму нос высунуть боялись. Работ по восстановлению и укреплению замка мы не начали. Из амуниции ни окка пороха нам не досталось, оружием и снаряжением мы тоже не обладаем. Осталось нас тут десять тысяч христиан, а османы на нас с кораблями и морем войска идут! От продолжительного едения азовской рыбы жизнь до тошноты нам надоела. Османы нам этого замка так не отдадут. За один год тридцать тысяч христиан погибло, а что будет с нами сейчас?.. Покинем же этот замок, прежде чем его татары и османы осадят, ибо, когда османы придут, не будет для нас спасения!

Так совещались гяуры азовские. И в один из дней после этого совета покинули они замок^[76]. Захватив с собой все пушки, ружья, а также луки и стрелы, возложили они все это на речные корабли и поплыли, направляясь к Черкескерману^[77], Хороскерману, Тузлакерману^[78] и другим замкам своим над Доном, где и до нынешних времен обитают. Наши, которые вместе с ханом татарским к замку Азов прибывали, схватили у реки Сют множество казаков, от которых о побеге гяуров из Азова узнали. Тем днем и ночью мчались мы так, как будто на набег какой-то ехали, а когда к замку приехали, то нашли его людьми оставленным. Даже не то, что человека там не было ни единого, а и зверя живого — мыши, кота или бобра там не осталось. Из стен и ворот замковых осталась одна единственная башня генуэзская^[79]. Радостную весть о таком повороте событий выслал хан татарский в Порту по суше и по морю. Одиннадцатью днями позднее посланцы те, уже из Порты возвращаясь, схватили лазутчиков царя московского. Связав их и заковав в кандалы, препроводили их пред обличье хана, где лазутчики эти без малейшего страха или испуга так говорили:

— Мы, лазутчики, к людям этого замка посланные с наказом, дабы замок этот они покинули и скрылись, ибо от Врат Счастья снова османы надвигаются с истинным морем войска, несравненно большим, чем прежде.

Души этих лазутчиков в ад отправлены были.

В день же тринадцатый приехал сюда торжественно и пышно вождь наивысший Джеванкапыджибаши, визирь Мехмед-паша^[80]. Азов он нашел пустым. Мысля, однако, что за всем этим какая-то сатанинская выдумка или уловка гяуров кроется, в течение трех дней ничего предпринято не было, и лишь на четвертый день призывы к молитвам мусульманским муэдзины в замке пели.

Отдан был потом приказ отрядам волошским и молдавским, дабы к копанию фундаментов для замка азовского они приступили. Когда тремя днями позднее воды грунтовые показались, тогда террасу от моря до фундаментов сделали, на которую камни из ранее разрушенного старого замка на острове Тамерлана^[81] кораблям привезти было приказано, и так строительство замка начато было. Месяцем позднее замок уже готов был; оказался он еще мощнее генуэзского. В силу вышеозначенных причин хроники крымские так об этом замке пишут: «Вождь Дели-Хусейн-паша войну за него вел, Бахадыр Герей-хан его добыл, а Джеванкапыджибаши его построил».После восстановления замок этот снова резиденцией санджак бея стал, эйалету каффенскому^[82] подчиненного. Остался там зато миримиран-паша, двумя бунчуками отмеченный как комендант, а также ага янычар с двадцатью отрядами янычар, топчи-баши с шестью отрядами топчи, десять отрядов джебеджи с джебеджибаши во главе, а также охрана числом семь тысяч простых солдат татарских. Сверх того, установлено было в замке семьдесят балйемезов и сорок кулеврин, а надо рвом три сотни орудий шахи. Днем и ночью не щадили при этом усилий, дабы все как можно скорее в полный порядок привести, а в Порту было послано сообщение, что на вооружение, работы и другие нужды потребовалось пять тысяч кесе выложить.

В то время, когда замок отстраивался, семь тысяч татар в края московские воевать поехали. Возвратились они потом в войска мусульманские с десятью, а может, и двадцатью тысячами ясыра, одного пленника за десять курушей продавая.

— Милости, милости, о прекрасный род Османа! — возопил тогда царь московский и с этими словами послов в Порту отправил, о сохранении мира горячо заботясь^[83].

Когда замок уже закончили, а тут и там дома построены были, вождь Мехмед-паша в Порту отбыл; иные же войска мусульманские домой возвратились. Что же касается меня, недостойного, то я с племенем мансурлу в земли крымские удалился той самой дорогой, какой и приехал. Путешествие восемь дней длилось, а в Багчесарай приехав, развлечениям и веселью я предался.

По счастливом, хвала Аллаху, возвращении с той войны от его светлости Бахадыр Герей-хана позволение на отъезд в Стамбул я получил. Даровал он мне тогда по милости своей безмерной кесе курушей, ясыра три особы, шубу соболью и другой одежды по штуке. От калга Мехмед Герея и нурэддина Герей-султана, а также от господ моих: визиря могучего Сефер Гази-ага и Субхан-ага, Айа Ахмед-ага и дефтердара Ислам-ага также по одному пленнику я получил, и в земле крымской четырнадцатью пленниками и четырьмя кесе я обладал^[84]. Вместе с пленниками, которых получил я ранее в Трапезунде^[85], Мингрелистане^[86] и у абхазов^[87], имел я тогда ясыра восемнадцать особ.

Отправляясь из Крыма в Стамбул, попрощался я со всеми достойными и благородными мужами крымскими, а потом, ханом благословленный, вскочил я на коня, какового мне калга даровал, и в дорогу выступил. Многочисленные мои приятели, которые меня проводить желали, до реки Качи^[88] мне сопутствовали. Там я с ними распрощался, и после шести часов езды на юг достиг я замка Балаклавы^[89].

Что же касается описания замка Балаклавы, то, когда на войну мы ехали, времени, да и отваги на описание земли крымской, строений и памятников старины ее тогда у меня не было.

[3. ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ И ВЫДУМАННЫЕ ПОХОДЫ С ТАТАРАМИ В СТРАНАХ ЕВРОПЫ В 1663 ГОДУ]

О ТОМ, КАК МЫ С СОРОКА ТЫСЯЧАМИ ТАТАР ИЗ-ПОД ЗАМКА УЙВАР В ГЕРМАНИЮ, ГОЛЛАНДИЮ И ШВЕЦИЮ ЕЗДИЛИ

По приказу великого визиря наименован был Ахмед Герей-султан, сын хана Мехмед Герея, ялы-агой, предводителем сорока тысяч татар. Когда же они вместе с двукратно по столько конями, быстролетными, как птицы, в поход выступить готовы были, и я, ничтожный, не удержался. Получив тогда от кяхьи Ибрагима и дефтердара Ахмед-паши соответствующее разрешение, собрал я, как татарин, некоторые вещи небольшого веса и, крикнув: «Бисмиллах! На войну святую отправляюсь!» — поехал с тремя слугами и шестью конями моими из-под Уйвара на запад. Так замок Нитру мы миновали, на конях реку Ваг переплыли и, мчась во весь опор, еще в тот же самый день остановились на привал у Вага. Река сия берет начало в окрестностях рудных замков в Белых горах, затем течет под Уйваром, а затем у замка Комарон в Дунай впадает. Назавтра утром преодолели мы горы Рудные, потом ехали быстро еще один день и ночь, не находя по дороге ни одного поселения, лишь край пустой, Курд-пашой и сыном его Хаджи опустошенный и в прах превращенный. Эту ночь провели мы в урочище, полном зелени и тюльпанов. Наутро, с рассветом, привели мы в порядок наших быстрых, как ветер, коней, а когда сагайдаки за плечи себе закинули, в седла вскочили и на север отправились.

На следующую ночь въезжали мы уже в край словаков. Край этот такой изобильный, такой прекрасный, такой обширный и хорошо освоенный, что равного ему в целом свете гяурском нету. Ученые, в космографии искусные, землю эту с павлиньим хвостом сравнивали, настолько богат этот край, как чистейшая амбра благоухающий. В юго-восточной части этого края находится Венгрия Срединная. На восток от нее лежит Польша (язык словаков на польский похож). На севере находится Чехия, а на западе граничит она с Австрией. Народ словацкий отдельное место занимает и двукратно по сто тысяч войска обладает. Принадлежат они к Венгрии Срединной, и поэтому имеют лютеранское вероисповедание.

Так, со многими тысячами, въехали мы в этот цветущий край, где всех людей в домах застали.

Там татары уничтожили и разрушили все деревни, села, городки и богатые города, а людей в ясыр хватать стали и почти восемнадцать тысяч их в цепи заковали. Пленников тех и имущество, как добычу захваченную, отправили татары в главный обоз войск своих^[90].

Потом отряд этот, снова ничем не отягощенный и быстрый, целую ночь мчался далее на север. Так мы Голландии и достигли.

Северная часть этого богатого края власти короля польского подчиняется. Это портовый город Гданьск, на берегу океана расположенный. В этот портовый город Гданьск ездили мы когда-то с ханом Ислам Гереем. На западе край сей граничит с государством короля чешского, а на юго-западе — с государством короля шведского. На юге соседствует он с Амстердамом, столицей короля Нидерландов, страной над морем Немецким расположенной, а море это ответвление океана образует. Город этот, Голландия, велик весьма. Земли обширны и прекрасно обработаны, народ же тамошний весел, а города и деревни красивы. Словом, край этот заманчив весьма, и целый свет его лакомым кусочком считает. Татары, что ловлей неприятеля забавляться любили, напали с рассветом на город сей, и огонь под него подложили, а когда люди, ото сна неожиданно пробудившиеся, нагими из постелей выскакивать стали, в ясыр их всех захватили. Захватили там татары огромную добычу, но не могли они все с собой унести, а потому многое из того миллионного состояния в огонь пошло. Однако замки в этой стране весьма крепкие, поэтому когда часть жителей в своих владениях запиралась, никаким способом до них добраться нельзя было. Несмотря на это взял отряд татарский в ясыр целую тысячу людей, благодаря чему и мне, убогому, девица одна, юноша и семь коней досталось, за что Аллаху пусть благодарны будут! Земли этого государства лежат в седьмом климате^[91].

Из этого края поехали мы на север через Польшу, однако страна эта в перемирии с татарами находится, а потому ни малейшего вреда там не причинили^[92].

После трех дней и трех ночей быстрой езды через равнины достигли мы страны Король^[93].

Властвовал там бан Варшалка, король славный и суровый. В землях этих был я уже во время правления хана Бахадыр Герея. Король Варшалка был тогда еще несовершеннолетним юношей (отец его, тоже славный король, имел имя Буранда^[94]). Сей богатый край простирается до берегов Океана. На восток от него лежит Польша, а на запад — Чехия. Король всегда Польше принадлежал, но именно в этом году между ним и Польшей вражда воцарилась. По просьбе короля польского накинулись мы на сей край, опустошая и уничтожая его, и добычи и ясыра там столько набрали, что это превосходит всякое воображение. Край здешний в таком состоянии находится, что создается впечатление, будто в орех он заключен был. На эту прекрасную землю нога османов еще не ступала, но татары ее уже не раз топтали. Жители этой страны знают два языка: польский и русский. По Королю ездили мы с сорока тысячами татар без малейшего страха или боязни то на восток и на запад, то снова на юг и на север, все вокруг сжигая и разрушая.

После трех дней от многих городов камня на камне не оставив, множество молодых людей корольских в неволю взяв, достигли мы берегов океана, который на север от сего края распростерся. В тот же день на запад помчались мы и достигли замка Швекорон^[95]. Смотрим, а перед нами истинная стена Александра, башни замка неба достигают, а в тамошнем порту стоит семь кораблей из Индии, Нидерландов, Англии и Португалии. Стреляли оттуда в наше войско татарское из сорока или пятидесяти пушек — балйемезов, но и город, который у подножия этого замка распростерся, так хорошо построен был, что ничего добигься мы там не смогли.

Завернули мы тогда оттуда вправо, на восток, и после целой ночи езды при свете месяца, проводниками ведомые, достигли мы утром города Хейвар^[96].

Лежит он посреди широкой равнины, замка же не имеет, лишь частокол крепкий и ров глубокий. Этот большой город двадцать тысяч домов насчитывает, среди воистину иремских садов расположенных. Татары в мгновение вихрем поскакали в сторону, с которой ветер дул на город. Каждый из них имел по две большие стрелы, за спиной укрытые. К каждой из стрел кусочек серы они привязали, подпалили ее, а затем все эти стрелы в город выпустили. Выглядело это так, как будто на город дождь проклятий низвергся. При сильном ветре деревянные крыши домов с треском и шипением запылали. В городе паника повсеместная поднялась, что татарам очень на руку было. Через окружающий замок частокол ворвались они многолюдно внутрь города, взяли двадцать тысяч людей в ясыр и множество имущества, а казаков, грудью их встретивших, всех саблями порубили. Потому в течение двух дней и ночей сидели мы в Хейваре беспечно и спокойно. Я, несчастный, трех юношей корольских заполучил, трех девиц, мужчинами не испорченных, а также золотых и серебряных сосудов и амуниции множество. Солдаты татарские обыскали там подвалы, где сотни тысяч таких ценных предметов, сосудов и амуниции нашли. Клянусь Аллахом, что описания всего того, что в городе том награблено было, и приключений всех, которые во время этого путешествия со мной случились, на отдельный том хватило бы!

Оттуда ехали мы три дня и три ночи, хватая в ясыр каждого, кто под руку нам попадался, а также сжигая все деревни и села. На четвертый день приехали мы в Чехию.

Край сей прекрасен и богат. На востоке граничит он с Королем, что часть Польши образует, на юге — с Нидерландами, на юго-востоке — с Австрией, а на западе — с государством короля шведского.

Северным же его пределом является берег океана. Некогда это было одно из семи королевств, цезарю подчиненных, но со времен султана Сулеймана принадлежит Чехия королю шведскому^[97].

Население этого края составляют христиане, однако не паписты, а лютеранского вероисповедания. Правит здесь Иоахим, сын королевы шведской, прекрасный, как светило, ничем не затемненное, и как луч солнечный; чеканит он собственные монеты, талерами называемые (круглой формы деньги золотые и серебряные)^[98]. На замки и города, которых тут семьдесят, мы даже не посмотрели, только помчались к морю Малгианскому^[99], ответвлению океана, которое тут находится.

Люди тут при виде нас совсем не убегали, наоборот, смеялись над нами, но мы их тотчас хватали, заковывали в кандалы или связывали. Тамошние люди никогда о татарах не слышали и никогда в глаза их не видывали! Ясыра, добра разнообразного, материй прекрасных в стране той набрали мы столько, что и вообразить себе трудно. Мне, убогому, досталось три невольника, три молодицы (но уже не девственницы), коней шесть, как вихрь быстрых, множество сукна, золотом шитого, платьев женских, а также крестиков из серебра.

Людей, в ясыр взятых, проводниками мы сделали и через два дня (ибо ночью мы уже не ехали) Продвигался наш отряд оттуда на запад с такой быстротой, что у нас дух замирал. На третий день были мы уже в Швеции.

Край это огромный: он также составляет отдельное королевство, которому подчиняются семь властителей славных, князей и епископов. Живет здесь восьмикратно по сто тысяч татар, народа простого, вполе проживающего и кочующего, мужественного весьма. Многие из них нашими татарами в ясыр взяты были, но по-татарски они ничего не понимают и между собой по-итальянски разговаривают! Шведы — это народ христианский, но лютеранской веры. Королевство это собственной монетой обладает. С австрийцами остается оно еще со времен султана Сулеймана в неприязни завзятой. Захватило оно семьдесят шесть замков австрийских и теперь весьма Германии угрожает, ибо обладает войском отборным, храбрым и мужественным. Конницы, однако, шведы не имеют^[100]. Как и все франки, носят они черные куртки и шляпы платонские^[101].

Побывав в этой прекрасной стране, поехал наш отряд далее. После однодневной езды достигли мы старого города и замка Клевина.

Клевина — это город большой, у реки By расположенный, порт здесь находится, а в городе этом живет воистину море людей. Лежит он в областях седьмого климата, а день здесь длится восемнадцать с половиной часов. Река By, около которой город расположен, в горах Гданьских имеет свое начало; протекает она по землям Швеции и семи королевств и наконец впадает в океан; устья же ее я, однако, не видел. У этого города река шириной русла своего Дунай превышает, и видеть на ней можно корабли из Индии, а также галионы из Дункаркуша и Дании^[102]. На юг от этого великого города распростерлась равнина бескрайняя, весьма изобильная и хорошо обработанная. Что ни шаг — деревня какая-нибудь находится, и в какую сторону страны той богатой и прекрасной человек не обернется, всюду дома многочисленные, огороды и сады цветущие, деревьев полные видны. Увы, посетить и осмотреть этот край, как я того хотел, мне не удалось, ибо это было время грабежа и убийства. Замок он имеет премогучий и, пожалуй, из тысячи орудий оттуда в татар стреляли. Правда, им, однако, хвала Аллаху, ни малейшего вреда или ущерба причинено не было.

Живут в этом городе преудивительные Божии создания, такие, как, например, курица из Индии или Египта, или удивительного и препотешного вида курица, из Нового Света привезенная, которую стоит увидеть. Имеет она голову сплющенную и клюв плоский, глаза на верхушке головы, а перья кучерявые, как овечье руно. Крылья ее на крылья курицы похожи, ноги длинные, и в воде она беспечно ходит; плавать же, однако, не умеет, ибо на ногах имеет когти, как у курицы. Также много там гусей и уток. Птицы эти что ни день по два яйца приносят: утром яйцо большое, белое и твердое, вечером же несколько меньше и мягкое. Когда яйца упомянутые после приготовления употребляют, то пахнут они прекрасно, как мускус. Пинии тамошние по всему свету разыскиваемы; цветов же таких, которые в стране той растут, нигде больше не найдешь.

Добычи и ясыра набрали мы здесь, найдя и девиц прелестных и отроков статных. Однако, что с того, когда я, убогий, ничего с этого не получил...

Из этого города Клевины направились мы на юг. Миновали мы семьсот, а может, и восемьсот деревень, но пожаров там ни малейших не учинили, только лишь в ясыр брали и грабили. Через три дня быстрой езды прибыли мы в некий город в Голландии.

В этой стране, как наши клевинские пленники поведали, находится свыше семисот замков. Людей тут истинное море, вследствие чего особенно мы с ними не воевали, лишь через один день и одну ночь деревни, далеко на границе расположенные, грабили. В деревнях тех, пранде^[103] называемых, жителей всех в домах застали, вследствие чего много ясыра нам досталось, а имущества разного столько, что численность его одному лишь Аллаху ведома. Мне же, несчастному, досталось там семь девиц и трое юношей. Мужики тамошние рот на замке держат, но женщины — те и говорить хорошо умеют, и красоты им не занимать. Люди разговаривают там по-чешски, а кое-где по-шведски, однако той стране, которая край этот завоюет, они всегда охотно подчиняются.

НАШЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ГОЛЛАНДИИ

Перво-наперво собрались мы все и устроили кенгеш (что по-татарски «совет» означает), а из семидесяти или восьмидесяти тысяч пленных десять тысяч на волю отпустили. Пленные те пообещали, что другой дорогой в целости и с добычей всей нас проведут, тогда отдали мы их от-ага нашим, которые проводниками их сделали. Затем выступили мы из Голландии на юг и через три дня, в течение которых взяли мы снова шесть тысяч людей в ясыр, достигли огромного города Фриш в Нидерландах^[104].

Прекрасный тот город возвышается на плоской и обширной равнине у моря Немецкого, а благодаря своим садам и огородам является истинным украшением света. Кресты на его церквах все позолоченные, и блестят они так, что даже глазам больно. Сей огромный город подвластен королю Нидерландов, властителю значительному и самостоятельному, ибо собственные талеры, флорины, а также другие монеты выпускает. Король тот обладает в Немецком море тремя тысячами галионов и корветов, которые в Индию, Новый Свет и Китай плавают. И тут христиане живут, но, по примеру англичан, Евангелие они на свой, нидерландский^[105] язык перевели. Во время поста перед праздниками Красного Яйца^[106], поста, который и немцы соблюдают, едят они постное и лишь рыбью икру себе позволяют.

На равнине, которая вокруг этого города распростерлась, весь день мы провели, но неприятель о себе знать не давал. Город сей замком мощным с башнями и укреплениями не обладает, только огромное поселение людское, разлегшееся посреди равнины, построено. Прекрасно оно, но из всех укреплений имеет лишь частокол со рвом, вал, на скалу похожий, и высокий палисад деревянный, весь город окружающий. Около десяти удальцов, из татар избранных, которые на разведку шестью группами посланы были, рассказали нам, что укрепления со стороны моря слабее, советуя именно там в город ворваться и таким способом его добыть. Все татары воссели тогда на коней, к железным наконечникам стрел привязали подожженные кусочки серы, а потом выпустили на город густой дождь стрел. Тотчас вспыхнуло пламя, и город гореть стал, а неприятель начал убегать из крепости к горам, на юге виднеющимся. Татары настигли их тотчас и пару тысяч мертвыми положили, а почти десять тысяч в ясыр взяли. Иные воины мусульманские вторглись в город через места, лазутчиками указанные, и столько там добра всякого награбили, что богатств тех пером описать невозможно. Ясыру же для такого огромного города было там немного.

Ибо люди тамошние уже наслышаны были о наших отрядах, бушующих до океана, а также о сожженных нами тысячах деревень и городов, а потому в горах и на кораблях схоронились. По этой причине, хотя имущества тут было изрядно, ясыра нам немного досталось. Татары ведали, что люди в горах укрываются, но не трогали их, принимая во внимание густые леса, склоны тех гор покрывающие.

Позднее, через день, проведенный на лугах поблизости от этого города, на восток мы поехали и в деревнях богатых, средь снегом покрытых гор расположенных, десять тысяч коней нидерландских удалось нам захватить. Весьма подняло это дух татар, ибо для пленников многочисленных именно коней им и не хватало.

С добычей богатой и ясыром неисчислимым помчались мы из того города галопом на юг. После двух дней в тысячах деревень, по дороге расположенных, новых пленников набрав, остановились мы под Амстердамом, столицей Нидерландов.

Амстердам — огромный город, на берегу моря Немецкого расположенный, столицей короля Нидерландов является, а города, такого богатого и прекрасного, даже во владениях семи королей нет. Осматривал я город этот с расстояния огромного, с равнины, на восток от города расположенной, где остановились мы, не тревожась, что нас из пушек достанут. Несмотря на это, видны были отчетливо высокие, достигающие неба купола церквей, которых там с семьдесят будет, и кресты огромные, ростом с человека, на солнце сверкающие, а также море крыш, чистым оловом покрытых.

Знайте, что город сей богат и прекрасен, а равняться с ним один разве что Гданьск может.

Виден был также прекрасный дворец королевский, причем от крыш окружающих его пристроек такой блеск исходил, что глазам смотреть трудно было.

Что же с того, когда кроме народа многочисленного там еще и двести тысяч войска нидерландского, огнестрельным оружием вооруженного, находилось; не могло быть и речи о том, чтобы хоть чуть-чуть к ним приблизиться.

Также и замок виден был. Он казался настоящей стеной Александра Великого, ибо каждая его башня, каждая его стена на гору Эльбрус похожа была. Обогнули мы город сей издалека, не приближаясь не только к нему самому, но и даже к окружающему его рву; зато на расстоянии дня пути оттуда набрали мы и добычи, и ясыра столько, что рассказать и описать это действительно трудно.

В страхе перед нами столько людей спряталось на кораблях, что ни один из них в море Немецком пустым не оказался. Капитан же один не успел вовремя на палубу взойти и вместе с тремястами людьми своими в ясыр взят был. Потом остановились мы в отдалении безопасном от башен замка Амстердамского и на все стороны сторожевых выставили.

На расстоянии двухсот миль на запад от Нидерландов, посреди вод океана, расположился огромный остров Английский.

Его окружность восьми тысячам миль равняется. В четырнадцати тысячах миль на запад от его берегов за океаном и морем Маглианским Новый Свет находится, который «Хунза»^[107] называется.

После трехдневного постоя на той амстердамской равнине направились мы на юг и после двух дней езды на третий день достигли мы страны Прандебург^[108].

В той земле, власти цезаря-императора немецкого подлежащей, прекрасной, как райские кущи, и полной роз, среди гор, снегом покрытых, лежит город, весьма огромный и обширный. Вынуждены мы были вдали от него остановиться, ибо истинное море войска лагерем там расположилось и готовое к битве стояло. Еще крепче связали мы тогда всех пленных своих, стражу вокруг поставили, коней постромками связали и расседлали, незначительно лишь ослабив подпругу, так что мы тоже в полной готовности к бою были. Город Прандебург лежит у подножия огромных заснеженных гор. Двумя днями ранее все войско тамошнее из замка вышло и частью в горах затаилось, а частью лагерь тот составило. Вследствие готовности к бою войска оного ничего добыть нам не удалось.

Известен и вкусен тамошний виноград, который на полях и склонах гор прекрасно вызревает. В самой середине города того находится крепость, весьма могучая и укрепленная. Какие здесь зажиточные люди живут видно из того, что во всех деревнях, которые опустошили мы, даже крестьяне и простолюдины перины и подушки из перьев имеют и спят на особых возвышениях из дерева бальзамного или ясеневого! Зато морозы царствуют тут очень часто, и дожди в течение шести месяцев непрестанно людям досаждают, а потому так много тут болот и трясин. Люди того края живут в великом страхе и постоянной настороженности перед шведами и поэтому замки очень крепкие строят. Пушки делают там большей частью из дерева ясеня или вяза так, как бочки делают: пятью или шестью обручами железными укрепляя. Пушку такую лишь десяток человек передвинуть может. Перевозят те орудия деревянные куда потребуется по десять штук на одной повозке, а там, обручи на них наложивши, стрелять начинают. Из пушки такой нельзя выстрелить более, чем три раза.

Добычи нами было взято на этой равнине немного. После дня езды достигли мы затем границ Германии. Земля эта, чащами и лесами покрытая, цезарю немецкому подчинена. Оный короной Александра Великого обладает, над семью королями власть имеет и под рукой своей держит 1760 замков разнообразных. Читают тут люди Евангелие, переведенное на собственный язык. Что же касается веры, то они паписты, то есть при вере Папы Римского остаются. Шляпы носят они не черные, как франки, а желтые, небесные или кармазиновые, украшая их журавлиными или страусовыми перьями.

После дня дальнейшего пути, опустошения и грабежа городов и деревень немецких, доехали мы до их столицы, которая Исизия^[109] называется.

Исизия — это столица последних цезарей немецких, город большой, богатый и прекрасный, а домов в нем несметное число находится. Видно его с расстояния одного дня пути, а золотые кресты, что на куполах его церквей и колоколен помещены, блестят так, что глазам больно. Столица сия построена у подножия горы весьма высокой и видно, как все источники, из той горы бьющие, стекаются к колодцу в городе. На востоке распростерлась равнина, садами и огородами занятая, а цветы, которые там растут, и запахи, которые там воздух наполняют, даже татар привели в восхищение. Вокруг всего этого простирается поле обширное, травой зеленой покрытое и высокими, достигающими неба деревьями, в тени которых множество роскошных и приятных малых замков расположилось; много здесь также беседок разного рода и облика, таких прекрасных, каких более нигде нет.

Войско тамошнее от страха перед татарами в замке скрылось и разные тяготы претерпевало. Собрались мы тогда с татарами, дабы посоветоваться, как будем уничтожать этот город и деревни, что вокруг него расположились, когда неожиданно увидели около трехсот рыцарей христианских, со стороны неприятеля с белой хоругвью приближающихся. Три мужа из того отряда, с коней соскочив, приблизились к нам и следующие слова промолвили:

— О османы и Чингизиды, имейте милость к нам! — Люди, которые за ними следовали, подали нам послание, по-турецки писанное. Содержание его было таково:

«Приятно нам вас у себя приветствовать и принимать, были вы все это время в деревнях наших, но нашим, так старательно обработанным, садам ни малейшего вреда не причинили. Пусть вас за это Иисус и Дева Мария помилуют! Дабы такое благородное поведение ваше наградить, посылаем мы вам и войску вашему два воза с двадцатью кесе талеров, а также пятьдесят повозок с провиантом, которые вы принять возжелайте. Просим вас также, дабы вы доброту свою проявили и города нашего богатого и прекрасного, которым многие короли обладать мечтали бы, не разрушали, а ехали отсюда прочь».

После прочтения этого послания дары все, деньги и провиант ласково приняты были, а затем между всеми нами разделены. Мне, убогому, сто талеров досталось. Городом этим владел муж предусмотрительный именем Иоахим^[110], цезаря австрийского кровный, который таким путем татар от города удалил и разорения оного избежал.

После отъезда из города Исизии ехали мы в течение полных трех дней (76 часов) на восток и пересекли границу Венгрии Срединной, после чего под огромным замком Хольчар^[111] остановились. Несмотря на то, что замок сей расположен посреди равнины, удалось нам напасть неожиданно. Ни одного не пропуская, пригороды тамошние мы по ветру пустили, 2000 ясыра отборного взяли, а также 150 возов имущества разнообразного, амуниции из золота и серебра, а также материй прекрасных.

Окрестность та венгерскому рыцарству в плен отдана была, а потому добыли мы также 7000 коней мадьярских гусаров.

Я, убогий, получил там, благодарение Аллаху, семь коней, семь невольников, отрока одного и девушку, еще девицу.

Когда город пылал, замок нерушимо стоял, ибо татары подступов к нему не нашли. Сидящий в замке неприятель выстрелил по команде из нескольких сотен пушек, и в одно мгновение двести татар жизнь за ислам отдали, а шестьсот раны получили.

До этого мгновения число солдат наших, которые за ислам погибли, даже двухсот не достигало, а под замком тем столько удальцов наших чашу смерти испили! Тела их положили на коней и в горах погребли, а затем на могилах костер запалили, дабы всякий след их стереть.

Когда так мы под Хольчаром стояли, какая-то пехота пред очами нашими показалась. Все мы головы потеряли, но несмотря на это быстро к битве приготовиться успели.

— Если это неприятель, то в первой же стычке с ним ясыр наш потерять можем! — сказали мы себе.

Увидев же флаг, или хоругвь, приближающихся воинов, поняли мы, что это войско короля польского! Посмотрел я, недостойный, своим оком и убедился, что это действительно хоругви войск краковских, короля польского подданных! Выслали они к нам человека с белым флагом, мы же к ним тоже белый флаг отправили, и тогда приблизились они к нам. В том замке Хольчар сидел сборщик податей короля польского. Войско польское, даже не взглянув на нас, промаршировало прямо в замок, откуда быстро нам пятьдесят возов провианта для наших солдат выслали, ибо властвующий тут король польский кардашом^[112] был с татарами. Ялы-ага провиант этот между татарами поделил.

Позднее прибыл польский капитан с тремястами солдатами своими и привез пятьдесят кесе, или же два полных воза талеров, за которые выкупил у татар две тысячи ясыра, в пригороде хольчарском взятого.

Я, убогий, получил две кесе за семерых пленных моих. Один из них был капитаном того замка.

Узнал же я об этом позднее и весьма расстроился, но делать уже было нечего.

Забрали они тогда этих пленников, и по их возвращении в Хольчар такая там радость и торжество наступили, что слов описать не хватит.

Замок этот в действительности Венгрии Срединной принадлежал. Оттуда выехали мы на юг и достигли серебряного рудника.

Находятся тут четыре высокие горы, внутри которых проходит семь жил серебра толщиной с руку человеческую, но все это в глубине земли находится. Людей тут не было и следа, и мастерские пустотой зияли. Земля сия принадлежит Венгрии, но шахту цезарь немецкий силой себе забрал. Ежегодно приносит она десять тысяч кесе дохода. Место это весьма удивительным кажется.

Оттуда ехали мы семь часов, сжигая множество цветущих деревень мадьярских, пока не достигли замка и рудника Дрик^[113].

Прибывшие из-под Уйвара воины татарские ограбили здесь пригороды и окрестные деревни, пожаров же, однако, не учиняли. Тот пригород окружили они еще перед рассветом со всех сторон, факелами себе светя. Жители из глубокого сна неожиданно вырваны были, вследствие чего около тысячи пятисот человек в ясыр попало. Поймали мы даже митрополита^[114] тамошнего. Оттуда отправились мы к Нитре и мчались галопом целый день через опаленную солнцем местность, не имея с нее никакой прибыли. Таким образом достигли мы Уйвара.

Там учинили мы шествие прекрасное перед шатром великого визиря, государя мужественного, проведя с собой 6020 возов ценного имущества и 26000 добытых коней. Великий визирь одарил ялы-ага и сто пять татар, а также многих другиххилатами, но для меня, несчастного, даже кожи на покрытие седла дать поскупился. Уязвило это меня и, обманувшийся в надеждах своих, ходил я угнетенный и опечаленный. Неожиданно великий визирь как будто очнулся и спросил:

— Эй, а это не Эвлия Челеби?

— Он это, наш султан! — ответствовали ему люди.

— После этого похода с татарами совсем он татарину уподобился! — молвил великий визирь. — Призовите его, расспрошу я его обо всем, ибо он — сокровищница знаний преудивительных, и человек, как Локман^[115], премудрый.

Великий визирь одарил меня, недостойного, халатом препышным из великолепной материи, золотом шитой, сто пятьдесят золотых мне подарил и еще мне отличие за мужество к тюрбану прикрепил. Облобызал за это я, недостойный, руку его щедрую и благословил его словами:

— Да хранит Вас Всевышний пред неприятелем бесчестным!

Так я, ничтожный, среди равных мне отличился и положением возвысился. Потом великий визирь с такими словами ко мне обратился:

— Удались теперь, ибо утомлен ты, а вечером снова пред наши очи явись и расскажи об этой войне славной.

— Хорошо, эфенди! — ответствовал я и в шатер свой удалился.

Именно в это время привел ялы-ага в дар великому визирю три сотни отроков и девиц, три повозки с окошками из хрусталя, ценными вещами наполненные, после чего отроков тех и девиц и вещи все те казначею передал. Все мы тогда на двор вышли, и я, слуга убогий и недостойный, Аллаха там благодарил, что ни я, ни слуги мои во время тех битв ни малейших тягот не испытали. Благодаря Аллаху в светлом уме и добром здравии возвратился я в шатер свой и на службу мою, ведя за собой мужчин молодых и девушек-молодиц, мужчин уже познавших, а также девственниц, коней гусарских, а также воз, добром разным наполненный!

Рано утром подарил я кяхья великого визиря, господину моему, отрока одного, господину же моему Ахмед-паше — девицу. Желая же быть свободным и лишиться всех забот, оставил я себе из ясыра своего троих только, остаток же, коней и добычу всю, продал и так ото всех хлопот избавился.

[4. В СТЕПЯХ АККЕРМАНСКИХ И В КРЫМУ В 1665-1666 ГОДАХ]

(В ГОСТЯХ У ХАНА МЕХМЕД ГЕРЕЯ ЧЕТВЕРТОГО, А ТАКЖЕ ПУТЕШЕСТВИЕ С НИМ В ДАГЕСТАН) ПОСТОЙ В ХАНКЫШЛАСЫ

В местности этой^[116] находится резиденция ялы-ага.

Так случилось, что в том Ханкышласы задержалось его ханское величество Мехмед Герей, хан крымский, на войну собиравшийся. Возрадовалось тогда сердце мое, и я, слуга недостойный, предстал без промедления пред наисветлейшим обличием господина и владыки моего Мехмед Герей-хана. Отвесил я ему поклон и поприветствовал его на языке татарском, после чего снял я тюрбан с головы и пал перед ним ниц, а из очей моих слезы ручьем потекли.

Когда я поцеловал его святейшую десницу, хан следующее промолвил:

— Приветствую тебя, приятель мой и брат Эвлия! Откуда ты приехал, какие видел страны? Был ты вместе с князем, сыном моим, Ахмед Гереем в военном походе на Уйвар и видел поражение у Рабы. Потом поехал ты с Пашой — послом к цезарю австрийскому^[117]. Откуда ты приехал теперь?

Когда он это промолвил, я, убогий, ответствовал так:

— Во имя Аллаха, мой господин! В путешествиях сих имел я много приключений и неожиданностей.

Получив подарки от цезаря австрийского, изведал я позднее край Дункаркыз у берегов океана, Данию и страну Лонджат, Амстердам в стране голландской, Швейцарию, страны Чехию, Словакию, Венгрию и Семиградье, затем государства династии османской, потом землю волошскую и молдавскую^[118].

Словом, мой господин, в течение трех лет со времени похода уйварского исходил я земли семи монархов, а также владения многих князей и властителей, пока, благодарение Аллаху, не узрел снова в этом месте благословенное и прекрасное обличие господина моего. Теперь мысль о смерти не будет мне так болезненна.

Сказав сие, облобызал я снова десницу ханскую и преклонил колени. Хан после минуты беседы сказал мне:

— Приехал я сюда, мой Эвлия, с высочайшим фирманом султанским для того, чтобы из окрестностей Аккермана отправить в Крым татар кубанских и буджакских, а с ними адиль-ногаев. Но, видит Аллах, что эти татары войны с нами желают^[119]!

На эти его слова я, недостойный, так ответствовал:

— Да будет на то воля Аллаха, мой господин, да не смогут они воспротивиться высочайшему повелению властелина Мекки и Медины^[120] или оказать сопротивление войску твоему крымскому. Если же они сопротивляться будут, то я и сорок мужей иных, промолвив суру «Быстробегущие»^[121], разом ударим на войска ногайские, а тогда с позволения Всевышнего и силой Его святого Корана будут они побеждены, а мы будем победителями и триумфаторами.

Хану понравился этот мудрый, вселяющий уверенность ответ, за что одарил он меня, недостойного, парой коней, шубой собольей и сотней золотых. Выделил он мне пристанище у Ахмед-аги, обязанности ялы-ага исполняющего, который меня принял гостеприимно.

После трехдневных переговоров и стычек с татарами буджакскими и ногайскими, после того, как они не согласились оставить жилища и переехать в землю крымскую, хан изрек:

— Теперь, по султанскому повелению, которое пришло несколько дней назад, ударим мы на вас, стадо черное, и разобьем, итогда наверняка вы в Крыму окажетесь!

Татары буджакские и ногайские ответили на это:

— А докажи, что хан могуществен, и отправь нас в Крым! Биться мы будем и хотя бы нам всем пришлось погибнуть, уничтожим мы твои войска и тебя. Запомни это!

Так сказав, они удалились. Назавтра предстал перед ханом некий татарин, ногай, и сказал:

— Мой владыка, скорее на коня воссядь, ибо татары ногайские и буджакские, вооруженные луками, воссоединились, коней напоили и в поле вышли, готовые напасть на моего хана!

Известив хана этими словами, татарин исчез.

ПОВЕСТВОВАНИЕ О ВЕЛИКОЙ БИТВЕ, ПРОИСТЕКШЕЙ МЕЖДУ ХАНОМ МЕХМЕД ГЕРЕЕМ И АДИЛЬ-НОГАЯМИ, А ТАКЖЕ ТАТАРАМИ БУДЖАКСКИМИ ОКОЛО АККЕРМАНА В ГОДУ ...

Тогда же... дня вышеупомянутого месяца^[122] хан, а вместе с ним войска крымские из племен тарагы, мансурлу, ширинли, седжеут, уланлы и даирли^[123], а также из Керчи^[124], Ченишке^[125] и Арабата^[126] все вместе числом восемьдесят семь тысяч (собственной верой присягаю!) богатырей могучих и воинов, вооруженных колчанами и облаченных в панцири, а коней, как ветер быстролетных имеющие, в седла сели и наготове стали. Против войска ханского выступили адиль-ногаи^[127] и татары буджакские числом в сорок, а, может, и пятьдесят тысяч войска.

Войско ногайское, которое вместе с конями одно огромное сплетение тел составляло, ринулось с криками «Джу! Джу!» на воинов наисветлейшего хана. Столкнулись тогда с обеих сторон войска мусульманские и такой дождь стрел исторгли, что затмился свет солнечный, а стенания людские и ржание конское о твердь небесную ударились.

В течение трех часов звезда победная светила войскам владыки, и под конец воины ханские (хвала суре «Быстро-бегущие») принудили татар ногайских к отступлению. Те к своим шатрам и семьям отступили, а войско крымское настигло ногаев и ринулось на челядь, семьи и шатры ногайские, женщин чести и славы лишая.

Битву сию такие крики и стенания сопровождали, что со времен хана Хушенга, Чингиз-хана и Тохтамыш-хана, Тимур-хана и Менгли Герей-хана^[128] не было такой битвы и суматохи. По одну сторону были войска благородного Герея, с другой же — сидевшие в шатрах женщины и дети. На них ринулось крымское воинство, и в шатрах этих множество воителей крымских даже больше, чемв предыдущей битве, чашу смерти испили. Хан не мог их удержать никаким образом.

В полдень от войск ногайских ни следа уже не осталось, кроме разграбленных и опустошенных шатров. Несколько тысяч невинных молодых девиц утратили честь и у них, несчастных, с лицами, на розы похожими, кровь по бедрам текла обильно. Пару тысяч беззащитных женщин на глазах их родных подвергли насилию. Набрано там было столько всякой добычи и такое постыдное беззаконие учинено, что подобного не содеяли даже татары Хулагу-хана в Багдаде^[129] или Навуходоносор в Сафеде, Иерусалиме и Египте^[130].

ПОВЕСТВОВАНИЕ О ПРИЧИНАХ ВОЙНЫ МЕЖДУ ОБЕИМИ СТОРОНАМИ

С незапамятных времен племена адиль-ногаев, шайдак-ногаев, ормит-ногаев, а также ногаев Кёр-Юсуфа-мирзы^[131] жили и кочевали на землях, принадлежащих Крыму, но расположенных за его границами — за замком Ор на окраинах степи Хейхат. Жили они там беспечально, ханам подать за выпас стад выплачивали, доставляли в Крым и во владения османские масло, мед, скот рогатый, овец и ягнят, а также обогащали земли мусульманские невольниками, взятыми в краю бунчужных казаков, в Москве, Польше и Кракове^[132].

Однако по воле Аллаха появились в году ... в землях московских падишахи калмыцкие: Тайши шах со своим сыном Урмиет шахом, а также Куйа Калмах шах и Моюнджак шах, которые убежали из Чины, Фагфура и Махана, опасаясь царствующих там морозов и окрестных народов мусульманских^[133].

Намеревались они остановиться там надолго, но в течение нескольких лет проживания столько несправедливостей допускали, что мусульманский народ хешдеков, которых там двенадцатикратно по сто тысяч и который подчинен Москве, начал падишахов калмыцких днем и ночью изводить и сверх того забирать у них все^[134].

В конце концов калмыки переправились через реку Волгу, поблизости от города Сарай, на лежащие за ней степи Хейхат, но потом, испугавшись суровых морозов, больших ногаев, а также черкесов, живущих у реки Кубань, и войск дагестанских, прибыли они под замок Азов^[135].

Там снова затевали они неустанно стычки с войсками османскими, пока в конце концов не столкнулись в решающей битве с войском коменданта азовского — Гюрджи-Мустафа-паши. Пал тогда их Моюнджак шах, пронзенный семьюдесятью пиками, но и визирь Мустафа-паша погиб в земле калмыцкой от копья^[136].

Затем, перейдя из-под Азова через реки Дрин^[137], великий Дон и Муш^[138], напали они на племена адиль-ногаев, ормит-ногаев и шайдак-ногаев, проживающих за пределами Крыма. Проклятые калмыки отобрали у них бесчисленное множество разного имущества и ушли в окрестности Азова.

О тех печальных событиях донесли Мехмед Герей-хану адиль-ногаи и другие мирзы ногайские.

— Что мне делать? — вопросил Мехмед Герей-хан. — Боюсь, что эти желтолицые воры — калмыки — достигнут когда-нибудь Крыма через Перешеек Орский или через проливы Ченишке и Арабат. А тут сын Кёпрюлю в поход под Уйвар меня призывает! Какой мне дать ответ калмыкам, как мне за вас отомстить^[139]?

— Сделаем так, как нас учат притчи мудреца Локмана^[140]! — сказали себе на это ногаи.

Перестали они платить подать хану за выпас стад и, передвигаясь от стоянки к стоянке, достигли замка Кылбурун^[141], потом на лодках переправились через реку Днепр и к замку очаковскому^[142] пришли, а пятью днями позднее реку Днестр пересекли и остановились в окрестностях Аккермана. Выплатив надлежащую дань бею бендерскому, ялы-are и десяти ага татар буджакских, жили там себе беспечно.

Однако через несколько месяцев, не желая сидеть спокойно, украли они у подданных молдавских и аккерманских несколько тысяч голов скота и начали разбой, от чего дороги небезопасны стали.Все райи тотчас стали подавать жалобы на них счастливому падишаху. Вскоре затем Халиль-ага, капыджибаши Высокой Порты с хатт-и шерифом к Мёхмед Герей-хану приехал.

«Мехмед Герей! — гласил фирман султанский. Разбойников ногайских из окрестностей Аккермана ты обязан изгнать и в Крыму поселить».

Получив это послание, Мехмед Герей-хан выслал из Крыма сорок тысяч войска с калга-султаном^[143] во главе. Однако ногаи не отступили от своих домов ни на шаг.

— Мы теперь слуги падишаха. Уничтожили мы свои повозки, и все теперь записаны как подданные султана Баезид-хана, живущие в Аккермане, — ответствовали они калга-султану, показывая ему фирманы и хатт-и шерифы.

Калга донес хану, какой ему ногай-татары ответ дали и что они с места не трогаются, но ничего ему не сказал о том, что фирманом и хатт-и шерифом они обладают. Ввиду этого наисветлейший хан выступил из Крыма во главе восьмидесяти семи тысяч войск и, выполняя то, что было сказано в повелении, под Аккерманом с ногаями битву учинил.

Говоря коротко, причиной этой великой битвы были различные грабежи, насилия и злодеяния ногаев.

По велению Аллаха мы присутствовали при той жестокой битве. Однако Всевышний свидетель, что, хотя был я в местах, где находилось ценнейшее имущество, не взял я ничего из того, что ногаям принадлежало.

И слугам своим также велел отнести обратно все, что взяли, не разрешая присвоить ни одного зерна, ни четверти дирхема, ни одного динара. Мехмед Герей-хан, будучи весьма предусмотрительным человеком, не позволил уничтожать и грабить поселения воинов аккерманских.

После всего этого поехал я, недостойный, вместе с наисветлейшим ханом из Аккермана в Крым.

[ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ АККЕРМАНА В КРЫМ]

Через пустыни продвигались мы, горькую воду пия, страхом перед казаками и калмыками объятые. Пустыни те, что тянутся на протяжении тридцати часов пути от замка Кылбурун на восток до замка Ор^[144], за которым полуостров Крымский начинается, — это земля Хейхат, где и следа веселия или радости нет.

Солнце всходит и заходит в тех степях, но Хейхат — это степь небольшая, от востока до запада протянувшаяся на девяносто семь стоянок. Восточный предел ее составляет море Хазарское^[145], а на западе кончается она около вышеупомянутого Кылбуруна. Персидские хроники называют ее Кипчакской степью.

К этой степи примыкает Великая степь, которая тянется на протяжении одного года пути до Москвы, Чины, Мачина^[146], Фагфура и других стран. Живут в ней демоны пустынные, дикие люди и иные создания. Также степь хейхат обжили демоны пустынные, дикие кони и верблюды, а также тысячи других созданий. Если Аллах позволит нам ее исследовать, то опишем мы ее в меру наших возможностей.

Земли, тянущиеся от замка Кылбурун по-над берегом Днепра на краю степи Хейхат до замка Ор, а от Ора до замка Азова на протяжении десяти дней пути, остаются под властью династии османской. Начиная от замка Ор, земли полуострова Крымского ханам принадлежат, однако замки на берегах полуострова Крымского также династии османской подвластны.

Ханам принадлежит только замок Ор, замок Гёзлеве и замок Чуфудкалеси^[147] поблизости от Багчесарая. Оставшиеся твердыни принадлежат османам.

Когда с его светлостью ханом и всем войском мусульманским, и с обобранными ногаями, целыми (благодарение Аллаху!) и невредимыми, через ворота в орский замок мы въезжали, в крепости орской в честь его светлости хана из нескольких орудий шахи и кулеврин весело стрелять стали, а бей орский Караш-бей к хану приблизился и его приветствовал.

ОПИСАНИЕ ГРАНИЦ СОЛГАТА, КРАЯ, ДИНАСТИИ ЧИНГИЗИДОВ ПРИНАДЛЕЖАЩЕГО, ИЛИ УКРЕПЛЕННОГО ЗАМКА ОР, ЛИБО ФЕРАХКЕРМАНА

Все летописцы татарские называют замок Ор Ферахкерманом. Когда полуостров Крымский был в руках неверных генуэзцев, сын Чингиз-хана — Джочи-хан, который полуостровом Крымским завладел, добыл прежде всего в году... у генуэзцев их замок, стоявший на месте этого замка Ор, а затем на окраинах полуострова Крымского выкопал ров длиной... шагов от залива моря Азовского до залива моря Мертвого. Именно потому, что ров этот выкопан был, замок, здесь находившийся, называется Ор, или замок перекопский. Несмотря на это, татарские летописцы называют его Ферахкерманом^[148].

Позднее, в году ... , потомок рода Чингизидов Сахиб Герей-хан, муж великой прозорливости и мудрости, хан весьма достойный и святой, разрушил до основания замок Ор, добытый некогда его знаменитым предком Джочи-ханом, и отстроил новый замок Ор. Стоит он посреди равнины, со всех сторон окруженный степью, которая граничит с землями полуострова Крымского поблизости от этого рва. Замок сей наполнял сердца восхищением и радостью, а потому Ферахкерманом его назвали^[149].

Летописцы арабские и святейший Мухйиэддин Араби, автор «Книги драгоценностей»^[150], называют полуостров Крымский и земли казаков своенравных страной Солгат^[151]. Страной Солгат называют земли татар также предсказания и разнообразные мудрые притчи.В одной же книге пророчеств сказано даже так: «Будь, о земля солгатская, настороже перед людьми с очами малыми, что из лона твоего изойдут!» Это означает следующее: «О народ крымский, опасайся племени с маленькими глазами!» (или же наблюдайте за калмыками), ибо народом солгатским называем там люд крымский.

За страной татарской перечисляются там провинции: Хинд и Синд, Кашмир и Гюлькенд, Хита и Хотан, Фагфур и Узбек, Балх и Бухара, страна Аджам и Хорасан, край казаков и Туркестан, провинция Махан, народ моголов и боголов, народ кайтаков и люд Дагестана, народ калмадж, народ хешдеков, москали и народ ляхов, народ липков — мусульман, народ мадьяров и народ крымский — всего вместе семьдесят народов разнообразных, ибо все это — татары, или же народ солгатский. Даже во владениях короля Швеции находится десятикратно по сто тысяч кочевых татар (упомянутые татары шведские московских татар — хешдеков напоминают), и народ османский, а также все племя туркестанское — все это татары^[152].

А в хронике, называемой «Подарок», в греческой хронике Юнвана^[153], в хронике Армянина Магдийского, в латинской хронике Магдина и в хронике «Объяснение явлений таинственных» так написано: «Та полоса земли вашей, которую море окружает, это остров, насчитывающий восемьдесят семь тысяч миль, а половину этого острова занял народ солгатский, или же татарский. В стране той, кроме черных арабов и народа татарского, иных народов немного». Именно так там написано. И написано также: «Племен христианских там несколько сотен, но они менее многочисленны, чем народ татарский».

В хронике «Подарок», при описании многомудрых деяний различных посланников Аллаха и пророков, написано обстоятельно о том, как в начале мира Всевышний, всемогуществом своим праотца Адама из глины сотворяя, подобие татарина ему придал. Ицхак же, автор «Хроники мира» и составитель комментариев к Корану, объясняя стих «Иисус перед Богом подобен Адаму», из суры «Семейство Имрана» подтвердил, что Господь Иисус по образу и подобию красивого татарина был создан^[154]. И даже греки, или же гяуры византийские, народ христианский, описывая жизнь, деяния и великие черты всеблагого Господа Иисуса (да будет мир с ним!) в один голос утверждают, что на татарина Он был похож. Однако гяуры все, ненависть к народу татарскому имея, во враждебной неверности своей привыкли говорить: «Да сохранит Господь! Не имел Иисус татарской красоты, лишь как и святой Иоанн, бороду редкую и удлиненные, хной подрисованные очи». И даже те. кто видел, как святой Иоанн на прогулку с Господом Иисусом выходил, на руках его неся, говорили: «Иисус на святого Иоанна похож. Отчего же люди уверяют, будто Он солгатцу подобен?» Неверные византийцы говорят: «Народ солгатцев, или ионов,^[155] — это наш народ!»

Словом, народ солгатско-татарский всем миром владеет. Творец же Всевышний, благословение Аллаху, татар полуострова Крымского имеет под опекой своей, ибо сколько раз они ни обращались бы к Нему с молениями, всегда с его помощью победителями выходят, так что от их жестокостей вся земля гяурская стенает.

Страх и испуг пред народом татарским показали, что пропала безопасность стран, гяурами заселенных, и всякую надежду они утратили.

Пусть будут они благодарны Аллаху, что татары в Бога Единого веруют. Среди тех, которые сунну почитают и содружество правоверных составляют, это народ ревнителей веры и ее воителей. Благодаря благословениям, которые текут из чудес и молитв Избранника Аллаха Мухаммеда, опустошают они и грабят во всех четырех сторонах света страны — логова на преисподнюю обреченных гяуров. Гяуров, там проживающих, берут они в ясыр и страдания им причиняют. Взрослых и детей, седовласых и девиц, многие причиняя им муки, превращают они в невольников со спутанными ногами, несчастных, замученных и в кандалы закованных. Тех, которых в неволю берут, кормят они шкурой конской и конскими внутренностями. Детей и женщин всех гяуров уводят в землю магометанскую, где находят они спасение свое в исламе^[156].

Об этом народе татар, ловцах неприятелей, есть даже хадис подлинный, правдивейшее слово Посланника Аллаха: «Поведал Посланник Аллаха, коего пусть Аллах благословит и ниспошлет на него благодать:

"Имеет Аллах на востоке отряды войск, которые имя турок носят. С их помощью мстит Он тем, которых унизить желает, те же, в надеждах своих обманувшиеся и поражение потерпевшие, разве что камнями в них кидают, промахиваясь. Когда это увидите, о пришествии Страшного Суда, как о спасении, мечтать будете!"»

Действительно, народ татарский — это народ безжалостный. Однако по повелению Аллаха именно он является могучим заслоном рода Османа. Со всеми гяурами ведет он битвы, бои и войны, несет им смерть, народ этот весьма подвижен и увертлив. Рядом с татарами живет народ ногаев, не знающий жалости и уважения, народ несломленный и непокорный.

Даже если это не последнее, что у них есть, если скончается какое-нибудь живое создание, и отойдет от него душа, и кровь истечет, они съедают его незамедлительно, а смешав его кровь с пшеном, пьют кровь всякого зверя, как похлебку. Питаются они всегда мясом. Едят они мясо всякого зверя, а в его шкуру одеваются, то есть шубу из него делают. А если хлеб съедят, то приклеивается он к их сердцу, и тогда они умирают. Обычно едят они пшено и в шкуры одеваются. Дома у них из тростника, а сами же не без греха. Они народ бедный, воинственное племя ревнителей веры и ее воинов. Как пристало мудрым, едят они пищу только вышеперечисленную, а другой пищи не едят и не знают. Вода и воздух являются причиной того, что желудки их переваривают быстро. Татарин съедает пищи столько, чтобы хватило этого на три или четыре дня, выпивает бочку бузы^[157], а потом может не есть хотя бы три дня или четыре. Есть также несколько тысяч татар, которые в жизни своей никогда не пили воду. Пьют они вместо этого разновидность молока кобыльего, шесть или семь дней выдержанного, называемого кумыс^[158]. Пекут они пшено, которое талкан^[159] называют, его они через жернова пропускают и на муку мелют, а потом с молоком кобыльим или верблюжьим смешивают и пьют. Напиток этот голод успокаивает, а также несколько пьянит. Едят они также айран из йогурта или же разбавленный водой йогурт квашеный, а также айран из йогурта, сделанный из молока кобыльего, с которого не сняли сливки, вкусный и нежный, как костный мозг. Называется он йазма^[160]. Имеют они также много бузы густой и вкусной, как костный мозг, а едят это все и пьют в путешествиях и дома, на войне и в мирное время, а ни хлеба, ни воды не употребляют.

— Что это такое — хлеб? Где он делается? — спрашивают они.

— Хлеб — это то, что в печи печется. В мельнице мелется мука, потом делается тесто и на огне испекается, это и есть хлеб, — ответствуют им.

Услышав это, они удивляются и говорят:

— Аллах! Аллах! Это так хлеб делается? Из-за этого хлеба, который выпекается в печи, человек готов, наверное, собственного отца из рая вытащить?! Не съем его, даже если внутренности мои ссохнутся от голода!

Так они говорят, а значит это: «Хлеб не съем, даже если бы должен был умереть!»

Народ это отважный, необыкновенный весьма, и к походам военным привыкший, выработавший в себе именно такие черты.

Кроме этого народа ногаев, живут на полуострове Крымском люди, привыкшие сторониться других, сведущие в ремесле и науке. Люди эти называются бадыраками. Но и среди этих бадыраков есть пара тысяч таких, которые никогда не едят хлеба и не пьют воды. Когда спрашивают их, почему они не пьют воду, и говорят им: «Все создания благодаря воде живут», — они так отвечают и такое дают объяснение:

— Во имя Аллаха! Когда Господь нас сотворил, замесил он из праха и воды грязь и из нее нас вылепил, если же в грязь опять воды добавить, тогда непременно она через один бок будет вытекать из грязи, или один бок разорвется. Человек из грязи сотворен, оттого и нельзя ему пить много воды. Впрочем, молоко кобылье и верблюжье — это тоже вода!

Народ этот воды не пьет, но зато в обильных количествах употребляет похлебку с мелко порезанным тестом, молоко верблюжье, овечье, коровье или кобылье с пшеном, а также похлебку с мелко порезанным тестом. Этот суп с тестом, так называемую похлебку с лахшой, они едят потому, что Пророк в святом хадисе своем промолвил: «Наилучшая пища есть лакша». Татары называют эту похлебку мучной, или дутмаш^[161].

Все татарские улемы, верующие люди и даже правители конину едят.

Языки их разнятся между собой. Татары говорят на двенадцати языках, а язык одних понимают другие через переводчика, или драгомана. Употребляют они разные слова, выражения и обороты, и находятся среди них златоусты, речь которых жемчужный дождь напоминает.

Есть там прежде всего язык чагатайский, а затем язык кумыкский, язык монгольский и ногольский, язык туркменский, ногайский, кайтацкий, моракский, хешдекский, дагестанский, аджамский, хинди, узбекский и болгарский. Люди все эти — татары^[162], однако каждый из них имеет свой язык и свои выражения, которые ни на один другой язык не похожи, ибо каждый народ отдельный своим собственным языком обладает.

Этот народ татарский не знает наговоров, клеветы, недоверия, ненависти, высокомерия или зависти, враждебности, он не склонен кого-либо предавать бесчестью, настраивать одних против других, ибо это у них весьма не в почете. Слыша, что должен прийти сплетник или клеветник, люди эти убегают от него. Враждебность свою и ненависть показывают тогда только, когда идут с войной на другие народы и на соседних неприятелей или когда на них нападают и грабят, а ненависть их делу Аллаха служит.

Народ крымский учения ханафийского^[163] придерживается, но есть среди них и те, кто шафийскую науку почитает. Улу-ногаи, шайдак-ногаи и ормит-ногаи, которые в краях и областях, за Крымом расположенных, проживают, а также роды мансуров, седжеутов, ширинов и мангытов, а также жители области Чобана, области Ноуруза, области Дивея и многих тысяч подобных областей — все они шафийского учения придерживаются. Улемов же великой учености имеют они столько сотен тысяч, что этого даже описать нельзя! С этими учеными своими и медресе все они по областям своим в степях кочуют и живут.

По позволению этих улемов святых, весь народ татарский конское мясо употребляет. По святым словам Абу Ханифа, то есть Нумана, сына Сабита, поедание конины — это вещь дорогостоящая, ибо конь делу войны святой служит, а если бы поедание мяса конского разрешено было, то кони вымереть бы могли. Запрещено оно также и у маликитов. Однако по изречениям имама Шафи и имама Ханбала, оно разрешено. Они приводят такой святой хадис Посланника Аллаха: «По словам Джабира, сына Абдаллахова, в дни битвы за Хайбар^[164] Пророк (да будет над ним благословение и милость Аллаха!) мясо ослов употреблять приказал и мясо конское есть дозволил». Муслим и Бухари^[165] согласны, что это хадис подлинный, вследствие чего народ татарский мясо конское употребляет.

Это народ героев и воителей за дело ислама. В походах военных тяготы неизбежны, и Пророк в одном из хадисов святых изрек: «Поход военный — это часть дороги через ад, даже если и ехать по этой дороге — только один парасанг». По этой причине татары никаких обозов с собой не везут и кроме талкана, сыра сушеного, ребер конских и коней старых, иного провианта в военные походы не берут.

Когда же им этого не хватает, тогда убивают они коней, охромевших в дороге или заболевших, измученных, обессиленных и тихоходных. Делают они это сразу же, дабы в руки неверных эти кони не попали, а затем вместе со шкурой туши четвертуют и промеж собой делят. Одни из них мясо варят, иные же кладут его под чепрак (некоторыми серки, а другими черки называемый), после чего садятся на коня и гарцуют на нем долгое время. Когда из конского мяса сок вытечет, считают, что оно уже к едению готово, и тогда употребляют они ту конину, что под чепраком была, и таким образом голод успокаивают.

Учиняют они набеги и чамбулы на земли гяуров, грабят их и всех неприятелей своих мечом превосходства и саблей остроконечной безжалостно убивают. Тех же гяуров, что меча избежали, вместе с детьми и родителями, волоча и подгоняя, в землю мусульманскую препровождают, а потом в ислам их обращают. По милости Аллаха род Чингизидов — это род воителей веры, отважных и всей душой делу религии преданньк. Да будет милость Аллаха над ними!

Кроме ведения святой войны отдаются также они земледелию и возделыванию пашни: есть среди них и сеятели, и пахари. Сеют они преимущественно просо, ибо земля их из одной киле проса родит до ста десяти киле. Просо их обычной пищей является. Но мистики тамошние — шейхи, суфи — ячмень сеют и хлеб из него готовят. Ибо говорят они, что Пророк всегда ячменный хлеб ел, поэтому пшеничного хлеба они не употребляют.

Есть среди них и сословие купцов. Они вывозят пленников в различные края и продают. Вывозят они также одни товары, а после купеческих походов своих иные привозят.

Иное сословие составляют улемы, мужи богобоязненные, шейхи, суфи. Визирь Сефер Гази-ага записал^[166], что там около сорока тысяч почитателей Бога Единого — суфи устава хальвети и джельвети. На всем полуострове Крымском находится двадцать одна тысяча мечетей, больших и малых, а в них, как и за их стенами, татарские суфи день и ночь единственность Бога прославляют.

Есть там также и дервиши. В большой мечети Сахиб Герей-хана в замке Ор, который мы стали описывать на предыдущих страницах, живет святой — преподобный ... эфенди, отшельник, муж святой, даром творения чудес одаренный. Сорок лет он уже не соприкасается с людьми, и мяса какого-либо животного или пшеничного хлеба не употребляет, питаясь лишь мукой ячменной, которую на жерновах себе мелет и собственными руками себе готовит, а ячмень тот также сам выращивает. Поле, на котором сей шейх хозяйствует, даровал его отцу добродетельный Сахиб Герей-хан, а он его в наследство получил. На собственной пашне, грехом не испорченной, сеет он ячмень, а когда его собирает, мелет его на жерновах своими руками, готовит и так питается.

Когда свыше десяти тысяч несчастных из-под врат Аллаха: отшельников-суфи и всех дервишей из большой мечети Сахиб Герей-хана — в круг становятся, дабы Аллаха восхвалить и литанию к чести Единого зачинают, весь народ Ора в умиление впадает.

Этого святого все жители замка Ор почтением окружают. Досточтимый шейх и его факиры^[167], что ни ночь бодрствуя у ворот и на стенах замка Ор, как будто его воинство, выкликают призыв магометанский: «Нет Бога, кроме Аллаха!»

ОПИСАНИЕ ЗЕМЛИ, ВНЕШНЕГО ВИДА И АРХИТЕКТУРЫ ЗАМКА ОР, ИЛИ ФЕРАХКЕРМАНА

Этот высокий замок построил в году ... потомок рода Чингиза — Сахиб Герей-хан. Эта твердыня, могучая, как стены Шеддада^[168], из тесаного камня построенная, на высоту двадцати трех аршин над землей возвышается. Окружность ее, измеряемая вдоль валов крепостных, три тысячи шагов имеет, а на ее стенах находится восемьсот зубцов, ибо это двойная цитадель. Имеет она вид пятиугольника, а рядом с ней возвышается двадцать высоких четырехугольных башен.

С какой стороны степи ни ехал бы, башни замка орского видны с расстояния пяти дней пути. Вершины сих башен покрыты красной, как рубины, черепицей, но есть несколько меньших, досками покрытых. Внутри замка находится восемьдесят домов татарских, все они землей покрыты.

Комендант замка и пятьсот сейменов, вооруженных ружьями, это молодые греки. Татары же стрелять из ружей не умеют, боятся их и туда, где ружья находятся, даже не подходят, говоря: «Там много мылтыков» (ибо ружья называют татары мылтык^[169]). В замке находится также пятьсот всадников татарских, называемых беш эвли^[170], и все они — удальцы могучие и статные, необыкновенно воинственные и в бою неудержимые.

В городе пребывает комендант замка, двенадцать ага из замка, топчибаши и джебеджибаши.

Замок тот на равнине перекопской стоит, на коей нет ни одной возвышенности. Ров, который подходы к нему обороняет, имеет пятнадцать кулачей глубины. Замок обладает тремя крепкими и могучими железными воротами, обращенными на юг. По обеим сторонам его стоят преудивительные пушки, на ров направленные. В цитадели возвышается мечеть Сахиб Герей-хана, находятся кладовые с пшеницей, склады оружия и амуниции. И это все.

Похвала замку наружному

Находится там триста домов с глиняными крышами; рынка, базара, бани и постоялого двора для путешествующих там нет, лишь мечеть, возведенная архитектором, который замок Сахиб Герей-хана построил. Мечеть та длиной сто пятьдесят стоп, а шириной в сто стоп. Над ее михрабом виднеется надпись: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — Пророк его», а ниже написан стих о престоле Аллаховом^[171]. Мастер высек эти слова в плите мрамора так изящно, будто делал он из мрамора перстень с печаткой.

Слева от мечети стоит минарет, прекрасный, невысокий, из белого камня сделанный. Мечеть эта — древняя святыня. Она низка, сверху землей покрыта и построена в старом стиле на деньги, добытые на войне. Исходит от нее благоухание святости и почтения, является она центром многочисленной общины правоверных.

Слева оттой мечети находятся также маленькие ворота крепостные, на восток выходящие. Человек на коне с трудом может через них въехать или выехать.

Надо рвом, идущим за той калиткой, висит мост, поднимаемый с помощью лебедки. По другую сторону рва, у пригорода, находится баня, построенная Мехмед-ханом, придающая воздуху приятный аромат.

Похвала наружному пригороду замка Ор

Находится там двенадцать мечетей и тысяча пятьсот домов, покрытых землей, в основном без надстроек. У подножия замка только один постоялый двор для путешествующих. По правую и левую сторону главной улицы находятся лавки, которые приносят изобилие и пользу, а крытого базара, однако, нет.

К местным лакомствам относится крепкий напиток из проса, или же отменная татарская буза, как мозг костный вкусная, и такая густая, что когда ее из интереса в полотенце для ритуального омовения в дом вносят, то,ни капли не проливается. Татары приезжают на конях к Ору даже из мест, отдаленных от него на пять дней пути, дабы напиться орской бузы, а выпив ее чрезмерно, упиваются и поют песню «Калалай ве болалай»^[172]. Питье вина считается в том краю поступком весьма дорогостоящим^[173]. Они не обладают ни виноградниками, ни садами и не имеют вина, ибо там зимой сильные морозы царствуют. Деревья там не растут и потому дров они не имеют. Употребляют они для отопления лепешки коровьи, помет конский или верблюжий, который там продается. Поэтому от местного люда отдает обыкновенно навозом. Убогих же людей там немало.

Пригород тот стоит на грунте песчаном, наезженных же дорог там нет. Не имеет также он стен оборонительных, лишь со всех четырех сторон окружен он глубоким и широким рвом. В трех местах стоят там большие деревянные ворота. В пригороде том находится гробница султана Иззеддина, к которой пилигримы набожные и люди, горящие любовью к Аллаху, стекаются. Да освятит Аллах его гроб!

Название этого замка «Ор» — переводится нижеследующим образом. Та земля крымская лежит у берега моря Черного, являя собой остров треугольный, окружностью семьсот семьдесят миль. С левой стороны, то есть с запада, омывается он морем Мертвым^[174], которое тут неглубоко и притоком моря Черного является. Мертвым морем оно называется потому, что когда буря занесет туда из моря Черного корабль или ладью, то нет для нее ни малейшего спасения: корабли тонут со всей командой. По той причине, что люди здесь свою смерть находят, море то Мертвым зовется.

На юге расположено море Черное, на востоке море Азовское, которое называется также морем Балисыра^[175]. Эти три вышеупомянутых моря смыкаются между собой и омывают остров Крым, который треугольным островом является. На юге находится там мыс замка Балаклава, на востоке мыс с замком Керчь^[176], на западе же — пролив около замка Ор. Выходя в том месте из Ора, который лежит в Крыму, имеем мы по правую сторону море Азовское, апо левую, на юге, — море Мертвое. Море Мертвое отделено от Азовского полоской земли длиной в восемь тысяч шагов, граничащей со степью. Один из давних ханов — хан Мехмед Герей Жирный^[177] перекопал эту землю во времена султана Селима Второго огромным рвом от моря до моря, дабы гяуров к перешейку орскому не допустить. Выкопал он ров глубокий, подобный пропасти адской. По-татарски перекоп называется «ор», а потому и замок Ор зовется.

Однако татары называют тот замок Ферахкерманом^[178]. Действительно, кто бы ни приехал из степи и ни свернул к замку орскому, тот утешится и возрадуется! Ров, который тогда сделали, такой был глубокий, что море Азовское перелилось и с морем Мертвым соединилось. Крым стал тогда островом, а когда из-под замков Балисыра, Ченишке и Арабат^[179], которые лежали у берегов моря Азовского, воды отступили, то замки те посреди суши оказались. Тогда казаки донские, проплыв на двухстах чайках через устье реки Казыклыёзен^[180] под Азовом и переплыв на этих лодках прямо через выкопанный и заполненный водой пролив под замком Ор, достигли моря Мертвого и на пригород нашего замка Аккермана неожиданно ударили. Добыв огромное количество разнообразного достояния, пленников и животных набрав, перебрались они без всякой боязни через выкопанный пролив и возвратились к своим злосчастным жилищам. После этого события в году ... во время правления Селима Второго прибыл в замок Каффу Кылыдж-Али-паша с флотом султанским и опустил якоря в гавани каффенской. Хан Мехмед Герей Жирный прибыл тогда в Каффу, где встретился с Кылыдж-Али-пашой. Али-паша сказал ему:

— Почему, хан, выкопал ты пролив Ор и Крым целиком в остров превратил, открыв таким образом дорогу неверным с Азова? Этим ты добился того, что ограбили и разорили наш замок Аккерман.

Затем повесил он хана Мехмед Герея Жирного на Узун Чарши^[181]. Место его занял хан ...^[182]. Тот, видя, что с этим рвом столько хлопот, засыпал его песком со стороны моря Азовского, вследствие чего остров Крым опять соединился с сушей. Весь Крым, а также замки Ченишке, Арабат и Балисыра снова оказались посреди воды, а Крым и замок Аккерман снова стали местами спокойными и безопасными.

Словом, ров этот огромен, тянется от одного моря до другого на протяжении одного часа пути или восьми тысяч шагов, в глубину рва человек не имеет отваги взглянуть. Если бы через него снова вода поплыла, то Крым стал бы островом.

Когда же с течением времени ров землей заполнился, то невольники начали тогда убегать из Крыма, а казаки и калмыки нашли выгодную дорогу для проникновения в Крым. Вследствие этого в году ... господин наш Мехмед Герей-хан стянул к Ору море народа крымского, а также четырехкратно по сто тысяч пленников гяурских и прежде всего на завалы земли, которые с внутренней стороны рва возвышались, набросал земли шириной в один час пути по направлению с востока на запад, таким образом сотворив вал высокий, как гора. Затем на земле той возвел Мехмед Герей-хан мощную стену оборонительную, идущую от моря к морю на протяжении часа пути, а также построил мощные башни, обращенные ко рву, отстоящие одна от другой на выстрел из ружья, защищающие одна другую и на стену Александра похожие. Каждую из тех башен снабдил он пятью фальконетами и к каждой из них приставил по пятьдесят отборных пушкарей греческих. В то время неверные очень часто воинственно вели себя.

У подножия тех валов земляных построил хан стену каменную в десять аршин высотой и в три аршина шириной, башни по обоим концам этой стены возвел размером с очень сильную крепость и к каждой из них двести греческих удальцов приставил.

У подножия замка Ор, около этой стены, построил он две большие двойные башни и в каждой башне поместил по пятьдесят солдат греческих. Назначил также предводителей отрядов среди неженатых — азабов — и под их власть отдал охрану всех башен; они каждую ночь стены обходят и будят тех стражников, которые засыпают. В тех средних башнях хан поставил по пять прекрасных пушек-кулеврин, по сто искусных пушкарей и по пятьдесят солдат, которые порох изготовляют и пули.

В двух огромных башнях он сделал по огромным высоким и широким воротам железным, так, что эти ворота стали единственным местом, через которое можно проникнуть на полуостров Крымский, разве что кто с моря приплывет.

Степью, что простерлась за двумя воротами Ора, можно добраться на востоке до замка Азов. На севере после десяти часов пути можно достичь казаков, а на западе после трехсот часов пути через пустоши — замка Кылбурун^[183]. Дорогами теми нельзя, однако, путешествовать отрядам в двести или триста, но лишь в пятьсот или шестьсот человек. Вода в колодцах города Ор только солоноватая, однако за воротами орскими нарасстоянии выстрела из лука бьет источник живительной воды, и все из него воду черпают. Берут при этом с собой оружие и идут шагом быстрым, ибо в окрестностях тех не раз появлялись казаки и калмыки, которые похищали и уводили в неволю приходящих за водой. Когда Мехмед Герей-хан построил замок Ор и выкопал этот ров, орский замок стал истинной стеной Александра. Досточтимыми мужами, которые должны проявлять заботу о башнях надо рвом, стали орский бей и смотритель орской солеварни.

Об озере около замка Ор

За этой твердыней Ор, в месте, где пустынная равнина начинается, распростерлось ослепительное озеро, из которого добывается соль, солью каффенской называемая. Соль та вывозится в Каффу, в Крым, в Стамбул и во все страны. Это соль чистая, белая, приятная на вкус, в Глыбах, на кирпичи похожих.

Солеварня эта, за которой ханский доверенный наблюдает, приносит сорок семь юков акча дохода. Весь народ Ора освобожден от податей и привилегиями пользуется, а все это благодаря тому, что там соль орская добывается.

К озеру сему ссылают злодеев и людей, в убийствах повинных. В месяце июле поверхность озера покрывается поволокой из соли, как льдом, а когда толщина ее одной пяди достигнет, рубят ее, как капусту, и воздвигают из нее целые горы. Смотритель продает соль купцам, а из полученных денег выплачивает жалование солдатам замка Ор, улемам и шейхам, бею орскому, муфти, наибу и кади, а после пять «сокровищ» хану отправляет.

Озеро это имеет горькую воду, а окружность его достигает пяти миль.

О служащих в Ферахкермане

Это резиденция бея орского, которому подвластны триста деревень во владениях наисветлейшего хана на полуострове Крымском.

Во время войны бей тамошний командует тремя тысячами солдат, вооруженных луками и хорошо одетых, а согласно уставам династии Чингизидов, повинен он ханам как форпост в битвах служить. Однако со времен властвования хана нашего Мехмед Герея бей орский выступал на войну с двумястами тысячами солдат, ибо бей орский тех времен — Кара Караш-бей был отважным и смелым воителем и вождем несравненным.

Ор — это наиважнейший ключ к укреплениям в Крыму. Сколько раз враг ни замышлял бы напасть на Крым, всегда под Ор приходил. Потому стоит там всегда наготове двенадцать тысяч всадников, как соколы, отважных, на конях, летящих, как птицы. Есть там шейхулислам, глава шерифов и кади, который в день по сто пятьдесят акча получает. Увольнением и назначением их ведает хан.

Завершающие сведения о досточтимом граде и замке Ор

В это время, когда я посещал и осматривал этот город, его светлость хан приказал ногаям из Аккермана, сюда препровожденным, а также подданным и пленникам крымским очистить вал орский, а описанную выше стену замковую и башни снова на стену Александра похожими сделал. Потом хан всех людей крымских освободил, а ногаев, из Аккермана прибывших, разместил по деревням на земле Крыма в качестве так называемых беш-эвли и занес в реестр как своих подданных. Выслав же ногаев во все деревни, он сам со своим неисчислимым войском в замке Ор остался, дабы стеречь его и оборонять.

[НАШ С ТАТАРАМИ ОТЪЕЗД В ЗЕМЛЮ КАЗАКОВ СВОЕВОЛЬНЫХ НА ВОЙНУ С НИМИ]

В один из дней, когда хан здесь пребывал, собрались на кенгеш, что означает совет, все «беи юрта», или старейшины древнейших родов крымских, а также казакдаши, эмильдаши, аталыки, ширины, мансуры, седжеуты, бадыраки, а также уланы — то есть, вся семья ханская^[184].

— А может, пойдем на неверных, дабы кару им отмерить? — сказали они.

Аллах повелел так, что именно в то время вернулись воины, которые посланы были некогда в землю казацкую на беш-баш, то есть чете^[185]. Они крик подняли и на казаков своевольных жаловаться стали, говоря, что казацкие гяуры наверняка на Крым ударят.

Тотчас же наисветлейший хан издал приказ, дабы все войско мусульманское наготове стояло. Заиграли тогда трубы афрасиябские^[186], после чего хан оставил для обороны замков Ор тысячу стрелков под начальством нурэддин-султана (то есть султана...)^[187] как коменданта замка, сам ... дня ... месяца ... года под звуки бубнов и литавр выступил из Ора в поле во главе сорокатысячного войска^[188].

РАЗЪЯСНЕНИЕ УСТАВОВ ДИНАСТИИ ЧИНГИЗИДОВ

Народ этот привык блестящей быстротой своей в изумление всех повергать. Делается же это так.

До гяуров остается еще два дня пути, а уже все татары приказ получают: «Вскачь пуститься!» или двигаться галопом. В тот же день весь народ татарский кохейлянов оседлывает, коней своих отборных, и вскачь пускает, кони же те, ячменем кормленные, сил набраться смогли и в наилучшем состоянии находятся. Если же кто тогда, не дай Аллах, с коня упадет, то спасения ему не будет: затопчут его копыта конские, и смерть ему, ибо татары не имеют обыкновения оборачиваться или оглядываться вослед. Кони их по десять или по пятнадцать арканами за хвост друг к другу привязаны, и один другого тянет, а если же конь в сутолоке такой на землю падает, не подняться ему больше, и под копытами он погибает. О спасении же человека, который с коня упал, тем более речи быть не может, ибо будь то человек или конь, копытами конскими стерт будет, и только кровавые лохмотья от него останутся. Сохрани нас, Аллах, от чего-нибудь подобного!

Именно этого боялся я, несчастный, и всегда держался в отдалении от простого войска татарского и с кошем ханским или калга, или нурэддин-султана ездил. Делал я это намеренно, дабы ехать не посреди этого люда, а с краю, ибо пришла мне в голову пословица: «Если не хочешь несчастья, будь с краю» — сбоку спокойней едется. Однако так двигаться, вдали от всего войска, только летом хорошо: зимой же посреди войска от пара горячего, что от людей и коней исходит, холода ничуть не чувствуется.

Со времен Чингиза имеют татары правило такое, что когда ханы на войну едут, тогда двенадцать от-ага вперед как проводников высылают и тотчас двенадцать отрядов составляют, то есть войско движется по дороге двенадцатью колоннами^[189]. Когда же дорога неровная или когда возникает потребность переправиться через реку, те двенадцать колонн одна за другой движутся, ни на шаг друг от друга не отдаляясь. Когда калга-султан на коня садится и на войну выступает, то войска имеет пятьдесят тысяч, разделенного на восемь отрядов. Если же на войну идет нурэддин-султан, то имеет он сорок тысяч войска, которое шестью отделениями едет. Когда на войну выступает визирь ханский или султаны казацкие^[190], или ялы-ага, или беи ширинов, мансуров или седжеутов, тогда войска численностью в тридцать тысяч по дороге пятью отрядами выступают. Мирзы или беи иных родов, на набег двигаясь, имеют по десять тысяч войска, которое на четыре отряда разделено. Однако тогда не говорится, что это «поход». Если же кто-то с десятью тысячами людей (или с десятью тысячами солдат) раз в месяц или раз в неделю на набег идет, именно тогда называется это беш-баш, который, свирепствуя и разбой учиняя, на земли гяуров неожиданно нападает и грабит, а через неделю или две недели уже назад в Крым возвращается^[191].

Иногда также выступает на беш-баш мирза какой-нибудь могущественный из Карачи, ведя отряд из двух или трех тысяч удальцов составленный. Они едут с обычной быстротой, о количестве отрядов не заботясь, лишь общую толпу составляют — так и движутся. Гяуры, однако же, войска такого очень боятся, и потому всегда настороже стоят и ведут наблюдение. Войско такое действительно не имеет ни малейшей жалости к неприятелю и глотка воздуха ему не дает. Беш-баши надвигаются на край гяуров не в обычное для походов время и движутся без перерыва один за другим, каждый своим путем. Гяуры боятся безмерно этого народа, ибо не могут ни в горы, ни в леса ходить для рубки деревьев, нив полях сеяньем заниматься, ни в деревнях своих беспечно жить.

Для гяуров по этой причине народ татарский все равно что чума. Вышеупомянутые отряды установили давние ханы для того, дабы в походе войско в боевом порядке ехало и дабы человек или конь, который упадет, не погиб и утерян не был. Вещь это весьма разумная.

Когда, однако, весь набег в галоп пускается, то ни отрядов там нет, ни колонн, ни вообще какого-либо боевого порядка, лишь такая неуправляемая толпа, будто настал день Страшного Суда.

Да имеет Всевышний все войско татарское в милости и под опекой своей!

[ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ЗЕМЛИ КАЗАКОВ В ЗАМОК ОРСКИЙ И ПУТЕШЕСТВИЕ В ГРАД ГЁЗЛЕВ]

Нурэддин-султан, который остался тут для защиты, приказал дать несколько выстрелов из лучших пушек замковых. Воцарилась тогда радость огромная, а потом устроен был пир для войска мусульманского, жареного мяса было приготовлено из ста голов скота рогатого и двадцати коней, сто бочек бузы было выпито на том пиру.

За всех пленников, взятых солдатами мусульманскими, собрано было на савгу для хана по пять курушей с каждого. Как явствует из реестра, в этом благословенном году во время одного только похода в семи битвах сражались — ничего подобного еще никогда отмечено не было!

В семи тех битвах взято около ... тысяч пленников, трехкратно по сто тысяч коней, а также иной добычи без счета и конца, что тоже было записано в реестре^[192].

Хвала Аллаху, и мне, последнему нищему, досталось семнадцать пленников и сорок голов коней!

Позднее наисветлейший хан, оставшийся в замке орском для его обороны, даровал мне, убогому, пять невольников, пять резвых скакунов (из них один был с упряжью и седлом) и шубу соболью, сукном покрытую, а для моей службы по коню, по десять алтын и по штуке сукна.

Поклонился я тогда хану и поведал:

— Мой падишах! Неоднократно уже приезжал я во владения крымские, однако переживаю, что из-за действий военных до сих пор никогда еще Крыма хорошо не обозревал.

Челом ударил перед ханом я после этого и доброго здравия ему пожелал. Наисветлейший хан, услышав мои слова, тотчас взял в десницу благородную тростниковое перо свое, роняющее перлы, и начертал на бумаге следующие слова:

«Всем крымским отцам^[193] и аталыкам, служащим и старейшинам — всем! Во всех портах и градах, в которых окажется с наисветлейшим ярлыком ханским казакдаш мой, брат мой, поверенный тайн моих, соратник жизни моей, битв и путешествий моих, мой досточтимый Эвлия-эфенди — везде и всюду гостеприимны и щедры будьте для него, одевайте его и обувайте, красные алтыны ему давайте для его надобностей, предоставляйте ему достойных проводников, прикажите им провести его по всему государству крымскому, а коня, его самого и его товарищей гостеприимно принимайте и полное пропитание им предоставьте.

Ты же, Ахмед-ага, комендант замка гёзлевского^[194], когда брат мой Эвлия Челеби тебя посетит, пристанище ему дай в одном из дворов, всяческих приправ и напитков ему доставь и каждый день выплачивай ему жалованье по одному алтыну красному.

Когда будет он уезжать, дай ему шубу соболью и красных алтынов сотню, и в какую бы сторону он ни удалился бы — предоставь ему достойных товарищей в путешествие».

Взял я затем эти бумаги и попрощался с ханом. А вот какие деревни, замки и грады посетил я, путешествуя от замка Ор по государству крымскому, как проверяющий какой-то^[195].

Деревня Тузла

Это была первая моя стоянка после отъезда из Ора, после пяти часов езды через равнину степную к югу^[196].

Там, над берегом горького озера, стоит триста домов, построенных из дерева и навоза скотского, крытых землей. Жители сей деревни — люди весьма бедные, которые добывают соль из озера и отдают ее затем смотрителю.

Области те, над которыми ханский поверенный власть имеет, дают десять тысяч курушей дохода.

Смотритель, увидев мой ярлык, оказал мне великую гостеприимность и уважение, выплатил мне один алтын за сутки и, отправив людей, которые мне до этого места сопутствовали, назначил иных солдат и поклялся, что отсюда на каждом постое дадут мне такое же жалование и такое же сопровождение. Записал я об этом с благодарностью и наутро в дальнейшую дорогу в южном направлении отправился. После трех часов езды прибыл я в деревню Кишкара^[197], оттуда удалился в деревню Кенегес^[198], а затем в деревню Джеляирли^[199].

Если описывать эти деревни детально, упоминая все, что в них находится, то моего рассказа беспорядочного хватило бы на ношу для одного верблюда.

Миновал я тогда эти деревни, записывая лишь их названия.

Постой в деревне Коджамак

Вся описываемая здесь местность представляет собой степь^[200]. Деревьев, виноградников или садов там нет. Весь тамошний люд топит пометом коровьим, верблюжьим или конским и поэтому от них навозом постоянно отдает. Однако земли там весьма плодородны, и одна киле зерна дает там пятьдесят или шестьдесят киле. Все дома имеют стены, построенные из кирпичей глиняных и из больших плит навоза, а между двумя кирпичами находится ил морской и гнилая солома. Однако насколько крепки эти стены! Местность та лежит в степи, из-за чего воды лишена. С помощью бурдюков из кожи скота жители черпают воду из колодцев глубиной в сто, восемьдесят или пятьдесят кулачей, поят ею скот и сами тоже ее пьют. Оттуда ехал я сушей в течение пяти часов в южном направлении через деревни Бешевли^[201], Элькесен^[202], а затем через деревеньку Коджалак^[203], пока не остановился на

постой в деревне Буташ

Эта цветущая местность принадлежит санджакдарам ханским^[204]. И тут крыши домов покрыты глиной, но все имеют стены каменные. Растут там только три большие ивы; деревья эти весьма известны на полуострове Крымском. Люди топят тут навозом. Они весьма гостеприимны по отношению к путешествующим. Купаются они в достатке и, конечно, мясо конское употребляют, похлебку с тестом, талкан из проса, крупы; айран из йогурта и сладкую, как мед, бузу, которую называют мукасеме.

Оттуда ехал я в течение пяти часов в полуденном направлении через деревню Соганлы^[205], затем через деревню Йайшилы. Жители этой деревни — мастера, достойные удивления, ибо изготавливают они луки татарские, вследствие чего деревню их называют Йайшилы, то есть Лучники^[206].Потом миновал деревню Шенике^[207] и задержался на

постой в деревне Бозйайши

Тут также делают преудивительные луки^[208]. Все дома здесь из камня построены, ибо поблизости от тех деревень каменоломни находятся.

Потом в течение шести часов ехал я, минуя множество окрестностей цветущих и зажиточных, пока передо мной не появилась

усадьба Ибрагим-эфенди

Я отдохнул тут^[209] несколько и подкрепился, а затем в течение... часов ехал на юг через мост каменный на четырех столбах, возвышающийся над берегом озера, которое свои воды берет из моря Черного^[210].

ОПИСАНИЕ ГОРОДА ГЁЗЛЮЕВ, ИЛИ ПРЕКРАСНОГО ЗАМКА ГЁЗЛЕВ

Название это переводится следующим образом: в году ... прибыл на этот морской берег человек, очевидно, из татар Тохтамыш Герей-хана. Поселился он там, а потом на месте своего шатра построил дом, который, как и его шатер, имел наверху дыру, или «око». Воздух там был приятный и свежий, и владетель того дома, породив потомство, построил там несколько иных таких «гёзлю ев» — «домов с оком». Возникла большая деревня, которую стали называть Гёзлюев. Потом название Гёзлюев изменилось и сейчас произносится как Гёзлев^[211].

Позднее, в году... во время правления султана Баезида Святого, Гедик Ахмед-паша вырвал из рук франков-генуэзцев все большие замки на побережье^[212], а с Менгли Герей-ханом заключил договор, по которому побережье полуострова Крымского должно было принадлежать династии османской, а степь на полуострове — татарам. Менгли Герей-хан согласно договору послал одного из своих братьев как заложника в город Ямбол во владения Блаженной Порты^[213] и таким образом на полуострове Крымском мир и порядок воцарился.

В том самом году визирь каффенский Синджеван-паша^[214], прибыв к заливу гёзлевскому, увидел, что на побережье том прекрасный порт можно построить, о чем тотчас в Порту донести не замедлил. По поступлении фирмана султанского, заложил он вдоль побережья залива фундаменты длиной около тысячи аршин. Однако, когда стены возвысились над землей на высоту в два раза большую, чем рост человека, Синджеван-паша умер, и замок гёзлевский неоконченным остался.

Со всех четырех сторон этого замка возвышаются могучие четырехугольные бастионы количеством двадцать четыре, покрытые красной черепицей, а расстояние между ними достигает ста пятидесяти саженных шагов. Из этого вытекает, что окружность замка Гёзлев трех тысяч четырехсот шагов достигает.

Эта огромная цитадель в форме пятиугольника, прекрасно украшенная и укрепленная, построенная из тесаного камня на равнинном побережье морском, с трех сторон окружена морем и расположена на выдвинутом в море мысу, похожем на полуостров. Имеет она пять больших и могучих ворот.

На стороне восточной над берегом моря стоят ворота Портовые, а вследствие того, что с той стороны находятся воды лимана, рва там нет. В тамошнем помещении таможни сидит ханский начальник таможни Ахмед-ага, который собирает пошлину для хана со всех кораблей, приплывающих и уплывающих. Ибо есть это весьма большой и могучий порт крымский, в котором помещается тысяча кораблей, а настолько порт этот глубок, что скроется там хотя бы самый большой якорь. Однако не обезопасен он от ветров, веющих с юга и востока, ибо залив с той стороны ничем не защищен. У берега этого лимана стоит бойня, где каждодневно забивают по сто голов скота рогатого и коней. За воротами тамошними проходит что ни день торговля невольниками, где продается ежедневно по несколько сот девушек и красивых юношей.

Со стороны восточной находятся ворота Рынка Древесного. На большом базаре за этими воротами продаются всякие материалы строительные и дерево на отопление, а базар сей огромен. В окрестностях этих находится также два квартала мусульманских, где имеется прекрасная джамия с красиво украшенным каменным минаретом. Находится там также два квартала народа цыганского и один квартал гяуров армян, которые имеют там прекрасный храм. Кварталов греков, франков или иных народностей там нет. В предместье том находится сто лавок, которые достаток и пользу приносят. Нет, однако, вокруг этого предместья рва или частокола, ибо это кварталы безопасные, над морским заливом расположенные.

В другом предместье за воротами Земляными, которые открываются на север, также находится мусульманский квартал с мечетью и двадцатью пятью большими и просторными кабаками с бузой. В каждом из них днем и ночью полно пьяных татар, а бывает их там по пятьсот или шестьсот. Ибо делают там бузу густую и вкусную, а, процедив ее через чистое и густое сито, продают три окка этой бузы за одну акча крымскую. Татарин, сидя на коне, выпивает бузы на пять акча, а потом ездит пьяный, ведь за пять акча получает он пятнадцать окка! Выпив двумя глотками пятнадцать окка бузы, ездит он потом пьяный на коне. Таких татар, которые за один день выпивали на спор сто окка бузы и съедали целого барана, весьма много. Пьют они бузу и одновременно испускают мочу.

По соседству с теми кабаками с бузой стоит на высоких каменных основаниях десять ветряков, или же особенных ветряных мельниц. Такого рода ветряков не видал я еще ни в одной другой стране!

В стороне северной находятся еще ворота Белого Муллы. Через эти ворота Белого Муллы привозят в огромных бочках на повозках, запряженных лошадьми, воду для питья всего города. В местности той стоит пятьдесят прекрасных домов, вокруг которых находятся виноградники и сады. В трехстах шагах от этого квартала находятся ворота Конские. Это маленькие ворота, через которые даже повозка не протиснется, и люди проходят здесь пешими или проезжают конно — туда и обратно.

ПОХВАЛА ДОБРОДЕТЕЛЬНЫМ ПОЖЕРТВОВАНИЯМ И ЗАВЕДЕНИЯМ В ЗАМКЕ ГЁЗЛЕВ

Внутри этого могучего замка находится двадцать четыре дома Аллаха. Двенадцать из них — это джамии, заложенные султанами, или джамии, построенные знатными жителями города, оставшиеся — это мечети квартальные. Имеют они прекрасные минареты каменные, и всего их двенадцать.

Наивысшая, наипрекраснейшая и наидостойнейшая — это джамия Бахадыр Герей-хана^[215]! В длину и в ширину от дверей южных и до михраба насчитывает она сто пятьдесят шагов.

По левой стороне той джамии находится украшенная галерея, где молятся наисветлейшие ханы. Джамия сия имеет два прекрасных минарета, но один из них был разрушен землетрясением.

На другой, который уцелел и стоит налево от святыни, взбирался и я, недостойный, и осматривал панораму города, построенного в форме пятиугольника. Сходя с того минарета, насчитал я сто пять ступеней.

Сей действительно прекрасный минарет — творение великого строителя Синан-аги, сына Абдульменнана^[216], который джамию султана Сулеймана в Стамбуле построил. Святыня эта воистину прекрасна, красива, полна волшебства и таинственности, но имеет она слишком малое в сравнении с ее размерами свободное пространство перед фасадом, ибо находится в самой людной части города посреди четырехугольного базара.

Эта прекрасная джамия ханская, полная света, удивительно изукрашенная и построенная, собирает огромные толпы верующих. Это единственная в том городе святыня, покрытая чистым ярко-голубым оловом. Блеск оловянных крыш на ее куполах видно с расстояния одного парасанга. Напротив михраба около нее покоятся бийимы, бюкче и султанши.

За дорогой, ведущей от площади, возносится ладная и стройная постройка, в которой находится прекрасная баня. Можно ее сравнить разве что только с баней Дефтердара в Дамаске или с баней Синана.

Ковры там чистые, а банщики все красивы, ловки и умелы. Есть там также несколько слуг прекрасных, как солнце, которые обслуживают человека согласно всем его просьбам и пожеланиям.

По другую сторону площади, перед джамией, возносится замок — прекрасная крепость в виде четырехугольника, из камня построенная, однако без рва. Растянулась сия крепость в точности на триста шагов. Кроме дома коменданта, тюрьмы и складов нет там ничего, а посреди них лежит голое пространство. По восточную сторону замка возносится твердыня большая и красивая, в которой поставлены преудивительные и превосходные пушки, жерлами в сторону порта направленные.

Ага — комендант замка — каждую пятницу украшает могучие бойницы той твердыни бунчуками и знаменами. После молитвы вечерней закрывает он ворота замковые, ведущие к предместью. К этому замку ведут только одни железные ворота.

Кулеврины, направленные на порт, находятся поблизости от складов в арсенале нижнем вследствие того, что казаки неоднократно приплывали сюда на чайках и из порта корабли похищали.

Со стороны моря замок тот не имеет рва, ибо место сие песчаное низко расположено, однако со стороны суши окружает его ров, тесаным камнем огороженный. Ров сей выкопал Мехмед Герей-хан, огромные средства на это потратив, при помощи многих тысяч землекопов, ибо была это работа нечеловеческая.

Теперь несколько слов о джамие нурэддин-султана. Джамия та удивительна, вся из дерева, черепицей покрытая, с весьма красивым искусно изукрашенным минаретом. Сначала все это я осмотрел, а потом внутри джамии вознес молитву.

Кроме нее почитатели Аллаха Единого имеют там также ... мечетей. На четырехугольном базаре, или рынке, стоит пара весьма красиво построенных и больших мечетей, которые вполне на джамию похожи.

Похвала баням, придающим душе успокоение

Всего там ... бань. Первая — это уже описанная баня Сахиб Герей-хана^[217], затем баня Старая, баня Новая и баня Малая. Все это чудесные бани, красиво построенные с весьма приятным воздухом и водой, наполняют они человека радостью и восхищением. Однако прекраснее всех баня Ханская.

О внешнем виде ханов для ходжей и купцов

Всего там находится одиннадцать гостеприимных постоялых дворов для прибывающих и проезжающих купцов. Три из них выглядят как крепости. Ханы эти, крепостям подобные, имеют железные ворота, башни и бойницы.

Наипрекраснейший, наикрасивейший и наимощнейший изо всех них — это хан, построенный господином нашим усопшим ханом Ислам Гереем^[218].

Внутри него бьют источники живительной воды, а на дугообразном своде этого хана над воротами вмурована четырехугольная плита из белого мрамора с такой прекрасной хронограммой, написанной золотыми письменами джели:

Находится там двести сорок пять комнат на двух этажах вверху и внизу. Около ворот на стенах и на крышах этого хана стражники стоят и не пропускают через ворота внутрь никого постороннего.

Напротив этого хана возносится другой прекрасный хан, построенный господином нашим Гази Мехмед Герей-ханом. Он соприкасается с большой джамией.

Над его воротами виднеется следующего содержания хронограмма, золотыми письменами написанная:

Другая прекрасная хронограмма написана над воротами, находящимися в стене у подножия замка. Звучит она так:

И действительно, хан этот похож на крепость, которая больше даже и мощнее цитадели гёзлевской. Этот гостеприимный постоялый двор, прекрасно выглядящий изнутри и снаружи, имеет двести восемьдесят комнат на двух этажах и ворота железные. Оставшиеся ханы уже не столь мощны и не так красиво построены.

О науках и медресе улемов

Находятся там два медресе — школы, обучающие письму. Однако специальной школы хадиса и школы Корана там нет, ибо нет ни людей, искушенных в хадисе, ни хафизов.

О школах начальных для детей

Есть там пять школ для детворы возлюбленной.

О монастырях дервишей

Находятся там три монастыря дервишеских устава джельвети и хальвети. Наиболее людным является монастырь, где настоятелем является Ахмед-эфенди из Кёледжа^[223] родом.

Об источниках с водой проточной

Находится там семь колодцев, а вытекающий из них напиток чистый приводит к мысли о «водах кристальных». Но прекраснее всех в городе колодец Ислам Герей-хана и колодец на рынке в самом центре города, четырехугольное строение которого покрыто куполом. Это прекрасный колодец с такой хронограммой:

Воду для тех колодцев черпают с помощью коней из источников, находящихся в четырех часах пути за Воротами Конскими, однако преискусные мастера в центр города водопроводом ее доставляют. Оттуда же, то есть из тех колодцев, течет она в ханы, мечети и бани. Пьют ее все беи, бедняки и все творения Аллаховы и радуют тем души погибших за веру в пустошах Кербелы^[226]. Это удивительные колодцы с воротами, которые я с изумлением осматривал.

За всеми этими строениями благотворительными следят высокопоставленные лица города, и потому на них не видно ни малейшего изъяна или повреждения.

О колодцах придорожных для людей, воды возжаждавших

Всего там двадцать колодцев придорожных, сердце человека трогающих. Построили их в различных уголках города доброжелатели многочисленные, дабы утомленных напоить, да и самим к Аллаху в расположение войти.

О ханах для убогих и одиноких

Всего там шесть комнат для людей неженатых, то есть помещений для людей одиноких, владеющих различными умениями и ремеслами.

Делают они разнообразные вещи, чаще всего домашние туфли и шапочки под тюрбан, либо же иным промыслом себя утруждают, чем средства к существованию себе добывают. И тут также находятся стражники.

О рынке, базаре и суконных рядах

В самом сердце и на окраинах Гёзлева находится шестьсот семьдесят лавок. Можно в них найти все, чего душа пожелает: дорогие дама и шелка, дешевые ткани со всех семи частей света. Однако суконных рядов, построенных из камня, куполообразных и покрытых оловом, там нет.

Похвала цвету лиц молодых и старцев

Лица тамошних жителей по большей части румяные.

Похвала прекрасным девицам и красивым юношам

Время от времени встречал я тут красивых юношей и прекрасных девиц татарских. Наиболее много, однако, здесь молодых с бледной кожей или бледнолицых.

Имена досточтимых, знаменитых и великих мужей

Умур аталык, Сальман аталык, Газака бай, Салтук аталык, Сюнди бай, Кельген бай.

Об ученых и знаменитых лекарях

Больные попадаются в тех краях весьма редко. Однако это большой город и потому проживают в нем мастера в лечении: Алиша-мирза и Давуд Сер-ата.

Завершающие сведения о городе Гёзлеве

Замок этот не имеет стен двойных или тройных, как другие замки, лишь одинарные, высотой в сорок аршин и четыре аршина толщиной. Имеет он башни, построенные согласно науке инженерной с бойницами в каждой башне.

Замок сей лежит на мысу, выдвинутом в озеро, сотворенное ветрами, веющими с моря, с юга, востока и севера. За воротами Базара Древесного, на расстоянии трех часов пути, расположилось озеро, изобилующее разнообразной рыбой, за которым надзирает доверенный ханский.

О служащих в городе Гёзлеве

Властью наивысшей обладает тут Ахмед-ага, наместник ханский и комендант замка. Имеет он триста слуг, которые плату от начальника таможни получают. Гёзлев — это каза, кади которой сто пятьдесят акча получает. Живет там судья, что согласно шариату дела разрешает; шейхулислам, глава шерифов: все это люди благородного сословия и отличные шерифы. Подвластно ей [казе] сто десять деревень, на небольшие города похожих. Подкяхьи сипахиев или предводителя янычар там нет, ибо край это татарский, где янычар и сипахиев ни в грош не ставят, а слугами хана являются Карачи^[227]...

После посещения и обозрения этого города получил я от тамошнего наместника согласно фирману наисветлейшего хана двести курушей и всю одежду.

О НАШЕМ ОТЪЕЗДЕ В БАЛАКЛАВУ

Из Гёзлева ехал я четыре часа на восток берегом моря через соляные копи, которыми наместник гёзлевский управляет. Это большое озеро с ханской солеварней^[228]. Соль тамошняя приятна на вкус, как рассол из маринада. Глыбы этой соли укладываются в кучи высокие, как горы. Потом миновал я деревни Тузлу^[229] и Мустафа-аталык^[230], а после трех часов езды берегом моря через множество деревень богатых появилась

деревня Алмалы^[231]

Местность эта лежит в долине. Обладает она виноградниками и садами, приятной водой и воздухом, вследствие чего служит местом для прогулок и отдыха. В деревеньке сей, на побережье полуострова Крымского расположенной, находятся виноградники и сады, подобные райским. Через деревню протекает река Альма, которая перед этим течет от Чатырдага через Балаклаву, Чоргуну, Инкерман, за этой же деревней впадая в море^[232]. У реки Альмы расположились истинные сады Ирема.

Я провел здесь одну ночь во дворце нурэддин-султана; там получил я воистину королевское удовольствие и блаженство, заслушавшись удивительными мелодичными трелями тысячи соловьев и дыша наполненной упоением благодатью.

С садом тем не может равняться ни один другой сад в Крыму, разве что только парк Ашлама, поблизости от Багчесарая. Когда в том саду у Альмы нурэддин-султан замок свой строил, я, убогий, приехал туда и сложил хронограмму, на его стенах написанную. Звучит она так:

Затем по пути из этого очаровательного сада на восток передо мной предстала

деревня Кача

Это богатая деревня, у берега реки Качи^[234] расположенная, с тремястами домами, садами и виноградниками, двумя древними джамиями, баней и михмансераем. Деревня эта прекрасна, как городок. Остановился я тут как гость в монастыре Хызыр-Шах-эфенди и был почтен привилегией общения с ним; в любое время проводил я дни и ночи в кругу почитающих Аллаха дервишей устава хальвети, песни о Его единственности и молитвы в Его честь вознося вместе с ними. Святой муж сей имеет в Крыму сорок тысяч учеников — дервишей. Монастырь этот — огромное здание каменное с куполообразной крышей. Будь то день или ночь, каждый приезжий — богатый и бедный, старый и молодой — найдет там бесплатную пищу и гостеприимство.

Хызыр-эфенди — это воистину великий человек и учитель, святой, молитвы которого Аллах выслушивает и исполняет. Это великий глава тех, кто, отрекшись от всего ради веры, скрывается в келье, одетый в плащ дервиша, а жизнь свою проводит в нищете и бедности. Богобоязненный отец его Мехмед-эфенди и дед его Хусейн-эфенди покоятся в большой часовне с куполом, возвышающейся поблизости от монастыря. Эта полная святости часовня лежит слева от монастыря и является целью для одиночных и групповых паломничеств правоверных.

Напротив монастыря течет река Кача. Течет она с гор Чатырдага, тянущихся на юге Крыма в стране татов^[235]. Потом минует она несколько сот деревень, обеспечивая водой при этом пару сотен тысяч полей и садов, а также множество долин, пока, наконец, ее кристальные воды не пересекают деревню Качу, свернув через полчаса пути за ней на юг, и в море Черное впадают.

После чего я, убогий, попрощался с Шах-эфенди, а миновав после получасовой езды каменный мост на реке Каче, построенный Сефер Гази-агой, еще час на юг ехал и к реке Кабарте прибыл^[236].

Река та течет среди гор и поросших зеленой растительностью долин, огородов и цветущих садов, при виде которых мысль о садах Ирема в голову приходит, а также среди тенистых аллей, подобных раю.

И эта река вытекает из гор в стране татов, которая на восток оттуда лежит, а минуя несколько сот богатых деревень, течет через сады Бельбек^[237], после чего в море Черное впадает.Ее живительные воды берут свое начало в заснеженных горах, возвышающихся в самой середине Крыма, а затем текут через земли татов. Говорят, что площадь поверхности садов Бельбека семьдесят тысяч денюмов составляет. В садах сих нет ни малейших поселений, живут здесь лишь заботящиеся о них так называемые «саррафы», или слуги, со своей челядью и родственниками.

Миновав долину с садами Бельбека, ехал я в течение трех часов на юг среди гор и лесов, восторгаясь встречающимися по дороге прекрасными усадьбами. Теперь опишу

МЕСТО БЕЗОПАСНОЕ, ИЛИ ЗАМОК ИНКЕРМАН

На языке франков название его звучит ... Однако вследствие того, что в тамошних скалах находится множество «инов», что означает пещер, татары называют этот замок Инкерман.

Замок этот построила жена короля Онан-Фарау в давние времена, когда полуостров Крымский был в руках франков-генуэзцев. Потом в году... отобрал его у генуэзцев своей могучей дланью Синджеван-паша, визирь султана Баезида Второго, теперь же составляет он воеводство, к эйалету каффенскому принадлежащее^[238].

Все побережье морское на восток и на юг от реки Кабарты — до замков Каффа, Ченишке, Керчь и Судак, замок Тат, замок и мыс Анапа, а также замок Балаклава — вместе с этим замком Инкерман до замка Саркерман, включая горы Чатыр и замок Мангуб^[239] — все это эйалет каффенский составляет, власти династии османской подчиняющийся. Ханы не имеют в горах ни единой пяди земли, лишь замок Гёзлев на берегу моря, а также пустынные земли в срединной части Крыма находятся во владениях ханов.

Замок Инкерман является резиденцией наиба и воеводством, казе балаклавской подчиненным. Находится он на расстоянии пяти тысяч шагов в глубь страны, на севере от побережий морских. Возносится он высоко к небу на удивительной горе без подножия, на берегу быстрой речки Казыклыёзен^[240]. На этой обрывистой, красноватой скале стоит мощный замок овальной формы. Имеет он только в стороне восточной стену длиной пятьсот шагов, толстую, высокую и крепкую, как стены Шеддада, и шесть башен. У подножия стен лежит огромный, вырубленный в твердой скале ров глубиной почти троекратно большей, чем рост человека, чрезвычайно широкий. С полуденной стороны замок не имеет стен. Человек надеется тут только на Аллаха, ибо, как вокруг горы Бисутун^[241], находятся там внизу одни лишь голые скалы.

Со стороны ворот тянется там вырубленный в скальном основании ров глубиной целых двадцать шагов. Вырубить так скалу, выкопать такой глубокий ров — это дело выше человеческих сил. Вырублен был тот ров с огромным трудом в давние времена из страха перед татарами. Синджеван-паша добыл этот замок у генуэзцев без делания подкопа. Это была бы нечеловеческая работа, ибо невозможно ни в одном месте под этим замком делать подкопы, коридоры или рвы для мин.

С северной стороны стоит там большая башня, а на ее всегда закрытых воротах железных надпись виднеется, сделанная письменами франков-генуэзцев, с датой построения этого замка. Над воротами этими возвышается маленький храм. Сзади же ворот стоит злосчастный и проклятый дом заседаний совета королей гяурских. Строение этого совета в сторону Мекки обращено, ибо теперь это джамия султана Баезида Святого, минаретом, однако, не обладающая. Перед ее михрабом находится вырубленный в скале колодезь с живительной водой. Вода в этот колодезь поступает по подземному каналу из текущей по долине реки Казыклыёзен, однако как оный проходит — неизвестно.

В пределах этой крепости стоит только десять домов, но людей в них нет. Ворота стражники закрыли на ключ, а комендант вместе с отрядом из пятидесяти человек состоящим в долине у подножия этой горы проживает в саду, подобном рощам Ирема. В случае какой-либо опасности весь люд из предместья, деревень окрестных и приморских в замок прибывает, дабы найти охрану за его стенами. Чаще всего опасность угрожает со стороны казаков. Находится там также небольшой, но в целом достаточный склад амуниции, а также пять больших орудий.

В скалах под тем замком находится несколько сот пещер таких огромных, что каждая из них тысячу и даже две тысячи овец вместить может. В тех пещерах зимуют стада овец, принадлежащие вельможам этого края. Поэтому-то в замке домов немного, и даже если бы было там много людей, то все жили бы в пещерах. В гротах находится множество проходов, вырубленных в скале. В некоторых местах каменотесы прорубили в скалах отверстия и в пещеры сии проникает свет, а также притекает свежий воздух.

Велико могущество Аллаха! Удивителен и достоин посещения этот замок! В упомянутых гротах хранится состояние и запасы продовольствия всего населения края, вследствие чего пещеры те на ключ закрываются и стражниками стерегутся.

С восточной стороны этого замка можно дойти до его стен по каменному мосту.

Во рву стоит могучая и крепкая башня тюремная, наводящая на мысль о Гайй, пропасти на самом дне преисподней. В темнице той содержатся все невольники жителей города, стражей охраняемые. Напротив ее ворот расположена могила защитников магометанской веры, поэтому сюда приходят паломники поодиночке и группами.

Предместье замка Инкерман

Снаружи замка на его восточной стороне находится мусульманский квартал. Стоит там триста татарских двухэтажных домов, построенных из камня, с крышами, крытыми землей. Есть здесь также одна джамия и одна квартальная мечеть, где изнутри над сводом ворот каллиграфически начертана письменами джели следующая хронограмма:

У мечети стоит красивый минарет и медресе, где учат законам шариата. Эта мечеть весьма бедная и старая. Во дворе этого старого монастыря покоится шейх Якуб-эфенди, дервиш устава хальвети, о котором говорят, будто он наивысшей ступени святости достиг. Этот Якуб-эфенди был учителем самого Хусейна-эфенди из Сиваса^[243], который покоится в деревне Кача^[244]. Оба они великие святые, и да светит Аллах душам их обоих!

По дороге из этого пригорода до нижнего пригорода возвышается крутая скала, на которой располагается обширная поляна, поросшая травой, а средь той травы стоит четырехугольная башня, могучая и крепкая, как строения Шеддада. Во всех четырех стенах этой большой башнисделаны бойницы для орудий. Во время правления неверных хотели на этой широкой поляне из этой огромной четырехугольной башни соорудить замок для обороны наружного предместья, но не успели этого сделать. Если бы такое учинили, то этот замок Инкерман был бы целиком безопасен. В этой четырехугольной башне находятся также большие сводчатые ворота. От ворот этих ведет крутая тропинка к замку и вышеупомянутому предместью внешнему. Сзади за этими воротами и перед ними находится вырубленный в скале ров. Со стороны южной также находится ров.

Нижнее предместье замка Инкерман

Опускаются к нему через упомянутые выше ворота. У начала дороги стоит небольшая баня и мечеть с каменным минаретом. К мечети прилегает огромный дворец господина нашего нурэддин-султана, расположенный в тенистом парке, который является как бы садом райским среди этого многолюдного и изменчивого света. Стольких комнат, а также помещений с разнообразнейшими водометами, бассейнами с водой и фонтанами, какие есть тут, не найти ни в одном другом дворце по всему Крыму. Находится там также радующая око и душу баня с приятной водой и воздухом, весьма прекрасно построенная, не имеющая ни равной, ни подобной себе.

В предместье том стоит около двухсот пятидесяти крытых землей домов мусульманских. Есть там также двести достойных сожаления домов и один монастырь неверных греков. Когда-то в этом нижнем предместье в долине над рекой Казыклыёзен находилось сорок тысяч богатых и прекрасных домов. Однако во время войн Тохтамыш Герей-хана гяуры, на преисподнюю обреченные, использовали удобный момент и к заливу Инкермана прибыли неверные казаки на ста кораблях. Вот они-то и разрушили и уничтожили город и, захватив большую добычу, потом отплыли^[245]. Еще и по сию пору видны там руины былых строений. В поднебесных скалах по обеим сторонам долины, среди которой лежит это разрушенное предместье, имеются разнообразные пещеры, на двух ярусах расположенные с высеченными в скале нишами, в коих находятся ковры, предметы различные, сундуки с постелями и одеждой, очаги и красивые печи. Эти пещеры единственны в своем роде и выглядят так, как будто только что возникли из-под кирки крушителя скал Ферхада. При виде их человек от удивления и восхищения палец к устам подносит!

По воле Аллаха для тогдашних людей твердые камни были игрушкой, те скалы дробили они в течение одного мгновения, как будто сыр резали, и таким образом построили разные, какие только пожелали, дворцы, дома жилые, а также комнаты для собраний.

Из всего этого видно, что Инкерман в давние времена огромным городом должен был быть, да и теперь лишь одному Аллаху ведомо, сколько там тех пещер. Город сей потому называется Инкерманом, что на языке татарском «ин» означает «пещера».

Река Казыклыёзен, которая через это разрушенное предместье протекает, берет начало в горах Анапа на востоке^[246], а, миновав Инкерман, в расположенный за ним лиман моря Черного впадает. У реки этой до сих пор видать фундаменты семи тысяч мельниц водяных, которые стояли там в далеком прошлом.

Похвала огромному порту в Инкермане

Прежде всего находится там большой залив, побережье которого имеет около трех миль длины. Сверх того в ущельях между скалами находится восемь других заливов, каждый из которых тысячи кораблей вместить способен. Эти бухты глубоки, как колодцы, и весьма разветвлены, а климат властвует здесь весьма приятный.

Особенностью тех заливов является рыба, которой здесь, как в порту Александрия в Египте, обитает тысячи видов. Однако таких ланей, косуль и коз диких, какие живут в горах над теми заливами, нет ни в одной другой стране. Зимой в тех заливах пребывает такое великое множество гусей, уток, лебедей, цапель, бакланов, казарок и пеликанов, что число их известно лишь одному Творцу обоих миров.

На склонах тех заливов находится кил, род жирной глины, которую женщины для натирания голов в банях употреблять привыкли. Моряки выкапывают этот кил в горах и привозят его, а наполнив им сотни судов, вывозят за море. Кил, продаваемый в Стамбуле под названием жирного кила каффенского, также происходит из Инкермана, ибо кроме каффенской соли и одного из видов рыбы в Каффе ничего иного нет.

В горах вокруг Инкермана живут разнообразные птицы: рябчики, перепелки, куропатки, фазаны, дрофы и казарки, вследствие чего бухты те являются местом для прогулок и охоты.

Проезжая затем вдоль берега моря Черного на юг, я посетил и осмотрел залив Авлута, залив Хаммамлы, залив Сулуджа, залив Улу, залив Багчели и залив Чоргуна, всего восемнадцать бухт тамошних^[247], а также возвышающиеся над ними разрушенные и опустошенные замки и башни, где я наблюдал разнообразные, прелюбопытные и необычные вещи. Я, имевший возможность уже неоднократно объехать море Черное с правой и с левой стороны, нигде не видывал заливов таких, защищенных от всех восьми ветров и таких спокойных, как эти восемь здешних. Заливы эти все заслонены для восьми ветров. Суда, заходящие в эти бухты, в любое время года стоят не заякоренными. Все они могут стоять также не привязанными к столбам на берегу.

В горах, сии заливы окружающих, произрастают деревья мастиковые. Во времена, когда властвовали здесь неверные, добывали они мастиковую смолу. Однако в нынешние времена татары, не зная ценности этих деревьев, вырубают их на топку. Вокруг этих бухт в пещерах горных и скалах зимуют овцы, являющиеся собственностью жителей Крыма. Овчарни эти и хлева огромны.

Окрестности те я обозревал и удивлялся им в течение десяти дней; в овчарнях съел и выпил я с пастухами тех стад множество овец, ягнят, меда, масла, сметаны, кюлемеза, хошмерима, агыза, катыка, особого сорта сыра, кесмека^[248] и молочной сыворотки, а также различных сыров и замечательного молока. Насладился я там также столькими удовольствиями и развлечениями, что лишь Аллах об этом ведает.

После чего, нагрузив наших лошадей головками свежего сыра, выступили оттуда и в течение шести часов ехали на восток.

ОПИСАНИЕ ДРЕВНЕГО ЗАМКА В МЕСТНОСТИ САРКЕРМАН

Построили его в давние времена короли польские, однако позднее, когда полуостров Крымский захватили франки-генуэзцы, и этот замок был генуэзцами взят. Спустя семьдесят лет владетель Аккермана, сын Салсала, заключив перемирие с королем польским, вырвал этот замок из рук генуэзцев и сам завладел им.

Однако два брата, сыновья польского магната, в замке том пребывавшие, не могли примириться друг с другом. Молодой шляхтич польский именем Михаил бежал к царю московскому и прибыл затем по Днепру с тремя тысячами лодок, препровождая к Саркерману неисчислимое войско.

В течение некоторого времени воевал он с братом, пока в одну из ночей брат его не сел на корабль и из замка не скрылся. Дознался об этом брат, из Москвы пришедший, и, не желая, дабы замок достался бежавшему, оставался в нем с войском московским в течение года, уничтожая замок изо всех сил, так что замок тот и по сию пору во многих местах разрушен^[249].

Во времена те было в замке семьдесят тысяч дворов в весьма хорошем состоянии. Замок тот с полуденной стороны возвышается над берегом большой бухты, в которой помещается десять тысяч кораблей, подобно порту Суда около замка Кандии на острове Крит. Этот замок Саркерман стоит на полуострове^[250], окруженном с обеих сторон заливами, а по другую сторону тех заливов на расстоянии одной мили лежит

ОГРОМНЫЙ ГРАД И ЗАМОК САЛОНИЯ^[251]

Здесь также лежат на земле прекрасные порфировые колонны ста восьмидесяти тысяч дворов, сорока тысяч лавок, одного храма, находящегося посредине этой местности, а также двукратно по сто тысяч благотворительных строений. Виднеются там также фундаменты всех тех строений.

Те города Салония и Саркерман находятся один против другого, но так как разделяют их вышеописанные заливы, то из одного города в другой перевозят людей на сорока тысячах лодок.

И этот город был разрушен шляхтичем, короля польского подданным, совместно с войском московским, после чего там поселились и загнездились совы, воронье, а также змеи и всяческие другие гады. Зимой, однако, в этом городе руин пребывает двукратно по сто тысяч голов овец, принадлежащих крымским богачам. Оплату за содержание их там в течение зимы отдают администратору замка Балаклава, ибо земли обоих этих замков лежат в окрестностях Балаклавы в эйалете каффенском, принадлежащем династии османской. Однако находятся они в стороне от дорог в местности глухой и неизвестной, где на обрывистых скалах между двумя портами в заливе моря Черного находились некогда могучие замки. Если бы окрестности те были обжиты, то давали бы троекратно больший доход, нежели Египет.

После осмотра всего этого ехал я снова в течение трех часов берегом моря, минуя по дороге богатые деревни.

ОПИСАНИЕ ГАВАНИ, СПОКОЙСТВИЕМ ДЫШАЩЕЙ, ИЛИ ЖЕ ЗАМКА БАЛАКЛАВА — МЕСТА БЕЗОПАСНОГО

Татарский народ называет ее Балыклагыкерман. Согласно описанию летописцев неверных генуэзцев, замок Балаклава был построен в году 882 перед рождением величайшего Пророка (то есть тогда, когда умер Александр) королем генуэзским по имени Генуя, от страха перед злосчастным Заллем, сыном Салсала. На языке генуэзском называется он ..., татары же ввиду великого обилия рыбы называют его Балыклагы.

В хрониках татарских рассказано подробно о том, что позднее в году ... во время правления султана Баезида Святого, досточтимый предводитель Гедик-Ахмед-паша с помощью Менгли Герей-хана своей могучей дланью замок тот силой и превосходством добыл у франков-генуэзцев, а когда дворянин генуэзский, который осуществлял там власть бана, убегал на кораблях через море Черное к Азову, наш флот султанский догнал в море этого генуэзца — бана, захватил пятьсот кораблей его, его же самого в неволю взяв^[252].

Теперь замок Балаклава, согласно распоряжению Баезида Святого, является воеводством, подчиненным паше эйалета каффенского, а также высокой резиденцией кади, который от султанов османских получает поддержку в сто пятьдесят акча, а к казам наисветлейшего хана не принадлежит. Шейхулислама, главы шерифов, подкяхьи сипахиев и предводителя янычар там нет. Для фетвы ездят оттуда либо в Каффу, либо к муфти в Багчесарае. Власть имеет там, с одной стороны, начальник таможни, ибо это большой и стародавний порт, с другой же, комендант замка. Охрана замка состоит из восьмидесяти человек.

Об облике замка

С восточной стороны залива на обрывистых красных скалах, которые громоздятся одна на другую до самого небосвода, стоит высокий замок треугольной формы — могучая каменная цитадель, подобная строениям Шеддада, построенная на участке весьма неровном, на склонах и возвышениях. С востока те красные скалы настолько высоки, что от поверхности морской до их вершин пятьсот аршин будет. Это горы Айайа. Те высокие горы в Балаклаве похожи на горы около Синопы, то есть Синопа в Анатолии, а также на горы около Белграда в Румелии, отдаленные отсюда на триста миль^[253]. Этот же замок балаклавский, как и другие тамошние замки, является твердыней, вознесенной на наивысшую точку этих гор. Когда человек бросит взгляд из этого замка на море Черное, то корабли, плывущие по морю, кажутся ему не больше, чем камешки.

На самой вершине прекрасной и стройной башни внутри этого замка в течение шести месяцев — с весны и до первого дня зимы^[254] — горит фонарь с десятью фитилями. Суда, плывущие по морю, увидев этот фонарьи зная, что это замок Балаклава, прямо к нему направляются и, заходя в тамошнюю гавань, находят там безопасное убежище. Однако с первого дня зимы корабли не могут плавать по морю Черному, ибо это все же Черное море! Только маленькие суденышки плавают кое-где в водах прибрежных.

Замок тот на все три тысячи шагов растянулся. На скалах со стороны моря стен крепостных нет, ибо с той стороны такая пропасть, что сохрани Аллах! В оставшихся местах тянется одинарная стена каменная, подобная стенам Шеддада. Этот замок очень красив и строен, с сорока прекрасными башнями, амбразурами и стенами, в середине — тройная стена, есть также ворота и рвы. Удивительно, что из таких высоких скал бьет источник и потоки живительной воды снаружи замка вытекают. Короче говоря, добыть этот замок с какой бы то ни было стороны — вещь совершенно невозможная, а взять его можно лишь путем осады.

С северной стороны твердыня та двойными воротами из железа обладает, из-за коих бьет источник необыкновенно вкусной живительной воды. Вокруг этого замка рва нет вообще; он был бы совершенно излишним. На своде ворот виднеется надпись с датой построения замка, письменами гяуров-генуэзцев выполненная. Ибо замок тот во времена Баезид-хана у франков-генуэзцев добыт был.

Внутри замка стоит пятьдесят домов, крытых черепицей, заселенных солдатами. Окна этих домов, прижатых к скалам, одни над другими на север выходят, а с западной стороны — на залив. Дома те, окна имеющие, хотя и небольшие, но весьма удобные. Со стороны залива возвышается большая башня, в которой находится двадцать больших пушек. Кроме этих строений нет в замке и следа рынка, базара, хана или бани.

Тут же за воротами живет комендант замка со своими солдатами. Стоит он там на страже, однако изредка замок свой покидает и спускается вниз, в гавань.

Похвала предместью в замке Балаклава

Если спуститься из того замка вниз, то можно узреть у берега залива две святыни мусульманские: одну джамию, мечеть и двести крытых черепицей домов двух-или трехэтажных, построенных на скалах, многие из них — это дома из досок. Находится там также маленькая баня, один небольшой хан и восемьдесят лавок. У берега моря стоит таможенное помещение. Сверх того находится там семьдесят домов гяуров греков. Грунт в этом предместье скальный, из-за чего ни огородов, ни садов там нет вообще так же, как и источников. Воду пьют там из колодцев, а вода в них чистая и на вкус приятная.

Залив может вместить пятьсот кораблей, а от всех восьми ветров он защищен и безопасен. В течение всех четырех времен года пребывает в нем столько рыбы, что лишь Аллаху ведома её численность.

Весь тамошний люд занимается рыболовством и мореплаванием. Преимущественно это неотесанные лазы^[255], ибо татары в тех скалах выдержать не могут.

Зайти в этот залив и выплыть из него весьма трудно, ибо вход в него очень узок. Неосведомленные капитаны, желая войти в эту гавань снаружи, то есть с моря Черного, не могут найти вход в нее и разбивают там свои корабли, да убережет нас от этого Аллах! Это один из опасных портов османских, хорошо известных мореплавателям.

Порт этот необыкновенно удивителен. Лежит он как бы в какой-то впадине, ибо окружают его многочисленные обрывистые скалы, наивысших небесных сфер достигающие.

Посетив сей замок, получил я от тамошнего субаши Ак-Мехмед-паши и от начальника таможни обеспечение на дорогу, после чего покинул я тот полуостров и после трех тысяч шагов пути остановился на

постой в деревне Кадыкёю^[256]

Живут там татары-мусульмане. Деревня сия, расположенная среди садов и огородов, имеет одну баню и двести домов в хорошем состоянии, покрытых черепицей. После часа дальнейшей езды на север миновал я каменный мост с четырьмя пролетами над рекой Казыклыёзен, построенный Сефер Гази-агой, визирем ханов Ислам Герея и Мехмед Герея. Над михрабом молитвенным на одной из боковых стен увидел я нижеследующую хронограмму, написанную каллиграфически письменами джели:

Оттуда ехал я в течение часа на восток, оставляя по правую руку деревни, Камара называемые^[259].

Постой в деревне Чоргуна

Среди этой обширной долины у реки Казыклыёзен^[260] находятся сады, огороды, сто пятьдесят домов в хорошем состоянии, покрытых черепицей, джамия и баня. Перед домами Мустафа-аги из Чоргуна, который нас там принимал, а также Ахмед-аги, возвышаются две большие башни с железными воротами и подъемными мостами. Гостеприимность тех домов все путешествующие узнают.

Оттуда ехал я в течение четырех часов на восток через горы и долины.

ПОХВАЛА ЗАМКУ МАНГУБ — КАХКАХЕ ЗЕМЛИ КРЫМСКОЙ

Построили его неверные генуэзцы, однако в году ... добыл его султан Баезид. На замок сей Гедик-Ахмед-паша семикратно ходил в поход и взял его лишь на восьмой раз. Утратил он при этом семь тысяч янычар, смерть которых во время штурма этой крепости стала причиной гибели и самого Гедик-Ахмед-паши. Султан приказал Гедик-Ахмед-пашу умертвить, поставив ему в вину то, что, после завоевания стен оборонительных с четырех сторон, надо было остаток крепости добывать затяжной осадой и постоянно беспокоить осажденных, он же стремительной атакой привел к смерти многих слуг султанских^[261].

Замок этот в нынешнее время является воеводством в эйалете каффенском и резиденцией кади с жалованием сто пятьдесят акча. Подвластно ему сто пятьдесят деревень. Иных служащих там нет, лишь сам комендант замка и пятнадцать солдат, ибо местность эта лежит в пределах Крыма.

Об облике замка

Это высокая, достигающая небес крепость на белом скальном выступе. Скала, на которой цитадель сия возвышается, имеет в окружности двадцать тысяч шагов. Раскинулась скала та, как равнина плоская, травой и тюльпанами поросшая, а вокруг нее пропасти зияют на тысячу аршин глубиной — воистину бездны адские! У сией скалы, как у горы Бисутун^[262], значительный изъян есть: имея более узкое основание и расширяясь кверху, она обликом своим напоминает гриб. Доступа к этой цитадели ниоткуда нет, разве что со стороны ворот.

Замок имеет семь высоких башен, а вход в них лежит через ворота, каждые из которых подобны воротам премогучей твердыни. Достаточно только, дабы на место, неприятелем облюбованное, низверглись камни — и стрельба из пушек и ружей будет излишней. Хотя вокруг той скалы нет гор, высотой ее превышающих, Аллах пожелал, дабы из той скалы в трех местах источники били.

Крепость сия стоит на выступе высокой скалы, на восточной ее стороне. Имеет она лишь одну толстую стену, а в стенах ее — как ни в одной другой крепости — нет ни амбразур, ни бойниц. В иных местах, где пропасти разверзлись, стен нет совершенно. Не потребны они там вообще, ибо Аллах сотворил эту скалу для того, дабы стала она крепостью.

Над пропастью, к западу распростершейся, находится небольшая железная калитка, через которую не только воз, но даже конь или человек с трудом протиснуться могли бы. Во время вышеупомянутого штурма все солдаты и янычары именно здесь смерть повстречали.

В крепости нет никаких строений, кроме мечети с каменным куполом, перестроенной из храма, длинного строения, крытого черепицей, а также колодца с крышей. Дабы набрать воды из того колодца, надо спуститься по лестнице, пятьюдесятью перекладинами обладающей.

Над воротами крепости виднеется надпись с датой ее построения, письменами неверных генуэзцев выполненная^[263]. В четырехугольной башне, возвышающейся над воротами, дворец неверных размещался. Теперь находится там оружейная: пушки, ружья, амуниция и иное снаряжение военное. Крепость всегда закрыта, а ключами к ней владеет комендант. Теперь нет там ни одного человека.

На широкой равнине, отстоящей от ворот крепостных на сто шагов на восток, стоит джамия султана Баезида Святого, небольшая мечеть без минарета, построенная по старинным канонам, крытая черепицей. На четырехстенной башенке, возвышающейся над входом в нее, виднеется нижеследующая хронограмма, письменами джели написанная:

Мечеть та обладает лишь одними воротами. По соседству с ней нет никаких домов, она сама же стоит на поросшей травой поляне. Несколько ниже мечети находится квартал мусульманский с мечетью, сотней домов, покрытых черепицей, небольшой баней и двумя колодцами, иных же строений там нет.

Ниже этого квартала находится семь кварталов иудейских, около тысячи злосчастных домов иудейских с черепицей, грязных и обшарпанных, а также восемьдесят лавок кожевников. Все тамошние иудеи выделывают тонкие кожи для верхней одежды, а также известные в Крыму толстые кожи мангубские. Есть там только две мясные лавки и один кабак с бузой.

Все эти иудеи караимского вероисповедания^[265]. Другие иудеи не любят иудеев этого вероисповедания. Эти не знают, что трефное, а что кошерное в пище, а мясо едят всякое, невзирая на то, кто его продает, даже приготовленное на жире и масле и не очищенное от сухожилий. Среди иудеев они как кызылбаши. В день Страшного Суда не воссядут они на кызылбашей, а тамошние иудеи — израелисты говорят, что в день Страшного Суда будут они верхом на кызылбашах ездить. Повторяют они при этом такой стишок: «В день Суда Страшного еретик будет ослом под иудеем».

Иудеи эти действительно израелисты и мозаисты, но Тору и Псалтырь почитают. Языка иудейского не знают они совершенно и говорят только по-татарски. Не носят они шляп, но колпаки татарские, пошитые из толстой шерстяной ткани темно-фиолетового цвета. Многие из них отличаются необыкновенной красотой, вследствие того, что от здорового климата на том Мангубе лица детей иудейских весьма румяны. Находятся там отроки, обладающие очами лани и газели, с лицами румяными и говором велеречивым.

Предместье этого скалистого замка имеет двое ворот. Это — открытые на север малые ворота Иудейские, через которые не пройдет даже нагруженный конь, за сими воротами все лавки кожевников находятся. Другие — это ворота Мусульманские, под крепостью, со стороны восточной расположенные. Дорога к ним вырублена среди ущелий скальных. На одной из сторон той дороги стоит храм неверных. Над его воротами виднеется высеченная в четырехугольной плите белого мрамора фигура человека, на коне восседающего, и копьем, обретающимся в деснице его, пронзающего змия, пресмыкающегося у копыт его скакуна. Изображение сие весьма красиво и восхищения достойно^[266].

Изнутри и снаружи той твердыни находится несколько тысяч разнообразных пещер, при виде которых человек застывает в удивлении. В тех пещерах в замке Мангуб хранится состояние народа всего Крыма. Ибо эта твердыня Мангуб не похожа ни на одну другую крепость в обжитой четверти света.

По этой причине историки династии Чингиза дали этому замку имя «крымской Кахкахи»^[267]. Да имеет его Аллах под своей защитой!

Сотворен он был замыслом Аллаха из горы, как крепость, а кто его не видел, то пусть не говорит, что видел и осматривал все крепости на свете. На близлежащих скалах свили себе гнезда соколы, коршуны, ястребы-перепелятники, ястребы, а также коричневые орлы. Если крикнуть в тех долинах, которые у подножия ущелий расположились, горы будут гудеть непрерывно в течение получаса, словно гром, а человека неимоверный испуг и удивление охватят.

Крепость сия оставалась в руках неверных в течение семи лет после завоевания Крыма^[268].

А назвали ее Мангуб, ибо Гедик-Ахмед-паша потерял там много янычар, да и сам жизни лишился, когда гнев султана его настиг. По-татарски называется она, однако...^[269]

Посетив эту крепость, не имеющую себе подобных, спустился я через ворота Иудейские вниз, в направлении северном, и поехал по широкой долине.

ДЕРЕВНЯ КОДЖАСАЛАСЫ^[270]

Эта зажиточная деревня, в долине между двумя обрывистыми скалами расположенная, изобилует водой, есть там джамия, баня, сотня крытых черепицей домов мусульманских, а также сады и огороды.

Оттуда ехал я той самой долиной на север, а после часа пути остановился на

постой в Сюрен, деревушке, садам Ирема подобной

Это деревня над рекой Казыклыёзен^[271], а подобна она садам Ирема. Находится там великий дворец Мехмед Герей-хана, а также небольшие замки разнообразные, дворец Хавернак^[272] напоминающие, а также домики целиком вызолоченные, выглядящие как позаимствованные с какой-то картинки китайской. Если тот полный очарования сад райский описывать достоверно, то был бы это весьма продолжительный рассказ. Да благословит Всевышний его властителя!

В духе этого пожелания придумал я и выписал на стене следующий стих:

Гостил я там одну ночь и отдохнул, грустные трели соловьев слушая в укромных местах у брега вод, которые чрез сады, полные различных ароматов и цветов, текут.

Утром же я ехал в течение трех часов на восток через зажиточные деревни.

ОПИСАНИЕ ЗАМКА ГЕВХЕРКЕРМАН

На языке татарском замок тот зовется Бутмай^[273]. Когда Джочи-хан из рода Чингизидов прибыл в году ... из страны Махан, овладел Крымом и отобрал замок сей из рук франков-генуэзцев, татарские улемы дали ему имя Гевхеркерман. Ибо в те времена все ворота, стены и калитки замковые украшены были дорогостоящими драгоценностями. Татары, захватившие его, не обращали на те сокровища внимания, однако теперь места, где те драгоценности обретались, зияют пустотами.

Потом неверные генуэзцы еще раз в этот замок вторглись, но в году... отобрал его у них Менгли Герей-хан с помощью Гедик Ахмед-паши, который пал смертью воителя за дело ислама, и замок тот был первой столицей ханов крымских. В эпоху сию был он весьма многолюден и оживлен; сверх того, имело тут свои жилища отборное войско.

Лежит он над расположенным в долине замком Эскисаладжик^[274] на обрывистой красной скале, верхушкой своей неба достигающей. Это высокий замок овальной формы, могучая крепость, основанием которой является скала, имеющая в окружности восемь тысяч шагов. Вокруг нее нет никакой стены оборонительной, ибо со всех сторон она окружена скалами на тысячу аршин высотой, за которые не зацепится даже птичий коготь; находятся на оных гнезда соколов и орлов. Под ними же пропасти лежат глубины бездонной, подобные челюстям ада.

Однако во времена неверных искусные в своем деле каменотесы вырубили здесь глубокий и большой ров, потом над внутренним берегом этого рва вознесли огромную стену, длиной в сто аршин, три могучие башни построили, а в средней из них сделали железные ворота крепостные. Через ворота те проходит дорога к горам, расположенным на юге. С внутренней стороны этих ворот на расстояние трехсот шагов на север от них протянули они одинарную стену от одной глубокой долины до другой и на той стене также три могучие башни вознесли. В башне средней находятся сейчас, как и в давние времена, деревянные двустворчатые ворота.

Между двумя упомянутыми стенами стоит двести домов иудейских, покрытых красной черепицей. Кроме этих двух стен нет там иных укреплений. Впрочем, они там вообще не нужны, ибо со всех сторон крутые скалы тянутся. Если с тех скал человек — да сохранит Аллах! — посмотрит вниз, то потеряет отвагу и в пропасть низринется. Однако если под ноги не смотреть, то страха нет.

От расположенной на юге вершины на север ведут малые ворота, через которые идет от домов в замке дорога вниз, по вырубленным в скале лестницам, имеющим сто ступеней. По обеим сторонам той дороги тянутся вырубленные пещеры, в коих убогие иудеи проживают. В твердыне той находится тысяча пятьсот тридцать прекрасных и великолепных каменных домов иудейских с черепицей, в хорошем состоянии. Мусульман нет там вообще, ибо даже комендант замка, охрана крепости, стража и привратники — все они иудеи.

В замке сем находится множество оружия и амуниции военной, но иудеи не имеют отваги оружие это в ход пускать. Замок называется Чуфудкалеси, однако в действительности его название звучит как Гевхеркерман. Пушек или ружей там нет, ибо иудеи боятся грохота, а потому ни из пушек, ни из ружей не стреляют^[275].

Воистину ни в одной стране нет подобной неприступной крепости иудейской. Все иудейские хозяева лавок, а также досточтимые и уважаемые купцы крымские из Багчесарая живут в том Чуфудкалеси и в замке Мангуб. Каждодневно утром спускаются они с горы и после часа пути прибывают в лавки свои в Багчесарае.

На скалах же во всех четырех сторонах этой крепости иудеи нагромоздили многократно по сто тысяч каменьев и насыпали их в виде гор. Во время осады низвергают они на врагов те ручные снаряды каменные, ибо из пушек или ружей стрелять они не умеют.

В замке том один из предыдущих ханов Гази Хаджи Герей-хан построил джамию в старом стиле. Над ее воротами находится следующая хронограмма, прекрасно стилизованная под письмо джели:

Так там написано. Однако из-за того, что эта достойная сожаления мечеть среди иудеев находится, двери ее всегда на засов закрыты. Общины мусульманской нет там и следа.

В крепости сей нет вообще рынка, базара или лавок, ни ханов для путешествующих, ни бани, ни виноградников и садов или хотя бы воды.

Вся вода привозится в этот замок на ослах из лежащей ниже долины Хаджи Дерелери. В давние времена были там прекрасно сделанные вместилища для воды, теперь же они испорчены.

В замке сем находится темница для пленников хана. Другого подобного ада нет на всем свете, разве что темница в замке Солнок в эйалете Темешвар или тюрьма в крепости Дьор, которая остается в руках неверных^[277].

Выбраться из этой темницы в Чуфудкалеси никоим образом невозможно, разве что человека оттуда в гробу вынесут. До такой степени эта тюрьма подобна аду.

Дорога, ведущая из этого Чуфудкалеси вниз, в сад Ашлама, который владением наисветлейших ханов является, идет вдоль колодцев и имеет четыре тысячи шагов, как сосчитал это я, убогий, шествуя по этому склону пешком до Эскисаладжика.

На расстоянии двух тысяч шагов, поблизости от колодезей, находится там великая гробница шейха Мансура из Медины. Это был один из благороднейших спутников жизни Пророка (да благословит его Аллах и ниспошлет ему благодать!). Этот знаменитый шейх Мансур обмыл и упокоил в местности, называемой Эскиюрт, наисветлейшего короля Эштера, который погиб во время войны за Аккерман от отравленной стрелы проклятого Салсала. Благословенный шейх Мансур умер потом во время битвы за этот замок Гевхеркерман и был похоронен около этих колодезей. Прекрасное строение, в котором он покоится, огромные толпы паломников притягивает^[278].

Оттуда дорогой, ведущей среди скал, опустился я на запад.

ОПИСАНИЕ СТАРОДАВНЕГО ГРАДА И ЗАМКА ЭСКИСАЛАДЖИК

Согласно повествованию летописцев династии Чингизидов, народ татарский прибыл на полуостров Крымский под предводительством Джочи-хана, отобравшего Крым в году ... у неверных генуэзцев, а также Эртогмаз-хана. Татар же, мчавшихся в потоках ветра, неприятеля излавливающих, было тогда сорок тысяч. Исходили они землю крымскую вдоль и поперек, но не нашли себе ни одного места для поселения. Только эту долину Эскисаладжик для себя приемлемой посчитали и из опасения перед неверными врагами замок Эскисаладжик построили. Позднее вырвали они из рук генуэзцев вышеописанную твердыню Гевхеркерман, или Чуфудкалеси, за Эскисаладжиком расположенную, и облюбовали себе в качестве резиденции Эскисаладжик^[279].

По обеим сторонам и на обоих концах долины шириной четыре тысячи шагов, протянувшейся с востока на запад, возвышаются обрывистые, достигающие неба скалы. Все эти скалы источены внизу, как гора Бисутун^[280], полны пещер и ходов подземных, а на верхушках тех красных скал орлы и коршуны гнездятся. Джочи-хан и Эртогмаз-хан видели, что неприятелю совершенно невозможно проникнуть туда с какой-либо стороны или оттуда ускользнуть. Ведая, что долина сия является для них безопасным убежищем, заградили они узкие проходы по обеим ее сторонам, перебрасывая с одной стороны на другую валы оборонительные, и у обоих проходов долины сделали по деревянным воротам. Ворота эти до сегодняшнего дня стоят. Кроме как в те ворота, даже птица не Найдет иного пути в долину.

Между скалами теми течет ручей живительной воды. Источник вытекает из окрестных скал, протекает через водосборы и бассейны в садах, старательно содержащихся и находящихся поблизости от домов, обеспечивает их водой, приводит в движение несколько водяных мельниц в расположенных ниже кварталах Эскисаладжика, а затем течет через долину лежащего ниже старого города Багчесарая. Ручей сей называется Чюрюксу^[281]. Воды его употребляются повсеместно для различных целей, однако не для питья. В Саладжике оба берега этой реки украшены виноградниками и садами, а также застроены разнообразными прекрасными домами. Это древний город, насчитывающий триста прекрасных домов, покрытых красной черепицей и изукрашенных. Все эти дома надежны, со стенами из каменьев, изукрашены изящно и восхитительно, построены крепко, по старому образцу. В пещерах же у подножия скал находится несколько сот помещений. Жить в этих помещениях в июле холодно, а зимой, напротив, тепло. Находится там пять кварталов и пять святынь, при которых стоит пять минаретов, по старым канонам построенных.

В городе нет, однако, ни лавок, ни постоялых дворов для путешествующих, ни бань, ибо поблизости от него лежит город Багчесарай. Эскисаладжик — это, как я уже говорил, город древний и, как мне рассказывали, было там когда-то множество постоялых дворов, мечетей и медресе. Теперь находится там огромное медресе Менгли Герей-хана. Над его прекрасными дверями виднеется нижеследующая хронограмма, письменами джели написанная:

К медресе этому прилегает баня удивительная, прекрасно построенная, с приятной водой и воздухом.

За дорогой, которая к этой бане ведет, стоит старый дворец Джочи Герей-хана^[283]. Во дворце том давние ханы пребывали, о коих я уже раньше упоминал. Теперь этот серай, построенный надежно в форме четырехугольника, небольшую крепость собой являет. Окружность ее имеет двести шагов. По ее сторонам стоят четыре башни. Имеет она также ворота, обращенные на запад. Внутри этой крепости стоит мечеть с двумя невысокими минаретами. Минареты те, однако, настолько малы, что даже человек в них не помещается, вследствие чего эзан святой с них не провозглашается.

По пути к этому сераю находится прекрасное здание суда, крытое досками, полумесяцем из чистого золота украшенное. Там заседали ханы и собрания дивана проходили.

В серае этом находится теперь лишь оружейная и ничего кроме нее. Содержится там множество предметов, ханам некогда принадлежавших. Вход в серай всегда закрыт на ключ. Над его красиво выполненными дверями начертана следующая хронограмма:

С позволения Аллаха, о медресе Сахиб Герей-хана, о полных святости мавзолеях стародавних ханов^[285], о владетелях, покоящихся там в многочисленных, остроконечными крышами покрытых гробницах, напишу я в надлежащем месте.

В горной части города Эскисаладжик, с восточной стороны, у подножия уже описанного Чуфудкалеси, находится старательно возделываемый сад, подобный рощам Ирема. Направившись на застолье с кадиаскером крымским Муртаза-Али-эфенди, я превосходно провел время и множество удовольствий получил, прогуливаясь в удивлении по этому саду.

ПОХВАЛА САДУ АШЛАМА, РОЩИ ВОИСТИНУ РАЙСКОЙ

В этом райском саду^[286] развлекаются и получают удовольствия все ханы, сыновья ханские и султанши, бийимы и бюкче. В саду этом буйном, в цветниках воистину райских, уголка не найдешь, где бы воды не лились и не струились; в усадьбах же, над их берегами возвышающимися, живут они в веселости и упоении наисладчайшем, один на один с возлюбленными своими, и прекрасно звучащие трели соловьев слушая, удовольствия получают такие, что от них на душе легко делается, а также пиршества и застолья непрестанно учиняют. И прекрасно там настолько, что тот, кто хотя бы час там проведет, все свои невзгоды, заботы и неприятности забудет, а веселия и радости наберется.

В саду этом всюду удивительно позолоченные и украшенные дома возвышаются, а также небольшие дворцы, многочисленные беседки и строения, наисветлейшими ханами установленные, подобные дворцам императора китайского. Тут находятся построенные различными ханами десятки бассейнов с водой, фонтанов, колодезей и дворцов, подобных замку Хавернак^[287], при виде которых даже искусные в своем деле архитекторы от огромного удивления палец к устам прикладывают.

Растет здесь много таких видов фруктовых деревьев, подобных которым нет не только по всему Крыму, но и в иных странах. Сочных же фруктов там такое изобилие, что вывозят их в другие города в подарок. Фрукты эти, даже перевезенные на расстояние десяти парасангов, сладости своей и вкуса не утрачивают; время также сладости их не лишает, ибо фрукты эти выросли на земле с приятным климатом. Ноздри вдыхают здесь упоительный аромат тысяч цветов различных, которые ханы в дар изо всех стран получили. В этом райском саду были посажены привезенные из Анатолии луковицы спиканарда, саженцы гвоздик из Трапезунда, нарциссы из Стамбула, шарообразные тюльпаны «Монла Челеби», нидерландские тюльпаны «Челеби Ходжи», тюльпаны из Кягытхана^[288], разнообразные виды анемонов, гиацинты из Истанкоя, а также сотни тысяч других цветов, в дар присланных.

Тот, кто лишь войдет в этот сад и увидит его, сразу поймет, что очутился в одном из райских уголков.

Весной распускаются тут цветы всех деревьев фруктовых: сливы, яблони, груши, черешни, вишни и др. От их запаха у человека голова кругом идет.

Этот роскошный сад стал таким прекрасным во времена Мехмед Герей-хана. Наисветлейший хан сей, человек благородный и наделенный приятным характером, щедрый и великодушный, провел от фонтанов через зелень и цветники, распростершиеся в тени огромных деревьев, ручейки и содеял сотни фонтанов, воды которых окропляют листья и орошают плоды деревьев, как будто дождик ласковый. Прибывали сюда изо всех стран мастера знаменитые; несколько тысяч обученных невольников также показали здесь свои умения, обдумывая различные устройства для этого сада. Воистину, вещи такие удивительные, как в этом саду Ашлама, есть только разве что в досточтимом городе Константинополе, или же, по-нашему, в Стамбуле. Если бы мы все же захотели привести здесь хронограммы, находящиеся на строениях этого парка, и описать эти разнообразные строения, то лишь перечисление наших записей заняло бы так много времени, что на посещение иных краев времени бы уже не хватило. Говоря коротко, во всем Крыму нет другого такого Ирема — места для прогулок и развлечений, подобного паркам Аджама. Пусть Аллах, пожелания наши исполняющий, дозволит, дабы сад сей до конца света так же хорошо содержался, был бы таким же прекрасным и цветущим. Аминь!

В саду этом изведал я, наиничтожнейший и наинедостойнейший, немало удовольствий и развлечений. Потом же ехал я через

город Эскисала

Город этот называется Эскисала потому, что это была первая местность в Крыму, где по пятницам сала пелась^[289]. Проезжая через этот город, посетили мы сады и виноградники, которые в его западной части находятся, а также гроты среди обрывистых скал, с обеих сторон окружающих Эскисала.

Таким образом, выехал я за ворота этого сала и вот

ОПИСАНИЕ ВЕЛИКОГО ГОРОДА, СТАРОДАВНЕЙ СТОЛИЦЫ И БЛИСТАТЕЛЬНОГО ГРАДА КРЫМА, ИЛИ РОДОВОГО ГНЕЗДА ХАНОВ ГЕРЕЕВ, ВОИТЕЛЕЙ ЗА ВЕРУ, ОГРОМНОГО ГОРОДА БАГЧЕСАРАЯ

Согласно тому, что историки татарские рассказывают, завоеватель Крыма проживал сначала в своей старой резиденции — Эскисаладжик. Однако, когда начали прибывать сюда и умножаться татары из городов Махан, Ахлат, Керман, Йеси, а также из Казани, Астрахани и Сарая^[290], уже не помещаясь в Эскиюрте, то в новую резиденцию Багчесарай переместились и весь полуостров Крымский завоевали. Лишь неверные генуэзцы остались в своих замках на берегу моря.

Неверные не могли удаляться за пределы замков своих, вследствие чего на землях их вздорожание и голод воцарились. Неверные обратились тогда к занятым земледелием племенам татарскими за большие сокровища получали от них плоды земли.Таким образом татары обогатились и привели Багчесарай к расцвету. Да сотворит Аллах, дабы продолжалось это во веки веков!

Заложили основы благоденствия Багчесарая завоеватель полуострова Крымского Джочи-хан с Эртогмаз-ханом^[291].

Город лежит по обеим сторонам долины, распростершейся за долиной Эскисаладжик. Багчесарай протянулся с востока на запад от ворот Эскисаладжика и до конца Эскиюрта на восемь тысяч шагов, причем широких, богатырских, а не обыкновенных. Этот прекрасный город, измеренный обычными шагами, имел бы длину целого парасанга, ибо один парасанг двенадцать тысяч шагов составляет. Итак, измеренный широкими шагами солдатскими, город Багчесарай имеет восемь тысяч шагов.

Этот прекрасный город лежит как будто в какой-то котловине, в долине обширной, с обеих сторон крутыми горами окруженной. В горах же, расположившихся по обеим сторонамгорода, выделяются скалы, по воле Аллаха Всевышнего имеющие формы скакуна, слона, верблюда или козы с преудивительными пещерами. Среди тех скал кое-где возвышаются взгорья, землей покрытые.

На восток от этой долины ведет дорога к Эскисаладжику; дорога на запад от нее ведет к Эскиюрту; дорога на север — к Акмесджиду, а на юг — к замку Гёзлев^[292]. Кроме этих четырех дорог нет иных путей к Багчесараю. В город ведет также много пешеходных троп, но, пользуясь ими, человек, уподобляясь козе, по горам взбираться вынужден, ибо всюду там крутизна огромная. Если ехать этими четырьмя дорогами, человек видит город Багчесарай лишь тогда, когда достигает скал, у подножия которых он лежит. Город называется Сарай по той причине, что Джочи-хан прибыл сюда из города Сарай, расположенного в Московии над рекой Волгой, и, построив этот город, назвал его Багчесараем. Воды реки Ашлама, которая течет со стороны Саладжика через самую середину города, для различных целей употребляемы бывают, поэтому реку сию называют еще Чюрюксу. Приводит она в движение многочисленные мельницы, а также несет множество нечистот и грязи. С нижней, или же западной, части города течет она через пороховые склады, многочисленные водяные мельницы, вдоль многих огороженных заборами садов к Эскиюрту, а позднее впадает в реку ...^[293].

Из одной части города можно перейти в другую по сорока трем мостам каменным и деревянным, построенным на этой реке. По правую и левую сторону реки возвышаются дома этого города, имеющие один и два этажа, все каменные и покрытые прекрасной рубиново-красной черепицей, построенные один над другим от верхушки и до подножий скал, окруженные виноградниками и садами.

Описание усадеб сановников и ханов

Находится тут четыре тысячи пятьсот больших усадеб, покрытых черепицей, со стенами из камня, с прекрасно украшенными дверьми, с дымоходами, стройностью своей уподобляющимися кипарисам. Наипрекраснейшим из всех является кёрюнюш^[294] — дворец наисветлейшего хана, расположенный на юг от протекающей через середину города реки Чюрюксу.

Похвала кёрюнюшу — дворцу наисветлейшего хана

Этот город Багчесарай лежит в просторной долине. Джочи-хан, который тут обитал, как воитель за дело Аллаха не заботился о его строительстве и был удовлетворен тем, что там уже находилось. Однако Сахиб Герей-хан, который стал ханом в году ... весьма достойный падишах, стыдясь перед всеми врагами того, что живет в убогой долине Эскисаладжик, возжелал изойти, подобно змию семиглавому, из своего грота в долине Эскисаладжик, осесть и поселиться в этом Багчесарае.

Свой дворец — кёрюнюш в Багчесарае — воздвигал он в течение семи лет. Если человек внимательно присмотрится к тому райскому дворцу, то в удивление, восторг и ослепление впадет. Смотря, невольно палец к устам прикладывает они чувств лишается — настолько удивителен сей дворец!

Описать его ни один автор еще не сумел. Несмотря на это, я, человек недостойный, исполненный убожества, начну описание его в меру сил и способностей своих, а из-под моего тростникового пера столько драгоценностей посыплется, сколько в море капель, а у светила — лучей.

Итак, удивительный дворец этот со всех четырех сторон окружен садами, на иремские похожими, из-за чего называют его Багчесарай. Чертог сей пресветлый имеет форму четырехугольника, а при виде стен его каменных стены Шеддада в голову приходят. Зубцов, однако, или башен вокруг этого серая нет. Окружность его около пяти тысяч шестидесяти шагов. Со всех четырех сторон имеются крепкие, могучие ворота железные^[295].

Первые, с северной стороны, — это ворота двора монетного. С этой стороны размещается ханская кухня и кладовая, а также помещения для поваров и подчаших. Вторые — это ворота багчесарайские с юга. Третьи — это ворота старого кёрюнюша, в сторону Мекки открывающиеся.

Четвертые — это ворота нового кёрюнюша, которые в гарем ведут. За прекрасным садом находятся там большие двери гарема, у которых на страже черные ага стоят.

За этими воротами находятся триста шестьдесят двухэтажных усадеб прекрасных и высоких, с кладовыми и комнатами, а также наиразнообразнейшие дома, окрашенные, как хамелеоны. Каждый из них — это творение какого-либо падишаха. В трех местах там находятся кёрюнюши, каждый из которых может вместить три тысячи людей. Это зал заседаний, ибо на языке татарском кёрюнюш означает «зала советов». Первый — это кёрюнюш Сахиб Герей-хана. Второй — это керюнюш Бахадыр Герей-хана. Третий же — это обращенный к дворцовому подворью новый кёрюнюш Ислам Герей-хана^[296].

В этих кёрюнюшах заседают ханы и, согласно правилам рода Чингизидов, заседания дивана ханского происходят, правление осуществляется и справедливость восстанавливается.

ПОВЕСТВОВАНИЕ О ДИВАНЕ, ПРАВИЛАХ И ОБЫЧАЯХ ЭМИРОВ ИЗ РОДА ЧИНГИЗИДОВ

В назначенном им кёрюнюше прежде всего хан на троне восседает, а уж потом капыкулы и Карачи все, руки на груди сложив, сидят — каждый на собственном месте, согласно церемониалу и занимаемой должности.

Одесную хана, как Джем великолепного, восседает калга-султан. Его столицей является город Акмесджид в Крыму.

Отсюда управляет он тремя сотнями деревень — до замка Керчь на восточном рубеже Крыма и до деревень в нахие около Кёледжа^[297].

Ошую хана восседает нурэддин-султан. Нурэддин-султан в присутствии хана выслушивает споры, которые в двухстах пятидесяти деревнях происходят, начиная от реки Качи до замка Гёзлев, до замка Ор, до замков Ченишке и Арабат^[298], а также власть над ними осуществляет и повеления издает.

Наисветлейший же хан отдает повеления калга-султану и нурэддин-султану, ярлыки шахские, языком прекрасным написанные, и тугры пресветлые ханские показывает, а также над всеми власть осуществляет.

Одесную него стоит также шейхулислам ханифийский, а также муфти трех других обрядов^[299]. Ошую него сидит кадиаскер Муртаза-Али-эфенди, а за ним мулла местный и двадцать четыре кади полуострова Крымского, которые со вниманием выслушивают жалобы в делах, в их казах происходящие, склоки прекращают и споры разрешают. Если же кто из них (да сохранит нас Аллах!) решение, с шариатом несовместимое или несправедливое примет, тотчас кади, несправедливо судящего, татарские улемы немедленно и безжалостно забрасывают камнями.

Визирь ханский же, Сефер Гази-ага^[300], стоит и только временами сбоку от калга-султана садится. Кяхья капыджи с посохом серебряным в руках расхаживает и людей, жалобы приносящих, впускает. Капыджи, однако, на этом диване не присутствуют. Также и от-ага службу свою стоя выполняют. Дефтердар стоит сбоку от калга-султана, нотариус же дивана — сбоку от нурэддин-султана. Оставшиеся доверенные, казначеи, сборщики податей, а также писари дивана стоят отдельно при главном казначее.

Когда же заседание дивана к концу подходит, празднество магометанское устраивается. Среди разнообразных блюд подается всегда и обязательно мясо жеребенка. Ибо татары к шафийскому обряду принадлежат, и мясо конское у них разрешено.

Хан употребляет эти блюда с калга-султаном, нурэддин-султаном, шейхулисламом, кадиаскером и муллой местным, которые вместе с ним сидят. Другие кади сидят и едят отдельно. В одном месте с визирем едят беи ширинов и мансуров^[301], а также остальные мирзы. Вместе с кяхья капыджи едят капыджибаши. Капыкулы и им подобные, все вместе с дефтердар-беем пищу поглощают. Оставшиеся же доверенные, сборщики податей, аталыки, от-ага также вместе обедают. Казаки султановы^[302] едят вместе с султанами ханского рода. Писари же все едят вместе с главным казначеем. Словом, празднество магометанское в дни заседаний высокого дивана таким образом в двадцати четырех местах происходит.

А когда мужи дивана голод успокоят, то есть после пиршества, время молитв наступает и благодарений.

И на этом конец!

О ПРАВИЛАХ КРЫМСКИХ [ПРОДОЛЖЕНИЕ]

Полуостров Крымский — это земля, окружность которой около семисот семидесяти шести миль составляет. На этом столь большом пространстве полуострова находятся двадцать четыре казалыка. Назначение и освобождение [от должности] всех кади находится в руках хана — кроме четырех в эйалете каффенском, которые находятся под властью султана османского.

Находятся в Крыму также сорок бейликов. Наиизвестнейшим и наипочтеннейшим из всех беев является бей пограничного замка Ор, обладающий собственным барабаном и знаменем. Этот бейлик орский отдаваем бывает иногда султанам казацким.

За ним, согласно закону, следует бей ширинов. Он властвует над двадцатью тысячами татар, ездящих на короткошерстых конях. Беи ширинов происходят от дочерей ханских, вследствие чего и они принадлежат к славному роду Чингизидов. Беи ширинские были владетелями Крыма еще ранее ханов, ибо, прежде чем Джочи покорение Крыма начал, первым, кто ворвался в Крым и мечом им завладел, был предок этих самых беев ширинских. Именно тогда Джочи Герей-хан отдал этому рыцарю свою добродетельную дочь, а согласно этому правилу Джочи-хана — все ханы крымские до сих пор выдают своих дочерей за беев ширинов. Поэтому беи являются родственниками ханов.

Этому бею ширинов подвластны триста мирз благороднорожденных. Все это племя — это род его, живет же оно в области Накшеван у подножий Чатырдага^[303].

Следующие по порядку беи — начальники рода — это беи седжеут, третьи же — это беи даир^[304].

Оные ведут с собой десять тысяч юношей на конях и вместе с беем ширинов выступают на войну вместе с калга-султаном.

Беи, которые идут на войну слева от хана, с нурэддин-султаном, — это беи из рода Мансура. А род этот весьма отважный и героический. Старшим и предводителем их является Гази Кайя-бей. Обладает он двадцатью тысячами отважных смельчаков, вооруженных колчанами и саблями дамасскими, одетых в панцири и шлемы, никогда еще врагу спины не показывавших.

Во всех жестоких боях и битвах бей мансуров со своей дружиной первым устремлялся на гяуров. Кайя-бей имеет под своей властью сто сорок отборных мирз — беев. Все беи рода даир, беи рода сарухан и седжеут, а также все беи области орской выступают на войну под предводительством нурэддин-султана.

Над всеми же этими беями возвышаются беи ширинов.

На этом, имеющем семьсот семьдесят шесть миль полуострове Крымском, находится тысяча шестьсот деревень и шесть тысяч отар, или усадеб. Деревни эти поставляют сто и еще двадцать шесть тысяч солдат. На войну идет, однако, сорок тысяч, но по желанию ханов на войну восемьдесят тысяч солдат татарских поехать может, остальные же в Крыму остаются. Ибо в самом Крыму находится около четырехкратно по сто тысяч пленников казацких, четырехкратно по сто тысяч жен этих казаков и троекратно по сто тысяч так называемых "кония", или же малых юношей и девушек казацких. Сверх того находится там двадцать тысяч гяуров греческих, армянских и иудейских. Подданных франков или мадьяров там нет.

Вследствие такого великого множества ясыра казацкого, ханы не забирают на войну все свое войско. Берут они только восемьдесят тысяч, присягая при этом своей верой, что большими силами не обладают. С этим войском выступают они в походы, дабы мстить гяурам всех стран и табунами уводить их детей, которые на полуостров Крымский препровождаются, а затем в различные края развозятся.

Кроме упомянутых восьмидесяти тысяч войска татарского, хан имеет всегда при себе три тысячи капыкулов, которые в Багчесарае и в окрестных деревнях и отарах проживают. Это вооруженное мушкетами войско прислал хану Менгли Герею султан Баезид Святой из слуг Порога Блаженства. В те времена капыкулов было ровно двенадцать тысяч, однако с течением времени в отрядах этих наступило разложение и осталось от них не более трех тысяч. Несмотря на это, до сих пор считается, что на границе с врагами находится двенадцать тысяч капыкулов крымских. Теперь они состоят на службе у ханов, однако они не татары, но потомки абхазов, черкесов и грузин. По отношению к династии османской не допустили они еще никогда вероломства. Двенадцать тысяч золотых, которые султаны османские, на войну выступая, посылают ханам татарским, так называемые «сапожные», предназначаются на жалованье именно для тех капыкулов и между них разделяются.

Хан обладает казной монаршей, которая, согласно правилам падишахов османских, равняется казне бейлербея румелийского^[305], и составляет одиннадцатикратно по сто тысяч акча. Все ханы получают деньги для своей казны из таможни в Каффе, а ее начальник, согласно правилам падишахов османских, через своих дефтердара и казначея совершает надзор над расходами ханских Врат Блаженства.

Ханы получили также право обладания двумя бунчуками, двумя хоругвями и знаменами, а также капеллой, в которой на инструментах любого рода по семь музыкантов играет. В войске их играют, однако, на трубах в стиле труб Афрасияба, еще времена прадедов помнящих, а также на трубах и барабанах таких, какие у Джемшида бывали^[306].

Ханы обладают войском, которым воистину гордиться можно. Нет в нем вьючных лошадей, обоза, кухни, повозок, верблюдов, караванов, пушек, мушкетов, шатров или снарядов. Есть там только восемьдесят тысяч солдат — всадников, рвущихся в бой, с сагайдаками в руке, а также шести или семикратно по сто тысяч лошадей и жеребцов, разделенных на коши и связанных друг с другом хвостами. В каждом коше на расстоянии ста шагов находится котел, называемый хошчи, притороченный ремнями к одному коню, а также пара коней, везущих завернутые в кожи овечьи икозьи «фальшивые грудинки», то есть жареное пшено и сыр сушеный. Иные же запасы пищи им неизвестны.

Эта толпа татар, быстрых, как ветер, ловцов неприятеля, имеет обычай дорогу в десять постоев преодолевать за один день. Что удивительно, не имеют с собой при этом ни фуража, ни какого-либо иного корма для коней. Ибо когда они только с коней сходят, тотчас отпускают их под присмотром своих юношей в поле, те же, набегавшись, налягавшись и напрыгавшись, начинают пастись. Если поход зимой происходит, кони выгребают из-под снега траву или же подбирают и съедают высохшую траву прошедшего лета. Коней своих татары ячменем не кормят, но когда в поход военный собираются, то в течение сорока или пятидесяти дней не дают им ни соломы, ни сена, лишь на весь день и всю ночь сумы, ячменем наполненные, предоставляют.

Во время суровых зим, которые в тех странах бывают, татары шатрами не пользуются. Связывают они ремнем верхушки четырех жердей, толстые концы оных в землю втыкая, а потом на этих жердях раскатывают снятые с плеч войлочные ямурлахи свои^[307]. Содеяв таким образом нечто подобное шатру, стелют они на снегу чепрак с коня, а под голову себе седло подкладывают. Потом отвязывают свои сабли с ножнами и сагайдак и даже снимают рубахи, а разостлав их на кожухе, укладываются спать абсолютно нагие. Утром надевают свои полотняные рубахи, красные и небесно-голубые. Когда же они встают, тотчас этот ямурлах, сверху как шатер подвешенный, на конском хребте вместо чепрака стелют, а потом коню седло высокое надевают и в двух местах двумя ремнями прикрепляют.

После чего в мгновение ока коней оседлывают, а уж сидя верхом саблю и сагайдак цепляют на себя. Конь, пару раз нагайкой огретый, в галоп пускается, вследствие чего на таком морозе и конь и сам всадник разогреваются и так в дорогу выступают.

Словом, народ этот Аллахом намеренно для войн сотворен был. Однако хан, калга, нурэддин и ширин-бей имеют небольшие войлочные шатры. Сверх того, хан обладает шатром из одного полотна с восемью отделениями. И это все.

Говоря коротко, удивительно это войско крымское. Также удивительны и достопримечательны весьма их правила, обычаи и правление крымских ханов. Не найдешь у них такой роскоши, великолепия и пышности, как у падишахов османских, шаховаджамских и других падишахов и королей. И не помышляют они об этом. Ибо говорят:

— Не видели мы этого у дедов и отцов наших, поэтому сами этих нововведений не желаем.

Имеют они собственные деньги и хутбу, за что также славу им воздают. Располагают они собственной монетой, османские же деньги в Крыму между татарами хода не имеют и лишь в Каффе имеют применение. Восемь таких ханских акча составляет один дирхем, а акча эта белая, из чистого серебра высокой пробы. На монетах этих виднеется надпись: «Султан Мехмед Герей-хан, сын Селямет Герей-хана. Да велика будет его победоносность! Чеканено в Багчесарае». Залежей серебра в этой стране нет, а потому перерабатывают они неисчислимые сокровища, которые от всех гяурских царей притекают, и из этого монеты чеканят.

В хутбе после первых слов «Во имя Аллаха, величие которого да восхвалено будет!» упоминается Мухаммед Мустафа, а потом четыре его верных сотоварища, двоюродный брат Пророка и павшие в пустошах Кербелы; затем слуга двух городов святых, господин над правителями Аравии, Персии, обоих Ираков, султан обеих земель и хакан обоих морей — султан Мехмед-хан, сын Ибрагим-хана, который был братом Гази Мурад-хана и сыном Ахмед-хана^[308].

После него упоминается владетель Кипчака и Солгата, великий и могущественный султан Гази Мехмед Герей-хан, сын султана Селямет Герей-хана, сын ... — и тут проповедник перечисляет предыдущих ханов до Сахиб Герей-хана, Хаджи Герей-хана и Менгли Герей-хана. После чего хутба заканчивается таким стихом: «Бог заповедует правосудие, благотворительность»^[309].

Из уважения к имени султана османского, падишаха Мекки и Медины, упоминается он вначале еще и потому, что султан османский имеет власть назначать ханов крымских. Поэтому упоминают они сначала в хутбе своей султана османского и души погибших за веру.

Проповеди, провозглашаемые во время этой хутбы, состоят из стихов Корана и из притчей о Пророке, которые воспламеняют воителей мусульманских на битвы с мерзкими гяурами.

Воистину, это воины и рыцари, мусульмане добрые, что не за жалованье и плату учиняют войны и битвы за дело Аллаха. В этих краях безмерная безопасность, спокойствие и справедливость властвуют.

О ДОСТОЙНОЙ ПОХВАЛЫ НАТУРЕ МЕХМЕД ГЕРЕЙ-ХАНА — ЧЕЛОВЕКА ПРИЯТНОГО ХАРАКТЕРА, КОЕГО ДА УБЕРЕЖЕТ АЛЛАХ ОТ НЕСЧАСТИЙ

Это человек весьма богобоязненный, религиозный, добродетельный, истово верующий, далекий от вещей, религией запрещенных, набожный, свободный от низменных устремлений, просветленный старец с огромным опытом жизненным, человек щедрый и о благоденствии ближних пекущийся, совершивший множество достославных и добродетельных поступков, и на всех кенгешах, или советах, он всегда провозглашает слово Аллахово. Одаряя щедростью многих людей ученых и добродетельных, удостоился он покровительства многих святых мужей. А оратор он знаменитый и мудрый, человек всесторонне образованный, глубокий знаток дел мировых, дел света Божьего и иного света, образец достойного поведения, правитель, обладающий редкими качествами и как Джем величественный^[310]. Всегда имел он своими друзьями уважаемых путешественников, изъездивших сушу и море, а дома и в уединенном покое своем беседовал всегда с разумнейшими учеными и наиученейшими головами своего времени о законах шариата и иных удивительных и редких науках. Он также является автором сборника поэзии — прекрасных стихов, написанных чистейшим языком чагатайским, которые начертал он под псевдонимом Хани^[311].

Всегда готовый служить во славу Аллаха, совершает и ведет он войну за дело Аллаха, гяурам неустанно мстит и живет тем, что на войне святой добывает. Другого такого Его величества светлейшего хана — владыки настолько знаменитого, достославного, прекрасного и деятельного — не видел я. Да преумножит Всевышний его честь и хвалу! В течение всей своей жизни пользуется он признательностью и привязанностью своих подданных и подвластных, прислужников и слуг, об улучшении города Багчесарая заботится и разнообразными нововведениями его приукрашивает. Да вознаградит его за это Господь Всесильный счастьем на том и этом свете!

Прежде всего о строениях и сооружениях, воздвигнутых им же в городе Багчесарае

Сначала следует упомянуть джамию, построенную набожными владыками. Во всем городе Сарае находится двадцать четыре святыни мусульманские, далее два прекрасных, покрытых оловом, мавзолея, построенные благотворителями, давними ханами, на подворье серая ханского. Внутри них погребены умершие ханы, а именно ханы ... В одном из них — гробнице, умиротворения полной, — в гробах, повитых сукном зеленым, покоятся: Гази Ислам Герей-хан, сын Селямет Герей-хана, его дети и кровные, бийимы и бюкче. Гробница эта охраняется специальными дозорными и находится в прекрасном состоянии, она весьма красива и многочисленными пожертвованиями наделяема.

Неподалеку от этой, полной умиротворения гробницы, возвышается джамия Сахиб Герей-хана — прекрасный дом Аллаха, выстроенный в старом стиле, с мощными стенами из каменьев, покрытый сделанными из дерева гонтами. В джамие этой властвует набожное настроение, ибо возведена была она на деньги, добытые на святой войне.

Множество там находится мужей богобоязненных и благородных с мыслями возвышенными. В джамие этой есть также арабский имам... эфенди, хромой и параличом разбитый учитель школы и несколько других набожных членов общины. Джамия эта, измеренная от ворот южных до михраба, имеет сто десять стоп длины, семьдесят стоп ширины. Имеет она семьдесят прислужников. Внутри ее находится двадцать амвонов на прекрасных дубовых колоннах, а суфит ее искусно сделан в старом стиле. По правую сторону в джамие этой находится прекрасная галерея, украшенная серебряными лампами и изящными фестонами, где наисветлейшие ханы молятся. Нет, однако, перед джамией дворика, ибо река Чюрюксу течет тут же перед ее дверями входными. Имеет она двери главные и двери ханские, низкий минарет в стародавнем стиле и окна по правую и по левую сторону, а также со стороны сада при мавзолее.

О колодезях с водой проточной

Находится там семьдесят источников, из которых бьет живительная влага, как кристалл чистая и сверкающая. Наилучшей водой является вода из колодца наисветлейшего хана, находящегося поблизости от дворца Сефер Гази-ага. Вода в нем ясная и прозрачная, как око сокола, и такая холодная, что даже в июле никто не сможет из него спокойно три глотка выпить! Находится там еще множество других колодцев с водой, которая прямо из скал вытекает. В городе находится колодец Ахмед-ага, затем колодец Эбу Ахмед-ага, колодец Сефер Гази-ага, колодец Мехмед Герей-хана и другие.

О численности укрепляющих душу колодезей придорожных

В различных окрестных уголках находится сорок семь колодцев общественных, построенных за упокой души воинов, погибших в пустошах Кербелы. Это колодцы: Ислам Герей-хана, Сефер Гази-ага, аги татов^[312] Танбури Рамазан-ага, Алемшаха и другие колодези придорожные.

О численности и названиях кварталов города

Всего там ... кварталов. Наиважнейшие из них — это квартал ханский, квартал Сефер Гази-ага, квартал Куба, квартал Ислам-ага и кварталы ...

О численности дворцов и дворов мужей благородных и знаменитых

Прежде всего находится там дворец его светлости хана, затем дворец Сефер Гази-ага, дворец Менгли Герей-хана в Саладжике, дворец Кайтас-ага, дворец казначея Ислам-ага, дворец ялы-ага Ахмед-ага, дворец Шах Булат-ага, дворец Эбу Ахмед-ага, дворец эмильдаша Ахмед-ага и несколько других больших дворцов.

О караван-сараях, или постоялых дворах, для путешествующих

Больших строений, преднамеренно сделанных для путешествующих, там нет. Однако в скалах, по обеим сторонам города Сарая, находится несколько сот огромных пещер, где ночует по паре сотен путешественников, и они [пещеры] являются караван-сараями тамошними — удивительными и необыкновенными

О ханах для господ купцов

Находится там семь ханов. Наиглавнейший из них — это хан Сефер Гази-ага, который стоит на рынке и выглядит как крепость. Этот прекрасный хан, построенный из камня, сто шестьдесят семь комнат на первом и на втором этажах имеет. Другого такого нет по всему Крыму. Это как будто суконные ряды местные, ибо там купцы из Греции, Аравии и Аджама проживают. Над его железными воротами виднеется нижеследующая хронограмма:

О помещениях для одиноких и неженатых

Находится там семь помещений для людей неженатых. Проживают в них различные ремесленники, приехавшие сюда из разных стран и здесь работающие. По большей части живут тут люди неженатые, туфли домашние делающие или папучи, а также неженатые шляпники и портные. И здесь, как и в ханах, есть господа и прислужники.

О рынке, базаре и суконных рядах

Во всем городе находится тысяча сто лавок. Это каменные ханы, похожие на суконные ряды, где находятся многочисленные товары. Весьма много там сапожников, продавцов благовоний, кореньев и кофе, золотых дел мастеров и продавцов бузы. Оружейников там, однако, нет.

Похвала светлым баням, душе отдохновение дающим

Находится там четыре бани с весьма хорошим воздухом. Наилучшая и наипрекраснейшая — эта баня Мехмед Герей-хана. Это баня приятна, полна света, свод ее покрыт красивой черепицей, красной, как рубин. Другой такой приятной бани не сыскать по всему Крыму. Воздух в ней, ее строение и стиль несравненны. Похожа на нее разве что только Баня Паши в Стамбуле. Над дверями этой несравненной бани начертана золотыми и небесно-голубыми письменами в стиле джели следующая хронограмма:

Другая прекрасная хронограмма в окошке этой же бани, на листе бумаги написанная, виднеется:

Эта баня, столь прекрасно построенная и с таким приятным воздухом, достойна семидесяти таких стихов.

Напоминает она баню Абу Али Сины^[315]. Пол в ней белым мрамором выложен. Находится там шесть покоев. Бассейны, прекрасно украшенные и отполированные, ил и ржавчина покрывает, но краны над ними позолочены и тазики для поливания водой выглядят так, как будто чистым золотом покрыты. Посреди находится большая зала в форме восьмиугольника с фонтаном, струи которого бьют до хрустальных и стеклянных подвесок под самым сводом расположенных. Под фонтаном находится весьма красивая чаша. Тамошние банщики — это статные отроки абхазские, грузинские, русские и польские, в возрасте от десяти до пятнадцати лет. Обертывают они свои серебристые тела в шелковые фартуки, к поясу шерстистые рукавицы для мытья гостей привешивают, а руки, хной накрасив, важничают, словно павлины. Приходят они к купающемуся, и, прикоснувшись к нему, исполняют с чрезвычайным рвением все его желания и прихоти, так что в человеке все струны задеваются, а видя их премилые нагие тела, человек едва дух не испускает! Такие там обученные, искусные и умелые банщики! Каждый из этих прекрасных мальчиков имеет в руках кадило с деревом сандаловым или каким-либо другим благовонием, вследствие чего ноздри человека ароматом наполняются. Словом, кто бы ни вошел в эту ослепительную баню, найдет там приятных людей, а когда познакомится с ними, свежесть и бодрость отыщет. Баню эту с таким приятным воздухом и водой и с такой прекрасной архитектурой, что ее даже восхвалять не нужно, построил Гази Мехмед Герей-хан, да наградит его Аллах за это здоровьем!

Затем находится там баня Сахиб Герей-хана. Эта премилая баня находится поблизости от дворца ханского. Над ее входом находится следующая надпись:

«Это прекрасное строение вознес Сахиб Герей-хан, сын Менгли Герей-хана, сына Хаджи Герей-хана в году 939»^[316].

Затем идет баня Малая. Кто ее построил, неизвестно, ибо это весьма старая баня.

О частных банях богатых господ

Все известные жители имеют бани, как это они сами мне правдиво рассказывали, в своих прекрасных домах и дворцах, которых тут шестьсот. Так с гордостью говорят ревнители Крыма, а говорят они непритворно.

О мостах, удивление вызывающих

В городе этом находятся сорок три прекрасных моста на реке Чюрюксу, из камня или из дерева построенных. О мосте Хаджи Осман-ага, каменном, лишь одну арку имеющем, расположенном на дороге к дворцу Кайтас-ага, я, недостойный, такую хронограмму сложил:

О трактирах для бедных и путешествующих

Есть там три кухни для бедных, открытые целый год утром и вечером для богатых и бедных, старых и молодых.

Первой является кухня благотворительная во дворце ханском, где люди, голод утолив, за древних падишахов молятся.

О местах уединенных для любовников и влюбленных

Находится там двадцать шесть уединенных мест для прогулок, прежде всего это вышеописанный старый сад ханский Ашлама. Стражники не возбраняют входить туда воинам, а любовники и влюбленные, ученые и путешественники, сушу и моря избороздившие, заходят, осматривают его с восхищением и веселятся.

Другие места уединения для прогулок и забав — это сады Качи, сады в Сюрен, а далее поляны и места для прогулок вокруг дворца Сефер Гази-ага, где растут груши, а вместе с ними тюльпаны и иные разнообразные цветы.

Затем парки в ... и Куба^[318], сады Эскиюрта и мусалля Мехмед Герей-хана на взгорье, возвышающемся на юг от Багчесарая. На этой обширной равнине, травой и цветами поросшей, может поместиться семьдесят или даже восемьдесят тысяч людей, и те, которые хотя бы один только раз пали ниц там и молитву вознесли, наверняка счастье на том и этом свете обретут. Над южными воротами этого намазгиаха виднеется такая надпись:

Когда от этого молитвенного моста идешь под гору, к югу, то доходишь до укромного места уединения около замка Юсуф — огромного замка, построенного ханом Мехмед Гереем, похожего на дворец Хавернак^[319]. Видать из него прекрасно все крыши, огороды и сады, а также трубы всех домов во всем городе Багчесарае. Место это, из которого столь прекрасный вид обозревать можно, лежит на высоком взгорье, достигающем небес. В резиденции сей, окруженной садами и огородами, через которые протекают потоки живительной воды, струящиеся средь недавно посаженных деревьев, многочисленные и разнообразные покои располагаются, а также альковы, кухни и комнаты...

Иные места уединения — это ...

О цвете лиц старцев и молодых

Все тамошние обитатели чрезвычайно жизнелюбивы и долговечны. Если даже силу и красоту они утрачивают, достигнув достопочтенного возраста ста семидесяти лет, становясь полностью немощными и бессильными, несмотря на это лица их румяный цвет сохраняют.

О женщинах, прекрасных, как луна и звезды

Прикрытые вуалями тамошние женщины весьма прекрасны и красивы. Каждый волос в их локонах черен, как ночь, а родинки на их личиках, словно родинки хашимиток^[320].

Имена пресветлых мужей, братской дружбой меня удостоивших

Приятелями нашими и друзьями, у которых мы нашли дружественную защиту от людей, охваченных возбуждением и жестокостью, были: любезный брат наш — ага страны татов — Танбури Рамазан-ага, писарь Хасан-эфенди, Али-хан и Мухсин-хан, Чолак Дедеш-ага, Мустафа-ага из Чоргуны, Челеби, сын Эбу Ахмед-ага и несколько других.

Об учености тамошних образованных лекарей

Этот старый город является колыбелью многих ученых, пристанищем людей высокообразованных, местопребыванием поэтов, а также многих знаменитых лекарей.

Эти высокоученые лекарии отменные хирурги являются великими искусниками, а среди них Алиш Ата и невольник Эбу Ахмед-ага в искусстве медицинском равны Галену.

Об учености и огромном мастерстве тамошних хирургов

Житие обитателей этого края в постоянных распрях и ссорах протекает, в войнах и битвах, и после каждого похода несколько сот людей ранами покрытыми возвращаются. Есть там, однако, хирурги искусные, как палачи, например, хирург ханский Деде Масум, невольник Таркын или Алп Акай, с которыми в целом свете никто сравниться не может.

О наидостославнейших поэтах

Наиизвестнейшим среди всех этих поэтов является нотариус дивана его светлости хана Абдульмумин-эфенди из Кастамону^[321], складывающий касиды под придуманным им именем ... являющийся также каллиграфом и миниатюристом. После него идет Фазли Челеби, недостижимый в искусстве сложения хронограмм. Сверх того живет тут Кыбти Челеби, слуга господина нашего Селим Герей-султана, искусный в декламировании Корана и проведении ученых споров, а также изумительный астролог. Всегда он желанный участник застолий, а если возжаждет он и фантазию напряжет, то стихи, чарами истинной поэзии наполненные, складывает. Находится там также секретарь ханский Неджати Челеби и Хасан-Акай-эфенди, который сочиняет под именем Кятиби, и множество иных поэтов.

О верхней одежде мужчин

Люд весь одевается в суконные кунтуши и суконные шаровары. Однако все соратники дружины ханской, аги совета, аталыки, мирзы и султаны, собольи шубы и колпаки носят. Таких, кто себе голову белым тюрбаном обвязывает, немного.

О женских убранствах

Все женщины носят суконные ферязи. Имеют они головы невысокие, но широкие. На ноги надевают сапоги или полусапожки, но из дома выходят лишь тогда, когда направляются в баню. Прекрасные женщины тамошние и благородные девицы скромны, набожны и сдержанны, как Рабия из племени Ади.

О всегда благоприятном воздухе

Вода и воздух там необычайно хороши и весьма приятны, вследствие чего тамошние отроки и девицы статными фигурами отличаются, а тела их мягки и нежны, как мочка уха. Проживает там много прекрасных, как Луна, женщин и мальчиков черкесских, абхазских, польских, русских и московских. Грузин, однако, там мало.

Имена воителей

В Багчесарае встречаются наиболее часто имена: Алиш-ака, Дедеш-ака, Субхан Гази-ага. Улан Мехмед-ага, Джан мирза, Джан Атай, Эли Джан, Чакир-ага, Кайтас-ага, Арабадан-ага, Кутлу бай, Мамай, Ханкулу, Керем бай, Севинч бай, Буга Алиш и тому подобные.

Имена женщин — созданий, на интриги скорых

Гюлефзун, Сибаджан, Бикеджан ...

Имена пленников, с кольцом в ухе ходящих

Невольники имеют пару тысяч разных имен. Наиболее известные, однако, имена невольников: Тимурша, Яшарша, Байызбай, Кюледжбай, Лачин ...

О расположении края этого согласно мудрецу Птолемею

Согласно наблюдениям, произведенным с помощью астролябии, а также по показаниям квадранта астрономического, край этот крымско-солгатский находится в двадцать восьмом мнимом климате и в пятом истинном.

Гороскоп тамошних жителей, составленный астрологами

По мнению искусных астрологов и магистров астрологии Кушджи Али и Менгли Герей-хана, судьба этого города Багчесарая связана со знаком Скорпиона и Марса. Поэтому тамошние солдаты — это воители жестокие, безжалостные и кровавые.

О лечебницах, или больницах

Больных и ослабевших опекает обычно челядь домашняя, ибо татары, опасаясь морового воздуха, избегают этого. Поэтому поблизости от джамии Сахиб Герей-хана находится несколько помещений лечебных, где больные надежный присмотр обретают.

О не достойных похвалы церквах монахов и священников

В окрестностях ... находятся монастыри греков и армян. Синагоги иудейской там нет. Иудеи проживают в горном Чуфудкалеси и там имеют свою святыню, называемую синаго^[322]. Церквей мадьярских или польских в городе этом также нет.

О достойных похвалы занятиях и ремеслах

Заслуживают похвалы занятия и труды людей этого города — изготовление разного рода седел для коней, татарских шайдаков, или бичей и стрел, снабженных небольшим опереньем.

Таких же полотен с белыми краями и вышитых рубашек, как саранские, не найдешь ни в одной другой стране.

О возделываемых злаках

Растет здесь прежде всего пшеница, так называемый «верблюжий зуб»^[323], с шестью разновидностями зерна, а также черный вид ячменя, четырех окка которого не сможет съесть ни один конь. После посева одного киле зерна собирают потом пятьдесят.

Крестьяне сеют здесь также много ячменя, который обыкновенно употребляют для приготовления бузы: ячмень этот едят и делают из него бузу. Один киле такого ячменя родит сто киле.

О растениях, употребляемых как приправы

В долинах произрастают разнообразные растения, такие как: тростник ароматический и трава, «черным зельем» называемая, девичьим косам подобная. Конь, пасущийся неделю на такой траве, становится таким мясистым и толстым, что передвигаться не может. Славится также тамошний лук, сердечник и перечная мята.

Об изысканном вкусе блюд

Похвалы достойны разнообразные тамошние блюда. А особенно изысканный вкус имеет жаркое из так называемой курицы польской, с клюва которой свисает красный мясистый нарост, словно хобот слоновый^[324], а также жаркое из мелко нарезанной баранины, поджаренной на костре из колеса от арбы.

О различных плодах

Плоды тамошние чрезвычайно сочны. Произрастают там в огромном изобилии груши, вишни, сливы и яблони. Вследствие того, что зимы там весьма морозные, виноградные ягоды, хоть и сочные, но на вкус кислые и неприятные. Оливки, фиги или плоды граната там не произрастают, и привозят оные из земли татов.

О разнообразных укрепляющих напитках

Кроме нескольких сот видов живительной воды имеется там прекрасная, вкусная, как костный мозг, буза татарская, которая протирается через множество густых сит, и, сверх того, кумыс из четырех-или пятидневного кобыльего молока, йазма из жирного йогурта, талкан и буза мукасеме. Оную могли бы пить даже шейхи^[325].

О садах, око радующих и садам Ирема подобных

Согласно земельной книге тамошнего мухтесиб-ага, в окрестностях Багчесарая всего находится девять тысяч садов, подобных садам Ирема и кущам райским. Сады в Каче, в Сюрене, у реки Казыклыёзен и сады Бельбек^[326] лежат в местности с приятным климатом, вследствие чего виноград из тех краев весьма вкусен.

О плодородии почвы

Этот город Солгат^[327] известен всему Крыму как сад роз и гиацинтов, сад запахов разнообразных, райские кущи, роща русалок. Численность этих садов ведома лишь Стражнику садов, Господину небесному. Земля этого города велика размерами и ценность огромную имеет, ибо равной и подобной земли нет во всем свете, кроме разве что равнин Хавран в Сирии.

Край этот огромен и красив, а жители его — это люди, постоянно забавляющиеся местью неверным. Хорошо они живут себе там на земле, прекрасной, как амбра, и славящейся среди людей, имея полей множество, изобилующих плодородием, а в степи Кипчакской и степи Хейхат обладают они бесконечными и бесчисленными просторами, на коих злаки разнообразные и растения произрастают, а также охоты и ловли учиняются.

Убогий люд тамошний и отважные храбрецы — солдаты — питаются бузой, талканом, сушеным сыром, айраном из йогурта и похлебкой с тестом. Однако люди богатые и достославные имеют блюда разнообразные.

Багчесарай — это город, через который протекают реки, у подножий далеких гор начало берущие и влачащие свои воды через другие грады^[328].

Прекрасен и изобилен сей Багчесарай! Зимними вечерами учиняются по всему Крыму прекрасные увеселения домашние; в течение двух дней сладости и блюда на вкус приятные подаютсяи разные напитки выпиваются. Во время этих пышных увеселений вечерних зарезается баран, да такой, который пятьдесят окка весит, режется на мелкие кусочки, берется железный вертел, и мясо это на него нанизывается — полосками тонкими на концах, а толстыми в середину, одна возле другой. Позднее рубится колесо от арбы, понемногу разжигается под этим кебабом большой огонь и тогда мясо печется. Оно бывает подобно костному мозгу!

Среди татар много таких случается, которые около пятидесяти окка так запеченного кебаба съедали и выпивали по сто окка бузы, то есть один татарин съедал это все за один присест. Такой вкусный, сочный, свежий и мягкий кебаб, утверждают они, нигде больше по всему свету готовить не умеют! Приготовление же на огне из колеса от арбы является татарским обычаем.

Рассказ

К одному татарину, который проживал и кочевал в степи Хейхат, пришел в гости один ногай. Хозяин юрты сказал себе:

— Надо гостя чем-нибудь накормить и попотчевать.

И была у него на арбе молодая жена прекрасная, которая была ему дороже спасения собственной души. Взял он тогда жирного барана из стада своего, оглушил его и зарезал, после чего одно колесо от арбы порубил, а его красавица кебаб испекла. Трудно было сделать по-другому, ибо в степи Кипчакской деревьев нет. Плохо он, однако, поступил, ибо возлюбленную свою обрек на пребывание в степи, но испек барана и гостя ногайского достойно приветил.

После этого ногай этот привез из своей страны семь возов разнообразного добра и даровал это все гостеприимному хозяину.

С этого времени повелось, что татары, желая взаимное уважение оказать, потчуют друг друга печенью бараньей, испеченной на огне из колеса от арбы и выпивают пару тустаганов, или же чаш с бузой. А если татарин с кем-либо поссорится, то говорит ему: «Что ты ко мне прицепился? Что, разве ел я твой кебаб, испеченный на огне из колеса твоей арбы?» Ибо вошло это у них в пословицу.

Какие плоды в Крыму произрастают, а какие нет

Растут там груши, сливы, яблоки, виноград, вишни и черешни. Нет же там айвы, фиг, маслин, плодов граната, рябины, миндаля, орехов лесных, фисташек.

Какие деревья в Крыму произрастают, а какие не произрастают

В самом Багчесарае нет других деревьев, кроме тополей, но в высоких горах вокруг него растет множество можжевельников, а кипарисов, сосен, пиний, буков, туй, фиг, гранатов и деревьев тутовых там нет. Зато растет там множество верб.

Описание земли татов

Местность на юге Крыма за Чатырдагом, лежащая на побережье моря в эйалете каффенском, называется страной татов. В этой большой стране нет морозов и климат весьма приятен. Народ тамошний — это по большей части неверные греки и адом исторгнутые лазы^[329]. Ибо в трехстах милях от этого края, по другую сторону моря Черного, находится вилайет трапезундский, откуда также люди приезжают на судах, дабы здесь поселиться.

Местность здешняя чудесна, ибо климат там удивителен, вследствие чего юноши и девушки греческие прекрасны и милы. Земли эти, которые по воле Аллаха над берегом морским расположились, половину всего Крыма составляют. В тамошних горах и на полях растут удивительные фиги, лимоны, апельсины, маслины, гранаты, персики, черешни, вишни, шелковицы, кипарисы, тополя, вербы плакучие, буки, рябины, нежная айва, каштаны, сливы и абрикосы. Произрастают там гвоздики с весьма приятным запахом такие же, как и в городе Турабефзун, или в Трапезунде.

Власть ханскую осуществляет в земле татов — ага, называемый ага татов. В пору созревания плодов этот ага привозит всегда хану, калга, нурэддину и другим султанам разнообразные сочные фрукты, от которых человек не в силах оторваться. Так сочны, удивительны на вкус и достойны похвалы эти несравненные фрукты. Особую хвалу должно воздать тамошним фигам, айве, винограду и гранатам.

Об изысканном наречии племени бадыраков

Эти бадыраки^[330] — могучий народ, проживающий в глубине полуострова Крымского. В действительности они татары, но так как живут они в городах, то имеют изысканный язык, который окрестные ногаи не понимают. Ибо ногай-татары имеют шесть различных языков.

Песенки их в ритме мустафилатун^[331]

О ТОМ, КАК МЫ ЗЕМЛЮ КРЫМСКУЮ ОБЪЕХАТЬ И ОСМОТРЕТЬ ОТПРАВИЛИСЬ

Его ханское величество в замке Ор пребывал и оттуда властвовал, ибо город Багчесарай и страну всю в то время зараза заполнила.

Тогда и мы там недолго пробыли. Из Багчесарая поехали мы на восток дорогой, которая рядом с виселицей проходит. Потом переправились на конях через реку Бадак, которая из Чатырдага вытекает и в реку Альму впадает. После получаса езды пересекли мы конно еще реку Салгир, которая также из Чатырдага вытекает и в реку Альму впадает^[332]. Оттуда ехали мы медленным шагом в течение четырех часов на восток среди степи, возделанных полей и богатых деревень.

ОПИСАНИЕ СТОЛИЦЫ КАЛГА-СУЛТАНА, ИЛИ СТАРОДАВНЕГО, МНОГОЛЮДНОГО И ЗАСТРОЕННОГО ГОРОДА АКМЕСДЖИДА

Место это является столицей и давней резиденцией калга-султанов. Согласно с уставами рода Чингизидов это также резиденция кади, получающего триста акча. Принадлежит ему триста семьдесят деревень, за которыми наблюдают десять подсудей. Властвует там калга, кади, субаши и мухтесиб, других же служащих там нет^[333].

Описание облика города

Город расположен в самой середине Крыма на окраине прекрасной, широкой и поросшей травой равнины, а на юг от него, на расстоянии трех часов езды, возвышается Чатырдаг, вершиной своей подпирающий небо. Эта огромная гора видна на расстоянии пяти дней пути. На ее заснеженной вершине со времен потопа обитает червь, описываемый под названием аб-и зулял.

Город Акмесджид был построен на плодородной почве, вдали от подножия этой горы. Восточная часть города лежит на обрывистых скалах, полных пещер. В этой части города находится две тысячи домов каменных, одно-и двухэтажных, надежно построенных, покрытых черепицей, красной, как рубин. Это цветущий город: он обладает просторными домами, двумястами лавками, а также особенными лавками, с двух сторон имеющими по две двери, как суконные лавки; рядом же находится хан для путешествующих купцов. В этом городе нет ни одного сада, но возле серая Сафер Гази-ага находится роща воистину иремская, красоты, не поддающейся описанию словом или пером.

Имеются там три хана для купцов. Один из них построила жена Сефер Гази-ага, Айше хатун. Хан этот, для купцов предназначенный, — настоящая крепость, и все самые богатые купцы именно там проживают.

Город обладает пятью храмами. Первый из них — это джамия Менгли Герей хана посреди подворья дворца калга. Это мечеть стародавнего стиля, покрытая черепицей, с одним каменным минаретом. В городе находится мечеть — джамия Абдурахман бея, старая святыня, покрытая черепицей, также с одним каменным минаретом. Хронограмма, написанная над ее входом, гласит:

Кроме этих двух джамий есть там также три мечети квартальные и две медресе. В трех же монастырях дервишей устава хальвети, в том числе в монастыре Мехмед-эфенди из Кёледжа^[335], пребывают дервиши. Они носят колпаки, обернутые муслином с воткнутыми в них мисваками^[336] и бреют себе усы. Усы они бреют, дабы не замочить их в бузе и нечистой ее не сделать; удаляют они их с помощью бритвы. Эти суфи имеют удивительный и неприятный облик. К одному из них обратился я, убогий, с таким вопросом:

— Послушай, человек, являешься ли ты мусульманином?

А он мне на это:

— Джонк, мен сопу мен! (Это означает: «Нет, я суфи!»)^[337]. Тогда я промолвил ему:

— Как же это, ведь был ты, кажется, мусульманином! Он рассердился и изрек:

— Человек, я — суфи! Взгляни-ка, у меня мисвак на голове!

Вопросил тогда я, недостойный:

— Если ты суфи, то скажи мне, кем были отец и мать нашего Пророка^[338]?

Он же мне на это ответил так:

— Не знаю, кем были его мать и отец, и в заблуждение тебя вводить не буду. Но мать Иисуса, Пророка казаков, воюющих с нами, была Мать Мария, и наши казаки любят Его доброго отца^[339].

Такие слова я услышал от него. Таковы эти суфи, что подобных им в жизни не видывал!

Улемы татарские содержат там три школы для детей, в которых чтению обучают. Имеются там также четыре колодца с водой для питья и одна старая баня с двумя покоями для мытья, покоем для ожидания посередине, покоем для раздевания и фонтаном.

Похвала дворцу калга-султана

У подножия скал, к южной окраине города прилегающих, лежит еще один небольшой городок: все это дворцы калга-султана, в коих имеется двести прекрасных и надежно построенных кёрюнюшей, а также комнаты с закрытыми балконами и окнами. Однако они не очень изящно украшены и не столь красиво построены, то есть не сравнимы с дворцом ханским в Багчесарае.

С одной стороны дворца находятся помещения для стражи и кухня правителя, а на обширной дворцовой площади стоит мечеть, о которой выше упоминалось, а при ней каменный минарет.

Городок этот насчитывает триста семьдесят надежно построенных домов, покрытых прекрасной черепицей, и является оживленным и густо заселенным пригородом. Все его строения стоят над рекой Салгир со стороны Акмесджида. Среди них парочка лавок, один хан и одна мечеть.

Река Салгир вытекает как сильный источник из аллеи, поросшей густой травой, уединенного места у подножия Чатырдага, где сквозь густую листву деревьев лучи солнечные пробиться не могут. Сюда, к уединенному месту этому, съезжаются все ханы и калга-султаны, над берегом реки шатры разбивая, развлекаются здесь в течение месяца или двух, а в окрестных горах охоты и ловы устраивают. И я провел здесь три радостных и беззаботных дня.

Все ручьи, с северного склона этой высокой горы вытекающие, в северном направлении текут и на севере впадают в море Азовское. Те же реки, которые с восточной и южной стороны этой огромной горы вытекают, пересекают земли татов и в море Черное впадают.

В самом городе Акмесджиде нет ни виноградников, ни садов. Все виноградники и сады этого города над рекой Салгир располагаются, которая через его середину протекает, и таким образом находятся они на другом ее берегу. Ибо этот второй берег необычайно плодородной почвой обладает. Растет там трава, протекает вода, и земля весьма изобильна, а город Акмесджид построен на каменистой почве.

По эту сторону реки расположен также дворец визиря Сефер Гази-ага, садам Ирема подобный. Всего там свыше тысячи виноградников и садов. Каждый из этих садов, райским рощам подобных, орошается водами источников или речек, украшается плодами различных деревьев и ягодами. К знаменитым фруктам тамошним относится айва, груши, яблоки, сливы и тому подобные сочные плоды, равных которым нет во всем Крыму.

Это город с приятным климатом и прекрасными строениями. Расположен он у подножия Чатырдага, посреди края крымского, форму треугольника имеющего. Это наилучшие места страны татарской, лишь самими татарами заселенные.

ПОСТОЙ В ДЕРЕВНЕ АЗИЗЛЕР

Здесь^[340], среди долин и взгорий, господин наш Мехмед Герей-хан дворец гостеприимный для путешествующих возвел. Столь прекрасного строения не удалось еще возвести ни одному владыке! Находится там двадцать комнат. Внутри этого весьма обширного и большого хана может поместиться сто коней. Хан этот каменный, покрытый прекрасной черепицей, весьма старательно содержится.

По соседству с этим ханом находится гробница великого святого Баба Ядигяра. Баба Хинди, стражник этой гробницы, имеет в ближайшем саду дом, где проживает со своей семьей. Он весьма гостеприимен по отношению к путешествующим.

Оттуда я поехал далее на восток. После двух часов езды миновал я долину Оласан^[341], а потом прекрасные деревни, посреди возделанных полей расположенные.

ОПИСАНИЕ ВЕЛИКОГО ГОРОДА, СЕЛЕНИЯ, ПРЕКРАСНО СОДЕРЖАЩЕГОСЯ И СТАРОДАВНЕГО, ГРАДА ВОСХИТИТЕЛЬНОГО, ИЛИ ПОРТА КАРАСУ

Этот богатый и прекрасный город^[342] (не допустит Аллах Всевышний, дабы неприятель ему какой-нибудь вред причинил!) находится под управлением некоего Шейтан Баки Челеби, начальника таможни, исполняющего здесь эту должность по повелению калга-султана и хана. Имеет там свою резиденцию также кади, получающий плату в размере трехсот акча, коему девять наибов в отдельных нахие подчиняются. Правит там также шейхулислам, глава шерифов и предводитель янычар от имени аги янычарского и Каффе; однако подкяхьи сипахиев тут нет. Проживает там также мухтесиб, таможенный надзиратель и шейх порта.

Похвала кварталам и строениям

Через город течет река Карасу, из-за чего сей город, лежащий по обоим ее берегам, весьма оживлен и красив. В южной части, расположенной на пригорках, стоят преимущественно дома гяуров-армян. В западной части, которая на плоской равнине лежит, стоит пять тысяч пятьсот двухэтажных домов, покрытых черепицей, с садами и огородами. Кое-где дома покрыты землей. Вокруг города в последнее время построены большие двухэтажные дома, и город со дня на день красивей и лучше становится.

Народ тамошний — это по большей части люди, прибывшие из городов анатолийских Токат, Сивас и Амасия^[343], бежавшие от господствующих там притеснений, обретшие на полуострове Крымском спокойствие и справедливость. Поэтому-то города Крыма такие зажиточные и красивые.

Город расположен в самой середине Крыма. Жилища тут в основном деревянные. Живется здесь без малейшей боязни или страха, поэтому несколько сот домов не из камней построено, а из дерева. В каждой же усадьбе непременно находится бъющий проточной водой источник.

О мельницах водяных

На реке, через город плывущей, находится свыше ста мельниц водяных. Через город течет также множество ручьев, обеспечивающих сады и огороды водой.

О мостах для людей и животных

Имеется там восемь мостов, построенных из дерева, ибо река Карасу во время половодья становится огромной рекой, которая течет и пенится так неистово, что опоры моста каменного сокрушает. Зато в месяце июле воды в ней очень мало. Река эта имеет начало на восточных склонах Чатырдага, а протекая через самую середину этого города, к северу от него, в деревне Шейхэли, превращается в большую реку и в море Азовское впадает. Вода в ней весьма чиста^[344].

О численности джамий для народа правоверного

Всего здесь двадцать семь святынь мусульманских. В пяти из них, джамиях каменных, покрытых черепицей и обладающих каменными минаретами, совершаются пятничные богослужения. Все эти храмы многочисленные обширны верующих собирают, ибо жители тамошние — люди весьма набожные.

О ханах для господ купцов, ездящих по суше и по морю

Находится там восемь больших и прекрасных ханов. Наибольший из них — это хан великого визиря Сефер Гази-ага, возведенный на рынке, в самом центре города. Это как будто замок города Карасу, ибо замка в этом городе нет. Окружность этого огромного караван-сарая около четырехсот широких шагов составляет. Эта прекрасная, могучая и крепкая цитадель, построенная из камня и подобная строениям Шеддада, двумя воротами железными обладает. Внутри находится колодец с питьевой водой. Этот хан имеет сто двадцать комнат на двух этажах. В стенах его со всех четырех сторон имеются бойницы, а на всех четырех углах стоят дозорные вышки, огромные, как башни. В случае осады хан этот надежнее многих замков. Рва вокруг, однако, нет, и это потому, что возведен он был в месте, густо застроенном, посреди рынка. Если бы хан, похожий на замок, рвом еще обладал, то был бы он твердыней оборонительной, могучей крепостью и замком, крепким, как стена Александра. Внутри хана возвышается небольшая, но красивая мечеть без минарета.

Стражники на воротах внимательно следят как за входящими, так и за выходящими и не впускают в хан никого постороннего, а если и впустят, то лишь после того, как его обо всем расспросят, узнают и убедятся, что он пришел по важному делу и что благоденствию хана ничем не угрожает, лишь интерес имеет какой-то. Для наблюдения и охраны этого хана назначают стражников достойных, ибо проживают там наибогатейшие купцы со всех семи климатов.

В небольшом от этого хана удалении, там, где сапожники обитают, стоит хан Ширин бея, так же, как караван-сарай Сефер Гази-ага построенный, только меньше его.

Кроме этих двух ханов остальные уже не похожи на замки и не имеют железных ворот, однако и они хорошо построены.

О банях, отдохновение приносящих

Находятся там четыре прекрасные бани. Первая — это небольшая, но прекрасно построенная баня Таймаз-мирзы на рынке, приятный воздух имеющая. Баня Ширин бея также прекрасна и удивительна.

Описание рынка, значение [его] и суконных рядов

В городе этом находится тысяча сто сорок лавок. Весьма много там лавок с домашними туфлями, татарскими луками, с татарским медом и бузой. Татары с особым вниманием относятся к бузе, вследствие чего лавок с бузой там сто пять. Однако каменных суконных рядов тут нет, ибо все дорогостоящие товары в ханах находятся. Проживает там также много людей других занятий.

Однако более чем в каком-либо ином городе имеется тут мастеров, в ремесле двуличия искусных.

Одни из них берут невольников казацких, уже оглохших, возрастом в 40 или 50 лет, в баню их препровождают, делают им там массаж, а после выхода из бани их так лечат, что после лечения выпадают у них усы и борода. Таким образом. превращают они невольника в прекрасного юношу, с лицом ясным, как солнце, а потом этого крепкого невольника продают. И ухитряются при этом обмануть даже таких торговцев ясыром, которые в своей жизни продали уже много сотен пленников. Однако после месяца или двух, когда вывозят такого пленника в чужие страны, вырастает у него седая борода и усы, так что превращается он снова в старого невольника казацкого, не стоящего ни одной акча.

Знают они еще одну хитрость. Женщину, уже семь или восемь раз рожавшую, с грудями, как мешки обвисшими, препровождают в баню, а после купания подвергают ее лицо, глаза и нижнюю часть тела упомянутым процедурам с помощью румян, косточек айвы, квасцов и бритвы. Таким образом преображают ее в невинную девушку с лицом прекрасным, как рубины, и грудями, как апельсины, затем облекают в платье блестящее и красивое и сажают на скамью, где невольников продают. И такая старая, утомленная женщина — молодой, красивой девушкой кажется. Если же случится, что купец какой-нибудь, увидевший такую девицу ослепительную, как планета Юпитер, купит ее, то постыдно обманется. Ибо наступит время, и у «девушки» этой снова наступят месячные, и тогда купец начнет стонать: «Заберите эту девушку! О, позор моей души! О, мои деньги!» Но что с того, раз уже купил ее со всеми этими недостатками!

Так ловки эти продавцы ясыра из Карасу! Однако это не татары, а приезжие из Анатолии, особенно же из эйалета Кайсерийе^[345].

Есть там также очень ловкие старухи. Если говорят они, что какая-то девушка является девицей, то не стоит им верить, ибо известные они обманщицы и сводни и следует быть начеку.

Городу не хватает мостовых. Зимой, когда тысячи конных татар в город съезжаются и гарцуют там, становится так грязно, что люди иногда в грязи тонут. Но торговая зала, покрытая сверху досками, внутри выложена камнем. Дабы татары конно туда не въезжали, у входа на улицу, от одного угла до второго, вбиты столбы, между которыми ни один татарин верхом не проедет. На этих султанских улицах ни малейшей соринки нет, и базар султанский также абсолютно чист. Суконных рядов там, правда, нет, но всяческие шелка, парчу и муар достать здесь можно.

Это весьма красивый портовый город. Проживает там две тысячи семей армянских, которые харач платят, пятьсот харачников — гяуров греческих, — а также триста харачников иудейских. Все эти неверные носят колпаки, называемые шапартма, такие же самые, как колпаки татарские. Все, однако, гяуры греческие и армяне имеют на своих голубых или фиолетовых колпаках знак из кусочка голубого сукна, величиной с куруш, иудеи же пришивают к своим колпакам кусочек сукна желтого. Все тамошние иудеи — это караимы, или кызылбаши среди иудеев^[346]. Иудеям, армянам и грекам не разрешается в бане надевать обувь на деревянной подошве, должны они к лодыжкам привязывать звоночки и купаться в отдельной зале. По этим отличиям можно распознать, что это гяуры и иудеи.

На обширной площади под стеной хана Ширин бея находится огромный базар невольников. Удивителен этот злосчастный базар. К нему употребимы слова: «Кто продает человека, рубит дерево или разрушает запруду — тот проклят Богом на этом и на том свете» (в другой притче вместо слов: «кто разрушает запруду» говорится: «кто убивает корову»). Касается это продавцов ясыра, ибо люди эти сверх всякой меры немилосердны. Кто не видал этого базара, тот не видал ничего на свете. Мать отрывают там от сына и дочери, сына — от отца и брата и продают их среди стенаний, криков о помощи, рыданий и плача.

Описание постоялых дворов для людей неженатых и небогатых

Всего здесь имеется семь постоялых дворов для одиноких людей. Проживают там и работают все невольники, все ремесленники одинокие и неженатые, или такие, кто ни в одном другом месте работы найти не может.

Дом без сада в этом городе является редкостью, такими бывают лишь дома неверных. Растет здесь множество туй, кипарисы напоминающих, и огромные тополя, однако настоящих кипарисов там нет. Вода и воздух тут приятные, вследствие чего имеется здесь множество красивых юношей и девушек. Особенно часто можно увидеть девушек русских с большими животами, а также юношей черкесских, абхазских и польских. Достойны похвалы тамошние виноградники и сады, которые бесчисленны в обеих частях города — на правом и левом берегу реки Карасу. Виноград, однако, там кислый и похвалы недостоин. Но есть там черешни и вишни, сливы, яблоки, а также белый хлеб по полторы окка за одну акча, баранина по две акча за окка и мясо говяжье по акча за окка. Мясо ягнят татары не едят, ибо утверждают, что оно нехорошее. Зато, покупая конину, ссорятся из-за нее и даже могут убить. Ибо конина — это мясо и питательное, и легкое для пищеварения.

Если бы, однако, возжелали мы описать этот город во всех деталях, то от этого повествования и рассуждений о нем ни малейшей пользы или выгоды не было бы, лишь писать бы много пришлось, что в путешествиях нам помешало бы.

Попрощавшись с людьми набожными, с которыми мы в этом городе подружились, поехали мы оттуда на восток и после полутора часов езды реки Кючюк Карасу достигли. Эта река вытекает из-под Чатырдага. Одно ее ответвление начинается в горах поблизости от замка Судак, а потом оба соединяются и вместе в море Азовское впадают^[347].

Переправившись через эту реку Кючюк Карасу на конях, мы остановились в том же самом месте на постой в деревне Кючюк Карасу. В деревеньке сей двести домов, мечеть, хан, баня и триста хозяйств^[348].

После трех часов езды оттуда остановились мы на постой в деревне Тойлы. Эта деревня неверных армян, построенная в котловине, насчитывает сто хозяйств. Все тамошние дома, как и дома в округе Эрзерум, построены из балок сосновых. А на краю упомянутой котловины стоит храм армян^[349].

После трех часов езды из этой деревни далее на юг я остановился на постой в деревне Черкес. Это деревня, расположенная на пригорке, с мечетью и ста черкесскими домами. После трех дальнейших часов езды я остановился в мусульманской деревне Сувуксу, расположенной в котловине. Там весьма много овец^[350].

ПОВЕСТВОВАНИЕ ОБ ЭЙАЛЕТЕ КАФФЕНСКОМ

Местность эта лежит в эйалете каффенском, а властвует там субаши османский. Западная часть деревни Сувуксу принадлежит хану, а южная и восточная — османам.

Затем я снова ехал два часа на юг через долины, простирающиеся у подножий Скалы Жабьей и Скалы Рыбьей, затем ехал в течение двух часов этой же долиной до замка Судак. В этих долинах-находится тридцать тысяч садов, с которых владетели их паше каффенскому десятину отдают.

Народ Каффы проводит в этих садах все шесть месяцев летних, и на всем полуострове Крымском нет таких роскошных садов, как сады около Судака.

Есть еще сады поблизости от замка Мангуб, в долине Качи, и сады Бельбек, но вышеупомянутые и сравнивать даже нельзя с садами судакскими, ибо сады судакские расположены высоко, климат имеют приятный и в меру обширные поля. Источники бьют здесь живительной водой, а каждый сад роскошный напоминает рощи райские.

Затем в течение двух часов ехал я в упоении и веселье через эти сады. И вот —

ПОХВАЛА РОСКОШНОМУ САДУ, ИЛИ НАДЕЖНОМУ И МОГУЧЕМУ ЗАМКУ СУДАК

В году ... добыл его у генуэзцев при помощи Менгли Герей-хана султан Баезид Святой, рукой Гедик-Ахмед-паши. Согласно повелению султана Баезида, являет он теперь воеводство в эйалете каффенском и казу, кади которой сто пятьдесят акча получает и которая охватывает ... деревень. Имеется здесь комендант замка и пятьдесят солдат охраны. Других же служащих там нет^[351].

Описание замка Судак

Построил его и назвал Суда прибывший сюда один королевич генуэзский, покинувший замок Судана острове Крите. Однако, быстрый как ветер, народ татар называет его Судаккерманом.

Теперь этот замок стоит на берегу Черного моря на высоком взгорье, имеющем форму горы плова^[352], таком высоком, что вершина его едва не достигает Млечного Пути на тверди небесной. Эта неприступная твердыня, крепость, надежно построенная, высокой похвалы достойна. Жители тамошние — люди весьма достопочтенные, а их прекрасная крепость насмехается над любой опасностью. Внутри нее нет ни домов, ни строений общественных — лишь сторожевое помещение, в коем несколько людей находится для смены стражи из страха перед неверными казаками. Давным-давно в этой твердыне был также маяк. По его свету, видимому в Черном море с расстояния ста пятидесяти миль, узнавали замок, и суда в тамошний порт даже в полночь заходили.

Причина, вследствие которой в замке этом нет людей

Замок этот небес достигает и в тучах утопает, из-за чего спуск оттуда и восхождение на него множество трудностей причиняло людям, поэтому убежали они оттуда. Никто теперь в этом замке не живет, лишь несколько стражников, которые смены ожидают.

Находятся там железные ворота, отворяющиеся на север. Имеется, однако, в этой твердыне десять каменных домов, которые неверным принадлежат. Двери их закрыты, но внутри все состояние их владетелей находится, а башня Девичья наполнена просом.

Имеется там лишь одна прекрасная пушка осадная, но ее ствол остается днем и ночью закрытым; неописуемо интересно, как орудие это возможно было затащить на самую верхушку высокой горы, окутанной тучами.

Жители Судака называют эту цитадель Девичьим Замком.

Похвала замку среднему, расположенному ниже

Замок сей, несколько ниже первого возведенный, замком средним называется. Это замок с одинарной, надежно построенной стеной — земляной насыпью. Длина этой стены тысячу шагов составляет. Замок имеет одни ворота, обращенные на север, и ворота эти двойные сделаны из железа. Внутри сего замка находится около десяти домов для охраны, покрытых черепицей, но и здесь никто не живет. Никто же не живет здесь по той причине, что замок этот очень высок, из-за чего восхождение и спуск с него весьма затруднительны. Здесь также имеются стражники. Этот второй замок стеной со стороны моря не обладает вообще, ибо с этой стороны до самого моря протянулась крутая скала, высотой триста аршин и на гору Бисутун^[353] похожая. Внизу под ней несколько маленьких суденышек стоят, которые под выступ скалы подплывают с распущенными парусами. Эти скалы темные, обрывистые и грозные, полные гнезд соколов, коршунов и коричневых орлов, так гладки, что и коготь птичий за них не зацепится.

Предание

В ту ночь, когда неверные должны были отдать этот замок Гедик-Ахмед-паше, вырубили они в скале, на которой замок стоит (в течение одной ночи!) три тысячи ступеней, погрузили в корабли все свое состояние и уплыли в замок Суда, в свою давнишнюю резиденцию на Крите, и там поселились. Поэтому этот замок называется Судак. Ступени, вырубленные неверными в течение одной ночи, до сих пор сохранились. Это была нечеловеческая работа!

Повествование о нижнем замке

На равнине, расположенной немного ниже этого замка срединного, возвышается замок нижний. Этот замок нижний, или предместье, окружает полукругом замок, лежащий над ним, и охватывает от начала до конца замок средний.

Замок нижний — это твердыня, мощно укрепленная оборонительной стеной длиной в три тысячи шагов.

Эта могучая крепость, строениям Шеддада подобная, обладает такими стенами, каких нет ни в одной другой цитадели. Имеется там двадцать четыре башни, перед которыми любая опасность пустяком кажется. На каждой башне находятся с двух сторон четырехугольные мраморные плиты с гербами гяуров франков — генуэзцев, а также с удивительными гравюрами их владык, королей и сановников, которые башни эти воздвигли. Замок сей построен был при поддержке тысячи неверных вельмож генуэзских. Иначе строительство не закончилось бы даже в течение ста лет — настолько велика и могуча эта твердыня. Именно поэтому на каждой башне помещены изображения этих людей.

Ров этой крепости по воле Аллаха представляет собой огромный овраг, в скале вырубленный, адским пучинам и глубокой пропасти подобный.

Открыты там лишь одни ворота, с северной стороны, что же касается ворот, выходящих в залив, и ворот со стороны садов, то они всегда на ключ заперты.

Внутри этой огромной твердыни во времена неверных находились тысячи небольших церквушек. Стоят они там и теперь, но обычно размещаются в них хлева для скота и конюшни для жеребцов. В те времена стены сии были в столь прекрасном состоянии, что в пределах этой твердыни сорок тысяч домов стояло; были они пристроены к скалам и построены один над другим. Непреложным свидетельством богатства и процветания города в те времена является сорок тысяч садов, там находящихся.

Теперь в этом нижнем замке сто домов. Они покрыты черепицей, однако многие имеют земляные крыши. Есть здесь также и два помещения для собрания правоверных.

Первое — это джамия султана Баезида Святого в восточной части замка над берегом моря, с каменным сводом и каменным минаретом. Эта старая джамия и минарет построены из какого-то мягкого камня. В мечети этой находится михраб, из такого же камня вырезанный. Человек останавливается перед ним, удивлением охваченный. Он так же прекрасен, как михраб джамии преподобного шейха Шами в Кескине в эйалете Сивас^[354].

Однако известняк на высоких куполах этой джамии старостью поврежден, и эта старая мечеть султанская требует ремонта и обновления, согласно повелению святому: «Мечети Аллаховы подновляемы быть должны».

Во времена неверных один из сыновей падишаха узбекского вкупе с подданными был взят на море в неволю гяурами франками-генуэзцами из этого города. Оный с дружиной своей, с позволения короля Залля,^[355] по этому поводу мечеть построил, направленную в надлежащем направлении, то есть к Мекке. Этот сын падишаха узбекского имел потом детей и внуков, которые образовали общину магометанскую, около трех тысяч людей насчитывающую. Никчемные гяуры, боявшиеся их из-за такой многочисленности, как-то раз, когда они в джамии собрались и совершали пятничные богослужения, убили их всех и погребли вокруг сией джамии. До сих пор видна на ее стенах кровь убиенных. Князь узбекский, счастливый (ибо погиб за веру), в огромной гробнице покоится.

Около джамии этой нет никаких домов. Хан Баезид Святой после захвата города возвратил ей облик святыни. Удивительна эта джамия!

Стоит тут также мечеть Хаджи бея. Лавок, однако, ханов, бань, медресе, школ или домов дервишей здесь нет. Находятся здесь пустые пространства, замку этому принадлежащие. Много тут садов и огородов.

Нет, однако, в этом месте воды. Имеется там множество водосборов, но ими никто не пользуется, и выглядят они так, как будто мгновение назад они были закончены строителями.

За воротами замка нижнего, по другую сторону долины, расположен квартал мусульманский с двумястами домами, крытыми землей, с мечетью и колодцем с живительной водой.

В предместье, расположенном внизу, пониже этого колодца, протянулась одинарная оборонительная стена от скалы до скалы. Давно, во времена неверных, тут располагался огромный город и порт.

Далее, над морем, большой акведук возвышается. Воды, текущие из долин и возвышенностей, по его аркадам стекали, а затем текли через многочисленные мельницы, виноградники и сады, после чего в море впадали.

Над берегом моря город портовый был, в котором строили галеры. Строения эти видать и теперь. Ныне в порту пятьдесят кораблей помещается, а в его ложе прекрасно якоря держатся. Если бы тут люди жили, а окрестности были бы благоустроены, то это были бы истинные сады Ирема в Крыму.

Но среди путешественников всего мира, по морю и суше ездящих, известен замок Судак своими огородами и садами. Славится также приятный тамошний воздух. Садов этих сорок тысяч, а оживляют их прекрасно и привлекательность им придают размещенные среди них тысячи домиков с тысячами кухонь и комнат, а также тысячи небольших изящных усадеб — истинных дворцов Хавернак^[356], которые окружены пространствами для отдыха и развлечений, с тысячами фонтанов, бассейнами с водой и источниками.

Слава сих крымских садов в Судаке Рума^[357], Аравии и Аджама достигает. Кто же в этих садах судакских среди утех проживает, тот никогда головной боли не испытывает.

Посетив таким образом и сей замок, ехал я далее пять часов на север среди садов, получая при этом разнообразные удовольствия.

ПОХВАЛА ГОРНОЙ СТРАНЕ ТАТОВ

Возвышается здесь огромная гора, с вершины которой без труда можно обозреть весь полуостров Крымский, форму треугольника имеющий. На восток и запад от вышеописанного Судака горная страна татов^[358] располагается, в эйалете каффенском находящаяся. Множество там обрывистых гор и ущелий.

Народ тамошний — это народы греков и лазов, говорящих между собой по-гречески. Всего тут около пятнадцати тысяч народа татов, знаменитых лучников. Разговаривают они между собой по-гречески, но имеют другой язык и выражения.

О ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОМ НАРЕЧИИ И ВЫРАЖЕНИЯХ НАРОДА ТАТОВ

...^[359]

Эта страна татов лежит на юге полуострова Крымского, на окончании мыса, в месте, полном обрывистых скал. Имеют таты своеобразное наречие и слова. Это не греческий язык, не язык иудейский или язык народов аланов^[360], а наречие особенное. Когда они между собой разговаривают, человек весьма удивляется.

В стране народа татов мягкий климат властвует. При изображении Багчесарая мною были всесторонне описаны имеющиеся там виноградные ягоды, плоды граната, маслины, лимоны и апельсины, а также иные разнообразные сочные фрукты.

На север от этих гор расположилась степь на весь край татарский, в коей вследствие морозных зим нет ни деревьев, ни плодов. После посещения земель татов я ехал шесть часов на север, минуя горы и леса.

О ВОСХИТИТЕЛЬНОМ ГОРОДЕ И СТАРОДАВНЕЙ СТОЛИЦЕ, ЦИТАДЕЛИ МОГУЧЕЙ И ТВЕРДЫНЕ НЕПРИСТУПНОЙ, ВЕЛИКОМ ЗАМКЕ И ДРЕВНЕЙ КРЕПОСТИ, ИЛИ О ЗАМКЕ КАФФЕ, ПРЕКРАСНОЙ И НЕСРАВНЕННОЙ ЧАСТИЦЕ ЗЕМЛИ КРЫМСКОЙ

Согласно достоверным сообщениям греческих историков^[361], а также историков латинских и франкских, жил во времена пророка Давида (да почиет он в мире!) король Генава, или Генуэз Второй. Принял он веру пророка Давида, но три недостойных сына его, учение Давидово презрев, отвратились от отца своего и все трое из страны его уехали. Один из них осел в городе, что в стране Генуе недалеко от Испании находится, и город этот заселил. Брату его, который со ста кораблями по морю Эгейскому плавал, приглянулись климат на Хиосе и, как амбра благоухающая, почва его, вследствие чего избрал он Хиос пристанищем. Второй брат его, сын этого короля Генуэза, который также в море с флотом устремился, завоевал большую приязнь у императора, Византии. Византии — это стародавнее наименование Константинополя, города, которой затем Великой Македонией назывался, а по имени восстановителя своего, Константина, в конце концов Константинополем назван был. Сын этот короля Генуэза сначала у императора Византии как гость много лет обретался, а когда по повелению Всевышнего император византийский умер, сделался он самодержавным властителем Византии и греков, завоевателем мира, как этот Янко, сын Мадиана. Сей монарх, короля Генуэза сын, именем ... обладающий, замок чудовищно неприступный в Галате^[362] и в Стамбуле построил, а потом с тысячей кораблей в море Черное отплыл и во всех замках могучих и городах огромных, по правую ипо левую сторону моря Черного расположившихся, воцарился.

И вот как-то раз забросил он свои якоря в заливе под замком Каффа. Залив этот чудесен, климат приятен, окрестности безопасны, растительностью итравой буйной отличающиеся, а также проточными водами изобилующие, так что при виде всего этого король сей так воскликнул:

— Немедля в месте этом замок мне возведите!

Тотчас собралось там войско, численностью своей морю подобное, а также тысячи ремесленников и строителей в науке своей искусных, и оные за семь месяцев замок с семью воротами воздвигли. Король по имени своему Кафаяном его наименовал, но позднее путем изъятия окончания «ян» название в Каффу превратилось.

Разнообразные летописцы сие название Каффа затем в Кефе превратили и это сокращенное название Кефе употребляя, именно под этим именем о замке этом писали.

Словом, дело о строителе этого замка и о происхождении названия его таким именно представляется, как здесь изложено было.

Но в году ... во времена султана Баезида, замок сей достославным предводителем Гедик-Ахмед-пашой с помощью хана Менгли Герея из рук франков-генуэзцев вырван был.

После овладения им был там бейлербеем^[363] сначала правитель Селим-хан, затем правитель Сулейман-хан. Имели они тут свою столицу и в имении династии османской монеты тут чеканили, а их монетный двор и прекрасно построенный дворец, бывший резиденцией этих правителей, и по сию пору там стоит. По повелению султана Баезида Святого, Каффа являет собой эйалет, который визирям, двумя или тремя бунчуками обладающим, даваем.

Паша тамошний получает из сокровищницы монаршей 507766 акча, но тимаром или зиаметом не обладает, ибо все окрестные поля и деревеньки ханам принадлежат. Нет у тамошнего паши алайбея или черибаши, лишь дефтердар и писарь дивана.

Во времена, когда Каффа была столицей князей османских, был здесь настоящий кяхья чавушей с тремя сотнями чавушей и писарем чавушей, а также с двенадцатью служащими дивана; однако удалены они были потом отсюда и теперь лишь дома стоят, в коих они проживали.

Зато властвует здесь таможенный смотритель, который у ворот порта с пятьюдесятью подчиненными своими десятину султанскую с судов, входящих и уплывающих взимает, что очень важно.

Пребывает здесь также ага с отрядом янычар, ага с отрядом джебеджи и ага с отрядом топчи; все они из Стамбула прибыли сюда и замок сей охраняют.

По морю непрестанно кружит на пяти фрегатах капитан каффенский, а в замке восседают комендант янычаров с тремястами людей охраны замковой и восемью ага замковыми, каждый из которых бунчуком обладает, ибо такие здесь удивительные и древние законы и обычаи господствуют. Правит здесь также мухтесиб-ага, сборщик пошлин, служащий, надзирающий за городом, и сборщик харача, местный субаши, служащий, за ловом рыбы следящий, ага, за строительством наблюдающий, смотритель порохового склада и оружейный смотритель, мюселлим, каймакам, подкяхья сипахиев и другие, словом, сорок предводителей войсковых.

Что же касается судебного управления, то живет здесь мулла мевлевитов, в день пятьсот акча получающий, и шейхулислам ханифийского обряда. Муфти обряда шафийского, маликийского или ханбалийского тут нет.

Не нужны они здесь вовсе, а если бы даже и были нужны, ханифиты тотчас этому бы воспротивились. Другой судейский служащий — это глава шерифов из поколения Мухаммедова. Власть судейскую имеет здесь также кади мевлевитов, триста акча получающий, заранее собирающий из деревень разделенных на ... нахий, по справедливости каждый год три тысячи курушей.

Местный паша с имений своих имеет шестнадцать тысяч курушей дохода, а вместе с пошлиной базарной и разными налогами, «ветром и воздухом» называемыми^[364], имеет ежегодно двадцать шесть тысяч курушей, хотя Монла-Гани-паша или Ак-Мехмед-паша или Сархош Ибрагим-паша по сорок или даже по пятидесяти тысяч курушей собирали. Оставшиеся служащие судейские — это наиб, который в черте городской служит, наместник мухтесиба и наиб для нахий, за воротами города расположенных.

Что же касается санджаков в эйалете каффенском, то санджакбеев там семеро. Во-первых, это санджак замка керченского^{href="#n365" title="">[365]}, затем санджак полуострова Шахи и замка таманского^[366], потом санджак земли татов, после него санджак моря Азовского — балисырский^[367], но этот санджакбей вотчины не имеет, лишь с двадцатью фрегатами в море Азовском стражу несет, за что из каффенской таможни по закону десять кесе жалованья получает.

Затем следует санджак адахунский, который с десятью фрегатами охраняет пролив Чочку, пролив Йелишке, пролив к морю Азовскому ведущий, устье реки Кубань и залив у замка Темрюк, за что и он из сокровищницы каффенской десять кесе жалованья получает^[368]. Санджакбей в замке азовском получает двадцать кесе с прудов рыбных, вокруг Азова расположенных^[369].

Санджак каффенский является резиденцией пашей. Но с года 1067^[370] паши каффенские пребывают в замке Азов, а управление бея азовского ликвидировано. Каффа же — город такой огромный — лишь резиденцией каймакама стал. Кёпрюлю Мехмед-паша^[371] изменениями этими достойно вере магометанской и государству послужил, однако визирям, которые за Азовом надзирать должны, множество забот и неприятностей причинил. Замок каффенский дополняет законом установленное число семи санджаков в эйалете этом.

О том, что беи земли черкесской согласно законам Каффе подвластны

В году 991, во время правления султана Селима Второго, Осман-паша, сын Уздемира, проезжая через Черкессию на Ширвак и Шемаху, беев тамошних под управление эйалета каффенского отдал. Взял он от них заложников, а собственного сына и дочь бею Кабарды в залог оставив и из Кабарды жену взяв, с землей черкесов узами крови благополучно соединился. Затем силами семидесяти тысяч богатырей черкесских, или с помощью беев черкесских и беев владыки Дагестана, добыл он Генджу, Ширван, Шемаху, Тифлис, Томанис, Дербенд, город Сериреллан, город Ариш, город Ниязабад и город Сабуран — всего семьдесят шесть городов значительных и замков. Бея кабардинского же, именем Искендер-бей, каффенским пашой назначил и народом черкесским полуостров Таманский заселил, из-за чего гяурские казаки азовские в море Черное выходить уже не могли^[372].

Беев черкесских, начиная от полуострова Таманского до горы Эльбрус, к которой оттуда в течение семидесяти дней на восток ехать надлежит, всего сорок, и каждому из них жалованье назначено. Когда османы войну какую-нибудь ведут, то едут они на нее с пашой каффенским. Однако вместо жалованья выдается им сукно, попоны, луки, ружья, порох, пули и ткани. Это подданные династии османской, а султаны османские властны снимать их с должности и назначать. Когда бей какой-нибудь умирает, правление после него его сыну или какому-нибудь другому кровному, который этого достоин, передается. Бунчуками, однако, хоругвями, флагами или знаменами какими-либо беи не обладают. Не имеют также барабанов, хотя людей, в барабан бить умеющих, предостаточно.

Со времен Осман-паши, сына Уздемира, были они всегда верны и послушны династии османской. Однако с войны хотинской в году 1031 при османском султане Османе^[373] дефгердары каффенские задержали упомянутым беям черкесским жалованье за службу. С тех времен они не то чтобы против осман бунтуют, но и послушания не выказывают, а бывает и так, что приезжают они к ханам крымским и в делах различных им помогают.

Жалованья недостает этому войску черкесскому, дабы ублаготворить и привязать их к себе!

Мусульманской или иной религии они не признают, однако, да преумножит Бог численность их, ибо народ они горный, добросердечный, ни в исламе, ни в религии гяурской не сведущий, но веры в воскрешение и Страшный Суд не отвергающий. Народ этот воистину удивительный.

ПЕРЕЧИСЛЕНИЕ КАЗ, В ЭЙАЛЕТЕ КАФФЕНСКОМ ОБРЕТАЮЩИХСЯ

Эйалет сей из Каффы и семи каз состоит. Первую казу земля татов составляет, а другие казы — это Балаклава, Судак, Мангуп, Керчь, Тамань, Темрюк и Азов^[374].

Есть здесь также восемь воеводств, к этим казам относящихся. На деньги, с этих воеводств собираемые, паша три тысячи солдат содержит, с коими на войну ходит. Если же и черкесские беи присоединяются, как древние законы указывают, бывает, что войско в двадцать тысяч собирается.

Да преумножит еще его Аллах!

ОПИСАНИЕ ЗАМКА КАФФЫ

Это твердыня, всегда готовая к битве, крепость безопасная, цитадель, окруженная могучей зубчатой стеной, которая тянется от побережья морского между западной и южной стороной большого залива до вершины огромной горы, называемой Байраклы^[375]. Окружность ее достигает восьми тысяч шагов. Что же касается длины окружности и численности охраны, то приравниваются они к замку в Салониках.

В глубь суши Каффа протянулась на шесть тысяч шагов, а вдоль моря на две тысячи шагов; измерил я это пространство своими шагами троекратно. Со стороны суши тянется там две стены одна за другой, весьма сильные и могучие, словно валы Александра. Стена внутренняя высотой в пятьдесят аршин, а шириной пять аршин. Стена, возведенная перед нею, имеет высоту тридцать аршин, а толщину же — семь. Она, также построенная из камней, огромных, как слоны, приводит на ум стену Яджуджа^[376].

Далее перед этими стенами проходит глубокий овраг или ров, вырубленный в скале на глубине двадцать аршин и на пять аршин шириной. Перед воротами стоят мосты. Во время осады или какой-либо опасности мосты эти поднимаются и закрепляются у железных ворот твердыни.

На этих двойных стенах со стороны суши видно сто восемнадцать различных башен и укреплений, а на обеих этих стенах две тысячи шестьсот зубцов.

Со стороны моря возвышается там только одиночная стена, двадцати аршин высотой и пяти шагов шириной. Находится здесь берег морской, а потому рва с этой стороны нет вообще. Множество имеется там башен и зубцов, но число их мне не известно.

В крепость эту ведет с разных сторон двенадцать больших, крепко и надежно построенных железных ворот. Четверо таких огромных железных ворот находится со стороны суши. Первые — это ворота Башенные, обращенные на север. Идя от них под гору, можно достигнуть ворот патриарха Якуба, обращенных на юг. Далее идут ворота хана Юсуфа, открывающиеся на юг, затем Львиные ворота, открывающиеся также на юг. Ворота сии железные, двойные. Стерегут их неустанно стражники, таможенники и челядь. С наступлением сумерек запирают они ворота и ключи на ночь предводителю янычар отдают. Утром забирают они ключи и под звуки молитв магометанского вероисповедания ворота открывают.

Во времена, когда в Каффе правил молодой султан Селим и молодой султан Сулейман хан^[377], каждое утро поблизости от этих ворот в минуту отворения их, при звуках молитвы приносили в жертву какое-нибудь животное, но сейчас даже курицы не зарежут. Об этих жертвоприношениях я написал на основании рассказов, услышанных от седовласых татар, возраст которых насчитывает по двести лет!

Над берегом моря располагается восемь ворот. Двое из них, стоящие над заливом, необычайно крепки и при этом весьма красивы и изящны.

Одни из них — Портовые ворота, к которым все суда подплывают. В большой таможне за этими воротами проживает начальник таможни.

Балконы и окна его дома выходят на залив. Этот дом начальника таможни — прекрасно украшенное и красивое строение!

Повыше Портовых ворот располагается терраса дворца пашей каффенских. Все балконы и окна зала заседаний дивана, а также других комнат дворца выходят на залив.

У крепостной стены за этими воротами, по правой стороне, когда входишь через них внутрь города, возвышается не очень высоко над землей три железных кольца, толстых, как три мужских руки, — такие они большие, что человек через них пройти может. К этим железным кольцам крепятся корма судов, бросающих якоря в заливе.

Затем следуют ворота Рыбного Торга, железные, но одинарные. Затем ворота Красильщиков, небольшие железные двери, также одинарные. Средние ворота — небольшие, железные. Затем ворота Цеховые, называемые Укрытыми, всегда закрытые и лишь изредка открываемые. Упомянутые восемь ворот — это ворота весьма посещаемые, отворяющиеся в залив и выходящие на песчаное побережье морское с северной стороны.

Имеется там сто семнадцать высоких башен. По соседству с замком как внутри, так и снаружи этого града нет ни малейших следов каких-либо строений. Исключение составляет таможня и дворец паши, но эти строения несколько удалены от замка.

Стена со стороны моря, хотя и низкая, имеет густо расположенные башни, зубцы и посты для дозорных. Вода морская доходит иногда до самых стен замка, и потому со стороны моря рва там нет.

Описание цитадели в замке каффенском

Жители этих мест называют цитадель замком франков. Это могучая крепость, окруженная одиночной стеной, возвышается в западном уголке наружной крепости. Цитадель сия не имеет такого значения, как огромная твердыня наружная, ибо находится она в центре города. Длина ее стен составляет две тысячи широких шагов. Эта стена, построенная из огромных глыб, без рва, стене Шеддада подобна; сторона ее, кморю обращенная, являет собой стену замка наружного. Эта стена франков одинарной толщины и высоты находится в самом центре города. Ворот в этой стене пять, и все они построены из древесины и открываются внутрь города. В давние времена ворота эти были из железа.

Когда же я этот город Каффу посетил и осмотрел, а от Дурмуш-аги, который в течение пятнадцати дней был каймакамом Ак-Мехмеда-паши^[378], фирманы и подарки получил, поехал я из Каффы через деревеньки, на восток от нее расположенные. Едучи так через край татарский и пия там соленую воду, остановился я через пять часов на отдых в деревне Бозмак^[379]. Оттуда дорогой меж ущелий, где горькие воды я пил, ехал я снова через край татарский пять часов далее на восход и вот —

ОПИСАНИЕ ПРЕКРАСНОГО ЗАМКА КЕРЧЬ

Народ татарский именует его Керш, ибо ... Был он построен франками-генуэзцами, а в году ... добыл его султан Баезид Святой рукой Гедик-Ахмед-паши. Сейчас это субашовство в эйалете каффенском. В порту тамошнем восседает доверенный калга-султана. Это резиденция кади с жалованьем триста акча, коему подчиняется ... деревень^[380].

Замок сей лежит над берегом моря у большого залива. Замок этот прекрасный, квадратный, сложенный из каменьев, подобен строениям Шеддада. Его окружность тысячу шагов составляет. По бокам его находится двое ворот. Малые железные ворота открываются на восток. Повозки не могут через них протиснуться, ибо это лишь калитка, хоть и маленькая, но прекрасная. Над этими воротами виднеется такая хронограмма:

Сразу по левую руку от этой хронограммы, на четырехугольной плите белого мрамора, виднеется, изображение существа с четырьмя ногами, крыльями и с головой верблюда. Наиискуснейшие астрологи гяурские выразили этим изображением мысль, что. в один из дней хлынет на этот край, восседая на верблюдах, народ татарский, двигающийся быстро, словно леящая птица. Воистину, удивительно изображение этого верблюда^[381]!

Ворота эти двойные, и, ибо это побережье морское, рва с этой стороны нет вообще.

Находится здесь порт, к которому пристают все суда из Черного моря и Азовского. Этот огромный залив, защищенный от южных, западных и северных ветров, вмещает в себя тысячу и один корабль, пусть даже самых больших. Рыбы же в этом заливе множество.

Другие, большие, ворота со стороны суши, выходят на запад.

Это могучие двойные ворота. Между обоими этими воротами, над воротами наружными, находится вырезанное в мраморе изображение льва.

Лев этот внушает ужас; тому, кто его узрит, кажется, будто он живой.

За этими воротами тянется ров, выкопанный от одного моря до другого, а на могучей, двойной, отвесной стене оборонительной возвышаются крепкие башни и зубцы, прекрасно и изящно построенные.

На всех пятидесяти башнях установлены орудия, направленные на ров и на море. Во времена гяуров во рву том волны морские плескались, ибо с течением времени наполнялся он водой.

Можно было бы его снова раскопать и впустить в него море, но потребовало бы это работы огромной, ибо расстояние от одного моря до другого весьма велико. Замок Керчь находился в те времена как бы на острове.

На берегу моря, в месте, где совершают люди набожные прогулки и предаются миросозерцанию, находится прекрасно построенная мечеть с куполом, оловом покрытым, а пониже ее двора находятся источники, из коих бьют чистые, как слеза, потоки воды толщиной в человеческую руку. Из этих источников черпает воду все население города. Около мечети находится сто лавок и тринадцать хорошо содержимых домов, с крышами, покрытыми землей. У подножия скал стоит еще одна мечеть, однако я не помню ее названия. Имеется там мечеть, баня, хан, школа для детей, келья дервишей и медресе.

Огородов или садов в городе том нет вообще, ибо климат там чересчур холодный. Среди тамошних лакомств славится рыба калкан и татарская буза^[382].

На запад от этого города возвышаются многочисленные курганы. Люди говорят, что в каждом из них царь какой-нибудь погребен; другие же утверждают, что лежат там сокровища сокрытые. Курганам таким там несть числа^[383].

Отъезжая из этого замка и направляясь с востока на север, достиг я через четыре часа деревни Черкес^[384], цветущей деревеньки татарской, ханам татарским подвластной.

После дальнейшего часа пути на восток можно доехать до замка Виран Килиседжик^[385]. Во времена гяуров это была крепость весьма могучая и укрепленная. Разрушили этот замок казаки азовские, когда замок Керчь под османское управление попал.

Казаки уничтожили замок сей давно уже по той причине, что туда ведет путь морской, и опасались они, что османы, в замке восседая, вылазки кораблей их в море Черное пресекут. Если, однако, его восстановить, то замок этот перегородил бы пролив.

Ибо лежит он на обрывистой скале у узкого горла, через которое море Азовское вливается в море Черное.

С противоположной стороны находится узкий мыс, который выдается в море от полуострова Таманского и называется Чочка^[386].

Оба берега разделяет узкий пролив, две мили имеющий. За этим проливом, если плыть на север, Азовское море находится. Едучи на север к морю Азовскому берегом этого пролива, на котором стоит разрушенный замок, Килиседжик называемый, отдохнул я, убогий, в течение восьми часов в замке Танабай, или Данабай^[387]. Это — татарская деревенька с одной мечетью и тремя сотнями домов, глиной крытых.

Оттуда ехал я девять часов берегом моря Азовского через цветущую местность и землю, называемую Шейхэли^[388].

ПОСТОЙ В ДЕРЕВНЕ КАРААЛП

Все татары тамошние — это ученики святого Ахмед-эфенди из Кёледжа^[389], усы себе бреющие, а бороды имеющие редкие — по пять волосков. Это деревня татарских супю, или суфи, деревня, цветущему городку подобная, ибо имеет прекрасную мечеть, баню, пару лавок и немного садов сливовых и яблоневых^[390].

Одному Аллаху ведомо, как это случилось, но заснул я крепко и спал, когда на другом берегу моря, со стороны Тамани, появился татарин с редкой бородой и воскликнул, обращаясь ко мне, недостойному:

— Эвлия-ака! Прибывай с ханом Мехмед Гереем сюда, на этот берег! Хорошо и безопасно здесь!

Протянул я тогда сквозь сон руку к другому берегу и крикнул. Тотчас я, убогий, проснулся. Было уже утро, и произнес поэтому я молитву утреннюю. Владетель этого дома, человек глубоко верующий, когда я ему рассказал свой сон, изрек:

— Это я, приложив руку к устам, призывал тебя на противоположный берег. Сейчас переправишься ты на ту сторону и поедешь к владыке Дагестана. Когда же султан османский сместит с трона Мехмед-хана, то есть Мехмед Герей-хана, и Мехмед Герей-хан удалится в Тавистан^[391], ты поезжай с ним, а потом возвращайся ко мне!

Так истолковал мне этот человек сие сновидение.

— Даст Бог, все хорошо будет! — подумал я. Произнес я, наконец, Фатиху, покинул деревню и в течение ... часов ехал берегом Азовского моря на запад через цветущие деревни полуострова Крымского.

ОПИСАНИЕ БАШНИ АРАБАТ

Это огромное строение — башня, в форме круга прочно построенная, расположена в земле крымской на остром мысу, выдающемся в море Азовское, в месте равнинном, травой и тюльпанами поросшем. Возвел ее в году ... господин наш Мехмед Герей-хан^[392].

Построил он ее по той причине, что как-то раз несколько невольников казацких из казаков крымских, пользуясь удобным случаем, переплыли с этого мыса море Азовское и достигли степи Хейхат^[393] на противоположной стороне. Оттуда они до татар калмыцких добрались итак сказали:

— Море Азовское от отмели Арабатской неглубоко оказалось, и мы оттуда убежали и к вам прибыли. Восстанем же незамедлительно, пойдем на полуостров Крымский. Добудем у татар множество достояния и много ясыра нашего вызволим.

Многие из неверных калмыков пересекли тотчас вместе с казаками море Азовское вплавь, ибо оно мелко. Таким образом достигли они отмели Арабатской, а затем неожиданно в Крым вторглись, опустошая его и грабя, унося множество добычи и уводя многочисленный ясыр. Калмыки неверные напали даже на мечеть Ахмед-эфенди в деревне Кёледж в окрестностях замка Керчь.

Тремя днями позднее, как только калмыки с этой огромной добычей с отмели Арабатской двинулись, хан Гази Мехмед Герей поспешно на коня воссел и с сорока тысячами воинов татарских из замка Ор выступил. После трехдневной езды настигли они калмыков, а потом в течение дня и ночи гнали их по степи и сражались с ними. От сабель магометанских все калмыки пали. Забраны были сорок семь тысяч калмыцких коней, взяты обратно в плен все невольники казацкие, убежавшие из Крыма, а по возвращении в Крым отмерили им справедливую кару — всех казаков предали казни.

После всего этого возведена была крепость Арабат, а повод для ее строительства был именно такой.

Эта башня воистину надежна и могуча. Окружность ее составляет сто пятьдесят широких шагов. Находится там комендант замка и сто пятьдесят солдат, прекрасная оружейная и отличные пушки в бойницах, готовые выстрелить. На возвышении стоят железные ворота, обращенные к Крыму, и красивая башня со сводчатой крышей, крытой досками. Благодарение Аллаху, с минуты построения этой высокой башни казаки и калмыки даже перестали упоминать название Крым и забыли о нем.

От башни этой тянется на протяжении девяти часов пути огромный мыс, который разделяет воды моря Азовского. Это низменная местность, поросшая разнообразной зеленью, травой и тюльпанами, а по обеим сторонам ее море Азовское лежит. На мысу этом пасутся и пребывают животные всего населения Крыма.

Неверные калмыки, пользуясь тем, что море Азовское неглубоко, достигли этого мыса, захватили и угнали с собой находящиеся там стада, которые являются собственностью всего крымского населения, но Мехмед Герей-хан выступил на калмыков из ворот замка Ор и отбил стада, принуждая калмыков оставить всех животных.

Сами, однако, калмыки, словно по волшебству, ушли целыми и невредимыми, и не удалось их истребить.

Позднее, на самом конце этого мыса, установили замок и назвали его Ченишке.

ПОХВАЛА ПРЕКРАСНОМУ ЗАМКУ ЧЕНИШКЕ

И оный был построен в году ... Мехмед Герей-ханом, после чего калмыки уже никоим образом не могли достигнуть Крыма^[394]. Когда-то, во времена ханов Бахадыр Герея и Ислам Герея, в годах тысяча пятидесятых, калмыков в степях Хейхат и слуха не было. Потом, однако, именно в эти годы, минуя Хейхат, замок Азов и край казаков, стали нападать они на полуостров Крымский^[395]. Да обернется это все, с помощью Аллаха, к лучшему!

Избрание места для строительства этого замка оказалось необычайно удачным. Ибо по другой стороне, за морем Азовским, в степи Хейхат располагаются окрестности, камышом поросшие, где живут и кочуют калмыки, а также казаки азовские. Мехмед Герей-хан истратил на этот замок огромные суммы, а когда его построил, посадил в нем коменданта с двумястами сейменами, вооруженными ружьями, и снабдил их амуницией, отличными пушками и запасом продовольствия.

И этот замок досками покрыт. Имеются там одни ворота железные, обращенные на юг. Место это, однако, весьма небезопасно. Оттуда ехал я, убогий, четыре часа берегом моря Азовского, в направлении полуострова Крымского. Переправившись на конях через большую реку Карасу (которая протекает через город Карасу), в том месте, где впадает она в море^[396], остановился я на постой вдеревне Ягубата, или Якубдеде^[397]. Это татарская деревенька. Произрастает там айва, а также находится сто домов, джамия и баня.

После четырех часов дальнейшей езды миновал я местность Накшеван, или край беев ширинов^[398], с хорошо содержащимися деревнями, после чего остановился на постой в деревне Чонгар^[399]. Здесь также, недалеко от берегов моря Азовского, находится опасный брод. Тонет там множество коней и людей, вследствие чего место это небезопасно и недружелюбно.

После девяти часов езды на запад, вдоль берегов переправы Сасыклы. доехал я до деревни Тюп. Татары говорят «переправа Тюп», что означает «брод Дип». От этой переправы Сасыклы, или Смердящего Брода, воняет так, что да убережет Аллах! От этого ужасного зловония гибнут люди и кони^[400].

После отъезда из этой деревеньки Тюп отдыхали мы в прекрасных селах, где ели лахшу, или похлебку с тестом, жирное жеребячье мясо, талкан и сушеный сыр, забавляясь и веселясь, а также пили йазму и кумыс^[401]. Наконец, мы во второй раз остановились в замке Ор^[402]. Закончилось наше путешествие в семьсот семьдесят миль по полуострову Крымскому, которое совершили мы в течение двух с половиной месяцев с минуты нашего первого приезда в этот замок.

Остановившись на одну ночь в гостях у бея орского Тириаки Ферраш бея и узнав, что господин наш Мехмед Герей-хан удалился в Багчесарай, выехали оттуда наутро в южном направлении и через шесть часов прибыли в богатую татарскую сала — деревню Бешбавлы^[403]. После девяти часов езды по степи миновали мы сто пять богатых татарских сала, или сел, получая во владениях хана, господина нашего, различные удовольствия. Так достигли мы прекрасной сала Булганак^[404], где имеется мечеть. Оттуда ехали мы пять часов и вот —

НОВАЯ ПОХВАЛА СТОЛИЦЕ ДИНАСТИИ ЧИНГИЗИДОВ, ГОРОДУ БАГЧЕСАРАЮ, РЕЗИДЕНЦИИ СУЛТАНОВ, А ТАКЖЕ СТАРОДАВНИХ ХАНОВ

Благодарение Аллаху! Двадцатого дня прекрасного месяца шабана^[405] нашли мы господина нашего Мехмед Герей-хана так, как мы того желали и рассчитывали, в его дворце, среди садов роскошных расположенном.

— Приветствую тебя, Эвлия, мой сотоварищ и брат! — воскликнул хан, меня узревши, и обнял за шею.

После чего предоставил он мне тысячи подтверждений своей обходительности и изрек:

— Останься здесь на зиму, мой Эвлия, будем развлекаться, сколько душа возжаждет!

Приготовил он мне комнату, даровал двух невольников и двух резвых коней, а для восьми коней, которые у меня уже были, выделил столько корма, что хватило бы на десять. Кроме того, даровал он мне множество других вещей. Развлекался я и веселился попросту со всеми султанами — его детьми и кровными, его придворными и всеми ага. Ночи мои были подобны Ночи Чудес^[406], а дни — Празднеству Жертвоприношений^[407], ибо ночи и дни проводил я в застольях, как Хусейн Байкара^[408] в дни своего счастливого правления.

Потом святой месяц рамазан^[409] наступил. Познал я тогда вместе с наисветлейшйм ханом и приближенными шехрияра — султанами казацкими^[410], в особенности же с благодетелем моим Селим Герей-султаном, развлечений рамазановых таких, каких еще ни в одной другой стране не получал. Позднее байрам святой пришел, вследствие чего все достойные и могущественные ага и султаны, приязнь друг к другу выказать желая, посещали друг друга в их домах.

Именно тогда согласно словам: «А одно из чудес преудивительных — это сон, Аллахом посланный», чудо Божие случилось. На третью ночь байрама святого узрел я в наваждении сонном Кёр-Юсуфа-Деде, мужа того, что меня в Эскикырыме^[411] благословил, а также хозяина нашего на ночлеге в деревне Караалп, который мне тогда тоже приснился. Сей владетель дома, в котором мы ночевали, длань тогда ко мне, убогому, через море протянул, восклицая: «Поезжай, прошу, с ханом к падишаху Дагестана!» Теперь же снилось мне, что Кёр-Юсуф-Деде и хозяин этого ночлега так мне молвили:

— Восстаньте, но бунта против осман не поднимайте! Ты, Эвлия, выступай с ханом на рассвете в Дагестан, ибо таким образом вы уцелеете ив безопасности будете! Потом ты, Эвлия, в Крым возвращайся, хан же пусть в Дагестане останется, а позднее пусть останки его в Крым привезут!

Поразился я весьма и пробудился ото сна. Не было это еще время даже для молитвы утренней (ибо происходило это в ночь байрама), однако поспешил я к хану и, призвав имя Аллаха, рассказал ему по порядку все, что мне приснилось.

Хан поблагодарил меня, после чего незамедлительно призвал арабского имама большой джамии и повторил ему сон.

— Аллах всеведущ, а Его Посланник последний из пророков! — провозгласил шейх и так прекрасно разъяснил и истолковал этот сон:

— Ваше ханское величество путешествие в Дагестан совершит или поедет в горные и скалистые окрестности Крыма на охоту и ловлю.

Изрекши сие, промолвил шейх Фатиху и удалился в свой дом.

О ЧУДЕСНО БОГОМ ПРЕДСКАЗАННОМ ПАДЕНИИ С ТРОНА МЕХМЕД ГЕРЕЙ-ХАНА, СЫНА СЕЛЯМЕТ ГЕРЕЙ-ХАНА, КОЕГО ДА УБЕРЕЖЕТ ОТ НЕСЧАСТИЙ АЛЛАХ

Когда после той ночи, когда Аллах мне сон послал, настал третий день байрама святого^[412], а все достославные мужи крымские снова ходили один к другому в гости, приехал из Порты Сулейман-ага — ага со двора великого визиря, в сущности настоящий татарин с гор татарских, человек с одной рукой. Привез он от Фазыл-Ахмед-паши, сына Кёпрюлю, фирман падишаха и послания визирские.

Послания эти, в ханском кёрюнюше зачитанные, содержали, коротко говоря, следующее:

«Мехмед Герей, некогда хан крымский! Счастливый падишах Мекки и Медины лишает тебя звания хана Крыма и звание хана дарует^[413]... Герей хану из рода Чобан Гереев. Его визирем, будет Ислам-ага, сын счастливого, ибо жизнь за ислам отдал, покойника Сефер Гази-ага; его нурэддином — Мубарек Герей-султан, его же калга — Крым Герей-султан. Прибудут они в Крым с войском эйалета очаковского, а также с войсками молдавскими и волошскими. По пришествии моего дружественного послания повинен ты выказать послушание приказам падишаха и вместе со всеми своими султанами к Порогу Блаженства прибыть, где всем султанам и тебе ласки и благодеяния оказаны будут, даже большие, чем вы того заслуживаете согласно закону. Доверься этому и будь у Врат Блаженства или же пришли удовлетворительный ответ прежде, чем флот султанский на остров Крит отплывет.

Да будет мир!»

Когда сие, проникнутое угрозой, послание, было прочитано в диване, а затем оглашено всему народу крымскому, в ханском кёрюнюше состоялся большой кенгеш, или совет.

О великий Аллах! Войско крымское, морю подобное, воистину, как море мутилось, бушевало и волновалось; Карачи подняли крик и вопли, и возбуждение охватило всех.

Начался тогда совет всех капыкулов.

— Нет! — сказали они в конце концов. — Мы слуги хана, но мы и те самые две тысячи капыкулов, которые со времен османского султана Баезид-хана поставлены над ханом^[414]. Пусть тогда хан, кем бы он ни был, приезжает, и да благословит его Аллах!

Но Карачи, бадыраки и ногаи, а также ширины и мансуры взволновались и возмутились, услышав те слова. Тысячи разных мнений там провозглашались, но к соглашению друг с другом так и не смогли прийти.

— Пусть Хаджи Герей-султан пойдет и осадит замок в Каффе! — говорили одни.

— Соберем в замке орском войска, — говорили другие, — и не допустим в Крым ни нового визиря ханского Ислам-ага, ни калга Крым Герея. Будем сражаться с османами!

— Нет! — восклицали иные. — Оседлаем здесь в Крыму коней, и, как в горах в окрестностях городов османских Ямбола, Сливена и Провадии^[415] устраивают охоту на зайцев, так мы до Адрианополя и Салоник на людей охотиться будем.

Таких неразумных возгласов множество там раздавалось, но, люди мудрые и в делах сведущие, старцы и аталыки к возгласам этим не давали прислушаться и не исполняли этих желаний, полных злонравия и возбуждения.

— Да будет так! — промолвили они хану. — Должности и чины на этом свете необходимы так же, как носовой платок. Уже во второй раз власти ты лишаешься, но султан османский ханом тебя и сделал. Лучше всего будет, если в Адрианополь поедем. Тогда увидим, что там будет.

— О, хан! — сказали, услышав это, карачи. — Если подчинишься ты османам, то и тебя, и детей твоих всех обманут и уничтожат. Выступай отсюда тотчас, будем с османами сражаться и воевать!

А тем временем, как говорится: «Человек предполагает, а Аллах всем располагает».

Хан, падишах предусмотрительный и дальновидный, глубоко верующий в Бога Единого и достойный, как Джем^[416], не послушал советов народа крымского. Бунт он посчитал деянием неуместным и недостойным. Но и не имел он также желания ехать в Порту, а потому не принял того, что ему советовали, и сказал:

— Те, кто направляются к Вратам Блаженства, пусть едут морем или сушей. Что же касается меня, то я завершу тут все дела и поеду со своими Карачи сушей.

Услышав такой ответ, народ крымский возрадовался.

— Если хан едет сушей, то наверняка совершит набег на земли османские! — говорили они. Веселились они, весьма этим успокоенные.

О ПОСЛЕДСТВИЯХ СОВЕТА НАИСВЕТЛЕЙШЕГО ХАНА

В одну из ночей хан призвал своих доверенных, приятелей, казакдашей и сотоварищей по путешествию, и следующее им промолвил:

— Слушайте, мужи! Двадцать семь лет назад приснилось мне, что приподнял я край одежды владыки Дагестана и, укрыв под него голову, сказал: «Спаси меня, мой Падишах!» Сей сон рассказал я тотчас Эвлии Челеби, а он мне молвил: «Наверное, поедешь ты, мойпадишах, воевать с падишахом Дагестана». И вот сон этот совершается сейчас. Я поеду к шаху кумыков^[417] и дервишем стану. В этом возрасте не нужны мне уже ни корона, ни богатство, ни счастье, ни трон.

Затем отворил он свою сокровищницу, но, несмотря на это, ста мешков небольшой тяжести, но большой стоимости, какие там находились, не забрал, ибо потребовалось бы на это несколько ночей. Оставив там также своего старшего сына Ахмед Герей-султана, взял он с собой сыновей своих Селим Герей-султана, Ауз Герей-султана, Джанибек Герей-султана и Мубарек Герея. Взял он с собой также триста воинов на конях быстролетных, как птицы. Потом вызволил из оков пленника своего Шеремет бана, который сидел в Чуфудкалеси^[418], сковал ему руки, сложенные на шее, и посадил его на коня и, наконец, сам приготовился к дороге. Понял тогда я, несчастный, что на этот раз приехал в Крым в недобрый час. Когда же увидел, что наступил день расставания, вздохнул я тяжело, и даже в очах у меня потемнело.

— Ах, мой хан! — промолвил я. — На кого оставляешь здесь ты меня, чужого? Если тебя здесь не будет, то не смогу я свободно пребывать в Крыму. Поеду я с тобой, мой хан, всюду, куда и ты поедешь!

— Эвлия! — ответил хан. — Не жаль мне, что трон я потеряю, состояние и счастье. Поезжай ты только со мной!

Дал он также мне, недостойному, соболью шубу, семь коней и триста золотых на дорогу и следующее мне сказал:

— О, как это хорошо, как хорошо, что мой Эвлия вместе со мной поедет!

Оставив в Багчесарае корону и трон, богатство и счастье, челядь свою, семью и дом, хан с молитвой на устах выехал на рассвете вкупе с отборным войском из своего дворца. Когда же приехал к виселице, которая невдалеке от Багчесарая возвышается, сошел с коня, двукратно помолился и бил поклоны, а потом так промолвил:

— Боже мой, Владыка и Творец! Тех, кто меня в преклонные годы лишил трона и короны — этого черного визиря, и каймакама, и дефтердара Хусейн-пашу, и Халиль-агу, предводителя дворян, — лиши Ты жизни; пусть по приказу падишаха скорее станут на лобном месте и пусть головы у них с плеч упадут! А этот сын Кёпрюлю — пусть старости не дождется!

Потом промолвил он Фатиху, воссел на быстролетного, как ветер, коня арабского и в дорогу выступил.

Все Карачи и бадыраки ринулись к хану со словами:

— Куда едешь, хан?

— Хаджи Герея и Крым Герея я послал, дабы осадили они Каффу и отсекли приток воды к ней, сам же к горе Аккая еду^[419], — ответствовал им хан. Карачи и бадыраки, услыхав те слова, весьма возрадовались и успокоились.

— Будешь потом, хан, с османами воевать? — спросили они, а затем добавили:

— Выдай же тогда Карачи сто кесе золота, и мы будем биться с османами.

— Если так, то все вы под Аккая собирайтесь! Совершим там совет! — изрек хан. — Деньги я выдам, когда мы выясним, что следует предпринять.

С этими словами удалился он в Акмесджид. Там всех своих сорок султанов, сагайдаками и оружием всяческим вооруженных, в Балаклаву на корабли он послал. В то время, когда они к Порогу Блаженства ехали, я, несчастный, вместе со слугами своими, уладив все, что было нужно, облачился снова как татарин в свой колпак соболий, шапартма называемый, и поехал в страну падишаха Дагестана.

О МЕСТНОСТЯХ, В КОТОРЫХ МЫ ОТДЫХАЛИ, ЕДУЧИ В НАЧАЛЕ МЕСЯЦА ... ГОДА 1077 ИЗ БАГЧЕСАРАЯ К ПАДИШАХУ ДАГЕСТАНА

О причине, вследствие которой Мехмед Герей-хан трона лишен остался

Во-первых, в году ... когда старый Кёпрюлю Мехмед-паша поехал завоевывать Янову, Мехмед Герей-хан, получивший приказ принять участие в походе на Янову, выступил туда неохотно и чрезмерно поздно, вследствие чего в войне этой не участвовал. Визирь Кёпрюлю, желая истребить Джелали-Хасан-пашу, галопом воротился из-под Яновы в Стамбул, так что Мехмед Герею не удалось даже встретиться с Кёпрюлю. Сын Кёпрюлю перенял у отца возникшую тогда неприязнь к хану^[420].

Во-вторых, в 1073 году сын Кёпрюлю визирь Фазыл-Ахмед-паша отправился под Уйвар. Мехмед Герей-хан имел от падишаха также приказ выйти на войну под Уйвар, а чавушбаши Ибрагим-ага привез хану двенадцать тысяч алтынов. Когда, однако, хан уже ехал под Уйвар, неверные калмыки на глазах чавушбаши в Крым вторглись и напали на многие области, после чего, отступив с добычей в степь Хейхат, спокойно уехали. Устрашенный этим, Мехмед Герей-хан не мог поехать под Уйвар, но выслал туда своего сына Ахмед, Герей-султана с сорока тысячами татар, быстролетных, как ветер, и настигающих врагов^[421]. Злоязыкие клеветники донесли сыну Кёпрюлю, что хан сказал: «Визирь — юноша, и мой сын тоже молодой князь, стало быть, юнец с юнцом легко согласие найдут. Я не пошел даже к его отцу Кёпрюлю, а сейчас должен был бы идти к сыну!»

Сын Кёпрюлю, услыхав это, промолвил: — Очень хорошо, пусть не приходит!

В-третьих, когда гяурские господари Волохии и Молдавии стали гневаться и жаловаться на насилия, причиняемые им со стороны татар адиль-ногаев, которые из страха перед калмыками в Аккерман прибыли в году 1076 и когда капыджибаши Халиль-ага привез хану письмо султанское с повелением, дабы татар буджакских, а также татар ногайских Адиль-мирзы переселили в Крым, хан выслал к ногаям лишь одного из султанов и не заботился, как надлежит, о том, дабы татары ногайские из-под Аккермана^[422] были удалены.

Тотчас османы приписали тех ногай-татар как подданных к недавно построенной мечети Валиде Султан^[423]. Ногаи же уничтожили свои повозки и стали настоящими подданными.

Когда хан доведался об этом, то поступил согласно распоряжению султана, которое получил год назад, и содеял под Аккерманом страшную битву с ногаями, после чего препроводил их всех в Крым. Османы и это посчитали провинностью со стороны хана.

Лишению власти Мехмед Герей-хана из-за этих ногай-бадыраков посвятил я, несчастный, такую недостойную хронограмму:

Выступил тогда я, убогое вместилище недостатков, с ханом из Багчесарая и, вверив себя Аллаху, поехал далее на восток. После постоев в городе Акмесджид, а потом в Эскикырыме^[425], остановился я на

Постой в сала Кёледж, то есть в деревне Кёледж

Это прекрасная деревенька поблизости от замка Каффы. Находится там двести домов татарских, мечеть с высоким куполом и каменным минаретом (мечеть вся покрыта оловом), баня, виноградники и сады. Проживает там преподобный шейх Ахмед-эфенди родом из Кёледжа, почитаемый всеми богобоязненными людьми, великий их султан и предводитель тех, кто в рясах ходит, то есть дервишей устава хальвети. Имеет он сейчас сорок тысяч учеников со сбритыми усами. Эти сорок тысяч учеников — его верные сотоварищи, в Крыму проживающие. Его храм всегда гостеприимно открыт и днем, и ночью для всех проезжающи, как для богатых, так и для бедных^[426].

После восьми часов пути оттуда на восток, остановились мы в деревне Куюлар. Из земель этих деревень бьет нефть. Люди собирают ее с поверхности вод черпаками и жгут ее в лампах. Если бы это были владения османские, то приобщили бы их к казне государства^[427].

Оттуда хан поехал якобы осаждать Каффу. Однако той же ночью покинул он войско татарское и через девять часов стоял у вышеописанного замка Керчь. Тамошний комендант, однако, замкнул крепостные ворота и хана внутрь не пустил^[428]. Потом мы поехали далее на восток и остановились на мысу Килиседжик^[429]. Обнаружили здесь корабли, и все воители во главе с ханом во мгновение ока переплыли благополучно пролив восемнадцатимильный Черного моря и оказались на полуострове Шахи по другую сторону пролива^[430].

Описание безопасной крепости, или древнего замка Тамань

В реестре ханском носит он название полуострова Шахи. Это полуостров длиной в шестьдесят семь миль, стрех сторон окруженный проливом Черного моря, именуемым Чочка^[431]. Шахи — это прекрасный и богатый полуостров в форме шестиугольника, расположенный между южным пределом степи Хейхат и рекой Кубань, которая из гор в стране черкесов вытекает. На его пространстве находится восемьдесят черкесских деревень. Едва Мехмед Герей переправился, татары, оставшиеся на противоположной стороне крымской, весьма этим смущенные и опечаленные, завыли:

— Спасения! Хан восстания не поднял, а из наших рук вырвался!

Его же светлость хан, от татар освободившись, остановился в замке Тамань.

Об облике замка таманского

В году ... во время правления султана Баезида Святого завоевал его Гедик-Ахмед-паша у франков-генуэзцев. Полуостров сей украшают деревни и усадьбы, а в глубине его находятся три прекрасных замка. Но прекраснейший из всех — это, однако, замок Тамань^[432].

Санджак этот в пределах эйалета каффенского расположен. Поместье тамошнего бея дает, согласно закону, 320 000 аспр ежегодно. Тимаров и зиаметов там нет, ибо это воеводство. Это каза во владениях османских, кади которой сто пятьдесят акча получает. Имеются там три нахие, а именно нахие ... нахие ... и нахие ...

Сей замок Тамань возвышается на берегу моря, на глинистом пригорке. Это древний замок, прекрасно построенный в форме пятиугольника, но небольшой, ибо окружность его около шестисот шагов составляет. Вокруг него стоит десять прекрасных башен с крышами, а также десять башен без крыш, не покрытых ни досками, ни черепицей. В углу же, с западной стороны, если идти вниз, возвышается башня очень большая — это цитадель. Кроме дома коменданта нет там других строений, оный же заполнен доверху оружием и амуницией. В этом прекрасном замке есть превосходные, хоть и не очень большие, пушки, обращенные в залив, и ров замковый.

Похвала внешнему замку

С западной стороны замок внешний имеет небольшую двойную железную калитку. Это калитка двойная вследствие того, что с той стороны замковая стена тоже двойная. Надо рвом, перед этими воротами, находятся подъемные мосты, сделанные из дерева. Во время сражений мосты эти с помощью лебедки поднимаются вверх и ими заслоняются ворота. Когда входишь через эту калитку и идешь потом узенькими дорожками вниз, в центр города, то можно дойти до Портовых ворот.

Это ворота весьма надежные, крепкие, сделанные тоже из железа, но одинарные и на север обращенные. У подножия этих ворот лежит порт, обширный и глубокий, защищенный от всевозможных восьми ветров, к которому все корабли пристают.

За этими воротами Портовыми, со стороны внутренней, находится колодезь для питья с живительной водой. Все население тамошнее утоляет жажду именно из этого колодца. Напротив этих ворот, с внутренней стороны, помещение находится, местом собраний служащее. Двадцать орудий шахи, к этому месту собраний обращенные, находятся несколько ниже.

Описание замка нижнего

Это небольшой замок с собственным рвом и железными воротами на запад. Внутри имеется три дома. Во время властвования неверных, замок сей оборонял порт. И теперь есть там ворота со стороны порта, нозакрытые. По обеим сторонам этих ворот находятся львы, из мрамора высеченные. Замок имеет три большие башни.

Похвала строениям в среднем замке

Есть там джамия Касым-паши^[433], прекрасная, полная света святыня, построенная в стародавнем стиле, покрытая землей, чистой, как амбра. Минарет при ней построен из дерева, но и минарет, и джамия прекрасно украшены. Внутри нее находятся две красивые колонны из белого мрамора. Эти колонны так отполированы, как будто лишь мгновение назад вышли из-под руки шлифовальщика, и как кристалл поблескивают. Снаружи, на стене южной, с улицы, на четырехугольной плите из белого мрамора виднеется следующая хронограмма, написанная письменами джели:

Несмотря на это, джамия сия именуется джамией Касым-паши.

Баня Касым-паши, стоящая напротив этой джамии, также весьма прекрасна. Имеется там также другая джамия, но весьма некрасивая. Дома, находящиеся в этих окрестностях, носят название квартала Касым-паши. Находится там двести домов, крытых землей, и пятьдесят лавок, а также суд, дела в котором разрешаются согласно законам шариата Пророка. Все улицы, однако, чрезмерно узки, не вымощены и настолько тесны, что не только повозка там не проедет, но даже два коня разминуться или повернуть не могут. Поэтому в замок сей не допускается въезжать на конях; ворота там также чересчур малы. В замке этом имеется медресе, дом дервишей и школа, других же строений общественных там нет.

Описание внешнего пригорода

Вне пределов этого замка Тамань, на запад от него, ровно на середине дороги от него до предместья, располагается озеро со сладкой водой. Воды эти применяются для различных надобностей, но не пьются. На запад от озера, на невысоком глинистом холме, находится предместье Тамани. Все его дома стоят на берегу этого озера. А дома эти большие, построены из дерева, сверху донизу покрыты прекрасной глиной. Всего этих строений тысяча. В озере прислуга упомянутых домов поит всех животных, а некоторые и одежду там свою стирают и применяют воду его для других надобностей. Поэтому вода из него не годится для питья. В близлежащих долинах находится небольшое озерцо, возникшее из собирающихся там дождевых вод. Окружность оно имеет около одной мили. Посреди него имеется множество скал. На запад от сего озера стоит мечеть Хаджи Ферхада с белым минаретом.

О пригороде, называемом «Базаром неверных»

И это предместье также весьма прекрасно. В предместье сем расположена мечеть Хаджи-ага, крытая землей, с прекрасным минаретом. Собирает она многочисленные толпы верующих, ибо проживают тут все купцы, торгующие маслом, и находится здесь сто пятьдесят лавок. Однако, по большей части, обитают тут неверные таты, греки и армяне.

Оба пригорода, расположенные в окрестностях упомянутого озера, не окружены ни стенами оборонительными, ни рвом.

В этом городе Тамани, то есть в самом городе и в его предместьях, возвышается девять храмов мусульманских. Пять из них — это джамии, в которых происходят богослужения пятничные, четыре же оставшиеся — это квартальные мечети. Имеется также тысяча сто домов, просто построенных и крытых землей, три медресе, семь школ и три дома дервишей, две бани (обе находятся в замке), пять небольших ханов и кишкинеков (это татарское выражение)^[435]. Вот сколько имеется там строений общественных. Муфти или главы шерифов там нет, зато есть комендант замка и триста людей охраны, мухтесиб, управляющий и сборщик податей, а также предводитель янычар. Кяхьи сипахиев и иных повелителей там нет. Все дороги тамошние не вымощены. Нет также на полуострове этом или в городе даже следа сада или огорода, и это потому, что воздух там весьма холоден. Вода же имеет вкус горький, и все должны иметь колодцы. Как лакомство славятся тамошние пироги таманские и масло, а также упряжь и татарские нагайки. Его светлость хан выслал оттуда двух своих сыновей к султану османскому в виде заложников и так в Порту о себе написал: «Отрекаюсь я от короны и трона, богатства и счастья, а теперь еду в широкий свет».

Пребывал он там еще пару дней, дабы войско собрать. Я же, несчастный, выехал в то время на осмотр и посещение полуострова Таманского^[436].

[5. ВОЗВРАЩЕНИЕ С ПОЛУОСТРОВА ТАМАНСКОГО В КРЫМ, В ГОСТЯХ У ХАНА АДИЛЬ ЧОБАН ГЕРЕЯ, А ТАКЖЕ ОТЪЕЗД В СТАМБУЛ В 1667 ГОДУ]

ОПИСАНИЕ ПОСТОЯ В БЕЗОПАСНОМ ЗАМКЕ, ИЛИ В МОГУЧЕЙ ТВЕРДЫНИ ТАМАНИ

Когда въезжали мы в сей замок^[437], все население Тамани вышло поприветствовать пашу, а в замке в нашу честь стреляли из пушек. Присутствовал при этом сын Осман-паши и кади, Сейид ... эфенди родом из Каффы. Они всей свите паши раздали карточки, в коих были написаны дома, для проживания предназначенные. Паша расположился во дворце сына Осман-паши, а затем каждый в свое пристанище на отдых удалился.

Но пришло известие, что с полуострова Таманского невозможно перебраться на противоположный полуостров Крымский, ибо между мысом Чочка и противоположным мысом крымским Килиседжик^[438] плывут льды, с Азовского моря идущие. Когда паша об этом услыхал, то издал повеление о дальнейшем пребывании в замке Тамань.

Строения, облик и иные детали этого замка Тамань описаны уже выше, когда мы в свое время с Мехмед Герей-ханом в Дагестан удалялись. Говоря коротко, то во время этого путешествия посетили мы сто пятьдесят больших замков московских, начиная от московского замка Терек над берегом моря Хазарского, до Балухана, Астрахани, Агры, Казани, Сарая, Мужиккермана и до берегов реки Волги, реки Джайик и до Перекопа Турецкого, а также другие местности. Затем, прибыв к реке Дон, к замку Азов, посетили все ... замков на правом и левом берегу Днепра, проезжая по замерзшему морю на лодках казацких, оснащенных парусами тростниковыми. Из Азова ехали мы через степь Хейхат сорок дней во время наистрашнейших морозов, претерпевая днем и ночью тысячи горестей и страданий, а также сотни тысяч мук вследствие сильных холодов, пока после многих усилий не достигли земли черкесов^[439]. В то время я, нечестивейший слуга, благодарение Аллаху, и дня даже не проболел, ни страданий никаких не претерпел. Когда же целый и невредимый к землям мусульманским и к этому замку я приблизился, то обо всех тяготах путешествия тотчас забыл. Всюду, где бы ни проживал, утром и вечером не переставал я благодарить Аллаха за это. В этом замке Тамань провел я с пашой десять дней и десять ночей, развлекаясь приятно вместе с сыном Осман-паши, с Али Джаном, сыном Дервиш Али бея и другими таманскими достославными мужами.

Но в одну из ночей морозным ветром повеяло, и весь, восемнадцать миль насчитывающий, пролив моря Черного между полуостровом Таманским и полуостровом Крымским замерз и льдом толщиной в три аршина покрылся. При этом известии паша тотчас в барабаны бить в знак отъезда приказал и призвал всю свою свиту. Весь лагерь выступил тогда из Тамани и через час пути остановился в месте, мысом Чочка называемом. Там паша с коня сошел ивоссел на ковер, после чего повелел, дабы по этому льду перешли на ту сторону те, кто менее всех весит. Призвав Аллаха словами «Бисмиллах»^[440], я, недостойный, первым выехал на коне вместе с пятьюстами пеших людей. В одно мгновение очутился я,на другой стороне, после чего отдал коня своей прислуге, а сам без опасения возвернулся по льду с копьем в руке. Холодно там было так, что люди отвагу утрачивали и не могли удержаться в седле, падая с коней. Но я, убогий, отважился во второй раз двинуться к Тамани. А когда к паше подошел, то сказал ему:

— Господин мой, хорошая новость! Лед затвердел так крепко, что стал подобен стали нахичеванской! Это прекрасная возможность, мой господин, дабы перебраться этим зимним утром на другую сторону!

Тотчас посадили пашу в сани с двумя длинными полозьями и поволокли их на длинных веревках. Я, недостойный, шествовал рядом с пашой по льду и шаги исчислял. Пройдя быстро, за пятьсот шагов, неполную милю, отделяющую мыс Чочка от противоположного берега крымского, остановились мы на мысе Килиседжик. Паша вышел из саней и, отдыхая на ковре, следил за переправой оставшегося войска на полуостров Крымский. Все имущество паши, все его подданные и подвластные, а также все животные перешли в течение одного часа. Мои люди тоже со всем моим состоянием благополучно достигли берега и припали лицом к земле крымской.

Однако через три часа от жара светила, кое мир лучами своими озаряет, льды в море трещать стали, а потом то тут, то там ломаться, у берегов же лед от тепла земли стал таять. Тем временем на льду оставалось еще множество купцов, паломников и татар, около полудня же, когда солнце на самой верхушке небосклона воссияло, наступил час опасности.

Вследствие того, что зной воцарился, льды гудеть стали и в некоторых местах с шумом лопаться, так что между льдами трещины появились. Предусмотрительный паша выслал пару смельчаков из своего окружения к людям на другом берегу с известием, что лед потрескался и дабы никто больше переправляться не осмеливался. Однако те, невзирая на истинность этих известий, вышли в море.

О потерях, возникших вследствие того, что лед стал давать трещины

Ловкие и увертливые татары, когда оказались на льду, ро льдины на льдину перескакивать стали — одни на конях, другие без коней и таким образом спаслись. Те же, однако, кто на льдинах остался, дабы за возами следить, а было там пятнадцать повозок и около двадцати людей, тонуть стали. Некоторым из них удалось кинуть канаты и вытянуть их, однако многие на дно пошли и смертью храбрых погибли.

О стойкости и отваге могучих и удалых воителей

Ловкие наездники эти, перепрыгивая таким образом на конях с одной льдины на другую, Крыма достигли. Увидев это, те, кто находился сзади них, тотчас известили об этом друг друга. Люди поснимали с коней узды, сняли с хребтов седла и подпруги, а потом, когда оставили коней на льду, сами ушли благополучно, перескакивая со льдины на льдину, помогая себе копьями и пиками. Иные также выбрались со льдов, но ценой множества усилий, ибо стоя на льду не могли вбить в него пику, поскольку она соскальзывала.

Словом, отвага — это великий дар Аллаха! Тем временем повеяло южным ветром, вследствие чего лед на море в одно мгновение распался на кусочки, подобно глиняному полу, и части эти в направлении Черного моря поплыли. Осталось на них, однако, двадцать человек с конями и семьдесят или восемьдесят пеших. И вот в конце концов двадцать из них, мечась по льду, как будто танцующие дервиши мевлевиты, восклицая и стеная, горюя и рыдая, средь этого холода в море Черное поплыли.

Ловкие отроки присутствие духа и разум не потерявшие, как только поблизости какую-нибудь иную льдину примечали, перескакивали с одной на другую и таким образом выходили на берег живыми. Иные наилучшие и разумнейшие смельчаки, не выпуская из рук поводьев своего коня, плывущего в воде, сами стояли на небольшом куске льда. Конь тянул такого за собой между глыбами льда, а он сам перескакивал с одной льдины на другую, направляясь к берегу, и таким образом вместе с конем и имуществом выходил на берег пролива под замком Керчь.

Все солдаты мусульманские славили отвагу такого удальца, от удивления палец к устам прикладывая, ибо это было деяние воистину необычайное.

Настоящий воин должен обладать хорошим скакуном, ибо конь — это брат человека. Породу верховых коней сотворил Аллах дланью своей всемогущей и из той самой глины из Каабы, из которой создан был праотец Адам. Кони существовали на свете еще до сотворения Адама, но это были кони особенной масти, с крыльями на хребте и с парными копытами.

Тем временем три иных удальца, видя, что вместе с конями своими в море Черное выплыли, в одно мгновение оставили седла коней на льду, и, раздевшись донага и Божьей поддержке вверившись, воссели голыми на своих скакунов и со льда нырнули в глубины моря Черного. Гривы конские от мороза покрылись инеем. Все трое проплыли на конях около двадцати миль; как говорит стихотворение:

Затем вышли они на берег под замком Керчь, где местные люди одеждой их снабдили.

Один из этих достойных татар упал в воду, но ухватился за хвост коня своего, и по воле Аллаха конь его благополучно вытянул. Другой конь спас таким образом двух людей. Действительно, конь — это создание благородное, и Творец промолвил в суре «Сад» своего прекрасного Корана — достославного Фуркана — о коне следующие слова: «Вот в вечернее время к нему приведены были стоящие на трех ногах и едва касающиеся земли копытом четвертой ноги...»^[441]

Потому и я, недостойный, люблю коней и уже пятьдесят один год всегда имею их по пять или по десять.

Семь людей до Керчи доплыли, семь других — на полуостров Таманский по другой стороне, и лишь семь на колеблющихся в воде кусочках льда уплыли на наших глазах в море Черное. На льду остались также десять коней, но и они с помощью Властелина Миров, Создателя Всемогущего, спасутся, ибо, возможно, повстречают в море корабль Святого Хызра^[442].

Таким образом, благодарение Господу, переправился на тот берег паша и войско, и при этом никто никоим образом не пострадал. Невредимые и с достоянием всем, остановились мы на

постой в замке Керчь

В замке этом провели мы три дня. Людям, которые переправились, перескакивая со льдины на льдину, тем, кто счастливо достиг этой стороны, переплыв море вместе со своими конями, а также человеку, который ушел от опасности, ухватившись за конский хвост, а также тем семи, кто сам переплыл море, паша даровал по набору прекрасного одеяния и по десять червонных, за что они его весьма благословляли. Хвалил паша также весьма этих коней, а тем семерым, кроме одежды, дал еще по пятьдесят червонных. Трем всадникам, которые нагими ехали, подарил он также седла и упряжь для коней, чем молодцев этих весьма порадовал. Да одарит Всевышний и его всяческим достатком!

Этот пролив Чочка, находящийся между морем Азовским и морем Черным, имеет неполных две мили длины. Если бы с обеих его сторон имелись замки, то донские казакине могли бы, минуя замок Азов, моря Черного достичь. Со стороны полуострова Таманского располагается мель шириной в милю, а глубиной на рост человека или только на аршин. Если бы владыки возжелали возвести замок на этой широкой, в милю, мели со стороны Тамани на полуострове Чочка, то через этот пролив, длиной около мили, даже птица не перелетела бы незамеченной.

Этот пролив между мысами Чочка и Килиседжик, через который переправились мы сейчас, — самый укрепленный, неприступный, но и самый злосчастный пролив, подо льдами которого, вследствие ломания их, свыше десяти тысяч солдат мусульманских утонули, когда в году 976, во время властвования султана Селима Второго, войско по приказу Соколлу-Мехмед-паши копало у вышеописанной реки Волги канал, называемый Перекопом Турецким^[443]. Потом же, оставшись там на зиму, бросив замысел прорыть этот канал, вся армия мусульманская так же, как сейчас мы, пройдя во время морозов степь Хейхат, достигла этого пролива и так же, как и мы, переправлялась по льду в Крым.

Мы, благодарение Аллаху, пересекли его благополучно, а затем два дня развлекались в этом замке Керчь. Обстоятельное описание его облика и строений предоставил я ранее во время путешествий по Крыму, когда вместе с Мехмед Герей-ханом ехали мы в Дагестан.

Потом выступили мы из этого замка Керчь и поехали через полуостров Крымский на запад. Через семь часов миновали прекрасную и богатую татарскую деревню Халиль-ата^[444]. Оттуда снова ехали шесть часов в западном направлении.

Описание замка Каффы

Поприветствовать Мехмед-пашу вышло все население Каффы. Паше, всем его подданным и подвластным, назначили место для проживания, после чего все принимали в своих помещениях славных мужей тамошних и развлекались весело.

На следующий день приехал из Трапезунда в Каффу на десяти очень больших кораблях Сархош-Ибрагим-паша, наместником каффенским^[445] назначенный. Когда въезжал он с огромной пышностью в Каффу, навстречу ему вышли местные досточтимые мужи, а позднее, когда с огромной свитой в свой дворец он шествовал, то в его честь дали в замке пятьдесят залпов пушечных.

Ак-Мехмед-паша направился приветствовать Ибрагим-пашу, ибо тот, карьеру свою начавший с должности бостанджибаши, давно уже был визирем. Учинено было тогда огромное празднество, а назавтра Ибрагим-паша посетил Ак-Мехмед-пашу и снова состоялось прекрасное пиршество.

На следующий же день —

описание приезда нового татарского хана

В день Празднества Жертвоприношений, десятого зильхидждже года 1077^[446], в гавань каффенскую пристали и средь бурных приветствий опустили там якоря пятнадцать галер флота султанского, под предводительством капудан-паши Имарзаде. На всех судах, в гавани сей находящихся, даны были залпы из пушек и ружей в честь этих галер и прибывшего капудан-паши.

На одной из этих галер находился новый хан крымский Чобан Герей-хан. Хан три дня и три ночи пребывал на галере капудан-паши. Когда весть о прибытии нового хана облетела весь народ крымский, в городе Каффе собрались такие огромные толпы людей, что трудно было протиснуться даже на самых больших улицах.

Это безмерно удивительно, что новый хан татарский приехал из Врат Блаженства и остановился в Крыму лишь сейчас, через столько времени после того, как мы с Мехмед Герей-ханом избороздили такое пространство земли черкесской и удалились к падишаху Дагестана. Потом я, недостойный, удалился морем Хазарским в персидскую провинцию Гилян и к московской твердыни Терек, позднее же посетил расположенные в пределах московских Астрахань и Балухан, провинцию Казань, а также края Атра, хешдеков и калмыков, пока в конце концов через Азов не достиг замка Каффы^[447]. Врата Блаженства не посылали хана в Крым до сих пор потому, очевидно, что полагали, будто Мехмед Герей-хан может взбунтоваться против них и весь народ крымский на его сторону станет. На четвертый день Ак-Мехмед-паша, наместник эйалета каффенского — Сархош-Ибрагим-паша, все достойные мужи, вельможи и шерифы удалились на галеру, дабы хана поприветствовать, и препроводили его с огромной пышностью как гостя в дом Мехмед Баки Челеби в Каффе под звуки приветственных выстрелов из пушек в замке, а также из войсковых пушек балйемезов. На другой день приехали в Каффу: калга-султан с огромным количеством войска татарского и нурэддин-султан; Ислам-ага, сын покойного визиря ханского Сефер Гази-ага; дефтердар Ислам Ага; прежний визирь ханский Кайтас-ага; кадиаскер Муртаза Али-эфенди и несколько тысяч других достойных, дабы препроводить хана с великой пышностью в Багчесарай и на трон его там посадить.

Наисветлейший хан Чобан Герей прибыл тогда к господину нашему Ак Мехмед-паше, который учинил прекрасное застолье, после чего хан пригласил Ак Мехмед-пашу, дабы и он вместе с другими сопутствовал ему в дороге в Багчесарай.

— Мой падишах! — промолвил на это Ак-Мехмед-паша. — Изволь сначала сам добраться туда благополучно и на высоком троне своем воссесть. Меня же соблаговоли призвать к себе позднее, и тотчас я прибуду в Багчесарай, дабы лицом припасть к твоим стопам. Теперь же, однако, возьми с собой, прошу, брата нашего Эвлию Челеби, да будет он там квартирмейстером и для всей свиты нашей помещения достойные приготовит.

Уладил тогда я, убогий, что требовалось, и в дорогу выступил.

ПЕРЕЧИСЛЕНИЕ И ОПИСАНИЕ МЕСТНОСТЕЙ, В КОТОРЫХ ОСТАНАВЛИВАЛИСЬ МЫ, ЕДУЧИ С ХАНОМ КРЫМСКИМ ИЗ КАФФЫ В БАГЧЕСАРАЙ

Сначала все же хан, калга, нурэддин, Ислам-ага и я, недостойный, распрощались с Ак Мехмед-пашой и выступили из Каффы. Когда же ехали мы так с подобными морю войсками на запад к Эскикырыму, все сановники крымские выехали навстречу хану, приветствуя его следующими словами: «Будь благословен!» Припадали они при этом лицами к ногам ханского скакуна и, сняв с головы колпаки шапартма, с непокрытой головой прижимались лицом к ханскому стремени.

Но наутро приехали ширины в полном снаряжении, приведя около двадцати тысяч воинов с оружием, в панцирях и доспехах, ватой подбитых, в кожухах. Не сошли они, однако, с коней, лишь сидя в седлах, колпаки с голов поснимали. С приветствием покончив, отступили они все, присоединившись к кортежу, и поехали как прислужники ханские, но по дороге деяниями разными, поведением и речью странной нерасположение свое к хану показывали. Ханже, человеком прозорливым будучи, вовсе не обращал внимания на их непристойные и варварские манеры и каждому, согласно его сану, высказывал доброту, сердечность, ласковость и приязнь, чествовал люд Божий, собравшийся ошую и одесную его, а бедным дары и милостыню раздавал.

Когда же после постоя в городе Эскикырыме, в городе Карасу, а затем в Акмесджиде^[448], вступил он в огромный город Багчесарай, все сановники и вельможи крымские из рода Кара Хасана, ширинов, мансуров, седжеутов, аргынов, баргынов и мангытов, как и уланы, бадыраки^[449], все капыкулы и все мирзы, имамы, проповедники, улемы, люди набожные, шейхи и суфи, препроводили хана с помпой необыкновенной в кёрюнюш Багчесарая, где на троне он воссел. Шейхулислам прикрепил хану к поясу меч, а в десницу ханскую вложил Слово Аллахово, после чего так промолвил:

— Мой падишах, не поступай иначе, чем предписывает Книга Аллахова^[450]!

Когда были продекламированы семь первых сур Корана, все, влиятельные и не очень, первыми же улемы, а потом визири, ширины, мансуры и все остальные — присягнули на верность хану со словами:

— Будь благословен!

Затем было сделано жаркое из нескольких коней и множество тысяч различных яств, подаваемых на тысячах прекрасных блюд. После молитв и благодарений все разошлись.

Мирзы ширинов, однако, на это пиршество не прибыли. После этих чествований в течение трех дней и трех ночей происходили в этом городе такие развлечения и забавы, а также иллюминации изящные, что дни эти радостны были, как дни святых праздников или день Нового Года при дворе шаха Хорезма^[451], мрачные же ночи, освещенные пламенем нескольких тысяч свеч, в истинную ночь путешествия Пророка по небесам^[452] превратились. Это были такие прекрасные празднества, подобные которым бывают лишь в Стамбуле.

На пятью день этих радостных чествований все сановники крымские собрались в кёрюнюше, что в ханском дворце в Багчесарае находится. Богатые и бедные, старцы и молодые, совершили там совет, на котором следующее сказали хану татарскому:

— Наши законы чингизханские гласят: вследствие того, что обращение тверди небесной длится тридцать лет, то по истечении этих тридцати лет хан, кто бы им ни был, имеет право взимать дань за ясыр, каковой в Крыму находится, по одному червонцу с каждого невольника. Завершение этого периода тридцатилетнего пришлось как раз на правление нового хана, а поскольку он задолжал султану османскому, то пусть за каждого невольника по пять курушей берет.

Дано было на это соизволение, принимая во внимание законы шариата и устав государства, а после переписи ясыра во всех двадцати четырех казалыках на полуострове Крымском оказалось, что ясыра казацкого там четырехкратно по сто тысяч.

Действительно, пусть хоть камень треснет, но в Крыму нет войска больше, чем восемьдесят семь тысяч, а кроме войска есть еще сто тысяч почитателей Пророка, но ясыра казацкого они имеют четырехкратно по сто тысяч. Если бы все же — да сохранит Аллах — такое количество неверных и своевольных казаков взбунтовалось и восстало бы, то весь полуостров Крымский перевернули бы они вверх ногами. Но благодаря благословлениям, которые от чудес Мухаммеда Мустафы^[453] исходят, бунтовать они не способны совершенно.

Дань со ста тысяч из числа этих четырехсот тысяч ясыра казацкого даровал его светлость хан мирзам и солдатам. Дань от других ста тысяч пленников отдал он Карачи и капыкулам своим. Дань от следующих ста тысяч назначил он как дар монарший для имамов, проповедников, мужей богобоязненных, шейхов и суфи. Таким образом, осталось еще сто тысяч ясыра, и из них дань с пятидесяти тысяч даровал он всем бийимам, бюкче и хатун, аталыкам и сотоварищам своим, ага дивана и казакам ханским.

Когда уже все сановники со всей страны выразили свое согласие с этим замыслом, с диваном, с обязательством и договором, тотчас по повелению хана разъехались ага ханские по всем казалыкам, дабы сбор денег произвести. В одно мгновение переписали тогда всех пленников по всему полуострову, на семьсот семьдесят миль растянувшемуся. Исчислено их было при этом больше, чем перед тем насчитали их кади, ибо переписаны были даже те, кто ханам принадлежал. Таким образом насчитано было шестикратно по сто тысяч пленников. Записано было также сто двадцать тысяч невольниц, женщин и "дивок", сверх того двукратно по сто тысяч "копнов", или юношей пленных, ибо "копна" — это название несовершеннолетнего ясыра. Этих девиц — "дивок", невольников "копнов" и невольниц "Марий" также переписали, хотя, согласно законам, переписывать их не надлежало^[454]. Для взимания денег разъехались во все стороны, во все казалыки крымские вооруженные мушкетами сеймены, которые, как тиран Юсуф, учинили на полуострове Крымском зверства и грабеж.

Когда я, недостойный, спросил так:

— Ответь-ка мне, душа моя, сколько было этих пленников в Крыму? — то Джан Мирза из Тамани так мне ответствовал:

— Эвлия Челеби, тут находится более, чем четыре или пять раз по сто тысяч невольников. Если хан взыщет дань по одному золотому со всех невольников, с копнов и дивок, то потом, пожалуй, взбунтуется и против султана османского восстанет. Всегда так бывало, что ханы... и... из рода этих Чобан Гереев^[455] бунтовали против османских султанов и янычар громили. Да защитит нас Господь от этого, но через пару дней сам увидишь, что будет происходить в Крыму. Ох, зачем ты остался здесь с Мехмед-пашой! Лучше бы было, если бы вы поехали к Порогу Блаженства. — Такие удивительные слова он промолвил.

О БУНТЕ ТАТАР ПРОТИВ ПОБОРОВ

В один из дней узрели мы с тревогой, как ханские ага, которые выехали для взимания дани с невольников, прибыли в ханский кёрюнюш с рассеченными головами, сломанными руками и выбитыми глазами — с криком и стенаниями, дабы пожаловаться хану.

— Беи ширинские напали на нас, прогнали и так расправились с нами, поэтому мы скрылись!

— Да, да, мои добрые Карачи, так это бывает! — ответил хан своей заикающейся речью, совершенно этим не тронутый.

Беи ширинские же напали на этих ага, отобрали собранные ими деньги, избили и изгнали их. На следующий день распространились по всему полуострову Крымскому стенания людей и возгласы возмущения, а у подножия гор собралось настоящее море войска вооруженного, сагайдаками и оружием всяческим снабженного.

— Этого хана из Чобан Гереев и его визиря Исмаил-ага в кёрюнюше запрем! Не дозволим нового налога взыскивать! — говорилось и выкрикивалось. И так еще языком татарским жаловались там:

— Да будет так, как в древности бывало! Переписали шестикратно по сто тысяч пленников казацких в Крыму, а кто имеет копнов-юношей несовершеннолетних — или давок-Марий, то и их переписывают, обманывают и дань взыскивают! Разве так предписывает Аллах? Если так в Крыму будет, то мы за эти несправедливости османам отомстить сумеем!

Было там множество групп и партий, и каждое сборище людей восклицало: «Довольно! Довольно!», и возгласы о твердь небесную ударялись. В конце концов пришли в полдень парламентарии и согласились, что сто тысяч несовершеннолетних "копнов", "дивок" и невольниц "Марий" по-старому даруются улемам, людям набожным и шейхам, кади, бийимам и бюкче, калга и нурэддину, беям рода мансуров и седжеутов, придворным и капыкулам. Затем промолвили Фатиху и установили, что взимать будут по одному червонному.

Таким образом миновало в тот день нас несчастье и убереглись мы от этой новой подати.

На следующий день войско бея ширинов снова учинило беспорядок, а подойдя к Багчесараю, кричало следующее:

— Не дозволим таких поборов с этой данью с ясыра! Не желаем ни хана, ни его визиря Ислам-ага, ни кадиаскера, ни калга-султана, который находится при хане!

— Да будет так, мои карачи! — изрек хан. — С ширинов и с их капыкулов не будет взиматься дань за ясыр. Но, мои карачи, мы вскоре в поход против неверных москалей отправимся, а потому будьте наготове. Что же касается этой дани за ясыр, то я вам ее дарую.

Возрадовались все воины ширинов и сказали сами себе:

— Устрашили мы хана! Заставили его отказаться от этой дани!

Радуясь так, разъехались они по домам.

Когда же утро наступило, мудрый хан приказал огласить повеление, дабы люди готовили коней для похода на Москву. Наисветлейший хан собрал таким образом тысячу достославных и могучих удальцов, ружьями вооруженных. Калга-султан собрал пятьсот стрелков, пятьсот собрал также нурэддин-султан, а визирь ханский Ислам-ага собрал триста стрелков. Султаны из рода Чобанов, до этого заложниками в земле черкесов пребывавшие, присоединились с еще двумя тысячами стрелков. Всего наготове стояло там четыре тысячи триста пеших стрелков, и сверх того, восемьдесят тысяч всадников татарских. Беи ширинов, когда известие сие их ушей достигло, смеялись над ханом, говоря, что ханы татарские никогда не имели даже пятисот стрелков и не приехали, дабы к ханскому походу присоединиться. Все же быстролетные, как ветер, татары ширинов числом в сорок тысяч собрались на полях под городом Аккая, который расположен невдалеке от города Карасу^[456], и, посовещавшись, решили, что они ударят на Багчесарай и убьют хана, калга и визиря Ислам-ага.

О том, что на рассвете должны они ударить на Багчесарай, донесли хану. Приказал он тогда своим стрелкам копать шанцы вокруг Багчесарая, у скали у выходов долин, после чего повелел засесть в тех окопах. Быстро было дано знать об этом аге страны татов в эйалете каффенском, который тотчас же прибыл в полночь с двумя тысячами своих прекрасных стрелков татских^[457]. Оные, собравшись как обычно в одном месте, стояли наготове. Были там также войска османские из силистрийского, никопольского, визенского, кырккилийского, чирменского и бендерского санджаков, сопутствовавшие калга-султану и визирю Ислам-ага в их путешествии по суше, а с ними войско татарское из Буджака и Добруджи^[458], которое сопровождало ехавшего сушей калга-султана.

Вместе со всеми татарами буджакскими было там более чем шестьдесят три тысячи войска из Румелии, которое также окружило Багчесарай и начеку стояло. В Багчесарае находился также капудан Имарзаде-паша, привезший на галерах флота султанского хана татарского из Порога Блаженства, а также янычар-ага — предводитель первого полка янычар — Накашзаде Шаши Мехмед-ага с тремя тысячами янычар. Капудан Имарзаде-паша находился в Багчесарае с двумя тысячами своего войска, ибо надеялся получить награду от хана. Прибыл туда также Кайя, бей рода мансуров^[459] с десятью тысячами своего отличного войска, дабы хану на верность дать присягу.

Вести об этом широко разнеслись, а когда войско ширинов, собравшееся в огромном количестве в городе Карасу, прослышало, что рядом с ханом стало сто пятьдесят тысяч прекрасно вооруженных стрелков османских, то вместо нападения в бегство оно пустилось. Провидение Божие перечеркнуло их планы нападения на Багчесарай и содеяло согласно поговорке: «Если в доме тысячи считать — на базаре богатым не стать». Все затем разошлись и в свои дома удалились.

Прослышав об этом, наисветлейший хан средь молитв и благодарений взял из сокровищницы святую хоругвь Пророка^[460] и сто кесе денег, после чего приказал, дабы все правоверные почитатели Бога Единого и послушные мусульмане собрались под знаменем Пророка. Хвала Аллаху! Когда сии правоверные, Бога Единого почитатели и богобоязненные татары узрели сияние хоругви Посланника Аллахова, то собралось там истинное море войска татарского, волновавшееся и колебавшееся, точно волны.

ПОВЕСТВОВАНИЕ О МЕСТНОСТЯХ, КОТОРЫЕ МЫ МИНОВАЛИ, ЕДУЧИ ИЗ БАГЧЕСАРАЯ НА БЕЕВ ШИРИНОВ В ОБЛАСТЬ НАШКЕВАН, А ТАКЖЕ О СУДЬБАХ ПЛЕМЕНИ ШИРИНОВ

Когда, согласно законам шариата истинного Посланника, в это войско ширинов направился посол с воззванием, дабы под хоругвью Посланника Аллахова приняли они участие в походе на Москву, то побили они посла оного, поколотили и изгнали. Не подчинившись наказам шариата Посланника Аллахова, в поход они не пошли, поступив противно наказу, заключенному в стихе: «Повинуйтесь Богу, повинуйтесь посланнику сему, и тем из вас, которые имеют власть»^[461].

По этому поводу наисветлейший хан, получив от муфти всех четырех обрядов суровые фетвы о необходимости унижения войска ширинов, приказал бить в барабаны хаканские и трубить в трубы эсфендиярские^[462], после чего хоругвь Посланника Аллахова развернул и из Багчесарая на войну святую выступил. После постоя в городе Акмесджид и после постоя в городе Карасу ехал он в течение пяти часов на юг. Беи ширинские, узрев, что на границе области Накшеван, или земли ширинов^[463], столько тысяч войска находится, оставили свои замыслы и в бегство бросились. Все беи из рода ширинов, вкупе лишь с тремястами обитающими в Крыму мусульманскими татарами-калмыками и тремястами своими татарами, ездящими на парнокопытных конях^[464], бросили, как до того Мехмед Герей-хан, свои семьи и жен» владения свои и различное достояние, и все, влекомые лишь одной мыслью о спасении жизни, стали убегать через переправу Арабат поблизости крымского замка Ченишке^[465]. Многие из их калмыков, а также многие из татарских удальцов потонули в том броде. Сами они, однако, скрылись и уцелеть сумели.

Лишь только хан узнал это, тотчас выслал в погоню за ширинами их заклятых недругов мансуров, а также три тысячи своих воинственных карачи. Оные, переправившись через брод Сасыклык^[466], преследовали ширинов по степи Хейхат. Настигнув, наконец, ширинов и убегавших с ними трехсот калмыков, мансуры ринулись на них. Однако ширины, прекрасный кош конницы имея, убежали к Сулейман-паше и Монла-Гани-паше в замок Азов и упросили их дать им убежище. Таким образом смогли они уцелеть, но у каждого из них остался лишь один конь, все же свое имущество они утратили.

Сия тяжкая кара, на головы ширинов павшая, вызвана была проклятием воителя за веру — ханом Мехмед Гереем. Ибо они содержащегося в плену визиря Шеремет бана^[467], а также других именитых пленников силой из рук хана Мехмед Герея вырвали, дабы ясыр сей новому хану выдать, и хан Мехмед Герей, с непокрытой головой стоя, злоречиво им пожелал: «Дал бы Аллах, дабы вы, с ханом встретившись, так, как я, с семьей и челядью разлучены были!» И вот произошло чудо Всевышнего, и молитва хана Мехмед Герея услышана была, и через неполных восемь месяцев пало на головы ширинов несчастье такое, что хан Чобан Герей всех их семей и челяди лишил.

Ширины, однако, отнюдь не в веселии пребывали в замке Азов. Аллах содеял так, что стали они тосковать по пребывающему в Дагестане Мехмед Герей-хану. Однако во время побега их в Дагестан стерегущие ширинов мансуры снова пришли к сыну Чобан Герея и донесли хану, что ширины сбежали из замка Азов в Дагестан.

Хан тотчас выступил с полей под Карасу и захватил все имения ширинов, находящиеся в округе Накшеван, все их сады, парки и огороды, дворцы, земли со всем урожаем, слуг и прислужников, а также неисчислимое множество животных. Оставшееся их имущество оставил хан на разграбление, так что и население крымское обогатилось.

Захватив такое богатство и добычу, наисветлейший хан выступил в обратную дорогу, а после постоев в городе Карасу и в городе Акмесджиде торжественно в Багчесарай выехал.

Снова разъехались по всем казалыкам несколько сот ага, дабы дань со всех пленников, находящихся на полуострове Крымском, собрать — причем по пять акча. Собрали они огромные сокровища, но били при этом людей палками и такие насилия учиняли, каковых не совершал даже тиран Юсуф Хаджджадж^[468].

О необыкновенном притеснении и неприкрытом насилии

Люди седовласые, насчитывающие сто и даже сто пятьдесят лет, которых в Крыму множество проживает, говорили, что сие бесстыдное насилие над людьми Крыма допустил визирь Чобан Герей-хана — Ислам-ага, под видом взимания дани с пленников, желая отомстить за смерть своего отца Сефер Гази, убитого когда-то по вине людей крымских.

— Ни от отцов, ни от дедов наших не слыхали мы о таких притеснениях и таком насилии! Со времен наименования Крыма Крымом не видели мы такого бесправия. Никто так не издевался над нами из прежних ханов: ни Хулагу-хан, ни Тохтамыш-хан, ни Чингиз-хан, ни Кюнбай-хан, ни Менкертюм-хан, никто из Герей-ханов: ни Менгли Герей-хан, ни Фетх Герей-хан, ни Мехмед Герей Жирный, ни Бахадыр Герей-хан, ни Ислам Герей-хан, ни этот Мехмед Герей-хан, сейчас в Дагестане пребывающий^[469]!

Так жаловались и стенали жители Крыма. Но если бы сии жалобы и стенания по поводу бесправии записали бы мы так, как слышали и видели, строго так, как они выражались, трудно было бы понять, ибо язык это особенный, удивительный и непостижимый.

Действительно, огромное бесправие и несправедливость учинили в то время бедному народу крымскому. Некоторые, правда, набожные мужи, желая оставить при себе пленников и заплатить подушный налог за них, продавали на торжище их детей. Трое крепких пленников шли подчас за один золотой. Ибо не было в тот час никакого спроса на людей и прекрасных невольников и невольниц за бесценок продавали.

Сие цветистое вступление приводит к следующему: в Крыму находится сто тысяч войска, и когда ханы на войну выступают, то берут с собой не менее семидесяти или восьмидесяти тысяч. По горам, садам и полям ходит сейчас шестикратно по сто тысяч неверных пленников со скованными руками и ногами, но каким-то чудом ни один из этих шестисот тысяч неверных казаков сбежать с полуострова Крымского не может. Ибо когда все крымские воители на войну с ханом выезжают, то вместо них все жены ногаев и бадыраков крымских, какие в Крыму находятся, садятся на коней, цепляют к поясу сабли, привешивают через плечо сагайдаки и вместе с казаками выезжают в сады, в горы и поля, а также земледелием занимаются. Когда же мужья их из похода возвращаются, то находят урожай уже собранным. Поэтому жители Крыма согласились платить эту несправедливую дань за невольников, хотя было это бесправие настолько явное, что да сохранит Аллах!

О бесстыдной и ужасной несправедливости

В 1077 году^[470] к хану Крыма, Мехмед Герею, пришел пресвятой ярлык, возвышенное письмо шахиншаха султана османского и послание визиря Фазыл-Ахмед-паши, сына Кёпрюлю.

«Бывший хан крымский Мехмед Герей! — писал султан османский. — Когда достигнет тебя мое святое писание, должен ты вкупе с семьюдесятью семью султанами своими, вооруженными сагайдаками, в панцирях и шлемах, прибыть к Порогу Блаженства. Ибо должность хана крымского вверяю я Чобан Герей-хану».

Когда это святое послание пришло, несчастный Мехмед Герей-хан бросил унаследованные им от отцов и прадедов десять мер египетских денег и множество богатств, многочисленных своих жен и детей малых и, стеная, к падишаху Дагестана удалился. С этим старым падишахом поехал и я, недостойный.

Несправедливость, допущенная в Крыму вследствие этой дани с невольников, превышала даже жестокости Хаджджаджа. С дани сей к хану и визирю Ислам-ага изо дня в день стекались такие неисчислимые и неистощимые неправедно добытые богатства и сокровища, что сокровищницы переполнились до краев.

— До конца жизни хватит мне этого! — промолвил хан при виде стольких тысяч кесе денег.

Выдал он тогда сорок кесе капудану Имарзаде-паше, привезшему его на султанских галерах из Порога Блаженства, десять кесе морякам на галере, сорок кесе ага янычар, десять кесе янычарам, джебеджиже и бомбардирам также по десять кесе. Войскам из силистрийского, никопольского, визенского, кырккилийского и чирменского санджаков, которые препровождали сушей калга его и визиря, дал хан по десять кесе. По пять кесе дал войску татарскому из Буджака, капыкулам крымским дал десять кесе, десять кесе всем сейменам, а также пять кесе людям из области татов. Всего в течение одной недели роздал он две тысячи кесе. Вследствие чего все население крымское было весьма задобрено, утешилось и возрадовалось.

Потом на эти неправедно добытые деньги, взысканные данью, собрал он пятьсот казацких пленников, сто девиц и сто юношей, прекрасных, как солнце и как кувшин стройных, сто резвых скакунов с седлами, серебром украшенными. Двести резвых коней неоседланных, пятьдесят крымских тягловых коней, сто пар соколов, кречетов и ястребов, сто выдрессированных арабских псов и сто поджарых гончих, пару тысяч драгоценностей с прекрасными каменьями, несколько сот украшенных кубков, тарелок и ваз из позолоченного и посеребренного фарфора, и, присовокупив ко всему этому пятьсот кесе наличными, выслал своего визиря Ислам-ага с этими и еще некоторыми подарками к Вратам Блаженства, дабы сложил он их в дар падишаху османскому, великому визирю, султанше-матери, шейхулисламу, кадиаскерам, мулле города Стамбула и другим сановникам.

Наутро отправил он развлекающемуся в Каффе Ак-Мехмед-паше двести отважных наездников с двадцатью кесе денег, пятьюдесятью скакунами и пятьюдесятью резвыми тягловыми лошадьми, десятью невольниками польскими, российскими и черкесскими, а также экипаж с посланием, приглашая Ак-Мехмед-пашу в Багчесарай. Ак-Мехмед-паша, довольный полученнымиподарками, приехал через четыре дня из Каффы и привез с собой к хану сына Ширин-бея и сына Субхан Гази-ага^[471], каковых забрал он из замка Ноуруз^[472], едучи с Азова через страну черкесов. Когда Мехмед-паша в Багчесарай въезжал, хан вышел ему навстречу со многими тысячами вооруженного прекрасного войска, а затем отменные пиршества в честь паши и всей его свиты дал.

Паша, благодарение Аллаху, помирил хана с ширинами. Сначала капыджибаши и лекарь ханский привезли Ширин-бею ханскую клятву Аллаху и платок всепрощения, а затем препроводили его к хану и Ширин-бей десницу ханскую облобызал. Сын Субхан Гази также поцеловал длань ханскую, после чего список провинностей отца его, Субхан Гази-ага, был перечеркнут пером всепрощения. Затем, когда по приглашению Субхан Гази-ага поехал к нему, его сын с одним из капыджибаши, он сам тоже к хану прибыл и руку его лобызал.

В Крыму воцарился мир, а хан стал ханом удельным, к чему и Ак-Мехмед-паша причастен был.

Начиная с первого дня святого месяца рамазана^[473] что ни ночь происходили застолья такие отменные, как празднества Хусейна Байкары^[474]. Развлекались мы тогда и веселились так, что трудно это описать. Мехмед-паша, коему помещение было выделено в кёрюнюше, построенном Мехмед Герей-ханом, каждодневно, кроме пищи и напитков, получал по сто пиастров на различные потребности. Также и я, слуга недостойный и нищий, судьбой обманутый, удостоился преогромной доброты достославного, великодушного и благородного его светлости хана. Пристанище мне было дано во дворце счастливого (ибо умер он за дело ислама) Сефер Гази-ага, добротой которого пользовался я в году пятьдесят первом. Ислам-ага, ставший визирем, выехал к Порогу Блаженства, вследствие чего гостеприимным хозяином моим был его младший брат — Мехмед-мирза. Из гарема Айше хатун, или госпожи Айше^[475], посылали мне разнообразные яства и напитки, и жил я себе весело и роскошно, а хан даровал мне, убогому, одежду почетную и шубу из лап собольих.

После двадцати дней пребывания нашего с Мехмед-пашой в Багчесарае холода и морозы отступили, птицы стали петь, и климат в Крыму потихоньку приятнее становился. Мехмед-паша проводил с ханом в эти длинные зимние ночи по семь и даже по восемь часов в ученых спорах, рассуждая, вкупе с улемами крымскими, о законах шариата.

Однако Мехмед-паша, сам космографом будучи, вопросил как-то раз в присутствии его светлости хана и многочисленных собравшихся там летописцев татарских:

— Никак понять не могу, милые эфенди мои, когда народ татарский завладел Крымом, кем были его первые завоеватели и удельные владыки и почему приняли они титул ханов и родовое имя Гереев.

Кадиаскер крымский Муртаза-Али-эфенди, один из просвещеннейших мужей своего времени, тотчас ответил на этот вопрос паши:

— Сначала, во времена святейшего пророка Давида, да почиет он в мире, народ наш татарский проживал в Хатае, Хотане^[476] и в Китае. Затем, умножившись, выбрался он из этих стран и поселился в крае Махан в Мавераннахре^[477].

В благословенную эпоху великого Пророка появился Чингиз-хан. Сей Чингиз-хани династия османская являются двоюродными братьями, но когда предки династии османской, Сулейман шах и Эртогрул, пошли в страны Византию и Грецию, наш Чингиз-хан осел на берегах Волги, а когда народ его умножился, перешел степи Хейхат и Крым завоевал^[478]. Но наш аталык Имрам обладает подробнойи достоверной хроникой, и если бы ее прочесть, то все мы пользу бы из этого извлекли.

Обладатель оной хроники Имрам-аталык, стодвадцатилетний, крепкого телосложения казак с редкой бородой, достал ее из-за пазухи и стал нам читать историю знаменитого летописца Тохта-бая. Автор сей был предком этого Имрам аталыка, и поэтому Имрам аталык носил произведение своего деда за пазухой.

Это была прекрасная, изящная и обширная хроника Тохта-бая, чагатайским языком^[479] написанная.

Сей ночью застолье наше с улемами протекло в упоении слушания этой хроники.

На следующий день Ак-Мехмед-паша, по пожеланию хана, должен был выступить к Вратам Блаженства. Его светлость хан для этого дал Ак-Мехмед-паше пятнадцать кесе пиастров и пять тысяч золотых, десять невольников, десять рысаков с серебристыми седлами, двести коней с седлами татарскими для его подданных, двадцать девиц черкесских, неописуемое множество пленников и подарков для брата паши и его сына, его кяхьи, нотариуса его дивана и иных служащих. Также и я, убогий, получил от его светлости хана, калга, нурэддина, а также всех сановников, приятелей моих, одиннадцать невольников, десять рысаков и двенадцать коней ногайских, три пары одежды и восемьсот семьдесят курушей.

О МЕСТНОСТЯХ, В КОТОРЫХ ОСТАНАВЛИВАЛИСЬ МЫ, ЕДУЧИ В ГОДУ ...^[480] С АК-МЕХМЕД-ПАШОЙ ИЗ КРЫМА В СТАМБУЛ

Сначала с приятелями и друзьями нашими всеми попрощались мы, а потом его светлость хан с многими тысячами войска воссел на коня и поехал, дабы Мехмед-паше сопутствовать в дороге. Выехав из Багчесарая на запад, охотились мы по дороге и ловы учиняли, так что через шесть часов остановились на отдых в сала Камышлы^[481].

Потом сбились мы с нашей дороги на один день пути и в течение семи часов на север ехали.

Постой в сала Чопчи Мехмед-эфенди

Это большая деревня татарская, пятьсот домов насчитывающая^[482]. Первой особой является здесь Мехмед-эфенди, один из Аллаховых любимцев, все молитвы которых всегда исполняются.

В этой деревне делают казаны из литого железа — казаны преогромные, ибо в каждом казане таком по одному или по два вола поместиться могли бы.

Залежи железа в самом Крыму имеются в горах Чатырдага. Интересны они и несомненно посетить их следовало бы. Ибо железные рудники есть разные: в Руме, в Карарасе на границе с Боснией, в санджаке Киги в эйалете эрзерумском^[483] и, наконец, залежи в горах Чатырдага в земле крымской. В Киги и в Карарасе из запасов железа этого отливают пушечные ядра, здесь же, в Чопчи, отливают из чугуна казаны. Котлы же этого Чопчи-Мехмед-эфенди в землях Балха, в Бухаре, в Самангане, в Луристане, Мултане^[484] и по всему свету славятся.

Мехмедом-эфенди, хвала Аллаху, благословленный и чести лобызания его руки удостоенный, выехал я в конце концов оттуда и после пяти часов пути через богатые сала остановился в сала Байдар^[485]. В этой местности хан с Мехмед-пашой распрощался, дабы действительно расстаться, после чего хан поехал в Крым, а мы же — на север. Девятью часами позднее отдохнули мы в сала Тузла, у той огромной солеварни, ханским поверенным наблюдаемой, которая была описана выше^[486]. Потом же снова пять часов на север мы двигались.

Постой в замке Ферахкермане

Означает сие — в замке Орагзы^[487], где полуостров Крымский с одной стороны заканчивается. Полуостров Крымский — это полуостров у северных пределов моря Черного, треугольной формы и сто семьдесят миль имеющий.

Его южная часть, горная область татов с восемью замками мощными, составляет эйалет каффенский, династии османской подвластный.

Северная половина этого полуострова — это степная местность без садов и огородов. Находится там тысяча шестьдесят семь сала цветущих и хорошо благоустроенных, с джамиями, мечетями и медресе. Каждая из них — это настоящее море людей, и все власти татарских ханов подчиняются. Численность деревень в этой половине полуострова Крымского, которой ханы крымские владеют, именно такова. Войска, однако, выставляет она сто тысяч. Ясыра же из строптивых казаков переписано там шестикратно по сто тысяч. Улемов, мужей набожных, имамов, проповедников, люда бедного и слабого, кади и шейхов также сто тысяч там насчитано. Населения же купеческого, по морю и по суше ездящего, а также ремесленников — тоже около ста тысяч. Что ни день, там три тысячи овец, двести голов рогатого скота, сорок или пятьдесят коней и сорок или пятьдесят верблюдов забивается. Что ни день, там по семь тысяч киле пшеницы съедается, а также десятикратно ста тысячам коней сумы с кормом подвешиваются, ибо коней все жители Крыма имеют.

Их наилюбимейшее занятие — это война священная. Кони, верблюды и скот рогатый дают им пищу и напитки.

Пьют они молоко кобылье и верблюжье, кумыс и бузу, а также талкан и мед текучий^[488] Татары тамошние мало хлеба едят, многие же из них вообще его не употребляют. Пищей им служит пшено, одеянием — шкуры.

Такое о них сложили присловье: «У них дома из тростника, а сами же не без греха».

Все татары табаком охотно упиваются. Дыму от него не выпускают, а только вдыхают его до упоения, потом же становятся, как пьяные, приговаривая при этом: «Эсирик олганмыз»^[489].

Народ этот, однако, народ героев, смельчаков и воителей великих, полных решительности, остроумия и святости.

Все люди тамошние запрягают верблюдов в плуги и повозки, а также ...

О полуострове Крымском, однако, и об этом замке Ор уже выше неоднократно писалось и рассказывалось.

Итак, дня двадцать третьего рамазана года 1077^[490], воле Аллаховой отдавшись, выступили мы из этого замка Ор, имея при себе стрелков ханских и его войско бешбавлы. Выступили из Ора мы на рассвете и в просторы Хейхат удалились...

СЛОВАРЬ ВОСТОЧНЫХ ТЕРМИНОВ

Ага (турец.) — «старший брат» — титул из сферы семейных взаимоотношений, перенесенный затем на различных административных служащих и войсковых предводителей. В Турции этот титул носил в том числе и высший предводитель янычар. В Крыму это был собственный титул визирей хана — калга и нурэддина.

Азаб (от араб. — «вольноотпущенный», «неженатый») — вид турецкой пехоты.

Ака, акай — крымская форма титула ага.

Акча (от турец. — «белая») — мелкая серебряная монета в Турции и в Крыму (1/20 куруша), в Европе называемая аспр. Аспром также называют византийскую белую монету.

Алайбей (турец.) — «бей (т.е. предводитель) полка», предводитель сипахиев в пределах одного санджака. Алайбеям подчинялись субаши.

Алтын (от турсц. — «золото», «золотой») — золотая монета в Турции и в Крыму.

Арпалык (от турец. — «apna» — «ячмень») — «ячменное», «деньги на ячмень» — в османской Турции денежный фонд, из которого черпали доходы высшие духовные и светские сановники.

Аталык (турец.) — «опекун», «воспитатель», в основном молодых султанов в Крыму.

Баба (турец.) — «отец», титул шейхов, т.е. вышестоящих лиц в бекташийских монастырях.

Бай (турец.) — «господин», «богач».

Байрам (турец.) — «праздник» (религиозный).

Балйемез (осм. от нем. «Faule Metze» — название больших орудий в XIV-XV вв.) — тяжелое орудие, применявшееся турками крепостей.

Баша — см. паша.

Базар, пазар (перс.) — «рынок», «торжище». Одновременно с этим выражением Эвлия Челеби часто употребляет его синоним чарши (перс. — «четырехугольник», «четырехугольная [торговая площадь]»)

Бей (турец. — в Турции до XVI в. «бег», a в Крыму «бик» и «бий») — в Турции титул высших войсковых начальников (алайбей, санджакбей, бейлербей). В Крыму титул начальников дворянских и некоторых войсковых родов (напр., перекопский бей — комендант крепости Перекоп). Этот титул часто заменяли арабским синонимом эмир

Бейлик (турец.) — должность бея, владения бея или территории под его управлением.

Беш-баш (турец.) — «пять голов», название небольших крымских отрядов, опустошавших соседние страны.

Бийим (крым.-тат.) — «моя госпожа» (сравни франц. «мадам»)-титул жен крымских ханов. Первая из них носила титул «улуг бийим» — «большая госпожа»; мать хана называлась «ана-бийим» — «мать-госпожа».

Бик, бий — крымская форма титула бей.

Боза (турец., в Крыму — «бозка») — «буза», напиток из проса.

Бостанджи (перс.-турец.) — «садовник», член формации, прислуживающей Порте, наблюдающий за садами и парками вокруг султанского дворца, нечто в духе матроса на корабле султана и других служебных придворных судах, а также портовый стражник у Мраморного моря, Босфора и Золотого Рога.

Бостанджибаши (перс.-турец.) — «начальник бостанджи», предводитель корпуса бостанджи.

Буюрулду (турец.) — «приказано», письменное распоряжение османских пашей, называвшееся так по последнему слову таких документов.

Бюкче (крым.-тат.), в действительности «бикче», «бийче» — от «бик», «бий» — «госпожа».

Валиде (араб.) — «родительница», «мать» — титул матери-султанши (валиде-султан) османских падишахов.

Воевода (осм. войвода; из славянских языков) — в Турции служащий, исполняющий по поручению паши функции сборщика податей в отдельных районах.

Гази (от араб. «совершающий святую войну») — титул мусульманских "воителей за веру" или старых солдат, прозвище некоторых воинственных османских султанов, а в Крыму также популярное мужское имя.

Гарем (араб.) — «запрещенная» для посторонних мужчин часть мусульманского дома, предназначенная для детей и женщин.

Гурия (от араб. «хавра» — «черноокая») — одна из прекрасных жительниц рая, которая, согласно Корану, сопутствует правоверным мусульманам в их загробной жизни.

Дарбузен, зарбузен (араб.-перс.) — «удар и столкновение», название легких турецких орудий (фальконет).

Деде (турец.) — «дедушка» — титул высокопоставленных лиц в монастырях дервишей.

Дефтердар (араб.-перс. из греч. «дифтера» — «пергамент») — «ведающий книгами», казначей в мусульманских государствах.

Дервиш (перс.) — «убогий», «нищий», живущий подаянием мусульманский монах (аскет).

Дёнюм (турец.) — мера измерения площади, равная 919,3 квадратного метра.

Джамия (араб.) — «собор», большая мечеть.

Джебеджи (араб.-турец ) — «оружейники» — в Турции войсковая формация, производящая оружие и амуницию.

Джебеджибаши (араб.-турец.) — «начальник джебеджи».

Джели (араб. «ясный», «выразительный») — вид арабского письма, отличающийся изысканной простотой и разборчивостью букв, употребляющийся для монументальных надписей.

Джельветие (араб.) — братство дервишей, основанное в XIV в., взявшее свое название от араб. джельвет — «снятие преград». Этот термин означает мистическое соединение человека с Богом.

Диван (араб.) — «канцелярия», а также «дворцовый совет» мусульманских правителей (османских падишахов, крымских ханов) или сановников (например, османских пашей). Так называли еще и избранные произведения, сборники стихотворений одного поэта (в противоположность антологиям произведений разных авторов.

Динар (араб. из лат.) — название золотых монет у арабов.

Дирхем (араб. из греч.) — «драхма» — единица стоимости, равная 3,21 гроша; в Турции монета, равная четырем акча.

Зарбузен — см. дарбузен.

Заим (араб.) — турецкий феодал, сипахи, награжденный ленным имением, называющимся зиамет.

Зиамет (араб.) — большое земельное владение в Турции, приносящее ежегодно доход от 20 до 100 тысяч акча. Зиамет получали во владение на правах лена заслуженные сипахии.

Зильхидждже (араб.) — одиннадцатый месяц лунного мусульманского календаря (30 дней).

Имам (араб.) — «предводитель», титул выдающихся мусульманских теологов, которые дали начало четырем суннитским обрядам (см. с 54 и прим. 150). Обычно так называли духовных настоятелей, соблюдающих порядок молитвы правоверных в мечети или мусалле (намазгиахе).

Ислам (араб.) — название мусульманской религии, означающее требовавшуюся Мухаммедом «покорность» перед Аллахом и «согласие» с Его решениями.

Кади (араб.) — мусульманский судья, управляющий в областях, являющихся местопребыванием правителей санджака.

Кадиаскер (араб.) — «войсковой судья» — титул двух наивысших судей в Турции, одному из которых подчинялась азиатская, а другому европейская часть империи.

Каза (араб.) — ведомство кади, его резиденция и подчиненный ему судебный округ, являющийся частью санджака, подразделяющийся на нахие.

Каймакам (осм. из араб. «каим макам») — паша, исполняющий функции «заместителя» великого визиря в случае его отсутствия в Стамбуле.

Казакдаш (крым.-тат.) — «спутник скитании» — в Крыму титул приближенных хана, которые, как явствует из названия, сопутствовали ему, когда он по требованию Порты пребывал за пределами Крыма.

Калга (от монг. «врата») — в Крыму соправитель хана, управляющий правой, т.е. восточной частью ханства и предводитель правого, более многочисленного крыла его вооруженных сил.

Калиф (от араб. «халифе») — «наследник» Мухаммеда как религиозного и политического предводителя мусульманского мира.

Капудан-паша (осм.) — в Турции предводитель военного флота.

Кара (турец.) — «черный» — распространенное прозвище у тюркоязычных народов.

Карачи (от монг. «харачи» — «чернь», «простонародье», позднее «слуга», «подданный») — в Крыму титул беев, т е. начальников четырех (иногда пяти) самых могущественных феодальных родов, которые играли большую роль во внутренней и внешней политике ханства.

Карамавна — в Турции военное судно (галера) средней величины (чаще называемое мавна).

Карамюрсель — в Турции небольшие военные суда, ставшие в XIV в основой османского флота, названные так по имени его организатора Кара Мюрселя.

Караван-сарай (от перс. «кервансарай») — «дворец для караванов», постоялый двор (обычно укрепленный), который дает прибежище купеческим караванам и путешественникам.

Кесе (турец., от перс. «кисе») — «мешочек», «кошелек», а в турецком казначействе — счетная единица, равная 500 курушам (пиастрам) или 60 000 ахча (аспр).

Кяхья (осм; из перс. «кед-худа» — «хозяин дома») — предводитель при дворе османского паши; заместитель аги янычар, глава сипахиев.

Киле (араб.) — «полкорца» — единица мер и веса сыпучих тел в мусульманских странах.

Климат (от араб. «иклим», из греч. «клима») — «географический пояс» Средневековые космографы, в том числе и арабские, разделяли мир на семь таких географических областей.

Кохейлян (у турок кюхейлян) — конь арабской породы.

Кош (крым.тат. — «кошун», из монг.) — «отряд», «набег», в особенности татарский (а также у запорожцев).

Кулач (турец.) — традиционная мера длины у тюркоязычных народов расстояние между концами пальцев вытянутых в стороны рук (около 1,83 м ).

Куруш (осм. из нем. Groschen и слав. «грош») — «грош», турецкий талер, называемый европейцами пиастром.

Капыджи (турец.) — «привратник» — солдат из корпуса, стоявшего на страже у ворот султанского дворца в Стамбуле.

Капыджибаши (турец.) — «начальник привратников», или, точнее, «старший привратник» — один из низших офицеров корпуса капыджи Они исполняли среди прочего роль посланцев и доверенных лиц Порты, когда возникала необходимость послать в провинцию (или за границу) важный султанский фирман или письмо, а также для наблюдения за исполнением такого поручения местными властями.

Капыкулы (от турец. — «кяпыкулу», «капыкуллары») — «слуги двора» — в Турции название всех пеших и конных войск на службе Порты, а в Крыму другая, вместе с сейменами, формация постоянного войска, оснащенного огнестрельным оружием и оплачиваемая, в отличие от сейменов, самими ханами.

Мевлевиты — собрание танцующих дервишей, получившее свое название от прозвища его основателя, известного персидского мистика и поэта XIII в. Мевлян Джелальэддин Руми.

Медресе (араб.) — «учебное заведение» — название мусульманских школ (некоторым образом «колледжей» или семинарий).

Минарет (араб.) — башенка при мечети с галереей, с которой муэдзин в определенное время дня призывает верующих для совместной молитвы в храме. Малые мечети имеют один минарет (или не имеют вообще), средние — два; большие султанские мечети в Стамбуле имеют от четырех до шести минаретов.

Минбар (араб.) — амвон в мечетях.

Миримиран (араб.-перс.) — в действительности бейлербей — «бей над беями», т.e. паша — наместник эйалета.

Мирза (из араб.-перс. «эмир-заде») — «сын эмира» — титул крымских «сынов эмира (беев)», крымских дворян. Это выражение известно также в форме мурза, согласно просторечному крымскому произношению мюрза или мурза.

Михмансерай (перс.) — «дворец для гостей, приезжих», то же самое, что и караван-сарай

Михраб (араб.) — углубление в фронтальной стене мечети, указывающее направление к Мекке, к которой мусульмане обращаются во время молитвы. Около михраба стоит имам.

Мурза — см. мирза.

Мусалля (араб.) — «место молитв» — в деревнях и поселках под открытым небом, часто вдали от мечетей, где совершаются многолюдные богослужения во время мусульманских празднеств или усыпальные богослужения при внесении останков на кладбище.

Муфти (араб.) — «издающий постановления», «дающий советы» — знаток мусульманского канонического права (шариата), к которому обращались в спорных религиозно-правовых проблемах.

Мухаррем (араб.) — первый месяц лунного арабского календаря.

Мухтесиб (араб.) — «проверяющий», или «надзиратель» за купцами и ремесленницами по поручению кади, взимающий с них подати

Мулла (от турец. — «молла», «монла», из араб. «мевла») — «господин» — мусульманское духовное лицо.

Муэдзин (араб.) — мусульманский духовник, который громкой декламацией с минарета соответствующих стихов из Корана призывает верующих к совместной молитве в мечети

Мюселлим (араб.) — то же самое, что и мютеселлим.

Мютеселлим (араб.) — «управляющий» — в Турции заместитель паши, наместника эйалета или санджакбея.

Наиб (араб.) — «заместитель» кади, т.е подсудья, обладающий властью судейства в пределах нахии.

Намаз (перс.) — «молитва», богослужение в мечети.

Намазгиах (перс.) — то же самое, что мусалля.

Нахие (араб.) — «местность» — наименьшая судебно-административная единица в Турции и в Крыму, часть казы (иногда район большого города), во главе которой стоял наиб.

Нурэддин (араб.) — «светило веры» — в Крыму второй после калга соправитель хана, правящий левой, т.е. западной частью ханства и предводитель левого, менее многочисленного крыла войск.

Окка (турец. — из араб. «вакие») — «фунт».

От-ага (крым.тат. «ог-агасы» — «ага костра») — в Крыму предводитель колонны всадников во время походов под руководством хана или его соправителей.

Падишах (перс.) — «владыка» — известный титул османских султанов, который употребляли и крымские ханы. Им обозначали также иных «владык» (христианских).

Парасанг (перс. «фарсанг» или «фарсах») — персидская миля (6-7 км).

Пазар — см. базар.

Паша (осм.) — титул наивысших османских административных и войсковых сановников, происходящий, вероятно, от перс. «падишах». Отличием пашей были бунчуки, количество которых зависело от занимаемой должности. В Европе этот титул был известен в трансформированном виде «баша».

Плов — блюдо из мяса и риса, популярное на Востоке.

Подкяхья (перс.-турец. — «кетхуда йери»), или подкяхья сипахиев (перс.-турец. — «сипахилер кетхуда йери») — янычарский офицер, возглавляющий т.н. платных сипахиев (наемников).

Подсудья — см. наиб.

Райа (от араб. «раайа») — «стадо», т. е. подданные в феодальных владениях Турции (до XVII в. это название употребляли по отношению и к мусульманским подданным, позднее только к христианам).

Рамазан (араб.) — девятый месяц лунного мусульманского календаря (30 дней), месяц дневных постов и ночных пиршеств и застолий.

Ребиюлеввел (араб.) — третий месяц лунного арабского календаря (30 дней).

Реджеб (араб.) — седьмой месяц лунного арабского календаря (30 дней).

Савга (крым.-тат.) — «подношение», «подарок» — налог в пользу хана с военной добычи и ясыра, собиравшийся деньгами или натурой.

Санджак (турец.) — дословно — «хоругвь». Название административно-войскового округа в Турции и в Крыму. В Турции санджак являлся частью эйалета (нечто вроде уезда) и управлялся пашой с титулом санджакбей, назначаемым (а также, в случае необходимости, перемещаемым на другое место) Портой. В Крыму название санджак означало четыре района (турец. — «эль»), на которые разделялась подвластная ханам часть полуострова, во главе которых стояли беи (предводители, начальники) наиболее могущественных родов, или карачи. Санджаки являлись владениями упомянутых родов. Для обозначения санджака в Турции и в Крыму употребляли арабское выражение «лива».

Санджакбей (турец.) — «господин (т.е. управляющий) санджака» — предводитель войска подчиненной ему территории

Санджакдар (тур.-перс.) — хорунжий, знаменосец.

Сарай, серай (перс.) — «дворец», «чертог».

Сеймен (перс.-«сегбан») — «псарь» — в Турции отряд янычар, первоначально охранявших султанскую псарню, а также разновидность пехоты, состоящая на жалованье у пашей. В Крыму — одна из двух формаций регулярного войска, вооруженного огнестрельным оружием, которая в отличие от капыкулов была в вассальной зависимости не от ханов, а от Порты.

Сефердаш (араб.-турец.) — «спутник путешествий» (походов) — в Крыму — титул приближенных хана, в виде «казакдаш».

Сипахи (перс.) — «всадник», «рыцарь» — название отборной турецкой конницы. Сипахи разделялись на т.н. ленных, наделенных ленными владениями (тимарами, зиаметами), и т.н. платных, или наемных. Первые, которые должны были составлять конное войско (джебели), являлись классом турецких феодалов, вторые же — регулярной армией на службе у Порты или провинциальных пашей, во главе которой стояли профессиональные янычарские офицеры (см. подкяхья).

Субаши (турец.) — «начальник войска» — предводитель сипахиев в пределах одной казы, в мирное время выполняющий также функции публичного стража порядка и подчиняющийся алайбею. Носил также титул черибаши.

Султан (араб.) — «владыка» — титул, употребляемый по отношению к османским и (изредка) крымским правителям, а также к неправящим членам обеих династий. Османские правители употребляли этот титул наравне с местным термином хан, ставя арабский титул перед именем, а другой — после него (напр. султан Мурад-хан). По отношению к неправящим членам обеих династий этот титул всегда ставили после имени (напр.: Кайя-султан; нурэддин Гази Герей-султан).

Сура (араб.) — «раздел» Корана.

Тайин (араб.) — нормированное распределение провианта и наличных денег для содержания иностранных посольств в Турции (или турецких посольств в европейских странах).

Тимар (перс.) — небольшие земельные владения в Турции, выдававшиеся Портой в лен сипахиям, дающие годовой доход величиной от 2 до 20 тысяч акча.

Тимариот (перс.-турец. — «тимарджи») — владелец тимара.

Топчи (турец.) — в Турции формация «пушкарей», «артиллеристов».

Топчибаши (турец.) — «начальник (предводитель) топчи».

Тугра (турец.) — эмблема в посланиях и распоряжениях турецких правителей (османских падишахов и наследников трона, крымских ханов, калга и нурэддинов), искусное сплетение имени экспонента и его отца, их титула и некоторых фраз.

Улема (араб.) — «ученые», знатоки Корана, мусульманских традиций и шариата; мусульманское духовенство.

Факир (араб.) — «нищий» — то же самое, что и дервиш.

Фатиха (араб.) — «Отверзающая», «Зачинающая» — первая сура Корана. Она содержит признание веры в Единого Бога Аллаха и просьбу о Божьем помиловании и о проведении человека дорогой добродетели; является любимой молитвой мусульман в самых разнообразных ситуациях

Ферязь, ферезь (араб. «ферадже») — длинное женское платье; шитая золотом или серебром верхняя одежда улемов.

Фетва (араб.) — «постановление» муфти.

Фирман (перс. «ферман») — письменный «приказ», «распоряжение» османского султана, временами называемое по-арабски «эмр» (в турецком произношении «эмир»)

Франк — название европейцев на мусульманском Востоке.

Хаджи (турец. — из араб. «хадждж» и араб.-перс. «хаджджи») — «паломник» — титул набожных мусульман, которые совершили предписанное Кораном паломничество к святым городам ислама в Аравии (Мекка с Каабой и ее окрестности; Медина с гробом Пророка)

Хадис (араб.) — «известие», «предание», «традиция» о деяниях и изречениях Мухаммеда в различных ситуациях, являющихся для мусульман правилом действий в подобных ситуациях

Хальветие (араб.) — братство дервишей, взявшее свое название от араб. «хальвет» — «затворничество».

Хан (1) — титул правителей у тюркоязычных и монгольских народов, ставящийся, как и все остальные титулы тюрк.-монг. происхождения, всегда после имени личности. Его употребляли и османские султаны, соединяя с араб. «султан», ставящийся перед именем (напр. султан Мурад-хан).

Хан (2) (перс.) — «постоялый двор для путешественников», то же самое, что и караван-сарай

Ханым (турец.) — в действительности «мой хан» и звательная форма «мой хан!», полное почтения обозначение «госпожи», ставящееся после имени (напр., Фатиме-ханым, «госпожа Фатима») или после титула (напр., султан-ханым, «госпожа султанша»).

Хатт-и шериф (араб.) — «пресветлое писание» — обозначение фирманов османских правителей.

Хатун (турец.) — «женщина», «госпожа».

Харач (араб, «харадж», из греч. «хорагиа», «хорегиа») — земельная подать, выплачиваемая христианскими подданными Порты (за исключением тех, кто нес специальную государственную службу). Сборщик харача по-турецки назывался «хараджджи».

Хафиз (араб.) — «помнящий», «знающий наизусть» — титул лиц, знающих на память весь Коран и декламирующих его либо в мечетях, либо во время молитв в частных домах.

Хиджра (араб.) — «эмиграция», «переселение» Мухаммеда из враждебно настроенной родной Мекки в г.Ясриб, позднее названный Мединат эн-Неби — «город Пророка» (т.е. Медина). Это событие (622 г.н.э.) является началом мусульманской эры.

Хакан — титул древних правителей тюрко-монгольских народов, в более поздние времена употребляемый как османскими султанами, так и подвластными им крымскими ханами.

Халат (араб.) — верхняя одежда из дорогостоящего материала, иногда подбитая мехом, даруемая владыкой в виде награды или отличия за какие-либо заслуги.

Ходжа (перс. «хваджа») — почтительное обращение («господин»), применявшееся в различных случаях с учетом возраста, учености, духовной должности или состояния.

Хутба (араб.) — молитва за правителя, произносимая в мечетях после торжественного пятничного богослужения (святой день у мусульман), являющаяся актом признания владыки верующими. Хутба (кроме права чеканить монету) была наиважнейшим признаком суверенности мусульманского правителя.

Чайка (турец.) — «ладья», «лодка» (в основном казацкая).

Чавуш (турец.) — в Турции член специального корпуса Порты, употреблявшегося как служба порядка и эскорт султана во время придворных празднеств, а также как посланники, развозящие письма или распоряжения падишаха и великого визиря к наместникам провинций и иностранным правителям.

Чавушбаши (турец.) — в Турции «начальник чавушей», исполняющий функции адъютанта великого визиря в административных делах и в актах правосудия.

Челеби (осм.; этимология неясна) — первоначально в Турции титул высокопоставленного мусульманского духовенства и молодых людей из состоятельных семей, а позднее там и в Крыму — титул государственных служащих и интеллигенции (называемых также эфенди).

Черибаши (турец.) — «начальник войска», то же самое, что и субаши.

Шамхал — титул правителя Дагестана.

Шариат (араб.) — мусульманское каноническое право, изложенное в Коране и являющееся основой организации общественной жизни в странах ислама.

Шах (перс.) — известный титул персидских «правителей», «царей», употреблявшийся также некоторыми мусульманскими правителями.

Шахи (перс. — «шахские») — легкое дальнобойное орудие.

Шехрияр (перс.) — «владыка» — один из титулов османских султанов, временами употребляемый и крымскими ханами.

Шейх (араб.) — «старец» — титул начальников арабских родов или мусульманских духовных настоятелей, в особенности же вышестоящих лиц в братствах дервишей. Этому титулу в точности соответствует популярный в Турции и в Крыму титул «пир».

Шейхулислам (араб.) — «шейх (вышестоящий, начальник) ислама» — титул наивысшего в Турции духовного настоятеля (называемого также великим муфти), а также провинциальных муфти (в этом последнем значении весьма часто у Эвлии Челеби).

Шериф (араб.) — «благородный», титул потомков Мухаммеда, которые пользовались в мусульманских странах особенным уважением, были наделены многочисленными привилегиями и являлись своеобразными мусульманскими дворянами. Предводителями их были «главы» (араб. «накиб»), которые составляли и вели генеалогию шерифов в целях предотвращения злоупотреблений со стороны самозванцев, подделывающихся под имя потомков Пророка вследствие выгод, которые предоставляет этот титул. Внешним отличием шерифов были детали одежды, в основном же — тюрбан зеленого цвета — цвета, символизирующего ислам.

Эзан (араб.) — мусульманское «воззвание» к молитве в мечети, провозглашаемое муэдзином с вершины минарета.

Эйалет (араб.) — «губерния», административная единица в древней Турции, управляемая пашой с титулом «вали» — «губернатор», «наместник». Эйалеты делились на санджаки.

Эмильдаш (крым.-тат. от «эм» — «сосать» и «эмиль» — «быть вскормленным грудью») — у крымских татар «молочный брат» (или «молочная сестра»)

Эмир (араб.) — «распорядитель», предводитель, князь. У тюркоязычных народов этот титул соответствовал местному «бег», «бей» (в Крыму — «бик», «бий»).

Эфенди (осм. из новогреч. «афентис») — «господин» — титул духовенства (мусульманского и христианского), а также государственных служащих (не войсковых!) и интеллигенции в Турции и в Крыму.

Юзбаши (турец.) — «начальник сотни», «сотник» сипахиев.

Юк (турец. — «йюк» — «тяжесть») — в древнетурецкой финансовой системе сумма, равная 100 000 курушей (пиастров).

Ялы-ага (турец. — «ялы агасы») — «ага побережья» — правитель приморского побережья Буджака, управляющий от имени крымского хана.

Ярлык (крым.-тат.) — в Крыму ханское «распоряжение».

Ясыр (араб. «эсир» — «пленник», в просторечном турецком произношении «есир») — первоначально в Европе означало только «пленник», «пленники», взятые мусульманами (татарами, турками), а позднее и «плен у мусульман».

Примечания

1

Крым XVII в. в описании турецкого путешественника / Вступит. ст. Ю.А.Мыцыка // Достлук, — 1990. — № 36-40; 43; 45; 51; 1991. — №1-3.

(обратно)

2

Григорьев А.П. Польское издание источника по истории России XVII в. // История СССР. — 1972. — №1. — С. 214-217; Григорьев А.П. «Книга путешествия» Эвлии Челеби — источник по истории Крыма XIII-XVII вв. // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. — Вып. 3. — Л., 1974. — С. 19-28.

(обратно)

3

[Hammer J. von] Narrative of travels in Europe, Asia and Africa, in the seventeenth century, by Evliya Efendi, transl, from the Turkish by the ritter Joseph von Hammer London. — Vol. I, ptI-1834; ptII — 1846; Vol.II. — 1850

(обратно)

4

Смирнов В.Д. Образцовые произведения османской литературы в извлечениях и отрывках. — Спб., 1903 — C IX

(обратно)

5

Evliya Celebi. Evliya Celebi seyahatnamesi. — Cilt 1-10, — Istanbul, 1896-1938

(обратно)

6

См. например: Брун Ф. К. Неудачная осада Азова турками в 1641 году и занятие ими крепости по оставлении оной казаками // ЗООИД — т 8. — 1872. — С. 161-188

(обратно)

7

Эвлия Челеби. Книга путешествия /Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII в.: Перевод и комментарии. — Вып 1 Земли Молдавии и Украины. — М., 1961. — 340 с.; То же. — Вып.2 Земли Северного Кавказа, Поволжья и Придонья. — M., 1979. — 288 с; То же — Вып. 3: Земли Закавказья и сопредельных областей Малой Азии и Ирана — М., 1983. — 376 с.

(обратно)

8

Рансимен С. Падение Константинополя в 1453 году — М., 1983 — С. 51.

(обратно)

9

Ашур (др.-евр. — «асор», араб. корень — «шр» — «быть десятым») — день гибели шиитского имама Ал-Хусейна и семидесяти его сподвижников в сражении при Кербеле. Отмечается мусульманами как день траура

(обратно)

10

Крачковский И. Ю. Избранные сочинения — M., Л., 1957 — Т. 4 — С. 626

(обратно)

11

Эвлия Челеби. Книга путешествия / Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII в.: Перевод и комментарии. — Вып.2: Земли Северного Кавказа, Поволжья и Придонья. — М., 1979. — С.21.

(обратно)

12

Сохранены тексты примечаний, подготовленных польскими комментаторами. При необходимости неверные сведения исправлены или оговорены в каждом конкретном случае. (Ред.)

(обратно)

13

Мирхон — персидский историк Мохаммед ибн Хавенд Шах по прозвищу Мирхонд (1433-1498).

(обратно)

14

Чингиз-хан (1155 — 1227) начал свои завоевательные походы в 1203 г., общемонгольским предводителем был наименован в 1205 или 1206 г.

(обратно)

15

Дагестан — край на сев.-вост. Кавказа (сейчас в составе Российской Федерации).

(обратно)

16

Могол — это перс.-турец. название монголов (по-монг. — монгол). Монгольское выражение "богол" — это известный с XIII в. термин для обозначения завоеванных монгольских родов, находящихся в положении подданных, в империи Чингиз-хана. От перс.-тур. названия монголов оно отличается только начальным «б» вместо «м», а вследствие того, что в Крыму эти два губных звука были взаимозаменяемы, в XVII в. название "богол" татары могли считать, вероятно, уже не зная его первоначального значения, попросту альтернативной формой названия монголов.

(обратно)

17

Кумыки — тюркоязычный народ, обитающий на Кавказе (в Дагестане).

(обратно)

18

Калмыки — монголоязычный народ, в XVII в. осевший на нижней Волге, который, сохраняя свою старую организацию, принял русское подданство, вследствие чего был неприятен крымским татарам. Калмыки признают буддизм (ламаизм). Сейчас это территория в составе Российской Федерации — со столицей Элиста.

(обратно)

19

Хатай (или Хата) — название Сев. Китая, которым позднее обозначали все китайское государство.

(обратно)

20

Хотан — оазис и город в Вост. Туркестане (китайской провинции Синьцзян).

(обратно)

21

Фагфур (санскр. — бхагапутра) — титул китайских императоров, употреблявшийся мусульманскими авторами также для обозначения их государства.

(обратно)

22

Липки — литовские татары, прозванные так от татарского названия Литвы (Липка).

(обратно)

23

Бадырак (или бадрак, бодырак) — ногайское племя, когда-то обитавшее в Крыму.

(обратно)

24

Синд — провинция в современном Зап. Пакистане.

(обратно)

25

Аджам (араб. — аджам — «чужой») — араб. название персов и Персии, употреблявшееся турками.

(обратно)

26

Туркмены — тюркоязычный народ, индо-средиземноморской расы, основное население Туркменистана.

(обратно)

27

Все перечисленные здесь народы, не исключая даже индусов, Эвлия Челеби выводит от татар лишь на том основании, что они когда-то входили в состав монгольской империи.

(обратно)

28

М. Эрен насчитала в стамбульских библиотеках около 30 исторических трудов, носящих араб. название «Тухфе» («Подарок»). Однако произведения с таким названием и содержанием, соответствующим многочисленным цитатам из него у Эвлии Челеби, не сохранилось.

(обратно)

29

Ногаи — союз монгольских племен, в XIII в. отделившихся от Золотой Орды и занявших территорию от степей на севере Кавказа до Буджака. В XVIII в. ногайская орда была покорена Крымским ханством.

(обратно)

30

Хешдехами Эвлия Челеби называет астраханских татар (см. «Сейахатнаме», т. VII с. 809-812). Название это, у других турецких авторов не встречающееся, происходит несомненно от названия г. Астрахани (первоначально Хадждж Тархан).

(обратно)

31

Кипчакская степь — это пространства, расположенные между Черным морем и Каспийским, некогда заселенные тюркоязычным народом кипчаков (половцев).

(обратно)

32

Расстояние между вост. побережьем Керченского полуострова и мысом Тарханкут на западе Крыма составляет 325 км, а от Перекопа до мыса Сарыч на юге — около 200 км.

(обратно)

33

Цифровые данные у Эвлии Челеби обычно неточны, непомерно преувеличены.

(обратно)

34

В тексте издания сохранена транскрипцияпервоисточника — Г[е]рей. Сейчас употребляется форма Г[и]рей.

(обратно)

35

Герей — родовое имя или название крымской династии, происходящее от имени первого независимого крымского владыки хана Хаджи Герея I (ум. 1466 г.)

(обратно)

36

Бахадыр Герей I — крымский хан (1637-1641), во время правления которого Эвлия Челеби в первый раз столкнулся с татарами и остановился в Крыму. Описание этих его путешествий читатель найдет на с. 12-26.

(обратно)

37

До времен пребывания Эвлии Челеби в Крыму правили два хана с именем Гази: Гази Герей I (1523-1524) и Гази Герей II (1588-1608 с небольшим перерывом в 1596 г.).

(обратно)

38

Тохтамыш — хан Золотой Орды (1377-1395).

(обратно)

39

Акмесджид (турец. — араб. «Белая Мечеть») — город, находившийся в 30 км к сев.-вост. от Бахчисарая, называемый также Акмесджидсарай (турец.-араб.-перс. «Резиденция Белая Мечеть»), столица калга. См. его описание на с. 124-127. В XVIII в. по соседству с ним возник русский г.Симферополь.

(обратно)

40

Ширин, Мансур, Седжеут (или Седжевут) — это названия трех самых могущественных крымских родов. Турецкое выражение Улан, как нам кажется, употреблялось для обозначения детей, а в особенности сыновей крымских феодалов от браков с представительницами рода Гереев. Выражение Карачи (монг.) — это название не «войсковых людей» в Крыму, а наименование беев наиглавнейших родов: ширинов, мангытов, седжеутов и аргынов, а иногда и мансуров. О названии бадырак см. прим. 11.

(обратно)

41

Аккерман (крым. — тат. — Аккерман, т. e. «Белый город» — название, соответствующее более поздним слав. Белгороду и рум. Cetatea Alba) — укрепленный город у устья Днестра, завоеванный в 1484 г. Баезидом II, позднее столица Буджака. Сейчас принадлежит Украине и носит название Белгород-Днестровский. Килия — город в Румынии, в дельте Дуная, захваченный Баезидом II одновременно с Аккерманом в 1484 г. Менгли Герей I — крымский хан (1467-1474, 1475-1476 и 1478-1514). Крымские ханы, будучи вассалами Порты, имели право чеканить собственную монету, а в крымских мечетях произносилась хутба в их честь, что считалось атрибутами суверенных мусульманских правителей.

(обратно)

42

Двадцатым по счету ханом был приятель нашего автора Мехмед Герей IV (1641-1644, а также 1654-1666), который сделал для него возможным детальный осмотр Крыма в 1666 г. Описание этого пребывания Эвлии Челеби в Крыму см. на с. 44 — 162.

(обратно)

43

Здесь идет речь о турецко-персидской войне, увенчавшейся взятием Багдада 25 декабря 1638 г. Об этой победе, завершившейся резней, Мурад IV известил европейских правителей 27 числа того же месяца. После возвращения в Стамбул (9 июня 1639 г ) султан принимал европейских послов, прибывших с поздравлениями по поводу триумфа османского оружия. Такое посольство-в ответ на послания султана из Багдада — поспешил выслать даже цезарь Фердинанд III. Лето 1639 г. прошло для турков в успешных боях с казаками на Черном море и его северо-восточных побережьях. Война за Азов, захваченный Россией, должна была начаться лишь в 1641 г. при новом султане Ибрагиме (1640-1648). Мурад IV, кровавый тиран, даже на смертном одре домогавшийся умерщвления своего брата, умер 9 февраля 1640 г.

(обратно)

44

Султан Ибрагим вступил на трон в день смерти Мурада IV и правил до 8 августа 1648 г., а 10 числа того же месяца, в силу приговора, был удушен за многочисленные прегрешения против обычаев и законов. Великий визирь Кара Мустафа-паша с прозвищем Кеманкеш (перс. — «лучник») получил эту должность (1638) и утратил ее вместе с жизнью 10 февраля 1643 г., но «заговоры» против него, о которых мы читаем здесь, были организованы уже в 1639 г., и не «подданными», а могущественными пособниками Мурада IV Проблемы с казаками и Азовом, о которых мы уже упоминали, имели место опять же еще во время Мурада IV.

(обратно)

45

Во время этого бесплодного турецко-татарского похода на Азов в 1641 г. сухопутными войсками Порты руководил Дели Хусейн-паша, бывший адмирал султанского флота и силистрийско-очаковский наместник, упоминающийся лишь на с. 20. Действиями флота руководил новый капудан, Сиявуш-паша; содействовал ему упоминавшийся здесь Пияла, отличившийся перед этим в битве с донскими казаками в Черном море. Об участии Кенан-паши в этом походе известно немного. Силистрийскими и очаковскими войсками руководил тогда тамошний наместник Мехмед-паша. Татарские и ногайские подкрепления под руководством Бахадыр Герея мало помогли в осаде Азова вследствие внутренних раздоров среди ногаев и их нетерпимости к татарам, а также слабой активности хана. События этого похода осветил Hammer J. V. Geschichte des Osmanischen Reiches, — Bd V. — Pest, 1829. — S. 310, и особенно детально представил Новосельский А. А. Борьба московского государства с татарами в первой половине XVII века. — М.; Л., 1948, — С.282-293. Сведения Эвлии Челеби о численности войск преувеличены. Порт Анапа вместе со всем Таманским полуостровом принадлежал Порте с 1475 г.

(обратно)

46

Килиседжик (араб.-турец. — «Церквушка») — мыс на Керченском полуострове. См. о нем с. 148-159

(обратно)

47

Чочка (турец. — «Свинья») — длинная отмель на восточной стороне Керченского пролива, являющаяся окончанием Таманского полуострова, известная сейчас под русским названием Чушка, происходящим из татарского языка.

(обратно)

48

Название Балисыра (транслитерация неточна) Эвлия Челеби употребляет в VII т., с. 514 для обозначения Азовского моря. Там же, на с. 515 говорит он о «замке Балисыра на берегу моря Азовского», что противоречит его словам о пустынном характере этой местности, как читаем мы здесь. Балисыра, если судить по сходству названий, это, вероятно, Балзимахи (сейчас Ейск) на вост. побережье Азовского моря, удаленный от Азова на 100 км; «Море Балисырское» — это, очевидно, только лишь северная часть Азовского моря (Таганрогский залив). Ниже на с. 142 читаем мы о балисырском санджаке в каффенском эйалете. Возможно, это татарская крепость Болысарай у реки Кальмюс (см. прим. 57), о которой говорит Новосельский А. А (Борьба... — С.ЗЗ).

(обратно)

49

Черкессы — в действительности — адыги, народ балкано-кавказской расы, проживающий на северо-западе Кавказа.

(обратно)

50

Описанная здесь осада Азова началась в июне 1641 г.

(обратно)

51

Улу-ногай и кичи-ногай — это ногайское племя, называемое также шайдак-тамгалы, или «печатающие тамгу шайдаки». Орамбет — это род ногайских мирз, называемый также Ор Мехмед, или происходящие от Мехмед из Ора (Перекопа). Накшеванлы — это накшеванцы, жители местности, о которой см. с. 176 и прим. 290. Батлы — это татары из Бата, орлу — это перекопцы. Некоторые из упомянутых здесь областей (турец. — «Эль»), как это выясняется из VII т. «Сейахатнаме», находились на Таманском полуострове.

(обратно)

52

Персидское выражение «семендер» («в огне [пребывающий]») означает саламандру и легендарного Феникса. Нимрод — это известный из Ветхого Завета (I Моис., X, 8-10) вавилонско-ассирийский мыслитель и царь, который, согласно другим преданиям, должен был попасть в огонь ненавидимого им Библейского патриарха Авраама. Сказания эти происходят из вавилонско-ассирийских легенд о воинственном боге Нимурта, или Намурту.

(обратно)

53

В польском переводе употреблено слово «Йежуж» и пояснялось, что это искаженная форма словацкого и чешского имени Иисуса Христа: Jezis (т. e. Йежиш).

(обратно)

54

Азов, основанный, по-видимому, хазарами невдалеке от древнегреческой колонии Танаис, принадлежал с XIII в. и до захвата его турками в 1475 г. генуэзцам, которые значительно его расширили и укрепили, а также дали ему название Тана, напоминающее старое. Его современное название происходит из языка турецких основателей города («Азак» — «Устье», т.к. он расположен у устья Дона, на его левом, восточном берегу).

(обратно)

55

Йогуртчу Баба (турец. — «Отец, Делающий Йогурт») — один из святых азовских дервишей, гробницы которых были целью паломничества окрестных мусульман, таких же, как и он, пастухов и изготовителей йогурта.

(обратно)

56

Ферхад — легендарный персидский герой, который для того, чтобы понравиться своей возлюбленной Ширин, прорубил скалистую гору.

(обратно)

57

Хейхат — татарское название Кипчакской степи См. о ней прим. 19

(обратно)

58

О потерях в рядах турок и татар, которые произвели московские специалисты по минам и рытью подкопов, говорят также и русские источники.

(обратно)

59

Стена Александра — огромная стена, которую, согласно Корану (сура XVIII, 92-96), построил Александр Великий для защиты некоего горного народа от людоедских племен Гога и Магога.

(обратно)

60

Цитата из Корана (сура III, отрывок из стиха 153). Здесь и далее цитаты приводятся по изданию. Коран: В 2 т. Пер. с араб. Г.С.Саблукова. — M.: СП «Дом Бируни», 1990. — 1178 с. (Репринтное воспроизведение издания 1907 г.).

(обратно)

61

Здесь Эвлия Челеби преувеличивает — татарские отряды в 1641 году дошли не далее, чем до окрестностей Воронежа, откуда до Москвы оставалось еще не менее 500 км; они были распущены еще до начала действий под Азовом. См. Новосельский A.A. (Борьба... — С.288-289).

(обратно)

62

Местности с названием Хороскерман (перс.-крым.-тат. — «Петушиная крепость») около Азова предположительно не было. Очевидно, говорится здесь о Короче, русском городке в 500 км к северо-западу от Азова в местности, часто посещаемой татарскими отрядами. См. Новосельский А. А. (Борьба... С.304 и табл.). Название Хороскерман Эвлия Челеби, вероятно, выдумал. Указывают на это также ошибочные данные об удаленности этой крепости от Азова, которые он не мог почерпнуть от хорошо ориентирующихся в этой местности татар.

(обратно)

63

О Хусейн-паше см. прим. 32. Мусульманские войска прервали осаду Азова в сентябре. Дата 30 октября, названная Hammer Geschichte... — T. V. — S.311, является чрезмерно поздней (см. прим. 61).

(обратно)

64

Слова «кошка», или «кушка», употребляемого для обозначения какого-нибудь животного в турецком языке, по-видимому, нет. Судя по описанию, речь идет о мясистом и съедобном бобре, о котором автор говорит под конец своего повествования (здесь на с. 24, употребляя турецкое название «кундуз». Эвлия Челеби говорит об «устьях» Дона, т.к. река делится под Азовом на три рукава.

(обратно)

65

Кайя-бей известен в истории польско-татарских отношений XVII в. Сначала он принимал участие в походах хана Ислам Герея III на Речь Посполитую, а в 1654 г. помогал польским войскам в битвах с украинскими казаками.

(обратно)

66

Гёзлеве (или Гёзлев) — портовый город на западном побережье Крыма, сейчас называющийся Евпатория. См. его описание на с. 68-75.

(обратно)

67

Турецкое слово «сют» означает молоко. Турецкое название этой реки записал в 1569 г. А.Тарановский («Сут»), поясняя также, что «по-нашему она Молочной называется». Это река Молочная, протекающая в 300 км к западу от Азова и впадающая в отрезанное от моря соленое озеро.

(обратно)

68

Куриловцы — это одно из названий Киева у Эвлии Челеби.

(обратно)

69

Турецкое выражение «беш-баш» (пять голов), как обозначение небольших крымских отрядов, автор объясняет ниже (с. 64-65).

(обратно)

70

Муш — река Кальмюс, или Мюс, впадающая в Азовское море в 60 км к северо-западу от Азова.

(обратно)

71

Выражение «уштука» — это болгарское «штука» (щука), а «чига» — это болгарское название рыбы чечуги.

(обратно)

72

Орагзы — популярное у татар название Перекопа.

(обратно)

73

Чюрюксу (турец. — «Гнилая Вода») — небольшая речка, у которой располагается Бахчисарай.

(обратно)

74

По возвращении из-под Азова в Бахчисарай в 1641 г. Эвлия Челеби не мог молить Аллаха о Бахадыр Герее. Хан этот, заболев еще под Азовом, через два дня после приезда в Крым, 18 октября 1641 г., умер в Гёзлеве, и в столицу Крыма его привезли уже мертвого. В Бахчисарае автор гостил у присланного туда Портой хана Мехмед Герея IV, который также участвовал в вышеописанном походе на Азов в 1642 г.

(обратно)

75

«На сапоги» («чизме бехасы», т.е. «деньги на сапоги») — денежное пособие, присылавшееся Портой ханам при призвании татар к совместному военному походу.

(обратно)

76

Русское войско покинуло Азов 30 апреля 1642 г.

(обратно)

77

Черкескерман (крым.-тат. — «Черкесская крепость») — московская крепость Черкасск у Дона в 60 км к северу от Азова, в окрестностях которой возник позднее город Новочеркасск. Черкескерманом татары и турки называли также г.Черкассы на Украине.

(обратно)

78

Доступные нам источники не упоминают в окрестностях Азова поселения с названием Тузлакерман («Соляная крепость», «Солеварня») или с похожим русским названием. Возможно, здесь идет речь о городе Туле, расположенном более чем в 800 км к северу, известном татарам из набегов на Москву, Его название Эвлия Челеби мог изменить таким же образом, как он это сделал с Хороскерманом (см. прим. 49).

(обратно)

79

После осады 1641 г в азовской крепости из одиннадцати башен остались только три, наполовину разрушенные, а от стен лишь одни фундаменты. Именно невозможность восстановления этих строений склонила Москву оставить Азов

(обратно)

80

Османы остановились под Азовом в 1642 г. тремя днями позднее эвакуации россиян Войсками Порты руководил силистрийско-очаковский наместник Мехмед-паша с прозвищем Джеван-капыджибаши (перс.-турец — «Молодой капыджибаши»). Флотом руководил уже известный нам Пияла, т.к. Сиявуш-паша за неудачу в походе 1641 г. был снят с этой должности.

(обратно)

81

Остров Тамерлана — это, несомненно, один из двух островов, расположенных между двумя рукавами Дона в его дельте.

(обратно)

82

О Каффе и тамошнем эйалете см. с 139-146.

(обратно)

83

Переговоры с Москвой в отношении Азова начала сама Порта, высылая своих послов к царю в начале 1642 г. Московский посол Ю.Д.Милославский прибыл в Стамбул лишь в июле 1643 г

(обратно)

84

Рассказ о пребывании в Крыму в 1641-1642 гг Эвлия Челеби должен был написать многими годами позднее этих событий, т. к. множество деталей здесь не согласуется с правдой О том, что в 1642 г Бахадыр Герей уже был мертв, см. прим 61 Его калга был его брат Ислам (позднее, 1644-1654 гг., хан Ислам Герей III); Сефер Гази был тогда лишь визирем калги, а после смерти Бахадыр Герея они оба вынуждены были оставить Крым и до 1644 г. пребывали на о. Родосе и в Стамбуле Мехмед Герей, которого Эвлия Челеби ошибочно называет калга хана Бахадыра, это Мехмед Герей IV, его наследник на крымском троне, проведший 1637-1641 гг за пределами Крыма. О более мелких деталях говорить не стоит.

(обратно)

85

Трабзон-Трапезунт, порт на черноморском побережье Малой Азии.

(обратно)

86

Мингрелистан — персидское название Мингрелии (древней Колхиды), области у Черного моря в центральной части Грузии.

(обратно)

87

Абхазы — народ, относящийся к балкано-кавказской расе, коренное население Абхазии в западной части Грузии

(обратно)

88

Кача (крым.-тат — «Запруда») — река к югу от Бахчисарая

(обратно)

89

Балаклава — город на Южном берегу Крыма Теперь район г.Севастополя. См. его описание на с 84-87 и прим 239.

(обратно)

90

До этого места рассказ Эвлии Челеби согласуется с достоверными отчетами о татарских отрядах, которые после падения замка Уйвар в 1663 г. разошлись до Чешинского Шленска, Оломоуца и Брно в Моравии, сея всюду смерть и опустошение. См. Hammer Geschichte... — T V. — S. 118-119. Словаков турки называли «тот» (с венг.); Эвлия Челеби знает также их настоящее название Белые Горы — это Белые Карпаты на западе от реки Ваг. Рудные Горы — это, очевидно, Большие Татры, горный хребет у истоков Вага, некогда богатый железной рудой. Какие же «рудные замки» имеет в виду автор, трудно понять. Ваг течет не «под», но в 15 км западнее Уйвара, а этот город расположен на реке Нитре.

(обратно)

91

Эвлия Челеби мог достичь с татарами в 1663 г. лишь половины Моравии, дальнейшие же его путешествия в то время вымышлены. Источником баек о его пребывании вместе с ханом Ислам Гереем III в Гданьске могут быть сведения, полученные им от татар, ездивших через Гданьск в Швецию в посольстве хана Ислам Герея III к королеве Кристине. Сведения о Голландии Эвлия Челеби черпал либо из рассказов турецких моряков, сталкивавшихся в Стамбуле с командами голландских кораблей, либо из рассказов участников турецких посольств в Голландию в 1640 и 1648 гг. по случаю вступления на трон султанов Ибрагима и Мехмеда IV См.: об этом Hammer. Geschichte....-T. V. — S.301 и 490-494. Вымысел о татарских опустошениях в Голландии (и «городе» и стране одновременно!) можно увязать с географическим вымыслом о близости Голландии к Гданьску, а т.к. Гданьск лежит рядом со «Швецией» нашего автора, то рассказ Эвлии является, видимо, отзвуком столкновений татар со шведами в 1656 г. (см. прим. 87).

(обратно)

92

Польско-татарское перемирие, как мы читаем ниже, датируется 1654 г., когда после союза Б.Хмельницкого с Россией татары отвернулись от своих «братьев-казаков» (кардаш-казак — название, известное и Эвлии Челеби).

(обратно)

93

«Страна Король» — это Украина, называемая так татарами как владения польского короля (рус. «король»). Этот термин в виде «Кёрал» известен как татарское название Польши в XIII-XVI вв., хотя до сих пор вызывает сомнение, не венгерское ли это королевство. См. Pelliot P. Notes sur l'histoire de la Horde d'Or. — Paris, 1949. — S. 160-162. Эти сомнения нам позволяет разрешить записанное Эвлией Челеби название индюка в Крыму в XVII в., о чем см. ниже с. 119 и прим 311.

(обратно)

94

Варшалка бан — татарская ипостась польского титула «пан маршал». Из официальной крымско-польской корреспонденции 1665 г. можно понять, что так татары называли Ежи Любомирского, маршала и гетмана. В корреспонденции «королем» «страны Король» Эвлия Челеби называет «пана маршала» лишь потому, что он исполнял должность старосты в Переяславе на Украине. Ежи Любомирский был сыном Станислава, польского, а позднее русского воеводы.

(обратно)

95

К какому портовому городу можно отнести название Швекорон, трудно определить.

(обратно)

96

Название Хейвар звучит как венгерское, хотя могло бы относиться и к какому-нибудь ограбленному татарами словацкому городу. Сведения о защищавших этот город казаках и об юношах «корольских», которые автор получил там от татар, указывают опять-таки на Украину.

(обратно)

97

Чехии, как нам уже известно, в 1663 г. татары не достигли. Эвлия Челеби считает чехов шведскими подданными, потому что, согласно его словам, оба этих народа имеют лютеранское вероисповедание.

(обратно)

98

Именем Иоахим далее (с. 39) называется также правитель «Исизии», т.е. Чешинского Шленска. В Швеции в 1660-1697 гг. правил Карл XI, а Чехия и Шленск принадлежали королю и цезарю Леопольду I (1658-1705), а короля Иоахима ни в одной из этих стран не было. Здесь речь идет о св. Иоахиме, патроне г.Санкт-Иоахимстала (Яхимова) в чешских Рудавах, изображение которого помещалось на серебряной монете, имеющей обращение в странах чешской короны с 1519 г. Монеты чеканили из серебра, добытого в рудниках около этого города, и поэтому их называли иоахимсталер.

(обратно)

99

«Малгианское», или «Маглианское», море, как мы это читаем на с. 37, это Балтика, в названии которой татары по своему обыкновению заменили губное «б» на «м».

(обратно)

100

В «Сейахатнаме», т.VII, стр. 817, Эвлия Челеби упоминает, что грабительский татарский поход на Швецию состоялся «в году 1050, во время счастливого властвования хана Ислам Герея, под предводительством Субхан Гази-ага». Эта дата ошибочна; в 1050 г. хиджры (1640-1641) в Крыму правил Бахадыр Герей, а его брат Ислам был всего лишь калга В начале нынешнего отчета читаем, что походом татар в «Швецию» в 1663 г. руководил ялы-ага, а эти функции тогда исполнял именно Субхан Гази. Очевидно, что здесь идет речь об одном и том же татарском походе на шведов. История знает лишь одно событие такого рода, когда в 1656 г., во время правления Мехмед Герея IV, но под предводительством Субхан Гази-ага, татары пришли на помощь Речи Посполитой, которой угрожали шведы, отличились в битве с ними под Варшавой (28-30 июля) и в более мелких сражениях, а в битве под Простками(8 октября) разбили объединенные шведские, бранденбургские и литовские (Б.Радзивилла) войска, затем вторглись в Пруссию, опустошая ее юго-восточную часть, и в конце концов отступили через Полесье и брестское воеводство. О событиях этой не то помощи, не то набега см.: Piwarski K. Dzieje Prus Wschodnich w czasach nowozytnych. — Gdansk — Bydgoszcz,1946. — S.125; Barano wskiB. Tatarszczyzna wobec woiny polsko-szwedzkiej w latach 1655-1660 //Polska w okresie drugiej woiny polnocnei 1655-1660. — Т.1. — Warszawa, 1957. — S.478-482. Эвлия Челеби должен был узнать об этих действиях татар от них самих в 1663 г. под Уйваром и, не особенно представляя себе географический облик Европы, он принял татарский поход против шведов за их набег на саму Швецию. Татары, обитающие в этой «Швеции» и разговаривающие только «по-итальянски», — это липки (см. прим. 10), которые довольно быстро после поселения в пределах Речи Посполитой забыли свой родной язык и говорили по-польски или по-белорусски, и жили в районах, через которые вела обратная дорога крымских татар из Пруссии.

(обратно)

101

Ниже (с. 38) мы читаем, что в Европе повсеместно носили «черные» шляпы. Арабское выражение «эфлатуни», произошедшее от арабской формы имени Платона (Эфлатун), означает «платонский». Востоковед Х.Туркова объясняет, что «эфлатуни» означает также «лилово-красный» цвет, но сама сомневается в правильности такого перевода в тексте, где перед этим читаем, что шляпы были «черные, высокие и остроконечные», см.: Turkova H. Die Reisen und Streifzuege Evliya Celebis in Dalmatien und Bosnien in den Jahren 1659/61. — Prag, 1965. — прим. 468. Связь между древним философом и головными уборами в Европе в XVII в. разве что такая: шляпы такого типа, известные, например, по картинам Рембрандта, носили название греческих. Разрешение этой загадки можно предоставить специалисту в области истории костюма.

(обратно)

102

О «государстве Дункаркыз» (т.е. Дункаркуш) Эвлия Челеби исчерпывающе рассказывает в X т. «Сейахатнаме». Расположено оно «напротив Англии». Его столица это Лонджат, или Лончат, и вообще вся эта страна живет торговлей с заморскими странами и известна огромными кораблями, которые достигают Индии и Нового Света. Тамошние короли носят титул «дункар» (что означает примерно то же самое, что и султан), однако имеют и другие титулы. Эвлия Челеби посетил эту страну в 1074 г. хиджры (1664), когда «дункарили», или правили, там две сестры, в связи с чем на тамошних монетах помещали изображение обеих этих женщин (турец. — «кыз») вместе. Название Дункаркыз состоит из «дункарка» — сокращенно «дункар» — титула королей этого государства, а также турец. — «кыз» — «девушка», «госпожа», «девица». Тогда это в действительности государство, управлявшееся «дункарка кыз» или «дункарк кыз» — «королем-девушкой». Дункаркыз Эвлии Челеби показывает черты Англии различных эпох. Название «страна Кальвиния» (в других местах Клевина) выступает в VI т. «Сейахатнаме» вместе с описанием, гласящим, что это огромный порту упоминающейся здесь реки By. Турецкий издатель VI тома считал, что By — это Ваал, один из рукавов дельты Рену, а Кальвиния — это Клеве (Cleves), гавань у судоходного канала, идущего в Рену. Вплетение Дании в текст, состоящий из воспоминаний татар о помощи, которую они оказали Речи Посполитой во время набега на Швецию, означает, что о Дании Эвлии Челеби рассказывали татары, участвовавшие в войне за Уйвар в 1663 г., которые перед этим (в 1655 г.) были послами от хана Мехмед Герея IV к датскому королю Фредерику III, чтобы увериться в его поддержке короля Яна Казимира в конфликте с шведским Карлом X Густавом. Татарско-датскую корреспонденцию того времени, сохранившуюся в Государственном Архиве (Rigsarkivet) в Копенгагене разобрал Lewis В. Some Danish — Tatar Exchanges in the 17th Century // Zeki Velidi Togan'a Armagan — Symbolae in honorem Z.V.Togan. — Istanbul, 1950-1955. — S.137-144, tab.3. Татарско-датские отношения в этой области обработал венгерский востоковед в неопубликованной докторской работе во Фрейбугском университете в Бреслау — Matu z J. Diplomatische Beziehungen zwischen dem Khanat, Krim und Danemark in der zweiten Halfte des 17 Jahrhunderts. Письмо ханского визиря Сефер Гази-ага к польскому королю с уведомлением о послании в Данию посла перевел Zihni Soysal A. Jarlyki krymskie z czasow Jana Kazimiera.Warszawa, 1939. — № 30, но там, где в оригинале идет речь о Дании, в переводе мы читаем, что о дружбе и помощи для Польши «шведского короля» просил хан!

(обратно)

103

Выражение «пранде» это, наиболее вероятно, не название деревни в голландской провинции Клевина, а начало названия Бранденбург, см. прим. 95.

(обратно)

104

Название «город Фриш в Нидерландах» напоминает Фризию, приморскую страну на голландско-немецкой границе и близлежащие Фризийские острова. Рассказы Эвлии Челеби о действиях татар в этом «городе» возникли вследствие наложения его собственных неясных сведений о Нидерландах с бахвальством татар об опустошениях и грабежах, произведенных ими в 1656-1657 гг. в Пруссии

(обратно)

105

Голландский язык Эвлия Челеби называет «филеменский» от Филеменк — названия Фландрии и Фламандии, которым турки называли все Нидерланды. Наш автор употребляет также название Голландия, что в действительности означает только северо-восточную часть Нидерландов.

(обратно)

106

«Красное Яйцо» — название Пасхи (по цвету пасхальных яиц) у турок и татар.

(обратно)

107

«Хунза» — это, естественно, не Новый Свет, а Ганза, большой союз северных немецких торговых городов, господствовавший на Балтике и Северном море в XIV-XVII вв.

(обратно)

108

Прандебург — это слегка видоизмененное название Бранденбурга. О Бранденбурге Эвлия Челеби узнал от татар. В начале 1656 г. хан Мехмед Герей IV выслал посольство к электору Фредерику Вильгельму, напоминая ему, очевидно, безуспешно, о том, чтобы он как правитель Пруссии и пленник Речи Посполитой был верен королю Яну Казимиру. В вышеупомянутой битве под Простками татары победили бранденбуржцев, однако двумя неделями позднее последние одержали верх над польским войском и татарами. Высоких гор нет ни в р-не Бранденбурга, ни в Пруссии, а дальнейшие слова Эвлии Челеби о «болотах и трясинах» в том «Брандебурге», где татары «в великом страхе непостоянной настороженности перед шведами жили», можно отнести лишь к Пруссии.

(обратно)

109

Р.Крейтель считает Исизию идентичной Истрении, см.. Kreutel R. F. Im Reiche des Goldenen Apfels des tuerkischen Weltenbummlers Evliya Celebi denkwuerdige Reise in das Giaurenland in die Stadt und Festung Wien anno 1665.Graz-Wien-Koln.-S.208-209.

(обратно)

110

Об Иоахиме, предполагаемом правителе Шленска, см. прим. 85.

(обратно)

111

Название Хольчар, или Хольчвар (на с. 40), звучит как венгерское. Какой город скрывается под ним — установить трудно.

(обратно)

112

Турецкое выражение «кардаш» означает «брат», оно встречается и в старинной польской застольной песне в искаженной форме «курдеш». К какому времени и месту относится это упоминание о встрече татар с поляками — их «кардашами» с 1654 г., определить трудно.

(обратно)

113

Географического названия Дрик (?) нам не удалось локализовать. Если здесь идет речь о залежах серебра в районах, которые были в пределах досягаемости татарских отрядов в 1663 г., то можно предположить, что это шахты по соседству со словацкими городами Банска Ставница и Кремница, первый из которых располагается в 80, другой же в 100 км на северо-восток от Уйвара (Новых Замков).

(обратно)

114

Эвлия Челеби переносит здесь на католический причт иерархию, свойственную греческой церкви, известную ему по родному Стамбулу. Выше, где идет речь о епископах — «астрологах», он обозначает их славянским титулом «владыка».

(обратно)

115

Локман — легендарный арабский мудрец, имя которого носит XXI сура Корана и которому магометане приписывают многочисленные сказки, по содержанию часто похожие на басни грека Эзопа.

(обратно)

116

Ханкышласы (турец. — «Ханское Ложе») — в XVII в. богатое татарское поселение, сейчас украинское с.Удобное, в часе пути на юг от устья Днестра.

(обратно)

117

О войне за Уйвар в 1663 г и Ахмед Герей-султане см. выше на с. 28

(обратно)

118

О вымышленных путешествиях Эвлии Челеби по Западной Европе см. с. 28-32 Путешествия, совершенные по Венгрии, Семиградью, Волохии и Молдавии (откуда он через Кишинев и Бендеры по Днестру прибыл в Ханкышласы), Эвлия Челеби поместил в VII т. «Сейахатнаме» Описание его путешествия по теперешней Молдавии читатель может найти в русском переводе: Эвлия Челеби. Книга путешествий. — Вып.1. — Земли Молдавии и Украины. — М, 1961.

(обратно)

119

Тяжкий для Крыма 1663 год, когда Ахмед Герей-султан должен был помогать туркам под Уйваром, а хан Мехмед Герей IV защищал Крым от казаков и калмыков, ногаи использовали следующим образом желая освободиться от выплаты дани в пользу ханства (собираемой в Буджаке ялы-агой), они приняли турецкое подданство. Хан старался сорвать попытки отделения ногаев, а Порта склонялась то на сторону ногаев, то, как читаем мы здесь, на сторону хана, поручая ему переселить ногаев в Крым

(обратно)

120

Властелин Мекки и Медины — турецкий султан, здесь Мехмед IV. Мекка и Медина — святые города ислама, которыми с 1517 г. владели турецкие султаны.

(обратно)

121

«Быстробегущие» — название суры С Корана, в которой идет речь о сокрушительном ударе наездников по неприятелю.

(обратно)

122

Описанная здесь встреча Эвлии Челеби с ханом Мехмед Гереем IV, а также битва с буджакскими ногаями произошла в 1076 г. хиджры (14 июля 1665 г. — 3 июля 1666 г.) наиболее вероятно осенью 1665 г.

(обратно)

123

Некоторые из перечисленных здесь крымских племен и родов нам уже известны. Tapam — это племя, имевшее герб (тамгу) в форме «гребня» (турец. — тарак), известного как герб династии Гереев, но употреблявшегося также некоторыми ногайскими племенами. Даирли (или Даир) — это род мирз, имеющий владения в окрестностях Перекопа и на северо-востоке от Акмесджида (см. прим. 26), между реками Салгир и Зуя. См.. Pallas P. S. Observations raites dans un voyage entrepris dans les gouvernements meridionaux de l'Empirie de Russie dans les annees 1793 et 1794. — Т.II.-Leipzig, 1801. — S.308.

(обратно)

124

О Керчи см. ниже с. 146-148 и прим. 367

(обратно)

125

О Ченишке см. ниже с 150-151 и Прим. 381

(обратно)

126

Об Арабате см. ниже с. 149-150 и прим. 379.

(обратно)

127

Адиль-ногаи — ногайский род, получивший свое название по имени родоначальника (араб. Адиль — «Справедливый»).

(обратно)

128

Хушенг — один из первых легендарных персидских правителей. Тимур — знаменитый основатель и правитель государства, охватывавшего Среднюю Азию, Иран и другие территории, прозванный Хромым (турец. — Акшак Темир; перс. Тимур-и-Ланг, а отсюда его название в Европе: Тамерлан). Умер в 1405 г. После проигранной битвы с Тамерланом под Анкарой в 1402 г. Баезид I попал в плен, в котором и умер неполным годом позднее. О ханах Тохтамыше и Менгли Герее I см. прим. 25 и 28.

(обратно)

129

Хулагу — монгольский правитель, в 1258 г. разрушивший Багдад и положивший конец существованию арабского калифата.

(обратно)

130

Навуходоносор — в действительности Набу-кудурри-усур II, вавилонский правитель, в 605 г. до н.э. разбивший египтян под Каркемишем у Евфрат, в 586 г. завоевавший Сирию и Палестину, а также разрушивший Иерусалим. В 568 г. до н.э он предпринял поход на Египет. Сафед — город около Хайфы.

(обратно)

131

Кёр Юсуф («Слепой Юсуф») — родоначальник, а, возможно, и бей одного из многочисленных ногайских родов. Ормит (возможно, Ормет) — очевидно, другая форма названия ногайского рода Орамбет, о котором см. прим. 38.

(обратно)

132

Сведения Эвлии Челеби о Кракове неясны и полны противоречий. Он считал, что это обособленная страна и временами говорит о «краковском короле», независимом от польского короля. Сам город Краков он располагает где-то у левобережной Украины.

(обратно)

133

Калмыки, изгоняемые отовсюду монгольскими и тюркскими народами, появились в 1606 г. в Сибири, поблизости от Омска. Их предводителей Эвлия Челеби ошибочно называет «шахами», в то время как они носили титул «тайджи»; этот титул он принимает за имя одного из калмыцких падишахов. Этот «Тайши шах» назывался в действительности Юрлюк тайджи; его сын имел имя Дайчин, а не Урмиет или Ормит (транслитерация неточна). Моюнджак в действительности назывался Монджак или Мончак. В имени Куйа Калмах вторая часть — это обычное название калмыков у тюркоязычных народов на Кавказе и в Крыму, Калмыки были вынуждены принять российское подданство, но вопреки обещаниям они были не очень послушны своим владыкам. Чина — это Китай. О Фагфуре см. прим. 9. Махан — это местность в Хорасане на персидско-афганской границе.

(обратно)

134

О хешдеках см. прим. 18. Под Астраханью калмыки появились в 1630 г.

(обратно)

135

Сарай (перс. «Дворец») — город у нижней Волги, столица Золотой Орды, О степи Хейхат см. прим. 44. Через Волгу калмыки переправились в 1640 г., направляясь сначала к Кавказу. Побежденные Россией в 1644 г., они переместились под Азов, который, как мы уже знаем, с 1642 г. был в руках мусульманских неприятелей России.

(обратно)

136

Эвлия Челеби имеет здесь в виду осаду Азова калмыками в 1657 г.

(обратно)

137

Дрин (транслитерация сомнительна) — несомненно, видоизмененное название одного из притоков Дона.

(обратно)

138

О р. Муш (до того называемой Мюс) см. прим. 57.

(обратно)

139

Здесь идет речь о проблемах Мехмед Герея IV с калмыками в 1663 г. См. об этом с. 149-150, а также прим. 106.

(обратно)

140

О Локмане см. прим. 102.

(обратно)

141

Кылбурун — в XVII в. небольшая турецкая крепость на левом берегу Днепра у его устья, которая вместе с расположенным напротив нее Очаковом играла важную роль в борьбе турок с запорожцами. Свое название (сейчас измененное на Кинбурн) крепость получила вследствие формы мыса, на котором она расположена (турец. — «Мыс [узкий как] волос»).

(обратно)

142

Очаков — город на Украине, на западном берегу Днестровского лимана, некогда военная крепость, заложенная в 1498 г. крымским ханом Менгли Гереем I, позднее завоеванная турками. Татары называли его Джанкерман, т.е. «Новый Город», «Новоград», а османы — Ози калеси или Озю калеси, т. е. «Днепровская крепость» (от ози, озю, т.е. «река» — название Днепра как у турков, так и у татар).

(обратно)

143

Калга хана Мехмед Герея IV был Гази Герей-султан, до того бывший нурэддином и калга Ислам Герея III.

(обратно)

144

Ор (крым.-тат. — «Ров», «Перекоп») — крымское название Перекопа (рва и крепости над ним). Об этом названии см. с. 50 и 58-59.

(обратно)

145

Хазарское море — Каспийское море, называвшееся так на Востоке из-за хазар, тюркоязычного народа, владевшего в III — X вв территориями, простирающимися до Черного моря.

(обратно)

146

Мачин (с санскр. Маха Чина — «Большой Китай») — одно из названий Китая у мусульманских авторов.

(обратно)

147

О г. Гёзлеве (сейчас Евпатория) см. с. 68, а также прим. 198. О Чуфудкалеси (Чуфут-Кале) см. с. 92-95 (где эта местность называется Гевхеркерман) и прим. 260.

(обратно)

148

Информация Эвлии Челеби ошибочна. Джучи умер в 1227 г. и во вторжении в Крым (1223) сам не участвовал. Генуэзцы появились в Крыму в 1261 г. и владели лишь юго-восточным побережьем полуострова. Дата возникновения перекопского рва неизвестна Перекопский перешеек имеет 8-23 км ширины. Располагается он, начиная от залива Азовского моря, называющегося Сивашом, и до Перекопского залива, части Каркинитского залива. Употребляемое здесь последнее название — Мертвое море — автор объясняет на с. 59 Крымское название Перекопа (рва) звучит «Ор». Это непонятное для османцев выражение Эвлия Челеби объясняет неоднократно, переводя его понятным для турок арабским выражением «хендек». Оба эти выражения означают «ров», «перекоп». Крымское название Ор, а также русское название Перекоп как нельзя более друг другу соответствуют. Оба они относятся и к самому рву, и к крепости над ним. Крепость эта также иногда называется в турецких источниках Ор-калеси, т.е. «орская, перекопская крепость». На стр. 22 можно прочесть другое популярное название — Ор агзы — дословно, «орские уста», или же «вход в Ор (Перекоп)». Смысл этого названия мы поймем еще лучше, принимая во внимание третье турецкое название: Ор капусу, т.е. «орские, (перекопские) ворота». В противоположность вышеперечисленным, название перекопской крепости Ферахкерман (араб.-крым.-тат. — «Град Радости», «Веселая Крепость») — это официальное, но несколько искусственное название; мы знаем его из крымских документов и, естественно, из трудов крымских историков. Объяснение его мы найдем несколько далее на с, 59.

(обратно)

149

Эвлия Челеби здесь ошибается. Сахиб Герей I правил в Крыму в 1532-1551 гг., а название Ферахкерман (или перс.-араб. Шехр-и-Ферах — «Град Радости (Радостное, Веселое)» мы знаем из посланий Менгли Герея I уже в 1509 г. Сахиб Герей I тогда мог разве что обновить тамошние укрепления, которые «радовали» его предшественников.

(обратно)

150

Мухйиэддин Араби — в действительности Абубекр Мухаммед бин Али, называемый Ибн Араби — мусульманский мистик-пантеист, родом из Андалузии (род. в 1165 г. в Мурсии, ум. в 1240 г. в Дамаске), автор труда «Драгоценности мудрости».

(обратно)

151

Солгат — город в Крыму, в 25 км на запад от Каффы (сейчас Феодосия) — первая столица татарских правителей Крыма, название которой было позднее перенесено на весь полуостров. Татары потом переименовали ее в Кырым («Ров»), откуда происходит нынешнее название полуострова, а затем в Эски-Кырым, т.е. «Старый Крым»; от этого татарского названия происходит нынешнее русское название города Старый Крым.

(обратно)

152

Гюлькенд — городГолконда в Индии по соседству с Хайдарабадом. Калмаджи — это калмыки, кайтаки (кайтаги) — одно из кумыкских племен — см. прим. 5. Остальные упомянутые здесь народы и страны, а также преувеличенные суждения автора о роли и распространении татар по всему миру нам уже известны. С удивлением мы воспринимаем только то, что происхождение поляков и русских он выводит тоже от татар.

(обратно)

153

О хронике «Подарок» см. прим. 16. Адливар в книге «Наука у турок-осман» (Adnan Adlivar A.. Osmanli Turklerde ilim. — Istanbul, 1964. — S. 133), считает, что «летописец король Юнван» — это немецкий ученый Иоанн Карион (1499-1537), латинскую «Хронику» которого, весьма популярную в Европе, перевел на турецкий известный Катиб Челеби. Однако это скорее Ян VI Кантакузен — византийский регент, а затем император (или «король»), а также историк XIV в.

(обратно)

154

Эвлия Челеби цитирует здесь начало 52 стиха III суры Корана, где идет речь о том, как Аллах сотворил Иисуса Христа одним «Будь!» прямо из праха — без участия человека, который бы Его породил, т.е. так, как был сотворен Адам. Имран — это имя, которым в Коране называли кровного родственника Девы Марии.

(обратно)

155

Именем йонов (араб. — юнани) мусульманские авторы обозначают всех греков вообще. Сейчас этим названием турки пользуются для обозначения греков — жителей Греции (называющейся Юнан или Юнанистан), в то время как греки, проживающие в Турции, носят имя рум или румлу.

(обратно)

156

Выражение «найти спасение в исламе» мусульманские авторы употребляют в смысле обращения в ислам, принятия в лоно ислама.

(обратно)

157

Буза (турец. — «боза», в Крыму также «бозка») — густой и сладкий напиток, сделанный из слегка забродившего проса.

(обратно)

158

Кумыс (кымыз) — татарский напиток из забродившего кобыльего молока; туркам скорее всего известен не был.

(обратно)

159

Выражение «талкан» (из монг. «талхан» — порошок) означало у татар муку из обжаренного проса. Известно на Руси как толокно.

(обратно)

160

Выражение «йазма» как обозначение некоего молочного напитка в доступных нам словарях турецкого языка отсутствует. Выражение «айран» достаточно ясно объясняет нам сам автор.

(обратно)

161

Здесь идет речь об обычной лапше, приготовляемой иногда в супе. Это название у тюркоязычных народов звучит как «тутмадж», «тутмаш» (у турков с начальным «д» вместо «т», характерного для Крыма). Вместе с этим названием турки и татары употребляли персидское (а не арабское!) обозначение «лакша» (или «лахша») От татар это персидское выражение приняли россияне (русск. — лапша).

(обратно)

162

Чагатайский язык — это староузбекский язык, выполнявший роль литературного языка и в Крыму (см. с. 109, где Эвлия Челеби говорит о чагатайских стихах хана Мехмед Герея IV). «Ногольского» языка не существует: это видоизмененное название монгольского языка. Не существует также «дагестанского» языка; несомненно, Эвлия Челеби говорит о турецком языке дагестанских калмыков (см. прим. 6) Мораки (мураки, кораки или кураки, как говорится в одной из рукописей) являются для нас загадкой. Иные упомянутые здесь языки, а также теория автора о татарском происхождении различных народов не требует объяснений.

(обратно)

163

Эвлия Челеби упоминает здесь все четыре типа обрядов, или религиозно-правовых суннитских учений, которые несколько отличными способами трактуют упомянутые в Коране мелкие каждодневные обязанности мусульманина.

(обратно)

164

Хайбар — это оазис в 150 км на юг от Медины, родовое гнездо богатой еврейской общины, завоеванное в 628 г. Мухаммедом с помощью хитрости.

(обратно)

165

Муслим и Бухари — создатели наиболее авторитетных сборников хадисов, т.е. пересказов изречений и деяний Мухаммеда.

(обратно)

166

Сефер Гази-ага — известный визирь хана Ислам Герея III, а затем Мехмед Герея IV, прекрасный политик и администратор Какие его записи о крымском ханстве имеет здесь в виду Эвлия Челеби — неизвестно.

(обратно)

167

Употребляемый здесь Эвлией Челеби арабский термин «факир» — бедный, убогий, бедняк — является синонимом повсеместно известного персидского выражения «дервиш», также означающий живущих подаянием мусульманских монахов

(обратно)

168

Шеддад — легендарный южно арабский правитель, строитель многократно упоминаемого Эвлией Челеби города Ирема, легендарного города в южной Аравии, известного парками и прекрасной архитектурой, которая вполне соответствует названию «Ирем, на колоннах вознесшийся». Что касается информации Эвлии Челеби о дате возникновения перекопской крепости, см. прим 136

(обратно)

169

Выражение «мылтык» как обозначение огнестрельного оружия известно из многочисленных восточно-тюркских языков. Османам оно незнакомо, а ручное огнестрельное оружие они называют по-персидски «тюфенк» или «тюфек».

(обратно)

170

Термина беш-эвли (турец. — «имеющий пять домов») как обозначения некоего рода войск в Крыму в иных источниках мы не встречаем, а Эвлия Челеби его не разъясняет.

(обратно)

171

Стих об Аллаховом престоле — известный 256 стих II суры Корана. Он получил свое название по последним словам: «Престол Его обширнее небес и земли...»

(обратно)

172

«Калалай ве болалай» — непонятные выражения. Это всего лишь припев к какой-то веселой застольной песне крымских татар.

(обратно)

173

Вино, хотя и запрещенное Кораном, всегда приветствовалось на столах мусульман. Пили его и в Крыму, хотя этот благородный напиток могли себе позволить только богатые люди. В описаниях застолий в ханском дворце, какие мы находим в трудах крымских историков, написано, что, кроме специфичных татарских напитков (кумыса, бузы, меда), подавали там также вино и «арак» — водку, иногда привозимую из России.

(обратно)

174

О Мертвом море см. прим. 135.

(обратно)

175

О названии Балисыра см. прим. 35.

(обратно)

176

О крепости Балаклава см. ниже с. 84-88 и прим. 239 О Керчи см. с. 146-148 и прим. 367.

(обратно)

177

Заслугу укрепления Крыма с севера путем сооружения перекопского вала и постройки над ним крепости Эвлия Челеби приписывает (см. стр. 50 Джучи (XIII в.). Хан Мехмед Герей II по прозвищу Жирный правил в 1557 — 1584 гг. и мог только лишь подновить эти укрепления.

(обратно)

178

О Ферахкермане — араб.-крым.-тат. названии Перекопа — см. с. 50 и 59, а также прим. 135 и 136.

(обратно)

179

О крепости Балисыра см. прим. 35. О Ченишке — с. 151-151 и прим. 381 Об Арабате — — см. стр. 149-150 и прим. 379.

(обратно)

180

Реки с турецким названием Казыклыёзен (дословно: «река со столбами») или с похожим русским названием под Азовом нет. Это название, вероятнее всего, относится к рукаву Дона в его дельте, который турки перегородили во время осады Азова в 1641 г. палками или столбами с целью прервать помощь, идущую из Москвы для этой крепости (см. стр. 16). Об этом названии в Крыму см. прим. 219.

(обратно)

181

Мехмед Герей II Жирный не был повешен в Каффе на Узун Чарши («Длинном Рынке»). При известии о прибытии в Крым Кылыдж Али-паши этот хан, покинутый крымскими беями, попытался спастись бегством к ногаям, но недалеко за Перекопом был схвачен и на месте удушен.

(обратно)

182

После Мехмед Герея II правил хан Ислам Герей II (1584-1588).

(обратно)

183

О Кылбуруне см. прим. 128.

(обратно)

184

Упомянутые здесь крымские роды нам уже известны Крымское выражение кенгеш, чуждое османам, действительно означает «совет», «совещание».

(обратно)

185

Турецкое выражение «беш-баш» («пять голов»), о котором мы читаем ниже, на с. 64, а также «чете», от которого происходит польское выражение czaty («дозор»), это два названия крымских отрядов и их набегов на соседние страны.

(обратно)

186

Афрасияб — правитель Турана, о котором рассказывают персидские легенды.

(обратно)

187

Нурэддином хана Мехмед Герея IV был Девлет Герей-султан.

(обратно)

188

Перевод начинающегося здесь обширного описания татарского похода на Украину, на рубеже 1665-1666 гг. читатель может найти в издании Эвлия Челеби Книга путешествий... — Вып.1. — Земли Молдавии и Украины. — С. 201-246. Из описания этого похода извлечен лишь один, необходимый для нашей книги, раздел «Разъяснение уставов династии Чингизидов»

(обратно)

189

Арабское выражение "кытар" — «шеренга», «последовательность» (например, верблюдов), «колонна войска» — Эвлия Челеби объясняет турецким выражением "тапкур", которое у осман имеет значение «ремень для коней», «подпруга», кое-где, однако, в том числе и в Крыму, оно означало «отряд войска» (в особенности отряд, высланный для разведки).

(обратно)

190

Эвлия Челеби говорит здесь о «казак салтанлары»; об этих султанах читаем мы и далее на с. 104 и 152. Турецкое выражение «казак» (от которого происходит и название народа казахов и известных нам казаков — донских и запорожских) означало первоначально «свободного человека», ведущего одинокую жизнь вдалеке от своего рода. Из замечаний Эвлии Челеби можно сделать вывод, что эти султаны, т.е. члены рода Гереев, не исполняли каких-либо определенных обязанностей в ханстве (таких, как калга и нурэддин). Такие султаны могли пребывать и за границами Крыма, откуда вместе со своими «казаками» предпринимали «собственной рукой» набеги на соседние страны.

(обратно)

191

Для обозначения «военного похода» Эвлия Челеби употребляет привычный для осман арабский термин «сефер». Выражение «беш-баш» дословно означает «пять голов». Рассуждения Эвлии Челеби на эту тему довольно неясны, а его данные о численности этих отрядов явно преувеличены; мы не знаем точно, откуда взялось это название небольших татарских отрядов, которые совершали набеги на земли Речи Посполитой и России.

(обратно)

192

Реестры пленников и добычи, награбленной татарами во время походов, составлялись по той причине, что с этой добычи собирался натурой (предметами и людьми) или наличными налог в пользу хана и других предводителей.

(обратно)

193

«Отцами» (турец. — ата) в Крыму называли старейшин.

(обратно)

194

О Гёзлеве (Евпатории) см. ниже с. 68-75 и прим. 198.

(обратно)

195

Из Перекопа Эвлия Челеби поехал сначала к приморскому Гёзлеву (Евпатории), удаленному т Перекопа на 110 км в юго-западном направлении. После 1945 г. географические названия в Крыму подверглись изменению и установить новые названия небольших селений, о которых говорит наш автор, не всегда было возможно.

(обратно)

196

Тузла (турец. — «Солеварня», «Соляные Копи») — большая деревня в 20 км к югу от Перекопа, у Соленого, или Старого озера. В этой местности находится девять больших и малых озер, богатых ценными минеральными соединениями. В прошлом они поставляли только пищевую соль, которую оттуда вывозили среди прочего и на Украину.

(обратно)

197

Кишкара (возможно, крым.-тат. — «Черный Соболь») — большая деревня, расположенная в 10 км к юго-западу от предыдущего постоя автора, на некоторых картах называющаяся Кышкара.

(обратно)

198

Кенегес — большая деревня в 12 км к югу от предыдущей, получившая свое название от проживающего там племени кенегесов.

(обратно)

199

Джеляирли — небольшая деревня джеляиров, отуречившегося монгольского племени. Расположена в 7 км к югу от предыдущей.

(обратно)

200

Коджамак — согласно картам, Коджамбак, или Коджанбак, (название неразборчиво), — деревня в б км к югу от предыдущей.

(обратно)

201

Деревни с названием Бешевли (турец. — «С пятью домами», ср. укр. название «Пятихатки») встречаются в разных районах Крыма. На пути из Перекопа к Гёзлеву (Евпатории) такой деревни, как отмечают польские комментаторы, на картах нет.

(обратно)

202

Деревня с названием Элькесен (турец. — «отсекающий руку» или «пожинающий людей»!) на картах не значится.

(обратно)

203

Коджалак (крым.-тат. — «сип» — разновидность грифа) — деревенька в 12 км на юг от Коджамака (Коджамбака), на некоторых картах называющаяся Коджлак и Кочалак.

(обратно)

204

Буташ (вероятно, крым.-тат. — «Место, где растут деревья с обрезанными ветвями») — деревня в 10 км от предыдущей, на картах называющаяся также Боташ.

(обратно)

205

Деревни с названием Соганлы польские комментаторы на картах не нашли. Ее название, происшедшее от турец. — соган — «луковица», указывает на обильно растущий в той местности привычный для Крыма дикий лук (Muscari racemosum).

(обратно)

206

Йайшилы — деревня, расположенная в 5 км к югу от деревни Буташ, на картах называющаяся Джайчи. Крымское название Йайшилы соответствует осм. Йайджилы, как его и объясняет автор. Оба эти названия являются производными от йай — «лук», а также осм. — йайджи, крым.-тат. — йайши — «лучник», «человек, делающий луки». В крымских диалектах «лук» назывался йай или джай, отсюда название деревни Джайчи, дословно «лучник».

(обратно)

207

Шенике — это, возможно, деревня, находящаяся в 4 км к югу от Буташ и около 5 км к востоку от Йайшилы (Джайчи), на картах называющаяся Чинки (оба названия неясны). Эвлия Челеби должен был бы, однако, здесь и далее часто сворачивать с пути, ведущего в Гёзлев.

(обратно)

208

Бозйайши — деревня в 8 км к юго-западу от Буташ и в 5 км к западу от Чинки, или в окрестности Йайшилы (Джайчи), на картах называющаяся Бозджайчи. Выражение йайши, джайчи — это «лучник». Прилагательное «боз» по отношении к людям означает «седой», «светловолосый», а также «Бледнолицый»; по отношению к местности оно означает «серую», «безводную» равнину. Следовательно, она называлась бы деревня «Лучники Серые (Безводные)» или «Лучники Седые (Светловолосые, Бледнолицые)». До Гёзлева оттуда еще как минимум 35 км.

(обратно)

209

Усадьба (деревенька) Ибрагим-эфенди, отмечают польские исследователи, на картах XIX в. уже не значится.

(обратно)

210

Здесь идет речь о большом соленом озере по соседству с Гёзлевом, называющемся до сих пор Сасык (турец. — «Смердящее»). Упомянутый тут мост ведет через рукав или залив озера в его северо-западной части.

(обратно)

211

Гёзлев (или Гёзлеве) — портовый город на западном побережье Крыма, у залива Каламита, с давних времен важный хозяйственный и торговый центр, возникший на месте Керкинитиды, греческого поселения, которым в III-II вв. до н.э. овладели скифы. Татары правили там с XIII в., сохраняя власть над Гёзлевом и после установления власти турков на юго-восточном побережье Крыма (1475). Этимология названия Гёзлев, данная Эвлией Челеби, требует многих дополнений. После присоединения Крыма к России в 1783 г городу было дано название Евпатория, в честь Митридата VI Евпатора (132-63 г. до н.э.) — понтийского царя, освободителя Керкинитиды от власти скифов.

(обратно)

212

Здесь идет речь о событиях 1475 г., т.е. не во времена турецкого султана Баезида II (1481-1512), а во времена его отца Мехмеда II Завоевателя (1451-1481). Генуэзцы с 1261 г. имели власть над восточным и южным побережьем Крыма, но Гёзлева они не достигли.

(обратно)

213

Ямбол (турец. — Ямболу, из греч. Диамполис) — болгарский город в 25 км на юго-восток от Сливен. Его окрестности были владениями крымской династии Гереев.

(обратно)

214

О положении турецких пашей Каффы читаем ниже, с. 141-142.

(обратно)

215

О Бахадыр Герее I см. прим. 23.

(обратно)

216

Синан — известнейший турецкий архитектор (1498-1578), создатель более чем 300 различных строений на территории всего османского государства. По происхождению был греком. Имя Абдульменнан (араб. — «Слуга Милостивого [Аллаха]», которым наш автор называет его отца, — это вымышленное имя, которое турки давали христианским родителям принявших ислам). Чтобы отличить архитектора от его тезки-ученика, Синана иногда называют Коджа — «Старый».

(обратно)

217

О хане Сахиб Герее I см. прим. 136.

(обратно)

218

Здесь идет речь о хане Ислам Герее III (1644-1654), пустившем доходы от двух первых своих походов на Речь Посполитую в 1648-1649 гг. среди прочего и на укрепление Перекопа, украшение Бахчисарая и на различные общественные строения в Гёзлеве.

(обратно)

219

Джеври — псевдоним Ибрагима Челеби, османского поэта, с которым Ислам Герей III был дружен со времени пребывания в почетной ссылке в Стамбуле в 1641-1644 гг.

(обратно)

220

1062 год хиджры соответствует 1651-1652 г.н.э.

(обратно)

221

Опущенную здесь Эвлией Челеби дату можно было бы установить по хронограмме, но издатель VII т. «Сейахатнаме» утверждает, что соответствующее стихотворение записано неправильно, что делает невозможным установление даты.

(обратно)

222

Эта хронограмма, как указывает турецкий издатель, дает дату 1043 г. хиджры (1633-1634), когда в Крыму правил Джанибек Герей. Издатель считает, что текст в этом месте был изменен, и вносит поправку, дающую дату 1067 г. хиджры (1656-1657), что приходится как раз на время правления Мехмед Герея IV.

(обратно)

223

Кёледж — местность в Крыму, о которой см. ниже с. 158 и прим. 413.

(обратно)

224

Джем — легендарный персидский мудрец и правитель, называемый также Джемшидом.

(обратно)

225

1061 год хиджры длился от декабря 1650 г. до декабря 1651 г.н.э. Другие источники свидетельствуют о том, что колодец в Гёзлеве был построен весной 1651 г., перед третьим походом Ислам Герея III против Речи Посполитой, закончившимся позорным поражением татар под Берестечком.

(обратно)

226

Кербела — город в Ираке в 100 км к юго-западу от Багдада. В 680 г. там произошла кровавая битва между калифом Езидом и его противниками, которые считали, что должность калифа должны занимать только потомки Мухаммеда.

(обратно)

227

Говоря о карачи как о ханских «слугах», Эвлия Челеби, несомненно, имеет в виду первоначальное значение этого титула высоких крымских сановников. См. словарь восточных терминов.

(обратно)

228

Из Гёзлева Эвлия Челеби едет по узкой косе, которая целиком отделяет старый морской залив и образует вышеупомянутое (с 68) большое озеро Сасык.

(обратно)

229

Тузлу (турец. — «Соленая») — деревня в 20 км на восток от Гёзлева на берегу другого, меньшего озера. На картах и озеро и деревня называются Тузла (турец. — «Солеварня», «Соляные Копи»), как упомянутая выше (с.66 и прим. 183) деревня в округе Перекопа.

(обратно)

230

Деревню Мустафа-аталык польские комментаторы на картах не обнаружили.

(обратно)

231

Алмалы (турец. — «Яблочная») — деревня, расположенная в 30 км на юг от Тузлу (Тузла), у р. Альмы (см. прим. 219), в каких-нибудь 2 км от ее устья, на картах XIX в. называющаяся Альма-Тамак (турец. — «Горло (т.е. Устье) Альмы»).

(обратно)

232

Альма (турец. — «Яблоко») — река в юго-западной части Крыма, длиной 84 км, берущая начало на юге от горы Чатырдаг и протекающая далеко на севере от упоминаемых здесь местностей. О Балаклаве см ниже с. 84 и прим. 239, об Инкермане — с. 87 и прим 225. Чоргуна (сейчас Чернореченское) — деревня, в 9 км к северо-востоку от Балаклавы, у реки, прозванной татарами Чоргуна или Бююклоен (турец. — «Большая Река»), а также Казыклыёзен (см. прим 167); это последнее название мы далее встречаем у Эвлии Челеби. Сейчас эта река называется Черная.

(обратно)

233

Второй стих этой хронограммы дает дату 1068 г хиджры (1657-1658), в то время как описываемое здесь пребывание Эвлии Челеби в Крыму, незадолго до последнего лишения трона Мехмед Герея IV, приходится на конец 1665 г. и первую половину 1666 г

(обратно)

234

Кача (крым.-тат. — «Запруда») — река длиной 69 км, вытекающая из-под горы Роман-Кош (а не из-под Чатырдага, как мы читаем на с 77, удаленного оттуда на 12 км) и впадающая в море в 10 км к северу от устья Альмы. У ее устья расположена описанная здесь деревня Кача, сейчас поселок городского типа, подчиненный Нахимовскому райсовету г.Севастополя.

(обратно)

235

О крымских татах и их стране см. ниже с. 122-123 и 139.

(обратно)

236

Кабарта — река длиной 63 км, впадающая в море на расстоянии около 9 км к югу от устья р. Качи и на таком же расстоянии к северу от Севастополя. Вытекает она не «из самой середины Крыма», как мы читаем у Эвлии Челеби несколько далее, а из гор на юге полуострова, в 10 км от Ялты.

(обратно)

237

Бельбек — другое, более обиходное, а сейчас официальное название реки Кабарты. «Сады Бельбек» — это просто сады и огороды у реки Бельбек, или Кабарты. Название Бельбек носит также деревня, расположенная в живописной местности у этой реки.

(обратно)

238

Инкерман (крым.-тат. — «Пещерный Город») — поселение близ устья реки Чоргуны (см. прим. 219), в 7 км к востоку от Севастополя. Название это, сохранившееся до сих пор, образовано, как отметил Эвлия Челеби, благодаря остаткам вырубленного в скалах средневекового греческого города Каламита, построенного на месте древнего тавро-скифского поселения. Эвлия Челеби ошибается, говоря, что Инкерман некогда принадлежал генуэзцам. Каламита являлась портом, подчиненным греческому княжеству Феодоро, или Дори (см. прим. 248). Она разделила судьбу генуэзских колоний в Крыму, поддавшись натиску турок, и стала входить с того времени в состав каффенского эйалета, во главе которого стоял каффенский паша. Пещеры Каламиты — Инкермана являются сейчас одной из достопримечательностей Крыма.

(обратно)

239

Говоря о Чатырдаглары, т.е. «горах Чатыр», Эвлия Челеби имеет в виду всю цепь Крымских гор, среди которых название Чатыр (перс. «Шатер») носит только одна вершина — Чатырдаг, далеко не самая высокая в этой цепи (1525 м над уровнем моря, тогда как Роман-Кош насчитывает 1545 м); Анапа — это населенный пункт на восточном берегу Керченского пролива (см. с. 13 и прим. 32). Здесь и далее (с. 81), где идет речь о «горах Анапа» в Крыму, это название можно отнести лишь к Алупке, см. прим. 233. Какую крымскую местность Эвлия Челеби называет «замком Тат» (или «замком татов»), неизвестно. О татах в Крыму см. ниже с 122-123, 139, а также прим. 345.

(обратно)

240

О реке Казыклыёзен см. прим. 219.

(обратно)

241

Бисутун (древнеперс. — Багастана — «место бога», т.е. предположительно культа Митры) — гора в Персии, известная древнеперсидскими барельефами и надписями, воспетая мусульманскими авторами как одно из чудес света. См. о ней также прим. 249.

(обратно)

242

929 год хиджры соответствует 1522-1523 г.н. э.

(обратно)

243

Сивас — город в Турции в 360 км к востоку от Анкары.

(обратно)

244

О деревне Каче и тамошних дервишах см. с. 76-77.

(обратно)

245

Повествование Эвлии Челеби о разрушении Инкермана (Каламиты) казаками во времена хана Тохтамыша (см. прим. 25) следует отнести к его вымыслам. Сравните подобные повествования в связи с близлежащим Саркерманом и Салонией — с. 83-80 и прим. 236.

(обратно)

246

На 77-й странице мы читаем о крымской крепости Анапа, в Крыму же крепости или горы (гор) с таким названием нет. В некоторых рукописях вместо Анапа написано Айайа. В таком случае это может быть гора Ай-Петри (греч. — «св. Петр») — гора высотой 1233 м над уровнем моря и расположенная рядом Алупка, известное приморское поселение, где некоторые источники упоминают какую-то крепость.

(обратно)

247

Большой залив — это Севастопольская бухта. Остальные же — это бухты, являющиеся продолжением балок Чоргуна — это самый дальний уголок бухты, в который впадает река Чоргуна, или Казыклыёзен (см. прим. 219). Хаммамлы — в переводе означает «Банный», Сулуджа — «Свободный», Багчели — «Садовый». Название Авлута неясно (возможно, греческое).

(обратно)

248

Названия молочных изделий мы оставляем без объяснений.

(обратно)

249

Саркерман (крым.-тат. — «Желтый Город») — древний Херсонес — богатый греческий город, основанный в конце V в. до н.э. и пришедший в упадок в конце XV в. н.э., в основном вследствие превалирующей конкуренции со стороны генуэзцев. Его руины, которые в XVI в. описал М.Броневский, расположены приблизительно в 10 км на запад от Инкермана, в черте современного Севастополя. Слова Эвлии Челеби об основании города польскими королями предположительно являются его собственным вымыслом. В VII т. «Сейахатнаме», с. 46-47, в изложении истории крымских татар пером татарина Тохтабая (см. о нем С.181), читаем о том, что около 690 г. хиджры (1291 г.) Саркерман принадлежал «польским казакам», которые отобрали его у генуэзцев. Михаил, польский шляхтич, сбежавший в Москву и уничтоживший потом г. Саркерман, о чем мы читаем здесь, это скорее всего князь Михаил Глинский, перебежчик, известный в истории Польши и России, сначала придворный маршалок в Литве, который, поссорившись с королем Зигмунтом I и литовскими вельможами, сбежал к русскому царю (ум. в 1534 г.). В Москву уехал также его брат Василий, но о его ненависти к Михаилу и битвах с ним история молчит. В Крыму братья Глинские, насколько нам известно, не были: так или иначе, но Херсонес разрушили не они. Эта выдумка возникла разве что по той причине, что Михаил, будучи еще в Речи Посполитой, сначала был на стороне Ахмеда, хана т. н. Большой Орды — грозного противника крымского хана Менгли Герея I. Выше (с. 81) мы читали об уничтожении казаками (несомненно «польскими», а не донскими) Инкермана; несколько далее Эвлия Челеби говорит об уничтожении поляком — разрушителем Херсонеса — близлежащей «Салонии». Разъяснение генезиса этих весьма интересных для нас преданий о поляках как разрушителях древних крымских городов требовало бы отдельного исследования. В любом случае этот Михаил — не великий князь Витольд, т.к. его, как нам известно из крымских источников XVI в., татары называли Давудом (Давидом). Салсал — это вымышленная фигура.

(обратно)

250

По-гречески «полуостров» называется херсонесос, откуда происходит прежнее название Саркермана.

(обратно)

251

Несомненно, здесь идет речь об одном из предместий или районов некогда обширного г.Херсонеса. О существовании обособленного города Салонии мы не нашли сведений в доступных нам исследованиях. Что касается разрушения Салонии польским шляхтичем, см. прим. 236.

(обратно)

252

Балаклава — город на юго-западном берегу Крыма в 15 км к югу от Севастополя, основанный в древности таврами, затем захваченный греками, около 1360 г. занятый генуэзцами, а в 1475 г. (во времена Мехмеда II, а не Баезида II) взятый турками. В древности этот город назывался Палакион. От этого названия происходит татарско-турецкое название города Балаклавы, сохранившееся до сегодняшнего дня, ошибочно превращенное турками и татарами от турец. — балык — «рыба» в Балаклаву, или, как мы читаем у Эвлии Челеби, в Балыклагы (с добавлением керман — «град», «замок», «крепость»). Генуэзцы называли эту свою колонию Чембало — от греч. Симболон, древнего названия залива, у которого располагается город. Генуя, генуэзский «король» и «основатель» этого города (известного уже в I в. до н.э.), а также Залль — это вымышленные фигуры.

(обратно)

253

Синопа (Синоп) — порт в Анатолии на Черном море. О Крымских горах Айайа см. прим. 233.

(обратно)

254

Первый день зимы — согласно народному турецкому календарю — 8 ноября, так называемый руз-и-касым — «день отделяющий [лето от зимы]», или св. Мартин, или св. Димитрий у греков.

(обратно)

255

Лазы — грузинское племя, исповедующее ислам, проживающее на юго-восточном побережье Черного моря.

(обратно)

256

Кадыкёю (араб.-турец. — «деревня Кади») — деревенька, располагавшаяся к северо-западу от Балаклавы. В XIX в. называлась Кадыковка, теперь — часть Балаклавы, в районе ул. Новикова.

(обратно)

257

Асаф — легендарный «визирь» библейского царя Соломона, прославлявшийся турецкими авторами за неустанную борьбу с политеизмом и огромную мудрость.

(обратно)

258

1068 г. хиджры соответствует 1657-1658 гг. н.э. (время правления хана Мехмед Герея IV).

(обратно)

259

Камара, — расположена приблизительно в 5 км на северо-восток от Балаклавы. Современное название — Оборонное.

(обратно)

260

О деревне Чоргуне и реке Казыклыёзен см. прим. 219.

(обратно)

261

Мангуб (Мангуп) — «пещерный город», расположенный в 18 км к югу от Бахчисарая, основанный в VI в. н.э. Этот город, некогда называвшийся Феодоро, или Дори, являлся в XIV-XV вв. столицей суверенного готско-греческого княжества, к которому принадлежал также вышеописанный порт Каламита (Инкерман). С XIII в. Феодоро противостояло как татарам, так и генуэзцам, пока в 1475 г., т.е. не во время султана Баезида II, а в годы правления султана Мехмеда II, поддалось превосходству осман и было ими завоевано и разрушено, а также присоединено к каффенскому эйалету. Руины Феодоро — Мангупа (пещеры, цитадель и т.п.) входят сейчас в Бахчисарайский государственный историко-культурный заповедник. О названии Мангуп, сохранившемся и до сих пор, см. ниже с.92 и прим. 256 Гедик-Ахмед-паша, турецкий завоеватель греко-турецких поселений в Крыму, был зарезан в 1482 г по приказанию нового султана Баезида II для сведения личных счетов.

(обратно)

262

О горе Бисутун см. прим. 228. Не зная староперсидской этимологии этого слова, Эвлия Челеби переводит его как слияние персидско-арабских слов би-сутун — «без колонн, подпор» и, согласно ему, описывает эту гору.

(обратно)

263

Эвлия Челеби, пожалуй, ошибается. В Мангупе, греческом городе, который никогда не принадлежал генуэзцам, могли находиться лишь греческие надписи.

(обратно)

264

1056 г. хиджры соответствует 1646-1647 гг. н.э.

(обратно)

265

Караимы признают Ветхий Завет (несомненно, целиком, а не только Пятикнижие и Псалтырь, как сообщает Эвлия Челеби), отбрасывая, однако, Талмуд — «Науку» раввинистов, вследствие чего среди раввинистов они считаются отщепенцами. Турецкое выражение кызылбаш, дословно «красная голова», употребляемое здесь для обозначения караимов, это первоначальное прозвище, данное суннитами шиитам, именно таким «отщепенцам» в лоне ислама, по цвету их традиционного головного убора. Эвлия Челеби прекрасно уловил некоторые черты крымских караимов (присущие и польским караимам), которые объясняются особенностью их этногенеза (серьезное влияние тюркских элементов), вследствие чего восточноевропейские караимы составляют отдельную народность. О караимах ом. с. 93-94, 119 и 132, а также прим. 252 и 333.

(обратно)

266

Здесь идет речь о небольшом храме св. Георгия в Мангупе, описанном некогда М.Броневским, а также о традиционном изображении этого святого.

(обратно)

267

Кахкаха (араб.-перс. — «язвительный смех») — крепость в юго-западной части Ирана, получившая свое название благодаря тому, что успешно противостояла всем осадам.

(обратно)

268

Завоевание турками Крыма и в том числе Мангупа произошло в 1475 г., а не семью годами позднее, как пишет об этом автор.

(обратно)

269

Древний город Феодоро (Дори) Мангубом называли не только турки, но и татары. Эвлия Челеби, очевидно, воспринимает это название как араб. манкуб — «затронутый несчастьем», «несчастный», но нет никакой уверенности в том, что это название появилось лишь вследствие великого «несчастья», которое охватило местный народ из-за захвата этого замка турками. Название Мангуб можно вывести и от араб манкуб (мангуб) — «полный пещер».

(обратно)

270

Коджасаласы (крым.-тат. — «деревня старца») — деревня, расположенная в незначительном удалении на север от Мангупа, называющаяся Коджасала или Ходжасала (т.е. Ходжасаласы — «деревня ходжи»).

(обратно)

271

Сюрен — деревня в 12 км на юг от Бахчисарая, ханская резиденция, известная из крымских документов XVII в. Теперь там находится башня с остатками оборонительных стен, предположительно времен готов, т.к. эта местность составляла вместе с Мангупом их владения. См.: Кеппен П. О древностях южного берега Крыма и гор Таврических. — СПб, 1837. — С. 291-295.

(обратно)

272

Хавернак — местность в Ираке, где находится дворец IV-V вв., позднее являвшийся резиденцией арабских калифов, восхвалявшийся мусульманскими авторами как одно из наипрекраснейших строений света.

(обратно)

273

Здесь идет речь о древнем алано-готском поселении V-VI вв., которое после завоевания татарами в XIV в. было названо Кырк-Ор («40 крепостей»), или Кырк-Ер («40 мужей»), а затем получило обиходное название Джуфудкалсси, или Чуфуткалеси («Иудейская крепость»), известное сейчас в виде Чуфут-Кале. Ее название Бутмай, якобы татарское, науке неизвестно; Гевхеркерманом (крым.-тат. — «крепость драгоценностей» — очевидно, имеется в виду мозаика) называет ее только один Эвлия Челеби. Генуэзцам эта крепость не принадлежала, а потому ни Джучи, ни Гедик-Ахмед-паша ее не завоевывал. Кырк-Ор был столицей самостоятельного крымского ханства до начала XVI в., пока ханы не перенесли ее в Бахчисарай.

(обратно)

274

О Эскисаладжике см. ниже с. 95-97 и прим. 266.

(обратно)

275

Огнестрельного оружия, согласно Эвлии Челеби (см. выше, с. 56-57), боялись также и татары.

(обратно)

276

859 г. хиджры соответствует 1455 г. н.э. Здесь идет речь об основателе крымского ханства, Хаджи Герее I (ок. 1450-1466). Предка этого хана с именем Эртогмаз другие источники не упоминают.

(обратно)

277

Здесь идет речь о двух венгерских крепостях.

(обратно)

278

Эскиюрт (турец. — «Старое Поселение») — деревня по соседству с Бахчисараем, одно из первых татарских поселений в Крыму. Король Эстер и уже известный нам Салсал, о которых говорит Эвлия Челеби в связи с Эскиюртом, — это вымышленные фигуры. О погребенном там шейхе Майсуре из Медины мы достоверных сведений не имеем, а слова Эвлии Челеби о том, что это был один из сотоварищей Пророка, являются явным анахронизмом. В любом случае здесь идет речь о сохранившемся до наших дней комплексе мусульманских гробниц (араб. тюрбе) около Эскиюрта, на территории пригорода Бахчисарая, называющемся до сих пор Азис (от араб. Азиз «Святой»), возможно, по одному из похороненных там мусульманских святых, о которых говорит нам автор. Самая древняя из этих тюрбе относится к XIV в.

(обратно)

279

Эскисаладжик (крым.тат. — «Старая Деревенька») — деревня около Бахчисарая на восток от него, когда-то резиденция хана Хаджи Герея I, а затем летнее местопребывание Менгли Герея I. Иногда ее сокращенно называли Саладжик («Деревенька»), так о ней говорит далее Эвлия Челеби. Сейчас деревня носит название Староселье. История о Джучи и Эртогмазе, как мы уже знаем, не заслуживает доверия.

(обратно)

280

О Бисутун и причинах, по которым Эвлия Челеби сравнивает с ней полные пещер Крымские горы, см. прим 228 и 249.

(обратно)

281

Название р. Чюрюксу, на которой расположен Бахчисарай, означает «Гнилая Вода» (турец.). Далее (с. 101) Эвлия Челеби называет эту реку Ашлама, о чем см. прим. 280. Другая река (периодически пересыхающая) с названием Чюрюксу протекает в восточной части Крымского полуострова. Обе сохранили свое турецкое название в виде Чурук-Су

(обратно)

282

Дата ошибочна: 956 г. хиджры соответствует 1549 г. н.э., а Менгли Герей I умер в 1514 г. Здесь идет речь о сохранившейся до наших дней Зинджирли Медресе («Медресе с цепью», подвешенной у входа в нее, дабы всякий вошедший туда склонил голову перед величием науки), построенной Менгли Гереем I в 906 г. хиджры (1500).

(обратно)

283

Этот дворец, называвшийся Ашламасарай (см. прим. 273), от которого давно не осталось ни следа, построил крымский хан Хаджи Герей I (ум. 1466), а не хан Золотой Орды Джучи (XIII в.), который прозвища или имени Герей не носил.

(обратно)

284

Хан Сахиб Герей I правил в 938-958 гг. хиджры (1532-1551). Описанное здесь строение было построено в 942 г. хиджры (июль 1535 — июнь 1536 г. н.э.), о чем говорится в стихотворении.

(обратно)

285

Из гробниц в Эскисаладжике самой почитаемой является мавзолей Хаджи Герея I и Менгли Герея I, построенный последним в 1501 г.

(обратно)

286

Ашлама (турец. — «Привитой» — из-за растущих там прекрасных видов фруктовых деревьев) — сады и парки поблизости от Саладжика, где находилась резиденция Хаджи Герея I (см. прим. 270).

(обратно)

287

О крепости Хавернак см. прим. 259.

(обратно)

288

Кягытхан (перс. — «Бумажная фабрика») — изобилующая растительностью живописная местность на западной окраине Золотого Рога, некогда территория для выпаса султанских стад и до сегодняшнего дня — место для отдыха и развлечений жителей Стамбула.

(обратно)

289

Населенного пункта с названием Эскисала (крым.-тат. — «Старая Деревня») около Бахчисарая нет. Наверняка, это попросту Эскисаладжик (см. прим. 261). Эвлия Челеби ошибается, соединяя это название с араб. "сала" или салат" «воззвание к молитве». Татарское выражение "сала" («деревня») заимствовано из славянских языков, см. рус., укр. — село.

(обратно)

290

Махан — область в Хорасане (сев.-вост. Иран). Поселок Йеси в современном Казахстане назван по имени Ахмеда Йесеви — мистика, поэта иоснователя особого братства дервишей (вторая половина XI в.), который оказал немалое влияние на укрепление ислама среди киргизов и казахов. О Сарае см. выше прим. 122. Ахлат — город у озера Ван, когда-то армянский. Керман — город в юго-восточном Иране.

(обратно)

291

Бахчисарай возник в 1503-1519 гг. (т.е. во время крымских ханов Менгли Герея I и Мехмед Герея I), а Джучи умер в 1227 г. Об Эртогмазе см. прим. 263.

(обратно)

292

О Гёзлеве см. выше с. 68-75 и прим. 198. О городе Акмесджиде см. прим. 26 и его описание на с. 124-127.

(обратно)

293

О названии Чюрюксу см. прим. 268, а о названии Ашлама — прим. 273. Название Ашлама по отношению к реке Чюрюксу в других письменных источниках не встречается. Эта река является правым притоком реки Качи, о которой см. прим. 221.

(обратно)

294

Крымское выражение кёрюнюш первоначально означало «свидание», затем «место для свидания», т.е. зал для аудиенций, а также, как объясняет автор на с. 102, «зала советов» (т.е. ханского дивана).

(обратно)

295

Среди разнообразных ворот ханского дворца всеобщее внимание привлекает большой портал в стиле итальянского Ренессанса, произведение мастера Алевиза, известного под российским прозвищем Фрязин («Итальянец»), который участвовал также в строительстве московского Кремля (XVI в.).

(обратно)

296

Несомненно, здесь идет речь о строениях ханов: Сахиб Герея I (1532-1551), Бахадыр Герея I (1637-1641) и Ислам Герея III (1644-1654).

(обратно)

297

О Керчи см. ниже с. 146-148 и прим. 367. О Кёледже см. стр. 158-159 и прим. 413. О Джеме см. прим. 211.

(обратно)

298

Резиденцией нурэддинов была деревня Качисарай у известной уже нам реки Качи. О Ченишке см. ниже с. 150-151 и прим. 381. О Арабате см. ниже с. 149-150 и прим. 379.

(обратно)

299

О четырех суннитских обрядах (религиозно-правовых учениях) см. с. 54 и прим. 150.

(обратно)

300

В 1665-1666 гг., когда Эвлия Челеби совершал описанное здесь путешествие по Крыму, Сефер Гази-ага уже умер. Абзац этот частично основан на записях о каком-то давнишнем пребывании автора в Крыму.

(обратно)

301

Ширины и мансуры — это уже известные нам могущественные феодальные роды в Крыму, начальники которых (беи) носили титул Карачи.

(обратно)

302

О казацких султанах см. прим. 177.

(обратно)

303

П.Паллас писал, что ширины, самый могущественный крымский род, имели резиденцию в городе Карасубазаре, а их владения простирались до Керченского полуострова (Pallas P. S. Observationis... — T.2. — S.308). Эвлия Челеби подтверждает эти данные известного ученого, т.к. в описании г. Карасу на с. 130 мы читаем о находящихся там строениях, принадлежащих бею ширинов, а на с. 131 о том, что владения ширинов достигали Сиваша на севере Крыма. Ф. Реми записал, что ширины жили в окрестностях скалы Аккая в 6 км на север от г. Карасу — Remy F. Die Krim in etnographischer Landschaftlicher und hygienischer Beziehung. Odessa-Leipzig, 1872. — S. 189. О г. Карасу (Карасубазаре) см. прим. 331, о скале Аккая см. прим. 406.

(обратно)

304

О крымском роде даир или даирли см. прим. 110.

(обратно)

305

Румелия (турец. — Рум-эли, дословно «страна Ромеев», т.е. византийцев) — европейские владения Турции до Дуная, за исключением Боснии, а также побережий и островов Эгейского моря. Резиденцией бейлербея Румелии сначала был болгарский город Пловдив (захваченный турками в 1363 г.), а позднее София (с 1385 г.).

(обратно)

306

О Джемшиде см. прим. 211.

(обратно)

307

В тексте — ягмурлук (турец. — «плащ, защищающий от дождя»).

(обратно)

308

Здесь идет речь о турецких султанах: Мехмеде IV (1648-1687), Ибрагиме (1640-1648), Мураде IV (1623-1640) и Ахмеде I (1603-1617). «Два святых города» ислама — это Мекка и Медина, хозяевами и одновременно «слугами» которых были с 1517 г. турецкие султаны. Мустафа (араб. — «Избранник») — титул Мухаммеда. Абу Бекр, Омар, Осман, Али — четыре первых калифа, т.е. наследника Пророка, называвшиеся его «четырьмя избранными (или «верными») сотоварищами».

(обратно)

309

Цитата из Корана (сура XVI, начало 92 стиха).

(обратно)

310

О Джеме см. прим. 211.

(обратно)

311

О чагатайском языке см. прим. 149. Поэтическое творчество хана Мехмед Герея IV не пользуется особенным признанием среди историков литературы крымских татар.

(обратно)

312

О татах см. с. 122-123, 139, а также прим. 345.

(обратно)

313

1071 г. хиджры соответствует 1660-1661 гг. н.э.

(обратно)

314

1070 г. хиджры соответствует 1659-1660 гг. н.э.

(обратно)

315

Абу Али Ибн Сина — Авиценна, известный мусульманский философ и врачеватель X в.

(обратно)

316

939 г. хиджры соответствует 1532-1533 гг. н.э. Это был первый год правления Сахиб Герея I в Крыму (1532-1551).

(обратно)

317

Отсутствующую здесь дату установил турецкий издатель — 1076 г. хиджры (1665-1666 гг. н.э.).

(обратно)

318

Куба (или Коба) — один из районов Бахчисарая См. «Сейахатнаме», VII т., стр. 607 (отрывок, пропущенный нами)

(обратно)

319

О дворце в Хавернаке см. прим. 259.

(обратно)

320

Хашимиты — одно из бедуинских племен.

(обратно)

321

Кастамону — город в Турции, расположенный в 180 км к северу от Анкары.

(обратно)

322

Выражение синаго — это сокращение от греческого — синагога — «собрание, «собор» — повсеместно принятое в христианском мире название еврейских храмов. Для караимов более свойственным было бы название кенаса. Это гебраическое выражение должно было быть известно Эвлии Челеби в виде араб. — кенисе — «еврейский или христианский храм». В обоих случаях это греческая экклезия, известное название христианского собора, первоначально так же, как и синагога, означавшее «общее собрание», а не только «собрание правоверных» и не только христианский «собор».

(обратно)

323

Эвлия Челеби употребляет здесь турецкие выражения "бугдай" и "деведиши", первое из которых означает «пшеница», другое (дословно) «верблюжий зуб», а также «грубозернистый». Это мог быть крупнозернистый, высший сорт пшеницы, хотя не исключено, что здесь идет речь о «конском зубе» — крупнозернистом сорте кукурузы, т.к. выражение «бугдай» означает у турок и пшеницу, и кукурузу, что явствует из обиходного названия последней: "мысыр бугдайи", т.е. дословно «египетская пшеница».

(обратно)

324

«Курица» со «слоновым хоботом» — это просто индюк! Эвлия Челеби называет его «лех тавугу»; это название состоит из турец. — тавук — «курица» и лех — осм. название Польши, поляков и всего, что польское. Pelliot P. (Notes sur l'histoire de la Horde d'Or. — Paris, 1949. — S.162), говорит, что индюк в Крыму назывался кёрал. Нет сомнений, что это лишь только первая часть названия «кёрал тавугу» (известного в этом виде и из других источников), т.е. выражение кёрал соответствует употребляемому здесь Эвлией Челеби выражению лех. Дающееся здесь Эвлией Челеби описание внешнего вида может подтвердить то, что выражение кёрал и географическое название Кёрал, о котором мы говорим в прим. 80, по крайней мере в этот период, в Крыму бесспорно означало только Польшу и все «польское».

(обратно)

325

Напиток, достойный даже уст шейха, должен был быть без алкоголя, запрещенного Мухаммедом

(обратно)

326

О деревне Каче, деревне Сюрен, реке Казыклыёзен садах Бельбек см. прим. 221, 258, 219 и 224.

(обратно)

327

О названии Солгат см. прим. 138. Здесь Эвлия Челеби достаточно неожиданно переносит его на город Бахчисарай.

(обратно)

328

Река Чюрюксу не протекает ни через один другой город, кроме Бахчисарая, и в 6 км ниже его впадает в реку Качу.

(обратно)

329

О лазах см. прим. 242.

(обратно)

330

О бадыраках см. прим. 11.

(обратно)

331

Мустафилутан — название одного из размеров арабского стиха, к которому также относили поэтическое творчество некоторых мусульманских народов.

(обратно)

332

Бадак — несомненно, левый приток Альмы, которая протекает на восток от Бахчисарая (см. о ней прим. 219). Салгир (турец. — «Разливающаяся») — самая большая река в Крыму. Она берет начало в 5-6 км на север от Чатырдага и в 10 км от Альмы и протекает в противоположном ей направлении, впадая в залив Сиваш.

(обратно)

333

Об Акмесджиде, или Акмесджидсарае, см. прим. 26

(обратно)

334

914 г. хиджры соответствует 1508-1509 гг. н.э.

(обратно)

335

О Кёледже см. ниже стр. 158-159 и прим. 413. Турецкий текст в этом месте неясен, вследствие чего одно слово опущено.

(обратно)

336

Мисвак (араб.) — разновидность щетки для зубов из корней или веток какого-либо дерева.

(обратно)

337

Ответ крымского дервиша Эвлия Челеби приводит в оригинальном звучании, а затем переводит его на османский, что звучит так: «Йок, бен софи-йим». Эвлия Челеби часто включает в свой текст крымский диалект, а на с. 641-643; VII т. его «Книги путешествий» мы находим целый раздел под названием «О языке татар, быстрых как ветер, охотящихся за врагом». Этот раздел в нашей книге отсутствует.

(обратно)

338

Здесь идет речь о живо обсуждавшейся среди мусульманских теологов проблеме, были ли родственники Мухаммеда, провозвестника веры в Аллаха — Бога Единого, жившие во времена повсеместного среди арабов политеизма, низвергнуты Господом в ад как язычники или нет.

(обратно)

339

Иисус Христос почитается в Коране как пророк и один из немногочисленных посланников Аллаха; турки называли его «хазрет-и-Иса», т.е. «господь Иисус». С равным почтением относятся они и к Матери Божьей, которую турки называли Мерйем-Ана — «Мать Мария». В Крыму к популяризации евангельских персонажей среди дервишей, не очень ортодоксальных мусульман, могло привести общение с многочисленными казацкими пленниками.

(обратно)

340

Деревня Азизлер (араб. — «Святые») польскими комментаторами на картах не обнаружена.

(обратно)

341

Деревня Оласан (транслитерация сомнительна) польскими комментаторами на картах не найдена.

(обратно)

342

Карасу (турец. — «Черная вода») — город, расположенный приблизительно в 40 км на северо-восток от Акмесджида (сейчас Симферополь) по дороге в Каффу (сейчас Феодосия), называющийся так по названию реки, у которой он расположен. Город этот, в прошлом называвшийся также Карасубазар (турец.-перс. — «Рынок на Черной воде»), в настоящее время носит название Белогорск (от близлежащей горы Аккая, о которой см. прим. 290 и 406). «Порт Карасу» — так в тексте, здесь и далее следует понимать это выражение как «торговый город».

(обратно)

343

Токат, Сивас, Амасия — города в Восточной Анатолии.

(обратно)

344

Город Карасу расположен у реки Бюйюк-Карасу (турец. — «Большая Черная вода»), которая вытекает с нагорья Караби-Яйла в 30 км к северо-востоку от Чатырдага и в 30 км за этим городом соединяется с рекой Кючюк-Карасу (турец. — «Малая Черная вода»). Соединенные реки Карасу впадают в реку Салгир (см. прим. 319). Все эти реки сохранили до сих пор древние турецкие названия.

(обратно)

345

Кайсерийе (от лат. — Цезария) — сейчас Кайсери, город в Турции, расположенный в 250 км к юго-востоку от Анкары.

(обратно)

346

О крымских караимах см. стр. 90-91, 93-94, 119, а также прим. 252. В Карасу проживали евреи-раввинисты, почитатели Талмуда. Даже Ф. Реми (F. Remy Die Krim... — S. 190) насчитал там «2000 Juden» и только «50 karaim». Следовательно, Эвлия Челеби ошибается, принимая за караимов жителей г. Карасу, которые были обязаны носить отличительный знак желтого цвета. В Мангупе и Кырк-Ере (Чуфут-Кале), настоящих поселениях караимов, где наш автор проводил наблюдения за их образом жизни, он такого отличия не заметил.

(обратно)

347

О реке Кючюк-Карасу см. прим. 331. О г. Судаке см. ниже с. 134-139 и прим. 338.

(обратно)

348

Деревня Кючюк-Карасу, как отмечают польские комментаторы, на картах отсутствует. Количество домов, сообщаемое автором двукратно (один раз 200, другой 300!) — в обоих случаях, несомненно, грубо преувеличено.

(обратно)

349

Деревня с названием Тойлы на картах отсутствует. Эрзерум — город в Турции (Вост. Анатолия), некогда армянский.

(обратно)

350

Деревня с названием Черкес авторами примечаний на картах не найдена, Сувуксу (крым.-тат. — «Холодная Вода») — небольшая деревня в 30 км на юго-восток от Карасу (Карасубазара) и в 12 км на север от Судака, расположена у реки Таракташ.

(обратно)

351

Судак — город на берегу Черного моря в 60 км к юго-западу от Каффы (Феодосии, см. прим. 348), основанный в III в. аланами, позднее занятый греками; с 1365 и до 1475 г. остается во власти генуэзцев, затем же присоединяется к османскому каффенскому эйалету. Первоначальное его название звучало как Согдайя, генуэзцы называли его Солдайя.

(обратно)

352

Плов — популярное на всем Востоке блюдо из риса и мяса.

(обратно)

353

О горе Бисутун см. прим. 228 и 249.

(обратно)

354

Город Кескин расположен в 70 км к юго-востоку, а город Сивас — в 350 км к востоку от Анкары.

(обратно)

355

Залль — фигура легендарная. Легендой кажется и весь этот рассказ.

(обратно)

356

О дворце Хавернак см. прим. 259.

(обратно)

357

Рум (араб. — «Рим») — название восточной части Римской империи у арабов, перенесенное позднее в османское государство.

(обратно)

358

С XV в. татами татары называли христиан юго-восточного побережья Крыма. В XVIII в., когда они покинули Крым и поселились около г.Мариуполя, на северном берегу Азовского моря, они говорили на особом новогреческом диалекте и полностью казались похожими на греков. К сведениям о крымских татах, которые собрал Shaeder H. H. Tuerkische Namen der Iranier // Festschrift Fr.Geiese («Die Welt des islams» Sonderband). — Leipzig, 1941. — S. 10-12, Эвлия Челеби добавляет в многочисленных дальнейших замечаниях множество нового материала.

(обратно)

359

В этом месте в рукописях «Сейахатнаме» находится купюра (3-10 строк). Несомненно, Эвлия Челеби намеревался подать здесь короткий словарь самых важных выражений и оборотов в этом «достопримечательном» языке крымских татов. Образцы этого диалекта преподнес Blau O. Ueber die griechisch-tuerkische Mischbevoelkerung um Mariupol (Nach W.Grigorowisch's Bemerkungen ueber die Sprache der Taten) // Zeitschrift der Deuschen Morgenlandischen Gesellschat. — T.33 — 1874. — S.576-583

(обратно)

360

Перед названием ираноязычного народа аланов в двух рукописях «Сейахатнаме» вместо чифит, т.е. «еврейский», упоминается чагатайский язык, о котором см. прим. 149.

(обратно)

361

К свидетельствам разнообразных историков Эвлия Челеби прибегает здесь лишь для эффекта, т.к. то, что он пишет о прошлом Каффы, является цепью его собственных измышлений. Этот город в VI в.до н.э. заложили греки из Милета в Малой Азии, назвавшие его Феодосия («Божий дар»). Название Каффа (турец. — Кефе) появляется в X в. н.э. и устанавливается лишь во время генуэзцев, которые заселили этот богатый город в 1261 г. и сделали его центром своих владений в Крыму. Сначала же генуэзцы вынуждены были вести с татарами переговоры о Каффе. Их изгнали из Крыма турки (1475). После присоединения Крыма к России (1783) городу было возвращено его первоначальное название (Феодосия).

(обратно)

362

Галата — предместье Константинополя на северном (левом) берегу Золотого Рога, с XIII в. и до 1453 г. находившееся в руках генуэзцев.

(обратно)

363

Турецкие наследники трона осуществляли прежде всего власть над различными провинциями османского государства. Из упомянутых здесь двух султанов наместником в Каффе был только Сулейман Великолепный (1510-1512). Его отец Селим (султан Селим I, 1512-1520) как наследник трона самовольно пребывал в Каффе в 1511 г., а, собрав там деньги и войско, начал войну за трон со своим родственником султаном Баезидом Вторым.

(обратно)

364

Так дословно переводится употребляющийся здесь автором персидско-арабский термин «бад у хава», означающий разнообразные нерегулярные налоги, т.е. «принесенные ветром и воздухом». См.: Vulafeijewa V.Р. О osmanskiej kategorii podatkowei «bad u hava» // Przeglad Orientalistyczhy. — 1958. — № 3 (27).

(обратно)

365

Описание Керчи находится на с. 146-148. Этот санджак граничил на западе с каффенским и включал только узкую полосу берега Керченского полуострова.

(обратно)

366

Описание г. Тамани находится на с. 159-162. О полуострове Шахи («Шахский») автор говорит и на с. 159, однако далее он употребляет название Таманский полуостров. Согласно его словам, на этом полуострове размещался еще адахунский санджак, поэтому название Шахи относится разве что только к части Таманского полуострова на юге от глубоко врезающегося в сушу Таманского залива, у которого, собственно, и располагается г.Тамань.

(обратно)

367

О названии Балисыра см. прим. 35.

(обратно)

368

В «Сейахатнаме», Т. VII, стр.704-705, Эвлия Челеби описывает крепость Адахун на Таманском полуострове, но достоверно ее расположение нам неизвестно. Пролив Чочка — это Керченский пролив; об этом названии см. прим. 34. К этому же проливу предположительно относится также название Йелишке. Темрюк располагается у устья реки Кубань.

(обратно)

369

Об Азове см. выше с. 12-25 и прим. 41.

(обратно)

370

1067 г. хиджры соответствует 1656-1657 гг. н.э.

(обратно)

371

Кёпрюлю Мехмед-паша — великий визирь в 1656-1661 гг.

(обратно)

372

В 991 г. хиджры (1583) в Турции правил не Селим II (1566-1574), а Мурад III (1574-1595). Здесь идет речь о турецко-персидской войне 1577-1590 гг., во время которой Турция завладела Кавказом и обрела выход к Каспийскому морю. Об Осман-паше, одном из турецких предводителей в этой войне, известно то, что он взял в жены дочь правителя (шамхала) Дагестана.

(обратно)

373

Неудачный поход Османа II на Польшу в 1621 г. происходил именно в 1030 г. хиджры (январь 1620 — ноябрь 1621). Первые три месяца 1031 г. хиджры ушли у турков на возвращение в Стамбул.

(обратно)

374

О Балаклаве см. с. 86-87 и прим. 239. О Судаке си. с. 133-134 и прим. 338. О Мангубе см. с. 88-92 и прим. 248. Об упоминающихся здесь остальных местностях см. прим. 352-356. Кроме Каффы Эвлия Челеби насчитывает не семь, а восемь каз!

(обратно)

375

В двух рукописях «Сейахатнаме» эта гора вместо Байраклы (турец. — «Знаменная») называется Япраклы (турец. — «Лиственная»). Это, очевидно, описка; более вероятным нам кажется первое название, происходящее от «знамени» (турец. — байрак), установленном в этом наивысшем пункте Каффы.

(обратно)

376

Яджудж — арабское имя Гога, царя легендарного народа Магог (араб. — Маджудж), о котором см. прим. 46.

(обратно)

377

О пребывании Селима I и Сулеймана Великолепного в Каффе см. прим. 350.

(обратно)

378

Ак-Мехмед-паша, каффенский наместник, находился в то время в Азове, в Каффе же его представлял каймакам. Распоряжения пашей (или тех, кто действовал от их имени) — в данном случае бумаги, необходимые для Эвлии Челеби в дальнейшей дороге, — носили название буюрулду, дословно: «приказано» (турец.), фирманами же обычно называли распоряжения султана.

(обратно)

379

Деревня с названием Бозмак на картах не найдена.

(обратно)

380

Керчь — портовый город на восточном побережье Крыма (Керченском полуострове). Этот город возник в VI в. до н.э. благодаря греческим колонистам из Милета в Малой Азии и первоначально носил название Пантикапион. После расцвета в V-IV вв. до н.э., в качестве столицы богатого боспорского государства и после упадка в средние века, в XIII в. он был занят генуэзцами, а в 1475 г. (не во время султана Баезида II, а Мехмеда II) турками. Теперешнее его название появилось в XIII в. Генуэзцы употребляли его в видоизмененной форме Cerchio (т.е. Черкио), а турки и татары называли город Кердж, Керш или Керчь. Последнюю форму приняли россияне после присоединения Крыма в XVIII в., несмотря на то, что в средневековье существовало русское название Корчев. Доверенный (араб. — «эмин») калги в керченском порту собирал только лишь подати в пользу своего господина. О независимости Керчи от татар свидетельствует столкновение между османским комендантом этой крепости и ханом Мехмед Гереем, описанное ниже на стр. 159.

(обратно)

381

Описанное здесь изображение представляло собой, вероятно, легендарного грифона (не «верблюда», а льва с головой и крыльями орла), известного еще древним грекам, основателям Керчи (Пантикапея).

(обратно)

382

Рыба калкан (турец. — «щит») — это разновидность камбалы. О бузе см. прим. 144.

(обратно)

383

Окрестности Керчи действительно изобилуют курганами разных эпох, как греческими, так и скифскими. Скифский курган Кюль-Оба (турец. — «Холм пепла»), изученный в 1830 г., содержал ценные находки V в. до н.э. (ваза со сценами из жизни скифов и т. п.). Другие, как монументальный Царский Курган IV в.до н.э., изученный в 1837 г., были уже давно разграблены искателями сокровищ.

(обратно)

384

Деревни с названием Черкес на Керченском полуострове карты не отмечают.

(обратно)

385

О Виран Килиседжик («Разрушенная Церквушка»), или Килиседжик см. прим. 33.

(обратно)

386

Об отмели Чочкя см. прим. 34.

(обратно)

387

Деревня с названием Танабай (или Данабай, как мы читаем далее) на картах, изученных комментаторами, не найдена.

(обратно)

388

Шейхэли (араб.-турец. — «Район Шейха») — здесь деревня в 32 км к западу от Керчи.

(обратно)

389

О Кёледжс см. ниже с. 158-159 и прим. 413.

(обратно)

390

Деревня с названием Караалп (турец. — «Черный Богатырь») на изученных комментаторами картах отсутствует.

(обратно)

391

Тавистан — крымская форма названия Дагестана (см. прим. 3).

(обратно)

392

Арабат (от араб. рабат — «войсковой пост») — местность, расположенная на северном берегу перешейка, соединяющего Крым с Керченским полуостровом, у начала песчаной отмели, отделяющей Сивашский залив от Азовского моря и называющейся по этой причине Арабатской отмелью. Руины описанной здесь башни сохранились до сегодняшнего дня.

(обратно)

393

О Хейхат см. прим. 44.

(обратно)

394

Чтобы достигнуть местности, называющейся Ченишке (или Ченгишке), Эвлия Челеби должен был, преодолев 112 км, отделяющих Арабат от северного окончания Арабатской отмели, переправиться через узкий пролив, соединяющий залив Сиваш с Азовским морем, т.е. Тонкий пролив. Ченишке — это современный Геническ на северном берегу этого пролива, называющийся в древности также Йеничи (возможно, от осм. йени, йенги — «новый», что в крымских диалектах должно было звучать джени, дженги, а возможно, чени, ченги).

(обратно)

395

1051-1060 гг. хиджры соответствуют 1641-1650 гг. н.э. Хан Бахадыр Герей I правил в 1637-1641 гг., а Ислам Герей III в 1644-1654 гг. О калмыках см. прим. 6, 120 и 122. В первый раз они напали на Крым в 1651 г., т.е. во время Ислам Герея III, однако значительно досаждать татарам они стали во время второго правления Мехмед Герея IV (1654-1666).

(обратно)

396

В море (т.е. в залив Сиваш) впадает не Карасу, а Салгир. См. об этом прим. 319.

(обратно)

397

Деревня с названием Ягубата (Якубдеде — это его османский перевод; оба они означают «Отец (дервиш) Якуб») на изученных комментаторами картах отсутствует.

(обратно)

398

Об области ширинов в Крыму см. прим. 290.

(обратно)

399

Деревня с названием Чонгар на картах отсутствует. Здесь идет речь о населенном пункте на полуострове Чонгар на северном берегу залива Сиваш.

(обратно)

400

Эвлия Челеби описывает здесь переправу через узкий и мелкий пролив между полуостровом Чонгар и одним из многочисленных мысов Крымского полуострова, через который сейчас идет мост транспортного сообщения (Чонгарский мост). Крымское выражение «тип» (в некоторых диалектах тюп), которому соответствует осм. «дип», в данном случае означает «морское дно». Такое название по отношению к этому проливу объясняется тем, что частые в этой местности порывистые ветры обнажают дно очень мелкого здесь Сиваша. Другое турец. название этого пролива и переправы — Сасыклы (или Сасыклык, как мы читаем на с. 76), т.е. «Смердящая», объясняется зловонием, которое выделяется водами Сиваша, насыщенными минералами и гниющими водорослями. Деревня Тип или Дип, а также Тюп у этой переправы, как отмечают польские комментаторы, на картах отсутствует.

(обратно)

401

О крым.-тат. — сала — «село», см. прим. 276. О лахше см. прим. 148; о талкане — прим. 146, а о йазме, разновидности кумыса прим. 147.

(обратно)

402

Ор — это Перекоп. См. о нем выше с. 56-62 и прим. 131 и 135.

(обратно)

403

Деревня с названием Бешбавлы (возможно, Бешбаглы «с пятью садами», т.е. деревня «Пять Садов» в окрестностях Перекопа на изученных комментаторами картах отсутствует.

(обратно)

404

Булганак — деревня у реки Булганак (крым.-тат. — «Мутная», «Бурливая», «Беспокойная») в 16 км на север от Бахчисарая.

(обратно)

405

Здесь идет речь о дне 20 шабана 1076 г. хиджры (25 февраля 1666 г.).

(обратно)

406

Ночь Чудес (турец. — Кадыр геджеси, дословно «Ночь Господнего Могущества») — согласно верованиям магометан, ночь, во время которой Мухаммеду был послан Коран. В згу ночь ангелы спускаются на землю и волшебным образом исполняют все людские желания.

(обратно)

407

Празднество Жертвоприношений — мусульманский праздник, происходивший 10-12 зильхидждже (месяца паломничества в Мекку), когда правоверные приносят Аллаху в жертву животных, мясо которых они раздают нуждающимся.

(обратно)

408

Хусейн Мирза, по имени деда прозванный Байкара — султан Хорасана, сев.-вост. провинции Ирана (1469-1506), известный покровитель ученых и артистов, часто гостивших у него во дворце в городе Герате.

(обратно)

409

Рамазан — девятый месяц мусульманского календаря, время дневного строгого поста и ночных пиршеств и развлечений. В 1076 г. хиджры он проходил с 7 марта по 5 апреля 1666 г.

(обратно)

410

О казацких султанах см. прим. 177.

(обратно)

411

О городе Эскикырыме см. прим. 138. Его обширное описание («Сейахатнаме», Т. VII, стр. 657-666), полное, по мнению польских составителей и комментаторов, маловероятной информации, не включено в данное издание.

(обратно)

412

Здесь идет речь о т.н. турецкой Пасхе — Сахарном или Малом Байраме (в противоположность Большому Байраму — Празднеству Жертвоприношений, о котором см. прим. 394), совершаемом после окончания рамазана, в 1-3 числах шаввала. В 1076 г. хиджры он пришелся на 6-8 апреля 1666 г. н.э. Фирман султана Мсхмед IV о лишении трона хана Мехмед Герея IV был оглашен в Бахчисарае, если верить Эвлии Челеби, лишь 8 апреля, т.е. почти одновременно с фирманом о назначении нового хана, изданном, как известно из турецких источников, 10 марта того же года.

(обратно)

413

После хана Мехмед Герея IV в Крыму правил Адиль Чобан Герей (1666-1671).

(обратно)

414

О капыкулах см. выше с. 105-106. По мнению некоторых турецких авторов, это войсковое соединение возникло в Крыму лишь во время хана Сахиб Герея I (1532-1551).

(обратно)

415

Ямбол, Сливен, Провадия — город в Румелии (Болгарии). О Ямболе см. прим. 200.

(обратно)

416

О Джеме см. прим. 211.

(обратно)

417

О кумыках см. прим. 5.

(обратно)

418

Шеремет — В.Шереметьев, русский воевода и боярин, проведший в ханской темнице в Чуфут-Кале двадцать лет (1661-1681). См. о нем ниже с. 176. Об этой тюрьме см. с. 94.

(обратно)

419

Об Аккая см. прим. 290 и 329. Хан, как вскоре окажется, и не думал о войне с турками, а только сделал вид перед своими подданными, что едет под Аккая. Это было традиционное место сбора татарских феодалов во время заговоров против Порты и ханов, назначенных Портой против воли татар

(обратно)

420

О Кёпрюлю см. прим. 358. Йено (венгерское название; по турец. — Янова, сейчас по рум. Инэу) — город в Семиградье, добытый великим визирем Кёпрюлю Мехмед-пашой в 1658 году после осады, длившейся одни сутки. Джалали Хасан-паша — это заговорщик в Анатолии во время похода Кёпрюлю, которого последний покарал смертью.

(обратно)

421

Ахмед-паша — сын Кёпрюлю Мехмед-паши, великого визиря в 1656-1661 гг. — наследник отца на должности великого визиря (1661-1676), известный из истории турецко-польских войн О его походе под Уйвар в 1073 г. хиджры (1663 г.) и участии в нем татар см. с. 28 и 44, а также прим. 77. О 12 000 золотых алтынов, присланных тогда хану из Стамбула, см. прим. 62.

(обратно)

422

Об этой расправе хана с ногаями см. выше с. 45-46 и прим. 109.

(обратно)

423

Мечеть «Матери-султанши», называющаяся Йени Джами (турец.-араб. — «Новая Джамия»), — большая мечеть в Стамбуле, построенная в 1598-1663 гг.

(обратно)

424

Эта хронограмма действительно «недостойная». Слово ногай выражает дату 1067 г. хиджры. (1656-1657 н.э.), а несогласующаяся с ней дата 1077 также ошибочна (см. прим. 399). Не в 1077 г. хиджры, как мы это читаем на с. 178, а в 1076 г. хиджры — апреле 1666 г., хан Мехмед Герей IV, а вместе с ними и Эвлия Челеби бежал из Бахчисарая в Дагестан.

(обратно)

425

О г. Акмесджиде см. выше с. 124-127 и прим. 26. Об Эскикырыме см. прим. 138 и 398.

(обратно)

426

Кёледж — большая деревня, расположенная в 18 км к северо-западу от Каффы по дороге в Керчь, на карте генерала Шуберта называющаяся Кёлеш-мечит (т.е. Кёлеш-месджид — «Мечеть Кёлеша»).

(обратно)

427

Деревня с названием Куюлар, (турец. — «Колодец»), расположенная по дороге из Кёлеш в Керчь, на изученных комментаторами картах отсутствует. Керченский полуостров богат различными минералами, в том числе и нефтью, которую там добывают промышленным способом.

(обратно)

428

О Керчи и описанных здесь событиях см. с. 146-148 и прим. 367.

(обратно)

429

О мысе Килиседжик см. выше с. 13 и 148, а также прим. 33.

(обратно)

430

О названии полуострова Шахи см. прим. 353.

(обратно)

431

Чочка — в действительности отмель на восточной стороне Керченского пролива у его северного устья. См. выше с. 13 и 148, прим. 34.

(обратно)

432

Тамань — ныне казацкая станица Тамань, или Таманская, расположенная на южном берегу залива, глубоко врезающегося в Таманский полуостров. В древности это было греческое поселение Хермонасса VI в. до н.э., в VIII-IX вв. н.э. хазарская Таматарха, а в Х-XI вв. столица русского княжества Тмутаракань, завоеванная в XIII в. генуэзцами, а в 1482 г. (т.е. действительно во время султана Баезида II) турками, которые вынуждены были ее уступить России в 1771 г.

(обратно)

433

Касым-паша — каффенский наместник, инициатор неудачного турецко-татарского похода на Астрахань в 1569 г.

(обратно)

434

Хаджи Герей I, основатель крымского ханства (ум. в 1466 г.).

(обратно)

435

Выражение «кишкинек» в доступных нам словарях тюркских языков отсутствует. Возможно, это крымское кичкене — «маленький» (здесь дом).

(обратно)

436

О путешествиях Эвлии Челеби после переправы на Таманский полуостров читатель найдет здесь короткие замечания на с. 164-165 и 169. В обширном описании этих путешествий («Сейахатнаме», Т. VII, с. 701-901, и Т. VIII, стр. 3-26) мы снова находим удивительное переплетение правды, весьма ценных сведений о различных землях и народах, с вымыслом — особенно разительным, если дело касается дальности этих путешествий. Будучи вынужденными ограничиться здесь только описанием Крыма, мы принимаем без замечаний то, что после прощания с ханом Мехмед Гереем IV Эвлия Чслсби уже сам достиг Азова, а оттуда возвращался восточным берегом Азовского моря вместе с отозванным в Стамбул каффенско-азовским наместником Ак Мехмед-пашой. Следующий раздел мы начинаем с приезда Эвлии Челеби и его нового покровителя в Тамань.

(обратно)

437

Это возвращение Эвлии Челеби в Тамань произошло, наиболее вероятно, в предвесенний период 1667 г.

(обратно)

438

Об этих двух мысах по обеим сторонам Керченского пролива см. выше с. 13 и 148, а также прим. 33 и 34.

(обратно)

439

Терек — Терский городок (Терки) — поселение русских казаков у устья реки Терек у Хазарского, т.е. Каспийского моря (см. прим. 132). О Сарае см. прим. 122. Джайик (Яик) — река Урал, впадающая в Каспийское море на востоке от устья Волги. Турецкий Перекоп (Тюрк Ору) — канал, которым турки во время похода на Астрахань 1569 г. хотели соединить Дон с Волгой. См. об этом отчет А. Тарановского: Kraszewski J. I. Podroze i poselstwa polskie do Turcii. — Krakow, 1860. — S. 49-50. О Хейхат см. прим. 44. Месторасположение Балухана, Атры (или Итры) и Мужиккермана (название, произведенное путем сложения русск. — мужик и крым.-тат. — керман — «крепость», «замок», «град»), которые Эвлия Челеби обстоятельно описывает в конце VII т. «Сейахатнаме», мы не способны установить. Похожую до невероятности, хотя и несколько отличную трассу своих путешествий, автор предлагает ниже, на с. 169.

(обратно)

440

Бисмиллах! (араб.) — «Во имя Аллаха!»

(обратно)

441

30 стих XXXVIII суры Корана. Аль-Фуркан (араб. — «Отделение») — название Корана как святой книги, в которой в религиозных делах было совершено «отделение» правды от фальши и суеверий.

(обратно)

442

Хызр — персонаж мусульманских легенд, приносящий среди прочего помощь и поддержку путешественникам.

(обратно)

443

Об этом канале см. прим. 426. 976 г. хиджры соответствует 1568-1569 гг. н.э., а этот канал турки выкопали в 977 г. хиджры. Соколлу-Мехмед-паша — серб, родом из деревни Сокол, прозванный по этой причине Соколовичем, а турками Соколлу, великий визирь в 1565-1578 гг. (т.е. во время Сулеймана Великолепного, Селима II и Мурада III), прославившийся энергией и мудростью, а также многочисленными постройками и пожертвованиями на добродетельные цели.

(обратно)

444

Деревня с названием Халиль-ата («Отец (дервиш) Халиль») на картах, доступных польским комментаторам, отсутствует.

(обратно)

445

В «Сейахатнаме», Т. VII, стр. 902, читаем, что после отзыва Ак Мехмед-паши Порта назначила азовским (азовско-каффенским) наместником Монла Гани.

(обратно)

446

Эвлия Челеби дает здесь дату приезда из Стамбула в Каффу нового хана, наследующего трон после убежавшего в Дагестан Мехмед Герея IV. Из прим. 411 уже известно, что дата 1077 г. хиджры, относящаяся у Эвлии Челеби к описанной им смене крымского трона, ошибочна. В 1077 г. хиджры 10 день зильхидждже, начало Празднества Жертвоприношений (см. прим. 394), соответствует 3 июня 1667 г., что почти тремя месяцами позже пребывания нашего автора в гостях у нового хана и его последнего отъезда из Крыма в Стамбул ( см. ниже с. 183 и прим. 477) Об Адиль Чобан Герее известно, что он прибыл в Крым летом 1666 г., а значит, можно принять как дату его приезда в Каффу зильхидждже 1076 г. хиджры (13 июня 1666 г.). Из описания переправы Эвлии Челеби через Керченский пролив следует, что после побега с Мехмед Гереем IV он вернулся в Крым в предвесенний период 1667 г., т.е. с Адиль Чобан Гереем он встретился через 6-8 месяцев с момента его вступления на трон. Дальнейший, весьма захватывающий отчет о бурном начале правления нового хана полностью основан на рассказах третьих лиц, свидетелей этих событий. Можно предположить, что Эвлия Челеби узнал об этих событиях от своих крымских друзей, возможно, от уже известного Нам (с. 21, 104-105 и прим. 52) Кайа бея, предводителя мансуров, который во время этой гражданской войны в Крыму в 1666 г. выступил на стороне нового хана, о чем см. ниже с. 175, 176.

(обратно)

447

Гилян — персидская провинция на сев.-зап. побережье Каспийского моря, северная часть которой с начала XIX в. принадлежит России. Об остальных упомянутых здесь географических названиях см. прим. 426, а о хешдеках — прим. 18.

(обратно)

448

Об Эсхикырыме см. прим. 138. О Карасу см. с. 127-123 и прим. 329. Об Акмесджиде см. с. 124-127 и прим. 26.

(обратно)

449

Баргын — могущественный крымский род, проживавший в окрестностях г. Карасу — Р. S. Pallas Observations... — Т. II. — S. 308 (см. также прим. 329). Остальные упоминающиеся здесь роды, за исключением некоего незначительного, нигде не встречающегося рода Кара (турец. — «Черный») Хасана, нам уже известны.

(обратно)

450

Слово Аллахово, Аллахова книга — это Коран. Церемонии вступления Адиль Чобан Герея на трон Эвлия Челеби сам не наблюдал (см.прим. 433). Он описал ее согласно обычаям вступления на трон при османском дворе, минуя наиболее важный ихарактерный для Крыма момент: вознесение нового хана, сидящего по старому обычаю на расстеленном на земле войлоке, и усаживание его на трон четырьмя наиболее могущественными беями — Карачи.

(обратно)

451

Хорезм — страна к югу от Аральского моря, правители которой (хорезмшахи), с XI в. и до нашествия монголов владевшие землями до Индии, Ирака и Кавказа, сделали свой двор в Ургенче у Аму-Дарьи центром культуры и науки.

(обратно)

452

Ночь с 16 на 17 ребиюлеввела, во время которой (в 621 г., еще до переселения из Мекки в Медину) Мухаммед совершил чудесное путешествие в Иерусалим, а оттуда по небесам. Ежегодно отмечается мусульманами как торжественное празднество.

(обратно)

453

Мустафа (араб. «Избранник») — один из титулов Мухаммеда.

(обратно)

454

Украинское выражение "дивка" (у Эвлии Челеби "дифка") означает «девица», «девушка»; "копна" — это предположительно укр. хлопец или польское chlopiec ("кония" на с. 105 это, несомненно, ошибка переписчика, написавшего это выражение вместо копна). "Мария" — это, очевидно, не общеупотребительное название невольниц в Крыму, а лишь имя многих из них.

(обратно)

455

Хан Адиль Герей был единственным крымским правителем, из побочной линии Гереев, имеющих родовое имя Чобан (турец. — «Пастух»).

(обратно)

456

Из пяти рукописей VII тома «Сейахатнаме» две говорят о «городе», а три об «урочище», называемом Аккая. Здесь идет речь об окрестностях горы Аккая (см. прим. 290 и 406) или же «Белой Скалы» (турец.), где сейчас находится поселок Белая Скала.

(обратно)

457

О названии тат у крымских татар см. прим. 345.

(обратно)

458

Все упоминающиеся здесь местности описаны во II части польского издания.

(обратно)

459

О Кайя-бее см. выше с. 21, 104-105, а также прим. 52.

(обратно)

460

Согласно турецким авторам, «святой хоругвью Пророка» с 1517 г. обладали турецкие султаны, а упоминаний о наделении крымских ханов хотя бы лоскутком этих магометанских реликвий нигде не встречается. О хоругвях крымских ханов пишет в своих заметках 1569 г. А.Тарановский. См. Kraszewski J. I. Podroze... — S. 54-55.

(обратно)

461

Отрывок 62 стиха IV суры Корана, называющейся «Жёны».

(обратно)

462

Эсфендияр — легендарный иранский правитель.

(обратно)

463

О владениях ширинов см. прим. 290.

(обратно)

464

О парнокопытных конях Эвлия Челеби рассказывает на с. 167.

(обратно)

465

Здесь идет речь о переправе через Сиваш в конце Арабатской отмели, описанной выше на с. 151.

(обратно)

466

О названиях этой переправы см. прим. 387.

(обратно)

467

О «Шеремете» см. выше с. 156 и прим. 405.

(обратно)

468

Юсуф Хаджджадж — арабский деятель, живший на рубеже VII и VIII вв. н.э., известный как энергичный (и безжалостный) наместник Ирака.

(обратно)

469

О Хулагу см. прим. 116. О Тохтамыше см. прим. 25. Ханы Кюнбай и Менкертюм истории неизвестны; первый из них это, возможно, хан Золотой Орды Тенибек (1341-1342), или Кибек (1414-1415), второй-возможно, хан Золотой Орды Монгке Темюр (1267-1280). Далее упоминаются крымские ханы Менгли Герей I (1467-1514 с перерывами) Фет Герей (1596), Мехмед Герей II Жирный (1577-1588), Бахадыр Герей I (1637-1641), Ислам Герей III (1644-1654) и Мехмед Герей IV (1641-1644, 1654-1666).

(обратно)

470

История свержения с трона Мехмед Герей IV уже известна по с. 153-154. Об ошибочности даты 1077 г. хиджры по отношению к этому событию см. прим. 411 и 433.

(обратно)

471

О Субхан Гази-ага см. прим. 87.

(обратно)

472

Ноуруз — небольшая татарская крепость у реки Кубань, вокруг которой располагалась область Ноуруз, о которой мы читаем на с. 14. См. «Сейахатнаме», Т. VII, стр. 731-732.

(обратно)

473

Здесь идет речь о рамазане 1077 г. хиджры (25 февраля — 26 марта 1667 г. н.э.). См. прим. 396.

(обратно)

474

О Хусейне Байкара см. прим. 395.

(обратно)

475

Айше — жена Сефер Гази-ага, вязиря ханов Ислам Герея III и Мехмед Герея IV во время второго правления последнего.

(обратно)

476

О Хатае и Хотане см. прим. 7 и 8.

(обратно)

477

Мавераннахр (араб. — «мавера-ун-негр» — «заречье») — Трансоксания — земли на правом берегу Аму-Дарьи, составившие впоследствии ядро Бухарского ханства. О Махане см. прим. 277.

(обратно)

478

Эвлия Челеби показывает здесь «некоторое невежество», считая, что Чингиз-хан (1155-1227) жил во времена Пророка (ум. 632 г.). Исключена также возможность кровного родства между Чингиз-ханом, Сулейманом (отнюдь не «шахом»!) и Эртогрулом — не потомками, а дедом и отцом Османа. Сулейман покинул Трансоксанию именно из страха перед этим «двоюродным братом» Чингиз-ханом.

(обратно)

479

О чагатайском языке см. прим. 149. Изложение хроники Тохта-бая занимает чересчур много места («Сейахатнаме», VIII т., стр. 42-48) и содержит слишком много спорных и неточных сведений, чтобы ее можно было здесь поместить. Из соответствующего раздела оставлены лишь последние предложения, касающиеся отъезда Эвлии Челеби из Крыма.

(обратно)

480

Здесь идет речь о 1077 г. хиджры, т.е. 1667 г. н.э.

(обратно)

481

Деревня с названием Камышлы (турец. — «место, где растет тростник») в окрестностях Бахчисарая на изученных комментаторами картах не отмечена.

(обратно)

482

Деревни в окрестностях Бахчисарая, носящей имя Мехмед-эфенди, на картах не отмечено. О крым.-тат. сала см. прим. 276.

(обратно)

483

Об Эрзеруме см. прим. 336. О названии рум см. прим. 142. Карарас и Киги (транслитерация неточна) — неизвестные населенные пункты.

(обратно)

484

Балх — город в Северном Афганистане. Бухара — город в Средней Азии (Узбекистан) Саманган — город в Иране. Луристан — историческая область на зап. Ирана. Мултан — город в Пенджабе (Зап. Пакистан).

(обратно)

485

Деревня Байдар (крым.-тат. — «Богатая») на изученных комментаторами картах не отмечена.

(обратно)

486

О деревне Тузла см. с. 66 прим. 183.

(обратно)

487

О Ферахкермане, или Ope (Орагзы), т.е Перекопе см. выше с. 56-62 и прим. 135-136.

(обратно)

488

Об упоминающихся здесь крымских напитках и блюдах см. выше с. 52-54 и прим. 144-147.

(обратно)

489

Образцы крымскотатарского языка мы уже встречали на с. 125. Выражение «Эсирик олганмыз» означает «Мы напились». В устах татарина это звучало бы скорее как «Эсирик болганмыз», т.к. османское ол — «быть» соответствует в крымском диалекте «бол».

(обратно)

490

23 рамазана 1077 г. хиджры соответствует субботе 19 марта 1667 г. н.э.

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

«КНИГА ПУТЕШЕСТВИЙ» И ЕЕ АВТОР

[1. НЕКОТОРЫЕ ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ О ТАТАРАХ И ТАТАРСКОМ ГОСУДАРСТВЕ В КРЫМУ][12]

  ПРАВЛЕНИЕ ДИНАСТИИ ЧИНГИЗИДОВ

[2. СРЕДИ ДРУЗЕЙ ТАТАР ПОД АЗОВОМ И В КРЫМУ В 1641-1642 ГОДАХ]

  ОТЪЕЗД ИЗ ЗАМКА АНАПА НА АЗОВСКУЮ ВОЙНУ

  ПУТЕШЕСТВИЕ В КРЫМ ПОСЛЕ НЕ УВЕНЧАВШЕЙСЯ ПОБЕДОЙ ВОЙНЫ АЗОВСКОЙ

[3. ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ И ВЫДУМАННЫЕ ПОХОДЫ С ТАТАРАМИ В СТРАНАХ ЕВРОПЫ В 1663 ГОДУ]

  О ТОМ, КАК МЫ С СОРОКА ТЫСЯЧАМИ ТАТАР ИЗ-ПОД ЗАМКА УЙВАР В ГЕРМАНИЮ, ГОЛЛАНДИЮ И ШВЕЦИЮ ЕЗДИЛИ

  НАШЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ГОЛЛАНДИИ

[4. В СТЕПЯХ АККЕРМАНСКИХ И В КРЫМУ В 1665-1666 ГОДАХ]

  (В ГОСТЯХ У ХАНА МЕХМЕД ГЕРЕЯ ЧЕТВЕРТОГО, А ТАКЖЕ ПУТЕШЕСТВИЕ С НИМ В ДАГЕСТАН) ПОСТОЙ В ХАНКЫШЛАСЫ

  ПОВЕСТВОВАНИЕ О ВЕЛИКОЙ БИТВЕ, ПРОИСТЕКШЕЙ МЕЖДУ ХАНОМ МЕХМЕД ГЕРЕЕМ И АДИЛЬ-НОГАЯМИ, А ТАКЖЕ ТАТАРАМИ БУДЖАКСКИМИ ОКОЛО АККЕРМАНА В ГОДУ ...

  ПОВЕСТВОВАНИЕ О ПРИЧИНАХ ВОЙНЫ МЕЖДУ ОБЕИМИ СТОРОНАМИ

  [ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ АККЕРМАНА В КРЫМ]

  ОПИСАНИЕ ГРАНИЦ СОЛГАТА, КРАЯ, ДИНАСТИИ ЧИНГИЗИДОВ ПРИНАДЛЕЖАЩЕГО, ИЛИ УКРЕПЛЕННОГО ЗАМКА ОР, ЛИБО ФЕРАХКЕРМАНА

  ОПИСАНИЕ ЗЕМЛИ, ВНЕШНЕГО ВИДА И АРХИТЕКТУРЫ ЗАМКА ОР, ИЛИ ФЕРАХКЕРМАНА

    Похвала замку наружному

    Похвала наружному пригороду замка Ор

    Об озере около замка Ор

    О служащих в Ферахкермане

    Завершающие сведения о досточтимом граде и замке Ор

  [НАШ С ТАТАРАМИ ОТЪЕЗД В ЗЕМЛЮ КАЗАКОВ СВОЕВОЛЬНЫХ НА ВОЙНУ С НИМИ]

  РАЗЪЯСНЕНИЕ УСТАВОВ ДИНАСТИИ ЧИНГИЗИДОВ

  [ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ЗЕМЛИ КАЗАКОВ В ЗАМОК ОРСКИЙ И ПУТЕШЕСТВИЕ В ГРАД ГЁЗЛЕВ]

    Деревня Тузла

    Постой в деревне Коджамак

    постой в деревне Буташ

    постой в деревне Бозйайши

    усадьба Ибрагим-эфенди

  ОПИСАНИЕ ГОРОДА ГЁЗЛЮЕВ, ИЛИ ПРЕКРАСНОГО ЗАМКА ГЁЗЛЕВ

  ПОХВАЛА ДОБРОДЕТЕЛЬНЫМ ПОЖЕРТВОВАНИЯМ И ЗАВЕДЕНИЯМ В ЗАМКЕ ГЁЗЛЕВ

    Похвала баням, придающим душе успокоение

    О внешнем виде ханов для ходжей и купцов

    О науках и медресе улемов

    О школах начальных для детей

    О монастырях дервишей

    Об источниках с водой проточной

    О колодцах придорожных для людей, воды возжаждавших

    О ханах для убогих и одиноких

    О рынке, базаре и суконных рядах

    Похвала цвету лиц молодых и старцев

    Похвала прекрасным девицам и красивым юношам

    Имена досточтимых, знаменитых и великих мужей

    Об ученых и знаменитых лекарях

    Завершающие сведения о городе Гёзлеве

    О служащих в городе Гёзлеве

  О НАШЕМ ОТЪЕЗДЕ В БАЛАКЛАВУ

    деревня Алмалы[231]

    деревня Кача

  МЕСТО БЕЗОПАСНОЕ, ИЛИ ЗАМОК ИНКЕРМАН

    Предместье замка Инкерман

    Нижнее предместье замка Инкерман

    Похвала огромному порту в Инкермане

  ОПИСАНИЕ ДРЕВНЕГО ЗАМКА В МЕСТНОСТИ САРКЕРМАН

  ОГРОМНЫЙ ГРАД И ЗАМОК САЛОНИЯ[251]

  ОПИСАНИЕ ГАВАНИ, СПОКОЙСТВИЕМ ДЫШАЩЕЙ, ИЛИ ЖЕ ЗАМКА БАЛАКЛАВА — МЕСТА БЕЗОПАСНОГО

    Об облике замка

    Похвала предместью в замке Балаклава

    постой в деревне Кадыкёю[256]

    Постой в деревне Чоргуна

  ПОХВАЛА ЗАМКУ МАНГУБ — КАХКАХЕ ЗЕМЛИ КРЫМСКОЙ

    Об облике замка

  ДЕРЕВНЯ КОДЖАСАЛАСЫ[270]

    постой в Сюрен, деревушке, садам Ирема подобной

  ОПИСАНИЕ ЗАМКА ГЕВХЕРКЕРМАН

  ОПИСАНИЕ СТАРОДАВНЕГО ГРАДА И ЗАМКА ЭСКИСАЛАДЖИК

  ПОХВАЛА САДУ АШЛАМА, РОЩИ ВОИСТИНУ РАЙСКОЙ

    город Эскисала

  ОПИСАНИЕ ВЕЛИКОГО ГОРОДА, СТАРОДАВНЕЙ СТОЛИЦЫ И БЛИСТАТЕЛЬНОГО ГРАДА КРЫМА, ИЛИ РОДОВОГО ГНЕЗДА ХАНОВ ГЕРЕЕВ, ВОИТЕЛЕЙ ЗА ВЕРУ, ОГРОМНОГО ГОРОДА БАГЧЕСАРАЯ

    Описание усадеб сановников и ханов

    Похвала кёрюнюшу — дворцу наисветлейшего хана

  ПОВЕСТВОВАНИЕ О ДИВАНЕ, ПРАВИЛАХ И ОБЫЧАЯХ ЭМИРОВ ИЗ РОДА ЧИНГИЗИДОВ

  О ПРАВИЛАХ КРЫМСКИХ [ПРОДОЛЖЕНИЕ]

  О ДОСТОЙНОЙ ПОХВАЛЫ НАТУРЕ МЕХМЕД ГЕРЕЙ-ХАНА — ЧЕЛОВЕКА ПРИЯТНОГО ХАРАКТЕРА, КОЕГО ДА УБЕРЕЖЕТ АЛЛАХ ОТ НЕСЧАСТИЙ

    Прежде всего о строениях и сооружениях, воздвигнутых им же в городе Багчесарае

    О колодезях с водой проточной

    О численности укрепляющих душу колодезей придорожных

    О численности и названиях кварталов города

    О численности дворцов и дворов мужей благородных и знаменитых

    О караван-сараях, или постоялых дворах, для путешествующих

    О ханах для господ купцов

    О помещениях для одиноких и неженатых

    О рынке, базаре и суконных рядах

    Похвала светлым баням, душе отдохновение дающим

    О частных банях богатых господ

    О мостах, удивление вызывающих

    О трактирах для бедных и путешествующих

    О местах уединенных для любовников и влюбленных

    О цвете лиц старцев и молодых

    О женщинах, прекрасных, как луна и звезды

    Имена пресветлых мужей, братской дружбой меня удостоивших

    Об учености тамошних образованных лекарей

    Об учености и огромном мастерстве тамошних хирургов

    О наидостославнейших поэтах

    О верхней одежде мужчин

    О женских убранствах

    О всегда благоприятном воздухе

    Имена воителей

    Имена женщин — созданий, на интриги скорых

    Имена пленников, с кольцом в ухе ходящих

    О расположении края этого согласно мудрецу Птолемею

    Гороскоп тамошних жителей, составленный астрологами

    О лечебницах, или больницах

    О не достойных похвалы церквах монахов и священников

    О достойных похвалы занятиях и ремеслах

    О возделываемых злаках

    О растениях, употребляемых как приправы

    Об изысканном вкусе блюд

    О различных плодах

    О разнообразных укрепляющих напитках

    О садах, око радующих и садам Ирема подобных

    О плодородии почвы

    Рассказ

    Какие плоды в Крыму произрастают, а какие нет

    Какие деревья в Крыму произрастают, а какие не произрастают

    Описание земли татов

    Об изысканном наречии племени бадыраков

    Песенки их в ритме мустафилатун[331]

  О ТОМ, КАК МЫ ЗЕМЛЮ КРЫМСКУЮ ОБЪЕХАТЬ И ОСМОТРЕТЬ ОТПРАВИЛИСЬ

  ОПИСАНИЕ СТОЛИЦЫ КАЛГА-СУЛТАНА, ИЛИ СТАРОДАВНЕГО, МНОГОЛЮДНОГО И ЗАСТРОЕННОГО ГОРОДА АКМЕСДЖИДА

    Описание облика города

    Похвала дворцу калга-султана

  ПОСТОЙ В ДЕРЕВНЕ АЗИЗЛЕР

  ОПИСАНИЕ ВЕЛИКОГО ГОРОДА, СЕЛЕНИЯ, ПРЕКРАСНО СОДЕРЖАЩЕГОСЯ И СТАРОДАВНЕГО, ГРАДА ВОСХИТИТЕЛЬНОГО, ИЛИ ПОРТА КАРАСУ

    Похвала кварталам и строениям

    О мельницах водяных

    О мостах для людей и животных

    О численности джамий для народа правоверного

    О ханах для господ купцов, ездящих по суше и по морю

    О банях, отдохновение приносящих

    Описание рынка, значение [его] и суконных рядов

    Описание постоялых дворов для людей неженатых и небогатых

  ПОВЕСТВОВАНИЕ ОБ ЭЙАЛЕТЕ КАФФЕНСКОМ

  ПОХВАЛА РОСКОШНОМУ САДУ, ИЛИ НАДЕЖНОМУ И МОГУЧЕМУ ЗАМКУ СУДАК

    Описание замка Судак

    Причина, вследствие которой в замке этом нет людей

    Похвала замку среднему, расположенному ниже

    Предание

    Повествование о нижнем замке

  ПОХВАЛА ГОРНОЙ СТРАНЕ ТАТОВ

  О ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОМ НАРЕЧИИ И ВЫРАЖЕНИЯХ НАРОДА ТАТОВ

  О ВОСХИТИТЕЛЬНОМ ГОРОДЕ И СТАРОДАВНЕЙ СТОЛИЦЕ, ЦИТАДЕЛИ МОГУЧЕЙ И ТВЕРДЫНЕ НЕПРИСТУПНОЙ, ВЕЛИКОМ ЗАМКЕ И ДРЕВНЕЙ КРЕПОСТИ, ИЛИ О ЗАМКЕ КАФФЕ, ПРЕКРАСНОЙ И НЕСРАВНЕННОЙ ЧАСТИЦЕ ЗЕМЛИ КРЫМСКОЙ

    О том, что беи земли черкесской согласно законам Каффе подвластны

  ПЕРЕЧИСЛЕНИЕ КАЗ, В ЭЙАЛЕТЕ КАФФЕНСКОМ ОБРЕТАЮЩИХСЯ

  ОПИСАНИЕ ЗАМКА КАФФЫ

    Описание цитадели в замке каффенском

  ОПИСАНИЕ ПРЕКРАСНОГО ЗАМКА КЕРЧЬ

  ПОСТОЙ В ДЕРЕВНЕ КАРААЛП

  ОПИСАНИЕ БАШНИ АРАБАТ

  ПОХВАЛА ПРЕКРАСНОМУ ЗАМКУ ЧЕНИШКЕ

  НОВАЯ ПОХВАЛА СТОЛИЦЕ ДИНАСТИИ ЧИНГИЗИДОВ, ГОРОДУ БАГЧЕСАРАЮ, РЕЗИДЕНЦИИ СУЛТАНОВ, А ТАКЖЕ СТАРОДАВНИХ ХАНОВ

  О ЧУДЕСНО БОГОМ ПРЕДСКАЗАННОМ ПАДЕНИИ С ТРОНА МЕХМЕД ГЕРЕЙ-ХАНА, СЫНА СЕЛЯМЕТ ГЕРЕЙ-ХАНА, КОЕГО ДА УБЕРЕЖЕТ ОТ НЕСЧАСТИЙ АЛЛАХ

  О ПОСЛЕДСТВИЯХ СОВЕТА НАИСВЕТЛЕЙШЕГО ХАНА

  О МЕСТНОСТЯХ, В КОТОРЫХ МЫ ОТДЫХАЛИ, ЕДУЧИ В НАЧАЛЕ МЕСЯЦА ... ГОДА 1077 ИЗ БАГЧЕСАРАЯ К ПАДИШАХУ ДАГЕСТАНА

    О причине, вследствие которой Мехмед Герей-хан трона лишен остался

    Постой в сала Кёледж, то есть в деревне Кёледж

    Описание безопасной крепости, или древнего замка Тамань

    Об облике замка таманского

    Похвала внешнему замку

    Описание замка нижнего

    Похвала строениям в среднем замке

    Описание внешнего пригорода

    О пригороде, называемом «Базаром неверных»

[5. ВОЗВРАЩЕНИЕ С ПОЛУОСТРОВА ТАМАНСКОГО В КРЫМ, В ГОСТЯХ У ХАНА АДИЛЬ ЧОБАН ГЕРЕЯ, А ТАКЖЕ ОТЪЕЗД В СТАМБУЛ В 1667 ГОДУ]

  ОПИСАНИЕ ПОСТОЯ В БЕЗОПАСНОМ ЗАМКЕ, ИЛИ В МОГУЧЕЙ ТВЕРДЫНИ ТАМАНИ

    О потерях, возникших вследствие того, что лед стал давать трещины

    О стойкости и отваге могучих и удалых воителей

    постой в замке Керчь

    Описание замка Каффы

    описание приезда нового татарского хана

  ПЕРЕЧИСЛЕНИЕ И ОПИСАНИЕ МЕСТНОСТЕЙ, В КОТОРЫХ ОСТАНАВЛИВАЛИСЬ МЫ, ЕДУЧИ С ХАНОМ КРЫМСКИМ ИЗ КАФФЫ В БАГЧЕСАРАЙ

  О БУНТЕ ТАТАР ПРОТИВ ПОБОРОВ

  ПОВЕСТВОВАНИЕ О МЕСТНОСТЯХ, КОТОРЫЕ МЫ МИНОВАЛИ, ЕДУЧИ ИЗ БАГЧЕСАРАЯ НА БЕЕВ ШИРИНОВ В ОБЛАСТЬ НАШКЕВАН, А ТАКЖЕ О СУДЬБАХ ПЛЕМЕНИ ШИРИНОВ

    О необыкновенном притеснении и неприкрытом насилии

    О бесстыдной и ужасной несправедливости

  О МЕСТНОСТЯХ, В КОТОРЫХ ОСТАНАВЛИВАЛИСЬ МЫ, ЕДУЧИ В ГОДУ ...[480] С АК-МЕХМЕД-ПАШОЙ ИЗ КРЫМА В СТАМБУЛ

    Постой в сала Чопчи Мехмед-эфенди

    Постой в замке Ферахкермане

СЛОВАРЬ ВОСТОЧНЫХ ТЕРМИНОВ

*** Примечания ***