Игорь Константинович Белкин избранное т 2 [Игорь Константинович Белкин] (fb2) читать онлайн

Хранилище 26. Стихи о любви

Игорь Белкин

Мне себя хотелось видеть

Не пристроенным к обиде,

А всегда весёлым типом

Вроде шутовского клипа;

Улыбаться скоморошно

И в интиме при свечах

Диафрагмою подвздошной

Напрягаться, хохоча!

Мне Судьбу хотелось видеть

Не суровою Фемидой,

А весёлою Венерой

С обнажённым чувством веры;

Вместе с ней курчавым Фавном

Мчаться в колеснице лет,

Не забыв о самом главном:

Без любимой счастья нет!

«»»»»»»»»»»»»»»»

Отыграли в прятки мы,

Появилось время

Не грешить загадками,

Уходя от темы.

Просто ли, не просто ли

Быт любовью скрасить –

На одной мы простыне,

На одном матрасе.

Чистота изящества,

Красота простого –

Воспаряю ящером

Над тобою снова.

Беззащитна куколка

И загар на коже,

Я тебя баюкаю

И опять тревожу...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не вздыхайте, леди-мисс,

Демонстрируя каприз,

Мы ещё ни разу с Вами

Не вдыхали лунный бриз!

И таинственный вигвам

Не раскрыл алькова нам,

И не пел я серенады

Под балконам по ночам!

Но сегодня, видит Бог,

Купидон, лихой стрелок,

Мне пронзил стальное сердце

Словно бабкин колобок!

Из груди торчит стрела,

Раскалён я добела,

Кровь горячая струится

Как заря на купола!

Не капризничайте, мисс,

Прыгайте с балкона вниз,

На лету я Вас поймаю,

Нацелуюсь на всю жизнь!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Солнце ярче, тени жиже,

Стал изящней зайчик рыжий,

Отражённый от стекла

На чужие зеркала.

Ах, да это всё пустое,

Всё равно нас в мире двое

И в тени и на свету,

Где я жизнь твою плету!

Ты чего-то тоже строишь

Для уставшего героя,

Не цепляясь за рукав,

Шторы плотные убрав.

Вроде зайчика из плюша

Греешь ты мужскую душу,

Не сгоревшую дотла...

Вот такие зеркала!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Никогда, сейчас или попозже?

Три вопроса и один ответ…

Нет, я не натягиваю вожжи,

Не гоню сквозь ночь кабриолет!

Я позёр, но ведь и Вы актриса,

Ваше «да» похоже на отказ,

Ваше «нет» зависло между чисел,

Выставленнных явно напоказ.

Заплетая встречи и сплетая

Узелком сомнений и тревог,

Я скулю волчонком в общей стае,

Не ломясь насильно за порог.

Дни летят салютами и гаснут,

Ускользая в прозелень весны,

Ликом Вы воистину прекрасны,

Почему же сердцем не нежны?

Впрочем, я способен на отгадки,

Ничего не нужно отвечать,

Приходилось в жизни Вам не сладко,

И у глаз морщинки как печать.

Потому настаивать не стану

И волчонку горло пережму,

Чтобы не хрипел в густом тумане

Безответно слово «почему»…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

С холодной колкостью ежа

С востока вечер прибежал,

Набросив на берёзы шаль

Цветную, как моя печаль;

Печаль о том, что каждый миг,

Переведённый нами в крик,

Был бесполезен, словно тень,

Накрывшая дождливый день.

Прохладно в мире!

Но опять

Идёт весна – за пядью пядь –

По непролазности дорог

На север, запад и восток;

И согревается душа,

Не отнимая ни гроша

У толики ненастных дней

Любви твоей, любви моей...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Что-то ничего не желается,

Жизнь опять не так разлинована!..

Далека от реченьки старица,

В этом ничегошеньки нового...

А подбрюшье месяца облачно,

В небе ни единой Медведицы!..

Сердце словно стянуто обручем

И душа на штопоре вертится.

Впрочем, так оно и положено,

Одиночеству не до здравицы!..

На тропе, никем не проложенной,

Ангел никогда не проявится...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Миг общения у нас произволен,

не стыкуются легко грани...

В подкидного поиграть, что ли,

и бессольно перемыть раны?

Ты да я -- без откровения свыше,

я да ты -- не две хрусталинки рядом,

мне хотелось бы тебя слышать

и ответно напевать серенады.

Раздаются на двоих карты,

козырной валет слабее, чем дама...

Ах, какие вечера в марте!..

Каблучки несовместимы со льдами.

Вот они тук-тук-тук-тук простучали,

вечер колется иглою в запястье,

он, как прежде, одноцветно нейтрален,

что ему до уходящего счастья...

Твой пряник сладок… что за вкус!

И в то же время горьковатый…

За горечь я поставлю плюс,

а сладость вынесу в дебаты;

скажу, что разбиваюсь вдрызг

о кирпичи непониманий,

но я же сам пошёл на риск,

влюблённый, словно Пиросмани…

Слова на клетчатом листе

легки, и выровнены мною,

след красной пасты загустел

и напрягается струною;

подставь девическую горсть,

они осыплются, как вишни,

жалея, что не друг я, гость,

не склонный к патоке излишней…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЧТО-ТО О ЛЮБВИ.

На погодной карте

середина марта

с отрицательным теплом:

поделом вам, поделом!

Месяц надо мною

с рожицей хмельною

тоже рожками грозит,

сдвинув тучи-жалюзи.

В чём же я виновен,

может, где с любовью

очень жутко пошутил,

словно демон Азраил?

А погода злится,

облепив ресницы

мне каким-то странным льдом –

солон вкус и в горле ком...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

По сусекам памяти

быстро пробегусь,

выметая камешки

дней с названьем "грусть".

Милая, хорошая,

мой весёлый стриж,

для чего нам прошлое

то, где ты грустишь?

Март с прохладой мятною --

привкус леденца,

что-то непонятное

трогает сердца.

Лёгкий ветер с берега,

северная дрожь,

ты -- моя феерия,

я -- твой юный дож!

Улыбаюсь, радуюсь,

клич -- под облака:

ты -- цветная радуга

у меня в руках!

От прекрасного доброго Змея

Вы сбежали в кромешную тьму,

Я за Вами лечу чародеем:

Умоляю, вернитесь к нему!

А иначе вскипят океаны

От его непомерной тоски

И погибнет Ваш новый избранник,

Увлечённый волною в пески.

И подуют суровые ветры,

И покроется пылью Земля,

И не сможет богиня Деметра

Возродить человеку поля.

Вы не слышите...

Бьётся туника

В чёрном небе багряным плащом,

А моя возмущённость безлика –

Чародей вообще не при чём.

Беспредельна влюблённость,

И тормоз

Ей не нужен в раю и в аду,

И погоня моя – за проформу,

Я пожну вместе с Вами беду...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Попрощалась женщина со мною,

рассыпая строки по листу...

Я отгорожусь от них стеною,

прикрывая чувства наготу.

Чувства чьи?

Кому какое дело!..

Времена не судят всё равно,

нити дней наматывая в целом

на одно и то веретено.

Ей -- свой путь, а мне -- своя дорога,

зазеркалье -- глупый виртуал,

в нём легко облечься в диалоги

и прологом заменить финал.

Был -- и нет...

Невидимою птицей

возвращаюсь в прежнее дупло,

чтобы завтра вновь переродиться

и другой дарить своё тепло...

ххххххххххххххххххххх

Май докатился до финала,

а соловьи ещё свистят,

им дня и ночи явно мало

для исполненья серенад.

Минорность спрятав под подушку,

тропой мажорною иду

пропеть чего-нибудь подружке,

коварно спрятавшись в саду.

От яблоней густые тени,

луна кругла и весела,

а в песне столько вожделений --

сойдёшь с ума!

Она сошла...

Лежим под кустиком жасмина,

пиджак страдает, но молчит,

он снизу, сверху я, мужчина,

а между нами...

Горячи

объятья девушки невинной,

и до чего она нежна!

А соловьи долдонят в спину,

а в небе жмурится луна!

ххххххххххххххххх

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110053103961

Хранилище 27

Игорь Белкин

Странно ли? Да ничуть не странно,

Умещается всё в кружок!

Это время непостоянно,

Затирает оно должок!

Я по-братски с ним, откровенно,

Взгляд на взгляд и зрачок в зрачок,

А оно уползает в вены,

Напрягая сердечный ток.

Всё оплачено! – утверждает,

Можешь выбросить векселя,

Заработанные в скандале

С деловой госпожой Земля!

Я никак не могу врубиться,

Неужели оно не лжёт,

Что уже не вернутся лица,

Не вернувшие мне должок?

А Земля повернулась боком,

Параллелями шевеля:

Вы останетесь одиноким,

Это я говорю, Земля!

Странно ли? Да ничуть не странно!

Я засучиваю рукава:

Если время непостоянно,

То и ты, госпожа, не права!

Расширяю свою аорту,

Кровь проталкиваю комком:

Все сентенции ваши к чёрту!

И швыряю себя напролом.

Из кружка выдираюсь обувью,

Параллель сапогом размяв:

Без отдачи долгов попробую

Жить с отдушинами тремя,

В виде Веры, Любви, Надежды!..

«»»»»»»»

Процесс осмысления ядовит,

Нужно быть циником, чтобы отсеять

Пламя заполыхавшей любви

От развинченности фарисеев.

Нетрудно всё разложить по слогам!

Перегружая изжогой память,

То, что захочешь -- увидишь сам,

Дав остальному стечь ручьями.

Ошибка?

Ошибка!

Циничный взгляд

Практичен и позволяет видеть

Лица пришедших на маскарад

В любом обличии – хоть в гибриде!

А клетки выщелкнуты уже,

В сформованный мозг им не возвратиться,

И циник всегда настороже,

Рентгеном глядя под чужие ресницы --

А вдруг полыхнёт оттуда огнём,

Огнём, который сознанье выжжет,

И тело ляжет сухим сморчком

Под пустоту и как снег под лыжи?

«»»»»»»»»»»»»»»

Я тебе сквозь время протяну

Руки: я люблю тебя одну,

Помоги, Любовь, преодолеть

Непогоду, бездорожье, смерть!

Белыми снегами на пути

Бестревожно мне пошелести,

Маяком-берёзой на горе

Посвети призывно в январе.

Я немного, кажется, устал,

Ну, а ты хрустальна, как кристалл,

И зажечь способна чувства вновь,

Ты не просто слово, а ЛЮБОВЬ!

Ты не просто действие, не блажь –

Молния в привычный антураж –

Полыхнуло небо надо мной,

Я готов служить тебе одной!

Протяни сквозь время руки мне,

Я живая кукла, ты Дисней,

Помоги мне выкрикнуть из тьмы:

На экране мира живы МЫ!

«»»»»»»»»»»»»»»

Отечеством тревожимый,

С такою же братвой

И я в бурьянах лёживал

С пробитой головой.

И рёбра глухо трескались,

И кровушка лилась,

И солнце падшею фрескою

Подмешивалось в грязь.

Братва частично выжила,

Частично – в «упокой»,

Лежало знамя рыжее

Полоской под рукой.

Забытое – забытому,

Живущему – УРА!..

Под каменными плитами

Вчерашнее «вчера».

Зачем трепать словечками

Ранение в боку?

И очередь из «стечкина»

Не впишется в строку.

Её очарование

Не каждому понять,

Ведь не его же ранили,

А ранили меня…

«»»»»»»»»»»»»»»»

Бессилье лиц и наглость в тех же лицах...

На Балтике погода переменна,

То оттепель бежит искрой по венам,

То друг-мороз, хрустя из-под полы,

Заковывает землю в кандалы.

Я с ним на ТЫ, по-свойски, без перчаток,

Пятнадцать минус – это же смешно

Для бывшего советского солдата,

Стоявшего за Родину стеной!

Но это там, где мыкались фанфары,

О чём-то героическом трубя

Среди знамён, горевших киноварью

Былых побед, взращённых для себя…

Не вывернул я мысли наизнанку,

Процесс до удивленья повторим –

Россию снова ржавою жестянкой

Эпоха перемалывает в дым!

Бессилье лиц и наглость в тех же лицах.

Нелёгкий труд – и мелочь на обед.

А я живу пристойно за границей,

Где быт налажен, а фанфары – бред…

На Балтику снега летят и тают,

Волна качает серых уток стаи,

Мороз ночной забавен и смешон –

День набежал – исчез бесследно он…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Выхлестнул душу наружу,

Столбиком рухнул в траву:

Я ничего не нарушу,

Если сто лет проживу,

Если сто солнечных маев

Вместе со мною пройдут

По утончённому краю

Горьких и сладких минут!

Выхлестнул душу и замер,

Может, неправ я, и зря

Дёрнул бумажную память

Листиков календаря?

И, равнодушный и сменный,

Он не заметит тревог

В днях, голосящих сиреной

С нервной истомою строк?..

Собственно, что я такое,

Чтобы заметить меня,

В общеразмеренном строе

Прежних героев тесня?

И для чего этот выплеск

На усреднённый диптих,

Рвущийся словом за циклы

Из откровений других?

“””””””””””””””

Вперемежку цитаты и дни,

Обученье по правилам века –

Выбирай из пустой болтовни

То, что жизни твоей не помеха!

Выбираю, ребордой качусь

По наличному, гулкому рельсу,

Прорезая и радость и грусть,

Как и все, рядовым неумельцем.

Принимаю, что очень смешно,

Отвергаю, что злобно и пьяно,

Но срываюсь на миг всё равно

В неизбежную сухость бурьяна;

В переплёты трагедий живых,

Где герой не герой, а портянка

На ступнях откровений других

Cценаристов сомнительной пьянки.

Это так… огорчённо дыша

Окруженью ближайшему в ноздри,

Тянешь общую песнь камыша

И с надеждой взираешь на звёзды.

А они откровенно молчат,

Нет им дела до пройденных вёсен,

Не зажёгших в тебе ни луча,

В пыль растёрших любые вопросы…

Прервав метафоричностью вокзала

Последний писк растерянной души,

Я укатил в нехоженые дали,

Заев бутыль пучочком черемши.

Соседи по купе не протестуют,

Обтёрлись, видно, бытом, и метут

Дорожные запасы подчистую

И чокаются: прозит! и: салют!

И я не мышь под лавкой у Кащея,

Есть чем шарахнуть рядом по столу,

Коль и меня зовут на стопку «змея»,

Зажатого коленями в углу.

Разлаписта беседа, огурцова,

Солёных брызг в ней не пересчитать,

И мне твоё напутственное слово

Не более чем тонкая черта.

Прости-прощай! – колёса барабанят.

Прости-прощай! – я в унисон пою,

Бросая в сонный пролежень дивана

Нестойкую растерянность свою.

Когда-нибудь… а будет ли такое?

Не все умеют ждать или прощать…

Храпят соседи в алкогольной коме

И бьётся муха в искренность плаща…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

В сентябре совсем иные грозы,

Чем в разнагишавшемся июле,

Бегавшим мальчишкою раскосым

И лицо подставившим под струи.

А сейчас вода не так струится,

Желоба не стонут в переливе,

У дождей нахмуренные лица.

А в июле дождики смешливы.

Но не все! Их старшие собратья

Раздувают оголтело щёки,

Водосточным трубам рвут объятья

Бешеным потоком караоке.

Травы разбегаются по лужам,

Заползают в трещины асфальта,

Чтоб дневные шорохи послушать,

А ночами прорываться дальше.

Я за любопытство молодое,

За июли, дышащие пряно

По плечо подросшей лебедою,

Благодушьем Марьи-да-Ивана!

Сентябри томительно-печальны,

В них дожди занудно-постоянны,

А Иваны-с-Марьями опально

Отцветают в первые туманы…

«»»»»»»»»»»

Человек я человеку, а местами даже друг,

Если он не вырывает ничего из вялых рук

И взамен не предлагает залежалого дерьма:

Можешь пользоваться этим для развития ума!

Вашу маму влево-вправо, я же вам не шалопай,

У меня своя по миру шепелявая тропа,

Я иду по ней, куражась, голову не под крыло,

Раздаю и принимаю по возможности тепло…

Человек я человеку, он мне песню, я ему,

Он мне шутку, я ответно; он мне свечкою во тьму, Я ему последней спичкой запалю в душе костёр;

Он мне в церковь подаянье, я пожертвую в костёл…

Сапоги у нас похожи и комбез один в один,

По гранате где-то сбоку, автоматы на груди,

У него пробито пузо, у меня во лбу дыра,

А вчера мы целовались… это было же вчера!

Нынче льют дожди иначе, ветер, видишь ли, такой –

Скверный ты, брат, человечек, да и я совсем дрянной, Но, что было, то уплыло, рядом мы лежим в земле, Я твоим теплом пылаю, ты горишь в моём тепле...

Что ты каркаешь зловеще?

Я не каркаю, я лгу!

Поскользнулся я случайно на вспотевшем берегу, Патриотом мысль взметнулась, да и грянула в тебя, Человечество не в целом, а по выбору любя…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Все склоки мира праздны и нелепы

Перед моею личною судьбой,

Замотанной в неразрешимый ребус,

Как в маленькую бухточку прибой.

Неразрешимость -- злобное деянье!

И нам не догадаться, почему

Оно проникло в наше мирозданье

Сквозь квазаров космическую тьму.

Не в том проблемы, чем перекусить мне

Или на женщине опустошить

Желания, сатином или ситцем

Отторгнутые резко от души!

Клубком противоречий пересыщен,

Извне пришедших и проникших внутрь,

Я время выжигаю в пепелище,

А пепелище в узел не стянуть.

Оно лежит пространственно и серо,

Но, слава богу, глубоко во мне,

Надеждой не обманывая веру,

Любовью не пластаясь по стене.

Жить можно по другому, поиначе,

Не задевая личною соплёй

Решивших ту нелепую задачу,

Что для меня является петлёй.

Конечно, можно! И необходимо!

Но мне себя не хочется ломать,

Переплавлять больную нетерпимость

В душевную дрянную благодать!

«»»»»»»

Мне слов не жаль, они приходят сами,

Соскальзывая строками к перу,

И нестерилизованная память

Вступает с ними в хитрую игру.

События замешивая круто,

Она сплетает строки в кружева,

Не отвергая прелестей уюта

И не рубя его же на дрова.

Просчитан день, размечен по линейке,

В нём алгоритмов резких не найти,

Дилеммам не пробиться сквозь лазейки

Томящейся под свитером груди.

Порядок, Ordnung! – так сказал бы некто.

Я палец не сую в былую щель,

Тот вектор отслужил уже как вектор

И лёг в архив осужденных вещей.

И всё же жаль, что жизнь, имея цену,

Не ценится великим большинством…

А мне пора кота согнать с коленей,

Залить малину свежим кипятком.

Легко дышать. Спокойствие по дому.

Все спят и видят голубые сны,

И что жевать напрасную солому

Из памяти, из снов, из тишины…

Не возвратится Ordnung из столетий,

Но кое-где гвоздят ещё людей

Дурные невоспитанные дети,

Уверенные в правоте своей.

Но это там, где Азия с Европой

Стыкуют и взрывают вновь мосты…

А память мне подчёркивает тропы,

Перетекая в строки на листы…

«»»»»»»»»»»

По причине позднорожденья

Мне погибнуть не суждено

Ни на линии Маннергейма,

Ни на линии Мажино.

Я не лёг на приволжском плёсе

Под обрушившимся песком

И не пел про меня Утёсов

Хрипловатым своим баском.

Не вминая себя в эпоху,

Не цепляясь за циферблат,

Я живу, как и все, со вдохом

Или с выдохом невпопад.

Но зато на дуге на Курской

Не сгорел я в земном аду

И, попыхивая окурком,

Разговоры о нём веду.

Друг напротив поддат, ухожен,

Шлюшку дёргает за сиси…

Ну и хрен с ним… не всем же ложе

Шестерёнка от танка гложет

Красной ржавчиной на оси…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Как хорошо за пазухой у лета

Метафорой разжёвывать конфету

Бездумно-отпускного состоянья,

Не тронутого вздором иня-яня!

Неплохо чашку выжатого кофе

Вогнать в себя крестом не от Голгофы,

А ради аромата… всё равно в нём

Нет кофеина, как бровей в безбровном!

Встал на веранде, серенький в полоску,

Надел носки позавчерашней носки,

Лопату в руки и ушёл бороться

Ильёю с недокопаным колодцем.

Вода, что жизнь… ещё два метра глины,

Потом песок из кембрийской долины

Или девонской… ну, да это бог с ним,

Пройдём и это, в глине не засохнем!

А там и влага выбежит на волю,

Ударит в застаревшие мозоли

Своим доисторическим ознобом –

Холодный поцелуй в горячий лобик!

Но это завтра или на день позже!

Сейчас наверх, избавиться от дрожи

Земной, глубинной, уплотнённой в камень

И девственно скрипящей под руками…

Горячий чай, варенье из малины,

Усталость переглаживает спину

И втискивает позвонки на место –

Жить хорошо, жить очень интересно!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Начинаю свои заклинанья,

Помогая дню-наважденью

Перешагивать через стенанья,

Будоража непротивленье.

Защищайся, греховное чадо,

Негреховное, бей по макушке

Выжигающему посады,

Наступившему на игрушки!

Неидущему стороною

И шагающему по краю

В невесёлом найти смешное,

Стиснув зубы, я пожелаю!

Подарите букет улыбок

Опечаленому страданьем

Близ медово цветущей липы,

Не боящейся вечной дани!

Побродите с немым по слову,

Со слепым в лабиринте улиц,

Влейте чувства первоосновой

В человеческий, жгучий улей!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Быть не сложно, не быть труднее,

Ничего не видеть, не слышать,

Куклой тыкаться Бармалею

В непосильную вонь подмышек

Близ пристойностей из партера,

Под ехидностями галёрки,

Без Надежды, Любви и Веры,

Мятой тряпкою без подпорки…

Трудно быть и не быть совместно,

Дёргать ручками по указке

Ради зрителей, влипших в кресла,

Убеждённых, что Жизнь не сказка…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ну да, ну да, незнание – не сила,

Непониманье мысли – не вопрос,

Дождливый август тоже не обмылок,

А временный природный перекос.

Сойдёт вода Дунаем или Рейном,

Торнадо Алабаму подметут

И в рамку дней опять благоговейность

Разрушенную вставит красоту.

Пучинный зверь вщебенится в игривость,

Прибоем пятки нежно щекотнёт,

И вновь отель взметнётся над обрывом,

Как чайка, не прервавшая полёт.

Незнание на жертвенность согласно,

Непониманье душится ростком

Воскресшей жизни… а торнадо – частность,

Вломившаяся в защищённый дом…

Тысячелетья минут.

Археолог,

Взмахнув лопатой, врежется в бетон

И отсечёт от прошлого осколок

Противоборства дружеских сторон…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Я проживаю в двух мирах:

Один обыденный и вязкий,

Другой – лиричная игра

С не зафальшивленною сказкой.

В одном долги и толкотня

И разговоры в хвост и в гриву,

Другой преследует меня

Своей фантазией игривой.

Просторно в нём, вольготно в нём!

Иду туда, куда желаю,

Свободным русским мужиком,

Не говорящим: хата с краю.

Не с краю! Я участник дел,

Изложенных на лист бумажный:

И Соловей в лесу свистел,

И я боролся с ним отважно.

И королевну выручал

Из сонной одури столетий

И брёл бродягой на причал

Плыть с Магелланами по свету.

Отплавал, отгулял, отбыл,

В разведке отстучал морзянку,

И снова в лапы той судьбы,

С которой связан спозаранку.

На время брошена игра,

Бумага улетает в папку,

Труба зовёт: пора, пора!

На шею шарф, пальто в охапку;

По лестнице и за сугроб

По стылым маскам гололедиц

И снова в мировой потоп

Плыву без сказочного бреда.

«»»»»»»»»»»

Летело время, плавились сердца,

Ломались копья, истончались шпаги,

Следы полуистлевшего венца

Со лба Христа впечатались в бумагу.

Апостол в глинобитные дома

Входил с венком лавровым, не терновым,

Но мир сходил по-прежнему с ума,

Трактуя лживо и следы, и слово.

Я Библию тайком перелистал,

Евангелие тоже не прохлопал,

Но никогда не брал на сеновал

Тех заповедей божьего холопа.

На сеновале пыльно и тепло,

Сухое сено ноздри щекотало

И струйка света солнечным гало

Тебя в богиню вмиг преображало.

Летело время, плавились сердца,

И солнце вытеснялось светом лунным,

Меняя цвет у твоего венца,

Из золотого падая в латунный…

Я Библий больше не листаю, нет!

Напутано в ней что-то с эпилогом,

Гало исчезло, а привычный цвет

Обыденное снисхожденье бога…

«»»»»

Я тот, которого ты не встретил,

Я тот, которого ты не видел,

Я ветер, мчащийся над планетой,

Я айсберг белый из Антарктиды.

Но всё неважно, совсем неважно,

Что я осел на листе бумажном

Печатным словом и просто словом,

Упавшим в сумрак листком кленовым.

Я тот, которого ты не знаешь,

Я тот, которого ты не помнишь,

Я море Красное у Синая,

У стенки Плача босой паломник.

Но это внешне, над упаковкой,

А про «внутри» говорить неловко,

Пусть я останусь таким, как прежде:

Кому обманом, кому надеждой.

«»»»»»»»»

Интересно, там, где души скучковались после смерти

Массы Хомо, растворённых по молекулам Земли,

Проявляются симптомы и синдромы, и разломы

Коммунизма, сионизма и фашизма, и расизма?

Я пока в том мире не был, но, прощёлкивая клетки

Вещества из личной тыквы или репы, чёрт возьми, Думаю, что души тоже не блаженны, а драчливы

И друг друга кроют матом на любых языцех мира.

Так должно быть, ибо сразу равновесие природы

Рухнет в пропасти инферно, отделив Добро от Зла, А они неразделимы, всё существованье наше

Есть противоборство Духов – концентраций сил умерших.

Сам спросил и сам ответил, пусть коряво, прозаично, Но, едрит мою пыхтелку, если мыслю – я живу!

И надраиваю душу щёткою зубной до блеска,

Чтоб никто не сомневался – я с Добром в строю едином!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Звенит мороз, потрескивают звёзды,

Случайности сбегают по лучам,

Не обрастая ледяной коростой

И о любви пронзительно крича.

Чего кричать, у вас я на ладонях

С семи утра и до утра семи,

Кручусь, верчусь, как шарик в лототроне,

Надеждою посверкивая в мир.

И вера тоже сбоку примостилась,

Исследует ребро на коготок,

И ждёт, когда мне бросит: милый!

Мой неизвестный аленький цветок.

Он где-то там, в глубинах мирозданья.

Но это в целом. В частности, Земля

Единственное место для свиданья,

Петляй по миру или не петляй.

И очень жаль, что не сорвать мне звёзды,

Не разложить рядком по мостовой

Для выбора. И я глотаю воздух

Пронзительный, холодный, ледяной…

«»»»»»»»»»

От пресного в угол, от кислого к чёрту!

Глазами в газету, там снова шумиха.

События перетекают в аорту,

В ней клапан пощёлкивает тихо.

Полпорции влево, полпорции вправо!

Возвратная кровь через синие вены.

Опять ты корява, родная держава,

Опять мы надеемся на перемены.

Я тоже надеюсь, а как же иначе?

Глаза в телевизор и уши на взводе,

И не замечаю, что молью потрачен

Эзоповский голос твоих периодик.

Вернее, отбрасываю замечанья

И глажу раскрепощённые нервы:

Редактор и диктор одно сочетанье,

Указка по карте и гиря поверху.

А я между строк и за спины, за лица,

Тасую колоду, вдруг выпадет джокер

И в серую пыль разотрёт небылицы

Пустых обещаний и прочей мороки…

«»»»»»»»»»»»

Нет, мы не гвозди, вбитые в года,

И колпаков не носим скоморошьих,

Из Холмогор шагая бездорожьем

В сумятицу столичного гнезда!

Отрыгивая луком на ходу,

Запив водой колодезной горбушку,

Легко предстать язвительным Петрушкой,

С великими играя в чехарду.

Словесный трёп, разъятый на куски,

Пословицами время пробивает,

Рискуют скоморохи головами,

А мы молчим, зажатые в тиски.

И я молчу, введя себя в квадрат,

Верней всего, в немую пентаграмму,

Рисованную Симом или Хамом

Пять тысяч лет и более назад…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Привалившесь спиной к берёзе

В самой наимудрейшей позе,

То есть пыхая сигаретой,

Я с улыбкой смотрю на лето.

Изумительное какое!

Рядом дятел лучину колет,

Засыпая трухой и стружкой

В поле выбежавшую опушку.

Облака парусят курчаво,

Проплывая на Балаклаву,

На Одессу и Севастополь

Из Европы за край Европы.

Не препятствую их скольженью,

Я за вечное продвиженье

По рождающимся дорогам

Сквозь затишие или грохот!

Ну, а то, что смахнул в растёртость

Домик гусениц-листовёрток

Мне зачтётся когда-то где-то

Пусть не в это, в другое лето!

Не мыслитель ли я, скажите,

В эпицентре земных событий

Вместе с дятлом красноголовым,

Не теряющим даром слова???

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Я, наверное, хам, исключительный хам!

Вы простите поэта за это

И не верьте моим непрозрачным стихам

Из тяжёлого липкого света.

Запрессовано в них то, что я недобрал,

Пробегая по жизни галопом,

Убеждая себя, что весь мир мишура

На лирических, вычурных тропах.

Убедить убедил, но не верю себе

Ни на деле, ни в точке-кавычке,

Не способной шарахнуть собой по судьбе,

Заплетённой в девичью косичку.

Это взгляд изнутри пародийный… Смешно

Жить с людьми и не чувствовать время,

Отделяя себя от несущих бревно

По заведомо ложной системе…

Стоп! – шепчу я, смутясь, -- для чего это мне, Не сатирик я эзоповатый,

Лучше песни слагать по зелёной весне,

Чем партийные строки в плакатах!

И любить, стервенея от НЕДО и НЕТ:

Недоел, недоспал, недотренькал,

НЕДО раньше и нынче, а мне уже лет,

Может, столько как Разину Стеньке!

Остаётся возможность в любви перебрать,

Но и здесь неуверен я тоже,

Укрепляя с единственной женщиной бра

Над столетним супружеским ложем.

Тусклый свет ночника загоняет в углы

То ли сумрак, а то ли сомненья,

По которым я не добежал, не доплыл

В свои личные недосвершенья…

Что могу я Вам дать, дорогая моя?

Ничего кроме шутки скабрезной,

Порождённой условиями бытия

В Завалишино или на Пресне…

«»»»»»»»»»»»»»

Кому пахать, кому жевать,

Кому подрамник на пленэр,

А мне назначено опять

Ласкать неистовых химер.

До Квазимодо два шага,

Стоит незыблемо собор,

А совесть мне недорога

И беспредметен разговор

О нежелании моём

Включить себя в последний тур –

Не повторится вальс вдвоём

Среди загадочных фигур!

Здесь всё давно искажено,

Следит внимательный горбун

За каждой девочкой смешной,

Поверившей в свою судьбу.

Мне Эсмеральду не обнять,

Свинцом обожжены шаги,

О, господи, прости меня –

В глазах от бешенства круги!

Не рухнуть вниз, не прянуть вверх,

И Богоматери плевать,

Что я застыл среди химер,

А время не крутнулось вспять…

«»»»»»»»»»»»»»

Вы знаете, что такое усталость,

Когда вынуждаешь себя улыбаться,

А день ледком отражает в кристаллах

Тусклые шестьдесят, а не яркие двадцать?

Не знаете…

А я завидую откровенно

Незнанию вашему завистью белой

И вашей горячности неизменной,

И стройности из мирка топ-моделей!

Завидую!

И провожаю глазами

То, что уходит к другому под локоть,

То, что должно было быть между нами,

А не только обоюдная одинокость…

«»»»»»»»»»»»»»

Мы вглубь тебя, Земля...

Потёмки, не потёмки,

Но я блуждаю там,

Где не бывать потомкам

Годов через полста.

А что в стране им делать,

Где птицу на лету

Сшибает ошалелый

Не человечий дух?

Растерзанные крылья,

В глазах немая боль

И корчится дебилом

Шахидский дискобол.

Размытые зарницы,

Земля, кусты, ковыль...

Потомок, наши лица

Текучи, словно пыль!

Ни глянцевыми фото,

Ни совестью газет

Не будешь ты размётан,

Тебя же с нами нет!

А мы пока блуждаем,

Швырнув гранатой «я»

Не на ступени рая,

А вглубь тебя, Земля...

«»»»»»»»»»»

Когда куражились фонтаны

И струи били невпопад,

Крутился я у кабестана,

Чтоб якорь вытащить назад

Со дна, заиленного днями

И бестолковостью часов,

Толкавших время перед нами:

Вперёд, вперёд, без дураков!

Какие дураки, ну, что ты!

Мы, устремлённые в мечту,

Исправно делали работу,

Ценили жизнь и красоту,

Хотя и клали жизнь на полку,

Когда партийная струна

Просовывала нас в иголку

С ушком, не видным ни хрена.

Но, матерясь, мы проползали

И рвали у себя пупки,

И, вешая на грудь медали,

Глядели вдаль из-под руки:

Мечта близка, ещё траншея,

Ещё канал, ещё АЭС

И можно галстучек на шею,

Отбросив штык наперевес.

Но годы оседали в память,

Грубели лица и сердца,

Вожди, прикрытые цветами,

Ложились в землю без конца,

А я опять у кабестана

И, напрягаясь, жилы рву –

А вдруг снесённые фонтаны

Струёй ударят в синеву?

«»»»»»»»»»»

В октябре горизонты ближе,

Чем в июльском аквамарине,

И туманятся цветом рыжим

На калине моей рябине.

Это там, где шоссе поплоше,

Где избёнки подслеповато

На горбатую смотрят лошадь,

Как на Берию в сорок пятом.

Вдруг прислонится к пятистенку

Почесаться гривастой холкой

И прогнутся у них коленки,

И трухлявость венцов в осколки!

Эх, сейчас пирогов бы терпких

Залепить исподволь в утробу!

У калины запах особый,

Несравнимый с апрельской вербой.

Вообще ни с чем не сравнимый

И не все его переносят…

Но октябрь пролетает мимо,

Выжигая мои вопросы.

За чисбургер двумя руками,

Витаминные в нём добавки...

Сохнут ягоды хомутами

Над истёртой дубовой лавкой...

«»»»»»»»»»»

Полегче, ребята, слова кирпичами ложатся,

Съедая экзотику тяжестью аллитераций

И давится ухо объёмною массой гипербол!..

Но я не судья, я мотаюсь серёжкой у вербы.

Мне ветер приятен, когда он и справа и слева,

Когда он несёт аромат пропечённого хлеба

И пчёлы, жужжа, исполняют медовые танцы

Без вскриков и поступи жёстких машинных инстанций.

Но это моё непредвзятое личное мненье,

Взращённое без хрипоты-маеты сочлененья,

Привыкшего к смазке и чёрт те какой то подпитке

Искусственных роз с нарисованной кистью открытки.

Нет-нет, не учу я и не критикую поэтов!..

Серёжка увяла и катится зёрнышком к лету,

Ей просто тоскливо среди непрерывного гула

Машин и катков, торопящихся тоже к июлю…

«»»»»»»»»»»»»

Бродил я по свету, весёлый, ершистый,

И времечко тратил на поиски истин,

Не зная, что истина в мире одна,

Манежится у океанского дна,

А, может, на грубом боку Эвереста,

Преображённая в снежное тесто.

Шагнул я туда, а лавина навстречу,

Засыпав меня по усталые плечи,

И юркая льдинка заткнула мне рот…

Я выбрался и от ворот поворот –

Знать, истины здесь никогда не бывало,

А жизнь мне дороже и к чёрту обвалы…

Намёрзшись по шейку и вылечив морду,

По глупости выкинул снова я фОртель,

Под тучи вонзив истерический крик,

Но молния чиркнула пошлый язык,

Насквозь пролетела и выела пятки,

К порядку пристроив мои беспорядки.

В пучину морскую вошёл я сторожко

Невестой, жалеющей белые ножки,

Да мне под фату хлестанула волна,

Втянула в себя… нету истин у дна, --

Сказал я себе, выдирая моллюсков

Из центра своей невоспитанной гузки.

С тех пор, отмахав полстолетия с гаком,

Я больше не роюсь в песочкесобакой,

Поверив речам одного мудреца,

Ищу её в бочке крутого винца,

Но там, разъетить мою бабушку в корень,

Нет истины так же, как в небе и в море!

Похмелье присутствует с утренней дрожью

И злость на судьбу свою, явно берложью,

А, может, верблюжью, но это одно

Точь в точь как в забитой избушке окно –

В него я ломлюсь, вышибая фанеру,

Вопросом насилуясь: где же тут двери???

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Какие серьёзные лица!

Какие громоздкие строки

Ложатся на мозг черепицей,

Позвякивая ненароком!

Слова, словно павшие листья,

Ковром невесёлым и стылым,

И гнутся под тяжестью истин

Сырые, по сути, стропила.

А я переросшим подростком

Слова принимаю за мячик,

Швыряя свободно и просто

Их в жизненные незадачи.

Возможно, что невозмутимо,

Возможно, что с яростью в сердце –

Согражданам третьего Рима

Ненужный, по сути, сестерций.

Но лучше смеяться над жизнью,

Чем капать бумаге в жилетку

Забитые консерватизмы

Да истины в ржавую клетку!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Действительности можно верить,

Она распахивает двери

Перед входящим, или снова

Их отворяет для другого.

А ты уже идёшь, тоскуя,

По анфиладе дней и вёсен,

Мотая истину простую

На узелок своих вопросов.

Ты был, ты есть, но всё же двери

Считай естественной потерей

И жди, когда за поворотом

С тобой опять столкнётся кто-то.

Действительность, она такая,

В ней неожиданностей много,

Не каждого же провожают

Без посошка перед дорогой…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Где-то независимо от времени

Люди наслаждаются полемикой,

Проявляя некую тревогу

За свою фальшивость и убогость.

На деянья общества и личности

Сыплются словечки истеричные,

Покрывая праведность явлений

Коркой идиотских, в целом, мнений…

Как всегда, лукавлю иронично я,

Это «где-то» здесь, оно привычное,

Лепится оно резинкой-жвачкой

К человеку, как репей к собачке…

Мой сосед, глазища перископные,

Не живёт, а ждёт, чтобы прихлопнули

Бизнес у него, настолько мелкий,

Что не разглядеть в любую щелку.

А гляди, и на такое зарятся

Без полемик бритые товарищи,

Расписав соседа-бедолагу

В колер государственного флага…

Так, о чём я?

О квартирных прениях

Или о грядущих изменениях,

Где надежды лопаются гайкой

На болтах от вицмундирной шайки?

Ах, да ну вас, стойкие сожители,

В жизни не актёры мы, а зрители,

Нам в антрактах пить по банке пива –

Это жизнь, а не игра в фальшивость!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Кому-то любится всегда,

Кому-то только по субботам,

Кому-то птицу из гнезда,

Кому журавушку в полёте!

Я проживаю на Земле

И радуюсь любому ветру,

Пусть руки-ноги не в тепле

И хлеба мало на столе,

Но он посыпан солью щедро!

Оставлю сахар на потом! –

Я говорю себе, лукавя,

И согреваю грудь теплом,

Теплом от милой Ярославы!

У нас суббота каждый день,

Не собираюсь я таиться,

Не нижу тени на плетень,

Зачем мне эта дребедень,

Когда ресницами в ресницы!

Над полем мечется звезда

И льны не сеются по сини,

Бегут куда-то поезда

По зарастающей России,

А я журавушке своей

Былины прежние толкую…

Ах, как же мало журавлей

Теперь над Родиной моей,

Прости её, господь, такую!..

“””””””””””””””

У каждой краски жизнь своя

Однообразная, простая,

Но на картине бытия

Она по-своему играет,

То подавляет и гнетёт,

То распускается букетом,

Купая солнечный восход

В горячем призрачном рассвете!

Художник, по палитре чувств

Скользящий, как струя под лодкой,

Не уподобен палачу

При гильотине или плётке.

Замешивая колер дня

В тонах багровых и зелёных,

Он просто тщится перенять

У жизни часть её законов.

И втиснуть их в сердца других,

Пришедших любоваться светом

Или безумностью пурги

На плоскостях ЕГО планеты!

“””””””””””””””””””

Десять сотен до начала,

Сотня метров от него.

До чего ты величава,

Злая сущность НИЧЕГО!

Море сверху, море снизу,

Впереди и позади,

Я котёнком на карнизе,

Сердце птенчиком в груди.

Вот такие, брат, сравненья,

Если всюду глубина

Без размаха, без движенья

И черным она черна!

Выдох влево, выдох вправо,

Из-под маски пузыри,

Выручай меня, держава,

Не по счёту раз-два-три!

Я твой сын, а ты мамаша,

Все кровинки для тебя!

А в глазах зарницы пляшут,

А в ушах рога трубят.

Радости завесой плотной,

Эйфория через край,

А внизу такой вольготный

Бесконечно милый рай.

Опускаюсь, опускаюсь!..

Камнем сдавливает грудь,

Беззастенчивость людская,

Нежелание вдохнуть...

«»»»»»»»»»

Мне ни к чему не нужно привыкать,

Я помотал себя по белу свету,

И сердце, торопливый самокат,

Подшипником трещало перегретым.

Кричало сердце, а его рукой

Сдвигали прочь, и шли легко на площадь,

Где ожидал какой-нибудь Другой,

Казавшийся надёжней и попроще.

Но это частность, это ерунда!

От ерунды не поседеть до срока,

Хотя, признаться, стоило труда

В пути не оставаться одиноким.

Болезни были, чёрт бы их побрал,

Они в рожок закручивали уши,

Перекрывая тропы на причал

И заставляя морщиться на суше.

И остальное, всё невпроворот!

Но не пристало мужику со стажем

Тянуть себя в былой водоворот

Событий, перегруженных поклажей.

Я на сегодня перед жизнью чист,

Долги отдал и выбросил каменья,

Стараясь не задеть чужую жизнь

В районе их конкретного паденья…

Мне ни к чему не нужно привыкать

И, если вы намерены проститься,

Я сам куплю вам новый самокат

И смажу хромированные спицы.

Катите вдаль, там есть чего смотреть

И есть кому привычно улыбаться,

И наслаждаться дымом сигарет,

А я усну в обычные двенадцать.

В шесть на ногах, бритьё и бутерброд,

И кофе в чашке, старой как преданье.

От ложечки крутой водоворот,

Опять работа, снова ожиданье...

«»»»»»»»»»»»

Я ремесленником-медником

Был когда-то в жизни той,

Проповедником и средненькой

Непонятной запятой.

Бил чеканом по кувшинам я,

Проповедь с амвона лил,

Души мучал голубиные

Турманом среди стропил.

В этой жизни я уверенный

Ладно скроенный мужик,

Не вникающий в мистерии,

Прущий всюду напрямик

Рогом, полным изобилия

Бранных слов и плотских дел,

Низводя на нет усилия

Тех, кто праведно сгорел.

Проповедники и медники,

Вы мне нынче не родня,

Вы мне даже не посредники

На переговорах дня

Между прошлым днём и будущим,

Между завтра и вчера,

Ненавидящим и любящим

Силы зла или добра!

Сам себе рукав оторванный,

Сам себе прореха-шов,

Я за теми, кто проворнее

Среди прочих мастаков!

Улыбаюсь и завидую,

И хватаю всё подряд,

Набивая рот акридами…

Как их, господи, едят?

Но, коль водка есть, то нечего

На закусочку пенять,

Хрен-то с ним, сойдут кузнечики

За земную благодать!

В жизни той я помню окорок

И большой дубовый стол,

Проповедника и около

Бабу вроде запятой.

Вишь ты, поза неизменная!

Через пять веков назад

Я им четырёхколенное

Слово запузырить рад.

Не один я греховодничал,

Не один сливал тоску

Чутким бабам под исподнее,

Честь и слава мужику!

В этой жизни я хватателен,

Собирателен и зол.

Захочу – и стану катетом,

Захочу – башкой об пол!

Но приятней синусоидой,

Чтобы около и вдоль,

Чтоб меня не ели поедом,

Присыпая сверху соль!

Передёрнуто столетие,

В этом то же, что и в том,

Распустились те же цветики

Над душой и ремеслом.

Кем я стану, неизвестно мне,

Не заглядываю в дни,

Где потомки кучей тесною,

Может, запятой сродни...

«»»»»»»»»»»

А люди гибнут на войне!

И падает убитый наземь,

Лицом соприкасаясь с грязью

Из-за любви к своей стране!

Я тоже где-то воевал!

В тылу на фронте ли, неважно,

И маскарадом камуфляжным

Не прикрывал свои слова.

А нынче мир и тишина!

Спецназ постреливает вяло

В зверей, набитых аммоналом

И героином допьяна.

И всё равно на страже слов

Стоят дежурные гвардейцы,

А ты пиши и не надейся

На томик избранных стихов!

Вернее, можешь издавать,

Но о политике ни слова,

Играй с цензурой в подкидного,

Как и в былом, едрёна мать!

Не очерняй свою страну!

А я хотел пройтись, речистый,

По ней неправедною кистью,

Кляня придушенно войну!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Что-то чешется себе на уме,

Может, валенки готовить к зиме

Иль в ботинках опять щеголять

По декабрьским морозам, Земля?

Не ответишь ты и так пролетишь

Сквозь протонно холодную тишь,

Что тебе отгулявший стрелок

И фаланги мороженых ног?

Хрен с тобой, шерстяные носки

Натяну я на эти бруски,

Прошлогодние ботинки сожмут

Недовольство пережитых минут.

Ты катись по орбите, Земля,

Атмосферой потихоньку пыля,

Промолчу я в полтысячный раз,

Не сапожник ты и я не указ…

«»»»»»»»»»

Разглаживая грани прошлых лет,

Живущих в уголках воспоминаний,

Порою создаёшь не тот портрет,

Себя освобождая от изъянов.

Как ты блестящ, как ты хорош собой,

Как шёл по жизни, ничего не клянча,

И хвост торчал восторженной трубой,

А не копьём фальшивки из Ламанча!

Действительность убожески хитра,

Подтасовать колоду ей раз плюнуть,

Но я же сам за то, чтобы «вчера»

Прекрасным было и победно юным!

Вихрастый день с причёской «вот те на»!

Ромашковый венок из несобытий

И выцветшая ныне глубина

Зелёных глаз у ведьмы Маргариты.

По колким дням бегом и напролом,

По дням бугристым напрягаясь грудью,

Оставив недоделки на «потом»,

Не понимая, что «потом» не будет…

Оставь мольберт, поэт, перекури,

Зачем ронять слова в пустую осень,

У каждого скупают октябри

По низкой ставке прошлые вопросы.

Портрет недорисован? Ну и что ж?

Ставь на холсте свои инициалы:

Таинственность несовершенства – ложь,

Она своих изъянов не меняла…

«»»»»»»»»»»»»»»

Жизнь сложив из если бы да кабы,

Мчусь я по колдобинам-ухабам

От восхода к розовым закатам –

Месту встреч абсциссы с ординатой.

А за мной, не усидев на месте,

Скачет не один десяток бестий,

Точных слепков-клонов из реторты,

Где я жил, на атомы растёртый.

За стеклом субстанция кипела,

Добавлялись дрожжи неумело,

И бредовость выхлестнуло наземь

Не проказой и не метастазом.

Так, не понимаемая гуща,

Что сама себя бранит и плющит,

Заодно и копии тиранит

То любовью, то площадной бранью.

В этой массе святости ни грамма,

Что ей референдум или саммит,

Если есть ответы на вопросы,

Кто жирует, кто подачку просит.

А не будь ухабов на дорогах,

Так бы я и жил слепцом убогим,

Принимая Слово власть имущих

За свою потребность и насущность!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Легко ли сказку выудить на свет

Из тёмного ущелья несвободы,

Где время прикопало эпизодом

Непознанного равенства скелет?

У истины мерцающи слова,

Мораль к ним не прикована цепями,

И терпко пахнет ладаном из храма

С лампадами у лика божества.

Кто обучил терпению меня,

Других, живущих верою во благо,

Кто удержал от гибельного шага

Навстречу злому свисту кистеня?

Контрастен миг слияния души

С действительностью общего хорала,

В нём равенство все краски растеряло

И продана Россия за гроши.

А кто же сказку вытянет на свет,

Какой герой отважится на это,

Чтоб совесть не считать приоритетом,

А рядовым явлением вовек?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110053104427

Хранилище 28

Игорь Белкин

Иному мненью вопреки

Мной перед сном

Без этикетов

Ажурно рубятся куски

Дней, запрессованных в брикеты.

Светло, а, может, тяжело

И в качестве простой услуги

Выталкивает память Зло,

Приняв Добро за центр круга.

Мне с ним вращаться сотню лет

И не дай бог разрушить грани,

На чёрный и на белый свет

Делящие мой мир познаний...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

За нетерпимостью людскою

Шлифует рожки атавизм –

И не дотронуться рукою,

Не вверить чувства или жизнь.

Ба, единичный случай это,

Забыть его бы навсегда!..

Как много ультрафиолета

Несёт ближайшая звезда!

А он в озоновые дыры,

Как в декольтированный вырез,

Течёт и плавит ледники,

Но это, право, пустяки!

От звёздных выходок, наверно,

(Здесь я по дереву стучу)

Душа не ввергнется в инферно

По инфракрасному лучу.

А вот людская нетерпимость,

Как подсознанье не глуши,

Не проползёт гадюкой мимо,

Вгрызётся в миокард души…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

С неба звёзды не срываю и за пазуху не прячу,

Чёрный фрак не украшаю ленточкою Легиона

И Судьбу не погоняю как сомнительную клячу,

Приобретшую инертность со времён Тутанхамона.

Тут положено рыдать бы, мазать сопли на жилетку, Человечество обхаять за его непониманье

Истины – я у природы генетическая редкость,

А меня со всеми вместе белым агнцем на закланье.

Вот такие диссонансы, вот такое бессердечье!

Миллиарды душ не знают о моём существованье

И о том, что с похмелюги под ребром бунтует печень, Жаждущая кружку пива от тупого мирозданья…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Если нет мотора в сердце, можно планером парить, Крыльями качая ветер без команды «раз-два-три», И срезать углы тупые, не срываясь на спираль,

Ибо с каждым оборотом горизонт съедает даль.

Над водой провалом небо, над степями небо ввысь –

Копия с того, что люди называют словом «жизнь», Ямы, взлёты, перепады, разницы температур…

Выправить себя попробуй, не разбившись на лету!

Бьются, отчего не биться, если крылья вперелом, Если случай бестолковый острым врежется углом, Стиснув чашу горизонта в опалённый жаркий круг –

В центре сердце без мотора серым пеплом на ветру…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Что в квартире?

Сквозняки.

Что на улице?

Там ветер

Крошит время на куски

Лезвием былых столетий.

Ах, как много перемен!

Ах, как мало изменений

В ежедневных макраме

Жизненных переплетений!

Сто вопросов поутру,

К вечеру ничуть не меньше...

Я заветную искру

Не ловлю в глазах у женщин.

Искры где-то на балах,

В театральных гулких залах,

А на уличных ветрах

Их до безобразья мало...

Впрочем, что я говорю

Не по делу, не по делу!..

Осень мчит по октябрю

Ворох листьев ошалело.

Сквозняки влетают в дом,

Рекламируя стерильность,

Выметая прочь насильно

Всё обугленное в нём...

«»»»»»»»»»»»»»»

Когда молодые рассветные звуки

Сливаются вместе в тревожащий гул,

А солнце гонять начинает по кругу

Кленовые тени на том берегу –

Я тоже включаю себя в песнопенье

Зелёного мира с названьем «Земля»,

И бог с ним, что крохотно местоименье

(в масштабе вселенском!), лиричное «Я».

Настроив нейронную сеть для отлова

Словесных сигналов, текущих извне,

Я тоже пытаюсь вписать своё слово

В пергаментность мыслей, рождённых во мне.

Как трудно!

Тот берег полог и песчанен,

А этот и глинист и дьявольски крут,

Метафоры лёгкие гаснут свечами

И тени по кругу бегут и бегут...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Через сито-решето

Я просеял время,

Всё не то, опять не то,

Снова не по теме!

Снова вторгся метранпаж

С белою горячкой,

Можно списывать тираж,

Доставать заначку.

Сотня грамм плюс двести грамм

Успокоят нервы,

Остальное пополам

С сучкою Минервой!

Пей, стыдобище моё,

Заливайся пивом,

Глядя в это бытиё

С фабулой сопливой!

Я своё в ней оттоптал,

Выдавил все соки

В твой скучающий фиал

С Янусами сбоку.

Краски чёрные строги,

Красные неярки,

Два лица и две ноги,

Чтоб по миру шаркать.

Два лица, один кураж,

Что-нибудь да будет,

Лей по полной, метранпаж,

Мир тебя не судит!

Да и мне тебя судить,

Только время тратить,

Всё равно ты будешь пить

На свою зарплату.

Тару век тебе сдавать,

Чтоб концы с концами,

И в клише менять слова

Местом с огурцами.

Ладно, хрен с тобой, меняй,

Скусывай словечки,

Я перелетел за край

Тёплой русской печки.

Грустный Янус иль смешной,

Или злой бездельник –

Это было не со мной,

Не моё похмелье.

И Минерва, баба та,

Дружит не со всеми…

Я сижу у решета,

Просеиваю время.

«»»»»»»»»»

У ветра-младенца расстёгнуты помочи,

По снегу волочатся мёрзлою скруткой,

Он плачет обиженно в зимние полночи

Которые сутки, которые сутки!

Ну, что ты рыдаешь, на нервы мне действуя!

Коль помощи просишь, окно я открою,

Влетай, посидим принуждённо-семейственно,

Ты отпрыском вьюги, и я не героем…

Мне тоже бы нужно…

Но это для слова я

Грудного, сердечного…

Неизлечимы

Пульсация и аритмия лиловая

Переживающего мужчины.

Влетай, торопыжка, в прокуренность комнаты,

Звени занавескою оледенелой,

Друг другу поможем…

Хорошее помнится

Всю жизнь…

Трудновато её переделать…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Суббота это вам не шиш,

Не зря боролся Кибальчиш

С белоголовой гидрой зла

За эту толику тепла!

В недавно прожитом былом

Она была рабочим днём,

В ней партия вела вперёд

Закомплексованый народ.

Но то полынью поросло,

Зачем нам пялиться в стекло,

Давно дарованное нам

Очищеным от амальгам?..

Суббота это хорошо!

Весьма приятственный душок

В неё вдыхают мужики

Через окурки и плевки.

Всё пьётся, что чуть-чуть течёт,

Не забивая сказкой рот,

Мол, кто-то где-то копыла

Откинул, хряпнув метилА.

Свинья не выдаст, бог не съест!..

На этом ставлю крупный крест,

Пусть он двусмысленно торчит,

Другим не портя аппетит.

Суббота!

Запорiжська Сечь

Письмо султану пишет встречь,

На пики вздёрнув янычар

Иль рассадив их до плеча

Казацкой саблей...

Время есть

И нам их грамоту прочесть,

Пока готовится кулеш,

Обворожителен и свеж,

Вдали за много сотен лет

От наших радостей и бед...

Ну и чего ты здесь наплёл,

Уравновешеный козёл,

Набив подбрюшие стихов

Словесной нудной требухой?

Да ничего, я просто так

Из «Примы» вытряхнул табак,

Набил трубчонку и курю,

Пуская дым по сентябрю!

Он рад, что жив я и здоров!..

Ярило всплыл из-за домов

Клубком непройденных забот

В день, самый лучший из суббот...

ххххххххххххххххххххххххххх

Вы знаете, Саша?

Не знаете, Саша…

Вы знаете, Нора?

Не знаете, Нора,

Что в звёздном скоплении белых ромашек

Идут бесконечные жаркие споры

О неразделимости вечности нашей

И неразделеньи любви на частицы,

Одной из которых является Саша,

Другая сгорает у Норы в ресницах?

Капризно кружа лепестками по лету,

Срывается время на «любит-не любит»,

Ему безразличны любовные бреды

В несыгранной музыке новых прелюдий –

Подумаешь, где-то рассохлись рояли,

Подумаешь, где-то полопались деки –

Всё это стократно уже повторялось

В прошедших веках и в любом человеке!

Вы знаете, Саша?

Вы знаете, Саша!

Вы знаете, Нора?

Вы знаете, Нора!..

Декабрь маскарадно под ёлочкой пляшет,

Ни с кем не вступая в переговоры;

Безропотно в прошлое перетекая,

Ромашки отцветшие не покалечив,

Он вежливо шепчет:

Жизнь штука такая,

Хорошая штука,

Жаль, я в ней не вечен!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Когда хандра в пространстве между рёбер,

А в прикупе не месяцы, а дрянь,

Желанье возникает бросить роббер

И от себя сбежать в Тьмутаракань.

Бежать, бежать от дружеских советов,

От нелюбимых и любимых лиц,

Ловя губами чудотворный ветер,

Напоенный бесстыдностью зарниц!

Там берега, пропитанные солью,

Там стонут арфы греческих девиц

И пламенеет солнце Черноморья

Над табунками скифских кобылиц.

Но это сон, навеяный хандрою!

Гречанки эти… боже, охрани,

Чтоб сны запараллелились с женою,

Особенно в критические дни!

Шучу, конечно… притуплённый юмор

Спокойно спит в коробке черепной

И не спешит нерасторопным грумом

За шлейфом герцогини озорной.

Какие шлейфы, грумы, герцогини,

Когда виски проколоты хандрой,

Как шпагою шекспировского сплина

В руке у Гамлета...

""""""

По задумке века степняком-касогом

Выплеснулось море на берег пологий

И, шипя змеёю, растеклось равниной,

Не вступая в схватку с Муромцем, с Добрыней.

Пусть я не Попович в омеднённом шлеме,

Пусть мне не стреножить воющее время,

Но посильно втисну сердца перебои

Волноломом в море, жертвуя собою!..

Это так, тревога за недосвершенье,

Бой не с настоящей, с выдуманной тенью,

Ну, какие, к чёрту, степняки-касоги,

Донести б до печки задницу и ноги!

Лечь и затаиться… и, омолодившись,

Снова встать Ильёю без значенья “бывший”,

Прорубаясь к правде через кривду боя,

Кровь роняя в море и гордясь собою!

“”””””””””””””””””””””

… А если по белому синим,

А если по снегу да небом,

И биться по дереву клином,

По спелому колосу цепом?

И сотня других аллегорий,

И сотня метафор, скользящих

Каноэ по нервному морю

Из жизни моей настоящей.

А мне то не в поиск далёкий,

А просто впиваться глазами

В неведомый ранее клёкот

В обычной смешной мелодраме…

В эпохе, рождённой гротеском,

Портреты людей гротесковы…

По белому синее с плеском

И снова заклинено слово…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Под январским, хмурым небом

Коконы страстей людских

Вшиты в бесконечный ребус

Из решений непростых,

Из метельных закорючек,

Из бесплотной простоты,

Из надежд «на всякий случай»

Для баюканья мечты…

На чужую жёсткость глядя,

Не атласную ничуть,

Я свернулся шелкопрядом,

Спрятал голову и грудь:

Не хочу и не желаю,

Мир суровый не по мне,

Он перенасыщен лаем

И мазутом по волне!

Это так…

Да только кокон

Относителен…

Бог мой,

Снова я несусь в потоке

По изогнутой прямой!

Дни просверкивают мимо,

Ребус рушится «на нет» --

Мне подходит резкий климат

Самой лучшей из планет!

Небо хмуро?

Люди чёрствы?

Так и я не лучше их,

Поклоняющийся вёрстам

На дорогах столбовых,

Прожевавший сто метелей

У январских суматох –

Чёрт возьми, они же грели

Каждый выдох мой и вдох!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Иногда возникает желанье

Бросить к дьяволу правописанье,

Оборвать надоевшие глазу

С содержанкой-кириллицей связи

И насечь на панели листа

Совершенно иные цвета.

Цвет сиреневый выдам рассвету,

Лету – ультра, причём, фиолеты,

Небесам, окружающим глобус,

Густосиний до ярости кобальт,

Ну, а палево-бежевый тон

Загрунтую до лучших времён…

На чистейшем нетронутом поле

У фантазии путь произволен,

Серо-чёрное скромно ютится

В чаще мыслей обиженной птицей…

Впрочем, это естественный бред,

На который способен поэт…

Солнце катит по гладкой лазури,

День обычною прозой прошкурен,

В нём с извечной печалинкой русской

Угнездилась любовь-трясогузка,

Обречённая жить в простоте –

Что ей эти цвета на листе…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Уютно в раковине дня…

Сквозь жабры воздух пропускаешь

И отделяешь кислород от некипящего азота,

Но он, поверьте, закипит и будет хлопьями-листками

Загромождать проходы вен и клапан бьющейся аорты.

По усреднённым берегам, по плоскостям зимы и лета

Летит чужой девятый вал, а мой уже утихомирен, И сносит лёгкая волна обрывки памятных портретов

К раскрытой раковине дня с устойчивостью балансира.

Ну да, здесь ось, здесь эгоцентр, за бренность вытянувший тело!

Оно живёт сопротивленьем, и многотонность временнУю

Шлепками мысли отгоняет от перламутровости стенок, Построенных (вдох-выдох) газом, которым лично сам дышу я…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Нет, не отвечу, откуда приходит весна!

Нет, не отвечу!

Вопрос философский и тонкий,

Звонкий,

Словно натянутая струна

В горле лирического сизоворонка.

Можно иначе взглянуть, да, иначе понять

Таянье снега и стук обречённого сердца,

Перетряхнувший устои апрельского дня

Ради находки, допустим, монеты «сестерций».

Это условно!

Три тысячи канувших лет

Не изменили в реале любовные бредни –

Пятки у пяток, расстёгнут и сброшен жакет,

Скомкан жилет и -- восторг обоюдно победный!

Не удивляйтесь и не теребите меня,

Да и себя не тревожьте минорною ноткой,

Ваши слова и мои – пустота, болтовня,

Не артефакты, а многотиражные сводки.

Всё объяснимо, позиция Солнца проста!..

Это Земля развернулась и катится боком

Ради того, чтоб обыденная суета

Вдруг зазвенела на ноте изящно высокой!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110060200015

Хранилище 29. Стихи о любви

Игорь Белкин

Сочинить бы нужно что-то

Для безумного полёта,

В осень выкрикнуть слова:

Ты жива, любовь, жива!

Над печалью густобровой

Лист вальсирует кленовый,

Липнет бабочкой к плечу:

Можно, здесь я помолчу?

Разве против я, дружище,

Я такой же принц и нищий,

Обживай, коль хочешь, грудь,

Отзимуем как-нибудь!

Ты не брошь, а я не камень –

Оба носимся кругами,

Ты меня нашёл, а я

Вязну в глине бытия.

Право слово, это мелочь!..

Но слова к бумаге белой

Липнут каплей дождевой –

Для любви он неживой...

Хххххххххххххххххххх

Есть чудеса на свете, есть!

Хотя бы в пламени рассвета,

Пришедшего из буйства лета

И задержавшегося здесь.

Созрел сентябрь во всей красе,

Зелёный с жёлтым вполовину.

Река несёт его картинно

По ближней светлой полосе.

На дальней, тёмной – полумрак

И голавлей глухие всплески,

Срывающих с рассветной лески

Невидимого комара.

А за излукой перекат

Шуршит прозрачным откровеньем,

Обкатывая самомненье

Без относительных затрат.

И ты Алёнушкой сидишь

На охлаждённом ночью камне,

Завидуя, что так нужна мне

Нерастревоженная тишь.

Есть чудеса на свете, есть!

Хотя бы в тополиной пряди,

Арбитром шелестящей сзади

О чём-то призрачном, бог весть…

«»»»»»»

Я не просил тебя у бога,

Он всё равно сказал бы НЕТ,

И сам бы вымостил дорогу

К тебе под кружевами лет.

Зажав отборные ромашки

Подмышкой или в кулаке,

Он бы беспечным Чебурашкой

К тебе катился налегке.

И любовался бы тобою,

И целовал твои глаза,

А я, надломленный судьбою,

Метался б, словно стрекоза...

Я не просил тебя у чёрта,

Не направлял к нему послов,

Я просто плыл в твоём эскорте

Среди других холостяков.

А ты смеялась, сортируя

И ненавязчиво дразня,

И был включён в твою игру я,

Но ты не выбрала меня!

А суматошливый счастливец –

Очки и лохмы на башке ,

Таскал тебе в карманах сливы,

А не ромашки в кулаке.

Он провожал тебя к порогу

И, к удивленью моему,

Вы безнаказанно при боге

Швыряли косточки во тьму!

Ххххххххххххххххххххххх

Где-то там у дебаркадера

На загадочной реке

Вы меня по сердцу гладили,

Я Вас гладил по щеке.

Теплоход кричал завистливо,

В ресторане дым столбом,

Вы в меня входили мыслями,

Я не думал ни о чём.

Приходили мы за полудень,

Возвращались под закат...

Вам шестнадцать, Вы так молоды!

Мне за двадцать... староват....

Обольщённый не раскрасками,

А реальностью живой,

Я ирисками заласкивал

Ваш настрой не боевой.

Шелестели звучно фантики,

Не развязан поясок,

И крем-сода без гарантии

Проливалась на песок.

Это там у дебаркадера,

Где сейчас не та река,

Чтоб ириской звёзды падали

Из небесного кулька...

ххххххххххххххххххххххххххх

Вопрос не в том, что ждать, не ждать

Или вздыхать устало,

Дымя окурками из дат

Прощаний на вокзалах.

И не в серебряной струне

Звенящего бурана,

Тоскующего по весне

С неискренностью рьяной.

Вопрос не в том, чем он звенит,

Молчу ли я, кричу ли,

И чем ты дышишь в эти дни,

Забывшие июли.

И вообще вопроса нет,

Есть ты и я на свете,

Но между нами сотни лет,

Не слышащих ответов.

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Слова излишние не тратя,

Не распылившись в гуле дней,

Сыграй мне Лунную сонату

На обнажённости своей!

У белых клавиш звуки тоньше,

На чёрных клавишах печаль,

А в небе месяц, как погонщик,

Табун созвездий гонит вдаль.

Ты тоже там у Водолея,

У Ориона, у Стрельца

В рассветном пламени алеешь,

Не пряча звёздного лица!

Увлёкся я, ты здесь, ты рядом

Клубочком под моей рукой...

Свершилась Лунная соната,

Из клавиш вырвав непокой!

На чистой плоскости реалий

Прозрачен каждый новый звук...

Не повторить ли нам сначала

Сонату нашу, милый друг?

Хххххххххххххххххххххххх

По рельсам, по шпалам бегут поезда,

Летят самолёты, пространство дробя,

Я тоже за ними спешу в Никуда,

Поскольку пустынно вокруг без тебя.

Река за рекою, гора за горой,

Глаза забиваются пылью дорог,

Тесеем грустит современный герой,

В руках не держа путеводный клубок.

Конечно, конечно, я мог бы плечом

Раздвинуть других, на колено припасть

И выпеть слова, не хрипя дергачом,

Не жалуясь, будто подранок-свиязь.

Но жизнь не платформа, ребристая грань,

На ней удержаться не каждым дано,

А я, извини, не в горшочке герань,

Чтоб видеть весь мир только через окно!

Присловье такое!

За ним чистота,

Отверженность и неприятие дней,

Похожих на раны в ладонях Христа

С непонятой сутью твоей и моей...

Летят самолёты, бегут поезда,

Мгновенья земные легки и просты,

Следы от движенья смывает вода,

Тесей без любви невозможен...

А ты?

Ххххххххххххххххххххххххххх

Согласимся на мировую –

И на поиски эдельвейса

За трагическую кривую

Из струны бытового рельса!

Вот рука, Вы мне руку тоже

С изумрудом на безымянном,

И – да здравствует белокожесть

Ваших плеч, дорогая Анна!

По рукам – и рюкзак на плечи,

Скорый поезд Москва-Куда-то,

Ибо больше кривую нечем

Распрямить нам по новым датам.

Ледяная вода упруга,

Речки горные бесшабашны,

Им что нынешний, что вчерашний

День, бегущий всегда по кругу.

Годы-шпалы и годы-клейстер

Можно с грохотом в пропасть сбросить…

Вы согласны на эдельвейсы,

Анна, или опять вопросы?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В прибалтийских можжевельниках

Тишь, снежок и благодать,

Пробегают понедельники –

Сколько их, не сосчитать!

Да и нужно ль их подсчитывать,

Коль живёшь ты вне меня

Словно Джомолунгма, вшитая

В отблеск дальнего огня!

Не бывать мне у подножия,

Не касаться мне рукой

Обнажённого безбожия

Девы грустной и простой…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Хватаясь за соломинку

На невозможной круче,

Ползу к тебе паломником,

Хламиду нахлобучив.

Из грозовой бессонницы,

Надсаживая голос,

Лечу к тебе поклонником

Не очень-то весёлым.

Глаза поднимешь – в небе я,

Опустишь – на земле я,

Там чёрным-чёрным лебедем,

Здесь серым скарабеем.

А ты весталкой чистою

В руках богини Весты,

И никогда не высвистать

Тебя в свои невесты…

И не носить мне брошкою

Тебя среди черёмух,

Ведь ты, моя хорошая,

Назначена другому…

«»»»»»»»»»»»»»»

Когда раскинут осени дождливые крыла,

Утихомирят радуги свои колокола –

Тебе я брошусь под ноги не лавровым венком,

А тропы перемерившим усталым мужиком.

Ты ни о чём не спрашивай и грустно не вздыхай, Я не лихой соловушка и годы не ольха,

Мне приказала Родина, я исполнял приказ

Вдали от поля русского и от любимых глаз!..

Ещё одно сражение с назначенным врагом,

Ещё одно распятие болезненным крестом,

И я вернусь на улицу, где радуга цвела,

Теряя ближе к осени прозрачные крыла…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Сыграем, дорогая, в дурака,

Всё честь по чести, карты на раздачу!

У Вас сегодня лёгкая рука,

Опять я проиграю, не иначе.

И снова плыть мне ночью в белый день

От Вашего вечернего причала

С фантазиями моды от Карден

И ленточкой за белыми плечами.

А я согласен, я всегда готов

Быть дураком и глупо улыбаться,

И лить отраву собственных стихов

В бокалы обоюдных декораций.

Ни Вам, ни мне заведомо не лгать,

Вы дама бубен, я король трефовый,

И карты не ложатся наугад,

А так, как нужно, чтоб начать всё снова.

Вы раздаёте, я у Ваших ног,

Я раздаю, Вы светитесь глазами,

И да избегнет нас любой упрёк –

И Вы и я чисты перед богами!

“””””””””””””””””””

Вновь спор о неземном и о земном,

В него втянуться ничего не стоит,

Язык подвешен ловко у героя,

Увенчаного лавровым венком.

Не у меня!..

Я отползаю в тень,

Углы у слова жгучи и палящи,

А я хочу спокойно в настоящем

Жить, лихо сдвинув шляпу набекрень.

Любовь земна, и что здесь говорить!

Она со мною в платье повседневном

И не была лягушкою-царевной

Или Снегуркой в злые декабри.

Она вошла в совместное жильё,

Не прорубая грудь горячим взглядом,

И губы мягко пахли шоколадом,

И ситцево морщинилось бельё…

Большое НО!..

Я по-мужицки лгу,

Любовь меня юлою завертела,

А я ласкал податливое тело,

Найдя свою иголочку в стогу…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не верь рифмованной строке,

В ней всё искусственно и лживо

Вплоть до естественного взрыва

В помятом сердце-колобке!

Аорта дрогнула чуть-чуть,

Протискивая тромб любовный

Сквозь капилляры «многословность»

К поэмы нотному ключу.

Пусть не поэма, мадригал,

Объём значенья не имеет –

Поэт не верен Галатее,

Он только рифму создавал.

Апрактика больна иным,

Любовь затёрта и прыщава,

Ей очень нравится забава –

Игра с создателем своим…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не отражаясь чувствами на глянец сентября,

Я выгораю внутренне, нелепости творя,

Надкусаное яблоко непрошеной любви

Руками жаднопалыми тарантулом обвив.

Ах, яблоко от яблони в провинции Эдем

С восторгом от лиричности прочитаных поэм,

Ты будешь моим коконом, тенёта я плету,

Безжалостно используя и свет, и темноту!

Другой по-современному тебя бы обольстил,

Шурша в кармане «зеленью», удобен этот стиль,

А я словами ломкими тебя приворожил

И сам сгораю в пламени, идущим из души!

Одумайся, царапайся, мне век не жить с тобой,

Я временный, я аховый, я вспыхнул – и долой,

Погас – и отрезвление, и паутина влёт

По сентябрю, по осени за ближний поворот…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

А вот он я!

В коротеньких штанишках

Бегу к тебе, и ландыши в руке,

Обвязанные искренней мыслишкой

Быть при тебе в дурацком колпаке

Поклонника… последним из десятка,

Уже перецелованных тобой…

И лоб морщинит мысленная складка,

Ещё не нанесённая судьбой…

Да ну тебя!

Ребёнок я, конечно,

На розовых губах молочный сок,

Зачем мне понимание просечки,

Уродующей пряничный лубок?..

Цветы тебе, а мне в карманы руки

И рядом независимо шагать,

Краснея под прилипчивую ругань

Обиженного жизнью дурака…

Ты зришь, не удивляясь, на прохожих,

А мне в новинку, чёрт меня возьми,

Себя впервые чувствами тревожить

В компании с отцветшими людьми,

Но всё летит в естественность оврага,

Проложенного чувственным ручьём,

И ничего, что я щенячьей сагой

Могу не жить в сознании твоём…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ещё одно мгновенье для тебя

С заменой детских шортиков на брюки

Без исполненья именной «Разлуки»

В присутствии отменных кулебяк!

Ещё одно движенье милых рук,

Стирающих лиричные проделки

До исполненья свадебных частух

С любовной ограниченностью, Белкин!

Да ну тебя!

Не нукай, всё прошло,

Дожди скатились в глубину оврагов,

Твой образ переклеен на стекло

И вымерен от шага и до шага,

И ты по жизни не один идёшь,

Сюсюкая и не считая складки

Морщин на лбу с коротким «ну и что ж?»

И хряпнув двести водки от устатка…

Ах, селяви!

Конечно, селяви,

Что тут скулить щенком из подворотни,

Побыть успевшим жертвою любви

И с этим согласившимся охотно!

А та, из первых, в бабушки ушла

И правнука качает на коленях

Не с той, а с этой стороны стекла,

Где на тебя надеются и ценят!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Бродя по месяцам в незнании,

В непонимании бродя,

Мы выгораем в ожидании

Бескомпромиссного дождя.

Кто патриархом, а кто иноком –

Все ищут сказочный покой,

А ты над травами малиновкой

Летишь в сумятице людской!

Не утопай в своём безгрешии,

В своей любви не пропадай,

Смотри на мир уравновешенно,

Как с неба синяя звезда!

По обецененному плачется,

На вкус печали солоны,

Судьбе порою не до качества,

Когда желанья входят в сны…

Я верю: сильная, ты выстоишь,

Тревоги не пропустишь в дом,

И отольются слёзы чистые

Стоцветным солнечным дождём!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Сок берёзовый весенний крУжит головы хитро,

Заметался южный ветер в быстром танце болеро,

Плачут под ногами снЕги, лёд по заводям трещит –

До чего неугомонен в бурке ветреный джигит!

А ему какое дело, он скользит между осин,

Сам себе хозяин-барин, повелитель, господин!

Облака безмолвной стаей разобиженых щенков

Убегают под защиту приполярных ледников.

Вот такая диадема, вот такой у нас расклад!

В сером небе самоцветы из созвездий не горят,

Но зато тепло на город льётся бражкой из ковша

И каштаны встрепенулись, всеми фибрами дыша…

Мы с тобою тоже можем поучаствовать вдвоём

В новом акте возрожденья, если ты оставишь дом

С мужем, пьяным от рожденья, не от прихотей весны…

Впрочем, что я балаболю в праведность чужой жены!

Десять лет тебе нет дела до влюблённого меня…

Убаюкивай надежду, по утрам себя кляня,

Мужу подставляй к дивану равнодушное ведро…

Ухожу один я слушать ветреное болеро…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Шествуя по берегу строем побригадно,

По началу осени тополя нарядны,

Редкий-редкий листик облетает с ветки

Обогнуть планету в новой кругосветке.

Ах ты, непонятливый пятачок зелёный,

Крохотное пятнышко на всеобщем фоне,

Всё равно спланируешь ты речушке в руки,

Пролетев по воздуху два сердечных стука!..

Лето православное в августе далёком

Берега песчаные замело осокой,

Перекат курчавится донными камнями…

Что, сентябрь, делаешь ты сегодня с нами?

Я спиною к тополю, ты лицом к сирени,

Я ушёл за пригород из столпотворений,

Ты без них не светишься, начинаешь вяло

Шелушить по-девичьи жёлтые скандалы.

Нет, не так я выразил сентябрю мыслишки!

Ты в капризах плаваешь, как листок из книжки,

Вырванный и брошенный в остролистье рдеста,

Осенью и летом стиснутый совместно…

“”””””””””””””””””””””””””

Ты уже побывала девчонкою

И навряд ли вернуть ипостась

С откровеньем, где иволгой звонкою

Ты жила, беззаботно смеясь.

Если там было нечего скрадывать,

То сегодня платок на ветру

Укрывает снежинки под прядями,

Налетевшие сразу и вдруг.

Это так… но и я же повыгорел,

Выцвел больше, чем выцвела ты,

Увлекаясь такими же играми

Из любви, красоты, чистоты…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Когда волна пленительного вальса

Ударит в зал волшебностью смычков,

Я прикоснусь губами к Вашим пальцам:

Сударыня, я к подвигам готов!

Какую нужно покорить вершину,

Сразиться с кем или кому помочь

И без раздумий броситься в пучину,

Безумством очаровывая ночь?

О, как белы божественные плечи,

О, как легко поёт виолончель!

Я в памяти своей увековечу

Цвет Ваших глаз и аромат “Шанель”!

Сударыня, последний тур за Вами

И без улыбки я скажу Вам вновь,

Что невозможно выразить словами

Мою любовь, последнюю любовь!

“””””””””””””””””

Ещё один романс, пока в руках гитара,

Пока растит июль траву на берегу!

Придёт сюда война и выкосит пожаром

Всё то, что я сказать открыто не могу!

Сударыня, я к Вам претензий не имею,

Соблазн в моей груди зашпилен и затёрт

Сознанием того, что скоро батареи

Весь берег превратят в кровавый натюрморт.

Нет-нет, я не страшусь чужого гренадёра,

Гусарские клинки не пошлый экивок,

А Вам уже пора в карете на рессорах

Умчаться из Москвы на розовый восток!

Сударыня, звенят стрекозы по июлю,

Цепляет дымный день восход за рукава,

Желаю счастья Вам, а Вы желайте пуле,

Летящей в сердце мне, споткнуться о слова!

О те слова, что я упаковал под ментик,

О те, что говорить сегодня не с руки!

И да хранит Вас бог без горечи момента

Не Вашей, а моей лирической тоски!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Мне некогда, быстро признайся

И я навсегда уплыву

Тоскою наигранных вальсов

В студёную реку Неву!

Ломая гранитные плиты,

Меня унесёт ледоход

Забытою буквою фитой

За ломкий крутой поворот.

Признайся: меня ты не любишь

И я поцелую тебя

В холодные жёсткие губы

И кони сорвутся, хрипя,

С чугунного постамента

В зелёную память воды

Под блеск поднебесного тента

С огнём одинокой звезды.

Признайся! А лучше не надо,

Мне легче тогда не доплыть,

Себя оттолкнуть от ограды

С нависшей над ней балюстрадой,

Где поручни чайкам на радость

И львов равнодушная сыть...

Это я, а это ты,

Нет меж нами суеты,

Только бурые цветы

Из поникшего букета.

Если воду заменить,

Может быть, да, может быть,

Их мы сможем оживить,

Что ты думаешь об этом?

Это вовсе не смешно,

Видеть жизнь через окно,

Где то мрачно и темно,

То накатывает лето –

Им не выжить без корней

В нетерпимости своей

К ссорам в сутолоке дней

Постаревшего дуэта...

""""""""

Там, на дальнем востоке,

Где встречаются ночи и дни,

Я слагал тебе строки,

Что шептанию леса сродни.

Отсылал их в конверте,

Начертания копий храня,

Опьянев круговертью

Наступившего нового дня...

Бог судья тебе, Дарья,

Я людей не умею судить!

Кровь бежит киноварью,

Напрягая венозную нить.

Кровь внутри, а снаружи

Комары и стрижи над водой,

Мир у них не заужен

Человеческой едкой бедой!

Ты легка, не скандальна,

И мужчина твой тоже на «ять»,

Профиль каменно-скальный,

Кирпичи на плацу разбивать!

Ты за ним как за стенкой,

Я сорочье перо на ветру.

Ты дала мне оценку,

Я, как школьник, её не сотру.

Бог судья тебе, Дарья!

Ты права, вероятно, права,

Только встречною гарью

В старину выжигалась трава.

Два пожара друг к другу,

Всплеск безумно ревущих огней –

И затишье в округе

До июльских, весёлых дождей.

Ах, какие рассветы

Над вздыхающей тихой тайгой!

Изумрудное лето

На полянах растит травостой...

Впрочем, что тебе вздохи,

Что тебе муравьиные пни

Там, на дальнем востоке,

Где встречаются ночи и дни...

"""""""""

… А лето, звонкое и гулкое,

в ладошку ткущее тепло,

безбашенными переулками

на площадь главную пришло.

Мой город тих, непритязателен,

столетья не вросли в него

ни древнегреческим ваятелем,

ни ликами Медуз-Горгон.

Здесь крестоносцы в латах кованых

прошли, коснувшись серых стен,

уже давно перелицованных

нестойким ветром перемен

в песчаность шорохов сомнения

белёсых плит известняка,

лишённых сил сопротивления

от пистолета у виска…

А лето мыслить не готовится,

оно естественно пришло

никем не читаною повестью,

никем не виденым гало,

и отражается витринами

ничуть не ярче, чем слеза,

в твои восторженные синие

неповторимые глаза!

«»»»»»»»»»»»»»»

Устремлён я в свои скитания,

Ты Алёнушкой у ручья.

Мне приятны твои признания,

Виртуальная ты моя!

Мягкой лапою сердце трогает

Чувств невысказанных печаль,

Только я со своей дорогою

Не расстанусь, шагая вдаль!

Мне не хочется постоянного,

Ломким прутиком быть в метле,

Я желаю остаться странником

На непознанной мной Земле.

Под ногами тропинки осени,

Под руками трава и льны,

Сосны шишки ревниво сбросили

Перед выходками весны.

Созерцание, а не действие,

И задавленный в теле крик:

Мне не нравятся равноденствия,

Я к изломам большим привык!

Мне приятны твои признания,

Виртуальная ты моя,

Но я снова ушёл в скитания,

Будь Алёнушкой у ручья…

«»»»»»»»

Подёргивает ниточки апрель.

Я не противлюсь куклой из коробки

И заменяю тёплую фланель

На рубашонку лёгкую из хлопка.

Дышать свободней. Огибать углы.

И пОтом не безумствуют подмышки,

Когда им доверяется подплыть

К запретной зоне маковой коврижки.

Какие формы!.. Скепсис, отойди

И не мешай вторгаться в округлённость,

В насыщенности блузки на груди

Моим глазам, весной перекалённым!

Я целиком у Ваших, Ваших ног!..

Стоп, не спеши, вон там покруче задик…

Где ты, Амур, припадочный стрелок?

Стреляй, пока поэт торчит в засаде!

Бабах – и мимо… да ты пьян, Амур!

Или стрела в колчане затупилась,

Не проколов гипюровый ажур

И породив не ласку, а немилость?

Не сожалей о промахе, апрель!

Подёргай нитки заново, приятель,

Ведь это не единственная цель

Для сердца возбуждённого примата!

От синих глаз к зелёным: здрассьте Вам,

А если рядом мы по тротуару

В страну чудес, минуя театр драм –

Я Вам любовь, а Вы себя в отдарок?

“”””””””””””””””””

Задержался апрель у чужого крыльца,

Раздавая тепло, согревая сердца,

Потому у него приливная волна

И внутри и снаружи сейчас холодна.

Ты не думай, что он будет вечно таким,

Я согрею волну нетерпеньем своим,

Пусть она, раскатав свой прохладный клубок,

Собачонкою ласковой ляжет у ног.

Можно гладить её, можно просто жалеть

Или вместе пропеть ей весёлый куплет

Со словами надежды на лучшие дни,

Как бы нас не пугали прохладой они…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Сегодня апрели за Пигмалионов

Ваяют из солнечных дней Галатей,

Взрывая набухшими почками клёнов

Сердца очерствевших за зиму людей.

Ну, что же, ваяйте, ну, что же, взрывайте,

Вносите сумятицу в чью-то судьбу,

Пусть мечется живчиком солнечный зайчик

С плеча на плечо и с губы на губу!

А я, напрягаясь Лаокооном,

Сражаюсь с ничтожеством личного Я

И лопаюсь мышцею, перекалённой

В горниле просроченного бытия.

Нет-нет, Гиппократы помочь не сумеют

Сознанью растрёпанному моему,

Бегущему в прошлое за Галатеей...

Зачем?..

Нет, апрель, я тебя не пойму!

Я сам себе скульптор, и личные драмы

В комедии масок преобращал,

Лаская губами горячечный мрамор

Забытых, остывших, познавших финал…

Но снова снега унеслись в водостоки,

Кругом половодье и почек трезвон,

И в сердце согласно назначенным срокам

Рождается новый Пигмалион!..

«»»»»»»»»»»»»»»

Сегодня апрель, дорогая,

Дороги мои раскиселил

И мне не прорваться лугами

По полой воде за весельем!

За жёлтые косы не трогать

Твоё повзрослевшее детство

И в белую ночь не распеться,

Тебя проводив до порога.

Ну, что ж, помолчу я, пожалуй,

Качели не вечно возвратны

И время рукою нежадной

Движение их задержало.

В окне небеса голубые,

А в комнате всё же прохладно…

Да-да, мы, конечно, любили

И время простим за всеядность.

Оно по фарфоровой кружке

Ложится коричневой плёнкой…

Давай-ка заменим, подружка,

Чай с этою ржавой пелёнкой!

Налей посвежей и покруче,

Пусть мы не споём соловьями,

Но всё же разгладятся тучи

Над нашими сентябрями!

«»»»»»»»»»»»»»»»

Прозрачное утро в пруду

Полощет ночную сорочку.

Сейчас я к нему подойду,

Присяду на тёплую кочку

И руку к воде протяну,

И облако выжму тугое,

И синь упадёт в глубину

Сапфировой грустью изгоя.

Я тоже сегодня изгой

На самую малую долю!

А большею долей другой,

Наполненной внутренней болью,

Не здесь я, а там нахожусь,

Где белые занавески

Висят неподвижно, и грусть

В окошко стучится с протестом.

Напрасно.

Но как побороть

Все странности мира и эти,

Когда не торопится плоть

Раскрыться приветом-ответом

И прячется за жалюзи

Одежды и слов-обещаний,

И облаком мимо скользит

Над тёмной рекою желаний?

Не делитесь Вы пополам,

А я разделился на доли!

Одною, кипящею, к Вам,

Другою, грустящею, к воле,

К пруду, где волнуется день,

Сменивший прозрачное утро,

Где ива в воде до колен

Полощется дикою уткой...

«»»»»»»»»»»»

Когда луна сгущает тени

За вязкой тишиной портьер

И ночь, галантный кавалер,

Несёт по лестничным ступеням

Табачный крепкий аромат,

Поверьте, я, миледи, рад,

Что Вы, не веруя в судьбину,

В висок целуете мужчину

И он целует Вас стократ!

Всё как положено, мадам!

На белой лодке у причала

Скрипят уключины то вяло,

То взвизгивая блудным псом,

К любви бегущим напролом,

Но мне до этого нет дела,

Я не Амур без самострела,

А тот, кто бросил этот дом.

А дом плывёт, плывёт с опаской

Над прудиком, заросшим ряской,

Над стародавнею беседкой,

Увитой преданным плющом,

Но Вы мне больше не соседка

И я не паренёк в жилетке,

И Вы не канарейка в клетке,

И дом тут вовсе не при чём.

Он был здесь двести лет и будет!

Меня и Вас заменят люди,

Потомки Ваши и мои,

И будет белая лодчонка

Скрипеть уключинами тонко,

И даже будут соловьи

Рыдать в постриженном жасмине

О Вашей нелюбви к мужчине

И о его большой любви…

«»»»»»»»»»»»»»

Снег сахарной пудрой, лимонною цедрой

Бросается в ноги, разносится ветром

И ровною стёжкой ложится у кромки

Бордюрного камня, сверкая в потёмках.

Конечно, приятней алмазная строчка

И яркая брошка – рубины цветочком,

Но это из мира фантазий и сказок,

Рождённых средой бытовых неувязок.

Конечно, к лицу бы тебе изумруды --

Глаза оттенить, чтобы видели люди,

Как бродит весна по душевным просторам

Любимой, входящей в обыденный город.

В нём улицы ровные ветром секутся,

Продавлены дни сквозь естественный штуцер –

Один к одному и заботы букетом,

И снова зима убегает от лета…

А камни… Что камни, что белые блёстки

Позёмки, метнувшейся на перекрёстки?..

Жизнь можно построить без аквамаринов,

Не правда ли, вечная Дева Мария?

Я боюсь тебя такую,

Не прощающую ложь!

Пламя ты со свечки сдуешь,

Повернёшься и уйдёшь.

И стальною переборкой

В затонувшем корабле

За тобою лязгнет створка

На качнувшейся петле.

Сколько царственного гнева

В повороте головы!

Рождена ты королевой,

Но при пахаре, увы.

Я обыден, как вещица,

И по жизни домосед,

Не могу лететь я птицей

За сокровищем вослед!

Мне крутые перепады

Как серпом... по голове,

Мне сочувственные взгляды

Как мотыгой по ботве!

Не гадаю на ромашке,

Возвратишься или нет,

Только без кофейной чашки

Грустен кухонный буфет.

Я дарил её когда-то,

Ты с восторгом приняла,

Чуть хватило мне зарплаты --

Вещь с имперского стола!

Ну, да бог с ней, с этой крохой

Александровских времён,

Похоронен с той эпохой

Даже колокольный звон!

И не скажет мне ромашка

В день какой и в час какой

Ты вернёшь буфету чашку

Лёгкой царственной рукой.

""""""""

Из цикла СВИДАНИЕ С МИЛЕДИ.

Опять поёт мне ветер луговой,

Что я, миледи, Вас сегодня встречу,

А Вы в своей раскраске боевой

Ладони мне опустите на плечи!

Сверкнут созвездья в медленной ночи

И затрещат кузнечики, тоскуя,

О том, что не перехватить лучи,

Струящиеся в красоту земную.

Я не ревнив к свеченью дальних звёзд,

И пусть в глазах у Вас они роятся,

Я звёздную прохладцу перерос,

Мне двадцать лет, а им миллиардов двадцать.

По травам в летнем сумраке иду

И сочиняю правду, а не сказку,

И тихо напеваю на ходу,

Как буду с Вас сцеловывать раскраску!

«»»»»»»»»»»»»

Из цикла СВИДАНИЕ С МИЛЕДИ.

Миледи, часовые пояса

Перетянули Землю не по талии,

Вам полночь затуманила глаза,

Меня потоки солнечные залили.

Днём не приходят сказочные сны,

Вас нет в моих полдневных передрягах,

А ночью вы до горечи нужны

Не только милым словом на бумаге.

Возможно, я вам нужен позарез,

Когда вы отбиваетесь от мира

С гормонами, в которых интерес

Есть ко всему, что бродит без буксира.

Порою, леди, трудно задавить

В себе гормон практический, конкретный,

И я от вас не требую любви,

И сам люблю кого-то в час рассветный.

Нет, нет, меня не тянут за буксир,

Я сам иду в призывность и во взгляды,

Иначе для чего мне этот мир

С необратимым карточным раскладом?

Вы розовая леди из мечты,

А здесь чернильны трефы или пики,

Зато они зовут меня на «ты»

И обоюдны наши полукрики.

Иду я в полночь, вы идёте в день,

Иду я в день, вы грезите в подушку,

Вам, может, снится русская сирень,

А я целую новую подружку.

«»»»»»»»»»»

Июньский вечер над рекой,

Глаза заполнены тобой

И тихим плеском перекат

Лукавит взгляд.

Цветные камешки на дне

Смешно подмигивают мне,

Стихи на русском языке

Поют реке.

Нам хорошо с тобой вдвоём

Глядеть в бездонный окоём,

Жалеть фантомных журавлей

Среди полей.

Дымится медленный закат,

Лучи, как бабочки, летят

На вздохи милые твои

И на мои.

У белой ивы дни легки,

Ей наши вздохи пустяки,

Свои заботы у неё,

Житьё своё.

А нам с тобой шагать вперёд

За неизвестный поворот

И, словно камешки, ряба

У нас судьба.

""""""

Сегодня ветер в сторону,

Ты понимаешь, в сторону,

Не в ту он дует сторону,

Чёрт бы его побрал!

С черёмух листья сорваны

И яблони оторвами,

Горит огнями-прорвами

Чудовищный вокзал!

Чего он так рисуется

На стыке улиц с улицей,

Где постовой волнуется,

Как Стёпа из стихов?

Ему бы по-хорошему

Забитым быть и брошенным,

Судьбою огорошенным

Без дальних поездов!

Так нет, раскинул сети он

И пассажиров плетями

Сгоняет меж рассветами

На ветреный перрон!

А ветер без внимания

Метёт, метёт вдоль здания,

Печалей расставания

Не понимает он...

«»»»»»»»»»

Спотыкаясь о грани утопий

И действительность костеря,

Я искал Соломоновы копи

На поверхности календаря.

Феврали пролетели и марты,

По июлю я сам пробежал,

Наслаждаясь любовью-дикаркой,

Состоящей из тысячи жал.

Ах, любовь, непоседа и бука,

Чувства, вздёрнутые набекрень!

Ты спасла мои мысли от скуки,

Обломав у подъезда сирень!

Это частность, доступная многим

Одержимым горячностью лет,

Не считавшим июль эпилогом,

Поглощающий их первоцвет.

И сейчас в ноябре переменном,

Позабыв утопичную грань,

Я пытаюсь срастить многозвенность

Из вчерашних и нынешних ран.

Во вчерашнем алмазные копи,

А в сегодняшнем хлопотный быт,

И не вяжутся в целое тропы

Из любви, расстояний, обид.

Из оврага туманность и сырость,

За спиной настоящая жизнь…

Зря ты, осень, ко мне напросилась,

Никогда нам с тобой не срастись!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Я пока не знаю сам, хорошо ли, плохо

Будет мне с тобой шагать по чертополохам,

По асфальтовой стерне шелестящих улиц,

Где надежда и любовь верою сомкнулись…

Будь, что будет -- и вперёд в сотни неурядиц,

Залихватски глядя в мир из-под русой пряди!

Нынче ветер-хлопотун, завтра ветер шалый

Послезавтра ураган силы небывалой --

Всё равно под рукавом страстного июня

В парке липа зацветёт празднично и юно,

Белым цветом по листве кисточки распустит,

Жёлтый месяц в тишине выгнется до хруста,

Туфли-шпильки на полу, рядышком ботинки –

Я серьёзный и седой, ты во мне смешинкой…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Две белые чайки над местом свиданий

Ломают полёт и к воде припадают

И, выхватив что-то из синего лона,

Взлетают синхронно.

А я, нагулявшись с девчонкой белёсой,

Рукою машу им с песчаных наносов:

Мы с вами не встретимся, белые чайки,

Прощайте, прощайте!

Прощайте! – А чайки летают кругами.

Прощайте! – И еле шевелят крылами.

Потом с любопытством планируют ниже:

Что скажет им рыжий?

Не рыжий я! Это моя шевелюра

Сгорела на солнце, сменила натуру,

И девочка рядом до кончика носа

От солнца белёса!

Мы с нею прощаемся тоже, а как же!

Мы с ней утолили бесстыжую жажду

И чуть охладели друг к другу, но всё же

Прощанье тревожит.

Тревожит, тревожит, а как же иначе?

И боли глаза за ресницы не прячут,

Распахнуты шире и светятся влажно.

Но это неважно!

Бегущее время не стынет в молчанье,

За каждым прощаньем стоит ожиданье,

В нём тоже синхронны и медленны чайки...

Прощайте, прощайте!

«»»»»»»»»»»

В лебедянском чистом поле, вдоль по августу бродя, Осень сдёргивает лето за верёвочки дождя

В ненасыщенную речку, в конопушки пузырей,

Заставляющих поверить нас в реальность сентябрей.

Берега круты у речки и покрыты трын-травой.

Шелестящие стрекозы с изумрудной головой

Не пронизывают солнце, а укрылись в лопухах,

Отзывающихся гулко на дождливое «ба-бах».

Если плыть по Лебедянке и сажёнками махать,

Можно до тебя добраться, скажем так, часов за пять, Выжать насухо одежду и развесить под навес,

Но проклюнется ль надежда на ответный интерес?

Не уверен… Вряд ли… Что я бормочу себе под нос!

Лучше с берега крутого вдруг скатиться под откос

И с какой-нибудь русалкой на песчаном жёлтом дне

Побеседовать приватно, булькая по тишине.

Буль-буль-буль… а дождь уходит, уплывают пузыри, Стрекоза взлетает в воздух без команды раз-два-три, Вон и радуга повисла без опоры в небесах,

Грея чувственность на совесть, а не за какой-то страх.

Что же, грей, но я, пожалуй, здесь останусь в лебеде, Я, пожалуй, плыть не буду по простуженной воде!

Для чего мне это нужно, всё равно ты скажешь «нет»

И уйдёшь, одёрнув нервно незапятнанный жакет.

Эх ты, речка Лебедянка в стыке августа с дождём, Скучновато мне с русалкой разглагольствовать вдвоём, У меня свои запросы, у неё свои слова!..

Девушка меня не любит, в этом-то она права…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Паклю ветром унесло,

Обнажило щели,

Вымело чужое зло

Из твоей постели.

Заново листая дни

Из тетради нотной,

Есть возможность сочинить

Песню подобротней.

Начинай, я подпою

Как могу-умею,

Дранкой стены обобью

И закрашу мелом.

За окном гудит метель,

Воет и ярится,

Не нужна твоя постель

Мне ничуть, царица.

Я случаен, я гоним,

Человек без визы,

Что тебе усталый мим

И его репризы?

Посижу у ног твоих

И пойду по свету

Выколачивать из лих

Грустные куплеты…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Какая же это рутина,

Ненужная сердцу игра –

Фантомности старых картинок

В немой полутьме собирать!

Размыло весёлые лица

Бесхитростным светом луны…

Мне незачем больше стремиться

В чужие горячие сны.

Осталось быть просто влюблённым

Легко,

И прощаться всегда,

Заглаживая обожжённость

Прохладной рукой: ерунда!

Потом глянцевитые фото

Предать откровенью костра,

Чтоб тоже не мучить кого-то

Бессонницею до утра…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

При дневном горячем свете

Те, которые не ЭТИ --

За порожек ни ногой!

Трезвые или на «взводе»,

Ночью пусть они приходят,

Жалят сердце острогой.

Пояснения?

Да ну вас,

Не пощёлкивайте клювом,

Не отвечу, промолчу!

Ночью всё гораздо проще,

Лунный свет бредёт наощупь

По прохладному плечу.

Тем, которые без веры,

Все коты и кошки серы

В наступившей темноте,

И не хочется баюкать

Жадно ищущие руки –

Нет, не те они, не те...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из архивного далёка

Я влетаю в этот мир

Любопытною сорокой,

Перепуганной людьми.

Перья дыбом, глаз косящий,

Сердце мечется в груди:

Тот, кто ищет, тот обрящет,

Жизнь, не очень ерунди!

Солнце жаркое по кругу

Гонит вьюги и ветра,

Осень верною подругой,

Лето выцвело вчера.

Но зато какое жженье,

Но зато какой порыв

Непрестанно быть в движенье,

Даже крылья опалив!

А осенние картины

В благородной желтизне...

Нет, не старятся мужчины,

Не положено и мне!

Любопытствую сорокой

И грешу по мере сил,

И опять сдвигаю сроки –

Люди, я недолюбил!

«»»»»»»»»»»»»

Два созвездья выгнулись ковшами

И не понимают, для чего

Я тебя всем сердцем приглашаю

В запредельность чувства своего.

Всё у них расписано по строчкам,

Год за годом вертятся они,

На оси космической ворочая

Месяцы земные или дни.

Нам бы их медлительное время,

Нам бы их спокойственную стать,

Чтоб решить туманные проблемы

И судьбу по-новому сверстать…

Милая, две улицы направо,

Там в кирпичном доме за углом

Я сейчас дописываю главы

В чувственном романе о былом.

Если есть желание простое

Окунуться в кружева интриг,

Приходи и рядом сядь за столик

Возле стопки романтичных книг.

Что там будет дальше, я не знаю,

Не ответят нам календари,

Почему созвездья не сгорают,

А любовь во времени горит…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Разверзлись небесные хляби

Под резким напором дождей,

И паству свою камуфляжит

Мечтательный царь Берендей.

Багряное – клёнам-баронам,

Берёзам одна желтизна...

А соснам в зелёных коронах

Забота его не нужна.

Они величавы по стати

И все внеземные грехи

Стекают с игольчатых платьев

В земные грибницы и мхи...

Разверзлись небесные хляби,

Распоротые изнутри,

И месяца лёгкий кораблик

За тучей плывёт в октябри.

Желать ему новых открытий,

Попутного ветра в корму?

Но это, простите, избито,

Реликтам оно ни к чему.

А мы не реликты с тобою,

Мы смертные люди, ей-ей,

Тревожат сердец перебои

Нам всхлипы осенних дождей.

И всё ж на поклон к Берендею –

Менять макияж – не пойдём,

И век доживём, как сумеем,

Не под перекрестным огнём...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

За изысканную ругань

Спрятав истинный скулёж,

Бьётся лиственная вьюга –

Вынь ей счастье да положь!

Распахнул я окна настежь,

Крикнул в дьявольскую ночь:

Заходи, с тобою счастьем

Поделиться я не прочь!

Крикнул, а теперь жалею,

Обернулась вьюга вдруг

Черномором-чародеем

Из команды злых услуг.

Замело и закружило,

Застонали провода,

Но Руслана и Людмилу

Разметало навсегда.

Пустота теперь в квартире,

Память прячется в углах,

И луна повисла гирей

На осенних небесах...

«»»»»»»»»»»»»»»»»

...а осень ещё зелёная

а листья пока не падают

и дугами раскалёнными

вовсю пламенеют радуги

желается мне хорошего

но ты ни о чём не спрашивай

а то ледяное крошево

ударит по чувству нашему

не холоди расспросами

вчерашнее переплавится

я знаю капризы осени

не каждая с ними справится...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

... А осень тиха и каштаны созрели,

Колючие шарики падают вниз,

И солнечный луч заблудился в постели,

Перевалившись через карниз.

Сегодня суббота, а не воскресенье,

Но это неважно, ведь мир за окном

Торопит себя непрерывным движеньем

И не застревает, как люди, в былом.

Торопит, торопит! И по одеялу

Беззвучные складки сбегают к ногам,

И где тут, простите, осенняя вялость,

Когда нетерпение свойственно нам?

Я в губы целую, а ты отвечаешь,

Суббота с каштанами нас подождёт,

Пока за окном изумление чаек

Свежо для вхождения в новый полёт!

«»»»»»»»»»»»

Ролики-шарики, шарики-ролики --

Два эскимо, разноцветная блажь,

Руки волшебно порхают над столиком,

Руки живые, не просто мираж!

Жёлтые листья слетают пластинками

На воркотню городских голубей,

Ваши слова шелестят паутинками,

Мне от смущения не по себе.

Встретились разово, сказано малое,

Серый пиджак мне подмышками жмёт,

Чайкою белой кричит за причалами

Вновь ожидающий Вас теплоход.

Осень по городу, Вы не осенняя,

Радуги летние в синих глазах...

Как же мне выразить их настроение

В новых, не читанных Вами стихах?

Ролики-шарики, шарики-ролики,

Светлая грусть золотою тесьмой,

Тает, не тает меж листьев на столике

Нами не тронутое эскимо...

«»»»»»»»»»»»» 2004г.

Почитай стихи мне вечером

Или ночью при луне,

Временем увековеченной

Тени сеять по стене:

Тень от облака овального,

Тень от клёнов за окном

И от профиля медального

За расшатанным столом.

Ты читай, я Мефистофелем

Иронично не вздохну,

Я твоим любуюсь профилем,

Слов горячую волну

Принимая то смятением,

То волненьем рядовым

Образов, рождённых тенями

И присутствием моим.

У реальности нет выбора,

Всё давно усреднено.

Из романтиков мы выбыли, --

Можно говорить бы, но

На дневное незвучание

Катится вечерний звон

Остроклювыми печалями

Романтических времён.

Ты и я...

И мироздание.

И качели вверх и вниз.

Доля моего внимания,

Твой лирический каприз –

Это наше, а не чьЁ-либо,

Наши чувства, наша боль...

А стихи твои что золото,

Звонче чем сама Любовь!

хххххххххххххххххххх

Приползают сны-щенки,

В сердце тычутся носами,

Просят ласки и защиты,

Слизывая пятна быта

С наморщиненной щеки.

Ах, да я бы сам непрочь

Поскулить в дуэте с вами,

Взбудораженную ночь

Кроя резкими словами –

Больше нечем вам помочь....

Прибегает грузный день

И хрипит Тянитолкаем,

Нити будничных забот

Снова на руки мотает,

На плетень наводит тень.

Но напрасно – я готов,

Вытолкнув щенков за память,

Кольцевать цепочки слов

Беспокойными стихами

И дарить их Вам, Любовь...

хххххххххххххххххххххх

Раздать авансы, получить взамен

Такие же авансы-обещанья

От сладкозвучных жаждущих сирен

За дымкой виртуального сознанья???

А я согласен, и готов игру

Вести с гражданкой дальней и недальней,

Лелея на компьютерном ветру

Любовь с невуалированной тайной!

Клавиатура радостно шуршит,

Рождая строки чёрными цветами

По повеленью трепетной души,

Затянутой в нежгущееся пламя.

Стихи мои осенни и легки,

Ответные слова грустны до боли,

И жаль, что не проклюнутся ростки

Любви из отгоревших метаболик.

Поговорили – выключен экран,

В ночь уплывают пятна многоточий,

Но, боже, как прельстителен обман

Реалом не соединённых строчек!

Ты где-то ТАМ, я здесь пишу стихи,

Дышу тобой, ты тоже дышишь мною,

И что нам до привычной шелухи

Дней и ночей с подкоркой ледяною???

хххххххххххххххххххххххххххх

Баюшки-баю-баю –

Тихо лепечет дочка

Пыльному молочаю

Возле тропинки-строчки.

Не позабыть тот лепет,

Не источить сомненьем

Милое песнопенье

Под августовским небом.

Солнце катилось рыже,

Бились дожди о крыши.

Тише, нельзя ли тише? –

Как указанье свыше.

В синей бездонной яви

Без толкотни и слова

Я этот дом оставил,

Не получив другого.

Баюшки-баю-баю,

Милым не называют,

Баюшки-баю-баю,

Голос не напрягают.

Пару дорог отмерив

В липовом нецветеньи,

Снова стучусь я в двери

Вымолить всепрощенье.

Баюшки-баю-баю,

Вымолил для забавы,

Для куража цветного

Без толкотни и слова.

Беленьким босоножкам,

Замершим у порога,

Лапой намыла кошка

Левую путь-дорогу.

Не уходи, останься,

Всё, что желаешь, требуй! –

В лёгком и нежном вальсе

Будет кружиться небо;

Палочкой барабана

Выбьет созвездье Лиры

Баюшки-баю-баю

Над затенённым миром...

Нам на двоихосталось

Свёрнутое пространство,

В нём и тоска и жалость

К вышедшему жеманству;

К скомканным покрывалам,

К выцветшим занавескам,

К дочкиным карнавалам

Без озорного блеска.

А у меня присуха,

Липну, не отлипая,

К собственным чувствам мухой,

Баюшки-баю-баю.

Кто-то кричит мне «здрассьте»!

И предлагает руку,

Только я лгать не мастер,

Я утонул в разлуке,

Помня, от грусти плавясь –

Чувства не фортепьяно,

Где по полоскам клавиш

Можно стучать, жеманясь...

Баюшки-баю-баю,

Я педагог и няня,

В косу батист вплетаю,

Платья стираю в ванне...

Стоп!

Это было раньше,

Нынче другое время,

Дочка младенца нянчит,

Но по другой системе.

Я архаичный мамонт

И не заметил вроде

Как она стала мамой

В быте-круговороте.

Всё получилось просто,

Годы кольцо замкнули,

Я прихожу к ним в гости

С горстью цветных бирюлек.

Баюшки-баю-баю,

Это меня встречают,

Баюшки-баю-баю

Внуку я напеваю...

Хххххххххххххххххххххххх

Из тетрадей 1978 года.

Когда мне нелегко идти

К утерянной мечте,

А звёзды Млечного Пути

Не светят в темноте;

Когда ветра сбивают с ног

И вьюги леденят,

Я знаю – теплотою строк

Согреешь ты меня.

Когда Судьба меня решит

На прочность испытать,

И рухнет, не войдя в зенит,

Последняя мечта;

Когда распишутся врачи

В бессилии своём –

Ты будешь раны мне лечить

Живительным теплом.

И я тебя не подведу,

Я снова буду жить,

Мне местом в дантовском аду

Ни к чёрту дорожить,

Но если ты начнёшь, Звезда,

Вдруг угасать светло –

Последний вдох тебе отдам,

Последнее тепло...

ххххххххххххххххххххххххх

Из тетрадей 1978 года.

Восход сегодня палевый,

Изысканный такой,

Как будто нашептали Вы

Его в тиши ночной.

По занавескам тюлевым

Раскатывая дрожь,

Изящно намекнули Вы,

Что я в любви хорош.

Смутиться мне бы нужно бы,

В душе собой гордясь,

Что мною не заслужена

Слов ласковая вязь.

Но вновь рассвет изысканный

Бьёт лапой по окну,

А Вы такая близкая

И я в любви тону...

ххххххххххххххххххх

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110060400020

Хранилище 30. Стихи о любви

Игорь Белкин

Не у Проксимы Центавра,

Не у дальнего Орла,

Ты меня под Ярославлем,

Под Калугою ждала!

Я не очень торопился,

Позывные не ловил

И разменивал на мыльце

Шильце неги и любви.

Ожидающее пламя

Тонко вытянулось в нить,

Ты взяла да вышла замуж,

Чтобы сердце не томить.

Через месяцы и годы

Я пришёл к тебе, но ты

Под семейным небосводом

Для другого ткёшь холсты.

Сын и дочка в конопушках,

Солнце в утренней росе

И завидуют подружки

Срезанной тобой косе.

Может, в руку толщиною…

Я её не гладил, нет,

И не распускал весною

Под мерцанием планет…

“”””””””””””””””””

Закончилось лето и что возмущаться!

Каштаны готовят листы ассигнаций

Зелёного цвета

Посбрасывать наземь,

Но только не сразу,

Но только не сразу!

Сходя постепенно шкалою стеклянной,

По градусу жизнь исчезает в нирване

Сентябрьских туманов, колышащих нежно

Любовь и Надежду,

Любовь и Надежду!

Не будем вдаваться в подробности лета,

Оно не раскроется снова буклетом,

Что было, то было,

И что теперь спорить

О низости и высоте категорий…

Мы вместе, мы рядом –

Два сердца, два взгляда,

Совместно поётся у нас серенада,

Твой голос повыше,

Мой голос пониже,

И ты меня любишь – я вижу,

Я вижу!

И, чтобы слова не метать понапрасну,

Я в нервном тумане рябиною красной

К тебе припадаю, спокойствием грея:

Любовь не игрушка,

Жизнь не лотерея!

“”””””””””””””””””””

Любовь в зелёной пелерине,

Скорей Диана, чем Пилат,

Я перед нею блудным сыном

На стрелках времени распят.

Часы застыли на фасаде.

Боль не в ладонях, а в груди.

Любовь, прошу тебя, не надо!

Меня от боли огради!

Сама, как бабочка над вишней,

Легка, прозрачна и чиста,

А я, отверженный и лишний,

Стою подобием Христа.

Слова, пересыхая, вянут,

И ускользают в синеву,

А ты охотницей Дианой

Стрелой сшибаешь их в траву…

«»»»»»

Я чёрную розу печали

От жизни своей отлучаю,

А красную розу любви

Другой назначаю: лови!

В кафе неземного блаженства

Закажем мы кофе по-венски

И будем вальсировать под

Штраусовский восход!

Молчите, молчите, не нужен ответ,

Вы мне всё равно не ответите «нет»,

А Ваши глаза отражает Дунай:

Любимой и милой меня называй!

И чёрную розу печали

Волна на себе укачала

И в дальнюю даль унесла

От нашей любви и тепла.

А красная роза Вам кстати,

Вы время напрасно не тратьте,

За обворожительным па

Нам бросилась в ноги тропа!

Шагайте, шагайте смелее по ней,

Чем ближе Вы, тем я люблю Вас сильней,

Роняя в дунайские волны слова:

Мне вечно любимою Вас называть!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Был праздник-непраздник, обычные дни

Сменяли обычные ночи,

Стекали на город цветные огни,

Полнеба собой обесточив.

Гроза по июлю гудела в трубу,

Входил я взволнованно в Вашу судьбу,

И мир миллионами радужных глаз

С восторгом приветствовал в августе нас!

Сентябрь сошёл отливною волной,

А я одиночество грею,

Как водится исстари, стали женой

Чужою Вы, а не моею.

Ноябрь морожено дует в трубу,

А город уверовал в Вашу судьбу

И мир миллионом фасеточных глаз

Глядит исключительно только на Вас…

Скрипит сверчок под русской печкой,

Яга накрылась с головой,

А на овчине шерсть в колечках,

А запах льётся травяной.

Стекло в окне на божьем слове,

Бумагой склеено стекло,

И на полоске чьи-то брови,

Густые, словно помело.

Погрохотав дверным запором

Минут, наверное, с пяток,

Не стал я бабку брать измором:

Пусть спит! и в баню на полок.

Холодновато в зимней бане!

Мороз снаружи и внутри,

Но тут, внутри, не забуранит,

Хоть синим пламенем гори.

Горю! За приворотным зельем

Пришёл к бабульке, а она

Клубком свернулась на постели

И снами не возбуждена.

Мои бы сны ей под овчину,

Мой бред в подушку из пера,

Небось, уже б зажгла лучину,

Бессонно маясь до утра.

Или взяла горшок с настоем,

Хлебнула варева стакан,

Рукой махнула: всё пустое!

И завалилась на топчан.

На том топчане деревянном

Лежал царевич по весне,

Дыша размеренно и пряно

В благопристойной тишине.

Старушка около сидела,

Мешала в баночке отвар

И мазала ему сопрелость,

Не задирая шаровар.

Ивану что, ему всё в лапу,

Все помогают, все дают,

А я бродягой по этапу,

Где не дают и словом бьют.

Скорее бабка бы проснулась,

Уже на улице темно

И Любка Деева вернулась

Из дефективного кино.

Плесну ей в чашечку отвара,

Навек любовь приворожу

И, как царевич в шароварах,

Себя в супруги предложу.

И бабке радостью отвечу,

Возникну тенью у окна:

Пусть коротает зимний вечер

С бутылью доброго вина!

«»»»»»»»

Хохочет пересмешник

Над кошками в саду,

А я, великий грешник,

Иду на поводу!

Прообразом веселья

Служить не может грусть,

Но хулиганской трелью

Я всё же отзовусь!

Исчезли кошки разом,

Забился дрозд крылом

И слёзы пали в тазик

Солёненьким дождём.

Ты знаешь, дорогая,

Во всём я был не прав!

И слёзы собираю

На собственный рукав.

Рубашечка-ковбойка,

Джинсовые штаны,

Очистки на помойку,

А руки холодны.

А дрозд опять хохочет,

Ему же невдомёк,

Где был я этой ночью

И кто меня увлёк!

А я поддался сразу,

Ну, слаб к любви я, слаб!

И слёзы снова в тазик

В картофель кап-кап-кап…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Белый нос,

Сизый нос,

Щиплет перышки мороз,

Но не я его на город

Акварелями нанёс!

Синий свет,

Жёлтый свет,

Тень берёзы – силуэт,

И на нём сорочьи строчки,

Уходящие в рассвет.

Посмотри,

Снегири!

Снегирей благодари,

Это те, что не желают

Изменять календари.

Белый снег,

Жёлтый снег,

Начинает день разбег,

Заходи в него девчонкой,

Вытирая тени с век.

Но смотри,

Не хитри,

Щёки пудрою не три

И морозные слезинки

Рукавичкой убери!

"""""""""

Почему же я не художник,

Почему не уполномочен

Рисовать на стекле у ночи

Облик твой осторожно?

Чтобы не задевать печали

И не трогать твои акварели,

Мы их вместе ещё не спели

И любовь свою не читали…

«»»»»»»

В этой комнате пыль и пустоты,

На полу не хватает ковра.

Мне пора уходить на работу,

Мне с тобою прощаться пора!

На глаза козырёк из велюра,

Чтоб не видеть, как ты над столом

Золотистый колпак абажура

Заменяешь газетным листом.

До свиданья! Ты мне – до свиданья?

Нет, прощай, это будет верней,

Не позволит твой новый избранник

Побродить тебе в царстве теней.

Мне не жаль эти глупые вещи,

Я не буду квадрат от ковра

Утомлять предсказанием вещим

О неведомой сути добра.

Но не свистну, как дрозд-пересмешник,

Промолчу, если в пыльный рассвет

Ты вернёшься мадонной безгрешной,

Сняв сапожки и выключив свет…

"""""""

Вычерчивая шпажонкой

Морозные вензеля,

Декабрь озорным мальчонкой

Торопится к тополям,

К берёзовым кашеваркам

И к липовым постирушкам,

И дальше летит по парку

К осиновым молодушкам.

А тем и прикрыться нечем

И ждут они ранний вечер,

Чтоб спрятать от кавалера

Свою худобу и серость.

«»»»»»»»»»»»»

Синьора Анна, возвращаю брошь,

Она забыта Вами у торшера,

Где выступал я яростным тореро

И впитывал в себя всю Вашу дрожь!

Прекрасен мир, в котором есть забвенье!..

И жёлтый свет, бегущий от луны,

Напоминает мне, как Вы нежны

В момент любви, в минуту потрясенья.

Синьора, да, что было, то прошло,

Вы откровенны, но нельзя так слепо

Перечеркнуть моё, не Ваше небо

И лунный свет, проникший за стекло!

Вот Ваша брошь, она мне не нужна,

И пусть недели растворят виденье

Невиданного мной прикосновенья

К той, что была таинственно нежна!

«»»»»»»»»»

Мой фрегат уходит в путь далёкий,

Только я вернусь к тебе, клянусь!

Можешь ждать, почитывая Блока,

Неземную впитывая грусть.

Я возьму Есенина с собою,

Он по духу ближе мне, родней,

Я же сам с мальчишками гурьбою

Голышом носился по весне!

Обрывал цветы у медуницы –

Чистый мёд! А пчёлы мне: не трожь!

Впрочем, ты иного мира птица,

Мелочную радость не поймёшь.

Мой фрегат уходит на заданье,

Паруса настойчиво звенят…

Жить два года в мире ожиданья?

Это же утопия, солдат!

Ну, а как же миф о Пенелопе,

О любви, сжигающей врагов?..

Я уже ходил по этим тропам

Возле Геркулесовых столбов!

Есть о чём поговорить и вспомнить,

Есть чего с печалью помянуть,

Ведь не зря зелёный однотомник

Я беру всегда в далёкий путь.

Мой фрегат на рейде возле дома

Встанет, обрасопив паруса,

Подавив сердечную истому,

Я взгляну в знакомые глаза.

Может быть, ты вправду Пенелопа

В сущности реальной и простой,

И не возвратишь мне томик Блока,

Пахнущий туманом и росой?

«»»»»»»»»»»»»»

Нам с тобою осталось одно воскресенье

От мгновенья встречи до шага в другое мгновенье, От касания рук до слияния в совершенство,

Если так обозначить себя и блаженство.

Прогорают костры одиноких созвездий

С любопытством глядящих на наши надежды,

Покрывало из ночи накроет продрогшие плечи,

Жаль, что миг под созвездиями не вечен.

Млечный Путь не изменит своё постоянство,

Ты по травам уйдёшь без кокетства и без жеманства, Я следы твои сглажу неторопливым движеньем:

Ты ушла навсегда из мгновенья в другое мгновенье…

«»»»»»»»»

Входи в меня птичьим разноголосием

И переливом травы некошеной,

Пока деревья листву не сбросили,

Пока зима не легла порошею!

Кто знает, что впереди по осени,

Кто знает, что позади аукнется,

Куда исчезают звёздные россыпи

И почему безтюльпанность луковиц!

Прошедшему грань ничего не чудится,

Бегущему вдаль миражи возничие,

У одиночества мир безлюдица,

У опалённого нет обличия…

Входи в меня птичьей разноголосицей

И пусть я не барабанным боем,

Но всё ж отвечу, коль сердце просится

Покрасоваться перед тобою!

«»»»»»»»»»»»»

По границе Добра и Зла

Ты шагаешь, чиста, мила,

Не способная жизни нить

Паутинками сентябрить.

Я завистливей, чем Кощей,

Но не сыплю своих речей

В очарованную весной

Твою будущность быть женой.

Быть, и верность испить до дна,

И бороться с тревогой Сна,

И по Жизни шагать вдвоём,

Пересыщенными Добром.

На границе Добра и Зла

Время вертится как юла,

Если встретишься там со мной,

Будь мне радугою цветной.

Может, может случиться так,

Что сойду я с межи на шаг,

Постарайся меня вернуть,

Дай Добра своего чуть-чуть…

«»»»»»»»»»»»»»

Всё обыденно и просто,

Словно катер на мели,

Приходили гости в гости,

Приходили и ушли.

Были песни под гитару

И последние хиты,

И пустую стеклотару

В угол составляешь ты.

Лейтенанты, капитаны

Навсегда ушли от нас,

Стал я нынче ветераном,

Списан, милая, в запас.

Я с последней посошковой

Оклематься не могу,

Вязнет слово, гаснет слово,

Как костёр на берегу.

Не штормит, а кренит набок!

Не пора ли, милый друг,

В док мне заводить корабль

И приткнуться на рундук?

Можешь рядом, если хочешь,

Будем вместе дрейфовать,

Говорить друг другу ночью

Очень разные слова.

Ты о том, а я об этом

Невпопад и вперебой,

Будет биться до рассвета

В нашем кубрике прибой...

«»»»»»»»»»»

Ничего плохого нет,

Я усталость, вы насмешка,

Рассудительная пешка,

Никакой не раритет.

Тонкой талии струна,

Выпуклые атрибуты

Вряд ли обратят минуты

В золотые времена.

Равнодушный травостой

Образ скомканный и смятый

Превращает в шарик ваты –

Лёгкий, призрачный, пустой.

Как бы не хотелось мне,

Не звучать ему органом

В тонких трубках валерьяны,

В земляничной тишине!

Как бы не хотелось мне,

Не лететь мне Черномором

Над цветочным, мелким вздором

К отвернувшейся княжне!

Ничего плохого нет,

Я насмешка, вы желанье,

Только вы не из преданья,

Облетевшего весь свет.

Вы земная, я земной,

Вам не плыть воздушным змеем

Над поляной, над шалфеем

Без меня или со мной…

«»»»»»

Шафранные дни и пурпурные ночи,

А радуги только из ярких тонов!

Сударыня, я относительно точен,

Плутая в своём лабиринте из снов.

Вы в них на переднем ответственном месте –

Багет, канделябры и свечи, муар!

Нет, Вы не весталка божественной Весты:

Циклон, наводнение, буря, пожар!

Иду лабиринтом с надеждой и верой,

Труба голосит на высоких тонах.

Сударыня, я Ваш художник, я Рерих,

В багете не Вы, а кусок полотна!

Я Вас нанесу неожиданной кистью,

Туманной загадкою выпишу Вас,

Отброшу с холста все осенние листья

И спрячу усталые тени у глаз.

Мне выбраться только из лабиринта,

Из этой густой и глухой суеты,

Где звуки визгливы, а терции-квинты

Искусственны и постоянно желты…

«»»»»»»»

Мне бы завтра в пионеры

И с цепочками молекул

В галактическую эру

Протолкнуться человеком!

Чёрный вакуум прогнётся

От сердечного биенья

Нервного первопроходца

За земное тяготенье!

Только как покинуть этот

Голубой по цвету шарик,

Где восторженно рассветы

В пазухах ущелий шарят,

Где берёзы-хулиганки

Выбегают, не жеманясь,

Голышом на полустанки

Близ есенинской Рязани?

Летний гром грохочет гулко,

Ливни полотном на город,

Я увязну в переулках,

Я залипну в белых шторах

Пониманья-сожаленья,

Ожиданья-расставанья,

В них сильнее тяготенье,

Чем тревога по скитаньям!

Признаюсь, что слаб я очень!

Мысль о том, что с космодрома

Мне не возвратиться в ночи

С майской, нежною истомой,

Не поглаживать чего-то

И не целовать куда-то…

Да пошли они, полёты

В чёрный космос без возврата!

Я не первооткрыватель,

Я вторичен по сознанью,

Хоть и менее растратил,

Чем свершил для мирозданья!

Но, храни меня земное,

Для чего мне космос этот,

Если c девушкой одною

Я гуляю по рассвету?

«»»»»»»»»»»»»»

Мне в руку сны, тебе они в нагрузку,

Ты сахар в чай, а я люблю вприкуску!

И сигареты дымное соседство

Мне благодать, а для тебя кокетство.

Кокетничай, не спящая царевна,

Преуспевай в искусстве самом древнем,

Хотя и так я млею от соблазна,

И чай глотаю нервно, а не праздно!

Изящны сны, а ты ещё изящней,

Из платья выбираешься, как ящер,

И заполняешь сердце постепенно,

Свою любовь мне добавляя в вены…

"""""""

Не грусти, не всё потеряно,

Приближается весна,

Между островом и берегом

Бьётся новая волна.

Я к тебе на белом катере,

Ты рябиной на ветру,

Брызги грусти по фарватеру

Разлетятся поутру.

На песок с тобой присядем мы,

Ты любима, я любим,

И за чаячьими свадьбами,

Улыбаясь, последим.

На фатах у них ни стрелочки,

Всё разглажено на пять!

Ты мне тоже станешь белочкой,

Я же Белкин, так сказать!

Так сказать, а проще высказать,

Что фамилию свою

Я тебе вверяю искренно,

Вместе с сердцем отдаю!

Между островом и берегом

Мчится белый катерок,

Заходи княгиней в терем мой –

Два окошка на восток!

«»»»»»»»»

В день при звенящем мареве,

В ночь, что черней сурьмы,

Будем себя отдаривать

Всем, чем богаты мы.

Солнце прилипло рожицей

К зеркалу на воде.

Нет, оно не тревожится

За пожилых людей!

Помнит, непостоянное,

Что без надежд в груди

Марьями да Иванами

В мире хоть пруд пруди;

Что отлюбилось ранее,

Что пережглось молчком

Наше с тобой старание

Высветить старый дом.

Если люминофорами,

Вычеркнув вольтажи?

Ты говоришь мне: здорово!

Я тебе: не тужи!

Будем себя отдаривать

Тем, что осталось в нас,

Молча стекая в марево

Выцветших наших глаз...

«»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110061300028

Хранилище 31. Стихи о любви

Игорь Белкин

Когда октябрь мне фыркает в глаза

Косым дождём и прибалтийским ветром,

И приглушает чаячий базар

На валунах с немногоцветным спектром,

Приходишь ты в нерадостные сны

И, к подбородку подтянув колени,

Сидишь напротив капелькой весны,

Мой бессловесный, невозможный гений!

Приветствую цветение твоё,

Не приглашая голосом бесстрастным

Влететь опять в мужское бытиё

Синицей бестолковой и напрасной!

Но, боже мой, как хочется к груди

Прижать тебя и утонуть в забвеньях,

С которыми торопятся дожди

В твоё бессловье и в моё смятенье!

Сиди, сиди и губ не размыкай,

Не трогай лоб мне холодящим пальцем,

Тебя здесь нет, ты очень далека,

Ты гений, ты бесценное контральто,

Зачем тебе балтийские дожди

И одуревших чаек перекличка?..

Но всё ж ещё немного посиди

Со мною рядом, яркая синичка…

«»»»»»»»»»»

В глаза голубые добавили сини,

На белые плечи набросили ночь,

Плывёте невестою Вы на смотрины,

Не просто идёте, чтоб воду толочь!

По бархатной коже горячей рукою,

По синему глазу таким же зрачком!

Я Вами до самого сердца проколот,

Зашейте мне рану красивым стежком!

Вы шейте, бинтуйте, слова говорите,

Я весь пониманье, я трепетный нерв,

Скользящий навстречу по шёлковой нити,

Сплетённой из Ваших изящных манер!

Исчезли из мира случайные звуки,

Скамейка у моря, стена из камней,

Сознанье творит каскадёрские трюки

Из фильма о гангстере Аль-Капоне.

Но я же не гангстер, я просто влюблённый,

Мне сердце, ручаюсь Вам, не удержать,

Я не из породы цыганских баронов,

Где гордость превыше, чем женская стать!

Зелёные звёзды летят ожерельем,

Русалка-луна задремала в волне,

И нам бы отметить пора новоселье,

Прижавшись спиною к замшелой стене.

Я Вас поцелую и не говорите,

Что я разрешения не попросил,

Такие дела совершают открыто

И в центре Европы и здесь на Руси!

Я Вас поцелую, а Вы мне ответьте,

Без просьбы, без просьбы, по зову любви,

И я закружусь, словно лебедь в балете,

Теряя рассудок и перья свои!

«»»»»»»»»

Шептались туманы и пела вода,

Проклюнулся день и ушёл в никуда,

Тяжёлые капли росы холодят

И Ваши колени и сумрачный взгляд.

Никак не пойму, отчего, почему

Всю ночь Вы смотрели в белесую тьму

И не уходили, вздыхая тайком.

О чём, я не знаю, не знаю, о чём!

Газета на камне, пиджак на траве,

Холодные капли дрожат в рукаве.

Да бог с вами, капли, я тоже неправ,

Что дал вам мгновенье скатиться в рукав!

Ему это нужно? Откуда мне знать!

Мне хочется руки у Вас целовать,

Но Вы недоступны, как капли росы,

Рукав запятнавшие в эти часы…

«»»»»»»»»

Нет, время не скользит по нитке расстояний

Берёзовым дождём, сосущим облака!

Ты по своей тропе среди людей и зданий

Проходишь налегке, светла и далека.

Я не машу рукой, не требую объятий,

Миг встречи не мелькнёт блестящим челноком!

Да и зачем тебе ненужные растраты,

Ломающие мир в спокойствии твоём.

Колоссом он стоит, раскачивая травы

Дыханием ветров и шелестом дождей,

И я не тороплюсь к парому переправы,

Перевозящим вдаль сознание людей.

Мой берег под рукой и валуны шершавы,

Ладонь на них кладёшь, а в руку холодок,

Тепло уходит вглубь и мне приятно, право,

Что каменной душе согреться я помог.

Нестойкая печаль -- случайное явленье

И постоянен день при шорохах волны,

Прибой смахнул следы от резкого движенья,

У нас раздельна жизнь, у нас раздельны сны...

«»»»»»»»»»»

Слова -- поток, слова -- ручей,

Источник чистый-чистый,

Несущий голоса грачей

И жестяные листья.

Мне их венком не заплести,

Я не девчонка вроде,

Я их бросаю на пути,

На выходе и входе.

Входи, они лежат вокруг

Навалом и гурьбою,

Преобразуя время в круг,

Где в центре мы с тобою.

Слова -- любовь, слова -- цветы

И дождевые струи,

И листьев жёлтые плоты

Тебе навек дарю я.

Сравнений в жизни миллион,

Но ты одна на свете

И потому со всех сторон

К тебе признанья эти.

Коль хочешь, брошкой приколи,

А можно их в ладонях

Нести до краешка Земли

Со мной в одном поклоне...

«»»»»»»»»»»

Ты в сердце моём живёшь как в своём,

Это неправильно, милая!

Мне бы хотелось пройтись колесом,

А ты меня вдруг фиксируешь!

А я не желаю на задний план,

Зачем мне вторые роли?

Пока у штурвала я капитан!

А ты в меня без пароля…

Я знаю, чем вскрыт был запретный код,

Придётся мне программисту

Начистить фейс и намылить рот

За всех нечистых и чистых.

Нельзя же запросто, без хлопот,

Не приложив усилия,

Врываться в мой сердечный оплот

Своей сердечностью, милая!

Но, кажется, рында трезвонит зря,

Аврал уже бесполезен,

Глаза твои рядом со мною искрят

И чёрт с ним, с небитым фейсом!

«»»»»»»»»»»»»

Ты обиделась на людей,

На невежественность любви

И уносишь глаза свои

От пуховости тополей;

От фальшивости на столе

Фотографии в рамке слов,

Переписаных из стихов

Мёртвых, словно пчела в смоле.

А вчера они грели сон,

Оживляли движенья рук,

Отвечали на перестук,

Оседали на небосклон

То единственною звездой,

То туманом стекая вниз

На страницы с названьем «жизнь»,

Не прочитаные тобой.

Утешителем не рядясь,

Я к тебе ни на малый шаг,

Ты сама не опустишь флаг

Перед выходом в ипостась

Из обиженности своей

В деловые сухие дни,

Где открыто горят огни

Под продымленностью свечей…

Ах, да это всё болтовня,

Чёрный креп не твоих обид!..

Белый пух с тополей летит

На безбровость майского дня

И чихают люди-шмели,

Каждый дует в свою дуду

И не видит тебя, звезду,

Над зелёным ковром Земли…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Ночь замешана на травах,

От неё плывёт дурман,

А созвездия лукаво

Строят в небе терема.

Я не знаю, где какое,

Где Телец, где Козерог --

Крыша есть над головою,

Значит, будет и порог!

Не хотела бы ты вместе

Поискать его со мной

Очень нынешней невестой,

Очень завтрашней женой?

Приходи, а вдруг там терем

Приготовлен нам уже

И поскрипывает дверью,

Как табличка на меже:

Слева счастье, справа тоже,

Посредине мы с тобой,

Сверху занавес в горошек

И созвездия гурьбой!

«»»»»»»»»»»»

Делю себя на ТЫ и Я,

В тебе я частью бытия,

Пусть незначительной, но всё же

Она не только сон и ложе,

Но и спокойствие моё

И стопкой чистое бельё,

И губ вечерняя прохлада

С отсутствующими «не надо»!

И ты надейся на меня,

Пусть человек я, не броня,

Но всё ж прикрыть тебя сумею

От жизненного суховея,

Прервать твой полудетский плач

Над океаном неудач

Или войти совместно в русло

Очарования и грусти...

Вовсю звенят колокола рассвета,

Сердечные тревоги шевеля,

А ты, любовь, опять уходишь в лето

Моей неподражаемой планеты

С прекраснейшим названием «Земля».

Иди, иди, я не властитель древний,

Не закую Свободу в кандалы,

Я сам блуждаю, истинный кочевник,

В мелодиях не празднично напевных,

Сравнимых с наконечником иглы!

Мне пели песнь, а я её не слышал,

Роняя ироничные слова,

Они казались искренней и выше

Чужой слезы, скатившейся как вишня –

Она, конечно, явно не права…

Лети, любовь, по травам и не травам,

Не бабочкой, а птицей озорной,

А я ушёл по сновиденьям плавать,

Разыскивать надежду-переправу

К обыкновенной женщине земной!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Давайте жить, не вспоминая Вас,

Давайте жить, меня не вспоминая,

Я в осени замкнусь от Ваших глаз,

А Вы идите по дороге к маю!

Желаю Вам, что можно пожелать,

И Вы в ответ мне пожелайте тоже,

Чтоб никогда не встретилась опять

Мне женщина, на Вас лицом похожа.

Иначе вновь бессонница, разлад

Души и тела, сердца и печалей,

И снова две дороги невпопад,

И снова: мы напрасно повстречались…

А мне бы жить, не вспоминая Вас,

И Вам бы жить, не вспоминать поэта,

Вернувшего себя потоком фраз

Из осени в расплавленное лето…

«»»»»»»»»»»»

Бьётся в окна снегопад…

Что-то ты не очень рада

Откровенью снегопада,

Отвечая невпопад

На вопросы-невопросы

Снежных струй белополосых…

Слышишь, как они шуршат?

От настольной лампы свет

Звуки в угол задвигает,

Тени шевелят ногами,

Убегая за буфет.

Допотопное явленье,

Львы на створках у дверей…

Сколько снега в январе,

Это ж светопреставленье!

Впрочем, если листопад

Разлохмаченною птицей

Будет в наши окна биться,

Всё равно я буду рад

Уместиться локоть в локоть

В кресле стареньком с тобой,

Сочиняя про Любовь

Удивительные строки!

«»»»»»»»»»»»»»»»

От липких рассветов

И от деловых пересудов

Спаси меня, лето,

И я о тебе не забуду!

Спаси меня, осень,

От лживых и непостоянных,

И я тебе косы

Переплету на туманы!

Входящая в зиму

Неделя и снова неделя,

И ты помоги мне

Шагать в бесконечной метели!

И я вас привечу,

Добром на добро отвечая,

Январские плечи

Укутав февральской печалью.

А мартовским лужам,

Съедающим снег вполовину,

Я больше не нужен,

Как и ледяные пластины.

И даже апрелю,

Блудливому дерзкому парню,

Комком я в постели

И плесенью в сыроварне.

Спаси меня, лето,

Спаси меня, осень, от мая,

От девочки Светы,

С которою я не гуляю!

От глаз её синих,

От рук небывало горячих!..

За майскую спину,

Я чувствую, сердце не спрячешь.

Ни осень, ни лето,

Ни зимы мне не помогают…

Вяжи меня, Света,

Я раб, ты царица земная!

«»»»»»»»»»»

Кругами бродит март и облака колышет,

Бездонность синевы прорезана весной!

Не ощущаю я предназначенья свыше,

Моё живёт во мне и спаяно со мной!

Ну, что ж, пусть будет так, я в этом мире стоик, Не каждому дано держать земную твердь

Атлантом над собой… занятие пустое,

Когда уверен в том, что обречён на смерть.

Но это где-то там в краю обетованном!

Мы от него бежим, он сам приходит к нам,

С лица снимая грим и опуская в ванну

Суглинков и песков с цветами пополам…

А март несёт тепло и облака колышет,

Он неподсуден мне, а я его слуга!

Сейчас он зазвенит… прошу вас, тише, тише!

В проталинах любви на томных берегах!

Подхваченный волной незримого потока,

Я тороплюсь вперёд таким, какой я есть,

И чувственный порыв мне отделяет сроки

Внесения себя в последний благовест!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

От Лукоморья нашего до Лукоморья вашего

Лечу я на свидание, весёлый и безбашенный,

Никто в меня не целится, никто за мной не гонится, Остались за туманами случайные поклонницы.

Поблескивает солнышко, процежен дождь сквозь ситечко, Старушка-мама занята борщом-компотом-выпечкой, Потом передник снимет и присядет к подоконнику

Ловить губами запахи от клеверов и донника.

Ах, мама, мама, мамочка, прости меня, забылся я, Увлёкся, заигрался со стрекозами, с кобылками

И с тою, с ненаглядною, что в день и в сны является

Мне не матрёшкой лаковой, а истинной красавицей!

Летают пчёлы в горнице, на сладкое надеются...

Из Лукоморий праздничных ушли мы с красной девицей, А мама ждёт у пристани и пироги с калиною

Печёт всё так же истово безбашенному сыну... мне...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Совершенно неприлично,

Абсолютно не фонтан

Подходить к Вам с просьбой личной

О прогулке за туман.

Неприступная такая,

Слово вдоль, два поперёк,

Вы проходите по маю

Из пролога в эпилог.

Словно Чацкий в пелеринке,

Бросив Софью и Москву,

Я бы с Вас сдувал пылинки

На зелёную траву.

Фрак раскинув под берёзой,

На колени рядом встав,

Уговаривал бы прозой

Вас присесть хоть на рукав.

Совершенно неприлично,

Глядя на меня в упор,

Отказать мне в просьбе личной,

Не продолжив разговор.

Может быть, легко и пьяно

Заполняя ночь собой,

Мы поплыли бы в туманы

Под берёзовый прибой...

"""""""

Мы с Вами у кромки лета,

А Вы не заметили даже

Пропажи его фонетик,

Осмысленные пропажи.

Прислушайтесь: глуше бьётся

Волна в пограничный камень

Между венком эмоций

И спящими берегами;

Листья звенят жестяней,

Травы шуршат колючей,

Воздух прохладу тянет

Веером из-под тучи;

Струи дождя упруже,

Тени длинней и строже,

Заботами перегружен

Каждый второй прохожий.

Мы с Вами у кромки лета,

Я рад, что сознанье Ваше

Отключено от этой

Невидимой Вам пропажи.

Опять Вы шагнёте в лужи

И к ветру лицом, не боком,

А рядом я неуклюже

Вас придержу за локоть…

«»»»»»»»»»»

Дожди простучали, сметая белесую пыль,

Надломленный месяц берёзу принял за костыль.

Подмышку её, а берёзе стоять нелегко,

И месяц по кругу уводит её далеко.

Ты что же, кричу я, срывая потёртый пиджак,

Берёза стояла здесь с самого детства, чудак!

Моё это детство, зарубки смотри на коре,

Оставь её с миром, один погуляй на заре!

А месяц не слышит, уводит берёзу за лес,

Рогатый, хромой, абсолютно бесчувственный бес!

Берёза прильнула к нему безмятежной женой,

Не веря мне, дурню, что может быть он сатаной.

Не веришь, не нужно, но я насмотрелся уже

На вас, уходящие по васильковой меже,

И месяц, меняя обличие изо дня в день,

Над вами хихикал, росой отражаясь в сирень...

""""""""

Я с тобою, не с тобою,

Ты со мною, не со мной,

Я себя не перестрою,

Ты останешься собой.

Чёрт возьми и сто поленьев,

Нам друг друга не зажечь,

У тебя в глазах сомненье,

А во мне чужая речь!

Кто-то рядом, кто-то сбоку,

Тень на тень и тишина,

Не хочу быть одиноким,

Ты не хочешь быть одна.

Я к тебе горячим телом,

Ты навстречу мне себя,

В пять минут перегорели,

О свершённом не трубя.

Ты лежишь, глаза прикрыты,

А вокруг такая тишь.

Я не Мастер, Маргарита,

Вдаль со мной не улетишь.

Ты асфальтом мимо дома,

Я останусь за окном,

Сколько в нас углов и кромок,

Разве мы их разберём…

«»»»»»»»»

Ну, зачем тебе светиться

Ослепительной зарницей,

Если ты и так горишь,

Словно в январе камыш?

Это я пришёл и бросил

Спичку в нынешнюю осень,

Чтобы ты сентябрьским днём

Полыхнула вдруг огнём.

Полыхнула вдруг и скрылась,

Будто проявил немилость

В желтизне осенних дней

Я к возлюбленной своей.

Оленёнком солнце скачет...

Ах, какая незадача,

Под его лучом-мечом

Ты расплавишься свечой!

Брызнут искры по запястьям

Неродившегося счастья,

Будет в жизни одинок

Мой неровный огонёк...

Возвращайся поскорее,

Мы друг друга обогреем,

Пятьдесят грядущих зим

Переплавим, покорим!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

По солнечным проталинам,

По розовому снегу

Бегут надежды стаями,

Как облака по небу!

Весна готовит к старту и

Подталкивает ветром

Берёзоньки без фартуков,

Но в белоснежных гетрах.

Кудлатый, очарованный,

В раскисших мокроступах,

Гляжу на них взволнованно

И улыбаюсь глупо.

Не бойтесь, не шарахайтесь,

Я свой и вас не трону,

Не положу на плаху я

Подснежника корону!

Уйду к недальней пристани,

Облокочусь на сваю

И буду пересвистывать

Надежд бегущих стаю.

Вдругподманю случайную,

Она ко мне прижмётся,

Поделится печалями

Или осколком солнца!

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Влетаю в мир

На парусах Любви,

Кричу: прими

Меня в свою обитель,

Мои надежды обрати в свои,

Слова о вере выруби на плитах!

А он шумит

Листвою

Молодой,

Бравурно бьёт в гранит

Волной

Морскою

И выжигает нервною звездой

Последние кристаллики покоя

В душе моей,

Не приобщённой к тьме

Внутри клубка из дней,

Летящих рядом

В бездонные квазары перемен,

Осуществивших мировой порядок…

А белый парус

Выгнулся горбом

И комиссарит

Красная планета,

Повыгорев в таинственном Былом:

И я была когда-то приодета

В пурпурность зорь, но вымерзла ядром!

А мне её печали

Не по нраву,

Я здесь встречаю

Собственный рассвет,

Целуя недолюбленные травы

Вживую, не в гербарии планет!!!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В трёх соснах заблудились мы

В конце зимы,

Куда-то в сторону меня

Ведёт лыжня,

А лучший друг (сто лет в обед),

Петляя след,

Развесил красные флажки

На сосняки.

Он УХ и АХ, а я не ОХ,

Я скоморох,

Он терем выстроил тебе!

На городьбе

(Железной!) выкован петух

И пряный дух

Плывёт, упитан и здоров,

Из закромов.

Ты знаешь, очень грустно мне!

И на ремне

Две новых дырки провертел

Я между дел –

Худею, видишь ли, с тоски…

Но не с руки

Срывать мне красные флажки,

Пусть сосняки

Замкнут твой выход на меня,

А я у пня

В честь вашу фляжечку вина

Хлебну до дна

По-философски, не дуря

Себя зазря –

Там, в теремочке, мир неплох,

А скоморох

Не сможет вылепить его

Из ничего…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Прозрачен тот, в ком чувства через край…

Я это знаю, ты не возражай,

Привычною зеркальностью сомненья

Вновь отразив мои прикосновенья!

Я отраженья молча проглочу,

Не потянусь к тебе, как март к грачу,

И вычерню неутолённость ласки

Несвойственной весне печальной краской…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110061402189

Хранилище 32. Стихи о любви

Игорь Белкин

Бросив шляпу в сугроб постылый,

Я за Вами бегу вослед:

Дорогая, я очень милый

И восторженный, как поэт!

А снега белым вихрем вьются

И ложатся на фонари,

Превращая глаза их в блюдца

С равнодушным зрачком внутри.

Впереди городская площадь

И дорога легла крестом...

А нельзя ли было попроще –

Мне простить всё и снова в дом

Возвратить свой прелестный образ,

По ступеням войти в подъезд

И отдаться мне в руки доброй,

Самой доброй из всех невест?

Я кольцо Вам на тонкий палец,

Вы ответный мне поцелуй,

Оренбургской пуховой шалью

Прикрываясь от снежных струй,

В неприкрытые двери бьющих,

Разметавших по сторонам

Двух живущих и не живущих,

Разделённых на «здесь» и «там»?

Не спешите!

Вы очень-очень,

Совершенно Вы не правы,

Исчезая в кипящей ночи

С напряжением тетивы!

Как могли Вы молве поверить,

Пропуская другую в сны?..

Струйки снежные бьются в двери,

До чего они холодны...

«»»»»»»»»»»

Перед величьем Бога и Судьбы

Мы все слабы.

Но я рождён не богом

Под сладкозвучный перелив трубы

И потому на жизнь гляжу не строго.

Мне нравится, когда,

Раскрыв глаза,

Перебирая ножками босыми,

На Землю сходит рыжая звезда

Из ярких ожерелий над Россией.

О, да, цветист я, чёрт меня возьми,

И атеист до глубины сознанья,

Но обожаю фантастичный мир,

Равняя с Богом наше мирозданье!

Мы в нём живём и ты доступна мне

Не телом пусть, так виртуальным ликом,

И дёргаются нервы на спине,

И хочется порой забиться в крике:

Спустись на Землю, милая Звезда,

Не согревай, не холоди, а просто

Побудь со мной,

Сияя новизной,

А не репризой с цирковых подмостков!

Но ты молчишь, и я молчу вдали,

И над Россией в небе хороводы,

Шуршит тростник и дышат ковыли,

И ты живёшь, и я тебе в угоду…

«»»»»»»»»»»»»

Сказочной любви не обещаю,

А какая есть, тебе дарю.

Что-то мне кузнечики трещали,

Предвещая бодрую зарю.

Но заря задумчиво лениво

Выплеснула волны не туда,

Унесло тебя в её отливе

То ли в город, то ли в никуда.

Взглядом по сумятице посёлка,

В город по широкой колее

За тобою я на Сером Волке

Как неугомонный шевалье!

Сдуло ветром шляпу и рубашку,

Куртку пораздёргали сучки,

Мне в пути пыльца шалфея с кашкой

Вычищала за ночь синяки.

Серый Волк устал и горячится,

Сам себя кусает за бедро,

Сотня полустанков до столицы,

Сколько сотен адресных бюро!

Мы найдём тебя в людском потоке

И вернём в лимонную зарю,

Где берёза распускает локон

На плечо гусару-сентябрю!

«»»»»»»

Серые глаза у осени,

Брови хмурые, седые,

На неё дожди набросились

Ледяные, ледяные!

По термометру наружному

Опустился столбик ртутный,

Мы закашлялись простужено,

Ветер дует не попутный.

Ничего, ведь мы привычные,

В долг тепла нигде не просим,

Не несём обиды личные

В неприветливую осень!

Я тебя рукой за талию,

Ты ко мне горячим телом,

Не такое испытали мы,

Чёрное мешая с белым!

У тебя глаза мечтательны,

Брови со стрижами схожи,

Осень нам необязательна,

Но, коль есть она, то что же…

«»»»»»»»»»»»

Я плеск волны над выцветшей рекою,

Я белый ветер в тундре приполярной,

Я в труппе кукол самый грустный комик

И Гончий Пёс из многозвёздной стаи!

Я беспокоюсь, лаю и тоскую,

То мне не так и это мне не мило,

И всё равно люблю тебя такую –

Снежинку из сокровищницы мира.

Не оседай, планируй надо мною,

Посверкивай, поблескивай искрою,

Чем дальше ты, тем искренней желанья

Смешного Пса из мрака мирозданья…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Благодарить тебя не буду

За дни и годы, что со мной

Ты прожила под пересуды

Всечеловечности земной!

Нет проку в пышности словесной,

Лежащей пальцем на курке,

Ведь для тебя я не агрессор

И ты не кляксою в строке!

Рука в руке и тело к телу!

Скандалов мелкие костры

Пусть мы тушили неумело,

Но без насильственной игры.

А время снеговою шапкой,

А голоса охрипли вдруг,

И гуси наследили лапкой

У глаз твоих, мой милый друг…

Но это так, для разносола,

Не ради грустного нытья,

Я, как и ты, красив и молод,

И жив тобой, любовь моя!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В сонном царстве Берендея

Ежевичины с кулак,

Завладеть бы тем трофеем,

Да не вырваться никак

В сладко пахнущие соты

Берендеевой земли

Из тисков своей работы,

Из хозяйственной петли.

А по августовской нитке,

Дотянувшейся сюда,

Шмель медовые избытки

Тащит в сторону гнезда

И ворчит варяжским гостем,

Одурманенным вином,

На крутые перекрёстки

Между лесом и гнездом…

Закипаю я, и Таю

Нежно глажу по плечу:

Понимаешь, золотая,

Пробежаться я хочу

По ореховым изломам

В ежевичную страну,

Чтобы сладкую истому

С дикой жадностью глотнуть!

Но никто меня не слышит

И в гудящий нервно быт

Я поставлен крайним рыжим

Для условностей борьбы

С чем-то «пере», с чем-то «недо»,

С отвлечённостью от дел,

И боюсь, что не доеду

Я до леса, Берендей!

Тая, Тая, золотая,

Жизнь похожа на туман,

Ты в нём истина простая,

Я в ней тоже не изъян!

Но чего-то нехватает,

Вечно что-то в ней не так,

Нам найти бы, золотая,

Ежевичинку с кулак!

«»»»»»»»»»»»»»

Ах, память, память, что же ты

Ложишься тусклыми мазками

На холст изношенной мечты,

Холодной, как подводный камень?

Да, понимаю, мир не нов

И не всегда ультрамаринов,

И с нереальностями снов

Не связан действием единым.

Но у палитры сто тонов

И можно кистью колонковой

Закрасить старое, и вновь

Вписать на холст Любовь и Слово…

Пошелестел?

Теперь отбрось

Риторику самосожженья,

Зачем тебе ненужный гвоздь

По правой стороне движенья!

Но говорящему легко,

Тому, кто слушает, не очень –

И лупит память молотком

По самой болевой из точек.

По сердцу, значит...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Когда прощаешься с любимой

Надолго или навсегда,

Когда пакуешь нетерпимость

К жаре в литые холода –

То сердце мечется подранком

И дрожь морозную не снять

Искусной лживостью гарантий,

Где пятью пять не двадцать пять…

О, господи, какая мелочь –

Арифметический подсчёт!..

Сознанию давно хотелось

Захлопнуть грубый переплёт

Не антологии, а тома

Без окончательных листов,

Но с чёткой линией разлома

Глухой надменности из слов.

Да-да, я это видел раньше

Не в кинофильме, а в себе!

Кричала женщина: обманщик!

С мужским прикусом на губе.

А я смотрел тупым Емелей

На злой и пламенный экстаз,

Прося прощенья над постелью

У тех же самых лживых глаз…

Луна прикинулась больною,

Февраль распластан на ковре…

Прошу не следовать за мною,

Я сам расплавлюсь по жаре,

Когда лиричная повестка

Поставит сердце на крыло

И я вернусь к былой невесте,

Простив ей всё в любви былой…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Проходите мимо, господа!

Здесь лежит падучая звезда –

Продавив планету до суглинка,

Прошипела талою водой,

Не распалась на две половинки,

А осталась целою звездой…

Целой до румянца на щеках,

До колец на жертвенных руках,

До бретелек на плечах недетских,

До свеченья кожи молодой

И, боюсь, мне никуда не деться

От любви с горячею звездой…

Проходите мимо, господа!

Это вами обожглась звезда,

Пролетая через атмосферу,

Окружившей ненадёжный мир,

Выгорев надеждою и верой

В первом столкновении с людьми…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Напугал июль дорогу,

Понеслась она по логу,

Выметая пыль на травы,

За степную переправу

Под распевы жаворонков

В небе призрачном и звонком.

Мост какой бы никакой бы

Для рассасыванья стойбищ

Автотракторных скоплений

В сизом дыме испарений

Со свербеньем, кашлем, чихом

Поминающего лихо!

Так ведь нет, паром с настилом

И брусчатые перила,

Катерок с кургузым задом

Верткий, что твоя наяда,

Не ковчег, конечно, Ноев,

Так, явленье рядовое!

Только что нам эти мото,

У меня свои заботы,

Я беру тебя подмышку

Как трёхбуквенную книжку –

Буква слева, буква справа,

Буква сзади припаялась –

И шагаю по причалу

Молодой, кудрявый, бравый!

За бортом речные струи

С водорослями фехтуют,

За творожною слюною

Рыбки лёгкою волною

Налетают и мгновенно

Исчезают во Вселенной.

Там у них миры иные,

Голубые, водяные,

Это мы с тобой прижаты

Под одним плащом раскатом

Грома близкого над логом

С торопливою дорогой.

Ветер ткнулся носом в бортик,

Моторист ругнулся чёртом,

Отделился от парома

Берег с радостной истомой,

Пыль на корточки присела,

Дождь начался… эко дело!..

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Жалеют женщины и любят,

Но мы не понимаем их,

Высушивая пивом губы

В решеньях сложных и простых.

Решил – отрезал. И глоточек.

И до победного конца.

Пивные кружки многоточьем

И в каждой мечутся сердца.

Нет, нет, не всех я под гребёнку!

Полно на свете мужиков,

Укачивающих ребёнком

Жену на стыке кулаков.

Нет ничего на свете проще,

Чем, разжимая кулаки,

Нести любимую наощупь

В мир, отделённый от тоски.

Нет проще ничего на свете,

Чем гладить женщину рукой

И ждать приятного ответа

В мир, отграниченный тобой.

Но мы не понимаем это

И ставим во главу угла

Не утро солнечного Фета,

А вечер с другом у стола.

А женщины морщинят щёки

И всё прощают нам подчас,

Ловя изысканные строки,

Когда-то бившие из нас.

«»»»»»»»

Я астролог-звездочёт,

По созвездиям витаю,

Вычисляю ту Данаю,

Что меня на небе ждёт.

Иль не ждёт…

Всё это блажь…

Я бесстрастен и спокоен,

Верньерами под рукою

Выправляю антураж.

Полированым стеклом

Отражаются планеты,

Век не видевшие лета,

Не познавшие тепло…

Где ты, светлая моя,

Синей чашей океана

Убаюкавшая стланик

У полярного ручья?..

Сколько зим и сколько лет

Я сижу у телескопа,

Не рискнув шагать по тропам –

Вдруг тебя в том мире нет?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Холодна и зелена

В море плещется волна,

Я в неё не залетаю,

Мне не нравится она!

Мне бы тёплую какую,

Не зелёную, другую,

С озорным сияньем глаз,

Чтоб вовек я не угас!

Жизнь сегодня колобком,

Завтра крашеным брелком,

А вчера она звенела

Тонким нежным голоском.

Не успел я оглядеться,

А уже исчезло детство,

Изогнула нервно бровь

Оскорблённая любовь...

Равнодушна, холодна

В небе жёлтая луна,

Облака по ней вприпляску –

Не печалится она.

Это я в квадратах комнат

Бьюсь о стены, как паломник,

Растерявшийся на миг:

В то ль святилище проник???

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Белый-белый-белый свет

Над восьмиэтажкой,

Над затянутой в корсет

Луговой ромашкой.

Бережёт её газон,

Хрупкую такую,

И в поклонах юный клён

Солнечно бликует.

Мимо люди шу-шу-шу

Катятся горохом,

Кто к родному шалашу,

Кто к чертополохам.

В смысле, втискивать себя

В сроки и деянья,

Кто зависимо горбясь,

Кто с хозяйской дланью…

Белый-белый-белый день

Разделить стремится

Нашу выпуклую тень

На микрочастицы.

Не разделишь всё равно,

Мы же неваляшки!..

И стесняется в окно

Заглянуть ромашка…

«»»»»»»»»»»»»»»»

Тебя огнём назначили

И камешком меня…

Какая ты горячая,

Какой холодный я!

Ты в ночь влетаешь искрами,

В день солнечным лучом,

А я во мхах у пристани

И к свае жмусь плечом.

Да-да, несовпадение

И мысли вразнобой,

Тебе всегда искрение,

Мне вечности прибой!

Хранить тысячелетия

У Балтики в руке,

Грустить по семицветию

Дождинок на песке…

А ты волшебным пламенем

Гори себе, пылай,

Не обращай внимание

На камешек у свай…

«»»»»»»»»»»»»»»»

Приплыл из прошлого корвет,

Сурово брызнул фальконет

Картечью крупной по июню!

А я картечи не боюсь,

Зачем мне прожитая грусть,

Я и сейчас любовник юный!

Но, коль приплыл, то, бог с тобой,

Давай по трубке мировой

Искурим молча у кострища,

И незачем швырять свинцом

В недоуменное лицо

Того, кто служит смерти пищей!

Ещё пятнадцать-двадцать лет

И я готов держать ответ

Перед любою из религий

За всё, что жизни недодал,

И пусть несёт девятый вал

Меня в пучину мятой фигой!

За недолюбленых кузин

(условно, ты не егози

кормой дубовой по рассвету!)

И не расстреливай, корвет,

Мой недодареный букет,

Последний изо всех букетов!

Срываю пробку с коньяка –

Да будет тяжела рука

У наказующего мига,

А мне, хлебнув большой глоток,

За юной женщиной в поток

Извечно сладостной интриги!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

В крошечном, как бантик, зале,

Локти выставив на стол,

Вы мне искренности пряли,

Я вам искренности плёл.

На диванчике салфетки,

Белой простыни подзор.

--Вы такая сердцеедка!

С восхищеньем, не в укор.

На столе кривая булка,

Чай грузинский, маргарин.

Я сворачиваю втулкой

Крышку с баночки сардин.

Инородное вкрапленье,

Иноземная еда!

Кот понюхал с возмущеньем

И поплёлся в никуда.

Хорошо и даже сладко,

Сердце тук, тук-тук, тук-тук,

Ни рекламы о прокладках

Ни плейбоевских услуг.

Только лёгкое касанье,

Только тихий разговор,

На сардины ноль вниманья,

Это тоже не в укор...

Боже мой, какие дали,

Не дотянешься звонком!

Очень жаль, что мы расстались

В романтическом былом.

Всё ушло коту в захвостье!

Но, поверьте, без причин

Я бы не ходил к вам в гости

С плоской банкою сардин.

Вырезал я те причины,

Привалясь к столбу плечом,

На воротах перочинным,

В жало сточенным ножом.

Дураку и то понятно,

Что за символ на доске,

Сорок лет хранящий пятна

От пореза на руке...

«»»»»»»»»»»»

Не пересыщеный теплом,

Не перегруженый словами,

Поёт мне ветер ни о чём,

И я ему не подпеваю.

У каждого своя юдоль,

Своё потрёпаное имя,

И на губах морская соль

Хрустит кристаллами своими.

Вы невозможно далеки,

Я отдалён на те же мили,

А между нами тростники

И аксиомы белых лилий.

Уносит чувственный мистраль

За дюны перекати-поле

И сосны старую печаль

Зелёной хвоей прокололи.

Сегодня-завтра сто порош

Здесь лягут двойственно и пряно,

Но Вы не верьте ни на грош

Моим звонкам с меридиана!

Я здесь невольно проходил

По делу или не по делу,

А ветер грелся на груди

И репетировал метели…

«»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110061800038

Хранилище 33

Игорь Белкин

Где воробьи барахтались в пыли,

где перепёлки прятались в пшенице --

варились овсяные кисели

и чай лечебный с мятой и душицей --

там были мы, там тишина, покой,

сурепка на полях и жёлтый лютик,

полёт во сне над тихою рекой

c мелодиями ангельских прелюдий.

Прошедшим дням – безмерное «прости!»,

годам летящим – веры и прозренья,

сомнений и тревог из ассорти

случайных остановок и движенья!

И нам, живущим в холоде, в тепле,

с традициями или без традиций –

прозрачных лет на том же киселе

и кипятка с живительной душицей!

Не растирая память на золу,

на толокно брезгливо не суропясь,

пускать бы корабли по гладям луж,

в густой малинник пролагать бы тропы,

да жаль, что невозможно перегнуть

хрустящий позвоночник для возврата

в навеки потерявшуюся суть

с мечтой былой – стать ангелом крылатым...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Было у тестя двенадцать сестёр и братьев –

мужиков могучих, словно богатырь Калев,

и женщин, шитых не шёлковой нитью, а дратвой,

и молчаливых,

с натруженными руками.

Это не присказка, а констатация факта! –

и то, что сегодня их в живых не осталось,

виновато время –

начиная от Оренбургского тракта

и до старта на родину,

оборотившегося финалом.

Моя супруга, хранительница традиций,

из года в год достраивает

генеалогическое древо,

собирает родственников по крупицам,

пофамильно, поличностно забрасывая невод.

Они съезжаются, знакомые незнакомцы,

третьи и четвёртые поколения,

если считать от тестя,

под неяркое эстонское солнце,

чтобы побыть десяток дней вместе.

Разговоры ведутся самые задушевные,

времена Столыпина и сталинских репрессий

истекают добром или тирадами гневными

в обособленном хуторском редколесье.

Сидят за общим столом дети, внучки и внуки,

обрусевшие и коренные,

разговаривают на разных наречиях,

и пахнет воздух мёдом и жареным луком,

и пенится пиво,

посверкивая в лучах набежавшего вечера...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не наполнился день новизной,

Истекая ручьисто и просто

Во всеобщий канал временнОй,

Напрямую не рвущийся к звёздам.

Есть законы у физики тел,

Тяготение действие множит,

И хотел бы я и не хотел –

Неподвижное движется тоже.

Относительно.

Как-то.

Куда.

В целом, не разделяясь на части.

С этим время, упрямый схоластик,

Согласиться готово всегда.

Но оно несогласно со мной,

Прошагавшим полгорода в сырость,

Что не полнился день новизной,

Не делился на ломтики сыра!

Каждый час толщиною в микрон

Проникал в меня вкусно и едко

Тополиным волнением крон,

Болтовнёю трамвайной соседки.

Да, не трогал я суппорт станка,

Сталь не сваривал газоискреньем,

Но в блокнот заносила рука

Человеческой мысли движенье!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Январём рождённый...

Извилины в мозгу скрипят

Что жернова:

Перемолов года подряд,

Жизнь, ты права!

Но то, в чём я не преуспел,

Не мой огрех,

Не каждый камешек в судьбе

Был за орех!

Куснул – и зубы потерял,

И все дела,

А жизнь в начале января

Была светла…

«»»»»»»»»»»»»»»

А я давно за пазухой ношу

Весы Фемиды и часы Фортуны!

Мне с ними поиграть, что в рожу плюнуть

Летящему в предсердие ножу.

Высокий слог? Конечно, всё не так!

Мои слова не шутка и не юмор,

А просто отторжение от шума,

Сопровождающего каждый шаг.

Легко проникнуть в философский мир

И растопырить руки для сомнений,

Запутавшись при поиске решений

В затирке дыр и пор между людьми.

А действие достанется другим,

Нахальным и бесцветным от рожденья,

Зато с высоким чувством самомненья –

Он пуп Земли, всё остальное – дым.

А я не спорю, в жизни все пупы,

У каждого Вселенная по кругу,

Но для чего других втирать в грязюку

При восхваленье собственной судьбы?

Стучат часы за пазухой моей,

Весы Фемиды натирают рёбра,

Стереть бы их из памяти недоброй,

Но как потом отыскивать людей,

Оставшихся людьми до смертных одров?

Не для того, чтоб почести воздать,

А перенять тепло из рук на руки

И выдавать в сердечном перестуке

Кому-нибудь опять его…

Опять!

«»»»»»»»»»»»»»»

Чайник выкипел на плите.

Хлестанули дожди ворону.

Звёзды дёргают в темноте

Многооблачную бездонность.

Это вкратце. А если взять

Всё отбросить и молча въехать

В нерешительное “нельзя!”

Триумфатором сквозь помехи?

Это можно. Но будет боль

Истекать и собой дубасить

Погибающую любовь

На скукожившемся матрасе…

“””””””””””

Мозги промыты и подсушены,

В них чистота и пустота,

Для мыслей бархатных и плюшевых

Пронумерованы места.

Для мыслей острых двери заперты,

Пусть поторчат они в фойе

Или плывут на лёгком катере

Куда-нибудь к мамаше Е…

Всеобщий мир и дрязги побоку!..

Но нынче праздник Октября

И коммунисты крутят глобусы,

По-русски что-то говоря.

Под лозунгами очень страстными

В количестве тысчонок трёх

Они придут на площадь Красную,

Чтоб выдохнуть партийный вдох.

Но обагрёнными знамёнами

Не всколыхнуть уже страну

И снисходительный омоновец

Устало выхаркнет слюну.

И мне плевать, я брит и выглажен,

Мозги сияют новизной,

И ноль мне эти люди с грыжами,

Что надрывались, но не выжали

К высотам светлым шар земной.

«»»»»»»»»»»»»»

Нынче солнце ледяное

Проморозило земное,

Потому я без фантазий

Поскользнулся, рухнул наземь.

Всё нормально, всё привычно,

Эпизод из жизни личной,

Лёгкие смешинки сбоку

Единичны, не потоком.

Кто из нас не спотыкался

На поверхности планеты,

Обрывая кожу с пальцев

И не матерясь при этом?

Все мы люди-человеки:

Русские, чечены, греки,

Все подвержены скольженью,

Нетерпенью и растленью!

Я сказал бы много больше,

Да зачем мне это надо,

Я не пан в шляхетской Польше,

Не козёл в овечьем стаде!

Все налево, я налево,

Все направо, я направо,

Помогай, святая дева,

Раскоряченной державе!

Сам я как-нибудь, хоть боком

Встану да и дальше двинусь

По указанному Блоком

Шляху к девушкам невинным!

А страна? Она со мною,

Я в ней спичкой из коробки!..

Нынче солнце ледяное,

Скользкие у мира тропки…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Трезвонит будильник: вставай, не ленись,

Пора окунуться в кипящую жизнь,

В скрипящее время, в шуршащую ложь

И в истину, если такую найдёшь!

Встаю, умываюсь и ем на ходу,

Шагаю по миру: найду я, найду!

Все истины рядом, они под рукой,

Лежат, не пришибленные доской,

Они кирпичами завалены чуть

И, если вспотеть и обломки столкнуть,

То с ними беседовать можно ещё,

Три раза от сглаза плюя за плечо!

Житейское…это потом, на потом!

Хватаю глобальность разинутым ртом,

Но пыльно и душно становится вдруг,

И выпали истины снова из рук,

Ужами скользнули под битый кирпич

И время усохло, как чёрствый кулич…

Трезвонит будильник, а мне бы поспать

И мять с молодою женою кровать,

Губами ловить напряжённую тить,

Потомков, естественно, производить

И, двери захлопнув, щемящую блажь

Другой отдавать, расстегнув ей корсаж…

За это не судят!

Виляя хвостом,

Сучонкою правда сидит под кустом,

Согласна она на любую Любовь,

Обрыдли ей выстрелы, взрывы и кровь.

А я её резко пинаю ногой:

Не ты ли должна быть у мира слугой?

Она, не щетинясь, потупила взгляд:

Устала я что-то, пойми меня, брат…

“””””””””””””””

Закусив удила, я по городу мчусь,

Если врежусь в троллейбус, скажу: ну и пусть!

Лучше смерть от удара в железную грудь,

Чем для нудных издёвок себя распахнуть!

Смейся, милая, смейся, вовсю хохочи,

В перерывах швыряя слова-кирпичи

В неповинную спину и в голову мне,

Задохнувшуюся на житейском ремне.

Как бы ты не пыталась меня упрекать,

Как бы не обзывала меня, дурака,

Всё равно я сблужу не с одной, так с двумя,

Их случайные связи ничем не клеймя!

И себя я клеймить не позволю, да-да!

Мимолётная встреча в любви ерунда,

Попыхтели слегка и легко разошлись –

Так, минутное дело, мужицкий каприз!

Закусив удила, я врубаюсь в трамвай,

Кровь из носа и поршни в машине враздрай,

Помощь скорая, женщина с красным крестом…

Разве можно оставить её на «потом»?

Две недели в больнице… какие деньки!

Надо мною регочут быки-мужики.

Ха! – я им отвечаю, -- у вас столбняки,

У меня ни мурашки от женской руки!

Дорогая, но я не виновен ни в чём,

Зря стучишь ты по темени мне кирпичом,

Жизнь с такими, как я, будет явно прочней,

Чем с аскетами,

Онанирующими на ней!

«»»»»»»»»»»»

Скажите на милость, какая досада!

Упало мгновенье разрывом снаряда,

Разбрызгало неторопливую осень

По сотням берёзок желтоволосых.

Слетает листва на болотную зелень,

Вода попрозрачнела до истуканства

И облако шариком белым осело

На дно вместе с ряскою непостоянства.

Скажите на милость, какая досада!

Мне жить бы да жить пересушенным летом,

Глотая не выпавшее в осадок

Течение мыслей седого поэта.

Ну да, он сажёнками по перекату,

А мысли по старому стилю отдельно –

Не то излохматились к чёрту заплаты,

Не то постоянно у них понедельник…

Скажите на милость, какая досада!

А, собственно, это не раздвоенье,

А два разнородных, по сути, явленья,

Когда леденящее с пламенным рядом…

«»»»»»»»»»»»

А эхо не живёт в лесу, ему там тесно,

Оно гнездится в пустоте, там интересней

Ответить на людской вопрос: а что нам нужно,

Чтоб не остаться навсегда пнём равнодушным?

Да ничего! Ответит эхо, пыль сметая,

Живи как все, не улетай пером из стаи,

Рисуй слова, твори дела благоугодно,

Рожай детей, не оставляй меня бесплодным!

Нет криков жизни, нет меня в горах скалистых,

Меня не вылепит руками бог пречистый

И не скользну я невозможным повтореньем

В любовь людскую, даже местного значенья!

Кричи: любовь! И я отвечу без запинки,

Кричи: печаль! Я отражаюсь половинкой.

При слове смерть я уползаю серой мышью,

Не отвечаю, не прощаю и не слышу!

«»»»»»»»»»»

Я тороплюсь, мне жить одно мгновение

В пересечениях вселенских троп,

А стрелки скачут, скачут по делениям,

Часы свою отстукивают дробь.

Гримасы дней или улыбки добрые

Я принимаю полностью, сполна,

Глуша порой истерику за рёбрами

Необходимой порцией вина.

Но это частность, липа безотрадная!

Вино вином, а жизнь сама собой,

Не путая с лозою виноградною

Сердечный настоящий перебой.

Я прихожу к друзьям по снежным улицам,

Сажусь за стол, салфеткою шурша,

Здесь пьётся хорошо и много курится,

И разговоров много по душам.

Вселенских тем не трогают приятели,

На торопливость стрелок не глядят,

И честно посылают к божьей матери,

Когда чего-то ляпнешь невпопад.

"""""""""

Шипит январь рассерженным котом,

Позёмка выметает предрассудки

И снова сутки сложены углом,

Прямым углом, мои, Андрюха, сутки!

Тебе письмо, а рядом чистый лист,

Тебе дробину и в него дробину,

И время, бесталанный пародист,

Язвительно подкалывает спину.

Пишу, пишу, Андрюха, в январе,

Не присылай вопросов на засыпку!

Ведь Мохаммед шагал к своей горе,

Да и Христос раздаривал улыбки.

Мне тоже предназначена одна,

Я скрепкой приколю её к бумаге,

Отдай жене, чтоб помнила она –

Ты мушкетёр и не посеял шпагу.

Я жив, здоров, беру вино на грудь,

Когда приходит время для приёма

И жаль, что не могу перехлестнуть,

Чтоб резче быть на поле сексодрома.

Вопросов нет, ответов тоже нет.

Застыли годы в памяти эстампа,

Плывут к ним тени от настольной лампы,

Перекрывая тонкий силуэт.

Проблемы, брат, оставим на потом,

Они не рысаки по первопутку!..

Шипит январь рассерженным котом,

А жизнь, Андрюха, далека от шутки…

"""""""""

Поначалу был Я, остальное возникло попозже.

Я подрос, словно гриб, и галактика стала тесна.

Знать, Вселенная-мать применила хорошие дрожжи, Не забыла добавить приличную дозу вина.

Голубые созвездья пылали в агатовом небе,

Я от них уходил в неизвестную времени даль.

Там, на самом краю, где никто из создателей не был, Я построил планету и вырубил в камне мораль...

Ты, приятель, не думай, что я привираю бесцельно, Мне трепать языком недосуг, ведь планета больна!

Даже я на работу больным прихожу в понедельник, Видно, мать при закваске добавила много вина...

Высекая мораль, я тесало сточил до иголки,

Не расставил, где нужно, обязательных в ней запятых, А вокруг, как назло, не найти ни одной барахолки, Чтоб купить инструмент для создания истин своих.

Ну и ладно,- сказал и рассыпал вокруг эмбрионы, Закалив предварительно в чёрной и в белой звезде.

Расползались они по Земле и не чтили каноны,

Пили водку вдосыт и любились в любой борозде.

Время шло... Катаклизмы дробят изнутри континенты

И снаружи не лучше, здесь тоже вселенский бардак!

Я лежу на диване и сыплю ему комплименты.

Я Cоздатель, но тоже ценитель сомнительных благ...

«»»»

Когда ломает ветер настроенье,

Приплясывая в судорогах дня,

Я искренне готов к самосожженью,

Хоть спичку брось в созревшего меня!

Не будет зарев. Ровное шипение

Беспламенных, горячих языков,

А пепел можно прозаичным веником

Смести в совок без траурных венков.

Я понимаю: жизнь, семья, работа,

Друзья со школы и спиртного чуть,

И жёлтый свет в оконных переплётах

У женщин обрисовывает грудь…

Всё это так. Но вновь ломает ветер

Корявые от стрижки тополя

И кто-то вместо фирменных приветов

Проклятья шлёт, губами шевеля.

За что, мой друг? А просто так, без дела,

Плохое настроение и всё! –

Турбины, гайки… Атомов фортели –

Занудное живое колесо!

А жизнь крадётся женщиной подмышку:

Люби меня, и я навек твоя!

И рвётся память пополам мыслишкой

О бренности и сути бытия.

А жить-то нужно, и не по привычке,

Глотать вино и выступать шутом!..

И снова в гору к чёрту на кулички,

А судороги дня потом.

Потом…

«»»»»»»»»»»»

Дни шелестят подержанной купюрой.

В который раз задам себе вопрос:

А правильно ль в действительности хмурой

Летит вперёд всеобщий паровоз?

Пожалуй, да, но слишком много рельсов

Разведены на стрелках в никуда…

И дёргает меня за пуп семейство:

А почему за вторником среда?

А потому, -- я говорю им прямо,

Что древние врубили сей септет

В эпоху лет за тыщу до Приама,

А, может, раньше на тысчонку лет.

Незыблем календарь.

А время мчится.

Неактуален нынче паровоз,

Но тепловозы тоже, брат, не птицы,

И стрелки те же, что и мой вопрос…

Тонкий ветер, ветер-одиночка

Катится по кочкам, по листочкам,

Я его за фалды сюртучишки:

Ты куда обиженным мальчишкой?

Никуда! – а сам направо тянет.

Никуда! – а сам налево рвётся

То ли хулиганить по бурьянам,

То ли в улиц тёмные колодцы.

Никуда и я могу бродягой,

Шаг назад, потом вперёд три шага,

А затем рвануть за тыщу двести

Километров от пустого места.

Ветер, ветер, не попутчик ты мне!

Резкое дыхание предзимне,

Близ тебя стареющее сердце

Не сумеет толком обогреться!

Пролетай, гоняй свои листочки,

Мне нести обратно оболочку,

Выжженную жаром недоверья –

Пустота внутри, снаружи – перья!

«»»»»»»»»»»»»

У белого свои оттенки,

Свои изломы бытия,

И что теперь жалеть коленки,

Судьба несносная моя?

Всё было так, как и должно быть,

Когда не сыт, не брит, но пьян

В попытке одурачить глобус

Шагаешь за меридиан;

За параллельное сознанье

И за созвучия из фуг

С естественным непониманьем

Кто друг тебе, а кто не друг…

У серого свои оттенки

От светлого до черноты,

А жизнь не ждёт переоценки,

С тобой беседуя на ТЫ!

И можно ли за диалоги

Принять давление её,

Когда она ворчит эклогой

В ответ на всхлипы «ё-моё»?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Франтирёрами туманы по оврагу, по откосам,

Наползает на дороги, на мосты глухая осень

И берёзовые листья – пятаки Елизаветы –

В лёд вморожены, блистая позолотою рассветов.

Нет ни взрывов ошалелых, нет ни скрежета составов, Сорванных с путей дорожных то ли влево, то ли вправо, Тишина и внятный шорох ломких листьев под ногами, И гурьбою франтирёры, как статисты в мелодраме.

Если на пустырь я вышел, если мне бессонно очень, Не могу не пристегнуться к ноябрю и к этой ночи –

Ни тревожной, ни саднящей, а затихшей в ожиданье, Скоро ли зима согреет листья снежным одеяньем…

«»»»»»»»»»»»»»

Лучи Вселенной сходятся на мне!

Я центр мирозданья, остальное

Не более, чем липкий антураж,

Глазами поделённый на частицы

Из горестей и радостей моих

На пошлое, здоровое, больное,

class="book">На личную машину и гараж,

И на петлю из времени – давиться!

Но это после, если надоест

Глотать черёмух белые шербеты,

Вводить в себя по капельке Любовь,

Читать роман потолще Льва Толстого,

Выдёргивать по пьяне ранний крест

Из красной глины надо мной, поэтом,

И утверждаться заново и вновь

В своё неограниченное слово!

Конечно, мир не очень справедлив!

Но в центре я, и центробежной силой

Отбрасывает к чёрту недрузей,

Друзьям и близким вот мои ладони!

Возможно, что я сморщен, некрасив,

Распластан в жизни палтусом придонным

И не могу признать себя Аттилой

С беззубостью, с бесштанностью своей!

А, может, я до ужаса зубаст

И на штанах лампасы в пол аршина,

И за Любовью мчусь не напоказ

Седым оторвой с юными прыщами?

Каким бы ни был, ты меня храни,

Вселенная, я только твой мужчина,

Глотающий сценарии и дни

В своей непрекращающейся драме!

А остальное около живёт,

Растёт, цветёт и брызжет алым соком,

Уходит в неизведанный полёт

И снова возвращается к мгновенью,

Раскинувшему небо надо мной,

К берёзе с верещащею сорокой –

И я вращаю молча шар земной,

Ко мне прижатый вечным тяготеньем!

«»»»»»»»»»»»»»

Судьба не играет со мною в игрушки,

Я ей не подружка, она не свистушка

И даже не спорит о всяческом вздоре,

В меня запрессованым Нелукоморьем.

Я ей благодарен за это молчанье,

У каждого есть невесёлые тайны,

Которые мы обделяем вниманьем,

Людей разделяя на близких и крайних.

Подумаешь, тайны! Столярной калёвкой

Меня простругали достаточно ловко,

Чтоб время ценить не в иной ипостаси,

А в той, на которую я не согласен.

Забудь Лукоморье! А мне не хотелось,

Но мне навязали свою охренелость

Стоящие выше, сидящие в красном,

Не очень удобном, зато безопасном.

А я не молчал... Всё, довольно об этом!

Судьба поломала немало поэтов,

Хрустели хребты, подгибались колени

И пули летели со всех направлений.

А я изгибаюсь, живой, но помятый,

Не зная конечную цель Герострата,

Швырнувшего факел в сокровища мира,

Себе подсветив персональность сортира...

""""""""""

Убить человека просто,

Ножом полоснул – и всё!

Катится по погосту

Смертное колесо.

Создать человека просто –

В любовь себя с головой –

Тянет ручонки к звёздам

Новое существо.

И никаких вопросов,

Всё заурядно, и

Смерть остаётся с носом,

Выпачканным в крови.

Жизнь голосит над миром,

Катится по песку,

Светлым дождём отстиран

Каждый её лоскут...

«»»»»»»»»»

Смотря в глаза умершему потомку,

Подёрнутые лаконичной плёнкой

Непониманья и непоглощенья

Симптомов жизни и сердцебиенья –

Вдруг начинаешь резко понимать,

Что двадцать тысяч дней, тобой прожитых,

Неизмеримы, словно благодать,

Просеянная временем сквозь сито

Твоих печалей и твоих событий.

Твоих, твоих, а не кого другого

Хотя бы из того же Часослова,

Протёртого до дыр на песнопеньях,

На ежедневных чтотовосхваленьях –

Ты был, ты есть, ты голубел на крыше,

А тот, другой, не видит и не слышит,

И никому на свете не дано

Смахнуть с него посмертное руно.

Мне откровенно жаль тебя, потомок!

Я стар и сед, наплавался у кромок

И на просторах моря жития,

Но я живу, а где же жизнь твоя?

Я всё познал, всё выпил, всё проехал,

Всё отлюбил со смехом и без смеха,

Подошвы ног толсты, шероховаты

И синева в глазах голубовата,

И отражает солнечный прибой,

И я бы мог отдать тебе без боли

Лет десять жизни и три пуда соли,

Не нужных мне в обители земной…

Слова, слова… помятые, пустые

Для глаз, что отсмотрели и остыли,

И можно закрывать монетой-центом

Бессмысленность и суету момента,

А время равнодушно поскорбит

В провалах полукружия орбит…

Потомок из невольного уюта,

Ты близок мне по роду и по сути,

Но ты недоглотал, а я все зубы

Уже сточил о бронзовые трубы

И в землю лечь мне вроде бы пустяк,

Да белизну твоих нестойких тапок

Песком или суглинком не заляпать,

И бесполезен мой душевный шаг…

«»»»»»»»»»»»»»

Я снова друга проводил

В последний путь…

О, боже правый,

Уйми волнение в груди,

Он, как и все, ушёл направо,

Сказав последнее «не жди»!

А я не жду!

Я просто так

Кулак кусаю…

Не от боли,

Ведь смерть, по существу, пустяк

И окончание юдоли,

Решившейся на этот шаг.

Когда-нибудь и я шагну

С таким же точно перепевом,

Забыв, что есть пути налево,

В неблагодарную весну,

Увлёкшую его ко дну.

И тоже выдохну «не жди»

Той, что склонилась надо мною,

Вязавшей снопиком дожди

Над колющей ступни стернёю

Лет, отпыливших позади…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Совершив прыжок во время

Из зародыша-зерна,

Не витийствую на тему:

Жизнь нужна иль не нужна?

Подгоняю все ответы

Под условности судьбы:

Коль я есть на белом свете,

Почему же ей не быть?

Пусть в пространстве ограничен

Мой несовершенный путь,

Я за то, чтоб петь по-птичьи,

В кипяток на блюдце дуть!

И безудержно лукавить

И смеяться над собой,

И дразнить судьбу-шалаву

Точкой после запятой!

Мол, отпрыгался Пегашка,

Хвост повис и вниз стручок,

И хватать Любовь-голяшку

За признательный бочок.

И внушать ей постепенно

Сверху вниз да сверху вниз,

Что не по душе мне бренность,

Больше нравится стриптиз.

Пусть Любовь на чушь полемик

Морщится, обнажена,

Не витийствуя на тему:

Жизнь нужна иль не нужна?..

«»»»»»»»»»»»»

Если выехать за город на трамвайчике уютном,

Где десяток пассажиров перетряхивают сны,

На конечной остановке выскочить к едреней фене

И уйти по пыльным травам в близлежащие кусты,

Постоять под их прикрытьем, переметить всё, что можно, Напряжённою до визга обязательной струёй,

А затем шагнуть в подлесок к медленно шуршащим теням, Высказать им все мыслишки о вчерашнем стылом дне –

Да ругнут меня сороки непечатными словами

За рычанье моей глотки громче труб иерихонских, Распугавших за минуту сыроежки и поганки,

Муравьишек у ботинка, шустрых белок на сосне,

Первый тонкий луч рассвета, изогнувшийся с испуга

И сбежавший под прикрытье труб кирпичного завода, Задымившего природу и мозги мои всерьёз!

Собственно, отвёл я душу, высказал всё то, что думал

И ушёл на остановку, где трамвайчик ждал меня

И другого пассажира с воспалёнными глазами –

Точной копией с кого-то, мне почудилось – с меня…

Ну, так что ж, собрат по духу, по вчерашним неудачам, Возвратимся снова в город к напряжению сердец, К натяжению волокон между телом и душою,

Между жизнью, бьющей в морду, и ласкающей меня?

На клубочке отношений между нами и не нами,

Между зверем-человеком и защитником зверей,

Мы с тобою, брат, затёрты как зерно меж жерновами, А ведь мельницы, ты знаешь, нам вращать, а не кому…

«»»»»»»»»»»»»»»

Я не святая простота

И образован из молекул,

Создавших тело человека

И ярость горного хребта!

Во мне такой же углерод,

Что в одеянье оппонента,

Прикрывшего интеллигентно

Брезгливо каркающий рот.

Ему не нравятся слова,

Не скованные пуританством,

Слова, летящие в пространство,

Где теплится любовь едва.

Мой оппонент её загнал

Под тёмный холмик одеяла,

Подбитого свинцом морали:

Ты баба, женщина, жена!

А я за обнажённость плеч,

Плывущим по капризам жизни

Не связкою свечною к тризне,

А к пламенности новых встреч.

В них можно верность сохранить,

Любя живого человека,

А не цепочку из молекул,

Однообразную, как нить!

«»»»»»»»»»

Легкомыслие, брат, не помеха любить разнотравье

Или разнополосицу перепутанных полем дорог!

Очень жаль, что над ними мне руки уже не расправить, Постарел я для странствий и выдохся телом, браток.

Ха! – кричу я себе, изолируя взгляд от желаний, Из-за рамы оконной следя за полётом других, --

Легкомыслие – спутник, идущий с тобою по граням, Недоступных для тела, но взрывчато впаянный в них!

Мысль легка на подъём, сотворение замкнуто в клетку.

Кто-то срежет замок, кто-то выпилит жертвенный прут: Здравствуй, жизнь, это я по иному включаю подсветку, Под сиянье её люди в будущий мир перейдут!

Перейдут, безусловно!..помянут конструктора трассы, Не отметив трудяг, копошившихся годы над ней…

Ну да бог с ними, мы исторически слепленной массой

Растворимся в земле, чтоб основа дороги плотней…

Легкомыслие, брат? Да какое тут к чёрту мышленье!

Я живу, чтоб любить, и люблю, чтобы далее жить, Понимая всем сердцем, что мне не врасти в поколенье, У которого тоже в запасе свои рубежи.

Им окно прорубать и обтёсывать камни в брусчатку, Мне присловья бросать и шутить над усталым собой, Да подсказывать, где незамеченная опечатка,

Потому что я мудр и не так избалован судьбой…

“””””””””””””””””

Не бросаюсь на вычурность слога

Мастодонтом из прошлого, нет!

В каждом что-то заложено богом,

Говори, как умеешь, поэт!

Говори, я читатель и зритель,

Я тебя принимаю в себя,

Будь ты пьяным и трижды небритым,

Шлюху нервную теребя…

Не бросаюсь в плаксивые строки

Непонятной разбитой любви,

Ибо чувствую сам одинокость,

Завершая творенья свои.

Но приходят сомнения всё же,

Что неискренность вычурных слов

Вряд ли сердце поэта тревожит

Усложнённым понятьем «любовь».

Меньше чувства, а больше искусства –

Невозможно условностью фраз

Передать проявления грусти,

Предоставленной им напоказ…

«»»»»»»»»»»»

Не обнищав ни телом, ни сознаньем,

Сдаём себя мы в лапы мирозданью,

Не посмотрев, а вымыла ли руки

Безмолвная космическая штука?

Не о покое речь, не о заслонке,

Не о в приют подброшенном ребёнке,

А об итогах действий человека,

Протиснутого сквозь гребёнку века!

Пролез – и ладно! Руки не помеха,

Порой свои грязнее и микробней,

А мирозданье нам не ставит вехи,

Плевать ему на мелкую подробность...

«»»»»»»»»»»

Тысячу сто усилий прикладываю к перу.

В час полусотня строчек, выданных «на гора».

Если я пол поэмы не вымахаю к утру,

Значит, в деле поэзии не стою я ни хера.

Лампа из абажура нервным зрачком следит

Как выбегают буквы из-под пера на лист,

Не понимая толком, что затаил в груди

Сгорбившийся над нею седенький реалист.

Что ты не понимаешь, брызжущая в упор

Гроздьями электронов, видимых за сто миль?

Необходим мне этот дружеский разговор

С белым листом бумаги, не обращённым в пыль!

Я пока сам не знаю, что из души скользнёт,

Может, потуги зряшны и обгорит на нет

Синяя завязь строчек с выходом на восход,

Преобращённая сердцем в сломанный трафарет...

«»»»»»»»»»»»»

У печалей грудь больная,

У тревог в морщинах лбы,

Мудрость – пешка проходная

В откровениях судьбы;

И ещё полсотни мнений,

И ещё пять тысяч лет

До волшебных изменений…

Впрочем, не шути, поэт!

Было так, и вечно будут

Жизнь лопатить соловьи,

Колдовство своих прелюдий

В разночтения любви

Занося рассветным маем,

Напрягая грудь-печаль,

От тревог изнемогая,

Мило скажем: невзначай…

«»»»»»»»»»»»»»»»

…А всегда выходит боком,

если сердцу одиноко,

если некуда притиснуть

это сердце или мысли,

порождённые тревогой

за неширканье порога

тем, кто должен быть к обеду

в понедельник или в среду…

ах, да что там, ежедневно

быть рабом у ног царевны!

Не рабом? Конечно, равным,

а не козлоногим Фавном

или лебедем у Леды –

ущипнул, исчез бесследно,

ни привета, ни ответа,

только пыль по бересклету,

да в забытой зажигалке

огонёк скупой и жалкий,

не способный выжечь мысли

то ли Кристи, то ли Пристли…

Нет, не равным!.. повелитель,

приходи и ноги вытри

о половичок у входа

хоть в какое время года,

можно в зиму, можно в осень,

и не задавай вопросов,

почему сухи ладони,

почему у фисгармони

голос резкий и протяжный –

это всё совсем не важно…

«»»»»»»»»»»»»»»»

Сонет, возможно, философский.

Мне кажется, что можно одному

Сучить бровями, всматриваясь в лето,

Сплетая ненавязчивость сонетов

В изящную и нервную тесьму!

Когда не понимаешь, что к чему,

А, может, оставляешь без ответа

Шуршащую робронами Джульетту,

Прильнувшую к сознанью твоему,

То можно жить с вопросом на губах,

Былого пересеивая прах,

То веря, то не веря подношеньям,

И прославлять Любовь в своих стихах

Без авторских ремарок на полях,

Чтобы себе не делать снисхожденья!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2011

Свидетельство о публикации №111081300029

Хранилище 34

Игорь Белкин

Ничего я не хочу – ни любви, ни славы,

обольстительных речей и речей лукавых,

ни распутиц, ни дорог, и ни тьмы, ни света,

ни заботы показной в дружеских советах!

Ах, упасть бы на лугу и глаза зажмурить,

и не видеть наяву нежеланной бури,

отоспаться год иль два, ни на что не глядя,

и очнуться ото сна новой жизни ради!

И шагать куда-то вдаль, пятки измозолив,

и не чувствовать своей горечи и боли,

и с друзьями хохотать, строя вместе планы –

как нам жить, не прозябать в нынешнем бурьяне...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Случается, заваривают круто

слащавый чай в любое время суток

и преподносят с патокой в горсти...

А ты приемли лесть, но сам не льсти

и обтекай с улыбкой ироничной

давление чужое на этичность,

грассируй, не расслабившись, в ответ:

сударыня, я автор, не поэт!

И лесть стечёт, подобно листопаду,

с шершавых скул, не пропитавшись ядом

не лжи, а так, не очень нужных слов,

напоминающих фруктовый плов

с изюмом, виноградом, черносливом,

холодным, как теченье Куросио,

хотя и в нём гнездится мелкий криль –

душе отрада, а не в гроб костыль...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

По серпантинным струнам лета,

по зелени березняка

шагает молодость поэта,

поэта – не истопника.

Привет тебе, мой незнакомец!..

Как жаль, что в шалостях времён

ты растеряешь хромосомы,

нигде не будешь повторён!

Эпоха переплавит домной

всё, чем душа твоя жива,

и не сольются в многотомник

неутолённые слова.

Потом, когда растает лето

и осень поздняя придёт,

твои стихи найдутся где-то

и, может, вырвутся в полёт.

Но будет поздно...

В Красной Книге

не подготовлены места

для строчек, выгоревших в тигле,

а крылья – это суета...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Штоф зелёного стекла

раскалился добела,

заключённый в нём огонь

обжигается: не тронь! –

чародейское вино

истин сумрачных полно.

Льётся в рюмку звездопад –

сто надежд по сто карат,

капли веры на лету

разгоняют темноту:

и да будет тёплый свет

серебрить осколки лет!

Голова белым-бела,

липнет седины смола

на бедовые виски,

на нелепость из тоски

по былым весенним дням:

повторитесь, где вы там?

А оттуда – тишина,

песнь капели не слышна,

и оскомина во рту

разминает пустоту,

вуалирует глоток

света в мятный холодок.

Чародейское вино,

ты само чуть-чуть больно,

пей тебя или не пей,

всё равно судьбы репей

колет сердце и ладонь,

словно жертвенный огонь...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Кочевники пришли зловещей стаей

В надежде поживиться чем-нибудь.

Их время стёрло.

Мы стоять остались,

В родную землю вбитые по грудь.

Казалось бы, что ничего нет проще,

Надсадно крякнув, из суглинка дней

Рвануть свои затравленные мощи,

Не поломав натруженных костей.

Но всё не так.

На нас висит заклятье

Быть подданными, втискивая дань

В столетья, внешне поменявших платье

И впаянных опять в Тмутаракань.

Висит на шее цепь противоречий.

Все за одно и каждый о своём.

Кочевники ушли. Нам хвастать нечем,

Мы снова в землю вбитыми живём.

Я не дитя, чтоб жаловаться маме.

Просить у бога – это же смешно!

Мои права мне кажутся снежками,

Расплющенными кем-то об окно.

Да, я кричал противно и надсадно,

Обязанности выплатив сполна!

Мне вежливо рукою: ладно, ладно!

И между нами новая стена...

Мне жаль покинутый казачий хутор

И избы-развалюхи на Оке,

Им, как и мне, не видеть той минуты,

Когда блеснёт надежда вдалеке.

«»»»»»»»»»»»

Птица чёрная надо мною,

Птица белая в западне,

В жизни кажется всё игрою,

Оттого и печально мне.

Пустота в обнажённых лицах,

В ливнестоки мечты стекли,

Долговые расписки-шлицы

Перекручены на нули.

Отфутболено всё на свете,

Прифутболено столько же,

Кто-то яростно: он в кювете!

Кто-то совестно: на меже!

Ну, а я кипячусь у домны –

Сталь отдельно, отдельно шлак

И зализываю свой скромный

Расцарапанный в кровь кулак.

Сталью сталь, а мой труд ни к счёту,

Снова плавится на огне

Мирозданием та работа,

Что вершить приходилось мне.

Птица белая не реальна,

Птица чёрная не при чём,

Жизнь не Золушка в платье бальном

И не в темечко кирпичом.

Что-то среднее между шлаком

И желаньем стальной струи

Полыхающие в ней маки

Погашать на груди Земли...

«»»»»»»»»»

Представь себе, не давятся слова

Из горла. В нём ангины нет в помине,

Но почему-то трудно куковать,

Когда в гортани воздух прорезинен.

Тяжеловесно выпорхнув, строка

Ложится на бумагу отвлечённо

И смысла в ней как в шляпе дурака,

Ещё одной дырой обогащённой.

«»»»»»»»»»»»

Нет, одиночество не боль,

А способ жизни, как ни странно,

Когда не нужен алкоголь

И полусумрак ресторанный.

Из повседневного котла

Изъяв обыденные вещи,

Уходишь в поисках тепла

И отрекаешься от женщин.

Невозбуждающий рубеж

Сам воздвигаешь перед носом,

Отрезав спутников кортеж,

Крикливых или безголосых.

Сам сочиняешь тишину,

Рыбалку в глубине залива

И снов летящую волну,

Слегка разбавленную пивом.

Таков сегодня вариант.

Что будет дальше, я не знаю.

Но я, друзья, не эмигрант

И ничего не забываю!

Когда на капельках росы

Вскипают солнечные брызги,

Я завожу опять часы

И сочиняю вам записки.

Они качаются в реке,

Плывут над бездною бездонной,

И чайки падают в пике,

Хватая их бесцеремонно.

""""""""""

По сонной просеке иду,

Маслята режу,

Их здесь, как грешников в аду,

Среди валежин.

Кричит кукушка на сосне,

Флиртует с летом.

Мадам, вы не могли бы мне

Помочь советом?

Я на кукушку загадал,

На чёт и нечет,

Но на неё стрелою пал

Бродяга-кречет.

И стайкой пёрышки пошли

Под небом виться,

Не в силах около земли

Остановиться.

Я изловил одно перо

Из этой стаи,

Не чёт, не нечет, а зеро

Мне выпадает!

За ним чернильна пустота

И невесома,

За ним всё та же суета

В кругу знакомых.

За ним рыбалка на заре

И неба кромка,

И можжевельник во дворе,

Сухой и ломкий...

""""""""""

Для чего, скажите, в зеркало смотреться,

Если в нём не видишь юности и детства,

Клятв и обещаний, слёз и возвращений

Наяву, не только в мире отражений?

Для чего? Да ну вас, тоже мне, вопросец!

Юность улетела дымом папиросы,

Зеркало не фото и стекло не ретушь,

Сразу видно, кто ты, атлас или ветошь…

Поскоблишься бритвой, а морщин-то сотня

И глаза тусклее лужи подворотней,

И причём тут детство, и причём тут юность,

Скорлупу у жизни дважды не проклюнуть…

“””””””””””””””””””

Сегодня солнце есть и завтра будет,

Сегодня ветер южный, а вчера

Плевались разобиженные люди:

Погода, до чего же ты сыра!

А что плеваться, мы пока не в силах

Ни развернуть, ни перестроить мир,

И всё же не нацелены в гориллы

Уйти всё повидавшими людьми…

Не вечно солнце и земляне смертны…

Любая бесконечность в тупике,

Когда природой властвует инертность,

А люди парусят в ней налегке.

Не плавятся снега Килиманджаро,

В Антарктике стоградусный мороз,

А мы внутри себя тепло зажали

И выделим его ли, вот вопрос…

“””””””””””””””

На полке дня единственный роман…

А сколько их в шкафах тысячелетий

Повыгорело на свету и в свете,

Не уместившись в ёмкие тома?

Великие писали о великом,

Любовь и смерть для них что две сестры,

И целовали груди, как сыры

Жуёт гурман с приправой-базиликом.

Но что мне те, которые усопли,

Ничем не отличаясь от других,

Когда в груди букет из личных воплей

Умолк мышонком в клюве пустельги?

Отелло, Одиссей или Ромео –

Всё театрально до финальных сцен –

Я тоже так душить себя умею

За годы лжи и за стриптиз измен!..

На полке дня единственный роман…

Последние страницы эпилога

Изложены недурственно, ей богу,

В них меньше чувства, больше в них ума.

Всему своё… в обложку из картона,

Как не старайся, жизнь не уместишь,

И что мне ум, к прологу бы влюблённым

Переместить прочитанную жизнь!

«»»»»»»»»»»»»»»»

В просветах улиц жизнь сама собою,

Внутри домов такая же почти,

Но более интимная…

Не скрою,

Что выйти легче, чем вовнутрь войти.

Нет-нет, не пахнет кошками в подъезде,

Уборщица исправно моет пол

И нет слезы от дикой хлорной рези,

И всё же я не вышел, а вошёл!

Навстречу та, что каждый вечер вижу,

Навстречу та, что каждый вечер ждёт,

В её глазах октябрь пока не выжег

Весенний колер прошлых незабот.

Но что теперь заботы-незаботы

Для нас, забывших яростный галоп?

Я сам потух лампадой у киота

Иль головнёю, втиснутой в сугроб…

Бывает это, чёрт возьми, бывает!

Живёшь, живёшь, и забываешь вдруг,

Что ты кому-то нужен, словно свая,

Забитая опорой в хлипкий грунт…

Да-да, конечно, небо голубое

И ужин есть, и женщина поёт!..

В просветах улиц жизнь сама собою,

А я в себе, как полоскун-енот…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Сегодня солнце тронуло каштаны

Лучом горячим.

А орехов нет,

Они давно со стуком деревянным

Попадали на серенький буклет

Развёрнутых вдоль улицы газонов,

На чёсаную дворником траву –

На ней теперь не жёлтое в зелёном,

А зелень еле дышит на плаву…

Орехов нет…

На «нет» не будет спроса,

На слово «да» откликнешься всегда.

Каштан стоит бесчувственным колоссом,

Сто лет ему такая ерунда!

А мы с тобой до сотни не дотянем

И потому не проще ли сейчас

Изъять себя из холодящей рани,

Где солнце на мгновенье, напоказ?

И поместить в аквариум домашний

С котом, передремавшим всё и вся,

И повторить изысканные шашни,

Руками и ногами колеся,

И упиваться чувством обладанья,

И тормозить ответственный момент

Нахлынувшего общего желанья

И бог с ним, что орехов больше нет…

14.11.04г. «»»»»»»»»»»»»»

Пеленой туманов белых облака на землю пали,

Вязнут звуки в листьях ивы пухом из цыганской шали, Лопухи росинки ловят, пьют целебные настои

Запахов и откровений августовских травостоев.

Это здесь, не за горами, не за сказочным рассветом, Это здесь, где осень входит юною вдовою в лето, Серебря виски росою мне и другу по рыбалке,

Ждущего поклёвки рыбы, а не девственной русалки.

Ну, так мы на всё согласны, на русалку и на осень, И на рыбку, если клюнет юркий окунёк-матросик!

Только мы его отпустим обязательно обратно:

Для чего тебе, мальчишке, осени невероятность...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Когда находишь логику в стихе,

Написанном тобою без изломов,

Завязывай с писанием, браток,

Перо под стол и Музе: вон! из дома.

Живущему в стране весенних грёз

Частично или всем своим объёмом

Нужны углы из странностей любви

И пики не из графиков бумажных.

Логичный мир похож на тепловоз,

Он монотонен и вперёд стремится,

Не разрывая грудью антураж

И вписываясь в праведность субстанций.

Коль ты поэт, шагай наперерез,

Хватай за крылья рассечённый ветер

И уводи его из-под колёс

Привычной жизни к божеству иллюзий!

Оно непритязательно, нет-нет,

Со всеми вместе за столом пирует,

Но из глазниц его выходит свет,

Питающий все жизненные струи!

«»»»»»»»»»»»»»»»

Толерантность и равновесие,

Удовольствия дня воскресного

И непротивопоставление

Жизни собственного движения!

Остальное само приложится,

Даже в солнечной луже рожица,

Даже вешней травы желания

Быть моделью у мироздания.

Хорошо бы!

Но в одночасие

Всё разрушено несогласием

С непристроенностью молекул

В размышляющем человеке.

И зачем голова нам дадена,

И не лучше ли виноградиной

По желудочным трактам мира

Прокатиться сквозь жар и сырость?

Переваренному не хочется

Ни слияния с одиночеством,

Ни волнения знаменателя

В состоянии бессознательном…

“””””””””””””””

Родился в рубашке -- и снова в рубашку,

Приплюсовав к ней носки и штаны –

Сначала с резинкой, а далее с пряжкой,

Не заменив её до седины!

Подтянут живот и развёрнуты плечи,

Клубится под бровью мечтательный дым:

Ты будешь когда-нибудь увековечен,

Оставив на тропах планеты следы!

Благие следы, но не остовы завров,

А имя, плывущее в строках газет –

И сны громыхают победно в литавры –

Ты воин-стратег и мыслитель-поэт.

Рубашки слетают одна за другою,

Штанами на даче шлифуют полы,

Ты в книгу рекордов ни левой ногою,

Под правой рукою углы да узлы.

Волнения дня пересилив и скомкав,

Смахнув полотенцем пылищу и пот,

Себе признаёшься, минуя потомков:

В рубашке родился, а всё же не тот!

Жалея растоптанные сандалеты

Без крылышек, пемзой лаская мозоль,

Стратегом уходишь от личных ответов

И от вопросов занудной Ассоль…

«»»»»»»»»»»»»

А ты не скучай, в жизнь входи шоколадкой,

Не только бегущей по кругу лошадкой ,

Запряженной в розвальни дня трудового,

Скрипящих полозьями снова и снова!

Безмерны круги у желающих слышать,

У видящих чётче прорезано зренье,

Идущий по снегу привязан не к лыжам,

А к чувству приятного всепокоренья!

А я не философ, я словом играю,

Пишу для себя, проникая глазами

В пространство от радиомачты к сараю

И дальше, куда простирается память.

Не скучно, поверь мне, бежать по откосам,

На склоне зарыться в сугроб при паденье,

Отставив на время забор из вопросов,

Доставшихся мозгу не для наслажденья!

Не скучно, и всё тут!..

Тридцатое марта

Под лыжей хрустит, под полозьями стонет,

И мы – ордината с абсциссой Декарта –

Должны пересечься у мира в ладонях!

“””””””””””””””

В Синайской пустыне брожу Моисеем,

Собачья голодная стая за мной,

А люди по-прежнему пашут и сеют,

Забив на меня… свой костыль племенной.

И правильно!

Не хрена годы мотаться

По голым пескам без воды и еды,

Разбрасывать пот, как листы прокламаций,

В свои уносимые ветром следы.

Дела есть важней, чем ходьба за пророком!

Страна есть своя, а иная зачем

Тому, кто не хочет чужого ни боком,

Ни грудью, ни сердцем, ни болью в плече!

А я не зову никого за собою,

Мне мыслить легко даже в той пустоте,

Где солнце паляще, а небо рябое,

Где стая собак у меня на хвосте!..

«»»»»»»»»»»»»»

Когда вторую кожу на лицо

Натянешь под воздействием извне,

Прикинешься рубахой-молодцом,

А сам потливо мокнешь по спине –

Поверьте, нелегко её носить,

Сдирать перед падением в кровать,

Завидуя французу де Бюсси,

Сжимающего шпаги рукоять,

Чтобы вторых личин не надевать…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ногами в воду, головой в камыш –

Красиво жить и мне не запретишь

Под редкую бравурность пузырей

Из булькающей личности моей!

Ах, так-растак! Да я ещё могу!

Рванёшься вдаль и снова на бегу

Кривляешься обиженным щенком –

Хвост не кольцом и уши не торчком…

«»»»»»»»»»»»»»

За чтеньем чужих биографий

Застал меня юный рассвет,

Рисуя прерывистый график

Из «да», «невозможно» и «нет».

Проглочены мысли Плутарха.

Во времени нашем они

Логичны стремленьям монархов

В грядущие втиснуться дни.

Подвёл философскую базу

Под линии жизни вождей

Историк, а в книгу не вмазал

Фигуры обычных людей.

Простых, как сейчас говорится,

Факелоносцев, а не

Гоняющих на колесницах

В моей или в чьей-то стране.

Я книги читаю, не лезу

Рукой в перестуки колёс –

Оттяпает пальцы железом,

Расплющит картофельный нос.

Плутарх, ты хороший писатель,

Но, как большинство, однобок!

Кому-то, быть может, и кстати,

А мне преткновенья пенёк.

Сижу и потылицу глажу,

Свою не протиснув судьбу

К вселенскому общему ражу

Единственной пядью во лбу.

«»»»»»»»»»»

Завитушки ветра на песке –

Отпечатки мчавшейся Гекубы,

Теплоход органом вдалеке

Напевает что-то однотрубно.

За песок цепляется тальник,

Тростники желты и угловаты

И шуршит по ракушкам кулик

Лапкою трёхпалой деликатно.

Озорными бусинками глаз

На меня посверкивает влажно:

Ничего плохого не припас

Ты для мира, человек вальяжный?

Не припас! Ты часть любви моей,

Созерцанья и мировоззренья,

Ты своим мгновением владей,

Я владею собственным мгновеньем…

«»»»»»»»»»

Кому чего, а лысому причёска,

Замена шуб лисицам-сиводушкам,

А тополям блестящие полоски

Из солнечного света на макушки!

Зелёным соснам вечно зелениться

И шелушиться шишками по снегу,

А снегу заметать следы лисицы,

Прикрыв её от взгляда человека.

Мне тоже незамараным войти бы

В спокойный мир без парика на плеши,

Без хитрых сардонических улыбок,

Без утвержденья: я ПОЧТИ безгрешен!

Так не бывает!

И не хватит пальцев

Для пересчёта личных оправданий,

Пока я одеянье постояльца

Не перешью в костюм благодеяний…

Кому чего, а мне стакан спиртного,

Жене на шею воротник песцовый,

А в Книге Судеб, шитой без портного,

Свободных мест нет для страницы новой…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Как мир лукав! И я лукавлю тоже,

Мы с ним неотделимы друг от друга,

То он меня мурашками по коже,

То я ему такие же услуги.

Не в знак расчёта, в силу обстоятельств,

Чем дальше путь, тем и преграды выше,

Он мне товарищ, я ему приятель,

Он язвою и я ногой на лыжу.

Так и живём, надежды не теряя,

Я у него в руках пятном незримым,

А рядышком Вселенная нагая,

Ни мною, ни Землёй несокрушима.

Вот кто лукавить вовсе не намерен!

Живёт Земля или исчезнет прахом,

Ей всё равно, как миру до потери

Моей ещё не ношеной рубахи.

Ему-то да, а мне не всё до корки,

Рубаху жаль мне будет, если время

Сейчас переиначит поговорку

И я в нём пропаду, как глупый лемминг.

Исчезну вдруг с рубахою на теле

И с тою, не надёванной ни разу,

Не понимая, что я есть на деле

И нужен ли я миру в данной фазе…

А мне лукавить томно и приятно –

Курилка жив и по Земле стрекочет,

Подсчитывая солнечные пятна

На женщине.

Раздетой, между прочим…

«»»»»»»»»»»»

Дни рождения приходят и уходят,

Оставляя звон бокалов за столом

И пронзительность не выпитых мелодий

Как обычно, как обычно, на «потом».

Только день не приспособлен к плагиату,

День со днём не состыкуешь без труда

И вперёд не перескакивают даты,

Оставаясь в пережитом навсегда.

Понимаешь, это просто – не поверить

В то, что ты прошёл, проехал, пережил

И выплёскивался волнами на берег

Сквозь житейские дела и рубежи.

Понимаешь, я смиряюсь с тем, что было

И не дёргаю сердечную струну,

И держусь руками крепко за перила,

Чтобы вновь не вконопатиться в волну.

Скатерть выдержит томление закусок,

Пятна выведет поваренная соль,

За столом не чтят прошедших перегрузок,

Каждый дышит – на сегодня он король…

Дни рождения торопятся куда-то,

То назад, а то вперёд, их не поймёшь…

Вдох и выдох не доступны плагиату,

Вдох – надежда,

Выдох – правда,

Между – ложь…

«»»»»»»»»»»»

Я вращаю педали дней

С каждым годом быстрей, сильней,

Время трогает за спиной

Шарик розовый надувной.

Под завязку в нём барахла:

Незаконченные дела,

Недолюбленные сердца

И верёвочка в два конца.

На одном я привязан сам,

А второй на клубке у лет,

Не подвешенных к чудесам,

Их в том шарике просто нет.

Ну и ладно! Переживу,

Не скукожусь лицом в траву,

Понимаю, что на развес

Нехватает на всех чудес.

Нехватало и раньше их:

Синих, розовых, голубых

На бессчётную тьму людей

В бестолковой моей среде.

Все вращают педали, все

Утром лазают по росе

И баюкают за спиной

Шарик розовый надувной.

Или синий. А, может, беж...

Шарик, склеенный из надежд

И расчерченных в клетки дней

Бестолковой судьбы моей...

«»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2011

Свидетельство о публикации №111090500055

Хранилище 35

Игорь Белкин

В краю непуганого солнца,

В стране неколотого льда

До снов рукою не дотронься –

Сгорают вмиг и навсегда!

Ссыпая в пропасть снежный шорох,

Страхуя каждый шаг шнуром,

Мы покоряли эти горы,

След в след шагнув, не напролом.

Там, на вершине, места мало,

Но разве кто качал права

На первородном пьедестале

Быть первым ради хвастовства?

А лица бронзовели сами

И вырубался лёд, звеня,

И солнце, шелестя ветрами,

На юг катилось от меня.

На пятачке два на два метра

У чётких кромок ледников

От снов отказывались щедро

Пять здоровенных мужиков.

И ночь шипела бабой Ёжкой,

Закручивая снег в спираль

На тех нехоженых дорожках,

Куда всю жизнь влекла нас даль!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Закрыл глаза на боль людскую,

Задул последнюю свечу:

Я, граждане, не практикую,

Чужие раны не лечу!

Лицо без марлевой повязки,

Душа закрыта на замок,

Я ей читаю на ночь сказки

При занавешенном трюмо.

А как иначе?

Сад посажен,

Построен дом, и внуки в ряд

Коктейль молочный пьют из чашек

С изображеньями котят.

Зачем мне биться понапрасну

С неистребимой тенью зла,

Когда звезда над башней гаснет

Последней порцией тепла?..

Как мало крови в человеке,

Как много в суете сует!..

Мне сердце вырвали ацтеки

На пирамиде прошлых лет.

Внутри торжественно и пусто,

Грудная клетка – барабан,

В который палочками грусти

Стучать мне одному, Судьба…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

class="book">Электролампочка Луны,

Заякоренная рекою,

Плывёт в загадочные сны

Из непокоя и покоя.

Она в движении – и я,

Я тормознусь – она застынет

На светлой грани бытия

Недорисованной картиной.

Эскизом, значит…

Ну, так что ж,

Мы все, летящие куда-то,

Несовершенство или ложь

В хламидах истин из заплаток.

Не философствую, нет-нет,

А искренне вторгаюсь словом

В незашнурованый пакет

Непонимания людского.

Но в правоте не убеждён –

Не провокация ли это –

Вселять в кого-то личный сон

Из возбуждённостей поэта?

И вшита нужным ли крестом

На полусферу мирозданья

Моя цепочка хромосом,

Сплетёная из состраданья?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

… А что за плечами?

Почти ничего,

Так, ёмкий рюкзак с перетёртыми днями,

Да чувства с натруженными углами

И выпадающие из него…

А что за бровями?

Сплошной кавардак,

Бессмысленность слов и случайность мгновенья,

И медленно гаснущие отраженья,

Те, что я к себе не пришпилил, чудак.

Отдельно они и отдельно лучи,

Стекающие с горизонта познанья

На пройденные второпях расстоянья,

Да их невозвратность --

Хоть волком рычи…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Вот и я говорю, вот и я говорю,

Что способного мыслить нельзя убаюкать

Пустотой пробежавших по календарю

Бестревожных недель и сомнительных звуков!

Всё имеет значенье, имеет свою

Полутёмную или открытую нишу

И готово себя приспособить к житью

Сообразно законов, назначенных свыше.

Здесь загвоздка одна, чёрт её побери!

Если общий курятник принять за основу,

То любой петушок ищет место внутри,

Где теплее и капли не падают с кровли.

Так и я не желаю навозить порог,

На собратьев давлю, чтобы в центре гнездиться, А меня молодой озорной петушок

В глаз клюёт… до чего же противная птица…

Я своё отпахал где-то там, где-то там,

Вам туда никогда не дано проломиться,

Потому что за вами стоит пустота

И неверие в жизнь в голубиных ресницах.

А меня можно выдавить к чёртовой мэ,

Я привык к искаженью любых ситуаций

И, возможно, внутри будет словно в тюрьме,

И не лучше ль к порогу обратно податься?..

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Прилетела пуля в грудь,

Расколола два ребра,

И опять умчалась в путь

Не в «сегодня», во «вчера»!

Чёрт возьми, какая боль!

Хлещет кровь как из ведра.

Бинтовали меня вдоль,

Рылись в лёгком доктора.

Всё срастили, сшили всё,

Только шрамы здесь и там,

Снова жизни колесо

Я раскручиваю к Вам.

Здравствуйте, опять я Ваш!

Нужен или запоздал?

Недосписан я в тираж,

Но успел на карнавал.

Маска к маске тет-а-тет,

Серпантин и конфетти,

Ваш вопрос, мой неответ –

Пуля новая в пути…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Что-то жжётся за ребром…

Может, «Беломорканалом»

Задымил я всё кругом

Так, что продуха не стало?

И сгустилась темнота

До кленового сиропа

Так, что мыслям не протопать

Вдоль извилин ни черта…

Ну, да это всё пустяк,

Пережгутся в сердце нити,

Согласясь на новый шаг

Ради новых «извините»!..

Извините, можно Вас

Пригласить на блюз осенний?..

Те же самые слова

В том же самом изложенье…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Перестроить молекулы тела,

Ободрать миокардную накипь

И влететь победителем в драку,

В арсенале забыв «парабеллум»

С рукояткой тяжёлой, ребристой,

Отделяющий мир от нечистых!

Постулаты внушить кулаками,

По-портновски отмерив с запасом,

Окантовку наметив стежками,

Да, стежками, не пушечным мясом!..

Впрочем, если кулак по затылку,

Это к мясу уже предпосылка…

Только словом?

А если стаккато

Мирных звуков прорезано треском

Обезумевшего автомата,

Поделившего жизнь на отрезки

ДО и ПОСЛЕ?

От мига рожденья

До предсмертного телодвиженья???

В этом случае я уступаю

Свою очередь атомам, влитым

В озверевшую дикую стаю

Перекрашенных эритроцитов –

С них сначала скарябайте накипь,

Я смолчу, мне не к спеху, однако…

… в этом мире нас двое с тобой,

больше в нём никого нет,

правда, ещё облака гурьбой,

правда, ещё солнечный цвет

и город, ребристый и болевой,

и люди, встрёпаные слегка

тем, что тоже над головой

ищут солнечные облака…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Поделить себя на клетки,

На молекулы-цепочки,

Быть надломленною веткой,

Снова возродиться почкой –

В этом счастье обретенья

Или горечь от потери

И шаги усталой Веры

Через мнительность сомненья…

У лопатящего щебень,

У банкира-олигарха

Взгляды разные на небо

И подход к свечным огаркам –

Для одних полёты в радость,

Для других перемещенье

Из Эдема в новый садик

С постоянным освещеньем…

Концентрируясь в потоке

Дел, как парусник в регате,

Пишущий слова и строки

Видит дальше, чем читатель.

Главная его задача,

Если Разум благосклонен,

Выплеснуться на ладони

Мира, истины не пряча…

Выдохся и мысли выжег?

Ерунда! – бери лопату,

Землю рой и терем крышей

Помоги покрыть собрату,

Переплавь души огарки

В толстую свечу деяний,

Расстилай словесный бархат

ДАРОМ, а не подаяньем!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Как бы я время не умащивал,

Какой бы дням не лил елей,

В калейдоскопе настоящего

Зарницы прошлого цветней!

В них можно было всё раздаривать,

Не оставляя крох себе

Для относительного зарева

В чего-то ищущей судьбе.

Нет-нет, я прячу порицания,

Прекрасно всё, и ни к чему

Тревожить ясное мерцание

Углей в космическую тьму!

Вернее, в то, что рядом, около,

Что каждодневно и светло

Ложится на бумагу строками,

Не обрамлёными в стекло.

Цветные мысленные полосы

С прямоугольника листа,

У вас есть право, пусть вполголоса,

Кому-то что-то нашептать.

Вопрос: о чём?

Ответ: да, боже мой,

Уйми пульсацию в груди,

Отбрось ненужное и ложное,

О добром Разуме тверди!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не плачь, я здесь, я выбрался из ада!

История банальна и стара.

Под чутким руководством Гиппократа

Я потерял всего-то три ребра.

И то не целиком, а так, частично.

Раздвинув мышцы, хрустнули клещи,

Переводя на инвалидность личность,

Способную промалывать хрящи.

А хрен всему, что не надеждой дышит!

Теперь меня так просто не возьмёшь,

Вернувшемуся под родную крышу

Заплатки в теле всё равно, что брошь!

Всё зарастёт, как шкура на собаке,

И, нетерпеньем яростным клохча,

Я подниму тебя тотемным знаком

К бугристой напряжённости плеча.

Ты мой фетиш, я Феникс не из пепла,

Я вновь борец за честь и красоту!

И ты взорвёшься радостною Геклой,

И слёзы испарятся на лету!

«»»»»»»»»»»

Представьте себе, я умер!

Сидел, сочинял стихи,

Вдруг лопнула грудь бесшумно,

Без трогательной чепухи.

Не то, чтоб она снаружи,

А где-то внутри, внутри!

И я перестал быть мужем,

Бросил к чертям курить.

И водочку без медалек,

Где пробка винтом, не пью,

И с женщиною не скандалю,

И даже не разлюблю.

Представьте себе, я умер!

Трагедия или нет?

Об этом надо подумать,

Пока истекает свет

Из глаз, ещё не закрытых

Морщинами ото лба

Опухшими от артрита

Руками соседских баб.

Трагедия? Да, на время,

На сорок будущих дней!

Стакан я хлебну со всеми

Из царства своих теней.

А как же иначе, братцы,

Жалею я очень вас,

Вы можете надорваться,

«Столичная» это не квас!

Её осторожно нужно

Вливать в себя по глотку,

Желательно, чтоб остуженной

Прямо, не на боку.

Впрочем, какое дело мне,

Я умер, меня здесь нет,

Пейте, как можете, белое

И красное под винегрет.

И всё же на сердце камень,

Земля задавила грудь:

Я здесь, мужики, я с вами,

Оставьте на раз хлебнуть!

«»»»»»»»»»

История шаром не катится,

Она не девица в платьице,

Девиз у неё постоянный:

Многорёберность, многогранность.

На каждом ребре увечия,

Не вырубленные Предтечами,

На грани ложатся вмятины

От нашей людской сумятицы.

Какие неандертальцы мы,

Какие питекантропы мы,

По телу живому пальцами

С насиженными микробами!

Друг друга боимся, прячемся,

Швыряем снаряды-мячики,

Готовим друг другу пломбы

Из водородной бомбы!

Века за веками движутся,

Года на года катушкою,

Те газами нас по ижице,

Мы ижицей по макушкам им!

История не капризная,

Гремит и гремит доспехами,

Плевать на людские жизни ей,

Увенчанные огрехами.

Вооружась лопатами,

Желательно штыковыми,

Мы сами себя закатываем

В её многогранное вымя.

Набухло оно до крайности,

Сочится вовсю молозивом,

У красной кнопки случайности,

Дай бог, не младенчик розовый...

«»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110062407742

Хранилище 36. Стихи о любви

Игорь Белкин

В далёкой розовой стране,

Сегодня недоступной мне,

Ты пробежала по строке

С букетом ландышей в руке.

Нет, я к себе не буду строг,

Сорвусь в лирический поток,

Рассею грустные слова:

Твоя любовь во мне жива!

Без нарочитых нежных слов

Вернуть бы я тебя готов

Из прошлой жизни в наши дни,

Минуя рытвины и пни.

Но время выстелилось так,

Что невозможно сделать шаг

К строке, скользнувшей из-под ног

За разделивший нас порог.

За синей горною грядой

Боярыней немолодой

Ты проживаешь;

Я живу,

В морскую глядя синеву.

Под гулким куполом небес

Звучит печальный полонез,

Предупреждая и пьяня

Давно женатого меня...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

... а дороги прошлой осени

Не в ту степь меня забросили,

Закружили, замотали

В не провеянные дали.

По пятам за мною носится

Дней цветных чересполосица,

Зная, что без иван-чая

Я назавтра заскучаю.

Круг за кругом по нелепице...

А Земля всё так же вертится,

День всегда горчит полынно,

Ясно, что не без причины.

Над засохшими протоками

Пролетает время соколом,

Сожалея, что рассветы

Где-то в той степи, не в этой...

«»»»»»»»»»»»»»»»

Ты поймёшь,

извинишь непредвзятую ложь

листьев пёстрых,

покрывших осеннюю простынь

нервным слоем причин,

перемытых дождями,

что, кричи, не кричи,

а возникли стеной между нами.

Проклинаю дожди!

Мне усмешка твоя не по нраву!

Городить

проще, чем отыскать переправу

и крушить катапультой

контрфорсы раздельного пульса –

ты привыкла,

и мне

не отведать брусники,

лет пятьсот пригвождённой

к сырой бастионной

стене,

многотонной

и липкой,

словно листья на той простыне,

где когда-то с улыбкой

ты тянулась лукаво ко мне...

Ты поймёшь,

и ладонью

прогонишь

случайную ложь,

и бруснику

со стен соберёшь

без меня

где-то в стыке

рассвета и нового дня,

но за сеткой дождей я понять не смогу,

кто нашёл переправу

и правит

бал на нашем былом берегу...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

В схватке ночи и дня

зарождается утро

громким плеском линя,

потерявшего чуткость и мудрость,

ослеплённого тягой

икру отметать и молоки –

хоть руками лови бедолагу

в камышах и осоке.

Это бодрый июнь

по устойчивой жаркой погоде –

сотня крошечных лун

в белопенной струе

от спешащего вдаль теплохода,

белый тополь в колье

из рубинов зари восходящей

в настоящем...

Что ещё?

Ничего,

кроме

Пенелопы нагой

на пшенично шуршащей соломе;

покрывало

прабабкино цвета истомы,

только этого мало –

жизнь обязана виться

бесконечною нитью

в первородных началах –

я пришёл Одиссеем –

принимай, ни о чём не жалея!..

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла СВЕРНУЛСЯ В КОКОН.

Чудеса, небеса, голоса,

Нестыковка любви, недобор –

Я купил тебя на два часа,

Я хозяин, а не ухажёр.

На губах непонятная боль,

На руках нетерпения дрожь,

Мне спасательный круг – алкоголь,

Да и ты в этом круге живёшь.

Удивителен дым сигарет,

Выплывающий лентой в окно,

Он похож на течение лет,

Убегающих в космос иной.

Там другие звучат голоса

И Фемида не правит балы,

И счастливейших дней полоса

Огибает кривые углы.

Время вышло.

Растаял мираж.

Смыл грехи положительный душ.

Ничего ты мне в жизни не дашь,

Ничего я в тебе не найду.

Предоргазменный всхлип или стон,

И затишье на пару недель,

И опять мне реальный дублон

Нужно будет платить за постель...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Сегодня штиль на море.

Красота!

И нимб у солнца венчиком Христа.

Из гавани выходит сухогруз,

Раскачивая волны, словно грусть.

Вода шипит, на берег набежав.

Декабрь бесснежен...

Как же он неправ!

Нельзя, чтоб осень длилась без конца,

Разъединяя Деву и Стрельца.

Прекрасен мир, великолепен день!

За горизонт скрывается Нигде,

А Никогда за пазухой молчит,

Перебирая старые ключи.

Кому они нужны?..

Долой, долой!

Метну их в море следом за стрелой,

Стремящейся за Девою вдогон

Сто тысяч лет, а, может, миллион...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ты на сердце не надейся!

Раздувая паруса,

Мчит оно заветным рейсом

В город с именем Куса.

Изгибаясь серпантинно,

Поезд приближает даль,

Что открыл казак былинный,

Положившись на пищаль.

Мне пищаль до винегрета,

Я умру, не донесу

Тяжесть русского мушкета

В город маленький Кусу.

Это раньше были люди –

Руки толщиной с бедро,

А теперь четыре пуда

Плюс жетончик на метро.

Колбаса и полбуханки,

Сигареты и часы,

Я схожу на полустанке

Возле города Кусы.

Сколько будет километров,

Я не выяснил пока,

От приветливого ветра

До шального ветерка;

До загадочной девчонки

С распушённою косой

Возле дедовской колонки

Перед городом Кусой...

Ты бы сердце не терзала

И разжала кулачки,

Остаюсь я на Урале,

Где гуляли казаки.

""""""" 2004г.

у вокзала

обещала

у причала

отреклась

начинаю я сначала

слов изысканную вязь

вытку соло

словно голубь

воркованьем завлеку

в нишу тёмную у мола

с белой лодкой на боку

здесь затишье

бродит мышью

звуки призрачно легки

солнце розовою вишней

красит волнам гребешки

тёплый вечер

вскинет плечи

оградить тебя щитом

но ему похвастать нечем

ни сейчас и ни потом

всё свершится

жёлтой птицей

месяц высветит вокзал

ты не сможешь отрешиться

от любви что я создал

ххххххххххххххххх

Нервы-струны у Любви что пружинки,

Если пальцем надавить посильнее,

Будет бабочкой она в пелеринке

Вытанцовывать канкан с чародеем!

Только где он, чародей-опахало,

Навевающий ей грусть неземную

О владельце своего Тадж-Махала,

Полюбившего девчонку простую?

Колокольчики Любви постоянны,

Но у времени свои предоплаты,

Не всегда звучат над тихой поляной

Голосистые изделья Амати!

Басовитая гроза деловита,

Фыркнет пламенем – и сердце пожаром,

Хлынет ливень – и размокнет корытом

Под печалями её Страдивари.

Ты не бойся, я плащом по рассвету,

Я палаткой под тоску Водолея

Или словом недоучки-поэта,

Отвергающего блажь мавзолея!

Для чего тебе гробница пустая,

Если я с тобою рядом в метели

Бесконечные снега раздвигаю,

Чтобы руки твои не леденели?

«»»»»»»»»»»»»»

Обтекаю вкруговую неожиданный зигзаг –

Своего сердцебиенья мне хватает за глаза!

Тысяч двадцать пять рассветов – им поклон мой до земли –

Эластичность миокарда аж до скрипа довели.

Не печальтесь!

Право слово, для чего Вам этот хруст?

Да и мне движенье к солнцу порождает только грусть, И задолго до Христоса вырубали на стене:

Родники пересыхают от воздействия извне.

Да, схоластика, пустышка, так сказать, набор из слов!

Но нельзя пройти мне мимо этой мудрости веков, Нерасцветший куст иллюзий легче вырубить сейчас, Чем бесследно лопнуть сердцем в глубине зовущих глаз…

ххххххххххххххххххххххххххххххххх

В узком-узком промежутке

Между мною и тобой

Зреет явная нечуткость

Сорной бросовой травой.

Может, просто подустали

Мы от жизненных невзгод,

От немыслимых фристайлов –

Каждый день – из года в год?

Будто предки не кивали

Нам на трудности пути,

Будто нам до перевала

Тяжело вдвоём идти.

И не спрашивай, не скажет

Нам никто и никогда,

Праведна ль дорога наша

В глыбах «нет», в песчинках «да»…

ххххххххххххххххххххххххххх

Когда по личному желанью, а не по щучьему веленью

Сольются два сердечных стука в одну горячую струю, Я заплачу тебе любовью не за короткий миг забвенья, А за щемящую надежду в ответ на праведность твою!

Нет, уговаривать не стану, негоже взрослому мужчине

У медных труб застопориться, ища проходы за огни, Но всё же буду ждать, когда ты лесною ягодой-малиной

С куста сегодняшнего мира в ладони скатишься мои.

Я жаден, словно старый ключник, и в то же время простодушен, Добра чужого мне не нужно, своё томится в закромах, И пенный мёд разлит по кружкам, и на столе лавина сушек, Родня из любопытства ставни пооткрывала в теремах.

Слова в кольцо неправды свиты для тех, кто веры не имеет, Ещё слова бессильны перед неоткровением чужим...

Залечь на печь бы лет на сорок храпящим в кирпичи Емелей, Чтоб не следить бездумно-нервно за отторжением твоим...

хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

Выпаду-ка

я дождём

виадукам

вперелом

и в подробность

мостовой

врежу лобный

купол свой

то-то брызги

полетят

вдоль по жизни

наугад!

Вообще-то

если честно

этим летом

повсеместно

шли дожди стирая грани

между днём и утром ранним

между солнцем и луною

там за тучной пеленою...

Вот такой

у нас расклад

под рукой

дожди стучат

поезда

по виадуку

мчат в года

глухие звуки

плесень лезет из пеньков

простынью холостяков

простирнуть бы да погладить

но чего бы это ради

я же сплю

на ней один

и люблю

баюкать сплин

отсыревшую подушку

принимаю за подружку

сыплю слов ей решето

только это всё не то...

ххххххххххххххххх

Мне далеко за сорок лет,

Тебе не меньше ни на грошик,

Не пересёкся наш дуэт

Лыжнёй на нынешних порошах.

Под недоглядами зари,

Прикрытой ватными туманами,

Рисуют пальмы декабри

На окнах с душами стеклянными.

Пейзаж действительно хорош,

Русунок выверен до точки,

Но от него по телу дрожь

Бежит холодной заморочкой!

А мне хотелось бы тепла,

К тебе хотелось бы прижаться

По эту сторону стекла,

Где нам обоим по семнадцать!

ххххххххххххххххххххххххххххх

звёзды на нитях времени

раскачивают мгновения

ёлочным украшением

видишь?

видишь конечно видишь

ты же не в Атлантиде

не на краю пропасти

замершая от робости!

остроклювыми тенями

стрелки бегут по времени

за циферблат сомнения

видишь?

видишь конечно видишь

ты же не кариатида

ты же короной увенчана

милая моя женщина…

ххххххххххххххххххх

а погода непогодой искажает лик себе

а бакланы лапки греют сидя парой на трубе

а холодный ветер с моря облака уносит вдаль

бесконечной серой лентой тонкой как моя печаль

не расспрашивай парнишку отчего он занемог

вспыхнет и погаснет снова мой бенгальский огонёк

объяснять тебе не стану всё равно не видишь ты

что в душе моей гнездятся очень ломкие цветы

если лёд твоих сомнений их коснётся невзначай

будет зрелище такое

нет ты мне не отвечай

на незаданный вопрос и на несказанный ответ

к непогоде я привычен ты к ней непривычна

нет

В ладонях грубых берегу

Твои сомнения и веру,

Чтоб не пропасть иглой в стогу

Им у действительности серой.

Поверь, что наша жизнь не явь,

А наваждение дурное,

Случайный временной расплав,

Заливший марево дневное.

Поверь, протиснется рассвет

Сквозь неурядицу больную,

Лучей пронзительный букет

Внося в пространственность земную!

Живущий около тебя

Супругом и единоверцем,

Небесным ангелом трубя,

Раскроет жертвенное сердце...

хххххххххххххххххххххххххх

О любви бы стих сложить,

Да словесная финифть

Опадает скучной прозой

В набежавшие морозы.

Очень вьюжная зима,

До чего же ты пряма,

Нерешённые вопросы

Выметая под откосы!

Здесь сугроб и там сугроб,

Между ними я, холоп,

Я же князь и я же витязь –

Вы со мною разберитесь!

А пока, держа стило,

Я ищу в словах тепло,

Чтобы растопить стихами

Ледяное между нами…

ххххххххххххххххххх

Лёгкий-лёгкий снегопад

Без углов и острых кромок,

И февральская тропа

Убегает в невесомость…

В неизвестность!

Ну и пусть,

Мне от этого не слаще,

Я давно костром из чувств

Выгораю в настоящем.

Слева звон и справа звон…

До чего же я нестоек

И опять сдаю в полон

Сердце, тёплое такое.

В белоснежном феврале

Что-то будет, что-то будет…

Сохрани его в тепле,

Девочка из Ниоткуда!

хххххххххххххххххххххххх

Не горька, не солона…

Может, мне щепотку соли

В жизнь свою добавить, что ли,

И горчичного зерна?

Ах, да это всё скулёж,

Ничего не переделать

И в колчан былые стрелы

Заново не соберёшь!

Мчит пурга по январю…

До весны подать рукою,

Входишь ты в меня строкою:

Я ТЕБЯ БЛАГОДАРЮ!

Но от слов твоих ничуть

Мне не холодно, не жарко,

Я же прошлые ремарки

Не леплю себе на грудь…

хххххххххххххххххххххх

© Copyright: Игорь Белкин, 2008

Свидетельство о публикации №108121100018

Хранилище 37. Стихи о любви

Игорь Белкин

К циклу ИЗ ГЛУБИНЫ ДУШИ МОЕЙ.

У Солнца корона из протуберанцев,

У Геи орбита, летящая в зиму,

А люди плывут на «Летучих голландцах»

В необозримость и неповторимость.

Мелькнула комета хрусталиком глаза,

Ушла в ирреальность хвостатой прямою,

А я пуповиной не к небу привязан,

Я здесь на плато у Балтийского моря!

По осени чувственность шероховата,

Притуплены нервы и отдыха просят,

Но снова «Голландцы» листают закаты

И сердце желает ещё «поматросить».

Конечно, а как же!

Я тоже на шканцах,

За леер держусь и слежу за секстантом,

Пытаясь корону из протуберанцев

Добыть и вручить Вам, Богиня, галантно!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

К циклу ИЗ ГЛУБИНЫ ДУШИ МОЕЙ.

Серебриться бы серебряно,

Золотиться позолотою,

Да неладно годы сцеплены

Месяцами, словно сотами!

Многоцветность – дело тонкое

И не каждому доступное,

Соты хрупкие пелёнками

Быть не могут, что за глупости...

Ладно, что напрасно пыжиться,

Буду жить, как всем указано,

В сапогах ходить по жижице

И отдариваться стразами.

Нос по ветру: всё наладится,

Светлым высветится улица!..

Жаль, что ты износишь платьице,

Жаль, что буду я сутулиться...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Цикл ИЗ ГЛУБИНЫ ДУШИ СВОЕЙ.

Из глубины души чужой,

Настроенной по камертону,

Не извлекается синхронность –

Вы не такая, я иной.

Распался временный дуэт,

Мелодия в тетради нотной

Затихла мумией бесплотной,

Не отражая лунный свет.

И растворяется вдали,

Противодействием томима,

Дробь барабана пилигрима,

И Вы любовь не обрели.

Но это мой ангажемент

К неисполнению рефрена –

Ваш камертон звучит отменно,

Вы вновь исполните рефрен...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Лёгкое вино или крюшон,

Шутка, не впадающая в хохот...

Почему мне с Вами хорошо,

А, вернее, почему неплохо?

Томность керамического бра

И полуприталенные тени...

Нам обоим нравится игра

Непонятных наших отношений.

Утро и дневной круговорот,

Вечер из мелодий Сарасате...

Вы мне дали зелье-приворот

И счета представили к оплате.

Оплачу, я не скупой Гобсек,

Не альфонс надуманно печальный!..

Снова взгляд туманный из-под век

И скрипач с манишкою крахмальной...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Позванивает стужа, поскрипывает день,

Заиндевели клёны и ломкая сирень,

А солнце, прорываясь сквозь облачную хмарь,

Рассыпало по снегу мороженый янтарь.

В лесу гугукнул леший, Снегурку всполошив...

Рыбак сидит над лункой, дыханье затая,

Наживку объедают сонливые ерши

Размерами и весом с мизинец бытия.

Февраль, какой ты странный!..

Возможно, что и нет,

Возможно, ты обычный, как предвечерний свет,

Скользящий по опушке живительно легко

К испуганной Снегурке, бегущей босиком...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

По обнажённости души

Скребками зла проводят люди,

Но я злорадствовать не буду

И ты с упрёком не спеши!

Пусть говорят!

Слов пустота

Большого веса не имеет,

Лети над ними милой феей,

Ты для меня всегда чиста!

Нелепость мыслей не порок,

А исключительное право

У разливающих отраву

На твой или на мой порог.

На обнажённости души,

Конечно, возникают язвы,

Но есть ли смысл ответной грязью

Светлить чужую черноту?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

На плече парящей феи

Выжечь я всегда успею

Очень зримое тату:

Извини, люблю не ту.

Если бы любил я эту,

То наделал бы отметин,

Но зачем они нужны,

Если мы не влюблены?

Незнакомец, незнакомка,

Всё не сказочно и ломко,

На лице твоём вуаль,

Вьюга мучает февраль.

Вот такие непонятки!

Поиграй со мною в прятки,

Фея, я тебе «люблю»

На плече не наколю...

«»»»»»»»»»»»»»»»

Опять под стук сердечный тку ковёр

Из тёплых слов, и не ревную даже

Тебя ни к эфемерной распродаже,

Ни к вечности, расстрелянной в упор.

Торгуй собой, тебе я не судья,

Не моралист, не пуританин жёсткий,

Мне не вплетать тебя цветной полоской

В свою одушевлённость бытия.

А вечность – что?

Она переживёт,

Ей не впервые ощущать в ладонях

Не всплески чувств –

Искусственные стоны,

Холодные, как зимний небосвод.

Соткал ковёр.

Прозрачные цвета.

Не знаю, подойдут они тебе ли,

Когда ты наподобие креста

Лежишь распятой на чужой постели?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ведьма стонет на костре,

Угли истекают жаром,

Стражник дышит перегаром,

От него плывёт амбре.

До кострища сорок метров...

Натянул я тетиву,

Чтоб стрелою арбалетной

Перерезать синеву.

Извини, любовь, меня,

Не по нраву мне страданья

В ярости непониманья

Всемогущего огня!

Инквизитор строг и сух,

Он за чистоту религий,

Ни к чему ему интриги

И вольнолюбивый дух.

Звонко щёлкнул арбалет...

Милая, прости за муки,

Был бы Бог, он на поруки

Взял тебя… но Бога нет!

Отгорел огонь святой,

Прах развеяли по ветру,

Нет тебя в тиши рассветной,

Удивительно пустой...

«»»»»»»»»»»»»»»»

Для чего тебе, скажи мне,

Холодок на сердце зимний?

С ним непросто жить на свете,

Это знают даже дети!

Для чего тебе, ответь мне,

Между нами кто-то третий,

Неужели, в самом деле

Мною ты переболела?

Январём насыщен вечер,

Миг желанья быстротечен,

Ты уходишь по аллее,

Не любя, не сожалея.

Удивительные звёзды

Знают – для тебя я создан,

Но твердить о том не станут

Уходящей без обмана.

Метод проб коварен, гибок,

Я шепчу вослед: спасибо,

Пусть тебя долюбит третий,

Я не жадный!..

Грустно это...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ага, я филин с диким нравом,

А ты подруга сизаря,

Присущая тебе лукавость

Мне, филину, до фонаря;

И парк ухоженный до фени,

И голубиный полонез

На серых мраморных ступенях,

С моими чувствами вразрез...

Сейчас вкогтюсь нахально в грудку

И унесу тебя в дупло!..

Любовь до утренней побудки

Прошу не принимать за зло.

Я тельце хрупкое согрею,

Не то, что твой любезный друг,

Крылом рисующий в аллее

Вокруг тебя любовный круг!

И возвращу потом на место:

Танцуй с ним рядом, я не твой!

И настучу на дубе крестик:

Всё это было не со мной...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Набежала пятница.

Тринадцать.

Время подбирается к шести.

В это утро, должен я признаться,

Что-нибудь должно произойти.

Мысли пошипучее, чем сода,

По изжоге пущенная вплавь…

Мы вдвоём шагнули через годы,

Это не фантазия, а явь…

У порога пятница.

Тринадцать.

Суеверья, рушащие дом,

Шабаш душ, способных раскрываться

Друг для друга огненным цветком.

Не спеши отмашку дать былому,

Мы с тобой пока что наплаву,

Продолжай раскручиваться в доме

Бабочкой цветною наяву…

Ни ступы, ни чуждых Синегорий,

Ни костров, испепеливших тьму,

И не возвратится жизнь повтором,

Это совершенно ни к чему.

Да, конечно, пятница, тринадцать!

Утро что-то новое сулит,

В розовых клочках интерполяций

Скоро солнце выплывет в зенит…

13.04.07г.»»»»»»»»»»»»

Делю на части этот мир

И отдаю тебе

Красоты Кипра и Пальмир,

И чайку на трубе;

И белощёких голубей

На площади Звезды,

И красношапочный репей

У первой борозды.

Не откажи, прошу, прими

Рябиновую кисть,

Её растил гремящий мир,

Подкрашивая жизнь;

Потом доверил мне: храни

Для той, что ждёт тебя,

Считая месяцы и дни,

Волнуясь и скорбя!

Ты дождалась, и я дарю

Тебе спокойный сон,

Полёт гусей по октябрю

И жаворонков звон;

Пуховую постель порош,

Есенинский простор,

И лунный выщербленный грош

На зеркалах озёр…

Не нужно ничего взамен,

По-сути, я аскет,

Я рыцарь у твоих колен

И влюбчивый корнет;

Я часть Галактики твоей,

И в грёзах бытия

Готов прикрыть от всех теней

Тебя, любовь моя!

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Стекает светлая роса

На пальцы, ищущие небыль,

Вплетая в память образа

Великомученика Глеба.

Да пусть стекает, я не прочь,

Роса не слёзы и не манна –

Обыденная постоянность,

Такая же, как день и ночь.

И ты давно не первоцвет,

А я давным-давно не мальчик,

Но я не вижу в этом фальши,

И к осени претензий нет.

Багряный выстрел на листве,

На травах желтизна потише,

Твой лик на фоне жизни вышит

Крестом болгарским по канве.

Я преломляю белый хлеб,

Ибо от чёрного изжога,

И не прошу любви у бога,

Ведь я не Павел и не Глеб.

Зачем просить, она со мной

В ночной росе и в чашке чая,

Звеня по радостям-печалям

Осенней ломкою струной…

«»»»»»»»»»»»»»»

Приезжай ко мне на дачу,

Здесь щеглы на ветках скачут,

Старый ёж шуршит листвою –

Шар колючий с головою.

Он умён и не боится

Блузки из цветного ситца,

Не чурается дискуссий,

И жуёт печенье с хрустом.

А ещё здесь море яблок,

А ещё певучий зяблик,

Сосны, ели, шишки, белки,

Ну и я – весёлый Белкин!

Приезжай!

В траве по пояс

Будет мчать электропоезд

Нерешённые вопросы

В удивительную осень;

Близ артезианских скважин

Будет день лукав и важен,

Перемешивая были

С тем, что мы давно забыли.

А ежа с холодным носом

Убедительно попросим:

Не подсматривайте, сударь,

Как друг друга любят люди!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

... щёлкнув ручкой шпингалетной,

скажешь будущему: здравствуй! –

день махнёт кленовой веткой,

отгоняя тень напастий,

солнце ласковым кутёнком

на ладонях примостится

и заглянет под ресницы:

век живи, моя Алёнка!

Век живи!..

Из-за Буяна

высветится алый парус –

на фрегате друг желанный

милым Греем, не корсаром;

свистнет ветер с побережий,

волны пляж пригладят ровно,

он с тобою будет нежен,

словно с розою садовник...

Ленка, слышишь?

Я романтик,

выдумщик, но всё же ухарь,

пусть по-рыцарски галантен,

Грея встречу сухо-сухо:

извините, сэр, простите,

Вы жених вполне хороший,

но на свадьбе нашей всё же

поприсутствуйте, как зритель!

Солнце вскинется с ладоней,

мне щеку лизнёт лучисто:

ты нашёл свой лучший бонус! --

спляшет на кленовых листьях

озорную тарантеллу,

и пойдём мы рядом, Ленка,

жарить утренние гренки

после ночи ошалелой!

«»»»»»»»»»»»»»»

Считать часы по хрусту пальцев

И завлекать весенним вальсом

Тебя в туманность перекрёстков,

Поверь, мой друг, не очень просто!

Сжевав снега до чёрной корки,

Апрель плетёт скороговорки,

Твои слова и ветра шелест

Объединив в моей постели.

Собой назначенный в плебеи,

Я быть властителем не смею,

И чувствую твои сомненья

В незаурядности мгновенья.

О, да, так было раньше, было,

Любовь не жглась огнём горнила,

А молча тлела, угасая

Над отвлечёнными часами!

Сейчас не так, но всё же, всё же

Мы в очарованности вхожи,

И я уже веду пристрелку:

Сдавайся!

Твой Отелло-Белкин...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Серой пряжею с клубка

Паутинит изголовье...

До чего же нелегка

Участь быть твоей любовью!

Так и так не по тебе,

То не то, и то не это –

И морщинка на губе

Тенью полнится, не светом –

И ладонью не стереть,

И словами не разгладить –

То ль в тебе какой секрет,

То ли я не та лампада,

И отбрасываю тень,

Не светясь люминофорно,

В заугольность пятых стен

Или в пятый угол вздорный?..

Ну да что гадать теперь,

Твой клубок не бесконечен,

Равнодушно скрипнет дверь,

Ты уйдёшь – платок на плечи...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не увядай, прошу, не увядай,

В букете снов останься той ромашкой,

Что рыцарю украсила рубашку,

Какорденская яркая звезда!

Я был с тобою нежен и не строг,

Всегда делился самым сокровенным,

И жёлтый колер колером измены

Ни разу в жизни утвердить не мог.

На белом фоне белое пятно

Невидимо...

Моё благодаренье

Тебе за постоянное волненье,

За взгляд тревожный в ждущее окно!

Туман плывёт на осень и весну,

Теряет семена роскошный ясень,

А я со всем заранее согласен,

И даже с тем, что бесы в седину.

Звучит печально прошлый полонез,

Ты отстранённо слушаешь и веришь –

Я отомкну ключом истёртым двери

И в дом ворвусь, как самый юный бес!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Чем, скажи мне, тебе помочь,

Не срывая запоры в храм,

Где давно угнездилась ночь

С Чудотворною пополам?

Удивительный симбиоз,

Мне понять его не дано –

На линейности из борозд

Светлый образ лежит пятном.

Ты ли это?

Конечно, ты,

Я же слышу сердечный стук!..

Ночь опять из глазниц пустых

Извергается в темноту.

Время плавится словно лёд,

Разделяется на куски...

Тот, кто в храме твоём живёт –

Отголосок твоей тоски.

Он не друг, он тебе не враг,

Мне обоих вас не понять,

И не справиться с ним никак,

Ты отталкиваешь меня...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Любовь моя, я не шепчу слова,

Я их кричу, захлёбываясь датой,

Сносящей тело бренное в провал,

Откуда нет, и не было возврата!

Источник сил, по-моему, иссяк,

Лениво заполняя внутривенность

Не яростною плазмою бродяг,

А жидкостью, похожею на пену.

Сейчас гляжу я в прошлое своё,

Прищурившись, чтоб радужки не выжгло –

Какое там цветное бытиё,

Какие зажигательные фишки!

Казалось, век беситься в нём, смеясь

Над силою своею и бессильем,

Стихов невразумительную вязь

Вплетая нитью красною в надкрылья.

Но день упал лицом в иконостас

Вечерних зорь, и перья потускнели,

И не поможет рукотворный Спас

Теряющему голос менестрелю.

Любовь моя, не жалуюсь я, нет,

Негоже седовласому мужчине

Распластываться на пластинах лет,

Он же не ветвь узорчатой рябины.

А крик мой за истошность не прими,

Я не из тех, кто может примириться

С вопящими от горечи людьми,

Не прячущими слёзы за глазницы!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Даль апрельская легка,

Солнце впутывает в ели

Нити жёлтой канители

Из вселенского клубка.

Хочешь, вместе убежим

По таинственному пляжу

От весенних патронажей

За цветные миражи;

За холодный перебор

Волн, не знающих сомнений,

За неряшливые тени,

За другой житейский вздор?

Над водой летит баклан...

Непоседливая птица,

Почему она косится

На нечитаный роман?

Самый первый эпизод –

Ты да я, и пляж пустынный,

Бриз поглаживает спины:

Вам пора идти на взлёт!

В самом деле, поспешим

И взлетим с вершины дюны –

Я твой соколёнок юный,

Ты – сокровище души!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Где тени шелестят на зеркале пруда,

Я глажу профиль твой, далёкая звезда,

Возможно, что анфас, мне трудно отличить

Дрожание твоё от пламени свечи.

Как странен этот мир в безмолвии ночном!

Пульс не частит.

Покой.

А май прикрыл крылом

Стремительный апрель: не очень торопись,

Пойми, что на Земле не театральна жизнь!

Послушай, май, ты прав, но всё же, извини,

По-менторски не правь назначенные дни,

Иначе об волну расколется звезда

И не вернётся вновь на Землю никогда!

А я её люблю, и к профилю привык,

Готов за ней бежать быстрее, чем кулик

По стрелкам на часах и по ухабам дней:

Светись, светись всегда, не только по весне!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Тяни меня за недоуздок

С осенней временной межи

И поздним вымоченным груздем

Солить в бочонок положи!

Я пригожусь тебе весною,

Когда гормоны затрубят,

Когда сорочкою льняною

Ночь будет щекотать тебя!

Прекрасной ведьмою нагою

Меня тогда ты извлечёшь,

В постели выгнешься дугою,

На грудь положишь, словно брошь.

Вопьюсь я в трепетные губы

Солёной сущностью своей...

Не охлаждай вовек, Гекуба,

Нетерпеливый жар людей!

И принимаемые позы

За извращенье не бери,

Как и мои ночные грёзы,

Опутавшие ноябри!..

Светло заснеженное поле,

Тебе не видится межа,

Где я сижу, ушастый кролик,

От одиночества дрожа...

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Собрав слова в совок иносказаний,

Желанья заострив до черноты,

Зову любовь, как водится, в предбанник,

Сжигая отслужившие мосты.

Шагай, шагай, святая непорочность,

Ножонками активней шевели,

Мне без тебя не сгладить одиночеств,

Собравшихся со всех сторон Земли!

Не каждый час в осеннем дне пробелом,

Не каждый день бесплоден для меня

В том времени, где лето отгорело,

Мужские придыхания черня.

По светлому не пишутся рассветы,

По тёмному они раскалены,

Придётся скрипы фистул у кларнета

Перечищать мелодией весны.

Предбанник пахнет мятой и берёзой,

У веника обширные права...

Давай, любовь, раздёргивайся прозой,

Чтоб снова зарифмовывать слова!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2008

Свидетельство о публикации №108121600030

Хранилище 38. Стихи о любви

Игорь Белкин

... А в Чудском вода прохладная

сверху и до глубины,

ивы, будь оно неладное,

осенью обнажены;

с озером навек повенчаны,

не вмороженные в лёд,

тростники шуршат застенчиво

и приветствуют восход.

Вот такая ситуация,

вот такие кренделя!

От Борея зубы клацают,

словно клюв у журавля;

сапоги скрипят болотные,

леденеют рукава,

неустойчива под лодкою

в серых тучах синева.

Тишина прощальным аистом

перья сыплет на лету,

звуки не соприкасаются,

уплывая в пустоту

недосказанными нотами,

недостроенной строкой...

Крепко осень поработала

не за жизнь, за упокой...

Вот такое безобразие,

вот такая канитель!

Очень ломаными фразами

мне ноябрь насвистел

то, что ты меня покинула

и ушла к другому в дом

за безлистными рябинами,

за сиреневым кустом...

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Живёт в пространстве, времени и цвете

Художник настоящий на планете

С печалями за радужками глаз

И обнажает душу напоказ.

Приходят люди, смотрят на картины,

Где кружится живая балерина,

И взглядом нивелируют холсты:

Любимая, конечно, это ты!

Она, она – и никаких сомнений!

Не зря же краски разбавляет гений

Не маслом конопляным и льняным,

А пламенем мечтательным своим.

Энергия растрачена недаром,

И очередь змеится по бульвару,

И каждый хочет радужками глаз

Впитать любовь калифа не на час.

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Где-то между средами

В сентябре и мае,

Что творю, не ведаю,

Чем дышу, не знаю.

Мраморные слоники

За стеклом серванта,

Рядом джины-тоники

И коньяк атлантом.

Это всё для случая,

Не для постоянных

Отмыканий ключиком

Искусов нирванных.

На стене румяное

Фото при багете –

До чего ты странная

В том далёком свете!

До чего стеснительный

На парнишке галстук,

Не смотрите, зрители,

Отвернитесь, астры!

Вы цветы осенние

И без аромата,

Мы у жизни пленники,

Этим и богаты!

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Голенький, без распашонки,

Зародился месяц тонкий

И поплыл по небосводу

В сторону конезавода.

На сегодня очень чуткий,

Я отделываюсь шуткой:

Это мостик, дорогая,

Для шагающего к раю!

Крупно вздрагивая кожей,

Кони лунный свет тревожат,

Ловят шорохи ночные

В гривы белые льняные.

Сонный мир...

А нам не спится,

Мы сидим, две юных птицы,

На скамейке возле дома

Под шатром из двух черёмух.

Ягоды мелки и вязки,

Не из молодильной сказки,

Но они созреют скоро –

Жизнь несётся метеором.

Вспыхнет день и вновь погаснет,

Что ему людские басни,

Или кони, или птицы

На лирической странице...

«»»»»»»»»»»»»»»»

Сети я плету из трав

для поимки милой,

и – поздравь меня, поздравь –

это получилось!

Вот она у мизгиря

в паутине бьётся,

словно светлая заря

в глубине колодца.

Эх, ты, чудо из чудес,

бабочка цветная,

я охотничий процесс

лаской завершаю!

Губы в губы – шепоток,

тело к телу – в дрожи…

Принимай любви глоток,

травяное ложе!

«»»»»»»»»»»»»»

Я тебя не обману,

не рассчитывай на это,

и с тобой пойду ко дну

в очарованное лето!

В синей заводи речной

рдесты вскинутся колюче:

вишь, мальчишка разбитной

деву юную замучил!

Краснопёрая плотва,

мимо нервно проплывая,

шевельнёт хвостом едва:

вот она, любовь людская!

Жили-были на Земле,

веселились до упаду,

а теперь лежат во мгле,

зацелованные, рядом!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Э-ге-гей, вершители-хранители,

у меня не пресное событие,

очень даже вкусное событие,

вы о нём услышать не хотите ли?

Впрочем, что вам сказочки рассказывать,

вы в любви скучны и одноразовы,

это мы, весёлые и грустные,

чувствами сверкаем словно бусами!

Ожерелье я для милой выточил,

нанизал алмазы слов на ниточки,

ей восторги, мне любовь ответная –

вот такие мы, земляне смертные!

По планете дождь осенний катится,

намокает у девчонки платьице,

равнодушны вы, а мне под клёнами

согревать любимую ладонями…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Бабье лето прошло,

Осень ведьмою стала

И смела помелом

Мужиков с пьедесталов,

И уносят они

Горделивые торсы

То Неронам сродни,

То израненным Щорсам...

Ах, какой листопад

Жёлто-красной метелью

Целый месяц подряд

С благородною целью

Обновленья Земли,

Врачеванья былого!..

Побурел стрелолист,

И о чувствах ни слова...

Бабье лето ушло

И, признаемся честно,

Барабанит в стекло

Госпожа Неизвестность;

Дождь осенний стежком

По полотнищу неба...

Без любви нелегко,

Одиночество слепо...

И, храбрись, не храбрись –

А в глазах у знакомых

Бодрость лёгких реприз

Прогорает соломой –

Хоть бархоткой сотри

Напускное веселье...

Входят в дом октябри

С непонятною целью...

«»»»»»»»»»»»»»»»

Вы знаете, звёзды не только греют,

обволакивая сердце мягким плюшем,

они ещё очищают души

живущим на Волге и Енисее.

Вы верите?

Нет, торопить не стану,

вглядитесь сами в ночное небо,

решая свой

относительный ребус,

нанесённый

на космическую стеклянность.

Как хрупко единение вечности и мгновений,

как сладок порыв улетающего в дАли!

А мы друг другу

неискренности шептали,

шурша артериями сомнений...

Никто не рождается Бумбарашем,

шагающим за недостижимым слепо,

но я бы вернул

звёздное небо

в закрытое от человека

сердце Ваше…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Иногда пронзительный миг

Изливается в крик

Торжеством неуёмным --

И срывается материк

Чувства

За плоскость гранитных плит

В океан огромный.

Понимаю – не фаворит,

Понимаю – мне не грозит

Бездумно и асинхронно

Быть первым у лона

Раскрепощённой любви.

Завис

Над бурлящим водоворотом:

Кто ты?

И почему равнодушие

К обречённой суше

Не передаётся от тела к телу

Так, как мне бы хотелось,

А не тебе,

Распятой на алтаре

Собственного блаженства?

Боже, какая женщина! –

Это я говорю, плебей!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Я вечор к тебе приду.

На диван, покрытый пледом,

Сяду старым какаду,

А, вернее, юным дедом.

Буду сказки говорить,

Буду пестовать морали,

Тщетно сдерживая прыть

Шаловливой внучки Вали.

Валя вся в тебя пошла,

Те же ручки, те же ножки,

Бровки – жгучая стрела,

Глазки – голубые плошки.

И смешинки те же, те,

И слезинок тихий шорох –

Как дождинки на листе,

Вдруг упавшие за ворот…

Не сюсюкаю я, мать!!!..

Это я в печали острой,

Что не мог тебя ласкать

Удивительно и просто.

Повседневной суетой

Перемятый-перевитый,

Гладил брови, да не той,

Целовал не те ланиты.

Встретились и разошлись…

На коленях скачет Валя…

У неё иная жизнь,

Что ей до моих печалей!

Это там, где не сбылось,

Не слепилось, не спаялось,

Где из тысячи полос

Ни одна кольцом не стала…

«»»»»»»»»»»»»»»»

Нет, не шутится, не печалится,

Вообще ничего не деется!

И бежит по речушке Талице

Золотая моя Медведица.

Убегает, шурша осокою,

От действительности сбегает...

Я не сыплю в тебя упрёками,

До свидания, дорогая!

До свидания!..

Ты с подёнками

То ли в зори, а то ль в закаты...

Не бежать за тобой вдогонку, и

Не ловить тебя в перекатах!

Полыхающее расщепится

На отдельные злые пламени...

Бег на месте...

Опять нелепица,

Порождённая мелодрамами!

А речушка ничем не мается,

О содеянном не жалеет...

До чего же смешна ты, Талица,

С безыскусственностью своею...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Как просто ввериться тебе,

Дышать твоим всепониманьем

И не считать ответной данью

Улыбки ласковой пробел;

Не помнить или позабыть

Следы случайных неурядиц,

Разглаживая молча пряди

Витков и проседей Судьбы...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Среди других предназначений

Не составляет мне труда

Зимой обкалывать ступени

От созревающего льда;

Весною выкашлять простуду

И, сдвинув шляпу набекрень,

Вести тебя цветастым чудом

В такой же разноцветный день...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

У меня полно печалей,

Вам неведома печаль,

Вы мне встреч не назначали,

Я Вам встреч не назначал!

Вас другой водил по парку,

Я с подругой шёл в кино,

Целовались Вы под аркой,

Я подглядывал в окно.

Да и Вы смотрели тоже,

Проявляя интерес...

До чего же вы похожи

В прошлом времени и здесь!

И походка и причёска,

Даже дети-светлячки –

Словно русские берёзки

У излучины реки.

Не мои!

Я сожалею,

Я печалюсь!

Боже мой,

Почему не Берендеем

Я вживался в шар земной?

На правах царя лесного

Утащил бы вас двоих

Вглубь чертога золотого,

Сочиняя этот стих...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Покидая отчий край

В тишине рассветной,

Ты мне счастья пожелай,

Я тебе ответно.

Вздрогнет нервная листва

На осенних клёнах:

До чего ты неправа,

Девочка Алёна!

Белый аист два крыла

Над землёй раскинет:

У неё свои дела,

Ей и ветер в спину!

Аисту и сентябрю

И лещине спелой

Ничего не говорю,

Миг не переделать.

Жизнь Алёнушки – исток,

Побежавший к устью,

Мне – берёзовый листок

Замершего чувства...

«»»»»»»»»»»»»»»»

... Любви довериться отчаянно,

Не оглушать себя молчанием

И барабанить в унисон:

О, как же я в тебя влюблён!

В себе не видеть разомлевшего

От приступов любовных лешего –

И да лети, моя стрела,

Иглой, калёной добела!

Приняв ответное желание,

Потешить наше мироздание,

Привыкшее к финалу драм,

Где грусть и радость пополам.

Не отвлекаться на предвзятое

Восьмое чувство и девятое,

На фейерверки из шутих –

Мир создан только для двоих!

И пусть внезапно и внепланово

Судьба к судьбе пришьются заново,

Нам не найти прочнее шва,

Пока Вселенная жива!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

… а я выгораю уже

потёртым

на сгибах клише,

офортом,

гравюрой,

смешным каламбуром,

рисованным на витраже!

Легко и волнующе мне

в твоём находиться

огне,

целуя ресницы

нарядной синице,

нагой, беззащитной во сне!

Не бойся, не выгорю весь,

останусь

навеки я здесь

близ девочки странной,

летящей в туманность

земных настоящих чудес!

«»»»»»»»»»»»»»»»

А мне любовь по барабану,

Я вольный пахарь и стрелок,

И ненавижу постоянность

Одних и тех же рук и ног!

Пока в груди не отгорели

Призывы глаз влюблённых дам,

Я буду вечным менестрелем,

Рога строгающим мужьям!

В кармане шиш, во рту похмелье,

Слова изысканно просты,

Живу я с благородной целью

Тянуть прекрасное в кусты.

В покои вход певцу заказан,

Там голоса звучат не так

И застревает в горле фраза,

Словно супружеский кулак.

А мне кулак по барабану,

По бубну дружеский пинок!

Зачем быть жертвенным бараном,

Когда повсюду столько ног?

По струнам ласковой рукою

И рассыпай слова пшеном,

И все молодки за тобою

Сигают прямо за окно!

Всех невозможно обеспечить

И выбирается одна,

С ней провести приятно вечер

Вдали от дома и окна.

Нахохлен муж, усы как стрелы,

Ладонь ложится на эфес,

Но вряд ли, герр, на менестреле

Вам сделать хоть один надрез!

Я далеко, я по Тиролю

Иду и тренькаю струной,

И вас поздравить соизволю

С такой прекрасною женой!

«»»»»»»»»

Прощай, Любовь! И снова в путь.

Синьоры, рыцари Тулузы,

Я менестрель, я скоморох,

Вы громогласней аркебузы,

Я легче, чем последний вдох!

Но я свободнее пылинок,

Прилипших к лунному лучу,

И не готов подставить спину

Тяжеловесному мечу!

И пусть стрела из арбалета,

В меня направленная вновь,

Минует серенаду лета

С весёлым именем «Любовь».

Я предлагаю вам услуги,

Вы вправе отказаться, но

Я сделаю живот округлым

У вашей дамы всё равно!

Синьора, что вы, я бесплатно,

И пусть я беден, словно грош,

Любовь была такой приятной,

А что с приятного возьмёшь?

Десятков десять поцелуев,

Полсотни вздохов у крыльца,

И снова ветер странствий дует

Вдоль беззаботности лица.

И только ленточка на память

На грифе музыки моей,

И новые стихи о даме

Другой под трепетом свечей.

Они расплавленною цедрой

Перетекут с груди на грудь,

До дамы считанные метры –

Прощай, Любовь!

И снова в путь…

«»»»»»»»»»

А я опять в поход!

Вдали грохочут пушки

И возвращенья ждёт

Мадлена-постирушка.

А, может быть, не ждёт!

Беда в том небольшая,

Что новый обормот

Невинности вкушает.

Хотя, где я бывал,

Там вряд ли снова сыщешь

Божественный кристалл

На перетёртом днище!

Вперёд под листопад,

Труба орёт над лугом,

Оставим виноград

Додавливать подругам!

Задрав юбчонки над…

А дальше многоточье,

Придёт другой солдат

Пощекотать их ночью.

А я опять в поход!

Вдали грохочут пушки,

У сыроварни ждёт

Жанетта-хохотушка.

А я вернусь к ней в дом

И мы потом на сыре

Уляжемся вдвоём –

Четыре на четыре.

Две белые ноги

И между ними пара,

А сырные круги

Постель для сыровара!

«»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2008

Свидетельство о публикации №108112000027

Хранилище 39. Стихи о любви

Игорь Белкин

У меня за спиною печали,

У тебя огорченья разлук,

Но совместно войти не пора ли

Нам в единый замкнувшийся круг?

Позабыть надоевшие клипы,

Череду чёрно-белых полос,

И бутылку шампанского выпить

В избавленье от прожитых грёз?

По холодному счастье не строят,

Всё, что было – пустое, не в счёт,

Я не выпал из рамки героя,

Да и ты королева ещё!

Королева!

А как же иначе?

Не принцесса же на тюфяке,

Что от пошлой горошины плачет,

Жизнь желая пройти налегке.

Всё, молчу!

А бокалы хрустальны,

Пузырьки в них бездумно легки

И, возможно, слегка аморальны

Отторжением чувства тоски...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Можно встретиться нам, почему бы и нет,

На высокой волне отвлечённого чувства,

Не разрушив и не обескровив дуэт

Из меня – короля, и светлейшей августы.

Без иронии!

Миг ослеплённости мал,

Он прозрачней, чем SOS погибающей шлюпки,

Время цвиркнет стрелой – и наступит финал

С нежеланием брать телефонную трубку.

Всё проверено мною не раз и не два,

Наступает момент, и взрывается тело,

И летит в неизвестность, в глубокий провал,

Разукрасив себя относительно белым.

Этот миг посвященнее, чем скарабей,

Из него восстаёшь, словно сказочный Феникс:

Я, августа моя, верен только тебе,

Увлечённость мою не прими за измену!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Засиделся я что-то в девках!

По заснеженной пустоте

Сколько раз прибегал на спевки,

А мелодии всё не те.

Или сам я звучу не очень,

Игнорируя камертон

Для настройки сердечных точек

С притяжением двух сторон.

С каждым годом всё резче, резче я

Прорезаю себя струной:

Не найти мне на свете женщины,

Унисонной во всём со мной!

То ль аккорды мои предвзяты,

То ли сам я перекалён

Кратковременностью дебатов,

Где любовь не волшебный сон...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не проси меня, не требуй,

Никогда не сдёрнуть с неба

Ярко-алую звезду,

Я сорвусь и упаду!

Прорезая воздух синий,

Рухну я лицом в суглинок,

Побежит по телу дрожь:

Всё, отбушевал Гаврош!

Буду я лежать как витязь,

Преднамеренно убитый

Всежеланием твоим –

Королевой быть другим!

Торопящейся наядой

Ты меня окинешь взглядом,

Сухо бросишь на ходу:

Не достал ты мне звезду!

И падёшь в кипящий город

Разноцветным метеором,

Чтоб иного – исполать! –

В небо синее послать.

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Бабье лето, бабьи слёзы

Увеличенною дозой,

Видимо, глаза сыреют

От осенних ветровеев.

Мне бы к ним на колеснице

Юным принцем подкатиться

Или грубоватым лешим

Ласково обнять-утешить.

Только у меня не хватит

Ни души и ни объятий,

И ни искорок сердечных

Для даренья каждой встречной.

Потому шагаю мимо

И ругаю местный климат,

Выжимающий на щёки

Бабьи слёзы-одинокость...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

А я за таинство любви,

За обречённость тёплых взглядов

Быть одновременно наградой

И просьбой: праведно живи!

Живу!

И грош тому цена,

Кто не желает верить свято,

Что можно быть не Геростратом

И выжечь чувственность до дна!

А я беспламенно сгорел,

Себя за бессловесность прячу,

Не полагаясь на удачу

Вершить любовный передел.

Осенней улицей иду,

Глушу нетерпеливость пульса:

Нет-нет, я просто улыбнулся,

Днём в небе высмотрев звезду!

Пусть не ревнует строгий муж,

Случайна ты, и я случаен...

А сердце снова просит таинств

И дождь ласкательней, чем плюш!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Поскрипывает глобус,

Пугая стрекозу,

А я слепой амёбой

Ползу себе, ползу;

Плутаю по ущельям,

Ныряю в океан,

Катаю по постелям

Любовь, как Дон Жуан!

Огурчики с укропом,

Шашлык, вино, рагу,

Вся жизнь под микроскопом,

И никому не лгу.

А что брехать напрасно,

Простецкий я мужик,

Не белый и не красный,

Не мякиш и не штык.

Серёдка посерёдке,

Котлета меж ломтей,

Отвальная походка,

Отмашка от чертей...

Поскрипывает глобус,

Ворона на трубе...

У Вас красивый лобик

И пчёлка на губе!

У Вас такие ножки,

Что просто ай-лю-лю,

Позвольте мне немножко

Покаяться: люблю!

Люблю, люблю – и баста!

И море мне – фигня!

Протягиваю ласты:

Целуйте же меня!

Друзья кричат с упрёком:

Плывёшь ты не туда,

Погибнешь раньше срока,

Ведь женщина – беда!

Замучает, заездит,

Разденет до белья...

А мне она – созвездье,

Амёба я, друзья!

«»»»»»»»»»»»»»

Снег по ночи падал, падал

На безветренную осень,

На примолкшую дриаду

В лапах Берендея-босса;

На скульптуры в Кадриорге,

На уставшую от оргий

Липу, старую фрейлину

От времён Екатерины.

Шутка!

Невозможно триста

Лет прожить на белом свете,

Будь ты девою пречистой

Или шлюхою в кювете!..

Под пуховости пороши

Я задумался, взъерошен,

Словно заяц, что впервые

Видит блёстки снеговые...

В то же время сопоставить

Можно всё, в клубок единый

Увязав игру без правил

И балы Екатерины,

И былые снегопады

В ночь, летящую над рядом

Лип, застывших в менуэте

В ожидании рассвета.

По указу Берендея

На зиму фонтан закрыли...

Не зову тебя к себе я,

Спи близ рога изобилий!

Спи, храня порядок в доме,

И не будешь ты в соломе

Драгунам при первом снеге

Отдаваться под телегой...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

За окошком сизари,

Вечер тих и благостен,

Но на лике у зари

Ни малейшей радости!

Горьковатей, чем миндаль

В чувственном пирожном,

По ушедшему печаль

С дымкой придорожной.

Дымка, дымка, не туман

И не пыль слоистая,

Не сводящее с ума

Зарево искристое!

У вчерашних сигарет

Привкус ошалелый...

Жаль, тебя сегодня нет

В розовом и белом.

В речке лунное клише

Рунами на свиток --

И ему не по душе

Горечи избыток...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ты прости, Любовь, прости

За лиричные порывы,

За мою нетерпеливость

На превратностях пути!

Твой загадочный портрет

Поглощает шорох лета,

Звуки скрипки и кларнета,

И закаты, и рассвет!

И совсем неважно, кто мы:

Я, влюблённый до истомы,

Или ты со словом «нет».

Ты прости, я виноват!

При отсутствии таланта

Трудно быть негоциантом,

Тратя чувства невпопад!

Холст грунтован на века,

На палитре краски стынут,

Кисти летние рябине

Золотит моя рука.

И совсем неважно, кто мы,

Всё равно ты невесомо

Скажешь мне: пока, пока!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Вот он я, встающий рано

Без будильника, без крана,

Ноги в тапки – и вперёд:

Здравствуй, солнечный восход!

Вот и он, горящий круто,

Но не завтрашним салютом,

А сегодняшним огнём!

Сколько благородства в нём!

Если б каждому такое

Молодое, огневое –

Не ломались жизни бы

Поворотами судьбы.

Я бы тоже без ироний

Протянул к тебе ладони:

Извини меня, прости

За невежество пути!

По старинному обряду

Мы бы снова встали рядом

Под короною-венцом –

Мне кольцо, тебе кольцо...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Подкатился к любви непрошеной

Виртуальною я горошиной,

И целую глаза печальные,

Заэкранные, зазеркальные!

За рисованной Богородицей,

За субботами и за средами --

Что в них плавится-хороводится,

Что в них светится, мне неведомо.

До чего же иконны росписи

В мониторной звездчатой россыпи –

Миллионы, а выбор крохотный,

Без иронии и без хохота!

Вот такая вот ситуация,

Не дающая расслабляться и

Оставляющая горошине

Право выкатиться за прошлое...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Перетаптывая мили,

Мы по Риму не бродили,

В море близ Саутгемптона

Не ныряли мы с понтона.

Этну, Геклу и Везувий

Не раздели, не разули,

Ни ракушки не собрали

С берегов чужих Анталий.

Я к тому слова роняю:

Хорошо с тобой, родная,

Запросто, а не в нагрузку,

Разговаривать на русском!

Ласточки вокруг и мошки,

В чашке глиняной окрошка,

Чёрный хлеб посыпан солью,

Тёплый ветер по раздолью...

По стране своей немало

Прошагал я перевалов –

Мир для странника не тесен,

Миг познанья интересен!

Что мне эти заграницы,

Где приклеены на лица

Не улыбки – фотомаски

С принудительной раскраской!

То ли дело лик астральный

Бывшей королевы бальной

С огрубевшими руками –

Затекла вода под камень...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Поговори со мной о неземном,

о том,

как зарождаются рассветы

на дальней обособленной планете,

не тронутой неверием людским,

где дым

не затмевает облака,

вращённые в небесность на века!

Поговори со мной о красоте,

росинкою лежащей на листе

в цветенье лета,

в искреннем цветенье,

и пусть тебя тревогой не заденет

земная безграничная суетность!..

По льду в январь шагают рыбаки,

легки

их мысли с верою в удачу,

беззвучно прогибается прозрачность,

а бур стальной,

скрипя неумолимо,

объединяет воздух ледяной

с голодным нетерпением налима.

Заставка это для обычных дел --

Хотел

отобразить скучнейшим слогом

исходы и финалы основного,

чем дышит человек по существу,

и наяву

наносит измененья

на свой портрет свеченья-несвеченья,

поддерживая совесть наплаву...

Поговори со мною, не таись!

Вся жизнь

у нас расписана по графам,

ты не за оболочкой батискафа,

я тоже весь раскрыт

не для игры,

а для любви

с изяществом поклонов,

от жёсткой правды мною отделённых,

чтоб волшебства не выцвели твои.

Поговори со мной о неземном!

Потом,

когда накатятся закаты,

мы охладимся, словно листья мяты

в фарфоровом, забытом, заварном,

а боль тревог, не познанных тобою,

я заглушу в себе твоим покоем...

Поговори со мной о неземном!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Любовь, не совершившая броска

В день завтрашний, клокочет у виска

Не голубою жилкой всепрощенья,

А нетерпеньем нового явленья,

Пришедшего на цыпочках былого

В день нынешний, крутящийся юлою.

А, может быть, бросок был завершён

По полному согласию сторон,

И чёткий след у полосы прибоя

Мы не запараллелили с тобою

Из-за воздействий некой высшей силы,

Растёршей «лЮбим» в порошок «любили»?

Как странен мир, плывущий в Никуда!..

На станции грохочут поезда,

Пронзают чайки кожицу у моря,

Бросает солнце тысячи калорий

На Землю невесомыми брусками,

А ты другого греешь и ласкаешь…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Я спросил: чего ты хочешь?

Ты сказала: быть в аду!

Быть сожжённой этой ночью

На твою-мою беду!

Вспыхнуть пламенем заката,

Вспыхнуть зорькой поутру

И растаять виновато

Лёгкой дымкой на ветру.

Я была и я исчезла,

Я была и нет меня,

Безо всякого протеста,

Не надеясь, не кляня,

Не рождая в сердце жалость,

Не пьяня тебя собой,

Чтоб я в жизни не металась,

Как по валунам прибой!

Я спросил: чего ты хочешь?

Ты сказала: быть в аду!

Быть весёлым и порочным

Диким пасынком в саду!

Топором меня под корень,

В печь по плечики меня –

Уплыву я дымом к морю

И осяду на камнях.

На зелёных чёрной сажей,

Серым пеплом на гранит,

Пусть волна меня размажет,

Ничего не сохранит!

Я спросил: чего ты хочешь?

Промолчала ты в ответ

И ушла…часы стрекочут,

А тебя всё нет и нет,

И, наверное, не будет…

Боже, как я бестолков!..

И никто меня не судит,

Кроме собственных стихов…

“””””””””””

© Copyright: Игорь Белкин, 2008

Свидетельство о публикации №108092800749

Хранилище 40

Игорь Белкин

Затянуло тело хворью,

резь в глазах и дрожь в руке;

завари-ка, батя, хвою

в закопчённом котелке!

Нет, не хочется ватрушки,

мне бы сахара кусок

тот, что ты привёз в теплушке,

возвращаясь на восток.

И тебя годины метят,

не встречают калачом,

поплутал по белу свету

ты с винтовкой за плечом;

повидал врагов немало

через снайперский прицел,

пули смертоносным жалом

ставя точку на лице...

Танец радуг по июлю,

раз притоп и два прихлоп...

Тело хворью затянуло --

малярия и озноб;

хина – это понаслышке,

ёлки – около села,

мёрзнет градусник под мышкой,

губы сухость обмела...

Завари-ка, батя, хвою,

затопи-ка, мама, печь,

я укроюсь с головою,

чтобы прошлое сберечь;

свистнет птаха за стрехою,

постучит рассвет в окно...

Эх ты, времечко лихое,

я живу -- вас нет давно!

«»»»»»»»»»»»»»»»

Не колодезный журавль на оси

и не иволга в лесу голосит –

это письмами играет сквозняк,

оккупировав дырявый чердак.

Медью красною окован вокруг,

там прабабкин деревянный сундук

грустно старится да из году в год

и внучонков любопытных не ждёт.

Им, внучатам, на свету бытия

никакого дела нет до старья,

лики марок на конвертах давно

напитались в темноте желтизной.

Сожалею, я не филателист,

а не то бы марки – в кляссерный лист,

чтоб показывать друзьям раритет

из прабабкиных девических лет.

Там и фото – жёсткий серый картон --

дед усатый и его эскадрон,

то ли белый, то ли красный казак,

и на шашке потемневший темляк.

Как всё это далеко от меня!

Вездесущ и беспристрастен сквозняк,

отшуршит он, и завалится дом

с неразобранным никем сундуком...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Расскажи мне, расскажи

О речных водоворотах

Под обрывом, где стрижи

Строят-роют норы-соты;

О звенящей тишине

Над июльским медосбором,

Недоступной нынче мне,

Ибо я уехал в город

И безвылазно живу

В твердокаменном строенье,

Исключая рандеву

С местной чахлою сиренью.

Объясни, не затаясь,

Не лукавь, не фантазируй,

Почему теряем связь

Мы с родным до боли миром?

Пересыщенный свинцом,

Смогом, жизнью непростою,

Я забыл, как пасть лицом

В грудь ромашковых настоев

И безмолвье воспевать,

Холодить росою пятки,

И девицу, словно тать,

На ночь умыкать в палатку.

Не ругайся, я шучу!

За дождливой пеленою

Время не зажжёт свечу,

Не в ладах оно со мною.

За окном гудят ветра,

А сирень скучна без мая

И картошкой из костра

Я давно не обжигаюсь!

Отражают витражи

Гамму чувств и непокоя,

Словно просят: расскажи,

Небо – это что такое???

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Нет, мне не брякалось на лире

Для ослабленья тьмы ночной.

И нетерпимость балансира

Уравновешена не мной;

Не мной отмеченыпрощанья

Мелком на грифельной доске,

И не швырялся овощами

Я в кучера на облучке.

Какая помесь нигилизма

С циничной заготовкой впрок,

Какое равнодушье к жизни,

Определившей смертный срок!

Чужое горе мне не горе,

Печаль чужая не печаль,

В душе сто тысяч аллегорий

Таились молча, не звуча...

Что голосить, теряя силы,

Грести неведомо куда?..

Стальное царство некрофилов

Размыла вешняя вода.

Сейчас присяду деловито

За стол прадедовских времён:

Пиши, пиши, отважный витязь,

Под колокольный перезвон!

Пишу.

Бородка отрастает.

Макушку выедает плешь,

А у штурвала волчья стая

И снова время без надежд.

Зашорен мир, опять зашорен,

Не видит он деленья на

Шахтёра в силикозе штолен,

Банкира с чревом кабана.

Молчи, дурак, какое дело

Тебе до смертности в аду

И оттого, что переелось

Другим рагу из какаду?

Глуши свои протуберанцы,

Не бейся в стену головой,

Слагай романсы, оды, стансы,

Живи, мой друг, пока живой!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Переживаю, переживаю

За молчаливое пианино,

За то, что оторопь неживая

Вмешалась в исповедь Паганини,

И льются строки стопой бездушной,

И рвутся струны от бездорожий,

От музыканта парфюм сивушный,

А по поэту дробинки дрожи...

Переживаю, переживаю

За тело, врезанное в эпоху

И в землю вбитое, словно свая,

Последним вдохом, натужным вздохом!

Ему бы жить и не ждать подачек,

Быть помоторнее, чем растение,

Иначе снова придёт ИНАЧЕ

И выест целое поколение...

Переживаю, переживаю!

Строка кричит, и струна не терпит,

Усталость сковывает браваду,

Сознанье мучает виночерпий;

И молоточки у пианино

Покрылись мхом и пивною пеной,

И сплюнул в сторону Паганини,

Непобеждённым уйдя со сцены...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Друзья мои, позвольте вам признаться,

Мир тесен для дарующих тепло,

Но в результате разных провокаций

Пути-дороги к братству замело!

Что ВЫ и Я в безмерности Вселенной?—

Нейронные трагичные пучки

В цепочке эволюций многозвенных,

По времени свершающих броски.

Как много в нас и доброго и злого,

Как мы не любим ближнего порой

За действия, за прихоти, за слово,

За фабулу, где трус он, не герой!

И забываем, что мы сами тоже

Участники одной и той игры,

И в нас навек вштампована похожесть,

Будь лидер ты иль павший за обрыв!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Упал, отжался, вынырнул из грязи,

Смахнул с лица горько-солёный пот:

По жизни погулял я, словно Разин,

Но всё же не хочу на эшафот!

За что казнить, не ведаю причины,

На склоне лет седого мужика,

Полсотни лет горбатившего спину

За нынешнюю сущность медяка?..

Кто был неправ, тот грифом над Россией,

Кто промолчал, тот сусликом в норе,

Над пахотой дожди отморосили,

Пастух не гонит стадо по заре.

Мужик опять опохмелён и кроток,

Смолит «бычок» и воет на луну,

И материт вполсилы «патриотов»,

Радеющих отнюдь не за страну...

А вот и я в обличье Аполлона,

Ворча незло: ух, до чего крепка!

Опрастываю чашу в два глотка

С амброзией двойного перегона...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В незнакомой деревушке

На скрещении дорог

Завязала мне старушка

Ниткой шёлковой пупок.

Вырываясь непокорно

Из фланелевых оков,

Ощущал я мир просторный

По дыханью сквозняков;

По шагам своей сестрёнки,

Непоседы-егозы,

Заносящей в дом пелёнки

Перед происком грозы.

Он ко мне склонялся папой

От газетного листа,

Он входил на мягких лапах

Полосатого кота.

Безмятежный облик детства

Беспредельно был далёк

От реального соседства

Перекрученых дорог.

Годы, как единый вечер,

Пролетели налегке,

Каждый прорезью отмечен

На дубовом косяке.

Приходящее – весомо,

Уходящее – светло.

Бухгалтерию тех кромок

Время в прошлое снесло.

Прислонился сорок первый

Мамой плачущей к доске,

На которой дёргал нервы

Всем петух в «кукареке»;

Горьким хлебом с лебедою

Лёг на выщербленный стол

И крапивою-травою

В щи зелёные вошёл.

Доля женская на поле,

Подоив с утра коров,

Врачевала солидолом

Души старых тракторов.

А страна кричала: хлеба! –

Тем, кто пулей и штыком

Держит взорванное небо

С чёрным «юнкерсом» на нём.

Выходили к почтальону

За ворота старики

И взрывчатку похоронок

Запирали в сундуки...

Ах, сиреневое детство,

Ты прости меня, прости,

Что тобою стал я греться

Позже, где-то к десяти!

Там цвела улыбкой мама

И не плакала, когда

Папе вскрывшиеся шрамы

Охлаждала плиткой льда...

хххххххххххххххххххх

Из тетрадей 1978 года.

Суть нейтралитета.

Дед мой, старый машинист,

Хмурый и усатый,

Наблюдал со стороны

Баррикады в пятом.

Паровозик типа «Ща»

С топкой разогретой

Клапанами верещал

В знак нейтралитета.

При ЧеКа, при Колчаке

Деда тормошили:

-- Вы Корнилову эЛГэ

Родственничек, или? --

-- Нет, не родственничек, но,

Если разобраться,

Генерал уже давно

Я в рабочем братстве.

Четверть века простоял

В паровозной будке,

Продымил я весь Урал

Личной самокруткой. –

Два лампасных казака

Выпороли деда,

Чтоб познал он на века

Суть нейтралитета.

хххххххххххххххххх

Фамиль у деда и у матери бала такая, как у генерала Корнилова Лавра Георгича.

Из тетрадей 1978 года.

продлить мгновенья

бытия

до столкновенья

Я и Я

живущих в теле мужика

на разных сторонах витка

сознанья бренного

потом торжествовать крича

что ты ушёл от палача

не тратя ценностей

души

на мелочь быта

что невозможно затушить

одно из Я открытых

как поминальная свеча

два полушария в башке

при мужике

одно из них наверняка

превуалирует слегка

глуша соблазны деловито

другое пленником у быта

ярмо

хомут

и удила

тесьмой

минут

переплела

жизнь нити откровений сердца

с извечным никуда не деться

а Я и Я

в цепях проблем

не больше чем

артрит в плече

или как там

оно зовётся

когда к стопам

первопроходца

ложится та же колея

с которой незачем бороться

хххххххххххххххххххххххххх

Я могу быть вежлив изысканно

И могу быть предельно грубым,

Если вдруг поленюсь, не выскребу

У себя джентльменские трубы.

Дирижёр, властелин метафоры,

Наполняю себя сомнением

И коленом давлю на амфоры

С генетическим вожделением.

И размахиваю гиперболой,

Как весенней набухшей вербою,

Гротесково, но без надрыва

Проникаю в себя стыдливо.

Перекланявшись с дамой в розовом,

Прохожу в себя Каракозовым,

Перебросившись с дамой в бежевом,

Ощущаю себя невежею.

Рядом топчутся Карамазовы,

Мы друг с другом ничем не связаны,

Не люблю я мещанских сплетен

Ни на том, ни на этом свете.

Не двуличное состояние,

Не потребность в дешёвом трюке,

Это лично моё желание,

Мне упавшее прямо в руки.

Тот не вымучил и не выродил,

Кто не нюхал ни синь, ни пороху,

Не вживался собою в Ирода,

А слова понасыпал ворохом.

Справедливые и сердечные,

Но пустые они, беспечные,

По пыли, по грязи под шляпами,

Жёлтой сукровицей не ляпаны.

Я обязан жить на вулкане

И карабкаться вверх по склону,

Чтобы бомбы по филиграни,

Чтобы лава прожгла ладони.

Перевесив собой препятствия,

Пересилив свою растерянность,

Я над словом могу повластвовать,

Представляя всю жизнь феерией.

Я участник в любом движении,

Соучастник любых событий,

Не залеченный снисхождением,

Сытой вялостью не покрытый.

О высоком предназначении

Вслух не треплются даже гении,

Быть простым, как алкаш у пристани –

В этом тоже своя изысканность.

Джентльменство до первой ругани,

Где у барда язык обугленный

От сгоревшего междометия,

Если барда дерьмом пометили.

И не нужно кривляться в зеркало,

На надежду собой посверкивать,

Я поэт и моё значение,

Чтоб не камнями при прочтении.

Чтобы руку при встрече подали

Не за то, что растёкся одами,

За простое упоминание

О живущем в соседнем здании.

А иначе стихи не пишутся,

Разбегаются прочь метафоры,

Не ложатся в бумагу ижицы,

Спят с искусными каллиграфами…

«»»»»»»» 2004 год.

... а перелески

взрезали фресками

красные клёны

и солнца шар раскалённый

падает за спиною

в море серо-стальное

поёживаясь возмущённо...

... а знаешь ли ты

что на небесной холстине

скоро проявится профиль звезды

синей-синей

и сумрачные облака

будут играть с ней в прятки

зажав в кулаках

жёлтых лучей остатки?

В осенней картине

всё слилось воедино

и топорщится

иглами-спицами

мелкими-мелкими

ель-чаровница

нащупывая Белкина

павшего за твои ресницы

из ладоней бегущей по просеке

золотоволосой осени...

«»»»»»»»»»»»»»»»

… и листьев медь

и в лужах облака

до истины свистеть

ещё века

в палитре года краски потускнели

зато вернулись в парки свиристели

а скоро снег

уляжется ковром

в моей стране

и здесь где волнолом

оберегает гавань и причалы

с паромом белым

грузным величавым

трёхцветный флаг

венчает все дела

возможно так

что истина светла

у полонеза звуки не печальны

а мир ещё вернётся в изначальность

придёт сосед

с цепочкой хромосом

и звёздный свет

в бокалы за столом

плеснёт

не обделив живущих рядом

а что ещё для счастья людям надо?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не допел мужик, не допел,

Подустал мужик, подустал –

То ли камень лёг на тропе,

То ли силы съел перевал.

Тишина вокруг, тишина,

Не звенит она, не звучит,

И заманчиво возле дна

Пламя белое у свечи...

В рюкзаке лежат руны дней,

Перечесть бы их, но к чему? –

Возвращать себя в мир теней

Не положено никому.

По ушедшему не томись,

По не встреченной не скули,

Монорельсова наша жизнь,

Уходящая в глубь Земли...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Угли тлеют в камине,

Превращаясь в золу…

Мы со временем сгинем,

Все уйдём в каббалу.

Ветер память растреплет,

Словно не было нас…

Не ищи меня в пепле,

Я ещё не погас!

Я могу ещё вздрогнуть

Смоляной берестой,

Я живой, это догма,

Не патрон холостой!

Столько перелопатить,

Не оставив следа,

Или мне не по штату

Сердцем греть холода???

Стражду вместе со всеми

И понять не могу,

Почему наше время

У меня не в долгу…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

… а я, смотритель маяка,

Наверх шагаю по ступеням,

Туда, где виснут облака

На нитке дня без ускорений.

Волна не входит в резонанс

С гранитным телом волнолома,

И опустил смычок Сен-Санс

Перед стихией незнакомой.

Печальный лебедь где-то там

За гладью серою морскою,

А я шагаю к облакам

Озвучить факел непокоя.

Блеснёт огонь, и корабли

Минуют скалы в белой пене,

И красный бакен на мели

Не скрипкой вскрикнет, а сиреной…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Молчать всю жизнь или кричать о ней,

морщинить или сглаживать налобье,

вымаливать на лопнувшей струне

любовь как долгожданное пособие?

Гранитен час...

Кипящая волна

не разметала кладку вековую,

кровоточит и ноет тишина,

стигматами на памяти бликуя.

По чести – честь,

ответный взгляд – на взгляд,

пыльцой словесной чувства не украсишь,

они сквозь пальцы льются невпопад,

выржавливая души и кирасы.

Порой сердца заковывая в лёд,

они струятся болью бесконечной –

что наживёшь, с тем движешься вперёд

героем или палачом заплечным...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Последнюю тревогу заглушив,

шагну вперёд легко и бестревожно,

прибинтовав к разлуке подорожник

для исцеленья раненой души.

Как странен мир без тучи грозовой,

руководившей пульсом и дыханьем,

и превращавшей светлые желанья

в трагическую тень над головой!

Как странен миг спокойствия и сна,

не ищущего повторенья встречи,

в которой чувства никого не лечат,

а сами выжигаются сполна!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В белом фраке, из нирваны

Чёрное перешагнув,

По ступеням фортепьяно

Я бегу в свою страну.

Солнце розовою шторой

Перекрыло синь небес,

Никакого форс-мажора

В шорохах бемоль-диез…

С возвращеньем! – это эхо

Прокатилось вдоль стены,

Отделяющей помехи

От настроенной струны.

Здравствуй, мир без авангарда,

Без модерна – просто МИР,

Не пугающий петардой

Ноты соль и фа-ре-ми!

Окунувшись в многострочье

Партитуры из дождей,

Белый фрак снимаю срочно

И вливаюсь в новый день.

В нём ни запахов больничных,

Ни полёта в злую мглу,

Ни давления на личность

Через тонкую иглу.

В нём ни вызова дежурных

С кислородной нотой ля –

Небо синее ноктюрном

Да жужжание шмеля…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

То ли осень накатилась,

То ли чайка камнем вниз,

То ли женская немилость

Перекрашивает жизнь –

Ну, не пишется, хоть тресни,

Не проходит в горло песня,

Хоть на галстуке давись!

Эх, друзья мои, подруги,

Разметало ветром вас,

А не то бы мы по кругу

Запеканочку сейчас,

И рябиновку-сливянку

Из пустой стеклянной банки –

Сразу весь десятый класс!

А потом на танцплощадку,

А потом… а что – потом? –

Поцелуйчики украдкой

До зари, пока крылом

Не метнёт она на город

Розово-прозрачный шорох

Занавесок за окном…

Но сегодня ноябрится,

Листья стынут на земле,

Чисто девственна страница

На прадедовском столе;

Вспоминается былое,

Слово вертится юлою,

Вязнет мухою в желе…

хххххххххххххххххххх

Я, наверное, скоро умру,

Похоронят меня по старинке

На холодном осеннем ветру

Под берёзами в рыжем суглинке.

Ничего в том зазорного нет,

Все живущие смертны и тленны,

Не впаять никому свой портрет

В бесконечную рамку Вселенной…

Ах, как сладко пичуги поют,

Ах, как плавно скользят самолёты!

А в суглинке сплошной неуют

И жуки словно скуловороты.

Впрочем, это совсем ни к чему…

Оптимизм, прорастай за наследие

Уходящих в последнюю тьму

Рядового тысячелетия!..

Я, наверное, скоро умру.

Мне пора… и друзей не осталось,

Одинокостью рыщет в бору

Повидавшая виды усталость.

Хорошо бы себя подбодрить,

Бросить в сиюминутность тираду,

Мол, ещё не прошлись ноябри

Снегопадами по листопаду;

Да опять что-то солнце тусклО,

Да вспухает аорта бугристо,

Да хрустят пережженным стеклом

Под берёзой опавшие листья…

ххххххххххххххххххххххххх

В муравьиную оторопь лета

Проходите, не мысля о том,

Что волнует седого поэта,

Устремлённого в жизнь напролом.

Он по-своему мир понимает,

Принимает чужой непокой,

Растворённый в белесых туманах

И в полётах стрекоз над рекой.

Всё едино в подлунном Эдеме,

У столетий походка одна…

Человечество было не бременем

Для планеты во все времена.

Что там дальше в неясных рассветах

За естественной пылью веков?..

Вы спросите поэта об этом,

Но не ждите прямого ответа,

Не даются ему сто шагов

Из осенних сырых сквозняков

В муравьиную оторопь лета…

----------------------------

Привет Вам, Те, Которые Не Спят!

Мне тоже что-то дремлется не очень,

И память выпадает рядом строчек

На белый лист январской вьюжной ночи

С ремарками от воющих котят!

Да-да, их сотни нынче на снегу!..

Ледышки от чужих прикосновений,

Неровные комки от потрясений

И собственные выкидыши-тени –

Я с ними век расстаться не могу!

Привет Вам, Те, Которые Не Спят!

Желаю Вам спокойствия и мира,

Жеваний скромных мыслей и просвирок,

И навсегда избавиться от клира

Нейроны раздирающих котят…

ххххххххххххххххххххххххххх

Период розовый, период голубой…

Но это там, где все штрихи наружу,

А здесь сердечный яростный прибой

Двухцветною палитрой оконфужен.

Смешаешь краски, серые тона

На холст ложатся мертвенно и стыло,

Натурщица любовью не пьяна,

А девочка на шарике бескрыла.

В изломах рук трагичности полно,

Бесцветный дождь пленэр не украшает,

И на бокал с отверженным вином

Стекают листья медными грошами.

Вино допьётся, так тому и быть!

Свернётся холст ненужной миру трубкой –

Зачем тому случайные зарубки

В периодах расцвеченной судьбы?

хххххххххххххххххххххххххххх

усталость это когда

ломкие провода

нервов

переполнены гулом

тревожным словно Шервуд

в ожидании Робин Гуда

это сердце-шифер

потрескивает резко

вполне соглашаясь с шерифом

на временном отрезке

а нужно бороться бы

отринуть петлю осмысленно

и выкорчевать столбы

виселиц

простите за этот плен

Маргарет Мэри Энн

за выдох а не за вдох

чертополох

тоже цветёт розово

только бросово

небо земное давит

на плечи

стрелы летят из яви

чувственное калеча

верши шериф правосудие

в закатном зареве

не о чем с Робин Гудами

Шервуду разговаривать

кто-то ругнётся вяло

кто-то упьётся в доску

что им моя усталость

раскатанная в плоскость…

хххххххххххххххххххх

Как ни брыкайся, ни ершись,

как ни тасуй колоду взглядов,

но я – агент, внедрённый в жизнь

не ЦРУ и не МОССАДом;

не ФСБ, не славным ГРУ

и никакой другой разведкой,

и стопроцентно не умру

от цианида из пипетки!

Я тайный менеджер весны,

осенних дней в шелках багряных

и зим без отзвука войны

на мирно дремлющих полянах;

мне заячий, поверьте, след

распутывать куда приятней,

чем вскрыть отмычкой кабинет,

где в стенку встроен сейф булатный.

А, впрочем, это хвастовство,

никто не дал мне полномочий

для отрицания всего,

что и болит и кровоточит,

и требует себе щита,

кевлара для бронежилета –

и как могу я, простота,

помочь нуждающимся в этом?

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Если я тебе отвечу:

Дурь сегодня дешева –

Не обидься, человече,

На правдивые слова!

Для созданья диалога

Из неоднородных фраз

Умному узка дорога,

Дураку она как раз.

И опять же в тему, в тему

Без нажатия курка:

Тяжело носить всё время

Одежонку простака!

И не каждый понимает,

Отчего и почему

Человек исходит лаем

Соответственно уму.

Лаем злобным, постоянным,

Из дурацкой конуры

На прокладывавших санный

Путь в далёкие миры...

«»»»»»»»»»»»»»»»

Всё пустое, пустое –

от звёзд

пятилепестковой сирени и

до заповедей Домостроя,

утерянных в нашем времени,

и только пачка писем,

таящихся

в дальнем углу секретера,

заманивает по-лисьи:

к барьеру, сударь, к барьеру!

А мне не нужны дуэли

между собою

и вытаявшим из глубин прошлым –

есть пристанище на постели

с принцессой,

но без горошин,

и никакая случайная льдина

не проломит борт «Титаника»,

склеенного

из двух половинок

без насилия кнута

и вожделённого пряника.

Письма – это пепел пожара,

разжиженный струёй брандспойта,

или свечи огарок,

потушенный беспокойством –

что проку дёргать за нервную ленту,

рассыпая конверты с марками

номиналом

в пять архаических центов,

выгоревшими до потери яркости???

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2011

Свидетельство о публикации №111081600059

Хранилище 41

Игорь Белкин

Спроси меня: ты хочешь жить?

Отвечу я: а как же,

хочу натягивать гужи

от жажды и до жажды;

от белой ярости в глазах

за несвершенья чьи-то,

до скрипа в стыках и пазах

на кривизне событий.

Спроси меня: ты хочешь петь?

Отвечу я: а как же,

хотел, пою и буду впредь

кричать дневною квакшей;

по ранней зорьке петухом,

в ночи – за козодоя,

и омолаживать стихом

безволие седое…

Спроси меня...

А лучше – нет,

не спрашивай, не надо,

я не смогу найти ответ,

ударюсь в ретираду:

пусть всё течёт само собой

в стремительном потоке,

где каждый камешек рябой

с другими локоть в локоть!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

У меня всё есть: и то, и это,

Горсть тепла и рюмочка рассвета,

Ветра сноп

В осенней свистопляске

И озноб

От колыбельной сказки.

У меня всё есть, и я спокоен

За туман, бредущий над рекою,

И за лист,

Сорвавшийся с берёзы,

И за жизнь

Во всех метаморфозах.

В мире, перегруженном делами,

Ничего я больше не желаю,

Неспроста

Не слушаю советов –

Я устал...

Судим ли я за это?

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Как странен мир, в котором ураган

Разнёс друзей по уголкам Аида,

И не с кем пережёвывать обиды

И чокаться стаканом о стакан!

Сижу один нахохленным сычом,

Стол ломится от праздничных закусок,

Знакомые, устав от перегрузок,

Ушли в январь, раздвинув ночь плечом.

Знакомые, но не друзья, увы!..

В словах-клише отличие от Слова,

Поросшего давно болиголовом

И шорохом кладбищенской травы...

Как странен мир нестойкого тепла

От огоньков, бегущих не по хвое,

Искусственная ёлка – НЕЖИВОЕ,

Оно не липнет к сердцу, как смола...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла СВЕРНУЛСЯ В КОКОН.

Разверзлись небесные хляби,

Намокла листва, не шуршит,

Дожди с монотонностью ябед

Стучат в однотонность души;

Наверное, временно это

И скоро нагрянет мороз,

С изящностью кордебалета

Её прошивая насквозь.

Накроет туманные краски

Весёлых порош белизна,

Отправив колбаской по Спасской

Расхлябанные времена;

И выплывет завтра светило,

Лучом разгоняя дожди,

И снова придаст легкокрылость

Душе, затаённой в груди...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла СВЕРНУЛСЯ В КОКОН.

Когда из мрака первобытной лжи,

Творимой рядом, выдираешь душу,

Когда от макаронных финтифлюшек,

Висящих на ушах, тускнеет жизнь,

То мчишься прочь подальше от людей

В берлогу утешительного слова,

Где тысячи томов на полках, где

Твой каждый шаг прощён и обоснован.

Читаю всех, в ком заключён запал

Надежды, не взорвавшейся прилюдно,

В ком грубой правдой высвечены будни

И праведный до горечи финал;

А остальных, гордящихся собой

И недолакированным маразмом,

Выплескивает сердце за прибой,

Брезгливо передёрнувшись от спазмов...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла СВЕРНУЛСЯ В КОКОН.

Подфарником сердце, а нужно бы фарой

Светить или просто светиться в тумане,

А образ героя стабилен и ярок

В романах прочитанных и на экране.

Проходят года, низвергаются бюсты,

Отбойники рушат гранит монументов,

Софиты высвечивают искусство,

Ярлык на котором – одномоментность.

Но я не хулитель, не критик – я окись,

Я патина верхнего слоя державы,

И мне индульгенция сбоку припёком,

Ей век не вписаться в мою моложавость.

А племя младое цинично и вяло,

Не всё стопроцентно, но всё же, но всё же!..

Свернулся я в кокон, качусь от скандалов

По собственной внутренней выпуклой дрожи.

Туман бесконечен, в нём глохнут разряды

Грозы обновленья и выплески чувства,

А нас приглашают опять на эстраду

К параду крутых силиконовых бюстов...

Подфарником сердце, а нужно бы фарой...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла СВЕРНУЛСЯ В КОКОН.

Что бегущий кабан, что стоящий олень –

Для стрелка по мишеням одна дребедень,

Так и мне, выходящему на променад –

Я любому попутчику искренне рад.

Потолкуем о том, потолкуем о сём,

Выпьем пива в укромном местечке вдвоём,

Вспомним вечно живых и помянем родню,

Я такие минуты за благость ценю.

Есть о чём говорить!

В откатившихся днях

Был и будет всегда богатырский замах,

Было что осудить, было что поддержать,

Автомат ухватив за приклад-рукоять.

Но об этом потом, как-нибудь, где-нибудь!..

Променад – это тоже условно чуть-чуть,

Жаль терять мне себя на вхождение в круг

Разговоров пустых на осеннем ветру.

И не каждую вещь можно на языке

Обкатать как пивную жестянку в руке,

Есть своё затаённое в сердце табу –

Не ворваться бы пулей в чужую судьбу...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла СВЕРНУЛСЯ В КОКОН.

Дождь прошёл, и воздух посвежел.

Выгнувшись в полёте, словно кливер,

Чайка в невозможном вираже

Атакует колюшку в заливе.

Пастором, священником, кюре

Солнце проповедует надежду –

Жизнь не затихает в ноябре,

Просто переблескивает реже.

Философски глядя в синеву,

Временно проклюнувшую осень,

Радуюсь тому, что я живу,

Гамлетом не мучая вопросы...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ДЕПРЕССИЯ.

Я не из той страны,

Где по росистым травам

Бродят цветные сны

С радужною оправой;

Где с озорных берёз

Солнце ныряет в лето,

Вышитое всерьёз

Гарусами рассвета.

Я не из той страны

И не свидетель чуда

Плеска речной волны

В шёлковый мох запруды;

Мельник не снился мне

В фартуке белом-белом

И караси на дне

Не бронзовели телом.

Боже, я незнаком

С посвистами бурана

За ледяным стеклом

С вязью не из корана;

И не моя лыжня

Мяла сугробам спины,

В лес уводя меня

К сумеречным осинам...

Я отрекаюсь от

Серых дождей и ягод,

От бытовых забот

Под кумачовым стягом!

Это всё не моё,

Мне незнакомо место,

Где поросло быльём

Милое сердцу детство –

Я не из той страны!

«»»»»»»»»»»»

Из полтысячи дорог

Выбрав ту, что попрямее,

Я уеду на восток,

Ожиданьем душу грея.

Может, старый Таганай

Не забыл ещё мальчишку

С толстой книжкой

В рюкзачишке

И с мечтами через край!

Ах, ты, милая страна

С домиком у перелеска,

Где мороз сечёт стамеской

Стёкла прошлого окна!

Там же гуси на пруду

Перемалывают луны

И упавшую звезду

На томительные струны.

Дед Ивашка у плетня,

Деревенский полудурок,

Вновь попросит у меня

Беломорины окурок.

Мне не жалко: на, кури,

Жги до «фабрики», до пальцев

И на древних бабок пялься

До вечерней до зари!..

Из полтысячи дорог

Выберу одну прямую,

Пыль с неё по ходу сдую,

Покачусь, как колобок.

Принимай меня, Урал,

Блудного аристократа

В лыковых потёртых латах,

Опоздавшего на бал...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ДЕПРЕССИЯ.

Дайте мне осколок неба

Со сверкающим Денебом,

С каплей Млечного Пути –

Молча подержать в горсти!

Подержать и снова вставить

Синей клавишей в оправу

Мира с тысячами нот:

Извините, я не тот...

На сегодня не герой я,

Не Бетховен и не Гойя,

Не сказитель, не певец,

А неудержимый льстец.

Но, поверьте, петь осанну

Трудно, если сердце в ранах

От набегов бытия

На трагическое «Я».

Это так – к словам присловье,

Не размешанное с кровью,

Для чего нужна мне боль...

Слышишь, милая Алголь?

Но звезда молчит надменно,

Тяготение Вселенной

Ей замкнуло жёсткий рот...

Понимаю – я не тот...

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ДЕПРЕССИЯ.

Уронили человека, покалечили,

Обе голени сломали и предплечия,

Не шагать теперь, не ползать по-змеиному,

Не могу ничем помочь ему, невинному.

Голосую на дороге вечным странником:

Подберите пострадавшего, он раненый,

Но душою шире крика журавлиного

Над низинами родными, над вершинами!

Мимо, мимо...

Проносящиеся около

Одурманены своими же отскоками

От страдающего и шероховатого

Измерения текущего, не пятого...

Я в нём тоже доживаю то, последнее,

Что мне выдано с участием посредников,

Приучивших мою душу к неприятию

Равнодушия в любом его понятии...

Дождь ночной на человеке кровью пенится...

А в троллейбусе случалось вам роженице

Помогать, и курткой личною укутывать

Новорожденного где-то в Южном Бутово?

Не вопрос, и не начало эпилепсии,

А ирония, замешанная скепсисом –

Спи, товарищ, отключённый от сознания,

Может быть, к тебе придёт благодеяние...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В точке, где сходятся лучи прошлого

и образуют нечто подвздошное,

материальное –

Я нахожусь!

И никакими шутками сальными

и картой гадальною

не уподобить меня стрижу,

скользнувшему ломким вектором

добровольно в руки прозектора –

Времени.

Эгоцентризм не болезнь мозга,

а нормальное

своё в доску

чувство реальное.

Если я вброшен в дни

для каких-то стратегических целей,

то будь любезен, мир, меня храни

в виде апостола и менестреля,

Аристотеля или Канта,

или безгрешного арестанта –

иначе зачем слова на вертеле

Поэзии

с её круговертями,

жужжащими фрезами,

и бытовой руганью,

раздробленной на сленги

в устах актёра Безуглова

и дворовой шлюхи с вывернутой коленкой?

Странное мироздание,

рождающее для гибели,

весь я -- непонимание –

до чего же трудно быть рыбою,

стекленеющей от избытка кислорода,

необходимого вроде!..

В точке, где лучи прошлого

сошлись,

я ворочаюсь,

цепляясь за жизнь

или проталкивая её

в конкретное небытиё,

отвратительное по сути:

для чего временнОй карман мне,

где сто тысяч прожитых суток

вдруг останутся без нирваны

Жизни???

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Температурить

и молча кутаться в клетчатый плед

иносказаний,

плыть в океане,

создавшем бред

из насыщенной потом ткани,

не ограничивать память

и насекать фрески

на пляшущих оригами

выдуманной стамеской.

В буйном мире пересекающихся фантазий

каждый живущий

ценен,

никто никого не сглазил,

не напрягались вены,

и камень,

вложенный за пазуху

собственными руками,

вытерт заранее насухо,

но он пропитался снова

цветом багряным, а вернее, багровым.

Это пройдёт,

расшибись

39 и 9 в корень!

Жизнь,

она не просителем у ворот,

а участником общего хора,

вот сейчас заглотну,

как наживку, облатку-таблетку,

и настрою струну,

чтоб извлечь из горячечной клетки

ирреальность текущих минут…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Грохнул взрыв...

Летящий голубь

Кувыркнулся и пропал,

Вмиг его переборол и

Поглотил горячий шквал.

И меня задело крепко,

Отжевало часть ноги...

Эх, ты, жизнь моя, сурепка,

Полонившая мозги!

Помощь скорая, карета,

У хирурга нож в руке,

Медсестра стоит с пинцетом,

Как Снегурка на пеньке.

Зашивают что-то, пилят,

Ночь за окнами черна,

Он – очкастый старый филин,

Раскрасавица она...

Это так, не основное,

Главное – я жив опять,

Можно в ногу со страною

Дальше в светлое шагать.

А вот голубь...

Голубь сгинул,

Так сказать, ему труба,

Гексоген в автомашине –

Это не коту щелбан.

Громыхнуло – свету мало!

Уместился мир в горшок,

И нога, какая жалость,

Сократилась на вершок.

Остальное всё прекрасно,

Даже клюквенный финал –

Фээсбэшник с рожей красной

Террориста не поймал.

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Как всегда, я пестую сомненья,

Сдерживая ироничный смех:

Есть ли у кого предназначенье

Быть светилом, светочем для всех?

Не ответит мне ни затаённый,

Ни с раскрытым сердцем человек,

Значит, я напрасно впал в бессонность,

Совершая мысленный забег.

По себе судить – пустое дело,

По знакомым – тоже ни в дугу...

Неужели так осиротела

Светочами Гея на бегу?

Два тысячелетия Христовых,

Порожденье тьмы, а не чудес,

И звенит копытом, не подковой,

Сатана, Исчадье, Мракобес.

Осыпая перья в чернозёмы,

Души павших улетают ввысь...

До чего же это мне знакомо,

До чего ты равнодушна, Жизнь!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Устаканился стакан

В котловане блюдца,

Заторчал, как истукан,

Не желает гнуться;

Очень тонкое стекло

С мелкою насечкой,

От него идёт тепло,

Как от русской печки.

Ради томных синих глаз

Подливал цикуту

Мне в него дружок не раз…

Это было круто!

А потом лилось вино

Пряною струёю…

Это было так давно –

Не достать рукою.

Пир, чума и снова пир,

Гамлет и Отелло,

Скоморох, актёр, жуир,

Одуванчик прелый,

Подстаканник-серебро,

Сахарок вприкуску,

Жизнь опять даёт "добро",

Матерясь по-русски.

Значит, так тому и быть,

Заключаем сделку,

Не отринешь от судьбы

Ни щепотки, Белкин!

Азиатский чёрный чай

Завари покруче,

Горечь это не печаль,

Господин поручик…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Человеку нужно много:

Не пылящую дорогу,

Безмятежные колёса,

Наводящие вопросы,

Неба синь и моря гладь,

И товарищей подстать.

Вот, и мне того желалось –

Чтоб не мучила усталость,

Чтоб не заслонял мне лИца

Чей-то бицепс или трицепс

И не вешали плакат

Мне на лоб: дегенерат.

Ясно дело, я не гений,

Не герой, пугаюсь тени;

На кресте судьбы распятый,

Игнорирую дебаты,

И глотаю по жаре

Пива терпкое амбре.

А ещё люблю к девице

Деловито подкатиться,

С непредвзятым восхищеньем

Сделать ей рацпредложенье:

Трали-вали, лю-лю-лю,

Можно, я Вас отлюблю?

Много этого?

Да, много,

Хоть и выглядит убого

Для вселенских измерений...

Ну да мне до фени-бени,

Что там Вечность обомне

Мыслит в синей глубине!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Спешат некрещёные к мнимому раю,

Я тоже за ними бесцельно хромаю,

А в спину визгливо вопит Сатана:

Спеши, не спеши, рая нет ни хрена!

Ну, нет и не надо!

Вторично не выжить

Среди обязательных трутней и выжиг,

Скопцов, олигархов и прочих людей,

Привыкших грести под себя без затей!

Я космос косматил и хлев конопатил,

Отдал самобранку как лишнюю скатерть,

И даже построил ковёр-самолёт,

Но это в заслуги мои не войдёт!

Кому это нужно при снежном рассвете,

Уже приспособленном к жизни йети --

Когда вымирает народ и страна,

Медаль мне на пузо зачем?

На хрена?

Крещёные «зеленью» или рублями

Вздымают навстречу мне знамя с орлами,

А я продолжаю хромать в НИКУДА,

Ведь рай невозможен у нас, господа!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Дрожит огонь в бескрайности ночи,

В кармане дремлет искренняя фига,

В Чудском снуют откормленные сиги

И улетают к западу грачи.

Октябрь шагнул в мирскую суету,

Он не готовит розвальни для гонок,

Затмило архаичность силиконом

И кутюрье не молятся холсту.

Заваривая супчик с топором,

Мы ожидаем праведности вечной

Не от гарнира с кашей типа гречки,

А от пророков с истинным добром...

Что будет дальше?

Не простой вопрос,

Мне на него не суждено ответить,

Поскольку суть отмерших в теле клеток

Его укатит скоро под откос.

Придёт другой – не пустослов, поэт! –

И на ином пергаменте напишет,

Что истину в прошедшем сгрызли мыши,

А без неё нельзя найти ответ...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Топчу мороженую грязь,

Погоду истово ругаю,

А в поле озимь поднялась,

Как хохолки у попугаев.

Ершистый день, осенний мир,

Контрастна зелень с небом хмурым,

И солнце медно не гремит

В заоблачные абажуры.

Там в облаках иная жизнь,

Там непроглядность заточенья,

А здесь свобода для реприз

И для общественного мненья.

Хотя кому оно нужно,

Мы всё равно не запугаем

Тех, что малюют нам панно

С кормушкою для попугаев...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В чёрном-чёрном государстве...

Нет-нет-нет, не в Сомали!

Проживают люди в барстве

И в навозе, и в пыли.

Потому что равноправье,

Потому что всё одно,

Им медали и заздравье,

Нам, естественно, говно.

Вот такие вот опята

На одном и том же пне!..

Может быть, пойти в солдаты,

Пусть застрелят на войне?

А того, кто в бары лезет,

На гранате подорвут,

Уравняет нас железо,

Будет всё тогда зер гут.

Но опять же (ритм аллегро)

В центре города Москвы

Памятник ему, не негру,

Негру, то есть мне – увы!

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Под листопад уходят дни

и выгибаются пружиной:

любовь к Отчизне сохрани

вдали от Родины невинной;

она, как встарь, поражена

бациллой лжи и казнокрадства,

и помощь ей твоя нужна,

не нужно в этом сомневаться!

Я не молчу, я говорю,

да разве кто меня услышит?..

Молотит дождь по октябрю,

ноябрь к зиме готовит лыжи;

трубят ветра и мир метут,

снося границы под сурдинку,

а Русь по-прежнему тресту

льняную

треплет

по старинке.

Один и тот же ритуал,

одно лицо на пьедестале:

старт, бег на месте, и финал –

не финиш в достижимых далях!

И что напрасно говорить

и головой стучаться в стену,

пройдут и эти ноябри,

не взламывая неизменность...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Создаю собственный мир,

заполненный

замечательными людьми,

понимающими

тонкий лиризм,

принимающими

соль скоморошьих реприз

за необходимость...

Не проходите мимо!

Не пролетайте мимо,

не проплывайте мимо

и заполняйте

мир мой

нервной волной экстрима;

болью по несвершённому,

по отражённому,

по приемлемому не всеми

чувству,

замкнутому в системе

грусти...

Заходите!

И оставляйте строки

с краткими записями событий

без тождественности упрёков

к жизни

с личной интерпретацией,

век её не касаться бы...

Располагайтесь!

Будьте как дома,

можете раскручивать гайки

на стянутых переломах –

я за свободомыслие

и не люблю графление

строк с искусственно стиснутыми

правилами речения.

Создаю собственный мир,

не ограниченный

перепевами птичьими

и стилями барокко и ампир –

кому это нужно –

жить

внутри клубка

или быть

впаянным в окружность,

в замкнутость на века???

Я за то, чтобы

лёгкий и чистый слог

был франтоватой особой

и простоват, как щенок

с мокрым носом,

не решивший насущных вопросов

без помощи человечества...

Не проходите мимо!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

А в Суоми живут саами,

Лунка сверлится ледобуром,

А зулус мастерит тамтамы,

Носорожью шлифуя шкуру.

Оседлали Чукотку чукчи,

Эскимосы Аляску греют,

Шар скатать из навозной кучки

Предназначено скарабею.

А ещё голосит экватор,

Перемешивая пассаты,

И широты сороковые

Начищают фрегатам выи.

После долгих далёких странствий

Очень медленен скорый поезд

С остановкой у постоянства,

Где рождается всё живое.

Начинается всё оттуда

От заброшенного колодца,

И не спорьте, не спорьте, люди,

С откровеньем землепроходца!

Не ломайте тревожно пальцы,

Память это не признак тленья,

Возвращаются все скитальцы

В свой единственный миг рожденья...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЭЛЕГИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ.

Как странен мир, в котором нет

Надежды на привычный свет,

Зато присутствуют зарницы,

Печаль несущие на лица!

Квадраты стен, на них цвета

Переливаются...

Мечта!

Но за ажурной красотою

Пустое всё, опять пустое.

Наивность вечную кляня,

Кричу вчерашним теням дня:

Рубите поскорее узел,

Сплетённый из моих иллюзий!

А он не рубится сплеча

И нет поблизости луча,

Чтоб растворить зарницы эти

В его неповторимом свете...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЭЛЕГИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ.

Был друг как друг, и вдруг исчез,

Не то в него вселился бес,

Не то он маханул с моста

В страну с названьем Пустота.

А я помочь ему не смог,

Не вывел друга за порог

Из комнаты, где тишина

Горячкою оглушена.

Мне мыслилось,

Что он, как я,

Осилит тему бытия,

И выдернет себя из пут

Сорокоградусных минут…

Не получилось.

Виноват.

Но я же не Геракл, брат,

И сам у совести в долгу

За то, что лгал тебе и лгу...

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЭЛЕГИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ.

За тонкой стенкою души

Колышет ветер камыши

И снег скользит по льду, струясь,

Чтоб завтра обратиться в грязь.

Ноябрь месяц…

Он таков

На Балтике,

И без витков

Не может, оттепель гоня

Вслед за морозом на меня.

Да ничего, переживу,

Мужчина не песок-плывун,

Поддаться чтоб и перетечь

В трагичность мира от Предтеч…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЭЛЕГИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ.

Мимо острова Буяна

Корабли плывут в тумане,

Натыкаются на риф,

Лебедей изобразив.

Жалобной струной потренькав,

Гулко лопаются стеньги,

Тонут крылья-паруса…

Ночь.

И время два часа.

Чёрт возьми, я огорошен,

Мне бы неразменный грошик

Дать Нептуну: не юли,

Не насилуй корабли!

И опять уснуть, не видя,

Как на грудь кариатиде,

Той, что бушприт обняла,

Сверху падает скала…

«»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЭЛЕГИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ.

Как странен мир, в котором нет

надежды на зелёный цвет,

а освещение багрово,

как лихорадочное слово!

Ах, да, ещё в нём темнота

до отвращения густа

и расплывается по душам

татуировкою из туши.

А мы живём и хоть бы что,

прикрывшись радужной мечтой

о чистом-чистом белом снеге,

летящем от зелёной Веги...

"""""""""""""""""""

Из цикла ЭЛЕГИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ.

Занемог огонь от жажды и погас,

Покрывало темноты накрыло нас

И не светится созвездье Волопас.

Равнодушие на щёки наползло,

Истирая в пыль последнее тепло,

Не поможет нам невидимый Арктур

Разметать по дням осенним темноту.

Я не чувствую горячего плеча,

Холодна ты, словно лезвие меча,

И меня никак не хочешь величать.

Но за осенью накатится зима,

Понастроит ледяные терема,

Вновь на небо возвратится Волопас:

Эй, вы, люди, что-то грустно мне без вас!

Ты рукой махнёшь Арктуру из окна:

Заходи, нам жизнь без света не нужна! –

И огню плеснёшь полчарочки вина...

Это сказка!

До чего она смешна...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЭЛЕГИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ.

Ты устала, я забыл,

Я устал, и ты забыла

Ласковое слово «милый»

За истоками судьбы.

Всё взаимно, так на так,

Я тебе не глажу брови,

Ты меня не славословишь,

Я на выдумки иссяк.

Всё пропало…

Боже мой,

Выгорели маки в поле,

Каждый шаг непроизволен

На единственной прямой!

Я читаю между строк,

Ты находишь за абзацем

Тени грубых декораций,

Явно отслуживших срок…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110010100888

Хранилище 42. Стихи о любви

Игорь Белкин

Живите!

Пользуйтесь прекраснодушием

не собственным, так чужим,

пока бесконечность плюшева

по отношенью к вам

и вырисовывают стрижи

спирали по вечерам!

Нет, я не указчик, не прорицатель,

и сам глотаю взахлёб

кстати или некстати

сиреневый воздух,

а пахнущий звёздно

гелиотроп

глажу по нервной стати:

живи,

я не сорву тебя ради

шествующей мимо меня любви

в подвенечном наряде!

Какая нелепая грусть!

Но я не ревнивый Отелло

и не коварный Прокруст,

чтобы для собственных нужд

подгонять непослушное тело!

Живите!

И не ищите покоя,

ведущего к очерствению

душ, познавших взаимное тяготение –

я знаю, что это такое!

Под парусами романтики

приходилось плыть не однажды мне

и распускать нагрудные бантики

на любимых

при соприкосновении

по принципам, известным каждому,

но с трепетом и наслаждением,

ибо первоначально

даже заученное биение

сердца

с пульсацией шквальной...

Живите!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Мне нравится Ваше чело,

Веснушек весёлая россыпь,

Наверное, Вам повезло

Весь мир принимать без вопросов,

Приветствовать попросту жизнь

И тёплое майское солнце,

Несущее на витражи

Мелодии Моцарта сольно!

Звенит постоянством проспект,

Листает погоду и даты,

А я не заучивал текст,

Прочитанный где-то когда-то;

Не знаю я, что Вам сказать,

Боюсь прикоснуться к ладони,

И гибну у Вас на глазах

Веснушкою в море симфоний...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Когда межсезонье распустит

Серёжки у белой ольхи,

Наполнятся тихою грустью

Мои озорные стихи.

Затянется вновь облаками

Процеженность синих небес,

И я обозначу словами

Не спящую мысль о тебе.

Как жаль, я не волхв, не оракул,

Не ведаю, что впереди,

И месяц, похожий на якорь,

Мне сердце опять бороздит.

Сейчас совершу погруженье

В скафандре сегодняшних дней

За светлою прошлою тенью

На илистом жизненном дне.

Доверю баллон кислородный

И вытолкну вверх на волну,

Оставшись от мыслей свободным,

Прикованным, правда, ко дну...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Восьмёрка бесконечности сойдёт нам за наручники, Не тронутые временем, не стёсанные лучником,

Свинцом не перебитые при целевой стрельбе –

Хвала, хвала судьбе!

А карты красно-чёрные на ломберной столешнице

Бесчувственны к трагедии влюблённого и грешницы, Они не восприимчивы к случайной ворожбе.

Ломаются спидометры при скоростях безумия,

Добрейшие и светлые пересыхают в мумии,

Ты утопаешь в лирике, и я в любви увяз

Уже в который раз!

А мир преобразуется, вращается рулеткою,

В нём всем сердцебиениям отводится по клетке, и

Мне тоже в нём назначено калифом быть на час...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Уходя в Неизвестность по серым асфальтам дорог, Я мосты развожу между прошлой и нынешней датой, Новый день принимая за более честный пролог,

Не обжитый бессонницей и равнодушьем не смятый.

Дорогая моя, по зиме не бродить босиком,

По осенней шуге не пускать корабли из бумаги,

Перетёрся в груди и рассыпался чувственный ком, Превратившись в обычную пыль в бытовом саркофаге.

И нужны ли слова вообще в ситуации той,

Где глаза не в глаза и на руку нельзя опереться, Где горячие ночи сменились простой суетой

С передачей долгов через мысли, а не через сердце?

Ухожу в Неизвестность…

Желаю тебе полюбить,

Но не вздорного принца из новороссийских чертогов, А того, кто сумеет сплести ваши чувства в финифть

Светлых дней без намёков на грустную вязь эпилога…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не угасай, Любовь, не угасай,

Не истекли в Незнаемое сроки

Взаимных жертв, не чувственных оброков

Вхожденья в чудеса на полчаса!

Не вечны мы – и в этом наша боль!..

О, люди, почему нельзя мгновенья,

Сплетённые в цепочку единенья,

Свить в бесконечно милую юдоль?

И править бал в торжественности нот

Звенящим прикасаньем обоюдным,

Ни мнению, ни тленью неподсудном,

Ни вспышке Зла у временнЫх ворот?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не рубиться на мечах,

не стрелять в Дантеса –

слишком узок я в плечах

и подвержен стрессам.

Каждый час,

влекущий нас,

каждый миг,

ушедший в крик,

мне стучит по венам

новой переменной.

Чёрт-те что и сверху блажь

мухой к бутерброду –

я, сударыня, не Ваш

в некотором роде!

Руки, ноги –

это мне,

даже прогиб

на спине,

но сознаньем, боже,

Вы с другим на ложе!

Мне его бы кирпичом

ахнуть по портрету,

чтоб катился калачом

он по белу свету;

так ведь нет,

его портрет

Вы храните

и шуршите

слаксами по дому,

где постели комом…

«»»»»»»»»»»»

Лосось нерестится в прозрачной воде,

Омлет подгорает на сковороде,

И время бежит по спирали

Девчонкой в цыганистой шали.

Грохочет июнь в барабаны любви,

А я в городской суматохе завис,

Изгнав за пределы Эдема

Лирические проблемы.

Нормально!

И белая ночь колдуном,

Простынка-колтун, и диван ходуном,

Пружины спирали разжаты

При Еве в халатике мятом.

Над пляжем вечерний и утренний бриз,

Дороги по Балтике тянутся в жизнь,

А я между адом и раем

Опять пустоту выбираю…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Небо словно решето,

Звёзды в нём блестят алмазами,

Только это всё не то,

Ты со мною не повязана

Ни словами, ни судьбой,

Ни кольцом на безымянном –

И бегу я за тобой

В постоянность.

В синь-колодце серый мох

Близ строенья неэлитного,

В глубину летит мой вздох

Тяжкою гранитной плиткою,

Но его услышать дню

Не придётся, не придётся,

Я его похороню

Здесь в колодце…

Боже мой, какой пассаж!

Будут недруги высмеивать

Мною слепленный коллаж

Из мгновений пересеянных,

Растопыренных ежом

И мешающих нормально

Жить в июне золотом,

Не обвальном.

Нынче ночь белым-бела,

Зодиак себя упрятал

За границу из тепла

С холодком мелиссы-мяты,

Но ведь я же Козерог

И упрямец, дорогая! –

И надежды огонёк

Зажигаю…

«»»»»»»»»»»»»»»»

Гудит невидимая дрель,

Жужжат невидимые свёрла –

Опять перехватил апрель

Мне спазмом жаждущее горло.

И, относительно строги

К любому проявленью чувства,

Дни, вставшие не с той ноги,

Меня переполняют грустью.

Но я по замыслу палач,

А не отвергнутый любовник –

Я изгоняю, плачь не плачь,

Тебя навек беспрекословно.

Из сердца.

Из минут.

Из лет.

Из диалогов и созвучий.

Из действия, в котором нет

Надежды на счастливый случай…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Усни, Любовь, а я постерегу

Две хрипотцы совместного дыханья,

Сомлевшего на жизненном торгу

С реальностью, а не с иносказаньем.

Клокочет май в причудах соловьёв

Чуть-чуть пореже, чем в ночах апреля,

А мы ещё не выбрали своё

И Книгой Судеб не отшелестели.

Усни, Любовь, не думай ни о чём,

Живи как в сказке, по себе не плача,

Пока рассвет горячечным лучом

В трюмо грядущий день не обозначил.

Там снова будет пыль и тарарам,

И в учащённом пульсе на запястьях

Забудется любовная игра

Из нашего сегодняшнего счастья…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

А ты стучись

в мой белый сон

всю жизнь

но только в унисон

с гудящим клапаном сердечным

гоняющим

живую кровь

по направляющей

ЛЮБОВЬ

из вечности

и снова в вечность!

Грешна ли ты?

Скажу: ничуть

твои мечты

устлали путь

другому

ждущему ответа

от нашей яви

не от сна

и не лукавить

ты должна

а биться птицею в рассветы!

Тогда весна

под вербный вздох

развеет сна

переполох

ворвётся стуком-перестуком

в тебя

мерцающую в ночь

где я любя

принять не прочь

твой сон надеждой

не разлукой!

«»»»»»»»»»»»»»

Отшагав майский день по зелёному краю,

Одуванчики на ночь глаза закрывают

И не делятся с нею своей желтизною,

Мир и так переполнен, расцвечен тобою.

Выпевая слова о любви златоустно,

Мне бы тоже глаза закрывать безыскусно,

Да не хочется время терять понапрасну,

Если мной овладела – цари полновластно!

Нет, не выспренность это – высокая вера

В сочетании мига со вкусом эклера

С бесконечностью жизни в пределах Вселенной,

Признающей тебя и меня за бесценность!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Окунувшись в туман настоящий,

Растворённый в ольхе поутру,

Соловьи засвистели просяще

О включенье подружек в игру;

В ту игру, что ведётся на равных,

В ту игру, где обманутых нет,

Где танцуется славный-преславный

Обольстительнейший менуэт.

По карьеру проклюнулась зелень,

Мох пополз на сырой известняк…

С добрым утром, мои менестрели,

Долгоносые, как Бержерак!

Он без промаха бил по субреткам

И прокалывал дамам сердца

Без постройки лирической клетки

С предложеньем руки и кольца.

Без намёков!..

Не будем об этом,

Зазывайте подружек в силки,

Выпускайте в грядущее лето

Верещащих детей, мужики!

Ну, а я протеку за туманы,

Перед майской ольхой отмолчусь,

Ибо вновь перевыполнил планы

По раздаче бесхитростных чувств!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Иду по июлю, распахнутый настежь

Художник, ваятель, и в чём-то поэт,

А лето само выбирает фломастер

На день наносить озорной силуэт.

Естественно, твой!

А иной для чего мне?

Я нынче твоим разноцветьем живу,

Пытаясь понять и навеки запомнить

Сердечность мгновений и глаз синеву.

По плёсу стрекозы, по клеверу пчёлы,

Кусты у дороги дождя заждались,

А лето у нас не спросило пароля,

Впуская доверчиво в личную жизнь.

А облаки в небе прозрачною цепью,

И в розовых красках твой милый портрет...

Мальчишка влюблённый, смешон и нелеп я,

Но этим горжусь, в том сомнения нет!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Друг друга познать мы ещё не успели

На лаковой плоскости дней,

И наших сердец асинхронные трели

Не стали нисколько звучней.

Висок прошивает стрела междометий,

Неясен, туманен портрет,

Стоит между нами неведомый третий

И тенькает вновь арбалет.

Не крикнешь ты «да» за глухую туманность,

Колеблясь холодной свечой,

Шагну я неслышною тенью с экрана,

Тебя не коснувшись плечом.

И третий уйдёт, не дождавшись порывов

Твоих, чтоб отбросить вуаль,

К подруге другой, пусть не очень красивой,

Но меньше таящей печаль...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

А если так: Вы где-то вдалеке

С мольбертом незапятнанным в руке,

А я не прорисованною тенью

В сегодняшнем привычном измеренье?

Грунтуя холст для нового броска

В мужские миокардные глубины,

Не позабудьте нанести кармином

В углу его печальное: пока!

На вернисаже в густоте людской

Я помашу ответно Вам рукой

И щёлкну кнопкой фотоаппарата:

Горжусь, что я Вас целовал когда-то!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

... А там, очарованный мигом

Скольжения сердца к любви,

Не может откликнуться Игорь

На светлые чувства твои!

Он выпал из ряда влюблённых

И в осень ушёл навсегда,

Оставив мечты и корону

За тёмною коркою льда.

Не нужно печалиться в голос,

Не нужно томиться всерьёз,

Исполнено Игорем соло

В обыденный апофеоз.

И зря ему ночью не спится,

Лукавь в темноте, не лукавь,

Предписаны жизнью границы,

Вчерашнее – это не явь...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не падаю в инферно

По случаю пустому

И сохраняю верность

Родительскому дому!

К рябине у калитки,

К паслёну у забора

Шагаю с челобитной

Сквозь нынешнюю морось.

Пусть снова мне приснится

Пират с бутылкой рома

И летние зарницы

Без яростных изломов;

И палуба корвета,

И капитанский мостик,

Плывущий над рассветом

Торжественно и просто!

Стрижи высоко вьются –

Погода будет знатной,

В речонке заводь блюдцем

И солнце в ней стократно;

И травы двухметровы,

И пчёлы величавы,

Девчонки светлобровы –

Лебёдушки и павы...

Очнись, моё сказанье,

И соответствуй теме,

Прикопаны желанья

Давным-давно в Эдеме!

А время не каверна,

Его заполнить трудно,

Так что шагай в инферно --

С намёком на безлюдность...

И всё ж я не отчаюсь,

Сумею Волком Серым

Врубиться в день плечами

И растоптать химеры:

Я здесь, мои девчонки,

Стрижи, я снова с вами

Над шёпотом речонки

С крутыми берегами!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЧТО-ТО О ЛЮБВИ.

Не мечу ножи и стрелы

В задубелость-отверделость,

Не кричу истошно в ночь:

Я не в силах Вам помочь!

Равнодушие-усталость

Вслед за мною увязалось,

Двери скрипнули навзрыд:

Вряд ли кто тебя простит.

Я и праведен и грешен,

Я и конник, я и пеший,

И сердечность впопыхах

Растерял в осенних мхах.

Впереди зима и пустошь,

Мокрый снег, налипший густо,

И нелепый старый храм

Обновлённых мелодрам...

«»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЧТО-ТО О ЛЮБВИ.

Погремушкой расписной

Ты предстала,

Посмеялась надо мной –

Эка жалость!

И не ведаешь ничуть,

Отчего же

Превратился санный путь

В бездорожье.

Я шагаю пацаном

В душегрейке…

В каждом шорохе лесном

Фейерверки,

С каждой ели озорной

Сверху шишки,

Не даётся ни одной

Передышки.

Ну и ладно, я не тот,

Чтоб груститься,

Мало ль сверху что падёт

На ресницы!

Боль совсем невелика,

Ёлы палы,

Фейерверк без огонька,

В этом жалость…

«»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЧТО-ТО О ЛЮБВИ.

На дворец из песка набежала волна,

По непрочной стене поползла кривизна,

И рассыпалась вдруг очарованность дня,

Словно бриз направление чувств поменял;

Словно вечность, надев невидимки наряд,

По сердцам обнажённым прошлась наугад,

Пенный след оставляя, дымящийся след –

Не найдётся ему всепрощения, нет!

Не поддамся ему и тебя унесу

На поляну в сосново-еловом лесу,

Ни к чему нам с тобой разбитная волна,

Если рушит без спроса надежду она!

А в лесу хорошо, там не мается бриз,

Ели ветви склоняют почтительно вниз,

Укрывая любви нестареющий миг

Наяву, не со строчек прочитанных книг...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЧТО-ТО О ЛЮБВИ.

В спокойствие натурщицы добавлю непокоя

И сказочное вылеплю, не божество слепое,

Потом рукой всезнающей светильник погашу:

Не смейся над ваятелем, он шут, влюблённый шут!

А сказка продолжается, за время сказка мчится, Ночь прорезают пламенем холодные зарницы,

За маской карнавальною горячие огни –

В тепло моё сердечное, натурщица, взгляни!

Взгляни, взгляни, не брезгуя, не подчиняясь дрожи, Ты не рабыня похоти, я шут, а не вельможа,

Коль мрак тебе не нравится, я вновь зажгу свечу, Над рукотворной статуей тревожно помолчу...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла СВЕРНУЛСЯ В КОКОН.

Свернулся в кокон...

Ах, какая стынь!

Похрустывают ломкие запястья...

Легко отгородиться от святынь,

Не одаривших человека счастьем.

Забыть иконность нежного лица,

Ресниц пушистых смятую бессонность,

Внедриться телом в сферу небосклона

Со строками Хайяма-мудреца...

От мира и любви я отчуждён!

Прошу не посещать мою обитель,

Ты – явь живая, я – дурманный сон,

Ты инженю, а я последний зритель.

Чем дольше сон, тем резче рубежи,

Перебивает запахи полынность...

Свернулся в кокон.

Продолжаю жить.

А ты останься девочкой невинной...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Непосредственные, будто живые,

Проплывают облака кучевые,

Проливаясь кутерьмой бытовою

Над беспутною моей головою.

Пересыщенный тревогой мирскою,

Не способен я ужиться с покоем,

В неизведанную даль, как придётся,

Удалиться бы мне первопроходцем.

И шагать бы в колдовство по рассветам,

И расстёгивать туманам корсеты,

С придыханьем пить молочную свежесть

Одурманенных моих побережий.

Не пойму я, что со мной происходит,

То ли сердце в напряжении вроде,

То ли просто отстраниться желаю

От непрошеной любви, дорогая...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Самолюбив.

Завистлив.

И взрываюсь,

Когда чего-то очень не по мне,

Но привыкаю, чтобы хата с края

Без личного портрета на стене.

Там, в гулком мире, есть кому бороться,

Качать права и руки распускать,

А я уже пресыщен благородством

И мотоцикл сменил на самокат.

Что тарахтеть, дымя на перекрёстках,

Когда вокруг могучие ландо

Тебя втирают в узкую полоску

Между бордюром и родным гнездом!

Слова роняю грустно и беззлобно…

Не для того, чтоб выплеснуть на мир

Какую-то помойную подробность

Сожительства антуража с людьми!

Нет-нет, зачем?

Далёк я от экстазов,

Солома жизни не пучок цветов,

Но как приятно жить среди фантазий

Собою же придуманных стихов!

В них я и ты, и третий кто-то, лишний,

А, может быть, не лишний он совсем,

И ты к нему сбежишь служанкой Кришны

От кучи недописанных поэм.

На лоб прилепишь кастовые знаки

И, изгибаясь в полутьме ночной,

Швырнёшь мои слова за буераки

Той жизни, что смиряется со мной…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

На войне как на войне,

Пули свищут в снегопаде

И солдата лихорадит,

Если думать о жене.

Прислониться бы на час,

Нет, хотя бы на минуту

К животворному уюту,

К светлой ласковости глаз!

И заполнить тишиной

Воющий багровый воздух,

Чтоб в глазах сияли звёзды,

Пережженные войной...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Опечалилась бумага...

Может быть, она права,

очень стал я жаден, скряга,

на хорошие слова,

и не ставлю запятые

вместо точек, хоть умри,

там, где мысли не простые

в жгут сплели календари.

Замело бураном тропы,

лыжи прячутся в углу,

вены вычернила копоть,

сажа запеклась в смолу;

пережгло дегтярным цветом

у берёзы бересту,

белый цвет стал раритетом

и пугает темноту.

Странен мир немой разлуки,

эхо глохнет между стен

и не разрушает звуком

панцирь, кокон, цепи, плен;

за решёткой междометий

в авторучке сохнет гель...

Март переживу я третьим

и таким войду в апрель...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Валентина, Валентина,

Сколько пролетело лет

От походов по малину

На потерянной Земле

До сегодняшнего мига

Без вчерашнего тепла,

Без испуганного: Игорь,

Вон гадюка поползла!

Это уж, а не гадюка,

Не ведьмачье помело!..

Время царствующим дюком

К принцу Валю увело.

И остался я с любовью

На руках наедине

То ль мишенью для злословья,

То ль птенцом щегла на пне.

Валентина, Валентина,

Берестяный туесок

Не заполнился малиной

По скрипучий ободок;

Но зато в копёшке сена

У приречной полосы

Я ласкал её колени

В предвечерние часы.

Это было, было, было

И не требовало мзды!..

На реке покрылись илом

Полудетские следы;

Натуральный, не былинный,

Плещется в лицо февраль:

Валентина, Валентина,

Милая моя печаль!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Стих написан совместно с дамой-инкогнито.

Я окуну продрогшие ладони

в осенний день

и тополь пожелтевший

моей щеки коснётся

он запомнил

несбывшиеся шорохи надежды

по ним я жизнь промерила шагами

хрусталь любви за веками припрятав

и жертвенно озолотилась Вами

и отказалась странствовать по датам

я Вас не жду но почему-то верю

что переменчивы осенние ветра

что Вы стоите за дождливой дверью

весь в патине как слиток серебра;

беззвучен

тишины не нарушает

от Вашей трубки горечи дымок

и очень жаль не поняла тогда я

влечений Ваших к суете дорог

не поняла

мне не в награду это

зови теперь былое не зови

в нём навсегда утеряны секреты

взрывной и кратковременной любви

мой ласковый и невозможный тополь

печаль мою хранить тебе не надо

сама она затихнет словно шёпот

последнего

быть может

листопада

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Со слов дамы, пожелавшей хранить инкогнито.

Ах, как же сегодня я нетерпелива!

Роняю слова в пустоту наугад:

Пиши мне свою изначальную лживость,

Устрой мне рифмованный бал-маскарад!

Пусть стих твой окажется чуточку странным,

Пусть будет он соткан из старых газет

И капель микстурных из медного крана –

Надежды мне на исцеление нет.

Подёрнется рифма ванильною плёнкой,

Цветной кисеёю затянет года,

Я вновь прибегу любопытной девчонкой:

Когда это было, скажи мне, когда?

Конечно, в том времени, что неподвластно

Стремлению сердца вернуть его в жизнь,

Но ты повторись: это было прекрасно! –

И ложь перечёркивать не торопись!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Как странно слышать мне слова:

Я Вас люблю! – и верить свято,

Что Вы не рухнули в провал

Мужского грубого диктата,

А сами жгучею искрою

Скользнули по душе героя

И растопили горький лёд

Его сомнений и забот.

Как странно видеть мне слова,

Бегущие из дальних далей

На монитор, и ждать от Вас

Всё то, что Вы недосказали,

И отрекаться грустно-грустно

От всех печалей безыскусных,

И покрываться коркой льда:

Не быть нам вместе никогда!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Над морем дымка...

Горизонт

Струной дрожащею,

А дальше остров, Робинзон,

Судьба пропащая...

Какая странная Земля!

Совсем не хочется

Шагать, ботфортами пыля,

По одиночеству.

Кричит баклан на перехлёст

Судьбы и вечера,

Январь посильно строит мост

Из дальних глетчеров.

Плывут они, сверкая так,

Что море светится...

Забавно, эта красота

Мне за нелепицу.

Сейчас бы в руки ледоруб,

Ведь мост не нужен мне,

Давно отвык от Ваших губ

Ваш бывший суженый!

Все миражи ему за сон

Спокойно-палевый,

Скептично смотрит Робинзон

В морское марево...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Роса на листьях искренне чиста.

Подвергнутая солнечному жженью,

Она вдруг испаряется с куста

Без выдохов и вдохов сожаленья.

Была – и нет.

Исчезла навсегда

С последнею заплатою тумана,

Скатившегося с шапок валерьяны

На безмятежность плоскости пруда.

Мой светлый мир без башен городских,

Рисованный не мною по рассвету,

Ты в сонной величавости затих,

Роняя с клёнов листья-эполеты!

И я молчу.

Не вытолкнуть слова

Из горла, перехваченного дымом

От выгоревшей сказки нелюбимой,

В которой героиня не права...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2009

Свидетельство о публикации №109012000013

Хранилище 43

Игорь Белкин

Наглотавшись дикой прозы,

настучавшись о стихи,

будет сердце биться оземь

жёлудем без шелухи;

если сверху ляжет камень

на него не по уму --

не проклюнется стихами,

сгинет в мертвенную тьму.

Это так, не для запала,

не для красного словца,

просто сердцу не досталось

ни дробиночки свинца;

в плотной массе убиенных

за свободу и за Русь

не гоняла кровь по венам

эта штука...

Ну и пусть!

Зачастую не найти нас

там, где мы всего нужней,

наш запас адреналина

не растрачен на войне;

но себя хлестать не стану

я бичом из бычьих жил,

ибо век свой барабанный

до предела не дожил.

Ни о чём не сожалею,

лямку праведно тяну,

миру не мозолю шею,

не взрываю тишину

и готов платить стихами

за бездейственность свою,

проломив лежачий камень

строчкой:

Родину – люблю!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Если наступит оледенение,

выгорят формулы и самомнения,

лысый покроется корочкой льда

и волосатика скрутит беда.

Будут язвить разномастные звери:

род человеческий нынче похерен,

съела людей беспросветная мгла,

цивилизация их не спасла!

Входы замкнутся в берлогах медвежьих,

грустные лапы без всякой надежды

станет сосать первобытный народ,

бьясь черепами о каменный лёд.

Ежели солнце появится снова,

месяц засветится в небе подковой,

мы возродимся опять, господа,

неандертальцами из-подо льда!

Будем с дубинками шастать по лесу

в лиственных юбках на уровне чресел,

чтоб не обгрызла у нас мошкара

то, чем гордились мы, люди, вчера.

Молния где-то ударит в осину,

вспыхнет огонь без подпитки бензином,

мамонта – в яму, потом на шашлык –

выжил российский упрямый мужик!

Есть кому Землю прокалывать буром,

газ перекачивать ради культуры

вобразе новой дебильной попсы,

сдёрнувшей с века в насмешку трусы...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Продолжение истории здесь:

http://www.stihi.ru/2011/01/17/49

Мы были прилежными где-то когда-то,

послушными были, законов страшась,

и вдруг совершенно запутались в датах,

и кодексы чести забросили в грязь.

Конечно, святая наивность мне скажет:

неправ ты, живущий в сегодняшнем дне,

не каждый из нас перевымазан сажей,

не всем нелегко жить в любимой стране!

А я не намерен в чужих монологах

искать заковыки – да пусть говорят

и мчатся вперёд по разбитым дорогам,

построенных кем-то два года назад!

Вот именно «кем-то» туманным, безличным,

по самые гланды сглотнувшим бюджет,

и вряд ли какой прокурорский опричник

безличие вытащить сможет на свет.

Державность слаба – и мышление киснет,

болото его извергает метан,

неверие плёнкой струится по жизни,

а вера с надеждой уходят в туман.

Там я нахожусь, беспокойный и квёлый,

внимательно слушая рапорты тех,

кто душит невольно деревни и сёла

при общей, простите, людской слепоте.

Возможно, не все мы намеренно слепы,

возможно, излишне я роюсь в грязи,

но как же мне хочется чистое небо

оставить потомкам для новой стези!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Наверное, скоро ударят морозы

И льдами зальют сгоряча

То место, где шастают звёздные козы,

Копытцами в небо стуча.

От гулких ударов проснутся метели,

На замерший город падут,

Помчатся снега в озорной карусели

Цепочками дней и минут...

Ты знаешь, мой друг, это всё повторимо,

Уже набегали года,

Ложась на лицо многослойностью грима

И вновь уходя в Никуда.

Морозы стучали в открытые души,

Змеино трещали во льду,

И месяц утюжил тупым полукружьем

Застывшую в речке звезду.

А мы проходили закрытые дали

По заданной точно прямой

И слепки от выправленной вертикали

В сердцах приносили домой.

Работа-дорога,

Работа-дорога,

А отдых всегда на потом!..

И снова по небу бегут Козероги

Там, где вертикали винтом...

Ххххххххххххххххххххххххх

Верую!

И обижаюсь потом

на обыденность серую

режущую углом

день настоящий стОящий

или

то временнОе стойбище

где меня не любили.

Леплюсь

прозаически и лирически

к другу впавшему в грусть

он меня тоже вычислил

и до чего же просто

водку глотать фужерами

и обдирать коросту

с пяток словечка «верую»!

А память...

Да ну её эту память

селёдочными руками

икону не тронешь в храме

пришелестит прихожанка

зыркнет глазами строго

и запах понизит планку

её отношенья к богу...

Верую!

И отношусь с прохладцей

к сказочности феерии

в розовые шестнадцать

но до чего приятно

влиться

в полузабытые лица

смазав пивные пятна

ноющею десницей...

Ххххххххххххххххххх

То ли искорка в стакане,

то ли муха на стекле,

то ли осень барабанит

сизым дождиком во мгле.

В общем, нет со мною сладу

организму моему,

боевик ему не в радость,

стриптизёрши ни к чему.

Водка булькает по горлу,

огурец за нею вслед,

шире черепа распёрло

мыслей выцветший букет.

Друга бы сейчас напротив!

Только где найти друзей,

угоревших на работе

в безотказности своей?

Чёрт-те что на мирном фронте,

вензеля и кренделя!..

Вымирают мастодонты,

пухом нежится земля.

Вот сижу я, сивый мамонт,

чем-то праведным дышу,

иностранную "салями"

ихним ножиком крошу.

Да и водка, ёлы палы,

не российский купорос,

даже муха в ней финала

не нашла, и чистит нос.

Чистит, чистит, не прочистит...

Ну, да мухе всё равно,

что нашёптывают листья

мне в осеннее окно...

==================

... По свету слова рассыпая горохом,

Я тем же влюблённым мальчишкой иду

От первого вздоха к последнему вздоху

По пыльным дорогам, по тонкому льду.

Мелькнуло столетье, финала не правя,

Надеясь, что лучшие времена

Невежество мира закутают в лаву,

Огрехи людские скрывая сполна.

Надеюсь и я...

С болевою смешинкой,

С лицом скомороха, со лбом мудреца,

Неважно, где – в Таллинне иль на Ордынке --

С любовью втираюсь в чужие сердца.

А клёны в лирическо-жгучем убранстве

Красуясь и тут же теряя листву,

Напоминают о непостоянстве,

В котором я с первого крика живу...

ххххххххххххххххххххххххххх

Скажу я вам, что в Библии

Я как в аптеке слон,

Мне коммунизмом выбрило

Всю плешь под эталон;

Не то, чтоб исковеркали,

Не то, чтобы под ноль,

Но с той поры вдоль церкви я

Влачу свою юдоль!

Не верую в потопы я

И не молюсь кресту,

И мною жизнь протопана

По чистому листу.

Не убивал, не скрадывал,

А сеял семена,

И грудь моя наградами

Не блещет нихрена...

Шагаю мимо храма я

Ни с горем, ни с добром,

Сердчишко пилорамою

Грохочет за ребром.

Ему всё время хочется

Быть жертвой на щите

И целовать Пророчицу

Не только на холсте.

Но атеизмом вымело,

Не плача, не казня,

Делимо-неделимую

Всю веру из меня ...

ххххххххххххххххххххх

У ветра губы пересохшие, у неба синие тона,

А где-то в Арктике нарезана в торосы белая волна.

У перелётных птиц томление, у птиц оседлых тишь и гладь, Мне постоянством не назначено на скрипке разовой играть.

Иду туда, где ярче светится, или туда, где чище звон, И вновь скучаю по оставшимся, будь то любовь или пион; Будь то метель с подолом ведьминым или дождей переполох --

Они меня врачуют Родиной, я должен им за каждый вдох...

хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

Когда извращенки химеры

Врываются в мозг на бегу,

Когда остываешь без веры

В оставшихся на берегу;

Когда за чертою страданий,

За вымпелом узкого Я

Построишь непрочное зданье

Конца своего бытия –

Со шприцем и в белом халате

К тебе утешенье идёт

Для краткого мига возврата

В привычный земной оборот.

Укол.

Уплывают печали

В банано-кокосовый рай

И шлюпку руками качают,

Вцепившись в просмОленный край;

И вечно-весёлое детство,

Смеясь, прибежит за тобой,

И даже поможет раздеться

В броске за бесшумный прибой...

Когда привыкать начинаешь

К условному слову «нельзя»,

Когда исподвОль замечаешь,

Что реже приходят друзья;

Когда за минуту забвенья

Не скроешь ни мысли, ни плоть –

Каким-то особенным мненьем

Себя начинаешь колоть:

А, может, ты вовсе не нужен

И мимо вся жизнь пролетит,

Пока ты болезнью загружен,

Как собственной массою кит?

И шлюпке твоей не ворваться

В банано-кокосовый рай

Сценических декораций,

Где жизнь не игра, не игра?

Но это, простите, химеры,

Я им отвечаю, не лгу,

Что жить невозможно без веры

В оставшихся на берегу.

ххххххххххххххххххххххххх

В том краю, где цвет полыни

поглощает лунный свет,

звёзды падают отныне

не в мои ладони, нет!

Не меня весна дурачит

заморозками с утра,

и не я ухой горячей

захлебнулся у костра...

Сто дорог пройти не сложно,

трудно выбраться на ту,

где врачует подорожник

утомлённую мечту;

где боярышник томится

в ожидании тебя,

а его лихие птицы

теребят да теребят.

Скачут ягодные стружки

по тропе, ведущей в лес,

птиц приветствуют норушки

за такой деликатес...

Я там был и плавал в речке

между розовых камней,

словно бабочек от свечки

отгоняя окуней

от неведомой наяды,

зажигавшей звёзды днём

ослепительным каскадом

над речным песчаным дном...

Ой, ты, Русь моя цветная,

мой весенний первоцвет,

вновь увижу ль я, не знаю,

твой весёлый лунный свет!

Потому что...

Боже правый,

жизнь, ну что за злюка ты,

выев мне свободу плавать

по речушке чистоты!..

========================

Любить, надеяться и верить,

Не ждать кого-то, а шагать

Вдоль ежедневности мистерий,

Вытягиваясь, как шпагат!

Чего-то праведное сеять,

Не только прикрывать свой тыл

От истеричных Бармалеев

В театре общей маеты.

Слова, слова...

А жизнь сложнее,

Чем этот лозунг на губе,

Но всё же им я сердце грею

Пусть не кому-то, так себе...

Хххххххххххххххххххххххххххх

Октябрь, мастер дел заплечных,

Листву срубает с тополей,

Он деловит, словечко «вечность»

Ему до лужи на земле.

Ударит кованой подошвой

И вылетает хрупкий лёд

Напоминанием о прошлом

В колеблющийся переплёт

Теней от слабосильных веток

И в лунный отражённый диск,

И в неистерику поэта,

Глядящего куда-то вниз.

При чём тут истеричность чувства!

Нормально всё, так и должна

Накатываться ночь на пустошь

За небойницею окна!

Там же не сполохи тротила,

Не дымный чад пороховой –

Октябрь с выраженьем стылым

Метёт листву по мостовой,

Хрустит закраинами лужиц

И ноль внимания на дом,

Где бдит поэт, словами тужась

И греясь внутренним теплом...

«»»»»»»»»»»»

жизни фабула

перескрябана

перевеяна

вдоль Земли

не ветрами ли

лиходеями

и не нами ли

поле выстлано

там где истина

вся в пыли?

в жёлтом платьице

время катится

мимо осени

неурядицы

все обтёсаны

над колосьями

солнце рыжее

расцарапало облака

с тонким хрустом лучами-лыжами

иней выхлестнув на луга

межсезонье

не кровь драконья

чернотроп

изведёт зима

и сугроб

зиме не тюрьма

с узаконенным беззаконьем

вдоль по истине

неосмысленно

то же самое поперёк

и не нами ли

поле выстлано

там где памяти

ручеёк?

хххххххххххххх

Горбунья

осень

в безлунье

сносит

ни филистёра

ни дармоеда

солиста

в хоре

с безлистым

кредо.

А я согласен

а я за это

пусть сотни красок

ушли за лето

зато мольберты

в цветах пурпурных

и осень чертит

на них ажурность

моей

рябины

и дней

невинность

сводя к ним чётко

дождей чечётку.

Всё воедино

и даль

и осень

мне жаль

суглинок

желтополосый

по писку моды

переодетый

отжавший воду

в канавы лета.

Эпохи

вздохи

на сердце камнем

кармина крохи

пятнят подрамник

и отсвет меди

от каждой тучи

бежит по кредо

лучом колючим...

Но я согласен

я за рассветы

из новых сказок

с кордебалетом

ветров

шипящих

листков

летящих

с моей

рябины

за дней

повинность...

ххххххххххххххх

Руками, глазами, губами и торсом

Я Гее зелёной в доверие втёрся

И стал ей за младшего сына, за внука,

За правнука тоже…

За каждой излукой

Петляющей речки на русской равнине

Она воспитала такого же сына

И внука такого, и правнука тоже,

И сто миллионов других, непохожих

Руками, глазами, губами и торсом

На сто миллионов других правдоборцев

И трусов, и просто людей равнодушных,

Вписавших себя в шаровую окружность,

В ухабы незнания и сотворенья

Сверкающих пиков иного мгновенья…

А я по зелёной груди мимоходом,

У Геи свои к моей жизни подходы,

И если твердит она мне: не мешайся! –

То к вечности я не ползу попрошайкой.

И жалость в глазах её я не замечу,

И молча суглинок взлопачу на плечи,

Был, не был – и выпали в прах разночтенья

Меж Геей и мной, одиночным явленьем…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Когда отгорают закаты,

Вплетая себя в шевелюры

Белёсою прядью, не бурой,

И временем сильно помятой –

Не очень морщинься на это

И не пытайся причёску

Подставить под пламя рассвета –

Не выгорит эта полоска!

Не выгорит и не увянет…

А жизнь продолжает струиться,

Роняя ресницы-зарницы

На рыжую осень в тумане,

На лето зелёного цвета,

На ласки любимейших женщин,

Что Золушками из кареты

Вдруг вышли… и прочие вещи…

И прочее, прочее, прочее,

Минутная слабость и даже,

Когда ты предмет распродажи,

А раньше в герои пророчили!

Но это прошло, провалилось,

Брюнета свело в белобрысость

И муза по имени Клио

Уводит тебя за кулисы…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Глядит на меня плакат

“Родина-мать зовёт”,

А я ухожу в откат:

Прости, я давно не тот.

Пугаюсь я амбразур,

С гранатой под танк ни-ни

И мучаю стрекозу:

Ноженьки разомкни…

Ну, что вы, какой я трус!

Коль нужно башку за Русь,

Всегда я её сложу

Жертвенно на межу…

Не знаю я, что со мной,

В какую попал струю,

Неделю хожу хмельной,

Месяц потом не пью.

Одна у меня страна,

Жена у меня одна

И комп насилует внук,

Отбившись совсем от рук.

Безжалостен он к другим,

Людей распыляя в дым

В игре, где любой атлет

За что-то несёт ответ.

И я теперь не пойму,

Зачем мне пять тысяч книг,

Когда погружён во тьму

Мир внука в пылу интриг…

Родина-мать зовёт?

Но, чёрт воэьми, я оглох,

Погиб во мне патриот

Не за понюх и вздох!

Возможно, имей кошель

Величиной с постель,

Я бы с трибуны рёк:

Родина-мать, браток!

Но, оседлав трамвай,

С внуком наперевес

Мимо вороньих стай

Еду я в ближний лес.

Там сыроег полно,

А из травы плакат

Щурится на говно:

Жить-то как дальше, брат?

“”””””””””””””””

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110123000104

Хранилище 44

Игорь Белкин

Мне всё равно, что нашептали липам

Песочные часы наедине –

Песок из чаши в чашу пересыпан

И затаился холмиком на дне.

Нет, только не гробницею Рамзеса

С ловушками и тайнами внутри,

А кучкой отработанного стресса,

Просеянного сквозь календари!

Там дни мои обыкновенной лепки,

Но с вычурной рельефностью забот,

Там мыслей, перемолотых на щепки,

Тьма-тьмущая – и чёрт их разберёт.

Финита ля комедиа?

Ну что вы,

Смотрите, время тянется к часам,

Себя преобразовывая в слово,

В сонеты, в завитушки эпиграмм!

Мы с ним родня, оно во мне зависло,

А я в его надёжной скорлупе

Тревожусь за мелькающие числа

У финиша на жизненной тропе...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Порою трудно выйти за порог

И беззаботно улыбаться встречным,

Особенно, когда ты не сберёг

В себе простое чувство «человечность».

Два полюса: приязнь и неприязнь,

Два цвета и два выдоха в рассрочку –

С одним душе плевать на самоказнь,

Другим ей жаль поставить в жизни точку.

А можно отвернуться от зеркал

В прихожей или на стене гостиной

И луч ловить на лезвие клинка,

Чтоб свет дарить, а не уколы в спину...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Отшагав, что положено, пядью за пядь,

О загубленных жизнях не мне тосковать,

Не судить, не рядить, не испытывать дрожь,

Не делить никого на «хорош-нехорош».

Так ли это?

Наверное, всё же не так,

Человек не всегда человек – он и враг,

Если целью своей избирает мишень

Из доверчивых душ, не проклюнувших день.

Не ребёнку бы гибнуть, а старому мне

При холодном уме, при сердечном огне,

Предварительно высверлив жизни из тех,

Кто решился на смертоубийственный грех.

Так ли это?

Да, так!

И не нужно реприз,

Отшагавшему век пуля не катаклизм,

А нормальная вещь, не пронзившая грудь

Человечка, ещё не познавшего Суть...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Извините, я не Пушкин,

Не пишу хвалебных од,

А стихи мои что стружки,

Пыхнувшие в дымоход.

Отгорели, отпылали,

Обратились в серый прах,

Разнесло их по мистралям,

По Бореям впопыхах.

В закоулках века тени,

На фасаде голоса…

Извините, я не гений,

Не сплетаю чудеса.

Не заложник у бумаги,

У времён не дебитор,

Я на сцене жизни трагик,

Скоморох и режиссёр.

И не нужно ждать чего-то,

Вышибающее дух –

Самому мне нужен плотик

В океане из прорух…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Очарованные строки побежали...

Под невежественный локоть,

Не теряя с миром связь,

Очарованные строки

Побежали, торопясь.

Слово к слову ожерельем,

Буква к букве огоньком…

Сумрак свистнул свиристелью

И накрыл тебя платком.

Спи!

А мне уже не спится,

Я ещё поговорю

С растревоженной страницей,

Пригвождёной к сентябрю.

Ей в тисках моих незнаний

Невозможно тяжело

Ком цветных воспоминаний

Переглаживать в стекло.

Чтоб ни шороха, ни сдвига,

Чтоб по ровной полосе

Шёл живущий Белкин Игорь,

Неприметный, как и все.

Как и все, что дышат рядом

И не претендуют на

Всероссийские награды…

Ну и ладушки, страна!

Мы пахали, мы летали,

Защищали рубежи

Не за ради той медали,

А затем, чтоб просто жить!

Жить и слушать свиристелей

И стишата сочинять,

И за то, чтоб ты хотела

Остро чувствовать меня…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Без претензии на жалость,

без намёка на усталость,

всё, что у меня осталось –

это здесь в строке тяжёлой

без оглядки на весёлость

или в лёгкой, озорной,

торопящейся за мной!

Торопись, я скоро сгину,

годы подпирают спину,

не сдержать мне их лавину

и не выстроить защиту

из разбитого корыта

и словесной шелухи,

истекающей в стихи!

Говорят, кому-то в радость...

Только утешать не надо

относительно расклада

жизни на «что есть» и «было»,

на былую прямокрылость

и на нынешние мхи,

сгладившие все грехи...

Ха! – скажу я громко-громко,

не снимая с плеч постромки, --

знать бы, где стелить соломку

для вчерашнего паденья

при борьбе с неясной тенью,

я бы нынче был смешон,

как безрукий Аполлон!

А пока довольно ловко

с нажитой давно сноровкой

я лиричную винтовку

чищу шомполом, и кряду

ежедневно шлю заряды

на бумажный чистый лист –

слава мне, я оптимист!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не ругайте, не хулите, не гоните зиму прочь!

Оттепель ей моет ноги как заботливая дочь.

По хрустальности мгновений капли звонкие стучат, В частоту моих пульсаций попадая наугад.

Тук-тук-тук, опять молчанье, тук-тук-тук, биенье вновь…

Примеряет дочка маме серые полотна снов,

А у той глаза синеют и слеза течёт рекой:

Возврати передник белый, для чего мне цвет другой?

У меня бунтует сердце, просится оно за грудь,

Чтоб расплавленной ледышкой к милой девушке скользнуть, Но она над миром мчится, улетая за февраль,

Где объятья раскрывает март, весенний месяц-враль.

Тук-тук-тук, стучат капели… резонирую в ответ…

В пустоту, в необъяснимость, в нежеланье, в первоцвет…

Правит оттепель зимою… ну, сатрапка, ну, змея!

И напрасно мокнет в луже сердце, оторопь моя…

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

Не основанием морали

На время нижутся слова,

Но всё же я кручу педали –

Вперёд, вперёд, за острова!

Ещё два взгорбка, два подъёма,

Два спуска в глинистый овраг,

И ароматами черёмух

В меня плеснёт архипелаг.

Там разобщённое едино,

Там лыко каждое в строку,

И души лепят не из глины,

И не ссекают на скаку.

На белом розовые блики,

На синем ленты облаков,

И чудо-заросли клубники

Не для грехов, а для грешков…

Ах, до чего я аморален,

Топча святые рубежи

Благопристойных тихих спален,

Век не познавших гнусной лжи!

Одна любимая на свете,

Другие женщины не в счёт…

А время белой краской метит

Виски над розовостью щёк…

Слова ложатся на бумагу,

А я за их девятый вал

Лечу, лечу к архипелагу –

Вперёд, вперёд, за острова!

хххххххххххххххххххххххххх

По февральским снегопадам прохожу в истому дня: Я прошу вас, не пылите, не ворчите на меня!

У зари кокошник алый, у берёз российских грусть…

Это вечность!

К ней я тоже очень скоро прикоснусь.

Мир совою не гугукнет, не расплавится сугроб,

Ной ковчег не будет строить, чтобы пережить потоп.

Всё обыденно и чисто, даль привычна и светла,

В море чувства и искусства капли падают с весла…

Я у края, вы у центра…

Боже мой, какая блажь!

По апрелю вновь берёзы будут править макияж.

В треске почек позаглохнет мой смешной речитатив –

Это нужно, чтобы время не состарилось в пути…

хххххххххххххххххххххххххххххххххх

По прелым листьям прохожу, и осень дёргаю за спицы.

В лесу такая тишина, которой век мне не напиться.

На серых нитях паутин дрожит роса, переливаясь…

Ах, тишина, ну, почему ты молчаливая такая?

Тугие шишки от сосны и вертолётики от липы…

Законсервирована жизнь в них мегабайтами по чипам.

Сноп информации плеснёт и, нате вам, ростком белёсым

Проклюнет мир над головой одна из самых юных вёсен.

А я по осени скачусь, дожив ноябрь до упора,

В страну иную, где молчат и не ведут переговоров

О лишнем дне в среде людей, загруженных своей заботой

Рассветы новые встречать и биться птицами в полёте…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

То, что сердце настучало.

Можно ль выразить словами

то, что сердце настучало,

что под алыми крылами

мчит к последнему причалу,

и покашливает глухо,

и подраненною птицей

падает в судьбу-проруху

на прочитанной странице?

Можно!

Только очень трудно

годы пережить вторично,

вытравив из них простудность,

унижающую личность…

И другое, и другое!..

Избирательная память

время выгнула дугою,

заменяя были снами…

И не снами тоже…

Боже,

проскакали мимо кони,

и никто их не стреножил,

и опущены знамёна;

на стеклянности холодной

зубья пробует ножовка,

и туман садится плотно

в отзвук тротуарной бровки…

Вот, излился я словесно,

начудил согласно плана,

и не кисло, и не пресно

мне от собственных изъянов;

а в причудливом рассвете,

седовато-рыжеватом,

утро выставило сети

для последнего захвата…

«»»»»»»»»»»»»»

Есть в мире истина простая –

жизнь не растянешь на века…

Прости, Земля, я улетаю

за облака,

за облака!

Стелясь туманом по рассвету

и плавясь звёздами в росе,

прощально вспыхивает лето:

ты смертен, милый, как и все!

Да-да, я это понимаю,

мысль совершенно не нова,

у пропасти с ребристым краем

бездарно выцвела трава…

Луну не вылепить из бликов,

ноябрь не обратить в апрель,

шипенье вьюг не перекрикнет

ушедшей юности свирель…

Ветра залётные листают

остатки дней, остатки чувств…

Прости, Земля, я улетаю,

и не вернусь,

и не вернусь!

«»»»»»»»»»»»»»

Шагает по жизни судьба-сумасбродка

В угоду эпохе и календарю…

А горечь полыни не вытравить водкой,

А свежее сено щекочет ноздрю!

А, впрочем, не сено, недоразуменье,

Газонокосилкой прожёванный хлам,

Исторгнутый в мир с постоянным свеченьем,

В рутинные всегородские дела.

Но запах-то, запах!

Летит по закату

Случайная бабочка...

Боже ты мой,

Она, как и я, ошибается в датах,

Плутая по времени вместе со мной...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Жизнь.

Движение.

Полёт.

Суета.

Закат.

Восход.

Человек из чрева выпал,

Вырос, и чего-то ждёт.

А вокруг него метель,

Кутерьма и канитель,

И зачатие подобных

Ради выхода в апрель

Или в лето прямиком,

Материнским молоком

Миокарды и нейроны

Увязав в единый ком…

Ах, какие облака!

Ах, как тянется рука

У девчоночки потрогать

Кнопку-пипочку соска!

А потом…

А что потом?

Жизнь с добром и не с добром,

Буераки и бураны,

Сердце гранью и ребром.

И движение вперёд.

Суета.

Закат.

Восход.

Человечек вновь из чрева --

Твой по крови…

И живёт…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Срываюсь в день щербинками души,

Прислушиваюсь к тёплому дыханью

Ветров, пересушивших камыши

У неприметной кромки мирозданья.

Здесь всё моё: и ноздреватый лёд,

И серые осевшие сугробы

И солнце, что слонёнком воду пьёт,

Беззвучно в полынью макая хобот.

Здесь можно отстраниться от забот,

От мелких дрязг, таких же вожделений,

От черствости, берущей в оборот

И ставящей безгрешность на колени.

А мне, признаться, надоело лгать,

Есть тот предел, где нужно "тормознуться"

И не шагать бессмысленно за гать,

Фальшивя полумаской правдолюбца.

Есть тот предел, где сердце не звенит

И начинает отзываться глухо

На лживый звук, упёршийся в зенит,

Приятный обывательскому уху...

Срываюсь в день щербинками души,

Бегу по плавной линии восхода

И насыщаю сердце кислородом,

И отвергаю догму: не спеши!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

А пошёл бы я, качаясь,

вдоль размашистой реки

напевать под крики чаек

две положенных строки,

те, что в душу мне запали –

о шумящем камыше,

о заведомых печалях

и о ночке в шалаше.

Силам ада не приспешник

и не сотворивший зло,

а пошёл бы я неспешно

всем раздаривать тепло:

горсть текущему моменту,

горсть в сокровищницу лет,

горсть настурций с алой лентой –

милой праздничный букет.

Тень за тенью, шаг за шагом,

мысль хмельна и озорна;

жизнь не пробежится за год,

бесконечность ей нужна;

не споткнуться бы, не выпасть

за предельную черту,

где горит бумажной кипой

расставанье на мосту...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

А жизнь – не библейская сага,

в пергамент не втиснешь её,

и сутью раздавленных ягод

искрится у нас бытиё;

виденья смыкаются с явью,

весенняя свежесть хмельна,

и хочется по разнотравью

в иные бежать времена.

Бежать?

Это лишнее, право,

зачем, для чего, почему?..

Душевная чистая гавань

мне люминофорит во тьму:

за обетованностью гнаться –

едино, что сердце загнать

в колючую дрёму простраций

и вымерзнуть, словно стагнат.

А мысли хрустящей фольгою

легли на фарфоровый наст,

а радуга гнётся дугою

и мчится Пегас на Парнас;

скакать неприятно охлюпкой,

но я же не где-то, а здесь

в стране первозданной и хрупкой

с надломленной вязью чудес...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Настоящему мужчине,

Не впадающему в детство,

Подорваться на причине

И не ожидать последствий –

Это лихо!..

И не вякать,

Что ему когда-то как-то

Время выгрызло собакой

Часть желудочного тракта.

Даже то, что на войнушке,

На кавказской заварушке,

Пуля розовую стружку

Вымахнет ему с макушки --

Ерунда на постном масле,

Чепуха на рыбьем жире –

Жизнь в глазницах не погасла,

Можно впрок её транжирить!

Ветераны утверждают:

Боль приходит через годы,

А солдатские медали

Ничего не стоят вроде,

И лежать им в шифоньере,

Ждать, когда наступит случай

Обнадёженному верой

Вновь себя надеждой мучить...

Патриот с квасной моралью,

Не коли мне спину спицей,

Я помыкался с медалью

По беспамятным больницам!

Ноль вниманья, фунт презренья –

Вот цена отваге с риском –

Да заросшая сиренью

Непредвзятость обелисков...

Это так, на грани боли,

Проступающей наружу;

Скрип случайной канифоли

На смычке залётной стужи;

А макушка у мужчины

Крепче, чем подрамник века

С загрунтованной холстиной

Под прообраз Человека...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не беспокойтесь!

За сто вопросов

не беспокойтесь,

за свойства

снежных заносов

гасить минуты и скорость

металлических метеоров

с эмблемами на капотах,

и за плотность

людских потоков --

не беспокойтесь –

всё, как положено, ляжет в сроки,

отпущенные переустройству

обветшавших дворцов иллюзий

в зеркальные небоскрёбы,

пространство и время сузив

в их ледяных утробах...

Проживающему в столице

проще не видеть лица;

проживающим на отшибе

проще

сеять тепло улыбок,

не проходя наощупь

сквозь

сопящих,

вращающих земную ось

в настоящем...

Не беспокойтесь!

Выживут те и эти,

роняя слова патетик

в невымышленное геройство

с обыденным потом,

стекающим на заботы.

А в остальном и прочем

каждый наш выдох

не укорочен

собственною обидой

на скрупулёзность дождей

обильных,

сыплющихся стабильно

на разных по сути людей

чувственных и весомых,

словно дефисы над строкою –

и что им ваша истома

личного непокоя?

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Попрошу не цвиркать, синицы,

Не будить во мне Птицелова –

Никогда не стать мне Багрицким,

У него особое Слово!

В каждой строчке столько печали!

А глаза библейского Мойши

Разгоняют сумрак ночами,

Чтобы выдать света побольше.

Я, рождённый истинно русским,

Не могу понять, почему же

У меня в душе столько грусти,

Сколько звёзд в Маркизовой Луже?

Явное не очень-то явно,

Отражённость тоже колюча...

Не могу сослаться на давность,

Если в небе заново тучи...

А по клёну скачут синицы,

Безмятежно сыплется щебет,

Мне Багрицким не возродиться,

До чего печально ты, небо...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Путь для выхода из комы утомителен и долог,

Вены спрятались под кожу от настойчивых иголок, Шланг от капельницы тонок, бесконечен, равнодушен, Медсестричка суетится беспокойной белой клушей.

Надоело жить без чувства, без движенья, без упрёков, Без любимой-нелюбимой впечатлительной сороки,

Без друзей, жующих пиво над плотвичкой в два карата –

Сотня слов одних и тех же, сто умов в одной палате.

Вот сейчас возьму и встану, кашлянув легко и зычно, Заменю халат больничный на джинсовую привычность: Здравствуй, мир, я жив и молод, не дано мне притереться

К тёмной вечности, где пуля останавливает сердце!

Вот сейчас я встану... руки тяжелы и неподъёмны, Кровотоки еле дышат в одномерности ярёмной

И подрагивает жилка на виске: простите, люди,

Я, наверное, не нужен суматохе ваших будней...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Господа, держите руки ближе к собственным карманам, Не расходуйтесь на вязку дополнительных узлов

Из естественного мира плюс искусственной нирваны, Равнодушно порождая термоядерное зло!

Господа, к любому эго можно радиус пристроить, Вычертить окружность слепо – вот граница, вот табу

Для героя-одиночки или для людского роя,

Что желает индивида втиснуть в общую судьбу.

Это было... все пахали... нация прошла горнило, Слой окалины на лицах сух и ломок... но смахнуть

Макияж приобретённый даже вере не под силу,

Ибо в чём-то ненормален выбранный страною путь.

Господа, и я за братство, за горячность конституций, Где по белому пространству разбежался чёрный текст, Призывающий сограждан распрямиться и не гнуться, Заменяя светлым чувством всехватательный рефлекс.

Господа, в свободном теле дух стремительнее блица!

За ошибки отвечая без давления извне,

Будет к самосовершенству человек всегда стремиться...

Впрочем, что здесь бормочу я, вы не очень верьте мне...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110100700063

Хранилише 45

Игорь Белкин

Здравствуйте, господа любезные!

Спешу сообщить вам с утра:

новый день не скрипит протезами,

оставленными во "вчера"!

И небо, расписанное гжелью --

белыми облаками по синему,

выглядит первородною колыбелью,

не подверженною насилию;

относительностью покоя

припорошены знаки дорожные

и обычное счастье людское,

настоящее, а не ложное...

Здравствуйте, милые дамы!

Вы вступаете вновь в суетное,

выпадая из сонных рамок

в непосредственное конкретное.

Мне бы вам пожелать хотелось

философски принять облыжное

и сломать бытовые стрелы,

приготовленные для ближнего.

Мирры вам, а семье -- достаток,

звездопады -- по снегопаду,

и забыть, до чего же шаток

день, с утра приносящий радость!

Я – с вами!

Я с теми, кто дышит,

и может

пшеницу не путать с усатою рожью,

кто шпиндели суппортом не называет

и в детстве седлал «колбасу» у трамвая!

Я с теми, кто помнит словечко «сердечность»,

и знает, в кого должен выстрелить «стечкин»

в минуты, когда организм отлучают

насильно от радостей или печалей.

Мы вместе должны быть, а как же иначе,

мы люди живые, не старые клячи,

беззубо жующие розовый клевер

из прошлых чудес и сегодняшних плевел.

Мы рядом должны быть,

и меридианы

стереть бы пора с электронных экранов,

границы раскрасить под лиственный колер

и рукопожатием выжечь пароли.

Я – с вами, конечно!..

Тот, кто не романтик,

проходит по миру со списком гарантий,

с реестром шагов в ограниченном месте

и правом выписывать ноту протеста.

Как сложно всё это,

и дышится с хрипом,

глотки кислорода проходят сквозь ниппель,

минуя меня и другого минуя

под невозрождённость строки: Аллилуйя!

И «стечкин» в руке напрягается снова,

и не остаётся исхода иного,

как плыть по течению вместе со всеми

туда, где на шпинделе крутится Время!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Был и я когда-то фараоном,

Возведённым на высокий трон,

И на радость женщинам влюблённым

Не носил фланелевых кальсон.

Распахнусь: смотрите, дамы-леди,

Вот он я во всей своей красе,

Созданный для драм, не для комедий,

Не болтун, не жлоб, не фарисей!

Дамы удивлялись и желали,

Я им не отказывал ни в чём

И ложился по горизонтали,

Прикрываясь девственным плащом.

Строили жрецы мне пирамиду,

Ухмыляясь в безбородость лиц,

Очень благодетельные с виду,

Но коварней скифских кобылиц.

А один кастрированный дядя,

Так сказать, ближайшая родня,

Чтобы к трону свой пристроить задик,

Отравил цикутою меня...

Леди-дамы, девушки и тёти,

Возродившись через тыщи лет,

Я свободен, словно грач в полёте,

И готов за всё держать ответ!

Вот он я распахнутый и чуткий

В плавках без фланелевых кальсон,

И могу служить вам не на шутку,

В щёчки вас целуя или в грудки,

Потому что в каждую влюблён!

class="book">«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Любовь рассечена пером

На две неравные пластины

И в сердце раненый Пьеро

Рыдает у колен Мальвины.

Непритязательный поэт

Дымит дешёвой сигаретой

И унижает лунный свет

Неоновым приоритетом.

И что ему сто тысяч душ

В тисках магических желаний,

Когда он сам скользит по льду

В прямом и переносном плане?

И падают кристаллы букв

На белоснежную бумагу,

И в заторможенности рук

Нет ни намёка на отвагу.

А кукле нравится другой,

Она причёску сушит феном,

Не зная сущности одной –

Избранник тёсан из полена.

Поэт, не выдавай секрет,

Не раскрывай его Мальвине,

Пусть хоть однажды вспыхнет свет

В холодном сердце Буратино!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Пройтись пером по чистому листу,

Из ничего построить пирамиду,

И вновь себя низвергнуть в пустоту,

Готовый стих заштриховав обидой.

Не поняли, отвергли, не дочли,

Лиричного героя растоптали,

Изволь теперь отыскивать в пыли

Его ингредиентные печали.

Конечно, быть избитым нелегко,

Жилетки замусоливать знакомым

И вымокшим в ненастье кобельком

Зализывать душевные надломы.

О чём бишь я?

Ах, да, бежит перо,

Строка слова выравнивает цугом,

Чтоб на неё не ставили тавро,

Не щёлкали метафоры об угол.

А в остальном, как говорил Прутков,

Я не червонец, и не всем по нраву!

И выпить кофе парочку глотков,

И заново надломленное править...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла СТУЧАСЬ В СЕРДЦА ЛЮДСКИЕ.

Кто-то мчит на бригантине

По затейливой волне,

Кто-то скачет по пустыне

На караковом коне.

Будет схватка, будет сшибка

За какие-то права,

Обдерут кого-то липкой,

А кому-то трын-трава.

Индульгенцией гарантий

За сомнительность услуг

Кто-то прячет бриллианты

В ограниченный сундук.

Он герой, ему простится

Гибель тысячи людей

С невозвратностью к зарницам

Милой Родины своей.

Так, о чём я?..

Скачет всадник,

Паруса ласкает бриз,

Сотни пятен шоколадных

Приукрашивают жизнь.

Ах, какой же я романтик!..

Но я в том не виноват,

Как и Алигьери Данте,

Воссоздавший в мыслях ад...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла СТУЧАСЬ В СЕРДЦА ЛЮДСКИЕ.

А сегодня рассветное солнце

Планомерно, не впопыхах,

Протянуло апрель сквозь кольца

Мною сложенного стиха.

Зеленеющему – виваты,

Пробуждающимся – салют,

Оскорблённому бить в набаты,

Не решаясь на самосуд!

Стоп, мгновение!

Здесь иное,

Ни к чему на виньетку дня

Перекладывать то больное,

Что созрело внутри меня

Или в неудовлетворённом

Человеке, хлебнувшем бед...

Пахнет мир грозовым озоном

На дистанции долгих лет.

Над гористым водоразделом

Вековечен зари аккорд

И, пока я живу в апреле,

Надышусь до глубин аорт

Солнцем, ветром, дождём, строкою

Незаконченного стиха –

И да здравствуют непокои,

Да погрязну я во грехах!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла СТУЧАСЬ В СЕРДЦА ЛЮДСКИЕ.

В белых ночах над заливом,

В мягких тисках тишины

Звёздные блики пугливы

И беспокойства полны.

Если затронуть ладонью

Зеркало моря слегка,

В нём разольются, утонут

Перистые облака;

Рябью прикрывшись стыдливо,

Будут плясать под водой

Обе Медведицы-дивы

Вместе с Полярной звездой.

Белые майские ночи,

Это мой собственный взгляд!..

Мне не дано напророчить

Новое в жизнь балюстрад,

И трёхсотлетние камни –

Тёсаный тёмный гранит –

Вечный, по сути, подрамник,

Нас окаймляющий в дни.

Без утомительных кредо,

Эго поглубже зарыв,

Я сам себя исповедал

Ради дальнейшей игры...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не спетое ранее в горле комком,

Я в жизнь не врубаюсь тугим кулаком,

Зачем это нужно усталому мне,

Я поле дожал, я иду по стерне.

Не колется, нет!

Огрубела душа,

Сто раз понадеявшись и оплошав,

Сто раз уступив убежавшим вперёд –

Так будет им проще увидеть восход.

А я перебьюсь, постою, отдохну,

Рукою поглажу речную волну,

Под белой черёмухой сделаю вдох:

Не плох человеческий мир, ой, не плох!

Мне жить бы и жить в нём, роняя слова

Звенящие, а не спустя рукава,

Да стрелки часов обошли циферблат,

Двенадцать куранты вот-вот простучат...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Что-то опять беснуется

Осень моя последняя,

Гонит листву по улицам,

Не возвращаясь в летнее;

Не возвращаясь в давнее

Чувственное, весеннее

За голубыми ставнями

Милого возбуждения.

Прошлые идеалы бы

Вызвонить кастаньетами…

Нет, я на жизнь не жалуюсь

И ни на что не сетую!

Было в ней много ясного,

Было в ней много чистого,

И трепетали ласково

Клёны над нею листьями…

Низкое небо хмурится

Тучей вполне конкретною…

Что-то опять беснуется

Осень моя последняя!

А из провалов памяти

Градом дождинки мелкие –

По берестяным грамотам

Очень седого Белкина…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Я давно уже не бегал

Под звездой с названьем Регул,

По стране с медовым звоном

Под созвездьем Ориона.

Это там, где степь без меры,

А по ней ветра-курьеры

Гонят перекати-поле

Невесомой бандеролью.

Мне дела до этой дали

Вновь дотронуться не дали,

Городские заморочки

Душу выели до точки.

Вот она, как на ладони,

Не горит, ни в чём не тонет,

Даже иногда сверкает,

Если шлифовать руками.

Но никто того не знает,

Что под нервной оболочкой

Детства временнЫе знаки

Перепутаны цепочкой.

Им до боли нужно сбегать,

Сбросив стираные майки,

Дружной разномастной стайкой

Под звезду с названьем Регул…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Когда колдобины ползут

Повдоль и поперёк,

И антураж спрессован, крут,

И пахнет, как хорёк,

И милой женщины глаза

Стекают не в тебя,

И каждый гвоздь нацелен в зад –

Живи, других любя!

Живи, не думая о том,

Кто задолжал тебе

И промокает рукавом

Слезиночки Судьбе,

Не в силах выправить весы

С тарелками, где жизнь

Безвольным матом голосит

И провисает вниз!

Ты совершенно не такой,

Ага, ого, угу,

И стратегической клюкой

Не роешься в стогу,

Где спрятана дурной иглой

Твоя дурная честь,

И, хоть пили тебя пилой,

Ты в этом мире есть!

Есть, несмотря на вопли гроз,

На взвизги и корысть,

Ты вроде как молоковоз

Или баранка – сгрызть! –

Да хрен с ним, пусть жуют и пьют,

Ты не убудешь, нет!…

А дни похожи на батут

И на кордебалет.

То вверх, то вниз, то вверх, то вниз

И задница торчком,

И головою под карниз,

И в тяготы молчком,

И снова пашешь, словно вол,

В бескрайней борозде,

Пришёл-ушёл, ушёл-пришёл,

И вновь среди людей!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ломясь в чужую дверку

Руками, телом, словом,

Пытаюсь не коверкать

Достоинства иного

Ни втайне, ни прилюдно,

Ни в ипостаси сольной,

Но это очень трудно

И человеку больно.

Я вижу, понимаю

И всё же снова режу

По болевому краю

Катящийся орешек,

Летящую пушинку,

Скользящую монету

И розовую льдинку

Неспрошенных советов.

Спроси, и я отвечу,

Но ты молчишь, обставясь

Словами чуждой речи,

Забыв родную завязь

Из кратких междометий,

До горечи глагольных:

Пошёл ты!.. – без ответа…

Иди на!.. – так прикольно!

А я через «гудбаи»,

Через «океи» лаю,

Салазки загибаю

И снова разгибаю –

Что проку слог коверкать,

Ведь мне не достучаться

Из лет, летящих сверху,

В твои неполных двадцать…

«»»»»»»»»»»»»»»

Это было в дальнем детстве сотню лет назад по полю

Или триста пней по лесу с кукушонком на сосне!

Мы с отцом дрова пилили для зимы розовощёкой,

Он был бравым лейтенантом, я мальчишкою с соплёй.

Пушки громко грохотали, но не здесь, а по Европе, В запасном полку солдаты – пять патронов и мишень, Раз-два-три и по вагонам под Варшаву, под Плоешти, Чтоб когда-нибудь вернуться или глубже в землю лечь.

А пила берёзы грызла, а отец мой адъютантик

При полковнике усатом – три звезды, просвета два, Мне шесть лет… а сколько нужно? на ногах бы удержаться

И на ручке пальцы стиснуть… и опилки на снегу…

Уходило лето в осень, а зима катилась к маю,

Отвизжали в ночь «катюши» и закончилась война, Порошок яичный сдуло, австралийская тушонка

Улетела, как погоны с лейтенантского плеча…

Плохо было? Да нормально! Две конфетки на неделю, Но зато своя картошка в огороде – завались!..

Мне б сейчас туда вернуться, где пила в берёзе пела, Где смотрелся кукушонок в человеческую жизнь…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Продаётся боль.

На килограммы.

На галлоны, литры, сантиметры –

Боль житейской, не сценичной, драмы

В полосатых чёрно-белых гетрах.

Я не продавец, не покупатель,

Сбоку я припёком у буханки,

И свои тревоги Геростратом

Сжёг давно на дальнем полустанке.

Сжёг и очерствел…

Ну да, конечно,

Все черствы, эгоистичны все мы,

Местечковы внутренне и внешне –

Пасынки проржавленной системы…

Продаётся боль…

А спроса мизер,

Вообще нет спроса никакого,

Пирамида с верха и до низа

Проросла корнями в бестолковость!

Вроде кто-то напрягает мускул,

Вроде кто-то полыхает гневно –

Так на то он и зовётся русским,

Чтобы к боли привыкать издревле…

“””””””””””””””””””””””

У меня свинца кусочек

Между плеврами застрял

И покалывает ночью,

И зовёт на перевал,

Где по снегу-монолиту,

Автоматами хрипя,

На Россию прут бандиты,

Прут бандиты на тебя.

Ты сопишь почти беззвучно,

Не внимая скрипу пуль,

А они ложились кучно

На заснеженный июль.

На камнях рождались звёзды,

Мелкий щебень сёк лицо,

Набивался плотный воздух

В обручальное кольцо.

В середине, не в начале,

Где их стало меньше нас,

На курке сломался палец,

Небо выплыло из глаз.

В синем синее таится,

Голубое в голубом

И дрожат твои ресницы,

И спокойно дышит дом.

Я вернулся, я на месте,

Долг исполнен боевой,

На груди от раны крестик,

А свинец, он неживой...

«»»»»»»»»»

Где-то как-то, где-то плохо, где-то очень хорошо, По седьмому кругу ада пролетаю нагишом

Мимо рая, мимо створок, мимо цербера-Петра:

Мне туда совсем не нужно, мне ваш рай до осетра!

Как-нибудь я в этой жизни голой задницей по льду

Поскольжу и прямо в землю на два метра упаду,

Грудь не пеплом, а песочком принакрою – и пока –

Есть местечко в этом мире для шального мужика!

Есть, а как же! Не напрасно я на этом свете жил, Перешагивал запруды, мчал себя за рубежи

Мимо ада, мимо рая, мимо столбиков-Петров,

Выставляемых охраной от людей, не от воров!

Вот такая свистопляска, вот такой сейчас расклад!..

Я мальчишкою на крыше, в небе турманы летят,

Кувыркаются в полёте в первозданной тишине –

Для чего мне райский воздух, в руки турмана бы мне!..

“””””””””””””””””””

Нет, не поэт я, а рабочий бык,

Себя не славословивший ни разу,

Кольцом в носу с действительностью связан,

Но не окольно, только напрямик.

У гения отсутствующий взгляд

И мысли сконцентрированы в точку,

А я песком рассеялся по почкам,

Выстреливаясь рифмой невпопад.

А «гении», что кони при узде,

Поэзию ярмом не называют,

Оплёвывая нехотя словами

Быка, что тянет плуг по борозде...

Хххххххххххххххххххххххххххххххххх

Бывают светлые мгновения

У очарованной души,

Когда любые словопрения

Невыразимо хороши;

Когда мне хочется завидовать

Тому, кто чист, нетороплив

И в глаз не целится обидами,

Колючее, чем ковыли;

Когда рукою друга об руку,

Он тиснет поверху свою,

Не стягивая горло обручем

Высоконравственных «люблю»…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

У жизни сто дорог и тысячи тропинок,

Я по одной иду, весёлый и хмельной,

Под шорохом берёз и в запахах полыни

В органность мелодрам, затеянных весной.

Привет тебе, привет, осеннее светило!

Я летние дожди треплю за хохолки.

В новинку феврали и как сказать мне «были»

Коль и сейчас они щенками у руки?

Февраль, раскрой глаза и улыбнись в лицо мне,

Метелями шурша по рытвинам щеки,

Я шёл из январей, твои тревоги помня,

И не делил себя на части и куски.

У жизни сто замков и тысячи препонов,

А к счастью ключ один и он в моей руке…

Не веришь мне, февраль? Да-да, солгать я склонен, Пожалуй, я слова роняю налегке…

Но, чёрт меня возьми, грешно всю жизнь скитаться

И счастье не познать! А я его познал

На сцене бытия без всяких декораций,

Жаль, в краткости его смешинка солона…

Но всё же я смеюсь, и ты прости за это!

Нет-нет, ты не прощай, попробуй подыграть

На дудочке весне и на органе лету,

Чтоб ровно через год мы встретились опять!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не хочу и не умею

Тлеть, а всё же молча тлею,

Прожигая дни собою

Сквозь пространство голубое.

Не могу и не желаю,

А в безвременье шагаю,

Чтоб остыть у края строчки

Бесконечно малой точкой.

Есть у времени порядок,

Он не в радость, не в награду,

Нарушать его не стоит,

Это правило простое.

Впрочем, если и захочешь,

Всё равно движенье к ночи,

Как в период ледниковый,

Ждёт живущего любого…

«»»»»»»»»»»»

Сосед мой, усталый медник,

Всерьёз поучал меня:

Стартующему последним –

Накатанная лыжня!

Но я, молодой и статный,

Не верил ему ни в грош

И первым взрывал диктатно

Коварную гладь порош.

Трёхслойно плетя кольчугу,

Узор нанося на меч,

Сосед не сводил на ругань

Неторопливую речь.

Он делал свою работу

Надёжно, не как-нибудь,

А я обливался потом,

В снегу увязал по грудь.

К скользящим за мною следом

Прирос незаметно жир,

А я Неизвестным бредил

И падал за миражи;

Там что-то светилось, грело,

Трубил беспокойный горн –

И тысячи снежных стрелок

Пронзали сердце в упор...

Своё отчеканил медник,

Безвестно в Ничто сойдя,

А я проживаю в бреднях

Тревожащего дождя;

Ветра налетают скопом,

Толкают на гололёд,

И пусть там зияет пропасть –

Я должен идти вперёд!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Пройдёт...

Всё в мире тленно!

И эта боль пройдёт,

Расплещется по венам

Её дроблёный лёд;

Горячее остынет,

Часы уйдут вперёд,

Постреливая в спину

Нюансами забот.

Последние причалы,

Бездумная волна,

На виртуальных скалах

Реальна тишина;

Ни сквозняков, ни свиста

Гнездящихся стрижей,

Ни тропочек росистых

К девической душе.

За некою вершиной

Безличного холма

Ползёт на Землю клином

Космическая тьма;

Пластинчатые тени

Похожи на химер,

А месяц на вареник

С подачи буриме.

Пройдёт!..

Смотри попроще

В холодное «прости»,

Привычно в нём полощет

Ручонки травести;

Ей чувственность не пуля,

Летящая в тела –

Влюбилась по июлю,

А в августе ушла...

А я блуждаю в скалах

Из личной маеты,

Мне спазмом пережало

Явленье чистоты!

И тишина глухая

Накрыла небосвод...

Дроблю её стихами:

И эта боль пройдёт!

«»»»»»»»»»»»»»»

Между адом, между раем

Мы дорог не выбираем,

А шагаем, как придётся,

Бездорожьем и без лоций!

Вот и я, идя по миру

Без мортиры и секиры,

Беззаботным менестрелем

Песни пел в лицо апрелям.

И никто меня не лапал

За куртёночку из драпа,

Никакие сенешали

По темницам не сажали…

Это было в дальнем-дальнем

Кондовом патриархальном,

Там, где девушки невинность

Берегли под пуповиной.

Берегли – а я ни слова!

Всюду есть солдатки-вдовы,

Ждущие мужскую ласку

И весёлую побаску.

Впрочем, это всё осталось

Позади...

Такая жалость!

И к моей большой досаде

Тропы побежали к аду.

Песни в горле глуше, глуше,

Изменился тон частушек,

Не оценивают вдовы

Менестреля без обновы...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Пока я где-то ушами хлопал,

Катясь с другими Пятигорошками,

Весна успела дворовый тополь

Украсить новенькими серёжками.

И скоро пух полетит по маю,

Собой поддерживая невесомость,

Хлопками бешеными взрываясь

От сигаретины, впавшей в кому.

Я не аллергик, мне пух до воска,

Натёкшего на канделябры храма,

И что мне взрывчатые полоски

С наигранною тревожной драмой?..

Весна!

Колупаясь в наличном нерве,

Проросшем чувственно из-под кожи,

Пучками вырвавшихся энергий

Пытаюсь воздействовать на прохожих.

Приём!

И ответный посыл ресничный,

Дающий надежду на откровение

Без баловства с обгоревшей спичкой,

Шокирующей пуховое самомнение…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Что с него, с апреля, взять,

Лёгкий он и звонкий,

Не впитавший благодать

Жертвенности тонкой.

Солнце тёплые лучи

Сыплет осторожно,

Хоть по лобику стучи

За его безбожность.

Сыплет, жертвуя собой,

Ясно понимая,

Что подарок основной

Нужно выдать маю.

Что сиянием своим

Можно просто выжечь

Почки елям голубым

И веснушкам рыжим.

Потому он не спеша

Бродит по России,

И тонка его душа,

Как душа мессии...

«»»»»»»

День как день, апрельский, бесшабашный,

Никаких по Таллинну туманов,

Черепица на старинных башнях

Новая, без видимых изъянов.

Солнце основательно и рыже,

Мостовые каменно-бетонны

И века застыли без подвижек

На чугунных пушках бастионов.

В крошечном кафе не повернуться,

От глинтвейна запахи корицы,

Тарахтят девчоночки-синицы,

Капая мороженым на блюдца…

Это так, одно из восприятий

Солнечного города в апреле –

Ровная разглаженная скатерть

Без бесцветных пятен «Ркацители».

Праздно всё, спокойно-модерато,

Не грохочут голоса набатно

И гуляет в фартучке опрятном

Золушка из службы магистрата.

Две косы пшеничны и забавны

Искренностью средневековОю,

И не слышно плача Ярославны

Из окна светёлки над Окою…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Броский день и вечер броский,

Солнце в рыжую полоску,

Облаков сухие стружки

Перекрасились в игрушки.

Хорошо, не стружки, перья,

Это всё одно и то же,

Как для бабушки Лукерьи

Зазевавшийся прохожий!

Рухнет он, запнувшись, с матом,

Или мимо вензелями –

Стопроцентно глуховата

С валенок она до лямок

Сарафана из холстины,

Тканой этими руками,

Ссохшихся комками глины

С трещинами-узелками…

Хорошо не слышать мата

И прокатывать столетье

Мимо глаз подслеповатых

С красно-жилочною сетью.

Ничего она не видит,

Ничего она не слышит –

Светлых снов кариатиде,

Вдруг обтёсаной до мыши!

Ах, прабабушка-бабуля,

Невесомая, как муха,

Замерзаешь ты в июле

Лёгким птенчиком без пуха!

А сегодня вечер броский,

День был в рыжую полоску,

И полей пустая плоскость

Сиротилась как берёзка…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Здравствуй, поле золотое!

Ты напрасно не шуми,

Если я чего-то стою,

Под крыло меня возьми.

Утоли мои печали,

Обнови потухший взгляд,

Что-то сердце подустало,

Часто бьётся невпопад.

Мне до осени далёко –

Сто шагов и снова шаг,

Но подёргивает локоть

От случайных передряг.

У виска клокочет жилка,

Стоит только захотеть –

И кузнечиком-кобылкой

Можно в пропасть улететь.

Поле, для чего мне пропасть?

Я и так застрял в пути,

А по васильковым тропам

Легче к осени пройти...

«»»»»

Не печальтесь, не грустите,

Не смотрите косо в Жизнь

И не скатывайтесь вниз

По её цветной палитре!

Не от праведника Слово,

Не от живописца, нет,

Сам я в Жизни листик плёвый,

А не праздничный букет!

Но глотаю с наслажденьем

Каждый миг её взахлёб,

Словно солнечный сироп

Из надежд на воскрешенье.

Битый, сшитый, перемытый,

Пооблупленный в мороз,

Утверждаю: не грустите!

И не сдерживаю слёз...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Солнце по небу бродит,

Чертятся параллели…

Огненный шар в колодец

Не упадёт в апреле!

Не упадёт и в мае,

Я это твёрдо знаю,

И потому спокойно

Книгу Судьбы листаю.

В ней ещё столько строчек!

В ней ещё слов немало!

Строй их неопорочен

Вывихами скандалов...

Я не качусь в рассветах

Точкою по ладони…

А переплёт как ветошь –

Поистрепался где-то.

Вот ведь оно какое,

Счастье моё земное!

Цель – дочитать бы книгу…

Нет, невозможно, Игорь!

Ни одному на свете

Не удавалось это,

Выверено природой –

Солнце падёт в колодец…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

По светлому, не по светлому,

По серому, не по серому

Раскатывал я неверие,

Вынянчивал неприветливость.

И мимо шагали женщины

За смелостью и бравадою,

Других одаряя радугой…

Зарёй им пылать бы вешнею!

Пылать и меня распыливать

На солнечное-горячее,

И сердцем играть как мячиком,

Как бабочкой цветнокрылою!

Иначе я кану в чёрное…

Копейка – цена безгрешному,

Не целовавшему женщину

Хотя бы самую вздорную…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Вправо шаг и влево шаг,

Я сегодня холостяк

И могу свою Судьбу

Брать за вялую губу,

И вести её туда,

Где утеха есть всегда!

Прямо-прямо и вперёд

В удивительный восход,

В поразительный закат:

До чего же я вам рад,

До чего мне повезло

Ваше чувствовать тепло!

У дневных-ночных часов

Сорок восемь голосов,

Полчаса проходит – бряк:

Ты куда идёшь, чудак,

Там за гранью столбовой

Ты рискуешь головой!

Ха! – ответствую часам, --

Я пока не знаю сам,

В ту ли сторону веду

Я Судьбу на поводу,

Но за частоколом лет

Всё же отыщу ответ.

Вправо шаг и влево шаг,

Есть вино и есть табак,

У недрёмного окна

Есть девчоночка одна,

Подойду я к ней сейчас

И спрошу: который час?

И ответит мне она:

Я в тебя не влюблена,

Так что топай, паренёк,

Вдаль на запад и восток,

Мне такие шатуны

На подмётки не нужны!

Ёлы палы, лес густой,

Снова мчусь я за мечтой,

Вновь восходы и закат

Разноцветием горят,

Рядом топчется Судьба,

Удивительно ряба…

ххххххххххххххххххх

Луна на стебель шпиля

Нанизана цветком,

Приплыли, брат, приплыли

Мы к ней порожняком.

Жена ушла к другому,

Твоя живёт одна,

На фото в их альбомах

Не наши имена.

Совсем другие лица,

И как здесь не крутись,

Нам новые страницы

Листать из книги «Жизнь».

Что ж, врежем посошково

И разойдёмся, друг,

Не жалуя былого

И не ломая рук.

Направо ли, налево,

Не всё ли нам равно,

Где голосить припевы

Под жёлтою луной?

Она на стебель шпиля

Нанизана цветком,

А мы с тобой приплыли

К ней, брат, порожняком!

«»»»»»»»»»»»»»»»

Раз вышла замуж и второй,

И снова всё не так,

Муж третий тоже не герой:

Простак, тюфяк, чудак.

Вращается веретено,

Прядутся дни в клубок,

С четвёртым сердце заодно,

Да скрылся голубок.

Нашёл приют в другом гнезде

И вырастил птенцов,

А здесь опять Никто-Нигде

И старится лицо.

А здесь потенциальный хам

Разрушил тишину,

Рванув уходом пополам

Сердечную струну.

И снова прялочка жужжит,

Наматывая нить

Своих вопросов и чужих:

Как счастье изловить???

Ххххххххххххххххххх

Живительным соком с корней до макушки

Наполнится скоро берёза толстушка.

Я в ней прорублю неширокую ранку

И вставлю пахучую щепку гольянку,

А, может, голышку, а, может, голянку!

Под щепку подвешу пузатую банку.

Не приторно сладкая и не хмельная

Стучащая в банку капель ледяная!

Сок греется быстро, к обеду прохладен,

В нём мало экзотики от виноградин,

Но, боже, как он удивительно пьётся

Апрельским чащобным первопроходцем!

Попробовать хочешь? Глотни и не бойся,

Он не обладает живительным свойством,

Но может вернуть человеку сердечность

Во взглядах на лица, в прищуре на вечность!

Хлебни, дорогая! Нет, прямо из банки!

Из ранки я вытащу щепку гольянку,

А, может, голянку, а, может, голышку

И тоже из банки глотну передышку.

Мы, чёрт побери, не наёмные лица,

Без отдыха в этой чащобе трудиться,

Где хвороста кучка нам стала лежанкой,

Твоею подружкой стеклянная банка,

Моею подружкой толстушка берёза

И зарифмовалась обычная проза!

""""""""

Успокой меня, милая, радугой,

Подорожниками успокой,

И дождями, что вежливо падают

В голубые луга за Окой!

Успокой меня тонким касанием

Благодатного майского дня,

И чтоб снеги ложились не саваном,

А всегда согревали меня.

Как никак я твоё производное,

Я молекула плоти твоей,

Успокой ещё раз меня, Родина,

Жаворонками влёт обогрей!

Преступить за пороги державности

Я тебя не зову, не влеку,

И не требую искренней жалости –

Я коней не менял на скаку!

Это ты одинокой Сверхновою

Из созвездия выпала в ночь!..

Успокой меня, Родина, словом ли,

Попроси, чем смогу я помочь…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Хранилище 46. Любовная лирика

Игорь Белкин

А я к тебе привык и не хочу

лететь куда-то дальше по лучу

слепого поиска, и для чего он мне,

когда мы вместе на одной волне

создали свой обетованный мир –

ты в нём царица, я в нём не жуир!

Обыденность не мучает меня...

Приходят к нам знакомые, родня

на дни рожденья или просто так,

отвлечься от семейных передряг,

от горловой безвольной немоты,

когда не знаешь, кто есть в жизни ты.

Не спрашивай, я вижу по глазам –

тебе не нужен временнОй вокзал,

ты тоже обрела покой души,

печёшь для торта сладкие коржи –

и поглощает сын «наполеон»,

стряпнёй твоей безмерно восхищён.

У нас вопросам встречным не бывать,

обиды не заносятся в тетрадь

и безраздельно властвует луна

на перемытой плоскости окна,

и пыль не паутинит на ковре

бесчисленные точки и тире...

Всё так, всё так!

Любой нежданный криз

обрушить не посмеет нашу жизнь –

переиграй я с женщиной другой –

и станешь ты беспомощно нагой,

и свет луны забудет этот дом,

побрезговав нечищенным стеклом...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Когда вам скажет женщина: не помню,

Не верьте ей, такого быть не может!

Воспоминания всегда живут в огромных,

Способных за минуту растревожить,

Глазах блестящих или не блестящих,

Живущих на сегодня в настоящем,

На завтра в прошлогодней небылице,

Упрятанной надолго за ресницы!

«Не помню» ложь, извечное стремленье

Отгородить себя от приключенья,

От крупных слёз или от мелких жалоб,

От маргариток или от вокзалов,

От всепрощенья или непрощенья,

От яркого случайного явленья,

Служившего источником и светом!

Вас нет снаружи, в глубине вы где-то.

«Не помню» ложь и вам обидно очень,

Но вы тогда совсем ушли из ночи

Или из лет, уже не повторившись,

С эпитетом и со значеньем «бывший»!

Но если был, то в памяти остался

Касанием или желаньем пальцев

И отсветом в глазах её огромных!..

Не верьте женщине, сказавшей вам: не помню.

«»»»»»»»»»»

Ты девушка, мне ставшая женой...

Ещё снега не отражали небо,

А поглощали облака собой,

Ещё под шубой белою Онего

Дымился полыньёю ледяной,

А мы уже по марту проносились,

Разжав двадцатиградусный мороз

Ценою стратегических усилий,

Смеясь, как дети, в сумрачность берёз;

И падали в сугроб, не в наледь марта,

А в настоящий, пухлый, озорной,

Ссыпающий ответные ремарки

За воротник холодною волной.

Но разве охладить шальные взвизги

Звездчатостью застуженной воды?

И жгли сердца доверчивые искры,

И оставляли в них свои следы…

Сегодня тоже март, но не начало,

Сегодня снег прозрачною слюдой

Переливаясь, облака качает,

И прорубь не пропарилась водой;

На том же месте новые сугробы,

Откинув пОлы, ожидают нас,

Да мы не те, мы прокрутили глобус,

Меридианы сжались для проказ.

И всё равно на тропках тех же самых,

Где снег пропитан солнцем и весной,

Ты для меня не бабушка, не мама,

А девушка, мне ставшая женой…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Без надежды на удачу

Нам прощаться не резон!

Здравствуйте!

А как иначе,

Если вами я сражён?

Вы стреляли очень метко –

Снайпер!

Ё-кэ-лэ-мэ-нэ,

Разнесло грудную клетку,

Сердце в плазменном огне!

Погубили Вы поэта,

Засушили на корню…

Как же это, как же это,

Я же верность Вам храню?

Я ль не коврик у дивана,

Я ль не тапок меховой,

Не бальзамом ли на раны,

Подорожником-травой?

Эх, бесчувственное тело,

До чего ты холодно!

Отвергает менестреля

От своих красот оно…

Быть пажом в конце эскорта???

Прочитав себе мораль,

Мне шагнуть бы через гордость

И уйти в глухую даль.

Но любовь другая вряд ли

Снова высветится мне –

Я прилип дождливой каплей

К Вашей тени на стене…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не принимаю бравый вызов

К лирической дуэли строк,

Субботний вечер очень близок,

А мой соперник так далёк!

Он где-то там во фраке белом,

В перчаточках несуетных,

А я, пропахший можжевелом,

Готовлю баньку на двоих.

Сейчас водицы накачаю,

К щепе добавлю бересту –

И да пошли они, печали,

За тридесятую версту!

Огонь лизнёт котёл чугунный

Старокаслинского литья,

И свистнет тяга многострунно

В кирпичной топке бытия.

Придёт ОНА в халате тонком,

На каменку плеснётся квас –

Пишите, люди, похоронки,

Вам не найти на свете нас!

Мы там, где слово за излишек,

Где настоящая дуэль,

А не случайности интрижек,

Где выстрел в сердце – самоцель!

А чувства нервные безмерны

И обнажённость – не за стыд,

И пусть завидует соперник,

А ревность Бог ему простит!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ни муссон и ни пассат,

Ни следов Борея –

Штиль.

Обвисли паруса

На сосновых реях.

Стекленеет океан,

Гладок и бесцелен,

Синий кит-левиафан

Пенит параллели...

Разморило!

Солнце жжёт,

Палуба дымится,

Альбатрос и небосвод,

И ваниль с корицей...

Вот такая канитель!

Вот такую сказку

Сочиняет менестрель

За трагичной маской.

Транс, депрессия, застой,

Все напасти разом

Пеленой легли густой,

Никаких экстазов.

Ни щелчка входной двери,

Ни звонков лиричных,

Словно заперт изнутри

Я в свою трагичность...

Синий кит-левиафан,

Ты c моей косаткой

Бороздишь меридиан,

Вздрагивая сладко...

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Даже в злые декабри

Из глубин болотных

Вылетают пузыри

Призраков холодных.

Если поднести огонь

К призраку такому,

Обожжёт метан ладонь

Лёгкою истомой.

Ах, любовь, моя беда

Кстати и некстати,

Не ходила бы туда

Ты по старой гати!

Пыхнет зелен огонёк

Дальним наважденьем

И – прости меня, дружок,

За исчезновенье!

Не ищи в руках судьбы

Света понапрасну,

Всё равно тебе я был

Призраком неясным...

«»»»»»»»»»»»»

Нет, не в качестве портного

С курсов кройки и шитья

Я нанизываю Слово

На булавки Бытия;

И не две полоски ситца

Я простёгиваю вдоль

Ради взгляда Мастерицы

В душу, а не исподволь!

В хрусте стародавних ножниц,

Отсекающих лоскут

Дней по имени Тревожность,

Наши Радости живут.

Ты их ловко сортируешь,

Расправляешь на свету,

Хочешь Молодость вторую

Наживить на Суету.

Ладно, я не возражаю,

Может, новый День опять

Будет старые Скрижали

Нам перелицовывать –

То ль Любви твоей в угоду,

То ль в Любви к моей Мечте,

Канувшей в Живую Воду

Швами строчек на листе…

ххххххххххххххххххххххх

Шёл по жизни поперёк я и вдоль,

С лучшим другом не делил хлеб и соль,

Оба брали сколько нужно кому,

И не в жадность, а себе по уму.

Отучились, отслужили потом,

Он женился, ну, а я бобылём

Рядом с ними, но поодаль чуть-чуть,

Чтоб согласие у них не спугнуть.

У него жена мираж и дурман!

Мне с такою завести бы роман,

А, вернее, в жизнь шагать бы с такой,

Сберегая её лаской мужской.

Это так, да путь-дорога не та!

Друг не сито и не суть решета,

Не просеять сквозь него злую боль,

Неделимую, как хлеб или соль…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

От клотика до киля,

от носа до кормы

я в жизни простофиля,

а не свеча для тьмы.

Забавная картина –

амёба на ногах!

Пульсирующим клином

во мне гнездится страх.

Посредственной гравюрой,

офортом без искры –

нелепая фигура

для карточной игры;

забава для забавы,

где я без козырей,

и никакого права

в каре из королей.

А я и не печалюсь

о том, что не смешно,

мне нравится ночами

молоть своё зерно

и распылять по строкам

словесную муку,

и не считать пороком

лиричное ку-ку.

Прелестные блондинки,

брюнетки без оков,

даруйте мне смешинки

таких же точно слов!

Я с вами хоть на клотик,

за вас я хоть под киль,

и пусть умнее кто-то –

любите простофиль!

«»»»»»»»»»»»»»»

Неконкретна, непостоянна

Чувства сказочная туманность,

Не в ладу она с головой,

Нет в ней линии осевой.

И не нужно!

Зачем ранжиры,

Мне бы так побродить по миру

Без навязанности проблем –

На балу повращаться с кем?

Всё равно где-то будет берег

В кольцах радостей да истерик,

Изгоняющих сказку прочь...

Чем туманности мне помочь?

Да ничем!

Не смахнуть рукою

Ни константу из непокоя,

Ни обязанности любви –

Сердце сжал – и живи, живи...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

class="book">Не позволяй мгновению истлеть,

Пусть будут оберегами минуты

Из памяти давно минувших лет

Без сохранённых внешних атрибутов!

Всё в глубине, в подкорке...

Призови

Сознанье на восстановленье праха

Сгоревшей безответственной любви

И резкой, как испанский нож-наваха!

Не убедил.

Пусты мои слова,

А сердце не способно на мышленье –

У миокарда тоже есть права

Жить не вчерашним, нынешним мгновеньем.

Спокойно, друг!

У всех своя печаль,

Чем дальше путь, тем проще расставанье,

И не поможет новая свеча

Прощальному угасшему желанью...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Изгаляются дожди над июлями,

Ветер гнёт из февралей загогулины,

Где-то травы, где-то снег белым ворохом,

А у нас по тишине ни синь-пороха!

А у нас из ночи в ночь полнолуние,

А у нас из часа в час каллиграфия,

Птица ревности в тебе не проклюнулась,

Да и ты пока ни в чём не проштрафилась.

Растекается тепло да по холоду,

Набегает серебро да на золото –

Это патина, мой друг, и не более,

Мы от натисков судьбы зачехолены.

Вот и всё, что я тебе думал высказать,

Собирая чемодан огорчения,

И не нужно абордажить записками

Уходящего в кораблекрушение...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Может быть, кому-то в радость

Гусеницей шелкопряда

Завернулось время в кокон

До определённых сроков.

Час придёт, минута щёлкнет,

И прекрасное творенье

Прогрызёт скорлупку шёлка

Ради нового рожденья.

Час придёт, и воздух вязкий

Растюльпанится букетом

Ради продолженья сказки,

Из весны входящей в лето!

И опять любовь по кругу,

Поглощенье тьмы и света –

Эфемерные услуги

Эфемерности планеты.

Но об этом думать поздно,

Мы уже глотаем воздух,

Проходя вдвоём по марту

Ординатою Декарта!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Мужчина

Просить, и ладонью шершавить колени,

зажатые лживостью сопротивлений,

и гордо проникнуть, горя нетерпеньем,

в горячее тело неповиновенья!

Всё сладится, слепится, вспыхнут минуты

цветным фейерверком, гремящим салютом,

мгновенья совьются единой пружиной:

я бог твой, рабыня,

я раб твой, богиня!

Женщина

Отдаться, и вздрогнуть хрустальною люстрой,

дробясь на осколки слепящего чувства,

и в ночь выгибаться томительной радугой,

и вскрикивать, падая,

вскрикивать, падая

пушистой снежинкой в бесснежную зиму,

истаять в ней радостью неодолимой,

пусть краткой и временной, но разносящей

по миру, что горечи нет в настоящем!

Мужчина

Вот, собственно, всё, что желалось дуэту...

Шипучее солнце скользит по паркету,

рассветные тени в углах затаились,

в глазах отражается милость-немилость…

Что лучше?

А лучше процесс повторенья --

синхронно вплавляя движенье в движенье,

не думать о грешном, а мчаться в зените

с тобой в колеснице любви, Нефертити!

ххххххххххххххххххххххххххххххх

День сейчас рванёт петардой

И обломки от часов

Лягут у подножья марта

Строками моих стихов.

Стих любимой и далёкой,

Стих любимой той, что здесь

Перекрашивает локон

Краской бог какою весть…

Я не против измененья

Ни причёски, ни лица,

Мне бы выжечь раздвоенье

Личных мыслей до конца!

Упорядочить нервозность,

Думать только об одной

В этом феврале морозном,

В даль бегущим за весной…

На прилавке розы алы,

Три гвоздики в кулаке…

Что-то ты недоверстала,

Юность, в дальнем далеке!

А иначе б сердце билось

В ровном ритме, и цветы

Однозначно не делили

Мне его на ты и ТЫ…

хххххххххххххххххххххххх

Я галантный мужичок,

Я могу авантюристом

К нелюбимой под бочок

Швартовать свою речистость:

Не желаете ль любви

Одиноких половин?

Нелюбимая вздохнёт,

Обовъёт руками шею,

И уйдём мы с ней в полёт

Как могли и как умеем,

Сунув головы в петлю

Из двойного «не люблю»!

Светел день, а ночь темна

И по небу черепахой

Над Землёй ползёт луна

Как головушка на плахе,

Вдруг потеряная мной

При прощании с женой…

Ой, да что теперь визжать,

На луну рычать по-волчьи!..

Нелюбимая свежа,

Любит яростно и молча –

Что ещё мне, мужику,

Нужно на своём веку?

Рот ко рту и грудь на грудь,

В стенку влипло одеяло…

Успокоится к утру

Треволненье в девять баллов,

Нелюбимая уйдёт,

Оборвав двойной полёт…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Нынче солнечный денёк!

Втиснувшись в людской поток,

Я по городу иду,

Улыбаюсь на ходу.

Как не улыбаться мне,

Если солнце по весне,

Если женщины с утра

Легче пуха и пера?

Вот они скользят вокруг

Пряные, как Бежин луг,

Поизящней лебедей,

Ярче всяких орхидей!

Я иду себе, иду,

Напеваю на ходу:

Да, у марта день восьмой

Женский, но немного мой!

хххххххххххххххххххххххх

Как говорят, садится снег,

Сугробы ниже, ниже, ниже,

Но не растает он вовек,

Пока ты в грудь чужую дышишь;

Пока ты с кем-то, не со мной

Капель ладонью тёплой ловишь,

Не помня о моей земной,

Земной не тающей Любови…

хххххххххххххххххххххххххххх

Ничего не знаю я, ничего не ведаю,

Вторники естественно крашу перед средами,

Среды ретуширую перед четвергами –

В жизни так положено, верь мне, дорогая!

На слова обычные день субботний нижется,

В берестяных грамотах осень пишет ижицы,

По листве шагаешь ты, выступая павой...

До чего мне нравится вязь полуустава!

Ничего не ведаю, зла совсем не помню я,

В белой обнажённости не ищу нескромное,

Пятницы раскрашены, дышится легко нам...

Жаль, что нет продления жизни по канонам...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Со слезами на глазах

Органист играет Баха,

А земля на трёх китах,

А киты на черепахе.

Хорошо устроен мир,

Если в нём сердечно тонешь,

Веришь в сказку от Платона

И целуешь Суламифь.

У Колумба сто путей,

Цезарю похвастать нечем

И страдает Прометей,

Птице скармливая печень…

Вот такая ерунда

В генной памяти гнездится,

Прорываясь иногда

В книгу Жизни на страницы.

Пушкин исписал перо,

Моцарт обыграл Сальери,

Многоженство не порок

И Москва слезам не верит.

Собственно, я всё сказал,

Жизнь сосу как карамельку,

В рот ко мне глядит коза –

Малолетка-егоза:

Ну и жадина ты, Белкин!

Ошибаешься!

Не жаль!

Хочешь, подарю тебе я

Светлую любовь-медаль

С искоркой от Прометея?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Романтическое.

Между нами пули не жужжали,

не скакали конники вослед,

и клинки витой дамасской стали

нам не перекрещивали свет.

До чего же глупо и нелепо,

как сказал бы капитан Тревиль,

сдать врагу построенную крепость

с гарнизоном мыслей о любви!

А потом забыть о ретираде,

шелестеть словами, пить вино

и твердить княжне Волконской Наде

о победе под Бородино;

ничего не стоящей картечью

расстрелять межвековой туман

и пропасть в нём, души не калеча,

словно одинокий д,Артаньян...

© Copyright: Игорь Белкин, 2011

Свидетельство о публикации №111080200037

Хранилище 47. Любовно-шуточные

Игорь Белкин

Ворочаешься ты.

Скрипят пружины.

Сменить бы нужно старенький матрас,

не то соседи снизу шваброй длинной

начнут нам в потолок стучать сейчас.

Матрас – наследство от прабабки Фёклы,

столетний, безусловно, раритет,

в жару прохладен, от любви не мокнет,

не сыплет поролоном на паркет.

А ты ворчишь на неудобство позы,

в живот упёрлась левою ногой,

и нежеланьем страсть мою морозишь,

нет, чтоб шепнуть лукаво: дорогой!

И, кошечкой игриво изгибаясь,

поцеловать меня хотя бы в нос,

и по щеке погладить: баю-баю,

опять не брился на ночь, весь оброс!

И я б метнулся в ванную побриться,

в подмышки вбрызнув «Шипр»-одеколон,

и мы бы над матрасом словно птицы

взлетели – и прабабке наш поклон!

И от дурмана плясок половецких

стучать соседи перестанут нам

и тоже страсть озвучат не по-детски,

деля любовь как мы – напополам...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

А вот она, столешница дубовая,

на ней опять разделываю Слово я,

филейное – в запас, с костями проще –

на холодец и на святые мощи!

А вот и ножик шведский, сам он точится,

а вот любовь в постели, полуночница,

не спится ей без ласки колыбельной

в субботу, воскресенье, понедельник.

И далее – от вторника до пятницы...

Она – царица, и она – привратница,

а я условен при своей короне,

но всё же не прислуга, а персона!

В глазах её величественно бешенство,

сейчас она ударит по столешнице

рукой нетерпеливой: эй, мужчина,

не хватит ли бесплодной писанины?

На циферблате стрелки остановятся,

не впишется в бумагу пустословица,

что проку в ней, когда любовь в постели

важнее, чем потуги менестреля?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Клянусь рогами и копытами,

и всеми фибрами клянусь:

я Вас, любимая, подпитывал

весельем, изгоняя грусть!

Результативно и внепланово

при солнце и в любую хмарь

слова изобретал я заново

без оговорок на словарь.

Под равнодушным взглядом месяца,

под писк несносных комаров

я плёл смешную околесицу –

чем дальше в лес, тем больше дров!

Вы улыбались снисходительно,

питаясь крохами тепла,

но слов моих поток живительный

напрасно выгорел дотла.

У Вас в глазах грустинка синяя,

Вам бесприютно и темно,

и небо молнии расклинили:

поверьте, это не смешно...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Я на лодке-плоскодонке через Волгу погребу

целовать свою девчонку, баловать свою судьбу;

я ей верю и не верю, знаю, ветрена она!..

Левый берег, правый берег, равнодушная волна...

Теплоходы белоснежны, чайки падают в пике,

лодка замерла на стрежне, словно палец на курке –

то ли силы не хватает, то ли где-то в глубине

молодых русалок стая помешать решила мне.

Ишь ты, вишь ты, интриганки, хулиганки в чешуе, нет, чтоб девушке Татьянке из жемчужин свить колье!

Задыхаясь от волненья и не тратя лишних сил

я бы этим украшеньем Таню сразу обольстил!

И пошли бы мы с ней мило в однокомнатный чертог, дева щей бы наварила, я бы тоже ей помог –

в ритме скоростного вальса ноги в руки – и вперёд! –

за портвейном в шоп смотался побыстрей, чем звездолёт...

Размечтался, мачо-муче, бесаме, босяк-ковбой!..

И поплыл под скрип уключин – дыбом шерсть и хвост трубой; озверел я, месяц кряду проживая в шалаше!..

Отпуск.

Глушь.

И ни наяды, хоть шерше, хоть не шерше...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Курительную трубку

зубами придавлю:

прощай, моя голубка,

семь футов кораблю!

И чтоб тебе мечталось

о принце неземном

и чтоб твоя усталость

ушла за окоём!

Туманным опахалом

затмился лунный след,

я не познал и в малом

твой венценосный свет,

рукою не затронул

горящую свечу,

сирень на подоконник –

и всё, молчу, молчу!

Бежит изящный лайнер

по голубой волне

к невысказанной тайне

в девичьем нежном сне,

а я у терминала

курю и морщу лоб,

и пестую печалей

цветной калейдоскоп.

Когда-нибудь и где-то

весенним ярким днём

любимого ты встретишь

в сиянье золотом,

а я морским бродягой

уйду за острова

и в жизнь твою – ни шагу!..

Но это всё слова...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Любовно-шуточное.

Мир тобой заполнен от и до,

ни окна в нём нет и ни просвета,

и ни ассорти, ни винегрета –

только хмель муската и бордо!

Два глотка сближения с тобой

обращают серое в цветное,

в нечто утончённое резное

вроде тонких кружев для жабо.

Ах, не кавалер я Арамис,

не могу словами заморочить

и увлечь, смеясь, на ложе ночи

жизнь твою, пленительная мисс!

Но, как вечно влюбчивый корнет,

я взорвусь петардой озорною:

дева, не желаешь ли со мною

потерять невинности букет???

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ты спроси меня, спроси:

есть бандиты на Руси?

Я отвечу сразу: нет! –

расстегну тебе корсет,

любоваться буду

белоснежной грудью,

возбуждая организм –

разве это бандитизм?

Не хихикай, не шепчи:

сдуй навершие свечи! –

пусть любуется народ

тем, что лифчик деве жмёт,

холодит ладони

мне, а не барону

с правом сливки с молока

снять на свадьбе мужика!

Ты спроси меня, спроси

на иврите, на фарси

и по-русски, щуря глаз:

где обещанный экстаз?

Я тебе отвечу,

гладя нежно плечи:

трудно растопить мне лёд,

что тебя огнём не жжёт!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Яростный, всклокоченный,

где-то на обочине

обживаю ковыли –

зря меня не шевели!

От Судьбы блохастой я

отбиваюсь ластами

и морзянкой ей стучу:

я тебе не по плечу!

Милая, не милая,

не ходи за вилами,

я тебе отдамся так

хоть за бронзовый пятак!

Если осень с ливнями,

можно и за гривенник,

буду зонтиком тебе

я и в будни и в гульбе!

А пока, расхристанный,

с помыслами чистыми

близ дороженьки лежу,

выпивши для куражу!

Девица-красавица

на пупок мой пялится,

на неё вниманья ноль --

ты моя заноза-боль!

«»»»»»»»»»»»»»»»

Жизнь, она не очень чтобы

округлялась, будто глобус,

и не куб она, не тор,

не трухлявый мухомор

и не рыцарский плюмаж,

и не мена – баш на баш –

целомудренностью с Евой,

и не песенный припевок!

Жизнь, она краса красою,

если ты к ней не с косою,

не с рогатиной кривой,

не с больною головой,

не с наточенным мечом,

а с румяным калачом

или с плюшкой-посыпушкой:

я люблю тебя, подружка!

До последнего глоточка

я люблю тебя – и точка,

до последнего свистка

ты моя Угрюм-река;

радость ты моя, тоска

до последнего сверчка,

до не сказанного слова

из прошедшего былого!

Что с тобою дальше будет –

я не знаю...

Верю в чудо,

верю в месяц флореаль,

верю в сказочный Грааль,

в облака над головой

с белобрысою канвой

и в апрельские веснушки

на лице моей подружки!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не принц, мадам, не нищий

и не поручик Ржевский,

я Вами пересыщен

по самые подвески!

Позвольте, не прощаясь,

уйти к соседке Лене

и утешаться щами

с тарелкою пельменей!

Ах, как мне надоели

и канапе и слойки,

и тяготы в постели

не на обычной койке!

На сексодроме Вашем

не сокол я, не беркут –

одна из мелких пташек,

придавленная сверху!

Наплававшись в шампанском,

объевшись ананасов,

хочу по-хулигански

свистеть и водку квасить;

Иришку или Томку

прижать в киношном зале

и залюбить в потёмках

до самых до миндалин!

И к Верке-маломерке,

и к Любке в куцей юбке,

войду я, словно в церковь:

я ваш орёл, голубки! –

И никаких страданий,

и никаких мучений –

я не альфонс, не данник

и у любви не пленник!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2011

Свидетельство о публикации №111052200101

Document Outline

Хранилище 26. Стихи о любви

Хранилище 27

Хранилище 28

Хранилище 29. Стихи о любви

Хранилище 30. Стихи о любви

Хранилище 31. Стихи о любви

Хранилище 32. Стихи о любви

Хранилище 33

Хранилище 34

Хранилище 35

Хранилище 36. Стихи о любви

Хранилище 37. Стихи о любви

Хранилище 38. Стихи о любви

Хранилище 39. Стихи о любви

Хранилище 40

Хранилище 41

Хранилище 42. Стихи о любви

Хранилище 43

Хранилище 44

Хранилише 45

© Copyright: Игорь Белкин, 2010 Хранилище 46. Любовная лирика

Хранилище 47. Любовно-шуточные