КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Герой вашего времени (СИ) [Каролина Инесса Лирийская Каролина Инесса Лирийская] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Глава I ==========

В воздухе веяло мокрым асфальтом, ржавчиной и какими-то гнилыми фруктами. Все это сочетание запахов казалось слабым привкусом где-то на языке, отпечатком в мозгу, но совсем не ощущалось носом. Иногда спускающемуся по бетонным ступеням под землю, представляющему, как сейчас он споткнется и голова его треснет арбузом, казалось, что он ест лук с забитым носом. Что абсолютно ничего не имеет прежних запахов, что любой предмет, источающий ароматы, находится на огромном от него расстоянии.

Он рассматривал ступени под ногами. Черно-серые, покрытые налетом пыли и птичьего дерьма. Со сколами у краев, будто бы по ним так часто ходят… может, так оно и есть? Он не знал этого наверняка, но предполагал, что немногие возвращались сюда. Предполагал, что люди, которых он встретит внизу, вне закона или, как это часто бывает в Петербурге, прямые этого Закона последователи и надзиратели.

Или Инквизиция, полиция, власть ищет тех, кто скрывается внизу. Или те, кто внизу, ищут для власти тех, кто появляется в этом месте.

Он не придавал этому особого значения, смутно осознавая. Как бы критично ты ни мыслил, система давно тебя обыграла. И это в лучшем случае.

В катакомбах не было света. Это составляло большую проблему, приходилось выставлять руку вперед, нащупывать путь выставленной вперед ногой, чтобы не напороться на что-либо неприятное. А раньше… раньше он пролетал здесь быстро, не думая ни о чем. И хотел бы сделать так сейчас, но, к сожалению, не выходит.

Он свернул за угол, затем снова, потом — еще. Где-то вдалеке блеснул огонек, но он отвернулся от него, пошел в другую сторону. За массивной железной дверью расположилась большая площадь, разделенная перегородками. Множество подобий комнат и площадок, в которых люди, облаченные в черную кожу с шипами, берцы, камуфляжи и — иногда — во фраки с бабочками и пенсне. Комичная ситуация была в том, что перед людьми в коже лежали накрытые темной тканью книги с сорванными переплетами. Перед теми, что в пенсне, обычно находились арсеналы от «ТТ» до «Мухи».

— Ищете что-то конкретное или так, присматриваетесь? — заинтересованно спросили справа.

Человек придирчиво разглядывал на прилавке книги, словно предполагал, что ему могут всучить подделку. Кряжистый продавец явно из нечисти молча и благосклонно наблюдал за ним, пока маг — а он им точно был, если судить по тому профессионализму, с которым осматривал гримуары, — рылся в товаре. Шептал что-то себе под нос, но не размахивал руками, как любили местные колдуны.

Маг почему-то вызывал интерес: высокий, почти седой, с пепельными волосами — возраст на глаз определить не удавалось, но уж точно не меньше тридцати. Одет в обычную клетчатую синюю рубаху и потертые джинсы. Взгляд странный, чуть прищуренный, вызывающий ближайшую ассоциацию с лисом. И все-таки главным было не это.

Проведя правой рукой по книге, задрожавшей под его пальцами, маг склонил голову к плечу, словно прислушивался к тихому шепоту, зазвучавшему только у него в голове. На руках у него были черные тонкие перчатки — на них сложно было не засмотреться. Обхватывающие слишком тонкие какие-то пальцы, покрытые едва заметными рунными вышивками, они наверняка были куплены где-то здесь же. Маг усмехнулся, проследив за взглядом, и запросто протянул правую руку. Что-то звякнуло, словно взведенный револьверный курок.

— Егор, — представился он, чуть улыбнувшись.

— Кристофер. — Кивнули в ответ, рука с не длинными и не короткими пальцами обхватила запястье мага. Лукавая усмешка искривила губы человека в черных узких брюках с широким кожаным ремнем, увешанным массивной пряжкой. Кристофер повел плечами, хрустнул шеей. Не прерывал зрительный контакт. — Вы, смотрится мне, интересуетесь гримуарами? И есть из чего выбрать?

Он отпустил запястье. Кажется, подмигнул и расплылся в уже совсем другой улыбке. Более дружелюбной, пожалуй. Одновременно с этим стрельнул глазами куда-то в сторону, где совершалось какое-то действо. Кивнул, подтверждая, что действие его не интересует, и снова вернулся к собеседнику.

— Знаю одного мага, отрывшего Al Azif на полке разграбленной лавки, — запросто, словно речь шла о каком-то скучном романчике для дам средних лет, признался Егор. — Так что никогда не знаешь, где можно обнаружить что-нибудь интересное.

Руки он попытался было убрать, спрятать в карман, но вовремя опомнился. И все равно, увлекшись разговором, заводил их за спину.

— Могу ошибаться, но вид у тебя какой-то потрепанный, — покачал головой маг. — Если есть проблемы, лучше бы не забиваться в подвал типа этого. Того и гляди накроют, готовятся, вот, все сбегать…

Он поднял рукав, демонстрируя какой-то амулет на запястье. Перчатка не была такой длинной, как представлялось сначала. Что-то поблескивало на стыке ткани и кожи, но Егор поспешно стряхнул рукав обратно.

— Я обязательно учту, хех. Думается мне, мы в достаточно схожем с тобой, Егор, положении. Что насчет Al Azif, я бы не отказался от чего-нибудь столь же мощного.

Кристофер поднял с прилавка ближайший фолиант, раскрыл его, глаза торопливо забегали по непереведенным иероглифам. Он потянулся к заднему карману, извлек оттуда несколько хрустящих купюр с бархатным воротничком, положил на прилавок, кивнул, положил руку на плечо Егора и поспешил вместе с ним отойти от торговца, несмотря на всю заинтересованность мага товаром.

— Знаешь, в наше тяжелое, беспринципное время, обязательно нужно носить с собой что-нибудь для самозащиты. Перцовый баллончик, кастет или «Грача». Мой совсем потерял тягу к жизни, нужно найти, где бы его заправить. Был тут один торгаш, у него просто отменный свинец. Светленький такой, а? Часто тут бываешь?

— Да не очень, — пожал плечами маг. — Особенно человеческим оружием я не интересовался, однако…

Он вдруг перекривился, как от зубной боли, и полез в карман за надрывающимся громкой мелодией мобильником. Несколько помучившись, он с заметными трудностями смог разблокировать телефон и сердито уставился на экран.

— Инквизиция совсем охамела, — признался он Кристоферу, не поднимая головы. — Мне непрозрачно намекают, что в этом сезоне не следует покупать ничего на черном рынке. Ладно, черт с ними, — с какой-то бессильной злостью прошипел он. — Ты чего там хотел, патроны к Ярыгину? Пошли.

С неожиданной силой ухватив его, он поспешно, оглядываясь по сторонам, поволок Кристофера в известном только ему направлении, к хрупкой светленькой демонице, торговавшей совсем не женскими вещицами. Приветственно улыбнувшись ей, Егор явно собирался помахать рукой, но не стал.

— Товарищу что-то надо, скидочку устроишь по старой памяти? — настырно потребовал он.

Демоница покосилась на Кристофера недовольно. Невысокая, но бойкая, как рыночные торговки, разве что, гораздо симпатичнее представляемого типичного образа.

— Опять что-то затеваете? — сердито спросила она, глядя на Егора, особо пристально — на Кристофера. — Deus fortis, мать вашу. Мне проблемы не нужны.

— Ох, я бы взял тут все! — Он громко рассмеялся, окинув взглядом не товар, но продавца. Расправил плечи, наклонился к демонице, положил на стол черный сияющий пистолет Ярыгина. Не смотря на него, нащупал пальцем защелку и извлек пустой магазин. — Мне нужен Мартовский. Торгует тут серебряными крестами, оружием и героином. Не могла же такая наблюдательная демонесса не заметить этого человека своими огромными сияющими глазами, верно?

Маг едва заметно усмехался, будто происходящее было для него забавным, но не переставал каждый десяток секунд сверяться с часами на мобильнике. Явно чего-то опасался.

— Молодой человек, видимо, берет из прошлого века не только дешевые подкаты, но и информацию? — обращаясь больше к Егору, нежели к улыбающемуся Кристоферу, вопросила девушка, презрительно скривив губы. — Не знаю, когда именно ты тут последний раз бывал, котик, но с тех пор, видимо, многое переменилось. Черные хорошо пошарились по всем притонам, а если твой приятель торговал какими-то там крестами, боюсь даже предположить, где его искать. У нас тут этого очень не любят.

— Черные там, белые, красные, это все абсолютно не важно. Он должен мне значительную сумму. Достаточно значительную для данной ситуации. Я, пожалуй, поищу его получше. Его достаточно сложно не заметить. А раз какие-то там Черные претендуют на то, что принадлежит мне по праву, придется как-то затариться на что осталось. Сможешь угостить меня чем-нибудь достаточно громким и масштабным? Я… я не останусь в долгу… — Он скрипнул зубами, осознавая, что слаб и гол, словно ощипанный сокол с обрезанными крыльями и колпаком на голове. — И, если его таки не взяли, я бы не отказался от помощи того, кто может в этом мне помочь.

Неразборчиво пробормотав что-то на непонятном рычащем языке, демоница решила куда-то отлучиться, наказав стоять на месте и не двигаться. Вряд ли в ней пробудилась жалость, скорее, хотела отделаться от них поскорее. Мелькнула кисточка хвоста, украшенная золотыми побрякушками, и девушка быстро и целеустремленно заметалась от одного человека к другому.

Оставшись наедине, Егор принялся рассматривать его куда пристальнее, чем раньше, даже отложил мобильник ненадолго.

— Мне вот интересно, откуда ты такой свалился, если не знаешь Гвардию, — признался он.

— Мы все вылезли из примерно одного места. Подумай об этом. Куда наша новая подруга делась, интересно мне знать? Как только попадается достаточно длинный хвостик, он сразу пытается куда-то вильнуть. Что ты такой нервный, Егор? Кого-то ждешь, опаздываешь куда-то?

Кристофер осмотрел прилавок, таки заинтересовавшись, что продается и может ли это заинтересовать его больше, чем персона дамы. Мужчина рассматривал каждого, кто проходил мимо, выискивая старого знакомого. Егор, кажется, помянул Господа сквозь зубы пару раз, но в остальном ничего не говорил. Потом, собравшись, на удивление спокойно рассудил:

— Если гвардейцы начали активно шариться по подобным местам, твой знакомый вполне мог поменять имя или затаиться ненадолго. Сейчас она побегает и поспрашивает. Там мы, пожалуй, и распрощаемся. Мой лимит добрых дел исчерпан на ближайшие пару дней.

Девушка не заставила себя долго ждать, появилась через каких-то пару минут, раскрасневшаяся и запыхавшаяся. Не глядя Кристоферу в глаза, впихнула ему в руки какую-то измятую бумажку, исписанную неровным почерком.

— Удачи, — пожелала она. Вытащила из кармана просторного фартука пару обойм на Ярыгина, вручив уже Егору: Кристофер разглядывал записку. — Это бесплатно за счет заведения, только давайте, кыш отсюда! — она взмахнула руками, словно отгоняя неприятно зудящих насекомых. Маг попытался было вставить что-то, но она сердито хлестнула его хвостом по ноге: — Я, в отличие от некоторых, собираюсь дожить жизнь целой, — возмутилась она, — и работать честно.

Егор скептически покосился на ее прилавок, заваленный контрабандным оружием, потом оглядел все пространство вокруг, как бы намекая… Демоница принялась поправлять ряды коротких ножей, переворошенных Кристофером, и словно больше их не замечала.

— Удача для светлых!.. У меня нет телефона… — как-то полунаивно бросил он себе под нос, пошарил вокруг глазами, свернул записку и запихал себе в брюки. Затем, вновь переведя взгляд на Егора, сообщил уже более обыденным, пропитанным пафосом, голосом:

— Но я тебя и так найду, не беда. А может, ты услышишь обо мне первым. Люблю пошуметь и навести шороху, знаешь ли…

— Что-то мне подсказывает, что твой труп однажды покажут по телевизору, — тепло улыбнулся Егор. — Но если решишь пожить подольше, не выебывайся особо. И мог просто спросить номер. Я, между прочим, послушал бы как-нибудь о том, откуда тебя в Питер занесло.

К Кристоферу перекочевала вторая бумажка — плотный прямоугольник визитки, достаточно лаконично сообщающий имя и номер владельца.

— Надеюсь, с Гвардией ты все же не встретишься, — напоследок пожелал Егор. — А то командор таких типов обычно расстреливает и подвешивает вверх ногами на главной площади. Считай, я предупредил.

И, не дав Кристоферу опомниться, маг быстро коснулся амулета на запястье и исчез прямо на глазах, медленно выцвел.

***

Начинался один тех вечеров, когда тлеющий уголек солнца опускался за черту горизонта, оставляя лишь призрачное, абсолютно обманчивое ощущение даруемого тепла. Кристофер макушкой чувствовал, как свинцовое петербургское небо, налившись влагой, готовилось разрыдаться, омывая город на Неве. Кристофер на минуту задумался, что такое небо видел однажды в Волгограде. Оно нависало над знаменитой Родиной-Матерью, в чертах которой узнавал знакомые штрихи воинственной женщины.

Он был не местным. В нем не должно было вызывать абсолютно никаких эмоций ни чужое горе, прокатившееся по Европе коричневой чумой, ни ансамбль, возвышающийся над невысоким человеком когда-то давно, но вся помпезность и лаконичность памятника заставляли его чувствовать какое-то жжение в груди, легкую щекотку внизу живота.

Много месяцев — и снова Россия. Снова грязные, заплеванные улочки, усыпанные фильтрами окурков, снова битое стекло у парадных, снова культурная столица. Недостаточное количество денег, большая часть которых ушла на тройку книг по основам магии, лунный календарь, простенький телефон для связи… с кем? Нужно было найти жилье и пожрать. Крис полез в задний карман брюк, достал наличность и пересчитал. Три с половиной, это больше, чем он думал.

В голову пришло воистину гениальное решение всех проблем с финансами, которая заключалась в том, что их можно потратить, а потом искать жилье где угодно бесплатно. Для полного интереса, можно было не покупать еду и усложнить себе существование еще больше. Сказано — сделано.

За барной стойкой, около которой аккуратным рядом были расставлены высокие стулья на длинной металлической ножке и небольшим седалищем, обитым бежевым, кремовым кожзамом, стоял хозяин заведения. Хозяин небольшой уютной кофейни с каким-то ванильным не менее, чем продукция, названием вроде «седьмое небо», «райское наслаждение» или какой-то еще подобной вкусовщины старательно рисовал корицей на эспрессо. В это время его широкие скулы казались чуть уже, чем на самом деле, а глаза, цвет которых было сложно определить из-за игры мягкого желтого света, чуть блестели за любимым занятием. Он старался аккуратно ссыпать корицу на трафарет, при этом не теряя небольшой угловатости движений и, одновременно с этим, то чувство умиротворения, которое присуще любому творцу, оставленному в одиночестве делать свою работу. Его не отвлекала невесомая воздушная музыка, расплывающаяся по заведению густым киселем звуков, не отвлекали две пары глаз, изредка на него посматривающие, не мешала совсем открывшаяся входная дверь, пустившая в тепло помещения холодный воздух.

Кристофер остановился у порога, рассматривая новую фигуру. У бариста была аккуратная бородка, выверенная до миллиметра и сильно ухоженная. Настолько, что, подумал мужчина, он наверняка ровняет ее не сам, а каждую неделю ходит в салон, где отдает прибыль за содержание заведения человеку с разными видами бритв, поддерживающих в таком состоянии волосяной покров его лица. И потом, понаблюдав еще несколько мгновений за его движениями, сразу же разуверился в своей теории, ибо было в человеке этом что-то такое земное и приземленное, что-то такое мужицкое и простодушное, что оставляло только загадку об ухоженности бороды.

Кристофер уселся на стул, закинув ногу на ногу, вновь бросил взгляд на бариста, и тут же оставил все прошлые свои убеждения. Волосы мужчины были неопрятны. Чисто вымыты, но не уложены и торчали неровными клоками из густой шевелюры, а в завершении бороды, прямо под подбородком, она непривычно чуть раздваивалась абсолютно неаккуратно, и то, что волосы не падали в напитки, было чудом господним.

— Здравствуйте… — прозвучала какая-то особая неуверенность и робость человека, которому очень мешает сидеть пистолет Ярыгина, трущийся сквозь кобуру о покрытие стула.

— Здравствуйте и вам. Могу чем-то помочь?

Наверное, мог бы.

Слева, в небольшой камере с подсветкой, крутились на белоснежных или бежевых тарелочках ванильный пончик с начинкой, политый розовым шоколадом, и сендвич с рыбой, который, предположил Кристофер по опыту, хитом продаж не был. Все-таки местные не очень любили подобную закуску к чаю или кофе, предпочитая что-то более сладкое. На платформе пониже в этой же камере крутился чизкейк, украшенный двумя ягодками клюквы, и шарлотка с ложечкой сметаны на блюдце.

Кристофер остановил взгляд на последней, указал в ее сторону длинным безымянным пальцем, обратив на себя внимание бариста.

— Кусочек шарлотки, эспрессо, сахар, корица. И как можно больше нежности, любви и…

Он столкнулся с блестящими глазами бариста, что заставили его замолчать, оборвав себя на полупредложении. Что-то в мозгу Кристофера щелкнуло, будто по велению часового механизма, тяжелый резиновый молоточек ударил по затылку его, отскочил — и ударил снова, оставив Кристофера лишь поскуливать.

— У вас давление? Может, лучше чай? Имбирный зеленый чай — лучшее средство для успокоения…

Бариста достал шарлотку из камеры, сунул в серебряную микроволновую печь за спиной. Нажатие кнопок сопровождалось писком, который снова ударил по Кристоферу. Бариста потянулся под стойку, извлек несколько мелких таблеток и выложил перед посетителем. Не задавая вопросов, тот кинул их себе в рот, запрокинул голову, глотая.

Бариста протянул руку, улыбнувшись, смотря в глаза посетителю.

— Христофер.

— Кристофер.

Оба усмехнулись, перед посетителем появилась шарлотка и серебряная ложечка.

Кристофер перемешал сахар в темной, чуть вязкой жидкости кофе, скрябая по дну чашки, усеянному гущей. Затем ложечку вынул, положил на край блюдца, потянулся к пирогу руками, когда его прервал голос бариста. Низкий, чуть гулкий, с легкой хрипотцой и свистом, одновременно с этим максимально спокойный, несущий вокруг себя облачко умиротворения.

— Вы не местный, да?

— Верно, родом достаточно отседа, — он специально коверкал слова, будто бы привлеченного внимания казалось мало, хотелось — больше.

— Местные оставляют ложечку, — пояснил Христофер, указывая на блюдце. — Хотя и считают, что она мешает семейному счастью. Суеверия никогда отсюда не уйдут… А чем вы занимаетесь? Ничего, что я — вот так вот?

Кристофер лишь улыбнулся одной из снисходительных улыбок, меняя выражения лица столь быстро, будто бы менял карнавальные маски на длинной палочке.

— Кандидат наук в области теологии по направлениям: Вавилон, Ассирия, раннее христианство.

— Земля ваша опустошена; города ваши сожжены огнем…

— Исаия: глава первая, стих седьмой, если это вопрос. Я даже немного оскорблен! — Кристофер развернул плечи, хлебнул из белоснежной чашки, не отрывая взгляд от нового знакомого.

— Ни в коем случае не хотел обидеть. А я этой кофейней владею. А на выходных — пишу.

— Книги?

— Картины.

— Гм…

— Хотите, вас тоже напишу, Кристофер!

По телу посетителя прошелся холодок, исходящий одновременно из груди и поясницы, охватывающий шею, голову до корней волос, отдаваясь в затылке и под лопатками. Засосало под ложечкой, Кристофер встряхнулся, пока бариста искал свою визитку, царапая на обратной стороне адрес черной шариковой ручкой.

— В выходные всегда дома. Будет интересно — забегайте…

Повинуясь абсолютно непонятному для него самого порыву, Кристофер выхватил у Христофера ручку, нашел на стойке салфетку, начертил жирный, темнеющий христианский крест, а над ним — дугу.

Когда Христофер дочертил рыбу, их губы одинаково сжались в бритвенно тонкую полосу. Преступление? Нет, вовсе нет. Встретимся там, где нет темноты.

Обязательно, подумал Кристофер, обязательно забегу…

***

Игнатий Павлович Мартовский — то ли финн, то ли эстонец, которому чуть за сорок. У него всегда были холодные глаза северного человека, стеклянно-голубые, как у рыбы. Несколько капилляров в его глазах всегда были лопнуты, от этого белок его глаз всегда был пронизан тоненькими алыми полосками крови. У него были светлые, рыжеватые волосы, на которых местами проступала ранняя седина, и оттого голова его венчалась абсолютно разными оттенками цветов.

На лице Кристофера одновременно играли желваки и улыбка, когда номер квартиры, золотой цифрой приклеенной к двери на двусторонний скотч, совпал с номером квартиры на листочке, который благочестиво подарила ему демоничка с рынка. Обитая темной тканью черная дверь, на которой воспаленный глаз квадратного красного глазка закрылся пальцем сразу, как только Кристофер подошел к двери достаточно близко. Обожгло пальцы. Где-то далеко, совсем в глубинах сознания и тела, слабенький магический потенциал отозвался на чары, которыми была дверь оплетена. Пусть практик из Кристофера был слабый, тот мастерски осмотрел ту часть чар, которую мог заметить человеческим взором. В порог были вбиты ржавые иглы, под потолком в сети паутин свисала монетка. Будь у него зрение чуть лучше, он разглядел бы козлиную голову вместо орла на реверсе ее. Кристофер точно знал, что паутина эта уже давно не является жилищем для паукообразного. Тот, вероятно, чувствуя магию, как любое животное, или со страхом, на который только способен его несовершенный примитивный мозг, убежал отсюда как можно дальше, или, перенасыщенный силой символа, попросту сдох.

Вспоминая, как хорошо простреливаются двери насквозь, Кристофер отошел чуть вбок, все еще держа одну руку на глазке, а второй, держащей Ярыгина, стукнул по косяку двери, вдыхая и выдыхая в попытках успокоить бешено бьющееся сердце.

За дверью послышались невнятные голоса, потом странной шорох, словно что-то тащили по полу, перемежаемый звяканьем чего-то мелкого и железного. В замке заковырялись ключи, хватило пары резких оборотов, чтобы дверь широко, чуть не с ноги, распахнулась перед Кристофером.

На пороге, хмурясь, стоял молодой парень, зеленоглазый, с лохматыми светлыми волосами. На первый взгляд совсем обычный, ничем не примечательный: ни лицом, каких на улице встретишь тысячи, ни одеждой — некогда черные, а ныне посеревшие джинсы и футболка на пару размеров больше, чем нужно. Но за спиной его, подобно императорской мантии, простирались тяжелые черные крылья. Среди перьев запуталось что-то блестящее, слишком много железа, чтобы быть случайностью. Скорее — пирсинг, какие-то заклепки, кольца и цепочки.

Падший, небрежно облокотясь на дверную ручку, уставился на гостя, предлагая ему говорить первому.

Прежде слов в разговор вступил черный хромированный пистолет, крепко лежащий в руке Кристофера и упирающийся почти в лоб ангела. Чуть ниже, между глаз, повыше переносицы. Тот дернул уголком рта, словно намеревался усмехнуться, но резко передумал. В остальном же, позы не изменил, только напрягся, зашуршал и зазвенел перьями.

Деревянные конечности тогда вдруг отмерли, стали как всегда пластичными. На секунду показалось, что Кристофер чувствует каждую свою мышцу, кроме той, что от запястья идет к пальцам. Кроме той, что прямо сейчас готова сократиться, заставив палец согнуться и нажать на спусковой крючок. Он улыбнулся, почти рассмеялся, чуть продвинулся вперед, пробуя, сможет ли перейти порог. Вроде выходило.

— Ах, как хочется испортить что-нибудь прекрасное! Скажи-ка мне, малыш, где дядя Игнат? Можешь не говорить, я найду сам. С шваброй в руке, оттирающего твой ихор с пола.

— Дядь, ты ебанутый? — мрачно уточнил парень. И, не дав Кристоферу ответить, крикнул, чуть обернувшись назад, начисто игнорируя дуло пистолета перед своим лицом: — Март, тут к тебе какая-то истеричка!

С лицом, как у довольного поседевшего Бегемота, с маузером в руках в коридор вышел Игнат Мартовский, ничуть не изменившийся за последние полгода. Хотя Кристофер уже готов был увидеть ссутулившегося мужчину с залысинами, но Игнат Палыч все еще не хотел выглядеть на свой возраст, даже иногда его скрывающий. В каких-то серовато-синих джинсах и белой рубахе, которая делала его глаза будто бы еще более синими, он смотрел на Кристофера со смешанными чувствами. Ему вроде бы хотелось улыбнуться и порадоваться, что тот зашел к чаю, а вроде бы пристрелить на месте. Но держала одна-единственная мысль «нельзя».

— Ты гостей мне пугаешь, урод. Убери птицу, бляха-муха. Если пришел стрелять — стреляй, а там глянем. Если в гости или по делу — убирай и проходи. Истеричка, и правда. Не забудь ноги вытереть и выключить свет в коридоре.

Мальчишка, прищурясь, медленно отвел от своего лица пистолет, пристально, гипнотизирующе глядя на Кристофера. Было в нем что-то такое, что вызывало смутные ассоциации с изготовившейся к броску змейкой.

— Пришел дела уладить… — больше себе под нос, нежели Крису, заметил он. Протянул узкую ладонь: — Ац, очень неприятно. Проходи давай, встал тут, жена Лотова, блядь…

И Ац невозмутимо исчез куда-то, где, судя по всему, располагалась кухня, подметая за собой старый линолеум. С кухни раздалось тихое шипение — кажется, пытался что-то высказывать Мартовскому за неожиданного гостя, но тот лишь отмахивался.

Кристофер щелкнул по старенькому выключателю в коридоре, на миг погрузившись в темень. Поежился. Втянул ноздрями воздух, голова чуть закружилась. Что-что, а готовить Игнат умел всегда. Кристофер прошел на кухню, обклеенную желтыми обоями, плюхнулся на табуретку под пристальным взглядом и Падшего, и инквизитора в отставке.

Последний встал со своего места, достал откуда-то с полок тарелку, выложил жареную картошку, пропитанную маслом до блеска, на нее и поставил перед Кристофером, который аж дернулся от вида еды. Кроме кусочка шарлотки в кофейне он не видел ничего последние несколько дней. И прижимали деньги, и не хотелось, и некогда было заставить себя подкрепиться.

— Спасиб, Игнат Палыч… — буркнул он, наколол на вилку еду, отвлекся на секунду, будто под гипнозом рассматривая крылья Аца. Прошипел под нос что-то среднее между «ссссука» и «красивое оперение». Мартовский повернулся к нему, пристально рассматривая, будто чувствовал знаменитой чуйкой какие-то отличия в человеке с последней встречи. Молчал, ждал хоть какого-нибудь намека. Кристофер в это время, противно ударив вилку о зубы, съел нанизанный картофель.

— Еще кормить его забесплатно, — неодобрительно проворчал Падший, косясь на Кристофера. Сам он обустроился на стуле напротив, покачивался за его задних ножках, рискуя свалиться спиной, прямо на крылья. Ангельские тонкие полые косточки такого не пережили бы, но Аца это не слишком заботило. Ехидно улыбнувшись Кристоферу — вряд ли понимал, зачем, лишь по наитию, — он перевел взгляд на Мартовского и мигом посерьезнел, даже раскачиваться взад-вперед перестал. — Надо быстрее что-то решать, — заявил он, тщательно следя за прислушивающимся Кристофером. — Были толковые ребятки со связями… дай Денница памяти… у фрицев где-то, короче. Так и те отказались, как Черные начали рыть. Говорят, деньги деньгами, а своя шкура дороже. У них там церквушку после Исхода сожгли, вот крику-то было… Боятся. Никто не высовывается, все в норах. Вчера хотели брать, а сегодня какие-то более выгодные предложения. А куда, мать вашу, выгоднее… Март, у тебя ж должны быть знакомые? Только через границу протащить, а там решим что-нибудь, — самоуверенно сказал Падший, пожав плечами, тоскливо вздохнул: — Денежки-то какие уплывают…

— Денежки — это хорошо, — жуя, отвлекся от крыльев Кристофер. — За ними я-то и пришел, мой давний друг и товарищ. Я оказал тебе услугу, а ты еще не расплатился. А деньги сейчас очень даже не помешают. Есть некоторые проблемы, знаете ли… — максимально менторским тоном проговорил он, покручивая прибор в руках. Несколько секунд рассматривал узоры на вилке, затем откинул ее в сторону, вскочил с табуретки, быстро, стараясь не путаться в пальцах, расстегивая рубашку от ворота, скидывая ее с себя и комкая, будто стараясь выместить на ней всю скопившуюся злобу, всю ненависть ко всему живому и, в особенности, к Ацу.

Падший поперхнулся вдохом — явно собирался что-то еще сказать — и все же чуть не рухнул вместе со стулом, попытавшись отшатнуться от Кристофера подальше. Совершенно прибалделым взглядом уставился на Мартовского, как на кажущегося наиболее адекватным и спокойным человеком в квартире.

— Почему, сколько я ни приду, у тебя какие-то чудики тут? — обвинительно вскинулся Падший. — Поговорить даже невозможно, не могу, в Ад пойду, к Черным добровольцем, не могу в этом пиздеце работать…

— Заткнись, или Черные придут сюда через четверть часа. Имя мне, блять, Легион. Мрак, сука, мне вместо крови. А, пошло оно… — Кристофер облокотился на газовую плиту, повернувшись спиной к собеседникам, демонстрируя шрамы на лопатках. Запекшуюся, не отмытую еще кровь, стекавшую когда-то с лопаток к пояснице. С лопаток, на которых раньше черные массивные крылья, внушавшие уважение и вселявшие страх, скоплением черных перьев отравляли пространство аурой нескончаемой Тьмы.

С побледневшим лицом Ац сунулся ближе, никого не спросив, придирчиво осмотрел его спину, явно тянулся рукой, но отдернул пальцы в последний момент. Перья на его собственных крыльях стояли дыбом, как шерсть на досмерти перепуганной кошке. Тьма — ее отголоски — его, очевидно, и притягивала, и одновременно заставляла желать вжаться в угол.

— И кто тебя так? — неожиданно сочувствующим тоном спросил Ац.

— Думаю, тебе имя Ее вряд ли чем-то отзовется. Поэтому просто — Смерть. — Кристофер повернулся лицом к Падшему, провел рукой по его волосам, не обращая внимания на ошарашеный взгляд. — Это мой подарок, мальчик. Я — Ангел Смерти, Ее слуга. И показал бы тебе, что есть боль и страдание… — и хихикнул, потянувшись. — Можешь звать меня Кораком. Но только достаточно тихо, чтобы никто не услышал. Произноси это имя так, будто боишься. Мне будет приятно.

От пафоса в его голосе, режущего слух, Ац отступил назад; лицо его сменило выражение жалости на прежнее — настороженно-презрительное.

— Я ведь по-человечески… — вздохнул Падший, и не рассчитывая, что его услышат.

— Кажется мне, вы ввязались во что-то очень опасное, неприятное и отвратительное. Так ведь, Игнат Палыч? Я с вами, я с вами…

***

В кардинальском кабинете было отвратительно жарко и душно; она со всей силы рванула ворот тонкой черной рубахи, брызжа пуговицами по полу с громким дробным звуком. Зарылась пальцами в короткие непослушные темные вихры, мерила помещение шагами, слепо натыкаясь на стулья и шкафы. Командор Черной Гвардии — бессильна!..

У кардинала петербургского отделения Инквизиции, сидящего за заваленным документацией столом, был спокойный, расслабленный взгляд, как у всех тех, кому нечего больше терять. Кара видела такие глаза у сотен демонов там, внизу, в то время, когда они сражались с Раем, с Тартаром, еще черт знает с чем. Она знала, что этому человеку уже ничего не страшно: он видел войну, он знал тяжесть оружия в руке, помнил, как товарищи сгорают в жарком огне взрывов, как их решетят горячие автоматные очереди. Помнил, как всего-то месяцев пять назад отгремела в его серо-стальном ржавом городе война.

У кардинала Огнева не было страха перед ее оскаленным лицом и громкими лихими словами, которые притягательным магнитом тащили за ней солдат. Он научен сопротивляться этой силе; у него нет ничего, что она могла бы сломить. Целого в Огневе ничего больше не осталось.

— Вы представляете, что начнется, если Граалем завладеют не те, кому следует? Если это будут недобитки ваших Божьих Воинов? Если это любая другая религиозная секта, которая именем своего благословенного, блядь, Христа объявит войну Аду? Захочет власти?

Его не впечатлял рык и вопль, биться о его ледяное спокойствие — только когти сдирать. Он непреклонно молчалив. Кара цеплялась за него взглядом, смотрела, изучала лицо, заметный шрам возле глаза, припорошенные сединой виски, неулыбчивые тонкие губы, темные глаза. Смотрела на узловатые пальцы со шрамами, перебирающие отчеты, следила за тем, как Огнев чуть хмурится, вчитываясь там в какую-то строку. И, отчетливо свирепея, осознавала, что он просто не обращает на нее внимания.

— Вы не имеете права просто разгромить заведения, которые вам не нравятся. У них все замечательно с документацией, в преступной деятельности они не замечены. Я слышал, что в своем Аду вы, командор, имеете право жечь любой дом, который не понравится вам цветом крыши, здесь же мы действуем в рамках закона, — с особым нажимом на последнее слово отчеканил Огнев. — У вас нет улик, доказательств, ордера, в конце концов. А я запрещаю вам действовать на свое усмотрение, потому что прекрасно понимаю: это повлечет громадные разрушения на моей территории. Мы друг друга поняли?

— Вы… — с клокочущим рыком протянула Кара, задохнулась, оперлась на его стол, навалилась, склоняясь к Огневу. Близко-близко, обнажив клыки, наверняка выпадая из ломкого и хрупкого человеческого облика и являя алые искры пожара на черной радужке да мощные песьи клыки, но от кардинала разило холодом, как от мертвеца.

И смотрел он так же. Мертво и совершенно безынтересно. Каре показалось, что если прямо сейчас она перегнется через стол еще больше и вцепится ему в горло зубами, заливая драгоценные бумажки липкой кровью, он не будет против.

Мотнув головой, словно отряхиваясь от воды, Кара отстранилась, резко крутанулась на каблуках тяжелых ботинок и ринулась в приоткрытую дверь, не сказав больше ни слова. На пути едва не вписавшись в стайку разноцветных ведьмочек, прилипших к двери в кабинет начальника, Кара не выдержала — рявкнула что-то на архидемонском, резко пролаяла в ошарашенные девичьи лица — повисла неприятная тишина, инквизиторы застыли, устремив на нее взгляды все как один, — грубо отпихнула с дороги и кинулась на улицу.

Издав злой громкий рык, Кара замахнулась ногой, застыла так, разъяренная и готовая убивать, на пару мгновений, и, просчитав до десяти, передумала бить ботинком с железными набойками хромированный черный бок новенькой машины. Вместо этого, набрав в грудь побольше воздуха, с коротким вскриком вмазала по невысокому заборчику. Раздавшийся долгий гул ее, очевидно, не удовлетворил, потому что командор пошла на второй замах.

Легкий ветерок взметнул листву на толстом дереве, вмурованном в брусчатку на небольшом клочочке земли; зашуршало, зашумело, но Кару это по-прежнему не успокаивало. Остервенело метаясь возле своей машины напротив офиса Инквизиции, она мрачно проклинала кардинала.

— Кара, дыши, — спокойно посоветовал Влад, устроившийся на раскаленном солнцем капоте: ему, призраку, было совершенно наплевать на этот пренеприятный факт. — Это испытание Огневым, все рано или поздно его проходят. Он упрямый баран, мы привыкли. Инквизиторство, кофеек будешь?

Непонятно, раздражала ее невнятная попытка успокоить или поразительное умение Влада перескакивать с темы на тему — или даже спокойная и чуть извиняющаяся улыбка Яна, отбирающего у замельтешившего вокруг духа пластиковый стаканчик, — но она все-таки добила бордюр точным ударом. Камень вышибла — он зашатался, скрипнул.

— Террористка, — хмыкнул Влад. — Закроем ее на пятнадцать суток?

Настроение у него было поразительно хорошее: вероятно, виной тому необычайно солнечная и жаркая для Петербурга погода. Обрушилась на них, залила привыкший к скучной серости город, высветила все небольшие дворики. Кара бы в другое время тоже радовалась и требовала у неугомонного Войцека притащить кофе и ей, но сейчас мозг предательски грызла одна единственная мысль: если они в ближайшее же время не найдут похищенный Грааль, Люцифер вывернет ее наизнанку.

— Стукни его, — не оборачиваясь, потребовала у Яна она. — Да я знаю, что он мертвый. На досуге стукни.

Инквизиторы понятия не имели, что они ищут. Кара еще порывалась сказать Владу, но Люцифер запретил начисто, и по его лицу легко было догадаться, что Сатана не намерен шутить. В который раз у Ада похищали что-то ценное настолько, что это могло бы привести к новой войне, и в который раз это вешали на Гвардию…

— Проходной, блять, двор, сигнализацию им куплю, — вполголоса заявила Кара, рассматривая исцарапанные мыски своих ботинок. Резкими движениями, едва не разодрав в клочья, как обезумевшая кошка, вытащила из кармана мятую пачку и закурила.

Оглядевшись по сторонам, Кара ненадолго остановилась и глубоко вдохнула горький густой дым. Ян допивал кофе, Войцек, прислонившись к ее машине, сосредоточенно высматривал что-то наверху, в безоблачном синем небе. Ненадолго стало абсолютно тихо, только заливались щебетом где-то поблизости птицы, а на большой дороге шуршали шины автомобилей. Жар овевал ее лицо, ветер ерошил волосы. Было тепло, солнце уже начинало припекать спину в черной рубахе.

Парило; лето разгоралось все сильнее, необычно ярко для Петербурга. Под гнетом этого жара город загибался и задыхался, как будто на шее его затянули грубую пеньковую веревку, а из-под ног вот-вот выбьют шаткий табурет. И он застыл в ожидании чего-то темного, что — Кара ничуть не сомневалась — уже легко ступило на узкие улочки и вдохнуло ржавый илистый воздух. Город не двигался, стыл, как в янтаре, в выжигающем свете и чувствовал подступающую к нему ночь.

Она хотела бы кинуться в бой и собственноручно переворошить все крысиное гнездо местного черного рынка, но Огнев не позволит. Позволит он только припугивать проверками, как вот сейчас, и топтаться на месте еще неделю. А тем временем Грааль уже запросто уведут через границу куда-нибудь в Европу…

— Поехали, — бросила Кара, безжалостно расправившись с окурком.

— Всех убивать? — невинно уточнил Влад.

— Домой. Я подброшу.

========== Глава II ==========

Когда следующий раз чувства вернулись к Падшему, толстое тупое колено ударило ему чуть правее солнечного сплетения. Ребро прошибло током, гулкий хрип, смешанный с криком и бульканьем наполненного кровью рта, вырвался из уст Падшего, инстинктивно пытающегося свернуться в клубок, спрятаться от ударов сапогами с металлическими, будь они прокляты, набойками. После сотен лет жизни без чувства боли, получая удар в мягкие ткани, ты с точностью можешь сказать, какими именно набойками тебя бьют. Кристофер чувствовал, что маленькие пирамидальные, выточенные из алюминия вкрапления в ободок подошвы причиняют ему такую боль, какую только может почувствовать его тело сейчас.

Следующий удар по спине вскрыл засохшие раны на лопатках, и Падший знал, что в ближайшие дни желтовато-коричневый гной будет стекать с рубцов, если он, конечно, переживет этот вечер.

Рассыпались на горячий асфальт черные восковые свечи, вывалился гримуар с рынка, был близок к тому, чтобы упасть на землю, весь ряд зубов верхней его челюсти. Сквозь стоны Падший пытался кричать заклинания, ломал и выкручивал себе пальцы в элементарных защитных жестах, плавно переходящих в злобный фак, но это никак не влияло на настроение его новых товарищей. Не стоило уходить от Мартовского. Пусть тот был с чудинкой, пусть от него за милю несло дешевым Camel`ом, пусть с ним в квартире остался миловидный ангеленок, вызывающий у Кристофера смесь симпатии, ненависти и отвращения, но они хотя бы не пытались его убить. Да, наверное, не пытались.

От болевого шока путались мысли, кружилась голова, терялось ощущение времени и пространства. Несколько часов — и он беззаботно шастает по подворотням города на Неве, размахивая пакетом с набором маленького сатаниста, ищет ближайшую круглосуточную кофейню и возможность добраться до Христофера через разведенные мосты, а спустя мгновение — посылает на хер нескольких агрессивно настроенных ребят, чувствуя, как бунтует от непривычки его тело, как оно не хочет ввязываться в драку без крыльев. Без отменной реакции, с чувством боли, без огромного запаса магических сил, без безлимитного чувства собственной важности. Хотя нет, последнее было еще при нем, точно при нем…

Падший был рад. Рад, что не получил несколько пуль из «Осы» в живот. Или не из «Осы», какой-нибудь «Грач», как тот, что он оставил у Марта, доставил бы тоже некоторые неприятности для небессмертного существа. Был рад, что бита, наподобие тех, что он видел в магазине подарочков, не касалась его шеи и лица, спины и живота. Знаете, на таких обычно пишут: «Весомый аргумент»…

Когда кончились удары, крики и еще удары, Кристофер пускал на асфальт кровавые слюни, смотрел, как мягко светит чуть голубая луна, как потускневшая вывеска «Продукты» с несколькими не горящими буквами разгоняет собирающуюся тьму, как с небольшой хрипотцой где-то каркает ворон и прямо перед его носом ползут маленькие муравейчики, которым совсем нет дела до валяющегося существа перед ними, кроме, конечно, желания его унести. Но, вроде бы, пока им это не по силам, и они пытались найти что-нибудь поменьше, дабы поживиться.

Падшему показалось, что в его сторону идут. Высокая бледная брюнетка, смиряющая его таким взглядом, какой обычно обращен к любимым псинкам, когда они шкодят.

Она медленно к нему приближалась, протянула обе бледные худые руки,выглядывающие из рукавов темного платья. И, залившись смехом и обнажая ряды ровных белоснежных зубов, отшатулась назад, ловя себя взмахом величественных черных крыльев, усеянных длинными перьями.

— Herret? Mai Gerr… — прохрипел Кристофер, пытаясь приподняться, но крылатая фигура лишь растворилась в воздухе так же неожиданно и помпезно, как и появилась.

В глазах снова помутилось, чтобы он на пару мгновений уцепился за реальность, вгрызся из последних сил. Глаза заплывали, моргать было больно, но Кристофер каким-то чудом различил склонившегося над ним человека. Перед ним снова маячили чьи-то ноги, но в этот раз — в белых легких кроссовках. Отдаленно знакомые металлические щелчки не давали зажмуриться и соскользнуть в темноту.

— И почему я знал, что ты так закончишь? — сокрушенно вздохнул кто-то сверху. Кристофер слабо трепыхнулся, хотел сказать что-то — почти наверняка нагловато-вызывающее, — но из горла полилась кровь и жалкий щенячий скулеж. — Даа, зрелище правда то еще, — подтвердил наконец узнанный Егор. — Ладно, я соврал: на телевизоре оно бы не так сильно впечатляло.

С неожиданной силой его вздернули на ноги, он только услышал слабый хруст в руках с усилием держащего его парня. Был Егор ниже и более тощим, оттого слабо матерился, периодически обращаясь к Господу, но пытался взвалить Кристофера на себя. Упрямый и однозначно уверенный в своих силах, потащил его куда-то, ничуть не смущенный тем, что раненый заливает ему густой темной кровью рубаху.

Сколько прошло времени, Кристофер не понял. Иногда ненадолго терял сознание, потом снова возвращался в ноющее тело, чувствовал каждую его клеточку сплошным мучением и срывался на сиплый вопль — это Егор его неаккуратно встряхивал, пытаясь не дать сползти вниз. Вел куда-то, медленно, пошатываясь, шажок за шажком.

— Дернешься — башку расшибу, — прохрипел он, когда Кристофер снова очнулся. — Или сам. По асфальту соскучился?

Кристофер опять попытался вякнуть нечто крайне неразборчивое, но в итоге только помотал головой. Зря, очень зря. Едва не рухнули они вдвоем: и со злости засадивший ему локтем в бок маг, и сам Кристофер, которого только чудом успели подхватить. В запястьях Егора снова тревожно звякнуло, хрупнуло, и лицо его мрачно перекосило. Он старался цепляться за мага из последних сил, повис на его шее, едва не удушая неожиданного спасителя. Тот скрипел зубами, но покорно сносил.

Слабо оглянувшись, Кристофер успел осознать, что его смогли доволочь до какой-то грязноватой парадной, а впереди — заплеванные ступени. Обреченно застонав, Егор упрямо тащил полубесчувственную тушу дальше — решил, видно, поиграть в сестру милосердия. Разрешения спасаемого никто не спрашивал, а он, быть может, предпочел бы загнуться от множества повреждений внутренних органов в подворотне, чем медленно, шаг за шагом, преодолевать каждую ступеньку.

Сверху лихо скрипнуло, и небольшой дворик залил громкий женский голос. Противно подвизгивая, он высверливал дыры в разрывающейся черепной коробке, мозг, казалось, вытекал. Егор пролаял что-то в ответ, дернув Кристофера быстрее и увереннее, завалил его в неосвещенное помещение.

— Какое счастье, что я на первом живу, — пробормотал Егор.

И, сложив свободную руку в замысловатый знак, пинком отворил хлипкую дверь с отодранным номером квартиры.

— Куда ты!.. — шикнул Кристофер, попытался дернуться, болезненно ткнув острым локтем в бок Егора, с трудом не упал с его рук и не разбился. Мимо глаз плыло, парадная смешивалась с человеком, за которого он цеплялся, голова кружилась.

— Еще раз так сделаешь, и скину на коврик, — огрызнулся тот. Однако, несмотря на проснувшееся несколько запоздало сопротивление, доволок его до гостиной, где со спокойной совестью сгрузил на видавший, должно быть, еще Ленина диван.

Что-то впивалось в бок: не то пружины, прорвавшиеся сквозь старую, утратившую цвет обивку, не то какой-то хлам. Или просто ныли отбитые почки.

Егор искал что-то в выдвижных ящиках письменного стола, шумно ими гремя. На пол летели бумаги, книги, какое-то магическое барахло, за которое на черном рынке и копейки бы не дали. Опрокинув кружку с чаем локтем, Егор обреченно выматерился, саданул ногой по подвернувшейся табуретке. Но — по взгляду чувствовалось — хотел бы по Кристоферу.

— А я подозревал, что так будет, интуиция, мать ее, — восклицал маг. — Думаешь, ты самый охуенный, а? Таких обычно первыми раскатывают по асфальту за гаражами. На, лечись.

Почти в лицо Кристоферу прилетела неаккуратная связка мерцающих амулетов. Как только связка амулетов коснулась его кожи, он дернулся, вывернулся, встав на почти идеальный мостик. Закричал, оглушив и Егора, и соседей по лестничной площадке.

Затягивались лопнувшие губы, срастался разбитый нос, сломанные ребра залечивались почти мгновенно. Но чем лучше становился внешний вид его, тем было больнее. В попытках отползти от амулетов, откинуть их от себя, Кристофер упал с облезшего дивана, несколько раз стукнул сжатым кулаком по полу, почти что пытался укусить его. В голове, теряющей последние крохи сознания, мелькнула мысль, что он может откусить себе язык или сломать зубы друг о друга. Мысль эта крутилась циклом, не переставая стучать в виски. А сознание не спешило уходить. И только пока не пропал небольшой порез на его запястье, какая-то маленькая царапинка, которую он поставил себе в доме у Марта, зацепившись то ли о край стола, то ли еще обо что-то, амулеты продолжали действовать на него именно так.

А когда это кончилось, собранный заново Падший заглянул в глаза мага глубоким, пропитанным ненавистью к миру, взглядом.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — мрачно отозвался Егор. — Акробат, блять.

Он прошелся по комнате, успокаиваясь и постепенно подбирая раскиданные листы. Из нервных и порывистых движения становились спокойнее и размереннее, он медленно собирал в стопку свои бумаги и раскладывал по порядку. Черные тонкие перчатки Егор содрал с рук — зубами. Решил, должно быть, что в своем собственном доме скрываться нечего. Будь у Кристофера время, он бы смог оценить тонкую работу адских мастеров, сделавших железные изящные кисти почти живыми — только вот неизменно блестящими и как-то неприятно щелкающими: звук этот все по-прежнему напоминал о взводимом курке.

— Задам глупый вопрос, — вздохнул Егор, стоящий к нему спиной и рассматривающий что-то на столе. — Тебе жить есть где? Не думай, что я всегда такой добрый, просто сегодня, видно, решил немного помочь ближнему своему. Проникся окончательно христианской добродетелью, так сказать. Словом, если нужно, могу предоставить тебе этот чудовищный диван. Тебе бы отлежаться немного, магия помогла, но сразу же нарываться на еще одну драку я б не советовал. А ты ведь нарвешься.

Кристофер сделал вид, что выслушал вопрос. Пока Егор собирал листы бумаги и щелкали его пальцы, в голове у бывшего ангела скрипели шестеренки. Он перваривал все, что происходило и происходит. Кристофер принюхался, запрокинул голову, засмеялся.

— Die, die, crucified! — напел и, сменив улыбку на самую отвратительную, что была у него в арсенале, впился в глаза Егора, в его движения и мимику. Лежа на диване, задирая голову, чтобы смочь рассмотреть мага, он смотрел сверху вниз и скалился.

Егор наклонился, долго посмотрел в глаза. Потом с трудом оторвался от глубокой темной радужки, в которой разверзалась пропиаренная бездна и глядела на него в упор.

— Я очень хочу тебе врезать, — доверительно сообщил Егор. — Да руки вот жалко.

Кристофер выкинул руку в атакующем жесте. Квартира должна была вспыхнуть в мгновение ока. Магическое пламя должно было рыгнуть, заурчать аки кот, сожрать сначала тело мага, с трудом справляясь с адским металлом, затем перекинуться на диван и шторы, должно было лизнуть Кристофера, заставляя снова кричать, пытаться расправить крылья, которых нет, желая спастись. Но не произошло, собственно, ничего. Ни малейших колебаний ауры, ни намека на магию.

— Как я и говорил, мы похожи с тобой, Воин. Ты — маг без рук. И я — маг без рук. Очень хорошо, что ты нашел меня, Егор, очень…

В глазах его полыхнул небольшой, но достаточно жаркий огонь.

***

Лежа на обшарпанном, потертом диване, потерявшем свой окрас, Кристофер был счастлив. На нем было только полотенце, обвязанное вокруг талии на манер набедренной повязки. Кристофер был крупнее Егора. На несколько мгновений он задумался о том, что очень странно, как смог тощий человек без использования магии дотащить его до парадной, поднять по лестнице, дотащить до дивана. Он задумчиво смотрел в потолок, почесывая щеку, переодически посматривая на Егора, который недовольно копошился вокруг. Если бы Крис мог читать мысли, наверняка услышал бы что-то вроде: «Эти прохожие совсем охуели! Он лежит на моем диване!» Но, к огромному счастью, так делать Кристофер не мог, зато мог хитро улыбаться и счастливо щуриться. На несколько минут впав в такое состояние, он, не отмирая, шепнул достаточно громко, но каким-то замогильным голосом:

— А гребаный Кирай ведь Смерть убил…

Егор на мгновение отвлекся от своих тетрадей, которые он неловко, но остервенело перелистывал, окинул Кристофера долгим взглядом, словно внтуренне попутно задаваясь вопросом, как это тело оказалось в его доме.

— Ты Яна знаешь? — удивленно переспросил маг, задумчиво почесав голову. Тут же ойкнул, отдернув руку: ухо, наверно, защемил, судя по многозначительному металлическому щелчку и перекосившемуся лицу. Это будто навело его на какую-то позабытую мысль: — Точно, надо позвонить, этот его ненормальный мертвяк что-то хотел… А что до Смерти — убил и убил, наше ли это дело? — философски произнес Егор. — Лично я не заметил, чтоб что-то изменилось, никакого Апокалипсиса, саранчи, кровавых морей и… что там еще обещали, не суть важно. Уж умирать народ точно продолжил повсеместно. Значит, не особо Смерть и нужна была.

— Ну, вот вам, может, и ничего, тебе там, еще кому-то. А мне, знаете ли, очень даже нужна. Учитывая, что я своей отдал крылья, мда…

Он взъерошил собственные волосы, потянулся с хрустом суставов. Подложил руки под затылок, рассматривая Егора.

— Знаешь, а мы могли бы помочь друг другу. У меня есть чертежи парочки заклинаний, а у тебя лапки. Как смотришь на эту идею?

Он хотел было предложить что-то еще, язвительно усмехаясь, кривя губы в любимом оскале, но противно задребезжал, скрипя и чирикая, старенький звонок, аккуратно постучали пальцами по металлическому косяку двери, затем стукнули сильнее, — и тишина.

— Кажется, к тебе пришли, а я почти не одет! — Кристофер рассмеялся, но не спешил вскакивать с дивана и натягивать вещи, лишь сильнее потянулся.

В первую секунду Егор инстинктивно потянулся к столу, где среди каких-то бумаг и изгрызанных карандашей валялись черные перчатки, но на полпути передумал, рывком раскрыл ящик. Клубок разноцветных нитей, на которые были нанизаны полупрозрачные камни, так похожие на те, которыми некоторые любят украшать аквариумы, запутался на тонких стальных пальцах, перевязал их почти намертво. С недовольным шипением, ежесекундно вскидывая голову и глядя в сторону коридора, где кто-то упрямо и целеустремленно ломился в дверь, Егор неловко пытался стряхнуть нитки.

— Я никого не жду, — мрачно кинул он Кристоферу, преспокойно наблюдающему за ним с дивана. — Хорошо бы, это ко мне пришли, а не за мной.

Он худо-бедно справился со своими амулетами: большая часть валялась под ногами на грязном полу, темного цвета нить повисла между пальцев. Магией от нее пульсировало яркой, какой-то нетерпеливой — так и желающей сорваться с цепи, покинуть вместилище из криво обточенного стекла и рвать людей на части.

Тихо, едва ступая, Егор приблизился к двери, замер подле нее, в правой руке держа амулет, левой складывая с трудом сгибающиеся пальцы в простеньком защитном жесте. Кончики пальцев протеза слегка светились каким-то серебристым сиянием — или же так падал свет, не разобрать.

В замке так и оставался ключ: Егор бросился помогать подобранному на улице товарищу, совсем позабыв про ключи. Это и к лучшему: в два проворота он открыл дверь, широко ее распахивая, едва ли не ногой, и по-звериному изготовился к прыжку на нежданного гостя.

Чуть седой рыжеватый мужчина с легкой небритостью стоял, облокотившись на стену около двери, рассматривал Егора. Он носил кожаную куртку и тряпичную клетчатую кепку, похожие на те, что были в моде пару десятков лет назад. В зубах зажимал сигарету, на ободке фильтра которой небрежно было впечатано «Camel». Пачку точно таких же сигарет, в которой осталось меньше половины, мужчина протянул Егору, зажав ту, что была во рту, между пальцев.

— Челодой моловек, а товарищ Кристофер не у вас случаем? — Он чуть поправил кепку, подняв на Егора стеклянные синие глаза.

— Будет наивно надеяться, что вы заберете своего товарища из моего дома и я забуду все это, как страшный сон? — скорее себе, чем гостю, вопросил маг. Он наблюдал за незнакомцем, едва прищурясь, словно одновременно пытался вспомнить, не мог ли где его уже видеть раньше, и пробуя подсчитать, насколько опасна эта встреча. — Не курю, спасибо, — наконец сдался Егор, чуть отодвигаясь в сторону и пропуская в квартиру, к валяющемуся на диване Кристоферу. Нитка с боевыми амулетами, впрочем, так и осталась зажатой между пальцами.

Подождав, пока гость пройдет дальше по коридору, он закрыл дверь, прежде воровато оглядев лестничную клетку. Темная парадная встретила обеспокоенного мага тишиной.

— Я прямо чувствую, что ввязался во что-то противозаконное, я прав? — усмехнулся Егор, возвращаясь в гостиную.

— Незаконное? Да нет же, все в рамках закона. Здравствуй, Корак… — Мужчина достал из заднего кармана потертых джинсов две пачки купюр с шершавыми воротничками, кинул на стол, сел на край дивана, на котором валялся Кристофер. Потер запястье, на котором держались на металлическом браслете часы.

— Ох, а это уже неплохо, мне нравится, Палыч. — Крис поднялся, сел на стол, пересчитывая купюры. Игнат Мартовский в это время рассматривал амулеты, лежащие на полу, с неподдельным интересом.

— Я точно уверен, что нас закопают, — вклинился Егор. — И ладно бы вас, так теперь еще и меня. Наверное, быть добрым и хорошим парнем крайне невыгодно. — Он исподлобья наблюдал за Кристофером, будто бы в глубине души надеялся, что этот наглец, уже, похоже, вовсю обустраивающийся в квартире мага, извинится и исчезнет. Желательно — сразу испарится в воздухе.

Ради интереса понаблюдав за тем, как Кристофер считает деньги, и сделав какие-то свои выводы, Егор нервно прошелся по комнате, аккуратно минуя Мартовского. Тот лениво следил за метаниями мага.

— Это, — обвинительно ткнул Егор в пачки денег на столе, — как-то связано с тем, что в городе вдруг объявилась Черная Гвардия и поприжимала всех, кто торгует хоть сколько-нибудь ценными артефактами?

— Тебя пока что не за что арестовывать. Ты ж ничего не сделал… — пожал плечами Кристофер, кинул в Егора треть одной пачки, предварительно перевязав ее резинкой, которой раньше была скреплена все пачка. Стоило бряцающим металлическим пальцам сомкнуться на купюрах, продолжил мысль недавно избиенного Мартовский:

— А теперь твоя аура на деньгах. Вот теперь, возможно вполне, закопают где-нибудь в калужской области.

Кристофер усмехнулся.

— Я не представил вас друг другу! Мартовский Игнат Павлович, боевой офицер советской армии в отставке, полковник милиции в отставке, какой-то там инквизитор в отставке. Сейчас же — коллекционер магических артефактов, неплохой по ним специалист. Когда я говорю «коллекционер»…

— Думаю, парень понял, Корак…

— Вполне, — сухо бросил Егор, долго оглядывая Мартовского. Бросил деньги куда-то в сторону, нисколько не заботясь о том, что купюры с тихим шорохом сползли в так и не закрытый ящик.

Он как-то неуверенно подошел к старому серванту, долго бряцал там чем-то, пока не выудил бутылку коньяка. Рюмки нашлись тут же, и, небрежно смахнув пару книг на подоконник, Егор разливал на троих, мученически вздыхая, хотя было видно: все три он сейчас выпил бы сам.

— За что мне все это, Господи, — косясь в окно на скрытый домами горизонт, спросил маг. — Почему каждый раз я оказываюсь в ситуации, когда и потеря пальцев не так страшна по сравнению с перспективами. Если ты останешься, — посмотрел он на Кристофера, — показания я буду давать против тебя и все отрицать, ничего личного. А так живи, пожалуйста, в кого я, блять, такой добрый…

— Если ты будешь давать ненужные показания, следователь может случайно забыть кипятильник у тебя во рту. Знаешь, старенький такой? — Март хихикнул, отдал свою рюмку Кристоферу, который поддержал смех. — Ты очень рано паникуешь. Мы ж ничего плохого не делаем…

— Я в прошлый раз Игнату помог чуток, а он подарил мне «Грача», куртец и еще пару классных вещичек. Я там с Петербургской девой чутка выпил в тот день, поссорился с капитаном Войцеком… А Мартовский задолжал некоторую сумму за мои скромные услуги.

— «Грач» валяется у меня, таблетки принесу в другой раз. Их сложно найти, знаешь ли. — Кристофер отщипнул купюр и собирался было протянуть Игнату, но тот пресек попытку одним взглядом, от которого Корак поежился.

— С Войцеком он поссорился, — со странным выражением повторил Егор, глядя на Кристофера весьма характерно: теперь уже не как на сумасшедшего, но как на отъявленного самоубийцу. — Я, может, не хочу ни с кем ссориться… А то вы, уважаемый товарищ Мартовский, слегка — очень сильно, что я церемонюсь — подотстали от прогресса со своими кипятильниками. Вот высший боевой маг проклянет, что костей не соберешь — буквально, я такой тоже когда-то был, — горько сознался он, двинул щелкнувшими пальцами и налил себе еще. Скривился, полез открывать форточку: будто бы стало душно.

Несложно было догадаться, что за мысли бродят в голове у мага: ничего за свою доброту он не получал, а только огребал проблемы. С другой стороны, и выгнать Кристофера вместе с приятелем у него рука, вроде как, не поднималась.

— Ты не переживай. Если Аца не повесят где-нибудь в катакомбах Гвардии, Инквизиции или черного рынка, то с получки с нас причитается. Говорим ему? — Мартовский не был из людей, которые говорят много лишнего без особых на то причин, но данная ситуация казалась ему особенной.

— Мы ищем Грааль, Воин. И надеемся быть успешнее вашего, за это сулят некоторую премию. Как там Есеня?

Маг вздрогнул, будто в него всадили нож.

— Полагаю, вполне счастлива… где-то там, по ту сторону, — резко бросил Егор. — Чтоб вам всем туда провалиться.

***

На утро следующего дня, стоило Кристоферу с огромным трудом воскреснуть, чувствуя, как каждая пружинка дивана впивается в точности мимо косточек, заставляя извиваться ужом, он направился сначала в ванную, поливая себя ледяной водой и от этого жадно ловя воздух, сбивая дыхание, вставая на носочки в попытках предотвратить судорогу.

Кристофер закрепил душ на ржавой подставке, встал под струи воды, подрагивая каждой жилкой. Прикрыв глаза, вытянул руку вперед, имитируя какой-то жест. Медленно и аккуратно шевелил губами, одновременно повторяя заветное слово в голове.

После последних метаморфоз, заметил он, стало сложно делать то, что раньше казалось максимально простым. Говорить одно — и в это время думать о другом. Произносить вслух одно заклинание, перекрывая ему канал для совершения, — и тут же в мыслях плести новое, совершая максимально импульсивный толчок, позволяющий перебить произносимое вслух и сотворить то заклинание, которое визави заметить не может, отвлекаясь на речь.

Теперь было сложно делать так даже с одним простым словом, произнося его и вслух и думая о нем.

Тихий шепот: «Assa» из профессионального тона убийцы, Хозяина заклинаний, срывался на собачий лай, когда вода не хотела согреваться.

Этим субботним утром он обещал забежать к Христоферу. Вот же смех: завалился на квартиру к Егору, остался жить, а теперь добирается к незнакомому бариста-художнику. Прыгнув через четыре ступеньки первого этажа старой парадной, Кристофер забежал в первый попавшийся магазин тряпья. Нашел чуть маловатые черные джинсы со свисающими из шлевок цепями, на которых в свою очередь качались максимально пафосные маленькие черепа. Черную футболку с огромной красной пентаграммой во всю спину и не менее огромное «FUCK THE RESCUE» отвратительным шрифтом, при виде которого любой сносный дизайнер захочет застрелиться. Кристофер нацепил подаренный Мартовским серебряный крест, лежащий поверх футболки.

В следующем магазине он нашел высокие сапоги с аккуратными маленькими вставками из металла на окантовке подошвы. Кристофер сразу в них влюбился. Они не отражали света — и оттого нельзя было в них увидеть своего отражения.

Выйдя на улицу, он поднял глаза к свинцовому, нависающему низко небу, готовому рухнуть на голову незадачливого Падшего, заметил краем глаза небольшой ниссан с шашечками. Быстрыми шагами добрался до машины, протянув через окно таксисту сложенную пополам бумажку. Кристофер плохо разбирался в деньгах, но посчитал, что этого должно хватить. Таксист, симпатичный старичок из южных республик с короткими черными волосами и морщинистым лицом, активно кивнул, выкрутил магнитолу на ноль, когда пассажир упал на заднее сидение и протянул визитку с адресом Христофера.

На месте были чуть больше, чем через треть часа. Кристофер заскочил в кондитерку, купил первый попавшийся торт. Христофер жил в узкой девятиэтажке с тяжелыми металлическими дверьми тошнотворно-зеленого цвета. Домофон не работал, и Кристофер поднимался на четвертый этаж пешком. Уже где-то на пролете между вторым и третьим он начал слышать музыку. Между третьим и четвертым стало ясно, орут «Порнофильмы». Подойдя к нужной квартире, Кристофер понял, что орало именно отсюда. Он трезвонил в черно-белый звонок, отбросив всякую надежду, что его услышат. Но, к величайшему удивлению, дверь раскрылась почти сразу.

Христофер стоял с мокрой головой, его длинные волосы торчали в разные стороны, а борода была абсолютно сухой и аккуратнее, чем в кофейне. На нем были белые пижамные штаны и бирюзовая футболка. Мягкие пушистые тапочки.

Пожали руки.

Христофер поставил перед Кристофером похожие тапочки. Розовые, в виде мохнатых паучков. Крис пожал плечами, снял сапоги, переобулся. И они рассмеялись хором.

— Обвешался цацками аки ель или пальма какая. По какому случаю? — У Христофера была уютная двушка с отвратительными белыми обоями. На кухоньке жила канарейка, которая разоралась от вида гостя. Христофер поставил чайник, плюхнулся на диванчик около стола. — Ты чертил рыбу. Веришь в столь непростое время?

— Ни во что не верю. И ни в кого. Ни в себя, ни в тебя, ни еще в каких-то упырей.

— А цепочки зачем? И крест? И неужто не нашлось во всех религиях подходящего тебе Бога? Тор? Один? Шива? Бастет? Дикая Охота? Велес? Иштар?

— Я, Христофер, предпочитаю самостоятельно себя судить, карать и благословлять. Это надежнее, чем искать посредника. А цепи… ну, это весело… да и некоторая дань… — он прервался, будто только сейчас переварил все перечисления Христофера. Засмеялся, весело, с надрывом. — Дикая Охота — это да, да… Я бы предпочел ее возглавить. Но этим занимается некий Падший, и ему не нравится, когда лезут к нему в стаю. А вообще-то, крещеный я.

— До или после? Ничего, что я?.. — Он залил пакетик чая кипятком, достал сахарницу и поставил около Кристофера.

— Задолго. Того, кто меня крестил, тут бы, наверное, звали Иваном.

— Тут всех Иванами зовут. Моего крестителя — тоже.

Кристофер засмеялся, отпил из кружки чай, обжег губы, небо и глотку, шикнул.

— Но-но, аккуратнее! Нужно положить на язык сахар! — Христофер суетливо насыпал сахар в чайную ложку и сунул в рот Кристофера, который продолжал ругаться.

Христофер почесал затылок, улыбаясь.

— Ты выглядишь менее растерянным, чем при нашей первой встрече. Я могу чем-то помочь?

Кристофер было потянулся к футболке, но вовремя себя одернул, покачал головой.

— Ты помогаешь. Я немного потерялся, не помню, как сюда попал. Живу у малознакомого человека, которого встретил на рынке.

Христофер несколько раз кивнул, погладил бороду, с минуту смотрел в глаза Кристофера. А тот зачарованно не мог отвернуться. В глазах Христофера он видел боль, тоску волчью, что заставляла его выть в лесах Кареона, чувствуя, как разрывается спина, как рвутся мышцы и ломаются кости. Как прерывается дыхание, напрягаются связки под мышками, нечеловеческие стоны вырываются из высохших, потресканных губ.

Кристофер слышал биение своего сердца. Оно замирало на мгновение, а затем билось чаще. Выступил холодный пот на лбу, пока Христофер не начал говорить снова.

— Когда будешь уходить, возьми ключи. Они висят в прихожей, с самого краю. Можешь приходить сюда, когда у тебя не останется, куда идти. И я постараюсь помочь, ага?

— Я смогу как-то тебя отблагодарить? Слишком ценный подарок для незнакомца, нет?

— Успеется, мой новый прекрасный товарищ. Я обещал тебя написать, верно? Но что-то мне подсказывает, ты не очень любишь живопись…

Кристофер лишь улыбнулся, встал, сделав уже безболезненный глоток, и ушел в коридор, пока Христофер так и остался сидеть на месте. Кристофер пошатнулся на складках коврика, боком ткнулся в ключницу, которую не заметил, когда только пришел в гости, — и опрокинул три связки ключей. Повесил обратно. Решил, что они, в общем-то, одинаковые (особо внимательно рассмотрел каждый ключик в поисках отличий), сунул первую попавшуюся в карман.

— До новых встреч!

— За собой не закрывай, Крис! Удачи тебе!

***

Если бы его спросили, Ян бы честно ответил, что совершенно не знал, зачем Владу вдруг понадобилось тащить его на Васильевский остров, за тридевять земель от привычного инквизиторского офиса — скромно приютившегося в одном из дворов-колодцев здания, удивительно светлого для такого мрачного и неблагодарного труда. Но сегодня утром, стоило Яну слегка оправиться от ночного дежурства, Влад, смешливо блестя глазами, обещал ему занимательное путешествие в духе лучших шпионских фильмов; выбора, как обычно, не было, о чем Войцек еще во время завтрака невинно намекнул, придвигая к нему тарелку с омлетом.

Неожиданно Огнев оказался не против: совсем канул в непонятных разборках, которые вел с Гвардией, только отмахнулся от них обоих, стоило Владу заикнуться про секретное поручение от командора. Смутно подозревая, что не существует этого поручения, Ян не стал переспрашивать, а просто кинулся вслед за Владом. Хоть куда — подальше от отчетов, цепкими лапками насекомых впивающихся ему в мозг, от шумных коллег, судачащих про дела гвардейцев, от рыка Огнева, доносящегося из кабинета.

За год жизни в Петербурге Ян только пару раз бывал на Васильевском: заносило по работе, да и то по плевым делам, которые на них с Владом спихивали чисто разнообразия ради. Не все же разбираться с кражами в Эрмитаже и отыскивать бунтарей, надо иногда и пошугать демонскую шпану по подворотням, и поболтать с сердобольными старушками про домовых. Сейчас же местечко представало во всей красе, пока инквизиторы неспешно прогуливались по Первой линии, оглядываясь по сторонам.

Васильевский с каждым шагом нравился Яну все больше, где-то в глубине души тяготеющему к морю, северному суровому ветру, темным громадным кораблям, уносимых дальше по Неве, мимо застывающих и глядящих на них во все глаза людей. Нева, серая и волнующаяся высоко, была совсем рядом, беззубо кусала берег. А Васильевский встречал спокойной тишиной: день был жаркий, на улице никого не увидишь; встречал плотно прибившимися друг к дружке домами, истинно петербургскими фасадами и прямолинейностью пути.

— Да не улицы это, а линии, инквизиторство, — разорялся незнанию города, ставшего родным, Влад, трагически размахивая руками и ненароком вызывая улыбки у редких прохожих; какой-то благообразный старичок, идущий навстречу, покивал важно, пока Войцек рассказывал: — Тут по задумке самого Петра должны были быть не улицы, а каналы, типа, как в этих ваших Венециях. Сейчас бы на лодке плавали, ан нет. Первый губернатор Петербурга… как там его, из головы вылетело… — Влад замялся, махнул рукой: — Ну, короче, тот еще человек был отвратительный и ворующий… Тьфу, Меншиков, точно, вот меня клинит! — просиял он, вспомнив. — Так вот, он все деньги на строительство каналов загреб себе, отгрохал дворец на набережной. Сам понимаешь, какие каналы получились. Их и засыпали. Типично русская история, а? — радостно ухмылялся Влад.

Влад знал про город слишком много, будто всю жизнь в нем прожил, а не пришел на минутку уже мертвым — да так и завяз. Ян вот тоже завяз. Не отпускали их призрачные болота, похоронившие тысячи людей когда-то, держали крепко, приковывали надежно. А на Войцека как будто налипали все истории, городские легенды, местные анекдоты и еще черт знает что. Сейчас шел, разглагольствуя, но цепко, по-доброму следя за тем, как Ян с восхищением оглядывается по сторонам.

Хотя и странновато было идти днем, под испепеляющим солнцем. Влад больше любил питерские ночи и долгие прогулки, тащил за собой и Яна. Они в свободное время много бродили по пропахшему сыростью городу, сначала по центру, по набережной, среди оживленной шумящей толпы, скрывались среди людей. Потом уходили все дальше и дальше. В тишину, на окраины… Тут Ян встрепенулся, опомнившись: не так давно таскал его Влад на Голодай (это Войцек его так называл, а Ян потом узнал, что остров переименовали еще в двадцатых, но спорить не стал, старое название ему тоже нравилось), рядом совсем, они потом побродили и по Васильевскому, только ночью он был совсем другим, а добирались они туда легким мановением руки мага — порталом. Туда, где темно, словно в самой глубокой бездне, где гробовая тишина и редкие качающиеся фигуры местных пьяниц. Васильевский теперь казался чистеньким и знакомым, петербуржским — старым, не изуродованным особо сильно современными зданиями и бизнес-центрами, но Ян помнил кладбищенские уголки, по которым они бродили в мертвой тиши, помнил угловатые фигуры старых домов и чьи-то голоса в темноте.

Влад в тот раз бродил по запутанным улочкам, рассказывал что-то про декабристов, восхищенно и вдохновленно, про революционеров — про что бы ему еще рассказывать, конечно; их, якобы, тут, на Голодае, хоронили. Здесь они, где-то рядом лежали, вслушивались в то, как Влад тихим трагическим голосом читал что-то из Пушкина. Потом — почему-то из Лермонтова. Уже забывая про борцов за свободу, читал про битву и смерть, про отчаянную храбрость, про войну…

— И к чему все это? — устало спросил Ян наконец, которому уже надоедало бесцельно шататься по улицам-линиям.

— Чтоб ты обязательно спросил, — скривился Влад. — Наслаждайся, инквизиторство, прогулкой, а то зачах совсем в этом офисе, у вампирш загар круче, чем у тебя. Бледная работящая моль.

Сегодня они оба заметно меньше были настроены на лирику, да и город был иным: не таинственным и предкладбищенским, а обычным, знакомым. Только над головой с отрывистыми вскриками пронеслись чайки, а где-то рядом, в конце линии, неспешно проползал по воде небольшой грузовой кораблик.

— Интересно, что будет тут через сотню лет, — вдруг вырвалось у инквизитора. Через сотню лет, может, задавит современность этот очаровательный уголок, оденет в стекло и бетон, искалечит.

— Запомни эту мысль, через век вернемся, — весело пообещал Влад. Вместе с проданной душой приобрел Ян еще и неожиданное бессмертие, но вспоминал о нем редко. И теперь застыл нерешительно, не зная, что и ответить.

Влад, метнувшись за кофе в ближайшую забегаловку на углу, пристально оглядывался, рассматривал лица встречных с таким вниманием, что Ян подумал, что не зря он захватил табельное, на всякий случай нашарил связку амулетов в кармане.

— Значит, задание правда существует? — переспросил Ян, отпивая кофе. — И кого мы ищем?

— Одного Падшего по имени Ацианэль — зовет себя Ацем, — отрапортовал Влад. — Говорят, обитает он где-то на Седьмой линии, куда я ваше инквизиторство ненароком увел, — ухмыльнулся он, зная, что Ян и не заметил и что вести его в принципе можно было бы куда угодно: Владу он верил безоговорочно. — Если мелькнет что-то крылатое и гремящее, мы точно заметим, а вообще-то, вот, — тряхнул Влад поисковый амулет, появившийся в его руке из ниоткуда. — Когда начнет светиться…

Прозрачный камень медленно вспухал красным. Стаканчик из-под кофе мгновенно отправился в ближайшую мусорку, а Ян подобрался, как будто почуял след.

— Сойдет? — уточнил он. Амулет полыхал так, что резало глаза; Влад удивленно посмотрел на него, встряхнул на всякий случай.

На конце улицы зашумели люди, кто-то вскрикнул детским голосом, и инквизиторы оба, не сговариваясь, рванули туда. На бегу Ян выдрал пистолет, проорал что-то толпящимся растерянным прохожим, дрожащей рукой махнул куда-то мимо и вверх; может, самым убедительным аргументом было табельное, которое он держал, но народ отхлынул в разные стороны, как море в ветхозаветном сюжете.

— Почему не летит? — отрывисто пролаял Ян.

— Может, думает, нас сверху прикрывают, — поразительно спокойно зазвучал в ушах голос Влада. — Но, знаешь, подстрелить летящую над башкой цель гораздо легче, чем ту, которая петляет по знакомым переулочкам.

— Подстрелить?.. — возмущенно хватанул воздух ртом инквизитор. — Я не буду ни в кого стрелять, пока ты не объяснишь…

— Вправо!

Он повернул бездумно, запросто подчиняясь, а сам не заметил, как Влад улетучился окончательно, оставив его одного гнаться за быстрым Падшим, отдаленно мелькающим где-то впереди. Дыхалки не хватало (Войцек обязательно напомнил бы, что пора бросать курить, хотя сам запросто стрелял у Яна сигареты), но Ян не отставал от по-заячьи петляющего беглеца, держался на чистом и горячем упрямстве.

Ац пересек полупустую дорогу, прямо перед Яном зажегся красный свет, и пришли в движение несколько легковушек, но он, понадеявшись на удачу, не остановился, перебежал, практически уже не дыша, но просто хрипя, как загнанная лошадь. К счастью, уловил краем глаза, куда свернул Падший. Завидев улепетывающего парнишку и инквизитора с пистолетом, кто-то из неравнодушных граждан попытался остановить Аца, ринулся наперерез, но тот ловко поднырнул под руки, не сбавляя скорости. Сил благодарить не оставалось, но Ян кивнул на бегу, проносясь мимо растерянного мужика, так и не понявшего, почему Падший не оказался у него в руках.

Ац влетел в подворотню, но неожиданно влепился в темный барьер, ярко заполыхавший огненно-красным, заорал благим матом: обжегся, наверное. Упав на грязный асфальт, он еще не поднимался с минуту, слабо скуля, и Яну как раз хватило времени, чтобы подбежать вовремя и повалить обратно начинающего понемногу вставать Падшего. Не без удовольствия он отмечал, что Ац неслабо треснулся челюстью, пока ему крутили руки.

— Святая Инквизиция, лейтенант Кирай, сиди и не рыпайся, — рявкнул он на тихо пытающегося отползти в сторону Аца. — А теперь рассказывай, что происходит!

— Я… — слабо вякнул Ац.

— Не ты, блять, — выругался Ян. — Влад! — Падший сел, прислонился к стеночке, оглянулся, не увидев никого, кроме инквизитора, тяжело дышащего и привалившегося к стене напротив. На лице Аца понемногу расползалась ухмылка; Ян не выдерживая, заорал уже громче: — Войцек, проявляйся, хватит выставлять меня шизиком!

Влад просто не мог не подождать еще полминутки ради удовольствия, чтобы предстать перед свирепеющим Яном. В то время, как он возник из ниоткуда, Ац издал какой-то задушенный скулеж и вжался всей спиной в стену, словно надеялся провалиться сквозь нее и спастись. Или хотя бы сквозь землю.

— Кара подозревает, что товарисч содействует сбыту чего-то очень ценного, что украли из Дворца и за чем так рьяно гоняются Гвардия и Инквизиция, — запросто рассказывал Влад, внимательно следя за выражением лица Аца. — Что это за штука, нам с тобой, конечно, знать не положено, — развел руками Войцек, как только Ян собрался задать вопрос. — Ну, у меня есть пара догадок, но я б дома лучше про это поболтал. А тем временем наш новый знакомый… Я, кстати, Влад Войцек, капитан Черной Гвардии, — клыкасто улыбнулся сжавшемуся Ацу, пробормотавшему что-то вроде: «Я знаю». Влад возликовал, несколько психически блестя глазами и не прекращая улыбаться: — О, так пацан в курсе, мы не нуждаемся в представлении! Чудесно! Так что, Ац, будем рассказывать, где сейчас наша таинственная пропажа?

Во время любого разговора Влад привычно размахивал руками, но сейчас меж его пальцев многозначительно поблескивали колючие красные искорки, за которыми неотрывно следил Ац. Ян же краем глаза подмечал, как спокойно мимо проходят по улице люди, нисколько не обращая внимания на их примечательную троицу; Войцек кивнул ему незаметно, признавая, что поколдовал немного.

— Я ничего не знаю, — хрипло заявил Ац. — И говорить без адвоката я не собираюсь.

— Какого адвоката? — притворно удивился Влад. — Ты что, думаешь, тебя арестовали? Нет, мы просто поболтаем. Никто ничего и не узнает… — Пока пленник молчал, он говорил сам, не давая повиснуть гнетущей тишине: — Итак, ты наивно полагал, что Гвардия истребила всех светлокрылых ангелов, не обратив внимания на Падших. Было несколько таких, которые сами выдирали себе перья, лишь бы их не трогали… Но это к делу не относится, а отдельные папки на каждого Падшего — вполне. Остались у нас, лежат, пополняются. И вот ты, Ац, подозрительно часто ошиваешься около черных рынков. Разграбление Небес без тебя не обошлось, обломки тартарских порталов, потом под шумок кто-то свистнул пару магических артефактов… у кого, у Асмодея, нет, ошибаюсь? Не важно. Везде там твой след, на каждом предмете, таинственным образом исчезнувшем в мире людей. За личиной пацаненка с кучей громыхающих железяк в крыльях скрываются незаурядный ум и поразительная изворотливость. И умение сбывать артефакты за границу. А недавно ты умудрился проехаться по Европе, словно собирая самые выгодные предложения от покупателей… Это, конечно, не осталось у нас незамеченным. Так где? — хищно подался вперед Влад. — Где то, ради чего мы перерываем город?

Ац упрямо молчал, и Войцек нервно встряхнул руками, избавляясь от искр, и в то же время зашелся криком Падший, дернулся, запрокинул голову к небу, стиснув челюсти, — но скулеж все равно прорывался. Искры жглись безжалостно, измучивали. Ян оглянулся на Влада, но не различил на его лице никакого маньяческого увлечения, только усталость. Только работа, необходимость…

— Глупая жертвенность ради какой-нибудь старенькой книги, амулета, что там у вас? — расспрашивал Влад, уже прекратив давить магией. — Ац, я не злой человек, пойми ты меня. Работа… Закон есть закон, так вот инквизиторство любит говорить, — небрежно кивнул он на Яна. — Так что всем нам легче будет, если ты просто ответишь…

— Многие ответили бы, что эта вещь стоит молчания, — совсем по-взрослому усмехнулся Падший. — Многие… во мне нет столько святого, признаю, и я никогда не искал Свет. Только выгоду.

— Тебе заплатить? — вдруг сорвалось у Яна, не способного больше наблюдать эту пытку. И плевать бы на упрямца Падшего, но Влада нездорово трясло, и здесь, в полутьме подворотни, был вовсе не тот человек, что рассказывал городские легенды на залитых солнцем улицах.

— Не хватит у вас денег, — рассмеялся Ац. — Вы даже представить не можете, сколько мне предлагали!

Он охнул, когда одна искра снова прижгла плечо. Так и не понять, случайно она упала или специально.

— Но потом с перевозкой накрылось, когда Гвардия пошумела и перепугала местых, и ты остался ни с чем, — хмыкнул Влад. — Да у вас бедственное положение, можно сказать. Покупатель напирает, а? Ты подумай, что Люцифер за возвращение своей вещицы тоже заплатит наверняка. А обставить можно как угодно, не ты ведь крал — не-ет, ты для этого слишком умный… Как тебе сделка? Тебе деньги, нам раскрытое дело, все счастливы.

Ац засомневался, задумался.

— Можно пару дней? — попросил он.

— Валяй, — неожиданно согласился Влад, но стоило Яну вскинуться, как он успокаивающе покачал головой: — Бесплатный подарок хочешь, Ац? — Не успел Падший дернуться, как руку его змеей обхватила толстая крепкая нить с камушком амулета. — Смотри, какая штука красивая, к твои цацкам пойдет, — радостно заверил перепуганного Падшего Влад. — А самое главное, что я тебя по нему везде найду. Снять не пытайся, больно будет.

Продолжая улыбаться, Влад легким движением пальцев разомкнул наручники, которые, звякнув жалко, тут же оказались на земле. Ац двинул руками, поднялся, пошатываясь, злобно взглянул на обоих инквизиторов, прежде чем штопором взвиться в небо.

— Мы теперь за ним проследить сможем? — глядя вслед Падшему, уточнил Ян.

— И даже подслушать, если все пойдет как надо, — согласился Влад. — Хотя вряд ли ему хватит дурости сунуться к своим подельникам с амулетом… Посмотрим. Пошли пока… — Он задумался, оглянулся, махнул рукой куда-то неопределенно: — К Смоленке, что ли.

— Накладбище?

— Ну, почему бы и нет, — кивнул Влад. — Хорошее местечко, тихое.

***

«У чертовки на куличиках». Кристофер тихонько хихикнул, проходя мимо вывески, сверкающей сотнями маленьких ламп, переливающейся оттенками красного, иногда затухающей и становящейся темной, — а когда-то сверкающей белоснежным, слепящей. Около раскрытой двери входа стояла парочка огромных охранников в черных куртках с не менее огромным желтым «SECURITY» и прямых брюках с желтыми лампасами. Нашивка на правой руке и шеврон на груди с оскалившимся волком.

Он хмыкнул, остановился, на несколько минут задумавшись о посещении данного заведения. Кристофер не очень любил подобные вещи, поэтому небрежным движением руки поправил прическу, одернул на себе футболку, убрал крест под нее, поправил язычки ботинок и направился ко входу. Охранники окинули взглядом посетителя, Кристофер ответил еще более подозрительным взглядом и прошел в клуб.

В глаза ударил свет. Глушила ритмичная противная музыка, бившая по ушам Кристоферу. У него уже начинало складываться плохое впечатление об этом местечке, пока рыженькая демонесска не извилась перед ним на шесте так, что Корак побоялся, как бы она не переломилась. Он облизнулся, проводя взглядом по чешуйчатому хвосту. Прикусил губу, рассматривая V-образный хвост стрелочкой. На ней была короткая кожанка, юбка, обтягивающая бедра, черные чулки и туфли на шпильке. Корак присел около барной стойки, заказал вина и продолжил рассматривать девушку.

В баре оказалось меньше народу, чем казалось на первый взгляд. Кристофер насчитал не больше тридцати человек. На все заведение стояло три шеста с девушками. Корак почесал щеку, глянув на них. Но, не найдя у тех ни хвостов, ни рогов, быстро потерял к ним интерес.

В свою очередь остальные посетители не особо следили за демонессой. Как же предубеждения и суеверия губят этот мир, подумал тогда Кристофер, пожал плечами. Нет ничего лучше хорошенькой демонессы, это абсолютно очевидно и всем должно быть понятно.

Кристофер взял бокал за ножку, подошел поближе к «подиуму», подмигнул девушке. Та, устав, видимо, повторять одни и те же движения, не привлекая внимание, присела перед Кораком, послала воздушный поцелуй.

Пока Кристофер осыпал комплиментами девушку, одаривая ее хрустящей валютой, в баре появилась еще одна пара глаз, внимательно рассматривающая каждого посетителя с дотошностью, с которой опытный следопыт склоняется над тропкой после дождливого дня. Они с аппетитом прошлись по телам девушек. Охотник принюхался, уперся рукой в бок, другой откинув с лица волосы. Громкая музыка била по ушам новой посетительнице, притупляя все чувства. Она хотела было уже заткнуть уши, но решила не терять пафосной стойки и самообладания.

Кристофер собирался сыпануть очередной комплимент своей новой знакомой, но тот застыл комом в горле. По спине побежали мурашки, особо концентрируясь на лопатках, шрамах от крыльев. Вывернуло суставы, особо пострадали скрючившиеся пальцы. Кристофер чуть не вскрикнул, прикусил губу чуть не до крови. Он приложил руку к груди, чувствуя, как кольнуло сердце. Заметив перемены в щедром молодом человеке, работница бара коснулась его руки, наклонив голову.

— Вы в порядке? — демонесска обернулась было к охранникам, но Кристофер одернул ее:

— Нет-нет, не стоит! Сейчас все будет хорош-ш-шо… Единственное…

— Да?..

— Встретимся после рабочего дня? Могу предложить приятное времяпровождение в компании симпатичного молодого человека. — Он улыбнулся слишком хищно, демонесса зароптала на мгновение. Она наверняка не чувствовала в нем ничего демонического, а люди обычно вот так вот не предлагали составить ей общество, кроме всяких двинутых.

— А вы… ты?..

— Я все расскажу. Нет, не собираю головы демоничек, разве что краду их совершенно полностью. От хвоста и рожек до самой души, хех.

— У демонов нет души! — с наслаждением высказала она и вновь вернулась к рабочему месту.

У Корака бывали панические атаки. В первые лета, обремененный крыльями, он частенько сходил с ума, оставаясь наедине. Замечал, как пропадают куски времени. На рассвете Падший садился завтракать, а закончив, разглядывал пылающий закат. Находил у себя на руках, ногах, животе раны, оставленные, видимо, им самим. Кричал в глухом лесу, чувствуя, как что-то ползет у него под кожей. Срывался, воя от ужаса, видя собственное отражение. С тысячами лет эта боязнь собственного отражения не исчезла, лишь немного поутихла. Сейчас Кристофер не видел себя, у него не было крыльев и повода для паники. Но страх цепкими пальцами хватал его за горло. Мир посерел на секунду, затем вспыхнул в глазах разноцветными бликами аур людей, демонов. Следами убитых и умерших, родившихся и живших, бывавших тут когда-то.

Когда-то Влад считал, что магия Кареона чувствовала, что он не отсюда и давала ему понять, что не стоит тут колдовать. Кристофер не пытался, знал, что не сможет. Но Она будто сама толкнула его в этот мир, в транс. А затем выкинула с ощущением удара лопатой по лицу. У Кристофера, наверное, даже голова дернулась. Он вытер рукавом струйку красной темной крови, вытекающую из носа, поплелся в уборную.

Черный смеситель, белоснежные салфетки, испачканные в крови. Декаданс высшего уровня. Только когда ты не бессмертный, это становится менее смешным.

Демонесса в черном кожаном платье с открытыми плечами обходила бар в поисках своей жертвы. В самую лютую зиму одинокий волк должен умереть. Особенно если он стар, глуп, слаб и претендует на пищу сильнейших. Должен знать свое место.

Этот мир Охотнице не нравился. Ревущие самодвижущиеся повозки, огромные хижины из стекла. Но и мир, в котором демоны имеют куда больше прав и влияния, чем в ее родном. Она потеряла след или и вовсе не брала его. Демонесса стояла в растерянности. Все указывало на то, что симпатичная темноволосая девица, исполняющая соблазнительные па на подиуме — ее цель. И не то чтобы она боялась промахнуться, но, насколько ей было известно, тот, кто ей нужен, никогда не принимает форму женщины.

Демонесса рыкнула сама на себя. Обозленно, кротко. Нет ничего сложного в том, чтобы найти одно из сильнейших существ родного мира, убить и вернуться домой. Ее глаза вспыхнули красным, и перед ними всплыла картинка Васильевского острова. Он там, да. Ослабленный аурой чужого мира, лишенный покровительства самой Смерти, лишенный титулов, но по-прежнему волнующий ауру, словно баржа волнует поверхность реки.

В сознании двоилось. Она чувствовала свою цель как две одновременно, а то и три. Сначала придала этому значение. Потом подумала, что в этом мире ипостаси могут оставлять настолько схожие в одном и — различные в другом следы, что незамедлительно выскочила из бара, напоследок послав воздушный поцелуй демоничке на шесте, и отправилась на Васильевский.

Кристофер умылся, вернулся в зал. Приземлился за какой-то столик поодаль от основой шумихи, облокотил голову на локти, думая о данном приступе, прорастающей щетине на щеках и подбородке, о том, что живет у незнакомого человека, а скоро и девушку туда приведет. О хостелах, отелях, съемке квартир на короткие сроки, застенчивости, аморальности данного поступка почему-то не думал. О хвосте демонессы думал.

В баре помимо неплохой выпивки оказались вполне сносные отбивные с жареным картофелем и какой-то странный на вкус чай. За размышлениями, едой и снова размышлениями он провел около часа, пока перед его лицом не появилась продолговатая мордашка работницы заведения. Той, что он пригласил провести вечер.

На ней была кожаная куртка с шипами на надплечьях, узкие черные брюки, милая улыбка, взгляд существа, сочетающего в себе наивность и заработок пластикой своего тела. Темные волосы спадали до середины спины, не были собраны. Она выглядела чуть уставшей. Кристофер встрепенулся, вскочил несуразно, отодвинул для дамы стул и сел обратно под задорное хихиканье.

Дорогое красное вино оставляло жирные масляные пятна на сверкающих в игре светомузыки стенках бокала, наполненного до середины рубиновой жидкостью. Кристофер смотрел на спутницу через него, и в животе у него вспыхивало. Забытое чувство ошеломляющей свободы жевало органы, меняя их местами. О таком ему рассказывали. Говорил Aer Itlasti и Кварт Иенский. Говорили лучшие воины его мира. Те, кто позволяли себе в бою прыгать с драконов, чувствуя, как быстро приближается земля, как мгновенно приходит осознание: несколько секунд — и все. Ты разбился насмерть, оставил свой след на этой земле. И когда остается лишь несколько метров до спасительной тверди, прекращающей твои бесконечные размышления о том, что оставил ты помимо кровавого отпечатка на пустынной, выжженной земле.

Кристофер изобразил на лице свою любимую улыбку. Немного нахальную и похабную, вызывающую одновременно и огромное отвращение, и, к огромному удивлению, несказанное влечение и симпатию. Она, казалось, была олицетворением того, насколько притягательна бывает темная сторона.

— За новые знакомства!

— Я не знаю твоего имени…

— Я твоего — тоже. Можешь называть меня Кристофером.

— Это ведь не твое имя, да? Тогда я буду Пандорой!

***

Лежа на массивной груди, укрывая ее черными волосами, чувствуя, как впиваются в бок и бедра пружины старого дивана, как покалывает плед левую ногу, пока правая перекинута через нового знакомого, Пандора задумчиво водила острым ноготком по ключицам Корака, оставляла на них тонкие красные полосочки, мурлыкая себе что-то под нос. Он боялся провалиться в ее темные глаза, зная, что никогда не выберется оттуда, что вечно будет блуждать в пустоте. Она ничего не боялась, рассматривала скромно обставленную комнату, прижимаясь как можно ближе к теплому телу. Говорила тихо. Не боялась нарушить тишину или разбудить кого-то, скорее, таков был нрав ее.

— А это не твоя квартира. Ты тут не живешь.

— Не живу, — отмахнулся он, поймав ее хвост и проглаживая его от чешуйки к чешуйке.

— А где твой дом? — чтобы встретиться с его глазами, она закатила свои, чуть прогнулась, и оттого жилы на ее шее стали видны более.

— У меня нет дома, Пандора. — Пожал плечами он, заломав руки себе за голову и уставившись в потолок. — Зачем мне дом?

— Как зачем? А где же ты… ну, живешь? — она нахмурилась, поняв, что вернулась в начало.

— Черное Солнце здесь не живет. Солнце сюда приходит! — он рассмеялся, жадно поцеловал ее, чувствуя языком острые клычки, созданные для того, чтобы рвать человеческую плоть. А он был человеком, и ему внезапно хотелось боли. Чувствовать боль и причинять ее. К счастью, порыв прошел так же быстро, как начался, лишь только молния ударила за окном.

— Странный ты. Откуда такой взялся, чем занимаешься…

— Все мы взялись… ай, ладно. Расскажу тебе, хвостатая! — Он перевернулся и навис над ней, держа лицо напротив ее лица и грудь напротив ее груди, не моргая уставился во все те же темные глаза, чувствуя, как время от времени проваливается в них, теряет дар речи, как кровь пульсирует у виска и бешено бьется сердце.

— Я — родом далеко отсюда, Пандора. Настолько далеко, что ты и представить себе не можешь. Это совсем другой мир, Мир-Двух-Материков. Там летают драконы, живут эльфы. Знаешь, у всего в наших мирах есть свое место и время. Когда происходит что-то магическое, кто-то вмешивается в естественный порядок вещей, изменяется баланс. Переплетаются судьбы, меняются факты. Ты когда-нибудь замечала подмену? Ну-ка, расскажи?

— Нет… я не… — она запнулась, глядя на Падшего, прикусила губу. Казалось, сейчас она заплачет, будто Кристофер тронул то, чего не следует. Он наконец заметил страх в ее глазах. — Не сейчас…

— Вот, Пандора. Когда случается что-то, что противоречит нужному ходу событий, появлюсь я. Мир движется от Хаоса к Порядку, но медленно. Если что-то эту скорость замедляет, я это поправляю.

— Ты хочешь сказать, что в одиночку изменяешь судьбы ради…

— Равновесия, Пандора. Не в одиночку, конечно, нет. Я лишь исполнитель воли, воли Смерти. На ее хрупких плечах лежит ответственность за равновесие между добром и злом, Жизнью и Нежизнью, Тьмой и Светом. Демоны Земли могут понимать все языки. — Кристофер указал на сине-черную татуировку на внутренней стороне плеча, гласившую: «Herret mai Gerr».

— Смерть — моя Госпожа… А у нас? Что же с нашим миром, ведь…

— Ведь лейтенант Янош Кирай перерезал глотку Ее Величеству. Видимо, сегодня я за нее.

========== Глава III ==========

Стоило раннему солнышку положить невесомые, но такие теплые лучики на обнаженное бедро демонессы, а крупным каплям начать падать с безоблачного неба и разбиваться о внешний подоконник неброской квартирки на первом этаже серой пятиэтажки, как та распахнула глаза, укрытые длинными некрасивыми ресницами, поерзала на неудобном диване. Кристофер, откинув одеяло в сторону, потянулся, жадно положив руку на бедро спутницы, не менее жадно припал к ее губам, довольно муркнув что-то себе под нос. Та расплылась в довольной улыбке, которая переплыла в достаточно загадочную.

— А мне на работу пора…

— Я вызову такси, не стоит добираться самостоятельно.

— Ты встретишь меня сегодня? Я уйду пораньше…

— Конечно, встречу. Пойдем гулять по набережной, пить вино и долго смеяться!

Корак испытывал странную эмоцию. Ему казалось, что миллион раз он произносил что-то подобное. Когда-то обманывал, когда-то лукавил и искажал истину, но никогда не врал. А в этот раз внизу живота прошла судорога, он опустил глаза, не выдерживая пристального к себе внимания. Как-то слишком нервно нащупал телефон в складках одежды, проверил его на наличие хоть небольшого количества заряда, набрал давно выученный номер. Чуть не поругавшись с полусонным диспетчером, он с огромным удовольствием закончил разговор, кинул телефон в сторону.

Натянул брюки и футболку. Дошел до ванной, умылся. Вернулся, когда демоничка, виляя чешуйчатым хвостом, стояла в прихожей, разглядывая себя в зеркало. На девушке была кожаная куртка с шипами на надплечьях, узкие черные брюки, подвеска в виде кольца всевластия.

Приспустив куртку, Падший поцеловал ее в затылок, чуть выше татуировки, очертания которой стали для Кристофера загадкой. Они напоминали ему сигил какого-то демона — данную теорию Корак старался отмести, опасаясь связываться с девушками, принадлежащими кому-то из влиятельных демонов. Кристофер не видел татуировку ночью. Привычка не связываться с сигилами пошла у него с далеких времен, наполненных неприятными историями. Она напоминала одновременно и какие-то цветы, которые он не мог разобрать, и, возможно, иероглифы незнакомого ему языка.

Он собирался было спросить, в нем даже разгорелось любопытство. Сбил с толку таксист, из-за которого буквально разрывался телефон, орущий благим матом какую-то стандартную мелодию вызова. Настолько отвратительную, что пришлось общаться с людьми, лишь бы она замолкла.

Демонесса хотела было перешагнуть порог, но остановилась в последний момент, обернулась к Кристоферу, спросила:

— Скажи, как тебя зовут, а? По-настоящему, пожалуйста.

Он сказал. Она вновь улыбнулась, повела плечами.

— А меня — Пандора.

Ему показалось, что они больше не встретятся.

***

Проводив Пандору до такси, поцеловав на прощание и помахивая руками, как настоящий эмоциональный кретин, Корак вдруг задумался о странном. В нем сыграло что-то вроде совести, за совестью проснулось тщеславие, за тщеславием лесть и жажда наживы, потом заиграл голод, и, чуть подрагивая от свежести утра, Кристофер поплелся в ближайший магазин.

Стоило автоматическим дверям не раскрыться перед ним, отчего мужчина их чуть не сшиб, стоило увидеть не обремененное рассудком и какими бы то ни было мельчайшими частичками радости лицо кассирши, как он вдруг понял, что здесь не только не приняли бы его доллары, которые вернул ему Мартовский, но и купюры местной валюты особо крупного размера здесь не могут являться средством оплаты покупки.

К великому счастью урчащего желудка, Кристофер обнаружил в конце пачки (именно в конце, Игнат ни за что не сунул бы рубли к смыслу жизни многих, оскверняя святыню!) несколько голубых купюр. Видимо, Март догадывался, что Кристофер не слишком хитер для того, чтобы обменять деньги в банке.

Схватив корзинку с отваливающимися красноватыми ручками, с трудом выцепив ее из стопки таких же корзинок, где-то в лучшем, а где-то еще более ужасном состоянии, Падший пошел сметать с полок еду.

Однако вовремя остановился. Вспомнив, что живет все-таки с человеком, который не ночевал дома, проникся величайшим состраданием и аккуратненько уложил на дно корзины несколько бутылок пива, с трудом удерживаясь от того, чтобы совершить над ними крестное знамение.

Сверху моментально упала пицца, похожая на кусок льда, разрисованный на манер пищи. Филе курицы, рассматривая которое Кристоферу стало жаль бедное подобие птицы. Добравшись до овощного отдела, Падший в пристрастием и навыками профессионального охотника выбирал яблоки. Принюхивался, мял, с трудом сдерживался, зная, что пробовать все-таки не стоит. Два килограмма «голдена» тоже упали в корзину, которая в ответ крякнула, скрипнула, заплакала.

На кассе Корак старался не разговаривать. Он жил с демонессой и вампиром, знавал темнейших созданий своего мира, но заговорить с кассиром в семь утра не решился. И, выдержав столь страшное испытание, поплелся к чужому дому, который столь нахально занял.

Егор, вернувшийся от друзей, к которым отправился прошлым вечером, мрачно инспектировал содержимое своего холодильника, потому даже не оглянулся на Кристофера, долго провозившегося в прихожей: мучительно разбирался с выданной ему связкой дубликатов и сложной системой замков: на двери у мага их было предостаточно, а от косяка разило сильной защитной магией.

Он осторожно заглянул на кухню, только примерно полагая, что придется там увидеть. Покачиваясь, Егор застыл посреди комнаты, держа в руке граненый стакан с водой, смотрел на него непрерывно и вдумчиво, явно размышляя, не стоит ли просто вылить все себе на голову. Мучительно долго он не реагировал на Кристофера, потом, скосив взгляд, уставился на него.

— А, вернулся, — произнес Егор. — Я искренне надеялся, что больше тебя никогда не увижу… Он еще и баб водит, — гневно припомнил маг. — В чужой дом. Это что, кстати? — обвинительно ткнул он в пакет в руках Кристофера.

— Вожу баб в чужой дом. Я хотел две, но что-то подсказало мне, что тебя нет дома. — Падший выкинул все содержимое пакета на стол, вложил в руки мага бутылку пива, хлопнул его по плечу. — Лечись, Одуванчик, блять, Божий. Кто о тебе позаботится, кроме дядюшки Корака, а? Я поле-езный.

Он расхохотался, чувствуя, как каждый смешок бьет в голову мага.

— Ну ты и мразь, — на автомате выдал Егор. Отпил немного, подумал, скрипнул зубами: — Спасибо.

Он помолчал, осматривая остальную добычу Кристофера, заинтересовался яблоками, повертел в руках, но кусать не стал, оставил на столе. Прошелся по комнате, словно пытаясь вспомнить что-то, что перебило сильнейшее похмелье.

— Во-первых, мне крайне не нравится, что от твоей демоницы разит какой-то странной магией — что ты с ней вообще делал-то… Нет, заткнись, это мысли вслух, а не вопрос! — взвыл Егор, видя, что Кристофер с наидовольнейшей лыбой собирается начать подробный рассказ. — Во-вторых… я забыл, что хотел. Но обязательно вспомню потом. Кажется, Влад что-то просил, — мучительно задумался он. — Ну, да ладно. Могу я надеяться, что ты готовить умеешь?

— Ага, я почему-то сразу подумал, что на роль женщины в фартучке на голое тело претендую именно я. Хорошо, я приготовлю. Но не уходи, пожалуйста, что ты говоришь про магию? Чем от кого разит?

Падший с трудом отыскал сковородку на кухне Егора, придирчиво посмотрел на нее. Тяжело вздохнул: тут готовку спихнуть не на кого.

— Я, как ты мог заметить, немного не в форме и не могу на раз-два читать ауры… — Егор показательно побряцал железными пальцами. — Но могу примерно почувствовать некую темную магию у себя же в доме. Черт его знает, что стало ее причиной. Может, не демоница даже, может, это вот от яблок фонит, кто их там знает, как они их выращивают. Но пробирает довольно сильно.

Он все-таки стащил со стола яблоко, которое, вполне возможно, по его словам, могло быть причиной неясной темной ауры, тяжело повисшей в квартире. Отгрыз солидный кусок — похоже, Егор действительно хотел умереть.

— Но ты все-таки выяснил, что это была демонесса! Ай, сука! — Он отдернул руку, на которую попадало горячее масло. Кристофер ненадолго задумался, накрыл сковороду крышкой, которая не подходила под размер. — Подожди аппетит портить, а! Я тут стараюсь для кого! Лучше найди какие-нибудь специи. У тебя есть соль, кроме той, что лежит под порогом, а?

Он шикнул на мага, пытаясь расшевелить. Затем немного успокоился, задумчиво проговорил.

— Темная это не от меня, я воду нагреть не могу. Единственное темное, что осталось от Всепоглощающей Тьмы — шрамы на лопатках. Ты же знал?

— Догадывался, — усмехнулся Егор. — Специи на второй полке в шкафчике у тебя над головой, только не перепутай с отравой… А что до демоницы — считай это интуицией. Или мне просто больно уж не нравится идея, что в мой дом тащат кого попало, вот я все и свалил на несчастную девицу. Но, может, меня спьяну подглючивает, и все нормально, — задумался он. — Насколько это слово вообще подходит к бескрылому Падшему, да? Только ты не похож на наших ангелов, но я понять все не могу, что с тобой не так. Тоскливо магу без рук, и не говори…

— Однажды все узнаешь, друг мой. Знаешь, давай начнем с таких подробностей обо мне. Последний раз я в Питере Черным помогал тварей Тартара бить. Не то чтобы это важно, но к истории о Крыльях — они пугали Петербургскую Деву, а товарищ Владислав относился несколько подозрительно и ко мне, и к ним. А сейчас я чуть захворал. У тебя есть лапки, а мне нужно немножко магии. Отсыпешь? Я все нарисую и сделаю, тебе надо будет просто совершить механические действия, а?

— Лапки, — безнадежно хихикнул Егор. — Допустим, я помогу, но ты сначала мне расскажешь, зачем это все. Не хочу сюрпризов в виде выползших из ниоткуда тварей, которые попытаются меня сожрать заживо, знаешь ли.

— С одной стороны выползшие твари, которые отгрызут тебе лицо, а с другой — я уйду от тебя и больше не вернусь. Риск стоит того, тебе так не кажется? — Он ударом о край стола открыл вторую бутылку алкоголя, сделал несколько глотков. — А, и еще… ты же не против сходить прогуляться куда-нибудь вечерком? У тебя там много друзей, тебе есть, где провести ночь… — он хитро посмотрел на Егора, ожидая реакции, с трудом сдерживаясь от того, чтобы прыснуть.

— Я подумаю, — кивнул Егор, хотя явно не хотел оставлять свой дом на Кристофера снова — мало ли, кого он опять приведет. — А почему именно сегодня вечером?

— Ну, демонессы таки не одноразовые… Погоди. А если я приведу ее к тебе, ты сможешь посмотреть, что с ней не так? Почему разит тьмой. Мне стало любопытно…

Егор нервно рассмеялся, словно не верил, что именно ему это предлагают — калеке, колдующему кое-как.

— Я могу попытаться, но, знаешь ли, ничего не обещаю. Лучше бы обратиться к кому-нибудь… более профессиональному. Хотя Войцека я даже предлагать боюсь — вы, насколько понял, не очень ладите.

— Лучше ему не знать, что я тут. По крайней мере, пока я сам не заявлюсь к нему… — Корак схватился за голову, выматерился так грязно, как мог, оперся на стол. — Ебаный Игнат, когда таблетки притащит… — Падший с трудом нащупал стул, дрожа всем телом. С трудом оставаясь в сознании, попытался усесться, но не успел, погружаясь во тьму, сопровождая свое путешествие громким падением тушки на пол.

Егор долго глядел на Кристофера, словно надеялся, что тот поднимется и ему ничего не придется делать, чтобы привести надоедливого Падшего в чувства. Тот выглядел натуральным трупом; казалось, что не дышал, но Егор, немного посомневавшись, наклонился над Кристофером, задержал руку у его губ. Блестящая холодная сталь чуть запотела, Егор успокоенно выдохнул. Почесал затылок, снова запутался в волосах неловко защелкнувшимися пальцами, выдрал руку силой, полез в кухонный шкафчик: полкой ниже специй валялись амулеты вместо аптечки.

Наклонившись над Кристофером, он с увлечением естествоиспытателя наблюдал реакцию. Аккуратно поднес зажегшийся и мерно пульсирующий светом амулет ко лбу бездыханного тела, левой рукой небрежно перекрестился, сам шепнул магии пару слов, чувствуя, как она покорно отзывается. Амулет заработал, слегка обдав самого Егора приятным теплом и окончательно избавив от последствий вчерашней пьянки, болезненно отзывавшихся в висках стучащими молоточками. Он терпеливо ждал, когда магия подействует и на Кристофера.

Корак изогнулся, ударился головой о край стола, рассек себе бровь. В отличии от прошлого раза, агония продолжалась недолго. Падший испуганно раскрыл глаза, пытаясь успокоить бешеное дыхание, осматривая темными глазами Егора, кухню, самого себя. Принюхался, втягивая в ноздри темноватый дымок, с трудом указывая за спину Егора.

— Курица… горит!.. блять! — и схватился за голову, откинув в сторону амулет, вытащивший его из небытия.

Егор неуклюже повел пальцами, гася и плиту, и пригоревшую несчастную птицу. Удивленно посмотрел сначала на свои руки, потом обвел взглядом кухню, убеждаясь, что ничто не вспыхнуло взамен неудачного завтрака, и лицо его осветилось неуверенной улыбкой.

— Что с тобой происходит? — обратился он к Кристоферу. — Помочь, может? В больницу?..

— Аспиринчику… шучу, не надо… — Он поднялся, уселся на стул, облокотившись к стене. — Кажется, я не очень хорошо реагирую на магию без Крыльев. Когда я в бар зашел, тоже чуть не отключился. Кровь хлестнула, но очень быстро свернулась. Испачкал раковину, вот. Раньше у меня припадки были от своей магии, а тут… Давай поедим чего-нибудь? Хотя бы вооон те уголечки. И надо Игната вызвонить, он обещал достать таблеточек…

Неразборчиво пробормотав что-то на архидемонском, Егор пожал плечами, кивнул и ненадолго исчез из кухни: вернулся уже с мобильником с экраном, исцарапанным чем-то — наверняка стальными пальцами, осенило чуть погодя. Протягивая свой телефон и снимая блокировку, маг был совершенно уверен, что Кристофер сам знает номер, по которому стоит звонить. Отвернулся к плите: все остальное уже не было его проблемой.

Часть курицы все же удалось спасти: Егор вовремя потушил, пригорело не все, только немного. С трудом орудуя ножом и вилкой, он кое-как отодрал все безнадежно несъедобное, поделил оставшийся кусок на двоих и придвинул одну тарелку к Кристоферу. Сам устроился напротив, совершенно не обращая на него внимание, налил себе холодного чая из красного чайничка с отколотым носиком и мрачно принялся за завтрак.

— Из разбитой посуды есть — примета плохая. Неудачу привлекает, ага. — Падший поддакнул сам себе, набирая номер Мартовского.

А далее следовал увлекательнейший диалог, который периодически прекращался для того, чтобы Кристофер мог пихать кусочки курицы себе в рот, похрустывая корочкой угольков.

— Игнат Павлович, я тут несколько нехорошо чувствую. Ты там вообще, блять, собираешься лекарство мне искать, а? Ты же знаешь, что я откинусь к черту от своей гребаной головы? Найди что-нибудь! И «Грача» мне притащи, буду у Горыча. Я не кричу на тебя, просто чуть не сдох. Да, мы тебя обязательно накормим.

Корак с трудом удержался от того, чтобы швырнуть телефон Егора в стену. Затем нашел в холодильнике замороженную пиццу. Тяжело вздохнул, вернул магу телефон, буркнув под нос что-то вроде благодарности.

— Неужели мне действительно сказали спасибо! — восхитился маг. — Это прогресс, Крис, серьезно. Если еще научишься говорить «пожалуйста», «доброе утро» и «сладких снов», я уверую во второй раз. — Он подумал, убрал мобильник куда-то в сторону. — Меня как бы немного напрягает, что сюда едет человек с пистолетом, но не будем об этом. Я все думаю, почему тебя так ебашит с магии. Каким образом ты умудрился потерять крылья и можно ли их присобачить обратно? — внимательно поглядел на него Егор.

— Меня Кораком зовут. Кристофером. Везувием. Оиаленом. Вингаэлем Каулингом. Нет, не Крисом. — Егор терпеливо выжидал череду имен, нагло и недоверчиво ухмыляясь. — Ну, как тебе сказать… Когда я в прошлый раз умер, встретился с Herret Ion… ну… Смертью, то есть. Мы с ней неплохо ладим, если ты понимаешь, о чем я.

Корак был уверен, что Егор прекрасно его понял.

— Тысячи лет назад Она отдала свои Крылья в знак примирения Тьмы, Света и Вечности. Я подумал, что ей хочется полететь, и отдал свои. А умер я, потому что не смог вынести общества капитана Войцека и застрелился, если тебе интересно. Думаю, человеческое тело плохо реагирует на душу Везувия, которая чувствует магию и тянется к ней… ай, не важно. У тебя есть яблочное повидло?

— Нету, — отмахнулся Егор, совершенно привыкший к перескакивающему с темы на тему собеседнику. — Так значит, я все правильно понял, и ты из другого мира. Ты у нас неплохо обжился, я бы и не заметил, если бы не магия. Изнанка — ее не обманешь… У меня почему-то стойкое чувство, что долго ты у нас так не протянешь: человеческий мир вообще довольно жестокое место. В Аду, может быть, станет легче, там все-таки климат поприятнее для всякой нечисти.

Он встал, сунул тарелку в раковину, долго смотрел на нее, а потом вернулся к недопитому чаю.

— Во-первых, я сейчас как научусь колдовать на вашем бесполезном языке, и тебе объясню, и Войцеку, и всем объясню. И с Изнанкой вашей помиримся, я тут колдовал во время извержения Везувия, и ничего. И вообще, какая нечисть! Какой климат! Это астматику климат нужен, воздух морской. А я Ангел Смерти, я Изначальный демон Похоти, Лжи и Предательства. Я один из Девятерых, и я не могу подогреть себе чаю с помощью магии. Надо попросить Марта придумать что-нибудь. Хорошо, что у нас теперь есть твои лапки…

— Ты пафосный долбоеб! — перебил его Егор, неожиданно яростно сверкая глазами. — Видел я, как этого Ангела Смерти в землю втаптывали, почек лишали. Ты ничего не можешь тут, поймешь ты или нет. С изнанкой он помирится! Колданешь криво, заблудишься в лей-линиях — и все, пиздец котенку! Угораздило же связаться…

Корак по-звериному метнул на Егора взгляд. Когда испуганное животное загоняют в угол, когда ему грозит смерть, черная пелена затягивает животные глаза. Именно такими глазами Падший смотрел в добрые глаза приютившего его мага. Смотрел звериными глазами не волка, скорее, загнанной волчицы. Не той, что вскормила Ромула, давая Риму шанс, но той, что с удовольствием раздирала на части его жителей.

Верхняя губа Кристофера поднималась, и пусть он был сейчас самым что ни на есть человеком, без какой-либо примеси нечисти в себе, казалось, что облик его сползает, как осыпающаяся штукатурка. Думалось, что Кристофер обманул, затаил свое существо где-то далеко, но оно вырывалось наружу, с великим желанием крови.

— Следи за своими словами, Воин. Я видел тысячи миров, пробирался сквозь них, как через паутину непроходимого леса. Один. Не чувствуя поддержки и опоры, видел мир, где Христос распял Пилата, где Наполеон возглавил Парламент, где Бог любил своих детей, где ты с пальцами стал величайшим магом Земли, где Земля и Кареон столкнулись в величайшей битве, где Петербургская дева кидалась на меня с мечом Сатаны, где я молил ее о пощаде. А мира, в котором Небеса пали, где кардинал Янош твою подружку порешал, где он же убил Бога и Смерть, где ты вытащил меня из передряги и орешь на ебаной кухне, — нет. Это значит, что я завтра проснусь у себя в огромной кровати в окружении ручной демонессы и бытовых проблем. Не перебивай! — рявкнул Корак, даже не заморачиваясь, а было ли у Егора такое намерение. — Или значит, что вы изменили судьбу. Не свою, от своей далеко не убежишь. Удавка на шее приговоренного рано или поздно затянется. А вот с судьбой вашего Мира вы сыграли злую шутку. Не удивлюсь, если кто-то из Черных по ошибке убил еще кого-нибудь из Нерожденных. И что это значит? Глупые люди наконец получили свободу. Они так давно этого хотели, но ответь, а готовы ли вы к ней? Я — нет, не готов.

Лицо Егора медленно приобретало презрительно-спутанное выражение, с которым люди обычно глядят на бешеных дворняг, истекающих пеной. Он отклонился чуть назад, медленно сжал руку в кулак, словно проверял, как быстро и хорошо отзывается пропитанная магией сталь. На Кристофера он смотреть избегал вовсе. Передумал, бить не стал.

— Как же надоело мне все. Надоели те, кто причиняют одни проблемы, а сами корчят из себя что-то великое… Я устал. Пошел вон из моего дома, — низко прорычал он. — Обещал убраться — начинай. Мне плевать, что ты там плетешь, можешь и дальше тешить себя сказочками, которые позволяют тебе чувствовать себя не таким уж ничтожеством. Рассказывай их своим демоницам, которых трахаешь на чужих квартирах, думаю, они оценят. Сегодня же вечером ты уберешься из моей квартиры или я действительно позвоню Черным. Сам с ними познакомишься, перескажешь все свои бредни, и, поверь, у них рука таки поднимется. Вещи начинай собирать.

Он резко отвернулся и шагнул к двери, неловко запутался с ручкой негнущимися пальцами, рявкнул что-то, саданул ногой. Дверь открылась, шарахнувшись о стену.

— Я обещал Владу книжку передать, он собирался заглянуть на неделе, — задумчиво произнес Егор, подняв голову к потолку. — Не думаю, что он будет рад тебя видеть. Не стоило помогать, я тут понял. Подох бы — всем легче стало. Я пойду книжку поищу.

— Спасибо, Егор. Когда в такой ситуации был ты, тебе никто не помог. Странно, что ты не понимаешь моей ситуации. Вечером — так вечером. Колдовать мне, видимо, самому придется?

Кристофер потер висок, встал со стула, нащупав в кармане собственный мобильник, собираясь набирать Мартовского. Осмотрелся, буркнул под нос что-то вроде: «Какие, блять, вещи?» На миг задумался, переваривая слова Егора еще раз, угукнул, внезапно осознав, что его смерть и верно была бы простым выходом для остальных.

Оставшись стоять в коридоре и наблюдая за действиями Кристофера, Егор долго колебался, стоит ли подавать голос и продолжать бессмысленный спор, но все-таки не выдержал:

— Да уж, куда мне понимать. Не помог мне никто? Когда я сидел в подвале с обрубленными пальцами, я уже готов был сдохнуть, думал, что даже если выберусь, жить все равно незачем, я все потерял. Инквизиция должна была арестовать меня и отправить в Ад на пожизненную и посмертную расплату за то, что я помогал крестоносцам отворить Тартар. Только почему-то мне дали свободу, которой ты так боишься, мне дали руки. Гвардия, которую я тоже считал последними уродами, вытащила из Дита лучших кузнецов, чтобы сделать это, — он небрежно щелкнул пальцами. — Я не знаю, за что я это заслужил. Я спрашивал. Влад сказал, что каждый достоин второго шанса — мне кажется, он-то это лучше всех понимает. И вот помня то, что они сделали для меня, я не кинул тебя, избитого и харкающего кровью, на милость судьбы. — Егор подумал, неровно усмехнулся: — Но уже вижу, что зря старался.

И все же развернулся — судя по перезвону ключей и грохоту входной двери, отправился на улицу, оставив Кристофера наедине с телефоном.

— Я не хотел, — пожал плечами Корак, набирая Мартовского.

***

В замке деловито заскреблись ключи, и Влад, ненадолго отвлекшись от раскиданных по столу бумаг, поднял голову, настороженно замер, почти принюхался, как встревоженный пес. Телефон инквизитора, валявшийся рядом на столе и вещавший строгим голоском вампирши Анны, капитана Инквизиции, он погасил ловким щелчком пальцев, на всякий случай запоминая, что перед клыкастой девушкой придется извиняться, потом парой движений пальцев набросал огненные боевые заклинания и скользнул в коридор. Сторожевые амулеты упрямо молчали, но Влад за всю свою жизнь и пару лет смерти научился быть подозрительным.

Дверь распахнулась широко, с пинка, и в квартиру влетела радостная Кара. Непременно столкнулась бы с ним, но всего лишь проскользнула сквозь неощутимого духа, коротко взвыла, когда ее окатило с ног до головы призрачным холодом. Кара в темной футболке и потертых, ставших серыми джинсах уже прошествовала на кухню, сдернула с носа солнечные очки, блестящие красными стеклами, задумчиво прикусила дужку, склонившись над столом. С интересом покопалась в ближайшей папке, растасовала, как карты, фотографии улик.

— Я думала, вы уже на работе, — жизнерадостно поделилась Кара. — Пришла, жду, мешаюсь всем, меня Огнев и выгнал по какому-то там праву. Совсем я ему надоела — впрочем, могу понять мужика. А как еще… Вы чего спите-то до сих пор? Вот чудные, уже за полдень перевалило.

— Инквизиторство с ночного, если бы пришла на полчасика пораньше и разбудила его, он бы тебе голову откусил, — пожал плечами Влад.

— А сейчас он где?

— В душе. Топится, наверно.

Кара покивала, аккуратно сгребла все документы со стола, переместила их на пустой подоконник, после чего распахнула дверцу холодильника и загремела в нем, торопливо проверяя сковородки и выбирая, что ей больше по душе. Благоразумно промолчав, Влад только поправил легким колебанием магии норовящий сползти с подоконника отчет криминалистов. Он тоже не спал ночь — впрочем, мертвым это не было нужно, — и на него все равно наваливалась странная, тяжелая тоска-усталость. Хотелось вернуться в Ад, ненадолго почувствовать себя живым, вдохнуть полной грудью, но пока он нужен был здесь.

Дверь заскрипела на старых петлях, Ян заглянул в кухню. Волосы у него были мокрые, лохматые, казались темнее обычного, сам инквизитор сонно протирал глаза. Кару, которая прямо из сковородки доедала вчерашние котлеты, вместо вилки пользуясь своим охотничьим ножом, он определенно посчитал за продолжение сна; она же снова направилась к холодильнику. Инквизитор помотал головой, разбрызгивая холодные капли.

— Почему у меня стойкое чувство, что нас грабят? — беспомощно спросил он, наблюдая, как Кара вытаскивает на стол большую блестящую кастрюлю и роется в кухонном шкафчике в поисках миски и половника. Она распоряжалась в чужой (впрочем, Влад не особо был против: в Гвардии все «общее») квартире лучше ее владельцев, только переехавших в новое жилье и до сих пор иногда чувствующих себя тут не на своем месте.

— Гвардия не ворует, она реквизирует! — поучительно заявила Кара. — У вас, товарищ Войцек, очень подозрительный борщ… Слушай, а он правда готовит? — покосилась она на Яна. — Охренеть.

— Пьющий муж на час, обращайтесь, — мрачно отозвался Влад.

Они оба, слегка оторопев, наблюдали за тем, как Кара самоуверенно их объедает, а сами никак не могли найти себе места. В конце концов Влад прислонился к стене, терпеливо ожидая, что Кара перейдет от обеда к делу, а Ян нашел себе местечко на лавке, аккуратно сдвинув стопку книг и утащив себе из нее какую-то экспертизу, ненадолго выпал из реальности.

— Кара, родная, — мягко начал Влад, когда она, откинувшись на спинку стула, прямо уставилась на него. — Ты ведь понимаешь, что помимо твоих очень важных и, сука, очень таинственных поручений, у нас есть самая обычная и заурядная инквизиторская работа. И вот пока тихо все с Ацем, на которого я навесил амулет, приходится заниматься банальными, — он махнул рукой на изучающего бумажки Яна, — грабежами и убийствами. Не знаю, что ты хочешь и зачем пришла, раз амулет молчит, но у нас там трупак.

Кара помолчала минуту, прикусила нижнюю губу.

— На мелкого ангелочка надо было надавить как следует, уже брали бы воров, — ворчливо заметила она. — И что, теперь мне просто сидеть и ждать, когда он свяжется с тобой или засветится в каком-нибудь подозрительном месте?

Бездействие для Гвардии сродни медленной смерти, это Влад знал прекрасно; да сам таким был, что уж там. Но сейчас ему хотелось уже отдалиться от запутанной истории, которую им по каким-то причинам — как говорила Кара, по самой банальной: больше некому — навязал Люцифер, и вернуться в привычный, успевший стать родным и знакомым беспокойный петербургский быт. Кара же по привычке рвалась в бой, хотела развязать драку, хотя бить еще некого было.

— Можешь помочь с убийством, если заняться нечем, — любезно предложил Влад. — Анька сказала, там страшно фонит какой-то дикой и нездешней магией, может, что подскажешь.

— Не, не моя квалификация, — помотала головой Кара. — Я в магии даже не дно, я ниже дна. Сами разбирайтесь.

Спешно собравшись, квартиру они запирать не стали, оставив ее охрану на Кару — сторожевого пса Люцифера, как ее за глаза прозвали.

Ян в магии понимал не больше Кары, родился человеком и не обладал ни малейшей искоркой дара, чем даже гордился, но за время совместной работы научился читать по Владу лучше, чем по амулетам. На служебной машине он аккуратно сворачивал в нужный двор, когда Войцек, устроившийся на переднем сидении, насторожился, завертел головой, двинул пальцами в паре простеньких защитных жестов. Мельком оглянувшись, Ян безошибочно приметил патрульную милицейскую машину и небольшое скопление зевак, напирающих на повязанные кем-то яркие заградительные ленточки. Припарковав старенькую служебную «Ауди» междупарой машинок явно еще постарше и поскромнее, Ян полез в бардачок за удостоверением.

— Демоница, личность не установлена, возвращалась с утра домой и сгнила заживо, — напомнил ему краткий отчет Анны Влад. — Подозреваю проклятие, но тут и правда… чем-то необычным фонит.

— Свидетели? — отрывисто уточнил Ян. — Кого-нибудь из местных магов цепляло?..

— Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев — во все века сжигали на кострах… — весело напел Влад. — Никого.

Из машины они оба выходить не спешили: Ян занимался тем, что рассовывал по карманам джинсов амулеты, а Войцек необычно молчаливо оглядывался. Смотрел глубже, чем позволял обычный человеческий взгляд, глаза его, обычно серые, вспыхивали красными искорками боевого транса, лицо бледнело еще больше, заострялись черты. Неожиданно он встряхнулся, принимая привычный облик, как-то сбито улыбнулся:

— Поближе надо подойти. Чего застыли-то?

За время работы в Инквизиции Ян успел навидаться всякого, от чего обычному человеку спать не захочется: магия предлагала самые удивительные и изощренные способы убийства. Подобного он прежде не помнил, но был внутренне готов к тому, что увидит, когда почти торопливо вылетел из машины на свежий воздух, в котором явно различались отвратительные гнилостные нотки. Ян сразу пожалел, что по дороге не успел выкурить ни одной сигареты, подходить же прикуривающим к трупу ему не позволяла совесть. Влад бы мог, он не сомневался: Войцек плевал на какие угодно правила. Сейчас же он удивительно тихо и неслышно ступал рядом, прислушиваясь и приглядываясь к чему-то своему.

Около столпотворения было несколько растерянных полицейских, и Ян уязвленно признал: что бы ни случилось, люди по-прежнему сначала звонят в знакомую полицию, а уже тем приходится связываться с инквизиторами. Ему навстречу выступил немолодой мужчина с поседевшими висками.

— Оперуполномоченный капитан Андреев. — Хватка у него была железная.

— Янош Кирай, лейтенант Инквизиции, — вежливо представился он, кивнул на уже пробившегося к трупу Влада: — А это Владислав Войцек… консультант по… особо важным магическим преступлениям. Да.

Андреев скептически посмотрел на увивающего возле мертвой демоницы Влада:

— Вроде сыскной собаки?

— Лучше.

Вслед за ним к трупу Андреев не пошел: видно, насмотрелся и без того предостаточно. Ян же аккуратно, как будто крадучись, приблизился, отстранив с дороги какого-то криминалиста, пробился к тому месту, где Влад уже вовсю размахивал руками, нашаривая след.

При взгляде на то, что совсем недавно было симпатичной девушкой, сразу начинало тошнить; он поспешно закрылся рукавом джинсовки наброшенной из-за прохладной, несмотря на солнце, погоды. В нос бил сладковатый смрад гниющего тела. Демоница лежала в нелепой, изломанной позе, скрючилась болезненно, чешуйчатый облезлый хвост дерганно замер; по всему телу расходились черные пятна, отвратительно ее избезобразившие: кожи не стало, что-то как будто содрало ее, сгноило мясо — кое-где до кости. Отвратительный темный гной, полившийся, видно, из горла, заливал шипастую кожаную куртку. Рыжие волосы выпали, часть висела на облысевшем черепе клоками, остальные были тут же, на асфальте, на обрывках черной кожи скальпа. Пальцы окровавлены: скребла по земле, теряя выпадающие ногти. Беззубый, впалый, как у столетней старухи, рот раскрыт в немом, последнем вскрике — мольбе или проклятии.

— Красота какая, да, инквизиторство? — даже голос Влада прозвучал хрипло.

Он долго молчал, не находя слов и не решаясь складывать в них те отрывки мыслей, что роились у него в голове. Смотрел не брезгливо — такая работа подобные чувства вытравливает в еще первые пару лет; просто — с жалостью и сожалением.

— Проклятие? — уточнил Ян наконец.

— Я бы сказал, похоже. Там на шее у нее было вроде печати — по крайней мере, на ауре оно так выглядит, — отчитывался Влад. — Вспышка магии внезапная, нестабильная, я бы сказал, что ее даже нанесли случайно. Колдовал какой-то безнадежный идиот, который или только учится, или не учится вовсе, а оно прорывается само. В любом случае, Анна была права, магия это странная, я такую не встречал раньше… Разве что…

Он надолго задумался, походил вокруг, увлекшись своими размышлениями, и не заметил, как наступил на почерневшую, иссохшую руку девушки — ступил сквозь нее, если говорить точно. За ними внимательно следило множество глаз: и оказавшиеся бессильными полицейские, и жители дворика, в котором демоницу настигло проклятие.

— Иди местных опроси, — тихо попросил Влад, беспокойно признался: — Тут поколдовать надо, задену еще случайно, ну нахер…

— Тоже сгнию?

— Иди давай.

Он быстро обошел толпу типичнейших бабушек, просиживающих дни на лавочках за наблюдением знакомого пейзажа и обсуждением никому не интересных новостей, успел выяснить, что труп увидела некая баба Нюра из шестьдесят второй, вызвала полицию и теперь отпаивается корвалолом дома. По привычке он делал какие-то заметки, хотя верхом безумия было бы подозревать эту мирную старуху в колдовстве такого уровня. Кто-то вякнул, что видел, как демоница подъезжала на такси, номер никто не знал.

— На камерах поглядите, что за машина, может, таксист что сообщит… — убеждал он Андреева. — Не думаю, что он причастен, но определенно должен вспомнить, откуда девушку вез.

— Я тут уточнил, эта девица — или похожая, черт их, демонов, разберет — работала в местном баре, жила где-то поблизости в дворах. Не то на работу ехала, не то решила домой заскочить, тут в целом одинаково идти. Решила прогуляться, наверное, или не хотела на такси прямо подъезжать — может, боялась чего…

— Вряд ли она тут на проклятие нарвалась, Влад говорит, оно на ней самой было, — поделился Ян.

Андреев отписал кому-то пару сообщений на явно дорогом смартфоне, неодобрительно покосился на то пространство, где Влад, отогнав людей, что-то колдовал, небрежно-резко размахивая руками. Яну даже не хотелось вникать, почему этого человека так корежит от любого упоминания демонов, магии или чего-то подобного.

— Долго он будет шаманить? — Ян пожал плечами, но Андреев не унялся: — Мертвым ведь нельзя возвращаться в мир живых. Я знаю — да все знают, — что им сносит крышу. А если он решит в кого-нибудь вселиться? У вас есть гарантии, что этот мертвяк не опасен?..

Все-таки не выдержав наседающего на него полицейского, Ян вытащил пачку сигарет и закурил. Посмаковал горький дым, помолчал, прекрасно осознавая, что доводит собеседника до точки кипения. После чего, стараясь сохранять голос холодно-стальным и ровным, отчеканил:

— Суеверия — это чудесно, капитан. Если у вас есть ценные замечания по нашей работе — то есть, если вы действительно заметили нарушение установленных норм безопасности, угрожавшие вашей жизни, жизни ваших сотрудников или жизни гражданского лица, прошу обратится с заявлением к нашему начальству — кардинал Огнев, если что. Наши имена и должности вы знаете.

Едва удержавшись от того, чтобы по-адски издевательски чуть поклониться по одной из любимейших гвардейских традиций, Ян поспешил отойти в сторону, там же дожидался, пока Влад закончит — к счастью, несмотря на внешнюю неаккуратность, свое дело он прекрасно знал и предъявить им было нечего. Он погасил заклинания спустя минут пять, махнул полицейским, чтобы паковали труп, а сам быстрой вспышкой телепорта перенесся ближе к Яну.

— Тоже курить хочется, — тоскливо признался Влад, поглядывая на сигарету Яна, зажатую меж пальцев. — Слушай, ты помнишь Кареон?

Он вздрогнул. Конечно, Ян помнил: удивительный мир, в который их занесло из-за заклинания одного наглого вампира, замыслившего чужими руками убить старого врага — повезло им, что он же оказался старым другом Кары. Из Кареона они вернулись с месяц назад, и об этом мире все дружно попытались забыть.

— Та аура, которую я вижу на этой девушке, очень похожа на Корака, — признался Влад. — Не совсем такая же, но это все-таки другой мир. В общих чертах — один в один… Это, знаешь, как на тень человека смотреть. Не знаю, возможно ли ему переместиться сюда или у меня совсем крыша поехала…

Они постояли неподвижно, наблюдая, как медленно отъезжает полицейский уазик, как понемногу редеет толпа зевак. Ян докурил вторую сигарету, Влад, подкрутив магнитолу в машине, тихонько врубил радио — напевал «Сплин», становилось еще тоскливее.

— Дай телефон, — наконец решился на что-то Влад. Ян повиновался без лишних вопросов, но внимательно наблюдал, как он разблокирует его, безошибочно угадывая и вбивая пароль, лезет в контакты и отыскивает там Кару.

Она ответила не сразу, еще было слегка обижена за утреннее, потому приветствовала ворчливо и неохотно — Влад включил громкую связь, чтобы Ян не мучил себя, напряженно прислушиваясь.

— Я могу ошибаться, но тут на месте преступления разит твоим любимым Кораком, — в лоб заявил Войцек. Кара молчала, он же зачастил почти зло: — Не знаю, как это возможно, но он здесь, в нашем мире, в нашем городе, и он, Кара, убивает. Приезжай, посмотришь сама. Ты его знаешь дольше и лучше, должна почувствовать. Давай, адрес я сейчас скину.

Сбросив вызов и отправив короткое сообщение, Влад вернул телефон, долго смотрел в чистое, поразительно безоблачное для Петербурга небо. Ян достал третью сигарету.

Чтобы примчаться, Каре понадобилось едва ли полчаса. Влад даже не повернул головы, когда на освободившееся местечко рядом с визгом колес влетел уже знакомый им черный хромированный джип. Завозился рядом Ян, цепко оглядывая машину и словно пытаясь предугадать, сколько Кара нарушила за эту короткую поездку: в том, как она поспешно выскочила, громко и безжалостно хлопнув дверью, явно читалось, что никакими правилами она не озабочена. В два быстрых и широких шага она оказалась напротив инквизиторов, расположившихся на капоте и молча вслушивающихся в тихие голоса, доносящиеся по радиоволнам.

— Ну, где он? — поспешно спросила Кара. Оглянулась по сторонам, но увидела только скромненький дворик — такой, каких в недрах притихшего под палящей жарой Петербурга было огромное количество. Она порывисто прошлась рядом, раздавила парочку сухих листьев — в труху. Требовательно уставилась на Влада: — Где Корак?

Он нехотя сполз с машины, почувствовав неприятную тяжесть на давно не бьющемся сердце: это был абсурд, тело духа не составляет ничего, это туман, ветер, хладный дым. Тем не менее, пройти пару шагов, чуть-чуть не касаясь старого, местами потрескавшегося асфальта, оказалось немыслимо трудно. В спину ему впивались два взгляда: инквизиторский, немного усталый, спокойно следящий за мерными движениями его рук, и другой — требовательно вонзившийся, ожидающий ответов.

Влад небрежно поманил ее рукой, вынуждая подойти Кару ближе, встать напротив. Она уставилась на землю немного брезгливо: там еще были черные пятна, оставшиеся после увезенного в Инквизицию трупа, и клоки волос, разносимые ветром. Дождался, когда Кара подняла на него глаза; он читал в них какое-то смятение, почти страх. Изнанка поддалась запросто, магия потекла сквозь изогнувшиеся пальцы, завыла вокруг, изворачивая мир и обнажая все пятнающие его ауры. Зажмурившись, чтобы сосредоточиться на веянии магии, Кара замерла, прислушивалась, принюхивалась. Влад прекрасно знал, что она ярче и точнее его различает дерзкие рубцы магии, чуждой их миру, видит в ней знакомый мрак. В Кареоне это все пылало, искрило, но сейчас магия тихими змейками вилась вокруг. И все равно Кара узнала. Открыла глаза, мотнула головой, позволяя гасить уже доказавшую ей все магию, вздохнула.

— Кого он убил? — лишь бросила она, нервно кусая губы.

— Какую-то девчонку. Эмигрантка из Ада, ничего необычного, жила неподалеку, вертелась на шесте в каком-то дешевеньком клубе. Как низко пал наш мир, если это — единственная работа для той, кто сражался за мир с людьми… Не об этом речь, — спохватился Влад. — Я бы не узнал его магию, если бы не предположил, что это вообще может быть Корак. Она тусклая, ослабленная, как будто из него выдрали очень важный кусок. И проклятие, которое лежало на девушке, тоже… случайное. Вспышка магии — и все. Или нет: или он специально хотел испытать свои силы на ком-то не важном. Тут сложно угадать.

— Ты уже нашел след? — со стоном Кара почесала бровь. — Будет обвинение в убийстве, как в Инквизиции положено?

— Именно. Мне в данном случае плевать, насколько он тебе дорог, он нарушил закон так или иначе, — холодно процедил Влад. — Черные проклятия запрещены. Может, в его мире он имеет право творить любую херню и по первой прихоти лишать жизней, но это наш город, и я Кораку тут гулять не позволю.

Оставив Кару еще немного постоять над местом убийства, подумать, Влад в самом мрачном настроении вернулся к машине, издали наблюдал за ней. Он сам не мог бы объяснить, почему так кипит от бессильной злости. Возможно, это было из-за напоминания о Кареоне — о мире, который он всеми силами старался забыть. Яростное дрожание нитей контракта заставило Яна внимательно к нему приглядеться.

— Тебе не нравится Корак, потому что он тоже Каре… ну, как брат? — тихо спросил инквизитор, безрадостно, горько улыбаясь.

— Мы уже говорили об этом, кажется, — пожав плечами, напомнил Влад. — Нет, мне совершенно все равно, что у него там с Карой, я только надеюсь, что она достаточно умна, чтобы не пострадать по его вине. Друг детства — да пожалуйста, может, он в детстве был… нормальнее и адекватнее. Хотя это пустые надежды. Мне не нравится Корак, потому что я не могу его понять. Не могу понять, ради чего он вообще живет — или существует. Никаких целей, сплошное прожигание времени и уничтожение чужих жизней. Пусть бы он страдал разрушительным бездельем в своем Кареоне, я бы и слова не сказал. Но уничтожать этот мир… разрушать понемногу, начать с пары охмуренных демониц, потом перейти на развлечения покрупнее — ему ведь все игра! Нет, пусть посидит за решеткой — за дело. Пусть побудет на одном месте, пусть я буду уверен, что завтра мой мир не обрушится по прихоти этого ебаната. А там придумаем, как вышвырнуть его обратно.

Он не знал, слышала ли Кара этот разговор, но повторил бы все то же ей в лицо. В глубине ее глаз Влад различал все то же смятение, сомнение. Кара, прохаживающаяся по небольшому дворику, уже начинала понимать. Наконец она решительно прошествовала к машине, рыкнула на обоих инквизиторов, чтобы тоже садились. В салоне слабо пахло сигаретным дымом; ругаясь сквозь зубы, Кара выруливала из дворика.

— В офис надо, Огневу отчитаться, попросить пару боевых троек, — размышлял Влад. — Вон туда сверни, срежем.

У Яна зазвонил телефон с диким воплем поставленного Войцеком рингтона: Инквизиция уже выяснила, откуда девушке вызывали такси. Отрывистый разговор Влад не слушал, уставившись в окно, у него перед глазами уже подрагивала черная нить — след Корака. Спустя минуту спутанной беседы, со стороны инквизитора состоявшей из негромких угуканий, обеспокоенный Ян автоматически попытался ткнуть его локтем в бок, но только прошел рукой сквозь призрачное тело и тихо вскрикнул от жуткого холода. Обиженно покосился на Влада.

— Оно само, — повинился Войцек. — Что там у нас?

— Смотри, вот адрес. — Он протянул Владу мобильник, который тот ловко подхватил телекинезом. На экране, скинутый сообщением, читался знакомый ему адрес. Ян обеспокоенно заерзал на сидении: — Это ведь дом Гора…

— В такие совпадения я не поверю, — помотал головой Влад. — Что-то подсказывает мне, наш общий знакомый ввязался в историю, в которую лезть вовсе не стоит. Надеюсь, он сам ничего не натворил, а то в этот раз спасти его от тюряги будет труднее. Слуш, Кара, — неожиданно вскинулся он. — У тебя карта есть?

Не отвлекаясь от дороги, она молча ткнула куда-то в бардачок, и в следующий же момент сложенная карта материализовалась у Влада в руках. Изогнув пальцы, он из ниоткуда выудил обычную шариковую ручку, вызвав недовольное шипение инквизитора, всегда считавшего, что воровать так более чем нечестно и подло. Не поворачивая на него головы, Влад примирительно проворчал что-то, ручкой же уверенно вел линию, как подсказывал ему след. Конец его безошибочно ткнулся в дом Егора.

***

Выслушивая длинные бесконечные гудки телефона во время попыток дозвониться до Пандоры, Кристофер царапал на найденной бумаге найденным карандашом слова благодарности, периодически закидывая в горло маленькие таблетки, сложенные в баночку без этикетки, чувствуя как волна расслабления течет по телу, как отступает бесконечная головная боль. Она бы совсем исчезла, Корак бы мог расслабиться и успокоиться, но чертовы телефонные гудки не позволяли. Даже шутки Мартовского про «седовласых стариков в горах Афганистана» на вопрос о торговле наркотиками. Вполне серьезные заявления о том, что торговать запрещенными веществами в нынешнее время, — убивать свой народ. Даже это не могло его отвлечь. Ему нужно было поговорить, послушать и помолчать.

Телефон неприятно завибрировал, отчего Кристофер дернулся. Стараясь уцепиться за шорох, звучащий из трубки, Кристофер схватил телефон обеими руками, взволнованно пытаясь спросить, что случилось и почему девушка так долго не брала трубку. В голове еще не укладывалась ссора с Егором, и в груди еще клокотало чувство горечи и обиды, которое Корак подавлял единственным знакомым ему способом — вымещением гнева. Стараясь не перегибать, он несколько раз шикнул в трубку, отчитывая демонессу, которая до той поры молчала. Однако затем ему ответили.

— Капрал Григорьев на связи. Святая Инквизиция…

Корак чуть напрягся. Казалось, задубели голосовые связки, и несколько секунд он не мог придумать, что ответить, кроме самых банальных встречных вопросов.

— Кристофер Мансини, товарищ девушки, чей это, собственно, телефон… — Корак набрал в граненый стакан воды из-под крана. Дождь затарабанил по стеклу. Он молча слушал некого Григорьева, и с каждым словом уходил в себя все глубже.

— Мне очень жаль, владелица данного телефона была найдена мертвой около места своей работы. Проклятие. Как давно вы познакомились с умершей?

Корак залпом заглушил половину стакана, повернулся к окну, задумался. После ночи с демонессой квартира пропиталась темной энергетикой. Достаточно концентрированной и противной, чтобы маг без рук смог распознать ее и насторожиться. А он, глупый, не ринулся за ней.

Кристоферу стало противно. С одной стороны противно потому, что он не вытащил демонессу, которая ему вроде как понравилась. С другой стороны противно, потому что ему противно от этого. Он не понимал, почему ему не все равно. Почему он чувствует вину за всплеск эмоций Егора, за смерть Пандоры.

— Кристофер? Не могли бы вы подойти в офис Питерской Инквизиции? Кристофер?

Корак сделал еще глоток.

— Что с ней случилось? — буквально прохрипел Падший в микрофон.

— Вам все расскажут тут, Кристофер. Мы будем ждать вас в течение суток. Можете звонить на этот номер.

Корак молча положил трубку.

Закинул в рот несколько таблеток, принесенных Игнатом, разжевал без воды, попытался проглотить, чувствуя как на зубах и небе остаются крупинки лекарства, как они неприятно обволакивают рот и вызывают рвотный рефлекс. Падший ткнулся лбом в локти, несколько раз всхлипнул от собственной слабости и провалился в сон рядом с письмом благодарности приютившему магу.

В собственную квартиру Егор ступил тихо, слегка неуверенно. Аккуратно прикрыл дверь за собой, закрыл на замок обычный и магический, криво поведя пальцами. Оставил в прихожей кроссовки, закинул их подальше. Мягкими неслышными шагами прошелся по комнатам, задержался в гостиной около книжного стеллажа, долго вчитывался в названия, проводя по плотным корешкам стальными пальцами, пока наконец не выловил нужную ему — старенькую, рассыпающуюся, в обложке болотно-зеленого цвета, слегка вытершейся по загнутым уголкам. Пролистав желтоватые страницы со старыми печатными строками, Егор аккуратно положил томик на стол, отодвинув его подальше от края. Стоял, глядя на него, довольно долго, покачиваясь на босых ногах, потом все же оглянулся в поисках телефона.

На кухню он долго не хотел заглядывать, прохаживался неслышно по коридору, напряженно вслушивался, не улавливая никаких звуков. В один момент ему обманчиво показалось, что он наконец-то остался в своем доме один, но на изнанке подрагивала тяжелая темная аура, прямо в этом разубеждая.

Он все-таки отважился зайти, убедившись, что Кристофер спит без задних ног, взглядом нашарил свой телефон подле него. Двигаться Егор старался как можно тише, но в руке, протянутой за мобильником, что-то предательски громко защелкало.

Корак мучительно поднял тяжелую оловянную голову, оторвал от стола руки и застонал, чувствуя, как одновременно болят затекшие шея и спина и как раскалывается голова. Он не потянулся за таблетками, так как в эту больную голову быстро пришло осознание: проблема явно не в сосудах, это уже психическое. Он поднял на Егора покрасневшие от воспалившихся капилляров глаза, с трудом не смахнул со стола граненый стакан, в котором еще плескалась грязно-ржавая вода питерских водоканалов.

— Я, кажется, уснул… Сейчас, прости, десять минут, и я уже ухожу. Вещи мне собирать не надо, я быстро. Можно, прежде чем ты меня никогда не увидишь, я попробую помочь тебе чем-нибудь, кроме как пропасть навсегда? Я чувствую себя обязанным… и еще кое-что. Уже после этого…

Он поднялся, приложив одну руку к спине, а второй черпая воду, текущую из крана, пытаясь умыться и отойти от страшного сна.

— Что ты можешь-то? — презрительно уточнил Егор, но смягчился немного, сразу выдавая свое желание: — Руки назад точно не приделаешь, а больше мне ничего и не нужно. Живу тут спокойно, все у меня хорошо. Было до определенного времени.

— Был бы я с крылышками, мог бы хоть попытаться. Я никогда не предлагаю людям денег, я с ними не обращаюсь. Но если понадобится, набери Мартовского. Или оружие, книги какие. Черт знает, какие у него там связи и товары. Он поможет, я уверен. И да… Ну…

Он потупился, сделал несколько глотков воды, повернулся к Егору.

— Демонесса мертва. Проклятие какое-то. Мы оба знаем, что я не мог. Даже если бы хотел, а я не хотел! Совсем не хотел! Позвони кому-нибудь. Войцеку, Каролине, Кираю, кому угодно. И сдай меня. Ты не должен страдать из-за того, что какой-то долбоеб в твоей квартире совершил что-то незаконное. Пусть и неумышленно. Я в это время попробую отправиться туда, где место всем убийцам. Может, что-то и выйдет…

В первый момент Егор застыл, помотал головой, словно надеялся, что ослышался, что ему показалось и Кристофер выпалил нечто совсем иное — а не жуткое признание.

— Ты не мог? — расхохотался он, нервно, загнанно оглядываясь по сторонам. — Да конечно! Так вот что за хрень была с аурами, смертное проклятие! Не хотел… Что ж, теперь разбирайся с этим сам, про позвонить очень хорошая идея… — Он схватился за мобильник, но разблокировать не стал. — Если я что-то понимаю, сейчас сюда мчится Инквизиция. Если уж я почувствовал отпечаток твоего колдовства, то Войцек точно… или любой другой маг, которого дернули на вызов, не важно. Отправиться ты решил?.. Ну, так они тебе еще накрутят за побег чего-нибудь. Сидел бы уже, не хотел он…

— Любой маг должен же видеть, что я колдовать не могу. Мне нечем это делать! Оно же как-то само! Ай, к черту. Хотел отвести от тебя подозрение, мы с тобой свои вторые шансы потратили. Можно мне нож и мел, пожалуйста? Уж в плане техники я могу что-нибудь сделать, не знаю как там на практике. Но времени поучиться вашей магии чутка было. Когда мой труп покажут по телевизору, ты будешь смотреть?

Молча прошествовав к стойке для ножей, Егор выдернул один, на удивление ловко перевернул, протягивая Кристоферу ручкой вперед, сам же вцеплялся мертвыми пальцами в острую грань.

— Какие подозрения, я твою бабу не видел ни разу, на ней твоя аура, — сквозь зубы процедил Егор. — Да и на крови поклянусь, что не знал, чем ты в мое отсутствие занимаешься. На вот, — все же протянул он нож, — надеюсь, ты себе не вены вскрывать намылился. Мел поищу сейчас.

Он отвлекся на взвывший телефон, на котором отображалось имя Яна Кирая, усмехнулся, но брать не стал. Скоро мобильник сам утих.

— Полагаю, по твою душу уже идут, — почти радостно заявил Егор.

— Одну не жалко, а вторую не отберут. Пойду поколдую в подъезде. Если мел найдешь, принеси, пожалуйста. Ну или меня позови… — Корак с каким-то благоговением взялся за нож, загрубевшей подушечкой указательного пальца проверил его остроту, остался удовлетворенным. Налил в стакан воды до краев, направился к выходу, разбираясь с дверью ногой и рукой с ножом. Вышел в воняющий побелкой… в воняющую побелкой парадную, поправил он собственные мысли.

— Какой же у вас, однако, слабый для магии язык. Будь он чуть мягче и гибче, какие-нибудь Войцеки воротили бы тут такое, что я бы взмолился. Наш Всеобщий на ваш очень похож, но на нем очень редко колдуют. Обычно несильные заклинания. Немного интересных фактов… — рассказывал Падший, не зная, слышит Егор его или нет. Поковырял в стене ножом, проверяя, насколько хорошо побелка поддается. Снова хмыкнул.

Найти мел удалось запросто: маг, наверно, прекрасно знал, где он лежит, сам часто пользовался, но не хотел так просто подносить требуемое по первому же приказу. Вышел ненадолго, протянул обгрызенный кусок.

— Как говорят какие-нибудь Войцеки, дам бесплатный дружеский совет: выебывайся поменьше, — скривился Егор, наблюдая за Кристофером. — Не задумывался, что проблема не в языке, а в том, что в мире, где для магии необходимо обладать хоть каким-нибудь талантом, а не просто шарашить направо и налево древней силой, ты просто бездарность?

Он твердо собирался уйти, возможно, грохнув дверью, но заинтересовался на первый взгляд бессмысленными действиями Кристофера и остался на пороге.

— Тебе не кажется, что если магия доступна не всем, то это дискриминация? Почему какой-то там талант может указывать, могу ли я заниматься каким-то определенным делом? А еще мне кажется, что ты предвзят. Я абсолютно точно бездарность, тут ты прав. Но хотя бы умная и знающая азы. — Он пожал плечами, взял мел и принялся чертить вокруг себя круг. Взяв мел в левую руку Падший чертил нужные символы зеркально, чем не мог не насторожить. Затем поставил воду в центр круга, сделал надрез на ладони, завороженно глядя, как капает алая жидкость в стакан, растворяется в воняющей хлоркой воде.

С некоторой досадой откромсал прядь волос, кинул туда же. Коснулся груди, пытаясь что-то там нащупать, но никак не мог это что-то найти. Шипел про себя что-то матом, залезал под футболку. Ощупал шею, но все еще не добивался успеха.

Егор же размышлял вслух, тоже не особо обращая внимания, слушают его или нет:

— Да, ты прав, некая несправедливость в этом есть. Я знал одного человека, который был склонен сравнивать талант владения магией с любыми другими: рисование, актерская игра, балет, что угодно. Нужна хотя бы искра, чтобы начать ее разжигать, но дело как раз в работе над собой. Ты хочешь, чтобы тебе в руки посыпалось все и сразу. Желаешь рисовать Мону Лизу, а сам только прочитал статейку в интернете про то, как правильно штрихи карандашные растушовывать. Тот же человек настаивал, что магией не обделен никто, стоит лишь ее развивать: рождаются и гении, и те, кому только требуется немного усердия. Хотя я встречал пару людей, которые вообще ничего колдовать не способны, но они — единицы, исключения из правил. Практически любой в нашем мире может колдовать — как и рисовать, петь, высекать из камня. Необходимо желание и — тут ты прав — знание азов. Только ты, долбоеб, символы отзеркаленными рисуешь, вот у тебя и не получается. Вижу я, какая ты умная бездарность.

— Тебе виднее, — вновь пожал плечами он. На виске выступила вена, жилки обнажились на шее. Он снял с себя амулет в виде пентаграммы, хищно улыбнувшись. Подержал над стаканом, вышел из круга. Зашел в квартиру, обойдя мага. Заткнул за пояс пистолет и положил в карман баночку таблеток Мартовского. Пригладил волосы, вернулся в парадную, где заметно похолодало. Веяние магии от круга чувствовал даже лишенный сейчас способностей Корак. Он похлопал Егора по плечу, довольный результатом. Старые чертежи продолжали работать после Исхода, чему Кристофер был несказанно рад. С трудом, но зашел в круг обратно, сел на пол, зашептал на смеси языков.

Начинал на архидемонском, в котором можно было различить куски некоторых заклинаний. Продолжал на наверняка незнакомом для мага языке, некоторые слова которого произносил на вдохе, а не на выдохе. На стене парадной на секунду пропустил сигил, и Кристофер, рассмеявшись и подмигнув, буркнув смешанные «спасибо» и «бездарность», растворился в плотном воздухе северной столицы.

***

Совершенно напугав пару играющих во дворе в салочки ребятишек, три крупные черные машины притормозили на полупустой парковке, из них высыпали люди и нелюди в темных одеждах. Влад уверенно настаивал на том, что их наверняка уже поджидают, так что таиться и набрасывать невидимость никто не стал. Десяток вооруженных инквизиторов выгружался из машин, собирал оружие: обычное человеческое и многоцветные сияющие амулеты. Позади них тревожно стояли трое.

— Все-таки не стоило лезть на красный, — укоризненно пенял Каре Ян, между делом проверяющий содержимое собственных карманов и рассовывающий по ним амулеты.

— Сам подумай, придет ли кому-то в голову приебаться к черному громадному джипу с номерами в три шестерки? — невинно улыбалась Кара. — Если что, штраф выпишут Люци, формально машина его.

К Владу подскочил молоденький оборотень с шерстистыми острыми ушами и полным ртом волчьих клыков: парнишка нервничал, выпадал из человеческого облика.

— А не много, капитан Войцек? — тревожно уточнил он, мотнув головой на весь внушительный отряд. — Ради одного убийцы…

— Ты демоницу видел? Там проклятие, каких я не знаю, мало ли, что он учудит… — размыто отвечал Влад. — Лучше перестраховаться, я считаю. Мне так спокойнее, начальство не против, все заебись, что тебе еще надо?

Парнишка снова медленно оглядел готовый к выступлению отряд.

— А… не мало тогда?.. — несчастно выдавил он.

— Сань, будь человеком, отойди от меня, — несчастно закатил глаза Влад. — Я тебе сейчас палку кину воон туда, если не отойдешь. Учти, я не шучу. Народ заодно зрелищу порадуется.

Он быстро распоряжался, посылая вперед отряд, когда уловил, как его безмолвно зовет Ян — по контракту.

— На телефон убитой звонили, мне только доложили почему-то, — признался Ян. — Какой-то… Кристофер…

Не успел он договорить, его решительно перебила Кара:

— Точно Корак. Он в детстве этим именем назывался.

Собираясь что-то ответить, Влад вдруг замолчал, почуяв тяжелый всплеск магии — как будто в спокойный омут изнанки кто-то со всего размаху швырнул крупный булыжник — да что там, целую скалу. Полыхнуло, заломило виски. Несколько магов из отряда вскрикнули. Корак колдовал — несомненно.

Они ворвались в парадную, но нашли там только растерянного Егора возле раскрытой двери, стоящего с поднятыми руками, и абсолютно дилетантские рисунки мелом на заплеванном полу.

***

Осыпаемый острыми красными песчинками, неловко жмурясь и пытаясь выплюнуть их, Кристофер чувствовал, как сухой горячий ветер жжет кожу, как ненастоящее солнце греет через черную футболку, которую Кристофер поспешил снять и повязать около пояса.

Завороженно поднял глаза к огромным железным воротам с массивными заклепками, созданными, наверное, для поддержание образа суровости этого места. Хотя Кораку казалось, что песок справляется с этой ролью достаточно.

Огромная массивная стена, что отгораживала бесконечную пустыню Лимба от Чистилища. Крепость, отражавшая на своей памяти бесконечное количество атак светлокрылых. Пропитанный кровью и смертью песок, видавший, наверное, Начало Времен.

Падший бывал здесь редко. Ему это место особо не нравилось никогда. Особенно сейчас, когда данные ворота оказались закрытыми прямо перед носом оставшегося без крыльев и магического таланта Корака. Он был не впечатлен.

Правой ноге стало жарко. Неимоверно жарко. Он вытащил из кармана ключи, которые взял у Христофера. Обжегся, выпустил их из рук, потому что на ладони начали моментально вскакивать волдыри. Вопреки ожиданиям, ключи не упали в песок, а застыли на уровне пояса Кристофера.

— Ага… — протянул он, рассматривая их. Падший поднял глаза к небольшой выемке во вратах. Туда ключи медленно и полетели. Коснувшись знаменитых Врат Ада, ключи растворились в воздухе, а скрипящая масса, сотрясая воздух, раскрылась перед небольшой приземленной фигурки, сотрясаемой мощью данного сооружения.

Он рассмеялся. Громко, надрывно.

«Я есмь Первый и Последний, и живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти».

========== Глава IV ==========

Сжигаемый магическим Солнцем Преисподней, изнывающий от жары и жажды, чувствующий, как слезают с груди, спины и плеч лоскуты кожи, как шелушатся татуировки: морда дракона на внешней стороне плеча и надпись «Herret mai Gerr» на внутренней, ощущая, как пересыхает во рту, как путаются мысли, как мутится рассудок, Падший плелся по горячему песку, стараясь не упасть.

Корак не знал, когда именно его обезвоженное тело, скомканное, словно газетный лист для игры в снежки, сложенное пополам, изрыгающее последнюю влагу в организме, стало испытывать — или порождать — галлюцинации.

Чувствуя, как уходит через красный песок вода из его тела, тщетно пытаясь остановить ее, загребая в руки горсти пустынной пыли, проверяя воспоминания на истину, он шел от последних к ранним.

Вспоминал, как ключи, подаренные ему Христофером, открыли великие Врата Ада. Плакал без слез, сходя с ума и понимая: ложь.

Вспоминал, как открыл портал в Ад с помощью старых енохианских символов, искаженных, отзеркаленных Кривдой, как достал свой амулет, в котором много тысячелетий ожидал своей Вендетты Изначальный демон Везувий. И плакал без слез, сходил с ума, когда понимал, что совсем недавно отдал этот амулет жене Каролины, Ишим.

Вспоминал, как закрутил роман с демонессой из бара. Как плескался страх в ее глазах, стоило услышать ей о том, что Прошлое и Настоящее может меняться. Он на миг задумался, что даже какое-нибудь мимолетное замечание подобного могло привести в ужас. Демонесса могла всю жизнь думать, что ее любимой игрушкой была кукла в голубом платье, а через десятки лет найти эту куклу в синем, красном, зеленом — или не найти вовсе. И на глазах рушилось все, что она о себе знала. Корак вспоминал, как любовался огнем ее рыжих волос и умилялся их черноте. Сходил с ума и плакал. Плакал без слез.

Он поднял глаза, увидел человека, солнечный круг которому образовывал нимб. Он был грустен и очень похож на мать.

— Это правда ты? Ты — настоящий? — взмолился Кристофер, пытаясь достать до него. Тщетно.

— Нет, не настоящий. Я сделал все, что мог, друг. Никому не говори…

— То есть это правда?

Грустный человек исчез, зато появился бес. Он истошно вопил, прыгая по горячему песку, рискуя забить Кристофера ногами. Бес взял в руки горсть песка, и полилась из них вода.

Бес взял в руки горсть песка и отломил половину хлеба.

Бес взял в руки горсть песка, и из них горело силой, к которой хотелось тянуться.

Бес хотел рассмеялся. Бес говорил голосом Корака.

«Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее; итак, если Ты поклонишься мне, то все будет Твое».

Корак хотел пить. Он поднял голову, потянулся к воде. Но остановил себя, посмотрел не прямо на беса, но в него. Оскалился. Зарычал.

Нужно было еще одно Искушение. Искушение Собой. Его бы Корак не прошел.

Он уже не хотел ни еды, ни воды, ни силы, ни Царства. Корак хотел впиться в глотку беса, рвать зубами его плоть и глотать соленую кровь врага людского.

Но это лишь галлюцинация. А за ней, за пеленой, застилающей взор, — уходящая в брезентовое небо миллионами алюминиевых шпилей Столица Ада.

Кораку вдруг пришла идея, что бес не настоящий. Настоящий — ждет его там. И перед настоящим не надо пугаться или искушаться. Он не такой. Она не такая.

***

Игнат Павлович Мартовский, отставной офицер и инквизитор, а ныне коллекционер магических фолиантов, курящий Camel и жующий пирожок с картошкой, запивая его чаем, стоял около небольшого красного столика с лого «Coca-Cola» на одной из линий Васильевского острова — своего любимого места Петербурга.

Аирош из Преисподней, действующий Легионер великого Легиона, правая рука Зана, Палача Души, находилась неподалеку. И всегда была на шаг назад. Стоило ей добраться досюда через сложную для ее восприятия систему разведения мостов, как след ее Цели пропал. Единственное, что осталось от его присутствия, — запах магии и несколько перьев, оставленных на брусчатке. Аирош подержала одно из них в руках, задумчиво и с пристрастием рассматривая незатейливую вещицу. С чувством, с которым палач казнит преступников, а работник перерабатывающего предприятия опускает рубильник перемалывающего устройства, шепнула: «Assa», и перо обратилось в пепел. Оно ее не устраивало.

Аирош била себя хвостом, продетым сквозь отверстие в короткой юбочке, по бедрам, порыкивая и пытаясь уловить следы своей Цели. Она закрыла глаза, а когда открыла — сотни невесомых аур парили вокруг. Кружились, то исчезали то вновь появлялись, разноцветными пятнами на глазах.

И одна тоненькая черная полосочка вела ее через подворотни Васильевского, вела одновременно с запахом свежей выпечки и дешевого кофе.

Он стоял около красного столика черным пятном холста мироздания. Среднего роста, худощавый и сухой, немолодой по человеческим меркам, но красивый голубоглазый прибалт. О последнем знать демонесса не могла. Но голубовато-серые глаза, рассматривающие все вокруг с быстротой и вниманием заставляли ставить гордый диагноз, который Аирош почти озвучила: «Мент».

Она чуть наклонилась к чулкам, тоненькими пальчиками вытащила оттуда купюру и уверенной походкой пошла к ларьку. Держа в руках пакет с пончиками и дешевый кофе без сахара, встала около Мартовского, невинно хлопая ресницами: «Можно я рядышком?»

— Конечно, стойте на здоровье, — ответил Игнат. «С пиздинкой…» — подумал он.

— Меня Аирош зовут. Будете пончик? — Она лучезарно обнажила клычки, махнула хвостиком и вынула выпечку из бумажного пакета.

— Игнат. Нет, спасибо.

Мартовский сделал глоток зеленого чая, счастливо зажмурился. Демонесса проверила нож на бедре, прощупывала ауру мужчины, попутно отводя свидетелей.

— Извините, что так прямо, но, кажется, вы могли бы мне помочь. Я брата ищу… Его Кораком зовут. У него длинные темные волосы и нахальная улыбка, да, мы не очень похожи! — она захихикала, подняла глаза на Мартовского. Тот прожевал пирожок, пожал плечами.

— Я тут редко бываю, никаких Кораков не видел. И вообще мужчин с длинными волосами, — он снисходительно улыбнулся. — Вы бы в отделение сходили, пропажу там ищут.

Убедившись, что свидетелей нет, а продавщица в ларьке ненадолго, не без помощи демонессы, задремала, она выхватила миниатюрный кинжальчик и, крайне пошло перевесившись через стол, упираясь в него ребрами, попыталась резануть Игната по горлу.

«Мент», — снова подумала она, опешив от реакции мужчины. Игнат дернул корпус назад, подставил согнутую руку так, что рука Аирош, совершая амплитудное действие, напоролась на нее запястьем. Кинжал улетел далеко.

Аирош все больше уверялась в том, что Мартовский — не тот, кто ей нужен. Но теперь в ней играло чувство охотника. Заныло внизу живота, и она кинулась на Мартовского, пытаясь впиться коготками ему в лицо.

Мартовский успел выругаться до того, как обезумевшая демонесса перемахнула через стол и прыгнула на него. Он с трудом отпрянул, чтобы не остаться без глаз. На щеке его красовались три полосы, оставленные когтями демонессы.

Мартовский сделал выпад вправо, затем короткий, но быстрый — влево, стукнул демонессу в челюсть.

Аирош вскрикнула, не веря, что человек оказался быстрее. Поток туго сжатого воздуха ударил Мартовского в грудь, откинулся и опрокинулся, рыча матом.

Аирош довольно облизнула алые губы, махнула хвостом, предвкушая месть.

Мартовский вытащил из-за пазухи хваленый «Маузер», направил в сторону Аирош. Она замерла. Что-то подсказывало ей, что Мартовский умеет стрелять. Он встал, пока та застыла.

— Итак, красавица. Серебряные пули с насечками. И рунками. Давай ты не будешь двигаться или колдовать, а я — размазывать твои мозги по брусчатке? Хорошая демонесса, ручки подними.

Аирош кивнула, подняла обе руки и выскочивший (совершенно случайно, разумеется) из отверстия хвост. Это движение задрало легкую юбку демонессы, обнажая бедра.

Мартовский улыбнулся, облизнул губы и усмехнулся. Было, на что посмотреть, но терять бдительностьнельзя. Нельзя!

— Что… Что тебе надо от меня?

— Мне нужен Корак. Я найду его и отправлю к Создателям.

— И ты решила, что я помогу тебе его найти? Нехорошая демонесса… Глупая. Игнат Мартовский никому ничего не говорит. Мы можем разойтись по-доброму, но с тебя клятва на крови.

Аирош была оскорблена до глубины души. Махнула хвостом, привлекая внимание, — вдруг глупый человек не замечает ее фигуры, просит о какой-то клятве.

— Обычно мужчины просят о другом! — уязвленно заявила она.

— Зачем тебе обычные мужчины. Клятва, что не причинишь мне вреда, — и иди, куда там тебе надо. Не мешайся.

Аирош растеклась в улыбке.

— Хорошо. Подай мне вон тот кинжальчик. Как я иначе пущу кровь?

Мартовский улыбнулся еще более отвратительно, чем она.

— Пальчиками, дорогая. Все как ты, я уверен, любишь.

Он засмеялся, моргнул, перевел дыхание. Демонесса стояла уже перед его лицом, отклонив пистолет в сторону.

Игнат дернулся, собирался было ударить ее коленом в живот, пока расстояние позволяло. Демонесса оттолкнула его. Выбить пистолет не получалось: железная хватка. Махнула хвостом у лица Мартовского. Мочка его уха упала на брусчатку, он шикнул, все-таки стукнул демонессу, отошел в сторону, пока та восстанавливала дыхание.

Ей чего-то не хватало. Не хватало поддержки. Она мысленно пыталась обратиться к тому, кто ее сюда послал, но безуспешно.

— Я ухожу! — крикнула она, когда Игнат снова вскинул оружие, повернулась спиной, не опуская рук и хвоста. Она знала, что в спину человек не выстрелит. Слаб. И, покачивая крепкими бедрами, схватив со стола пончик, уходила.

Она почувствовала вспышку магии и концентрацию магов. Почувствовала, как где-то совершается сильный обряд. И направилась туда.

Мартовский поднял кусочек своего уха, глядя демонессе вслед. Она ему почти понравилась.

***

Добравшийся до Столицы, помятый, как после недельного путешествия, Корак, чувствующий мягкую щетину на подбородке, шее и щеках, подозревая, что скоро волосы пробьются и на груди, мечтая о холодном молоке, душе и даже не о девушке под боком, просто о сне, шел по дорогам главного города Преисподней, окончательно уверенный, куда ему надо. Здесь он чувствовал небольшие колебания аур. Благоприятное место для существования, если ты лишившийся сил Падший. Ныла спина, болели лопатки, знобило. Он чувствовал великую силу, которая этому миру не принадлежала. Он шел к проклятому всеми месту — замку Черной Гвардии, ища там то, что отрицал. И душой, и телом, и разумом, и понравившейся футболкой с принтом.

На груди его продолжал качаться крест, кажущийся и бывший насмешкой над обеими сторонами Святой войны. Он чувствовал на себе тяжелые взгляды. Бесов, демонесс, нескольких демонов, суккубов и инкубов разной степени нетрезвости. Сначала не понимал, почему его, носящего крест и выглядящего слабо и униженно, не порвали на спор два пьяных товарища-вояки.

Но чем дальше шел, тем больше болела его голова, тем больше он закидывал в себя таблетки, тем больше понимал.

Открытые взору рубцы на лопатках сначала вызывали смех. Были клеймом униженного ангела, оставленного в живых ради прихоти. Потом, чуть анализируя ауру, становилось ясно, что ангел то Падший. И издевка превращалась в настороженность. А для более талантливых магов Падший становился объектом любопытства и боязни. Причем второе разумно гасило первое.

Мочь бы сейчас развернуть великолепные крылья, сотканные из ниточек изначальной Тьмы, думал Падший, чувствовать на себе изумленные взгляды, вот это приятно. А вместо такой роскоши — бежать как преступник и надеяться на заступничество Черных.

Прежде всего нужно найти вещичку, с помощью которой можно совершать хотя бы простейшие магические действия. А дальше по накатанной… Если повезет, с помощью…

Едва уловимый запах, вскруживший голову Кораку, усиливался. Пробивал забитый песком нос, увеличивал артериальное давление Падшего так, что, запрокидывая голову к шпилям замка Черной Гвардии, Кристофер чувствовал, как соленая человеческая кровь из лопнувших сосудов стекает в носоглотку, которая, пересохшая, отзывалась першением в горле и урчанием в желудке.

Шипя от каждого касания ветерка обожженной спины, груди, Падший шел на запах, запах Хаоса, запах, манивший к себе Хозяина и Раба своего. Запах Амулета Везувия. Теперь Корак помнил, что отдал его единственному, кого посчитал достойным, кого принял амулет, кому запретил носить его. Отдал — чтобы смочь умереть. Отдал — чувствуя, как подбирается к горлу страх перед Окончательной Смертью. Как он щекотал низ его живота, как проходил по тяжелым крыльям, хватал за горло и проводил холодным тупым обухом по горлу.

Навстречу ему мелькнуло несколько удивленных и даже испуганных лиц. Вокруг были люди и демоны в черно-серебряной форме, несмотря на палящую жару Ада, вокруг стоял живой гомон и грохот — кажется, в величественном черном замке что-то спешно ремонтировали и достраивали. Мимо мелькнуло несколько всадников на высоких лошадях, звериными лапами, заменявшими им копыта, разрывающих красный песок, издалека лаяли собаки — или ругались демоны. Вся яркость жизни этого восточного города как будто сосредоточилась у Гвардии под боком, точно возле конуры самых прославленных цепных псов местного Владыки Ада.

Это все было вовсе незаметно и неважно, когда у тебя разрывается изнутри голова; оживленный, почти базарный шум лишь усугублял жуткую боль. Корака с опаской пропустили во внутренний двор, позволили пройти, не то почуяв в нем отклик темной силы, не то просто пожалев убогого; во дворе красок, криков и гвардейцев было еще больше. Громкий спор затих, стоило пройти мимо, пошатываясь слегка. Ему в спину впивались взгляды заинтересованные, почти недобрые, кто-то неподалеку совершенно открыто обнажил меч.

— Это еще кто? — грозно рыкнула демоница, сбежавшая со ступеней лестницы, ведущей к распахнутому входу в черный замок. — Откуда взялся, почему не предупредили?

Она была рыжее красного песка, ярче — ее хотелось сравнивать с вспыхнувшим лесным пожаром, столь же разрушительным и смертоносным. Навстречу демонице вылетело несколько младших офицеров, завязался торопливый разговор.

— Капитан Рахаб, сегодня посетителей к командору не записано! — взволновался кто-то из-за спины демонице. Вокруг собиралась приличная толпа, зловеще замыкавшая круг, как стая вокруг обессиленной дичи.

Рахаб медленно кивнула, положила ладонь на рукоять висящего у пояса клинка.

— Эй, ты, — крикнула она Кристоферу, — или называй себя и говори, зачем пришел, или гуляй отсюда.

Падший поднял глаза. По привычке расправил плечи, достал из арсенала мягкую снисходительную улыбочку, которая взбесила бы его самого, если б сейчас он видел себя в зеркало.

— Чем ярче Свет, госпожа Рахаб. Я пришел проведать Кариэль, которой когда-то в Раю шепнул эту фразу. Пришел проведать Ишим, которой когда-то подарил большую часть себя. Всем, кому не терпится кинуться на меня с мечом, — обождите немного, и я уважу каждого, обязательно уважу. А сейчас… Не будет ли у вас, капитан, водички?

Его глаза сначала блеснули хищно, затем потеряли азарт грядущей схватки, он расслабился, прекратил выпячивать грудь и тянуть плечи, сплюнул кровью.

— Пригласите Ишим посмотреть, — нетерпеливо двинула рукой Рахаб в каком-то сложном жесте. Просьбу о воде она игнорировала начисто, проезжалась по Кораку совершенно безразличным взглядом, только терпеливо ждала, собой закрывая ему вход в замок и явно намереваясь удерживать нежданного гостя подальше.

Какой-то демоненок, резво бросившийся за Ишим, справился с поручением на удивление скоро. Худенькая безоружная демоница в легком сарафане, кажущаяся особо хрупкой на фоне Рахаб, аккуратно выглянула из-за ее спины, присмотрелась к нему, нахмурилась:

— Корак? — определенно узнала она. — Ты как сюда попал?

Гвардейцы заметно расслабились, почувствовав в голосе Ишим то выражение, с каким обращаешься к давним знакомым; Рахаб, посомневавшись, тоже склонила голову, шепнула Ишим несколько слов неразличимо, на ухо, и отошла в сторону, позволяя демонице и Падшему подойти ближе друг к другу. В бок все равно впивался ее пристальный взгляд.

Улыбаясь спокойно, Ишим чуть качнулась вперед, словно намеревалась обнять его, но мимолетно заглянула Кораку в лицо и передумала.

Он раскинул руки, приглашая обняться и инсценируя распятие. Рассмеялся радостно, заливисто, будто не было за плечами Ворот Ада, пустыни, чтобы пройти через которую он чуть не сошел с ума еще раз, не было погибшей Пандоры и Инквизиции на хвосте. Он чувствовал от Рахаб опасность, которая нравилась ему, завораживала. Чувствовал от Ишим уют, который, может, сентиментально и ошибочно, на эмоциях, принял за близость дома.

«У меня нет дома».

«Мне дом не нужен».

То были его слова, он готов был отречься и закричать об этом, но молчал, сдерживая внезапные порывы.

— Когда я умер, чтобы вас вытащить, поскитался по Аду, встретил Смерть, и, как результат, вот… — Он указал за спину, но поворачиваться не стал, ожидая объятий. — Я потерял Крылья, а с ними огромную часть способностей. Кое-как попал в Ад, открыл ключиками Врата Ада, перешел пустыню и добрался сюда…

— Кары нет, она в Петербурге… — проговорила Ишим, очевидно, подумавшая, что если у Корака и есть какие-то дела, то уж точно не к ней. — Подожди пару часов, она обещала вернуться, а пока… — она махнула рукой, приглашающе указывая на замок, — могу предложить недолгий приют… — Мельком оглядев его, добавила несмело: — Лекарей не позвать?

Он разочарованно сунул руки в карманы, пожал плечами. Изменился в лице, его накрыла тень озабоченности и сосредоточения, Кораку не естественная.

— Мне надо многое тебе рассказать, Ishim Ah’Cara… лекарь не понадобится, а вот немножко водички было бы очень кстати…

Он повернулся к Рахаб, приложил два пальца к виску, выпрямившись снова. Благодарно кивнул Ишим и пошел следом.

Она уверенно, как полноправная хозяйка большого дома, вела Кристофера по громадным залам и высоким долгим лестницам, после которых дыхание дико клокотало в горле. Ишим же легко впорхнула в тяжелые двери, входя в просторную спальню, быстро ухватилась за графин и налила воды. Указала гибким хвостом на застеленную кровать.

— Если что-то надо, говори, — хлопотала она, засыпала вопросами: — А Кара знает, что ты здесь? Как ты вообще оказался в нашем мире, Кареон же безумно далеко?

— Сначала присядь, ладно? Я буду говорить обо всем, стараясь не рушить порядок. А ты попытайся не перерезать мне горло, скорее всего, это меня убьет. Готова слушать?

Он аккуратно присел на край кровати, жадно выпил воду, показавшуюся ему самым вкусным, из всего, что он пробовал. С трудом потянулся, почесал лопатку, тряхнул головой. В длинных волосах запутался песок.

— Конечно, готова, — откликнулась Ишим.

Она, постояв немного, подтащила от письменного стола стул с высокой резной спинкой, устроилась напротив Кристофера. Скинула легкие туфельки, утопив ноги в мягком белом ворсе расстеленного по полу ковра.

Падший зажмурился, будто собираясь с мыслями, думая, с чего начать. Подпер голову о руки, неотрывно смотря в глаза Ишим.

— Пробыв в нашем Аду некоторое время, как я посчитал: несколько месяцев по вашему и чуть больше по нашему временам, я очнулся около окружной трассы Петербурга, имея при себе пистолет, какой-то глупый паспорт, который не пригодился, сигарету.

Он положил «Грача» на кровать, несколько раз нажав на спусковой крючок, убеждаясь, что в Аду он не работает.

— Кое-как добрался до города на попутках, истекая кровью из шрамов на лопатках. Там меня приютил бывший Божий Воин, Егор, там же я вышел на старые знакомства и достал себе немного денег и лекарство. Познакомился с очаровательной демоничкой их местного бара. И по странному стечению обстоятельств на следующий день она погибла. Мне это сообщили с ее телефона инквизиторы или кто-то, кто ими представляется. Я подумал, что найду тут справедливость, как бы смешно ни звучало. Страшно, Ишим. Если это не моя вина, то страшно, кто мог сотворить что-то с этой милашкой. А если я, то еще страшнее. Ведь я думал, что, потеряв крылья, убил в себе Чудовище, а, оказалось, просто перестал его контролировать… Это первое…

Его голос начал ломаться, как только близились слова про чудовище. Падший был прекрасным актером, но в глазах его сейчас действительно плескался страх вперемешку с отчаянием. Страх и за себя, и за окружающих. Он терпеливо смотрел на Ишим, ожидая разрешения продолжить. Она молчала, рассматривая свои аккуратные ноготки: видно, что-то в истории с погибшей девушкой ее настораживало, но Ишим, не один раз набирая воздух в грудь для глубокого вдоха, так ничего и не произнесла. Порывисто встала, прошла к письменному столу, взяла какой-то амулет, но быстро положила обратно.

— Если твоя девушка погибла, то ты, должно быть, первый подозреваемый, — наконец выговорила она. — Корак, скажи мне, что за тобой не идет погоня. Гвардия тебя не укроет, если у них есть доказательства. И я хорошо знаю Влада — он их найдет… Но ты пока продолжай.

Он рассмеялся вдруг истерично.

— Идет, Ишим. Знаешь, когда я отдавал тебе амулет, существовал огромный шанс… — Он наклонился к ней вплотную, чуть наклонив голову. — Шанс, что это будет последний мой выстрел. Что для удобства капитана Войцека я отправляю вас домой, а себя — обратно. Обратно в Пустоту, из которой когда-то вышел Везувий. Я сделал все, что было в моих силах. Думаю, теперь Владислав тоже сделает все, что в силах его, чтобы выместить всю злобу на пока что беззащитном Падшем. Ты не надевала Амулет, Ишим? С твоего разрешения, я бы хотел забрать его обратно. С ним можно хоть канал Энергии создавать, немного, а помощь…

— Да, я все ждала, когда ты за ним придешь, — рассмеялась Ишим. — Сейчас, я тут припрятала…

Она вспорхнула со стула в сторону комода с выдвижными длинными ящиками, из самого первого вытащила массивную деревянную шкатулку. Ненадолго Ишим зарылась вглубь, запутываясь пальцами в длинные серебряные цепочки, недовольно подергала пушистой кисточкой хвоста, когда не смогла с первого раза выудить нужное. Наконец, перевернув все свои сокровища, она выхватила амулет в виде пятиконечной звезды и вручила его Кораку.

— В целости и сохранности, — гордо заявила она.

Он отпрыгнул, смяв идеально заправленную кровать, поскуливая в ожидании боли. Успокоился, посмотрел на Ишим.

— Дорогая, ты — хозяйка этого амулета. Ему не нравится, когда кто-то трогает его без разрешения. Скажи, что отдаешь его мне. Этот кусок ебучего металла очень агрессивный! Вижу, ты его не надевала, это радует. Я бы себе не простил…

Он приводил в норму дыхание.

Ишим пожала плечами, явно недоумевая, что нужно говорить, но попробовала:

— Отдаю амулет тебе. Так? Забирай его уже, я его хоть и правда не носила, но он все равно очень… неуютный.

Корак аккуратно взял амулет за цепочку. Тот задергался, начал кружиться вокруг собственной оси, несколько раз чуть не поцарапал Падшего острыми краями. Затем, видимо, почувствовав старого хозяина, успокоился, повис в руке Кристофера.

— Это второе… Недавно видел племяшку Персея и его самого на ее дне рождения. После него он п… — И тут Корак «переобулся» так быстро, как только умел. Вместо того, чтобы рассказать, что эльф пропал, начал обманывать, абсолютно не изменяясь в лице. Ему казалось, это правильно. — После него он просто счастлив, ему нравятся дети… Он наверняка передал бы тебе привет, если б видел меня… — Падший улыбнулся.

Амулет вспыхнул красной аурой, медленно заживляя ожоги на теле хозяина. Не долечив до конца, успокоился и снова повис.

Со двора доносился какой-то невнятный шум — это было слышно через приоткрытое окно. Не обычный гвардейский гомон, не грохот стройки под боком, но что-то совсем иное, угрожающее и неприятное. Ишим, тоже уловив странное настроение, подошла к окну, выглянула, опираясь на подоконник и привставая на цыпочки. Когда она обернулась к Кораку, он уже по ее обеспокоенному лицу понимал, что погоня, едва не настигшая в Петербурге, последовала за ним в Ад.

— Корак, там… — начала, хмурясь, Ишим, но не нашла, что сказать. Просто поманила рукой, предлагая самому взглянуть.

Стоило сделать шаг, еще несколько не потребовалось. Усиленный магией, грянул отлично знакомый голос:

— Кристофер Мантини, Корак, или какое бы из имен ни было настоящим, вы подозреваетесь в убийстве демоницы Пандоры. Советую не сопротивляться, выходить с поднятыми руками и держать их на виду. Вздумаешь колдовать — только усугубишь ситуацию.

Корак пожал плечами. Не убирая амулет, вышел из спальни, ища лестницу, по которой поднимался сюда, ворча.

— Нет бы прийти и задержать! Выходи! С поднятыми руками! Какой непрофессионализм!

Он вышел на лестницу, побежал вниз, считая ступеньки. Вышел во двор, поднял руки выше — амулет касался от каждого движения — и состроил радостную гримасу.

— Я так рад, что вы пришли, господа инквизиторы! Кто-то представился от вашего имени и просил посетить штаб Инквизиции. Я решил, сначала надо посоветоваться или с господином Кираем или господином Войцеком, мало ли кто может напасть на безоружного человека по дороге… Бедная Пандора, за что ей такая участь… храни Тьма ее душу…

Войцек и Кирай оба стояли впереди отряда Инквизиции — впору было гордиться, что ради него притащили в Ад столько живых. Гвардейцы, не удовлетворенные одним представлением с Рахаб, тоже заинтересовались и снова подтянулись во внутренний двор замка, сама же рыжая демоница ликующе скалилась, стоя ближе к отряду Инквизиции.

В руке у Влада был револьвер, очевидно, вполне работающий в Аду, и нацелен он был Кораку прямо в голову.

— Медленно клади амулет на землю, чтобы я видел, — приказал он.

— Тогда я опущу руки, господин инквизитор. Не думаю, что амулет на земле безопаснее, чем у меня в руке…

Он присел на корточки, положил подвеску на землю. Она недовольно приподнялась и зависла на уровне коленей Падшего.

— Я не могу колдовать, господин инквизитор. Из-за неприятного прецедента с суицидом… — он обвинительно сверкнул глазами, искал Кару. Встречаться при таких обстоятельствах, конечно, не идеально, но все же увидеться хотелось.

Кара действительно нашлась: стояла в стороне, исподлобья рассматривала Корака, словно пыталась понять, настоящий ли он или напротив стоит кто-то совсем другой, принявший знакомый облик. Она, однако, не вмешивалась в действия инквизиторов.

— Дачу показаний лучше обеспечить у нас в офисе, однако рвение похвальное, — немного расслабился Влад, опустил револьвер, но левой рукой все еще накидывал какие-то заклинания — не понять, защитные или боевые. — На этого наручники, — указал он на Корака, к которому тут же осторожными шагами, утопая ногами в песке, двинулись несколько инквизиторов. — Амулет же…

Влад подошел ближе ненамного, повел рукой, склонил голову, чутко прислушиваясь.

— Ишимка, дорогая, можно взять? — весело оскалясь, проорал он.

— Бери, — вздохнула демоница, так и остававшаяся наполовину висеть в окне и наблюдавшая все издалека. — Только я его Кораку уже отдала.

— Балбеска, — тише проворчал Влад. — Ладно, все стало чуточку сложнее… Тогда тебе, Оленька, остается только поклясться, что ты им не воспользуешься, и положить куда-нибудь.

— Меня зовут Кристофер Мантини, господин инквизитор. Теперь — так. Я не могу клясться, могу пообещать. А клятвой мы решим проблему с Пандорой!

Амулет, видимо, решив, что приказ отправляться в офис относится и к нему тоже, максимально законопослушно повис на шее Корака и успокоился. На секунду глаза Падшего почернели, он взвыл, заскулил, пошатнулся, с трудом удерживая равновесие.

— Сиди ровно, нам пока что ничего не угрожает. Эти люди хотят справедливости, мы предоставим ее им. Я… Мы не будем колдовать. Куда идти дальше? И, если окажется, что виноват не я, обеспечит ли Инквизиция мою безопасность?

— Боишься кого-то? — хмыкнул Влад, дождавшись, когда на запястьях Корака защелкнут наручники. — На девушке твоя аура и магическая печать. Сам в морге с ней повидаешься, впрочем. До встречи с тобой она была даже симпатичной, сейчас… ну, сюрприз будет.

— Печать? На затылке? Я хотел спросить, не успел. Она на работу торопилась… Насчет ауры у меня есть некоторое объяснение. Если позволите, не буду развращать умы молодежи, человечество и так плодится так, как подобает тараканам.

Он ненадолго замолчал, словно что-то обдумывая. Откинул волосы со лба движением головы.

— Меня хватил приступ в баре. Будто колдовал кто-то. Этот кто-то вполне мог наколдовать что-то, что убило девушку через меня, я бы не почувствовал… Боюсь… Что-то убивает тех, с кем я планирую проводить время. На задержание пришло столько народу, видимо, там что-то опасное. Конечно, я боюсь. И все вы боитесь, подозревая, что это что-то во мне. Вполне вероятно. Имя Нам, как говорится.

Едва заметно колыхнулась аура, будто небольшой паучок забрался на огромную сеть паутины, дернул за нити в поисках попавшейся добычи. Корака пробили мурашки, но он не почувствовал колебания.

— Хочешь, расскажу свою версию? — задумчиво поделился Влад, не спеша перебрасывать их в Петербург. — Ты не способен контролировать собственную силу. Малейшее потрясение, эмоциональный всплеск — а девочка, полагаю, была весьма хороша, — и твоя магия уничтожает все вокруг. У нас так дети, только начавшие учиться магии, шарашат что попало. Убийство по неосторожности — полагаю, у нас так это называется… Если хотел защиты, надо было сразу, как только попал в наш мир, идти к Гвардии, а не путаться где попало, зная, что не способен колдовать нормально.

— Это похоже на правду… — он кивнул, облизнул губы. — Получается, я калека? Инвалид? Получил инвалидность, спасая лучших сотрудников Инквизиции города Петербурга? Если я не ошибаюсь, существа с ограниченными возможностями проходят обследование, получают по его итогам пенсию и льготы? А если недуг получен ради блага других, то за такое и Героя дать могут? Поправьте меня, Янош… Кирай.

Ян попытался было что-то ответить, но его совершенно спокойно перебил Влад. Правой рукой он уже набрасывал заклинание перехода, на левой все еще искрили предыдущие, так и не скинутые.

— У тебя хотя бы руки есть, а попробуй повторить свою речь при Горе. И магия тоже есть, отразилась же она как-то и на демонице аурой, и в Ад ты смог пробиться. Только, может, не в том объеме, что была у тебя в Кареоне. — Помолчав немного, он вздохнул: — Думаю, прям сразу квартировать тебя в Крестах никто не станет, успокойся. Просто поболтаем.

— Я надеюсь, ваши законы не позволяют вам вести мое дело, господин Войцек, ибо вы лицо мне знакомое, заинтересованное. А Врата Ада я ключами открыл. Ну, теми, которые были в Библии у одного из персонажей… — он глянул на Кару, виновато пожав плечами. — Я есть Первый и Последний, и живый и был мертв, и имею ключи от Ада и Смерти. Помните?

— Ага, а перед этим как-то оказался в другом мире, воспользовавшись рисунками из книжки «Магия для чайников», я видел. А вообще… я тут вообще не при чем, я консультант, все делаю, как начальство попросит.

— Давай уже в Питер, — безнадежно попросил Ян, отмахиваясь от него.

— Так точно! — с явно нездоровым энтузиазмом откликнулся Влад. — Видишь, все как господин инквизитор решит…

Ад, лица гвардейцев, красное солнце — да вообще все померкло во вспышке портала.

***

В морге было мертвенно-холодно — и это слово было наилучшим для определения. Корак оглядывался по сторонам, натыкаясь на белые стены, с которых местами слезала старая краска, на блестящий в свете отливающих неоном ламп металл: какие-то каталки, столики, приборы… Он налетал на предметы к явному неудовольствию инквизиторов, наручники с него так и не стали снимать: не то как-то удобно забыли, не то вездесущий Войцек кого-то подговорил; тем не менее, к скованным рукам трудно было привыкнуть.

Ян догнал их чуть после: оставался курить на улице. Влад наклонился к нему, что-то сказал быстро, косясь на застывшую в ожидании их молодую ведьмочку с выкрашенными в синий цвет волосами, они переглянулись, усмехнулись оба как-то горько. Девчонка же явно не была готова видеть конвоируемого Корака, сбилась, долго его рассматривала.

— Не похож он что-то на того, кто может заживо сгноить девушку, — нахмурилась она сердито. — И как рука поднялась…

— Не рука, — брякнул Влад, вздохнул: — Не важно. Ну, где наша безвременно усопшая?

— Только что с ней закончила, — согласилась ведьма, кивнула себе за спину. — Не для слабонервных, знаете ли…

При взгляде на лежавшую на каталке хотелось отвести взгляд. Кожа почернела, пошла складками, кое-где обнажая мясо и кости; на голову же ее вовсе невозможно было глядеть, на то, во что превратилось миловидное личико. Если присмотреться, на теле можно было рассмотреть аккуратные швы.

— И что нового ты можешь нам сказать? — настырно прицепился к ведьме Влад.

— Я в отчете напишу, ты читать не умеешь? Попроси своего инквизитора, пусть он вслух… — слабо отбивалась она. — Но, в общем… Поражения глубокие, пострадала не только кожа, но и плоть. Похоже, что эта зараза пошла от шеи и распространилась по всему телу.

— Ага, там печать была, — вспомнил Влад. — Перевернуть ее можно?

Не дожидаясь разрешения, он лихо взмахнул руками, заставляя мертвячку взмыть на метр, крутануться в воздухе и грянуться вниз с тяжелым стуком. Пожал плечами, наблюдая лица следивших за ним, Влад деловито склонился к шее, едва ли не обнюхал.

— Не, так не видно… — с сожалением признал он. Обернулся на Корака, словно только что о нем вспомнил, спохватился: — А, опознание и все такое, инквизиторство, ты чего молчишь, хоть бы пнул меня слегка, а то я увлекаюсь. Так что, Корак, Кристофер, Оленька, подчеркните нужное, ты точно с этой девушкой был знаком?

— До и во время нашего знакомства она выглядела чуть иначе, господин инквизитор. — Корак чуть позеленел. Удивился собственной реакции, не то чтобы не видел чего-то подобного, но желудок был слабее обычного.

Падший долго всматривался в тело, подойдя ближе. Кулон на шее бешено колотился, будто стараясь поцарапать шею носителя. Кристофер начисто игнорировал требование куска железа, переводил взгляд на Яна и ведьму.

— Господин инквизитор, а можно небольшой вопрос прежде, чем окажется, что я убил беднягу? Утром я нашел у нее на шее, — он подошел ближе, ткнул в гнилое мясо пальцем. — Татуировку странного вида. Я не заметил ее ни ночью, ни вечером. А я ценитель разного рода тату… Что оно означает?

Он вытер палец о брюки, вновь посмотрел на ведьму и Яна. Амулет бился сильнее, настойчиво требуя привести его в действие, дать власть над телом, позволить заполнить все вокруг Тьмой.

— Господин инквизитор — это вот, — указал Влад на помечающего что-то в блокноте Яна. — А то заладил… Корак, я, конечно, все понимаю, но тут как бы… гнилое, блять, мясо, на нем нельзя увидеть тату. А соваться на изнанку… Ну, скажем так, не тянет, от нее шибает сильновато. Если видел, можешь набросать на чем-нибудь?

— Я могу попробовать, есть листочек? Мне кажется, это и правда важно…

В глазах Корака вспыхнул огонек заинтересованности. Он даже забыл, что хотел поддеть Влада или что-нибудь пафосное высказать ведьмочке. Он буркнул что-то себе под нос, наверное, правильнее сказать: под шею, шипя на артефакт, который как с цепи сорвался. И это настораживало, еще больше интересовало Падшего.

Тот принял из рук синеволосой бумагу и карандаш. Облокотился на стену, поднял колено, положил в зубы карандаш. В таком положении Падший замер, недоумевающе рассматривая белый помятый лист дешевой бумаги. Поставил в центре жирную точку, попробовал сделать несколько штрихов, остановился, посмотрел на Влада.

— Войцек, а я не могу… Я хорошо помню, как она выглядела, но не могу нарисовать… Тупой амулет взбесился… Я обещал его не использовать, но… Вдруг это что-то прояснит? В таком состоянии я тебе не ровня, размажешь меня по вот этой стене тонким слоем, как «Виолу» по хлебу, а?

— Ой как приятно… — протянул Влад.

Помолчал, что-то взвешивая, медленно повел рукой, заново накидывая какие-то заклинания — в этот раз в его жестах было нечто знакомое, что мелькало иногда у Егора, значит, защитные, после чего вывернул запястье так, что у Корака при взгляде на это заныли скованные руки. Наручники со звоном упали под ноги. Опасливо смотрел на Корака, но кивнул:

— Валяй, смотри.

Падший вдохнул побольше воздуха, набрав полную грудь, предвкушая знакомую боль. Протянул руку Владу.

Корак мог измениться до неузнаваемости. Мог стать темным эльфом, скрывающим лицо, поврежденное в дуэли. Демоном без тела, способным высосать душу из любого существа напротив. Стать Падшим с крыльями из Тьмы. Но изменить жесты было куда сложнее. Он по-прежнему то ли хотел пожать человеку руку, то ли ухватить быка за причинное место.

— Можешь… Эээ… рукой в руку проникнуть? Может, так тебе виднее будет.

Падший смутился на секунду, но тут же исправился. Влад сейчас не был его другом, и указывать на его временные недостатки было бы вполне честно. Но держи друга близко, а врага еще ближе.

Зажав амулет между указательным и средним пальцем, он аккуратно вскрыл подушечку большого об один из лучей звезды.

— Ты сам попросил, — ухмыльнулся Влад.

От призрачной руки пробило таким холодом, что он чуть не заорал в голос. Холод растекался по пальцам; Корак их уже не чувствовал, не мог бы двинуть ими. Неприятное сковывающее ощущение скользило выше по руке, морозными зубами впиваясь в мясо, текло к сердцу ближе, но Корак не отнимал руки. Заметил, как Ян косится на него почти с жалостью.

Он подрагивал, стуча зубами.

— Мне казалось… Горячий у нас парень… — Рука, держащая амулет, тряслась, угрожая его выронить. В ответ на холод по ней растекалось тепло от амулета, но Корак рыкнул на странном языке: амулет прекратил попытку спасать владельца от холода.

— Assa!

Путешествие оказалось чуть более болезненным. Кораку, как основному проводнику, досталось чуть больше. Чувство можно было сравнить с ведром холодной воды, опрокинутой на голову после жаркого дня. Вроде бы и хочется, освежает, но в пятки уходит сердце, появляется одышка.

С одинаковой вероятностью это был или какой-нибудь иной мир (разумеется, только номинально) или голова Корака. Маг и Падший от третьего лица наблюдали, как в квартире Егора поутру Корак вызывает такси для Пандоры. На ней не было и тени беспокойства, она с некоторой неохотой стояла в прихожей, доверчиво облокотившись спиной на Кристофера. Тот откинул куда-то телефон. Поцеловал ее в шею, замер, рассматривая символ.

Хитрое сплетение линий, образующее подобие цветка, название которого ускользало из памяти. Оно так же правдоподобно выглядело как руническая вязь неизвестного языка. Отдаленно напоминало сигилы Высших демонов, но столь же сильно от них отличалось. Корак-из-настоящего посмотрел на Влада. Изображение пошло рябью.

— Я догадываюсь, чей это знак, Влад. Никто, не имея достаточного могущества или одобрения Высших сил, не может чертить сигил одного из Девяти Изначальных демонов. Кровь, месть, забвение. Мелинзан, Войцек. Помнишь его, да?

От упоминания Влада заметно перекосило.

— Это все чудесно, а дело-то нам теперь кому шить? — вполголоса заметил он.

За все время, пока они копались в памяти Корака, синеволосая отошла куда-то в сторонку и занялась своими делами, быстро строча что-то в мобильнике, Ян же, напротив, подошел ближе, мельком осмотрел девицу.

— Если докажем, что проклятие накладывал не Корак, а он был только проводником, то дело, считай, висяк. Не пойдем же мы в другой мир кого-то арестовывать…

— Ты вообще на чьей стороне? — обиделся Влад.

Он, однако, уже не спешил отправлять Корака за решетку, что не могло не радовать. Корак немного виноватым нервным движением вытер губы.

— Его немного сложно арестовать, учитывая некоторые моменты… Можно арестовать Кареон, но не думаю, что у вас есть достаточно большая камера.

Корак вдруг рассмеялся. Стараясь не смотреть в сторону мертвой девушки, смеялся, сбрасывая все накопившееся за последние дни напряжение. Немного истерично, смотря на Влада и Яна по очереди.

— Мы можем сходить поесть или повидаться с Карой, раз у следствия я не вызываю вопросов? Уж очень есть хочу и соскучился сильно…

— Ты все еще подозреваемый, — осадил его Ян. — Слова про Мелинзана мы проверить не способны, надо лезть в ауру квартиры, ауру клуба… Пока тебе придется подписать пару бумажек, подписку о невыезде… А потом поешь, мы инквизиторы, а не звери, чтоб голодом морить.

— Под присмотром следствия, — мрачно заявил Влад. — А то я отвернусь, а тут будет еще один гнилой трупак, знаю я его.

***

В забегаловке, которую Корак вполне мог бы назвать рестораном, играла приятная музыка, удобные диванчики, обитые бежевым кожзамом приятно касались кожи, что под действием амулета медленно, но верно приобретала человеческий вид. Лицо Падшего больше не было похоже на мочалку, с носа больше не слезала кожа, лоб не шелушился.

Корак с аппетитом разглядывал кусок мяса, лежащий в сковородке рядом с жареным картофелем, посыпанным зеленью. Чуть в сторонке от гарнира находился жульен с грибами. Особенно радовали Падшего бокал вина и свежий ржаной хлеб с семенами кунжута.

Он орудовал ножом, с упоением разделывая мясо. Нож держал в правой руке, но виноваты в этом были совсем не манеры — скорее всего, он просто левша.

— Вы главное кушайте, дорогие мои. Расходы на питание работников Инквизиции при исполнении беру на себя. Прости, птичка моя, я все тебе расскажу, но сначала немного перекушу, хорошо?

Корак положил в рот мясо, пригубил вино и, счастливо жмурясь, посмотрел на Кару. Глубоко вздохнул, расслабился.

— Я лучше дома поем, — почему-то отказалась Кара, небрежно захлопывая меню.

— Я тем более, — неожиданно откликнулся не Влад, как Корак ожидал, а сидящий подле него инквизитор. Ян быстро писал в телефоне, Войцек склонялся, заглядывал через плечо, подсказывал что-то.

Невыразимо ярко повисала неловкая пауза. Кара все так же сомневалась в чем-то, поглядывала на Корака искоса, словно никак не могла узнать: чего-то важного не хватало, все равно как смотреть на человека, сделавшего вдруг пластическую операцию. Двое инквизиторов вообще, похоже, были оторваны от каких-то более важных дел, чем наблюдение за подозреваемым по зверскому убийству.

— Я даже думать не хочу, откуда у него деньги, на которые он жрет, — вскользь уточнил Влад. — На одном этом можно наверняка составить новое дело. Или даже три.

Продолжая неловко поглядывать на Корака, Кара водила ногтем по скатерти, словно хотела что-то нарисовать.

— Слишком все как-то навалилось, — призналась она. — Сначала от войны отходили, потом Грааль… — Кара ненадолго замолчала, покосилась на инквизиторов, ни капли, впрочем, не удивленных, махнула рукой: — Да, украли артефакт Сатаны, прямо из-под носа украли! А теперь еще эти непонятные отголоски Кареона… Понятия не имею, что с этим делать.

Корак резко встал, взял фужер за ножку, обошел диванчик и встал за спиной Кары, аккуратно приобняв и вручая бокал с алкоголем. Отмахнул с лица волосы, набрал полную грудь воздуха. Крылья блокировали чувство боли, но обостряли остальные чувства. Однако сейчас запахи казались более настоящими.

— Бедная птичка, кто-то унес Грааль…

Он хихикнул, наклонился через ее левое плечо к уху, но сказал тем не менее достаточно громко, чтобы слышали инквизиторы.

— Если я притащу эту глупую кружку через два дня прямо к трону Люция, можно я в ней кофе себе заварю? И еще парочка абсолютно безобидных просьб… — он хитро улыбнулся.

— Он и в эту хуйню влез, да почему я ни капли не сомневался, — застонал Влад. — Да неужели я так много грешил в жизни, что мне на голову это все свалилось? Разве я заслужил этого урода, который решил загреметь по всем статьям? Инквизиторство, я хочу домой. Чай с ромашкой. И с водкой.

— У нас сегодня еще смена, — грустно улыбнулся Ян. — С семи вечера до семи утра.

— А завтра? — с надеждой вскинулся Влад.

— А завтра выходной. Послезавтра с семи утра до семи вечера… — Он покосился на Корака с Карой, вздохнул: — Но мы отвлеклись. Ты действительно знаешь, где Грааль? Артефакт, который ищет Инквизиция и Гвардия целый месяц? Не уверен, что хочу знать, откуда, но легче будет сообщить кому-нибудь. Полагаю, если за Граалем отправится кто-то вроде тебя, после выходного я вернусь в радиационную пустыню.

— Янош Кирай, — Падший хищно улыбнулся, снисходительно кивнул. — Корак своих карт не раскроет и людей не сдаст. Мне просто интересно, беднягу Аца вы тряхнули? Я ему при знакомстве чуть в черепушку обойму не высадил. Красивый мальчик.

Корак муркнул, хихикнул. Попытался посмотреть Каре в глаза, но не дотягивался со спины.

— Кара, а можно… Я крылья посмотрю?

— Ну, во-первых, — кашлянул инквизитор, явно недовольный, что Корак отвлекается от разговора. — Меня зовут Ян. А вообще-то — товарищ лейтенант, потому что кто-то все еще под следствием. Во-вторых, Ацианэль также проходит подозреваемым в краже ценного имущества — или в попытке его отправления за территорию Российской Федерации. В любом случае, за ним установлено наблюдение. Но если есть желание помочь следствию и ускорить поиски, то всегда рад выслушать.

Он оглянулся мимолетно на слегка застывшего Влада, не сразу нашедшего, что и сказать, показалось, самодовольно усмехнулся. В любом случае момент был упущен, Войцек выговорить ничего не успел, зато пошевелилась Кара: поежилась, неуютно повела лопатками, словно проверяя, на месте ли крылья.

— Мои крылья все те же, не на что там смотреть, — проговорила она. — А вот что с тобой случилось?

— Какой же ты скучный! — воскликнул Корак, подзывая официанта с просьбой обновить алкоголь. — Младший лейтенант, мальчик молодой, все хотят потанцевать с тобой! Пока со мной не выпьешь, показания давать отказываюсь! И никаких помощей следствию! Если товарищ командор прикажет, послезавтра буду пить кофе из Чаши Господней.

Он таки уселся на место, заглянул Каре в глаза. По телу пробежались целыми скопами мурашки. Он поежился.

— Я, как бы так сказать, Крылья свои подарил… Где твои крылья, которые так нравились мне?..

— Я так понимаю, ничего полезнее песенок мы от него не услышим? — мрачно уточнил Влад. — А пить в рабочее время трудовой кодекс запрещает, я пытался его спаивать, куда там…

Кара нетерпеливо отмахнулась от него.

— Ну, следовательно, я приказываю искать Грааль, — пожала плечами она. — Поскольку не представляю, сколько еще можно с этим медлить. Если ты действительно что-то знаешь, то нам правда не помешала бы помощь. Думаю, Люцифер заплатит.

— Меня деньги не интересуют, на ближайшие месяцы мне хватит. А вот моего товарища… — он улыбнулся, вновь принялся за еду. С его лица медленно сползала улыбка, будто накрашенное косметикой лицо окунули в воду. Он грустнел на глазах, осматривая инквизиторов, затем — Кару. — Ты не рада меня тут видеть, да? Я приношу слишком много проблем?

Сверкнул глазами в сторону Влада, ожидая шуточки с его стороны. Взял нож крепче, хоть и понимал, что тот неосязаем. Однако Влад молчал, снова отвлекся на телефон инквизитора, что-то шепнул, и ему этого, похоже, было вполне достаточно. Кара же сжала в руке первое, что попалось под руку: белую салфетку.

— Нет, нет, я просто очень устала, я месяц ищу то не знаю что — как в сказках прямо… Я думала… я, блядь, думала, что ты мертв! — взъярилась она, сверкая глазами. — Я видела, как ты себе башку прострелил, что я должна была думать? А ты вернулся, преспокойно вернулся, спутался с какими-то типами, трахал демониц, и тебе даже на секунду не пришла в голову мысль, что стоило сказать мне хоть слово? Что можно позвонить? Нет, конечно! Я узнаю о том, что мой друг жив, из дел Инквизиции!

Он сжал губы в настолько тонкую полосу, как только мог. Виновато потупился, уткнувшись в тарелку, несколько секунд сидел, замерши.

— Я не подвел тебя, Каролина. Умер — как ты и видела. Вынес себе мозги, — он сложил пальцы пистолетом, приложил к виску. — Размазал себя по стене, не зная, как Магия отреагирует на человеческое оружие. У вас было затмение, да? Ишим знала или догадывалась, я уверен…

Помедлил, оперся о стол, потянулся к ней корпусом и головой, не прерывая зрительный контакт. Казалось, замерла на минорной ноте музыка, остановилось время. Бред от бьющей в виски крови.

— Я лишился всего, что у меня было. Домочадцев, магии и Крыльев. Дома иподдержки Госпожи. Я боялся, Каролина. И знаю только один способ избавиться от страха: нырнуть с головой в ледяную воду. Влезть по горло в грязь, найти женщину и забыться алкоголем. Ударь меня, Кариэль? Это нужно тебе, нужно мне. А потом — пошли потом покажешь мне Питер?

Лицо Падшего замерло на расстоянии локтя от лица Кары, прекрасное расстояние для удара. Кристофер не улыбался. Она посомневалась, выдохнула сквозь зубы, опустила голову.

— Руку жалко, — проворчала едва слышно.

— Мне нет, — лениво влез Влад, на секунду отвлекаясь от тихой беседы с Яном и тут же снова возвращаясь к ней до того, как его послали.

Кара тихо рассмеялась, горько и устало, провела ладонью по лицу, зарычала по-демонски.

— Я никогда не могла тебя ненавидеть, — призналась она Кораку. — Я рада, что с тобой все в порядке. Ну, что ты жив. Я примерно знаю, каково терять крылья… И врагу бы не пожелала, не то что кому-то из своих… Ладно, делать нечего, предлагаю просто жить дальше и в процессе пытаться разобраться со всей этой херней.

Она подумала, ловко перехватила полупустой бокал вина, отпила большим глотком.

— Какая ж дрянь… — призналась Кара. Привстала. — Если ты доел, нам всем надо вернуться к работе. Ты с местным кардиналом не знаком, но это и к лучшему. Ян у нас солнышко, Будапешту с ним когда-то повезло, а Петербург чем-то прогневал мироздание.

Корак отщипнул от пачки несколько купюр, положил на стол рядом с почти нетронутой тарелкой, допил одним глотком оставшееся вино.

— Надеюсь, подписка действует на Ад, товарищ следователь? Мне, кроме как в СИЗО, жить негде. Я после всех дел доберусь до Гвардии, птичка моя?

— Если командор Гвардии поручится, прокатит, — отмахнулся усталый Влад. — Не понял только, чем тебе наше СИЗО так не нравится и где ты собрался квартироваться в Аду.

— Я постараюсь никого не убить и не разнести весь круг к херам, честно! А с квартирой решу чего-нибудь. Нам не привыкать видеть друг друга в неприятных ситуациях…

Падший рассмеялся, надеясь в случае чего убежать от Кары или увернуться от сапога. Он был уверен, она его поняла.

========== Глава V ==========

«Раньше у нас было время;

Теперь у нас есть дела».

Кристофер Мантини, разглядывая печать, поставленную на случай глупостей от него товарищем Владиславом Войцеком, зажимал в зубах сигарету. Слабенький «P&S» щекотал непривыкшие легкие, Падший иногда кашлял себе в кулак.

Подъехала машина, за рулем которой оказался симпатичный старичок из южных республик с короткими черными волосами и морщинистым лицом. Волосы левой его руки совсем выгорели, что прямо-таки кричало о том, как долго он крутит баранку.

В ушах Корака играла очередная песня «Сектора», чередуясь с «Наутилусом» и «Pyrokinesis», разбавленным «Канцлером».

Он наклонился к окошку, увидел в машине знакомого водителя, рассмеялся. Тот тоже узнал заказчика.

— Куда в этот раз, дорогой?

Корак выкинул бычок резким движением, прыгнул в «Ниссан», вытащил груши наушников, нетерпеливо сунул их в карман.

— На четвертую линию. Плачу как в прошлый раз, по рукам?

— Более чем, дорогой! — рассмеялся старик, выключил магнитолу. Корак покачал головой: «Оставь».

«Белая Гвардия, белый снег,

Белая музыка революций,

Белая женщина — нервный смех;

Белого платья слегка коснуться.

Белой рукой распахнуть окно

Белого света в нем не видя…»

Падший довольно жмурился от закатного солнца. В тот самый момент вечера, когда он медленно становится ночью. Когда мирный город засыпает, а просыпается мафия, сверкающая пистолетами во тьме, и мотыльки летят на свет лампы, обрекая себя на костер.

Нацепленный Войцеком амулет почти не ощущался на руке, не причинял никаких неудобств, но Ац все равно беспрестанно на него косился, проверял, поправлял, невольно оглядывался по сторонам, ожидая увидеть на другой стороне улицы знакомую черную фигуру мага. Неприятное чувство слежки сковывало ему руки невидимыми наручниками; Ац знал: если ошибется в чем-то, наручники эти вполне могут стать реальными и ощутимыми, железным грузом на запястьях и начисто перечеркнутой судьбой.

Он не выходил из дома несколько дней, забился в свою нору, смотрел какие-то сериалы по старенькой плазме, пока не устал глядеть на неискреннюю игру актеров и криво поставленные драки; примерно в то же время закончилась еда. На улицу он выглянул только недавно, немного постоял во дворике, подставляя лицо солнечному свету, а перья — ветру. Ац не знал, куда можно пойти, чтобы не подставить случайно и себя, и своих хороших знакомых, не мог даже поболтать с кем-нибудь по телефону: сбрасывал идущие на него беспрестанно звонки и боялся даже кинуть сообщение в ответ.

Знакомая старушка прошествовала мимо к подъезду, нагруженная парой пакетов из ближайшей «Пятерочки», и Ац, задумчивый, по-прежнему прокручивающий в голове и разговор с гвардейцами, и перспективу сдать артефакт, инстинктивно придержал соседке тяжелую железную дверь. Она глянула удивленно, ничего не сказала.

Солнце припекало голову, мимо носилась стайка детей, в которой причудливо смешивались человеческие детеныши и рогатые демонята. Приглядываясь к ним, Ац понимал, что они не помнили и не знали Преисподней, для них родиной стал этот мир. Пройдя мимо, не оглядываясь на шепоток детей, приметивших его громыхающие пирсингом крылья, Ац бесцельно вышел на улицу из укромного дворика, прошелся из стороны в сторону, никак не способный выбрать направление. Пошел у самой проезжей части, почти пьяно раскачиваясь из стороны в сторону, чувствуя жар от проносящихся мимо машин. В лицах прохожих ему все чудились двое инквизиторов, пальцы все нервно касались навязанного амулета.

За спиной Аца щелкнула зажигалка.

Кристофер, как и обещал ставшему уже почти родным шоферу, расплатился крупной купюрой американской валюты, пожал ему руку, вышел из «Ниссана», прикурил и коснулся амулета.

Падший чувствовал, как тот медленно возвращает силу. Пронизывает грудь ответвлениями невидимых нитей, тянется к сердцу, аорте, расползается по телу, даруя ощущение тепла и легкого покалывания.

Кристофер точно знал, где тот, кто ему нужен. Дело осталось за малым: эффектно появиться.

Он забрел в исконно-питерский дворик серой пятиэтажки, выстроенной большим кольцом десятка подъездов, вышел через не менее серую арочку, исписанную разного рода отзывами о Свете и Вике.

Падший Падшего завидел издалека. Будь сейчас на поясе у Корака любимый «Грач», он бы точно выудил его, ткнул в затылок зазевавшегося ангела и схватил того за волосы, что-то прошипев в ухо.

Ненависть клокотала. Он ненавидел Аца и его крылья. К счастью для обоих, пистолет остался в Аду. Корак достал мятую пачку сигарет, вытащил оттуда очередную, прикурил, замурлыкав.

— Именем Черной Гвардии, руки в небо.

Зажатая в зубах сигарета комкала звуки, Корак говорил достаточно тихо, но так, чтобы его точно услышали.

— Вы, Ацианэль, приговорены к расстрелу. Последнее слово?

И, не дав опомниться, захихикал. Ац медленно повернулся, вздрогнул всем тщедушным телом, но стоило ему рассмотреть лицо Корака, как лицо его исказила пренеприятнейшая гримаса, граничащая с диким оскалом хорька.

— Опять ты, — сквозь зубы процедил он. — Дядя, я тебе в прошлый раз плохо сказал отъебаться? Что снова от меня надо? Уйди, без тебя проблем предостаточно…

Корак наклонил голову, всматриваясь в лицо ангела. Сделал несколько шагов навстречу, рискуя ткнуть тлеющим кончиком сигареты в бедро или живот собеседника. На короткое время, ровно на такое, чтобы Ац мог заметить, глаза Падшего очернились, утратили белок, укрытые черной пеленой. Выступили клыки. И он снова приобрел человеческий вид, коснулся плеча Аца. Невесомо, но отчетливо давая понять: если понадобится, схватит так, что ногти уйдут под кожу.

— Я пришел решить все твои проблемы, мальчик… — приторно начал Падший. — Наградить тебя за старания, вознести до уровня героя всей Преисподней! Снять войцековскую побрякушку, ты только представь, как все встанет на свои места. Что для этого нужно? Спроси меня, тебе же интересно?..

— Выглядит слишком подозрительно, — признался Ац. — Я сниму побрякушку, а в следующий же момент меня ткнут носом вот в этот асфальт — не удивлюсь, если Войцек лично. Если это все, то я бы в магазин пошел, очень неприятно было поболтать…

Он внезапно перевел взгляд на руку Корака, нашарил на ней символ, нарисованный Владом, ухмыльнулся:

— О, да тебя Инквизиция тоже наградила. Товарищ по несчастью, ну надо же… Хочешь выслужиться для них, чтобы не познакомиться с друзьями в полосочку? Теперь все стало немножечко понятнее. Предположим, мне интересно, что ты предложишь.

— Мой милый дружок…

Корак с трудом удерживал себя от того, чтобы прыгнуть на «товарища по несчастью», впиться зубами ему в глотку, нащупав рукой любой увесистый камушек, и размозжить Ацу череп. Он снаружи был тем серьезнее, чем больше срывало тормоза внутри.

— Все дело в том, что мы в разных весовых категориях. Тебя ищут за то, что ты нагло спиздил у Люцифера его любимую кружку, а меня — из-за проклятия, увидя которое Войцек созвал подмогу из всего Питерского отделения. У тебя есть возможность сорвать куш или сдохнуть в подвалах Гвардии. У меня — возможность вытащить тебя оттуда. Если ты уйдешь сейчас, я вытащу Марта и приду сам лично к командору, мы фальсифицируем дачу показаний, и через три часа тебя доставят Сатане. В виде мелких кусочков плоти, перьев и черепушки с вином. Игнату больше не нужны проблемы с законом, понимаешь?.. А что говорят товарищи из-за холма?

Падший «принюхался», чувствуя весь путь, проделанный от дома Аца до этого места. Увлекал его разговором и вел рядом с собой. Ночевать где-то было надо.

— Минуточку, — притормозил Ац. — Я ничего не крал, это даже Войцек понимает. Я — так, небольшой торговец. Я даже не продаю, я обеспечиваю людям интересные и незабываемые свидания, а потом ухожу и больше никогда их не вижу! — Он явно поймал свою волну и стал говорить гораздо бодрее и увереннее. — С одной стороны у меня возможность сдать этих людей нашим бравым инквизиторам, с другой… А черт его знает, что с другой. Пока я гражданин этой страны, а паспорт, прописка, гражданство и все дела у меня есть, убить они меня не убьют. Иначе — мировой скандал, а люди с Адом и так к друг другу не привыкли, мало ли… Так о чем я? Я тебе не доверяю. Вдруг ты хочешь заграбастать, как ты выражаешься, кружку себе? Или это какая-то особая подстава от того же Марта?

— Март самый честный человек, которого я знаю! Ну, после моего дяди, конечно же… Ты такой милый, когда занимаешься самовнушением…

Особо оживленная дорога, на которой по несчастливой случайности не работал светофор, неслась прямо перед носом. Корак стоял у самой кромки проезжей части, носки его ботинок выходили за пределы обочины, перед лицом проносились автомобили. Он все еще держал Аца рядом с собой.

— Если я толкну тебя сейчас, тебе не поможет паспорт, прописка, гражданство. Такой он, ваш Мордор, пешеход всегда прав. А вот жив не всегда. Пошли домой, да? Я расскажу тебе, что и как мы будем делать, выдвину свои условия, а ты на них согласишься. Я бываю убедителен, особенно когда очень этого хочу, поверь. Тебе ничего угрожать не будет, обеспечитель ты наш…

Он хлопнул Аца по плечу, слыша тяжелый вздох. Вряд ли он боялся дороги, проезжающих машин, еще чего-то. В конце концов, у него за спиной были крылья, готовые если не подбросить Аца в воздух, то хотя бы отшвырнуть в сторону.

— Я бы не отказался от того, чтобы вы все от меня отъебались, — честно заявил Ац. — И именно поэтому, пожалуй, соглашусь. Все равно собирался идти к этому Войцеку с повинной, не могу так больше жить, Большой Брат следит за вами, блять. Ты только это, — вдруг спохватился Ац. — Если со мной что-то случится, у меня тоже найдется пара знакомых, которые познакомят тебя с правилами дорожного движения. И крыльев у тебя нет.

Ац развернулся, пошел к дому твердым уверенным шагом, оглянулся на Корака:

— В гости не приглашаю, хрен бы я тебя пустил домой, если бы не вся эта история. Обкашляем вопросик и выметайся, чтобы я тебя в жизни не видел.

***

Ац уже не помнил, когда последний раз приглашал кого-то к себе в дом — в однокомнатную старую берлогу на окраине Петербурга, той самой его части, которая окончательно уподобилась самому обычному спальному району с домами-блоками. Сейчас он тревожно вышагивал по своей кухоньке, оглядываясь на преспокойно сидящего за столом Корака. Этот совершенно ненормальный тип, который Аца страшно выводил из себя, неожиданно вписался в интерьер старенькой однушки, старательно сливался с обоями в цветочек и, Ац это чуял, намеревался остаться на ночь — если не дольше.

— Итак, мы тут по делам перетереть собирались, — напомнил Ац, когда Корак устроился поудобнее на стуле и вальяжно откинулся на спинку. — Не вижу поводов тебе доверять. Почему бы мне просто не рассказать все Инквизиции и не встревать в подозрительные истории? Аргументы, а не угрозы, пожалуйста.

— Никаких угроз. Зачем же мне угрожать другу? А мы с тобой вынуждены подружиться… — Он облизнулся, положил голову на согнутые руки, ища удобную позу для постоянного зрительного контакта. — Если ты попробуешь сдаться Инквизиции, кто даст тебе гарантии, что не окажешься за решеткой? Ты можешь сдать своих людей и остаться на свободе. Мы можем вытащить кружку, отнести к ногам Люцифера, получить неплохое вознаграждение для тебя и немного авторитета — разумеется, для меня. При этом тебе не придется называть лишних имен и фамилий, а значит, не подвергаться опасности. И, если мы хорошо постараемся, с тебя сразу же снимут ненавистный тебе амулет, а еще у тебя появится новый друг со связями. У тебя есть чай? Такие решения не стоит принимать быстро, чашечка плодов трудов китайских наемных рабочих — лучшая идея!

— Чая я тебе не дам, и ты мне не друг, — огрызнулся Ац.

Однако сам задумчиво оглянулся на кухонный шкафчик, криво повисший над плитой и как будто вот-вот готовящийся обрушиться на нее с грохотом. Подошел, привстал на цыпочках, раскрывая дверцы и вытаскивая жестяную банку с чаем.

Чайник медленно закипал, свистел с надрывом. Ац задумчиво гремел банкой с рассыпным чаем, видно, находя в этом что-то успокаивающее.

— Ты обещал, что расскажешь, что мы станем делать, — напомнил Ац. — Мы, значит. Какое прелестное слово. Громкое. У меня нет гарантий, что меня не посадят, если я сдам своих Инквизиции, это так. Но там решетка, тюрьма… А если меня грохнут в твоей компании? Явно же втихую полезешь за Граалем, а, насколько я знаю, ребята хорошо его охраняют.

— Мы абсолютно не собираемся делать никаких манипуляций с Инквизицией. У меня аллергия на подобные названия после геноцида Падших. Я выполняю приказ другого существа, не Войцека или Огнева, не Мартовского или Кирая. Мы достанем Грааль, позвоним госпоже Лирийской, которая объявит, что Грааль нашелся господином Ацаинэлем. Втроем мы отправимся во Дворец, там отдадим игрушку Сатане, ты получишь награду. Грохнут? Я буду защищать тебя до определенного времени. Или пока мы не закончим нашу авантюрку, или пока ты не выкинешь что-то выходящее за рамки. Пока что у меня есть такая возможность.

Корак внимательно следил за чайником, осматривал квартирку. Хотелось спать.

Его слова казались Ацу полным бредом, концентрированным сумасшествием, россыпью имен и кучей громких слов, значения которых Корак, казалось, не понимал. Выдумал какой-то геноцид Падших — Ац еще тогда хотел на него заорать, вздрогнул, но не стал перебивать, позволил опутывать себя безумием еще надежнее и прочнее. Корак был убежден в том, что все его слова — чистейшая правда, и оттого говорить с ним было так жутко и неправильно.

Чай заваривался в синей кружке, о которую Ац грел руки. Косился на Корака, но не стал изменять своему слову и предлагать ему.

— Ладно, делай, что хочешь, веди, куда угодно, кради, — отмахнулся он, признав, что легче не спорить с настырным Кораком, а просто смириться. — Мне просто надо вылезти из этой истории целым. Я так понимаю, из моего дома ты тоже не уйдешь?

— Могу, конечно, найти неподалеку жилье, финансов хватает. Но, если ты не сильно против, был бы «за» остаться. У тебя тут уютненько. А утром мы попробуем откатить все твои сделки и аккуратненько, не допуская лишних жертв, взять Грааль обратно. Спать я могу сидя, если негде. — Падший вновь поднял глаза на Аца, предчувствуя предложение какого-нибудь коврика. Улыбнулся, а может, оскалился, и медленно покачал головой. — Вообще, я не настроен ссориться. Если ты в обиде за шутку про расстрел, могу извиниться. Надо?

Он достал несколько небольших таблеточек, уложил на ладонь, закинул в рот и, опрокинув голову, закинул в горло, глотая.

— Спи, где хочешь, только чтоб я тебя не видел. И боюсь представлять, как ты собираешься извиняться… Я тоже не настроен ссориться, — твердо заявил Ац. — Только с моим… родом деятельности учишься никому не доверять и ни с кем не дружить. Так что ты, Корак, мне никто, зовут тебя никак, и я желаю разбежаться как можно быстрее и окунуться в свое любимое одиночество.

И, не допив чай, отставил кружку подальше от себя, как будто бы — Кораку, неспешно поднялся и пошел в свою комнату.

Падший несколько минут гремел чашкой и чайником, пытаясь заварить себе чай. Поставил кружку рядом с собой, облокотился затылком о стену. И, не прикасаясь к чаю, задремал.

***

Проснувшись с утра, Ац совершенно забыл и про Корака, обосновавшегося где-то в глубинах квартиры, и про амулет Войцека на запястье. Потянулся до хруста костей, вывернул челюсть в зевке, свалился с вроде бы нового, но все равно надрывно поскрипывающего дивана и поплелся в ванную. Холодная вода отрезвляла и понемногу возвращала память получше всяких заклинаний; Ац по-собачьи встряхнулся, поглядел на свое отражение в зеркале, скорчил какую-то рожу, сам себе покрутил у виска и воровато оглянулся, боясь, как бы Корак не застал его за этим ребячеством.

Он понемногу отошел от вчерашних вспышек ярости: перегрызть неожиданному приятелю глотку уже не хотелось, хотя и доверять абы кому Ац не спешил. Так или иначе, сейчас он действительно собирался поскорее разделаться с этим и куда-нибудь уехать. В глушь, где его не найдет ни Инквизиция, ни Гвардия, ни всякие нагловатые типы, вроде этого Корака, который все дрых на кухне, расположившись за столом — и впрямь сидя. Ац поскрипел дверью, надеясь, что он проснется, вдохнул душный воздух и прошел к окну. Форточка распахнулась, впуская громкий собачий лай, чей-то разговор и далекий визг шин, однако Корак продолжал неподвижно сидеть.

Заглянув ему в лицо, Ац отшатнулся: глаза были открыты, Корак неподвижно пялился в стену напротив.

— Але, дядя, ты что, откинулся тут у меня? — взвыл Ац, с силой встряхнув его за плечи. — Этого не хватало…

Корак поднял голову, чувствуя каждый позвонок. Не торопился что-то отвечать или моргать: сначала несколько секунд рассматривал Аца, будто стараясь вспомнить, кто это и что делает рядом с ним. На миг у Корака обострились чувства, он ощущал каждую ниточку, связывающую его и амулет Везувия. Чувствовал, как тот, подобно мицелию, пронизывает его тело, душу, добираясь до мозга. Корак не помнил, спал ли он этой ночью. Однако точно знал, что увидел бы, если бы уснул. Падший нащупал синеватую кружку, залпом выпил остывший чай, обволакивающий неприятным налетом язык, зубы, небо.

— Доброе утро, Ац… сейчас утро? — он наконец отмер, моргнул, фокусируя зрение на ангеле. Голова кружилась, проявлялись отголоски воспоминаний или снов.

— Утро, утро… — успокоенно пробормотал он, отстраняясь подальше от восставшего из мертвых Корака. — Даже не хочу знать, что это такое было, но, если позволишь, то есть, если ты в норме, я бы побыстрее разобрался с Граалем. Или ты надеялся пожить тут еще, а? Не, сейчас расстрою: тут даже жрать нечего, так что пойдем без завтрака… Куда, кстати, идем?

Он частил, стараясь то ли успокоить себя, то ли убедить в том, что все, что они собираются сделать, — правильно и необходимо. Пошатавшись по кухне, Ац заглянул во вчерашнюю банку с чаем, так и оставленную на столе, но с сожалением сообщил, что он весь кончился.

Он поднялся со стоном, нашел баночку с лекарствами, открыл крышку, перевернул над ладонью сосуд, рассчитывая закинуть как можно больше. Вместо ожидаемого звука падающих пилюль он не услышал ничего, кроме собственного мата. С особой нежностью поставил баночку на стол, заглянул в окно, излучая только спокойствие.

Он был снаружи смертельно серьезен.

— Знал бы ты, как я хочу принять ванну и заснуть в кровати… Уснуть без снов, не видя лиц. Глаза — отражение чувств существа. За единственным исключением. Когда чувства угасают, глаза вспыхивают достаточно ярко, чтобы выжечься матрицей на подкорке твоего мозга. Поэтому завязывают глаза тем, кого приговорили к расстрелу. Поэтому огромное количество психопатов лишает жертву глаз еще до того, как она умирает… Ты знаешь, где сейчас Грааль? Наше время пошло…

И Ац сразу собрался, превратившись из ехидного мальчишки в того самого «торговцами всяким интересным», начал говорить спокойно и серьезно:

— Когда я последний раз связывался с людьми, которые его держат, Грааль был за городом в одной из двухэтажек на снос. По документам ее уже и нет, вроде бы, а на самом деле стоит. В ней там раньше местная шушера собиралась, но потом повыгнали, окопались. Я бы туда без оружия не совался. И под оружием я имею в виду или Высшую магию, или танк, — нервно хихикнул Ац. — Не знаю, можно ли попробовать их обмануть. Мне ясно дали понять, что говорить они станут только с покупателем, а все как назло сдали назад и не хотят рисковать.

Корак понятливо кивнул. Улыбнулся, оценивая перемену в ангеле из рок-н-рольной шпаны в профессионала своего дела. Почесал костяшки.

— К сожалению, свой танк я оставил на стоянке на другом конце Питера, нам совсем некогда за ним возвращаться. Не уверен, насколько Высшая магия в вашем мире сопряжена с моими возможностями. Уверен, какие-то аспекты мне неподвластны, какие-то — переплюну без крыльев. Или хочу думать, что переплюну.

Он встал, проверил баночку с чаем, будто забыл, что об ее пустоте Ац уже сказал. Вздохнул.

— Покупателем буду я. Мотивы придумаю по обстановке. Если встретимся с хорошим магом, мне понадобится кто-то крылатый. Чтобы ты согласился без дискомфорта, могу продемонстрировать, что нас будет ждать.

Наружнее спокойствие снова было полной противоположностью духовного состояния Корака. В глубине души его трясло. Он как наяву видел, что переворачивает этот стол, хватает со стойки нож для мяса или рыбы, а дальше встает перед выбором, не зная, кого атаковать первым. Себя — или Аца. Раньше дыхательная практика ему не помогала, но теперь давала некоторое облегчение. Он привел себя в порядок, стараясь не прослушать ответ.

— Мне моя квартира дорога, хоть по виду этого не скажешь, — признался Ац. — Так что лучше не надо экспериментировать, я тебе на слово поверю, у тебя вид убедительный… До денег, может, и не дойдет, но все-таки… — Он долго посмотрел на Корака, так и не задал вопрос: понял, очевидно, что деньги — это меньшая из их проблем. — Погоди секунду…

Он ненадолго метнулся к шкафчику, из которого вчера доставал чай, но в этот раз в его руках оказался короткий кинжал в простеньких ножнах и револьвер. Кораку не предлагал, крепил к поясу сосредоточенно, хоть и слегка неумело. Глядя на него, Корак начинал было сомневаться, что Ац сможет в кого-то выстрелить.

— А ты это… — задумчиво оглядел его Ац, вроде как, даже принюхался. — Тебе в душ не надо? А то, знаешь, нас почуят еще за километр, а потом будут сомневаться, что какой-то левый петербургский бомж, которого я притащил, чтобы не огрести за сорвавшийся заказ, сможет оплатить Грааль.

— Я был бы, пожалуй, счастлив. Легче сказать, где я не шлялся в этой одежде, чем перечислить, где меня в ней носило. Заодно и проверим, могу ли сушить застиранную одежду так же эффективно, как взрывать квартиры.

На лице Падшего в момент речи не дернулся ни один мускул. Он был даже серьезнее, чем когда приговаривал Аца к расстрелу именем Черной Гвардии. Поплелся в душ, обернувшись перед самой дверью.

— Позвони пока своим, что мы подъедем. У меня на примете хороший таксист. Можем позавтракать по пути, совершать аферы на голодный желудок — вредно. Сытым умирать куда приятнее.

И зашел в ванну.

***

Где-то за старыми гаражами истошно заорала кошка, потом послышался голос явно человеческий, но пьяный без меры и подвывающий, срывающийся в отвратительный песий скулеж, а потом все стихло. Окраина Петербурга на северо-западе замерла, погрузилась в привычное оцепенение. Здесь пахло болотом, поднималась неясная хмарь — или что-то горело среди развалин старых двухэтажек. От одних домов остались только скелеты, кривые остовы; другие, потемневшие, обросшие мхом и паутиной, были удивительно целы, не считая ползущих по кирпичной кладке глубоких трещин.

Корак расплатился с таксистом по удвоенному тарифу, который завязался между ними с первого дня маленького сотрудничества. Старичок хитро улыбнулся и наклонил голову. Падший обратился к нему по имени.

— Не мог бы ты забрать нас отсюда, когда мы закончим? — Кристофер наблюдал за изменениями в лице таксиста.

— Конечно, Кристофер. Тебе не кажется, что мои услуги могут понадобиться раньше, чем запланировано? Может, мне подождать?

— Я уверен, что смягчу ситуацию, какой бы критичной она ни стала. До встречи.

Падший наблюдал, как, разбрасывая во все стороны липкую грязь, машина скрылась за поворотом. Они остались вдвоем с Ацем, пусть это было и достаточно обманчивое ощущение. Корак подошел к ангелу поближе.

— Магическая печать Войцека, надеюсь, в случае чего не сработает. Когда в последний раз ты убивал человека? Постарайся не стрелять раньше, чем это будет действительно необходимо, ладно? И ничего не бойся, я все спланирую…

— Собирался просить о том же тебя, — вздохнул Ац, загнанно оглядываясь по сторонам: теперь в каждой тени ему должен был чудиться человек с оружием. — Уже то, что мы приехали сюда только вдвоем, меня несколько напрягает, но планируй, пожалуйста, мне не жалко…

Несмотря на достаточно яркий и теплый день, Ац зябко поежился, сунул руки в карман джинс, походил из стороны в сторону, часто оглядываясь, пока не выбрал какой-то определенный дом из ряда нескольких совершенно одинаковых, а потом размашистым широким шагом направился туда. Спина его маячила перед глазами, Ац часто поводил плечами — хотел открыть крылья и ринуться куда-то: вперед, еще скорее, или в глубокое безоблачное небо.

— Нас должны уже ждать, — пробормотал он, убедившись, что Корак его слышит.

В старом строении, изнутри выглядящем еще более пошарпанным и ненадежным, грозящимся тут же рухнуть на голову, Ац шел тихо, совсем по-кошачьи, чутко прислушиваясь к разговору чуть впереди. Войдя в просторный зал, они увидели нескольких людей — несомненно, людей: ни рогов, ни хвостов, ни клыков на первый взгляд заметно не было.

— Доброго утра дорогим гостям, уже заждались, — ухмыльнулся один из них, едва не отвешивая шутовской поклон, но в то же время цепким взглядом опытного головореза оглядывая Корака. Повадками, прищуром и оскалом он неуловимо напоминал Войцека.

Ац стоял чуть сбоку, на полшага позади Корака, стараясь уйти в его тень. Им улыбались; на первый взгляд, оружия не было, как и Грааля, — впрочем, было бы глупо надеяться, что искомую Чашу сразу же выставят перед ними.

Корак сначала попытался скрыть как можно глубже собственные повадки, которые выдавали бы в нем убийцу со стажем, самоуверенного психопата с расстройством личности, одержимого демоном существа. Пытался убрать из рук твердость движений, спокойствие и уверенность из неморгающего, следящего за каждым движением визави взгляда. Отражение сотен способов умертвить живое существо в глазах. А когда не справился, решил выставить напоказ.

— И вам долгих лет жизни, господа. — Корак пытался сосредоточиться на амулете, незаметно проверить ауру встретивших его «господ». Подумал, что кроме них здесь наверняка есть кто-то еще. — Мой спутник уверял, что у вас есть то, что заинтересует и меня, и моих товарищей. Они далеко отсюда, но с нетерпением ждут, когда же я смогу принести им то, за чем пожаловал в этот отвратительный город…

— Разумеется, разумеется, — покивал прежний собеседник, выдвигаясь вперед своих троих мордоворотистых приятелей и намекая, что говорить надо только с ним. — Однако нас немного волнует вопрос оплаты.

Он прошелся взглядом по Кораку, по его наряду, по всем цепочкам, потом плавно перетек на старающегося сохранить лицо Аца. Похоже, версия, что бедняга Падший, растерявший клиентов за границей, привел ближайшего приятеля, крепко засела у него в уме.

Примерную цену Ац начеркал ему на каком-то листке в клетку; тогда еще она показалась несколько маленькой за столь ценный и важный артефакт, но Ац скоро спохватился, перечеркнул цену в золоте Преисподней и наскоро перевел в доллары. Цифра получилась впечатляющей, но, в целом, ожидаемой.

Говоривший внимательно смотрел на Корака, почувствовав неловкую паузу; кто-то из его спутников едва заметно шелохнулся. Оружия Корак так и не увидел, но чувствовал, что оно было.

Корак позволил себе усмехнуться и заглянуть в глаза собеседника так далеко, что, казалось, воспоминания его жизни пронеслись перед глазами Падшего. Улыбка таяла, превращалась в отвратительное выражение лица: смесь хорошо контролируемого гнева, страха и расчетов.

— Мои… гм… деловые товарищи? Мне и правда, может показаться, немного лет. Но похож ли я на дурачка? — он осмотрел всех, присутствующих в помещении, включая Аца. — С деньгами проблем нет, есть проблема с их передачей. Не полагаете же вы, что я могу позволить себе отдать их вам на руки, а затем получить обойму в затылок?

Корак цокнул, повел плечами, поджал губы с некоторым сожалением. Вздулись вены на его руках, проступили на мышцах. Он явно ждал решения, но был готов назвать свое.

— О, если вы настолько подозрительны, можем предоставить защитные амулеты. И протестировать на любом из них, — продавец небрежно махнул рукой за спину. — Хотя если бы все и впрямь было так просто… Для начала хотелось бы убедиться, что вы действительно тот, за кого себя выдаете, а не инквизитор под прикрытием. Потому…

Он ловко достал что-то из кармана, бросил Ацу. Тот поймал, хоть и дернулся страшно, задушенно прохрипев какое-то ругательство. Вытянул руку перед собой, рассматривая простенький на вид амулет на ниточке, маятником покачивающийся из стороны в сторону.

— Посвети, будь добр, перед своим приятелем, — предложил человек. — Сам, понятно дело, подходить не стану, мы тут всем не доверяем, а вот вы с Ацем, судя по всему, лучше друг друга знаете…

— Я тоже ему не доверяю, — проворчал Ац, осторожно подходя к Кораку.

Заглянул в глаза; взгляд самого Аца или потемнел от страха, или так только казалось в плохом освещении старого здания. Он, продолжая на вытянутой руке держать амулет, шагнул ближе к Кораку, поднял его повыше, повел осторожно. Рядом копошилась магия — сильная, но не такая, как от Высшего боевого мага; эта боевой точно не была, она только старательно изучала Корака.

— Если у вас какие-то жучки, любые средства связи, амулеты от Инквизиции, эта штука засветится, все просто, — лучезарно улыбался человек. — А если это случится, боюсь, защитные амулеты вам не понадобятся.

То, что амулет не заполыхал, едва оказавшись в руке Аца с злосчастным браслетом от Войцека, уже вселяло некоторую надежду. Показалось, предплечье чуть ожгло, печать разгорелась, но Корак старался сохранить спокойное выражение лица. Осмелевая, Ац пошел вокруг него уже смелее; амулет никак не загорался.

— Похоже, действительно вы не из этой конторы, — признал человек. — Маленькое дополнение: руки еще покажите поближе, вдруг у вас гвардейские печати там…

— У меня много татуировок на теле. Хотите увидеть их все? — Корак положил руку на ремень, отвлекая внимание. Второй сложил простенький жест, практикуемый в магии Кареона. Рука, на которой стояла печать Войцека, была будто бы покрыта смолой. Корак смело выкинул руки вперед, улыбаясь невинной шутке. Затем оскалился, приобретая рычащие нотки в голосе. — В будущем прошу предупреждать меня о подобных действиях. Это оскорбляет мои чувства, а я из тех, что с очень тонкой душевной организацией.

Падший подставил руки под качающийся амулет с абсолютно спокойным лицом, будто маятник его успокаивал.

— Мы бы хотели быть уверены в безопасности этой сделки, ничего такого, — пожал плечами человек. — И вы в свою очередь можете быть уверены, что я неглупый человек, прекрасно знаю, как и где клеймят гвардейцев, и способен отличить их печати от безвредных рисунков.

Ац все-таки протянул руки, задрав рукава клетчатой рубахи; придирчиво оглядев его, человек одобрительно хмыкнул.

— Сами понимаете, какие нынче сложные времена, — сообщил он доверительно. — Гвардия и Инквизиция месяц искали вещь, которую вы так внезапно вознамерились купить.

— И правда, не самые легкие… — усмехнулся Корак, кивая. — Деньги привезут на той же машине, на которой мы сюда приехали. Не говорите, что не видели, вы очень хитро улыбаетесь! — он по-простецки захохотал, воздерживаясь от того, чтобы похлопать продавца по плечу. — Раз уж вы высказали недоверие, могу я проверить, что вещь — именно то, за что ее выдают? Я уже купил себе кружку с надписью «Нева» из дешевой керамики, пить сразу из двух моветон.

— Давайте вы показываете деньги, мы показываем товар, делаем это одновременно, если всех все устраивает, расходимся. Дернетесь — получите свинца в голову.

— Вы не такой вежливый, каким кажетесь на первый взгляд. Сочту за честь ваше недоверие. Проверьте, не приехала ли машина, господин торговец. Думаю, один из ваших партнеров вполне подойдет для этой задачи. Постарайтесь не трогать водителя, он будто только на волю вырвался. Сами понимаете, свобода, равенство, братство. Либералы… — он пожал плечами, погладил амулет.

За спиной его всколыхнулся кто-то, взмахнул на мгновение запалившимся амулетом связи, пробормотал действительно что-то про машину, но продавец только с рыком отмахнулся, продолжая в упор рассматривать Корака. Своим подозрениям он явно верил больше, чем какому-то амулету, внимательно продолжал рассматривать его руки, зацепился за предплечье, за странный символ, намалеванный Владом, но махнул рукой, отошел.

Повинуясь его знакам, из ниоткуда пара его людей вытащила ящик, опечатанный защитными заклинаниями, выставила его на почтительном расстоянии между Кораком и продавцом. Бросив пару слов по амулету, человек снова увлеченно рассматривал Корака.

— Вашего таксиста встретили, сейчас приведут. Все еще готов предоставить защитные амулеты, если вы так боитесь за нашу честность.

— Я предпочту возможность получить пулю, чем быть убитым неизвестным мне амулетом. Я был бы очень признателен, если бы все в этой комнате, даже включая меня и Аца, держали руки на виду. Будет очень неприятно, если кто-то попытается творить заклинания в столь ответственный час. Единственное, что я сделаю — проверю Грааль. Покачаю над ним амулетом, как вы качали над нами, это не будет проблемой?

Таксист шел в сопровождении двух людей, что слушались «главного продавца». Он шаркал ногами, иногда кряхтел, таща в руке чемодан известной марки, закрытый на молнию. Содержимое его не было загадкой, чемодан изнутри наверняка набивали доллары. Таксист подошел к Кораку, протянул ему ручку. Коснувшись руки мужчины, Падший взял деньги и кивнул. Таксист ударил его током, но тот не позволил себе даже ойкнуть.

Мужчина кивнул в ответ и встал рядом с Ацем, жизнерадостно улыбаясь. Он крутил в руке пятирублевую монету, пропуская ее между пальцами.

Корак медленно потянул собачку, чувствуя ассоциации с хирургической операцией. Он открывал нутро, в котором скрывался богатый внутренний мир.

— У вас есть амулет для подсчета или будете считать руками?

— Есть, конечно, — согласился человек, хищно рассматривая содержимое сумки. — Никогда, знаете ли, не доверял человеческой способности считать, а вообще я гуманитарий, дальше десяти — ни-ни…

Он поболтал над сумкой ловко вытащенным амулетом, прикрыл глаза на мгновение, после чего посмотрел с насмешливой улыбкой:

— На ровно четыре доллара больше, чем нужно, мы со сдачей не принимаем… — Он довольно расхохотался, нагнулся, выловил горсть монеток: — Что, мелочь не вытряхнули?

— Гуманитарии — братья по несчастью, кириос. Я тоже плохо считаю, оставьте, вам обязательно пригодится… — таксист улыбнулся, не отрываясь от своего увлекательного занятия, посмотрел на Аца. — Хоть кто-то оставляет чаевые!

Корак вопросительно кивнул на ящик с, предположительно, Граалем.

— Как щедро, как щедро с вашей стороны! — все веселился продавец, сжимая монеты в горсти, прижимая их к сердцу и все-таки отвешивая поклон. — Давай, покажите, — приказал он своим.

Те медленно снимали заклинания, печати с коробки спадали одна за другой; вид у них всех был такой, будто они обезвреживают мину. Когда магия погасла, продавец легко сдвинул защелки, вытащил из ящика коробочку поменьше из черного дерева, ловко сдвинул крышку.

Чаша казалась меньше и беднее, чем представлялось: обычный кубок из старого металла, уже растерявшего блеск, лишенный украшений и блистающих камней. Но дыхание перехватило на мгновение, заставило вытягивать шеи и заглядывать глубже в коробочку.

— Прошу, забирайте, — в руки Кораку ловко впихнули товар, резанули улыбкой на прощание. — Пользуйтесь на здоровье.

Амулет самостоятельно подвис над кубком, натягивая до упора цепочку, недолго поколебался над Чашей и упал на грудь Корака снова поверх футболки. Падший оскалился.

— С вами очень неприятно иметь дело. Но помните, Родина вас не забудет. Наша диаспора на Кипре давно хотела подобную игрушку. Заезжайте, как будет время, у нас там очень… тепло.

Корак развернулся на носочках, теперь уже безбоязненно подставляя спину.

«Ниссан» мчался по шоссейной трассе. Корак очень долго тяжело дышал, затем рассмеялся так громко и задорно, как мог. Сбросив десятки масок, театрально навешанных для небольшого представления.

— Я твой должник, кириос. Полагаю, я знаю, чем буду платить, да?

— В следующий раз по двойному тарифу. А этим четверым оформим скидочку. Как скоро ты понял?

— Не сразу… после некоторого осознания, что этот мир интереснее, чем мне казалось. Побуду здесь дольше, господин…

— Молчи. Не первый и не последний раз видимся, Корак.

Он выкрутил звук на магнитоле, наслаждаясь истеричным звучанием «Unreal».

***

На тихий стон Влада беспокойно обернулось несколько ведьмочек, с папками документов деловито снующих по офису. Войцек рухнул головой на стол, удивительно реалистично притворяясь живым, что-то бормотал вполголоса — какие-то ругательства, в которых часто поминалось имя Корака, — потом немного приподнялся, мутно посмотрел на Яна.

Ведьмочки бросились дальше, беззаботно переговариваясь, как будто не замечая напряжения, царившего в здании. Около дверей вертелась опер-группа, кто-то из новеньких воинственно потрясал автоматом перед приятелями, пацан из оборотней едва не перекинулся в офисе — его поволокли на улицу, громко хлопнув тяжелой дверью; между инквизиторов носилась парочка гвардейцев в черно-серебряных адских мундирах, тоже обеспокоенных и не находящих себе места. Запершись в кабинете, рычали о чем-то своем Огнев и Кара; к дверям приникла одна ведьма, другая, но надолго они не задерживались и постоянно сменяли друг друга.

Перед Владом лежал амулет связи; в его ушах и в ушах Яна тихо шуршал разговор Корака с продавцами, в который они оба напряженно вслушивались. Наблюдая то за Владом, то за всем офисом, взбудораженным найденным Граалем, Ян иногда тянулся рукой к табельному: казалось, вот-вот что-то сорвется, и вальяжно, слишком уж нагло беседующего Корака раскроют и пристрелят.

— За что мне все это? — театральничал Влад, лежа на столе и обреченно рассматривая амулет. — Он же псих, кого мы послали… Сейчас спугнет случайно, и что, еще месяц искать? Да куда там, год, два… Весь успех операции зависит от человека, которому я совершенно не доверяю и который, похоже, делает все, чтобы ему прострелили башку несколько раз. Ян, я хочу выпить.

— Валерьянки? — подсказал инквизитор. Разговаривать было немного неудобно, слишком уж фонил голос Корака в его голове. — Потому как крепкие спиртные напитки в рабочее время…

— Какая ж ты зануда, инквизиторство, я не могу… — проворчал Влад. — Выпить — что угодно… Иногда так жалко, что я мертвый, кто бы знал… — Он вдруг болезненнодернулся, уловив что-то от Корака, быстро повел руками, запросто сплетая заклинание, которое Ян совершенно не различил. Вывернул руку, обозленно прорычал что-то, покосился на Яна: — Все нормально, там амулеты проверяют, но я не зря Высший маг, да?..

Голос его звучал странно успокаивающе, что Ян все-таки догадался покоситься на свою руку, сжимающую табельное до боли, покачать головой, откладывая пистолет. Вся эта ситуация здорово щекотала нервы, особенно если знать, что у них будет всего несколько минут, чтобы взять продавцов Грааля. Он снова посмотрел на приплясывающих у дверей оперативников, зная, что в какой-нибудь другой ситуации стоял бы среди них, но все равно предпочел сидеть рядом с Владом и прислушиваться к разговорам и шорохам.

— Хоть бы и правда все получилось, — кажется, едва не взмолился Влад. — Я тогда буду хороший. Больше на Корака наезжать не стану, просто мы возьмем пару выходных… а лучше отпуск… И из страны куда-нибудь. Ну нахуй, у меня уже нервов не осталось.

— Месяц назад из Праги, — напомнил Ян. — Кто тебя опять отпустит?

Влад снова рухнул лбом в стол — буквально, на несколько сантиметров, но потом опомнился, привел себя в человеческий вид. Он мог болтать что угодно, жаловаться, проклинать Корака на разные лады, но Ян был твердо уверен, что Влад чутко ловит каждое слово и готовится нестись вытаскивать Корака — или то, что от него останется.

— Ты ему веришь? — вдруг спросил Влад, внимательно глядя. — Этому… Кораку, Кристоферу или как еще он себя называет? Не понимаю, почему Кара его так любит, может, я не вижу чего-то, может…

— Твое человеческое право кого-то ненавидеть, — успокоил Ян. — Я не знаю. Он… чужой какой-то, я Корака не понимаю. Там, по-моему, Грааль притащили, — обеспокоился он, обращая внимание на возню в ушах.

— Да-да, я слежу. Через пять минуток брать будем, иди народ успокой, а то все нервные такие, как бы друг друга в процессе не перестреляли. А я пока амулеты на запись перестрою, — вдохновенно начал магичить Влад. Впервые за день он улыбался по-настоящему безмятежно.

***

Шестеро человек, медленно загружавшиеся в машину, совсем не ожидали, что напротив них вывалится целый отряд Инквизиции и Гвардии с автоматами — это было заметно по страшно перекошенным лицам. В глубине души Ян надеялся, что они сдадутся, но в них ударила очередь из вытащенного пистолета; позабыв про магическую защиту, он ринулся вбок, за развалины, краем глаза видя, что Инквизиция рассредоточилась по полукругу и что кто-то пытался зайти за спину отстреливающимся людям.

Пальнули по колесам заведенной и мерно рычащей машины — попали; из-за нее послышался всплеск дикого мата. Кто-то из Инквизиции уже разворачивал заклинание, бросили дымовую — все удушливо заволокло, скрыло завесой.

— Долбоебы, и куда теперь бить? — рыкнул под боком появившийся Влад. Яна окатило призрачным холодом, заставило дернуться, сбило немного прицел, но он все равно попал в высунувшегося из-за машины человека в черном. В плечо, правда, заставляя выронить пистолет-пулемет, а не в грудь. Что-то одобрительно проворчал Влад; на его руках плясали искры.

Амулет связи дрожал, шел помехами и сливался в рев неразличимых голосов. Прекрасно понимая, что перестрелку нельзя затягивать, несколько инквизиторов пошли в открытую; защитное заклинание закрыло от пуль, зазвенело стеклом. Кажется, кто-то с той стороны рухнул, вскрикнув.

— Влад, давай их огненным сверху, парочку оставь для допроса! — сквозь вой заклинаний и пуль раздался голос Кары.

— Машина рванет, не думаю, что там кто-нибудь останется… — протянул Влад.

Грохотало совсем рядом, пули впивались в кирпичные стены, оставляя ощутимые выбоины. Одна свистнула над самой головой, стоило Яну ненадолго высунуться. Его выстрел пробил барьер, огненное заклинание Влада впилось в человека следом, он рухнул на колени воющим живым факелом.

— Минус один, — деловито вел подсчет Влад.

Взлетела Кара, сердито рыча что-то себе за спину, выдергивая из ножен два парных меча, кажущихся такими нелепыми в перестрелке с автоматами. Ненадолго все остановилось: все изумленно уставились на пикирующую с неба фигурку с черными крыльями; в следующий миг ее попытались сбить, вдарив по накалившейся защите. Ян толком ничего не видел за машиной, слышал только звон стали и крики. Потом стало тихо.

Кара, отряхивая один меч от крови, вернувшая уже второй в ножны, вытащила из-за машины чье-то на первый взгляд безжизненное тело. Без особого интереса мазнув по человеку взглядом, Ян внимательно впился в командора, понимая: кровь, которая течет по лезвию меча, — ее собственная, льющаяся с простреленного предплечья. Кара кривилась от боли, нервно трясла мечом, оставляя на пыльной утоптанной земле кровавые полукруги-ожерелья, но упрямо подтащила ближе тело, здоровой левой рукой ухватив за воротник.

— Прошу, господа инквизиторы, арестовывайте, пока он в отключке, — предложила она любезно хриплым голосом, рассматривая их ошеломленные лица.

***

Сунув руку в карман, выпятив грудь и откинув со лба волосы, Корак вальяжно расхаживал из стороны в сторону, то и дело кидая взгляд на задрипанный кубок. Сначала уши заполнялись противными длинными гудками, в которых Падший слышал чье-то хихиканье, вопли и неразборчивые слова. Наконец каторга кончилась.

— Кара, птичка моя, ты? Думаю, тебе уже все известно в полной мере, однако есть еще незаконченные дела. Мой верный соратник переживает, что кружка у нас есть, а награды — тю-тю. Не могла бы ты устроить нам аудиенцию с Люцифером в ближайшее время? У него даже нечего выпить, я долго не протяну…

— Да, да, конечно… — откликнулась Кара тут же. Из телефона донесся вдруг ее болезненный вскрик, рычание, какая-то возня: — Ян, едрить твою налево, кто так бинтует?! Садист. Так, о чем мы? — вернулась она к Кораку. — Как раз собиралась в Ад докладывать, заодно и расскажу про ваши подвиги, разговор устроят запросто… Мы тут одного кадра живьем захватили, он-то меня слегка и прострелил… Короче, настроение у Люцифера должно быть хорошее, как раз решишь там свои вопросы.

Корак бросил на Аца такой взгляд, что хотелось поежиться, пусть даже он не был виноват. Ранение Кары даже с большим желанием сложно было привязать к парнишке. Корак прикусил губу, по старой привычке сжал обе в тонкую полосу. Заговорил так спокойно и холодно, как только мог. Наигранно, предоставляя собеседнику возможность понять, какое буйство эмоций внутри у него сейчас.

— Птичка моя… Я, разрываемый амулетом, не уронил даже волоска собственной руки, когда нас было двое против четверых. И не тронул ни одного из продавцов. Через полчаса я буду в Аду с Граалем и Ацем. И лучше тебе встретить нас здоровой, румяной и счастливой. Тебя не спасет даже Войцек, я все четко произнес? Никакое слово не зажевало, во избежание недоразумений? — он начинал порыкивать, зло сверкая глазами.

— Да все нормально, царапина, скоро заживет, на мне все — как на собаке, — радостно отозвалась Кара. Корак обладал достаточным воображением, чтобы представить, как она беззаботно размахивает раненой забинтованной рукой. — Сейчас надо немного уладить с Инквизицией дела и попрощаться с кардиналом Огневым, а потом встречу, не волнуйся ты так. Захватить с собой валерьяночки? Влад и так просил, мне сразу на двоих покупать не жалко.

— Мы, кстати, договаривались о трех безобидных просьбах. И Влад в них немного замешан. Куплю ему хорошего виски, за печатку на моей руке. Благодаря ей я почувствовал, как мозг остается на бетонной стене. Этого не случилось, но… Завораживает.

Падший зло хихикнул, бросил трубку, сунул ее в карман и внимательно посмотрел на Аца.

— Тебе, верно, интересно, откуда деньги, кто нас подвозил и когда мы отправимся в Ад, да?

— Совершенно похуй, — радостно оскалился Ац. — Все, с Граалем мы разобрались, теперь мне интересны не твои байки, а награда. Так что в Ад мы отправляемся как можно скорее.

Он запросто вытащил из кармана ворох амулетов, отличил в них нужный. Никаких сложных ритуалов, которые производил Корак несколько дней назад, одна только бытовая магия. Помахал им, разогревая и заставляя мягко засиять.

— Ты со мной или сам? — уточнил Ац.

Корак кивнул, вздохнул, разочарованно осознавая, что его истории слушать не хотят, обрывая на самом интересном.

— Вот урод…

Комментарий к Глава V

От всей души (не станем уточнять, чьей) поздравляем Дашу с днем рождения :3

========== Глава VI ==========

Оглядываясь по сторонам, пристально рассматривая разнообразные гравюры, украшавшие длинный коридор, Корак медленно преодолевал шаг за шагом. Черные стены Дворца давили на него, невидимо стискивали плечи; потолок грозился обрушиться на голову. Несмотря на все впечатления, Дворец воспринимался не просто как обточенная обсидиановая глыба со шпилями: в нем таилась жизнь, он настолько пропитался магией Ада и Люцифера, что невозможно было воспринимать его отдельно от Сатаны.

Кара подсказала, куда идти, чтобы не столкнуться с очередями адских чиновников, потому по пути им с Ацем никто не встретился, однако ангеленок все равно оглядывался воровато, косился на высокие окна, словно продумывал, как будет отсюда сбегать, разбрызгивая разбитые стекла — разноцветные витражи.

Закончился коридор, закончились гравюры на стенах, рассказывающие кровопролитную историю войны с ангелами, длившейся тысячелетиями. В просторной зале, куда они попали, дышалось гораздо легче, потолок не так грозно нависал над головой. Корак рассмотрел тяжелые двери в другом конце пустого зала с колоннами, подле них — пару стражей с падающей звездой на куртках, а возле охраны — нетерпеливо приплясывающую Кару.

— Наконец-то, я уже подумала, вы заблудились, — улыбнулась она. Придирчиво осмотрела обоих, вздохнула: — Ну, можно было изобразить что-нибудь поприличнее, крест бы снял… Хотя ладно, это не особо важно, сойдет, у нас тут не особо строго. Габри ими скоро вся обвешается… Мне пойти с вами или тут подождать? — засуетилась она. — Я, в целом, Ризу доложилась, так что могу и в Гвардию, а могу лишний раз до нашего Сатаны прошвырнуться…

Корак думал, что чувствует страх. Что Дворец давит ему на голову и тело, что магия Сатаны пронизывает до самого основания, проводит, как живая, по волосам и коже, забирается в ноздри и уши, как вода, проникает в тело и цепляется к костям, заставляя чуть подрагивать. Думал, что еще немного, и разболевшаяся голова окончательно лопнет. Или, что намного хуже, он сорвется и кинется на кого-нибудь с кулаками или Граалем, пытаясь выбить зубы и вдолбить нос в черепушку.

Но все это было неправдой. Липкой, вязкой и отвратительной тягучей вереницей действия амулета на человеческое тело. Иногда казалось, что без крыльев Падший не выдержит заключенной там силы. Казалось. Корак заботливо посмотрел на Кару, стараясь скрывать свои чувства так же стойко, как та скрывала, когда они попали к Воланду во дворец. Удавалось плохо.

— Как хочешь, птичка моя. Нам главное не подставить Аца, а мне, напоминаю, хотелось бы еще и попить из кружечки. Я даже чайный пакетик взял… — Кристофер не дал ни единой подсказки насчет того, шутил он или нет.

Кара с интересом уставилась на скромную чашу в руках Аца, скептически улыбнулась, поглядывая на Корака, как бы спрашивая, не обманули ли их и не подсунули ли какой-нибудь дешевый антиквариат.

— Как-то бедно выглядит, только чай и пить, — призналась она вслух. — Но лучше без экспериментов, чай можно и у нас организовать. Прошу, — кивнула она на двери.

Стражи открыли их с натугой, и Кара запросто, как к себе домой, ступила в тронный зал Ада. Мельком оглядываясь, Корак успел подумать, что здесь слишком любят минимализм: те же черные стены, черно-золотые ткани, флаги со звездой… Вдалеке он видел трон, девять ступеней, ведущие к нему, и высокую фигуру с четырьмя крыльями подле окна во всю стену.

Грааль Люцифер, в отличие от Кары, узнал сразу же, хищно подался к ним, но удержался, сохраняя лицо. От взмаха его руки крупно дрогнул воздух — вздрогнул и Корак. Чаша неожиданно испарилась из рук Аца, отправляясь куда-то, наверное, на свое законное место, с которого ее сорвали месяц назад.

— Так все-таки артефакт найден, — степенно кивнул Люцифер. — Благодарю. Вы, видно, знаете свое дело лучше, чем мои подчиненные.

— Мое приветствие, Денница. Стоит заметить, что ваши подчиненные вышли на след пропавшего Грааля. — Одновременно с приветствием Корак чуть склонил голову, приветствуя Сатану как более могущественного в данной ситуации, может, более уважаемого, но никак не того, кто выше него по статусу. — Хочется отметить особые заслуги Ацианэля при проведении нашего импровизированного спектакля…

Падший чеканил слова, выговаривал так, как обычно разбирался с сложнейшими заклинаниями. Он давно уверял всех, что никогда не врет, тем самым порождая подобие парадокса лжеца, однако находил для себя небольшую лазейку: он говорил то, что было правдой по его мнению. И тут в арсенале находился старый ржавый скальпель под названием «Оруэлловское двоемыслие». Корак улыбался, глядя на Аца с минимальным покровительством, чувствуя, как тот нервничает.

— Да, Кара уже все доложила. Ацианэль, кажется, хотел материального вознаграждения, но это к казначеям, они сами с этим разберутся, — небрежно кивнул Люцифер, только мимоходом осматривая сжавшегося Падшего, старающегося казаться как можно меньше. — Вот, это им покажешь…

Корак с интересом наблюдал за тем, как Люцифер размашисто рисует в воздухе сложный вензель, и как он медленно отпечатывается на руке Аца — чуть пониже так и не снятого амулета. Он вздохнул, обреченно рассматривая свою руку, но бормотал какие-то благодарности. Кара едва заметно усмехнулась.

— А тебя, насколько я знаю, не интересует адское золото, — снова вернулся Сатана к Кораку, внимательно его оглядывая с головы до пят, задерживаясь на бижутерном кресте и искажая губы в почти презрительной усмешке. — Так что за невинные просьбы, которые я могу исполнить в награду за то, что Ад спасли от позора?

— Люцифер, — обратился Корак, глядя на Сатану не по-человечески. Он помнил свои старые привычки и никогда не смог бы переучиться. — В моем мире того, кто сидел бы в Аду на троне, звали бы другим именем…

Кристофер назвал. Воздух уплотнился на доли секунд, задребезжало и лопнуло стекло в ближайшем окне, по телу самого Падшего пробежали мурашки. Он поежился, виновато пожал плечами и продолжил.

— Я ни в коем случае не спасал Ад. И тебя, и Аца. Никого из тех, о ком хотелось бы думать. Я не люблю головные боли, а Грааль причинял их Каролине. И просьбы адресованы вовсе не тебе, кроме одной. И то скорее разрешение испить из любимой чашки Сатаны. Могу рассчитывать на такую благодарность или же стоит придумать новую? — он хотел было хихикнуть, но тем бы слишком выдал себя. Вместо этого лишь немного наклонил голову на левую сторону, рассматривая Денницу с взаимным вниманием.

Люцифер смотрел на него, словно задавал себе вопрос: «А почему я не могу вышвырнуть его прочь?» Но, видно, решил играть в благодарность и вежливость за Грааль до конца, видя недостойным не сдерживать своих намерений и обещаний, потому с жутким скрипом натянул на лицо улыбку.

— Глядя на то, как ты реагируешь на нашу магию, — медленно и вдумчиво начал он, стараясь и не переиграть с вежливым и благодарным тоном, и ударить побольнее, — я бы не советовал пытаться делать что-то с артефактом такой силы: вдруг наш новоявленный герой распылится, это было бы очень печально… Герой! — усмехаясь, повторил он. — Хотя если так хочется, останавливать не стану. Единственное, Грааль теперь в хранилище, войти в которое довольно непросто: мы приняли новые меры предосторожности… — Тут послышался тихий смешок; Люцифер отвлекся, чтобы уничтожительно посмотреть на Кару.

— Так точно, — согласилась она. Махнула рукой у виска; Люцифер мучительно закатил глаза.

— Если хочешь, заглядывай, как время будет, пропуск выпишем, — пообещал Люцифер, недвусмысленно кивнув на Аца, который все рассматривал рисунок на своей руке.

— Как нехорошо вышло, — Корак покачал головой. — А нас ведь и убить могли…

Падший цокнул и с грустью покивал. Сложил руки замком, хрустнул суставами и глянул на руку Аца.

— Можно хоть амулет снять с господина Аца? Маги-то у вас не в хранилище? Мой союзник значительно обеспокоен наличием высшей магии на теле. А я обязательно зайду, Денница, у меня теперь много времени и мало дел…

Он хотел улыбнуться хищно, а вышло грустно: взгляд его невольно упал за собственное плечо, туда, где должны были видеться черные крылья из первозданной Тьмы.

***

После выхода из тронного зала Падший выдохнул, чуть ссутулился, улыбнулся Ацу, что собирался к казначеям, продолжая с опаской глядеть на печать на руке. Корак приложил руку к виску, чувствуя, что небольшая венка так сильно пульсирует, что это видно невооруженным глазом. Он старался не потерять из виду Кару. Ему надо было найти с ней покой, немного разобраться с мыслями, отдохнуть и оторвать уши за ранение при задержании.

Он позволил себе несколько раз вызывающе ухмыльнуться, глядя в лицо стражникам, но те на провокацию, к сожалению Корака и одновременно — к его счастью, не велись. И ввязаться в неприятность не вышло, как бы оно ни хотелось.

— Птичка моя, нам стоит о многом поговорить. И для начала найти для этого безопасное местечко.

Кара совершенно расслабленно оглядывалась по сторонам, хоть к Ацу спиной и старалась не поворачиваться. Поглядывала на Корака устало, мечтая наверняка тоже забиться куда-нибудь в угол и отдохнуть. Он случайно взглянул на раненую руку, но та, судя по всему, уже заживала.

— Безопаснее замка Гвардии места нет, — уверенно заявила она. — Твой товарищ может сам справиться с тем, чтобы получить денежки и не растерять их по пути домой, а мы можем прямо туда отправиться. — И она выудила из кармана простенький амулет перехода, сердито сверкнувший на Корака красным.

— Я тебе дам красный! Для нас «зеленый» всегда! Ац! — вытянул Корак голову, высматривая уходящего в другую сторону ангела. — Как доберешься, маякни, чтобы я не переживал, если не сложно…

Он пожал плечами для самого себя, стараясь уверить, что особо не будет переживать и без сигнала, но безуспешно. Ац не казался ему тем существом, которое способно беспроблемно добраться из точки «А» в точку «Б».

— В замке есть что-нибудь, чем можно залить горло во время дружеской беседы или имеет смысл выбраться на землю и чего-нибудь поискать?

— Сейчас обижусь, — пригрозила Кара. — Всегда есть и чем залить, и даже в чем утопиться при желании. В Аду ЗОЖ не пропагандируют, слава Деннице, живем пока.

И она, не дав Кораку опомниться, стиснула в ладони яростно блестящий амулет. Закружилась голова, ненадолго отрезало все звуки, и Корак задохнулся удивленным и несколько болезненным вскриком. У магии, вихрем закружившей вокруг, были явные следы Войцека; он скрипнул зубами, и потому молчал, ожидая, пока в глазах прояснится.

Под ногами вихрился красный песок, нанесенный из пустыни. На них оглянулась парочка гвардейцев, околачивавшихся во дворе, но скоро они вернулись к своим занятиям, оставив командора и ее гостя. Кара безошибочно вела его по коридорам замка, иногда, правда, оглядывалась, словно сама побаивалась заблудиться.

— У меня в кабинете запасы, Ишимка пока не нашла, — шепнула она, усмехаясь.

В кабинете командора, уставленном в достаточно минималистичном — почти военном — стиле и заваленном какими-то бумагами, нашлись и инквизиторы: Влад устроился на столе, Ян перебирал что-то на книжных полках, придирчиво осматривая корешки.

— Надо же, все живы, — удивился Войцек, взглянув на Корака и Кару. В руках он вертел ножичек для писем, лезвие опасно сверкало. — Там от Огнева отчеты всякие, мы занесли… Можем уйти, — неохотно признался он.

— Здравствуй, Влад. Привет, Ян! — Корак выглядел почти радостным, к огромному удивлению даже самого себя. Встряхнул руки, будто желая, как собака, отряхнуть себя от воды. Облокотился на ближайшую стену, качая головой.

— Ну, заниматься отчетами при госте, Каролина, очень некрасиво! Посему настоятельно предлагаю их отложить! Влад, что ты пьешь? С меня должок за печатку, незабываемые ощущения. Я знаю, что ты наблюдал, но мне очень интересно: не успей я ручку вывернуть, амулет бы сверкнул или нет? Насколько быстро мои мозги вышли бы кратчайшим путем?

Он хихикнул, будто бы ему правда данная ситуация казалось забавной, на эту «забавность» ответ Войцека никак бы не влиял, но любопытство терзало изнутри. Забываемое иногда чувство.

— Я все-таки Высший маг, могу маскировку накинуть, — развел руками Влад. — Они искали печати Гвардии или Инквизиции, это как… табельное оружие с определенным серийником. А я тебе чисто художественно и неповторимо намалевал от себя. И Ацу тоже. Встретишь его, передай, что амулетик уже не работает, но он его может себе на память оставить.

Он вдохновленный речью, легко соскочил со стола, мимолетно кивнул Каре на прозрачную пластиковую папку, диковато выглядевшую среди документов на пергаментной бумаге, разрисованных чернильными сигилами.

— Я, кстати, пью все, в чем есть градус, но только с людьми, которые мне симпатичны. Ты пролетаешь, — жизнерадостно улыбнулся он Кораку.

— Не человек, да и крыльев не вижу. — он пожал плечами, хрустнув шеей. — Можешь пить не со мной, но есть некоторые вопросы, которые я хотел бы решать именно с твоей помощью, — без тени лукавства пошел сыпать Падший.

Он умолк, не делая больше никаких вставок, предполагая этим конец короткого диалога. Почесал нос, чуть зажмурившись, внимательно глядя на Кару. Та безошибочно двинулась к книжным полкам, отыскала пару пухлых томиков, вытащила их, выдвинула полупустую бутылку какого-то местного виски. Стопки нашлись уже в комоде; все трое заинтересованно следили за манипуляциями Кары, практически крадущейся по кабинету и иногда оглядывающейся на дверь.

— Ну, за Грааль, — предложила она, разливая. — За счастливо найденный и вовремя возвращенный.

Ян пить почти отказался, но ему рюмку в руки, едва не расплескав, втиснул Влад, хищно оскалился. Сама Кара осушила одним глотком, потянулась к бутылке снова, уже расслабившись, приняв наиболее благодушное выражение лица и едва не мурлыча от радости того, что история с Граалем закончилась.

— Корак хотел какие-то просьбы, — вспомнила она. — Излагай, пока мы все добрые и немного навеселе.

Влад что-то проворчал, но спорить не стал.

Он сделал глоток, несколько раз причмокнул и сделал еще один. Выдохнул в потолок, слыша удары собственного сердца.

— Издалека, если позволите. История с Граалем, может, кончилась, но не могли те четверо, пятеро, шестеро, сколько их там, вытянуть кружку и так ловко все обставить. Так не бывает. Я ожидал видеть среди визави мага, рядом с которым побоюсь руку в «рога» сложить, а увидел четырех людей, которые подстрелили мою дорогую птичку… — он выжигал Кару глазами, таращась на плечо и в глаза попеременно. Осушил стопку, буквально вылакав все, что осталось на дне, но злиться не прекращал.

— Один у нас, тот самый, который продавец, — отозвался Ян, тоже слегка оживившийся после виски. — Его еще не успели допросить, но с этим быстро разберутся. Если нет, придется долго искать, устанавливать личность для начала, а то при нем никаких документов… Так что согласен, Кара, мы рано радуемся, считая, что все закончилось.

— Остальным пригодились монетки… — он задумчиво покрутил рюмку в руках, смотря, как она переливается. Кивнул Яну, посмотрев на него чуть изменившимся взглядом. Падший отметил, что инквизитор умен, не надеется, что все кончится быстро и радужно. Дал тому выговориться, если это было необходимо, а сам потянулся к бутылке, не прерывая блаженства Кары.

— Есть дикая охота, — тут Кара едва заметно улыбнулась, — спихнуть дальнейшее расследование на Инквизицию, но и самой хочется узнать, кто такой умный умудрился обмануть адское хранилище… Займемся этим все вместе… потом, когда-нибудь… — Она снова наполняла рюмку; натура Падшего ангела не позволяла ей пьянеть так быстро, как обычному человеку, так что Кара никогда не мелочилась. — Так, это была одна просьба… даже мысль, — сосчитала она. Выставила три пальца, загнула один, прищурилась. — Еще две?

— Я еще ничего не просил, птичка. Мы с тобой были у Истока, помнишь? Исток творит в мире Кареона баланс между Условным-добром и Условным-злом. И я чутка за ним слежу. Если мы представим, — он опрокинул стопку, пощурился, продолжил, — что баланс между ними измеряется весами, то на них стоят гирьки. Большие — и маленькие. Люди, маги, ангелы, демоны, всякая другая нечисть. Если сильный маг перепрыгивает с одной чаши на другую, появляется что-то, что баланс возвращает на место. Например, маг на другой стороне. У меня были видения. Незачем их пересказывать, но итог вполне однозначен. Я часто оставлял тебя тогда, когда был нужен. Иногда появлялся, чтобы помочь. Но не мог полноценно отдаться твоим идеям, поскольку нарушил бы тот самый баланс. Когда-нибудь найдется тот, кто сотрет меня в пыль. И я попытаюсь вернуться на землю. В этом ли облике и в этой ли жизни, а может — в сотнях других. Но именно сейчас, когда я стал слаб, но могу мыслить самостоятельно, я могу лишь просить называться вашим именем. Чтобы получить полное право стоять рядом, Каролина. Могу ли я рассчитывать на звание: гвардеец?

— Денница, еще этого не хватало, — вырвалось у Влада, но он быстро замолк, отвлекшись на виски. И поспешно попытался запить — или затопить — эту жуткую мысль.

Кара засомневалась, рассматривая Корака; вряд ли, зная его, задумывалась, можно ли ему настолько доверять, но просто что-то казалось ей странноватым в этой просьбе, не свойственным Кораку, которого она знала. Пожала плечами.

— Если хочешь, почему нет, — произнесла она. — У нас сейчас не особо приток новобранцев, слава такая себе бежит, особенно после той охоты на ангелов…

Она поднялась, схватила со стола отложенный Владом ножичек, уколола палец, долго смотрела на выступившую красную каплю, задумчиво покосилась на Корака, пробежалась глазами по венам. Ухватила его, не успевшего дернуться, уколола палец и Кораку, ненадолго соприкоснула подушечки. Прошептала несколько слов на их архидемонском — неразборчивом языке, — потом левой рукой начертала что-то — сигил Высшего демона. Он медленно проступал на руке Корака, расцветал чернильно.

— Чем ярче свет, тем гуще тень, — усмехнулась Кара, повторила то же на архидемонском. Надпись шла завитым шрифтом чуть пониже печати. — Ну что же, рядовой Корак, мои поздравления…

— А как же «отдать что-то»? — встрепенулся Ян. — Человечность, душу…

— Пафосная херня для новобранцев, — проворчал Влад.

— Отдал Каролине жизнь, когда мы были в Кареоне. Не для гвардейских клятв, а потому что мог. Вместе с этим утратил крылья, потому что был должен. А сейчас отдаю свободу, что есть дороже?

Он чуть отодвинул рюмку, преклонил одно колено, прижал руку к груди, сжав кулак. Поднял на Падшую глаза, и в них, он хотел верить, читался тот демонический блеск крылатого Корака. Тот кошачий прищур, дьявольская безумная улыбка, похожая иногда на детскую и наивную.

— Asha mai Korak, Cara mai Gerr.

И рыкнул от боли, зашипел, схватился за руку. Но не ту, на которой теперь красовалась гвардейская печать. Болезненно отзывались другие символы. Те, которые называли Смерть хозяйкой Падшего.

Он поднялся, смотря, как рукав футболки пропитывается кровью, не нашел выхода лучше, чем поспешно залить в себя еще стопку и диковато осмотреть присутствующих, виновато пожав плечами.

— Первое…

— После третьего он помрет, — радостно предположил Влад.

Очередную рюмку, которые уже никто не считал, Ян у него отобрал, отставил на книжную полку. По скромным прикидкам Корака лидировала Кара, но и он не сдавался; бутылка стремительно заканчивалась, несмотря на незаметно переставших подливать себе инквизиторов, и Кара косилась на стеллажи с книгами — наверно, вспоминала следующий свой тайник.

— Ну давай, что дальше, — предложила она, убедившись, что маленький порез на руке уже регенерировал.

Корак хмыкнул, скинул футболку и прижал ее к кровоточащей татуировке. Хмыкнул что-то вроде: «А я подарить хотел…» Повернулся к Владу, чувствуя, как начинает плыть. После тысяч лет привычек сложно осознавать, что пьянеешь так быстро.

— Знаешь, Влад, а я тебя уважал и буду! — зашел он на следующую просьбу, чуть не сорвавшись на предложение выпить на брудершафт. — Мы не враги, это точно. У меня в живых остается только один враг, и того я никак не могу убить! То с крыши прыгну, то в висок выстрелю, колдовать начну без подготовки. А все жив и жив. Мне очень нужно на изнанку, буквально на пару минут. Нужно просто помочь туда выбраться и чутка подождать. Я, может, и вылезу оттуда сам, и там продержусь. Но нырнуть точно не смогу. И после нее нужна помощь сильного мага. И в таких вопросах я предпочитаю достаточно определенный их тип, никак с Владом не связанный… но то дело третье, подождет.

И поискал глазами тайник Кары, будто бы мог угадать, куда Падшая сунула заначку.

— Не уверен, что это осуществимо, я по изнанке как-то больше один… — протянул, задумавшись, Влад. Посмотрел на Яна, покачал головой: — Ну, там другая история, душа одна… — Он смутился, замолк, потом снова посмотрел на Корака. — Я готов рискнуть, сам-то выпутаюсь как-нибудь, если все не так пойдет, насчет тебя — не уверен… Но можешь рассчитывать на мою помощь. — Он отрывисто рассмеялся. — Я был прав, его просьбы с каждой все более самоубийственны… Давай последнюю, добей меня.

— Если не выйдет, просьба все равно считается, большего не требую, — согласился Корак, недолго подумав. — Будем «тонуть», бросай, используй запас Амулета, чтобы выбраться. Каре ты все же нужней будешь, вон какой сильный маг стал!

И ни капли шуток в голосе. Холодные, отстраненные размышления.

— Мне нужно увидеться с той, что ты называешь… Астарте? Царица Царей, все такое. Но чтобы не идти с пустыми руками, сначала — второе. Без нее можно и откинуться тут на диванчике где-нибудь, но об этом позже. О планах — только в прошедшем времени!

— Добил, — грустно заключил Влад. Потянулся к отставленной рюмке, несмотря на все возмущения Яна, выпил залпом. — Эту шалаву еще искать, вот ты придумал… Ладно, можно поспрашивать кое у кого. Но сам я к ней не пойду, иди разбирайся как-нибудь… не маленький, сам справишься, да и вы поладите, я думаю.

— Мой типаж, — хмыкнул Корак, погладил амулет, переносицу, задумался. Свело кишки от осознания, что можно потеряться на изнанке чужого мира. Захотелось попробовать.

***

На крыше пятиэтажки гулял ветер; он полз с пустыни, принося с собой мелкие колючие частицы, больно хлеставшие по лицу. Войцек, протрезвивший их каким-то заклинанием, хозяйски расхаживал по самому краю, иногда заглядывая вниз; казалось, вот-вот сорвется — воображение рисовало красочные картинки, но Корак их отгонял. Мановением руки Влад успокоил ветер: кажется, навесил какой-то простенький барьер.

— Никогда не пробовал, — в который раз повторил он, словно надеясь, что Корак отступится от самоубийственной затеи.

— Верю в тебя… — тихо проговорил Падший, не особо скрываясь.

Похоже, дело и правда было серьезное: Влад не пустил на крышу ни Кару, ни Яна, оставив их наблюдать издалека — с земли, от черного памятника, в котором Корак с интересом угадывал знакомые черты командора Гвардии.

Влад ненадолго прикрыл глаза, когда снова распахнул, они сияли алым, зрачок стал по-кошачьи узким. Усмехнулся, ненадолго светя клыками, осмотрелся по сторонам, как будто бы принюхался. И неожиданно дернул на себя какую-то невидимую нить, взмахнув ставшей когтистой рукой. Корак задохнулся, чувствуя, как под ногами разверзается провал; оглянулся, убедился, что это был лишь обман: крыша осталась той же, но зрение его поменялось.

Корак вздрогнул. Глянул на Влада в его боевом облике, удовлетворенно улыбнулся, чувствуя, как пробирает до костей. Уйма чувств нахлынули одновременно, напоминая Кристоферу о Крыльях. Когда он носил их, тоже видел лучше обычных людей, слышал и чувствовал запахи, хотя осязательная функция от этого страдала. Падший рассматривал ауры вокруг, сотнями клубков вьющиеся под ногами, вызывающие желание проследить за одной из них, посмотреть — куда она приведет.

Корак на миг пропал из виду, появился в старом облике Оиален. В привычном балахоне, с накинутым капюшоном, из которого торчал только дырообразный рот. Но затем пропал и он, а облик Падшего вернулся на место.

— Надо дальше, Влад. Ближе к Бездне. Если не уверен, можешь оставаться… — сбивчиво говорил Корак. Почему-то сложно было выражать мысли. Голова шла кругом.

— Тут нет «дальше», нет «глубже», — хмыкнул Влад. — Но можно потеряться и не выбраться. Хочешь к Бездне — тебе туда. Я не пойду, меня и так все устраивает.

И спокойно прислонился к стене, продолжая наблюдать за действиями Корака.

— Надо почувствовать, как магия воет, — вздохнул он. — И дать себя сожрать. На словах такое не объясняют…

Корак кивнул, внимательно дослушав Высшего. Прикрыл глаза, сделал несколько быстрых заученных жестов, обронил пару слов на языке из своего мира.

Ничего.

Свел руки в замок, играясь суставами. Попробовал уже медленнее и вдумчивее разобраться с задачей другими жестами. С каждой неудачной попыткой поднимался по выстроенной в голове лесенке сложности заклинаний. Под третье начал рычать, но затем оборвал сам себя. Не двигался и ничего не говорил. Пытался не думать. Перекрыть льющийся поток мыслей. Представил себе того, к кому собирался обращаться.

Будто облило ледяной водой после длительного пребывания на жарком солнце. Неожиданно стукнуло чем-то по голове. Будто сжали горло на глубоком вдохе, заставляя, как рыба, ловить ртом воздух, предчувствуя его окончание.

Корак медленно открыл глаза, представляя, что увидит перед собой. Сил Падшего с крыльями, подкрепленных артефактами Оиалена, хватало, чтобы воссоздать небольшой кусочек такого пространства. Кусочек бесконечного пустующего пространства, в котором ни верха, ни низа. Ни цветов, ни оттенков. Мгновенно умолкли все чувства.

Собирая по крупицам собственную уверенность, зная, что сейчас не поможет ни амулет, ни Войцек, ни Каролина, ни кто бы то еще, он готовился продолжать начатое.

Выкинул руку вперед, если мог считать, что этот «перед» есть.

— Последний человек думал, что на самом дне… — хмыкнул он, присел на корточки, затем упал на колени на осязаемое ничего. Протянул руку под себя, и Бездна пустила ее ниже, чем находился сам Падший. — Снизу постучали…

С каждой секундой пребывания на изнанке хотелось остаться там навсегда. Она переставала казаться опасной в такой же мере, как росянка перестает казаться опасной мухам. Приятная дрожь пробежала по телу в знакомом предчувствии. Он никогда не мог перестать трепетать перед данным чувством.

Он нащупал под собой что-то мягкое. Имеющее пластичный стержень. Это «мягкое» от касания твердело, пока не стало на ощупь напоминать лезвие бритвы. Корак уцепился за это что-то, медленно, но решительно тянул на себя.

Холодные нежные пальцы сомкнулись на запястье Кристофера, утягивая «ниже», пусть Влад и отказался от такой формулировки. Мучительно-сладкий шепот лез в уши и мозг, заставлял расслабиться и ждать, пока невидимая рука не утянет дальше. Возможно там, достаточно далеко от Земли, находится его родной Кареон. Он собирался было с головой нырнуть в Бездну, но взгляд зацепился за гвардейскую печать.

— Не сегодня, любимая, блять! — рыкнул Корак сам на себя, дернул руку, прижал к груди три металлических пера. И, чувствуя, как скоро совсем потеряет рассудок, попытался вернуться.

Он видел рыжую девочку, называл ее мужским именем.

Темноволосого парня на краю обрыва, медленно вскрывающего собственные вены.

Эльфа, выходящего из воды.

Корак бежал из Бездны так быстро, как позволяли навыки. Зная, что та увидела в нем завсегдатая, почувствовала Тьму внутри.

Когда он снова смог увидеть Влада, носом пошла кровь. Оглушили миллиарды звуков и запахов, биение сердца Высшего мага показалось ударами в колокол прямо над собственным ухом. Корак слышал, как по заушным артериям течет кровь.

— Не хочу тут больше задерживаться, — неразборчиво пробормотал он, не забыв однако в очередной раз добавить. — Спасибо.

— Вернулся, надо же, — проворчал Влад, но вздохнул облегченно, попытался улыбнуться — ровно до того момента, как вспомнил, с кем говорит. Взмахнул рукой, безжалостно окуная снова в круговерть магии и перенося вниз, под памятник, к Каре.

Ян попытался что-то сказать, но Влад сам по-собачьи встряхнулся, сбивая боевой транс и возвращаясь в прежнее человеческое состояние. Кара заинтересованно рассматривала перья в руках Корака, но пока не задавала вопросов.

— Что это и зачем? — зато подозрительно спросил Влад.

— Парочка перьев из крыла одной персоны… Как я и подозревал, Бездна для всех одна.

Корак сунул их в карман, голым рукавом вытер кровь.

— С Крыльями там как-то поудобнее, знаете ли… на два у меня уже есть планы, а вот насчет третьего стоит подумать. Одно понадобится мне, второе оставлю для Иштар. Я бы хотел немного отдохнуть, если это возможно. Суета сует!

— Кара, проводи его в замок и следи, чтобы рядом никто не сгнил, — пожал плечами Влад, почувствовав, как на нем скрестились все взгляды. — У меня уже сил нет вас туда-сюда швырять, походите ножками. А я спать, — объявил он, обвинительно ткнув в уже плавно клонящееся к закату солнце. — Товарищ, который знает Иштар, очень ночной житель, так что от него будет весточка уже за полночь. А дальше вы с ней сами как-нибудь разберетесь.

***

Квартира, адрес которой через своего человека узнал Войцек, явно была, что называется, на один раз. Корак сразу приметил и обшарпанную дверь, не производящую впечатление двери, ведущей в хоть сколько-нибудь жилое помещение. Не запиралась на замок; он осторожно надавил на ручку, толкнул дверь от себя. Заклубилась густая пыль, Корак едва сдерживался от того, чтобы чихнуть; скрипнул зубами, направился дальше по узкому коридору.

Свет не горел, в комнату заливала луна и одинокий фонарь на улице. Не считая пары ящиков в углу, комната была пустой: с содранными обоями, снятым паркетом. С потолка того и гляди начала бы сыпать крупными снежинками штукатурка.

Когда он почти подумал, что никто не придет, за спиной Корака сверкнул портал — кольнула иглой магия, аккуратно вспорола изнанку. Он обернулся, пристально рассматривая выступившую из ниоткуда демоницу. Она звякнула украшениями на кисточке хвоста, улыбнулась. Корак медленно различал в неровном свете черты ее лица, бесцветные волосы, золоченые окончания круто изогнутых рогов.

Астарте молчала, рассматривая его, только улыбалась — естественно-неестественно, приклеенно.

Падший замер на считанные секунды, чувствуя, как сводит низ живота. Ему не нужно было погружаться на изнанку и читать ауры, чтобы чувствовать древность существа перед ним. От демоницы исходила вязкая аура. Если бы искусственные цветы могли пахнуть, они бы пахли ее аурой.

Корак сделал витиеватый жест, прижал к груди руку, склонился несильно, расплылся в улыбке.

— Наконец я удостоился чести находиться так близко, Белет-Бабили… — протянул он, гипнотично ходя туда-сюда на небольшие расстояния. — Еще в Вечном городе мои мысли путались при виде тебя, Царица Царей. Но тогда — один в толпе, кто есть я, и кто есть ты, верно?

Он заглянул в глаза демоницы, чувствуя, что проваливается столь же быстро, как в Бездну. Что-то мужское в нем начинало вытеснять демоническое, он будто бы терял над собой контроль.

Явно заинтересованная его речью, Астарте посмотрела глубже, оценивающе прошлась взглядом по ауре. Гордо воздевала голову, видя, что рядом кто-то, признавший в ней богиню. Изо всех сил старалась изображать таковую, хотя с нее, как и с потолка, почти сыпалась старая штукатурка.

— Значит, мне не соврали: в городе и впрямь объявился необычный молодой человек, — мурлыкнула она, тягуче шагая ближе. — С необычной аурой. Что ж, мне сразу стало интересно.

Она обошла его кругом, задержала кошачий взгляд на лопатках — он не оборачивался, но почувствовал, как их кольнуло. Довольно хмыкнула за спиной Астарте, двинула в воздухе рукой — на коже осели невидимые прикосновения. Присматривалась, оценивала, изучала…

— И что же нужно от меня необычному молодому человеку?

— Спешу представиться, Белет-Эанна, смиренно пред тобой Изначальный демон Похоти, Лжи, Предательства — Корак. Везувий, Кристофер, Оиален. Как будет угодно…

Он чуть зажмурился, когда демонесса зашла за спину. Медленно, максимально приторно, выдохнул, ведя плечами.

— Мне выпала возможностьувидеться с величайшим существом этого мира, как я мог отказаться? Тем более, мне есть, что ему преподнести… — Он двумя пальцами подцепил из кармана перо, выудил его и зажал между указательным и средним, поставив вертикально.

Падший мурлыкал в голос, борясь с диким желанием расцарапать спину, плечи и особенно лопатки, чувствуя, будто маленькие иголочки под одеждой входят в них.

Она аккуратно повела ладонью над подарком, словно снимала с него пыль, нахмурилась, но перехватила и повертела между пальцев. Красивое кукольное личико исказило что-то: опаска, неприятное предчувствие.

— Не наша сила, совсем чужая… Так и думала, что ты издалека… Корак, — все же выбрала она. — Но такие подарки явно не делаются просто так, хотя мы явно симпатичны друг другу, — ехидно усмехнулась она. Откинула волосы, запрокинула голову, снова улыбалась медово и не по-настоящему. Искушала, провоцировала. — Что же я могу сделать в ответ на такой ценный подарок? — продолжала мурлыкать она, ходя кругами возле Корака. — У нас здесь не любят оставаться в долгу.

Снова закружилась голова. Корак выставил руку вперед, уже переломив свою привычку подавать руку характерным образом. Повернул ее полностью ладонью вверх, расслабился. Парфюм сводил с ума. Еще немного — Корак готов был бы броситься на демонессу, воя волком. Ей совсем ни к чему было его соблазнять.

— Я рождался сто раз и сто раз умирал, я заглядывал в карты — у дьявола нет козырей… — пропел Падший, прикрыв глаза. Полностью раскрыл свою ауру, снимая любую защиту, даже даруемую амулетом. Даже сам чувствовал, как медленно расплывается хорошо сокрытая Тьма из дальних уголков его души, как заполняет энергия помещение, покидая хрупкое человеческое тело. — Я не прошу пока ничего, но могу дать еще кое-что. Взамен на руку. Руку, за которую цари должны отдавать царства, глаза и корону. Можно?..

Она сомневалась, колебалась, с недоверчивым прищуром смотрела на чуждую этому миру силу — силу существа, которое не могло жить вообще. Но решила пойти до конца и вложила руку с аккуратными коготками в его ладонь.

— Молюсь тебе, Богиня… — проворковал он, чувствуя, как бросает в пот и меняется взгляд Астарте. Как лесть отзывается на ее поведение, поведение похотливой кошки.

Снова ударило током. Корак буквально чувствовал, как маленькая хрупкая ладошка в его руке питается энергией. Как с каждой минутой она сильнее и увереннее. И как его ноги сами собой подгибаются.

— Я открою тебе самый страшный секрет; я так долго молчал, но теперь я готов… — продолжал музицировать Падший, подходя к Астарте как можно ближе, пока не уперся своей грудью — в ее. Закрыл глаза, чуть покачивая головой. И наконец почувствовал энергию в ответ. Такую родную, смежную Везувию энергию, просто повернутую в немного иную сторону.

Похоть. Ложь. Предательство.

— Я — Создатель всего, что ты видишь вокруг. А ты — моя радость, ты — Матерь Богов.

Грамотно созданная иллюзия была фактически осязаемой. Сила, которую хватило бы на повторение опытов над Хиросимой и Нагасаки, тратилась впустую. И чем быстрее это проходило, тем лучше чувствовал себя опустошаемый Падший. Говорят, когда вампир выходит на охоту, жертва хочет укуса, вожделеет его всей душой.

Огромные ворота синего камня с золотой отделкой, служащие входом в город. Неприступный и не менее великий. Огромный помост, возвышающийся над головой стотысячной толпы. На нем — трон из чистого золота. Инкрустированный сотнями и сотнями драгоценных камней. И лицо каждого человека озарено раболепием и восхищением. Они скандируют имя. Ее имя.

А он стоит за плечами, положив руки на ее талию, и слушает, чувствуя, как мурашки бегут по телу. Он чувствует, что с ней на двоих может повторять те же трюки, что мог с крыльями. Понимает, что в каком-то смысле и правда Создатель всего, что сейчас вокруг них. И от этого подрагивает. Так хорошо ему не было очень давно.

Этот город убийц, город шлюх и воров

Существует покуда мы верим в него

А откроем глаза — и его уже нет

И мы снова стоим у начала веков…

Она оглядывалась по сторонам, внимательно, придирчиво: должна была прекрасно осознавать, что это искусно наложенная иллюзия. Улыбалась; в улыбке ее скользнуло настоящее — неподдельная грусть, а потом ее снова сменило то картонное и нарисованное выражение лица. В этот раз маска изображала радость.

— Так много подарков для меня одной, — мучительно отыгрывая роль, растрогалась она. Как-то оказалась ближе, задумчиво поправила Кораку прядку волос. — Благодарю.

И скользнула в его объятия, опьяняя касанием губ.

Он победно сверкнул глазами, отвечая на поцелуй. Падали стены Вечного города, рушился новоиспеченный мир и спадала иллюзия. Отпрянув, Падший провел по мягким волосам, грустно покачав головой.

— Синичка в руке не для тебя, Иштар… — облизнув губы шепнул тот, позволив себе кроткую улыбку. — Не угадал, выходит, с подарком?

После долгого перерыва сложное заклинание далось, отзываясь болью в грудине и легкой одышкой. Падший медленно восстанавливал дыхание.

— Угадал, почему же, — уверяла она, все никак не желая от него отходить, почти голодно сверкая глазами. — Но Вавилон остался в прошлом. Я предпочитаю жить настоящим. Хотя, возможно, однажды снова увижу его. Хотя бы во сне.

— Однажды я смогу дать тебе его, Астарте. Просто иди за мной, я приведу нас в новый Город.

И, еще немного подумав, снова выдал строчку, чувствуя как окончательно демонесса прицепилась к его ауре, вытягивая ее аккуратными клычками.

Мы в который уж раз создаем этот мир

Ищем вновь имена для зверей и цветов

Несмотря ни на что побеждает любовь

Так забьем и закурим, матерь богов…

***

В воздухе веяло мокрым асфальтом…

Нет, не веяло. Поднимающаяся с каждым шагом пыль забивала носоглотку, вызывая желание пить воду огромными количествами. Аирош уже по-своему ненавидела Петербург. Большой шумный город, навевающий так много вопросов о строении ее мира, казался огромной гноящейся занозой. Вокруг — машины и небоскребы, гаджеты в руках людей, которые идут, не смотря на дорогу.

Демонессе было много лет, она умела стирать в труху камни, передвигать по небу пласты воды, умела срубить дерево и развести костер, умела обращаться с ребенком и фехтовать, как лучшие мужи. Но идти, не смотря под ноги, оказалось бы для нее тяжким испытанием.

Она ненавидела мир, который заставляет таскаться ее за сумасбродным Падшим, успевшим наследить своей аурой на половину Петербурга, оставив большую часть следов или ложными, или слишком сумбурными, чтобы казаться действительно полезными.

Но один след оказался более чем осязаемым и приятным. На окраине мегаполиса, там, где шоссе переходят в проселочные дороги и стоят заброшенные грязные хрущевки, жирным широким мазком отпечаталась аура двух Падших. Один из них явно был Корак, а второй очень переживал. Аирош с удовольствием прочувствовала каждую каплю страха Падшего, потом вдруг почувствовала третью ауру. Не животного происхождения, но, тем интереснее, не менее стойкую.

Артефакты всегда оставляют след. Надо просто знать, где искать.

И теперь демонесса, сменившая облачение на короткую красную юбку и белую блузку, повесив на шею аккуратное ожерелье, спускалась под землю по бетонным ступеням. Они плохо впитывали ауры и следы, не оставляя ей почти никакой возможности снять «отпечатки» искомого ею существа, но точно знала, он тут был, пусть и довольно давно.

— Добрый день, — мрачно приветствовал ее какой-то человек, столкнувшийся с замершей на месте и оглядывающейся по сторонам демонессой. Присмотревшись к ней получше, немного смягчился, расплылся в улыбке: — Чем-то могу помочь обворожительной даме, которую дорога завела в наш скромный угол?

Аирош прищурилась по-кошачьи, рассматривая человека. Уже не молод, но изящен, украшен сединой, проблескивающей в густой каштановой гриве волос. Скалился в улыбке, обнажая кривоватые зубы, но смотрел так уверенно, что этого как-то не замечалось. Когда столкнулся с ней, он явно куда-то спешил, усталый, раздосадованный и почти озлобленный, но теперь остановился, заинтересовавшись Аирош.

— Кому-то добрый, но не вам, да? — Аирош наивно захлопала глазками, наклонив голову и приоткрыв рот ровно настолько, чтобы не показать аккуратные клычки, чуть загнутые назад. — Мне кажется, вы очень устали…

Она аккуратно уложила руку ему на плечо и заглянула в глаза, растекаясь в умиротворяющей улыбочке. Откинула волосы с глаз.

— Что-то подсказывает мне, что встречи не бывают случайными. Что вы на этот счет думаете, господин?..

— Неприятности в одном дельце, обещавшем быть безумно прибыльным, — признался он, но открываться полностью, очевидно, не собирался нисколько, прятал все за этими улыбками, которыми щедро осыпал Аирош. — Не думаю, что вам так интересны мои проблемы. Однако… Представляете, бывают такие ситуации, когда является один наглый человек и портит все сразу? Весьма отвратительное ощущение.

— Как удивительно! — воскликнула демонесса, ударила себя по бедру появившимся хвостом, аккуратно продетым в отверстие на юбке. — Как раз такого наглого человека я потеряла! Если бы вы поделились своими переживаниями, я бы точно могла помочь… — Аирош отбила пальчиками по плечу мужчины, улыбаясь с каждой секундой все обворожительнее. — Если мой нахал — не ваш нахал, было бы очень здорово, ежели вы помогли бы найти того, с кем мы могли бы этими нахалами совпасть. Но вы мне очень, очень симпатичны, было бы хорошо, если случайности не случайны!

— Случайности… — повторил задумчиво человек, смакуя каждое слово. — А отчего бы и нет? Мою чудесную сделку расстроил некий молодой человек, который работает на Ад. Наглое лицо, длинные темные волосы, носит на себе кучу цепей и примечательный амулет в виде пентаграммы. Ничего не напоминает вам? Примечательное описание, не находите? Теперь мне придется всколыхнуть весь Петербург в поисках такого…

Аирош звонко рассмеялась, отпрянув на миг от будущего знакомого. Развела руками, еще несколько секунд продержав на себе личину обворожительной незнакомки, после чего в две секунды сбросила ненужную маску, обнажив клыки, снова показав хвост и вырисовавшиеся из шевелюры рожки.

— Сошлось все, кроме одного маленького момента. Он не работает на ад. И вообще не работает, оставляю это вам в последней инстанции. У него все идет спонтанно и польза выходит уже после действа. Думаю, Ад был нужен лишь как кулиса. Не думаете, что теперь нам стоит поговорить в другом месте? Вы умолчали, что нахала зовут Корак, да? Хорошая проверка, очень хорошая…

— Кристофер, — поправили ее. — Кристофер Мантини. Мы точно ищем одного и того же?

И ненадолго замолчал, оборвался, словно вдруг задал себе вопрос, с чего вообще разговаривает с этой демонессой и рассказывает ей все, как на исповеди.

— Мантини? Человек назвал слово «левша» своей фамилией, и вы взяли это на веру, да? — Она недобро сверкнула глазами, покачала головой. — Даю свой хвост, что мы думаем об одном. Он насолил мне, я бы с удовольствием выколола ему его черные глазки, как на это смотрите? Угостите меня кофе или, может, назовете свое имя, молодой человек?

— Василий, — вежливо кивнул он, чуть склоняя голову. — Кофе — разумеется! За такое приятное знакомство просто грех не выпить. Заодно и обсудим, как можно устроить выкалывание глаз вашего занятного персонажа.

Комментарий к Глава VI

с днем рождения Корака!

ну и что, что опоздали на денек…

========== Глава VII ==========

Стоило искусственному, как улыбка и слова Иштар, солнцу Преисподней разгореться, как раздуваемый ответственным костровым огонь, Корак наконец добрался до замка Гвардии, периодически потирая забившиеся от долгой ходьбы икры, поднимая голову к небу, и, довольно хмыкая, смотрел ввысь с желанием взлететь.

Но такой возможности не было, а небо тянуло и зазывало. Даже если бы Падший захотел применить магию, левитировать над землей, приближаясь к солнцу, сейчас же споткнулся бы и опрокинулся на землю. В нем оставались лишь малейшие запасы магических сил, благодаря которым теплилась жизнь в человеческом теле, в котором сейчас Кристофер и Везувий вели вечную борьбу над разумами друг друга.

Корак пересек ворота, с улыбкой наблюдая за сонным царством не пробужденного Ада. Раскрытые окна, из которых доносилась лишь тишина и, возможно, мерное посапывание обитателей замка, внушали спокойствие.

Навстречу ему ранней пташкой выпорхнула Рахаб — впрочем, Корак поспешил с банальностями: это была никак не пташка, но хищная птица, косо взглянувшая на него. Невольно он засмотрелся на игру света восходящего солнца на ее ярких рыжих волосах, не сразу заметил меч в руке Рахаб, вложенный в ножны, который она несла совсем повседневно.

Рассмотрев у него на руке печать, Рахаб не удивилась особо — должно быть, Кара ей уже рассказала про нового гвардейца, — но и сильной радости на ее лице, словно выточенном из камня ветром и адским песком, Корак не прочитал.

— Доброго утра, рядовой Корак, — все же поздоровалась Рахаб, махнув рукой от виска. Любезно оскалилась: — Могу чем-то помочь или так, гуляете?

Он козырнул в ответ, даже потрудившись выпрямиться и замереть ненадолго. Затем подошел поближе, раз уж намечался диалог. Кричать ранним утром — очень плохая привычка.

— Доброе утро, товарищ капитан. Гуляю, но не отказался бы от помощи. — Корак улыбнулся, разворачивая плечи. — Я давно не фехтовал, позволю себе признаться. Без крыльев — и вовсе не знаю, когда в последний раз. С ними-то все куда проще. Составите компанию?

Рахаб однозначно удивилась такому предложению, даже не попыталась скрыть этого. Придирчиво осмотрела Корака, покачала головой: должно быть, на хорошего воина он и правда не походил или она не хотела его в нем видеть.

— Ладно, пойдем, как раз туда собиралась, — не смогла отказать она.

Корак шел за уверенно следующей по какому-то заведомо определенному маршруту Рахаб; ему уже казалось, что они специально сделали обширный крюк, чтобы Рахаб смогла скомандовать что-то парочке новобранцев и по пути перенаправить гонца к Каре.

— Раньше это был дворец одного наглого Высшего, которому командор отрубила голову, — придя в благостное настроение после всех выполненных дел, разговорилась Рахаб. — Так что все казармы и тренировочные площадки достраивали уже совсем недавно. И достаточно далеко.

Она приглашающе махнула рукой на утоптанную песчаную площадку, сама остановилась возле стенда с оружием возле замковой стены. Скинула мундир, оставшись в свободной белой рубахе: солнце начинало припекать спины. Рахаб внимательно оглядела мечи, проверила парочку на вес, но в итоге с сомнением выбрала себе что-то. Кивнула Кораку, сама отступила назад, делая пару движений для разминки.

Корак покрутил кистью и плечами, кивнул.

— Иногда у меня получается подглядывать за Карой из дома. Иначе я бы, наверное, сам замок не нашел тогда, когда мы встретились.

Падший рассмотрел стенд с оружием, придирчиво ощупывая каждую рукоять, взвешивая оружие. Отошел от него на шаг, опустил руку, прикрыл глаза. Прошептал, почти пропел несколько магических формул, подкрепив их жестами. Почувствовал, как растекаются по телу одновременно неприятные холод и тепло, исходящие от амулета. С негромким, но противным, пронизывающим свистом в руке Кристофера, собираясь из маленьких частиц Тьмы, выточилась рукоять, судя по размерам, уверенного бастарда. Из нее плавно вытекал, будто жидкий, клинок, собирающийся из таких же крупиц. Чуть потряхивало от близости к Тьме. Корак вскрикнул, отбросил половину меча подальше от себя, прижал руку к брюкам, шипя. Тот моментально рассыпался и исчез в песках.

— Даже без родного меча остался, жизнь моя жестянка… — Падший пожал плечами, выбрал наконец оружие со стенда, сбросил футболку, вставая напротив демонессы. — Интересного боя, капитан.

Она относилась ко всем его действиям с некоторой опаской; сейчас все еще была немного скована, вцеплялась в тренировочный меч так сильно, что Кораку показалось, что она, забыв про все правила, сейчас просто попытается огреть им его, как банальной дубиной. Но Рахаб собралась, выдохнула, кивнула, принимая какую-то боевую стойку.

Ее хвост замер, мгновенно скрывая все эмоции, лицо замерло. Дыхание замедлилось, стало размеренным и спокойным — спокойнее, чем при их встрече у ворот замка. Рахаб атаковала первой, легко двинулась на него, быстрой порывистой змеей, сверкая ледяными глазами. Метила банальным уколом в бок; отбить его получилось без особого труда, но она на эту атаку и не надеялась: прощупывала почву, привыкала к мечу и к противнику. Корак знал, что подавляющая часть знакомых ему гвардейцев сейчас дико накинулась бы на него, остервенелой серией пытаясь выбить оружие из рук, нападая, тесня и оглушая криком, однако Рахаб как будто танцевала на тонком льду, лишь едва-едва давя на него, изучая и всматриваясь. Несколько атак по корпусу — слишком просто. Он ненадолго забыл про гибкий хвост, чуть не попался на подсечку, засекая движение сбоку, но вовремя уклонился. Рахаб уважительно кивнула, отлетая прочь и снова начиная свою пляску.

Корак выглядел сосредоточенно и несколько задумчиво. В нем щелкало что-то, что не позволяло первое время даже пытаться делать в сторону Рахаб хоть какие-то агрессивные действия, кроме пары выпадов и контратак. В нем не было сейчас азарта и жажды победы, не было демонической ловкости и даже желания опасного флирта. Он видел мелькающие руки визави, с трудом успевая блокировать удары, пока это позволяла демонесса.

Ненадолго рванул вперед, чувствуя, что немеют руки и забиваются мышцы, давно лишенные тренировок, но не утратившие свой вид и силу благодаря магической подпитке. На фоне Рахаб Падший даже без крыльев выглядел более, чем внушительно. Массивная грудь его сейчас вздымалась неравномерно, сбивалось дыхание. После очередной атаки визави ушел в клинч. Позволил кончику меча задеть плечо, ахнул от неожиданно пронзившей боли, но смолчал, максимально сближаясь, пока рука Рахаб не вернулась в стартовое положение. Меч на такой дистанции не был полезен, нужно было бить кулаком, ногой, рукоятью оружия, а не мешкать. Но Корак, чувствуя как быстро уходит время, не смог ударить, забыл и про хвост, и про то, что демонесса как раз стукнуть не побоится.

Она немного замешкалась, но лишь из-за того, что под рукой не было более короткого оружия: Корак не сомневался, что в настоящем бою у нее нашелся бы нож, который она тут же вбила бы ему под ребра. Ударила кулаком левой руки так же сильно, как била бы правой, отпустила меч, тут же нападая на Корака с короткими атаками по каким-то болевым точкам — болело все тело разом, он не мог понять, куда именно Рахаб его ударила, мелькала слишком часто и быстро. Пользовалась демонической силой — он пошатнулся, хватанул воздух ртом, растерянный, беспомощный.

Руку дернуло болью: оказавшись за спиной, Рахаб заломила ее, подбила под ноги, вынуждая рухнуть носом в песок. Спиной он чувствовал навалившийся на него вес противницы, мог бы попробовать скинуть ее, но затих, наглотавшись песка и крови из разорванных губ.

Рахаб что-то проговорила, мягко отвесила ему подзатыльник. Отпустила, позволяя подняться; когда Корак отскребся от земли, в руках ее было уже два меча.

— Нужно больше тренироваться, рядовой Корак, — сказала она без видимой гордости, но он чувствовал, что Рахаб рада своей победе.

Он запрокинул голову, несколько раз хохотнул, глотая соленую кровь, чувствуя, как отзывается на нее урчащий желудок и просыпается рвотный рефлекс. И как одновременно с этим в нос добивает амулет, открывая новые раны, лопая маленькие капилляры. Разговаривая, он немного булькал.

— Так точно, товарищ… капитан… — Он с трудом поднялся, стараясь удержаться на ногах. — Жаль, что предстал в столь тусклом свете, в другое время драка была бы честной, а может, и с небольшим перевесом. Еще одну встречу завтра? Было бы здорово познакомиться с замком…

— Если так интересно, отчего бы нет, — пожала плечами Рахаб.

Корак боролся с гордостью. Ему вроде как было обидно, но он осознавал, сколь слабо человеческое тело. Только он начинал спихивать на него все свои проблемы, как вспоминал мечников-людей, которые почти на равных сражались с сильными и ловкими эльфами, и укорял себя, что совсем перестал тренироваться. Грыз себя за то, что не смог ударить, а потом хвалил за это же. Не мог просить составить ему компанию в дальнейшем, но пытался бороться с собой. Гордость его была чуть принижена текущим положением и положением, в котором он находился ранее. Каким бы пафосным ты ни был, на коленях с разбитым лицом сложно оставаться харизматичным.

***

— Николай Измайлов, тыща девятьсот восемьдесят девятого года рождения, — деловито отчеканил Ян. — Несколько раз привлекался подозреваемым в кражах, но был отпущен или по неимению улик, или… по всяким иным причинам. Ждет в допросной. Влад, можно кофе? — мимолетно улыбнулся он, зевнул. — Без сахара…

Войцек мученически закатил глаза, соскочил с края его стола, на котором примостился, имитируя прикосновение к реальному предмету, широко взмахнул рукой, и через какой-то десяток секунд на стол спланировал стаканчик кофе. Он, Высший боевой маг, слишком часто стал размениваться на такую бытовую домашнюю магию, но редко об этом задумывался всерьез.

— Я все еще не твоя секретарша, — счел нужным напомнить Влад.

У самого Яна, похоже, не было никакого желания разбираться с арестованным: инквизитор, маленькими глотками отпивая горячий кофе, уже начинал медленно закапываться в бумажки. Влад помнил, как вчера он строчил отчет, путаясь в словах, словно вдруг позабыл, как складывать их во фразы: получалось неловко и топорно, как будто они упускали что-то. Это «что-то» было, конечно, участие Корака, которое никто из них не смог бы никак описать; Корак появился из ниоткуда и уйдет, скорее всего, в никуда, но перевернул жизнь всего Петербурга, перемешал ее, сбил. При всей своей нелюбви к нему, Влад не мог не признать, что он спас их своим вмешательством, хотя вслух бы никогда такого не сказал. Да и в отчет такое не напишешь: как признаться, что вся их операция держалась на одном наглом Падшем?

Было почти стыдно: искала Грааль Гвардия, покупал Корак, а схватила Измайлова Кара, Инквизиция же была как будто сбоку, ничего не делала фактически, только постреляла немного. Но хотя бы распутать это дело до конца они могли, когда Ад, заполучивший свой артефакт, успокоился, отодвинулся и дал им дорогу. Впрочем, принадлежал Влад Преисподней или Инквизиции — сложный вопрос, над которым даже он сам не рисковал задумываться…

— Войцек, вас уже арестованный заждался, — гаркнул через половину офиса Огнев. — Долго изволите имитировать бурную деятельность и подносить кофе напарнику?

Ян смутился, отставил кофе в сторону, заметался, схватился за ноутбук и начал строчить новую строку, нервно отбивая пальцами по клавиатуре. Чтобы перенестись к Огневу, понадобилось чуть больше половины секунды: для мертвого расстояние воспринималось совсем иначе. К чести начальства, Огнев даже ничуть не вздрогнул, бровью не повел, в упор рассматривая застывшего прямо напротив него Влада, оскалившегося, как взъерошенный пес.

— Не бойся, Володя, уйдешь на свою пенсию спокойно с громким закрытым делом, — радостно разулыбался он. — Сейчас все сделаем.

Он бы понял, если б Огнев сейчас же выхватил табельное и всадил в призрачную голову очередь пуль, но кардинал только сухо покачал головой, развернулся по-военному и твердым шагом направился к своему кабинету. По пути его попыталась перехватить какая-то ведьмочка со стопкой документов на руках, но заглянула ему в лицо и тут же благоразумно отпрянула.

Допросная была малопросторной комнаткой, потонувшей в полумраке; в центре стоял стол, несколько стульев. Где-то над головой работала камера и подмигивала красным огоньком — Влад уверен был, что за ним сейчас внимательно наблюдает кто-то из инквизиторов или даже сам Огнев. Старался двигаться показательно небрежно, хотя внутренне Влада немного подгрызали сомнения: Ян как-то обмолвился, что арестованный немного похож на него самого манерой держаться и говорить. Это сравнение почти оскорбляло.

Измайлов расположился за столом, смерил появившегося в допросной Влада долгим взглядом. Он устал, мало спал прошедшую ночь и явно нервничал — это все было на руку.

— Добрый день, — медленно проговорил Измайлов. — Позвольте поинтересоваться, а вы добрый инквизитор или злой?..

— Мертвый, — хмыкнул Влад. — Остальное зависит от настроения. Итак, гражданин Измайлов… Твой адвокат уже успел с нами связаться, — лениво припоминал он содержимое бумажек Яна. — Однако вряд ли что-то может тебе помочь, потому что у нас два свидетеля того, что ты торговал похищенным артефактом. И сопротивление аресту, к тому же, открытый по Инквизиции огонь… Но я слишком устал от этой истории, веришь или нет, потому честно готовы немного помочь тебе и облегчить срок за подробнейший рассказ об организации похищения и верхушке вашей компании.

Измайлов молчал, тихо усмехаясь, и Владу казалось, что он сейчас точно упрется рогом и не скажет ни слова; а он ведь правда слишком устал, и вовсе не одному Огневу хотелось поскорее разделаться с этой историей и немного отдохнуть — пенсия ему и близко не светила, но после нее будет хотя бы маленькая передышка.

— Терять мне уже нечего, правда? — уточнил Измайлов. — Поклянитесь, что мне гарантируют защиту.

Измайлов человеком был и совсем не осознавал, что мертвый маг не может клясться: крови у него нет, потому его уверила короткая фраза и блеск искорок между пальцев. Он рассказывал, перескакивая с детали на деталь, но вполне честно повествовал и о том, как они договорились с наемниками в Аду, которые пробрались в хранилища, и про запланированную сделку с людьми из Германии — о том же обмолвился Ац. На столе тихо мерцал амулет, записывая его речь.

— Главный кто? — уточнил Влад.

— Не знаю полного имени-отчества… Василий просто, мы его так называли. Даже не знаю, настоящее оно или нет, никто не спрашивал. Он нашел меня на черном рынке, но вы его и так весь перевернули, что я рассказываю…

Влад кивнул, задал еще несколько вопросов, внимательно рассматривая амулет. Медленно кивнул, поднялся, отправил запись прочь.

— Капитан Войцек… — растерянно окликнули его. — А что со мной теперь?.. Я не хочу в Ад, — вдруг испуганно перекосилось его лицо. — Что угодно, только не к Сатане, я… я боюсь боли, знаете ли…

— Не дрожи, ты все еще человек и арестован Инквизицией, — усмехнулся Влад. — Тебя ждет следственный изолятор, ну… тоже не лучше Ада, наверно. В Преисподнюю ты попадешь не раньше смерти.

***

Когда со всеми бумагами было покончено, Ян ненадолго вышел перекурить, издали наблюдая, как пара инквизиторов подводит Измайлова к автозаку, пристально следя, чтобы он не двинулся лишний раз куда-нибудь в сторону. Измайлов шагал тихо, лицо его совершенно ничего не выражало — наверное, все-таки не стоило отдавать его на допрос Владу.

— Инквизиторство, хочешь в Кресты? — Тут же возник рядом Влад, стоило о нем только подумать. — А то закроются скоро, к зиме обещали…

— Не очень, — честно признался Ян. — Меня в тюрьму как-то вообще не очень тянет.

— Ну, хуже, чем у нас тут с Огневым, вообще что-то представить сложно… Хочу прокатиться с товарищами и этим Измайловым, что-то не нравится мне это все… Интуиция, что ли.

Ян затянулся, долго посмотрел в небо, замечая темнеющие тучи — кажется, спустя дни жары собирался привычный городу и в чем-то долгожданный дождь. Чему-чему, а интуиции Высшего мага он привык доверять: затушил сигарету, потянулся, вздохнул и направился к машине. Навязаться в компанию оказалось проще простого.

Дорогой Ян больше смотрел в окно; было необычно тихо, Измайлов, казалось, совсем не дышал, забившись куда-то в угол. Водитель, тревожно косясь на него, слегка подкрутил магнитолу — намурлыкивал какой-то русский рок, вгоняя в тоску больше, чем стремительно сереющий пейзаж. Тучи навалились еще больше, скрывая солнце, по давно не мытому окну хлестнуло дождем.

Набережная возле Крестов была Яну знакома. О гранит тревожно плескались темные волны, словно тоже предвещая что-то недоброе. Рядом возник из ниоткуда Влад, искрящий заклинаниями на пальцах.

— Что-то конкретное почувствовал? — спросил Ян, краем глаза следя за тем, как выводят Измайлова.

— Ну, я пока не особо уверен, но… — заколебался Влад, размахивая руками. — Что-то из Кареона опять… Может, меня с Корака на изнанке перекосило и до сих пор никак не отпустит, не знаю…

И все же, этого было достаточно, чтобы Ян молча вытащил табельное и огляделся по сторонам.

Обдуваемая семью ветрами Петербурга, Аирош расположилась на крыше пятиэтажки сбоку от следственного изолятора. Она немного подрагивала, покусывая зажатую во рту спичку. Ежилась, медленно и аккуратно вскрывая черный, похожий на гитарный чехол с подозрительным содержимым. В ней вновь играло любопытство, она виляла хвостом, каждый раз радуясь возможности испробовать новую (высокотехнологичную!) игрушку.

СВД лежала на бетоне, все больше раскрывая неповторяемый декаданс. С аккуратным, почти элегантным щелчком лег в пазы десятипатронный магазин, хрустнул затвор, демонесса улеглась животом на холодную поверхность, напрягая зрение. Стоило сфокусировать — и размытые фигурки людей, кажущихся такими маленькими, уже отчетливо виднелись вплоть до выражения лиц.

Винтовка удобно легла в руку, приклад уперся в плечо. Аирош перекинула спичку в другую сторону рта, наклонилась к оптическому прицелу, довольно улыбаясь. В Кареоне невозможно найти ничего, что стреляло бы больше, чем шагов на тридцать, или чего-то, что с двадцати попадало бы точно в цель. Здесь же, как объяснил Василий, с хорошей руки полторы тысячи шагов оказываются даже не преградой. Демонессе стоило потренироваться денек во владении оружием, а затем можно было спокойно приступать к выполнению задачи.

Перекрестие оптики совпало с грудной клеткой Войцека. Аирош и на таком расстоянии чувствовала, как от Высшего боевого расходится аура силы. Она бы не хотела попадаться ему на глаза ни в Кареоне, ни пока Зан сам не явится на Землю, готовый к сражению. То есть, ей никогда не хотелось попадаться на глаза мага.

Она чуть сместила винтовку Драгунова, взглянула через прицел уже на Николая Измайлова. Она и знать не хотела, что именно он рассказал, что мог рассказать. Но точно понимала: именно этот человек проиграл сделку с Кораком. А так как демонесса не хотела верить в умственные способности Падшего, чувствовала себя санитаром леса, когда плавно спустился пусковой крючок, когда вылетевшая пуля со свистом пронеслась вниз, входя в грудную клетку бывшего торговца, раздирая там плоть, возможно, ломая кости. Быстро закинула СВД обратно в чехол, отряхнула брюки, побежала по лестнице вниз, надеясь, что успеет прошмыгнуть сквозной подъезд раньше, чем доберутся до пятиэтажки.

Влад внутренне ожидал, что скоро грохнет выстрел, потому ни капли не удивился, когда увидел, как Измайлов, схватившийся за грудь, уже опадает на землю. Не тратил ни секунды, ворвавшись в боевой транс, ухватываясь за изнанку и перетряхивая ее в поисках ауры стрелявшего — пронзившего выстрелом кропотливо выставленную защиту.

Рядом уже орали инквизиторы из сопровождения и местные; наверняка уже звали медиков, склонились над захлебывающимся кровью человеком с парой сияющих амулетов, но Влад, стоя в круговерти всезнающей и всемогущей магии, мог точно сказать: не выживет.

Ян бросился левее, к пятиэтажке, обогнав каких-то местных в форме; Влад толком ничего не успел понять, увлеченный боевым трансом. Он однозначно чуял в ауре, вспыхнувшей в том направлении, на крыше дома, нечто неземное, пришлое, такое же, как и засело в Кораке.

Нисколько не боясь сам нарваться на пули, Ян ринулся к дому, на ходу вытаскивая боевые амулеты. Влад бросился за ним, чувствуя, как призрачное тело рвется в боевом трансе, рассыпается — он несся потоком мыслей на изнанке, догоняя необычно быстрого, пусть и подхрипывающего на вздохе инквизитора.

— Ушла уже, там, с другой стороны! — проорал он, когда Ян влетел в парадную. — Блядь!

Влад почему-то был твердо уверен, что стрелявший — это «она», слишком уж явными и яркими были мазки ауры. Несомненно, была здесь, взбиралась по этой лестнице, на которой сейчас почти бездыханно повис Ян, вымотанный коротким бешеным рывком. Он что-то прорычал, со злости откинул амулеты в сторону. Показалось, пальнет в потолок, но сдержался, убрал табельное.

Во дворе уже шумели люди и нелюди, выли машины, гремел чей-то крик: догонят и без них. Если догонят, конечно, вынужден был усмехнуться Влад. Он постоял на месте, давая время прийти в себя им обоим, уловил поблизости затихших людей — кажется, на первом этаже были какие-то конторы…

Аура сияла незнакомо, распадалась нитями — или была ими связана. Влад долго смотрел на нее, зная, что должен запомнить и повторить, отпечатать взглядом. Ян прошелся по лестнице, часто оглядываясь.

— Что здесь? — устало спросил он.

— Думаешь, я знаю весь Питер? Ну, — Влад рискнул предположить, — просто жилой дом, внизу какие-то заведения… — Он нагнулся, рассмотрел под ногами брошенную кем-то визитку, подхватил ее заклинанием: — Тебе нотариус не нужен, инквизиторство?

Ян в ответ только что-то неразборчиво прорычал, отмахнулся от него. Влад же заинтересовался тем, что у них под ногами, улавливая где-то справа слабенький отголосок ауры, подцепил заклинанием…

— Хорош всякий мусор таскать, Войцек, фу, — проворчал Ян.

— Щас я тебя укушу, — клацнул призрачными зубами Влад. — Я тебе улики нашел.

Он пристально рассматривал обгрызенную спичку, взмахом руки перенес к себе пакет для улик, уведя его откуда-то из дома, отправил к Яну на стол тем же заклинанием, еще не успевшим погаснуть.

— Надо наверху посмотреть, — встрепенулся Ян.

— Сомневаюсь, что там еще что-то есть, но как хочешь, — услужливо кивнул Влад.

Проветрить голову очень хотелось. Ян прошелся по крыше, медленно оглядываясь, наклонился, поднял какую-то бумажку.

— Нам оставили письмо, какая прелесть, — откликнулся Влад, еще не читая.

«Ты уже на дне — жалкий человек».

— Мне кажется, это Кораку, — заключил Влад. — Не зря так Кареоном фонит.

***

Преисподняя Земли сильно отличалась от когда-то родного дома Аирош. В нем не было пятиэтажек, так вписывающихся в атмосферу этого места, делающего из просто Ада настоящий русский ад с его серыми панельными домами. Пошарпанные облезлые стены, зеленовато-грязный подъезд, исписанный десятками надписей маркерами.

Демонесса поправила волосы, убеждаясь, что выглядит достаточно хорошо. Причмокнула алыми от помады губами, махнула несколько раз хвостом с острой стрелочкой. Расправила невидимые складки на кожаных брюках, обтягивающих ноги.

Аирош распахнула дверь квартиры номер 8, убеждаясь, что тугая пачка денег в кармане на месте, никуда чудным образом не исчезла.

Ее ждали и встретили вежливым молчанием; сидящая на одиноком стуле внимательно ощупывала Аирош взглядом, задержав его ненадолго на том самом кармане. Показалось, принюхалась. Усмехнулась широко, показывая мелкие ласочьи зубы; по-кошачьи потянулась.

— Добрый день, — величественно приветствовали Аирош. — Вы, кажется, землячка одного моего хорошего знакомого. Скажите, оттуда к нам направили туристов или это какое-то забавное совпадение?

Та хитро улыбнулась, облизнула губы и махнула хвостом. Подходила ближе, чуть наклонилась, чтобы достать деньги. Для этого пришлось выпятить бедра, затем, осекшись, вернуться в обычное положение.

— Добрый, госпожа Астарте. Мне очень жаль, что Оиален вас потревожил, именно поэтому я здесь…

У Астарте дернулся уголок губ, словно она собиралась тяжело вздохнуть. Наметанным взглядом Аирош могла рассмотреть на ней искусную и сложную иллюзию под которой наверняка скрывалась адская усталость — последствия ночи с Кораком. Однако Астарте держалась гордо и задирала голову повыше.

— Что ж, не стану жаловаться, я, кажется, сама его об этом просила, — проговорила она немного отвлеченно. Цепко уставилась на Аирош: — У вас все еще очень деловой взгляд, дорогая. Надеюсь, вы не пришли дарить мне видения и головную боль с утра.

— Пришла помочь вам от нее избавиться, — Аирош оскалилась. — Корак добрался и до такой красоты этого мира, как ужасно. Мой господин очень хочет, чтобы Корак не вернулся домой. Он слишком непостоянный элемент, понимаете? Мы могли бы помочь друг другу: вы отомстить за ночь, а я — выполнить данное мне задание. В долгу я оставаться не люблю, Астарте…

Астарте сделала вид, что глубоко задумалась, но из-за усталости актриса из нее была откровенно неважная. В то же время она хищно рассматривала Аирош, как будто только и ожидала, когда же ей предложат деньги.

— Что ж, мне нет дела до того, что вы не поделили с ним в том мире. Вопрос лишь в том, что вы с хозяином, — она ехидно улыбнулась, словно желая обвинить Аирош в принадлежности кому-то, — хотите от меня. Дорожу собой, не люблю рисковать… Сами понимаете: выживает сильнейший.

Демонесса скрипнула зубами так громко, что, казалось, стерлись клыки.

— От вас требуется совсем немногое. Вы искусно владеете разумами мужчин, в этом вам не занимать. Приведите Корака в место, которое я назову. И прикройте глазки, когда я буду отрезать ему голову. В вашем мире вы пользуетесь бумагой вместо золота, это так странно. Но мне сказали, бумажки положительно влияют на скорость принятия решений…

— Не нам с вами судить о странностях людей, — пожала плечами Астарте. — У нас прекрасно расплачиваются адским золотом. Однако не отказалась бы и от презренных бумажек. Часть бы хотелось получить в начале в залог нашей дружбы — и за моральные волнения. Ваш Корак сильно действует на мои нервы.

— Шепните мне на ушко нужную сумму, — Аирош подошла ближе, наклонилась к демонессе, полной грудью вдыхая аромат ее парфюма, от которого шла кругом голова. Ее слишком манили ее волосы, но она еще сильнее хотела сжимать в кулаке другие. Черные, не менее мягкие.

Астарте не скупилась на просьбы, ценила себя высоко: знала, что пока слишком нужна Аирош. Та чувствовала, что ее ауру медленно прощупывают, но позволяла Астарте исподтишка за ней наблюдать.

Она теперь уже сама наклонилась к уху демонессы, выдохнула, начав даже слишком томно.

— Ты очень вкусно пахнешь…

Астарте самодовольно улыбнулась, принимая комплимент, скользнула по ней взглядом, не выражающим почти ничего: былая заинтересованность ушла, стоило ей немного распробовать ауру и привыкнуть к ней. Вряд ли Аирош для нее теперь отличалась от большинства окружающих ее демонов.

— Что ж, рада сотрудничать с вами, — ловко отстранилась Астарте. — Вы щедро платите, но время деньги, дорогая. Нужно связаться с Кораком…

***

Он не заметил приближения двоих инквизиторов, запыхавшись после тренировки. Войцек двигался на удивление беззвучно, хотя в Аду и был во плоти; Ян же следовал за ним скользящими невесомыми шагами, словно шел по песку, как по воде. Песок успел надоесть Кораку уже давно, теперь он мрачно следил за цепочкой следов на пыльной земле, но не смотрел на инквизиторов: больно серьезное было у Войцека лицо.

— Не знаю, как это возможно, но за тобой в наш мир просочилась какая-то херня из Кареона, — сразу начал он. — Убила нашего арестованного Измайлова, благо, после того, как он рассказал нам всякое интересное, наследила нездешней аурой, подвешенной на какие-то ниточки, а в довесок оставила послание. Мне кажется, это было тебе, — оскалился Влад, демонстрируя бумажку издалека, из рук. — И у меня стойкое ощущение, что явились по твою душу. Подумал, будет не лишним предупредить.

Корак отряхнул о брюки руки с налипшим на них после отжиманий песком. Вполне серьёзным кивком поприветствовал инквизиторов, несколько секунд соображая, что к чему. После этого протянул в сторону Влада руку.

— Спасибо за информацию. Можно мне посмотреть?

Падший принял записку из рук Войцека, криво на неё посмотрел. На его запястье появилась и сразу же исчезла татуировка в виде ворона. Корак водил свободной рукой над конвертом в разных жестах. Произнёс пару заклинаний и хмыкнул.

— Кареонской магией ничего не найти. Не будто бы кто-то почистил следы, а словно их никогда и не было. Земной, говоришь, ауру считал?

— Другой не умеем, — развел руками Влад. — Возможно, твоя кареонская не работает, потому что ты, блять, в другом конце вселенной от своего мира и его силы? Эта прелестная девушка, — ткнул он пальцем в бумагу, — пользовалась не вашей хваленой магией, а пальнула в грудь из снайперки. Не хочу нагнетать, и не подумай, упаси Денница, что я за тебяволнуюсь, но позволю бесплатный дружеский совет: внимательнее смотри на крыши и не гуляй где попало.

— Спасибо, Влад, Ян. Буду смотреть. Магия не работает, наверное, потому что Иштар все соки выпила. Хороша, чертовка, да больно жадная. Рвать её сегодня утром должно было дальше, чем видит… за себя и за Влада! — рассмеялся он, кидая на Яна взгляд. — Следи за этим, ладно? На него тоже может что-то неприятное свалиться…

Он подумал ещё немного, возвращая прочитанное письмо.

— Если вдруг это кто-то из Легиона, и поэтому я не смог ничего найти, могут возникнуть трудности. Нити — та ещё черта Легиона и Палача Души в частности. Обещай не играться с противником и убивать на месте, хорошо?

— Прослежу, у меня работа такая, — невесело улыбался Ян. — Даже если этот твой Легион настолько силен, что смог последовать за тобой, у нас тут тоже найдется пара хороших магов… Один из них, к сожалению, стоит справа от меня. Ты не хочешь делиться с нами своими секретами и объяснять, что пришло в наш город. Что вообще происходит. А это могло бы спасти жизни. Я такое не приму никогда. В общем, вы, товарищ Корак, теперь предупреждены и вооружены, а дальше не особо наше дело.

Пожалуй, кусаться и хамить в глаза он умел даже получше Войцека, несколько опешившего от выданной тирады.

Корак оскорбленно хмыкнул, думая сразу показательно развернуться и продолжить тренировку, но остановил себя. Если даровано тебе силы человека и тело его, стань им. Оказался не готов промолчать.

— Жаль, что не ваше, господин инквизитор. Я слышал, за ваших вы горой. Прискорбно осознавать, что «ваши» для вас отбираются субъективно, но ими не являются все гвардейцы или же не являюсь персонально я. Жаль господина Измайлова: ему таки тоже пригодилась монетка от перевозчика. Если вдруг показалось, что я попытался принизить достоинства Владислава, вам показалось, — наконец показал обиду он, козыряя двумя пальцами к виску. — Разрешите идти?

========== Глава VIII ==========

Он не услышал, не заметил, как к нему приблизились, распаленный и увлеченный устроенной тренировкой, но в какой-то момент почувствовал прилипчивый взгляд на голых лопатках, почувствовал, как что-то жжет едва начавшие зарастать раны. Корак обернулся, заметил стоящего подле стены демона, внимательно его изучавшего. Неловко оскалился, предчувствуя что-то. Поправил слетевший на плечо крест.

Демон приблизился аккуратно, не пытаясь казаться страшнее и крупнее, чем он есть: подошел обычным прогулочным шагом, но внутри у Корака что-то напряженно зазвенело. Взгляд демона уперся в бижутерный крест-дешевку.

— Значит, мне правильно передали, — задумчиво проговорил он. — Ты не местный. Или специально желаешь позлить кого-нибудь.

Он ощупывал взглядом Корака, словно искал повод ударить его по лицу — или это ему самому так казалось. Демон убрал руки в карманы.

— Занятные шрамики на лопатках, — ухмыльнулся он. — И крестик. Не из беглых ли мы ангелов случайно?

Падший повел бровью, откинул налипшие на лоб длинные волосы, посмотрел сверху вниз на демона, который был его выше, тяжко вздохнул, опустил меч к песку.

— Мы — изначальный демон, а еще Ангел Смерти. Есть желание познакомиться, да? Меня Кораком зовут. А ты кем будешь?

Демон прищурился недобро, подобрался.

— У нас Ангелом Смерти Азраэль всегда кликали, хотя ты отдаленно на нее похож, ничего не могу сказать… Со спины если смотреть. Корак, если не ошибаюсь? Рядовой Корак… Меня Маэроном зовут.

— Про Азраэль слышал, как не слышать. Тебя так смущает игрушка на веревочке? Ты, наверное, ветеран Священной войны, да? Сколько крылатых от тебя погибло? Капитану Габриэль, конечно, претензий высказать нельзя, как называется это глупое слово… субординация!

Падший аккуратно выцепил сигарету из пачки в кармане, щелкнул пальцами, поджигая и ожидая реакции.

— Ты на удивление сообразителен, — согласился демон. — Понимаешь ли, «игрушка» для многих здесь значит гораздо большее, чем, похоже, для тебя. Не причиняет боли, потому что неосвященная дешевка, но все равно навевает не самые приятные воспоминания. Могут возникнуть вопросы. Не обязательно у меня. Так, у народа. Я бы предложил это снять, если не хочется проблем.

Корак вдруг приободрился. Будто почувствовал себя сразу в своей тарелке. Где-то далеко в душе вспыхнули огоньком отголоски старых чувств и воспоминаний. Ему даже казалось, что он слышит, как хохочет Везувий в его голове.

— Страх? — хохотнул он в унисон голосу в голове, гортанно, имея непреодолимое желание заглянуть в глаза демона. Будь он крылатый, на задворках Кареона, показал бы, что в действительности означает это слово. — Дело в том, Маэрон, что я встретил несколько интересных личностей, которые были бы рады видеть крест на моей груди. Но ведь мы в цивилизованном обществе. Ты можешь снять его с меня, если подойдешь достаточно близко. Хорошую я придумал игру?

— Глупая провокация, — явно свирепея, процедил демон. — Ты, знаешь ли, не в том обществе, чтобы играть не по правилам. Хочешь носить такое — где-нибудь за воротами этого замка. Мы умирали ради того, чтобы освободиться от ангелов, а какой-нибудь наглый уебок станет носить на себе их символы в нашем доме. Да ради чего ты вообще в Гвардии, Корак? И как тебя только взяли сюда…

И показал клыки, оскалясь, явно намекая, что лично вышвырнул бы его прочь.

— Боец против бижутерии в отряде Шанель? — Кораку нравилось, что демон злится. Он лишь частично осознавал, что таким образом восполняет энергию, которую забрала Астарте. Сердце забилось быстрее, свело внизу живота. — Я в Гвардии чтобы служить командору. Не носить красивую шинель и кичиться какими-то мнимыми подвигами.

Корак замолк на несколько секунд, внутренне борясь с самим собой. Хотелось говорить громкие слова, кричать их в лицо товарища по Гвардии, рассказывать про Каролину и Рай. Но болтать лишнего не хотелось. Он добавил значительно тише и куда злее, вновь надевая маску хладнокровия.

— Напомни, как ты меня назвал? Кажется, это не мое имя, корова рогатая. — Падший откашлялся, затянувшись, сплюнул под ноги собеседника.

— Да мы перешли на оскорбления! — Кажется, демон действительно обрадовался: это во многом развязывало ему руки. — Попал в Гвардию по блату и думаешь, что тебе все можно, да? Носишь кресты, плюешь на нашу память, изображаешь из себя что-то значимое, лишь бы самоутвердиться. Жалкое зрелище.

Корак обиделся на минуту. По старой привычке сжал в тонкую линию губы, которая затем переросла в усмешку.

— Научи меня манерам, если сможешь. Обещаю, тебе за это от командора ничего не будет. Скажу, что сам был виноват. Я люблю самоутверждаться на фоне тех, кто может оказать достойное этому сопротивление, посему сейчас абсолютно не актуально.

Падший посмотрел вокруг, выискивая как знакомые, так и просто лица, готовые посмотреть на перепалку. Ударило в голову, Корак с шипением коснулся виска, вспоминая, что давно не пил таблетки, закончившиеся еще в доме у Аца. Эта мысль принесла с собой небольшой холодок, растекающийся по телу.

Демон рванулся вперед, не говоря ни слова, взмахнул рукой, удачно подгадав приступ, вдарил в челюсть. Кажется, что-то хрустнуло, хлынула кровь. Противник быстро протянул руку, рванул тесемку креста, обжигая шею лопнувшей нитью. Блестящая бижутерия полетела в песок. Маэрон, сверкая глазами, хищничьи глядя, усмехался ему в лицо:

— Вот так гораздо лучше. А тебя, похоже, в Гвардию только за красивые глаза и взяли. Даже подраться нормально не способен…

От мощного удара на пару мгновений Корака выбило из сути происходящего. Окатило ледяным потом и брызнувшей из губ горячей кровью. Падший откинул в сторону меч, с которым тренировался до этого, будто он вообще никак не помогал в драке. Поймал демона на том, что тот совсем не ожидал продолжения драки, на автоматизме ударил дважды в ответ. В челюсть, затем — подбородок. Что-то подсказывало, что физиология демонов не сильно отличалась от человеческой, и прямое попадание должно было дезориентировать соперника, дав отдышаться.

Падший подумал было, что пропал запал. Перед глазами мелькнула воспоминание, как он стоял посреди густой чащобы, стуча по старым, почти окаменелым деревьям старого леса, срывая с рук кожу. Как мутилось сознание, а за спиной, разрывая плоть, появлялись крылья.

Очнувшись, он подумал, что демон ему или привиделся, или бьет потерявшего сознание Падшего. Но оказалось, что тело работать не прекращало. Импульсивным движением колена, вкладывая немаленькую массу в удар, Кристофер бил под плавающие ребра, кидался на более массивного демона, сваливая с ног.

Даже не заметил, как по-звериному кинулся к его шее, смыкая на плоти зубы. Человеческие, они рвали ее хуже демонических или вампирьих клыков. Но, когда Падший в следующий раз обнаружил, что его пытаются ударить, смахнуть с себя, он уже сплевывал выгрызенный кусок мяса с кожей в сторону, на песок.

Пролетело в ухо, еще более раздразнивая. Сбивая закрывающие лицо оппонента руки, он несколько раз ударил по нему, где-то в глубине души радуясь, что не в перчатках с набойками и что рядом нет камней, которыми он мог бы забить демона до смерти. Он пару раз попытался начать душить оппонента, попадая пальцем на место с новополученной от зубов человека раной. Захлебываясь в истерике, рыкнул на него пару раз:

— Как, говоришь, в Гвардию взяли? Уебок, да? Да?! Вспоминай, как меня зовут! Я плохо слышу!

Маэрон клокотал рычанием, плавился от ненависти, сдавленно хрипел какие-то оскорбления на архидемонском, которые отдавались в ушах проклятиями. Рядом кто-то закричал, замелькал вокруг: их драку заметили, пытались растащить. Корак толком ничего не видел, кроме перекошенного лица Маэрона, упрямо рычащего что-то. Кажется, надрываясь, кричал на них кто-то из гвардейских офицеров.

Падший с удивлением облизнул зубы, медленно осознавая, что с них стекала совсем не его кровь. Расслабился в руках разнимающих, восстанавливая сбитое дыхание и сдерживая порывы брякнуть что-нибудь обидное. С позволения гвардейцев присел и поднял с земли черный крест, сжал в руке, разбитой о противника. До носа, помимо кислого, ржавого запаха крови, донесся еще какой-то, мгновенно успокоивший Падшего и заставивший почти виновато понурить голову. Запах искусственных цветов, которые поставили в вазу в надежде, что они начнут цвести.

Иштар смотрела на его окровавленное лицо полубрезгливо, дергая пушистой кисточкой хвоста. Скривила губы.

— Здравствуй, Корак, — ровно произнесла она. — Ты немного занят, как я вижу, но у меня есть крайне безотлагательное дело.

***

Астарте вела его, окровавленного, ничего толком не соображающего, по какому-то запутанному лабиринту узких столичных улочек. Не оглядывалась по сторонам, смотрела только вперед, но ее волнение выдавал мечущийся из стороны в сторону хвост. Наконец она остановилась, позволяя перевести дыхание и прилепиться к ближайшей стенке.

— Какая-то демоница с нездешней аурой хочет тебя убить, — в лоб заявила Астарте. — Красивая, рыжая и наглая. Хорошо платит, упросила меня привести тебя на убой. Не бойся, я следовать договору пока не собираюсь.

Корак перевел дыхание, наклонил голову, рассматривая ее будто в первый раз. В это время чуть трепыхавшийся на груди амулет залечивал разбитые губы, заглушая боль. В этот раз Падший не окунал Астарте в облако энергии, позволяя впитывать его все, пьянея, но дозированно отщипывал небольшие кусочки так, будто сама демоница их вытягивала. Жизнь с вампиром научила хитростям жизни. Тем не менее, до Падшего очень долго доходила вторая часть реплики Астарте. То, что за ним объявлена охота, вполне понятно объяснил появившийся труп господина Измайлова, но то, что Иштар не смогли склонить на свою сторону…

— Прости, — решил начать Корак именно так. Не чтобы переспросить, скорее осознавая, что использовал демоницу, а в ответ получил жест доброй воли.

Она гордо вздернула голову — видно, чтобы он не принимал эту милость на счет своего обаяния. Астарте всегда была гуляющей лишь ей ведомым дорогам кошкой, без хозяев и владык; она творила то, что ей вздумается и захочется в один миг, предавала тех, кому клялась в верности — в следующий. Он знал, как ненадежна эта верность.

— Не стоит извинений, — пробормотала Астарте. — Сейчас важно вовсе не это. Я всего лишь хотела посоветовать быть осторожнее и не гулять одному подолгу… Впрочем, если ты в Гвардии, она, быть может, сможет тебя защитить. Я могу отвести на то место, куда приказала эта… Аирош, но не уверена, что ты сможешь вернуться. Она сильна.

Когда это говорила Астарте, слова звучали и немного уважительно, и мечтательно одновременно.

— Тебе нравятся сильные, а мне нравится это в тебе. Боюсь правда, что ты ошиблась. — Корак подвинулся чуть ближе, говоря все тише. Зато теперь поток слов лился не во все стороны, а исключительно к Иштар. — Ты посчитала сильным меня, хотя сейчас это лишь веяние артефакта. А затем посчитала сильной Аирош, хотя она сама — своеобразный артефакт, через который работает Легион. Вот там бы тебе понравилось, уверяю…

Падший блеснул глазами как можно более хитро, выдавил улыбку, снова чувствуя, как манят к себе светлые волосы.

— Гулять одному и правда не стоит, это может плохо кончиться. Но ходить вдвоем куда надежнее, не думаешь так?

— У меня после тебя болит голова, — проворчала Астарте, — и я вряд ли наколдую что-то стоящее. Не уверена, что хочу куда-то идти, пока аура не восстановится, так что я тут только предупредить… Мне не нравится этот твой, как ты говоришь, Легион, потому что он лезет на чужую территорию, в чужой мир, который их не ждал.

Корака почти прошибло. Будь у него возможность деться куда-нибудь подальше от всех, забиться в угол и пустить слезу, он бы точно поступил именно так. И зарождающееся в мозгу одиночество даже никак не хотело переходить в ненависть.

Он думал, если Смерть или кто-то еще из Нерожденных наблюдает за ним сейчас, они смеются навзрыд. Чувство, которое он гасил в себе тысячи лет, давало о себе знать и помнить. Корак снова чувствовал себя наедине с существом, которого боялся больше всего на свете.

— Спасибо и на том, Царица Царей и Царств. Помнится, ты спрашивала, что можешь для меня сделать. Видимо, уже сделала. Отведи меня куда надо, да, но не сегодня. Если решишь принять какую-либо сторону, будем действовать по обстоятельствам.

— Нет у меня сторон, Корак, ты просто порадовал меня той иллюзией, — улыбнулась Астарте, но за улыбкой этой не было ничего. — И мне не хочется, чтобы ты закончил так бесславно, попавшись в топорно выставленную ловушку. Даже у бессмертных бывают проблески ностальгии, знаешь ли. Береги себя, — бросила она напоследок. — Если захочешь, всегда сможешь меня найти, просто подумай.

***

Игнат Павлович Мартовский с полной уверенностью мог сказать, что причиной всех его неприятностей является некто Кристофер Мантини, обрушившийся снежным комом на рыжевато-седую голову полгода назад. Стоит заметить, что та зима выдалась что надо. И даже не атаки чудовищ из Тартара делали ее такой, а проблемы Игната, которые он сам себе навязал и которые стечением череды обстоятельств поставили его перед выбором. О результатах которого он не жалел. Появившийся вовремя Корак оказал услугу, теперь приходилось возвращать должок.

Но даже осознание того, что Падший был когда-то полезен и помог, не спасало от ноющего и тянущего ощущения, переворачивающего органы, подталкивающего к горлу ком рвоты. Последний раз Игнату было так страшно той зимой, а до этого — в далеких 1980-х годах. В прошлые даты он думал, что жизнь его обратилась в ад, но лишь теперь он ступил на заветную территорию. Лишь теперь оказался на первой ступеньке ко дну.

Чтобы попасть в Ад, пришлось постараться, перелопатить толстую потрепанную записную книжку, с грустью осознавая, что она уже давно не актуальна: встретиться с обладателями записанных там телефонов можно было разве что уже находясь в Аду. Он все-таки смог выцепить заветную комбинацию цифр, а через два часа на другом конце Петербурга засиял портал.

Тут было страшно и страшно противно. Песок забивался в рот, нос и уши, тяжелые взгляды демонов впивались в спину. Старенький надежный маузер времен гражданской войны лежал за поясом, придавал уверенность, хоть и не сильно. Игнат знал, что, если будет нужно, его порвут на части. Это отзывалось где-то внутри него желанием испытывать судьбу и казаться более бесстрашным.

Дорога до Гвардии не заняла особо много времени и сил; находясь на окраине города, невозможно было не заметить громадный черный замок, шпилями протыкающий небо, и он запросто стал ориентиром. Пару раз на него оглядывались прохожие демоны, как будто бы принюхивались, хищно пробуя носом воздух, но ближе никто подходить не стал. Понятное дело, искушение: живой, дышащий человек в Аду — и свежее мясо, которое, несмотря на цивилизованный век согласия, рождало в умах демонов старые инстинкты.

У ворот гвардейского замка стояло несколько стражей в черно-серебряных кожаных доспехах. Завидев, как он приближается, не сбавляя шага и точно стремясь к ним, один быстро сказал что-то, махнул рукой, и самый щуплый и, видимо, молодой, опрометью бросился во внутренний двор. Двое других заступили дорогу, держась за рукояти сабель. Справа к стене была прислонена пара ружей, но по уверенным движениям гвардейцев становилось понятно, что они им не понадобятся.

— Доброго дня, — на удивление дружелюбно приветствовал старший по званию — человек, из духов. — Что-то ищете?

Март достаточно четко и выраженно кивнул в приветствии, прижав подбородок чуть ли не к шее.

— Добрейшего и вам, господа. Я ищу одного старого товарища или того, кто поможет передать ему посылку… — Игнат смягчал голос как только мог, но в нем все равно проскакивали нотки военной выправки. Маскироваться Мартовский никогда не мог. — Есть у вас дневальный или еще кто-то? Товарища величать Кристофером… гм, возможно Кораком. Или любым похожим именем… — Игнат почему-то засмеялся.

Стражник растерянно оглянулся на товарищей, потом назад: видно, не знал сам и сомневался, стоит ли Игната пропускать внутрь. Тут сзади послышался чей-то оживленный разговор, Мартовский за довольно широкими спинами стражей усмотрел стремительно приближающуюся троицу: отосланного назад демоненка и двоих людей. Видел их пару раз мелькавшими в новостях в родном Петербурге.

— Капитан Войцек, это… лейтенант Ян, — приветственно оскалился один. — Я слышал, вам нужен Корак? К сожалению, сейчас его на месте нет, этот долбоеб сначала подрался с кем-то, а потом удрал с одной вавилонской блудницей… О, вижу, у вас не особо удивленный вид, значит, Корака вы точно знаете.

— Здравия желаю, товарищ инквизитор! Игнат Павлович Мартовский, подполковник милиции в отставке, сержант Московского отделения Святой инквизиции, тоже отставка, — без толики ехидства выпрямился Игнат, но рука к виску не потянулась: нет головного убора. Вместо этого через несколько секунд легла на мочку уха, незаметно на первый взгляд пришитую к ушной раковине. Стоило присмотреться, и на коже можно было различить медицинские швы.

— А что передать нужно, давайте, — услужливо предложил второй, помоложе и покостлявее, щеголявший отсутствием фамилии. — Как вернется, так сразу.

Игнат вытащил из кармана баночку с гремящими внутри таблетками, протянул Яну, задумчиво рассматривая его. Тяжело вздохнул, будто вместе с баночкой отдавал водруженный на плечи камень, но под этим вздохом было что-то еще. Ян же ловко упрятал таблетки во внутренний карман кожаной куртки — видно, тоже только что из прохладного по сравнению с Адом Петербурга. Он старался незаметно рассматривать Марта; в этом была и обычная инквизиторская подозрительность, которой обязательно начинали прорастать уже в первые годы службы, и чисто человеческое любопытство. Много раз взгляд цеплялся за ухо, но Ян, видно, был слишком вежливым, чтобы спрашивать.

— Покусал кто-то? — громко поинтересовался Влад. — Что ж вы, Игнат Палыч. Амулетик, может, дать лечебный, а то эта человеческая медицина доверия не особо внушает?

— Само заживет, премного благодарен… — Игнат немного подумал. — Немного поссорились с одной демонессой, которая искала Корака. У меня оказался маузер, а у нее очень острый хвост…

Он улыбнулся, когда увидел интерес на лицах новых знакомых.

— Вы что-то о ней знаете, не так ли?

— Меньше, чем хотелось бы, — посерьезнел Влад, но темпа болтовни не сбавил: — Может, в отделение зайдете на досуге сегодня часам к семи, фоторобот там составим, показания запишем. Дело серьезное: нападение средь бела дня, обязательно отловим вашу хвостатую, можем даже ухи ей в качестве компенсации отрезать… ну так, случайно, в ходе задержания. А вы их потом на память оставите, на шее можно носить, классный аксессуар, колоритный, как у древних племен…

— Войцек, ты пил? — обреченно уточнил у него Ян. — Но насчет показаний правда лучше зайти, эта дама у нас проходит подозреваемой в убийстве, очень хотелось бы про нее побольше узнать.

Мартовский протянул листочек с угловатыми цифрами и небрежной подписью: «Март».

— Чем менее официально пройдет наша встреча, тем лучше. Но я постараюсь помочь. Ни одна сука не может просто так отрезать мне ухо.

***

Корак не заметил, каким образом оказался снова в верхнем мире.

Его не отпускали цепкие когти самого страшного врага любого разумного существа. То, что губит людей, демонов и эльфов одинаково хорошо, словно ведро с крабами вытаскивая назад, не давая выбраться и глотнуть свежего воздуха, утопая в грязи. Его не отпускало прошлое, не отпускали воспоминания.

Ему рассказывали о древних египетских и китайских пытках, а теперь он мог чувствовать их на себе. Было небольшое различие в том, как казнили водой изменников древнего Китая и в том, что происходило сейчас с Падшим. Если первым в течение суток по капле пробивало макушку, Кораку голову разрывало изнутри.

Он путал мир, в котором находился, с сотнями других, он видел в прохожих не тех, кем они являются. Череда видений сменяла друг друга, попеременно расплываясь.

В один из таких просветов Корак взвыл от дикого звона в ушах. Думалось, галлюцинации. Но сигналящие автомобили оказались вполне реальны. Падший с трудом выбрался с проезжей полосы, трижды споткнувшись об и без того крошащийся поребрик.

Зеленоватая вывеска аптеки рябила в глазах, складываясь в неразборчивые слова на разных языках. Падший в шести буквах увидел десятки прочитанных и зазубренных томов магий разных стихий, увидел учебники по физике и анатомии, астрономии и даже работы Хокинга, которыми интересовался при прошлом посещении земли. Видел все, что угодно, но не верил в истинность увиденного.

Молодая женщина, стриженная под каре, работающая в аптеке, в которую заходили, должно быть, обычно только или местные старушки или подростки, живущие на другом конце Питера, казалась Кораку странной. Корак чувствовал себя авантюристом, прыгнувшим в прорубь и забывшим, что у него слабое сердце. Окатило потом, как водой. Он несколько секунд фокусировал зрение, приходя в себя. Когда колокольчики, закрепленные на пути двери, перестали звенеть, Падший чувствовал себя отлично.

Приложив руку к виску, он плелся к окошку. Знакомое тепло разливалось по всему телу, благоговейно успокаивая. Когда он заглянул в миндалевидные глаза, его будто ударило током. Он дернулся, но взгляд оторвать не смог.

Видение было началось, вспыхнуло раскаленным металлом в голове, но оборвалось, не успев начаться.

— Здравствуйте… — промямлил он, хотя ненавидел бы себя за такой тон в любой другой ситуации.

Большие зеленые глаза с интересом рассматривали Падшего. Он готов был поклясться, что осязает этот взгляд. Он проникал под кожу, щекотал живот изнутри и крутил, ворочал органы в брюхе.

Вспышкой тьмы ударило в затылок, когда открылась дверь. Зазвонили колокольчики, не колокола. Сквозняк буквально колыхнул волосы на затылке, плечи Падшего почувствовали что-то неладное. Когда Корак обернулся, Аирош уже полностью наслаждалась моментом, хищно рассматривая наконец пойманную добычу. В одной руке — «Токарев», в другой — шар концентрированной энергии. Вокруг него плавился воздух, размывая силуэт демоницы.

Корак среагировал на удивление быстро. Возможно, этому виной его состояние: амулет почти полностью взял контроль над Кристофером, который, в свою очередь, совсем терялся в пространстве.

Тоненькая золотая ниточка заклинания швейной иглой должна была вонзиться в горячее тело Легионера, заворачиваясь какой-то завораживающей спиралью, но вспыхнул зелено-золотой щит, разобрав заклинание на безобидные искры бенгальских огней. Аирош оскалилась, полагая, что Зан поставил столь мощный щит. Бровь Корака с наивысшей театральностью буквально подскочила. Демонесса швырнула в Падшего шар, со свистом и рыком прогрызающий пространство. Он почти успел сколдовать что-то в ответ, но точно такой же щит возник перед ним, разметав заклинание. Аирош наконец заметила девушку, сидящую за спиной Корака перед кассой. Она выглядывала из-за застекленного окошка, человеческий облик расплавленным воском стекал с ее лица. Кусочек распавшегося шара попал в нее. Но зияющая рана на плече заживала, будто на животном. Она злобно по-кошачьи зашипела на Аирош. Корак, видя недоумение в глазах Легионера, повернулся к аптекарше и замер.

— Пошла отсюда, крыса! — Девушка подняла руку, складывая в незнакомый Падшему жест. Аирош попятилась, не в силах смотреть на принимающую истинную форму девушку. Даже не пытаясь атаковать еще раз, уходила.

Корак недоумевая наклонился к окошку, в нем боролось осознание произошедшего и представление реалистичности увиденного. Хитро улыбающаяся девушка сейчас могла слышать, как скрипят шестеренки в голове у Падшего. На миг сжалившись, она решила все же развеять его сомнения. Несколько раз щелкнула перед ним пальцами, рукав накинутой поверх рубашки кофты на молнии вились следом, напоминая патетичные многослойные наряды цариц.

— Корак, очнись, Легион на сегодня оставил тебя.

Корак медленно кивнул головой, наконец убеждаясь в действительности происходящего. Он рассмотрел девушку еще раз, замечая черты, которые раньше казались ему незначительными. Новыми красками играли зеленые тени, в воздухе запахло медом, молоком и металлом. Корак знал, что это медь. Он с мягкой улыбкой посмотрел на ее серьги и полностью расслабился. Головная боль ушла полностью, Падший готов был мурлыкать.

— Приветствую тебя…

Девушка прервала его взглядом, покачала головой, приложила тонкий изогнутый палец к искривленным в улыбке губам. От нее веяло чем-то, что делало ее похожей на прямую противоположность Иштар, однако такую противоположность, которая сохраняет в себе элементы другого сравниваемого.

— Не стоит лишних имен, здешние это не любят. Когда ты наконец провалишься так далеко, чтобы ни я, ни другие не могли достать тебя, Падший? — Она на миг впилась в него глазами, сдвинула брови, причем выглядело это достаточно опасно, учитывая, что минуту назад она заблокировала напрочь два достаточно мощных заклинания.

— Не знаю, совсем не знаю. А с чего ты вдруг решила мне помочь? Мне казалось, ты не вмешиваешься в такие разборки такого уровня.

— Рия просто так тебя не оставит, — она хихикнула. — Поэтому кое-кому придется выручать твой пернатый зад, пока она не поймет, что ты ей не друг.

Корак хмыкнул оскорбленно. Его явно сильно задело последнее ее замечание.

— Может, таблеточек мне найдешь, врачевательница? Вегето-сосудистая дистония, рецепта нет. Вообще, как ты здесь? Каково лечить людей? Сколько жизней ты спасла, нарушив единые законы? Вмешалась в судьбу человека?

— Много, Корак. А ты — не меньше. Тебя ищет рыжий знакомый, которому ты помог, тоже вмешавшись.

Девушка положила перед ним коробку препарата, повела рукой. Открыла дверцу, пропуская в подсобные помещения.

Падший понимающе кивнул, проходя вперед. И все же не смог сдержать любопытство.

— Ты только что остановила два заклинания, которые здесь классифицировались бы как Высшие. Но не вижу в тебе ничего воинственного. Так какая луна сегодня?

— Границы размыты, Корак. Сейчас даже ладья не всегда проходит чрез врата. Странные времена настали.

Падший закатил глаза, недовольный тем, что вечно получает ответы на какие-то другие вопросы, но не те, что задает. Любопытство, вечный порок всех живых существ, ело его изнутри.

— Так все-таки Сехмет? Черное Солнце встретило… — Навьюченная метафорами колкая шутка вмиг вылетела из головы Падшего, стоило встретиться взглядом с девушкой. Та рыкнула, сверкнула глазами, поедая ими наглого Корака.

— Я просила тебя не называть имен, особенно когда в них не уверен, Кристофер! — она с удовольствием отметила ходящие желваки. — Сехмет, раз тебе так угодно, разорвала бы твоего Легионера на части, так как ты здесь под покровительством.

Корак понятливо кивнул, а затем четыре сереньких урагана, сверкая шелковистой пятнистой шубкой, закружились около его ног, несколько раз врезались в них, с мявканьем, рыками и урчанием. Четверо египетских мау забежали в дальний угол подсобки, врезались в застланную красным колючим одеялом коробку и перевернули ее. Оттуда с недовольным сопением вывалился еще один мау, сонно смотря на братьев и сестер.

Корак театрально поднял бровь.

— Но их ведь должно быть четверо…

— Пятый уготовлен для тебя, пятый — покровительство Дочери.

Пятый, потягиваясь на ходу, поплелся к Кораку, продолжая высказывать свое недовольство. Что-то сердито мявкнул, одарил Корака презрительным взглядом раскосых глаз. С небрежной грациозностью, свойственной любой кошке, обошел кругом, мягко покачивая гибким хвостом. Закончив исследование, застыл рядом с Кораком искусной статуэткой.

— Мя-ааау, — утробно заявил он аптекарше.

***

Спрятанный для теплоты под футболкой котенок иногда от удовольствия сжимал лапку, царапая грудь Корака. Тот шипел, но на котика обиду не держал, понимая, каково выбраться из картонной коробки, населенной собратьями: тесной, слишком холодной или жаркой. Хорошо, что за нее не приходилось платить арендную плату противному хозяину или хозяйке этой коробки, а может, еще хуже — государству…

Корак поднял глаза на девятиэтажки, холодными штык-ножами протыкающие не менее отвратительное серое небо, в которое он не мог подняться, затем улыбнулся.

Падший позвонил по знакомому номеру такси. К его удивлению, через десять минут к магазину с грязной вывеской «ПРОДУКТЫ 24» подъехала незнакомая машина, что-то, на что Корак даже внимания не обратил. Назвал знакомый адрес и, тяжело вздохнув, принялся играть с ушками высунувшейся мордашки.

Когда из динамика, расположенного у правой ноги Падшего, начал кричать Егор Бортник, он запрокинул голову и тяжело вздохнул. Уловив полный боли стон, таксист, не понимая, в чем дело, сделал потише, а Корак принялся подпевать, попутно проклиная такие шутки над собой. По крыше легковушки дождь барабанил пальцами, хотя еще пять минут назад жмурился от яркого света то ли солнца, то ли высоких одинаковых и неподвижных фонарей.

Еще немного и знакомый панельный дом начал вызывать успокоение. Корак знал, что сейчас поднимется на нужный этаж, слушая «Порнофильмы», стучащие из квартиры. Что его примут, накормят и успокоят. Он знал, что так будет, хотя к человеку, живущему в нем, было слишком много вопросов.

Корак по обыкновению посорил деньгами, выбрался из машины, поддерживая котика, подошел к домофону, набрав нужный номер. Тот барахлил, отказываясь прозванивать жильца. Пришлось несколько раз стукнуть по металлической двери, скорее из досады, и звонок прошел. На том конце ничего не спросили, но заветное «OPEN» загорелось на дисплее. Корак приоткрыл дверь, подставил ногу, чтобы не пришлось повторять процедуру, и наклонился к котенку. Он ничуть не нервничал, точно знал, что с ним не случится ничего плохого. Кошачья интуиция была полностью оправдана: Христофер не казался тем, кто способен причинить боль трогательному пушистому существу с такими глубокими завораживающими глазами. Котенок умильно мурлыкал, глядя на Корака, несшего его на руках, дергал ушами и полностью наслаждался тем, что это странное двуногое создание тащит его на себе — как и полагается себя вести по отношению к животному, купавшемуся в славе во времена нильской цивилизации.

Лифт, разумеется, не работал.

Падший достаточно бодро побежал по ступенькам, подумав, что если сейчас накроет очередное видение или другое проявление приступа, он полетит спиной по лестнице. Самоненависть заставляла подняться повыше на такой случай.

Ближе к шестому этажу Падший насторожился. Музыки слышно не было, зато два мужских голоса, активно переговаривающиеся, почти не отдавались эхом и были четко различимы. Знакомый приятный голос, как и всегда, мягко критиковал собеседника:

— Андрей, сколько раз я просил, не тащи мне эту рыбу! Не люблю я ее, ну прям совсем тошно. Скажи честно, ты хочешь всю Неву переместить ко мне домой?

Второй голос отвечал басом, какой обычно бывает у грузных мужчин за сорок:

— Христофер, знаешь же, люблю рыбачить! Мне поделиться никогда не жалко: хлебом ли, рыбой. А в гости с пустыми руками нельзя ходить, невежливо это.

Вздох. Несколько хлопков, видимо, по плечу. Падший выходил на финальный лестничный пролет, когда Христофер вновь ответил:

— Понимаю, ты у нас очень пунктуальный. Но все же, не приходи на встречи за полтора часа, хорошо? Я всегда рад принять тебя, но другим гостям все же обидно…

Христофер как всегда выглядел двояко. Настолько, насколько обычно другие описывали Корака. Он был опрятен, но волосы его выбивались непослушными прядями. Выглядел аккуратно, но левый тапочек его, в виде паука, был прожжен в двух местах. Падшего больше интересовал некий Андрей. Мужчина оказался совсем иной комплекции, нежели представлялся. Молодой и худой, чуть ссутуленный, с щетиной, которая, однако, была скорее частью образа, чем ленивым послаблением. В зеленой футболке и красноватых джинсах. Накинул на себя кофту, не вдевая рукава. Под мышкой он держал книгу.

Обнявшись с Христофером, Андрей направился было вниз по ступеням, но увидел Корака, отошел в сторону и пропустил его. Падший благодарно кивнул, посмотрел на Христофера, ожидая его реакции. Тот сдержанно улыбнулся, почти хихикнул:

— Андрей, тот юноша, о котором я рассказывал. Ценитель шарлоток отменный!

Андрей протянул Падшему руку. Корак, стараясь не забыть про комочек шерсти под футболкой, пожал узкую ладонь и чуть кивнул. Чуть тряхнуло, он поежился. От человека пахло рыбой, мау высунул мордашку, чувствуя знакомый запах, потянулся к мужчине, однако тот, видимо, торопился. Побежал дальше.

Христофер же первым делом не подал руку Кораку, а наклонился к котенку, сияя. Тот с мерным урчанием, будто работающий мотор или любая другая человеческая приблуда из этого высокотехнологичного мира, потянулся к Христоферу. Видно было, котенку приятно, что его чешут за ухом и поглаживают выгнутую спину, но он старался сохранять мордочку: взгляды кидал надменно-спокойные. Собака бы радостно виляла хвостом, он лишь однажды дернул кисточкой, когда Христофер почесал под подбородком задранную голову. А мурлыкать все не переставал.

— Нам надо о многом поговорить, мой уже почти старый друг. — Корак наклонил голову. — А котика я тебе принес. Чистокровный египетский мау. Я бы называл его Маахес. Но можно и просто Талисман.

Котик посмотрел на Корака, как на дурачка.

========== Глава IX ==========

Дни, в которые Ишим удавалось отвоевать кухню у поварихи, устроенной Карой в гвардейский замок, чтобы стряпать на всех, кто посчитал это место домом, выдавались не так часто, как самой Ишим хотелось бы. Приняв звание командора и целую Гвардию в руководство, Кара попыталась взяться за ум, остепениться и откуда-то выдумала, что герцогине Ада вовсе не стоит заниматься готовкой каждый день — даже если сама герцогиня ничуть не против. Так что, когда Ишим все-таки выбиралась на кухню и получала ее в полное и безраздельное свое владение, она готовила что-то особенное, чаще всего — сладкое. Пекла яблочные и вишневые пироги, шоколадные торты, печенье, как-то попыталась устроить воздушный зефир, но про ту неудачу она не любила вспоминать. Кара покладисто делала вид, что не помогала уничтожать остатки подгоревшего зефира и чистить кухню.

Ранним утром двадцать четвертого августа Ишим выгнала всех с кухни и принялась готовить печенье. К любому блюду она всегда подходила старательно, так уж привыкла, даже если знала, что гвардейские офицеры безжалостно расхватают все приготовленное печенье за несколько минут. В этот раз старалась особо — не каждый день у кого-то выдавался день рождения. В Аду их вовсе не отмечали; иногда Ишим было жаль, что ее саму никто никогда не поздравлял, что не выдастся шанса поздравить Кару — та за долгие две тысячи лет вовсе забыла, когда родилась.

— Красотень какая, — заявила Кара, появившись на кухне. Ишим как раз поправляла сырое тесто, разрезанное с помощью заранее приготовленных жестяных формочек в форме солнышек, притащенных из человеческого мира.

Кара заглядывала через плечо, как любопытный пес. Хмыкнула, бережно утирая с щеки Ишимки муку: она, как и обычно, увлеклась и совсем не заметила, как вся перемазалась. Она шутливо стукнула Кару по пальцам кисточкой хвоста, когда она полезла руками в плошку с растопленным шоколадом; Кара недовольно заворчала-заурчала, но двинулась в сторону. И пристально наблюдала за тем, как Ишим показательно-сердито перемешивает шоколад.

— Ты мыла руки? — сердито накинулась на Кару.

— Неа. Могу облизать.

— Фи, — сердито наморщила носик Ишимка. — Какое варварство! Как это неприлично! Кыш отсюда, ты мешаешь мне готовить. Я скажу, когда можно будет есть.

Кара невозмутимо уселась на краешек стола, там, где было муки поменьше. Чинно сложила руки на коленях и стала наблюдать за тем, как Ишим отправляет печенье на противне в духовку — копирку человеческого устройства, работающую на огненном заклинании. Магии нужно было всего ничего; она экономила целые часы. Кара же терпеливо ждала, пока Ишим поливала печенья-солнышки шоколадом.

— Куда, не остыло еще, — шикнула Ишим, когда к печеньям снова потянулась рука.

— А почему солнышки, silar me? — уточнила Кара, неотрывно глядя на печенье, как будто кошка — за играющей в саду птичкой.

— У Корака день рождения сегодня, — укоризненно напомнила Ишимка. — Черное Солнце.

Удивленно посмотрев сначала на печенье, потом на Ишим, потом снова на черные шоколадные солнышки, Кара покачала головой. Стукнула сама себя по лбу.

— И как я забыла… — растерянно пробормотала она. — Совсем уже… Ему же что-то подарить надо!

— Печеньки, — согласилась Ишим. — Все любят печеньки. Особенно с шоколадом!

— Коньяк, — тут же сообразила Кара. — У меня есть как раз… Его тоже все любят.

Ишим фыркнула, и Кара поняла, что сказала что-то не то. Как минимум, не стоило упоминать, что она снова притащила к себе алкоголь — каждый раз приходилось выдумывать новые места, куда можно спрятать бутылку коньяка от заботливой Ишим.

— Коньяк обещал притащить Влад, — призналась Ишим. — Он тоже ничего умнее не придумал.

— Влад? — искренне удивилась Кара. — Да он скорее мыло с веревкой подарит… А выходит, я одна забыла, — виновато вздохнула она. — Неудобно-то как…

— Ничего, я могу сказать, что ты очень помогла с печеньем, — ласково улыбнулась добрая Ишимка. — Кара!

Она уже отправила схваченное печенье в рот, захрустела им, дула на слегка обожженные пальцы. Ловко соскочила со стола, уворачиваясь от хлесткого, пусть и не больного удара хвостом, отлетела к двери, жестами показывая, что печенье просто отличное, и выбежала за дверь, смеясь. Ишим рассерженно подергала кисточкой хвоста, вздохнула и принялась за вторую партию черных солнышек.

***

«Бумбокс» орал из портативной колонки известной на земле марки. На кухне было почти темно из-за закрывающих пластиковые окна штор. Пахло корицей, апельсином и чаем в пакетиках. По-хозяйски квартиру обхаживал Маахес, ластился к Христоферу, однако вид у него был, будто это человек подлизывается к высшему существу.

— Песня про наркоманов в притоне, почему я каждый раз слышу ее? — проворчал Падший, сделал глоток, и с глотком же ударило по вискам. Христофер поднял глаза, улыбнулся и боль отступила. Как удивительно работают на людей чужие улыбки.

— Каждый видит то, что хочет видеть. Для меня это песня про тишину… про кофе и настоящую любовь… — Христофер мечтательно закатил глаза, хихикая.

— Кто ты такой, Христофер? — прервал упоение жизнью Корак. Кружка горячего чая, взятая не за ручку, но обхваченная мозолистой рукой, жгла ладонь.

— А ты, Кристофер? — Мужчина прищурился,обнажил чуть желтоватые зубы, погладил бороду.

— Только евреи отвечают вопросом на вопрос, слышал такое? — парировал Падший, но вдруг осекся, почти зарделся, смотря на блестящие хохотом глаза собеседника. — Я — Тьма. Её порождение, Изначальный демон, слуга Ее величества Смерти, гвардеец Кары.

— Почему ты обманываешь себя? И меня… Тьма появляется от избытка света, дорогой. Может, ты просто не хочешь быть тем, кем являешься? Слышал я про твою помощь Игнату…

Корак стукнул кружкой по столу, напрягся.

— Игнат нужен был, чтобы освоиться в этом мире и помочь Каре. Ты уж должен это знать, Иса. Правильно ли звать тебя так?

Корак с удовольствием смотрел, как мурашки бегут по телу собеседника. Но тот, пересилив себя, продолжал улыбаться. Встал, открыл старенький холодильник и извлек оттуда пирожные, поставил перед гостем.

— Зови меня как хочешь, но помяни мое слово, ты — добрый человек…

— Я позвоню Каролине. Позвоню Войцеку. Тебе понравилось в прошлый раз?

Христофер молча положил телефон перед Кораком. Открыл вызовы, пригласительным жестом указал на телефон. Корак вбил восьмерку, девятку… затем отвернулся, отодвинув телефон в сторону.

— Пошел ты, товарищ Христофер!

— Быстро поднятый ангел Падшим не считается, ага? — Христофер взял Корака за плечи, и у того заныли ребра. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, но был так счастлив. Корак поднял глаза на стоящего перед ним человека. Он загораживал окно, и солнечный свет освещал его фигуру огромным расплывающимся нимбом. — Я живу себе спокойно. Делаю кофе и пишу картины. Я нашел счастье, понимаешь? Не в мученической смерти или в райском саду, а на земле, среди людей. Я стал человеком и был человеком. Всегда. Рай — это не великолепие архитектуры, не красота природы. Рай создают души тех, кто его населяет.

— А как же триумвират? — спросил Корак, не узнав очевидной цитаты.

— Не мы сделали людей, друг мой. Не ты и не я. Это люди подарили нам жизнь. В их вере, крупицах, собранных в сердце. Их любовь и ненависть, страхи и мольбы должны быть куда-то обращены… и тогда случился я.

— Войцеку вовсе не надо было вынашивать план убийства?

— Лишь перестать носить в сердце злость, желание мести…

— Ты появился на моем пути, потому что я нуждался в помощи?

— Я появился на твоем пути, ибо у нас лучший кофе в городе, а ты не смог устоять.

Оба засмеялись.

Переместились в гостиную. Старый зеленовато-желтый диван на фоне узорчатых белых обоев, громко кричащий телевизор. Христофер переключил с «Тайн вселенной» на «ВЕСТИ». Корак отобрал пульт.

— Андреева, несомненно, мастер своего дела. Но рыженькая врет не хуже, а еще и симпатичная! Оставим?

— Оставим.

Маахес ударил Корака по ноге лапкой без когтей, отпрыгнул, замахав хвостом и зарычав, чуть подпрыгнул, приосанился, выгнулся. Грозно мяукнул. Христофер, стараясь не расхохотаться, поднял его на диван. Талисман забрался на колени к хозяину, свернулся клубком и широко зевнул.

— Ис, а я это, ключи тебе не верну… кто вообще хранит такие вещи!

— Ну и иже с ними. Давно надо было выбросить. Да и где еще хранить? Ключи — в месте для ключей…

Корак улыбнулся, почему-то довольный такому простецкому подходу.

— Ты слышал про возвращение Чаши?

— Совсем краем уха, Кристофер. А что? — Христофер накрыл Маахеса рукой, тот заурчал.

— Зачем она нужна? Ведь не просто же пить из нее.

Христофер на минуту стал серьезным. Отвлекся от котенка, посмотрел на Корака уставшими глазами. Подбирал слова, будто готовясь изречь что-то страшное, а затем пожал плечами.

— Конечно же, просто пить. Пить только надо уметь, добрый человек! А то будешь как мой сосед, Иван…

— Христофер! — требовательно заявил Корак, чем спровоцировал рычание Маахеса. Затем добавил уже спокойнее: — Почему ты смеешься надо мной? Люцифер знает, что с ней делать?

— Знает. И ты знаешь. Я же показывал, — он подмигнул Падшему. — Хочешь вина?

— Разве что не сейчас…

***

В потрепанных спортивках со стертыми лампасами наподобие генеральских, в домашней футболочке (хорошо не в алкашке!) лениво потягивал какие-то сигареты, высунувшись из соседнего подъезда. Он жмурился при затяжках, смотрел на небо и сам себе улыбался. При взгляде на него брала зависть. На детской площадке продолжали бегать детишки вперемешку с демонятами, и в очередной раз выхватывалась мысль: несколько сотен лет люди не могли привыкнуть, что есть те, которые отличны от них цветом кожи, не могли свыкнуться с мыслью, что они такие же полноправные homo, но за несколько лет демоны вошли в человеческую жизнь совершенно безболезненно, лишь уязвленные выкрики отдельных обитателей среднего мира обозначали разницу между детьми, представляя собой запрет играть с той хвостатой девочкой.

Но все дети говорят на одном языке.

Шурша пакетом, который Христофер достал Падшему из ящика кухни, Корак пытался рассчитать, как от серого подъезда тусклой многоэтажки добраться до помпезного замка Черной Гвардии. Пришлось покопаться в собственных знаниях местной магии, плюнуть через левое плечо три раза и приложить пятиконечный амулет к надписи «КТО УБИЛ КЕНЕДИ», криво намалеванной на фасаде дома. Амулет отозвался урчанием, Падший прошептал пару заклинаний, аккуратно подвязав их друг к другу. Решил, что он больше ленивый, чем невезучий, не стал доделывать дело до конца, рискуя открыть портал над огненным озером или в покоях Каролины, где, будучи дезориентированным после перемещения, сложнее уворачиваться от ботинка.

Корак прижал к груди пакет с бутылкой вина неизвестной ему марки, пока зелено-сиреневое пятно расползалось по стене, расширялось до размеров, соответствующих его габаритам.

Пнув в сторону крышку из-под пива, он сделал уверенный шаг вперед, в стену, на всякий случай готовясь группироваться или левитировать.

Видимо, отпечатки старой энергетики оттягивали портал на себя, так как вышел Падший на той же тренировочной площадке, на которой утром дрался с демоном. Взгляд его скользнул по земле и упал на пятно слипшегося от крови песка. Еле заметное, закиданное уже сотнями песчинок, уходящее под землю, но еще различимое. Ему показалось, что все вокруг суетятся. Оглядываясь по сторонам, он различил гвардейские черно-серебряные флаги, свободные от падающей звезды, плещущиеся на ветру. Заинтригованный, подгоняемый взглядами гвардейцев, которые встречались ему по пути, Корак последовал точно к замку, буквально чувствуя, что внутри творится нечто, достойное его внимания. Он слышал шум, музыку — местную, адскую, жуткое переплетение дрожащего стона инструментов и вопля чьей-то глотки, — и, определенно, запах еды и звон бокалов.

Стоило ему войти, двинуться в главный зал, миновав небольшой вестибюль, Корак оказался в зале с накрытым столом, уставленным блюдами с едой и бутылками из непрозрачного стекла. Кто-то уже танцевал — и в танце их не было ни грамма изящества вальса, только бьющаяся пьяная веселость. Навстречу ему уже вылетела Ишимка, держащая в руках какой-то серебряный поднос; ее обнимала Кара, повисшая на демонице, ухмыляющаяся широко, глядящая на Корака с прищуром настоящего дьяволенка. Гвардейцы, заметившие его, оживленно взвыли.

— Корак! — радостно накинулась на него Кара, художественно размахивающая полупустым бокалом. — Ты уже так стар, друг мой, так ужасно дряхл. Но позволь нам в этот замечательный день, который обрек мир на сосуществование с тобой, отпраздновать твой день рождения. Ишимка?..

Ишим протягивала ему поднос с печеньками в виде черных солнышек.

— Пробуй, silar Daarkha, все тебя ждем, облизываемся, но первое имениннику, — подсказала Кара.

Корак ошалел настолько, что, будь у него чуть меньший опыт алкоголизма, разбил бы бутылку. Не в силах сказать ни слова, подцепил с подноса еще теплую печеньку, смотря на окружающих, как будто у них выросли вторые хвосты или глаза. Надкусил. Потихоньку приходя в себя, буквально закинул пакет на ближайший стол и кинулся обниматься, пытаясь одновременно не свалить поднос и загрести к себе как можно больше окружающих. На спрятанных уже в объятьях глазах наворачивались слезы, и Падший не мог убедить себя, что это не холодное видение, а настоящая его жизнь.

Кара хохотала сама, не то пытаясь вывернуться из жарких объятий, не то — теснее прижаться. Печенье уже пошло по рукам; Ишим пыталась отбиваться, но недолго. В конце концов она сдалась, зато достала из ниоткуда второй такой же поднос. Заиграла музыка куда бодрее, взвизгнули скрипки.

Послышался грохот дверей; Корак обернулся как раз в тот момент, чтобы увидеть, как в замок влетает взъерошенный Войцек, а следом за ним — инквизитор. И совсем не понял, как рядом с ним появилась еще одна подарочная бутылка.

— Не отрава, не боись, — задиристо хмыкнул Влад, оказываясь рядом. — «Glen Scotia», с яблоками, нам сказали, неплохой.

— Извините за опоздание, работа, — попытался встрять Ян, но его мало кто слушал. Корак определенно видел, как пара демонов голодно косится на виски в красивой черно-золотой упаковке.

Корак, с трудом отлипая от объятий, с улыбкой глянул на инквизиторов. Даже не одаривая Войцека привычном хитрым взглядом. Протянул руку: сначала Владу, с полным намерением не отступать и пожать ее. Со стороны казалось, что сейчас у него крылья проклюнутся обратно, и Кристофер будет катать на себе поздравляющих по небу Ада.

— Ну спасибо, хоть обниматься не полез, — проворчал Влад. Пожал руку запросто; пальцы духа были морозно-холодны, будто изо льда выточены. — С днем рождения, Корак. Старость она, знаешь, близко. Если надо будет там красочку седину закрасить или таблеточки какие-нибудь, ты обращайся.

— Не порти всем праздник, невозможный человек, — зашипел на него Ян.

— Да шучу я. Все ж свои, — пожал плечами Влад. — Ух ты, печенье! — Уже переключился на Ишимку с подносом, ловко стащил сразу три, одно кинул Яну. — Ишим молодец, хозяюшка какая. Желаю приятно отдохнуть, господин именинник. Ну, и счастья там всякого, что там желать положено.

— Празднуем, ребята! — Корак вдруг расхохотался, готовый подхватить на руки всех, стоящих рядом. — Хочу, чтобы этот день был праздником. Вашим праздником. Кто-нибудь, найдите выпить! Много выпить! Я возмещу, коли надо.

Он двинул плечами и раскрыл в улыбке рот. Казался меньше, чем есть на самом деле, так как перестал храбриться, расправлять плечи и завоевывать пространство, ставя руки в боки.

Подлетела Кара с бокалом чего-то алкогольного в руке, радостная, сверкающая глазами, скалящая рот в ухмылке. Повисла на Кораке, обнимая, рукой цепляясь за шею.

— За здоровье Рака! — рявкнула она, чуть его не оглушив. Взмахнула бокалом; ее радостно поддержали, диким хохотом, уханьем и криком.

— Да не родился еще тот, кто его убьет! — в запале крикнули откуда-то. Корак не различил, кто; показалось, это был вездесущий Войцек, но тот как раз разграблял поднос с печеньем к неудовольствию Ишим. Вокруг хороводом закружили, зашумели демоны и люди…

Корак цепанул ближайший бокал, собирался было с удовольствием осушить его, но в глазах потемнело, ударило в затылок. Вино не попало в рот и стекло по подбородку. По спине пополз пот, Корак облокотился бедрами о стол и вытер бороду как можно быстрее, лишь бы никто не заметил.

Перед глазами появилось видение, выжигаясь на подкорке мозга.

Сначала темное ненастоящее небо. Крест, на котором как-то неправильно висел ангел. Темная кровь текла по дереву и капала на землю. Корак — этот ангел. Его трясло, и он понимал, почему римское право до сих пор почитаемо. Оно знало, как наказать человека. Распинаемый не умирал от боли, он задыхался. Поднимаясь на гвоздях, подтягиваясь на руках, ослаблял давление на диафрагму, но раздирал себе плоть, падал обратно и вновь задыхался. В глазах своего палача он видел собственное отражение. И он его узнавал.

Сцена сменилась, пропала боль. Лишь коленные чашечки ныли. На неровной дороге, перекрестке трех дорог, около указательного столба на незнакомом языке, Падший стоял на коленях, опустив голову. За его спиной кто-то стоял. От него — или нее — пахло пеплом, гарью и чем-то очень привлекательным. Корак начал понимать влечение Иштар к властным и сильным. Он — или она — растоптал Корака. Гладил по черным перьям, а он шипел и не смел кричать.

— Расправь крылья… пожалуйста.

Он повиновался и кричал, когда сухожилия обрезали.

— Я, Корак, отрекаюсь. Отрекаюсь от тебя, госпожа Смерть. Отрекаюсь от тебя, Ричард Айрахнид, и от тебя, Каролина. Я, Корак, отрекаюсь от себя и от Тьмы.

Непослушные губы кривились, у него текли слезы, Корак начинал понимать, какие слова станут его последними. Где-то неподалёку на хуторе кричал старый хриплый петух, которого утром или вечером зарежут на суп. А маленькие, но от того не менее уверенные руки знали, как причинить Кораку боль.

Когда тяжелый разделочный нож закончил свое дело, массивное крыло упало на землю. Шла минута, в которую он мог позволить называть себя Падшим по-настоящему. Пока Корак думал об этом, существо сзади обрубило второе крыло. Корак почувствовал небывалую тяжесть и легкость одновременно. Он оказался свободен от старого проклятия. Задрал голову к небу в улыбке, сталь оставила на шее длинный широкий порез. Он уже ничего не видел, но ему выкололи глаза. И тело не рассыпалось, не пошло червями и не отправилось в Пустоту, ожидая воскрешения. Оно осталось лежать на перекрестке, а Крылья рассыпались пеплом.

Он наконец понял, кто это.

Детский крик зазвенел в ушах.

Он раскрыл глаза, ничего не изменилось. Пили в суете, не замечая приступа Корака. Тот бросил взгляд на Влада, понимая, что скачок энергии от него не мог быть не замечен магом.

— Родился. Родился Последний архимаг, убийца Изначального…

Кристофер оставил алкоголь и поспешил уйти. Как можно быстрее и дальше. Вслед ему растерянно зароптали, стало чуточку тихо. Кара крикнула что-то растерянно, почти что обиженно: уход его не остался для нее незамеченным, улыбка командора потускнела, она отставила бокал и наверняка кинулась бы вслед за ним, но ее перехватил, торопливо шепча на ухо, Влад. Праздник продолжился — немного напоказ, словно они желали всеми силами скрыть отсутствие самого именинника.

Корак брел куда-то, не разбирая дороги, не видя ничего перед собой. Шум из зала гулко отдавался под высоким потолком гвардейского замка, отдавался и в ушах, бешено грохотал среди разламывающейся черепушки.

— Корак? — тревожный, ласковый голос. — Корак, все хорошо? Вам нужна помощь?

Он, щурясь, взглянул на ту, кто к нему обращалась. Она была в чем-то похожа на Кару — но светлее. И цветом коротко стриженных волос, и глазами, и мягкой, почти материнской улыбкой на изящных губах, и просто — ощущением какого-то неведомого тепла, что исходило от нее. Корак замер, не находя слов, растерянный немного ее видом, обращением, взглядом — все казалось таким не адским, чуждым этому жестокому месту, едва выживающему среди алой злой пустыни. Перед ним стояла Габриэль, архангел — когда-то очень давно, судя по застарелой тоске в глубине золотистых глаз, она им была, так давно, что те дни казались уже чудным сном.

Корак поклонился. Без иронии и ухмылки. Его почти повело, он узнал ее, хотя никогда не видел раньше.

— Мое почтение, архистратиг. Наслышан лучшими о тебе историями и отзывами. И уж точно не разочарован…

Он не нашел в себе сил в себе сил надеть маску непроницаемости, и все эмоции скользили по вспотевшему лицу.

— Что же ты делаешь тут? Гвардия празднует, веселится…

— Не нужно поклонов, — прежде всего произнесла Габриэль, грустно покачав головой. — Никто здесь их не любит, да и я не такая значимая фигура, как тебе кажется. Все сказки — лишь сказки, Корак, как бы ни печально нам было это признавать. А праздник… Что ж, прости, я не люблю шумных сборищ, не люблю пьянства. Возможно, все это пережитки Небес, почти всегда меланхоличных и молчаливых: там ведь почти никого не было, единицы попадают в Рай… Попадали, — исправилась она решительно. — А что сам именинник делает так далеко от своего дня рождения? Там Кара кричит тосты в твою честь, а ты бродишь по замку.

— Стыдно покидать свой праздник раньше, чем те, кто пьют за твое здоровье. Но мне напротив поплохело, не хочу расстраивать Кариэль, мне будет еще хуже видеть ее обеспокоенной. Лучше пусть считает меня хамом, чем переживает. — Он ненадолго задумался, затем улыбнулся. — Да, в Раю и правда было скучновато каждый раз, когда я там бывал. А что до сказок — сложно не верить в них и не уважать их персонажей, зная, насколько больно делить тела и души на двоих. Это же не сказки? Никуда не пропадают следы таких махинаций… никуда. Я-то знаю. Мое тело — ваш Кельнский собор, навсегда…

Корак тяжело вздохнул, но продолжал улыбаться.

— Нет, к сожалению или к счастью, это как раз суровая правда жизни, — пожала плечами Габриэль. — Это было скорее проклятие, чем контракт, понимаешь? Такая магия становится силой, когда создается по доброй воле, а тут она оказалась навязанной нам обеим. Было больно. Я думаю, ты хорошо меня понимаешь… Может, не стоит говорить, но вы с Карой друзья детства… У нее внутри было очень много отчаяния и горечи, а еще океаны глухой ярости. Но я в чем-то рада, что так вышло: я стала ее понимать. Иногда мне интересно, что же Кара увидела во мне, но я боюсь спрашивать.

Перед Кораком пронеслась череда видений. Яркие, выжигающие глаза, громкие, закладывающие уши. Падший постарался не подать виду, но его губы дрогнули, что не заметить было нельзя.

— Ты преданная, Габриэль. Каре нужен тот, кто будет рядом. Держать, когда она снова решит упасть. Я очень благодарен тебе, что птичка моя под чутким надзором. Если когда-нибудь ты залетишь к нам в гости, просто позови — и в любой части Кареона я услышу. Назови мое имя.

— Я запомню, — с вежливой улыбкой пообещала Габриэль, хотя едва ли поняла большую часть его слов. — Присматривать за Карой почти невозможно, ты ведь сам знаешь это. Она слишком своенравна, чтобы позволить кому-то заботиться. Скорее, это она присматривает за всеми нами; собрала тех, кому нигде не было места, и дала новый смысл. Гвардия для того и нужна была, рядовой Корак.

— Быть может, тропа вывела меня в нужное место, и я нашел новый смысл.

Перед глазами Падшего умирали десятки и сотни знакомых, тысячи и десятки тысяч неизвестных ему людей, эльфов, демонов, ангелов. Они выныривали из огненного озера. Он сделал вид, что ничего не происходит, подмигнул Габриэль.

— Так точно, товарищ капитан! Настало новое, неспокойное, время…

***

Подполковник милиции Игнат Павлович Мартовский ненавидел все, что связано со службой в правоохранительных органах. Его выворачивало наизнанку, если речь заходила об аспектах службы. Чтобы выгнать его из гостей, не нужно было показывать старые фотокарточки, заботливо приготовленные хозяйкой квартиры для разгона засидевшихся, стоило лишь почесать нос, посмотреть на Марта и мечтательно протянуть: «А вот Лешка звезду обмыл», и Игнат уже летел по лестнице перелет за перелетом, забывая в прихожей зонт.

Игнат Павлович Мартовский служил столько лет, сколько отдает себе отчет. Вся его сознательная жизнь прошла на службе: будь то призыв в далеких (или нет) неизгладимо оставивших отпечаток восьмидесятых или попытка удержать правопорядок в девяностых, затем и нулевые — оплот стабильности и государственности.

Сейчас он шел по коридору Петербургского отделения Инквизиции и сливался с фоном. Ему несколько раз кивнули сотрудники, сумасшедше пробегая мимо. Вечная вальпургивая ночь, вечная вакханалия, которая творилась в любом подобном месте, была ему к лицу. Март точно знал, что нет никого, кто мог бы узнать в нем старого мента (за подобные обращения он, правда, бил…), однако несколько раз кивнул в ответ, пытаясь найти Войцека, с которым они договорились о встрече. Одна рука Игната лежала в кармане, прикрытом длинной рубашкой, как всегда выглященной и подшитой, пусть и не новой, а вторая висела спокойно, готовясь в любую секунду отдать честь.

Войцек обнаружился разговаривающим с какой-то часто моргающей девушкой: она явно не успевала за его мыслью, резкими быстрыми словами, чуть отступала назад, когда он принимался живо размахивать руками. Заметив Марта, он быстро распрощался, небрежно кивнул напоследок и оказался точно рядом с ним, хотя прежде Марта от Влада отделял добрый десяток метров — тот маячил в конце коридора, а тут вдруг очутился напротив. Било холодом.

— Здрасте, Игнат Палыч, уже заждались, — радостно приветствовал он. На взгляд Марта, оскал у Войцека был слишком широким, наглым и острым.

Влад, видно, забылся, протянул ему руку, но тут же ойкнул, отдернул ее в сторону. В Аду он точно был во плоти, песок поскрипывал под ботинками; а тут остался только призрачной тусклой тенью. Плечи его чуть поникли, чрезвычайно по-настоящему, но Войцек быстро спохватился:

— Прошу в кабинет, там сейчас никого: инквизиторство ушел с отчетами куда-то, а Аннушка кофий пьет. Достаточно не официально?

— Исключим протокол, и я доволен абсолютно. Сначала я подумал, как у вас получается сохранять такую жизнерадостную улыбку, а вот оно что…

Март сдержанно улыбнулся, совершил непонятное движение плечами, которое можно было принять за извинения, а затем последовал за Войцеком. Рука при этом не вылезала из кармана, и за ручку двери он взялся точно в такой же позе.

— Я после нашей встречи вынужден отлучиться по делам. Как вы могли заметить. Кобура в наших вопросах слишком неудобна, надеюсь, вы не против…

— Как я могу быть против, — ухмыльнулся Влад. — Мне это не грозит. Вы проходите, присаживайтесь, щас все это сдвинем…

Он, уже оказавшийся в кабинете, начал деятельно перекладывать стопки документов с одного стола на другой, противоположный, размахивая руками с воодушевлением заправского дирижера; Март никак не решался отойти от двери, чтобы не прилетело жирной папкой по темечку. Тем временем сам собой заработал кофейный аппарат, притаившийся в темном углу, порхнула к нему кружка. В кофе Влад не глядя сыпанул сахара, после чего заставил торжественно подплыть к расчищенному столу; сам он устроился на подоконнике рядом с фикусом, пронзительно глядя на Марта.

— Вы кофе пейте, не отравлен, хотя черт его знает, что там инквизиторство хлещет… Если честно, никогда не уточнял, сахар это или цианистый калий. — Влад встрепенулся, оскал его стал чуть менее ярким, да и вообще лицо приобрело более-менее серьезное выражение. — Как вы поняли, нас интересует демоница. Эта дама имела несчастье влезть в убийство нашего подозреваемого. Более того, лично спускала курок. Так что вы имели всю возможность отправиться в наш родной Ад при иных обстоятельствах… Дело серьезное, как вы поняли. И нам нужна любая информация. Имя, внешность, особые приметы, все детали…

Рядом с Владом зависли блокнот и ручка.

— Матерый волк, пан Войцек. Приятно иметь дело… — Игнат пригубил кофе, распробовал на язык. — Опять давление подскочит…

Мартовский придвинулся к столу ближе, сложил руки и поднял глаза на Влада.

— Уважаю профессионалов. Полагаю, когда Корак увел у некоторых важных людей очень дорогой товар, они сильно расстроились. Единственный оставшийся свидетель развязал язык, поэтому подождать, пока он попадет в СИЗО, а там повязать ему галстук стало не вариативно. Демоница, полоснувшая меня по уху, явно не с оружейного завода оружие вынесла, да? У нее, видимо, кораковское чутье на всякие переломные моменты. Важные люди убрали свидетеля чужими руками, получили мнимого союзника. Вы защитить подозреваемого не смогли, следствие в тупике, хотя отчет наверх наверняка пошел, что дело блестяще раскрыто. Если во главе по-прежнему сидят те, кто сидел при мне, — или их дети, на этом можно закончить. Но вы, господин Войцек, у вас наверняка обостренное чувство справедливости. С таким чувством в наших структурах обычно не работают. Если вы готовы посодействовать, я попробую выудить ту информацию, которая выведет вас на след и демонессы, и ее заказчика. Неужели вы считаете меня столь глупым, что просите какое-то описание? Имя? Аура врет с большим трудом, чем внешность.

— Спасибо, что рассказали про наше дело, мы-то не знали, — иронически оскалился Влад. — С аурой там… проблемы. Но — вы точно должны знать — дедовские методы вроде поиска по камерам или опроса свидетелей иногда помогают. Вы ведь столкнулись с ней где-то, оттуда эти шовчики на ухе. Кто-то должен был видеть, куда она пошла и откуда пришла, может, рядом был какой-нибудь пряморукий маг… Так что не помешало бы еще место вашей стычки. А если серьезно, то выудить информацию вполне способны и мы. Инквизиция или, если потребуется выуживать особо настойчиво, Гвардия. Не в наших правилах заставлять людей участвовать в противозаконных действиях. Почему я должен положиться на вас?

— Я напишу вам место и время нашей встречи. Больше скажу, она наверняка околдовала продавщицу ларька, где мы завтракали. Дело в том, пан Войцек, что Инквизиция, милиция, все структуры работают медленно. Не смею вас торопить, разумеется, время сейчас вас абсолютно не торопит, раз предмет возвращен… — Он протер выступивший над губами пот. — Вы совершенно разучились верить людям, господин инквизитор. Казалось бы, отрезанные — пусть и небольшие — части тела достаточное доказательство, что мы с демоницей не вместе, но вы все равно не хотите попробовать. Дедовские способы вам нравятся, а те, кто их использовал чаще всех, — не нравятся. Хотя, кажется мне, вам мое предложение интересно, при том, что я почти ничего взамен и не прошу. Ну так что? Если вы все-таки хотите меня о чем-то спросить или что-то сказать помимо прочего, я слушаю…

Он выхватил из воздуха блокнот, ручку и стал что-то отчаянно черкать на листочке. Сначала выводил угловатые буквы, затем нарисовал схемку.

Влад вздохнул очень по-человечески, посмотрел на Марта, будто приценивался, искал какой-то подвох: ему, видно, действительно было трудно верить кому-то со стороны, не из своих.

— Тут дело в ваших личных интересах, они же есть, — признался Влад. — Всегда существует вероятность, что что-нибудь пойдет не по плану, демоница обзаведется дыркой во лбу из вашего этого неудобного пистолета, а нам ничего не останется. А баба, убившая главного свидетеля, очень важна, я б предпочел видеть ее не в морге, а в наручниках. Да и вообще подозрительно все это: не верю в добреньких самаритян. Скажите, что вам нужно на самом деле? Не поверю в месть за ухо, у нас сейчас хоть десять таких могут пришить магией. Да и на особо униженного и оскорбленного вы не похожи.

— …Ага! — Мартовский вскочил и захохотал. — А вот я и нашел, в чем мы с вами полностью не согласны! Очень удобный пистолет!

Затем поправил плечи рубашки, сел обратно, немного подумав. Прошло с минуту.

— Скажите, Войцек. Владислав… запамятовал. А чем мне ухо обрезали?

Заинтересованно потянувшись к нему ближе, Влад присмотрелся.

— Ножом, что ли… — протянул он. — Она хотела взять трофей? Ну знаете, скальп сдирать муторно, ухо удобнее… Что-то читал на досуге. А, не важно.

— Если вы попытаетесь тронуть меня ножом и не убьете, я пущу вам в голову восемь девятимиллиметровых. После такого завтрака вкупе с высококалорийной выпечкой живые существа теряют свои свойства. Это был хвост. Скажите, господин Войцек, как много демонесс с костной пластиной на хвосте вы видели на земле? На одну меньше, чем я, не так ли? И что это значит?

— Это то, что лейтенант Ян назвал бы военной тайной, — ничуть не удивился Влад — по крайней мере, так казалось на первый взгляд. — Хотя вы знакомы с Кораком и, думаю, имеете представление, откуда он пришел… Но какое это имеет значение? Она нарушила закон в нашем мире и должна быть судима по его законам. Хвост к делу не относится, хотя… Я, признаться, даже рад, что у наших женщин такого нет. Меня пару раз били хвостом, какое счастье, что он был пушистый.

— А вы, Войцек, прохвост… — Мартовский улыбнулся. — Вполне возможно, эта демоница имеет к Кораку чуть большее отношение, чем мы с вами знаем. А я в серьезном долгу у гостя из прошлого, если так можно выразиться. Если вас это устроит, я не буду помогать бесплатно. Взамен я смогу однажды вам позвонить. Для формальности посчитаем, что в корыстных целях.

Мартовский слегка улыбнулся, давая понять: он или не позвонит никогда, или сделает это сразу и тут же сбросит, радуясь собственной задумке.

— У меня телефона нет, — радостно признался Влад. — Можете почтового голубя отправить. А вообще… Ладно, в долг Кораку я поверю с большей вероятностью. Он тут недавно нас заставил три желания исполнять — что я ему, золотая рыбка?.. Сочувствую, словом. Если ваши действия не бросят тень на Инквизицию, валяйте, узнавайте, мы пока погуляем на адресе. Только без особых жертв. У нас, знаете ли, репутация.

— Знаю я вашу репутацию, могу пообещать. О жертвах вы ничего не узнаете. Вы мне понравились.

Мартовский протянул руку.

— Не сочтите приступом невежливости, но в ваших же интересах, чтоб я вас не касался, — неловко напомнил Влад. — Спросите у Корака, он пытался. Ощущения… неприятные. Но вы тоже ничего и все такое. До свидания — увидимся где-нибудь однажды.

========== Глава X ==========

В последние дни у Василия все шло наперекосяк. Кто-то другой уже давно глянул бы на заманчиво поблескивающий черный пистолет или открыл в интернете пару полезных уроков, учащих, как быстро и качественно соорудить петлю. После того, как перекупка Чаши оборвалась в последний момент, Василий был близок к этому состоянию. Готов был или уничтожить, своими руками разорвать этого наглеца Мантини, или закончить в петербургском канале.

В конце концов гордость и ярость победили отчаяние. Все еще можно было исправить, хоть и сорвалось несколько чрезвычайно удачных и прибыльных сделок с крупнейшими европейскими коллекционерами, готовыми глотку друг другу перегрызть за шанс хоть краем глаза глянуть на легендарный Грааль. Мальчишка Ац куда-то пропал, будто умер внезапно — и даже приглашение на похороны не прислал, и это после стольких провернутых вместе дел, совесть бы поимел. В другое время Василий обиделся бы и постарался лично втолковать ангеленышу, в чем он не прав, но времени на поиск еще и этого пернатого не было нисколько. Махнув рукой, он позволил Ацу радоваться под защитой Гвардии и еще каких-то сил, которые знакомые Василию маги никак не смогли окрестить.

Единственным, что было удачным в последнее время, Василий по праву считал встречу с Аирош. Красивых стерв он всегда любил — хороший типаж; коготки у этой дамочки были что надо, он оценил. Как и непомерные амбиции, самоуверенность и смазливое личико. Внимание привлекал еще и хищный хвост, совсем непохожий на хвосты знакомых ему демониц, оканчивающийся острейшей пластиной. Василий всегда был коллекционер — любил все экзотичное и необычное.

Каждый раз, когда Аирош открывала накрашенный глянцевый ротик, он ненароком думал, что в коллекции — в формалине, заспиртованной, точно ценнейший экспонат в музее, как лучшая бабочка, пришпиленная за стеклом и сохраненная на века, — она действительно смотрелась бы лучше. Эстетичнее. Впрочем, слишком долго он на этом не задерживался: когда Аирош щурила горящие глазищи, чудилось, она с легкостью читает его, подцепляя скользкие мысли за крысиные хвосты.

Аирош отвлекала и занимала всю голову. Мешала сосредоточиться на деле, а ведь ему предстояло перерыть весь город, воспользоваться старыми связями. Ясно было, что Чаша вернулась в Ад, но отомстить за неудачу и не допустить, чтобы его самого накрыла Инквизиция, Василий считал стоящим предприятием. Хоть и несколько затратным.

Приглашение с глазу на глаз поболтать Василий долго перечитывал. Распечатал даже, сделав себе заметочку лучше хранить в тайне номера своих телефонов. Долго комкал в руке, размышляя.

— Бумагу жалко, — мрачно отозвался телохранитель. В последнее время Василий мучился паранойей и нанял себе этого амбала для успокоения нервов. В магии он понимал немного, ума в нем было еще меньше, но иногда проскакивали у него ценные мыслишки.

По снятой квартире Василий расхаживал, косясь на экран ноутбука, пока тот медленно тускнел. Нетерпеливо двинул мышкой, заставляя его снова вспыхнуть.

— Ловушка? — уточнил Василий. С тем же успехом он мог поболтать со стеной или с компьютером — зачатки искусственного интеллекта были и то ценнее застывшего за спиной наемника из какой-то частной конторки. Но он кивнул, сурово и молчаливо. — Да сам знаю, что ловушка! — рявкнули за него; амбал не моргнул и глазом, продолжая скучающе изучать пейзаж в окне. — А все-таки интересный этот Мартовский, очень интересный… — оживился он. — Человек, которого нет. Не знаешь чего?

Было наивно ждать ответ. Василий сам узнал у пары знакомых: кажется, Мартовский когда-то где-то служил. Похоже, не слишком успешно. Близких друзей у него на первый взгляд не было, а искать — только время терять. Запоздало Василий вспомнил, что с Мартом был знаком Ац — упоминал кого-то похожего, но малец пропал с концами, отхапав себе парочку защитных заклинаний от Гвардии.

— Вот, предположим, пойду я, чем рискую? — бормотал Василий, тоже уставившись в окно. — Мартовский не маг, а с пистолетом справиться еще можно. Если стрелять первым. Да! — он нервно хихикнул, почесал затылок. — А может, он знает что-то про Мантини. Корака, Кристофера — да не важно. Я ведь кликнул награду за его патлатую голову…

— Когда приглашают одного поговорить, обычно не возвращаются, — напомнил охранник и снова впал в задумчивый анабиоз.

— А ты, оказывается, говорить умеешь! — воскликнул Василий. — Знаешь, сколько меня приглашали так?.. А Мартовский интересный человек, да… — снова повторил он, словно напоминая себе. И вдруг спохватился, глядя на часы: — Аирош должна зайти! Хоть в пунктуальности ей обычно не откажешь…

Неодобрительно глядя, охранник тяжело вздохнул.

— Ну что? — огрызнулся Василий, торопливо прибираясь на столе. — Красивая баба, полезная. Любит, когда ей приятное говорят — да кто ж не любит! Я таких за километр вижу…

— Стреляет очень хорошо, шеф, — напомнил амбал. — Метко. С ней наедине…

— Сам разберусь! — вспылил Василий, взвешивая в руке пистолет, который намеревался убрать в кобуру. — Благодаря ей нас всех не сдал тот дебил… угораздило же попасться, столько проблем. И только Аирош помогла нам их разгрести. А теперь выметайся, — помахал рукой Василий, опасно стискивая пистолет. — С одной девкой я как-нибудь сам справлюсь, даже если она хвостатая.

***

Аирош нравилось на Земле. Нравы жителей этого далекого отсталого мира были сильно похожи на нравы привычных ей демонов. Она нашла прекрасной возможность носить то, что хочется, без особых проблем. С удовольствием отметила удобство пистолета по сравнению с холодным оружием. И, если бы не Корак, ей бы нравилось еще больше.

Она зашла в комнату, поправляя короткую алую юбку, одновременно облегающую бедра и кажущуюся настолько воздушной, что при малейшем движении рискует задраться так высоко, — этот странный мужчина совсем потеряет рассудок. Она видела, как он волнуется. Ловит ртом воздух и скрывает от самого себя испарину на лбу. Видела — и оттого не могла не поиграться.

Аирош не здоровалась и не прощалась. Только в исключительных случаях. Сейчас просто скинула с ближайшей тумбы хлам, оставленный прежним владельцем (возможно, Царствие ему…) квартиры, уселась на нее, скрестив ступни длинных ножек, подняла на Василия взгляд.

— Переводишь бумагу. У вас ее тут много, я посмотрю… — И подвесила улыбку, как осужденного на петлю. Наигранно и отвратно-пластмассово.

Если он и подметил это, ничего не сказал, не попытался укорить. Василий вообще предпочитал говорить с самим собой — с единственным здравомыслящим человеком, как он ненароком поделился с Аирош. Она не обижалась: в том, чтобы вовсе не быть человеком, есть своеобразная выгода.

— Один загадочный человек пригласил меня на разговор, — рассказал Василий, не видя смысла скрывать — или задушив гордость, поди его пойми. Заметно волновался, бегал взглядом, и причиной тому была далеко не новенькая юбка, как Аирош со смутным сожалением осознала. — Что скажете? — льстиво усмехнулся он, возвращая себе прежний вежливый тон, чем-то однозначно настораживающий. — Мы не можем найти Корака, но он может подсказать — если очень повезет. Не знакомы?.. — с надеждой начал, но наткнулся на подвижный хвост и хлопнул себя по лбу. — Точно, вы ведь не местная. Что-то важное, дорогая Аирош? Я все о себе да о себе…

Она ловко спрыгнула с небольшого своего сидения и подошла к Василию, одновременно нравоучительно и ласково оглядывая его сверху вниз. Подойди она чуть ближе, возможно, она бы совсем уперлась в сидящего мужчину бедрами. Хвост опасно проскользнул мимо его лица, словно змея. Костная пластина в вечернем солнце выглядела по-настоящему угрожающе.

— Слишком много совпадений, Василий. Корак обвел вас вокруг пальца и ненастоящими деньгами выманил артефакт, а я нашла человека, который очень пахнет нашим другом. Кажется, он стрелял в меня… или пытался…

Хвост погладил мужчину по плечу и, намекая, чуть ткнул туда же.

— Кажется, я ненароком отрезала ему кусочек уха… Советую обратить на него внимание при встрече.

Он аккуратно и медленно поднял руки, точно сдавался, наивно улыбался, поглядывая на Аирош и словно не веря, что эта женщина способна по-настоящему ему навредить — глупый, глупый человек, он ведь видел, как она безжалостно вынесла приговор тому незадачливому парнишке, которого угораздило попасться к инквизиторам. Она улыбнулась в ответ.

— Если этим человеком был Игнат Мартовский, то вселенная и правда решила немного посмеяться над нами, — признал он. — Думаете, он решил отомстить вам за ухо?..

Совершенно отвратительную попытку заигрывания он сам попытался оставить без внимания. Чуть шевельнулся, удобнее откидываясь на спинку стула, но не отрывая взгляда от хвоста — и смотрел с живым, почти детским интересом на эту диковинку. Немыслимо вывернув руку, он цапнул со стола смятую бумагу, старательно ее разгладил, показал.

— Он пахнет Кораком, говорите? Мог бы Мартовский предать своего друга? За большую, очень большую сумму настоящих денег? Мне уже ничего не жалко, мы провалились! — нервно заявил он. — А месть Кораку — это теперь единственное, что я могу. А потом — прочь из этой страны… Аирош, вы когда-нибудь бывали на море?..

— Я переплывала Древнее море… — ответила она и сама осеклась. Аирош понятия не имела, зачем ответила на эту глупую попытку поговорить. — Я не знаю, что связывает Корака и Игната. Но это что-то сильнее денег, кажется. Это что-то очень нехорошее. Возможно, сильно противозаконное. Мой господин хотел бы, чтобы этой связи между ними не было…

У нее вдруг сверкнули глаза, очень нехорошо сверкнули.

— Если бы кто-то мог узнать, что это за связь… я была бы ну очень благодарна… Я связалась с одной очень важной особой, она достанет нам Корака рано или поздно. Хочет того — или нет. Я знаю, ты хочешь этого, Василий! Хочешь мести и страданий, да? Хочешь, чтобы они все страдали? Причастные к величайшему провалу твоей жизни?..

С каждой фразой она наклонялась ниже и ниже, пока не начала шептать ему прямо в ухо.

— Хочу, — кивнул он, сказал удивительно просто и спокойно; должно быть, долго вертел в голове эту мысль. — У тебя есть какой-то план? — с надеждой предположил Василий. — Потому как у меня, кроме пойти к Мартовскому или сбежать, нет. А потому — мне уже все равно. Малейший шанс, и я помогу, проси, чего пожелаешь: деньги, люди…

— Вы, люди, столь неаккуратны в своих мыслях и желаниях… — В ее голосе появилась сталь. — Заставь человека волноваться за единственное дорогое, что у него есть. Заставить его потерять себя, способен ты на это? А дальше… — Она мечтательно закатила глаза. — Дальше в игру вступлю я!

***

Когда Игнат Павлович Мартовский проснулся в следующий раз, он обрел новый смысл жизни. Игнат был человеком пламенным и азартным. Если цеплялся за что-то, то тянул до конца, пока не разматывал клубочек, тянущийся сколь угодно далеко. Им всегда руководил принцип необходимости завершения дела. И то, что вот уже полгода за ним числился должок ненавистному Падшему, сбивало его с ног.

Игнат зубами цеплялся за возможность выйти на главного в деле о Граале. Он не ел, редко пил. Все больше кофе да энергетики от раза к разу, объезжая и обзванивания Петербург.

Он поднял всех знакомых, друзей, товарищей и врагов. Он обошел черный рынок в поиске информации, прикидываясь покупателем оружия, наркотиков. Он не выглядел как тот, кто понимает в магии, посему совсем не мог претендовать на гримуары, фолианты и редкие списки заклинаний.

Игнат Павлович обманывал, лукавил, врал и искажал истину. Ровно до тех пор, пока в его руки не попала смятая бумажка с номером телефона. На ней не было фамилии, отчества, даты рождения и адреса человека. Только имя. Василий.

Тогда Мартовский улыбнулся. Зашел в ближайший фаст-фуд, заказал себе какой-то «КОМБО ДНЯ», выпил чаю — не кофе. Отправил две смс-ки. Запил острый бургер. Глазами нашел туалет. Стряхнул пепел от бумажки в раковину, заложил за ухо сигарету и вышел на свежий воздух. На смс ответа не было, но он точно знал, что оно получено. Именно из-за этого громкого молчания после белых букв на зеленом фоне. «ПРОЧИТАНО».

Удивительно, но Василий ответил — нескоро, но сподобился черкнуть пару строк с какой-то левой симки, которую наверняка тут же выкинул в ближайшую мусорку, точно это помешало бы Мартовскому с ним снова связаться, если б он того очень сильно захотел. Пока что ему позволяли диктовать условия, место встречи, — значит, и у Василия припасена парочка весомых козырей. Где-то глубоко-глубоко в кармане. Мартовский не надеялся, что с ним станут играть честно, сам таким промышлял реже, но все же — вынужден был. Следуя в назначенное время в назначенное место, гадал, что его ждет: парочка Высших проклятий, купленных на черном рынке по дешевке? Отряд амбалов, нанятых в охрану и вооруженных добротными автоматами? Или Василий дешево и сердито мог выпустить обойму ему в лицо, стоит Мартовскому подойти на расстояние выстрела.

Это было бы крайне невежливо. И Мартовского окончательно разочаровало бы — не в людях всех, но в этом изворотливом мерзавце, на которого так сложно было выйти. А он не любил тратить силы понапрасну; договоренность с тем чудным инквизитором висела на плечах тоже. Если бы Мартовский жил в другом мире, он бы перекрестился на удачу — а так, зная, насколько это бесполезно, даже не стал напрягать руки. Сложил пару простеньких знаков, выученных за службу в Инквизиции, махнул рукой.

Укромное местечко в парке было удобным. День давно разгорелся, потому на оголтелых утренних бегунов можно было не рассчитывать; люди и нелюди редко забредали сюда, а вот Мартовский его знал. Хорошее убежище для мрачных размышлений. Если его найдут в парке, будет вовсе не так заурядно, как лежать и разлагаться в какой-нибудь дешевой съемной квартирке на окраине Петербурга — в спальном районе, полном типичных серых панелек. А так — кинематографично, красиво. Как в американских детективах, которые стали такими модными.

Фигуру Василия он заметил издалека. Пели птицы, шуршали деревья пышной листвой, а под ботинками похрустывала дорожка из какого-то гравия. Мартовский подошел кустами, присматриваясь к Василию. Тот стоял совсем неестественно, прямым столбом посередь дороги, смотрел перед собой. Мартовский перекривился: странный человек, если б нервно расхаживал или курил, он бы его еще понял, а так…

Скрываться не было смысла. Взгляд Василия прояснился, мазнул по нему заинтересованно, утонул в кустах.

— Добрый день, — сдержанно приветствовал он. — Мне тут нашептали, что вы, Игнат Павлович, можете подсказать, где искать моего хорошего знакомого Корака… Надеюсь, дело, по которому вы меня искали, связано именно с ним.

— Не совсем… гм… Василий. — Мартовский улыбнулся и пожал плечами. Он заглядывал в глаза собеседника и почему-то мурашки шли по коже. Такой взгляд он встречал на своем пути. Не так часто, но чаще и не хотелось бы. С таким взглядом уезжали его товарищи и один за одним срывали погоны сослуживцы. Со взглядом холодного безразличия к самому себе. Со взглядом человека, который понял, что проиграл. — Я бы хотел немного поговорить. Мне вдруг стало интересно. Каково это, нанять убийцу, чтобы убить подельника? Каково это, когда ломается сделка, которая должна была принести денег до самых внуков? Сигарету?

— Не курю, — неловко отказался Василий, убрал руки в карманы куртки. — Подельник — он мне не брат, не друг, не товарищ. Часть схемы, которая стала вдруг неудобной, потому его просто необходимо было устранить. Вы деловой человек, понимаете, да? Еще более неудобен появившийся из ниоткуда Корак…

Лицо его наконец начинало выражать эмоции, когда Василий думал о Кораке; у него неприятно кривились губы, скрипели зубы и гневно пылали глаза. Он был разбит, уничтожен, и единственным, что у него осталось, была месть. Подумав, Мартовский понял, что не хотел бы стать на его пути на месте Корака…

— Кто он такой, а? — срывающимся чуточку голосом спросил Василий. — На вас тоже трудно выйти, это я уже понял, но — возможно. Крупицы информации, слухи, не подчищенные кое-где документы. А Корак — чистый лист. Будто вчера родился.

Выговаривая это, он внимательно следил за лицом Мартовского; липкий взгляд, шарящий по нему, был неприятен. Но Василий желал понять хоть что-то — сложно было его в этом винить.

— Он… катастрофа, — заявил Василий уверенно. — Пришел и разрушил все, что мы планировали годами. Не подумал, сколько людей это уничтожит, ворвался и сломал всю долбаную схему. А теперь я хочу настигнуть эту тварь, и лучше бы вам говорить, где он, — срывающимся голосом крикнул он. — Вы зря притворяетесь, что не знаете, каково стоять на обломках своей жизни, Игнат Павлович! Год назад вы искали лучших лекарей — это мне известно. Только человек, находящийся в полном отчаянии, кинется по всем бабкам, какие утверждают о великой магии, передающейся поколениями. Для кого-то родного. А у меня не человек умирает — дело всей моей жизни. И разве это не страшнее? — хмыкнул он. — Человека можно заменить. Как моего подельника, о котором вы так волновались. А вот заново выстроить все… Боюсь, тут понадобится что-то посерьезнее колдовства. Плата кровью. У меня хотя бы есть, кому всадить пулю в голову, в этом мне из нас двоих повезло больше. А вы… Бога убили другие.

Игната прострелило от пяток до носа. Хоть немного меньше сноровки и опыта работы обычным опером, видавшим и пьяную бытовуху, и заказные убийства… Не будь он тем, кто слышал в свой адрес слишком многое. Не будь тем, кто на пренебрежительное «мент» отвечает: «Менты зону охраняют», он бы стрелял. Или бил. Делал бы что угодно, лишь бы потушить холодный огонь в глазах собеседника. У каждого человека должен быть уголок души, где прячется маленький грустный ребенок. Где скопились его фобии и страдания. Василий подобрался слишком далеко, и Игнат не сразу пришел в себя.

— Вы не понимаете, Василий. Корак, возможно, и не рождался никогда. Вы оказались не в том месте, не в то время, стали головной болью не тех инстанций. Не важно, насколько ты могущественен, — у тебя всегда есть те, за кого хочется биться. Оставьте это, Василий. Примите ванну. Выпейте чаю. И бегите. Сегодня же вечером. Не знаю уж, как вы вышли на меня. Но нельзя найти на Земле того, кого тут быть не должно.

Мартовский поправил ворот серо-желтой рубахи, пахнущей союзом. Протянул Василию руку, поджав губы.

— Мой вам совет. Сделайте все, чтобы не оставаться здесь больше. Вам никогда не одолеть Корака. Разойдемся товарищами, без выстрелов?

Сложно — не показывать, как провоцируешь человека.

— И ради этого я сюда шел? — изумленно переспросил Василий. — Как… полезно. А вы — от него, да? — вдруг спросил он. — Эта тварь пытается меня запугать — удивительно! Передайте Кораку, что неуязвимых нет, это я понял, когда Ад сошел на землю. А демоны — такие же люди, как и мы с вами, со своими слабостями. Что ж, прощайте! — резко сказал он. — Нам с вами делить нечего. Жаль, что мы не оказались друг другу полезны: я щедро плачу за любую информацию о Кораке, теперь-то что терять…

Он вынул руку из кармана, протянул ее для пожатия. Хватка у Василия, несмотря на болезненный вид, была еще крепкая.

— Он говорит, что слуга самой Смерти. И, судя по всему, не такой демон, каких мы привыкли видеть.

Мартовский первый отпустил руку Василия. Как и подгадал Игнат, кончилось кино где-то в глубине парка. В этот момент какая-то шумная толпа подростков направилась по узкой тропке, где состоялся разговор. В жаркий день им срочно нужна была живительная влага прохладного пруда. Мартовский шел им навстречу, пока не растворился среди молоденьких берез и вековых дубов.

Когда Мартовский вышел на дорогу, он извлек из кармана брюк телефон, открыл контакты и несколько секунд смотрел в экран, то ли заучивая номер, то ли просто переваривая информацию. Проходящая мимо демонесса, залипая в своем собственном телефоне, чуть не врезалась в Игната. Тот поднял голову, извинился и попросил позвонить.

Если бы Ян мог выбирать мелодию вместо гудков, он бы точно послушал совет Влада и поставил что-нибудь, после чего совсем не хочется продолжать звонок. Скрежет металла по стеклу, матную частушку или русский рэп. А может, немецкий рок. Кто его знает.

— Але, товарищ лейтенант? Игнат Мартовский беспокоит… дайте трубочку Владиславу…

— Однажды я подарю ему телефон… — мечтательно отозвался инквизитор.

— Еще не заработал! — жизнерадостно ворвался Влад. — Но, похоже, уже скоро. Хочешь, притащу к тебе этого Василия, а? Игнат Палыч, вы же с хорошими вестями, я надеюсь? За плохие гонцов принято убивать… Но не волнуйтесь, тут, на том свете, не так уж и плохо.

— Ох уж эти ваши шуточки, товарищ капитан. Сегодня вечером жду вас у себя дома, передам координаты Василия. Адрес называть не нужно, кажется мне. Подходите, скажем, к восемнадцати. Дадим ему шанс. До встречи.

— До свидания, — вежливо согласился Ян.

Войцек, как Мартовский полагал, уже отвлекся на что-то более интересное, и напрочь исчез.

***

Сырость обшарпанного подъезда била по чувствительному носику Аирош, пока та подплывала к нужной двери, щелкала коготками по дверному косяку, зная, или Василий, будучи настороже многие дни, услышит ее требовательное щелканье, или же его охранник заподозрит неладное. Когда дверь открылась, Аирош даже не посмотрела, кто ее распахнул, зацепила отворившего и уселась с ноткой пренебрежения на не менее сырую жесткую койку. Закинула на нее ноги, чуть распластавшись и заставляя юбку приподниматься от неаккуратных движений. Кинула взор на дверной проем, улыбнувшись и сверкая глазками.

Вид у Василия был невеселый, он почти не глядел на ее стройные ножки, а аккуратно запирал замок и прятал ключ в нагрудный карман, после чего метнулся к окну и тщательно проверил, не идет ли за ней кто. Все его действия вызвали у Аирош только непроизвольное хихиканье, но увлеченный Василий этого даже не заметил.

— Я встретился с тем интересным человеком, — произнес Василий, точно и не собирался слушать ее ответ. Есть такой тип мужчин, им в женщине нужна только симпатичная слушательница, вся инициатива которой сводится к коротким кивкам. Впрочем, Аирош уже поняла, что Василий во всех людях и нелюдях видит таких собеседников. — С тем самым Мартовским, если хочешь знать! — воскликнул он. — Не важно! Он сказал, нужно убираться сейчас же. Сначала я разозлился, но пока добирался до дома, сотню раз обдумал. Этот Корак творит удивительные вещи. Влезает в дела, в которых его быть не должно. А с виду умный человек, на которого я надеялся, говорит, что состязаться с ним невозможно! К тому же, — понизив голос, добавил Василий, опасливо зыркнув по углам, — на его стороне Черная Гвардия. Не то чтобы я боюсь! Но… им имя легион… В общем, я выхожу из игры, — Василий решительно подвел итог монологу. — Окончательно. Уеду отсюда и попробую начать заново, у меня есть связи в Европе… Хотя они и злы на то, что никакого Грааля у меня нет. Прощай, — бросил он Аирош. Тут она заметила собранные сумки, скромно запихнутые в угол и потому не сразу привлекшие ее внимание. — Нам было хорошо вместе, но — сама понимаешь!

И Василий уставился на нее, очевидно, ожидая истерики и мольбы не оставлять ее одну. Наверное, именно такие речи он привык слышать от женщин, на которых, как Василий думал, он мог оказывать влияние.

— Я тоже беседовала с Игнатом… — будто сама себе сказала Аирош, а затем перевела взгляд на Василия. Ее вид выражал полное разочарование, но на секунду будто что-то материнское скользнуло в ней, и она поманила его к себе пальчиком. — Иди сюда.

Она села ровно, подвинулась, освобождая место присесть, поправила юбку.

Когда он уселся рядом, периодически поглядывая то на нее, то на собранные пожитки, Аирош глубоко вздохнула.

— А что же я буду делать? Без поддержки специалиста, одна в этом суровом мире железных коней. Мне ведь совсем не на кого положиться. Сколько времени дал тебе Мартовский, Василий? Через сколько рейс? Отправишься на стальной птице далеко, да? Туда, где тебя не найдут эти… Черные? Я так голодна, совсем замерзла, на улице дождь! Поужинаешь со мной, если еще есть время?

Несколько смущенный ее речью, удивительным образом сочетающей издевку, театральную мольбу и угрозу, Василий замер, как вспугнутый зверь. Что-то шло не по сценарию, который он себе выдумал, и Аирош казалось, что он сейчас просто мечтает отмотать время назад, до того, как все свернуло в эту неловкую паузу.

— Что ж… — нелепо кашлянув, начал он. — Пожалуй, я согласен. Времени есть немного, я попросил своего телохранителя, чтобы билеты были на первый же рейс, но все равно мест не оказалось. Пора отпусков… Если хочешь, можем сходить в какой-нибудь ресторан. Там должно быть мало народу, — напряженно добавил он, говоря уже сам с собой. — А я всегда был сентиментален и был бы счастлив провести этот последний день с тобой, — фальшиво заявил. — И непременно напишу, как доберусь. Чтобы ты не скучала.

И шагнул к ней навстречу, видно, надеясь, что в последний раз может рассчитывать не только на ужин.

— Погоди минутку, я не совсем готова к ужину… — Она чуть попятилась, цепко подхватила несколько верхних пуговок блузки, хлестая хвостом себе по ноге. Потянулась под одежду. До Василия донесся едва заметный шорох. Такой обычно бывает, когда кто-то скребет ногтем по выделанной коже. Сделав еще полшага назад, Аирош достала маленький, кажущийся совсем игрушечным и смешным пистолет и, застраховавшись от амулетов и любой реакции, выстрелила точно в надгубную ямку. Выстрел оставил после себя ровное отверстие, но дальше дробил кости лица, оставив пулю где-то в черепушке.

— Посмотрим, что за Легион эти твои Черные, насколько они хороши…

И приблизилась быстро.

***

Подкрадываясь к двери в квартиру Мартовского, Ян выглядел так, будто готовится к задержанию. Это у него была профессиональная деформация (умные слова Влад вычитал в каком-то журнальчике, пока они маялись в ожидании результатов), движения Яна всегда были точны и аккуратны, руку он держал поближе к кобуре и льнул к стенам, точно боялся, что Мартовский встретит их добротной очередью из пулемета, а не долгожданным адресом.

Громко хмыкнув, Влад заставил его вздрогнуть и проворно отскочить от стенки, к которой Ян прижался, стоило позвонить в дверь. Он тут же выскочил из укрытия, куда неосознанно забился, зыркнул на Влада подозрительно и принялся поправлять рубашку.

— Заработался, сам понимаешь, — оправдывался Ян. — А все-таки дом такой себе. Старенький, все сыплется, на лестницу без боли не взглянешь.

— Почти как наш, — заключил Влад. — Ты не волнуйся, Палыч надежный мужик, мы с ним чудесно поболтали, кажется, я ему очень понравился. Ты только не стой так, как будто палку проглотил, поестественнее надо.

— Не учи, — шикнул Ян. Он нетерпеливо вдавил звонок второй раз и уставился на дверь.

— Входите! — крикнули из глубин комнаты. Коридор встретил холодным линолеумом, жестким ковролином и вкусным запахом чего-то жареного. На кухне горел тусклый желтоватый свет, шкварчала, видимо, картошка. Игнат Павлович не вышел встречать гостей, но открытая заранее дверь намекала, что он про них не забыл и с нетерпением ждет.

Мартовский сидел на кухне спиной к холодильнику, закинув ногу на ногу, в домашнем трико. Он улыбнулся инквизиторам достаточно искренне. Подумалось, что он слишком одинок в своем жилище. Стеклянные рыбьи глаза его будто оживились, заблестели иначе. Он встал неторопливо, протянул Яну руку и с гордостью взглянул на угощенье. Картошка, поджаренная с грибами и свининой.

— Спасибо, — вежливо выдал Ян, хотя еще не попробовал и явно не был уверен, что ему понравится. Пожав руку, он сел за стол, придвинул к себе тарелку и с интересом уставился на картошку. Попытавшись вспомнить, обедал ли… ел ли Ян сегодня вообще, Влад пристыженно застонал сквозь зубы, кляня свою беспечность: зарываясь в бумажки, которые на них навалились, Ян вовсе мог забыть о еде.

Пока Ян с аппетитом выскребал тарелку, точно войдя во вкус, Влад так и остался за его левым плечом бесплотным призраком; он внимательно наблюдал за Мартовским, пытаясь по выражению его лица прочитать, насколько успешным был разговор с Василием, но это было почти невозможно. Мент. И инквизитор. Это Яна он запросто научился читать, хотя и прибегал частенько к помощи контракта, но раскусить Мартовского Влад не смог и сдался почти без сожалений, признавая за ним право на тайны.

— Итак, — начал Ян, чинно сложив на вылизанной тарелке приборы, — как дела с Василием? Вы говорили, что достали адрес. Будем очень благодарны…

Влад вздохнул: вот вечно он так, сразу к делу. Совсем Ян не умел ходить в гости и наслаждаться неспешной беседой (а разговаривать с Мартовским при желании можно бесконечно, он был уверен), все спешил, гнался за преступниками, всю жизнь проводя в состоянии голодной гончей, взявшей лисий след. Впрочем, это не на Влада сегодня орал Огнев, требуя результатов, иначе он бы, наверное, тоже торопился.

— Как и обещали, без любых протоколов, — пояснил Влад, изображая самый приятный из своих оскалов. — Можете говорить, не стесняясь, спишем все на гвардейскую разведку. Наше начальство мечтает закрыть дело и упокоиться на пенсии больше, чем мы все здесь, вместе взятые.

— Черный? Зеленый? Кофе? Я бы, конечно, не хотел строить из себя важного, но война войной, а обед — по расписанию. Я вот когда работал, у нас был в отделе мужичок. Так он за обедом съедал два полбатона, выпивал литровую банку чая. И пока не доест, за работу не принимался! Зато здоров как бык! Тем более, у нас еще есть время в запасе… — Мартовский поднял взгляд на настенные часы. — Без четверти отправимся и все успеем. А мне есть, о чем поговорить и без Василия… Не менее важно…

— Мне бы кофе, — как будто неловко, но с четко слышимой жадностью попросил Ян.

— Куда тебе кофе, ты его столько хлещешь, скоро из ушей польется, — шикнул Влад. — Чаю бы зеленого. Говорят, для нервов полезно. — Ян поглядел на него тяжело, но нехотя кивнул и откинулся на спинку стула. — А уж как много нам нервов этот Василий истрепал, собака, вы не представляете, Игнат Палы-ыч! — трагично протянул он, а после сменил состояние, как будто бы устроившись на соседнем с Яном стуле. — Время — это хорошо. Но начальство лютует, сами должны понимать, оно во все время одинаковое.

Мартовский поставил перед Яном кружку чая, себе налил заварки больше, чем на половину стакана и разбавил кипятком.

— Дело в том, что я наткнулся на Аирош сегодня после встречи с Василием, когда ходил… по делам. Она пыталась угрожать… Знаете, я по долгу службы страх давно потерял. Но, наверное, со всеми так бывает. Когда перестаешь заботиться о себе, сильно обостряется чувство ответственности о других…

Мартовского прорвало. Он вдруг потерял невозмутимый вид и начал говорить живее и эмоциональнее.

— Я никогда на жизнь не жаловался, но бывало, конечно, всякое. Только знаете, чего не было? Не с кем было разделить быт, а это, пусть и сильно эгоистическая, согласитесь, навязчивая мысль. Друзья, коллеги, котяра. А человека родного не было. И я нашел себе такого. Девчонка, родители то ли спились, то ли сторчались. Бросили давно, она их совсем уже и не помнит. Год назад заболела сильно. Черт его знает, наша болезнь или магическая какая, но нормального курса прописать никто не смог. Зато в жизнь ворвался этот, пернатый. За небольшую помощь и должок в будущем вылечил. Сказал, помог бы за так, но это серьезно бьет по его репутации, нельзя ему, мол, таким заниматься. Ну, а мне не жалко, я бы тоже ему просто так помог. Демоница знала, на что надавить. Кроме как у вас, девочке безопасно нигде не будет. Не верю я, что… приют или кто-то из моих знакомых обеспечит ей защиту…

Скрипнула не закрытая до сих пор входная дверь. Не успели заслушавшиеся насторожиться, как в дверном проеме уже стоял Корак, ведя за собой за руку темненькую девочку лет десяти. Она доверительно смотрела на возвышающегося над ней Корака и забавно двигала крыльями носа, ловя аромат оставленной на плите еды.

— Да, я выкрал ребенка… — потупившись от догадливого взгляда Яна, процедил он. — Но она все равно на выходные должна была остаться с Мартом! У меня была доверенность!

— Выкрал? — охрипшим голосом уточнил Ян, медленно поднимаясь. — Корак, это уголовное преступление…

— Да шутит он, инквизиторство, — успокаивающе пробормотал Влад, хотел опустить руку ему на плечо, чтобы заставить обратно сесть, но вовремя спохватился и остановил призрачную холодную ладонь в миллиметре от светлой рубашки. — Видишь, на выходные взяли, да и детеныш не против, судя по всему, не боится. Март же не станет нам врать, да? — что-то угрожающее скользнуло в его голосе, но тут же бесследно пропало, стоило Владу уставиться на девочку, кажущуюся слишком маленькой рядом с Кораком. — И куда ее? — уточнил он. — Я боюсь детей. От них можно ожидать чего угодно.

— В отделение можно, — понемногу отходя, предложил Ян. — Там у многих свои дети, разберутся как-нибудь. Аннушка детей тоже любит. В смысле играть, а не есть.

Они вдвоем пристально разглядывали севшую за стол и схватившуюся за еду девочку, что вряд ли позволили бы при взрослом человеке, и никак не могли придумать, как с ней заговорить. Девочка уставилась на инквизиторов серыми глазами, наклонила голову, перевела взгляд на Мартовского. Вежливо дожевала, прежде, чем говорить.

— Дядя Игнат, дядя Игнат, а мы на машинке поедем, да? Врррум! Мы с дядей Кораком были под землей, когда добирались сюда…

Корак глупо улыбнулся, Мартовский присел около нее на корточки.

— Да-а, Крис, на машинке!

Услышав имя девочки, Влад с интересом уставился на Корака, но ничего не произнес. Для него задание позаботиться о ребенке было сродни доставки груза, таким они уже занимались весьма успешно — теперь все осложнялось, потому что «груз» разговаривал тонким детским голоском и умными глазами его разглядывал, как будто подозревая что-то неладное, хотя Влад был уверен, что просмотреть его неощутимость может только умелый обученный маг. Он почувствовал, что нужно что-то сказать, но замялся; с детьми Влад говорить не умел, опускаться до «дяди Корака» не хотел. Ян тоже затормозил, удобно допивая чай — куда медленнее, смакуя.

— Да, с нами поедешь, — неловко произнес Влад. — Машина большая такая, черная, ты, может, внизу видела. Меня Владом звать, — спохватился он, когда понял, что снова забыл про существование вежливости. — Это Ян. Мы тебя проводим, познакомишься там с кучей интересных людей и нелюдей, они милые, если не особо придираться. Идет?

— Уря-я! — Девочка подорвалась со стула и выбежала из кухни в недры неизведанной однушки. Корак сел на ее место. Падший выглядел неоправданно массивным, будто что-то так и тянуло его к земле. Утомленным.

— Кристина, надо же имечко… — невпопад пробурчал он, и всем стало неловко. Мартовский поднял глаза на часы, встал, опираясь на стол.

— Джентльмены, посидели на дорожку?

— Да, пожалуй, — покорно согласился Ян. — Так что все-таки с Василием, вы скажете адрес или сами отведете? Думаю, мы…

— Повяжем его прям там! — радостно согласился Влад. — Вон нас как много, Рак нам поможет, припугнет, если что, мордой своей. Пора заканчивать с делом и прощаться с Огневым.

Ян поднялся из-за стола, скользнул к подоконнику почти незаметно, сторонясь людей и не желая им мешать, и вытащил пачку сигарет с красноречивой надписью «мучительная смерть». Молниеносно оказавшись рядом с ним, Влад взмахнул рукой и зажег небольшое заклинаньице, которое заплясало на ладони. Мимоходом он заметил, как пристально Мартовский за ними наблюдает, наверняка отмечая слаженность движений.

— Мы пойдем с вами, — кивнул Корак. Затем глупо улыбнулся, когда понял, что Мартовский перевел взгляд с инквизиторов на его берцы, в которых он стоял посреди кухни и поспешил ретироваться на лестничную клетку, позвав за собой Кристину.

Мартовский зашел в залу, заткнул за пояс парабеллум, снял ключи с крючка и поманил за собой инквизиторов. Улыбчиво бросил в сторону Яна: «Лицензия есть!»

Домчались они быстро: дороги оказались довольно свободными, что в центре Петербурга — удачная редкость. Сначала сдали Кристину на попечение улыбающейся Аннушке, которой Ян успел черкнуть пару коротких сообщений — к счастью, они научились понимать друг друга почти без слов. Вампирша вышла, поздоровалась с ребенком на пороге инквизиторского офиса, не обращая внимания на занятых коллег, которые пытались поторопить их, застывших в проходе. Кристина ответила улыбкой и крепко схватила Аннушку за руку, и они исчезли внутри офиса и быстро скрылись за спинами. В двери как раз вводили какого-то огрызающегося воришку, пытавшегося перекинуться в волка на ходу; Ян хотел было вмешаться, но Влад вовремя успел уволочь обратно к машине.

Василий выбрал себе неприметную квартирку в спальном районе; в таких всегда удобно было прятаться — осознанно или нет, скрываясь от жизни, бурлящей в центре: спешащие петербуржцы, туристы, магазины, сувениры… Тут царила густая, долгая тишина, и визг машин разносился пугающе далеко. Проверив табельное в машине, Ян на всякий случай вытащил из бардачка кожаные ножны с набором острейших метательных ножей, прикрепил к широкому ремню. Кивнул коротко, Влад просочился прямо сквозь дверь машины и оказался на улице первым.

Вот здесь пляски Яна с предосторожностью уже не казались такими глупыми. Они шли, озираясь, но замечая только грязненькую парадную, проржавевшие ящики для почты, матерные надписи на болотно-зеленых стенах. Лифт тащился еле-еле, словно грозился остановиться на половине пути, запирая их между этажами. Благо, дотянул. Нужная квартира была прямо напротив, и Влад немного притормозил, вышел в боевой транс, мельком просматривая нити изнанки и содрогаясь от их нехорошего бурого оттенка.

Корак остановился, осмотрел углы на наличие камер. «Грача» у него с собой не было, но он прошептал пару заклинаний, сопровождая абсолютно невладовскими короткими движениями левой рукой, даже не поднимая ее.

— Войцек, будь осторожен. Если что, я на подхвате. Если там Аирош, не спеши кидаться, мало ли, что у нее наколдовано. Мы ехали в лифте, его хорошо слышно, да и осторожность — вполне в ее стиле. Март, Ян, тоже не стреляйте лишний раз. Квартирка вряд ли очень большая, рикошет вообще не то, что нам надо. Я чутка навесил защит, миллион лет этим не занимался. Могу попробовать аккуратно открыть дверь, надо?

У него впервые за поездку загорелись глаза, он будто чуть ожил, чувствуя небольшие порции адреналина. Корак присел около двери на корточки, расположившись ближе к стене со стороны замка, положил на него руку, подогнув мизинец и безымянный, на одну фалангу сжав большой палец и что-то коротко шепнув. Положил руку на ручку, проверил, что не обжегся. Показал пальцами пистолетик и хмыкнул, по готовности дернув ручку вниз и толкнув дверь от себя.

— Спасибо за заботу, — хмыкнул Влад.

Не сказал это с тем гонором, с каким мог бы: не желал обидеть — и сам запутался в том, что собирался выразить. Но это было неподходящее место, чтобы выяснять отношения, и он ринулся в квартиру первым, загораживая Корака. Он мертвый — что ему будет, даже если внутри есть что-то живое. Влад не чувствовал движения на изнанке, мог бы предупредить Корака, но не стал.

Дверь отлетела к стене, громогласно стукнулась ручкой; посыпалась штукатурка. Влад же ринулся глубже в квартиру, не встречая ровно никакого сопротивления; позади что-то тревожно рявкнул Ян, но он его не расслышал, опьяненный магией и самоубийственным рывком. Он знал, что рисков не было — но не мог не рисковать. Комнаты встретили Влада укоризненной тишиной, а потом следом ворвались остальные, живые, дышащие, шумные, грохочущие ботинками по полу, не застеленному коврами. Прокричав что-то из протокола, Ян приготовился было стрелять, заметив, как Влад застыл над чем-то, но опустил пистолет, подумал, убрал его.

— Чисто, — пояснил Влад то, что он уже и сам выяснил. — Только Василий наш мертв. Игнат Палыч, что происходит?

Он отошел, позволяя остальным рассмотреть узкую кровать без матраса, на котором лежало тело. Несомненно, мертвое. Влад попытался было прочитать остатки ауры, еще не испарившиеся, висевшие посмертным сиянием, но подошедший Ян решительно махнул рукой в сторону. Обшаривать тело живыми руками куда сподручнее.

У лежащего на кровати человека было пулевое ранение и завязанные глаза, и Влад не мог бы сказать, что его удивляет больше: то, что Аирош — несомненно, она — решила воспользоваться обычным пистолетом для убийства или странная повязка.

— У вас в Кареоне так принято? — уточнил он. Сам же пытался разобраться с аурой, но окончательно завяз и запутался, глядя на странные клубки энергий, вьющиеся вокруг тела.

— У вас тоже так принято, — брякнул Корак и сел рядом с трупом. — Только здесь выстрел был произведен перед надеванием повязки, у вас обычно наоборот. Ты видишь ауру? Тебе не кажется, что чего-то не хватает?

Корак задрал рукава Василию, осмотрел запястья. Мартовский в это время обнаружил собранные вещи, бережно сваленные в углу. Попытался определить, откуда стреляли, но тело явно двигали, поэтому вышло не очень хорошо. Единственное, что было ясно: Аирош стояла достаточно близко.

В это время Ян вытащил из кармана бумажник, без особого интереса пересчитал чужие деньги, которые мертвецу уж точно не понадобятся, и небрежно отбросил все на подоконник. Куда больше его заинтересовал паспорт без обложки, который он быстро пролистал. Убедившись, что фотография на труп удивительно похожа, что редко случается с фото в документах, Ян скорбно сообщил, что лежащий перед ними человек и есть тот, кого они собирались задерживать. Мечты о прощальной премии от Огнева стремительно испарялись, но вовсе не это заботило Влада. Как и сказал Корак, что-то в отпечатке ауры Василия его ужасно настораживало, но он никак не мог понять…

— Неприятный был человек, не люблю таких, невротик, что ли, — бормотал Влад вслух, потому что так ему лучше думалось. — Сильно волновался, просто умирал от страха. Такие вспышки, что я б с ума сошел, если бы все это было в моей голове. Не хватает чего-то, — севшим голосом добавил он. — Как будто кусок ауры выдрали перед смертью — крайне неаккуратно. С мясом. У него… души нет?

Взгляд остановился на Яне, который, однако, ничуть не испуганно рассматривал труп, а сам между делом сделал пару снимков на мобильник. Не похоже было, что сообщение произвело на него сильное впечатление: во время работы Ян просто не думал ни о чем лишнем.

— Душу возможно отобрать, только когда человек находится на грани смерти, — заученно произнес Ян. — Ну, когда я продавал свою, так было. Хочешь сказать, кому-то понадобилась его душа? Зачем?

Вместо ответов Влад уставился на Корака. От магии Кареона у него начинала болеть мертвая голова. Корак кивал на рассуждения Влада, а вот вопрос Яна заставил его сжать губы в тонкую линию. Он всегда делал так, когда ему что-то не нравилось.

— Она выпила его душу, если быть откровенным. Аирош достаточно нетипичный демон, но все же из подвида Пожирателей Душ. У них очень сложно устроена пищеварительная система, если вам интересно, но тонкое ее устройство позволяет поглощать душу умерших недавно людей, животных и других существ. Однако не думаю, что такой опытный демон, как Аирош, решил перекусить. Аппетит пришел уже во время еды, она вряд ли убила бы его просто так. Собраны вещи и лежит паспорт, возможно, даже настоящий. Скорее всего, Василий решил воспользоваться возможностью и улизнуть. А он стал частью задания Аирош, пешкой в руках Легиона. Из Легиона нельзя уйти просто так…

Мартовский изменился в лице, когда осознал весь смысл слов Корака.

— Я не собирался топать к Кристине днем. Эта мысль посетила меня после разговора с нашим подопечным, — он кивнул на Василия. — Манипуляция?

— Чистой воды, — кивнул Падший. — А глаза… Говорят, глаза сильные проводники. Перед казнью приговоренному закрывают глаза, чтобы тот не проклял палача. Может, Аирош решила, что так ей будет удобнее, не знаю. Что-то взыграло… Вы уже вызвали инквизиторов? Думаю, стоит сделать именно это…

Он стал совсем серо-зеленый, снова грузный и даже слегка неуклюжий. Пополз к выходу, бормоча на ходу.

— Мне пора… слишком долго, слишком…

Последнее слово он напрочь проглотил.

— Какая гадость, — помолчав, с чувством заключил Влад, и Ян кивнул ему: видимо, то же вертелось и у него на уме. — Слава Деннице, наши демоны едят вполне человеческую пищу, только добавляют в нее чертову кучу специй… — Он оборвал себя, когда заметил движение Корака, ринулся за ним: — Рак, ты куда? Эта чокнутая баба до сих пор на свободе, не думай, что она не сможет до тебя добраться! Нам лучше держаться вместе и окопать тебя в гвардейском замка по меньшей мере! Или… у нас тоже есть квартиры в Столице вроде этой… Кара что-нибудь придумает.

— В том и дело, что на свободе, Влад. Она стала слишком опасной для окружающих. Здесь она выстрелила в воздух, предупреждая, что следующий удар будет в цель. Если не в меня, так в любую другую — до тех пор, пока я не обращу внимание, не выдам себя. Мне предложен выбор: ставить под угрозу себя, или вас, или кого-то еще. Я этот выбор сделал. Я забегу под утро в замок, заварите чаю, хорошо?

— И когда это тебе стали так важны жизни людей, которых ты не знаешь? — беспомощно уточнил Влад, чувствуя, как все его убеждения сыплются на глазах. — А Аирош, должно быть, хорошо тебя знает… Она верит в твое милосердие? Да и глупая провокация, она наследит и привлечет внимание Инквизиции, если погонится за количеством жертв.

— И ты готов рискнуть и посмотреть, что будет? — встрял Ян. — Я не собираюсь ждать, пока она выпьет весь город. Но, Корак, идти в одиночку — уж точно не лучший вариант. Пусть Аирош пытается сразиться со всей Гвардией, мы посмотрим на ее потуги. У наших демонов, говорят, нет душ, их не выпить…

— Я тоже с вами, меня не забудьте! — вставил до того молчавший Мартовский, выглядя чуть моложе, чем был на самом деле.

— Жизни незнакомых людей меня, может, и не беспокоят. Но некоторых я все же знаю. Некоторые мне дороги достаточно, чтобы не подвергать их угрозе. — Корак то ли сердито блеснул глазами, то ли что-то совсем другое. — Спасибо, Ян. Я постараюсь не умереть за ночь, хорошо? Но все же ждите меня утром, я расскажу вам, как мы поступим. Надо пока кое-кого навестить…

========== Глава XI ==========

Питер никогда не умирал. Попавшему сюда впервые была в новинку его ночная жизнь. Он будто зеркально отражал, искажал и украшал жизнь провинциальных городов России.

С наступлением ночи в Питере было не менее многолюдно — особенно в пору разведения мостов. Нева оказывалась скована не только камнями набережных и десятками дворцов, со снисхождением взирающих на многоликий город, но и тысячами туристов, неустанно топчащихся с места на место под свист, крики и трещание гидов. И лишь неподалеку от этой суеты под смесь первой оперы Чайковского и «Куклы колдуна» своей привычной жизнью жили петербуржцы.

Корак не успевал насладиться моментом. Вся голова его была занята роем жужжащих в ухо мыслей, планов, эмоций. Будто собака, он на миг перестал думать отрешенно, потерял удивительную способность мыслить по-человечески. В голове его вставали образы, картинки, звуки, запахи. Ассоциации давили. Пришлось ненадолго остановиться, чтобы выкинуть все это из головы и осознать себя.

Если долго не спать, человек теряет идентификацию личности, становится будто над ситуаций и то и дело отключается. Кораку казалось, что он наконец выспался.

Падший причесался, смотрясь в зеркало в туалете какой-то забегаловки. Вздохнул несколько раз, взвешивая решения. Направился обходить магазинчики вокруг, понимая, что путь предстоит нелегкий. Найти алкоголь после двадцати двух оказалось сложнее, чем ключи от Ада. Какой-то мелкий магазинчик вин, объявивший себя баром, был наречен Кораком спасительным. Закупившись вином, шоколадом, отказавшись от крольчатины (господи, как много вокруг частников!), он прошел еще немного, зацепил Невский, свернул на Дворцовую, уставившись на Александрийский столб. Подумал сначала о том, что неразумно быстро с Васильевского попал сюда, затем — об Иштар.

«Приготовлю для тебя золотую колесницу,

С золотыми колесами, с янтарными рогами,

А впрягут в нее бури — могучих мулов…»

И улыбнулся, сам не зная чему.

Она откликнулась быстро. Корак думал, его будут мучить и испытывать. Что он увидит магический вариант «прочитано два часа назад» и будет страдать от ожидания, терпеливо поглядывая на изнанку и мечтая, чтобы она перешагнула миры ради него. Но вот прошло несколько секунд, и Астарте оказалась за ним, вышла из-за чужих спин и как ни в чем не бывало подошла к Кораку. Смахнула непослушную прядку бесцветных волос, упавшую на лицо, но она снова возвратилась, и Астарте сердито сдула ее, дернув хвостом. В этот момент она была похожа на обычную, самую заурядную демоницу, каких вокруг было великое множество, но наваждение спало, стоило лишь ей взглянуть на Корака.

— Любуешься на достопримечательности? — спокойно спросила она. — Правильно, нужно просвещаться, русские зовут этот город культурной столицей. Для чего ты позвал, Корак? — немного обеспокоенно спросила она. — Неужто этот город так хорош, чтобы в нем умереть? Вовсе нет. А ты просишь меня вести тебя на заклание. Нехорошая роль.

— Не торопись… — Он улыбнулся мягко, продолжая вдыхать запах сырой брусчатки. — Когда ты бессмертен, ты вовсе и не живешь. Но если вдруг все может кончиться, как это бодрит, разве нет? Это лишь одна из моих просьб, Царица Цариц… Тебе тут нравится? Мне — да. У меня чувство, будто эта площадь находится в помещении. Она мягкая, будто бы даже чистая. Такая просторная, но скованная. И столько красоты вокруг…

Он вновь улыбнулся, еще мягче прежнего, будто от него веяло теплом и пахло не яблоками, но яблочным хлебом. И Астарте вернула улыбку, довольная, умасленная, почти счастливая секундным комплиментом — вновь чувствуя себя обожаемой и любимой. Пусть не толпой, что собиралась на площади, но одним Кораком.

— Одно время я жила в этом городе, — произнесла Астарте задумчиво. — Поначалу думала, что он ничем не отличается от многих других, я видела их сотни, тысячи… Считала — бездушная копия Венеции, поделка одного гордого царя, который решил оставить в веках не подпись, а целый роман. А потом я поняла, что этот город одним хорош: в нем просто затеряться. Трясина поглотит тебя и не заметит, ты и сам опомниться не успеешь, а болотная хмарь будет вокруг, а топь сомкнется над макушкой. Ты тонешь, Корак, — ласково подсказала Астарте. — Надеешься нащупать дно ногами, но его нет. Никто его не находит. И они остаются в городе навеки — не на всю жизнь. Отчего, думаешь, сюда неудержимо тянет всю нечисть, всех неприкаянных духов и даже нас с тобой?..

«Этот огромный город

Кажется нам пустым…»

Поймала мысль. И замолкла, переводя дух после долгой, такой нехарактерной для нее речи. Астарте выглядела и впрямь странно, диковато — не диковинкой для Петербурга был ее изысканный наряд, золоченые рога. А вот взгляд у Астарте сегодня был шальной и болотистый, зыбкий. Словно она прощалась, не слушая его слов.

— Итак, ты решился? — тяжело спросила Астарте. — Бросил монетку? Ради чего — я думала, подобные нам всегда стараются выжить?.. Жертвенность для глупцов, для громких молодых наглецов, которые думают, что могут двигать миры. Я повидала таких великое множество, кратковременных, как мотыльки…

— Я и могу!.. — воскликнул он и рассмеялся. — Если я не появлюсь на «заклании», многие могут пострадать. Не сочти за неуважение, Бабилони, но многие под угрозой. Каролина и Войцек, Ян и другие… Ты. Я смотрел этот ваш телеящик. Легион — террористы Кареона. Страх — их главное оружие, но их эмоции — подделка, сюр. А я испугался, да. Сейчас, горящий желанием взять тебя за руку, я боюсь, что поставлю кого-то под удар. Если я правда иду на дно, то вспоминайте меня иногда.

Он невесомо провел по ее плечу, двигаясь ближе и задирая голову повыше — смотря на звезды и луну.

— Я бросил монету, но на аверсе и на реверсе одни и те же маленькие изображения. И моего там, возможно, нет.

Ощущая грудью ее тепло, он наконец бросил взгляд на пакет с продуктами и окончательно разомлел, расслабился. Но знал, что Астарте за руку не возьмет и не уйдет на дно с ним вместе — таковы были другие, верные пугающе крепко, иногда — глупо. А вот Астарте никогда не была такова, и думать, что он стал ей кем-то дороже всех тех верениц ее знакомцев, что она веками и тысячелетиями встречала на пути, было наивно. Случались у нее и лучшие, и худшие…

— Я могу связаться с Аирош так же, как и с тобой, — сказала Астарте. — Хоть в эту секунду — лишь скажи. Мне следовало бы сначала спросить, есть ли у тебя план, прикроют ли тебе спину твои гвардейские друзья… Но ты сам достаточно взрослый,Корак.

— Надеюсь, что я их от этого отговорю. Это не их конфликт. Не их и не твой. Но у нас вся ночь впереди. Проведешь ее со мной? Я интересный собеседник. И действительно уже очень взрослый старичок-боровичок! — и хихикнул, радуясь своей иносказательности. — Скажи, что приведешь меня к полудню, куда она скажет. У меня будет достаточно времени, чтобы хорошенько подготовиться к этому свиданию!

Она навострила разум, охватывая город, крохотную в нем Аирош, огрызок его последней певучей мысли…

«Когда я пришел к тебе — я ожидал увидеть

Наркотическую пантеру, неоновую Венеру;

Мурлыкающую на шкурах, лижущую кровь

Последней невинной жертвы…»

***

Вино отпускало голову, оставляя странную боль в висках. Когда раньше не чувствовал ничего, кроме тупой гулкой боли, разрывающей сознание, новые ощущения кажутся интересными, увлекательными и очень яркими. Особенно нотки похмелья. Только без «интересного» и «увлекательного». Просто — яркие.

Но тем не менее, Корак был доволен. Что-то в Астарте было для него волшебным, увлекающим. Ему нравилось думать о том, что она не такая, какой себя выставляет. Ему нравилось тешить себя тем, что он питает хрупкую девочку где-то внутри ее самых сокровенных мыслей.

А вот не нравилось ему, что вызвать такси оказалось сложнее, чем он думал. Воспользоваться порталом казалось небезопасным, попросить Иштар — тоже. Не очень она ладила с головой после времени, проведенного с ним.

Сев в гранту, Корак откинулся на сидении, уперся боком в холодную дверцу, с надеждой выпросил у таксиста стоящую на переднем сидении минералку и прикрыл глаза. Запахло лыжной мазью и русским роком. Где-то в самой голове Корака ему читал нотации Кипелов, орал что-то про знак, танки и «АНГЕЛ СМЕРТИ БУДЕТ ЗДЕСЬ!» Он не запомнил.

Расплатившись оставшимися еще с Мартовского деньгами, Корак заполз в магазин прикладной магии и провозился там с треть часа. Почесав затылок на кассе, отщипнул еще несколько купюр, закатив глаза. Сжал в руке амулет перемещения и, инстинктивно сгруппировавшись, отправился наконец в Ад.

***

За одну ночь можно сделать многое: построить империю или же ее разрушить, сжечь дотла. В этот раз перед Гвардией стояла задача куда скромнее: собрать все силы, чтобы быть готовыми быстро и безболезненно (для себя и гражданских, разумеется) схватить обезумевшую суку Аирош. Именно так заявил Влад Войцек, возникнув прямо посреди двора гвардейского замка и переполошив всех, кто там находился.

За несколько часов удалось выбить разрешение на полную свободу действий у обоих начальств: и адского, и инквизиторских. Гости из других миров пугали их, заставляли сомневаться, так ли надежен выстроенный общими усилиями мир: что, если завтра на них свалится не одна Аирош, а сотни, тысячи таких? Пользуясь этим, Гвардия и Влад, единогласно выбранный оратором, давили на слабые места, выли, угрожали и умоляли, и в итоге всю операцию отдали в их руки. Можно было вздохнуть спокойно, но никто и не думал об этом. Они оставались в замке, напряженные, стискивающие оружие и готовые мгновенно сорваться с места. В псарне тоскливо лаяли адские гончие, а демоны нервно перебрехивались, шатаясь по ставшему вдруг маленьким дворику.

Влад привык считать Корака надоедливым, деструктивным идиотом, которому лучше бы никогда не сваливаться и не портить его уютный мирок в Петербурге — тот, которого они оба, и Рак, и Влад, были одинаково недостойны. Поначалу он готов был перегрызть Кораку горло — пусть и не было зубов. Теперь он отчего-то места себе не находил, часто оглядываясь через плечо, надеясь увидеть наглый оскал или услышать какую-нибудь совершенно неуместную сальную шутку. Или с чем Корак там обычно приходил.

— Он взрослый… человек, — в который раз повторил Владу Ян, как и всегда, привносящий в гвардейскую панику немного сосредоточенной холодности. — Он старше любого из нас и, быть может, нашего мира.

— Знаю, не учи меня!.. — закипал Влад, едва не рыча. — С чего ты взял, что я волнуюсь за этого долбоеба, а не боюсь, как бы Аирош не уничтожила наш город? Все, что нам дорого?

— Потому что Корак нам тоже дорог, — вздохнул Ян. — Чуть меньше, чем город, конечно. С моей любимой кофейней он не сравнится, радости от него точно меньше, чем от прогулок в парке или по набережной…

— Я понял, — проворчал Влад, снова принимаясь шататься из стороны в сторону, притаптывая красный песок. Но тут он замер, насторожившись, как почуявший что-то пес, обернулся, глубоко вдыхая, чуть задерживая дыхание. Всплеск магии ощущался прямо посреди двора — несколько солдат ринулось врассыпную.

Видя такую реакцию, появившийся будто из песка и пыли чуть смутился, собираясь, видимо, выкинуть какой-то еще из любимых фокусов, но остановился, держа в руке два амулета. Только что сработавший амулет телепортации и еще какой-то, мерно помигивающий. Подмышкой он держал пол-литровую бутылку минералки, глаза его щурились от яркого искусственного солнца Преисподней. Падший глянул вокруг, обнаружил Влада и бодро прошагал к нему, кивнув сразу Яну и Владу, будто одному человеку.

— Ты плохо выглядишь… хочешь попить?

— Хочу выпить, — признался Влад. — Чего-нибудь покрепче твоей минералки. Но совсем не дело идти на операцию в дрова, правда?

Он жадно рассматривал Корака, пытаясь по нему прочитать, придумал тот что-то или совсем отчаялся и смирился со смертью. По его лицу всегда сложно было понять. Едва хотел Влад спросить, как мимо него прошуршало, на землю спланировала Кара, быстро убрала крылья, не дав им запылиться поднятым порывом ветра песком. Она с облегчением кивнула Кораку, повела плечами.

— Все готово, — немного хрипло, запыхавшись после долгого полета, сказала Кара. — В любой момент можем отправиться и схватить Аирош, всю Гвардию на уши подняли. Ты знаешь, где она?

— Да, ты обещал нам план, — усмехнулся Влад с, как он позже понял, искренней надеждой.

Корак одной рукой отвинтил крышечку бутылки, налил немного на ладонь и умылся, тряхнув головой.

— Войцек, Кирай, вам совсем нельзя доверить секретики! — Он с ухмылкой глянул на инквизиторов. Но та сломалась на самом важном моменте, обнажая отчаяние. — Ну вот что это? Зачем птичку потревожили? В полдень мы встретимся с чертовой, прости господи, демонессой. А как пойдет — увидим позже. Попробую утащить нашу бойню в Кареон, чтобы тут никто не пострадал. Может, у меня даже созреет какой-то план… Влад, неужели ты так и не понял, что я пытался сказать?..

— У нас так не принято, — неуютно скривился Влад. — Нельзя у нас уходить воевать в одиночку — весь из себя такой романтический герой, без шапки и в мороз… К тому же, эта история давно перестала быть вашей с Аирош личной склокой.

— Она затронула оба наших мира, потревожила простых людей и нелюдей, — поддержала его Кара, словно подхватив мысль за нить, умело ее переплетя с тем, что сама хотела высказать Кораку в лицо. — А Гвардия поклялась защищать и Ад, и Землю, и всех существ, что их населяют.

— Да и, так уж вышло, — продолжил Ян, — ты сам записался в Гвардию, рядовой Корак. Первое, что я понял, когда оказался тут сам: своих они никогда не бросают и не оставляют одних. Извини за то, что я однажды сказал. Я погорячился, боялся за свой город, за семью. Но ты — ее часть.

И вот они стояли напротив него, четко выговаривая общую обжигающую мысль, наблюдали за тем, как чуть меняется лицо Корака, слушающего — и едва ли способного поверить. Они застыли недвижно, озаренные золотым утренним солнцем, преодолевшим грань неба, — вовсе не та Троица, которую воспевали в священных книгах людские пророки. Не та, но столь же неотделимая и явная, цельная, словно отрешенная от спешащего мира, торопливых беспокойных солдат, всей свалки и кутерьмы. Убивший Бога становится им. И они точно хотели, чтобы Корак тоже почувствовал себя частью этого, равного, троеликого… Все стерлось и перемешалось.

Корак медленно и со скрипом переваривал информацию, кидая взгляд то на одного говорящего, то на другого. Это было странно и непонятно, почему они на троих вязали замысловатую речь. Стоило одной петле сползти с серебристого крючка, как она попадала на новый и так до бесконечности, до единого целого. Затем ненадолго бросил взгляд на свою левую руку, на которой красовалась печать Гвардии. Облизнул губы, одновременно растроганный и где-то глубоко в душе сильно разъяренный.

Он так давно не видел человеческого отношения, что, столкнувшись с ним, принимал за редкость, за Грааль и Копье, за все те артефакты, которые находил и создавал, но которые не могли сравниться по объему силы и воодушевлению, какое на него производили гвардейцы.

— Я… мы можем поступить так… — неуверенно начал он, наблюдая, как словно из игрушечного автомата вокруг появляются знакомые лица, готовые слушать.

И птичка-Каролина, давно уже не зовущаяся этим именем, взволнованная и бодрая.

И маг Войцек, теперь уже Влад, уставший и обеспокоенный.

И Ян, обеспокоенный даже больше обеспокоенностью Влада, чем какими-то еще проблемами.

И Ишим, бьющая хвостом по ногам, насупившаяся, похожая на котенка — комочек агрессивной шерсти.

И Рахаб, казавшаяся когда-то суровым капитаном, теперь отличалась действительно решительным взглядом.

И Габриэль, тяжелым взглядом рассматривающая Корака, отринувшая Свет Божий, найдя что-то более важное. Свет человеческий.

И Корак, такой маленький в этом огромном мире существ с широкой душой настоящих людей, хотя людьми они, может, и не были.

***

Аирош назначила встречу в переулке, где никогда ничего не происходило и не было никаких тайн — даже удивительно для такого мистического города. Проверив местечко, инквизиторы с видом знатоков предположили, что ей просто понравился уютный вид этого проулка, окрестных двориков и пары старых домов (отчаянно нуждающихся в ремонте) с грязными стенами неопределенного цвета и высокими большими окнами. Хмуро полетав над двориком, прикрытая заклинанием Влада, Кара предположила, что Аирош наугад ткнула в карту города и дело с концом.

Это было им на руку: Инквизиция подсуетилась, всех гражданских вывели под предлогом возможных неполадок с газом — ни у кого даже вопросов не возникло, наверное, тут с этим действительно были проблемы. Так что пустые, поспешно брошенные квартиры заняли несколько человек из Инквизиции, чтобы место не показалось Аирош подозрительно пустым, если она вдруг решит проверить ауру; скамейки во дворе тоже заняли подставные, переодетые инквизиторы и гвардейцы, любезная Аннушка переоделась в мирную человеческую старушку, которая, сгорбившись, сидела над мотком пряжи, а Рахаб неспешно прохаживалась с адским псом, которого парой хитрых заклинаний замаскировали под болонку.

Казалось, они предусмотрели все. Разместили стрелков и магов на крышах; Ян с Владом лично полезли наверх, используя уловку самой Аирош, точно желая над ней посмеяться. Со всеми возможными путями отходов помог Мартовский, который приехал заранее и по старой ментовской привычке облазил местность вдоль и поперек; там тоже на каждом углу стояло несколько «своих». Кара тысячу раз проверяла заклинание связи, которое любезно навел Влад. Она беспокоилась больше других и, возможно, больше самого Корака, все летала туда-сюда, что он слегка тоскливо посматривал на небольшую фигурку, подбрасываемую мощными черными крылами.

Наконец Кара приземлилась на крыше — той, где засели инквизиторы, — присела на край и хищно уставилась на проход между домами. Спустя несколько мгновений Корак услышал ее голос, точно Кара стояла рядом и шептала ему в ухо:

— Все под контролем, — уверила она. — Возьмем ее быстро.

— Из четырех развязок — один тупик. Она наверняка об этом знает. С другой стороны, вон там… — Мартовский сдержанно махнул рукой Каре за спину. — Какой-то очередной парк, в котором легко скрыться. Туда бы усиленную охрану. Сколько у нас человек? В мое время так оцепляли разве что поезда при осмотре Генсеком своих «владений»…

Корак с интересом наблюдал, как Кара и Игнат Павлович работают сообща, но совершенно не пересекаясь друг с другом. Падший осмотрелся, почесал запястье, будто кожу саднило.

— Север и юг, запад и восток, все оцепили, выглядит надежно. Но вы забыли еще одно важное направление. — Корак запрокинул голову, с тоской вглядываясь в небо. — Кара, ты же видела крылья Фреллис?

— Крылья? — ворвался Влад. — У демона? Ебанутый мир, прости Денница, какого черта ты не сказал раньше?!

— Спокойно, этим займемся мы с Габриэль, — заявила Кара слегка напряженно. — Не думаю, что у Аирош есть опыт настоящего воздушного боя… О, она не знает ангельской муштры, это точно!

Габриэль что-то сосредоточенно угукнула, и Корак завертел головой, пытаясь угадать, с какой она стороны и где прячется, но архангел была неуловима.

— Аирош молодая демонесса, она не успела повоевать в воздухе, тут ты права. Не думаю, что она хоть что-то покажет даже против одной из вас…

— Двадцать минут до срока, пора таиться и не высовываться! — шикнул Мартовский с таким напряжением, что из-за его уха чуть не выпала сигарета. Аккуратный шовчик на мочке намекал, что Игнату Палычу не стоит оставаться на виду, посему он и спрятался где-то ближе к парку.

Корак уставился на крышу, забежал в подъезд, дверь которого подпиралась небольшим камушком у петель. Это позволяло быстро входить и выходить, но не акцентировало внимание на распахнутой двери. Падший галопом поскакал по ступенькам, вышел на крышу, чувствуя, как ударил в лицо воздух, который раньше подбрасывал над облаками, но сейчас норовил лишь скинуть с крыши, смеясь над бескрылым ангелом. Он крался к Каре и инквизиторам, стараясь улыбаться. Небольшое уродливое ограждение, которое должно спасать случайно выпадающих с крыши, совсем облезло, но сейчас за ним было удобно прятаться от лишних глаз.

Падший вымучил улыбку, сжал губы в тонкую линию и ободряюще кивнул Каре и инквизиторам.

— Ждем, пока Иштар приведет эту дуру?

Спустя каких-то минут десять показалась Астарте — не успели они заскучать. Чуть позади нее шла, кралась Аирош, оглядывающаяся, как дикий зверь. Ненадолго ухнуло сердце: а ну как вскроет обман, увидит в мирных петербуржцах подготовленных солдат, но Аирош что-то другое искала, окидывая взглядами дома. А вот Астарте старалась выглядеть спокойной, невозмутимой, как и всегда, но почти проваливала роль.

Они были далеко, и Корак едва ли мог различить разговор, но почувствовал себя вправе применить небольшую магическую хитрость. Был уверен: говорят о нем.

— Этот Корак постоянно опаздывает, — щебетала Астарте, точно угадав, что нужно тянуть время — или он ненароком ей подсказал. — Знаешь, эти мужчины ужасно непунктуальны. Я знавала одного полководца, обещал встретиться со мной спустя год, а приплелся через пять, еще и без руки…

«Тяни время, милая Царица, тяни…»

Корак старался не высовываться, зная, насколько острое у демонов зрение, однако через решетчатую ограду можно было с трудом различить фигуры демонесс и телодвижения.

Аирош улыбнулась, поиграла коготками по своему поясу, повела обнаженными плечами, будто хвалясь и новой кофточкой, и аккуратной минималистичной татуировкой в виде ворона на правом плече. Подняла руку на уровень груди, по-голубиному наклонила головку, рассматривая ее.

— Что же, прям совсем без руки? Печально, наверное?..

— Да, весьма, — ответила Астарте, будто бы радуясь, что ее слушают. — Хотя к тому времени я познакомилась совсем с другим человеком… Со многими людьми. Но тут что-то жаль его стало, калеку, что-то грудь сдавило. Знаешь это чувство? С Кораком было у меня похожее, тоже его жаль.

У Корака сердце ударило особо тяжело. Он хотел было расстроиться, подумать о плохом, ответить Астарте все так же мысленно. Плюнуть как можно более едко, но важный фактор вмешался в его планы. Аирош левой рукой описала окружность против часовой стрелки, правой — ударила ладонью в образовавшийся круг. Дальше — все так быстро, что осознание пришло после трех ударов сердца, когда все закончилось.

Вихрь, образовавшийся на правой ладони Аирош, исходящий прямо из Сиоансы*, пройдя через следующую за ладонью огненную полосу, вспыхнул, многократно усилился, рискуя спалить стоящую супротив демонессу.

Когда Корак понял, что именно это было одним из первых заклинаний, чью стихию он научился — и научил остальной Кареон — менять, когда оказалось, что по прошествии тысяч лет руки еще помнят детище, за которое на Земле вручили бы награду в области прикладной магии, он среагировал чуть ли не быстрее цели заклинания, вихрь встретил барьер, закрутившийся вместе с ним, отлетевший в сторону, сорванный мощным импульсом и заодно оглушивший Астарте. Аирош подняла взгляд на крышу.

Обнаружить колдующего не оказалось сложным делом. Реакция оказалась ненужной, напрасной и преждевременной, но опыт дал свое. Астарте успевала среагировать, успевала отразить выпад и, может, даже ответить не менее серьезной атакой, но столкнувшиеся заклинания выдали слишком мощный импульс. Астарте упала. Аирош улыбалась во весь рот, неодобрительно цокая. Голос ее был усилен магией, и от того амулеты связи транслировали что-то неадекватно громкое.

— Какая дешевая игра, Оиален! Надеюсь, ты будешь счастлив, умерев за эту демоницу?

Ни Влад, ни Ян, ни Кара не успели поймать Корака, наступившего на ограждение и с силой оттолкнувшегося, перемахнувшего через него. К сожалению, Падший не оказался тонким слоем распределен по асфальту. Сложил пальцы, затем сбросил жест, продублировав заклинание голосом. Он спускался по воздуху, как по ступеням. Пока Аирош кинула взгляд на Астарте, на секунду задумавшись. Корак усилил голос в ответ, но попытался отключить амулет, чтобы не оглушить товарищей.

— Ahha mai Korak. Именем Легиона… — Аирош наклонила голову и будто побагровела. Хвост ее изогнулся, встал восклицательным знаком, в глазах отражалась действительно всепоглощающая ненависть. — Я, Второй в Легионе, я, Антипод твоего хозяина, приговариваю тебя, Четвертая, к смерти!

Падший медленно ступал ниже, пока шокированная Аирош даже не пыталась атаковать. Казалось, еще немного — и носом у нее пойдет не кровь, а дым.

Корак спустился на землю, шикнул что-то себе под нос. Аирош пропела на странном тягучем языке, из ниоткуда у нее в руках вырос ятаган с красной рукоятью, инкрустированной синевато-черным камнем, заключенным в объятия колец нескольких змей.

Корак раньше не видел, как сражалась Аирош. Для него она была новичком в Легионе, появившемся там или во время или даже после его отречения от Восьмого мира. Падший аккуратно перешагнул еще не пришедшую в сознание Астарте. Хрупкое тело на месте битвы явно не входило в планы.

«Влад, если ты меня слышишь… Попробуй вытащить ее отсюда, когда это будет безопасно, хорошо? Ты поймешь…»

«Какого хуя ты творишь?!» — бешено взвыли в ответ. Ему кричали вслед, проклинали и, кажется, даже молились; будь у Корака побольше времени, он попытался бы запомнить парочку оборотов, которыми крыл его испуганный Влад.

«Это не по плану!» — воскликнул Ян.

От Кары просто разило крепким коктейлем из ужаса, ярости и тревоги за Корака — за него, это он остро почувствовал. Увидел он лишь краем глаза, как Кара попыталась спорхнуть вниз вслед за ним, уже расправила широкие крылья, которые, как показалось Кораку, у которого сердце ухнуло куда-то из груди, заслонили половину неба. Но Кара забилась в заклинании Влада, визжа фурией, а на ней повис Ян, тяня к крыше, точно бормоча что-то успокаивающее — обрывки фраз доносились до Корака по амулету. И ему тоже стало чуточку легче от нелепых уверений инквизитора…

Там приникли к краю крыши трое; между тем Влад продолжал надрывать связь, и Корак заметил, как к ним кинулись гвардейцы и инквизиторы, притаившиеся во дворе. Они были ближе, они могли… попасть под удар, разве что. Но что-то теплое закопошилось у Корака в груди, когда он заметил, как через скамейку лихо перемахивает Рахаб, выхватывая меч, как спешит вампирша из Инквизиции, как многие другие…

Аирош ухмыльнулась нехорошо, задрала голову повыше и обнажила клыки, глядя на пойманную обратно Кару.

— И снова нам мешают… — Аирош цокнула языком. Выкинула согнутую в локте руку, сделала движение навстречу бегущим, напрочь не принимая во внимание Корака. Огненная волна, черневшая на глазах, начала было зарождаться и распространяться в сторону Рахаб и Анны, но Корак среагировал, на этот раз просто отменив заклинание, но стойко чувствуя, как ударило по вискам и нагрелся амулет.

Некогда было разбирать заклинание по формуле, искать ответы, легче было выстрелить по воробью, оставляя в воздухе запах пороха и лишая себя боеприпасов.

— Аирош из Преисподней, я бросаю тебе вызов! — чуть сорвавшимся голосом процедил Падший, надеясь на быструю реакцию магии Кареона. Корак сжал в руке горячий от грубых действий амулет так, что грани звезды впились в ладонь, оставляя алую человеческую кровь капать на асфальт.

Рахаб была близка. Корак затылком чувствовал, как демонесса приближается. И Корак знал, что один на один капитан Гвардии наверняка справилась бы с Аирош. Но где-то далеко, за сотнями миров сотнями нитей Легион поддерживает своего солдата, питая магией. Сгореть в фехтовальном поединке — та еще участь.

Магия сработала так быстро, как было нужно. За спиной у Корака, у самых пят в небо поднимался полупрозрачный полусферический купол. Мягкий и влажный, он выталкивал обратно любого, желающего пересечь границу.

— Я обещал вам план… — вздохнул Корак. — Жертвовать друзьями неправильно.

— Я принимаю твой вызов, какое бы имя ты не носил. Ты проигрывал дважды, их Бог любит следующее число, — кивнула Аирош. С сожалением обнаружила Астарте за линией барьера: наверняка хотела надавить с ее помощью. Купол замкнулся.

— Ты проиграешь впервые? Постараюсь быть нежнее. Я старше по рангу, начинай, — храбрясь, заявил Корак.

Кораку не удалось пробить Аирош на эмоции. Не теряя рассудка, демонесса накинула на себя несколько слоев защитной ауры, используя родную воздушную стихию. Прижала ладонь к кулаку, хмыкнула.

— Assa, et sepra intiri… — четко выговаривала Аирош, засветилась татуировка на ее плече.

Свихнувшееся заклинание связи шарахнуло по Кораку, словно они с Гвардией по-прежнему были единым существом. Краем мыслей от почувствовал и отразил, как Влада бросило в жар и холод одновременно, как сотни невидимых иголочек заполонили голову, пытаясь выбраться оттуда через виски. Мир вокруг поплыл, колебания аур на миг стали ярче обычного, затем резко потускнели и вернулись в привычное состояние, когда Аирош закончила.

— Изгнание нежити? Ты с ума сошла, я еще жив, а с Войцеком я бы в эти игры не играл. Дуэль однажды закончится, он окунет тебя в совершенно новый мир. Мир боли.

— Это реквием по тебе. Заранее. Ибо ты не жилец.

Каждый из них пытался задеть оппонента, вывести из себя и получить преимущества холодного рассудка и трезвого взгляда на положение вещей. Корак не мог понять, насколько плохо контролирует себя сейчас, но то, что Аирош абсолютно спокойна — это было видно и невооруженным глазом.

— Именем Легиона, — с вызовом обозначила Аирош, окропляя ятаган собственной кровью. Где-то на изнанке вспыхнула ее аура, обычным взглядом можно было лишь заметить, как поток разноцветной энергии наполняет ее тело. Похожее, но гораздо интенсивнее происходило во время поцелуя Корака и Мелинзана с полгода назад.

— Именем Зана, Палача Души! — Еще поток энергии, не менее массивный. Урчащая и ласковая энергия будто облизывала Аирош, постепенно впитываясь. Корак нервно закусил губу, прикидывая, какой запас демонесса получает прямо сейчас и где ему получить сопоставимый размер.

— Именем Первого, именем Безымянного, именем Восьмого Мира.

— Именем Смерти, Херрет, я взываю к тебе! — вспыхнула татуировка на плече Корака, просвечиваясь через футболку. Вспыхнули буквы, образовавшие «Herret mai Gerr». Некоторое время ничего не происходило. Затем откуда-то, только Владу и Кораку понятно, откуда, донесся гул. Небольшие порции концентрированной первородной Тьмы поглощались амулетом Везувия. Гул шел изнутри, доносился глухо, источник его находился далеко, на изнанке, в самой Бездне. Даже не понимающей в магии Каре явно было очевидно, что этого несказанно мало. Корак растерялся, сжал губы в тонкую линию.

— Именем Бастет и Осириса, перстня Анубиса, Харона и… — Последнее имя он проглотил, зная, что не стоит называть его здесь и сейчас, даже если оно как-то поможет в битве. Еще небольшая порция энергии светло-желтой песчаной окраски поступила в амулет лениво и неохотно.

Аирош торжествующе улыбнулась.

— Ричард? Может, Фреллис? Персей? Кто поможет тебе, когда ты совсем один? Где твоя хваленая шлюшья Смерть? Или Иштар, ради которой ты поставил всех под угрозу? Крикни ее имя, посмотрим, сколько отдаст? Как раз скоро придет в себя.

Корак оглянулся на Астарте, уже достаточно оклемавшуюся, чтобы приподняться, шатаясь; никто из Гвардии ей помогать, конечно же, не стал, но и сама она отказалась бы от всякой помощи — это просто было разгадать по гордо поднятой голове. Она застыла, глядя на Корака и Аирош, но тоже не смогла преодолеть монолитный барьер, хотя он с тайной радостью ощутил, как Астарте на пробу тронула его своей силой и тут же подалась назад, боясь обжечься. Обратила взгляд ему в глаза и щедро плеснула силой где-то на изнанке, восполняя истраченное им, отдавая с удивительной поспешностью. И ни слова не сказала: была выше этого.

Корак удовлетворенно кивнул, расправляя плечи по еще одной старой привычке. Раньше таким движением он открывал крылья, казался больше и внушительнее, храбрился и бросал немой вызов.

Аирош ожидала нетерпеливо, хлестая себя хвостом по бедру, облизывая губы, чуть зардевшись. Предстоящее сражение абсолютно точно приносило ей какое-то неописуемое удовольствие. Падший понимал, что энергии, силы, маны, как бы это не называлось, все еще не достаточно, но просить Астарте дальше не мог, хотя по дуэлям Персея представлял себе ощущение, когда мана с удивительной прохладой покидает твое тело, тебе становится легко, спокойно, затем повышается давление и тебе хочется творить. Почему-то, отдавая энергию, ты всегда чувствовал себя, будто ее получаешь. Корак кинул взгляд на левую руку и вдруг в голову ударило осознание: гвардейская печать.

Сосредоточившись на ней, Корак смог почувствовать их отклик, снова навалилась куча человеческих чувств — нелепых, странных, перемешанных. Но все как одно — искренних. И Корак почувствовал, что они, будь их воля, отдали бы столько же, сколько и Астарте, а то и больше гораздо. И единственное их стремление сейчас — прорваться через барьер и влезть в бой. Корак чувствовал, как магия Влада аккуратной змеей вьется рядом, ища дыры в плетении заклинания…

Корак все-таки понял.

— Именем Cara Ah’Ishim и Ishim Ah’Cara… — нараспев начал он, будто уже начинал выплетать заклинание. Как вода льется через марлю, энергия протекала через барьер, обволакивая Корака.

— Именем Влади́слава, — Корак сподобился поставить верное ударение, — Войцека, именем Яна… — Падший остановился, но призыв сработал, точно определяя, о каком Яне идет речь. Корак даже на секунду задумался, почему так произошло, но решил отложить разборки на потом.

— Именем Рахаб и Габриэль, именем Игната Мартовского. Не именем Лжелегиона, не именем твоих идолов, не именем твоего хозяина и не именем хозяина твоего хозяина. Рядовой Корак, Черная Гвардия, сложите оружие и держите руки на виду. Любое применение магии будет расцениваться как неповиновение закону.

— Ну-ка иди сюда, Сукин ты сын… — будто бы нежно поманил Корак. Засвистело, зажужжало. Сотни маленьких частиц, будто осколков тьмы, собирались вокруг Падшего, вытянувшего руку. Они образовали собой эфес и гарду, медленно вытекая в бастард, который Корак так и не смог призвать в тренировке с Рахаб.

Аирош крутанула ятаган, и это, видимо, было ее ответом на приказ сложить оружие. Демонесса ласково, но хищно провела по клинку, и из-под острых ее коготков посыпались искры, оставляя за собой тонкую темно-красную ауру, прилипшую к режущей кромке оружия.

Корак уступал в скорости. На то было много причин. И то, что вооруженная ятаганом демонесса за счет сокращения дистанции получала возможность наносить удары лишь движением кисти, когда Падший с массивным мечом был вынужден пятиться, пытаясь выйти на расстояние в длину своего клинка. И то, что даже насыщенное обильной порцией энергии человеческое тело уступало в пластике демоническому. Аирош несколько раз уклонилась от удара, выгнувшись до состояния, когда даже смотреть на нее было больно.

Корак первый вспомнил, что родом из мира меча и магии. И пусть меч он сжимал в левой руке, смещаясь постоянно тоже влево, не давая Аирош пространство для маневра, заставляя преследовать его поворотом корпуса так, что демонесса закрывала своими атаками себе же обзор, на магию они как-то оба прекратили полагаться до тех пор, пока Корак простым движением, не начиная выдумывать сложные структуры, не пнул Легионера сгустком воздуха в живот.

Демонесса интуитивно напряглась, вспыхнула активная аура, которую она наносила на себя перед боем, но ненадолго она потеряла координацию. Корак, усвоивший давний урок, сблизился и стукнул ее по зубам, опрокинув. Сам допустил ошибку, не отскочив сразу же; хвост с острой пластиной полоснул по незащищенному заклинанием животу Падшего, разрезал футболку. Черная, она намокла, потемнела еще больше. Корак даже вскрикнул от непривычных ощущений, но успел ринуться назад, увернувшись и от следующего удара хвостом и от заклинания, которое демонесса пустила без жестов, выкриком.

Кровь капала из разбитых губ Аирош, она опасливо вытирала ее рукавом, будто боялась, что придется ее глотать.

Корак непозволительно сунул руку в карман и несколько ударов парировал одной левой. Ударь Аирош чуть сильнее, меч бы совсем вылетел из рук Падшего. Корак вновь попытался добавить магией после череды обменов ударами, но Аирош, быстро сотворив симметричное заклинание, переборола его. Время не работало на Корака, это точно. Спасал запас энергии от Влада и Астарте, они были превосходными магами на Земле и четко распоряжались своей силой из опыта. Но полученное от остальной Гвардии быстро таяло, проявлялась угроза получить какое-то сильное боевое, не смочь отразить его и остаться тенью на земле, как оставались жители Нагасаки. Страшные тени до сих пор летают по интернету, будоража умы…

Корак отпрыгнул, ненадолго прервав баталию. Наконец вынул из кармана руку и кинул на землю металлическое перо, такое же, какое подарил Астарте при их знакомстве. Дрогнул воздух внутри купола, раздался крик, точнее Крик, даже Вопль. Так кричит Баньши, предвестница погибели, ипостась Смерти в их мире, в Кареоне.

Сражающиеся упали одновременно. Испуганная жутким криком Аирош попыталась воспользоваться положением напуганного Корака и, прокричав несколько строк магических формул, не получила результата. Он медленно поднимался, и близость родной силы пробуждала сидящего где-то внутри демона. Он на глазах сменил повадки на кошачьи, двигаясь пластично и пафосно. Кораку казалось, что он загнал Аирош в тупик, что теперь он — охотник, а не жертва. Кровь демонессы не сворачивалась, приходилось часто вытирать ее, отвлекаться.

— Перо из Крыла Смерти, дорогая, здравствуй. Какая разница, сколь много ты умеешь колдовать, если сегодня мы не воспользуемся магией? Что, не любишь вкуса крови? Я — люблю!

Аирош кинулась на Корака с серией ударов. Ятаган свистел, со свистом разрубая воздух. Падший несколько раз пытался ударить Аирош по ногам, старательно наваливался на демонессу сериями ударов. Капля крови стекала по подбородку Легионера, Корак отпрянул, Аирош вдохнула. Закашлялась, чуть не посинела, пытаясь отойти с расстояния удара и прокашляться одновременно. Корак старался догнать ее рубящим вслед, но дважды не достал.

— Плохо жить без пищеварительной системы, да? — буквально плюнул ей запыхавшийся Корак. Аирош откашлялась, но с трудом восстанавливала дыхание. Извлекла опять из воздуха камень на цепочке и сильно сжала в руке.

Ослепило, дымом заволокло барьер и на несколько секунд обездвижило и Корака, и Аирош. Когда дым рассеялся, фигур в куполе было на одну больше, чем раньше.

И о появившейся внутри девушке можно было многое сказать.

Она будто вышла прямиком с холста Мунка, успев лишь несколько раз вдохнуть сырой петербургский воздух. Не с пресловутого Крика, нет. Мадонна — вот ее настоящий образ. Натянутая, как жила хищного зверя, черновласая и статная. Если у Эдварда глаза женщины прикрыты тяжелыми свинцовыми веками, глаза явившейся были перевязаны за затылком белой тряпицей с четкими кровавыми подтеками. Слепая, она повернула голову в сторону Корака, с хрустом расправила плечи и повертела спиной. Если глаза — зеркало души, то эта женщина выдавала скудные эмоции губами, крыльями носа, неподвижными бровями и заострениями скул. Она улыбалась, и в улыбке этой скрывался Крик. И гам скотобойни, и визги умалишенных в унисон звучали скорбному ее молчанию.

Крик гвардейцев разорвал голову: тут они схватились за связь все разом, пытаясь дознаться, что у них происходит. Особо старалась Кара — истошный кошачий вопль. Влад орал матом. Солдаты и инквизиторы очистили двор, перегруппировались, но лица у них были до того растерянные, что жалко становилось.

«Это еще кто? — бесилась Кара. — Почему их две?! Корак, убирайся оттуда, все вообще не по ебаному плану!»

Корак не подавал ни признаков жизни, ни признаков минимальной дееспособности. Он уставился на девушку, не способный отвести взгляд от ее лица, сменившего десятки эмоций за эти несколько секунд. Не в силах был Корак и не таращиться на аккуратное, еле заметное розовое пятнышко на горле у девушки. У Падшего дергалось адамово яблоко. Корак полностью потерял контроль над происходящим, даже его бастард растаял в воздухе, развалился, как муравейник, и расползся через асфальт прямо во тьму.

— Каролина?.. — как можно тише, будто боясь спугнуть ее, прошептал Падший.

Аирош не церемонилась с шепотом, но блаженно прикрыла глаза, чувствуя, как вдребезги разлетелась уверенность визави.

— Каролина, сильнейший известный нам оракул Кареона. Сильнейший — потому что доживший до собственного совершеннолетия, не покончивший с собой и не сошедший с ума… — Аирош облизнулась. — Ты помнишь ту ночь, Корак? Наверное, хочешь забыть, а я напомню, расскажу. О! Зачем убивать тебя сталью, если слова делают гораздо, гораздо больнее. Шел сильный дождь, но в шатре было тепло. Тепло от горячих тел двух друзей, тепло от пота и страсти. Ты нащупал вязальную спицу, случайно попавшую тебе под руку. Навалился особенно сильно, но она не была против. Совсем не кричала… — Аирош подплыла к Каролине и провела по точке на горле. — Лишь булькала, да?

Корак не знал, слышит ее или нет. Лишь смотрел на Каролину, и слезы градом катились из глаз. И знал, что каждый гвардеец в округе слышит однобокую и кошмарную историю, за которую многие годы ему плевали в спину.

— Так… было нужно. Только так…

Аирош взяла Каролину за руку, положила ее пятерню на рукоять меча в выделанных кожей ножнах, наклонилась к уху.

— Убей его.

Тут Кара — другая, живая, громкая, его командор! — не выдержала, слетела вниз, спорхнула торопливо, оставив на крыше инквизиторов. Она выхватила свой меч, зависла, помахивая крыльями, уставилась на Каролину, нехорошо ухмыляясь:

— Сдается мне, дуэль — это один на один, — цокнула языком она. — Потому тебя тут быть не должно. А впрочем — вызову сама! Тем же именем, которое ты носишь, мертвячка! Вот и поглядим, кто его достойнее.

Корак отвлекся на секунду, бросил взгляд на Кару и поежился от пляшущих бесов в ее глазах, от огоньков пламени, задорно бегающих взад-вперед, с нетерпением взывающих к боли и ждущих запаха паленого мяса. И побоялся вставать на ее пути. Ее перекашивало от злости и, кажется, ревности.

— Именем Тьмы я дарую тебе свое имя. Где-то в другом мире ты могла бы быть моей сестрой или, может, даже мною.

Для Кары купол стал полностью прозрачен; Каролина обернулась к ней, но слово «посмотрела» абсолютно неприменимо к человеку, на месте чьих глаз белая повязка.

Корак собрал бастард обратно, все еще не в силах унять дрожь. Аирош радостно подняла ятаган, Каролина обнажила меч и сделала шаг вперед. Кара двинулась ближе к Кораку, как бы желая встать с ним спина к спине, сложила крылья, а потом с отрывистым воплем ринулась на Каролину, размахивая клинком, очевидно, не видя в слепой серьезного противника. Каролина отточенным движением ушла в сторону даже чуть заранее, чем в последний момент. Затем парировала удар, который Кара нанесла, изловчившись резко развернуться после первой неудачи.

— Многие будут звать её как положено отроду: госпожа… — уверенно заявила Каролина, и лицо ее исказилось.

Корак и Аирош, оба уставшие до ужаса, обменивались чередой парных и строенных ударов, надеясь однажды пробить защиту друг друга. Корак стоял спиной к сражающимся Каролинам, продолжая свои маневры. По звуку пытался определить, насколько успешно воюет та или другая. Кара орала громче и била яростнее — она словно хотела поиздеваться над слепой, ориентирующейся лишь на звук, потому грохотала, словно пустынная буря; Корак полагал, что это дело чести — не рубить же беззащитную девчонку! Перехватив взгляд Кары, он угадал в нем полную растерянность, смятение: Каролина уворачивалась от ударов ловчее многих зрячих, вертелась на месте волчком, балериной, отражая удары, но не слишком спеша наносить свои. Там, где Кара должна была сотню раз выиграть, переломить, осилить хлипкую преграду, она снова и снова встречалась с серьезным отпором, вынуждена была сама ставить блоки. И это злило ее все больше.

— Кара, не дай себя обмануть! — не выдержал Корак, сбивая дыхание. Аирош моментально наказала за подобную вольность, увеличила темп ударов, не позволяя отдышаться. Но Корак не мог остановиться на полуфразе. — Она не видит. Она — знает.

Это многое объясняло. И безуспешность атак Кары, воюющей с упоением, достойным берсерка. И ленивость контратак Каролины, которая точно знала, что каждая из них обречена на провал. Работать первым номером — непозволительно, когда знаешь каждое движение, мысль своего соперника. Когда отражаешь любую атаку в тот самый момент, когда в голове визави сверкает нейрон. Каролине хватало средней физической подготовки и невыдающегося навыка владения холодным оружием, чтобы противостоять Каре, что была на три головы выше ее в каждом из этих моментов. И Кара уже начинала уставать, двигалась медленнее и скоро должна была ошибиться — непременно! И Корак боялся этого момента больше драки с Аирош. Однако ничто не заставило бы ее бросить все и отступить, потому Кара снова напала, подставляясь…

Корак не чувствовал обеих рук, запястий, плеч и спины. Второе дыхание давало ему шансы каждый раз, когда он вспоминал, что теперь не единственный, чья жизнь под угрозой. Когда Падший вспоминал, что без него Аирош и Каролина точно заклюют командора, приходилось сражаться с новыми силами. Связь молчала — его боялись отвлечь, но Корак почувствовал неожиданный прилив сил, совсем не метафорический, а вполне реальный. Энергия хлынула к рукам, усилила удар. Он скосил взгляд на то место, где была Астарта, страшно рискуя, но — увы! Испарилась без следа, сгинула. А по ярко-алому окрасу грохочущей силы он оторопело узнал Влада, который отдавал ему все.

— Она давно не любимая… — вновь предрекла слепая с трудом, будто плача.

Каролина вновь ушла с линии атаки. Двигалась с такой грацией и легкостью, что скорее походила на уличную танцовщицу. Не обремененную тяжестью лишних мыслей, готовую взлететь в любой момент на игрушечных крыльях. Она двигалась уверенно, не суетясь и каждый раз выбирая единственное верное движение.

Так она выскользнула из зоны контроля Кары, нырнула ей под руку. И все складывалось так, как было нужно. Кара не успевала вернуться в стойку, Корак, стоящий боком, ни за что не поднял бы руку ни на одну из них.

Каролина была так похожа на Фемиду, когда занесла меч над головой Кары, когда, слепая, выносила приговор, что казалось, поле битвы стало полем акционизма.

Краем глаза Корак заметил, как захлебнулась атака Кары, как Каролина филигранно выполнила маневр, занесла меч. Падший не успел подумать, решить и захотеть помочь. Просто продолжением одной из его контратак стал летящий в сторону Каролины угольно-нефтяной меч.

Этого не должно было быть, и Корак подтвердил свое мнение: гвардейцы имеют больше шансов изменить будущее. С неприятным звуком меч вошел в спину оракула с той же легкостью, с какой горячий нож входит в жирное сливочное масло. Слепая пыталась было крикнуть, но не справилась, выронила оружие, которое в падении лишь несильно царапнуло Кару. Забормотала, не замечая отверстие в собственном теле, но прекратив атаковать. Даже не попыталась поднять меч,быстро повернувшись в сторону Корака.

— Руссо был в другое время… Изменилась и буква и ударение, но ты справишься. Я знаю, а ты?

Почему-то показалось, что меч не должен был летать так, как летел. Казалось, что и крутящего момента было недостаточно и сильно он тянулся к земле.

Попадание, может, и не заслуга Корака.

Падший вновь пытался призвать оружие обратно. Аирош была быстрее. Полоснула Корака хвостом по щеке, раскроив, не встречая сопротивления. И, пользуясь ситуацией, занесла руку влево, готовясь единственным ударом перерубить шейные позвонки. Кара ошалело глядела на него, растерянная, едва избежавшая смерти. С немой яростью она уставилась на Каролину, очевидно, жалея, что не она нанесла удар, а потом, рывком развернувшись, кинулась к Кораку, крича что-то, боясь не успеть. Но была слишком далеко.

— Знаешь… Мэри… — прошептал Корак, и ятаган завис над его шеей. Аирош застыла завороженно, испуганно. Когда настоящая эмоция нарисовалась на милом демоническом личике, оно утратило свою идеальность — или так показалось Кораку. Когда Аирош услышала имя, она испугалась по-настоящему, и страх, плещущийся в ее глазах, возбуждал Корака так, как ни что другое. Падший схватил ее за волосы правой рукой, сильно тряхнул.

— Знаешь, Мэри, в моей голове звери. Они бы тебя съели, если бы я разрешил!

Аирош дернулась, попыталась отстраниться, но Корак крепко держал ее, чуть порыкивая. Падший что-то прошипел в лицо демонессы, ласково и играюче.

Медленно таял купол. Открылись взору черно-желтые, будто электрические, нити, исходящие от Аирош и исчезающие в метре от нее.

— Ко мне, — скомандовал Падший, и меч вновь собрался из частиц Тьмы. Падший занес меч и рубанул по «щупальцу». Аирош сжалась, не в силах противиться. — Жалкий грязнокровный Пожиратель, как же так вышло? Чье-то настоящее имя попало в очень, — удар по нити, — очень нехорошие руки!

Когда Корак особенно разошелся, когда уже в его глазах начали плясать огоньки пламени, осталось последнее тоненькое связующее звено.

— Твой хозяин будет видеть, как я убью его любимицу, о да. Мария — любимая, госпожа. Как многое меняет смерть, как сильно меняется ставший демоном, не так ли?

Падший прижался лбом ко лбу демонессы, по-звериному подняв верхнюю губу. В его повадках так мало оставалось от привычного спокойного Корака. Падший чувствовал кровь. Вибрирующий на шее амулет чувствовал близость расправы.

— Достань крылья, — приказал Падший тоном, не терпящим возражений. Он вернулся в комфортную среду доминанта, готового контролировать ситуацию.

Хлопок, сотрясание воздуха. За спиной Аирош два голых перепончатых крыла зависли, парашютами ложась на воздух. В глазах демонессы как никогда плескалось желание улететь подальше от ненормального Падшего, что занес переливающийся, пульсирующий меч над ее правым крылом.

— Оиален! Я действую от имени Первого. Того, кто дал тебе кров и пищу, семью и цель в жизни. Того, кто собрал каждого из нас, объединил и совершенствовал. Как думаешь, какова его воля? Вспомни, кто ты есть!

Корак на секунду завис, переваривая произнесенное. Затем медленно кивнул.

— Я… кажется, я вспомнил! — Падший опустил меч и волосы Аирош. Наполнил грудь сырым воздухом Петербурга, повернул голову в сторону Каролин. — Так какова воля того, кто дал мне кров, пищу, семью и цель? Я вспомнил. Я — цепной пес командора в ожидании приказа.

— Убей эту бешеную суку, я тебя как брата прошу! — истерически взвизгнула Кара, распахнутыми широко глазами наблюдавшая за крылатой Аирош; в этом мире все демоны были наземными. В Кареоне расклад был немного иной; спроси кто Корака, он бы предпочел местных своевольных демониц с вертлявыми гибкими хвостами.

И Кара все-таки подлетела к нему, бескрылая, но стремительная. Ухватила Корака за руку, переплела пальцы.

— Или мы вместе ее убьем, — предложила Кара вдруг мягко, меняясь в лице, отрекаясь от яростного вопля. — И верно — нельзя тебе одному все тащить, уймись, тише, это я сдуру. Ты не один, Рак, вон там ребята на крыше бесятся, Рахаб на зуб барьер пробует. Мы тебя не оставим — и нам плевать на тех, про кого она брешет. Если ее хозяин так хорош, чего ж он не явится, чего шавок посылает. Гвардия его не боится.

Каролина скривилась, смотря на происходящее. Рука легла на живот, ее скрутило:

— И вновь насилие, и мир тонет в собственной крови…

Корак на секунду отвлекся от демонессы, кинул взгляд на страдающую провидицу. Каролина изогнулась, рыкнула, обнажая зубы. Из-под повязки капали алые кровяные слезы. Падший будто озяб, дрогнул и расслабился. Мышцы его больше не каменели, даже бренчащий амулет на шее успокоился. Он поближе подвинулся к Каре, стараясь сделать это как можно незаметнее.

— Корак, ты забыл…

Это очнулась от припадка Каролина, с трудом выплевывая слова. Падший бросил взгляд на демонессу. Оставшаяся не перерубленной ветвь за спиной Аирош расползлась сетью тоненьких канальцев, заискрилась. Демонессу дернуло назад быстрее, чем Корак успел рубануть по Аирош. Он рванул вперед, но неясного рода барьер откинул его обратно. Крикнул ворон откуда-то сверху, эхом карканье обволакивало каждого присутствующего, заставляя нервно и с опаской оглядываться по сторонам. В этот момент невидимая рука жестко дернула Аирош в портал за ее спиной. Она успела лишь испуганно и ошеломленно вскрикнуть, когда фигурку проглотило с чавканьем, ворчанием и жуткими помехами на изнанке.

Корак закричал что-то нецензурное, кинул на землю меч, пнул его. Осклабившись, Кара стояла рядом с ним, напряженная, вся по-кошачьи вздыбившаяся, и угрожающе глядела на место, где исчезла Аирош, точно ожидала, что оттуда что-то или кого-то выплюнет. Или надеялась на это — Корак так и не разобрался, но был уверен, что ее меч хочет крови. Удержав его, шикнув, Кара выступила чуть вперед, прикрывая от Каролины; кончик воздетого меча поблескивал в тусклых солнечных лучах.

— Что еще мы забыли? — настороженно спросила она у Корака, полуоборачиваясь на него, но и не выпуская из вида провидицу.

— Корак забыл закончить дело, — укоризненно проговорила Каролина, уперев руки в боки. Она стала похожа на типичную неваляшку в изображении какого-то постмодерниста. — Ты поступил очень неосторожно, устроил браваду раньше, чем победил. Из-за этого подверг всех вокруг опасности. И вообще поступил как конченый эгоист!

Каролина, кажется, начинала терять терпение. И не понятно, к чему это могло привести. Но Корак только открыл рот, чтобы оправдаться, как Каролина продолжила еще недовольнее:

— Кого ты обезопасить хотел? Войцека? — Она ткнула на крышу пальцем. Будь у нее глаза, просверлила бы ими дыру в Кораке. — Это тебя и Аирош надо от него защищать. Я так ненадолго оставила тебя в нашем мире, и что случилось? Ты разжирел и обленился. Ты забыл про свои стремления и умения, довольствуясь обширной силой, что дарит тебе Тьма. Ты сел на иглу, почувствуй это сам! Если бы Аирош смогла победить тебя в этом бою, а она была близка, я бы больше не хотела знать Оиалена, великого мага, ибо он сгинул в собственной глупости! Мир продолжает развиваться, магия прогрессирует, новые опасности ждут за каждым поворотом, а ты спрятался и нашел себе уютное гнездо? Я доверилась не тому Кораку, совсем другому. Спасибо, — внезапно сбила она риторику и изменилась в лице, повернувшись к Каре. — Корак, пусть и слаб, но в надежных руках…

Растерянность на лице Кары сменилась какой-то странной эмоцией, в которой смешались отдаленное понимание и явное презрение. Она хотела что-то сказать, но обернулась вдруг. Корак тоже почувствовал просверк магии и заранее знал, что увидит: разъяренного Влада и следующего за ним на вид спокойного инквизитора. Барьер пал окончательно.

— Ты! — рыкнул Влад, оказываясь рядом, нос к носу с Кораком; от него шибало мертвенным холодом. — Ты куда полез, долбоеб? Ты мог погибнуть! Один! А нас оставил наблюдать! У нас так не принято, Корак, — чуть не скрипя зубами, заявил он второй за день, и в голосе зазвучал болезненный надрыв. — Если идем драться — все вместе; если погибаем, отправляемся в братскую могилу. А ты опять один ушел, герой!..

Выдержав паузу, он обжег взглядом и нахохлившуюся Кару, а потом уставился на Каролину. С интересом — как на занятный экспонат, покружил рядом, смазавшись, что движения стали неразличимыми.

— Забавная штука, — сказал он, точно Каролина его не слышала. — Насквозь мертвая — прямо как я. И такая злобная. Знаешь, дамочка, — оскалившись, обратился он, — ругаешь тут Рака всякими словами нехорошими, а сама куда делась, когда нужна была? Человеку нужен человек; думаешь, у Корака был кто-то, кто подбадривал его дальше с магией мучиться? А самому искать цель — такая себе задумка. Я так однажды Бога пошел убивать — и ради чего? От одиночества все тараканы в голове, я на своей шкуре почувствовал.

— Я не злобная! — обиженно бросила Каролина, и в ней проявилось что-то от ребенка. На это сразу же среагировал Корак, поспешив вступиться, но аккуратно, не распаляя Влада еще больше.

— Так случилось, Влад, что её пришлось убить. Мне. Аирош верно сказала: Каролина — сильнейший из известных Кареону оракулов. С самого детства, как только у нее прорезались зубы, проявилось проклятье. Она видела всю боль, которую привнесли в этот мир. Она видела страдания и смерть родных людей. Так же, как ты, да. Но для нее каждая смерть и каждая боль была ощутима. Когда Зан приютил ее в Легионе и нарек своей сестрой, многое изменилось. Мы познакомились и сразу же не поладили. Дошло до дуэли, в которой пришлось отступить мне. Я знал, что причиняю невообразимую боль каждым своим действием. И это было вовсе ничем не оправдано. Мы притерлись друг к другу, и я старался оберегать ее. Затем оказалось, что Каролина — оружие в правильных руках. А она не хотела им быть.

— Корак! — перебила та, но Падший не остановился.

— И мы нашли лишь один выход, в самый что ни на есть последний момент. Зан был в ярости настолько, насколько возможно. Он плескал магией направо и налево. Чудом я и Перс свалили из проклятого Легиона. А Каролина, как я думал, нашла покой.

— Но Аирош перехватила отходящую душу, заточила в камне и столько лет носила с собой. — Каролина все еще выглядела расстроенной. — Зан искал меня, да? И не знал, что я была так близко. Не говори ему… он расстроится.

— И тебя она назвала эгоистом, — по-прежнему недоверчиво фыркнула Кара, не способная принять ту, с которой сходилась насмерть совсем недавно. — Я билась с ней; не ты ее убил, она хотела умереть. Не ты виноват. Это было самоубийство.

— Изнанка сбоит, — вмешался Влад беспокойно. Он вертел головой, видя что-то, что было недоступно им. — Много вашей ебанутой магии, еще и мертвячка. Не труп, не дух — поди разбери. Наш мир сходит с ума.

Он глядел на Каролину искоса. Очевидно, сравнение с ней от Корака ему нисколько не польстило.

— Мы своих не бросаем, как бы больно ни было, — добавил он тяжело. — Впрочем, поздно уж об этом сожалеть.

Совсем рядом с ухом Корака на изнанке что-то с треском оборвалось, и он понял, что время на исходе. Дуэлью по чуждым правилам они мучительно перепутали плетение этого мира, и исправлять его изнанка будет не один год.

— Надеюсь, Аирош больше не вернется, — с неясной тоской вздохнул Ян. Он-то наверняка мечтал упаковать ее в наручники.

Гвардейцы в нерешительности застыли, глядя на Каролину. Не знали, что делать и говорить. Каролина тревожно окинула взглядом их и тех солдат, что подступали несмело, когда Ян жестом разрешил. По-птичьи наклонила голову, напоминая сову в темном лесу. Отсутствие глаз никак не мешало определить ее эмоции. Оракул задержалась на Каре, припадочно схватилась за затылок, зашипела.

— В багровых тонах расцвела паранойя. В соседней Вселенной случилась война. Ты есть Апостол, но не последний. Скорее первый, просто вера — другая. Дева из Ада, Дева из Петербурга, но не Дева из Рая. Будь осторожна и не верь в судьбу.

Корак сжал губы тонкой полосочкой, в напряжении наблюдая, готовый в любой момент рвануть ближе к Каролине. Боялся припадка, боялся, что та расшибется о твердую землю. А оракул теперь глянула не на Влада и Яна, а между ними. Она будто не видела на том месте двух людей, но одну единую сущность.

— Не забывай и не повторяй ошибок. Впереди — гроза, но за ней — великий рассвет. Или великий закат. Боль. Потеря. А затем — смерть. Она вечно будет ходить за тобой, играть на твоих ребрах, как на скрипке.

Каролина пропустила мимо подоспевшую Габриэль, будто просто не заметила ее. Ненадолго задержалась на Рахаб.

— Бойся городов, но верь в товарищей. За каждой Ассирией следует еще более новый Вавилон.

Наконец уставилась на Корака. Некоторое время стояла молча, застыв и облизывая губы. Еще несколько слезинок упали на землю.

— Если взорвется Черное Солнце, все в этой жизни перевернется. Он не вернется. Он не вернется. Ты видел то, что начертано. Ты слышал запах своей убийцы. Ты чувствовал тепло ее ладоней. Ты просыпаешься ночью от удушья, ты слышишь крики Баньши каждый раз, стоит тебе закрыть глаза. В Кареоне появился… я не вижу, не чувствую. Его будто нет, но за ним летают падальщики. Там, где он — там пища и мертвая кровь. Колесо дало новый оборот, в Кареоне теперь есть сильнейший из магов. Тот, рядом с кем даже Первый — ребенок. Тот, для которого ты и Зан — просто травинка на дороге. Я не вижу счастливого конца. Но ты теперь в Гвардии, а Гвардия часто меняет ход вещей… Обещаешь?

Корак понял, о чем она просила, но понял еще и то, что магические клятвы здесь ни к чему. Перед ним стояла просто девочка, которой нужно было верить в лучшее. И он пообещал.

— Ты знаешь, что нужно делать — и все еще стоишь! Не мучь изнанку, изгони меня наконец! И никаких слез! Или сам — или я попрошу Влада. Ну?

— Как бы не изгнать самого себя, — пробормотал Влад; предсказание произвело на него впечатление, он был необычно молчалив, а Ян глядел на него пристально, несмело придвигаясь ближе в желании поддержать и будто не чувствуя могильного холода. — Впрочем, где наша не пропадала…

— Мы не верим в предсказания, — добавила Кара. — И сможем друг друга защитить, не каркай. Гвардия-то и была придумана, чтобы менять правила игры.

Корак колебался, стараясь как можно дольше посмотреть на Каролину. Поднял руки на уровне живота, но выше не осмелился.

— Корак, ты сможешь. Ты же знаешь, что я уже не я. У тебя есть те, кто тебя любит. И есть те, кого тебе стоит любить. Закончи то, что мы начали так давно. И становись лучше день ото дня. Я верю в тебя.

Корак кивнул, сложил руки на уровне груди так же, как Аирош некоторое время назад. Падший не боялся задеть Влада, поэтому даже не стал просить его отодвинуться.

— Каролина, сестра Второго Палача, палача Души, я, твой друг, изгоняю тебя вникуда.

И сделал вращательное движение руками, оторвав их одну от другой. Каролина в тот же миг исчезла молча, хотя с уверенностью можно было сказать: было больно.

— Я отрекаю тебя от Истока и лишаю возможности переродиться. Будь спокойна, ты заслужила этот вечный отдых.

И попытался облокотиться на Кару и Яна, так как ноги больше не держали Падшего.

Комментарий к Глава XI

* Сиоанса — в мире Кареона оригинальная отметка на запястье, служащая магическим каналом для перевода энергии в заклинание. Может находиться как на одной руке, так и на обеих. В последнем случае мага принято называть Абсолют. Сиоанса определяет родную стихию мага, заклинания которой имеют большую силу.

О значении имени Марии, которое так старательно подсказывает Каролина (истинные имена, как мы видим, имеют необычайную силу), можно почитать где-нибудь здесь: http://analiz-imeni.ru/women/mariia/znachenie-imja.htm

А все, кто читал “Tempestas adversa” наверняка догадались, о чем были предсказания)

========== Глава XII ==========

У гвардейцев обычно было мало поводов для праздника, а в Аду мало что отмечали — только Исход, громогласную их победу, о которой не могли забыть спустя несколько лет и которую они точно станут чтить еще многие десятилетия. И хотя появление Корака едва ли было безвредным и счастливым, с одним они все были согласны: благодаря ему они дважды собирались всей Гвардией за разгульным застольем, пили в его честь, несколько смущая виновника торжеств, чего он, конечно, показывать не желал, храбрился, строил важную мину.

Дело шло к ночи. Столица погружалась в темноту, и на гвардейский замок тоже опустился сумрак — они зажгли магические светильники, а Влад на радостях стал колдовать, залезши на стол, едва не спихнув на пол тарелки. На него прикрикивали, возмущались, но Войцек самозабвенно размахивал руками, пока под потолком не стали зажигаться один за другим медовые светлячки, плавающие искорки, покачивающиеся, подмигивающие. Ненадолго стало тихо, только играла музыка, но и демоница-певичка, приглашенная по чьему-то знакомству, притихла, пораженно глядя на магическую красоту, хрупко зависшую над ними.

— А стриптиза не будет, да? — расстроенно протянул Корак, когда Влад неловко соскочил на пол, принялся напоказ отряхивать руки.

Ничего не сказав, устало отмахнувшись, Влад вполне мирно подтолкнул его плечом, многозначительно кивнул на графин с вином, и они снова наполнили кубки, чокнулись полушутливо, немного проливая. Рак потянулся с гаденькой улыбочкой пить на брудершафт, но Влад резво шарахнулся в сторону, удивительно точно его читая, и завел речь о какой-то совершенной ерунде, пытаясь отвлечь. Сначала они обсуждали кареонских демонов, потому что Влад, наглазевшись на Аирош, страшно заинтересовался, потом плавно перескочили на какие-то местные легенды — народов, о которых Корак прежде и не знал, и вот они запойно спорили о музыке — и даже не пытались перегрызть друг другу глотки!

Поодаль Ян беседовал с Карой, мягко улыбаясь; ему всегда выпадала сложная роль единственного трезвого в компании пьяных гвардейцев, он пил мало — Корак подозревал, что он просто не умеет, валится сразу. Однако ничем Ян не выражал своего недовольства, с пониманием сносил их заплетающиеся языки и масляно блестящие глаза, умел поддержать беседу или даже собеседника, не позволяя ему оступиться и рухнуть, подставлял плечо. Присматриваясь к нему, Корак с приятным удивлением не находил никаких признаков жертвенности: Яну и правда было хорошо с ними, он отдыхал от работы, от которой никак не мог отлепиться, и наслаждался вечером — как и все они, просто немного иначе.

— Инквизиторство разглядываешь? — фыркнул Влад.

Он смотрел и на других. На пьяную и радостную его избавлению птичку-Кару, одновременно и хохочущую от того легкого чувства счастья, какое поселилось в них с уходом Аирош, и грустила, вспоминая что-то — наверняка Каролину. Ишим танцевала с солдатами, улыбчивая и светлая; Габриэль беседовала с лейтенантом, имени которого Корак не знал; Рахаб весьма живо травила какие-то байки новобранцам. Они были вокруг, были живыми, настоящими, и он никак не мог определиться, что именно просыпается в его душе при взгляде на гвардейцев. Спокойная, благодарная любовь к семье — разве когда-то он находил в себе что-то подобное?..

Корак выпил достаточно, чтобы начать временами соскакивать с нити диалога, которую Влад то и дело дергал, словно струну, тянул и отпускал, перепрыгивая с темы на тему, ловким паучком вплетая одно в другое, пока полотно их беседы не расползлось от музыки до магии и от истории до звезд, которых в Аду не было и никогда не будет. Лишь черно-серебряные мундиры, блестящие в тусклом теплом свете волшебных огней. И Корак был с ними, и Корак был как они, и Корак был они. Впервые примерив хорошо подогнанную форму, он наконец понял, для чего никогда не носил погоны. Ради чего стоило отказаться от приглашения в Черную и иные Гвардии Кареона, отказаться от обезличивания и слияния в единый коллектив, отказаться от пестрых флагов и цветастых плащей, ограничивая себя нагрудником цвета меди. Ради того, чтобы пахнущая новизной, сыростью и серой грубая шинель упала на широкие плечи тяжелым грузом. Чтобы он, верный и своевольный, мог наконец ощутить себя среди таких же. И — Корак был с ними, и Корак был как они, и Корак был они: серебряные звездочки на черном пустынном и никому не нужном небе. Звездочки, пляшущие у видного только им костра. Звездочки созвездия Гончих Псов. Ее псов, псов командора.

Корак вновь надолго задержал взгляд на Яне, словно пытаясь его запомнить, исследовать и отпечатать в памяти, словно пытался выцепить в его движениях и мимике что-то, что не поддавалось объяснению.

— Господь создал мир за шесть дней… — Корак говорил не Владу, но в воздух, повернувшись в сторону Кары, в сторону Яна и созвездия Гончих Псов. — Лейтенант Ян уничтожил Бога за шесть граммов.

Стало чуть тише. Сидящие достаточно близко и услышавшие насторожились. Те, кто был дальше, последовали примеру товарищей. Корака это не смутило. Он даже был доволен результатом. Выдержал паузу; чуть погодя, продолжил.

— Ничто не появляется и не исчезает просто так. Тонкие нити вашей изнанки и чувствительная плоть других миров… Ян мне нравится, поэтому я говорю сейчас. Если Он окончательно погиб, если сущность Его вовек рассеяна по мирам, то вдруг колебание энергии создало новый мир? То, что убивший дракона и есть дракон, мы знаем, а господин инквизитор, возможно, где-то возглавляет целый пантеон. Не под своим именем, но своими действиями. Что, если где-то есть своя, Новая Каролина и Новый Войцек? Возможно где-то тебя ненавидят, Ян. И тебя, Влад. И тебя, Кара. Impia Trinitatis… Возрадуйся, что у нас есть те, кто не смотрит на наши достижения, но глядит на нас — как на людей.

По виду, по выражению лица можно было предположить, что Влада слова задели, заставили сомневаться, опасливо зыркать на Яна, но Корак мог бы поклясться, что боялись не инквизитора, а за него. В то же время Влад постарался храбриться, громко заявил:

— Ваш баланс бьет только по тем, кто в него верит, в том-то и штука, мой наивный темный друг! Мы плевать на него хотели, мы ломали законы этого мира, уничтожали их, посыпали пеплом. Потому я уверен, что мы можем менять свой мир и дальше, не боясь возмездия, можем убить еще сотню богов и божков! — Он хохотнул, и гвардейцы довольно подхватили общим смехом, поднимая бокалы, принимая это за тост; сам Ян тоже расслабленно кивнул. — А в инквизиторстве из божественного разве что упрямство и нездоровая его любовь к работе…

Пока солдаты смеялись, подначивая деланно-сердитого Яна, Влад добавил тише, чтобы услышал его один Корак, стоявший очень близко:

— Вот только, Рак, я уверен, что он единственный из нас может поверить в законы. Он бы погиб ради них, — с горечью добавил Влад. — Я не верю в предсказания, но в последнее время их стало слишком уж много. А потому, — нагло заявил он, — я буду старательно думать, что все у нас будет хорошо. И у Кары, и у Яна, и у тебя, чучело ты несчастное.

Вот тогда он закончил говорить и налил себе вина в опустевший кубок; Корак и поверить не мог, что в него столько вмещается и Влад не лежит еще под столом, но на духов, видно, алкоголь действовал куда меньше.

— У Яна на один выходной меньше, чем у Бога… — брякнул Корак, хихикнув.

— Женат на работе, ничего не поделать. Знаешь… Думаю, в твоем мире скоро затеется что-то серьезное, — вдруг предположил Влад. — Возможно, смертельно опасное. Я не спрашиваю, когда ты туда отправишься, — знаю, что уйдешь. Но можешь всегда рассчитывать на убежище здесь.

— Или! — раздался развеселый голос Кары, появившейся за их спинами. — Мы можем явиться в Кареон и помочь разобраться со всеми этими магами… Только позови, — подмигнув, пообещала она.

— Ну-ну, — доброжелательно возмутилась Ишимка, толкая ее локтем в бок. — Будем немного спокойнее. Еще не ничего не началось — все можно предотвратить.

Корак мотнул головой так сильно, что на секунду потерял возможность фокусировать зрение. Неодобрительно качнул подбородком.

— Нет, птичка моя. Грядут тяжелые времена. Когда-то я храбрился и кричал на весь Кареон и только для тебя, что я буду твоим ангелом-хранителем. Но они, эти ангелы, оставили нас в Кареоне, а на Земле и вовсе Гвардия избавила мир от пернатых. Простите меня, командор, ибо я был неправ. Когда тебе понадобится помощь, когда покажется, что вокруг беспросветная мгла, я не приду на помощь. Когда нужен будет хороший маг и останется только Влад, я не помогу. Но когда мировая буря уляжется и солнце взойдет в месте, где меня нет, — я сделаю все, чтобы вернуться. Свой второй шанс я уже использовал, вы хорошо это помните. Если действительно грядет, я сделаю все, чтобы вернуться.

Корак уткнулся в бокал, задумчивый.

— Мы будем ждать — надо же за чем-то коротать вечность! — сказала Кара, резко вздергивая подбородок, и показалось, что у нее на глазах поблескивают слезы. Несколько онемев, Корак решил ничего об этом не замечать: знал, как решительно она бросается ботинками.

— Полагаю, умолять тебя остаться бессмысленно, — добавил Влад, погрустнел; вино его не валило с ног, но настраивало на исключительно мирный лад, и Корак пожалел, что раньше не додумался его споить. — А все-таки мне интересно, как ты собрался телепортироваться в Кареон. Только не стреляйся тут, пожалуйста, потом придется убирать мозги… Ну, или кровь.

— Хочу вкусного вина. Того, что я передавал вам не так давно. Вы еще не выпили его, капитан Войцек, пока Ян не видел? И посудина нужна как можно дороже! Во всем важен вкус… — В Кораке вдруг на несколько секунд пропали эмоции, лицо его застыло камнем, он смотрел через Влада. Будто что-то в словах насторожило его.

— Вот ты мастер загадки загадывать, — протянул Влад, почесав затылок. — Положим, вино цело; не такой я дурак, чтобы всякую непонятную дрянь хлебать. А вот с Чашей…

— Попросим Люцифера, он не откажет, — предложила Кара. — Если вернем ее в целости.

Она отошла в сторону, чтобы шум праздника не мешал ей беседовать; какое-то время увлеченно торговалась, а после вернулась с ликующей ухмылкой. Теперь им оставалось лишь ждать, и за это время Кара успела провозгласить несколько новых тостов, Ишим — станцевать еще. А после из аккуратного разлома вышел солдат-легионер с нашивкой с падающей звездой, и в руках у него была тяжелая на вид шкатулка, которую он водрузил на стол. Уважительно кивнув Каре, он отошел в сторону, поближе к стене, сложил руки за спиной и стал пристально наблюдать.

— Принять себя, найти спокойствие внутри,

Или снова поднять в воздух —

Знамя утренней звезды…

Орать…

Забудьте все тут или яростно горите…

Я рожден любить всем сердцем,

Или все же ненавидеть…

Расскажи…

Корак подошел к шкатулке. Уверенным, будто отрепетированным движением раскрыл ее. Крышка стукнулась о стол с неприятным гулким звуком. Корак принял из рук Влада бутылку, которую тот достал из чуть меньшего разлома, чем тот, откуда вышел легионер. Падший прижал палец к пробке, а когда приподнял его, пробка поднялась следом. Грааль наполнило вино, оставляя пятна на серебряных стенках.

Падший цепко подхватил с подноса печеньку, которую испекла Ишим. Поднес ее к носу, раздув крылья, как паруса. Пахло корицей, а Кораку казалось — пеплом. Осколками вулканического стекла изюм проникал в мягкое тесто, а темно-ржаной диск напоминал черное ненастоящее солнце. Корак надломил печенье, и то поддалось. По-прежнему держа его между большим и указательным пальцем, двумя руками поднял Чашу, заглянул в нее. В потускневшем серебре алело его лицо.

Было что-то нерешительное в действиях Кристофера, будто он делал выбор. Лицо, ничем не отличающееся от человеческого. Немного помятое, но, можно сказать, довольное. А в нос по-прежнему забивался пепел. И чувствовалась соль на губах.

— Я выбрал, — заявил он тихо, сам себе. — Корак. Рядовой Корак. Это мое имя.

Сделал глоток, дернулось адамово яблоко так, будто он хотел плюнуть выпитое обратно. Несколько капель вытекло из уголков его губ и покатилось по подбородку, следами улиток пытаясь спастись. Все это отражало зеркало в чаше.

— Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную… — Корак положил в рот тесто, поспешив проглотить. — Спасибо тебе, добрый человек.

Он чуть дрогнул, мурашки пробежали по оголенным частям его тела. Поднял глаза на гвардейцев, даже немного смущенный.

— Видимо, пора?..

Они не готовы были прощаться по-настоящему — это Корак видел. Потому как и слов никто не подготовил, и ни один из них не смог бы громыхающе цитировать библейские строки, как это здесь любили. Стоя напротив Корака, они вроде бы боялись — это он с изумлением читал на их лицах.

— Не будем прощаться: ты же вернешься, — произнесла Кара наконец. — И в твоих интересах заглядывать сюда почаще, иначе это мы завалимся в Кареон…

— Он этого не переживет, — скорбно добавила Ишим и взмахнула хвостом.

Они подошли по очереди; Ишим, наскочив, поцеловала в щеку — приятное теплое прикосновение. Кара не расклеилась настолько, чтобы его слюнявить, но от души похлопала по плечу, заглянула внимательно в глаза, нашла там что-то жизненно важное — и ее лицо осветилось яркой ликующей улыбкой. Она ни на секунду не сомневалась, что Корак вернется, станет приходить сюда — в место для всех отверженных детей Божьих.

Ян пожал руку, а вот Войцек вдруг помотал головой, притянул Корака к себе, крепко обнимая — он, кажется, перестарался с силой, и ребра болезненно заныли. Но Корак знал, что это случайно, потому говорить не стал, а милостиво позволил себя тискать.

— Такие вы хорошие… — проворчал Корак, когда Влад выпустил его из объятий, словно из «железной девы». — Я буду стараться так, как никогда еще не старался. Следите за солнцем… разве он когда-нибудь обманывал вас?..

Он улыбнулся как-то по-хитрому, вытащил из потайного кармана листочек, аккуратно разложил его на столе перед собой, чуть наклонился, угукнул.

— Спасибо всем вам и каждому из вас. Viva la commander!

Она смущенно кивнула, но Корака поддержали. Кричали незнакомые слова, потому что в них было ее звание — а Гвардия всегда славила своего командора. Он выпил со всеми вкусного, оглушительно бьющего по голове вина — из другой чаши. Оно пьянило не сразу, но этот последний глоток явно не прошел бесследно.

— Спрячьте вино, оно еще пригодится! Сыграем в салочки, Войцек? Смотри внимательно.

И запел. Протяжно, как волки поют на луну. Тоскливо. Пел на старшем языке, который не знали на Земле и начинали забывать в Кареоне. На языке первых эльфов, ангелов и самых-самых первых людей. Языке, который до распада Империи знал каждый школяр, а нынче — лишь искушенные маги. До этого Корак долго считал и чертил, переработав тот рисунок, который накалякал Каре во время ее пребывания в Кареоне. Исписал лист формулами сначала вдоль, потом, повернув лист, поперек. Долго готовился к тому, чтобы исполнить все чисто. И когда наконец осознал кратчайший путь из Земли в Кареон, в голове и созрел план.

Корак нырнул в транс, позволил изнанке поглотить себя. Тускнел Корак на Земле, но ярче отпечатывался там, куда не всем было дано заглянуть. И на изнанке Корак не потерял своего облика. Не стал Изначальным демоном, изменив тело и лицо. Был все тот же ненавистный, отвратительный и противный Корак, но с мантией тяжелых черных крыльев за спиной. Крыльев, может, ненастоящих.

Отзвуком, откликом он догадался, что Влад все-таки последовал за ним, держась ближе к той стороне, цепляясь за реальность, точно за перила на мостике, что высится над мутным омутом. Проводить ли он хотел, поглядеть, как Корак сгинет в водовороте магии — кто знает. Но отчасти он улавливал мысли Влада, различимые в густой тесноте изнанки, знал их, считывал, точно свои — не спало с них то необыкновенное единение, что обвязало Гвардию перед дуэлью. И, наверно, никогда не спадет, по каким бы дальним мирам их ни разметало.

Корак бы спустился в самые низины этого странного места, если бы у него, места, был низ. Или верх. Корак шел дальше. Удаляясь от ставшей родной Гвардии. От Кары, Ишим. От Рахаб и Габриэль. От Войцека, глядевшего на него и отчасти желающего броситься следом, и Яна. От Христофера и Марта. Туда, где ничего нет. Туда, чего нет.

В Бездну.

И что-то тянуло его, что-то позволяло пройти так, как проходили совсем немногие. Затем его взяли за руку.

Но не все, что опускается под землю, — умирает, возможно, оно просто возвращается к корням.

Человек в черно-серебряном мундире что-то прокричал хриплым, сорванным голосом. Нельзя было разобрать, плачет ли он или смеется и что он кричит. Видно было только, что вслед за своей судьбой по несуществующей лунной дороге стремительно побежал и он.

Если опуститься достаточно низко — однажды ты нащупаешь почву. Но не ту, с которой уже сошел. Теперь Корак преодолел еще одно море. Но никому об этом не расскажет.

========== Эпилог ==========

Становилось чудесатее и чудесатее. Смеркалось так долго, что однажды не осталось ничего, кроме кромешной тьмы и шума в ушах. Магия плясала, будто горели костры на Ивана Купала. Бесновалась, вихрилась и жалела Падшего. Легко касалась бездонной пастью, проводила по волосам — играла с пищей. Уркнуло, рыкнуло. Заболели лопатки. Магия лизнула, обжигая. Не ластилась, как к хозяину всех заклинаний. Не спешила уничтожить, растереть в пыль и развеять по Бездне. Относилась как к равному, подставляла себя под Падшего. И великой глупостью было бы сложить руку в простенький жест и начать колдовать.

Корак оказался в цистерне керосина, и желание щелкнуть зажигалкой даже не появлялось.

В величественной пустоте, так далеко, как никогда никто не был, Падший увидел женщину. Похожая на цыганку, она бросила на него взгляд, который расшифровать не получилось. Искорка интереса и его полное отсутствие. Падший уже видел эту улыбку, но ее — никогда.

И пошел дальше.

Он забыл, почему вдруг подумал, что мир линеен. Кто сказал ему, что достаточно просто долго идти, чтобы добраться туда, куда нужно. Он гнал от себя эти мысли, зная: стоит растеряться, и останется здесь навсегда. На те тысячи лет, которые пройдут прежде, чем земные маги смогут добираться до этого омута в плетениях заклинаний. Одичает, забудет речь и тело, растворится в этом теплом бульоне и станет сгустками энергии, бесцельно бродящими по пустоте. Если он верно все посчитал, двигаться придется по спирали. Прорваться через Бездну в измерения Стихий, искать то верное их пересечение, что именуется Кареоном, и надеяться, что эти плоскости пересекаются лишь однажды, что нет точно такой же точки в мире, где Анти-Корак в Анти-Кареоне разорвал контракт с Анти-Легионом. Вселенная создавалась, когда материя и антиматерия, сталкиваясь, исчезали, схлопывались.

Корак не хотел схлопнуться.

Ударило под дых, окатило потом, и подскочило давление. Должно быть, лопнули сосуды в глазах, заливая краснотой. Заныло тело, стало жарко; Корак горел. Горело то, что снизу. То, что сверху, и то, что везде. Блуждали вокруг не похожие на людей существа, не замечая Корака, будто его и не было.

А с чего он решил, что существует? Кто сказал ему, что он — есть?

Корак падал. Он не мог сказать, откуда и куда он падает. Даже не был уверен, что падал, а не летел вверх или не застыл в воздухе. Что-то мягко касалось его, поддерживало касанием перьев. Это что-то ластилось к Падшему, щекотало его уши, глаза, нос и горло. Затем щекотало трахею, спускаясь ниже. Отступило и было сожрано чем-то. Гремел гром, сверкали молнии, составляя тело хищника. Провалившись, Корак успел увидеть рождение дракона на грани миров.

Он нашел новый многострадальный мир. Кораку здесь не нравилось, потому что он не мог двигаться. Пыль, песок забивались в полости тела, жгли слизистые. Здесь он не нашел никого интересного, но, может, подсознательно знал, почему. И провалился дальше, увяз в грязи на стыке.

И вода. Чуждая Кораку, темная и бурная пучина. Но это он хотел ее видеть такой. Это он камнем упал на гладь воды, он горячим телом пошатнул баланс температур. Согреться приплыли русалки, заключая Корака в круг. Темноволосая красавица с отличным бюстом подплыла ближе, а Корак все еще боялся колдовать. Вытянул руку вперед, надеясь, что они его понимают. Когда она рванулась вперед, обезображенная и готовая сомкнуть зубы на руке Падшего, чтобы отхватить сразу три пальца под корень, все кончилось.

Стало светло, затем темно. И вновь, и снова, и заново, и так по кругу. Между плоскостями тьмы и света было так мало Бездны, что Корак засмеялся самой идее, что Свет и Тьма — одно и то же измерение. Отличие лишь в том, с какой стороны ты смотришь. С обеих сторон позвали одним и тем же голосом. Называли имена, которые были не его. Чужие, негодные. Те, которыми он не хотел звать себя. И этот же голос попросил:

— Назови мне свое имя…

И Корак сказал, Корак. И голос ответил, Корак. И вновь исчезло что-либо.

***

Тягучая влага прилипала к телу. Футболка исчезла где-то на полпути. Намокли и прилипли к щекам волосы; Падший расправил плечи. Не свои черные крылья, но мышцы спины. Выйдя из пены на твердь косы, он красовался, будто дефилировал по подиуму, играл мускулами. Был уверен: если до него кто-то и следовал этому маршруту, кратчайшему, между двумя мирами, то явно не смог бы об этом рассказать.

Падший не мог сказать, как это происходит, но вокруг все становилось более упорядочено. Небо покрылось звездами-веснушками, чернея на фоне их серебра. Высокие резные шпили, венчанные пауками, булавкой пригвоздили небо-бабочку, распяли в альбоме коллекционера. Огромные чертоги из аметиста и вулканического стекла выросли так далеко, как мог видеть Корак. Высокие статуи Ллос во всех обличиях, выпиленные из мрамора. Сотни дорог влюбленными змеями плелись, смешивались в беспорядочные клубки неестественных длин; в самом эпицентре брачных игр тропинок, дорог и дорожек, мостовых, мощеных булыжником и плиткой, выложенных стеклом и мрамором, с изображением драконов, пауков, эльфов, людей, демонов и гномов, испещренных рунной вязью, буквами, символами десятков языков и наречий, мерно тикали часики, отмеряя никому не нужное время. Без двух минут полночь. Заиграла музыка, которую Корак не смог узнать.

Корак толкнул стрелки часов, касаясь пальцами холодного мокрого циферблата, перевел их на ноль. Фигура выросла сама собой. Высокая, наглая и обманчивая. Та, что хотела казаться Карой, пятерней прилизала волосы, скрестила руки на груди и изучающе глянула на Падшего. Затем распростерла объятия, качнув полы расхристанной рубахи. Корак ни за что не усомнился бы в том, что Кара — это так любимая им Кара, за краткий миг выросшая из девочки, любящей клюкву, в девочку, любящую девочку, если бы он не видел, как она старалась. Кара никогда так не делала. Не заботилась о том, что подумает кто-либо, была собой, а здесь старательный актер до того вжился в роль, что стал неестественен, страшен и отвратителен. Корак не смог сдержаться, махнул рукой, отгоняя, будто видение.

— Ш-ша! Ты не есть лик ее, она — всадник на белом коне, что вечно идет.

Фигура растаяла, недовольно рыкнув на Корака, по-детски обиженно состроив глаза, которые были созданы не для этого. Встал инквизитор. Холодный, хищный. У той, что хотела выглядеть Яном, получалось плохо, ибо она не жила и не живет, и человечности в ней даже не с горчичное зерно, и человечностью этой она ни горы не сдвинет, ни, что гораздо сложнее, не заставит себе доверять. Корак потерял терпение, прикрикнул — и эхом крик раздался по бесконечному миру.

— Прекрати цирк, Herret! Ты — Смерть! Ты, а не Кара или Ян! И не я один в этом чертовом месте об этом знаю. — Корак обвинительно ткнул в костлявую грудь, палец не прошел насквозь блестящей иллюзии, не погряз в мягком глиняном теле. Смерть улыбнулась. Смерть улыбнулся. Тонкая цепкая рука с нежностью палача коснулась волос.

— Дурачок, я скучала. Пьяный ты бываешь куда проницательней, хоть и недостаточно…

Корак вспомнил и чуть не заплакал. Ему вспомнилась битва с тенями, когда он бравировал, глядел на мальчишку, убившего смерть. И забыл, что в начале были не Он и не Его Слово.

Она прекратила пытку и вернула облик, который ему нравился. Смерть — самая красивая женщина из тех, что он встречал. Нечуткий образ то и дело ускользал от него, Корак каждый раз пытался его схватить, запомнить, сохранить в памяти, выжечь на подкорке.

— У меня были видения… Много. Что ты думаешь об этом?

— Многие — верны, но у тебя на руке новые печати. Я слышала про их обладателей.

Нужно было извиниться, что набил поверх ее символов, затруднил связь, но Корак об этом не подумал.

— И действительно все так плохо? Я… Не видел, в ком наша проблема.

— Я тоже не вижу. Думаю, как раз в этом сложность.

Корак буркнул под нос, посмотрел вокруг.

— Это Чертоги Ллос? Надо же, такие пустые и точно такие, какими их описывают. Дворец… но ведь ни один темный эльф не вернулся из жилища своей богини…

Она вдруг захохотала. Залилась смехом, как порядочная дама после шутки своего кавалера. Затем смех перерос в зачатки истерики.

— Совсем отвык от магии, бедный Корак. Скажи, какого цвета мои глаза?

Она сказалаэто так, будто затаила бы смертельную — какой же сюр! — обиду в случае неверного ответа. Корак вгляделся, видел ее, видел хорошо, близко. Но в упор не мог различить цвет глаз.

— Зеленые, да? Как свежескошенная трава, как напиток эльфов? Кислый и крепкий, пряный, сразу дающий в голову? Они еще варят такой? — спросила она и сверкнула изумрудным взором.

Корак понял.

— Я не вижу Чертоги, что описаны в трактатах темных эльфов? Я создаю Чертоги такими, какими хочу их видеть? Какими мне нравится думать, что они есть?

Смерть мягко улыбнулась.

— Как и Исток, мой хороший. Но ведь что-то еще тебя тревожит? Кроме того видения. Что?

— Здесь… Совсем-совсем никого нет? За тысячу лет существования темного племени ни один эльф не оказался достоин? Погибшие в войнах и голоде, отдавшие жизнь за веру в Ллос?

— Почему же никого. Один все-таки есть.

И из широких ворот выбежала эльфийка. То ли светлая, то ли темная, но с характерным шрамом во всю щеку. Шрамом из далекого детства, еще до того, как она стала темной и голос ее надломился. Возможно, подумал Корак, я вижу ее такой, какой она хочет себя видеть. Не темной и не светлой, а просто собой — матушкой Малонтэ, самой молодой Верховной Жрицей за всю историю культа. Он помахал ей, она помахала ему.

— Привет, Вингаэль. Ты пришел выпить со мной вина?

— Вино, — заученно начал Корак, чуть не срываясь на хохот, — пьют только аристократы и предатели. А нет, только предатели!

Она смерила его гордым взглядом.

— Предатели — и матушка Малонтэ, конечно же!

Она удовлетворенно засмеялась.

— Корак — так тебя зовут, когда ты в этом облике? Ты наверняка отсюда уйдешь, а я останусь. Передай привет тем, кого я знала. И помоги Илииру, он глупый, но хороший эльф.

— У них все хорошо, — соврал Корак.

— Я так и знала, — соврала Малонтэ.

Ему было жаль, что она умерла, но даже эльфы не могут жить вечно. Даже такие хорошие эльфы, как Малонтэ.

Смерть подплыла к темной, поцеловала в блестящий белый лоб, затем повернулась к Кораку, раскинула за спиной черные строгие крылья, и у Корака засвербили лопатки.

— А можно посмотреть на Ллос?

— Нет, — ответила Херрет, и Корак не понял, что это значит. — Нечто новое вернулось в Кареон. Возможно, это нечто тебе не по плечу, никому не по плечу. Ты умрешь, как и предначертано, Изначальный демон. Я верю в тебя, ангел. Мой ангел. Ты знаешь, что делать.

— Делать то, чего так давно не делал. — Он нехорошо улыбнулся, и огонек бесовски взыграл в его взгляде, отраженный в ее глазах. — Уничтожить того, о ком мы еще не знаем. Гордиев узел завязан, но я знаю способ от него избавиться. И вернуться.

— Куда? — удивилась Смерть.

— Домой.