КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Мистер X [Грег Ховард] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Грег ХОВАРД Мистер X

Грег ХОВАРД занимается в университете штата Аризона по специальной программе для литераторов. Среди профессий, которыми он владеет — музыкант, школьный учитель, специалист по приготовлению пиццы. В декабре 1989 года он рассчитывал закончить учебу и начать искать работу либо в поле, либо в океане, в общем везде, где сможет ее найти.

Кто-то находит поблекшую фотографию совершенно незнакомого человека: моментальный снимок весь в оранжево-зеленых разводах, так что кожа кажется туго натянутой на скулы, пожелтевшей, и все лицо, сморщенное в обнажающей ряд мелких белых зубов гримасе, напоминает высохший лимон. Смазанное пятно, некогда, видимо, бывшее рукой, угадывающейся на снимке, дугой тянется к пятну поменьше — возможно, ножу. Грубое освещение здесь вполне уместно, как и во всей этой представшей перед нашими глазами застывшей картине. Самого же фотоаппарата нет — он исчез, описав при этом, вероятно, свою собственную дугу.

Мне на ум приходят картины, трагические образы, которые фиксирует застывшая сетчатка мертвых глаз, и существование которых вдвое короче жизни фотореактивов. Трудно возлагать на снимок какие-то надежды — это просто открытка, отправленная в момент отчаяния, без обратного адреса. В глазах на фотографии не отражается ничего, кроме мутного неонового свечения.

* * *
Она лежала на тротуаре. В покрытой рябью луже. При расследованиях часто приходится довольствоваться и меньшим, однако на этот раз след теряется в воде…

Быть может, это всего лишь простое отражение, какой-то блеск, прорвавшийся сквозь туман вероятности. Акварельный портрет тайны. Перекошенная физиономия из комнаты смеха. Это совсем не мой портрет, хотя на какую-то долю секунды я сомневаюсь и в этом: лицо в чем-то кажется знакомым. Наверное, так всегда бывает с преступниками. Может быть, я видел, как он заворачивал за угол, подняв воротник от ветра, в тот самый момент, когда наша патрульная машина осветила фарами крыльцо… Начальство уже покинуло место преступления, сержанты остались коченеть в предрассветном холоде. Быть может, это лицо на какое-то мгновение появилось из мрака, когда мы, как нежданные зрители, окружили ступени? Случайные припозднившиеся прохожие да с трудом бредущие против ветра по улице пьянчужки, цепляющиеся за любой знак, любую примету, того, что весь этот кошмар вокруг реален. Я наблюдал за тем, как они смотрят на нее: звезда задержалась, чтобы выслушать наши объяснения. Да кем, собственно, ты была, до тех пор пока кто-то не сделал из тебя знаменитость?

* * *
Хорошенько рассмотреть фотографию мне удается в полицейском участке только в понедельник. Тогда, в высвеченной фарами посреди кромешной тьмы пещере света снимок таил в себе какое-то обещание: казалось, он дает какое-то направление, по которому можно двигаться. Теперь я беру его из кучи бумаг на моем столе и ничего не вижу. Просто взгляд сквозь подбитый глаз или несдержанное обещание, зеленоватый отблеск разрушенных чар. И все же он мне кого-то напоминает…

Облокотившись на стол, Меллон помешивает ложечкой свой кофе. Он поднимает на меня взгляд, когда я бросаю ему фото. Я беру со стола папку с документами, уже распухшую от всяких сведений, которые ни хрена не значат. Фамилии и телефонные номера, непроверенные факты шелестят в воздухе бумажным облаком, медленно развеивая туманный след исчезнувшего убийцы. Исчезнувшего вместе с фотоаппаратом. Ее фотоаппаратом. Мэри Хэлен Листэр, это вы следовали за той физиономией из кривого зеркала? Или это он следовал за вами от самого угла? Может быть, вы шли по каким-то пересекающимся кривым на свидание в одной из боковых улиц? Тут сказано, что у вас четвертая группа крови, резус отрицательный. Говорят, ее легче всего переливать. В конечном счете, Сан-Франциско выпил ее всю до последней капли всего за одну ночь. Сквозь три колотые раны на туловище, в правой верхней стороне груди. Ранения имеют правильную треугольную форму и направлены в центр, пересекая основные кровяные артерии. Название этой бессмысленной улочки ничего не говорит о вашем бывшем адресе, Мэри, — все зависит от того, куда вы не шли или откуда не возвращались этой ночью.

— Смертельная чертовщина, — выдыхаю я, захлопывая папку.

Меллон расплескивает кофе, поднимая из кресла свое грузное тело, и смотрит на меня. Кашлянув, он произносит:

— А была ли у нее вообще фотокамера?

Я киваю в сторону телефона. «А ты позвони», — отвечаю я. Меллон отхлебывает кофе и стоит, уставившись в свою чашку.

* * *
Уже перевалило за полночь, на дворе вторник, когда сквозь пелену сна доносится телефонный звонок. Поднимаю трубку с забавным предчувствием: я знаю, кто это звонит. Тот же, кто и всегда. Однако я чувствую своего рода облегчение, даже радость, когда он ворчливо сообщает, что найден еще один труп. С колотым ранением.

Две точки предполагают наличие кривой. Если это серия убийств, то вы, Мэри, были всего лишь точкой на дуге вероятности, пересечением двух изогнутых линий жизни, и ваш собственный путь не имеет особого значения.

В ожидании служебной машины я стараюсь подыскать оправдание. Мне очень жаль, если вы больше ничего не значите. Мы строим наши планы, на чем можем.

* * *
Когда мы делаем последний поворот, я вижу огромное количество красных мигалок. Их здесь явно больше, чем нужно. Узкая улица, ведущая от Мишн-стрит, перегорожена с двух сторон. Наш водитель, с трудом сдерживая зевоту, что-то бурчит себе под нос, стараясь не выглядеть сонным. Машины стоят вплотную по обеим сторонам улицы. Мы останавливаемся у желтой ленточки. Из трескучего радиопередатчика слышится голос Меллона: «Давайте сюда, мы его взяли». У меня по телу пробегает дрожь. Меллон, судя по его бесстрастным интонациям, совершенно спокоен. Он всегда спокоен. Мне же не хочется думать. Мне не хочется вылезать из патрульной машины, однако он посылает за мной сержанта. Я закуриваю и пытаюсь дыханием согреть закоченевшие руки, пока мы идем по кварталу. Я оборачиваюсь, чтобы отругать шофера:

— Мы могли бы сюда и подъехать.

— Угу, — соглашается он. — Вот только потом бы не развернулись. И вообще, не так уж и холодно.

Он в перчатках. Но вот я слышу шум запускаемого мотора и скрип тормозов: машина задним ходом едет по мокрой мостовой.

Парень из лаборатории обводит мелом контуры тела на асфальте. Меллон бурчит что-то вроде приветствия. В три часа утра все могут только бурчать.

— Что это тебя распирает от важности? — говорю я, не особо задумываясь. Он толкает меня в бок, чтобы я посмотрел. Мы наблюдаем, как переворачивают тело. Убитый — молодой, темноволосый, с прыщавым лицом. Возможно, латиноамериканец. Его взваливают на носилки, и я иду следом за затянутой в хаки тушей Мэллона к полицейской машине. Мы стоим, облокотившись на бампер, курим и перебрасываемся отдельными фразами. Мотор работает на холостом ходу, и от машины веет приятным теплом.

— Его остановил полицейский и стал обыскивать, — рассказывает толстяк. — Когда тот нащупал нож, парень ударил Хэггера и бросился бежать.

Он предлагает мне свою флягу.

— И Хэггер стреляет в него, — говорю я. От виски по телу пробегает озноб. — Спасибо.

— Нет, это Гас Джейкс убил его. Он оказался поблизости. Обычная проверка, все такое. Мы в это время были там, около трупа. Кто-то, во всяком случае, был. — Он резко отворачивается от ослепляющих фар проехавшего мимо автомобиля. — До сих пор тут болтаемся. Сам видишь.

Я киваю.

— Я ее еще не видел. Ведь это же девушка?

— Ну да. Посмотри-ка лучше вот на это. — Он достает из картонной коробки, стоящей на капоте автомобиля, большой пластиковый пакет. — Пока мы с тобой еще тут…

* * *
Нож имеет в длину девять или десять дюймов, он слегка изогнут. Дуга вероятности. Похоже, что его выточили из ножа для разделки мясных туш. У него толстая верхняя грань, он тяжелый, с сальной деревянной ручкой, местами обгорелой. Такие ножи бывают на кухне в ресторанах.

— Посмотри-ка, какой он толстый в этом месте. Как по-твоему, вполне треугольный?

Я бурчу что-то неразборчивое в знак согласия. Бурчание — чертовски заразная штука.

Из пакета поменьше Мэллон вытряхивает какие-то свернутые бумажки.

— У парня с собой был кокаин, — говорит он. — Очень мило.

Я поворачиваюсь и возвращаюсь к началу улицы. Мэллон одышливо спешит за мной.

— Наши ребята, конечно же, проверят, совпадет ли форма ранений с этим ножом.

Я молчу. Нечто в его голосе говорит о том, что для него это будет не просто дежурная формальность. Что ж, для меня тоже.

* * *
Девушка — совсем молодая, смуглая латиноамериканка. Я ловлю взгляд Мэллона, и он прячет глаза.

— И у него с собой был кокаин? — спрашиваю я. На этот раз отмалчивается толстяк.

— Проверьте ранения, — командует он, стягивая с тела простыню. Два рваных отверстия зияют у нее на плече, чуть выше сердца. Или груди. Мы снова отходим к полицейской машине, на этот раз к той, которая пришла за первой жертвой, и стараемся согреться в тепле выхлопных газов. Я ощупываю карманы и вижу, что не взял фотографию с собой. Вспоминаю изогнутое пятно движущейся руки, тянущееся к черноте передержки в углу снимка.

Пока я топчусь вокруг него, Меллон достает фото Мэри, сделанное в морге. Осколки стекла поблескивают на побледневшем лице, там, где оно не залито кровью. Что это, объектив фотоаппарата? Быть может, очки.

— Точно такие же ранения, — кивает Меллон на снимок.

Я закуриваю и смотрю, как ветер гонит по улице первые клочья утреннего тумана. Меллон переступает ногами, пытаясь согреться.

— Ты знаешь, на той фотографии… — говорю я, выпуская дым в сторону приближающегося тумана.

— Что? — спрашивает Меллон. Его голос звучит расстроенно.

— На ней позитив отпечатан зеркально, — говорю я.

Его ответ можно угадать по спине: «А ты что думаешь?»

Он пожимает плечами. Я — тоже. «Ну, я пошел», — говорю я. В ответ он снова пожимает плечами.

* * *
Как-то среди вещей, оставшихся от матери, я нашел фотографию совершенно незнакомого человека. Судя по всему, она была сделана где-то в сороковые годы, в стиле Джорджа Хэррела: серебристые тона и дымчатые разводы. Лицо на фотографии было плоским и каким-то неживым, оно представлялось мне тенью, скользящей по огромному изогнутому экрану. Быть может, это был какой-то голливудский актер? В его глазах было что-то такое, как будто он прищурился от яркого света или табачного дыма и видит что-то недоступное другим. Он как бы смотрит сквозь камеру, с легкой усмешкой, как у Девида Найверан, хотя вполне возможно, он вовсе не актер.

Он мог быть каким-нибудь иностранным дипломатом или нью-йоркским официантом. Неужели это лицо человека, который убил мою мать? Я его совершенно не знаю, хотя, с другой стороны, почему я должен его знать? Лицо вовсе не злое: это скорее человек, который мог просто скрыться из виду, и его прошлое исчезло в густом тумане. Я очень хотел сохранить эту фотографию, однако в конце концов где-то потерял ее. Я думаю, это что-то значит. Хотя, с другой стороны, может быть, и ничего.

* * *
Однажды мне показалось, что я увидел его. Он стоял на мосту и что-то насвистывал. Он выглядел постаревшим как раз настолько, сколько лет прошло с тех пор, как была сделана фотография. Именно об этом я подумал в тот момент. Его лицо, казалось, светилось сквозь туман. Однако это было не в Сан-Франциско. Это было в Лондоне, пару лет назад. Я подошел к нему и спросил, который час, но, когда он повернулся ко мне, я увидел, что это не он. Я до сих пор ищу его. Если не его, то просто кого-то. Однако никогда нельзя предугадать, кого так можно найти. Может, нью-йоркского официанта, завернувшего за угол, у которого ветер вопросительным знаком задрал полу плаща. Или иностранного дипломата, катающегося на коньках, а может, слепого с палочкой. Я непременно его узнаю, когда встречу. В моей памяти его образ запечатлен намного прочнее, чем на фотобумаге. Это как бы жизнь фотореактивов после смерти. Это дух. Возможно это дух моего отца. Про себя я называю его мистер Икс.

* * *
— Он должен быть где-то здесь, — доносится сквозь туман шепот Меллона. Я встряхиваю головой, чтобы прийти в себя. Мы крадемся по улице вслед за нашим последним подозреваемым. Если, конечно, о Меллоне можно сказать, что он крадется, он скорее громыхает по тротуару, а позади нас двое малых в униформе так важно выстукивают каблуками, что можно подумать, будто они где-нибудь на воскресном параде в родной провинции. Будто это не Сан-Франциско, а смена почетного караула в Лондоне.

Я поспешно отрываюсь от Меллона на несколько шагов вперед. Никогда не знаешь, что может случиться в следующую минуту. Мы двигаемся по направлению к пирсу, к той части города, где всегда полно туристов. Навстречу нам клубится туман. Точно выгнувшая спину кошка, он полон напряжения и готов к прыжку, однако в тот момент, когда я останавливаю на нем свой взгляд, он совершенно неподвижен. Будто завиток дыма, схваченный, вытатуированный на какой-то старой фотографии.

Человек впереди не может не знать, что за ним идут. Я прижимаюсь ближе к краю тротуара.

* * *
Мне показалось, что я увидел его. Он стоял на краю обрыва и смотрел вверх, в сторону улицы, уже очистившейся от утреннего тумана. На какое-то мгновение он был озарен каким-то тропическим желтым цветом. Будто это вовсе не Сан-Франциско и золотой свет льется не из розоватых стекол уличных фонарей. Передо мной — размытое пятно цвета хаки, а в тумане видны отдельные коричневые пятна поменьше… Эта картина напоминает мне фотографию, но я не могу точно сказать, какую.


* * *
Я не знаю, кого мы преследуем, если мы вообще преследуем кого-то, а не ищем ответ на вопрос. Если мы вообще не идем следом за шагами, отзвуки которых уже давно растаяли в тумане. Туман плотным покрывалом обволакивает все вокруг, приглушает их, и они остаются в тумане, безымянные и такие знакомые.

Когда я увижу его лицо, я его узнаю. Ну почему я никак к этому не привыкну, ведь это всегда так. Когда я переворачиваю тело…

Впереди слышится шаг. Только один шаг. Мне слышно, как Меллон что-то бурчит, бросаясь вперед. Один шаг, и туман с серой воронкой поглощает грузную фигуру Меллона.

— Джон, подожди! — кричу я, но он несется вперед. Нас, судя по звуку, разделяет около десяти футов. Я тоже бросаюсь бежать, и меня нагоняют полицейские, шедшие сзади. Они грохочут по мостовой и наталкиваются на меня.

— Да не шуми ты так, — рявкаю я на одного из них. Это Джекс. Он трусцой бежит подле меня. Кажется, будто наши ноги вообще не касаются тротуара. Но неожиданно звук меняется и сквозь туман пробивается какой-то слабый розовый цвет. Мы прекращаем бег. Улица перед нами заканчивается, и в нос ударяет запах моря. Я перебегаю через круг желтоватого света. Судя по галереям, мы на улице Джефферсона. Слева от меня видны неясные вспышки неонового света.

— Джон! — зову я, но эхо тонет в тумане.

* * *
Джейкс по-прежнему бежит рядом. Мы огибаем с разных сторон телефонную будку, встретившуюся на пути, и затем протягиваем друг другу руки, чтобы удостовериться, что мы снова рядом. Нам слышно тяжелое дыхание друг друга. Мы пытаемся обогнуть неожиданно выросшее перед нами из темноты дерево, поскальзываемся и падаем в сырую колючую траву. Так значит, мы уже в парке. Я услышал его шаги где-то по диагонали, и только я выбрался на дорожку, как что-то тяжелое грохнулось о землю прямо рядом с нами. Точно сырое дерево, рухнувшее на цемент. Никакого эхо. Затем послышался звук шагов, похожий на редкие аплодисменты в зале. Вот они и стихли. Я спотыкаюсь о Меллона, но не останавливаясь, продолжаю двигаться дальше. Кажется, я слышу, как он выругался. На ходу я задеваю урну для мусора, и вот мы снова около домов. Я провожу ладонью по стене, и влажный цемент наждаком царапает мне кожу. Вскоре я оказываюсь на углу. Здесь ветер немного разогнал туман. Я достаю пистолет и едва слышно снимаю с предохранителя.

Сквозь гул ветра я слышу его. Затем вижу, как он бежит между машинами, постоянно оглядываясь. Кажется, что его лицо струится, как лицо на той фотографии. Похоже, что он придерживает рукой полы своего плаща. Правой рукой уцепился за левый отворот. Должен ли, могу ли я выстрелить в вопросительный знак? Я прячусь за машиной. Я громко кричу. Вдруг явственно слышен звук шагов, и в этот момент Джейкс стреляет. Что ж, второй на его счету. Он подскакивает от неожиданности, когда я появляюсь подле него. Нервы сдают.

* * *
Несколько мгновений я так и стою на том же месте. Опять нерешительность. На моем счету тоже двое. У меня такое чувство, будто голова пропиталась этим проклятым туманом, но я заставлю себя идти. Я иду медленно, чтобы прихрамывающий Меллон мог догнать меня. Он протягивает мне флягу. Виски, кажется, лишены вкуса, однако я делаю еще глоток.

— Могут быть неприятности, — ворчит он. — Надеюсь, у него окажется пистолет.

Я оборачиваюсь и смотрю на Меллона. Он пожимает плечами.

Или хотя бы, что этот ублюдок мертв.

Я не был обязан стрелять в него. Это был всего лишь вопрос, а не преступник. Но когда я перевернул труп на спину, я узнаю его. У меня странное чувство, что я узнаю его. Какое-то лицо, сохранившееся в моей памяти, лицо из толпы или из-за угла. Может быть, с фотографии.

* * *
Он лежит в луже в радужных разводах. Он мог и не быть убийцей. Он мог быть иностранным дипломатом. Или нью-йоркским официантом. Меллон бросает на меня вопросительный взгляд.

— Фотография, — говорит он.

— Угу, — отвечаю я. Я держу ее в кармане, как пятого туза в покере. Из-за Меллона мне приходится ходить им. Слишком рано.

— Дай-ка взглянуть, — просит он. Я даю ему снимок лицом вниз, а сам направляюсь к телу. Я уже было поднимаю ногу, чтобы перевернуть его, но вместо этого наклоняюсь ближе к мертвому.

— Осторожно, — советует Меллон, не отрывая глаз от фотографии.

Он действительно далеко, или все это из-за тумана? Я переворачиваю труп. Интересно, будут ли глаза смотреть сквозь меня, за меня? Стекающая с него грязная вода делает его даже слишком похожим на фотографию. Я ее четко вижу своим мысленным взором. Глаза почти полностью открыты, но в них только туман. Белесый туман клубится в них, будто это духи тех реактивов, короткая жизнь которых уже сгорела. Когда я снова опускаю его на землю, в воду соскальзывает пистолет. Круги на воде сливаются с кругами на его лице.

* * *
Меллон подходит ко мне, шлепая по воде. Волны от его шагов заливают расплывающееся лицо. Я слышу приближающуюся сирену патрульной машины.

— Это тот парень, которого ты ищешь? — говорит Меллон, рассматривая фотографию. Я поворачиваюсь и бреду по воде прочь.

— Нет, это не он, — отвечаю я. Я продолжаю искать его. Я продолжаю искать.