КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Оружие [Джеффри Дивер] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Джеффри Дивер Оружие

by Jeffery W. Deaver THE WEAPON

© Jeffery W. Deaver , 2009

© Константин Хотимченко, перевод с англ., 2022


Все переводы, включая этот, выполнены исключительно в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать. Также можете корректировать, если переведено неправильно. Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...


* * *
Понедельник


" Новое оружие".

Стройный мужчина в консервативном костюме подался вперед и понизил голос:

— Это будет что-то ужасное. И наши источники уверены, что оно будет использовано этим субботним утром. Это проверенная информация. Ошибки быть не может.

— Значит четыре дня, — сказал полковник в отставке Джеймс Дж. Петерсон, его голос был серьезным, под стать ситуации. — Четыре дня.

Было уже пять часов вечера понедельника.

Эти двое мужчин сидели в неприметном офисе Петерсона, в неприметном здании в пригородном городке Рестон, штат Вирджиния, примерно в двадцати пяти милях от Вашингтона, округ Колумбия.

Существует ошибочное мнение, что операции по обеспечению национальной безопасности проводятся в высокотехнологичных бункерах, заполненных кованной сталью и конструкционным бетоном, видеоэкранами высотой в десять футов и привлекательными парнями и девушками, одетыми от Armani, которые суетливо бегают от одного стола к другому. Помещение заполняют звонки телефонов и щелчки клавиатур.

На самом деле все не так. Иногда, жизнь проще и банальней, чем этого ожидают другие. Ничем непримечательный, серый офис, вполне могла бы занимать страховая компания или тур-агентство.

Худой мужчина, работавший на правительство, добавил:

— Мы не знаем, идет ли речь об обычных, ядерных бомбах или о чем-то совершенно новом. Биологическом оружие. Но аналитики пришли к выводу что речь идет о массовом уничтожении. Кто-то даже использовал термин — "непоправимый ущерб".

— И кто стоит за этим оружием? Аль-Каида? Корейцы? Иранцы? Может, не дай бог Русские?

— Один из наших врагов.

— Не очень сузился круг.

— Это все, что мы знаем на данный момент... Итак, нам нужно, чтобы вы узнали об этом первым.

— Есть зацепки?

— Да, хороший человек — алжирец, который знает, кто создал ЭТО оружие. Он встречался с ними на прошлой неделе в Тунисе. Он профессор и как бы это назвать... независимый журналист.

— Сумасшедший?

— Почти. Блогер.

— Террорист?

— Насколько нам известно, то нет. Его заметки в блоге носят умеренный характер. Он не является открытым боевиком. Не призывает к свержению власти, не использует религию или нецензурные слова. Не привлекает спонсоров, и даже не размещает рекламу и репосты.

— Но! Всегда есть но...

— Но наши местные источники уверены, что он контактировал с людьми, которые создали оружие и планируют его использовать.

— У тебя есть фотографии?

Как по волшебству, из портфеля стройного мужчины появилась фотография и, словно ящерица, скользнула по столу.

Полковник Петерсон остановил ее скольжение большой ладонью и склонился вперед.


Вторник

Из соседнего кафе доносилась музыка чабби, которая периодически терялась в звуках тяжелых грузовиков и юрких мотороллеров, бешено несущихся по этой торговой улице Алжира.

Водитель белого фургона, смуглый местный житель, скорчил кислую гримасу, когда музыка сменилась на американский поп. Не то чтобы он предпочитал старомодные, мелодраматические мелодии чабби или считал их более политически или религиозно корректными, чем западная музыка. Просто ему не нравилась Бритни Спирс. И то как она выглядела, и то что она пела.

Затем крупный мужчина напрягся и постучал по плечу сидящего рядом с ним американца. Их внимание тут же переключилось на кудрявого мужчину лет тридцати в светлом костюме, выходящего из главного входа школы культурной мысли "Аль-Джазир".

Мужчина на пассажирском сиденье удовлетворенно кивнул. Водитель произнес "Приготовиться!" на английском языке, а затем повторил команду на арабском языке с берберским акцентом. Двое мужчин на заднем сиденье мотнули головами, словно китайские болванчики. Разумеется, они все поняли и были готовы.

Фургон — потрепанный "Форд", на котором арабскими буквами было написано, что в городе предоставляются лучшие сантехнические услуги, — двинулся вперед, следуя за человеком в светлом костюме. Водителю не составляло труда двигаться медленно, не бросаясь при этом в глаза. Таков был характер движения в старой части города, недалеко от гавани. Здесь все было плавным, неспешным и умиротворенным. Когда они приблизились к хаотичному перекрестку, пассажир заговорил в мобильный телефон.

— Сейчас. Работаем!

Водитель почти поравнялся с человеком, за которым они ехали, как вдруг второй фургон, темно-синего цвета, ехавший по встречной полосе, внезапно перескочил бордюр и сопровождаемый страшным грохотом врезался прямо в стеклянную витрину пустого магазина, осыпав тротуар дождем из осколков стекла.

К тому времени, когда толпа на улице Ахмеда Бурзина помогла водителю синего фургона вытащить его машину из разбитой витрины, белого фургона уже не было видно.

Не было и человека в светлом костюме.


Среда

Полковник Джеймс Петерсон устал после ночного перелета из Далласа в Рим, и теперь держался исключительно на кофеине и собственных волевых качествах. Больше всего болели глаза. Поэтому, он частенько проводил по ним руками, надеясь смахнуть тяжесть.

Пока его водитель мчался из аэропорта Да Винчи на предприятие компании к югу от города, он читал обширное досье на человека, чье похищение он только что организовал. Жак Беннаби, журналист и по совместительству профессор, действительно поддерживал прямую связь с Тунисской группировкой, разработавшей "оружие", хотя Вашингтон до сих пор не был уверен, что это именно та самая группа, которую они ищут. В докладе значилось — "высокая степень вероятности". Губы полковника непроизвольно разошлись в улыбке. Интересно где обучают этому языку секретных операций?

Петерсон нетерпеливо посмотрел на часы. Он сожалел, что пришлось потратить целый день на транспортировку Беннаби из Алжира в Гаету, к югу от Рима, где его пересадили в фальшивую машину скорой помощи, чтобы доставить сюда. Но в наше время перелеты на самолетах слишком строго регулировались. Петерсон сказал своим людям, что они должны держаться в тени. Его предприятие здесь, к югу от Рима, официально, специализировалось на реабилитации людей, пострадавших в результате несчастных случаев на производстве. Итальянское правительство не догадывалось, что это была фикция, принадлежащая в конечном счете, главной компании Петерсона в Вирджинии: Intelligence Analysis Systems.

IAS была похожа на сотни малых предприятий по всему Вашингтонскому региону, которые поставляли все — от тонера для копировальных аппаратов до консалтинга и компьютерного программного обеспечения для огромного правительства США.

Однако IAS не занималась продажей канцелярских товаров.

Единственным продуктом компании была информация. Очень специфический продукт. Он должен быть всегда свежим, всегда проверенным и как можно больше полным. В конце концов — кто владеет информацией — владеет миром. И пока IAS справлялась безукоризненно. Опыт, стаж авторитет — вот три кита, на которых держалась эта маленькая с виду фирма. IAS получала информацию не с помощью высокотехнологичного наблюдения, промышленного шпионажа, или шантажа а, как любил говорить Петерсон, старым добрым способом:

Один подозреваемый, один дознаватель, одна запертая комната.

Все просто и очень эффективно. И совершенно незаконно.

Операции на "черном объекте" очень просты. Человек, обладающий знаниями, которые правительство хочет получить, похищается и доставляется на секретный и охраняемый объект (место) за пределами юрисдикции США. Похищение известно как "чрезвычайная выдача". На "черном объекте" человека допрашивают до тех пор, пока не будет получена желаемая заказчиком информация. А затем его возвращают домой — живым или мертвым — все зависит от обстоятельств. В большинстве случаев это работает именно так.

IAS была частной компанией, не имеющей официальной государственной принадлежности, хотя правительство, конечно, было ее крупнейшим клиентом. В распоряжении фирмы было три так называемых объекта (места) — один в Боготе, Колумбия, один в Таиланде и тот, к которому сейчас подъезжала машина Петерсона: самый крупный из объектов IAS, бежевый склад без надписи, на входной двери которого было написано Funzione Medica di Riabilitazione.

Ворота закрылись за ним, и он поспешил внутрь, чтобы свести к минимуму вероятность того, что его увидит случайный прохожий. Петерсон редко сам появлялся на "черных объектах". Поскольку он регулярно встречался с правительственными чиновниками, было бы катастрофой, если бы кто-нибудь связал его с подобной незаконной операцией. Тем не менее, надвигающаяся угроза "оружия" требовала, чтобы он лично проконтролировал допрос Жака Беннаби — журналиста, блогера, любителя помидоров и головоломок судоку.

Несмотря на общую усталость, он сразу же приступил к работе и встретился с человеком, ожидавшим его в главном офисе без окон наверху. Это был один из нескольких дознавателей, которых IAS регулярно использовала, один из лучших в своем деле. Слегка полноватый мужчина за сорок с уверенной улыбкой на лице и сединой в волосах.

— Эндрю.

Петерсон кивнул в знак приветствия, используя псевдоним, под которым был известен этот человек — настоящие имена никогда не использовались на "черных объектах". Эндрю был американским солдатом, находящимся во временном отпуске в Афганистане.

Петерсон объяснил, что Беннаби был тщательно обыскан и просканирован. В его теле не нашли ни GPS-чипов, ни подслушивающих устройств, ни следов яда либо взрывчатки. Полковник добавил, что источники в Северной Африке все еще пытаются выяснить, с кем Беннаби встречался в Тунисе, но пока безуспешно.

— Неважно, — сказал Эндрю с кислой улыбкой. — Я скоро расскажу тебе все, что тебе нужно знать.


Жак Беннаби поднял глаза на Эндрю.

Дознаватель отвел взгляд лишенный эмоций, оценивая собеседника и отмечая уровень его страха. Судя по мелкому дрожанию всего тела, и каплям пота на лбу, изрядный. Это его порадовало. Значит управимся быстро, и можно будет дальше заняться своими делами. Улыбка коснулась губ дознавателя. Не потому, что Эндрю был садистом — он им не был, — а потому, что страх — это индикатор сопротивления субъекта. Он оценил, что Беннаби расскажет ему все, что он хотел знать об оружии, в течение четырех часов.

Комната, в которой они сидели, представляла собой тусклый бетонный куб, по двадцать футов с каждой стороны. Беннаби сидел на металлическом стуле с руками за спиной, связанными пластиковыми ограничителями. Его ноги были голыми, что усиливало ощущение уязвимости, а пиджак и личные вещи отсутствовали — они создавали у испытуемых ощущение комфорта и ориентации. Эндрю пододвинул стул поближе к испытуемому и сел.

Эндрю не был физически внушительным человеком, но ему и не нужно было быть таким. Самый маленький человек в мире не должен даже повышать голос, если у него есть власть. А у Эндрю в данный момент была вся власть в мире над его объектом.

— Итак, — сказал он на английском языке, которым, как он знал, Беннаби владел свободно, — как вы знаете, Жак, вы находитесь за много миль от своего дома. Никто из вашей семьи или коллег не знает, что вы здесь. Власти Алжира уже узнали о вашем исчезновении — мы следим за этим, — но знаете ли вы, насколько это их волнует?

Никакого ответа. Темные глаза смотрели в ответ, без эмоций. Только сейчас, дознаватель заметил, что на подсознании смущало его в этом испуганном человеке — его глаза. Казалось в них была твердость и безразличие.

— Они не хотят ничего знать. Их это совершенно не волнует. Мы следим за сообщениями в СМИ и интернете. Еще один профессор университета пропал без вести. И что дальше? Инфоповод на ближайшие пару дней. Потом об этом посудачат на рынке и забудут. Тебя ограбили и застрелили. Или братья-джихадисты наконец-то поквитались с вами за то, что вы сказали в прошлом году на уроке про Алаха. А может, одна из ваших статей расстроила датских журналистов... и они похитили и убили вас. Я слышал, даже за карикатуры расстреливают людей.

Эндрю улыбнулся собственной сообразительности. Беннаби никак не отреагировал.

— Итак. Никто не придет тебе на помощь. Понимаешь? Никаких полуночных рейдов. Никаких ковбоев, скачущих на помощь. В этом большом мире — ты одинок.

Тишина.

Эндрю продолжал невозмутимо:

— Теперь я хочу знать об оружии, которое вы обсуждали со своими тунисскими друзьями.

Он внимательно смотрел в глаза мужчины. Мелькнула ли в них искорка узнавания? Дознаватель полагал, что да. Это было похоже на возглас признания. Хорошо.

— Нам нужно знать, кто его разработал, что это такое и против кого его собираются использовать. Если вы скажете мне, то вернетесь домой через двадцать четыре часа.

Он дал этому опуститься.

— Если не скажешь... ничего хорошего не выйдет. Помоги мне приятель, а я помогу тебе.

Объект продолжал сидеть пассивно. И молчать.

Эндрю это устраивало; он вряд ли ожидал немедленного признания. К счастью этот парень его не разочаровал. Да он и не хотел его (быстрого признания), по сути. Нельзя доверять тем, кто слишком быстро сдается.

Наконец он сказал:

— Жак, я знаю имена всех твоих коллег в университете и в газете, где ты работаешь.

Это был талант Эндрю — он годами изучал искусство ведения допросов и знал, что людям гораздо легче противостоять угрозам в свой адрес, чем в адрес своих друзей и близких. Последние два дня Эндрю потратил на то, чтобы узнать все возможные факты о людях, близких к Беннаби. Он составил списки слабых мест и страхов каждого человека. Это была огромная работа. И она всегда приносила плоды. Без труда — ничего не выйдет.

В течение следующих нескольких часов Эндрю ни разу не угрожал самому Беннаби; но он был безжалостен в угрозах своим коллегам. Разрушая карьеры, раскрывая возможные романы, ставя под сомнение усыновление ребенка... Даже предполагая, что некоторые из его друзей могут подвергнуться физической расправе. Дюжина конкретных угроз, две дюжины, предлагающих конкретные детали: имена, адреса, офисы, машины, на которых они ездили, рестораны, которые они посещали.

Но Жак Беннаби не сказал ни слова.

— Ты знаешь, как легко было тебя похитить, — пробормотал Эндрю. — Мы вырвали тебя с улицы, как цыпленка из клетки уличного торговца. Думаешь, твои друзья в большей безопасности? Люди, которые тебя похитили, вернулись в Алжир, ты знаешь. Они готовы сделать то, что я скажу.

Объект только уставился на него в ответ.

Эндрю на мгновение рассердился. Он прочистил горло и вышел из комнаты, выпил воды, пытаясь успокоиться.

Еще три часа он продолжал допрос. Беннаби внимал всему, что говорил Эндрю, казалось, но он ничего не сказал в ответ.

Черт возьми, он хорош, подумал Эндрю, стараясь не выдать своего разочарования. Он взглянул на часы. Прошло почти девять часов. А он так и не выяснил ни одного факта об оружии.

Что ж, теперь пора было заняться серьезными делами.

Он пододвинул стул еще ближе.

— Жак, ты не помогаешь. И теперь, благодаря своему отказу от сотрудничества, ты подверг риску всех своих друзей. Насколько эгоистичным ты можешь быть? — огрызнулся он.

Тишина.

Эндрю наклонился ближе.

— Вы понимаете, что я был сдержан, не так ли? Я надеялся, что вы будете более сговорчивы. Но, видимо, вы не воспринимаете меня всерьез. Думаю, я должен доказать, насколько серьезно это дело. Мои намерения они... они не пустой звук!

Он потянулся в карман. Он вытащил распечатку компьютерной фотографии, сделанной вчера. На нем были изображены жена и дети Беннаби во дворе их дома в окрестностях Алжира.


Четверг

Полковник Петерсон находился в своем гостиничном номере в центре Рима. В 4:00 утра его разбудил защищенный мобильный телефон.

— Да?

— Полковник. — Звонившего звали Эндрю. Его голос был неровным.

— Да, да. Так что он тебе сказал?

— Ничего.

Полковник пробормотал:

— Вы просто скажите мне, что он сказал, а я выясню, важно ли это. Это моя работа. — Он включил свет и нащупал ручку чтобы начать записывать.

— Нет, сэр, вы не поняли, я имею в виду, что он не произнес ни слова.

— Ни одного... слова?

— Более шестнадцати часов. Совершенно беззвучно. Все это время. Ни одного чертова слова. Никогда такого не было за все годы моей работы в этом бизнесе.

— Он был близок к тому чтобы заговорить? Он сломлен? Может он на что-то намекнул?

— Я... Нет, я так не думаю. Я даже угрожал его семье. Его детям. Никакой реакции. Мне нужна еще неделя. И мне придется выполнить некоторые из моих угроз. Иначе он поймет что мы ничего ему не сделаем.

Но Петерсон знал, что они и так находятся на зыбкой почве, похищая человека, который не был известным террористом. Все вместе они играют в игру без правил. Он не осмелился бы похитить или подвергнуть опасности коллег профессора, не говоря уже о его семье. Это лишние подозрения, лишняя шумиха. Это в конце концов другая страна.

— Нет, — медленно произнес полковник. — На этом пока все. Вы можете вернуться в свое подразделение. Мы перейдем ко второй фазе.


Женщина была одета консервативно: блузка с длинными рукавами и светлые брюки. Ее темные, каштановые волосы были убраны назад, и на ней было минимум косметики. Так же никаких украшений, исключение составили маленькие часики с золотым циферблатом.

Поскольку Беннаби не был культурно или религиозно консервативный, работал с женщинами в университете и фактически писал посты в поддержку прав женщин, Петерсон решил использовать Клэр в качестве второго допрашиваемого. Это был козырь в рукаве полковника. Беннаби будет рассматривать ее как врага, да, но не как неполноценного противника. А поскольку было известно, что Беннаби встречался с девушками и даже был женат, имел нескольких детей, он явно был мужчиной, ценящим привлекательных женщин.

Петерсон знал, что Клэр, безусловно, была такой. Даже без макияжа, она выглядела как девушка с обложки журнала. Ее ровные зубы, улыбка и блеск в глазах располагали к себе моментально.

Она тоже была капитаном армии, отвечала за операцию с военнопленными на Ближнем Востоке, хотя в данный момент она тоже находилась в краткосрочном отпуске, чтобы попрактиковаться в навыках ведения допросов — навыках, сильно отличающихся от навыков Эндрю, но столь же эффективных в нужных обстоятельствах.

Петерсон закончил инструктаж, снабдив ее папкой с фото-отчетами об личной жизни Беннаби.

— Удачи, — добавил он.

И не мог не напомнить ей, что сегодня четверг, а оружие будет развернуто послезавтра.


На безупречном арабском Клэр сказала:

— Я должна извиниться, господин Беннаби, Жак... Могу я называть вас по имени? Она вбежала в камеру с выражением ужаса на красивом лице.

Когда Беннаби не ответил, она перешла на английский.

— Ваше первое имя? Вы не возражаете, если я поговорю с вами? Я Клэр. И позвольте мне принести вам глубочайшие извинения за эту ужасную ошибку.

Она подошла к нему сзади и разрезала стяжки сковывающие руки. Риск был невелик. Но стоило пойти на этот опасный шаг. Она была экспертом в боевых искусствах айкидо и тхэкван-до и в случае чего могла легко защититься от слабого, измученного субъекта.

Но худой мужчина, с темными от недосыпа глазами и осунувшимся лицом, просто потирал запястья и не делал никаких угрожающих жестов.

Клэр подошла к дверям и нажала кнопку на переговорном устройстве.

— Принесите поднос, пожалуйста.

Охранник занес его внутрь: вода, кофейник и тарелка с пирожными и конфетами, к которым, как она знала из его досье, Беннаби был неравнодушен. Он просто перевел глаза с пирожных на нее. Она поняла намек.

— Ой, да ладно, глупыш. Никто не собирается тебя травить.

Он молчал.

— Ладно. Моя фигура не пострадает, — с этими словами она раскрыла коробку с пирожными и откусила от одного из них. — Все в порядке!

Он продолжал молчать.

Клэр закатила глаза. Затем развернула конфетку и опустила в рот. Через мгновение налила себе в стакан воды и сделала пару крупных глотков.

После чего победно улыбнулась.

Беннаби потянулся к пирожному. Он прямо руками ломая и размазывая начинку съел несколько штук. Он выпил немного воды, но когда она спросила:

— Может кофе, или еще чего-нибудь поесть?

Он ничего не ответил. Просто стер остатки пирожного салфеткой.

Клэр пододвинула стул и уселась рядом, быстро сложив нога на ногу. А затем тонким пальчиком с идеальным лаком, коснулась кончика носа допрашиваемого.

— Щелк! — она заразительно рассмеялась, но быстро прекратила веселье. — Давай поиграем в одну игру?

В ответ тишина.

— Ладно, ковбой. Как хочешь. Правила игры просты: ты молчишь, а я тебе рассказываю в какую передрягу ты попал.

Беннаби просто обвел взглядом комнату.

— Для начала — я так сожалею обо всем этом. Я не могу описать, в каком ужасе мы находимся... Позволь мне объяснить. Кто-то — мы не знаем кто — сказал нам, что ты встречался с людьми, которые являются врагами нашей страны.

Она подняла руки.

— Мы не знали, кто ты. Мы только слышали, что ты симпатизируешь этим врагам, и что у них есть планы произвести огромные разрушения. Глобальные! Должно произойти что-то ужасное. Представьте себе, что мы почувствовали, когда узнали, что ты известный профессор, блогер, вегетарианец... и защитник прав человека!?

Лицо Клэр стало очень серьезным.

— Нет, кто-то дал нам дезинформацию о тебе. Возможно, случайно.

Она кокетливо добавила:

— Может быть, у них была на тебя обида. Мы не знаем точно. Могу лишь сказать, что мы среагировали слишком быстро и как бы это сказать... грубо. Итак, позвольте заверить вас, что какие бы угрозы ни высказывал Эндрю, ничего не случилось и не случится с вашими коллегами или семьей. То, что он предложил, было варварством. Он будет привлечен к дисциплинарной ответственности и освобожден от работы...

Никакой реакции.

Тишина заполнила комнату, и она слышала только биение своего сердца, стараясь сохранять спокойствие, думая об оружии и часах, отсчитывающих время до его применения. Она улыбалась, но больше всего ей хотелось сейчас схватить нож и вонзить его в горло этому молчаливому простачку. Залить кровью это белый кафель у них под ногами.

Клэр встряхнула головой.

— Очевидно, что это очень неловкая ситуация. Некоторые должностные лица крайне смущены случившимся и готовы предложить, что называется, компенсацию за причиненные вам неудобства.

Он продолжал молчать, но она могла сказать, что он прислушивается к каждому слову.

Она пододвинула стул поближе и села, наклонившись вперед.

— Господин Беннаби... Жак, я уполномочена перевести сто тысяч евро на счет по вашему выбору — это деньги без налогов — в обмен на ваше согласие не подавать на нас в суд за эту ужасную... очень ужасную ошибку.

Клэр знала, что он зарабатывает эквивалент пятнадцати тысяч евро как профессор и еще двадцать как журналист.

— Я могу приказать сделать все это немедленно. Ваш адвокат может следить за ходом сделки. Все, что вам нужно сделать, — это подписать освобождение от ответственности, соглашаясь не подавать в суд. Росчерк на бумаге в обмен на деньги. Хорошая идея — как завершить этот утомительный вечер.

Тишина.

Затем она продолжила с улыбкой:

— Ах, да и еще одна маленькая вещь... Я сама не сомневаюсь, что вы стали мишенью несправедливости, но... люди, которые должны санкционировать платежи, хотят получить немного больше информации о людях, с которыми вы встречались. О тех, кто был в Тунисе. Они просто хотят быть уверены, что встреча была невинной. Я знаю, что это так. Будь моя воля, я бы сейчас выписал вам чек. Но это они контролируют деньги.

Улыбка.

— Разве не так устроен мир?

Беннаби ничего не сказал. Он перестал растирать запястья и сел поудобнее.

— Им не нужно знать ничего секретного. Просто несколько имен, вот и все. Просто чтобы денежные люди были довольны. Формальность для отчета.

Согласен ли он? — спросила она. Он не согласен? Беннаби отличался от всех, кого она когда-либо допрашивала. Обычно к этому времени субъекты уже планировали, как потратить деньги, и рассказывали ей все, что она хотела знать.

Когда он ничего не сказал, она поняла: он ведет переговоры. Конечно. Кивок. Возможно.

— Вы умный человек. И я ни капли не виню вас за то, что вы держались в стороне. Просто дайте нам немного информации, чтобы проверить вашу историю, и я, вероятно, смогу довести сумму до ста пятидесяти тысяч евро.

По-прежнему никакого ответа.

— Ладно, ковбой. Вот что я тебе скажу. Почему бы тебе не назвать пару имен? Давай оставим все это позади. Заканчивай уже упираться. — Клэр снова жеманно улыбнулась. — Мы на твоей стороне, Жак. Мы действительно на твоей стороне.


Пятница

В 9:00 утра полковник Джим Петерсон находился в офисе реабилитационного центра, сидя напротив крупного, смуглого мужчины, который только что прибыл из Дарфура. Его имя было Ахим.

— Что случилось с Клэр?

Петерсон покачал головой.

— Беннаби не купился на деньги. Она подсластила горшок до четверти миллиона евро.

Полковник вздохнул.

— Он их не взял. Представляете?! На самом деле, он даже не сказал "нет". Он не сказал ни слова. Прямо как с Эндрю.

— ...

— Это были двое наших лудшых сотрудника. Клэр еще не разу не подводила. У нее другой подход, в отличие от Эндрю. Но она всегда была хороша. Я смотрел в ее лицо, когда она уезжала. Она была в гневе!

Ахим воспринял эту информацию с интересом, но в остальном безэмоционально — как если бы он был хирургом, вызванным для проведения срочной операции, которая была для него рутинной, но которую никто другой не мог выполнить.

— Он спал?

— Нет, со вчерашнего дня.

— Хорошо. Он ел?

— Э-э-э. Да, пирожное, вроде.

— Это плохо.

— Почему?

— Сахар. Быстрые углеводы, дают энергию и помогает работе мозга.

— Вы считаете он умней чем кажется?

— Я не могу так делать выводы. Но могу сказать, что все не так уж и плохо. Ничто так не смягчает людей, как лишение сна. Нам всем необходим сон.

Ахим был выходцем с Ближнего Востока, хотя родился в Америке и имел гражданство США. Как и Петерсон, он уволился из армии. Теперь он был профессиональным консультантом по безопасности — эвфемизм для солдата-наемника.

Он был здесь с двумя помощниками, оба из Африки. Один белый, другой черный.

Петерсон использовал Ахима в полудюжине случаев, как и другие правительства. Он отвечал за допрос чеченского террориста, чтобы узнать, где его коллеги спрятали автобус с московскими школьниками в прошлом году.

Ему потребовалось два часа, чтобы узнать точное местонахождение автобуса, количество охраняющих его солдат, их оружие и коды доступа.

Никто не знал, как именно он это сделал. Никто не хотел знать.

Петерсон не был доволен тем, что ему пришлось прибегнуть к вызову Ахима, и привлечения его для допроса. Но ситуация складывается так, что пора было рисковать. Промедление — это вред для всех сторон. Действительно, он понял, что ситуация с Беннаби поднимает хрестоматийный моральный вопрос о применении пыток: вы знаете, что должно произойти ужасное событие, и у вас есть заключенный, который знает, как его предотвратить. Пытать или нет? Как далеко можно зайти для защиты интересов нации?

Были и те, кто говорил, что нет, это не допустимо. Что человек тем и отличается от животных — что имеет представление о морали и гуманизме. Но один вопрос порождает другой. Что лучше быть морально выше и страдать от последствий допущения этого события? Опустившись до методов противника, говорят эти люди, мы автоматически проиграем войну, даже если в военном отношении одержим верх. Есть над чем подумать на досуге. Вот только времени как раз и не было.

Другие говорили, что это наши враги изменили правила; если они пытают и убивают невинных во имя своих целей, мы должны бороться с ними на их же собственных условиях.

Сегодня Петерсон сделал свой выбор. Он молился, чтобы он был правильным.

Ахим смотрел на видеозапись Беннаби в камере: он сидел сгорбившись на стуле, его голова склонилась набок. Дознаватель сморщил нос и сказал:

— Максимум три часа. И вы узнаете все что хотите.

Он поднялся и вышел из кабинета, жестом поманив за собой своих товарищей-наемников.

Полковник посмотрел им в след, и мысленно чертыхнулся. Он уже слышал нечто похожее сегодня днем.


Как и опасался Петерсон, единственное что он услышал спустя три часа, это оглушительное тиканье часов, в своем кабинете. В полной тишине, казалось стрелки записались в барабанщики. Монотонно, секунда за секундой они отмеряли время, которое заканчивалось для всех — и для полковника, и для Ахима, и для Беннаби.

Жак ничего не сказал, несмотря на то, что его подвергли одному из самых ужасных методов экстремальной добычи информации — пыткам. Так как Ахим спешил, он решил сразу перейти к своему козырю. При водной пытке испытуемого переворачивают на спину и заливают воду в нос и рот, имитируя утопление. Это ужасающее зрелище... а также один из самых популярных видов пыток, поскольку не остается никаких долговременных физических доказательств — при условии, конечно, что жертва на самом деле не тонет (захлебывается), что иногда случается.

— Говори! — бушевал Ахим, пока помощники тащили Беннаби за ноги, вытаскивая его голову из большой ванны. Он задыхался и выплевывал воду из-под матерчатой маски, которую накинули на голову.

— Говори, тварь!

Жак фыркал и задыхался.

Где оружие. Кто за ним стоит? Скажи мне!

Тишина, только кашель и хрипы мужчины.

Затем ассистентам:

— Может еще раз?!

Он вернулся на доску, и резко поднял ноги пленника в воздух. Голова Жака снова опустилась в воду. Он судорожно дергал связанными за спиной руками, но это было бесполезным.

Как и пытка в целом. Несколько раз Беннаби терял сознание, но так ничего и не сказал.

Прошло четыре часа, потом шесть, потом восемь.

Вымокший, физически истощенный, Ахим посмотрел на часы. Был уже ранний вечер. До субботы, когда оружие будет развернуто, оставалось всего пять часов.

И он не узнал об этом ни единого факта. Он с трудом скрывал свое изумление. Он никогда не знал никого, кто продержался бы так долго. Это было удивительно само по себе. Но еще более значительным был тот факт, что Беннаби за все это время не проронил ни слова. Он стонал, задыхался, захлебывался, но ни одно английское, арабское или берберское слово не слетало с его губ.

На секунду зародились сомнения — а может он немой? И это испытание не больше чем фокус Петерсона.

Да, нет — невозможно. Ахим видел в каком сейчас состоянии полковник.

Испытуемые всегда умоляли, проклинали, лгали или предлагали частичную правду, чтобы заставить допрашивающих хотя бы на время приостановиться.

Но не Беннаби.

Тем интересней его сломать.

— Давайте повторим, водные процедуры! — приказал Ахим своим помощникам.

Затем, в 11 часов вечера, Ахим сел на стул в камере и уставился на Беннаби, который, задыхаясь, валялся на водяной доске. Дознаватель сказал своим помощникам:

— Достаточно.

— Мы уходим? — спросил один из помощников, тот что был африканцем.

— Нет, мой друг. Мы только начинаем.

Ахим вытерся белоснежным полотенцем. Затем он вышел в коридор за пределы камеры и открыл свой атташе-кейс. Он извлек большой скальпель и вернулся, плотно закрыв за собой дверь.

Бледные, покрасневшие глаза Беннаби уставились на оружие, пока Ахим шел вперед.

Объект откинулся в сторону, стараясь отползти как можно дальше.

Ахим улыбнулся и кивнул. Его помощники схватили Беннаби за плечи, один из них сильно схватил его за руку, лишив ее подвижности.

Ахим взял пальцы субъекта и наклонился вперед с острым скальпелем.

— Где оружие? — прорычал он. — Ты даже не представляешь, какую боль испытаешь, если не скажешь мне! Где оно? Кто стоит за нападением? Скажи мне, тварь!

Беннаби посмотрел ему в глаза. Он ничего не сказал.

Дознаватель пододвинул лезвие ближе. Оно едва коснулось указательного пальца Жака, и на коже проступила красная царапина, которая быстро стала растекаться. Осторонаточенный скальпель оставлял глубокий порез.

В этот момент дверь распахнулась.

— Стойте, — крикнул полковник Петерсон. — Выйдите в коридор! Мистер, Ахим.

Дознаватель сделал паузу и отступил назад. Он вытер пот со лба. Трое дознавателей вышли из камеры и присоединились к полковнику в коридоре.

— Я только что узнал из Вашингтона. Они выяснили, с кем Беннаби встречался в Тунисе. Они пришлют мне информацию через несколько минут. Я хочу, чтобы вы остановились, но задержались, пока мы не узнаем больше.

— Но мы почти завершили! Он готов говорить — я вижу это по глазам. Мы сломаем эту тварь!

— Не надо, крови.

— Вы боитесь испачкаться?

— Я не буду повторять, мистер Ахим.

Ахим колебался. С неохотой он убрал скальпель. Затем крупный мужчина уставился на видео экран, на котором было изображение Беннаби, сидящего в кресле, тяжело дышащего и смотрящего на них, прямо в камеру.

Дознаватель покачал головой.

— Ни слова. Он не сказал ни слова.


Суббота

В 2 часа ночи, в день, когда оружие должно было быть активировано, полковник Джим Петерсон был один. Он сидел в мягком кресле, в одном из офисов Реабилитационного центра, ожидая защищенного электронного письма о встрече в Тунисе. В нетерпении он ездил на кресле взад-вперед, периодически поглядывая на свои часы. Получив эти данные, они имели бы гораздо больше шансов убедить Беннаби дать им информацию.

— Давай же, давай, — призвал он всех богов времени, уставившись на свой компьютер.

Через мгновение компьютер подчинился. На экране замигал красный значок, сообщающий о том, что пришло новое сообщение.

Компьютер пикнул, и он открыл зашифрованное электронное письмо от худого человека из правительства, с которым он встречался в понедельник в его офисе, в Рестоне, штат Вирджиния.

"Полковник: Мы установили личности людей, с которыми встречался Беннаби. Но это не террористическая ячейка; это правозащитная группа. Humanity Now (Человечество сейчас) Мы перепроверили, и наши местные контакты уверены, что именно они стоят за оружием. Но мы следили за этой группой в течение многих лет и не имеем никаких, повторяю, никаких указаний на то, что это прикрытие для террористической организации. Прекратите все допросы, пока мы не узнаем больше. Спасибо за великолепную работу. Ждите дальнейших указаний.".


Петерсон нахмурился. Он знал "Человечество сейчас". Все считали ее законной организацией. Она исправно платила налоги, сдавала все декларации, и даже выпускала собственный информационный бюллетень. Несколько активистов выступали на радио и телевидение. Даже одна школьница из числа борцов за экологию, поддержала их акции и открыто выражала свое одобрение.

Боже мой, неужели все это было недоразумением? Неужели Беннаби встретился с группой по совершенно невинному поводу?

Что мы сделали? НЕТ! Что мы чуть не сделали?!


Он уже собирался позвонить в Вашингтон и узнать подробности, когда случайно взглянул на свой компьютер и увидел, что получил еще одно электронное письмо — от крупной американской газеты. Заголовок: Репортер просит дать комментарий перед публикацией.


Он открыл сообщение:

"Полковник. Я репортер из газеты "Нью-Йорк Дейли Геральд". Через несколько часов я отправлю прикрепленную к сообщению статью в свою газету. Она будет опубликована там и в сообществе с примерно сотней других газетах по всему миру. Я предоставляю вам возможность написать комментарий, если вы хотите, озвучить "свою" точку зрения. Я также отправил копии этой статьи в Белый дом, Центральное Разведывательное Управление и Пентагон, чтобы получить и их комментарии тоже. Это будет информационная бомба.".

О, Боже мой. Что это, черт возьми, такое?!

Дрожащими руками полковник открыл вложение и, к своему ужасу, прочел:

"РИМ, 22 мая Частная американская компания, связанная с правительством США, проводила незаконную операцию к югу от города с целью похищения, допроса и иногда пыток граждан других стран для получения от них информации. Объект или место, известное в военных кругах как "черный объект", принадлежит корпорации из Рестона, штат Вирджиния, под названием Intelligence Analysis Systems, в корпоративных документах которой в качестве основной цели указаны – консультации по вопросам государственной безопасности.

В итальянских деловых документах (декларациях) указано, что целью римского учреждения является физическая реабилитация, однако никаких необходимых государственных разрешений на медицинскую деятельность, либо работу с больными, пострадавшими или находящимися на лечении в отношении нее получено не было. Кроме того, в компании, которая принадлежит карибской дочерней компании IAS, не работает ни одного лицензированного специалиста по реабилитации. Сотрудниками компании являются граждане США и других стран, не являющихся гражданами Италии, и не имеющие опыта работы в области медицины, а в военных и охранных службах.

Описанная выше операция была проведена без какого-либо ведома итальянского правительства, и посол Италии в США заявил, что потребует полного объяснения причин проведения такой незаконной операции. В отношении возможного похищения, задержания и пыток, иностранного гражданина на территории этой псевдо-медицинской организации будет проведена проверка.

Итальянская земля. Официальные лица из Государственной полиции и Министерства юстиции также пообещали провести полное расследование. Прямой связи между правительством США и учреждением за пределами Рима не установлено. Но в течение последней недели наш репортер вел тщательное наблюдение за реабилитационным центром и заметил присутствие человека, идентифицированного как бывший полковник Джеймс Петерсон, президент IAS. Его регулярно видят в компании высокопоставленных чиновников Пентагона, ЦРУ и Белого дома в районе Вашингтона, округ Колумбия.".

Спутниковый телефон Петерсона начал звонить. Джеймс вздрогнул и отвел взгляд от экрана. Он предполагал, что звонит худой человек из Вашингтона. Или, может быть, его босс. Или, может быть, в Белый дом. В любом случае — дело плохо. Это если говорить мягко.

Определитель номера не работает на зашифрованных телефонах. Поэтому сказать откуда и кто звонит невозможно. Ну и черт с ним!

Его челюсть дрожала, но Петерсон проигнорировал телефон. Он продолжал читать статью.

"Об обнаружении объекта IAS в Риме стало известно на прошлой неделе по наводке Humanity Now, правозащитной группы, базирующейся в Северной Африке и давно выступающей против применения пыток и самого создания таким мест как "черный объект". Группа сообщила, что алжирского журналиста и блогера, законопослушного члена цивилизованного общества, собирались похитить в Алжире и перевезти на "черный объект" где-то в Европе.

В то же время правозащитная организация назвала репортеру имена нескольких человек, которых подозревают в том, что они ведут допросы и негласно работают в "черном объекте". Изучив публичные записи и различные проездные документы, было установлено, что несколько таких специалистов – два американских офицера и один наемный солдат, базирующийся в Африке, — отправились в Рим вскоре после похищения журналиста в Алжире. Что наводит на определенные выводы. Сопоставив все эти перемещения – мы можем спрогнозировать – что прямо сейчас в одном из ангаров "черного объекта" пытают, незаконно похищенного иностранца.

Репортерам удалось проследить за допрашивающими до реабилитационного центра, который, как потом выяснилось, по любопытному совпадению принадлежит IAS.".

Опустившись в кресло, Петерсон продолжал игнорировать звонящий телефон. Он мрачно усмехнулся, закрыв глаза.

Все это, вся история о террористах, об оружии, о Беннаби... все это было подстроено. Да, был "враг", но это была всего лишь правозащитная группа, которая вступила в сговор с профессором, чтобы разоблачить операцию на "черном объекте" перед прессой и всем миром. Обычная ловушка на живца. Элементарная подстава, известная сотню лет.

Петерсон все прекрасно понимал: Humanity Now, вероятно, следила за основными фигурантами, которых использовала IAS — Эндрю, Клэр, Ахимом и другими — в течение месяцев, если не лет. Группа и Беннаби, активист-правозащитник, сами подбросили историю об секретном оружии, чтобы организовать его похищение, а затем предупредили репортера Нью-Йоркской газеты, который бросился за историей всей жизни.


Вот поистине будет бомба. Рванет — мало не покажется!


Беннаби был всего лишь приманкой... и я на нее клюнул. Конечно, он все время молчал. Это была его работа. Заманить сюда как можно больше допрашиваемых и дать репортеру возможность проследить за ними, обнаружить объект и выяснить, кто за всем стоит. Лихо придумано. Слов нет.


Компьютер снова ожил. Новое сообщение с десятком вложений.

Полковник дрожащими пальцами открыл файл. Это оказалось несколько фотографий. На одних был белый фургон из операции по похищению. На других Клэр в мини-юбке, поднимающиеся по ступенькам их офиса, на другой фотографии сам полковник с Ахимом.

О, это плохо... это было ужасно. Это будет такой скандал, который может привести к падению правительства. Вернее его части. Может к смене руководства?! Отставки, разоблачения, падение рейтингов, национальное осуждение.

Это, безусловно, положит конец его карьере. И многих других. Вполне возможно, что это вообще положит конец процессу создания "черных объектов" или, по крайней мере, отбросит на годы назад. Он подумал о том, чтобы собрать всех сотрудников и сказать им, чтобы они уничтожили все уличающие бумаги и бежали.

Но зачем беспокоиться? — размышлял он. — Теперь уже слишком поздно. Уверен, что журналисты уже съезжаются к их штаб-квартире.

Петерсон решил, что ему ничего не остается делать, как смириться со своей участью. Хотя он еще может попытаться все исправить. Он позвонил охранникам и попросил их организовать перевод Жака Беннаби на родину. Как можно быстрей! Враг победил. И, как ни странно, Петерсон это уважал. Его обвели очень ловко. Конечно, схема стара как мир. Но сработало же. В ближайшие дни точнополетят головы.

— И убедитесь, что он прибудет невредимым.

— Да, сэр.

— И... накормите его пирожными.

— Пирожными?

— Да, он их любит.

Петерсон сидел, откинувшись на спинку кресла, мысленно слыша слова худого человека из Вашингтона.


Оружие... Оно может нанести "значительный" ущерб....

Только вот оружия не было. Все это было подделкой.

Однако, еще раз кисло усмехнувшись, Петерсон решил, что это не совсем так.

Оружие действительно существовало. Оно не было ни ядерным, ни химическим, ни взрывчатым, но в итоге оказалось гораздо эффективнее любого из них и действительно могло нанести значительный ущерб. Или как писали аналитики из глупого отчета — "высокая степень вероятности негативного воздействия".

Размышляя об отказе своего пленника говорить во время плена, размышляя также о разрушительных абзацах статьи репортера-международника, полковник пришел к выводу: оружие было.


И этим оружием было СЛОВО.

ПЕРЕВОД: Константин Хотимченко


Оглавление

  • Джеффри Дивер Оружие