КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Деревянный венец. Том 1 [Валерия Веденеева] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Глава 1

«Замечательно», — проговорил в голове Арона Прежний. — «Ты не только дал обещание сделать то, что удалось только однажды и только сильнейшему из богов ценой его жизни, но ты даже понятия не имеешь, с чего начать!»

Арон промолчал, оглядывая озеро. Проплешины все еще выделялись темным по сравнению с нормальным цветом поверхности, но лед над ними стал уже достаточно плотным, и морды тварей Хаоса сквозь него было не разглядеть.

«Или, братец, ты всерьез рассчитываешь, что созданная вами защита простоит до тех пор, пока Древо не закроет доступ тварям Хаоса к мирам? Так вот, не рассчитывай. Из того, что я увидел, ваша защита протянет не дольше десяти-пятнадцати лет. При большой удаче — ну лет двадцать».

«Как ты смог это просчитать?» — спросил Арон.

«Посмотрел, сколько силы у тебя ушло на закрытие одной червоточины, наложил на это их общее количество и добавил в задачу их глубину».

Что-то шевельнулось на периферии зрения Арона. Он резко развернулся — и уставился на бледно-зеленой росток, стремительно тянувшийся из голой земли у самого края озера, рядом с местом, где начиналась ледяная корка. У ростка было два крохотных листа, сложенных трубочкой, но чем выше росток поднимался, тем крупнее становились листья, развертываясь в свой полный размер.

— Что это такое? — очень тихо спросил Уррий. Арон бросил на него быстрый взгляд — Уррий выглядел серым, несчастным и смертельно уставшим.

— Не знаю, — Арон подошел к ростку и — словно что-то подтолкнуло его так сделать — опустился рядом с ним на колени. Протянул руку, но коснуться не посмел — росток одновременно и притягивал, и отталкивал его.

Уррий тоже подошел к ростку и опустился на землю с другой стороны от него. И тоже протянул руку.

Уже распустившиеся листья оторвались от ростка и закружились в воздухе.

Воспитанная за много лет осторожность должна была подсказать Арону не касаться странных предметов, непонятно почему появившихся в странном месте. Но он об этом даже не подумал. Вообще ни о чем не думал — просто наблюдал, как, кружась, сменяют друг друга в воздухе кончик листа и черешок, и как, наконец, лист оказывается на его ладони.

В памяти шевельнулось давнее воспоминание, некогда погребенное под толщей других, но несколько недель назад уже всплывавшее к поверхности.

Раннее детство.

Праматерь, которую он только что, впервые в жизни, увидел.

И ее странный дар — ледяной лист, растаявший в его горячей ладони.

Арон помнил форму того листа, помнил сеть его жилок — и тот ледяной лист один в один совпадал с листом, лежащим в его руке сейчас. Только этот лист не был ледяным и не должен был таять. Но растаял — и впитался в его кожу, не оставив никаких следов. Рядом изумленно втянул в себя воздух Уррий — он тоже смотрел на свою пустую ладонь.

— Что это может… — Арон не договорил. Небольшой росток, только что сбросивший им два своих первых листа, рванулся вверх с новой силой, вытягиваясь на глазах, выпуская из ствола все новые и новые ветки, распускающиеся листвой. Гладкая зеленая кора юного деревца темнела, сменяясь шероховатой серо-коричневой. Ствол расширялся, занимая все больше и больше места.

Арон встал, отступил на шаг, потом еще на несколько — ствол уже стал таким, что его было не обхватить и нескольким людям.

— Уррий, ты знаешь, что это значит? — спросил он подошедшего к нему змеиного бога.

— Наверное, Древо, — ответил тот неуверенно. — То есть, одно из отражений Древа.

— Почему оно здесь?

Уррий пожал плечами.

А отражение Древа продолжало расти. Вот оно достигло уровня самого высокого дерева, которое Арон когда-либо видел, вот превзошло его. А под землей и самую малость над ней ползли мощные узловатые корни.

* * *
Когда запечатывание червоточин забрало божественную Силу Уррия, боли Он не почувствовал, потому что одновременно с чешуей растворилось и Его духовное тело Змея. Сложно болеть тому, чего больше нет.

Все, что Уррий ощутил тогда, была растущая внутри пустота. И, пожалуй, боль была бы даже лучше. Пустота и тянула, и манила, и звала — в чем-то похоже на то, как прежде звала Его Пустыня. И если Уррий до сих пор не знал, что случилось бы, поддайся Он зову Пустыни тогда, Он прекрасно понимал, что случится, если Он поддастся зову пустоты. Через нее войдет Хаос, и то, чего не произошло, когда Он падал с Ветви Древа, произойдет сейчас.

И Уррий держался, тратя на это последние силы, — пока в ладонь Его человеческого тела не упал лист и не впитался. И не заполнил пустоту.

Нет, божественную Силу лист не вернул. И никакой новой Силы тоже не дал. Но зияющая язва в душе Уррия закрылась.

Отражение Древа продолжало расти. Оно бы уже задевало кроной облака, если бы на этом небе облака были. Уррий и Не-злой продолжали отступать перед расширяющимся стволом Древа — пока не оказалось, что почвы под ними больше нет, потому вся она превратилась в переплетенные корни, и они стоят уже на них.

А потом корни вздыбились, опрокидывая их — или нет, не корни. Сама реальность. Она вздыбилась и опрокинулась, закрутилась вокруг них воронкой, и человеческие глаза Уррия заболели от безумного калейдоскопа красок, а Его человеческое тело не могло вздохнуть из-за силы, давящей на грудь.

И все закончилось — так же резко и внезапно, как в прошлый раз, и многообразие и бесконечность красок сменились ровными, успокаивающими оттенками серого. А в центре этого серого стояла женская фигура, как обычно, не способная долго удержать свою материальность.

— Племянник, — Серая Госпожа сделала приветственный жест ладонью. — Я вижу, ты изменился. Вы оба изменились.

Уррий бы высказал Старшей все, что Он думал о ее задании, если бы в этот самый момент Его способность говорить не исчезла под волной вернувшейся человеческой магии. Ощущалось это примерно так же, как в те мгновения, когда Он, еще будучи Существом, впервые обрел к магии доступ.

Сила шла сплошным потоком — как река, прорвавшая плотину — и заполняла каждое свободное место внутри Уррия. Когда поток ослаб и Уррий вновь полностью овладел Собой, желание высказывать что-то Серой Госпоже прошло. Во-первых, толку от этого не было бы. А во-вторых, решение потратить Свою божественную Силу на закрытие червоточин Он принял сам, Она его не заставляла. Никто не заставлял. Он мог узнать, что требовалось, развернуться и уйти.

Но могла ли Серая Госпожа просчитать, каким будет его решение? Зная Его характер? Особенно после того, как Он пришел к ней за душой смертной?

— Вы выполнили мое задание? — спросила богиня Смерти. — Вы остановили распространение гнили?

— Остановили, но временно, — ответил Уррий. И, мысленно прикинув глубину червоточин и потраченную Силу, добавил: — У вас осталось от нескольких лет до нескольких десятилетий — что уж вы все там планируете за это время сделать… Свою часть уговора Я выполнил. Где моя Нисса?

На мгновение Уррию показалось, что Серая Госпожа хотела не то возразить, не то задать ему еще какой-то вопрос. Но нет, лишь махнула рукой куда-то вдаль, и в том направлении, на которое она показала, на горизонте появился силуэт. Двигался он намного быстрее, чем могло бы материальное тело. Вскоре стало понятно, что силуэт был человеческим, женским. Но Уррий не мог определить, была ли это Нисса, потому что чем ближе оказывалась темная фигура, тем более расплывчатыми становились ее очертания. Вот она оказалась совсем рядом — словно столб темно-серого тумана.

Туман заклубился, съеживаясь, собираясь в более плотную текстуру, принимая форму шара. И чем плотнее туман становился, тем светлее и ярче казался. Уррию отчего-то подумалось, что, не будь они в Сером Мире, шар казался бы заполнен алым огнем. Но здесь даже огонь казался бледно-серым.

Шар лег в ладонь Серой Госпожи, и она протянула его Уррию.

— Вот ее душа.

Уррий осторожно принял из ее руки драгоценную ношу. Пылающий шар обжигал кожу Его ладоней как настоящий огонь. Пламя билось, взлетая и опадая, будто пытаясь вырваться, будто испуганное сердце птицы, пойманной в силки.

— Это я, — сказал он торопливо. — Это же я, Уррий.

Пламя взметнулось еще выше, словно не поверив, потом опало и замерло, в это мгновение Уррий увидел внутри него лицо Ниссы. Тоже лишенное красок, как все здесь, но такое родное. Ее губы беззвучно шевельнулись, кажется, произнося его имя.

Глава 2

После бесцветного мира Серой Госпожи, после безумной яркости Хаоса и непредсказуемости слоев реальности Древа их родной мир показался Арону еще более родным и невероятно прекрасным. Таким же прекрасным, какой была вернувшаяся магия.

Серые Врата богини Смерти открылись на берегу рядом с гаванью, откуда несколько часов назад они отплыли на чьем-то корабле.

Но часов ли?

Арону вспомнились слова демона из храма Великой Триады о том, что в Сером Мире время течет иначе, и он огляделся по сторонам, надеясь понять, сколько на самом деле здесь прошло времени. Но ничего вокруг подсказок не давало. Стояло раннее утро — что было бы ожидаемо, если бы время текло в мире живых и за его пределами одинаково. Но это было утро следующего дня после того, как они отправились в путь, или же дней прошло куда больше?

Арон посмотрел в сторону Уррия, но спрашивать змеиного бога не стал — тот, получив душу Ниссы, почти перестал обращать внимание на все, что его окружало. А еще он перестал выглядеть серым и полумертвым от усталости…

До храма Великой Матери, где оставалось тело Ниссы, они дошли пешком. Город выглядел чуть менее пустым, чем в день их ухода, но люди казались такими же пугливыми, как и тогда, и норовили исчезнуть, едва заметив незнакомцев. То ли все они знали, как выглядит Уррий в его человеческом обличии, то сторонились чужаков на всякий случай.

* * *
Нести человеческую душу в ладонях было сложно — ее огонь, теперь, в мире живых, ставший алым, так и норовил разгореться ярче и вырваться у Уррия между пальцев. И Уррий очень боялся, что, если Он это позволит, огненные частицы, искры, потеряются, растаяв в воздухе, и это повредит душе. Он думал о том, чтобы спрятать душу Ниссы внутри Своего человеческого тела — чтобы сберечь все до единой искорки — но не решился. Вдруг это тоже повредит ей, но уже по-другому? Уррий никогда прежде не имел дел с такими вот, лишенными оболочек, душами смертных.

В храме Великой Матери, где они оставили тело Ниссы, ничего не изменилось. Магия Не-злого продолжала работать — ее тело было целым и почти невредимым, лишь с теми едва заметными, только начавшимися изменениями, которые Уррий уловил в первые минуты после ее смерти. Серая Госпожа уверяла Его, что, несмотря на все изменения, тело оживет, едва душа вновь войдет в него, но Уррий все равно опасался. Он бы и сам не смог сказать — чего именно. Чего-то непредвиденного… Он, честно сказать, уже очень устал от непредвиденных событий.

Уррий опустился на пол рядом с мертвым телом, поднес к нему огненный шар и развел ладони, позволив огню остаться на поверхности плоти. Несколько мгновений шар продолжал гореть на груди Ниссы, не опаляя ее, потом алый огонь растекся по всему телу и впитался в него. Исчез. Уррий затаил дыхание, слыша, как его сердца отбивают мгновения…

Нисса прерывисто вздохнула, шевельнулась, открыла глаза. Ее взгляд остановился на Уррии, она улыбнулась ему — мягко и сонно — и ее веки вновь закрылись. Потом, все так же не открывая глаз, она повернулась на бок, лицом к Уррию, подложила соединенные вместе ладони себе под голову, подтянула колени к животу — и продолжила спать.

— Мне кажется, она устала не меньше, чем мы, — негромко сказал Не-злой. — Это должно быть очень утомительно — умирать, воскресать… Позволь ей отдохнуть.

Уррий провел рукой над телом Ниссы — не касаясь, лишь считывая живые токи, начинающие медленно переплетаться над ее телом. Потом коснулся ладонью лба — тот был еще холодным, но уже не как у мертвеца, а как у немного замерзшего человека. Телу требовалось время, чтобы согреться.

— Мне нужно кое-что сказать Тебе, — продолжил Не-злой. — Пусть спит. Отойдем, не будем мешать.

Уррий с сожалением посмотрел на Ниссу — ему казалось, что Он мог бы часами любоваться тем, как она просто дышит — и кивнул.

Они остановились во дворе храма.

— Возможно, у Тебя есть шанс вернуть Себе божественную Силу, — сказал Не-злой.

Уррий моргнул. Еще одна неожиданность… Хотя неожиданность такого порядка Ему нравилась.

— Как?

— Тринадцать веков назад, когда Ты умер, — начал человек. — У Тебя тоже было три сердца. Одно из них несло в себе Твою суть, разум, душу — не знаю, как это назвать правильно. Именно это сердце проглотила Великая Мать, чтобы вновь зачать и родить Тебя. Но два других сердца, оставшиеся в мертвом теле, несли в себе Твою божественную Силу. И эта Сила перешла человеку, который от них вкусил.

— Кому… перешла? — только и смог спросить Уррий. Его прежняя Сила, Сила Тха-Оро, не была потеряна навсегда, как Он прежде думал? Он-то был уверен, что она растворилась в мире безвозвратно.

— Тринадцать веков назад его звали Атеро Яштассе. Теперь его знают под именем Вечного мага — или просто Вечного.

Яштассе… Яштассе… Эта фамилия показалась Уррию смутно знакомой, но где Он ее слышал, когда, при каких обстоятельствах? Нет, этого Он вспомнить не мог. А вытаскивать память Тха-Оро и опять полностью ее перетрясать не хотелось.

— Значит, теперь этот Атеро владеет Моей божественной Силой… И жив до сих пор, то есть прожил во много раз больше, чем отведено человеку…

— Есть шанс, — продолжил человек, — что Ты сумеешь забрать эту Силу назад, но только если Тебе удастся оказаться поблизости от Вечного.

— Просто… оказаться поблизости? — пожалуй, перетрясать память Тха-Оро все же придется — но только после того, как Уррий выслушает все, что планирует рассказать Ему человек.

— Да. Я знаю, что Вечный не хочет приближаться к Тебе, опасаясь потерять Силу. Но мне неизвестно оправданы его страхи или нет.

Вечный маг Атеро Яштассе… Он мог вкусить от сердец Тха-Оро только в одном случае — если он был среди Его убийц. По меркам смертных, маги, убившие Его, были очень сильны, они бы не допустили чужака до своих трофеев.

— Откуда тебе все это известно?

— Вечный сам мне рассказал… — а потом, не дожидаясь напрашивающегося вопроса о том, почему рассказал, Не-злой добавил: — Он рассказал это, когда объяснял, почему не может приблизиться к Тебе и почему это должен сделать я… Он хотел, чтобы я убил Тебя.

Уррий часто заморгал. На мгновение Ему пришло в голову, что Он ослышался — Он ведь был сейчас в человеческом теле, а тела людей несовершенны и могут воспринимать звуки неправильно.

— Убил… Меня… — повторил Он с запинкой.

— Вечный был уверен, что, когда память Тха-Оро вернется к Тебе, ты вновь попытаешься уничтожить человечество, — объяснил Не-злой. — Он хотел предотвратить это.

— А-а, — сказал Уррий, и после паузы добавил, — но ведь ты не пытался Меня убить…

— Я помнил Тебя как Существо, — по лицу человека скользнула легкая улыбка. — Я не верил, что то Существо, которое я знал, захочет уничтожить мир.

— А-а, — повторил Уррий, не зная, что еще сказать. — А почему ты не рассказал мне раньше об этом… Вечном? И… об остальном?

Лицо человека вновь стало серьезным.

— Потому что я должен был быть уверен. Когда Ты отдал Свою божественную Силу ради мира, я убедился, что Ты не превратишься в Разрушителя.

— А-а, — сказал Уррий в третий раз и замолчал, пытаясь уложить в мыслях все, что только что услышал.

Укладывалось плохо…

— Тогда, — сказал Он наконец после долгой паузы, во время которой Не-злой терпеливо ждал, — тогда… м-м… — Уррий огромным усилием воли задвинул все еще мельтешащие мысли и чувства дальше вглубь сознания и заставил Себя вернуться к главной теме разговора. — Этот Вечный, да? Где он? Как… как его можно найти?

Человек вздохнул.

— Вот этого я не знаю. Сейчас, с Твоей Силой, он самый могущественный маг в мире. Возможно даже, что его Сила равна Твоей Силе времен Тха-Оро, а значит, делает его почти богом. Он может перемещаться особыми Вратами в любое место столько раз, сколько хочет, и у него, похоже, как и у Тебя, нет резерва, который можно опустошить. Еще он бессмертен — или относительно бессмертен, тут я не уверен. Но он может существовать в виде бестелесной проекции, могущественного призрака, а может временно занимать тела любых людей — эти тела, правда, потом быстро умирают… И еще одно — Вечный безумен. У него бывают периоды просветления, и они могут длиться довольно долго, но также в любой момент могут смениться приступом безумия. А безумцы непредсказуемы.

Уррий поморщился, вспомнив о душе предателя, так и сидевшей где-то в самых глубинах Его сознания. Теперь, вернув память Тха-Оро, Уррий знал, что этот мерзкий вкус-запах-ощущение, который иногда исходил от души смертного, означал безумие. Разум предателя не смог вынести потерю тела и собственное заключение в темнице сознания. Разум у людей был странным и разным — у одних портился от малейшего напряжения, у других легко выдерживал такие испытания, которые сломили бы и бессмертного.

— Тогда как мы его найдем? Этого Вечного? — спросил Уррий, хмурясь.

— Мы его — скорее всего никак. А вот он нас, вернее меня — с легкостью. Видишь ли, он обязательно захочет узнать, почему мы оба все еще живы.

— Он хотел, чтобы ты убил Меня, но ты этого не сделал, — сказал Уррий. — Он будет зол на тебя?

— Думаю, он постарается меня убить, — ответил Не-злой. — И, если Ты не вмешаешься, у него это обязательно получится.

* * *
«Уверен, что это была хорошая идея? Вот так все выложить Змею?» — голос Прежнего звучал встревоженно.

«Он уже не Змей», — отозвался Арон, внимательно следя на Уррием. На последнюю фразу Арону он издал только долгое «О-о-о», после чего замолчал, сел, скрестив ноги, прямо на утоптанную землю двора, и явно глубоко задумался.

«Он родился Змеем, и он всегда будет Змеем», — отмахнулся от его отрицания Прежний. — «Небольшой несчастный случай с потерей чешуи его сути не изменят… Так все же, зачем ты ему рассказал?»

«А как, по-твоему, я должен был объяснить все, что знаю про Вечного?»

«Придумал бы что-нибудь. Если память мне не изменяет, ты отлично умеешь придумывать очень правдоподобные объяснения прямо на ходу».

«А потом бы Уррий узнал, что это ложь, а лжецов он не выносит. Нет, лучше уж небольшой риск сейчас… Ты лучше скажи — у тебя есть идеи, как нам выследить Вечного?

Возникло ощущение, будто Прежний поморщился.

«Единственная идея, которая у меня есть — и она мне очень не нравится — это использовать тебя, и мое тело, между прочим, в качестве наживки. Вечный появится, чтобы тебя убить, но тут же появится и Змей, и — ура, ура, — мы спасены от мести моего бывшего учителя».

«В твоем «ура» не хватает энтузиазма», — заметил Арон.

«Ну естественно», — мрачно отозвался Прежний. — «Потому что я ненавижу планы, в которых успех зависит от случая. А тут главная случайность — надеяться, что Вечный захочет сперва с тобой поговорить, спросить, почему Разрушитель жив и здоров, и ты при этом жив и здоров тоже. Потому что, как знать, не убьет ли тебя Вечный на расстоянии, едва заметит? А еще у этого плана есть второй недостаток — я понятия не имею, как скрыть Змея от магического чутья Вечного, чтобы он смог вовремя появиться. Я даже не уверен, что это в принципе возможно».

Глава 3

Амулет привел их на торговую площадь — ту самую, которую Альмар видел из окна камеры, — и там остановился, будто раздумывая.

— Порт. Нам нужно попасть в порт и попытаться угнать один из кораблей, — выдохнул Истен. — Других вариантов нет. Просто спрятаться где-нибудь в трюме не выйдет. У тебя уровень пяти камней, хозяева Гаджи перевернут весь город и осмотрят каждый корабль, каждую лодку, как только поймут, что ты сбежал. Ты слишком ценен.

Альмар кивнул и потянулся к амулету.

— Покажи нам самую краткую и безопасную дорогу в порт, — попросил его, как живого.

Клубок встрепенулся, крутанулся вокруг своей оси, а потом покатил по каменной мостовой. Несмотря на глубокую ночь, в городе было светло — мало того, что в небе сияла полная луна, еще светили и фонари. Они дорогу видели отлично — и так же отлично на дороге могли увидеть их. Если им встретится ночной патруль, будет сложно объяснить, почему они, забрызганные кровью, бегут куда-то за катящимся клубком.

Клубок вел их дальше и дальше. С торговой площади они завернули в какой-то узкий переулок, потом еще в один, потом долго бежали вдоль узкого канала, потом опять свернули в узкую улочку со слепыми стенами домов. Повороты, повороты, повороты. Истен быстро потерял даже отдаленное представление о том, в каком направлении они бегут.

Дома становились все более неприглядными и приземистыми. Вместо трех-четырехэтажных зданий им встречались теперь глинобитные хижины, давно не беленные и обветшалые.

А потом они выскочили на открытое пространство и разом, будто по команде, остановились. Амулет вывел их не к порту. Амулет вывел их туда, где город граничил с пустыней. Даже не так — с Пустыней.

— Нет! — Альмар наклонился и подхватил клубок с земли, глядя на него, будто на разумное существо. — Ты не понял. Нам нужно в порт. Нам нужно сбежать отсюда.

Клубок дернулся в его ладонях и скатился вниз быстрее, чем Альмар успел его поймать. Покатился по притоптанной земле дальше, пока не ткнулся в стену, за которой и начиналась Пустыня. Замер там на мгновение, а потом начал вкручиваться внутрь стены так, как прежде делал это с магическим барьером. Альмар, похоже, не понимая, как его амулет мог так оплошать, кинулся следом — и провалился сквозь стену. Она будто на мгновение потеряла материальность, чтобы его поглотить.

Истен огляделся по сторонам.

Остаться и одному, в незнакомом враждебном городе, искать порт, небольшой корабль или лодку, перед тем неведомым образом одолев всех магов, стоящих на страже — это было бы безумной затеей. Самоубийственной.

Идти следом за амулетом и Альмаром в Пустыню тоже попахивало самоубийством, но тут был хотя бы крохотный шанс. В конец концов, если уж он погибнет, то погибнет свободным человеком, а не сгниет заживо в трюме альдемарских галер.

Камень стены поддался под ладонями так, будто это был кисель, лишь внешне выглядевший как камень, и, сделав два шага сквозь него, Истен оказался на той стороне стены. За городом.

Пустыня тут начиналась не сразу. Сперва, где-то на три мили, тянулась каменистая земля с колючей растительностью и даже, кое-где, островками рощ. А вот потом, дальше, уже вздымались барханы песка. И уходили до горизонта.

Единственная пустыня, в которой не жили люди.

Единственная пустыня, в которой не было оазисов.

Возможно, самое гиблое место на земле.

Но амулет Альмара так и продолжал катиться в ее направлении.

— Слушай, может, твой амулет повредился, когда проходил через тот огненный барьер? — спросил Истен мальчика.

Альмар неопределенно пожал плечами.

— Не знаю. А так бывает?

— Ну, — Истен задумался всерьез. Бывало, конечно, всякое, но чтобы амулет, показывающий дорогу, решил привести хозяина к гибели — такого он припомнить не мог. — Откуда он вообще у тебя?

— Подарок. От друга.

— О. А этот друг не объяснил, может ли амулет сломаться?

— Нет, она не успела, — Альмар больше не бежал за клубком. Теперь он шел медленно, сильно хмурясь, и очень часто переводил взгляд вдаль, на пустыню. — Только сказала, что сама его сделала. Может… может быть что-то перепутала.

— Сама? И сколько же ей лет?

— Ну, не знаю. Может семь или восемь. Или даже девять. Она не говорила.

Семь или восемь? Или даже девять?

Создание псевдо-разумного амулета требовало не менее седьмого уровня Силы, отличных теоретических знаний и опыта, и даже у мага, обладавшего всем этим, отнимало приличное количество сил и времени. Никакой ребенок, даже трижды гениальный и сверх меры одаренный, не смог бы такой амулет создать… Скорее всего, таинственная подруга Альмара стащила амулет у родителей, а ему похвасталась, будто сделала сама.

— Он не так раньше работал, — продолжал говорить Альмар. — Он только умел медленно ползать и еще мог заставить кого-нибудь споткнуться. Я, правда, очень надеялся, что амулет сможет открыть нам дверь, но не был полностью уверен. И я не представлял, что он может сам убивать — как тех охранников.

Истен моргнул. В памяти закопошились смутные воспоминания. Когда-то где-то он уже читал или слышал о подобных амулетах. Да, точно. Магистр Ковель однажды вскользь упоминал о подобном.

— Изменяющиеся свойства, — произнес он вслух. — Рост способностей. Усиление потенциала… Альмар, скажи, а когда ты использовал амулет в последний раз, когда он, как ты говоришь, мало что умел. Тогда не произошло ли чьей-нибудь насильственной смерти вблизи амулета? Не попала ли на него кровь умирающего?

— Да, — Альмар замедлил шаг еще сильнее. — Да, так и было. Я уб… Один человек тогда умер.

— Существуют амулеты, чья сила возрастает со смертью врагов их хозяина, — негромко сказал Истен, вспоминая. — Такие амулеты традиционно посвящены неблагим богам.

Альмар сглотнул.

— Вот как… Но это значит, что сейчас амулет должен стать еще сильнее?

— Да, верно.

— Но он не станет потом опасным? В смысле, для меня… для нас?

Истен пожал плечами.

— Меня не обучали созданию амулетов. Я об этом-то узнал случайно.

Альмар вдруг, будто услышав что-то, резко развернулся. Истен последовал его примеру и увидел — там, за стеной, над городом, поднимался в небо огромный белый цветок, похожий на орхидею. Все выше, выше, и рассыпался на тысячи голубоватых искр. Потом, с мгновенным запозданием, долетел звук, похожий на звук разбившегося хрусталя.

— Это ведь не праздничный фейерверк? — спросил Альмар.

— Точно не он. — Насколько Истен знал, на юге любили язык цветов, только использовали их вовсе не в романтических целях. Он не помнил, что обозначала орхидея, но догадывался, что это как-то связано с их побегом.

— Они знают, что мы сбежали, — уверенно произнес Альмар, явно подумавший о том же.

Амулет, который замедлил движение, когда люди стали идти тише, несколько раз подпрыгнул на месте, крутанулся, будто говоря — «Ну же! Хватит разговоров! Спешите за мной!» — и вновь бодро покатился дальше, к одной из небольших рощ, видневшихся впереди. Альмар, возмущенно вскрикнув, побежал за амулетом, Истен последовал за ним.

Роща состояла из густо растущих, незнакомого ему вида, деревьев с треугольными вытянутыми листьями. Между листьями на длинных плодоножках свисали гроздьями мелкие желтые ягоды. Так далеко на юг зима не приходила, и местные деревья даже не подозревали, что их северные собратья уже давно сбросили листву в ожидании морозов.

Они прошли уже довольно далеко вглубь рощи. Если бы кто-нибудь посмотрел сейчас в их сторону с городской стены, то уже ничего бы не заметил.

— У амулета, наверное, есть какой-то план, — принялся вслух рассуждать Альмар, глядя на клубок, замерший на берегу небольшого ручья, вытекавшего из бьющего тут же источника. — Ведь так? Иначе бы он нас сюда не привел.

Истен в ответ лишь пожал плечами. Такие амулеты называли «псевдо-разумными», но он не знал, что это означало на практике. Мог ли у неживого амулета в принципе быть «план»?

— Переждем тут до следующей ночи, — сказал он, поглядев на небо, которое выглядело уже не таким черным. — Днем на открытом месте нас точно заметят…

— Ой! Куда? — Альмар кинулся за клубком, который неожиданно перескочил через ручей и покатился куда-то дальше, в рощу, но шагов через двадцать остановился, замерев у плотного кустарника. — Ого!

— Что там? — Истен подошел ближе и растерянно уставился на находку Альмара. У корней кустов, под прикрытием их нижних веток, лежало несколько битком набитых заплечных мешков.

— Подожди! Это может быть…

Но Альмар уже развязал завязки горловину ближайшего мешка и вытащил оттуда сперва головку сыра, потом несколько лепешек и большую флягу с водой.

— Кто бы это ни оставил, он обязательно вернется за своими вещами, — мрачно заметил Истен.

— Уже вернулся, — произнес за спиной знакомый голос. Истен резко развернулся и в рассветном свете увидел столь же знакомое лицо.

— Эрига! — радостно воскликнул Альмар, вскакивая на ноги и бросаясь к ледяной жрице в объятия, которые та охотно раскрыла. Потом, все еще обнимая ее, повернул к Истену улыбающееся лицо.

— Истен, это Эрига ар-Вессиан, троюродная сестра мамы. Я тебе рассказывал, это у нее в долине Ферана мы гостили каждое лето.

Истен неловко кивнул, растерянно глядя на лицо той, которую он прекрасно помнил под именем Эриги Тонгил.

Глава 4

— Как ты здесь оказалась? — спросил Альмар, не выказывая никакого желания отпустить Эригу. Истен мог его понять — после всех злоключений, которые ребенок пережил, ему явно хотелось как можно крепче держаться за единственного человека, который напоминал ему о доме. Ну и, помимо этого, Эрига была очень хороша собой, Истен бы сам не отказался от ее объятий — жаль, что их ему никто не предлагал…

— Я здесь по делам богини, — отозвалась Эрига на вопрос Альмара.

— А-а, — понимающе протянул мальчик, но выражение его лица тут же изменилось, и он бросил быстрый встревоженный взгляд в сторону Истена. — Эрига, а…

— Все в порядке, — сказала та легко. — Тебе не нужно хранить наш секрет, твой спутник уже знает, что я жрица.

Истен открыл было рот — задать напрашивающийся вопрос о том, какое же из ее имен настоящее — но натолкнулся на предупреждающий взгляд Эриги. «Молчи», — говорил этот взгляд. И Истен прикусил язык. Ссориться с жрецами было так же неблагоразумно, как и ссориться с магами, простое любопытство того не стоило.

* * *
Солнце стояло в зените. Альмар, наевшийся припасов жрицы и, кажется, полностью довольный жизнью, крепко спал, положив голову ей на колени, а Эрига с материнской нежностью гладила его по голове. Истен сидел рядом и пытался не завидовать. Вот если бы вместо Альмара на ее коленях лежал он…

— У тебя ведь есть вопросы, — негромко сказала Эрига. — Мальчик спит, спрашивай.

— Кто ты на самом деле? — немедленно спросил Истен. — Какое из твоих имен настоящее?

— Оба, — Эрига чуть улыбнулась. — По законам империи я действительно Эрига ар-Вессиан, старый тар Вессиан удочерил меня по всем правилам. Ну а по рождению я Эрига Тонгил и именно так меня знают и зовут на Севере.

— Но зачем жрице Ледяной богини имперское имя?

Эрига улыбнулась шире.

— Во время нашего совместного путешествия мне показалось, что ты умен. Как ты думаешь, зачем жрице Ледяной богине имперское имя?

Насколько Истен понимал — и насколько он помнил ситуацию в империи — главными словами в этом вопросе были «жрице Ледяной богини».

— Когда тар Вессиан удочерил тебя?

— Почти одиннадцать лет назад, — тут же ответила она.

Одиннадцать лет… Да, похоже, Истен не ошибся в своем предположении.

— Одиннадцать лет назад в империи Террун построили самый первый храм, посвященный богине Льда, — сказал он негромко. — Тот храм был совсем небольшим и по убранству очень скромным. На его появление мало кто обратил внимание, но за первым храмом последовали другие, а сейчас подобные храмы, уже величественные и богатые, стоят в каждом крупном городе империи. Причем, что странно, часть Светлых магов отнеслась к этому более чем доброжелательно, хотя богиня Льда… Прости, Эрига, но ты и сама прекрасно знаешь, что твоя богиня не относится к Благим Богам.

— Моей богине нет дела до деления богов на Благих и Неблагих, — спокойно отозвалась та. — Это выдумки людей.

— Ну, к Неблагим богиня Льда тоже не относится, — пробормотал Истен. Насколько ему было известно, богиня Льда стояла в стороне как от Света, так и от Тьмы. А еще Истену вспомнился сейчас один давний разговор с верховным жрецом Солнечного и странная неохота, с которой тот упоминал Ледяную богиню. Даже, пожалуй, неловкость. По отношению к Неблагим Богам никакой подобной неловкости жрец не выказывал. Более того, жрецы Солнечного никогда не пытались открыто мешать жрицам Ледяной. А вот жрецы Гиты мешали. Пожалуй, это было одним из тех немногих случаев, когда отношение к чему-либо у Верховного Светлого бога и его дочери отличалось.

— Ты взяла себе благородное имперское имя, чтобы иметь возможность без препятствий строить храмы для своей богини, — продолжил Истен. — Вести к ней новых прихожан. Я прав?

— Как я и сказала, ты умен.

— Но зачем тебе Альмар? Зачем тебе притворятся троюродной сестрой его матери?

— Почему я не могу на самом деле быть ей родней?

— Потому что семейство ар-Веспиан никогда не роднилось с северянами!

Взгляд Эриги стал очень долгим и очень задумчивым, и Истен с запозданием подумал, что, кажется, ему стоило придержать язык за зубами. Ну хотела Эрига притворяться родней Альмару, ну и пусть бы…

Пауза длилась и длилась. Потом жрица тихонько хмыкнула.

— Ар-Веспиан, значит?

И до Истена с запозданием дошло, что он только что назвал настоящее имя матери Альмара, которое она так долго скрывала… А еще он, кажется, разгадал загадку того, как дочь разорившегося нобиля сумела достать средства, чтобы подделать бумаги, что за магию для этого призвала. Ведь вместо магии вполне могла работать и сила одной богини — вернее, старшей жрицы этой богини…

— Это ты помогла Тери ар-Веспиан сменить имя, подделать бумаги в архивах и создать лжесвидетельства, представившие ее как Тери ар-Вессиан, — сказал он, даже не пытаясь заставить свой вывод прозвучать как вопрос. — Ты помогла Тери ар-Веспиан выйти замуж за тара Мэлгона… Но зачем?

— Раз уж ты так глубоко копаешь, то подумай и об этом. Зачем? — негромко предложила Эрига, продолжая гладить Альмара по темным волосам, которые она до того, как он уснул, расчесывала своей щеткой. Так ласково. Так по-матерински…

— Дело в мальчике, — сказал Истен медленно. — Он прямой потомок Первого Императора и по матери, и по отцу. У него сильнейший магический потенциал. Ты… или же другие жрицы Ледяной богини, вы вместе каким-то образом определили, что у Тери родится ребенок с высочайшим уровнем Силы. Вы планировали посадить на императорский престол своего человека, человека, имеющего на него законные притязания, владеющего магией и при этом верного вам. Верного тебе!

Эрига тихо рассмеялась.

— Твой разум просто заточен под то, чтобы видеть и распутывать интриги — даже там, где их нет. Вспомни, десять лет назад, когда Тери выходила замуж за тара Мэлгона, правящая династия Коггир крепко стояла на ногах, и берегли ее бессмертные сихха. Так шло из века в век и так должно было продолжаться еще много поколений. Хотя Серая Госпожа давно разочаровалась в императорской династии, она не требовала возвращения подаренных ею сихха. О каких притязаниях на престол можно было говорить в той ситуации? Нет, все куда проще… или же сложнее.

Она ненадолго замолчала, потом продолжила.

— Истен, что ты знаешь о старших жрицах богини Льда?

— Ну… немного.

Эрига на его ответ кивнула.

— Неудивительно. О нас мало знают не только имперцы, но даже те северяне, которые не входят в наш клан. Видишь ли, Истен, испокон веков богиня дает нам силу, красоту, здоровье, долгую молодость. Дарует нам чудесных дочерей. Но у нас никогда не рождаются сыновья… Не рождаются, но все же они у нас есть.

— Ты… собираешься усыновить Альмара? — спросил Истен неуверенно.

— Можно сказать и так… хотя это не совсем верно. Он уже мой сын — сын в той же мере, в какой он сын Тери. Еще до его рождения она пообещала отдать мне своего первенца мужского пола. Пообещала перед ликом Ледяной богини. Тери родила Альмара для меня.

— И… мальчик знает?

— Не напрямую, нет. И я прошу тебя не говорить ему об этом. Когда придет время, мы с Тери скажем ему сами.

— Да, конечно, — пробормотал Истен. — Но… не слишком ли рано ты задумалась об усыновлении? Сколько лет тебе было, когда Альмар родился?

— Мне было тогда пятнадцать, — ответила Эрига. — Возможно, это и рано. Зато, когда богиня дарует мне дочерей, у них уже будет старший брат и защитник.

Глава 5

Какое-то время они оба молчали.

Истен смотрел на спящего Альмара, пытаясь представить, что из того вырастет — с его магическим потенциалом, с жрицей Богини Льда в роли приемной матери, и с тем, как тар Мэлгон и жрецы Солнечного сделали все, чтобы оттолкнуть мальчика от Света. Каким он будет? Если выживет, конечно…

Мысль о выживании зацепилась за другую и Истен кое-что вспомнил.

— Почему ты оказалась здесь одна? Где твой телохранитель? — спросил он.

— Я отправила Гетаса в город, — отозвалась Эрига. — На южной окраине живет маг, который мне должен. Гетас приведет сюда мага, а тот откроет нам Врата.

— Врата куда? В империю? — при этом известии в Истене моментально ожили две противоположных силы: чувство долга и стремление остаться в живых.

Долг заявил, что он обязан сообщить Совету Светлых магов о пробуждении Тха-Оро и об Изнанке, живущей внутри Тонгила. В том, что его выслушают и все, им сказанное, примут во внимание, Истен был уверен, но вот что с ним случится потом…

Стремление остаться в живых возразило, что новость о пробуждении Тха-Оро, конечно, важная и срочная, но Светлые маги должны быть в курсе и без него, все же в Совете заседают не дураки. А про Изнанку он может сообщить и письмом — к тому времени, как оно дойдет, ситуация со Змеиным Богом как раз и разрешится — в ту или иную сторону. И если сторона окажется неправильной, то в разрушенной стране немногим выжившим будет не до Изнанки — хотя бы потому, что они уже ничего не смогут с ней поделать.

— Нет, не в империю, — жрица покачала головой. — Там для Альмара небезопасно.

Мальчик рассказал ей краткую историю своих злоключений, которая полностью совпадала с тем, что он прежде говорил Истену, разве что подробностей того, как отец едва не убил его в храме Солнечного, было больше. Все остальное уложилось в несколько фраз — через случайные Врата попал к кочевникам, жил у них, пришли наемники, увидели у него Темный Дар, похитили, магией перебросили сюда…

Прежде у Истена были другие заботы, но теперь, слушая рассказ Альмара во второй раз, он решил, что мальчик явно что-то не договаривает. Даже, пожалуй, многое не договаривает. Как получилось, что не терпящие чужаков кочевники приняли имперца? Или вот наемники? Как они оказались в Великой Степи зимой, во время ядовитых бурь, как выжили?..

Но Эрига рассказ Альмара приняла за чистую монету — или же сделала вид, что приняла, — и Истен, подумав, решил, что тоже не будет докапываться до странностей. Все равно напрямую его это не касалось.

— Если не империя, тогда куда? — спросил он жрицу.

— На Север, на один из наших островов. Для ребенка там будет безопасно… да и для тебя тоже.

Истен молча кивнул, а его чувство долга и стремление выжить прекратили спор, ставший бессмысленным. Север? Пусть будет Север. Письмо он сможет послать и оттуда.

В роще было хорошо. Палящее солнце не проникало сквозь переплетение ветвей, давая лишь приятное тепло, а не жар, дул слабый ветер. Пожалуй, стоило последовать примеру Альмара и немного поспать…

— Истен, вставай! Вставай же!

Истен с трудом вынырнул из глубокого сна, ошалело потряс головой, пытаясь понять, что случилось. Проспал он, похоже, целый день, потому что сумерки уже сгущались. Разбудившая его Эрига стояла неподалеку, положив руку на плечо уже проснувшегося Альмара, и они оба встревоженно глядели на небо.

— Что случилось? — причину тревоги Истен пока не видел.

— Божественное явление, — отозвалась жрица. — В ваших, имперских, понятиях неблагое божественное явление.

— То есть кто-то из Неблагих богов явился на землю во плоти?! — Истен попытался вспомнить, когда в последний раз происходило подобное. Кажется, когда он был еще ребенком, при праздновании Аксиса, Дня Смерти. Впоследствии отец говорил, что тот Аксис, на удивление, обошелся без больших разрушений… Но сейчас — кому из бессмертных взбрело в голову…

А потом Истен понял — и тут же подумал, что лучше бы не понимал.

Тха-Оро? Разрушитель все-таки вернулся?

— Вот опять! — воскликнул Альмар. — Слышите?

Истен уже был готов сказать, что ничего не слышит, когда его уши уловили звук. Такой звук можно услышать где-нибудь в песках во время сильного ветра, который поднимает мириады песчинок, пересыпая их. Вот только сильного ветра не было. Даже тот слабый ветерок, который дул с утра, стих.

Тишина, тишина, а потом опять — будто целая гора песка осыпалась вниз, в этот раз уже ближе. Теперь Истен четко слышал, что звук доносится со стороны пустыни. Но ведь ветра нет…

Истен кинулся туда, где роща заканчивалась, гранича с краем пустыни, но за последними рядами деревьев замедлил шаг и на открытое место выходить не стал. Ни к чему — все было видно и без того. Да и привлекать внимание к себе не хотелось…

Пустыня шла.

Барханы песков двигались сами по себе, не нуждаясь в ветре. Будто бы там, под песчаными горами, скрывались невидимые механизмы, передвигающие их. Или некие живые существа. Или же пустыню оживила магия.

Хотя, скорее всего, именно то неблагое божественное явление и заставило двигаться Пустыню.

Истен обернулся, собираясь отойти вглубь рощи. Деревья давали чувство защищенности, хотя он понимал, что это иллюзия: пустыня Аннуш с легкостью поглощала гарнизоны, охраняемые боевыми магами, что ей какая-то роща? Обернулся, но остался стоять, потому что Эрига с Альмаром, оказывается, последовали за ним. Глаза мальчика были изумленно распахнуты, а вот Эрига удивленной не выглядела. Скорее у нее был такой вид, будто сбылись ее худшие опасения.

— Это не просто наступление Пустыни, — сказала она негромко. — Вон там, вдали, белые точки на дальних барханах. Это Пустынники.

Истен присмотрелся.

— Их… их тысячи. Я не слышал, чтобы они где-то появлялись в таком количестве.

— Они и не появлялись. Их видели, самое больше, несколько десятков за раз.

— Кто такие Пустынники? — подал голос Альмар. Истен хотел ответить, но Эрига опередила.

— Потомки Змея Разрушителя. Рождены после его смерти из его божественной крови.

— Что? — воскликнул Истен, перебив Альмара, который тоже собирался что-то спросить. — К-какие еще потомки? Что ты такое говоришь? Они — порождение Пустыни! Причем тут Разрушитель?!

Эрига посмотрела на него чуть раздраженно.

— Это тайные жреческие знания. Вернее… это были тайные жреческие знания, теперь эти тайны уже не имеют значения… Естественно, ты, как и все остальные миряне, считал Пустынников порождениями Пустыни и даже не задумывался о деталях.

— Почему? В смысле, почему тайны не имеют значения? — отчего-то это прозвучало более угрожающе, чем даже известие о том, что страшные Пустынники — потомки еще более страшного бога.

— Потому что скоро об этом узнают все, — отозвалась Эрига, не отводя взгляда от двигающихся барханов песка, на вершинах которых появлялось все больше и большебелых точек. — Потому что, судя по всему, сегодня Пустынники уничтожат город Гаджи.

— Уничтожат? — повторил Истен, и обернулся, будто бы мог сквозь деревья увидеть городские стены. Особых причин любить цитадель рабовладельцев у него не было, но мысль о гибели целого города ужаснула… А через мгновение пришла другая мысль, которая ужаснула куда больше — их роща находилась прямо на пути Пустыни, а значит, они погибнут раньше, чем город.

— Тот маг, которого должен привести твой охранник, он ведь не придет, не успеет. Или же не захочет рисковать — Пустынники опасны для магов еще больше, чем для обычных людей, — сказал Истен безнадежно и не удивился, когда Эрига промолчала.

В свое время Истен читал немало секретных докладов о том, как действуют Пустынники на магов, даже на самых сильных. Влияние на мысли, подавление воли, ослабление способностей. Шпионы империи Террун постарались на славу, собирая информацию о том, как гибли маги пограничных с Пустыней форпостов. Причина такого интереса была проста — аналитики империи вывели с почти стопроцентной вероятностью, что, как только Пустыня поглотит все города-Колонны, она двинется на империю Террун.

— Мы находимся не в простой роще, — после долгой паузы сказала Эрига. — Все деревья здесь посажены руками Дочерей Земли.

— То есть…

— Пустынники и Богиня Земли заключили что-то вроде перемирия. Пустыня обогнет нашу рощу… надеюсь, — Эрига замолчала, потом начала говорить что-то еще, но Истен уже не смог разобрать ее слов — поднявшийся гул заглушил все звуки. И шел этот гул со стороны Пустыни. Потом он стих, а от дальних барханов оторвалось несколько белых точек, взмыло в воздух и понеслось вперед, в их направлении.

— Что это такое?

На лице Эриги впервые за весь день отразилась неуверенность.

— Не знаю…

По мере приближения точки увеличивались в размерах. Истен ожидал увидеть что-то, похожее на птиц, но нет, формой крыльев существа больше напоминали летучих мышей. Когда они подлетели еще ближе, стало понятно, что их морды напоминают морды песчаных варанов, только более вытянутые и зубастые. Хвосты у них оказались тонкие и длинные, на конце похожие на зазубренный наконечник копья.

— Вот зачем им чужая магия, — прошептала Эрига, и Истен вспомнил: в донесениях шпионов говорилось, что Пустынники не просто убивают человеческих магов, а забирают у них Силу.

— Эти существа созданы магией? — спросил он.

Эрига кивнула.

— Да. Это химероиды.

— И что это значит для нас?

— Ничего, — она пожала плечами. — Для нас важно только то, длится ли до сих пор перемирие между Великой Матерью и Пустынниками. Если да, то этот день мы переживем.

— А если… — Истен запнулся, искоса взглянул на Альмара, не зная, как сказать то, что хотел, не нарушая клятвы, данной Ледяной богине. Альмар не спускался вместе с отрядом в иной мир по открытому Эригой проходу, и, по условиям клятвы, при нем о том путешествии упоминать было нельзя. Подумав, Истен поднял левую руку и пальцем правой провел по своему левому запястью, точно по тому месту, где не так давно разгладился шрам от клятвы.

— А, ты об этом. Нет, Пустыня слишком близко, она не даст нам ускользнуть, — Эрига вздохнула.

Иными словами, здесь, из-за близости Пустыни, открыть переход в другой мир было невозможно.

Химероиды пролетели над рощей, не обратив на людей внимания, и скрылись из вида. Истен вновь посмотрел на надвигающуюся Пустыню, ближайшие волны песка которой были уже совсем рядом с рощей. Они поднимались стеной, будто морские волны при сильнейшем шторме, и своим поведением совсем не походили на песчаные барханы. Эта стена все росла и росла, и сейчас нависла над рощей, оказавшись выше верхушек деревьев.

Если она опрокинется, то похоронит их под собой.

Если она опрокинется, то Истен надеялся только на то, что тяжесть песка моментально сломает ему шею, и он не останется умирать от нехватки воздуха, погребенный заживо.

***

Альмар в одной руке судорожно сжал амулет Ниты, а второй вцепился в ладонь Эриги. Это был детский испуганный жест, но сейчас ему было все равно. Сейчас, под этой песчаной махиной, нависшей над их головами, он ощущал себя слишком маленьким и испуганным, чтобы пытаться казаться взрослым.

Стена надвинулась вплотную — и разделилась на две части. Будто волна, рассеченная острым носом судна. Разделилась, и песок потек, обходя рощу.

Альмар облизал пересохшие губы и только со второй попытки сумел задать вопрос:

— Обошлось?

Эрига чуть крепче сжала его ладонь.

— Увидим.

Песок тек и тек, и казалось, будто их роща попала на дно глубокого каньона, и только небольшой кусок неба виднелся над головой.

Амулет Ниты в руке Альмара вдруг дернулся так сильно, что Альмар, не ожидавший этого, разжал пальцы. Клубок упал на землю и закружился на месте. Будто он хотел куда-то катиться, но не мог определить направление. Альмар наклонился за ним, пытаясь поймать, но клубок не дался. Амулет никогда прежде не вел себя так.

Альмар нырнул к земле и таки ухватил магическую веревку за хвост, стиснул пальцы изо всех сил, чтобы она не вырвалась. И, отвлекшись, не сразу осознал, что что-то изменилось.

Веревка в его руке один раз дернулась и тут же обвисла с таким видом, будто хотела сказать: «Я сделала все, что могла».

Альмар выпрямился и застыл, тут же забыв о своем амулете. Перед ним, всего в паре шагов, стоял человек. Самый обычный, внешностью и одеждой напомнивший стражников в тюрьме Гаджи для рабов.

Альмар попятился, одновременно начиная вытаскивать из ножен клинок. Про свою магию он отчего-то сейчас напрочь забыл. Но человек смотрел не на него, а куда-то поверх его головы. На Эригу.

— Ты ледяная жрица, — сказал, обращаясь к ней, чужак. — Мы тебя искали. Ты нужна нам.

Альмар услышал шаги Эриги, через мгновение ее руки легли ему на плечи, и она затолкнула его себе за спину. Но Альмар тут же сделал шаг в сторону, чтобы продолжать видеть, что происходит.

— Кто вы такие? — холодно спросила жрица.

Внешность чужака на мгновение пошла рябью, и перед ними оказалось существо, размером и формой напоминающее человека, но при этом полностью покрытое белым мехом. Только блестели черные бусины глаз и среди меха можно было уловить намек на безгубый рот. Прежде таких существ Альмар не видел.

— Зачем я нужна Пустынникам? — Эрига вопрос перефразировала, но тон его ничуть не смягчился.

— Мы говорим с богами, но они нас не слышат. Нам нужны посредники. Ты пойдешь с нами.

— А если нет?

Пустынник посмотрел на Альмара, выглядывающего из-за Эриги, потом перевел взгляд на Истена, стоявшего в стороне.

— Тогда мы убьем всех вас.

— И нарушите перемирие с Великой Матерью?

— Нет, не нарушим. Мы не тронем рощу, мы просто убьем вас.

Альмар сглотнул. Отчего-то он сразу и безоговорочно поверил, что у Пустынников получится это сделать без труда.

— А если я пойду с вами? — уточнила Эрига.

— Тогда мы не тронем ни тебя, ни этих людей.

— И как долго я буду вам нужна?

Пустынник пожал плечами, будто человек.

— До тех пор, пока мы не поговорим со всеми богами.

Эрига глубоко вздохнула, явно принимая решение, потом повернулась так, чтобы видеть и Альмара, и Истена.

— Дальше в роще есть ореховые кустарники, есть фруктовые деревья. Еды вам тут хватит надолго. Оставайтесь здесь, не уходите никуда. Я вернусь, как только смогу. Свои припасы я вам тоже оставлю.

— Но… — Альмар замолчал, не зная, что сказать.

— Похоже, выбора у меня нет.

— А если призвать богиню? — спросил он полушепотом.

Эрига с сожалением покачала головой.

— Пустыня здесь слишком сильна. Я не дозовусь. Я уже пробовала.

— Тогда ты пойдешь с ним? Но… А если он соврал? Если все не так, и как только ты уйдешь, Пустынники нас убьют?

— Мы никогда не лжем от своего имени, — вмешался Пустынник, и Эрига согласно кивнула:

— Это действительно так. Пустынники могут притворяться людьми, и тогда они во всем ведут себя как люди, в том числе и во лжи. Но когда они говорят от своего имени, их обещаниям можно верить.

Альмар вздохнул. Эрига, конечно, знала, о чем говорила. Она всегда знала, о чем говорила.

— Ты решила, жрица? Ты идешь? — уточнил Пустынник и, после ее утвердительного жеста, сделал шаг в сторону. Его тело осыпалось на землю песком, и этот песок тут же вновь поднялся в воздух, принимая форму высокой арки, внутри которой воздух словно превратился в матовую, искажающую пропорции стеклянную линзу.

Эрига шагнула внутрь арки и исчезла.

Глава 6

— Лучше отойдем вглубь рощи, — сказал Истен. Альмар, все еще неотрывно смотревший на то место, где исчезла Эрига, смог лишь коротко кивнуть.

Только он начал надеяться, что все будет хорошо, что все беды позади — и тут такое!

Стены песка так и двигались, огибая рощу, и казались бесконечными. Небо было сумрачным, будто вечером — хотя на самом деле только недавно перевалило за полдень. Сумрак собрался почти сразу после божественного явления и уходить не думал.

— Почему Гаджи? — проговорил Истен, и Альмар, который, задумавшись, крутил в руках амулет-веревку, поднял на него вопросительный взгляд.

— Почему Пустынники решили уничтожить именно Гаджи? Прежде Пустыня нападала только на города-Колонны, — вряд ли Истен всерьез рассчитывал, что Альмар ответит на его вопрос, скорее просто рассуждал вслух, но Альмар все же пожал плечами.

— Если Пустынники поменяли тактику, если они стали нападать и на другие города и страны, значит, могут напасть и на Террун, — продолжил Истен, хмурясь. Альмар моргнул — такая мысль ему в голову не приходила. Он вообще не задумывался о том, что значит нападение Пустынников — куда больше его интересовал вопрос собственного выживания и того, что станется с Эригой. Она была так уверена, что Пустынники говорят правду, но вдруг она ошиблась? А может, отказавшись от старой тактики нападений, Пустынники отказались и от привычки не лгать? В то, что Пустыня нападет на его родную страну, Альмар не верил. Империя Террун была далеко. Империя была огромна и сильна — самая могущественная страна на их континенте, как говорил оте… отчим.

Вскоре после ухода Эриги они с Истеном подошли к другому краю рощи — тому, который выходил на город, — но ничего, собственно, не увидели. Стена песка между рощей и городом была слишком высока, загораживая и городскую стену, и сторожевые башни. Даже крыш самых высоких зданий Гаджи было за ней не видно.

Через пару часов небо расчистилось, показав солнце, и веревка-амулет, все это время спокойно лежавшая в руке Альмара, вдруг дернулась, вырвалась из его пальцев и целеустремленно поползла куда-то вглубь рощи. Альмар кинулся следом. Амулет добрался до небольшой лощины, заросшей кустарниками с ветками, гнущимися под тяжестью спелых орехов, и там замер.

— Кажется, нам стоит их набрать, — сказал шедший следом Истен. — Прежде твой амулет всегда был прав.

Солнце уже садилось, когда они закончили набивать сумки орехами и наполнили все фляги из ручья. Движение песка все это время не останавливалось. Будто весь песок Пустыни решил покинуть ее сегодня.

Когда солнце коснулось горизонта, амулет Ниты начал вести себя странно — завертелся на месте, потом дополз почти до края рощи и тут же сам вернулся назад. Будто «псевдо-разум» амулета был чем-то встревожен, но не мог понять, что делать.

Солнце наполовину скрылось, когда земля под ногами Альмара дрогнула и мелко затряслась. А потом он увидел, как листья на деревьях начали желтеть, сворачиваться в трубочки и жухнуть. Происходило это невероятно быстро. Так же быстро жухла трава. Потом последовал еще один толчок, и Альмар увидел, как по дну ручья прошла широкая трещина, и вся вода устремилась в нее, оставив через несколько минут лишь сухое русло.

Истен подхватил самую тяжелую сумку с припасами и водой, а ту, что полегче, сунул Альмару.

— Кажется, перемирие между Пустыней и Великой Матерью нарушено, — сказал он негромко.

Альмар сглотнул. Амулет, до этого кружившийся вокруг него на манер ошалевшей змеи, моментально вполз по ноге наверх и сам обмотался вокруг его пояса.

На деревьях не осталось уже не только зеленой листвы, но и пожухшей — она вся превратилась в серую пыль, осыпавшись на землю. То же самое случилось с травой. А потом, прямо на глазах, начали превращаться в труху деревья. С них осыпалась кора, по голым стволам расползались трещины, кое-где начали падать частично сгнившие ветки. К счастью, люди стояли на относительно открытом безопасном пространстве. Но это была, конечно, мнимая безопасность, потому что теперь, без божественной защиты, рощу занесет песком — и их вместе с ней.

— Когда защита богини падет полностью, нас накроет песком, — сказал Истен, будто читая мысли Альмара. — Ты ведь маг. Сможешь вызвать стихию Воздуха и создать вокруг нас высокий купол? Тогда песок стечет по его стенкам.

— Я не умею обращаться со стихиями, — пробормотал Альмар. — Я знаю только Тени…

Истен нахмурился, на его лице отразилась напряженная работа мысли.

— У тебя очень высокий уровень Дара. Стихийные духи должны тебя послушаться даже без обучения. Техники я тебе не расскажу, но мысленное управление может работать и без них. Просто представь то, что должно получиться.

Воздушный купол, способный удержать тяжесть песка. Даже не купол, а что-то вроде вытянутой вверх арки. Альмар попытался представить это, но воздух — прозрачный и неосязаемый — никак не хотел материализовываться перед его мысленным взором.

А если не воздушный купол? Если по-другому?

Между тем от большинства деревьев остались лишь жалкие остовы, и только несколько стволов еще стояли целые, хотя тоже полностью потерявшие листву.

Если призвать стихию Земли? Землю Альмар представить мог легко — она была видимой и плотной. Пусть земля выгнется горбом и поднимет их на такую высоту, чтобы песок не захлестнул.

Земля под ногами задрожала, но ничего не произошло.

— Альмар, что…

— Я пытаюсь!

Так, еще раз. Земля выгибается горбом и поднимает их на достаточную высоту, чтобы…

Дрожь стала сильнее. Потом, один за другим, последовали два толчка, и, через несколько мгновений, третий, сопровождавшийся оглушительным грохотом. По земле, в нескольких футах от Альмара, прошла трещина.

Альмар торопливо отступил назад, чтобы в нее не свалиться.

А трещина росла. Вот она достигла в ширину фута, вот двух, трех. Вот стала настолько широкой, что ее смог бы перепрыгнуть только самый лучший прыгун империи. А вот уже не смог бы и он. А в длину трещина — которую уже стоило бы назвать каньоном — протянулась через всю рощу.

Последние, самые стойкие, деревья тоже превратились в гнилые остовы. И как только это случилось, стена песка рухнула вниз — и почти вся оказалась в ново-созданном каньоне. Альмар не знал, как этот каньон глубок, но песок все сыпался туда и сыпался и никак не мог засыпать его до дна.

— Что ты сделал? — крикнул, перекрикивая шум от падающего песка, Истен.

— Не знаю! Что получилось! — так же крикнул в ответ Альмар. А потом вдруг, неожиданно для самого себя, осел на землю. Сильно кружилась голова, очертания предметов расплывались, а потом и вовсе почернели.

* * *
Когда Альмар открыл глаза, оказалось, что он сидит на песке, и вокруг него тоже один песок, а от рощи не осталось и следа. Рядом он увидел Истена и их сумки.

— Я тебя вынес, — пояснил взрослый. — Песок прекратил сыпаться в пропасть когда полностью ее закрыл, но горка получилась пологой и я успел вынести и тебя, и припасы. А потом боковые стены тоже начали осыпаться.

— А почему боковые стены сразу не осыпались? Одновременно?

Истен пожал плечами.

— Наверное, по краям рощи защита была крепче. Это только Пустынники знают.

— А они… Их здесь нет?

— К счастью, нет. Кроме нас здесь никого нет.

Альмар встал на ноги и осмотрелся. Уже спустилась ночь, но, как и вчера, светила полная луна и видно было хорошо.

— Гаджи ведь там? — он показал рукой.

— Там.

— Но… там тоже только песок.

Истен вздохнул.

— Верно. Был город, и нет города. Пустыня поглотила Гаджи целиком, до самых высоких башен… Альмар, ты сможешь сейчас магичить? Вызвать Тень, например?

Мальчик попробовал, но едва он сделал привычное действие призыва Тени, перед глазами поплыли темные пятна и ноги подкосились.

— Ясно. Я так и подумал, что ты перегорел, — донесся до него будто издалека голос Истена. — Выкачал резерв до самого дна. Но не бойся, через пару недель все восстановится.

То есть Альмар временно перестал быть магом? Пожалуй, ничего страшного в этом не было, он почти привык к такому после блокирующего порошка тара Митрила… А потом он вспомнил о другом.

— Мой амулет! Где он? — мысль о том, что Альмар потерял свою самую ценную вещь, вызвала прилив паники.

— На тебе он, — в голосе Истена послышалась усмешка. — Я видел, как он заполз тебе под одежду. Он же почти разумный, ты его при всем желании не потеряешь.

Альмар торопливо ощупал себя и действительно обнаружил веревку, обвившую его предплечье под рукавом рубашки. Вытащив ее оттуда и положив на песок, Альмар велел амулету показывать дорогу, но тот, пару секунд повертевшись на месте, вновь подполз к нему, быстро забрался по ноге и, скользнув сквозь дыру в штанине, обвился вокруг щиколотки. Показывать путь он не желал. Значит, искать дорогу предстояло самим.

— Когда мы бежали, вы говорили, что надо идти к морю, что это единственный путь побега, — сказал Альмар.

Истен задумчиво посмотрел в ту сторону, где лежал погребенный город и где, за ним, должно было находиться море.

— Единственный, — согласился он.

Идти по песку сперва было непривычно, но постепенно Альмар приноровился. Хорошо, что сейчас не было ветра, который поднимал бы этот песок в воздух и бросал им в лица. И не было жаркого солнца, которое палило бы на них с небес.

Они шли и шли, и Альмар, как ни пытался, не мог определить, в каком месте под песком находилась городская стена и где располагались здания, даже самые высокие. Везде были лишь барханы песка, абсолютно одинаковые и сейчас неподвижные. Пустыня сделала то, что хотела, и теперь отдыхала.

— Вот и море, — долгое время спустя сказал Истен. Радости в его голосе не слышалось.

Пустыня закрыла песком не только сам город и порт, но и высыпала немало песка в воду — волны яростно бились о песчаные холмы, далеко заходящие на территорию водной стихии.

Кораблей не было. Ни одного. Ни кораблей, ни лодок, ни плотов, ни чего иного, что могло бы плыть. Людей, естественно, тоже не было. Только песок и вода, не очень довольные своей встречей.

— Ну вот и все, — Истен вздохнул и сел на песок, опустив сумку рядом. — Конец.

Альмар не ответил. Он оглядывался по сторонам и пытался хоть что-нибудь придумать. А потом ощутил, как амулет Ниты предостерегающе сдавил ему ногу, и обернулся.

За спиной стоял Пустынник в своем настоящем облике. Альмар не взялся бы определить, был перед ним тот самый Пустынник, который приходил в рощу, или какой-то другой. Выглядели они одинаково.

— Что вам нужно? — выдавил Альмар.

— Ничего, — в голосе этого Пустынника, в отличие от того, не звучало никаких эмоций, и никаких человеческих жестов он тоже не делал.

— Тогда зачем вы здесь?

— Это мой дом, — так же безучастно ответил Пустынник. — А зачем вы здесь?

— Мы… нам обещали…

— Один из вас обещал, что нас не тронут, — вмешался Истен.

— Я помню, — согласился Пустынник таким тоном, будто он действительно помнил. — Мы не тронем, — продолжил Пустынник. — Нам нет до вас дела.

— Как нам добраться до людей? До ближайших человеческих поселений? — выпалил Альмар. Не сказать чтобы он особо надеялся на правдивый и полезный ответ, но что они теряли?

Пустынник ткнул пальцем — тоже покрытым белым мехом, как и все его тело, — в сторону, противоположную морю.

— Люди там.

— Но… там песок. Там Пустыня.

— Да, — согласился беломордый. — Там везде Пустыня. Вы не выживете, конечно. Существа из плоти и крови у нас не выживают.

С этими словами Пустынник сделал шаг в сторону и тут же рассыпался, раскатился песком.

Альмар беспомощно посмотрел на Истена.

— Я же сказал «вот и все», — взрослый вздохнул. — Это конец, парень. Нам конец. Магии у тебя больше нет. Твой амулет перестал работать. Жрица за нами не вернется. Разговоры с богами у этих тварей явно сорвались, так что они запросто оставят ее тоже где-нибудь посреди Пустыни, откуда ей до своей богини не дозваться. Воды у нас на пару дней, еды больше, но вода важнее. Когда вода закончится, мы умрем.

Договорив, Истен растянулся на песке, подложив руки под голову и глядя в небо.

— Надо что-то придумать, — сказал Альмар, сев рядом. — Мы же не можем вот так взять и сдаться. Это же… это же неправильно.

— Думай, — не стал спорить Истен. — А у меня никаких идей нет.

Как им добраться до людей? По морю это было сделать невозможно — ни кораблей, ни лодок. Ни даже деревянных досок или стволов деревьев, которые могли бы послужить материалом для плота. Переплыть море вплавь? Ну, если бы Альмар умел превращаться в рыбу, он бы попробовал, а так…

Пересечь Пустыню пешком? Идти неизвестно сколько дней под палящим солнцем через пески, где нет ни единого оазиса? С тем же успехом можно остаться и умереть прямо тут. Но ведь Эрига говорила, что пересекла Пустыню. Как-то ведь ей это удалось… Но как?

Остаться и ждать спасения? Может быть Эрига все же вернется и найдет их?

На мгновение Альмар подумал о том, что вызволить его мог попытаться и тар Митрил, но тут же отбросил эту мысль. Полуэльф не был магом, не был даже жрецом или шаманом, ему сюда не попасть. А даже если бы каким-то чудом попал, то стал бы таким же пленником Пустыни, как они с Истеном.

— Как Эрига пересекла Пустыню? — спросил Альмар вслух. — Как у нее получилось?

— Она жрица, — отозвался Истен, продолжая смотреть в небо. — У жрецов все не как у обычных людей. И от магов они тоже отличаются.

Если бы Альмар мог сейчас вернуться в прошлое и расспросить Эригу о том, как ей это удалось…

— Потомки богини Льда могут призывать Холод, — после паузы продолжил Истен. — Если Эрига могла охлаждать воздух вокруг себя в Пустыне и концентрировать из воздуха лед, то нет ничего странного в том, что она спокойно ее пересекла. В пути там ей даже не нужна была вода, только еда.

— Может я тоже потомок богини Льда? — неуверенно произнес Альмар. — Мы ведь родственники с Эригой, хоть и дальние.

Истен сел и смерил Альмара внимательным взглядом.

— Родственники… — произнес он странным тоном. — А попробуй!

— Что попробовать?

— Призови Холод.

С точки зрения Альмара предложение Истена звучало так же абсурдно как «Попробуй взмахнуть руками и взлететь». И Альмар с трудом удержался, чтобы не высказать этого вслух.

— Как призвать? — спросил он вместо того.

— Ну, — Истен задумался. — Я бы сказал обратиться к богине Льда, но если здесь она не слышала даже свою жрицу, то тем более не услышит тебя.

— Тогда как?

— Ну вот как ты призвал стихию Земли. Просто представь.

Альмар попытался.

Сначала он пытался сделать это именно так, как сделал со стихией Земли — мысленно представил, как воздух вокруг него холодает, как песок покрывается инеем, как воздух собирается мелкими кристаллами льда…

Воздух остался таким же теплым, как и прежде.

Может быть представлять, что это происходит медленней? Закрыть глаза?

Воздух, вместо того, чтобы похолодать, кажется, потеплел.

Альмар открыл глаза и приготовился сказать, что у него ничего не получается, когда ощутил, как дернулся на щиколотке амулет. А через мгновение выскользнул на песок и уверенно пополз в сторону, противоположную морю. Именно в ту сторону, которую показывал Пустынник. И там, где зачарованная веревка проползала, кое-где в песке концентрировались и блестели небольшие матовые камни.

Альмар поднял ближайший, и по его ладони тут же потекла вода, а камень моментально уменьшился в размерах.

— Это лед! Амулет создает лед!

Истен поднялся, закинул свою сумку за плечи, помог Альмару надеть его сумку.

— Может быть и не все, а? — сказал негромко. — Может еще и выживем?

Глава 7

Нисса продолжала спать, и жизненные токи постепенно прорастали над ее телом. Смерть убрала печать магов-предателей с эррэ Ниссы, оно вновь стало чистым и даже, кажется, не таким слабым, как прежде. Будто бы пребывание в Сером Мире укрепило его, усилило магические способности, дарованные Ниссе чешуйками Уррия.

Чешуйки, да. Было странно сидеть рядом со спящей Ниссой, слышать голоса чешуек, ощущать их на ней — и знать, что по-настоящему забрать их Себе уже никогда не получится. Уррий мог бы, конечно, поместить их на Свое человеческое тело, мог бы управлять ими, но они больше не ощущались родными. Теперь они были лишь магическим артефактом, подчиненным Его воле.

Не-злой спал. Маги тоже нуждались в отдыхе, хотя их тела и были чуть менее хрупкими, чем у обычных людей.

Не-злой спал, а Уррий сидел и думал. Он думал уже много часов, пытаясь выбрать самый лучший вариант действий. Нисса была в безопасности, но Уррий совсем не хотел, чтобы неведомый Вечный убил Его второго человека.

Вспомнить Вечного, кстати, так и не удалось, хотя Уррий решился заглянуть в память Тха-Оро и вытащил оттуда все, что только нашлось, об убивших его магах. Этого всего оказалось до крайности мало. В памяти остались лишь отпечатки эррэ и звуки голосов некоторых из них — но, похоже, только тех, которых Тха-Оро удалось захватить с собой на тот свет.

Уррий точно слышал это имя — «Яштассе».

Когда это было?

Где?

«Яштассе» — словно эхо забытого разговора.

Подобное эхо воспоминаний Нисса сравнивала с застрявшим в памяти отрывком песни, навязчивым и одновременно непонятным. Будучи Существом, Уррий пытался, но так и не смог научиться воспринимать то, что люди называли музыкой. Для Него в ту пору это было лишь шумным сочетанием звуков. А Нисса любила петь — вернее, мурлыкать что-нибудь себе под нос. Она делала так, когда они путешествовали вдвоем, и позднее, когда к ним добавился недоумерший Керс…

Уррий застыл. Его человеческое тело на несколько мгновений перестало дышать. Недоумерший Керс… Уррий наконец-то вспомнил, почему слово «Яштассе» показалось Ему знакомым.

* * *
— Мы сможем найти Вечного, — сказал Уррий, едва Арон открыл утром глаза.

— Как найти?

— Используя кровь моего тела. Этот человек, — Уррий ткнул себя пальцем в грудь, — назывался Керсом, но его полное имя Кеарус Яштассе. Я видел в его памяти, что его род, по человеческим меркам древний и знатный, ведет свое начало от мага, который много веков назад ушел биться с Разрушителем и не вернулся.

— Он не может быть просто однофамильцем?

Уррий ненадолго задумался — или же опять забрался в память человека, чье тело забрал, — после чего покачал головой.

— Нет, других Яштассе не существует.

Арон собирался сказать, что, хотя любого человека можно найти по родственной крови, с Вечным этого не получится — ведь его настоящее тело давно рассыпалось в прах. Собирался, но не успел, потому что вмешался Прежний.

«Не все так просто, братец. У не-магов да, поиск по родственной крови завязан только на физическую оболочку. Но у магов еще есть и магический отпечаток. Конечно, Вечного и этого вот Кеаруса разделяет много поколений, но, если он действительно прямой потомок, может получиться».

«И ты знаешь, как это делать? Как искать по магическому отпечатку?» — спросил Арон. В тех воспоминаниях Прежнего, которые он видел, ни о чем подобном не упоминалось.

«Разберемся», — оптимистично пообещал Прежний. — «Будем пробовать, пока не получится. Или ты думаешь, что в экспериментальной магии все всегда выходит с первого раза?»

* * *
Уррий довольно быстро перестал понимать, что Не-злой делает. Вернее, это перестал понимать Керс, которого Уррий заставил объяснять действия Не-злого.

Сегодня, к счастью, у Керса был период просветления и от его души почти не несло смрадом безумия. Некоторое время Керс смотрел на происходящее и расшифровывал Уррию то, что видел, но вскоре стал запинаться, а потом и вовсе сказал, что не понимает действий имперского мага. «У нас разные школы», — ответил он на недовольство Уррия.

Сам Не-злой объяснять не отказывался, но понятней не становилось. И даже память Тха-Оро не помогала. В Свою бытность богом Он вообще не имел дела с человеческой магией.

— Седьмая попытка, — вслух прокомментировал свои действия Не-злой, беря очередной стеклянный пузырек, который он только что создал из песка, и наполняя его кровью Уррия. — Слепки стихийной магии, Теней и Тьмы не сработали. Можно попробовать либо их сочетания, либо… хм… Уррий, скажи, у этого Кеаруса был Мертвый Дар?

— Мертвый… Дар? — с запинкой повторил Уррий, не очень понимая, о чем идет речь.

— Некромантия. Способность поднимать мертвых и управлять ими.

О некромантии Уррий слышал, хотя тэрэсэ Сияющего Око эту часть магии отчего-то не практиковали. Керс на заданный вопрос мысленно пожал плечами. Был у него такой Дар или нет Керс не знал.

Услышав об этом, Не-злой кивнул.

— Проверим. Раз у Вечного Мертвый Дар есть, у Кеаруса тоже вполне может быть — в новых поколениях способности затухают или усиливаются, но их суть меняется редко. Вот только проверять придется Тебе, потому что у меня способностей к некромантии нет. Я расскажу Тебе теорию, покажу руны, которые нужны, чтобы связать Нити мертвецов и управлять ими. Есть и другие способы, но руны для первого раза сработают лучше всего. Если у Тебя получится, значит, Мертвый Дар у Керса есть, и можно попробовать найти Вечного через него.

Большого энтузиазма эта идея у Уррия не вызвала. Слишком недавним было посещение Серого Мира и слишком уж там Уррию не нравилось. Но найти Вечного было важнее.

* * *
— Тебе достаточно будет поднять одного мертвеца, чтобы понять, как это делается и потом искать Вечного по слепку Мертвого Дара, — сказал Арон.

В двух кварталах от храма Великой Матери Тени Арона нашли старика, умершего, похоже, от старости. То ли он жил один, то ли вся родня сбежала после появления Тха-Оро, но в его небольшом доме больше никого не было.

Арон объяснил Уррию как рисовать в сознании руны, создавать Нити и привязывать их к мертвецу. Судя по рассказам Уррия, магию он осваивал невероятно быстро. Если у Кеаруса были врожденные способности к Мертвому Искусству, у Уррия все получится.

Долгое время Уррий стоял над мертвецом; его глаза, по совету Арона, были закрыты. Арон помнил, что так было проще впервые нарисовать в сознании нужные руны. Но каков был результат и получилось ли у Уррия создать алые Нити, необходимые для поднятия мертвеца, Арон не видел. Прежний ответственно подошел к уничтожению своего Мертвого Дара, так что Арону досталась лишь теория некромантии и воспоминания о том, как это все работало.

Потом Уррий дернул головой, и Арон приготовился услышать что-то вроде «Нет, ничего не выходит», но не услышал. Уррий молча дернулся еще пару раз, все так же не открывая глаз, и снова замер. А спустя еще какое-то время Арон заметил, что поперек его лица лег луч солнечного света.

Вот только дверь была закрыта, а на всех окнах висели занавески — лучу было просто неоткуда взяться.

Луч расширился и пополз дальше, на шею, грудь, руки Уррия. Что это было? Какие-то особенности использования Мертвого Дара богами, лишенными своей божественности? Или что-то более опасное?

Чутье Арона, после возвращения из реальности Древа, вело себя необычно, то и дело выкидывая странные коленца — то показывало, как со всех сторон наплывает опасность, то — что все замечательно и опасности нет нигде. И сейчас чутье тоже никак не могло определить, что сулит этот луч. Оставалось только положиться на здравый смысл.

— Уррий! — позвал Арон. — Прерви призыв! Что-то неладно.

Тот снова дернул головой, но остался на прежнем месте со все так же закрытыми глазами.

— Уррий!!!

В этот раз никакой реакции не было вообще. А луч между тем покрывал уже все тело Уррия, создавая впечатление, будто тот светится изнутри.

Арон шагнул к Уррию и протянул руку, чтобы тряхнуть его за плечо, но чутье в последний момент взвыло, поэтому вместо руки Арон выпустил Тень и попробовал встряхнуть Уррия ею. Ответный удар по Тени оказался так силен, что ее вырвало из-под власти Арона и зашвырнуло куда-то прочь, а по привычно стоящим щитам прошла рябь. Интересно, если бы этот удар пришелся по самому Арону, щиты бы выдержали?

«Может быть», — пробормотал Прежний. — «Но лучше больше не лезь. То, что происходит с Уррием, связанно с его божественной сутью. Я не знаю магии такой силы, которая могла бы вырвать мою Тень».

Арон обошел Уррия по кругу, пытаясь хоть что-то понять без помощи магии. Если не обращать внимания на неподвижность, Уррий выглядел нормально. Луч, между тем, уже достиг его ног, и на полу начала расползаться лужа света.

«Может, это Солнечный?» — озвучил Прежний то, что только что подумал сам Арон. — «Свет — его вотчина. Решил вмешаться сейчас, когда Змеиный бог ослаб?»

Магия Арона не работала против того, что происходило. А если попробовать заемную Силу?

«Не слишком ли опрометчиво?» — спросил Прежний, когда Арон кинулся к своему заплечному мешку.

«У тебя есть другие варианты?» — Арон вытащил из мешка жезл Солнечного.

«Использовать против бога его собственное творение…» — по голосу Прежнего было непонятно, одобряет он идею Арона или возмущается. Впрочем, других вариантов у него — как и у самого Арона — не было.

«Так и этого варианта тоже нет», — Прежний вздохнул. — «Мы ведь не знаем, как управлять жезлом».

«Положусь на чутье», — пробормотал Арон и вытянул жезл в направлении лужи света, все еще растущей вокруг ног Уррия. Вытянул, сконцентрировал волю и мысленно приказал жезлу забрать весь этот свет в себя. Примерно так, как он обращался с магией в первые дни своего пребывания в теле Прежнего, когда еще толком не знал, что со всей этой Силой делать.

Свет у ног Уррия задрожал, вспучился алыми пятнами, а потом действительно исчез. А жезл вдруг стал ощущаться странно легким. Будто пустым.

«Ха! А остальное?» — тут же прокомментировал Прежний, поскольку, хотя лужа света у ног Уррия исчезла, свет, покрывающий его тело, остался.

Арон попытался забрать и остальное, но в этот раз ощутил сопротивление. Будто это сияние уже вросло в Уррия. Жезлу сияние немного поддавалось, но не настолько, чтобы расстаться со своей добычей.

Арон опустил жезл, пытаясь придумать, что еще можно сделать, и вдруг заметил, что Уррия бьет мелкая, почти незаметная дрожь. Потом его глаза под закрытыми веками начали быстро двигаться, а из горла донесся звук, напоминающий жалобный скулеж. А еще Арону показалось, что свет на Уррии начал блекнуть, но не уменьшаться, а будто впитываться в тело Змея.

«Жезл не работает в полную силу», — сказал Арон Прежнему. — «Если бы получилось заставить его работать, я смог бы освободить Уррия».

«Как понимаю, у тебя появилась еще одна идея?»

Идея действительно появилась — идея, основанная на воспоминании самого Прежнего, воспоминании из того времени, когда он сдавал мастерский экзамен…

«Серьезно? Ты собираешься вызвать аватар Света? Нет. Нет, нет, нет! Это полное безумие».

«Почему нет? Вспомни, во время твоего экзамена на мастера аватар Света видел, что ты Темный, но стоило тебе скрыть свою магию под щитами, и он моментально потерял к тебе интерес. Будь аватар Света по-настоящему разумным, этого бы не произошло. А раз он не разумен, раз смотрит только на внешнее, его можно обмануть».

«Аватар Света — ладно, пусть. Но ты подумал о том, какой будет реакция Тьмы?»

Об этом Арон подумать не успел.

«Она сочтет это предательством. Понимаешь, что это будет значить? Чем такое может закончиться?…

«Подожди!», — перебил его Арон, который только что вспомнил еще кое о чем. И это воспоминание было уже его собственным. — «Единение со Светом! Ритуал, о котором ты упоминал в своем дневнике. Это ведь благодаря ему я смог однажды вызвать шар Истинного Света, так?»

Прежний ответил не сразу.

«Да…» — протянул он. — «Был такой ритуал. Но это, как бы тебе объяснить…»

«Объясни. И поскорее», — хотя мысленный разговор происходил в несколько раз быстрее, чем обычный, он все равно занимал время, и это время Уррий продолжал находиться под непонятным, но явно враждебным влиянием.

«Это был не тот Свет, которым управляет Солнечный. Я… хм… я создал крошечную щель в нашей реальности и через фильтры вытянул Свет из Хаоса».

«Что? Ты… ты с ума сошел?»

«Я предпринял все меры предосторожности. Щель была настолько мала, что ни одно создание Хаоса не смогло бы в нее проникнуть».

«Но зачем?»

«Чтобы получить власть над Светом, к которому не имеет отношение Солнечный, и не оскорбить при этом Тьму. Хаос — прародитель всего, и Света в том числе. Нужно было лишь отделить его от всех примесей».

«И после такого безумного эксперимента ты еще удивлялся, каким образом демон сумел проникнуть в этот мир и поместить мою душу в твое тело», — пробормотал Арон.

«Я предпринял все меры предосторожности», — упрямо повторил Прежний. — «Это не связано, я уверен».

«Это Хаос. Хаос непредсказуем!» — Арон вздохнул и мысленно покачал головой. Вспомнилось, как Мэль упоминал о том, что Арон-Прежний был воплощением здравомыслия, но только если дело не касалось магии и магических экспериментов. — «Ладно, пока что это не важно. Тот Свет, который ты вытащил из Хаоса, — что ты сделал с ним? Можно ли его использовать, чтобы усилить жезл Каира?»

Вновь пауза. Отчего-то Прежнему очень не хотелось говорить об этом.

«Я — ничего не сделал. Это ты использовал все, что я достал из Хаоса, на случайное создание шара Истинного Света», — сказал наконец Прежний. — «Но можно открыть щель в Хаос сейчас, вытянуть Свет оттуда и напитать им жезл».

Арон сглотнул. Открывать проход в Хаос после того, как они с Уррием потратили столько сил, чтобы все подобные проходы закрыть? Но если он ничего не предпримет, что случится с Уррием под влиянием этого чужого и явно враждебного света? И что потом случится с самим Ароном?

«Как открыть эту щель в Хаос?» — спросил он.

«Мне придется передать тебе воспоминание. Сними щиты», — отозвался Прежний.

Еще одно воспоминание, еще один шаг к тому, чтобы потерять себя. Но какой у него был выбор?

Глава 8

(Арон Прежний)

— А вот и та особенная вещица, о которой я говорил, — Атта Добряк убрал ткань, в которую была завернута шкатулка, открыл крышку, и достал оттуда крупный черный камень в серебряной оправе.

— Красивая штучка, а? С мертвеца сняли, — и со значением добавил: — Со Светлого мертвеца.

Камень был черный, без бликов, но притягивал взгляд. Чутье молчало, не предупреждая об опасности. Арон, все же усилив щиты, протянул руку и осторожно коснулся подушечками пальцев гладкой поверхности. Сперва он ощутил приятное тепло, но потом, через несколько мгновений, оно сменилось болезненным жжением.

— Что эта вещь делает?

— Это уж вам лучше знать, господин маг, а мы люди простые, в магических науках необразованные, — Атта Добряк захехекал. — Так что, берете вещицу или мне другого покупателя поискать?

Арон пожал плечами. Особой пользы в непонятном амулете он не видел.

— С кого хоть сняли?

— Мои люди говорят, что спутники называли покойного Светлого мага Шуа ар-Кагрим.

Двоюродный племянник Аларика Неркаса по женской линии? Амулет с тела родича Великого Мага стоило изучить.

— Добавьте к остальным моим покупкам, — велел Арон, поднимаясь. Добряк Атта, его старый знакомец, занимался, как оказалось, не только похищениями и убийствами, но и выполнением довольно специфических заказов. Например, брался доставать магические артефакты. Поскольку Арон был все еще вне закона не только для магов Светлого Совета, но и для Темного Ковена, он не сильно возражал, когда своих артефактов недосчитывались Темные маги. Но все же предпочитал, чтобы жертвами воров оказывались Светлые. Люди Добряка Атты обычно просто выполняли его заказы, но порой, вот как сейчас, проявляли инициативу, принося «вещицы», о сути которых Арон не имел ни малейшего представления.

Подобных непонятных артефактов у Арона скопилось уже немало. Надо будет заняться их разбором — когда-нибудь.

* * *
Амулет двоюродного племянника Неркаса лежал на столе и смотрел на Арона, а Арон смотрел на амулет. Игра в гляделки оказалась самая что ни на есть настоящая, потому что, едва Арон снял с амулета все деактивирующие печати — обычные меры предосторожности при хранении незнакомых артефактов — и положил на стол перед собой, как камень блеснул алым, фиолетовым и зеленым, а потом из его глубины выплыл глаз и уставился на Арона. У глаза была радужка янтарного цвета и круглый зрачок.

Чутье на амулет не реагировало — абсолютно так же, как и когда Арон увидел его впервые.

— Что же ты такое? — вслух спросил Арон, но глаз предсказуемо не ответил, только его зрачок поменял размер, расширившись почти во всю радужку и тут же сузившись.

Арон призвал одну за другой все стихии, потом Тени. На амулет это не повлияло. Возможно, его еще при создании настроили на взаимодействие только со Светлой магией, и, если так, то он был для Арона бесполезен.

— Может, выбросить тебя к бесам? — сказал он амулету вслух и моргнул, когда глаз, так и смотрящий на него, вдруг за мгновение поменял и цвет, и форму. Радужка стала ядовито-голубого оттенка, а зрачок вытянулся как у змеи, а потом и вовсе раздвоился.

Что-то в словах Арона повлияло на глаз. Что?

— Выброшу, — попробовал он еще раз, но это никакого действия не произвело.

— Тебя, — нет, не реагировал.

— К бесам.

Вот теперь ошибиться было невозможно — глаз опять поменял цвет, в этот раз на алый, а двойные зрачки опять сошлись в одно целое, в этот раз приняв форму вытянутых ромбов.

— К бесам хочешь, да? — сказал Арон и усмехнулся, наблюдая за продолжением метаморфоз.

Глаз больше не менял форму. В этот раз он отодвинулся вглубь камня, где к нему присоединились еще два таких же. Покрутились вокруг, потом третий глаз исчез, а оставшиеся два встали рядом. Через мгновение вокруг них проявились очертания почти человеческого лица. Почти, потому что с носом творилось что-то неладное — он принимал то форму черного собачьего носа, то свиного пятачка. В конце концов нос исчез вовсе, будто тот, кто конструировал лицо, решил, что и так все отлично. На лице остались алые глаза, пустота вместо носа, даже без точек ноздрей, и вполне нормальный рот. Вот этот рот открылся, показав два ряда обычных человеческих зубов.

«К бесам», — отчетливо прозвучало в голове Арона. — «Хочу к бесам».

Арон откинулся на спинку стула, криво улыбаясь. Это было интересно. И что-то ему подсказывало, что дальнейшая беседа с амулетом окажется еще более интересной.

* * *
Арон выложил перед собой в ровную линию семь черных камней в серебряной оправе. Их настоящее название ему узнать не удалось, так что он дал им собственное— «амулеты Шуа» — по имени мертвого родича Неркаса. В одиночку подобный амулет мало что мог, но, собранные в числе семи, они умножали силы друг друга. Что забавно, при количестве больше семи возможности амулетов Шуа падали.

А еще эти амулеты обладали псевдо-разумом — понимали человеческую речь, могли отвечать. И у них были стремления. Вернее, одно единственное стремление на всех — вернуться к бесам. В Первородный Хаос. У Арона ушло несколько лет на то, чтобы разобраться, как амулеты Шуа работают, и на то, чтобы добыть еще шесть.

Несколько лет назад Арон притворился, будто нашел способ приводить создания Хаоса в свой мир и управлять ими. Одна из причин того, почему и Темные, и Светлые так быстро признали его право на титул Великого Мага.

А теперь Арон мог открывать путь в Первородный Хаос на самом деле.

Некоторое время он смотрел на выложенные амулеты, мысленно перечисляя все необходимые приготовления для безопасного открытия прохода.

Щиты — несколько сотен. У него ушло два месяца на их создание.

Защитные пентаграммы, до отказа напитанные Силой.

И, самое главное, все подземелье было покрыто древними рунами, воплощающими Великое Древо, противоположность Хаоса.

В глубине души Арон был уверен, что перестарался с защитой, но все же это было открытие прохода в сам Хаос, а не стандартный призыв демона, с ритуалом, расписанным в книгах от и до.

Как он понял за время, потраченное на изучение амулетов Шуа, создавшие их маги сумели запечатать в каждом частицу Хаоса, взятую из бесов, пойманных во время прорывов. Что это были за маги и как они это сделали, Арон узнать не сумел. Также осталось неизвестным, сколько всего подобных амулетов существует в мире и почему ни в одной из книг по магии — а сейчас у него собралась уже богатая коллекция — про эти амулеты не упоминается.

Все амулеты Шуа, которые он нашел за прошедшие годы, попадали к своим хозяевам случайно и использовались теми самым разнообразным образом, но, насколько Арон знал, проход в Хаос никто из этих магов не открывал и открывать не планировал.

Арон перерыл все доступные книги по взаимодействию с Хаосом, по прорывам, по демонам. Знаниями это его, конечно, обогатило, но готового рецепта для ритуала открытия найти не помогло, пришлось все разрабатывать самому.

Арон нанес на каменную кладку пола линию, вдоль которой откроется ведущая в Хаос щель, а за дополнительными магическими защитами выложил амулеты и кристаллы хрусталя. Арон, конечно, любил магию, но все же он был практиком, а не теоретиком, и, если уж планировал открыть проход в Хаос, это должно было принести ему зримую пользу. Именно для такой пользы и были приготовлены кристаллы.

Медленной струйкой потекла Сила, напитывая амулеты. Торопиться не стоило — в планы Арона не входило создавать настоящий прорыв, в который полезут твари Хаоса.

Первое время не происходило ничего. Сила уходила будто в никуда, но Арон знал, что так лишь казалось.

Потом по камню пробежала трещина, раскалывая кладку, и пол засветился. Сперва свет был белый, яркий, солнечный, но быстро сменился на свечение с красным оттенком, потом с зеленым, с синим. Изменения происходили и дальше, абсолютно хаотично. А потом и вовсе из щели полился серый туман, тут же растаявший и сменившийся ползущей темнотой, которая тоже быстро исчезла, дав место бледно-сиреневому свечению.

Арон наблюдал за этим спокойно. Он не знал, каким будет видимое проникновение Хаоса в человеческий мир, но игра разноцветного света была не худшим вариантом. Если же вместе со светом в мир смертных попали эманации Хаоса, их поглотят защитные руны.

Подождав, пока трещина, расколовшая кладку, не стала в палец шириной, Арон взял в одну руку амулет, в другую кристалл, и поднес к щели, одновременно с этим зачитывая призыв. Тот частично состоял из призыва к Хаосу — оказывается, существовала секта безумцев, поклонявшихся Хаосу и разработавших для этого заклинания-молитвы — и частично из призыва к Свету.

Закончив читать, Арон разжал руку с амулетом, и тот полетел вниз, в щель. Та, безусловно, была для него мала — камень казался раза в два шире — но в процессе падения камень рассыпался в песок, освободив комок серого тумана, который моментально затянуло внутрь щели.

Сразу за этим все разноцветные всполохи исчезли, и из щели полился пронзительно-яркий белый свет. Не будь у Арона защиты, от такой яркости можно было бы и ослепнуть. Кристалл в руке Арона начал вбирать этот свет в себя. Как только он заполнится, придет очередь следующего. Семи кристаллов, которые Арон приготовил, на первое время должно было хватить.

Кристалл наполнился едва наполовину, когда внутренний горизонт, до той поры безоблачный, заволокла туча. Опасность. И шла она из Хаоса.

Быстрым движением Арон накинул деактивирующие заклинания, формулы которых держал в эррэ, на оставшиеся амулеты, так что они больше не могли поддерживать щель в Хаос открытой, а потом провел рукой над самой щелью, запечатывая ее. Уж что маги освоили очень хорошо, так это умение запечатывать прорывы из Хаоса. Запечатать такой маленький искусственный прорыв было совсем не сложно.

Свет погас, щель закрылась, трещины в каменной кладке исчезли.

Арон, хмурясь, переводил взгляд с места, где щель была, на сияющий кристалл, и обратно. Почему он ощутил приближение опасности? В чем причина? Открытый им проход был слишком мал. Никто из обитателей Хаоса не смог бы в него попасть, не смог бы даже заметить его существование.

Ощущение опасности уменьшилось, но не прошло до конца. Словно здесь, в подземелье, еще остался ее осколок.

Арон с сомнением взглянул на сияющий кристалл, вобравший в себя Свет Хаоса, провел над ним рукой, пытаясь без прикосновения уловить особенность полученной энергии. Ощущения оказались похожи на те, которые вызывали в нем артефакты, наполненные Тьмой. Но как это было возможно? Ведь здесь, в кристалле, был Свет.

Решившись, Арон положил ладонь поверх кристалла и, через щиты, осторожно вытянул крохотную искру Света — посмотреть, как та будет себя вести. Искра легла на его ладонь легко, не выказывая никакого желания его спалить, а оставшийся в кристалле Свет всего один раз толкнулся в щиты и успокоился.

Арон потянулся за пустым кристаллом, чтобы поместить искру в него — экспериментировать с личным поглощением Света он пока не собирался.

Он успел только взять второй кристалл в руку, когда первый взорвался.

Осколки безвредно ударились о щиты и упали, а вот Свет заполнил собой все пространство подземелья. Щиты, поставленные на зрение, не выдержали, и Арон крепко зажмурился, одновременно прикрывая глаза рукой — Свет легко проходил сквозь веки.

Проклятье, как? Как это получилось?

И, хотя пространство вокруг Арона было заполнено Светом, этот Свет продолжал ощущаться Тьмой — знакомой, привычной, домашней Тьмой. Казалось, вобрать его в себя и управлять им будет так же легко.

Спустя минуту Арон осторожно отнял руку от лица, потом медленно открыл глаза — невыносимый свет ушел, теперь подземелье было освещено не ярче, чем земля в солнечный летний полдень.

А ощущение опасности осталось.

Арон огляделся, пока не рискуя использовать Силу. Большинство щитов, поставленных заранее, продолжали работать, и Свет на них не реагировал, но Арон не знал, что будет при столкновении со свежепризванной Тьмой или Тенями. Или даже с обычной стихийной магией.

Стараясь позволить чутью вести себя, Арон несколько раз прошел по подземелью, и, наконец, остановился шагах в пяти от того места, где лежали амулеты. Готовясь к ритуалу, он нанес сотни самых разных защитных рун на поверхности помещения, и он помнил их все. Все, кроме этой, нанесенной на каменную плиту пола. Она походила на защитную руну Азо, но выглядела странно изломанной. Сейчас, вблизи, от нее несло не только опасностью, но и болезненной неправильностью.

Эманация Хаоса все же проскользнула через его защиты и закрепилась вот тут, в этом камне, исказив руну?

Что ж, Арон прекрасно знал, как чистить зараженные Хаосом места. Знал не только в теории, но и на практике — после прорывов таких мест оставалось немало, тренироваться было где.

Любая чистая стихия уничтожала семена Хаоса, но Огонь, по опыту Арона, работал лучше всего. Свет за прошедшее время ослаб еще больше. Пожалуй, Арону уже было безопасно призвать собственную магию.

Резерв Арона был полон, и Огонь появился чуть ли не прежде, чем Арон его призвал.

Самый быстрый и надежный способ избавиться от принесенных Хаосом эманаций заключался в том, чтобы уничтожить или полностью изменить структуру материальных предметов, на которых они поселились, поэтому камень с искаженной руной следовало расплавить.

Лужей лавы он растекся мгновенно, никаких следов руны не осталось, вот только ощущение опасности стало сильнее. Намного сильнее — и опасность ощущалась уже совсем рядом.

Арон крутанулся на месте — но нет, в подземелье он все еще был один, никого и ничего чужого.

Тогда в чем причина?..

Что-то изменилось в его восприятии окружающего.

Будто сейчас он смотрел на мир через несколько прозрачных кристаллических линз, каждая из которых по-своему искажала восприятие. Защитные руны на стене, на которую в этот момент был направлен его взгляд, вдруг показались уродливыми. Мерзкими. Настолько мерзкими, что внутри вскипело желание стереть их — все до единой.

Арон поднял для заклинания руки прежде, чем понял, что делает. Скользнул по рукам взглядом — и поразился тому, насколько они некрасивы. Эти розовые ногти на пальцах, эта гладкая кожа, покрывающая кисти, мясо под ней… Только проглядывающие под кожей костяшки пальцев, намек на кости, спрятанные под противной плотью, как-то скрашивали уродство…

Арон опустил руки, встряхнул головой, не понимая, что происходит.

Чувство опасности взвыло в голос.

И сама опасность ощущалась уже не рядом. Она была словно… словно внутри Арона.

Что за…

Что-то чуждое расползалось по его эррэ — и меняло не только его восприятие реальности, но и его магию. Разум еще оставался его собственным, но вряд ли так будет долго.

Глава 9

Это немного походило на то, как прежде Мертвый Дар завладевал мыслями Арона и менял их под себя, пока не получал желаемого. Арон нашел способ избавиться от Мертвого Дара, но как совладать с тем, что расползалось по его эррэ сейчас? Он даже не знал, что это. Или кто.

Защитные руны, нанесенные на стене, теперь не просто казались мерзкими, теперь, при взгляде на них, у него болели глаза и дергало веки. Арон отвел взгляд, а потом и вовсе зажмурился.

С какого момента все началось? Он почувствовал опасность, потом увидел искаженную руну на камне, решил, что это воздействие эманаций Хаоса, и уничтожил камень магией. Сразу после этого ощущение опасности усилилось и стало исходить будто от него самого…

Получается, нечто попало в него, когда он воспользовался магией. Попало в его эррэ, а теперь пыталось захватить и все остальное.

Все пошло от магии…

Идея о том, что нужно сделать, появилась мгновенно.

Арон открыл глаза, вскинул руки, одновременно призывая Тьму и стихийных духов. Те отозвались, как обычно, и, кажется, не заметили в нем никаких изменений. Как только стихийные духи появились, Арон создал Врата, ведущие в его покои в замке. Чутье, продолжавшее бить в тревожный набат, на появление Врат отреагировало настороженно, но, по крайней мере, ощущение опасности сильнее не стало.

Едва арка Врат появилась, Арон шагнул в нее, его резерв начал стремительно пустеть, и через мгновение в нем не осталось ни капли магии.

Оказавшись в своем кабинете, Арон первым делом бросил взгляд на руки. Сейчас они казались обычными — просто пальцы, ногти, кожа. Быстрым шагом подойдя к столу, Арон схватил перо и начертил на ближайшем листе одну из тех защитных рун, что использовал в подземелье. Вгляделся в нее — нет, ничего. Ни боли, ни отвращения.

Значит, он был прав, и чуждое нечто первым делом зацепилось за его магическую ауру, за эррэ, но не успело овладеть телом. И стоило ему опустошить резерв, сделать эррэ неактивным, как нечто тоже потеряло силу.

Облегченно вздохнув, Арон почти упал на стул.

Теперь до возвращения Силы у него было в запасе несколько дней — чтобы понять, что к нему подселилось, и найти способ от этого избавиться. Второй раз фокус с Вратами мог и не пройти — Сила всегда возвращалась постепенно, первых ее крох для открытия Врат не хватит, а вот чтобы пробудить чуждое нечто — вполне может хватить.

* * *
Арон отодвинул очередную бесполезную книгу и устало протер глаза. Он не спал почти сутки, ища решение своей проблемы, а переносить бессонную ночь без поддержки магии было трудно. Зачерпнув горсть зерен бунна из стоявшей рядом чаши, Арон отправил их себе в рот. Зерна бодрили, но потом упадок сил окажется сильнее, чем без них.

Ни в одной из его книг, посвященных Хаосу, демонам и прорывам, не упоминалось ничего похожего на чуждое нечто, вцепившееся в него.

Может быть, он не там искал? Не там и не то? И изучать ему следовало не взаимодействие с Хаосом, а что-то совсем иное?

С Хаосом маги работали давно — открывали и закрывали проходы, вытаскивали оттуда и заставляли служить себе демонов — или сами становились их жертвами, тут уж как повезет. Но существа Хаоса были материальны, а то, что прицепилось к Арону, ни увидеть, ни ощутить было невозможно.

Ни увидеть…

Да, потеряв доступ к магии, Арон не мог посмотреть на свое эррэ со стороны, и он не доверял никому из знакомых магов настолько, чтобы рассказать о случившемся. Будь магом Мэль, Арон, пожалуй, решился бы довериться ему, но увы… Хотя вот Лорган — помимо старой дружбы, идущей еще из юности, их связывало и настоящее. Лорган занимал не последнее место во фракции Арона в Ковене и пользовался связями Арона как среди теневой части общества, так и среди Светлых магов. Даже если отбросить сантименты в сторону, Арон был нужен Лоргану живым и способным магичить. Занять место Арона во главе Ковена Лорган бы не смог и с его смертью потерял бы куда больше, чем мог обрести…

Вздохнув, Арон потер лоб. Несмотря на все логичные рассуждения, несмотря на собственную привязанность к старому другу, все в Ароне противилось мысли о том, что он, пусть ненадолго, окажется в чужой власти. Его слишком часто предавали…

Но ведь можно было поступить по-другому.

Арон вновь запустил руку в чашу с бунна, закинул несколько штук в рот, и, хрустя зернами, пододвинул к себе чистый лист бумаги и начал писать.

* * *
Лорган появился у него даже быстрее, чем Арон ожидал, и привел еще пару своих подмастерьев. Кто-то из учеников, оставшихся в доме Лоргана, открыл ему сюда Врата, а кто-то из приведенных мальчишек будет открывать Врата уже из замка Арона.

Подмастерья остались на нижних этажах башни, наверх Лорган поднимался один.

— Ты послал сообщение Юридену? — первым делом спросил Арон.

— Послал сразу, как только получил твое письмо. И он так же быстро ответил, — Лорган посмотрел на Арона с любопытством. — Что стряслось?

— Немного неудачный эксперимент, — Арон поморщился. — Потом расскажу. Вот часть того, что я ему пообещал. — Он положил на стол грубо обработанный синий полупрозрачный камень.

— Это от Неркаса осталось? — Лорган наклонился к камню, разглядывая его, но не касаясь.

— Заготовка под амулет, годится только для Светлой магии. Юриден эти заготовки у меня давно выпрашивал. На ней с десяток блокирующих заклинаний, так что бери в руки, не бойся, — Арон, унаследовав от Неркаса замок, обшарил каждый его угол, используя для этого как лучших людей-ищеек и оборотней, так и магов — и Светлых, и Темных. Ловушек обнаружилось на удивление мало — за столько лет своего неоспоримого правления Неркас расслабился — но интересного нашлось много.

— Значит, нам с Юриденом нужно создать артефакт, показывающий истинную суть людей и вещей, с условием активировки его амулетом, который сработает даже в руках бездарного? — уточнил задание Лорган, убирая заготовку, и на кивок Арона продолжил: — С наградой для Юридена понятно. А что мне?

Лорган смотрел со слишком знакомым хитрым прищуром, и Арон тяжело вздохнул.

— Только не…

— Земляного демона! — перебил его Лорган. — Я перебрал те формулы, которые мы использовали в прошлые разы, и нашел ошибку. Теперь точно все получится!

На самом деле земляные демоны никакого отношения к настоящим демонам не имели, а были всего лишь трансформированными стихийными духами Земли. Превращение их в вечных стражей было идеей фикс Лоргана. Арон потерял счет, сколько раз они пробовали это сделать, а вместе со счетом потерял и желание продолжать эксперименты. Но Лорган отказывался так быстро — всего-то два года исследований — признать поражение.

— Ладно, — Арон снова вздохнул. — Демон так демон. Но сделаем три попытки, не больше.

Когда Лорган ушел — и Арон убедился в том, что ушел тот Вратами, захватив обоих подмастерьев, — он снял с шеи спрятанную под одеждой тяжелую цепь из синеватого металла с редкими вкраплениями камней бирюзового цвета. Цепь была артефактом, его собственной давней разработкой, и создавала видимость эррэ. Слишком уж часто случалось, что ему, по разным причинам, приходилось временно обходиться без магии. Только маг с уровнем выше, чем у Арона, смог бы заподозрить, что резерв того пуст, и Лорган к таким магам не относился.

Нужный Арону артефакт сделали за сутки — просто невероятная скорость, учитывая неторопливую основательность, с которой Юриден подходил ко всем делам. Впрочем, если вспомнить, как сильно Юриден хотел получить заготовки Неркаса, не такая уж невероятная.

— Это вот оно? — Арон с сомнением посмотрел на огромное зеркало в старинной, потемневшей от времени, оправе, которое с трудом протащили через Врата двое подмастерьев Лоргана.

— Оно, оно, — отозвался Лорган, прошедший сквозь Врата следом за учениками. — У Юридена стояло в закромах, сказал, что для артефакта будет идеально. Какие-то там правильные эманации… Расспроси его сам, если интересно.

Арону куда интересней было то, как артефакт будет работать.

— Передай Юридену, — он протянул Лоргану мешочек с десятком заготовок под амулеты и жестом показал подмастерьям, куда поставить зеркало. Если артефакт окажется полезным, он велит перенести его в свои покои, но пока пусть постоит здесь, в одной из пустых комнат третьего этажа башни.

Про земляного демона Лорган напоминать не стал — знал, что, раз Арон пообещал, выполнит.

Оставшись в одиночестве, Арон запер дверь изнутри, вставил активирующий амулет в сделанную под него выемку в оправе и встал напротив зеркала. Первые мгновения оно продолжало показывать самого Арона и пустую комнату за его спиной, потом подернулось влажным туманом и тут же очистилось. Из зеркала на него смотрел…

Арон невольно сделал шаг назад и поднял руки к лицу. Под пальцами ощущалась привычная плоть, но на лице, смотревшим на него из зеркала, плоти не было. Лишь тонкая как пергамент кожа, обтягивающая череп. Почерневшие ссохшиеся губы будто запеклись от огня, оставив зубы открытыми. А зубы оказались мелкими, треугольными, острыми, похожими на акульи.

Встряхнув головой, Арон шагнул к зеркалу ближе. Итак, голый череп, вроде бы человеческий, обтянутый пергаментной, мертвой на вид, кожей. Акульи зубы. Полусгнивший хрящ носа. И глаза — полностью черные, без намеков на радужку или белок. Просто два черных провала между лишенными ресниц веками. Такова, значит, была истинная внешность того чуждого нечто, что прицепилось к его эррэ.

Арон ведь где-то слышал о тварях с подобной внешностью…

Точно!

Он слышал об этом, когда гостил в племени Мэля. Именно так, по преданиям таэлей, выглядели самые страшные обитатели Великой Степи — Черные Шаманы.

* * *
Зеркало было перенесено в его библиотеку, и Арон опять зарылся в книги и свитки, пытаясь отыскать хоть что-нибудь о Черных Шаманах. Вопрос о том, как обитатель Великой Степи смог попасть к нему из Первородного Хаоса, Арон оставил на потом.

Ничего толкового найти не удалось — книг о Великой Степи и ее обитателях было мало, информация о них скудна.

Оставалось только одно.

— Рассказать о Черных Шаманах? — Мэль изумленно изогнул бровь. — А зачем тебе? На территорию империи они никогда не заходят.

— Почему не заходят? — тут же ухватился Арон. Он сам не знал, что ищет, и потому готов был слушать обо всем, что касалось этих смертоносных тварей. А вот рассказывать Мэлю о том, что одна такая тварь прицепилась к нему и почти захватила его тело, он не собирался.

Всех кочевников с раннего детства учили, что у человечества нет врага хуже, чем Черные Шаманы. Арон не был уверен, что их с Мэлем дружба выдержит, если станет противоречить правилам и законам, на которых строилась сама жизнь кочевников. Мэль мог даже решить, что эта их дружба требует от него убить Арона, пока тот окончательно не стал Черным Шаманом, что это будет для Арона только благом. Нет уж, есть такие искушения, вводить в которые людей не стоит.

Вопрос Арона Мэль обдумывал довольно долго.

— Мой дед-шаман рассказывал о том, почему в Великой Степи никогда не бывает прорывов и почему только там есть Черные Шаманы, — заговорил он. — По его словам, это связано с Местами Эха, а поскольку Мест Эха больше нет нигде…

Чем дольше Арон слушал рассказ Мэля о том, что представляли из себя Места Эха, тем больше понимал, что они связаны с Хаосом. Возможно даже, представляют из себя проекцию Хаоса в человеческий мир.

Непонятно было только, почему Хаос из них не распространялся на саму Степь, но это могли объяснить лишь шаманы. Или Многоликий — но Арон предпочитал не тревожить бога по таким пустякам. Предпочитал вообще его не тревожить — у Многоликого была неприятная привычка взимать плату за любую помощь, будь то ответы на вопросы или действия, причем взимать не сразу, а тогда, когда богу будет угодно.

— Убить Черных Шаманов могут только живые шаманы, — продолжал Мэль. — Обычным людям остается лишь бежать.

— Как шаманы справляются с этими тварями? — Арон усилием воли заставил свой голос звучать спокойно, не выдавая, насколько это для него важно.

Мэль неопределенно пожал плечами.

— Я же не шаман…

— Твой дед — он мог упоминать о чем-нибудь.

— Ну, — Мэль вновь задумался. — Знаю, что есть амулеты, которые развоплощают Черных. Навсегда уничтожить их способен только Верховный Шаман, а обычные шаманы пользуются амулетами, пока ждут помощи Верховного.

* * *
Шаман оказался высоким, худым, с лицом, покрытым глубокими морщинами, но в его длинных косах не было ни единого седого волоса. И взгляд у старого шамана оказался настолько острым, что Арону почудилось: еще немного — и шаман разглядит, что именно прицепилось к эррэ его гостя.

— Значит, вам нужны амулеты против Черного Шамана? — акцента в голосе шамана практически не ощущалось, хотя Арон знал, что в Империю тот приехал не так давно. Впрочем, многие знатные тууры, а шаман относился именно к этому племени, имперский язык учили еще в юности.

— Да, почтенный Харидем, именно так. Я готов выкупить все амулеты, какие у вас есть сейчас, и готов оплатить изготовление новых.

— Если вы так опасаетесь встречи с Черным Шаманом, не лучше ли договориться с кем-нибудь из моих собратьев о сопровождении вашей экспедиции в этот… как вы его назвали?

— Запретный город Каног-Шенги, — повторил Арон. Естественно, говорить шаману о настоящей причине того, почему ему понадобились амулеты, изгоняющие Черных Шаманов, Арон не собирался. История об экспедиции придумалась быстро, звучала правдоподобно и вполне соответствовала характеру Великого мага Тонгила, который, как все знали, постоянно набивал свою сокровищницу новыми магическими артефактами. А где еще храниться самым древним и могущественным артефактам, как не в проклятых и потерянных городах?

— Конечно, — продолжал Арон, — как только я все подготовлю для экспедиции, я договорюсь с кем-нибудь из ваших коллег, почтенный Харидем. Но материальное оснащение должно быть безупречно.

— Да, наслышан, — согласился старый шаман, но о чем именно тот был наслышан Арон уточнять не стал.

— Когда вы согласились встретиться со мной, то отказались заранее назвать цену, — продолжил он вместо того. Честно сказать, этот отказ ему тогда очень не понравился. Но Харидем был известен как сильный шаман, возможно самый сильный из живущих на территории империи после деда Мэля, обращаться к которому Арон не хотел.

— Верно, господин маг, — Харидем кивнул. — У меня есть нужные вам готовые амулеты, есть заготовки для новых, и есть встречное предложение. Вылечите мою дочь — и все эти амулеты ваши.

— Вашу дочь? — Это было неожиданное предложение. И в нем не было бы ничего плохого, если бы у Арона еще оставалась Сила в резерве. — Что с ней?

По лицу старого шамана прошла гримаса.

— Я не знаю, и никто из Светлых магов-целителей тоже не знает. Все они говорят, что она полностью здорова, но при этом ей становится хуже с каждым днем. Вы единственный Темный маг, который, насколько мне известно, умеет исцелять. Возможно, вы увидите то, что остальные проглядели.

— А что жрецы Многоликого? — спросил Арон.

— Тоже утверждают, что она здорова. И, если вы подумали о проклятии как о причине болезни, никакого проклятия на ней они не видят.

— Ваша дочь здесь?

Шаман кивнул, и, выйдя из комнаты, через несколько минут вернулся в сопровождении женщины лет сорока-пяти на вид, такой же высокой, как и ее отец, но еще более худой. Ее глаза окружали коричневые круги, щеки запали, кожа была почти серой, а запястья и пальцы выглядели как у обтянутого кожей скелета. Женщина подняла на Арона взгляд и изумленно моргнула. Будто узнала. Только смотрела она при этом не на него, а куда-то рядом. Туда, где ничего и никого не было. Потом медленно, мертвенно, улыбнулась.

Глава 10

— Вы смотрели ее разум? — спросил Арон.

Харидем кивнул.

— Ее разум встревожен, но здоров.

— Когда она заболела? После какого события?

Старик неопределенно пожал плечами.

— Несколько месяцев назад. Особенных событий не было… Ну разве что ее пригласили к магистру Драу — у него здесь имение.

Арон кивнул. Этого Светлого мага он знал с не очень хорошей стороны. Но одно дело отношения между Светлыми и Темными, и другое — между Светлыми и обычными людьми.

— Зачем ее пригласили?

— Моя дочь — прекрасная вышивальщица. Супруге магистра показали ее работы, и та пожелала пообщаться с Дариной.

— И как скоро после этого общения вашей дочери стало плохо?

— На третий день после этого она почувствовала недомогание.

Дочь шамана между тем села на низкий диван в углу комнаты, сложила руки на коленях и полузакрыла глаза. Больше она не улыбалась и в сторону Арона не смотрела.

Арон подошел, сел рядом и взял ее за запястья. Магии в нем все еще не было ни капли, поэтому он мог использовать только умения обычных знахарей. Сердце женщины билось ровно, дышала она глубоко и без хрипов, только кожа ее рук на ощупь была непривычно холодной и сухой.

— Осколок проклятия, — произнес Арон первое объяснение, которое смог придумать. — Не полноценное проклятие, а лишь его небольшой осколок, поэтому другие маги ничего и не заметили.

— Этот осколок — от него можно избавиться? — во взгляде шамана отчетливо читалась тревога.

— Думаю да, хотя это намного сложнее, чем лечить тело. Я примерно представляю, что именно вызвало проклятие и как его снять. Но нужно перепроверить это по книгам, чтобы лечение удалось с первого раза. Иначе осколок проклятия уйдет глубже. — Арон отпустил запястья женщины и поднялся на ноги. — Мои условия таковы — вы дадите мне три амулета от Черных Шаманов сейчас как часть оплаты. Через две недели я вернусь, исцелю вашу дочь и заберу остальные амулеты.

— Почему так долго? Целых две недели? — после долгой паузы спросил шаман.

— Потому что я не уверен, что нужные книги есть в моей библиотеке. Возможно, придется искать в архивах Ковена или обратиться к кому-нибудь из коллег, — отозвался Арон. — Впрочем, обещаю, если найду нужное средство раньше, то и вернусь раньше. Как вы понимаете, смысла тянуть время мне нет.

— И я могу доверять вашему слову?

Арон чуть улыбнулся.

— Вы наверняка разузнали обо мне перед тем, как согласились встретиться. Должны знать, что я всегда выполняю свои обещания.

Шаман, медленно и неохотно, кивнул.

* * *
Все три амулета выглядели как небольшие хрустальные подвески. По словам Харидема, внешняя форма амулета ни на что не влияла. И не требовалось быть шаманом, чтобы их использовать.

— А маг? — спросил Арон. — Может маг пользоваться этими амулетами?

Старый шаман задумался, потом кивнул.

— Да. С призывом наших духов амулеты никак не связаны, так что наличие Дара роли не играет.

— Если духи не при чем, то на какой основе построена их работа?

Харидем бросил на Арона чуть насмешливый взгляд.

— Вы рассчитываете, господин маг, что я вот так просто раскрою вам наши секреты?

Не то чтобы он на это всерьез рассчитывал, но ведь попробовать стоило?

— Конечно, этого я не ожидаю, — Арон обезаруживающе развел руками. — Мне лишь нужно знать, какие у них есть ограничения. Например, в каких местах они не будут работать. В каких ситуациях их сила против Черных Шаманов достигнет максимума, а в каких будет потрачена почти впустую.

Харидем хмыкнул.

— Разумные вопросы. Ограничение только одно — амулеты нельзя заносить внутрь Мест Эха, они не только не будут там работать, но и потеряют свою силу, когда их оттуда вынесут.

Места Эха.

Значит, амулеты, как и сами Черные Шаманы, были каким-то образом связаны с Местами Эха.

Арон отметил это себе и отложил на будущее. Если все получится, и он избавится от чудовища, засевшего в его эррэ, то обязательно займется разгадкой как работы амулетов, так и, самое главное, того, что представляли из себя Черные Шаманы. У Арон мелькала мысль, что из тех могло бы получиться отличное оружие… Хотя нет, такая идея была слишком безрассудной даже для него.

Шли четвертые сутки с того момента, как Арон прошел через Врата, опустошив резерв, и магия начала возвращаться. Пока по капле — будто вода сочилась через первую трещину в плотине — и Арон успевал ее тратить. Вернее, просто вынес поток Силы наружу, заставив ее работать вместо топлива для ламп. Но скоро первая трещина разрастется, поток усилится — и нужно будет успеть поймать этот момент и открыть Врата… Честно сказать, Арон не был уверен, что успеет это сделать до того, как тварь, запертая в его эррэ, очнется и вновь попытается захватить его тело.

У Светлых существовали артефакты, лишающие магов Силы, но для Арона они были бесполезны. Десять лет назад, едва не погибнув из-за одного из таких артефактов, он разработал ритуал, сделавший его эррэ неподвластным их действию — а теперь мог лишь пожалеть о своей предусмотрительности…

Два шаманских амулета лежали сейчас перед ним на столе, еще один он сжимал в руках, готовясь активировать. Внутренний голос настороженно молчал. Явной опасности от амулетов не исходило, и злого умысла в отношении себя Арон в старом шамане не ощутил, да и выбора у него не было, но все же использовать амулеты неизвестного действия на себе не хотелось. Может они не только изгонят Черного Шамана, но и душу самого Арона запечатают в каком-нибудь шаманском пространстве?

Огни в лампах, питаемые его Силой, горели все ярче. Так ярко, что уже начинало ломить глаза.

Пора.

— Чисги приш арус, — произнес он четко.

Перед глазами полыхнуло холодным чистым светом, в котором полностью растворился свет ламп, а потом Арон ощутил резкую боль. Болело его эррэ, и чувство было такое, словно он, без защиты Дара, оказался внутри огромной печи, и горел. Весь.

Боль, к счастью, длилась всего несколько мгновений, и когда прошла, Арон был жив, цел, лампы больше не горели, а его эррэ оказалось заполнено на четверть. Первым делом Арон посмотрел на заранее нанесенные на стены защитные руны. Мерзкими, как тогда, они не казались, но при этом Арон ощущал, глядя на них, легкую неправильность. Будто бы он забыл провести внутри руны какую-то черту, или же, напротив, провел лишнюю. Чуть-чуть бы подправить…

Арон мотнул головой, сбрасывая наваждение. Потом шагнул к зеркалу истинной сути, изучая свою внешность. Человек. Сейчас, несомненно, он был человеком, был собой. Вот только слева, за своим плечом, Арон отчетливо видел темное пятно, висящее в воздухе… Небольшое, мутное, будто клубок дыма. Вот, значит, как. Шаманский амулет не изгнал тварь из эррэ Арона полностью, но заставил ее «закуклиться», спрятаться. Но ее слабое влияние осталось.

Понятно было, что амулетом Арон лишь купил себе немного времени. Возможно, действие амулета прекратится не сразу, и он успеет активировать следующий. И следующий. Но жить в постоянном ожидании дня, когда тварь захватить твои тело и разум?

Арон вновь посмотрел на темное пятно, и что-то шевельнулось в его памяти. Что-то недавнее, и почти не связанное…

Дарина, заболевшая дочь шамана.

Она смотрела именно на то место рядом с Ароном, где сейчас он видел закуклившуюся тварь. Если тварь сидела в этом месте его эррэ с самого начала, то, получается, дочь шамана видела именно ее?

Странная болезнь Дарины, которую никто не мог вылечить и даже понять.

Обтянутые кожей пальцы — почти как у скелета… Как у того образа, который Арон видел в зеркале истинной сути.

Неужели та женщина была «больна» тем же, чем и он, — одержимостью Черным Шаманом?

Арон несколько раз прошелся по комнате, прокручивая в голове варианты.

Амулет Шуа, с которого все началось, был снят с мертвого тела Светлого мага. Арон не спрашивал, как тот маг погиб, предположив, что люди Атты Добряка его и убили. Убивать магов не так уж сложно, если знать как. Но что, если нет? Что если тот маг погиб из-за своего амулета? А дочь шамана заболела после посещения дома другого Светлого мага…

Арон потер виски. Картина складывалась слишком странная.

Если Светлые маги действительно были связаны с Черными Шаманами, они знали о тварях явно больше, чем Арон. С другой стороны, Светлые могли быть такими же жертвами, как и он сам.

Или же то, что ему казалось зацепками, на самом деле было лишь цепью совпадений.

В любом случае, сперва стоило изучить закуклившуюся тварь обычными методами.

* * *
Никому, кроме мага, нет доступа в его эррэ. Кроме мага, и, как оказалось, одного потустороннего существа.

Арон стоял внутри своего эррэ, разглядывая скукоженную тварь. Здесь она напоминала безволосую, тощую и очень уродливую обезьяну, запутавшуюся в полупрозрачной паутине. Слой паутины был плотным и обвивал тварь как кокон. На свободе оставалась лишь часть морды и одна рука с куда более длинными и костлявыми, чем у обезьян, пальцами. Пальцы на руке шевелились, пытаясь дотянуться до нитей паутины и распутать ее, черные глаза твари были открыты и неотрывно смотрели на Арона.

Конечно, как и всегда внутри эррэ, все, что Арон видел, было иллюзией. Или, правильнее сказать, проекцией реальности, наложившейся на его воображение. Кто-то другой вместо костлявой обезьяны мог увидеть, например, змею, ядовитую ящерицу или младенца. А вместо паутины — цепи, веревки или даже лед, в который тварь вмерзла. Проекция никак не влияла на реальность, просто служила подспорьем для человеческого разума.

— Что же ты на самом деле такое? — проговорил Арон вслух, обходя тварь по кругу. Та, обездвиженная, лишь вращала глазами, следя за его движениями.

Арон прекрасно помнил, как уничтожил свой Мертвый Дар. Но там было проще — Дар был частью его самого, абсолютно предсказуемым и к нему самому не враждебным. Но Арон понятия не имел, что произойдет, если он попытается убить эту тварь своей магией внутри эррэ. Вряд ли что-то хорошее — учитывая, с какой легкостью она к нему прицепилась. Скорее всего, такой попыткой он ее просто освободит от оков, наложенных шаманским амулетом.

— Как же мне от тебя избавиться? — поинтересовался он у твари. Когда та предсказуемо не ответила — нижняя часть ее морды тоже была замотана паутиной — Арон снял с шеи проекцию шаманского амулета и поднес к твари ближе. Та дернулась в путах, а потом противно заскулила.

* * *
Магистр Драу являлся пятым по значимости магом Светлого Совета, был старше Арона раза в три — как и большинство остальных магистров — и считал Арона наглым выскочкой. О чем, впрочем, предпочитал говорить только шепотом и у Арона за спиной.

Как и на остальных магистров, на магистра Драу у Арона было много чего собрано. Например, доказательства того, что магистр Драу промышлял получением взяток, нелегальной торговлей магическими артефактами с независимыми княжествами, завозом контрабанды из Каганата… Увы, стань это все известно, в худшем случае могло стоить магистру его места в Совете. В лучшем и более вероятном его ожидал лишь штраф и выговор от главы Совета. Нет, такими мелочами прижать магистра Драу Арон бы не смог.

Значит, ему оставался другой путь — более сложный, долгий, но в чем-то более верный. Арон уже давно не занимался подобными делами сам, но сейчас не было никого, кому он мог бы доверить такое задание.

* * *
Шел шестой день после того, как шаманский амулет спеленал тварь внутри эррэ Арона. Каждый из этих дней он проверял ее состояние, заходя в эррэ. И никогда в жизни он так часто не подходил к зеркалу, как в эти дни. Паутина, держащая тварь, все еще была крепка, хотя последние пару дней Арону казалось, что она выглядела чуть более прозрачной. Амулеты, к сожалению, были одноразовыми, так что у Арона осталось лишь две попытки. Да и две недели, обещанные старому шаману, не будут длиться вечно. Арону нужно было найти как причину появления тварей, так и способ их одолеть.

* * *
Два дня назад слуга магистра Драу, Сури Карусо, рослый крепкий парень двадцати пяти лет от роду, отпросился у хозяина навестить заболевших родственников и эти два дня провел в подземелье имения, принадлежавшего одному из союзников Арона в Кирет-граде. Провел не по своей воле, естественно. Как было естественно и то, что никто из его родственников на самом деле не болел, а письмо от них, доставленное ему, было подделано с целью выманить парня из владений Светлого мага.

— Я все рассказал! Все, что знаю! Клянусь! — Сури заметно трясло от страха.

— Да-да, я тебя услышал, — рассеянно отозвался Арон, беря стопку свежих листов с результатами допроса. — А теперь помолчи.

Допрос вел один из его Волков, записывал другой — по опыту Арона само присутствие оборотней действовало на непривычных к этому людей куда лучше, чем угрозы, и очень способствовало хорошей работе памяти. Впрочем, особо запугивать Сури и не понадобилось, не говоря уже о каких-то более серьезных методах воздействия. Мысль о том, чтобы запираться и молчать даже не пришла ему в голову. Напротив, он был готов говорить и о том, о чем не спрашивали. Самое важное он рассказал еще в первый день, сейчас — судя по тому, что Арон видел в записях, — начал повторяться.

Естественно, никаких важных тайн своего господина Сури не знал — кто бы доверил важные тайны простому слуге? И случайных тайн он тоже не раскрыл — если не считать того, что магистр Драу втайне от жены завел аж две любовницы, причем постоянно забывал, когда какую из них собирался навещать, что порой приводило к неловким ситуациям…

Нет, никаких важных тайн — но тайн от слуги и не требовалось. Арону нужно было совсем другое — знать имена, внешность и характеры всех, кто живет в доме магистра. Знать расположение комнат на этажах, все ходы и выходы. Знать, кто и как обращался к Сури, и как к другим людям обращался он сам, какие использовал имена или прозвища. Знать, какие обязанности у него были по дому. Знать о его семье, его прошлом и настоящем.

Арон выбрал Сури в основном из-за того, что они были похожи ростом и телосложением, а надевать чужие лица он умел давно. Однако Арон не собирался испортить весь план неподходящей фразой, неверным обращением или странностью в поведении.

— Хорошо. — Закончив читать последний лист допроса, Арон посмотрел на Сури. — Знаешь, у меня в лабораториях как раз закончились объекты для опытов, и если ты солгал… — Арон сделал многозначительную паузу. — Но если признаешься сейчас и расскажешь правду…

— Я не лгал!

— Хм-м… — Арон уже в который раз пожалел, что среди его людей нет Чтеца. Увы, но никакие награды и обещания не смогли заставить Идгара вернуться к Арону на службу, а заставлять его угрозами или шантажом Арон не стал — нет хуже слуги, который работает из-под палки и ненавидит своего господина.

Кое-что о жизни в поместье магистра Драу Арон знал и из других источников, и рассказ Сури с этим совпадал.

Что ж, скоро Арон выяснит это точно.

Поднявшись в отведенные ему в доме союзника гостевые покои, Арон достал артефакт «Соединение» и посмотрел в его зеркальную поверхность, мутную и покрытую паутиной трещин, во всех деталях представляя лицо оставшегося в подземелье слуги, его сломанный нос, глубоко посаженные карие глаза, широкие черные брови, слишком маленький для его лица рот… Все же красавцем этот Сури не был…

Мутноватые пятна с поверхности зеркала исчезли, трещины растаяли, и теперь из глубины зеркала на Арона смотрело лицо слуги магистра Драу.

Отлично.

Существовали и другие артефакты, способные придавать чужой облик, те же шаманские маски на якорях, например, но только «Соединение» создавало двойника как внешне, так и в магическом поле, оставляя при этом истинное эррэ в неприкосновенности. До заката Арон будет выглядеть как Сури, при этом сама его сущность мага будет скрыта как от людей, так и от сторожевых заклинаний. Потом, при необходимости, он просто обновит действие «Соединения», и будет обновлять столько раз, сколько потребуется.

На знакомые лица слуг господа привычно не обращают внимания. Никто не встревожится, не будет звать охрану, даже если увидит слугу в неположенном месте. Впрочем, Арон и не планировал исследовать весь особняк магистра Драу, его интересовали только личные покои мага, а еще всегда запертое подземелье, куда, по словам Сури, его хозяин часто спускался по вечерам и где оставался надолго. Пожалуй, подземелье интересовало Арона даже больше.

* * *
В подземелье магистр Драу спустился глубокой ночью, на исходе третьих суток от появления Арона в имении. Арон, скрытый в Тенях, следовал за ним, и невидимкой проскользнул в открытую тем дверь.

Стены, пол, потолок, внутренняя сторона двери оказались сплошь покрыты защитными рунами — здесь их было даже больше, чем в подземелье замка Арона. И семь таких же, как у Арона, амулетов Шуа были выложены в ряд на полу. Обстановка отличалась лишь наличием двух каменных статуй, каждая с человека ростом, стоящих за амулетами. От них шел такой поток Силы, что заглушал и магию амулетов, и магию Светлого, и даже магиюзащитных рун.

Обе статуи изображали полулюдей-полурыб. Торсы были почти человеческими, явно мужскими, на руках между пальцами виднелись перепонки, на лицах пятнами выделялась чешуя, головы были лишены волос и бровей, а веки — ресниц. Что у существ находилось ниже пояса осталось неизвестным — там был лишь необработанный камень.

Сам Светлый маг шептал не то заклинание, не то молитву — слов было не разобрать. Потом магистр Драу закончил говорить, и Арон увидел, как каменный пол раскололся — точно так же, как когда он сам создал проход в Первородный Хаос. Только сейчас вспышек разноцветного света не было. Никакого света не было.

Светлый маг вытягивал из Первородного Хаоса Тьму.

Глава 11

Арон наблюдал за происходящим, не вмешиваясь. Значит, не он один додумался забирать из Хаоса чистую стихию противоположного полюса. Более того, судя по рассказам слуги, магистр Драу занимался этим уже давно.

И что же, все это время он был одержим Черным Шаманом? А сейчас Арон видел лишь оболочку человека, скрывающую совсем другое?

Чутье Арона воспринимало магистра Драу так же, как других Светлых магов с высоким уровнем Силы. То есть как врагов — но обычных врагов.

Арон продолжал наблюдать.

Тьма, некоторое время поклубившись в воздухе, окутала магистра и медленно растаяла. Похоже, впиталась в его эррэ. Мощный поток Силы, идущий от каменных статуй, начал слабеть, а потом и вовсе прекратился.

Магистр Драу протянул руку к амулетам — и застыл, уставившись на вышедшего из Теней Арона.

— Ты… Как там тебя… Сири… Сури… — видно было, что Светлый маг не понимал, как его слуга оказался здесь и как все это время оставался незамеченным.

Наведенная артефактом чужая внешность должна была исчезнуть только на рассвете, а набрасывать поверх нее свою настоящую Арон не стал. Сейчас ему могла пригодиться каждая капля Силы в резерве. Драу, конечно, был не ровня Неркасу, но Арон понятия не имел, как одержимость и вытянутая из Хаоса Тьма могли его усилить.

— Нет, я не Сури, — сказал он. — Это лишь маска. Побеседуем, коллега?

— Кто… Кто вы? — Драу выглядел растерянным и испуганным. Странно. Насколько Арону было известно, Черные Шаманы ничего не боялись.

— Арон Тонгил, — представился Арон, продолжая изучать Драу. Теперь тот по-настоящему запаниковал — или же очень хорошо притворился запаниковавшим. Вот у Светлого забегали глаза. Руки потянулись собрать амулеты, но замерли над ними.

— Что вам от меня нужно? — голос у Драу чуть дрогнул.

Арон обошел Светлого мага по кругу, продолжая держать руку на шаманском амулете. Если что, активировать амулет он успеет.

— Мне нужен от вас подробный рассказ. Начните, будьте так любезны, с ритуала, свидетелем которого я только что был.

Взгляд Драу метнулся туда-сюда по помещению.

— Какие есть доказательства, что вы тот, за кого себя выдаете? — потребовал он более твердым голосом.

— А что, кто угодно может войти в вашу лабораторию, а вы не заметите? — Арон поднял брови.

— Умельцев, знаете ли, много, — Драу широким жестом обвел помещение и пальцы его руки скользнули по одной из статуй…

Ощущение опасности резко усилилось.

Арон выбросил вперед струны Ахара, чтобы разбить контакт между Драу и статуей, но опоздал.

Из статуи хлынул поток Силы.

Очень мощный поток, обогнувший Светлого мага, но вполне способный размазать Арона по стене. По ощущениям он даже напомнил Арону тот уровень Силы, которым обладал Вечный. И поток бы действительно размазал Арона, невзирая на щиты, если бы он все еще находился в обычном облике.

Вот только восьмой уровень мага — это не просто ранг, это такие умения, которые обычным магам неподвластны. Например, умение растворяться в Тенях.

Человеческое тело Арона из плоти и крови вновь перестало существовать, перейдя в сумеречное состояние, где ему не могла повредить никакая Сила.

Весь поток магии от статуи прошел сквозь Арона, ударился о стены, отразился от них, ударился о пол, о потолок, и еще некоторое время гулял по подземелью, постепенно затихая.

Магистр Драу, находившийся все это время в подобии защитного кокона, выбрался из него только когда колебания Силы прекратились. Настороженно огляделся. Никого не увидел. Огляделся еще раз, внимательнее. Вот на его лице появилась робкая надежда. Вот она усилилась, расцвела, сменилась радостной гордостью, и в этот момент Арон вновь вышел из Теней.

И не удержался от усмешки, наблюдая, как довольное выражение сползает с лица Светлого мага.

Драу, впрочем, пришел в себя сразу же и сделал некий жест, напомнивший Арону стандартный жест активирования химер. Повторил этот жест, потом еще раз. Сперва с раздражением, потом с испугом.

Арон мог бы объяснить ему, что обе статуи теперь скрыты воздушными пластами, пронизанными нитями Ахара и Тенями. Именно такое сочетание блокировало действие управляющих заклинаний на химерах, големах и, как вот сейчас выяснилось, каменных статуях человеко-рыб. Сочетание, кстати, было собственной разработкой Арона.

Так что Арон мог бы объяснить, но, конечно, не стал этого делать. Лишь полюбовался еще несколько мгновений на то, как магистр Драу с отчаянным упорством пытается активировать статуи, а потом заговорил.

— Ну как, достаточно доказательств?

Драу застыл на мгновение, а потом сделал быстрое и очень знакомое Арону движение, открывая Врата. Те открылись — и в глубине арки ярко горело зеленое пламя. Старая наработка Неркаса, которую Арон немного усовершенствовал. Пройти такими Вратами было, естественно, невозможно.

Драу резким взмахом закрыл бесполезную арку и развернулся к Арону.

— Я не обязан вам ничего рассказывать, — буркнул он зло.

— Работа с Первородным Хаосом. Поглощение Тьмы. Ай-яй-яй, какое предательство идеалов Света, — Арон покачал головой.

— Вы ничего не сможете доказать!

Арон пожал плечами.

— Если захочу, то смогу. Но надо ли мне это? Куда проще вас просто убить, вытащив перед этим все сведения.

— Вы не посмеете!

Я не посмею? — Арон искренне удивился. — Серьезно?

Арон сейчас разговаривал с Драу в основном потому, что хотел лучше приглядеться и понять: одержим ли тот? Или же каким-то образом сумел избежать этого? А так… Ну что Арону грозило бы, убей он магистра Драу? Светлые бы первыми сделали все, чтобы это замять — перспектива открытой войны с Темными внушала им ужас. Император бы привычно промолчал. А жрецы Светлых богов и без того произносили в адрес Арона столько проклятий, что одним больше, одним меньше…

— Как будем общаться дальше, коллега? — уточнил Арон. — По-хорошему или по-плохому?

— По-хорошему, — после паузы выдавил Драу.

* * *
— И что там? — магистр Драу остановился на пороге комнаты с таким видом, словно внутрь его затащили бы только на аркане.

— Зеркало, — Арон вторично сделал приглашающий жест. — Всего лишь зеркало, перед которым вам нужно встать.

— Ловушка!

— Проверка, — поправил его Арон, — от результатов которой будет зависеть, сможем ли мы с вами сотрудничать. Или же должность одного из магистров Совета станет вакантной.

Еще несколько мгновений помявшись на пороге, Драу все же шагнул внутрь и приблизился к зеркалу истинной сути. Арон шел следом, с шаманским амулетом в руке, внутренне готовый, едва увидит мерзкую мумию в зеркале, его активировать.

Но в зеркале обнаружился лишь темноволосый мужчина с худым желчным лицом — сам магистр Драу. Никаких признаков Черного Шамана. Арон внимательно осмотрел пространство рядом со Светлым на тот случай, если тварь сидела у него внутри эррэ, такая же закукленная, как у самого Арона. Нет, ничего.

— Это что, какой-то розыгрыш? — магистр Драу резким жестом ткнул в свое отражение. Страх в нем боролся с растущим раздражением, и раздражение, похоже, побеждало. — Я слышал, что у вас, господин Тонгил, отвратительное чувство юмора, и ваши шутки…

Арон хмыкнул, прервав тираду Светлого.

— У меня прекрасное чувство юмора, Серая Госпожа его весьма ценит, — сказал он рассеянно, продолжая изучать отражения. В его собственном ничего не изменилось — тварь в его эррэ так и выглядела темным сгустком над левым плечом — но Драу действительно был чист.

— Проверку вы прошли, — сказал он Драу, — так что поздравляю с началом нашего сотрудничества.

— Это так вы называете незаконное вторжение в мой дом, угрозу меня убить, принуждение прийти вот сюда…

— Да, — согласился Арон. — Именно так и называю.

Драу, задохнувшись от возмущения, замолчал, а Арон, в последний раз взглянув в зеркало, чуть улыбнулся. Что бы там другие люди ни говорили, но ему самому его чувство юмора нравилось.

* * *
— Значит, разработку ритуала начал еще Аларик Неркас?

— Да, — Драу говорил неохотно, всем видом показывая, как ему неприятно тут находиться. — Когда Аларик… кхм-кхм… так сказать, умер, я навестил его городскую резиденцию и нашел там часть его архивов. Среди остальных бумаг было и описание разработанного им ритуала. Там же, в резиденции, я отыскал амулеты и идолов.

— Идолов?

— Те статуи из подземелья, — Драу неопределенно махнул в воздухе рукой.

— А сам Неркас только разрабатывал ритуал или также проводил его?

Драу пожал плечами.

— Если и проводил, то результаты не записывал. Или же записывал где-то в другом месте.

— Чего именно Неркас стремился достичь?

Драу бросил на Арона косой взгляд.

— Естественно, овладеть Тьмой. Ваше появление поменяло баланс сил, и старик сильно нервничал. Не спрашивайте меня, где он добыл материалы для ритуала и как вывел его формулу. Я этого не знаю, и узнать не особо стремлюсь.

— А зачем Тьма потребовалась вам, коллега? — Каждый раз, когда Арон называл Светлого «коллегой», того заметно передергивало, отчего Арону хотелось называть его так еще чаще.

Отвечая на этот вопрос, Драу повернулся куда-то вбок и пробормотал что-то настолько невнятное, что Арон не разобрал ни слова. На вежливую просьбу говорить четко Драу сморщился, но после долгой паузы все же произнес.

— Среди других магистров есть… э-э-э… не очень достойные люди… Кхм… И Тьма… Кхм… Когда Силу призывают Темные маги, приходит Тьма и оставляет отпечаток. И… э-э-э… Как я предполагал…

— То есть вы собирались убить этих «не очень достойных» Светлых магистров Тьмой, вытащенной из Хаоса, чтобы свалить вину за убийство на Темных магов, а самому остаться в стороне? Так? — перебил его Арон, устав от эканий и хмыканий.

Лицо магистра Драу скривилось в гримасе, которая выражала одновременно неловкость и досаду.

— Это звучит слишком грубо… — промямлил он.

— Но по сути я прав?

Магистр Драу неохотно кивнул.

— Хорошо, мне нужны будут от вас все бумаги, оставшиеся от Неркаса… И список этих, как вы выразились, «не очень достойных» магистров, — распорядился Арон.

— Зачем список? — спросил Драу с таким кислым видом, что Арон невольно улыбнулся.

— Хочу посмотреть, насколько мы с вами сходимся в представлении о том, кто из нынешних магистров является «недостойным».

* * *
Когда Арон взглянул на список, то ничуть не удивился, увидев, что на первом месте стояло имя нынешнего главы Светлого Совета, за ним шел учитель наследного принца — второй по силе Светлый маг империи — а третью и четвертую строки занимали магистры, стоявшие в иерархии Совета выше Драу.

Амбиции у Драу были, а собственных сил подняться до самого верха не хватало.

Бумаги Неркаса оказались весьма занимательным чтением. К разработке ритуала извлечения Тьмы прежний Великий Маг подошел очень основательно и большинство его расчетов совпадали с расчетами самого Арона, когда он готовился к открытию хода в Первородный Хаос. Основная разница заключалась в том, что в число переменных, которые нужно было учитывать при ритуале, Неркас добавил «Изнанку». Именно для ее нейтрализации следовало использовать «идолов» — каменные статуи человеко-рыб.

Изнанка — прежде такого названия Арон не слышал. Но, исходя из его нынешнего опыта, получалось, что, нейтрализуя «Изнанку», Неркас тем самым ставил барьер против Черного Шамана.

Драу передал Арону несколько кип свитков, книг и заполненных лично Неркасом журналов. С момента прерванного ритуала Арон не выпускал Драу из вида, спустился в хранилище вместе с ним и убедился, что больше там ничего не осталось, поэтому был склонен верить, что Драу действительно отдал ему все бумаги Неркаса.

Блок на открытие Врат с самого магистра Арон так и не снял — тот попытался бы сбежать, а у Арона оставались вопросы. Да и условия «сотрудничества» они все еще не обговорили.

* * *
— Почему бы тебе не завести собственных учеников? — спросил Лорган, наблюдая, как его подмастерья тащат статуи человеко-рыб через Врата, которые вели из подземелья магистра Драу в подземелье самого Арона.

— Ни к чему, у меня есть твои, — отозвался Арон привычно — Лорган уже не в первый раз спрашивал его об этом.

За все годы Арон не взял ни одного ученика и не планировал в будущем. Причин тому было множество, но главную среди них звали Мерис ар-Фарги. Бывший со-ученик Арона предал их общего учителя и обрек на смерть как его, так и всех остальных в доме. У Арона была слишком хорошая память, и он понимал, что никогда не сможет доверять тем, кого будет учить. Не стоило и начинать.

* * *
До визита к Харидему оставалось три дня, когда Арон, наконец, нашел то, что искал. Нашел даже больше того, что искал.

В одном из лабораторных журналов, в списке ближайших планов, Неркас написал следующее: «Эксперимент на добровольце. Закуклить Изнаночника и изучить процесс извлечения Тьмы с помощью твари. Вероятность успеха девяносто процентов». Там же стояла и дата записи — и Арон помнил, что убил Неркаса ровно через неделю после этой даты…

Арон почти минуту напряженно смотрел на эти короткие строки, прокручивая в голове их значение, потом откинулся на спинку стула. Получалось, Неркас был близок к феноменальному прорыву. Отложи Арон их последнее столкновение на несколько месяцев — и еще неизвестно, кто вышел бы победителем. Как там сказал Драу? «Старик нервничал». Нервничал настолько, что решил обратиться к Хаосу и Тьме.

Арон вернулся к бумагам, ища предыдущий журнал. Неркас, будучи на редкость дотошным, записывал абсолютно все. И, раз он был готов проводить эксперимент, система была ему уже понятна.

Когда Арон закончил читать записи, то некоторое время сидел, задумавшись, барабаня пальцами по столу. Неркас давал шансу на успех девяносто процентов, но сам Арон дал бы все сто — выкладки старого мага были безупречны.

Получалось, с помощью магии идолов можно было полностью закуклить вцепившуюся в эррэ Арона тварь — так что она не проснется никогда и ни при каких обстоятельствах — а потом с ее помощью вытягивать из Хаоса противоположную по полюсу Силы стихию. В случае Неркаса это была бы Тьма, у Арона — Свет.

Более того, магия идолов для защиты от Изнаночника становилась излишней — «закукленная» тварь внутри эррэ мага являлась защитой сама по себе.

* * *
Кто бы ни создал идолов — а об их создателях Неркас ничего не рассказал — этот неведомый маг разместил в них постоянно пополняющийся резерв Силы, не привязанный, похоже, ни к Свету, ни к Тьме. По крайней мере Арон, будучи Темным, смог использовать идолы так же легко, как это делал Драу.

Добровольца для эксперимента у Арона не было, пришлось изучать действие ритуала сразу на себе.

Во время него Арон постоянно смотрел в зеркало истинной сути и видел, как туманное пятно за его левым плечом становится все меньше и меньше, превратившись в итоге в едва заметную точку. Разницу он ощутил и взглянув на защитные руны — теперь в них не ощущалось никакой, даже самой небольшой, неправильности.

Внутри его эррэ тварь тоже изменилась. Вместо живой уродливой обезьяны перед Ароном лежала ее высохшая мумия, полностью покрытая паутиной.

* * *
Дарина громко охнула и осела на пол. Уперлась в камень руками, потом, тяжело дыша, подняла на Арона округлившиеся, перепуганные глаза.

— Где я? Что… Кто вы? — на языке империи она, как и ее отец, говорила чисто, легкий акцент можно было уловить только если прислушиваться.

— Вы не помните? — Арон не стал подходить к ней ближе, чтобы не напугать сильнее. — Вы попали под проклятие, и ваш отец обратился ко мне за помощью.

— Под проклятие?! Я… Нет, я не помню… Я… — она прижала ладонь ко лбу. — Все как в тумане.

— Это пройдет, — мягко пообещал Арон. — Встаньте, вам уже можно вернуться домой.

— Да… Я хочу вернуться домой. А вы… кто вы? — страх в ее глазах уменьшился, но до конца не прошел.

— Просто маг. Целитель, — Арону не хотелось пугать ее еще сильнее, называя свое имя. Он подошел к Дарине ближе и протянул руку, помогая подняться на ноги. — Теперь все будет хорошо.

Дочь шамана поднялась, растерянно оглядываясь по сторонам. Вот ее взгляд остановился на каменных статуях человеко-рыб, переместился к зеркалу, где сейчас отражалась ее абсолютно человеческая внешность, но где, всего несколько минут назад, до начала ритуала, Арон видел тварь, очень похожую на его собственного Черного Шамана.

Впрочем, изгнать тварь из женщины оказалось легко. Настоящего эррэ у нее не было, лишь его слабый контур, намек на Дар, доставшийся от отца-шамана. Потому и перерождение длилось так долго. Как Арон успел понять, чем сильнее маг был, тем быстрее тварь захватывала его эррэ. Потому у самого Арона были лишь секунды, чтобы остановить растущую одержимость, а у Дарины — несколько месяцев. Будь она полностью бездарной, твари бы и вовсе не к чему было прицепиться.

Во всем произошедшем для Арона остался непонятным только один момент — как Дарина вообще встретилась с тварью? Сам Драу, открывавший ход в Хаос, был чист, его жена — а ее Арон тоже проверил — так же не несла в себе одержимости. И все слуги в имении оставались нормальными людьми. Дарине просто неоткуда было подцепить тварь — однако же это случилось.

Глава 12

Перед Ароном лежали заполненные Первородным Светом кристаллы.

Уже три раза он открывал щель в Хаос, каждый раз понемногу вытягивая оттуда Свет. И, хотя остатки твари в его эррэ обещали защиту от Изнанки, Арон при каждом ритуале использовал еще и магию идолов. Рисковать, особенно после истории с одержимостью, не хотелось.

Несколько мгновений Арон изучал сияющие кристаллы, потом протянул руку и легким толчком Силы расколол первый, выпуская Свет. Тот вытек из вместилища и повис в воздухе — шар, переливающийся белым огнем.

Именно так — естественно, за исключением цвета — должна была, по выкладкам Неркаса, вести себя Первородная Тьма. Арону все сильнее казалось, что на изначальном уровне — уровне Хаоса — Свет и Тьма друг от друга практически не отличались. Разве что только цветом.

Сейчас…

Арон протянул руку, и сгусток Света поплыл к нему по воздуху. Лег в ладонь, защищенную щитами, излучая уже знакомую доброжелательность — но в то же мгновение Арона обожгло болью, и он отдернул руку. Впрочем, боль была терпимая — щиты смягчили ощущения. Без них ему пришлось бы куда хуже.

Сгусток Первородного Света продолжал парить перед Ароном в воздухе, чуть покачиваясь и все так же излучая доброжелательность и, самую малость, недоумение. Будто не мог взять в толк, почему маг его отбросил.

Арон уже однажды прикасался к искре Первородного Света — и тогда это не вызвало никаких неприятных ощущений. С большим сгустком так не получилось — почему?

* * *
Убрав перо, Арон еще некоторое время перечитывал свои выкладки, проверял расчеты и каждый раз приходил к одному и тому же выводу: его эррэ, предназначенное для работы с Тьмой, не могло воспринять большое количество Света сразу, но, стоило разбить тот на сотни искр, и он поглощался легко.

* * *
«Единение со Светом».

Название звучало, возможно, слишком претенциозно, но Арон чувствовал, что имеет на это право. В конце концов, это была его собственная разработка.

Возможно, когда-нибудь в будущем он поделится этой разработкой с другими Темными — с верными ему Темными. Но только тогда, когда шагнет еще на одну ступень выше, когда достигнет девятого уровня, которого, после смерти Первого Императора, еще никому не удавалось получить.

А пока — Арон привычно провел рукой над записями, и они исчезли, оставив в его дневнике лишь пустые страницы — пока Арон будет единственным владельцем секрета. Заклинание, наложенное на дневник, гарантировало, что только он мог прочитать то, что было написано внутри.

* * *
(Арон нынешний)

(Настоящее время)

Арон выдохнул и открыл глаза.

Как всегда, когда Прежний показывал ему часть своих воспоминаний, прошедшие дни, недели, а то и месяцы казались пережитыми им самим, и возвращаться в реальность было тяжело. Требовалось время осознать себя и вспомнить, что магом, достаточно безумным, чтобы проводить эксперименты с Первородным Хаосом, был вовсе не он.

«Никакого безумия», — недовольно буркнул в его мыслях Прежний, — «…ну разве что это было немного опрометчиво… С другой стороны, я не только добился, чего хотел, но и получил защиту от Изнаночников. Или, думаешь, почему ты не рассыпался в прах в тот момент, когда Черный Шаман тебя коснулся?»

Арон проглотил резкость, так и просившуюся в ответ. Подавил и желание назвать Прежнего спятившим экспериментатором. Сейчас это было неважно. Важно было то, что происходило с Уррием.

В реальности, похоже, прошло лишь несколько мгновений. Самое большее — минута, потому что Уррия все так же била дрожь, а чуждый свет все так же окутывал его тело, постепенно впитываясь в кожу.

Идолов человеко-рыб, хранящих от проникновения Изнанки, здесь не было. Сам Арон мог надеяться на защиту той мумии Черного Шамана, что так и оставалась в его эррэ, но…

«Если Изнанка проникнет в Уррия, мы получим бога, одержимого Черным Шаманом», — сказал Арон. Теперь он знал, как открывать ход в Хаос и как закрывать его, знал все нюансы разработанного Прежним ритуала, только вот там не было ничего о том, как защитить от одержимости случайного свидетеля.

«Он же бог…»

«У него человеческое тело с эррэ, полным человеческой магии», — перебил Арон. — «Именно за эррэ цепляются Изнаночники. Нужна защита».

Прежний с этим спорить не стал, задумался и после краткой паузы сказал именно то, что промелькнуло и в мыслях Арона:

«Каменная стена и руны. Этого должно хватить».

Все так же держа в руке жезл Каира, Арон отступил к дальней стене, мысленно отдавая приказ эмеалям Земли. Дощатый пол разломился и из проема, ровно посредине между Ароном и Уррием, начали подниматься камни фундамента, смешанные с глиной. В процессе подъема они распадались на крохотные частицы и вновь сливались вместе, образуя крепкую толстую стену, которая росла очень быстро и всего через несколько мгновений уперлась в потолок.

Едва это случилось, всю поверхность этой стены — и всех остальных стен, и пола, и потолка — плотным слоем покрыли защитные руны. Арон оказался в подобии полностью замкнутого крохотного самодельного склепа.

Несколько фраз призыва к Хаосу — и покореженный пол пересекла трещина.

Во время последних экспериментов Прежний немного изменил ритуал, и теперь из Хаоса уже не лучились разноцветные огни. Теперь оттуда сразу поднимался Первородный Свет. Ну а вместо кристаллов для его сбора прекрасно подходил жезл.

Даже слишком хорошо подходил — Арон непонятным образом ощущал эмоции жезла, ощущал то, с какой жадностью он поглощает Первородный Свет, и, будто оголодавший человек, хочет еще и еще.

«Псевдо-разумный артефакт», — подал голос Прежний. — «Ничего удивительного. Когда бог творит, то вкладывает в творение часть себя. Тем божественные артефакты и отличаются от обычных».

Арон посмотрел на жезл в своей руке, в который все еще продолжал вливаться Первородный Свет. Значит, в этом предмете жила не только божественная Сила Солнечного, но и часть его разума? Эмоций? Самой сути?

«Чем это может грозить?» — спросил он Прежнего.

«Да чем угодно. Вспомни хоть о проклятии сферы Ангун. А ведь при жизни Ангун была всего лишь смертной дочерью Младшего бога».

«Жезл дался мне в руки слишком легко. И за ним не пришли ни Песчаники, ни ядовитые змеи, как в воспоминании Кирка. У тебя есть предположения, почему так?»

«Сейчас мне куда интересней, почему жезлу потребовалась подпитка энергией», — отозвался Прежний. — «Он же сам является источником Силы».

Это Арон помнил, и помнил, как мгновенно восполнялся его резерв, когда он магичил, держа жезл в руке.

«Источник мог перестать работать потому, что сила жезла оказалась направлена против его создателя, Солнечного бога», — медленно произнес Арон.

Поток Света из Хаоса уже не моментально впитывался в жезл, а успевал частично рассеяться в пространстве. И жажда, которую Арон ощущал внутри жезла, поутихла.

Одним движением он закрыл щель, ведущую в Хаос, потом растворился в Тенях — так, как делал Прежний в воспоминании, — и в бестелесном виде прошел сквозь созданную им стену.

Если Изнаночник проскользнул в щель Хаоса и в этот раз, то зацепиться за эррэ Арона он не мог и, теоретически, должен был остаться внутри созданного Ароном «склепа», удерживаемый в нем защитными рунами. Конечно, риск все равно был, но позволить Уррию погибнуть было риском куда большим.

Уррий стоял все там же, но за те минуты, что Арон потратил на насыщение жезла, свет почти полностью впитался в Змея, на открытых участках его тела и на лице появились кровавые язвы, а дрожь стала сильнее.

Свет убивал его… Или, как минимум, убивал его смертную оболочку.

Арон поднял жезл. Он все еще ощущал эмоции артефакта, только сейчас жажда Силы сменилась избытком энергии. Когда Арон направил жезл на Уррия, ему хватило лишь смутно очерченного приказа «Освободи его», и из жезла волной потекла Сила. Потек тот самый Первородный Свет. Встретился с той Силой, которая держала Уррия…

Вспышка оказалась столько яркой, что Арон зажмурился, а потом и вовсе закрыл глаза свободной рукой, надеясь только, что его щиты выдержат.

Видеть он не мог, ориентировался лишь на впечатления, которые получал через жезл и через свое чутье. А жезл с каждым мгновением ощущался все более живым, его эмоции — более яркими, более близкими к человеческим. Радость схватки, ярость, восторг. И — еще более сильная радость от победы.

Арон осторожно убрал руку от глаз, открыл их — света на Уррии больше не было, кровавые язвы на коже затягивались. Жезл в руке Арона тоже почти погас, волны Силы стихли.

Уррий прерывисто вздохнул и открыл глаза.

Глава 13

Сперва Уррий видел лишь пятна, одни яркие, другие блеклые. Потом пятна стали уходить, и вместо них проступили очертания домика мертвеца и самого мертвеца. Потом — очертания стоящего чуть дальше Не-злого с жезлом в руке и очертания стены, отрезавшей от дома значительную часть. Жезл и стена были новыми…

— Ты понял, кто на Тебя напал? — спросил Не-злой.

Уррий моргнул, пытаясь сосредоточиться на вопросе. В мыслях царил разброд, воспоминания выплывали отрывистыми образами. Свет. Боль. Нити…

— Это был Солнечный? Это он пытался Тебя уничтожить?

Уррий опять моргнул.

Солнечный? Они с Солнечным всегда недолюбливали друг друга…

Очередное воспоминание поднялось к поверхности разума. Более яркое, чем предыдущие, более полное.

Она летит над облаками в солнечной колеснице, которую влечет гигантский орел.

Конечно, на самом деле ее колесница никакая не колесница уже потому, что у нее нет колес, а орел — никакой не орел, а божественно-модифицированный химероид, лишь внешне похожий на орла. Но это неважно.

Она спускается ниже, под облака, ища врагов — как своих собственных, так и врагов своего отца. Она ищет их уже много лет — и иногда ее охота оказывается удачной. Вот как сегодня.

Некоторые враги прячутся за щитами, которые создали сами, других закрывает божественная защита. Сегодня на одном из врагов защита спадает. Это старый враг, чудовище, заслуживающее многократной смерти. Он ступил в чужие владения, став для нее видимым. И ей не нужна ничья помощь, чтобы справиться с ним. Не нужна помощь никаких выскочек. Возможно, старый враг останется видим лишь ненадолго, но она успевает — и наносит ему удар…

— Не Солнечный, — медленно произнес Уррий. — Его дочь, Гита. Это она пыталась Меня убить.

Чужое воспоминание еще продолжало жить на поверхности Его сознания, и, пока оно не рассыпалось, Уррий создал вокруг него кокон из собственных мыслей и спрятал поглубже. Он точно не знал, зачем это сделал, почему не избавился от отпечатка мыслей Гиты. Помнил лишь, что при правильно подготовленном ударе жертва не получает чужие мысли. Гита ударила неправильно, совершила ошибку, и Уррий собирался сохранить свидетельство этой ошибки.

— Гита, — протянул Не-злой, и его лицо на мгновение приняло неприязненное выражение. — Не скажу, что удивлен… Почему она напала на Тебя?

— Мы враги, и Я открылся, — Уррий покачал головой. — Я забыл многие нюансы жизни Тха-Оро. Мы не должны использовать Силу из домена других богов. Когда Я решил овладеть Мертвым Даром, Я оказался в домене Серой Госпожи и из-за этого ненадолго потерял защиту.

Уррий задумчиво посмотрел на мертвеца, все так же безучастно лежащего на кровати, и потянул за алые Нити, идущие от него. Мертвец дернулся, сел, потом неловко встал.

— Хорошо, что Я успел освоить Мертвый Дар до того, как она ударила, — сказал Уррий, позволяя мертвецу вернуться на место. — Теперь будем искать Вечного.

* * *
— Это лучше, чем карта. Куда подробней, — Не-злой долго разглядывал модель мира, обходя ее по кругу. Модель — многократно уменьшенная копия населенных людьми материков, со всеми горами и равнинами, реками и озерами, городами и лесами — располагалась на специальном возвышении в специальной комнате дворца, под куполом одной из его башен. Занимала она при этом две трети этой весьма немаленькой комнаты. К счастью, призрачные кольца тела Уррия не разрушили ту часть дворца, где модель находилась.

Уррий уже несколько раз пытался искать Вечного по слепку Мертвого Дара. Сперва там же, в домишке мертвеца. Потом в Храме Великой Матери. Не-Злой сразу предупредил, что для поиска нужна подробная карта, но Уррию казалось, Он обойдется и без нее. Не обошелся.

— Удивительная точность, — сказал между тем Не-злой. Сейчас он внимательно изучал земли империи Террун. — Посмотри сюда, — он показал Уррию на изломанные скалы в районе северо-западной границы империи. — После наводнения, случившегося меньше года назад, тут сошел огромный оползень, изменил всю береговую линию, однако модель точно отражает новые очертания. Должно быть она создана при помощи магии. Светлой магии, потому что Темной я в ней не ощущаю.

Уррий в модели вообще никакой магии не ощущал. Наверное, ее все же создавали обычные люди… Местные люди были теми еще умельцами, да… В памяти Уррия всплыли кое-какие мысли из разума заговорщиков, которых Он убил.

— Здешние аристократы планировали войну с твоей империей, — сказал Уррий Не-злому. — Хотели «отщипнуть от нее кусок». Я видел это в их разумах, когда пытался спасти Ниссу. Кажется, они даже припасли для этого особое оружие, но Я не смотрел, какое. Тогда Мне это было неинтересно, Я их просто убил.

— Войну, значит, — пробормотал Не-злой. Удивленным он не выглядел.

Уррий тоже обошел модель мира несколько раз, решая, с какого места начать. Модель мира, по словам Не-злого, должна была послужить для Его магии поиска подобием и компаса, и якоря, направляя и удерживая.

Подумав, Уррий решил начать с Первой Колонны. Конечно, Он не ожидал, что Вечный прячется где-то поблизости. Если то, что старый маг сказал Не-злому, было верно, он не мог приблизиться к Уррию. Просто Первая Колонна за прошедшие недели стала Уррию знакома, привычна. Начать с нее было проще.

Мертвый Дар ощущался странно, но не сказать, чтобы неприятно. Пожалуй, Уррия смущало только то, что при призыве Мертвого Дара весь окружающий мир терял краски и потому начинал напоминать мир Серой Госпожи. Так случилось и сейчас.

Уррий мысленно вздохнул и начал поиск в третий раз, только теперь Он, следуя инструкции Не-злого, раздвоил зрение, Своими человеческими глазами продолжая смотреть на выбранную Им часть мира на модели, а магией — вне ее. Сперва Уррий использовал для внешнего зрения Тени, и только когда освоился с ними, потянулся за Мертвым Даром.

Медленно.

Очень медленно.

В прошлые разы Он торопился и все ломалось, откидывая Его назад.

В этот раз, кажется, получилось.

Его поисковая магия сделала первый круг, который захватил старую часть города. Как Уррий и ожидал, никаких признаков человека с рисунком магии, хоть как-то родственной Керсу, Он не обнаружил.

Второй круг прошел над новой частью города, немного захватив землю за городскими стенами и часть Змеиного моря.

Третий круг, четвертый… Его человеческие глаза продолжали смотреть на модель мира, его «внешнее зрение» видело реальность того, что изображала модель.

Пятый круг…

Уррий замедлился, впервые уловив рисунок магии, похожий на магию Керса. Его внешний взгляд сузился, выискивая цель. Небольшой городок, не заслуживший звание Колонны. Старый дом, сад, заросший сорняком. И… женщина? Женщина, да, с очень слабым магическим Даром, который, хотя и походил своим рисунком на Дар Керса, был недостаточен, чтобы творить магию. Женщина и двое ее детей, еще слишком маленьких, чтобы понять, будет ли из их Дара толк.

«Я думал, что остался последним из рода», — прошелестел в разуме Уррия Керс. Уррий огляделся еще раз, запоминая, где эти люди жили — на случай, если когда-нибудь понадобится, — и вновь отправил Свой внешний взгляд на поиски.

Шестой круг — внешний взгляд Уррия впервые приблизился к Пустыне. И словно ударился в невидимый барьер. Его магия не только не могла проникнуть на территорию Пустыни, она даже не могла приблизиться к ее границе ближе, чем на несколько миль.

Та часть Уррия, что отправилась на поиски вместе с Его внешним взглядом, задалась вопросом, всегда ли Пустыня была непроницаема для поисковой магии, или что-то изменилось за последнее время. Следующим напрашивался вопрос о том, имел ли этот барьер отношение к Вечному.

Уррий поднял Свою поисковую магию над Пустыней, но барьер доходил до облаков и закрывал ее подобием купола. Уррий попытался посмотреть на Пустыню хотя бы с такой высоты, но купол над ней смазывал очертания всего, что внутри Пустыни находилось. Уррий, как ни старался, не смог увидеть ничего, кроме одинаково желтой поверхности.

Помучившись еще немного, Уррий решил направить Свою поисковую магию вокруг Пустыни, надеясь, что где-нибудь барьер просядет. Барьер так нигде и не просел, но у противоположного края Пустыни, где она дошла до самого моря и высыпала в него немало барханов, Уррий ощутил «привкус» знакомой магии. Только эта магия не имела никакого отношения к Керсу. Эта магия казалась знакома, потому что походила на магию Не-злого.

Уррий какое-то время удерживал Свое внешнее зрение там, где Пустыня впервые встретилась с морем, пытаясь отыскать источник этой магии, но не смог. Похоже, источник тоже оказался за барьером, скрывающим Пустыню.

Уррий еще немного задержался там, на всякий случай запомнив очертания береговой линии, и вернулся к тому месту, с которого начал облет Пустыни.

С Пустыней что-то было не так. Даже не с ней самой, а с городами-Колоннами, лежащими по соседству. Особенно с Пятой Колонной.

Уррий помнил еще с того времени, когда они с Ниссой попали туда через портал огненных магов, что Пустыня находилась от города в опасной близости. Защитные заклинания еще держались, но вскоре их предстояло обновлять… Но сейчас Он увидел, что Пустыня отодвинулась от Пятой Колонны. Барьер Пустыни начинался аж в пятидесяти милях от границы защитных заклинаний. Странно. Пустыня будто бы отступала.

Или же она перемещалась в другое место?

Этим следовало заняться — потом. После того, как Уррий заберет у Вечного Свою Силу.

Седьмой круг, достигающий островов Кашимы на западе и нескольких независимых княжеств на юге…

А потом часть Уррия, оставшаяся у модели мира, содрогнулась, и Он кинулся назад, в Свое тело. Едва Его части соединились, как грохочущий звук ударил по ушам, а земля под ногами дрогнула снова, куда сильнее. По стенам комнаты пробежали трещины, от потолка отвалился кусок лепнины и упал на модель мира, засыпав ее мелкой крошкой.

Не-злой бросился к окну, которое выходило на ту сторону, где лежало Змеиное море.

— Уррий! — позвал он. — Посмотри…

Уррий подбежал к окну следом за человеком и ошеломленно уставился на то, как вдали, у самого горизонта, море встало на дыбы, словно целиком превратившись в гигантскую волну. По верхнему краю волны бежали молнии, крохотные с такого расстояния, а сам край был не белым пенным, как можно было ожидать, а черным. И все это на фоне ясного голубого неба.

Уррий слишком хорошо знал, что означают такие молнии и такой цвет. Но волна все еще была достаточно далеко. Они и увидели-то ее только потому, что находились в башне дворца, а сам дворец стоял на горе, возвышающейся над городом.

— Кто из богов способен на такое? — спросил Не-злой напряженно.

Уррий покачал головой.

— Только Я. То есть был способен раньше.

Город был обречен, нужно было уходить… Но едва Уррий подумал об этом, как пришла другая мысль — Нисса! Они оставили ее, все еще спящую, в храме Великой Матери, под охраной жриц. Но жрицы не охранят ее от волны-убийцы.

Уррий отвернулся от окна, одновременно создавая Врата. В Свою бытность Существом Ему требовалось на это одно мысленное усилие, но сейчас, после потери божественной сути, это могло оказаться чуть сложнее.

Врата не появились вообще.

Уррий взмахнул рукой в жесте призыва стихийных духов.

Ничего.

Значит, все было еще хуже, чем Он сперва предположил.

— Не-злой, попробуй ты.

Человек вскинул руки для призыва стихийных духов, даже не дослушав Уррия, но и у него не вышло. В следующее мгновение он попробовал то же самое с жезлом Каира — нет, ничего.

— Это Вечный, — мрачно сказал Не-злой. — Не стал дожидаться, пока мы его найдем, и напал первым.

Человеческое тело Уррия рефлексивно сглотнуло. В редких случаях, вот как сейчас, эмоции Керса еще отражались в реакциях тела. Уррий знал, что люди делали так, когда боялись, и чувствовал, как страшно душе человека внутри него. Это было немного странно — Керс ведь не раз заявлял, что хочет умереть, лишь бы освободиться, но когда смерть пришла, вдруг испугался. Впрочем, Уррий уже привык, что люди, особенно такие плохие люди, как Керс, лгали часто и даже могли лгать сами себе.

Сам Уррий не боялся.

Он ощущал лишь жгучую обиду — старый человеческий маг украл Его Силу и именно ею собирался убить Уррия. В том, что Не-злой прав в своем предположении, Уррий не сомневался. Как не сомневался в том, что волна убьет их, и никакая магия не поможет. И жезл Каира — тоже.

Когда Уррий — тогда еще Тха-Оро — впервые создал волны-убийцы, Он больше всего хотел уничтожить магов. Его волны прогоняли стихийных духов на расстоянии в несколько сотен миль, а без духов Врата не открывались.

Приближаясь, волна глушила и остальную человеческую магию. Когда она, наконец, обрушивалась на берег, маги оказывались так же беспомощны, как и обычные люди. И не только маги — от волн Тха-Оро погибали и жрецы богов. Когда Тха-Оро создавал Свои волны, Он не думал о том, что не стоит ссориться с остальными бессмертным. Он тогда не думал ни о чем, кроме мести…

— Врата первыми становятся бесполезны, остальная магия какое-то время еще будет работать, — сказал Уррий торопливо, одновременно Силой выбив окно и сгустив воздух в подобие невидимых ступеней, чтобы через это окно выйти. Так было быстрее, чем спускаться по обычной лестнице. Не-злой последовал за ним.

— Под храмом Великой Матери есть подземелье, — сказал Уррий. — Спрячь там Ниссу и расплавь камни изнутри, чтобы, когда волна накроет город, вода туда не проникла. На магию не рассчитывай. Только через двенадцать часов свойство поглощать магию у волны исчезнет и можно будет выходить. — Уррий помнил, что именно так спаслись от Него-Тха-Оро несколько магов, убийц Его детей, и Он потом выискивал их поодиночке.

— А Ты? У Тебя есть план? — спросил Не-злой.

Слово «план» было слишком велико для того, что Уррий задумал. Скорее, у Него была надежда.

— Сила, которая двигает волну, это ведь Моя Сила, — сказал Он. — Может быть, когда Я встречусь с волной, она Меня узнает и вернется.

— Может быть… — эхом повторил Не-злой. — А если нет? Если волна убьет Твою телесную оболочку? Что с Тобой будет?

Уррий на мгновение задумался, потом пожал плечами.

— Не знаю.

Он действительно не знал. Может быть Он, лишенный Своего божественного наследия, умрет, как умирают люди, и вернется в Серый Мир в виде души. Может быть, Он умрет, как умирают боги, как умер Его отец, и просто исчезнет со всех планов мироздания. Может быть, Он превратится в бессмертного призрака, подобного Вечному. А может быть, с Уррием произойдет что-то еще, совсем иное, что Он сейчас не в силах представить.

— Хорошо. Я сохраню Ниссу, — Не-злой на мгновение сжал плечо Уррия. Уррий помнил, что этот человеческий жест означал поддержку. — Удачи!

Когда Не-злой свернул на улицу, ведущую к храму Великой Матери, Уррий поспешил к берегу.

Море отступало, оставляя склизлое дно, покрытое водорослями, ракушками и, кое где, рыбами, хватающими ртом воздух. Часть расстояния Уррий преодолел над землей, позволяя усиленным воздушным потокам нести себя, но потом магия пропала полностью, и Ему осталось только бежать по хлюпающей поверхности. Уррий надеялся отойти от берега как можно дальше. Если Он вовремя остановит волну-убийцу, выпьет инерцию силы, разгладит поверхность моря, то спасет не только Себя, но и весь город.

А если у Него не получится, то будет не важно, в каком месте волна Его убьет.

Наконец Уррий остановился, запрокинул голову — волна уже нависла над Ним, закрывая небо. Молнии в ее верхнем крае больше не казались крохотными — разряды били внутри воды, во всю длину, на много миль. Конечно, это были не настоящие молнии, а лишь физическое проявление вложенной в волну божественной Силы. Таким же проявлением была и убийственная чернота, залившая волну уже на две трети. Уррий знал, что, если у Него ничего не получится, волна вся станет черной к тому моменту, когда дойдет до города.

А если получится…

Стена воды была все ближе, ближе… В последний момент Уррий непроизвольно выбросил вперед руку — и волна накрыла Его с головой.

Глава 14

Вода волны-убийцы отличалась от обычной морской, и Уррий знал это лучше, чем кто бы то ни было. Он Сам, в Свою бытность Тха-Оро, сделал ее такой. Чернота, окрашивающая воду волны, была ядом для людей. Даже несколько случайных капель разъедаликожу до кровавых язв, а если чернильная вода закрывала человека с головой, от него оставался лишь скелет.

В той воде, что накрыла Уррия, ядовитая чернота только начала растворяться, а Его тело было все же крепче, чем тела обычных смертных. Но даже так Уррий ощутил жгучую боль и едва удержался от крика. Не закричал, но несколько мгновений боль у Него отняла, выбив из головы все мысли…

Сила.

Ему следовало вернуть Свою Силу.

Огромным усилием отрешившись от боли, от Своего человеческого тела, взывающего о помощи, Уррий открыл все чувства, вытащил на поверхность разума Себя-Тха-Оро и воззвал к Силе:

«Вернись ко Мне».

Подобное должно было притянуться к подобному.

Теоретически.

И Уррий действительно ощутил, как одна искра божественной Силы вошла в Его тело.

Потом еще несколько.

И еще.

И…

И на этом их поток прекратился.

Но ведь чтобы поднять волну-убийцу и насытить ее ядом требовалось очень много Силы. Значит, в воде она была. Уррий мог предположить только одну причину, почему Сила Его не слышала — Вечный рассеял ее по всему пространству моря. Старый маг ожидал, что Уррий попытается вернуть Силу, и сделал все, чтобы у Него не получилось.

Вода давила, обжигала, разъедала Его плоть. А вскоре к боли добавилось распирающее ощущение в легких — человеческое тело требовало воздуха.

Наверное, люди, погибшие под волнами, посланными Тха-Оро, ощущали то же самое. Наверное, среди них были и хорошие люди, которым не стоило так умирать…

Легкие жгло уже невыносимо. Уррий знал, что очень скоро Он потеряет контроль над Своим телом, оно сделает вдох, в легкие хлынет ядовитая вода, и это будет конец.

В памяти Уррия вновь всплыли воспоминания о множестве крохотных людей, бегущих, все время бегущих — и тонущих в пригнанных Им волнах. Тха-Оро не знал, скольких Он убил, но Уррий знал, потому что Нисса называла цифру. Двадцать миллионов.

Так много…

Мысли Уррия споткнулись.

Много.

Точно.

Сила не услышала Уррия и не пришла на Его призыв, потому что Вечный разбил ее на слишком много частей. Значит, раз Уррий не мог воззвать к ним всем, Он должен был позвать каждую часть по отдельности. А для этого существовал только один способ — Его Сути следовало разломиться.

Уррий уже делал нечто подобное, когда заставлял Свои чешуйки рваться, чтобы они проникли за пределы магической клетки.

Но Уррию было больно тогда, когда Он ломал Себя всего лишь на десятки частей. Сейчас, когда Ему придется разделить Себя на десятки тысяч, боль превратится в агонию.

Даже думать об этом было жутко, и Уррий заколебался. Он не хотел агонии. Он не хотел разламываться на части. И Он не представлял, как Ему потом собирать Себя из этих частей.

«Мне страшно», — прошелестел в разуме Уррия Керс. — «Я передумал. Я больше не хочу умирать».

«Тебе придется», — сказал ему Уррий, и добавил, в непонятном желании утешить. Наверное, это желание родилось из воспоминаний о всех тех жизнях маленьких людей, которые Он-Тха-Оро забрал. — «Смерть — это ненадолго. Души людей быстро наскучивают Серой Госпоже. Вскоре ты снова родишься».

«Я так хочу жить», — голос Керса звучал тише, глуше.

«Ты будешь жить», — пообещал Уррий, и через мгновение добавил: — «Не предавай в новой жизни тех, кто тебе помог. А лучше вообще никого не предавай».

Керс не ответил. Наверное, он уже не мог ответить.

Жжение в груди стало невыносимым, и человеческий инстинкт оказался сильнее воли Уррия. Уррий вдохнул ядовитую воду. Закашлялся — то есть попытался закашляться — но ничего не получилось. В легких уже булькала вода. Еще немного — и Его человеческое тело умрет.

Уррий услышал, как Керс издал невнятный затухающий звук — и растворился, а внутри Уррия стало непривычно пусто. Душа Керса ушла, и тело уже почти умерло.

Пора.

Уррий собрал все искры Силы, которые сумел притянуть, в центр Своего уже распадающегося тела, и разорвал тело на части, разбрасывая его по всему морю.

А вместе с телом разорвал на эти части и Свою Суть.

* * *
У Уррия не осталось глаз.

Не осталось ушей.

Не осталось способности обонять, чувствовать вкус, ощущать прикосновения.

Остались только обрывки воли, выполняющие последний приказ сознания — притянуть все крохи Его рассеянной по морю божественной Силы к тысячам частиц Его умершего человеческого тела.

Некоторые из частиц тела оказались чуть больше, и Сути им досталось тоже больше. Помимо обрывков воли, в этих частицах теплился — нет, не разум, даже не инстинкт. Теплилось несколько желаний.

Желание стать сильным.

Желание стать большим.

Желание стать целым.

И желание сделать все это быстро.

Его частицы не знали, зачем это нужно. Они умели лишь желать. Они тянули к себе Силу, поглощали ее, и использовали то, что поглотили, чтобы двигаться быстрее и дальше, и поглотить Силы еще больше.

Когда Его частицы насыщались Силой до отказа, их желание стать сильными уступало желанию стать большими. И тогда они искали подобных себе частиц, тоже насыщенных Силой, и сливались с ними.

Вскоре слабых свободных частиц не осталось вовсе, а сильные и большие продолжали расти — пока все не стали единым целым.

Суть осознала Себя и Силу внутри Себя.

Суть вспомнила Свое прошлое и настоящее.

Суть вспомнила Свое имя.

Уррий принял облик обычного водного змея — в таком облике было проще двигаться в толще воды — и метнулся к поверхности моря. Волна-убийца уже дошла до города и заливала нижние районы. Уррий не знал, успели ли жители этих районов убежать. Если нет, то помочь им Он уже ничем не мог. Мог помочь только тем, кто еще был жив.

Волна подчинилась Его приказу почти с такой же легкостью, как в те времена, когда Он был Тха-Оро. Подчинилась и начала откатываться назад, одновременно с этим теряя ядовитую черноту.

Уррий забрал из воды достаточно Силы, чтобы приказывать морю, но это все еще было несравнимо с тем, что Он мог и умел в Свою бытность Тха-Оро.

Уррий вновь изменил облик, в этот раз став гигантским кракеном, и раскинул щупальца, выискивая отпечатки Мертвого Дара Вечного. И в этот раз нашел их. След Вечного вел за пределы Змеиного моря, на сушу, и Уррий поменял облик в третий раз, став человеком. За прошедшие месяцы Он так привык к облику маленького двуногого, что тот ощущался почти родным.

Но Вечный оказался осторожен и быстр, и, пройдя божественными Вратами, Уррий нашел вместо мага лишь деревню, полную мертвецов. Лишившись части своей Силы, Вечный восполнил потерю жертвенной энергией.

Вечный уходил — Уррий шел следом.

По разным странам, а потом и континентам, по льдам севера и текущей лаве юга… И с каждым новым открытием Врат магический след Вечного выглядел ярче. Хотя Вечный торопился, Уррий был быстрее, и был уверен, что вот-вот нагонит старого мага.

Пока очередные Врата не привели Уррия к стенам Стронта и след не оборвался.

Уррий остановился.

Никто из богов, даже из Великой Триады, не заходил на территорию Стронта без позволения его хозяина. Как и у прочих Старших Богов, у хозяина Стронта не было настоящего имени, только титулы и прозвания. Уррий знал только одно — Близнец. Великая Мать говорила, что прежде имелись и другие, но уже пять тысячелетий как Близнец на них не отзывался.

Близнец уже много веков не показывался за пределами своего домена. Ни склоки остальных богов, ни их борьба за власть его не интересовали. Он не искал новых прихожан — тех, кто жил под защитой стен Стронта, ему хватало. По крайней мере, так было во времена Тха-Оро. За прошедшие тринадцать веков что-то могло и измениться. Почему сейчас Близнец решил дать убежище магу, укравшему Силу Уррия?

Несколько мгновений Уррий колебался, вспоминая предупреждения Великой Матери не иметь никаких дел с Близнецом. Но это была Его Сила, Его право. Решившись, Уррий шагнул вплотную к блестящей металлом стене Стронта, прижал к ней ладонь и послал искру Силы — на тот случай, если Близнец пропустил присутствие другого бессмертного рядом со своим доменом.

Внутри, за стеной, глухо и далеко ударил колокол — тревожный набат. Ему ответил второй, третий. Уррий ждал. Ему не было дела до людей, населяющих Стронт, ему нужен был лишь Близнец.

Стена потекла под ладонью расплавленным металлом, нестерпимым жаром ударило в лицо, и Уррий отступил на несколько шагов, непроизвольно вскинул руку, защищая лицо — хотя Его прежнее человеческое тело, позаимствованное у Керса, погибло, новое Он воссоздал по образцу того, включая все человеческие инстинкты.

Часть металла стены стекла на землю и тут же поднялась, принимая форму, отдаленно похожую на человеческую. По крайней мере у этой формы было две руки, две ноги, голова и даже черты лица. Металлические глаза открылись, показав пустые провалы глазниц, в которых почти сразу вспыхнул холодный огонь. Уррий прежде видел Близнеца только однажды, в бестелесном виде, и понятия не имел, была ли такая форма металлического голема его обычным видом или он принял ее только для встречи с Уррием.

Старшие боги, в отличие от младших, были куда менее привязаны к материальному миру. Наверное, для них разбить свою Суть на тысячи частиц, а потом собрать ее заново было бы не подвигом, а рутиной…

— Зачем Ты пришел, племянник? — голос Близнеца прервал мысли Уррия. Звучал голос так же металлически, как сам Близнец выглядел. Бессмертные, конечно, могли общаться мысленно, но предпочитали этого не делать. Слишком уж часто такое общение выливалось в борьбу воли и попытки продавить защиту собеседника, чтобы проникнуть в закрытую часть его мыслей.

— В твоих владениях находится человеческий маг, Атеро Яштассе, по прозвищу Вечный, — сказал Уррий. — Он украл мою Силу. Я пришел ее вернуть.

Металлическое лицо смягчилось, а холодный огонь в глазницах будто потеплел. А может Уррию это показалось, потому что Он слишком много времени провел среди людей и по привычке пытался разглядеть что-то человеческое в том, кто человеком не являлся.

— Ты прямолинеен, племянник. Совсем как Твой отец.

Уррий недоуменно моргнул — еще одна привычка человеческого тела. С какой стати Старший вспомнил Его отца? Какое отношение имел древний погибший бог к их разговору?

— Я не терплю вмешательства других бессмертных в свои дела, но для Тебя, ради Твоего отца, сделаю исключение, — продолжал Близнец. — Атеро Яштассе, о котором Ты говоришь, никогда не входил в мои владения.

— Его след обрывается здесь, — возразил Уррий.

Металлическое лицо поплыло, черты лица смялись, вся фигура превратилась в блестящую металлом лужу и потекла к стене.

«Ищи лучше, племянник», — прозвучал бесплотный голос Близнеца в голове Уррия, заставив Его поморщиться.

Уррий мрачно посмотрел на место, где металлическая лужа впиталась в стену. Вот поэтому Он никогда не любил общаться со Старшими — Он их не понимал. То ли Близнец сказал правду, то ли соврал. То ли совет искать был искренним, то ли частью игр бессмертных.

Уррий произнес несколько человеческих ругательств, но легче не стало. Несколько раз глубоко вздохнув, Уррий все же заставил Себя успокоиться. Попасть за стену Стронта против воли Старшего бога Он все равно не мог. Значит, оставалось либо поверить словам Старшего и искать лучше…

Либо…

В памяти Уррия промелькнуло все, что Не-злой рассказывал о Вечном. А особенно уверенность Не-злого, что Вечный его убьет…

Уррий шагнул во Врата, ведущие назад, в Первую Колонну, прежде, чем успел додумать последнюю мысль.

За то время, что Уррий преследовал Вечного, море успело вернуться в свои берега и успокоиться. Прибрежные кварталы и порт выглядели разрушенными — Уррий, едва Врата открылись, бросил на них мимолетный взгляд, но тут же повернулся в противоположную сторону. Сейчас его интересовал лишь храм Великой Матери, где должны были находиться Нисса и Не-злой. След Мертвого Дара Вечного Уррий ощутил еще внутри Врат. Очень сильный, очень яркий след. А через мгновение увидел и самого Вечного, стоявшего перед входом в храм, ощутил волны его магии. Некро-магии. Вот почему след Мертвого Дара был так ярок — Вечный творил жертвоприношение.

Уррий слишком хорошо знал, что защита, которую боги давали своим храмам и служителям, не была рассчитана на такой уровень Силы, какой все еще оставался у Вечного. И Уррий сомневался, что защиты Не-злого против Вечного хватит…

Впрочем, Вечный только начал принесение жертвы — Уррий услышал его призыв к Таатогу на уровне Кташ, которая относилась к человеческой магии.

Прежде, чем призыв ушел дальше и выше, Уррий потянулся, ухватил волну Силы, идущую вместе с призывом, и потянул к Себе, не давая ей вернуться к Вечному и забрать жизненную энергию из людей. Это ведь тоже была Его Сила, хотя куда более искаженная, чем та, которую Уррий вытянул из моря.

Потянул к Себе и впитал.

Все это заняло едва пару мгновений.

Вечный вскинул голову, глядя туда, где, на высоте примерно десяти футов над землей, открылись Врата Уррия и где Он все еще стоял.

Их взгляды встретились.

Уррий еще никогда, ни в жизни Существа, ни в жизни Тха-Оро, не встречался с такой ненавистью. Словно вся суть Вечного, вся его душа, вся Сила — и украденная у Уррия, и собственная Сила мага — все переплавилось в энергию ненависти. А еще у этой ненависти оказался такой же мерзкий привкус, что был у души Керса. Привкус безумия?

И Уррию стало страшно — если Он сейчас заберет остатки Силы у Вечного, не попадет ли к Нему и эта безумная мерзкая ненависть?

Да, Уррий уже отнял у Вечного часть Силы. Но ту, что была рассеянна в море, море же и очистило. А тех крох, которые Вечный использовал для жертвоприношения, было недостаточно, чтобы отравиться.

Вечный, между тем, уже отступил во Врата, которые возникли вокруг него, пока Уррий сомневался. Нет, Уррий не мог позволить Вечному уйти. Он потянул Силу к Себе — всю, что была у Вечного.

Первыми пропали Врата.

Затем тело мага потеряло молодость. Еще через мгновение — осыпалось прахом.

Уррий продолжал втягивать Силу, давясь мерзким привкусом. В этой Силе безумия и ненависти оказалось даже больше, чем Он боялся. Уррий словно пил ядовитую воду, знал, что она ядовита, но остановиться не мог. Все, что Он мог сделать, это удержать Силу лишь в одной части Своей Сути, окружив ее барьером, чтобы не дать ей Себя отравить.

Наконец, Уррий выпил ее всю.

Над горстью праха, оставшегося от тела Вечного, высилась полупрозрачная структура. Будто кто-то из богов взялся создать человека, но остановился лишь на силовых линиях, не успев одеть свое творение в плоть. Призрак — вспомнил Уррий рассказ Не-злого. Подобных созданий Он не встречал даже в Свою бытность Тха-Оро. И никто из убитых Им людей не превращался в призраков — их души просто уходили в Серый Мир — ну или куда им было положено уходить.

Уррий не знал, что нужно делать с упрямой душой смертного, которая отказалась следовать по положенному ей пути. Вот Серая Госпожа должна была знать. Правда, Уррию совсем не хотелось к ней обращаться…

Призрак не стал дожидаться, пока Уррий примет решение — за его спиной бледной линией засветилась дуга, а потом призрак кинул на Уррия последний взгляд, полный той же невыносимой ненависти, и скользнул внутрь дуги. Призрачные Врата. О таких Уррий тоже прежде не слышал.

Уррий потянулся к ним, желая остановить. Но Его Сила прошла сквозь Врата, будто бы их не существовало. Будто они были просто чертой, нарисованной в воздухе. И так же не существовал для Силы Уррия сам призрак.

Врата мигнули и исчезли, оставив Уррия ошеломленно смотреть в пустоту.

Глава 15

Уррий сидел на каменной мостовой, повернувшись лицом ко входу в храм, сжав голову руками, и медленно раскачивался из стороны в сторону. Арон закутал все еще спящую Ниссу в кокон из уплотненного воздуха, закрыл щитами и положил на землю, потом осторожно приблизился к Уррию.

Тот выглядел иным — и эта инаковость была заметна даже если проигнорировать его странную позу и поведение. Пропорции тела Уррия чуть отличались от прежних, как отличались черты его лица и даже форма пальцев, которые он прижимал к вискам. Но вместе с тем чутье Арона реагировало на Уррия так же, как и раньше. Опасность, которая от него исходила, не увеличилась.

— Уррий, — позвал Арон, и, когда тот не ответил, повторил громче: — Уррий!

Медленно, словно в полусне, Уррий отнял руки от висков и поднял голову. Вот он посмотрел на Арона, перевел взгляд на спящую Ниссу, и вновь вернулся к Арону. Белки его глаз были залиты кровью, словно в них разом лопнули все сосуды. Но разве Змей не должен залечивать повреждения своего тела еще быстрее и лучше, чем сам Арон?

— Голова болит, — голос Уррия тоже звучал чуть иначе, чем раньше. — И… все болит. Плохо.

— Ты остановил волну, — это не было вопросом. Не успей Уррий этого сделать, к Арону не вернулась бы почти пропавшая магия.

— Да, я забрал Силу у Вечного, — сказал Уррий несчастным голосом.

— Ты уничтожил его?

— Нет, он стал призраком и ушел призрачными вратами, — Уррий вздохнул и пожаловался: — Его Сила ядовита. Я пытался удержать ее в одном месте, но не получилось. Она расползлась по всей моей Сути.

Арон нахмурился. Да, он не подумал о таком, не предположил, что Сила Змея, на тринадцать веков запертая в теле бессмертного безумца, может измениться. А предположить следовало.

— Этот яд как-то еще влияет на тебя? Вызывает что-то еще кроме боли?

Уррий вновь прижал ладони к вискам, то ли задумавшись, то ли надеясь этим боль уменьшить.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Все плохо. Все неправильно.

Арон сел на мостовую рядом с ним.

— Я умею лечить людей. Я могу попробовать вылечить тебя.

Уррий прерывисто вздохнул и кивнул.

Арон прижал ладонь ко лбу Уррия. Сперва все, что он ощутил, был жар — очень сильный жар. Кожа Уррия горела. Будь на месте Змея обычный человек, такая лихорадка уже убила бы его.

Арон прикрыл веки — так было легче видеть на ином уровне.

Само тело Уррия тоже оказалось… ненормальным. Неправильным. Из относительно человеческих органов Арон увидел только сердце. То есть три сердца. Но они хотя бы бились и гнали кровь по сосудам, как положено. Еще человеческим был скелет и мышечно-сухожильный каркас. Но остальное выглядело дикой мешаниной крови, плоти, нервов. Некоторых человеческих органов не было вовсе, другие оказались ненормального размера, или, как в случае с сердцами, количества.

— Это не то тело, которые у тебя было, — сказал Арон, отнимая ладонь.

— То тело умерло, а это я создал по его подобию, — объяснил Уррий.

Что ж, вот откуда мешанина. Уррий действительно удовольствовался лишь подобием.

Арон вновь положил руку на лоб Уррия. В этот раз его интересовала только Сила. В случае с человеческим магом Арону не потребовалось бы прикосновения, чтобы увидеть эррэ, но с Уррием было иначе.

Эррэ Уррия оказалось почти сплошным переплетением нитей Силы, во много раз плотнее, чем у человеческих магов. Однако на дикую мешанину внутри тела это не походило. Переплетение нитей Силы выглядело упорядоченным, по-своему гармоничным. Вот только Силе Уррия оказалось мало эррэ, она проникла туда, куда не должна была — в материальное тело. И Сила, проникнувшая в тело, отличалась от той, что осталась в эррэ. Арон чувствовал пропитавшие ее ненависть и безумие.

— Ты сказал, что Сила Вечного ядовита, но все же половина твоей Силы выглядит здоровой.

— Это та Сила, которую я забрал из волны. — Уррий, иногда запинаясь и плотнее прижимая ладони к вискам, рассказал о своей охоте за Силой в море, о своем развоплощении и последующем воплощении, о погоне и о Близнеце, о возвращении сюда, в Первую Колонну, и о встрече с Вечным…

Арон слушал, откладывая в памяти все детали и одновременно пытаясь понять, как тут можно помочь.

— Ты знаешь, почему Сила, которую ты забрал из волны, не несла в себе яд? — спросил он.

Уррий некоторое время помолчал, потом пожал плечами — и тут же поморщился. Должно быть, любое движение усиливало боль.

— Море очистило ее.

Это звучало странно. Море было материально, море было всего лишь водой с растворенными в ней минералами и солями, с мириадами живых организмов, так же относившихся к материальному миру, как оно само. Сила принадлежала иному слою реальности.

— Уррий, ты уверен, что именно море очистило Силу? Не что-то иное?

Уррий посмотрел на Арона растерянно.

— Я не знаю точно. Не помню. Я не был собой, когда собирал Силу. Но что еще это могло сделать? — Помолчав, Уррий добавил: — Когда я понял, что ядовитая Сила начала расходиться по моей Сути, я попытался отправить ее в море, чтобы она тоже очистилась, но ничего не получилось. Тогда я попытался просто избавиться от нее, но она будто впиталась в мою Суть и продолжает впитываться все глубже… — Голос Уррия упал.

— А если тебе вновь растворить свою Суть в море, чтобы оно очистило Силу? Второй раз будет легче.

— Я думал об этом. Но тогда у меня было всего несколько искр Силы. Если я разорву свою Суть на части сейчас, высвободится слишком много Силы и море просто испарится.

Арон задумался. Что еще могло стать противоядием? Что вообще можно было сделать?

«Сжечь скверну», — сказал Прежний.

«Что?»

«Любимая фраза светлых жрецов, помнишь? Они обожают сжигать все, что им не нравится. И ведь работает».

«Ты предлагаешь мне сжечь Уррия?» — недоверчиво спросил Арон.

Прежний хохотнул.

«Ну, не самого Змея, а всего лишь его смертное тело, зараженное ядовитой Силой. Очистить его огнем, так сказать. Хотя да, ты прав. Сомневаюсь, что Змею такая идея придется по вкусу».

«А что-нибудь толковое ты предложить мо…» — Арон замолчал, вспомнив, как горело тело Уррия — пусть и в переносном смысле этого слова. Его Суть пыталась избавиться от яда именно жаром. Возможно, идея Прежнего была не столь уж плоха.

— Уррий, — обратился Арон к Змею. — Я попробую выжечь яд в твоей Силе, но не могу обещать, что получится. И это может оказаться даже больнее, чем то, что ты сейчас чувствуешь.

— Пробуй, — коротко ответил Змей. Он сжимал голову руками с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Будь у него обычный череп, он бы его себе, наверное, раздавил.

Арон вновь положил ладонь на лоб Уррия и еще раз, очень внимательно, посмотрел на токи «больной» Силы внутри его тела. Выбрал одну из нитей и запустил Огонь — всего лишь одну крохотную искру, а потом вытянул ее вдоль нити Силы и слил их.

Уррий вздрогнул, но ничего не сказал.

Арон усилил ток Огня, тот потек по нитям — и Уррий вздрогнул вновь, в этот раз сильнее.

Арон не смог бы сказать, как именно работали его целительские способности, особенно в отношении бога, сейчас запертого в почти человеческом теле, но они работали. Там, где Огонь прошел, Сила менялась. Она действительно больше не казалась больной, но и не походила на ту здоровую, которая циркулировала в эррэ Уррия.

— Остановить? — спросил Арон, готовясь отозвать Огонь.

— Нет! — резко ответил Уррий и повторил уже спокойнее: — Нет, не останавливай. Помогает. Болит меньше. Неправильности меньше.

Арон продолжал усиливать ток Огня, пока все нити Силы внутри тела Уррия не запылали. Обычный человек не пережил бы такое количество магического огня внутри себя, но тело Уррия изменилось только в одном отношении — оно теперь светилось изнутри.

Арон ждал, продолжая насыщать Огонь энергией, не давая ему погаснуть, надеясь, что странным образом измененная Сила окажется лучшим вариантом, чем злобное безумие, излучаемое ею до того.

Уррий теперь не просто светился, он пылал так, что стало больно глазам.

— Продолжать?

— Да. Я почти не чувствую яда.

«Ты так весь резерв потратишь», — пробормотал Прежний.

«А есть выбор?» — Арону не хотелось даже представлять, во что превратится Змей, вернувший Силу, память, и отравленный при этом безумием и ненавистью. Прежний явно подумал о том же, потому что только вздохнул.

В резерве осталось меньше четверти, когда Уррий, наконец, выдохнул:

— Все. Яда больше нет!

Арон остановил поток Силы, и Огонь, лишенный подпитки, погас. Тело Уррия вновь стало выглядеть вполне человеческим, хотя настоящий человек, конечно, на его месте давно бы превратился в горсть пепла.

Сила, прежде ядовитая, вся переродилась в странную, иную.

Уррий первым поднялся с каменной мостовой и восторженным жестом раскинул в стороны руки — с его пальцев сорвались разноцветные искры, но он вряд ли заметил.

— Как же хорошо! Как же замечательно! — Уррий повернулся, улыбаясь, к Арону, тоже вставшему на ноги. — Благодарю тебя! — и так крепко обнял, что у Арона хрустнули ребра.

— Люди ведь так делают, да? Обнимают друг друга, когда рады? — спросил Уррий, отпустив Арона.

— Верно, делают, — Арон провел рукой поверх тех ребер, которые хрустнули особенно громко, проверяя. Нет, трещин в них все же не было.

— Я так рад вновь стать собой! — Уррий говорил, улыбаясь все шире и шире. — Очень-очень рад!

Он вскинул руки вверх, и там, где только что было безоблачное небо, вспыхнула радуга. В отличие от обычной радуги она не опиралась хотя бы одним концом о землю, а находилась целиком в небе, простираясь от одного его края до другого, и будто растворялась в бесконечности. Через мгновение к первой радуге добавилась вторая, потом третья, четвертая… Вскоре сияющие разноцветные полосы закрыли небо полностью. Уррий запрокинул голову, глядя на свое творение, и рассмеялся.

Это был первый раз, когда Арон слышал смех Змея. Звучал тот как обычный человеческий, только наполненный ярким, безграничным счастьем, какое у людей случается редко.

— Красиво! — сказал Уррий. — Люблю, когда красиво.

Он вновь засмеялся и взмахнул рукой.

В воздухе начали проступать очертания корабля, похожего на тот, на котором они плыли по Змеиному морю, чтобы найти Врата в мир мертвых. Только этот корабль выглядел игрушечным, едва пять футов длиной, будто сплетенным из цветных шелковых нитей.

У корабля оказался и экипаж. По палубе бегали существа, телами похожие на круглые деревянные бочонки, с непропорционально длинными, будто паучьими, ручками и ножками. Существа подняли якорь, главное бочкообразное существо встало за штурвал, и корабль начал плавно подниматься в воздух, одновременно увеличиваясь в размерах. Вот он стал таким же большим, как настоящий корабль. Вот вырос еще в два раза, потом в три — и на этом остановился.

Бочкообразные существа, выросшие одновременно с кораблем, пропищали что-то — не то прощаясь, не то отдавая команды, — и корабль полетел к Змеиному морю.

— Уррий, что это? Зачем?

Змей посмотрел на Арона с веселым недоумением.

— Не знаю. Просто так. Смешные бочонки! — и захихикал.

Да уж, хихикающего Змея Арон тоже прежде не слышал…

Все еще хихикая, Уррий взмахнул руками. С кончиков его пальцев вновь сорвались разноцветные искры, но в этот раз не погасли, а превратились в огромных зеленых гусениц, каждая с человека длиной. Вскоре вся площадь перед храмом оказалась усеяна этими гусеницами. Уррий снова захихикал и замахал на гусениц руками:

— Кыш! Кыш!

Те поползли в разные стороны. Если перед гусеницами оказывались препятствия в виде заборов или стен домов, они просто взбирались на них и двигались дальше. Одна из них прямо на ходу окуталась коконом из паутинистой пряжи, но уже через несколько мгновений выбралась из него, расправила сияющие золотом крылья и взлетела. Арон обвел взглядом остальных гусениц — да, они тоже превращались. Вот взлетело еще несколько гигантских бабочек, а потом, разом, все остальные. От взмахов множества крыльев поднялся такой сильный ветер, что без воздушного щита Арона бы сбило с ног.

Уррий, между тем, закружился вокруг своей оси, непрестанно улыбаясь и радостно взмахивая руками — то ли тоже хотел взлететь, то ли так подбадривал сотворенных им существ.

«Мне кажется, он спятил», — задумчиво проговорил Прежний. Арон промолчал. Он очень надеялся, что Прежний неправ, и это просто…

«Просто что?»

Арон не ответил. Он и сам не знал, как хотел закончить свою мысль.

«Да ты не переживай!» — сказал Прежний оптимистичным тоном. — «Веселый сумасшедший бог явно лучше, чем сумасшедший бог, помешанный на разрушениях и убийствах!»

Глава 16

Арон уже второй час сидел в импровизированном кресле, созданном из сгущенного воздуха — Силы на него ушло совсем немного — и наблюдал за Уррием.

Паутинистый корабль с экипажем из бочонков и гигантские гусеницы оказались лишь началом. За ними последовали: полупрозрачные красные муравьи, большей частью улетевшие на гигантских блюдцах; белые пушистые колобки с черными глазками, быстро куда-то укатившиеся; целая армия огромных чертополохов в стальных латах, с копьями в руках-отростках, промаршировавшая через площадь в направлении, противоположном морю; табун скелетов-единорогов; рыбы, ходящие на хвостах и разговаривающие стихами…

«Ты должен помнить из моих воспоминаний посещение проклятого города Иргамо. Того самого, где я нашел гримуар Первого Императора», — заговорил Прежний.

«Помню», — отозвался Арон. Город, населенный, по слухам, невероятными магическими существами, никого из которых он — то есть Прежний — так и не встретил.

«Своей нелепостью и магической насыщенностью те существа очень уж напоминают мне этих, сотворенных Змеем», — продолжил Прежний. — «Главная разница в том, что те существа стремятся убивать и разрушать, а эти… Ну…»

Арон тоже не смог бы сказать, какое стремление могло быть у созданий Уррия. Уррий сейчас источал веселье, и все его создания казались безобидными и даже благими. Воплощения радостной магии, созданные без какой-либо цели или смысла. Как сказал сам Уррий: «Просто так».

«К чему ты вспомнил тот город?» — спросил Арон Прежнего.

«Думается мне, что вот такие приступы творческого безумия у богов не редки. Только тот бог, который создавал живущих в Иргамо многоголовых химер или четырехруких орес, вряд ли был в то время добр и счастлив».

Кажется, Арон понял, к чему Прежний ведет. Если какой-то иной бог пережил подобный приступ безумия и благополучно излечился от него, то, в случае если приступ Уррия не пройдет сам по себе, можно будет попробовать излечить его так же…

«Верно. Так, а что это он сейчас делает?»

Арон уже видел, что сподвигло Прежнего задаться этим вопросом. Уррий перестал создавать забавных безобидных существ. Теперь вокруг него собиралась Сила, дрожал от напряжения воздух и, отзываясь эхом, дрожали слои земли под всем городом.

Арон подскочил с места и кинулся к Змею.

— Уррий, что ты делаешь?

Тот посмотрел на него все тем же безумным веселым взглядом.

— Мы полетим! — объявил он. — Под самые облака!

— «Мы» — это кто?

Уррий обвел все вокруг широким жестом.

— Первая Колонна.

Дрожь земных пластов стала сильнее.

— Ты хочешь поднять в воздух город со всеми постройками и людьми?

— И со слоем земли под городом, — Уррий, улыбаясь, соединил ладони в форме чаши и поднял вверх. — Вот так. Маленькие двуногие грустны и бескрылы, пусть полетают.

Арон сглотнул, представляя, как Змей поднимает целый город в воздух — в том, что Силы у того хватит, он не сомневался. Представил безумный ужас жителей города. Представил, как, стоит городу-чаше хоть немного накрениться — а веселый Уррий вполне мог решить, что летающему городу будет полезно, например, потанцевать, — и тысячи жителей действительно полетят — вниз, на верную смерть.

— Уррий, — Арон положил руки ему на плечи и чуть встряхнул. — Поверь мне, маленькие двуногие не хотят летать.

— Не хотят? — уголки губ Уррия печально опустились.

— Нет. Они хотят, чтобы их город твердо стоял на земле. Им так нравится.

— А ты откуда знаешь? — рот Уррия капризно скривился.

— Ну, я же тоже один из них, из «маленьких двуногих», — Арон чуть усмехнулся.

Уррий моргнул.

— Точно, я и забыл… О! Тогда я поднимусь к небу в своем дворце! Никаких маленьких двуногих там нет, они убежали.

Арон в этом очень сомневался — уж мародеры-то не могли упустить возможность пограбить дворец правителя, пусть и с риском для жизни. В конце концов, некоторые личности занимались мародерством даже во время Синей Чумы.

Мародеров Арону было не жаль, но у него не было никакого желания ни отправляться в полет самому, ни отпускать туда Уррия одного — кто знает, что взбредет ему в голову уже через минуту. Понятие «весело» для бога и для смертных людей явно не совпадали.

В памяти Арона всплыла мимолетная фраза Уррия из того времени, когда они шли по Ветви Великого Древа и Уррий рассказывал о своей жизни в роли Сияющего Ока и о Ниссе.

— Нисса расстроится. Ей нравится дворец там, где он стоит.

Едва Арон произнес эти слова, безумное веселье в глазах Уррия погасло.

— О! Моя Нисса!

— С ней все хорошо! — торопливо добавил Арон, показывая туда, где, все так же закутанная во множество магических щитов, она спала.

— Моя Нисса, — повторил Уррий и через мгновение оказался уже рядом с девушкой. Опустился на колени и провел руками поверх щитов, похоже, считывая информацию прямо сквозь них. Потом с облегченным вздохом встал на ноги.

— Нити все еще формируются, но да, с ней все хорошо.

Потом Уррий обвел взглядом площадь перед храмом и недоуменно повернулся к Арону.

— Это все… что такое? Откуда? — он жестом указал на двух чертополохов-дезертиров, втихую отставших от остальной армии, спрятавшихся в тени храмовой стены и запустивших корни-ноги в щели между камнями мостовой.

— То же самое, что и это. Твои создания, — Арон махнул рукой в противоположную сторону площади, где играли в какую-то непонятную игру три белых пушистых комочка, не укатившихся вместе с остальными, а неподалеку от них шевелил антеннами полупрозрачный муравей с человека длиной. Его задняя часть наполовину утопала в стене дома, жители которого украдкой выглядывали кто в окно, кто в приоткрытую дверь, но выйти не решались.

Арон не мог даже представить, какие легенды родятся из того, что сегодня происходит на площади перед храмом. Был уверен только в одном — с реальностью народное творчество не будет иметь ничего общего.

— Мои создания? — повторил Уррий ошеломленно.

— Ты не помнишь, как их делал?

Уррий помотал головой и протянул руку к чертополохам. Пошевелил в воздухе пальцами — Арон ощутил исходящую от него Силу. Потом развернулся к пушистикам и муравью и повторил жест. Когда Уррий, наконец, снова посмотрел на Арона, на его лице отражалось недоумение.

— Они живые. А белые шарики даже полу-разумны. Это правда я их сделал?

— Правда ты.

Уррий вздохнул и покачал головой.

— Не помню… Как странно… Хотя они смешные, мне нравятся!

Арон напрягся — показалось, будто в лице Уррия вновь промелькнуло то безумное веселье.

Или не показалось?

— Позволь мне посмотреть на твою Силу, — сказал он, и на кивок Уррия вновь коснулся его лба. Нормальная Сила так и пульсировала в эррэ Уррия, а та странная, иная, в которую переродилась ядовитая Сила Вечного, все еще оставалась в его теле. Только сейчас она будто дремала, и ее часть — очень незначительная часть, но все же, — изменилась и выглядела как нормальная Сила из эррэ.

— Уррий, когда я выжег яд из Силы Вечного, похоже, я выжег лишь ненависть. Безумие осталось.

— Безумие? — Уррий засмеялся. — Нет-нет, Не-злой, нет никакого безумия. Мне просто весело.

— Ты вспомнил, как создавал всех этих существ?

— Ну да, теперь вспомнил, — Уррий хихикнул, и огонь веселья вновь вспыхнул в его взгляде.

«Имя девчонки оказывает на Змея волшебный эффект. Жаль, что ненадолго», — по интонации Прежнего чувствовалось, что все происходящее его скорее забавляет, чем беспокоит, и перспектива того, что безумный бог в припадке веселья сотворит что-то непоправимое, его не тревожит.

«Уверен, ты что-нибудь придумаешь, братец», — тут же беспечно отозвался Прежний на мысли Арона. «Не вижу смысла волноваться о том, что лично я все равно не могу изменить. Разве что ты вернешь мне тело…»

На последнюю фразу Прежнего Арон только хмыкнул. Но то, что имя Ниссы ненадолго выдернуло Уррия из безумия, было верно. Вот только, если использовать его слишком часто, не потеряет ли оно силу? Живая Нисса могла бы подействовать на Уррия куда сильнее, но она спала и неизвестно, сколько будет спать еще. А будить ее сейчас было опасно — если душа не до конца сживится с телом…

«Только в самом крайнем случае», — согласился Прежний. — «Только если безумие Змея будет иначе не остановить».

Нужно было сделать что-то сейчас, пока Уррий оставался еще хоть немного вменяемым.

Уррий между тем, улыбаясь, оглядывался по сторонам, и выражение его лица говорило о том, что он уже придумал что-то новое и собирается привести это в реальность. Арон не успел решить, что и как ему сказать, когда Уррий коротко хихикнул своим мыслям и топнул ногой. Мостовая рядом с ним раскололась, и магия Арона подсказала, что трещина пошла вниз на много сотен футов. И не только вниз, но и в стороны — Арон не смог бы сказать, насколько далеко, его магия так далеко не ощущала. Потом земля мелко затряслась.

— В этот раз что? — не выдержал Арон.

Уррий опять захихикал.

— Я вспомнил, что нравится всем маленьким двуногим.

Тряска усилилась, а потом из земли забил фонтан. Только не из воды, а из металла, из расплавленного до жидкого состояния золота.

Струя металла вырывалась с огромной силой и поднималась на высоту в несколько сотен футов, там распадалась на крупные капли и оставалась висеть в воздухе, поддерживаемая Силой Уррия. Арон магией притянул одну из таких капель себе в руку.

Нет, не капля, а маленькая круглая монета, все еще горячая. Именно монета, отчеканенная с идеальной четкостью. На одной стороне был изображен огромный змей, нависший над крохотными кораблями в городской гавани, на другой — руна Народа Песка, обозначающая Время.

— Подарки для маленьких двуногих! — провозгласил Уррий и хлопнул в ладони. Магический ветер подхватил висящие в воздухе монеты и закружил все расширяющимся вихрем, разнося их дальше и дальше над городом. Потом магический ветер исчез и монеты упали.

«Я слышал, что рядом с Первой Колонной были шахты, где добывали золото, но они истощились еще пару веков назад. Змей, похоже, вытащил из недр земли все золотые жилы, которые тут оставались. Интересно, как он это сделал. У нас на такое не способны даже сильнейшие маги Земли», — сказал Прежний.

Земля вновь начала дрожать, немного иначе, чем когда Уррий своей Силой вытаскивал из нее золото. Но сейчас Уррий ничего с землей не делал. Арон вновь прислушался к подземным слоям и вздрогнул. Еще пару минут назад, до золотого фонтана, слои были настолько стабильны, насколько это возможно. Но сейчас напряжение в них оказалось таким сильным, будто они веками копили энергию для землетрясения, и оно вот-вот случится. И остатков резерва Арона точно не хватит, чтобы его остановить.

«Так, беру свои слова назад. Лучше бы магам Земли не узнать, как он это сделал — таких мощных землетрясений нам не надо», — пробормотал Прежний.

— Уррий! Ты сейчас убьешь весь город!

— Вот еще, — не согласился тот, — а кто тогда будет собирать мои подарки?

— Земные слои проверь!

Уррий фыркнул, но послушался. Через мгновение его лицо из веселого стало обиженным, и он рассерженно топнул ногой. Арон ощутил, как напряжение под землей сместилось.

Уррий топнул ногой еще раз.

— Это мой город! Не смей! — приказал он сердито, глядя вниз и уставив на землю указательный палец.

Но напряжение, один раз сместившись, не уходило. Даже, кажется, стало сильнее.

Брови Уррия сошлись над переносицей. Арон ощутил массивные потоки Силы, идущие вниз. Безрезультатно.

— Не так, — Арон сжал предплечье Уррия, чтобы привлечь его внимание. — Выведи напряжение земли наружу, но не здесь. — Перед мысленным взором Арона появилась модель мира, которую они с Уррием разглядывали совсем недавно. — В ста пятидесяти милях к северу расположены необитаемые равнины, переправь напряжение туда и выпусти узко-направленной волной.

«Это плохая идея…» — Прежний замолчал, ощутив то же, что и Арон — как стремительно начало перемещаться напряжение земли к северу. Сейчас, поскольку Уррий больше не пытался это напряжение нейтрализовать, а лишь его сдвигал, все получилось сразу. Через мгновение слои земли под городом успокоились, остался только след, идущий на север.

«Хотя уже неважно», — пробормотал Прежний.

«Почему плохая идея?» — с запозданием спросил Арон.

«Забыл, почему эти равнины необитаемы?» — вопросом на вопрос ответил Прежний, но не стал дожидаться, пока Арон вспомнит, и сказал сам: — «Именно там находится проклятый город Иргамо».

«На модели мира его не было. И на картах тоже», — путешествие Прежнего в Иргамо Арон помнил смутно — слишком уж оно оказалось непримечательным — и действительно не соотнес его и необитаемые равнины к северу от Первой Колонны.

«Ну естественно. Проклятые места не наносят на обычные карты».

Арон не успел спросить, почему не наносят — земля под ногами сотряслась, но не так сильно, чтобы разрушить здания или разорвать земную кору.

«Молодец Змей. Действительно узкой волной выпустил, иначе нас бы намного сильнее затрясло», — одобрительно сказал Прежний. — «Ну может и обойдется с Иргамо».

«А в чем опасность?»

«Ты вспомни, братец, сколько там водится всякого разного. Пока проклятый город стоит, это всякое разное не может из него вырваться. Но разрушь город, поломай защитные контуры, нанесенные древними магами на его стены и дома, — и что будет? Именно поэтому каждое десятилетие маги Земли — наши, из Ковена — проверяют напряжение подземных слоев на этих равнинах, чтобы не допустить землетрясений».

Арон помнил только то, что он — то есть Прежний — читал об обитателях Иргамо: живое пламя сефер, способное сжечь даже камень и металл, четырехрукие орес — костлявые уродцы с гипнотическим взглядом, многоголовые химеры, которых невозможно убить — разрубленные части тут же соединяются и срастаются… Но вживую никого из них не видел.

«А, точно. Я-то видел, позднее — но это воспоминание тебе не досталось. Мне пришлось еще раз наведаться в Иргамо и там я встретил этих чудовищ… Кстати, они никогда не спят, а еще их мучает вечный голод… Думаю, прорыв из Бездны среднего размера они проглотят, не сильно напрягшись. Наше счастье, что древние маги там их заперли и что чудовища не размножаются».

С последней фразой Арон мог только согласиться.

— Все, — выдохнул Уррий, прервав его мысленный разговор. — Я проверил до самого огненного ядра — напряжения в слоях под городом больше нет.

Арон посмотрел на него внимательно — Уррий сейчас казался абсолютно нормальным, без следа прежнего буйного веселья. Но надолго ли? Или, как в прошлый раз, стоит Уррию убедиться, что все в порядке, стоит успокоиться, и безумие опять его захватит? Нужно было придумать, как вернуть Уррия в нормальное состояние.

Что-то в словах Прежнего дразнило намеком на решение, но Арон пока не мог определить, что именно…

«Да?» — тут же заинтересовался тот. — «Что же я тебе такоесказал?»

И Арон вспомнил — это прозвучало в рассказе Прежнего о чудовищах.

— Уррий, ты опасен сейчас, ты это понимаешь? — заговорил он, глядя Уррию в глаза. — Для города, для людей. Даже для Ниссы.

Змей вздрогнул и виновато посмотрел на щель в мостовой, которая под его взглядом торопливо закрылась.

— Я не знаю, что мне делать, — пожаловался он. — Как остановиться?

— После того как ты создал этих странных существ, часть твоей безумной Силы превратилась в нормальную. Очень небольшая часть, но главное, что процесс пошел, — сказал Арон. — Тебе нужно заснуть и позволить безумной Силе выжечь себя до конца.

Уррий задумчиво нахмурился, потом медленно кивнул.

— Я могу создать купол, который будет питаться от моей неправильной Силы, — предложил он. — Пока я буду спать.

Потом его взгляд блеснул весельем.

— А на этом куполе будут плясать магические огоньки, и как только маленькие двуногие…

— Уррий, нет! Просто магический защитный купол, который просто выжжет безумную часть твоей Силы — без… без твоих шуток. Хорошо?

Уголки рта Уррия разочарованно опустились, но он кивнул.

Глава 17

Идея просто спать Уррию, если честно, не очень нравилась. В Нем бурлили пузырьки веселой магии, поднимались к поверхности сознания и смешно лопались там, оставляя после себя след, состоящий из образов и идей того, как можно веселиться.

Не-злой был скучным и не разделял веселья Уррия. Если бы Не-злой был таким же веселым, как Сам Уррий, они могли бы придумывать смешные шутки вместе.

Могли бы, например…

Например…

О! Они могли бы подшучивать над разными богами!

Уррию тут же пришла в голову отличная идея — спрятать летающую колесницу Гиты и ее копье, создать вместо них зачарованные копии, чтобы, когда Гита в следующий раз полетит под облаками, копье превратилось бы в огромную змею и укусило ее — и чтобы она громко-громко завизжала! А колесница и запряженный в нее орел стали бы куском дерева и воробьем!

Уррий мысленно хихикнул, представив, как визжащая Гита смешно падает с неба и бултыхается в море! И как Солнечный бессильно грозит Уррию своими лучами!

Увы, но Не-злой был скучным и категорически возражал против любых новых шуток. Скучным, но хорошим и добрым, поэтому Уррий на него не сердился…

Взгляд Уррия мимолетно скользнул в сторону Ниссы, и пузырьки веселой магии внутри Него разом исчезли. Уррий физически ощутил, как погружается в дремоту Его веселая — то есть безумная — Сила, и как к Нему возвращается способность думать здраво.

Он что, только что собирался развязать новую войну богов? Войну, потому что ни Гита, ни Солнечный не поймут, что это была шутка. Слишком уж большие проблемы у этой парочки с чувством юмора.

Уррий изо всех сил попытался удержать эту мысль, эту разумную серьезность, но она опять начала ускользать. Похоже, что до возвращения безумного веселья у Него было всего несколько минут.

Они уже стояли внутри храма Великой Матери — Не-злой сказал, что это самое лучшее место для Уррия, чтобы спать в безопасности. Уррий согласился — Великая Мать была добра, она присмотрит и за Ним, и за Ниссой.

Вырастив посреди храма что-то, похожее на каменное ложе, Уррий, после секундного размышления, покрыл его копиями мягких подушек, которые были у Него во дворце. Многими-многими мягкими, красивыми, изящно вышитыми подушками. А может и не копиями, может, теми самыми, призвав их из своих комнат — Уррий, честно сказать, не был уверен, как Его Сила работает сейчас, в этом полусознательном состоянии.

Уложив безмятежно спящую Ниссу посреди ложа, Уррий лег рядом и попытался вспомнить, как Он засыпал в те времена, когда был Тха-Оро. Тогда Он мог спать десятилетиями, веками. Сейчас ему требовалось проспать ровно столько, сколько уйдет на сжигание всей неправильной Силы.

Пузырьки с весельем опять заплясали под поверхностью Его сознания и Уррий попытался их придавить — очень осторожно, чтобы не лопнули.

— Сколько Ты будешь спать? — спросил Не-злой.

Уррий пожал плечами — не очень удобный жест, когда лежишь, но такой привычный, что получался уже непроизвольно.

— Может неделю. Может месяц. Может год, — один из пузырьков веселья прорвался и Уррий хихикнул. — А может и век.

Взглянул на Ниссу, и веселье опять исчезло. Он не мог спать век! Нисса человек, люди не живут так долго. Нужно было… Нужно было…

О!

Уррий очень надеялся, что Его вновь обретенная сознательность не исчезнет прежде, чем Он закончит то, что придумал.

Сев на ложе, Уррий вызвал Силу — только хорошую Силу, Ниссе не нужна была плохая — и начал приводить задуманное в жизнь.

— Что ты сделал? — Не-злой разумно подождал, пока Уррий не закончит, и только потом задал вопрос.

— Теперь Нисса не постареет и не умрет, даже если мы с ней проспим сто лет, — объяснил Уррий.

Взгляд Не-злого стал очень внимательным.

— Как Ты это сделал?

— Я перелил в нее Свою божественную Силу, — объяснил Уррий. — Совсем чуть-чуть, столько, сколько ее человеческое тело смогло принять.

Не-злой медленно кивнул.

— Разумно. Теперь Ты готов погрузиться в сон?

Да, Уррий уже вспомнил, как засыпал в Свою бытность Тха-Оро.

Он начал создавать давление в здоровой Силе, которое для этого требовалось, завязывая его на количество безумной Силы, и одновременно забросил в Свое эррэ семена защитного купола, который станет выжигать в Нем безумие.

И тут, когда купол уже был готов подняться над Ним, Он кое-что вспомнил.

— Когда Я искал следы Вечного, — сказал Уррий Не-злому, — на самом южном краю материка, где Пустыня встречается с морем, Я заметил следы магии, очень похожей на твою.

Не-злой заметно вздрогнул.

— Что Ты помнишь про эти следы? — спросил он торопливо. — Расскажи все, что помнишь!

Давление в Силе уже породило сонливость, но Уррий все же заставил Себя ответить:

— Эти следы вели вглубь Пустыни, но Я не смог за ними последовать. Пустыня придумала окружить себя барьером, который не пропустил Мой дух… — говорить дальше стало трудно, и Уррий замолчал. Сквозь туман сна пробился голос Не-злого, интонация его звучала вопросительно и тревожно, но самих слов Уррий уже не разобрал.

— И все, потом Мой дух оттуда вернулся, — договорил Уррий через силу и провалился в сон окончательно.

* * *
Едва Уррий договорил последнее слово, по его телу пробежала молния. Разветвилась. Часть молнии перекинулась на Ниссу, продолжая ветвится. Воздух над Уррием загустел в молочный туман и начал окутывать самого Уррия, Ниссу и все пространство рядом с ними. Потом туман добрался до того места, где стоял Арон, и толкнул его — ощущалось это как сильнейший порыв ветра.

Арон невольно отступил на шаг и одновременно с этим потянулся за перстнем с рубином. Последние слова Уррия сильно его встревожили.

Самым вероятным было то, что Уррий видел следы магии Альмара — магия кровных родственников всегда казалось похожей, и чем ближе родство, тем сильнее сходство. Тем более что Альмар действительно должен был находиться на крайнем юге — именно там, на южном побережье, располагался город работорговцев. Однако Уррий заметил следы не в городе, а в Пустыне.

Но нет, камень оказался ярко-алым, да и сам Арон не чувствовал опасности, грозящей Альмару.

Жив. Здоров. Осталось только его найти.

Туманный купол, между тем, рос, заставляя Арона отступать все дальше, и остановился, только заняв середину храма. Протянув руку, Арон коснулся поверхности купола. Под его пальцами она ощущалась как прохладное стекло, но его эррэ говорило, что на самом деле это была овеществленная Сила.

Туман внутри купола продолжал беспорядочно двигаться, где-то густо клубясь, где-то на долю мгновения рассеиваясь, и тогда взгляд мог уловить то край ложа, то силуэт безмятежно спящей девушки, то очертания обнимающего ее и тоже спящего мужчины. А еще Арон видел змея — призрачного, в отличии от вполне материальной пары. Огромного змея, чье тело свивалось кольцами на ложе и вокруг него.

«Странно», — сказал Прежний. — «Змей ведь истратил своего внутреннего змея… Ха! Забавная игра слов, скажи же?»

«Отдал свою змеиную форму ради спасения мира», — недовольно поправил его Арон. Похоже, Прежний не умел ценить ничьи жертвы, кроме своих собственных…

«Да брось, я ценю, очень ценю», — тут же отозвался тот. — «Но, правда, ценил бы куда больше, если бы мог в полной мере наслаждаться жизнью в мире, который Уррий спас».

Внутри купола туман вновь на мгновение открыл призрачного змея.

«Я думаю, в этом змее воплотилась мечта Уррия. Его желание вернуть свой истинный облик напиталось Силой и стало видимым», — добавил Арон. Прежний хмыкнул, то ли согласившись, то ли просто решив не спорить.

Арон призвал Силу и еще раз осмотрел купол уже с ее помощью. Тот, как оказалось, уходил и под землю, образуя вокруг Уррия и Ниссы непроницаемый шар. И Силы в этот купол было вложено немереное количество, причем вложено самым расточительным способом — что, в принципе, и требовалось.

Когда купол съест всю Силу, которую Уррий был готов ему скормить, тогда Змей и проснется. Но займет это немало времени.

Что ж, Арон был свободен — чтобы, наконец, отправиться на поиски сына. В первую очередь ему нужна была карта, чтобы провести ритуал поиска по родной крови. Впрочем, модель мира из дворца, с ее мельчайшими деталями, подходила для этого даже лучше.

* * *
Уррий упомянул о пустыне, впадающей в море, и Арон, оказавшись во дворце, особенно внимательно присмотрелся к той части карты, где располагался город Гаджи.

Где должен был располагаться город Гаджи.

Сейчас на модели мира его не было. Вместо схематичных очертаний городских стен Арон видел лишь застывшую рябь, выкрашенную в желтый цвет. Рябь, символизирующую пустыню. Теперь на протяжении многих сотен миль побережье принадлежало песку.

Значило ли это, что Гаджи больше не существовало? Пустыня Аннуш постоянно пыталась поглотить города-Колонны. Значит, не только их, но и другие человеческие города, и с Гаджи у нее получилось?

Арон, хмурясь, еще несколько мгновений смотрел на то место, где должен был находиться город работорговцев, потом встряхнул головой, достал хрустальный кулон, смочил в своей крови, сделал все необходимое для ритуала и поднял над моделью. Кулон дернулся в его руке, резко потянулся к пустыне — и начал широко вращаться, очерчивая ломаный, с обрывами, неправильный овал, точно совпадающий с видимой границей пустыни. Над самой пустыней кулон двигаться отказывался.

Уррий упоминал барьер, который не дал его духу последовать за следами магии. Похоже, этот барьер действовал даже здесь, на модели мира. И, судя по всему, Альмар действительно оказался внутри пустыни, внутри этого огромного пространства, по территории равного половине империи. И как Арон мог найти его там, если ритуал нахождения по крови не работал?

«Прежний…»

«Понятия не имею», — прервал тот его. — «Ни малейшего. И вообще, насколько знаю, только божественная сила может вот так скрыть искомое от ритуала на крови».

Это звучало… почти нелепо. Зачем кому-то из богов скрывать от Арона сына? Боги, когда недовольны, имеют другие, куда более действенные способы это недовольство выразить.

«Возможно, если попасть на территорию пустыни, внутрь барьера, ритуал начнет работать», — задумчиво проговорил Прежний.

Пожалуй, в этих словах был смысл.

* * *
К ближайшему краю пустыни Арон добрался только на закате следующего дня. Хорошо, что жители Первой Колонны предпочитали обычных лошадей, а не ездовых ящеров, которых в основном разводили их провинциальные сограждане.

Границу пустыни Аннуш здесь было видно сразу — вот обычная земля, покрытая травой и кустарниками, лишь кое-где с мелкими островками песка, выглядящего совсем безобидно, а вот — сплошной песок, барханы и барханы, убившие все живое. Еще на значительном расстоянии Арон ощутил мощь магии, вложенной в создание границы. Заметил вдали и крепость, служившую для этой пограничной магии якорем и не пускавшую пустыню к человеческим поселениям.

Пограничная магия работала только в одну сторону — сдерживала наступление пустыни. Если же находился человек, опрометчиво решивший по пустыне прогуляться, магия ему не мешала.

Когда до границы оставалось около полумили, Арон выпустил вперед Тени. Вот они приблизились к защитной полосе, вот одна из Теней по его приказу скользнула дальше и…

Арон пошатнулся в седле. Чувство было такое, словно часть его только что отрезали — безболезненно, но при этом весьма неприятно. А сама Тень просто исчезла.

Уррий ничего не говорил о том, что созданная людскими магами граница поглощала магию. Скорее всего, это уже работал барьер.

Приблизившись, Арон спешился, подошел к невидимой границе, поднял с земли самый обычный камень и запустил его вперед, на территорию пустыни. В этот раз без всякой магии. Камень ударился о нечто невидимое и отскочил, упав на землю.

Арон протянул руку вперед — чутье на опасность пока молчало — и коснулся этой самой невидимой стены. Она оказалась идеально гладкой и ровной, напомнила ему купол, созданный Уррием, и, естественно, не поддалась, когда Арон надавил сильнее.

Замахнувшись, Арон ударил стену кулаком, вложив в удар немного магии, для пробы. И тут же отдернул руку, прерывая контакт, — стена моментально выпила его магию и, чувствовалось, ей хотелось еще.

Арон поднялся по ступеням из сгущенного воздуха на высоту в десять футов, потом в двадцать, в тридцать — стена стояла везде, и везде она пыталась вобрать в себя его магию. То же самое повторилось, когда Арон проехал несколько миль вдоль границы и попробовал попасть внутрь пустыни там.

«Прежний, у тебя есть какие-нибудь идеи?»

«Пока нет», — отозвался тот. — «Лично я с таким не сталкивался, так что пытаюсь вспомнить, не было ли чего-то подобного в томах по истории магии или в обычных хрониках».

«Не вспомнил?»

«Увы, нет. Хотя… У тебя-то подобный случай как раз был, и не так давно».

Краткий миг недоумения — и Арон понял, о чем говорит Прежний. Вернее, о ком. О Черном Шамане. Сам Арон не сражался с Черным магией, потому что тогда она была от него скрыта, но он видел, как Рикард швырнул в Черного огненный шар довольно приличного размера и как Черный этот шар поглотил.

«Ты думаешь, пустыней управляют твари с Изнанки?» — идея звучала жутковато, но правдоподобно. Если Черный Шаман мог направлять движение небесных масс с личинками маддогов, если он мог приказывать тысячам хищных ящеров, то, возможно, у него была власть и над пустыней.

«Не знаю», — отозвался Прежний. — «Я бы скорее предположил, что это сами Пустынники научились создавать преграды, которые впитывают чужую магию».

Арон еще раз посмотрел на пески, виднеющиеся за преградой, и в его памяти что-то смутно шевельнулось.

«Подожди-ка! Когда я только оказался здесь, в твоем теле, мне приснился сон, вернее, твое воспоминание, и в нем оборотни разорвали Светлого подмастерье — не только его тело, но и покров магии, а ты эту магию поглотил».

«Да?» — заинтересовался Прежний. — «Ну-ка, ну-ка, что за воспоминание, когда оно было? Сейчас посмотрю».

Последовала короткая пауза, потом Прежний громко фыркнул.

«Забавно. Я уж и забыл о том сне. Братец, ты хоть понимаешь, что сон никогда полностью не отражает реальность? Что в нем многое переиначено…»

«Ближе к делу можешь?»

«Ну ладно, могу. Подмастерье был, охота была. Только вот, увы, впитывать магию умирающих магов, даже разорванных на клочки оборотнями, я не умею. Последняя часть того сна — это что-то вроде ностальгии по времени, когда у меня еще был Мертвый Дар и я, в каком-то роде, действительно мог впитывать чужую Силу».

«Жалеешь, что отказался от Мертвого Дара?»

«Нет», — ответил Прежний решительно. — «Я все сделал правильно. Это ностальгия по Силе, которую Дар давал, но уж точно не по нему самому».

Мысли Арона вновь вернулись к тому, что было для него сейчас самым важным — попасть внутрь барьера и найти сына. Магия оказалась бесполезна. Вернее, напрямую бесполезна. Но, может быть, барьер поддастся физической силе?

Арон призвал Силу, собрал весь песок, то тут, то там пятнавший землю, и, призвав Огонь, превратил его в копье из мутного стекла с острейшим наконечником. Потом одна из его Теней отвела копье от стены и тут же бросила вперед. Копье летело само, но с ускорением, которое могла придать ему только магия.

Столкновение — и копье разлетелось на осколки, как Арон и ожидал. Быстрым шагом подойдя к границе, он нащупал пальцами место удара. Нащупать оказалось нетрудно, поскольку в невидимой стене осталось несколько мелких щербинок. Честно сказать, Арон надеялся, что эффект будет посильнее… Он не успел еще додумать эту мысль, а щербинки под пальцами вдруг показались совсем плоскими, практически неощутимыми, а через мгновение он касался уже полностью гладкой стены.

Проклятье! Магический барьер залечивал наносимые ему повреждения.

Магия не работала, грубая сила работала очень слабо… Какие еще оставались варианты?

Что-то сместилось на его внутреннем горизонте. Не опасность, но некое изменение. А потом Арон ощутил, как раздвигаются слои Стихий, что означало…

«Гости», — хмыкнул Прежний. — «Любопытно, кто сюда пожаловал?»

Арон успел накинуть на себя несколько магических щитов к тому моменту, когда Врата перед ним открылись.

Глава 18

Чутье на опасность молчало. Ни Лорган Сирраен, ни оба его подмастерья, тоже прошедшие Вратами, опасности для Арона не представляли.

Последнее время Арон стал вновь доверять своему чутью, однако всегда помнил, как оно промолчало на предательство Мэля.

«Не предательство», — привычно буркнул Прежний.

Арон на это так же привычно промолчал.

Мэля, к счастью, тут не было и вопрос был неактуален.

Лорган поздоровался, в этот раз без всякого официоза, и Арон ответил также. Подмастерьям, на их запинающиеся приветствия, просто кивнул. Вероятно маг, вернувшийся из мира мертвых, был им настолько в новинку, что оба пялились на Арона, опасливо отводили глаза, и тут же вновь на него косились.

«Привыкай», — хмыкнул Прежний. — «Воскресшие маги — диковинка для всех, не только для пары подростков. Лоргану, думаю, интересно не меньше, но при учениках он, конечно, не станет расспрашивать тебя о бытие за Гранью».

Лорган, между тем, осматривал пустынную местность перед границей и саму пустыню, притаившуюся за барьером.

— Далеко тебя занесло, — сказал он с некоторым удивлением в голосе. — Надеюсь, мы не сильно помешали тому, чем ты тут занимаешься?

Арон неопределенно пожал плечами — идеи насчет того, как попасть внутрь барьера, у него все равно закончились.

— Ты ведь не так просто сюда явился, Лорган. И…

«Только не спрашивай, как он тебя нашел!» — перебил Арона Прежний, заставив его проглотить второй вопрос. — «Это я дал ему маяк еще несколько лет назад. На случай всяких… хм… непредвиденных событий».

«Ты? С твоей паранойей? Дал другому магу способ найти тебя где угодно?» — на Прежнего это не походило.

«Ну не надо, не надо. Я наложил на артефакт с дюжину ограничений на использование», — буркнул тот. — «В соответствии с ними маяк мог использовать только Лорган, только по собственной воле, только если его намерения не несли мне никакой угрозы… И с десяток подобных условий».

Вот это звучало уже больше похоже на того Прежнего, которого Арон знал.

Лорган, тем временем, не дождавшись от Арона продолжения оборванной фразы, заговорил сам.

— Не так просто, верно. Вот, взгляни сам, — и маг протянул Арону свиток, который до того держал в руке. Арон взял свиток с секундной задержкой, хотя чутье утверждало, что ничего опасного в нем не таилось.

Взял, развернул, пробежался взглядом по официальным строкам сверху — «Именем императора…» — и по строкам дальше. Взглянул вниз, на дату. Дата была сегодняшней.

Н-да, а вот насчет содержания свитка его чутье на этот раз попало впросак. Содержание оказалось более чем опасным, хотя, конечно, написанные в нем руны убить Арона не могли. Напрямую не могли.

С другой стороны, его чутье срабатывало на яд или на враждебную магию, а не на значение слов.

— Это не подделка? — уточнил он на всякий случай.

— Нет, документ настоящий.

Арон кивнул и начал читать еще раз, теперь очень внимательно.

«Мы, император Коррелиус Коггир, милостью Светлых Богов владыка и защитник империи Террун и всех населяющих ее людей и нелюдей, объявляем Темного мага Арона Тонгила, злодея, убийцу и клятвопреступника, вне закона, лишаем сего презренного мага титула Наместника Севера, низлагаем с поста главы Темного Ковена и повелеваем всем верным подданным всячески содействовать в его уничтожении».

Затем приводилась цена, назначенная за голову Арона — его будущему убийце обещали пять тысяч таланов, наследуемый титул князя, а также треть всех его владений, которые император уже объявил принадлежащими короне.

Арон опустил свиток.

Прежде ему даже в голову не приходило, что молодой император, лишенный магического Дара, севший на трон лишь благодаря тому, что выглядел самым слабым из кандидатов, осмелится так поступить.

«Это в десять раз больше, чем сумма, которую Аларик Неркас обещал за мою голову. Что ж, недурно», — сказал Прежний.

«Ты не удивлен?»

«И да, и нет. Подобной выходки я несколько лет ждал от старого императора, но тот был слишком опытен и умен, чтобы открыто ввязаться в драку. Потом все же не выдержал, ввязался, и мы оба знаем, чем это для него закончилось. А этот мальчишка, получивший корону по чистой случайности, решил, будто ему море по колено».

Арон медленно, все еще переваривая новость, свернул свиток.

— И как его величество собирается приводить свои приказы в исполнение? — спросил он Лоргана.

— Есть некоторые точные факты, есть слухи, — отозвался тот. — Я расскажу, а уж общую картину составляй сам. Факт первый. После того, как погиб Волькан, Таурш предпринял много усилий, чтобы договориться с магами из фракции покойного. Факт второй. За последние два месяца Таурш трижды был на официальных приемах в императорском дворце, где каждый раз задерживался надолго после окончания официальной части. И то, и другое он объяснял заботой о благополучии всех Темных магов империи и необходимостью наводить мосты в нашем, как он однажды выразился, «прискорбно раздробленном обществе».

Таурша Арон помнил, но не из воспоминаний Прежнего, а из своих собственных. Толстяк с добродушным лицом и хищным взглядом, обладатель самого большого в империи гарема из невольниц и один из сильнейших магов той фракции Темного Ковена, которая беспрекословно подчинялась Великому Магу Арону Тонгилу.

— Таурш подмял под себя всю фракцию Волькана? — спросил Арон вслух.

Фракция некроманта, который погиб хоть и не напрямую от руки Арона, но при его активном участии, составляла около трети Ковена, и маги там были отнюдь не слабые. В основном более старые, более матерые, очень недовольные тем, что главой Ковена оказался молодой выскочка, причем даже не уроженец империи, а какой-то, как они до сих пор втихую называли Арона, северный варвар.

— Всю фракцию нет, — Лорган покачал головой. — Она раскололась на несколько частей и старики сейчас грызутся за право эти части возглавить. Но человек тридцать на свою сторону Таурш точно переманил.

«Так я и знал, что рано или поздно Таурш выступит против меня», — пробормотал Прежний. — «Жаль, что прежде он не давал поводов себя прикончить».

С этим Арон мог только согласиться.

— Какие еще есть факты? — спросил он Лоргана.

— Эвита и еще пятеро магов, в основном тех, чей возраст перевалил за сотню, исчезли из столицы сразу после первого визита Таурша к императору. Я поднял кое-какие архивы — все эти маги умудрялись удачно избегать участия в предыдущих усобицах и смутах, а еще они вовремя покидали места, где позднее вспыхивали эпидемии и случались прорывы из Бездны.

«Звучит так, словно у них тоже есть чутье на опасность», — сказал Прежний. — «Любопытно».

— Две недели назад, — продолжил Лорган, — в неизвестном направлении исчезло несколько десятков сильных Светлых магов. А три дня назад император призвал к себе во дворец двадцать сильнейших Светлых — сильнейших из тех, кто остался, — и после того дворец они не покидали. И еще одно — сегодня ночью маги, находившиеся в столице и ее окрестностях, ощутили сильные колебания магического фона. По крайней мере ощутили все те, кого я смог спросить, включая Светлых. Что-то подобное иногда бывает перед прорывами из Бездны — ну ты знаешь, о чем я говорю, — но в этот раз колебания шли наоборот. Не от малых к большим, а от одного большого сотрясения магического поля к затухающей ряби.

Арон кивнул, хотя предупреждающие колебания, упомянутые Лорганом, представлял смутно. Этими воспоминаниями Прежний с ним не делился.

— Есть еще какие-то факты?

— Да. Эльфийский князь с княгиней месяц назад приехали в столицу, поселились в свое имение, и посещают императорский дворец чуть не каждый день. Один из моих людей видел, как через Врата в имение князя проносили множество старинных сундуков, закрытых магическими печатями. Непохоже, чтобы там хранились церемониальные одежды или провизия.

«Наверняка артефакты», — сказал Прежний. — «Остроухие накопили немало всяких полезных магических вещичек».

«Все это походит на подготовку к магической войне».

«Ну естественно! Даже этот мальчишка на троне не настолько глуп, чтобы считать, будто сильнейший маг империи раскается и покорно позволит себя казнить. Не удивлюсь, если самые разумные нобили, купцы, и вообще все, кто держит нос по ветру, уже покинули столицу. А те, кто не сделал этого заранее, попытаются уехать сегодня же, как только услышат императорский приказ».

— А что Светлый Совет? — спросил Арон вслух. — Все, кто остался, готовы сражаться со мной?

Лорган покачал головой.

— Готовы, но далеко не все. Однако имена назвать не смогу. Впрочем, тебе самому лучше знать. Ты со Светлыми общался больше моего.

Прежний тихо хмыкнул.

«Среди Светлых магов много разумных людей. Еще лет десять — и я бы нашел подход к половине Светлого Совета».

«Уверен?» — Арон не страдал фальшивой скромностью, но даже ему самоуверенность Прежнего порой казалась излишней.

«Вполне уверен, братец. Ты не путай уже порядком поживших магистров — к их возрасту, а многим перевалило за сотню, от идеализма не остается и следа, — и младших магов. Среди младших да, фанатиков полно. К счастью для нас всех и особенно для империи, в Совет они не входят».

Скатав свиток, Арон задумчиво покрутил его в руках, потом вновь посмотрел на пустыню, притаившуюся за невидимым барьером. Как же невовремя коронованный щенок почувствовал себя взрослым волком и объявил на Арона охоту. Именно сейчас, когда Арон почти нашел сына, когда осталась самая малость…

«Самая малость? И это меня ты называешь самоуверенным? Даже я, со всеми своими знаниями, не знаю, как подступиться к этому барьеру, а ты, с обрывками моих воспоминаний, думаешь, будто сможешь его взломать?»

Арон, не отвечая, развернулся к Лоргану.

— Можешь призвать земляного демона?

— Что? Сюда? — по интонации Темного было понятно, что не такой реакции тот ожидал после всех сообщенных сведений. Прежний, что интересно, не стал убеждать Арона бросить бесполезную затею.

«Вообще-то Альмар мой сын — на случай, если ты вдруг позабыл», — тут же заявил тот. — «Естественно, я тоже хочу спасти ребенка. Магия стихийных духов отличается от человеческой, небольшой шанс на успех есть».

Именно на это отличие в сути магии Арон и рассчитывал, когда обратился к Лоргану с просьбой. Земляной демон демоном был не больше, чем сам Арон. Это был всего лишь пойманный и посаженный на цепь из заклятий дух Земли.

— Да, сюда, — ответил Арон Лоргану. — Мне нужно, чтобы он под землей проник внутрь барьера, окружающего пустыню.

Лорган вздернул брови, но ни спорить, ни расспрашивать о причине просьбы не стал. Опустился на одно колено, прижал обе ладони к земле и устремил на нее взгляд. Арон ощутил, как под ним начала собираться Сила. Она отличалась от Силы самого Арона — более тяжелая и плотная, более… пожалуй, тут подходило слово насыщенная.

«Лорган — лучший маг Земли в империи», — сказал Прежний. — «Даже я в стихии Земли слабее. Но Земля всегда реагирует медленней, чем другие стихии».

Прошло несколько минут прежде, чем Арон ощутил изменение, словно под землей появилась огромная глыба — живая, движущаяся, дышащая. Лорган продолжал стоять в той же позе, его глаза были полузакрыты, лицо спокойно. Призыв явно шел на уровне мыслей.

«Он привязал несколько земляных демонов к себе», — пояснил Прежний. — «Поэтому сейчас мысленного общения достаточно. А когда мы ловили самого первого — ух! Там было далеко от спокойствия и тишины».

Арон не слышал, какой именно приказ отдал Лорган земляному демону, но Сила подсказала, что глыба двинулась к пустыне. Затормозила. Двинула снова. И остановилась опять, в этот раз намертво.

— Он не хочет, — удивленно сказал Лорган, поднимая на Арона взгляд. — Категоричный отказ. За все время такое впервые.

«Разве у земляного демона сохраняется свобода воли после этой «привязки»?» — спросил Арон Прежнего.

«Не должна», — отозвался тот. — «Странно…»

— Все же попробуй его заставить, — сказал Арон вслух. Лорган кивнул и вновь уставился на землю, только теперь его лицо не казалось спокойным — брови сдвинулись, губ сжались в тонкую линию.

Глыба под землей шевельнулась и медленно, со скоростью больной черепахи, вновь поползла к барьеру пустыни. Арон ощущал этот барьер уходящим далеко вглубь земли, но насколько далеко он бы не смог сказать.

Вот земляной демон приблизился к барьеру почти вплотную, вот коснулся его… А потом со скоростью, невероятной для того, кто двигается под землей, рванул назад. Земля затряслась с такой силой, что удержаться на ногах оказалось сложно, а в том направлении, в котором демон умчался, по поверхности земли протянулась широкая трещина.

«Однако…» — проговорил Прежний. — «А я ведь считал, что такое невозможно».

Лорган поднялся на ноги, выглядя ошеломленным. Потом прижал правую руку к своему солнечному сплетению, словно пытался там что-то нащупать.

«Привязка магических сущностей физически ощущается именно в этом месте», — пояснил Прежний.

— Земляной демон порвал привязку? — спросил Арон.

— Почти, — пробормотал Лорган, — почти порвал. Вместо нормальной привязки осталась пара нитей. Я никогда не видел — в смысле, не ощущал, — земляного демона настолько перепуганным. Арон, что это за бесов барьер? Не припоминаю ничего подобного из прошлых докладов наших разведчиков.

— Понятия не имею, — отозвался Арон мрачно, отметив про себя последнюю фразу. Что еще за «наши разведчики»?

«Разведчики, работающие на Ковен», — пояснил Прежний. — «В основном маги, хотя среди них попадаются и обычные люди. Наши глаза и уши как в империи, так и в соседних государствах».

У Лоргана был такой вид, словно он хотел спросить о чем-то еще. Наверное, о том, зачем Арону понадобилось за барьер. Но бросил быстрый взгляд в сторону своих подмастерьев и ничего не сказал. Вместо этого заговорил о другом.

— Один из наших разведчиков пересказал мне слухи, бродящие среди Светлых. Якобы у кого-то из магистров есть твоя кровь, но для создания поискового амулета имеются некие препятствия, и сейчас магистры усердно занимаются их преодолением. По их примерным расчетам на это уйдет не больше суток. Возможно, меньше. Арон, я не знаю, что ты там ищешь, — Лорган мотнул головой в сторону пустыни. — Но ты уверен, что хочешь встретиться с несколькими сотнями враждебно настроенных сильных магов? Твой резерв не бездонен.

«Он прав», — сказал Прежний. — «Даже с жезлом Каира это будет плохой идеей. Подумай, с мальчиком все в порядке — это видно по кольцу и ты сам это чувствуешь. Встречать врагов нужно подготовленным, а иначе велик шанс погибнуть во второй раз. Ну а будучи мертвым, ты ничем Альмару не поможешь. Нужно отправиться в мой замок, на север. Того, что хранится в закромах там, хватит против целой армии магов».

Арон не ответил.

Прежний был прав. И Лорган был прав. Но что за бесово невезение!

Арон стоял, глядя в ту сторону, куда убежал перепуганный земляной демон, и потому первым заметил тень, закрывающую небо. А потом ощутил присутствие. И если демон казался живой каменной глыбой, то присутствие было горой, огромной и неохватной. А потом присутствие оказалось уже не там, вдалеке, а совсем рядом, и обрушилось на него.

Глава 19

Тюрьма рабов в Гаджи была худшим местом из тех, в которых Истену довелось побывать. Худшим до тех пор, пока он не оказался в Пустыне. Теперь каменный мешок с крохотным окном вспоминался с ностальгией. Там не было палящего солнца. Там не было ветра, вновь и вновь бросающего в лицо песок. И там не было Пустыни, с ее безбрежными барханами, с ее жарой днем и холодом ночью, и, самое главное, с ее непрекращающимся шепотом.

Впервые этот шепот донесся до него на вторые сутки прибывания в Пустыне — неразборчивые слова на самом пределе слышимости. Сперва Истен посчитал их звуковыми галлюцинациями, навеянными жарой и ветром, но они длились слишком долго и слишком настойчиво.

— Ты их слышишь? Голоса?

Альмар, сейчас шедший первым и собиравший льдинки, оставляемые амулетом, обернулся.

— Голоса? Откуда? Что за голоса?

— Песок… будто шепчет. Не слышишь?

Альмар недоуменно покачал головой и протянул Истену несколько льдинок.

— Прижмите ко лбу. Вам, наверное, голову сильно напекло.

Истен взял. Наверное и впрямь — голову. Хорошо хоть сейчас стояла поздняя осень. Истен не хотел даже думать о том, насколько невыносимой была бы жара, окажись они среди песков в летние месяцы. И так им пришлось пустить подолы от нательных рубах на головные уборы. Получилось подобие тюрбана, которое хоть немного защищало от прямых солнечных лучей.

Истен прижимал эти льдинки ко лбу и к вискам, пока они не растаяли, но лед не помог, голоса не прекратились. Когда он еще раз спросил о них Альмара, уже поздним вечером, тот снова покачал головой, но в его взгляде появилась тревога.

Наверное, мальчик боялся, что рядом с ним может оказаться безумец. Сам Истен начал бояться именно этого — что он сходит с ума и шепот тому подтверждение. Истен слышал его, даже засыпая.

На третий день путешествия он начал различать в этом шепоте слова. Иногда голоса говорили на старо-киренском языке, иногда на современном языке империи, а иногда и на более экзотических языках. Эти слова пока не складывались во фразы, хотя Истен, вопреки собственному желанию, пытался вникнуть в их смысл. Еще он пытался затыкать уши, но шепот проходил через любую преграду беспрепятственно даже тогда, когда все остальные звуки отсекались. И чем дальше, тем больше Истен уверялся в том, что голоса звучат на самом деле в его голове.

Может быть, он давно шел к безумию? Может быть со смерти отца? Или даже раньше, с каких-то событий, которым тогда он не придал значения?

Ни маги, ни уж тем более обычные знахари безумие не лечили. Только шаманы могли проникнуть в разум человека и навести там порядок. И сейчас Истен заставлял себя крепко держаться за эту мысль. Он не позволит себе окончательно сойти с ума! Он не будет слушаться этих голосов, когда — а он был уверен, что случится это скоро — когда они начнут от него что-то требовать. Он не будет им подчиняться. И когда они выберутся из Пустыни — а они обязательно выберутся — он найдет сильного шамана, который его вылечит.

Обязательно…

Утром четвертого дня слова сложились во фразы.

Прекрасный мир, — шептали голоса. — Чудесный мир. Спокойный мир. Только песок и вода. Только вода и песок. Хорошо. Прекрасно. Чудесно. Спокойно. Да-а-а…

Истену хотелось залезть себе в череп руками, лишь бы избавиться от них. Ему не нравилось, что они говорили и как они это говорили. А еще больше ему не нравились образы, возникающие после этих слов перед мысленным взором. Города, полностью занесенные песком. Целые страны, покрытые им. Его родина, Террун, — тоже убитая Пустыней.

Истен попытался спорить с голосами — мысленно, чтобы не пугать Альмара. Попытался объяснить им, что нет ничего прекрасного в мире, покрытом песком, но быстро понял, что голоса его просто не слышат, продолжая гнуть свое: Прекрасный мир, чудесный мир, мир из песка и воды.

К вечеру четвертого дня Истен начал бояться, что скоро он согласится со всем, что голоса говорят, лишь бы они замолчали. И не только согласится, но и выполнит…

— Вам плохо, — это был не вопрос. Альмар спрашивал в предыдущие дни, сегодня он утверждал.

Истен заморгал и с недоумением посмотрел на мальчика, который вдруг оказался выше него ростом. Потом посмотрел вниз. Оказалось, он стоял на коленях, а его руки словно по собственной воле пересыпали песок из одной ладони в другую.

— Я… — Истен поднялся на ноги. Пошатнулся, но вернул равновесие. — Я плохо спал ночью. Все нормально.

Я не сойду с ума, — повторил он мысленно. — Не сойду!

На пятый день пути они увидели вдали горы.

На самом деле это была лишь тень на горизонте, темная и неровная, но после однообразия песчаных дюн даже этот призрак нормальной земли показался сказочно прекрасным. У них было вдосталь воды — чистой и ледяной, из тающих в руках льдинок. У них было вдосталь еды — уже надоевшей однообразием, но все равно сытной. Они уже скоро дойдут туда, к нормальной земле, и может быть там голоса в голове Истена стихнут?

Однако вид гор голоса только подстегнул — теперь их шепот стал громким, навязчивым, словно пытался заглушить собственные мысли Истена. Еще более невыносимым. Если так будет и дальше, то до гор Истен не дойдет…

— Альмар, — позвал он. Тот повернулся, протягивая ему флягу. Истен недоуменно моргнул, потом вспомнил, что его фляга опустела и мальчик наполнял ее льдинками. Флягу Истен взял, но одновременно покачал головой.

— Я не это имел в виду. Помнишь, я упоминал про голоса? Про шепот? Они… — Истен запнулся, не зная, как объяснить то, что с ним происходит. — Можешь рассказать мне о чем-нибудь?

— Рассказать?

— Чтобы заглушить их.

Альмар смотрел на него, хмурясь.

— Если вы слышите голоса, это или безумие, или магия, — сказал он. — Ни то, ни другое словами не заглушить.

Более чем логично. Истен вздохнул.

— Хуже уже не будет. Расскажи о чем-нибудь хорошем.

Альмар помолчал, все еще хмурясь, потом пожал плечами.

— Ну ладно. Можно о… Можно о яблонях.

Истен кивнул. Яблони. Почему бы и нет? Он ничего не имел против яблонь.

— Обычно мы с мамой ездили в имение Эриги летом, — начал Альмар, — но в тот год, мне было тогда семь, мама отвезла меня к ней весной и оставила на несколько недель. И мы с Эригой садили пророщенные черенки яблонь. Выкапывали ямы правильной глубины, укладывали корни. Поливали, удобряли. Я никогда раньше ничего не делал с землей. Было непривычно, но мне понравилось. А потом приехал тар Мэлг… то есть отец.

— Зови его таром, если тебе так проще, — Истен вздохнул, подумав, что при всех недостатках его матери, для которой ее дети оказались величайшим разочарованием в жизни, она хотя бы не пыталась, как тар Мэлгон, никого из них убить.

— Приехал тар Мэлгон, — продолжил Альмар. — Когда он увидел меня перемазанным в земле, то разозлился. Закричал, что никто из Мэлгонов не будет копаться в грязи, будто простой крестьянин, — Альмар замолчал, и по его лицу скользнуло странное выражение, которое Истен у него еще не видел. Не смущение, не страх. Скорее это походило на чувство вины. Выражение скользнуло и исчезло, но отчего-то накрепко врезалось Истену в память.

— И Эрига тогда посмотрела на тара Мэлгона очень долгим взглядом и сказала, что все дети высокой крови должны знать пути земли, которой им предстоит управлять. И тар Мэлгон замолчал. Всего несколько слов, а он выглядел так, будто на него вылилось ведро ледяной воды, — Альмар хихикнул. — Тар Мэлгон несколько секунд хватал ртом воздух, а потом резко развернулся, отправился к конюшням и сразу же уехал.

Истен слабо улыбнулся.

«Пути земли».

Эрига бросила в тара Мэлгона наставление самого Первого Императора, занесенное в летописи. «Дети высокой крови должны знать пути земли и пути воды, пути неба и пути огня, только тогда они смогут управлять ими». И ведь в старые времена — Истен помнил это из хроник — потомки императора действительно следовали этому наставлению. А потом все как-то ушло.

— Скажи, чему еще Эрига тебя учила? — спросил он.

— Она рассказывала, как сбивать врагов со следа, показывала, как нужно идти по текущей воде, чтобы не выследили собаки… А еще рядом с ее имением было ледяное озеро. Мы с ней часто прыгали в него со скалы. В первый раз было очень страшно… — Альмар смущенно улыбнулся. — А однажды это увидела мама. У нее было такое лицо… Я был уверен, что нам обоим за это сильно влетит. Но Эрига пристально посмотрела на нее и сказала: «Так надо». И все. Мама даже никогда не упоминала об этом. Странно, правда?

Истен кивнул, хотя ему это странным как раз не показалось. Мать Альмара знала, что ему предназначено, и не смела возражать. А Эрига — пусть она и утверждала, будто Альмар ей нужен лишь как приемный сын и старший брат ее еще нерожденных дочерей, но Истен не особо поверил ей тогда, а сейчас, после упомянутых Альмаром «путей земли», верил еще меньше. Кроме того, судя по рассказу Альмара, Эрига начала учить его еще и «путям воды» — прыжки в ледяное озеро и умение сбивать врагов со следа были тому явным подтверждением. Все вместе это очень походило на то, как готовили наследников трона в первый век правления династии Коггир.

— А яблони, которые мы посадили, зацвели, — продолжил Альмар. — Эрига сказала, что обычно так не бывает, и что первый год саженцы должны приживаться, но они правда зацвели. Такие, — мальчик раскинул руки в стороны, — пушистые розовые облака. Было очень-очень много цветов, красных и розовых.

Истен вздрогнул — после слов мальчика он будто наяву увидел эти самые цветущие яблони. Молодые тонкие стволы, свежие ветки, почки, распускающиеся крупными бутонами. Ощутил их запах. Словно магический перенос образа…

— Альмар, к тебе вернулась магия?

Это был редкий талант среди магов — переносить свои воспоминания другим людям. Врожденный талант, научиться ему было невозможно.

— Что? — мальчик моргнул, потом вытянул вперед руку и пошевелил пальцами. Ничего не произошло. — Нет, — сказал он с сожалением, — не вернулась.

Значит не магия. Но образ цветущих яблонь продолжал стоять перед внутренним взором Истена. А потом, неожиданно, пришло осознание — с того момента, как Альмар упомянул про яблони и Истен их «увидел», он, впервые за четыре дня, перестал слышать навязчивый шепот. Тишина в его голове оказалась прекрасней любой музыки. Благословенная тишина.

Сперва Истен боялся надеяться на то, что голоса действительнозамолчали, но шли часы, солнце катилось по небу, они все так же шагали вперед, и в конце концов Истен поверил: каким-то чудом шепот прекратился.

А когда солнце село, голоса вернулись.

* * *
На шестой день пути амулет Альмара начал вести себя странно. Прежде он полз, уверенно показывая дорогу и оставляя на своем пути осколки льда. Теперь его движения стали дерганными, неровными, а льдинки в его следе стали появляться куда реже. Он мог ползти вперед, потом, без всякого предупреждения, повернуть направо и вести их так несколько сотен шагов. Затем вдруг развернуться и отправиться назад, чтобы еще через сотню шагов повернуть уже налево.

Интересно, амулеты тоже сходят с ума? — подумал Истен, и, только наткнувшись на изумленный взгляд Альмара, понял, что произнес это вслух.

— У амулетов нет ума, как они могут с него сойти? — возразил мальчик, и Истен кивнул. Это было логично. Но, с другой стороны, что значила логика там, где была замешана магия, да еще и непонятного происхождения?

— Может, он сломался? От жары? — предположил Альмар, ускорил шаг и наклонился, пытаясь поймать амулет, но тот вильнул хвостом — то есть концом веревки — и так быстро пополз вперед, что поймать его можно было только бегом.

Они поднялись за амулетом на очередной бархан песка, и Истен застыл. Впереди лежал оазис — самый настоящий, с пальмами и небольшим озером, окруженным густым кустарником.

— Альмар, ты тоже это видишь? — спросил он сдавленным голосом. После почти недели шепчущих голосов Истен не удивился бы и зрительным галлюцинациям. Но Альмар кивнул.

— Вижу озеро и зелень. Но ведь в пустыне Аннуш нет оазисов. Это мираж?

Амулет тем временем собрался в моток и бодро скатился с бархана, направляясь прямо к оазису. Однако на полпути остановился, размотался во всю длину и поднял один конец в воздух, опираясь о песок вторым. Словно у него были глаза и он пытался что-то разглядеть впереди. Издали амулет походил на очень тонкую змею, вставшую на дыбы перед броском, и даже, как змея, покачивался из стороны в сторону.

— Подойдем поближе и поймем, — сказал Истен, подумав, что за все время путешествия они еще ни разу не видели миражей, и что этот оазис для миража казался слишком реальным.

Между тем амулет, будто увидев то, что хотел, вновь опустился на песок, свернулся в клубок и уверенно покатился от миража в противоположную сторону. Альмар побежал за ним. Истен заколебался. Ему нестерпимо хотелось подойти к оазису ближе, а еще лучше войти в него. Окунуться в озеро, смыть с себя вездесущий песок, пот и грязь… И даже шепчущие голоса становились тем тише, чем ближе он подходил к зеленой границе.

— Тар Тенг! Не надо туда!

Истен остановился.

— Амулет показывает, что оазис надо обойти. Значит, там опасно.

Истен кивнул в знак того, что понял, но остался стоять. Однако даже просто стоять на месте, а не идти вперед, к этому удивительно живому месту среди мертвых песков, казалось сложно. Истен не мог даже повернуть в сторону амулета головы — взгляд словно прикипел к озеру. Так порой бывает во сне, когда тело перестает подчиняться воле.

А водная гладь, от которой Истен не отводил глаз, вдруг разбилась в десятках мест. С высоты бархана Истен прекрасно видел крохотные точки, всплывшие к поверхности, направившиеся к берегу озера и через несколько мгновений уже вышедшие на него. Вернее, выползшие. У этих существ не оказалось ни ног, ни рук, лишь головы без шеи, насаженные на широкие белые туловища с длинными змеиными хвостами такого же белого цвета. Но едва существа полностью оказались на суше, форма их тел начала меняться. Хвост втянулся, отросли руки и ноги. Только белый цвет остался неизменным. А, и еще у них не было лиц — вся голова была такого же белого цвета, как и тело.

Пустынники. Существа, вышедшие из озера, были Пустынниками, только, судя по пропорциям, раза в два меньше ростом, чем те, которых Истен видел раньше. Детеныши? И этот оазис был их яслями? Вряд ли взрослые Пустынники будут рады, если люди увидят место, где они выращивают молодняк. Ох, вряд ли!

Последняя мысль выдернула Истена из ступора. Пригибаясь, чтобы быть менее заметным, он сбежал по склону бархана вниз, к Альмару.

— Уходим отсюда! Быстрей!

Мальчик не стал спрашивать, что такого страшного Истен увидел, просто развернулся и припустил следом за амулетом.

Они пробежали не больше ста шагов, когда песок впереди поднялся волной, заставив их остановиться, и выплеснул Пустынника. Судя по размерам, вполне взрослого.

— Люди, — эмоций в голосе Пустынника не было. — Вас здесь не должно быть.

— Вы обещали, что не тронете нас! — выпалил Альмар.

— Да. Но вас здесь не должно быть. Вы давно должны были умереть.

Теперь в голос Пустынника проникло что-то, похожее на недоумение. А может быть Истену это почудилось.

Блестящие черные глазки-пуговки Пустынника вперились в Истена с такой силой, будто хотели пробурить в нем дыру, потом Пустынник столь же внимательно посмотрел на Альмара и в последнюю очередь перевел взгляд на амулет, замерший шагах в десяти от них. Амулет не шевелился, старательно притворяясь обычной веревкой. Истен затаил дыхание и тоже замер. Только бы тварь ушла и оставила их в покое…

Пустынник рассыпался песком, а через мгновение песчаная волна поднялась над амулетом и погребла его под собой. Альмар придушенно вскрикнул, и Истен тоже, кажется, издал какой-то звук.

Из песчаной волны, закрывшей амулет, вновь возник Пустынник.

— Теперь все будет так, как должно было быть, — сказал он и рассыпался песком.

Альмар очнулся первым. Кинулся к тому месту, где только что лежал амулет, и принялся разгребать песок руками. Истен встряхнул головой, сбрасывая оцепенение, и присоединился к нему. Но в то, что толк от поисков будет, он не верил. И даже когда Альмар вытащил обвисшую веревку амулета, радости не ощутил. Скорее, дурное предчувствие только усилилось.

— Ну же, давай! Давай, ползи! — Альмар осторожно опустил веревку на песок. Та не шевелилась. Он подтолкнул ее, как мог бы подтолкнуть замершего зверька. — Пожалуйста, оживай!

Амулет не двигался. Теперь это был просто кусок веревки, старой и бесполезной.

Истен выпрямился и посмотрел в сторону гор. Сколько еще до них идти? Три дня? Четыре? Неделю? Из воды у них осталось только то, что они набрали во фляги из растаявших льдинок. Запас на день, не больше. Убив амулет, Пустынник убил и их, разве что с небольшой отсрочкой.

Глава 20

Альмар еще долго пытался оживить амулет. Уговаривал его, гладил, подбрасывал в воздух, даже один раз полил водой. Истен не мешал. Конечно, все это было бесполезно, но пусть. И только когда Альмар безнадежно опустил руки, он сказал:

— Закончил? Тогда пойдем дальше.

Идти дальше тоже было бесполезно, но Истену не хотелось, чтобы там, за Гранью, душа отца посмотрела на его душу с презрением потому, что Истен просто сдался. Основатель их рода завещал бороться до конца, сколько бы бесполезной борьба ни казалась, как бы ни накатывало отчаяние. Только поэтому Истен заставлял себя идти вперед.

А голоса продолжали шептать в его голове. Обидно — хотя бы перед смертью Истен хотел насладиться тишиной.

Он вновь постарался мысленно увидеть цветущие молодые яблони, но в этот раз — как и в прошлый, и в позапрошлый — результата не было. Образ яблонь больше не прогонял голоса в его голове. И никакой из других рассказов Альмара на голоса не действовал.

Как же это получилось в прошлый раз и как это можно было повторить? Истен задумался над тем, что для него означали те яблони. Пожалуй, расцветающую весной землю. Мир. Спокойствие. Довольство жизнью…

Показалось, будто голоса стали чуть тише.

Может быть, дело заключалось не в самом образе, а в эмоциях, которые он нес?

Мир, спокойствие и довольство жизнью — Истен не чувствовал их даже в старые добрые времена, когда все в его жизни было хорошо. Но если заставить себя их ощутить? Истен посмотрел на горную гряду вдали, изо всех сил думая о том, как она спокойна и нерушима, и как она навсегда останется спокойной и нерушимой.

Голоса в его голове на мгновение запнулись, а когда зашептали вновь, звук показался Истену тише, глуше.

Подействовало.

Однако понять не значит сделать.

Истен пытался, но вымученного внутреннего спокойствия хватало в лучшем случае на несколько минут тишины, потом привычные эмоции возвращались, а с ними и шепот. Да и тот факт, что воды во флягах оставалось все меньше, спокойствию не способствовал.

Они сумели растянуть одну дневную норму на двое суток, но в конце концов фляги опустели. Случилось это незадолго до заката. Допив последние капли, Истен подумал было выкинуть флягу, но все же сунул в заплечный мешок. Вдруг им встретится еще один оазис и удастся взять воды там? Вдруг случится чудо?

Альмар неожиданно вскрикнул. Истен резко повернулся к нему и увидел, что мальчик торопливо достает из внутреннего кармана мертвый амулет.

— Он шевельнулся! Я точно почувствовал, как он шевельнулся! Вот, смотрите!

Истен посмотрел. Амулет так и висел потрепанной веревкой, не выказывая никаких признаков жизни.

— Сейчас, сейчас, — Альмар опустился на колени и осторожно положил амулет на песок. — Давай же!

И амулет действительно шевельнулся. Чуть-чуть, одним концом веревки. Если бы Истен не приглядывался, то и не заметил бы.

— Ну же! — Альмар напряженно смотрел на амулет, держа над ним руки, будто хотел успеть поймать, если тот устремится прочь. Истен тоже опустился на колени рядом с амулетом, пристально в него вглядываясь. Повторится движение или нет? Но прошло несколько минут, а никаких признаков жизни амулет больше не подал.

— Наверное, ему нужна Сила, — неуверенно проговорил Альмар и вновь взял амулет в руки. — Я попробую ему передать.

— К тебе вернулась магия?

— Только начала возвращаться. Сейчас…

Истен нахмурился — он сомневался, что магические амулеты, особенно обладающие псевдо-разумом, можно было вот так просто насытить Силой. С другой стороны, что они теряли?

Альмар сделал глубокий вдох, сжал амулет в ладонях и закрыл глаза. Истен не мог сказать, получалось ли у него делиться с амулетом Силой, потому что, лишенный Дара, эррэ мальчика он не видел и никаких изменений не ощущал. Внешне же ничего не происходило.

Хотя нет, происходило. От лица Альмара вдруг отлила вся кровь, а потом его тело начала колотить такая крупная дрожь, будто они находились не в жаркой пустыне, а на каком-нибудь из ледяных островов на севере.

— Хватит! Брось его! — Истен попытался силой разжать ладони мальчика и забрать у него амулет, но, едва он прикоснулся к Альмару, его будто прошило насквозь огненной иглой и тут же отбросило в сторону, приложив о песок так, что из легких вышибло воздух.

Когда, сипло кашляя, Истен сумел подняться, то увидел, что Альмар неподвижно лежит на песке. Судя по поднимающейся груди, он был жив, а вот про амулет такого сказать было нельзя — на раскрытых ладонях ребенка остался лишь темный пепел.

Ноги у Истена подкосились, и он почти рухнул рядом с Альмаром. Не желая верить собственным глазам, протянул руку и коснулся пепла — тот оказался сухим и жестким, словно амулет рассыпался от старости.

Истен не знал, сколько времени просидел так, растирая между пальцами этот пепел, но, когда очнулся, солнце уже касалось горизонта. Альмар так и не пришел в себя. Мертвенная бледность с его лица ушла, но и только. Истен попробовал привести его в чувство, пару раз встряхнул, но толку не было.

Не пришел мальчик в сознание и на рассвете, когда Истен очнулся от тяжелого, тревожного сна. В этот раз на попытки Истена его разбудить он отреагировал, пробормотал что-то невнятное, но глаз не открыл. Однако лихорадки у него не было. Пожалуй, это походило на сильный случай магического истощения, самый сильный из тех, что Истену доводилось видеть. Но магическое истощение редко бывает фатальным, и если уж маг не умер сразу, то жить точно будет. Достаточно дать ему несколько дней покоя, и он восстановится.

Вот только у них не было нескольких дней покоя. Последний крохотный шанс на спасение заключался в том, чтобы продолжать двигаться вперед и покинуть Пустыню прежде, чем закончатся силы. Истен когда-то слышал, что без воды человек может прожить неделю. Но это в обычной местности. А как оно будет среди песков, под палящим солнцем?

Истен вновь посмотрел на горизонт, на поднимающиеся там горы. Они стали уже куда ближе, чем в тот день, когда он увидел их впервые. Может быть, крохотный шанс был не таким уж крохотным. Вот только Альмар, что делать с ним? Истен еще раз попробовал привести его в чувство, но все также безрезультатно. Нет, это было бесполезно.

Встав на ноги, Истен несколько минут топтался на месте, не в силах принять решение. Бросить ребенка одного среди песков было неправильно. Но Истен ведь не мог нести его на руках до выхода из Пустыни и не мог остаться с ним здесь — и то, и другое означало верную смерть уже для него. А если Истен уйдет, то, возможно, выживет.

Истен в последний раз, без всякой надежды, потряс Альмара за плечо, позвал. Как и ожидал, не получил отклика. Выпрямился и, поправив лямки заплечного мешка, пошел прочь.

Глава 21

В первый раз Истен обернулся, пройдя примерно сто шагов.

Во второй раз он обернулся еще через пятьдесят.

За его спиной ничего не изменилось. Мальчик все так же лежал на песке, в той же позе, в какой был, абсолютно неподвижный.

Истен прошел еще немного вперед, потом остановился, обернулся в третий раз. Наверное, с такого расстояния ему показалось, но выглядело все так, будто пески уже начали заносить маленькую фигурку.

Истен отвернулся от Альмара и посмотрел вдаль, на уже не очень далекие горы. Он мог бы дойти до них, шанс был… Мог бы…

Истен в голос выругался, развернулся и зашагал назад.

Мальчик действительно уже наполовину погрузился в песок, словно бы тот был зыбучим. К счастью, лежал он на спине и дыханию песок не мешал. Истен переложил остатки провизии, пустые фляги и оружие в заплечный мешок Альмара, а свой разрезал на широкие полосы и сделал из них что-то, отдаленно похожее на плетенные наспинные приспособления, в которых крестьяне носили своих детей. Повезло, что Альмар был невысоким, да еще сильно похудел за время пути.

— Ты только очнись поскорее, — сказал ему Истен. — Уж пожалуйста постарайся.

Идти было тяжело, отдыхать приходилось куда чаще, чем прежде, а горы теперь, казалось, нисколько не приближались. Да еще и голоса — сегодня они звучали особенно громко и настойчиво. Истену подумалось, что, не будь этих голосов, идти, даже не смотря на ношу, было бы в разы легче. Вот только, чтобы заглушить голоса, Истену были нужны мир, спокойствие и довольство жизнью — полная противоположность тому, что он сейчас испытывал.

До заката оставалось еще несколько часов, когда Истен рухнул на песок и понял, что больше не сделает ни шагу.

И вечером этого дня и утром следующего Истен опять пытался разбудить Альмара, и опять без толку. Выглядел тот нормально, дышал нормально, но приходить в себя не желал.

Второй день пути с ношей оказался в несколько раз сложнее первого. Жажда стала нестерпимой, солнце будто жгло в разы сильнее, а мальчик, казалось, стал весить как взрослый мужчина. Первые мили Истен с трудом передвигал ноги, а потом словно что-то щелкнуло внутри. Нет, идти легче не стало, но все ощущения потеряли привычную яркость. Словно бы это не Истен шел вперед, а некий оживленный магией голем, не чувствующий, не думающий.

Не думающий, впрочем, было не совсем верно, мысли не исчезли. Под палящими лучами солнца они лишь стали медленными и тягучими, потеряли остроту. Как и каждый день до этого, Истен вспоминал все, что случилось за последнее время — отречение матери, гибель отца, исчезновение старшего брата. Он вспоминал, как сам лишился всего, что принадлежало ему по праву рождения. И вспоминал того, кто был виновен по меньшей мере в половине его бед, — Тонгила.

Вот в памяти всплыл день, когда Истен нашел мертвое тело отца, к поверхности сознания привычно поднялись скорбь и гнев — и словно растаяли под нестерпимо палящим солнцем. Вот он вспомнил день, когда ушла мать, даже не обняв никого из своих детей на прощание, лишь холодно повторила просьбу-приказ ее не разыскивать, и шагнула во Врата, открытые ее учеником. Ощутил прежнюю горечь и обиду — но и их не стало под палящим солнцем. Вот Истен вспомнил путешествие с отрядом наемников, Тибора, который потом оказался его злейшим врагом. Вспомнил все унижения, перенесенные по его вине. Ощутил вспышку привычной ненависти — но солнце сожгло и ее.

Он продолжал идти, порой смутно удивляясь тому, что у него откуда-то берутся на это силы, а солнце продолжало выжигать в нем все старые чувства. Всплывали в памяти, один за другим, люди, которым он прежде завидовал, но и зависть выцветала, оставляя лишь слабое недоумение от осознания, что прежде он тратил столько сил на сожаления о том, чем не мог обладать.

Следом за чувствами поблекли и голоса в его голове. Они еще продолжали шептать про песок и воду, про гибель всего, что живет на суше, но это проходило будто мимо Истена.

А потом в памяти всплыл образ цветущих яблонь, о которых рассказывал Альмар. Розовые облака лепестков. Этот образ таял дольше мрачных воспоминаний, и после него осталось лишь ощущение спокойствия. Истен в очередной раз посмотрел на горы вдали, в очередной раз подумал, что не дойдет, что уже скоро свалится от усталости и жажды и умрет здесь, но привычного отчаяния не ощутил. Лишь покой.

Альмар не очнулся и к утру третьего дня, и Истен вновь понес его в самодельной переноске. Ни жара, ни жажда больше не казались нестерпимыми, хотя Истен чувствовал, как пересохло во рту, как потрескались и покрылись кровяной коркой его губы, как будто насыпало песком в глаза, и насколько тяжелее стало передвигать ноги. Просто это все казалось неважным. Он шел вперед, потому что остановиться и сдаться было неправильно. Он нес ребенка, потому что бросить его умирать одного тоже было неправильно. И он все реже поднимал взгляд на горы на горизонте — какой смысл смотреть на то, чего никогда не достигнешь.

* * *
За мгновение до того, как присутствие обрушилось на них, Арон его узнал. Вернее, узнал стоящую за ним суть. И, как всегда прежде при ее появлении, мир изменился, свет померк, все в нем отодвинулось, потеряло четкость. Ни Лоргана, ни его подмастерьев Арон больше не видел, только эту суть, которая, тоже как всегда, явилась в виде огромной волны с пенистыми краями.

«Возвращайся в Террун. Останови хаос», — голос Великой Матери возник у него в голове, гулкий и глубокий. — «Иначе твоя вторая родина падет».

«Но мой сын здесь!» — боги, конечно, очень не приветствовали, когда смертные с ними спорили, но судьба Альмара волновала Арона куда больше, чем намечающиеся беспорядки в империи.

«Ты сохранил моего ребенка и помог ему», — сказала богиня. — «Я сохраню твоего и помогу ему. Возвращайся».

А потом волна обрушилась на него, погребла под собой — и ушла, оставив лежащим на земле.

Несколько мгновений Арон смотрел в чистое небо, с раздражением задаваясь вопросом, почему у всех богов, которых он знал, было так плохо с чувством юмора. Особенно этим славилась Серая Госпожа, но и остальные были не лучше. Скажем, Уррий в свою бытность Существом вообще не понимал, что такое шутки и веселье, зато, приняв имя Уррия, вдруг научился шутить — правда, для этого ему потребовалось сойти с ума. Или вот Великая Мать. Что за дурная привычка каждый раз являться перед Ароном в виде волны и опрокидывать на землю? Нельзя было просто поговорить?

Показалось, будто откуда-то издали донесся женский смех.

— Арон, ты цел? — спросил Лорган.

— Цел, — отозвался он, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к Темному. — С тобой она тоже о чем-нибудь говорила?

— Кто она? — на лице Лоргана отразилась искренняя растерянность.

— Великая Мать.

— Это была она? — теперь Лорган выглядел не только растерянным, но и немного испуганным. Похоже, к таким близким встречам с богами он не привык. — Нет, ни о чем не говорила. Все просто почернело на несколько мгновений, а потом темнота рассеялась.

Арон вздохнул, в последний раз посмотрел на пустыню, лежащую за барьером, и кивнул Лоргану.

— Вели своим ученикам открывать Врата. У тебя есть маяк на мой замок на севере?

— Конечно. Ты же еще тогда предупреждал. Вот, — Лорган снял с шеи толстую серебряную цепочку с крупным, грубо обработанным чароитом, и протянул Арону.

«Маяк нужно активировать, просто так он не сработает. Возьми в руки и подумай при этом о возвращении в замок», — сказал Прежний.

Арон взял цепочку, мысленно хмыкнув. Пусть Прежний и доверял Лоргану — насколько он в принципе был способен доверять — но ограничений поставил немало. От рук Арона по звеньям цепочки к камню пробежала искра, и камень засветился мягким сиреневым светом. Лорган взял цепь у Арона и передал одному из подмастерьев.

— Тимаш, открывай Врата.

Когда Врата открылись и Лорган с учениками уже прошел в них, Арон еще на несколько мгновений задержался, чтобы достать камень с рубином. Тот горел привычно ярко, говоря о том, что его сын жив и здоров.

И Великая Мать обещала помочь — единственная из богов, кому он верил.

Арон шагнул во Врата.

Глава 22

Охота закончилась удачно и к выделенной ему юрте Венд шагал в приподнятом настроении. Добычу он, как и в прошлые разы, отдал разделывать кочевнице из юрты, стоявшей по соседству. За работу женщина забирала себе часть мяса, остальное нарезала небольшими кусками и засыпала солью. Не то чтобы Венд сам не мог все это сделать, но перспектива нескольких кружек веселящего напитка и крепкого сна после них нравились ему куда больше, чем работа мясником.

Ни вина, ни пива тут, в землях кочевников, не водилось, и Венд придумал им замену — разводил в молоке айхру: одна доля валящего с ног местного напитка на семь долей молока кобылиц. Крепость получалась как у светлого пива, его любимого, да и против молока он ничего не имел. Тууры смеялись, что имперец переводит отличную айхру впустую, но Венд их не слушал — еще не хватало напиваться до бессознательного состояния в земле чужаков. А так милое дело — и рука с оружием остается крепка, и на душе веселей.

Венд довольно смутно помнил видения, приходившие к нему в то время, когда он лежал, пораженный ядом зимней бури, однако и самого Арона, ставшего его проводником в мире духов, и все сказанные им слова Венд запомнил хорошо. Особенно предупреждение мага: «Не заезжай в племя тууров». И вот Венд уже третью неделю жил в таком племени, не видя возможности его покинуть. Впрочем, никаких неприятностей с ним не происходило и все чаще он думал о том, что с предупреждением Арон ошибся, но полностью расслабиться все равно не решался.

Небрежно откинув полог, служивший в юртах подобием дверей, он шагнул внутрь и вздрогнул, увидев там незваную гостью.

— Расскажи мне, ик, о внутренней струк… структуре, ик, военных сил империи, — потребовала Туай, сидящая на его циновке, и икнула в третий раз.

Венд заковыристо выругался.

— Тебя что, не учили не заходить в чужие юрты без спроса?

— Прости, — хотя Туай исправно просила прощения каждый раз, когда ее за что-то ругали, раскаяния в ее голосе Венд никогда не слышал. Не услышал и сейчас.

— А Ресан что? Он же тебя во все посвящает, — Венд, хмурясь, посмотрел на свою кружку, сейчас пустую и стоящую на циновке рядом с Туай. Потом скинул верхнюю одежду. Туай, похоже, уже давно разожгла очаг и в шатре было тепло.

— Ресан занят. Там шаман, ик, приехал, они разговаривают.

— Что? — Венд потянулся за только что снятой одеждой. — В смысле, Верховный шаман?

— Верховный, ха! — девочка насмешливо фыркнула. — Скажи, все имперцы такие, ик, слепые? Ты же проходил, ик, через становище. И что, видел повозку, запряженную белоснежными, ик, кобылицами, и две дюжины воинов, и…

— Я понял! — Венд вскинул руку, прерывая ее. Судя по описанию девочки, Верховный шаман всегда путешествовал с размахом и пропустить его появление не получилось бы. Венд вгляделся в лицо незваной гостьи пристальней. Туай обычно вела себя подчеркнуто вежливо, но сегодня в ней откуда-то прорвалась занозистость, а глаза блестели непривычным вредным огоньком. Да еще эта икота. — А что за шаман тогда?

— Из соседнего, ик, племени. Шаманы всегда интересуются теми, ик, с кем говорили духи, так что тебя это не касается. Лучше расскажи мне о структуре, ик, военных сил империи, — свою изначальную просьбу Туай повторила строгим тоном и, приподнявшись, как бы невзначай забрала из рук Венда его теплую одежду и отложила в сторону. Должно быть, чтобы он не вздумал уйти из юрты и тем самым избежать ответов на ее вопросы.

— Где ты фраз-то таких набралась? — пробормотал Венд, усаживаясь на циновку напротив. — Внутреннюю структуру ей.

Нахмурился.

— А зачем тебе структура наших военных сил?

— Надо, — ответила Туай кратко, как отвечала на большинство вопросов.

— Звучит так, будто ты задумала завоевать империю, — Венд хохотнул собственной шутке, но, заметив выражение на лице маленькой кочевницы, замолчал. — Ты ведь и впрямь задумала завоевать империю? Да, Туай? Тоже предки велели?

Необычный блеск в глазах девочки стал сильнее.

— Не предки. Я сама так решила.

Венд отметил про себя, что ее икота, похоже, прошла.

— Зачем тебе? — Венд, конечно, не поверил, что этот ребенок перед ним, пусть слишком серьезный и куда более целеустремленный, чем положено в таком возрасте, представляет для империи опасность. Но где-то внутри шевельнулся крохотный червячок сомнения. Он знал историю своей родины достаточно хорошо, чтобы помнить, кто был самым жестоким и могущественным правителем страны. Вассара Кровавая, Вассара Серая Ведьма. А ведь когда-то она тоже была маленькой девочкой, чьи амбиции воспринимались окружающими как забавные странности милого ребенка.

Вдоль позвоночника Венда пробежал холодок, и он тут же обругал себя излишне впечатлительным дураком. Вассара была эльфийкой, могущественной магичкой и служительницей Серой Госпожи. А девочка перед ним — всего лишь кочевницей, сиротой, взятой в семью дочери вождя из сострадания.

— Я завоюю империю, завоюю Лазурную долину и убью всех чистокровных эльфов! — между тем произнесла Туай. Ноздри ее носа хищно раздулись, блеск во взгляде стал почти невыносимым, а лицо показалось резко повзрослевшим. У Венда появилось ощущение, будто перед ним одержимая — столько ярости прозвучало в высказанной ею угрозе. Разве способен на такое обычный ребенок?

Не то чтобы Венд был большим специалистом по детям, конечно.

— А зачем тебе убивать эльфов? — спросил он осторожно.

— Они мои кровники, — она сжала ладони в маленькие кулачки и подняла перед собой, уставившись на костяшки пальцев с таким видом, будто в каждой руке сжимала горло врага.

— Ты раньше об этом не говорила, — сказал Венд.

Туай моргнула, встряхнула головой, будто сбрасывая наваждение.

— Я никому об этом не говорила. И тебе тоже не собиралась… — она нахмурилась.

Венд потянулся за глиняным кувшином, в котором хранилась разведенная в молоке айхра — после признания Туай ему вдвойне захотелось выпить чего-нибудь покрепче — и поразился, каким тот оказался легким. Заглянул под крышку — напитка там оставалось лишь на самом дне.

— Я долго тебя ждала и мне захотелось пить, — пояснила Туай на его удивление. — У тебя какое-то странное молоко. Вкус необычный.

— Сколько кружек ты выпила?

— Три. Нет, четыре.

Что ж, вот и объяснение необычной откровенности Туай. Айхра, даже разведенная, хорошо развязывала языки, особенно тем, кто был к ней непривычен.

В памяти Венда промелькнуло смутное воспоминание, что давать веселящие напитки детям нельзя. То ли они от этого плохо растут, то ли глупеют, то ли у них болят животы. А может и все вместе. Своих детей у Венда не имелось, так что его знания были весьма обрывисты.

— Так ты расскажешь мне о внутренней структуре войск империи? — потребовала Туай в третий раз.

— Ну уж нет, — отказался Венд. — Меня империя устраивает такая, какая есть, без всяких завоевателей.

Туай одарила его злым взглядом, но тут же испортила весь эффект, широко зевнув. Заморгала, потерла глаза. Поднялась на ноги, сделала пару шагов к выходу из юрты, покачнулась и осела на циновки, в один слой покрывавшие тут землю. Легла на бок, подтянула колени к груди, подложила под щеку сложенные вместе ладони и сладко засопела.

Венд тоже несколько раз моргнул. Потом в один глоток допил то, что еще оставалось в кувшине, и тяжело вздохнул.

* * *
Ресан с детства привык не теряться, оказавшись в центре внимания многих людей. Этому детей графа учили хорошо. Но даже так сидеть под пристальными взглядами аж трех шаманов было неловко, и Ресан в конце концов не выдержал, заерзал на месте.

— Что вы во мне видите? — потребовал он у шаманов. Те переглянулись. Один из них был местным, еще двое приехали сегодня, и вот теперь они все вместе изучали Ресана будто диковинную зверушку — и все из-за того, что однажды с ним заговорили духи.

Ресан не знал, каким образом до шаманов дошла эта новость. Сам Ресан, конечно, молчал; Венд, Огни и Туай утверждали, что тоже никому ничего не рассказывали. Возможно, проговорился один из тех тууров, которые сопровождали Огни в его поездке к Хранимому месту.

— Сильный дух вижу, — подал голос один из приезжих шаманов, отличавшийся длинной седой бородой, заплетенной на конце в косицу.

— Дух, который слышит и говорит, — важно кивнул второй приезжий, в бороде которого, напротив, не было ни единой седой нити, хотя лицо избороздили морщины.

— Пламя духа яркое и чистое, — подтвердил третий, местный шаман, на вид самый старый из всех.

— К чему вы ведете? — такое повышенное внимание к своей персоне Ресану не нравилось. Вдруг это как-то задержит его здесь или послужит препятствием для встречи с Верховным Шаманом?

— Мы ведем к тому, что твой разговор с духами ничуть не удивителен, мальчик, — сказал седобородый и тут же, совсем неподобающе для своего положения, ухмыльнулся. У остальных шаманов стал такой вид, будто они услышали удачную шутку и только усилием воли удерживались от подобных ухмылок.

— Что такое? — возмутился Ресан, из-за выражения их лиц забыв о почтительности. Он терпеть не мог, когда над ним смеялись, да еще и по непонятной причине.

Его возмущение явно оказалось последней каплей, поскольку шаманы, забыв о том, что им положено быть почтенными и вести себя достойно, расхохотались.

— Неужели ты думал, мальчик, будто мы не разглядим суть, скрытую под нашим амулетом? — отсмеявшись, снизошел до объяснения чернобородый.

— Но раз уж ты выбрал такую личину, мальчик, мы не будем тебя раскрывать, — пообещал местный шаман, но его великодушие было подорвано легкой насмешкой, все еще блестевшей в глазах.

Вот оно как! Эти старики видели сквозь личину и знали, что перед ними вовсе не парень.

Ресан… Росана скрипнула зубами. И без того под их взглядами она ощущала себя неприятно уязвимой, а теперь еще и это небрежное разоблачение. Почему дед не предупредил ее, что другие шаманы увидят сквозь созданную им личину? Тогда она хотя бы знала, чего ожидать, и не чувствовала себя сейчас такой дурой.

— Если это все, то я пойду, — процедила она, поднимаясь с циновок, но уже мгновение спустя поняла, что вновь сидит, а ноги, налившиеся свинцовой тяжестью, кажутся неподъемными.

Значит так, да?

Здравый смысл подсказывал подчиниться, остаться на месте, дождаться конца аудиенции и уйти только тогда, когда ей дадут на это разрешение. Будь рядом Венд, чтобы вовремя ее одернуть, добавь он свой голос к голосу ее разума, и она бы остановилась. Но рядом были только эти высокомерные старики, и кровь Росаны вскипела.

Преодолевая растущую тяжесть в ногах, она вновь поднялась. Пошатнулась, но упасть себе не позволила. Теперь все ее тело весило будто в разы больше, чем обычно. Будто на ее плечах, невидимый, лежал здоровенный лесной олень. Даже просто стоять с каждым мгновением становилось все сложнее. О том, чтобы добраться до выхода из юрты, не шло и речи.

Шаманы больше ничего не говорили, но следили за ее попытками все с той же невыносимой насмешкой, заставляя Росану злиться еще сильнее и одновременно придавая сил.

В чем-то это походило на то, как она боролась с влиянием Чтеца из племени оборотней, когда тот заставлял ее рассказывать о старом Харидеме. Как и тогда, внутри Росаны будто появился раскаленный белый шар — воплощение ее воли, ее упрямства — и из него Росана брала силу сопротивляться. Правда тогда, в шатре Чтеца, она послушалась разумного совета Венда и сдалась. Сейчас она была одна, и упрямство в ней горело все ярче.

Она все же смогла сделать один шаг к выходу. Второй шаг дался чуть легче. Третий — еще легче.

— Да, — сказал за спиной один из шаманов.

— Верно, — отозвался второй, и тут же третий поддакнул: — Так и есть.

Росана развернулась. Хотела резко, но тяжесть все еще давила, и движение вышло медленным и плавным.

— Что «верно»? — потребовала. — О чем вы опять говорите?

Насмешки в глазах шаманов больше не было.

— Прости нас, девочка, — мягко сказал седобородый, — нам надо было посмотреть, насколько ярко горит твой дух.

Росана ощутила, как стыдом и гневом вспыхивает ее лицо — то есть это была проверка, и она, сопротивляясь их давлению, сделала именно то, что шаманы хотели от нее?

— И что же? Ярко горит? — спросила она язвительно.

— Даже слишком ярко, — седобородый вздохнул. — Большой потенциал, но и большая опасность. Если не научишься контролировать свой огонь, сгоришь сама и сожжешь тех, кто рядом.

— Да о чем вы, в конце концов, говорите?! — Росана не выдержала. — Что за огонь, что за потенциал? Вы же просто хотели узнать, почему со мной говорил дух мертвых, а не оценивать — я даже не понимаю, что вы там оцениваете!

— Духи мертвых говорят только с шаманами или с теми, кому суждено стать шаманами, — пояснил седобородый, нисколько не потревоженный ее вспышкой.

— Я не шаман и мне не суждено стать шаманом! — торопливо отказалась Росана. — Я дочь имперского графа, я происхожу от самого Первого Императора, и я служу и молюсь Солнечному богу. Вы ошиблись или все перепутали!

— Духи мертвых не ошибаются и не путают, — тем же спокойным тоном возразил седобородый шаман. — Это твоя судьба.

— Нет! Я не верю в такую судьбу! Я вообще не верю в судьбу!

— Это неважно, — седобородый шаман по-доброму улыбнулся — разительный контраст с его прежней насмешкой. — Важно то, что твоя судьба верит в тебя.

— Я… Я отказываюсь слушать это дальше!

— Хорошо, — неожиданно согласился седобородый. Остальные шаманы пока молчали, похоже, уступив ему право вести беседу. — Ты еще не готова. Лучше расскажи нам о своей встрече с Черным Шаманом.

— Что? — выдохнула Росана. Откуда он мог это узнать?

— На тебе метка Изнанки, — пояснил шаман на ее явное изумление. — Ее носят только те, кто выжил после встречи с Черным. А на твоих руках я вижу пепел эдсара.

Росана посмотрела на свои руки, но никакого пепла на тех, конечно, не было.

— Эдсар — это название амулета, которым можно прогнать Черного Шамана, — пояснил седобородый. — Если амулет разрушается, часть его оседает на всем, что было поблизости, и впитывается. Обычным зрением этот пепел не увидеть. Так как получилось, что ты встретилась с Черным и осталась жива, хотя эдсар разрушился?

Уязвленная гордость все еще клокотала в ней, но здравый смысл в кои то веки оказался сильнее. Одно дело уйти, обидевшись на насмешку и громко хлопнув дверью — в переносном смысле, потому что у юрт дверей не было. И совсем другое — отказаться говорить о столкновении с Черным. Все, что было связано с Черными Шаманами, воспринималось кочевниками очень серьезно.

Вздохнув, Росана вернулась и вновь села на циновку.

— Я расскажу то, что смогу. Есть вещи, о которых мне нельзя упоминать по условиям клятвы.

Седобородый прищурился и вновь впился в нее взглядом, но в этот раз как-то по-другому. Потом кивнул.

— Да, на тебе божественная метка. Расскажи нам то, что можешь.

* * *
Когда Росана вышла из юрты, где остались шаманы, солнце уже касалось горизонта. Она поежилась на холодном ветру, тут же встряхнулась, одновременно напоминая себе о том, какое у нее здесь имя и облик.

Потом — уже не Росана, а Ресан — посмотрел на амулет в виде тонкого браслета, сплетенного из нитей черного и золотого шелка. По словам седобородого шамана он должен был носить этот браслет, никогда не снимая. Только так можно было сбить со следа Черного Шамана. И такой же амулет следовало надеть на руку Венда. По словам шаманов им обоим очень повезло, что Черный был занят где-то в другом месте и не пошел по следу своей метки за ускользнувшей добычей.

Глава 23

— Венд, это уж слишком. Туай десять лет, а ты пытаешься представить ее какой-то… не знаю… завоевательницей! Причем на полном серьезе! — Ресан вскинул руки к небу, будто призывая в свидетели своего возмущения самого Солнечного.

— Я не пытаюсь, она сама проговорилась, — буркнул Венд.

— Ну пусть даже так. Сегодня она придумала быть завоевательницей, через месяц решит стать шаманкой, а в следующем году — попасть в Стронт. И что, к каждой идее относиться всерьез? Венд, она ребенок. Дети часто придумывают несуразицы.

Венд тяжело вздохнул, решив не упоминать пришедшее ему на ум сравнение Туай с Вассарой Кровавой. Сейчас, спустя время, оно должно было казаться абсурдным, но отчего-то не казалось.

— Если бы у Туай обнаружился Темный Дар, ты бы заговорил по-другому, — проворчал Венд.

— Темные — это Темные, — Ресан поморщился и махнул рукой. — Их и видно сразу, и людьми можно назвать лишь с большой натяжкой.

Венд прикусил язык, чтобы случайно не ляпнуть о том, кем на самом деле являлся Тибор, истинную суть которого Ресан ни сразу, ни потом не увидел. И мало того, что не увидел, но в которого он был до сих пор влюблен — если судить по тому, как часто юноша вспоминал фальшивого пирата и задавался вопросами о том, где он и что с ним.

Так что Венд прикусил язык, а потом пару раз хлопнул себя по щекам, чтобы стряхнуть опьянение, которое, хоть и легкое, но мозг туманило.

Умалчивать о чем-то в компании Ресана Венду всегда было чрезвычайно трудно.

— Тебе напомнить, сколько раз Великая Степь воевала с Террун? — спросил Венд, торопливо меняя тему. — И я говорю о больших войнах, а не о стычках вроде той, в которой погиб твой старший брат.

— Напоминать не надо, я и сам знаю. Со времен Первого Императора Великая Степь воевала с нами четырнадцать раз, — Ресан поморщился. — Но с последней войны прошло полвека и нет никаких причин для начала новой.

— С этими причинами всегда так — нет их, нет, а потом раз — и сотни тысяч кочевников уже стоят под стенами наших южных городов, — сказал Венд.

Ресан сверкнул глазами, открыл рот, чтобы возразить, но не возразил. Закрыл и некоторое время молчал. Возмущенное выражение, которое всегда появлялось на его лице во время споров, исчезло. Потом он заговорил снова, очень задумчивым тоном.

— А знаешь, что ты — голос моего здравого смысла?

— Что? — Венд недоуменно моргнул.

— Я вдруг понял это сегодня, во время разговора с шаманами. Когда я разозлился на них и хотел уйти, то будто услышал твой голос у себя в голове, говорящий, какой я дурень.

— Э-э… — быть чьим-либо голосом здравого смысла Венду еще не доводилось. Да и здравомыслящим он сам себя вовсе не считал. Здравомыслящий человек просто не ввязался бы во все эти приключения, будь они неладны. По мнению Венда, он тоже был дурнем, только чуть менее опрометчивым, чем его юный спутник.

— Не то чтобы прямо твой голос, — поправился Ресан. — Но ощущение было похожее… Знаешь, пожалуй я… я подумаю обо всем, что ты мне рассказал о Туай.

— Взрослеешь, — с приятным удивлением произнес Венд.

Ресан чуть смущенно улыбнулся.

— Ну, несмотря на голос здравого смысла, я все же попытался резко оборвать разговор и уйти от шаманов.

Венд вздохнул и покачал головой.

— Вот только очень медленно взрослеешь.

Опять засвербило желание рассказать Ресану про настоящее имя Тибора, и Венд еще раз похлопал себя по щекам и с сожалением посмотрел в ту сторону, где стоял кувшин с новой айхрой, несколько часов назад выменянной у соседей и уже растворенной в свежем молоке. Но нет, выпить свое самодельное молочное пиво ему можно будет только перед сном, когда Ресан уже крепко заснет и исчезнет искушение рассказать ему какую-нибудь из чужих тайн.

Снаружи донесся шум — радостные детские вопли, громкое ржание, и, заглушающий его, перезвон многочисленных колокольчиков. Ресан тут же вскочил на ноги и выглянул из юрты, но, едва успев высунуть голову наружу, занырнул обратно.

— Что там? — странное нежелание Ресана выйти и все детально разведать Венда удивило. Может быть, Ресан был и не самым любопытным из известных Венду людей, но в первую десятку входил точно.

— Верховный Шаман приехал, — ответил Ресан, и выражение его лица стало таким, будто он откусил половинку лимона, но пытался сделать вид, что ему досталась сладкая груша.

— Так это же отличная новость! — Венд тоже вскочил на ноги, но до выхода из юрты не дошел, очень уж красноречивым было лицо Ресана. — В чем дело?

— Ну… Я тебе не все сказал про свой разговор, — юноша поморщился. — Шаманы заявили… Заявили, что я тоже стану шаманом. Мол, раз духи мертвых со мной заговорили, это моя судьба и все такое.

Странно, но слова Ресана Венда не удивили. Словно бы в самом факте того, что чистокровному имперцу пророчили такое будущее, не было ничего необычного. Словно бы все шло так, как должно.

— И теперь ты не хочешь встречи с Верховным, потому что боишься, что он подтвердит их слова?

Ресан снова сморщился и нехотя кивнул.

— А что брат? Посылка твоего деда? Мое проклятие, наконец?

Ресан потер лицо руками.

— Ты прав. Прости. Да и… Да и никто не сможет заставить меня стать шаманом против воли!

— Ну вот. Тогда пойдем, поприветствуем Верховного, — Венд потрогал свой ошейник. Неужели сегодня он, наконец, избавится от этой штуки, которая в любой момент может его задушить?

Но поприветствовать сразу не удалось — когда они приблизились, оказалось, что Верховный скрылся в юрте местного шамана, а рядом с ней тууры уже споро устанавливали его собственную юрту — непривычно белую. Чуть в стороне стояла повозка, запряженная белоснежными кобылицами — точно так, как Венду говорила Туай. А еще она упоминала про две дюжины воинов, которые должны были сопровождать Верховного Шамана. Венд огляделся, выискивая незнакомые лица — за недели, проведенные в становище тууров, всех местных он уже запомнил — но незнакомцев нашлось только трое.

— Разве с Верховным не должно путешествовать больше стражей? — спросил он стоявшего рядом местного мальчишку, который явно видел приезд Верховного ссамого начала, а теперь с любопытством наблюдал за установкой юрты. Вопрос Венда заставил мальчишку удивленно заморгать.

— Вроде должны…

Венд огляделся по сторонам, прикидывая, кому еще можно задать этот вопрос — малое количество охраны его отчего-то тревожило — но бездельно слоняющихся рядом с ним взрослых тууров не было. Все присутствующие взрослые были заняты установкой юрты и работали споро и молча. Несколько зевак Венд все же увидел, но стояли они далеко.

— Расходитесь, расходитесь, — замахал руками один из приехавших охранников. — Почтенный Адвиш Ундай-туур будет сегодня отдыхать, путь был долгим.

— Странно, — вполголоса произнес Ресан. — Когда я видел Верховного Шамана в прошлый раз, он не прятался в юрту по приезду. Разговаривал со всеми, ходил по становищу, заглядывал в юрты…

— Путь был долгим, — повторил слова охранника Венд, хотя это объяснение показалось ему фальшивым. С одной стороны, он знал, что Верховный Шаман был стар и потому действительно мог устать после долгого пути. С другой — своей выносливостью шаманы очень походили на магов. Чтобы по-настоящему вымотаться, шаману следовало бы совершить пеший поход длиной в пару суток без сна и отдыха.

В их юрте Ресан лег спать еще до заката, сказав, что разговор с шаманами выпил из него все силы. Дождавшись, когда юноша заснет, Венд потянулся за кувшином с разведенной айхрой, но, чуть подумав, наливать не стал. На душе было неспокойно. Такого сильного чутья на опасность, как у Арона, у него не было, но опыт приучил обращать внимание на мелкие несостыковки, из которых порой вырастают крупные неприятности. Бывало, что со своими выводами Венд промахивался, но эти промахи были не причиной игнорировать подозрения, пусть пока неясные. Все же профессиональные воины, лишенные осмотрительности, редко доживают до тридцати пяти лет.

Венд тщательно проверил оружие и сперва положил рядом, а потом и вовсе нацепил на себя, будто собирался идти в ночную стражу. Лег, но напряжение давило, и он вновь сел на циновке.

Внутри юрты было сумрачно, но не сказать, чтобы непроглядно темно — окон в жилище кочевников не имелось, но свет луны попадал в круглое отверстие вверху, проделанное для свободного выхода дыма. Венд подошел к уже потухшему очагу и пошевелил седые угли, заставляя разгореться. Пламя блеснуло, а потом вдруг рванулось вверх на высоту человеческого роста.

Венд отшатнулся, судорожно пытаясь понять, не могло ли в очаг попасть что-то чрезмерно горючее, вроде бурдюка с жиром. Но огонь не трещал, не плевался искрами, горел ровно и ярко, будто разожженный магией.

Едва у Венда мелькнула такая мысль, как внутри пламени обрисовался человеческий силуэт. Обрел четкость пропорций и уверенно выступил из очага.

Венд сделал назад еще один шаг, в глубине души вовсе не уверенный, что ему это все не снится. Потому что однажды во сне ему уже являлось нечто подобное.

Когда яд снежной бури отравил его и погрузил в забвение, Венд видел Ресана, превратившегося в девушку и шагнувшего в пламя очага. Видел незнакомого старого шамана, вышедшего из этого же пламени, а потом видел еще и Арона, который, правда, появился не из огня, а из темноты.

Сейчас никаких следов его лучшего друга юности в юрте не наблюдалось, но человек, шагнувший из очага, один в один походил на старого шамана, заявившего Венду в том видении, что его «линии стерты и дух не слышит». Сейчас вышедший из пламени шаман ничего не говорил, изучая Венда в молчании. Потом медленно кивнул.

— Путешествие в мир духов открыло и твой дух. Хорошо. Иди в степь.

— Что?

— Иди в степь в сторону заката и найди меня, пока я еще жив, — сурово повторил старый шаман и раскрытой ладонью хлопнул Венда по груди напротив сердца, а потом коснулся ошейника. И сделал это так быстро, что опешивший воин не успел даже вздрогнуть — а потом понял, что ни хлопка, ни прикосновения не почувствовал. Словно шаман, вышедший из очага, был бестелесным.

— Поспеши, — продолжал говорить шаман, — но двигайся бесшумно и незаметно. Никто не должен тебя увидеть. Когда найдешь мое тело, вернись с ним также незаметно и положи его здесь, рядом с очагом.

Венд открыл рот, чтобы спросить, что это все значит, кто такой этот шаман, почему его тело оказалось в степи и с какой стати он вот так уверенно распоряжается Вендом. Открыл, но не спросил, потому что едва первый вопрос оформился в слова, его будто вымело из мыслей Венда. А следом за тем исчезли и все остальные вопросы. В голове стало пусто и гулко.

— Ступай! — с силой повторил шаман, и Венда развернуло на месте, а ноги успели донести его до выхода из юрты прежде, чем он сообразил, что шаман каким-то образом подчинил его тело своей воле.

Почему?

Как?

Что все это значило?

Исчезнувшие было вопросы вернулись, но задавать их тут, среди высокой степной травы, было некому. Вопросы вернулись, а вот контроль над телом — нет.

Идти пришлось около часа. Каким-то непостижимым образом Венд знал верное направление, а его ноги сами избегали наступать в невидимые в темноте ямы.

Тело он увидел, только почти запнувшись о него. Думать о том, что и как лучше делать дальше, не пришлось. Приказ шамана опять подействовал прежде, чем Венд успел его осознать, и он подхватил темную и вроде еще дышащую массу на руки и понес назад прежде, чем понял, что делает.

Слабаком Венд себя не считал, но в его обычные тренировки не входило таскать на себе взрослых людей, да еще так неудобно, держа на руках. Если бы он мог перекинуть тело себе через плечо, дело пошло бы быстрее… «Нет, перекидывать нельзя», — приказ шамана обозначился в его голове даже раньше, чем он успел об этом подумать, а потом, будто смилостивившись, пришло объяснение: — «Нести нужно очень осторожно, иначе мое тело умрет».

На обратном пути Венд несколько раз садился на землю отдохнуть, и всякий раз уже через пару минут мысленный приказ поднимал его на ноги, заставлял вновь поднять ношу и шагать дальше.

Самым странным во всей этой ситуации было то, что на шамана, залезшего ему в голову и раздающего приказы, Венд даже не злился. Нравиться это ему не нравилось, но злости не было. Словно бы на службе от командира ему достался неприятный приказ, который все равно следовало выполнить.

А может дело было в том чувстве тревожного ожидания, которое давило на Венда долгие часы до заката, а теперь прошло, и можно было вздохнуть с облегчением: «Вот и проблема, которую я предчувствовал».

Тууры, как обычно охранявшие стойбище, Венда отчего-то не заметили, хотя он со своей ношей прошел всего в тридцати шагах от ближайшего часового. Не только люди не заметили, но и сторожевые псы, бегавшие рядом с ними, не почуяли.

«Я отвел им глаза и поменял направление ветра», — объяснил голос шамана в голове Венда. — «Торопись!»

Оставшееся расстояние до юрты Венд практически бежал. Внутри, следуя приказу, положил ношу рядом с очагом, который за время его отсутствия успел погаснуть. А потом, с огромным облегчением, свалился рядом. Все тело ныло от усталости, а в голове вновь стало так пусто, словно все мысли оттуда вымела, перепутав с мусором, рачительная хозяйка.

Венд не знал, сколько времени он вот так пролежал на полу, но вряд ли долго, поскольку его изможденные мышцы еще не успели понять, что это действительно отдых. Очаг вспыхнул, уже знакомо поднялся огненной человеческой фигурой, которая выступила на пол, тут же потеряв огненную оболочку и став тем же старым шаманом. На Венда в этот раз он не обратил внимания. Скорчился над принесенным телом, а потом рассыпался горстью искр.

Венд моргнул и с трудом приподнялся на локте. Сквозь отупляющую усталость пробилась мысль, что ему нужно что-то сделать. Что все происходящее очень странно и важно. И вообще…

Тело шевельнулось и тут же зашлось хриплым кашлем.

В свете все еще горящего очага Венд пригляделся. В ночной степи ему не удалось разобрать, на что походило тело, которое он нес, но сейчас Венд видел, что это и впрямь был тот самый шаман, вышедший из очага. Только вот вид у него был куда грязней и болезненней, а одежда мало напоминала торжественное одеяние с пришитыми к нему черепами цуэго. Вместо этого тело прикрывали темные лохмотья, будто снятые с чучела.

В голову Венда начали медленно возвращаться и остальные мысли.

Шаман. Находившийся вне своего тела, но теперь вернувшийся в него. Шаманы так умели, это Венд знал. Для бесед с миром духов они всегда на время покидали свою телесную оболочку. Но по какой причине этот шаман оказался в степи один, да еще в таком состоянии? Почему не смог дойти до становища сам? Был ранен? Поэтому отправил свой дух вперед, чтобы найти кого-нибудь, кто его спасет?

Но если рана и была, то старая, уже переставшая кровоточить и хорошо скрытая под лохмотьями. А может, шаман получил удар по голове или по хребту, лишивший его сознания и выбивший дух из тела? А теперь дух вернулся и тело шамана восстанавливалось?

— Что происходит? — выдавил Венд. — Что все это значит?

Шаман с трудом сел и тут же согнулся в приступе лающего кашля. Ему явно было не до ответов на вопросы.

— Венд, это ты? — донесся с другой стороны юрты сонный голос Ресана. — Ты что, простыл?

— А, проснулся, — хрипло проговорил шаман, повернув к юноше голову, и закашлялся снова. Венд заметил, что в голосе шамана, когда он говорил, помимо хрипов слышался еще и странный присвист, будто бы у него было проткнуто легкое.

На звук незнакомого голоса Ресан моментально взлетел на ноги, разворачиваясь к ним и одновременно выхватывая из лежащих рядом ножен свой клинок. Венд с одобрением отметил, что мальчишка, наконец-то, начал учиться осторожности.

— Почтенный Адвиш… — между тем растерянно проговорил Ресан и опустил оружие. — Как вы здесь оказались? И почему в таком виде?

Значит, Ресан этого шамана знал. И имя — Адвиш — прозвучало знакомо. Где-то Венд его слышал, причем совсем недавно.

Шаман повелительно вскинул руку, останавливая поток вопросов, и с трудом поднялся на ноги. Доковылял до выхода из юрты, отодвинул полог и несколько минут молча и неподвижно стоял там. Потом опустил полог и с таким же явным трудом вернулся к очагу.

И в этот момент Венд вспомнил. Адвиш — так ведь звали Верховного Шамана.

Но как такое было возможно?

Как Верховный Шаман оказался умирающим в степи, да еще в этих лохмотьях, если всего несколько часов назад он, живой и здоровый, входил в юрту местного шамана, и все время после этого в стойбище было тихо и спокойно?

Глава 24

— Я приехал сюда вчера, верно? — спросил шаман все тем же хрипяще-свистящим голосом.

— Да… — протянул Ресан.

— Это заговор? Вас хотят свергнуть с поста Верховного? — выпалил Венд.

С каждым мгновением версия заговора казалась ему все более правдоподобной. Конечно, она не объясняла каждую из странностей и несостыковок, но что еще можно подумать, когда человек, наделенный в этой стране высшей властью, выглядит как бродяга, брошенный в степи умирать?

— Свергнуть, — шаман насмешливо фыркнул и тут же вновь зашелся кашлем. — Свергнуть, — повторил он, отдышавшись. — Смешно. Верховного Шамана назначают духи. Его нельзя свергнуть или заменить по своему желанию… Так значит, вы видели мой приезд. Как я выглядел? Сколько человек было в охране?

Венд вопросительно посмотрел на Ресана, предположив, что тот знает обо всех этих шаманских делах чуть больше и хоть немного понимает, что происходит, но натолкнулся на такой же непонимающий взгляд.

— Я задал вопросы, — уже с другой, более жесткой, интонацией проговорил шаман. Венд почувствовал, будто что-то изменилось внутри него, и тут же, всего через долю мгновения, услышал собственный голос.

— Сам приезд мы не видели… — и он начал рассказывать все, что ему довелось заметить, упоминая каждый момент, который его смутил, отвечая на вопросы шамана со всей обстоятельностью.

В чем-то ситуация напоминала допрос у Чтеца, только в этот раз явного ментального воздействия в своей голове Венд не ощущал. В этот раз он просто не принадлежал себе. Иногда в голове всплывали мысли, не относящиеся к вопросам шамана, но быстро исчезали.

Отчего-то задержалась только одна мысль, воспоминание о фразе, сказанной Ароном, когда тот вывел Венда из логова Черного Шамана. «Рабский ошейник» — так Арон назвал амулет, созданный старым Харидемом. Амулет, который должен был защищать Венда от проклятия, на самом деле никогда не существовавшего.

Рабский ошейник…

Наверное, эта мысль задержалась потому, что Венд сейчас и впрямь ощущал себя рабом. Хуже чем рабом. Рабам хотя бы принадлежат их мысли и слова. А Венд, стоило шаману захотеть, превращался в послушного голема, лишенного собственных желаний, со звенящей от пустоты головой.

— Я все понял, — сказал шаман, прервав рассказ Венда, махнул рукой, и Венд ощутил, что пустота начала вновь заполняться его собственными мыслями. Крутились эти мысли сейчас вокруг странной власти, которой шаман обладал над Вендом. Тогда, в первый раз выйдя из очага, дух шамана коснулся груди Венда и амулета на его шее, и этого хватило. Дело было в амулете? Или же все куда проще? Верховный Шаман — сильнейший из ныне живущих шаманов. Может быть такое управление людьми — часть его способностей?

— Почтенный Адвиш, теперь-то вы можете рассказать нам, что с вами случилось? — спросил Ресан. Похоже, он не заметил, что с Вендом последние минуты творилось неладное.

Шаман бросил на юношу короткий взгляд и так же коротко кивнул.

— И тот, кто явился под моим именем, и его стражники — самозванцы, — произнес он обрывисто. — Мой выезд попал в засаду недалеко отсюда. Мои люди погибли. У меня ушли почти все силы, чтобы одновременно сохранить тело живым и перебросить дух сюда в поисках помощи…

— Почему для помощи вы выбрали меня? Чужака? — перебил шамана Венд. — Почему не кого-то из тууров?

— Я выбрал не тебя, а его, — шаман ткнул узловатым пальцем в сторону Ресана. — Только тот, кто сам близок к миру духов, может увидеть дух умирающего. Но оказалось, что он поставил вокруг своего сознания непроницаемую стену, сквозь которую я не смог пробиться. Зато ты, чужак — ты был в мире духов совсем недавно, должен был умереть там, но сумел вернуться в мир живых. Я не рассчитывал на тебя, но ты меня увидел.

— Я не ставил никакой стены, — пробормотал Ресан.

— Ты оградил свой дух огненной стеной, — сказал ему шаман твердо. — И не важно, осознаешь ты это или нет.

Ресан дернул плечом, но больше спорить не стал.

— А местный шаман? Почтенный Ксанде? Он бы точно… — начал Венд.

— Он уже много часов как мертв, — сказал шаман, и Венд с запозданием вспомнил, что Верховный… то есть фальшивый Верховный Шаман, едва приехав, скрылся в юрте местного шамана.

— Ксанде мог бы разоблачить самозванца, останься он жив, — продолжил шаман. — Фальшивка убил его сразу.

— Кто они, эти самозванцы? Чего они хотят? — спросил Ресан, а Венду вспомнилось, как хорошо умели Черные Шаманы менять внешность, и как один такой, в личине Ресана, однажды выманил Венда из лагеря. Верховный Шаман охотился на Черных, развоплощал их, и они, значит, решили нанести опережающий удар…

— Я не знаю, — ответил между тем Верховный, и Венд, ожидавший совсем другого ответа, удивленно моргнул. — Знаю только то, что у них была безупречная маскировка, а их магия, когда они открылись, имела странный оттенок.

— Магия? Значит, засаду устроили имперские маги? — с точки зрения Венда имперские маги были, конечно, не так страшны, как Черный Шаман, но тоже ничего хорошего. Раз маги напали на Верховного Шамана, значит, нарушили условия перемирия с Великой Степью. Чтобы сохранить свое преступление втайне, они убьют всех свидетелей.

Оказаться в числе этих свидетелей Венду очень не хотелось.

— Не знаю, — повторил шаман. — Знаю только, что ни у кого из имперцев я прежде не ощущал подобной магии. Она была словно… искаженная. Исковерканная.

Исковерканная магия — это даже звучало нехорошо.

— Эти маги — они не имели отношения к Черным Шаманам? — спросил Ресан.

— Нет, — после паузы ответил шаман, — нет, думаю, что не имели.

— И что теперь? Что теперь со всем этим, — Венд неопределенно повел рукой, — делать?

Шаман повернулся к Ресану.

— Ты должен пойти в мир духов и призвать их сюда, — сказал он юноше само собой разумеющимся тоном. — Духи уничтожат искаженных магов и восстановят порядок.

— Я? — в голосе Ресана смешались изумление и испуг.

— Да, ты, — подтвердил шаман. — Мои силы истощены, я не смогу сейчас отправить свой дух так далеко. Ты сможешь.

— А если мы просто подождем, пока ваши силы не восстановятся, почтенный Адвиш? — торопливо проговорил Ресан. — Уверен, это не займет долго, и вам ведь куда лучше знать путь в мир духов…

— Нет, мы не можем ждать, — отказался шаман категоричным тоном. — На восстановление моих сил уйдет несколько дней, а самозванцы могут начать действовать в любой момент.

— Но разве сами духи не поймут, что тут неладно?

— В мире духов время течет иначе, чем у нас, — шаман поморщился. — Конечно они поймут, но к тому времени здесь пройдут недели.

— Но я никогда… Я не знаю, как… — Ресан выглядел как загнанный в ловушку зверек, и Венда кольнула жалость.

— Неужели нет другого способа призвать духов? — спросил он.

— Какой способ? Скажи мне, имперец, — шаман уставился на него колючим взглядом.

— Ну… В этот мир духов мог бы отправиться я. Я уже был там однажды, — о том, что он почти ничего не помнил о своем путешествии, Венд умолчал.

— Отправиться ты бы мог. Но вернуться оттуда — уже нет. Ты чужак в Великой Степи. А он, — шаман кивнул в сторону Ресана, — он свой, хотя пока не понимает этого.

— Но я служу Солнечному! Мой бог не примет этого! Отвергнет меня! Я… я не могу…

Шаман несколько мгновений внимательно изучал Ресана, потом кивнул.

— Ну что ж, тогда ты увидишь, как все в становище погибнут. Твой побратим. Твой друг. А потом и ты сам. Твоему брату, в плену Темного мага, будет огромным утешением узнать, что ты умер и оставил его томиться во власти врага и дальше, но ни на волосок не отступил от заветов Солнечного.

Венд задался было вопросом, откуда Верховный узнал все эти детали из жизни Ресана, но тут же ответил сам себе — Ксанде. Сразу после приезда в становище тууров Ресан рассказал местному шаману о причине их путешествия, о том, зачем ему нужно встретиться с Верховным Шаманом. Ну а местный шаман, стало быть, сообщил обо всем Верховному.

По лицу Ресана между тем прошла судорога. Он прерывисто вздохнул.

— Это не может быть единственным способом, — выговорил с трудом.

Шаман не ответил. Лицо старика уподобилось каменной маске, взгляд стал холодным и жестким.

Венд мысленно вздохнул — угадать, кто из этих двоих окажется более упрям, он бы не взялся. Потом встал на ноги, которые еще ныли от недавней натуги, подошел к выходу из юрты и выглянул наружу — скорее от неимения другого занятия, чем по какой-то определенной причине. Выглянул и тут же с приглушенным проклятием отшатнулся.

— Что там? — резко спросил шаман, и, не дожидаясь ответа, сам поднялся на ноги и прохромал к выходу.

— Там колонны света… — растерянно проговорил Венд. — Разноцветные…

Колонны поднимались с той стороны, где должна была находиться юрта фальшивого Верховного Шамана. В остальном же в становище ничего не изменилось. Те, кто спал, продолжали спать, а ночная стража отчего-то не подняла тревоги при виде странного явления. Если конечно — пришло Венду в голову — стражники-тууры еще были живы.

Шаман остановился у входа, отодвинув Венда, и бросил один долгий взгляд на колонны. Венд увидел, как лицо старика исказилось, будто от сильной боли. Затем шаман отпустил полог и развернулся к Ресану.

— Теперь я могу сказать, почему магия у самозванцев показалась мне искаженной, — сказал он мрачно. — Они служат Хаосу, а он всегда меняет своих слуг. Сейчас они ломают защиту Великой Степи, чтобы впустить своих хозяев. — И после короткой паузы шаман резко добавил: — Ну? Даже твой капризный бог не будет против, если ты призовешь духов, чтобы остановить Хаос!

Ресан стремительно подошел к выходу и сам несколько мгновений смотрел на разноцветные столбы цвета. Они переливались, менялись, таяли и усиливали свое сияние без какой-либо системы. Хаотично. А еще завораживающе. По крайней мере, Венду оказалось невероятно трудно оторвать от них взгляд.

Потом Ресан повернулся, и по его лицу Венд понял, что он принял решение.

— Хорошо, я пойду в мир духов и призову их, — сказал Ресан шаману. — Расскажите мне, как это сделать.

— Через сон, — коротко ответил шаман. — Ты должен начать засыпать, но остановиться прежде, чем настоящий сон придет. Улови грань, когда уже появляются первые сновидения, но ты еще осознаешь реальность. Удержись на этой грани и вернись в себя. После этого вытолкни себя из тела, будто выныриваешь из воды. Ну а дальше, — шаман махнул рукой в сторону очага, — путь наверх. Духу живого легче всего подняться в иной мир вместе с дымом от костра.

— Как мне заставить себя заснуть? Иногда на это уходит много времени.

— Когда Ксанде сообщил мне о вашем появлении, то указал в послании и то, что Харидем передал с тобой несколько запечатанных посылок. Они здесь? — спросил шаман, и, на кивок Ресана, требовательно протянул руку. — Достань их.

Из нескольких коробок шаман без колебаний выбрал одну, хотя, на взгляд Венда, они ничем друг от друга не отличались. Открыл и вытащил что-то, завернутое в промасленную бумагу. Протянул Ресану.

— Разверни, но не раньше, чем ляжешь. Достаточно сделать несколько вдохов, чтобы заснуть. Когда поднимешься в мир духов, они сами выйдут к тебе навстречу, им всегда любопытны новички. Просто расскажи им о том, что здесь случилось. И еще одно — там ты будешь настоящим собой. Не сопротивляйся этому.

Ресан при последних словах бросил быстрый острый взгляд на шамана, потом, отчего-то, на Венда, и коротко кивнул. Он, в отличие от Венда, явно понял, что означало последнее предупреждение.

* * *
Удержаться на краю сна. Удержаться на самом краю и осознать себя.

Ресан мысленно повторял это, когда ложился на циновку, когда разворачивал сверток, когда смотрел на травяную смесь, оказавшуюся внутри, и когда подносил ее к лицу.

Три вдоха или четыре? Пусть будет четыре.

Запах у трав оказался знакомым и незнакомым одновременно. Как полузабытое воспоминание. Как сон, от которого остались только обрывки.

Ресан плотно завернул сверток, убрал в сторону и вытянулся на спине. Веки закрылись сами.

Удержаться…

Отец за что-то отчитывал Риена. Кажется, за что-то такое, в чем на самом деле была виновата она, Росана. Братишка героически молчал, не выдавая истинного виновника. Росану кольнуло угрызение совести, заглушенное воспоминанием о последней угрозе отца при новом проступке отправить ее в монастырь на пару лет, и она торопливо попятилась. Риен наследник, да и в целом на хорошем счету, ему-то ничего страшного не сделают…

Она еще немного отступила назад, завела руки за спину, нащупывая ручку двери, также пятясь, вышла, бесшумно закрыла дверь, развернулась и вдруг поняла, что стоит посреди бального зала в императорском дворце.

Вокруг в танце кружились благородные тары и их не менее благородные спутницы, и все косились на нее. Росана посмотрела вниз, на свою одежду, пыльную, грубую, одежду простолюдина, и ощутила, как от стыда вспыхнули щеки. О нет! Если отец узнает…

Одежда изменилась, превращаясь в платье, достойное дочери Старой Крови. Кожу на груди захолодило золотое ожерелье, мочки ушей оттянули тяжелые серьги. Как раз вовремя — слуги почтительно распахнули дальние двери и внутрь шагнул император.

Что-то царапнуло ее сознание, пока она, как и все остальные, склонялась в должном поклоне. Император — он же мертв! Росана точно знала, что он мертв, убит в Радоге. Вести об этом разнеслись быстро.

И Террун — это же не Великая Степь, здесь мертвецам не положено разгуливать среди живых…

Слуги вновь распахнули двери парадного входа, и теперь внутрь шагнул Темный маг Арон Тонгил.

Росана вздрогнула — ее враг, которого она поклялась убить, совсем рядом, а она безоружна! Нет, так неправильно!

Едва возмущенная мысль оформилась в ее голове, Росана ощутила тяжесть на левом боку, глянула вниз и увидела вокруг своей талии узкий потрепанный пояс, на котором висели ножны с длинным мечом. То самое оружие, которое она хотела. В душе возникла абсолютная уверенность, что клинком, спрятанным в этих ножнах, Тонгила можно убить. Росана не знала, откуда эта уверенность пришла, но она была абсолютной.

Двери за спиной Тонгила закрылись, и в тот же миг все присутствующие, кроме мертвого императора и самой Росаны, склонились в поклоне уже перед ним.

Что за чушь!

Никогда благороднейшие из таров не будут кланяться этому мерзкому Темному магу.

Невозможно! Немыслимо!

А потом Росана поняла — сон! Точно, это был сон! Только в нем есть место подобным нелепицам.

Росана вцепилась в эту мысль, не позволяя ей ускользнуть. Она не помнила причину, но чувствовала, что ей важно осознавать, что она спит. И важно сделать что-то еще. Найти что-то? Кого-то?

Нет, нет, все не то. Ей нужно было сделать что-то иное.

Росана крепко зажмурилась, одновременно изо всех сил напрягая память. Где она сейчас?

Бескрайнее поле, покрытое высокой травой, бескрайнее небо…

Да, точно, она сейчас в Великой Степи.

Императорский дворец исчез, Росана вновь ощутила себя лежащей на циновке.

Росана попыталась открыть глаза, но веки казались неподъемно тяжелыми. Попыталась шевельнуть рукой, хотя бы одним пальцем, но и это оказалось невозможно. Собрав все силы, она сделала еще один рывок — и упала вперед. Вскочила — и изумленно уставилась на роскошное бальное платье, шелковыми складками обтекавшее ее торс и ноги. Подняла руку к горлу, которое обвивало драгоценное ожерелье, коснулась уха и нащупала длинные серьги.

Почему она в таком виде?

Росана обернулась и вскрикнула от неожиданности, увидев на циновке саму себя, в уже давно привычном мужском облике. Ее тело, в походной одежде, лежало на циновке, глубоко и ровно дыша, а она стояла рядом с ним.

Она стала призраком.

То есть нет, неправильно, призраки бывают только у мертвых, а она жива. Она стала духом.

Росана заставила себя отвернуться от своего тела и посмотреть на других обитателей юрты. И Венд, и шаман стояли у приоткрытого полога, встревожено глядя на небо. Потом шаман обернулся и его взгляд встретился со взглядом Росаны. Значит, он ее видел. Старик кивнул ей и жестом показал на пламя, ярко горящее в очаге. Росана кивнула в ответ и подошла к огню. На мгновение замерла, собираясь с духом, потом подобрала подол платья и шагнула внутрь пламени.

Глава 25

Пламя не жгло.

Разумом Росана понимала, что огонь не может обжечь бестелесного духа, но все же в глубине души ждала, что почувствует хотя бы тепло, а дым начнет разъедать ей глаза. Нет. Никаких неприятных ощущений. Но в тот миг, когда пламя поднялось вокруг золотисто-алой стеной, перед мысленным взором яркими вспышками промелькнули образы из ее жизни, ее детства и взросления. Будто наяву перед ней появились лица отца и матери, братьев и сестер. И последним оказалось лицо Керана, старшего брата, каким она видела его в последний раз.

Потом пламя опало, а следом растаял и дым.

Юрты вокруг нее больше не было.

Все еще царила ночь, но темнота ушла. В небе сияли звезды, числом куда большим, чем Росана привыкла видеть в ночной степи, и свет они тоже давали куда более яркий. Настолько яркий, что она различала каждую деталь вокруг так же хорошо, как и днем. Разница заключалась лишь в синеватом отсвете, ложившемся на все окружающее.

Ноги Росаны по щиколотку утопали в мягкой, только что скошенной траве, которую толстым слоем разложили сушиться в поле. А само поле не особо походило на поля Великой Степи хотя бы потому, что с одной стороны виднелась роща, с другой вырастали высокие холмы, а прямо впереди поднималась крепость.

Верховный Шаман обещал, что духи встретят ее, едва она поднимется в их мир. И вот она поднялась, но поблизости никого не было.

Росана еще раз пригляделась к крепости, вид которой казался очень знакомым. Она не была уверена, что когда-то видела именно эту, но все пограничные крепости Террун строились по единому образцу, проверенному веками, и такое вот воплощение имперской мощи стояло перед ней.

Из всего, что окружало Росану в этом странном месте, крепость выделялась сильнее всего. Она будто парила над полем. Когда Росана в первый раз взглянула на крепость, ее стены излучали бледно-голубой цвет, но уже пару мгновений спустя свечение изменилось, став красным, потом фиолетовым, потом зеленым. Затем разноцветные пульсирующие огни потекли по верху крепостных стен — желтые, белые, серебристые — будто праздничная гирлянда из магических огней, созданная Светлыми магами на радость ребятне.

Росана понятия не имела, чего ждать от мира духов, но все же ей казалось, что там ничего не будет напоминать об империи. Ведь духи Великой Степи всегда недолюбливали имперцев. И эти огни — они казались такими же неуместными, как сама крепость. Зачем они здесь? Какой в них смысл?

Росана потопталась на месте, пытаясь решить, что делать дальше, куда идти. Оглянулась на темные очертания густого леса, и, вздохнув, пошла вперед, к крепости. Если уж ее вынесло сюда, наверное, в этом был какой-то высший смысл.

Крепость придвинулась к ней рывком. Едва Росана сделала пару шагов вперед, перед ней воздвиглись огромные ворота и начали открываться.

Обычно империя не тратилась на украшения своих пограничных крепостей, и все ворота, которые Росана видела прежде, объезжая со старшим братом границу, были простыми, гладкими, строго функциональными. Но эти от самого верха и до земли покрывали узоры.

Девушка пригляделась — нет, не узоры, письмена, только растянутые и украшенные многочисленными завитушками, непривычными на строгой простоте имперских рун. Однако, едва она попыталась их прочесть, руны поплыли перед ее глазами, закручиваясь, превращаясь в спирали, а потом начали сливаться друг с другом.

Почувствовав внезапное головокружение, Росана отвела взгляд от ворот и посмотрела в медленно открывающийся проход между ними.

Там стоял человек. Мужчина. Его лицо, оставшееся в глубокой тени врат, Росана не смогла разглядеть, но заметила, что одет он был как имперец, как офицер высокого ранга.

Потом человек шагнул вперед, и его лицо стало видимо под ярким светом звезд.

Это был ее брат.

Но не Риен, нет. Ее старший брат Керан, погибший два года назад во время нападения племени шигра на приграничную крепость Аусур.

Росане стало не по себе.

Его души не должно было быть здесь! В посмертии он должен был уйти к Солнечному. В худшем случае — к Серой Госпоже. Но никак не сюда, не в мир духов-предков Вечной Степи!

Керан остановился перед ней, протянул к ней руки, взяв обе ее ладони в свои. Ощущалось это так, будто ее касался живой человек. Его лицо исказила гримаса боли.

— Помоги мне!

— Что? — Росана вздрогнула.

— Помоги мне, пожалуйста!

— Помочь… Помочь в чем?

Ей казалось, что, идя в мир духов, она готова ко всему, но мысль о встрече с покойным братом даже не приходила в голову. Особенно с покойным братом, который будет просить ее о помощи.

— Выведи меня отсюда. Я не должен здесь быть. Это неправильно.

— Но как… Как мне тебя вывести? — хотя сейчас Росана была лишь духом, она почувствовала, как ее колотит мелкая дрожь. Наверное, ее дух не понимал, что тело со всеми его нервными реакциями осталось далеко отсюда, в мире живых.

Керан сказал «это неправильно», и это действительно было неправильно. Сама их встреча была неправильной. Противоестественной!

Солнечный заповедовал, что живые и мертвые не должны встречаться. И одно дело видеть восставшие души мертвых кочевников, с которыми ее не связывало ни родство, ни знакомство, и совсем другое — душу брата.

— Разбей мои оковы, — Керан отпустил одну ее руку и показал назад, на крепость за своей спиной.

— Что это значит?

— Уничтожь ее. Раскати ее по камню. Расплавь. И тогда я буду свободен.

Росана вырвала из его руки свою вторую ладонь и отступила назад.

— Я не маг! Как я могу это сделать?

— Но ведь ты поднялась сюда. Сумела. Значит, и это сможешь, — Керан опять шагнул к ней, и Росана опять отступила назад. — Здесь все иначе, ни магия, ни грубая сила не нужна. Твоего внутреннего огня хватит. Выпусти его, прикажи ему разрушить мою темницу!

— Откуда ты знаешь про мой огонь? — Росана торопливо сделала еще два шага назад. — Как ты вообще оказался здесь? Тебе здесь не место!

— Мне здесь не место! — повторил Керан, шагнувший к ней на то же расстояние, на которое она пыталась отодвинуться. — Именно поэтому ты должна меня освободить!

Стены крепости в очередной раз изменились и теперь излучали алый свет. Он падал на лицо Керана, одновременно придавая его коже здоровый яркий румянец и порождая алые огни в глазах.

Росана тряхнуло головой. Это все случилось слишком быстро, слишком внезапно. Что это за внутренний огонь, о котором говорили шаманы и который требовал от нее Керан? И почему брат не отвечал на ее вопросы?

Свечение стен крепости в очередной раз поменялось. Теперь их поверхность начала переливаться всеми цветами радуги.

— Вызови свой огонь! — с отчаянием в голосе потребовал Керан. — Просто прикажи ему появиться! Представь это, и он придет!

Радужные переливы на стенах крепости напомнили Росане поверхность огромного вращающегося мыльного пузыря. Цвета двигались беспорядочно, хаотично, совсем как огни в колоннах над юртами тууров…

Хаотично…

— Ты ни разу не произнес мое имя, — сказала она Керану. — Не спросил ни о чем. Ты только требовал. Скажи, как меня зовут? Кто я тебе?

Брат как-то неловко шевельнулся.

— В этом месте нельзя произносить имена, — проговорил он торопливо. — Иначе оно обретет власть над человеком. Но ты… ты моя… ты очень дорогой мне человек…

Росана быстро отступила еще на несколько шагов и, прежде чем Керан успел вновь приблизиться на то же расстояние, попыталась призвать огонь, о котором он упоминал. Но не чтобы расплавить крепость. Она представила, что в ее ладонях очистительный огонь, благословленный богом Солнца и потому открывающий правду. Представила, как искры этого огня падают и на Керана, и на крепость за его спиной, как показывают ей истинную картину, какой бы та ни была.

Что-то обжигающе-горячее зародилось у нее внутри, в районе солнечного сплетения и чуть ниже, а оттуда потекло в руки и выплеснулось наружу, искрами сорвавшись с концов ее пальцев. Часть искр должна была упасть на Керана, а часть — полететь дальше, к воротам и к каменным стенам.

Но с Кераном не получилось. Словно прочитав ее мысли, он с нечеловеческой скоростью метнулся в сторону и все искры достались крепости.

И там, где искры падали, они словно прожигали дыры в бумажной картине. Края дыр продолжали гореть, дыры расширялись, и сквозь них, как сквозь окна, Росана увидела алую бездну, заполненную бесчисленными тварями. И она знала этих тварей, видела их в наведенном сне, когда вместе с отрядом Тибора спускалась в иной слой реальности. Бездна была заполнена бесами.

Если бы она послушалась Керана и сожгла эту крепость, к чему бы это привело? К тому, что она открыла бы бесам выход сюда, в мир духов? А может быть и не только сюда, но и в Великую Степь, в мир людей?

— Ты не Керан! — крикнула она тому, кто носил лицо ее мертвого брата. — Ты фальшивка! — и кинулась прочь, как можно дальше отсюда.

— Нет! — закричал ей вслед самозванец. — Нет, это не так! Рос, вернись!

Но она продолжала бежать. Оглянулась на мгновение — самозванец так и стоял у ворот. Похоже, бесова тварь, принявшая облик Керана, не могла отойти от фальшивой имперской крепости.

Подол длинного платья путался в ногах, но едва она подумала об этом, как на ней вновь оказалась привычная походная одежда, только сейчас переделанная под женскую фигуру.

Похоже, что здесь, в мире духов, какие-то вещи можно было менять усилием мысли. А еще здесь она владела особыми силами, недоступными ей в реальном мире.

Может быть, здесь ей достаточно пожелать оказаться в нужном месте, и эти особые силы перенесут ее туда сами?

Росана остановилась, добежав до середины поля, где ее ноги вновь тонули в мягкой, свежескошенной траве, и мысленно представила Великую Степь под таким же, как тут, слишком ярким звездным светом. Представила, как с горизонта идет Волна духов, как в ней выделяются отдельные люди…

Ничего не изменилось — она все также стояла на скошенной траве, и все также вдали возвышалась фальшивая крепость, а на фоне ее сияющей стены она все так же видела мужской силуэт.

Росана стиснула кулаки и отвела взгляд. Это был не Керан, а какой-то демон, укравший его лицо!

Так как ей попасть в ту часть мира духов, где находились кочевники? Обещание Верховного Шамана, что те сами выйдут ей навстречу, не оправдывалось.

Росана попыталась вспомнить то, что она знала о Вечной Степи, доме духов.

Вечная Степь всегда была зелена. В ней не бывало пылевых или зимних бурь, засух или многодневных дождей. Спускаясь вниз, в мир живых, духи принимали тот облик, в котором застала их смерть, но там, наверху, они все выглядели так, как желали выглядеть — в виде ли почтенного старика или матери семейства, в виде ли ловкого юноши или прекрасной девушки, и настоящий возраст и облик, в каком человек умер, там не имел значения.

Именно так рассказывали шаманы, поднимавшиеся туда.

Росана запрокинула голову, глядя наверх, на густую россыпь звезд. Может быть, Вечная Степь находилась где-то там, выше? Может быть, миры духов были подобны обычным мирам живых и тоже располагались слоями реальностей, и она каким-то образом оказалась не в том слое, в который должна была попасть?

Скошенная трава, покрывавшая поле, поднялась в воздух. В центре поля начала закручиваться воронка вихря, который быстро вобрал в себя всю траву и начал вытягиваться вверх. А потом исчез, а трава осталась — в виде длинной веревке, с толстым узлом каждые несколько дюймов ее длины. Веревка нижним краем касалась земли, а верхним уходила к звездам и растворялась там.

Это что же, таким был ответ на ее мысленный вопрос?

Росана подошла к только что созданной веревочной лестнице и подергала за нижний край. Веревка осталась висеть как висела. Похоже, верхним концом она крепко цеплялась за что-то невидимое и не должна была упасть. Ну что ж, хорошо хотя бы, что одежда Росаны вновь стала практичной и подходящей для того, чтобы карабкаться по веревочным лестницам.

Забираться наверх оказалось несложно. Хотя она и ощущала свое тело как обычно, все же то казалось легче и гибче, чем в реальности. А еще здесь не было страха высоты и страха падения. Ведь она была духом — дух не может разбиться о землю.

Она поднималась вверх и вверх. Ночной мир под ней открывался тем дальше и отдалялся тем сильнее, чем выше она поднималась. Но звезды светили все так же неестественно ярко, и она видела нарезанные неправильными квадратами и прямоугольниками поля, темные массивы леса, извилистые змеи рек и дорог. Потом землю под ней заволокло туманом, а через мгновение Росана поняла, что это облака. Она поднялась уже так высоко, но веревка все не заканчивалась, и нужно было продолжать путь.

В руках и ногах начала накапливаться усталость, а через какое-то время эта усталость превратилась в боль. Росана осторожно оторвала одну из ладоней от веревки и посмотрела на нее — та была вся покрыта водянистыми пузырями мозолей, некоторые из которых уже лопнули и сочились сукровицей. С точки зрения Росаны это была нелепость — какие еще мозоли могут быть у духа? Но боль ощущалась реальной. Да и что она знала о правилах и законах этих потусторонних миров?

Росана стиснула зубы и полезла выше, заставляя себя игнорировать и усталость, и боль.

Где-то там, среди звезд, находились и Вечная Степь, и души кочевников. И она доберется туда. Обязательно…

Веревка под ее руками и ногами рассыпалась, вновь превратившись в сухую траву. И Росана полетела вниз вместе с этой травой, извиваясь в воздухе, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь и остановить падение.

Ей нужно добраться до Вечной Степи! Она должна…

Она упала, слегка ударившись спиной о что-то мягкое. Тут же торопливо вскочила на ноги, огляделась.

Здесь не было широкого поля с лесами и крепостью. Не было неестественно яркого звездного неба. Росана стояла посредине бескрайней степи, а над головой раскинулся дневной небосклон, нежно-голубой, прозрачный, будто недавно омытый дождем. Только солнца она нигде не увидела.

Это и была Вечная Степь?

Росану закрыла тень, будто от облака, хотя только что никаких облаков на небе не было. Она вскинула голову и увидела, что над ней парит человек-птица, как те, что всегда мчатся над Волной. И — еще одна странность этого места. Солнца не было, но очертания тени от человека-птицы оказались четкими, а сама тень густой, словно бы там, на небе, все же был источник яркого света.

Человек-птица взмахнул крыльями и стремительно понесся вниз, к ней. Лишь в последнее мгновение изменил направление полета и приземлился чуть в стороне. Крылья опустились, превращаясь в обычные руки, и бывший человек-птица окинул ее внимательным взглядом…

Хотя нет, не человек. Дух, стоявший напротив Росаны, выглядел как эльф. Может быть и нечистокровный, но эльфийская кровь в нем проявилась куда заметнее человеческой. Одет он был как кочевник, его волосы, заплетенные в несколько коротких кос, висели в пучке на затылке, а на его левом запястье Росана заметила широкий кожаный браслет. Она знала, что подобные браслеты, обозначающие принадлежность к племени, в старые времена носили все кочевники, но теперь этого обычая уже никто не придерживался. Скорей всего этот эльф жил очень давно, века три-четыре назад. На его браслете золотой нитью было вышито три стрелы, летящие друг за другом, но Росана не знала, какому племени относилось это обозначение.

— Ты здесь, хотя твое тело еще живо, — эльф наклонил голову, разглядывая ее с интересом. — Но на тебе нет нашего знака, ты не шаманка.

Росана глубоко вздохнула, невольно заметив, что воздух здесь полнится теми же ароматами, что и Великая Степь мира живых, и начала свой рассказ.

Глава 26

Все время, пока Росана говорила, эльф слушал ее, не перебивая. Понять, какие мысли и чувства вызвал у него ее рассказ, она не могла — его лицо так и сохраняло выражение благожелательного интереса. Когда она, выдохнувшись, замолчала, эльф кивнул, показывая, что все понял, а потом пронзительно свистнул. Звук еще не затих, когда вокруг них из воздуха выступили другие духи.

Большая их часть выглядела как обычные кочевники, но было несколько с отчетливой эльфийской кровью. Росане даже показалось, что она видит разные поколения одной и той же семьи, восходящей как к основе ксамому первому эльфу. У одних эльфийские черты проявлялись более отчетливо, у других, чье рождение, очевидно, отстояло дальше по времени, слабее. И да, в подтверждение своей теории Росана заметила на запястьях духов, чье эльфийское происхождение выделялось ярче, такие же древние браслеты с вышитыми золотыми стрелами.

— Отведи нас к своему стойбищу, — сказал эльф.

Росана беспомощно посмотрела по сторонам. Она даже толком не знала, как попала сюда, а насчет того, как вернуться, идей у нее не было вообще. Эльф, похоже, быстро это понял.

— Твой дух связывает с телом крепкая нить. Пока тело живо, нить не порвется и не запутается. Держись за нее, и она приведет тебя куда нужно. Вот ее исток, — и дух коснулся ее солнечного сплетения.

От этого прикосновения Росану будто прошило молнией, а потом она действительно увидела то, о чем он говорил. Росана прижала к своему солнечному сплетению ладонь и ощутила сильное натяжение. Потянулась за ним — и мгновение спустя уже открыла глаза и резко села на своей лежанке.

Она действительно вернулась в мир живых, в свое тело, и первые мгновения это тело ощущалось непривычно тяжелым, громоздким.

Росана…

Нет, уже не Росана — Ресан.

Ресан попытался встать. Покачнулся, на ногах удержался, но пока не решился идти дальше. Постоял, привыкая, оглядываясь. Ощущение тяжести в теле постепенно уходило.

В юрте он оказался один, ни Венда, ни старого шамана. И духи, которые должны были последовать за ним в мир живых, тоже куда-то делись.

Ресан подошел к выходу из юрты и осторожно выглянул, потом вышел наружу.

Духи никуда не делись.

Они, сейчас сияющие тем же потусторонним светом, который приобретали, когда приходили с Волной, уже окружали белую юрту фальшивого Верховного Шамана. Из купола юрты так и продолжали бить вверх разноцветные колонны огня, только они уже не выглядели такими идеально ровными, как прежде — ветер, поющий, завывающий, смеющийся, превратился в стремительный вихрь и нападал на них, бил по ним, заставляя менять форму, рассеиваться.

Ресан прежде не представлял, что потоки воздуха, как бы стремительны они ни были, способны исказить лучи света, развеять их, будто дым. Но этот ветер мог.

Полностью окружив юрту, духи разом шагнули вперед, прошли сквозь ее стены и исчезли внутри.

— Молодец, девочка. Успела, — произнес рядом старческий голос и Ресан вздрогнул, осознав, что не заметил, как Верховный Шаман успел подойти почти вплотную.

— Не называйте меня так, — попросил Ресан торопливо и огляделся по сторонам, надеясь, что никто этого больше не услышал. Шаман хмыкнул.

— Долго твоей тайне не продержаться, но как скажешь.

Рядом никого не было, и Ресан облегченно вздохнул. Долго или нет, но он планировал растянуть свой маскарад насколько это будет возможно.

— Когда духи уничтожат чужаков, мне нужно будет поговорить с вами о важном деле, — обратился он к шаману. Тот открыл рот, чтобы ответить, но его слов Ресан не расслышал — все заглушил резко усилившийся вой ветра. Колонны света, почти развеянные, засветились ярче и вновь вернули себе форму, и ветер, как ни бил их, больше исказить не смог. А потом крыша белой юрты рухнула внутрь, следом так же внутрь сложились стены, а потом весь кусок земли, на котором юрта стояла, провалился.

— Так и должно быть? — спросил Ресан с тревогой, но шаман не ответил. Весь напрягшись, он не отводил взгляда от того, что происходило. Потом резко развернулся к Ресану.

— Как выглядел главный из духов, встретивших тебя? — спросил отрывисто.

— Как эльф, — растерянно отозвался Ресан и торопливо добавил: — У него еще был браслет на руке, с тремя стрелами.

Старый шаман чуть расслабился.

— А, это хорошо, — пробормотал он. — Хорошо. Знаю его. Таэль старый дух и очень сильный.

— Таэль?

— Так его зовут. Должен справиться. Да, должен…

Когда остатки белой юрты ушли под землю, духи, вошедшие внутрь юрты, казалось, исчезли вместе с ней. Но сейчас они вновь появились и повисли над провалом.

Ресан посмотрел сперва на провал, потом на духов, чувствуя, как внутри борются два противоположных желания — желание узнать, что там происходит, и желание остаться здесь, в относительной безопасности, а может быть даже и отойти назад. Однако ноги Ресана уже приняли решение и понесли его вперед.

Здесь не было нереально яркого света звезд, как в мире духов, а способностью видеть в темноте Ресан не обладал. Но этого и не понадобилось — провал светился, и в нем, в глубине, Ресан увидел то же самое, что уже видел за фасадом фальшивой имперской крепости. Бездонную пропасть, заполненную бесами.

Духи, пришедшие из Вечной Степи, парили в воздухе над этим провалом, продолжая излучать свой потусторонний свет, который почти терялся в ярком багровом зареве, идущем снизу.

Нужно было что-то сделать, как-то закрыть этот ход в Бездну!

И, как уже было в мире духов, Ресан ощутил, что в районе его солнечного сплетения загорается невидимый огонь, как течет по телу, по рукам, к кончикам пальцев, готовясь с них сорваться… Но что, если, выпустив этот огонь, он сделает только хуже? Ведь именно этого там, в мире духов, хотел демон, укравший облик его брата. Что если этим огнем он только ускорит прорыв бесов сюда, в мир людей?

Ресан стиснул кулаки, чтобы с пальцев не сорвалось ни единой предательской искры, и заставил себя сделать шаг назад от края провала. И еще шаг.

Дух, которого Верховный Шаман назвал Таэлем, вскинул руку, и в то же мгновение весь провал залило ярким светом. Ресан торопливо зажмурился и прикрыл глаза рукой. Потом осторожно убрал ее, проморгался.

Духи все так же парили в воздухе, но провала больше не было — на его месте оказался клочок земли, примечательный лишь наличием трех скелетов. Должно быть то, что осталось от фальшивого шамана и его фальшивых стражей. На костях не было ни клочка одежды, ни намека на плоть, кожу или волосы.

Путь в Бездну закрылся.

Таэль повернулся к Ресану, склонил на прощание голову и исчез. Мгновение спустя в воздухе растаяли и остальные духи.

— Справились, — сказал за спиной Ресана Верховный Шаман, и в его голосе отчетливо слышалось облегчение.

Ресан обернулся к нему.

— Вы сомневались?

— Сомневался. Прежде Хаос всегда пытался прорваться к нам извне. Мы испокон веков стоим на страже и знаем, что делать. Но никогда еще на моей памяти не было такого, чтобы живые люди пытались открыть Хаосу проход из нашего мира. Ни на моей памяти, ни на памяти двадцати моих предшественников.

— А до них? — Ресан не знал, как Верховный Шаман мог утверждать что-то столь категоричное о своих предшественниках, но решил спросить о том, что показалось ему более важным.

Старик покачал головой.

— Все, что было до них, неизвестно. Пять веков назад всем духам прежних Верховных Шаманов пришлось раньше времени уйти на перерождение.

— А что случилось пять веков назад?

Верховный Шаман пожал плечами.

— Вассара Кровавая тогда случилась. А сейчас не отвлекай меня.

Отвернулся от Ресана, подошел к скелетам и склонился над ними, что-то изучая. Ресан остался стоять, растерянно глядя старику вслед, потом встряхнулся. Все это были дела давно минувших дней, сейчас было важно другое. Нападение они отбили, значит, когда Верховный Шаман закончит со своим осмотром, можно будет заняться тем, ради чего они сюда с Вендом и приехали.

И, кстати, где Венд?

Искать пришлось долго. Как только ход в Бездну Хаоса оказался закрыт и духи мертвых исчезли, крепко спавшее становище начало просыпаться. Отовсюду доносились голоса, из юрт выходили люди, встревоженные и напуганные. Из обрывков их речей Ресан понял, что они вовсе не спали, скорее находились под наведенным ступором. Многие понимали, что происходит нечто неладное, но очнуться не могли. Появились и те, кому выпало охранять становище в эту ночь, промокшие от ночной росы и изрядно продрогшие, но живые. Повезло, что ночь оказалась достаточно теплой и никто из ночной охраны, сморенной зачарованным сном, не замерз насмерть.

А Венд, наконец, нашелся в гостевой юрте, где жили приезжие шаманы. Хотя Ресан был точно уверен, что они еще накануне разъехались по домам, один из них, чернобородый, о чем-то расспрашивал Венда, а тот с готовностью отвечал. Когда Ресан Венда позвал, тот обернулся не сразу, и взгляд у него показался Ресану странно стеклянным. Потом, впрочем, воин несколько раз моргнул и стеклянность исчезла.

— Я думал, вы уехали, — обратился Ресан к чернобородому, чувствуя неловкость оттого, что не знает его имени.

Чернобородый посмотрел прямо на Ресана, и юноша вздрогнул — глаза шамана, которому вряд ли было больше шестидесяти лет, вдруг показались такими же древними, как сама Великая Степь. При их прежнем разговоре подобного ощущения у Ресана ни разу не возникало.

— Уехал, — согласился тот, — но потом понял, что тут происходит неладное, и вернулся. Ну ступайте, ступайте. Ночь у вас обоих выдалась тяжелая, отдохните получше.

Ресан поклонился и вышел следом за Вендом, который уже торопливо шагал к их юрте.

Внутри юрты Венд тяжело опустился на циновку и спрятал лицо в руках.

— Эй, что случилось? — Ресан осторожно тронул его за плечо.

— Не знаю, — ответил воин глухо, нехотя убирая руки. — Бесовщина какая-то со мной творится, и чем дальше, тем хуже. Сперва Верховный Шаман меня дергал туда-сюда, как куклу на нитках, теперь этот, второй… Ну с Верховным еще ладно, он на то и Верховный, должен многое уметь, но сейчас-то?

— А что — второй?

— Начал меня расспрашивать о нашей поездке, и я все ему рассказал. И как мы с тобой встретились, и про кинжал тууршей, и про Радогу, и про караван, путешествие с Тибором… Вообще все. Ну, кроме этого, — Венд провел пальцем по своему запястью, где у него, как и у Ресана, был тонкий шрам, оставшийся после принесения клятвы именем Ледяной Богини.

— Я ведь не хотел рассказывать, — продолжил Венд, — но слова будто сами лились! Да провались оно все к бесам!!!

— Эй! Не надо! — Ресан испуганно вздрогнул от последнего выплеска эмоций своего спутника. — Не надо. Мы и так чуть все только что к бесам не провалились. Не желай такого!

— Ладно, не буду. — Венд устало вздохнул, потом поднял кувшин с разведенной айхрой и начал пить ее прямо из горлышка. Ресан лишь смотрел, недоуменно моргая, как при каждом глотке дергается кадык на горле Венда. Потом Венд вернул кувшин на пол, тяжелым шагом прошел к своей лежанке и, как был, упал на нее и с головой закрылся одеялом.

— Э-э… Ну ладно, — растерянно произнес Ресан ему в спину. Он мало что понял, но расспросы явно откладывались. Потом посмотрел на свою лежанку. Может и правда поспать? Ночка выдалась та еще…

Ресан лежал и не мог пошевелиться. Хотя в голове еще плыли какие-то обрывки снов, он был уверен, что проснулся, однако оцепенение держало крепко. Руки и ноги казались невероятно тяжелыми, сил хватило только на то, чтобы поднять веки.

В юрте было не темно, но сумрачно — огонь в очаге погас, но тусклый утренний свет уже проникал через дымовое отверстие в крыше. Ресан повел взглядом по привычным очертаниям обстановки юрты и споткнулся на силуэте человека, отчетливо видимом, но при этом полупрозрачном.

Призрак.

Прежде Ресану не доводилось их видеть, но описывали их именно так — как полупрозрачные силуэты людей. В отличие от духов Волны призрак не светился. У него было юное, лишенное признаков возраста лицо, но когда Ресан посмотрел призраку в глаза, то не смог удержаться от дрожи. Глаза у того были древние. Глаза человека, который видел все беды мира.

Призрак подходил все ближе, пока не оказался у самой лежанки, потом протянул к Ресану руки — и погрузил их внутрь грудной клетки юноши. От внезапного приступа боли все тело Ресана изогнулось в судороге, но призрака это не остановило. Он продолжал наклоняться к Ресану, все глубже погружаясь в его тело, и боль становилась все сильней. Невыносимей.

«Он меня убивает», — пришла мысль.

А потом, яростное: «Нет! Не позволю!»

Тело все еще не слушалось Ресана, но внутри него жил огонь, впервые пробудившийся сегодня ночью. Огонь загорелся, стоило о нем подумать. Распространился из центра солнечного сплетения по всей груди, по всему телу.

«Вон! — приказал Ресан мысленно. — Убирайся!»

Огонь горел уже не только внутри Ресана, но и снаружи, обнимая его как оранжевый кокон. Призрак отшатнулся, выдернул свои призрачные руки из тела Ресана, и боль ушла. Лицо призрака исказила ярость, он потянулся к Ресану второй раз, но огонь поднялся выше, и призрак отступил. И исчез, растаял в воздухе.

Ресан очнулся и резко, со всхлипом, сел на лежанке. Тяжело дыша, огляделся по сторонам.

Призрака не было. На своей лежанке напротив безмятежно посапывал Венд. В дымовом проходе виднелось вполне дневное ярко-голубое небо. Ни на одежде Ресана, ни на его одеяле не было никаких следов огня.

Привиделось. Просто сон. Дурной сон. Неудивительно — после такой-то ночи.

Когда Ресан вышел из юрты, обитатели становища выглядели почти спокойными, разве что чуть чаще обычного собирались небольшими группами, обсуждая ночное происшествие. Ресан планировал поговорить с Верховным Шаманом, но, поискав взглядом, нигде поблизости его не обнаружил. Значит, предстояло спрашивать у людей, куда он делся.

Ресан решительно двинулся в ту сторону, где ночью провалилась под землю белая юрта самозванца, но обнаружил там только чернобородого шамана, задумчиво рассматривающего то место, где несколько часов назад лежали три скелета — должно быть, их уже куда-то унесли. Вот шаман чуть шевельнул головой, и несколько седых прядей в его волосах ярко блеснули на солнце. Странно — еще вчера его шевелюра была полностью черной.

Чернобородый повернулся, увидел Ресана и поманил к себе. Юноша подошел неохотно — в памяти всплыло бормотание Венда о том, как он против воли рассказал этому шаману всю историю их путешествия…

— Пойдем ко мне в юрту, поговорим, — предложил чернобородый.

— Мне некогда, простите, — Ресан судорожно придумывал, как увильнуть от разговора. — Я должен…

— Верховный занят, — оборвал его чернобородый. — Я знаю, о чем ты хочешь его попросить, но твоя просьба будет бесполезна. Многоликий сейчас благоволит Тонгилу еще больше, чем прежде. Верховный не пойдет против воли бога, а вот я могу тебе помочь.

— Помочь? Как помочь? — это вырвалось у Ресана почти помимо воли. Чернобородый ему все еще не нравился, но такое обещание…

— Я, как и ты, хочу убить Тонгила. И я знаю, как это можно сделать.

Начало следующей книги уже выложено и находится здесь — https://author.today/reader/167978

Nota bene

Опубликовано Telegram-каналом «Цокольный этаж», на котором есть книги. Ищущий да обрящет!

Понравилась книга?

Не забудьте наградить автора донатом. Копейка рубль бережет:

https://author.today/work/132918


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Nota bene