КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Легенда о Спящем [Максим Кара-Басов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Вступление

— Да хранят вас Спящие, Ваше Святейшество!

Нестройный хор детских голосов гулким эхом прокатился по сводчатому потолку аудитории. Высокий и всё ещё мощный старик, несмотря на свой преклонный возраст, Патриарх-гигант приветственно махнул посохом, благословил класс:

— Будьте здравы, отроки! Учитесь прилежно! Благословляю!

Он прошёлся добрым взглядом по восторженным мордашкам учеников младших классов Академии Святоча. Махнул рукой, мол, продолжайте занятия. И поманил пальцем монаха-преподавателя:

— Брат Иннокентий, прервитесь на минутку…

Тот быстро раздал детям учебные пособия, дал задание и вышел вслед за Патриархом.

— Какие успехи, Кеша?

— Прекрасные, Ваше Святейшество!

— Давай без церемоний…

Монах огляделся. В пустом длинном коридоре не было ни души.

— Алексей Васильевич, дела обстоят прекрасно. Из двух десятков детей этого курса как минимум четверо обладают выраженными способностями к управлению Силой. Двое уже сейчас видят отдельные пучки энергии, а один даже научился примитивным манипуляциям с ней! Ну, а остальные, пусть и не одарены, зато класс сдал переходные экзамены на отлично! Проводится воспитательная работа. Вы же знаете, что дети с Мути в таком возрасте очень восприимчивы к учёбе, а после того, что им там довелось пережить, так и вовсе стараются вовсю.

— Неплохой результат! — Патриарх почесал бороду, — Что по девочкам? Ты же помнишь, нам в первую очередь нужны врачевательницы и ведуньи. Как с этим дело обстоит?

Иннокентий покачал головой:

— Всего одна с ярко выраженным Даром врачевательницы. У нас их всего-то полдюжины, Вы же понимаете, девочки на пустошах — ходовой товар у Изгоев и Диких. Не всех успеваем выкупить…

Они помолчали немного, кивками поздоровавшись с проходящими мимо монахинями в тёмно-синих платьях. Патриарх привычно нарисовал священный круг перед собой, подал руку для поцелуя. Монашки, получив благословение, быстро прошелестели дальше, цепляя широкими подолами каменные стены. Монах вынул из широкого рукава рясы небольшой свиток и передал его Патриарху:

— Вот список учащихся, рекомендованный советом Академии для выпускного курса. Получается, что по два студента уходят в Инквизиторы и Видящие, трое выпускников отправятся в Орден Спящих. И всего одна девушка станет Сестрой Молчания. Правда, подготовлены также пара ведунов. И четыре выпускницы выразили желание стать знахарками.

Глава церкви раскрыл свиток и углубился в прочтение, хмуря брови:

— Не многовато ли инквизиторов? Нам, как всегда, научников не хватает и агентуры на Пустошах мало. А здесь, считай, четверть выпуска в безопасники отправляется. Чёрт его знает что!

Монах пожал плечами:

— Вы же знаете, епископы имеют прямой допуск к выпускному курсу. Мы не в праве их контролировать.

— Ладно, — Патриарх спрятал свиток под рясу, — А что у нас со жрецами?

— А вот тут совсем нехорошо. Медвежье княжество опять не прислало ни одного послушника. Из Оленевского всего один, но оно-то и понятно… Зато из орловских земель сразу трое. И не глупы, нет. Подают надежды. Один, считай, уже подготовленным прибыл.

Глава церкви понимающе хмыкнул:

— Школа при барвихинском храме? Брат Тревзор! А я на совете говорил, сколько раз: вот во что нужно вкладываться! Настоящее золото не по Мути раскидано, оно — во влиянии на умы Одарённых! Чего стоит всё Зерно этого мира, если всё равно оно попадает не в те руки? Но нет! Инквизиция и научники всё на себя одеяло тянут, дай им и дай, и всего мало… Людей им — дай, золота им — дай, зерна на эксперименты, оборудование, существ Мути… Не на то мы силы свои распыляем, не на то!

Иннокентий кивал, изображая полную солидарность с начальством. А начальство, махнув рукой, наконец закончило жаловаться:

— Ладно… Иди, пестуй молодь дальше. Благословляю.

Монах поклонился и неслышно скрылся за дверями аудитории. А мощный старик направился дальше. Он прошёл через открытый проём коридора, приклонив голову, чтобы не удариться о каменный свод. Вышел в небольшой, крытый стеклом дворик, плотно заставленный кадками с различными растениями. Прошёлся по гравийной дорожке, мимо журчащего фонтана с золотыми рыбками, машинально подсыпал корма им и вышел в короткую колоннаду, которая вывела его на открытую площадь.

Брусчатка была мокрой от только что прошедшего холодного дождя. Прямо по мелким лужицам к нему споро подкатила небольшая карета без лошадей, дверца открылась и гигант с трудом разместился на сиденье. Напротив него сидел высокий человек в капюшоне, полностью скрывающем лицо.

— Ваше Святейшество!

— Епископ, — ответил тому кивком гигант.

Карета медленно тронулась, позвякивая сочленениями. Патриарх остро взглянул в мрак под капюшоном:

— Итак?

— Мы нашли его.

— Это точно?

Капюшон кивнул:

— Гарантировать не могу, пока сам не увижу. Но! Полностью подходит и под Ваше описание, и под описание Дока.

— Кто нашёл? Твои?

Епископ мотнул головой:

— Нет. Но мои его ведут настолько плотно, насколько возможно.

Патриарх озабоченно хмыкнул:

— Инквизиция успела раньше тебя? Старый стал?

— Нет, инквизиция не причём. И видящие тоже.

— Стоп, подожди… Ты хочешь сказать…

Капюшон снова кивнул:

— Да. Кто бы мог подумать, а? Алексей Васильевич?

Гигант присвистнул:

— Вот это поворот! А срыва не будет? Сам же знаешь…

— Мы наблюдаем, — Епископ ударил кулаком в стенку кареты, она остановилась и, выходя, он добавил:

— Алиса в курсе. Не скажу, что она в восторге, но своё обычное одиночество она впервые за долгие годы наконец-то прервала.

Патриарх рассмеялся, хлопнул собеседника по плечу:

— А вот это уже прекрасная новость! С неё и надо было начинать!

Карета двинулась дальше, а епископ натянул капюшон поглубже и, перехватив посох с навершием в виде ромба с большой буквой “С” по центру, зашагал по широкой брусчатке к выходу из парка. Благословив двух инквизиторов, что стояли на страже в чугунных воротах, он вышел в дремучий вековой лес. Через сотню метров стояла заросшая плющом арка, с дверями, распахнутыми настежь. За ними, на небольшой полянке, мерно гудел прямоугольный камень. Священник подошёл к нему, положил руку на верхнюю грань. Синева, что узорами двигалась по её поверхности, медленно, искрясь, потекла в руку епископа. Он выдохнул сквозь зубы, задержал дыхание. Наконец, не в силах терпеть больше, отнял ладонь от теплой поверхности, на которой едва различалась затёртая надпись: “НИИ ПКТ. Многофункциональное УкрыТие. Накопитель № 13”.


Глава 1. Падение Феникса

Ледяной Слизень — бесформенное образование из полурастопленного зелёного Льда, обладает способностью к быстрому росту и отращиванию конечностей. Как правило, большинство из Слизней гибнет сразу после окончания Гримуара, потому встретить его является большой удачей. Группа охотников может убить Слизня с помощью множественных отсечений конечностей оружием Силы. После смерти на месте гибели взрослой особи остаётся налёт тёмного невесомого мха, обладающего сильнейшим возбуждающим и наркотическим действием. Наркотик носит название “Чёрный мох” и запрещён на большинстве территорий Княжеств.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Князь Родион шёл, прикрываясь щитом Силы.

Щит гудел от переполняющей его энергии, изредка подрагивая от особо сильных ударов стрел и болтов. Воздух гудел, вторя песне, что разливалась внутри князя. Песне орлиного крика, полной радости кровавой жатвы.

Родион Васильевич выхватил дедовский меч, по преданию, выкованный лично Борисом Орловым из брони поверженного Повелителя. Махнул железом, наслаждаясь биением Силы в напряжённом металле. Вдохнул полной грудью запах крови, дыма и смерти. И — прыгнул на первого врага в белом маскхалате:

— Эррау!

Меч прошёлся сквозь лампасника, словно сквозь бумагу. От уха до бедра, сквозь раззявленный в ужасе рот, сквозь взведённый арбалет, одинаково легко рассекая и крепчайшую жилу, и сукно поддевки, и кольца брони.

— За князя! За Орла! Эррау!

Толпившиеся сзади дружинники выскочили из-под прикрытия своего государя, словно пробка из бутылки. И — взмыли до потолка фонтаны крови…

Словно сквозь масло горячим ножом… Нет. Ещё легче и проще прошла дружина с Орловским во главе. Их было едва ли полторы дюжины, против них — до сотни, но большинство врагов умерло в течении десятка ударов сердца. Остальные, всего несколько выживших лампасников, отступили в панике вглубь стоянки.

— Государь…

Родион Васильевич с трудом опустил оружие. Меч горел Силой, с жадностью впитывая последние капли крови поверженных врагов. Князь поднял руку в латной рукавице вверх, призывая к тишине.

— Государь, я здесь…

Хрип знакомого голоса стал громом посреди ясного неба. Князь шагнул вперёд, в полумрак. Не снимая, впрочем, щита Силы. И не пряча меча.

— Княже… Спаси…

К центральной колонне был привязан изможденный человек в боярском мундире. Он опустил окровавленную голову на грудь, с трудом вдыхая дымный воздух.

Родион Васильевич, окружённый снова своими ратниками, медленно приблизился к боярину. Тот поднял взор на своего господина.

— Боярин Баранов, — узнал того ближник князя, — Командир полусотни, владетель Ново-Архангельского поселения…

Пленный прошептал что-то. Князь приблизился:

— Что? Не услышал!

— Прости, княже…

Баранова выгнуло, словно куклу. А из темноты позади пленника выступил воин-Шершень.

— Унха-рраш-аш! — крикнул великан, сияя зелёным светом из прорези забрала. Ближник князя шагнул вперёд, молниеносно прикрыв телом своего сюзерена. И враг упал, пронзённый мечом другого дружинника.

Вдруг, на груди пленника вспыхнули ярким жёлтым светом десятки огней.

— В сторону, княже! — Пестов оттолкнул Орловского от боярина. Но было поздно. Рой желтых огней прожёг плотный воздух на своем пути и жадно впился в щит Силы…


***
Бывшее электродепо Планерное.

Подземный ход вывел нас вовнутрь огромного ангара с множеством ржавых поездов внутри. Сквозь дыры в его крыше проросли вниз целые колонны из снега и льда, надёжно похоронив под собой составы метро. Посвистывал холодный ветер, и даже морозоустойчивая Ворона передёрнула плечами:

— Зябко-то как!

Вокруг царила почти полная тишина. Синий полумрак, стон ветра да капающие кое-где сосульки.

— И куда дальше?

Март с Крюком подсадили княжну, вылезли сами на платформу. Воительница вопросительно посмотрела на девочку.

— Дальше, говорят, можно пройти по тоннелям к следующей станции. Отсюда хода по поверхности нет, сильная Муть начинается, даже летом не пройти…

— Другие пути есть?

— Или назад возвращаться, как мы шли… Но там — враги. Или — вперёд под землёй. Да вот, сами смотрите же…

Над широкими тоннелями, ведущими в мрак подземелий метро, виднелись невысокие руины. Дальше возвышались обугленные каркасы каких-то зданий, а прямо за ними клубился зелёный туман.

— Под землёй тоже небезопасно, — Крюк устало скинул свой баул, снял повязку с руки и принялся за перевязку.

— Да, неизвестно что там. Но и сидеть здесь нельзя. Слишком близко мы от Бутаковской башни. Могут и сюда наведаться, — княжна посмотрела на Ворону, — Решай, боярыня!

Ворона устало присела на подножку вагона:

— Нам всем нужно решить. Вместе решить. Что делать дальше, и куда идти после.

— Разве мы не в моё княжество идём? — спросила девочка.

— Мы не можем обойти Бутаковскую Башню. Она не зря здесь стоит. Смотри, — Ворона вытащила меч и набросала примитивную карту прямо на снегу. Мы все подошли поближе, пытаясь понять, что она хочет показать.

— Мы здесь. Это — старое депо метро. Вот здесь — Башня. Вот тут, — меч показал на несколько линий на запад и север от депо, — Очаги Мути. Сейчас Муть уходит, но без сильного одаренного идти туда очень опасно. Подует ветерок с Мути — и всё, конец. Дальше смотрите.

На восток от укрепления, захваченного Медведями, начиналась большая сильно заштрихованная область. Её пересекало несколько линий потолще и одна — тонкая прерывистая. Княжна посмотрела и уверенно ткнула пальцем в линии:

— Это река, а это — канал. Вот здесь — торговый тракт из нашего княжества. Вот тут мост ещё сгорел, когда мы несколько дней назад к границе подъехали. А вот это, что ты сильно начёркала — там Ближняя Муть начинается.

— Верно. Теперь понимаете, что не зря Враны поставили свою пограничную башню именно здесь? Обойти её можно только по Мути. Сквозь Муть. Здесь и здесь. Но нужен сильный одарённый, ведун. Среди нас такого нет.

— А почему бы нам не вернуться? — Март внимательно следил за движениями кончика меча, — Ну, по тому же пути, что мы сюда шли. Дождаться ночи, потихоньку вылезти из люка…

— Смотри теперь сюда, — Ворона нарисовала ещё пару линий, которые шли от Башни на юг, — Вот здесь дорога к Орлиному гнезду, нашей башне. И вот тут её пересекает Волок-Ламский Тракт. На нём — отряды Медведей и Кабанов. Это что значит?

Все молчали. Наконец княжна не выдержала и ткнула палочкой ещё дальше на запад:

— Получается, что Медведи сначала Пятницкий тракт заняли. Там слабая Муть, и там сейчас чисто. И, скорее всего, вот этот единственный перекрёсток на Мясуху они тоже захватили. Дальше на юг только Орлиное Гнездо, небольшая, но сильная крепость, мы с боярами её недавно проезжали. Её не захватить и трём Трутням. Но… Я всё равно не понимаю, зачем Медведям это нужно. Придёт Холодное Солнце, и вся эта территория будет снова от них отрезана. Отрезана до новой весны. Их воины попадут в ловушку. Со всех сторон или Муть, или орлы, или мы, Враны… Орлиное Гнездо ещё никому не удавалось взять!

— Да, правильно, — Ворона потёрла плечо, скривилась от боли, — Гнездо скорее всего устояло. Но. Нам от этого проку нет. Помочь нам они не смогут. Полверсты перед стенами — сплошная вырубка. И там уже наверняка враги. Попробуем пройти — в лучшем случае из луков расстреляют.

— Так что же делать? Туда и туда — нельзя, там враги, там Муть. А на юго-востоке что? — Крюк наконец прервал молчание.

— Там тоже Муть, тоже сильная. И этот путь, сквозь метро… Это единственный наш шанс выжить. Но надо решать сейчас.

Воительница вставила меч в ножны, внимательно и твёрдо посмотрела каждому в глаза:

— Мы хотели пройти во Врановское Княжество. Туда дороги нет. Вернуться обратно мы тоже не можем. Остаётся одно. Попробовать дойти до ближайшего форта Мосторга. Если не по земле, то хоть под землёй. А оставаться здесь — очень большой риск. А там идёт дорога в южные земли, в Крысятник. Так что… Пусть каждый выскажется. Начнём с самого молодого.

Мы посмотрели на княжну, но Ворона ткнула пальцем в Крюка:

— Ты первый!

Парень поправил повязку:

— Надо под землю — значит, пойдём. А мы пройдём?

— Неизвестно. Здесь давно никто не ходил. Март.

Новик вздрогнул, отвёл глаза:

— Я что… Я как все!

— Понятно. Молчун!

"Крысятник? Отлично, туда-то мне и надо!"

— Если другого пути нет… То — голосую “за”! — я поправил рюкзак на плечах, подмигнул Вороне.

— Княжна?

Ворона и остальные посмотрели на девочку. Та отвернулась, потыкала носком сапожка в слежавшийся сугроб. Затем подняла голову и посмотрела прямо в глаза воительницы:

— Но ведь даже если мы доберёмся до Форта, оттуда же не будет дороги ко мне домой?

— Ты права. Но так мы хотя бы спасём тебе жизнь.

— И что дальше? Я же должна объявиться, сообщить папе… князю Врановскому о том, что жива!

— Дальше мы пойдём через Мосторг в Крысятник. Там есть Дом Вранов, ваше посольство, оттуда твои подданные отправят весточку о тебе домой. И там тебя никто не тронет. МосТорг — нейтральная территория.

Княжна надолго замолчала…

— Ну, раз иного пути нет… Я согласна…

— Что же, все высказались… Март, ты уже подготовил огонь?

В этот миг прогрохотал отдалённый гром. Что-то засверкало в небе, и новик боязливо уставился в туман:

— Вот, сделал десяток факелов… Опять, что-ли, Гримуар возвращается?

— Нет, он только раз в год случается…

Воительница решительно встала, поправила перевязь:

— Выдвигаемся. Молчун, теперь ты впереди. Княжна со мной.

Мы спустились на пути и, проваливаясь в тающем снеге, двинулись к черному зеву метротоннеля….


Глава 2. Клекот Орла, Рык Медведя

Холодное Солнце — климатическое атмосферное явление. Резкое снижение солнечного света. Солнце видно как диск с зеленоватым оттенком. Продолжается от нескольких суток до месяца. Вызвано высоко поднявшимся облаком холодного тумана, закрывающим большую часть Москвы. Очень низкие, до минус семидесяти, температуры. Очень сухой воздух. Смерть вне отапливаемого помещения наступает в течении нескольких минут. Часто сопровождается налётом сплошного тумана Мути (см. Прилив Мути). После отступления Холодного Солнца число новых Зёрен Силы увеличивается в несколько раз, однако резко растущая Муть не позволяет собирать их.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Всадник в цельносшитой медвежьей шкуре поднял руку и колонна пехоты позади остановилась. К нему подъехал другой воин, в богатом чешуйчатом доспехе, на мощном боевом циклопе пегой масти. Оруженосец с личным хоругвием скакал в паре шагов позади.

— Чего встали, Клыкастый?

— Впереди бой идёт.

Оба они прислушались. За лесом громыхало, в небе то и дело вспыхивали огни.

— Так и должно быть. Знаешь, что… Давай-ка пустим вперёд наёмников…. Щирый!

К командирам подскакал невысокий воин в цветастом кафтане, поклонился прямо с седла:

— Княжич… Воевода…

— Бери своих, и по-быстрому пробегись до Покровской горки, вон она, видишь? Посмотри, что там, и обратно.

— Слушаюсь, господин!

Через пару минут мимо стоящей пехоты пронеслась сотня наёмников, на небольших лошадках и почти без брони, в шлемах и тегиляях через одного.

— “Наёмники Щирого”, — презрительно сплюнул в снег Клыкастый, — ну хоть какой-то толк от них. Что дальше, Мирон?

— А дальше мы пойдём вослед коннице, там по дороге выходим прямо к Северному парку… И я заберу княжну Врановскую себе, — Мирон Бероев, наследник Великого Князя Медведей, почесал жиденькую юношескую бородку.

— Эх, княжич, достанется нам от Великого Князя!

— Пустое. Победителей не судят. И вообще, захирели Орлы. Одни молятся, другие спиваются. Давно пора им перья-то повыщипывать. Да… и насчёт нашего князя, Великого Медведя… Его окружают одни говоруны и импотенты. Говорят много, делают мало. Пора бы им и подвинуться! Род Бероевых достоин большего!

— А если не отдадут девку?

— Тогда — всех вырежем, делов-то! Хватит болтать! Вперёд!

Колонна пехоты задрожала, залязгала оружием и щитами. И, словно шерстяная змея, коричневым шнуром двинулась дальше по тому, что когда-то называлось Южным Тушино…

Через десяток минут послышался топот и авангард пропустил к Клыкастому молодого всадника в запылённом сюрко:

— Воевода! Княжич! Наёмники захватили обоз! Там с две сотни коней, петушары совсем без конницы остались!

— Ай да Щирый! Молодец, увеличу ему долю… Ненамного… Прибавить ходу! Клыкастый! Бери первые две полусотни и организую боковое охранение! Ударим сходу, через лес!

Воевода поклонился в седле и, горяча коня, рванул в голову колонны. Княжич Мирон отъехал немного в сторону, ожидая подходящую тяжёлую полусотню кирасиров. Личная конница наследника только показалась из-за поворота.

***
Раненого Родиона Васильевича вынесли на руках чудом уцелевшие, шатающиеся от ран контуженные дружинники. Пестова же вытащили по частям. Вместе с воеводой погибла половина личной дружины Великого Князя. Из воевод на ногах остались только Чернов-Кобылин да Перовский-старший, который в атаке не принимал участия. Седой жрец сразу же принялся врачевать, склонившись над окровавленным владыкой, но на вопросительный взгляд врановского воеводы только помотал головой.

— Ваше Благородие, княжны здесь нет, — упав на колено перед седовласым враном, доложил молодой десятник, — Поймали единственного уцелевшего лампасника. Молчит.

— Отдайте мне его, у меня заговорит, — хмуро пообещал глава малого совета…

Через несколько минут он вернулся к врановскому воеводе. Тот, будто скала среди бушующего моря, спокойно отдавал приказы о тушении пожара и организации временного лагеря.

— Есть новости. Похоже, княжны здесь нет и не было.

— Не врёт пчела?

— Я применил такой метод, что соврать он просто не смог бы… Кстати, Пчёлы прекрасно знали о том, что княжна приедет без сопровождения.

Мимо пронесли тяжело раненного дружинника, у которого из живота торчал кусок арматуры. Воеводы проводили взглядом носилки, и Перовский-старший продолжил:

— И вот ещё что… Лампасник утверждает, что воевода был уже без сознания в момент нападения на Мясуху. Якобы, Трутню про покушение на воеводу сообщил какой-то загадочный незнакомец в тёмном плаще с капюшоном. Разглядеть лицо не удалось. Это произошло за несколько часов до атаки на крепость.

Чернов-Кобылин почесал затылок:

— Предательство? Отравили?

— Пленный не знал деталей. Но сообщил, что в момент нападения крепость почти не сопротивлялась, по ним работало всего лишь одно крепостное ружьё. Так что, крепость они захватили быстро. Правда, мой младший брат всё же смог убить Трутня, и ещё один Шершень погиб при попытке захвата княжны. Затем наступил рассвет и Пчёлы ушли.

— Значит, воевода был при смерти, раз не смог вмешаться… А что случилось с князем, чем его так тяжело ранить-то смогли?

— Там был боярин Баранов. Шершень сохранил его как раба для “Жала смерти”.

— Может быть, Баранов и был предателем? И воеводу устранил, и врагам сообщил о слабости крепости… И, где же княжна? Может быть, кто-то из защитников крепости остался жив?

— Не знаю, здесь все мертвы, — Перовский-старший услышал громкий звук трубы и повернулся, — А это ещё что?

Со стороны холма на поле из леса выходили колонны под знаменами коричневого цвета.

— Не понял… А как же…, — поражённо замер вран, а Перовский сильно сжал губы и свистнул:

— Коня мне, и воеводе циклопа приведите!

Из леса всё выходили и выходили колонны пехоты.

— Их раза в два больше, чем нас… А вот и кирасиры… Так, а вот и хоругвь… Княжича Мирона Бероева знаешь? Вот он, тут как тут, — Глава малого совета убрал трубу в карман и повернулся к Чернову-Кобылину, — Не было вестей с вашей крепости?

Тот отрицательно покачал головой.

— Значит, или перехватили вестовых, или какая-то из крепостей пала. Или Бутаковская, или Орлиное Гнездо.

— Или обе…

— Или обе. Эй, принесите белый флаг! Поедем на переговоры.

Они выехали на сотню метров вперёд. Со стороны коричневой рати к ним приблизились двое всадников.

— Что же, князь сам не выехал-то? Не уважает наследника медвежьего? — горяча коня, спросил Мирон Бероев.

— Его Высочество отдыхает после битвы, — ровно ответил Перовский-старший, глядя в глаза медведю.

— Очень жаль. Но, мне всё же придётся потревожить покой утомлённого…

— Повторяю, великий князь не принимает. Или у вас есть очень веские причины, чтобы нарушить этикет…

— Ну вот, так я и знал… Всё же не по месту, выходит, мне разговаривать с князем, — сплюнул на землю Мирон и кивнул своему спутнику. Клыкастый вытащил из седельной сумки отрубленную голову, натянул на неё окровавленную шапку с орлиным пером и бросил под ноги собеседникам.

— Это воевода Мичурин-старший. Раненых добили, значит, — узнал убитого Перовский, — Вы объявляете тем самым войну?

Княжич пересел набок и вытащил маленькую трубку. Всыпал в неё жменьку зелья, капнул из бутылочки, жадно втянул появившийся дымок. Затем открыл глаза, вздрогнул, вытер выступивший пот и улыбаясь, ответил воеводе:

— Это так, маленькое предупреждение… А вот станет ли это войной — зависит прежде всего от вас. Отдайте мне наследницу Врановского княжества, княжну Анастасию! Я знаю, она здесь.

— Зачем тебе княжна? — Перовский удержал за руку Чернова-Кобылина, схватившегося за меч.

— Любовь, любовь… Будь она неладна, — мерзко рассмеялся Мирон, — как увидел её портрет, так забыть не могу. Не сплю, не ем, совершаю необдуманные поступки…

— Она помолвлена с княжичем Игорем Родионовичем. И помолвка скреплена печатью Патриарха, — спокойно ответил советник Великого Князя.

— Как скрепил, так и раскрепит. Да и зачем ей, прекрасной белошвейке, этот ваш плюгавый псарь? Он же думает только об охоте и попойках с собаками. То ли дело я! Красив, смел, богат…

— … И совершенно здоров…, — саркастически добавил Перовский-старший, провожая взглядом опустевшую трубочку, которую повеселевший “медведь” убрал в вышитый камнями кисет.

— Да, кстати. И абсолютно здоров. Отец даже пожурил меня недавно, дескать, от моего семени уже все придворные девки на сносях, медовуху принести некому… Ну ладно, это всё — досужая болтовня…

Княжич подъехал к противникам почти вплотную и тихо сказал:

— Даю вам десять минут времени. Разбудите вашего князя, пусть решает. Или отдаёт девку и — мы расходимся. Тогда все живы и здоровы. И я даже выведу свои отряды с Пятницкого Тракта. Или…, — Бероев-младший злобно сощурился и мотнул головой, показывая на свои войска, — я вас всех здесь зарою, включая вашего князеньку. И всё равно, девчонка станет моей. Решайте!

Он развернулся, дал шенкеля жеребцу и поскакал обратно. Клыкастый помедлил чуть, внимательно посмотрел в глаза обоим орловским воеводам, сплюнул и поскакал вослед хозяину. Чернов-Кобылин обернулся к Перовскому:

— Вот тварь! Женится на княжне силой и получит себе наше княжество в наследство! Конечно же, зачем ему Пятницкий тракт в таком случае! Ведь он выход к Центральной Мути через Бутаковку получит!

Советник, не моргая, долгим взглядом проводил ускакавших недругов. Потом хлопнул врана по плечу:

— Ты, Григорий Иваныч, главного не понял. Откуда он узнал о том, что княжна здесь? Теперь-то понятно тебе, кто натравил Рой на нашу крепость? Кто сжёг мост на Бутаковской Переправе и по чьему указанию убили посольство ваше, включая и твоего племянника?

— Вот тварь! — врановский воевода развернул коня и пришпорил его, — К бою!

Перовский-страший постоял ещё немного, затем спустился с коня, зачерпнул рукавицей талого снега с землей, понюхал его и поднял глаза к чистому небу:

— Вот как оно, братец… Жди меня, недолго осталось…

А вокруг чирикал лес, пел весенними трелями птиц-свиристелок. И, разогнав тучи, наконец-то выглянуло теплое ласковое солнышко…

Глава 3. Тени прошлого

Патриархия прикладывает огромные усилия к тому, чтобы прекратить практики кровавых жертвоприношений, которые были повсеместно распространены всего несколько лет назад почти на всей территории обитаемой Руси. На сегодняшний день, человеческие жертвы фиксируются только среди Диких, обитающих на юг и юго-восток от Коммуны, и в отдалённых селениях Медведей и Кабанов. Поговаривают о том, что Рой и Альянс также умерщвляют пленников, но первые это делают в виде пищи, а вторые — для научных целей. Ни первое, ни второе не должно осуждаться нашими жрецами во время ритуалов и проповедей…

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное.

Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


— Стойте! — Ворона подняла левую руку вверх, со свистом выхватив клинок правой, — Впереди что-то есть.

Свет солнца едва успел померкнуть позади нас, за поворотом тоннеля. Чадно горящие факелы — ненадёжный источник освещения. Под их неровными, колеблющимися языками, свод метротоннеля казался живым, подвижным. Но не это мнимое движение сейчас насторожило воительницу.

— В стороны разойдитесь, — тихо сказала Ворона.

Я с княжной отступил к правой стенке тоннеля, новики к противоположной. Присели, повинуясь взмаху руки воительницы, которая отбросила факел как можно дальше вперёд. И сама осторожно отошла, освобождая путь.

Из-за поворота показался неяркий и тёплый круг света. Рельсы отчётливо загудели, послышался перестук колёс, слабое шипение и на нас медленно выехал полупрозрачный поезд метро. Сотканный из тумана. Крупными мазками, словно художник масляными красками писал. Головной вагон притормозил со скрипом и мягко впустил в себя факел. Впрочем, факел так и продолжил гореть, словно и не заметил внезапного препятствия.

Силуэт машиниста тёмным пятном выделялся на фоне кабины. Он махнул нам рукой, мол “осторожнее, отойдите в стороны”. Мы прижались к стенкам, и призрачные вагоны медленно прошелестели мимо.

Поезд был из старых серий, которые давно уже не ходили в московском метрополитене. Прямоугольные, светло-голубого цвета, с белыми птичками на боках, его вагоны были ярко освещены изнутри. Некоторые форточки были приоткрыты, и оттуда донеслась песня, которую пели пассажиры:


Когда домой товарищ мой вернется,
За ним родные ветры прилетят,
Любимый город другу улыбнется,
Знакомый дом, зеленый сад, весёлый взгляд…

Когда последний вагон прошелестел мимо, я бросился вслед за ним:

— Стойте! Подождите меня!

Поезд понемногу набирал ход и, как я не силился прикоснуться к нему, пальцы так и не смогли дотянуться до его масляного бока. За поворотом же тоннеля снова появился солнечный свет, и призрачный поезд растворился в нём, оставив за собой лишь разноцветную радугу. Она, позванивая колокольчиками, опала на оледенелые пути тонкой паутинкой тумана. Я рухнул на колени, и только эхо исчезающих голосов тихо повторило:


… Любимый город другу улыбнется,
Знакомый дом, зеленый сад …

Комок в горле. Я вытер рукавом прорвавшуюся слезу с щеки. Сзади неслышно подошла Ворона:

— Говорят, что это добрый знак. Муть явила нам чудо, — тихо промолвила она, усевшись рядом со мной.

На плечо выбрался Фыр. Он лизнул меня по щеке, пощекотал лапками. Перебежал на рукав и уставился на меня своим острым взглядом темных глазёнок. Я осторожно погладил его по шёрстке.

— Надо идти, Федя, — Воительница шумно втянула воздух носом, — Муть не всегда будет к нам благосклонна.

Она вернулась, подняла факел и высоко вытянула его над головой. По потолку, недовольно шипя, расползались в разные стороны десятки ледяных слизней.

— Повелитель меня раздери! — охнул Март.

— Муть нас не тронет. Но и задерживаться здесь не стоит, — Ворона шагнула в темноту тоннеля, и мы последовали за ней.

***
Вдоль воды Муть всегда слабела, и Топор старался держаться в виду покрытой тёмным льдом реки. Снег набивался в ботинки, мокрыми комками падал на непокрытую голову, но сержант не обращал никакого внимания на его неласковые прикосновения. Поминутно оглядываясь, он мягко ступал по молодому лесу, захватившему собой некогда плотно застроенный район.

Проклятый туман облаками висел над землей, и Топору то и дело приходилось петлять, словно зайцу, обходя такие места. Впрочем, Муть сильно поредела, уступая выглядывающему сквозь пелену облаков солнышку. Куда сильнее досаждала сержанту вонь, доносившаяся со всех сторон. Она сбивала с толку, лишая обоняния, делая опытного лесовика полуслепым.

Где-то к северу, как знал Топор из рассказов старшего брата, есть переправа. Там стоит пограничная Бутаковская башня союзных вранов. И именно туда сейчас и направлялся беглец, торопясь передать сведения о враге, оставшемся позади. Идти же на лёд сержанту не хотелось. Он прекрасно знал, насколько коварным бывает чёрный лёд весной, как легко трещит от под ногами неосторожного путника и ломается в полынью.

Когда же солнце взошло, появилась ещё одна неприятность. Ветерок поменял своё направление, и теперь гнал мало-помалу Муть с центра в направлении МКАДа. И с каждым шагом Топор чувствовал кожей спины, как позади настигает его зловещий туман, а впереди полоса свободного от него леса всё сужается и сужается.

Лес внезапно закончился. Сержант осторожно подобрался к плотной завесе радивики[1], за которой яркий солнечный свет возвестил о границе чащи. Он медленно поднял голову над кустами и увидел прямо перед собой основательно разрушенное здание речного вокзала. Подул ветерок с реки, и вонь наконец рассеялась. И Топор учуял запах жареного мяса, дыма и травяного взвара. Между колоннами горел небольшой очаг, и какой-то мужчина в монашеском балахоне неспешно крутил палку с насаженным на неё тушканом.

— Давай уже, подходи, — не оборачиваясь, громко сказал он, — Голоден небось?

Топор выдохнул, раскрывшейся пружиной перемахнул через колючки и аккуратно ступая, выставив перед собой трофейное копьё, обошёл бивуак*.

Монах медленно опустил капюшон на спину, и Топор облегчённо выдохнул:

— Жрец! А ты как здесь оказался?

Трубадур молча отрезал с бочины сочащийся жиром и соком кусок мяса, положил его на лист морозники, посолил и передал сержанту. Тот вцепился зубами в нежное мясо и заворчал, словно медведь, жадно пожирая угощение. Но, даже занятый едой, Топор с опаской следил за тем, как Муть подступает всё ближе к развалинам.

Впрочем, священник не проявлял никакого беспокойства. Он повернул вертел, отрезал ещё несколько кусков шашлыка, вытащил из мешка бутыль со слабо светящимся вином. Плеснул немного в глиняный стаканчик:

— Тебе не предлагаю. Вон там пиво возьми.

Топор промычал согласно, сел напротив священника и залпом выпил половину кувшина. Затем вопросительно посмотрел на Трубадура, который усмехнулся и пододвинул ему ещё один лист с нарезанным жарким:

— Кушай, кушай.

Следующие минуты он смотрел, как лупоглазый Топор жадно насыщается едой и питьём, после чего прокомментировал:

— Нет ничего лучше, когда ты голоден, а тебя накормили.

Сам он срезал тонкий пласт мяса и, умело орудуя ножом и палочкой, мелко нарезал себе на глиняном блюде, добавил из небольшого котелка тушёных плодов дикой моркови и принялся неспешно пережёвывать пищу.

Сержант заметил пару монахов, которые стояли на страже вокруг развалин. Они без страха бродили чуть ли не вплотную к зелёному туману, и пару раз Топору даже показалось, что Муть остерегается касаться их своими редкими выростами. Воин вытер жирные пальцы о лист травы, подхватил кувшин и влил в себя остатки пива:

— Хорошо ты устроился, Трубадур. А это кто такие?

— Братья-монахи из Святоча. Случайно встретились в лесу. Вот они и уважили старика.

— Понятно… А ты как здесь оказался?

Жрец потянулся, зевнул:

— Воеводе потребовался редкий травяной сбор для лечения, а у меня закончился. Вот и пришлось выйти на поиски. А ты что здесь делаешь? Разве ведуны уже вышли на сбор зерна?

Сержант покачал головой. Следующие минуты он рассказывал, не останавливаясь, о произошедшем нападении и горестном поражении при Мясухе, плене и побеге. Трубадур внимательно слушал, не показывая эмоций. Наконец он плеснул светящегося напитка и передал стакан Топору:

— Выпей.

Тот не глядя, залил в глотку вино и закашлялся, вытаращив свои крупные глаза:

— Что это?

— “Туманная ночь”. Хорошо прочищает мозги, правда?

— Скорее, глотку, — прохрипел сержант, откашливаясь.

Жрец спрятал бутылку, махнул рукой. Ближайший монах подбежал к нему, наклонился. При этом, рукав его рясы немного задрался и сержант заметил на запястье светящийся знак в виде глаза с двумя перекрещенными дубинами под ним. Трубадур прошептал монаху что-то, тот кивнул и скрылся из виду.

— Значит, Рой…, — задумчиво протянул жрец, — А что с княжной?

— Её не было среди пленных.

— Куда же она пропала?

Сержант пожал плечами:

— Не знаю. Я был на восточных воротах. В самом начале нападения оглушило меня, очухался лишь тогда, когда лампасники уже внутри крепости были. Ну, и повязали меня тёпленького, как уже рассказывал…

— А что с Молчуном?

— Не знаю. Говорю же, я почти всё время в отключке был, — с досадой проговорил Топор.

Жрец придвинулся поближе к сержанту:

— И Ворону ты, значит, не видел? Слушай, закрались у меня сомнения по поводу нашей воительницы… Это же она Молчуна в крепость привела? Так?

— Ну, — сморщив лоб, кивнул лупоглазый.

— А Молчун, как мы помним, тяжело ранил воеводу…

— Ты думаешь…, — ошарашенно пробормотал сержант, — что она агент Роя? Вот сука! А я всегда её подозревал в нечистом. Ходит такая вся чистенькая и недоступная! Вот тварь!

Трубадур почесал лоб:

— Вот что, Топор. Хорошо, что мы встретились. К Бутаковке не иди, нечего там делать, я сам сообщение передам. А ты возвращайся к Северному парку…

— Там же Пчёлы!

— Муть слабеет. Пчёлы, очевидно, хотели уйти под её покровом, но весна наступает слишком быстро, и до Ближней Мути они уже не успеют добраться. От Мясухи до убежища в Северном Парке всего пару часов хода, скорее всего наше войско уже на подходе. Отдохни до вечера здесь, и возвращайся обратно. Передашь на словах начальству, что я иду к Патриарху в Святоч вместе с монахами. Нужно сообщить о наглом нападении Роя, собрать духовенство и большой круг жрецов всех Тотемов. Запомнил? И доложи про свои подозрения относительно Вороны. Меня не упоминай, я сам по возвращении расскажу, заодно и справки наведу, откуда сия птица у нас появилась…

Топор кивнул головой, вслух повторив сообщение.

— Вот и молодец. Да, кстати. Ты же снял кольцо с Молчуна? Отдай мне.

Сержант порылся в кармане и с удивлением обнаружил оберег в подкладке. Вытащил кусочек слабо светящегося металла и передал жрецу.

— Ну, вот и отлично, — улыбнулся тот, мягко поднимаясь на ноги, — Как будешь уходить, погаси огонь. Братья, собираемся. Доставайте "Дыхание неба"[2].

Они уже выстроились к выходу, когда откуда-то с юга прилетел звук недалёкого грома. Жрец замер, прислушиваясь. Потом кивнул головой какой-то мысли и обернулся к Топору:

— Здесь святое место, Мути не бойся. Она к вечеру рассосётся сама. А вот пределов поляны не покидай, пока путь обратно не откроется. Понял? Вот и славно. Здрав будь!

Через несколько минут Трубадур в сопровождении четырёх вооружённых монахов исчез под покровом разошедшейся в стороны Мути. А сержант всё пытался вспомнить, где же он видел раньше этот символ: глаз и перекрещенные дубины.

— Какой же это Тотем?

Глава 4. В пух и перья

Пограничная Муть — район вокруг основных скоплений Мути. В Москве — зона, примыкающая к МКАДу и углубляющаяся от него в город на несколько километров. Весной и летом полностью свободна от Мути, осенью и зимой почти полностью ей покрыта. Весной наблюдается явление Весеннего Гримуара. Является единственным источником Зёрен Силы и предметов Силы в известном мире. Населена неплотно, в основном — пограничные крепости и поселения Княжеств. На Востоке и Юго-востоке бывшей столицы — не заселена из-за частых и сильных Приливов Мути.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Вторая Битва при Северном Парке.

— Слушайте мою команду! Как старший по роду и по чину, беру командование на себя! Все, кто могут передвигаться — быстро сооружайте баррикады из хлама вокруг укрепления! Сержанты второй полусотни! Выберите бойцов посильнее и потушите наконец пожар на втором уровне! Затем, перетащите хлам поближе к окнам!

Воевода Чернов-Кобылин раздал указания и обернулся к Перовскому-старшему:

— Что у вас с потерями? В дружине князя?

— Три десятка погибших, полсотни раненых. Из них — половина способны держать оружие, но только стрелять. И, получается, тридцать восемь воинов полностью боеспособны, но — у них нет лошадей. Конно только разведчики, они своих коней сберегли.

— Отлично! Возьмёте командование над обороной второго этажа? Я к вам в усиление всех своих арбалетчиков отдам. Их у меня немного, всего пара десятков. Ну а я заберу всех боеспособных дружинников, и со своими воинами мы вместе будем держать первый уровень. У нас погибло почти шесть десятков, и много, много раненых. В строю всего полсотни панцирной пехоты, получается так.

Советник кивнул, затем подозвал седого жреца:

— Как себя чувствует князь?

Тот скорбно покачал головой:

— Сильная контузия и полное истощение Силы. Кроме того, четыре тяжёлых проникающих раны.

— Может быть, соберём коней, что от Пчёл остались, посадим десяток дружины и пусть прорываются с князем?

Священник в ужасе замахал руками:

— Что вы! Тряска только усугубит ситуацию! Начнётся внутреннее кровотечение, и князь не переживёт и получаса! Ему нужно несколько суток отлежаться, и тогда, может быть…

Перовский-старший схватил жреца за грудки:

— Говори прямо! Князь выживет?

Тот отвёл глаза:

— Если бы дома, да в присутствии родового тотема, да покой и все необходимые лекарства и артефакты, да ещё с персональным источником Силы, да с помощью брата Тревзора и Сестёр Молчания… То шансы были бы… А здесь… Боюсь, Родион Васильевич не протянет и до заката.

Советник отпустил священника и взглядом приказал ему убираться. Чернов-Кобылин подкрутил усы:

— Ну что же, значит наше время пришло. Продадим свои жизни подороже!

Перовский-старший подозвал к себе Малера:

— Десятник!

Глядя в единственный глаз воина, воевода передал ему довольно увесистый мешок:

— Берите коней и уезжайте. Здесь — главная реликвия нашего Тотема, “Крылья Феникса”. Скачите в столицу! Отдашь наследнику в руки. Лично! Головой отвечаешь!

Малер опустился на колено, с поклоном принял свёрток, развернул его. Поднёс к губам вышитого золотом Орла в центре артефакта, поцеловал его:

— Клянусь исполнить свой долг до конца!

— Иди, десятник. Сделаешь всё, как надо — быть тебе названным боярином…

***
Княжич Мирон допил медовуху из серебряного кубка, швырнул его слуге и, не оборачиваясь, сказал:

— Время вышло. Клыкастый, начинай атаку.

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство!

Воевода стеганул коня и поскакал к выстроившимся колоннам пехоты. Княжич же криво усмехнулся и крикнул слугам:

— Приведите Марину!

Через несколько минут откуда-то сзади, из обоза, шестеро рабов принесли полностью закрытый паланкин, споро воткнули опоры в землю и надёжно закрепили его. Княжич подъехал вплотную иотдёрнул занавеску:

— Доброго дня, милая! Не желаешь ли посмотреть на битву?

Юная белокурая красавица, возлежавшая на подушках и курившая кальян, только фыркнула:

— Ваше Сиятельство, ваши увлечения слишком утомительны для такого хрупкого создания, как я. Уже неделя прошла, как Вы зачем-то вытащили меня из моего уютного гнёздышка в Большой Берлоге… Ради чего? Опять кровь, опять грязь вокруг…

— Ну ты же знаешь, душа моя, как мне нравится воевать, — Мирон, изображая раскаяние, развёл руками, — А тут такая прекрасная возможность соединить приятное с полезным…

— Ну, для кого полезное, а кому и приятное, — облизнула свои пухлые губки красавица, — Иди ко мне, мой повелитель…

Княжич не заставил себя просить дважды. Он запрыгнул в паланкин, отчего прочные столбики протестующе затрещали.

— Только учти, я хочу видеть битву…, — Юноша живо расшнуровал платье своей любовницы, развернул её на живот и, полностью отдёрнув занавески, навалился на Марину.

— Куда вы так спешите, Ваше Сиятельство, — простонала та из подушек, но Мирон уже нетерпеливо расстегивал штаны:

— Вот, сейчас, сейчас начнётся…

— Ах, милый, ты такой большой…

Шеренги пехоты, ударяя копьями о щиты, двинулись на приступ…

***
Чем больше птица, тем сложнее ей прокормиться. Вот и орёл, что летал сейчас в безмолвной синеве московского неба, был велик и очень голоден. Последний раз он смог поймать добычу ещё до Гримуара. Пусть его гнездо осталось целым, но живность попряталась. И теперь он, внимательно осматривая лес и поле под собой, нетерпеливо сжимал и разжимал когти. В предвкушении свежей добычи.

Но, что это? Зоркий глаз птицы увидел сотни странных созданий, что лишали друг друга жизни на большой поляне вокруг дымящегося здания. Глупые люди опять делят презренный металл, решил он и уже было собрался ретироваться, как вдруг услышал зов. Внизу в сотню глоток крикнули: “Эррау!”

Птица камнем рухнула вниз. Это не просто какие-то люди — это её дети! Это люди её Тотема, и, как бы там ни было, орёл просто обязан помочь им, должен защитить своих потомков!

Он увидел статного седого воина в красном сюрко, который дрался один против троих врагов в ненавистных медвежьих шкурах. Орёл выпустил когти и на лету прорвал лицо одного из нападавших, вырвав глаз!

— Эррау! Дух Тотема с нами! — услышал он со всех сторон и, яростно заклекотав, зашёл на новую атаку.

Десятки тел на мокрой земле, мертвых и ещё шевелящихся, в черном, зеленом и коричневых цветах… А над ними — яростно, с упоением, дерутся на мечах, копьях и алебардах всё ещё живые воины. Звон стали, глухие удары в деревянные щиты, вопли ярости и вой предсмертного ужаса наполняли воздух плотной пеленой. Статный воин в красном сюрко расправился с оставшимися двумя противниками и воздел свой окровавленный по гарду меч к небу, крича:

— Дети Орла! Дух с нами! Мы победим! Вперёд!

— Эррау! Эррау!

Тонкие линии воинов в черном и зелёном сделали шаг вперёд, затем ещё один. И — куда более многочисленные коричневые враги попятились, начали отступать!

И в этот миг в орла, который заходил на новую атаку, попала стрела. Вспыхнула тёмным огнём, пробила грудь и зашипела, черня орлиную кровь. Орёл забился в ужасе, закричал страшно и рухнул к копытам невысокого коня, на котором восседал воин в цветастом кафтане. Стрелок опустил лук к седлу и засмеялся, показав гнилые зубы.

— Хороший выстрел, Щирый! — крикнул ему княжич Мирон из паланкина. Наёмник театрально поклонился, свольтажировал и схватил бьющуюся в агонии птицу за лапы.

— Неси эту падаль сюда!

Атаман наёмников, переваливаясь на коротких кривых ногах, протопал к княжичу. Тот с упоением смотрел на битву, продолжая почти что насиловать свою любовницу. Щирый усмехнулся, глядя на совокупляющуюся пару:

— Дозволите из этой курицы супчик сварить, Ваш Сиятельство?

— Дозволяю!… Голову отрежешь для меня… После битвы принесёшь…

Щирый снова поклонился, вскочил на коня, надел мёртвую птицу на пику и с воплями ускакал к своим. Оттуда донёсся победный вопль в сотню глоток.

Наконец, медвежий наследник пару раз дёрнулся, вгоняя себя как можно глубже в любовницу. Затем натянул одежду, чмокнул обессиленную женщину в темечко и вылез на землю:

— Прекрасная погодка, чтобы порезвиться! Помогите с доспехами!… Коня, щит и алебарду мне!

Полусотня кирасиров уже выстроилась позади него. Бероев влетел в седло, затянул шлем, захлопнул забрало и крикнул:

— Порвём петушар! Ура!

И, дав циклопу шпорами в бока, рванул вперёд, в самую гущу боя…

***
Отступление.

Топор.


Топор бежал по лесу. Не обращая внимания на клубившуюся тут и там Муть. Срывая целые каскады мокрого снега и ледяной воды, оставляя после себя медленно тающий пар от перегретой кожи.

Он бежал на Зов Орла.

В его роду, начиная от прадеда, все были следопытами. Прадед родил троих сыновей, которые были охотниками, знатными стрелками. Все трое попали под Муть, выжил лишь его дед. И потом в его роду все мальчики затем становились охотниками, которые слышали Зов Тотема.

Множество братьев Топора, двоюродных и родных, все оказались отличными охотниками и воинами. Двое были теперь Боевыми Орлятами — бойцами личной стражи Князя. И они слышали Зов не хуже Топора.

И вот теперь, откуда-то с Северного Парка, снова слышался тот самый зов. И Топор бежал по лесу обратно, потому как крик этот мог означать только одно: Орлы бьются против врага, и им нужна помощь.

Солнце уже прошло зенит, когда сержант наконец добрался до места Зова.

Он сначала почувствовал запах гари, затем услышал запах крови. И только потом, уже прокрадываясь к хорошо известному ему месту, откуда он не так давно сбежал, Топор понял: опоздал.

Старая многоярусная стоянка была уничтожена. Верхние этажи отсутствовали напрочь, нижние проломлены во многих местах. Из проемов окон всё ещё поднимался дым, но Топор смотрел не туда, а на поле перед развалинами.

Зелёная поляна перед Северным парком была полностью покрыта телами. Изрубленные, пробитые копьями, обнявшиеся в последнем рывке ненависти со своими врагами.

Враги? Это не Пчёлы!

Медвежьи коричневые и кабаньи полосатые шкуры, тут и там залитые кровью, пробитые молодецкими ударами насквозь. В красном свете заката — красная кровь казалась бледной. Земля жадно впитывала её, не оставляя ни капли на поверхности.

Поле было мертво. Победители сняли с побеждённых всё ценное, всё оружие, все доспехи. И оставили павших орлов непогребёнными — ведь Муть всё равно заберёт своё, падальщикам ничего и так не достанется. И Топор сейчас как раз походил больше на грифа, чем на человека. В своей изодранной, потемневшей от грязи и гари одежде. Он одиноко бродил до самой темноты, наклоняясь к телам и пытаясь найти хоть кого-то живого. Или хотя бы опознать родню…

Удача улыбнулась ему с последним лучом умирающего солнца. Сержант услышал стон, раздавшийся из-под целой груды тел на входе в подвал. Растащив верхние тела, смердеющие медвежьим салом, он добрался до пожилого воина в чёрном, пробитом в десятке мест, латном доспехе. Его шлем-армэ был погнут, гребень — срублен несколькими ударами.

— Воин… Не вижу тебя… Назовись, — его глаза были сомкнуты веками, залитые запёкшейся кровью.

— Сержант роты охраны крепости Мясуха, Топор из рода Барановых!

— Ты с подмогой? Впрочем, это уже неважно… Передай, мы бились до последнего воина… Передай, что на нас напал… княжич Мирон Бероев…

Старый воевода приподнялся, с трудом поднял свой меч и прохрипел в небо:

— За Ворона! За Орла! Эррау!

После чего мягко опустился на землю и испустил дух.

Топор закрыл глаза воеводе Чернову-Кобылину, снял с его шлема наполовину отрубленное черное перо… И затем до самой темноты таскал тела соратников к большому погребальному костру.

И вот, когда в глубоком мраке ночи, уложенные на хвою и обложенные ветками, вспыхнули они, унося свои души дымом к звёздному небу, Топор с размаху бросил в ревущее пламя сотню разноцветных перьев и крикнул:

— Пусть Великий Орёл примет вас в свой Род! Я отомщу! Клянусь своим сердцем и своей душой! Эррау! — И откуда-то сверху пробасил в ответ далёкий отзвук грома…

Глава 5. Общая стоянка

Ближняя Муть — район примерно между МКАДот и Садовым Кольцом, а также — огромная территория Северного Следа. Весной и летом в ней образуются глубокие пространства, свободные от Мути. Ближняя Муть внутри кольцевой дороги — главный источник Зёрен Силы. Известно одно крупное поселение мутов — Рой. Говорят, в Ближней Мути имеются несколько полулегендарных поселений Изгоев, про которые почти ничего в действительности не известно.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Мы шли по тёмным тоннелям московского метро. Заброшенным, заваленным всяким мусором и промёрзшими полувековой стужей. Идти было нелегко. Иногда вода достигала почти потолка, и тогда мы раз за разом ползли по тёмному грязному льду, радуясь студёному сквозняку.

Пару раз мы выходили на поверхность. Ну, как “на поверхность” — тоннели метро здесь были неглубокие и частично обрушившиеся плиты улиц открывали нам доступ к небу. Колонны тут и там обвалились и сильно затрудняли продвижение. Видимо, это раньше были станции метро, с которых взрывы и пожары сорвали крыши и перекрытия. Их развалины огромными грудами топорщились у стен тоннелей. Тогда мы снова и снова искали проход в следующий участок метро, иногда буквально выкапывая лазы.

Что бы опять ползти по промерзшей воде почти под самым потолком.

Однажды, когда мы вот так проползали очередной ледяной нарост, княжна испуганно вскрикнула, отпрянула назад:

— Там… Там!

Она показала пальцем вниз, и я посветил туда фонариком. На меня смотрело лицо молодой девушки. Оно было умиротворённым и спокойным, словно девушка прилегла уснуть на пару минут и вот сейчас откроет глаза и проснётся. Но, это только казалось, потому что между нами и ней был толстый и почти прозрачный слой льда.

— Она, должно быть, вморожена в этот лёд с того дня, когда пришла трёхлетняя зима, — Ворона качнула головой, — там, впереди, таких много ещё. Княжна, не смотри вниз. Двигаемся дальше.

Мы снова поползли вперёд. Но я не стал закрывать глаза. Подо мной был целый поезд метрополитена, навеки вмёрзший в свой маршрут. Десятки людей, от мала до велика, уснувшие вечным сном в тёмной могиле подземного перегона. Я полз над ними, и луч моего фонаря выхватывал из вечного ледника их неподвижные взгляды…

Вы, кто навечно остался в моей памяти, кого ещё вчера ласкало своими лучами весеннее московское солнце. Вы, ради кого цвела эта земля, пели эти птицы… Вы, кто самим своим существованием согревали мир… Я не забуду вас. Вас невозможно забыть.

“Я отомщу за вас, клянусь!”

Ворона обернулась, сверкнула глазами в неверном свете факелов. Я что, опять сказал это вслух? Она задумчиво посмотрела на меня, словно увидела в первый раз. Покачала головой, вытащила из моего рюкзака емкость с водкой. Мы присели там, где лёд закончился и молча, передавая по кругу, добили флягу. Последней, не поморщившись, выпила юная княжна.

И мы пошли дальше. Оставляя позади то страшное ледяное кладбище…

Через пару сотен метров тоннель расширился и мы, поминутно озираясь, осторожно прошли на тёмную станцию.

— “СПАРТА…”, — прочитал я на стене, затем подобрал из кучи мусора остатки буквы “К” и приложил к пустому месту.

— Здесь нам придётся подняться, — сообщила Ворона, тщательно осмотрев следующие тоннели, — Лёд до самого потолка, дальше не пройдём.

Мы вышли под красное вечернее небо. Чтобы тут же упереться в пару ржавых наконечников копий, которые наставили на нас высокие, замотанные в лохмотья по самые уши, люди.

Ворона выхватила меч, мы вытащили стволы. Но девочка как-то спокойно подошла к вооружённым оборванцам и сказала:

— Мир вашему дому. Мы пришли с миром. Проведите нас к огню.

Оборванцы переглянулись, затем один из них качнул навершием копья:

— Уберите оружие, если вы пришли с миром.

Княжна повернулась к нам, уперев кулачки в бока:

— Не бойтесь, нас здесь не тронут.

— Изгои, — фыркнула Ворона пренебрежительно, — Да кто вас боится-то?

Но меч спрятала. Мы, вслед за ней, убрали и свои стволы.

— Тухлый, проводи их к Старшому, — распорядился воин и остался на своём посту. А мы вышли по заиндевелым ступеням к чудом сохранившемуся вестибюлю станции метро.

Княжна уверенно двинулась вперёд, к темнеющей на фоне закатного неба громадине бывшего стадиона. Тухлый, очень высокий и худой воин в цветастых лохмотьях, стукнул древком копья по земле и показал нам на освещённый парой факелов вход:

— Туда!

Я наклонился к Вороне и спросил шёпотом:

— Это те же Изгои, что напали на огнище?

— Нет. Эти — кочевые.

Внутри оказалось значительно теплее. Мы прошли пару заваленных каким-то хламом коридоров и вышли на футбольное поле.

— Да, Спартак уже не чемпион, — пробормотал я, увидев, во что превратился стадион.

Поле перед нами стало ямой, заполненной грязной водой пополам с плавающим на поверхности льдом. Противоположные трибуны оказались завалены грудами упавших металлоконструкций крыши и наполовину утонули внутри грязи. Со стороны входа, однако же, крыша частично уцелела, как и часть кресел на трибунах.

Посреди грязного пруда, там, где раньше судья вводил мяч в игру, стоял остров из проржавевших автобусов и автомобилей. Наверху небольшого пространства, в несколько крыш автобусов, составленных вместе, возвышалась двухэтажная хибара. Её собрали, судя по поблёкшим разноцветным пластиковым листам, из облицовки торгового центра. Тут и там хаотично проступали буквы, сплетаясь в причудливые сочетания типа “Пейте Coca-… Loil”, “Louis-V…DIDAS” и “БиЛа…SKY”. Хозяин этой халабуды, кто бы он ни был, придал определённый шарм своему жилищу, повтыкав тут и там под её стенами бочки с горящими дровами. Они красиво подсвечивали старые рекламы, неверными отсветами языков пламени придавая сюрреалистический вид развалинам стадиона вокруг.

— Проходите на мостки, осторожнее только! — Тухлый пошёл вперед, ступая по связанным вместе деревянным плотикам.

Княжна шагнула вслед за изгоем, Ворона вслед за ней, а потом я и пацаны. Воительница так аппетитно покачивала своими… булочками, что я, прилипнув взглядом к столь возбуждающей картине, едва не сверзился в вонючую жижу.

— Осторожнее! — Тухлый уже стоял на лестнице, подавая руку девочке, — В этой водице можно сгинуть без следа.

— Не зря вас Тотемы изгнали, — пробурчал позади меня Крюк, — Живёте, как поганки.

Мы поднялись по узкой лестнице, связанной из жердей. Наверху, перед входом в хибару, нас встретила небольшая толпа разношёрстно одетой публики. Мужчины все как один с копьями, женщины с закрытыми тканью лицами и много, много мелких детей.

Они смотрели на нас, а мы — на них. Я вообще впервые увидел здесь столько детей. Их было, наверное, больше, чем взрослых. Словно грозди винограда, они висели на многочисленных канатах, верёвках и сетях, которые, похоже, и связывали всю эту конструкцию воедино. Чумазые, закутанные во множество слоёв каких-то цветастых лохмотьев, они, тем не менее, улыбались и тыкали пальцами, рассматривая нас, словно какую-то диковинную живность в зоопарке.

— Проходите!

Сверху прозвучал властный голос, прервавший детский гомон. Люди расступились, и верзила-охранник показал на деревянную лестницу, ведущую на крышу хибары:

— Туда.

Мы гуськом вскарабкались наверх. Честно говоря, пол под ногами не внушал доверия. От каждого шага старые пластиковые щиты прогибались под ногами, потрескивали сочленениями и чувствительно ходили из стороны в сторону.

На крыше большой хибары стояла другая, раза в три меньше. Фактически это был старый, проржавевший в нескольких местах автоконтейнер с надписью “Совкомф….”. Левая дверь его висела на одной петле, правая использовалась в качестве пандуса. По ней мы и вошли вовнутрь.

— Присаживайтесь, пришедшие с миром, — пробасил высокий старик, в одних панталонах сидящий в позе лотоса перед жарко полыхающим очагом. Жёлтые всполохи огня рябью освещали ржавое нутро контейнера, отчего развешанные тут и там пучки сухих растений и костей каких-то животных, казалось, оживали и пританцовывали в такт. Многочисленные татуировки на коже хозяина тоже, казалось, шевелились в неверном свете костра.

Мы расселись на пластиковых креслах, явно скрученных с трибун и приделанных по бокам от прохода. Старик приподнял голову и хлопнул пару раз в ладоши:

— Взвару гостям! И хлебцов!

Откуда-то сбоку зашуршали юбки и я заметил невысокую девушку, которая ловко спрыгнула вниз и побежала куда-то. Старик осмотрел нас, затем, безошибочно определив наиболее важную персону, поклонился девочке:

— Княжна Анастасия, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь… Но мы, кажется, не представлены друг другу…

— Простите мне моё нахальство, Ваше Высочество. Мы здесь, в глуши, не особо склонны к этикету, — засмеялся хозяин хибары, — Меня зовут Проповедник.

— Это имя или статус? — спросил я.

В этот миг из рюкзака выбрался Фыр, понюхал воздух и замер неподвижно под внимательным взглядом хозяина дома. Не обнаружив опасности, мышонок перепрыгнул на моё плечо и принялся с независимым видом умываться.

— И то, и другое, неизвестный мне юноша, — ответил наконец Проповедник, не отрывая взгляда от моего плеча.

— Моё имя Фёдор.

— Но прозвище твоё, кажется, не соответствует твоей говорливости? — с некоторое ехидцей уточнил старик.

— Его прозвали Молчуном, — вступила в разговор Ворона. Почему-то, она улыбалась, что с ней происходило очень и очень нечасто.

Проповедник хмыкнул, потёр ладони:

— А вот и горячее. Угощайтесь!

Следующие несколько минут мы молча наслаждались ароматным чаем из листьев малины, мяты и какой-то незнакомой мне горьковатой травки. В качестве закуски девушка протянула нам пару щербатых тарелок с дымящимися, немного подгоревшими, хлебцами. Внутри которых оказалось малиновое же варенье с медовым привкусом. Мышонок отказался от горячего чая, зато с воодушевлением принялся за кусочек хлебца с моей руки.

— Ух ты, настоящий мёд! Откуда?

— У нас своя пасека есть, но далеко отсюда, — прокомментировал Проповедник удивленный возглас княжны.

— Вы разве не здесь живёте?

— Нет, здесь слишком опасно… Наш табор переселяется сюда после Гримуара, а перед Холодным Солнцем уходит обратно на юг.

Март пригнулся ко мне и зашептал:

— Изгои-кочевники… Из Диких Земель…

Ворона отставила чашку, из которой едва отпила:

— И как прошёл ваш путь сюда?

Старик протянул руки к огню, и, мурлыкая от удовольствия, ответил:

— В этом году не так холодно, как в позапрошлом… Дикие почти не тревожили, лишь пару раз данью обложили. Хорошо поторговали с коммунарами… Кстати, не желаете ли обменять что-нибудь ненужное? Внизу у нас целый магазин с отличной мануфактурой!

— Позже, может быть…

Проповедник кивнул, затем внимательно посмотрел на Ворону и вполголоса сказал:

— Здесь мы летуем не каждый год… Но в этот раз наше путешествие имеет особый смысл. Мы ждём одного события, предсказанного одним из моих учителей. В этом году оно должно произойти, если уже не произошло.

Княжна с интересом спросила:

— Как, разве это не ваше поселение? — она обвела рукой пространство вокруг.

— Нет, это Общая Стоянка, открытая для всех Изгоев. Просто мы первые сюда добрались, а через пару дней сюда прибудут все Изгои-кочевники, живущие по всей Руси. Отмечать Праздник Весны.

Чаепитие продолжилось. И, пока не был съеден последний хлебец и не допит весь чай, никто не проронил ни слова больше…

Нас уложили спать в отдельной… комнате? Скорее, это был старый автобус с тщательно замазанными глиной щелями в окнах. Мне досталось место впереди, и я ещё долго не мог заснуть, рассматривая через грязное лобовое стекло ночное небо, усыпанное мириадами далёких звёзд… Где же ты, Марс?

***
Поутру мы проснулись от шума и гама снаружи. Оказалось, что на стадион прибыла ещё пара таборов Изгоев. На беговой дорожке между бывшим футбольным полем и трибунами сразу же стало тесно. Словно по мановению волшебной палочки, были разбиты десятки палаток, шатров, тут и там сложены очаги и отовсюду слышался звонкий детский гомон, блеянье коз и кудахтанье кур.

— Кажется, вон те палатки принадлежат Поющим Жаворонкам. Они пару раз к нам приезжали на торжище, — Март внимательно рассматривал суетящихся внизу косматых людей, — Эх, нет. Никого не узнаю.

— Может, пройдёмся по торговым местам? — предложила княжна, — У Изгоев бывают очень интересные вещи по невысоким ценам.

И она как-то странно посмотрела на меня.

— Что? — не понял я, оглядывая свою одежду.

— Мне неловко просить, но не мог ли отважный воин Молчун занять в долг, под честное слово, княжне Врановской немного средств?

— Каких? — опять не понял я, и остальные с интересом уставились на меня.

Девочка вздохнула и по слогам сказала:

— Оплата. Моего. Спасения. Тот мешок, он в твоём рюкзаке.

Я вспомнил про тот самый мешочек, что передала мне княжна ещё в крепости, хлопнул себя по лбу:

— Тьфу ты! Да какая же это оплата! Я и забыл про неё! Забирай, мне ничего не нужно!

Открыл рюкзак, среди прочего барахла нащупал и протянул мешочек девочке. Такого изумления я давно не видел!

— Это же твоя добыча! — ответила мне княжна и засунула руки за спину.

— Забирай! — я буквально насильно втиснул тканевый свёрток в её руки, — Добыча забирается у поверженных врагов, а не у спасённых друзей!

Ворона перевела внимательный взгляд с меня на мешковину, потом на княжну и спросила:

— Это то, о чем я подумала? Это твоё приданое?

Анастасия молча кивнула и со слезами на глазах развязала горловину.

— Ого! — прошептал Март, — В жизни ещё столько золота и украшений не видел.

— Да, брат! Одним словом — княжеский подарок! — Крюк хлопнул меня по плечу.

Я поднял глаза и увидел странный взгляд Вороны. Она снова рассматривала меня так, словно увидела в первый раз в жизни:

— И ты всё время таскал ЭТО с собой? Почему не рассказал мне?

— Забыл! — пожал я плечами равнодушно. Ну, действительно, что такого-то? Брюлики я не видал, что ли?

Княжна выложила на скособоченный столик что-то напоминающее детскую игрушку-шарик с искусственным снегом внутри. Только вместо ёлочки там плавало Зерно Силы. Мышонок спрыгнул с моего плеча и принялся обнюхивать прозрачный шар.

— “Глаз Предка”, — прошептала она, — Семейная реликвия, позволяющая присматривать за детьми и внуками.

Она бережно отставила игрушку в сторону, высыпала, не глядя, золотые монеты на пол и продолжила выкладывать на стол небольшие предметы, в каждом из которых так или иначе наличествовало Зерно Силы:

— “Воля Неба”. Защищает твои мысли от чтения. “Счастливая рука”. Позволяет лечить недуги, полученные от соприкосновения с Мутью. “Игла Матушки-Совы”. Проникает через любую ткань и кожу почти без усилий… И вот, главное.

Княжна осторожно вытащила маленький комочек стеклянных ниток, вдруг резко бросила его к потолку и провернулась под ним.

— “Вранова Паутина”, — прокомментировала Ворона, выхватила меч и ударила им плашмя. Мы ахнули, а девочка лишь улыбнулась: меч с лязгом отлетел от тонкой серебрящейся вуали, которая, словно плащ, накрыла её.

— Неуязвимая защита, и ещё, — Анастасия повернула Зерно Силы, выполненное в качестве защёлки, — Хороший способ стать незаметной.

Паутина замерцала и княжна исчезла, только носки её сапожек по-прежнему притоптывали на том же самом месте.

— Обалдеть. Молчун, ну ты дал! — Март тоже хлопнул меня по плечу, — Таскал на себе наследие Вранов и молчал!

— Говорю же — забыл!

— Забыл он… Когда всё закончится, расскажу нашим друзьям в столовке Мясухи, о том, какой ты дурень!

И я не стал ему напоминать о том, что все наши друзья из крепости мертвы…

Глава 6. Не будите медведя!

Крысятник — крупнейшее круглогодичное поселение бывшей Москвы. Насчитывает около 15 000 человек постоянного населения, и порядка 4–5 тысяч пришлого. Крупнейший торговый город. Делится на 2 части — Верхний город (на поверхности) и Нижний Город, три станции метро, объединенные одними тоннелями. Важные события: Весенний Бал в Буграх, резиденции Колоды, и Большая Осенняя Ярмарка, на которую съезжаются большинство купцов со всей Руси.

Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Бутаковская башня, когда-то бывшая штаб-квартирой какой-то канувшей в лету корпорации, представляла собой довольно занимательное зрелище. Её некогда нежно-голубые стекла были разрушены ударными волнами от недалёких взрывов, а белоснежные спиралевидные конструкции — обожжены ядерным пламенем, обветрены Мутью и проржавлены ядовитыми дождями и ледяными бурями.

Но, она устояла, в отличие от множества других небоскрёбов. То ли спиралевидная конструкция многократно превзошла по прочности всё окружающее её строительство, то ли внутри неё просто нечему было гореть… Как бы там ни было, с верхнего этажа башни открывался свободный вид на добрую треть развалин Москвы. И Враны, которые после окончания последней Войны Повелителей, осваивали эту высотку, позаботились о том, чтобы сделать пребывание своих воинов в ней безопасным.

“Конечно же”, думал княжич Мирон, преодолевая очередной бессчетный пролёт кое-как восстановленной лестницы, “отремонтировать всю Башню вряд ли под силам даже нам, Медведям. Ну, хотя бы от ветра центральную часть защитили, как могли — и на том спасибо!”

Он посмотрел вниз, в колодец лифта, шедший сверху вниз сквозь все этажи башни. Княжич получил неплохое по местным меркам образование и, хотя не имел понятие, что такое “лифт”, догадаться о функциональном назначении этого колодца для него не составило большого труда. Враны поместили на самой верхушке Башни хитроумный блок с верёвками, и теперь грузы можно было доставлять на этажи куда проще и быстрее. Клеть болталась прямо под ногами Мирона и тот задумчиво рассматривал обрывки верёвки, которые остались привязанными к полу деревянной конструкции.

— Я бы не стал подниматься на этой клети лично, — неправильно понял заинтересованный взгляд княжича его ближник, воевода Клыкастый, — Даже Враны использовали эту конструкцию только для доставки наверх воды, еды и снаряжения.

— Как ты говорил-то, зовут тех смельчаков, которые догадались использовать её для внезапного нападения на пост?

— Отец и сын Хлестовы, из рода Кровного ручья.

— Надо не забыть наградить их… Запиши! — бросил Бероев воеводе и, развернувшись, толкнул высокие двери, что вели на самый верхний этаж здания.

Бутаковская Башня росла, постепенно сужаясь кверху. Потому помещение наверху её размерами не поражало. Совершенно круглое, с одним сектором, отделённым сплошными бетонными стенами от остального помещения. Когда-то вместо стен здесь были стёкла; безумный огненный смерч вынес их, не оставив даже осколков, вместе со всей обстановкой. Остался только бетонный пол и чудом уцелевшие металлические рамы.

Впрочем, предыдущий начальник Башни любил комфорт, и постепенно самое высокое помещение в округе обзавелось новыми стенами. Фактически, неведомые строители создали заново сложные деревянные рамы, вставив в большом количестве остатки каких-то пластиковых панелей, металлического шифера и редких, небольшого размера, разноцветных стёкол. Из-за чего зала была покрыто полумраком даже в такой солнечный весенний день, как сегодня. А прозрачный свет снаружи, проходя через сотни разноцветных “окошек”, пятнал серые обожжённые стены многочисленными цветными солнечными зайчиками.

Княжич подошёл к деревянной кровати, провёл пальцем по рабочему столу, поднял несколько в беспорядке разбросанных по нему бумаг, сел в массивное кожаное кресло:

— А здесь неплохо! Прикажи служанкам Марины привести здесь всё в порядок.

Клыкастый кивнул затем, помедлив, вкрадчиво спросил:

— Ваше Сиятельство, а что нам делать с войском?

— А что с ним делать? Здесь, на нижних этажах, места всем хватит. Еды и воды тоже достаточно, ты же сам мне докладывал!

— Да, но жалованье… Как его будем платить? Ладно, наёмников можно уже и отпустить, они долей в добыче возьмут… Но поместному войску каждый день требуется по две тысячи жевелок, да и за погибших надо бы внести…

Княжич раздражённо ткнул рукой за окно:

— Там, внизу, за рекой. Сейчас лежат тысячи Камней Силы. Только иди и собирай. Хватит, чтобы сотню таких армий проплатить.

— Но у нас совсем нет ведунов!

— А это не твоя печаль. Будут и Зёрна, будут и деньги. Пойди лучше поторопи телепата, мне нужна связь с Большой Берлогой!

Клыкастый поклонился и вышел в неприметную дверь, которая вывела его на небольшую винтовую лестницу. Поднявшись на пару пролётов, он молча кивнул паре звероподобных кирасиров, что навытяжку стояли перед металлической дверью с надписью “Связист. Доступ воспрещён!”. Воевода распахнул её и вышел на открытую всем ветрам площадку, передёрнул плечами от пронизывающего ветра и зашёл в небольшую деревянную будку. Там жарко горел огонь в маленькой буржуйке, и на единственном стуле сидел, закатив глаза в переносицу, обнажённый по пояс толстяк с артефактной цепью на груди. На цепи жадно горели несколько красных Камней Силы, а из надрезов на коже над ними по капле проступала кровь.

Клыкастый прикрыл дверь, протянул мгновенно озябшие руки к веселому треску огня и, не оборачиваясь, буркнул:

— Ну?

Толстяк завозился, схватил дощечку и быстро написал что-то угольком. После чего с поклоном передал воеводе. Тот пробежался взглядом по надписи:

— Как курица лапой… И как это возможно прочитать?

— Вы её вверх тормашками держите, Ваше Высокоблагородие, — с заметной издёвкой, вкрадчиво ответил телепат.

Клыкастый злобно зыркнул на связиста и вышел обратно на холод.

***
— Нет, ну ты видел? — орал княжич, раздавая оплеухи бледным служанкам, — Они чуть было не спалили в печке бумаги предыдущего начальника Башни! Что за дуры! Марина! Где Марина?

Воевода осторожно прикрыл за собой дверь, прошёл к красному от ярости Бероеву и молча всунул ему в руку донесение. Тот отвлёкся, прочитал текст телепатограммы, затем мановением руки отпустил служанок и рухнул в кресло:

— Это что?

— Только что связист принял.

— Ошибки нет? Всё точно записал?

Клыкастый пожал плечами:

— Мне он не подчиняется. Так что, правда это или нет… Не знаю. Но, принял и записал при мне.

Мирон поднялся, подошёл к небольшому стеклянному окошку и задумчиво уставился на пейзаж за окном:

— Сюда направляется чрезвычайный посланник Берлоги, князь Даниил Полянский со свитой. И воевода Корзун-младший. С первым мне велено направляться в Крысятник, после того, как передам управление поместным войском и Башней второму. Нет, ну какие же наглецы!

Клыкастый молча сел на скамью у стола. Княжич рассеянно водил пальцем по стеклу, находясь в явном затруднении. Сзади скрипнули створки двери:

— Милый, смотри какие чудесные вазы я нашла!

— Вон отсюда! — испуганная Марина едва успела выскочить из залы, как в косяк воткнулся боевой нож княжича.

Тот подошёл к столу, сильно ударил в него обоими кулаками, отчего по столешнице с хрустом пошла трещина. Затем поднял яростный взгляд на Клыкастого и заорал:

— Я им горячие каштаны из огня притащил! Я всё продумал, всё подготовил, обо всём договорился! И сделал то, на что эти сукины дети не решались полсотни лет: добыл нашему престолу выход к главным богатствам Руси! А они? Присылать ко мне этого подлеца Данилку и младшего… МЛАДШЕГО! Ты слышишь? Младшего воеводу из Корзунов? Да ещё отбирать у меня, у нас, у Бероевых, триумф и нашу победу?

Воевода осторожно поднял разломленную пополам табличку с сообщением:

— Ваше Сиятельство, а “со свитой” — это и с супругой тоже?

Княжич не сразу понял вопрос:

— Что? Что ты там мямлишь? Повтори!

— Я говорю, здесь сказано “князь прибывает со свитой”. Княгиня Кабанова будет с ним?

Мирон внезапно просветлел лицом:

— Действительно! Слушай, — он хлопнул Клыкастого по плечу, — А ведь ты голова! Я-то и не сразу заметил! Вот что… Прикажи накрывать на столы, уж ради этой шалавы я расстараюсь вовсю. Не всё потеряно, выше нос!

Глава 7. Легенда о Спящем

Зелёный Осорк — человекообразное существо большого роста, полуразумное. Использует примитивные орудия для повседневной жизни. Живёт только в Мути, в обычных условиях быстро погибает под воздействием Солнца, однако ночью может передвигаться на небольшие расстояния вне тумана. Живёт небольшими поселениями внутри Ближней и Глубокой Мути. Опасно тем, что дети осорков обладают сильным гипнотическим даром, способны завести человека или животное в ловушку ко взрослым особям. Во время Гримуара размножается с помощью зелёного льда, подробности неизвестны. После смерти внутри зелёного осорка можно найти уникальное Зерно — Шипастое, использующееся для изготовления мощных накопителей энергии в артефактах Силы. (Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Мы уже почти спустились с крыши, когда хозяин стоянки вышел к нам и сказал:

— Молчун, ты бы не мог остаться? Прибыли главы таборов, они хотят познакомиться с тобой…

— Точно со мной? — я удивлённо оглянулся на Ворону и княжну.

— Да, точно. А вы ступайте! Сегодня хороший базар, вон — ещё дюжину палаток поставили…

Воительница пожала плечами:

— Иди, Молчун. Мы принесём тебе леденец.

Пацаны с княжной фыркнули от смеха, мышонок, кажется, тоже хихикнул на моём плече. А может быть, он просто чихнул. Да, впервые вижу Ворону в таком хорошем настроении! Интересно, что же с ней произошло?

— Ладно. Пойдёмте знакомиться…

В комнате-контейнере нас поджидали трое Изгоев, поднос с хлебцами и чайник взвара. Два седых старика и совсем ещё юная девушка с любопытством осматривали меня с ног до головы. Я сел напротив них, почесал мышонка по брюшку. Проповедник забрался на своё место у огня:

— Дикий Конь и Однорукий всё ещё не прибыли. Прилетел голубь с запиской. Дикий Конь сообщил, что был ранен в Мути пару дней назад и они сильно задержатся у Центра. А Однорукий не подавал вестей с прошлого Холодного Солнца, так что, думаю, что можно будет провести поминальный обряд по нему и по его табору. Они уходили к Гусю-Хрустальному и, в этот раз, видимо, Муть забрала своё…

— Да будет прах их в земле, а души в великом небе… Да обойдёт их небесная муть!…, — пробормотали старики с девушкой, почтительно склонив головы к полу.

Хозяин хибары выдержал паузу, затем разлил собственноручно чай по чашкам, передал каждому из нас:

— Собрались мы сегодня малым кругом, чтобы поговорить за преданья старины глубокой. Все ли здесь присутствующие помнят легенду о Спящем?

Остальные закивали, отсёрбывая кипяток из стаканов. Я пожал плечами:

— Я не слышал такую.

— Хорошо, — улыбнувшись, сказал Проповедник, — А все ли помнят Лихой год? Когда шиповник не расцвёл, зато был собран очень вкусный вересковый мёд?

Все опять важно закивали, а я почувствовал, как во мне растёт раздражение:

— Что за басни ты тут рассказываешь, старик? Я, пожалуй, пойду вслед за друзьями! Вместо того, чтобы время терять понапрасну! Хоть посмотрю, чем вы тут торгуете.

Он удержал меня за плечо, и наклонившись поближе, сказал:

— А разве ты не ищешь аромат ВЕРЕСКОВОГО мёда?

Я сел, открыв рот в изумлении. "Вереск"! И тут меня накрыло…

***
— Если ты слышишь это сообщение, значит, ты на верном пути. Значит, наши голоса сквозь годы снова дошли до тебя.

Док Григорьев сидел на кресле в своём кабинете на втором этаже и пил чай. Он зачерпнул немного тягучего ароматного мёда из маленькой баночки на столе, понюхал его:

— Липовый… Увы, а так хотелось настоящего верескового…

Док поднялся, подошёл к окну, распахнул его и выглянул наружу. В комнату ворвались звуки большого города: сигналы машин, гул людских голосов, где-то далеко звучала сирена скорой помощи и в небе гудел самолёт. Григорьев глубоко вздохнул:

— Я люблю московскую весну. Всё такое зелёное, сочное. Как хорошо, что мы живём в нашем прекрасном городе! Как нам повезло жить здесь, где столько парков, аллей, бульваров…Столько цветов и деревьев…

Док вернулся обратно, присел на краешек стола и остро взглянул прямо в мои глаза:

— У нас всего две минуты, так что я буду краток. Как я уже говорил, ты — наша последняя страховка. Наш крайний шанс. Если ты не сможешь пройти этот путь до конца — следующего шанса уже не будет. И, раз уж ты видишь этот сон, значит — остальные не справились. Смотри внимательно и запоминай.

Григорьев вернулся к столу и поднял большой лист ватмана, на котором была изображена сложная схема, состоящая из множества линий и окружностей серого цвета. Он подержал её в руках пару мгновений, затем резко убрал на стол и произнёс:

— Иди дальше по своему пути. Если всё идёт по плану, то ты уже нашёл “Вереск”. Зайди в третью дверь справа по коридору, набери код, который знаешь. Дальше: сядь в кресло и не отрываясь смотри на пульт. Немного расслабь зрение, и твоё подсознание сделает всё само.

Док потянулся к чашке с чаем, хлебнул из неё и улыбнулся:

— Осталось ещё несколько секунд. Знаешь, я вот постоянно ловлю себя на мысли, что мы слишком уж сильно перестраховываемся… И, что довольно сложно сохранять серьёзную мину на лице, каждый раз сталкиваясь с тобой в коридорах Института. Ведь настоящая работа наша — это ты и твои коллеги из "Альфа-3"… А вы даже не догадываетесь об этом…

Он поднял голову и засмеялся, и его смех звучал в моих ушах, пока красный туман не заполонил весь мир вокруг меня…

***
Я очухался от сильных и равномерных шлепков по щекам. Промычал что-то, перехватил автоматически руку:

— Хватит!

С трудом приняв вертикальное положение в кресле, я наконец-то сфокусировал ускользавшее куда-то в сторону зрение.

— Получилось? — девушка обернулась к старикам. Те, с довольным видом, кивали головами и о чём-то шушукались в стороне. Она поднялась на ноги, расставила их в стороны и, упирая руки в бока, с интересом принялась рассматривать меня.

— Дырку прожжёшь, — недовольно буркнул я. Злость всё нарастала. "Что за хрень? Опять в мою голову кто-то влез?"

Проповедник подошёл ко мне, отстранил наглую девушку в сторону:

— Прости её, Спящий… Она первый раз в жизни видит такого, как ты.

— Какого — такого?

— Наверное, стоит тебе рассказать эту легенду целиком, чтобы ты понял всю нашу радость…

Вожди изгоев расселись по местам, и правый от меня старик начал рассказ…

… Все они воспитывались в тихом детском приюте, который организовала церковь Свидетелей Последних Дней в большом монастыре неподалёку от Обнинска. Поселение теперь называют Святочем, и на сегодня это место является единственным монастырем, библиотекой и епархией церкви СПД в мире. Дети учатся там азбуке, врачеванию и основам работы с Силой. Чтобы затем разойтись по всему уцелевшему миру с проповедью истины, лечением страждущих и обучением неграмотных. И, у них была ещё одна цель, скрытая от всех живущих в этом мире.

— Одним из основателей Святоча был седой ученый старик, его звали Доктором. У нас он преподавал врачевание. И каждому рассказывал предание о Четырёх Спящих последних дней, — продолжил второй старик, — он рассказывал, что появятся на земле, в разное время или одновременно, четверо людей. Они будут сильно отличаться от остальных. Двое будут мужчинами, и две — женщинами. Они ничего не будут знать об этом мире, они выйдут к нам из своих хрустальных гробов, в которых они заснули много лет назад. И нашей задачей будет помочь им вспомнить то, что они должны вспомнить.

— А для этого, — с радостным недоверием рассматривая меня, продолжила девушка, — Нужно будет в разговоре с ними сказать “А разве ты не ищешь аромат ВЕРЕСКОВОГО мёда?”. Вот и всё.

— Что — всё? — недоумённо спросил я. — Доктор говорил, — продолжил Проповедник, — что Четверо Спящих — это самое главное и лучшее, что может с нами всеми произойти. Что каждый из вас, Спящих, должен проснуться трижды. Первый раз — в своём хрустальном гробу. Второй раз — увидев сны, пробуждённые нашими голосами. А третий раз Спящий сам просыпается тогда, когда находит Вереск. — И?…

Вожди Изгоев закрыли глаза и принялись тихо, хором и нараспев, декламировать:

— “И замкнётся круг. И всё вернётся туда, где когда-то началось. И начнутся чудеса Последних Дней. Тысячи детей солнца родятся здесь и осветят весь видимый мир. Муть исчезнет, долгие зимы уйдут, забрав с собой ужасные Гримуары и Холодные Солнца. Увеличится Сила, все люди научатся ей. И войны за Силу исчезнут, все сильные мира сего склонят свои головы пред светом истинной веры и любви”…

— И наступит коммунизм и светлое будущее…, — пробормотал я, схватившись за голову.

— Что-то навроде того, — улыбаясь, ответил мне Проповедник.

— И я первый, кого вы обнаружили… Спящим?

Старик слева прервал молчание:

— Нет. Наши братья и сестры нашли и пробудили уже троих. Ты — четвертый по счёту и, как гласит легенда, последний.

— А что случилось с тремя предыдущими?

Все замолчали, а Проповедник подошёл к двери и, глядя на шумный палаточный городок внизу, сказал:

— Первого нашёл и разбудил сам Доктор. Тот Спящий ушёл и привёл за собой Повелителей. Вторую разбудил сам Патриарх. Она не ушла, осталась в монастыре… И принесла с собой Лихой Год, когда с неба начали падать металлические шарики, убившие немало людей в Святоче. Третья же была разбужена Второй Спящей более десяти лет назад. Она ушла и начались осени Холодных Солнц. В ту осень и умер Доктор.

— Но в легенде сказано, что вы, Спящие — бессмертны! И мы верим, что все Спящие однажды воссоединятся и вместе смогут возродить наш мир! — восторженно заявила девушка, осеняя себя ритуальным кругом.

— И что, что теперь? — меня пробил внезапный озноб. Я, стуча зубами, допил всё ещё горячий чай и поднял глаза на Проповедника. Он обернулся ко мне:

— Теперь… Остался последний Спящий. Ты. Мы все эти годы ждали твоего появления. Внедрили свои глаза и уши везде, где только можно. Во всехкняжествах, даже у жестокого ослепшего Медведя и у спятившего окончательно Серого Лиса. Вольные и Псы… Коммуна, хотя там пришлось такую операцию провернуть! Они же все атеисты прожжённные… Даже у Диких. Ты представить себе не можешь, как сложно с ними работать! А Рой?! А Альянс?! Эти яйцеголовые полузвери… Фактически, большую часть времени мы тратили на то, чтобы собирать информацию о тебе, ждать твоего пробуждения. И вот, пару недель назад наша сеть сработала, наконец-то! Нам сообщили о странном парне, который словно ниоткуда появился в Мути, не помнит ничего и одет в странную одежду с символами, которые никто не видел уже много лет…

Старик подошёл ко мне, протянул руку к мышонку и потрепал его по голове. Фыр сомлел от удовольствия… Но хлебец из маленьких лапок всё же не выпустил.

— Я сообщил всем, кто всё ещё искал тебя. Не все смогли прийти сюда. Но в общем мы, оставшиеся в живых братья и сестры ордена Спящих, из Церкви Свидетелей Последних Дней, почти все мы — здесь. Вот все мы здесь перед тобой, Четвёртый Спящий. Скажи нам, что мы должны делать дальше…

Проповедник стал на колени передо мной, вслед за ним опустились на пол и остальные. Они с почтением, благоговением и любовью смотрели на меня.

Я опустил глаза на них, и, в ответ, смог ответить только одно:

— Видимо, меня разбудили не полностью… Потому что я ума не приложу, что такое "Вереск" и где его искать…

***
Таверна “Красная Горка”.

В то утро в таверне было шумно. Пришёл первый караван из Большой Берлоги, и сразу же за ним — второй караван, с Клинской Тверди. Десятки тяжело нагруженных фургонов, сотня лошадей заполонили небольшую опушку перед старинным особняком. И теперь здесь царствовали шум и веселье.

Пока купцы, охранники и возницы рассаживались за столами, бойкие дочки тавернщика успели вытащить из зимника тушу двухвостого оленя и водрузить её на огромный, засаленный и закопчённый, очаг внутри главной залы.

Сам хозяин Красной Горки, щекастый и боровистый отставной наёмник средних лет, носился за барной стойкой и едва успевал ставить мелом закорючки, обозначавшие выпитые кувшины:

— Эй, раб! Ещё бочку медовухи, да поживее! — крикнул он в дверь подвала, — А пустую вынеси! Шевелись, ленивое отродье!

Десяток столов были уже полностью заставлены снедью и кувшинами. Изрядно повеселевшие караванщики начали опустошать уже третий бочонок, когда в распахнутые двери зашёл воин в сильно помятых латных доспехах. Их чернёный металл был пробит во множестве мест, закрытое забрало шлема вогнуто с правой стороны, а плюмаж отсутствовал напрочь. От сюрко остался только воротник да несколько полосок грязной ткани.

Увидев наглухо закрытый армэ[3], охранники мигом насторожились и приподнялись с лавок. Но аристократ не обратил никакого внимания на обеспокоенных караванщиков и под установившуюся тишину спокойно прошёл к бару, с трудом взгромоздился на высокий табурет и бросил несколько жевелок на тарелку для сдачи. Тавернщик выставил стеклянный бокал, помнящий, наверное, ещё отблески ядерных пожаров (и мытый последний раз примерно тогда же):

— Чего желает Ваша милость? Есть рябинная настойка, водка московская, тульская… Вина нет.

Аристократ, не говоря ни слова, отодвинул бокал, показал пальцем на кувшин с медовухой и обернулся в зал. Десятки любопытных взглядов, уставившиеся в него, тут же разошлись в стороны, и мало-помалу в таверне продолжились прерванные разговоры и веселье.

Черный воин кивнул на единственный свободный столик у очага, поскрипывая железом, прошёл к нему и сел спиной к огню, лицом к залу. Девушка принесла ему кувшин с глиняной кружкой, споро отрезала сочащийся сукровицей кусок вырезки с вертела и выложила вместе с овощами на деревянную тарелку. Аристократ отщёкнул ей ещё одну жевелку и, разведя стальной подбородник, принялся неторопливо кушать.

За ближайшим к нему столом сидели пара купцов и их охранники. Последние, усевшись на свои места одновременно с воином в чёрном, развернулись к нему лицом и неторопливо принялись отхлёбывать своё питьё. Начальники же их вернулись к прерванному разговору:

— И что думаешь, Ицхак, чем теперь это всё закончится?

— Да что тут думать, Арам… Такого давно уж не бывало, чтобы два Великих Князя так крепко поцапались. Я вот едва успел из Берлоги уйти, если бы не знакомый боярин на воротах… Спасибо, что предупредил! За час до закрытия города успели выйти!

— Да, и в Тверди то же самое. Переполох нешуточный, всё княжество на ушах ходит. Ты думаешь, чего я на Красную Горку-то завернул? Через Бутаковку дорогу закрыли! Сунулся туда — а перед ней не меньше полка вранов, никого трёх вёрст не подпускают, а на башне — коричневый стяг! Во как!!

— Да, а медведи и Пятницкий Тракт прикрыли… Хорошо, что заранее проводника взял… Ох-хо-хо, недёшево обошёлся, да товар и жизнь — дороже.

— Кстати, что там в Берлоге? Говорят, наследник-то самого Орловского пленил? Довелось увидеть?

— Самого князя я не видел, по слухам, он в плену у княжича Мирона, но мне донесли…, — носатый Ицхак придвинулся поближе к коллеге и понизил голос, — Большой Медведь сильно недоволен. Вроде бы, Мирон Бероев сам поднял свой полк и напал на орловских. А тут ещё Рой на Мясуху налетел, крепость пожёг… Слыхал? Так вот, говорят, что Бероевы в опале, а наследника вообще в Крысятник отправят, в посольский дом Медведей!

Арам закашлялся:

— А это ещё зачем? Мы-то тут каким боком?

— Как же, как же… Медведи вроде замириться хотят, но барвихинский стол[4] наверняка потребует голову княжича Мирона. Отказать в этом — значит начать настоящую войну. Согласиться? Потерять лицо. А значит, что?

— Что?

Ицхак кивнул своему охраннику, тот подлил прозрачной водочки в стопки начальников. Купец выпил, крякнул, закусил огурчиком:

— Значит, им нужно княжича спрятать. Да так, чтобы до него добраться Орлы не смогли. А с другой стороны, сделать вид, что и рады бы выдать, да в бегах княжич. А где у нас ближайшая нейтральная земля?

— Ну, попы могли бы его укрыть в Святоче…

— Ну ты сам посуди. До Святоча напрямую не добраться, Муть очень уж беспокойная. Центр? Тоже, только через метро. Да и сам знаешь, там у Медведей только небольшой дом. Значит, остаётся только наш Крысятник.

— Вон оно как! — Арам озабоченно почесал затылок, — Хитро придумано!

— А то! Большая политика! Я, знаешь ли, столько уже по пустошам брожу, сам счёт Кругам[5] потерял… Всякого навидался. И потому, друг мой, предлагаю объединить наши караваны и дальше идти вместе. И до того момента, пока княжич не окажется в посольстве Верхнего Города, никуда и носа не высовывать. И вообще, в Княжества — ни ногой! Лучше с Дикими торговать, ей-Богу.

— Убытки-то, убытки…

— Башка на плечах дороже. Мало ли, Орлы на Колоду[6] за княжича обидятся? А крайние — мы. Поди потом докажи, что ты не верблюд.

Арам стукнул ладонью по столу:

— По рукам! Завтра же выходим, я впереди пойду, ты замыкающим! Как пойдём, через Голицыно?

— Да, другого пути нет. Если в Барвиху зайдём — до конца этой бучи там и застрянем.

Купцы снова выпили, и тут к ним подошёл воин в чёрном. Он примирительно поднял руки, демонстративно сдвинул перевязь с мечом назад и показал золотую монету:

— Проведёте в Крысятник? — сипло поинтересовался он.

Купцы переглянулись, Ицхак жестом усадил охранников на место:

— Плата достойная. Только условие — пока идёшь с нашими караванами, ни на кого не нападать. Вести себя согласно традициям караванов, соблюдать нейтралитет. Договорились?

Аристократ медленно кивнул, положил монету на стол. Арам, кряхтя, полез в суму, вынул оттуда повязку с красной буквой "М" посередине и повязал её на плечо нанимателю:

— Теперь ты под охраной Мосторга. Смотри, ты пообещал!

Воин, не говоря ни слова, вернулся к своему столику и продолжил медленно поглощать оленину.

— Так, слушайте меня! — крикнул Арам, — тавернщик, на каждый стол поставь ещё по кувшину медовухи! А потом — спать! Завтра долгий день!

Они ещё немного посидели и, когда черный воин уже ушёл отдыхать в снятую комнату наверху, старый Ицхак наклонился к своему коллеге и тихо сказал:

— Боярин-то липовый! Ты припомнишь хоть один случай, чтобы они за караван платили или вот такую повязку разрешали на свою броню повязать?

Арам побледнел, огляделся и спросил шёпотом:

— А что же теперь делать, я же сам ему при свидетелях повязку клиента нацепил и деньги взял?

— Да ничего и не надо делать. Не наше то дело. Только приглядывать за ним в оба глаза придётся. Как бы он ночью нас не перерезал…

Глава 8. Праздник Весны

Изгои — в отличие от Тотемов Княжеств, Диких или Роя, изгои редко объединяются вместе. Изгнанник из более крупных сообществ, изгой стремится к отказу от общества из-за своих “особенностей”, лишь по счастливой случайности избегая судьбы своих менее удачливых собратьев-мутов. Занимая промежуточное положение между Одаренными и Дикими, изгои освоили те места Мути, куда первые не сунутся даже в летние дни. И лишь когда с первыми весенними днями открываются широкие проплешины в Ближней Мути, изгои объединяются в таборы для откочевывания в более безопасные места, чтобы снова разойтись по бескрайним пустошам до наступления Холодного Солнца.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


На следующий день прибыл ещё один табор. Торжественно, с плясками и песнями, с зелёными ветвями какого-то дерева, разодетые в цветастое тряпьё изгои вошли на стадион и заняли последний свободный сектор у дальних трибун.

— Племя Дикого Коня. Жаль, что он сам не смог прийти, — прокомментировала Ворона, оторвавшись от штопанья своей куртки.

Она сидела вполоборота ко мне, заняв большое плетёное кресло у края крыши. Лучи восходящего солнца нежно ласкали её бледное лицо, а ветерок то и дело сбивал белую прядь на её красивый носик, из-за чего чего она смешно фыркала, сдувала волосы с глаз. Она накрасила губы соком какого-то растения, отчего они стали пухлыми и ярко-красными, как у Мэрилин Монро на знаменитой фотографии. Волосы впервые были тщательно вычесаны и уложены, а на щеках лежал тонкий слой пудры.

Я не мог оторвать от неё глаз. А она только изредка улыбалась каким-то своим мыслям, обозначая прелестные ямки на щёчках.

— Доброго утра, молодёжь, — Проповедник, кряхтя, выбрался на крышу и осмотрелся вокруг, — Что же, за час до полудня начинаем. Вы будете участвовать?

Воительница откусила нитку, придирчиво осмотрела подкладку куртки и удовлетворённо цокнула:

— Только в игрищах при свете дня.

— А мистерии?

Ворона критически осмотрела старика:

— Проповедник, не сходи с ума. Надеюсь, ты не раззвонил всему стадиону о нашем прибытии?

Тот протестующе замахал руками:

— Я что, совсем из ума выжил?

— А другие вожди? А тот, кто вместо Дикого Коня прибыл?

— Братья и сестра предупреждены, они будут молчать… А вместо Дикого Коня табором сейчас верховодит Долгий Ветер. И вот его мы посвящать не станем.

Та кивнула:

— И это правильно.

Я не понимал, о чём они это разговаривают, но, не отрываясь, смотрел на воительницу. Та, наконец, обратила внимание и на меня:

— Что-то ты, оруженосец, совсем от рук отбился. Не справляешься со своими обязанностями. Где мой меч, где мой боевой пояс с ножнами? Почему не начищены?

Я вздохнул, вытащил мешочек с точильными камнями и ветошью и принялся за работу.

Да, пояс воина. Целая конструкция из тонко выделанной телячьей кожи, с прошитыми поверх кусочками крашеной шерсти. Десятки заклепок, с отверстиями или без — и каждую нужно начистить до зеркального блеска. Четыре тонких ремешка из необычайно крепкой кожи циклопа, которые надеваются наподобие подтяжек и соединяются парой стальных цепочек — тоже начистить каждое звено, проверить на повреждения и сколы.

Ножны для меча. Две тонкие дубовые плашки, сшитые вместе кожей, которая плотными витками обвивала дерево снаружи. Такими ножнами можно нехило зарядить по башке вместо дубины, если необходимо. Что же, с ними придётся тоже повозиться. Вычистить кожу, нанести свиной жир, растереть до блеска.

Свой волнистый меч Ворона полировала самостоятельно, я лишь протёр его, убедившись в отсутствии изъянов на его безупречном зеркале.

И, самое главное. Сильно потёртые ножны для небольшого кортика-четырёхгранника, который называется “мизерикорд”. Статусная вещь. Сделаны из тёмного дерева, стянуты снаружи металлической пластиной, с очень тонкой орнаментальной проковкой. На фасе — множество насечек, изображающих какую-то битву. Целая картина — два воина с орлиными плюмажами сражаются против множества врагов: осорка, гончей Тумана, гиганта с безумным оскалом, медведя и овчарки с человеческими лицами. Воин сзади, в высоком шлеме со стрелой в плече. Впереди — закрывает своего товарища, получая в грудь удар копьём.

— Что, нравится? — княжна неслышно подошла сзади, — Наградные. Предок Вороны получил за свой подвиг. Она вроде рассказывала.

Хмыкнул, продолжая аккуратно полировать мизерикорд. Анастасия вздохнула, присела на стул напротив и уставилась на беседующих поодаль старика-вождя и воительницу:

— Она красивая, правда?

Я кивнул, мельком посмотрев на Ворону. Та поправляла рукава своей белой парадной рубахи из тонкого полотна. И шаловливое солнце просвечивало сквозь ткань. Иногда мне даже нравится, что местное общество утеряло ряд технологий, включая изготовление лифчиков. От на миг открывшейся картины я сглотнул и, с трудом отведя взгляд, принялся яростно надраивать тусклый металл.

— А меня просватали ещё в младенчестве, — грустно сказала княжна, — Хотя я до сих пор жениха своего не видела ни разу.

— Ого! — я даже прекратил полировку, — Что, правда? Ни разу?

— Только на портретах…, — горестно ответила девочка, — Вот сегодня как раз должно было быть первое официальное знакомство…

Я покачал головой:

— “Всё могут короли, жениться по любви, не может ни один, ни один король…”, — продекламировал я старый, допотопный шлягер.

— О, так ты и петь умеешь? — оживилась Анастасия, — А спой что-нибудь ещё?

— Погоди… А на гитаре умеешь? — Проповедник нырнул в свою хибару, через минуту вытащил старую шестиструнку и протянул мне.

Я вздохнул:

— Какой десантник признает, что петь не умеет? Какой десантник насчёт гитары не соврёт?

Как мог, настроил гитару. Прокашлялся и начал:

— Счастье вдруг, в тишине, постучалось в двери…

Ворона с интересом прислушалась, примеряя и регулируя боевой пояс.

— Неужель, ты ко мне? Верю и не верю!

Княжна в восхищении захлопала в ладоши, а из рюкзака появилась недовольная заспанная мордочка Фыра.

— Падал снег, плыл рассвет, осень моросила.

Старик-изгой зажмурил глаза и в такт постукивал голой пяткой по полу.

— Столько лет, столько лет, где тебя носило?

Вокруг шумел огромный табор, в пруду квакали лягушки, над головой пролетел первый весенний шмель, подгоняемый тёплым ветерком. А я продолжал:


— Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь.
Всё мне ясно стало теперь,
Столько лет я спорил с судьбой,
Ради этой встречи с тобой.

Я, не отрываясь, уставился на Ворону. Она распахнула глаза и, внезапно, покраснела и смущённо отвернулась. Ага!


— Шёл я где-то, плыл за моря.
Знаю это было не зря!
Всё на свете было не зря,
Не напрасно было!

И тут басовая струна лопнула, не выдержав напора пальцев. Я с сожалением отдал гитару Проповеднику:

— Всё, отлеталась струна.

Тот замахал руками:

— Зачем она мне? У нас никто играть не умеет. Вот, держи ещё чехол. Подарок!

— У меня тоже есть для тебя подарок, Молчун, — Анастасия внезапно взяла меня за руку и положила на ладонь небольшое старое кольцо с оправой, — Досталось мне от деда, но никак не могли подобрать Зерно.

— А ну-ка, — Проповедник осторожно взял кольцо двумя пальцами и прищурясь, внимательно осмотрел подарок, — Интересный амулет… Что скажешь, Ворона?

Та пожала плечами:

— Кольцо и кольцо.

— Надевай уже! — княжна внезапно сильно покраснела.

Я пробовал натянуть его на правую руку, плотно село только на средний палец. Повертел его, согнул-разогнул пальцы, сжал кулак — не мешает, сидит как родное.

— У тебя вроде бы было Зерно Силы? Может быть, попробовать вставить его в оправу? — подсказала воительница, получив в ответ недовольный взгляд от княжны.

Я покопался в рюкзаке и вытащил тускло горящее гранатовым светом Зерно. Поднёс его к оправе, вставил, и тут оно внезапно вспыхнуло ярким светом, заставив меня зажмуриться. Что-то сильно кольнуло палец, и я попытался сдёрнуть кольцо. Но не тут-то было!

— Чёрт! Помогите мне!

— Интересно, весьма интересно, — Старик внимательно рассматривал результат вспышки, — похоже, кольцо признало тебя, Фёдор!

Боль перестала, и я с изумлением увидел, как несколько капель крови впитались без остатка в холодное серебро. Камень сменил цвет с красного на изумрудный, а оправа увеличилась в размерах, обхватив Зерно со всех сторон, срастив свои лапки по центру.

— И что всё это значит? — перевёл я взгляд на окружающих. Ворона пожала плечами, забрав у меня свой мизерикорд. Княжна поражённо смотрела на мою руку. И только Проповедник просто стал на колено и склонил передо мной голову:

— Ты снова явил нам чудо, о Спящий!

***
После полудня солнце заполнило своим светом все внутренности стадиона. Палатки, в изобилии натыканные тут и там, были быстро свёрнуты, убраны под трибуны. И на освободившейся кромке поля началась бурная деятельность.

Шесть крупных мужчин, по одному от каждого табора и Крюк, раздевшись по пояса, подхватили на руки большой деревянный помост, на котором восседал деревянный истукан с большими сиськами и оттопыренным задом. К платформе привели упирающегося козла, и под одобрительный рёв толпы Проповедник ловко вскрыл ему глотку. Тёмно-красный поток крови ринулся по помосту, был собран другими вождями в корыто, после чего каждый из взрослых мужчин по очереди подошёл к истукану и, бормоча под нос свои потаённые желания, пальцем нанёс кровь на губы идола.

— Вам нельзя, — остановила княжна, когда Март захотел забраться на платформу, — Чужаки не участвуют в ритуале.

— А как же Крюк? — кивнул на друга новик.

— А он участвует, но в своей роли. Смотрите дальше.

Наконец, последний из очереди изгоев нанёс свой кровавый отпечаток на лицо деревянной бабы, и под ликующие крики шестёрка носильщиков подняла помост на плечи. Ударили барабаны, и под их медленный, печальный ритм носильщики зашагали вокруг поля. Впереди бежали дети, бросая под ноги процессии цветы и зернышки, а вожди во главе с Проповедником нестройно завыли:

— О, славные Тотемы! О, глубокое небо! Великая мать идёт к вам! Великая мать идёт к вам!

Процессия добрела до покрытого грязью участка беговой дорожки, без сомнений шагнула в него, по колено в грязи прошла на другую сторону. Взвыли вувузелы, барабаны ускорили ритм, и толпа пошла на второй круг.

Всё повторилось снова. Только теперь в жертву принесли мелкого радовепря, а мазали кровью идола уже женщины. Чуть быстрее прошла процессия ещё один круг, и в третий раз жертвой стал огромный петух, а кровь его нанесли дети, включая самых маленьких.

Замкнув третий круг, носильщики пронесли идола дальше, к затопленной части дорожки. Толпа остановилась, а Проповедник вознёс руки к небу и закричал, устремив свой взгляд на солнце:

— Прими великую мать в объятия, даруй нам процветание и удачу!

Толпа нестройно принялась кричать:

— Великая мать едет в Царство тьмы! Освети нам путь! Великая мать! Путь!

По знаку вождя, шестёрка носильщиков шагнула в тёмную гладь пруда. С каждым шагом, идол качался и накренялся вперёд, носильщики же бесстрашно продолжали идти под воду, ритмично переставляя ноги. Ритм постепенно замедлялся, и вот, когда головы мужчин полностью погрузились под воду, воцарилась полная тишина. Помост тихо покачивался на ровной глади пруда. Затем, словно его кто-то дёрнул снизу, импровизированный плот резко и полностью ушёл в пучину.

— А где же они? Где Крюк? — в волнении вскочил новик.

— Потерпи немного, — зевнула Ворона, на что княжна недовольно сморщила носик.

Прошло несколько минут. Полная тишина ватой давила на уши, сотни людей молча уставились на поверхность воды.

С шумом и брызгами, словно пробка из горла шампанской бутылки, пустой помост выскочил из воды. Словно подгоняемый лёгким ветерком, он резво проскользил к ногам вождей, что сгрудились у промоины. На пустом плоту что-то лежало.

Толпа загудела, а Проповедник взял в руку этот предмет и высоко поднял к солнцу:

— Тьма приняла дар! Великая мать прошла Муть!

Изгои заверещали, заревели вувузелы, забили барабаны. Восторженные вопли согнали весенних птах с трибун в небесную синь.

— Да где же Крюк?

— Да ничего с твоим дружком не случилось. Вон он, отмывается от грязи, — Ворона показала подбородком на небольшую загородку, где шестеро носильщиков поливали друг друга из ведёр.

На стадионе же одновременно зажгли десятки костров, люди принялись танцевать, сбиваясь в хороводы вокруг них. Звуковая какофония заполнила всё немаленькое пространство бывшего «Спартака».

— Ну, как вам? — Проповедник, отдуваясь, стягивал с себя шкуру радовепря, — Ух, аж взопрел.

— Впечатляюще… Впрочем, как и в прошлый раз, — зевнула воительница, — надеюсь, мяса хватит всем. А то я уже проголодалась.

— Вам бы всё пожрать, — хохотнул вождь, вытряхнув наконец ногу из жаркого плена шкуры, — А для меня, между прочим, сегодняшний ритуал — это настоящий повод для гордости. Ещё несколько лет назад приходилось целое шоу устраивать, чтобы несчастных детей спасти от жертвоприношения.

— Это как так? — спросил я.

— Да вот так… Изгои народ тёмный, для них весна — это пришествие не только тепла и сытости, но это и уход Мути с пустошей. Вот и поливали они раньше идолов своих кровью так, что поутру, бывало, курган из детских голов складывали. И рабы, что идола в воду тащили, взаправду помирали. А теперь пострадали всего лишь несколько домашних животных.

Проповедник наконец избавился от своего ритуального образа, смыл кровь с рук и лица и предстал перед нами в своём обычном полуголом виде:

— Ну что, пойдём к народу? Не бойтесь, никто внимания на вас не обратит, не до того им.

Ворона отрицательно мотнула головой:

— Мы и так задержались.

Глава 9. Свет в тоннелях

Центральная или Глубокая Муть — территория бывшей Москвы внутри Садового Кольца. Не посещается с момента появления Мути. Очень плотный туман, проникающий в глубокие слои Метро, стоит здесь весь год, из-за чего самые старые его станции затоплены Мутью и недоступны для использования. По легендам, в центре Глубокой Мути есть город, где живут Существа Мути — Осорки и Гончие.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


… Уже через час мы выходили из гостеприимной Общей Стоянки. Тухлый уверенно повел нас к какой-то дыре в земле, показал копьём вовнутрь:

— Единственный путь к следующей станции. Вокруг очень опасно, пройти можно только так!

Мы, один за другим, спустились в старый вентиляционный колодец. Изгой осветил факелом небольшую дыру в паре метров выше уреза от ледяной воды, что плескалась под самым верхним сводом метротоннеля:

— По этому ходу выберетесь к Щукинскому Форту. Будьте осторожны! Сразу же покажитесь охранникам Мосторга, а то они сначала стреляют на звук, а потом спрашивают, кто там.

Мы опять полезли под землю. Ворона кивнула мне:

— Включай свой фонарик, Молчун.

Узкий лаз, невысокий потолок. Остатки кабелей по всему своду потолка недвусмысленно намекали на технический тоннель. Впрочем, многочисленные отпечатки ног на полу и полосы нагара от факелов на потолке подтверждали, что теперь этим проходом пользуются регулярно. Сильно пригибаясь, мы двинулись вперёд.

— Оставил бы ты свою гитару Изгоям…, — чувствительно приложившись об чехол, проворчал Март.

— А ты держись подальше, — огрызнулся я, а Фыр оскалился на новика, потирающего лоб.

— Тише! Сейчас сюда осорки со всей Москвы сбегутся, — прорычала Ворона, стукнув незадачливого увальня по башке, — Вперёд!

Примерно через сотню метров я почувствовал странный запах. Словно где-то неподалеку сдохла крыса, и сородичи почему-то забыли её схарчевать. Остановился и дождался, пока ко мне подойдёт воительница:

— Что там?

Она шумно втянула воздух, осторожно выдернула кинжал и скомандовала:

— Новики, охраняйте княжну. Молчун, за мной.

После чего ловко перекатилась вперёд, за поворот. И исчезла из вида.

— Чёрт! — Пришлось пошарить фонариком по сторонам. Не сразу увидел узкий проём в кладке, явно сделанный недавно и мастерски прикрытый от лишних взглядов кучей старых силовых кабелей. Протиснулся между ними и наткнулся на мрачный взгляд Вороны:

— Потише ты. Смотри сюда.

Это была комната, размерами два на два метра. На полу, на брезентовой накидке, валялся труп человека в форме мышиного цвета. Пара сгоревших свечей, крысиное дерьмо повсюду. Подземные хищники уже принялись пировать на теле, и недовольно попискивали из многочисленных дыр вокруг. Фыр испуганно забился под воротник. Я сплюнул, борясь с позывами рвоты. Воительница же осторожно расстегнула шинель и, не касаясь руками, поддела клинком странное ожерелье на шее трупа:

— Видишь?

На тускло блеснувшей металлом цепочке болтался костяной скелетик нерождённого ребёнка.

— Альянс. Только эти живодеры такое носят.

Меня стошнило.

Ворона терпеливо дождалась, пока я закончил:

— Надо уходить. Труп свежий, дня три назад бросили. Получил в бок стрелу, а свои же и дорезали. Спешили, как видно.

— А что они тут забыли?

Та пожала плечами:

— Альянс — большие спецы в разведке. По всем пустошам шарятся. Не вздумай им попадаться живым. Лучше сразу себе глотку перережь.

Я показал пальцем на рваный шрам, украшавший её шею:

— Личный опыт?

Она ткнула меня в бок:

— Меньше слов. Вперёд.

Мы двинулись дальше. И, примерно через час передвижения на карачках я увидел впереди дневной свет. Убрал фонарик в рюкзак, вытащил пистолет и выполз из старой кирпичной будки.

— Вон там — Щукинский Форт, — осмотревшись, заявила княжна.

В квартале от нас, посреди сильно разрушенных домов, стояла настоящая крепость. Стены её были выложены битым кирпичом разных цветов, на углах возвышались небольшие башенки, в одной из которых прогуливался человек в серой униформе. Над старым кирпичным зданием в центре крепости стояла мачта с выцветшей буквой “М” — логотипом московского метрополитена.

— Ну что же, вперёд, — скомандовала Ворона и мы двинулись к ржавым воротам…

***
В это же самое время, кусты с другой стороны стены чуть шевельнулись и оттуда в направлении небольшой группы людей выдвинулся посох. Навершие его медленно проводило Ворону и её сотоварищей, пока они не скрылись за медленно отъехавшей в сторону створкой ворот.

Выждав несколько минут, из зарослей вышел одинокий монах в пепельном балахоне. Его лицо было в тени, но внимательный взгляд смог бы заметить аккуратную бородку и серебристую цепочку, выглядывающую из-под небрежно повязанного шейного платка.

Он медленно, прихрамывая на одну ногу и опираясь на изящный посох, подошёл к воротам и постучал в них.

— Кого там ещё черти принесли? — недовольно спросили сверху.

Монах ничего не ответил, просто вытащил пару золотых монет и показал охраннику. Тот свистнул вниз, и ворота снова откатились в сторону.

— Куда направляетесь, Ваша Святость? — поинтересовался у гостя сержант, — Если в Центр, то следующий караван через пару дней. Если в Крысятник, то вот, присоединяйтесь к нам, выходим через десять минут. Вы один?

Ни говоря ни слова, священник положил в перчатку наёмника Мосторга золотую “берку”. Тот кивнул, привязал к плечу рукаву повязку с буквой “М” и отошёл к голове небольшой колонны людей. С десяток человек, включая какого-то торговца и пары рабов-носильщиков, ждали отправления в путь. Они стояли перед заложенным входом старой станции метро. На каждом уже была повязана такая же тряпка клиента каравана.

Сержант снова свистнул, и к хвосту колонны подошли ещё несколько наёмников.

— Вот, пойдёте вслед за мной, Ваша Святость, — наёмник показал на место около себя.

Монах встал во главе колонны, снова не проронив ни слова. Позади кто-то кашлянул, но священник не обратил никакого внимания на звуки за спиной.

— Какой серьёзный… Ворона, ты не знаешь, откуда этот молчаливый поп?

— Не знаю, ваше… Анастасия.

Девочка переглянулась с остальными сопровождающими, но те тоже отрицательно качнули головами.

Сержант-наёмник поднял руку вверх, призывая к тишине:

— Напоминаю правила. Идите каждый на своём месте, в сторону не сворачивайте. Старайтесь шагать след в след впереди идущего. Сохраняйте тишину. Немедленно исполняйте все команды проводников, даже если придётся падать лицом в грязь. Всё поняли?

Наёмники оттащили кусок металлического листа в сторону, и по старой, разбитой лестнице вверх взвились языки Мути.

Сержант поднял копьё с мерцающим зелёным наконечником, направил его в туман, оглянулся назад:

— Готовы? Тогда, вперёд!

Копьё ткнуло плотную зелёную пелену под ногами, она раздалась в стороны, освобождая путь. И первый весенний караван по маршруту Щукинский Форт — Крысятник ушёл в тёмные тоннели метро…

***
Кусок стены впереди меня внезапно поехал вниз, обрушив с диким грохотом кучу льда и снега.

— Настя!

Маленькая фигурка мгновенно скрылась под облаком снежной пыли. Я в два прыжка забрался наверх, холодея при мысли, что она оказалась под этими завалами.

— Да уж, теперь понятно, почему этой караванной тропой больше не пользуются! — Княжна протянула мне руку, я рывком дёрнул её вверх и девочка, словно пробка из бутылки, выскочила из кучи мусора. Остальные даже не успели среагировать, а Анастасия уже отряхивалась от пыли и грязи обвала, что образовался на тропе.

— Никто не пострадал? — озабоченно осмотрел нас сержант-мосторговец.

— Нет, только надо теперь лицо умыть, — чихнула княжна и внезапно всхлипнула.

Ворона хмыкнула и протянула руки вверх. Я, оказавшийся выше всех, осторожно спустил девочку к ней и осмотрелся.

Вот уже несколько часов мы, змейкой по-одному, пробирались внутри натурального каньона из разваленных строений, снежных завалов и прогнивших трупов автотранспорта. Видимость была всего несколько десятков метров. Сержант постоянно тыкал копьём в туман, который распадался на несколько шагов влево и вправо, чтобы затем сомкнуться за нашей небольшой колонной, стоило только замыкающему пройти пару шагов.

Я уже давно перестал гадать, где мы находимся. Было понятно только, что каньон этот — какая-то бывшая улица с сильно разрушенными высотками с обеих сторон. Деревья и столбы, изредка торчащие из груд мусора, имели следы световых ожогов, характерных для ядерного взрыва. На нескольких сохранившихся стенах — жуткие тени от сгоревших людей. Видимо, что-то очень важное было здесь, раз сюда бросили несколько ядерных зарядов сразу.

После инцидента с девочкой сержант, тем не менее, переставил монаха на место позади нас, а княжну вместе со мной стал держать возле себя:

— Здесь спокойно, живности мутной почти не бывает, — Совершая очередной выпад с копьём, прокомментировал старший каравана.

— А где мы находимся? — девочка осторожно ступала след в след за мной, опасаясь снова очутиться под завалом.

— Нам идти ещё около часа, юная госпожа, — ответил сержант, — Этот участок тропы сильно пострадал от Гримуара несколько лет назад. Раньше здесь можно было легко на повозке проехать. А теперь… Вся дорога завалена обломками…, — наёмник осторожно прощупал дорогу и повёл нас в обход облезлого «Камаза» со сгоревшими до ободов колесами.

— Мы не пойдём через метро?

— До него нужно ещё дойти. Вот чёрт, осторожнее! — крикнул сержант, отпрыгнув назад от лавины из мусора и камней, что сорвалась вниз в паре шагов впереди. С жутким скрежетом, задрав проржавленный прицеп, вслед за грунтом вниз уехали и останки грузовика.

Движение вновь остановилось. И на этот раз, похоже, обвал был подземный. Мы подошли к краю большого провала, внизу которого угадывались старые ржавые рельсы метрополитена.

— Ну что, придётся спускаться здесь, — прокомментировал наш проводник, разматывая верёвку, — Капрал, ты первый. Зажигай факел.

Хмурый наёмник кивнул, пристегнул к поясу карабин, продел верёвку и начал спуск. Неверный свет факела метался между слоями бетона, арматуры и повреждённых строительных конструкций.

— Командир, — окликнул его замыкающий, — Муть подбирается ближе.

— Принял! Капрал, что там у тебя?

— Всё чисто! Можно спускаться! — ответил наёмник снизу, вращая во все стороны факелом.

— Так, я иду первым. За мной ты, — ткнул он пальцем в Марта, — затем спускаете женщин и монаха, потом остальные в порядке очереди. Кержак!

— Я, господин сержант!

— Ты, как обычно, последний. Держи “Дыхание Силы”. Смотри, головой за него отвечаешь!

Замыкающий принял артефакт, повёл его остриём по стене зеленоватого тумана. Тот с шипением распался, подался назад.

— Круто!

Сержант ловко, в два толчка ногами, спустился в провал:

— Следующий!

Княжна вдруг заупрямилась:

— Мне страшно!

Я посмотрел на неё. Её потряхивало, лицо побелело от ужаса. Она вдруг заплакала и я впервые за эти страшные дни заметил, что она, по сути, всего лишь маленький ребёнок. Маленький испуганный ребёнок, который держал себя в руках лишь неимоверным усилием воли. И вот, эта тонкая струна не выдерживала.

— Давай я понесу тебя на руках, хочешь? — я вытер её слезинку, обнял и прижал к себе, — Ты закроешь глаза, и представишь себе, что мы всего лишь два орла, маленький и большой. Я буду словно орёл-папа, нести тебя на своих руках. Хорошо?

Раздался какой-то звук. Я поднял глаза и увидел, что Фыр выбрался на мой рукав и стал в стойку, словно собака. И с той стороны, куда он смотрел, что-то приближалось. Скрипели чьи-то тяжелые шаги по снегу, со скрежетом падали камни. Наёмник по имени Кержак попятился к нам, выставив артефакт наперевес:

— Спускаемся! Быстро!

Княжна посмотрела в мои глаза, кивнула и крепко зажмурилась. Я подхватил её левой рукой, прижал к себе, правой перебросил рюкзак Марту:

— Давай!

Тот неловко спрыгнул, веревку закрутило. Снизу раздался окрик сержанта:

— Ну ты и тюфяк! Освободи верёвку, уже всё! Руки отпусти, говорю!… Следующий! Быстро!

Я оттолкнулся ногами от края и прыгнул вниз, изо всех сил удерживая веревку одной рукой. Выщербленный бетон чувствительно ударил в подошвы, и я снова оттолкнулся. И ещё раз.

Почувствовав твёрдую землю под ногами, я сразу отошёл в сторону, освобождая место для следующего спутника. Им оказался монах, за ним, почти вплотную, спрыгнула Ворона, потом Крюк, за которым следующим свалился караванщик:

— Рабы, бросайте тюки прямо на меня!

Сверху полетели два баула, наполненных чем-то мягким. Торговец, несмотря на своё брюшко, заметался, словно баскетболист, ловко подхватил их и сложил на землю. Оба раба спрыгнули вслед за ними.

— Кержак, прыгай!

Наёмник, словно Тарзан с копьём в руке, в два прыжка слетел с края ямы:

— Командир, я не знаю что это, но нам надо рвать когти и очень быстро! Оно приближается!

Сержант осмотрелся вокруг:

— Кержак, зажигай ещё один факел. Отдай копьё и приготовь винтовку!

Сверху посыпались камушки и края ямы ощутимо задрожали. Наёмник посветил факелом на старые рельсы под ногами:

— Надо двигаться быстро, но аккуратно. Вроде бы, осталось всего несколько сотен метров. Капрал, ты первый! За ним остальные, порядок движения прежний! Мы с Кержаком прикрываем тыл. Вперёд, бегом!

Мы побежали во тьму. Так быстро, как смогли. По лужам грязной воды, по ржавому железу, иногда цепляясь о порванные кабели, что тут и там торчали из стен. Факел в руках капрала метался из стороны в сторону, с каждым шагом норовя окончательно погаснуть. Стены вокруг нас словно ожили, полустёртые надписи и какие-то давно погасшие лампы то и дело всплывали по сторонам, словно фрески в фильме про древнеегипетские гробницы. Сверху капала вода и ледяными каплями брызгала за шиворот.

А мы всё бежали и бежали, пока…

— Стой!

Капрал едва не воткнулся в свежую кладку, закупорившую тоннель перед нами. В белой, сложенной из шлакоблока стене, оказались вмурованы металлические ворота с небрежно нарисованной большой красной “М” по центру.

— Стучите! Зовите! — крикнул сзади сержант.

Капрал заколотил в ворота прикладом своего ружья.

Мы сгрудились у дверей. За спиной, в гулком тоннеле, что-то громко топало.

Казалось, что только сержант не потерял присутствия духа:

— Стучите сильнее! Так, бойцы. Кержак хватай винтовку и брось подальше свой факел. Капрал, стань в ту нишу и смотри налево. Заряжайте артефактные патроны.

Командир наёмников снял с плеча “Дыхание Неба” и уперев его в шпалу, стал чуть впереди.

И в этот момент раздался рёв. Из тёмного зева тоннеля к нам выскочило … нечто. Упираясь головой в потолок, огромный верзила с тремя глаза на дебильном лице с выражением дауна… Руки с шестью толстыми и необычайно длинными пальцами сжимали длинную двухметровую арматурину, словно спичку. Ещё две пары малых рук с длинными кинжалами росли ниже по корпусу. Кожа светящаяся, зелёного цвета с серебристо-синим отливом шерсти, клоками торчащей отовсюду. На животе шерсть становилась длиннее и спутывалась в подобие юбки-кильта, доходя почти до колен.

Существо присело и, потрясывая железками, радостно завыло.

— Зелёный осорк! — громко сказал монах в серой рясе, вышел вперёд и отодвинул сержанта в сторону, — Служивый, это не твой бой. Уводи людей.

И тут этот гигант прыгнул вперёд. Сбивая макушкой остатки креплений на потолке тоннеля, поднимая тучу пыли и брызг. Грянул гром, по глазам ударило яркой оранжевой вспышкой. Монах заорал, не оборачиваясь:

— Открывайте ворота, я долго его не удержу!

Кержак сорвался с места, подскочил к воротам и истошно заколотил в них руками и ногами:

— Открывайте! Мать вашу! Где вы там!

С той стороны ворот послышался шум, что-то застучало и ворота начали разъезжаться в стороны. Наёмники навалились на боковины, стараясь побыстрее раздвинуть их.

А позади нас продолжалось светопреставление. Монах создал перед собой полупрозрачный щит оранжевого света, который опалил осорка, заставил того отступить на шаг. Но через пару мгновений щит погас, и увалень, хлопками ладони потушив тлеющую шерсть на груди, ударил железякой в ответ. Монах увернулся, перехватил посох двумя руками и крикнул в него:

— Храа-а!

Во все стороны полетела волна воздуха, подхватила нас и впечатала в стену. Осорка снова отбросило назад, но он успел выдернуть клок своей шерсти и бросить в монаха. На лету шерсть превратилась в паутину, которая в мгновение ока опутала храбреца и сжала его плечи. Монах застонал и упал на колени.

Ворона вышла вперёд, но я схватил её за руку:

— Куда тебе, ты же ранена!

— Разойдись! — крикнул кто-то сзади и мимо моего плеча пролетел во тьму сгусток белых искр. “Электроёжик” впечатался в живот чудовища и вспыхнул сотней бенгальских огней.

Осорк взревел, бросил арматурину на рельсы и в панике заметался, разбивая стены тоннеля. Затем он развернулся, чтобы с дикими визгами сбежать в темноту. И только удаляющиеся топот и всполохи яркого огня какое-то время доносились до нас…

Крюк и Март бросились к монаху, схватили его и потащили к открытым воротам. Там уже стояли несколько незнакомых наёмников. Один из них, с нашивками лейтенанта, сплюнул во тьму, ловко бросил трубу РПГ в руки подчинённого и изысканно поклонился:

— Наряд охраны станции Баррикадной к вашим услугам! Добро пожаловать в МосТорг!

Мы внесли раненого монаха вовнутрь. Ворона четкими движениями ножа срезала с рясы тонкие нити, которые местами успели порвать кожу до крови. Раненый едва дышал, но по рельсам к нам уже летела дрезина с красным крестом на борту. С неё на ходу спрыгнула медсестра, открыла саквояж со шприцем:

— Дайте его шею, быстро!

Смахнула капюшон с головы монаха, оголила повернула голову на бок. И воткнула в бледную кожу шприц со слабо светящимся содержимым. Монах вздрогнул и поднял веки.

Ворона ахнула, новики переглянулись. На нас, остекленевшими глазами, смотрел боевой жрец Трубадур.

***
“Вестник ядерной физики”

4.

Так-так. А поподробнее можно? Или тема засекречена?


Ипатьев:

Можно и поподробнее. Но вы должны понимать, что всё я рассказать не смогу. Хорошо. Начнём с собственно ускорителя и нового химического элемента.


Почему и как они связаны с будущим межпланетным кораблём?


Ипатьев:

Ещё в советское время проводились эксперименты по достижению новых островков стабильности. Я думаю, подробно останавливаться на этих теориях нет необходимости, читатель может самостоятельно изучить данный вопрос в той же Юкапедии… Так вот, в то время на советских ускорителях были найдены и описаны элементы Первого Острова Стабильности, известные сегодня как оганесин и ливерморий. Задача была поставлена — достигнуть Второго Острова Стабильности раньше американцев и британцев, и в общем, наша наука не только справилась с этой задачей, но даже превзошла её в 1980-е. Но, только теоретически. 


Почему только теоретически?

Ипатьев:

Размеры ускорителя частиц получались невероятные. На тот момент времени, получив проработанный технический проект и его обоснование, советское правительство оценило затраты на него как недопустимо высокие и отложило его реализацию под сукно…


5.

Так-так. А какие размеры ускорителя требовались?


Ипатьев:

Посмотрите на БАК[7] — и станет ясно без слов. 


Вы хотите сказать, что БАК — это советская разработка, и она была подарена Западу в 1990-е?


Ипатьев:

У меня нет полномочий обсуждать эту тему. В общем, понятно…Итак, в советское время построить ускоритель не удалось.


Как же его смогли построить в наше время?


Ипатьев:

Скажем так — изменилось понимание того, как и куда нам двигаться теперь дальше.

Глава 10. Клетка для Феникса

Медведи — самый многочисленный из всех Тотемов. И самый агрессивный. Появившись в первые дни Мути, этот Тотем сразу же прославился своей жестокостью и мстительностью. Многие малые Тотемы стали пищей для свирепых воинов, одетых в коричневые шкуры. И даже Войны Повелителей лишь ненадолго вернули Медведей в человеческое состояние. Только клятва на Панагии, скрепленная Патриархом, остановила кровавую охоту князей Медведевых, Бероевых, Корзунов и Полянских против остальных Княжеств и Тотемов…

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Кап-кап-кап. Мелкий дождик моросил с обложенного облаками серого неба. Его водяная пыль собиралась в капли. Капли — струились по выжженому металлу и выщербленным кирпичам разрушенных химкинских многоэтажек. И срывались с высоты, барабанным боем постукивая по проржавленным кузовам автомобилей и автобусов, тут и там раскиданных вокруг единственного уцелевшего здесь небоскрёба — Бутаковской Башни.

Спустя годы после Падения Небес, дождавшись отступления Мути, сюда снова пришли люди. Одетые в чёрные доспехи, с атакующим враном на чёрных же знамёнах. Они восстановили голую спираль небоскрёба, заново возведя каменные стены вместо сожжённых близким ядерным взрывом пластиковых панелей и стеклянных окон. Из обломков зданий и металлолома они возвели мощную стену, поставили ворота и три надвратные башни из битого шлакоблока. И надолго, на десятилетия, укрепились здесь, охраняя южные рубежи своей новой Родины — Княжества Вранов.

Эти стены каждый год сдерживали полчища разнообразных тварей, рвавшихся из Мути в людские земли, ищущих свежего мяса и сладкой человечьей крови. Эти ворота — пропускали еженедельные караваны Мосторга и таборы Изгоев, которые нашли в себе смелость путешествовать по выжженным и отравленным пустошам Москвы. С этих башен провожали на поиск Зерна и артефактов отряды ведунов, которые бесстрашно шагали в непроглядный туман Ближней Мути… И зажигали по ночам огни, чтобы друзья, уставшие и израненные, могли найти дорогу домой. И чтобы враги, опасливо посматривая на тускло освещённую Бутаковскую Башню, держались от неё подальше.

Но теперь нет на ней гордого черного знамени. Теперь коричневый стяг с медвежьим оскалом тяжело повис на шпиле, словно мокрая тряпка. А вместо черной стражи застыли на открытых непогоде площадках над вратами фигуры в коричневых звериных шкурах.

Кап-кап-кап. Вот один из охранников в шкурах, насторожился и вытянул свой топор над головой:

— Кто-то идёт сюда! Десятник! Тревога!

На соседней площадке появился мощный воин в черных металлических доспехах, грубо отделанных медвежьей шерстью. Он вынул из-за пазухи трубу и долго смотрел в наступающие сумерки. Наконец поднял руку вверх и крикнул:

— Это свои! Приготовиться к открытию ворот!

Из дождливой мороси один за другим появились верховые. Много, не менее полусотни. Позади колонны циклопов, скрипя огромными колёсами, выехали пара фургонов. За ними — протопала колонна лёгкой пехоты в кожаных доспехах с красным радовепрем на коричневом знамени. От колонны отделился один всадник, который не торопясь подъехал к воротам и крикнул:

— Его сиятельство князь Даниил Полянский требует открыть врата!

Десятник кивнул воинам внизу и те завертели колесо, заставляя высокие металлические створки разойтись в стороны. Шлёпая по лужам, колонна вошла за стены.

— Припёрлись, чтоб им гриф глаза выклевал, — радушно улыбаясь, прошептал княжич Мирон, ожидая гостей на входе в башню. Стоявший рядом с ним Клыкастый только хмыкнул, поправил свою парадную перевязь с двумя малыми Зёрнами Силы и двинулся навстречу статному воину в золочённой кирасе:

— Его Сиятельство наследный княжич Бероев рад приветствовать дорогих гостей в славном укреплении, взятом им на меч у наших исконных врагов!

Воин подъехал вплотную, так, что все три глаза его боевого циклопа закрыли воеводе обзор. Большое зерно на его шлеме вспыхнуло белым светом, отчего княжич зажмурился. Не спускаясь с коня, воин поднял руку в приветствии княжичу и крикнул:

— Что ж ты не встретишь меня, как полагается, дорогой племянник?

Мирон скривился, словно от укуса лимона. Положил ладонь на рукоять меча, которая тут же загорелась недобрым красным зерном в навершии. Не спеша, он спустился со ступеней и подошёл на пару шагов к всаднику. Тут позади подъехал ещё один вельможа, разодетый в яркие меха толстяк, за которым несли ещё один штандарт: коричневое же знамя с двумя окровавленными перекрещенными клыками.

— Да, княжич, уважь стариков, — хохотнул вельможа, остановив своего скакуна вровень с первым, — Дорога неблизкая, а кости наши старые…

Бероев убрал фальшивую улыбку с лица, и исподлобья уставился на гостей:

— Хватит вам и такой чести. Чего припёрлись-то?

Воин в золотом невозмутимо смотрел поверх встречающих, а толстяк только махнул рукой, ловко спрыгнул с циклопа и засмеялся:

— Нет, совсем молодежь берега потеряла. Что скажешь, Данила?

Яркий свет потух, Зерно заснуло. Князь наконец удостоил окружающих взгляда своих невыразительных серых глаз, снял шлем и прошипел, глядя с ненавистью на княжича:

— В моё время за непочтительность к старшим на конюшне пороли до крови. Не так ли, Корзун?

Толстяк примирительно поднял руку вверх:

— Данила, прости нашему молодому герою его дерзость. Не каждый день такое важное владение к Берлоге прибавляется!

Он подошёл к Бероеву и обнял его, поцеловав трижды в щеки:

— Молодец, княжич! Смог удивить старика, да как удивить!

Тот медленно освободился от объятий и процедил в ответ:

— Не буду притворяться, что рад вас видеть. Но… Гостеприимство нашего рода известно всем. Располагайтесь в Башне. Клыкастый! Распорядись.

Он развернулся и, не снимая руку с рукояти меча, прошагал в освещённый факелами вход. Князь Полонский же, спустившись на землю, передал свой золотой шлем оруженосцу и показал пальцем на коричневый стяг на высоком шпиле:

— Смотри, Алексей. Он уже знамя Великого Княжества вывесил. Совсем оборзел!

— Ты всё так же горяч, князь. Какая разница, что он там себе думает. Главное — не это. Бероевы подставились так, как никогда. Действуем, как договорились, и победа эта станет их концом. И главное — не спугнуть медвежонка, пусть сначала полностью сам залезет в западню.

— Да знаю я, — досадливо ответил Полянский, — Прости, дружище, каждый раз как вижу этого самодовольного прыщавого выскочку, так просто шарики за ролики заходят.

Толстяк фамильярно ткнул друга в плечо, затем развернулся и зашагал следом за княжичем. А Полянский махнул рукой оруженосцу и передал ему поводья своего циклопа:

— Покорми его хорошо после дороги! Лучше — человечиной!

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство! Я видел у рва много дохлых вранов, там и отрежу, — заржал краснощёкий детина, уводя боевого коня под навес.

— Падаль сам жри, мой циклоп достоин большего. Наверняка у них полно пленных, выбери кого-нибудь из рядовых… Да что тебя учить, сам всё знаешь!

***
Большая столовая, которая размещалась на третьем этаже башни, едва смогла вместить всех пирующих. К личной полусотне кирасир княжича Бероева присоединились аристократы из свиты князя, воевода и сотники, что приехали с ним. Кроме высоких гостей, за столы усадили и обычных воинов, и теперь мрачная высокая зала с закопчёнными стенами была настолько набита галдящей толпой, что немногочисленные слуги едва могли протиснуться к центру, где за полукруглым столом восседали высокие гости и хозяева.

Согласно обычаям, всё оружие, кроме поясных ножей, было сложено в большую груду перед входом. И только за полукруглым столом, за спинами высокой аристократии, их личные мечи и шлемы стояли в специальных пирамидках, и за каждой пирамидкой недвижимо несли службу ближники-оруженосцы.

Воины подливали себе сами из больших кувшинов, и здравицы нескончаемым потоком неслись одна за другой:

— Да будут здоровы и сильны наши вожди! Хурра!

— Пусть Медведь и Кабан порвут в клочья долбанных попугаев! Хурра!

— Да здравствует княжич Мирон, победитель и триумфатор!

Услышав последний тост, гости помрачнели, а княжич, наоборот, приосанился и с улыбкой салютовал огромному мечнику в медвежьей шкуре, который произнёс эти слова.

Полянский демонстративно отставил кубок в сторону, то же сделали и Корзун с сотниками. Однако, простые воины с восторгом проорали «Хурра!» и продолжили пировать, не обратив никакого внимания на неудовольствие своих вождей. Бероев подмигнул Клыкастому, выпил без остатка и перевернул кубок:

— Ну что же, гости дорогие. Не желаете ли немного развеяться?

— И как же? — Корзун со вкусом обглодал очередную ногу тушкана, рыгнул и бросил её в открытое окно, — Я вот люблю баб подрать.

— Ну, девок у нас пока что нехватка, уж извини… Кстати, я видел тётушку-княгиню, или обознался?

Князь аккуратно отрезал кусок кровящей говядины и, медленно пережевав его, буркнул:

— Ей не здоровится с пути… А где же твоя фаворитка, Мирон? Как её там звать…

— Негоже бабе на воинском пиру присутствовать, — бросил княжич и поднялся, — Пойдёмте, кое-чего покажу.

Полянский переглянулся с воеводой Корзуном, пожал плечами и встал с кресла. Оруженосец тут же накинул на его плечи меховой плащ:

— Ну, веди…

Лестница была наполнена густой темнотой. Слуги прошли вперёд, поджигая фонари от чадящих факелов на стенах. Один за другим, гости спустились по винтовой лестнице на несколько этажей вниз и попали в огромный подвал, который когда-то был автостоянкой. Теперь же боковые стены его были сплошь перегорожены толстой решёткой из ржавой арматуры.

— Познакомьтесь, господа. Это то, что осталось от двух воинств наших врагов, — Клыкастый кивнул слуге и тот пробежал вдоль решётки, зажигая редкие свечи на колоннах.

Вдоль стен, отворачиваясь от яркого света, зашевелились десятки тел. Почти все — сильно израненные, окровавленные. Некоторые уже не шевелились вовсе, другие тихо стонали, бредили в забытьи. И лишь немногие, которые всё ещё находились в сознании, в бессильной злобе ворочали и проклинали своих пленителей.

— Не по обычаю это, — промолвил воевода Корзун и обернулся к князю, — Они же, всё же, воины. Зачем унижать?

— Осмелюсь заметить, господа, что эти воины отказались сдаваться и были взяты в плен силой, —

— Это не меняет дела. Ты же планируешь получить за них выкуп? А я вижу, что некоторые из них уже умерли, а другие не переживут и этой ночи, — процедил Полянский, презрительно прижимая платок к носу.

Бероев только покачал головой:

— Эти слишком свирепы. Я не стану назначать за них выкупа и отдавать их. Пусть лучше сдохнут… Ну, ладно, я не это хотел вам показать. Пойдёмте дальше.

Они прошли ещё на один этаж ниже и там, посреди темного низкого подвала, стояла отдельная клеть, в которой находилось всего два человека. Один лежал, не подавая признаков жизни, на вышитом золотой нитью одеяле. Второй, с перебинтованной ногой, сидел на высоком стуле, мрачно разглядывая прибывших. Княжич шутливо отвесил поклон телу:

— Ваша Светлость… Извольте снять головные уборы, перед Вами сам Великий Князь Орловский, Родион Васильевич!

Корзун возмущённо уставился на юношу:

— Это уже перебор! Ты что, Мирон, совсем обалдел? Берега потерял? Это недостойно Великого князя, держать его здесь! Достаточно взять честное слово, что он не станет бежать. Ты должен был поселить его в своих покоях, дать лучшего врача, раз взял его в плен и так сильно ранил!

— Да, Мирон. Это ты перегнул палку, — прошипел Полянский, с ненавистью стрельнув глазами в княжича, — Даже для вас, Бероевых, «честь» — не последнее слово. А ты запер Великого Князя, как зверя или вора, в темнице! И пытаешь его? Это не останется без последствий! Я уж прослежу!

Юноша засмеялся и миролюбиво поднял руки:

— Сдаюсь, сдаюсь… Но, вы неправы. Во-первых, я и пальцем его не трогал. Он таким мне уже на поле брани достался… А во-вторых…

— Это правда? — невежливо перебил княжича Полянский, обращаясь к второму пленнику, — Если не ошибаюсь, Перовский-старший? Ближник Родиона Васильевича?

— Не ошибаетесь, — ответил тот с достоинством, — К вашим услугам, князь… Да, здесь этот не соврал. Великий князь был ранен в бою с Пчёлами, хитростью его ошеломили… И с тех пор он не приходил в себя.

— … А во-вторых, — недовольно поморщился Мирон, — Взять клятву я с него бы не смог никак. Ведь он же не приходит в себя! И, кстати, здесь довольно неплохо. Мой жрец посещает больного каждый день, проводит обтирания и пытается привести в чувство… Пока безуспешно. Здесь тепло, сухо. Кормят два раза в день. И, главное — убежать отсюда не получится.

Корзун обратился напрямую к Перовскому:

— Воевода, не желаете ли стать моим гостем? Я распоряжусь, вам выделят отдельную комнату на нашем этаже.

Тот покачал головой:

— Я буду рядом с князем. Пока он здесь — и я здесь.

Корзун возмущенно повернулся к Бероеву:

— Мирон, прекрати глупить! Распорядись перенести Великого князя в наши покои!

Тот покачал головой и ответил, медленно выделяя слова:

— Это мой пленник, и он в моей полной власти. И я решил, что здесь ему и быть. Придёт в сознание — даст клятву, тогда и посмотрим. А пока что у него есть лучший телохранитель — воевода Перовский… Ладно, давайте вернёмся на пир.

Через несколько минут свет факелов и шаги растворились в полной тишине подвала. Перовский сполз с кресла, сжал зубы и переместился к своему сюзерену и поправил одеяло:

— Эх, княже…

Глава 11. Добро пожаловать в Крысятник

Мосторг — объединение поселений метро, расположенных на нескольких свободных от Мути станциях и перегонах бывшего метрополитена. Собственное название — Московский Торговый Метрополитен, или просто "МосТорг". За отдельную плату перевозят товары и людей с юга на запад Москвы по нескольким сохранившимся линиям Метро. Территория МосТорга — единственное нейтральное место, где можно купить любой товар. Мосторг ревностно следит за нейтралитетом своих владений и гарантирует всем неприкосновенность на своей территории. Любой свободный человек может жить в Мосторге. И здесь находится даже представительство Альянса, с которым конфликтуют практически все остальные государства. МосТорг имеет собственную наёмную армию, составленную в основном из Вольных. Будучи главным транспортным узлом бывшей Москвы, однако, отказывается перевозить армии других государств через своё метро. (Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


— Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка — Крысятник, станция «Нижний город».

Поезд тронулся, газовые лампы мигнули пару раз белым ярким пламенем. Я вцепился в поручень, придерживая носилки с Трубадуром. С другой стороны их держал Март, а Крюк с Вороной сидели чуть дальше, перекрывая подход к нашему углу вагона. Анастасия присела у носилок, то и дело обтирая пот со лба жреца.

— Да не волнуйтесь вы так! — усмехнулся стоявший неподалёку от нас сержант Мосторга, — Марфа своё дело знает туго. Не первый раз от паутины осорка человека спасает. Завтра ваш жрец будет уже польку плясать. Если, конечно, раньше умел.

За стеклом потрёпанного вагона была сплошная темнота. Она прерывалась лишь тогда, когда мотовагоны притормаживали у очередного перрона, чтобы забрать новую порцию пассажиров.

Иногда перрон был хорошо освещён такими же газовыми лампами белого цвета, что и в нашем поезде. Но чаще бывшие станции и перегоны были погружены во тьму, лишь изредка рассекаемую светом белого газового фонаря.

Баррикадная, к примеру, вообще не отличалась особо от довоенного времени, разве что прямо посередине станции стояло множество деревянных контейнеров с широкими запертыми дверьми. На каждой двери был собственный номер, а ниже — символ одной из четырёх Мастей и фамилия владельца.

— Арендаторы, — пояснил на мой немой вопрос Кержак, — Удобно им так. Занёс товар с очередным поездом или караваном — и хранится себе здесь. Охрана круглосуточная, условия здесь хорошие, воды нет и температура всегда одинаковая поддерживается.

Да и люди, что встретились нам на Баррикадной, выглядели под стать станции: ухоженные, хотя и в очень старой одежде. Бритые, хотя и не совсем чисто. Стриженые, но явно не парикмахером. Многие из них носили повязки разных цветов с неряшливо отпечатанными поверх белой материи пиками, бубнами, червами и трефами.

Да и жили они в собственных комнатах-купе, которые изготовили из десятков вагонов, стоявших друг за другом на левом, неиспользуемом перегоне. Мы успели прогуляться аж до Пушкинской, и вагоны эти всё не заканчивались и не заканчивались. На ночь нас как раз и разместили в одном из таких вагонов, с кривовато прикрученными буквами “МОТЕЛЬ” на борту, так что мы смогли впервые за много дней наконец-то искупаться и привести себя в порядок.

В каждом вагоне — 4 отдельных комнаты, с отдельным входом через сдвижные двери. В каждом таком купе — стандартный набор мебели. Две двухэтажные кровати, по две тумбочки у каждой, газовый камин и одна газовая лампа под потолком. Топливо, как я заметил, поступало к каждому устройству из собственного небольшого баллона примерно на литр объемом. Искупаться нас повели, правда, в отдельный блок, который находился почему-то в служебном тоннеле.

В соседнем вагоне — ресторан, в лучших традициях РЖД.

— Ну и цены здесь! — сглотнул слюну хозяйственный Крюк, знакомясь с меню.

Для удобства, каждое блюдо было тщательно нарисовано, и под каждым рисунком были нарисованы жетоны, которые требовалось заплатить за него. Жетон Мосторга, металлический кругляш размером с рубль, стоил ровно одну жевелку.

— Курица с картошкой аж 15 жевелок! Сок томатный — 10! Нет, я пожалуй только хлеб и воду закажу. Всего-то 3 жевелки на брата! — ошарашенно вторил ему Март.

— Девушка, а комплексный обед у вас имеется? — спросила у официантки Ворона.

Она как-то посмурела:

— Да, имеется. Но он только для жителей станции.

— А разве мы, как клиенты Мосторга, не имеем прав на такое же питание?

Девушка оглянулась на старшего официанта, который стоял за стойкой бара и прислушивался к нашему разговору. Перехватив мой взгляд, он долго играл со мной в гляделки. Затем, подозвал к себе официантку что-то ей шепнул. Та фыркнула, подняла со стойки другое меню и снова подошла к нам:

— Комплексный обед у нас уже холодный, но для КЛИЕНТОВ каравана мы его подогреем.

В итоге, обед из тарелки борща, макаронов по-флотски и прозрачного компота из сухофруктов обошёлся нам в 20 жевелок на всех пятерых. Тоже неслабо, но, судя по довольной физиономии Вороны, очень даже приемлемо.

Запихнув в себя остатки довольно позднего “комплексного обеда” в ужин, пошли всей группой шляться по станции.

Для начала, попытались пройти на переход до Краснопресненской. Увы, стоило только подойти к нему, как упёрлись в ворота и пару недобрых взглядов людей в черной форме с золотыми полосами на рукавах и штанинах. Поправив бескозырку с надписью “Патруль”, старший из них обратился к Вороне:

— Ну и куда вы собрались?

— Вот, гуляем…

— Гуляйте в другом направлении.

Пожав плечами, последовали совету. Шлявшийся недалеко от нас Кержак (очевидно, присматривавший за нами), прокомментировал это так:

— Там уже территория Пиковой Масти. Завтра мы с сержантом вас сопроводим на поезд, а пока что — доступа туда нет.

Ну, нет так нет. На правую платформу нас тоже не пустили — мол, по ней иногда поезда проходят. А вот по левой разрешили гулять, сколько угодно. Собственно говоря, “сколько угодно” оказалось двести метров по направлению к станции “Улица 1905-го года”, где была настоящая крепость, выстроенная из металлического каркаса и деталей старых вагонов. За ней — те самые ворота, через которые пару часов назад мы и вошли на станцию. В направлении Пушкинской — десятки жилых вагонов, несколько переходов в служебный тоннель… И пара перекрытых наглухо решётками боковых ответвлений. В служебном тоннеле оказались санузел, пищеблок, столовая и какие-то кабинеты администрации станции. А за решётку нас погулять опять же не пустили.

— Это — территория совместного использования, — прокомментировал нам Кержак, — а вот в те тоннели уже доступ только местным.

— А что это значит?

— Ну, так в Маляве Мосторга записано. Все маститые и гости Метроторга могут свободно находиться на тоннелях совместного использования. Так решили на Первой Сходке, и с тех пор стычки за тоннели и прекратились…, — начал свой рассказ наш охранник.

… В момент начала войны часть населения Москвы спряталась в станции метро. Выжили только те беженцы, которые скрылись в глубоких станциях, около которых не было сильных разрушений и радиационного загрязнения. Ну и, само-собой, которые в первое время смогли организоваться. Те, кто сообразил в первые же месяцы активно заготовить продукты питания, воду и системы очистки воздуха, смогли пережить первое, самое тяжелое время после ядерных ударов. Таких подземных убежищ оказалось всего около дюжины, причём в каждом из них оказались в результате свои… “правительства”, которые и начали “эффективно” распределять очень ограниченные ресурсы между выжившими.

Сначала эти группы на глубоких станциях метро были озабочены только собственным выживанием. Выпотрошив ближайшие склады, принадлежавшие собственно метрополитену, выжившие принялись рассылать отряды для поиска и экспроприации оставшихся запасов на соседних станциях и в связанных с ними убежищах.

— Сразу же начались столкновения. Те, у кого оружия было недостаточно или не было вовсе, пошли на поклон к более авторитетным людям. Так что скоро народ скучковался в четыре Масти: вокруг станции “Динамо” как раз собрались Пики, так они себя называли — много бывших ментов, то есть, авторитетных в погонах. Станция Чистые пруды оказалась под Бубнами, ну, типа авторитеты в законе её организовали, которые там торговлю держали. Деловой центр — ну там понятно, деловые, обозвались Трефами. А самые богатые и влиятельные люди, купцы, собрались на Спортивной, эти сейчас Червами называются. И началась буча…

Примерно к 4-му году Я.Э. выжившие стали достаточно сильными, чтобы постепенно проводить экспансию через бывшие тоннели метро. Шаг за шагом, они вручную ремонтировали повреждённые тоннели, сначала для расширения городского пространства, а затем и для поисков новых выходов наружу. Несмотря на пребывание внутри Мути, выжившие в метро не могли использовать Силу. Увы, но не подвергнувшись первоначальному её воздействию глубоко под землёй, это оказалось для них невозможно. Впрочем, довольно скоро они научились собирать Зёрна и использовать их для генерации электричества. Также они обнаружили, что при длительном нахождении у Мути, Зерна заряжаются от неё, создавая чистые от тумана зоны, пригодные для обитания.

— Я не очень в этой теме секу, если честно, — признался Кержак, с удовольствием похлёбывая пиво у ларька в центре зала, — Сейчас-то, конечно, никто к Мути за Силой уже не ходит, для этого везде понастроили энергозаводы и там в Зерна как-то её закачивают без риска, шума и пыли.

…Война шла долго. Первые стычки постепенно перешли в непрерывные бои, и с 15-го года Я.Э. началась полномасштабная МетроВойна. Тоннели переходили из рук в руки, и многие самые отчаянные и боевитые сложили в них головы, порой в буквальном смысле заливая рельсы потоками собственной крови. Наконец, в войну вмешались просочившиеся как-то с поверхности представители церкви Свидетелей Последних Дней.

— Ну, собрались значит на Сходку. На Боровицкой. В 19-м году, значит. Судили, рядили, и подписали-таки большую Маляву. Разделили сферы влияния, общие станции и тоннели, чтобы не воевать, а бизнесом заниматься. А Патриарх, значит, договор этот своей Панагией скрепил. А в ней, понимаешь, Зерно Силы особое. Мол, если кто нарушит договор, то его здоровье и гроша выеденного стоить не будет, потому как Золотое Зерно в Панагии было окроплено кровью каждого из тех, кто Маляву подписал.

— И как, больше не воевали? — спросила Анастасия.

— Нет… Ну, конечно, иногда купец в купца постреляет, не без того. Бывает, на Манеж вызовет маститый другого маститого, да на потеху публике отмутузят друг друга до кровавых соплей. Но, чтобы Маляву войной нарушить, такого больше не было.

Для того, чтобы решать вопросы совместного проживания, высокие договаривающиеся стороны учредили Колоду. По 13 наиболее достойных от каждой Масти, с соответствующим своей карте числом голосов в Наблюдательном Совете Метро. На 2-й Сходке туда добавили ещё пару Джокеров, выборных для свободных торговых городов. Ну, чтобы конфликты на местах решать. Джокеры выбираются из нескольких кандидатов, но не из Мастей, путем единогласного решения советов таких городов. Поскольку в Крысятнике в совет входят только Шестёрки, а в другом торговом городе — Центре — только Семерки из колоды, так и закрепилось название: Совет Шестёрок правит в первом городе, а Совет Семёрок — во втором, хотя там и там всего по 4 Маститых и один Джокер.

— Так что не перепутайте…, — усмехнулся Кержак, — Шестёрка, это не погоняло, а весьма важные люди. Как увидите кого из них, сразу шапку долой и кланяйтесь, они это любят.

— Вот ещё, — фыркнула Ворона, — Не склоняла перед торгашами голову. И никогда не стану!

— Главное, не нарывайтесь, — примирительно посоветовал наёмник, — особенно перед Патрулём. Там ребята резкие, не чета нам. Они службой живут, но при этом — все колодные, все граждане своих городов. Это мы, залётные ребята, кто откуда, да не возьмись. А патрульные для Колоды — исконные свои, все кровью с ней повязаны.

— Это мы ещё посмотрим, кто ловчее, — пробормотал под нос Крюк.

— Ладно, давайте ещё с часик погуляем и по вагонам, отдыхать. Поезд утром рано пройдёт, надо успеть выспаться.

Назавтра наша группа наконец прошла по переходу на Краснопресненскую. Здесь была похожая картина: один из путей заставлен жилыми вагонами, группы контейнеров наставлены посередине зала станции. Правда, стало больше торговых ларьков, где продавали всякую мелочёвку. И людей в чёрной форме с золотыми полосами прибавилось. Кержак толкнул меня в бок:

— Смотри, Маститый.

По платформе важно вышагивал толстый мужик в пальто, вышитом красными бубнами. На его лице красовался старенький респиратор без фильтров, зачем-то искуссно разукрашенный золотыми узорами и сверкающими камнями. За ним, взяв его в полукруг, шла дюжина патрульных с пистолетами в руках. Люди моментально расступились и, сняв шапки, склонились в поклонах. Все, за исключением нас.

Человек в респираторе зыркнул на нас из-под круглого стекла, повернулся и прошёл в вагон-ресторан. Охрана мигом повыталкивала клиентов наружу и заняла оборону у дверей.

— Вот потому их и называют «носатыми», — прокомментировала Ворона.

— А кто это был? — спросила княжна у Кержака.

— Гражданин города, из коренных. Таких мало сейчас осталось, вот Колода и охраняет их.

— А маска зачем?

— Так только Маститым её и можно носить. Это и означает, что он из коренных. Тех, кто Маляву подписывал. Понимаешь?

Настя неопределённо пожала плечами:

— Давайте лучше в торговый ряд сходим, интересно же!

У парней денег уже не осталось, а вот княжна прикупила себе какой-то платок:

— Что скажешь, Молчун, хороша ли покупка, гожа ли мне?

Я посмотрел на крутящуюся передо мной девочку и кивнул ей. Затем, повинуясь какому-то тёплому чувству, взял с соседнего прилавка леденец-петушок и передал ей:

— Держи, сладкое наверное любишь?

Она засмеялась, обозначив ямочки на щёчках:

— Ой люблю, и сладкое, и солёное, и кислое, и мочёное!

Парень за прилавком фыркнул со смехом, но княжна вдруг перестала смеяться:

— Смотри, вчерашнего монаха несут!

Ворона позвала нас и я перехватил у усатого санитара рукоятку носилок. Шедшая рядом с ними вчерашняя медсестра протянула воительнице пузырёк со слабо искрящейся жидкостью внутри:

— Как очнётся, дайте выпить. До дна!

Затем раздался гудок и к перрону подошёл состав из трёх вагонов. Он со скрипом затормозил, с шипением раскрылись передние двери и из динамиков вагона послышалось:

— Станция Краснопресненская, территория Пик. Напоминаю, центральный вагон только для колодных рабов!

К дверям второго вагона устремились люди в плохонькой одежде, с оранжевыми повязками на рукавах. У всех на щеках — татуировки треф, пик, червей, бубен… Я встретился взглядом с одной молодой девушкой, которая судорожно прижимала к груди сумку с надписью “Супермаркеты Даниляна”. Отёкшие глаза с чёрными кругами под ними, красные мозолистые руки и искусанные губы. Она с надеждой посмотрела в мои глаза, но тут же опустила взгляд и покорно зашла вслед за остальными в свой вагон.

— Чего это они?

— А, это колодные рабы… Люди, принадлежащие Колоде. Не обращай внимания, их в Крысятнике полно, насмотришься ещё, — Кержак помог нам затащить носилки в хвостовой вагон, и Ворона показала на дальний угол, мол, мы там поедем.

— Не нравится мне это…

— Да ладно! У нас тоже рабов полно, — прокомментировал Март.

Ворона пожала плечами. Подошедший сержант аккуратно поправил её повязку:

— МосТорг гарантирует Вам, уважаемые клиенты, доставку до конца маршрута. И если вы сами не пожелаете продаться в колодные рабы, никто вас неволить не станет!

— Да кто же в здравом уме пойдет в рабы-то?

— Здесь, в Мосторге, многое не так, как у вас в Княжествах, — покачал головой наёмник, — В Метро у многих нет постоянного куска хлеба, на иных станциях люди до сих пор на рельсах спят, в холоде и грязи. А колодные рабы живут хоть и тесно, но в тепле и какую-никакую еду каждый день получают.

И мы увидели такие станции очень скоро.

На Добрынинской мы перешли на другую линию. И вот там, на Серпуховской, сразу за постом Патруля… Десятки живых тел под ногами в темном переходе, некоторые спали прямо на полу. В паре ниш горели неизменные газовые фонари, и там у жителей были даже какие-то матрасы и мебель, а сами их “комнаты” отделялись от коридора лишь только ширмами и занавесками.

— Смотрите, чтобы карманы не подрезали, — предупредил Кержак, выкрутив ухо особо наглому пацанёнку, который тут же вырвался и исчез в полутьме.

Станция была плохо освещена, на весь зал работало всего пару светильников и я достал свой механический фонарик, чтобы не свернуть себе шею. Под ногами часто попадалась наледь. Было довольно холодно, и скоро стало ясно, почему.

— Пару лет назад провал произошёл, тоннель обвалился, — сержант показал пальцем на решётчатое сооружение в соседнем тоннеле, — Чтобы Муть вовнутрь не пускать, поставили защиту из сетей, в которые вставили Зёрна Силы.

За решёткой, из провала, явственно пробивался дневной свет. А языки зеленоватого тумана бессильно кружились у нескольких десятков ярких искорок. Зёрна медленно поглощали робкие языки зелёного тумана, которые то и дело пытались прорваться в полутьму метро. Между решёткой и станцией стоял ещё один пост Патруля, и молодая девушка-патрульная с татуировкой Треф на щеке лениво отгоняла зевак от этой самой решётки:

— Осторожнее, может молнией ударить! За черту не переходить!

Мы погрузились в ожидающий нас состав, который ничем не отличался от предыдущего. Двери закрылись и мы поехали дальше, в темноту и холод. Останавливаясь на всех перронах и станциях по очереди. И все они были очень похожими на холодную Серпуховскую.

***
— Станция “Нижний город”. Поезд дальше не идёт. Просьба не забывать личные вещи и животных в вагонах.

Мы вышли на узкий перрон. Зал станции здесь был полностью занят под многочисленные ларьки и магазины, за рядом которых угадывались десятки знакомых уже деревянных ящиков — мини-складов. Откуда-то из полутьмы ржали лошади, закрытые в клетках. На противоположных же путях снова оказались жилые вагоны.

Дальше наш путь лежал наверх, по широкой лестнице с белыми ступенями. Навстречу солнцу. Лучи которого внезапно, ярко, ударили в отвыкшие глаза.

Вокруг царствовал полдень. На совершенно оттаявших улицах суетились сотни людей. Прямо перед нами развернулся некогда широкий московский бульвар, теперь использовавшийся под разноцветный, тысячеголосый базар. В весенний воздух поднимались десятки дымков от крыш соседних домов-многоэтажек, везде пестрели рекламные вывески, а в небе над головой кружили птицы.

Кержак присвистнул, обернулся к нам и шутливо поклонился:

— Маршрут закончен. Добро пожаловать в Крысятник!

В эту секунду Фыр спрыгнул с моего рукава и прыжками, из стороны в сторону, лавируя между ногами людей и конечностями животных, проскакал к ближайшему дому и исчез среди многочисленных мусорных куч. Я только вздохнул:

— Ну вот, опять сбежал по своим мышиным делам!

Прямо перед выходом из метро возвышался памятник. Огромный крыс, вставший на задние лапы. Окрашенный серебристой краской, он царствовал над окружающей толпой.

— Это что? — вполголоса спросил Крюк.

— О! Это символ нашего города. Когда сюда пришла Колода, здесь было очень много крыс. Организовали большую охоту, заказали специальные ловчие артефакты. Крыс было столько, что пришлось телегами вывозить их на поля и закапывать целый месяц, — Кержак показал за спину, и мы увидели закрытые ворота, ведущие в огромные стеклянные теплицы, — Воняло жутко. Зато уже в первые годы Сады дали огромный урожай. Потом возвели над ними укрытия, и вот теперь Крысятник выращивает даже апельсины!

“Здесь закопана последняя пойманная при основании города крыса. 1 июня 26 года Я.Э.”

Крыс с немым укором смотрел на снующих у его ног людей.

Глава 12. Дом Орла

По сообщениям наших верных братьев — жрецов Тотема Орла — Великое Княжество Орловское постоянно испытывает затруднения с наследованием престола. Хотя у Великого Князя Василия много бастардов, княжич Родион Васильевич, законный сын-наследник, не обладает достаточной Силой, чтобы освоить главное умение своего отца — Кровавую Печать. На сегодняшний день, таким образом, только Медведи всё ещё обладают непрерывной династической линией Великих Князей, достаточно сильных для скрепления вассалитета. По мнению Видящих, для сохранения статуса Великих Князей, Орловским потребуется уже в следующем поколении найти решение этой проблемы, иначе соблюдение вассальных клятв станет невозможным, и возникнет прямая угроза балансу сил, который с таким трудом был установлен Патриархом всего лишь несколько лет назад.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное.

Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Восход раскрасил красным заревом небо. Тучи на кровавом горизонте разошлись, и внезапно рассвело, словно кто-то всемогущий дёрнул за рубильник. Крупный чёрный ворон встряхнулся, сбрасывая с себя капли холодной росы и, разбежавшись по мокрой траве, быстро набрал высоту.

Воздух шумел в перьях, гулко стучало сердце гордого врана. Его зоркий взгляд скользил по далёкой земле в поисках добычи. И, настойчивость ворона была вскоре вознаграждена. Он быстро спланировал к блестящему кусочку металла, что сверкал прямо у обочины старой дороги.

Птица осторожно клюнула предмет. Отскочила в сторону, внимательно прислушиваясь к окружающему пространству. Затем снова подпрыгнула и клюнула ещё раз, затем ещё и ещё. Наконец, довольный ворон вытащил некрупный кусок стали с несколькими дырками, оттащил его в сторону и внимательно уставился на собственное отражение. Словно раздумывая, стоит ли ему связываться с такой тяжелой и неудобной находкой.

Впрочем, его размышления довольно скоро были прерваны. Ворон услышал дрожание земли и очень вовремя взлетел, едва не попав под копыта четверки боевых циклопов, которые галопом проскакали мимо. Крайнее копыто поддело железку, и она, кувыркаясь, пролетела несколько метров и булькнула в мутную лужу, мигом уйдя на дно.

Ворон возмущённо закаркал, заплясал на обочине, словно насылая проклятие на внезапных всадников. Затем взлетел над полем и, привлечённый дымом, направился туда. Птица прекрасно знала, где можно поживиться интересными блестяшками. И находящийся неподалёку крупный лагерь у длинного крепостного вала был именно таким местом.

С высоты его полёта сотни шатров выглядели словно грозди белых цветов, внезапно распустившихся на зелёной траве. Дымки костров, звон походных кузниц и многоголосый шум военного лагеря привлекли сотни его собратьев, которые накручивали круги над полем и большой крепостью. Ворон пару раз едва не столкнулся в воздухе с другими птицами, которые явно пытались выдавить соперников из своего пространства. Наконец, он ловко спикировал и уселся на флагшток, что торчал из вершины большого шатра. От хлопанья его крыльев стяг пару раз плеснул красным и зеленым цветами, чтобы затем снова бессильно повиснуть в безветренном утреннем небе.

Люди же не обращали ни малейшего внимания на птичью суету. Сотни фигур двигались в распадающемся клочьями предрассветном тумане, раздавались тут и там громкие команды, вперемешку с нецензурной бранью и проклятиями. Бегали слуги, разнося котелки с горячей кашей по палаткам и бивуакам. Кто-то рубил дрова, кто-то раздувал мехами огонь в горне. Неподалёку от ворот крепости расположился небольшой караван, и торговцы уже споро выкладывали предметы на грубо сколоченные столы.

Ворон присмотрелся и выбрал свою добычу. На этот раз ей суждено было стать одиноко сверкающее синим малое Зерно, которое незадачливый торговец на мгновение оставил без присмотра на небольшом резном блюде с пустыми амулетами. Птица мягко оттолкнулась от своего насеста, полукругом обошла ближайшие палатки и ринулась вниз.

Но увы, невезение сегодня было просто фатальным для врана. Та же самая четвёрка воинов, что испортила ворону предыдущую охоту, вновь пересеклась с ним. Правый всадник, необычайно крупный мужчина с жутким шрамом на лице, просто отмахнулся от внезапной чёрной тени, что возникла перед ним. Кольчужная перчатка с хрустом переломила птице хребет и крыло, а воин даже не обернулся, чтобы оценить ущерб. Всадники, не останавливаясь, проскакали сквозь распахнутые ворота крепости.

— Ты глянь, Вань, какой ловкий! — с восхищением и завистью присвистнул молодой прыщавый стражник с ружьём. Его напарник, безусый подросток-копейщик, стоявший у второй створки, только сплюнул на мостовую и поглядел вослед удаляющейся группе:

— А кто это?

— Не знаю, но скакуны ихние из княжеской конюшни. Видал, какие монстры?

— А разве мы не должны были остановить их и спросить пароль?

Прыщавый посмотрел, как всадники соскочили с циклопов, бросили поводья слугам и почти бегом направились к малым воротам дворца. Навстречу им вышел наряд, десятник княжеской стражи спросил что-то, а высокий воин просто расстегнул свой плащ в ответ. Стражник тут же отдал честь, что-то скомандовал паре стрелков у входа и те распахнули настежь высокие двери.

— Вот и спросили, — ответил наконец прыщавый и перехватил удобнее «копьё»-ружьё, затем обернулся к дохлой птице на дороге и осторожно перекинул её пристёгнутым штыком в кювет…


***
Десяток пар сапог протопал по гулкой стеклянной анфиладе, и после короткого доклада дружинник-десятник кивнул своим подчинённым у высоких белых дверей Малой залы:

— Пропустить, их ожидают.

Четыре воина в очень измятых, грязных и окровавленных одеждах строем прошли по белоснежному мрамору, оказались в круглой, освещённой высокими прозрачными окнами, зале. Посередине её стоял пустой невысокий трон, вырезанный из цельного куска тёмного дерева. Рядом с троном, за ажурным столиком кто-то сидел в кресле и читал какой-то документ, рядом почтительно молчали несколько сановников, разодетых в меховые шубы.

Воины прошагали вперёд, остановились. А тот, что был с повязкой на одном глазу, медленно прошёл к столику, осторожно раскрыл ткань, и, став на одно колено, протянул руки со свёртком вперёд.

С кресла поднялся худой юноша, одетый в белоснежный мундир с коричневыми эполетами из птичьих перьев. Он подошёл к склонившему колено одноглазому и провёл рукой по серебрящимся звеньям подвески. Кровавые камни загудели в ней, отвечая на прикосновение наследника. Он отдёрнул руку от артефакта, прошептав:

— “Крылья Феникса”…

Затем он отступил на шаг, кивнул стоящим позади гвардейцам с орлами на шлемах. Те с почтением поклонились, осторожно приняли свёрток на руки и медленно вынесли реликвию из залы.

— Поднимись. Как вас звать?

— Малер, десятник. Филин, сержант. И два его воина, Костоправ и Копчик, — перечислил одноглазый себя и своих товарищей.

— Вы совершили настоящий подвиг. Спасли главную реликвию нашего Княжества. Такое деяние будет оценено по достоинству, — наследник вернулся к трону и негромко позвал: — Захарий.

От группы знати отделился очень толстый и полностью лысый мужчина, поклонился княжичу:

— Слушаю тебя, мой господин.

— Десятнику жалую личное дворянство, подбери хорошую деревушку, да недалеко от столицы! Остальным же… Пускай жрецы проверят их. Достойное ли место по их Силе занимают эти честные воины? Каждому вручить премию в годовое жалование и наградное оружие из арсенала.

— Слушаюсь, мой господин… Разреши задать вопросы?

Юноша кивнул и отошёл обратно к столу, где продолжил тоскливо перебирать бумаги.

Вельможа тихо обратился к одноглазому воину:

— Княжна Анастасия?

— Её не было ни в крепости, ни в плену у Роя.

— Вот как…, — Захарий медленно снял с пальца небольшое кольцо с инкрустированным внутри малым Зерном Силы и поднял его к глазам Малера, — Смотри в камень.

Внутри Зерна замигал ровный белый свет. Постепенно увеличивая темп вспышек, Зерно Силы наконец засветилось ровным огнём, в котором одна за другой возникали картины погони, боёв, разрушенной Мясухи и мёртвых товарищей. Толстый вельможа терпеливо просматривал воспоминания воина, иногда останавливая поток. Наконец, он увидел самую свежую картинку о последней дикой скачке, где одноглазый был вынужден оставить двоих раненыхвоинов в прикрытии, чтобы оторваться от десятка наёмников в цветастых тегиляях. Остановил эту картинку, долго рассматривал преследователей и наконец, кивнув своим мыслям, резким взмахом руки выключил артефакт.

Малер вздрогнул, покачнулся, подхваченный от падения руками товарищей. Вельможа натянул кольцо обратно и поклонился трону:

— Я закончил, мой господин!

Княжич Игорь Родионович Орловский подошёл вплотную к бледному на вид Малеру, затем прошёлся мимо Копчика, задержался у исполина Костолома и, наконец, долгим взглядом осмотрел всю четвёрку:

— Из столицы не выезжать. Располагайтесь в казармах при дворце. Вы мне скоро понадобитесь…

Глава 13. В гостях у Вранов

МосТорг смог достичь определённого технического прогресса лишь благодаря сотрудничеству с Коммуной, которая поставляет поселениям и станциям торгового метрополитена двигатели Панина, современное вооружение и системы автоматического отопления зданий и теплиц.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Что такое — цивилизация? С чего она начинается?

Если культура — это сумма всех достижений человечества, то должен же быть некий порог, перед которым общество всё ещё не цивилизованно? Вроде бы, уже не в холоде пещеры живёт человек, уже не боится лютых зверей и дикого леса. Уже и жилище есть, и очаг греет, и меч не из куска обсидиана, а из честного железа…

И вот, кажется, сделай шаг, и — наступает нечто большее, чем варварство.

Верно? Или нет?

Я лежал на белоснежных, пахнущих лавандой, простынях. Укрытый тёплым одеялом. Обнимая свежевыкрашенную, до безумия тёплую батарею центрального отопления. И, в сладкой полудрёме, чувствуя, как по всем венам, артериям, сосудам и капиллярам расползается ставшее таким непривычным мягкое, усмирённое тепло… Я снова и снова задавал себе этот вопрос.

Месяцы, которые я провёл в этом жутком, изъеденном Мутью, мире. Можно на пальцах одной руки пересчитать те моменты, когда я мог согреться. Холодно было всегда. Холодно было, когда я вышел из криосна в заброшенном бункере Института. Холодно было в Луче, ведь барак там отапливался единственной буржуйкой, тепло от которой согревало лишь на расстоянии вытянутой руки. Холодно было и в Мясухе, где в казарме уже было паровое отопление, но там оно работало только в самые морозные ночи. Да и работало, прямо скажем, так себе.

Холодно было на гауптвахте, холодно было в лесу, холодно было в тоннелях метро. Не холодно, но зябко — в гостях у Изгоев, в бывшем автобусе на бывшем поле бывшего стадиона “Спартак”.

И вот теперь, впервые за эти долгие недели и месяцы, я наконец-то согрелся.

Перевернулся на другой бок, прижался спиной к тёплому радиатору и принялся в который уже раз рассматривать своё теперешнее жильё.

Большая, светлая комната, примерно сорока квадратных метров по площади. По местным, крысятнинским меркам — полный люкс. Четыре огромных окна из тёмного дерева. Явный постъядерный новодел, с множеством цветных стёклышек, выполненных в виде мозаики. Занавески из домотканного льна, с рисунком в виде вышитых темных пёрышек. Много цветов и комнатных растений в горшках, настоящий личный зимний сад.

Кровать раньше стояла у дальней стены, между парой невысоких трюмо. Я в первые же минуты своего пребывания здесь сдвинул её к батареям, которые были только под окнами. Часть растений поставил на место кровати, им и там будет хорошо, а мне так куда как лучше… Кайфовее, теплее…

Большой стол у противоположной стены, несколько книжных шкафов, заставленных различными поделками из дерева. Один большой платяной шкаф, оккупировавший стену, противоположную внешней: в нём я хранил бы свою одежду, будь она у меня. А так — в первый же вечер моё изрядно прохудившееся повседневное обмундирование забрала улыбчивая рабыня-служанка с татуировкой вороны на щеке, выдав новый, тёмно-синего цвета, комплект из брюк, пиджака, пары сорочек и вязаного джемпера. Мои берцы, выдержавшие многое за эти безумные дни, совсем расхлюпались. Девушка забрала и их, клятвенно заверив меня в том, что сапожник Рубен в Конюшенном квартале всё заново прошьёт, исправит и вернёт в лучшем виде уже к следующему вечеру. А пока — она подобрала мне удобные мокасины из мягкой кожи, которые можно было носить на любую ногу:

— Если же Вам нужна помощь в ванной, позвоните вот в этот колокольчик, и я мигом прибегу, — с томным придыханием пробормотала мне она.

— Что же я, сам с водой не справлюсь? — машинально ответил ей, осматривая огромный, метров на двадцать, санузел. Массивная ванна стояла в центре его, отделённая от остального мира переносной деревянной перегородкой, с изысканной резьбой на поверхностях. Резьба изображала жаркую битву. Кони-циклопы, с сидящими на них рыцарями, топтали каких-то мелких людишек, самыми крупными деталями на лицах которых были раззявленные в крике рты.

Девушка снова улыбнулась, поколдовала с кранами, и в белоснежное нутро чугунной эмалированной лохани полилась горячая чистая водичка. Пар поднялся по оскаленным лошадиным мордам, слезинками потёк по холодным небесам, откуда взирали на кафель невозмутимые вóроны с человеческими чертами лиц вместо клювов.

— Вот звоночек, господин, — многообещающе стрельнув глазками, напомнила рабыня и, покачивая бёдрами под форменным платьем, вышла в двери.

Когда обнаружил душевую кабину, я сначала тщательно вымылся, кайфуя под острыми горячими струями чистой воды. Вымылся трижды, пока кожа не начала скрипеть. Мыло было так себе, “хозяйственное”, хотя и с вездесущим здесь запахом лаванды. Но, несмотря на отсутствие шампуня, вымыл тщательно и голову.

И, только после этого, чистый и немного распаренный, выключил воду в наполненной почти до краёв ванне. И медленно, осторожно, впервые опустился в её тёплое, словно объятия матери, нутро…

Вот что такое цивилизация, снова подумал я. Цивилизация — это тёплая вода, много тёплой воды. Она не просто должна быть тёплой, нет… Тёплая вода есть, к примеру, в луже. Щедро нагретая летним солнцем. Нет-нет.

Вода должна быть укрощённой. Взятой в плен, вычищенной от грязи и песка, пропущенной через жаркий ад печи, через систему надёжных металлических труб… Покорной, готовой к употреблению. Ожидающей лёгкого поворота кисти, ждущей малейшей возможности, чтобы прилиться к твоему телу. Словно вот эта девушка-рабыня. Открыл кран — и капельки воды миллионами прикосновений ласкают твоё тело…

Стоп, что это я… Размечтался, двуяйцевый…

Снова заснул… Второй раз ванну принимаю за сегодня… Пятый день в гостях, дармовое тепло разморило наконец…

В дверь поскреблись, вынудив меня выпасть из сладкого полусна:

— Я сам справлюсь с ванной, сказал же!

Кто-то за моей спиной осторожно прикрыл дверь, едва слышно подошёл ко мне, положил руку на плечо. Я резко схватил эту кисть, вывернул и заставил незваного гостя пройти на цыпочках мимо ванны, стать передо мной.

— Ай, больно. Отпусти, — Ворона, высвободив руку, с гримасой потёрла её, — Неласково гостью встречаешь, Молчун!

Я ошарашенно смотрел в её улыбающиеся глаза. Потом спохватился, бросил полотенце прямо на воду, прикрылся им:

— Я не ждал твоего прихода…

Она, с кошачьей грацией потянулась, сбросила с себя плащ, кожаный костюм, и, полностью обнажившись, забралась в ванную напротив меня:

— Ух, какая горячая вода. Поделись теплом, не жадничай.

Затем она медленно наползла на меня, выбросив мокрое полотенце наружу. И в следующий миг мы слились в жарком, бесконечном поцелуе…


… Я смотрел, не отрываясь, на её стройное тело. Провёл пальцами по худой, до косточек позвоночника, спине. Её атласная, белая кожа почти не имела родинок и иных изъянов, которым природа так щедро награждает иных девушек. Зато, тут и там, на плечах, спине, ягодицах и бедрах, проступали метки, которые оставили люди и животные. Вот на бедре — явный след давнего удара каким-то лезвием. Хорошо заживший, и теперь уже еле заметный шрам от тонкой стали. Я пробежался пальцами вверх и погладил круглую ямочку, что осталась под ключицей. Явная отметина пистолетной пули, причём не такая уж и старая отметина. А вот, на самой шее, давний рваный шрам от какого-то когтя или зазубренного железа.

Девушка дёрнулась, повернулась ко мне и перехватив мою ладонь, переместила её на грудь:

— Что, не нравлюсь?

— Ты самая красивая девушка на этом свете, — убеждённо ответил я, слегка сжав её маленький сосок, — и я первый раз вижу женщину, шрамы на теле которой только украшают её.

Ворона хмыкнула, потерла татуировку на щеке, сдула прядь белых волос с носика и нежно поцеловала меня в губы. Затем, оттолкнула мои руки, которые вздумали прижать её к себе и вскочила с кровати:

— Пора. Нас не должны видеть вместе. Это нарушение приличий, на самом деле.

Она прошла в ванную, остановилась на мгновение на входе, обернулась:

— Поспи пока, воин.

***
Рывком выскочил из тёплого плена одеяла. Как был, голый, пробежался и нырнул во всё ещё тёплую воду. На стуле рядом лежало влажное полотенце, я прижал его к лицу и вдохнул её запах. Оля… Ромашка, роза и ещё что-то малоуловимое. Её аромат, который столько дней сводил меня с ума.

Ладно, подумалось мне. Хватит нежиться. Жизнь налаживается, но и расслабляться не стоит.

Снял с крючка жестковатое полотенце, тщательно вытерся. Провёл рукой по заросшему лицу, покачал головой.

— Ну, что у нас здесь имеется?

Огромное зеркало с мраморной раковиной отразило клочковатую бороду, которая, словно мох, торчала во все стороны. Накинул халат, сел в кресло у зеркала и позвонил в колокольчик.

Мгновенно открылась высокая дверь и в ванную снова заскочила девушка с тату на щеке:

— Чего изволит господин?

— Бриться. Есть ли у вас брадобрей?

Девушка приосанилась:

— Я и сама отлично владею бритвой. Желаете начисто, или с усиками? Может быть, сформировать бакенбарды?

— Пожалуй, усики оставить, а вот остальное — начисто!

Бритьё оказалось ещё одной, невероятной стадией блаженства. Это было не бритьё, а комплексный массаж нежными пальчиками, тщательная стрижка, волос за волосом, поверхности лица. Плюс — аккуратное нанесение лёгкого аромата какого-то одеколона. Пару раз шаловница попыталась всё же склонить меня к более глубоким… услугам, то прижимаясь к моей шее мягкими шарами груди, то поглаживая своей слегка оголённой коленкой моё бедро…

— Думаю, достаточно.

Она отстранилась, немного нервно промыла принадлежности в раковине и озадаченно взглянула на меня через запотевшее зеркало:

— Господин не желает расслабиться?

— У господина… Обет безбрачия, который ещё не истёк…

Рабыня облегчённо рассмеялась:

— Фух. Слава Тотему! А то я уж подумала, что красота моя увядает…

Споро собрала свои инструменты, полотенца и, уже выходя в коридор, обернулась:

— Её княжеское высочество и его сиятельство господин посол ожидают Вас через час и двадцать минут к трапезе в большой столовой. Сопроводить Вас?

— Нет, спасибо, я найду дорогу.

— Господин посол велел напомнить Вам, что с сегодняшнего дня траур по павшим героям закончился. Зеркала раздрапированы, и впредь можно не носить чёрную ленту от плеча к поясу. Подготовить Вашу одежду?

— Я сам разберусь.

— Как Вам будет угодно…

Я уже не раз попадал впросак с этикетом. Вот, казалось бы, у них тут на дворе феодализм. Аристократ здесь владеет Силой, как личной, так и в виде различных артефактов. Сила помогает защититься от быстро летящих предметов, типа пули или стрелы — но слабо помогает от массивных, медленных железных предметов типа меча или алебарды.

Тем не менее, в обществе любой уважающий себя аристократ, кроме обязательного холодняка на широком цветастом ремне, носит и огнестрельное оружие. Как правило, это статусный пистоль довольно крупного калибра, который принято носить не в кобуре, а как бы небрежно заткнутый за специальный кусок материи, который особым образом нужно повязать на оружейный пояс. Уму не постижимо, как они тут друг друга ещё случайно не перестреляли, роняя стволы на пол.

Вот, к примеру. Князь Фёдор Алексеевич Врановский-Тихий, посол княжества Врановского в Мосторге. И по совместительству — мой теперешний покровитель. Таскает на себе огромный револьвер РШ-12, с затейливой резьбой и золочением накладок. На стволе — серп и молот, перекрещенные внутри шестерёнки. Значит, изготовлен в Коммуне, уже после Войны. Не пушка, а чудовище. Дура калибром 12,7 мм, с 5-ю зарядами в барабане, способна в несколько секунд изувечить грузовик. Весит, наверное, килограмма три. Но, посол таскает её на своём поясе так же непринуждённо, как франт носит запонки на белоснежной сорочке.

А ведь честь не позволяет воспользоваться огнестрелом против другого аристократа! Дуэльный кодекс разрешает только схватки на холодном оружии, и это понятно, почему… Один выстрел из такого карамультука снимает большую часть магической Силы даже с боярина, а уж обычного человека просто разорвёт пополам.

Спрашивается, зачем тогда таскать такое на себе?

Статус! Понты, в общем. Тем более пусты эти понты, что и на поле боя благородный против другого благородного должен только сталь применять…

Я тяжко вздохнул, вытащил старый добрый ПМ из кобуры, кое-как приладил его справа, всунув в ткань за пояс. Ну, с другой стороны, небольшой нашитый кармашек на платке не даст оружию позорно выпасть в самый неподходящий момент…

Ну, а вот ещё вам затруднение. Ножны на левом боку. И они у меня — пустые.

Холодняк имеет право носить только аристократ. Патрульные в Мясухе ходили с “копьями” — однозарядными винтовками Мосина, с примкнутыми штыками. Холодное оружие? Безусловно! Натурально, “стреляющее копьё”. Таскать длинное оружие, которое не помещается на пояс, можно любому, даже новику или слуге.

А вот короткого холодняка обычным патрульным не положено! В мирное время даже Слуги передвигаться с ним могут только вне городов. Внутри — только по приказу и разрешению своего воина, боярина или воеводы. Можно носить разве что засапожник или складуху, но — ни в коем случае не на поясе.

В общем, увидишь где-нибудь в Княжествах человека в телогрейке, рваных сапогах и с цветастым поясом — насторожись. Если же за поясом ножны, да ещё с кинжалом хотя бы — всё ясно, перед тобой аристократ: Воин или Боярин. Если вместо кинжала — кортик или дага, то это уже Воевода. Ну, а мечи самых разных размеров таскать на себе повсеместно имеют право только князья. Причём, чем круче князь — тем больше у него стальная “палка”.

Понятное дело, за пределами княжеских поселений все таскаются с оружием, причём некоторые кадры (вот только вчера на Торжище видел) — увешаны им, словно новогодние ёлки игрушками. И меч двуручный, и пара метательных ножей, и шикарное полуавтоматическое ружьё, и револьвер Нагана. Но, Крысятник — это территория особая, нейтральная. Здесь каждый со своими законами, и всё всем по барабану.

Только один момент — оружием в Крысятнике пользоваться нельзя! Ни при каких условиях. Напали — отбивайся, только старайся не поранить и, ни в коем случае, не убить. И зови Патруль. Хотя, чего его звать, они тут на каждом углу чуть ли не круглосуточно, а на КПП, что преграждают свободный проход в разные районы города, вообще постоянно с десяток патрульных тусуется.

Да и в Крысятнике не везде можно с оружием ходить. К примеру, на Бугры или в район Патруля с оружием тебя тупо не пропустят. На Казармы тоже не следует со своим арсеналом наперевес — не поймут. Для наёмников Казармы — дом родной, они там сами за порядком следят, так что мозолить им глаза своей вооружённостью лучше…. в ином месте. А уж территория Посольств — вообще считается землёй княжеств и иных государств. Со своими законами и всеми прочими вытекающими из них последствиями.

Странные правила. Ещё больше ограничений внутри владетельных домов. С огнестрелом за поясом таскаться можно хоть во дворце у князя. А с холодняком — ни-ни. Только Бояре и Воеводы могут, да и то — в виде особого расположения владетеля.

Потому, так важны ножны, их цвет, их форма, их узор. Вон он, фолиант[8] под названием “Полные ножны Руси”, на трюмо валяется. Почти сотня страниц с рисунками, узорами и описаниями. И надо всё это выучить, чтобы впросак не попасть. Вот и учу. Пятый день кряду.

Ну так вот. Ножны у меня есть, даже слишком большие, на мой взгляд. Но, увы — Сила у меня отсутствует, то есть на Аристократа я никак не тяну. С другой стороны, посол сильно мне благодарен за спасение своей дальней родственницы — княжны Анастасии, фактической наследницы Вранового Трона. И, хотя он не может меня произвести даже в Воины (ну нет у тебя Силы, молодой человек, и точка!), ножны всё же мне подарил, как намёк на будущие возможности.

Сила — штука хитрая. Бывали случаи, когда Воинами становились и без неё. Личное дворянство, дарённое владетельным Князем за особую доблесть. Ключ к дверям местного аристократического общества. За Воином с простоватыми ножнами в цвет Тотема, с одинокой молнией посередине, сразу же устроят охоту благородные невесты на выданье и их голубокровые мамашки. Заиметь в родственники пусть и “пустого”, но отмеченного самим Князем героя — мечта многих вторых и третьих дочерей дворянских и боярских родов. Потому как всяких благородных пруд пруди, а реально отмороженных храбрецов, увы, единицы…

Ножны на мне уже есть. Простые, как не крути. Пустой цвет, металлические ножны с молнией посередине. Как намёк. Ну не может никто, кроме владетельного князя, дать бессильному простолюдину дворянство. Нужно ехать в стольный город, ждать очередного большого праздника. И тогда, при стечении огромного количества подданных, удельный или Великий Князь проведёт по твоей ладони своим личным клинком, скрестит его с твоим, чистым, щедро искупает в крови холодную сталь нового кинжала… И заклинанием заворонит его бездушное лезвие, заставив железо запомнить тебя навечно.

И только тогда, поцеловав всё ещё солёное зеркало своего оружия, новообъявленный Воин по праву станет дворянином. А его именной кинжал будет затем передаваться из поколения в поколение, от старшего сына старшему внуку, буде такой появится. И, глядя на темноватые пятна впитавшейся дедовской крови, отражаясь в зеркале металла, снова и снова будут загораться гордостью глаза потомка, цепляющего железный символ чести на свой цветастый пояс воина…

Но, увы — врановский посол посвятить меня в Воины не может. Не удельный он князь. И, тем более, не Великий. А вот ножны пустые подарить — запросто. Без цвета Тотема. Как немая просьба своему князю, как условный знак его двору. Мол, уделите храбрецу толику внимания, испытайте его ещё раз. Может быть, достоин он наполнить свою судьбу, свои пустые ножны, настоящим, закровленным, железом?…

… «Тьфу, да что ж такое! Ведь ещё и неделю-то не прожил в покоях, предназначенных для благородных — и сам туда же! Аристократ хренов! Соберись, лейтенант ВКС Российской Федерации! Даже сейчас, полвека спустя, у тебя есть СВОИ Устав и Долг!»

Мотнув головой, я ещё раз осмотрел свой полугражданский костюм, разгладил бесцветный матерчатый пояс, поправил причёску и, глубоко вздохнув, вышел в коридор.

Глава 14. Враны за обедом

Крысятник разделён на несколько районов, между которыми установлены блокпосты Патруля. Сделано это для поддержания порядка и управления районами города. В городе действует постоянный комендантский час после захода солнца, ночью перемещение между районами города закрыто. Город разделён на несколько районов, один из которых, по левую сторону от Южных Ворот, называется “Посольским”.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Мы сидели за массивным Т-образным столом в Большой Зале. Стол был не слишком богат, всего две перемены блюд. Роскошь, тем не менее, неописуемая роскошь по меркам пустошей Мути, где порой полусырая крыса является заветной мечтой оголодавшего путника.

Но, по меркам местных аристократов, обед должен быть такой, чтобы после него невозможно было бы подняться на ноги без посторонней помощи. И хозяин этого дома понимал эту истину буквально.

Посол княжества Врановского в МосТорге, Фёдор Алексеевич, князь Врановский-Тихий, был человеком весьма крупных габаритов, если не сказать — тучным. По местным меркам — толстяк. Жителям же Пустошей он должен был бы показаться просто великаном из сказок про Зелёных Осорков. Вот и сейчас, восседая на своём неохватном стуле, он уже с утра был изрядно навеселе, и смазливо поглядывал на присутствовавшую за столом сестру собственной супруги, боярыню Миловиду Ивановну.

— Эй, слуги! Плесните мне ещё «Тульского»! — Князь стукнул бокалом, в который немедленно полилась пенная струя неплохого «коммунарского» пива.

В отличие от иных аристократов, разделявших с нами трапезу, князь предпочитал напиток простолюдинов. Остальные пили различные наливки и вина. Детям же наливали воду со свежевыжатым апельсиновым соком.

Фёдор Алексеевич восседал по правую руку от княжны. По левую, с непроницаемым лицом, тщательно пережёвывала хлеб его супруга, княгиня Вероника Ивановна Врановская-Тихая.

Остальные члены семейства, три непоседливых княжича-близнеца и сестра Вероники Ивановны, расположились у правого края большого стола. Напротив чинно хлебали супчик эконом-консул боярин Залихин и начальник охраны посольства боярин Валич, затем — ваш покорный слуга. Рядом со мной и крайняя за столом, восседала приглашённая к обеду воительница Ворона.

Я бросил на неё взгляд, но она, ловко орудуя ложкой в тарелке, сделала вид, что ничего не заметила.

На обед первым блюдом подали бульон из тетерева с варёными в нём же овощами. На второе — фаршированная яблоками домашняя утка, с гарниром из спаржи. Ну, а на десерт — свежие, сорванные только сегодняшним утром в Зимних Садах апельсины с жареным бананом в меду.

За столом, во главе его, восседала княжна Анастасия. Облачена сегодня она была… в то же платье, что и все эти дни — багаж княжны был утерян, а новые платья обещали пошить только к концу недели.

— Весенний Бал, Ваше Сиятельство! — виновато развёл руками портной из магазина “Цукерман-Бутик”, — заказы взяты ещё зимой, и сейчас время окончательных примерок. Но на следующей неделе, клянусь мамой…

— Ладно, иди уж…, — махнул на него бокалом князь, — не мешай обедать.

Слуги ловко сменили тарелки и приборы, и на середину стола вынесли жаренную утку, убийственно пахнущую ароматными травами. Князь тут же пододвинул поднос к себе и, не дожидаясь слуг, ловко разломал горячую птицу голыми руками на части:

— Княжна, какую часть изволите? А Вы, сударыня Ворона?

Анастасия чинно кивнула на кусочек грудки, а воительница без слов наткнула на вилку дымящееся паром бедро и аккуратно уложила на свою тарелку:

— Благодарю Вас, Ваше Сиятельство.

Князь с лёгким поклоном, отчего едва не упал, протянул блюдо к боярыне Миловиде:

— А Вы, душа моя, какой кусочек предпочтёте?

Княгиня подцепила хребет, перекинула его на тарелку сестры и прошипела:

— Благодарю, князь, я не голодна.

Тот пожал плечами, икнул, рухнул в кресло и залпом допил пиво.

— Как здоровье вашего жреца-героя? Кажется, его зовут Трубадуром? — проскрипела Миловида Ивановна, обращаясь к Вороне.

— Уже намного лучше, благодарю вас. Младший жрец посольства считает, что самое опасное уже позади.

— Какой ужас. Я только вчера в романе читала про зелёных осорков! Как вы смогли выжить в этих ужасных тоннелях!

— Да, это было немного волнительно, — показав свои великолепные ямочки, улыбнулась воительница, — но главная героиня здесь всё же княжна. Вы очень смелая, Ваша Высочество!

Анастасия чинно кивнула. Миловида Ивановна перевела свой цепкий взгляд на меня:

— А почему же такого смельчака, как Молчун, не приняли в вашем посольстве?

Я отпил немного кваса:

— К сожалению, я не успел принять присягу Тотема. Рой напал внезапно, пришлось заниматься другими, более важными делами.

— Что может быть важнее, чем присяга своему Тотему? — фыркнула супруга посла.

— К примеру, выживание под ударами зелёного огня. Или спасение княжны, — парировал я, выбирая себе яблочко с блюда.

За столом наступила неловкая тишина. Я широко улыбнулся княгине, которая побледнела от ярости:

— И что же, посол князь Гребенщиков не смог даже на иоту отойти от своих инструкций? И приютить вас в своём огромном посольстве?

— К сожалению, в связи с нападением Медведей на наши земли, посол был отозван для консультаций в Орлово-Лесное, — ответила Ворона.

— Папа, мы можем уже идти дальше играть? — непрерывно ёрзая на своём стуле, поинтересовался самый активный из близнецов, Сашко, — А десерт позже покушаем, да, братья?

Остальные закивали, тряся рыжими кудрями.

— Ступайте уж… Валич, проследи, чтобы в детском павильоне всё было в порядке.

Молодцеватый кирасир поклонился, встал из-за стола. Детишки, которым уже стукнуло по 9 лет, оббежали залу и Сашко успел шепнуть мне:

— Молчун, ты обещал показать приёмы борьбы!

— Как обычно, вечером, — ответил я, улыбнувшись этому прохвосту и забияке.

Княгиня в очередной раз скривила рот, но промолчала. Вероника Ивановна, похоже, как и её сестрица, невзлюбила меня с первого взгляда. Мне было трудно понять, в чём причина их недовольства. Возможно, я своим появлением нарушил какие-то их планы?

Слуги подкинули дров в ярко полыхающий камин и я невольно расстегнул воротник: становилось жарковато.

С точки зрения остального постъядерного мира, где я успел уже побывать, посольство Вранов было богатым, избыточно роскошным и неприлично … тёплым. Топили здесь, как и в большей части Крысятника, биогазом с местного метанового завода. Радиаторы источали тепло на каждом шагу. Да к ним ещё и пара дровяных каминов, с жарким открытым пламенем. Потому, даже в коридорах посольства мне было непривычно жарко. И особенно жарко в этом костюме, который, несмотря на всю свою “цивильность”, вполне соответствовал внутреннему этикету.

Вот и сейчас, на меня, кроме обычных брюк, белоснежной сорочки и длинного джемпера, был надет пиджак чёрного цвета, с которого явно заранее срезали шевроны с “атакующим вороном”. Слишком мягко, слишком тепло для того, кто вылез из многолетнего льда и прожил затем долгие холодные месяцы в Пограничной Мути.

Что же касается хозяев дома, то чета князей Врановских-Тихих ежедневно выходила к трапезе разодетая, словно собиралась на бал. Князь, впрочем, постоянно носил один и тот же кирасирский мундир чёрного цвета, с серебряными галунами на рукавах, с ними же на белых эполетах. Мундир был расстёгнут, ибо живот не позволял пуговицам сойтись с петлями. Супруга же его, Вероника Ивановна, княгиня Врановская-Тихая, предпочитала носить платья пепельного цвета, с глубоким декольте (открывавшим худосочную грудь) и непременным бантом с вороньими перьями на плечиках. Несмотря на тусклые цвета, тонкая золотая вышивка недвусмысленно намекала: перед нами богатая и родовитая особа.

— Что слышно из Клинской Тверди, Алексей? — поинтересовался у Залихина посол.

— Утром пришла телепатограмма, Ваше Сиятельство. В столице сегодня пройдёт Славословие Тотему, в честь чудесного спасения княжны Анастасии, — легко поклонившись девочке, ответил долговязый старик в черном мундире.

— Да, спасение действительно чудесное… Кстати, Фёдор, — обратился ко мне князь, — Его Высочество распорядился лично отблагодарить тебя. Он приглашает, когда это станет возможным, посетить Твердь для получения тобой личного дворянства и присяги Тотему.

У княгини упала ложка, боярыня поперхнулась вином, а слуги у стен зашептались. Я посмотрел на княжну. Она улыбалась мне во все свои тридцать два жемчужных зуба.

— Кроме того, Молчун…. Ты же не против, надеюсь, если я тебя буду пока что называть именно так? Хотя вопрос с твоим разрешением зваться своим наречённым именем и отчеством практически уже решён, но всё же… Не будем спешить, — князь отпил из своего пива, щёлкнул пальцами и ливрейный слуга подставил ему поднос с пером и какой-то книжечкой, — Так вот. Его Высочество распорядился, не мешкая, наградить тебя единоразовой выплатой в сумме двадцати золотых беров[9]. Держи.

Князь размашисто подписал чек, выдернул его из книжечки и передал слуге. Тот подбежал ко мне и с поклоном передал хрустящий прямоугольник с эмблемой княжества. Там была указанная сумма и подпись самого князя.

— Но что мне делать с этим чеком, Ваше Сиятельство? — уточнил я.

— Рекомендую положить в банк. Можно в “Собанк”, к примеру.

— Но у меня нет там счёта, Ваше Сиятельство!

— Залихин, займись. Кстати, как считаешь, нашему гостю уже можно покинуть территорию посольства?

Долговязый пожилой боярин кивнул:

— Служба безопасности интереса к нам не выявила, всё как обычно. Складывается впечатление, что появления здесь княжны и её спутников никто и не заметил. Хотя, я бы рекомендовал её Высочеству не покидать посольства до тех пор, пока ситуация не станет менее… напряжённой.

Залихин, повернувшись ко мне, продолжил:

— Кроме того, лично моё мнение состоит в том, что пока нет возможности выехать в Твердь, тебе, Молчун, стоит подтянуть фехтование. Негоже будущему Воину владеть только огнестрелом.

— Полностью с Вами согласен, Ваше Благородие!

Опять стукнула ложка и княгиня, зашелестев юбками, поднялась из-за стола:

— Муж мой, разреши мне удалиться в свои покои. У меня жутко разболелась голова.

— Конечно же иди, золотце моё, — Махнул утиной костью князь.

— Ваше Высочество… Мила, проводи меня…

Две чопорные дамы, сопровождаемые служанками, чинно покинули трапезу. Князь, не притронувшись к десерту, скомкал салфетку и тоже поднялся:

— Через час выезжаем на загонную охоту. Радоволки сильно тревожат дальние фермы. Ух и веселье обещается! Ваше Высочество…, — слегка поклонился он Анастасии.

Та, не отрываясь от сладкого, кивнула в ответ. Ворона осталась сидеть за столом, хотя по её глазам было заметно, что она бы не прочь к нам присоединиться.

— Владеете ли Вы огнестрельным оружием? — спросил её изрядно пошатывающийся от выпивки князь.

— Предпочитаю гладкоствольное ружьё, Ваше Сиятельство, — поднявшись из-за стола, ответила воительница.

— Залихин, распорядись, чтобы ей подобрали хороший дробовик… Молчун, у тебя вроде бы есть хорошая винтовка? Вот и чудненько! Вперёд, вперёд!!! Волк ждать не будет!

Глава 15. Охота на волков

Радоволк или Lupus Radioactivus — один из видов мутных зверей. В отличие от многих других творений Мути, таких как селеки, осорки или человьи, с наступлением тёплого времени года не пытается мигрировать в покрытые Мутью места, из-за чего приносит множество бед поселениям людей по всей территории известного мира. Очень опасен из-за развитого интеллекта, граничащего с разумностью.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Ровно в одиннадцать часов утра через Южные ворота города начали выезжать богато разодетые аристократы на крупных боевых конях-циклопах. Выезжали небольшими группками, по 5-10 человек от каждого посольства. Первыми снаружи оказались Олени, ярко-жёлтым пятном собравшиеся у левой обочины тракта. Вслед за ними выехали на повозках их немногочисленные слуги. Князь дождался, пока последняя телега покинет ворота и легко махнул рукой. Вслед за ним выехала Ворона, затем я и замыкающим — секретарь. Пара кирасиров в черных сюрко замыкали нашу представительную колонну, охраняя крытый фургон с парой служанок внутри.

— Ты Молчун, главное, прямо держись в седле, — негромко просипел Залихин, — Лошадку тебе самую смирную подобрали…

Ещё одна проблема для новоявленного воина-меня: верховая езда. Учить меня начал сам Валич пару дней назад. Учил молча, но тонкие кавалерийские усики на его холёном лице то и дело топорщились в нескрываемом удивлении от того, как я выгляжу верхом. Харитон же, старый хромой хранитель арсенала, просто и без затей отметил:

— Мешок с костями… В первой же сшибке срубят… Если, конечно, ты до ней вообще доскачешь.

Кое-как заняв своё место на обочине, я огляделся. Денёк обещал быть солнечным, тёплым. Остатки снега давно уже сошли даже в самых тенистых местах леса, и в полях сосредоточенно копошились десятки колодных рабов, подготавливая землю к очередному сезону. Перед воротами стояло несколько десятков телег: это подошёл очередной торговый караван. Погонщики терпеливо ждали, покуривая вонючие сигареты неподалёку от нас. Ворона толкнула меня в бок, показала подбородком на одинокую фигуру в латах чёрного цвета, прошедшую через ворота в город:

— Странный рыцарь…

— Почему странный?

— Ни сюрко нет на плечах, ни плюмажа. Латы вроде бы дорогие, но побитые. Будто бы только что в сече был. И главное — пешком!

Залихин поправил:

— Не пешком, он на телеге приехал!

— Обычное дело! — рассмеялся Врановский-Тихий, — Проигрался в придорожной таверне вдрызг, да ещё небось по пьяни рубился с кредитором. Я по молодости, помнится…

Как именно куролесил по молодости князь — нам услышать не довелось. Из ворот выехали, друг за другом, десяток воинов в коричневых и тёмных мохнатых шкурах. Они плотно охраняли молодого воина в сверкающих латах, который надменно взглянул на пешего рыцаря в побитых доспехах и, наклонив голову набок, проехал под аркой ворот наружу.

— О, глянь-ка! Не побоялся выехать! — фыркнул князь, с презрением сплюнув на грязную мостовую.

— Олег Данилович Полянский, княжич. Временно возглавляет посольство Медведей в Крысятнике, — шёпотом пояснил нам Залихин.

Медведи проехали мимо нас, при этом княжич едва заметным кивком поздоровался с высоким и очень худым воином-Оленем, проигнорировав вовсе наш коллектив.

Вслед за группой воинов в коричневом и тёмном проехало несколько крытых фургонов с хмурыми слугами. Один из них, на весу подтачивая массивный нож, мельком взглянул на меня и быстро отвёл взгляд в сторону.

— Так, ну кто ещё с нами? Ага, Лисы тоже своих прислали, и от Рысей пара воинов едет… Ух ты, Псы! Наконец-то свою конуру покинули!

Я ошеломлённо уставился на стройную колонну всадников по-двое, на которых красовался омоновский сине-серый камуфляж. На головах — зимние утеплённые фуражки, на ногах высокие шнурованные берцы. Поперёк груди — однотипные «Светки». Я проморгался, помотал головой. Глюк никуда не исчез, верховые «омоновцы» приближались к нам.

— О, кого я вижу! Сам Гуталин, собственной персоной! — гаркнул князь, зверски сморщив лицо.

— Пыхайло-дрыгайло тебя побери, старый чертяка! — расхохотался в ответ великан-омоновец, подъехав вплотную к Фёдору Алексеевичу. Они внезапно, сидя в сёдлах, обнялись и принялись отвешивать друг другу тумаки, шутливо боксируя.

Секретарь повернулся к обалдевшей Вороне и прошептал:

— Старый приятель нашего князя, Его Превосходительство капитан Невельский, посол царцев в Крысятнике.

Иллюзия исчезла. На спинах «омоновцев» красовались серебристые сюрко с красной оскаленной собачьей пастью. Под сине-серыми куртками топорщились кольчуги, а сбоку, на ремнях, болтались открытые круглые шлемы с широкими полями. Ветерок приподнял плащи, и на седлах у «омоновцев» обнаружились впечатляющих размеров дубины с шипастыми шарами.

— А почему Гуталин? — поинтересовался я.

Великан-капитан обернулся ко мне:

— А это что за молодь у тебя такая, Тихий?

— Будущий Воин, заслужил…

— Да? — скептически осмотрев меня с ног до головы, Невельский слегка щёлкнул мою лошадку по носу. Та от неожиданности дёрнулась, а я с огромным трудом удержался в седле. Несколько мгновений пытаясь усмирить бедное животное, взмок до аж пояса!

— Ну, если он так подвиги свои совершал, как на кобыле ездит, то я и не знаю… А помнишь, как мы с тобой, — обратился к князю великан, — на Красной Горке пошалили? А?

В эту секунду прозвучал рог и от ворот к группам охотников проскакал одетый в разноцветные шкуры воин с красно-белой маской-респиратором на лице. Он затормозил своего циклопа посередине дороги и поднял руку вверх, призывая собравшихся к тишине:

— Уважаемые аристократы! Я, Джокер этого города, благодарю вас за участие в большой весенней облаве на радоволков! В этот раз облава пройдёт в Белых Холмах, почти на самой границе с Оленевским княжеством. Те из вас, кто раньше уже участвовал в охоте, знают… А прочим напоминаю: на охоте нельзя выяснять отношения, дуэлировать и топтать посевы! Строго воспрещается, под страхом отстранения участия в будущих охотах, уходить от своего номера или покидать общую группу всадников! Собаки уже ждут нас на месте, столы накрыты там же, Город взял на себя, как обычно, возмещение затрат на корм лошадям и расстрелянные боеприпасы… Ну, тем, кто захочет обратиться за компенсацией…

Невельский смачно сплюнул в грязь:

— Поменьше слов! Командуй выдвижение!

Маска обернулась к нам, на пару мгновений задержав взгляд на капитане. Затем махнула копьём с небольшим флажком на навершии:

— Охота объявляется открытой! Вперёд!

***
— Вот тут отличное место, 4-й номер, — Залихин кивнул на раскидистый дуб, одиноко стоящий у склона, — забирайся наверх, и держи под прицелом этот распадок. Видишь, там ручей? Не смотри, что он мелкий. Волки туда не сунутся, там остатки железа и бетона, лапы поломают. Так что, если кто из них вырвется сюда, то выйдут прямо тебе под выстрел. Патроны-артефакты держи.

Он сунул мне пару обойм, синеватый отлив на пулях матово загудел в моих руках.

— Не сомневайся, сразу их заряжай. Радоволк — зверь мутный, обычная пуля не возьмёт его. И, главное, — секретарь перехватил мою лошадь, помог спуститься на землю, — сиди там, между ветками. Вниз не спускайся. Пока мы обратно не подъедем, сиди наверху. Бывали случаи, что радоволк притворяется мёртвым, а потом кости незадачливого охотника по всей округе собирают… Ну, в общем, сам к нему не лезь. Ты тут один всё-таки…

Он развернул лошадей и быстро ускакал по тропинке обратно к полю за лесом, где охотники разбили большой бивуак. Солнце стояло почти в зените, и начало чувствительно припекать. Я удобно устроился между веток, накинул на себя гили[10] и, перезарядив АВ-шку новыми патронами, принялся осматривать склон холма.

Так прошло с полчаса, не меньше. Наконец, где-то за лесом загудели рога и донёсся гул проходящей тяжёлой конницы. Даже здесь, в полукилометре от поля, я почувствовал топот сотен подков, и словно услышал ржание боевых циклопов… Ну, а может быть и нет. Почудилось.

За холмами загавкали охотничьи псы, постепенно удаляясь на север. Мда… Здесь мне трофей явно не светит! Поставили на самое дохлое место, между загонщиками и лагерем, отсюда гонят, а не сюда…

Я даже немного задремал, удобно положив голову на приклад. Когда вдруг, краем глаза, почувствовал какое-то движение внизу. Очень медленно повернул голову и встретился глаза в глаза с огромной собакой тёмно-зелёного окраса.

Очень худая, словно не ела ничего очень и очень долго. Метра полтора в холке, по виду — сильно разросшийся немецкий овчар. Если бы не пылающие глаза и шерсть, словно пропитанная зелёнкой пополам с йодом… А так — типичный служебный пёс, ну очень большой.

Он смотрел на меня, без какой-либо злобы или угрозы. Тяжело дыша, высунув свой бордовый язык чуть ли не до земли. Шагнул ко мне, осторожно и неуверенно. Замер, чисто по-овчарочьи склонив голову немного набок, словно спрашивая разрешения. Я приподнял руки от винтовки, мол, иди, мохнатый. И он снова шагнул, но тут же настороженно поднял уши, посмотрел куда-то за мою спину. Я обернулся туда же и увидел пару всадников, которые не спеша ехали по тропинке, почти полностью скрытые от меня свежей зеленью на ветках. Я посмотрел на овчара, показал ему «Тссс!» и кивнул на кусты у ручья. Он понял и, тихо и очень медленно, словно в будку, забрался вовнутрь веток и затих там, прикрыв свои яркие зелёные зрачки.

— … Было очень приятно снова встретить старого друга, — донеслось из-за спины, — Передайте Кормчему мои искренние пожелания скорейшего выздоровления.

Смутно знакомый голос одного из всадников затих за кустами, но затем оба верховых выехали к границе опушки и стали ко мне спиной. Серые плащи без гербов, капюшоны прикрыли головы. Второй собеседник ответил скрипучим голосом:

— С удовольствием, Ваше…

— Тихо… Без титулов, мой друг.

— Да, простите. Кстати, руководство Альянса весьма довольно Вашими стараниями. Я уполномочен передать, что Ваш статус, в связи с последними достижениями, поднят до уровня «минус 4».

— О, благодарю! А когда я смогу воспользоваться полагающимися мне привилегиями?

— Скоро, мой друг. Как только план будет исполнен.

— "Минус 4", это…

— Доступ к Ковчегу Времени, год через три.

Первый приосанился:

— Великолепно!

— Вы даже не представляете, насколько я Вам завидую.

Они помолчали, прислушиваясь к далёкому голосу охотничьего рога. Затем первый медленно и тихо произнёс:

— У меня есть ещё одна новость… Подозрения подтверждаются. Появился четвёртый Спящий.

— Да что Вы! И он может помешать нам?

— Я пока не готов ответить на этот вопрос… Патриарх, по крайней мере, весьма воодушевлён происходящим. На днях, как я уже докладывал, он прибывает сюда. Мирные переговоры между Великими Княжествами…

— Сможете воспрепятствовать? У Вас карт-бланш, напоминаю Вам!

— Я держу ситуацию на контроле. Времена изменились, друг мой. После смерти старика, Патриарх остался в одиночестве. Пара дряхлых пенсионеров и баб — это все, на кого он может положиться. Так что, Церковь будет отстранена от скорых событий. А когда вы установите контроль над Княжествами… Что же, победителей не судят!

Второй всадник вытащил флягу из-за пояса, шумно прихлебнул из неё:

— Спящий… Если он хотя бы наполовину так силён, как про него рассказывают…

— И ещё одно… Он — Повелитель.

Собеседник выронил флягу в снег:

— Вы уверены?

— Я лично имел возможность убедиться.

Снова раздался звук рога, на этот раз охота прошла куда ближе. Второй всадник оглянулся, и я увидел аккуратную бородку-эспаньолку и крупный нос со шрамом на переносице. Он придержал волнующегося коня:

— Вы уверены, что сможете с ним справиться?

Первый пожал плечами:

— Так или иначе,мой друг. Вы не представляете себе даже, насколько Повелитель силён и как может быть нам полезен. Так что, не имеет смысла уничтожать его. Наоборот. Имеет смысл использовать его в наших интересах. Или, по крайней мере, отодвинуть его в сторону от игры, пока партия не будет окончена.

— Ну, Вам виднее… Охотники приближаются… Прощайте!

Второй всадник поддал коню под бока и скрылся под кронами деревьев. Первый же не спеша развернул свою лошадь и уехал по тропинке обратно.

Ненадолго воцарилась тишина. Я посмотрел на овчара, который медленно выбрался из своего укрытия и теперь нервно нюхал воздух, прислушиваясь к звукам погони. Осторожно спустился вниз, поставил винтовку к дереву и, повинуясь странному импульсу, протянул руку к животному. Кольцо на пальце засияло, и я вдруг услышал какой-то неразборчивый голос в своей голове:

«— Чело… Чело-век! Вррррр-рагг?»

Пёс снова наклонил немного голову, с опаской принюхиваясь к моей руке. Я приблизился к нему и осторожно раскрыл ладонь. Жаркий и влажный нос уткнулся в неё, лизнул светящееся кольцо. Умные зелёные глаза взглянули в меня снова:

«— Повел-литель… Не вррр-раг!»

Овчар внезапно отпрыгул в сторону и через миг скрылся в зарослях у меня за спиной. Я оглянулся, но только исчезающий пар от лёгкого следа на траве напоминал о нём. Позади послышался топот коней и на опушку ворвались разгоряченные охотники.

— Молчун! Ну что ж ты так! — проревел князь, — На тебя же вожак шёл!

Я оглянулся, посмотрел на хмурую Ворону, на озадаченного секретаря и раздражённого Врановского-Тихого:

— Я никого не видел!

Глава 16. Ночной гром

Несмотря на полное отсутствие Силы и способностей к управлению ею, ученые Альянса освоили производство различного оружия на его основе. Самым дорогим и редким артефактом такого типа является силовая мина СМ-3. Принцип её действия прост: внутри небольшого пространства в отдельных трубках с порохом находятся три полностью заряженных Зерна Силы. Три детонатора одновременно приводятся в действие с помощью часового механизма, нажимного рычага или шнура дистанционного устройства подрыва. Зёрна после детонации летят друг навстречу другу и встречаются внутри небольшой сферы, обработанной особым образом. Взрыв такой бомбы примерно равен десяти килограммам обычного бездымного пороха. Несмотря на простоту конструкции, повторить её пока что никто не смог. Стоимость такого заряда оценивается в несколько десятков тысяч жевелок, и, в любом случае, купить в магазине его не получится.

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).


Патриарх машинально перемешивал ложкой остывший суп. Его выцветшие глаза смотрели прямо перед собой, на пустой длинный стол. Блестящие пылинки медленно плыли в холодном воздухе, словно наслаждаясь теплотой майского солнца. Служка плавным движением подлил взвар в глиняный стакан и так же медленно отошёл обратно в тень.

И вдруг, пылинки, все разом, дёрнулись в сторону. Старец обратил свой взгляд к входной двери, которая внезапно, со скрипом распахнулась. Под своды монастырской столовой быстро просеменил молодой Видящий, с поклоном опустился на одно колено и, склонив голову перед Патриархом, передал ему кусочек бумаги:

— Ваше Святейшество! Только что получена телепатограмма из Крысятника!

Служка шагнул вперёд, взял листок бумаги и раскрыл его. Провёл левой рукой по шершавому тексту, отчего бумага заискрилась голубоватым сиянием:

— Яда нет, Ваше Святейшество!

Молодой монах возмущённо уставился на невозмутимого служку, затем, склонив голову, дождался благословения и, попятившись к двери, покинул зал.

— Прочитать?

— Я сам. Не слепой пока что, — недовольно буркнул Патриарх, — Свечу лучше зажги.

Служка споро убрал едва тронутые блюда, поставил горящую лампу на стол:

— Принести письменный прибор?

— Иди пока, — отмахнулся старик-гигант и углубился в чтение.

Где-то за окном процокала лошадь, протарахтела телега. Едва слышное бормотание братии, которая молилась в соседней зале, мягким гулом наполнило кирпичные своды. Пару раз ударил колокол, отмечая очередную четверть часа.

Наконец, уже трижды перечитав текст, Патриарх выпрямился и позвонил в колокольчик:

— Игнат!

Служка неслышно появился сзади:

— Ваше Святейшество?

— Кто из епископов сейчас в Святоче?

— Только Граф. Ну, и госпожа Алиса, но она так и сидит в Башне Молчания. Остальные отсутствуют.

Гигант протарабанил по столу пальцами и кивнул на сообщение:

— Посредник сообщает, что мирные переговоры подготовлены. Совет города гарантирует безопасность, Медведи и Орлы пришлют своих представителей. Просят моего присутствия. Собирай посольство, послезавтра выдвигаемся. Пусть Граф займётся подготовкой.

— А кто останется во главе Святоча?

Патриарх поднялся, поправил панагию:

— Если меня будут спрашивать, я у Алисы…

***
Самая дальняя башня. С облупленным куполом и слегка потрескавшимися белыми стенами. Здесь не было караула, как у башни Инквизиции. Здесь не пахло химикатами и не спорили юные монахи-Видящие, что топтались у научного корпуса. И не носилась по мостовой стайка детей-послушников, вчерашних сирот-изгоев, учеников школы ордена Спящих.

Лишь пара ворон поклёвывала молодую травку у стены, недобро зыркая по сторонам, да одинокий дворник с шелестом мёл и без того чистую мостовую у крыльца. Он цепко глянул на посетителя, легко, не по возрасту, согнулся в поклоне и продолжил свою работу, иногда посматривая по сторонам.

Патриарх, по-старчески кряхтя, поднялся по пыльным, щербатым ступеням и постучал посохом в старинную дверь. Приоткрылось оконце, монахиня в коричневом платье открыла дверь и присела почтительно:

— Ваше Святейшество…

— У себя?

Та кивнула, не поднимая взгляда. Старик привычно осенил монахиню святым кругом:

— Не отвлекайте нас…

Он прошёл дальше, по витой лестнице, миновав три площадки и три небольшие двери, закрытые наглухо. Наконец, путь ему преградила кованая дверь. Патриарх толкнул её, и скрип давно не смазанных петель резанул воздух, подняв за окном в воздух стаю воронья.

— Алиса…

Тонкая фигурка в фиолетовом балахоне медленно отвернула голову от окна:

— Лёшка…

Он прошёл вовнутрь, склонив голову, чтобы не удариться о низкий косяк двери:

— Прости, давно не навещал тебя.

Уселся за ажурный металлический столик, осторожно откинул капюшон с головы женщины. Та слегка отдёрнулась назад:

— Не надо!

Внимательно осмотрев её лицо, гигант слегка улыбнулся:

— Ты прекрасно выглядишь, милая.

Алиса снова отвернулась к окну:

— Зато там всё по-прежнему.

— Раны заросли… Видишь, теперь там целый лес вырос…

— Целый лес, — повторила за ним женщина, и её белое лицо исказила судорога, — Целый лес… Там, где было кладбище…

Патриарх схватил её за лицо обеими руками и заглянул в белые глаза:

— Ты не виновата! Ты не могла знать, и никто не мог знать!

Она медленно закрыла глаза:

— Отпусти…

Старик развёл ладони в стороны и откинулся назад, не отрывая взгляда от бледного лица. Он вытащил из-за пазухи маленькую фляжку, скрутил колпачок и плеснул в него остро пахнущей жидкости. Подвинул к Алисе. Та, не глядя, выпила огненную жидкость:

— Отпусти меня, — повторила она.

Патриарх покачал головой:

— Не могу. Я не могу позволить тебе уйти. Только не так.

— Я хочу передать место дочери. Это моё право. Она уже выросла, она набралась опыта и прекрасно справляется. Ты же знаешь. Фактически, последние годы именно она руководит Сёстрами.

Старик плеснул себе, выпил, поморщился:

— Да, Ольга молодец. И ты права, твоей дочери пора возвращаться в Святоч и заниматься делом. Хватит ей уже скакать по Мути.

Они снова замолчали, слушая шум весеннего леса за окном. Солнце снова вышло из-за туч и Патриарх с нежностью провёл ладонью по белым волосам собеседницы:

— Совсем ты седая стала, госпожа епископ…

Та, не глядя, вытащила из рукава небольшую старую фотокарточку и подвинула её к старику:

— Так что же… Это он?

Патриарх улыбнулся, осторожно поднял истёртую картонку и кивнул:

— Самое удивительное в том, что именно она нашла его… Если это не судьба, то что такое — судьба? Элис, ты только представь… Какая прекрасная пара из них получится.

Она повернула голову и взглянула прямо в его лицо:

— Знаешь, Лёш… Когда мы пришли в проект, нам казалось всё таким понятным и прекрасным. Мы были молоды, наивны и чисты. И что с нами сделали? Что они сделали с нашими жизнями? Порой мне кажется, что лучше бы нам четверым было умереть тогда, как всем нашим близким… Зачем ты вообще вытащил нас оттуда? Зачем? А он? Почему он проснулся? Почему именно сейчас?

Патриарх развёл руками:

— Я не знаю.

Алиса вернула фотокарточку в рукав, отвернулась и, глядя на весенний лес внизу, прошептала:

— Порой мне кажется, что мы всё ещё спим там, под землёй. И видим один и тот же сон. Который медленно, неотвратимо, сводит нас с ума… И не даёт пробудиться.

***
Отступление.

Пограничная крепость «Орлиное Гнездо».


Старый воин в кожаном доспехе подозрительно уставился на четвёрку всадников-разведчиков:

— Эта крепость ни разу не была взята врагом и не будет! А вы кто такие, босяки, что припёрлись сюда и осмеливаетесь давать мне советы, как правильно держать оборону? Мне, боярину Семиглавому? Вы вообще знаете, что мой род посажен здесь ещё Первым Орлом?

Одноглазый всадник с серебряным эполетом на одном плече ловко спрыгнул с коня и с достоинством поклонился боярину:

— Прости мою дерзость, но мы с тобой ровня.

Он распахнул плащ, и все вокруг увидели кинжал в цветастых ножнах, с княжеским пером посередине и ярким Зерном в навершии.

— Позвольте представиться. Придворный боярин Малер. Со мной мои соратники: воины Филин, Костоправ и Копчик. А вам — письмо.

Он протянул свиток, перетянутый лентой с красным сургучом. Семиглавый разломил печать и, недобро оглядев придворного, углубился в чтение. Затем поднял глаза, засунул свиток под манжет куртки и скомандовал:

— Сержант! Разместить воинов в гостевой комнате. Поставить их на довольствие. Накрой стол на двоих у меня на третьем ярусе… Прошу следовать за мной, придворный боярин Малер.

Они проследовали к металлической вертикальной лестнице, единственной, что вела со внутреннего двора крепости вверх. Малер задрал голову:

— Обалдеть!

Над ним, на десятке старых опор, возвышались широкие бетонные полукольца того, что когда-то было многоярусной дорожной развязкой.

— Раз, два, три,…

— Три уровня. Стрелы долетают только до первого, а мы можем метать и стрелы, и копья, и камни со всех, — Поставив ногу на первую ступень, прокомментировал командир крепости, — Полезай за мной!

Поднявшись на первый ярус, Малер глянул вниз и нервно сглотнул. Лестница закончилась у самого края бетонки, отделённая от десятиметровой пропасти только низкой, по колено, кирпичной кладкой. Справа же путь был перекрыт мощной металлической решёткой из редких, грубо сваренных кусков арматуры.

— Мы называем это «мышеловкой», — подкрутив ус, заметил Семиглавый, — три ряда этого лабиринта, да под огнём из следующего блок-поста…

Они прошли повороты внутри зарешёченного лабиринта, постепенно поднимаясь все выше и выше по наклонной поверхности бывшего автовиадука. Минули открытые ворота с двумя металлическими башенками над ними, в каждой из которых стояло массивное крепостное ружьё. Хмурые взгляды бывалых бойцов с интересом уставились в пришлого одноглазого воина. Семиглавый махнул рукой начальнику поста и они продолжили свой путь дальше.

Через примерно полоборота виадук так же резко оборвался в никуда, но боярин уверенно свернул к массивной колонне и свистнул:

— Эй, наверху! Поднимите нас!

Со скрипом и скрежетом сверху опустили небольшую открытую клеть. Бояре уселись с краю и, вцепившись в поручни, дождались, пока их поднимут ещё на метров пять ввысь.

Очередной ярус, тоже полукруглый. Плотно застроенный по центру лёгкими металлическими бараками, из крыш которых тут и там поднимался дымок. С дальнего конца послышался перестук молотков, пахнуло кислым запахом угля.

— А здесь наши казармы и кузница.

Они снова прошли весь ярус, миновали очередной поворот и оказались перед опущенным деревянным настилом. Очередной пост из двух стрелков с «копьями» мосинок, десять метров подъема…

— Третий ярус. Штаб, столовая, склады, арсенал.

Ощутимо дунул холодный ветер. Малер запахнул плащ:

— Да, такую крепость взять можно только измором!

Они проследовали дальше, к двум колоннам в центре, на которых сверху громоздился невесть как попавший туда небольшой пассажирский самолёт.

— Даже не буду спрашивать, как предки смогли его туда поднять!

Семиглавый самодовольно хмыкнул:

— Вот это и есть наше «Орлиное гнездо». Эй, байстрюки! Встречайте гостей!

Карабкаться пришлось по канатной лестнице, которую сбросили из боковой двери в хвосте самолёта. Пару раз едва не свалившись, теряя то и дело опору под ногами, одноглазый кое-как добрался до люка, с матюками и прибаутками был подхвачен под руки и затащен вовнутрь.

— Главное, не прыгайте тут и не танцуйте!

Пол ощутимо подрагивал с каждый новым порывом ветра. Малер, борясь с головокружением, прошёл к кабине пилотов.

— Ну как, шикарный вид?

— Да, такого я ещё не видел…

С высоты в полсотни метров боярин разглядел плотный зелёный полог Мути, накрывший весь центр разрушенной Москвы. Тут и там сквозь уродливые развалины рвался к весеннему небу зеленеющий лес, изредка рассекаемый шрамами разрушенных проспектов и бульваров столицы. Кое-где сквозь туман пробивались скелеты высоток, а где-то на пылающем от захода солнца юго-востоке мигали яркие огоньки.

— Крысятник, — прокомментировал совершенно лысый паренёк с татуировкой глаза на лбу, — а вон там — Бутаковка.

На недалёкой башне разгорались огни, и Малер воскликнул:

— Готов поклясться, что я вижу коричневый флаг!

Семиглавый похлопал его по плечу, затем развернулся к зевающему напарнику телепата, такому же лысому и молодому:

— Очень важно быть всё время на связи! Принимайте все сообщения, даже короткие и на первый взгляд бессмысленные! И немедленно гонца ко мне! Всё ясно?

Затем обернулся к Малеру:

— А теперь пойдем ко мне, угощу с дороги хорошей водкой и свежим тушняком…

Они спустились на уровень ниже, прошли в ажурную беседку, стоящую почти у края виадука. Посредине горел очаг, сделанный из старой бочки. Малер с урчанием протянул руки к теплу:

— Чёртов холод. Ненавижу холод.

Семиглавый открыл сундучок, выставил на столик бутылку водки и пару стаканов. Слуга споро накрыл на стол нехитрую закуску, вышел вон. Боярин присел и разлил по глотку:

— За встречу.

Они крякнули, выпив огненного напитка, молча закусили. Семиглавый разлил ещё:

— Ну, а теперь можно и поговорить.

Одноглазый молча достал из внутреннего кармана перо и показал боярину. Тот глянул на свет, кивнул:

— Секретчики. Так я и думал. Ну, что от меня нужно?

— Нужно провести нас вот к этой точке, — Малер достал копию старой карты-стометровки, ткнул в квадрат зелёной зоны у Бутаковской башни и выжидательно уставился на собеседника.

Семиглавый покрутил ус:

— Сложно. Здесь и здесь — открытые места. Там постоянно патрули медведей ходят, прикрывают тракт. Можно попробовать обойти со стороны шоссе, там охрана пожиже. Когда нужно?

— Чем скорее, тем лучше. И это ещё не всё. Нужно пошуметь вот здесь, у моста.

Боярин хмыкнул:

— У меня всего два десятка бойцов, только половина — воины. Плюс связисты. Людей и так не хватает, а ты у меня ещё и на верную гибель пару человек просишь?

— Не пару. Всех.

Боярин подавился огурцом, закашлялся:

— Слушай, придворный. Ты охренел? А кто будет «Орлиное гнездо» держать?

Малер молча выпил свою водку, отвернулся к Мути, которая колебалась в паре сотен метров за рекой. Семиглавый медленно выпил, шумно вздохнул воздух через ноздри:

— Чего молчишь? Может, объяснишь, ради чего я должен положить всех людей и сдать последнюю крепость на пути к столице?

— Слушай, боярин. У тебя своя задача, — ответил ему одноглазый, не отрывая взгляда от тумана, — А у меня своя. И от того, насколько хорошо мы исполним наши задачи, зависит буквально всё. Если план выгорит, «Орлиное гнездо» никто и брать не будет. Оставь здесь своих связистов. Они там, внизу, будут бесполезны.

— Там больше пяти сотен медведей и кабанов. Нас же три десятка не наберётся. Сомнут нас за пару минут.

— Вас будет два десятка. У меня и моих парней другая задача. Шумни, отвлеки внимание — и убирайся. Выходим через два часа после захода солнца. Приказ понят?

Семиглавый взял бутылку и опустошил её из горла. Затем с силой швырнул её в закат, и оба боярина взглядом проводили её последний полёт вниз.

***
— Княжич, тревога!

Молодой Бероев сбросил ноги вниз, выхватил меч и едва не зарезал воина-медведя, ворвавшегося в спальню. Сзади раздался истошный женский вопль. Мирон поморщился, опуская меч:

— Заткнись, дура.

Воин с опаской отступил на шаг обратно:

— Княжич, на дальний пост напали.

Где-то недалеко ухнуло из крупного калибра. Открылась дверь, и топот многочисленных сапог наполнил лестницу Бутаковки. Княжич впрыгнул в штаны, кое-как натянул кольчугу и, как был, босоногий, выскочил на балкон.

Сотня факелов металась у подножия башни, на мосту выстраивалась шеренга тяжёлой пехоты. Сзади послышались тяжелые шаги и на балкон вышел зевающий Корзун:

— Что здесь у нас?

Мирон молча развернулся, надел ботфорты и, пристегнув ножны к поясу, вышел вон. Воевода обернулся и плотоядно уставился на блондинку, которая под пристальным взглядом чужого человека съёжилась под одеялом:

— Бардак. Я был лучшего мнения о твоем любовнике.

Через минуту княжич был уже в седле и слушал доклады сотников, которые один за другим подбегали к воротам. Сзади выстраивалась полусотня кирасиров, кто что успел надеть. Наконец, молодой военачальник принял решение и, вытащив меч, крикнул за плечо:

— За мной, рассыпаться! Вперёд!

Ночная атака по незнакомому лесу — опасное мероприятие. Едва влетев под тёмный полог высоких сосен, отряд тяжелой кавалерии сразу потерял несколько всадников. Но княжич не замечал этих потерь.

Где-то слева, в ночной темноте снова хлестнул крупный калибр, и огненный цветок раскрылся на бетонном КПП перед мостом. Там дико закричали, выстрелили в ответ сразу из нескольких стволов.

— Дальше, дальше забирай! — крикнул Мирон, поддав шенкеля боевому коню. Справа сверкнул безумным оскалом верный Клыкастый, за ним засвистели, перерезая воздух, палаши кирасир.

— ДАВАЙ!

Они вместе выскочили на врагов. Те только разворачивали свои винтовки и копья навстречу конной лаве, как первые мечи опустились на ненавистные шлемы с орлиными перьями. Глухо звякнуло, голова первого пехотинца треснула, обдавая морду коня ошмётками.

Рядом вломился во врага ещё один кирасир, но его конь вдруг захрапел, описал в воздухе пирует и врубился в деревья, проделывая настоящую просеку. И только затем Мирон почувствовал сильный удар в бок, его вышибло из седла и тёмная земля приняла его в свои объятья…

Глава 17. Вербовка

Шифровка 44.11.02.АЛ12-04 Энергокомплекс Крысятника, или “Зернышко” — северная часть Верхнего города, отделяет его от Мути стеной на севере, северо-западе и востоке. Стена построена между старыми высотками и достигает в высоту 15 метров. Со стороны Мути все окна высоток заделаны. На самой стене висят Зерна, подзаряжаемые от тумана. Внутри высоток за стенами — укрепленные оборонительные точки, на нижних этажах генераторы энергии, преобразующие энергию, накопленную Зернами, в электричество. Внутренние здания образуют Северную Промзону (СП), в которой находятся многочисленные фабрики, принадлежащие МосТоргу. На них работает население Рабочего городка, наёмные рабочие и “колодные” — рабы, купленные дельцами Мосторга для своих предприятий. Энергокомплекс и СП — крупнейшие производители и накопители энергии Зерен, экспортирующие её в соседние регионы, в основном — в Коммуну. Постоянного населения в СП нет. Агент “Кроха”.

Из архива Управления Внешней Разведки, Альянс, 44 год Я.Э.


Небольшое помещение было отделано «под русскую избу». Окно полностью задрапировано и, несмотря на яркое солнце снаружи, в сигарной комнате царил полумрак. Ливрейный слуга зажёг несколько газовых фонарей на стенах и, приготовив шкатулку с сигарами у камина с медленно тлеющими внутри углями, с поклоном закрыл дверь снаружи. Холодный свет ламп моргнул, отчего серебряный ворон на черном полотнище гобелена на мгновение ожил, словно щёлкнул своим клювом на незваного гостя.

Князь жестом указал нам с Залихиным сесть на диван справа, сам уселся в кресло у камина и гильотинкой откусил у сигары кончик:

— Угощайтесь, господа.

Залихин взял своими тонкими, белыми пальцами тонкую коричневую сигару с надписью “Табак Бедоевский, Nº3”. Я выбрал такую же. Щёлкнув гильотинкой, аккуратно раскурил ароматную палочку и, вдохнув ароматный дымок с лёгким привкусом грецкого ореха, прикрыл глаза от наслаждения.

— Мой вам совет, господа, — князь бросил спичку в камин, — Никогда, ни при каких обстоятельствах, не курите папиросы и сигареты. Сам Рустам Бедоев год назад мне по секрету сказал… Прелестно… Так вот… Что на фабрике вынуждены добавлять в измельченную махорку тёмный мох с Пустошей! Иначе, в местной дрянной бумаге, папироса немедленно затухает сама. Представьте себе, что же там происходит в организме простолюдина, который день за днём курит эту мерзость!

— Что поделать, Ваше Сиятельство, у бедняка не водятся средства, чтобы покупать себе хороший табак.

— Мда-с… Кстати, Алексей, скоро Весенний Бал. А за ним — новый сезон поиска Зёрен Силы. А ты всё ещё не предоставил мне текущий отчёт по Зерну на этот год. Давай уж, заводи свой бубнёж!

— Ваше Сиятельство, — стрельнув в меня глазами, ответил Залихин, — Может быть, в другой раз?

Князь плеснул себе довоенного коньяка, помочил в нём кончик сигары:

— После того, что совершил этот юноша, у нас от него не должно быть секретов. Не знаю уж как ты, Алексей, но я ему доверяю полностью.

— Сию секунду, — Залихин поднялся, подошёл к двери и крикнул за неё, — Авдей, принеси из моего сейфа серую папку с номером “54”. Живо!

Эконом-консул вернулся обратно, снова раскурил свою сигару и продолжил:

— Пока несут документы, могу в общих чертах обрисовать ситуацию.

— Изволь.

— Во-первых, ситуация на данный момент времени следующая, — Залихин, дымя табаком, прошёл мимо меня и отодвинул гобелен с вороном. За ним обнаружилась карта бывшей Московской области, но — выполненная каким-то современным художником. Разными цветами на ней были обведены княжества и иные территории, из-за чего издали карта казалась картиной какого-то художника-авангардиста. Столько на ней было цветных пятен, словно на палитре живописца.

— Как известно, группы ведунов каждую весну, по прохождении Гримуара, отправляются на поиски в свободные от тумана зоны. Имеются 3 безопасных внешних фаса Пограничной Мути: здесь, здесь и здесь. В них добываются, по отчётам последних лет, более половины всех новых Зёрен Силы. Также, если сильный Гримуар проходит именно по северному, северо-восточному или восточному фасу Мути, на рынке появляется большое количество предметов Силы, из которых изготавливаются артефакты, амулеты и прочее.

Залихин снова затянулся, подошёл к противоположному участку карты, достал указку и профессорским тоном продолжил:

— На долю нашего княжества приходится примерно каждое пятое найденное Зерно Силы. Примерно столько же добывают в Великом Княжестве Орловском, нашем сюзерене. Также, в зоне поиска наших ведунов находятся территории трёх Мастей МосТорга: Пики в нашем фасе, Трефы и Червы в фасе ВКО. И, хотя их поселения находятся уже в Ближней Мути, изредка поисковые отряды торговцев (в основном — наёмные Изгои), проникают и в наши зоны ответственности. На их долю выпадает примерно 10–15 % ежегодной добычи Зёрен Силы и немного предметов Силы. Кроме того, примерно такое же количество Зерна добывается в Оленевском княжестве, в Псином Царстве, независимыми изгоями и монахами-подвижниками из Церкви Раскола.

В дверь постучали, она приоткрылась, кто-то просунул сквозь щель папочку из натуральной кожи. Залихин взял её, раскрыл:

— Молодец, Авдей. Кабинет закрыл? Отлично. Если подойдут просители, перенеси на завтра.

Залихин вернулся к столу, положил сигару на пепельницу и вытащил из папочки документы:

— Итак, обычно Зёрна Силы начинают поступать на рынок в начале-середине мая, и основной поток их заканчивается к августу. Ежегодный оборот, — эконом поменял листок, поискал цифры внутри текста, — А, вот, нашёл. Ежегодная добыча Зёрен Силы оценивается в 100 тысяч условных единиц, примерно 85 тысяч малых и 10 тысяч больших Зёрен силы.

— Вот каждый раз, когда ты мне эти цифры озвучиваешь, Алексей, я просто теряюсь. Столько Зерна! Куда же оно девается, ведь с таким количеством Силы чуть ли не у каждого жителя Руси должно быть по одному!

Залихин поплевал на пальцы, перевернул пару страниц:

— Согласно статистике, опубликованной Зерновым Банком МосТорга (ЗБМТ), до 80 % получаемого нового зерна уходит на восстановление того количества, которое распадается в течении предыдущего года. Остаток же накапливается, в основном, в Банке. Ну, или уходит на производство артефактов и амулетов. Основным безвозвратным потребителем Зерна являются Коммуна (около двух третей расхода, или примерно пятьдесят пять тысяч условных единиц) и предприятия МосТорга (около четверти безвозвратного расхода, порядка двадцати тысяч единиц).

Князь деловито покивал:

— Ну да, станки и транспорт. Говорят, каждое Зерно выдерживает до десятка полных перезарядов Силой и потом ещё несколько половинных. А затем, во время очередной попытки зарядки — превращается в пыль.

— Да, Ваше Сиятельство. Так оно и есть.

Эконом перевернул ещё одну страницу и продолжил:

— Также, уже третий год подряд фиксируется некоторый объём ”неучтённой добычи”. Напомню её сущность. Если “легальная” добыча, проходящая в основном через торговые сети МосТорга, оценивается в сто тысяч условных единиц в год, то существует также довольно серьёзный канал, который проходит мимо “ЗБМТ” и оценивается в несколько десятков тысяч условных единиц. Впервые Зёрна из незарегистрированного источника были зафиксированы при гарантийной зарядке партии крупных кристаллов несколько лет назад. Зарядили их по контракту с Коммуной на Энергозаводе в Центре. Затем, на следующий год, такие неномерные Зёрна появились уже и здесь, на “Зёрнышке” в Крысятнике. И, уже в этом году, как стало известно из осведомлённых источников с Бугров, стали заряжать такие Зёрна и царцы.

— Представляю себе, как Колода разозлилась! — захохотал князь, — Им такие новости — как нож у горла!

— Да, “маститые” сразу же попытались выяснить источник этого лишнего Зерна, даже “кинули предъяву” полномочному комиссару, послу коммунаров в Центре. Но тот ответил — “Не ваше дело!”, и торгаши притихли на время.

— Да, да. Я помню эту историю, — Фёдор Алексеевич снова окунул в бокал свою сигару, энергично раскурил её, пустив тугие облачка ароматного дыма к потолку, — когда это всё вылезло наружу, цены на аренду Зерна у Шуваловых[11] упали примерно вполовину.

— Так точно. Впрочем, уже к концу сезона всё вернулось на круги своя, поскольку уменьшать объемы аренды коммунары не стали, и прошёл слух, что этот новый источник Зерна нестабилен. Но, всё это нам уже было известно раньше. Теперь же о прогнозах на этот год.

Залихин вытащил последнюю страницу своего доклада и принялся читать прямо с неё:

— По моим оценкам, и с ними согласен Зерновой Приказ в Клинской Тверди, если в ближайшее время нам не удастся заключить мир с Медведями, в этом году ни о какой добыче в зонах ответственности ВКО и нашего княжества говорить не приходится. Мотивы Медведей понятны — они единственное крупное княжество, не имеющее выхода к Пограничной Мути. Конечно же, что-то их поисковые отряды находят и в Северном Следе, но там урожай Зерна год от года падает, и на сегодня оценивается в жалкие несколько тысяч условных единиц в год. Медведи с каждым годом всё быстрее тратят свой знаменитый золотой резерв, выплачивая полновесными берами за каждое покупное Зерно. А без хорошего уровня собственной добычи, Медведи рискуют лишиться примерно половины своей огневой мощи и трети объема накопления Силы для невоенных применений. Для княжества, находящегося среди наростов Северного Следа и половина земель которого находятся в труднодоступных чащах Северо-Восточного Леса… Потеря возможности использовать Силу для той же агротехники — смерти подобна!

Эконом отпил из своего стакана чистой воды и продолжил:

— Однако, если не удастся быстро замириться с Медведями, в этом году экономический крах может настигнуть и наши княжества. Как известно, почти все полновесные жевелки, беры и жетоны Метро попадают к нам в результате экспорта в МосТорг добытого весной-летом Зерна. В прошлом году, к примеру, — Залихин снова полез в папку, покопался в ней и вытащил ещё один листок, — объем средств, вырученных нашим княжеством от продажи Зерна составил почти 50 миллионов жевелок, или 100 000 беров, что составляет ровно тонну золота. Конечно же, большая часть этих средств нам была возвращена простым зачислением на счёт торгового представительства и пошла на закупку товаров в МосТорге и, частично, в Коммуне… Но, так легче представить ту лавину проблем, которая обрушится на нас в этом году, если мир не будет заключен.

Эконом снова отпил воды и продолжил:

— По моим оценкам, на собственных запасах Зерна, при условии небольшой интенсивности военных действий, наши княжества продержатся от силы три года. Это в том случае, если удастся затянуть пояса и начать экономить на всём, кроме еды. Затем — крах на рынке продовольствия, поскольку без нормальной добычи Зерна его баланс будет постоянно сжиматься, и на четвертый год нам будет хватать Силы только для оружия и боевых амулетов. Про подогрев полей, про рыбные заводи и птицефермы можно будет вообще забыть. Со всеми вытекающими последствиями в виде голода и бунта рабов, — закончил эконом и с треском захлопнул папку.

Воцарилось тяжелое молчание. Князь взял кочергу и поворошил угли в камине. Подкинул пару поленьев и, глядя на потрескивающее дерево, сказал:

— Хорошая работа, Алексей. Всё прямо на пальцах разложил.

Кто-то постучал в дверь, вихрастая голова служки осторожно просунулась в щель:

— Ваш Сиятельство! Вас спрашивает Княгиня!

— Ну вот, опять не дали спокойно выпить!

Князь залпом прикончил свой бокал, с сожалением обрезал тлеющий кончик сигары и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Залихин проводил его глазами, осторожно положил папку на столик, прислушался. Затем поднялся, положил потухшую сигару в пепельницу и подошёл к окну. Распахнул тяжелую занавеску, махнул рукой:

— Возьми бутылку коньяка и иди сюда.

Взглядом показал, чтобы я налил ему немного. Бровями — “плесни себе тоже”. Я немедленно исполнил приказание.

— Ты, наверное, хочешь спросить, зачем тебя князь сюда пригласил. Зачем тебе знать все эти подробности… Ну так вот.

Эконом пригладил волосы ладонью, залпом выпил редчайший довоенный напиток и остро глянул в мои глаза:

— Я, если ты не знал, фактически третье лицо в нашем государстве. А если посмотреть по тем средствам, что мне доверены — так вообще первое, не считая Его Светлости. Наш князь-посол, как ты сам успел заметить, есть человек увлекающийся в основном охотой и развлечениями. И он не особо вникает в наше положение. Потому-то Его Светлость и поставил меня на этот малозначительный на первый взгляд пост.

Мы одновременно посмотрели на парадный портрет князя Врановского, что висел над картой.

— Но и у меня есть трудности. И главная из них — мне здесь почти не на кого положиться. Храбрых воинов-вранов много. И все они, как один, готовы в самый страшный бой пойти. А вот умных, ловких, способных и, одновременно, преданных людей — считай что и нет.

Залихин посмотрел на высотки, которые окружали небольшой посольство Вранов, бывшее раньше, до Ядерной Эры, обычной школой. Он показал на многоэтажное панельное здание справа:

— Вот, видишь? Посольство Медведей. Великое Княжество Медвежье и Кабанье. Смотри, какая громадина. По размеру — с десяток таких посольств, как наше, и это только тот корпус, что к нам спиной обращён. Его тень закрывает нам солнце большую часть дня.

Он ткнул прямо перед собой, словно стряхнул грязь с пальца:

— А вот такое же, только это уже Псы. А вот, рядом с ним — наш союзник и сюзерен, Орлы. Ещё больше, правда? А вон там, отсюда не очень хорошо видно, только кусок стены… Оленевское княжество.

Залихин налил себе ещё немного и снова бросил на меня взгляд своих усталых глаз:

— И все они — нависают над нами. Не дают расти, перекрывают горизонт. Наше небольшое княжество, все эти годы после Войны Повелителей, изо всех сил держалось за то наследие, что Враны смогли сохранить в те страшные дни. И сейчас… Да, вот именно сейчас как никогда близко мы стоим на краю гибели!

Эконом рывком задёрнул штору, вернулся в своё кресло и, не отрываясь, уставился на огонь. Помолчав немного, он продолжил:

— У Медведей есть их золото. У Псов — торговля с Коммуной. У Орлов и Оленей, по крайней мере, чистых земель вдоволь, не пропадут. А мы, Враны, можем полагаться только на острые мечи и храбрость наших ведунов, которые каждую весну отправляются на поиски свежего Зерна.

— Понимаю…

— Я не знаю, кто ты и откуда. Ни Валич, ни его начальник в Тверди ничего узнать о тебе так и не смогли. На тебе нет знака Тотема, но ты и не Изгой. Ты сам по себе, да, Молчун? Не надоело ли тебе без кола и двора скитаться? Не хочешь ли поработать на Вранов? Дворянство, хорошая жена из достойного рода, щедрая оплата твоего труда…

Я медленно выпил свой коньяк. Настал момент истины, и я “бросил карты на стол”:

— У меня есть встречные условия.

Залихин удивлённо приподнял брови:

— Излагай.

— Первое. Я не принимаю присягу.

— И как же ты гарантируешь свою верность?

Я долил немного коньяка, предложил собеседнику. Тот машинально протянул свой бокал. Плеснул с палец, поболтал бокал:

— Никак. Честное слово. Вы же сами сказали только что, что полностью мне доверяете?

— Допустим. Второе условие?

— Вы совершенно верно заметили, что мне необходимо освоить холодное оружие. Мне нужен наставник, а я не знаю, куда с этим обратиться.

Эконом просто махнул рукой:

— Это не проблема, Валич — знатный рубака, считай, что это вопрос тоже решён.

— И третье. Я хотел бы жить вне посольства.

Залихин задумчиво потёр нос:

— Это тоже можно устроить. Но, жильё снимаешь за свои средства. Что-то ещё?

— Думаю, это всё. И хотелось бы сразу уточнить свой круг вопросов.

Тот поднялся, отставил в сторону бокал и, покопавшись в столе-бюро, передал мне лист желтоватой бумаги:

— Прежде всего, прочти и подпиши это. Обязательство о сотрудничестве и неразглашении.

Я быстро пробежался по тексту, заполнил в двух местах-пробелах своё имя, подписался и поставил дату. Консул забрал у меня документ, бросил его обратно на стол:

— Теперь вот что. Любые вопросы решаешь только со мной. В крайнем случае — обратись к Валичу, но он многого не знает.

— Что я должен буду делать?

— Для начала, организуй наблюдение за посольством Медведей. Со дня на день ожидается прибытие князя Даниила Полянского. Хитрый и изворотливый тип, опытный дипломат и переговорщик. Было бы неплохо, если бы ты смог познакомиться с его окружением на Балу, который пройдёт через пару недель. Хотя ты ещё и не Воин, полагаю, сведения о твоих похождениях и роли в спасении княжны Анастасии уже распространились по городу. Воспользуйся своим статусом и войди в доверие к медведям, мне крайне важно знать, какую позицию займёт дом Полянских на переговорах, и какие у него пределы возможностей.

Залихин помолчал немного, вытащил из бюро маленький мешочек с монетами и бросил мне.

— Здесь ещё дюжина берок. Используй для дела. А пока что, съезжай из посольства. Давай сделаем вид, что ты у князя не в чести.

Я молча кивнул, прошёл к двери. И, когда уже потянул на себя ручку, эконом тихо сказал на прощанье:

— Спасибо за княжну.

Глава 18. Новый дом

Шифровка 44.11.04.АЛ12-05

Арена — бывший многоэтажный торговый комплекс. В центре комплекса находится Манеж, на котором регулярно проводятся бои гладиаторов, свободных, скачки и спортивные состязания. Вокруг Манежа —5-ти этажный торговый комплекс, в котором сейчас находятся офисы Колоды, дорогие магазины одежды, оружия, аптеки, рестораны, врачи и колдуны, продуктовые магазины и т. п. Арена является особо охраняемой зоной, которая открыта для населения только по дням спортивных мероприятий. Фейсконтроль в другие дни не пускает простолюдинов. Население отсутствует. Агент “Кроха”.

Из архива Управления Внешней Разведки, Альянс, 44 год Я.Э.


Женщин трудно понять. Ворона — не исключение. Ещё совсем недавно, когда мы пробирались по Мути, спасая княжну Анастасию, воительница вполне благосклонно смотрела на мои ухаживания. А вот недавно, вообще внезапно появилась в моих апартаментах, и, казалось, что в наших отношениях наступила полная ясность: мы вместе, наконец-то!

Однако, после охоты я так ни разу и не увидел Ольгу. Может быть, она появлялась здесь, но мы не пересеклись? Портье лишь пожал плечами:

— Молодая дама с клинком? Нет, уже несколько дней не было. Нет, ничего не просила передать.

Я озадаченно вернулся в свои апартаменты. Собирая свои немногочисленные пожитки, я вспоминал события, которые произошли с момента нашего триумфального появления в посольстве Вранов…


***
Неделю назад.

Идти пришлось недалеко. Распихивая локтями любопытствующих мальчишек, мы прошли по проспекту пару сотен метров и остановились перед шлагбаумом с вывеской «Посольский квартал». Пара патрульных бегло осмотрели запястья новоприбывших, а усатый капрал безошибочно определил Ворону как старшую группы:

— Так, запрещённые артефакты, яды с собой имеются? «Глаз бури», «Сливовка», силовые мины, подавители Силы?

— Нет, такого не не имеется, — Ворона собрала наши повязки «клиентов Каравана» и отдала их патрульному.

Тот уперся взглядом в меня:

— На нём нет печати Тотема. Кто за него поручится?

— Я и поручусь, — ответила воительница.

— Хорошо. Не забудьте про запрет на драки с оружием и дуэли. Хотите выяснить отношения — милости просим на Манеж!

Шлагбаум поднялся и мы двинулись по неширокой грунтовой дорожке, с двух сторон ограждённой заборами и кустарниками. Через каждые несколько десятков метров мы проходили закрытые ворота с различными вывесками: «Посольство Красной Коммуны», «Консул Лисьего Княжества», «Комплекс Дзэн»…

Когда мы добрались до невысокого забора, за которым виднелось трёхэтажное здание с черно-серебряным флагом перед ним, Трубадур наконец очнулся. Он приподнял голову с носилок, с трудом огляделся и, увидев меня, обессиленно уронил затылок на подушку:

— Пить…

Ворона открыла флакон с лекарством, и малыми порциями влила его содержимое в рот жреца. Тот торопливо проглотил зелье и снова отрубился.

В этот момент ворота открылись и оттуда вышла пара стражей. Увидев княжну они, не говоря ни слова, оттеснили нас от неё, учтиво подхватили под руки и занесли на подворье. Анастасия успела только взвизгнуть радостно и, оглянувшись, крикнуть:

— Завтра же жду вас в гости!

Парни переглянулись, пожали плечами. Ворона вздохнула, снова наклонилась к носилкам и скомандовала:

— Пошли дальше. Наше посольство в сотне шагов отсюда. Вон там, видите многоэтажное здание?

И мы снова схватились за ручки носилок и медленно двинулись в указанном направлении. И действительно, через несколько минут мы упёрлись в других стражников, которые заранее открыли нам сплошные, усиленные полосами стали, дубовые ворота.

— Проходите, проходите, — поторопил нас воин в зелёном сюрко, когда мы вносили жреца на территорию, — Парни, не забывайте о бдительности!

Позади ворот, в небольшой будке с толстыми стенами, направив на нас свой карамультук, сидел ещё один охранник в синем мундире. Слева и справа от будки, за наспех уложенными мешками с песком, торчали шлемы ещё нескольких стражников. Рядом с ними стоял невысокий парень в балахоне жреца Тотема Орла.

— Так, эти трое — наши, из Лесных Орлов. А вы кто? — прекратив свои пассы руками, хмуро осведомился ещё один воин с нашивкой десятника.

— Это Молчун, новик из крепости, — Крюк вместе с нами опустил носилки на землю и в изнеможении прислонился к ограде.

— Он без Знака Тотема! А мы — на военном положении. Раз он ни раб, ни слуга и не аристократ Тотема — ему прохода в посольство нет! — выкрикнул молодой жрец, явно опасаясь подходить ближе.

Ворона тогда не стала спорить, обернулась ко мне:

— Вернись к Вранам, они тебя примут. Позже встретимся.

Так я и попал в гости к Врановскому-Тихому. С тех пор, почти каждый день, мы пересекались с Ольгой на трапезах у князя. Сидели рядом за одним столом, любезничали с окружающими…

Но на все попытки сближения воительница отвечала очень холодно, односложно. Будто бы я и не был ей больше интересен.

Тем удивительнее было то, что недавно произошло между нами. О женщина, ты что, со скуки зла?[12]

***
… И вот теперь, неделю спустя, я со своим рюкзаком через плечо, в отстиранном и заштопанном камуфляже, снова стою перед дубовыми воротами Орловского посольства. Многоэтажка, бывшая до войны типовым жилым муравейником, теперь была украшена многочисленными рисунками птиц с верхнего по нижний этаж. И где-то там, в одной из квартир, сейчас должна была находиться Она. Та, кто в который раз свела меня с ума.

— Приёма нет. Военное положение, — издали крикнул мне уже знакомый стражник.

— Можешь Ворону позвать?

— Могу записку передать, — ответил мне стражник, а егонапарники почему-то заулыбались.

Я быстро накарябал на листочке “Через два дня, у ворот, в полдень буду ждать. М.”. Передал записку стражнику и, пару минут потоптавшись у входа, развернулся на сто восемьдесят градусов. Под заинтересованными взглядами патрульных, что подпирали ещё один выход из посольского квартала, я перемахнул полосатый шлагбаум и огляделся вокруг.

Напротив меня, на заваленном навозом асфальте, суетились десятки людей. Разномастные: кто с торбой за плечами (значит, местный крестьянин на Торжище); кто в промасленной или прожжённой униформе (работяга с Рабочего Поселка, идёт вкалывать на склады или Каретный завод); пара чёрномундирных патрульных, с ТТшками в кобурах и с золотыми надписями на околышах бескозырок; заросший бородой всадник в шкурах, ведущий за повод навьюченного циклопа (Дикий или Вольный, чёрт их разберёт?!). Шум, гам, гвалт. Обрывки человеческих голосов сливаются в единый хор со ржанием лошадей, визгом свиней и блеянием коз. И над всем этим “ароматным” хаосом — чистое, синее весеннее небо с росчерками дымков из труб.

Мимо меня, звеня колокольчиком, прошелестела карета без лошадей, с извозчиком на козлах. Он небрежно управлял ей, закинув одну ногу на подставку для фонаря. Едва не зацепив циклопа, извозчик дернул рычаг в сторону и карета легонько ударила животное по крупу. Бородач возмущённо крикнул что-то вослед лихачу, протянул руку к луку… Затем глянул на патрульных и, сплюнув, двинулся дальше.

По правую руку, в сотне метров от посольства, высилась сплошная кирпичная стена, с которой и начиналась городская черта. Ворота, с четырьмя массивными башнями, с пулемётами на каждой сверху и танком без ствола, вросшим навеки в грунт прямо перед входом, пропускали вовнутрь по паре телег разом. Небольшая толпа собралась и на выход: приземистый крестьянин с оранжевой повязкой на рукаве мрачно следил за тем, как патрульный без разбору выбрасывает тюки из его телеги; пара других патрульных весело балагурила о чём-то с высоким воином в коричневой медвежьей шкуре. Рядом дёрнулась и обречённо, затылок в затылок, двинулась за ворота колонна прикованных к общей цепи рабов под управлением толстяка-караванщика, что ехал впереди верхом на массивном циклопе. Там был Южный Тракт — по нему в Крысятник заходили в город те, кто путешествовал по земле, из Оленевского княжества, Псиного Царства, Вольных городов, Коммуны и Диких Земель. По нему обратно шли караваны с рабами, зерном, картошкой и много ещё чем…

Вдоль тракта с обеих сторон и до горизонта были разбиты поля с какими-то зелёными насаждениями, где сейчас трудились сотни перемазанных с ног до головы рабов. Бесконечные строения ферм, садов и пашен тянулись прямо от городской стены и до границ с Оленевским княжеством. Крысятник сам обеспечивал себя продовольствием, а ночью свет его окон, говорят, был виден даже из центра Москвы.

— Оставьте меня в покое, я гражданин города! — внезапно закричал кто-то. Толпа расступилась, и я увидел невысокого парня в помятой одежде, которому пара патрульных ловко крутили руки.

— Где твоя белая повязка, если ты гражданин? — поинтересовался у него высокий капрал в чёрном мундире, ловко саданул дубинкой по икрам парня. Тот закричал от боли и рухнул на бок.

— Вяжите его, и в комендатуру. Проверим, может быть, раб чей-то беглый.

Со стороны ворот подкатила чёрная карета с надписью “Патруль”. В клети сзади угрюмо зыркали по сторонам всклокоченные мужики с фингалами под глазами. Охранник распахнул клетку, скулящего от боли парня запихнули вовнутрь. Капрал запрыгнул на козлы, мазнул взглядом по мне, по пустым ножнам и, отвернувшись, приказал вознице:

— Трогай!

Карета медленно покатилась по бывшему проспекту, со чмоканьем раздавив пару крупных конских яблок. А толпа вокруг вернулась к привычному бурлению, словно бы ничего и не случилось.

Я сплюнул, развернулся и двинулся искать себе новое жильё. А для этого, для начала, нужно было пройти на другую сторону центрального района Крысятника, который назывался Торжищем.

С обеих сторон проспекта возвышались типовые многоэтажки ещё советской постройки. Они устояли даже во время ядерного удара, а теперь вовсю использовались жителями. Во многих окнах, правда, не было стёкол. Да и обжитыми большинство из них были только наполовину снизу. Этажи выше необитаемы, окна и балконы почти везде были заложены кирпичом, иногда — забиты деревянными щитами.

Когда-то шестиполосный, с бульваром с правой стороны, проспект теперь сильно сузился. Это и есть — Торжище, и, как поговаривают, это — самый крупный базар на территории постядерной Руси.

На деле же, Торжище это — всего лишь грязный, с километр длиной и в сотню метров шириной, довольно грязный раздолбанный тракт. Противоположная его сторона была огорожена, и теперь там вместо придорожной зоны на всю длину располагались различные деревянные постройки. Так, прямо напротив меня ровными рядами громоздились дощатные бараки, на которых белой краской, по одной букве на каждом, было выведено “ЮЖНЫЕ СКЛАДЫ”.

Дальше, по направлению к центру Крысятника, эти склады переходили в крытые загоны с лошадьми и компактным ипподромом. Всё это вместе называлось “Конюшенным кварталом”. Небольшая толпа, сгрудившаяся у деревянной ограды, с интересом следила, как худощавый подросток пытается объехать молодого вороного жеребца:

— Смотри-ка, сам наследник Хусаровых в седле!

— А кому ещё быть-то? Ты хоть знаешь, сколько этот коняга стоит?

Парень в седле махнул рукой. Вместо плётки из рукояти выскочили, извиваясь, несколько десятков ярко-оранжевых молний. Они мазнули коня по крупу, он захрипел от боли, усмиряясь. Наездник цокнул, довольно рассмеялся и бросил поводья слуге:

— На сегодня достаточно. Обиходь его и поставь на охрану. Свободен.

Толпа двинулась дальше, обсуждая увиденное. И я, поправив рюкзак, пошлёпал дальше. В нос ударил резкий запах свежего навоза, вперемешку с солёным ароматом лошадиного пота.

О, эти запахи живого города! Крысятник пах, вонял и благоухал — вместе и одновременно. Запах лошадиной мочи соседствовал с ароматами всяческого навоза и мусора, который тут и там грудами возвышался вдоль узкой полосы очищенного асфальта. Пахло и свежей, сладкой сдобой. А со спины, когда накатывал ветерок с Южного тракта — безумно воняло палёной кожей с Каретных мастерских.

После Конюшенного проход ненадолго перегородила вереница телег, которые заворачивали с проспекта в небольшой переулок, чтобы затем втянуться одна за другой под грубо сколоченную арку с надписью “Рынок”. Это и есть — “сердце” Торжища.

Шумный базар, в четыре ряда. Сотни людей гомонили, торговались, смеялись и ссорились. То и дело, там и сям, словно от брошенного в воду камня, расходились волны гула: значит, там кто-то удачно сторговался и зрители шумно комментировали чью-то сделку.

— Пирожки, пирожки, кому пирожки! Беляши со свининкой, пироги с крысинкой!

— Точу ножи, топоры, бритвы, ножницы!

— Сигареты, бедоевский табачок! Покупай, коль не дурачок!

— Свежие куры, свежие куры! По десяточке за штуку, свежайшие!

— Яблоки наливные, пятёрочка кило! Только что с Зимних Садов! Сорваны утром!

За многочисленными палатками и рядами рынка возвышается круглый бетонный шатёр диаметром в полсотни метров. “Арена”, бывший многоэтажный торговый центр. А теперь — главный деловой центр Крысятника. Интересно и то, что нижний его холл превращён теперь в манеж для еженедельных представлений и битв, разыгрываемых в древнеримском стиле. Хлеба и зрелищ, как говорится!

Напротив Торжища, по левую сторону проспекта, раскинулись десятки освещённых электрическими лампами (роскошь!) магазинов, ресторанов и офисов.

Я вышел на середину проспекта и оглянулся вокруг. Вечерело, и в сотнях окошках вокруг загорелись огни. Где-то среди них, наверное, зажёг свою лампу и некий Абрам Соловьёв, коллекционер, который когда-то купил старый довоенный справочник по воинским частям Московской Области. В котором, может быть, мне удастся наконец найти следы загадочного «Вереска».

Но, для начала — нужно устроиться на ночлег и оставить свои пожитки в надёжном месте.

Я протиснулся мимо телеги с деревянными бочонками, обогнул небольшую группу каких-то мутных личностей, что сгрудились перед столиком напёрсточника и, убедившись в целости рюкзака и карманов, вынырнул из рыночной толчеи. Передо мной был довольно широкий переулок, чистота тротуаров которого резко контрастировала с грязью Торжища. Вход в переулок был перекрыт шлагбаумом с колючей проволокой по сторонам. На столбе около него было искусно, золотой краской, выведено: “Гостиные Дворы. АО “Собакины и Греховы”. Под буквами горела пара факелов, но без чада и копоти, пламя желтоватое. «Ого! Артефакты Силы! Кучеряво!»

Охранник в чёрном мундире и с парой червей на чёрной повязке лениво сплюнул на тротуар:

— Чего тебе.

Я протянул открытку, которую перед выходом мне отдал Залихин:

— Говорят, у вас можно поселиться?

Тот взял картонку, повертел её:

— Здесь ВИП-вход, для люксов. Тебе какой номер-то нужен?

— А какие есть?

Охранник смерил меня оценивающим взглядом, что-то себе прикинул и свистнул:

— Ванька! Шуруй сюда! Проведи клиента к блоку “В”!

Небольшой вихрастый паренёк в синем комбинезоне и с вензелем на спине подбежал к нам. Патрульный приподнял шлагбаум и я прошёл через ворота вовнутрь широкого двора, с большим количеством лысых пока ещё кустарников и деревьев. Паренёк провёл меня мимо небольшой конюшни с десятком лошадей внутри, подъездов очередной многоэтажки и сквозь высокую арку между домами. Мы вышли на берег едва вскрывшегося ото льда пруда, обошли его по берегу и снова пересекли улицу. Очередная вереница типовых многоэтажек преградила нам путь.

— Вот, это блок “В”. Вам в первый подъезд, в рецепшен, — пацан протянул ко мне руку.

Я сунул ему жевелку, и, в очередной раз поправив тяжелый рюкзак и винтовку, вошёл в небольшую пристройку, которая раньше явно использовалась под магазин. Толстый рыжий мужик в таком же синем комбинезоне вскочил из-за стойки:

— Добрый день. Чего изволите?

— Мне нужно квартиру снять.

— Прошу ознакомиться с нашим каталогом, — затараторил тот, раскрыв сразу три буклета, — Свободны все варианты. Это второй класс, комната с 3-мя соседями в общей квартире без кухни и с одним санузлом на этаж, окна на соседний дом. Это — первый класс. Здесь уже индивидуальная комната, три соседа в соседних комнатах, общая кухня и санузел в квартире. А это — полулюкс, отдельная однокомнатная квартира, со своими кухней и санузлом.

Я полистал все три брошюры, ткнул пальцем в последнюю:

— Вид на пруд? Сколько стоит?

— Сколько дней? Питание своё или по абонементу? Нужен ли сейф?

— Всё вместе, только без питания. Беру пока на месяц.

Толстый портье наклонился, пощёлкал счётами и объявил:

— 1500 Жевелок с Вас. Действует спецпредложение! Если в течении первого месяца продлите аренду до полугода, скидка 30 %!

— Ого! А чего так?

— Так ведь не сезон, — понизив голос, доверительно пояснил портье, — Зима закончилась, на отопление тратиться не нужно, да и народу поубавится.

Я выложил на стол 15 тоненьких золотых коготков — “берок”. Рыжий мигом смахнул их, выложил на прилавок ключи с брелком, повязку синего цвета и картонную карточку с надписью “Клиент Г.Д.”:

— Распишитесь в получении ключа. Уборка два раза в неделю, по средам и субботам, сейфовый ключ не теряйте, он единственный. Вам полагаются, как жителю полулюкса, бесплатные завтраки в “Тошниловке”…

— Где? — малость охренел я.

— Это ресторан быстрого питания, напротив Торжища. Не подумайте плохого, это заведение Давидянов. Маститые люди! И кормят там хоть и просто, но качественно, не отравитесь. Может быть, подумаете насчёт абонемента на питание? Всего-то 750 жевелок в месяц, зато никаких забот!

— Подумаю…, — подхватил рюкзак и вышел на улицу.

— Третий подъезд, второй этаж! — донесся из-за прилавка голос портье, — И, не забудьте — вне гостиницы постоянно носите синюю повязку!

***
Номер оказался довольно потрёпанный, со свежими пятнами известки на когда-то оклеенных обоями стенах. Несколько их кусков остались болтаться за тёплыми батареями, у двери на балкон. Сразу за прихожей была ещё одна дверь, которая вела в то, что раньше было кухней. Ну, и вход в совмещённый санузел, где вместо ванны теперь белело простое бетонное основание с дыркой в полу. Единственный фонарь-«летучая мышь» с пустым, как оказалось, газовым баллончиком, висел на крюке под потолком.

Я присел на затрещавшую под моим весом деревянную кровать, бросил рюкзак под старый стол-раскладушку и расстегнул пояс.

— Ну здравствуй, новый дом!

Квартира молчала. Капало из крана на кухне, за окном качались голые ветки, да с улицы доносились голоса играющих детей.

— Да, это вам не Рио-дэ-Жанейро!

Открыл пошарпанный сейф в углу, закинул туда патроны.

За неимением шкафа, раскрыл полностью стол, выложил на него содержимое рюкзака. Добравшись до дна, я замер. Заплатка отсутствовала, как и содержимое под ней. Я вывернул рюкзак, уставился на аккуратный ряд дырочек от иголки на дне.

— Что же это получается… Ворона!

Дурак, ой дурак! Купился на бабскую мякину! Получается, пока я спал себе после сладостных утех, она тишком обделала свои дела и ушла… Что-то, что она собиралась доставить сюда, в Крысятник, в результате доставилна своих плечах я сам, словно наркокурьер поневоле. Но что это было? Теперь уж и не узнать…

Вот так, товарищ лейтенант. Обвели тебя вокруг пальца, поимели да попользовали. Ничего, воительница, ещё пересечёмся на узкой дорожке!

Снова перебрал свои пожитки. Кроме загадочного конверта, не пропало ничего, даже дорогущий амулет “Верный глаз” был на месте. Я надел его, выхватил пистолет. На стене задрожало красноватое пятнышко лазерного прицела.

— Что же такого важного в том письме, что ты даже забыла забрать такую ценность, а, Ворона? — поводя стволом влево-вправо, я швырнул его на стол, стащил “Верный глаз” с груди и бросил его в сейф, — Ну почему у нас с тобой всё так… Не по-людски???

Я сплюнул, рывком поднялся с стула. Разложил своё оружие на столе. Принялся за неполную разборку “Макарова”, вычистил его и собрал. Шомпола для чистки винтовки у меня не было, почистил как мог только затвор. Отложил в сторону дозиметр, покачал несколько минут рычажок фонарика и поменял местами аккумуляторы в устройствах. Взгляд упал на журнал, который я нашёл ещё в бункере в Институте. И, взбив подушку, прямо в одежде улёгся на кровать и продолжил чтение…


***
7.

Итак. Вы не можете рассказать о технических деталях проекта, но о результатах-то можете нам поведать?

Ипатьев:


Нами получен ряд сверхтяжелых элементов, часть из них находятся в начальной степени регистрации, потому — о них пока ни слова. А вот о самом главном нашем открытии, элементе с атомной массой в 360 и названием Laurentium, в периодической системе «Lt360», я немного расскажу. Прежде всего — название. Не скрою, назвали мы его в честь видного советского государственного деятеля, организатора атомного проекта, Лаврентия Павловича Берии. Сначала мы хотели остановиться на Беринии, но очень уж он похож на Бериллий, так что, вот так… (разводит руками).

А Вы не боялись, что такое название привлечёт к себе негативное внимание наших… иностранных партнеров?


Ипатьев (смеётся):

Именно на это и был наш расчёт. Всё дело в необычайных свойствах этого элемента. И руководство страны поставило мне задачу, в этом интервью, среди прочего… (пьёт воду)…Как можно полнее рассказать о Лаврентии всему миру.


8.

Ну что же, у вас есть теперь эта возможность — ведь не так давно наш “Вестник” стал широко цитируемым научным изданием, с переводом на 7 основных научных языков мира.


Ипатьев:

Во-первых, Лаврентий — очень тяжёлый элемент с невероятно продолжительным периодом полураспада. На самом деле, мы пока даже не можем точно его измерить, поскольку это его свойство неожиданно очень чувствительно к окружающей среде. Мы пока не можем внятно объяснить, почему изотоп так себя ведёт при мельчайших (с точки зрения физики ядра) перепадах температуры, но факт остаётся фактом: при температурах, близких к нулю градусов, Лаврентий резко усиливает свою активность. Второе. Этот элемент крайне “цепок” в том смысле, что на небольшом расстоянии он способен захватывать излучение от более лёгких радиоактивных элементов. К примеру, за один полураспад в 20,78665 суток при температуре в -5 гр. Цельсия, Лаврентий успевает не только развалиться с выбросом альфа, бета, гамма и кси-излучения, но и развалить с поглощением “осколков” 3–4 атома таких изотопов, как Цезий-137 и Стронций-90! При этом, даже в таких условиях Lt360 успевает нарабатываться снова, ему хватает собственного излучения и температуры для трансмутации в себя самого после частичного распада соседних атомов! Фактически, новый элемент ведёт себя как ядерный-реактор размножитель… Но без каких-либо конструкций и механизмов!


Невероятно! Как вы можете это объяснить?


Ипатьев:

С точки зрения современной науки, это необъяснимо. Пока нет. У нас есть парочка достойных обсуждения теорий, но, боюсь, они слишком сильно опровергают традиционные воззрения на радиоактивность вообще и на теорию нуклонного строения ядра в частности…


9.

А что ещё за “кси-излучение”?


Ипатьев:

О! Это отдельная загадка. В-третьих, вдобавок к вышесказанному, Lt360 при распаде выделяет не только традиционные альфа, бета и гамма. Большая часть его излучения приходится на новый диапазон, и при этом наблюдается видимый невооружённым глазом сильный эффект Черенкова, со смещением в зелёный спектр. У этого излучения очень сильно выраженный мутагенный эффект. Не хочу скрывать, что по первому времени мы не знали об этом и из-за неосторожного обращения с ним пострадали несколько наших сотрудников.


Надеюсь, без фатальных последствий?


Ипатьев (разводит руками):


Я тоже на это надеюсь…

Глава 19. Свой среди своих

Шифровка 44.11.11.АЛ12-06

Торжище — центральный район Крысятника, по бульвару разделяет город на две части, начинаясь у Южных Ворот и упираясь в Зимние Сады. Главная торговая артерия города. Дешевые магазины, таверны для торгового люда, гостиницы, бары и пабы. Гости Крысятника живут, Как правило, именно здесь. Цирк находится в северо-восточном конце Торжища и территориально принадлежит ей. Вся левая южная часть Торжища — “Посольский квартал”.

Население варьируется от 2 до 7 тысяч человек. “Кроха”, архив Управления Внешней Разведки, Альянс



Зевающий администратор блока «В» выдал мне деревянный круглый жетон с вензелем «С. и Г.»:

— Завтрак для постояльцев с 7 до 9 утра. Не опаздывайте, потом «Тошниловка» открывается для всех желающих!

«Тошниловка» оказалась бывшим Макдональдсом, который приютился строго напротив Гостиных Дворов, с другой стороны Торжища.

А что, вполне пристойно. Хотя большая часть прозрачных когда-то стен теперь была надёжно заколочена деревянными щитами, пара оригинальных стёкол всё же сохранились. В одном из них даже стоял картонный клоун Дональд, непонятным чудом выживший в ядерном апокалипсисе. Он скалился своей выцветшей улыбкой каждому входящему в «Тошниловку», украшая своим ярким пятном сильно пошарпанные бетонные конструкции домов вокруг. Я улыбнулся ему в ответ, поправил пояс с пустыми ножнами и вошёл через скрипучую дверь вовнутрь.

Там было довольно светло, с десяток газовых фонарей на стенах разгоняли утренний полумрак. Сквозь накуренный воздух на меня обернулись несколько десятков посетителей. Закрываясь, дверь дёрнула звоночек, и за стойкой кухни появилась крупная дама в когда-то белом, а теперь желто-коричневом, поварском халате:

— Завтрак только для постояльцев!

Я молча выложил на стойку жетон, обменяв его на мигом выставленный поднос с дымящейся кашей в тарелке, парой кусков грубого, ещё тёплого хлеба и стаканом кофе неопределённой природы.

— С цикория, — прокомментировала мой взгляд повариха, — сахар уже внутри. Если желаете выпивку, карта на столе. Оплачивается отдельно.

Я покачал головой и, заняв столик у открытого окна, принялся завтракать.

Каша оказалась с салом, немного пресная на мой вкус. Солонки же на столе не было. Хлеб оказался душистым, с ароматом ржаного и безумно вкусным.

Проглотив содержимое тарелки со скоростью крокодила, я отставил её в сторону и принялся не спеша, отламывая небольшие кусочки от последней дольки хлеба, попивать сладковатый горячий напиток с привкусом кофе. И, заодно, рассматривать остальных постояльцев Гостиных Дворов.

В основном, это были крепкие, одетые в походную практичную одежду, мужчины средних лет. На большинстве были такие же синие «гостевые» повязки, которую с утра пришлось натянуть и мне. Как пояснил толстяк в рецепшн, Патруль отлавливает незнакомых людей на улицах, для “проверки социального статуса”. Так что, даже если ничего предосудительного я не сделал, лучше всё же повязку эту не снимать. Если, конечно, не хочешь оказаться среди тех, кто вынужден оплачивать налог на своё пребывание здесь принудительным трудом на плантациях за городом.

Впрочем, кроме явных простолюдинов, напротив входной двери, в самом тёмном, плохо освещённым единственной лампой углу «Тошниловки», за круглым столом завтракали двое аристократов. Я поймал в ответ на свой взгляд глаза высокого офицера в тёмно-синем мундире с золотистыми манжетами. Его взгляд скользнул по оружейному поясу с пустыми ножнами, на мгновение остановился на «Макарове», затем снова уткнулся в моё лицо. Аристократ, не отводя взгляд в сторону, что-то сказал своему собеседнику, который сидел ко мне спиной. Тот фыркнул что-то в ответ, подлил себе из кувшина, что стоял между ними и обернулся.

Обычное, ничем не выделяющееся лицо молодого человека. Тонкий шрам пересекал его верхнюю губу, а тронутые веснушками щёки презрительно скривились, увидев повязку на моем рукаве.

Он отвернулся обратно, и его собеседник также потерял ко мне какой-либо интерес.

— У Вас не занято? Можно присесть? — знакомый голос отвлёк меня от изучения зала и я повернулся к человеку в длинном плаще жреца. Трубадур! На ловца и зверь бежит!

Кивнул, подвинул к себе свой поднос. Служитель культа сел напротив меня, не отводя внимательного взгляда. Я стал разглядывать его в ответ.

Жрец сильно сдал. Его лицо, и без того худое раньше, теперь сильно обострилось, словно выдавливая сквозь кожу каждую косточку. Волосы поредели, и сквозь них проступал недавний шрам. Последствие заклятия осорка. Движения стали медленными, угловатыми, словно служитель каждую минуту ожидал, что тело ему откажет. А на лице появилась неровная гримаса, словно он только что слопал дольку лимона.

— Вы тоже живёте в Гостиных Дворах? — спросил его я.

— Нет, меня пригласил на завтрак один мой старый знакомый, который там проживает. И вот, внезапно, я увидел Вас.

Ага, как же. Внезапно.

Трубадур хлебнул из своего стакана и тихо продолжил:

— Я хотел бы сказать, что повода для беспокойства у Вас нет.

— А разве я должен о чём-то беспокоиться?

— Ну как же! Тот… инцидент в крепости. Ну, с воеводой. Нет ни малейшего повода для беспокойства. Мы побеседовали с Вороной, она рассказала о ваших похождениях. Полагаю, что и она, и те два молодых новика… Как их там, Крюк и… Марс? Нет, Март! Да, интересное имя… В общем, они не станут упоминать о том достойном сожаления инциденте.

Я дожевал крайний кусочек хлеба:

— Сознайтесь, Вы приложили к этому свою руку.

Трубадур покачал головой:

— Всё складывается таким образом, что до старого начальника Мясухи и до Вас никому нет дела. Ни малейшего интереса! Вы слышали, что произошло на Покровской Горке? Сейчас все княжества озабоченны лишь тем, как закончить эту неприятную историю без войны.

— И как, получается?

— Пока не очень… Князь Орловский захвачен в плен и, по слухам, до сих пор не пришёл в сознание. Наследник нашего княжества требует крови клана Бероевых, а ведь это один из трёх самых влиятельных кланов у Медведей! К ним присоединятся и Враны, хотя ситуацию несколько смягчило спасение вами княжны Анастасии. Теперь, несмотря на гибель целой когорты во главе с воеводой Черновым-Кобылиным, есть возможность договориться без войны.

— И что же, договорятся?

— Не уверен. У Медведей свои интересы. Там сейчас борятся за власть Бероевы, Корзуны и Полянские. Вы знаете историю их княжества? Там с самого начала было своеобразное троевластие, и титул передавался по очереди каждые несколько лет представителю одного из кланов. Пока Иван Великий, Медведев, тогда набольший воевода, в конце концов не узурпировал власть. Началась внутренняя смута, она закончилась почти полным уничтожением Корзунов и аннексией опустевшего Кабаньего княжества. Так Медведев и стал Великим Князем, укрепив свой трон. Но, гримаса судьбы — прекрасный воин, он оказался бездетным. В результате, триумвират договорился с тираном о том, что с его смертью править они станут по-старому. Но вот кто станет первым на очереди?

Жрец отпил из своего стакана и продолжил:

— Грызня вокруг престола идёт постоянно. Бероевы смогли подняться выше остальных, и тогда Полянские объединились с Корзунами. Иван Великий совсем плох, и почти ничего уже не видит. Ослеп от старости. Вот наследнички-то и подняли голову. А теперь, после исполнения заветной мечты всех медведей — выхода к Ближней Мути, клан Бероевых приобрёл очень большой вес. Только одно останавливает сейчас их от последнего шага к престолу — угроза полноценной войны. Хоть Медведи с Кабанами сильны как никогда, одновременной войны с тремя орловскими княжествами им не потянуть.

— И что теперь будет?

— А теперь будут переговоры. Скорее всего здесь, в Крысятнике. Бероевы настаивают на том, чтобы захваченные ими земли остались за Медведями. Полянские — категорически против такого требования, но желают выкупа за князя. Выкупа ежегодной долей в добыче Зерна.

— Умно!

— А то! Этим палец в рот не клади… А вот Корзуны, напротив, за войну!

— Неожиданно.

Трубадур хмыкнул:

— Напротив. Есть шанс, что молодой Бероев наконец-то себе шею свернёт. А вся слава достанется Корзунам и Полянским. И тогда можно будет уже не о выкупе говорить, а о полноценной войне. Более того, князья ведь не только Великие, потому что несколькими княжествами сразу правят. Они все друг другу родственники. Бероевы породнились с веткой Гребенщиковых, Корзуны с князьями Оленевскими, Полянские с Лисициными. Вот и сейчас видишь, Врановские дочку за наследника Орловского-Лесного отдают. Как там до войны говорили: «Паны дерутся, а лбы у холопов трещат».

— Весело!

Жрец щёлкнул пальцами, обернувшись к стойке:

— Лизавета, мне и моему молодому другу большой кувшин с пивом и и копчённого окунька!

Повариха обернулась со скоростью света, несмотря на свои габариты. Она поставила немного запотевший от холода кувшин на стол, поменяла подносы на новый, на котором возлежала в зелени ароматная рыбина. Трубадур подмигнул мне:

— Лучшая закуска на свете. Угощайтесь!

Пока мы расправлялись с безумно вкусным окунем, народ покинул забегаловку и Лизавета убрала с входной двери табличку «Только для постояльцев». Сразу же в двери вошла толпа каких-то торговцев, что шумно потребовали для себя медовухи. Жрец проводил их взглядом, затем заговорщицки наклонился через стол и сказал очень тихо:

— Тебе привет от Проповедника. Он интересуется, как наши дела.

Я хлопнул ладонью по колену:

— Так вы тоже из них? Я не пойму… Ведь жрецы Тотемов присягают своим идолам? Как вы можете быть и тем, и другим?

— Тссс… Не надо громко. Здесь много лишних ушей… Знаешь, что это? — жрец раскрыл ладонь и на её поверхности проявился символ глаза, с двумя перекрещенными дубинами снизу. Я служу не просто Церкви, а Инквизиции. На нас эти клятвы не действуют. Но ты не бойся. Мы тебе не враги. Даже совсем наоборот.

Трубадур подлил пива и продолжил:

— Кстати, ты не знал, что все мы — Свидетели Последних Дней, так или иначе происходим из разных кланов и народов этого несчастного пепелища? Мы все становимся бесплодными, приняв клятву служить нашей Церкви. Это, знаешь ли очень удобно. Мы живём среди них, — «жрец» провел рукой, показав на заполненную толпой улицу, — как свои. Мы можем принимать любые обеты — ведь право крови позволяет нам быть своими среди чужих. Иногда, как в случае с… Ладно, неважно. Я хотел поговорить о другом. Среди Свидетелей Последних Дней нет единства по поводу тебя. Проповедник и его люди теряют влияние. Они, увы, слишком сильно поверили в бредни Дока, и буквально понимают Легенду о Спящих.

— А Вы разве не с ними?

Жрец покачал головой:

— Нет. Скажу честно — последние три раза, когда сбывалась Легенда, это заканчивалось катастрофой. Нет, мы конечно же благодарны за то, что первый Спящий привёл в наш мир Повелителей — самую радикальную возможность возродить этот умирающий мир… Увы, эти ренегаты-аристо оказались сильнее. Да и среди нас, служителей культа, не было единства по этому вопросу. Одни, как Проповедник и его учитель, заняли позицию полного доверия Спящим. Другие, как мой учитель, предупреждали о последствиях такой слепой веры. Боже ж ты мой, как можно было доверять этому молодому сосунку! — стукнул об стол он опустевшим стаканом.

Немного успокоившись, Трубадур налил ещё немного и спокойно продолжил:

— Впрочем, меня тогда и на свете ещё не было. Может быть, всё было совсем иначе. Слушай, давай на ты?

Я подался вперёд:

— А как звали первого спящего?

— А никто не помнит. Ему дали прозвище: Громозека. Он сам попросил, кстати.

Я опять хлопнул рукой по колену:

— Лёшка Говоров! Точно! Это его позывной!

— Ты с ним знаком?

— Ещё бы. Мы же вместе были среди тех, кого… Положили спать в «хрустальные гробы».

Трубадур откинулся назад, внимательно рассмотрел моё лицо:

— Не врёшь… Значит, это всё правда. Только почему ты, если ты Спящий, несёшь на себе свойства Повелителя? Как такое возможно? Ведь ты не попал под те бомбы? Да и выглядишь молодо. Так не должно быть!

Он помрачнел, потёр руками лицо. Я схватил его за рукав:

— А где они все, Спящие? Они живы?

Трубадур поднял лицо:

— Никто не знает. Все Спящие ушли из Святоча, каждый после исполнения своей части Легенды. Мы даже подозревали, что Док каким-то образом прячет их. Время же было такое… Одно накатывалось за другим. Ужас за ужасом. Только схлынула Война Повелителей — как началась Коммунальная война. Закончилась она — что-то напало на Святоч, погибло почти всё, что наши учителя-основатели собирали по крупицам. И снова пришлось отстраивать монастырь, искать выживших, бороться за влияние над Пустошами… И вот, вроде бы всё наладилось снова — как эта конопатая дурочка, картавая…

— Светка! Точно! — я выкрикнул так громко, что на нас обернулись пьянствующие торговцы.

— Успокойся ты, тише, — улыбнулся напоказ жрец, обернулся и позвал: — Лизавета! Ещё твоего окунька нам! Видишь, моему другу он пришёлся ко вкусу!

Я потрясенно замолчал. Вот куда делись мои друзья! Может быть, они ещё живы!

— Нужно немедленно их найти!

— Кого, Спящих? — перешёл опять на шёпот Трубадур, — Боюсь, это невозможно. Ты сам посуди, сколько лет прошло. Меня ещё не было на свете, когда проснулся Первый Спящий, Громозека. Я помню только последнюю, эту, как её…

— Алису?

— Да, наверное её так и звали. Так что она устроила? Великое Холодное Солнце! Ты знаешь, сколько людей погибло в ту осень? Хорошо, что Проповедник успел заранее развернуть десятки новых убежищ. И всё равно, половину населения Восточной Пустоши как языком корова слизнула! И до сих пор там почти никто не живёт. Каждый раз думаю о тех временах… Я хоть и маленький тогда был, но помню тот жуткий холод, который так и норовил просветить внутрь любого незабитого окна…

Жрец замолчал, обдумывая что-то. Лизавета подошла к нам с заказом, посмотрела на Трубадура:

— Если не желаете вторую порцию, я могу её торгашам отдать.

Тот непонимающе посмотрел на поднос, на повариху, кивнул сам себе, затем поднялся, бросил пригоршню монет на стол и сказал мне:

— Пойдём!

***
Мы вышли на уже заполненный людьми проспект. Вокруг, как и вчера, шумели голоса сотен людей, спешащих на работу, на рынок, по своим каким-то очень важным делам. Жрец оглядел меня, ткнул пальцем на повязку:

— Сними. Сразу видно, что ты не местный.

— А Патруль?

— Смеёшься? На тебе пояс с ножнами. Они же не идиоты!

Он свистнул, и через минуту к нам подъехала странного вида карета без лошади. Кучер распахнул дверцу:

— Куда изволите?

— Храм Свидетелей, Зимние Сады.

Трубадур запрыгнул в карету, и, закрывая дверь, на прощание сказал:

— Скоро прибудет сам Патриарх. Не отлучайся из города, он пожелает тебя увидеть.

Повозка загудела и, распугивая многочисленных прохожих, укатила за поворот.

Глава 20. Битва при “Орлином Гнезде”

Шифровка 44.11.18.АЛ12-07

Рабочий городок — западная часть Крысятника, слева от Авеню. Начинается после второго ряда домов Авеню, граничит на севере с Зимними Садами, на востоке с Авеню, на юге и западе выходит на пустоши. Самая густонаселенная часть города, постоянно проживают около 7 тысяч человек. Поровну — вольные рабочие и “колодные” рабы. Неспокойный район города. “Кроха”, архив Управления Внешней Разведки, Альянс


Солнце поднялось уже достаточно высоко. Клыкастый осторожно поднял голову, медленно отодвинул еловую ветку и поднёс к глазам подзорную трубу.

— Я так и думал.

Через пару мгновений, так же медленно и осторожно, накинув меховой капюшон на голову, отполз назад и встретился взглядом с воеводой Корзуном:

— Они в «Орлином гнезде». Следы прямо по полю идут, не скрываясь.

Толстяк-воевода поморщился:

— В конном строю атаковать не сможем. Слишком много пеньков и слишком открытое место. За сотню шагов из нас решето сделают, даже если их там всего десяток. Надо думать.

Он резко вскочил на ноги и, пнув ближайшего слугу, двинулся к шатрам, что были разбиты на поляне неподалёку. Клыкастый последовал за ним, знаками раздавая приказы затаившимся здесь и там воинам в коричневых шкурах.

В шатре было тепло. Кто-то успел развести огонь в жаровне и Корзун, не обращая внимания на окружающих, прошёл прямо к её полыхающему жаром треножнику. Он протянул дрожащие, покрытые пятнами руки над красными углями:

— Как же я ненавижу этот холод!

Клыкастый поклонился сидящему в кресле князю Полянскому:

— Следы ведут в «Гнездо». Амулет подтверждает, что княжич там.

— Сколько их?

— Следопыты говорят, что уйти смогли не менее десятка нападавших. Пленённый княжич, судя по следам, с ними. Ещё шестеро найдены на месте ночной стычки у разбитой «Кувалды». Разведка же докладывала, что в «Гнезде» не менее трёх десятков бойцов, половина — воины. А позавчера видели ещё четверых конных, прорвались через дозор у дороги.

Князь подвинул блюдо с жареной курицей:

— Ешь!

Мрачно наблюдая, как Клыкастый расправляется с мясом, Полянский отвёл руку с кубком в сторону. Слуга расторопно наполнил кубок вином и отступил в тень.

— Что думаешь, Алексей? Сможем нахрапом взять?

Корзун, массируя кисти над жаровней, покачал головой:

— Предполье «Гнезда» полно пней, ловушек и «чеснока» против лошадей. Конница не пройдёт. Дорога простреливается на два полёта стрелы, а у них ещё 3 «Кувалды» есть. Положим не только наёмников, хрен бы с ними, не жалко. Остатки кирасиров тоже, и не факт, что сможем вообще к стенам подобраться.

— У нас ведь тоже «Кувалды есть»?

Оба аристократа посмотрели на жующего Клыкастого, тот кивнул:

— Парочка есть. Только выстрелов мало.

Князь встал на ноги, вытер жирные ладони о полотенце и опрокинул в себя остатки вина из кубка. Затем подошёл к походному ларцу, осторожно вынул из него обруч с красным Зерном Силы, надел на голову и обернулся к Клыкастому:

— Тогда сделаем так…

***
Малер подергал цепи. Железо ударило по клетке, искры Силы пробежали по прутьям и пленник зарычал от боли, отдёрнулся назад:

— Сволочь! Порву!

Одноглазый молча поклонился закованному в цепи княжичу Мирону и вышел из каземата. В лицо дунул свежий ветерок, донося отвратительные ароматы Мути, чей туман колыхался за недалёкой рекой. Отсюда, с третьего уровня бывшей авторазвязки, была видна даже чудом уцелевшая одинокая башня Кремля.

— Не проспи его! Головой отвечаешь!

Костоправ только оскалился своим шрамом и, молодцевато крутанув в воздухе, ударил древком алебарды по бетону.

— Клоун, блин…

Филин сидел рядом, на невысоком парапете и задумчиво раскуривал трубочку:

— Копчика жалко. Геройски погиб парень.

Малер сплюнул через парапет:

— Все там однажды будем. Как Семиглавый?

— Сильно ругается. Осколки из живота уже вынули, амулет положили. Слишком близко к бомбе сидел, зацепило краем… Эх, нам бы такое снаряжение! Интересно, откуда такое достали?

Одноглазый проводил взглядом девушку, которая вынесла окровавленные тряпки из жилища коменданта крепости и с хрустом распечатал кувшин:

— Меньше знаешь — крепче спишь. Помянём Копчика и парней.

Они молча выпили. Костоправ кашлянул, но боярин даже не повернул к нему голову:

— Ты на посту.

Филин осуждающе качнул головой, плеснул в свою чарку и бросил её товарищу:

— Пусть помянёт.

Мимо пробежали стражники в синих мундирах, с «копьями» наперевес. За ними — лысый связист с ящиков крупнокалиберных патронов. Он поставил груз на пол и обернулся к разведчикам:

— Разрешите обратиться?

— Разрешаю.

— Ваше Благородие! Вы, так получается, старший в крепости! Комендант передал Вам командование!

Малер снова сплюнул за парапет:

— Сейчас поднимусь в ваш пост. Будьте готовы передать сообщение.

Они выпили ещё по чарке. Филин глубоко затянулся, передал трубку начальству:

— Силён княжич! Троих его дружинников в куски, а ему хоть бы что! Только фингал под глазом. Еле скрутили его! Что делать-то будем теперь, а? Маляр? Такого нам не простят! Уходить бы надо…

В этот миг что-то просвистело над головой и ударило в пункт связи. Фюзеляж самолёта вздрогнул, пара кусков дымящегося металла вылетели с хвоста. И только потом снизу долетел звук выстрела.

— Тревога! Тревога!

***
Князь Полянский никогда не рвался в первые ряды. Не потому, что был трусом — таковых среди Медведей не водилось в принципе. И не потому, что ему не хватало красноречия и он не умел толкать зажигательные речи перед своими воинами. Хватало. Умел и воодушевлял. Причина была иного свойства.

Наследственный дар Медведей — ближний бой. Именно в бою на расстоянии вытянутой руки наиболее сильно проявляется Сила Медведя. Будь то «Удар когтя», рассекающий почти любые доспехи словно лист бумаги, или «Яростный рык», сбивающий с ног врага и лишающий его Силы на несколько мгновений.

Но, князь Полянский, единственный в роду, обладал своим уникальным Даром. Он назывался «Шатунья шкура».

Вот и сейчас, Князь привычно затянул заунывную песню-заклинание, кружась в своей вышитой шкуре вокруг батареи «Кувалд». Полы плаща ометали землю вокруг, поднимая вверх молодые травинки и грязный песок. Вот он резко зарычал что-то совсем нечеловеческое, отчего артиллеристы совсем сбледнули с лица. На мгновение из облака земли перед ружьями выглянула оскаленная рожа медведя. Она надвинулась на орудия, но в последний миг затряслась, заворчала недовольно и, повинуясь жесту Полянского, замерла. Морда медведя развернулась к сереющему на фоне неба форпосту Орлов. Князь посмотрел на воеводу:

— Пора!

— По «Орлиному гнезду»! Беглым! Огонь! — крикнул тот и надвинул на уши свою шапку.

Нестройный залп крупнокалиберных ружей разорвал утреннюю тишину. Один выстрел ушёл в молоко, но второй расчёт попал прямо в самолёт на колонне.

— Так стрелять, молодцы! — крикнул Корзун.

Вороны сорвались с руин, тут и там темнеющих в пробуждающемся лесу. И одновременно — вспыхнули цветки огня на полупрозрачной завесе «шатуньей шкуры».

С треском она прорвалась в одном месте, и медленно летящий снаряд ударил в землю за спинами артиллеристов. Пыль, грязь комками застучала по кольчугам и шкурам, но никто не пострадал.

— Огонь, огонь! — орал воевода, пиная подносчиков патронов, — По вспышкам, по вспышкам! Выбивайте их «Кувалды»!

Снова пара выстрелов. На это раз первый расчёт смог попасть в парапет у самых ворот крепости. Оттуда разлетелись ошмётки мешков с песком и через мгновение донёсся чей-то дикий вопль.

— Пехота, вперёд. Лучники, прикрывайтесь щитами! Лестницы, берегите лестницы!

Три сотни воинов, словно один механизм, двинулись по предполью на штурм. Ударили барабаны, заревел рог.

— Не давайте им стрелять спокойно, — просипел Князь, с сереющего лица которого стекали и капали ручейки пота.

Новый залп со стороны крепости. Опять в «шкуру». Полянский покачнулся, со стоном удержал завесу. Но в одном месте она опять прорвалась, и огненный росчерк попал прямо в грудь мрачного седого жреца, который готовился уже передать первое Зерно Силы своему господину.

Шмяк!

Ноги подломились и упали порознь. Всё, что было выше, кровавым дождём оросило артиллеристов и самого Князя.

— Стреляйте, стреляйте!

Клыкастый обернулся к воеводе:

— Надо подойти ближе! Слишком далеко, артиллерия не попадает куда нужно!

Корзун посмотрел на Князя. Тот зажал в ладонях первое Зерно, закричал от боли. Завеса, опавшая было наполовину, снова распрямилась. В руках князя вспыхнул яркий синий огонь, и он отшвырнул лопнувшее Зерно в сторону:

— Двадцать шагов вперёд!

Завеса, подчиняясь тяжёлой поступи своего повелителя, двинулась вперёд. Два десятка артиллеристов засуетились у треног, снимая щиты с ружей и стараясь не отстать от прикрывающего их заклинания.

Новый залп с крепости. На этот раз — в наступающих без прикрытия пехотинцев. Два снаряда попали в строй щитов, один пролетел над головами и лишь зацепил одно из знамён. На несколько секунд всё впереди накрыла взвесь, поднятая взрывами, и Клыкастый бросился вперёд, вынимая меч из ножен:

— Киркасиры, за мной! За княжича! Хур-ра!

Три десятка воинов в тяжелых бронях, пешком, быстрым шагом двинулись за командиром.

Воевода Корзун толькосплюнул от досады, обернулся назад. Полянский сделал ещё один шаг и, шатаясь, опёрся на рукоять своего меча:

— Больше не могу. Стреляйте отсюда, — хрипло приказал он.

Пелена пару раз всколыхнулась, немного разошлась и пара ружей снова рявкнули в сторону крепости.

— Перезаряжай!

На этот раз оба выстрела попали в цель. Один разрыв сломал створку ворот, а второй угодил прямо в щит «Кувалды», которая стояла над воротами. Обломки орудия упали вовнутрь укрепления, и откуда раздался предсмертный вопль ужаса.

— Так стрелять!

Воевода посмотрел на пехотинцев и сжал зубы до хруста. Щиты снова сомкнулись и уже прошли дымящиеся воронки, вокруг которых остались валяться не меньше десятка коричневых тел. И, главное: одна из трёх штурмовых лестниц горела перед ними, сломанная пополам.

И тут снова прилетело с крепости. Опять в пехоту. Один из снарядов угодил прямо в группу кирасиров, оторвав бегущему прапорщику обе ноги. Ещё один опять ударил в стену щитов, пробил их навылет и разорвался в строю лучников. Несколько тел мгновенно вспыхнули, заметались.

— Да стреляйте же вы! Сейчас нашу пехоту сожгут, — застонал князь, согнувшись чуть ли не до земли.

Новый залп. Оба выстрела мимо.

— Господин воевода, осталось всего по три выстрела, все бронебойные! — крикнул капрал-заряжающий.

— Продолжать стрелять!

Опять выстрелы с крепости. Один попал, один мимо. В строю избиваемой пехоты снова раздались вопли, несколько фигур со щитами вспыхнули, как факелы и, корчась рухнули на землю.

— Вперёд, вперёд!

Кирасиры между тем немного замедлились. Они прошли уже половину расстояния до крепости, но тяжёлые доспехи сильно утомляли даже отборных воинов-медведей. Клыкастый обернулся к стене щитов, махнул мечом сотнику левой руки:

— Разделяйтесь!

Над головой прошипели пара тяжёлых снарядов. Клыкастый проводил их взглядом. Вторая створка ворот лопнула от попадания, разломилась и повисла на петлях, а второй снаряд влетел в темнеющий проход за воротами и выбил пару камней из кладки стены.

— Да куда вы стреляете, по «Кувалдам» надо! — крикнул усатый пожилой кирасир.

И тут же, словно его услышали враги, в ответ прилетел снаряд. Поле личного дара вспыхнуло, снаряд немного отклонился и ударил в наплечник. Клыкастый, словно в замедленной съёмке увидел, как всю верхнюю половину тела размололо в фарш, руку с поднятым копьём оторвало и отбросило в сторону. Голова в дорогом шлеме пролетела над плюмажем, и Клыкастый запоздало приподнял щит. Который тут же покрылся красным.

— Артефактные снаряды! Осторожно!

Поздно! Ещё двое воинов, которых воевода лично награждал пару дней назад за храбрость в бою, вспыхнули остатками Силы и превратились в кровавый фарш из мяса и скрученного, изорванного железа. Остальные упрямо шли, огибая многочисленные пеньки и ямы.

— Вперёд, вперёд! Осталось немного! Ещё пара десятков шагов — и предполье кончится, а под стенами нас уже не достать!

И тут впереди идущий кирасир страшно завизжал, рухнул на бок и затряс ногами. На правой ступне разгорался трескучий, шипящий белый огонь.

— «Чеснок»! Смотрите под ноги! — крикнул Клыкастый и сходу рубанул по ноге несчастного. Тот дико завыл и потерял сознание.

— Я займусь им, Ваше благородие, — подбедавший санитар из пехотинцев упал рядом с раненым, споро разматывая бинт, — Я ему помогу.

Клыкастый попытался запомнить окровавленное лицо смельчака, но тут его самого сильно тряхнуло, снаряд из «Кувалды» попал в меч и выбил железо из руки. После чего рикошет угодил прямо в грудь санитара, пробил дымящуюся дырку и ушёл дальше в землю. Пехотинец захрипел и упал навзничь.

— Вперёд, не останавливаться!

Когда они наконец добрались до стен проклятого «Орлиного гнезда», от трёх десятков отборных воинов-аристократов осталась едва дюжина. Клыкастому повезло. Он поднял вместо своего искорёженного меча оружие павшего прямо перед воротами сержанта и теперь, тяжело дыша, первым стоял у разбитого входа в крепость.

— Смотрите, смотрите!

Он оглянулся. Три «черепахи» пехотинцев, изрядно поредевшие, попали под непрерывный огонь со стен крепости. В них стреляло всё, что могло стрелять: тяжёлые снаряды кувалд били зажигательными, искрили по щитам рикошеты мелких калибров. Залпами накрывали «копья» старых мосинок, по двое-трое выбивая настойчиво прущую на штурм пехоту.

— Не дойдут, — прохрипел, выталкивая из лёгких воздух, рыжий полусотник, — Не смогут.

Со стороны ставки больше не стреляли. Снаряды закончились? Но почему молчит рог?

Клыкастый поднял меч, командуя атаку. И тут с неба упали дымящиеся красные Зёрна. Грохнуло чередой взрывов, и одну из «черепах» просто разбросало, словно кегли.

— Здесь князь Орлов! Отступаем!

Кто именно крикнул, воевода так и не узнал. Он даже не помнил, как именно смог проделать весь этот путь обратно. Путь по ловушкам, спиной к продолжающей стрелять крепости, под постоянно падающими кометами мин. Он и ещё трое кирасиров, обожжёные, с пробитывми латами, без грамма Силы внутри. И пара десятков пехотинцев с единственным выжившим сержантом. Вот и все, кто смог вернуться из этого ада.

— Ну, мы по крайней мере попытались, — натужно сказал ему Полянский, принимая из рук слуги бокал с вином, — Всё, уходим обратно. Алексей, все резервы в боковое охранение. Клыкастый, прикрываешь в арьергарде.

А на дымящееся ранами поле, огибая непокорную крепость с двух сторон, выходили ровные ряды пехоты в белых латах и красно-зелёными знамёнами с парящим орлом.

Глава 21. Ну что за манеры!

Шифровка 44.11.23.АЛ12-08 Весёлый городок. Территория, примыкающая к Каретному заводу и южным биофермам. Самый маленький район города, две улицы и несколько многоэтажек. Контролируется семьей Шлома. Ночные клубы, публичные дома и торговля наркотиками. Постоянное население несколько сот человек. “Кроха”, архив Управления Внешней Разведки, Альянс


— Дуэли среди аристократии — дело распространенное. Наш дуэльный кодекс довольно сложен и запутан, — Валич, словно на параде, вышагивал напротив меня, машинально чеканя шаг и выполняя безупречные “развороты” на 180 градусов, — К счастью, твой статус “пустые ножны” избавляет тебя от большинства неприятностей в этом смысле. Поскольку драться на дуэли с одарённым ты ещё не можешь, а одарённый уже не имеет прав считать тебя простолюдином.

Мы с Колей сразу условились перейти на ты. Молодой десятник-кирасир Николай Валич в свои двадцать с лишком лет не успел ещё сделать карьеру в армии, однако, благодаря фанатичной преданности дому Врановских-Тихих, год назад получил повышение до начальника личной охраны князя. По совместительству, он был и ещё воспитателем тройняшек-наследников. И вот теперь, кроме всего прочего, на него возложили обязанность поднатаскать меня в фехтовании, стрельбе и манерах аристократа.

Не сказать, что Валич был в восторге от этой дополнительной нагрузки. Но мы быстро нашли с ним общий язык. Так как оба испытывали искреннюю любовь ко всему стреляющему, режущему и колющему.

С холодным оружием у меня были сложные взаимоотношения. С одной стороны, службы “в рядах” и несколько месяцев КМБ у лучших инструкторов-разведчиков ТАМ, в прошлом. Неплохо владею ножом, штыком и просто самбо.

С другой стороны, ЗДЕСЬ эти умения слабо применимы.

— Наша жизнь, жизнь благородного сословия, делится на две большие части: служба при дворе и служба на войне. Первое — каждодневная рутина, второе — редкий шанс прославиться, — наверное, уже в третий раз повторил Николай, пока мы готовились к стрельбе в тире.

Тир. Половина подвала посольства Вранов отведена под него и арсенал. Вторая половина подвала — гимнастический зал и небольшая каморка — жильё для связиста-паранормальщика. Перед входом в подвал клевал носом на посту первый охранник, второй сидел внутри у двери связиста. Удобно: и арсенал под присмотром, и к секретчику фиг подберёшься.

— Служба при дворе скучна, вот большинство одарённых и развлекается, как может, — запихивая обычные патроны в “Наган-Р”, комментировал Валич, — Из развлечений: придворные дамы, карты, вино. Гремучая смесь!

Три дистанции, 10, 15 и 20 метров. Харитон, отставной кирасир-инвалид, заведующий всем этим подвальным хозяйством, заранее расставил ростовые мишени, навесил на них свежие деревянные “пугала”, изображающие силуэты целей. Николай встал в позицию “с одной руки”, вполоборота и, не торопясь, отстрелял барабан.

В небольшом помещении выстрелы больно ударили по ушам, а дымом заволокло все вокруг, последние два выстрела Николай делал уже наощупь:

— Харитон, включи вытяжку! Не видно же ничего!

Вытряхнул гильзы на стол, показал мне на пачку патронов:

— Местные, “мосторговские”. Дымный порох, сущее дерьмо. После пары десятков выстрелов нужно полностью чистить револьвер.

Загудел массивный вентилятор в решетке под потолком, и Харитон проковылял мимо нас к мишеням, бурча под нос:

— Зато самые дешевые патроны для пистолета. 10 жевелок выстрел. Потому среди татей Наган — самое популярное оружие.

Старик подтащил щиты. Все семь выстрелов попали в цель, по одному в сердце и в голову, а последними тремя Валич, красуясь, нарисовал глаза и обозначил рот на самой дальней мишени. Я присвистнул:

— Да ты настоящий мастер, Николай!

Взял второй “Наган”, и отстрелял свою серию, придерживая револьвер второй рукой. Теперь пришла пора удивляться кирасиру: я точно повторил его достижения.

— Ладно. Давай перейдём к оружию посерьёзнее. Как ты относишься к ТТ?

— Нормально.

Харитон забрал револьверы и заменил их двумя классическими “Токаревыми”. Новенькие, с запахом ещё заводской смазки. На рукояти — серп и молот в шестерёнке, а на стволе выгравировано: “ТТК-33. Сделано в Коммуне”.

— На прошлой неделе докупили эту пару в арсенал. На них только оригинальные патроны, тоже коммунарские. 30 жевелок патрон, но и бьёт куда сильнее. От оригинального довоенного пистолета отличается только наличием простого предохранителя, блокирующего спусковую скобу.

И отдача тоже нехилая. Отстреляли по магазину, результаты были такие же, а мне даже удалось развальцевать крайним выстрелом один “глаз” на дальнем силуэте.

— “Наган”, при попадании в одарённого, снимает примерно 15 единиц энергии Силы, или “энедов”. Если бездымный патрон — то 20. То есть, ровно половина выстрела в упор из “копья” Мосина, — рассматривая отверстия в щитах, пояснил Николай, — у “ТТ” урон повыше, в среднем 30 энедов, что лишь немногим слабее “копейного” выстрела в упор.

— А сколько этой Силы у обычного воина?

— Сразу и не скажешь. Говорят, что обычный воин может с легкостью целый барабан из “Нагана” выдержать, а иные — и два.

— Ого!

Харитон поменял “ТТ” на следующие образцы, в которых я без труда опознал АПС, или “Стечкин”:

— Огнестрельное оружие в бою применять — урон чести. Нет мастерства в пуле, пуля — дура! — торжественно подняв палец к потолку, заявил Валич.

— А зачем же мы тогда здесь стреляем? — спросил я, заталкивая магазин в новый пистолет.

— Ну, во-первых, в бою ведь не только аристократы участвуют, а на простолюдина и пары удачных попаданий хватит. А во-вторых, дуэли! Вот повздорили, скажем, пара бояр. Как им на холодном оружии драться, если умения у них разные, если Силы разное количество? Раньше как-то пытались под честное слово, что мол, на дуэлях нельзя Силу применять. А как уследить? Бывало, сойдутся так, и давай друг в друга клинками тыкать, да через них умения пускать. Вот и запретили дуэли на мечах и спадах, только огнестрел теперь. А перед дуэлью жрец удостоверит, сколько кому патронов, что патроны эти без “сюрприза”. Если не насмерть, то всегда на один патрон от максимальной Силы противника дают. А если насмерть бьются — то на один больше.

Валич стал опять вполоборота к мишеням, споро выстрелил весь магазин.

— Тогда зачем учиться фехтованию?

— Пуля хороша тем, что уменьшает силу противника. Но главная угроза — это всё же удары мечом или копьём, в упор. Амулеты, которые способны отводить медленно движущийся металл от твоего тела, очень редки и энергозатратны. Один удачный удар мечом — и никакое умение не спасет от ранения! Бой ведь не дуэль, всякое бывает!

— Да, а потом пойди разбери, кто в кого стрелял в той неразберихе-то, — подмигнул мне Харитон, — Не слушай десятника, в настоящей битве он ещё не бывал. Там не только стрелами да копьями швыряются, там любые средства хороши… Вот, к примеру, «Кувалда». Или ещё известное как «крепостное ружьё Дегтярёва». Обычный бронебойный патрон — сотня «энедов». Зажигательный примерно столько же, но огонь там хитрый, не сбить. Если повезёт, то успеешь одежду скинуть… А есть ещё артефактные патроны, там вообще просто держись…

Отстреляв по магазину из “стечкиных”, мы перешли в гимнастический зал. Здесь я сразу же развёл руками:

— На мече или шпаге я вообще не умею.

— Ничего, будем учиться. Начнём с простого: бери вон тот круглый щит и учебный гладиус, пусть тебя немного Харитон погоняет для начала…

***
На квартиру я ввалился уже в сумерки. Магазины в Крысятнике закрываются рано, так что пельмени, газовый баллончик и сырую морковь купил в минимаркете, который был развёрнут прямо в рецепшене. Быстро сварил полкило, оставив остальное на завтра. Цены здесь не кусались, а прямо грызли кошелёк: полсотни жевелок за ужин, который ещё и варить самому! Да, с такими раскладами действительно проще на полный кошт стать! Чем завтра с утра и займусь, дешевле питаться централизованно.

Пока варево булькало на обшарпанной газовой комфорке… Разделся и нырнул под струи душа. Вода оказалась едва тёплая, что оказалось очень кстати: хромой инвалид Харитон превратил большую часть моей тушки в нечто, напоминающее отбивную. Хотя и работал, как комментировал Николай, в четверть силы. Мда, определённо нужно наверстывать этот пробел.

Накинул халат, доставшийся в подарок от гостеприимных Вранов, сел за стол. Почистил и с аппетитом схрумкал морковку. С витаминами в светлом наступившем будущем времени — явный непорядок, в основном варево или жарево. Так и до авитаминоза недалече.

Едва успел запихнуть в себя первый пельмень, как в дверь постучали. Как был, в одном полотенце на бёдрах, прошлёпал в прихожую, открыл.

— Вот ты где устроился! Милое местечко! — Ворона без всякого смущения шагнула в комнату, с интересом осмотрелась, — Мрачновато, на мой вкус.

Я захлопнул дверь, сжал кулаки:

— Ты!

— Я, я, — воительница прошла к окну, развернулась и села на подоконник, — Рад мне?

— Я жду объяснений, — прошипел я, чувствуя, как внутри поднимается гнев, — Как ты могла?

Та пожала плечами:

— Такая у меня работа. А ты сообразителен! Кстати, “Верный глаз” теперь твой. Оплата за услугу. Только не забудь! Ему нужно именно “малое зерно”. “Большое” не подходит. Сожжёт амулет.

Она понюхала воздух:

— Ух ты! Вкусно пахнет!

Прошла мимо остолбеневшего меня на кухню, села за стол и взяла ложку:

— Сам купил? Молодец. Свари себе ещё. Свари, не жадничай. Здесь и половины пачки нет.

Я сидел напротив неё и смотрел, как она ловко уплетает мои пельмени из моей тарелки. Почему-то накатило умиротворение, хотя ещё секунду назад едва не набросился на неё с кулаками.

— Давай договоримся так, — Ворона тщательно облизала ложку, положила её на стол у пустой миски, — Ты не спрашиваешь. А я тебе не вру.

— Или что?

Оля пожала плечами, отчего белая прядь упала на её бровь. Она сдула волосы в сторону:

— Или я сейчас поднимаюсь и ухожу. Навсегда.

Я покачал головой:

— Так нельзя. Я… люблю тебя, но вряд ли смогу принять и понять обман.

Ворона посидела ещё немного, затем поднялась, стащила с себя перевязь с мечом, скинула с себя одежду и, опустившись на колени, посмотрела на меня снизу вверх:

— У каждого из нас свои тайны. Не так ли, Повелитель? Или Спящий? Как мне назвать тебя теперь?


***
Отступление.

Крысятник, Веселый городок.

Подъезды старых девятиэтажек светились, словно застывшая цветомузыка. Из них то и дело вываливались на холодный полумрак пьяные и обдолбаные клиенты местных притонов. Каждый подъезд был увенчан, словно короной, уникальной стеклянной вывеской. “У тётушки Варвары”, “Южная экзотика”, “Расслабон”, “Массажный салон”, “Бинго-банго!” — и у каждой двери орали зазывалы, рекламируя свой живой товар:

— Свежие девки с Дикого Поля! Есть необъезженные!

— Только у нас! Чёрный мох, отборное бухло и мягкая девка! Три в одном — заходи в “Расслабон!”.

— Тётушка Варвара гарантирует — только у нас качественные девки с ежедневным медосмотром! Наслаждайся без последствий!

У обшарпанной металлической двери “Бинго-Банго!” стояло несколько потасканных девиц, цепко высматривающих потенциальных клиентов из проходящей мимо толпы. Одна из девок, скорчив рожу своим товаркам, шагнула вперёд, голой ногой преградив дорогу воину в побитых чёрных доспехах:

— Красавчик, не хочешь расслабиться? Давай перекинемся в покер на раздевание?

Воин повернул голову в шлеме с закрытым забралом, схватил проститутку за подбородок и, словно куклу, приподнял второй рукой над мостовой. Та завизжала, пытаясь вырваться:

— Ты что творишь, урод!

Дверь распахнулась, оттуда выскочил вышибала с дубиной в руках:

— Эй, ты! Не порть девку!

Воин легко отбросил проститутку в сторону, с лязгом вытащил меч. И тут на его перчатку легла чья-то рука:

— Всё в порядке, мой друг просто недавно в городе, ещё не успел отойти от войны.

Человек в плаще с капюшоном, полностью закрывающем лицо, стал перед воином в чёрных доспехах и бросил вышибале через плечо:

— Мы с другом снимем комнату повыше и потише. Держи.

Он, не глядя, бросил охраннику небольшой мешочек с жевелками. Тот поклонился, отпихнул девок в сторону и широко распахнул дверь:

— Добро пожаловать в “Бинго-банго!”. Первый косяк за счёт заведения!

“Потише” оказалось на предпоследнем этаже. Воин вошёл первым, не снимая руки с меча и внимательно осмотрев все углы однокомнатной квартиры. За ним вошел человек в плаще, тщательно прикрыв за собой дверь перед носом расфуфыренной девицы в прозрачной ночнушке:

— Через полчаса приходи!

Воин развернулся и поднял взгляд к незнакомцу:

— Не ждал тебя здесь увидеть.

— Как и я тебя.

Оба присели друг напротив друга в кресла. Воин снял пояс с мечом, положил его на кровать возле себя:

— Ты понял, зачем я здесь?

— Да. И я полностью одобряю твоё решение. Воспользуйся этим, — человек в капюшоне выложил на кровать небольшую коробочку с круглой печатью на крышке.

Воин поднял её, аккуратно открыл. Комнату озарили всполохи зеленоватого сияния:

— “Туманная гадюка”, — прошептал он и быстро захлопнул коробочку, — Я предпочёл бы честный бой.

— В честном бою твой враг порежет тебя на лоскуты. А вот это, — кивнул собеседник на коробочку, — твой единственный шанс на мщение.

Воин поставил подарок перед собой. Затем вытащил небольшой мизерикорд, открутил навершие и с лязгом воткнул его в печать. Кинжал завибировал, зашипел, по рукояти поползло зелёное свечение. А воин, наблюдая за тем, как честная сталь напивается отравой, спросил:

— Одного я не пойму. Зачем Вороне предавать нас? Не клеится у меня что-то…

Человек в плаще рассмеялся:

— Это уже неважно. Выполнишь задуманное — сам её спросишь. Предварительно отрубив ей руки, чтобы не колдовала… Ты её уже встретил здесь?

— Не успел.

— Вот и славно.

Он подошёл к окну, приоткрыл пыльную занавеску и уставился на яркие огни Весёлого Городка:

— Я давно присматривался к тебе, сержант. Ты явно заслуживаешь большего, чем просто гонять сопливых юнцов на плацу. Ты решителен, неглуп и в меру жаден. Но подумай сам, что тебе может дать твой Род?

— Предлагаешь предать?

— А кого ты предаёшь? Тотем? Этого и не требуется. А род твой почти пресёкся. Давай скажем прямо: ты последний из мужчин. Братья погибли, как и отец. Дядька же твой оказался предателем.

Воин вздрогнул, схватил меч:

— Следи за языком, жрец!

Тот рассмеялся:

— А, ты же не в курсе… Боярин Баранов выбрал лишние часы жизни, только чтобы без боли… Предпочел лёгкую смерть вместо смерти мучительной. Именно в него последний из Шершней и заложил своё проклятие, тяжело ранившее самого Великого Князя!

— Врёшь!

— Ох, если бы! Я сам видел, как погибли десятки верных дружинников князя, как разорвало в клочья его верного воеводу… Так что, друг мой, если бы тебя не считали мёртвым, быть тебе Изгоем! Верно говорю!

Воин бросил меч обратно, схватился за голову:

— Как же так… Дядька, что ж ты наделал!

Человек в плаще подошёл к нему и зашептал на ухо:

— Главное — княжич Бероев. Ты достань его “Гадюкой”. Хотя бы царапни. Выживешь — достойно награжу. Ты же знаешь, я свое слово держать умею…

Глава 22. О темпора, о морес!

1-2-22 Шифровка 44.12.30.АЛ12-09 Бугры. Северо-восточная часть города, отдельный жилой комплекс. Здесь проживают собственно мосторговцы, члены их семей, здесь находится Совет, здесь проживает элита города. Район круглосуточно закрыт для нерезидентов, обнесён забором и пройти туда можно только по приглашению местного жителя. С севера граничит с Зимними Садами, с востока имеет собственную укрепленную стену с боевыми гнездами. Имеет независимую энергостанцию, которая также и отапливает Бугры. Имеет отдельный тоннель в метро, выход в Нижний город. Население около 400 человек.

“Кроха”, архив Управления Внешней Разведки, Альянс


Я осторожно выдохнул, успокаивая яростно колотящее сердце. Вжался в облезлые кирпичи. Мимо прошлёпали по лужами бегущие патрульные. Подождал пару мгновений и медленно выглянул из-за угла.

Уже смеркалось. Где-то за спиной гудки Энергозавода возвестили окончание вечерней смены, и вот сейчас уставшие работяги и колодные рабы заполнят переулки Рабочей слободы. Вряд ли удастся слиться с их серой толпой. Чёрт! Ну что, товарищ лейтенант, удалось вляпаться по самые уши? А как всё прекрасно начиналось…

***
Утром меня ждала смятая постель, подушка с запахом её волос и записка на зеркале: “Буду поздно. Пельмени хороши, но японские суши — лучше!”

Вздохнув, почистил зубы пальцем (“сегодня же купить две щетки и зубной порошок!”), обмылся прохладной водой (“мыло!”), как мог отмыл ковшик и заварил прямо в нём остатки травяного сбора (“купить наконец кофе или чай, и чайник, а также вторую тарелку!”). Скомкал бумажный пакет из-под пельменей, положил его в карман шинели (“ведро для мусора тоже купить!”), выпил горячий напиток и бегом отправился на завтрак в “Тошниловку”.

Сегодня на завтрак были хлеб с маслом, отварное яйцо и горячий цикорий с молоком. Лизавета, безостановочно зевая, передала записку: “Тренировка переносится на следующую неделю. В.”.

Ну что же, значит сегодня займёмся поисками этого самого загадочного Абрама Соловьёва. Спешно, жуя на ходу, проглотил бутерброд, сунул яйцо в пакет из-под пельменей и вышел на улицу. Дунул холодный ветерок, заставив поежиться и поднять воротник.

“И где мне искать этого самого книгочея?”, — растерянно подумал, развернулся и встретился заинтересованным взглядом с поварихой.

Решительно шагнул обратно:

— Скажите-ка, любезная Лизавета…

— Ивановна.

— … Ивановна. Если одному человеку необходимо найти другого человека в этом городе, куда ему следует обратиться?

Повариха чихнула, вытерла нос рукавом своего давно не белоснежного халата:

— Я не справочное бюро!

Вздохнув, я нащупал в кармане мешочек с мелочью, вытащил из него жевелку, положил на прилавок. Повариха посмотрела на капсуль, фыркнула. Добавил ещё, и ещё. На пяти жевелках её ладонь смахнула капсули в фартук:

— Кого ищешь?

— Некий Соловьёв, зовут вроде бы Абрамом. Интересуется книгами.

— Знаю такого.

Лизавета замолчала и выразительно посмотрела на прилавок, затем на мой карман. Я снова вздохнул, отсчитал ещё пять жевелок. Жирная ладонь сгребла их:

— Магазин “Дом Книги Абрамовых”. Владелец, известный антиквар. Ну и ловелас, каковых ещё поискать, — хихикнула повариха, — Вот, когда я была помоложе, он и ко мне клеился. Но я женщина серьёзная, не из таких.

— Кхм… А поточнее можно? Где его магазин-то?

— Цирк. Заходишь вовнутрь, на Манеж, второй ярус, трибуна “Б”. Там увидишь сам… Следующий! — повариха вытерла руки о грязноватый халат, — Талончик показывай!..

***
Манеж, часть Цирка, круглый торговый центр в самом начале Торжища. Я стоял перед входом в очереди желающих попасть вовнутрь. На входе пара охранников производили своеобразный фейс-контроль. Раз за разом мордоворот на входе качал головой, не пропуская очередного просителя вовнутрь.

Мимо важно продефилировал разодетый в меховую шубу с золотой цепью наружу упитанный мужчина. На голове блестела украшенная золотыми завитушками маска-респиратор, скрывая половину лица. «Маститый!» Охрана мигом сняла шнур и, кланяясь, пропустила толстяка.

Вслед за ним прошёл одетый в фиолетовый мундир военный, с легко одетой молодой женщиной весьма привлекательной наружности. Он просто показал на свои ножны с мечом, и охрана снова сняла шнур. Я расстегнул шинель и двинулся вслед за ними.

— Стой! Куда!

Я показал пальцем на двери, потом на пустые ножны на поясе:

— Туда.

Охранники переглянулись, затем мордастый спросил:

— По какому делу?

— За покупками! — ответил я, достал из кармана богатый кошелёк с вышитым вензелем «К.ВТ.» и потряс монетами перед носом охранника.

— Пропустить… Только смотри, не балуй! Здесь только приличные люди, и женщины здесь чистые, дорогие. Если нужен дешёвый бордель, то лучше сразу поворачивай и иди в Весёлый городок! Показать направление?

— Я сам тебе могу направление показать, смерд! — внезапно разъярился я, потянувшись к правому боку, где за поясом торчал “Макаров”.

— Но-но, ваш-благородь, — успокаивающе поднял руку вверх мордоворот, — Потише. Так бы сразу и сказали, что за покупками в приличное место. Пропустить! — рявкнул он на охранников, которые схватились было за дубинки.

Я, гордо подняв голову, прошёл вовнутрь по длинному коридору. Оставляя сзади враждебный шёпот и завистливые взгляды из очереди.

Полумрак коридора сменился солнечным светом, открытая решётка на входе пропустила в высокий полукруглый холл.

Внутри было довольно тепло. Через каждые несколько метров стояли печки, в которых едва шевелились языки почти прозрачного огня. Над головой — четыре яруса бывшего торгового центра, который внутри был вполне достойно отремонтирован. Даже витражные стекла на его куполе в центре были восстановлены, пусть и не всегда из цветного стекла, и не всегда в тему рисунка, изображавшего когда-то символ дракона, кусающего свой собственный хвост.

— Уважаемый господин, вам помочь? — по песчаному полу ко мне подошёл пожилой швейцар в форменной ливрее.

— Мне на второй ярус, “Дом Книги”.

— Прошу Вас следовать за мной. Лифт на второй этаж стоит десять жевелок, — чопорно поклонившись, старик провёл меня к металлической клетке, сбоку от которой два измождённых человека с оранжевыми повязками заковыляли внутри колеса, выбирая слабину троса.

Я бросил в чашу для монет пластиковую “плиточку” с десятком капсюлей, зашёл вовнутрь лифта и швейцар дёрнул за рукоять. Клетка покачнулась и медленно подняла меня на следующий этаж. Дверь со скрипом отъехала в сторону, пол кабины сравнялся с надраенным до зеркального блеска мраморным полом.

— Пожалуйте, сударь! — легко поклонился швейцар.

“Дом книги” оказался прямо напротив лифта. Слева и справа — ряды сверкающих витрин. Только не хватает навязчивой музыки, и прямо довоенный молл, ни дать, ни взять!

Сверху открывался вид на внутреннюю арену, которая на уровне земли была огорожена крепким деревянным забором в рост человека. По всему ярусу, по всей его окружности, были собраны трибуны в два ряда высоты. На песке арены внизу тут и там расплывались темные пятна, которые на глазах исчезали под новым слоем песка, рассыпаемого парой рабов в одних набедренных повязках и с оранжевыми же повязками на руках.

— Прискорбное зрелище, не так ли? — отчаянно картавя, спросил меня кто-то из-за плеча.

Я развернулся. Невысокий средних лет человек в костюме-тройке с засаленными и вытертыми локтями, грустно смотрел на меня через золотое пенсне.

— Это кровь?

— Увы! Вчег-га двое несчастных г-гасстались здесь со своими животами… Пг-гедставляете, казнили двух малолетних вог-гишек очень жестоким способом: ског-гмили г-гучному оползню… О темпог-га, о мог-гес![13]

Человек потряс кучерявой головой и вошёл в магазин. Я последовал за ним:

— Скажите, а в этом магазине есть довоенная литература?

— В чём вопг-гос!! Пг-гостите, я не пг-гедставился вам. Абг-гам Ицхакович Соловьёв, владелец тог-гового дома купцов Абг-гамовых, Бубновой масти.

— Фёдор Панфилов, к Вашим услугам, — кивнул я головой.

— Так какая именно литератуг-га Вас интег-гесует?

— Я коллекционирую документы довоенной эпохи. Интересуюсь справочниками по военному делу, списками военных частей… Есть ли у вас такое в наличии?

— Конечно, сейчас я пг-гинесу вам каталог, — потирая руки, Соловьёв чуть не бегом помчался за конторку, а я заинтересованно огляделся вокруг.

Магазин был довольно крупным. И, что довольно неожиданно, книги оказались совсем не основным товаром.

Тут и там на стеллажах были в полном беспорядке навалены гипсовые статуэтки, фарфоровые пепельницы и граненные стаканы, вперемешку с бокалами и фужерами самых разных размеров, форм и цветов. Дальше стояли стеллажи с потрёпанными довоенными порнографическими журналами, а за ними грудой навалены на пол детские плюшевые игрушки. Слева от этого хлама возвышались полки со всяческой косметикой уже современного производства, расфасованной в глиняные и стеклянные горшочки всяческих размеров и форм. Под занавес, прямо у конторки я наконец-то увидел несколько книжных шкафов, наполненных различными книгами.

Стоило сделать шаг к ним, как Абрам Ицхакович появился из-под конторки, листая довольно пухлый фолиант с многочисленными страницами, заполненными мелким каллиграфическим почерком:

— Вот-с, извольте ознакомиться с нашим каталогом.

Он ткнул пальцем в страницу:

— От этой и до стг-ганицы двадцать восемь, все военные книги.

Я принялся просматривать список, который оказался отнюдь не в алфавитном порядке. Ого! Почти семь листов с двух сторон, судя по номерам порядка полутысячи экземпляров!

— Вы пг-гисаживайтесь, пг-гисаживайтесь. Хотите чаю? — Соловьёв засуетился, подвинул ко мне барный табурет с высокой спинкой. Я сел на него за высокую ширму, что отделяла один край конторки от остального зала.

— Не откажусь!

Продираясь через записи, я наткнулся на инструкции к обслуживанию ядерных боеголовок, схемам размещения ПРО Новороссийской военно-морской базы, докладным запискам начальника службы тыла 12-й общевойсковой армии и подобным им десяткам документам, которые в ТО время проходили под грифом “секретно”. Однако!

Наконец, я обнаружил искомое. Справочник “ДСП. Список адресов воинских частей Москвы и Московской Области”. Поднял глаза — передо мной уже стояла парящая ароматом чая чашка, а вот книготорговца не было. Звякнул колокольчик на входе, а я протянул руку к чашке.

— Пг-гоходите, пг-гоходите… Чего изволите? — раздался позади голос Абрама Ицхаковича.

— Не узнал меня?

— Господин капитан! Подождите, нет!

— Привет тебе от Кормчего, сука!

— НЕЕЕТ!

Два глухих шлепка и падение тела. Я осторожно слез с табурета, вытащил пистолет и аккуратно выглянул из-за ширмы. Человек в форме охранника обернулся и уставился прямо в мои глаза. Я увидел знакомую аккуратную бородку-эспаньолку и крупный нос со шрамом на переносице. «Опять он!»

Убийца спрятал странного вида пистолет с глушителем за пазуху, подмигнул мне и быстро вышел наружу. Я бросился к торговцу.

— Твою жеж мать!

Соловьёв был мёртв. Наглухо. Один выстрел в солнечное сплетение, второй — в лоб, добивающий. Глаза удивленным взглядом стеклянно уставились в потолок.

Я выдрал страницу с записями, швырнул папку за конторку и быстрым шагом вышел из магазина. Фальшивый охранник уже спускался по лестнице напротив. Навстречу слева шла парочка, весело обсуждающая что-то. Сдерживая бешено колотящийся пульс, я отвернулся к витрине соседней лавки. Сзади прошли ещё несколько дам.

Зашел вовнутрь, ткнул на первые попавшиеся зубные щетки, на куски мыла и коробку в порошком:

— Упакуйте!

В этот момент сзади раздался пронзительный женский визг в два голоса. Затопали сапоги, мимо дверей пробежали охранники:

— Убили! Человека убили!

Продавец, молодой франт в бабочке прямо на голом торсе вздохнул:

— Ну что за времена! Что ни день, так кого-то режут… С вас половина берки, Ваш Благородь!

Не глядя, бросил ему на прилавок горстку капсюлей и вышел наружу. А носатый «охранник» уже что-то горячо втолковывал паре патрульных внизу, тыкая пальцем в меня! Я успел уйти за колонну и растворился в толпе выбежавших из магазинов покупателей и продавцов.

***
Покинуть Манеж оказалось весьма просто. Оказывается, лифт был для лохов. Слева и справа, на основаниях радиусов, были построены вполне широкие лестницы, по которым можно было бы добраться до любого яруса. И, несмотря на кучу патрульных, почти мгновенно перекрывшим весь Манеж, я успел без помех спуститься вниз.

Охранникам не позавидуешь. Услышав крики, со всех магазинов и контор высыпали на трибуны посетители и работники, довольно громко обсуждая происходящее:

— Что, грохнули старого еврея! Доигрался, кот блудливый!

— Да что вы говорите! И кто ж его!

— А теперь пойди разберись!

— Он и ко мне подкатывал, Исенина читал.

— Кого?

— Ну этого… Там что-то про любовь и собак было.

— Есенина?

— Ага, вроде бы. А сам ручонками своими хвать меня за жопу!

Да, в таком хаосе у охраны совсем не было шансов. Гомон стоял до небес. Особенно громко зеваки зашумели, когда охрана вытаскивала завернутое в ковёр тело, оставляя на полу яруса кровавые подтёки.

Затем всё как-то успокоилось. Выходя на улицу, я поймал на себе знакомый взгляд какого-то человека в тёмно-синем мундире, с едва заметным шрамом на верхней губе. Он внимательно ощупал меня взглядом, остановившись сначала на ножнах, затем — на объемистом свертке с фирменным рисунком “Дом Косметики Шломма”. Я спокойно прошёл мимо, ощущая затылком его пристальный интерес.

— А ну куда, стой!

Я двинулся дальше как ни в чем не бывало. Через два шага остановился и обернулся. Охранники уронили на землю и вязали какого-то лысого паренька:

— Я просто мимо прохожу, мимо! Ай! Отпустите!

Я снова упёрся взглядом в того патрульного. Он смотрел на меня, словно запоминая, пару секунд, затем отвернулся и скомандовал:

— Вызывайте карету. Этого, — брезгливо стряхнув пыль с рукава, показал на лысого, — ко мне в допросную.

Тёмно-синий запрыгнул в чёрную карету, которая тут же дёрнулась и укатила в сторону Южных ворот. Я выдохнул, и как можно спокойнее пошёл к «Тошниловке».

И вот, когда я перешёл бульвар, сзади кто-то крикнул:

— Да вон же он, со свёртком! Стой, гад!

И я побежал, так, как ещё никогда не бегал. С ходу запрыгнув в кусты небольшого палисадника перед магазином «Артефакты». Юркнув в пустую сводчатую арку и миновав пустой пост Патруля, с надписью «Рабочий городок».

Сразу за угловой высоткой, за рядами заколоченных ларьков, начинались дворы рабочей слободки. Кто-то открыл мне дверь, махнул рукой:

— Давай сюда, братишка!

Я кабаном ввалился в парадное, двери захлопнулись, и однорукий старик с повязкой на руке головой показал на дверь подвала:

— Уходи низами, только голову береги.

Пробежал, согнувшись, на свет в конце узкого и тёмного коридора. Выскочил в застроенном халабудами колодце между парой обшарпанных многоэтажных домов. И рванул, как заяц, между верёвками с мокрым бельём, стараясь уйти как можно дальше.

Затеряться оказалось легко. Когда-то светлый, застроенный однотипными жилыми высотками, с широкими дворами и парками, жилой микрорайон теперь превратился в натуральный хутор. То здесь, то там — огороды, сменяющиеся фанерными бараками и завалами битого кирпича. Часть домов была сильно разрушена, верхние этажи обвалились, и теперь их останки превратились в поросшие свежей травкой курганы из мусора и камней. Я забрался в один из таких домов, испугав стайку голубей и разогнав своим топаньем многочисленных крыс. И сам стал, как крыса, тихо отсиживаться в запутанном лабиринте из пробитых стен и дырявых потолков.

Довольно скоро внизу забегали патрули. Втроём или вчетвером, они осматривали лачуги, иногда вытаскивая за руки визжащих женщин и царапающихся, пинающихся детей.

— Где он? Вы видели здесь человека со свёртком?

Но никто не сдал меня, даже если и видел. Представители власти здесь, очевидно, почтением не пользовались. Поболтавшись ещё с час, патрульные ушли.

Я вытащил из кармана варёное яйцо и, торопливо проглотив его, расстелил на подоконнике измятую страницу соловьёвского книжного каталога.

“ДСП. Список адресов воинских частей Москвы и Московской Области”, значилось посередине страницы. Сбоку была пометка: «Взята в аренду. Патриархия СПД. По личному заказу Патриарха.» Следующая запись шла наискось, слово автор сильно торопился: «Утеряна. Выплачена комп. 2 берки.»

Солнце заглянуло через сквозную дырку в стене, заставив меня зажмуриться. Вот оно как, товарищ лейтенант. Похоже, что кто-то капитально подставил тебя, пустив по ложному следу. И похоже, я знаю, кто.

***
Бугры, поместье Шломма.

— Ну, и как это назвать! Вы что, в натуре, совсем рамсы попутали? Кто Абрамчика завалил? Ну?

Старик с пейсами, прикрытый пледом, сидел в кресле-каталке и с ненавистью смотрел на двоих статных патрульных в тёмно-синих мундирах с золотыми манжетами. Тот, что был постарше, почтительно поклонился и ответил:

— Господин Шломм, идёт следствие. Есть несколько подозреваемых. Основной мотив этого вопиющего преступления — банальная ревность.

— Да, господин Шестёрка Пик, — в свою очередь произнёс тот, что был помоложе, веснушчатый и с тонким шрамом на верхней губе, — По нашим данным, покойный Соловьёв был весьма… ходок по женщинам. Про его способности … кхм… ходят настоящие легенды. Мы убеждены, что убийца — обманутый муж-рогоносец. Как правило, такие преступления раскрываются быстро, поскольку убийца не может скрыть своего тщеславия. Раньше или позже…

— Козлы! Дармоеды! — зашипел на полицейских один из владетелей Крысятника, — Абрам был мало того, что членом моей семьи! Пусть и не самым маститым и способным… Но! Я лично за него мазу перед старшими держал! Кто посмел?

Старик резко катнул свое кресло вперёд и, схватив со стола толстый фолиант, швырнул его в руки старшему полицейскому:

— Он имел право на Масть! Имел, но отказался! Потому, как Маляву не подписывал! Правильный пацан был! Знаете, какого у него было погоняло? «Интеллигент»! Вот, читай! Кто вёл историю здесь? Самое основание нашего города он записал! Вы понимаете, уроды, что это наезд на меня?

Мужчины переглянулись и молодой, прокашлявшись, ответил:

— Дело принимает совершенно иной оборот, господин Шестёрка Пик! Есть ли у Вас подозрения?

— А то Вы не знаете, кто под меня всё время копает. В общем, так… Даю вам неделю срока. Не найдёте, кто Абрама завалил — сам буду разбираться, по понятиям. Пошли вон! Нет! Стойте!

Шломм отдышался, смачно осушил рюмку водки и поднял налитые кровью глаза на мужчин в мундирах:

— Ройте землю. Нужно — пытайте. Нужно — привлекайте силы из Центра и даже с “Динамо”. Но, чтобы к концу недели падла здесь на коленях стояла! Врубились в тему? Справитесь — вознагражу! А нет…

Старик помолчал минуту и взмахом руки отослал полицейских вон.

Они вышли в патио, выполненное в итальянском стиле. Не обращая внимание на пару евнухов-рабов с зачарованными копьями в руках, старший по званию обратился к младшему:

— Ну что, Саньша, влипли мы?

— Да, похоже на то. Шансы найти теперь исполнителя… Минимальны.

— Думаешь, большая политика?

Саньша пнул камешек под ногой, который с плеском упал в фонтан, вокруг которого в розовых кустах стояли золотые клетки с рабынями. Те испуганно отползли в дальние уголки, стараясь не смотреть на господ в мундирах.

— Ну, надо трясти людей Рашида и Джона… Да и Джокер, вполне возможно, имеет здесь интерес. Знаешь… Придётся напрягать руководство в “Динамо”. Кто там сейчас за главного? Хановский? У тебя на него прямой выход?

— Нет, но могу попросить… Но это будет стоить недёшево.

— Жизнь дороже… Ты представляешь, что здесь будет, если старый Шломм начнёт разборки? Твою ж мать! Мы же Патруль, а не похоронная команда!

— Это да. Так что, думаешь, следы в Совет Города ведут?

— Однозначно…, — веснушчатый Саньша снова пнул камешек, — Большая политика. Блин, как же не вовремя! Как не вовремя…

Вместо эпилога

За час до конца света.

… Боевая машина, огромная как дом, угловатая, с призмовидной, приплюснуто-хищной башней, выползла из подземного укрытия. Немного постояла в облаке пыли, рыча мотором, словно голодный динозавр, который принюхивается в поисках добычи. Затем повела своим металлическим хоботом. И резво скакнула по забитой брошенными автомобилями горящей улице.

Всё утро продолжался бой. И это был уже не первый визит боевой машины в специально подготовленный подземный бункер. Экипаж был явно опытен: прикрываясь дымом пожарищ и облаками пыли, покрывавшими приграничный городок не хуже дымовой завесы, танк всё ещё не получил ни одного критического попадания за всё первое долгое утро войны.

— Лейтенант Корзун! Лёшка! — толкнул наводчика командир.

— А? — белобрысый парень лет двадцати сбросил шлемофон, поковырялся в ухе, — звиняй, кэп, никак уши от того взрыва не отойдут. И одно ухо в шлемофоне оглохло.

— Что там по снарядам и топливу?

Оператор пробежался по клавишам, вывел на экран схему танка:

— Горючки полные баки, снарядов — почти полные боеукладки. Но всего по паре спецвыстрелов, остальное фугаски и обычные бронебойки.

— А на складе?

— Пусто. Перед нами ещё экипаж Безуглого прошёлся, как мамай… Всёвыгреб. В общем, на этот пункт снабжения можно не возвращаться.

В этот момент заработала связь и командир танка, седой майор, переключился на другой канал, выслушал сообщение и молча вывел на карту свежее задание. Мехвод кивнул, резво крутанул штурвал и машина через пару минут прибыла на новую точку.

Башня танка немного довернулась, ствол замер. Машина словно изготовилась к прыжку.

В просвете между двумя основательно повреждёнными панельными пятиэтажками, боевая машина была совершенно незаметна для длинной колонны натовских БТР в сине-зелёном “цифровом” камуфляже. Хвост этой колонны двигался пока ещё по “своей” территории, за узким и основательно заросшим камышами ручьём.

Враг затормозил перед мостом, передний “Страйкер” сбил пограничный столб прибалтийской республики и остановился, ведя своей пушкой из стороны в сторону. Несколько силуэтов в противорадиационных костюмах вылезли из следующей машины, пригибаясь, перебежали дорожное полотно и скрылись в прибрежных развалинах.

Внутри замершего одинокого танка шла напряжённая работа. Наводчик, забыв утереть капельку пота с виска, быстро выставлял цели на своём боевом терминале.

— Фугасным. По замыкающему. Огонь! — прошептал командир, словно опасаясь спугнуть удобно замершую в прицеле дичь, голос командира танка в шлемофонах.

Гулко бахнула пушка, подняв целое облако дыма и пыли. Видимость в приборах упала до нуля, но это не помешало автоматике развернуть орудие на головную БТР и через пару секунд выпустить следующий снаряд в неё. Бам-бам-бам! Пошла серия выстрелов. И полетели по наружной броне горячие пустые гильзы…

Через минуту всё было кончено. Танк осторожно сдал назад, развернулся и быстро, не дожидаясь подлёта разведки противника, ушёл в “зелёнку”. На шоссе перед мостом чадили полтора десятка железных костров, из которых почти никто и не успел выбраться.

И тут откуда-то из-за горизонта прочеркнули небосвод десяток стремительных чёрных мин. Где-то в паре кварталов позади заухало, поднялись клубы огня и пыли. Мехвод вопросительно глянул на командира:

— Кэп?

— Вроде не по нашу душу, пронесло…

— Командир, есть связь, — оператор-наводчик переключил канал на терминале и вернулся к наблюдению за окружающим пространством.

— “120-й” на проводе! Так точно! Есть подтверждение? Что? — командир переспросил, нахмурился и посмотрел на мехвода. Тот мигом подобрался.

— Так точно. Есть. Понял, покидаем квадрат.

Майор с досадой откинул микрофон ПУ от губ, посмотрел на остальных:

— Кончилось прикрытие. Не будет пехоты, остались мы одни.

— Вот те на! Как же так?

— Да вот так… Не только у нас глаза есть. И артиллерия у них ещё осталась. Получен приказ покинуть город. Уходим по шоссе на юго-восток, вот сюда, — командир вывел на мониторы карту и поставил маркер на неприметном строении у вокзала.

— Почти двадцать километров, — тут же прикинул мехвод, — Если в небе будет хотя бы один беспилотник, нам хана.

— Сам знаю, не дурак, — хмуро буркнул командир, — Но приказ есть приказ.

Мехвод протёр выступивший на лбу пот, покрутил джойстик терминала:

— Вот тут большая эстакада, когда-то уголь перегружали. Можем вот так по лесу пройти, затем через железку на переезде, а потом под неё нырнём. Ну, хотя бы пару километров гарантированно-скрытно…

Майор кивнул:

— Полный ход. И смотри мне, лейтенант Бероев, чтобы без твоих обычных фокусов! Если разуем гусеницу, уйти нам уже не дадут.

В шлемофонах резко засвистело, защёлкало. Приборы мигнули, большая часть электроники вырубилась.

Наводчик прильнул к окуляру перископа, выругался и вывел картинку на свой всё ещё работающий экран.

— Командир, смотри!

На горизонте поднималось грибовидное облако…


Конец второй книги.


Примечания

1

Радивика — зимняя ежевика-мутант. Расцветает осенью, плоды созревают зимой. Ценная ягода, сырьё для изготовления светящегося вина “Туманная ночь”.

(обратно)

2

"Дыхание неба" — копьё с артефактом-наконечником, разгоняющее Муть на несколько метров вперёд.

(обратно)

3

армэ — шлем рыцаря со сплошным забралом, с расстёгивающимся снизу подбородником.

(обратно)

4

барвихинский стол — Орлово-Лесное отстроено на развалинах Барвихи, “стол” — в данном случае резиденция Великого Князя.

(обратно)

5

Круги по пустошам — караваны практически не останавливают своё движение с Гримуара до Холодного Солнца, а некоторые наиболее отмороженные купцы водят караваны и зимой. Маршруты их повторяют довоенные автодороги, являющиеся ориентирами и часто — единственными доступными тропами через опасности пустошей. Известно по меньшей мере три Круга: бывшая МКАД, бывшая ЦКАД и участки 4-го транспортного кольца (только летом).

(обратно)

6

Колода — Совет правления МосТоргом, состоит из 4-х мастей.

(обратно)

7

БАК — Большой Адронный Коллайдер, Швейцария. Периметр кольца ускорителя — почти 27 километров.

(обратно)

8

фолиант — книга больших размеров, переписанная вручную.

(обратно)

9

20 беров — 200 гр золота, эквивалент 100 золотых берок или 10 000 жевелок. Эквивалент того, что обычно получает Слуга рода за всю свою жизнь в качестве платы от боярина.

(обратно)

10

гили — куртка-капюшон с нашитыми кусками материи, верёвок и веток для маскировки на местности.

(обратно)

11

Шуваловы — владельцы “Зернового Банка Мосторга” и крупные банкиры, масть Червы.

(обратно)

12

“О женщина, о тварь, как ты от скуки зла!” — стилизация под «Цветы зла» Шарля Бодлера.

(обратно)

13

«О темпора, о морес!» — «О времена, о нравы!» (латынь).

(обратно)

Оглавление

  • Вступление
  • Глава 1. Падение Феникса
  • Глава 2. Клекот Орла, Рык Медведя
  • Глава 3. Тени прошлого
  • Глава 4. В пух и перья
  • Глава 5. Общая стоянка
  • Глава 6. Не будите медведя!
  • Глава 7. Легенда о Спящем
  • Глава 8. Праздник Весны
  • Глава 9. Свет в тоннелях
  • Глава 10. Клетка для Феникса
  • Глава 11. Добро пожаловать в Крысятник
  • Глава 12. Дом Орла
  • Глава 13. В гостях у Вранов
  • Глава 14. Враны за обедом
  • Глава 15. Охота на волков
  • Глава 16. Ночной гром
  • Глава 17. Вербовка
  • Глава 18. Новый дом
  • Глава 19. Свой среди своих
  • Глава 20. Битва при “Орлином Гнезде”
  • Глава 21. Ну что за манеры!
  • Глава 22. О темпора, о морес!
  • Вместо эпилога
  • *** Примечания ***