Стрела с тихим гудением полетела в сторону каравана, что шёл по узкой лесной дороге. Вслед за ней полетели и другие. Били срезнями, с широкими плоскими наконечниками, чтобы в первую очередь убить коней. Лесному братству лошади ни к чему. Тишину пронзили крики и вопли, в караване поднялась суматоха.
Ровио тихо выругался — какой-то болван выстрелил до приказа, скорее всего, кто-то из молодых, Кёниг, скорее всего. Но что сделано, то сделано, и дезертиру пришлось тоже отпускать тетиву. Если караванщики догадаются развернуть телеги и бежать назад, то у них есть все шансы уйти. А если они уйдут, Кёнигу точно не поздоровится.
Извозчик пригнул голову и хлестнул поводьями, намереваясь прорваться вперёд. Следующий выстрел пришёлся ему точно под ухо, и он повалился на пыльную тропинку, поливая землю из пробитой артерии. Лошадь с безумным ржанием неслась по дороге, где за поворотом её ждала поваленная сосна и несколько ребят с топорами.
Охранники наконец-то сподобились закрыться щитами, и стрелы с громким стуком вонзались в дерево. Из некоторых повозок стреляли в ответ, но слишком редко, больше стараясь укрыться за высокими бортами.
На дорогу упала раненая лошадь, и её жалобные крики звучали почти как человеческие. Караван остановился. Несколько телег, крытая повозка и всадники, теперь уже лежащие мёртвыми.
— Сложите оружие, и никто не пострадает! — крикнул Бык.
Стрелы почти закончились.
— Пошёл ты!
Уцелевшие караванщики сгрудились вокруг одной из телег, закрываясь щитами и растерянно озираясь по сторонам.
Из кустов орешника вышли несколько парней, миролюбиво поднимая руки. Остальные по-прежнему сидели на деревьях и держали караванщиков на прицеле. Ровио вглядывался в лица караванщиков и видел лишь смазанные пятна, хотя всё остальное, как обычно бывает в бою, выглядело неимоверно чётким.
— Сдавайтесь, и уйдёте живыми, — повторил главарь.
Один из охранников попытался выскочить и зацепить его топором, но едва он размахнулся, как стрела с противным хлюпаньем вонзилась ему в глаз.
— Сдавайтесь, — мягким бархатным голосом, словно разговаривая с детьми, сказал Бык.
Охранники переглянулись и через пару секунд опустили щиты. Топоры и мечи упали наземь. Ровио отпустил тетиву, не сомневаясь, что все остальные сделали то же самое, и теперь смотрел, как караванщики падают замертво с застывшим удивлением на лицах.
Парни вышли из засады и методично подходили к каждому раненому и мёртвому.
— Самое время проявить милосердие! — смеялись они, взбудораженные после удачного сражения, и с этими словами добивали караванщиков, которые просили пощады.
Но их никто не слышал.
— Хороший хабар, — произнёс Бык, заглядывая в телегу.
Под плотной тканью аккуратными штабелями лежали мешки со специями. В городе можно было продать их за полцены и всё равно остаться с прибылью.
В другой повозке оказались различные мелочи: швейные иглы, гвозди, дверные петли, и прочая, несомненно, нужная, но дешёвая ерунда.
Ровио вышел к дороге и принялся собирать свои стрелы. Над лесной дорогой вновь повисла тишина.
Главарь подошёл к двери крытой повозки и дёрнул за ручку. Безрезультатно. Не проронив ни слова, Бык взял топор и одним ударом выломал защёлку.
— Вот это удача, — присвистнул он.
Ровио мимоходом заглянул внутрь. В повозке, обнявшись и вжимаясь в стенку, сидели двое — женщина и девочка. Бледные от страха, зарёванные, но, судя по одежде, богатые.
Через минуту у кареты столпилась вся шайка.
— Бабы — хорошо, — осклабился Рахмет, кочевник из южных степей.
Остальные заулыбались, ясно представляя, как пройдут ближайшие вечера.
— Не убивайте нас… — пропищала девочка, и бандиты дружно захохотали в ответ.
После заката Ровио сидел у костра и вяло ковырялся в тарелке. Лесная жизнь в нищете и грязи надоела до ужаса, а постоянные драки и грабежи напоминали об армии, которую он оставил. Сегодняшняя засада стала последней каплей.
Перед глазами бесконечной вереницей стояли все те, кого Ровио убил за свою недолгую жизнь. И у всех он видел ужас в глазах, бесконечный глубокий ужас. Такими же глазами на них смотрела девочка.
Из палатки Быка всё ещё доносились крики.
Ровио резко встал, положил еду и ушёл прочь, не обращая внимания на удивлённые взгляды соседей, что заливались вином.
Ночной лес встретил его приятной прохладой. В темноте он видел скучающего дозорного, что смотрел в сторону дороги. Хруст веток под ногами выдал дезертира, и дозорный обернулся.
— Что, не спится? — спросил он.
Ровио помотал головой. Кёнига, за то, что выстрелил раньше всех, поставили в дозор на всю ночь, и теперь парень скучал в тёмном лесу, пока остальные развлекались в лагере.
— А мне теперь всю ночь тут куковать, — посетовал Кёниг.
— Хреново, что тут скажешь.
— Может, ты за меня подежуришь? С меня причитается. А я спать пойду, — спросил парень. — Или не спать, кто знает.
— Если не спать, то что? — хмыкнул Ровио.
— Не знаю, может к бабе этой загляну. Или к девчушке, — Кёниг хищно улыбнулся и зубы блеснули в темноте.
— Девку решили на потом оставить, — Ровио сплюнул на землю. — Баба у Быка всё ещё.
Парень почесал лохматую голову.
— Тогда девчонке привет передам, пока все спят, — ухмыльнулся он.
Ровио посмотрел на свои руки и тяжело вздохнул. Кровь на руках въелась настолько глубоко, что уже вовек не отмыть. Трупом больше, трупом меньше…
Сам того не осознавая, Ровио схватил парня за горло, глядя ему прямо в глаза.
— Не надо… — хрипел Кёниг, пытаясь освободиться, но пальцы сжимались всё сильнее, и Ровио наслаждался тем ужасом, что плескался в его душе.
Кёниг обмяк и упал на землю. Ровио потёр исцарапанные запястья и проверил пульс. Пульса не было.
Дезертир отряхнулся и пошёл обратно в лагерь. Теперь тишину нарушало только потрескивание костров и пение сверчков.
Девочка сидела у дерева, привязанная за лодыжку. Ровио подошёл к ней, медленно, словно боясь спугнуть.
— Закрой глаза и уши, и сиди тихо, — шепнул он. — Ничего не бойся.
Она посмотрела на него большими заплаканными глазами и кивнула.
— Я хочу к маме… — всхлипнула она, но Ровио прижал палец к губам.
— Тихо.
Дезертир оглядел палатки и пошёл к самой большой и роскошной. По пути он наклонился, будто бы вытереть сапоги, и нож из-за голенища перекочевал в рукав.
В палатке было темно, как в пещере, но Ровио впустил немного света, надрезав ткань. Мягкими кошачьими шагами он подошёл к лежанке и одним движением вонзил нож спящему Быку прямо в сердце. Главарь испустил последний вздох, и Ровио зажал ему рот рукой.
Женщина, избитая и окровавленная, лежала на полу в беспамятстве, и дезертир не стал её тревожить. Он лишь сильнее убедился в том, что поступает правильно.
В следующей палатке вповалку спали его «друзья». В воздухе висел тяжёлый запах дешевого вина, могучий храп раздавался на многие мили вокруг. Ровио подходил к каждому, зажимал рот и перерезал глотку, спокойно и хладнокровно. Те, с кем он делил стол и кров последние годы, умирали от его ножа, не успевая ничего понять.
Руки дезертира вновь покрылись свежей кровью. Он вышел из палатки и услышал журчание где-то неподалёку. Ноги сами перешли на крадущийся шаг, а рука поудобнее перехватила нож, скользкий от крови.
Рахмет поливал заросли орешника после обильной пьянки. Кочевник стоял, не обращая внимания на окружающий мир, и только и делал, что выписывал причудливые фигуры. Ровио без особых усилий подкрался к нему, полоснул по горлу и оставил умирать в собственной луже.
Обитателей других палаток постигла та же судьба. Пьяные и беспомощные, они ничего не могли сделать.
В последней палатке жил сам Ровио. И те, кто был ему ближе всего в этой банде.
— Долго тебя не было, — просипел Лестер, когда полог откинулся и в проёме показался тёмный силуэт дезертира.
— Вместе с Кёнигом подежурил, — ответил Ровио, закрывая вход в палатку.
С ножа капала кровь, и в воздухе повис металлический запах бойни.
Лестер поднялся на своей лежанке и сел.
— Пойду отолью.
Дезертир любезно пропустил его к выходу и воткнул нож ему в спину. Металл с мерзким звуком царапнул кость, и Ровио повернул нож, чтобы вытащить его и нанести новый удар.
— Предатель… — прошептал Лестер, падая на колени, а дезертир наносил всё новые удары, пока жизнь не покинула бывшего друга.
Остальные даже не проснулись.
Когда всё было кончено, Ровио вышел из палатки и сел у костра, глядя на пляшущие искры. Последние слова Лестера задели его за живое. Дезертир предал свою армию, присягу и императора, теперь предал тех, кого считал братьями, и теперь не знал, кого ещё ему придётся предавать.
Он подошёл к девочке и перерезал верёвку. Она послушно сидела с закрытыми глазами, и Ровио поспешил вытереть руки от крови. Кровь не оттиралась.
— Всё кончилось, не бойся, — сказал он, пряча руки за спиной. — Как тебя зовут?
Девочка недоверчиво посмотрела на него и что-то тихонько прошептала.
— Прости, не могу понять, — сказал он.
— Бетани, — еле слышно повторила девочка.
— Где твоя мама, Бетани? Ты ехала с мамой?
Бетани помотала головой.
— В Мариграде, — прошептала она.
Ровио попытался вспомнить, что он слышал про этот город. Далеко на восточной окраине, потерянный в диких лесах и болотах.
— Тогда мы пойдём туда, Бетани, — сказал дезертир и выбросил нож в угли костра.
На рассвете трое покинули лагерь и отправились на восток, стараясь как можно скорее забыть всё произошедшее. И только мертвецы стеклянными глазами смотрели им вслед.
