КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Alia tempora (СИ) [Каролина Инесса Лирийская Каролина Инесса Лирийская] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Они остановились ранним утром в западных землях, прилегающих к Столице, когда самые стойкие из солдат запросили отдых, сдавшись, скрипя зубами, не желая выказывать слабость перед командирами; они не спали уже пару ночей, выслеживая банду головорезов. Вдалеке, на горизонте, виднелись шпили и грузные, как в человеческих церквях, почти ушедших в зыбь веков, купола; город готов был встретить их, распахнуть жаркие объятия, утопить в знакомом шуме народа. До Столицы, несмотря на обманчивое видение знакомых улочек, вставшее перед глазами каждого из них, было еще часов пять пути конными: гораздо разумнее передохнуть немного, чем рваться на последнем издыхании, роняя с губ пену.

В пустыне было трудно дышать, глотку сводило болью, точно в нее набилось множество острейших песчинок, расцарапывающих изнутри. Воздух был тяжелый, стеклянный, искажавший зрение. Адские рогатые лошади рыли лапами песок и рычали, отмахиваясь хвостами от всадников. Ненадолго остановившись, их скромный лагерь из трех десяток гвардейцев погрузился в деловитую шумную возню. Они общались на своем особом языке, жестами, окриками и по-военному четкими взмахами рук, но понимали друг друга кристально ясно.

Первым делом поили пленников — не милосердие, а трезвый расчет: если не дотянут до Столицы и придется тащить их мертвыми тюками, вся вылазка окажется бессмысленной. Не получится доставить к командору главарей разбойничьей шайки, засевшей в пустыне и грабившей торговые караваны, полноводными реками и маленькими речушками растекавшиеся от Столицы Ада в разные стороны; они дождутся не похвалы, а яростного рыка, если притащат ей бездыханные тела.

Пленники пили торопливо, захлебываясь, оттого — проливая половину драгоценной воды на алый песок. Песок впитывал ее тут же; он все поглощал с невыразимой жадностью: и воду, и жаркую кровь, и даже демонов и людей целиком — в особых, говорили, проклятых местах. Выругавшись, невысокий молодой демон отнял флягу от рта пленного, старательно закрутил, прежде чем небрежно зашвырнуть в седельные сумки.

Исподлобья два связанных демона наблюдали за лагерем, косились друг на друга, беспомощно скалились, щерились; в таких безвыходных ситуациях оставались только звериные ужимки и мольбы — неясно кому. Бежать невозможно: на руках не только грубые веревки, грызшие кожу, оставлявшие кровавые черные отметины, но и парочка Высших заклинаний, злобными искорками пробегавшая по запястьям. Им оставалось только замереть, сгорбившись, стоя на коленях, под присмотром стражей с ружьями. И наблюдать за повадками гвардейцев внимательно, почти не мигая, пока не начнут болезненно гореть покрасневшие глаза.

Черная Гвардия — лихие и искусные псы владыки Ада, идеальные гончие Сатаны. Сменялись правители — их, правда, на памяти Преисподней было всего-то двое: век демонов и Падших долог, — но Гвардия оставалась неизменна. Вечна. Немногие уже помнили, что они пришли только под конец последней, Святой войны с ангелами, перед тем, как Рай со всеми его светлокрылыми был уничтожен; некоторые уже считали, что Черная Гвардия была всегда, как красное солнце, ежедневно совершающее оборот над их головами, как алая пустыня на Первом круге.

Один из пленников, послабее и помоложе, болезненно застонал, беспомощно замотал головой. Он уже предвидел, что передышка — временна, что сейчас их вздернут на ноги и увлекут следом за гвардейцами, только Черные гарцевать будут на бешеных и злых лошадях, а им придется бегом нестись следом за отрядом. Сейчас явится их капитан — бес с опасной ухмылкой и яростной магией. Явится и предложит бежать — или тащиться мешком, животом прямо по раскаленному, раздирающему кожу в лоскуты песку, увлекаемыми за веревки, притороченные к седлам. Гвардия всегда предлагала выбор. Гвардия была справедлива, как волчья стая.

Запрокидывая голову к безбрежному глубокому небу, он проклинал себя. Его семья не голодала — вовсе нет, у них были деньги, смешливые сестры носили красивые висячие серьги с самоцветами, а мать — платья из столичных шелков. Ему было мало, все мало. Жадность — смертный грех, за который предстояло расплачиваться не звонкими золотыми монетами с отчеканенными на них перекрещенными саблями, а собственной жизнью.

— Дай им час, уже солнце встает, — послышался спокойный, чуть хрипловатый голос. — Лучше вернуться до полудня, сегодня выходной, да еще праздник намечается. Нам не нужен шум.

На лицо упала тень, и где-то глубоко, на изнанке мира, которую он мог чувствовать не так остро и полно, как маги, а только смутными отзвуками, — именно там на него взглянуло что-то чрезвычайно древнее и опасное. Взглянуло, взвесило и нашло слишком легким. Он зажмурился, но не утерпел, открыл один глаз; один — что уж теперь — почти не жаль.

Успел заметить, как метнулась в сторону быстрая исполнительная тень, заскрипели военные ботинки по песку. Поднял голову, увидел человека — молодого, худощавого, светловолосого; руки его, насколько позволяли видеть закатанные рукава черной рубахи, покрывала вязь причудливых татуировок. На мгновение перехватил взгляд — глаза гвардейца показались льдистыми, неожиданно холодными в раскаленной пустыне. Они напоминали о снежных перевалах на сумрачном и промозглом Девятом круге, об инее, ползущем по камню, о плотной корке на воде, стянувшей мертвые воды Коцита; он не знал всего этого и в жизни не видел зим, но знакомые из банды рассказывали о них красочно, горько, свистящим хриплым шепотом. От человека веяло зимой и чем-то жутким, страшнее холода. Но если не прислушиваться к звериному чутью, воющему в голос, так удивительно было видеть обычного человеческого мальчишку среди отборного демонья, среди гвардейцев, с усмешкой зовущих себя Ротой Смерти…

— Совсем ты их замучил, — обратился человек к кому-то позади почти весело, мимолетно улыбаясь. — Думаешь, стоит оно того? Мы ведь допросили и записали показания остальных на амулет. Могли оставить всех в тюрьме, а ты тащишь их через половину пустыни.

Увидев собеседника странного человека, он едва смог сдержать рваный скулеж. Хотел сказать что-нибудь, но в горле вмиг пересохло, на губах были не слова, только нити быстро высыхающей слюны. Бес с небольшими обсидиановыми рожками, темными растрепанными волосами, стальными глазами. С опасным оскалом, который будет видеться по ночам, — если, конечно, он переживет этот день. На изнанке вокруг него плясало, искрило алое пламя, жаркое, дикое, точно вырвавшееся из глотки дракона из древних легенд, и только серебряные ниточки сдерживали его неведомым образом. Высший боевой маг — он не видел таких никогда и не представлял, что одно существо может обладать столь смертоносной силой.

— Как ты добр, инквизиторство, — хмыкнул бес странно, насмешливо-ласково. — Не так часто кто-то решается нарушить твой обожаемый закон, особенно здесь, где гвардейцев больше всего. Не могу пропустить такое событие. Да и Кара порадуется: не все ж ей во Дворце сидеть да плесенью покрываться.

— Амаимон хотел разобраться сам…

— Нахуй Амаимона, — грубо огрызнулся бес, помотав головой. — Не будет он мне указывать, как с моей ротой ездить. Мои варварские методы эффективнее его будут, но этот напыщенный ублюдок не хочет это признать.

В голове все плыло, дыхание спирало. Они говорили странно, вели себя — еще страннее. Если б было время, он бы попытался изучить повадки гвардейцев, действующих слаженно, как единый механизм — смертельно опасный механизм какого-нибудь огнестрельного оружия; это завораживало. Они преспокойно звали Сатану и ее высочайших полководцев по имени, рассуждали о судьбах других, точно их самих тут не было…

— Час — слишком много, — покривился бес.

— Пусть парни отдохнут, нам осталось немного. Если что, поднажмем ближе к городу, — бесхитростно пожал плечами тот, кого назвали странной кличкой, — «инквизиторством». В этом было что-то знакомое, но, как ни хмурил брови, как ни старался вспомнить, не удалось ничего наскрести во вмиг опустевшей голове. Человек продолжал: — Вздумаешь сняться сейчас, будут ныть полдороги. Совсем солдат распустил, Войцек.

Он вздрогнул. Это имя было прекрасно знакомо: кто не знал капитана Черной Гвардии, правую руку Сатаны. Если это был он, дела обстояли еще хуже, чем думалось раньше.

Оба гвардейца отошли, разговаривая о чем-то своем, поразительно повседневном, а он все боялся пошевелиться лишний раз. Над Первым кругом Ада медленно вставало солнце, освещая сверкнувшую золотом Столицу, но насчет жары волноваться не стоило — не с этим магом. Он только боялся, что от жизни его осталось от силы полчаса.

***

Ян хлестнул поводьями, посылая коня в стремительный галоп, когда кто-то из гвардейцев молча разбил руки. Впереди маячили ворота Столицы, тяжелые, черно-серебряные, с высеченными на них защитными заклинаниями, но Ян толком не видел их, не различал. Косил вбок, пока глаза не заболели, ища быструю черную тень: коня и всадника на нем.

Раскаленный ветер хлестал по щекам, бил в грудь, норовил стащить с седла и отшвырнуть назад в диком вихре, как нелепую тряпичную куклу. Но кровь кипела бешено, из груди рвался ликующий вопль. Когда так летишь сквозь пустыню, разбрызгивая алый песок волнами, когда вокруг надрывно воет ветер, кажется, что за спиной распахнулись крылья. Кажется, вот она, свобода, к которой рвется любая человеческая душа, — пусть даже души у него не было…

Обычно тихий и скромный, мышастый, бледный конь взревел по-звериному, запрокидывая голову, принимая вызов. Притираясь боками близко-близко, черным и серым, рядом шли два скакуна. Ян перехватил увлеченный оскал Влада; проигрывать нисколько не хотелось. Он снова хлестнул поводьями, прикрикнул, тяжелыми ботинками вдарил по бокам, заставляя коня мчаться на пределе сил. С гиканьем и воем они неслись наравне, глядя друг на друга, вовсе не на дорогу; Ян мельком подумал, насколько они похожи сейчас, действительно ли у него такой же дикий, радостный вид, взлохмаченные волосы, черти в глазах?..

Он дышал с наслаждением, обжигаясь. Сердце билось так, что вот-вот должно было разломить ребра. Взвывал, как всадник Дикой Охоты, в ночи несущейся над притихшим человеческим миром, подгонял лошадь резкими криками, лая, как остервенелый пес.

Над головой пронеслась тонкая тень, и лишь через несколько мгновений Ян осознал, что ворота в Столицу остались позади, что они уже в пригороде, среди маленьких аккуратных домиков и четко разлинованных улочек. Оглянувшись, увидел искаженное лицо Влада, досаду в его глазах. Его конь отстал на каких-то пару метров.

— Первый! — прокричал Ян, не в силах говорить спокойно, дышать ровно: он хрипел, задыхался, точно сам бежал все это время. — Понял, Войцек? На что мы спорили?..

— Ни на что, — ухмыльнулся Влад, довольный, очень уж по-лисьи прищурившийся. — Ты согласился прежде, чем я выдвинул условия. Можешь просто наслаждаться чувством победы.

— Которое ты только что почти испортил, — беззлобно проворчал Ян. Он уже успокоился, аккуратно потрепал по шее притихшего коня, как бы извиняясь за внезапный рывок прямо под стенами города, за этот всплеск животного упрямства.

Развернувшись, они терпеливо дожидались, пока подтянутся остальные гвардейцы, ехавшие мерной рысью. Лошади были покорные, безропотно тащившие пленников, перекинутых через крупы, а солдаты оживленно переговаривались, споря и галдя, нарушая спокойствие мирного райончика. На них оглянулось несколько прохожих, крикнули дети на другом конце улицы.

— Кто? — с жадностью расспрашивали гвардейцы, едва не кидаясь на них в любопытстве.

— Инквизиторство, — не особо охотно признался Влад, когда понял, что Ян молчит и не собирается ничего говорить, оставляя все объяснения ему на откуп. Ян же только горделиво улыбался, приосанился, красиво поправив саблю на боку — чтобы навершие посверкивало в лучах вставшего солнца.

Среди отряда послышался радостный гогот, перезвон монет. Мелкие медяки пошли по рукам, их деловито рассчитывали.

— Стареете, капитан, — трагично вздохнул кто-то.

Хохот прокатился по отряду второй живой волной; Влад недовольно, но по-доброму выскалился в улыбающиеся веселые лица. Перешучиваясь, они медленно продвигались дальше, почувствовав, что оказались дома, уже не рвались вперед, не бились в агонии от желания снова увидеть родные знакомые улочки — дорогу к гвардейскому черному замку, клинками шпилей пронзающему небо. Дорога текла незаметно, они разговаривали шумно, взбудораженные гонкой двоих капитанов.

Черный конь, покрытый многочисленными глубокими шрамами и отметинами, повесил голову, подгрызал удила как будто бы смущенно, выслушивая тихое ворчание Влада. На этом своенравном жеребце он ездил уже без малого пятнадцать лет, с самой гражданской войны, когда Кара выхватила трон у Люцифера и его мятежного брата, — с тех самых пор он не подводил, а теперь вдруг отстал на пару метров. Какая мелочь, казалось бы, но Влада она, на первый взгляд, задела удивительно глубоко.

— Лет пять назад маги с Второго обещали чуть ли не машину пересобрать, чтобы на магии работала, а все на допотопных лошадках ездим, — с сожалением произнес Влад. Конь под ним сердито зарычал. — Я-то думал, будем как в «Безумном Максе» по пустыне рассекать…

— Да брось, ты бы Ай’Хаара не променял на бездушную груду металла, даже если бы тебе предложили целый танк, — спокойно подсказал Ян. — Ты этого мерзавца любишь больше, чем любого из отряда.

Ай’Хаар — с архидемонского это примерно переводилось как Свободное Сердце, и имя выбирал не Влад: оно как-то само пришло — что-то согласно проурчал. Ян, ехавший совсем рядом, с улыбкой потянулся погладить его по красивой высокой шее.

— Ума у него больше, чем у вас, черти, раз в сто, — огрызнулся Влад, оборачиваясь через плечо, где чуть в почтительном отдалении тащился их отряд. — Капитан проиграл разок, а они уже рады, блядь, монетки считают…

— Да мы ведь любя, капитан Войцек! — вскрикнул молодой демоненок с косицей на манер тех, что носили Высшие, чуть раскосыми, кошачьими, очень хитрыми глазами и облизанной пламенем шеей. — Вы нам оба как отцы родные, как мы можем-то…

Ян усмехнулся тихо: подлизываются, как шаловливые щенята, куснувшие старших за хвосты забавы ради. Вирен был круглый сирота, которого Гвардия как-то подобрала на потухшем пепелище, когда в глубине кругов заворочалась разбойничья шайка покрепче и позлее нынешней, и он сейчас удивительно точно высказал общую мысль. Они по-отечески спускали им с рук многое, пока отряд был верен до смерти командирам и Сатане, пока не случалось ничего, что марало бы закон, который они клялись беречь.

Оказавшись у замка, они с Владом тут же бросились раздавать приказы; гвардейцы грубовато стаскивали с лошадей пленников, чуть не подгоняя их пинками. Вирен вился вокруг, больше мешаясь под ногами, и на него справедливо порыкивали, но мальчишка никак не унимался. Уже тащил одного из демонов в казематы молчаливый, совсем не похожий на товарища Волк — он был когда-то наемником с Девятого круга, и ничего, кроме прозвища, у него не осталось; его тут же догнала быстрая и ловкая, как ласка, Айя. Все медленно возвращались к нужному ритму, успокаиваясь, признавая дом в грозном строении замка. Особым посвистом Ист приманила свою птицу, поглаживала ее по голове, ласковым клекотом отзывающуюся на легкие касания к топорчащимся перышкам. Снова повздорили братья Гилен и Зарит: их растаскивали в стороны, ухватив за вороты, те, кто постарше и поумнее, браня на разные голоса. На шум выглянула и десятка, остававшаяся в замке, забрехали псы…

— Дом, милый дом… — обреченно проговорил Ян, вслушиваясь в шумящий отряд. — Эй, какого чер-рта? — прорезался голос внушительным грозным рыком.

Клубок тел распался. Пленного демоненка стащили с лошади, сорвали ненароком тюрбан с головы — под ним показались загнутые маленькие рожки, почти как у бесов, и огненно-рыжие космы волос. Он выл, бился в руках и пытался кусаться — мелькали острые зубы, точно у небольшого хищного зверька; Волк, возвышавшийся над ним на полторы головы, раздосадованно потрясал окровавленной рукой — черные капли срывались в песок. Матерый и седоватый, второй разбойник шел куда спокойнее, а этот извивался, как истеричная девица, которую отдают нежеланному жениху.

— Может, нам одного пленника хватит? — свирепея, уточнил Волк, сжал тяжелые кулаки. — Капитан, отвернитесь-ка…

— Отставить! — взревел Ян, торопливо бросив кому-то поводья.

Подлетел ближе, заслонил собой пленного, хотя и догадывался, что Волк просто грубовато пугает и не тронет мальчишку, пока ему не прикажут. Шутил он так, по-доброму ухмыляясь. Вид его, высокого, кряжистого, точно медведь, — он явно прогадал с прозвищем, — внушил бы страх любому, не только ошалевшему демоненку. Он бился в ужасе, окруженный гвардейцами.

— Я не хочу умирать! — взвыл, хватаясь за Яна, вцепляясь ему в рукав. — Пожалуйста!

— Будешь так орать, точно пристрелим! — оглянувшись, рявкнул Влад. Он с досадой отвлекся от разговора с Ист, хотя и обычно терпением не отличался. — Сейчас смертный приговор выносят крайне редко, отсидишь сколько полагается — что демону каких-то десять лет!..

Изловчившись, Волк все-таки прихватил обмершего демоненка за плечо и потащил прочь. Он совсем поник, взгляд его страшно опустел; Яну на какое-то мгновение стало жаль его, но что он мог сделать? Инквизиция научила его грызться за справедливость, остервенелым зверем сражаться до конца. Не было исключений — или он хотел так думать.

***

В гвардейские казематы, расположенные в небольшом кирпичном строении чуть правее черного замка, его потащил угрюмый амбал из Роты Смерти: вцепился в руку так, что выбора не было, приходилось перебирать ногами следом, так быстро, как он только мог. Он желал бы зарычать, возмутиться, но из горла рвался только униженный скулеж: лучше всего осознавалось, что ему грозит, только сейчас. Гвардия больше не была хищными головорезами, под стать ему, Гвардия изображала из себя правительственные войска и грызлась намертво за закон. Убить его так никто и не смог — или не захотел, — поэтому решили сгнобить в вечных казематах.

Гвардеец распахнул дверь, кивнул двум стражникам у входа небрежно, как старым знакомым, и проволок чуть дальше, к небольшим камерам-клеткам с надежными на вид толстыми прутьями, изукрашенными причудливыми магическими символами. Закрыл дверь с грохотом, провернул ключ, запечатал магией — очнувшись, он приник к прутьям; металл немного жег руки. Оглянулся по сторонам загнанно, но не увидел нигде Варсейна, товарища по банде. Сердце ухнуло в пятки: куда же его, выходит, увели…

— Подождите! — проорал он вслед демону испуганно, решив, что ему уже нечего терять. — Я могу быть полезен! Я расскажу, где мы хранили награбленное! Сдам наших наводчиков! Пожалуйста!..

Демон даже не обернулся, вышел на улицу. Завозились недовольно стражники, наряженные в гвардейские мундиры, вооруженные саблями да револьверами.

— Будешь шуметь, обеда лишим! — пригрозил один из них грубоватым голосом. — И ужина тоже.

Он усмехнулся горько: как будто его сейчас могла волновать еда! Как будто он боялся их или их оружия; да лучше быть пристреленным на месте, чем оказаться на суде и — после — непременно в тюрьме. Магические клейма преступников не стираются, всегда сообщат гвардейцам о том, где он: ни в одну банду не пойти, а родные отвернутся от позора семьи, и он загнется от голода. Никто никогда не возьмет на работу разбойника…

Заметавшись по камере, он слепо натыкался на стены, на решетку. В маленькое окошко ярко и радостно светило солнце — слишком маленькое окно… Он глухо застонал, хватаясь за голову, вцепляясь когтями в патлатые волосы.

— Да не ори ты, ради Денницы, у меня башка раскалывается! — пригрозили ему откуда-то напротив сердитым женским голосом.

Он медленно обернулся, уставился на камеру точно напротив его, разделенную достаточно коротким коридором. Молодая темноволосая демоница повисла на решетке, тоже потирала лоб. Под изящными изогнутыми рогами расплывался темный синяк.

— Что вы там?.. — встрепенулся все тот же стражник. Подошел ближе, зыркнул на обоих по очереди, точно думал, что они успели о чем-то договориться одной-единственной фразой и обреченным долгим воем.

— Но пасаран, товарищ, — безрадостно хмыкнула демоница, кивая на решетку. — Познакомиться хотела, что плохого? Эй, как твое имя?

Конечно, никто в здравом уме не стал бы называть свое имя первой встречной преступнице — очевидно, она была ей, раз оказалась в гвардейских казематах, — и хмурому стражнику. Он панически выдумывал что-то, но больно неудачными, неестественными казались все имена, которые всплывали в голове.

— Рыжий, — ответил он, использовав кличку, данную в банде.

— А у тебя хорошая фантазия, — ухмыльнулась демоница, глядя на его огненные волосы. — Или у того, кто тебе это имя давал. А я Ринавирель. Ринка.

Она протянула руку, точно он мог бы пожать ее: их разделяло метров пять и озадаченный хмурый стражник. Демоница стояла, прислонившись к стальным прутьям небрежно, помахивала кисточкой на тонком хвосте, точно рассерженная кошка. Гвардеец хмыкнул, покачал головой и отошел к товарищу у двери; они тихо заспорили о чем-то. Рыжий не слушал ни их, ни странную демоницу, он просто рухнул на скрипучую жесткую койку и забился в угол.

***

После душа было удивительно свежо; по возвращении из жаркой безжизненной пустыни вода всегда казалась благословением. Рукой растрепывая еще немного мокрые волосы, непривычно запинаясь о рога, Влад торопливо сбегал по крутой лестнице, что пронизывала гвардейский замок насквозь. Черный мрамор грохотал под ботинками.

Кабинет был раньше командора Гвардии, теперь занимавшей трон во Дворце, но оказался отдан в его пользование; Влад уже устроил собственный порядок, заключавшийся в полнейшем хаосе, признал место своим. Подойдя к двери, он почувствовал, как нехорошее чувство скользнуло холодом по позвоночнику, заставляя чутко замереть у стены. По скрюченным в боевом жесте пальцам пробежали алые искры магии, второй рукой Влад потянулся к поясу, к револьверу, нащупал знакомую рукоять.

Внутрь он скользнул удивительно тихо, почти не дыша. Раньше это удавалось проще простого, теперь, став бесом, заработав проклятие, рога и живую плоть, когда-то мертвый Влад вынужден был вовремя опоминаться, пока не начинало мучить удушье. Он замер, глядя на демона с мощными витыми рогами, сидящего на стуле напротив письменного стола, устеленного бумагами. Заслышав шум за спиной, демон повернулся к нему с на удивление приветливой улыбкой, делающей его лицо довольно приятным. Длинная коса с вплетенными в нее серебряными нитями скользнула по плечу.

— Вельзевул, какая встреча! — радостно вскрикнул Влад, торопливо гася заклинания и подходя ближе. Небрежно отдал честь от виска, хотя и догадывался, что Высший демон пришел не как начальник.

Он был ближайшим советником Сатаны, как и Влад; иногда казалось, что они будто ангел и демон, сидящие у нее на плечах, какой бы откровенно дурацкой ни была эта аналогия: Влад рвался в бой, легко вспыхивающий и яростный, как степной пожар, а Вельзевул спокойным голосом и мудрым советом направлял к миру. Они неплохо ладили, несмотря на абсолютно противоположные характеры; по крайней мере, не ссорились ни единожды, и при своем резком нраве Влад искренне считал это достижением.

— Рад, что вы вернулись целыми, — вежливо завел беседу Вельзевул. — Я только что во дворе столкнулся с Яном, он лично распоряжался насчет пленников. Неужели все настолько серьезно?

— Да нет, какие-то мелкие грабители, — небрежно отмахнулся Влад. — Просто инквизиторство очень любит все контролировать. Пусть развлекается.

Через распахнутое окно было слышно, как где-то внизу Ян уже муштрует ту часть роты, что оставалась в замке, недовольный чем-то или просто желающий напомнить солдатам, что стоит не отдыхать и прохлаждаться, пока остальных нет, а верно служить Сатане. Несмотря на строгость, Яна гвардейцы любили, так что Влад не слишком-то беспокоился. Облокотился на подоконник, перегибаясь вниз, позволяя теплому ветру запутаться в волосах, скользнуть по лицу. Серебряная подвеска с заключенной в ней душой Яна привычно холодила кожу — когда-то проданная по контракту, она так и не была ему возвращена, а инквизитору отчего-то было спокойнее, пока душа его хранилась у Влада; как в сказке, но не на кончике иглы, а за тонким прозрачным хрусталем, опасно-хрупким. Лениво заглянув в боевой транс, Влад почувствовал биение нитей связи, легкий их перезвон: у инквизитора все было в полном порядке…

Наметанным взглядом он подмечал, что Вельзевула что-то волнует: Высший был немного растрепан, отбивал нервный ритм пальцами по столу, часто оглядывался, окидывая долгими взглядами скромно обставленный кабинет, но так и не мог придумать, о чем начать разговор. Покачав головой, — с такими дела вести — сплошное разорение, — Влад полез к книжной полке и из-за пухлых томиков с тисненым переплетом выудил подарочную бутылку виски.

— Только два часа дня, — напомнил Вельзевул, взглянув сначала на тяжелые часы на стене, идущие наоборот, потом на Влада, легкой рукой разливающего на две рюмки. Солнце причудливо играло на гранях.

— Жена не разрешает, да? — уточнил Влад. Он с удобством устроился за столом, закинул на него ноги, немного спихнув бумаги к краю. — Понимаю. Бабы…

У него и в уме не было пытаться взять Высшего демона на «слабо», но Вельзевул как-то сам схватился за рюмку. Пил торопливо, залпом, точно боялся, что в кабинете и впрямь сама собой окажется его супруга Джайана, недовольно тряхнет рыжими кудрявыми волосами и хлестко заедет по рукам хвостом с кокетливой кисточкой.

— Послушай, существует достаточно тонкая проблема, и я рассчитываю на серьезность, — наконец решился Вельзевул. — Вы с Яном единственные люди, которых я хорошо знаю и кому могу доверить что-то настолько ценное…

Влад многозначительно потрогал острые рожки, уколол палец. Когда их тянулся почесывать инквизитор, у него это получалось как-то ловчее, а сам он пока неуютно чувствовал в новоприобретенном теле — после стольких лет, проведенных бесплотным духом.

— Не вздумай отпираться, я не об этом, — с досадой отмахнулся Вельзевул. — Ты живешь в мире людей едва ли не больше, чем здесь. Я слышал, вы сдадите Каре этих разбойников и отправитесь в отпуск в Петербург…

— Не совсем в отпуск, — покачал головой Влад, немного посерьезнев. — Скоро годовщина Исхода, надо проследить за положением наверху. Конечно, официально беспорядков не предвидится, но нас попросили присутствовать во избежание — просили не последние люди в Инквизиции. Что-то там, блядь, есть такое, о чем нам забывают сказать… Так к чему все это?

— Ты, верно, знаешь мою дочь Ишибел…

Влад рассмеялся почти облегченно: он-то рассчитывал, что дело окажется куда запутаннее и сложнее, приготовился вспоминать все грешки, что водились за ним или его ротой.

— Я ее крестный отец, если ты не забыл, — хмыкнул он. — Конечно, я знаю Белку. Исправно притаскиваю подарки из Петербурга, учу держаться в седле и бить всяким ублюдкам рожи…

— Насчет последнего мы еще поговорим однажды. Но дело в том, что она загорелась идеей посетить мир людей. Ей шестнадцать, она вправе просить отпустить ее на каникулы, но…

Вельзевул замялся и потянулся к бутылке, наливая себе. Руки его дрожали несильно, фамильные перстни бряцали о стекло. Когда-то Вельзевул потерял сына, и было ему примерно столько же лет, сколько Белке сейчас; мальчишка, опьяненный свободой и губительным юношеским максимализмом, сбежал на войну, которая его убила. Влад не видел этого лично, не стоял, глядя, как он погибает — кажется, героем, — но был наслышан по пьяным и долго-горьким рассказам Кары. В глазах ее, когда она говорила о Тэале, становилось темно — так же, как у Вельзевула сейчас. Эта смерть стала для них глубоким, не зарастающим годами шрамом, одним на двоих.

— Я не могу вечно удерживать ее дома, она хочет посмотреть мир, — пробормотал Вельзевул, с силой ставя рюмку на стол. — Пожалуйста, капитан Войцек. Влад. Как друг, а не как офицер Черной Гвардии. Мне будет спокойнее, если она окажется в новом мире под надежным присмотром. Сами мы Ад покинуть не можем: приготовления к праздникам, помощь Каре, все эти разбойники… Политика. Джайана предлагала отправить Ишибел в какой-то летний лагерь, если ей так хочется узнать мир людей, но лучше уж с вами… Вы сможете ее защитить.

Молча глядя на бледного, явно измученного этими размышлениями демона, Влад не знал, что сказать. Белка ему искренне нравилась — смышленая маленькая демоница, которая схватывала все на лету. Она часто с воплями и хохотом носилась по плацу вместе с гвардейскими новобранцами, мелькала перед глазами рыжей бестией; она выросла у него на глазах, половину своей жизни проводя с Гвардией, пока ее родители были слишком заняты. Белка была их сыном полка — дочерью Гвардии.

— Мы инквизиторы, Вель, — мрачно напомнил Влад, так прямолинейно, как только мог. — Магическая полиция мира людей. Мы пропадаем на работе, на которой в нас обычно стреляют или швыряются смертоубийственными заклинаниями. Крайне редко — пытаются выгрызть глотку или оторвать ебало. Думаю, ты сам понимаешь, что мы хуевые воспитатели. С нами не может быть безопасно.

Он зарекся хоронить товарищей после той самой гражданской войны, что поставила Ад вверх ногами. Где-то в глубине ворочался незабытый страх. Войны не было уже целых пятнадцать лет, но Влад ждал ее на пороге, как старого друга с клинком, ржавым от крови его родных.

Ничего не говоря, Вельзевул просто давал ему время подумать. Мимоходом пролистать бумаги, которые положили ему на стол, вытащить из ящика письменного стола нож для писем. Опасно поигрывая лезвием, Влад пристально его рассматривал; какой-то части его хотелось выяснить, насколько далеко зайдет Высший демон, упрашивая его о помощи. Если станет предлагать деньги, он точно вышвырнет Вельзевула вон.

— Я обязательно спрошу у Яна, — в конце концов сдался он. — Если он согласится, пускай. Но вся ответственность на тебе: все-таки нас любят находить неебические неприятности, в которые детей лучше не ввязывать.

— По рукам, — облегченно вздохнул Вельзевул. Он немного расслабился, спокойнее откинулся на спинку стула. — Я уж думал, вы никогда не вернетесь, — признался он. — Зная Ишибел, она скорее сбежит сама. Упрямая у меня выросла дочь… Как Тэал. Я все время этого боюсь… Что ж, подумай до вечера, как раз на балу встретишься со мной или Джайаной…

Влад рывком поднял голову, высвобождаясь из своих размышлений о сером дождливом Петербурге и предстоящей работе. Нахмурился, сразу почувствовал себя немного не на месте, потер рожки.

— Бал? — переспросил он, задушив гордость.

Незнание давалось трудно, со скрипом: он привык ведать больше, чем другие, и с надменной улыбкой сообщать людям и нелюдям правду, но пара дней в пустыне сказывалась ощутимо. В Столице происходило что-то постоянно, крутилось вечное колесо времени в сотни раз скорее; на секунду прикроешь глаза, и уже упустишь, споткнешься.

— Да, расстарался Баэл в честь годовщины Исхода. Предварительный, разумеется, праздничный устроят позже, — кивнул Вельзевул. — Вы с капитаном Яном будете?

— Ну, видно… придется.

Влад скривился так, будто хлебнул чего-то кислого. Да лучше уж это, чем провести вечер не дома, а в окружении щебечущих демониц и серьезных постных лиц их мужей. Он только вернулся из пустыни, смертельно устал, а душ и виски бодрили лишь ненадолго, — а ведь под конец вечера придется еще и танцевать… Или так, или встревать в светские разговоры и запутанные интриги, которые не до конца истребили новые порядки, пришедшие с новым Сатаной.

— Я бы лучше дома, в Петербурге, отдохнул… — тоскливо вздохнул он. — Кофе, инквизиторство, человеческий сериал про ментов… Разве я, сука, так много прошу? Всем нам иногда нужно отдыхать, но почему-то мир об этом забывает.

— Мечты… — печально кивнул Вельзевул. — Мне пора, дела тоже отдыхать не дают. Подумай над предложением, не забудь.

— Джайане привет передай, — обреченно крикнул Влад, глядя ему вслед.

***

На празднике было привычно: шумно и душно от восточных ароматов духов; глаза разбегались, пестрили платья дам. Откуда-то пошла снова мода на самоцветы, которыми были вытканы одежды, усыпаны тонкие ключицы, обвиты изящные шеи и запястья. Вокруг сверкали камни, куда ни глянь, точно в сокровищнице. Даже богатое, но не пышное, изысканное платье Ишим, первой леди Ада, пылало лалом, точно в память о жаркой густой крови, которую всегда проливала сама Кара.

В черно-серебряном, как и все гвардейцы, Ян оставался чуть в стороне: не умел танцевать, не хотел лезть в придворные разговоры. Влад предлагал на праздник надеть богатый дымчато-серый камзол, отливающий сталью, неясно кем и когда подаренный, но он упрямо цеплялся за форму, лишь в ней чувствуя себя защищенным от испытывающих взглядов. Перехватил бокал, пригубил вино, стараясь, чтобы жесты выглядели не такими отчаянными. Этот урожай с Восьмого был каким-то странным, остающимся горечью на губах, словно пепла хлебнул. Ян, впрочем, не жаловался: этот вкус был ему приятнее многих; кофе, сигареты, от Влада тоже пахло полынью да крепким дымом… Он помотал головой. Пьянило скоро, но незаметно: коварное вино, обманчивое.

Музыка тоже пленила не сразу: поначалу она казалась разладным воем инструментов, попавших в чьи-то непрофессиональные руки, но постепенно звук обретал глубину, смысл; он задевал струны внутри, играл свое, рассказывал историю. О битвах и победах, о потерях и моментах ликования, горчащих так же, как темное гранатовое вино, которое здесь разливали. На мгновение почудилось, что звенела, пела напоенная кровью сталь, выли звери, граяли птицы, вьющиеся над братскими могилами, — все они были братьями в смерти, свои и чужие. Ян догадывался, что заказывала музыку, эту чудную ткань звука, сама Сатана.

Под нее танцевали, как в последний раз. Юбки взмывали резко, как изломанные крылья разноцветных диких птиц; Ян издали наблюдал за гибкими телами, кружащимися друг против друга, различал в этих макабрических плясках знакомцев: вот Кара и Ишим мелькнули в центре залы, точно в венчике цветка, образованного фигурами танцующих, под блестящей золотом и искрами камней люстрой, за ними рыжеволосая, резкая, непримиримая генерал Рахаб в компании кого-то из высших чинов, хищная птица Ист, Вельзевул с блистательной супругой, Влад, выбравший себе какую-то миленькую демоницу, и еще многие знакомые лица. За все годы он не видел ни единого похожего танца.

Коротая время, он проговорил недолго с знакомыми демонами из придворных, удивительно спокойных и вежливых, не задирающих головы выше его, — с аристократами нового вида, вскормленными и поставленными так высоко гражданской войной. У них не было древней крови и фамильных драгоценностей, от которых ломились драконьи сокровищницы в родовых замках, а были только острый ум да умение хвататься за подарки судьбы и счастливые шансы всеми когтями. Политика утомляла немного, хотя к нему и прислушивались: Ян стоял рядом с Карой и Владом всегда, занимая в их неясной Троице роль самого спокойного и человечного, не вспыхивающего огненным яростным вихрем. Они распрощались тепло; Ян, проходя, отбился от парочки хихикающих дам, кивнул офицерам из Гвардии, отдал честь от виска.

— Капитан, — с бархатистой улыбкой приветствовала его Джайана. Она дышала часто после головокружительного танца, раскраснелась — и это удивительным образом шло к ее рыжим огненным волосам. — Так рада, что вы вернулись невредимыми. Чего же не танцуете?

Она задавала этот вопрос уже столько раз, что Ян устал выдумывать невообразимые причины, оправдавшие бы его неумение и нежелание учиться. Потому он просто постарался перевести разговор на другую тему, и она легко ему это позволила: Джайана всегда была яркой рыбкой, плывущей по течению. Он ни разу не видел ее расстроенной, а эта приятная ласковая улыбка словно была надежно приклеена к алым губам демоницы.

Незаметно вернулся Влад, перехвативший у него бокал и допивший его залпом. Танец пошел совсем иной: ласковый, переливчатый, нежный. Гораздо более медленный и тягучий; если те пляски вспыхивали огненно-рыжим, точно зарницы пожаров в ночи, то этот был теплым кипенно-белым молоком. Влад Войцек, непокорный зверь, капитан Гвардии и один из вожаков до сих пор незабвенной революции, не умел танцевать так плавно и степенно.

— Ну как, все демоницы из декольте выпрыгнули? — смеясь, уточнил у него Ян.

Он никогда не ревновал к этим пестрым мотылькам-однодневкам, жадным до всего чудного, жаждущих золота и славы. Знал, что Влад, вернее любого пса, даже не глянет на них, будь каждая прекраснее тысяч рассветов, знал, что они принадлежат друг другу, пока по ключицам Влада вьется серебряная подвеска с человечьей душой. Но не смеяться не мог над упрямыми попытками холеных гордых аристократок затащить Влада в постель; возможно, существовал спор, о котором ему не говорили, но дамы висли на капитане Войцеке гроздьями.

— Все дело в моем природном обаянии, инквизиторство, — трагично вздохнул Влад. — Здравствуй, Джайана. Твой благоверный заглядывал к нам в замок сегодня, мы очень мило поговорили.

— Ты его напоил, — укоризненно напомнила Джайана.

Влад развел руками, расплылся в такой невинной улыбке, что совершенно ничего невозможно было ему сказать; Ян прекрасно знал эти его фокусы, а вот демоница растерялась и забыла всю обвинительную речь, готовую гневным потоком сорваться с ее губ.

— Все мы грешны, миледи, уж простите мне этот проступок, — прижимая руку к сердцу, чуть склонился Влад, хитро глядя на нее снизу вверх. По контракту рассыпались искры смеха — колкие, звонкие, как будто перезвон золотых колокольчиков. — Но я рассчитывал найти тут виновницу переполоха. Куда делась Белка? — оглядываясь, заинтересовался он.

— Она… не выказывает интереса к светским мероприятиям, — неохотно проговорила Джайана, чуточку обиженно. — В мои годы леди полагалось блистать на вечерах так, будто это последний раз, и ждать достойного мужчину, а теперь… Другие времена.

Другие. Хорошее слово, которое они избирали, потому что не знали, сделали мир лучше или хуже, поменяв правителя да отдав Аду конституцию — когда-то это была всего лишь глупая шутка, над которой взахлеб хохотали всей Гвардией между сражениями, а потом она внезапно воплотилась. В их другие времена не было ни добра, ни зла — все это оставили на откуп сказкам, которые рассказывали демонятам на ночь…

— Завтра с утра будем отправляться в Петербург, — напомнил Ян. Он никогда не мог забыть о делах и толком наслаждаться праздником, держа в голове слишком много. — Лучше перехватить Ишибел у входа в замок, только пусть не опаздывает…

— Она не сомневалась, что вы согласитесь! — обрадовалась Джайана, в едином порыве хватая его за руку и сжимая ее. Пальцы у нее были теплые и ласковые. Просияла: — Спасибо, капитан! Обоим спасибо.

Она упорхнула в сторону, оказавшись рядом с мужем и ловко подхватив его под руку, положила голову на плечо, умиленно улыбаясь, и увлекла его снова в круг танцующих. Влад тоже косился туда; что бы ни говорил, но танцевать он любил, — это было единственное, чем он хоть как-то развлекался во время таких вечеров.

— Подумать только, когда-то на таком же празднике ко мне подскочила Джайана с просьбой благословить дочь, — вспомнил Влад, чуть прикрыв глаза, погружаясь в ставшие такими далекими воспоминания. — Я и знать не мог, чем это обернется, просто махнул рукой… В следующий раз такие заклинания надо давать куда осторожнее, иначе потом напомнят про обязанности…

— Ты всегда был страшным актером, Войцек, — ровно кивнул Ян. — Не мог отказаться от такой возможности, правда? Блеснуть Высшей магией, записаться в… крестные дочери демона, одного из самых знаменитых во всех мирах… Теперь страдай.

— Не я один, инквизиторство, хоть это меня успокаивает. Страдать — только вместе.

Небрежно перехватив с подноса молоденькой прислужницы новый бокал, Влад отпил еще вина. Яну не хотелось говорить, но, похоже, он уже пьянел — это раньше, духом, Влад мог не чувствовать алкоголя, мог не спать месяцами и вовсе не дышать, а теперь никак не мог привыкнуть. Они неведомым образом поменялись местами: Ян был собран из мрака и человеческих костей, а Влад — живее всех живых… И, быть может, потому Ян не смел мешать ему учиться быть в полной мере настоящим и ощутимым.

— Иди с Ишимкой потанцуй, — предложил Ян, цепко улавливая в другой конце залы освободившуюся демоницу, смеющуюся, легкую, как бабочка. — Она наверняка найдет, что рассказать.

Похоже, начинался новый тур вальса, и демоны учтиво разбивались на пары, кивая друг другу — позвякивали дорогие тяжелые украшения на рогах. Музыканты, расположившиеся на балкончиках сверху, похоже, решили окончательно поразить, выворачивая сердце первыми пронзительными звучаниями. В Аду магия была везде, невидимо разливалась в воздухе, горела кругом яркими всполохами, и она проникала во все — и в мелодию тоже. Раскрашивала на свой манер, питаясь воспоминаниями о гражданской войне. На какой-то миг Яну показалось, чтоон снова оказался на поле боя среди бушующей грозы, грозно рычащей сверху, сыплющей ветвистыми молниями…

— Когда же ты танцевать вздумаешь, капитан моей распущенной души? — оскалился Влад, возвращая его в душный тесный зал. Запросто увернулся от тычка локтем под ребра: они выучили повадки друг друга наизусть; рассмеялся слишком уж громко, привлекая внимание нескольких ближайших демонов. Если прислушаться, можно было заметить, как зашуршал шепот: вокруг Гвардии всегда любили сочинять небылицы, это со временем ничуть не изменилось.

Отпустив чрезмерно ехидного от выпитого вина Влада, Ян сам остался один в укромном уголке зала. Он еще смутно помнил пьяный вечер, когда ему наконец-то дали капитана в Инквизиции, там, в сыром и сером, но оттого не менее дорогом сердцу Петербурге; Влад включил проклятую «Безвоздушную тревогу» и уволок его танцевать — и это был единственный раз, когда Ян пытался неловко изображать нечто похожее на вальс. Тогда, дома, с приглушенным светом, он согласился, но в громадном зале с сотнями демонов, хищных, готовых обглодать кости за любую ошибку, он ни за что не отважился бы. Не хватало смелости и, быть может, исключительной наглости, не хватало уверенности движений, с которой Влад сейчас кружил Ишим. Вихрилось алое платье с самоцветами, и зрелище это было смертельно красивое…

Проходясь по залу, Ян мучительно считал время до конца праздника; хотелось курить, но шанса незамеченным выскользнуть на балкон не было ни единого: каждый из гвардейцев удостаивался самого пристального внимания. На исходе таких блужданий, с головой, уже ноющей от бесконечных разговоров, с пересохшим горлом, он столкнулся с Карой. Судя по лицу, зеркалом отражавшему его выражение, она тоже искала уединенное место, и они вцепились друг в друга, как в последнее спасение.

В Каре с трудом признали бы Сатану: она не носила короны, напоминающей терновый венец, даже на такие пышные праздники, предпочитала неброские мундиры Гвардии — черная плотная ткань да серебряная канитель. Она по-прежнему держалась как командор, а не как владыка всего бесконечного Ада. Небрежные, резкие движения, по-мужски коротко стриженные черные волосы, несколько шрамов на молодом лице, самый заметный — над глазом, — все это выдавало в ней воина, а не одного из аристократов, собравшихся здесь.

— Господин инквизитор, — обрадованно выдохнула она; Ян протянул было руку, чтобы отдать честь, как полагается, но Кара просто порывисто обняла его, не заботясь, сколько Высших глазеет на них. — Рада, что выбрался в наш, прости Денница, светский круг. Уже наслышана про ваши гонки под стенами, — насмешливо напомнила она. — Как дети малые, что с вами будешь делать?

Оставалось только промолчать, состроив уязвленное выражение, и умно кивать на ее слова. О том, что поддался на спор, Ян нисколько не жалел и догадывался, что и Кара выговаривает из-за правил и приличий, потому что вокруг так много любопытных глаз и чутких ушей.

Кара шла по залу медленно, точно оглядывая свои владения; эти властные, хозяйские замашки были в ней всегда, но в полной мере раскрывались в последние годы, когда она, кажется, в полной мере осознала, что держит в руках целый Ад. Ад, самые главные лица которого собрались в одном зале, мирно разговаривали, кивали друг другу и передавали привет женам и мужьям. Еще недавно кто-нибудь рухнул бы с белой бешеной пеной на губах или заколотым под ребра тонким стилетом, но все было спокойно. И музыка пела переливчатым соловьем о новом: о мире, о красоте неба, о чьей-то счастливой любви — и впрямь странная мелодия, ведь обычно все они играют о горе.

— Хочешь, я коварно украду тебя ненадолго? — хмыкнула Кара. — Идем, давай, хоть свежим воздухом подышим. Ой, да никто не будет против!

Не успел Ян согласиться, а Кара уже устремилась куда-то вперед, уверенно лавируя между демонами. Ему оставалось или кинуться следом, или встать на месте и снова встретиться со светскими беседами, и решение далось чрезвычайно просто. Следом за Карой он выскользнул из зала, пробежал по каким-то лестницам и галереям, оказавшись в конце пути на широком длинном балконе. Кара облокотилась на перила, покачивая бокалом вина в вытянутой руке.

— Ловкость рук и никакого мошенничества, — заявила она, перехватив удивленный взгляд Яна: он и не замечал бокала все это время. — Хорошее вино, мне нравится. Боюсь представлять, что Баэл вытащит на сам праздник.

— Надеюсь, не из государственного бюджета, — проворчал Ян.

Кара удивленно вскинула брови:

— А, это ваши чиновники так делают? Нет, он сам хозяин, его дело, чем расплачиваться. Я полагаю, в сокровищнице Баэла столько золота, что праздник мог бы не заканчиваться целый месяц… Раз в год мы имеем право удариться в веселье, Ян. Мы жили в постоянной войне с ангелами, тысячи лет погибали на границе, а теперь празднуем победу как в последний раз.

— Ты свою коронацию никогда не отмечала…

— Едва ли это праздник, — Кара покачала головой тяжело, словно на ней сейчас был венец Сатаны. — А тут мы отмечаем свободу, Ян. Свободу, которую выгрызли зубами. Слава всему несвятому, ты этого не видел, ты не был с нами тогда. Не видел, как мы сражались из последних сил… Пусть и весь Ад не знает тех времен: теперь в нем новые люди и демоны.

— Я… могу помнить, — признался Ян. — Та, предыдущая Смерть, знала ваш — наш — мир до Исхода, до победы над ангелами. Она помнила, как золотая кровь текла по улицам, помнила крики горящих заживо…

— Крылья, перышки их белые очень легко занимались, — горько усмехнулась Кара. — Не помни, Ян. Забудь как страшный сон. Нам довольно своих преступлений, ни к чему держать в памяти чужие.

Взгляд у нее был тоскливый, как у старого волка, завывающего на тяжелый, латунный диск луны. Кара и впрямь поглядывала наверх, устало, обреченно. Пила не залпом, как прекрасно умела, а медленно цедила вино.

— Ты удивительно спокойна и доброжелательна. Что-то не так? — чутко уточнил Ян.

— Не чужой же, господин инквизитор; вы моя семья, так что имею право дать пару мудрых советов, — покачала головой Кара, но призналась: — Да настроение, что ли, непонятное. И вместе с тем чувство, как будто чего-то постоянно ожидаешь…

— Бурю? — понимающе уточнил он. — Снова? Как пятнадцать лет назад? Мы проверяли, ни одного ангела или архангела не осталось в наших мирах, весь Ад живет в спокойствии. Мы притащим тебе любого мятежника, командор, для этого тебе и нужна Рота Смерти, хоть я и не люблю это название: глупые хвастливые дети наши солдаты… Никто не поднимет мятеж — незачем. Ты любишь войну больше нас всех, но дала им мир. И Ад сейчас празднует благодаря тебе, почему бы не расслабиться тоже? Хотя бы на вечер.

Он закурил, поделившись с Карой. Наконец-то горло перестало голодно драть желание затянуться крепким адским табаком. Глядя вниз, Кара медленно смаковала и вино, и сигарету, и лицо у нее наконец-то было спокойное, расслабленное, настоящее, — не как в зале среди толпы ее подданных.

— Я всегда удивлялась тебе, господин инквизитор, — усмехнулась Кара, показывая чуть выдающиеся клыки, сейчас дико похожая на Влада, как родная сестра. — Силе воли, что ли. Когда-то ты пришел в Ад наивным мальчишкой и шугался каждой тени, а сейчас ты только посмотри, как рыба в воде среди нас, рогатых да хвостатых…

— Что это, материнская гордость?

— А это что, знаменитое войцековское ехидство? — в тон отозвалась Кара. — Вот видишь, научился у нас всему… К слову, как вы все-таки расправились с той бандой из западных пустошей? — внезапно вспомнила она. — Надеюсь, рапорт уже скоро будет у меня?

— Они оказали сопротивление, наши ребята немного обиделись, — неохотно докладывал Ян. — Около десятка выживших, с собой мы потащили двоих, наиболее целых, остальные в том городке остались. Влад предлагал приволочь пленников прямо сюда, чтобы все было красиво — в его понимании, конечно, — но я еле отговорил. Ты знаешь, как он любит зрелища…

Кара покивала как будто бы отвлеченно. Поглядела вниз, повисая на перилах, наваливаясь на них слишком опасно, глядя на перемигивающиеся огоньки Столицы, и что-то тоскливое было в ее взгляде, точно она искала подвох в идеальной картинке, то, что нарушит старательно, по кирпичикам построенный ими мир.

— Сатана и его верные псы… — вздохнула она наконец. — Всегда одно и то же, меняются имена и лица, но суть остается прежней. Когда-то я верила, что сломала историю, перебила ей хребет и поплясала на костях. Скажи мне как последний из Всадников, я была права?

Тщательно сдерживаемый мрак заинтересованно отозвался на слова Кары, зашуршал Бездной в ушах, как приливная волна. Он держал древнюю магию в стальных тисках, но не мог полностью забыть и отбросить, притворяясь обычным человеком; он был Смертью, унаследовав силу от ненароком убитой Всадницы, и каждый в замке знал эту нелепую историю о том, как безродному человеческому мальчишке досталась немыслимой мощи магия. Быть может, потому ему и кивали столь уважительно, низко склоняя головы: есть силы, которым уступает даже гордыня…

— Мы все стоим здесь, — покачал головой Ян. — Живые и считающие, что счастливы. Пусть роли и меняются, мы сами выбираем, как их играть.

— Хорошо говоришь, красиво, — тонко улыбнулась Кара. — А, когда мемуары-то издаются, господин инквизитор? Так и не терпится почитать, что ты там написал про нас, а Влад, скотина такая, не колется…

Свои записки, хранившие память о гражданской войне, Ян и не надеялся никогда опубликовать: хранил у себя, чтобы просто помнить. Он, как и большинство гвардейцев, любил Кару за простоту и прямоту, абсолютную бесхитростность, — не мог не улыбаться на ее задиристые речи. Но, продолжая, Кара как будто говорила сама с собой:

— Иногда и вовсе кажется, что у меня уже нет сердца, а вместо — война; выела она его, выжгла каленым железом. Там жадный демон, языческое древнее божество, которому люди рубили кривых страшных идолов, и задобрить его можно только жертвами. Только живой кровью и болью, плачем и горьким воем. Но вы раз за разом упрямо доказываете, что я лгу сама себе. Что в груди еще бьется живое человеческое сердце, а не обломок черненой стали. Мне будет вас очень не хватать, — удрученно вздохнула Кара, по-отечески приобнимая его и встрепывая волосы небрежным жестом. Ян аккуратно отвел в сторону чадящую крепким дымом сигарету, чтобы не обжечь ее случайно.

— Да, придется лазать по всем темным углам и проверять, чтобы никто, не приведи Денница, не сорвал празднества в честь Исхода. Пара бессонных ночей нам точно обеспечена, а то и неделя…

— Черт с ними, с ночами, вы Белку как-нибудь переживите, — искренне расхохоталась Кара. — Я бы не отказалась за этим понаблюдать на досуге: должен выйти чудный сериал… Поверить не могу, вы и воспитательный процесс. Звучит как херовый анекдот.

— Ишибел взрослый демон, ей шестнадцать лет, она сама кого хочешь воспитает, — справедливости ради заметил Ян.

— Давай пари, — внезапно загорелась она. — Через неделю взвоете и будете упрашивать ее вернуться домой.

И что-то заставило Яна согласиться.

***

Праздник закончился уже далеко под утро, вытянув из Яна все силы: улыбаться, кивать и иногда отвечать собеседникам, которые сами болтали за двоих. Чертя на двери отпирающее заклинание, он практически засыпал; Влад, напротив, был слишком уж весел и бодр, оживлен долгими резкими танцами. Старый косяк пронзительно заскрипел, магия почуяла хозяев и отомкнула замки.

Дома было тепло — в припустынной Столице ночи всегда были холодными, — темно и отдаленно пахло кофе; кажется, Ян так и забыл помыть кружку, оставил ее где-то здесь, в темном коридоре, на комоде под зеркалом… Он, сдаваясь, чувствуя спокойствие, наконец-то улыбнулся, выдохнул, сбрасывая ботинки, откидываясь на прохладную дверцу шкафа. Чертыхнулся рядом Влад, плечом задевая вешалку: его повело…

— Совсем окосел, Войцек? — сердито прошипел Ян, почему-то — шепотом, в тяжелой тишине спящей пятиэтажки на задворках Столицы.

— Прости, — неразборчиво пробормотал Влад, воюющий с запутанными шнурками на ботинках. Он несдержанно, широко улыбался, глядя на него снизу вверх; слегка ушел в боевой транс, в темных пьяных глазах поблескивали алые магические искорки.

— Когда ты в стельку, такой вежливый сразу, аж приятно, — обреченно ухмыльнулся Ян. — Такими темпами мы дойдем до целого «спокойной ночи, приятных снов, дорогой капитан Ян»… Наказание какое-то… Спать пора, Войцек, завтра придется рано вставать.

Какой-то части его хотелось верить, что они заслужили немного отдыха после той бешеной гонки, после драки, в которой едва удалось избежать жертв… Ян не мог представить, каково было бы хоронить кого-то из отряда — эти мысли тоже хотелось топить в горьком вине. В жизни их, в отплясывании на краю Бездны, должны быть шансы хоть как-то отвлечься и развеяться…

Вдруг в темноте послышалось утробное, грозное ворчание; где-то в глубинах коридора завозилась крупная тень. Все это до ужаса напоминало сцену из какого-нибудь мрачного человеческого фильма, и сердце само собой застучало чаще, кровь зашумела в ушах. Не тратя времени на сомнения, Ян резко потянулся к выключателю, слепо нашаривая его в ночи, оглушительно щелкнул, зажег осветительные заклинания в кристаллах люстры. Глаза на мгновение заслепило вспышкой.

— Он опять тапки погрыз, — обреченно простонал Ян, отловив за ошейник крупного черного пса, быстро-быстро виляющего пушистым хвостом. — Да стой ты, морда, уймись! Джек, сидеть! Бардак сплошной, с кем я живу…

Джек, услышав недовольный, прорезавшийся грозной сталью голос, прекратил пляски вокруг, заскулил, утыкаясь носом в лапы, глядя исподлобья красными глазищами. Если и было в мире зрелище более странное, чем виноватый адский пес, Ян его прежде никогда не видел и судить едва ли мог. Вздохнул терпеливо, аккуратно потрепал его по холке.

— Мне кажется, ему не хватает общения, — задумчиво признался Ян, оглянувшись на Влада: тот уже торопливо стаскивал с себя надоевший до чертиков мундир. Мундиры, звания, маски, морали и традиции Ада — все оставалось за порогом. Ян продолжал: — Мы то гоняемся за какими-то преступниками, то шатаемся на приемах, а бедный пес остается один… или с соседями. Ну хоть в Петербурге с ним погуляем.

— Гулять буду я, да? — угадал Влад. — За плохое поведение?

Он взлохматил волосы, нацепил на себя футболку с какой-то яркой надписью — в темноте и не разобрать толком, но Ян готов был поклясться, что там что-то матерное. Теперь он был похож на самого себя чуть больше, чем в праздничном наряде. На того Влада Войцека, который был известен только в этой квартире, за магическими засовами, — человечного и домашнего.

Джек вертелся под ногами, по-щенячьи радуясь вниманию, тычась мордой в руки, проходясь по коже горячим шершавым языком. Сон мягкими пуховыми волнами накатывал на Яна, огни в окне расплывались. Даже тело Смерти выдерживало не все: ему необходим был отдых, хотя бы несколько часов сна.

— Просто попытайся притвориться серьезным и ответственным человеком, — укоризненно, немного запутанно выговаривал он Владу. — Нам еще сдадут на воспитание Ишибел, что будем делать?

Влад не знал ответа: тихонько взвыл. Поддерживая игру, мигом отозвался Джек, воя долго, пронзительно и скорбно, словно уже оплакивал их.

========== Глава II ==========

На следующий день красное солнце горело над Адом ярко и радостно, слепя глаза. Жара была невыносимая, что совершенно не хотелось ничего делать и никуда идти, но предстояло решить слишком многое. Утро Яна началось с приказов о перевозке пленников в городскую тюрьму, что находилась при суде, и с похмельного ворчания Влада, которого пришлось вытряхивать из постели силой и зловещими угрозами. Тем не менее, к полудню они оба стояли во внутреннем дворе замка, в меру сонные и в меру помятые, наблюдая за гвардейцами.

Она налетела радостным ураганом, повисла на Владе, обнимая его за шею обеими руками, шаловливо стукнулась своими рогами о его, заставляя бравого капитана Роты Смерти смущенно заморгать. С веселым хохотом переметнулась лесным пожаром к Яну, обняла и его, подмигнула мимоходом гвардейцам, шутливо отдала честь хмурой Ист, хлопнула по плечу давнего приятеля Вирена. Во двор замка только что ворвалась, смешав всех, Ишибел — рыжая веснушчатая демоница шестнадцати лет, в светлом летнем сарафане, вихрившемся волнами, с мелодично бряцающими подвесками на гибком тонком хвосте. Залаял Джек, пытаясь тяпнуть ее за кисточку; заржали лошади, взвиваясь на дыбы. Демоненок, захваченный вчера, закативший истерику перед Волком, оглянулся на нее, выворачивая шею; он упирался по пути в закрытую карету, в которой ему полагалось дотрястись до суда. Ишибел и сама заинтересовалась, замерла, провожая его долгим взглядом.

— А кто это? — с любопытством завертелась она. — И что он натворил?

— Караваны грабил, — кратко отмахнулся Влад. — Не один, конечно, с бандой, но ты не забивай голову. Это такая ерунда, что нам даже заниматься ей было бы стыдно, но больше ничего нет, мир, все дела… Так, Белка, где твои чемоданы? Небось тридцать три сумки собрала… Отправляться готова?

Пока он распоряжался, чтобы ее вещи — чемодана было всего-то два, но они выглядели более чем внушительно — подтащили поближе, Белка оглянулась на Яна. Тот стоял спокойно, аккуратно почесывая Джека между ушами — пес млел и урчал, распахнув пасть, высунув бархатистый алый язык.

— Я вот всю жизнь спросить хотела, а почему Белка? — произнесла она вдруг, нахмурившись. Рыжая кисточка хвоста оживленно дергалась, точно у кошки.

— Ты еще спроси, почему он зовет меня инквизиторством, — философски вздохнул Ян. — На некоторые вопросы вселенная просто не может дать ответа, это же Влад, ему удобнее так… Рад тебя видеть, — наконец улыбнулся он. — Волнуешься? Все-таки в мире людей одна — ну, без родителей — ты никогда не была, я прав?

Волнение ее было прекрасно видно, если приглядеться: и хвост метался, и взгляд она переводила с одного гвардейца на другого, расхаживала бесцельно вокруг; на обеспокоенного Влада тоже частенько нападала такая неудержимая деятельность, так что Ян был прекрасно с ней знаком. Все-таки в Белке, отчасти выросшей при Гвардии, пока ее родители были страшно заняты в политике и управлении Столицей, было много от них. Слишком много, чтобы воспринимать ее чужой: Белка давно стала неотъемлемой частью Гвардии.

— Мне столько рассказывали!.. — оживленно воскликнула она. — Не понимаю, почему я столько жила как в изоляции… Я ведь совсем взрослая.

— Ты дочь одного из самых влиятельных демонов Ада, — терпеливо напомнил Ян. — Я бы вовсе не рисковал выходить на улицу без нескольких мордоворотистых телохранителей…

— Вы меня защитите, — безапелляционно заявила Белка. — И Джек! Джек будет мой охранник! Можно погладить, да, да?

Сдавшись, Ян махнул рукой, отпустил пса, который тут же подскочил к ней; тихо шепнул пару неразборчивых слов на резком и древнем языке Преисподней, и Джек покорно протянул умиленной Белке лапу. Он стойко терпел все ее обнимания и почесывания за острыми дергающимися ушами, только хвостом взметая пыль; Белка радостно улыбалась адскому псу, которого учили отгрызать лица, — Ян лично видел, как Джек способен намертво вцепляться и рвать мясо до костей, если ему приказывали.

— Смотри, она уже вносит разлад в наш суровый мужской коллектив, — проворчал Влад несерьезно. Подтащил поближе два объемистых чемодана и одну сумку, устанавливая вещи в круг: так колдовать заклинание перехода было легче, а он никогда не заморачивался правилами классической магии.

Понимая, что тянуть дальше уже некуда, Ян шагнул ближе к Владу, на всякий случай нашаривая нити контракта и ускользая в боевой транс: площадка окрасилась в немыслимые тона, всполохами аур засверкала невыносимо. Жаркое солнце светило прямо на голову, било в висок. Белка прижалась к нему боком, чуть дрожа, ошейник Джека крепкой шершавой кожей врезался в пальцы — эти мелочи обычных, человеческих ощущений помогали не потеряться в круговерти магии, увлекшись причудливыми рисунками чужих душ.

Напоследок он успел кивнуть гвардейцам, приостановившим ненадолго все свои дела. Влад колдовал резкими, немного рубленными жестами, немыслимо складывая пальцы — при взгляде на него чуть не начинали ныть руки… или же это по контракту прихлестнуло приливной волной магии чужие-свои ощущения. Боевой транс стирал все грани. Задумавшись, Ян почти пропустил, когда Влад решительно завершил заклинание, ставя в нем точку, практически обрывая на полдвижении.

Его колдовство вспыхнуло ярко и яростно, но боли не было, только странное ощущение, как будто тело распалось, разбилось на мелкие кусочки, точно хрупкая фарфоровая ваза. Завихрился красный песок, чуть не сыпанув в лицо, перевернулось изображение в глазах, опрокинулось небо. Ад остался где-то позади.

***

Рыжий оглядывался по сторонам, чем изрядно изводил своих охранников. Шансов сбежать никаких: вокруг было слишком много гвардейцев, живших своим темпом, куда-то отбывавших от замка и торопливо возвращавшихся в него, сменявших караулы и шумевших где-то на плаце, откуда изредка доносились только особо громкие короткие выкрики. Может, он бы и восхитился их слаженной работой, пониманием друг друга, если б не был в наручниках, которые ловко защелкнули у него на запястьях. Наверное, его собственной банде не хватало дисциплины и выучки, чтобы работать так же слаженно, — иначе бы их не разметала проклятая Рота Смерти.

Ночь Рыжий провел без сна, тщетно пытаясь придумать план побега. Как назло, ничего не приходило в голову, удачных случаев не подворачивалось; без помощи он не смог бы выбраться ни за что, а в Столице был совсем один. Оставалось только сдаться.

Смиряться с судьбой не хотелось. Часть его желала совершить что-нибудь глупое и ринуться прочь из последней надежды, пусть даже и напоровшись на гвардейские клинки: все лучше, чем тюрьма. Они, стоя вокруг с серьезными мрачными лицами, думали, что хранят закон и восстанавливают справедливость, но Рыжий знал: они перечеркивали чужие жизни и создавали живых мертвецов, никому не нужных и всеми отвергнутых, которым только и оставалось руки на себя наложить. Лучше бы рубили голову сразу, как встарь: в этом было что-то более достойное, чем медленно загибаться в камере.

С ним рядом преспокойно стояла демоница, та самая, из тюрьмы, со сложным переливчатым именем на архидемонском и более приятной слуху и запоминающейся кличкой — Ринка. Она как будто вышла на прогулку, наслаждалась свежим горячим воздухом, свободным ветром с пустыни. Рыжий прекрасно понимал, что преступление ее наверняка куда меньше и ничего страшного ей не грозит: Ринка нисколько не походила на разбойницу или убийцу, не было чего-то характерно сосредоточенного в ее темных глазах, только веселые, беззаботные искры. И почему-то Рыжий даже начинал злиться на эту незнакомую демоницу, выглядящую так непростительно безмятежно в день, когда он мысленно хоронил себя.

В подъехавшую карету их затолкали быстро и уверенно, не позволяя вывернуться и даже оглянуться на темный замок; он несильно стукнулся затылком. Хлестнули поводья, что-то сипло прикрикнули на лошадей. Внутри было просторно, две стальные лавки по разные стены, что Ринка и Рыжий оказались лицом к лицу. На окнах стояли решетки с мелкими клеточками, дверь снаружи запирали на ключ: Рыжий слышал мерный скрежет после того, как она захлопнулась. Дверь — сталь, сантиметра полтора, быть может; слишком крепкая. Разве что, голову об нее расшибить…

Карета с заключенными мерно грохотала по дороге, подпрыгивая иногда. Ненадолго они остановились, пропуская каких-то конных: Рыжий слышал перестук копыт. А Ринка все глазела на него внимательно, почти в упор, и из-за этого беспардонного взгляда становилось не по себе.

— Что? — наконец рявкнул Рыжий; нервы уже сдавали, а карета никак с места не трогалась.

— Да ничего, просто смотрю, — невинно улыбнулась Ринка, но за этим достаточно приятным выражением ее лица крылось что-то еще, настораживающее — если не пугающее. — Выбраться хочешь? — в лоб спросила она.

Показалось, он ослышался в грохоте дороги, шумной возне снаружи; или что сознание его, измученное бессонной ночью и переживаниями, немного сдвинулось, подкидывая какой-то бред сумасшедшего. А потом Рыжий сразу подумал, что эта наглая демоница просто издевается над ним, не просто сыпля соль на свежую воспаленную рану, но от души ворочая в ней когтями, раздирая еще сильнее.

— Кое-кому ты нужен живым, — проговорила Ринка медленно, точно с глупым или с несмышленым ребенком. — И свободным, что желательно. Сейчас, а не через целый десяток лет, так что мы отсюда сваливаем.

Снаружи раздалась отборнейшая брань: кто-то из гвардейцев, не выдерживая, набросился на загородивших дорогу. По спине бегали мурашки; Рыжий прямо-таки предчувствовал, что сейчас что-то произойдет, спокойствие взорвется бешено, цветасто, разметав его самого в мелкие клочочки.

— Кому я нужен? — напряженно переспросил Рыжий. У него точно не было знакомых в Столице, и он не мог быть никому должен. — Это, наверное, ошибка, тебе нужен не я… Если дело в банде…

— Узнаешь, кому. Она никогда не ошибается.

Он не успел ничего сказать или подумать: карета неторопливо тронулась, перевалившись, и в тот же момент на него змеей ринулась Ринка, ухватывая за воротник. В онемении Рыжий уставился на ее совершенно свободные руки, хотел что-то сказать, но лишь немо клацнул зубами. Чуть не откусил язык: карету опять ощутимо тряхнуло. Ринка силой вздернула его с лавки, что-то проделала с его запястьями, и, ошарашенный, он почувствовал, что наконец-то может развести затекшие руки. Сердце зашлось бешеным стуком, в голову ударила свобода.

— Как ты… — обалдело спросил Рыжий, думая, что со стороны должен выглядеть очень забавно.

Она гордо ухмыльнулась и сплюнула в кулак какой-то небольшой камушек-амулетик, посверкивающий бронзовыми искрами. Прошептала несколько слов и замерла в напряженной позе, точно ждала чего-то. Карета стала крениться: они поворачивали. Было шумно, значит, проезжали где-то в самом центре города, который потряхивало в ожидании праздника. Проорав что-то на архидемонском, Ринка кинулась прямо на закрытую дверь; болью прострелило запястье, и Рыжий почему-то бросился за ней, толком ничего не соображая.

Раздался жуткий грохот, скрежет, и тяжелая надежная дверь слетела с петель, как будто ударенная изнутри мощным кулаком, — так и было, сработал амулет, который Ринка стиснула в руке. Они вылетели наружу. Металл двери согнулся, вокруг были обломки, пыль, песок; Рыжий расцарапал себе руку. Визжали лошади, кричали гвардейцы, заволновались прохожие, хлынули неудержимо, отрезая их от охраны. Пользуясь паникой и поднявшейся завесой пыли, Ринка кинулась в сторону. И Рыжего, к полнейшему его ужасу, потащило за ней.

Наручник оставался на одной руке, защелкнутый намертво, а другое стальное кольцо с рунными засечками окружало тонкое загорелое запястье Ринки. В отчаянии Рыжий попытался рвануться в сторону, но только едва не повалил их обоих, выругался. Ни сантиметра свободы: он был прикован к этой безумной демонице.

— Ты чокнутая! — прохрипел он тут же ей в лицо. — Отпусти меня! Нас сейчас догонят!

— Не ори на ухо, долбоеб. Не догонят, если не станешь нас задерживать. Давай в ногу, живее! — отрывисто скомандовала Ринка, разъяренно хлеща хвостом по ногам ему и себе.

Она кинулась в малозаметный узкий переулок — так, щель между домами. Рыжий поспешил за ней: иного выхода у него просто не оставалось. Мимо пронеслись, топоча и перекрикиваясь, гвардейцы, но они оба знали, что это не задержит и не собьет их надолго. Судя по напряженному взгляду, по тому, как она подобралась, будто приготовившаяся к рывку гончая, Ринка собиралась тут же выскочить из укромного закутка и пересечь оживленную в базарный день улицу, но Рыжий наконец-то пришел в себя и утянул ее короткими перебежками между домами.

— Трус, — обжег ухо ее шепот: наручники сковывали слишком близко, да и в щелях между домов было не так много места. Кирпич шуршал по лопаткам, обтесывал локти, но содранная кожа — не большая беда. Стискивая зубы, Рыжий шел так быстро, как только мог.

Возможно, Ринка недооценила его: он уже понял, куда она столь отчаянно рванулась, увидел возвышающуюся над площадью башню. Внизу шла пылкая торговля, даже на самой окраине центрального столичного рынка кричали и зазывали отчаянно и нагло, обирали наверняка еще лучше. Все внимание Рыжего, распластавшегося по стене, привлек магический кристалл на башне, похожий на те, которыми освещали дома. В пустыне он встречах такие вышки: телепорт, общественный транспорт, который бесцеремонно зашвырнет тебя в воображенное место; пользовались им самые отчаянные и торопливые, к тому же, обладающие крепкой головой и желудком. Думать и сомневаться было некогда: на площадь вылетели гвардейцы, криками разгонявшие народ, точно пытавшиеся усмирить бушующий океан.

Локтям расталкивая народ, они с Ринкой опрометью кинулись к мощному кристаллу, изнутри пылающему таинственным и потусторонним белым светом. Пронесся ропот, недовольный крик; позади появились гвардейцы, шумно крича что-то, что Рыжий с перепуга не разобрал. Раздалось несколько громких хлопков-выстрелов, но палили в небо, боясь задеть галдящую и смешавшуюся очередь вокруг них. Ринка наконец достигла кристалла и подтащила Рыжего к себе рывком, от которого жутко заныло запястье. Боль была ничем по сравнению с ужасом от мысли, что долгожданная, чудом полученная свобода вот-вот оборвется, а его снова затолкают в мрачную карету — точно в человеческий катафалк.

Ни капли не сомневаясь, Ринка ухватилась за кристалл-телепорт и крепко зажмурилась, выкрикнув что-то; она немыслимо вцепилась ему в руку, увлекая вслед за собой в воронку перехода, всколыхнувшую пространство вокруг. Ничего не соображая, Рыжий решил просто покориться и позволить увлечь себя куда-то, знал: будет сопротивляться — возможно, найдет себя по ту сторону по кускам.

***

Только что прошел дождь; после адской пустыни прохлада ударяла прямо по голове, оглушала, сбивала с толку. Белка завертелась, пытаясь усмотреть все сразу: спешащих людей, которых ничуть не смутило появление странной троицы с собакой прямо на тротуаре, разъезжающиеся во все стороны машины, красивые фасады зданий, отражения их в лужах. Она поежилась, обхватила худые плечи руками, поджала хвост: легкий светлый сарафан совсем не грел, а в Петербурге и май бывал холоден. Ветер подло налетел со спины, запутал волосы, и Белка вскрикнула от неожиданности, но ее глаза не прекратили сиять от восхищения. Она дышала полной грудью, жадно, отчаянно, точно пленница, вырвавшаяся на свободу. Стояла, впитывая звучащую отовсюду русскую речь: демоны прекрасно понимали любой язык; они стояли рядом да посмеивались, когда рухнула Вавилонская башня…

— На, возьми, — неловко предложил Влад, протягивая ей свою кожаную куртку. Его тут же стегнуло холодом по хребту, напоминая, что живым полагается мерзнуть и можно схлопотать насморк. Недолго подумав, он решил, что потерпит.

Куртка была велика, так что рукава оказались слишком длинны, пришлось засучивать, но Белка закуталась в черную кожу с удовольствием, разулыбалась. Джек полез к ней, подозрительно обнюхал, чихнул — должно быть, от нежных цветочных духов. Этот запах на хозяйской куртке пса больно смущал, что он сбито заворчал, волчком закрутившись вокруг Белки. Коротко свистнул Ян, подобрал один из чемоданов, махнул рукой в нужном направлении, уверенно кидаясь в безбрежное море людей и нелюдей.

— Я теперь как настоящий гвардеец! — гордо выговаривала Белка, вприпрыжку следуя за ними, тащившими ее вещи. — Влад, а можно себе оставить? Ну пожалуйста!

До парковки они добрались удивительно скоро и бодро, Влад выцарапал из кармана джинсов ключи от машины: с утра Ян уже успел подвезти ее к вокзалу, пока он тщетно пытался утопиться в ледяном душе. Отголоски головной боли чувствовались и сейчас, но уже гораздо слабее.

— Грабительница, — прохрипел Влад Белке, открывая багажник машины и закидывая в нее чемодан. — Носи, но только до вечера, а то околеешь… Так, сейчас нам нужно заехать на работу, а ты будешь тихой мышью ходить следом и не привлекать внимания, ладно?

С утра, оставшегося в памяти расплывчатыми масляными пятнами, Ян что-то говорил про срочное новое дело, но при его истовом трудолюбии лучше самому проверить, действительно ли все так серьезно, как воодушевленно рассказывают.

— Ладно, — легко согласилась Белка, хотя Влад сомневался, что она сможет сдержаться и любопытным носом сунется всюду. Так и случилось: Белка уже чуть отступила назад, чуть не попав под ноги какому-то мрачному мужику, ойкнула, но восхищенным взглядом окинула машину: — А это ваше?..

— Да, наш танк, — с явной гордостью согласился Ян, рывком открывая перед ней дверцу черного хромированного джипа. В последнее время дороги запрудили машины странной обтекаемой формы, точно какие-то летательные капсулы из старых фильмов про будущее, и на их фоне внушительный внедорожник казался древней, громоздкой причудой. На заднее сидение быстро влетел Джек, махнув перед носом замешкавшейся Белки пушистым хвостом. — И я за рулем! — напомнил Ян погромче.

Благоразумно решив не спорить, Влад молча кинул ему ключи. Здесь, в Петербурге, в Яне чуть лучше было видно этого господина инквизитора, властного и сильного, которым он его в шутку прозвал давным-давно. Да и за руль Влада обычно не пускали: однажды, когда он вел машину, они на полной скорости перелетали разводящиеся мосты, а в другой банально вписались в столб, и это оказалась не лучшая репутация. Слава всему несвятому, Ян пока не отбирал у него мотоцикл.

Пахло кожей: недавно меняли обивку, ненароком расцарапанную Джеком. Не способная усидеть на месте Белка аккуратно потыкала кнопку, поднимая и опуская стекло, с детским интересом сунулась между передними сидениями, рассматривая панель, болтающийся под зеркалом амулет, раскрытый бардачок, в котором обнаружила пару обойм и «Игл». Влад быстро захлопнул его перед носом Белки.

— Ты-то хоть пристегнись, — попросил ее Ян, безнадежно кивнув на Влада, с которым говорить было вовсе бесполезно. — Остановят и оштрафуют, будете знать.

— Я договорюсь, инквизиторство, — самоуверенно заявил Влад. — Ты езжай.

Все было спланировано заранее: Влад перенес их к Московскому вокзалу, точно напротив стоянки. Хотя сейчас гораздо легче и дешевле было воспользоваться амулетом-телепортом, здесь по-прежнему было многолюдно, в центре города, как и обычно, наводненного толпами туристов и гуляющей молодежью. Тихо ругаясь, Ян молча ждал шанса выехать со стоянки: слишком много машин, образовавших очередь; Влад, вальяжно устроившийся на переднем сидении, лениво листал новости в телефоне. Немного показным щелчком пальцев заставил радио заработать.

— Я сделал все и все оставил, — зазвучал знакомый голос, — в моей игре почти нет правил…

Позади — в зеркало прекрасно было видно — оживленно завозилась Белка: в Аду музыка была частью магии, составной полотна жизни; они читали ее по слогам, по тонким ассоциациям, рожденным в душе пронзительным звучанием инструментов. В изумлении Белка прислушивалась к музыке человеческой, безмолвно шевеля губами, повторяя слова, точно заклинание.

— Я сбыл мечты и откровения… — промурлыкал себе под нос Влад, смахивая в никуда бесконечные новости. — В руках судьбы мое спасение… Инквизиторство, Смерть можно считать судьбой?

— Не перевирай текст, — сосредоточенно проворчал Ян. — Нас уже ничто не спасет.

Слушая причудливый русский рок начала столетия, методично поглаживая Джека, устроившего голову у нее на коленях, Белка восхищенно приникла к окну, разглядывая Петербург. Влад знал, что она там видит: сияющий огнями город, народ на тротуарах, уткнувшийся носами в гаджеты, машины, которые ей, выбравшейся из древнего Ада, покажутся удивительными чудовищами. Они ехали легко, не впутываясь в пробки: Ян знал город достаточно, чтобы вилять по улицам, избегая самых забитых, без помощи услужливого навигатора с ласковым женским голосом. Петербург целиком огрызался на новейшие технологии, которыми баловал мир людей: любой коренной житель города скорее дал бы себя пристрелить, чем позволил поменять фасады с громоздкой лепниной на гигантские смарт-панели с рекламой, и они упрямо сопротивлялись. Это все было в Москве — громадные небоскребы в центре, город из стекла да неона, живущий в бешеном ритме, а в Петербурге едва ли что-то поменялось за последний десяток лет: он остался прежним, старым, поскрипывающим, хранящим призраки величия и советской, и царской даже России, — город застрял где-то между ними, завяз во времени, закостенел. Пойдешь по улице, задрав голову, и не поймешь, в каком веке оказался.

Кровавая сила болот, сгубивших тысячи людей еще при постройке четыре века назад, и отголоски блокадного Ленинграда притягивали нечисть, магов и ведьм со всей России и даже из Европы. Проходя по улицам, Влад иногда думал, что они живут в каком-то осколке Ада, маленьком его островке. Он любил этот город и людей и нелюдей в нем, пожалуй, слишком давно, чтобы судить его хоть сколько-то строго.

— А как это машина едет? — вытянул Влада из размышлений заинтересованный голосок Белки.

— Где? А, такси беспилотное, у нас тут много таких, ты не обращай внимания, — отмахнулся он небрежно и тут же оживленно улыбнулся: — Смотри лучше, мост Аничков… мост четырех коней, вот он, конь, в бронзе отлит, бьется все, но покоряется в конце концов. Одоление стихии человеком — или уничтожение свободы, тут уж понимай, как больше нравится. Как же там было… «Все пребывало. Движенья, страданья — не было. Лошадь храпела навек. И на узде в напряженьи молчанья вечно застывший висел человек…» Это Блок, вроде бы. А еще там забавная история с Наполеоном…

— Войцек, — укоризненно проговорил Ян.

— Понял, молчу. Еще стихи почитать?

Невинно усмехаясь в ответ на коронное инквизиторское закатывание глаз, Влад сам все косил на восхищенную, чуть рот не разинувшую Белку, высунувшуюся в окно. Мимо серебристой рыбкой промелькнула как раз еще одна машина со старомодными шашечками — дань традиции на радость туристам, но Белку она интересовала гораздо меньше, чем мощные скульптуры, застывшие в движении, как будто готовые неудержимо сорваться с постаментов.

— У нас тут все так, кое-как склеено, кое-где сшито, — горько разглагольствовал Влад. — Пока что Москва вовсю ставит высотки и выставляет их на туристические открытки, там у них прогресс, а вся остальная Россия до сих пор не уверена, отменили ли крепостное право. Заедь в Сибирь — у них восемнадцатый век местами, хотя по телекрану рассказывают, что люди вот-вот искусственный разум дособирают, — и что толку от него… А мы застыли на перепутье, сами не поймем, куда идти… И хер его знает, про Петербург я сейчас или в целом…

— Войцек, ты бы хоть заклинание глушащее накинул, прежде чем такие вещи говорить, — коротко улыбнулся Ян, не отвлекаясь от дороги: они как раз притормозили на подмигивающем красным светофоре. — Большой Брат следит. Не читала Оруэлла? — оглянулся на Белку, непонимающе покачавшую головой. — Тяжело тебе тут будет.

Дорогой Влад развлекался тем, что рассказывал про окрестные достопримечательности, — с заметной гордостью, радостный, что Белка жадно слушает все исторические справки, которыми он сыпал без меры, крайне неприличные анекдоты да городские легенды. Он мог бы болтать так до бесконечности, но Ян стал заворачивать на знакомую дорогу к инквизиторскому офису.

— Вон там, видишь, купол? — опустив окно, размахивал руками Влад. — Казанский собор, ну, то есть Собор Казанской иконы Божией Матери, будем официальными. Построен в начале девятнадцатого века. Сейчас там богослужения не идут — да и вообще почти нигде не идут, после того как мы сожгли Рай. Ныне — Музей истории религии и атеизма, как в советское время, перенесли обратно с Гороховой. Если хочешь, можем сходить на экскурсию.

Он ненадолго замолчал. Воспоминания о сожжении Рая приходили редко, разве что в кошмарных снах; Влад, принимая проклятие Сатаны, возвращаясь к жизни, на мгновение совсем позабыл, что живым, кроме теплой крови, одуряюще ярких ощущений и пары острых бесовских рожек, полагаются еще и бессонные ночи с кошмарами. В полузабытьи Влад раз за разом видел итог Святой войны, вскормленной яростью и желанием мести Ада: выжженные до последнего ангела Небеса, золотой вязкий ихор на улицах, белые перья, выдранные с мясом, пополам с пеплом устилающие брусчатку под ногами. Он был в той легендарной двадцатке Черной Гвардии, самой первой, что брала Рай вместе с легионами еще живого Люцифера. Как же давно это было…

— Вот дальше по Садовой и будет наше инквизиторское гнездо, — воспользовавшись молчанием Влада, разговорился Ян. — Раньше, когда я только переехал, оно было всего одно на город и располагалось чуть дальше, там рядом с гостиницей «Октябрьская», а теперь сделали по отделению на несколько районов… В то время создание Инквизиции в городе, в котором нечисти больше людей, казалось безумной затеей, да и после Исхода все только-только стали приходить в себя. Но мы, видишь, прижились. Все, приехали, — объявил он,ныряя в дворик и оказываясь напротив длинного коробчатого здания бежевого цвета. — Центральное отделение Санкт-Петербургской Инквизиции. Адмиралтейский, Кировский и Центральный районы…

— Да ладно тебе, не на параде, — фыркнул Влад, смеясь и глядя на чрезвычайно серьезную мину инквизитора.

— Я думала, будет что-то… более эпичное, — протянула Белка, привыкшая к замкам да дворцам, придирчиво рассмотрев отделение. — На больницу похоже, — подумав, призналась она.

Переглянувшись, они расхохотались. Ян все пытался сохранять достойное лицо, кружа по парковке в поисках нужного места, а вот Влад смеялся с чистой совестью, аккуратно хлопая его по плечу.

— Для психически больных, не иначе, — радостно закивал он. — Я тебе говорил, инквизиторство, что-то тут нечисто, а ты мне: «Я просто очень люблю свою работу…» Всегда знал, что ты маньяк!

— Я сейчас припаркуюсь ровно и задушу тебя, — мрачно пообещал Ян. — И сам себя арестую. Думаю, кардинал меня тут же простит и амнистирует: ты у нее уже в печенках сидишь.

Оставив машину, они не сразу пошли в офис: дали шанс Джеку и Белке размять кости, поносившись по дворику, распугивая жирных откормленных голубей. Птицы взвились в грозно-синее небо, едва не оказавшись в пасти адского пса: ему досталось всего несколько серых, с голубоватым отливом перьев. Позволив им резвиться, Влад остановился у машины. Ян курил торопливыми глубокими затяжками, — самые крепкие сигареты, которые находились в Аду. Обеспокоенно показал амулет связи, мерно пульсирующий красным.

— Кто-то из отряда пытался до тебя дозвониться, — тревожно истолковал он то, что Влад и сам понял. — Думаешь, стоило оставлять их на Ист? А если они натворили что-то?..

— Вирен опять должен кому-то денег, не иначе, — бросил Влад. — Инквизиторство, они взрослые демоны, и у них есть свои головы на плечах. К тому же, они солдаты. Если бы это было что-то серьезное, они нашли бы способ до нас достучаться. Да в самом крайнем случае на нас свалилась бы Кара лично, она любит такое устраивать… Ты просто слишком себя накручиваешь, постоянно ожидая какой-то беды, — мягко уговаривал он. — Война кончилась пятнадцать лет назад, Ян, а мы никак не можем в это поверить… Смотри, какое небо синее? Разве мы не об этом мечтали, там, в осажденных городах и на поле брани? Сам что Каре вчера говорил?

— Ты подслушивал, — обвинительно нахмурился Ян, но злости его Влад по контракту не чувствовал.

— Мне просто стало интересно, куда это она тебя утащила. Имею право…

Заливался лаем Джек, грозно поглядывая на собственное отражение в луже, скалил клыки несерьезно, как будто шутя. Рядом с ним куталась в чужую тяжелую куртку Белка, предельно внимательно всматриваясь в пышные кусты сирени, разросшиеся под окнами инквизиторов, и не решаясь дотронуться до свежих, мокрых после дождя цветов.

— Перезвони им, — попросил Ян устало, втискивая ему в руки амулет. — Пожалуйста. Они тоже еще такие дети, ничего без нас не могут…

Влад кивнул. Потянул его за собой, уже бросившего сигарету, по дороге подцепил Белку, магией обломав ей пышную ветку сирени. Сирень бушевала и в далекий май, когда пали Небеса, — те дни они вскоре будут праздновать, вспоминая павших товарищей.

— А знаешь, если найти цветок с пятью лепестками, можно съесть и желание загадать, — на ухо Белке шепнул он. — Только никому не говори, а то не сбудется.

Загадай только, чтобы ни один мир не сгорал так страшно, в агонии пылая, как их проклятый Рай. Загадай, чтобы заживо не вспыхивали спичками ничьи крылья, чтобы запах паленого мяса не душил липко. Чтобы не расплывалась кровь по брусчатке, не серело ее золото от пепла. Чтобы не лился бесконечно горький вопль, как кровь из перерезанной глотки.

Загадай двадцать пятого мая, в годовщину их великого преступления и легендарной победы. И никому никогда не смей говорить.

А она, не знавшая войны, увлеченно зарылась в цветы, внимательно выискивая пятилистник, не слыша, конечно же, его мыслей; зато прекрасно их различил Ян, тоскливо улыбался: он не видел горящих Небес и отгонял чужие воспоминания, но зарево пожаров различал тоже из мира людей, как и семь миллиардов иных, и мог представить, какой Ад пришел на благословенные райские кущи. Прошлое недавно стало одолевать все сильнее и сильнее.

По привычке Влад рванул дверь магией — не руками, как привык открывать ее годами. Тогда он был бесплотным духом и консультантом по особо тяжким магическим преступлениям при отделении (Ян покопался в инквизиторском кодексе и вытащил — или выдумал — эту должность, чтобы только оправдать постоянное его нахождение рядом и участие во всех делах), теперь же Влад переступал порог полноправным инквизитором, снова устроившись на привычную работу. Он умер Верховным Пражским от случайной пули, но все это было в прошлом; никогда бы не подумал, что «рядовой Войцек» может звучать так гордо. Ян первое время повторял это с явным наслаждением, — а он привык. Ему никогда не нужны были звания и почести, Владу нравилась сама работа, безумный азарт погони, скрип мозгов, пытающихся решить очередную детективную задачку, и он гнался за этими ощущениями без устали.

В офисе Инквизиции все было в движении, но не слишком шумном. С раннего утра на всех нападало неясное оживление, иссякающее только к концу смены; что-то воодушевленно обсуждала компания рядовых возле входа, мелькнула ярко-зеленая коса одной из ведьмочек-криминалисток: они уверенно сновали по коридорам и кабинетам. Вдалеке раздавался зычный голос кардинала Ирмы — женщины уже в годах, но ничуть не ослабившей стальную хватку, в которой она держала Центральное отделение. В вестибюле Ян и Влад натолкнулись на пару знакомых дежурных и быстро обменивались новостями, пока Белка, одной рукой прижимая к себе пышную ветку сирени, а другой ответственно придерживая Джека за ошейник, оглядывалась по сторонам. Фыркнула на висевшую прямо напротив нее электронную тонкую доску с фотографиями разыскиваемых; Влад и сам был с ней согласен: те еще пренеприятнейшие рожи… Он кивнул знакомому, распрощался. Спиной чувствовал любопытный взгляд.

— Куда нам? — заинтересовалась Белка, по-прежнему пьяная новыми впечатлениями и ни капельки не уставшая, готовая идти хоть через весь Петербург пешком. — У вас есть свой кабинет? Это дальше?

Владу несложно было привыкнуть к ворохам эмоций и вопросов, высыпаемых на него; Ян еще немного мешкал, чуть смущенный белкиным энтузиазмом и темпераментом: не ожидал просто, что кто-то может искренне восторгаться их отделением.

— Да, идем, — быстро сориентировался Влад. — Там еще майор Аннушка, милейшая вампирша, она тебе точно понравится, — клятвенно пообещал он. — Вот, правее, видишь, написано — «Оперативный отдел»… Это мы!

Правее кто-то о чем-то шумно расспрашивал: звуки потонули в грохоте тяжелой входной двери и отзвуках машинных гудков снаружи. Влад замолк на полуслове, присмотревшись к переполоху в дальнем конце коридора, где уже столпилось несколько инквизиторов. Там, чудом удерживая в руках одновременно сумку и тоненький планшет, метался какой-то деловой парнишка, оживленно расспрашивая всех встречных, сияя искренней улыбкой.

— Капитан Войцек! — взвыл он вдруг облегченно.

Увидел наконец-то знакомое лицо среди мелькавших инквизиторов и опрометью кинулся к ним, едва не сбив какую-то сердитую ведьмочку с стопкой синих папок. Вслед ему раздался возмущенный крик и тихое проклятие: у Влада заныла спина, исчерченная магическими татуировками, а на мальчишке сверкнул короткой вспышкой явно покупной и дешевенький защитный амулет. Тихо зарычал, подбираясь, Джек, готовый тут же броситься, если на них вздумают напасть.

— Сколько можно объяснять, что в Инквизиции я пока рядовым… — тоскливо вздохнул Влад. Остановился, придерживая дверь, позволяя нагнать их, пересечь коридор. — Все на больное давят, уроды…

— Да нет, это он мне, только все перепутал с перепуга… — неожиданно спокойно отозвался Ян, рассматривая деятельного молодого человека, от нервов постоянно крутившего в руках планшет. Совершенно не понимая, что происходит и кто свалился им на голову, Влад молча уставился на Яна; тот покачал головой: — Не узнаешь? Это же Ивлина сын, Саша. Нам рассказывали недавно, как он хорошо инквизиторскую академию окончил.

Подумав немного, Влад медленно кивнул: упомянутая встреча проходила в баре, и он не мог ничего обещать, но где-то в глубине сознания пряталось это воспоминание. Парнишка, вставший перед ними, торопливо поправляющий взлохмаченные светлые волосы, и правда был в чем-то похож на отца. На полицейского Андрея Ивлина, которого они встретили здесь когда-то давно, добрых восемнадцать лет назад: еще без седины на висках и заметного шрама на скуле…

— Здравствуйте! — радостно набросился на них Саша, поправил сумку, переброшенную через плечо, пожал руки по очереди всем, даже растерянно замершей Белке. — Меня направили к вам стажером!

Ян выдавил кривую улыбку. Пристально, подробно рассматривал Ивлина Влад, проходясь от лохматой головы, по обычной светлой футболке, джинсам, до немного выбивающихся, явно дорогих кед с лейбовым логотипом. Он бы прошел мимо на улице и ни за что Сашу бы не узнал: тысячи таких же людей вокруг.

— Заеби… мечательно. Замечательно. Я должен быть рад, инквизиторство? — тоскливо уточнил Влад у немного сбитого Яна. — Слушай, Сань, я все понимаю, но мы работаем одни. У нас есть… методы. И лучше тебе обратиться к Сычеву с Мироновым, у них вроде напарница в декрет ушла недавно…

— Нет-нет, я уверен, — продолжал настойчиво улыбаться Саша. — Я не буду мешаться под ногами, я только наберусь опыта, а потом пойду к… Сычеву и Миронову, если захотите. Кардинал Ирма все одобрила и сказала, что вам нужны были свободные руки.

— У нас есть собака, что ей все не нравится, — застонал Влад. — Она видела нашу раскрываемость? Нет, надо втиснуть третьего, боевые тройки видите ли… Да ебал я ее правила, ну что такое…

Он покосился на Белку, но та пропустила все мимо ушей, краем глаза разглядывая Сашу. Хвост ее заинтересованно подрагивал, но что-то не позволяло ей осматривать Ивлина прямо. Как и обещала, она по-мышиному тихо скользнула в кабинет вслед за ними. Влад быстро метнулся к кофейному автомату, потыкал что-то в сенсорных кнопках, и устройство утробно заучало.

— Я уже получил информацию по новому делу! — ответственно заявил Саша, размахивая вновь выхваченным из сумки планшетом. — Вот, смотрите, совсем недавно прислали, полчаса назад, вас должны были оповестить…

— Убери от меня свою шайтан-машину, щас кофе разолью, — рыкнул Влад, отшатнувшийся от него в сторону. — Сидеть! Вон, даже пес понимает, а ты нет…

Джек согласно прорычал что-то. Он уже проинспектировал и Сашу, и его сумку, которая его чрезвычайно заинтересовала; Ивлин вздохнул, вытащил из нее контейнер с бутербродами, протянул псу один.

— Хотите? — с надеждой предположил он. Ивлина Владу было почти что жалко: он явно надеялся не на такой холодный и безрадостный прием.

— Я хочу! — выступила Белка из своего угла. Помахала кисточкой хвоста несмело, представилась так серьезно, как только могла: — Я Белка. Крестница на летних каникулах. Очень приятно.

Он пожал ей руку второй раз, чуть более осторожно, изумленно взглянул на веточку сирени, которую она до сих пор не выпускала. Помог снять с полки небольшую вазочку, чрезвычайно удачно оказавшуюся в кабинете, и бросился за водой. Белка с интересом обгрызала бутерброд с докторской колбасой: в Аду такой не встретишь, деликатес…

— Вполне приличный и воспитанный молодой человек, — проворчал Ян, садясь за компьютер. — Не понимаю, что тебе не нравится. Это ведь совсем ненадолго.

— Ты тоже был воспитанный и хороший… когда-то… пока меня не встретил. А теперь погляди, что случилось, — укоризненно напомнил Влад, без лишних слов протягивая ему кофе. Устроился на краю его стола — на излюбленном своем месте. — И вообще, приличные — самые страшные люди, от них можно ожидать чего угодно. Ты даже кофе без сахара пьешь, извращенец, как таких земля носит…

— А что за боевые тройки? — вмешалась Белка.

— В Инквизиции не по двое напарников ставят, а по трое, — доходчиво объяснил Ян. — Так исторически сложилось, насколько я знаю, по принципу веры в Троицу. В Средневековье, когда все только замысливалось, Инквизиция служила при церкви — наверное, ты и сама по истории проходила, — и это было важно и с религиозной точки зрения. С тех пор изменилось слишком многое, а эта традиция стала правилом. Нам приходится иметь дело с опасной магией, вдвоем зачастую сложно справиться…

— Инквизиторство должен был работать с Аннушкой и одним непутевым ведьмаком, но я его как-то незаметно выкрал, — улыбнулся воспоминаниям Влад. — Никто не был против, может, потому что за мной стояла Кара. Так мы и оказались единственной на город боевой двойкой — за мир не возьмусь утверждать, наверняка случай не первый. А Ирма все пытается сделать по правилам, чтоб ее…

Он даже мог бы попытаться объяснить, почему не потерпел бы еще одного напарника: Ян понимал его с полуслова и всегда готов был поддержать любую сумасшедшую идею и из-за связавшего их контракта, и просто потому, что верил ему, как самому себе. Они так и работали, ничего не утаивая, ратуя за общее дело. Ян знал, как прикрывать ему спину, как заставлять его писать нудные отчеты, как говорить, когда Влад после неудачи готов вцепляться во всех зубами и рвать, рвать… Ян выучил его наизусть. А несчастный стажер грозился разрушить всю идеальную картинку, не зная их работы.

— Представь, что нам на попечение отдали не только Белку, но и Сашу, — миролюбиво предложил Ян. — Не думаю, что он принесет особо много проблем, да и Ирму не переспоришь: все давно заверено и оформлено.

— Что-то не помню, чтобы я, блять, записывался работать воспитателем в детском саду.

Белка взглянула на него оскорбленно, дернула хвостом, но не стала отвечать. Отхлебнув еще кофе, Ян тяжело взглянул на подзависший компьютер, обреченно попытался включить его, приложив руку и позволив сообразительной — в теории, разумеется, — машине считать отпечатки пальцев. Помогло это мало: компьютер в агонии пиликнул сообщением об ошибке системы и уполз в бесконечную перезагрузку, нагло демонстрируя синий экран.

— Даже компьютер сломал, приличный ты мой, — безжалостно расхохотался Влад. — Давай я, у меня с техникой все охуенно.

Он бы предпочел от души пнуть системный блок, но у новеньких компьютеров его толком не было: так, какая-то коробочка позади тоненького экрана. Поэтому просто выдернул провод из розетки и вставил обратно. Повезло: компьютер вспыхнул приветственной заставкой, переварил отпечатки Яна, выдал материалы по делам, которые им наобещал воодушевленный Саша.

— Я ожидала чего-то другого от «века человеческих технологий», — немного разочарованно заявила Белка, наблюдавшая издалека.

— Чем богаты, — покривился Влад. Чертыхнулся, когда компьютер снова начал зависать, не отзываясь на сердитые удары по экрану.

Продолжая вслух паясничать что-то про бесполезные гаджеты и любимое адское средневековье, не доросшее даже до машин, он быстро перелистывал присланные фотографии. Какое-то темное помещение, напоминающее склад, коробки на фоне; на первом плане, конечно же, тела демонов и людей, отвратительная мясорубка. Он привык к виду крови и смерти, только с сожалением думал, что одна из жертв, молодая демоница, попавшаяся на одном из снимков, была довольно красивой; Ян спокойно допивал свой кофе, разглядывая мертвые лица с едва заметным любопытством.

— Знакомая мордашка, — вслух подумал Влад, приблизив лицо девушки, с самого начала привлекшей его внимание. — Это не кто-то из наемников? Зайди в базу.

— Нет, — покачал головой Ян, тщательно пролистав фотографии адских наемников. — Но ты прав: что-то в ней есть, не могу понять. Еще версии?

— Проститутка?

— Такой базы у нас нет, — помотал головой Ян. — Можно Энн показать, распечатать фотографию?

Энн была владелицей столичного борделя, на редкость охотно расстающейся с деньгами за покровительство и защиту Гвардии. А еще она обладала чудной памятью на лица, нужными связями во всех кругах и знала сотни женщин, как выражался вежливый Ян, с пониженной социальной ответственностью.

— Просто потом напомни, если совсем ничего не сможем нарыть.

Аккуратно обойдя их со спины, приблизилась Белка, сунула нос в фотографии. Она явно никогда не видела такого, готовилась отвернуться. Немножко побледнела, что веснушки на ее щеках как будто стали заметнее. Долго кусала губы, рассматривая бледные, обескровленные лица жертв, особо долго задержавшись на демонице; лицо самой Белки было очень растерянным.

— Люди ведь просто попадают в Ад, — проговорила она, косясь на Влада: он когда-то умирал, лежал таким же окровавленным телом на окраине города. — Мне только всегда было интересно, что происходит с демонами…

— Ничего, — просто ответил Ян. Голос его немного изменился, стал глуше; Влад аккуратно положил руку ему на плечо.

Он по рассказам Яна знал, что тот ни капли не соврал: после смерти демоны попадали в Бездну, извечный пустой мир, в котором не было ни времени, ни пространства, — совершенно ничего. После смерти и Влад туда отправится: однажды он умер как человек, потом воскрес в теле беса, но второго спасения не будет. Никто не скажет «встань и иди», даже Смерть не сделает скидок за принесенный кофе: он никак на это не влиял, способный быть лишь наблюдателем…

Внезапно дверь распахнулась, заставив Белку вздрогнуть, и в кабинет ворвался Саша с сиренью в вазе; нес он ее невыразимо гордо, точно добытый на войне трофей. Аккуратно пристроил на стол Влада среди раскиданных амулетов, огрызков бумаг и какой-то канцелярии.

— Сань, ты крови боишься? — позвал его Влад. — А то знаю я этих выпускников академии: диплом красный себе выбили, но дальше библиотеки никогда не смотрели. Вас там уже пытать не учат?

— Нет, не знаю, — растерянно покачал головой Саша. — А мы поедем на место убийства, да? Если что, я буду опрашивать свидетелей, вы не думайте, что я какой-то беспомощный!..

— Ты не мне рассказывай, инквизиторству вот, — насмешливо направил Влад. — Он капитан, он тут главный.

— Поехали, сразу разберемся, — решительно поднялся Ян. Старое офисное кресло пронзительно проскрипело, он схватил с его спинки потрепанную куртку, тоже когда-то бывшую курткой Влада. — Район не наш, далековато, но Ирма лично попросила разобраться, считай, что Выборгское отделение не возражает передать нам дело… Белка, ты с нами или домой завезти?

— С вами! — решительно заявила она, прикусив губу, в волнении дрожа хвостом. — Дома скучно, что я буду там делать? Лучше уж прогуляться.

***

На месте убийства работала полиция: поставили дежурных, навешали желтых заградительных ленточек, едва ли способных кому-то помешать; Влад скривился, заметив кареты скорой помощи, в которые уже заволакивали тела, накрытые белыми простынями.

— Все в морг? — окликнул он курившего водителя. Тот меланхолично кивнул, стряхнул пепел и медлительно, как будто бы сонно повернул голову, понаблюдал, как его товарищи грузят трупы.

Оставшись чуть в отдалении от всей этой кутерьмы, возле машины, Ян тоже курил. Уже ясно было, что дожидаться их не стали, полиция уже осмотрела и затоптала все, что только можно было, — Влад нагловатых человеческих полицейских недолюбливал, да и они его, но сейчас все хранили хрупкий нейтралитет.

Человеческая полиция прибыла раньше, но потребовала и их присутствие: убийства демонов были в компетенции Инквизиции. Спроси кто Влада, он бы позволил людям самим разбираться с этим делом, выглядящим натуральным глухарем. Но изменить он ничего не мог, вздохнул и пошел разговаривать с полицейскими.

Солнце тускло просвечивало сквозь набежавшие тучи: снова собирался дождь, только прекратившийся с утра. Белка тревожно задирала голову наверх, ежилась от громыхания в тяжелых зыбких тучах: в Столице дожди случались всего пару раз за год, да и то были краткими и несерьезными по сравнению с ливнями Петербурга. Растерянная, Белка устроилась на капоте, болтала ногами в легких босоножках. Около колеса улегся Джек, лениво дергая ушами на особо громкие звуки.

— Смотри, уже в новости просочилось, когда только успели, — с досадой, чуть дымом не давясь, проговорил Ян, показал статью на экране рабочего планшета. — Ирма наверняка в ярости, я еще думал, что это она такая нервная с утра. «Резня в Петербурге, жертвами стали граждане Российской Федерации и Ада…» И как они все узнают?

— Да вон дроны порхают. — Влад махнул рукой, указывая в хмурое небо, где темнели неясные движущиеся точки: не то птицы, не то техническая человеческая приблуда, острым цифровым глазом окидывающая все, что простирается внизу. — Жаль только, то, что нужно, они не снимают. Никаких записей нет, камер наружных нет, внутренние что-то повредило, заклинание, наверно. Ребята кликнули своих компьютерщиков, пытаются восстановить… Склад оформлен на частное лицо, можно еще вызвонить его, но крайне трудно: товарищ на курортах отдыхает. Пара рабочих тут, должны были разгрузить партию. Фармацевтика какая-то. Хочешь пообщаться?

Старательно притушивая сигарету о капот, Ян кивнул; небрежно кинул окурок в лужу, к парочке других, смятых и размокших. Влад краем глаза видел, как к их разговору внимательно прислушивается Саша и мысленно прибавил ему пару плюсиков за вежливое молчание. Похоже, работа со стажером и правда не была такой уж тяжелой, как он себе успел вообразить. Стоило им направиться к скоплению людей, тут же вскочил Джек, потрусил следом без особого рвения. Помявшись, кинулся догонять и Саша. Коротко усмехнувшись, Влад ничего не произнес, позволяя Ивлину идти в почтительном отдалении.

— Запугал мальчишку, — закатил глаза Ян, но тут же перескочил на другую тему, зацепившись взглядом за очередное — кажется, последнее, — тело, уносимое на носилках в сторону скоропомощников. — Личность демоницы не установили? Она ведь точно одна была, остальные люди? Ты ничего не чувствуешь на изнанке?..

На секунду нырнув в боевой транс, прислушавшись к колыханию аур, Влад покачал головой:

— Нет, ничего. Так что это дело скорее полиции, чем наше. Не вижу тут боевых заклинаний, то, что выбило камеры и свет, — только какой-то невменяемый выплеск энергии… Похоже, как ты колдуешь.

Заинтересованно прислушиваясь, Ян в несколько движений запалил простенькое огненное заклинание, позволил искрам помелькать между пальцев, а потом небрежно сбросил его — подсмотренным у самого Влада жестом. Обладая невообразимой силой Всадника, способного использовать весь мрак Бездны, Ян колдовал крайне неохотно, только по мелочам. Подсознательно они оба опасались чуждых людям сил, пьяно кружащих голову могуществом, потому предпочитали притворяться обычными так долго, как только могли.

Полицейские оглянулись на них, отошли, уступив дорогу к рабочим, — паре невзрачных мужичков средних лет; те опасливо косились на подошедших инквизиторов. Один полицейский — сержант, судя по погонам, — наклонился к сослуживцу, что-то прошипел, кося на них, часто моргая; Влад молча оскалился, пользуясь еще не сошедшим боевым трансом, изменившим человеческие черты, с наслаждением показал крупные, почти собачьи клыки. Одной рукой придержал потянувшегося к полицейским Джека за ошейник: может быть, намерения у пса и были самые мирные, проверять не хотелось.

— А потом я удивляюсь, откуда у нас такая репутация, — терпеливо произнес Ян.

Насмешка испарилась из его тона, как только он повернулся и посмотрел на людей, которых предстояло расспрашивать о складе; голос сразу стал стальным и холодным, даже взгляд как будто бы немного изменился. Влад внимательно глядел, как пальцы Яна торопливо порхают над клавиатурой, как он увлеченно хмурится, занося все услышанное в подробностях и деталях. Напрягая память, Влад еще мог вспомнить время, когда вместо навороченного планшета у него был пухлый растрепанный блокнот в кожаной обложке, в который Ян прилежно заносил детали дел, — было в этом что-то атмосферное, уютное: в летящем, резковатом почерке, в пометках и даже зарисовках на полях.

— Скажите, вам знакомы эти люди?.. — уверенно обращался Ян к переминающимся с ноги на ногу рабочим, спокойно перелистывая фотографии залитых кровью лиц. Голос разливался в ушах льдом.

Чуя лучше всех перемену, надетую маску, Влад не рискнул влезать: это был уже не тот Ян, с которым можно балагурно шутить и насмешничать, но инквизитор, увлеченно ищущий след, будто гончая на охоте. У него голодно горели глаза: Ян и впрямь не мог без этой работы, точно без кислорода, задыхался, загибался понемногу, а она давала ему свободу.

Краем Влад слушал разговор, оглядываясь по сторонам; отпустил Джека, но пес покружил вокруг, следа не взял, только фыркал сердито, почти гневно, как будто хмурясь. Людей, ходивших здесь, было слишком много, чтобы получилось что-нибудь почуять, да и сам Влад, глядя на изнанку, едва ли мог сказать больше.

Внутри было темно и прохладно, пахло кровью удушливо. Влад слишком хорошо знал этот запах, бьющий по обостренным ощущениям, словно оседающий на коже, заливающий горло — как кровью нахлебался. Голова закружилась, стало невыносимо душно, что Влад потянулся к верхним пуговицам рубашки, — и так, впрочем, расстегнутым. Джек заскулил, ткнувшись носом в бедро, тревожно глядя на него. В отчаянии Влад схватился за серебряные нити контракта, напряженно звеневшие, кажется, звал Яна полубессознательно.

— Капитан Войцек? — отвлек его голос Ивлина. — Я могу чем-нибудь помочь? Капитан Ян сказал, мне нужно спросить…

Это заставило Влада очнуться лучше, чем песье ворчание, точно удар по голове. Он снова был на складе, а не в отголосках воспоминаний о всех сражениях, что он пережил. Пятьдесят лет непримиримой борьбы с кем-то — в этот момент он правда чувствовал себя старше вечных тридцати; слишком много крови, чтобы она не лилась в памяти рекой. Руки не по локоть — он весь в ней.

— Капитан я в Гвардии, а не здесь. Просто Влад, — поправил он. — Меня все так зовут — запомни, если хочешь с нами работать.

Саша понятливо кивал, едва в блокнот не записывал… нет, тоже в планшет: время диктовало свои условия. Части Влада хотелось страшно взвыть от досады, проклиная свалившееся на них дело, Белку и стажера. И как же их там, в инквизиторской академии, мучили, если бедный мальчишка так старается правильно начать работу, как будто это самое главное в жизни…

— Давай, отличник, показывай, чему вас там учат, — повелел Влад. — Что думаешь?

— Вообще-то, строго говоря, я совсем не отличник, — неловко произнес Саша. — У меня диплом не красный, я практику не очень сдал… Стрельбу отвратительно. На работу в поле с такими оценками лучше не рассчитывать, так что мне придется быть каким-нибудь… секретарем, бухгалтером, не знаю… Поэтому я подумал, что могу чему-нибудь научиться у вас, отец много рассказывал про ваши дела. Если я только мешаю…

— Я попросил тебя начать осмотр места преступления, стажер. Пес все еще умнее тебя.

И по-прежнему ничего не способен учуять, беспомощно тычась носом в пол, на котором остались темные разводы крови. Чтобы рассмотреть лучше, Влад зажег заклинание: сгусток чистого света, точно обломок солнца, завис над их головами. Пятна были бурые, человеческой крови, и темные разводы демонской — гораздо меньше.

— Все ведь уже убрали, что я должен осматривать? — раздражаясь, уточнил Саша. Он и впрямь требовал от него слишком многое — но в Инквизиции так и поступали, вынуждая сражаться с магией и нечистью.

Медленно расхаживая от одного пятна к другому, Влад рассуждал вслух, как всегда и привык. Отпихнул Джека в сторону, радостно полезшего к нему, подумавшего, должно быть, что хозяин затеял какую-то странную игру.

— Как минимум, даже не видя тела, можно понять, что тут было около пяти человек. Если точнее, четверо людей и демон: черной крови гораздо меньше. Полагаю, из-за какого-то спора завязалась перестрелка… Один стоял тут, у коробок… Нет, думаю, они сначала все стояли рядом друг с другом, — тут же исправился Влад. — Потом кто-то начал стрелять в упор: один умер на месте, другие бросились врассыпную. Смотри, вот здесь по ряду коробок выстрелы — в кого-то пытались попасть, пока он убегал в укрытие.

— А там его достали! — согласился Саша, рывком оказываясь рядом, оживившись. — Я понял. А что остальные двое?

— Тоже открыли огонь. Если рассчитывать, что первый стрелявший находился где-то здесь… — Он покрутился на месте, отступил еще на шаг назад. — Да, здесь. Смотри, прямо напротив в стене выбоины. — Влад махнул рукой себе за спину. — А потом… они как-то перебили друг друга. Не суть важно как.

Он мог бы посмотреть на переплетение аур, следы, оставшиеся после перестрелки, но не стал. Вряд ли там будет что-то важное, да и гораздо интереснее было самому выдумывать сценарии.

— Получается, оставшийся в живых застрелился? — недоверчиво уточнил Саша.

— Или умер от ран, полученных раньше, — заявил Ян, появляясь позади него. Полоса тусклого света расползлась по полу дальше, когда он распахнул дверь. — Нашли три пистолета, все отправили на экспертизу. Тела в морге, ими уже занимаются. Думаю, скоро мы будем знать больше и поймем, от чего танцевать. Я смотрю, вы уже сработались?

Внимательно взглянул в лицо Влада, выискивая в нем следы недавней паники, несмело улыбнулся — самый простой способ заверить, что все хорошо. Коснулся бы руки, но оглянулся на Сашу, все еще вьющегося вокруг, повторяющего траекторию движения демоницы, и просто остался стоять рядом.

— Ну, все не так уж плачевно, — предположил Влад. — Думать он умеет. Немножко. Стой, ты оставил Белку одну?

— Да, в окружении десятка полицейских. Она вряд ли попадет в неприятности, — разумно предположил Ян. — А даже если так, она просто нас позовет, я дал ей амулет…

Они, отрывисто переговариваясь, прошлись снова по складу, пытаясь понять, не пропустили ли чего-то важное. Влад задумчиво ковырнул стену с дешевой, отслаивающейся побелкой, на месте выбоины. Джек увлеченно рылся где-то среди коробок.

— Все-таки стоит запросить у Ада личность демоницы, — серьезно рассуждал Ян; он заложил руки за спину, расхаживая туда-сюда. — Мне уже отзвонились, труп осматривают, пока ничего необычного. При ней не нашли документы, зато в сумке пачка денег. В долларах.

— Какая-то сделка, определенно, — согласился Влад. Парой прикосновений к стене невидимо вырисовал на ней кривоватый пентакль, но ничего не произошло: значит, ничто не было скрыто иллюзией, упрятано за границы человеческого зрения. — Они что-то продавали?.. Но товара мы не нашли, значит, был и шестой, который его забрал, а вовсе не умер и не застрелился… На изнанке такое месиво, что я мог и обсчитаться.

— Или кто-то кого-то обманул, и товар не принесли, — разумно добавил Ян. — Гадание на кофейной гуще… Вот гадалка нам бы иногда не помешала.

— Позолоти ручку, яхонтовый мой, всю правду расскажу, — весело оскалился Влад, вовремя вспоминая про цыганские корни своей бабки Катарины. — Хотя я больше того, что сказал, не вижу, разве что, в боевой транс совсем глубоко лезть…

Заговорившись, они ненадолго потеряли Ивлина из вида и совершенно забыли о нем. Громкий крик потряс здание, забился под потолком, пробрал до мурашек — исполненный боли и отчаяния вопль. Одновременно с Яном Влад кинулся туда, откуда это раздалось; инквизитор на ходу выдрал табельное из кобуры, а на его пальцах засверкали алые молнии. Где-то рядом завыл Джек.

Набрасывая новые боевые заклинания, Влад готов был видеть что угодно, но странное зрелище предстало им: один Саша ссутуленно застыл, хватаясь за голову, воя, как тысяча тартарских тварей, вцепляясь в волосы. Широко распахнутые глаза смотрели в никуда. Крови не было видно; они растерянно замерли, не понимая, что происходит. В угол между коробками забился пес, напряженно рычавший.

— Сань, ты что? — с воплем кинулся к Ивлину Влад, успел подхватить, прежде чем тот подрубленно рухнул на пол. Встряхнул с силой; голова мотнулась, как у неживого. — Эй, да что такое? Ян! Ян, помоги ты…

Аккуратно опустил бьющегося в припадке Сашу на пол, точно на кровавые разводы, и казалось, что это Ивлин ранен. В страшном молчании Ян склонился над ним, положил руку на лоб.

— Он не умирает, просто потерял сознание, — пробормотал, сосредоточенно всматриваясь в Сашу, куда-то глубже, чем должен видеть человек. Убрал пистолет, тяжело дышал, сам побледнев. — Твою мать, всю ауру себе перепутал, ты посмотри на нити, — вдруг охрипшим голосом прокаркал он.

И без лишних раздумий он подался вперед, уверенно ухватил Влада за руку, и они резко рухнули в общий боевой транс, за грань мира; реальность вывернулась наизнанку, подставляясь под взгляд. Здесь живо бились лей-линии, кровеносная система мира, и выла напряженно магия, растерзанная чьим-то неаккуратным, топорным колдовством — отзвуки вспышки, прогремевшей здесь, вырубившей свет. Задыхаясь от резкости чувств, Влад приходил в себя; он привык давно к силе Смерти, сдержанной, но способной перевернуть весь этот напоенной магией город, и все равно каждый раз боязно было касаться ее, оглушительной, с жадной ласковостью льнущей к рукам. Кивнув друг другу, они с Яном взялись распутывать ауру Саши Ивлина, напоминающую лохматый клубок разноцветных нитей.

За долгую работу в Инквизиции Влад прежде такого не видел: у Саши как будто не было своей ауры, а вместо нее — обрывки сотен чужих, совершенно несочетаемые, немыслимо разные нити. Пряжа мира искрила, билась в агонии, стоило к ней прикоснуться. Усилием удерживая ее в спокойствии, Ян позволял ему ткать на изнанке, складывать ниточки похожих оттенков, сочетать их, выкладывать причудливый узор. Золотой, солнечный, потом огненно-рыжий — едва лег; плавно цвет перетек в киноварь, алый, рубиновый, кармин… А следом — вдруг всполохи синего. С трудом удержали: ткань ауры напряженно задрожала.

— У людей не может быть таких аур, — просипел Влад. — Они, блядь, одного цвета. У всех.

Он взглянул на собственные руки в боевом трансе — алая каемка вокруг. Больше ее у сердца, вокруг спины, точно крылья, нимбом вокруг головы, но все — насыщенный красный цвет, всегда яростно пылающий. Серебряные ниточки в его ауре — намертво впаянная, добровольно отданная и принятая душа Яна: металлическая, с бьющимися на ней искорками, но совершенно спокойная, надежно-стальная на вид. Он знал и ауру Кары, насыщенно-черную, и пастельные мягкие цвета Ишим. И ни разу не встречал такой разброс всех мыслимых человечеством оттенков.

Вздохнув прерывисто, хрипато, Саша пришел в себя. Распахнул глаза и в ужасе шатнулся прочь от их искаженных боевым трансом лиц; Влада так и тянуло расхохотаться: он знал, как по-звериному выглядит его лицо сейчас, с алыми радужками глаз и клыками. Помотав головой, точно мокрый пес, он вернулся в привычный человеческий мир, утащил за собой Яна уверенно, с привычной радостью глядя, как растворяется в его глазах мрак Бездны, возвращая светлую синеву.

— Что это было? — резко спросил Ян. Он испугался за мальчишку больше, чем мог бы показать, Влад чувствовал это по контракту, еще бьющемуся в ужасе; сорвался на крик: — Стажер Ивлин, отвечать, когда требует старший по званию!

Вид у Ивлина был ошарашенный, полностью несчастный. Наверное, падая, он уже не верил, что увидит мир, приготовился очутиться в Аду духом… Носом шла кровь, но он этого не замечал, дышал ртом отрывисто, по-собачьи. Джек, казалось, не дышал вовсе, стлался к полу, обходя его. Боком прижался к Яну, который потрепал его по загривку механическим жестом.

— Я иногда… вижу прошлое, — неохотно, заплетающимся языком признался Саша, держась за голову. — Я почти не могу это контролировать, хотя пытался. Сейчас я сам хотел посмотреть, но… не вышло. Обычно… это, чем бы оно ни было, пробуждается на местах смерти. Однажды нас водили в морг на практику, там меня ударила истерика. Я боялся, что вы об этом узнаете. Что выгоните меня…

И снова этот взгляд, полный отчаяния, взгляд побитой собаки; он больше всего на свете боялся быть задвинутым куда-то подальше, что вся жизнь его сведется к бумажкам и наблюдению со стороны за чужой жизнью — настоящей, непредсказуемой, будоражаще-опасной. Попытавшись представить на мести Саши себя или даже Яна, Влад легко мог его понять.

— Только реветь не вздумай, — хмыкнул он, всматриваясь в искаженное лицо Ивлина. — Никто тебя не выгоняет, ебанат, просто о таких вещах предупреждают заранее. Но ты дохуя нас напугал, знаешь? Мы ведь все-таки ответственны за тебя. Отец знает?

— Нет. Я не говорил. В тот раз соврал, что нервы, экзамены, срыв. Я правда могу остаться?

Он поднялся, уцепившись за протянутую руку Влада. Хватка у Саши была удивительно крепкая, несмотря на тряску. Влад, кусая губы, вынужден был признать: может, из него когда-нибудь что-то получится… Может быть. После всего, что узнал, он бы не смог вышвырнуть его прочь, как собирался, едва завидев у кабинета.

— Ты так хочешь служить в Инквизиции? — переспросил Ян задумчиво.

Саша сжимал кулаки, наверное, царапая сам себя. Упрямство было видно вернее всего: ему больше нечего было скрывать перед теми, кому, быть может, предстояло решить его судьбу.

— Я хотел думать, что помогу кому-нибудь этим даром. Хотя бы попытаюсь. Я бы очень хотел, чтобы он был не проклятием, а чем-то полезным, но пока никак не могу справиться.

— Что-нибудь придумаем, — оптимистично пообещал Влад, почувствовав, как внимательно на него смотрят. — Только не пытайся больше один играть с магией, которую не понимаешь. Которую даже я нахуй не понимаю.

Он хотел добавить что-нибудь еще, по-своему одобрительное, но никак не мог придумать: любые слова казались поддельными и фальшивыми, какими-то неловкими. Ян мог бы сказать, но он был странно молчалив, контракт тревожно ныл.

Когда распахнулась дверь, а свет вдарил им по глазам, Влад едва не сбросил с рук боевые заклинания — прямо на вошедшего. Но там стояла обеспокоенная, взъерошенная Белка, тревожно бившая хвостом.

— Вас так долго не было, я подумала, вас съели, — немного обиженно сказала она. Тут же настороженно застыла: — Саш, у тебя кровь…

— А, ерунда, голова закружилась, — неожиданно бодро отмахнулся Ивлин, быстро вытираясь рукавом. Вроде как, приосанился, попытался улыбнуться — Влад многозначительно хмыкнул.

На улице он вдохнул с наслаждением; ничуть не расстраивал даже начавший накрапывать дождь. Утащил у Яна сигарету, прикурил, пока тот отдавал последние распоряжения оставшимся на месте дежурным. Небо грохотало, но капли были приятно прохладными.

— Думаешь, все-таки мы не зря согласились приглядывать за ними? — улыбнулся Ян, кивнув на Белку и Сашу, дожидавшихся их возле машины и возившихся с Джеком. — Ты же не любишь детей.

— Тебя я как-то терплю…

Ян тихо зарычал.

— Всего десять лет разницы, Войцек, это даже несерьезно. Я ведь не прохожусь насчет твоих преклонных лет… Хотя сохранился ты неплохо.

— В этом и был план: умереть молодым и охуенным, — ухмыльнулся Влад. — Я бы предпочел в тридцать три, но тот ублюдок не стал ждать еще год, чтобы было красиво. А вот у тебя до сих пор паспорт спрашивают на сигареты, весело тебе, инквизиторство?

— С годами ты не меняешься уж точно. Ничего, еще на пару тысячелетий у меня терпения хватит.

От тычка локтем по ребрам Влад даже не стал уворачиваться; расхохотались они вдвоем, радостно улыбаясь в небеса. Несмотря на все предчувствия и призраки прошлого, на какой-то момент на душе у них было поразительно легко.

========== Глава III ==========

В темноте Рыжий никак не мог понять, куда они попали, часто моргал, надеясь, что чернота перед глазами развеется — лишь потом он понял, что здесь стояла середина ночи; полная луна угрожающе нависла над городом. Смутные очертания коробочного вида зданий, стоявших линиями, шуршание ветра в густой листве — уже это подсказывало, что они покинули Столицу и, похоже, Ад вовсе, но ничего более конкретного он различить не сумел. Прохладный ветер неприятно пробирался под одежду, лохматил волосы, точно чья-то небрежная легкая рука. Под ногой оглушительно хрустнула ветка, прошуршала, сгибаясь, трава — Рыжий начинал скучать по песчаной пустыне, практически лишенной звуков, застывшей и остекленевшей. Потерянный, ничего не соображающий, он шел за Ринкой, которая уверенно устремилась к одному из домов. Перешагнула через невысокий заборчик, обогнула что-то крупное, пахнущее железом и едкой химической дрянью, — автомобиль, с трудом нашарил в памяти нужное название Рыжий. Они оказались в мире людей.

— Кажется, какой-то сбой в портале, — обеспокоенно, с досадой произнесла Ринка, и это было первое, что она ему сказала. — Мы проболтались между миров слишком долго. Опоздали…

Голова и правда кружилась и болела после перехода, словно он очухался от долгой пьянки; кусок дня куда-то пропал, и Рыжий понятия не имел, где они провели эти часы — думать не хотелось, это было страшно трудно, будто он попытался вспомнить то, что простому демонузнать не полагается. Дико схватившись за кристалл, испуганная погоней, Ринка точно что-то спутала в сложном плетении магии.

— Отпусти меня, — потребовал Рыжий, обрадованный, что она все-таки не онемела: оказавшись в мире людей, Ринка ненадолго застыла на месте без единого звука, а теперь понемногу оживала. — Я безумно благодарен за спасение и все такое, но давай ты снимешь наручники?.. У меня уже рука болит.

— Чтоб ты сбежал? — уточнила она. — Мечтай, Рыжик.

Собираясь заспорить с ней, Рыжий неловко наступил в глубокую лужу в выбоине необычно гладкой и не каменистой дороги; выругался: старые дешевые ботинки уже ни на что не годились. Не дожидаясь, Ринка требовательно дернула его за собой, точно собачонку на поводке. Иного выбора не оставалось. Варсейн, товарищ по банде, остался в гвардейской тюрьме: с его отправлением в суд, к несчастью, повременили. Никого, кто выбрался бы наверх и не затерялся бы среди людей и других искателей счастья, Рыжий не знал. Единственным знакомым, хоть и довольно ненавистным лицом была Ринка, но это ничуть ему не помогало.

Так Рыжего дотащили до подъезда, и Ринка стала набирать какой-то код; за быстрым мельканием пальцев он не уследил, да ему это вовсе не было интересно. Оглядываясь по сторонам, не видя ни единого человека или демона, чувствовал, что это прекрасный шанс сбежать. Ударить Ринку по голове посильнее и… Что дальше? Возможно, у нее где-то есть амулет или ключ — стоит обшарить карманы, а если не выйдет, то он все равно как-нибудь высвободится. Вывернуть руку из стального кольца, переломать пальцы… Такая ли это большая плата за свободу? За новый мир, в котором его никто не знает?.. Он сомневался недолго.

Она точно ждала нападения сзади, прямо-таки предвкушала его. Увернулась запросто, играючи, что Рыжий пролетел вперед, грудью впечатываясь в железную дверь. Почувствовал, как руку его заламывают за спину с опасным увлечением — чтобы проучить, причинить боль; взвыл, ощущая прошедшую от плеча до кончиков пальцев судорогу тысячей игл, вонзившихся в кожу. Не было ни единого шанса вывернуться, так еще Ринка ловко развернула его к себе лицом, крепко схватила рукой за горло, стиснула пальцы. Рваный скулеж вырвался сам собой, колени подкосились, но Ринка не позволила ему съехать по двери спиной и беспомощно свалиться к ее ногам.

— Кажется, ты чего-то не понял, — резко заявила она. — Мне заплатили, чтобы я доставила тебя из точки А в точку Б, и не в моих правилах расстраивать заказчика. Крайне трудно было попасть в гвардейскую тюрьму, знаешь ли, у меня до сих пор синяки не сошли!

Хищно оскалясь, она выговаривала ему что-то еще, обиженная, оскорбленная подлым нападением со спины. Увлекшись, Ринка стискивала пальцы все сильнее; в глазах потемнело. Последним усилием он потянулся рукой куда-то, беспомощно зашкрябал ногтями по двери, расцарапывая пальцы, взмолился неясно кому.

Перед ним вспыхнул свет — едва ли тот, что в конце туннеля. Рыжий знал, что после смерти его ждет лишь абсолютная тьма. Сейчас же он видел мир, осветившийся изнутри, странные нити, оплетшиеся вокруг домов, пробегающие по тонким проводам, протянутым в небесах. Точно всемирная паутина, обнявшая человеческий мир… Он перевел взгляд на Ринку, по-прежнему стискивающую его горло, — странно, но удушья он больше не чувствовал. Она пылала насыщенным синим цветом, точно темное небо над пустыней в поздний час. Опомнившись, Рыжий рванулся прочь, не телом, но как-то иначе… Отскочив, Ринка зашипела, как разъяренная кошка: показала клыки, забила хвостом.

— Это было нечестно, — заявила она сквозь зубы. — Слушай, давай оба успокоимся. Я всего только работаю на нее, понимаешь? Хочешь ответов, давай поднимемся наверх, там тебе все объяснят!

— Что происходит? — отчаянно взвыл Рыжий, бешено озираясь по сторонам, не вслушиваясь даже в слова Ринки. — Это ты… что-то сделала? Верни обратно!

Она озадаченно уставилась на него, потом симпатичное лицо Ринки некрасиво перекосилось, и она оглушительно расхохоталась, заставив Рыжего шарахнуться назад, спиной вжаться в дверь по своей воле.

— Это боевой транс, — чуть презрительно сказала Ринка. — Первый раз нормально в него вышел, да? Не самый подходящий момент. Глубже дыши. И не зашиби меня случайно.

В голове роилось слишком много совершенно разных вопросов, чтобы выбрать хотя бы один. Боевой транс — вот что он уловил из слов Ринки. Состояние, обнажающее изнанку мира, в которое выходили все боевые маги, чтобы колдовать немыслимой силы заклинания; он слышал об этом краем уха: чего в тавернах не болтают. Он уставился на свои дрожащие руки: обгрызенные ногти, черные полоски по ними, царапины, ссадины на костяшках. Совсем не руки мага, но нити, которые привели Рыжего в такой ужас, навязывались на пальцы, запутывали их, словно признавали в нем хозяина.

Сверху что-то неожиданно хлопнуло, точно выстрел, и Рыжий вжал голову в плечи, боясь, заметался, но деваться было некуда. Ничуть не испугавшись, Ринка сердито на него посмотрела, как будто винила в чем-то еще, и скривилась.

— Что вы там устроили! — раздался в вязкой тишине ночи истерически-визгливый женский голос, продравший до глубины души. — А ну пошли вон! По домам! Живо!

Тихо взрыкнув, Ринка быстро набрала код снова и поволокла его за собой, увлекая в душные недра подъезда. От неожиданности, от страха Рыжий все-таки вернулся в обычный человеческий мир, наполненный не магическими всполохами, а грязью и кислым тошнотворным запахом. Ступеньки глухо гремели под ногами Ринки — он сейчас заметил, что она носит тяжелые военные ботинки, похожие на те, что он видел на гвардейцах.

Нужная квартира оказалась на третьем этаже. У Ринки не было ключа, но она почти беззвучно прошептала что-то, крепко куснула себя за палец и черной кровью принялась вычерчивать сложную фигуру на облезлой обивке. Она и то понимала в магии больше него; Рыжий все еще постоянно оглядывался, боясь, что мир вновь изменится, демонстрируя яркую изнанку, от которой страшно ныли глаза.

Плечом Ринка навалилась на дверь, и та распахнулась без единого звука. Сверкнула защитная магия, и у него страшно заныли основания рогов, что позволило упрямой демонице совершенно беспрепятственно затащить его в квартиру. Окровавленной пятерней она уверенно хлопнула по двери, запирая ее. Выдохнула. И — Рыжий едва не заорал от радости — достала знакомый ему амулет, пылающий бронзовыми искрами, и поднесла его к наручникам.

Память услужливо подкинула ему картинку начисто выбитой стальной двери, которую не смог бы выломать ни один демон, но он и не подумал сопротивляться. Произнеся пару слов, Ринка коснулась амулета пальцем, чуть царапнула. Символы, покрывающие ободок наручника, загорелись мягким золотым светом, точно металл начал плавиться; жара Рыжий не ощутил. С наслаждением увидел, как наручник размыкается, — тут же сорвал его с запястья и отлетел от Ринки как можно дальше.

— Да спокойно, я не кусаюсь, — снисходительно сказала Ринка. Она расшнуровала ботинки, поставила их к тумбочке для обуви. Потянулась, разминая затекшие кости, хрустнула шеей — Рыжий почувствовал, что его против воли перекашивает.

Он тоже разулся и босиком полез изучать квартиру. Потолки тут оказались странно высокие, но с этим можно было смириться; просторные комнаты, в которых не особо много мебели, затыканной по углам, пыльные зеркала, затянутая паутиной форточка. Здесь не жили давно, пахло нафталином и еще чем-то, затхлым и мертвым. В ванной из ржавых кранов мерно и печально капала вода.

— С кем я должен был встретиться? — окликнул Ринку Рыжий, закончив обход. — Тут же никого нет!

— Правильно, — невозмутимо согласилась она. — Я же сказала: мы опоздали. У человека могут быть другие дела, кроме как сидеть тут и дожидаться нас. Ничего, завтра увидимся… надеюсь. А пока я предлагаю спать… Но сначала лучше поесть, я такая голодная, ты не представляешь.

Мечась по квартире, Рыжий внимательно рассматривал магические символы, нарисованные на старых обоях в нежно-розовый цветочек, рисунки, выцарапанные чем-то острым на оконном стекле. Больше всего на свете он боялся снова оказаться в боевом трансе, но магию чувствовал ярко, от обилия заклинаний дыбом вставали волосы, точно наэлектризованные. Лишь теперь пришло осознание: он всегда видел чуточку больше, чем другие, смог различить ауры гвардейцев, даже не заходя в транс, просто прочел их — такие фокусы всегда казались ему естественными и чрезвычайно простыми, но так уж ли часто Рыжий о них по-настоящему задумывался?

От тяжелых размышлений его отвлекла возня Ринки. Та преспокойно подошла к холодильнику, распахнула его дверцу рывком — на Рыжего, оказавшегося у нее за спиной, пахнуло холодом — и выудила что-то съестное. Наблюдая, как Ринка ловко режет сервелат на бутерброды, он чувствовал бесконечную усталость. Будь что будет.

— Можно? — уточнил он, подтаскивая к столу колченогую табуретку из угла.

Ненароком Рыжий сбил стоявший там лохматый веник, прикрывавший какой-то сор, и нечто небольшое, шерстяное и определенно живое прошуршало мимо него в другой угол, цокая по паркету коготками. Сердце провалилось, ему захотелось взвиться на табуретку. Ринка продолжала жевать бутерброд.

— Это крыса?! — уточнил Рыжий, ловя в своем голосе отвратительные истерические нотки.

— Это домовой, — фыркнула она. — Домовой, домовой, выходи играть со мной… Ты его напугал, придурок. Надо молочка налить ему, они как ежики…

Поднявшись, прикусив бутерброд, Ринка снова зарылась в холодильник, на этот раз в руках ее оказалась бутылка молока с нарисованной на ней веселой коровкой, а потом и жестяная миска, в которую она от души плеснула и устроила ее возле веника.

— Это маразм, — произнес Рыжий.

— Их и так немного осталось, — серьезно шикнула на него Ринка. — Сам подумай, кому нужен хранитель дома в век, когда есть страховка и сигнализация? Никто уже не вспоминает про них, и домовые… не знаю, уходят куда-то. Этот оставался тут, хотя хозяева квартиры давно умерли. Я его прикармливаю.

— Так значит, ты тут живешь? — оживился Рыжий. — А я твой пленник?

Понемногу он привыкал к ней и странной квартире, как будто бы брошенной: массивная запыленная мебель, сервиз поблескивал в шкафах с прозрачными дверками, точно на витрине, где-то там угадывался скрюченный и пожелтевший змеиный скелет; Рыжий изумленно уставился на эту жуть, надеясь, что ему привиделось. Несмотря на запустение, неуловимо пахло яблоками — или яблочным пирогом, такой мать всегда делала, еще когда он был маленьким демоненком… Наверное, в голове у него стало мутиться от усталости.

— Ты гость, — соврала Ринка уверенно. — Не стесняйся, располагайся, как тебе нравится, только больше не пытайся меня шарахнуть по затылку, это крайне невежливо.

— Ну да, гость, а все охранные заклинания вокруг просто так нарисованы, — скептически отозвался он. — Ладно, бежать я не буду. Мне просто некуда. Можешь не волноваться.

— Отлично, потому что я как раз собиралась спать.

Из любопытства Рыжий прошествовал за ней в большую гостиную, на ходу расправляясь со своим бутербродом: он и не помнил, когда что-то ел в последний раз. Нашарил взглядом обжитой уголок в этом музее, диван, уютно укрытый пледом, а потом и тощий матрас на полу у противоположной стены.

— Дай угадаю, диван твой? — обреченно уточнил Рыжий. Диван выглядел таким мягким и удобным, плед — теплым, а после ночи в гвардейской камере у него страшно ныла спина.

— Я же девушка, — в тон отозвалась Ринка. — Побудь джентльменом. А еще у меня там есть пара ножей, так что не советую лезть ко мне ночью.

Он удивленно покосился на Ринку, на ее правую руку, в которой и правда тусклым полумесяцем сверкнула крепкая адская сталь, — и откуда она успела выудить нож, из холодильника, не иначе…

— Больно нужна ты мне, — искренне ужаснулся Рыжий, отодвигаясь от нее.

— Просто предупредила.

И она рухнула на диван, мгновенно отключившись. Застонав, Рыжий поплелся к матрасу, чувствуя: несмотря на съеденные какой-то неведомой силой часы жизни, он за них ничуть не отдохнул, а как будто больше устал; после боевого транса тупо ныло в голове, позванивало в ушах, стоило резко наклониться. Думать ни о чем не хотелось, лишь провалиться в мягкую дрему. Как он с чистой совестью и сделал, даже не попытавшись устроить побег.

***

Просыпаясь с удушенным хрипом, Влад толком и не помнил, что такого ему привиделось в зыбкой ночи, из-за чего крик так рвал горло, почему выскабливала сердце изнутри неясная боль. Который раз за несколько ночей — такое пробуждение, оглушающее, заставляющее чувствовать абсолютную беспомощность, — то, что Влад ненавидел больше всего на свете. Рывком сев на кровати, что в ушах зазвенело, он замер, загнанно дышал, нашарил случайно прохладную серебряную подвеску с яновой душой. Дрожь в пальцах понемногу унялась, прекратилась. Потом он постепенно начал слышать.

— Все хорошо, я здесь, — успокаивающе шептал инквизитор, аккуратно гладя по спине, перебирая выступающие косточки позвонков. — Влад, посмотри на меня, пожалуйста.

Он смотрел. Глаза у Яна были беспокойные, но светлые, не застланные мраком, даже в темноте это было видно, и Влад, к удивлению своему, правда начал верить, что все хорошо. Лучший обман, который придумало человечество; каждый когда-нибудь попадался на его уловку. Унимался холодный ужас, но возвращалась память. Человечность казалась неподъемной и тяжелой после стольких лет существования призраком.

— Я видел, как ты умирал. — Голос оказался сиплый, сорванный беззвучным воплем, почти жалкий. Он прикусил губу, чувствуя вкус крови.

Ян улыбнулся неловко, почти незаметно: да, умирал. Они оба умирали, так уж сложилось, так не любила их судьба или отверженный ими Бог, но Влада почему-то ни разу не пугала до крика собственная бесславная гибель, воспоминание о том, как пуля зло вгрызлась рядом с сердцем. Он помнил гражданскую войну в отвратительных подробностях и то, как Ян медленно погибал, выжигаемый изнутри силой Смерти, неподъемной для обычного человека. Тогда Влад не знал, что для обретения силы нужно всего-то переродиться, тогда он подумал, что остался в целом мире, разодранным войной, совсем один.

Руки, осторожно касающиеся его, были собраны из чистого мрака и человеческих костей, но все-таки — живыми. Настоящими, ощутимыми. Магическая печать контракта на запястье Яна чуть обожгла спину; темное узорочье складывалось в каббалистические знаки, заползало выше, до предплечий, на обеих обманчиво тонких руках. Размеренно дыша, Влад медленно успокаивался, взглядом следя за линиями татуировок, улыбаясь своим мыслям: кажется, Ян недавно просил нарисовать что-нибудь еще, продолжить плетение рисунков; никак не уймется…

— Я воды принесу, — тихо пообещал Ян, соскальзывая с дивана. Неаккуратно стащил подушку на пол, выругался на выдохе — какими-то сипящими словами на архидемонском.

— Там же Белка на раскладушке, разбудишь, — зашипел Влад. Память о сегодняшнем дне возвращалась кусками, выдирала его из отзвуков войны. Белке бы не знать еще, каково просыпаться по ночам от кошмаров; слабость перед ней выворачивать тоже не хотелось.

— Я осторожно. Никто и не заметит.

В коридоре едва слышно ворчал чуткий Джек, беспокоившийся за него, удивительно хорошо чувствовавший чужую боль: тоскливо скребся в дверь, ходил за ней, прежде чем снова побрести к своей лежанке. Ян исчез, совсем тихий, с невесомыми шагами, как будто призрак, и Влад случайно подумал, что они почти поменялись местами: когда-то он в тишине ходил по этой квартире… Но Ян сквозь стены не просочится и руки у него, исчерченные татуировками, несмотря ни на что, теплые. Он аккуратно упал на спину, глядел в потолок, хотел по привычке начать считать трещины, но спохватился: не Ад, здесь потолок выше, надежнее, с лепниной по углам. Диван предательски поскрипывал, отзываясь на любое движение.

Как и обещал, Ян вернулся беззвучно, прикрыл за собой дверь. Вода была ледяная, приятно колола горло, разгоняла непонятно откуда взявшуюся горечь. Медленно, очень медленно он действительно забывал сон. Рывком потянувшись к окну над диваном, Ян распахнул его во всю раму, впуская теплый летний ветер. Дышать стало легче, и Влад благодарно кивнул ему. Где-то за домами уже медленно занимался багряный рассвет.

— Еще нести? — уточнил Ян, перехватывая пустой стакан и ставя его на подоконник. Привалился к нему спиной, блаженно щурясь от ощущения ветра, когда тот разметал длинные светлые волосы, причудливо золотящиеся в первых солнечных лучах.

— Нет, спасибо… Ты мог бы наколдовать.

— Не мог бы. Я притворяюсь нормальным человеком, не мешай.

— Нормальным? — криво усмехнулся Влад.

Давний разговор: Ян раньше искренне гордился тем, что родился человеком без единой искорки дара, и было в этом упрямстве что-то, чем хотелось восхищаться; получив в руки всю силу безбрежной Бездны, он ни разу после гражданской войны по-настоящему ей не воспользовался, запросто отдал бы Владу, если б только мог…

— Иногда я спрашиваю себя, стоило ли оно того, проклятие Сатаны, превращение в беса, — тихо выговаривал Влад. — Рога, конечно, зато живой. Сердце бьется, дышать нужно. Но это слабое тело из плоти и кости, которое запросто могут застрелить снова, мучимое кошмарами прошлого. Они не настигали меня, пока я был призраком здесь или духом в Аду. Мертвым не нужно спать, а если и спишь, когда силы все на магию истратил, то не видишь ничего, это просто темнота, забытье. Я отвык от кошмаров, а они меня не оставили, прятались, ждали момент…

— И все-таки ты выбрал это, — понимающе улыбнулся Ян. — Несмотря на кошмары, на постоянную возможность умереть — при нашей-то жизни.

— А я не боюсь умирать, — полубессознательно вздохнул Влад. — Там ведь мрак. Бездна. Там ты будешь… Но я хочу жить, я больше всего этого хотел, с самой войны, когда понял, как мало нам отмерено… Даже ты не можешь — или не хочешь — сказать. Вдруг завтра ничего уже не будет, но я хотел бы чувствовать эти последние часы, а не призраком проскальзывать сквозь них. И поэтому жить — здесь и сейчас, понимаешь?

Слушая и кивая, Ян аккуратно придвинулся ближе, вздохнул, когда диван взвыл старыми пружинами. Первый дневной свет нарисовал ему причудливый нимб. Ян бережно перебирал взлохмаченные волосы Влада, почесывал основания рожек, и из груди рвалось совершенно позорное кошачье мурчание, клокотало в горле.

— Инквизиторство, не надо, — проворчал Влад упрямо.

— Это неприятно? — чуть замер Ян. Коснулся кончиком пальца острия рога, явно укололся, но руки не убрал.

— Нет, наоборот. Я капитан Черной Гвардии, понимаешь ли, чуть ли не второй человек в Аду, не по статусу мне мурлыкать, как кошак какой-нибудь под валерьянкой… тьфу, блядь.

— Никто же не слышит, — вкрадчиво успокоил Ян. Спокойно погладил острые обсидиановые рожки, наклонился, аккуратно касаясь их лбом, — демонским совершенно жестом. Прошептал: — Спи, Влад. Никаких кошмаров, мы с Джеком охраняем. Нам во вторую, время еще есть.

Еще есть — обрывком долетело до Влада. Все время — их, они отвоевали его и у Рая, и у Ада, не оставив ничего от прошлых стальных устоев, возведя свой дивный новый мир на обломках старых. Это, кажется, были уже не Яна слова, а какая-то из речей Кары в годовщину гражданской; а может, и инквизитора — обрывок из его заметок, пара строк на листке бумаги, фраза на белом экране ноутбука; да мало ли, где он мог их видеть…

Сон с готовностью подхватил Влада, свободный от кошмаров, унятых теплой ладонью на лбу.

***

Второе пробуждение было куда приятнее: солнце мягко заливало комнату, часы на подоконнике тихонько тикали. Под открытым окном голосили птицы и чьи-то ошалелые и обнаглевшие дети, и звуки ярким гвалтом врывались в сонную квартиру. С кухни, отгороженной стеной, пахло чем-то приторно-сладким, а еще чаем с душистой мятой — у Яна где-то были запасы, хотя чаще он хлебал не глядя самый крепкий кофе, какой мог найти. Влад, распахнув глаза, тут же прикрыл лицо рукой: солнце слепило.

Когда он появился на кухне, Белка и Ян ненадолго отвлеклись от долгого разговора, который вели за чаем. Удивленно уставившись на полную тарелку пышных свежих пончиков посреди стола, Влад медленно протер глаза; захотелось умыться во второй раз, а лучше прополоскать голову изнутри — мелькнула едкая мысль, что он все еще спит, и сейчас снова начнется какой-нибудь фантасмагоричный кошмар. Единственной здравой частью утренней светлой картинки казался Джек, шумно грызущий сухой собачий корм в миске.

— Я купил, — с радостной улыбкой объяснил Ян, кивнув на пончики. — Хочешь, мы тебе оставили? Вкусные.

— Хочу водки, — печально заявил Влад, стараясь звучать серьезно, не срываться на хохот. — Или медицинский спирт сразу. Можно, инквизиторство? На трезвую голову я всю эту умилительную хуйню воспринимать не способен.

— Пей чай, — вздохнул инквизитор, отодвигаясь к краю кухонной лавки и освобождая ему место, и спокойно обратился уже к Белке: — Он шутит, на самом деле в душе Влад добрый и пушистый и вообще любит котят… Войцек, не корчи мне рожи. Так о чем мы?..

Чай оказался на удивление вкусным, а пончики не настолько сладкими, как он вообразил, так что Влад ненадолго замолк, слушая, как Ян невозмутимо ломает его репутацию в глазах Белки. Лениво включил на стене телепанель, урванную когда-то по бешеной акции, — это была вообще единственная причина, по которой в их старой, почти что древней, некогда коммунальной квартире оказалась громадная плазма, — снова полез шерстить новости, особое внимание уделяя вчерашней перестрелке на складе, краем уха прислушиваясь к болтовне рядом. Одинаковые статьи мелькали перед глазами; Влад зацепился за строчку «Инквизиция от комментариев отказывается», ухмыльнулся, представив чопорную кардинала Ирму, отбивающуюся от настырных журналистов. Теперь дело замять не получится: раструбили по всем новостным сайтам…

— Но ты ведь Смерть! — проговорила Белка растерянно и громко. Она изумленно смотрела на Яна, аккуратно помешивающего чай ложечкой. — У тебя есть вся магическая сила Всадника, Бездна и ее мрак. А Влад… Влад вообще названный брат Сатаны! Почему вам так нужна эта работа? Жалование у Гвардии хорошее…

— Просто я всегда хотел людям помогать, — как будто бы смущенно признался Ян. — Мне важно вникать в их проблемы, это как будто…

— Он адреналиновый наркоман, — бестактно влез Влад. — Приятно ему чувствовать… азарт погони, близость разгадки. Все равно как Джека по следу пустить, у него сразу вид такой счастливый, хвостом виляет, как бешеный, так и здесь. А я… Да скучно мне просто, не умею на одном месте сидеть, а с инквизиторством вечно что-нибудь происходит.

К его удивлению, Белка не поспешила клеймить их обоих безумцами, как многие иные, но важно кивала, как будто хотела запомнить. В этом стремлении учиться она оказалась удивительно похожа на стажера Сашу; вспомнив о нем, Влад тяжело вздохнул, почесал рога. Разбираться теперь еще с ним и его даром…

— Ист дозвонилась, у них проблемы, — тихо произнес Ян, отвлекшись от примолкшей Белки. — Тот мальчишка из пустынных разбойников сбежал во время перевозки. Они хотели сами его поймать, но смогли обнаружить заклинание перехода только сегодня ночью. Судя по следу… он здесь, в Петербурге.

Вот оно — беспокойство, которое Влад ощущал и контрактом, и интуицией: не могло быть утро таким безнадежно хорошим, приятным и теплым, что-то обязательно должно было сломаться. Он тоскливо взглянул на свое отражение в кружке чая.

— Дело передадут Инквизиции, молись, чтобы не нам, — продолжил Ян. — Если все будет совсем плохо, пришлют какую-нибудь нашу десятку, чтобы разобрались.

— Их тут еще не хватало, — не выдержал Влад. — Этих долбоебов нельзя в приличное общество… Так, ладно, а по перестрелке прислали что-нибудь? Должны были определить личности…

Ему под нос подсунули рабочий планшет: как хочешь, Влад, так и разбирайся… Наугад потыкав пару иконок, он все-таки набрел на электронную почту, куда ответственные ведьмочки-криминалистки сгружали все отчеты по делу. Четверо неприглядных мужичков подозрительного прошлого, все как один пришедшие на склад с кругленькой суммой на карточке, — он не ожидал ничего иного, едва прибыл на адрес; а вот демоница на фотографии все еще казалась знакомой.

— Как только попытались установить, кто это, вылез ответ с отказом в доступе. У нас в той папке гвардейские пальчики, но эта точно не из наших, — продолжил Ян. — Я по пути в магазин кинул запрос от твоего имени… Что? Ты спал, я не хотел тебя будить… Наверное, это было невежливо.

— Да похую, если тебе так удобнее. Ты дальше давай, я заинтригован, — нетерпеливо потребовал Влад.

Не отвечая, Ян ловко вывел изображение на большой экран на стене; с фотографии из личного дела строго взирала демоница, на которую они вчера смотрели в чуть менее приглядном и отглаженном виде: с дыркой посреди лба от пули девятимиллиметрового калибра — все это тоже читалось в отчете.

— Особое подразделение, ВВР, — присвистнул Влад. — Что они этим шифруют, внешнюю военную разведку?..

— Ее самую, — ровно кивнул Ян. — Так что сейчас рабочая версия: ее, Шию, рассекретили во время какого-то задания, поэтому началась пальба.

— Она ее начала, — упрямо поправил Влад, вспоминая вчерашний разговор с Сашей.

— Лучшая защита — это нападение. Тем не менее, на кой черт она вообще полезла туда, пока выясняем. Даже запрос от твоего имени не гарантирует быстрый ответ: легче самим спуститься и спросить у Кары… Хотя не думаю, что она будет особо рада нас видеть после упущенного разбойника.

Ненадолго они замолчали. С экрана неумолимо взирала демоница мертвыми темными глазами, помада размазалась, черный след крови заляпал щеку: Влад переключился снова на фотографии с места преступления, надеясь заметить что-нибудь важное, что пропустил уставший замыленный взгляд.

— Белка, а тебе точно интересно это все выслушивать? — вдруг позвал Ян. — И смотреть.

Она сидела, притихнув, жадно следила за их разговором о работе — с ее точки зрения, наверное, таком взрослом и далеком.

— Очень! — с восхищенно сияющими глазами призналась Белка. — Я ужас как люблю всякие детективы, а тут все по-настоящему, еще и со шпионами… У вас всегда так интересно?

— Ага, сначала интересно, — мрачно отозвался Влад, кивнул на посмертные фотографии демоницы: — А потом из «Глока» в лобешник — бах…

Укоризненно на него покосившись, Ян увел у Влада пустую кружку, оттащил к раковине. Оживленно подметая пол кисточкой, Белка скармливала Джеку последний пончик, радостно трепала его за ушами. Наверное, за всю жизнь пес не получал столько ласковых поглаживаний, сколько за эти неполные два дня; радовался, едва не растекаясь по полу черным пушистым ковриком.

— А сладкое и мучное собакам нельзя, — поздно спохватился Ян, когда Джек уже облизывал перепачканные в пудре белкины пальцы.

— Это адский пес, они даже гвозди переваривают, — успокоил его Влад. — По-моему, он вполне счастлив. Что ты там говорил про недостаток общения?..

Пожав плечами, Ян отошел к открытому окну, зажег сигарету. Лениво наблюдая за ним и за играющейся с Джеком Белкой, Влад смахнул фотографии с экрана, вырубил плазму с планшета; потянулся до приятного хруста костей: заставлял себя наслаждаться минутами спокойствия, когда не нужно было никуда бежать и ни за кем гнаться; не так уж их много выдавалось. Начинающийся день обещал быть теплым и солнечным, точно погода решила загладить вину за вчерашний ливень.

— Инквизиторство, куда сначала, к Шие на квартиру или по родственникам? — уточнил Влад. — Тут товарищ Зябликов, почти что вор в законе, был женат. Жена, судя по всему, тоже подозревалась с ним за компанию — за контрабанду из Ада и в Ад. Сам понимаешь, ничего не доказали. Узнаем, что они должны были покупать вчера утречком?

— Уболтал, давай туда сначала, — запросто согласился Ян: настроение у него было самое благоприятное, даже спорить инквизитору не хотелось. Облокотившись на подоконник, он стряхивал пепел вниз, внимательно рассматривая небольшой питерский дворик, оглянулся, усмехаясь: — Ты обещал «Харлея» из-под окон убрать, унесут же, будешь знать…

— У вас еще и мотоцикл есть? — взвилась Белка с табуретки, быстро подскакивая к Яну; тот невразумительно дернулся, пытаясь загасить сигарету и не дымить на нее, но Белке, казалось, было совершенно все равно: свесившись из окна чуть не по пояс, она высматривала сквозь раскидистые ветки поблескивающий металлом мотоцикл.

Мельком проверив все Высшие защитные заклинания на любимом «Харлее», Влад успокоенно вздохнул: Ян, наученный инквизиторской работой, привыкший отовсюду видеть одну уголовщину, все-таки ошибался.

— Ага, есть, — согласился Влад. — По молодости ездил, теперь вот… тоже захотелось. Я прекрасно сдал на категорию и после этого решил рассказать инквизиторству. Насколько помню, он попытался меня задушить.

— Глупости, я просто очень радостно тебя обнимал, — поправил Ян. — За шею. Ты бы видела, как он ездит, мне все время кажется, что я поседею нахрен…

— Прокатиться можно? — не слушая его, Белка умоляюще кинулась к Владу, молитвенно сложив руки. — Ну, после работы… Подождите, у вас же выходной… или как это называется, — нахмурилась она.

Они с Яном мученически переглянулись.

— И что? — спросил Влад.

— А почему вы собрались куда-то ехать… — растерялась Белка. — Вас же никто не заставляет в свободное время этим заниматься?

— А что еще делать-то? — уточнил Влад. — Я вроде тебе экскурсию обещал, но это лучше к вечеру, а то там что-то солнце прям распалилось. Пока есть выбор, терять время или попытаться найти ниточки к тому делу. А из двух зол я всегда выбираю более интересное!

***

Дом, в котором в счастливом одиночестве проживала чета Зябликовых, успешно сплавившая повзрослевших детей за границу, находился совсем недалеко от их, в том же районе, поближе к центру. Захватив по дороге Сашу Ивлина, они доехали за каких-то полчаса, ловко лавируя между тяжеловесными экскурсионными автобусами, стадами кочующими в сердце города. Ян молчаливо курил в приоткрытое окно, внимательно глядя на дорогу, иногда косясь на зеркало: на заднем сидении в противоположные углы забились Саша и Белка. Посередине улегся Джек, устраивая лапы на их коленях; тыкался носом в руки Белки, нервно терзавшей полу сарафана. Хвост беспокойно бился, она тревожно покосилась вбок. Мурлыкал старый добрый русский рок — и Влад, ему подпевая.

— Вот этот двор, заворачивай. — Влад аккуратно потрепал его по плечу, показывая Яну его собственный мобильник с открытым навигатором. — Чуть не пропустили, ты где витаешь, инквизиторство?

Не ответив, он потянулся к контракту, запросто распахивая мысли; Ян никогда их не скрывал, не умел и не хотел учиться ставить блоки, но тут буквально втащил Влада по серебряным ниточкам в собственные размышления.

«Да чудные они, нет чтобы поговорить нормально, все шугаются, — весело засмеялся Влад у него в голове, когда разобрался в чужих мыслях. — Давай им билеты в кино закажем, а?»

«Они встретились вчера, чего ты хочешь-то», — подумал Ян.

За молчаливым диалогом он припарковался между небольших аккуратных машинок: жители невысокого дома в самом центре могли позволить последние модели и чистый тихий двор. Ценители раритета, поселившиеся в доме, когда-то наверняка бывшим коммунальным, — Ян такие быстро научился определять… Выйдя из машины, он поглядел на парковку со стороны, вынужденно усмехнулся: не место им тут, совсем не место…

День был теплый и хороший, над головой не паслось ни единой тучки, и Ян ненадолго замер, просто наслаждаясь мирной картинкой. Что-то было не так, неправильно. Белка попыталась выбежать следом, но Ян опомнился и уверенно придержал дверь. Влад соскочил с переднего сидения, подошел к ним ближе, удивленно на него покосившись. Немой вопрос Ян почувствовал бы даже без контракта.

— Мы не имеем права привлекать к оперативно-розыскной деятельности несовершеннолетнюю, — обреченно напомнил Владу он. — Там может быть опасно, у меня предчувствие плохое. Кто мы Белке вообще? Не родители, даже не родственники…

— Как это? — обиделась Белка, скрестив руки на груди, сердито насупившись. — Влад мой крестный… ты, получается, тоже. У вас ведь контракт, душа одна, значит, клялся он сразу за двоих. Да и я никак в вашей этой… деятельности не участвую. Просто посмотрю издалека.

— Нет, инквизиторство полностью прав. Не обижайся, но останешься здесь, — неожиданно поддержал Яна Влад. — Мы быстро, даже соскучиться не успеешь. Сань, вот тебе очень ответственное задание в интересах Инквизиции: присмотри за Белкой, чтоб она ни свой любопытный нос, ни хвост никуда не совала. Да? Вот и молодец!

Он коротко свистнул Джеку, чтобы тот, чуть не перепрыгивая ноги сидящих на заднем сидении Ивлина и Белки, выбрался в приоткрытую перед ним дверь.

— Вы даже собаку берете, а меня нет, — вздохнул Саша.

— Пес умнее тебя, помнишь? Так что не ной и приступай к выполнению задания, стажер.

Прихватывая Джека за ошейник и направляясь с ним прямиком подъезду, Ян искренне сожалел, что не может так же поступить с излишне веселым и болтливым Владом: сгрести бы его за воротник и потащить следом за собой. Мрачное предчувствие, уничтожавшее все удовольствия от приятного дня, все мучило его и заставляло торопиться.

— Это было крайне грубо! — донеслось в спину. Ян уловил короткий смешок Ивлина, уже, похоже, проникшегося их атмосферой, — возмущался Саша несерьезно и, как казалось, был вовсе не против остаться с Белкой наедине.

— Я знаю! — задрав голову к синему небу, радостно ухмыляясь, прогорланил Влад в ответ.

На них оглянулось несколько человек, молчаливо проводивших их взглядами: пара молодых женщин с колясками, расположившихся на разноцветных лавочках в тенистом дворике, мирные старушки и стайка детей. Пара любопытных мальчишек подскочила к их машине, рассматривая массивный черный джип с искренним восхищением, сунулись к немного смущенному Ивлину и весело улыбающейся Белке. Шутливо отдав честь от виска их забеспокоившимся матерям, Влад на прощание махнул молодежи рукой…

— Спорим, Белка их всех выдрессирует? — бросил он Яну. — Вернемся, а это она за Саньком следит, а не наоборот? Такие женщины — это же ужас, она вся в мать, ты б видел, как она беднягу Веля запугала, мы пока с ним пили, он раз десять оглянулся…

Он сиял глазами радостно, оскалился не хуже беспокойного пса, рыскавшего по газону. Велик соблазн был махнуть рукой и даже согласиться на спор, как недавно на подъездах к Столице, но совсем одно — получить приличное обоснование рвануть навстречу ветру и быстрее него, а совсем иное тут — ерунда какая-то…

— Нет, Войцек, я обещал больше никогда с тобой не спорить, — немного ворчливо, вдруг чувствуя себя неизмеримо старше неуемного Влада, сказал Ян. — И так должен три косаря, какую-то книжку и… сколько, штук пять желаний?

— Желаю пари, — тут же сориентировался Влад. — Да брось, это весело.

— Придумаешь, на что спорим, вернись к этой мысли.

Тщетно попытавшись сделать вид, что обиделся, Влад аккуратно увел у него Джека; рядом с ним пес шел как-то спокойнее: Ян еще немного побаивался с ним управляться, и хитрющий Джек этим бессовестно пользовался, не всегда соглашаясь выполнять команды. Влад зарычал на него что-то, ничуть не стесняясь, а пес внимательно слушал, прижав уши к голове и виновато щурясь.

— Что не так, инквизиторство? — спросил Влад, заметив долгий задумчивый взгляд, которым Ян сверлил его спину.

— Да ничего. Ты только не меняйся никогда, ладно? — зачем-то попросил Ян.

Влад пожал плечами. Взбежал по ступенькам подъезда, обогнав его; наклонился над стареньким домофоном, разражавшимся зловещим поскрипыванием, прижал к нему пылающую магическим светом руку: белая татуировка дракона на предплечье вспыхнула. Почудилось, сейчас домофон расплавится вовсе — Ян хотел сказать что-нибудь, но тут увидел, что табло зажглось зеленым.

В подъезде было просторно и чисто, но немного удушливо пахло хлоркой — Джек, уткнувшийся мордой в пол, несчастно расчихался — да по штукатурке на стенах ползли крупные трещины, она вот-вот должна была начать осыпаться. Вызванный старенький лифт полз со скрипом, невыносимо медленно, поэтому Влад не стал его дожидаться, настойчиво увлек Яна вслед за собой; они чуть не бегом — наперегонки — поднялись на третий этаж. Оказались напротив обитой кожей двери, на всякий случай Ян вновь сверился с адресом. Позвонил, заинтересованно оглядев сложную конструкцию: кажется, она еще и считывала отпечатки пальцев…

— Что вам нужно? — немного резко уточнила хозяйка квартиры из-за двери. Чуть напрягся, рыча, Джек, прижался к ноге, тревожно подняв морду на Яна.

— Добрый день! — заявил Влад, изобразив радостную, оттого немного пугающую широкую улыбку. — У вас не найдется минутка поговорить о Боге?

Застыв подле него, способный лишь тоже оскалиться в улыбке, чтобы не вызывать подозрений, Ян тщетно разрывался между желаниями расхохотаться во весь голос и отвесить Владу подзатыльник.

Удивительно, но после претензионного заявления Влада загремел ключ в замке, и дверь медленно отворилась: должно быть, Зябликовой тоже стало интересно, кому это пришло в голову говорить о давно покинувшем их Создателе, когда город полон нечисти из страшных детских сказок да демонов. Нет, Влад чудно умел рассуждать о Боге, на том они с Яном и познакомились — теперь казалось — давным-давно в сумрачном городе на Неве. Влад когда-то грезил убийством Бога, сочинял обвинительные речи, захлебываясь словами, точно кровью, читал их — фанатично, увлеченно, стоя на бритвенной грани безумия кровящими ступнями. Отголоски прежних его слов, слов человека со стальными волчьими глазами, еще оставались в памяти, сохранились в его записях…

На пороге стояла Зябликова, один в один похожая на себя в личном деле, которое Ян мельком листнул по дороге, даже пышная ее прическа из бронзовых, явно крашенных волос, ничуть не изменилась. Была она в черной блузке из жесткой, плотной на вид ткани, в длинной юбке в пол, при темном дымном макияже — тушь слегка растеклась, глаза были красны. Но она с интересом смотрела на них с Владом; должно быть, гостей Зябликова принимала нечасто и не ожидала увидеть их на пороге дома.

— Здравствуйте, — очнулся Ян, нацепил на лицо дежурную мягкую улыбку, какую привык демонстрировать безутешным вдовам. Вытащил из кармана удостоверение в черной кожаной обложке — отточенным до идеала изящным жестом, будто револьвер из кобуры. — Капитан Ян, старший оперуполномоченный Инквизиции, Центральный район… Это мой напарник, оперуполномоченный Войцек. Мы здесь по делу об убийстве вашего мужа…

Он замолчал, давая Зябликовой шанс подумать, впускать их или оставить на лестнице. Ненадолго она высунулась из квартиры, оглянулась, придирчиво оглядывая соседские двери.

— Проходите, — тяжело проронила она.

В коридор тут же сунулась острая морда Джека, заставив Зябликову отшатнуться, — лицо ее странно перекосилось, она хватанула воздух ртом, в ужасе уставилась на них. Адский пес мог бы сойти за крупную черную овчарку, но глаза у него были темные, вишневые, а Зябликова угадала в нем выходца из Преисподней и испуганно сжалась. Немного смущенный Ян аккуратно подтащил к себе тревожно ворчащего Джека.

— Это служебная собака, он не кусается, — чуть снисходительно объяснил Влад. — Показать документы?

Документов у них, конечно же, не было, но Зябликова взяла себя в руки и нехотя посторонилась, пропуская в широкий коридор. Неприятный и цепкий взгляд не давал покоя, спиной поворачиваться не хотелось, но пришлось. Пока она прикрывала дверь заклинанием, они быстро осматривались, стараясь не слишком выдавать, как косятся на тяжелые бронзовые вешалки, явно дорогое трюмо. Пройдя дальше, вдохнув затхлый воздух, Ян подумал, что Зябликовы тоже всеми силами отмахивались от наступающего на пятки прогресса, предпочли старую квартиру с большими высокими комнатами, деревянными дверями, громадными окнами и не работающей, теперь декоративной печкой. Показалось, он стоит в музее, настолько массивная мебель производила величественное впечатление. Хранилище чужих воспоминаний, помнящее поколения жильцов. Застыло во времени, почти нежилое. Для сравнения стоило вспомнить их квартиру, по-своему уютную, заполненную чрезвычайно нужным и, конечно же, полезным в хозяйстве хламом, с валяющимися на полу книгами Влада, листочками из его тетрадей для заметок, какими-то деталями от мотоцикла в кладовке… Здесь же все было мертвым и неестественным.

«Вот теперь попробуй возмутиться, когда я домой еще что-нибудь притащу! Мотоциклетная цепь очень нужна в хозяйстве!» — раздался в голове ликующий голос Влада. Он почему-то не отважился нарушать музейную тишину, скользнул в мысли по контракту: такие фокусы они проделывали запросто. Широко ухмылялся, глядел шкодливо, точно Джек, изгрызший тапки.

— Проходите на кухню, тамбудет удобнее говорить, — окликнула их Зябликова. Они тут же поспешили ее догнать; Ян силой оттащил пса от высокой вазы, которую Джек внимательно обнюхивал.

В кухне — тоже просторной, с громадным окном — было больше от нынешнего дня, чем в застывшей где-то далеко во времени гостиной: серебристо поблескивала техника, висела тоненькая телепанель на стене, демонстрирующая какие-то синие морские виды. Внимание привлек большой прямоугольный аквариум с яркими тропическими рыбками.

— Я была на опознании, мне сказали, что моего мужа убили из обычного пистолета, — начала Зябликова, быстро нажимающая что-то на планшете, — вскипел, заурчав, чайник, распахнулась дверца кухонного шкафчика. Влад такие же фокусы обычно проделывал простеньким заклинанием.

— На месте преступления зафиксирован сильный всплеск магической энергии, источник которой пока установить не удается, — отчеканил Ян, точно по написанному. — Кроме того, одна из убитых — гражданка Ада. Дело передали нам.

— И все же место убийства не в ведомости Центрального отделения, если я не ошибаюсь, — упрямо продолжила Зябликова.

Взгляд у нее был недобрый, темный; Ян даже сбился: чего ради она их тогда впустила? Они настороженно присели за стол, приглашенные ее небрежным жестом. Зябликова разлила кипяток по фарфоровым чашечкам; касаться их, на вид совсем хрупких, казалось святотатством.

— Мы специализируемся по тяжким и особо тяжким магическим преступлениям, коллеги из Выборгского отделения решили довериться нашей помощи, — холодно проговорил Ян, стараясь отстраниться, в голос добавить стали. — Личный приказ кардинала. Вы сомневаетесь в компетенции?

Она промолчала, — вроде как, из вежливости, но на самом деле обидела едва ли не больше. Потянувшись за сахарницей сам, Влад чуть не сбил чашки, чертыхнулся, взмахнул руками, левитацией удерживая их. Аккуратно вернул всю посуду на место. Мысленно зашипев на Влада, Ян цепко следил за реакцией Зябликовой, вновь неловко застывшей, неотрывно уставившейся на его руки; Ян сам знал, что движения магов, творящих заклинания, то медленные и мерные, то резкие и рубленные, могут завораживать, но дело было не в том, а в татуировках на руках Влада — он от жары засучил рукава излюбленной черной рубахи, рисунки были прекрасно видны. Гвардейская магическая печать, сигил Кары, обозначающий их принадлежность друг другу, каждого — всем. Ян почувствовал прожигающий взгляд на своих запястьях; вытаскивая планшет из сумки, он специально провернул руку так, чтобы она ее увидела. Как будто дразнил зверя, гадая, когда именно он кинется.

Она боялась Гвардии, боялась Ада — потому так отшатнулась от Джека, хотя ему не пришло бы в голову нападать без команды. Ждала, что за ней придут, — значит, были за ее душой грехи, и Зябликова думала, что Преисподняя явится требовать свою плату.

— Скажите, какие отношения у вас были с мужем? — проговорил он, возвращаясь в привычную, намертво въевшуюся роль. — Конфликты? Ссорились в последнее время?

— Вы подозреваете меня, капитан… Ян? — внимательно переспросила Зябликова, запнувшись, как и многие, об отсутствующую фамилию. Что-то нехорошее было в ее взгляде, как будто он неаккуратно ошпарил совсем свежие раны.

— Шерше ля фам, знаете ли, — развязно предположил Влад. — Нам нужно отрабатывать все версии. По телефону полиции вы сообщили, что на момент убийства у вас есть алиби. Подтверждения будут?

Со стороны могло показаться, что он совершенно расслаблен, прихлебывая неприятно-сладкий чай, но Ян улавливал бегающие глаза, разглядывающие кухню, постукивание ногтем по краю чашки, неровную, натянутую улыбку. Рядом не двигался Джек, застыв, точно искусная жуткая статуэтка адского пса; он приказал ему жестом не трогаться с места до следующего приказа, не желая рисковать псом. Положение было хрупко, но время тянулось невыносимо долго.

— Мое алиби — телефонный разговор с сыном, у вас должна быть запись, — поджала губы Зябликова. — Можете с ней ознакомиться.

— Да-да, Большой Брат следит, — кивнул Влад. — Ознакомимся, не сомневайтесь. Тем не менее, у не совсем тактичного вопроса моего дражайшего напарника есть и обратная сторона: если отношения в семье были напряженными… и прибавим к этому проблемы на работе, допустим… ваш муж мог бы сам спровоцировать перестрелку. Даже если случайно.

Сцепив руки в замок, Зябликова сидела напротив. Все-таки горе измотало ее: Ян замечал морщинки у глаз, которые она тщательно пыталась замазать дорогой косметикой, немного поплывший макияж. Может быть, она действительно любила человека, которого мертвым нашли на складе, — практически в братской могиле. Как теперь понять, кто начал стрелять и почему, ниточки судеб не распутать, слишком тесно переплелись; смерть уравнивает всех и стирает старые споры — ему ли не знать.

— Все было как обычно, — вдруг задрожавшим голосом проговорила Зябликова. — Никто не ожидал, что эта сделка так закончится. Я не знаю, что произошло. Это какая-то ошибка. Все — ошибка…

— Он сообщал о своих планах? — продолжил допытываться Ян.

— Нет. — Он чувствовал, что Зябликова соврала. — Он сказал, что пойдет на работу.

— Кем он, говорите, работал? — уточнил Ян. — У нас есть информация, что менеджером при небольшой мебельной фирме… Но у вас был еще и не совсем законный доход, верно? — Она вжалась в спинку стула, возмущенно набрала в грудь воздуха. — Давайте говорить начистоту, гражданка Зябликова: пятеро собрались на складе с явной целью что-то купить или продать… На зарплату менеджера невозможно устроить такую квартиру, отправить детей на учебу за границу. Ваш муж был значительной фигурой в преступных кругах, хоть у нас и нет прямых доказательств, только косвенные. Уже поздно его или вас за это осуждать, и мы не будем это делать. Сейчас важнее понять суть сделки, из-за которой убили пятерых людей, поэтому нам нужна вся ваша честность.

Слова и дыхание закончились почти одновременно, и он замолчал, кусая губы, понимая, что не убедил Зябликову быть откровенной, а нарушил равновесие. Она крепко стиснула ложечку, точно нож — тем же движением, взгляд загнанно метался. Яну пришло в голову, что она толком и не услышала, что он говорил.

— Что он продавал? — резко спросил Влад, подаваясь к ней ближе, чуть привставая. Пользовался секундной слабостью, уставившись на вздрогнувшую Зябликову; на радужках демонски заплясало алое пламя. — Мы знаем про ваши проступки, Ад ведает каждый шаг; демонам положено вести список грешников. Вы контрабандой перебрасывали из Столицы все, что можно, вас трижды ловили! Так нет, откупились как-то, золотом платят за любое преступление, а сребролюбием вы не увлекаетесь… Думаете, Гвардия не пришла бы к вам сама? Вы смотрите на печати на наших руках, как загнанный в ловушку зверь, способный сам себе отгрызть лапу. Чего вы боитесь? Что вы знаете, ну!

Не щадя Зябликову, он говорил именно то, чего она больше всего на свете боялась, что виделось ей в кошмарах, желая добиться ответа. Резко вдохнув, Зябликова порывисто вскочила на ноги, опрокидывая стул и чуть об него не спотыкаясь. Испуганная и отчаянная, она бросилась за барную стойку, отделявшую плиту и прочую технику от остальной кухни; Джек готов был броситься следом, подобрался, но Ян остановил его резким криком. Он мог лишь смотреть, как мир разлетается в клочья; Ян видел, как так же начинаются войны.

— У меня его нет, — отчаянно простонала она. — Я не знаю, где оно. Оставьте вы меня в покое!

Влад хотел что-то сказать, может, успокоить, может, загнать в угол еще сильнее, снова начиная пугать и скалиться неудержимым хищным зверем, — человечность сползала с него страшно. Не дав ему ни секунды, ни обломка времени, Зябликова резко выдвинула громыхнувший ящик с приборами…

— Твою мать! — коротко выкрикнул Ян, глядя на темный пистолет, лежащий в ничуть не дрожащей руке. Нацеленный прямо Владу в голову; а тот застыл, точно забыл, думал, что он все еще бесплотный дух, через которого все пули в молоко пролетают.

Джек подобрался: адские псы всегда бросались жутко, без единого звука; ждал приказа хозяина. Ян не смотрел на него, ненадолго забыл, глядя на одного Влада испуганно, чувствуя, как замерло сердце. Резко бросился под стол, хватая за плечо Влада и силой увлекая его за собой. Над головами зло грохотали выстрелы, звякнула разбитая чашка, и горячий чай полился за шиворот, заставляя вздрогнуть и зашипеть сквозь зубы. Рявкнул на Джека, заставляя его кинуться в сторону, под защиту укрытия.

— Живой? — тревожно накинулся он на Влада, еще стискивая его плечо со страшной силой, впиваясь одеревеневшими пальцами.

— Не поверишь, но да, — ухмыльнулся Влад, сияя горящими глазами, дыша жадно и прерывисто, добавил торопливым шепотом: — Вовремя ты, конечно, но магические щиты тоже никто не отменял…

Тут же Ян, чудом извернувшись, молча двинул его по ноге — докуда дотянулся. С наслаждением понаблюдал за оскорбленно перекосившимся лицом Влада.

— Ну и где твои щиты, дебил?

Тревожно оглядываясь, он заметил, как Джек скользнул вбок удивительно тихо, обходя Зябликову, затихшую за барной стойкой. Она совсем забыла про пса, выискивая их и готовясь стрелять на поражение при первой возможности. Броситься бы наперерез, прикрывшись хваленой защитной магией Влада; да через стойку, за которой стояла Зябликова, не перемахнуть, а магия разлетится после пары выстрелов, следующую он встретит грудью… Потому они, подобравшись, поднялись из-под ненадежной защиты стола, кинулись было к дверям, но Влад утянул Яна за аквариум. Пес не спешил, вжимаясь боком в стену, незаметный и напряженный. Нужен был момент, иначе бросок его станет бессмысленным, погубит…

— Гражданка Зябликова, зачем же так грубо? — прокричал он. Спиной прижался к аквариумной стойке, напряженно застыл. — Поверьте, мне абсолютно похуй на ваши прошлые махинации, нам нужно знать, за что убили вашего мужа! Блядь!

Он инстинктивно пригнулся: пуля пролетела точно над аквариумом, вбилась в бежевую стену. Яркие рыбки бешено плясали у них над головой. Ненадолго высунувшись, Ян быстро выстрелил несколько раз, но не попал; пуля Зябликовой пролетела совсем рядом с головой, опалила щеку. Влад резко дернул его к себе за рубашку. По лицу текла тонкая струйка черной вязкой крови.

— Она нужна живая, знает что-то, — пробормотал Влад.

— Зачем, — шептал Ян, на него глядя, снова вонзая пальцы в плечо. — Зачем ты это сделал, Влад, она же рассказала бы все и так, я бы ее убедил. Как будто ты не понимал, что так нельзя… с людьми…

— Я не думал, что она станет стрелять, — растерянно и виновато пробормотал Влад. — Блядь, на крови поклянусь, правда, у нее не было пистолета, я его не чуял. Металл среди ложек — попробуй разбери… Ян, она уже готова была убить нас, когда увидела Джека и печати Гвардии, ты тоже это почувствовал. Она до смерти боится, что за ней придет именно Ад. Посмотри.

Боевой транс открывал многое, выворачивал души наизнанку, давая ведать то, что ни одному обычному человеку не может быть известно. Он читал, чувствовал плетение чужой судьбы, чуял яркий страх, расцветший разноцветными всполохами, знал, что Зябликова с самого начала готова была схватиться за пистолет…

— Прикрой меня, я разберусь, — сквозь зубы процедил Ян. — Вечно все приходится делать самому.

— Тебя же… — задохнулся Влад. — Не пущу. Нет.

— Ерунда какая, обычный пистолет, мы сражались с Богом, с демонами и Падшими и выжили, — храбрясь, помотал головой он. — Ты должен был понимать, что все к этому идет… Просто держи щит несколько минут.

— Он разлетится. Слишком часто стреляет, не выдержит, а новый поставить надо время…

Зябликова, хотя наверняка не слышала их торопливого шепота, снова для острастки пальнула поверх голов. Он видел ее сквозь прозрачное стекло аквариума. Сейчас или никогда — это Ян знал. Чувствовал жар в крови, голова кружилась, а дыхание ломалось; он был одержим этим, жил диким чувством опасности — Влад был полностью прав, когда рассказывал об этом Белке.

— Сделай так, чтобы выдержал. Ты Высший боевой маг или что… Хочешь, бери мрак, Бездну, все бери, — рявкнул Ян шепотом. — Давай на счет три. Я тебе верю. Раз, два…

Он вылетел из-за укрытия, одновременно резким лаем наконец отдавая приказ заждавшемуся Джеку, и тот резво бросился на Зябликову; та растерялась и почти не видела летящего на нее адского пса, стала стрелять в Яна. Перед лицом, почти заслоняя взгляд, разгорелось защитное заклинание Влада, ноющее, электрически потрескивающее от напряжения. Надрываясь, в ушах выл мрак, зачерпнутый из Бездны, пьянящий, вечный и всемогущий… Ян быстро опомнился: в прыжке Джек сомкнул зубы на руке, держащей пистолет, вынуждая со звенящим криком выронить оружие; он от души добавил в челюсть, заломил другую руку за спину, отогнал Джека.

Шипя и извиваясь, Зябликова была уткнута лицом в барную стойку, на запястьях ее щелкнули наручники. Оказавшись рядом, Влад осмотрел его, пробормотал что-то облегченно, латал защитные заклинания, мазнул теплой лечебной магией по рассеченной щеке. Под его ботинками жалко хрупали разбитые чашки; Влад брезгливо отряхнул ногу, точно кот, наступивший в холодный снег…

Дверь распахнулась: в кухню влетел Саша Ивлин с пистолетом наперевес, а за спиной его маячила Белка с наигранно-свирепой гримасой на лице и с битой в руках — она держала ее совсем неловко, точно клюшку для гольфа.

— Мы слышали выстрелы, — ошалело выдал Саша, оглядывая кухню. — Что?..

— Денница, откуда вы достали биту, — простонал Ян.

— У вас в багажнике… — Белка скромно ковырнула носочком туфли ламинат. И, подумав немного, положила биту на стол.

— В хозяйстве всегда пригодится, инквизиторство, — невинно ухмыльнулся Влад.

Зябликова тихо пробормотала что-то в столешницу — наверное, ругалась, Ян не расслышал. Он вдруг очнулся и обнаружил, что все еще удерживает ее отработанным годами движением: за воротник накрахмаленной жесткой блузы, точно какого-нибудь буянистого мальчишку-уголовника. Это было как-то даже невежливо, так что Ян аккуратно отпустил ее, чувствуя пробивающуюся вину. Зябликова неловко уселась за стол; косилась загнанно и зло на них пятерых, окруживших ее.

— Спокойно, нам вовсе не хочется вас убивать, но у вас, гражданка Зябликова, сложилось совсем другое мнение, — процедил сквозь зубы Ян. — Мы обойдемся без осуждения за нападение на сотрудников при исполнении, если скажете все-таки, за что убили вашего мужа. Чего у вас нет?

— Кольца, — кривясь, проговорила Зябликова. — Кольца Соломона. Разве вы не пришли за ним?..

Они переглянулись. Ян слишком сильно стиснул ошейник Джека, и пес заурчал обиженно, бодая его головой; он тут же опустил руки. Нервно поигрывая пистолетом, Влад рисковал довершить начатое Зябликовой и случайно застрелиться; Ян отобрал от греха подальше, автоматически сунул в сумку.

— Это воровство, — нахмурилась Зябликова.

— Изъятие, — отмахнулся Ян. — Или, может, у вас есть лицензия?

Влад хмыкнул одобрительно. Теперь у него в руках мелькала стащенная со стола блестящая ложечка. Смотрел он в никуда, охваченный жуткой задумчивостью; Ян слышал по контракту, как он последними словами проклинает этот злосчастный артефакт, снова всплывший после стольких лет.

— Там была женщина, — бормотала Зябликова. — Молодая, рыжая. Она и наемница из Ада. Они охотились за кольцом, жаждали его больше всего. Мой муж вышел на коллекционера, который говорил, что у него есть дорогой артефакт, в тот день они там собрались, чтобы его перекупить. Что-то вроде закрытого небольшого аукциона в укромном месте, коллекционер договорился с хозяином, там было еще несколько человек, демоница… Они все мертвы, я видела фотографии. Все, кроме той женщины.

— Имя, фамилия, особые приметы? — жадно вцепился в нее Ян.

Зябликова покачала головой. А он думал, что уже прекрасно знает эту женщину и ее имя, первое… нет, все же второе, которое слышал мир. Снова она здесь, в Петербурге, снова принесла новые беды. Он выругался сквозь зубы.

— Кто-нибудь вообще объяснит, что за кольцо Соломона? — обреченно попросил ничего не понимающий Саша.

Комментарий к Глава III

к слову, немного авторского фанкаста наших героев можете найти тут: https://vk.com/portaminferni?w=wall-125690968_3946

ну и в принципе буду рада, если заглянете в группу, там много всякого визуала по работе.

========== Глава IV ==========

Они расправились с замками запросто: пока Ян долго и муторно ковырялся в них специальной отмычкой, Влад потихоньку разламывал защитные заклинания, подтачивал постепенно, нащупывая слабые места в сложном плетении. Отработанная, проверенная временем схема. Рядом сидел пес и переминались с ноги на ногу стажер и Белка; одна тревожно била по ноге хвостом, второй держался за кобуру на поясе, словно готовый в любое мгновение кинуться в атаку. Правда, это храброе видение напрочь портил рассказ Влада про отвратительные оценки по стрельбе: Ивлин скорее попадет в них, чем в преступника. Ян мельком коснулся занывшей груди, провел ладонью по ребрам: считывал чужие воспоминания о смерти из-за случайного рикошета. Оглянулся мельком на Влада; нет, не заметил, сосредоточенно возясь с заклинаниями.

Дверь распахнулась: Ян толкнул ее плечом. Они точно знали, что внутри никого нет, Влад, стоя под окнами и перебирая плетение изнанки, тщательно обыскал все в боевом трансе, прежде чем сунуться ближе; после перестрелки с Зябликовой, вдруг напомнившей им обоим про вновь обретенную смертность, не тянуло рисковать снова, не дав себе отдыха. Но они все равно шли тихо, едва ступая, проскользнули призраками по коридору. Внезапно громко ойкнула Белка, стукнувшись о вешалку, и Ян помимо воли вздохнул, закатив глаза. Безнадежная затея — пытаться серьезно работать в окружении этих людей.

В скромной, кажущейся небольшой после апартаментов Зябликовых квартирке Шии, лейтенанта ВВР Ада, вдруг стало слишком тесно и шумно: маленькая гостиная с трудом вмещала четверых человек, не считая пса. Джек из них всех вел себя наиболее прилично, лег в угол и, положив голову на лапы, с усталым видом лицезрел, как все пытаются проводить обыск. Влад был предельно краток в напутствиях: искать все подозрительное, что они могли найти; Ян попытался было возмутиться насчет перчаток и отпечатков пальцев, но быстро затих, вспомнив, что они без ордера сюда залезли в нерабочее время, а еще пальбу до этого устроили… Иногда он чувствовал, как опускаются руки: рядом с Владом Войцеком быть безупречным честным инквизитором невозможно.

Он нашел себе развлечение скоро: ноутбук с надежно запароленными папками; стал с ним возиться. Подключил флешку с хитрым программой-взломщиком — Ян толком не понимал, как она работает, для него техника была сродни магии, — а потом и рабочий планшет. Действовал по всем инструкциям компьютерщиков, когда-то вручивших ему вещицу, но дело продвигалось крайне медленно и со скрипом. На экране в открывшемся окне мелькали цифры и буквы. Наверное, так и должно было быть… Мучаясь скукой и одновременно боясь отойти от ноутбука, Ян разглядывал монитор, чувствуя, как яркое светящееся пятно расплывается в глазах: не стал расшторивать окно, пользуясь тяжелой плотной тканью темно-бурого цвета, чтобы их не удалось увидеть с улицы.

— Влад? — позвал, аккуратно дергая его к себе за полу рубашки: тот рядом обыскивал книжные полки, встав на табуретку и удивительно балансируя. По воздуху полетела пыль, хлопнул пухлый том. — Давай социальный эксперимент. Ты бы как пароль поставил?

— У меня же нет ни компьютера, ни телефона, — напомнил Влад, пожав плечами. — А, рабочий стоит в кабинете, я его иногда протираю. «Инквизиторство» латиницей.

— А ты особо не заморачивался, — хмыкнул, не зная, что и отвечать, Ян. — Любой, кто проговорит с тобой дольше минут десяти, запросто взломает компьютер, это… безответственно, в конце концов… А вот если б ты был нормальным умным человеком, что бы выбрал?..

— День рождения, но это банально, — принялся сыпать идеями Влад. — Нет, блять, это ж демоны, у них нет дней рождения. Тогда любую значимую дату… Не знаю, имя важное, пусть даже и собаки. Есть что-нибудь выдающееся в ее личном деле?

Он слез с табуретки, схватил со стола почти невесомый планшет одним движением — благо, длина провода, подключенного к ноутбуку, позволяла. Нахмурился, глядя на лаконичное личное дело Шии, не полное пробелов, но просто… пустое. Невыразительное. Конечно, пытаться составить психологический портрет по официальным документам — верх самонадеянности, но все равно Ян не чувствовал за этими строками ничего. Даже Инквизиция тщательно хранила выписки о своих работниках, ежегодно гоняя на всякие экспертизы, шерстила прошлое и аккуратно подшивала в папки — теперь уже, конечно, виртуальные…

— У агента не должно быть прошлого, — напомнил Ян. — Хорошо, что у нас не так, Кара упрямо воспитывала из нас людей и не давала забыть, кто мы такие… Если не получится взломать, придется везти в офис, это долго… По-моему, ты прав, и это глухарь.

— А мне нравится, — сознался Влад. — Я не могу без дела, ты ведь знаешь, сидеть в офисе и работать работу… ну, отчеты писать и все такое, это не для меня.

Почитав быстро дело демоницы, Влад наконец вернул планшет на место, прошелся за спиной Яна, оглядывая узкие полки на стенах. Скользнул пальцами по ним, брезгливо стряхнул пыль. Похоже, Шия нисколько не заботилась о своей квартире; вокруг неаккуратно валялась ее одежда, какие-то документы. Ян поднял одну бумагу, но не увидел ничего подозрительного: всего лишь счет за квартплату… Он обреченно застонал, потирая виски, — тоскливым ворчанием отозвался Джек, понимающе глядя из угла.

— Эй, Ян? — озадаченно окликнул его Влад. — Что ты мрачный такой? Из-за перестрелки? Да ерунда, с кем не бывало, все живы…

Не слушая его оправдания — ему хватило и тех, что прозвучали у Зябликовой, а после и в машине, пока они сюда ехали, — Ян просто покачал головой. Он знал, что при их работе без риска не обходится, а оба они не новички, вроде бедолаги Ивлина, и способны выпутаться из практически любой передряги. Пока Влад самоуверенно болтал что-то рядом, ему ничего не было страшно. Лишь иногда — и то не за себя.

— Вспомнил, что Исход скоро, — признался Ян. — Неделя, да?

Он не знал, почему переспрашивал: любой помнил эту дату, даже если не знал Святой войны, потому что именно двадцать пятого мая почти два десятка лет назад люди узнали о магическом мире. Но Ян не понимал самого праздника, напоказ яркого и радостного что здесь, что в украшенной Столице, с народными гуляниями и выпивкой, но до боли грустного для любого, кого он знал. В глазах у них плескалось свое — чужое, непонятное ему, отдаленное. У Влада, конечно, нет: он был человек, хоть и сражался за Ад в Последней из битв; но у всех жителей Ада глаза в эти дни были чернее самого мрака.

— И снова всплыло кольцо Соломона, и Ярослава Игоревна, наверняка это она, рыжая молодая девушка… — вслух размышлял Ян, откидываясь на мягкую спинку чужого кресла. — Не думал, что мы снова ее встретим. Когда погиб Люцифер, она просто ушла.

— Ева, — поправил Влад с резкой усмешкой — он не слишком-то ее любил и никогда не доверял, презрительно кривился на женщину, чей грех вынуждено было искупать человечество. — Да, помню, вы с ней неплохо ладили, кажется, прежде чем она пропала после гражданской. Какого хера она решила вернуться…

На мгновение Ян прикрыл глаза, ловя в темноте сомкнутых век ее яркий, живой образ; красивое, кажущееся идеальным лицо, мягкую печальную улыбку, огненные волосы… Он запомнил ее в этом обличье, в обычном платье, простоволосую и босую, но смотрящую по-королевски.

— Я рассказывал, мы встретились над телом Люцифера?.. — Он вспоминал день, когда Ад перешел в руки Гвардии — ответственность, которую они даже не желали. — Я пришел туда за Карой, а она — за ним, мы оба боялись увидеть, что в поединке не было победителей и все мертвы… И, кажется, она во мне разочаровалась. Оставляла приличного инквизитора, а получила Смерть, да еще с контрактом, с отданной душой — какому-то безумному боевому магу. Мне тогда подумалось, так на меня смотрела бы умершая мать, если б однажды увидела то, что из меня выросло…

Мать его, безвременно ушедшая, наверное, сгорела в Раю вместе с его садами и античными колоннами — или сгинула в доисходном и дореволюционном Аду, бывшем почти что дикими землями. Но что вспоминать о прошлом — оно ничем им не поможет.

— Когда ты так говоришь, мне становится почти стыдно. Ты был хорошим, инквизиторство, но потом связался со мной, стал играть в орлянку и покатился… — Горечь, разъедающая горечь звучала в его голосе.

Влад склонен был иногда винить себя за то, чего не совершал.

— Я сам захотел… покатиться, — упрямо, жарко заспорил Ян, проклиная себя за неосторожные слова. — Если долго быть хорошим и вежливым, можно свихнуться…

С кухни вдруг послышался грохот; уши Джека встали торчком, он вскочил, вздыбившись. Наученный горьким опытом, Ян тут же схватился за табельное, резко выдирая его из кобуры, а Влад зажег заклинания, коротко вспыхнувшие в темноте. Мельком переглянувшись, они по тесному коридору в несколько мгновений достигли кухни, чуть не столкнулись; позади тревожно залаял Джек, оскалился, но Ян придержал его за ошейник. Саша сидел, обессилено прислонившись к батарее спиной, из носа у него шла струйка крови. Рядом растерянно и потому крайне бестолково хлопотала Белка, но Ян с облегчением успел заметить, что Ивлин все еще в сознании и чувствует себя явно гораздо лучше, чем в прошлый раз: не бьется в припадке, а глядит ясно и четко, хоть и порядком испуганно.

— Говорил же не лезть! — вспылил Влад, оглушая рыком и криком. — Блядь, да ты себе хуже делаешь, зачем?! Кому ты что пытаешься доказать?!

Он застыл — сбросил заклинания, но сжал кулаки, точно мечтал кинуться на Сашу и поучить его на том языке, который любой бы понял, раз слова не достигали упрямого мальчишки.

— Не делал я ничего, — пробормотал Саша, часто моргая и вжимаясь спиной в батарею, пытаясь податься дальше от нависшего над ним Влада, не похожего на себя. — Все произошло случайно, само! — убеждал Ивлин почти обиженно. — Я ведь говорил, что так бывает иногда. — И он вдруг улыбнулся радостно, поглядел на них снизу вверх, как будто не текла носом кровь, не было страшной бледности, — всего этого он не замечал: — Я видел что-то. Расплывчато очень, но видел. Там была эта девушка, Шия, а еще другая. Темноволосая такая демоница. Они спорили, а потом та, вторая, выбежала из квартиры очень злой или расстроенной…

В конце концов Ян догадался убрать пистолет и отпустить успокоившегося пса, подойти ближе и мягко оттащить Влада чуть назад, уверенно взяв его за плечо. Тот тихо зарычал, но подчинился; смотрел на Сашу подозрительно и пристально, точно пытался в нем что-то угадать, и ничего не говорил. Присмотрев на плите прозрачный высокий стакан, Ян налил холодной воды из-под крана — Саша благодарно кивнул, пил торопливо, едва не захлебываясь.

Пока Саша не замечал, он украдкой заглянул в боевой транс, покосился на ауру Ивлина, по-прежнему удивительно сияющую разноцветно, совсем не по-людски, — да и у демонов Ян таких нитей не помнил.

— Ты обещал выяснить, что это значит, — напомнил он Владу тихо. — У тебя же есть книги про ауры, я видел, неужели там ничего нет?

— Мельком смотрел, не нашел, — признался Влад. — Надо сидеть изучать, а времени не было… Но я обязательно поищу. Не может быть, чтобы стажер у нас такой один уникальный. Полагаю, это как-то связано с его даром видеть прошлое.

Тем временем Саша переместился за стол, хотя на ногах все еще стоял нетвердо. Он точно должен был слышать их разговор: кухонька, как и гостиная, была небольшой и тесной, но Ивлин вежливо не обратил внимания на все перешептывания, а что-то мечтательно рассказывал Белке.

— Саш, почти все демоны темноволосые, — произнес Ян, повышая голос. — Вот такие рыжие Белки — это редкость. Так что ничего конкретного ты не сказал, мне жаль.

— Но я видел! — ликовал Саша. — Вдруг в следующий раз будет больше? Я смогу увидеть детали преступления!

— Какой следующий раз, долбоеб, — огрызнулся Влад. — Оно тебя убивает. Есть магия, которая неподвластна людям, лучше ее никогда не трогать. Так что брось ты это, живи как нормальный человек и не лезь ни за что…

«Если долго быть нормальным…» — насмешливо напомнил Ян, и Влад наверняка его услышал, потому что с досадой фыркнул — коротко выдохнул, покачал головой, потянулся к рогам, но отдернул руку. Заходил по небольшой кухне, чуть не отдавив Джеку лапы.

Саша немного напоминал Яну себя самого, — если бы у него была почти обычная человеческая жизнь и нормальная семья, если бы он не знал ни Ада, ни Гвардии, ни Влада Войцека, мертвого анархиста, пришедшего в мир живых когда-то, чтобы убить Бога и втоптать его в пепел также, как спичкой вспыхнувший Рай, но научившегося вдруг жить. Он и впрямь не был бы собой. Яном, инквизиторством, без рода и фамилии, но с родной ему Ротой и делом всей его обманчиво долгой жизни. Но тоскливо иногда становилось, когда он так глядел на действительно обычных людей, — у них еще был шанс провести жизнь спокойно и не знать крови, войны и потерь. А вот Саша упрямо рвался точно на передовую…

Пиликнул телефон, оповещая, что программа в другой комнате закончила разгрызать защиту, — вся его техника общалась между собой неведомым образом, будто тоже была накрепко связана контрактными нитями, как они с Владом. В последнее время наука многому училась у не поддающегося логике искусства колдовства, они шли вместе, спаянные и скрещенные… Ян выдернул проводок, присоединивший планшет, довольно усмехнулся вспыхнувшему монитору; пальцы забегали по гладкой клавиатуре, нажимая на неоном светящиеся клавиши. От экрана лился густой призрачный свет.

— Что там? — нетерпеливо пристал к нему Влад. Он облокотился на спинку офисного стула, навалился на нее, заставляя проскрипеть, и с любопытством заглядывал через плечо.

— Если хочешь быстрее, делай сам, — недовольно огрызнулся Ян, с силой приударяя по пробелу.

— Нет, инквизиторство, что ты, я слишком древний и дряхлый…

Ян воодушевленно рыскал по папкам, пытаясь найти какую-нибудь зацепку. Шия интересовалась черным рынком, главными его поставщиками, последними поступлениями — это было неудивительно; ее педантичности и умелой сортировке папок и записей даже Ян мог позавидовать. Словно она знала, что кому-то может понадобиться ее компьютер — догадка, наводящая на странные мысли… Он кликнул по очередной папке, перешел к документам. Открыл первый — и замер, оглушенный, неверяще оглянулся на Влада. Тот стиснул спинку стула, проехался по ткани…

— Влад, когти. Вредитель… — Он нашел в себе силы укоризненно покачать головой: выщелкнулись, черные, опасные, со стальным отливом. Опомнившись, Влад смущенно убрал руки за спину, вышел из боевого транса, возвращаясь в обычный человеческий вид.

Ни капельки не стесняясь, Белка повисла на кресле с другой стороны, встревоженно размахивая хвостом и едва не задевая стоящего рядом Сашу. Тот часто моргал, словно в глазах его мутнело, подслеповато щурился на экран и выглядел немножко растерянно.

— Ян Александрович Зарницкий, признан пропавшим без вести, — едва не по слогам выговорила Белка. — Это?.. Тут твоя фотография… Ян? — и ахнула, прижав руку к губам, уставившись на него.

Он с трудом отвел взгляд от своего детского лица — того, что он давно забыл. Горло стиснуло что-то, встало поперек: Ян и не думал, что эти документы где-то сохранились. Джек сунулся ближе, положив голову на колени и тревожно глядя на него алыми глазами, и Ян с нервной улыбкой потрепал его по ушам, чувствуя, как становится немножко легче.

— Это… имя, которое мне дали при рождении, — согласился он неохотно. — Мой… отец, будь он проклят, продал меня в Ад вместо своей души, я насилу выбрался оттуда. Начал новую жизнь: мне помог кардинал Будапештского отделения Инквизиции. Из Преисподней меня выкинуло в Европе… Так что это чье угодно имя, но не мое… Давнее дело, простите. Я думал, что никогда больше с ним не столкнусь.

Он порывисто закрыл документ, но тут же распахнул следующий, желая проверить стукнувшую в висок догадку. На него смотрело молодое, немного непривычное лицо Влада — наверное, ему тут едва стукнул второй десяток, а то и не было восемнадцати; он еще не обзавелся коротким шрамиком через бровь, нагловатым оскалом и хищным взглядом. Документы еще прижизненные, чешский паспорт…

Посыпались по экрану фотографии, которые он поспешно перелистывал. Они с Владом у машины, на работе — через тонкие жалюзи, потом возле забегаловки, что рядом с отделением: Влад протягивает стаканчик кофе с какой-то неразличимой кривой надписью, а сам Ян не то шепчет ему что-то на ухо, не то просто мимолетно касается губами. Следующее фото — уже в ночи, со спины, ничего не понять, но впереди, освещая их силуэты, ярко светились полицейские сирены на машинах…

— Как она умудрялась за вами следить? — растерялся Саша. Он полностью оправился от видения, хмурился: — Вы ведь должны были заметить… И Джек почуял бы…

— Столько техники вокруг, камеры, дроны, — принялся перечислять Влад. — Стоит лишь захотеть. Больше меня волнует, нахера она это делала. Военная разведка работает на Ад, но Кара…

— Если бы ей нужно было за нами проследить, она не стала бы так заморачиваться, — успокоил его Ян. — Пошла бы сама. Мы оба ее знаем, Влад, она нам сестра. Она бы не поступила так. И я ставлю что угодно, что Шию кто-то перекупил или вынудил это делать. Помнишь, ты хотел пари…

Он знал, о чем думал Влад: когда-то недоверие к друг другу Кары и Люцифера обрекло их на гражданскую войну; они клялись не повторять ошибок прошлого, когда брали свой трон, которого боялись, точно проклятия. Кара никогда не предала бы их подозрениями.

Продолжая поиски, пусть и без особого воодушевления, Ян наткнулся и на дело собственного отца — вот на это лицо он смотреть не мог точно. Яростно листнул вниз, минуя его, боясь взглянуть в холодные льдистые глаза. Опасался, что узнает взгляд, который встречал в зеркале.

— Он до сих пор должен Аду, — пробормотал Ян, вчитываясь. — Влад?.. Я наследую долги?

— Всем плевать на долги Люциферу, — напомнил Влад, коснулся подвески с его душой, выпущенной поверх воротника. — А ты… и так отдал Аду слишком многое. Гораздо важнее, почему она решила собирать на нас это чудное досье… Я позвоню Каре, ладно?

— Она хотела подготовиться к встрече с нами, если бы она случилась, — предположил Ян. — Догадывалась, что мы кинемся на дело о кольце Соломона, точно на приманку, что она обязательно привлечет наше внимание. Потому хотела знать, на что надавить при случае… Хорошо, что мы встретились после ее смерти. Передай Каре привет, — обнадеживающе улыбнулся он. — Пусть не забывает про наш спор, я так просто не сдаюсь, и к Белке все уже привыкли.

Белка озадаченно взглянула на них, довольно кивнувших, и бросилась догонять Влада в коридоре, оживленно размахивая хвостом от съедающего ее любопытства.

***

Кара поднялась из-за стола, сладко потянувшись. Спина не болела после долгого сидения за бумагами, почти нет, однако тревожно ныли лопатки, зовя в бескрайнее адское небо, окрашенное в чуть красные тона. Она медленно подошла к окну, коснулась рукой прохладного стекла, пальцем провела пару линий, автоматически повторяя магическую печать, что вместо подписи вырисовывала на бумагах. Прерывисто вздохнула. Она ненавидела бумажную работу больше всего на свете, но многое, слишком многое не могла оставить чиновникам, кропотливо трудящимся на нижних этажах…

— Кара, ты закончила с теми проектами о благоустройстве на Девятом?.. — тихонько позвала ее Ишим. Она прошла в кабинет чуть не на цыпочках, утонула в мягком ковре, глушащем все шаги. Легкое светлое платье шуршало, как крылышки бабочек. — Влад звонил, просил узнать про одну из наших агентов… А еще там их Рота топчется в вестибюле, ждет аудиенции.

— Целиком? — деланно ужаснулась она.

— Один только Вирен, но его хватит, — мягко улыбнулась Ишимка. — Звать?

О лучшей секретарше, чем первая леди Ада, нельзя было и мечтать: Ишим за все бралась ответственно и готова была бегать по высоким лестницам без устали, лично разнося бумаги и договариваясь об аудиенциях. Покачав головой, Кара поманила ее к себе, к окну, сцапала в объятия. От Ишим, как и всегда, пахло цветочной сладостью, немного — сиренью; уткнувшись ей в макушку, Кара ненадолго замерла, наслаждаясь моментом. Ишим хихикала, дергала кисточкой хвоста, но вывернуться не пыталась.

— Иногда я стою вот так и смотрю на Столицу, — прошептала Кара. — Мне не верится, что мы это сотворили. Я до сих пор помню развалины, которые были тут после гражданской… А теперь — благоденствие. Когда я задумываюсь, то ли мы творим, это… немного возвращает мне уверенность.

Под ними жила и дышала Столица. С высоты демоны и экипажи, громыхающие по мощеным улицам, казались совсем крохотными; сверкали даже в свете дня магические украшения к Исходу, протянутые по домам и фонарям, — вроде человеческих гирлянд к Новому году. Высились дома Высших да телепортационные вышки с мощными кристаллами наверху. Если смотреть издали, могло почудиться, что они оказались в мире людей — на востоке в кровавые старые времена. Те же округлые широкие купола да пики башенок, впивающиеся в небо, зеленые сады в центре, питаемые магией, высокие мощные арки, а на горизонте можно различить тень городской стены… Но восточные мотивы, несмотря на жару и запах пряностей, постепенно уходили с узких улочек города, уступая более современной, европейской культуре: совсем недавно Кара видела эти картины на балу.

Смотреть на обновленную, посвежевшую и сыто раздавшуюся в стороны Столицу было приятно. Кара, правда, недолго смогла просто любоваться этим великолепием, скользнула к Ишим ближе, к изящно изогнутой шее — губами…

— Окно ведь, Кара, — возмутилась Ишим, несерьезно отбиваясь.

— Недавно переустанавливали, — напомнила она. — Мало того, что оно теперь раздвигается, так еще и зеркальное. Влад придумал на тот случай, если кто-то вздумает стрелять…

Ишим впилась тоненькими пальчиками в ее запястье.

— Стрелять — и все?.. — охнула она. — И ты так спокойно об этом говоришь?

— Ну да, все, башка-то у меня одна, — фыркнула Кара. — Даже если так, Ад я оставлю в ваших надежных руках. Homini necesse est mori. Все мы смертны.

Растерянно замолкла: Ишим обиженно нахохлилась, точно маленькая пташка, и молчала насупленно. Невыносим вид оскорбленной женщины — особенно если не знаешь, как это исправить, так что Кара невразумительно пометалась по кабинету, постоянно на нее косясь, снова взялась за бумаги, перечитывая по диагонали. Совет Девятого круга, составленный из тринадцати избранных голосованием, вновь предлагал освоение земель на юге — там, где сплошная серая степь и холодно не настолько, чтобы дыхание льдом замерзало в глотке. Кара усмехнулась: когда-то никто не верил в то, что вчерашние воры и убийцы смогут справедливо править кругом, но ведь у Гвардии получилось стать во главе Ада, а у народа с Девятого — и подавно. Трудиться в свое благо всегда приятнее, чем для каких-то неясных демонов, потому и бесполезно было ставить им наместников из Высших, которых ничуть не волновал замерзающий и голодающий народ.

В очередной раз ставя подпись под этим проектом, Кара предчувствовала ворчание Вельзевула о бесполезной трате средств. Два поселения до этого в степи не укрепились, мешало им дикое яростное зверье да магические отзвуки гражданской войны: изнанка мира хранила больше, чем память живых, шрамы там едва-едва стали зарастать спустя целых пятнадцать лет.

Но даже бережливый Вельзевул вынужден признать, что им приходится бороться с перенаселением; несмотря на хлынувший в человеческий мир поток искателей счастья, люди умирать и отправляться в Ад не прекратили, хоть с расцветом магии и технологий смертность и уменьшилась заметно… Девять кругов — почти девять миров, обширные, необъятные земли, в которые испокон веков отправлялись грешники, но не все они выживали. Тогда их истребляли крупные войны и мелкие склоки, губил сам мир, вынуждая кочевать по жестокой пустыне или замерзать насмерть на Девятом; демоны гибли в постоянных конфликтах с ангелами, склоками между собой, а сколько умерло в гражданскую… Ад выживал их сам, контролируя населенность, точно идеальная машина Бога. Теперь же они заигрались в гуманность, отменили смертные казни, выстроили города, и нарушили естественный ход вещей. Слишком много людей, раньше обретавших покой в Бездне, ходило по землям Ада.

Голова раскалывалась: Кара помассировала виски, но дорисовала печать. Огромные неосвоенные пространства — а они скоро будут ютиться на головах друг друга; в пустынных оазисах они ведь построили города, освоились, вцепились в отвоеванную у песка землю… Время еще было, прежде чем о лишних духах завоют везде, прежде чем начнет вспыхивать вражда, и Кара всеми силами старалась избежать этого, заранее заботясь о новых территориях.

— Ишимка, ты же умная девочка, уже узнала про девицу, которую Влад просил? — окликнула Кара, когда почувствовала, что тауже тает: Ишим подошла ближе, помогла оттащить стопки бумаг на небольшой столик у двери.

— Да, Шия, — согласилась она. — Она в отпуске. Никто не удивился, когда она потребовала его на время празднования Исхода: многие так делают, отдохнуть хотят. Пара офицеров из Гвардии как раз подала прошения сегодня, сами Влад с Яном официально тоже… Но она была убита во время подпольного аукциона… Кара, говорят, там продавали кольцо Соломона, но завязалась драка, все погибли.

Ее оглушили эти слова, заставили вцепиться в угол стола, чувствуя, как остро колет ладонь. Чуть не расцарапала. Кольцо Соломона, имеющее власть над всеми демонами, способное ломать их волю и превращать в тупых марионеток, принадлежало когда-то Люциферу, но на теле его не нашли. Артефакт бесследно пропал пятнадцать лет назад, и Кара малодушно надеялась, что никогда о нем не услышит.

— Амулеты, — прохрипела она. — Во время войны Влад делал амулеты, которые защищали от магии кольца. Надо…

— Нельзя сеять панику! — Ишим подлетела к ней, крепко хватая за руку, успокаивая дрожь в пальцах. — Особенно в Исход! Да и, знаешь… Даже я давно выкинула этот амулет, это было пятнадцать лет назад. А народ — и подавно. Никто ведь не знал, что кольца у нас нет, мы зря это утаили…

Об Исходе напоминало буквально все: под руку как раз попалось какое-то обращение из человеческого мира. Кара не любила сотрудничать с ними, вовсе закрыла бы границы, если б могла, не желая быть орудием в руках, пытающихся разорвать мир на части. Но мир людей принял их в Исход, когда, окрыленные победой над ангелами, они вышли к ним и предложили сосуществование, и Кара, скрипя зубами, кивала их лидерам и присутствовала на встречах. Совсем скоро они будут праздновать этот день, который люди считали переломным мигом и началом счастливого сотрудничества с Адом, а они — поводом вспомнить всех павших в сражениях с ангелами и украдкой смахнуть слезы, кивая в их честь.

— Все равно, всем моим приближенным стоит носить амулеты, — пробормотала Кара. — Государственный переворот одним приказом, твою мать… Нет, ты права, нужно держать себя в руках. Еще неизвестно, было ли кольцо: вдруг перестрелка началась как раз из-за обмана… Все следующие звонки от инквизиторов непременно перенаправляй мне. А пока впускай Вирена, мне интересно, как эти охламоны будут мне в глаза смотреть.

Она даже успела выпить растворимый кофе, принесенный вновь упорхнувшей по делам Ишим, пока Вирен поднимался по большим и длинным лестницам к кабинету, расположенному на последнем этаже Дворца, — Кара всегда стремилась к небу. За время досада на Роту Смерти утихла: все однажды ошибаются. К тому же, сбежал не опасный международный преступник, а мелкий разбойник из затерянного в пустыни городка, но — репутация…

В тяжелую дверь из черного дерева постучали, потом одна створка аккуратно приоткрылась, и в кабинет боком скользнул худощавый демоненок. Вирена она любила по-своему: он напоминал ей ее саму в молодости, совсем еще ребенком, в те времена, когда Кара сдирала коленки в райском саду и училась летать штопором, чуть не ломая крылья, во времена ошибок и юношеских надежд. Ни разу она не видела мальчишку без открытой бесхитростной улыбки. Он отдал честь, махнув рукой от виска, застыл, напряженный, точно легкий лук. Кара позволила себе немного улыбнуться, прекрасно понимая, что заставит его беспокоиться еще больше.

Она часто присматривала за Виреном, когда он был мелким, потому что Рота не могла всегда следить за ребенком, а Кара много времени проводила во Дворце. Но сейчас они оба понимали, что разговор предстоит ответственный, и играли свои роли.

— Что известно о пропавших? — потребовала Кара. — Надеюсь, вместо запутанного бормотания, которое я слушала вчера, ты принес что-то более конкретное.

Она с любопытством размышляла, почему Рота послала именно этого мальчишку; он был не так уж плох в работе, как могло показаться по видимой детской нескладности, но гораздо логичнее было бы явиться Ист, принявшей обязанности командира, или кому-то внушительнее и увереннее. Прищурившись, точно кошка, глядящая на воробья, Кара слушала доклад о рыжем разбойнике — все это она уже знала, Ян позаботился об отчетах, преждевременно закрывая дело, не подозревая даже, что пленник вырвется из-под стражи.

— Второй заключенный — демоница Ринавирель, — перешел к самому важному Вирен. — В народе Ринка. Одна из самых востребованных наемников, хотя, говорят, она не убивала ни разу. Воровка, похитительница. Мы взяли ее ночью, пока основные силы занимались пустынной бандой: сработала сигнализация в одном из домов Высших, ее засекли, она почти не сопротивлялась, хватило удара по голове…

— И вы не подумали, что это подстроено? — перебила Кара.

— Если честно, нет, — кусая губы, сознался Вирен. — У каждого бывают неудачные дни, все однажды попадаются… Просто не видели смысла, зачем ей надо было оказаться в гвардейской тюрьме. Мы осмотрели ее, как и полагается, все по инструкции, но она где-то спрятала небольшой отпирающий амулет. Судя по следам, кустарное производство. Наша магия настроена на боевую, простите, не усмотрели, теперь будем знать и устраивать более тщательный обыск. А еще понятно, что все это как-то связано с разбойником.

Отставив уже пустую кружку, поднявшись из-за стола, Кара расхаживала по кабинету, взглядом обшаривая забитые книжные полки, задерживаясь на гравюрах с панорамами сражений. На одной из них пылал Рай — на это изображение она смотрела чуточку дольше.

— Или они были заодно, или демоница его похитила, — проговорила Кара. — Зачем кому-то нужен обычный демон из глубинки, решивший подзаработать? Почему он, а не его товарищ, он более опытен, и…

— Второй демон находился в другом корпусе тюрьмы, — нерешительно подсказал Вирен. — Мы решили, лучше их разделить, чтобы не спланировали побег или не договорились о ложных показаниях… Хотя все было бесполезно. Мы приносим извинения…

Вчера Рота извинялась еще пару десятков раз: на столе у Кары до сих пор лежал слезный доклад Ист, в подробностях расписывающий прорыв демона. Ошибались все — тут Вирен прав. Но никто из них так просто не признавал проигрыша.

— Кто знал, когда привезут заключенных? Вся операция не афишировалась, — пробормотала Кара, спрашивая как будто бы у гравюры с полыхающим Раем.

Если приглядеться, она могла видеть в центре две сошедшиеся в поединке крылатые фигурки — у одной четыре крыла, у другой — две. Молва любит приукрашивать: скоро станут считать, будто она убила архангела Михаила, а не брат его Люцифер. Кара прикрыла глаза, вспоминая ту краткую стычку, свой бешеный рык, кровавый оскал, дрожащий от ярости меч — адская темная сталь плясала в руке. Она отвлекала внимание, пока Люцифер готовился нанести решающий удар; картины лгали. А впрочем, как же проста тогда была ее жизнь: видишь врага — кричи, бей, р-рви его на мелкие кровавые клочки…

На каблуках Кара повернулась к Вирену. Лицо его было бледно: он понимал, на что она намекает, и не мог представить, что кто-то из Гвардии способен на предательство. Но ведь есть семьи, слуги — любой конюх, чистивший их норовистых лошадей, мог краем уха услышать про пустынную банду и узнать дату вылазки. Они слишком верили всем, кто их окружал.

— Мне нужно поговорить с Ист, она ведь за главную, — решительно произнесла Кара. — И с вторым разбойником — какое счастье, что хоть его вы не упустили.

Не слушая слабо сопротивляющегося Вирена, она двинулась к окну, ухватилась за ручки, заставляя зеркальные стекла разъехаться в разные стороны. Горячий пустынный ветер ворвался в кабинет, взметнул бумаги; Кара улыбалась широко, подставляясь под хлесткие порывы. Рубаха облепила тело, она застыла на краю, чувствуя мысками ботинок обрыв…

— Ненавижу лестницы! — проорала она Вирену, оглядываясь через плечо. — Так быстрее!

И ухватила демоненка за руку, резко дергая вниз, падая с ним вместе. Ликующе ухмыльнулась, слыша душераздирающий его вопль, видя перекошенное испуганное лицо. Ветер ревел, они падали вдоль стены — черной, будто из обсидиана выточенной, сверкающей прорезями окон. В этот момент Кара чувствовала себя настоящей, живой, пылающей изнутри — когда рвало одежду и волосы, когда сердце восхищенно гремело в ушах.

Она распахнула крылья из ниоткуда, останавливая падение у самой земли. Часто дышала, мерно взмахивая ими, удерживая себя и несчастного Вирена, плечи которого так и не выпустила: не забылась, увлеченная, не дала ему рухнуть, перемалывая кости. Хохотала, чувствуя, что все тело Вирена трясется от ужаса. Крылья, чудом не вывернутые, сладко ныли. Она делала так сотни раз, не слушая сердитый бубнеж Ишимки, рассчитывала секунды точь в точь.

Насладившись мгновением, Кара снизилась на оставшиеся метров пять, выпустила Вирена, почувствовав точно, что его ботинки коснулись мощеной площади перед Дворцом. Он мотался из стороны в сторону, точно пьяный; вцепился в Кару намертво, когда она опустилась рядом и убрала крылья, оставляя прямую ровную спину и целую рубаху: магия, доступная одним ангелам — теперь, после уничтожения Рая, требовалось уточнение: Падшим. Еще не чувствуя земли, Вирен вцеплялся в ее руку, а Кара покровительственно улыбалась, наблюдая за ним.

— Лучше бы секли, командор, ради всего несвятого, — проскулил Вирен. — Зачем так? Что я плохого сделал?

— Да ничего, — пожала плечами Кара. — Это ведь весело. Ты в детстве часто просил покататься!

Он глухо застонал и, спотыкаясь, побрел за ней к ждущим у ворот лошадям — умница Ишим успела отдать распоряжения. Кара могла бы и долететь до замка Роты Смерти, что на отшибе, вдали от суетного центра, хотя не была уверена, как долго смогла бы удерживать Вирена. Но и не способна была отказать себе в удовольствии проехаться по украшенной, убранной к празднику Столице.

***

Остановившись у окна, Рыжий оглушительно чихнул: не то от пыли, что толстым слоем покрывала подоконник, не то вспоминал его кто-то недобрым словом — старое поверье, о котором не забывала мать. Она вообще была страшно суеверна и помнила тысячи примет, и Рыжий никогда не подумал бы, что станет по ней, шумной, как будто бы глупой женщине, скучать. Когда нечем было заняться, память возвращалась на годы назад, пока он и не помышлял о разбое, мирно жил в имении отца — среднего купца, удобно устроившегося на узле между оазисами, точно на течении торгового пути. С досады Рыжий пнул по старой батарее с облупленной посеревшей краской: и что ему дома не сиделось…

Он провалялся до обеда, измученный вчерашним днем, а когда проснулся, не сразу сообразил, где находится. Первым, что он увидел, была Ринка, с отборной руганью выволакивающая из настежь распахнутой антресоли какой-то грузный черный ящик; потом она запуталась в разноцветных проводах, повтыкала что-то в розетки — Рыжий знал, что эти дырки в стенах у людей называются так, — и уселась напротив ящика. Тщетно пыталась что-то разобрать в черно-белых полосках и скрипящих голосах.

— Это магия какая-то? — заинтересовал тогда Рыжий.

— То, что эта херня еще работает, — это точно какая-то магия, — пробурчала Ринка, аккуратно стукая по ящику кулаком. Картинка немного прояснилась.

Наглая демоница не выпускала его из дома, настаивая, что их уже должны были объявить в розыск. Поежившись воспоминаниям о неожиданно налетевших на их лагерь гвардейских отрядах, Рыжий вынужден был согласиться: искать, идти по следу и загонять добычу Гвардия умела просто замечательно.

Безделье было мучительно. Заглянув в душ, Рыжий не нашел там ничего особо обнадеживающего, но кое-как смыл песок, кровь и пот. Даже в Аду удобно устроили водопровод, приспособив для этого стихийные водные заклинания, а у людей трубы плевались ржавчиной, скрипели, рычали на разные голоса и никак не могли определиться, должна по ним течь горячая или холодная вода. Злой сверх меры, Рыжий быстро позавтракал, побродил по квартире, поглядел в окно, но увидел серые дома-панели и кучу машин под окнами, пару мрачных прохожих.

От бессилия он взялся за лохматый веник, надеясь покончить с раздражающей пылью раз и навсегда, потом отрыл тряпку, с которой полез на все шкафы по очереди, удивив Ринку. В конце концов Рыжий взялся мыть полы, ползал с тряпкой и с наслаждением ругался, пока Ринка, подобрав ноги, наблюдала за ним с дивана.

— По-моему, это женская работа, — напомнил Рыжий, ненадолго остановившись, чтобы перевести дыхание.

— Да мне и так нормально, — насупилась Ринка. — Это ты решил чистоту наводить — пожалуйста, что я, против?

Зарычав, он плюхнул тряпку в ведро, жалея, что брызги не достали до демоницы, прополоскал, снова принялся оттирать пол. Не то чтобы он особенно любил чистоту: Рыжий бывал во многих местах, гораздо хуже этой квартиры — тюремной камеры, которую он так боялся. Ему необходимо было приложить силы хоть к чему-нибудь, чтобы не сойти с ума.

Увлеченный уборкой, Рыжий не услышал, как в замке заворочался ключ, как дверь приоткрылась. Его отвлек изумленный приятный голос, полный ликования:

— Риночка, ты все-таки решила убраться!

Они замерли: Ринка на диване, а Рыжий с половой тряпкой. Когда женщина вошла в комнату, ему как-то сразу стало неловко, стыдно за свой перепачканный и запыленный вид, за взъерошенные волосы, мятую одежду и обалделую рожу. Эта женщина, изящно отстукивая высокими каблуками, шла, будто шествовала по мягкой красной дорожке. По величественному тронному залу, притихшему, склонившему голову. На пылающих огненных волосах не хватало короны, ее тонким бледным рукам держать бы скипетр… Рыжий так и не понял, стоит ли подниматься с колен, глядя на нее снизу вверх.

— О, так это тот самый молодой чело… демон, — поспешно исправилась она, улыбаясь Рыжему по-матерински ласково. — Приятно познакомиться. Меня здесь зовут Ярославой. Ярой.

Ринка громко фыркнула, и сразу стало понятно: не один он здесь предпочитает выдуманные имена. С Ярославой демоница держалась спокойно и уверенно, будто знала ее много лет, ничуть не восхищенная, осталась на диване и приветствовала ее небрежным кивком. К удивлению Рыжего, ее не поразили громы и молнии.

Ему подали руку; звякнули золотые браслеты на запястье. Рыжий совсем не ожидал, но хватка у Ярославы была властная, уверенная и крепкая. Как будто не видя мыльных разводов на полу, не замечая полумертвый растрепанный веник под ногами, она прошла на кухню. Под ее рукой закипел чайник, не подключенный к розетке.

— Позвольте-ка вас угостить, — объявила Ярослава. Она подошла к шкафу, безошибочно выбрала из рядов стоящей там посуды маленькие аккуратные чашечки с изысканным узором.

В нерешительности постояв в проходе, Рыжий осмелился протиснуться к раковине, обмыть руки, ополоснуть лицо. Он не мог не замечать, как по-хозяйски Ярослава управляется в заброшенной квартире, точно знает, где что стоит. Пока он отфыркивался от холодной воды, на столе неведомым образом появились пирожные и уже заваренный чай.

— Приятного аппетита, — от души пожелала Яра, первой садясь за стол и отламывая кусочек пирожного ложечкой.

Ринка устроилась напротив нее, поковырялась в своей тарелочке без особого увлечения: похоже, была сыта недавним простеньким завтраком, но отказываться ей не позволяло что-то вроде вежливости — казалось бы: вежливость да у нее, демоницы, что запросто его похитила и удерживала в плену… Рыжий тоже присоединился к ним, хотя опасливо осматривал угощение и боялся яда. Здравый смысл подсказывал, что шансов убить его было гораздо больше, но ни Ярослава, ни Ринка ими не воспользовались.

Удивительно, но в момент, когда Ярослава вошла в дом, он перестал испытывать страх и сомнения, прекратил воображать свою судьбу — одну другой хуже. От нее, как от Гвардии, не веяло опасностью, поднимающей короткие волосы на шее дыбом, напротив — спокойствием и размеренностью. Прикрывая глаза, сосредотачиваясь на ее образе, он чувствовал живую природу, первозданную, нетронутую — словно оказался где-то в саду. Неуловимо пахло яблоками…

Пирожное с яблочным джемом было сладким, чуть горло не запершило. Пытаясь скрыть неловкость, Рыжий потянулся за чашечкой чая, в его руке показавшейся совсем крохотной и ненастоящей: сестры в детстве играли в чаепитие с такими. И потому он и тут искал подвох: все было слишком мирно и хорошо.

— Так что, он действительно тот, кого мы искали? — тихо спросила Ярослава у Ринки, со звоном помешивающей чай и скучающе болтающей ногами.

— Вчера чуть по стенке меня не размазал, — объявила Ринка. — Не знаю насчет «того», но он действительно маг, и неплохой.

Они говорили, словно Рыжий не сидел рядом, внимательно вслушиваясь в их непонятную беседу. Или же как будто он вовсе не должен был ее слышать. Стараясь не делать резких движений и не выдавать себя, Рыжий потянулся к сахарнице за белым рассыпчатым кубиком, чуть прищурился, глядя — он не мог бы объяснить этого — глубже, чем обычно, присматриваясь. Воздух вокруг Ринки и Ярославы чуть дрожал, как в пустыне в самую жару, искажался, шел рябью.

— Знаешь, как-то мы неловко сидим, — защебетала Ярослава вдруг. — Ты, наверное, понял, что я тебя искала… Расскажи что-нибудь о себе. О семье…

— Отец мой купец из Рашта, что при каньоне на юге пустыни Лимба, — запросто ответил Рыжий, не видя в этом тайны. — Мать ничего не делает, сидит дома, как дракон в пещере с золотом, или сплетничает с подругами. Две сестры есть — те еще дурищи, вертихвостки, замуж мечтают выйти да жить припеваючи. Мне там скучно стало, вот и подался странствовать.

Ярослава задумчиво позванивала ложечкой о край блюдца, подробно его изучая. Она явно ожидала услышать не такую простую и обычную историю, а что-то выдающееся, достойное — Рыжий едва сдержал злую ухмылку — великого мага. Однако он не солгал ни в едином слове, это Ярослава могла проверить и магией — он чувствовал, что там, на изнанке мире, его ощупывают, покалывают бронзовыми магическими искорками, точно как в отпирающем амулете Ринки. Стараясь скрыть не то удивление, не то разочарование, Ярослава заговорила:

— Не все великие рождаются в семьях царей да героев. Кара, что сидит сейчас на троне Сатаны, когда-то была рядовым ангелом, не дослужившимся даже до Избранной Сотни, а теперь так высоко взлетела.

— Уж точно не одними грабежами да убийствами, — вдруг высказалась Ринка.

Странно от нее такое слышать, наемницы. Рыжий только и смог, что плечами пожать, безмолвно напоминая: каждый выживает, как может. Если для его собственного блага понадобятся жертвы, он не испугается их принести. Впрочем, это вовсе не значило, что он кидался на караваны в первых рядах, бешено хохоча, как пьяный от крови садист…

— Давайте не будем ссориться, — укоризненно напомнила Ярослава, точно учительница — подравшимся детям. — У нас одна цель…

Ринка закатила глаза, Рыжий вовсе не стал ничего говорить. Эта милая женщина словно игнорировала тот немаловажный факт, что его приволокли сюда силой и заставили участвовать в неясной авантюре. Им нужен был маг — это точно…

— Но почему я? — вслух спросил Рыжий. — Вы сами колдуете куда лучше, я вот сейчас видел! А я не умею ничего. Я до сих пор не уверен, действительно ли я маг…

— О, действительно, я точно вижу, — поспешно подсказала Ярослава. — Я, может, и отточила пару домашних фокусов за время своей долгой жизни, но с боевой магией у меня никогда не ладилось. Я не смогу. А вот кто-то вроде тебя — пожалуй. Не бойся, я научу.

— А что нужно сделать-то? — рискнул Рыжий.

— Так тебе не сказали?.. — Ярослава вздохнула, глядя на Ринку, разводящую руками. — Найти и уничтожить кольцо Соломона.

***

— К нам едет ревизор! — объявил Вирен, когда они донеслись до знакомого замка и остановились у кованых его ворот, чтобы кивнуть недвижно стоящим стражам — завидя командора, они тут же подтянулись и, словно соревнуясь в скорости, отдали честь. Вирен же пояснил в ответ на изумленный взгляд: — Капитан Влад дал этого их Гоголя почитать, сказал, цитирую, остолопов средневековых надо воспитывать и образовывать.

— И как тебе? — живо заинтересовалась Кара, правя белого коня точно по двору. Она знала этот замок наизусть и иногда забывала, что вынуждена была переселиться в громадный величественный Дворец, уступая статусным обязанностям; Кара все равно с удовольствием заглядывала к ним и по более приятным поводам.

Вирен спешился, встряхнулся от песка и лично увел в конюшни сначала свою тихонькую тонконогую лошадку, потом боевого коня Кары, сверкавшего белыми боками, на которых заметны были глубокие старые шрамы. Из конюшен мгновенно донеслось звериное ворчание: конь Кары и Ай`Хаар уже принялись огрызаться.

А сам демоненок, чуть обогнав Кару, вовсю разглагольствовал о русской классике, по скорости и обильности болтовни ничуть не уступая своему учителю — Владу Войцеку:

— Забавно местами. И поучительно в какой-то мере, надо всегда свою работу выполнять, чтобы страх глаза не слепил потом. Я ведь детство на нижних кругах провел, там та же картина… Горбатого даже революция не исправит, вот Высшие все гребли себе, работали кое-как, на отвяжись. Хорошо вы придумали с Советами из народа, да и много голов лучше одной… А Хлестаков дурак, — неожиданно признался Вирен. — Беспросветный. Такую историю можно было устроить, такой кураж, авантюризм, обман, а он даже и не понял ничего толком. Уж я бы на его месте…

Мечтательно ухмыльнувшись, он замолчал. Подойдя к невысокому зданию, в котором располагалась гвардейская тюрьма — СИЗО, как запросто выражались инквизиторы, и моду эту подхватила остальная их рота, — Кара вынуждена была остановиться и кивнуть Ист.

Где-то над головой вилась птица, с которой она была связана сознанием; Кара инстинктивно прислушалась, готовая уловить знакомый клекот. Ист была мрачна, стояла прямо, как на параде, и напряженно ела ее глазами.

— Да все нормально, не расстреливать пришла, — небрежно бросила ей Кара.

Ей было даже жаль Ист: бывшая наемница, она не сразу сыскала почет и уважение среди Гвардии, еще считавшей ее чужой, пришлой. Но она служила усердно, готова была погибнуть в бою ради Ада — или втайне желала этого, потеряв во время гражданской названного брата и оставшись одна; Ист вцепилась в Гвардию как в последний оплот, не дающий ей потеряться, рухнуть в Бездну. И вот теперь, когда она занимала пост старшего лейтенанта, когда Рота Смерти осталась под ее попечением на время отпуска обоих инквизиторов, произошло это. Абсолютный, как она, должно быть, считала, позор, недопустимый для Гвардии. Кара хотела бы успокоить ее и поддержать, больно ярко разыгравшееся воображение рисовала ей харакири немного несподручной для этого саблей…

— Будешь? — предложила ей пачку сигарет Кара, порывшись в кармане.

— Не курю, — призналась Ист. — Птица запах не любит, беспокоится.

— Поняла, не дымлю на тебя, — ухмыльнулась Кара. Щелкнула зажигалкой, глубоко затянулась.

Она здраво рассудила, что заключенный никуда не денется: его там сторожила удвоенная охрана, следящая за каждым его вздохом. Хотя было бы забавно, пропади он прямо у нее под носом.

— Никто не ожидал прорыва от воришки и мелкого разбойника, лейтенант Ист, это наша общая ошибка. — Кара выдохнула дым, задирая голову к небу. — В наших силах постараться все исправить и вернуть беглецов до празднования Исхода.

Это был не ультиматум, а размышления вслух, но Ист подобралась, по-военному прищелкнула каблуками, глядя серьезно. Она и впрямь слишком старалась.

— Ист, я все понимаю. Ты ведь потеряла брата, — медленно подбирала слова Кара. — Знаешь, я тоже сильно по нему скучаю, особенно когда гляжу на вашу роту. Сразу лезет всякое в голову. Эти мальчишки наслаждаются жизнью, а он — нет, и в чем справедливость, и разве ради этого стоит начинать войны… А что толку от слов, наград и памятников, это ничего не изменит. Если бы мы могли что-то вернуть, отмотать время и не делать ошибок… Наши маги пока до такого не додумались. Может, и к счастью.

— Вы называли Дира сыном, командор, я знаю, — тоскливо улыбнулась Ист. — Это многое для него значило, уж поверьте, и я благодарна за все, что вы для нас делаете. Что ж до меня… У меня четыре десятки братьев и сестер. Я на своем месте, должен же кто-то позаботиться о них. Прикажете сопровождать?.. — несмело добавила она, кивком указав на тяжелую дверь тюрьмы.

— Сама справлюсь, дорогу вроде найду, — расхохоталась Кара. — Вы лучше следом в Петербурге озаботьтесь. Только на Войцека с Яном не перекидывайте, у них свое дело… — Она нахмурилась, вспоминая про запутанную историю с кольцами, агентами их ВВР и перестрелками, и это точно не укрылось от Ист. Но спрашивать демоница больше ничего не стала. Посмотрела немного задумчиво, как Кара надежно втоптала окурок в песок, — тут таких было целое кладбище.

Ее пропустили без лишних просьб и оставили одну. От демона Кару отделяла одна решетка, но она была уверена, что эту преграду ничто не прорвет: лучшая сталь с Шестого, рунные засечки — как же Влад вдохновенно матерился, пока придумывал самую крепкую комбинацию. Неудивительно, что на побег двое заключенных решились именно во время перевозки… Так что Кара спокойно стояла напротив решетки, ничего не боясь, сунув руки в карманы и отвратительно, должно быть, ухмыляясь.

— Надо же, какая честь, — пробормотал демон, сидящий на лавке у стены. — Сам Сатана.

Оглядывая его коренастую фигуру, Кара чувствовала, что понемногу даже проникается уважением к пустынному разбойнику: вся его кожа, которую она видела, была изрезана шрамами. Крепкие загнутые рога, массивная челюсть. Волосы показались бы кому-то поседевшими по вискам, но она угадывала: просто выгорели на пекущем адском солнце. У него были повадки зверя, но на удивление вполне приятный голос.

— Как звать? — спросила она кратко.

— В документах все написано.

— Не-не, ты не понял, — широко оскалилась Кара. — Загвоздка в том, как мы сами себя называем. Ты вот выбрал Сатану, хотя это не мое имя, а того, кто давно в могиле; меня зовут Кара. Cara Ah’Ishim, командор Черной Гвардии. Пацан, которого упустили мои гвардейцы, — Рыжий. А твое имя как?

— Варсейн, — признался он. — Это все?

— Расскажи мне про демоненка. Он планировал побег?

Варсейн расхохотался, пряча лицо в ладонях.

— Куда там… Мы оба надеялись, что нас спасет какое-нибудь чудо, а повезло, выходит, одному ему. Но никакого плана у нас не было. А если б был, я бы не сознался…

— Значит, его похитили, — окончательно убедилась Кара. — Демоница по имени Ринавирель, слышал про такую? Нет?.. Да куда вам там, в глубинке… Для чего ей мог понадобиться мальчишка? Что в нем такого особенного и выдающегося?

Он помолчал немного, словно сомневался, стоит ли говорить. Предавать товарища не хотел или боялся показаться безумцем? На всякий случай Кара подалась вперед, ближе, хватаясь за прутья. Варсейн мучился недолго: не так тянет играть в честность, когда над тобой окно в решетку — или, как говорил Влад, небо в клеточку.

— Знаете, бывают такие демоны, которые как будто наперед знают?.. Пересядет на другую лошадь вдруг, а его ноги подвернет и брыкаться начнет, всадника скинет, он себе хребет переломит. Или есть со всеми не станет, а назавтра все слягут с животами. Мы с ним месяц ездили, сразу заметили. И решили приглядываться и как он делать: те же тропки выбирать, стоянки не задерживать. От вас только Рыжий не предупредил, хотя он был давеча дерганый слегка… А еще он всех видит. Ну, насквозь. Сразу может определить, в чем суть демона или человека.

— На изнанке, что ли? — распахнула глаза Кара. — В боевом трансе?

Варсейн не ответил. Действительно: куда им в таких вещах разбираться, в силе боевых магов и их чудном колдовстве, на которое глядят с сожалением и завистью те, кому сил для таких заклинаний не хватает… Кара прикусила губу.

— Так он маг, — поняла она.

— Ни разу не видел, чтоб колдовал, — заспорил с ней Варсейн, как будто вступаясь за Рыжего.

— То, что ты перечисляешь, — неосознанное колдовство. Может, он сам толком не понимал, что творит, но такое чутье… свойственно большинству сильных магов. Капитан Войцек, который вас сюда притащил, такой же. По нему можно погоду вычислять.

Она прикусила губу. Было немного жаль, что нет никакой скамейки, чтобы удобно расположиться напротив Варсейна и выслушивать его истории об удивительном рыжем мальчишке — разве что, занять противоположную камеру.

— Рассказывай, — попросила Кара. — Все, что можешь о нем сказать. У нас много времени.

***

Прислонившись к прикованному возле заборчика «Харлею» Влада, Ян никак не мог вытряхнуть сигарету из пачки: их там осталось всего-то несколько, сбившихся в угол. Небо хандрило и хмурилось, снова начинал накрапывать противный прохладный дождик. Застучал по голове, по плечам — Ян, прикурив, поежился, провел по ровному блестящему боку мотоцикла, точно успокаивал не себя, а неудержимую машину. Вокруг пробегали невидимые защитные заклинания: если бы прислониться решил не он, а любой другой, ему бы крепко досталось от боевой магии. Их ни разу не пытались обокрасть, позарившись на блестевший под окнами «Харлей»: Влад даже немного обиделся…

В кармане зажужжал телефон, и Ян вынужден был прикусить сигарету, потянувшись за ним; как и ожидал, Аннушка писала насчет срочного вызова. Через какие-то минуты начиналась их смена, и вампирша с чистой совестью сплавила дело им. Он тихо выругался, оглянулся воровато, но понял, что не привлек внимание никого: вокруг была лишь пара прохожих под зонтиками и женщина с коляской, обмотанной прозрачной пленкой. Они оказались куда предусмотрительнее Яна, выскочившего на улицу и не взглянувшего ни на небо, ни на почасовой прогноз погоды на телепанели.

Не стоило долго ждать: Влад вылетел из подъезда торопливо, быстро осмотрелся, просияв, бросился к нему. Поднял над головой кожаную куртку, — конечно же, откопать мрачный черный зонтик в прихожей было слишком просто для Влада Войцека, — прижался жарким боком, дыша его дымом.

— Это моя куртка или твоя? — задрав голову, уточнил Ян, точно это что-то значило.

— Не знаю. Наша, — усмехнулся Влад. — Что ты, гордо ушел без шапки в мороз, а, трагический герой?.. Знаешь, я все говорю тебе об этом, а ты не слушаешь… Плевать на прошлое, Ян, что ты сразу; мы те, кто мы есть, и ничьи имена этого не изменят, ты можешь зваться как угодно — мне все равно, я так и буду называть тебя инквизиторством.

— Я просто на Белку с Сашей дымить не хочу, а балкона у нас нет, — смутился Ян, неловко отворачиваясь от него. Но выскользнуть из-под спасительной куртки не осмелился: дождь набирал силу, небеса громыхали.

— И на меня не дыми своей «импотенцией». Или что там у тебя сегодня попалось?

Он вынужденно рассмеялся, успокаиваясь, вытащил из кармана пачку, демонстрируя чрезвычайно красочную картинку и крупную надпись: «Мучительная смерть».

— Да, я действительно с тобой иногда мучаюсь, — пробормотал Влад. — Слушай, там пока Саня учит Белку премудростям интернета и показывает видео с котиками, может, прокатимся? — кивнул на мотоцикл заговорщически, хитро. — Давай, нам обоим нужно развеяться. За старшего дома Джек.

— Без шлема прокатимся, как и обычно? — устало — от собственной правильности — уточнил Ян. — Денница, ты однажды разобьешься и не соберешь костей, у меня каждый раз замирает сердце, когда я вижу тебя на этом… твоем звере.

Признался, уставился под ноги, на мокрый темный асфальт. Влад запросто травил истории о том, как пару раз не разбивался на трассах еще при жизни, в Праге, и это откладывалось в памяти.

— У меня все под контролем, — заверил Влад. — Я не самонадеянный мальчишка, каким был тогда, я не буду зря рисковать. Едем?

Молча вытащив телефон, он открыл сообщения и повернул экран к Владу, позволяя ему прочитать адрес. По скромным прикидкам, добраться туда можно за десяток минут, и то если у Влада вдруг проснется глубоко дремлющая совесть и он станет соблюдать все правила дорожного движения…

Сдавшись, махнув рукой, Ян следил, как он набрасывает куртку на плечи, снимает цепь и кучу заклинаний, видел опасный и насмешливый оскал. Замечал, как у него сияют азартом глаза, и не мог противиться. Влад готов был сорваться с места, ждал его, и Ян вынужден был, смущенно глядя по сторонам, сесть позади, неловко сомкнув руки под ребрами. И тут же в ужасе прижался крепче, чувствуя, как мотоцикл сразу берет дикий разгон, оглашая небольшой дворик голодным рычанием. В небо сорвались заполошные птицы; Влад быстро вырвался на дорогу, уверенно встраиваясь в ряд машин, не слушая сердитые гудки.

Вокруг уже темнело, сияли среди дождя огни вывесок, фар и светофоров, а Влад уверенно несся по широким центральным улицам, и если на мгновение отвлечься, забыть про возможность разбиться вдребезги, это была та же свобода, за которой Ян несся на лошадях наперегонки. Сладкая, отчаянная и такая желанная. Чувствуя захлестнувшую его радость, Влад что-то одобрительно хмыкнул, а Ян выпрямился, уже не цепляясь за него, точно утопающий, глядя на знакомые невысокие здания, на мелькнувшую в просветах улиц Неву…

— Если это очередной оборотень в запое, я расстреляю его без суда и следствия. Можно, инквизиторство? — с надеждой попросил Влад, перекрикивая мокрый ветер.

— Нельзя, отставить, рядовой Войцек, — вздохнул Ян, пряча лицо от резкого ветра за его спиной, щекой прижимаясь к пропахшей порохом куртке. — Давай хотя бы с этим разберемся спокойно — а потом нам придется объяснять кардиналу, чем мы занимались всю первую половину дня. Это будет долгий рассказ.

Влад прибавил скорости, прорываясь сквозь глубокую лужу и веером разбрызгивая ее на окна едущих рядом машин.

========== Глава V ==========

Погоду ужасно штормило: ливень то начинался, то прекращался; Влад ставил защитные заклинания, и тяжелые сверкающие капли разбивались, не долетая до них. Машины по дороге проносились с громким плеском, разбрызгивая вдребезги глубокие лужи, в которых отражались яркие неоновые вывески, перемигивающиеся светофоры и светлые витрины — разноцветные огни вечернего Петербурга. Под конец Ян просто цеплялся за Влада, глядя, как мимо мелькают мосты, глянцевые поверхности рек, невысокие здания. Кажется, Влад специально сделал крюк, позволяя вступающему в ночь городу покрасоваться, показать не только жаркую, дневную свою прелесть, но и загадочную темноту, крадущуюся по аллеям и каналам.

Прибыв на адрес, который им услужливо скинула Аннушка, припарковав мотоцикл в укромном местечке на полупустой стоянке, они еще какое-то время переминались с ноги на ногу на тротуаре, глядя друг на друга, насквозь мокрых из-за все-таки захлестнувшего их в начале проливного дождя, взъерошенных ветром и несколько странно улыбающихся от так и не улегшегося в груди всеобъемлющего чувства свободы. Кое-как пригладив волосы, Ян нашел в заднем кармане джинсов чудом не залитое водой и не помятое удостоверение, встряхнул его на всякий случай, протер рукавом кожаную черную обложку. Где лежали документы Влада, он не хотел и предполагать…

Однако доказывать никому ничего не пришлось: прибывшая раньше полиция не задавала лишних вопросов, кого-то из работающих на месте сотрудников Ян даже знал в лицо, достаточно было вежливо кивнуть и сдержанно улыбнуться, и на них больше не глядели. Крепкий немолодой мужик — местный опер — поднял ленту, пропуская в небольшой опрятный дворик, отдаленно напоминающий тот, в котором они жили. Ян мельком осмотрел кругом стоящие старые здания с балкончиками, прошелся между мутно горящих фонарей, мимо кривой лавочки, утопающей в буйно разросшихся кустах. Тела они увидели дальше, на детской площадке, одно — около качелей, другое поодаль, возле стоявших рядком лип.

— Жертв двое, оба демоны, первому семнадцать, а второй на год старше, документы на месте, — хрипло проговорил полицейский, косясь на Яна; должно быть, был несколько удивлен его абсолютным спокойствием. Покачал головой: — Ваши ребята. Свидетели рога не рассмотрели, нас вызвали…

— О, так есть свидетели? — на мгновение оживился Ян. Поглядел по сторонам, различая в полутьме дворика пару медиков и еще полицейских, вытащил пачку и закурил последнюю сигарету.

Дождь, к счастью, перестал лить стеной, размывая черные мазутные следы по уложенному на площадке искусственному покрытию. Над землей витал дух тяжелой, нежеланной смерти, потерянных надежд; сколько еще лет им оставалось, этим демонятам, сколько неиспытанных удовольствий, уничтоженных шансов — тут все и оборвалось, ничего не оставив напоследок, кроме изломанных жалких тел. Глубоко вдохнув, Ян наклонился над одним мальчишкой, слепо глядящим в темное небо, поддавшись порыву, провел рукой по рваным ранам, пропахавшим его горло. Испачкал рубашку, украдкой выругался: едкая демонская кровь крайне плохо отстирывалась. Оглянулся на качели, заметив на них две пластиковые бутылки с чем-то темным, открутил крышку, брезгливо принюхался: кислое, явно еще и разбавленное вино неприятно шибало в нос.

— Видели кое-как из окон, что тут пацаны дрались, — рассказывал ему полицейский, прерываясь на глухой ухающий кашель и часто моргая красными воспаленными глазами: если долго стоять под холодным ливнем, немудрено заболеть. Ян сочувственно ему улыбнулся, пошарил по карманам, но быстро вспомнил, что вылетел из дома даже без куртки, что уж говорить о полезных на дежурстве согревающих амулетах. Полицейский, с грустной обреченностью следивший за ними, продолжал: — Никто ничего определенного сказать не может, но я понял, что ребят трое было. Значит, третий их и положил, сбежал потом, мы прочесываем окрестности. Вы говорите, если чем-то надо помочь…

Подумав, Ян попросил пакеты для улик, внимательно осмотрел тела еще раз, вытащил мобильные телефоны и документы. Все раны казались делом рук обезумевшего оборотня, как и предсказывал Влад, стоило ему увидеть описания Аннушки; ни ножей, ни мало-мальски подходящих осколков Ян не замечал, сколько ни кружил вокруг, утаптывая потеки крови. Пять отметин на шее демоненка тянулись так, словно его кто-то ударил наотмашь ладонью с острыми когтями.

Закончив с осмотром, по привычке, заученно и вбито намертво, быстро набросал протокол на мобильнике, пока грузили тела, Ян еще долго рассматривал оставшиеся кровавые пятна. Снова начинался дождь, грозясь вмыть их в гладкое покрытие успокаивающего зеленого цвета. Пока он колебался, приблизился Влад, который успел пошариться по всем окрестным кустам и поболтать с мрачными медиками, изрядно путаясь под ногами.

— Надо покрытие тоже на экспертизу, — обреченно вздохнул Ян. — Ты…

— Хуйней страдаешь, — спокойно заявил Влад, подступая со спины. — Тут кровь этих двоих, я тебе и так скажу, без всякой экспертизы. Третий сбежал целым — искать?..

— Ищи. — Это прозвучало резко, точно приказ, и Ян виновато добавил: — Пожалуйста. Будь осторожнее, не увлекайся, ладно?..

Обернувшись, Ян заметил, что лицо Влада перекосилось, исказилось боевым трансом — он помогал видеть изнанку мира, читать ауры и следы. Немногие отваживались заглянуть так далеко, что магия начинала искажать их облик, но Влад плевал на все правила безопасности — может быть, из желания увидеть все наиболее точно и полно. Ян всерьез подумывал, не присоединиться ли к Владу в боевом трансе, коснувшись напряженных нитей контракта, но отвлекся на вновь подошедшего полицейского. Тот чуть отшатнулся от Влада, испуганный побледневшим лицом и алыми радужками глаз, — как и многие другие на его месте.

— Извините, — зачем-то произнес Ян, а потом обратился к Владу с едва заметной досадой: — Жалко, Джека дома оставили, чтобы след найти, он бы пригодился…

— Со следом и сам справлюсь, я всегда у нас ищейкой работал, — излишне весело отмахнулся Влад. Запрокинул голову к слезящемуся небу, хищно потянул воздух носом, точно готовился к охоте — погоне за испуганной, беспомощной дичью. Казалось, еще секунда — и завоет по-собачьи, как адские гончие, что были при Гвардии. Зарычит, скаля клыкастую — измененную боевым трансом — пасть.

Отведя прочь мало что понимающего полицейского, Ян не мешал ему колдовать, чертить символы в воздухе. Со стороны могло показаться даже, что Влад танцует нечто ритуальное, рассыпая вокруг алые искорки, завораживая резкими порывистыми движениями.

— Почему вы остались, дело-то и правда в нашей ведомости? — тихо спросил Ян.

Ему было немного жаль этого человека, измученного, но почему-то вынуждающего себя стоять рядом. Он знал многих, кто сразу же сбегал, оставляя дело прибывшей Инквизиции, зная, что их не осудят, а мороки станет меньше. Никому не хочется решать чужие проблемы.

— Неправильно, когда детей убивают, — признался полицейский, осоловелыми глазами наблюдая за магическими плясками Влада. — Извините… А у вас сигареты не найдется?

— Последняя, — печально ответил Ян, показывая свою, без фильтра, прогоревшую почти до конца и уже жгущую пальцы.

В горьких словах о детях было что-то личное, давнее. Он мог бы попытаться залезть в душу и поискать там, послушать перезвон нитей, но Яну достаточно было своих забот и потерь, чтобы не примешивать к ним чьи-то еще. Усмехнулся ехидно,совершенно цинично: надо же, дети. Дети, распивающие в ночи дешевое вино и дерущиеся до смерти, — полицейский явно видел в них не всю правду. Сам Ян в семнадцать уже был стажером Инквизиции — вот как Саша при них теперь…

Чему он точно был рад, так тому, что они — возможно, очень даже нечестно поступив, — сбежали от своих подопечных. Ни Саше, ни Белке не пришлось смотреть на истерзанные тела ровесников, и это Яну принесло малодушное облегчение. Пусть хотя бы у них детство не кончается подольше, не тонет в черной густой крови.

— Нашел! — возликовал Влад, взмахивая рукой. Конечно же, что-то ярко сверкнуло в темноте, искры сыпанули в разные стороны, зашипев и потухнув.

Быстро извинившись, Ян кинул окурок под ботинки, бросился догонять Влада, устремившегося мимо полицейских, даже не обратившего внимания на припаркованный на въезде в дворик мотоцикл. На проспекте гулял ветер, рвал ветки деревьев на тротуарах, мотылял по дорогам фигуры прохожих. На них оборачивались — к внимательным, удивленным взглядам Ян давно привык, потому ничуть не замедлял шаг. Единственное, чего он боялся: среди спешащих по домам людей, угрюмо глядящих в лужи у себя под ногами, потерять знакомую спину в черной кожаной куртке. Задыхаясь, чувствуя нехороший хрип в груди, Ян едва не пролетел мимо двора, в который прямо перед ним нырнул Влад.

Где-то неподалеку вода билась о воду: шел мелкий дождик, тяжелые капли ударяли по волнующейся глади реки, стиснутой гранитной клеткой. Ян попытался вспомнить карту и понять, куда их занесло; бежали они точно по набережной Обводного канала… Все мысли вылетели из головы, стоило ему заметить в глубине дворика чью-то жилистую фигуру. Мальчишка в джинсах и толстовке, на руке — стоял он вполоборота — какое-то хитрое устройство, тихо подмигивающее синим огоньком, вроде как часы… Пальцы были черны от крови. Разглядеть ближе Яну не позволили: от темноты под не работающим фонарем отделилась знакомая фигура Влада, преградила ему путь рукой.

— Что-то не то с ним, осторожно ты, куда лезешь, — тихо проворчал Влад.

Полностью полагаясь на его чутье, Ян вытащил табельное, передернул затвор. С пистолетом в руке он всегда начинал чувствовать себя увереннее, хотя обычно с простеньким человеческим механизмом тягаться против магии трудно; но тут был всего один мальчишка, ребенок, раскачивающийся из стороны в сторону, будто в трансе.

— Эй, слышишь меня? — погромче спросил Ян. — Медленно подними руки над головой, чтобы я их видел, и повернись к нам. Обещаю, мы не навредим…

— Не провоцируй, — змеей зашипел Влад, но удержать больше не пытался.

Без лишних сомнений Ян шагнул к мальчишке, стараясь ступать уверенно и громко, чтобы не напугать неожиданным появлением: тот по-прежнему стоял возле стены, не повернувшись к ним, никак не отреагировав. Должно быть, шок. Еще бы: убить двоих товарищей… Опасливо оглядев демоненка, Ян не заметил у него оружия, лишь размазанные черные следы на одежде, на белых кроссовках, на безвольно опущенных руках.

Крикнув что-то еще, он досадливо вздохнул, убрал пистолет и оказался совсем рядом, схватил демоненка за плечо, ощутимо встряхнул, потом развернул к себе. Требовательно уставился на спокойное, не испуганное лицо. Глаза его смотрели в никуда; недавно прожигали кирпичную стену, а теперь впились в Яна. Он не нашел больше слов, стоял, по-прежнему держа мальчишку за плечи, сжимая пальцы, должно быть, слишком сильно. Тот даже не вздохнул. Так и остался истуканом, как будто манекен из витрины.

За спиной отчаянно матерился Влад, судя по грохоту, саданул со злости по неработающему фонарю. Оглянувшись, Ян увидел его, приплясывающего на месте с отбитой ногой и перекошенным лицом.

Они оба прежде видели подобные бессмысленные лица, лишенные даже проблеска жизни: это была сила кольца Соломона, вынуждающего любого демона подчиниться, потерять волю, стать тупой машиной для исполнения. Не имея приказа, они застывали вот так, как это мальчишка.

Пошатываясь, Ян защелкнул на его запястьях поданные Владом наручники; демоненок безропотно покорился, позволил завести руки за спину, и он потащил его прочь из переулка, не представляя, что еще может сделать.

***

До офиса Инквизиции их с мальчишкой любезно подбросил полицейский на патрульной машине, не задавая, к счастью, вопросов. Пока они пытались заставить демоненка сесть на заднее сидение, вокруг собралась приличная толпа; Ян с досады готов был выть, глядя в черные глазки камер на мобильных телефонах. Мальчишка мотался по тротуару, позволяя делать с собой что угодно, но был страшно неловок, запинался обо все подряд, стукнулся головой о крышу машины, оставив неглубокие царапины рожками.

Влад доехал на мотоцикле, их обогнав; когда Ян завел демоненка в офис, он ждал их там, нервный, отчаянный, но ни капли не промокший под дождем. Наверное, Ян слишком боялся, что по дороге он сделает какую-нибудь непоправимую глупость, потому ненадолго забыл про своего бестолкового подопечного, очутился рядом и стоял, наслаждаясь привычной инквизиторской кутерьмой: ему необходимо было это после недолгой, но ужасающе тихой поездки с задержанным. В патрульной машине даже радио не работало, один дождь по крыше грохотал.

Не сразу спохватившись, Ян заметил рядом Сашу и Белку; наверняка неподалеку рыскал и Джек. Ивлин выглядел расстроенным, потому что пропустил так много, а Белка — несколько напуганной: прежде чем штатные медики увели мальчишку, она успела заглянуть в его мертвые глаза. Разговор никак не завязывался, они неловко глядели друг на друга.

— Замерз? — вдруг произнес Влад.

— Что?

— Ты весь мокрый как мышь, надо было куртку отдать, я ж не подумал, дебил… Замерз, спрашиваю? Заболеешь еще, а у нас слишком много дел, чтобы тратить время на лечение банального насморка…

Запоздало вспомнив, что стоит в одной легкой рубашке, насквозь мокрой, он неуверенно пожал плечами. За многие годы они убедились, что возможно все, нужно лишь поверить: его тело было человеческим настолько, насколько Ян сам желал. Всадник давным-давно прошедшего Апокалипсиса с обычным насморком — какое зрелище может быть более жалким?.. Ян поежился, когда дверь кто-то резко распахнул, впуская свежий воздух в офис; он уже мог ощутить подступающую тяжелую слабость, удушливую, точно пуховая перина.

Потому они быстро оказались в родном кабинете — майор Аннушка, пившая любимый клюквенный сок из запотевшего граненого стакана, с любопытством посмотрела на их пеструю компанию, ввалившуюся в дверь, но ничего не сказала, изящно подняла тонкую соболиную бровь. На лежанке в углу заворочался Джек, завилял хвостом. После все превратилось в невообразимую кутерьму. Белка по просьбе Влада полезла в шкаф, принялась копаться в тяжелых папках, которые не стали вносить в электронный архив, Саша быстро искал что-то на компьютере, а Ян сидел за своим столом, пил крепкий кофе, подсунутый ему кем-то, и прислушивался к тому, как за спиной колдует Влад. Мягкими ласковыми волнами накатывало тепло, одежда немного дымилась.

— Смотри, не сожги меня, увлекся, — ехидно напомнил Ян.

— Это тебе положено, господин инквизитор, — заспорил Влад. — Как я могу чужой хлеб отнимать?

— Если б мы были в Средневековье, я бы точно стоял первым в очереди людей, мечтающих отправить тебя на костер. Безбожник, еретик и малефик — полный набор…

— Душегуб, мужеложец, а еще у меня есть рога. Сжечь ведьму!

Ему было хорошо и тепло, что он готов был забыть про работу и про опустевший взгляд того мальчишки, но извечная ответственность не могла отпустить из цепких лап. Ян уже размышлял, как приниматься за поиски артефакта.

— Кольцо Соломона — это ведь которое «и это пройдет»? — спросил Саша, пытаясь в чем-то разобраться. — Я когда-то про него слышал, но никогда не думал, что оно может такое сотворить, всегда считал, это красивая мотивирующая легенда…

— В мире, в котором мы живем, любую легенду нужно принимать за истину, — подсказал Влад. — Когда встретим Еву, спроси, выточил ее Господь из ребра мужчины или нет. Что ж до Соломона… Трудно сказать, действительно ли он существовал. Если да, то был, вероятно, Высшим магом и мог творить такие чудеса, которые нынешним колдунам и колдуньям покажутся выдумкой: тогда изнанка стояла ближе и была сильнее, а магия считалась обычным делом. Теперь, после Исхода, ее снова вспомнили, воскресили и вывели в быт, но многое было утеряно за годы человеческого неверия… Говорят, кольцо — поделка самого Господа Бога, что решил даровать Соломону громадную силу. С помощью этой безделушки он мог повелевать ангелами и демонами. Ангелов — настоящих, светлокрылых, чистых — теперь не осталось, а вот на демонов кольцо все еще влияет…

— На любых? — перебил Саша.

Испуганно он посмотрел на Белку, присевшую на диванчик с пухлыми папками в руках — в этих записях скопились все их дела времен самого начала. Ян нахмурился: кажется, то был шестнадцатый год, когда они с Владом впервые встретились и столкнулись с артефактом…

— Во время гражданской войны Люцифер попытался воспользоваться кольцом, — продолжил рассказывать Влад, незаметно кивнув. — Может, он хотел боевой дух поднять или желал, чтобы все его приказы выполнялись неукоснительно, чтобы не было никаких ошибок. Но что-то пошло не так: демоны и впрямь идеально воплотили отданные распоряжения, но разума в них потом не осталось. Мы тогда рубили безвольное мясо, вот как… как тот пацан, над которым сейчас бьются наши медики. Наверно, магия за века повредилась или она с самого начала была такой, а Соломон делал из демонов безвольных рабов, кто знает. Но Люцифер испугался и не стал больше колдовать с артефактом, а когда мы нашли его тело после поединка за Ад, кольца на нем не было. Пропало оно, думали, навсегда, он его уничтожил. Точнее, после таких воздействий на солдат, дурной славы логично было бы уничтожить или спрятать понадежнее. Мы искали, конечно, но в конце концов пришли к такой мысли. А теперь снова вернулось…

— Я думаю, кто-то хотел проверить, как оно работает, на этих мальчишках, — тихо предположил Ян. — Идеальные жертвы, никто даже не заподозрит, что здесь что-то неладно: поножовщина среди подростков — обычное дело.

Они снова погрузились в тишину, сосредоточившись кто на поисках, кто на размышлениях. Молчаливая Аннушка приняла звонок на мобильный и отошла к окну, чтобы никому не мешать, застыла, глядя на мокрый ночной Петербург. За стеклом бушевала и никак не желала останавливаться гроза, трепала пышные ветки сирени.

— Ян? — тревожно окликнула она, сбросив звонок. — Зябликову нашли мертвой в ее квартире.

— Это не мы! — тут же отреагировал Влад, чуть не пытаясь перекреститься. — Когда уходили, она была живее всех живых, еще шипела и огрызалась! А что с ней? Пулевое?.. Похоже на подставу, если честно…

— Инфаркт, — кратко отчиталась Аннушка. — Сердце просто взяло и остановилось. Может, и вы виноваты: замучили бедную женщину, напугали…

Немедленно заспорил Влад, доказывая, что эта несчастная, по ее словам, особа сама открыла огонь и попыталась их убить. С такой работой учишься не верить в простые совпадения, так что Ян был уверен: до Зябликовой добрались, как она и боялась. Искали кольцо или она слишком много знала?..

Единственной возможной зацепкой была Ева — как она звалась здесь, Ярослава Игоревна, — потому они пытались найти хоть что-нибудь в базе. К своему стыду, Ян признался, что даже не знает ее поддельной фамилии, под которой она жила в Петербурге, и примерного года рождения, поставленного Евой в документы. Были ли они у нее?.. На первый взгляд поиски казались безнадежными. Но тут на телефон, отвлекая, пришло сообщение от судмедэкспертов: они уже справились с осмотром тел.

— Я пойду насчет результатов вскрытия узнаю, — сонно потянувшись, вздохнул Ян.

Вслед за ним за дверь просочился и Влад, метнувшийся по своим делам. Оглядываясь назад, в просвет Ян мог увидеть Сашу и Белку, сосредоточенных, чрезвычайно гордых возложенной на них задачей по поиску бумажек. Похоже, Ивлин не испытывал такого уж отвращения к работе с документами, — может быть, удастся убедить пойти на службу в архив… С его оценками могут оторвать с руками, а желающих на эту должность в последнее время не так уж много.

Снова размышляя о стажере, неведомым образом видящем прошлое, Ян спускался вниз, в полуподвальные помещения, где обреталась судмедэкспертиза и криминалистика в лице крайне словоохотливых ведьмочек. Было прохладно — особенно после заклинаний Влада, — поэтому он быстро пролетел в нужную дверь, не задерживаясь в длинном белом коридоре, уставленном искусственными цветами.

— Из морга прислали, гляди! — Взмахнула распечатанными бумажками ведьма, отвлекшаяся от компьютера. Ян тщетно пытался вспомнить, как ее зовут: должно быть, новенькая. — Еще у нас уже анализы крови готовы, все как надо.

— Чего ты их на почту не скинула? — обреченно уточнил Ян.

— Поговорить хотела. Как все и предполагали, смерть наступила из-за обильной кровопотери, повреждены артерии, скорую вызвали не сразу, — зачастила она. — Раны нанесены демонскими когтями и зубами, кровь, которую взяли с одежды задержанного, принадлежит убитым, все вроде бы чисто… Малый процент алкоголя у всех, наркотиков анализ не выявил. Но! — вскрикнула ведьма, хватая Яна за руку и дергая к себе, чтобы он тоже видел тонкий монитор. — Гляди, что я составила!

Скептично усмехнувшись, Ян пытался что-нибудь понять в разноцветных рисунках и диаграммах, изображенных на экране. Отдаленно плетение, сами нити напоминали то, что он видел на изнанке, но в сильно упрощенном виде.

— Это симуляция аур на основе электромагнитных излучений…

— А если проще? — попросил Ян. — Я не то чтобы хороший маг. Или мне Влада позвать, он где-то тут…

— Нет… — Она замотала головой, заставляя высокий хвостик забавно подпрыгивать. — Короче, это для наглядности след, который остался на месте преступления, как раз рядовой Войцек по амулету мне передал рисунки аур. Ты лучше посмотри на это!

Она гордо клацнула по клавише, перелистывая картинку, потом уменьшила размер, поставила два рисунка рядом и принялась водить пальцем, воодушевленно доказывая сходства. И без подсказок Ян, абсолютный дилетант, мог бы уловить одинаковые изгибы аур в обоих случаях.

— Вторая симуляция — это со склада? — уточнил он. Угадал.

— Да, все верно. И судя по характерам аур тут и тут, — она самоуверенно указывала на нужные точки, — и задержанный — Азар, кстати, — и Шия подверглись магической силе. Их заставили это сделать, чуждое воздействие на ауру достаточно мощное. Так что их лучше считать не подозреваемыми, а орудием убийства.

Внимательно глядя на Яна, ведьма явно ожидала пояснений, от любопытства не способная усидеть в кресле ровно, постоянно ерзающая; но он вовсе не собирался рассказывать про кольцо Соломона каждой встречной. Постарался как можно непринужденнее пожать плечами, пробурчал что-то вроде: «Разберемся…»

— Распечатай и это тоже тогда уж, Влад предпочитает по старинке работать, — закончив с благодарностями за проделанное исследование, попросил он.

— Да… А он симпатичный, — томно вздохнула ведьмочка, торопливо отстукивая наманикюренными ногтями по клавиатуре. За ее спиной заработал, скрежеща, принтер, по очереди выплевывая листы с отчетами.

— Кто? — искренне изумился Ян, подхватил бумаги, пока они не стекли на пол. — Труп?

— Войцек, — сердито проговорила она, сосредоточенно крутанула пальцем у виска. — Такой, знаешь… не смазливый нисколько, но симпатичный. А ты не слышал случайно, он не женат?

— Да вроде бы нет, — вежливо подсказал Ян, пожав плечами.

И поспешил распрощаться с воодушевленной девицей, тут же принявшейся засыпать его вопросами, чтобы не расхохотаться вдруг бешено — он чудом сдерживал смех, пока не вылетел в коридор с бумагами в обнимку и не увидел самого Влада, мирно устроившегося на диванчике у стены.

— Интересно, почему каждая вторая женщина, которую я встречаю, хочет меня трахнуть? — подсмотрев его мысли, ухмыльнулся Влад; быстро тасовал бумаги, точно громадные карты, одновременно болтая и вчитываясь. — Никогда не задумывался. Это прям проклятие. Хотя когда-то я был весьма не против…

— Еще не худший вариант, знаешь ли, — спокойно признался Ян. — Когда я тебя встретил, я очень хотел трахнуть ломом по затылку. Аж спать не мог.

Влад засмеялся, протянул ему очередной стаканчик кофе автоматическим жестом, а потом вынул из ниоткуда новую пачку сигарет, которую Ян поспешил тут же спрятать в карман. Пока Влад читал отчет, он сидел с ним рядом и медленно смаковал кофе, наблюдая за проходящими по коридору инквизиторами. Его успокаивало чужое движение, подсказывающее, что жизнь идет своим чередом, несмотря на все новые опасности, замаячившие совсем близко.

— Войцек! — рявкнул знакомый голос над ухом. — И… капитан Ян!

Не думая, Ян взвился на ноги, попытался отдать честь, чудом не пролив на Ирму кофе. Влад нисколько не смутился и не оторвался от чтива, небрежно кивнул кардиналу. Застыв напротив, она скрестила на груди руки, нахмурилась. Это ей ужасно не шло, прибавляя на лбу еще больше морщин; правда, вряд ли однажды кто-то решился бы сказать ей об этом. С годами Ирма становилась стервознее и требовательнее, и Ян уже готов был выслушивать бесконечную лекцию о том, что нельзя во время смены прохлаждаться и распивать кофе.

— Вы точно знаете, что здесь происходит! — обвинительно зашипела Ирма. — Рядовой Войцек! Что с задержанным? Почему он… ни на что не реагирует? Ваша магия? Я сомневаюсь, что подобное вписывается в понятие о легальном насилии! Как мы теперь будем оправдывать его состояние?..

— Кардинал Ирма, — рыкнул Ян, отрывая ее от долгой тирады. — Да, очевидно, задержанный подвергся магическому воздействию, которое оказало сильное влияние на нервную систему. Но то, что рядовой Войцек не использовал Высших заклинаний возле места задержания, может подтвердить любой маг, способный выйти в транс. А вот по этим отчетам, — он указал на бумаги Влада, — выходит, что гражданин Азар подвергся влиянию артефакта класса 1-А или 2-А. В связи с этим обвинение, направленное в сторону моего подчиненного, вынужден оспорить и отклонить. Со всеми документами вы сможете ознакомиться лично после составления рапорта…

Он чеканил слова, не дыша, чувствуя, что воздуха не хватает; горло почти свело. Сам от себя Ян не ожидал яростной вспышки, но оставалось играть до конца, сохраняя спокойное лицо и стальной ровный голос. Единственное, что Ян осознавал, — это то, что ему нужно отдохнуть и успокоиться. День, прошедший в бешеном темпе, выбил его из колеи, уничтожил. Кольцо Соломона грозилось сломать все, что Черная Гвардия выстраивала годами, а он даже не знал, за что браться, за кем охотиться и с чего начинать, а стоило закрыть глаза, и Ян видел повергнутый в хаос Ад, своих товарищей, подчиненных и знакомых, обращенных в безмолвных болванчиков. Кому это может быть выгодно?.. Для чего?..

Контракт звенел серебряными нитями, как будто кто-то медленно, уверенной ласковой рукой играл на струнном инструменте, и неведомым образом это успокаивало, заставляло дышать ровнее. Кажется, Ирма проговорила что-то смущенное, осознавая свою ошибку и безосновательность всех обвинений, что она в запале, тоже устав, заработавшись и отчаявшись, высыпала на голову Влада. В другое время Ян бы постарался насладиться моментом, но сейчас у него не оставалось сил ни на что, и она наверняка угадала это по его взгляду. И с почти что радостью отвлеклась на замаячившего в коридоре инквизитора, которому срочно понадобилась. Сверху доносился какой-то шум и громыхал возмущенный голос.

— Это, кстати, хозяин фармацевтического склада, Николаев, — напомнила Ирма, махнув рукой вверх. — Вы его вытащили из отпуска, надеюсь, у Инквизиции не будет лишних жалоб. У Николаева есть пара знакомых людей наверху.

И, резко повернувшись на каблуках, она удалилась. Ян закрыл глаза, потом вновь открыл, жалея, что не получится проснуться от затянувшегося кошмара в собственной постели.

— Спасибо, — неловко хмыкнул Влад, когда Ян рухнул на диванчик рядом с ним и трясущимися руками вцепился в стаканчик кофе. Похоже, Владу куда интереснее был отчет, чем любые слова кардинала: он так и не отвлекся от чтения, только теперь виновато отложил бумаги в сторону. — Ты… Это было охуенно. Но зачем полез, инквизиторство, я бы сам как-нибудь отбрехался, ерунда же. А теперь она будет припоминать при каждом удобном случае, подсунет нам самые ебаные дела… Тебе могли бы скоро дать майора. Пара удачных дел — и…

Изумленно взглянув на Влада, незаметно для самого себя терзающего уголок бумаг, Ян задумался. Ему уже и сложно было вспомнить, сколько он проходил в звании капитана, но никогда Ян не стремился выслуживаться перед Ирмой, как многие другие, пытаясь урвать себе пост поприятнее.

— Я в Инквизиции, потому что мне нравится моя служба, потому что я хочу работать с тобой именно в этом городе, — пробормотал он, облизывая пересохшие губы, — а вовсе не ради высоких званий. Ты ведь понимаешь, Влад, капитан Войцек. Когда после гражданской Кара хотела наградить своего лучшего мага титулами и землями, ты посчитал это едва ли не оскорблением… Мы два безнадежных идиота, Влад, — горько усмехнулся Ян, — мы сражаемся за одну идею, в которую верим. Но в нее иногда вовсе не верят другие.

— Эй, ты же не собираешься сдаться?

Стоило обессиленно привалиться к нему плечом, Влад довольно усмехнулся. Склонился, касаясь рогами лба, — ощутимо, по-настоящему, давая чувство реальности происходящего. Теплое спокойствие заставляло сонно жмурить глаза.

— Ни за что, Войцек. Мы еще и упрямые идиоты, я точно знаю.

Дверь распахнулась настежь, та самая ведьмочка с высоким пышным хвостиком вылетела в коридор по каким-то своим делам, но тут наткнулась на них, ойкнула изумленно; взгляд ее метнулся, а сама ведьма заметно ускорила шаг, по стене проскользнув мимо. Загрохотала частая дробь высоких каблуков. Влад заинтересованно уставился ей вслед.

— Ты специально тут устроился?

— Да, — сдавшись, не стал лукавить Ян. — А теперь пошли говорить с Николаевым, пока этот скандалист не сожрал Сашку. Надеюсь, он его задержал, пока мы тут прохлаждаемся, как выражается уважаемая кардинал.

***

Весь день Рыжий мучился, гадая, когда же они приступят к урокам магии, — странное предвкушение не давало усидеть на одном месте. Слишком долго он пробыл взаперти — так ему казалось, хотя рассудок неизменно подсказывал, что прошло всего неполных полтора дня. Он уже готов был выть от отчаяния, царапать кажущиеся откровенно безвкусными и мерзкими обои в мелкий розовый цветочек и вешаться на люстре. Ярослава же отличалась идеальным терпением, отмахивалась от него, слишком назойливого, и говорила с Ринкой о людях, которых он не знал.

Устав делать вид, что не слышит их разговоров, скрытых магией, Рыжий поплелся в гостиную, где со спокойной душой продолжил уборку. В беседах двух женщин он все равно ничего не понимал, кроме отдельных фраз о неудачной сделке, пошедшей наперекосяк из-за силы кольца, погибшей союзницы и пропавшего артефакта. Он усердно тер давно не мытый пол, стараясь не вслушиваться в шуршание голосов за стенкой. Устало привалился к стене, глядел перед собой. На секундочку Рыжему показалось, что он слышит чье-то одобрительное урчание, сопение, деловитый шорох по углам, не прекращающийся и наводящий на панические мысли о грызунах. Похоже, он полностью загладил вину перед домовым, которого неаккуратно спугнул ночью.

За работой он не заметил, как подкрался сначала вечер, а потом опустилась темнота. Необычно тепло распрощавшись, Ярослава ушла, оставив Ринку в мрачной задумчивости, а Рыжего — немного в растерянности. Мечты об уроках магии пошли прахом, но отчасти он был этому рад: после уборки мышцы несильно ныли, клонило в сон, и он не был уверен, что смог бы сосредоточиться.

— Разве она не живет здесь? — спросил он у Ринки, когда дверь за Ярославой закрылась и прошло достаточно времени, чтобы она уже не могла слышать разговор.

— Жила когда-то. Теперь тут места и для нас с трудом хватает. — Ринка ответила не сразу: ее мысли явно занимало что-то другое. Такой собранной и встревоженной он видел ее впервые, но спрашивать ничего не хотел. Знал: упрямая, не ответит.

Устроившись на подоконнике, Ринка щекой приникла к холодному стеклу, следила за тем, что происходит внизу; хвост ее мерно покачивался, свешенный вниз. Что-то в ней выдавало глубокую печаль, а Рыжий расхаживал по комнате, поминутно косился на нее, но не был уверен, хочет ли он вообще лезть не в свое дело.

— Что, не терпится начать учиться своей магии? — окликнула его Ринка. — Думаешь с ее помощью защиту отомкнуть и сбежать, а?

Что ж, за недолгое время, проведенное вместе, они научились неплохо читать друг друга. У Рыжего действительно проскакивали подобные мысли, но он и не надеялся, что Ярослава станет учить его тому, что поможет сбежать. Вряд ли грубая сила прорвет защитные заклинания, несмотря на всю магическую мощь, о которой говорили Ярослава и Ринка; ее Рыжий в себе нисколько не ощущал, но мысль о собственной значительности была весьма приятна.

В итоге он решил покориться судьбе и следовать бурному течению жизни, что увлекло его и закрутило. Если закончить с этим делом, расправиться побыстрее с кольцом Соломона, Ярославе он станет не нужен, а потом она отпустит его. Конечно, это самый благоприятный исход, но эта женщина не была похожа на ту, кто в конце дела наградит его аккуратным пулевым отверстием между рогов. Хотя кто знает, что может скрываться за ласковым тоном и теплыми улыбками…

Ринка включила свой скрипящий ящик — она называла эту штуку телевизором — и мерно переключала небольшие кнопки на нем. Картинки мелькали, сменяя одна другую, пока она не останавливалась на чем-нибудь. Проследив издалека за удивительной человеческой техникой, Рыжий устроился на своем матрасе, скрестил ноги. Шум, доносящийся от Ринки, его немного отвлекал, но он ответственно пытался сосредоточиться, поймать ощущение боевого транса, которое он узнал прошлой ночью. Ничего не происходило, мир оставался прежним и не спешил обнажать свою натуру.

В прошлый раз он был напуган сжавшимися на горле руками, подбирающейся к нему смертью. Дыхание прерывалось, сердце грохотало в ушах, он пытался взмолиться любому божеству, хоть и знал, что единственный Бог давно покинул их мир. Готов был умолять всякую силу о помощи — и магия тогда откликнулась, обвила его нитями. Душить себя Рыжий не отважился, закрыл глаза, затаил дыхание ненадолго, точно перед нырком в самую глубину, попробовал разговаривать с неведомой силой, терпеливо, немного заискивающе, потом, когда не почувствовал ни малейшего отклика, — униженно прося. Не сиди Ринка совсем рядом, он бы попытался говорить вслух. А магия все не приходила, не накатывала мощной волной… Если бы не уверенность Ярославы, Рыжий мог подумать, что все-таки произошла ошибка и никакой силы у него нет.

Кто-то неаккуратно тряхнул Рыжего за плечо — конечно же, Ринка, кто это еще мог быть… Он недовольно заворчал, уставившись на нее немного удивленно: пока он сидел с закрытыми глазами, Ринка, быть может, удачно пользуясь этим, успела переодеться, завязать в хвост копну черных волос, нацепить сверху куртку. Очевидно, она собиралась на улицу.

— Со мной хочешь? — уверенно спросила Ринка.

Не похоже было, что она насмехается, что только и ждет, когда отчаявшийся пленник вскочит на ноги и торопливо закивает, — чтобы оглушить его громким, жестоко жалящим хохотом. Но нет, она была серьезна, одна дергающаяся кисточка хвоста выдавала легкое волнение.

— Яра тут оставила кое-что, — сказала она, метнулась к своему дивану и вытащила из-под одеяла странную, стальную на вид штуку. Протянула ему.

— Это что, ошейник? — брезгливо уточнил Рыжий, коснувшись вещицы. — Я это не нацеплю.

Ошейник был из двух полукружий, на какой-то пружине, позволяющей его раздвигать. Защелка с выгравированной руной, а стоило коснуться холодного металла, как кончики пальцев тут же стало покалывать: значит, он был насквозь пропитан магией.

— Если наденешь, никто тебя не узнает, — объясняла Ринка. — Колдовство Яры, действует, пока ошейник на тебе. Сам он тоже станет невидимым, если ты так волнуешься за гордость, он полностью скроет тебя иллюзией. Это на случай, если нас уже везде объявили в розыск.

Предложение было очень заманчивое. Рыжий никогда не видел мир людей воочию, слышал о нем по запутанным рассказам разных демонов и духов, с какими пересекался во время странствий по пустыне. Настолько ли жизнь здесь отличается, если не брать во внимание техническое развитие?..

Тем временем Ринка подошла к небольшому настенному зеркальцу в прихожей, встала к нему спиной, и Рыжий с удивлением следил, как волной, по мере действия иллюзорного заклинания, меняется цвет ее волос на теплый и светлый, пшеничный. Когда Ринка развернулась к нему, черты лица тоже незаметно исказились, разрез глаз как будто стал иным, кожа побледнела, и ничего не осталось от смуглой чернявой демоницы, даже хвост и рога бережно скрыло заклинанием. Он попытался проделать то же, что за столом, когда подслушал разговор, сосредоточился на Ринке, взглянул прямо и уверенно и, кажется, смог уловить ее облик сквозь наложенную сверху иллюзию.

Она подняла правую руку, на мгновение показывая на запястье нехитрую кожаную фенечку с бронзовым камушком — амулет. Тут же Рыжий подозрительно уставился на то, что держал в руках, потом снова на ее легкий браслет, и немо посмотрел на Ринку, требуя объяснений.

— На случай, если ты снова решишь напасть или сбежать, — честно призналась она. — Эта штука тебя слегка придушит, а потом я подберу тело и принесу сюда.

— Не легче мне просто пообещать, что я не буду ничего вытворять? — уныло спросил Рыжий.

— Извини, но жизнь меня научила не верить ничьим клятвам, — оскалилась ехидно Ринка. — Давай, а то я передумаю и пойду одна.

Ненадолго она вышла на кухню, оставив Рыжего один на один с платяным шкафом, в котором развесила свою одежду, — благо, Ринка предпочитала обычные одноцветные футболки, и на тощего Рыжего они налезли. Штаны выглядели вполне прилично, а влезать в женские джинсы он не рискнул; единственное, что действительно его волновало, так это разношенные старые ботинки, больше предназначенные для прогулок по пустыне, но предположение, что его опознают по ним, было фантастичным и надуманным. Появившаяся в коридоре Ринка любезно помогла защелкнуть ошейник. Он был совсем легкий и не чувствовался на теле, но Рыжий увидел, как вокруг него колыхнулась пелена заклинания. В зеркало успел посмотреться мельком, различил в нем обычного невзрачного парнишку из мира людей, а потом Ринка утянула его за дверь.

Привыкнуть к ее облику удалось не сразу, Рыжий, случайно оборачиваясь к ней, ожидал увидеть прежнюю демоницу, а не приятную блондинку, и это немного сбивало. Но от Ринки он тут же отвлекся, стоило оказаться на улице, вдохнуть полной грудью. Пахло странно, чем-то мокрым и одновременно свежим; запоздало Рыжий сообразил, что это шедший весь день дождь. В пустыне Первого круга ливни случались редко, пару раз за полгода.

На мир людей он вновь смотрел ночью. Темные силуэты деревьев и домов, грохот проезжающих где-то рядом машин — все обрушилось на Рыжего, заставляя глазеть по сторонам и напрочь срывать конспирацию. Ринка, ступая прямо по лужам, направилась вперед, туда, где сияли вывески и названия. Сначала Рыжий подумал, что буквы подсветили заклинанием, но, подойдя ближе, не почувствовал в них никакого колдовства. Шикнув на него, немного замешкавшегося, Ринка рванула на себя дверь.

Внутри было очень много света, но — странного, показавшегося холодным и поддельным. Над головой солнцами сияли белые полосы, при взгляде на которые заболели глаза. Когда Рыжий проморгался, увидел ровные ряды полок, где располагалась еда — все, что можно пожелать. Он слышал про человеческие магазины в Аду, где чаще торговали на рынках — в каждом крупном поселении был такой — да в специальных лавках: мясной, булочной и прочих. Здесь же голова шла кругом от представившегося разнообразия. Ступая по чистому белому кафелю, протискиваясь между полок, Рыжий покорно следовал за Ринкой, которая не выглядела пораженной. Она быстрыми точными движениями стаскивала нужное в небольшую корзинку, взятую на входе.

Оказалось, не зря Ринка выбрала такой поздний час: кроме них, в магазине никого не было, но — как объяснила вполголоса Ринка — у кассы толкался какой-то мужичок, пытающийся обзавестись водкой. Полная продавщица устало и лениво от него отмахивалась: видно, они были давно знакомы. Подойдя ближе, Рыжий поймал себя на том, что беззастенчиво глазеет на человека: тот был уже седой, с неопрятной бородкой и морщинистым, чуть землистого цвета лицом. Каждому взрослому демону гарантировано бессмертие, стоит переступить порог в два десятка лет, магия начинает делать свое и замедляет изменения на долгие тысячелетия, поэтому Рыжему так удивительно было видеть чужую старость. Выругавшись невнятно, мужик поплелся к выходу.

— В аптеку пошел, — небрежно пояснила им продавщица, заметив любопытный взгляд Рыжего. — Поздно вы, ребята, гуляете. А это все ваше?

Выгрузив ей на стол все, что нахватала, Ринка согласно кивнула. Она старалась не говорить лишний раз: голос остался прежним, а она страшно боялась быть обнаруженной. Но продавщица даже не поглядела на них, занявшись покупками и размахивая возле них каким-то устройством, — остальная электроника издавала мерное попискивание. Решив ничему не удивляться, Рыжий уставился между тем на экран, висевший в углу: видно, пока покупателей не было, продавщица смотрела на мелькающие в нем картинки. Этот телевизор был вовсе не похож на коробку Ринки и показывал куда четче.

Рассказывали про произошедшее убийство, подкрепляя историю снимками, наполовину замазанными какой-то мутью, — как понял Рыжий, чтобы никого не шокировать видом ран. Правда, из-за этого на фотографиях совершенно ничего нельзя было различить, и Рыжий, заскучав, отвернулся бы, если б картинка не изменилась. Эту снимали как будто сверху, но даже так он увидел знакомых гвардейцев — тех, которых, как думал, не забудет никогда, командиров Роты Смерти, гнавших его по пустыне…

— Да, жалко их, молодые такие, — по-своему истолковала его интерес продавщица. — Оплачивать…

Она подвинула к Ринке какой-то экран, но та невозмутимо высыпала перед продавщицей ворох цветных бумажек, которые выгребла из карманов.

— Я ретроград, — тихо пояснила Ринка, довольно улыбаясь. Продавщица резко выдвинула на себя какой-то ящик, всеми силами делая вид, что поняла мудреное слово.

Пока она рассчитывалась, Рыжий никак не мог оторваться от экрана. Гвардия здесь — значит, они идут по следу, точно как адские гончие на охоте, выслеживают, загоняют… Нет, зря он вышел из дома, пусть и укрытый иллюзией: у них есть маг, гораздо более искусный, чем он. В молчании Рыжий провел дорогу обратно, таща пакеты, которые на него сгрузила Ринка. Стоило переступить порог, тут же выпустил ручки, бросился снимать ошейник, о котором не забывал ни на секунду.

— Эти гвардейцы, которых ты видел, — пояснила Ринка, засовывая в холодильник еду, — они живут тут. На два мира работают, еще и в Инквизиции… Это тоже местные законники, они занимаются теми делами, где есть магия, а еще им отдают все преступления, в которых участвуют граждане Ада: у них какой-то договор с Сатаной. Так что лучше не привлекать внимание, никогда не знаешь, не попадешь ли на этих двоих. Влад Войцек и Ян, так они себя зовут…

— Капитаны Роты Смерти? — переспросил Рыжий.

— Они самые. Вряд ли у них достаточно времени, чтобы целенаправленно за нами гоняться, а вот какую-нибудь десятку могут послать. Если увидишь что подозрительное за окном, тут же скажи.

Рыжий внимательно разглядывал улицу, но так ничего не заметил.

***

Отбывали они без лишней торжественности. Обменяли деньги, адское золото на человеческие бумажки, заранее договорились с таможней — в том числе и людской. Вирен редко выбирался в другой мир, но понимал, что перевозку такого количества боевых амулетов и холодной стали не одобряют, однако Кара лично влезла в дело и черкнула пару писем. Все устроили в кратчайшие сроки, разрешение на переход в мир людей было мгновенно получено и заверено, их десятка теперь могла похвастаться дозволительной бумагой с сигилом Сатаны, и к концу дня, когда на площади было уже не так много народа, Рота Смерти уходила тем же порталом, каким недавно сбежали из Ада двое заключенных: в этом они видели некое предзнаменование удачи, желали отыграться.

Оглядываясь назад, Вирен видел в толпе зевак и Кару, пришедшую посмотреть на их отбытие. Она встала в тени башни, подальше от скопления народа; похоже, все были слишком захвачены зрелищем, а может, не способны были представить, чтобы Сатана оставил важные дела и явился вместе со всеми поглазеть, как десять гвардейцев по очереди исчезают в темной зыби портала. Они сделали из этого представление, чтобы никто не смел усомниться в Гвардии.

Подходила очередь Вирена, но он посмотрел на Кару последний раз, убеждаясь, что она стоит на месте, обычная, одетая в такую же черную рубаху и штаны из плотной джинсовой ткани, как и они. Кара, поймав его взгляд, улыбнулась знакомо и махнула рукой на прощание.

Холодная магия облизала лицо по-собачьи. Морщась, Вирен преодолел последние шаги, оказываясь по другую сторону портала. Городская магия — совсем не то, что колдовал резкими взмахами рук капитан Войцек, в ней не было живости, она не несла стремительно, пусть и разбивая на тысячи осколков, но зато — ни на секунду не позволяя забыть, что ты настоящий. Тут же он был вынужден несколько минут болтаться в вязком студне межмирья, прежде чем магия вынесла его в человеческий Петербург; одни из самых отвратительных ощущений…

Здесь уже теплился рассвет: магия, как обычно и бывало, сожрала лишние часы жизни. С этим все бились, но никак не удавалось наладить порталы так, чтобы они работали мгновенно и так часто, перенося ежедневно тысячи по Аду и в мир людей, потому приходилось чем-то жертвовать.

По ту сторону портала оказалось не приятнее, чем в нем самом: Вирен вздрогнул от неожиданно пробившего холода. После распаренной за день, жаркой Столицы прохлада Петербурга ощущалась особенно остро, и даже тело демона, способное переживать какой угодно климат, не адаптировалось сразу, и Вирен торчал среди тротуара, стуча зубами, как и девять других. Очнувшись, отпихнул от себя прижавшуюся Айю, выругался. Задание, которое могло бы искупить их ошибку, уже не казалось таким уж легким и удачным.

Медленно приходя в себя, гвардейцы оглянулись, и Волк, оставшийся за главного, стал пересчитывать, внимательно оглядывая их. Они очутились где-то в центре, а вовсе не там, куда портал перенес беглецов: так точно маги не смогли обнаружить место, ткнули в кружочек на карте Земли, обозначающий Петербург. Дальше предстояло выслеживать самим, полагаясь на поисковую магию.

— Почему, интересно, нам не разрешили взять собак, это ж легче, — сердито выговаривал Гил, едва не оступившийся на тротуаре и не улетевший под колеса шуршавших мимо машин. — Командирам нашим позволяется адского пса по мирам таскать…

— Если б ты войну выиграл с командором на пару, тебе бы тоже позволили! — закатил глаза Зарит. — Не слышал, что ли?.. Она им и титулы предлагала, и владения на Шестом, Дит отдать готова была, и что угодно, а капитан Войцек возьми и брякни, что они собаку завести хотят, а больше ничего.

— Чокнутые они у нас, — тепло заключила Айя, прислушивавшаяся к разговору братьев. — Не знаю, что они в этом городе вообще нашли. Холодно, зябко, дождь постоянно. И илом от реки пахнет! Скорее бы домой…

— Ты пять минут назад тут оказалась, — напомнила ей Дэва, вторая женщина в десятке.

Остальные шли позади, сосредоточенно оглядываясь по сторонам, стараясь ничего не пропустить. Раздалось приглушенное бормотание и бряцание амулетов друг о дружку — это запалил заклинания их маг, Кость, — тощий демон, как и Волк, был родом с Девятого, где удобнее общались по кличкам, а не именам. Идя среди этой переругивающейся компании, Вирен думал, ловя на себе удивленные взгляды, как они странно должны смотреться со стороны. Все разодеты в черное, ткань плотная, нашивки с рунами, а пара новобранцев в хвосте процессии тащит объемистые сумки с оружием и деньгами. Еще собак им и не хватало для полной картины: Вирен теперь лучше всех осознавал, почему командор не позволила их брать.

— Долго еще? — он требовательно дернул Волка за рукав.

Может, Волк и выглядел как тот, кто способен откусить голову за лишний вопрос, но Вирен долго служил с ним в одной десятке и знал, что бывший наемник весьма добродушен. Сейчас он обеспокоенно оглядывался, беспрестанно уверяясь, что никто не отстал и не потерялся по пути, ошарашенный сваленной на него ответственностью, так что ничего Вирен не добился: от него отмахнулись.

— Еще минут десять, не больше, — любезно подсказала Айя. — А там будет квартира и можно отдохнуть спокойно.

Каково отдыхать внебольшой квартирке с еще девятью демонами, Вирен старался не представлять: он первым выступал за то, чтобы не искать жилье, а спокойно поселиться в любой приличной гостинице, но никто не хотел возиться с поддельными документами. Лучше не привлекать внимания и тихо захватить беглецов, чем устраивать целую операцию, как в человеческих боевиках, — так ему сказали. Но что-то точно подсказывало Вирену, что все не будет легко, как они себе успели вообразить.

***

— Инквизиторство, помоги вот тут кусок перевести, и я от тебя отстану, — потребовал громом прозвучавший голос.

Сдавленно застонав, Ян попытался отвернуться к стене и закопаться носом в подушку, совершенно точно намекая, что не хочет сейчас разбираться с древними пыльными книгами. Вернувшись со смены, он готов был рухнуть спать прямо в коридоре, но приличия ради сподобился доползти до дивана. За окном, поверх противоположного дома, теплился серенький петербургский рассвет, но на Влада напало неясное оживление, заставившее его носиться по дому и перерывать полки с книгами.

— Ты ненормальный, все или еще спят, или уже заснули! — тихим шепотом отчитывал его Ян.

— Может, я сова, — обиженно проворчал Влад. Он как раз водрузил на стол, точно под зажженную тускло лампу, очередную стопку книг и принялся их листать.

— Ты дятел со сбитым режимом, прости Денница, хватит мне мозги клевать. Ложись уже!

Он тщетно пытался игнорировать возню Влада, искренне завидуя Белке на кухне, которую, как казалось, невозможно было поднять даже выстрелом над ухом. Спать хотелось больше, чем спорить.

— Ян, ты же лучше меня разбираешься в этих архидемонских закорючках, — подлизывался Влад, наклонившись над ним. — А то начну я, и получится у нас, блять, Моисей с рогами, хуже сделаем. Что тебе стоит почитать пару абзацев? Ну хочешь, я буду мыть посуду всю неделю?.. Чем можно подкупить господина инквизитора?..

— Ладно, давай, все равно поспать не даешь, — сдался он.

В квартире было абсолютно тихо. Белка, напоследок дозвонившись и отчитавшись Джайане по амулету связи, заснула еще во втором часу ночи на диванчике в их кабинете, выключившись прямо над очередной папкой. Сладко посапывающую демоницу Влад собственноручно дотаскивал до машины, когда их согласились подвезти на дежурной, а потом и поднимал по лестнице, не отважившись колдовать телепорт. Оказавшись дома, тут же уснул Джек, устроился на лежанке, подобрал под себя лапы, укрыл нос хвостом и глухо ворчал во сне…

Диван страшно проскрипел: рядом уселся — точнее сказать, рухнул — Влад с книгами, которые тут же свалил на Яна. Сердито зарычав, он почувствовал, как весьма увесистый томик разваливающегося гримуара врезал по ребрам.

— Вот поэтому я предпочитаю электронные версии… — напомнил он. — И охота тебе в пыли возиться. Откуда читать?..

Устроившись поудобнее, Ян полистал книгу, то и дело натыкаясь на странные рисунки с завихрениями аур. Разноцветные чернила почти испарились, выцвели за время, так что он мог угадывать одни очертания, замечать явные различия между изображениями. Все это до ужаса напоминало картинку, которую ведьмочка показывала ему на современном тонком экране. Может быть, стоило показать ей Сашу: она точно в аурах понимает побольше их…

— Вот отсюда давай, — указал Влад.

— У обычных смертных же… — Ян запнулся, ища нужное слово, пытаясь заменить сложный составной термин. — Предположим, нити души… окрашены в тона светлые и невзрачные, подобно тому, каковы камни… Ага, так… Нити души сплетаются в рисунок, сходного которому нет ни у кого иного, кроме ее хозяина. Но ведь это мы и так знаем? — Он оторвался от книги, но тут же продолжил читать: — Не может быть у человека двух разных плетений за одну жизнь, если только не будет он проклят или не будет отдана ему чужая душа по доброй воле и… Влад?

Боевой транс был рядом — руку протяни. Там, на изнанке, вокруг Влада расцветала хищным пионом, ярким маком аура. Нисколько не невзрачная, не серая, как должна быть у каждого обычного человека: он извел ее Высшими заклинаниями, проклял себя сам, чтобы колдовать магию, которая не поддастся без жертв. Все это Ян слышал тысячи раз, но сейчас он глядел не на красные всполохи, но на серебряные прожилки в них, мерно пульсирующие светом, как будто дышащие. Эти тонкие ниточки начинались от подвески на шее, в которой хранилась его, Яна, душа, и запутывались невесомой паутиной по всей ауре Влада.

— Одна душа на двоих, помнишь? — улыбнулся Влад. — Я, может, не хотел, чтобы все так вышло, но они и правда сплелись… Не вырвать теперь. Я поэтому и подумал, что у стажера нашего несколько душ, но это глупость: никто не отдал бы ему столько… Значит, иных вариантов не остается, и он проклят…

— Или древние демоны не знали всех вариантов, — заспорил Ян.

Он по-прежнему хотел спать, но любопытство заставляло его листать дальше, выхватывая куски текста. В грамматике сложного языка Преисподней, состоящего из рычаще-скрипящих звуков, Ян правда разбирался немного лучше: Влад помнил слова, нужные для заклинаний, а он как-то всерьез взялся изучать. Пока Ян водил пальцами по старым потрепанным страницам в свете первых лучей, Влад сидел рядом ничуть не сонный, любопытно следящий за перелистыванием книги, поблескивающий глазами.

— Вот, смотри, — пробормотал Ян, почти не зевая. — Тут про этих… как называется, забыл… И могли они зрить прошлое, настоящее и будущее, поскольку видели все и во всех направлениях, стоило задать им вопрос, как тут же по плетению мира они узнавали истину. Власть над всеми нитями, ибо лишь душа может рассказать о смертном или бессмертном то, чего он сам не ведает… Влад, здесь! — оживился он, указывая на строку. — Они могли читать нити любой души, потому что… тут не особо понятно, но, кажется, своих душ у них не было. Это как чистый экран — отображает все, что происходит, идеальный проводник. Все цвета, которые вокруг, которые он видел за жизнь. Саша — он почти… зеркало.

— Оракул, — проговорил Влад. — Ну, слово, которое ты забыл. Так значит, мальчишка… Это может быть полезно, если он способен увидеть не одно прошлое, но и будущее… — И тут же опомнился и досадливо потряс головой: — Нет, если ему так плохо, когда он видит то, что уже было, то предсказание вообще убьет. Почему же так сложно… Там случайно не написано, как сделать, чтобы его не ебашило припадком каждый раз?..

— Это не «Гугл», тут так не работает, — напомнил Ян. — Зато мы хотя бы знаем, в каком направлении искать, но… абзац заканчивается. Дальше про энерговампиризм. Почитать тебе на ночь?

— Шесть утра.

— Вот именно! — Ян решительно захлопнул книгу, но тут же подумал, что слишком погорячился: еще пару таких резких движений старый том мог не пережить. — Спокойного утра, Войцек. Это был хороший день: мы оба выжили…

Язык заплетался, и он совершенно не смог договорить задуманную красивую речь; закрывая глаза, безвольно сползая на подушку, Ян почувствовал, как из пальцев его аккуратно вынимают книгу. А потом все сутки, проведенные на ногах, измученные волнением, стерлись глубоким сном без сновидений.

========== Глава VI ==========

По утрам Кара нередко приходила на тренировочную площадку, что располагалась на заднем дворе гвардейского замка; она ускользала от всех обязанностей, миновала шумно снующих возле Дворца чиновников и гонцов, ненадолго забывала о том, как корона давит на виски. Именно здесь она могла быть самой собой, той же Карой, что почти два десятка лет назад замыслила уничтожить Рай: безродной наемницей, у которой был один лишь клинок.

Разминаясь под палящим солнцем, Кара выбрасывала из головы все заботы, забывала шорох бесконечных бумаг: оставались она, хрустящий под ногами песок да рукоять сабли, крепко и знакомо впивающаяся в ладонь. Взмывая вверх, одним движением выхлестывая крылья, Кара не могла сдержать ликующий крик: свобода, желанная, долгожданная, била в голову. Мышцы сладко ныли, когда она вихрем, отчаянным диким смерчем налетала на невидимого противника, ни на секунду не останавливаясь, точно боялась, что с движением прекратится и ее жизнь. Воздуха не хватало, из горла рвался хрип, но Кара кидалась вперед, вверх: выше, резче двигая клинком, доводя себя до последнего издыхания. Крутанулась, чувствуя, как отзывается каждое перышко; взметнулись полы расхристанной рубахи. Прокрутила саблю, укол назад — и рывок прочь. Воображение в красках рисовало противника, рубящего ей вслед по крыльям: поджала, ненадолго ухая вниз, проваливаясь, но тут же восстанавливая шаткое равновесие.

Это был танец в небе, вынуждающий сосредоточенно дрожать, контролировать каждое движение; нельзя оступиться: внизу ничего нет, земля, которая встретит крепким ударом и выбьет дыхание. То, что маги бахвально называли боевым трансом, нисколько не могло сравниться с этим чувством. Не сбавляя ритма, Кара колола и рубила, крутясь в небе, пока наконец не поняла, что горло печет огнем, — она не могла вздохнуть. И резко рухнула вниз, спикировав, в последний момент убирая крылья. Разгоряченное обнаженное тело обожгло сильнее: проехалась животом по утоптанному песку площадки; тут же перекатилась, вскочила на подламывающиеся ноги и рубанула саблей пару раз, упрямо преодолевая себя…

Замерла, тяжело вдыхая, привалилась к невысокому деревянному заборчику, расхохоталась хрипло, с вызовом глядя в небо, щурясь от яркого света. Воткнула саблю в песок, довольно наблюдала, как она тяжело покачивается, точно маятник. В голове было приятно пусто, на душе — свежо.

Рядом медленно начинали просыпаться гвардейские казармы. Послышались голоса, отдаленный лай: кажется, кормили гончих в вольерах, потому они так радостно взвывали, оглашая молчаливые окраины. После отбытия десятки Волка в Петербург стало немного тише, безлюдно. Каре не хватало и инквизиторов, с которыми тоже можно было забыть про титулы, просто поговорить ни о чем и вспомнить старые времена, когда Гвардия сражалась за право жить в гражданской войне. Подумав про них, она тут же проверила амулет связи на кожаном браслете, но он и не собирался светиться. По прикидкам Кары, на рассвете они как раз должны были лечь спать, вернувшись со смены.

Ей ничуть не хотелось возвращаться во Дворец, где царила предпраздничная кутерьма; с украшениями прекрасно разберется Ишим, а Вельзевул справляется с тем, чтобы гонять запаздывающих с отчетами бюрократов. Перед пышными торжествами Исхода никто не пытался работать всерьез: толкались на улице, галдя и обсуждая что-то, отовсюду звучала музыка, а из всех кабаков и таверн доносились заманчивые запахи. Наступали времена, когда Столица, и так жившая на широкую ногу, устраивала себе всенародный праздник, и Кара была последней, кто решился бы встать у них на пути.

Проходя по внутреннему двору, Кара кивнула гвардейцам, махнула стоявшим на стене дозорным, лихо, по-мальчишечьи свистнула. Ей отвечали, что-то запросто крича вслед, и Кара рада была, что они по-прежнему видят в ней не серьезного начальника, а товарища, такого же, как они все. После небольшой разминки у нее и без этих мыслей было наилучшее настроение; Кара как будто могла бы взлететь без крыльев…

Пешком она шла по Столице, с интересом рассматривая светящиеся украшения, плющом обвившие дома, поражалась хитроумной выдумке магов. Прямо перед ней улицу перебежала стайка бесенят, выросших из погибших человеческих детей, обреченных было на вечное пребывание в неизменном мертвом теле, но проклятых ее собственной рукой. Кто бы сказал, что проклятие посчитают спасением, — Кара рассмеялась бы ему в лицо, но они перевернули все с ног на голову; настали другие времена. Раньше все дети отправлялись в Рай, и Кара никогда не думала и не спрашивала себя, что там делали с вечными младенцами, но магия, вылепляющая из бывшего человека подобие демона набила руку, она могла бы чертить ее не глядя… Чувствуя ответственность за этих безмятежных ребят, с хохотом и воем проносящихся мимо нее, Кара крикнула им вслед, грозно нахмурясь. Туда-сюда мелькали всадники и кареты, оживленное движение не унималось и не смолкало ни на минуту; точно где пробежали дети, тяжело грохотал богатый экипаж, запряженный парой взмыленных лошадей. Конечно, ее не услышали: бесенята скрылись среди спин прохожих, затерялись.

Со стороны могло показаться, что она бесцельно блуждает по улочкам Столицы, ничего не ища, наталкиваясь на прохожих, рассматривает фасады зданий, тяжелые арки и купола, высившиеся башенки, но Кара точно знала, куда направлялась, а плутала и делала крюки удовольствия ради. Так и оставшийся под стражей Варсейн оказался на редкость болтлив, выкладывая все, что знал про Рыжего: может, он хотел купить свободу, вспоминая слухи, домыслы и рассказы самого демоненка — все, что было известно о его жизни. Семья у Рыжего оказалась не под стать магу, обычные демоны, о которых спущенная с поводка Гвардия все выяснила. Сложно не быть на виду, если ты состоятельный купец и через руки твои проходит часть дохода с караванов; про отца Рыжего быстро узнали. Сегодня, в базарный день, устроенный в преддверии крупного праздника, его прилавок можно было найти в самом центре Столице — на рынке, в живом сердце города.

Добравшись окольными путями до рынка, Кара ненадолго остановилась возле входа, поколебалась: не желала лезть в самую гудящую толпу. Тут было не протолкнуться, всюду прилавки, развешенные разноцветные тряпки, закрывающие от палящего солнца и приготовленные на продажу. Дурно пахло пряностями, сладостями, пóтом — демонским и конским. Когда-то Влад в шутку говорил ей, что в центре Столицы в базарный день можно сторговать что и кого угодно, и она готова была ему поверить, медленно двигаясь вперед по узким проходам и стараясь никого не задевать. Народ напирал со всех сторон, воздуха не хватало, было невыносимо душно. Кара могла бы поклясться, что видела, как в густой разноголосой толпе незаметно шныряют мелкие бесенята и демонята, ловкие карманники, но брать у нее было нечего, если только саблю, верой и правдой служившую не один десяток лет. Она погладила рукоять, усмехнулась: может, как раз из-за напоказ выставленного оружия ее и обошли стороной, не потянулись умелые маленькие руки к карманам. На рынке даже Сатану могли обобрать, обокрасть и надурить дешевкой, выданной за сокровище; здесь — больше, чем в любом ином клочочке Ада — уж точно не было ничего святого. Оглядываясь, Кара видела нескольких гвардейцев в черно-серебряной форме, пытающихся устроить порядок, прикрикивающих на народ, но то были слабые попытки, все равно что усмирять шторм строгими словами, грозно на него глядя.

Неспешно дойдя до центра, потом свернув направо по душному узкому лазу меж разноцветных палаток, Кара прошагала еще немного, отсчитывая прилавки, ломящиеся от глянцево блестящих, красивых фруктов с Восьмого. За нужным ей, одном из принадлежащих семье Рыжего, увидела молоденькую демоницу, стремительно мечущуюся между двумя покупателями. На беглеца — по описаниям — она была нисколько не похожа: обычная смуглая темноволосая девица, каких многие тысячи в Аду, приятная, симпатичная — Кара оценивала ее почти что по-рыночному, — но с вздернутым носом и слишком тонкими губами. Она раскланивалась с крупным демоном, которому удачно продала пышную зелень, увлеченно пересчитывала монетки. Кара стояла поодаль, внимательно наблюдая за беспокойными размашистыми движениями. Ей доложили, что сестра беглеца приехала торговать в ее город.

— Дай яблоко, милая, будь добра, — окликнула она демоницу. Благословенный край — Восьмой круг, кормивший чуть ли не весь Ад; каких чудес там не росло, но Кара выбрала себе наливное красное яблоко, какое когда-то с хрустом разгрызала Ева в Райском саду.

Торговка глянула на нее несмело, будто в чем-то подозревала, но Кара широко усмехалась, сунув руки в карманы, сливаясь с толпой таких же крикливых и наглых демонов; рассматривала девчонку в ответ, не стесняясь, заставив ее потупиться смущенно, заметать хвостом. Она приняла мелкую монету, с трудом найденную в кармане, протянула Каре яблоко. Остановившись рядом, немало испугав демоницу, говорившую со следующим покупателем, Кара расправлялась с приятно кислым яблоком.

— Простите, мы когда-то встречались? — робко спросила ее демоница, освободившись. Углядела в ней какие-то смутно знакомые черты; Кара не позировала для портретов и не чеканила профиль на монетках, ее не всегда узнавали на улицах, не отличающуюся от всех остальных гвардейцев — разве что, держащуюся по-хозяйски в своем городе. С ухмылкой глядя на демоницу, догадается или нет. Не додумалась, а может, не поверила собственным домыслам.

— Да нет, просто настроение хорошее, — прервав молчание, созналась Кара. — Дай, думаю, прогуляюсь, с приятной девушкой поболтаю… Ты не бойся, я не трону, женщина моя не разрешает, — рассмеялась довольно. — Скучно просто. А как там на Восьмом сейчас, плодоносит все, наверное? — вдруг спросила она. — Я люблю там бывать, пока деревья цветут: под яблонями гуляешь, и кажется, что снег, хотя зим там быть просто не может, да и тепло и пахнет так… тонко и сладко. Моя Ишим родом оттуда, с маленькой фермы… мы наезжаем временами.

Демоница заслушалась зачарованно, пользуясь маленькой передышкой между покупателями, вдруг потерявшими к ее прилавку интерес: может, причина была в ровной и спокойной фигуре самой Кары — вооруженной кривой саблей. Мимо текла мощная живая река, шумно спорили и торговались со всех сторон, звенели серебром. Где-то вдалеке раздался крик: обчистили демонята чьи-то карманы…

— Простите, я никогда не была на Восьмом, — призналась демоница, перекладывая блестящие фрукты, искоса глядя на Кару, хищно обгрызающую яблоко. — Мы перекупаем у фермеров, с которыми договариваемся… Но мне говорили, что там очень красиво. По сравнению с песком везде красиво, наверно, — тоскливо вздохнула она, задирая голову, словно пыталась взглянуть поверх темной полосы городских стен и рассмотреть вечную алую пустыню.

— А ты и на Исход тут торговать собралась? — Не отвязалась от нее Кара. — Неужели сменить некому, может, нанять кого? Или братья-сестры есть?

Не могла не заметить, как нахмурилась демоница, стоило ей завести разговор о семье; покосилась по сторонам, прерывисто вздохнула, но ничего не произнесла. Родственники вряд ли знали, что Рыжего взяли: у Гвардии не было правил приплетать семьи задержанных, если они невиновны; купец, отец его, был чист и все договоры с Восьмым заключал по правилам. Об этом Кара ранним утром прочитала в докладе Роты.

— Нет, конечно, не буду торговать, гуляния ведь, — смутилась демоница. — Пойду на главную площадь. Речь послушать, а потом танцы… Танцы! — с придыханием заявила она, мечтательно улыбаясь и перебирая зелень. — Я специально училась, мне брат помогал, младший. Хохотал сначала, а потом помогал.

И тут она спохватилась, что рассказывает это совсем незнакомому кому-то, но Кара мягко улыбнулась, откусила яблоко с хрустом. Старалась всем своим видом выказывать дружелюбие и расположение, хвостом следуя за демоницей, подающей паре покупателей плетеную сетку для фруктов. Та теперь не пугалась, не оглядывалась через плечо, боясь столкнуться с Карой взглядом.

— Понимаю, танцы — оно важнее речи, — протянула Кара ехидно, когда покупатели отошли подальше. — Кому надо, а? Подумаешь, вещает что-то там с балкончика… Одно и то же каждый год, никакого разнообразия.

— А я не слышала ни разу, в этом году выбралась в Столицу, — снова разоткровенничалась демоница. — Раньше родители ездили торговать под Исход, а тут отец уехал на Восьмой за новыми контрактами, меня отправили главной. Это так — ерунда, наш торговый узел куда больше денег приносит, там мать осталась. А тут я по мелочи справляюсь. Наверно, просто хотели заставить меня мир повидать…

— Да разве ж это мир, — необидно расхохоталась Кара. — Мира — девять кругов, за тысячи лет не исходишь, да и человеческий — он по сравнению с нашим крохотный совсем, но такой… очаровательный по-своему. Хотя, говорят, в Столице все миры встречаются и перемешиваются… Отвлекаю?

Смущенно пожав плечами, демоница, однако, не стала отрицать. Сложно перебирать ссыпанные в ладонь монетки, когда рядом кто-то оживленно болтает, а ведь каждый стремится обсчитать в этом месте, пылающем жаром, стонущем на разные голоса, точно варящемся в одном кипящем котле — как люди когда-то представляли. Века назад весь Ад взахлеб хохотал над средневековыми их картинами, а теперь Кара сама дышала с трудом, смахивая пот со лба, точно оказалась рядом с вечными кострами. День разгорался сильнее, солнце грузно доползло до зенита.

— Знаешь, милая, я ведь брата твоего ищу, — запальчиво заявила Кара, когда демоница отвернулась, возясь за прилавком. — Того самого, что танцевать тебя учил. Не слышала о нем ничего в последнее время? Никто больше про него не спрашивал? Демоница, очень на тебя похожая, Ринкой зовется?..

Развернувшись, она замерла, прижимая к себе какую-то цветастую тряпку, нервно комкая ее и того не замечая. Стояла, словно пораженная громом, трепеща, силясь выдавить хоть звук.

— Мой брат — хороший демон, — прошептала она наконец. — Он дурной, дурной на всю голову! Все детство мечтал о приключениях, вот и подался по пустыне странствовать. Он никогда не хотел никому вредить, просто… сложилось… Он грабит, я знаю… Не нужно его… Лучше меня берите…

— Писал? — потребовала Кара, мигом превращаясь из приятного собеседника в командора Гвардии. Демоница робко кивнула, исподлобья на нее глядя, точно боялась резкого грозного крика или даже удара, но Кара по-прежнему беседовала приглушенно и мягко, награждая ее улыбкой: — Письма не сжигала, оставила? С собой что-то? Оно и понятно: родной демон… Умница. Заглянут на днях — не пугайся, резких движений не делай, у нас такого не любят. Отдай — для твоего и его блага. Чем скорее мы братца найдем, тем лучше всем будет.

— Что он натворил? — взмолилась она, подаваясь вперед, к Каре.

Ни на один вопрос Кара не ответила, загадочно пожала плечами. Огрызок яблока она беззаботно зашвырнула под ноги толпе, зная, что его вобьют в брусчатку тут же, растопчут в ничто, в труху.

— Бывай, — махнула рукой Кара, отходя от небольшой палатки, пятясь спиной вперед и здорово рискуя попасть под ноги кому-нибудь. — На танцы приходи, обещают чудный вальс, специально писали! «Майский пожар», кажется. Не танцевать, так хоть послушать, но обязательно!

— Откуда вы знаете? — тихо отозвалась демоница, растерянная и уничтоженная новостями о брате. — А как вас?..

— Кара, — торжествующе ухмыльнулась она. — Для тебя — просто Кара, краса моя.

***

— Инквизиторство, кофе остынет, я не буду снова заваривать! — наклонившись, на ухо Яну сердито рявкнул Влад. — Але, ты слышишь меня вообще? Доброе утро, эй!

— Угу, — сосредоточенно отозвался Ян.

Несмотря на вкусно пахнущий, горячий кофе, поставленный прямо перед ним, он никак не мог оторваться от ноутбука, который примостил на краю кухонного стола, и часто стучал по клавишам, ища что-то в списке контактов Зябликовой и последних ее звонков. Открыв в соседнем окне документы, которые обнаружил на компьютере Шии, Ян сравнивал имена и номера, ни на секунду не отвлекаясь от экрана, прытко бегая глазами из стороны в сторону. Махнув на него рукой, Влад любопытно заглянул через плечо… В мелькании цифр сложно было не потеряться, не попасться в лабиринт электронных адресов.

На плите злобно зашипело — Влад выругался и кинулся спасать блинчики. За ним наблюдал Джек, мягко повиливая хвостом; уселся точно рядом с плитой, надеясь, что ему что-нибудь перепадет, голодно глядел на сковородку. За столом Белка оживленно болтала с Сашей, заглянувшим с утра в гости; она подцепляла блинчики с тарелки прямо руками, пачкаясь в сладком джеме, одновременно умудряясь есть и разговаривать — радостно трещать, перебивая и шум из распахнутого окна, и мерно бубнящую телепанель.

— А я не знал, что вы умеете готовить, — несмело признался Ивлин, уважительно поглядел на Влада, занимающегося завтраком и деловито мечущегося по небольшой кухне. — Вкусно очень, спасибо…

— А ты думал, я только людей бить могу да боевой магией разбрасываться? — беззлобно насмехался Влад. — Белка, не отбирай, оставь Саньку немного… Вот вечно вас корми, дармоеды, меня ж на всех не хватит…

Белка недовольно заворчала, но подтолкнула к Саше тарелку с последним блинчиком, сама шумно отхлебнула чай. Они сидели бок о бок на кухонной лавке, с любопытством поглядывая на работающую на стене плазму: показывали новости, и Влад, хоть и кривился презрительно, решил их оставить. Было тесно: обычно тут завтракали они с Яном, а теперь гостей прибавилось, а Влад вынужден был срочно что-то соображать, поднятый далеко за полдень, измученный ночным дежурством, — но все равно оказавшийся у плиты. Внеочередная Масленица показалась неплохим выходом, хотя у него совсем не оставалось времени думать: как и всегда, любые попытки забивала спешка, действия, совершенно сторонние размышления… Чуть кривоватые пышные блинчики, румяные, поблескивающие джемом, который на них от души вылила счастливая Белка, стояли на столе; сковородка шипела маслом, а Влад тихо ругался, пытаясь не проворонить следующий блин: как бы не подгорел…

— Мы обычно монетку кидаем, так можно решить буквально любой вопрос по дому — проверяли, работает, — весело рассказывал он. — Свобода, равенство, братство… Вроде бы, ничего не забыл. Ну, и доверие фатуму. Но вот к плите инквизиторство нельзя подпускать, опасно для жизни, он мне как-то кофе приготовил, хорошо, я тогда уже… точнее, еще… мертвый был!.. Да я же любя! — сокрушался Влад, косясь на нахмурившегося Яна. — Это-то ты услышал…

— Все было не так плохо, ты же выпил.

— Ну выпил, — огрызнулся Влад. — Что мне, выливать надо было? Жалко. Ты ведь старался.

Готовка, да и вообще домашние дела, его немного успокаивали, заставляли ненадолго расслабиться, но вслух признаваться Влад ни за что бы не стал: не солидно как-то, особенно перед восторженной Белкой и стажером, жадно хватающим каждое, даже самое неосторожное слово. Мельком глянув на себя в зеркало, вздохнул. Домашний — одомашненный, смирившийся и присмиревший. В нем осталось мало что от человека, желавшего смерти Господу Богу и безудержно рвущегося в бой в первых рядах воющих, голодных до свежей горячей крови гвардейцев, и Влад не знал, оплакивать уход того мертвеца со стылыми, волчьими глазами или радоваться освобождению и почти обычной человеческой жизни…

Снова подпалил блины, поспешил переворачивать, ловко управляясь с раскаленной сковородой. Утро — бывшее днем несколько часов — на первый взгляд казалось мирным и спокойным; вчера, мотаясь по дождливому промозглому Петербургу, Влад мог мечтать о паре таких минут, домашних, размеренно текущих. И все равно он искал подвох: не могло быть так хорошо — не у них. Потому до неприятной черноты подгоревший блин Влад посчитал дурным знаком, хотя Джек радостно его сцапал.

— Жалко, у Николаева ничего узнать не удалось, — скорбно проговорил Саша, больше всех радеющий о деле — тут он мог посоревноваться с Яном, так и не отлипшим от ноутбука. — Но ведь понятно, что все происходило с его разрешения, почему мы не поместили его под стражу? Он недоговаривает, не отвечает на вопросы, ведет себя вызывающе. Через него можно найти организаторов… Если выйти на главных продавцов, мы сможем понять, у кого было кольцо Соломона…

— Родословной твой Николаев слишком вышел, — едко ответил Влад. — Что мы можем сделать? Какая-то Инквизиция, да все плевать на нас хотели. Нас сложнее подкупить, потому что официально не до конца понятно, кому организация подчиняется, вроде, когда-то — церкви, но сейчас точно нет… Это de jure. А de facto в этой стране ясно, что всегда можно надавить, извернуться. У Николаева тесть — какая-то крупная фигура в полиции, из самых верхов, а мы частенько работаем вместе. Не выгодно ссориться, Ирма ради нас на такое не пойдет, проблемы Ада — не совсем ее проблемы. Жаль, конечно, но мы обязательно придумаем что-нибудь.

Кивнув, Саша угрюмо ковырялся в тарелке. Влад остановился на мгновение, понимающе усмехаясь, присел на хлипкий на вид подоконник, помешивая свой кофе, покосился на телепанель лениво, зная, что там увидит: упакованную в строгий костюм девицу, с каменным лицом читающую новости, утешительные статистики… Владу, как и Саше, как и миллионам других, в молодости казалось, что он способен изменить мир, перестроить — быть может, где-то переломить, — но он нисколько не хотел делать его лучше, как Ивлин или Ян, он не желал творить справедливость своими руками — всего лишь карать тех, кто этого, как он считал, заслуживает. Какое счастье, что он повзрослел с того времени, — может быть, встретив Яна, бывшего тем самым инквизитором, честным, смелым, жившим по заветам всех кодексов — таким, каким малевали на агитках, когда набирали кадетов в академию. Воплощенное желание справедливости; высшая справедливость — Смерть, как иронично.

Ян спокойно пил кофе, домашний, растрепанный и немножко задумчивый, ни капли не похожий на грозного Всадника из легенд. Легко перехватив мысли Влада, улыбнулся чуть неровно.

— Надо работать оперативнее, если мы не хотим, чтобы другие демоны оказались в том же состоянии, что Азар, — решительно заявил Ян: он иногда любил говорить очевидные вещи, но настроения поддразнивать его Влад не наскреб. — А ты тут с блинами… Хотя… И правда вкусно, — довольно усмехаясь, признался он. Стащил себе один блинчик как раз из-под носа нацелившейся на него Белки.

На душе было тяжело — может, потому что Владу опять напомнили о мальчишке, вынужденном навечно оставаться бессознательным калекой; кофе показался не таким вкусным, горьким, сводящим челюсть. Кружку он отставил рядом с собой на подоконник, подле цветущего кактуса, откинулся назад, прижимаясь затылком к стеклу.

— Но как же мы будем искать, — виновато поглядел на Влада Ивлин. — Кольцо ведь, магия… Вы тоже можете пострадать.

— Не подействует на меня эта их хуйня, — заносчиво заявил Влад. — Бесы, они… бывшие люди. Я был мертв, Сань, я спустился в Ад и смог в нем жить, но, едва стал выходить в Петербург бесплотным духом… Тоска. Она незаметная, но глухая, покусывает каждый раз, как я руками призрачными сквозь предметы проскальзываю. Да и холодные они, духи, надоело инквизиторство мучить, мерзнет же…

Покосился на Яна, как будто безучастного, спокойного: он никогда не жаловался на промозглый холод, шедший от духа, терпел, сцепя зубы и ласково улыбаясь. Для Влада не так уж важны были тактильные ощущения, он и сквозь стены любил проскальзывать, издеваясь над ним, вынужденным мучиться с дверями и замками, но и впрямь тоскливо нередко становилось. Хотелось чувствовать себя живым, настоящим, таким же, как инквизитор…

— Пошел к Каре недавно совсем — она Сатана, может обращать любого грешника в своего преданного слугу, — продолжил Влад, опомнившись. — Оно раньше так звучало, а теперь, конечно, все гораздо проще, хотя и редко кто решается, духов в Аду все и так устраивает: там они люди обычные, ощутимые, это ж мне, блядь, все неймется, таскаюсь оттуда в мир, где я мертв, где меня нет, где стоит надгробие с моим именем на пражском кладбище… Так что я бес, подделка магическая. Родился и умер человеком — думал, навсегда им останусь, но… но мне и с рогами нормально. Инквизиторству вон нравятся. И все-таки — не демон. Да что там!..

Порывисто вскочив, схватившись за кухонный нож, Влад резко полоснул по ладони; из раны хлынула яркая, красная, совсем человеческая кровь — не черная, как у демонов, выходцев из иного мира — Преисподней. Белка отпрянула испуганно, несчастно заломив брови, точно ей больно было глядеть на пустяковый порез; Джек тревожно заскулил, путаясь под ногами.

— Что ж ты делаешь, придурок, все кровью зальешь! — охнул Ян, тут же отставив кружку, но почему-то не тарелки с румяными блинчиками бросился отодвигать, спасая, а крепко схватил его за руку и принялся непривычно зашептывать кровь. Магия поддавалась неловко: он так редко колдовал, что толком не мог складывать нужные жесты. Теплым мраком облизало ладонь, сила шелком скользнула сквозь пальцы. Нахмурившись, Ян несильно стукнул его по лбу — по рожкам, — заставляя отпрянуть.

Стирая с руки алые разводы кухонным полотенцем, Влад прошелся вокруг стола, плечом задевая холодильник. Сам не знал, отчего его так ударило по хребту желанием доказывать свою человечность, в которой по ошибке — от страха, искреннего беспокойства — засомневались.

— А вот тебе стоит остаться дома, — желая замять его вспышку, напомнил Ян, обратился к Белке успокаивающе, вежливо: — Ты-то действительно демон.

Отвлекшись от блинчиков, она возмущенно глянула, набрала воздуха в грудь. Привстала, вытягиваясь в струнку, задрожала хвостом. Белка была не из тех, кто любит спорить, и ссориться явно не хотела: покусывала губы, распаленно поалела щеками.

— Мне рассказывали про войну! — восклицала она. — У вас были защитные амулеты… Высшая магия… Влад, ты ведь можешь!.. Пожалуйста! Я не хочу оставаться одна, пока вы все где-то работаете…

Кисло улыбнувшись, он кивнул. Влад мог попытаться вспомнить защитное заклинание, каким ограждал солдат Черной Гвардии в годы гражданской, когда Люцифер откопал старый артефакт и запалил его магию. Белку он, быть может, и убережет, выплетет заклинание понадежнее, узорами всемогущего мрака, но весь Ад этим не спасешь: сколько там демонов, миллиарды?.. Он тихо усмехнулся, вспоминая предложения Каре о всеобщей переписи… Нет, всех не спасти — всегда так было, всегда на ковчег брали парочку избранных, не оставляя ни шанса справедливости…

— Сделаю, черт с тобой, — отмахнулся от Белки Влад. Вчера он принялся вспоминать плетение заклинания, зная, что с ее упрямством не стоит связываться. — Но не отходи от нас ни на шаг и в неприятности не лезь.

Кивала Белка так торопливо, что не было ни единого шанса, что она выполнит обещание.

— Слушай, если не отвлекаю… И у Зябликовой, и у Шии есть контакты одной женщины, — в волнении вдруг заявил Ян. — Крупный коллекционер, она тут появилась около десяти лет назад. Шия с ней обсуждала встречу на складе, а Зябликова была аккуратнее и подчистила переписку. Наши не смогли восстановить особенно много. Эта особа подписывается как Ануннит.

Зловеще хмыкнув, Влад прихватил кружку с подоконника и отпил кофе. Он прежде не слышал, чтобы кто-то звался так, но, как и все имена магов, оно звучало на изнанке дрожью, проезжалось прямо по нервам тупой ржавой пилой. Неприятное, омерзительное чувство. Он напряг память, пытаясь нащупать, где мог прежде это читать.

— Кто это? — изумился Саша. Почувствовал, как они оба напряглись и переглянулись, тяжело вздыхая. — Вы знакомы?

Отобрав у слабо сопротивляющегося Яна ноутбук, Влад быстро застучал по клавишам, вбивая в поисковую строку царапающее слух имя, заинтересованно пробежался глазами по выброшенным ему страницам. Все-таки, как он ни плевался с заполонивших все компьютеров да смартфонов, это было проще, чем копаться в древних фолиантах, задыхаясь от пыли.

— Иштар, — сквозь зубы произнес Влад, начал вдохновенно: — Вавилонская блудница, мать ее ети, инфернальная шалава…

— Войцек, ну не при детях же, — укоризненно заметил Ян, аккуратно пиная его по ноге.

— А я знаю про Иштар! — Белка приосанилась, точно отличница, желающая ответить. Впрочем, облизывать пальцы, перемазанные в вишневом джеме, она не перестала, несмотря на торжественность, с которой говорила. — Она сильная демоница, которую люди когда-то принимали за богиню, хотя Бог, конечно, один… был. В старые времена такое часто случалось, всех магов, которые творили чудеса на глазах у простого народа, превозносили и устраивали в их честь культы. У моего отца было несколько таких, хотя все они давно распались. Так что в то время, когда славили Иштар, даже Влада посчитали бы божеством…

— Чего это даже? — мгновенно возмутился он. — Особенно меня! Я весьма достоин небольшого культа. Несколько величественных храмов, чтоб, значит, с колоннами, эпичные жертвоприношения девственниц раз в месяц, симпатичные жрицы — красота!

— Мечтай, — смешливо фыркнул Ян; в этот раз Влад заранее ускользнул в сторону. — Но наведаться к Иштар все-таки придется: мне кажется, она-то обязана знать, что за артефакты появляются в городе. И без фокусов, пожалуйста, — попросил он, внимательно глядя на Влада, пояснил любопытной молодежи: — Мы встречались с ней пару раз, но во время гражданской войны Иштар чрезвычайно часто меняла сторону, что расставались мы точно не друзьями. Слышали, что она поселилась где-то неподалеку, но старались не пересекаться. Пришло время наведаться в гости.

Влад ругался неразборчиво и приглушенно, не желая снова получить по ногам.

***

Ян ненадолго приостановился на повороте у подмигнувшего красным светофора, прикурил, выдохнул в окно густой горький дым. Они отправились не сразу, хотя на сами сборы потратили совсем немного времени, но успели обговорить поездку с начальством — инквизиторским и адским. Скан ордера на обыск лежал где-то в памяти рабочего планшета — в кои-то веки совесть Яна была полностью спокойна, и вел он неторопливо. Вокруг проносились кажущиеся безбрежными зеленые поля и отдаленные поселки; дорога была совсем пустая: разгар рабочего дня. Мягко шуршали шины по гладкому раскаленному асфальту, напевало приглушенное радио, что-то мурлыкал, вторя ему, Влад.

— Командиры учили, все лучшее будет потом, но мы все здесь в Раю, и нет иного нам Рая, — довольно улыбаясь, подпевал Влад, откинувшись на спинку сидения, высоко задрав голову.

Рай — взамен того, что они разрушили. Новый Эдем, возведенный без помощи ушедшего Бога. Влад понимал это, должно быть, лучше него: вцепился в свой второй шанс — в протянутую ему руку, — выровнялся над Бездной, в которую в озлобленной ярости чуть не рухнул. И почему-то на душе легко становилось от этих его слов, словно забывался древний артефакт и своенравная демоница, в дом которой они ехали…

«Надо поговорить с пацаном про видения, вдруг это наследственное, — зазвучал в голове обеспокоенный голос Влада. — Тогда кто-то из семьи должен знать, как с этой силой справиться…»

«Говори», — не отвлекаясь от дороги, дозволил Ян.

Поглядев в зеркало, в котором отражались мирно болтающие Саша и Белка, Влад поерзал на сидении, вздохнул, как будто собирался что-то произнести, но все-таки промолчал и снова принялся рассматривать пейзаж в окне.

«Скажи, с чего начинать, ты ж у нас переговорщик главный, а я ебала бить и умею, — не унимался он. — Да и момент надо подходящий».

Стоило сначала разобраться с Иштар, а потом пытаться помочь Саше с приступами: должна же быть какая-то последовательность. Именно эту мысль он перенаправил Владу, задушив все аргументы вечной пословицей о двух зайцах. Нехотя согласившись, тот принялся в очередной раз перечитывать документы и списки контактов Зябликовой, которые Ян успел сохранить на рабочий планшет, неловко управляясь с сенсорным экраном, чутко отзывающимся на размашистые резкие движения. Замолк, хотя Ян бы рад был послушать его голос: Влад петь умел, но нечасто этим пользовался.

В кои-то веки все было очень даже мирно. Правда, Ян ни за что не мог бы сказать, как и зачем они согласились везти Сашу и Белку с собой к Иштар. За их спинами они обсуждали учебу, кажется: Ивлин определенно жаловался на Ленинградскую инквизиторскую академию, первую в области, а потому старающуюся делать все безукоризненно правильно и держащую студентов в ежовых рукавицах, а Белка вторила ему, рассказывая об адском образовании. Поворачивая, следуя дороге, проложенной навигатором, Ян довольно усмехался: помнил, что Кара проводила ликбез среди всего населения именно с подачки Вельзевула, отца несчастной Белки, у которой совершенно не ладилось с точными науками. Джек лежал у их ног, терпеливо выслушивая все жалобы.

— Инквизиторство, а давай тоже дачу купим, — пробормотал Влад, смотрящий по сторонам: они как раз миновали очередной коттеджный и чрезвычайно престижный поселок. — А то что мы как не люди, даже летом поехать некуда, в городе в духоте пылимся.

— Чтобы купить дачу здесь, нам обоим придется на десяток лет продаться в рабство и лишиться по почке, — фыркнул Ян. — У нас в Аду курорт, зачем тебе еще, выдумал тоже…

— Ян?

— Мм, да?.. — откликнулся он, легко поворачивая руль и ныряя на ответвление дороги, уводящей ближе к темнеющему на обочине густому лесу.

— А ты представляешь, сколько стоит машина, которую ты ведешь? — невинно намекнул Влад. — Хотя бы примерно?

Ему оставалось пожать плечами, чудом не отрываясь от руля; массивный, выглядящий угрожающе джип когда-то принадлежал Каре, но она незаметно отдала его им, стоило ненароком, действительно без умысла обмолвиться, что служебную машину Инквизиция никак не пожалует. Да и было ему добрых двадцать лет — хотя и не подводил ни разу.

Но насчет дачи Влад, кажется, не был серьезен ни на миг, дурачился снова. Ян все равно был уверен, что они оба просто не могут отдыхать — точнее, бездействовать, потому меняли службу в Инквизиции на Гвардию и наоборот, не способные просто наслаждаться днем. Привыкнув к такому бешеному ритму, напрочь изматывающему их обоих, невозможно остановиться. Невозможно просто спрятаться за городом и изнывать от лени.

Навигатор подсказывал, что ехать оставалось всего ничего, так что Ян позволилсебе втопить педаль газа и рвануться к поселку чуточку быстрее, чем разрешали знаки на обочинах. Разделаться бы с этим: с Иштар хотелось или не видеться вовсе, или проскочить этот момент как можно быстрее. Нужный дом нашелся легко: Иштар не пыталась скрываться, выбрав себе коттедж в самом начале поселка, недалеко от въезда. Их пропустил сторож, стоило показать удостоверение, хотя Ян увидел, как опасно напрягся Влад. Снова проверив адрес, припарковался напротив, возле другого такого же участка; хотел напомнить об осторожности, но Влад уже выскочил на улицу, захрустел белым гравием, рассыпанным по обочинам, а за ним, запутавшись в руках и ногах, вылетели Белка с Сашей — и Джек следом. Снова проверив табельное, нервно проведя дрогнувшими пальцами по кобуре, Ян пошел за ними.

Забор был высокий, сплошной, так, к тому же, с угрожающе острыми пиками наверху, чтобы никто не вздумал перебраться; такие ограждения всегда ставили, когда хотели скрыться, спрятаться от соседей, не показывать никому свою жизнь, и потому весь поселок представлял собой внушительные разноцветные заборы, над которыми было видно одни макушки пышных деревьев и верхние этажи коттеджей. С интересом покрутившись около забора, Влад попробовал было что-то колдовать, но Ян ухватил его за рукав и уверенно подтащил ближе к калитке. Их ждали: он договорился о встрече утром, кинув по почте все тот же ордер с инквизиторскими печатями; позвонил, сунул удостоверение в черный глазок камеры.

Тяжелые ворота распахнулись, их встретил высокий охранник-демон. В последнее время считалось более выгодным нанимать на такие должности выходцев из Преисподней, обладающих силой большей, чем у обычного человека. Демон мельком осмотрел всю компанию, включая вздыбившего шерсть и недобро ворчащего Джека, но, кажется, гвардейцев в них не опознал, мотнул головой, приглашая войти. Задержал тяжелый, но цепкий взгляд на табельном на поясе, однако сдавать не попросил; Ян прекрасно знал: если бы они хотели их обезоружить, пришлось бы связывать и ему, и Владу руки намертво.

Следуя по ровной дорожке, косясь на ухоженный сад, Ян вдруг сбился с шага и остановился, заметив в глубине обширного участка ряды вольеров, в которых возились крупные собаки — лоснящиеся ротвейлеры, тут же приникшие к тонкой сеточке, ограждавшей их от мира. Он глубоко вдохнул, стараясь успокоить зашедшееся сердце, кусал губы. Шедший у его ноги Джек приосанился, поднял голову, зычно рыкнул на родичей, выведенных людьми, более мелких по сравнению с адским псом. Ротвейлеры отпрянули прочь без единого звука, униженно поджимая хвосты.

— Хор-роший, — тихо пробормотал Ян, потрепав его по ушам, слыша, как грозный пес радостно взвизгивает; Джек уткнулся влажным носом в хозяйское запястье.

Двери перед ними распахнул второй охранник — куда делся первый, Ян, пораженный, несколько напуганный видом зловещих псов, проглядел. Но он чувствовал, что вокруг много демонов, вооруженных, окутанных защитным колдовством; если дойдет до драки, если кто-нибудь из них сорвется — он не надеялся, что Влад будет говорить в спокойном тоне, — придется несладко, куда хуже, чем во время той стычки с Зябликовой. Оставалось держать себя в руках: ради собственной безопасности и увязавшихся с ними Саши и Белки.

Внутри их встретил просторный холл, напротив была лестница из белого мрамора, по бокам — круглая комната, уставленная полками с чем-то, до ужаса напоминающим музейные экспонаты; настоящие витрины, за которыми таились артефакты. В попытке рассмотреть, что Иштар горделиво выставила напоказ, Ян пропустил момент, когда на лестнице появилась сама хозяйка, разодетая в дорогие золотые шелка. Платье скользило по телу, стройная нога мелькнула в глубокой прорези; она высоко поднимала голову, чтобы солнечный свет играл на позолоте витых мощных рогов, на украшениях, запутавшихся в белой косе. Владычица утерянного города, последняя крупица былого величия по-змеиному чарующе взирала на гостей.

— Как вас много! — воскликнула Иштар приятным глубоким голосом, оглядывая их сверху вниз. — Нечасто у меня столько посетителей… Настоящий праздник!

Любопытство заставило ее изящно перегнуться через перила, чтобы рассмотреть лучше стоявшую за спиной Влада Белку, которая почему-то поспешила скрыться от взгляда песчано-золотистых, густо подведенных глаз демоницы. Со сдержанным интересом она поглядела на Сашу, уставившегося на нее, точно на величайшее из чудес; Ян знал, как эта женщина любит производить впечатление на мальчишек, помнил, что сам однажды встретился с ней и в благоговении застыл. Инквизитор в нем, вцепившийся в дело, в работу, необходимость, что привела их в этот дом, не позволял потеряться в бархатном звучании голоса и завораживающем взоре. Иштар перевела взгляд на него, точно подслушав мысли, но Ян даже не моргнул.

— Смерть и его ручной пес, — ухмыльнулась Иштар, небрежно кивнув им. Обращалась она отнюдь не к Джеку, усевшемуся на толстый мягкий ковер алого цвета и умно поглядывающему на демоницу, а к Владу, застывшему, скрипящему зубами и тихо клокочущему истинно песьим рыком.

— У Смерти нет ни слуг, ни хозяев, ты знаешь это, Белет-Бабилим, — в тон отвечал Ян, гордо задирая голову, что заныла шея. — У Смерти есть только равные.

Если ей и понравился ответ, громом прозвучавший в пустой комнате, то Иштар этого никак не показала. Сохраняла лицо, хотя наверняка чувствовала хищно взвывший, голодно урчащий мрак — плещущуюся совсем рядом Бездну, готовую сомкнуть на ней беззубую пасть. Она любила играть с огнем.

— А мальчик повзрослел и многому научился, — покровительственно кивнула она. — Идемте наверх, тут неудобно говорить. А вы точно явились по делу, а не потому что соскучились по мне, да, капитан Ян? Оставьте детей внизу, пусть не мешают.

Смутившийся и спутанный Саша не забыл, тем не менее, преданно уставиться на них с Владом, ожидая команды, а вот Белка без лишних приглашений скользнула глубже в комнату, когда приметила там мягкий белый диванчик, обитый кожей.

— На витрины вон поглядите, — тихо распорядился Влад, рыкнул настойчиво: — Ничего не трогать, узнаю — убью сам. Джек, сторожить!

Они поднимались по высоким лестницам; Ян с удивлением размышлял, как это у Иштар получается мерно ступать по мрамору, не сбивая дыхания, ровно держа спину. Сам он уже схватился за перила, затаскивая себя выше.

«Она глядит на тебя, точно на… экспонат, — в голосе Влада, прорвавшемся в его мысли, было столько яростной брезгливости, что стало страшно. — На часть великой коллекции, которую она могла бы заполучить…»

Как будто ненароком Влад взмахнул руками, демонстрируя алые искорки, зажатые между пальцами, непрозрачно намекая, что мог бы вдарить магией, — скажи слово, позволь, разреши… Они оба знали, что нельзя, но во Владе горела ненависть слишком живая, неугасимая.

«Мы не будем ссориться, пока она просто глядит, — терпеливо напомнил Ян. — Если умудришься найти статью, которая запрещает это делать, то милости прошу, арестовывай».

Наверху было просторно и светло. Стены украшала громоздкая, кажущаяся неуместной лепнина; не та, что расцветала и у них на потолке в бывшей коммунальной квартире, а пышная, богатая, точно выпиленная из какого-то дворца, вынесенная темной ночью из Версаля. Тяжелые лестницы, мрамор, гипсовые колонны, громоздкая мебель… Ян начинал понимать, почему Иштар кажется иной, тоже успокоившейся: она наконец нашла себе место, создала подобие дома, в котором почувствовала себя хозяйкой, вернула себе толику той властности. Этот дом — храм всеми забытой богини, где она славит саму себя, ее убежище, попытка воссоздать былое величие.

Напротив большого окна, открывающего вид на темный лес, стоял небольшой столик, на котором Ян с легкой насмешкой рассмотрел вазы с фруктами и вино, разлитое на три золоченых кубка: Иштар точно готовилась к их визиту, и все ее изумление, изображенное на лестнице, было замечательной актерской игрой. Иштар, покачивая бедрами, скользнула мимо него, первой устроилась в мягком кресле, плавно закинув ногу на ногу. Незаметно Ян поймал себя на том, что слишком заглядывается, не отводя от нее глаз, как будто бы объясняя это инквизиторской внимательностью и осторожностью. Улыбка у Иштар была топкая, опасная, и он ускользнул в боевой транс. Глянул на нити ее души, обтрепанные, хранящие следы тысячелетней жизни; Иштар могла быть молода, прекрасна и бессмертна, но аура показывала слишком многое. Скользкая, точно змея, густая, как болото. Ян спокойно прошел к противоположному креслу, с вызовом глянув на нее, на ходу вынимая из наплечной сумки планшет. Разочарованно вздохнув, Иштар потянулась к вину.

— Будьте добры ознакомиться с перепиской. — Ян любезно протягивал ей планшет. Говорил так, будто они не были знакомы слишком давно, будто она не металась разрушительным лесным пожаром с одной стороны на другую, пока Ад стонал от войны, раздирающей его изнутри. — Вы ведь не будете отрицать, что общались с гражданками Зябликовой и Шией?

— Вовсе нет. — Она невинно пожала плечами. — Очень приятные собеседницы…

— Они обе мертвы, — встрял Влад. — Из-за артефакта. Кольца Соломона. Что тебе о нем известно?

Прежде чем ответить, Иштар долго молчала, покачивая кубком, наблюдала, как переливается в нем темная жидкость. Испытывала нарочно нервы, провоцировала — эта женщина желала управлять, мечтала стать кукловодом, дергающим за ниточки человеческих душ. Успокаивающе улыбнувшись Владу, Ян кивнул на кресло, вынуждая его сесть и уняться.

— Недавно появился демон, который утверждал, будто у него есть кольцо Соломона, — рассказывала Иштар. — Конечно, это сразу заинтересовало всех крупных коллекционеров, они бросились туда, точно стервятники на свежее тело. Ходил слух, этот демон ограбил Сатану. Это правда?

— Нет, — отчеканил Ян. — Сокровищницы Сатаны невозможно обокрасть, это каждый знает, Иштар, там десятки стражников и сотни защитных заклинаний. Вы догадались, что кольца у нас не было, не нужно этого… Вам предлагали купить указанный артефакт во время личной встречи? — он вновь перешел на холодный официальный тон.

— Предлагали.

Недобро прищурившись, она следила, как Ян быстро записывает показания, отбивая пальцами по экрану ровно, по-механически.

— Предлагали — почему же ты не согласилась? — резковато спросил Влад. Он с удобством устроился в широком кресле, вальяжно откинулся на мягкую спинку, подхватил с небольшого столика старомодный, крупный кубок. Пить благоразумно не стал, но размахивать им тоже умудрялся, ничего не расплескав. — Разве ты не хотела власти? Устроиться на адском троне, он ведь такой удобный?

Скривив губы, Иштар покачала головой:

— Я хотела свой город, повергнутый в прах, обратно. Я хотела, чтобы мне поклонялись, как во времена, когда твои предки, Влади́слав Войцек, Высший маг, были беспомощными человечишками, согбенными перед подобными мне… Я желала, чтобы пели гимны и устраивали пышные пиры, поклонения и процветания, а вовсе не ответственности за безумный мир, какую взяла ваша командор. Если бы мне нужен был адский трон, я бы поборолась за него во времена гражданской войны, что уж спохватываться теперь. Потому я не отважилась вступать в эту игру с кольцом. Политика, — выплюнула она, словно оскорбление. — Политика меня не интересует. Разбирайтесь с ней сами, Гвардия…

Это могло растянуться надолго, потому Ян снова вынужден был вмешаться, перебивая:

— Итак, вы можете сообщить имя демона, который с вами связывался с целью продажи артефакта?..

— А что вы можете предложить взамен? — обманчиво ласково улыбнулась Иштар. — Не говорите мне про закон, капитан, я вовсе ничем не обязана Гвардии и Инквизиции, содействие следствию — увольте. Пытать вы меня не станете…

Коротко выдохнув, Ян позволил себе усмехнуться, глядя на нее прямо, в упор, желая заставить сомневаться: а правда ли не станут? Действительно ли он не способен на это, господин инквизитор, закованный в ледяные кандалы правил и предписаний?

— Командор не будет скупиться на вознаграждение, если угрозу спокойствия в Аду устранят, — вдохновенно лгал Ян. — Сейчас это главное, вы должны понимать, так что можете просить золота хоть в собственный вес…

Он не обговаривал это с Карой, но, вспоминая недолгий разговор в машине, надеялся, что и из своего кармана сможет оплатить слова Иштар, что были действительно на вес золота.

— Неужто я похожа на нищую? — изумилась Иштар. — Голодающую, с протянутой рукой идущую к вашему доблестному командору, умоляющую, чтобы она подала мне заплесневелый медяк?

— Тридцать серебряников, разве что. Знаю я, чем ты обычно берешь, куртизанка богов, — скривился Влад. — Натурой Инквизиция не платит.

— Ты мог бы присоединиться, я не против. — Она легко пожала плечами. Влада неприятно перекосило — кажется, от отвращения. — Совсем нет настроения с вами спорить… Любая клятва приносится кровью, ей платят за тайны, за услуги, за потраченное время. Всего немного, капитан Ян. Я ведь помню вкус твоей человеческой крови. Насколько он поменялся, когда ты унаследовал чужую силу?..

— Инквизиторство, плюнь в нее, да и дело с концом, — предложил Влад. — А что, если вся тушка из мрака…

Не тратя времени, он вырвал у Влада кубок, выплеснул его в кадку с растением, напоминающим небольшую, но мощную пальму. Вином пахло удушливо, когда он протянул Владу ладонь и позволил рассечь ее заклинанием: оно прикоснулось невесомо, тонко, заставляя кожу разъехаться. Кровь была чернее черного, чистый мрак, вязко потекший в опустевший кубок. Не глядя на это, чтобы не дрогнуть, Ян смотрел на Иштар, хищно привставшую на кресле, подавшуюся вперед. Еще пара надсечек — и кубок был полон, кровь едва не переливалась через край, и Ян протянул ее Иштар.

Раздраженно шипя, Влад колдовал лечебные заклинания над его рукой: не осталось даже тоненького шрама, точно ничего не и не было. Голова немного кружилась, от кровопотери или просто от осознания, что за глупость он творит. Им нужны были имена, и он сцедил бы Иштар несколько литров, если б понадобилось, но она была вполне удовлетворена этим. Принюхалась к мраку, блаженно прикрыла глаза, но, к счастью, пробовать не стала, отставила на столик.

— Достойная плата, — пророкотала чуть изменившимся голосом. — Имена, капитан?.. Многие продали бы что поценнее ради такого. Родину, семью. Ради силы. У вас в руках целая Бездна, а вы даже не знаете толком, что с ней делать, какая… жалость. Я не знаю имени продавца, это был анонимный адрес, но могу предоставить переписку. Знаю, что с ним связывался Мархосиас, если вам это имя о чем-то говорит.

— Сторож Самаэля, — несдержанно выговорил Влад. — Блядь. Я не тебе.

Она снесла колкость, даже не моргнула. Иштар внимательно разглядывала Яна.

— Командор была уверена, что сын Люцифера не станет претендовать на престол, так? — С наигранным сожалением она цокнула языком. — Дети так скоро растут. А мальчишка погулял в мире людей и набрался их грехов. Алчность, гордыня… Это ведь вы придумали — не демоны.

— Это ничего не значит, — сквозь зубы выдавил Ян. — Благодарю за сотрудничество, гражданка Иштар. Позволите взглянуть на компьютер?

Она тонко улыбнулась и кивнула, величественно поднимаясь с кресла и жестом прося следовать за ней.

***

Сделав небольшой крюк, они запросто достигли Петергофа, втиснулись в угол возле длинного экскурсионного автобуса; оставили явно оскорбленного Джека в машине. Конечно, за это время можно было сделать что-то более полезное, посидеть в тишине и обдумать все, что они узнали, попробовать найти Еву снова, но Ян понимал, что ничего не получится, — просто знал это. Он отправил файлы с компьютера Иштар ведьмочкам: пусть попытаются найти таинственного продавца. А после поддался уговорам и позволил молодежи развлекаться. Они с Владом остались наверху, издали следили, как Саша и Белка мелькают среди толп туристов, кочующих от фонтана к фонтану; Ивлин ухватил восхищенную Белку за запястье, не позволяя ей потеряться среди сотен людей, и, как казалось, вдохновенно что-то рассказывал, размахивая свободной рукой.

— Хочешь тоже личную экскурсию от лучшего гида этого города? — самодовольно предложил Влад. Он успел купить уже подтаявшее мороженое, облокотился рядом на перила, задумчиво наблюдая за движением людей и сверкающими вспышками камер.

— Сколько тебе лет, Войцек? — обреченно спросил Ян.

— Да много, пятьдесят скоро… или было… Песок сыплется, — радостно откликнулся тот, обкусывая мороженое. — Пойдем, прогуляемся, пока молодежь наслаждается жизнью. Представляешь, пятнадцать лет живем в Петербурге и ни разу сюда не выбирались, как мы вообще умудрились…

— Да что тут смотреть, я на открытках все видел, там даже красивее, — сердито огрызнулся Ян, но все-таки последовал за ним, когда Влад решительно направился к Большому дворцу.

Но не мог не признаться, что тут дышалось удивительно легко и просто, хотя со всех сторон и напирали люди. Ян жил в Столице Ада, пригляделся к толпам, потому ему было привычно здесь. Гораздо страшнее уединение и тишина, а среди веселящегося, искренне наслаждающегося народа он забывался. Потянул Влада вниз, поближе к фонтанам.

— Наверное, у меня никогда не было этого, — признался Влад, глядя на людей, фотографирующихся вокруг. — Простой человеческой жизни. Я не могу… вот так. Как они.

Скептически оглядев жмущиеся друг к дружке парочки, натужно улыбающиеся в камеры дорогих смартфонов, Ян пожал плечами. Влад, как ему думалось, был куда живее их.

— Мы немногое потеряли. Расскажи что-нибудь, а? — попросил Ян.

Они миновали большое скопление людей, отошли подальше от групп туристов и экскурсоводов, пытающихся перекричать шум воды, к Нижнему парку. Присмотрев удобную лавочку, Влад утащил Яна к ней.

— На тот стаканчик крови можно сотворить пару-тройку Высших заклинаний, не тратя своих сил, — прикинул он. — Мрак ведь — чистая магия, энергия. Если бы… — Влад вдруг задохнулся и замолк, неловко продолжил: — Если бы я был урод, я бы этим пользовался, но я… я в другую сторону урод. Я не паразит и не вор, я бы никогда без спроса не брал твою силу. То есть — не во мраке совсем дело, лучше бы не было его вовсе, Денница, мы сами не знаем, что с ним делать, эта шалава права, как бы я не желал это признавать.

— Да бери, мне не жалко, — напомнил Ян. — Тебе для заклинаний нужнее, а я по старинке повоюю. Не мое это — магия.

— Я не за магию!.. — взвился Влад.

— Знаю, знаю, не кричи, не пугай людей.

Мороженое Влад обгрыз ровно наполовину, точно догадывался, что попросят; сходить бы за вторым стаканчиком, но не хотелось вставать — двигаться вообще. По горлу растекался приятный холод, Ян ненадолго прикрыл глаза, блаженно жмурясь. В темноте сомкнутых век он мог бы попытаться представить магические печати-татуировки на спине Влада, которые он бил, истязая себя, навязывая магию, раскрашивая ауру в кровавые цвета. А все — ради силы…

— Эй, я повзрослел и поумнел, — оскорбленно напомнил Влад, локтем толкая его в бок. — Но красиво ведь получилось!

— Очень красиво, — покорно согласился Ян. Скользнул пальцами по рисункам, обвившим левое запястье, уходящим выше.

Глядя на буйно цветущую зелень, он позволил себе ненадолго расслабиться и не думать о работе, с любопытством наблюдая за людьми, прогуливающимися по дорожкам, а сам краем уха слушая Влада, который снова ударился в дебри истории. Удивительно, как много городских легенд и просто интересных фактов могло храниться у него в голове — Ян бы просто сошел с ума от избытка информации, запутался, а Влад помнил все и рассказывал каждый раз что-то новое, довольно, горделиво ухмыляясь, польщенный вниманием: Ян всегда слушал затаив дыхание.

Когда амулет полыхнул на запястье, Ян практически поверил, что судьба дала им выходной. Но тут руку страшно обожгло, будто он снова заживо горел, продавая душу, и он с криком взвился со скамейки, оглашая изумленным воплем аллею, заставив забеспокоиться прохожих. Он твердо знал: что-то случилось, непоправимое, страшное, что вынудило Белку так схватиться за амулет. В ужасе оглянулся на Влада.

Им не нужно было лишних слов, чтобы договориться; по правде сказать, вовсе не было и плана. Заклинание перехода грубо швырнуло их куда-то — Ян даже не догадывался, где окажется, огляделся мельком, заметив прозрачный аккуратный прудик, сбившихся в кучу людей. Криком отпугивая зевак, расталкивая их, они кинулись туда, в центр толпы. На земле навзничь лежал Саша, над ним, причитая и ругаясь, склонилась Белка.

— Опять? — рыкнул Влад, подбираясь ближе. Развернулся к людям рывком, соскакивая в боевой транс и обнажая звериную пасть: — Вон! Без вас разберемся.

Пока он отгонял прохожих, тыча им в нос удостоверением Яна, которое незаметно вытащил из кармана, Ян с Белкой подхватили Сашу под руки с разных сторон, не теряя времени, подтащили его к ближайшей лавочке, захлопотали вокруг. Ивлин очнулся, озирался по сторонам, точно никого не узнавал — сердце екнуло. В этот миг он был бесконечно похож на демоненка Азара, искалеченного кольцом Соломона.

— Опять прошлое? Петра не видел? — стараясь поддержать, как всегда Влад делал, — насмешкой, хмыкнул Ян, подхватил Сашу и позволил на себя опереться, нетрезво покачиваясь, чудом не сползая с лавочки. — Хоть что-то видел? Саш? Это к делу относится? — вдруг встрепенулся он, ступая на след, собираясь. — Но почему… здесь… Как это связано…

Ему страшно стыдно было, что он думает о деле, когда бедный мальчишка загибается от боли, но ничего с собой Ян поделать не мог: не выправить в себе инквизитора, не стереть, не избавиться… Ивлин услышал его не сразу, а когда услышал — вряд ли понял.

— Красный, — пробормотал Саша: был слегка не в себе, безумно глядел в никуда, часто вздрагивая, точно оглушенный. — Красный…

И ничего другого от него нельзя было добиться.

Хотели сразу везти в больницу, но Саша оклемался в машине, пока Ян на высокой скорости несся обратно в город, сдавленно рыча на встречные знаки и просыпающуюся совесть, не позволяющую нарушать правила. До того Ивлин забылся беспокойным ненадежным сном, что Влад побоялся будить и тащить в город порталом, — в машине за Сашей следила Белка, тревожно заглядывающая в лицо, скулил Джек. Где-то на середине пути Ивлин очнулся, протер глаза — проснулся он совершенно обычным, ни капли не напоминающим безумца, которого они видели. Белка счастливо вскрикнула что-то, но тут же опомнилась, смутилась и повесила голову.

— Нормально все, башка не болит? — немного мешая вести, Влад развернулся, оглядываясь назад, потянулся к Саше, чтобы взмахнуть у него перед носом озаренной сиянием рукой. — Помнишь что?

Неуверенно улыбнувшись, Саша пожал плечами. Часто моргал, потянулся к глазам, долго их тер, сдавленно ругаясь.

— Простите. Я помню, мы с Белкой гуляли, а после — ничего, — сознался Саша, несчастно взглянул: — Мне опять стало плохо? Простите. Наверное, я все-таки не могу это контролировать…

— Ты говорил… красный, так? — спросил Ян, ненадолго отвлекшись, взглянув в зеркало. — Что ты видел? Кровь?

Саша раскрыл рот, но ответить не успел. Вдруг полыхнуло — прямо перед глазами, заслоняя взор, где-то под колесами машины. Ян нелепо дернулся, руль — тоже, джип вильнул, визжа шинами, их перетряхнуло, почти вынесло на встречку. В глазах плясали ядреные цветные пятна — Ян ничего не видел, вслепую пытаясь выровняться…

— Держи! — рявкнул Влад, хватаясь за руль, помогая.

В четыре руки они пытались совладать, не вылететь на скорости прямо навстречу движущимся автомобилям. Навалившись на руль, тянули в одну сторону; мимо с грохотом пронесся красный экскурсионный автобус. Едва не врезались — нет, машина устремилась в сторону, вырвалась с дороги на обочину… Мимо неслись другие автомобили, точно ничего не случилось, но сердце в груди разрывалось. Ян тихо застонал, заглушил двигатель. Руки тряслись, он ухватил ошалевшего Влада за плечи, мельком осматривая, вытер кровь, сочащуюся из рассеченного лба, — красными разводами размазал под рожками.

Обернувшись, Ян поглядел на вцепившихся друг в друга Сашу и Белку; чувствуя, что опасность миновала, успокаиваясь, Белка неловко отстранилась от Ивлина, хотя секунду назад судорожно стискивала его рубашку, вжимаясь в бок.

— Целы? — Вышло шепотом, приглушенным и сорванным. — Джек живой?

Пес в ногах у них заскулил, ему вторила Белка: на глаза ее накатили слезы, плечи дрожали, но она упрямо стискивала кулаки, прерывисто дышала, явно с трудом удерживаясь, чтобы не шмыгать носом. Рядом истерически хохотал Влад, трясясь всем телом, подвывая. Ян растерянно глядел на него, не зная, как унять, схватил за руку несмело.

— Красный, понимаешь? — сквозь хохот выдавил Влад. — Автобус был красный, мы в него должны были въебаться… Эх, Сань, оракул ты недоделанный… Он видел! Я же говорил, что он видит будущее!

***

Вирен правда понятия не имел, как они собрались искать двух беглецов среди пяти с половиной миллионов его жителей — и то официальная перепись, которая затронула, конечно же, не всех. Однако что-то ему подсказывало, он и не должен задаваться такими вопросами: решали все Волк и Айя, иногда к ним присоединялся хмурый молчаливый Кость. Они сидели на кухне, цедили между разговором жиденький безвкусный чай и расчерчивали карту города на ровные квадраты. Находиться же в снятой за бесценок, разваливающейся коммунальной квартире было невыносимо; гвардейцы маялись скукой, пока командиры устанавливали порядок патрулей, резались в карты, а Вирен был отвратителен в покере. Чаще всего он забивался в угол и читал книжку, подаренную капитаном Войцеком, с пожелтевшими хрусткими страницами — «Герой нашего времени». Но Вирен первым выбежал в прихожую, а потом и в парадную, едва зашнуровав ботинки: невыносимо сидеть на одном месте, пусть и с интересным чтивом.

В Аду все было проще. Вирен всегда знал, куда направиться, чтобы узнать что-то или распустить слухи, прогуливался по тавернам и базарным площадям, встревал в разговоры и слушал. Тут же люди на улицах толком не общались, шли, угрюмо уставившись себе под ноги или в экраны мобильных телефонов. Стараясь не попасться никому под ноги, Вирен шел следом за магом, разбрасывающим по тротуару мелкие косточки с рунными засечками; он засунул руки в карманы, перебирая боевые амулеты, которые покалывали пальцы, а подмышкой была кобура с пистолетом.

— Тебе не кажется, что мы привлекаем слишком много внимания? — тихо спросил Вирен, когда почувствовал несколько любопытных взглядов. Пока возле них никто не остановился, не прекратил движения по улице — напротив, женщина потащила ребенка быстрее прочь, какой-то молодой человек тоже ускорил шаг.

Кость промычал что-то неразборчиво, словно пытался от него отмахнуться, подсказать, что сейчас самое неудачное время, чтобы отвлекать. Он был полностью сосредоточен на своем колдовстве, закатил глаза, что стало видно белки, — Вирена передернуло от отвращения. Боковым зрением он заметил, как к ним целеустремленно приближается какой-то человек; когда он встал напротив, Вирен обнаружил, что это приятная молодая девушка в темных солнечных очках и широкополой шляпе — и это несмотря на нахмурившееся серое небо.

— Майор Анна фон Айзендерф, Петербургская Инквизиция, — ледяным тоном отчеканила она, взмахнула перед носом Вирена удостоверением. — Позвольте поинтересоваться, каким именно колдовством в общественном месте вы занимаетесь? Амулеты, которые вы разбрасываете, могут навредить обычному человеку? У вас есть лицензия, разрешение, в конце концов?

Непонятно, с чего она так набросилась, засыпала их частой дробью вопросов, заставив Вирена смутиться, точно он не выполнял прямой приказ Сатаны и не было у него всех документов и разрешений в наплечной сумке. Пока Анна рассматривала бумаги, изрядно их задерживая и заставляя мага поскрипывать зубами, Вирен успел понять, кого она напоминала упрямой и настойчивой правильностью — капитана Яна, точно так же готового грызться за закон и общественное благо и требовавшего того же от всех бойцов.

— Рота Смерти? — удивленно, но уважительно уточнила Анна, поднимая голову, глядя на них. Она улыбнулась мимолетно, не разжимая тонких красных губ, и Вирен только и смог, что немного нелепо разулыбаться в ответ, кивая рывком.

Вернув бумаги, она извинилась несколько раз, крепко пожала руку и заспешила по своим делам, оказавшись у них за спинами; Анна шла осторожно, пытаясь не наступить на разбросанные тут и там маленькие руны, чтобы ненароком не нарушить их порядок — Кость довольно оскалился, возвращаясь к своему колдовству.

— Ты не запомнил, как ее полное имя? — зачем-то спросил Вирен, постоянно оглядываясь и ища среди прохожих строгую тоненькую фигурку, хотя и знал, что на такие ребяческие глупости маг не станет тратить ни время, ни слова.

— Она здесь, — вдруг ответил молчаливый Кость. — Демоница.

— Где? — Вирен напрягся, схватился за рукоять пистолета, сунув руку под куртку; готов был тотчас же броситься, кинуться бегом, догонять, хватать, тащить…

Кость успокаивающе помахал сухой рукой у него перед носом:

— Была неподалеку. Часа два назад. Подожди, я на след стану.

И, унявшись и сделав вид, будто ничего и не произошло, Вирен молча стоял рядом, наблюдая за исполняющим свои чудные шаманства магом, готовый терпеливо подхватить его, если транс зайдет слишком далеко и глаза его окончательно закатятся, а сам Кость рухнет в обморок. Мимо спешили прохожие, гремели по дороге машины; некоторые люди останавливались поглядеть, понимающе усмехались. Не хохотали, даже на телефон никто снимать не стал, глупо скалясь; сердобольная старушка попыталась бросить копеечку, но Вирен ловко возле нее оказался, уговорил идти мимо. Народ стоял, смотрел недолго, да и отходил себе спокойно. Блаженных в этой стране принимали всегда — так капитан Войцек когда-то говорил.

========== Глава VII ==========

До дома они тащились на поистине черепашьей скорости: Ян побоялся рисковать, чтобы снова не оказаться в той жуткой, заставившей сердце остановиться на несколько секунд ситуации, когда их почти вынесло на встречку. Такие мгновения запоминаешь на всю жизнь, какой бы долгой она в перспективе ни была. Влад, неудобно колдовавший лечебные заклинания на свой лоб, рассеченный о приборную панель, поначалу молчал, внимательно глядя на полупустую дорогу, на потемневшее к ночи небо, но спустя какое-то время уже начал потихоньку возмущаться, настойчиво требуя ехать быстрее. Заткнулся, когда увидел, как дрожат руки Яна, намертво стиснутые на руле.

— Прости, — проговорил тихо, неразличимо, что Ян прочитал-догадался по губам.

Ответственность за чужие жизни показалась вдруг слишком большой. Одна ошибка — и он погубит и Влада, и Сашу с Белкой, бледных, нервно озирающихся по сторонам, ищущих врагов по обочинам дорог. Разве он мог хоть как-то ими рисковать — инквизитор, призванный защищать людей ценой своей жизни? Так писали в кодексах, и Ян знал, что он один из немногих, кто воспринимает древние слова всерьез; так чеканили преподаватели в академии, и он запомнил навсегда. Ему было, что беречь, и умирать сейчас — глупо, от разорвавшегося под колесами светового заклинания — он не мог. Должен был хотя бы взглянуть в глаза тем, кто поднял руку на Гвардию, и тем, кого она защищает.

Когда Ян припарковался напротив дома, уже собиралась ночь, набухала на западе угрожающей чернотой. Он думал мимолетно, что нужно доложить Ирме, написать несколько отчетов, но это забылось, стоило кое-как переползти порог своей квартиры, чуть не запнувшись. Потом все тонуло в тенях, точно в живом мраке, а очнулся Ян с утра, когда Влад осторожно тряхнул его за плечо, готовый тотчас же отпрыгнуть в сторону, если инквизиторская реакция не заставит ждать и ему попытаются врезать в челюсть. В висках слабо ныло, спину свело. Проморгавшись, Ян усмехнулся: на лбу у Влада, на месте пореза, был криво налепленный пластырь с котиками.

— Я на себе колдовать не умею особо, сапожник без сапог, а это… Белка короче, — проследив за мыслью, подсказал Влад. — Мне идет?

— Видела бы тебя Рота…

— А ты им не рассказывай, это наш секрет, — серьезно шикнул Влад. — Имидж, репутация! Я ужас, летящий на крыльях ночи… Нет, не трогай рога!

Глупости все, отговорки, блажь: если бы хотел, залечил амулетом, две секунды. Ян вспомнил, как вчера Влад вспыхнул, доказывая свою человечность. В груди что-то свело от ломкой нежности, он поспешил отвести взгляд.

— Иди сюда, чучело, — неожиданно почувствовав себя куда лучше и бодрее, расхохотался Ян, поймал его за край футболки и вынудил наклониться. Мрак ластился к рукам, точно как Джек, когда хотел поиграть; запросто слизнул покрасневший рубец. Он переклеил пластырь на бровь — на короткий старый шрамик, придававший Владу разбойничий вид. Но Ян его не отпустил, пристальнее вгляделся в искрящиеся веселостью, блестящие серые глаза: — Пообещай, что будешь осторожнее. Нас уже попытались убить, я не хочу собирать тебя по кускам, ну, надеюсь, и не придется…

— Осторожность — мое второе имя!.. А как же — шрамы украшают?

— Я умею не только лечить, но и калечить, ты не забывай, Войцек. Хочешь, нос сломаю? Будет очень красиво…

— Вот и пойми тебя, — разочарованно потряс головой Влад. — То ебало мое покоцанное не нравится, то сам бить готов… Ладно, проснулся — отлично. Пиздуй в душ, потом на кухню. Приказ ясен?

— Я старше по званию, р-рядовой Войцек!

— Я старше, — радостно оскалился Влад.

Свирепея, Ян порывисто схватил подушку, зашвырнул ему вслед, но Влад ловко увернулся и исчез за громко хлопнувшей и задребезжавшей стеклом дверью — с завтраком разбираться; сам Ян еще полежал в постели, рассматривая то потолок, то кромку соседней крыши в окно. То, что отсыпной надо использовать по прямому, соответствующему названию, назначению, Влад ему давно втолковывал, но все равно подрывался ни свет ни заря и будил грохотом. Влад готов был вешаться на люстре от скуки, если с ним долго не разговаривать — приходилось каждый раз, как и теперь, подниматься с дивана и ползти сначала в ванную, а потом на кухню.

На кухне Белка, по-турецки скрестив ноги на лавке, намазывала на бутерброд масло; звонко пожелала ему доброго утра, приветливо улыбнувшись. С изумлением узнав в ноже в ее руках свой собственный, метательный, из демонической стали, Ян устало потер виски, но смирился, ничего не сказал. На столе паром исходила кружка кофе — пахло восхитительно и крепко; с этим Ян решил повременить и присел на подоконник, к форточке поближе, глубоко затягиваясь первой сигаретой.

— Инквизиторство, тебе на завтрак масло с хлебом или хлеб с маслом? — весело уточнил Влад. — У нас практически все кончилось, блины вчера доели, в холодильнике пусто, даже мышей-висельников не нашел — а жаль, крыса тоже мясо, как говорят на Девятом…

— Набросай список, я схожу, — лениво вызвался Ян.

— Да ладно, сейчас сообразим что-нибудь! — необычайно оптимистично заявил Влад.

Сегодня с утра у него было слишком хорошее настроение, как будто неудавшееся нелепое покушение напомнило ему, что жизнью надо наслаждаться, пока у них есть такой шанс. У них было все, о чем они могли бы мечтать; Ян часто думал, что счастье его — оно простое, обычное, тихое утро в небольшой квартирке в центре Питера, но судьба, злобно хохочущая над ними, все норовила что-то испортить, отобрать. Давала передых — в год, два или пятнадцать, — а потом снова наваливалась с испытаниями.

С удовольствием затушив окурок о край блестящей пепельницы, Ян прошелся по кухне, прихватил свою кружку, обжегшую ладонь. Белка двинулась на кухонной лавке, освобождая ему место, любезно подсунула свежепритовленный бутерброд с маслом. Совсем недавно Яну казалось, что он никогда не привыкнет к Белке, будет забывать о ней, об ответственности, но вид ее, весело обсуждающей что-то с Владом и наглаживающей сидящего подле Джека, стал обыденным, необходимым. Ян поймал себя на мысли, что, зайдя на кухню, захотел спросить, где Саша — хотя у него, конечно, были свои дела и свой дом…

Уютно устроившись рядом с Белкой, Ян включил планшет, быстро пробежался по новостям. Как и ожидал, подростковая резня просочилась в новости и всколыхнула пару скандальных изданий, жадно вцепившихся в тему. Винили, конечно же, не магию древнего артефакта, а какую-то полную чушь, вроде интернета, видеоигр и жестокости… Не надеясь почерпнуть что-то полезное, но от скуки Ян полистал несколько страниц.

Сдавленно ругался Влад: к нему пристал оголодавший Джек, требовательно вьющийся у плиты, совавший морду на пылающую конфорку. Туда-сюда мелькал пушистый черный хвост — на Джека, как и на Влада самого, иногда нападало что-то ребяческое, щенячье, заставлявшее носиться кругом и звонко тявкать. Спасла Влада Белка, коротко свистнувшая псу — подсмотрела, как сам Ян это делал, запомнила длительность и интонацию.

— Джек хороший! — ласково урчала Белка, отвлекая его от плиты, трепала по холке радостного от внимания пса. Вдруг подняла голову, спросила: — А вы Джека в честь кого-то назвали?

— Да, в честь моего очень хорошего знакомого по фамилии Дэниэлс, — совершенно серьезно подтвердил Влад. Он небрежно грохнул на стол сковородку с омлетом, в который накидал все, что нашел в холодильнике. — Налетайте.

— Джека учили после разрешения есть, — рассказывал Ян, с одобрением наблюдая, как адский пес после короткого его взмаха рукой слизывает с тарелки свой кусок омлета. — Служебная собака — много желающих отравить найдется. Или колбасу с иголками подсунут… Вот и приучают их — тут-то он дурачится, клянчит, хозяева ведь.

Обладавшая таким же живым, как и у него, воображением Белка поежилась, тревожно поглядела на Джека, погладила его по носу, убеждаясь, что он совершенно здоровый и радостный.

— Я всегда хотела собаку, — призналась она. — А родители говорят, времени нет, а у меня — ответственности. Я понимаю: надо же заботиться, гулять, кормить… Хотя так скучно иногда бывает дома одной…

Ян мало представлял, как теперь живут дети Высших демонов, аристократов Ада. Подпитанное книгами и всеми просмотренными фильмами воображение рисовало занятия пением, вышиванием и чинные прогулки по саду с горничными — и в эту утопически-викторианскую картинку никак не вписывалась обычная и живая Белка, мало отличающаяся от человеческих подростков.

— Думаю, Джек не будет против, если ты станешь считать его и своей собакой, — ободряюще улыбнувшись, предложил Ян. — Правда?

Пес радостно облизывал Белке пальцы и часто мел хвостом. Доверчиво прижавшись плечом к плечу Яна, она быстро и благодарно закивала, начисто забыв о завтраке, а потом с радостным вскриком повисла у него на шее, точно как на Владе в день, когда они забрали ее из Ада; все это было как-то даже неловко — в конце концов, ничего особенного он не произнес… Ян растерянно поглядел на Влада, немо умоляя о помощи и подсказке, что теперь делать.

Влад ничего не ответил, довольно улыбаясь.

***

После завтрака отправились в магазин, как Ян и обещал. Белка изумленно оглядывалась, ошарашенная обилием товаров, людей и обширными размерами супермаркета; попривыкнув и перестав по-детски жаться к ним, пыталась сгрести с полок все конфеты, настаивая, что должна попробовать каждые, долго пропадала в отделе с выпечкой. Стоило Владу, невинно ухмыляясь, уточнить, нравятся ли Саше стройные демоницы, тут же Белка отскочила от прозрачных витрин с пухлыми булочками, покрасневшая. В ее поблескивающих глазах Ян мог прочесть ярое желание стукнуть Влада, которое частенько испытывал сам.

В такие моменты Яну казалось, что они обычные люди, заурядные, как те, кто окружают их, оглядываются на оживленно спорящих Влада и Белку. Но все же он эгоистично проводил эту грань, табельное прожигало ногу сквозь джинсы и кобуру и мобильник тихо жужжал в кармане, дублируя сообщения, которые приходили на рабочий планшет. Работа его не отпускала, да и осматривался он постоянно, по-военному, отслеживая перемещения людей и нелюдей по магазину, не допуская, чтобы кто-то зашел им за спину. Вчерашнее неплохо потрепало ему нервы, и Ян вынужден был признать, что превращается в параноика.

У магазина их поймал бодрый Саша, помог затащить пакеты домой. Глаза у него были немного красные, будто он не спал всю ночь, расчесанные, и Ян все хотел спросить об этом, но не мог подобрать слов. Помог бы Влад, который о тактичности и вежливости не слышал даже краем уха, но он на Сашу совсем не глядел, точно забыл о нем, поглощенный размышлениями о вспышке под колесами, почти погубившей их вчера. Влад единственный из них толком разбирался в магии, потому они молчали, как послушные студенты, вслушиваясь в его отрывистые монологи.

Машина стояла там же, где он оставил ее ночью: на тротуаре, накрененная. Рядом никого не было по счастливому совпадению, хотя Ян знал, что на лавке, что около подъезда, любят собираться и судачить старухи. Теперь никто им не мешал, а лавочку захватила Белка.

Сломав пышную ветку сирени, наконец-то расцветшей в сумрачном тенистом дворике, Белка принялась вплетать в косы нежные маленькие цветочки, как было принято на Исход в Аду. Была так увлечена, что проворонила Сашу,вернувшегося с бутылкой лимонада от ближайшего ларька, но с удовольствием отпила глоток, когда он ей предложил.

— Мне сдачи не дали, не нашли как-то, — смутился Ивлин, виновато поглядывая на Яна. — Там десять рублей, я верну…

— Да ерунда, — от души улыбнулся Ян.

— Я обычно с наличкой прихожу, очередь сразу расступается, аки море перед Моисеем: пропустите, мол, блаженного, старовер он, не дружит с головой… Как будто беличьими шкурками отмериваю, честное слово…

— Войцек, магия! — рявкнул Ян.

Вдохновенно болтая, Влад принимался махать руками куда быстрее, чем требовало заклинание, и магия буйно сыпала искрами, которые падали на распаленный асфальт, заставляя его идти трещинами. Он не признавал никаких правил — даже малейшей техники безопасности, не позволившей бы криво состряпанному заклинанию разорвать его на части, и Ян сам устал от собственного занудства, но не мог не предостерегать каждый раз.

— Заклинание было завязано на наши ауры, очевидно, все должны были подумать на несчастный случай… — Влад, увидев то, что хотел, немного устало прислонился спиной к капоту, подумал и без стеснения забрался на него, болтая ногами над землей. — Кто бы это ни ставил, отследить у меня не получится. Была бы сложная боевая магия — еще можно попробовать найти по почерку, особенностям, а тут простенькое световое, его б любой ребенок… с даром, разумеется… сотворил, если рассказать, что делать нужно.

Зачем-то вообразив эту отвратительную картинку, Ян тяжело вздохнул: многие использовали детей-магов, их было проще подкупить, убедить или припугнуть, чем взрослых, к такой подлости нередко прибегали даже организованные, крепко сколоченные банды. Однако тут он готов был спорить, что работали профессионалы, а нарочито легкое заклинание было бы полностью эффективно и не оставляло заметных следов, если бы не его реакция. И не заблаговременное предсказание…

— А ты чего не заметил, а, морда? — грозно поинтересовался Ян у Джека, виновато опустившего уши и ткнувшегося носом в лапы. Все время, пока они разгуливали по Петергофу, немного забывшись и отвлекшись, пес сидел в машине и точно должен был видеть, если к ней подходили. — Нет чтобы рявкнуть, предупредить?..

— Полагаю, заклинание прицепили не к самой машине, а оставили на дороге. Растяжку, грубо говоря. Недалеко от Петергофа — там особо некуда сворачивать, если возвращаться в город. — Влад слез с капота, расхаживал широкими кругами. — Наверное, проследили за нами… От дома или от Иштар? Не важно. Кому-то очень нужно убрать всех, кто знает о кольце Соломона.

— Там была куча машин, почему заклинание на них не сработало? — любопытно уточнил Саша. Вид у него был такой, как будто он очень хотел бы записать все, что они говорят, но за ходом беседы немного не успевал.

— У нас… необычные ауры, — неохотно объяснял Влад. — Конечно, у каждого человека она своя, рисунок отличается на незаметный, казалось бы, оттенок. А у инквизиторства вообще мрак. Не в смысле пиздец полный, а мрак, сила Всадника. Ты свою-то ауру видел?

Саша невразумительно пожал плечами. Снова потер глаза, ойкнул — видимо, было больно, — часто заморгал.

— Получается, нас хотели убить, как и Зябликову, представив все как несчастный случай, — решил Саша, желая не привлекать внимание к своим странностям, тут же включаясь в работу. — Так это из-за кольца? Потому что мы о нем знаем? А Иштар…

— Ну, — внезапно широко разулыбался Влад, — я б не стал ее предупреждать, вот еще. Она взрослая… если не сказать, древняя, способна о себе позаботиться. Если что, у нее есть мрак, она сможет отбиться. Хотя я буду совсем не расстроен, если ее уберут. Но Иштар живучая, как кошка по весне. Если отрубить ей голову, она еще несколько часов будет пытаться затащить кого-нибудь в постель.

— Она что-то вам сделала? — уточнил Саша наивно.

— Не нравится она мне. А когда-то, во время гражданской, пыталась спиздить душу инквизиторства. — Влад бережно поправил сбившуюся вбок подвеску, пропустил тонкую цепочку сквозь пальцы, мазнул кончиками по хрупкому хрустальному обломку с живо бьющейся в ней душой. — Что ж ее, любить после этого? — скривился.

Стоило взглянуть на изнанку повнимательнее, можно было уловить это презрение и ядовитую ненависть — Ян успокаивающе покачал головой: все оставалось в прошлом, не к чему тащить старые обиды дальше. Он понимал, чем рискует, когда отдавал свою душу этому человеку — и знал, что Влад будет защищать ее, пока не упадет без дыхания. Ни у какой жадной до власти и магии демоницы не было и шанса.

— Ну, если Иштар с мраком отобьется, то мы тем более! — смело заявила Белка.

Грустно усмехнувшись, Ян оглядывал свои пальцы — обычные, человеческие, с мелкими порезами; мрак с готовностью приливал к рукам, заставляя все нити на изнанке тревожно ныть и позванивать тонкими голосами. Поддавшись внезапной догадке, Ян покосился на Сашу, который как будто замер, часто хватая ртом воздух. Перепады силы на него действовали нехорошо, достаточно было вспомнить, как Саша свалился на первом их выезде…

— Вы ведь… Смерть? — немного смущенно спросил он.

Как будто давно хотел уточнить, как же так получилось, что за плечами ничем не примечательного человека оказалась вечная и необъятная Бездна; все равно вышло не к месту, это была не та тема, которую стоит обсуждать погожим летним днем, сидя на улице и распивая по очереди холодный с кислинкой лимонад… Сводящее с ума сочетание глобального и мелочного преследовало их всегда.

— Да, я… однажды захотел облегчить страдания одной девушки, — вспоминая мельком, сказал Ян. — Тогда у нас в городе была напряженная обстановка, фанатики вылезли… В общем, во время одного из заданий я с ней пересекся, она бы не выжила бы с такими ранами. Ну, я и… Она попросила! Тогда я не знал, что это была Всадница. Делай после такого добро людям.

— Мы силы Света, инквизиторство, мы наносим добро и причиняем счастье, — к чему-то вспомнил Влад, снова дурачась.

Белке привычнее было, она росла среди Высших демонов, рядом с Сатаной и его ближайшими советниками — и ничуть не удивительным ей казалось то, что среди них случайно и скромно затесался последний из Всадников, унаследовавший чужую силу. А для Саши все рассказы должны были быть сродни фантастическому роману…

— Не страшно? — спросил Ян с неровной улыбкой. — Рядом со Смертью-то? Косы у меня, правда, нет, непорядок…

— Могу заплести, можно? — пристал Влад, потянулся к его волосам, стянутым в небрежный куцый хвостик.

Возможно, это окончательно убедило Сашу в том, что они самые обычные люди, несмотря на адские титулы, магию и славу, грозно гремевшую впереди них; он хохотнул несмело, замотал головой:

— Нормально! Кардинал Ирма страшнее.

— О, пацан чему-то учится, — обрадовался Влад.

Не страшнее ли он сам — всевидящий оракул? Такие когда-то пророчили великим владыкам и полководцам, они предсказывали войны и перемирия — к их ногам складывали дары. Яна самого пугало это — знать, что произойдет дальше, видеть, чем все закончиться. Ничто не скроется от его глаз. И зачем тогда жить, если все заранее прочел по разноцветным нитям чужих судеб, в чем… смысл?

— Просто помни, что нужно оставаться человеком всегда, — с надеждой посоветовал Ян, думая, что однажды его слова могут пригодиться, напомнить и помочь. — Когда-то я едва не сорвался, давно это было, но смог удержаться, потому что Влад нужные слова подобрал. Какие бы силы у тебя ни были, ты человек. Как я, как Влад и даже Кара, наш командор. Нельзя давать себе и другим возможность забыть об этом. Поэтому мы живем в Петербурге и служим в Инквизиции…

— Еще есть версия, что мы конченые мазохисты, — подсказал Влад. — Она более популярна.

***

— Неблагодарный щенок! — орала Кара, нарезая круги по кабинету и натыкаясь на мебель. Точными пинками наградила ножку стола, тумбочку, примерилась к книжному шкафу. — Да как он смеет! Как!..

Никто не отважился бы заглянуть в кабинет, пока из него раздаются рыки и вопли, боясь попасть под горячую руку, но Ишим сидела на столе, рассматривая бумаги и болтая ногами. Кара бушевала в противоположном углу, стараясь ее никак не тревожить и не задевать, обходя стол. Зубы скрипели, ей хотелось зашвырнуть что-нибудь о стену, чтобы разлетелось, с грохотом, звоном, разбилось на мелкие осколки. Или же врезаться в эту же стену самой, рассекая лоб в кровь.

— Кара, спокойнее, — ровно произнесла Ишим. Она взяла со стола небольшую чашечку чая и мерно помешивала его. — Мы пока ничего не поняли. Разве Мархосиас не мог сам заинтересоваться кольцом?

Мархосиас был одним из самых надежных лордов Люцифера, что остались после гражданской; Кара не вешала их специально, не ставила к стенке, опьяненная звучной революцией, но они гибли в боях и в осажденных городах, отказываясь сдаваться в плен из взыгравшей гордыни. К концу войны многие отвернулись от Люцифера — особенно после его фокусов с кольцом, убивших часть армии, чуть не целый легион, — но Мархосиасу было все равно — он подчинялся, потому что привык. Каре он никогда не нравился, хотя объяснить она не могла, потому воспользовалась первой же возможностью отправить его в мир людей, чтобы контролировать мальчишку Самаэля.

— Мы не можем до него дозвониться, — сквозь зубы проговорила Кара. — Ни один амулет не отвечает. Я отправила к нему отряд гвардейцев, который сторожил в Лондоне, — там никого нет на квартире, пусто, недавно ушли, следы заклинания телепорта. Наши разводят руками. Почему ты вообще его защищаешь?!

Немного смутившись, Ишим замолчала, подергала кисточкой хвоста. Кара догадывалась, что не нужно повышать голос, рычать, выть и ругать — тем более, на нее, ни в чем не повинную, уж точно не знающую ничего о пропаже сына Люцифера — если бы знала — она не сомневалась ни секунды, — Ишим бы сказала. Злость не давала ей покоя, заставляла яростно мотаться из стороны в сторону, не зная, за что схватиться. Самаэля, Мархосиаса, еще нескольких приближенных, слуг, которые отправились с ними в мир людей, искала Гвардия, переворачивая весь Лондон. Никаких результатов. Если задуматься, Кара и ожидала этого: она бы сама покинула страну, будь на месте мальчишки. Куда бы она отправилась? Предпочла бы ткнуть наугад в вертящийся глобус, но у Самаэля — или Мархосиаса — должен быть план.

Подойдя к шкафу, Кара зарылась в книги, отодвинула их в сторону, вытащила спрятанную бутылку с виски. Удивительно, но Ишим не возражала — она пила чай, сидя на ее столе, а Кара цедила крепкий алкоголь у окна. После хождения по кабинету сердце часто стучало, пульс торопился. Перед глазами, как и всегда, была Столица, неизменно напоминающая, ради чего она сражается.

— Ты боишься потерять трон? — тихо спросила Ишим.

Подумав, Кара покачала головой. Она предпочитала не трон, а стул за письменным столом, она видела его чаще, чем адское кресло, выточенное из острого обсидиана. Кара не носила короны и дорогих мехов с Седьмого, огрызалась на церемониал, на издевательское, как чудилось, «миледи». Она не была наивна: «миледи», как и правители Ада, не руководят разбойничьей шайкой, не надираются виски, не ругаются лучше отморозков с Девятого, не дерутся до крови, до ощущения отбитого мяса — везде, не трахают других «миледи» — настоящих, нежных и трепетных — до потери сознания. Роль была не по ней сшита, но Кара ее медленно перекраивала на свой манер. И отпускать совсем не собиралась — родное упрямство и тут взыграло.

— Я привыкла к трону, к ответственности, но я не цепляюсь за него, — вслух проговорила она, когда вспомнила, что Ишим совсем не умеет читать мысли. — Не в том дело. Гораздо важнее — эта история с кольцом…

— Ну, он должен как-то убедить всех, что он лучший правитель, — предположила Ишим осторожно и тихо. — То есть… мог бы. Самаэль мог бы использовать кольцо. Но кто захочет править безумцами? Разве это не бессмысленно?

— А сколько демонов пойдут за ним добровольно? — нервно уточнила Кара. — Он законный сын Люцифера, наследник, тот, кого все ожидали видеть на троне сотни лет — пока мы не пришли и не отобрали его. Мы — революция. Мы воры, Ишим, убийцы его отца. А он — мальчишка, вытащивший меч из камня, обретший древний артефакт. Народ любит такие фигуры, запойно пересказывает легенды. Если они поднимутся, мы проиграем, потому что я не смогу в них стрелять. Их — ваши — жизни всегда были ценнее моей.

— Ад уважает силу, мы обе это знаем, — твердо отрезала Ишим. — Ты победила в дуэли, выжила, когда два архангела погибли — очевидно, ты достойна. Да и перед смертью Люцифер показал тебе сигил Сатаны… Он хотел бы, чтобы ты обо всем позаботились: об Аде и Самаэле. Разве ты делала демонам что плохое, за что они отвернулись бы от тебя? Мы выстроили Ад, собрали заново. Мы дали ему мир!

Кара смеялась, почти выла; хохотала, запрокидывая голову. Она, жившая войной, любившая ее, чувствующая себя живой на поле боя, танцующей кровавый танец, подарила Аду мир. Мир, которого никогда не было в ее душе, — он стоял благодаря Гвардии. Убийцы, мятежники и анархисты пестовали тихие спокойные дни.

— В чувстве стиля ему не откажешь — решил заявиться прямо под Исход, — пробормотала Кара, немного успокоившись. — Я никогда не воспринимала Самаэля всерьез, знаешь? Так, мальчишка и мальчишка. Антихрист должен был вести нас на Рай на сияющей колеснице, должен был драться с Михаилом в последнем бою, но он не смог, не вырос, не возмужал. Эту роль отдали мне — Мессия и Мессир… Может, я слишком поторопилась, нарушила порядок, и теперь судьба хочет меня убрать.

Слушая ее, Ишим склонила голову. Иногда лишь это не позволяло Каре чувствовать себя безумцем, болтающим с самим собой, — внимательный ласковый взгляд, молчаливое внимание, меткое слово. Если не за красивое личико ее любить, не за блеск синих глаз и улыбку, то за это — уж точно.

— Ты Ад не отдашь. — Ишим не спрашивала. — Уверена, стоит вам поговорить с Самаэлем, все образуется. Он умный… человек, он не станет воевать с тобой.

— Хотелось бы верить, — призналась Кара.

Она была искренне благодарна Ишим за поддержку — та поняла это без слов, по молчаливому кивку. И испарилась, когда почувствовала, что Каре нужно побыть одной и что она успокоилась немного и не желает больше порубить в щепки все, что попадется под руку. Теперь ее ждал разговор не с Первой леди, а с собранными, срочно созванными лордами Ада, самыми значимыми демонами в Советах кругов, и Кара нервно перебирала бумаги, заканчивая последние дела. Как будто полугодовой бюджет, кропотливо подсчитанный чиновниками, может по важности сравниться с вероятностью потерять все и сразу?.. Но все-таки Кара погрузилась в числа, заставляя себя выдохнуть, отвлечься.

Подождав до условленного времени и не придумав ничего лучше, Кара схватилась за амулет связи и долго говорила с Вельзевулом. Его голос ее успокаивал — иначе, не как Ишимкин, но тоже вселял надежду, что она поступает как нужно. И правильно, что она решила вытащить Совет кругов — все равно они собрались в Столице перед праздником, потому получилось созвать самых видных аристократов Ада без лишнего шума.

— Кара, маги уже начали работать над защитными заклинаниями, — успокаивал ее Вельзевул. — Пока на поток поставить не получится, но Гвардию и основные легионы мы обезопасить в состоянии…

— Город, — сквозь зубы выдавила Кара. — Главное — город. Если Самаэль нагрянет на Исход, тут будет слишком много народа… Мы обречены.

Перебросившись еще парой фраз с Вельзевулом, Кара погасила амулет. Прошлась по кабинету в последний раз, заглянула в висевшее на стене небольшое зеркало, пригладила было, но потом снова взлохматила непослушные волосы; представила, сколько блестящих украшений сейчас увидит на Высших, насмешливо фыркнула. И, круто развернувшись на каблуках, направилась к двери, а потом — прочь по запутанной системе коридоров, вниз по лестнице.

Какое-то время она путалась в расположении всех залов, которыми по большей части не пользовались; Кара плутала, терялась, в конце концов ее выводила терпеливая Ишимка, которая обладала волшебным чутьем и могла найти что угодно. За пятнадцать лет Кара научилась ориентироваться во Дворце, хотя и спотыкалась немного, иногда задумчиво останавливаясь у развилок длинных коридоров. Но старалась изображать хозяина этого места, степенно отвечая на приветствия всех, встречающихся ей на пути: докладчиков, гонцов, стражников, козырявших ей от виска, прислуги, обтряхивающей пыль с штор и великолепных гобеленов, украшавших коридоры.

Дворец был возведен давно, когда Люцифер пришел к власти; в центр Столицы доставляли горы обсидиана, а потом с помощью Высших заклинаний и лучших магов строили грандиозное здание, в конце концов шпилями вонзившееся в небо. Это была насмешка над Раем, готический собор, ощерившийся злобно на изящные и облачно-легкие чертоги Небес. Дворец насквозь пропитался магией, и Каре казалось, что он живет, дышит, чувствует; если прижать руку к стене, можно ощутить тепло… Он не сразу принял ее, привыкнув к одному владыке, редко выходившему из Дворца, надежно им защищенному; жадная магия Ада, ставшая стержнем для здания, и свободолюбивая Кара не могли найти согласие.

Добравшись до зала, в котором обычно собирались Советы, Кара деловито кивнула стоявшим у входа гвардейцам, отмахнулась от помощи и сама единым движением навалилась на тяжелые двери, эффектно распахивая их. Ей нравилось появляться в зале так, озаренной солнечным светом, лившимся из окна в коридоре, и Кара не могла отказать себе в удовольствии. На нее оглянулись, заскрипели по полу отодвигаемые кресла; Высшие не кланялись, кивали — настолько, насколько Кара одобряла, точно они встретились ей на улице. Кара мельком отдала честь по-гвардейски по старой привычке, прошла во главу стола, стараясь не делать резких движений, расслабленно опускаясь на самое широкое кресло с резной спинкой.

Высшие тоже сели, переглядывались, ожидая, когда Кара станет говорить. Осматривая их, она слишком увлеклась, подмечая, что фамильных украшений на демонах блестит не так заметно, как можно было ожидать, что многие стрижены коротко, как и она, в простой одежде, не усыпанной самоцветами по последней светской моде. Неясно, пытались добиться расположения, подражали людям или незаметно перенимали их привычки. Всех, собравшихся за длинным столом, Кара знала — их была-то полсотня. Выдвижению многих способствовала сама, проклиная тот день, когда в Аду придумали честные выборы в Советы кругов: на это уходило слишком много времени.

Молчание Кары немного нервировало их; Кара же вспоминала, как сама когда-то сидела за этим столом напротив правителя, но она никогда не молчала, кричала как есть, однажды отрубила голову какому-то мелкому лорду и зашвырнула через длинный черный стол к Люциферу: на лакированной, отражающей потолок поверхности до сих пор можно было заметить следы его рогов…

— Как мне стало известно, Самаэль, сын Люцифера, пропал, не оставив следа, а вместе с ним его сторож Мархосиас и вся прислуга, — рассказывала Кара, цепко ловя реакцию. — Если у кого-то из вас есть сведения, где они могут находиться, нам нужны они. Сейчас. Если вам поступали предложения о сотрудничестве, самое время вспомнить о них. Я не стану казнить за это, вы знаете.

Они зашевелились, загалдели. Пропажа наследника Люцифера не предвещала ничего хорошего и им: Кара и без того недавно перевернула все порядки, переживать новые изменения многие из них не желали. Кара была удобна, хоть и непредсказуема; она и правда не казнила за каждое слово, сказанное поперек, а добивалась, чтобы Советы сами имели свое мнение и распоряжались кругами вместе.

— Гвардия же охраняла Самаэля, — напомнил кто-то.

Зная этот тон, Кара стиснула зубы: на будто бы слабость Гвардии надавливали, вспоминая и недавний побег пленников в самом центре Столицы, и — теперь — пропажу Самаэля.

— Не в наших силах останавливать Высшие заклинания перехода, — заявила Кара. — Если бы Самаэль пытался прорваться силой, будьте уверены, он стоял бы здесь, закованный в кандалы и ожидающий нашего общего решения.

Не хотелось признавать, но она не ожидала дерзкого исчезновения: отношения с Самаэлем, как Каре казалось, всегда были неплохими, они нечасто созванивались, но она не могла уловить в тоне мальчишки ничего подозрительного. И Кара готова была настаивать на том, что идея заполучить отцовский трон не могла сама возникнуть в голове Самаэля, ее подкинул туда кто-то, сам жаждущий власти. Мархосиас — самый близкий охранник?..

— Мы выделим солдат на поиск Самаэля, — подал голос лорд с Пятого круга, и с ним соглашались, кивали. — Думаете, искать нужно не только в мире людей, но и в Аду?

— Нужно, — решительно кивнула Кара. — Черная Гвардия и Черный Легион прочесывают мир людей, но у меня создается все более крепкое впечатление, что Самаэль решил вернуться домой. Нам нужна ваша помощь… наша общая работа: организовать поиски на каждом из кругов, использовать магию — я пошлю своих Высших.

— Разве Самаэль сможет добиться чего-то? У него нет армии, кроме отряда прислуги, так? — презрительно откликнулся кто-то из конца стола — представители Девятого, лорды, вышедшие из семей потомственных головорезов. — Мы подавим его с легкостью, если он вздумает претендовать на трон.

— Наемники, — недовольно пробормотал Вельзевул. — Вспомните, сколько наемников на всех кругах, мы сами дали им свободно дышать. Ради денег люди и демоны способны на все…

— Кольцо Соломона, — объявила Кара негромко, но привлекла их внимание мгновенно. — Мы предполагаем, что в руках Самаэля и его сподвижников оказалось кольцо Соломона.

Было тихо несколько мгновений. Потом зал наполнился зазвучавшими наперебой десятками голосов; кто-то кричал, кто-то растерянно пытался уточнять, другие уже спорили, готовые вцепиться друг в друга, вскакивали. Кара ожидала, что эта новость вызовет такую реакцию, потому дала им минуту пошуметь, прежде чем с силой грохнула по столу кулаком, отбивая костяшки. Стоило стрелять в воздух.

— Да, кольцо не нашли после поединка с Люцифером, — ровно говорила Кара. — Да, мы искали его, но в конце концов пришли к выводу, что Люцифер уничтожил его после того… инцидента с армией. Теперь же кольцо оказалось в мире людей. Никто не мог предвидеть, что оно до сих пор существует, никто. Люцифер умирал у меня на руках, у него не было артефакта; перед поединком он не общался ни с кем… Я готова взять ответственность за это, к черту. Сейчас нам нужно предпринять все, чтобы Самаэль не смог воспользоваться кольцом. В Петербурге мои люди занимаются расследованием, там уже пострадали двое наших граждан. Нужно обеспечить безопасность во время празднования Исхода…

— Праздники не будут отменены? — оторопел тот же лорд с Девятого.

Пир во время чумы. Очевидно, что Самаэль выберет этот момент, чтобы напасть, сама Кара поступила бы так. Но она не могла лишить Ад того праздника, который он готовил больше месяца. Заставить пропустить день, ради которого они сражались тысячи лет. Да они переметнутся на сторону Самаэля, не спрашивая, какая у мальчишки политическая программа.

— Нет. Мы не должны сеять панику и показывать свою слабость, — чеканила Кара тем тоном, каким раздавала гвардейцам приказы во время боевых заданий. — Если же Самаэль действительно хочет взять трон, мы встретим его во всеоружии. Установить двойные патрули на улицах, заготовить амулеты с боевыми заклинаниями, поставить защиту над городом. Производство амулетов, ограждающих от кольца, уже начато. Мы вряд ли успеем, так что наша задача — найти и остановить Самаэля до того, как он использует магию. Выходит, мы сами и правда не будем праздновать, работать, сражаться за свой мир. Приказы — ясны?

Несколько отдали ей честь по-гвардейски, нестройный хор согласия зазвучал эхом под высоким потолком. Кара прикрыла глаза, будто надеялась этим успокоить бешено стучащее сердце. Потом открыла их снова, вдохнула поглубже: нужно было обсудить еще слишком многое.

***

В небольшом дворике поселилось лето в самый разгар мая. Рыжий, проведший всю жизнь в красной пустыне, не привык к солнечному свету, не желающему прожечь голову, подпалить волосы, превратить в пылающий факел, потому млел, сидя на деревянной лавочке с облупленной краской. Еще немного — и начал бы блаженно мурлыкать, подставляя веснушчатое лицо под мягкий свет, но всеми силами сдерживал глупый порыв: справа сидела Яра и плела из пушистых желтых одуванчиков венок, пачкаясь в белесом соке.

— Голова не кружится? — со странной, ничем не объяснимой заботой уточнила она.

— Нормально.

Конечно, Рыжий и не думал, что сразу начнет творить заклинания, способные свернуть горы и обратить в пыль обломки камня, так что вполне спокойно отнесся к требованиям Яры повторить пару дыхательных упражнений и привыкнуть к боевому трансу. Теперь они сидели на улице, оба укрытые от прохожих и гуляющих заклинанием невидимости, которое легко сотворила Яра, — учиться на свежем воздухе было куда приятнее, чем сидеть в четырех стенах, успевших опостылеть. Глядя на изящные движения рук Яры, наблюдая, как позвякивают браслеты на тонких мраморных запястьях, Рыжий готов был выть от зависти и брался за задания с двойным упорством.

Все больше он понимал, что жаждет силу, которая всегда была рядом, но о которой он даже не знал. Желает стать кем-то исключительным, необычным — героем, о каких слышал байки темными ночами у костра. Глупая юношеская мечта, которая могла обернуться кошмаром… Оказалось, что он готов рискнуть: боевой транс, поначалу пугавший яркостью ощущений, крепко пьянил, стоило побыть в нем чуточку дольше, дурманил, внушал опасные мысли о всемогуществе.

В настоящий боевой транс Рыжий смог выйти после часа мучений, а потом развлекался тем, что бросал себя туда и обратно, пока в глазах не зарябило от то вспыхивающих, то потухающих аур. Вдох — выдох — зажмуриться, представляя, что ухаешь куда-то вниз. С каждым разом получалось все проще, но Рыжий явно чувствовал, что начал уставать, пот катился по лбу, становилось жарче, хотя погода была вовсе не при чем. Но ни на мгновение он не задумался об отступлении или отказе; опасный восторг накатывал на него.

— Отдохни немного, — сказала Яра, но ее спокойный тон уже воспринимался как приказ. — Ты слишком торопишься. Нельзя сразу достичь всего.

Вцепившись дрожащей рукой в край лавки, чувствуя, как шершавое старое дерево царапает ладонь, едва не оставляя занозы, Рыжий заставил себя возвратиться. Оглядываясь, видя деревья, тени, нескольких детей на площадке у качелей, их матерей, устроившихся поодаль, он подавил разочарованный вздох: где же музыкально дрожащие нити, искры, разрядами молний пробегавшие по ним, где многоцветие аур, буйство красок и оттенков, которым нет числа и названия… Обычный человеческий мир казался теперь скучным, пыльным, сплошь сероватым — даже молодая трава выглядела припорошенной чем-то, поблекшей, выцветшей. Наблюдая за резвящимися детьми, отстраненно отмечая среди них и людей, и демонов, играющих бок о бок, Рыжий гадал, скольким из них не суждено никогда увидеть изнанки, томиться в реальности…

— Разве вам не нужно быстрее разделаться с кольцом? — уточнил он наконец у Яры, терпеливо ждавшей, когда он придет в себя. — Чем быстрее я научусь, тем лучше.

Он вспомнил все, что она рассказала про артефакт, потряс головой: стоило подумать, что весь Ад может оказаться во власти обезумевшей, испорченной временем магии, кидало в дрожь. Он представил Мерил, свою сестру, сломленную, подчиненную, забывшую себя и его, — она отправлялась в Столицу, когда Рыжий писал в последний раз. Он, конечно, считал ее не слишком умной, наивной дурочкой, но совсем не желал сестре такой судьбы.

— Мы ничего не добьемся, если ты изморишь себя, — сердито напомнила Яра. — Нужно, чтобы тело привыкло. Знаешь, сколько боевые маги учатся выходить в боевой транс? Это обычно занимает год.

Не удержавшись, Рыжий снова проделал в идеале освоенный им фокус: метнулся туда-сюда, покачнулся, клюнув носом, почувствовал, как замутило. Но это все из-за потраченных сил, а вовсе не из-за неумения… Это злило: он мог достигнуть еще большего, а слабое тело бунтовало, непривычное к боевому трансу, быстро слабело.

— И что во мне такого особенного? — уточнил Рыжий на всякий случай; эти вопросы начинали мучить, стоило спасть блаженному опьянению колдовством. — Откуда вообще эта сила? У нас в роду ни единого сильного мага, я бы знал. То есть, думаю, отец бы хвастался этим на каждом шагу.

Полагал, Яра снова примется увиливать, как — Рыжий успел убедиться — она прекрасно умеет, но ему выпала счастливая карта, и она неожиданно принялась отвечать серьезно, не прекращая работы над венком.

— Сколько тебе лет, восемнадцать? — спросила Яра. Дождалась неуверенного кивка — Рыжий помахал рукой: примерно. — Как раз перед твоим рождением и рождением многих других Черная Гвардия разрушила Небеса. Представляешь, какая была вспышка? Ее видели люди тут, выходили на улицы, задирали головы к небу и молча наблюдали, как пылают райские кущи. Медленно разваливаются на части. Но в Раю было слишком много магии, которая не могла исчезнуть. Она разлилась по мирам. Обломки, сгустки. Досталась младенцам и нерожденным детям — у них гибкая, с трудом заметная аура, которую можно изменить, напитать силой. Ты родился под счастливой звездой. Сила Рая в твоих руках. И лишь она может уничтожить кольцо Соломона — она когда-то и создала. Слышал эту историю? Кольцо ковали ангелы на Небесах в то время, когда Господь еще был с ними, еще не ушел.

Все это казалось удивительной сказкой, вроде тех, что мать читала ему на ночь в глубоком, зыбком детстве, и Рыжий уставился на Яру по-новому. Жалел, что рядом нет ни зеркала, ни хотя бы лужи; посмотреть бы на свое лицо… И за ним — сила ангелов?

— Так я же демон, — потряс головой Рыжий, потрогал рога, чтобы убедиться, что с ними ничего не случилось. — Как я могу?..

— Скажи, если бы ты нашел ангельский меч, смог бы ты научиться им фехтовать? Или камень, выпавший из райской стены, — запустить им во врага ты можешь, — терпеливо поясняла Яра. — Магии все равно на твои рога, поверь. По всему миру есть тысячи таких людей и демонов, не подозревающих о таящейся в них силе. Кому-то достался дар врачевания, кому-то — предвидения, а тебе — боевая магия Рая.

— Так вы меня нашли? — Рыжий начинал понимать. — По магии Рая?

— По ней тоже. Я обладаю… даром, — как будто нехотя призналась Яра. — Могу видеть кусочки будущего. Чаще всего — вероятного, да и приходят они нередко в виде метафор. Толковать — дело того, кому я пророчу. Но с тобой все было на удивление четко, я узнала Гвардию, поняла, когда ты окажешься в их тюрьме… Дальше все было еще легче: Рина глупо попалась на ограблении, я дала ей амулет, чтобы сбежать.

Сложный план — ради его вызволения, потому что он был нужен; прислушиваясь к себе, Рыжий понимал, что ему приятно, лестно осознавать свою необходимость. Очевидно, Ева хочет использовать его для своих целей — Рыжий слишком мало понимал в магии и не мог судить о древних артефактах, потому доверился ей. Но сама предлагала свободу, а не тюрьму, не отвержение и отвращение семьи. Он мог стать великим магом, спасителем Ада… Мечты были излишне сладки, порой наивны. Рыжий не хотел признаваться, но загорелся идеей больше необходимого.

Кому он был нужен, непутевый вольнолюбивый сын строгого отца, мальчишка на побегушках у старших демонов в банде, вечный странник по пустыне? Кому он нужен был до этой недели?

— Откуда вы знаете столько про магию? И про боевую тоже? — пользуясь ее разговорчивостью, Рыжий принялся засыпать Яру вопросами.

— Я была знакома с одной боевой магичкой, — грустно улыбнулась она, повертела венок в руках. — Катарина Войцек, так ее звали. Мы общались сотню лет — маги живут долго… Учишься понемногу: я показывала ей, как гадать на картах, а она творила заклинания, которые мне никогда не хватало духа и твердости повторить… Я не могу причинять вред живому — такой меня создали или я сама себя воспитала.

— Войцек?.. — нахмурился Рыжий. Демоны не носили фамилий — он не всегда понимал, на что они людям, потому забывал постоянно. Но эту запомнил твердо.

— Да. Ее внук сейчас зовется капитаном Черной Гвардии, водится с Сатаной и Смертью — ты с ним встречался. — Рыжий неприятно скривился, вспоминая дикую гонку до города, резкие окрики беса, ехавшего рядом на черном коне, и то, как подламывались его ноги, ослабшие от долгого бега. Вряд ли Яра умела читать мысли — хотя Рыжий бы не был удивлен, — но она поняла все без слов: — Мы давно не виделись… Гвардия выполняет свою работу, мой мальчик, пусть и методами, граничащими с жестокостью. Но я не помню времена, когда Ад жил в мире, — до них. Они хорошо справляются.

Инстинктивно Рыжий принимал Гвардию за врагов, преследователей, желавших загнать его в угол, а потом заковать, сломать… На мгновение он напомнил себе, что они были лишь солдатами, которым платят за службу; наверное, сложись его жизнь иначе, окажись он волею судьбы в Гвардии, это не казалось бы ему таким диким и странным. Но Рыжий, пока был в заключении, успел понять, что деньги для цепных псов Сатаны вовсе не главное, он видел наслаждение в их глазах. И с тем бесом Рыжий уж точно не желал больше встречаться.

Следуя руководствам Яры, он смог запалить огонек, заплясавший на ладони, точно маленькое живое создание. Завороженно следил за движением небольшой оранжевой искорки, мелькавшей то на самой его ладони, то между пальцев. Магический огонь вовсе не жег, не причинял боли; в далеком детстве Рыжий как-то поспорил с сестрами и держал руку над свечой, а потом помнил жуткие волдыри, и боялся теперь того же, но выпущенная на волю магия ласково жалась к рукам.

Стоило увлечься — бесследно пропала, растворилась в воздухе. Расстроенный Рыжий тут же попытался сотворить новую искру, подстегнутый детской упрямостью. Огоньки брызнули внезапной вспышкой; вдали загалдели дети, тыча в их сторону пальцами, но не отваживаясь подступить ближе к удивительным искрам из-за грозных окриков матерей.

— Идем в дом, — предложила Яра. — Мое заклинание укрывает нас самих, но твои искры должны быть видны, не нужно привлекать внимание. Там продолжим с базовыми заклинаниями.

Обратно в старую скучную квартиру, которую Рыжий излазил и изучил вдоль и поперек, не хотелось, но он не смог спорить. Поднялся, зашагал за Ярой, пересекшей двор с изяществом полноправной его владычицы.

— А где Ринка? — спросил Рыжий. — Ее целый день не было…

— Она занимается своими делами. И не хочет никак разбираться в магии — я знаю таких упрямцев из демонов и людей…

— И как это она вас слушается? — недоверчиво произнес Рыжий, вспоминая своенравную демоницу.

На это она отвечать уже не стала.

— Она должна мне кое за что, — загадочно призналась Яра. — Не в моих правилах раскрывать чужие тайны, юноша, особенно если речь о женских секретах. Если Рина захочет, сама все расскажет.

***

Оказавшись в метро, Вирен не сильно удивился открывшимся видам: и капитан Войцек слишком много рассказывал ему о городе, что Петербург был родной и знакомый, и белый мрамор, обширные пространства и мощные колонны не могли поразить жителя Ада, насмотревшегося на помпезные замки Высших. Шедший рядом Кость, перебиравший рунки, ссыпанные из мешочка в ладонь, тоже не казался впечатленным. Безыинтересно мазнул взглядом по мощным стенам, белым, с серыми прожилками, по лепнине, и принялся нашептывать что-то. Подошедший поезд он тоже встретил ледяным спокойствием, поднял правую бровь. Вирен размышлял, что вообще может пробить этого мага на эмоции и существует ли такая вещь во всех мирах.

Поисковые заклинания вели их за демоницей, но Гвардия все равно отставала. Когда Кость принялся чертить на разложенной на столе карте примерные перемещения Ринки, стало очевидно, как они ошибались: демоница каталась на метро, путая их, будто отвлекая от чего-то. Такая мысль пришла Вирену, и он поспешил высказать ее старшим, а в награду за догадливость снова был поставлен в пару с магом и послан в петербургскую подземку, чтобы нагнать Ринку и наконец-то захватить.

— Уже рядом, — кратко отчитался Кость, вытащивший его на какой-то станции, совсем не впечатляющей, обычной, собранной из коричневых скучных блоков — они отъехали достаточно от затолпленного центра, которым хотелось бы любоваться, будь у них больше времени. «Выборгская», — мельком прочитал Вирен. Название ему ни о чем не говорило, но он поплелся за магом.

— Не вижу никаких демониц, ты уверен? — потребовал он у мага, склонившись к нему с яростным шепотом. Мысль, что они ошиблись, сошли не на той, попались в очередную ловушку Ринки, игравшей с Гвардией в кошки-мышки, неприятно царапалась. — Может, не так свои рунки прочитал?

Оскорбленный его резким презрительным тоном, — Вирен больше доверял старой доброй стали и свинцовым пулям, чем ненадежной своенравной силе, природы которой не понимал, — Кость скривился, точно глотнул кислого. Сунул ему под нос горсть рун, вырезанных на мелких звериных — как Вирен надеялся — косточках, точно он как-то должен был разобраться в сложившейся комбинации. Вирен и в домино-то путался, хотя, казалось, что может быть легче, а магию не понимал вовсе.

— Иллюзия, — напомнил Кость. Ему не нужно было прибавлять что-то вроде «идиот», это Вирен и так прочитал в выражении его лица. — Слишком хорошая, чтобы я ее вычислил.

— Охуенно, — вполголоса ругнулся он. — Значит, она может быть хоть вон той старушкой, а?

Стоило бы перекрыть станцию и допросить каждого, но разве хватит их двоих на это? И целой десятки, вздумай они отправиться разом, привлекая ненужное внимание, не хватило бы: слишком много людей и нелюдей вокруг. Все они спешили домой после работы или учебы, говорили с кем-то по телефонам или поблескивающим амулетам связи, затыкали уши наушниками, увлеченно глядели в планшеты, дожидаясь следующего поезда… Как найти среди них Ринку? Решив, что нужно действовать, а не стоять на месте, смирившимся с очередной победой демоницы, Вирен пошел по платформе, ненароком осматривая людей, ища подвох. Он недостаточно знал повадки народа в этом мире, чтобы заметить среди них Ринку, укутанную иллюзией.

В темном, немного внушающем смутное беспокойство туннеле что-то загрохотало. Услышав дальний отзвук, Вирен заметно вздрогнул, опасливо покосился через плечо. В его голове слишком хорошо рисовался какой-нибудь внушительный противник, а не стрела легкого состава.

К платформе ближе подались ожидавшие поезд; Вирена вежливо, но настойчиво отпихнул с дороги высокий демон, и все заслонили спины — Вирен заметался, понимая: если не наткнется на Ринку сейчас, придется выбирать: остаться на станции или ехать. Не угадает — начинать сначала, заново брать след, мучить Кость…

Додумать ему не дали. Позади прокатился отзвук магии, оставшийся на изнанке. Он не видел никаких заклинаний, но было ощущение. Волосы встали дыбом, чувствовал он себя так, как будто его вдарили в живот на тренировке. За спиной сквозь зубы застонал Кость, отпрянул к стене, держась за голову и стискивая виски. Все это Вирен замечал краем глаза, оказавшийся среди заволновавшейся толпы.

Где-то в начале станции раздался громкий рев, заслышав который, Вирен захотел броситься прочь, развернуться — хоть бы и по путям, даже по напряжению. Зашуршал, плавно подъезжая, поезд, и народ со станции, сминая друг друга, бросился в разъехавшиеся двери. Надрывно заорал чей-то ребенок, заливаясь слезами, кричали люди.

Глубоко вдохнув, усилием успокоив дыхание, Вирен бросился прямо туда, откуда слышался шум и грохот. Он бы молился, если б знал кому.

В широком проходе между колоннами бесновался зверь, на первый взгляд напоминающий крупного пса или волка. Черная густая шерсть, вытянутая морда, полная клыков. Когда Вирен продрался сквозь толпу бегущих, когда оказался точно напротив этой твари, боками обтесывающей невысокие прямоугольные колонны, громадная псина задрала голову, угрожающе, в ярости взвывая. Послышался шорох, смутно ему знакомый, и в следующий миг Вирен изумленно наблюдал, как тварь расправляет мощные черные крылья, при виде которых даже командор удавилась бы от зависти. Пес теснил к краю платформы группку людей — с той, с другой стороны. Быстро задрав голову на электронное табло, Вирен увидел, что поезд придет через три минуты, — достаточно, чтобы растерзать всех.

— Что это за херня?! — взвизгнул Вирен, хватаясь за скрытый магией, но висящий на поясе меч. На гладкой, зеркальной поверхности пола отражалось его лицо, искаженное страхом, — Вирен вздрогнул и отвернулся. Не любил смотреть на свое отражение, на алые метины полученных в детстве ожогов на шее.

— Фамильяр, — рявкнул Кость, хотя Вирен и не надеялся на ответ. Голос мага звучал неожиданно мощно и четко. Он отлип от стены, судорожно вцепился в ворот своей водолазки, точно его что-то душило.

— Это должен быть черный кот, а не… такое, — застонал Вирен, в смятении глядя на громадную тварь, напоминающую перекормленного и выросшего выше трех человеческих ростов адского пса. Он задрал морду, принюхиваясь. Не мог расправить крылья и напасть сверху — Вирен злорадно хохотнул. — Кость, можешь колдануть на него что-нибудь?..

Время, — отозвался маг.

Выиграть время. Сердце так колотилось, что Вирен тонул в грохоте в ушах. Может он так — один на один, героем-самоубийцей броситься под когти и клыки? Так, как командор билась без страха, как без малейших раздумий бежали на врага капитаны Роты? Они не сомневались. Нужно было решаться, а Вирен застыл, чувствуя себя беспомощным мальчишкой; копия, неумелая подделка — злость на себя заставила его шагнуть вперед. Вирен задохнулся отчаянным яростным криком и выхватил меч. Рядом Кость нараспев, будто древние мантры, читал заклинания.

По лестнице загремели ботинки — он оглянулся в смятении. Человеческая полиция, с таким же страхом уставившаяся на фамильяра. Грохотали выстрелы, которые запросто отлетали от толстой черной шкуры, лишь зля, сверкнуло несколько амулетов. Широко взмахнув лапой, фамильяр снес одну колонну, и Вирен тревожно поднял взгляд наверх; подпорки не держали, длинная каменная перегородка начинала обваливаться, поднимая густую пыль.

Он бросился на фамильяра, выдергивая из-за пояса адский револьвер, и в то же мгновение от людей, зажатых между беснующейся тварью и обрывом платформы, отделилась небольшая тоненькая фигурка. Блондинка, человечка, прыгнула вбок — и фамильяр круто развернулся к ней, забывая про остальных людей, про полицейских, скрипящих рациями и дающим ему по боку короткими очередями. Когтями махнул вслед девушке, задел по ногам — или она поскользнулась на гладком блестящем полу. Рухнула руками вперед, коротко вскрикнув, зажмурилась — Вирен перепрыгнул через нее без зазрения совести, навскидку прицелился в морду. Палец несколько раз дернул спусковой крючок — фамильяр взревел, беспорядочно мотая мордой. Ослепил! Вирен увлеченно взвыл — он уже чувствовал, как полыхает в крови адреналин, сомнения развеялись, оставили его — ненужная шелуха, мешающая на поле боя.

Не отказав себе в удовольствии засадить в нос фамильяру еще пару пуль с рунными насечками, Вирен на бегу рухнул на колени, проезжаясь у него под брюхом, вывернул меч, вспарывая его. Сверху громовым раскатом раздался рык, хлынула густая горячая кровь — по лицу, размазываясь дикой боевой раскраской. Лапы твари подломились, но Вирен успел, перекатившись, выскочить из-под нее, чтобы не оказаться зажатым между разъяренным зверем и полом.

Пользуясь отчаянной атакой, ему выстрелами вторили полицейские. Они осторожно, короткими перебежками, уводили со станции людей; хотя бы об этом не нужно было беспокоиться в пылу сражения. Девчонка тоже пропала, исчезла, точно ее и не было, привиделось. Нет — вон она, мелькнула за одной из колонн, пока целой. Медлить и тянуть время было нельзя: фамильяр зверел, молотил бесполезными крыльями.

Рывком зайдя за спину твари, Вирен достал по задним лапам, но поспешил отпрыгнуть: фамильяр вертелся слишком быстро, махал тяжелым хвостом, норовя сбить с ног… Как бы на него забраться?..

Шелестящий шепот мага лился в уши, достиг апогея, крика. Интуитивно Вирен отскочил в сторону — тварь оказалась не такой умной, так и осталась, готовившаясь к прыжку. Магия сработала — Вирена снова окатило отголоском, точно кто-то вылил на него ушат ледяной воды. Грохотнули молнии, вдарили, изгибаясь, в пол, в фамильяра, точно светящиеся сияющие копья. Трещинами пошел мрамор, покрывшийся сажей, станцию снова тряхнуло. Пахло озоном и гарью. Оглянувшись, чего, конечно, делать не стоило, Вирен увидел, как Кость сползает по стене в тихий обморок.

Заревев дурным голосом от боли, фамильяр заметался, припал на передние лапы. Вирен пытался не думать — так было легче. Сам разинув рот в крике, кинулся на тварь, вцепился в скользкую шерсть — не сорвался, впился в крылья, выдергивая перья, но взлетел ей на спину, схватился за шею, крепко обхватив ее ногами. Почувствовав на себе всадника, фамильяр, оглушенный и ослепленный боевой магией, окончательно обезумел, понесся, ударяясь о стены. В него стреляли снова, пули, оставляя выбоины в стенах, мелькали вокруг. Кто-то заорал — видно, поняли, что здорово рискуют попасть в Вирена; палить стали по лапам, заставляя фамильяра гарцевать и подпрыгивать, оставляя кровавые следы…

С трудом Вирен выпрямился, ухватился за саблю обеими руками и с силой уколол ей в шею фамильяра — еще и еще, чудом не падая. Горячая кровь заливала руки, упруго била из ран. Порезы были неглубокими, но он колол и колол. Крениться фамильяр стал внезапно, и Вирен не смог вовремя соскочить: отчаянно прыгнул, боясь быть придавленным, больно ударившись боком, — перекатился на спину, распластался на грязном полу, глядя в мраморный потолок, прорезавшийся опасными трещинами. Грудь вздымалась тяжело и часто. Сел, привалившись спиной к обломку колонны.

Зажмурился, а когда открыл глаза, вокруг уже была человеческая полиция, пытавшаяся чего-то от него добиться. Толком не вникая в их слова, Вирен махнул рукой туда, где последний раз видел Кость, упавшего в обморок; заставлять поискового мага колдовать Высшие боевые заклинания — он точно у него в долгу. Сверкнула магия перехода — подтянулась Инквизиция, не успевшая на битву, только на разбирательство. Над Виреном, о котором ненадолго забыли, стояла та самая блондинка, что кинулась прочь от людей и, возможно, спасла их от когтей.

— Лицо покажи, — осклабился Вирен. Она вздохнула; иллюзия поплыла, обнажая смуглое лицо, загнутые рога. Обычная девчонка — он подумал об этом слегка заносчиво, придирчиво; пока гнался за ней, постоянно увиливавшей, и не мог представить, что ловкая неуловимая наемница может оказаться такой же обычной демоницей, как тысячи других, похожих на нее, на Первом круге.

— Неплохо справился, — сдержанно кивнула она.

— У меня были отличные учителя! — решительно заявил Вирен, так и не поднимаясь, глядя на Ринку снизу вверх. Отбитая в падении спина ныла. — Хотя они нашли бы, к чему придраться. Что это было?

Тело фамильяра начинало понемногу истончаться, исчезать — кажется, с этим что-то пытались сделать инквизиторы, но тяжелая черная туша таяла у них на глазах.

— Мархосиас, — выдавила Ринка. — Этот ублюдок решил со мной расправиться, даже люди его не остановили. Они все наглее. Я слышала, его объявили в розыск, наверное, поэтому он стал действовать… в открытую.

— За что?.. — Вирен закашлялся, сплевывая черноватую слюну: кажется, ударился он крепче, чем думал. — За что ему тебя убивать? Ты и у него важного заключенного украсть успела?

— Приходи на Малую Садовую завтра, — предложила Ринка, как будто внезапно решилась. — Товарищам своим не говори, ладно? Я расскажу. И, может, познакомлю кое с кем. Не забудь!

И она пропала среди шумных людей.

***

Весь день Ян пытался заставить себя не работать, отдыхать, но все равно к вечеру засел за компьютер с желанием записать пару метких абзацев в собственные воспоминания, которые Влад громко и по-доброму насмешливо звал «мемуарами»; не прошло и нескольких минут, как он строчил отчеты Ирме, в которых описывал досмотр дома Иштар и неудачное покушение. Принудить к этому делу Влада было невозможно: он путал сторону, с которой нужно ставить подпись, излагал в слишком неформальной форме, в какой и привык говорить, — проще было поберечь нервы и сделать самому. Тем более, Ян не мог найти себе место, когда оставался без работы.

Вместе с Белкой и Сашей Влад что-то живо обсуждал, а потом утащил их на кухню, чтобы не мешали работать, и включил на широкоформатной плазме какой-то сериал… Дописав предложение и почувствовав, что мысли уже слегка путаются, Ян ненадолго свернул окно, откатился на офисном кресле назад. Он любил наблюдать за заходом солнца — особенно хорошо это удавалось, когда они вместе с Владом и бутылкой чего-нибудь крепкого под вечер забирались на крышу. Но и теперь лучи удивительно золотились, рыжими всполохами заливали дворик, пока не скрылись за старенькой и побитой черепичной крышей дома напротив. Осталась лишь яркая полоса, грань…

С возрастом он становился все больше романтиком — наверное, они оба старели. Этого не заметишь на бессмертных телах, а года подчас летели как дни, прожитые в их безумном темпе, но Ян чувствовал. И о времени, меняющем их, не жалел.

Затрещал дверной звонок пронзительной трелью — Ян услышал его сквозь шум сериала с кухни. Короткий, но громкий звук. Подумав с легкой усмешкой, что Кара — или кто любой из Гвардии — колотила бы ногами по новенькой кожаной обивке, ничуть ее не щадя, он пошел открывать. За дверью, скромно сцепив руки в замок за спиной, стояла вампирша Аннушка, не смеющая переступить порог без приглашения хозяина.

— Проходи, — дежурно, вместо приветствия, произнес Ян, оглянулся: — Влад, пропусти Аню в гости!

Со стороны кухни донеслось что-то ворчливо-неразборчивое, и Аннушка тут же перешагнула невысокий порог, приветливо улыбнулась и даже обняла бережно, контролируя немыслимую вампирскую силу: он успел рассказать о покушении. На ее лице читалось искреннее беспокойство.

— Я… А что это у вас грохочет? — нахмурилась Аннушка, кивнув в сторону кухни, откуда доносились крики, звуки взрывов, треск ломаемого железа и что-то, что Ян не мог опознать.

— Давай, разувайся, у нас чай вкусный… лучше кофе? Морс? Клюквенный, как ты любишь! — Ян суетился вокруг радушным хозяином, с почтением принял тонкую длинную кофту, которую Аннушка набрасывала на плечи, чтобы защититься от солнца, повесил на вешалку. — А это Войцек с детьми мультики смотрит, не обращай внимания.

— «Гуррен-Лаганн» — лучшее произведение человечества! — мигом отозвался Влад, чудом переорав шум.

— У вас есть дети?! — ужаснулась Аннушка, подыгрывая ему. Она легким, немного театральным движением сняла широкополую черную шляпу, бодро тряхнула головой — рассыпались блестящие черные волосы.

— Ну это не наши… — тут же смутился Ян. — Они… сами пришли.

— Когда я проверяла последний раз, это была статья. Сто двадцать шестая. — Ян рассмеялся, качая головой: иногда он правда забывался и называл этих детей своей семьей. Аннушка уверенно продолжила, став немного серьезнее, нахмурясь: — Слушай, я насчет чего — тут у нас презанятная парочка оказалась, я подумала, вы захотите узнать. Вирен — это тоже ваш? Я недавно встретила их на улице, у них были бумаги от Сатаны. Это он мальчик, про которого ты рассказывал?

Застонав, Ян ткнулся лбом в стену.

— Что он натворил?

— О, там ерунда, — натужно рассмеялась Аннушка. — Обрушил Выборгскую. Там, где переход на Петроградскую, знаешь? Не смотришь новости, не читаешь?

— Отключил интернет, чтобы не мешало, пока писал… Вирен не мог! — Ян отпрянул от стены, как только до него дошел смысл слов; глядел на нее и не верил своим ушам. — Слушай, это ошибка… Мне нужно с ним поговорить! Значит, его… их доставили в отделение?..

— Доставили, но потом за ними явился какой-то демон. Высокий такой, как медведь. — Аннушка помахала рукой над головой, показывая примерный рост. — Лицо страшное, а сам вежливый такой. Показал начальству какие-то документы и забрал этих двоих. Сержант Волк — он так представился. Сказал, все под контролем, они выполняют поручение командора. Да там и по камерам уже видно было, что не они все начали, а кто-то призвал фамильяра… Громадного пса, вроде как адского.

— Адские все с овчарку, вон как Джек, — напомнил Ян, кивнув на выглянувшего в коридор и вертящегося под ногами пса. — Это точно фамильяр, похоже, ребята перешли дорогу какому-то магу. Спасибо. Если что еще узнаешь, держи в курсе, ладно? С меня причитается…

— Коробка шоколадных конфет, — решительно согласилась Аннушка. — И чтобы без орехов. Где там, говоришь, морс?

Он, невольно заражаясь от Аннушки тягой к изящным и немного старомодным жестам, поклонившись, взмахнул рукой дальше по коридору, приглашая ее снова.

========== Глава VIII ==========

Будильник предательски заорал ранним петербургским утром, туманным и серым, повисшим за окном неопрятными, с клочьями, тучами. Оглушительно-громкий рингтон, начавшийся с тяжелых басов, разбавленных хрипатым голосом солиста, заставил Влада сначала распахнуть глаза, а потом уже проснуться, подскочить на диване и вслепую — еще липко смыкались веки — пытаться нашарить на подоконнике Янов смартфон; он царапнул ногтями по гладкому тонкому экрану, заставив затихнуть наконец. Блаженная тишина позволила ненадолго зажмуриться, снова уплыть в сон.

Шевелиться не хотелось — застыть бы прямо так, сгорбленно сидя. Почему-то было препаршиво: в голове тяжело бухал пульс, а самого мутило, как будто болен или отравился чем. Тыльной стороной ладони Влад вытер лоб, смахивая выступивший пот, взлохматил волосы; рожки тревожно отзывались на прикосновение, надсадно ныли. Всю ночь его вновь мучили смутные кошмары, благо, ни один из них он вспомнить не мог.

— Вроде не пили вчера и не дрались ни с кем, что ж такое? — вполголоса пробормотал Влад, как будто разговаривая с противоположной стеной, оклеенной старыми зеленоватыми обоями. — Я старею, да? Инквизиторство, у нас есть аспирин? Нурофен? Топор? Инквизиторст… — Влад наконец додумался оглянуться на него, пригревшегося под боком, и голос дрогнул, скакнул на крик: — Ян! Ян, твою мать!

Таким воплем Влад должен был перебудить соседей и Белку, но ему было плевать на это. Глядя в потолок, Ян лежал неподвижно, точно окоченел, и мысль эта была настолько страшная, что Влад вздрогнул всем телом. Раскрытые глаза затопил всепоглощающий глубокий мрак, Ян не шевелился, был бледен, темные татуировки, обвивающие руки, казались ярче; пытаясь нащупать пульс на тонком запястье, Влад нервно дрожал пальцами сам, не мог сосредоточиться. Едва заметно ощущалось поверхностное дыхание, теплом щекотало ладонь. Влад схватился за плечи, тряхнул с силой — Ян казался совсем невесомым и легким, не переломать бы все кости ему…

Вдохнул, закашлявшись, напрягся, инстинктивно пытаясь рвануться прочь; когда проморгался, чернота растворилась, на Влада смотрели самые обычные человеческие глаза цвета петербургского неба — сегодня такие же грозные и посеревшие. Заставив старый диван несчастно плакать и визжать, Влад рухнул рядом, чувствуя, как колотится сердце, и нервно скребя грудь пальцами напротив него.

— Иди ты нахуй с такими фокусами, я чуть снова не умер, — сквозь зубы прорычал Влад.

— Прости. Мне тоже… как-то нехорошо, — шепотом отозвался Ян. — Это с изнанкой, да? Там что-то… Не могу понять. Влад, ты же маг, сам разбирайся…

Выходить в боевой транс и проверять никто из них не решился, лежали рядом, оторопело глядя в потолок. Все тело слабо ныло, будто ночью Влад не спал, а как минимум был на дежурстве и пешком обошел половину города; стало холодно, пальцы подрагивали. Это напоминало то время, когда он ходил по Петербургу мертвым, не способным ничего коснуться, бесплотной дымкой. От этой мысли Влад решительно взвился с дивана, заходил по комнате, спотыкаясь о раскиданные вещи и книги, разгоняя кровь.

— Мне это не нравится, — заявил он. — В нашем городе кто-то колдует такую сильную магию, что ебашит всю изнанку.

— Тебе виднее, — прошелестел Ян, пытаясь привстать на локтях, но все равно слабо пошатываясь. — Кольцо?

— Возможно. В прошлые разы, правда, такого не было, следы там оставались. Знать бы, что поменялось.

Замерев на полшага, Влад задумался. Аккуратно проскользнул к дивану, стоящему под окном, перегнулся к подоконнику, заставляя Яна потесниться к краю; в колени неудачно впились старые пружины. Это был не тот страх, который заставил его подскочить, точно укушенным, и отчаянно умолять Яна очнуться, криком оглашая нити контракта; нет, смутное предположение, неуверенно заворочавшееся в голове. За окном было серо, глянцево посверкивали новые лужи и не было толпы обезумевших демонов, слонявшихся под окнами. Из подъезда вылетел знакомый сосед, седоватый оборотень, почувствовал взгляд, оглянулся, махнул рукой и затрусил по направлению к небольшому ларьку, в котором весь двор закупался сигаретами и пивом.

— Все удивительно спокойно, Леху вообще не задело, по-моему, вон как резво бегает.

— Что ему до изнанки, он небось и не понимает, как перекидывается, — отмахнулся Ян. — Хотя и волчья регенерация тоже… мне б не помешало.

— Помочь… чем-нибудь?

— Да брось, само пройдет. Бездна меня в обиду не даст, ей нужен… проводник. — Ян пренебрежительно отмахнулся.

Решив ненадолго забыть о неприятном пробуждении, они не без минутных споров — монет, чтобы бросить, не нашлось — договорились, что первым ванная доставалась Владу; раньше оказавшись на кухне, он подозрительно прислушивался к шороху воды, готовый тотчас же броситься на помощь, случись что. До сих пор Ян казался слишком бледным, его потряхивало временами, но караулить у двери было как-то совсем глупо… Под ноги ткнулся Джек, глядя бесконечно понимающе, лизнул запястье.

— Да, морда, все заебись, не стоит волноваться…

На кухне Влада встречала Белка, беспокойно мотавшая хвостом в разные стороны. Не похоже было, что она чувствовала неладное или боль — и к счастью, еще одного такого испуга Влад действительно мог и не пережить. Она тоже замерзала: температура и правда здорово скакнула вниз; куталась в явно большую ей футболку, которую вытащила из шкафа Влада; различив надпись «Fuck the Inquisition», он весело хмыкнул, заметил и выбившийся из-под ворота амулет, который он состряпал по старой памяти. Эта небольшая подвеска с прозрачным камнем должна была ограждать от воздействия кольца — возможно, поэтому Белка была такой бодрой.

— Все хорошо? — спросил он на всякий случай. — Ничего странного не ощущаешь? Неприятного? Ну, типа… Башка не болит? Ты не думай, я это так… — смутился вдруг, почувствовав, что слишком явное волнение проглядывает сквозь нарочито расслабленный тон.

— Дождь опять, — расстроенно заявила Белка, поглядев на окно. — Хоть бы на Исход была погода хорошая, я так хотела погулять. А что случилось? Ты кричал… Почему?

— На неприличные вопросы несовершеннолетних я не отвечаю! — Влад довольно наблюдал, как Белка сердито взмахивает хвостом, чуть не заливаясь краской; она потупилась, отвернулась ненадолго, чтобы поймать за ошейник Джека и увлечь за собой.

Не отстала, любопытная и любознательная. Подсунула Джеку миску с водой, потрепала его по ушам и снова принялась приставать к Владу, гремевшему кухонным шкафчиком в поисках турки:

— Нет, я точно слышала — проснулась даже. Ты испугался, да? Что-то случилось? Влад, ну скажи, это же важно! Я взрослая, я все понимаю!

— Я ничего не боюсь, — заносчиво заявил Влад. Врать он не любил, но приукрашать, позволяя ребенку восхищаться и дальше, — всегда пожалуйста.

Сыпанул кофе в кофемолку, тут же загремевшую и задребезжавшую, что тупо заныло в висках. Человек выживает из-за привычек, забивает ими проблемы, руки сами лезут за сахаром, помнят, что делать. Тянуло философствовать и говорить глупости — что, впрочем, две стороны одной медали, — радуясь немногочисленной, но благодарной публике: Белке и псу.

— У меня есть приятель, мы как-то по делу пересекались, он токарем работает, прям на заводе. Я ему говорю, «Ты дырки сверлишь, да?», а он: «Неет, Влад, я проделываю отверстия». Вот ведь правда: для любой хуйни важно придумать эпичное название. Ну да мы не об этом. Вот Гриня нормальный человек, такой качественный пролетарий, не то что мы. У него телефон в стружке всегда, динамик затягивает… Меняет каждый месяц, «андроид» на нем и выживает. А я что? Инквизиторству вот кофеек варю по утрам и… счастлив, получается? Куда падать еще ниже? Где суровость, в конце концов, где пафос, героизм? Об этом я в молодости мечтал? Не, постарел я, размягчал, в душе не ебу, как так получилось. И, наверное, да, боюсь, что это все пропадет, схлопнется.

— Влад, а ты Яна любишь? — смущенным шепотом уточнила Белка, точно и ждала удобного случая, чтобы спросить. Он как раз снял турку с плиты, тихо отсчитывая секунды; ароматно пахло крепким кофе, самому захотелось…

Что она, Денница, только понимала, ребенок, совсем незнакомый с миром, в котором он живет; он ей кажется наивным и светлым, подчиняющимся каким-то особым законам, как в добрых книжках пишут… Немного растерянно Влад посмотрел в ее сияющие глаза.

— Любовь придумали, чтоб деньги не платить, — не задумываясь и совершенно неприятно ухмыльнувшись, брякнул Влад и добавил искренне, ни на секунду не отвлекшись от шипящей, бурлящей турки: — Я за него умру. Пытался уже умереть и буду умирать снова и снова, если потребуется. А ты почему спрашиваешь-то?

Не сразу Белка нашлась с ответом; снова сорвав турку с плиты, Влад отработанным движением смахнул пенку, а сам, как будто в озарении, выхватил из шкафчика пакетик со специями.

— Интересно… А как это… ну, чувствуется? — с трудом Белка подбирала слова; в беспокойстве она почесывала правую бровь и часто моргала, глядя, как Влад порывисто мечется у плиты.

— Любовь — она не как в книжках пишут, она сложнее, мелочь. А… Не знаю, у нас страшно запущенный случай. Как дом? Семья? — задумчиво предположил Влад. — Я, знаешь, всегда был одиночкой, а тут вдруг привязался, мне удобно с ним, уютно, что ли. Приятно, когда тебя понимают. А потом я однажды осознал, что могу пожертвовать своей жизнью ради него, и… это показалось чрезвычайно правильным. Мне тепло, понимаешь?.. Я тогда ходил мертвый, а мне было тепло.

Обычно Ян двигался мягко и неслышно, как кот, а тут специально шорхнул босыми ногами по полу, привлекая внимание. Влад оглянулся, заметил его стоящего у стены, рядом с дверью, куда более бодрого, посвежевшего лицом и посветлевшего глазами.

— Ничего не говори, — упрямо проворчал Влад. — Даже, блядь, не вздумай что-нибудь сказать.

Не сказал. Мягко поцеловал в висок, как будто извиняясь за жуткое пробуждение, успокаивая одним единственным прикосновением; и впрямь было необычно тепло. Не успел Влад опомниться, Ян увел из его рук кружку со свежезаваренным кофе, неловко зашипел, обжегшись.

— Дело в Саше, да? — уточнил проницательный и сегодня чуточку бестактный Ян. — Перца много сыпанул, Войцек… Ладно, все равно вкусно.

Белка так поспешно замотала головой, что ни один из них не поверил в ее искренность. Размешивая кофе в турке — теперь себе, — Влад никак не мог отделаться от мысли, что и впрямь слишком постарел: удивительно неловкими и надуманно сложными ему казались эти подростковые влюбленности.

— Так пригласи его погулять куда-нибудь, пусть покажет тебе город, раз всю жизнь тут провел, — бесхитростно предложил Влад. В его понимании все было удивительно банально до невозможности; всегда так кажется, когда смотришь со стороны.

— Ну нет, я хочу, чтобы город вы с Яном показывали: вы рассказываете интересно, — сердито насупилась Белка. Дернула хвостом.

— Тогда в кино, — деятельно предложил Влад. — Инквизиторство прав: Саня приличный, за коленки в темноте хватать не будет. А если и будет, я учил, как надо бить по еблу.

Белка приосанилась, важно закивала: она была прилежной ученицей. Немного успокоилась или поняла, что они последние люди, с которыми стоит обсуждать свидания; слишком далекие от этого, забывшие неясное оживление от первой влюбленности, вспышками волнующее все мысли.

Телепанель включили от скуки. Местные новости в кои-то веки показывали интересное, осветив экран яркой вспышкой, похожей на упавшую посреди ночи звезду, чудом достигшую земли, или на ядерный взрыв, каким его рисуют в фантастических фильмах. Ян громко поставил кружку на стол, принялся обшаривать все вокруг в поисках планшета — прибавил звук. Во все глаза они наблюдали за репортажем, исключая Джека, которому гораздо интереснее показалось поохотиться за хвостом оторопевшей Белки.

— Инопланетяне прилетели! — по-детски обрадовался Влад, пристально рассматривая телепанель, совсем близко подойдя. — Инквизиторство, переключи на «рен-тв», а? У них сегодня праздник должен быть. Да и там хоть эта рыженькая симпатичная…

— Была десяток лет назад, — хладнокровно ответил Ян. — Ты же понимаешь, что это Высшая магия и нам придется с ней разбираться?

— Пусть лучше инопланетяне. Я готов первым жать им руки и щупальца и приветствовать на нашей ебанутой планетке.

Телепанель — во многих смыслах бесполезная и вредная штука — не могла передать рисунок аур, след на изнанке, но Влад был уверен, что это — причина, по которой они могли не проснуться вовсе. Громадный всплеск энергии совсем рядом, под боком, чуть за городом, на границе с какой-то лесополосой — от нее остались одни щепки. Яркий свет, отблеск которого засекли камеры с дороги, выжег все, уничтожил, перекрутил нити изнанки в тугой канатный узел, что отзвуки добрались до центра города.

— Влад, телефон звонит, — отвлек его голос Яна. Остановив новости, заставив экран застыть на одном кадре, Влад тщетно всматривался в самое сердце вспышки, надеялся в ней что-то различить — но заныли глаза от пристального взгляда.

— Возьми, лады? — запоздало ответил он. — С работы? Да шли их всех…

Ненадолго Ян пропал с кухни, оставив его один на один с бодро болтающей телепанелью: умные люди, делающие вид, что что-то понимают в колдовстве, обсуждали вспышку в просторной светлой студии; Влад кривился болезненно, аж челюсть заныла. С другой стороны, пусть строят теории и ищут виноватых, пусть припоминают проклятых инопланетян, и слава Деннице, что они не знают о кольце Соломона, не догадываются, что над ними завис вечный дамоклов меч, подвешенный на цепи к размякшему тучами небу. Незаметно вернулся Ян — возник рядом, точно телепортировался.

— Это Саша, он сегодня дома побудет, — произнес он, небрежно кладя телефон на самый край стола. — Больничный взял. Кажется, его тоже ударило. Говорит, к вечеру должен точно оправиться, у него что-то там интересное нашлось, пересечься предлагает.

Закончил воодушевленно и посмотрел на Белку, убеждаясь, что она, хоть и поникла, не сильно расстроилась: из них всех меньше всего понимала, что происходит. Что где-то рядом разорвалась магия, которая могла бы стереть целый город, случись все иначе, уничтожить и растоптать ее волю.

— Нам нужно туда, — вслух подумал Влад, прежде чем осознал все возможные последствия. — Я хочу знать, что они делают с кольцом.

— Дай мне полчаса, чтобы убедить Ирму, что нам нужно именно туда, а не дежурить в офисе, — предложил Ян. — Или чуть больше. Кажется, недавно я слегка ее обидел. Пока с Джеком прогуляйся…

— Может, лучше воспользуемся моим природным обаянием и убедим нашего кардинала?..

Скептически оглядев его, Ян покачал головой и снова схватился за телефон, нервно пробегаясь пальцами по экрану, а глазами — по списку контактов. Взяв его кружку, Влад цедил крепкий, и впрямь больно острый кофе.

***

Убедить Белку остаться дома оказалось труднее, чем договориться с начальством: Ирма сама понимала, что на месте нужны специалисты от Инквизиции, желательно Высшие маги, косвенно намекнула, что делом заинтересовалась Москва; а вот Белке вовсе не улыбалось весь день оставаться дома. Постепенно поняв, что не хочет бродить по полю вместе с ними и мерзнуть, согласилась посидеть в тепле и посмотреть какие-то глупые человеческие сериалы, снятые про демонов еще до Исхода.

Когда подъезжали, Влад болтал без умолку, подпевал песням начала столетия, что крутили на радио; Ян позволял, хотя на дорогу глядел неотрывно. Это напоминало неудержимое нервное желание шутить на похоронах. Пройдясь который раз насчет того, что из этой истории вышла бы чудная серия «Секретных материалов», они наконец прибыли на место. Джек, вальяжно расположившийся сзади, подобрался и навострил уши, выскочил на улицу, стоило немного приоткрыть дверь. Огородили чуть не за полкилометра, вокруг расхаживали люди в защитных костюмах, казавшихся такими нелепыми; если бы магия должна была их убить, то давно убила бы и без маскарада.

— У нас счетчик Гейгера сначала подскочил, потом упал до предела, ну и вообще сломался, — нехотя поделился какой-то начальник. ФСБ прибыла сюда раньше всех и оцепила место, не давая никому пройти; пара смутно знакомых следователей толкалась поблизости. — За что не люблю все эти шаманства… — прорычал этот человек, ошпаривая их яростным взглядом. — Это точно магия — ваше дело.

— Да, раз уж все так плохо, давайте мы попробуем, — примирительным тоном предложил Ян.

Этот самый начальник, который всем руководил, стоя в стороне и хозяйски поглядывая на мечущихся вокруг работников, пытавшихся совладать с бунтующей техникой, тяжело вздохнул и потер виски. Перехватив взгляд, Влад ощутил отголосок собственной боли, мучившей его с утра; недолго посочувствовал, поинтересовался слишком прямо и небрежно:

— Раскалывается, ага?

Зыркнув на него, человек все-таки кивнул. Влад знал, что Ирма должна была предупредить об их приезде, настояв, что вспышка может быть связана с делом, которое они ведут; на бумагах фигурировал безликий «артефакт класса 1-А», и вряд ли кто-то, кроме них, понимал, насколько все серьезно. Ян отработанным движением демонстрировал их документы — из рук; привычные слова были зазубрены, как правило. Пропустили без вопросов, даже слегка обрадованные, что нашлись те, кому положено этим заниматься.

Трава была мягкой и зеленой, шуршала под ногами, но чем ближе они подходили к сгоревшей лесополосе, тем более жухлой и желтой она становилась; Влад наклонился, сорвал одну травинку, и она сухо рассыпалась в его руке. Стоило приблизиться к эпицентру, стал упираться Джек, до того покорно шедший у ноги Яна, заскулил, замотал головой, попятился. Удержав его, Ян громко рявкнул отрывистый лающий приказ, и Джек пристыженно зашагал дальше.

— Знаешь, мне тоже не хочется туда идти, — покачал головой Влад. С каждым шагом становилось все тяжелее, ноги так и хотели развернуться назад, туда, где их ожидали, пристально наблюдая, люди в защитных костюмах.

— Я не буду на тебя рычать, это непрофессионально, — сурово отозвался Ян. — А что? Я обезболивающих заклинаний бахнул, ничего не чувствую.

Прислушавшись к себе, Влад повел плечами. У него писательского таланта было не так много, как у инквизиторства, часами просиживающего за ноутбуком в попытках занести все воспоминания о пережитых войнах в белый электронный лист.

— Мм, руки ноют, пальцы ломит, спина тоже, в животе тянет, я не знаю… Это не отголосок, а переизбыток магии, человеческие тела такое не выдерживают обычно. А у тебя тело — мрак, идеальный проводник, ты и не должен чувствовать, тебе тут хорошо должно быть. Хорошо же?

— Ну, наверное, — неопределенно кивнул Ян. Снова придержал Джека, который, поджав хвост, пробовал улизнуть, пока они были увлечены разговором.

Когда голова закружилась совсем явно, а Влад оступился на ровном месте, он, вслепую нашарив, схватился за руку Яна; от тонких сухих пальцев растекалась приятная прохлада, постепенно рассеивала дурноту, расчищала мысли. Под ногами хрустела мертвая трава, но движение вперед удавалось куда проще. Вдруг оборвалось — и тягостное ощущение, и выжженная полоса, уступив обычной и свежей. Джек тревожно заворчал, закрутившись вокруг, принюхиваясь к земле.

— Человек… или демон, не важно, стоявший в центре, должен был погибнуть. Испепелиться, как те несчастные березки. А почему?.. — Ян широко обвел рукой островок зелени, живший среди выжженной земли.

— Самое безопасное место — око бури, — философски протянул Влад. — Или он обвешался всей защитой, какой мог, я что-то такое чувствую. Высшие заклинания могут выдержать подобный удар. Держи Джека крепче, я буду колдовать, без фейерверков не обойдется.

Воздух был слишком вязкий, в боевой транс он вышел с трудом, буквально протискиваясь на изнанку сквозь частое плетение нитей. Вокруг висели, медленно плыли ошметки заклинаний; как будто разорванная паутина, липкие неприятные прикосновения к ней заставили поморщиться. Цвет нитей был нездоровый, какой-то бурый, словно гнилой, оставлял следы на пальцах, когда Влад медленно попытался распутать магию, вникнуть в прошлое. Он не мог видеть судеб, как незадачливый стажер, но смог почувствовать отзвуки заклинаний. Молнии бились на кончиках пальцев.

— Кажется, они пытались кольцо починить, — удивленно проговорил Влад. — Судя по количеству энергии, по нему или жахнули чем-то боевым, или попытались залезть в плетение, и оно ебнуло само.

— А для не-магов и собак можно понятнее? — нерешительно уточнил Ян.

Смотреть с изнанки на человека, оставшегося в обычном, плоском и скучном мире людей, — как будто сквозь мутное стекло глядеть. Чтобы в глазах не плыло, Влад ненадолго метнулся обратно, помотал головой, отфыркиваясь от всех ощущений, точно мокрый пес.

— Думаю, они пытаются или уничтожить кольцо, или переделать его. Одно нелогично на первый взгляд, но тоже возможно, и все-таки мне кажется, что второе ближе. — Влад еще раз сунулся в боевой транс, пытаясь опередить догоняющую его мигрень и вернуться прежде, чем с адской болью свалится на землю. — Наверное, понимали, что играться с такими силами опасно, потому выехали за город. Но все-таки чего-то не рассчитали и кольцо их конкретно засветило. Самаэлю нужен нормально работающий артефакт, это ожидаемо.

— И как он должен работать? Не ломать волю, но навязывать чужое мнение? Заставить всех демонов полюбить его? — размышлял Ян. — Пусть бы лучше заслужил, чем магией пользоваться.

— Мы не узнаем, пока не увидим. Но нужно будет порыть книги…

Боевой транс был еще рядом, так что досада Яна чувствовалась как своя; Влад мог разобрать и прочитать, что разъяренными молниями мелькало в чужой голове: они сражались за Ад, проливали кровь, завоевывали доверие, давая городам свободу от Высших и Советы, позволяя Преисподней выбирать свою судьбу, защищали, не трогали гражданских. Гвардию побаивались за порывистость и увлеченность своими идеями, но уважали. А тут — громадная сила, способная в одну минуту все изменить — то, что строилось годами.

— У них получилось? — сдержанно спросил Ян.

— Хуй его знает, — разочарованно ругнулся Влад, когда понял, что уже совершенно ничего не разбирает, а перед глазами пляшут, оттанцовывают джигу разноцветные пятна. — Они попытались — это о многом говорит. Артефакт — единственный шанс для Самаэля удержать Ад от новой гражданской. Конечно, на духов он не повлияет, но крови явно прольется меньше… Если они попытаются снова, мы почувствуем, будь уверен. Тогда сможем среагировать оперативнее: тут накрыло во сне, мы не были готовы.

— Влад, кровь, — виновато подсказал Ян. — Носом идет. Отдохни, сам погляжу.

Утираясь рукавом и радуясь, что на черной рубахе темно-красных пятен не видно, Влад покорно вышел из транса, наблюдал за неумелым колдовством Яна. Лениво размышлял, что кровь показалась нечеловечески черной — но это, должно быть, от тупой боли, поселившейся в голове, мутились глаза. Рога ныли снова, побаливали. Явно неладное было с этим местом: потребуется еще не один десяток лет, прежде чем тут что-то вырастет, а людей перестанет скручивать судорогами при приближении.

Добрая душа Джек вился рядом и, почти напрыгивая на Влада, лез облизывать его лицо, а он отмахивался, слабо отбивался от назойливого пса.

— Знаешь, друг, не надо меня слюнявить, я все эти нежности не люблю. — Влад отпихнул Джека. — Если только господин инквизитор не изволит…

— Мы на работе, Войцек… Знаешь, а ведь это тот же маг, что отправил в метро фамильяра, — заключил Ян. Он старательно размахивал амулетом, записывающим рисунок ауры, точно фотоаппарат; небольшой камушек полыхал слишком ярко, напряженно подрагивал, угрожая вот-вот вспыхнуть. — Мне Аня показывала записи оттуда — похоже очень, хоть и порвано все.

— Мархосиас сам сподобился? — фыркнул Влад. — Почему не Сэмми? Слишком ценен?

— Да нет, это логично. Самаэль силен, но не колдовал ведь… лет пятнадцать назад, не учился — тут мы с ним похожи. А Мархосиас маг, вон какие звери у него в слугах ходят. Высший?

Влад угрюмо покивал: Высший демон, Высший маг; в Аду одно фактически равнялось другому, демоны куда проще обращались с чистой силой, им не требовались долгие обряды, начертанные печати и татуировки с символами, какие часто носили маги из людей — и он не был исключением.

— Помнишь, что Белка говорила? — улыбнулся Ян, пытаясь его подбодрить. — С мраком у нас есть все шансы с ними справиться. Главное — найти. В розыск объявили, надо проверить местные камеры — может, есть машина…

— Проще телепортом, — напомнил Влад. — Тут не поймешь, следы от мелких заклинаний снесло. Но пробуй.

Медленно они брели обратно, с удовольствием всматриваясь в глаза тех, кто их встречал: удивленные, чуточку восхищенные; со стороны магия всегда выглядела эффектно. Обратно дорога была куда легче, точно спуск с горы, и они все рады были ему — Джек выражал это наиболее ярко, виляя хвостом, но постоянно утыкался носом в землю.

— Чует что-то, — заметил Влад. — Сомневаюсь, что он что-то найдет, но пускай развлекается.

Пока Джек возился, пытаясь найти след, Ян деловито кивнул военным, перекинулся парой фраз, уверенно раздавая распоряжения — этому он прекрасно успел научиться с Ротой, — вытащил идеально протертый, поблескивающий экраном рабочий планшет; легко вскочил на капот их машины, стоявшей рядом, быстро стал набирать сообщения. Намекнул, что нужно отслеживать всех пациентов с серьезными ожогами, получил разрешение на изъятие записей с камер. Он работал сосредоточенно, точно был в офисе, а не среди гама быстро собирающихся людей. Влад все вытирал никак не останавливающуюся кровь, нервно кусал высохшие губы. Они наблюдали, как медленно уезжает ФСБ, снимают ограждения.

— Дай сигаретку, инквизиторство, — неожиданно попросил Влад. Заработал порядком изумленный взгляд, но получил тонкую белую сигарету без фильтра, покрутил между пальцев, задумчиво вспоминая старые привычные ощущения, чуть шершавую бумагу, терпкий привкус, распирающий легкие дым.

— Ты ведь бросил.

— Это ты собирался бросить, — не упустил возможности напомнить Влад; щелкнул пальцами, высекая искру, подмигнул довольно, выдохнул сизый дым Яну в лицо. — А я так, под настроение.

— Самоуничтожение, Влад, это мы проходили.

— Мне идет, не надо. Я знаю все твои фетиши.

Он закатил глаза и снова уткнулся в планшет, тщетно пытаясь спрятать довольную ухмылку.

— Тина обещала, что обработает все собранные ауры и попытается нащупать след Мархосиаса, который можно положить в основу прямого поискового заклинания.

— Тина? Девчонка, которая пыталась подбивать ко мне клинья?

События неслись так скоро, что Влад почти забыл тот небольшой эпизод, вклинившийся между опасными поисками; девчонка показалась ему забавной, но подающей надежды: смогла ведь сопоставить ауры со склада и из того двора.

— Думаю, она все поняла насчет… неуставных отношений и, ээ, характера нашего взаимодействия. Не важно. — Ян смутился еще больше и поспешил перевести тему: — Валентина Лаврентьева, сержант Инквизиции. Она неплохая… сообразительная, по десять раз повторять не нужно. Со слепками аур они разберутся куда быстрее и проще нас… Компьютерам плевать на перепады концентрации магии… и всякое такое.

— Твоя забота очень трогательна, но разве это не должны быть мы? Я Высший маг, Ян. С твоей помощью — даже чуточку сильнее. И меня заменяют компьютером?

— Это эффективнее, — сдержанно объяснял Ян. — И куда безопаснее. Будет обидно, если мозг одного из лучших магов Инквизиции расплавится при попытке разобрать эту хрень. Они никогда не придумают машину, которая швыряется боевой магией так же здорово, как ты…

— Дай им еще пару десятилетий, — искренне и разочарованно предложил Влад. — А потом придется жить в нашем милом средневековье… Ну да ладно, будем работать, пока можем.

— Скоро придется сражаться с Мархосиасом, так докажи им, чего стоишь, — попытался подбодрить Ян.

— Что нам до Мархосиаса, я начинаю думать, он не нашего поля товарищ, — вынужденно усмехнулся Влад. — Мы Петербургская Инквизиция, а у него имений по всему миру, Ирма не станет оплачивать нам командировки, чтобы мы обшаривали его загородные дома в Италии.

— Мы Гвардия, капитан Войцек, названный брат Сатаны. И разве не в наших силах…

— Нет, — серьезно покачал головой он. — В мире людей — просто Влад. И просто Ян. Просто… мы. И мы сами установили эти правила, не нужно их нарушать. Пусть ищут другие, станем работать здесь. Теперь у нас, кажется, появится след… Нужно заняться продавцом, что там говорит девчонка?

— Проблемы, никак не могут выйти на тот адрес, он… вроде как, зашифрован. Нужно время.

Их отвлек бодрый лай, неожиданно заставивший обоих вздрогнуть. Джек подлетел, ухватив Яна за рукав, потянул за собой; глаза его оживленно горели, точно у самого инквизитора, когда он нападал на особо удачные улики или находил решение загадки, мучившей их достаточно долго. Прикусив сигарету, но не потушив, Влад первым бросился за ним следом, зная, что Ян бежит позади, торопливо запихивая в сумку планшет.

— Если он нашел след, я уверую и уйду в монастырь. Желательно в женский, — на бегу объявил Влад. — Надеюсь, еще остались какие-нибудь…

— Если бы Господь был, в тебя бы вдариломолнией, точно тебе говорю…

Они повернули к дороге, где проносились редкие машины, нисколько не тормозя, не лезя не в свое дело — да и плевать им, занятым людям за рулями, было на судьбы миров. Неожиданно Джек затормозил на обочине, плюхнулся на задние лапы, задрал голову к небу и взвыл как будто бы обижено.

— Ну точно машина, — решил Ян. — Заклинание ведь можно отследить, если недалеко переместились, а я что-то сомневаюсь, что они собирались покидать город. Тут вы, маги, явно проигрываете. Правда, человеческие камеры тоже недооценили, это нам на руку. Хороший, — ласково улыбнулся, похлопав Джека по холке. — Умный.

— А я?

— Ты тоже, — смилостивился Ян.

— Гладь.

***

Ночь Вирен провел в мутных снах, как будто бы вызванных дикой вспышкой адреналина. Сначала он не мог ничего разобрать в видениях, столпившихся в голове, различая отдельные отзвуки, далекие крики. Эхо шумело в черепной коробке, стучало о кость. Он запутался в том, где грань сна, а где реальность, в которой Вирен спал на полу бок о бок с товарищами по Роте.

Он был один. Горло забил запах гари, рядом истаивал чей-то последний крик, и Вирен смутно осознавал, что это голос женский, нужный, важный, но не мог вспомнить, чей он и почему был так ему необходим. Когда звук оборвался высокой протяжной нотой, повисла тишина, он потерялся окончательно. Сверху свалилось что-то тяжелое, вспыхивали искры, пол под ногами лизало пламя. Беспокойно мечась, Вирен всей душой надеялся, что его разбудят, вытащат за шиворот из кошмара и дадут по зубам, давая почувствовать себя живым, но сон тек и тек дальше, воскрешая детские воспоминания.

Во сне — или уже в реальности: не разобрать, не угадать — он упал, был погребен под трещавшими балками потолка, а потом наступила тьма. Тело жгло, он не чувствовал чуть не всей правой половины, но мягкое ничто слизнуло ужас, боль и отчаяние. Все же — ночное видение, искаженное, слишком быстро текущее. Когда Вирен снова смог чувствовать, вернулись голоса, роящиеся в голове, перед глазами мелькало что-то, яркая картинка, которую он никак не мог ухватить.

— Эй, пацан, ты живой там? — загремел знакомый теперь голос; ему вторил другой, спокойный, тихий и чуть хриплый: — Не шуми, Войцек, ради всего несвятого…

Он видел их такими же, как в первый раз, десятилетним ребенком, измученным лихорадкой, не осознавшим, что остался на целых девяти кругах один. Вирен помнил, как поразился: Кара хмурилась и резко пахнущим спиртом протирала начавший затягиваться порез на предплечье; Влад и Ян сидели рядом на полуразвалившейся кушетке, усталые, но упрямо бодрящиеся; Ян мерно проводил оселком по лезвию кривой сабли, отзывавшейся приятным звоном, и он зачарованно следил за мерными движениями его рук. Испуганно вжавшись спиной в холодную стену, Вирен лежал на постели с хрусткими белыми простынями, смотрел в измазанные копотью лица, цеплялся взглядом за царапины, удивляясь, как это им, легендам из мальчишеских басен, удается сидеть тут как ни в чем не бывало и негромко обсуждать что-то. Почему-то подумал, что это — бред, жар, предсмертное видение, и закрыл глаза.

— Мы во временном госпитале, — осторожно рассказывал Ян потом, терпеливо и аккуратно, точно думал, что сможет ранить его больше, чем бунтарская шайка разбойников, что пошла палить деревни на Восьмом. Вирен с интересом рассматривал этого человека, как будто бы тонкого и хрупкого, но носящего громадную силу — это он чувствовал подсознательно. — Твой дом сожгли, ты… один выжил. Можешь побыть с нами пока, если хочешь.

И он остался. Совершенно точно — остался, хотя память давалась с трудом, приносила еще большую боль. Никто в Роте не пытался заменить ему родителей и играть в благородство, но воспитывали как умели, учили понемногу, и Вирен прижился, привык, и сейчас, когда мог бы быть свободен, без долгов и обязательств к Гвардии, он все равно оставался с Ротой. С капитанами, которых считал семьей. Не взамен сгоревшей, конечно, он не был настолько неблагодарным сыном; с ними было другое…

Утром Вирен проснулся в поту; на языке как будто оставалась гарь и горечь. Рукой скользнул по шее, натыкаясь на выступающие шрамы, отдернул ее зло. Проходя в ванную, не кинул ни единого взгляда на гладкую поверхность зеркала, помотал головой.

Потянулся на кухню, где гремели тарелки и звучали голоса. Остальные выглядели не лучше, а то и хуже его. Бледные, измученные бессонницей, с темными кругами под глазами, они ходячими мертвецами шатались по коммуналке, толком не говоря: зная, что сорвутся на спор. Напряжение почти искрило в воздухе молниями.

Кость не проснулся вовсе. Вчера его измотало боевое заклинание, вытянув из хлипкого мага все силы, но он, казалось под ночь, ожил, снова заблестел глазами и, сидя за общим столом, хлебал горячее варево Айи, фирменный ее бульон. С утра не поднялся, почти не дышал, едва вздымалась костлявая грудь; над ним столпилась половина Роты, а Вирен метался вокруг, хватаясь за все подряд. Чувство вины не давало спокойно сидеть: ему потребовалась помощь, он не был достаточно силен, чтобы победить пса-переростка сам… Никто не собирался его укорять; с самоедством Вирен чудно справлялся, перемывал косточки себе, едкими мыслями комментировал каждое свое действие.

Ближе к вечеру он стал собираться, хотя и вспомнил, что Ринка не назначила времени, точно думала, что он сам угадает. На него никто не смотрел, занятые бесчувственным магом, а Вирен неслышно выскользнул за дверь, прихватив меч и намотав на рукоятку амулет с заклинанием невидимости. Пронесся сквозь город, утыкаясь носом в неоном горящие карты, которые были выведены на экранах на остановках, и долгими обходными путями, исполняя не специально крюки и петли, добрел до названной ему вчера Малой Садовой. Пешеходная улица напоминала о центральных проспектах Столицы, где не грохотали кареты, а дозволялось прогуливаться.

Человеческий мир тоже принарядился к Исходу, пусть и не так пышно, как главные города Ада. Вирен не был слишком-то впечатлен сияющей проводкой, еще не горящей в свете дня, искусственными — или зачарованными, законсервированными — цветами в больших вазах. Правда, флажки с черно-серебряной символикой Гвардии, перекрещенными саблями, растянутые на электропроводах, ему очень понравились, так и захотелось содрать себе парочку. Несмотря на темнеющее небо, было тепло и свежо; Вирен скинул кожанку, тащил ее на руках. Глядя вокруг и ища знакомое личико демоницы, натыкался на радостных людей и нелюдей, смотрел в сияющие глаза…

Сначала вид гуляющих парочек раздражал — их было куда больше одиночек, — потом Вирен сквозь странное смешение стыда, ожидания и нехороших предчувствия понял, что здесь, на Малой Садовой, они с Ринкой вряд ли привлекут много внимания. А пока он шатался на одном месте, ловя сочувственные и заинтересованные взгляды, размышлял. Никаких гарантий, что Ринка появится: нужно было хватать ее сразу же, валить ее носом в пол и застегивать наручники, как капитан Ян учил. Но после битвы он никак не мог собрать осколки мыслей, у него непредусмотрительно не было с собой никаких наручников, да и арестовывать Ринку не хотелось, было в ней что-то… эдакое. Вирен же был убежден, что старшие товарищи разбираться не станут, а отправят ее в адскую тюрьму в назидание другим.

Удивительно, но она все-таки появилась, спрятавшаяся за прежней иллюзией блондинки, которую Вирен с трудом узнал — когда Ринка, подбоченившись, встала напротив; следом как будто неохотно шагал молодой человек с настолько непримечательными и скучными чертами лица, что Вирен ни за что бы его не запомнил, но тут же отлип от стены, нащупал меч — не стал доставать, но это его немного успокоило.

Вокруг гуляли люди, счастливо болтающие, обнимающиеся. Приятные мелкие магазинчики, небольшие уличные кафе, в которых было полно народа… Все как будто шло натурально, по сценарию, кропотливо отписанному судьбой, а он не знал, как вести; каждый раз, когда попадал в подобную ситуацию, Вирен невольно спрашивал себя, как поступил бы капитан Войцек, проклиная себя за детскую зависимость от этого человека.

— Сообразим на троих, а? — поглядев на Ринку и Рыжего, нагловато уточнил Вирен, сам чувствующий, как криво надета эта нелепая маска, но ничего не способный с собой поделать.

Судя по всему, играл он все правильно и капитан Войцек мог бы гордиться им: Ринка напоказ закатила глаза, тяжело вздохнула, явно желая ударить его что есть силы.

— Семью не выбирают, я понимаю, — недовольно хмыкнула Ринка. Кажется, знала о Гвардии и Роте достаточно, чтобы догадаться, кому принадлежала фраза. Эта мысль его заинтересовала: и как бы она могла с ними встречаться, воровка и наемница…

— Выбирают. Я выбрал.

Неясно, почему к слову пришлось; еще живы и ярки были воспоминания о кошмаре. Вряд ли Ринка поняла, о чем он, но смолчала, стала бы язвить дальше — Вирен за себя не отвечал. Но они пошли неспешно, аккуратно смешиваясь с толпой. Ринка украдкой показала на запястье плетеные браслеты с камушками амулетов; они перемигивались, точно разноглазые светофоры в мире людей.

— Никто не услышит, о чем мы говорим, я позаботилась. Если какой Высший маг руку приложит — но это вряд ли.

В магии Вирен полагался на чутье, поглядел на ее фенечки, но не ощутил боевых заклинаний, кивнул успокоенно. Подумал, какими их видели и слышали прохожие: компанией беззаботных друзей-студентов, болтающих о глупостях, взрывающихся жизнерадостным хохотом?.. Части его хотелось бы, чтобы мир вдруг в очередной раз совершил крутой поворот, исполнил самоубийственный кульбит и минутная фантазия-обманка стала реальностью — вот бы… На легком ветру тревожно трепетали флажки с символами Гвардии, которые они носили на воротниках мундиров. Вирен быстро взял себя в руки и собрался с мыслями.

— Итак, с чего бы начать. — Понемногу успокаиваясь, Вирен заложил руки за спину, чтобы они не видели, как он терзает ногти. — По-хорошему я должен схватить вас обоих прямо здесь, а потом доставить в ближайшее отделение Инквизиции… или к нашим, но я не так жесток, несмотря на свирепый вид…

Чужие слова лились легко, но улыбнулся один Рыжий, да и то неуверенно. Вирен больше присматривал за ним, чем за Ринкой: знал, что она из какого-то неясного принципа не марает руки и душу, а вот этот непримечательный с виду мальчишка был головорезом и грабил караваны с мечом наголо. Не для этого ли она вытащила его с собой?..

— Но ты почему-то не спешишь нас скручивать, — снисходительно сказала Ринка. — Задавай вопросы, если есть. А пока…

Она ловко увернулась от Вирена и ринулась в сторону, протиснулась между возмущенно загалдевших людей; взъерошенная Ринка оказалась точно перед продавщицей мороженого, растолкав очередь, но отчего-то никто всерьез скандалить не стал: Ринка подарила им несколько солнечных улыбок, да и настроение у народа было удивительно благостное.

— Куда это ты?! — возмутился Вирен, крепко хватая Ринку за руку — она тут же вырвалась.

— Мороженку купить, нельзя? — дерзко оскалилась. — Мне два шоколадных рожка, пожалуйста!

В смятении Вирен наблюдал эту сценку, чувствуя, что над ним просто-напросто издеваются, разыгрывая этот спектакль. От каждого купленного рожка Ринка откусывала по очереди, даже не подумав предложить ему или Рыжему; тот вообще тащился за ними, как пес на поводке, точно толком не понимал, зачем его вытащили на оживленную улицу.

— Зачем понадобилось красть нашего заключенного? — упрямо не отцеплялся от как будто беззаботной Ринки Вирен.

— А ты не чувствуешь? Магия. — Ринка произнесла это, словно Рыжего не было рядом, но он как раз отвлекся ненадолго, воодушевленно глазея по сторонам.

Рядом с капитаном Войцеком иногда накрывало такое же, когда он кипел от злости, — тогда магия злобно прокатывалась вокруг, иглами пронзая кожу, заставляла волосы вставать дыбом. Подле Рыжего это ощущение толком не проходило, пусть и было чуть слабее, лишь немного покалывало.

— Высшая боевая магия… Когда мы брали его, никто ничего не почувствовал, — припомнил Вирен. — Как быстро вы пробудили дар?

— Достаточно быстро, — весомо и слишком громко произнес Рыжий.

Разведя руки чуть в стороны, он набросал боевое заклинание; похожее Вирен помнил, прекрасно знал, как оно осыпает яркими красноватыми искрами все вокруг. Магия Рыжего растеклась расплавленным золотом, поблескивая, точно драгоценные горы в драконьей пещере — признаться, он залюбовался на мгновение, наблюдая за опасными переливами, точно беспомощный кролик, уставившийся в змеиные глаза. Рукоять меча, знакомая, которую он так же твердо чувствовал во время всех боев и тренировок, больше не успокаивала: Вирен понял, что загнал себя в ловушку, согласившись на встречу. Оглянулся по сторонам, но никто не остановился, скользили взглядами мимо…

— Девочки, не ссорьтесь, — фыркнула Ринка, стоявшая чуть в стороне и продолжавшая расправляться с мороженым. Утерла губы рукавом джинсовой рубахи. — У нас всех есть по козырю в рукаве, это залог плодотворного сотрудничества!

Пришлось разойтись, уважительно и молча кивнув друг другу; это напряжение начинало донимать Вирена, но он ничего не мог поделать, следовать по течению и снова требовать у Ринки ответы.

— Зачем вам боевая магия? Да еще такой силы…

— Уничтожить кольцо Соломона, — ответила она, точно не произнесла ничего значительного.

Вирен резко затормозил — в него едва не врезался кто-то, шедший позади, огрызнулся вполголоса — кажется, матом, но он не развернулся круто с широченной улыбкой, не бросился спорить: был занят не тем. Конечно, Гвардия только и говорила, что об артефакте, угрожающем их спокойствию; до него доходили рассказы о бесплодных поисках кольца и Самаэля…

Прикрыл глаза, погрузился в фантазии. Там он возвращал командору кольцо и на него смотрели сотни, тысячи глаз, в тишине застыла придворцовая площадь, убранная к празднику парадно, его славили как героя, награждали, и глаза капитана Яна лучились гордостью, капитан Войцек одобрительно хлопал его по плечу, а многие глотки кричали его имя, спасителя Ада, нового Мессии других времен… Все это захлестнуло Вирена внезапно и ярко, не давая вздохнуть, тщеславие полнило грудь.

— Оно у вас? — нетерпеливо переспросил Вирен, успев вообразить себя героем. Его вдруг осенило: — Поэтому Мархосиас послал за тобой эту тварь!

— Уже нет, но я… притрагивалась к нему. Я украла кольцо Соломона. У Яры. Потому я ей должна, — заявила Ринка, внимательно наблюдая их одинаково ошарашенные лица; скрытый магией Рыжий как-то странно передавал эмоции, за ним было забавно следить, как будто все отражалось на лице с заметной задержкой — у Ринки заклинание было куда лучше.

— Погоди-ка, кольцо было у Яры? — остолбенел Вирен. — Мы его искали, а она украла… Она…

Женщина из легенд родом, отживших, выраставших на основе старой веры и божественной воли, которую они яростно отрицали. Все они были родом из сказок и преданий — что уж там, ничуть не лучше изначальной из женщин, напитавшейся не только первым, искупленным испуганным мальчишкой на Голгофе грехом, но и человеческими. Она жила с ними, гуляла меж миров…

— Она забрала, — неожиданно рьяно заступилась Ринка. — Люцифер сам отдал ей кольцо: никому в Аду нельзя обладать такой силой, иначе всегда будет страх, опасность. Жаль, что я не понимала, когда принимала этот ебаный заказ…

Сожаление, досада, раскаяние? Вирен напряженно вслушивался в звучание ее голоса.

— И кому ж ты его продала? — не утерпел он; что бы ни происходило, Вирен оставался гвардейцем, не сыном полка, но воспитанником Роты. Разгадка, казавшаяся такой близкой, очевидной и идеальной, ускользнула, точно ее и не было — не существовало момента его триумфа…

— В нашем деле не называют имен. Я ничего о нем не знаю, только о том, что у него… или, пожалуй, у нее достаточно денег, чтобы оплатить услуги кого угодно… Нам… — она вдруг опомнилась и исправилась поспешно: — То есть мне срочно нужны были деньги. Я начинала, мне повезло.

Оборвавшись так же неожиданно, как начала, Ринка с досадой пнула мелкий камушек, который выскочил из-под ее ботинка и улетел под ноги прохожим.

— Потом Яра нашла меня и намекнула, что я должна помочь все исправить. Иначе — кто знает, что она сможет сделать, проклянет…

Хихикнула напряженно, стреляя глазами на них по очереди. Потом совершила то, чего Вирен от нее, этой наглой безбашенной девицы, никак не ожидал: воздела руку, сложила пару сложных жестов, шепнула слова. Так капитан Войцек испытывал захваченных пленных, не позволяя капитану Яну марать руки, пытая по инквизиторской науке, — эта магия должна была разодрать Ринку изнутри, если она хоть в маленьком словечке солгала, но ничего не произошло, хоть Вирен и невежливо пялился на нее во все глаза.

— Слушай, мы одно дело делаем! — вдруг громко заявила Ринка — скрывающее заклинание, подрагивающее вокруг, спасало. — Можешь, конечно, арестовывать — твоя работа, но я предлагаю повременить с этим. Вместе мы можем найти кольцо вдвое быстрее…

— Наши не станут работать с преступниками, из-за которых опозорились на всю Столицу, — неуверенно предположил Вирен. — И прощение вам не светит.

— Поэтому я не пошла к ним — я пошла к тебе сначала. Мозгов у тебя не то чтобы очень много, раз ты в одиночку на фамильяра полез, но ты решил меня спасти там, на платформе… Спасибо, кстати…

— Да не знал я, что ты там, я людям помочь хотел, — смущенно заспорил Вирен.

В момент, когда увидел зверя, он забыл и про Ринку, за который гнался, и про все другое, остались он и пугающий враг, испытание ужасом… Коль ей приятно думать, что Вирен рискнул всем, чтобы спасти ее шкурку, — пускай.

— Если я буду действовать втайне, ничем хорошим это не закончится, — сцепив зубы, заявил Вирен. — Я ценю доверие своих товарищей…

— А их жизни? Что нас ждет, если Самаэль придет к власти? Пусть маги придумают амулеты, пусть ваши разумы останутся при вас — станет он оставлять в живых Гвардию, занявшую его трон?.. — Ринка выдохлась с речью удивительно скоро и обычно, почти жалобно попросила: — Мне нужно, чтобы ты объяснил им все, заступился. Без тебя вряд ли получится, но к товарищу твоя Гвардия прислушается…

Выбор — снова. Вирен терялся, не зная, на что решиться; он странным образом верил Ринке, поверил бы и без подтверждения всеведущей магии — в ней было что-то такое. Оно заставило его прийти на встречу, поверить, пойти на поводу у детского желания приключений. Он в книжках читал, упиваясь чужой жизнью, говорил не своими словами, а тут выдался шанс самому стать героем какой-то истории — не времени, нет…

— Твои капитаны согласились бы, — подначивала Ринка. — Ради тех, кто им дорог, они готовы на все, я знаю…

— Откуда?

Она невинно пожала плечами:

— Молва о Гвардии так говорит.

Не было времени разбираться с загадками; и Вирен кивнул, почти не задумываясь. Перекрестился бы, если б это имело смысл, взмолился своему здравому рассудку в первую очередь — ведь принято возносить просьбы к тому, чего нет, тормошить безответное ничто, — а потом — командору и капитанам.

— Убеди их, что нет смысла за мной гоняться, пусть лучше Мархосиаса поищут. А нам нужна защита, понимаешь? Эта тварь чувствует, что мы сможем уничтожить артефакт, на который он полагается, хочет убрать по очереди.

— У вас есть целый маг…

Неуютно пожав плечами, Рыжий вынужден был признаться:

— Силы-то и правда слишком много, если б я знал больше заклинаний, чем у меня пальцев на руке…

— Я и столько не знаю, живу ж как-то! — картинно всплеснул руками Вирен. — Как меня умиляют эти маги, ну беспомощные же. Ладно, черт с вами. Значит, Гвардии достанется вся слава, я правильно понял? Хотя наказания вы вряд ли избежите… Уверены, что оно надо?

Он удивился искренне, но Ринка кивнула без сомнений.

***

Они распрощались миром, а Вирен остался гулять по городу, опасаясь возвращаться в коммуналку и заводить разговор о союзе с теми, за кем они были посланы вдогонку… Следуя по Малой Садовой, Вирен не мог не заметить молчаливой осторожной тени, что следовала за ними. Будь другое время, он назвал бы с довольной усмешкой эту тень ангелом-хранителем, если б не был частью той силы, что обрушила Небеса. Он боковым зрением уловил движение позади, почти невидимое, незаметное невнимательному глазу.

Поддавшись искушению, он ловко нырнул в толпу, потерялся. Тень приостановилась, растерянно вертя головой; она оглядывалась, искала его, и Вирен радостно вылетел прямо перед ней.

— Здрасте, майор фон Айзендерф! — Вирен не смог сдержать довольной улыбки при виде знакомой вампирши, хотя она от его столь явной радости смутилась, улыбнулась в ответ неловко — одними губами, не разжимая их.

— Анна, — негромко поправила она. — Я не на работе. Удивительно, я думала, не заметишь…

С прошлой встречи Анна ничуть не изменилась, прекрасная холодной вечной красотой; Вирен поймал себя на том, что глазеет, подмечает прежде незамеченные, упущенные черты.

О чем говорить с ней — о погоде? В голову лезла сущая чушь, и Вирен злился на себя за это глупое волнение. Которое напрочь перебило то, что он хотел спросить, хотя Вирен специально готовился для серьезного разговора…

— Вас капитан Ян попросил за мной следить? — уточнил он, чувствуя, что внутри обрывается туго натянутая струна. Отшатнулся, когда Анна согласно кивнула.

— Сначала — Влад, потом он, — призналась Анна, не ставшая лгать и изворачиваться; должно быть, именно поэтому Вирен еще стоял напротив нее, пыша глупой яростью, которую никак не мог выплеснуть на нее, не было смелости и сил, это оказалось сложнее, чем сражаться с громадными фамильярами и за спинами друзей встречаться с преступниками.

Вирен шагал рядом молча, сунув руки в карманы, закипая от злости. Он поверил, что стал все делать сам, оказалось, что следом ангелом-хранителем шла вампирша. Встречи были не случайны, она специально искала его и Кость в прошлый раз, приглядывала, проверяя документы, — и в актерском таланте ей не отказать…

— Они волнуются за тебя… и за всю Роту, это нормально, — попыталась вставить свое слово Анна. — Вирен, послушай, я никому не докладываю и не отчитываюсь, по мере сил слежу, чтобы ничего не случилось…

— Ладно. Теперь-то что тебе от меня надо?

Он не заметил, как соскочил на панибратски-нагловатое «ты», не способный скрывать обиду.

— Просто… Хотела уточнить, не нужна ли тебе помощь, — неуверенно предположила Анна. — Может, подсказать что? Ты в городе первый раз, правда?

— Мне капитан Войцек все рассказывал, я этот город лучше вас знаю! — возмутился Вирен. И сразу же детское бахвальство показалось ему неуместным, он отвернулся. — Знаешь, да, мне понадобится помощь. Мне… нужно к ним. К… Владу с Яном. Они же ведут дело о кольце?

По тому, как Анна нахмурилась, с трудом припоминая, Вирен с сожалением понял, что ненароком сболтнул этой очаровательной вампирше военную тайну Ада — оставалось надеяться, что ни ему, ни ей это никак не навредит.

— Я слышала краем уха, да…

— Я могу рассказать… вам… тебе? — запутался Вирен, тут стушевавшись. — Если неудобно…

— Они будут рады тебя видеть, — успокаивающе произнесла Анна, аккуратно похлопывая его по плечу.

— Правда?.. — обнадеженно воспрял Вирен. И внезапно отвлекся.

Впереди он с изумлением рассмотрел ярко-рыжую копну волос и дергающийся хвостик с пушистой кисточкой. Не узнать Белку, товарища по детским забавам, вечного друга, с ней они решались на опасные авантюры, за которые всегда схватывали по ушам, Вирен не мог. Но заметил рядом с ней какого-то человека, ревниво оглядел его.

Подходить не стал, почему-то подумав, что помешает, нарушит веселье своей мрачной рожей, погруженный в раздумья после разговора с Ринкой… Вирен поспешил отвести Анну на другую сторону улицы.

Белка счастливо улыбалась, радостно трещала, взмахивая руками и бросаясь от одной витрины к другой. Он как будто подглядывал — было даже стыдно косить краем глаза; а она ничего не замечала, почти не глядя на прохожих, поглощенная разговором, вечером, этим человеческим мальчишкой. Обычный, светловолосый — чернявым демонам не чета, — в джинсе и рубахе в клетку, сверкающий стеклами темных очков… Вирен, успокоясь, заметил, что, хоть глаз и не видно, лицом он всегда к Белке, слушает, глядит внимательно.

И Вирен, как будто озаренный, на мгновение подумал, что ради этого он сражается, вся Рота, вся Гвардия. Их руками возведен мир между людьми и демонами, отстроен Ад — и они не уступят его первому встречному, не дадут колдовать свою магию. В кармане Вирен нашарил визитку Ринки, стиснул ее, чуть не сминая, но тут же опомнился и бережно разгладил.

========== Глава IX ==========

Утром Ян проснулся в совершенно замечательном настроении, не услышал ни криков, ни громкого будильника, который не включил; несмотря на ночное дежурство, он выспался, почти забыл о навалившемся. Календарь подсказывал, что до Исхода осталось всего ничего, несколько дней.

Излишне веселого Джека, которого нужно было выгуливать, спихнули на Белку: она с псом прекрасно ладила, оставалось издалека наблюдать, как эта презанятная парочка нарезает круги вокруг домов. Силы в Джеке было побольше, чем в хрупкой девочке, так что со стороны могло показаться, что это он ведет ее на поводке, устремляясь в погоню за каждой птицей и исследуя все окрестные кусты, а Белка, ойкая и припуская бегом, пытается не отставать. Влад хохотал над ними совершенно искренне и беззлобно.

День начинался на удивление спокойно, до работы было еще порядочно времени, чтобы отдохнуть и перебрать все отчеты. Позвонил Саша — он так и не успел пересечься с ними вчера, зато спешил наверстать с утра. Появился, осторожно пересек двор, точно не хотел, чтобы его заметили, особенно, как Ян догадывался, — Белка. Издалека понял, что Сашу трясет как будто от холода, хотя давно распогодилось; он кутался в клетчатую рубаху с длинным рукавом — Ян, изнывая от жары, оттягивал ворот футболки и выдыхал сигаретный дым в кристально чистое небо. В тени деревьев было попрохладнее, они отошли туда, где стояла припаркованная машина; Саша, кусая губы, устроился на капоте и, похоже, внимательно глазел на них из-за непроницаемо темных стекол очков.

Прикусив сигарету, Ян стоял чуть поодаль, смотрел. Помочь он не мог, потому разрывался от желания сделать хоть что-то — но и Влад, похоже, совсем не знал, что нужно. Он оглянулся порядком растерянно, предельно осторожно снял с Саши темные очки, в которых он ходил еще со вчерашнего дня, тяжело вздохнул, прерывисто. Подавшись вперед от взыгравшего любопытства и перегнувшись через его плечо, Ян тоже заглянул в бледное лицо Ивлина. Почувствовал желание отшатнуться, но смог удержаться, чтобы Сашу не пугать еще больше: тот и без того готов был свалиться в глубокий обморок.

Он собрался с силами, заглянул в кровавые глаза и почувствовал, как голова закружилась, подкатила тошнота. Такое видел в фильмах, но никак не в реальности, когда весь белок залило алое, страшное. Саша не моргал, слепо глядя на них, пересохшие губы часто шевелились, голос был глух и незнаком:

— Я вижу образы, простите, простите, я не могу это удержать… Арена Колизея, залитая солнцем, красный песок под ногами, пахнет кровью, собака рычит, клыки, всюду черная шерсть… — Заслышав излюбленный сюжет своих ночных кошмаров, Ян отпрянул, не желая делиться, но Саша крепко впился в общее плетение их душ и бормотал отрывисто: — Пуля в переулке, сердце, холод. Рай горит, колонны, мрамор… И Петербург в огне, ты будешь гореть вечно…

Старые слова, которые приговором вынесла Яну первая из женщин, тоже способная зрить прошлое и будущее, заставили его содрогнуться всем телом. Саша залезал туда, куда его ни за что не пустили бы, без спроса раздирал давно зажившие раны, запускал в них трясущиеся пальцы…

— Хватит! — отчаянно рявкнул Влад. Стиснул в руке подвеску с душой, как будто желая оградить, защитить, спрятать. — Сань, приди в себя! Слышишь меня?

Не успел Ян его остановить, Влад коротко размахнулся и ударил — хлестко, звонко; голова Ивлина безвольно мотнулась, повисла, точно у сломанной игрушки. Из рассеченной губы сочилась кровь, стало тихо, хотя и надрывались громкие птицы в кронах шумящих деревьев, и прокатывались где-то рядом машины. Ян подумал, что теперь-то он вспомнит, что про них шепчут за спинами коллеги и случайные знакомые, бросится прочь, и они Ивлину никак не помогут…

— Спасибо, — просипел Саша, изрядно удивив Яна, часто моргал своими больными глазами, бросился оправдываться: — Думал, все прошло, вчера мы с Белкой гуляли, все хорошо было… То есть, не так плохо. Я смог сосредоточиться, а утром… вот. И сорвался. Я не хотел, извините.

— От инквизиторства ебашит мраком, я знаю, — ухмыльнулся Влад по-своему тепло. — Со временем привыкаешь. Я… не знаю, что нужно в таких случаях делать, могу лечебное заклинание наколдовать, сосуды подлатать… Глаза болят? Неудивительно… Если будет совсем невыносимо, не играй в героя, это нахуй никому не нужно, сразу говори.

Смущенный его грубоватой заботой, Ивлин неудобно заерзал на капоте машины, как будто пытаясь сползти и сбежать. Говоря удивительно успокаивающим тоном, Влад принялся разворачивать магию, аккуратно касаясь контракта. Мрак запросто лился ему руки, льнул к ним, позволяя выкручивать немыслимую силу в что-то совсем безобидное, бережное, лечащее…

— Я, похоже, слепну, — безэмоционально, совсем ровно проговорил Саша. — Я в линзах…

— Ты еще и линзы напялил на это, долбоеб? — сбился Влад. Магия заискрила так же, как его яростный взгляд. — Куда родители смотрят? Мне Андрею позвонить?

— Не надо! — испуганно заспорил Саша. — Я съехал, снимаю однушку тут неподалеку. Сказал, до работы быстрее ехать, ну и это правда тоже… Не надо отца волновать, у него сердце, — совсем тихо добавил он.

— Ладно, ладно… И бить больше не буду, не шугайся, — проворчал Влад, аккуратно взмахивая руками напротив его лица и как будто боясь, не желая прикасаться. — Так что там со зрением?..

Затушив одну, Ян тут же достал из пачки новую сигарету, поджег ее быстро сверкнувшим огненным заклинанием, прикурил. Плечом прислонился к изогнувшейся через заборчик кривой березе, которая все угрожала свалиться на дорожку. Над головой успокаивающе шуршали, трепеща, листья. Он внимательно оглядывался вокруг, косил на пару с детьми, стоящую возле машины чуть дальше, на еще нескольких прохожих, — благо, приближаться никто не спешил.

— У меня всегда было зрение не очень, я линзы носил со школы, — рассказывал Саша. — Наследственное со стороны мамы. Все было не так уж плохо, не мешало, я не волновался, да и ничего серьезного… на работу взяли, даже отцу никуда вмешиваться не пришлось, минус маленький. А в последнее время… вот как видения участились, так хуже стало, падает очень быстро. Наверное, как-то связано…

— Боишься? — вдруг спросил Ян.

Саша поник, замер, позволяя Владу делать с ним все, что вздумается. Он болтал ногами, мыском кед пытаясь дотянуться до запыленного асфальта, уставился своими страшными, растерзанными глазами в землю.

— Да, наверное. Я ведь… не жил толком, понимаете? Я… не хочу темноты… Там ведь ничего не будет, пусто, я не хочу забывать цвета, лица, город, вас и Белку тоже…

— Не думай, что видения тебя оставят, — мрачно напомнил Влад. — Забудешь с ними… Я знал одного слепца, который вечно ходил в боевом трансе — он чувствовал ауры, мог ориентироваться как зрячий по ним… Так, не реви, вдруг паршивее будет, хотя, блядь, казалось бы…

Саша украдкой утерся рукавом; Ян укоризненно уставился на Влада, намекая, что не стоило этого вслух так громко заявлять. Тот не замечал ничего, погрузившись в забурлившую магию, дергая за ниточки — глаза Саши чуть посветлели, а Ян поймал себя на мысли, что и не помнит вовсе, какого они должны быть цвета. Вроде как — зеленые…

— Но я не маг, — убито напомнил Саша. — И уж точно не боевой, не получится так. Вся магия — это этот дар предвидения… И то — он не мой, иногда мне кажется, что это я — его. Инструмент.

Ничего не ответив, Ян поежился — показалось, налетел быстрый порыв прохладного ветра. Те же мысли возникали у него, стоило прикоснуться к мраку. Инструмент, проводник Бездны — силы, которую никто толком не понимал. От тяжелых размышлений отвлек залихватский голос Влада, заставил невольно улыбнуться и почувствовать, что все не так уж плохо:

— Вроде бы получше! — заключил Влад, отходя от Саши подальше и окидывая долгим взглядом, точно художник, ищущий изъяны. — На спецэффект из фильма ужасов ты больше не смахиваешь и снова можешь нравиться девушкам, но сам… процесс я остановить вряд ли смогу.

— Спасибо, — виновато проговорил Ивлин. — У нас столько серьезных дел, а я задерживаю. Если все-таки будете настаивать, я переведусь куда-нибудь, вы не думайте, хоть бы и в архив…

Прекрасно чувствовалось, что на душе у него тяжело и плохо, и они растерянно переглянулись, каждый думая о своем. Ян поймал за хвост мысль Влада о том, что мальчишка вряд ли выдержит рядом с кольцом — отголосок так его ударил, подтолкнул к краю возможностей…

— Пообещай, что не будешь лезть на передовую, — попросил Ян, чувствуя, будто слова эти говорил не раз: упрямому Владу, Вирену, недалеко от него ушедшему, беззаботной Белке… Иногда он казался себе единственным взрослым и рассудительным человеком среди детей и увлекающихся гвардейцев. — Мы обязательно что-нибудь придумаем…

— Ну зачем вы, я же не ребенок какой-нибудь, — уныло пробормотал Саша. — Понимаю, что в реальности это не работает, только в сказочках…

— Похоже, ты не понял, как работает Гвардия, — смело заявил Влад. — Нам твердили, что Небеса нерушимы, что ангелов нельзя победить. И где они?

— О, ну хватит хвалиться, — вмешался Ян, снова не способный сдержать довольную улыбку. — Но этот невозможный человек в чем-то прав. Вместе прорвемся. Как тебе такое — достойно какой-нибудь глупой книжки?..

— Это нелогично. — Саша упрямо потряс головой.

— Узнаю слова инквизиторства, когда мы едва начали работать вместе. — Влад довольно прищурился, ударяясь в воспоминания. — Тоже был весь из себя правильный и строгий…

— А потом он научил меня плохому, — закатил глаза Ян. — Но довольно об этой ерунде. Гораздо важнее разобраться с твоей силой. Оракул — так это обычно называется. Человек, который может предсказать будущее и прочесть прошлое… Такие обладают большой силой, но мы не поняли, получится ли не платить за нее здоровьем. В книгах есть много ответов, ты не отчаивайся.

Поняв, что спорить с ними, лучащимися нервным оптимизмом, невозможно, Саша успокоенно кивнул. Влад засучил рукава черной рубахи, вытер лоб, почесал рога.

— Ладно, хорошо, что мы все выяснили, а я тут еще Белку обещал на мотоцикле покатать. У нас честный демонский контракт: она выгуливает Джека, а несчастный дядя Влад позволяет визжать у себя за спиной…

— Ой, что-то мне опять прям нехорошо стало, — признался Ян, театрально хватаясь за сердце.

***

Выполняя свою часть контракта — в честности ему никогда не откажешь, — Влад отцепил свой обожаемый «Харлей» от забора и пропал на добрый час, пользуясь свободным временем. До Яна долетали по контракту отзвуки эмоций, оглушительно бьющие по голове, чужой восторг плескался вокруг и мешал сосредоточиться на работе, в ушах свистел ветер, гремел хохот. Он все прислушивался, ожидая подвоха, чего-то подлого от судьбы, но та, видно, решила взять выходной и не портить им жизнь. Вспомнив, как сам сидел за спиной Влада, вцепляясь в него, чтобы не сорваться ненароком, как нездоровое веселье ударило внезапно и захотелось мчаться по дороге дальше и дальше, не останавливаться никогда, и Ян начинал понимать и его, и Белку и даже немного завидовал. Решительно схватился за рабочий планшет и принялся проверять почту.

Они с Сашей дожидались на скамейке, негромко обсуждая дело: вокруг всегда слишком много лишних ушей. Неподалеку рыскал Джек, за которым безвольно волочился так и не отстегнутый поводок. Поговорив с Ивлиным серьезно, Ян начал понимать, что вопросы он задает правильные и цепкие, да и инквизитор из стажера может вырасти хороший, хоть ему и катастрофически не повезло с даром. Глаза не краснели больше, оставались прежними, не блестели, разве что, даже когда Саша принимался с жаром обсуждать поиски Мархосиаса, но с этим можно было примириться. Пожалуй, самую малость, Яну он напоминал его самого из безнадежно далекого прошлого, в котором не было ни Влада, ни Гвардии — да ничего толком не было.

Когда пиликнул будильник, точь в точь появились Белка с Владом, счастливые, взлохмаченные и громко хохочущие над чем-то своим.

— Ну, как тут наша интеллигенция? — бодро спросил Влад, спугнув вышедшую из дома старушку — та припустила заметно быстрее. — Инквизиторство, зря с нами не пошел, мы до Александровского доехали!..

— Ничего, сейчас до офиса прошвырнемся, — обнадежил Ян. — Вы же были осторожны?

— Конечно, осторожность… да ты знаешь. Я даже не показывал, как охуенно я умею без рук…

Ян картинно вздохнул, рывком поднимаясь с лавки и подкидывая и ловя ключи от машины; за ним хвостиком следовала Белка, тоже желавшая поделиться восторгами и похвастаться, как ее почти научили рулить.

— А о чем вы тут без нас говорили, господа инквизиторы, признавайтесь, — потребовал Влад. — Давай угадаю, поиски по камерам ничего не дали?

Он наконец-то поймал Джека, отстегнул от него поводок, в котором пес чудом не путался, и упрямо тащил его к машине, приветливо распахнувшей дверцы; Джек слабо сопротивлялся: ему гораздо больше нравилось носиться на свободе и раскапывать что-то на лужайке, а не трястись в неудобном гробу, обитом железом.

— Поиски дали, но там тупик, — ответственно отчитывался Саша, заметив, что Ян небрежно взмахнул рукой, позволяя ему говорить. — Это такси было, взяли на один раз, водителя стукнули заклинанием, он ничего не помнит. Нет, не кольцом, обычное забвения… Его обещали доставить в офис, но вряд ли получится что-то счистить…

— Я бы мог попытаться, — признал Влад. — Но я не целитель нихуя, а боевой маг, ты сам успел это понять, так что у этого таксиста могут случайно сгореть мозги. Ирма такого не простит. Хотя… пусть попробуют гипноз, никому плохо не будет. — После небольшой поездки, явно проветрившей ему голову, он был на удивление радостным. Подмигнул Яну: — Поехали, инквизиторство, мне Аннушка написала, какой-то сюрприз обещает, страсть как хочется узнать, что она там надыбала.

В кабинете их и впрямь ожидали: за столом у Аннушки, где она обычно принимала свидетелей и потерпевших, сидел Вирен, ласково улыбающийся вампирше; он пил что-то из черной кружки, внимательно слушая ее, обычно скромную и не разговорчивую. Когда они зашли в кабинет, заглянули с любопытством, подогреваемые загадочными обещаниями, Вирен тут же обернулся, чуть неловко не свалившись со стула, взвился на ноги, вытянулся в струнку по стойке «смирно» и по-гвардейски отдал честь от виска. А потом замер, шумно дыша и часто моргая, точно ожидал, что на него обрушится их гнев. Подумав, Ян аккуратно прикрыл дверь, стараясь не прищемить кончик хвоста Джеку.

— Ты чего тут делаешь, пацан?.. — начал было изумленный Влад в излюбленной своей манере, но Ян уверенно отдавил ему ногу, проходя глубже в кабинет, украдкой продемонстрировал сжатый кулак.

Подойдя к Вирену, довольно улыбнулся, обнял крепко, отстранил, всматриваясь внимательно и немного тревожно. Они не виделись всего ничего — а казалось, недели. Лицо у Вирена было бледное, словно исхудавшее, но глаза, под которыми залегли тени, оживленно блестели, он в восхищении осматривал все вокруг: их, Белку с Сашей, Аннушку, пытающуюся скрыть умиленную улыбку, бумажные завалы и новомодные компьютеры, старые стены, срочно требующие краски, сирень, фиолетовыми кистями бьющую по окну…

— Мне так много всего надо рассказать! — громко заявил Вирен. — Хотел вчера, а Аня сказала, лучше людей не тревожить и утра дождаться…

— О как, сразу Аня, получается, — многозначительно ухмыльнулся Влад, быстро приобняв его за плечи, мимоходом подмигнул Аннушке; что-то подсказывало Яну, глубоко в душе вампирша желала пристукнуть его ближайшей, лежавшей под локотком папкой, но держала себя в руках. Прервать поток болтовни Влада невозможно было: — Времени не теряешь, значит, это по-нашему. Рад тебя видеть. Это моя куртка? — Он дернул за лацкан кожанки, которую Вирен гордо носил. — Покоцал, что ж с тобой делать… Наслышан про подвиги в метро, молодцом. Чего рассказать-то хотел?

— Капитан…

— Вот давай без этого! — решительно пресек Влад. — Это тебе инквизиторство в голову вбил про вежливость, заканчивай с этой херней… Не чужие же.

Вирен улыбался так торжествующе, будто готов был указать им на Самаэля. В чудеса Ян не верил после того, как полжизни проработал в Инквизиции, а впрочем, сбивчивый и спутанный рассказ о Ринке и Рыжем они слушали с удовольствием. Он глубоко вдохнул — болтал на одном дыхании, и воздух у Вирена явно началзаканчиваться — и в нетерпении уставился на них. Теперь заметил в углу кабинета Сашу и Белку, машущую ему рукой, улыбнулся в ответ.

— Доверять им точно не стоит, — высказался Ян, — но другого выхода у нас нет. Если Ринка участвовала в передаче кольца, мы сможем узнать имя продавца… А то по почте Иштар так ничего и не получилось выяснить. Она дала адрес?

Спохватившись, Вирен вскочил, зашарил по карманам, высыпая на стол Аннушки разные бумажки, чеки, проездной «Тройку» и фантики от леденцов, — она с заметным интересом уставилась на все это богатство. Гордый же Вирен наконец вручил Яну потрепанную визитку.

— Влад? — растерянно позвал он, вчитавшись. — Это же наш адрес. Ну, старый, помнишь?.. Я тогда недавно переехал в Петербург, это инквизиторская квартира… от конторы дали…

Прикрыл глаза, пытаясь поймать образ; в своей памяти, заточенной службой, Ян никогда не сомневался, он вполне мог бы вспомнить события пятнадцатилетней давности, но воспоминания тонули в безликом киселе. Он помнил отрывки разговоров, помнил лица людей, но не место.

— Не наш, думаю, это квартира напротив, — решил Влад, заглянув через плечо. — Помнишь, там жила милая старушка Ярослава Игоревна, которая обещала тебе огонь и поила чаем с яблочным пирогом? Ян, вспоминай! — неожиданно рыкнул, заставляя вздрогнуть. — Давай, ну, не может быть, чтобы забыл…

— Подождите, а почему мы не искали Ярославу Игоревну по последнему месту проживания? — отреагировал Саша, выглянув из-за компьютера. — Это же было очевидно!

Но его не слушали; Белка что-то зашептала на ухо, успокаивая. Правой рукой она поглаживала Джека, который напрягся, чтобы бежать и утешать Яна, начисто вылизывая лицо.

— Я помню, ее — да… — нахмурился он. — А все остальное не могу.

Но ни дом, ни двор, ни собственную квартиру он не мог различить, в памяти остался скрипучий диван, как Влад грохотал на кухне, смеясь, как под ногами валялись книги, серебристую крышку ноутбука… Все — безликие обломки, он не мог бы сказать, было это в том доме или в нынешнем — или вовсе в Аду.

— Мы съехали, год там не прожили, это я знаю, — сказал Ян, по-прежнему не открывая глаз и силясь погрузиться в воспоминания. — Нашли эту однушку, где сейчас живем. Почему мы?..

— Хочешь поржать? Я тоже не помню. Наверно, поэтому ее квартиры не было ни в одной базе.

Показным щелчком пальцев перенеся от стены стул, Влад силой усадил на него Яна, принялся расхаживать рядом, комкая выхваченную визитку.

— У меня голова сейчас закружится, Войцек, постой на месте хоть секунду…

— Адрес повтори, — попросил Влад, взмахивая визиткой.

Видение обычной белой карточки расплывалось, точно фотография в плохом качестве. Заныли виски, захотелось стукнуть себя покрепче — вдруг поможет, но на глазах заинтересованной публики Ян этого делать не стал. Белка косилась сочувственно, Джек поскуливал, как будто зная, как у хозяина напряженно потрескивают мозги, а Вирен с Аннушкой понимали и того меньше, но сидели, жадно всматриваясь в него.

— Все понятно, она — или кто-то по ее просьбе — навел на квартиру кучу защитных и скрывающих заклинаний, — заключил Влад. — Эдакая зона отчуждения. Ее обычно на секретные объекты вешают, запутает даже Высшего мага, если ставил профессионал. А вот если адрес добровольно сообщен и на бумажке написан — можно наскрести что-нибудь.

— Мы пойдем туда? — как-то неохотно спросил Саша. — Звучит не очень приятно, если честно.

— Одни не пойдем, — успокоил Влад. — А вот с десяткой адских бойцов — вполне. Я тоже чувствую себя чуточку спокойнее, когда вокруг демоны с автоматами.

***

Пока Ист докладывала, Кара хмурилась и терла виски: в последнее время головные боли стали мучить ее чаще, наверняка — от духоты кабинетов и постоянных собраний. Слушала, впрочем, внимательно: и про поиски, и про удвоенные караулы — всегда приятно было, когда приказы выполняются ответственно и к сроку. У стен неслышно и невидимо — не двигались, казалось, не дышали вовсе — застыла дворцовая стража из гвардейских, за тяжелыми дверями зала Советов ждали еще столько же.

— С поиском Мархосиаса и Самаэля стоит официально привлечь Петербургскую Инквизицию, — согласилась Кара, уважительно кивая Ист, которая верным солдатиком замерла возле своего стула, окончив доклад, — но не надо посвящать их во всю суть дела. Люди должны знать, что мы разыскиваем государственного преступника: кто-нибудь может воспользоваться ситуацией…

— На кругах спокойно, командор, — отозвался Эл — Агалиарепт, — представлявший Девятый. — Мы контролируем человеческие СМИ, точнее, договариваемся с ними. Если и дошли слухи об артефакте из мира людей, они никого сильно не встревожили. Всех заботят праздники…

— Хорошие вести, — терпеливо улыбнулась Кара. — Новая шайка разбойников была бы так некстати, правда?

Тихое, но набирающее силу бормотание, в котором она слышала уверения во всеобщей безопасности, забродило по залу. Кара встала, заходила вокруг круглого стола, желая размять ноги; по обращенным чутким взглядам поняла, что от нее ждали речи, но Кара и не собиралась пока говорить. Она рассматривала их, громадный стол, собственное кресло с резной спинкой — это место пережило многое, тут вершились судьбы еще до того, как она пала с Неба. За этим же столом Кара когда-то отчитывалась о продвижениях в войне с ангелами, клялась жизнью своей и своих родных, что Гвардия сумеет переломить ход Последней войны… Место ее в то время занимал Люцифер — сомневался ли он когда-нибудь, чувствовал, как кто-то смещает хрупкое равновесие в Аду?..

Конечно, чувствовал. Кара сама себе усмехнулась, на мгновение заступая в тень от шторы, пряча лицо. Пятнадцать лет назад один из Падших архангелов, брат Люцифера, пожелал захватить власть и править Адом, а Гвардию затащило в водоворот, поставило третьей силой, делившей Преисподнюю. Трон качался и скрипел, когда они втроем сошлись в поединке в небе над Столицей…

Кара иногда спрашивала себя, стоило ли оно того — громадная ответственность, которую она не могла бросить. Сбежать бы куда-нибудь на нижние круги, на родину Ишимки, и доживать свою вечность в тихой деревне… Но все это — грезы.

— Командор, что думаете? — отвлек ее низкий голос Вельзевула. Поймав взгляд Кары, он неслышно усмехнулся, повторил терпеливо: — Защитные амулеты действуют в ограниченном радиусе, разве мы не можем использовать один на пару демонов? На троих? Это существенно уменьшит расходы…

— Нет, амулет должен быть как можно ближе к сердцу — там центр ауры, — заспорил маг с другого конца стола, оживленно взмахивая руками, точно желал нарисовать что-то в воздухе — Кара нередко замечала то же за Владом. — Чем дальше — тем хуже работает. У каждого должен быть свой…

— Сирень, — объяснила Кара Вельзевулу и всем, кто, как и он, недоуменно переглядывался. — На праздник принято носить веточки сирени, прикалывать как броши. В этом году такие будут продаваться везде — зачарованные цветы, четверть медяка всего. К ним мы добавили и защитные заклинания. Если кто и догадается, ничего криминального в них не найдут — один щит. Государство заботится о своих демонах.

Сейчас она готова была возносить благодарности Ишим, которая лет десять назад ввела традицию украшать все сиренью и носить на себе нежные кисточки. После Исхода войска перебрасывали из пылающего Рая в мир людей, прямо в центр Европы, испуганно замершей, когда на широких улицах, останавливая движение, появились отряды израненных и перемазанных в крови и саже людей с рогами. Кара помнила, как стояла в Париже, задирая голову, не дыша, видя отблески ало-золотого зарева среди синего неба, помнила, как бушевала сирень на ветру. И не смогла бы забыть никогда — как и миллионы других.

— Мы не сможем обеспечить всех защитой, — заспорили кругом. — Да, а что если кто-то не захочет покупать украшения — мы не можем их заставить! Тут уж либо рассказать и готовиться к обороне, либо бросить народ на произвол…

Кара не стала останавливать споры, позволила им иссякнуть самим по себе; все понимали, что Ад не захочет новой войны, они размякли, забыли, каково выживать, а не жить. Краем уха Кара вслушивалась в перебранку своих советников, отмечала устало, что хоть о деньгах разговоров не было: украшения в виде веточек сирени придумала Ишим еще до всей истории с кольцом, примерно месяц назад, все было учреждено, а маги всего лишь заряжали их защитной магией — на плату им нашлись деньги, стоило пересмотреть пару банкетов, урезать фейерверки и подсократить кое-где…

Никто не мог предложить лучшего плана. Они могли надеяться на Гвардию, пытающуюся взять след, могли ставить защиту и ждать врага на своем пороге. Рассыпали соляные полосы, вбивали иглы в косяк. Молились бы — да в Аду никогда не умели умолять, в народе, поставившем во главе свергнутого за гордыню Люцифера…

В свои покои она вернулась ненадолго, чтобы прихватить пару амулетов и саблю: носить ее на Советы, где по большей части приходилось сидеть, чувствуя, как навершие упирается в бок, было бессмысленно. Заглянув в шкаф, Кара нашла гвардейский мундир, вычищенный и отглаженный, задумчиво провела пальцами по серебряной шершавой окантовке, поправила воротник. Позади грохнули двери, но шаги были мягкие, неслышные; все гвардейцы носили тяжелые военные ботинки, так что Каре не потребовалось оборачиваться, чтобы понять, кто впорхнул в ее покои.

Оглядевшись, Ишим дернула хвостом, когда заметила сваленные на широкой постели ножны и клубки амулетов, присела на краешек, разгладила ладонью покрывало и принялась распутывать тугое переплетение тесемок.

— Все хорошо? — робко уточнила она, увидев что-то в лице Кары. Она заинтересованно приоткрыла шкаф, уставилась в зеркало, вставленное в правую дверцу, потерла висок.

— Наверное. Есть ощущение, что мы строим Ноев ковчег, — виновато призналась Кара. — Они правы: всех не спасти. Даже если объявить чрезвычайное положение, всех укрыть не сможем, целых девять кругов… А вдруг он явится не в Столицу? Начнет с любого другого города, где мы не готовы встретить?.. В Дите тоже обещали гулянья, каких Ад еще не видел… и не увидит, быть может.

— Кара, успокойся, — неожиданно приказала Ишим, и она сама с удивлением осознала в своем голосе панические нотки. — Войска мобилизованы везде — ты сама говорила. Мы сможем его остановить. — И, смягчившись, подсказала: — Все когда-нибудь сомневаются, в этом нет ничего такого.

Но весь ужас, что подтачивал ее последние дни, невозможно было унять парой фраз, Кара это понимала. И столь же четко осознавала, что не может подвести Ад, который принял ее новым Сатаной, — обязана оправдать доверие.

— Советница Ориш просила уточнить, определилась ли ты с речью на Исход, — невинно начала снова Ишим. — Не нужно стонать, все должно быть подготовлено!

Не послушав ее, Кара еще раз аккуратно приложилась лбом к гладкой поверхности прохладного зеркала. Подошла к кровати, рухнула на нее, провалившись в мягкий матрас — пружины протяжно отозвались, Ишим укоризненно глянула: падение перетряхнуло все амулеты, которые она бережно раскладывала, и те тревожно замерцали. Скрестив руки на груди, Кара рассматривала черно-обсидиановый, без изъянов, потолок.

— Когда я импровизировала перед битвами, всех все устраивало, — напомнила Кара о споре, ведущемся годами. — Все шли в бой с твердой уверенностью, что делают правое дело, — даже если я этого не знала… Твоя советница Ориш слишком беспокоится о мелочах.

— Она хочет хорошо делать работу, которую ей поручили…

— Ну да, учредитель праздника, это ж очень важно, — истекала ядом Кара. — Вот пусть и заведует занавесками и тем, как нужно рассаживать гостей, а речь — это мое дело. Ее даже не было на войне, она так же сидела в каком-нибудь укрепленном замке и выбирала, какими цветами все украсить к победе…

Успокоившись, она вздохнула, улыбнулась Ишим, скользнула рукой по ее щеке — по тонкому, теперь почти незаметному шраму, который она заработала во время штурма Рая. В тот раз Кара готова была поверить, что Ишим погибнет, что не станет ее — вот так просто, и те дни были самыми тяжелыми в ее двухтысячелетней жизни.

— Прости, заработалась, в последнее время слишком о многом нужно волноваться… Я набросала речь, под вечер обязательно закончу. Там даже нет мата, — горделиво заявила Кара.

— Думаю, все привыкли, что Сатана выражается как разбойник с большой дороги, — все еще уязвленно — за подругу Ориш — пробурчала Ишим, но от руки ее не отстранилась, позволяя поглаживать щеку и почесывать под подбородком, точно кошечку.

— До капитана Войцека мне еще далеко…

Когда Кара потянула ее на себя, Ишим тревожно забилась в руках, юрко размахивая хвостом, попыталась вывернуться, алея щеками.

— За дверью всегда стража, там прекрасно все слышно, — напомнила она, стыдливо косясь в сторону.

— Это их проблемы…

— Это их работа! — серьезно напомнила Ишим и все же вырвалась. Кара не посмела ее удерживать, хотя и пощекотала напоследок мягкую кисточку хвоста, лукаво улыбаясь; Ишим ойкнула, завела хвост за спину и отошла в сторону, к небольшому трюмо.

Привстав, Кара сгребла себе несколько амулетов, связала тесемки; магия подмигивала алыми искорками, но вела себя смирно — их заряжал Влад, единственный из магов, кому она по-настоящему доверяла.

— Прежде чем отправишься в город, стоит кое-что прочитать, — напомнила Ишим. — Вот, держи…

На кровать подле Кары тяжело упал сверток бумаг, который Ишим ей небрежно бросила; сама она вертелась у зеркала, поправляя смазанную помаду и все еще сердито поглядывая на Кару. Она взвесила в руке бумаги, хмыкнула:

— Покушение на Сатану, куда смотрит их хваленая стража… А что там, от наших инквизиторов что-то? — непринужденно уточнила Кара. — Жалко мне их, на месте не сидят, все время куда-то влезают…

— Помнишь, ты просила независимое расследование ВВР? — Ишим покачала головой, кивнула на плотную связку документов, перетянутую тесьмой с надломленной сургучной темной печатью. — Они выяснили, что Шию действительно перекупили. Как думаешь, кто?

Видно было: читала, пусть и бережно вернула все на место, даже связала тесьму оригинальным бантиком, над узлом которого Кара билась, чуть не срывая короткие обкусанные ногти.

— У меня плохо с загадками, давай начистоту.

— Это Ева! — воскликнула Ишим; видно было: она рада сама сообщить новость, а не мучить Кару вопросами. — Представляешь? А еще Вирен доложил, что кольцо было у нее, но его украли, он пытался дозвониться, пока ты была на Совете… Ведь Люцифер последние свои дни проводил с ней… Она должна много знать.

— Ну да, логично, что он не только трахался с ней, но и разговаривал иногда, — хмыкнула Кара. — Значит, опять эта… женщина. Как Вирен вообще на нее вышел? Пусть не лезет во взрослые дела…

— А вот тут, — Ишим подбоченилась, и тон ее стал напоминать учительский, что Кара невольно разулыбалась, — начинается самое интересное: Ева стоит за похищением того заключенного, из-за которого так перебаламутило Роту! Вирен встречался с ним — говорит, сильный маг, который потребовался Еве, чтобы вернуть кольцо…

Перестав бессмысленно дергать за ниточки покрывало, Кара попыталась отвлечься, перелистывая отчеты, составленные по форме — скука. Поскребла затылок, чуть впиваясь ногтями.

— Она могла бы пойти к нам за помощью, а не ссориться, — оскорбленно выдала она. — Влад мой лучший маг, да и он все равно ищет кольцо…

— Стали бы мы сотрудничать с той, из-за кого вообще потеряли артефакт? — мудро спросила Ишим. — Задвинули бы ее куда подальше и устроили свое расследование. Хотя, может, есть другие причины, не знаю. Но это неважно. Тот мальчик, Рыжий, он сам пришел к Гвардии и просил сотрудничать… Что скажешь? Это решать сержанту Волку или лейтенанту Ист, но…

— Пускай, хуже некуда, — ухмыльнулась Кара. — У нас праздник, который мы заслужили, один наглый мальчишка и сила, которую стоило бы похоронить. Обычные будни Гвардии, действительно, чего это я… Не скучай, солнце мое!

Ей хватило наглости сгрести все свои пожитки, прижать саблю к груди — пристегнуть ее к поясу можно было и после — и, мигом пересекая комнату на рывке выпущенных крыльев, сигануть с балкона вниз. Вслед несся возмущенный крик, но Кара довольно ухмылялась, выделывая в небе фигуры, пока не устала красоваться на глазах Ишим и случайных свидетелей, собравшихся внизу.

В Столице все было готово, точно они ждали отмашки, жаждущие начинать: музыку играть громогласно и гордо, кружиться в танцах, заполонить улицы и гулять до утра. Когда-то по ночам задирали головы и боялись, что ангелы налетят сверху подло, прикрывшись темнотой, совсем недостойно воителей света. Кара летала в таких полуночных караулах среди немногих Падших; они прожигали взглядами линию горизонта и боялись увидеть там отблески золотых лат, значившие, что ангелы снова прорвали границу меж мирами и подобрались слишком близко. Сегодня небо было спокойно, поблескивало красным глазом солнца; мелькали быстрые, точно стремительные птицы, фигуры Падших…

Народ — тот, что вечно был поблизости Дворца, знал Сатану в лицо — любил ее участие в делах, охотно показывал, что готово к празднику. На площади играли приглашенные музыканты и пары мерно кружились; Кара отмахнулась от предложения какой-то особо смелой девицы, рассмеялась мягко, чтобы не обидеть. Ей многих сил стоило притворяться обычной и ежедневной, такой, какой ее запоминали на улицах, и не представлять лежащий в руинах город, ставший памятником гвардейского величия.

Проходя и кивая бесконечным цветочникам, магам, богатым торговцам, выбившим себе улочки поближе к Дворцу, мальчишкам на побегушках, разносившим послания, Кара не могла отделаться от мысли, что ей тяжело тащить за собой стражу. Они следовали на отдалении, смешивались с обычными патрулями, но все равно неизменно напоминали о себе: у Кары были зоркие глаза и выучка наемника. Она знала, что через пару дней, когда она поедет по Столице во главе парадной процессии, а не наведается знакомым и желанным гостем, вокруг будут целые отряды тяжеловооруженных стражей.

В кармане она стискивала амулет, связывающий ее с Владом, и внутренне желала, чтобы он вспыхнул жаром, обжигая пальцы и кожу сквозь штанину. Хотела быть нужной в их сложном деле, самой приложить руку к поискам наглеца Самаэля, а не сидеть в защищенной Столице и строить планы, рассуждая о чужих — слишком ценных — жизнях и судьбах.

Чутье Кару не подводило ни разу, она знала: скоро. И снова проверяла амулет.

***

Когда Яра явилась домой снова, Рыжий понял, что она про все узнала, прочитала в плетении нитей мира, как сама рассказывала, или догадалась. Рыжий с Ринкой сидели на кухне, следя за кипящей кастрюлей, в которой они пытались отваривать курицу, когда в двери громко царапнул ключ. Рядом Ринка замерла, сжав руки в кулаки, опустив взгляд и закусив губу. Если и было зрелище более нелепое и непривычное, он с трудом мог его представить.

Легче было бы, если б Ярослава принялась скандалить и кричать, но она лишь тяжело молчала, глядя на них. Рыжий, разучивавший новые заклинания, сбился, потерял ниточку, и пальцы заныли отголоском, вынудив стиснуть зубы. Магия не прощала ошибок и жестоко била по рукам. На сердце было тяжело невесть с чего; ему казалось, что он предал — предал ту, что силой его вытащила из Ада… Но по сути ведь — спасла?..

— Нам нужна была помощь, — сквозь зубы выпалила Ринка, заговорив первой. — Мархосиас так меня не оставит, пока мы претендуем на кольцо, пошлет снова эту тварь. Кто ее остановит? Я? Или этот… маг? — Она обвинительно указала на Рыжего, и тот, не ожидавший претензий, завертел головой, сразу потерял дар речи.

— Наши дороги с Гвардией… разошлись, — напомнила Ярослава. Еще день или два назад за тренировками она рассказывала Рыжему, что гвардейцы грудью защищают закон и делают правое дело, но тут заупрямилась. — Нам нужно кольцо — им голова Самаэля…

— Почему вы защищаете его? — вспылила Ринка неожиданно. — Он все испортил! Если бы не Самаэль, мы перекупили кольцо и не было бы ничего, и Шия бы не погибла! — Тут по лицу ее пробежала тень, горе, которое Рыжий уловил краем глаза, а потом Ринка зарычала снова, разъяренно размахивая хвостом: — Его маг чуть не убил меня! И наверняка попытается снова, как призовет себе нового зверя! Нам нужна помощь и защита, иначе я не стану работать и рисковать собой!

И она вылетела за дверь, посчитав, должно быть, что сказала последнее слово и больше прибавлять нечего; грохотнула дверью с силой. Так делали сестры Рыжего, когда хотели показать характер и добиться чего-то; он вздохнул и пошел было за ней, чтобы успокоить, но Ярослава остановила твердой рукой:

— Пусть обдумает все, не нужно.

Подумав, он все же остался на кухне, пристально следя за Ярославой; видно было: что-то у нее не ладится, идет не по плану.

— А все-таки — что особенного в Самаэле? — спросил он, незаметно принимая сторону Ринки. — Ну, помимо того, что он должен был стать новым Сатаной, а не командор Гвардии… — Ярослава обожгла сердитым взглядом, но Рыжий остался непреклонен: — Я тоже имею право на ответы, раз участвую в вашей… схеме.

— Самаэль сын моей сестры, родная кровь. И сын от того, кого я любила. — Ярослава скривилась болезненно. — Мы почти не говорили, не знались, но все же он — дитя Лилит и Люцифера. Я знаю, что он не может стоять за этим. Ему не нужна была власть…

— Значит, маг? — покладисто уточнил Рыжий.

Мархосиас — имя ничего ему не говорило, но что-то подсказывало, что все Высшие демоны по сути одинаковы, надменны и наглы — так о них отзывался отец. Порой казалось, завидовал, он, мелкий в масштабах громадного Ада купец; радовался больше всех, когда земли аристократов стали делить после революции, хоть и растить на них ничего не собирался…

— Я смогу с ним справиться? — уточнил Рыжий, закатывая рукава домашней футболки, которую нашел у Ярославы в шкафу — как будто специально для него. От тренировок он не отвлекался, во время разговора продолжая выплетать заклинания.

Одобрительно взглянув на него, на разложенный на столе увесистый том, который сама принесла, Ярослава кивнула, хотя и не ответила на вопрос. Подтащив к себе книгу порывом магии, Рыжий уткнулся в особо заковыристый абзац, пытаясь повторить описанное. Читать он отродясь не любил и поначалу отнекивался от любых гримуаров, но успокоился: это была не книга, а скорее инструкция, более удобная, чем объяснения Ярославы, которой — не боевому магу — приходилось самой путаться и пускаться в непроходимые дебри.

— Ты боишься Гвардии? — проницательно спросила она, поглядывая на Рыжего. Подошла к плите, подхватила брошенный Ринкой половник и принялась мерно помешивать бульон, как будто успокаивалась этим.

Попытавшись вспомнить, что почувствовал вчера, когда Ринка непреклонно потащила его на встречу с гвардейцем, как зеркальное отражение похожим на капитанов Роты, он неуверенно потряс головой.

— Немного, мы ведь… не очень хорошо познакомились. Но умереть, растерзанным чьим-то фамильяром, я боюсь больше.

— Когда все закончится, они потребуют отвечать по закону.

Рыжий стиснул зубы. Он не раскаивался в содеянном, не поспешил бы просить пощады у Гвардии, но понимал, что растрачивал время и силы понапрасну, грабя караваны, — и еще больше времени может из-за этого потерять в тюрьме. С его-то силой… Тоскливо вздохнув, Рыжий продолжил возиться с заклинаниями, останавливаясь совсем на грани, не до конца проворачивая ладонь, чтобы не разнести кухоньку боевой магией.

— Кто знает, как сложится, — сказал он. — Может, получится сбежать. С Высшей магией…

— Я не должна раздавать советы, но не надо делать глупости, — напомнила Ярослава. — Однажды вспомнишь мои слова. Магия — это не все, что нужно в жизни…

— Но она сможет нас спасти. Я могу.

Его ликующий тон не оценили: Ярослава удрученно покачала головой.

— Люцифера сбросили с Небес за неуемную гордыню, я думала, эту историю рассказывают самым маленьким демонятам. С этого все началось. Не повторяй чужих ошибок.

За окном стало темно, точно собиралась песчаная буря, — Рыжий помотал головой и напомнил себе, слишком заработавшемуся, что в прохладном Петербурге можно ждать грозу с громом и молниями.

— Странно, в Ринкином ящике на сегодня обещали солнце, — поделился он. Почувствовал, как напряглась Ярослава, подбежав к окну — впрочем, и это у нее получилось величественно, плавно. Бряцали браслеты, которые она принялась перебирать. — Что-то не так?

— Думаю, скоро к нам заглянут в гости, — туманно отозвалась Ярослава.

***

Вирену было немного стыдновато возвращаться в коммуналку, которую заняла его десятка, после того как пропал на целый день: на ночь он так и не вернулся, провел ее на уютном диванчике в гостиной у Анны фон Айзендерф. Она жила в просторной квартире, отдающей чем-то готически-викторианским; витые канделябры на стенах Вирен успел заметить, старинную мебель и тяжелые шторы с кистями — чтобы не пропускать яркий дневной свет. Нахватавшийся человеческих басен и сказок от капитана Войцека, он ожидал, что ему предложат поспать в гробу, но диван был на редкость удобный.

У Анны он пил чай с молоком и рассказывал всякие мелочи про Ад и Роту, а еще напряженно думал. По амулету доложил Волку все, что узнал от Ринки, а после выключился и ни на какие звонки не отвечал. От офиса же, стоило получить разрешение кардинала, его потащили в коммуналку — смотреть всем в глаза; по дороге он успел достучаться до Преисподней и Ишим.

О визите благоразумно не стали предупреждать; Влад крадучись поднимался по лестнице, за ним, прикрывая спину, шел Ян, который, прижимая телефон к уху плечом, умудрялся с кем-то ругаться, за ними Вирен, а замыкали Белка и тот самый парнишка. Дверь отперли заклинанием, возникли в коридоре, заставив оживленное движение гвардейцев прекратиться. Замерли — Айя ойкнула и уронила пустой стакан — благо, не разбился; Волк по стенке вытянулся, отдавая честь от виска. С кухни раздавались оживленные голоса, и что-то Вирену подсказывало, они не дело обсуждают. Рота испуганно замерла, время застыло, а в квартире вдруг натолклось слишком много народа; еще и приветливый Джек, который бросился на радостях облизывать им всем руки и лица, вносил разлад и пугал больше серьезных лиц командиров.

— Капитан Войцек! — задушенно прошипел кто-то, когда Влад невозмутимо двинулся к двери на кухню, за которой еще не стихали голоса и грохот.

— Капитан Ян… — тоскливо отозвались в ответ. Дверь отлетела в сторону, задребезжала стеклом.

Со стола посыпались монетки в разные стороны — Вирен точно видел, как пара медяков укатилась под приземистый холодильник; веером плеснули карты, стекли под ноги вошедшим. Гил и Зарит замерли на середине спора, точно воры, застигнутые за кражей, еще несколько демонов шугнулись по углам. Дэва панически кинулась к плите, делая вид, что следит за кипящей кастрюлей.

— Только не отрывай головы им всем сразу, еще пригодятся, — шепнул Яну Влад, довольно ухмыляясь, с неясной гордостью поглядывая на него, расправившего плечи. Не вмешивался, но одобрительно кивал. Вирен, хоть и не желал бы признаваться, страшно скучал по ним.

Несложно было почувствовать, как Ян закипает, как вот-вот прозвучит коронно-рычащее «р-распустились» — неспокойное, нервное веселье накатывало на Вирена волнами. Неожиданно позади раздался короткий вскрик; Вирен круто развернулся, как и все остальные, выхватывая револьвер и взводя курок. Человеческий мальчишка — Саша, кажется, — медленно сползал на пол, его подхватила испуганная Белка.

Зашумели, заволновались гвардейцы, кто-то вполголоса припомнил Кость; этот и впрямь отдаленно напоминал мага, такой же бледный и беспомощно хлопающий глазами. Влад помог оттащить его к столу, заволок на табуретку, пока Ян, прикрикивая на смешавшуюся и спутавшуюся Дэву, наливал воды в граненый стакан, а потом силой заставлял пить. Дэва застыла, держа в руках старенький жестяной чайник, готовая, в случае чего, окатить Сашу кипятком.

— Что видишь? — странно потребовал Влад, ощутимо встряхивая Сашу. Тот долго отфыркивался и захлебывался, потом все же очнулся, утер текущую по лицу воду; глаза смотрели никуда, сквозь Влада, болезненно покрасневшие, и Вирену на секунду показалось, что он полностью слеп.

— Там… Не знаю, дворик какой-то. Женщина… одетая в солнце… бред, — сбивчиво докладывал Саша, часто хватая ртом воздух. — Еще кто-то, демоны. Кровь, много. Черная, красная. Волк с крыльями…

Могло показаться, что он бредит или мучается галлюцинациями; сложить все в единую картинку было трудно, образы жуткие и разрозненные, однако на последней фразе Вирен почувствовал, что начинает верить.

— Волка я видел. — Вирен несмело поднял руку. — Фамильяр Мархосиаса, но я его убил…

— Восстановился, значит, — предположил Влад. — Чтобы загасить такое существо, надо бить магией и самое плетение ауры разрушать. Но ты его отогнал на время, молодец…

Он заходил по кухне, чуть не натыкаясь на углы и Яна, наблюдавшего издалека: на ходу Владу всегда думалось лучше, это все знали, потому под горячую руку старались не попадаться. Гвардейцы хранили почтительное молчание, пока Саша, пошатываясь, добрел до раковины и плескал водой на лицо; Белка подала махровое полотенце, трогательно схватилась за руку…

— Капитан, а он это, будущее видит? — пророкотал Волк, озабоченно поглядывая на Сашу. — Как оно с нами-то связано? Почему вдруг?..

— Ну, мы собираемся в это ввязаться, — вынужденно признался Влад. — Во-первых, мне крайне не нравится, когда на моей территории кто-то выпускает на выгул бешеных фамильяров, во-вторых, допустить, чтобы растерзали эту ебаную стерву Еву…

— Иногда мне кажется, что вы правда сексист, капитан Войцек, — неодобрительно проворчала Дэва из своего угла. Наконец отставила на место чайник.

— Не, я просто урод, — жизнерадостно оскалился он. — Но очень сексуальный. Так, о чем мы… Ева слишком много знает о кольце, которое мы тут ищем, да и по живому фамильяру можно отследить хозяина, раз уж человеческие камеры нам ничем не помогли…

Он явно пытался уколоть Яна — тот устало покачал головой. Собрался, грозно зыркнув на гвардейцев, напоминая, что не забыл и не простил их несвоевременные развлечения, заявил отработанным командным тоном:

— На сборы времени нет, брать самое необходимое для боя, защитные амулеты — обязательно, не заставляйте меня проверять. Боевая магия…

Прервавшись, он уставился на возникшую в коридоре бледную тень мага: Кость явно храбрился, старался даже стоять прямо, а не опираться на стену, с надеждой глядел на Яна, но тот покачал головой. Почувствовав, что мутный взгляд метнулся к нему, Вирен отвернулся в сторону, уставился в окно на бьющиеся за стеклом ветки; незаметно, по-детски скрестил пальцы за спиной, чтобы его не оставили нянчиться с магом…

— Белка, останетесь тут с Сашей, поможете, — настойчиво попросил Ян. — Мы не можем ввязывать в это гражданских… Заодно Кость нуждается в присмотре, мне больше некого просить…

И необычно притихшая Белка не стала возражать, чуть поникла; ворковала над своим мальчишкой, гордо подставляя плечо.

— Я потом все расскажу, — подмигнул ей Вирен. — Из первых уст, так сказать!

И, счастливый оттого, что наконец-то появился шанс проявить себя, умчался в комнату — за амулетами и оружием. Заметил тяжело-тоскливые выражения командиров, явно не разделявших его воодушевления, попытался улыбнуться обнадеживающе. Вирен, однажды справившийся с фамильяром, был твердо уверен, что и в этот раз ему повезет — у них на глазах.

========== Глава X ==========

Поначалу Рыжий, торопливо сбегая по старой полуразбитой лестнице, подстегиваемый напутственными словами Ярославы, и не надеялся, что сможет пережить этот день — не закончит истерзанным трупом в клумбе, что цвела и пахла под окнами. Они оказались на улице, и Ринка, тяжело дышащая рядом, под боком, грубо втиснула ему в руку нож, едва не перерезав все пальцы. Рыжий уставился на поблескивающее оружие, недоверчиво взвесил: а ну как броситься, вырваться и — на свободу, прочь от чужих проблем: это не его война и не его бой, он не хочет умирать глупо и бесславно в забытом всеми дворике на окраине северного человеческого города…

Сбежать он не только не успел, но и — к ужасу своему — не попытался, пораженно воззрился в небеса. Ад пришел к ним, не спрашивая, не стуча. Небо разломилось пополам и пухлая туча извергла черного лохматого зверя. Широкие перистые крылья били воздух, грозный рык казался громом, а когда сверкнули молнии, Рыжий испуганно дернулся, отскочил назад, упираясь лопатками в железную дверь. Неведомое чудовище показалось ему всемогущим и огромным — выше дома, а собственное бахвальство, чувство всемогущества от страха съежилось и спряталось в глубине душонки. Сверкающая глазами, вздыбленная, точно кошка, Ринка что-то проорала ему, кривя губы презрительно, но Рыжий не расслышал за грохотом и стоном воздуха — от крыльев, от магии, от ураганных молний.

Вмиг потемнело, стало прохладнее — точно дохнула яростно зима. Какой-то невзрачный мужичок, шедший домой с работы, ничего такого не ожидавший, бросился прочь, за двери парадной, по пути потеряв дипломат, который теперь лежал в не пересыхающей луже. И ему Рыжий завидовал — до потери сознания, а вот Ринка немного нелепо и неловко вылетела вперед. По ее испуганному лицу Рыжий прекрасно понял: она сама не ведает, что творит. Сжал в руке нож — да, ножичек, крохотный совсем, таким не сразить громадного волка о двух крылах, плясавшего в небе среди электрических разрядов. Магия прилила к рукам, отозвалась во всем теле, запела…

Сверху вдарило молниями, пропахало асфальт, вздыбило вмиг, своротив его небрежно. Под ногами пошатнулась опора, поползли трещины-разломы. Пахло грозой, хоть и не пролилось ни капли с сумрачного неба. Разевая пасть, волк призывал сияющие и слепящие молнии — Ринка отскочила, завертелась на месте, пытаясь закрыться. И Рыжий, вдруг испугавшийся за нее, тоже шагнул вперед. Отчаявшись, он решил не думать, начиная одно из заклинаний, которые выучил по старой книжке. И кое-как отбил от них особо меткий удар.

Зверь уставился на Ринку недобрыми — если честно, то отвратительно бешеными — зенками, раззявил пасть и подобрался, собираясь налететь сверху, — она бесстрашно глядела, словно сама готовилась прыгнуть и встретить его сталью ножа. Захотелось зажмуриться, чтобы не видеть кроваво-черного мяса, а еще уши бы заткнуть… Не успел — и как будто оглох. Раз, два, три — загнанно идущее сердце отсчитало. Раздалось несколько выстрелов — волк, нацеливавшийся на Ринку, отвлекся, тяжело мотнул головой, круто развернулся. Отлегло ненадолго.

На входе во дворик, подняв дымящийся револьвер, стоял тот самый демон из Роты: жилистый, не старше самого Рыжего, взлохмаченный, с горящими хищными глазами. Он ухмылялся прямо в морду зверя, нагло, с претензией, которая, как говорили, присуща всем гвардейцам без исключений. На него посыпались молнии сразу же — с яростью, отчаянием даже, и волк клокотал, захлебывался рыком, точно у него было что-то личное к этому мальчишке. Он увернулся, будто танцуя, рассмеялся коротко.

— Опять ты!.. — выкрикнула Ринка. Однако в голосе ее слышались затаенная радость и надежда; она успела отступить, достала из кармана пеструю связку каких-то амулетов, от которых шел печной жар.

— Вирен, назад! — рявкнул кто-то позади, из круговерти портала. — Назад, я сказал! От него херачит Высшей магией!

Дальше шла какая-то витиеватая ругань, которую Рыжий не расслышал; он в онемении смотрел на появлявшихся, узнавал лица, которые прежде казались ему озлобленными звериными мордами — теперь на них можно было прочесть ужас, какой чувствовал и он. По двору разбегались те же, кто в ночи запомнился, когда налетели на разбойничий лагерь. Среди демонов Рыжий узнал человека со светлыми волосами и льдистым прищуром глаз; боевого мага, того самого капитана Войцека, теперь разворачивающего заклинание. Попятившись, он в смятении оглянулся на Ринку, но она явно не боялась быть схваченной и арестованной по адскому закону — не больше, чем подставиться и быть пораженной молнией. Опасность и битва уравнивали всех.

Давать им передышку никто не собирался: закрутив причудливую петлю, волк снова снизился резко, камнем упал, вытягивая когтистые лапы и опуская клацающую зубастой челюстью голову. Гвардия ответила короткими очередями из человеческих автоматов, метя по морде, по налитым кровью, как будто бычьим, глазам, но волк торопливо замотал башкой, ринулся вбок, хлопнув крыльями, обдавая горячим, потрескивающим воздухом. Оказавшийся рядом Рыжий почувствовал, как у него волосы на голове встают дыбом, как мурашки проходятся по рукам и спине.

Когда вновь засверкали в небе тревожные вспышки, Рыжий запоздало вспомнил, что у него тоже есть магия; увидел пару боевых заклинаний, разорвавшихся в небе яркими цветами, завистливо выдохнул. Спрятавшись, укрывшись за перевернутой скамейкой, чтобы не было видно, чуть не лежа, Рыжий выжидал время и пытался выплести что-нибудь стоящее, но пальцы так неудачно и не ко времени подрагивали. Но следующие несколько молний он встретил блоком — слабеньким, правда, разлетевшимся в крупные осколки от первого же удара. Все же Рыжий ликовал, чувствовал, как понемногу возвращается уверенность, пробивается легкое опьянение — силой, разъедающей кожу. Выскочил, широко замахнувшись, — световое заклинание разорвалось в небе, ослепляя всех без разбору. Он торжествующе усмехался, пока перед ним плавали цветные пятна, но Ринка неожиданно дернула назад, за машину, у которой от особо сильного удара с неба разлетелись, брызнули мелкой крошкой стекла.

Гвардия рассредоточилась, пытаясь взять в клещи, — Рыжий видел, как размахивал руками тот человек, побледневший, с растрепавшимися от ветра волосами. Резкие жесты демоны понимали мгновенно, кидались в тени деревьев, чудом избегая молний. Волк метался над ними, натыкаясь на хрустящие ветки, никак не мог накрыть сверху — а магии навстречу они выставляли надежный монолитный щит, который Рыжий никак не мог слепить… Выстрелы волку никак не вредили; Рыжий видел, как пули отскакивают от шкуры, и Гвардия ненадолго прекратила стрекот автоматов… Щит потрескивал искорками.

— Я в прошлый раз по глазам стрелял, вот он теперь и крутит мордой! — Рыжий краем уха услышал вопль того мальчишки, Вирена, пытающегося перекричать вой ветра. — А Кость его молниями… Добил!

— Учится, сукин сын… — прорычал бес возле него — он почему-то остался прикрывать Вирена. — Или Мархосиас над нами издевается — бьет вашим же оружием… Расплата, мать его… Второй раунд…

От него по-прежнему шибало магией — как в пустыне впервые, алой, яркой, от которой у Рыжего кружилась голова и пробивалась лютая зависть. В боевом трансе резало глаза от чужой ауры, бьющейся распаленным костром, позванивали серебряные нити, спину ему плащом укрывал мрак, и Рыжий стыдливо отвернулся, вспомнив, как невежливо глазеть на чужую душу.

В очередной раз волк поднырнул ниже, нацелился на одного из гвардейцев — попал! Подхватил, зацепившись когтями за поблескивающую в свете молний куртку, — автомат демона, в ужасе замолотившего ногами и руками, плюнул очередью, рискуя попасть в своих, — бросил, швырнул… Раздался крик — по крайней мере, живой… Рыжий вжался лопатками в холодный металл, часто дышал — все только что перестало быть игрой… да и не было ей с самого начала. Вирен выглянул, встревоженный: раненый выл, держась за ногу; текла кровь — лужей, а подле него грянулся на колени другой демон, удивительно на него похожий — брат?.. Где-то рядом раздалось разъяренное рычание, но волк был слишком далеко: налетал на затаившихся среди лип на детской площадке, никак не мог достать, снижаться не хотел…

Повернувшись на звук, Рыжий увидел беса — капитана Войцека. Он следил, как по приказу второго командира демона с разодранной ногой оттаскивают прочь, — остальная часть Гвардии отвлекала, рискуя, издевательски усмехаясь, воя и крича, приводя зверя в бешенство и играя с ним в салочки, обжигая выстрелами и всполохами боевой магии. В этой пляске Рыжий видел молнии и быстрые фигуры, и его мучил страх — за собственного врага, желавшего запереть его в клетке…

Неотрывно следя за зверем, он не усмотрел за бесом — как тот поднялся на ноги, выпрямляясь во весь рост, расправил плечи, как будто не боялся быть замеченным. Нехорошо улыбался — обнажая выступающие клыки, бросал крылатому волку немой вызов. Воцарилась тишина, кто-то перезаряжал автомат, змеилась искристая магия — зверь парил в небе.

Когда этот Войцек начал колдовать, Рыжий почувствовал, как нечто сжимает горло — и ребра, и сердце, и его всего. Вряд ли прошло много секунд, но время для него замедлилось; он с жадностью глядел на чужие движения, с затаенным вниманием ловил символы, складываемые тонкими пальцами, не отрывался от бледных запястий с выступающими венами и ярко очерченными костями. Сам он так не мог — быстро, с легкостью, с насмешливым, надменным тоном; бес будто игрална неведомом инструменте — и воздух стеклянно звенел у него между пальцев, потрескивал, разрывался искрами, — будто прял из нитей мира цветастые дорогие полотна. За резким проворотом ладони — решительный рывок, как будто клинком взрезая, второй рукой — пара чудных фигур; у Рыжего нехорошо екнуло в груди. Мысль вздернуться на ближайшем дереве вовсе не казалось глупой и сиюминутной, он со злостью смотрел на свои неловкие руки с ноющими суставами и грязью под ногтями, а потом снова обращался к бесу, одной левой выделывающему такие заклинания, какие ему и не грезились в самых смелых и самонадеянных мечтах.

Но искры магии лишь скатились со спины волка, его раззадорив, и битва была едва начата. Рыжему снова пришлось колдовать щиты, чувствуя, как пот катится по лбу и гадая, на сколько еще заклинаний его хватит.

***

Почувствовав себя хозяйкой в доме, Белка первым делом решила заварить чай и усадить Кость и Сашу за стол — они бледно улыбнулись друг другу, как-то украдкой познакомились и продолжили мрачно погружаться в собственные мысли. Она пыталась разговорить, болтала глупости, сетовала на отслаивающиеся обои и облупившуюся краску на батареях: Белка привыкла к величественным покоям, какими не стеснялся хвастаться ее отец, или к аккуратным прибранным квартиркам, вроде инквизиторской.

Она чувствовала небывалую ответственность: прежде чем исчезнуть в портале, Влад уверенно придержал ее за плечо, серьезно заглянул в лицо и попросил негромко. Белка помнила, как перехватило дыхание: в глубине серых внимательных глазах не было теплых задиристых искорок, как обычно, а стояла стальная сосредоточенность, больше шедшая к лицу Яна, а не его. Но Влад просил, и Белка была готова доказать, что оправдывает его доверие, что она взрослая и смелая — как он и сказал украдкой, почти ласково, пока не слышала спешно собирающаяся Рота.

Пока Белка пыталась расшевелить Сашу и Кость, совсем забыла про пса, тоже оставленного вместе с ними; Джек расшагивал по коридору и тревожно ворчал, начинал подвывать, задирая голову к потолку, — от этого тоскливого звука мурашки шли, ныло что-то в груди. Хотелось подойти и обнять, как настоящего человека, но она немного боялась подступаться к оскорбленному псу, хотя и понимала, что он сердит не на нее.

— Он злится, по-моему, — негромко подсказал Кость. Маг с опаской поглядывал на Джека и старался не поворачиваться к нему спиной, поглаживал горло нервным движением, как будто поправляя узкий ворот водолазки, на деле — загораживаясь рукой.

— Просто обиделся! — твердо заявила Белка, тут же вступая на защиту Джека. — Еще бы: оставили бедного… Да? Какие нехорошие! Вот вернутся, и мы им все выскажем!

Твердо была уверена: вернутся; не позволяла себе сомневаться. Джек вяло боднул руку, легшую ему между ушей, но стряхивать ее не стал, присмирел. Обнюхивал ее запястья — от нее наверняка пахло тем же, чем и от инквизиторов, — и тихонько урчал, заглядывая в глаза. Теплым дыханием грея пальцы, он как будто уверял, что все хорошо, и успокаивался сам. Засвистел чайник.

— Они пытаются всех защищать, — сказал Саша, долго глядя в окно и часто моргая, точно ему мешалось что-то — колючая ресница как будто бы в глаз попала. Он был бессилен — это понималось без слов; он бы не выстоял в сложной битве, о которой — Белка видела — тоже мечтал, как и любой мальчишка. — Не повели в бой, знали, что мы можем пострадать. Это справедливо, а обидно все равно. Как Джеку.

Приподнявшись на носочки, Белка выудила из кухонного шкафчика несколько аккуратных чашек, выстроила их в строгий ряд. Внутри были нарисованы полустершиеся цветочки — она улыбнулась, выбрала себе с ромашками; налила горячий, исходящий седым паром чай. За окном солнце медленно сползало за горизонт — золотился стол. Они пили в молчании, съедаемые тревогой, а Белка одной рукой все тянулась к карману, в который спрятала амулет, который Влад втиснул ей в руки перед уходом.

Все прокручивая в голове его слова — «Если станет совсем хреново, нарисуй демонский круг и активируй магию», — Белка никак не могла усидеть на месте. Она смотрела в окно — как иначе могла бы понять, что все плохо? Солнце погаснет, или небо окрасится в небывалые цвета? Белка ожидала всполохов, похожих на магические фейерверки, какие гремят над Столицей в день Исхода, или кровавого дождя из человеческих легенд, но Петербург был тих и спокоен.

— Если б можно было посмотреть, как они там, — тоскливо произнесла Белка. С надеждой поглядела на Кость: магия в ее понимании могла творить чудеса из ничего и исполнять любые желания…

Маг неловко развел руками; он в любом случае был слишком слаб, чтобы колдовать. Выглядел бледнее облезлой стены, выкрашенной в белым каким-то маляром, неловко держал чашку скрюченными пальцами, похожими на тонкие узловатые ветки кустарника.

— Я вот умею поисковые заклинания строить да чужие пути-дороги по рунам читать, — немного горько признался он, и Белке вдруг захотелось его пожалеть. — Меня поэтому перевели ненадолго из другой десятки, чтобы найти демоницу. Я переоценил себя и попытался наколдовать боевое заклинание… израсходовал все силы, теперь не могу помочь своим товарищам. Разве я воин, достойный Гвардии и командора?

— Да, конечно! У тебя же получилось! — воскликнув, напомнила Белка; ласково улыбалась, все-таки схватилась за его руку, чувствуя, как от нее идет потусторонний холодок. — Ты помог спасти тех людей в метро — без магии ничего бы не вышло. И Вирен тоже спасся! Спасибо, — добавила она, благодаря за жизнь своего рискового друга.

— Ничего, миледи, это моя работа, — торопливо заявил смущенный Кость, как будто повторял это не раз.

Она могла поклясться, что вспыхнула, — или это теплое солнце погладило ее по щеке. Воровато оглянулась на Сашу, боясь, что он зацепился за вежливость мага, что станет задавать вопросы, но тот думал совсем о другом. В загадочном молчании пройдя к повешенной за дверную ручку сумке, достал тонкий ноутбук.

— Иногда все можно устроить и без магии, — не без хвастовства напомнил Саша, пока компьютер разгорался приветственной заставкой. — И вовсе не нужно идти ни на какие жертвы! Весь город в камерах, над ним — дроны. Недавний проект, устанавливали ради снижения преступности и облегчения работы… Не все были согласны, говорили, следят…

С вежливым вниманием Кость слушал его запутанные объяснения, но вряд ли понимал больше Джека, который тоже подтянулся ближе и рассматривал ноутбук, как будто желая попробовать его на зуб. Пес наконец положил на стол лапы и голову, и Саша аккуратно погладил его по черному влажному носу.

— Ты можешь подключиться к камерам, которые поставлены в этом дворе! — осознала Белка, понаблюдав. — Саша, ты чудо! Настоящее чудо!

Порывисто она кинулась, обняла его, звонко поцеловала в щеку; они тут же отодвинулись в разные стороны, но никто благополучно не обратил внимания на эту неловкость, и Саша со знанием дела застучал по клавишам.

— Мне ненадолго выдали разрешение на доступ к городской сети камер, мы искали машину, помнишь? — радостно рассказывал Саша. — Вот оно до сих пор работает, я могу найти тот двор… сейчас… вот визитка с адресом… — Он копался в карманах.

— Ого, а это как? Как кино — но все по-настоящему? — восхищенно спросила Белка, когда отозвались нужные камеры. И ойкнула, различив знакомые фигуры, пусть со странного угла. — Там Влад… — узнала она фигуру, выступившую вперед, распахнувшую руки — как будто в желании обнять грозного зверя. — Какой же он дурак… — прошептала Белка, чувствуя, что из груди рвется всхлип.

— Он ведь знает, что делает? — напряженно сказал Саша; он верил в них без сомнений, но Белка была куда реалистичнее: пожала плечами, вздохнула. Кость закатил глаза.

Выпущенная на свободу магия могла бы, наверно, снести целое здание, но волку не причинило никакого вреда — вертлявый ловкий враг, порхающий в небе, почти полностью увернулся от потрескивающей силы — она скатилась по гладкой шерсти, несильно ее подпалив и взбесив волка еще больше. В ужасе Белка наблюдала, как Влад, оставшийся на месте, упрямо продолжает колдовать, наводит новое заклинание — а зверь, широко распахнув пасть, призывает из темного нутра тучи, закрывшей небо, новые молнии. Автоматные очереди били по широким крыльям, но не сильно помогали, вязли в сияющем заклинании, окружившем внушительную тушу зверя.

Эти молнии должны были поджарить Влада, оставшегося на виду, не сделавшего ни единой попытки сбежать. За секунду до удара воздух вокруг него как будто загустел и почернел, всколыхнулся темным шелком, и Влад исчез в наскоро поставленном портале, чтобы появиться в десятке метров. За плечи, нещадно встряхивая и крича что-то, его держал Ян. Волк бесновался над ними — Ян, загородив собой Влада и какого-то рыжего мальчишку, оказавшегося подле них, пытался отбиться мраком, швырял сгустками темной силы, но не мог попасть…

— В прошлый раз фамильяр появился в этом вашем… метро, — вспомнил Кость. — Там он не мог взлететь, у Вирена получилось залезть ему на спину и перебить шею…

— Вирен явно не допрыгнет дотуда, — в волнении заявила Белка, незаметно стискивая руки в кулаки. — Надо его спустить… заклинанием…

— Заклинанием надо сначала попасть, — огрызнулся Кость слегка нервно.

Они сидели, точно зрители на трибуне, прожигая взглядом экран ноутбука и в нетерпении ожидая, что случится дальше. Мучительно было смотреть, как сражаются знакомые, родные, и никак не помогать им.

— Если напасть с неба, получится пробить ему защитное заклинание? — предложил Саша. — Порталом кинуть кого-нибудь…

— Чтобы он расшибся об асфальт? — иронично уточнил Кость; в споре он немного ожил, заблестел глазами, ближе подвигаясь к ноутбуку. — Нет, невозможно, хотя если накрыть сверху колдовством, охватить весь двор… Нужен круг магов, я бы помог… Да все равно вдарят по своим, уничтожат…

Он начал подниматься из-за стола, как будто готов был тотчас же выбежать на улицу и кинуться к остальной Роте, но Белка, сама удивляясь твердости подрагивающих рук, усадила его на место и продолжала удерживать, пока маг не утих.

— Для круга надо как минимум троих, а их двое! — тыкая пальцем в экран на инквизиторов, кричал маг срывающимся голосом. — И…

Те как будто спорили о чем-то — жаль, что камеры не передавали звук. Белка пыталась сообразить что-нибудь по одному виду Влада, дико размахивающего руками, которого видела сбоку. Заметив выступившие когти, сгорбленную его фигуру, Белка прерывисто вздохнула: Влад чудом не слетал в боевой транс. Рядом с ними замер взлохмаченный бледный мальчишка с выкаченными от ужаса глазами…

— Если они попробуют поставить круг, не знаю, кому будет хуже: зверю или магам, — прошептал-прошипел Кость.

Видимо, это и был тот самый худший сценарий, о котором Белку предупреждал Влад. Она не могла смотреть и надеяться; теперь у них не было шанса даже взмолиться серым грозным небесам, нужно было делать что-то своими руками.

— Есть мел? — спросила она у мага. — Скорее! Ну!

Не решившись с ней спорить, Кость из своих вещей отдал ей коробочку с мелом: доплелся до комнаты и долго копался в объемистой сумке, пока Белка нетерпеливо приплясывала рядом и торопила его ежесекундно, мучаясь ненужным промедлением. А потом опрометью кинулась на кухню, не заботясь, тащится ли за ней маг, припадая к стенам.

Она давно не рисовала демонские печати — с практических школьных занятий, где кое-как обучали основам магии; Белка больше всего боялась, что неверная рука дрогнет, скосит где-нибудь линию, вспоминала Влада и его слова и тверже, практически ломая мелок пополам, стискивала его в руке. Упав на колени, прямо на полу кухоньки Белка, широко размахиваясь рукой, чертила сложный сигил. Привставший Саша и замерший в дверях Кость с одинаковым недоумением следили за ней.

Магия покалывала кончики пальцев, которыми Белка касалась меловых линий. Где-то под полом начинало потрескивать и поскрипывать что-то, отзываться на ее кривенькие рисунки. За голову схватился Саша, ненадолго сгибаясь над столом, и Белка виновато потупилась; задребезжали кружки. Показалось, землю перетряхнуло; потянуло озоном. Растерянно тявкнул Джек. Заныли глаза, и пришлось отвернуться, не смотреть на запылавший светом круг.

— Так-так! — веско раздалось в тишине. — А знаете ли вы, дорогие мои детишки, что всегда крайне не советуют играть с древними заклинаниями из книжки и призывать Сатану? — Она смеялась глазами, но голос оставался серьезен и звучен. — Иначе можно дождаться гостей!

— Привет, — улыбнулась Белка Каре, облегченно и радостно, желая кинуться ей на шею и спрятаться от всего мира, уткнувшись. — Хочешь чаю? У нас как раз есть. С мятой!

Кара повела плечами, стряхивая с них маленькие колкие искорки, поправила немного растрепанные волосы, запросто перешагнула белую линию на полу. Наклонилась, чтобы погладить и потрепать по боку Джека. Саша вскочил с места, оторопело оглядываясь, а Кость попытался криво-косо отмахнуть от виска; Кара тепло усмехнулась им обоим.

— Не, потом. Влад предупреждал, что будет нужна помощь, — деловито, как ни в чем не бывало, сказала Кара. Потянулась по-кошачьи, поправила саблю на поясе, которой задела, чудом не переворачивая, табуретку. — Где эти черти? — оглянулась, разведя руками. — Без меня ушли, надо же.

— Т-там!.. — Белка махнула рукой к окну, растерянная: она совсем не запомнила надежно зачарованный адрес — да и был ли смысл называть его Каре?.. — Не знаю… Должно было быть видно, но ничего…

Тихий Петербург за окном темнел — и к ночи, и к грозе. Золотистых теплых лучиков становилось все меньше — потому что-то тоскливое просыпалось в Белке, когда она глядела на сумрачный горизонт.

Вытащив из кармана и подняв перед своим носом небольшой прозрачный амулет, Кара попыталась что-то понять, пристально на него глядя. Камушек на тонкой нитке закачался ритмичным маятником, мерцал красным светом, точно как колдовство Влада. Посыпались искры — Джек, сунувшийся под ноги, с ворчанием отскочил в угол.

— У вас окна не на ту сторону выходят, — хохотнула Кара, когда амулет отклонился назад, задрожал на натянутой нити, показавшейся острой и крепкой, как леска. — Разберемся! Не скучайте тут, чаю оставьте.

Решительным шагом подойдя к окну, Кара распахнула его пошире, впуская прохладный порыв ветра, разметавшего Белке волосы, что пришлось придерживать руками. Забралась на подоконник, перебросила ноги, оттолкнулась и кинулась вниз с шестого этажа. Напоследок победно улыбнулась и широко махнула рукой — салютуя, не прощаясь.

Увидев, как она взмыла в небо и устремилась к темным облакам, яростно взбивая крыльями воздух, Белка вспомнила, что нужно дышать.

***

С досадой глядя на разъяренного фамильяра, Влад думал, что все предусмотрел: с трудом договорился с Ирмой, чтобы та кордоном перегородила улицы и не пускала никого, задерживала полицию, пожарных и всех прочих, кого перепуганные жильцы должны были вызвать. Он кликнул Каре, и та быстро согласилась помочь, поучаствовать — он просил любого Падшего, таких в Гвардии было прилично, но ей самой нужен был шанс выпустить пар, и Влад не сомневался, кто упрямо отправится им на помощь. И ведь даже Роту привел собранной, настроенной на бой, бесстрашной в стремлении отыграться за последние неудачи…

— Единственное, чего я не учел, так это того, что эта сука будет такой неебически сильной, — прорычал Влад. Они с Яном укрылись за машиной, рядом трясся тот самый рыжий демоненок, которого они, сбивая ноги, искали, а волк отбрехивался от их магии и оружия электричеством.

— Знаешь, если Мархосиас способен контролировать такую тварь, я бы был с ним аккуратнее, — задумчиво заключил Ян. — У нас есть план? Адекватный план, я имею в виду.

— Сбить, поймать след, встать на него, запечатать, — отчитался Влад. — Мы застряли на первой стадии. Придумать новый? Там мы с тобой как в старые добрые идем в лобовую и даем всем пизды…

— Сидеть! — рявкнул Ян так, как на Джека никогда не кричал, яростно сузив глаза. — Видел я, как ты в лобовую пошел… Придумаем что-нибудь…

Сжимая между пальцев небольшой амулет связи, проблескивающий, подмигивающий алым, Ян быстро и отрывисто диктовал команды гвардейцам: перегруппироваться, попытаться зажать в клещи, усилить щиты… По застывшему, стеклянному взгляду Влад понимал, что его так же бьет паника, но Ян усилием заставлял себя сосредоточиться на бое. Когда встречаешься с чем-то, что никак не получается победить, всегда настигает страх, сколь большой ни была бы твоя сила… Влад знал, что мраком можно было бы сдернуть вниз фамильяра, придавить к земле, испепелить его вмиг — Бездна могла что угодно, но Ян больше всего на свете боялся увлечься ей, потерять контроль, и Влад никогда не стал бы предлагать…

Тут кольнуло сердце, и он почувствовал, как далеко в городе отозвался его собственный амулет, в висках застучало, и ему бы согнуться с болью, застонать, как любому нормальному человеку, но Влад ликующе улыбнулся через силу, пока заклинание телепорта рычащим потоком тянуло из него магию. На человеческую землю ступил долгожданный гость.

— Кара здесь? — уловив отзвуком, спросил Ян.

— Да, думаю, примчится через минуту. Надо отвлечь эту сволочь, чтобы она могла…

— Я! — неожиданно отозвался Вирен со стороны — и как он, Денница, их услышал. Бросил автомат, который торопливо перезаряжал, неловко зажав подмышкой запасную обойму, и сам закричал быстрой пулеметной очередью: — Я отвлеку! Можно, да? Пожалуйста! Я осторожно! Правда!

Не успели они его остановить, Вирен поспешно покинул укрытие, чуть не запутавшись в ногах и не выкатившись прямо под лапы чудовищу. Ненадолго все прекратили стрелять — волк заревел, кидаясь на Вирена магией и всей своей тяжестью, что тот был вынужден метаться по дворику, перепрыгивая через лавки и ни на секунду не останавливаясь. Рядом Ян нашептывал что-то — заклинание или мольбу; по-детски скрестил пальцы. Когда понял, что Влад это заметил, схватил его за руку, крепко стиснул и увлек в начатое заклинание, которое Влад инстинктивно подхватил и выровнял, продолжил. Рыжий мальчишка рядом завыл, хватаясь за голову: мрак разлился полноводной рекой, затопил часть изнанки.

Чувствуя Кару так же ярко, как Яна, словно их связал контракт, Влад отсчитывал секунды. Перед грозным зверем плясал наглый мальчишка — и Влад мог поклясться на крови, что Вирена захватило колкое чувство опасности, разгорячило, ударило адреналином — и он хохотал в искаженную волчью морду. Влад бы оттанцовывал там сам, смело подставляясь под удары, но его крепко держали за руку, не отпуская.

Сотворенное огненное заклинание ненадолго вернуло их в пылающую пустыню Первого круга — в самый разгар дня. На нехитрый зов, на широкий разлив силы магия откликнулась скоро, элементали — мелкие духи — слетелись роем. Пламя изогнулось двумя змеями, продолжая представление Вирена, окончательно отвлекая волка от неба и необходимости прикрывать спину и уязвимое место меж крыльев. Охотничий инстинкт заставлял его гнаться за возомнившей невесть что дичью, пытаться прихлопнуть лапой этого нелепого мышонка-Вирена, грудью налетая на горячие искры.

Нити, удерживающие заклинание, связывали пальцы — и они же не позволяли огню плеснуть на деревья и лопающийся от жара асфальт. Напряженная работа не позволила Владу точно угадать момент, когда Кара появилась в небе, он отвлекся, забыл обо всем, кроме заклинания и Вирена — он старательно прикрывал ему спину. Спохватившись, Влад оглянулся тогда, когда Кара кинулась откуда-то из облаков, пикируя, словно тоже — огненная стрела. Замахнулась широко — вспыхнула сабля в ее руке, ловя отблески заклинаний.

Волк обернулся, и у Влада в груди все оборвалось, отдалось отчаянием Яна — общим. Молния хлестнула плетью, но Кара, не сбавляя скорости, поднырнула под нее, чудом не опалив лица, влетела в черную спину — тяжелыми ботинками. Показалось, сейчас оседлает зверя, как ретивого скакуна, вопьется мысками ботинок в шерстяные бока, взнуздывая, но Кара рубанула сплеча меж крыльев и метнулась прочь.

Почувствовав удачный момент, Влад подбил волка заклинанием под брюхо — не прожег шкуру, но сбил с полета, заставил провалиться вниз, камнем упасть. Чувствуя перевес, расходился все сильнее, но сознавал, что нельзя вовсе кидаться в бой, забыв обо всем. Хотя хотелось — выжечь бы дотла, обратить в пепел, втоптать его в потресканный асфальт…

— Она с ума сошла! — неодобрительно выкрикнул Ян, в волнении следивший за маневрами Кары, опасно вильнувшей совсем близко от мощной тяжелой лапы.

— Ты ж нас знаешь, нам только дай сделать какую-нибудь хуйню…

Года прошли, а Кара до сих пор помнила, как нужно резать крылья. Знала, какие подсечь сухожилия, чтобы зверя перекосило на один бок, чтобы он забился, теряя перья, когда одно крыло безвольно обвисло. Стремительно проносясь кругом, точно как Вирен внизу, Кара била точно, зло, внахлест. Каждый ее жест буквально кричал: она знает, что делает, не нуждается ни в чьих ценных советах, и Влад молчал, не рвал связь с ее амулетом, не пытался наставлять. Смотрел, как и Гвардия, которая прекратила огонь, боясь задеть Кару.

У него тоже были мгновения, в которые хотелось забыться, броситься в бой и потеряться там; Кара мелькала над головой, проскакивая между столбов молний, немыслимо выкручивая в небе фигуры вокруг более неповоротливого и тяжелого волка. Ее крик звенел в стеклах — не вопль боли или отчаяния, а боевой клич. Сабля сияла, срезая магические щиты, — Влад помнил, как когда-то она тем же оружием билась за Ад, как сходилась с Люцифером и его братом Мелехом.

Они и без того прилично потрепали защиту фамильяра, чтобы зачарованная сталь, способная резать магию, кроить изнанку, смогла все довершить. Наверное, и сами бы смогли, и не нужно было дергать Сатану — но если Кара, значит, никаких важных совещаний они не сорвали. Стоило щиту, ловко подсеченному в нескольких местах, распасться с заметной вспышкой, Кара взвилась вверх штопором, лихо крикнула что-то — рядом эхом скомандовал Ян. Быстрее, пока маг не восстановил на своей зверушке щит. Пока у нее не поехала надкошенная крыша и она не кинулась рвать когтями, пока пыталась удержаться в небе…

С удивлением чувствуя слабое сожаление — жалко зверя, мощный, по-страшному красивый, на Джека похож, — Влад присоединился к другим, кто бил безжалостно — автоматными очередями, вспышками боевых амулетов. Терзал безжалостно — по бокам обжигая пулями, разрывая пушистые перья, что они наполнили все небо, как будто вспоротая подушка. Волк выл и скулил, потерянный, зажатый между болью и бездонным небом, с которого на него скалилась Кара. И он сдался — Влад видел по загнанному выражению глаз — и сложил раненые крылья.

Рывком магии преодолев добрый десяток метров, Ян оттащил прочь Вирена, который должен был попасть под падающего фамильяра — его бы сбило широким рваным крылом, если б не это. Загремело, словно обрушился по меньшей мере дом; Влад был уверен, что и Вавилонская башня упала тише и незаметнее, оглушенный болезненным ревом и ударом о землю. Тут же волк попытался подняться и снова принять бой — в упрямстве ему, как и гвардейцам, не откажешь, он вдруг снова уцепился за последний шанс. Зарит первым оказался рядом и вонзил в лапу тяжелый меч, пригвождая его к земле — местью за раненого брата, которого отволок на квартиру, и зверь завизжал отвратительно громко, забился. Кара приземлилась ему на спину, поставила ногу на шею, точно рыцарь на древней картине, свергший дракона. Она чуточку запыхалась и никак не могла пригладить волосы; на щеке алела царапина, но глаза восхищенно сияли.

Перед Владом, решительно шагавшим к озлобленно рычавшему, но бессильному волку, расступились почтительно, злорадно поглядывая на зверя, доставившего им столько мучений. В их довольных усмешках можно было прочесть желание кинуться, порвать прямо руками, устроить линчевание без магии. Они понимали, что это бессмысленно — зверь вернется еще злее, как в прошлый раз, потому не двигались. Влад должен был положить этому конец.

Он не был наивен или самонадеян, как огненно-рыжий демоненок, который следил за ним во все глаза и теперь заглядывал через плечо; Влад знал свой предел, который маячил перед ним. Человеческое тело слабо и не может колдовать десятки Высших заклинаний за раз, сколько он сотворил, создавая все эти порталы и вываливая на чужого фамильяра боевую магию. Ноги подламывались.

— Ну нет, на то, чтобы найти этого ублюдка, меня хватит! — возмутился Влад, когда Ян заботливо подставил плечо, позволяя опереться. И шепнул тихо, чтобы никто из Роты не заметил командирской слабости: — А потом лови меня, инквизиторство, чтобы головой об асфальт не треснулся. Говорят, рогами — это больно.

Ян ему верил — слава Деннице, верил, — потому отступил в сторону, позволяя делать, что Владу вздумается, но был готов тут же кинуться помогать — застыл в напряженной позе. Рядом переминался с ноги на ногу Вирен, крепко стискивал рукоять сабли.

Ненадолго он задумался, мыслит ли этот зверь или перед ним распростерся кусок силы, исполняющий волю Мархосиаса; часть личности мага, самая звериная и бешеная, — живое ли это существо? Затаило ведь злость на Вирена, запомнило его, своего прошлого убийцу. Сомневаться еще дольше Влад не мог себе позволить: кивнул Каре, чтобы та опустила меч, пробивая шею и заливая одежду вязкой кровью, а сам быстро начертал несколько заклинаний.

Втайне ему даже интересно было, как выглядит аура Мархосиаса на изнанке, — он встречал многих магов, каждый из которых был горазд хвастаться своей силой и выставлять ее напоказ; сам Влад недалеко от них ушел с красными всполохами боевой магии… Он ожидал чего угодно, но не обычного черного следа, как и у большинства демонов; темный, мазкий, точно разлитая нефть. Прикасаться было противно — никакой силой от него не било, как от полумертвого фамильяра. Впрочем, Владу хватило ума не расслабляться, не насмехаться над врагом, а делать свое дело: копаться в плетении магии, пытаясь нащупать сердце волка.

Аккуратно перебирая плетение на изнанке, отмечая связующие магию узелки, Влад прислушивался к себе и к сиплому дыханию фамильяра. Медленно пробирался с краев заклинания все глубже и глубже — точно в воронку описанного древним поэтом Ада. В какой-то миг истекающий кровью волк дернулся, затрепетал крыльями — нашел! Влад ликующе вцепился в это место, расцарапывая его сильнее, спешно набрасывая свою сеть магии. Он почувствовал Мархосиаса — где-то рядом, в городе, не так уж далеко. Прежде чем оборвать магию, Влад не смог удержаться, начертал сигил Кары — символ Сатаны — прямо на ауре фамильяра, зловеще клеймя, меткой обещая настигнуть. И рванул на себя главную нить, словно выдирая трепещущее сердце из груди, — зверь замер, дыхание оборвалось.

Задыхаясь, Влад едва не упал. Крупный волк так и остался лежать на земле, не растаял призраком, и ему правда интересно было, что с этим телом станет делать Инквизиция… Глаза закрывались, ноги не держали, а голову наполняли совсем неважные, глупые мысли — признак приближающегося сна. Тело бунтовало против всей магии, что лилась ему в руки из неисчерпаемой отзывчивой Бездны; Влад чувствовал себя человеком, без подготовки пробежавшим марафон. Пошатнулся — тревожно охнул кто-то из Гвардии.

— Раньше было повеселее, без тушки-то, — просипел он из последних сил.

И свет погас.

***

Понемногу возвращаясь в сознание, Влад с радостью понял, что голова не так уж и болит, — веки немного слипаются, да в висках ноет. Оторвавшись головой от жесткого подлокотника дивана, на котором лежал, Влад неловко сел, поправил волосы, потер затекшую шею, потом почесал рога — это становилось привычкой. Квартира, в которой он оказался, была смутно знакома; стояла пустой и призрачной, мебель да голые стены в бежевых обоях.

Скрипнула дверь, прошуршали шаги. В изумлении он узнал ступившую в комнату Еву — в простом сарафане с расцветшими на нем маками, удивительно шедшем к ее пышным огненным волосам. Молчание становилось невыносимым.

— Где? — хрипло рявкнул Влад. Голос был как будто простуженный.

Ева изящно подняла идеальную бровь, поправила выбившуюся прядь. Стояла у стены, как изящная статуэтка, выточенная из кости, — такой бледной и неживой казалась ее кожа в лучах рассветного солнца, проскользнувшего сквозь легкий тюль. И что-то в ее красоте злило, что Влад не мог спокойно на нее глядеть.

— Где я, где инквизиторство? — резко потребовал Влад. — Где Кара? Все живы? Сколько я тут лежал? Какой, блядь, сейчас год?

— Исход ты не проспал, лежал одну ночь, — обнадежила она. Или попыталась напугать — не разберешь. Голос был мягок и спокоен; Ева явно чувствовала себя хозяйкой — положения, квартиры, всего мира. Эта уверенность растекалась в каждом ее жесте, считывалась. — Сейчас рассвет, Рота сторожила по очереди. Твой… протеже до сих пор сидит на лестнице, бедный мальчик, никак не хочет заходить. А это… Это твой дом, — напомнила Ева, точно втолковывала что-то ребенку, который никак не мог сосредоточиться. — Ты здесь жил когда-то. Разве забыл? Мои подопечные были сильно против, чтобы в моей квартире лежал капитан Гвардии, поэтому твои солдаты отнесли сюда…

Встав, Влад покружил по комнате, скользнул рукой по удивительно чистому, не пыльному письменному столу, перетряхнул пустые выдвижные ящики. Никаких следов — никаких улик. Босые ноги холодил голый пол — он смутно помнил, что раньше на вымораживающем ламинате лежал толстый приятный ковер — куда он теперь делся?.. В окно виднелась часть двора, изрядно порушенного, пережившего битву; покачивалась березка напротив, а стекло было идеально чистое, хрустальное… Магия пропитала стены, заставляла его не расплетать боевых заклинаний, которые он быстро набросал.

— Ну нет, жил тут инквизиторство. Я… обитал. Мертвый же был! — со злой самоиронией огрызнулся Влад. — Дымка такая призрачная, а? Все равно расплывается из-за твоих заклинаний… От кого ты пряталась, от нас?

Подойдя к окну, он с интересом рассматривал провалы и разломы в асфальте — с высоты они казались особо впечатляющими, точно прошло землетрясение; на входе во двор висели яркие полосатые ленточки. Заглянув аккуратно в боевой транс, Влад понял, что не чувствует рядом ни единой человеческой души: значит, Инквизиция всех эвакуировала, пусть и опоздала немного…

— Почему после?

— Ремонтные работы, чистка изнанки, — подсказала Ева. — Это занимает время, а магия, которой вы здесь разбрасывались, может влиять на людей — отголоски… Во дворе чувствуется особо сильно. Не выходи туда пока что.

Облокотившись на подоконник, Влад чувствовал ее взгляд на лопатках — покалывало; он точно знал, что Ева смотрит на него с изнанки, вдумчиво, с научным интересом изучает. Хотел съязвить что-нибудь, едкое так и просилось наружу, но он не успел, а после — не смог.

— Как давно ты был с ним? — ровно поинтересовалась Ева, ни на секунду не изменив тона — продолжая ту же светскую беседу, какие вели на вечерах среди адских аристократов; у Влада от такого всегда сводило зубы.

— Что?! — ошалело выдохнул он, осознав, о чем именно его спросили. — Какое это вообще имеет значение? Сейчас? Для тебя?

Чуть склонив голову, она продолжала смотреть.

— Нет, кажется, я поняла — и все куда безрассуднее, Владислав. Ты ходишь с ним в боевой транс, колдуешь Высшие заклинания, берешь чужую магию взаймы. С Всадником? Со Смертью? С силой, больше тебя в тысячи раз, — способной тебя поглотить и уничтожить за мгновение?

— С Яном! — оборвал Влад так громко, как смог, грохнул кулаком по хлипкому подоконнику. — Когда-то ты хотела помочь ему, защитить!.. Когда он приехал сюда, разве ты за ним не приглядывала? Жила напротив, сыпала загадочными предсказаниями, подталкивала вперед — к судьбе. Знала, что этот мальчишка сыграет важную роль, останется в истории наравне с Карой, разрушительницей Рая. Мы оба это чувствовали! Что изменилось? Я помню, как ты его Янушкой звала — да его никто в жизни так не называл! — Влад ногтями впился в край подоконника. — И он тебе доверял!

Обида — не своя, не за себя — выплескивалась наружу, и он не мог замолчать. Обернулся, тяжело дыша, в надежде увидеть в лице Евы хоть что-то человеческое, поддеть это настоящее и живое, вытащить из-под любезной маски…

— Я защищала его, а не… это существо из мрака, — процедила Ева с явным, видимым сожалением. — Насколько успешно оно может притворяться им? У тебя под боком пригрелась самая великая сила этого мира — теперь, когда вы своими руками избавили нас от всех архангелов, Падших или нет. Ты знаешь, что может прийти ему в голову?.. Что он не захочет уничтожить?..

— Знаю — лучше других, — твердо заявил Влад. — Уж я бы отличил, поверь. Я рядом гребаных пятнадцать лет, и это всегда был Ян — всегда, я не знаю ни одной минуты, когда Всадник брал верх. Наверное, если бы он действительно был тебе сколько-то важен, ты бы знала, какой он упрямый и отчаянный, ты бы в него поверила. Можешь думать что угодно и плеваться ядом, но не мешай нам жить и работать.

Раздосадованная его резким тоном, Ева отступила на крохотный шаг, а Влад вдруг почувствовал, как накатила мигрень, привалился лбом к стеклу, упираясь в него рогами. В голове теснились разные мысли — ни одному слову Евы он не желал верить, ей, думающей, что вечная жизнь дала ей хоть сколько-то мудрости и способности равнять других по себе.

Она знала Всадников — наверняка встречалась с ними однажды, пока эта четверка еще была жива, косила людей широкими взмахами магии, точно в поле серпом, играючи. Но Еве давно пора было смириться, что мир они не сломали, но переделали под себя…

— Что ты там сказать хотела вообще-то? — позвал Влад. — Ну, к чему была эта чудная подводочка про мою личную жизнь, которая никак не должна тебя ебать?

По сравнению с Евой, давившей вежливость, его слова звучали несколько нескладно; она недовольно поглядела — учительское строгое выражение так и вынуждало сыпать резкостями еще больше. Влад привык делать все наперекор.

— В тебе слишком много мрака. Кровь темнее, чем у обычных бесов и людей, достаточно порезать ладонь и сравнить, — растолковывала Ева. — Никогда не замечал? Но мрак не хочет вредить. Я бы даже сказала, это проявление… заботы. Понемногу ты можешь стать демоном, причем не из последних, а это изменит баланс в Аду…

Осознать то, что она сказала, было трудно, да еще и с больной головой.

— Нахуй твой баланс. Есть ли разница между демоном и бесом? — растерянно спросил Влад. — Я продал свою человечность в обмен на новую жизнь, привык к этим рогам. Пусть демон, мне все равно. Лишь бы сердце билось.

— Этот переход может длиться десятилетиями, вероятно, — призналась Ева. — Долгими годами. Ты знаешь, как сложно прогнозировать магию. Помни, что я сказала…

Тут он замер, вспомнив нечто чрезвычайно важное, что заставило ненадолго задохнуться и прижать руку к горлу. Недоделка — демон, бес или заигравшийся мертвец, не разобрать; он так хотел стать настоящим человеком — а сам к чему пришел? Осталось в Еве хоть капля этого человека — после стольких лет и блуждания по мирам? Сколько ему осталось до нее?..

— Кольцо Соломона на меня действует? Если мне прикажут — я тупым орудием пойду резать тех, за кого клялся умирать?

— Нет. Сейчас — точно, совершенно определенно нет.

— Заебись, — заключил Влад. — Вот через пару десятилетий и поговорим об этом. Однажды — если доживем до Исхода. Все идет кругами, ты не замечала?.. Я говорил точно эти же слова Каре — пятнадцать лет назад. Не думал, что снова придется. Может быть, снова — переживем?..

Он рывком поднял голову, поглядел на свое отражение в оконном стекле, — призрачное, прозрачное, словно ненастоящее. Почудилось, рожки стали больше — или все это была игра разума, обман первой из женщин, вливающей ему в голову свои мысли.

***

Он помнил негромкий голос, читающий ему что-то, шорох и шелест перелистываемых пожелтевших страниц; приглушенный мягкий свет магических ламп, отблескивающий теплым рыжим, запах отваров, которые готовила Айя. Случались моменты, когда Вирену казалось, что он один, что он, быть может, и погибнет так глупо и бессмысленно, сожженный лихорадкой. А потом приходил Влад, усмехался задиристо, как будто ему самому было не больше лет, чем Вирену, и раскрывал книгу… Читал свое любимое, настоящее, отзывающееся, как будто делился клочками души. Ян тоже приходил частенько, слушал внимательно и чутко, сидя в углу и поблескивая глазами, молчал, точно на каком-то магическом таинстве, ласково улыбался им обоим. И Вирен терялся в чужих жизнях и историях, прикрывая глаза и воображая себя на месте героев. Влад обещал, что однажды так и будет.

Ожидая, пока Влад проснется, он ютился на лестничной клетке, с нетерпением вслушиваясь в звуки в квартире. Входить отчего-то боялся, не мог переступить порог, как будто Аннушка втихую впилась в шею клыками, — но это была глупая подлая мысль. Прижался плечом к перилам, сел на холодные ступени и обхватил себя руками, обнял плечи и замер болезненно и испуганно, точно сам был измучен и выпит магией. Мысль о том, чтобы потерять Влада — хоть кого-то из них! — страшно била в сердце. Гил был ранен в ногу, капитан лежал, уставший и истерзанный, а ведь они даже не встретились с самим Мархосиасом… Перед глазами мелькали картинки битвы одна другой ужаснее.

Похоже, Вирен немного подремал, но проснулся, когда на плечо легла ладонь. Рядом присел Влад, кивнул залихватски, как и всегда, и Вирен попробовал глупо улыбнуться в ответ.

— Что ж ты тут мерзнешь, мелкий? — разорялся Влад. — Совсем с ума сошел — на лестнице, заболеешь еще, возись с тобой…

— Я… — Голос показался сорванным, чужим, потому Вирен откашлялся и продолжил: — Когда я болел или был ранен, ты всегда приходил, помнишь? Всегда! Я иногда готов был сдаться, а ты являлся с книжкой и начинал читать. Я подумал… я тоже должен стеречь. Охранять. Теперь моя очередь, мой долг…

Кажется, Влад понял. Кивнул, избавляя от необходимости говорить такое смущающее и неловкое; Владу всегда не нужно было много слов, чтобы понимать, а вот он сам взрывался целыми лекциями и речами. Сейчас, сидя бок о бок, грея прижатым плечом, был жутко молчалив.

— Я испугался, прости, — сознался Вирен. — Я так испугался, что все серьезно, хотя я знаю, тогда Ян бы не был спокоен и не ушел бы с докладом… Переутомление, да, Кость тоже так надорвался…

Он полуобернулся, желая что-то еще доказать, но вдруг поддался слабости, обмер и ткнулся лбом в плечо Влада, глубоко вдыхая дымный его запах, горечь полыни, порох и кровь. Успокоенно, счастливо зажмурился, задышал медленнее; гордость взыграла, но Вирен запихнул ее куда подальше: ему нужно было почувствовать себя дома. Поколебавшись, Влад приобнял в ответ, как не обнимал лет восемь, теплая ладонь лежала между болезненно сведенных лопаток.

— Вирен, я… — сипло раздалось над ухом. — Я не твой отец. Мне… жаль. Правда. Я плохой воспитатель и херовый родитель, если позволяю бросаться в бой, который может тебя убить. Прости.

Что-то тяжелое было у Влада во взгляде, страшное, и Вирен не знал, как его отвлечь; вот Ян — Ян всегда догадывался, заводил долгие разговоры, смеялся по-настоящему, искренне. Но он отошел ненадолго отчитываться — перед той скандальной женщиной, которую Вирен видел украдкой, кардиналом Инквизиции.

— Мне тоже жаль, — сказал Вирен неловко, шепотом. — Мне хотелось бы. Чтобы ты…

Тут надо бы отпрянуть и попытаться сделать вид, что не было ничего, уверить Влада, что он ослышался, но Вирен не смог, не хватило сил, исчерпанных битвой. Наконец отстранившись, он спросил:

— И как у вас получается не сомневаться? Когда я встал напротив этого зверя, я готов был все бросить, выкинуть меч и спрятаться под лавку. А у вас всегда хватает сил… Вы спасали миры, вы… — Вирен осекся, услышав тихий смешок. — Что? — идиотски переспросил он.

— Мы не спасали никакие миры, вот еще херня какая. Если только спасение есть смерть. Смерть… Мое было, впрочем. Во всех смыслах. Я… Я совершенно точно знаю, за что я сражаюсь. Ты ведь тоже понял, если кинулся спасать тех людей в метро?

— Возможно.

— Ты один из самых храбрых демонов среди тех, кого я встречал, Вирен, а знавал я, поверь, немало. Я горжусь. Инквизиторство тоже, хотя и не признается, он, знаешь, жутко стесняется всех этих соплей… Да и вся Рота тоже, понял, мелочь? Никогда не смей сомневаться в себе; если сердце подсказывает — делай так. Оно у тебя хорошее.

— Ты мне правильные книжки читал.

— И песни тоже пел те, — рассмеялся, светлея, Влад, довольный, что вспомнили его любимую балладу Высоцкого.

Он не раскидывался такими словами, и Вирен прекрасно это знал. Вытащив из кармана мятую пачку, Влад провозился с ней немного, потом вынул себе одну тонкую сигарету, поджег заклинанием и затянулся, поднимая голову к грязно-зеленому потолку.

— Можно? — заикнувшись, попросил Вирен, несмело протянул руку. — Я… захотелось… Ну если нет, то ладно! — отчаянно продолжил он. — Я это так!..

— Хорошо, что ты хоть спросил, — улыбнулся Влад, но неожиданно протянул ему одну. — Пробуй, я слежу. Вздумаешь курить не табак — получишьремнем, понял?..

Подражая ему и Яну, Вирен дрожащими руками поджег сигарету о пляшущий огонек заклинания, прикурил. Было страшно горько и даже горячо, дым обжег небо, забился во рту — захотелось сплюнуть тут же. Он упрямо дышал им, задыхался, в изумлении замечая, как чадит из ноздрей, изо рта, как у сказочной твари… Хватило его на несколько затяжек.

— Бедный Ян, Денница… — сквозь выступившие слезы прохрипел Вирен. — Как же он это терпит.

— М-да, курить я еще никого не учил, — признал Влад, аккуратно хлопнув его по плечу — Вирен все еще плевался и кашлял. — Разве что инквизиторство — по-цыгански…

— Это как? — любопытно спросил Вирен, тут же приободряясь.

— Расскажу, когда вырастешь. — Влад расслаблено улыбнулся и подмигнул украдкой. — Однажды.

— Мне целых восемнадцать!.. Ужасно много.

Несмотря на отвратительный день, Вирен почувствовал, что тоже ухмыляется в ответ.

========== Глава XI ==========

Как ни радовался Влад поначалу тому, что в пустом дворе так тихо и соседи над головой не ругаются визгливым тоном, не сверлят стены в приступе внезапного ремонта и не отвлекают от работы, совсем скоро стало страшно тоскливо и одиноко. В отчаянии он распахнул окно, позволяя гомону птиц на полусломанных деревьях ворваться в квартирку; стало немного легче, стоило рассмотреть на входе во двор дозор из Инквизиции и Гвардии: они должны были мгновенно отреагировать, если Мархосиас вздумает напасть снова.

Нужно было признать: вид расходящихся туч поражал смешением ярких и мрачных красок, причудливо переливающихся. Облака не уходили со вчерашнего дня, кочевали кругом; сгустились, образовав кольцо — колодец, в который лился свет. Глядя на эту величественную светотень, Ян замер, во все глаза наблюдая, восхищенно. Он почти не дышал, словно замедлилось время, тянулись секунды медовыми каплями — янтарно сияли лучи, просачивались сквозь мощные кроны лип. Звать его было бесполезно — это Влад давно уяснил; молчал, не мешая и присматриваясь. Было б жутко и беспокойно, если бы он не наблюдал это годами, а так — привычно, интересно почти что, больно увлеченно и жадно пылали синие глаза… Ян же неслышно шевелил губами, словно вторя голосам в своей голове, двигал пальцами, отстукивая по подоконнику — привычка человека, постоянно работающего на компьютерной клавиатуре. И страшновато смотрел в никуда.

— Дать листок? — мирно предложил Влад, взмахивая рукой. Магия запела, ненадолго отрывая Яна от мыслей и встряхивая его. — Блокнот, ручку? Инквизиторство?..

— Нет, спасибо, я и так запомню… Тихо, к счастью, — вслух подумал Ян. — Ирма просила передать благодарности за то, что операция проведена успешно и никто из гражданских не пострадал… Тут нам действительно повезло, но я не стал заострять на этом внимание, пусть думает, что у нас был план…

— Он и был, — фыркнул Влад. — Я мастер по придумыванию планов, это тебе они не нравятся… Не надо меня бить, я на тебя заявление Ирме накатаю, будешь отвечать по всей строгости закона! — заявил, уворачиваясь от тычка под ребра.

— Домашнее опять недавно декриминализировали, — отмахнулся Ян.

— Не помню, чтобы я, блять, ставил какие-то штампы в паспорт… кажется, у меня его даже нет.

Минуты покоя хотелось растянуть на часы. Ян сидел на подоконнике, болтая ногами, неловко оглядывался и курил в широко распахнутую форточку. Он явно чувствовал себя неуютно в пустом доме, где не было ничего знакомого и родного, что отозвалось бы приятной ностальгией, — а вот эти стены его принимали; будто стало светлее и теплее, уютнее, дышалось легче и свободнее, стальные обручи прекратили давить на виски. Влад облокотился рядом и всматривался во двор, чуть прищурившись, чтобы лучше разглядеть в дозоре бледного как стенка Зарита, прижимающего к груди автомат, непривычно неподвижного и молчаливого без брата — от него словно отсекли половину.

— С Гилом все так же, да? — безнадежно уточнил Влад. — Нам в Роту нужно побольше толковых лекарей — напомни, чтобы я в следующей раз сказал Каре, ладно?.. А эта тварь была не так проста.

— Рана не закрывается, в больнице руками разводят, а Айя говорит, нужно ждать и надеяться. Я хотел попробовать мраком… — Ян поежился. — Не думаю, что это хорошая идея: он отлично разрушает, а вот лечить… Не хочу рисковать нашими, если не будет другого выбора.

На Влада он поглядывал искоса: про разговор с Евой тот честно рассказал, стоило Яну переступить порог и почувствовать, как по контракту разливается тревога, но на душе оттого легче не становилось. Привыкнув все отдавать делу, идее, сражавшимся рядом, Влад редко задумывался о себе самом, кидался в самую битву, рискуя головой. Много лет прошло — а ему удивительно было, что кто-то о нем беспокоится: не только Ян, который всегда рядом, но и Кара, хоть и не признается ни за что, за показной грубостью скрывающая волнение — Влад понимал, потому что сам был таким, — и Рота тоже, готовая за командиров сразиться с безумным зверем… Они все ценили его больше, чем Влад себя.

— Твои рога, — вздохнул Ян, протянул руку, коснулся невесомо, но приятно, согревая теплом, растекшимся от рожек. — Как будто бы правда выросли, да? На миллиметр, не больше, а может, это у страха глаза велики, мне кажется… Ты уверен, что все в порядке?

— Демон, бес, человек — тебе есть разница, инквизиторство? — болезненно уточнил Влад, с облегчением видя, как Ян без сомнений помотал головой. — Ева слишком многое хочет контролировать — рук не хватит. Да не об этом сейчас думать надо — если она и права, у меня в запасе несколько десятилетий, а до них еще нужно дожить. Как новости?

— Никаких. Если Ева не появится сейчас же, идем тоже искать, каждый человек на счету. Ты как? — заботливо уточнил Ян.

— Заебато. Как будто и не было ничего. — Влад мог поклясться, что ему ни на секунду не поверили, но он честно попытался быть убедительным.

Пока что ждали: найденный след перебросили поисковым магам, в ряды которых упрямо влился сам Кость, отошедший от истощения и рвущийся в бой — не буквально, конечно. Мархосиас бежал — его отслеживали по постоянным вспышкам заклинания перехода, надеясь, что однажды он выдохнется и рухнет где-нибудь посреди оживленного движения и попадет под колеса. Такую радостную картинку нарисовал Яну сам Влад, чрезвычайно ей гордился и жалел, что его держат подальше от самих поисков из-за слабости, не пускают работать в родное поле — он не умел сидеть смирно и раздавать указания.

— Меня немного волнует, откуда у него столько сил. Не пятнадцать же лет он их копил, — нахмурился Ян. Разложил на подоконнике планшет и лениво строчил что-то в ответ присылаемым кратким отчетам. — Ты бы так смог?

— С Бездной — запросто, да человеческое тело для такого не приспособлено, помнишь? А вот демонское переносит гораздо больше, они могут неделями в пустынях выживать и на Девятом — и к магии у них тоже иммунитет… Орел или решка?

Он достал из кармана завалявшуюся монетку, подбрасывал ее, ловил, считая орлы и решки. Ян настаивал, что им нужно поговорить с Евой, но та так и не приходила, точно Всадника боялась — после ее речей Влад готов был поверить и в это. Он не знал, куда Ева уходит, — в противоположной квартире, где он нашел ехидную девчонку-наемницу, которая толком с ним и не поговорила, поспешив вышвырнуть за дверь, ее и след простыл.

— Ты помнишь, ведь здесь все начиналось, — вдруг сказал Ян, обводя рукой полупустое помещение. — Пятнадцать лет назад… Нет — больше немного. Я, едва приехавший в Питер, лежал на этом самом диванчике, был ранен, а ты… я думал, ты изощренная галлюцинация, результат особо крепкого удара по голове. Которая зачем-то убеждает меня, что Господь заслуживает смерти. Мог ли я тогда предположить, где мы в итоге окажемся?..

— Не хочу тебя расстраивать, но мы оказались в самом безнадежном пиздеце из возможных, — обманчиво жизнерадостно заявил Влад.

— Какое счастье, что ты не меняешься, Войцек, ужасный ты человек…

Он замолк, когда в дверях, словно из ниоткуда, возникла Ева. Вышла из теней, воплотилась — как долго она могла стоять там, пока Влад ее отчего-то не чуял и не замечал?.. Магия, которой Ева двигала, была слишком древней, придуманной до всех запевных заклинаний и магических печатей, и интуитивной, чтобы ее понимать. Изнанка потрескивала напряженно, что-то сдавило Владу занывшее сердце.

Но это была она. В другом сарафане, точно покрытом разноцветными акварельными пятнами, обманчиво девичьем; Влад усмехался, следя за ее попытками скрыть многие тысячи прожитых лет. Странно, но к этой женщине, будто бы бывшей матерью всему человечеству, он не чувствовал ни капли уважения, а одно глухое разочарование.

— Ярослава Игоревна, — ровно и вежливо, ничуть себе не изменяя, поздоровался Ян, взмахнув рукой. — Вас и ждем, проходите, садитесь… Чудно выглядите.

Она, похоже, решила игнорировать Яна, ограничилась сухим кивком — им обоим, мягко опустилась на диван, на котором Влад пролежал ночь, скрестила тонкие ноги. Молчание тяготило, но что-то Владу подсказывало, не такой она представляла их встречу — да и вообще никак не представляла, бегая от Гвардии пятнадцать лет.

— Может… — воодушевленно предложил Ян, всеми силами пытаясь исправить повисшую неловкость. — Мы…

— Мы не можем ей верить! — вспылил Влад, ничуть не стесняясь пристального взгляда Евы. — При всем уважении, но если б вы не унесли кольцо, у нас бы не было ровно никаких проблем. Оно лежало бы в самых глубинах сокровищницы Сатаны. Или мы уничтожили бы его. Запрятали в Бездну. Куда угодно! А теперь весь Ад под угрозой… И…

Задохнувшись, не смог договорить, заходил по комнате. Когда проснулся, он думать об этом не был способен, отвлекся на бесполезную болтовню Евы о каком-то балансе — как будто это волновало Гвардию! А в эту минуту злость наконец накатила, заставляя высказывать все, что он думает, напрямую.

— Последняя воля Люцифера, — робко вставил Ян, но сдался ему, согласно кивнул. — Чем ссориться, лучше сосредоточиться на исправлении… ошибок. Все мы делали их в прошлом. Прояви Гвардия чуть больше усердия, мы бы настигли гражданку Еву, я уверен, но нам нужно было заняться разрушенным Адом. Влад, мы объединились в бою, значит, и думать придется вместе. Спокойнее. Я прошу.

«Мы станем ей верить?» — гневно спросил Влад, вцепившись в нити контракта.

«Нет», — насмешливо отозвался Ян.

И он позволил себе остановиться, глубоко выдыхая. Так они и работали всегда. Влад пылал ярче боевой магии, готовый сражаться бесконечно за то, что считал верным, — пусть и существует всегда две правды, две стороны монеты, которую он до сих пор крепко сжимал в кулаке. Он кидался на врага и читал громкие речи — потом приходил Ян и расставлял все по местам с непробиваемым спокойствием; их там, в академии Инквизиции, учили такому, на самой заре пытались роботов воспитывать, идеальных солдат, но у Яна оказалось слишком живое человеческое сердце — и выучка, стальной стержень. Может, благодаря этому Рота сыскала славу — тому, что они спаяны, как блестящая монетка. Намертво.

— Спасибо, — наконец произнесла Ева. — Это чистая правда — про последнюю волю. Есть вещи, которые нужно уважать в любой ситуации — святые, хоть это и пустые слова для Гвардии, как я полагаю. И Люцифер был напуган силой кольца, он просил меня унести его из Ада и уничтожить, это был единственный способ остановить гражданскую войну после поединка. Я не смогла ослушаться: меня создали такой!

Очевидно, Влад хмыкнул слишком громко, но он и не пытался скрывать. Кололся, щерился — кажется, Ян подготавливал мысленно речь о приличиях, грозившуюся разлиться часовой лекцией, но чувствовал себя вправе. Сама Ева признавала вину, пусть и не говорила этого, вцеплялась тонкими пальцами в край юбки, чуть ее не рвя, кусала ровно накрашенные губы. Что-то глубоко несчастное было в ее сгорбленной фигуре.

— Да, я не смогла! — воскликнула Ева. — Не хватило духа уничтожить кольцо! Я всегда была слаба, мне недоставало вашей наглости, способности встать и сражаться. Я видела ее в тех, кого любила, в сестре и в Люцифере, но не в себе. Не смогла… И поэтому я годами хранила кольцо, считая, что нашла решение. Путешествовала, не задерживалась на одном месте, чтобы никто не понял, что я несла, и не искусился. Я чувствовала, за мной гонятся: и вы посылали поначалу своих бойцов, и… те, другие. Коллекционеры, амбициозные Высшие. И, конечно, меня догнали. В этом самом городе, куда я в приступе ностальгии заглянула. Та девочка, Рина…

— Что было потом? — резко спросил Влад; обычно задержанных допрашивал Ян, но все летело к чертям.

— Я отчаялась, но не сдалась! — твердо сказала Ева. — Договорилась с Риной, открыв ей всю правду: она и не понимала, что именно крадет, бедный ребенок. Подкупила Шию — у нее были связи на черном рынке, а мы немного пересекались прежде. Я со многими знакома, это удобно. А потом кольцо решили перепродать — может, в этом и был смысл, запутать следы.

Мгновенно соскочив с подоконника, Ян схватил планшет, подошел к Еве, безмолвно показывая мрачные фотографии со склада, с которого все началось. Полистал их несколько раз, оставляя на блестящем экране смазанный след.

— Ей не стоило отправляться на встречу, — печально согласилась Ева. — Рина пыталась ее отговорить, но Шия была непреклонна: лучше она, чем я. Они обе демоницы, а я — человек, кому-то еще мы побоялись довериться: слишком лакомый кусок это кольцо… На меня не подействовала бы магия, но отлично могла справиться пуля. Я видела обе возможности. Все прошло так, как мы и опасались: на сделке человек Мархосиаса использовал кольцо, убил всех руками обезумевших демонов, а сам сбежал.

Невозможно было не заметить, как Ева старательно избегает его, точно не желая сама себя разубеждать в теории о Всадниках и мраке, победившем живое в нем; Влад нескрываемо торжествовал, наблюдая. И чувствовал, сгорая от жалости, как Ян тянется к ней — к будто бы прародительнице всего пропащего человечества. И Влад лучше других знал, что мать Яна умерла, когда ему и семи не исполнилось, а потом память о ней стер Ад…

— Вы думали, они не решатся привлекать внимание всех правоохранительных служб города? — ядовито уточнил Ян. — Похоже, Мархосиас решил действовать в открытую еще тогда, а не отправляя громадного фамильяра за вашей демоницей. Он уверен в своей силе, хотя и скрывается. Думаю, на его месте мы сами поступили бы так же.

— На его месте, — надавил на слова Влад, приходя в себя, — я бы сразу уничтожил кольцо, о другом и речи быть не может…

— Лишь сила Рая может его уничтожить! — решительно перебила Ева. — Артефакт такой силы просто так не разрушить. Можешь попытаться, Высший маг. Кинь на него всю Бездну — может, и выйдет что. Но ни ты, ни Всадник, ни этот милый город этой попытки не переживете. Готовы на такое?..

Словно онемев, Влад не мог вымолвить ни слова, сбитый ее резким тоном: Ева не лгала, никакого смысла обманывать у нее не было… Вспомнилось выжженное поле и вьющиеся рядом напуганные люди из ФСБ, тяжелое чувство, давящее на голову, точно похмелье… Его оглушил ледяной голос:

— Если от этого будет зависеть судьба Ада, готовы, — выговорил Ян. Оглянулся через плечо, искоса. Глубоко вдохнул. — Уйти на пустырь — недавно мы были на таком пепелище.

Впервые за все существование Влад любил свою жизнь — и Смерть, пожалуй, тоже. Иногда ему казалось, что две безумные работы и бедовая семья, состоящая из всей Гвардии и чуточку больше, — это все, о чем он мог мечтать и что обязан хранить до последнего вздоха. Не время быть эгоистом, когда ставший родным мир может рухнуть; на его совести и так есть уничтоженный Рай…

— Тот пацан, — вспомнил Влад, спеша перевести тему, отвлечь. — Он Высший боевой, хотя и не умеет нихуя. А шибает покрепче, чем от меня. В лучшие годы я попытался бы с ним потягаться… но пока неинтересно: он ведь ничего не умеет.

— Рыжий, — с явной теплотой согласилась Ева. — Он очень быстро учится.

— Вы хотя бы попытались все исправить, — выговорил Ян, дослушавший ее внезапную исповедь с тихим вниманием. — Почему не просили о помощи Гвардию, когда кольцо похитили? Зачем эта сложная схема? Зачем красть демоненка из-под стражи?

— Я ведь говорила: уничтожить кольцо, выкованное в Раю, может сила той же природы, — парировала она. — Доставшийся ему от рождения обломок Рая, который вы уничтожили. У меня не хватило мужества — может, хватит у него. А почему не обратилась… Вы бы не стали слушать воровку. И гордость! — с вызовом высказала Ева, смотрела на Влада, недобро скалившегося в ответ — инстинкт. — Да, это тоже мой грех, я думала, что справлюсь сама, собрала всех необходимых людей, все шло по плану… Пока Мархосиас не выпустил своего пса. Я не боевой маг, я не могу справиться с таким.

— А где он? — спохватился Ян. — Этот Рыжий?..

— А… — Ева безнадежно покачала головой. — Сбежал. Пока ваши бойцы занимались эвакуацией, испарился. Я послала за ним Ринку, они договорятся.

Внимательнее приглядываясь к Еве, Влад замечал у нее пустой апатичный взгляд — кажется, последние неудачи окончательно надломили ее, заставили усомниться во всем, что она делает. На Яна он оглянулся, замечая у того такое же отчаянно-перекошенное лицо. Амулетов связи как назло у Влада под рукой не оказалось, чертить заклинание — слишком долго.

— Дай амулет, — распорядился Влад, рывком оказываясь возле подоконника, торопливо хватая чужой кожаный браслет с бусиной прозрачного камня, который Ян сорвал с запястья. Он сосредоточился на образе Вирена, вспомнил последнюю их беседу на лестнице, прежде чем тот сорвался по зову Волка прочесывать районы…

Почти мгновенно откликнувшись, Вирен что-то зачастил — кажется, пытался докладывать, захлебываясь словами, а слишком уж хороший амулет ловил не только его звонкий голос, но и шум проезжающих мимо машин.

— Так, пацан, спокойно, не мельтеши, — рявкнул Влад, потирая висок. — Есть важное дело, отвлекись ненадолго, пошлю вместо тебя Зарита, все равно зря они сторожат этот двор. Вирен, это важно! Рыжий сбежал, нужно его найти.

«Я? — изумился мальчишка, что, кажется, рука его дрогнула, почти разрывая связь с амулетом, но тут же схватился за него вдвое крепче, чем нужно. — Да, да, я слушаю! Ты про то заклинание, которое Айя сказала на него навесить?..»

— Найди его как можно быстрее, у меня плохое предчувствие, — уверенно схватившись за плечо Влада и ворвавшись в их связь, приказал Ян. — Если не захочет возвращаться, разрешаю применять силу, рядовой Вирен. Или лучше свяжись с Карой, у нее есть кое-что, мне сказали.

«Так точно! — гаркнул Вирен. — Чем ярче свет, тем гуще тень!»

Воодушевленно закончив девизом Гвардии, он отключился — даже амулет сверкнул напоследок.

— Как бы он дел не натворил, — тут же засомневался Ян, несчастно глядя на амулет. — Почему он, а не Волк, допустим?..

— С Волком я бы точно никуда не пошел, — хохотнул Влад. — Ты его рожу видел?

Они улыбнулись друг другу, кивнули. На душе полегчало, стало немного проще, но беспокойство за увлекающегося по молодости Вирена зародилось у кого-то из них.

Ева наблюдала с дивана, молчала. Страшно хотелось спросить ее, что пророчит им будущее, но Влад сдержался: вспоминая бедного стажера Сашку Ивлина, он вдруг почувствовал стойкое отвращение к предсказаниям.

***

Когда Рыжий просачивался из двора в толпе жильцов, надвинув на лоб капюшон толстовки поглубже и надеясь, что под ним не так заметны рога, он и не думал о мелочах. Рвался на свободу: точно знал, что больше ни минуты не вынесет в квартире Яры, повесится от тоски. А встретившись лицом к лицу с безумным фамильяром, он окончательно осознал, что не хочет влезать в это мутное дело с кольцом.

Пусть Гвардия сама спасает свой мир — это, в конце концов, их работа. Обязанность. А Рыжий не должен был ничего и никому, он обычный демон из небольшого пустынного городка, что бы эта безумная женщина ни болтала о силе Рая. Стискивая руки в кулаки, мысленно желая — но страшно боясь — переломать себе все пальцы, Рыжий сотню раз поклялся не использовать эту силу.

Уходя как можно дальше, чуть не бегом бросившись по улице — оставшимся еще рассудком он осознавал, что это привлечет слишком много внимания и его остановит ближайший же полицейский или инквизитор, — Рыжий совсем не понимал, куда идти. Город он не знал, все дни просидев в четырех стенах, денег у него не было, один нож Ринки, который он, замотав в тряпку, присобачил к ноге, стискивая рукоять и загнанно осматриваясь. Рыжему все казалось, что за ним бросились в погоню, потому не рисковал останавливаться ни на минуту.

В Аду везде стояли телепортационные вышки, позволяющие переместиться в соседний город, навестить родственников на другом круге (по сути — на другом подмире из тех девяти, что располагались в тесной связке, — это Рыжий знал еще со школьной скамьи) или даже немного помучиться в Бездне, потеряв пару часов, но перелететь в мир людей. Здесь же Рыжий не мог рассмотреть ни одной башни, сколько ни приглядывался, ничего похожего. Запоздало пожалел, что не свистнул амулет перехода у гвардейцев — но это была безнадежная затея, Рыжий нисколько не умел воровать, до Ринки ему было как до звезд…

Город впечатлял больше Столицы, а ведь он и не думал, что увидит нечто более удивительное, чем клочок самого богатого города Ада, рассмотренный во время стремительного побега. Нет, мир людей не мог похвастаться величественными дворцами с шпилями и башнями, но трогал быстрыми идеальными машинами, снующими по улицам, строгими зданиями с лепниной на фасадах, деревьями с пышными кронами, такими чудными для жителя пустыни. Кругом блестели огни, яркие, но мертвые, неестественные…

Не один час Рыжий бродил по улицам, рассматривая прозрачные витрины магазинов, едва не сталкиваясь с прохожими. Когда рядом не оказалось никого, кто вел его, Рыжий потерялся. Хотел бы спросить дорогу — но куда? Понимал, что в Ад ему путь заказан, в Петербурге тоже оставаться не стоит… Отважившись, на длинной странной машине Рыжий проехал несколько остановок, вышел, изумленно оглядываясь. К счастью, он, идущий с задранной головой, не отличался от большинства туристов — правда, достопримечательности те предпочитали рассматривать через что-то небольшое и электронное.

Топот гвардейских ботинок с набойками заставил Рыжего застыть от неожиданности. Мысли лихорадочно метались в голове, однако сам он не мог и ногу от асфальта оторвать. Наконец он понял то странное выражение про сердце, рухнувшее в пятки, — оно как раз колотилось где-то там. Оборачиваться было страшно, но он смог.

— Слышь, Рыжий? — потребовал взъерошенный мальчишка, тяжело дыша; кажется, он как раз бежал сломя голову и, упершись руками в стену, почти ткнувшись в нее рогами, пытался прийти в себя. Это был шанс ускользнуть, но Рыжий почему-то им не воспользовался, а Вирен гневно на него уставился: — Хватит бегать, сам небось понял, что ты в безвыходном положении.

— Можно остаться в мире людей, — храбрясь, заверил Рыжий. — Он поменьше Ада, конечно, но прятаться тут можно. Не один год. Яра смогла бегать целых пятнадцать лет!

— А до того прожила тут долбаные тысячи лет! — Вирен скептически усмехнулся. — Уверен, что сможешь повторить тот же фокус? Ты, считай, кроме песка ничего в жизни толком не видел в своей глуши…

Он как будто напрашивался, чтобы ему дали в морду. Терпеливо сцепив зубы и сжав правую руку в кулак, Рыжий решил не поддаваться. Да и ему почти обидно было, что за ним послали этого Вирена, а не кого-то более… внушительного. Вирен на гвардейцев, какими их рисовала народная молва, нисколько не походил, а напоминал больше парня из шумной компании в его городе — те промышляли мелкими кражами, стреляли из кривых рогаток по птицам и задирали Рыжего, пока тот не вырос достаточно, чтобы сломать паре из них носы. Но Вирен напоминал их совершенно неприятно — или это сравнение пришло к нему из-за нервозности?..

К удивлению Рыжего, Вирен не спешил хватать его и надевать на руки, заломленные за спину, жгущие кожу кандалы. Похоже, сам немного побаивался Рыжего, смотрел на его запястья, а как назло все заклинания из головы вылетели, вспомнилась парочка защитных, которыми он от фамильяра отбивался, их Рыжий мог бы изобразить. Он задумался, можно ли использовать такую магию для нападения; а что, неожиданно придавить тяжелым сверкающим щитом к земле и дать деру…

— О, да там поесть можно, — вдруг заявил Вирен, глянув на какое-то коробочного вида здание через дорогу. Пока Рыжий мучился выбором, он по-птичьи вертел головой, высматривая что-то и улыбаясь прохожим, которые и не подумали задержаться. — Пошли, поговорим там заодно, а то я жрать хочу — умираю. У тебя денег-то и нет? Считай, я приглашаю, будешь должен.

Не успел Рыжий понять, что происходит, Вирен крепко ухватил его за рукав и протащил через дорогу, не обращая внимания на сердитые гудки резко останавливающихся машин. При взгляде на надвигающиеся на него груды разноцветного металла, Рыжий едва не застыл как вкопанный, но хватка самоуверенного Вирена позволила ему пережить этот самоубийственный рывок. Не то чтобы Рыжий резко проникся к нему благодарностью, но одно уяснил точно: Гвардии он необходим живым и целым. Может быть, даже сытым.

Внутри было тепло, даже жарко, шумно и душно, светло, пахло чем-то странным, но определенно съестным. Не так много специй, как привыкли класть на Первом круге; Рыжий с тоской вспомнил безвкусную еду, которую Ринка разогревала на газовой плите и с интересом зашагал за Виреном.

— Типа таверны, да? — уточнил Рыжий, оглядывая столики, за которыми сидели люди и нелюди, оживленно переговариваясь, и громадные очереди, тянущиеся от чего-то вроде барной стойки к прозрачным дверям.

— Ага, Макдак называется, — решительно заявил Вирен, ловко просачиваясь сквозь людей. — Мы в таком несколько дней обедаем, а то от супа Айи на стенку лезть хочется…

Оторопело следя за Виреном, Рыжий все прикидывал пути к отступлению, но потерялся среди разномастных лиц. Отступил на шаг и наткнулся на возмущенно зашипевшего Вирена, который, вальяжно облокотившись о стойку кассы, улыбался симпатичной девчонке по ту сторону и что-то оживленно ей втолковывал. Никто, кажется, не понял, как вертлявый Вирен оказался в самом начале очереди.

— А ваш… — поинтересовалась демоница в яркой кепке, ненадолго отвлекшись от Вирена. За спиной Рыжего напирали медленно закипающие люди.

— Брат, — вставил Вирен, обнимая Рыжего за плечи и крепко хлопая по спине. — Не похож? Такая морока с ним, вы не представляете. Дикий демон, ботаник, все мечтает Высшим магом стать, весь в отца… Вот вытащил его немного погулять. А давайте ему то же самое…

Все это напоминало какой-то бредовый сон, но Рыжий остался за столиком дожидаться, пока Вирен продерется сквозь очередь и победно притащит заказ к укромному столику в углу. Отсюда он мог заметить фигуру в черной футболке и джинсах, с небрежной косицей. Любопытство удерживало Рыжего на месте.

Наблюдая, как Вирен в аппетитом обкусывает что-то непонятное, из чего Рыжий различал мешанину из овощей, соуса и странноватого вида мяса, заключенную между кусками белого хлеба, он все размышлял, почему не пытается сбежать. Самокопания неплохо развлекали в его безвыходной ситуации. Должно быть, Рыжий понимал, что идти ему больше некуда, а этот безумный гвардеец хотя бы привел в тепло и накормить попытался — или отравить, черт его пойми.

— Как ты это ешь вообще? — брезгливо уточнил Рыжий, наблюдая за Виреном; тот будто неделями голодал и сейчас дорвался, жадно запихивая в рот остро пахнущие куски чего-то жареного — кажется, птица… Когда Вирен уверенно придвинул к себе мороженое и принялся перемешивать его с джемом, Рыжий успел трижды проклял свою неуверенность и неспособность сбежать: это наблюдать было выше его сил. — Слушай, ты уверен, что это вообще съедобно? — настойчиво рявкнул Рыжий, тыкнув пальцем в свой поднос. — Выглядит не очень…

— Жри что дают, — отмахнулся Вирен, откинулся на спинку стула, ложкой наворачивая мороженое. — Ай, хорошо… Там специй маловато, но жить можно. Да ты ешь, не стесняйся, я заплачу, мне не жалко для товарища…

— Товарищ, — мрачно повторил Рыжий. — Какой я тебе товарищ — пленник, разве что. Если хотел тащить меня в тюрьму, давай не томи и не разыгрывай доброту, мне это нахер на сдалось…

Несколько человек на них обернулись, заслышав, как голос Рыжего все повышается; однако, чтобы впечатлить Вирена, нужно было что посерьезнее: тот совершенно спокойно продолжил расправляться со своей порцией, незаметно утаскивая у Рыжего хрустящие ломтики картошки. Работающий амулет Вирен выбросил в самый центр стола — он отрезал их от остальных посетителей, прикрывая иллюзией.

— Спокойнее. Меня вот учили, что делиться надо, — улыбнулся Вирен на удивление миролюбиво. — Не хочешь — другим аппетит не порть. Никто не собирается тебя арестовывать… ну, не сейчас. Ты был нужен Еве, сильные маги нам пригодятся — ты видел, что этот сукин сын Мархосиас…

Наверно, что-то такое пробежало по лицу Рыжего, что Вирен тотчас замолк, присмотрелся к нему и рассмеялся:

— Вот в чем дело. Ты боишься, да?

— Не надо брать меня на слабо, мне не пять лет… и даже не шестнадцать… — огрызнулся Рыжий, неуютно ерзая на своем месте. — Да и ты несильно старше, я посмотрю.

— Ты-то взрослый, конечно, — закивал Вирен, явно издеваясь; в его глазах поблескивала не слишком затаенная насмешка, а лицо так и норовила осветить широкая ухмылка. — Я понимаю, — неожиданно твердо сказал он. — Я… вот недавно о чем-то таком говорил с человеком, которому бесконечно верю… Он посоветовал, что слушать нужно себя.

— Прекрасно! — Рыжий процедил это сквозь зубы. — Потому что я сам себе советую валить как можно дальше от этих дел. Я не маг — меня учила неделю женщина, которая сама не больше понимает в боевом колдовстве. Я даже не воин — тебя хоть воспитывали в Гвардии, ты меч умеешь держать, стреляешь метко — я видел, а я… беглый сын, разбойник. Знаешь, а лучше в тюрьму, чем сдохнуть незнамо за что!

Не хотелось признаваться — ни себе, ни уж тем более вслух, — что он страшно завидовал этому Вирену. Тот жил, изо всех сил жил, ни капли не сомневаясь в том, что делает, и в тех, кто стоит рядом с ним, поддерживая плечом. Пусть наивно и неумело, но искренне. И жизнь у него была такая же яркая, торопливая, срывающаяся в дикий бег. А Рыжий… он сам не понимал, как его угораздило так заплутать. И ведь не сиделось ему дома, приключений захотелось, будь они трижды прокляты.

— Не хотел я к этому переходить, но ты, похоже, очень упрямый осел, — честно сказал Вирен, выуживая из кармана новый заряженный амулет. Этот выглядел куда более опасным.

Напрягшись мигом, Рыжий в испуге соскользнул в транс, но, к счастью, боевым заклинание, заключенное где-то в глубине хрустального камушка, не было. Хотя и поблескивало враждебными алыми цветами. Части Рыжего хотелось повертеть амулет в руках, рассмотреть поближе и поразмышлять над плетением, наметки которого он уже мог определить, но тут Вирен, будто подслушав его мысли, легко протянул ему подвеску.

Стоило коснуться пальцами камня, в висках заломило. Что-то стремительно и самоуверенно ворвалось в голову Рыжего, что тот изумленно охнул; чувство было похоже, как если бы его внезапно огрели по голове чем-то не сильно тяжелым. В глазах поплыло, но он успел различить тревожно-виноватое лицо Вирена, который потянулся было к нему через стол, едва не сбив локтем остатки своего мороженого в пластиковом стакане. Сквозь пелену чужих ощущений Рыжий понадеялся, что Вирен поможет, вытащит — должен знать, как…

Вирен дешево и сердито влепил ему пощечину. Удивительно, но это неплохо помогло сосредоточиться.

«Раз-раз, как слышно? — весело, бодро зазвучало прямо у Рыжего в голове, заставляя чуть не подскочить. — Эй, ты живой?»

— В-возможно, — не слишком уверенно отозвался Рыжий.

Услышала. Да — он запоздало осознал, что бойкий голос, жегший его изнутри, принадлежал женщине.

«Кара, — представилась она, заставляя Рыжего нахмуриться и задуматься… — Командор Черной Гвардии, ну? Ты, возможно, знаешь меня под другим прозвищем, но я не люблю зваться Сатаной, — неожиданно разоткровенничалась она. — Предлагала поменять титул на какого-нибудь главнокомандующего адскими силами, но Высшие чуть на стены не полезли… С традициями у нас серьезно, сам понимаешь. Ты еще тут?» — Кара приостановила болтовню, когда почувствовала, что собеседник долго не отвечает.

Схватившись рукой за горло, точно желая придушить себя на месте, Рыжий часто дышал; в голове как-то совсем не укладывалось, кого он слышит так отчетливо и явно, будто это его собственные мысли, внутренний голос, внезапно поменявший тон. Еще неделю назад он решил бы, что помешался окончательно, — да и теперь мыслишки закрадывались.

«До безумия тебе не ближе, чем мне, — довольно отозвалась Кара, уловившая эту фразу. — Учись контролировать себя, маг, тебя слишком легко читать даже по такому прямому каналу… Впрочем, Влад у нас натура увлекающаяся, кто знает, что он навертел с этими амулетами связи…»

— Что вам нужно? — вслух, чуть потише, но отлично различимо, спросил Рыжий, под чутким взглядом Вирена чувствующий себя полным идиотом, болтающим с самим собой.

«О, сразу к делу! — возликовала Кара. — Такой подход по мне! Дело в том, Рыжий, что Ад сейчас находится в крайне затруднительном положении — шатком, я бы сказала. Насчет ситуации с Мархосиасом ты в курсе. И я не хочу, чтобы этот уебок хоть сколько-то продвинулся — это ясно? Ева уверена, что ты способен уничтожить кольцо и избавить нас от всего этого. Пускай. Ты выполняешь работу — мы даем тебе свободу. Считай отработкой. В конце концов, ты не серийный убийца, а далеко не самый ценный мальчишка из несерьезной пустынной банды…»

— Ноги в руки — и вот эта свобода, — возмутился Рыжий. — Я в мире людей, тут Гвардия на правах гостей. А искать меня, чтобы убить или арестовать, — слишком затратно и неуместно!

Задумчиво хмыкнув, Кара некоторое время молчала. Внутренне Рыжий ликовал — стараясь скрыть это по ее же подсказке, конечно; а потом, прислушавшись, сосредоточившись на связи, он уловил, что Кара куда-то торопливо шагает — и каждый шаг ее тяжело отзывается. Воображение легко могло нарисовать ее и черные мраморные — как рассказывали в байках — полы Дворца. Отзвуком Рыжий различил музыку. Вальс. И почувствовал, как нехорошее веселье Кары покалывает и его.

«У нас нынче традиция — приглашать для первого вальса простых демонов, чтобы они танцевали наравне с аристократами и гвардейцами. Равноправие, все дела… Там какой-то конкурс, я не вникала, — небрежно заявила Кара, — этим первая леди Ада занимается, я так, рядом постояла. Но кое о чем позаботилась лично. Есть одна девушка, которая страшно хотела танцевать вальс на главной площади. Я ее встретила на рынке — представляешь? Захотелось яблок купить, а тут вот она! Такая приятная и замечательная — не была бы я, прости Денница, жената, оказалась бы крайне заинтересована… Я и пригласила ее фрейлиной во Дворец».

В актерском мастерстве Каре было не отказать: она старательно отмеряла паузы в нужных местах, ждала реакцию — и в груди у Рыжего закипали гнев и отчаяние, которое он и не рискнул прятать, признавая ее победу. Услышал, как Кара поздоровалась с кем-то, перекинулась парой ничего не значащих фраз. Знакомый голосок отвечал ей учтиво и счастливо — от оказанного внимания.

— Мерил… — вырвалось у Рыжего, и все остальные слова пропали, забылись. — Вы не посмеете!

«Она не пленница, она гость — пока что. — Кара ощутимо изменила тон. Отошла подальше от залы, где разносилась музыка, и Рыжему было жаль, что он больше не слышит сестру. Одно он понял, немного успокаиваясь: Мерил смеялась и танцевала, а не страдала в темном сыром подземелье, как могла бы… — Не в моих правилах обманывать, Рыжий, если сделаешь все, как нужно, Мерил даже не поймет ничего, — заманчиво предложила Кара. — Если нет… уж не обессудь. Кроме того, в моих силах пригласить ко двору и вторую сестренку с родителями. Твой отец так обрадуется, да? А в гвардейской тюрьме до сих пор мается Варсейн — вы ведь друзья, он так тепло о тебе отзывался… Не бывает политики с чистыми руками, Рыжий, — прибавила она как будто бы с сожалением — или желая, чтобы ему так казалось. — Никогда не бывает».

И разорвала связь. Как ни злился Рыжий в этот миг на весь мир, загнавший его в ловушку, ему показалось, что от него безжалостно отсекли что-то важное, руку или ногу, без анестезии. Потеря, жуткое одиночество в собственной голове, тишина навалились на него всем неподъемным грузом. Со временем прояснилось.

Поглядев виновато, Вирен отвернулся от него, потупился. На столе было свободно: пока он разговаривал, похоже, унесли пустые коробки да обертки, и к счастью: есть не хотелось до тошноты. Выпить бы что-нибудь покрепче, но Рыжий отчего-то сомневался, что здесь ему нальют.

— Все это нравится мне не больше твоего, — произнес Вирен наконец. — Но нам нужны гарантии…

— Убить нескольких людей ради благополучия многих — так вы решили? — возмутился Рыжий. — Разве это справедливо? И это должно привести Ад к счастью — такой-то дорогой? Как у людей говорят про благие намерения?..

— Не драматизируй, — осадил его Вирен. — Если уничтожишь это чертово кольцо, и волоса с ее головы не упадет, понимаешь? Гвардия никогда не обманывает, кого хочешь спроси, да и есть ли смысл ссориться с Высшим боевым, который может поджарить магией Рая? Э-э, брат, да ты и сам про это забыл! — расхохотался он неожиданно. — Во даешь… А если не уничтожишь кольцо, если с его помощью Мархосиас с Самаэлем захватят власть, мы все не о том волноваться будем, — понизив голос, тревожно напомнил Вирен. — Все встанем к нему слугами без разума и своих желаний: ты, я, сестра твоя ненаглядная, та демоница за кассой — вон, видишь? Разве спасет нас что?

Наверняка это был не конец, однако неожиданно разразившегося речью Вирена прервала Ринка. Она, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, протиснулась среди народа, оказалась напротив их столика; уперла руки в боки, яростно глядела, что Рыжий сразу почувствовал себя страшно перед ней виноватым. И в который раз пожалел, что решился на этот нелепый побег.

— А ты решила прервать наш приятный тет-а-тет, да? — недобро зыркнул на нее Вирен, но тут опомнился: — Присаживайся, я хотел ставки делать, когда ты появишься.

— Наш — что?.. — не понял Рыжий. Дернулся, когда Ринка совершенно неожиданно и неприлично полезла ощупывать отвороты его толстовки, сползая руками на бока. Дико глянув на довольную ухмылку Вирена, Рыжий выбрал замереть и решительно ничего не предпринимать. Ощупывала Ринка ну нисколько не приятно, жестко проходясь руками по телу…

— Мне отвернуться? — нагло уточнил Вирен, наблюдавший за ними. — Или помочь тебе?

— Где? — возмущенно спросила Ринка у него, потрясая над ухом Рыжего своим амулетом, почти разряженным. — Где ты, мерзавец, поставил этот жучок, что нашел его вдвое быстрее меня, а?

— Да это такое простенькое заклинание, мы зовем его «черной меткой» — иронично, да? — радостно рассказывал Вирен. — Ставится на ауру, а тот, кто ее поставил, всегда может найти такого помеченного. Это Влад придумал. Мы благодаря ей и портал смогли так ровнехонько во двор провести. Я, правда, считал, Высший-то маг заметит на себе такое… Но хорошо, что нет. Полезная штука, не снимай ее.

Раздосадованно вздохнув, Ринка отодвинула себе третий стул со стальной спинкой, уселась. С показным интересом взяла в руки меню со странными блестящими листами и разноцветными картинками.

— Ты все уладил? — деловито спросила у Вирена. — Или мне все-таки придется проводить поучительные беседы?..

— Да, — неуверенно кивнул Рыжий. — Да, уладил. Выбора у меня нет, это ясно дали понять. Я попытаюсь что-нибудь сделать.

***

Пока все в Петербурге были страшно озабочены поисками Мархосиаса, чудом скрывавшегося от объединенных сил Инквизиции и Роты, Белка снова начинала чувствовать себя бесполезной и никому не нужной. В квартиру с утра затащили раненого Гила, стонущего сквозь зубы и почти теряющего сознание; в больнице, как отрывисто объяснила Айя, ему помочь не смогли — прощальная месть убитого фамильяра. Не способная спокойно оставаться рядом с истекающим вязкой черной кровью Гилом, Белка сразу бросилась за Сашей в офис Инквизиции, — а больше им и некуда было идти. Рядом плелся Джек, не такой радостный, как с хозяевами, повесивший голову и вяло виляющий хвостом на все попытки его растормошить.

Перед глазами Белки все еще стояла страшная истерзанная рана и бледное потное лицо Гила — его она всегда видела веселым и задиристым, бросающимся в любой спор или даже драку, сцепляющимся с братом в шутку, а демона, который лежал почти бездыханно на подстеленных Айей белоснежных простынях, Белка не знала. На постели кляксами расплывалось черное, пахло резко и неприятно, что Белка сразу же выбежала за дверь, не способная поддержать друга ничем. Вряд ли Гил бы ее услышал и понял.

Оглядываясь через плечо, пока дом, в котором обосновалась Рота, совсем не скрылся из вида, спрятавшись за линией других и пышными кронами понатыканных среди бетона деревьев, Белканикак не могла свыкнуться с мыслью, что все они смертны. Раньше ее ограждали от всей крови и боли родители и Влад, учивший ее драться, но чаще просто валявшийся с Белкой в песке — и все это казалось не более чем игрой. Вжавшись в уголок мерно едущего автобуса и глядя куда-то сквозь деловых петербуржцев, спешащих на работу, Белка медленно приходила к осознанию: фамильяр мог ударить Гила куда неудачнее и серьезнее, Кара могла не успеть, инквизиторы — попасть под шквал магии, и все остальные тоже… От кучи ужасающих вероятностей кружилась голова.

— Эй, наша остановка, — позвал Саша, участливо глядя на Белку, легонько сжал руку. — Не бойся, мы со всем справимся. И Ян с Владом тоже, они ведь капитаны Черной Гвардии. Они смогли сжечь Рай и свергнуть Люцифера… Разве не способны они победить одного мага?

Удивительно было слышать это от него, сгорающего от своей силы, не способного с ней справиться. Может, Белка и была по-детски наивна — ей об этом не говорили, но она понимала и сама, — но совсем не слепа: замечала трясущиеся руки, красноту в глазах, слабость… Все то, что он почему-то так старался скрыть от нее; но Белка не обижалась, на это ребячество у них не было времени.

— Да, конечно, — улыбнулась она, следуя за ним к распахнувшимся, точно по волшебству, прозрачным дверям. И руки не отняла, чувствуя, как по запястью ее и — удивительно — по беспокойному сердцу разливается тепло — быть может, то самое, о котором болтал Влад.

Оглянулась, чтобы убедиться: за ней мягко соскочил Джек, бежавший без поводка; он сам следовал за Белкой, доверчиво прижимаясь пушистым боком к ноге. Едва оказался на знакомой Садовой, пошел быстрее.

В офисе было мало народа, пустынно, но все прочее осталось прежним: экраны с разыскиваемыми, мрачный и сонный дежурный, несколько деловитых ведьмочек, которых на поиски тоже не взяли. В кабинете было прохладно из-за распахнутого окна; Белка поежилась и натянула на плечи кожаную куртку Влада, ласково приглаживая отворот ладонью — точно это им бы помогло. И Аннушки тоже не оказалось на месте, стул она задвинула, убравшись на своей половине. Джек прошел к лежанке у стены и устроился на ней, терпеливо уставившись на дверь: ждал, щуря вишневые глаза.

С интересом оглядывая рабочие столы инквизиторов, Саша примеривался к их компьютерам; один стол сиял чистотой и порядком, словно ни пылинки не было — не обжит, а на втором хаотично громоздились папки, пустые чашки с кофейными разводами, россыпи полузаряженных амулетов… Белка знала их достаточно, чтобы понять, что за вторым обычно сидел Ян.

Судя по чистенькому, не заляпанному пальцами экрану и жесткой клавиатуре, Влад своим компьютером принципиально не пользовался.

— Пароль — «инквизиторство» латиницей, — украдкой шепнула Белка, чувствуя, как смущенно алеет щеками — стало горячо лицу. Ей вовсе не хотелось, чтобы Саша подумал, словно она шпионит за инквизиторами. — Помнишь, мы были у Шии в квартире, я случайно подслушала… Запомнилось.

Ничего не сказав, Саша улыбнулся: мир сходил с осей, и такие проявления человечности как-то успокаивали. Он принялся вводить пароль, который компьютер проглотил, потом прислонил ладонь к сияющему экрану — к счастью, его успели внести в базы. Быстро зашел в почту, пробежался глазами по рядам отчетов.

Они отвлеклись, когда Джек тревожно заворчал, предупреждая о распахнувшейся и грянувшей о стену двери немного заранее. Присмотревшись, Белка смогла различить на стене не такую явную вмятину и трещины в побелке. На пороге же стояла сама кардинал Ирма, цепко инспектирующая кабинет, точно ей в голову пришло, что инквизиторы могли прятаться от нее под каким-то из столов. Этим взглядом можно было прожигать насквозь.

— Стажер Ивлин? — уточнила она, заметив Сашу. — И?.. Простите, как ваше имя…

— Меня зовут Белка, — робко представилась она, чувствуя, как помимо воли охватывает страх. Хвост задрожал, выдавая ее. — Я крестница Влада Войцека, я… Живу у них летом, присматриваю сейчас за Джеком… Простите, мне нельзя тут находиться? Если так, то я подожду за дверью…

— Можно, почему нет, — заявила Ирма, ни капли не изменившись в лице. — Ни одно правило не запрещает. Больше мне интересно, стажер Ивлин, что вы ищете в компьютере вашего непосредственного начальника.

— Я попросил! — ясно раздался голос Влада; он появился за спиной Ирмы, выходя из сочащегося мраком разлома — телепорта, который прокладывал силой Всадника. Следом показался Ян.

Навстречу им бросился Джек, запрыгал вокруг по-щенячьи, и Белка никак не могла сдержать улыбку, когда смотрела на это. Строго шикнув на пса, Ян потрепал по ушам, выпрямился, расправляя плечи. Облегченно вздохнув, Белка улыбнулась и незаметно помахала кисточкой.

— Я как раз хотела вас видеть… — начала Ирма. — Рядовой Войцек, как самочувствие? Мне докладывали, вы пострадали во время нападения…

— Сойдет. Отоспался — и бодрячком, нам не привыкать. Гораздо больше меня волнует мой боец, Гил, — вслух размышлял Влад. — Буду признателен, если к нему пошлют инквизиторских медичек, случай… не совсем типичный. А иметь в должниках кого-то из Роты Смерти — это чрезвычайно полезно, кардинал, помните? Не упускайте такую возможно, вдруг… — Он нехорошо замолчал. — Вдруг поздно может стать. Сань, что там? Тина прислала отчет?..

— Да, — неуверенно отозвался Саша, осматривая всех собравшихся, явно нервничая из-за кардинала Ирмы, и Белке ужасно захотелось тоже сказать ему что-нибудь подбадривающее или взять за руку, но она понимала, как это будет не к месту. Собравшись с мыслями, Саша рассказывал: — Тут… Она попыталась достать адрес, с которого общались с гражданкой Иштар… Он был зашифрован, причем серьезно, требовалось много времени. Валентина сначала думала, ее специально запутывают, что она ходит кругами, а потом поняла, почему адрес все время возвращается к Иштар. Он тоже ей принадлежит, он… вроде как копия, обманка. Она писала с него Зябликовой, Шие и всем остальным участникам сделки. Даже самой себе — приглашая на встречу. Хотела запутать…

— Так и думал, — неожиданно выступил Влад, ликующе улыбаясь. — Ни за что бы не поверил, что она отказалась от такого шанса. Да и заклинание у нас под колесами разорвалось как раз после того, как мы заглянули к ней в гости. Значит, тоже имеет какую-то выгоду! Ирма, нам нужна почта Николаева, срочно! Если и ему писали оттуда же, ее вина полностью доказана! И его тоже!

Белку ждало искреннее изумление, но Ирма ничуть не обрадовалась; лицо Яна тоже оставалось на удивление спокойным и постным, словно он заранее предвещал, что кардинал станет отвечать:

— Вы же знаете, какие у него адвокаты, — сурово напомнила Ирма. — Они не дают нам права его задерживать и допрашивать. У него стопроцентное алиби…

— Мы не хотим ссориться с его могущественными друзьями, не так ли? — неожиданно вступил Ян. С достоинством выдержав прямой взгляд кардинала, он улыбнулся. — Я знаю, что такое интересы организации, я слишком долго капитан Роты. Но сейчас вам нужно подумать не о зажравшихся родственниках Николаева, а обо всем Аде…

— Хорошо, я отправлю несколько боевых троек к Иштар, — подумав, заявила Ирма, — доказательств Валентины достаточно для ордера на обыск и даже на задержание… Потом мы решим, что делать с Николаевым.

Согласно кивнув, Влад решительно отвел в сторону кардинала, и Белка правда старалась не прислушиваться к их негромкому, но яростному разговору, но… кто виноват, что у нее такие хорошие уши?.. Она осталась рядом с Сашей, следя за тем, как тот продолжает рыться в почте Влада, а сама обратилась в слух.

— Ирма, вы не понимаете, — торопливо зашептал Влад, — она же охуенно древняя. Пусть и подрастеряла силы к старости — такое с магами случается, да, — но Иштар все еще кое-что может. И… похоже, во время прошлого визита мы совершили ошибку и одолжили ей немного мрака. Не посылай туда никого, это ненужные жертвы, Рота справится. Мы справимся.

— Вы вчера были в бою, у вас ранен солдат, — заспорила-зашипела Ирма. — Пока все происходит в этом городе, дело — Инквизиции, а не Гвардии…

— Если у нас не получится схватить Иштар и, если нам повезет, выведать у нее планы оппозиции, весь Ад может закончиться, — отчаянно выговаривал Влад. — Слишком важно, чтобы спускать все на две тройки Инквизиции. Ирма, пожалуйста, — вот, добились своего! Это мой дом. Там те, кого я считаю семьей, те, ради кого я готов пойти на что угодно. И Ян — единственный, кто может противостоять мраку.

— Думаете, я верю в эти бредни про Смерть?

Она стиснула зубы и смотрела на Влада свысока, точно на ребенка, искренне верящего в глупые сказки о добре и зле.

— Думаю, да, — признался Влад. — Вы слишком умны, чтобы считать это слухами. И единственная из всей Инквизиции принимаете их всерьез. Если честно, нам совершенно наплевать, что там кто считает. Но это не меняет дела, правда? Вы готовы взять ответственность за весь четыреждыблядский разрушенный Ад? За праздник, который обернется для нас погибелью? Из чистого упрямства? У них в руках древняя магия, которую они выкупили на сделке, тот самый артефакт — как оно А-1 или какая-то такая херня?.. И использовать они его станут не во благо нам уж точно.

Впервые Белка видела Влада таким напуганным — и Ирма, должно быть, тоже. Ян молча стоял рядом, точно не о его силе сейчас препирались у него прямо перед носом, не о судьбе целого мира. Его спокойствию Белка всегда могла позавидовать, гадая, откуда он его берет. По его потемневшим глазам она поняла, что Ян так устал…

— Делайте, что должно. Я улажу, — сдалась Ирма. — Вы правы, я не готова принимать такую ответственность, да и никто из ныне живущих не готов, я думаю. Но это ваш мир — вот и разбирайтесь с его бедами самостоятельно.

— Спасибо.

Влад склонил голову. Совсем незаметно. Достаточно явно показывая, что это последний раз, когда он вывернул перед ней слабость. Обернулся, коротко свистнул, подзывая к себе Джека, который бодро заспешил к нему, помахивая хвостом, и облизал пальцы, ничуть не стесняясь шипения Яна на архидемонском.

— Там вслед за нами должна была явиться одна деловая барышня, зовется Евой, — заявил Влад. — Вы сразу захотите ее убить, но сдерживайтесь: пока что она под защитой Гвардии.

— Пока что? — переспросила внимательная Ирма.

— Посмотрим, как пойдет, — довольно кивнули ей. — Гвардии в лице меня она вот нихуя не нравится, я буду рад, если она в какой-то момент пойдет против нас, а Кара отдаст приказ на уничтожение… Следите за ней. И чтобы в прессе особо не распространялись о делах Гвардии. Все, что я рассказал, должно оставаться в тайне.

— Последняя просьба? — в тон отозвалась Ирма, по-девчоночьи задиристо ухмыляясь. Ей тоже нравилась эта игра.

Белка могла поклясться, что Влад хотел продемонстрировать ей средний палец, но Ян крепко схватил его за рукав неизменно черной рубашки и выволок за дверь, прокричав что-то вежливое на прощание. Ирма пошла следом и, судя по звукам, в коридоре накинулась на какого нерасторопного инквизитора. На них же с Сашей оставалось разгребать все отчеты и улаживать «бумажные» — конечно, электронные — дела, и, кажется, он не был обижен, с энтузиазмом принимаясь за дело. А Белке оставалось лишь приземлиться на мягкий кожаный диванчик и успеть заскучать по Джеку. Ей срочно требовалось кого-то погладить.

В кабинете неожиданно стало совсем тихо. Но когда Саша болезненно застонал, звук раздался громом — и отозвалась налетевшая гроза за окном. Схватился за голову, зажмурившись, сполз со стула — все происходило до того неожиданно, что Белка растерялась. Смогла подбежать, схватить, задирая голову, чтобы не захлебнулся кровью, полившейся носом…

— Саш, — жалобно всхлипнула Белка, утыкаясь ему в плечо носом и чувствуя, как Сашу колотит. — Что сделать, ты скажи?..

Знала, что нужно бежать и звать на помощь, все инстинкты кричали, что Белка не может с этим ничего поделать. Но неведомая сила оставила ее на месте — та, что заглянула из кровавых глаз, подслеповато на нее прищурившихся.

— Огонь, — шептал он. — Огонь, много огня, и мертвые люди и нелюди все вместе в одной братской могиле. Недалеко. Боевая магия. Там… демон, со шрамами. Тоже от пламени. На шее. Вирен. Да? Он — тоже…

После этих слов, вынесенных приговором, Белку тоже пробрала дрожь. Она знала, что предсказания ошибаются крайне редко, пусть и открывают возможное, вероятное будущее, и в тот же момент она кинулась в сторону, точно ошпаренная, захлопала руками по карманам, его и своим, в поисках амулета связи. Потянулась к столу, выдвигая все ящики подряд и страшно грохоча, переворачивала папки в твердых обложках и всякую канцелярскую мелочевку. Едва не взвизгнула в голос, когда наткнулась рукой на холодный тяжелый пистолет. Влад Войцек беспечно хранил табельное во втором снизу ящике — но не то чтобы сейчас это было так важно…

Наконец Белка нашарила амулеты и принялась перебирать, надеясь почувствовать знакомо покалывающую магию. Амулет связи тут тоже был — в самом низу. И сила в нем теплилась еле-еле, но на короткий разговор должно было хватить, а большего ей и не нужно.

Сжав пальцы как можно крепче, Белка сосредоточилась на Вирене, знакомом, насмешливом, истинном сыне Роты, на товарище по всем детским играм, за которые их ставили по противоположным углам, — о том самом Вирене, что не мог оказаться мертвым и сломанным. Такое не укладывалось у нее в голове.

И, словно заслышав все ее мольбы, он ответил.

========== Глава XII ==========

Когда амулет связи вспыхнул огненно, сразу привлекая внимание, Вирен готов был поверить, что это Кара решила добавить что-то чрезвычайно важное или что капитаны Роты срочно вспомнили о чем-то, придумали новое поручение… Он привык сразу же отвечать, так уж его воспитали; тем более, его так отчаянно пытались добиться — и это было даже приятно… Амулет выскользнул из-под пальцев, едва не улетел на пол, но Вирен смог принять вызов.

Услышать взволнованный, срывающийся голосок Белки он вовсе не ожидал, пораженно вякнул что-то, разинул рот и так и застыл. Лицо взглянувшего на него Рыжего побледнело, что особо ярко стали видны рассыпанные по щекам веснушки, и перекосилось от самого настоящего ужаса; напрягшись, Ринка резко отложила меню и уставилась на Вирена тоже. Наверно, у него все крупными буквами на лбу было написано.

Из всех криков Белки он и половины не понял в первый момент, так и сидел оторопело, боясь пошевелиться, а в ушах гремели вопли и отдавались всхлипы. Именно это привело Вирена в себя: Белка определенно плакала, ревела чуть не навзрыд, что было совершенно на нее не похоже. И это невыносимо продрало ему сердце.

— Тебя кто-то обидел, да?! — вскричал Вирен, чувствуя, как в нем просыпается что-то грозное и очень взрослое. — Этот твой…

Новый истерический плач не дал ему закончить, но и окончательно разубедил, что дело в Белке. Вирен понял, что нужно срочно убираться прочь, бежать, нельзя сидеть на месте — все это Белка выпалила вперемешку со всхлипами. Слава всему несвятому, он рос в Гвардии, а там учили не задавать лишних вопросов, не тратить драгоценного времени и сразу выполнять приказы; потому, не успел Вирен ничего толком обдумать, вскочил на ноги, с грохотом опрокидывая стул. Следом за ним поднялись и Рыжий с Ринкой, с надеждой глядя, и ответственность сдавила Вирену плечи атлантовой ношей.

Не было времени объяснять или спасать всех: опасность грозила не только им троим, но и каждому человеку или нелюдю, им, безмятежно сидевшим за столиками, громко смеявшимся… Расталкивая народ, Вирен вылетел прямо в центр зала, отдавил кому-то ноги, едва не сдернул сумку с чужого плеча, но внимание уж точно сумел привлечь. Мыслей не оставалось — как и всегда в самый ответственный момент, Вирен не смог бы разразиться речью, как старшие гвардейцы могли, да и некогда было устраивать импровизированную трибуну…

Короткие волоски на шее, на руках встали дыбом, заломило рога, Вирен вскрикнул; Рыжий застонал, едва не рухнув, его повело. Не одного его — многие забеспокоились. Ненадолго стих шум, и Вирен смог ощутить приближение чего-то зловещего, опасного; предвестие магии, точно стихийного бедствия, разнеслось вокруг, и все тело страшно заныло. Это почувствовали все, несомненно, и им нужно было какое-то объяснение. В голове всплыла пара слов, обжигающих и страшных, они застыли где-то внутри, словно вычеканенные в памяти. Прозвучали громом — Вирен не узнал своего голоса. А потом поднялся вой.

Они с Рыжим и Ринкой, едва не в обнимку, первыми оказались у дверей, а следом, напирая, потекла масса демонов — тех, кто понял, что он отчаянно проорал, напуганных, побледневших. Этих слов не слышали почти два десятка лет. Оглядываясь, Вирен видел, как та симпатичная демоница за кассой, с которой он успел мило поболтать, тоже выбегает прочь, тащит за собой недоумевающую, напуганную блондинку из людей и еще нескольких… Никто не оставался на месте — многие кинулись в противоположные раздвижные двери, примыкающие к какому-то подобию торгового центра… Сворачивали столы, топтали объедки; кто-то с криком упал.

Стадный инстинкт — так это нередко называл Влад. Толпа ломится куда-то, значит, нужно к ней присоединиться; это первобытное, ужасающее, не поддающееся объяснению, выливающееся в полную панику. Сейчас оно сыграло на руку; выбегая на свежий воздух, слишком сильно разбежавшись и почти выскочив на дорогу, Вирен резко затормозил, нелепо взмахнув руками. В дверях была давка, но десятки стояли растерянные, глядя в небо с изумлением и нарастающей яростью.

— На землю! — снова заорал Вирен, чувствуя боль в почти сорванном горле — но разве в этот миг мог о чем-то думать?.. И сам первым рухнул на горячий асфальт, в падении видя, что его послушались — слава Деннице!

Он упал, закрывая голову руками, предвидя взрыв; волной горячего воздуха Вирена подтолкнуло в спину. Локоть, которым он треснулся об асфальт, мгновенно отозвался болью от кончиков пальцев до плеча, а где-то рядом зазвенело стекло, запахло паленым, раздался долгий захлебывающийся вопль… Мысли почти уплывали — не от ран, там так, царапины, но от осознания; Вирен не считал, но понимал отлично, что под конец дня в забегаловке в центре города было много народа, очень много. Оборачиваться и видеть кошмар не хотелось, но Вирена подняться заставила одна-единственная мысль: там могут быть те, кому нужна помощь. Пошатываясь, он встал на ноги и развернулся к тому, что минуту назад было обычным, самым заурядным «Макдональдсом»…

Разразившись гудками, рядом останавливались машины, бегали и кричали люди, кто-то рыдал… Чернел густой дым, поднимаясь к небу; отсюда сквозь окна и стеклянные двери Вирен мог разглядеть огонь и — он немного вздрогнул — тела, лежащие на полу. Вокруг мигом образовалась давка, его ощутимо задели, столкнувшись плечами — в другое время Вирен и не подумал бы отмалчиваться, но тут как язык проглотил. Из дверей, из разбитых окон, обломав клыкастые осколки, кто-то из толпы тащил людей и нелюдей, стонущих, кричащих. Кожа пузырилась ожогами, на одежде вспыхивало пламя; кому-то повезло больше: демоны всегда хвастались быстрой регенерацией…

Все происходило в стороне от Вирена. Дрожащей рукой он потянулся к шее, к старым шрамам, как будто отозвавшимся болью… И не мог пошевелиться, заставить себя кинуться прямиком в ожившие воспоминания, закопошившиеся в голове, отрезавшие Вирена от сегодняшнего дня и зашвырнувшие далеко в прошлое, когда он ребенком оказался на таком же пожаре. Он хотел сделать что-то полезное, нужное, но не сдвинулся с места.

— Он не мог далеко уйти! — кричала Ринка, нещадно его встряхивая и пытаясь добиться, чтобы Вирен взглянул на нее. Все ее крики казались ему бессмысленными. — Маг должен быть рядом! — надрывалась она.

Хоть кто-то из них мог думать о деле. Оглянувшись на Рыжего и уверившись, что тот стоит, опираясь на столб, и не собирается сбегать, Вирен с трудом взглянул в глаза Ринке.

— Нельзя уходить, сейчас набегут… — заплетающимся языком заспорил. Несмотря на поднявшийся в душе страх, на пляску огня совсем близко, что-то он помнил четко: увещевания Яна, который почему-то был твердо убежден, что однажды Вирен обязан оказаться на месте преступления, и который, разумеется, был прав. — Сейчас прибудет Инквизиция и полиция… Нам нельзя исчезать, потом не оберемся проблем с обвинениями, зря потратим время.

Но Ринке было совершенно наплевать, и она силой вытащила его из толпы. Может, это в ушах Вирена все звенело, но он слышал вой сирен: скорая и пожарные… Он оглянулся и случайно пересекся взглядом с Рыжим, безмолвно идущим за ними, точно потерявшийся пес. Подумал на ходу, что теперь-то Рыжий свалит и никакая сестренка в плену у Сатаны его не остановит; очевидно, покушение было на него, на единственного мага, способного уничтожить кольцо — как они считали. Каково чувствовать себя загнанным в ловушку?.. Следующий удар Рыжий вряд ли переживет.

— Я могу попробовать отследить мага, — неуверенно предположил Рыжий, когда показалось, что он вовсе потерял дар речи. — В теории. Я читал про такое.

— Звучит охуительно обнадеживающе. Мы точно его найдем! — огрызнулся Вирен.

Удивительно, но Рыжий оставался куда более спокойным, чем в тот момент, когда Вирен его догнал. Должно быть, шок. Еще бы: не каждый день чудом избегаешь смерти — и ведь правда их спас счастливый случай, загадочный предсказатель Белки и вовремя принятый звонок… Похлопав по карманам, Вирен понял, что забыл забрать амулет, но возвращаться, конечно, не стал.

Они двигались в противоположную сторону от столба дыма, натыкаясь на любопытствующих горожан и туристов; мимо пролетела пара машин с мигалками, и Вирен отвернулся на всякий случай, чтобы не запомнили лица. Беспокойство его съедало: хоть он и не был ни в чем повинен, убегать сейчас казалось неправильным. Но Ринка тихо и низко рычала и самоуверенно шагала вперед — наемница, привыкшая жить иначе, чем он, не желавшая встречаться с законниками…

Наконец они остановились в укромном месте, в какой-то подворотне. Улица шумела неподалеку, взбудораженная, а Вирену в вечернем теплом воздухе все чудился привкус гари, и он не мог сосредоточиться.

— Что это было вообще-то? — спросил Рыжий. — Что ты закричал, что все так скоро двинули к выходу. Заклинание? Это что-то… на архидемонском?

— На нем самом. Это боевая тревога на случай, если ангелы нападут, — нервно ковыряя носком ботинка асфальт, рассказывал Вирен. — Под нее принято не прятаться в домах, а выбегать и готовиться отражать атаку. Ее не использовали лет пятнадцать, но… в Гвардии помнят. И многие другие тоже.

— Что-то я не слышал о таком никогда в жизни, — заспорил Рыжий. Он ежился, будто от холода, хотя вечер был на редкость приятный и безветренный.

— Это потому что в войну ты был совсем мелким, а потом твои родители, видно, предпочли забыть и наслаждаться миром, — неожиданно поддержала Вирена Ринка. — Я помню, мне было лет пять, но это была учебная тревога… А мать меня учила этим знакам, как будто боялась, что ангелы еще вернутся. Наверно, не одну меня, если это сработало.

Говоря о матери, Ринка сразу ожесточилась лицом, мрачно сверлила взглядом землю под ногами, стискивала зубы, что остро вырисовывались скулы. Навскидку Вирен мог предположить, что матери она лишилась слишком рано, но так невежливо было бы лезть в чужие раны…

— Ладно, ты говорил что-то, — Вирен взмахнул рукой, — про поиски. Нам нужен след. Гвардии он точно не помешает. У нас куча проблем, еще не хватало тратить время на побочные расследования, так что с этим нам нужно разобраться.

— Мне попробовать?

— Да, давай, — с неожиданным азартом согласилась Ринка. — Если что пойдет не так, здесь никого нет, люди не пострадают…

— Подожди, а мы?.. — возмутился Вирен. — Я как-то не очень хочу страдать…

А Рыжий занимался чем-то своим, размахивал руками, точно ветряная мельница, и ни капли величественного, красивого в этом не было; словно попытки вспорхнуть в небо. Вирен непременно бы что-нибудь съязвил насчет его неумения, но сейчас нашарил кобуру. Если этот Рыжий вздумает что-то выкинуть, ему хватит нескольких секунд…

— Ты знаешь, как искать? — «Этот Рыжий» неуверенно посмотрел на Вирена. Различив в глазах напротив искренний ужас и непонимание, он сразу отпустил пистолет. — Мне бы не помешало… руководство.

— Почему я? — иронично, как он надеялся, усмехнувшись, переспросил Вирен. — Я колдовать не умею.

— Твой отец — Высший боевой маг, не задавай глупых вопросов, — сквозь зубы процедил Рыжий. Сначала показалось, Вирен ослышался, но переспрашивать было бы глупо. Он не захотел спорить, тем более, Рыжий уверенно заявил то, о чем сам он боялся говорить…

За свои восемнадцать лет Вирен бывал в боевом трансе всего пару раз — стараниями все того же Влада, который хотел чему-то научить. Обычно у него быстро начинала болеть голова: почти все демоны могли колдовать по мелочи, но с изнанкой лучше умели обращаться Высшие маги. В этот раз спрашивать его никто не стал: Рыжий резко дернул, вытаскивая его за границы привычного мира, и Вирен стиснул зубы, что думал, раскрошатся, настолько сильной была боль, прокатившаяся по голове, стекшая на спину. С трудом пригляделся к раскрасившемуся миру.

Попытавшись спросить что-то, Рыжий вдруг закашлялся, прижал руку ко рту, вздрогнул, будто чем-то судорожно давился. Когда отнял дрожащую ладонь, Вирен с отвращением разглядел черные потеки крови, вязкую жидкость, капающую сквозь пальцы. От перенапряжения магу было невыносимо плохо, а сам Вирен почувствовал, как по лицу его течет горячее. Шмыгнул носом, вытерся тыльной стороной ладони.

Времени было немного; конечно, оставалась Ринка, которая с едва заметным беспокойством за ними наблюдала, но Вирен сомневался, что в ее силах будет откачать двоих или дотащить до больницы. Он был твердо уверен, что у нее нет телефона, а звонки по амулетам «скорая», кажется, не принимала… Время истекало.

Линии тянулись вокруг, насколько хватало глаз. Всматриваясь в плетение их причудливой паутины, Вирен смог отследить те, которые вели к бывшему кафе, вспухшие красным, как будто воспаленные — однозначно огненная магия, Высшая боевая. Без лишних слов указав на них Рыжему, Вирен первым бегом кинулся куда-то к началу нитей, внимательно следя за их изгибами.

Быстро Вирен понял, как опасно нестись во весь опор в боевом трансе: мир поблек, а вот ауры горели слишком ярко, бросались в глаза, заслоняя все остальное. Столкнуться с кем-нибудь по неосторожности — не беда, но Вирен едва не бросился через дорогу на красный, засмотревшись наверх, оглушенный и уничтоженный многоцветием мира, и благодаря Ринке остановился. Она шипела недовольно, почти плевалась, но успешно справилась с должностью поводыря для двух полуслепых и полубезумных. Напомнив себе ее однажды поблагодарить, Вирен не отрывал взгляда от нити, петляющей по улице, ускользающей за дома… Это напоминало погоню, пусть он и уверен был, что мага они не застанут.

Дорога их вывела в обычный с виду дворик; дверь в парадную была, к счастью, широко распахнута, и они спокойно в нее залетели. Поднимаясь по лестнице бегом, решив не ждать старого скрипучего лифта, остановившегося наверху, быстро взбирались все выше и выше… Вирен не считал этажи, решив не тратить время. На полутемной лестнице столкнулись с сухонькой старушкой, которая, ойкнув, прижалась к грязно-зеленой стене, перекрестилась, и от этого бесполезного и много лет как устаревшего жеста его разобрал истерический смех. Магия влекла его выше, и ее зов также слышал Рыжий, и бежал, перепрыгивая через ступеньки и здорово рискуя свалиться. Азарт погони мучил их.

Дверь на чердак была распахнута тоже, но возле нее Вирен задержался, присел, разыскивая что-то на полу. В глазах расплывалось из-за обилия цветов, но он ухватился за небольшой навесной замок. Его спилили… Нет, понял Вирен, присмотревшись: это была не простая стамеска, а заклинание, тонко прорезавшее металл, отсекшее дужку. Задумавшись, Вирен пожалел, что не захватил пакеты для улик из инквизиторского офиса, но сунул замок в карман.

— Думаешь, это пригодится? — спросила Ринка. Вирен пожал плечами.

Отсюда, с высоты, получалось рассмотреть дым и кусок обгоревшего здания, хотя Вирену и казалось, что они прилично отбежали. На крыше было, как он и предсказывал, пусто, гулял ветер, но в боевом трансе расцветали яркие следы; по ним можно было увидеть, как маг расхаживал кругами, прежде чем остановиться в одном углу и начать возводить громоздкое огненное заклинание. Оно плелось совсем не как магия Влада, так что Вирен ничего в этом клубке линий не понял, а Рыжий изучал с явным недоверием. Находиться в трансе было невыносимо, поэтому Вирен крепко зажмурился, помотал головой, точно мокрый пес, а когда снова взглянул вниз с крыши, не увидел переплетения ниточек.

— Он может быть где-то здесь! — Ринка вертелась на месте. — Вдруг мы не разминулись? Затаиться в любой квартире… Да это проще простого.

— Иди, проверь каждую, — фыркнул Вирен. — Не звучит особо полезно. Это сильный маг, нам опасно разделяться.

Не слушая паникующую, жаждущую действия Ринку, он терпеливо водил амулетом вокруг, ожидая, пока аура отпечатается на нем — все равно что пальчики снимать. Вот только рисунок души надежнее, да и рассмотреть его куда проще. Конкретно эта аура Вирену не нравилась. Не потому, что ее хозяин хотел сжечь их, но и с виду — мутноватая, как грязная вода, серенькая… Он верил ауре Влада, насыщенно-алой, серебряным ниточкам Яновой души, проросшей в ней от подвески, верил черным всполохам Кары и даже силе Рыжего, хранящей золотые искры ненавидимых Небес. Но на это ему и смотреть было тошно.

— Думаю, это кто-то из наемников, — предположил он. — Не Мархосиас, его отпечатки были бы куда ярче, как у всех Высших. Ладно, хотя бы что-то мы обнаружили. Вы должны спрятаться, — повелел он Рыжему и Ринке. — Квартиру Евы Мархосиас нашел, не будем снова на нее надеяться, хотя и говорят, что дважды в одно место молния не бьет… Давайте лучше к нам, там всегда кто-то дежурит, да еще и защитных заклинаний навешано. Таким, — он указал туда, где в боевом трансе горел след, — их точно не пробить.

Он назвал адрес, и Ринка увела неумело сопротивляющегося Рыжего, оставив Вирена совершенно одного на продуваемой всеми ветрами крыше. Он присел, запустил пальцы в волосы, помассировал основания рогов. Рыжий слишком важен, поэтому его пытаются убрать. Есть ли смысл тратить время и искать незначительного исполнителя, если они знают, что за этим стоит сам Мархосиас?..

Попытавшись представить, что сделали бы на его месте Влад с Яном, Вирен так ни к чему и не пришел — впору было отчаяться. Спускаясь по лестнице, он внимательно вертел головой, помня о предположениях Ринки, но стояла мирная тишина. Во дворе возились дети, как будто не замечая дымного столба, веселясь по-прежнему. Найти дорогу обратно было чуть труднее, чем добежать до дома, но у Вирена был прекрасный ориентир.

Воспитанная Яном ответственность не дала ему сбежать, не заглянув на место взрыва. Вирен был единственный, кто мог ответить хотя бы на несколько вопросов, да и не хотелось вдруг угодить в подозреваемые и быть вывешенным на экране в офисе… Дорога была перегорожена, на месте работала Инквизиция. Осторожно ступая, Вирен подошел ближе, думая, как бы объявить о себе, к кому подойти… Все решилось само собой.

Оказавшись лицом к лицу с нетерпеливой обеспокоенной Анной, он инстинктивно попытался пригладить лохматые волосы и протереть лицо. Устало поглядев на него, она определенно пробормотала нечто вроде: «Конечно же…» Зря он рассчитывал на радость — впрочем, то, что именно она отправилась на вызов, было удивительным везением.

— Полагаю, ты лучше знаешь, что здесь происходит, — прошептала она, аккуратно хватая Вирена за локоть и отводя в сторону. Рука у Анны была на вид хрупкая, но держала она крепко, что он и не попытался высвободиться. — Гвардия как-то замешана?.. Это связано с вашим делом?..

— На все ответы — почти однозначное «да». — Он не стал увиливать. — Мы договорились с одним очень важным магом, а потом происходит этот взрыв… Мага пытаются убрать, это точно. Мы напали на след… Заклинание колдовали неподалеку, я могу показать.

— Инквизиция требует… — уверенно начала Анна, ликующе и облегченно улыбаясь, но тут же виновато поправилась: — То есть, полагаю, просит. Это было бы очень плодотворное сотрудничество, у нас есть база с примерными рисунками аур большинства местных магов…

— Не думаю, что он отсюда, — с досадой признался Вирен. — Явно демон. Адский наемник?.. Но меня не надо просить, я сам с радостью поделюсь. Ян… Капитан Ян говорил, что мы должны работать вместе. Кажется, он об этом и мечтает.

Он мог бы попытаться ставить условия, но не посмел заигрываться слишком долго. Не с майором Анной, достаточно строгой, чтобы приструнить его одним взглядом — в этом Вирен был уверен. Он успел побродить, пока Анна снимала ауру с его амулета на свой, что заняло куда больше времени: штатный, неровно собранный, этот амулет не мог соперничать с поделкой Влада. Осматривать место было тяжело. Что-то до сих пор тлело: магическое пламя не так-то легко погасить… Внутри здания со стенами, ставшими черными, сновали ведьмы, тоже считывающие ауры на амулеты.

— Тебе нужна помощь? — участливо спросила Анна, всмотревшись в его глаза. — Выглядишь неважно, если честно. — Она сунула руку в карман легкого плаща, и лицо ее жалостливо исказилось: — Отдала амулет одному из раненых, ничего не осталось. Можно спросить у кого-нибудь…

Ссадин на лице Вирен почти не чувствовал, как и отбитых костей, а вот знаменитый отходняк от магии начал его настигать, стискивая голову горячими лапищами. Так же, а то и сильнее, должно было накрыть Рыжего, и оставалось надеяться, что Ринка успела дотащить его до квартиры… Он помотал головой, мгновенно об этом пожалев.

— Все в порядке! — соврал Вирен, совсем как взрослый, упрямо преодолевая ноющую боль внутри черепа. — Ты… Все равно в офис едешь, верно? Если подвезешь, буду очень признателен.

С опасением он косился на спасателей, которые до сих пор выносили тела. Их казалось так много, что Вирен не мог сосчитать; кажется, всех живых вытащили раньше, а теперь пришло время тех, кому не повезло. Глядя на человеческие трупы, Вирен с трудом мог вообразить, что души их теперь бредут где-то в Аду в поисках ближайшего поселения и специального паспортного стола: после смерти всех вынуждали озаботиться адскими документами… Вирен взглянул на обгорелую мертвую демоницу, которую накрывали белым, и его снова замутило. У них не было второго шанса…

— Это подрывное заклинание, — пояснила Анна, как будто стараясь отвлечь. — Печать появилась на полу, вверх вдарило колдовское пламя. Больше всего не повезло тем, кто был рядом, их практически испепелило. Потом — еще несколько магических ударов, взрыв. И… мы имеем это. Больше скажем после экспертизы… Мне сказали, незадолго до удара часть народа вывели. Как ты узнал?

— Друг подсказал.

Не позволив Вирену и дальше стоять, пялясь на обугленные почерневшие тела, Анна схватила его за руку и повела к машине; тонкий планшет она держала в другой руке, им же неловко отмахнулась от нескольких людей, которые сквозь выставленные ограждения пытались прорваться ближе. Родственники жертв — или те, кто боится, что близкие оказались в ловушке из огня, но надеялись на избавление… Особую злость у Анны вызвали не эти несчастные, а несколько репортеров с камерами; не стиснув зубы, но, напротив, показав крепкие острые клычки, она зашагала быстрее.

— Наверное, я мог спасти больше, — засомневался Вирен. — Почему я не попытался?

— Ты сделал, что мог, — сухо бросила Анна, оглядываясь через плечо. — Жертв не так много, как кажется поначалу, смогут вылечить магией… Ты не способен спасти всех. Это первое, что я поняла, когда стала работать в Инквизиции.

В салоне было тепло и пахло чем-то сладковатым — за время поездки Вирен перебирал в голове разные названия, едва за этим не засыпая, рылся в памяти. Позже всплыло: ладан, его раньше жгли в церквях, пока те не превратились в помпезные памятники архитектуры, не переродились музеями. Ему страшно хотелось клубком свернуться на заднем сидении, достаточно широком, и поспать, позволить себе немного отдохнуть, отпустить…

Раскрыв глаза в следующий раз, он увидел небольшой дворик, уже знакомый. Анна осторожно толкала Вирена в плечо, тщетно пытаясь разбудить. Он подскочил, едва не ударившись головой о крышу машины; было бы так неудобно вонзиться в нее рогами.

— Мы не в офисе? — растерянно и хрипло спросил он, высовываясь из машины и едва не запутываясь в руках и ногах. Задрав голову, Вирен заметил, что и солнце переползло совсем к краю мира, грозясь за него свалиться. — Я что…

Все еще сонный и разморенный, Вирен покорно позволял себя вести. Что-то, взрощенное гвардейцами, нашептывало ему, что нужно быть куда осторожнее, не выпускать из виду руки Анны, всегда держать свои поближе к пистолету. Но отчего-то Вирен ей верил.

— Ты заснул, — с едва различимой смешинкой разъяснила Анна. — Я оставила тебя в машине, а сама отдала амулеты нашим криминалистам. Результаты должны быть скоро, а меня отпустили. Не надо смущаться. Однажды я спала пару месяцев, — рассказывала Анна, пока они неспешно поднимались по плохо освещенной лестнице. — С вампирами такое случается, что-то вроде анабиоза. Из-за потери сил.

— Вы меня похитили, майор, — пробормотал Вирен. — Чтобы съесть?

Она улыбнулась. Легонько толкнула отпертую дверь, но этого хватило, чтобы та распахнулась настежь. Тихие прохладные комнаты встретили их легким порывом ветра, сквозняком, перебравшим Вирену волосы, и он усилием с громовым грохотом захлопнул дверь — отступать было некуда. Скинув плащ и сумку в коридоре, Анна засуетилась, пробежалась по комнатам, закрывая настежь распахнутые окна; небольшие каблучки дробно цокали по голому паркету.

В душе Вирен снова едва не заснул — под теплой водой, но сумел собраться. Упав на знакомый диван, Вирен полежал немного, чувствуя, как тяжело ворочаются в голове мысли, потер рога. Потом вытянул из кармана брошенной рядом куртки амулет связи и подумал о Белке: если подле нее был камушек-передатчик, он обязательно должен был загореться… Ответила; она не беспокоилась, ласково мурлыкала что-то в ухо: Анна рассказала, что все в порядке. Теперь Белка мягко ругала его за неосмотрительность, а распрощались они на редкость тепло.

Застывшая в дверях, чтобы не мешать разговору, Анна наконец прошла в комнату. В руках у нее была кружка, и Вирен, изумленно принюхавшись, понял, что там горячий шоколад. В Аду шоколада не было, лишь тот, что привозили из мира людей. Пока он пил, Анна успела ответить кому-то по ноутбуку, быстро щелкая по клавиатуре, откинулась на мягкую спинку кресла, стоявшего почти впритык к диванчику.

— Это тоже — от огня? — спросила Анна, несмело протягивая руку к шее. На шрамы она смотрела без тени неприязни, с едва заметным любопытством. — Если не хочешь рассказывать, я не настаиваю.

— Когда мне было около десяти, в окрестностях городка, возле которого мы жили, завелась банда грабителей. Любили наживу и жечь. Мы до последнего оставались на месте, все думали, до нас не доберутся… — Вирен вздрогнул: он так редко вспоминал. — У нас и брать было нечего. А все равно добрались. Родители сгорели, я — почти. Повезло, что как раз прибыла Гвардия, остановила бесчинства… У нас частенько устраивают такие карательные выезды, чтобы напомнить о законе. Я недавно участвовал в таком: Рыжего ловили…

— Ты скучаешь по ним?

— По маме немного, — нехотя сознался Вирен, вдруг расчувствовавшись. — Я люблю свою семью. Роту, инквизиторов. Нужно доложить! — опомнился он.

— Они поехали к Иштар, — неожиданно созналась Анна. — Вряд ли готовы принимать звонки.

Он и не удивился: они не способны сидеть на месте, Рота вечно находилась в движении.

— Иштар? Надо же, сколько всего древнего вылезло: и она, и Ева… Как бы не свалился на нашу голову какой недобитый архангел, — скривился Вирен. — Это было бы хуже всего. Смешно? — изумился он.

Смех у Анны был приятный и девичий, но неожиданно покоробил.

— Пятнадцать лет назад я встречала другого мальчишку, который говорил точно то же. Его звали Янош Кирай. Еще не Ян, которого ты знаешь.

Он прищурился, пытаясь угадать, сколько ей лет, больно старое, древнее, мудрое просвечивалось в некоторых словах Анны, но напрямую спрашивать побоялся. Влад Войцек использовал слово «этичность» преимущественно как ругательное, но Вирен старался быть вежливым. Обижать Анну ему не хотелось.

— Останься, я знаю, как там у вас на квартире, будто в коммуналке, — предложила Анна, ласково, как с ребенком. — Да еще раненый под боком. У меня ты можешь отдохнуть. Мне бывает одиноко, дом большой.

Однажды — не так давно — он воспользовался ее гостеприимством, но твердо был уверен: это — не для него. Он неумелый гость в этой роскошной квартире, полной величественных шкафов и диванов, узорчатых люстр и канделябров, — в этом обломке прошлого. Да и что-то неясное, смущенное, как будто неправильное, не позволяло ему остаться.

— Я должен быть с ними, — произнес Вирен, рывком поднимаясь. — Спасибо, чтодала отдохнуть немного. Надо идти…

С тоской на него глядя, Анна хотела что-то сказать, но сдержалась. В мягкой полутьме ярко вспыхнул экран ее телефона, забегали по нему тонкие пальцы. Она прятала лицо, чуть отвернувшись, и Вирену страшно захотелось извиниться — он сам не осознал, за что.

— Как же вы похожи… — вырвалось у нее все-таки. — Я вызову такси. Меня просили приглядывать, помнишь?

И Вирен снова опустился на краешек дивана, допил горячий шоколад одним глотком. До приезда такси оставалось две минуты.

***

Со стороны процессия из нескольких тяжелых черных машин, неумолимо несущихся по шоссе, должна была впечатлять: редкие легковушки так и прыскали в разные стороны, прижимаясь к обочинам. Ирма предлагала поставить пару мигалок, но они гордо отказались. Это в Аду Гвардию узнавали по черно-серебряным мундирам и перекрещенным саблям на знаменах, по мощным скакунам, клыкастым, когтистым; но и в мире людей верили первому впечатлению, чудно подсказавшему, что у этой силы не нужно вставать на пути. Небо стремительно темнело, вспыхнули фары.

Обо всем этом Влад воодушевленно раздумывал, пока гнал мотоцикл на полной скорости; руки Яна крепко обхватывали под ребра, шею теплило дыхание, и потому вел он вдвое осторожнее, чем мог бы. Вышел в боевой транс, просматривая дорогу, обочину, густые зеленые заросли, из которых на них могло выпрыгнуть что угодно… Первый барьер они встретили совсем близко к поселку — магия, почуяв приближение, засияла посередь дороги, на изнанке казалась огненной стеной, но Влад чуял, что это — отпугивающий фасад, а само заклинание не так ужасно. Иштар любила красивые, но бесполезные вещи, иначе как объяснить это увлечение коллекционерством…

— Что ты собрался делать? — крикнул на ухо Ян, пытаясь переорать ветер. Не слушая его, Влад добавил еще скорости, рев мотоцикла и магии оглушал, бил по голове. — Войцек! — надрывался Ян; контракт трясло и прошивало разрядами его паники. — Остановись! Влад, пожалуйста!

Барьер разлетелся тысячей осколков, когда они на полной скорости врезались в него; мотоцикл сильно тряхнуло, но Влад сумел справиться с управлением. Магия не выдержала — точно камень со всего размаху бросили в стекло. Постепенно замедляя скорость, Влад притормозил у края дороги, обернулся, наблюдая мерцание осколков в воздухе. Сквозь пробоину точно в середине барьера проносились гвардейские машины… Не дав мотоциклу остыть, Влад снова дернул ручку, надеясь, что столкновение нисколько ему не повредило. «Харлей» голодно взревел — куда там Ай’Хаару.

— Ты же не подумал, что я стану рисковать тобой? — довольно спросил Влад, подначивая угрюмо молчавшего Яна. — Если бы хотел эпично самоубиться, пересадил бы в машину, ну правда. Верь мне.

— Мы могли остановиться, — Ян все еще тяжело дышал и едва собирал слова в предложения, — и развеять его…

— Но это не было бы так весело. Иногда лобовая атака куда проще и эффективнее.

Оставшуюся дорогу Ян молчал, контракт сердито позванивал; Влад, пожалуй, и сам понимал, что мог честно предупредить, но разве была бы в этом та особенная прелесть, адреналин… Они гнались за этим, сколько себя помнили, с самого первого дела, и Ян тоже рад был чувствовать опасность и свободу, пусть и ворчал, привыкший к строгим рамкам закона и человеческих приличий.

Прибыв, они быстро договорились с охраной поселка, сунули под нос молодому парнишке в форме документы и догнали своих, вырвавшихся вперед. Выставив машины на въезде, они разбирались с оружием, разгружались; распахнули двери, и на землю соскочил, виляя хвостом, Джек, разбежался, вертясь под ногами, разминаясь. В полутьме вечера рассмотреть удавалось только очертания солдат. Вытянув из пачки сигарету, Ян торопливо курил, отступив чуть в сторону. Он никогда не рвался в бой первым, если не было необходимости, а вот Роту явно потряхивало от желания развеяться за дракой. Им нужен был реванш: та громадная тварь их здорово потрепала, они надеялись на хороший, удачный бой. Не в их правилах было бояться или сомневаться.

— Нет ее там, — лаконично доложил Волк, козырнув от виска, когда гвардейцы разобрались с амулетами, просветили дом за забором. — Хотя движение на изнанке чувствуется, но это не Иштар. Охрана сказала, собралась и уехала. Машину объявили в розыск, оповестили патрульных по области, но говорят, это слишком похоже на отвлекающий маневр. Потратим время, если будем ждать результаты.

— Она подписывала… о невыезде. — Тон Яна был почти что оскорбленным; он давился сигаретой, яростно глядя на возвышающийся над кромкой забора дом. — Когда мы последний раз у нее были. За домом должны были наблюдать местные из полиции.

— Инквизиторство, родной, я очень ценю твое правдолюбие, но никого не волнуют бумажки, — насмешливо напомнил Влад. — Она резала людей и устраивала кровавые оргии до того, как изобрели закон. Ее не удержало бы на месте ничего… Иштар там нет. Может, и к счастью. Мы не готовы драться с магичкой, которую когда-то называли богиней, пусть время ее и потрепало.

— Она оставила кого-то внутри, капитан, похоже, это охрана, демоны-наемники, — деловито доложил Волк. — Они готовятся к осаде. Думаю, все-таки придется драться… По периметру растянуты защитные заклинания, но не слишком крепкие.

— Считай, их нет! — громко воскликнул Влад.

Надо было отдать Волку должное: он умел оставаться спокойным в любой ситуации и, ничуть не поменявшись в лице, отошел к остальным, столпившимся у машин и обсуждавшим что-то. Ян стоял рядом, прищурившись, внимательно наблюдая, смолил сигарету.

— Ты как будто радуешься этому?

— Возможности развеяться? Отбросить все правила? — Влад пожал плечами, лукаво усмехаясь. — Да. Я люблю свою работу больше всего на свете, ты знаешь, о таком я никогда не лгу, но это ведь наш мир. Оба наших мира: человеческий и демонский, два дома. Но Ад — это способ отпустить, тебе никогда так не казалось?.. Беззаконная свобода, которую все так ищут, возможность делать, что захочется, это… наш побег, земля, мать ее, обетованная.

— Стоп, притормози-ка вот на этом моменте, — хмыкнул Ян. — Я лично участвовал в составлении адских законов, и ты, кстати, тоже. Так что отставить разговоры про беззаконие, капитан. Я очень рад твоему поэтическому настроению, но мы будем осторожны. Один наш солдат уже лежит с раненой ногой. Не в наших интересах терять еще кого-то.

Настроение у Яна было мрачное, и Влад всегда терялся, не зная, что ему делать, чтобы оживить его, подбодрить; попробовал бы и дальше самоуверенно болтать свои глупости, но время поджимало. Оглянувшись на десятку, он с радостью заметил, что те ждут в полной боевой готовности.

— Через пару дней Гил будет в порядке. А пока… они притащили твою саблю? — Влад следил за тем, как вытаскивали оружие. — Думаешь, придется фехтовать?

— Перестраховаться всегда лучше. Люблю приходить подготовленным.

Он отошел, приторочил саблю к поясу, деловито проверил, насколько быстро она выскальзывает из ножен, но, несмотря на чистый звон стали, на легкую ее песню, блеск расписанного рунами клинка, еще колебался. Отдал пару распоряжений гвардейцам: запалить защитные амулеты, взять на всякий случай и холодное оружие. Оглянулся на Влада в сомнениях… Привыкнув действовать по велению души, тот порывисто притянул Яна к себе за воротник рубахи, мягко коснулся его горьких обкусанных губ, взлохматил волосы… Ян выронил сигарету в траву: рука дрогнула. Несмело оглянувшись на Роту, старательно отводившую взгляд, ужасно занятую своим, Ян осторожно приобнял, положил голову ему на плечо. Так простояли пару секунд, прежде чем с сожалением отступить друг от друга.

— Это на удачу, инквизиторство. А то больно ты мрачный.

— Удача для светлых, — усмехнулся Ян. Расправил плечи, улыбаясь.

— Клинок для темных, — довольно кивнул Влад, подмигивая, радуясь, что Ян помнит семейную присказку, которой их обоих научила Кара. — Нам пригодится и то, и другое. Все будет хорошо, я тебе обещаю.

Медлить еще больше было невозможно. В ворота ударил чистый мрак — так они когда-то брали крепости и города во время гражданской, отлично отработанный трюк. Вылетели начисто; заскрипел жестяной забор, и Владу еще почудилось, что он рухнет от следующего же тычка, но, зная цену могуществу магии, ничего не стал делать. Гвардейцы короткими перебежками оказались во дворе, находя укрытия за кустами и лавочками в шикарном саду, пользуясь прикрытием ночной тьмы… Джек стрелой метнулся вперед, и в тот же миг загрохотали выстрелы. Пса они не достали, а когда Влад, магией перенесшийся на несколько метров дальше, за деревья, проморгался, он в изумлении разглядел, как Джек сцепился с крупным ротвейлером и покатился по траве…

Памятуя о страхе Яна перед собаками, до конца не истребленном жизнью бок о бок со славным и ласковым Джеком, Влад тревожно обернулся, готовый помочь, привести в чувство, но Ян сосредоточенно колдовал. Сплошной черной стеной, быстро опавшей, он заслонил Роту, но и их выстрелы не достигли цели, пули застыли во мраке, а потом со звоном раскатились. Но гвардейцы подобрались достаточно близко. Волк первым бросился врукопашную, силой вырвал автомат и отбросил его куда-то в сторону, своим прикладом ударил в висок… На других кинулись в яростном опьянении битвой.

— Хотя бы один нужен живой! — рявкнул Ян, схватившись за амулет.

Зарита ничей крик остановить не мог, хоть бы ему приказала сама Кара: тот, яростно рычащий, повалил на землю щуплого демона, бил его кулаками по лицу, в мясо ссаживая костяшки, превращая лицо в месиво… Его оттащили свои же, силой отпихнули от бессознательного и едва ли живого наемника. Нервно стряхнув ладонь Волка со своего плеча, Зарит выхватил пистолет. Взгляд его пометался в поисках нового врага, но все они были схвачены или убиты… Один из новобранцев зажимал рану на бедре, шагал, прихрамывая, но им занялась Айя с лечебным амулетом.

Джек вернулся, ткнулся мордой в ноющую от магии ладонь, потерся о ногу, точно кот. Пасть у него была кровавая, и он часто облизывался, ворча; ротвейлеров Влад нигде не замечал, зато на боку у Джека мог рассмотреть неглубокую рану, сочащуюся темной жидкостью. Наклонился, чтобы залатать магией, — пес дернулся, но устоял на месте, виновато метя хвостом.

Пока Ян распоряжался насчет наемников, которых поволокли к машинам, Влад попытался снова проверить дом. Движения не было, но его смущало особо яркое пятно ауры, это было сомнение, неясная интуиция… Последний, затаившийся наемник вылетел прямо тогда, непонятно, на что надеясь; мог бы сдаться, но, насмотревшись на расправу Зарита, наверняка не верил, что его пощадят… Вылетел из дверей, попытался прикрыться колонной.

Не успел Влад наколдовать ничего, а Джек — зарычать, сбоку в грудь демона ударило короткой очередью; полуобернувшись, он смог увидеть Яна, напуганного, побледневшего, выхватившего автомат у Айи: он, кажется, поверил, что Высшего мага можно достать из обычного пистолета… Демон сползал по стене, оставляя яркий черный след, дернул напоследок спусковой крючок, и пули влетели в выставленный щит прямо на уровне лица Яна. Он и глазом не моргнул — Влад мог бы поклясться. Только с сожалением поглядел на мертвого демона.

— Теперь чисто, — кивнул Влад, не желая задерживаться. — Можно заходить в дом, но будьте осторожны, оружие не отпускать, быть готовыми к бою.

Зажгли свет — у Влада заболели глаза от вспышки. На первом этаже оказалось пусто; дом стоял такой же, как и в первый их визит, величественный и будто нежилой. Уезжая, Иштар явно торопилась и не стала забирать экспонаты, хранившиеся за витринами. Гвардейцы разбрелись вокруг, медленно прочесывая первый этаж, готовые открыть огонь на малейшее движение. Шаги в тяжелых ботинках глухо отдавались по начищенному до блеска мрамору.

— Она оставила наемников, чтобы охранять это? — тихим, чуть подрагивающим голосом спросил Зарит, автоматом указывая на лежащую за толстым стеклом книгу. Выглядела она так, что Влад не сомневался: если продать ее, можно выручить не один миллион. Древняя кожа, инкрустированные камни… Будь возможность, он бы хотел полистать этот гримуар: там наверняка сохранены заклинания, которые люди и демоны могли забыть и переиначить за многие века.

— Нужно же их куда-то девать, — прогудел Волк. — Она не могла забрать всех с собой. Не думаю, что Иштар волновали чужие жизни… Капитан, эти артефакты?..

— Не трогайте здесь ничего, — приказал Ян, прежде чем Влад, искушенно поглядывавший на книгу, успел ответить. Взгляд обжег руку, протянутую к стеклу, и Влад торопливо ее отдернул. — Если я хорошо знаю такие гримуары, они часто бывают прокляты, лучше не рисковать. Я доложу Инквизиции, они пришлют кого-нибудь для оценки, но наша работа — найти то, что скажет о местоположении Иштар. Бумаги, документы, карты, что угодно. Приступайте. Джек, ко мне!

На втором этаже, как Влад помнил, располагались жилые комнаты, а не импровизированный музей, туда он и отправил большую часть солдат. Крутая лестница снизу показалась бесконечной, но он первым взбежал по ней, следом за ним шли Ян с Джеком. Может, они и нарушали сотню правил, надиктованных Карой и ими самими, но уверенно устремились к кабинету Иштар, оставив на гвардейцев спальни и гостиные.

— Хорошо живет, — вздохнул Влад, оказавшись около тяжелой двери с позолотой, опустился на колени перед замком, быстро вспоминая десяток отпирающих заклинаний.

— У меня есть отмычки, а навык скоро растеряю, — улыбнулся Ян. — Следующий замок — мой.

Он облокотился о стену рядом, просматривая широкий коридор, украшенный картинами и гравюрами, сжимая в руках табельное. Усевшись на задние лапы, рядом ждал Джек, и его мирное настроение лучше всего подсказывало, что бояться пока нечего.

— Здесь больше магии, замок-то простенький… Готово!

Рывком вскочив, Влад дождался, пока внутри замка сверкнет пара красных искорок, а потом всем телом навалился на дверь, которая поддалась с трудом, скрипя. Прикрывшись защитным заклинанием, он шагнул в кабинет, подмечая, что с прошлого их визита пара книжных полок, письменный стол, камин, обитый белой кожей диванчик и картина над ним остались прежними. Из-за светлых стен, золотистых легких штор, кабинет казался шире, но на деле был совсем небольшим. Не убирая пистолета, Ян подошел к книжным полкам, принялся перетряхивать пухлые томики. Похмыкав, Влад двинулся к столу с выдвижными ящиками.

Они были пусты, точно Иштар ими не пользовалась, и Влад пожалел, что стал тратить время, но, простукивая, нашел у одного потайное дно. Издав ликующий вопль, поднял голову на Яна, куда менее удачливого, но замер. Рукой шарил по ящику, осознавая, что и тут ничего не было. А Джек рычал, яростно глядя в пустой коридор; он пригнулся, точно изготовился к прыжку, но врага не было, и бедный пес мучился, царапал мягкий светлый ковер…

— Что с ним? — резко спросил Влад, подходя ближе. — В драке по башке ударили?

— На изнанке проверь, — тревожно предложил Ян. — Не к добру это…

Боевой транс сделал комнату ярче, обозначил, наметил следы, но Влад смотрел в коридор, куда уставился обеспокоенный пес. Воздух сгустился, из него стали вырисовываться фигуры — Ян предупреждающе вскрикнул, значит, и вне транса они оказались видны. Крупные львы, в холке выше Джека; они лучились призрачным загадочным светом, по гривам пробегали искры. Ян отреагировал столь же быстро, как и с охранником внизу, но львам пули не причинили никакого вреда.

— Как думаешь, они ощутимы?.. — задумался Влад, хотя и подозревал, что теперь не время. — Дух, иллюзия? Что это, блядь, такое?..

Один лев напружинился и взмыл вверх, и Ян в тот же момент оттолкнул Влада в сторону, едва не заставив рухнуть. Кончик выхваченной из ножен сабли тонко проехался по гладкому боку; лев заскулил, приземляясь и припадая на один бок. Вперед вылетел Ян, обогнав Влада на какую-то долю секунды, — и он удержал заклинание, боясь ударить не по зверю. На второго, разогнавшись, ринулся Джек, пытаясь свалить его на пол, но зверь оказался крупнее… Словно обжег лапы, Джек заскулил, отлетел в сторону, но в следующее мгновение напал снова, не давая пройти дальше порога; они кружили, огрызаясь друг на друга.

Перелетевший через них лев приземлился на все лапы возле стола, хлестнул по бокам гибким хвостом, угрожающе заурчал. Заслоняя Влада, перед ним встал Ян с обнаженной саблей — на лезвии ее различались золотые потеки.

— Ты не дашь мне никого убить сегодня? — храбрясь, уточнил Влад. Вспомнив про гвардейцев, определенно слышавших шум, он быстро нашарил на изнанке их амулеты связи, неразборчиво рявкнул приказ не лезть: кабинет и без того маловат, развернуться негде. Оскалясь, обратился с Яну: — Я, конечно, сердечно люблю кошек, но это, блядь, ни в какие ворота…

Ян не ответил, сосредоточенно гипнотизируя зверя. Закрыл глаза, чтобы открыть их иссиня-черными, без радужки и белка, тягуче замедлил дыхание, а потом рывком кинулся навстречу изогнутым когтям, чудом ускользнул, изломился, легко провернулся. Человек не мог двигаться так одновременно плавно и быстро, точно летел, танцевал — на остро заточенном лезвии клинка, зовущегося Смертью. Сабля голодно пела, мелькали искры, била-секла — и глаз уследить не мог за ее молниеносными выпадами в загустевшем воздухе. То, что играючи творил Ян, звалось боевым трансом. Настоящим, истинным. Не позволив себе восхищенно засматриваться, Влад наградил льва парой мелких боевых заклинаний, подсекших ему лапы. Готов был добить, но позади услышал жалобный вой Джека, о котором, к своему стыду, успел позабыть.

Кивнув, Ян принялся теснить своего зверя в угол, зажимая между книжной полкой и камином. Разъяренный лев бился, врезаясь во все подряд — вот покосился стеллаж, книги повалились на него, шелестя страницами, лавиной погребли, и Ян с ликующим криком насел на него с серией молниеносных атак…

У Джека все было вовсе не так хорошо: лев его пересилил, вжимал в пол, щелкая пастью совсем близко с песьей мордой, но Влад врезал по нему огненным заклинанием, заставляя кубарем скатиться с пса. Шерсть зверя точно вспыхнула, но паленым не пахло. Джек же поспешил подняться, радуясь помощи, теперь он, точно сторожевой пес, гонял льва по комнате, кусая за хвост и задние лапы, вынуждая его бежать прямо под боевые заклинания… Несколько ощутимых ударов лев получил, изрезавших ему грудь, и уставал, не двигался так быстро, не рычал свирепо…

Расправившись со своим противником, Ян добил второго, широко рубанув по шее, пока зверь приходил в себя, лежа после очередного заклинания. Заметив, что тела клубятся дымом, Ян отступил, в смятении оглянулся на Влада, ожидая подсказки, но тот быстро оказался рядом, нащупал на изнанке нити-сердцевины заклинаний и рванул что есть силы, пока было еще время. Это было проще, чем найти суть крылатого волка в несколько этажей высотой.

— То же заклинание, — пытаясь отдышаться, выговорил Влад. — Как у Мархосиаса. Принцип создания фамильяра тот же — можно проследить определенную… подпись мастера. Она надеялась, что застанет нас врасплох в своем кабинете.

— Львы — потому что на ее воротах?.. — предположил Ян.

— Мы оба знаем, как она скучает по временам, когда считалась богиней.

Уставший, чувствующий, что силы на исходе, Влад рухнул на диван, забыв проверить его на враждебные заклинания. К счастью, обошлось: ничего не сверкнуло и не загорелось. Сердце по-прежнему колотилось как бешеное, он оглядывал перевернутый кабинет, книги на полу, рухнувший стол…

— Давай, будь хорошим мальчиком, — ласково увещевал Ян, трепля такого же усталого Джека по загривку. — Ищи! Нам нужна Иштар… Хоть что-нибудь полезное…

Здесь все было — Иштар. Ее вязкие охристые следы, еще поблескивающие золотом на изнанке. Она жила в этом доме не так долго, чтобы плотно врасти в него, — видно, часто меняла жилища, нигде не задерживаясь. Джек пронесся по полуразрушенной комнате, радуясь поручению, тычась носом в ковер, — казалось, его отличного настроения не может изменить никакая битва. Подскочив к покосившейся картине, заскребся и залаял.

— Антиквариат, наверно, — протянул Ян, бережно снимая картину и с трудом удерживая ее из-за аляповатой золотой рамы. — Войцек, да помоги ты!

Он с трудом поднялся и на непослушных ногах подошел ближе.

— Антиквариат, угу, конечно… Бабы голые, безвкусица, подумаешь… И на что она Иштар, она-то вроде по мужикам. — Влад охнул, когда на него свалили картину, но за ней была не беленая стена, а железная дверца, и это мигом отвлекло его от праведных возмущений. — Сейф! Так и знал! Это все начинает напоминать какой-то дешевый детектив…

— Я передумал, — с сожалением признался Ян, — с таким замком не справлюсь, нужно код.

— Попробовать бы год падения Вавилона — не помнишь? Ладно, будем опять в лоб, против лома нет приема…

Плюнув на возможную ценность этой неясной мазни, Влад небрежно свалил ее у стены, отпихнул в сторону морду Джека, поводил рядом с сейфом руками… Магия, охранявшая его, была куда крепче той, что встретила их на дороге. Мрак поддался, ломая все замки, смывая заклинание, но внутри пробежала искра, всколыхнув изнанку…

— Ложись! — спокойно скомандовал Влад, пригибаясь, прижимаясь спиной к стене; в бок больно впивался край золотой рамы с листиками-завитушками.

Не переспрашивая, Ян упал, подминая вертлявого Джека, которому все казалось какой-то забавной игрой. Прогремел взрыв, от сейфа повалил густой белый дым, которого поднявшийся Влад предпочел не касаться, пока не развеется, но дверца спокойно приоткрылась. Однако в хрупкой тишине опустевшего дома небольшой взрыв прозвучал, точно сошедшая лавина.

— Капитан, все в порядке? — Волк заглянул, грозно взвешивая в руке автомат, несмотря на тот приказ. Виду он ни капли не удивился, рассматривал комнату, цепко оглядывая каждый угол. — Помощь нужна?

— Все в порядке, продолжайте обыск, — так же спокойно отозвался Ян; он стоял, отряхивая джинсы и поправляя взлохмаченные волосы, лезшие ему в глаза. — Обо всем важном докладывать незамедлительно. Пожалуйста.

Заворчав, точно как Джек, Волк ушел, спустился по лестнице, качая головой. Слышно было, как он громко прикрикивает на гвардейцев, чтобы возились поживее, и как ему вторил звонкий голосок Айи…

— А сейф-то почти пуст, — безрадостно заключил Влад. Заглянул внутрь, чтобы найти небольшой аккуратный пистолет, типично «женский», легкий, и несколько пачек денег, которые Иштар, похоже, посчитала бесполезными. Обреченно хмыкнув, Ян отстранил его и нетерпеливо швырял деньги на стол, небрежно обращаясь с пачками, стремясь докопаться до того, что скрывалось под ними.

— Мы могли бы свалить в Дубаи и безбедно жить еще сотню лет, — прикинул Влад, садясь около стены и тасуя купюры, вытащенные из одной связки. — Или двести: мы ж неприхотливые.

— Нет. Мы бы не смогли, — укоризненно сказал Ян, нахмурился. — Оставить все — и бросить семью? Ты сам-то в это поверил?

— Конечно, не поверил. Но дай мне помечтать. Что-нибудь нашел? — Он заметил, как лицо Яна немного изменилось: явно нашарил интересное.

На ладони у него лежало небольшое черное перо, которое Ян повертел между пальцев, отложил. Следующим он выудил потрепанный листочек с какими-то расчетами — на то, чтобы вникнуть в черную бухгалтерию Иштар, Влада не хватило. А вот извлеченное следом небольшое кольцо-печатка его заинтересовало.

— Похоже на сигил демона, надо узнать, чей он, — указал Влад на вырезанный рисунок, круг и засечки, складывающиеся в причудливую магическую печать. — Думаешь, Мархосиас?..

— Если так, то их связь доказана. Прямая улика, но больше ничего не дает: как и где ее искать, черт поймешь, а про причастность к сделке мы и без того знали, спасибо Тине. Думаю, они заодно. — Издав усталый стон, Ян сел рядом, прижался плечом. — Это бессмысленно. Нужно было оставить у Иштар кого-нибудь… Не допустить побега.

— Чтобы были новые жертвы? — не согласился Влад. — Да и не знали мы, что она замешана — можешь считать меня дураком, но играла она охуенно убедительно. Нечего жалеть о проебанных возможностях, нужно придумать, как это исправить. Надеюсь, кто-то из ее охраны знает, что здесь происходит… Ян, а хочешь, картину заберем? — неожиданно предложил. — Повесим у нас, красиво будет, смотри, какие барышни…

— Безвкусица, — мрачно припечатал Ян.

***

В Столице редко выдавались мрачные, облачные дни: чаще всего к полудню город становился таким, как в древности люди представляли Ад: почти кипящим, огненным и полным муки. Однако теперь, когда время близилось к Исходу, погода вдруг взбунтовалась, и утром Кара увидела небо, закрытое тяжелыми тучами. Летать сегодня она бы точно не рискнула, в остальном же прохлада ее не сильно расстроила: Кара частенько завидовала инквизиторам в дождливом Петербурге, не умирающим ежедневно от палящей жары. Однако ближе к обеду поняла, что город охватила паника, а кто-то начал пророчить беды и несчастья.

Суеверный народ Ада боялся всего подряд, Каре и раньше казалось это забавным. Но в этот раз она не знала, что делать, чтобы успокоить толпу; к счастью, волнения скоро улеглись. Но народу на улицах было куда меньше обычного, как докладывали ей, а торговля на главной рыночной площади шла не так бойко. Слуги во Дворце ходили по стеночке.

Задумавшись, что все-таки значит внезапная перемена, Кара остановилась у окна в галерее-переходе между крыльями Дворца; отсюда она могла видеть творящееся во внутреннем дворе, рассмотреть стражу в черных мундирах. Народ беспокоился — в какую же панику они бы впали, если б узнали, что на самом деле им грозит… Не небольшой освежающий дождик, но безумная магия Соломона.

— Кара!

Она обернулась на каблуках с легкой усталостью, но изумленно отметила, что ее назвали по имени. К ней, размахивая бумагами, спешил Агалиарепт, лорд Девятого круга, с которым она однажды брала Рай; бывших гвардейцев нет, есть лишь те, кто притворяется, что забыл зов драки и занялся государственными делами, заботой о мире. Кара хорошо понимала таких: сама была из их рядов.

— Эл, — радостно улыбнулась она, когда тот поравнялся. — Новости? Что-то хорошее? Скажи, что никто из Гвардии не пострадал: в последнее время мне несут одни дурные вести. Точно весь мир против нас…

— Мы нашли мага-наемника, о котором спрашивала Инквизиция… Недавно поступали крупные заказы в наемничьи конторы на Девятом, — рассказывал Эл. — Все через каких-то подставных лиц, но, думаю, за всем стоит Мархосиас.

— Почему не доложили? — требовательно рявкнула Кара, разозленная тем, как просто было это обнаружить. — Разве это не ваша работа, милорд? Я ничего не знала.

Сразу же Эл приосанился, тревожно вздохнул.

— Преступлений не было, поэтому нас ничего не насторожило. Заказы поступали на протяжении года, понемногу стягивали силы. Количество наемников невозможно четко отслеживать, командор, — виновато говорил Эл; за что Кара его любила, так за то, что он не оправдывается и не лебезит. — Все материалы уже послали в Петербург со срочным гонцом.

— В будущем я должна знать о каждом движении наемников, — решила Кара. — Не важно, сколько времени это займет.

В следующий миг засомневалась, не слишком ли много берет на себя, но надеялась, что беспокойство не отразилось на лице: за годы, проведенные во Дворце, она училась контролировать свои эмоции. Теперь хотелось перевести тему.

— Это оно? — любопытно спросила Кара, указав на отворот мундира. Чудо, сотворенное магами со Второго круга. — Помогает?

Тоненькая веточка сирени — изящная поделка. Они научились магией консервировать цветы, сохранять их свежими и прекрасными — и за это заклинание уцепились многие люди, желавшие вечной молодости. Кара и не считала, за сколько они продали ту магию, предоставив это чиновникам Вельзевула, но и никогда не думала, будто что-то, сотворенное с помощью такого заклинания, спасет их жизни. Сирень — символ их победы, великого триумфа…

— Не чувствую никаких изменений, видно, пока не… случится, не узнаем, работает ли. Полагаю, нам остается верить и надеяться.

— Хороший настрой, — хохотнула Кара, с силой хлопая Эла по плечу. — Главное — оптимистичный! Продолжайте работать, мне нужны контакты ваших наемников, тех, кто что-то знает о заказчике, кто видел его, ведите прямо во дворец.

— Но праздник, — несмело встрял Эл, однако заметил ее изумление. — Я понимаю, что нет ничего важнее сохранения мира, но это обязательно привлечет внимание. Невозможно пропустить кучу наемников, которых заводят во Дворец, даже если это будет черный ход. Здесь так много гостей…

— Да, да, пожалуй, я переборщила, — сдалась Кара. — Передавайте их Ист и ее солдатам. Гвардейский замок на окраине — ты, должно быть, еще не забыл о нем на своем холодном круге?.. Впрочем, сегодня и Первый не балует нас теплой погодой.

— Он всегда останется для нас колыбелью Гвардии. Оттуда мы выступали на Рай… Не думал, что вернемся, — Эл ностальгически улыбался, глядя через окно на окраины Столицы — если присмотреться, можно было различить далекие шпили.

— Я тоже не думала, — призналась Кара. — Мне до сих пор кажется, что я шла умирать.

========== Глава XIII ==========

От постоянно светящегося экрана компьютера у Яна начинали болеть глаза; в них рябили буквы и цифры, разбегающиеся, точно живые. Дай ему кто выбор — лучше бы снова сразиться не на жизнь, а на смерть с магическими зверями: саблей махать во все стороны куда легче. Мышцы отзывались слабой болью — неотвратимая плата за фокусы с клинком. Но за короткую стычку в доме Иштар тоже пришлось рассчитываться; это в Аду Гвардии позволялось многое, но в мире людей они обязаны были подчиняться закону. Ирма бы голыми руками удавила их обоих, если б не увидела отчетов так быстро, как можно. С самого утра он над ними и бился.

Время уходило, а Ян курил, смахивая в пепельницу, и не замечал течения минут и часов, поглощенный работой, чувствующий, как у него раскалывается голова от всего этого. Он очнулся ненадолго, когда в квартире стало заметно тише: это Белка отправилась на прогулку, что-то весело крикнув напоследок, и залихватский лай Джека тоже прекратился. В тишине работалось куда лучше; где-то на кухне деловито и уютно громыхал Влад, что-то насвистывал, потом негромко говорил с кем-то по амулету. Он ненадолго заглянул в комнату, бросил что-то, встрепал Яну волосы, мерзавец, и обещал приехать скорее, а потом ненадолго затихло вовсе: Влад полетел в офис, взревел под окнами «Харлей», вспугивая надрывающихся птиц. Но вернулся он и правда скоро — или это Яну показалось, потому что время быстро прошло?.. Не успел он оглянуться, в коридоре загремели ключами.

— Угадай, что у меня есть, инквизиторство! — ликующе возвестил Влад, вихрем врываясь, разрушая тягостную тишину. — Ну, давай!

Нахмурившись для приличия, на самом деле Ян рад был отвлечься на что угодно; потянулся, откинувшись на спинку скрипучего офисного кресла, охнул — плечи мучительно болели. Внимательно оглядев Влада, он устало поразился широкой искренней улыбке.

— Этим можно убить человека, да? — попытался угадать Ян, принимая игру.

— Убить человека можно чем угодно, нужно желание и воображение, щас… вот хотя бы… — Влад наугад пошарил по столу, переворачивая все вверх дном, наткнулся на обычную белую авторучку, увлеченно кивнул: — Вот хотя бы этим! Сузь круг поисков, инквизиторство, будь добр, иначе мы неделю тут просидим, а это никак не вписывается в график.

— Я помню, что ручкой можно убить, — неохотно произнес Ян, отмахиваясь, но встрепенулся: — О, точно, это же наше первое дело. Времена были… Совсем другие, я начинаю скучать. А девчонка вскрылась у меня на глазах, такое, к сожалению, не забывают.

Сколько лет прошло, имя давно испарилось и изгладилось, а он до сих пор мог бы нашарить в памяти ее пустые остекленевшие глаза, безвольно откинутую руку, в которой девушка сжимала окровавленную ручку. Обвязанная магией подчинения, почти как той, что они теперь искали, но другой, более простенькой, она не по своей воле убила себя. А вокруг шумел разгульный ночной клуб, веселились и пили, но Ян тогда застыл, беспомощный и пораженный…

— Лучше бы помнил, как эпично я остановил оборотня в полете! — воодушевленно перечислял Влад. — Прямо перед твоим любопытным носом! Они-то подумали, это ты ее… Или как орал про протекцию Гвардии! Ты ведь поблагодарил меня тогда?

— Возможно… Я определенно был удивлен: ты не производил впечатление человека, развлекающегося добрыми делами и спасением непутевых инквизиторов. Знаешь, память подводит. Зато четко могу припомнить, как огреб из-за этого проблем. — Ян мог бы продолжить, но дернулся, почувствовав, как на напряженные плечи легли чужие руки — прикосновение теплое, отдающее жаром. — Что ты?.. — изумился он.

— Слишком долго за ноутом, весь одеревенел, а после вчерашнего еле двигаешься, как будто я не вижу. Гордый ты, инквизиторство, я бы мог боль снять, заклинание легкое, — небрежно сказал Влад. — Массаж помогает, я читал, сиди спокойно.

Ян взвыл. Пусть и желая помочь, Влад все исполнял честно, скидок никаких не делал, да и явно не приноровился пока: силы у него было немерено, в смертоносных руках боевого мага… И все же грела сердце тихая благодарность — в те моменты, когда Ян не вынужден был сжимать зубы до скрипа и скрежета.

— Тебе нужно работать не в Инквизиции, а в гестапо, мучитель. Это должно быть так дохрена больно?

— Это потому что ты все время сидишь, говорю же… Я помогу!

Сдавшись, Ян ткнулся лбом в стол. К счастью, там было достаточно бумаг, чтобы он ничего не почувствовал — или все затмила адская боль в плечах. Где-то в глубине души он знал: сам виноват, что бессмертное тело Смерти довел до такого, но не мог не огрызаться на Влада. Однако тот, похоже, честно старался заботиться.

— Причинишь добро и нанесешь счастье, — просипел Ян. — Тебе нравится, когда я кричу на весь дом, сознайся, и я быстро арестую тебя за этот… прости Денница, харассмент. Что ты принес?

Краем глаза он заметил, что бумаги Влад бросил на край стола, но просто посмотреть в них было бы вовсе не так интересно. В очередной раз Ян задумался, что любой современный человек отправил бы их по почте, но Владу потребовалось мучиться с распечатками; отсюда он мог рассмотреть сложный рисунок ауры на будто бы глянцевой бумаге…

— Я что-то принес? — невинно уточнил Влад, не отвлекаясь от своей пытки и локтем смахивая документы на пол. — А ты не отгадал! Я так не играю.

— Я убью тебя авторучкой, — несдержанно рыкнул Ян, ерзая в кресле, выпрямился. Его взгляд пометался по столу, но злосчастную ручку так и не нашел: наверное, Влад ее куда-то предусмотрительно упрятал. — Войцек, пощади, это невозможно. Где Белка?..

— Белку выгуливает Джек. Да, я все правильно сказал: ты их видел вообще-то? Веселое зрелище.

Неожиданным спасением запиликало сообщение на телефоне Яна, и Влад первым полез за ним, запинаясь о журнальный столик и несколько стопок книг, — к дивану, где валялся мобильник; ликующе вскрикнул. Издалека наблюдая, как Влад неловко разблокировал телефон и принялся оживленно строчить в ответ, Ян успел ненадолго вернуться к отчету. Его хватило на то, чтобы отстучать пару слов и зависнуть над огрызком предложения.

— Это что-то по делу? — с любопытством спросил Ян; уж подозрительно долго Влад молчал. — Слушай, мы взрослые люди, давай ты скажешь, что нашел, я тебя похвалю, и мы пойдем разгребрать всю эту неведомую хрень.

— Нет-нет, все там, в бумагах, захватил их в офисе. А здесь… Я ведь согласился поискать что-нибудь про оракулов — и я всегда исполняю данные тебе обещания! — гордо заявил Влад. Рухнув на диван, он протянул ноги, устроил их на журнальном столике.

— Сними ботинки, варвар, — не выдержал Ян.

— О, Денница, они, можно сказать, чистые. А там из Ада прислали сведения о наемнике, который подорвал «Макдональдс». Не то чтобы я его совсем не понимаю, но должны ж быть какие-то правила приличия, — зачастил Влад. — В базах Инквизиции тоже кое-что нашли. Это маг с нижних кругов, он успел засветиться пару лет назад где-то в Китае, Ираке и у нас здесь. Пришлось обращаться и в интерпол… Самое интересное: Волк сказал, знает его. Нииран, Высший боевой.

— Проблем не будет? — Ян пояснил: — Ну, они же знакомы? Было бы жестоко заставлять его охотиться на давнего приятеля. Вообще не люблю, когда в работу вмешивается личное, сразу начинаешь думать не о том и ошибаться…

— Волк сказал, что хотел бы вырвать ему глаза.

— Он?.. — переспросил Ян. — Похоже, дело и правда серьезное.

С виду Волк производил впечатление мрачного грозного амбала, но на деле был одним из самых рассудительных демонов в Роте… Редко спрашивая о его прошлом, Ян и не подозревал, что однажды придется столкнуться со старыми врагами их сержанта. Не зная, что еще сказать, он отстукивал на столе какой-то мотивчик.

— Гвардия ищет мага, есть сведения, что он еще в городе: видимо, Мархосиас захотел держать такое эффективное оружие поближе к себе, — сообщил Влад, все колдовавший над мобильником.

Грохот входной двери заставил обоих вскочить; Ян схватился за табельное, с которым не расставался и дома, держа под рукой, а Влад, замешкавшись, взялся за толстую книгу, лежавшую на столике. Оба они не чувствовали явной опасности, иначе сразу вылетели бы в общий боевой транс, однако рефлексы и расшатанные за последние дни нервы сказывались. У входа звонко залаял Джек, загрохотал, пробегая по коридору — кажется, ошалевший пес носился туда-сюда и скулил. Что-то гремело.

— Белка, что там случилось? — гаркнул Влад. — Всего несвятого ради, не сломай ничего… Я имею в виду, этот комод нам очень дорог!

Столкнувшись в дверях, Ян честно попытался отдавить ему ногу, но не преуспел. Он успел почувствовать, что изнанка напряженно искрит и подрагивает. Громадная отдача силы буквально могла отбросить их назад. Неприятно заломило кости, ныла голова — мигрень, отдающаяся в виски.

— Помощь нам не помешает! — вскрикнула Белка. — Пожалуйста!

В прихожую она, усердно пыхтя, заволокла Сашу — у того заплетались ноги; Ивлин что-то шептал, закатывая глаза. Но Белка, позволив свалиться на тумбочку для обуви, ощутимо похлопала его по щекам. Проморгавшись, Саша что-то слабо вздохнул… Хвост Белки жалобно подрагивал, она бестолково носилась вокруг, точно как Джек.

— Мы должны что-то сделать! — возопила Белка, кидаясь к ним, крепко схватив Влада за руку. — Ему плохо, вы видите?! Магия… Должна быть какая-то магия, чтобы все это прекратить!

В ее понимании колдовство, наверное, — это что-то вроде сказочной силы, способной одним прикосновением врачевать самые тяжелые болезни и делать людей счастливыми. Но Ян знал, что за магию, хоть она и способна творить невообразимые вещи, всегда приходится расплачиваться. Невыносимо ноющие плечи никому не дали бы забыть — впрочем, после стараний Влада действительно стало получше… Магии, спасшей бы Сашу, они не знали.

— Колдовство не может переделать его суть, избавить от силы, — виновато пробормотал Влад, мягко отстраняя ее от себя. — Мы не до конца понимаем ее истоки, но… один мой хороший знакомый подсказал, кто может нам помочь. Вот недавно прислал сообщение. Я ведь просил Саню заглянуть — как все… сложилось.

С видимым трудом оставаясь в сознании, Саша прохрипел что-то в ответ. Рядом стояла Белка, намертво вцепившись в его плечо с ясным, четко написанным на ее лице намерением ни за что не отпускать.

— Так вот зачем ты звонил Егору?.. — вырвалось у Яна, когда он вспомнил вчерашний вечер, прошедший точно как в тумане; засуетился: — Я понял, да, и правда вовремя получилось. Тогда я скажу Роте заниматься наемником, присоединимся позже… Нам нужно разобраться с Сашей, так правильнее. Куда ехать?

Сбиваясь с ног, он кинулся обратно в комнату, где так и лежал всеми забытый телефон.

— Тебе не понравится, — пообещал Влад ему вслед. — Как давно ты был в церкви, инквизиторство? Нам самое время исповедаться.

***

Пока Рыжий разучивал заклинания, пользуясь накарябанными на салфетке подсказками гвардейского мага, Вирен сидел напротив, на колченогой табуретке, в обнимку с глубокой миской свежей вишни, купленной Айей с утра, и метко плевался в нее косточками. Стерег, вроде как. Колдовать под чьим-то внимательным взглядом было неуютно, хоть Рыжий и знал, что Вирен не поймет, если он где-то ошибется. А ему все было мало: руки требовали больше заклинаний, пусть половина из них и не вмещалась в память, и это стало напоминать какую-то манию.

Он был Высшим боевым магом — по крайней мере, так говорила Яра, а с ней трудно спорить, — но и поисковые заклинания получались неплохо. Кость, оказавшийся на редкость приятным собеседником, долго втолковывал, что боевая магия — одна из самых сложных, и Рыжий рад был начинать с малого. И хоть сколько-то полезного. Яры пока что не было рядом, она развлекалась, играя в консультанта Инквизиции, вертелась там, властвовала и повелевала, сталкиваясь с кардиналом, и ничем хорошим это не могло завершиться; как бы там ни было, Рыжий радовался, что над душой его никто не стоит. Исключая болтливого Вирена и тихой Ринки в углу, угрожающе точившей свои ножики.

В съемной квартире Гвардии было уютно. Не как в доме-убежище Яры, где глухо, пусто и одиноко; тут что-то постоянно происходило, прибегали и исчезали демоны, звучали бодрые доклады, все суетились. Такая обстановка была Рыжему по душе, ему, выросшему в большой семье, ездившему по пустыне с разгульной шайкой. Ненадолго у Рыжего получилось расслабиться и забыть, где он и чего от него ожидают.

Раздраженно, по-змеиному шипя, Вирен переключал программы на телепанели. Там до сих пор крутили репортаж про сгоревший «Макдональдс», подсчитывали жертвы… Иногда Рыжему было интересно, как это у холеной дикторши, симпатичной человечки, получается без эмоций, звонким голосом чеканить страшное. Работа — всего лишь работа… Вряд ли она была на пожарище, как он, вряд ли видела гарь и обожженное мясо вблизи.

— Понимаешь, такого давно никто не устраивал, — хмурясь, объясняла Ринка — она подтянулась ближе к диванчику, где сидел Рыжий, расположилась сбоку и тоже глазела в тонкий экран. — В последнее время в мире людей хрупкий мир, крупных военных конфликтов нет. Когда в запасниках лежат ядерные бомбы и боевая магия, опасно устраивать споры… Можно сказать, сейчас самое мирное время за все время существования человечества, но мы приносим им новые неприятности.

— Какая-то арабская группировка взяла ответственность, — печально усмехнулся Вирен: он смотрел куда внимательнее, не отвлекаясь на пространные разговоры. — Отношения они, конечно, никакого не имеют, Ад проверил. Да и их никто не воспринимает всерьез очень давно. Знают ведь, что никакого Бога нет, хоть как Его назови.

— Попробуй переубеди фанатиков, — лениво ответила Ринка. — Но они не наша проблема: пусть люди сами разбираются со своими глупцами. Все эти взрывы — лишнее внимание к Гвардии. Ничего из правды пока не утекло, но рано или поздно… здесь везде камеры и ищейки… Хочу вернуться в Ад, в старый добрый и, самое главное, древний Ад.

— Чтобы тебя сразу повязали? — осклабился Вирен. — Не забывай, официально вы до сих пор в розыске! И если этому олуху еще обещали помилование за помощь в спасении ебаного мира, то ты…

— Никто никогда меня не ловил! — смело расхохоталась Ринка. — Не первый год я бегаю от Гвардии. И ты не будешь первым, кто меня арестует, мальчик…

— О, подождите-ка, напомни, как ты оказалась в нашей тюрьме?

— Это был план! Я сама хотела, чтобы вы, несчастные идиоты, меня поймали! Да и потом мы оттуда сбежали, это не считается.

— Тише вы, расшумелись! — прикрикнул, входя в комнату, Волк. — Гил заснул.

Рыжий поначалу побаивался этого демона, небезосновательно считая, что Волк запросто может свернуть ему шею своими ручищами — и никакая магия не поможет. Теперь он рад был, что Волк вступился: слушать ссоры Ринки и Вирена было невыносимо, между ними и воздух потрескивал, кажется. Или это из-за его постоянных тренировок?..

— Прости, — пристыженно повинился Вирен, но тут разулыбался. — Ему лучше? Вот и отлично! Я же говорил, что рано или поздно эта магия, которая держала рану открытой, закончится! Он что-нибудь просил?

— Да так, брата звал, я успел ему позвонить. Думаю, тебя он тоже будет рад видеть. Когда проснется, конечно…

Иногда Рыжему казалось, что куда проще было бы не влезать в это, не вникать в чужую жизнь, но любопытство его влекло, тащило. О Гвардии по всему Аду ходило много слухов, легенд и преданий; ему же выпал шанс узнать их настоящих… Они больше не казались ужасающими тварями Преисподней, как в первую их встречу, — обычные демоны. Пока что Рыжий точно понял, что Рота переживает не лучшие времена: и этот раненый демон в другой комнате, и его брат, обозленный и обезумевший за то время, пока они готовы были хоронить Гила. Теперь и Волк ходил мрачный, огрызаясь на всех, кто попадался ему на глаза, кроме, пожалуй, той приятной светловолосой демоницы, Айи.

— Кто такой этот Нииран? — спросил тем временем Вирен. — Нам нужно знать, на что еще он способен, кроме как издалека взрывать здания с беззащитными людьми. Как хотите, но за это я спрошу лично…

— Ты еще мальчишка, Вирен, — грубовато оборвал его Волк. — Тебе не нужно ввязываться в эту битву, если не хочешь напрасно погибнуть. Подумай, насколько это опасно, и уймись.

— Напрасно? Ради Ада — это, по-твоему, напрасно? — рявкнул Вирен, мгновенно вспыхивая. — Ради тех, кого Гвардия обещала защищать?!

Обычно — Рыжий присмотреться успел — он был вполне нормальный парень, смышленый, не фанатик, но тут в Вирене что-то перемкнуло и заискрило. Это у него с самого взрыва было: Рыжий замечал оголтелые яростные глаза, неприятный оскал, который появлялся на лице, когда Вирен говорил о том маге. Точно это было что-то личное, глубоко его ранившее.

— Эх, молодо-зелено… — отмахнулся от него Волк, вдруг прекращая спорить. — Капитана Войцека бы сюда, он бы тебе по рогам надавал. Не спеши умирать, вот что я тебе скажу. Это всегда успеется, а у Ада каждый боец на счету, особенно в такие моменты.

— И все же нам следует больше знать о враге, — по-деловому добавила Ринка. — Что от него можно ждать? Какие заклинания он чаще колдует? Насколько сильно бьет?

— Высший боевой маг, пользуется огненными заклинаниями в основном, — неохотно разъяснил Волк. — Самый обычный.

— Близко я знаю двух Высших, Влада и вот этого, — Вирен невежливо ткнул пальцем в Рыжего, — и что-то язык не поворачивается назвать их обычными. Или похожими.

Помолчали. Отобрав у Вирена пульт, Ринка листала картинки на телепанели — кажется, она очень рада была, что не приходится сражаться с громоздким ящиком, который начинал нормально показывать после сильного и точного удара. Она остановилась на какой-то передаче про животных и умиленно наблюдала за полосатыми кошками, резвящимися в лесу.

— А ведь жалко, что те наемники Иштар ничего не знают, — снова заговорил неуемный Вирен.

— Не думаю, что она была с ними разговорчива, — в тон ему откликнулась Ринка. — Сложно что-то ожидать от охранников, стоявших на входе. А вы ужасно их напугали.

— И почему в Инквизиции теперь запрещены пытки… — продолжал Вирен, как будто не слыша демоницу. — Столько проблем можно было решить: мне кажется, они что-то скрывают. И что нам мешает…

— Всеобщая декларация прав человека, например, — напомнил Волк.

— Но они-то демоны! Граждане Ада! А у нас до такого еще никто не додумался.

— Но мы находимся на территории людей, надо уважать их правила, — снова влезла Ринка, чуть больше обжившаяся на Земле, чем все они. — Все равно как прийти в гости и закинуть ноги на стол, это неприлично!

— Всегда так делаю… — чуть слышно проворчал Вирен.

Забежал еще кто-то, чьего имени Рыжий пока не запомнил, доложил, лихо махнув от виска — отдавая честь. Слушал Волк спокойно, немного скорбно, а когда демон снова унесся, грохоча ботинками, тихо вздохнул и потер лоб.

— Беда с этими наемниками. Вроде и наши, а вроде и враги, и все из-за денег. В гражданскую тоже дрались демоны с демонами, так хоть ради идеи, а теперь…

— Идеалист ты, Волчище, — фыркнула Айя, заглянув в комнату. Она Рыжему нравилась: маленькая, тоненькая, поразительно светлая — редко такие среди чернявого демонского рода встречаются, — красивая ангельски. Но и хватка у Айи была крепкая, и голос уверенный: — И в гражданскую за деньги дрались. За Высших демонов, за графов и князей, потому что они были закон, потому что воинская обязанность. Да, не для того мы ангелов все вместе побеждали, чтобы потом друг с другом грызться. Грустно это.

— Может, они вспомнят в Исход, — тоскливо предположил Волк.

Они с Айей еще негромко обсуждали что-то о Нииране и капитанских приказах, одинаково хмурясь, понимая с полужеста — а Рыжий думал, такое в одних сказках бывает, чтобы так идеально подходить, спаянными быть. Но чем больше наблюдал за гвардейцами, тем больше убеждался, что это — не пустые слова, выдуманные кем-то сентиментальным.

— Волк когда-то наемник был, — на ухо ему, неудобно подаваясь вперед, прошептал Вирен. — И многие из Гвардии. Понимаешь, делать нужно такое же, но у нас платят исправно и крыша над головой есть в казармах. Если приживутся, остаются навсегда. У нас руки лишними не бывают.

— А ты — потому что это типа семейного дела? — полюбопытствовал Рыжий; не смог удержаться, потому что в Гвардии к нему стали относиться, как к кому-то вроде непутевого гостя, а не преступника, которого они обязаны вернуться обратно в Ад со скрученными за спиной руками.

— Ну ты дебил, — искренне рассмеялся Вирен. — Влад не родной мне, сам подумай… Впрочем, да, в Гвардии дух может значить столько же, сколько кровь, а то и больше. Они меня приютили, я всем Роте обязан. Здесь моя семья, и идти мне некуда.

Пока они проясняли этот важный вопрос, Волк громко отдавал распоряжения по амулету: что-то происходило. Похоже, на след Ниирана напали и без его баловства с простенькими заклинаниями; теперь Волк, разом став уверенным, жестким и не сомневающимся сержантом, перенаправлял туда гвардейцев. Мигом отставив миску, полную вишневых косточек, Вирен вскочил, козырнул от виска — посомневавшись, Волк ему кивнул.

— Я с тобой! — неожиданно для себя выпалил Рыжий. — Пожалуйста!

На самом деле ему хотелось попробовать несколько новых заклинаний, рискнуть в настоящем бою, раз уж схватка с фамильяром оказалась провальной, но Вирен подозрительно уставился на него, кажется, не веря, что можно было так быстро проникнуться идеями Гвардии.

— Если он решит сбежать, у меня есть ошейник, — успокоила его Ринка.

— Да у нас тоже были где-то на Джека… — задумался Вирен. — А, ты про ту магическую штуку с иллюзорной магией? Бесполезная хуйня, если честно, через нее посмотреть — раз плюнуть, если сосредоточиться. Влад сказал, Высшего такого уровня она не удержит…

— Мне надоело сидеть и ничего не делать, — поспешно сказал Рыжий, не желая, чтобы они снова заспорили. — А чтобы справиться с Высшим магом, нужно иметь в запасе такого же, но вашего капитана на месте нет. Не хочу расстраивать, однако выбор не такой уж большой.

— Кто знает, что может случиться, — напомнила Айя; она стояла в дверях и наблюдала издали. — Этот маг так старался тебя убить, а тут мы дадим ему еще один шанс. Ты слишком важен, чтобы рисковать. Лучше посиди на месте, посмотри телевизор, пара гвардейцев всегда дежурит на входе, помимо магической защиты, а мы все готовы слететься по первому зову.

— Так что, прости, брат, но все лавры заберем мы! — хохотнул Вирен, с размаху хлопая его по плечу. Он успел натянуть кожанку, поправлял завернувшийся воротник. — Не скучай здесь!

Ринка тоже поднялась и собиралась, и никто не решился с ней спорить.

— У меня какое-то нехорошее чувство, — признался Рыжий, когда дверь захлопнулась. — Он собрался побеждать Высшего мага саблей и револьвером? Я учусь боевой магии примерно неделю, но понимаю, насколько это самонадеянно.

К сожалению, та самая пара гвардейцев у дверей ему не ответила.

***

— Кто вообще такой этот Егор? — любопытно канючила Белка.

Отвлекшись от экрана планшета, на котором по карте была проложена дорога, Влад потянулся, удобнее устроился в кресле. Протянул руку, чтобы сделать потише мурлыкающий «Сплин» на радио, помедлил, увидев, что Ян покачал головой, и вернул, как было: любимая песня.

— Старый друг, — отозвался Влад. — Он был Высшим магом когда-то, но не боевым. Лей-линейщик — такие развлекаются с чистой энергией, аж могут призывать демонов и ангелов, и им для этого не нужны сложные ритуалы, как нам с тобой. Ну, ты помнишь, как мучилась с Карой.

— Был? — переспросил Саша, заинтересовавшись. Он дышал с трудом, часто моргая, чтобы сосредоточиться, и Ян подумал, что в глазах у него расплывается, несмотря на линзы. — Значит, магию можно… отнять? Мы потому туда едем? — воспрял Ивлин.

— Нельзя, не говори глупости, взрослый ученый инквизитор же, — огрызнулся Влад. — Но чрезвычайно трудно колдовать, когда у тебя нет пальцев… Попавшим в плен магам всегда рубят руки. Так надежнее. Гору повезло, сейчас можно сообразить протезы из адской стали, они крепкие, легкие, проводят магию. Но никакое Высшее заклинание ими не сложишь, гибкость не та.

В зеркало Ян мог видеть их бледные лица и ютившегося в уголке Джека. Стал накрапывать дождик, он слишком резко включил «дворники». На Влада шикнул, прикоснувшись к нитям контракта, сердито покосился. Мокрая дорога была пуста, небо хмурилось, а Ян гнал сквозь дождь. Хотя Саше и стало немного получше, они торопились, подозревая, что передышка временная.

— На самом деле Гор верующий, поэтому он знает одного священника. Когда-то они говорили о похожем случае, — пояснил Влад. — То есть, священник встречал человека с таким же даром. Это может быть полезно, потому что в древних книгах никогда не пишут прямо, что делать…

— Подожди, верующий? — удивилась Белка, разинув рот. — Но…

— Да-а, редкая штука в наше время. Он говорит, что верит не в Бога и ангелов как таковых, а в саму идею вечного света. Я слышал, когда-то ангелы действительно были такими, тут уж не нам судить, пока не пошли крестовым походом на тьму, убивая всех демонов, каких могли видеть… Уж в это Гор не верит, я знаю, не такой он человек. Но идея… дает ему силы двигаться дальше. Особенно после того, как он лишился магии.

— Всем нужно во что-то верить, — добавил Саша, когда Влад замолк. — Вы и сами… Вся Гвардия. Верите в себя и в тех, кто рядом, хотя иногда это так глупо… Вот и теперь: вы должны искать мага, останавливать Мархосиаса, но возитесь со мной, хотя…

Он поморщился, прижал ладонь ко лбу. Глаза слезились, но смотрели яростно.

— Тебе нужна помощь, а с поисками мага справятся и без нас. Они же не такие беспомощные дети, — усмехнулся Влад. — Все продумано: поймаем Ниирана на живца, успеем обернуться как раз, когда наши его выдернут. А тебе хуже с каждым днем. Сидеть и смотреть я не собираюсь, чего бы это ни стоило.

— И проиграть Мархосиасу? Когда столько на кону?

— До Исхода он вряд ли решится действовать, а Рота активно этим занимается. Мы скоро будем на месте, — вмешался Ян. — Вон там указатель. До деревни совсем ничего.

До скинутого Егором адреса они домчались быстро: Яну скрепя сердце пришлось кое-где, на пустынной дороге, прибавить скорости больше дозволенного, что ветер, ворвавшийся сквозь опущенное окно, засвистел в ушах и их вжало в кресла. На заднем сидении что-то бормотал Саша, изредка приходя в себя, чтобы увидеть их, Джека под боком и беспокойную Белку, слабо улыбнуться и снова свалиться в череду видений.

Стоило отъехать подальше от города, картинка сразу менялась: ни тебе легких, почти летящих машин, ни проблескивающего неона, ни экранов, везде навешанных. Обычная деревенская глубинка Ленинградской области — произнося это, невозможно было представить ничто иное. Покосившиеся старые домики, проселочная дорога с ухабами — даже внедорожник едва ощутимо тряхнуло на въезде. По обочинам — хлипкие заборы, яркая, кричащая зелень кустов и деревьев, люди, провожающие подозрительными взглядами. Забрехали собаки, пахло мокрой скошенной травой; на кривых столбах, на протянутой веревке, висели цветастые застиранные простыни. Ян припарковал машину возле старенькой проржавевшей восьмерки.

— Это, что ли, та знаменитая церковь? — спросил, высовываясь наружу, Влад. Дождь закончился, но на него как раз слетело несколько капель с дерева, под которым они остановились — Влад по-песьи встряхнулся. — Как-то не впечатляет, если честно. Содрали всю позолоту.

— Думаешь, она здесь была? В такой-то глуши?

Сельская церквушка точно сошла с картинки, немного невзрачная, деревянная. Снова сверившись с навигатором, Ян пожал плечами; связь работала на последнем издыхании, не пробивалась. Мимо прошла дородная женщина с бидоном, презрительно покосилась на планшет в его руках, прошествовала мимо, громыхая. Джек напрягся, негромко зарычал — что-то ему в этой бабе не понравилось; Ян ласково похлопал пса по спине.

— Здесь… приятно, — заключил Ян, поглубже вдыхая прохладный, студеный воздух. — Может, стоит иногда сбегать из города в такое местечко.

— Куда ты, дитя каменных джунглей, — трагически возмутился Влад. — Первый взвоешь тут, без кофе из автомата и интернета. Эй, молодежь! — крикнул, оглядываясь на Белку и Сашу, висевшего на ней. — Останьтесь пока в машине, на ней куча защитной магии. Мы… разведаем.

Явно желая поспорить, Саша ступил вперед, споткнулся, но Белка что-то торопливо зашептала ему на ухо — Ян не услышал ни единого слова, но вздохнул с облегчением, когда Ивлин нехотя послушался. Коротко свистнув, Ян подозвал Джека, что-то выискивавшего в высокой траве, доходившей псу до живота; тот примчался и с готовностью зашагал рядом.

— Я тебя умоляю, без фокусов, — прошептал Ян Владу. — Мы идем поговорить, не нужно ссориться. Может, он единственный, кто знает, чем можно помочь Саше…

— Я понимаю, инквизиторство, не дурак, — обиделся Влад. — И умею молчать, когда нужно.

До церкви идти-то было всего ничего; однако и отсюда она казалась забытой и заброшенной, полностью покинутой, если не считать пару сухоньких старушек в цветастых платках, сидевших на скамейке у кругом тянувшегося забора. Калитка качалась на ветру, приоткрытая. Сбоку послышались приглушенные шушуканья, краем глаза Ян увидел, как одна из бабок осеняет себя крестным знамением. Встряхнувшись, точно от щекотки, заворчал Джек. Не сразу Ян понял, что именно произошло, но потом сообразил, что это в городе, где нечисти было больше людей, они чудно вписывались, а в этой глубинке острые рожки Влада и крупный пес с кровавыми глазами привлекли самое пристальное внимание…

«И что они, спрашивается, здесь сидят, знают же, что никто их на Небесах не услышит, нет там ни ангелов, ни Творца — и самого Рая тоже давно не существует», — с досадой проговорил Влад — его голос ясно раздался в голове.

«Они всю жизнь прожили в обычном мире, не знавшем настоящих демонов и ангелов, трудно привыкнуть к новым правилам, — с долей сочувствия отозвался Ян. — Да, здесь все осталось по-прежнему, точно и не было Исхода. И потом, кому они мешают? Пусть верят, во что вздумается».

Заметив, как Влад всерьез колеблется тут, у забора, Ян удрученно вздохнул. Когда они встретились, Влад грезил убийством Бога, желал этого больше всего на свете — с тех пор он научился жить и видеть смысл не только в разрушении, но кто сказал, что Влад сегодня готов войти в обветшалый дом своего старого врага… Аккуратно прихватив зубами его штанину, Джек потянул Влада в церковный дворик.

— Ты останься, если совсем невмоготу, — тихо шепнул Ян, понимающе кивая; мог бы тоже обратиться по контракту, но чувствовал, что Владу нужен живой звук его голоса. — Я и сам могу поговорить, все в порядке.

— Да я не о том! — Влад, смутившись, указал на рога: — Думаешь, пройдет туда такая нечисть и нехристь, а? Я маг, понимаю кое-что в таких вещах: ни один демон или бес не может ступить в по-настоящему намоленную церковь.

— Мы не узнаем, если не попробуем, правда?

Не успел Влад воспротивиться, он уверенно схватил за руку и потащил за собой, через калитку; неприятное чувство настигло, задушило виной: а если жутко больно сделает — как в зеркало потом смотреться?.. Но они оказались во дворике, переглядываясь недоверчиво, а рядом радостно прыгал Джек, и со стороны все должно было выглядеть на редкость забавно — наверное, хорошее представление для тех старух устроили. Влад благодарно улыбнулся, отпуская его руку, расправил плечи, вдохнул поглубже — кругом цвели пышные разноцветные охапки, растекался сладковатый аромат.

Присматриваясь, Ян осмотрел небольшой садик, заросшую дорожку, скамеечку, тщательно покрашенную, но хлипкую и ненадежную: он ни за что не решился бы на нее сесть. Время расцвета этого местечка давно прошло — если вообще наступало, — но священник, друг Егора, явно старался поддерживать его в строгости и порядке. Приметив идеально подстриженные розовые кустики, подметенную тропинку, Ян не смог сдержать понимающую улыбку. Джек погнался за лимонной бабочкой, грозясь влететь со всего разгона в пышную клумбу, но Влад успел перехватить его за ошейник. Нагнулся над цветочками.

— Лекарственные, гляди ты… — уважительно заметил.

— В детстве я часто ходил с мамой в церковь, — вспомнил Ян немного не к тому. — Мне даже нравилось. Я тогда мало что понимал, но было красиво. Золото, иконостас, свечи… Или мне нравилось видеть мать счастливой.

— Вспоминаешь? — Влад снова нашарил его руку. Негромко скомандовал Джеку оставаться на месте.

Память его шла темными пятнами — Ян помнил, как отец продавал его в Ад на арену, помнил побег и попытки забыть, устроиться, но до этого — пустота с редкими проблесками. Может, за этим стоило сюда заглянуть… Пожав плечами, он потянул Влада ко входу в церковь; они быстро преодолели скрипучие ступени крыльцы, и Влад немного притормозил на пороге, опасливо поглядывая наверх, точно боялся, что его поразит молния при попытке зайти.

Не было на свете места более необычного и не подходящего для капитанов Гвардии, для них, лично приложивших руку к безоговорочной победе Ада в последней из битв; но сладковатая прохлада церкви встретила их радушно. Мерцали в полумраке свечи, огоньки отражались на нарисованных ликах, грустно и молчаливо взиравших со стен. Хотелось идти тише. Воздух казался густым и тяжелым, в ушах чуть звенело, точно отзвуком пения. В полутьме Ян различил очертания фигуры — человек стоял возле иконостаса, держа в руках книгу, неторопливо ее перелистывая.

— Это здесь венчают, да? — громко вопросил Влад, заставляя его обернуться. — Вы будете так смеяться…

— Мне бы отпевание заказать, пожалуйста, если вам не трудно, — ровно и очень вежливо попросил Ян, но тут же поменял тон на самый официальный и деловой, какой был у него в запасе: — Простите. Мы из Петербургской Инквизиции, нам… нужно задать несколько вопросов. Не бойтесь, ничего криминального, небольшая консультация.

К чести священника, он улыбнулся, понимающе кивая. Не боялся, смотрел прямо и открыто, теплыми карими глазами. Со стороны — обычный человек, немолодой, с пробивающейся в волосах и окладистой бороде сединой, но статный, широкий в плечах. Ян собирался что-то еще сказать, однако вперед выскочил Джек: не остался на улице, просочился сквозь не до конца прикрытую дверь.

— Какой хороший пес, — умиленно пробормотал священник, потрепав Джека по ушам. Тот, хоть чужих и не любил, стерпел, чуть вздыбился, внимательно обнюхал пальцы, фыркнул. — Люблю собак, давно хотел завести себе такого барбоса, а то одиноко здесь…

— Это адский, — подсказал Влад, испытующе глядя. — С ними поладить не так-то просто.

Конечно, он не солгал, но Ян все-таки тихо усмехнулся, вспомнив, что Джек по меркам адских псов — милейшее создание, обожающее людей не только в качестве закуски, в отличие от многих сородичей. Угадав ревнивый тон Влада, Джек быстро вернулся к ноге, лениво помахивал хвостом и зевал, показывая алую пасть.

— Меня зовут Ян, это Влад Войцек, — поздоровался Ян, опомнившись, быстро показал оба их удостоверения: специально откопал дома владовское. — Мы… простите, что ворвались, но есть несколько срочных вопросов.

— Да, Егор успел вас представить. Меня зовут отец Лаврентий… Когда я узнал, кто именно желает со мной говорить, удивился, — признался священник. — У Гвардии есть определенная слава. И мне интересно, чем вам может помочь кто-то вроде меня…

— Нужен совет. Кажется, это как раз по вашей части, — встрял Влад, скалясь. — Давайте мы расскажем одну историю, а вы подскажете, что с этим можно сделать. Обещаю, это вас заинтригует.

Выступив вперед со всей решительностью, он начал рассказ, размахивая руками, весело ухмыляясь, точно говорил не о человеческих судьбах, но отец Лаврентий слушал Влада внимательно, отложил в сторону пухлую книгу в синей кожаной обложке — без надписей. Голос гулко звучал под сводами храма.

— Егор сказал, что вы встречались с похожим случаем! — добавил Ян, стоило Владу замолчать; у него и в горле должно было пересохнуть. — Может быть, подскажете, что делать. Саша на глазах чахнет.

— Да многие с этим явлением встречались, но не до конца его осознали. Знаете «Апокалипсис» Иоанна Богослова? — с легкой улыбкой спросил священник. — Вот бы он изумился, узнай, что ангелам уже не суждено трубить.

Будто и не обвинял ни в чем, а Ян почувствовал неловкость. Но ведь он не был в Гвардии тогда и видел пылающие сады вместе с остальными людьми… Чтобы смутить Влада Войцека, потребовалось бы нечто большее.

— Читал, забавная книжонка, знаменитая, бестселлер, так сказать, — пренебрежительно кивнул он. — Пару занятных отрывков запомнил… «И звезды небесные пали на землю, и небо скрылось…» Или — мое любимое: «И вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть… И Ад следовал за ним». Он бы и впрямь удивился… Так значит, Иоанн тоже был оракулом и мог видеть столь далекое будущее? И когда же ждать такого жуткого конца?

Для удобства они переместились к стене, где были устроены небольшие лавочки — видимо, для совсем пожилых прихожанок. Отец Лаврентий со вздохом опустился на лавку, покачал головой. Джек сунулся ближе, положил лапы ему на колени, продолжая вилять хвостом.

— Веди себя прилично, — напомнил Ян псу, когда тот полез облизывать лицо священника. — Простите, но вопрос моего… коллеги меня тоже напрягает.

— Пророк видит вероятные события. Их можно изменить, переписать: будущее подвижно. Разве предсказания вашего знакомого не спасали жизни тех, кого он видел погибшими?.. — Священник чуть помедлил, потом добавил: — Да, пророк, так это называется. Пророк Божий. Я думаю, вашему стажеру так тяжело даются предсказания, потому что связь с Небесами нарушена. Это их сила питала магию, которая дает возможность заглядывать вперед.

— Хотите сказать, это Гвардия виновата? — возмутился Влад.

— Вовсе нет. Не одна Гвардия. Такое и раньше было тяжелой ношей для пророка, я изучал этот вопрос: доносить слово свыше — это великое испытание. Знавал я такого одного до Исхода, голоса парень слышал, будущее предсказывал. Неопытный совсем, молодой, — по лицу священника пробежала тень. — Однажды пропал, не могли дозваться, а как в дом зашли… Повесился он, окостенел, когда нашли. Не знаю, увидел что ужасное или устал этот гомон в голове выносить.

— Точно сам? — заинтересовался Ян с профессиональным увлечением. — Может, мог ему кто зла желать? В наше время поздно охотиться на ведьм, раз они живут бок о бок, но бывают… прецеденты.

«Не наша эта территория, чтобы чужие дела распутывать», — вклинился в его мысли Влад, мягко отчитывая за самонадеянную готовность помогать всем и каждому. Виновато кивнув, Ян уставился в пол.

— Точно, точно… — печально добавил отец Лаврентий. — Дверь изнутри запер, ломать пришлось, никаких следов не нашли. Участковый наш — он заместо полицейского и инквизитора сразу — рукой махнул. Люди тут тихие, да и кому он сдался. Славный был парень. Приходил ко мне за помощью, но… я не успел.

С минуту он молчал, как будто собираясь с мыслями, расстроенный напоминанием о той трагедии, что священнику не хватило сил предотвратить. Оглянувшись на Влада, Ян тоже никак не мог найти слов, чтобы продолжить. Воображение рисовало ему петлю — и замученного Сашу.

«Он не один, — решительно напомнил Влад. — Мы с ним, с ним Белка — вот от нее точно не сбежать на тот свет».

— Подождите, выходит, это особая магия? — заинтересовался Влад уже вслух, напрочь ломая момент. — Что-то вроде прямого эфира с Небесами? А все оракулы прошлого — они тоже слышали кого-то свыше?

— Люди считали богами демонов — почему не счесть ими ангелов? — Отец Лаврентий перекрестился, взглянул на них с немым вопросом.

— Без проблем, — отмахнулся Влад, хотя и покривился — не понять, для вида или из-за неприятных ощущений. — Вы говорите, голоса? Наш… пророк видит картинки, отрывки событий, детали. Когда он предупреждал нас об аварии, увидел не ее саму, а красный цвет автобуса, в который мы чудом не въебались.

Теперь Ян приготовился угрожающе шипеть по контрактной связи, но священник, по счастью, не обратил внимания на всю брань, поглощенный своими мыслями и переживаниями. Пальцами левой руки он нервно дергал правый рукав черной рясы.

— Никто не понимает, как Небеса связывались со своими… доверенными лицами. Видения, откровения, вещие сны, нашептанное будущее — вариантов множество. Такие пророки нужны были, чтобы диктовать божественную волю, — с видимым сожалением говорил священник. — Иногда ангелам проще было так передать ее смертным, чем спускаться самим и поражать всех откровениями. Да и дел у них должно быть побольше, чтобы на такое не размениваться. Господь Всеведущ — частица Его силы доставалась и пророкам. Если прибегать к ней слишком часто и своевольно, впрочем, она изматывает человека. Не должно знать больше, чем Небо готово открыть.

— Он слепнет, — дрогнувшим голосом согласился Ян; внутри что-то свело от жалости. — Но Саша и не желает этих ведений, они приходят сами, и он не способен их остановить. Сначала — в местах, где слишком много магии, а сейчас — постоянно.

Этот священник не был магом — может, гораздо умнее было бы задавать такие вопросы самому Егору или кому-то вроде него, но если Влад терялся, вряд ли кто-то иной мог сказать большее. Слушая размышления о божественной воле и ее проводниках, проповедниках и ясновидящих, — пророках, Ян расхаживал из угла в угол. Укоризненный взгляд Богоматери следил за ним.

— То, что я не смог помочь Василию, тому пророку, — мой вечный крест, — уверенно сказал отец Лаврентий. — Я читал, искал на досуге. Обнаружил, что — теоретически — можно избавить от видений или облегчить их. В моем домике — сторожка справа от церкви, вы легко найдете — на столе есть конверт с выписками, думаю, вам будет интересно. Маг в них поймет больше священника. Я все подготовил, когда Егор позвонил.

Недоверие было крупно написано на лице Влада.

— И вы ничего за это не попросите? Ни денег, ни услуг?

— На что мне это, позвольте? — устало переспросил священник. — Эта церковь умрет вместе со мной, я уверен. Земля нынче дорогая, прогресс идет семимильными шагами. Приезжайте сюда через пару десятков лет — увидите элитный поселок или фабрику… или еще Бог весть что. А мне самому ничего не нужно. Здесь я доволен.

Помолчав неопределенно, Влад махнул рукой, подзывая Джека, пошел к дверям — за обещанным конвертом; его нетерпение покалывало контракт, подгоняло. Но, немного замешкавшись, Ян приостановился, поглядывая на священника, точно мучаясь какими-то важными невысказанными словами; его тут накрыло сочувствием к этому стареющему человеку, одинокому, загнавшему себя в угол, потому что во всем мире не стало места для его веры.

— Я многое слышал о вашем напарнике от Егора, — негромко признался отец Лаврентий. — Как странно видеть его в церкви, но он… кажется, до конца не смирился, я прав? Совсем не тот человек, что начал бы войну, но…

— Он хороший человек, этого достаточно, — спокойно говорил Ян, не чувствуя, что хочет спорить. — Немного сложный, как и мы все. Не вера определяет, кем мы являемся. Вы ведь поэтому Влада пропустили?

Тонко улыбнувшись, священник не стал отвечать.

— Во что верите вы?

— В себя и тех, кто мне дорог, — твердо, без раздумий отвечал Ян. — Еще верю в правду закона — единственную, которая существует. И что человек сам способен творить свою судьбу. Но я видел фанатиков, которые убивали во имя веры. Лучше уж — ни во что, чем закончить так. Но мне моя вера пока помогает. Успокаивает.

— Если бы все так думали, мир был бы куда справедливее и счастливее. Прощайте, рад был познакомиться с вами, — отец Лаврентий вежливо кивнул, пожал руку. — Передайте привет Егору, пусть заглядывает почаще к одинокому старику. И надеюсь, своему другу вы еще сможете помочь, а я… не успел. И вечно буду искупать вину.

— Перед кем? — не мог не спросить Ян, отступая к дверям.

— Перед собой, выходит. Угрызения совести никогда меня не оставят, пускай мне трижды повторят, что я обычный человек и не мне дано встревать в дела таких сил. Что я ничего не смог. Но — я слышал — Гвардия всегда идет наперекор правилам и судьбам. Удачи вам.

Кажется, его перекрестили на прощание, больно засвербило между лопатками, неуютно стало, что Ян ускорил шаг, вылетая в прохладу вновь собирающегося дождя. И с сожалением признал, что во всем этот священник прав — и Сашка в своих размышлениях по дороге тоже. Что каждому из них нужна вера во что-то или в кого-то, лишь бы не сойти с ума в переменчивом, перевернутом мире, который они сами раскачали и сорвали с петель.

Радостный Влад взмахнул рукой — другой он что-то прижимал к груди. Под ногами у него весело бесновался Джек. Облегченно улыбнувшись, Ян поспешил к ним, на пути вытаскивая из пачки сигарету и небрежно щелкая пальцами, высекая искру огненным заклинаньицем. Знал, что некому его карать за волшбу на освященной земле, и потому чувствовал странную свободу.

Небеса заворчали; опять пошел дождь, ливанул со всей силы, так что путь до машины они проделали бегом. Внутрь завалились с истерическим слегка хохотом, громко хлопая дверьми. Позади Джек устраивался, мягкими лапищами отдавливая ноги и хвост Белки.

— Нашли? — вскрикнула Белка, перегибаясь с заднего сидения, едва не сваливаясь между креслами на бардачок, вскрикнула пронзительно: — Нашли-и! Саш, ты слышал?

— Да понял я, — смущенно пробурчал он, порядком оглушенный, бледный до позеленения, но тоже приободрившийся. — Спасибо.

— Херня вопрос, — хмыкнул Влад. Он растормошил конверт, разворотил бумаги, листал их, точно карты тасовал; Ян с интересом поглядывал на газетные вырезки, дневниковые записи и аккуратно подклеенные тексты каких-то старых изданий. — Книга Илии, ну отлично, — проговорил Влад увлеченно. — А я на телефон тебе скачал, надо ж было так запариваться…

Спохватившись, Ян проверял телефон, курил в раскрытое окно, где мутной стеной встал дождь. Несколько сообщений от Волка — все шло так, как они и планировали. Беспокоясь, Ян вытянул вторую сигарету взамен тому окурку, что падающей звездой улетел в слякоть.

— Не стоило их посылать, опасно, — тревожился Ян. — А если там не те заклинания? Если маг решит убить всех гвардейцев?

— Если только он безмозглый долбоеб, — заспорил Влад. — Им информация нужна, сколько необходима нам, а то и больше, не смогут упустить случая захватить пару «языков». Или заложников. У нас есть те дебилы из охраны, хотя они и бесполезные нахуй, но это отличная возможность уравнять счет.

Расправившись со второй сигаретой, Ян всерьез подумывал о третьей, но пачку у него магией вытащил Влад и закурил сам.

— Поезжай осторожнее, — попросил он. — Дорога скользкая…

— Ловушка сработала? — уточнил Ян.

— Скоро сработает. Надо торопиться. Там Вирен, — добавил Влад. — Наш Вирен… Так что у нас всего один шанс — это должно сработать.

***

Работать с Ринкой было невозможно: стоило выйти из машины, чтобы осмотреться, она тут же ринулась куда-то в кусты, не слушая шипения Вирена. Выругавшись, он махнул рукой. Волк подзывал его, чтобы отдать приказы, которые любой, кто служил в Гвардии хотя бы недолго, мог угадать: несколько солдат в разведку, включить защитные амулеты, оружие не опускать, просветить тут магией… Указания Вирен помнил наизусть, слишком часто в него их вбивали: боялись что он, самый молодой, бедовый и импульсивный в Роте, попадет в неприятности.

Очередной дворик не впечатлял. Достаточно пробыв в Петербурге, Вирен пригляделся к таким, привык к зеленым деревьям, которые на пустынном Первом встретить ой как непросто, не изумлялся странным, старинным фасадам с лепниной — в Столице многоэтажки больше напоминали коробки, но не эти здания с большими парадными, по-своему величественные, хоть и явно доживающие свой век. Он устал восхищаться миру людей, заморенный работой и страхом за весь свой мир.

Пока он оглядывался, немногие прохожие и гуляющие стремительно испарялись: никто не хотел иметь дело с компанией вооруженных до зубов демонов в черной одежде. Возможно, это было умно: не стоит быть рядом с боевым магом, когда тот сражается. Это Вирен тоже выучил давно и крепко, раз сунувшись под руки колдующему Владу. Тогда его всего-то отнесло к стенке отдачей от заклинания и крепко сдавило ребра, что он как-то стыдно взвизгнул, а перепуганный Влад орал так, что чуть не сорвал горло. История заканчивалась печально: Вирен неделю вкалывал на кухне мальчиком на побегушках, завистливо наблюдая за тренирующейся и выезжающей по велению командора Ротой…

Рядом возникла Ринка, сотворилась из ниоткуда; зависть брала, что она умела так красться, тихо, неслышно, как призрачное видение. Самоуверенно усмехаясь, она обогнула Вирена и направилась сразу к Волку — походкой от бедра. Стиснув зубы и низко зарычав, он бросился догонять, однако услышал огрызок разговора.

— Охраны не вижу, следов нет, — докладывала Ринка по-военному четко, словно когда-то уже служила. — Но когда есть Высшая магия, не особо она и нужна, верно? Все-таки следы заклинаний просвечиваются, он где-то здесь. В подвале.

Вернулись и их разведчики — с теми же словами, точно повторенными. Они переговаривались негромко, пользуясь больше жестами, чем словами, понятными им одним; Ринка отошла в сторону, чтобы не мешаться под ногами, и безмятежно наблюдала за движением тяжелых темных туч по небу.

— Дождь будет, — флегматично сказала Ринка. — Точно — ливень. Жалко, я не подумала захватить зонт… Почему-то не посмотрела прогноз погоды.

— Слушай, мы, конечно, благодарны за помощь и все такое, но давай работать вместе, — сердито напомнил Вирен, которому страшно глаза мозолила эта ее манера все делать по-своему, как Ринка привыкла. — Сообща, понимаешь? Так работает Гвардия.

— А ты не командуй! — возмутилась Ринка. — Ты кто тут такой, чтобы мне приказывать? Делаю так, как удобнее.

— Приказываю тут пока я, — сурово напомнил Волк, появляясь перед ними. — Вздумаете мешать — оставлю тут обоих. Найдите общий язык или все это грозится стать очередным нашим провалом — этого хотите?

— Никак нет, — отрезал Вирен, отдал честь, чувствуя насмешливый, ехидный взгляд Ринки; сквозь зубы процедил: — Виноват, непременно исправлюсь!

В подвал они спускались парами; Ринку и Вирена Волк поставил вместе, должно быть, по глубокой наивности, полагая, что это поможет им сработаться. На деле Вирен медленно и беззвучно кипел от ярости, бок о бок с ней протискиваясь вниз. Они шагали вторыми, впереди была двойка из одного из новобранцев и Зарита — жутко непривычно было видеть его без брата.

— Вы так-то уверены, что туда безопасно спускаться? — мимоходом спросила Ринка.

— Ты чем слушала? Сказали же, амулеты не реагируют на боевую магию, значит, огненный столб в рыло нас не ждет точно, — снисходительно объяснил Вирен. — Насчет остального… А у нас нет выбора.

И впрямь — пусть один, вперед идти. Он не боялся, чувствуя сзади и спереди товарищей по оружию, тех, на кого Вирен готов был положиться; потому и Ринка так раздражала, влезшая в уютный и удобный мирок. Нервно поведя плечами, Вирен продолжил осторожно спускаться в подвал, но теперь и его начинали грызть сомнения — и кто просил эту Ринку раскрывать рот и пугать его сейчас?.. В свете фонариков и осветительных заклинаний, зависших над ними, точно жирные, раскормленные светлячки, крутая лестница в подвал уводила все ниже и ниже… Слыша дыхание других гвардейцев, Вирен сосредоточился на спуске, чтобы не оступиться случайно.

Время растянулось. Он не смог бы сказать, как давно они начали спускаться в полумраке. Стоило бы считать секунды, но что-то Вирену подсказывало, он бы сотню раз сбился. Больше всего это напоминало изощренное проклятие, и уж точно не ему одному это пришло в голову. По амулетной связи пробежала искра, беспокойный голос Волка приказал держаться ближе и сомкнуть ряды; в бок Вирену вонзился острый локоток Ринки. Чувствуя подступающую панику, он оглянулся, закрутил головой и увидел прямоугольник света где-то вдалеке. Грозный крик Волка заставил их всех прийти в себя и собраться. Вирен крепче перехватил приятно тяжелый автомат…

Вдруг камень мелко затрясся под их ногами, а сердце Вирена камнем ухнуло вниз, голова закружилась, и он с трудом удержался, чтобы не упасть на колени. Тряска все нарастала, вокруг слышались окрики и команды, но он никак не мог прийти в себя. Светлое пятно фонарика плясало в густой темноте.

— Что за херня?! — истерически вскрикнул Вирен. Лестница кренилась, он хватался за стены, за вопящую Ринку, пытаясь не свалиться в темное ничто. Неостановимо дрожащей рукой сумел вырвать из кармана амулет, который пылал тревожным красным светом.

— Какие-то игры с пространством! Не боевая! — проорала Ринка, и ее голос, хотя она стояла рядом, с трудом держась на ногах, звучал откуда-то издалека, шумел эхом, громыхал, точно обвал в горах. — Держись! Всплески магии все сильнее! Я не…

Онавыругалась, а потом стала пропадать — стала тише голосом, а потом и видение Ринки стало все бледнеть и тускнеть… Гвардия знала, что внизу их ждет ловушка, но на такую, похоже, никто не рассчитывал. Амулеты реагировали на боевое колдовство, но на такие фокусы…

Вокруг Вирена была темнота. Глухая Бездна… Нет, не она — он был уверен, что Ян дал бы знак, помог, выручил, а вот здесь он не мог нашарить ничего. Небольшая клетка-тюрьма, в середине которой он завис в невесомости, не способный высвободиться. Он не знал, сколько еще гвардейцев попалось.

Следующий амулет, который Вирен вытянул, оказался амулетом связи, и он вдруг воспрянул, радуясь, что есть шанс позвать на помощь, но потом огляделся тоскливо, успокаиваясь и пытаясь думать логично… Кто сказал, что из этого темного мешка он сможет достучаться до любого из миров? Но рискнул, стиснув пальцы на теплом камушке.

Не способному поверить своему счастью Вирену ответили мгновенно. Где-то на фоне шумела вода, напевало радио и доносились отрывки фраз, произнесенных знакомыми голосами Белки и того странного мальчишки-инквизитора. Тявкнул Джек. У Вирена же перехватило дыхание, и он не мог выдавить ни слова.

— Ты, наверное, удивлен, но я позволил себе немного поколдовать с амулетом, так что с уверенностью могу сказать, что ты достучишься до нас с того света. И я имею в виду не Ад.

— Влад! — вскрикнул Вирен. — Ты не поверишь…

— Все под контролем, малой, не бойся, мы едем! — рявкнул, прерываясь, знакомый голос, и Вирену стало чуточку спокойнее. — Не отключайся, слышишь? Что ты видишь? Это была ловушка Мархосиаса, он заключил вас в подпространство, в котором прячется. Он… очень глубоко на изнанке, скажем так. Твой амулет мы используем как маячок, сможем пробиться…

— Тут темно. Совсем ничего не слышно, но мне, пожалуй, прохладно. Не знаю, прости. — Вирен почувствовал, как от бессилия начинает жечь глаза, взмахнул рукой и почувствовал, как его повело. — Я никак не могу понять, где я и что происходит. Я не чувствую тела. То есть… Оно слишком легкое. И пола тут, кажется, тоже нет.

— Верь нам. Все идет по плану. Не отключайся, говори, хорошо?.. — влез Ян, сосредоточенный — и потому обнадеживающий. — Как прошел день?

Вирен истерически рассмеялся, но послушно начал рассказ.

========== Глава XIV ==========

«Майский вальс» — так они это назвали. С фантазией у демонов всегда было не слишком-то хорошо; в конце концов, за столько тысячелетий они не выдумали имен для столицы, самого большого и богатого города Ада, и для резиденции Сатаны, — чего от них ожидать… Стоя на узком балкончике над бальной залой, Кара наблюдала за движением пар внизу, лениво прикидывала, как сама бы двигалась под четко выверенный такт. Знакомое, в историю вписанное раз — два — три, но звучит надрывнее, горько, потому что играл не человеческий оркестр, а выводили мелодию на древних инструментах родом с нижних кругов. В большие окна лился солнечный свет, от дождевых туч не осталось и следа, лишь в сердцах суеверных демонов…

Ей нравилась раздающаяся музыка, отлично поставленная, отрепетированная музыкантами на балконе поменьше — напротив. В звучании чудился и шум громыхающей майской грозы, и трубящие их победу фанфары, и даже глухая тоска по красоте, которую они смяли и уничтожили. Мелодия рассказывала их общую историю, начиная с кровавых походов ангелов на их мир и завершаясь сожжением вечного Рая. Кара заранее могла бы поклясться, что вальс станет одним из самых любимых в Аду и сыграют его не раз.

Внизу вертелась Ишим в простом платье нежного сиреневого цвета, которое, конечно же, несравненно шло к ее изящной косе, тонкой фигурке и освещенному радостью личику. В который раз Ишим с советницей Ориш распоряжались, наблюдали за репетицией; все должно было пройти как по нотам, движение пар, расходящихся и снова встречающихся, точно распускающийся цветок — все должно было начаться и закончиться в центре зала. История вечно шла по кругу, отмеряя эпохи и сменяя дешевые декорации и разукрашенные маски героев, и жители Преисподней знали это лучше всех…

Среди дам Кара, помедлив, смогла найти и Мерил, сестру Рыжего, гарантию их жизней — бедная девчонка и не догадывалась, сколько от нее зависело. Демоница немного скованно и смущенно двигалась в тесных объятиях кого-то из придворных — новых аристократов, дельцов, заработавших титулы отнюдь не знатным родом… В остальном же Мерил, кажется, была счастлива и наслаждалась каждым часом, каждой минутой. В числе нескольких других демониц — приглашенных, из простых — радостно порхала по Дворцу, осматривая залы, лепнину и фрески, неотрывно наблюдала за проблеском солнца в витражных окнах. И Каре даже приятно было, что в ее мрачный, черномраморный дом пришло такое веселье, искорки света — девичий смех. Им как никогда требовалось отвлечься и напомнить себе и друг другу, за что сражаются, ради кого обязаны остановить жадные притязания Мархосиаса.

Неудивительно, что Ишим упрямо сдружилась с заложницей: ей всегда не хватало женской компании, а Кара была не из тех, с кем можно долго обсуждать последние веяния моды и щекотливые придворные слухи. Поначалу Мерил зажималась, льнула к стенам, но со временем привыкла к милости первой леди и ее пестрой и шумной компании светских демониц… Не хотелось Каре думать, что придется делать, если Рыжий снова попытается сбежать, и ее спутникам, Элу и Вельзевулу, с которыми они забрели на репетицию, — тоже.

— Если что-то пойдет не так, и маг взбунтуется… — начал, не довершив, Эл. Покачал головой. Договаривать не имело смысла: все и без того поняли, о чем это он.

Присмотревшись, Кара заметила, как мрачнеет лицо Вельзевула, наблюдавшего за кружащимися внизу со странным, нечитаемым выражением лица; она догадывалась, что Мерил напоминает ему Белку, по которой Вель скучал, хотя и часто созванивался. Она тоже тосковала — и по ней, и по занятым в Петербурге инквизиторам. Долгие битвы научили Кару, что лучше держаться всем вместе, тогда уж точно не выйдет беды, но сейчас она никак не могла присоединиться к Владу с Яном, и это ее терзало. Как бы там ни было, Вельзевул наблюдал за девчонкой, не догадывающейся, что над ней нависло, не видящей угрожающе воздетого меча, с искренней жалостью.

— Если маг нам не поможет, жизнь Мерил — это последнее, о чем придется думать, поверьте, — напомнила Кара. — А хорошо, что эти дни она проведет во Дворце. Может, они будут последними…

— Кара, — укоризненно заметил Эл, нахмурился. — Мы обязаны надеяться на лучшее.

Она старалась не поддаваться панике, но та все пробивалась. Успокоение Кара искала в мерных движениях танцующих и мелодии вальса, опираясь на перила балкончика и почти свешиваясь вниз.

Неожиданно распахнулась дверь и зазвучали громкие шаги, нарушая плавное течение музыки; демоны на инструментах сбились. Кара умела узнавать грохот гвардейских ботинок по мрамору просто великолепно. Еще не оборачиваясь, она предвещала, что что-то произошло в Петербурге, не зря ей было тревожно с самого утра, а небо, пусть и безоблачное, давило на нее. Ловушка захлопнулась, отрезая нескольких бойцов из Роты. По их следу они сумеют выйти на секретное убежище Мархосиаса, но успеют ли вытащить своих?.. Отдать их в жертву, на заклание. Своими руками подписать приговор.

Ворвавшаяся Ист, судя по выражению ее почти страшного, искаженного лица, хотела кричать, орать во всю глотку, а это с ней случалось нечасто. Сейчас самообладание покинуло даже ее, и Кара почувствовала, как у нее ноет сердце, как не ныло давно, с самого Исхода. Она боялась услышать что-то страшное про инквизиторов, про братьев не по крови, а по духу и битве — тому, что было для нее главным, для Падшей, уничтожившей свой родной мир. Она ждала, забыв обо всем, о музыке, снова зазвучавшей благодаря нервным взмахам дирижера, о кружащихся парах, с нетерпением жаждала любых новостей и не могла понять, почему Ист так томит. Почему стоит, замерев, точно на параде, руки по швам, дико глядя, хватая ртом воздух, как если б у нее что-то горло пережало, кость встала…

А потом Кара сообразила, что в зале слишком много лишних ушей, что не имеют они права отнимать преддверие праздника у всех этих демонов, увлеченных репетицией чего-то, казавшегося им важным. Церемонно кивнув, Кара, стараясь сохранять спокойное лицо, размеренно и медленно спускалась вниз, между делом сердечно прощаясь с танцующими. За ней потянулся Эл, Вельзевул же предпочел остаться на балкончике и хозяйски оглядывал бальный зал. Идеально разыграно.

Двери за их спинами с натугой закрыли стражи, отдали честь, и Кара, к вспыхнувшему стыду, не нашла времени, чтобы им кивнуть: устремилась за Ист, стремящейся найти укромный уголок. Не так-то это легко было в готовящемся к празднику Дворце, где по коридору невозможно было ступить, чтобы не врезаться ни в кого. Спешили бегом легконогие мальчишки-посыльные, мельтешили чиновники Вельзевула, прохаживались стражи из гвардейцев, для внушительности бряцая саблями, а группа прислуги под чутким руководством слегка истеричной демоницы перевешивали возле окна тяжелые шторы с серебряными кистями — и чем они не понравились советнице Ориш… Но в кабинете Кары, к которому они молнией взлетели, наступила блаженная тишина.

Чтобы объяснить, что происходит, Ист понадобилось немногим больше пяти минут: с военными докладами она за долгую службу научилась справляться. Радуясь, что окружена давними знакомыми, Кара позволила себе выругаться и пошататься по кабинету, схватившись за голову, пока мысли гудели в ней растревоженными злыми осами. Осознание жало ядом.

— Отправьте туда гвардейцев в помощь. Переместить Роту, — торопливо распоряжалась Кара. — Замените их на постах легионерами, городской стражей. Больше магов. Им придется сражаться с наемником, с Высшим боевым — как его, Нииран? Остается надеяться, что Мархосиас не подключится.

— Битва пока не началась. Инквизиция тщательно обдумывает захват военной базы, в которой обосновались наемники…

— Военная база? — пораженно спросил Эл. — Нет, нет, они не могут быть настолько сильны, мои источники… — Побелев как полотно, он принялся вытаскивать из карманов амулеты, потом метнулся к столу — уловив дозволительный кивок Кары — и принялся перебирать бумаги, которые сам же и прислал днем раньше.

— Это… заброшенная человеческая база, — пояснила Ист. — Там ничего нет, голые стены. Зато за зданием почти не следили, наемники смогли там обосноваться, пока Гвардия гонялась за ними в городе… Фокус с амулетом сработал, теперь мы на нее вышли.

Она постаралась придать голосу радость, но он подло дрогнул; лицо демоницы было ужасно. Это бойцы из ее Роты оказались в плену у врага, их жизнями они собирались расплатиться за победу, и Кара прекрасно Ист понимала, расхаживая по ставшему вдруг таким тесным и душным кабинету. Смиряться она не собиралась: Гвардия не сдается, не опускает голову, пусть удар врага и так силен. Поддавшись порыву, Кара прошла к окну, раскрыла его нараспашку и, хотя по ту сторону стекла было еще жарче и мучительнее, порадовалась ветерку, играючи заскочившему в кабинет на минуту, перебравшему ее волосы.

— Я сейчас же… — распрямившись, отпрянув от подоконника, на который облокотилась, вспыхнула Кара. План действий наяву вставал перед ней. — Я поведу отряд! Соберите гвардейцев на боевое задание, брать больше амулетов…

К ее изумлению, оба, и Эл, и Ист, особой радости не выказали, переглянулись странно, неуютно и столкнулись пылающими взглядами, словно испытывали: кому-то одному придется говорить с Карой начистоту, но очевидно, что мысли их полностью сходились.

— Кара, — укоризненно, мягко втолковывая, начал Эл. — У нас достаточно солдат, чтобы не кидаться в битву самим. Это не твоя работа, а забота всех демонов из Гвардии и Роты в частности. Лидеру не обязательно…

— Может, я никогда и не была лидером, хладнокровно принимающим решения, — в отчаянии возразила Кара. — Я была вождем революции, воином… Я привыкла сражаться в первых рядах, а вы предлагаете прятаться, пока другие отстаивают Ад.

Тяжело опустившись в кресло, Кара посмотрела на Ист, смотрящую в пол. Они были правы: нельзя рисковать собой, когда у тебя на плечах Девять миров; конечно, теперь в Аду в каждом крупном городе имелся выборный Совет, но она была символом, потеря которого встряхнет Преисподнюю и вернет к гражданской войне. Может быть, Мархосиас этого добивался…

— Лейтенант Ист, лично проследить за отправлением солдат, возглавить отряд, — рявкнула Кара, мучаясь досадой на саму себя. — Вольно!

Они ушли скорым шагом, оставив Кару в горьком одиночестве. Внизу громко играл вальс.

***

К заброшенной воинской части они подъехали так быстро, как смогли; бедному Яну, по сути своей не способному нарушать закон, снова приходилось вжимать педаль газа и ехать так, что стрелка подергивалась и показывала какие-то дикие цифры. К счастью, на дороге почти никого не было, точно и здесь, как на спрятанной квартире Яры, висело хитрое заклинание, устраивающее чистую «зону отчуждения». Заглянув на изнанку, Влад проверил кропотливо, захваченный этой мыслью, но ничего не нашарил. Это его раздерганные нервы и предвестие чего-то зловещего, что на них надвигалось…

Адрес им скинули одновременно и любезная Аннушка, и Тина — вампирша опоздала на каких-то несколько минут. Дорогой пытались пробить адрес и выяснить, что там, но неизменно наталкивались на проблемы. Это в Аду у них не было проблем с доступом к чему угодно, хотя Ян частенько непрозрачно намекал, что неправильно всегда пользоваться расположением Сатаны, а вот в Петербурге… Они сами решили жить обычными людьми — приходилось играть по правилам. Пришлось снова дергать Тину, чтобы она сподобилась что-нибудь объяснить.

— Старая военная база, какой-то полигон, заброшка, — покачал головой Ян, краем глаза посмотрев на экран планшета, в который Влад оживленно тыкал, мучительно кривясь. — Я слышал про пару таких мест в пригороде. Содержать было слишком затратно, вот и оставили. Формально их не существует…

— Поэтому там удалось разместиться куче наемников? — недовольно уточнил Влад. — Они даже не подумали поставить охрану?

— Тратить ее на пустое обветшалое здание? Думаю, натянули несколько защитных и иллюзорных заклинаний, чтобы подростки какие-нибудь не залезли, но для Высшего мага такое не проблема, правда?

Говоря это, Ян еще прибавил скорости, обогнал какую-то неспешную легковушку, тащившуюся на поистине черепашьей скорости. Почти подрезал, а для него это было как минимум необычно. Влад внимательно следил за тем, как руки Яна судорожно сжимаются на руле, тревожно проверил контракт — и почувствовал жуткую мешанину из растерянности, злости и отчаяния. Он так боялся не успеть на помощь Роте, что совсем не следил за дорогой.

— Аккуратнее, я же просил, — шепнул Влад, невесомо касаясь плеча. — Нашим не будет никакой помощи, если мы расшибемся на трассе. Они сильные. Черная Гвардия — это не одно красивое название, ты знаешь. Смогут дождаться.

И, неловко кивнув, Ян правда немного расслабился, благодарно улыбнулся. Должно быть, осознал, кто именно просит его вести помедленнее — Влад Войцек, который всю сознательную жизнь игнорировал большую часть дорожных знаков, гордо именуя это особым стилем вождения.

— Ты прав, — признался Ян. — Я… испугался. Прости.

— У нас… — Саша вступил неожиданно, потому звонкий голос оборвался и замолк, но потом продолжил, и звучал он по-прежнему твердо и уверенно. Казалось, ручка Белки, крепко держащая его руку, помогала и удерживала в сознании. — То есть, в академии я знал ребят, которые залезали в такие места. Вышки, заброшки, крыши. Может, кто-то из них там бывал, это не так далеко от академии, за ночь обернуться можно.

— Вот тебе и примерные ученики, вот и достойное молодое поколение! — с наслаждением расхохотался Влад, подмигивая Яну и жутко его передразнивая. Для него невыносимо было видеть всех такими серьезными и нахмуренными, потому Влад скалился сам и болтал какие-то совершенные глупости, несмотря на неприятное ноющее ощущение где-то под ребрами. — Напиши им, Сань, может, ответят, но времени ждать у нас нет. Думаю, наши уже раздобыли какую-нибудь карту. Хотя бы старую. Не думаю, что в их электронных базах что-то найдется, на бумаге…

— Почти приехали, — оповестил Ян тихо.

Небо темнело, опускалась ночь, но Влад мог рассмотреть стоящие у обочины машины — служебные. Инквизиции, все сплошь черные, что их джип отлично вписался, устроившись между двумя уазиками, и полицейских подключили. Подъезжая, Влад прикидывал, сколько наемников может быть на заброшенной базе, но теперь, оглядывая мельтешащих и обеспокоенных, всех до зубов вооруженных людей и нелюдей, начинал всерьез беспокоиться. В полутьме вспыхивали огоньки фонарей, экраны рабочих планшетов, крутилась беззвучно полицейская мигалка, освещая небольшую поляну, окруженную лесополосой.

— А разве мы не должны скрываться? — неловко уточнил Саша. — Это безопасно?

Стоя рядом, он тревожно оглядывался, точно ожидал нападения из любых ближайших кустов, часто поднимал голову к небу. Веяло прохладой — Влад поплотнее запахнул кожаную куртку; став живым, он никак не мог привыкнуть к перепадам температуры. Дождь давно закончился, зато приятная свежесть шибала в голову.

— Там у них — как мы думаем — несколько сильных магов, — вполголоса объяснял Ян. — Они бы засекли приближение по изнанке. Скопище аур — невозможно не заметить.

— А скрывающие заклинания крайне сложно натянуть на столько народу. Тем более, в движении, — согласился Влад, подхватив. — Они наверняка засекли сигнал с амулетов. Знают, что мы придем. Бегать и дальше бессмысленно, если они не трусы…

— Избежать схватки иногда бывает благоразумием, а не трусостью, — сердито заспорил Ян, но, вертя головой, вдруг остановился на чем-то и опасливо произнес: — А что они, черт возьми, делают?..

Поодаль стояла группка, от которой ощутимо разило магией, даже если не заглядывать на изнанку. Все равно что жаром, исходящим от работающего двигателя нагретой машины — в летний день, не заметить их было невозможно. Да и делали они, на первый взгляд, странное: встали в какое-то подобие хоровода, как детишки на утреннике, разве что елочки не хватало. Влад, презиравший круги магов чуть более, чем полностью, всегда доверяющий одному себе — ну, и еще Яну, конечно, — мог бы язвить так бесконечно, но сейчас его порядком обеспокоил след, тянущийся по изнанке…

Нырнув в боевой транс, Влад с интересом потянулся к растянутым от них ниточкам, едва не обжигая руки. Не было времени осторожничать — он тут же накинул простенькое лечебное заклинание, пока не исполосовал всю ладонь ожогами. Оглянулся, сначала подумал, что в глазах мутнеет от фокусов с изнанкой, но потом осознал, что марево, плывущее в небе, — настоящее заклинание.

— Они блокируют любую телепортацию, — проговорил Влад. — На случай, если наш враг решил сбежать… Нас захлопнули в ловушку.

— Их, вы хотели сказать? — наивно переспросил Саша.

— Да нет, сказал, что собирался, — мрачнее тучи Влад вернулся в обычный, самый заурядный человеческий мир. — К нам не сможет пробиться подкрепление от Ада из-за барьера. А отступать в случае чего придется на машинах.

Во время разговора Белка продолжала методично поглаживать Джека, словно так незамысловато пыталась унять волнение. Это ей не помогало: дрожащий хвост выдавал с головой, но Белка молчала, не мешая им и не отвлекая. В полшага оказавшись рядом, Влад приобнял ее и ласково потрепал по голове:

— Все будет хорошо, не раскисай, мелочь! — жизнерадостно заверил он, чувствуя, что хочет убедить заодно и Яна, и самого себя. — Там какой-то вшивый маг-наемник — было бы, о чем разговаривать! Мы сражались с Богом. И с кучей другой невообразимой хуйни, которая лезла из Тартара.

— И с драконом, — хлюпнув носом, напомнила Белка, — ты все время обещаешь рассказать, как Гвардия победила настоящего дракона! А я думала, такое в одних сказках бывает…

Покачав головой, Влад припомнил осенний промозглый Петербург пятнадцать лет назад, а потом и разворошенный несколькими амбициозными фанатиками мир под Адом, зовущийся Тартаром, и всю жуткую живность оттуда, что хлынула на Землю. Дракон — крылатый ящер, которого они им посчитали — был точно как сказочный и озлобленный на весь белый свет, немного безмозглый, зато с крепкой чешуей. Убила его Кара, а они с Яном скорее паниковали и наблюдали, но такие истории лучше рассказывать чуточку приукрашенными — для интереса…

— Вернемся — обязательно расскажем! — пообещал Влад. — Инквизиторство, ты найди Ирму, я посмотрю, не прибыл ли кто из наших… Разберемся по ходу!

И они ринулись в разные стороны почти бегом, точно за ними мифические черти гнались, а Влад успел напоследок глянуть на Джека, усевшегося возле Саши и Белки, рявкнуть «Охранять!» и издали увидеть, как пес совсем по-человечески заворчал, махнув хвостом, мол, совсем ты глупый, хозяин, как будто я сам не знаю… Поразительно умное животное — лучше многих людей, кого он встречал.

Быстро обежав все, Влад наткнулся на половину десятки из Роты, отправленной в Петербург и чудом избежавших ловушки. Встревоженная Айя скандалила с кем-то как раз насчет заблокированных телепортов, и видок у нее был самый отчаянный. Кивнув мимоходом, отдав пару приказов, Влад приметил поодаль Кость. Он самозабвенно игрался со своими рунами, раскладывая на узкой ладони и сердито хмурясь.

— Рыжего мы ненадолго отдали на попечение полиции, — остановив Влада, доложил он. — С ним осталась Ева. Рыжий, конечно, пытался настаивать, что Высший маг нам сейчас нужен для битвы, но она сумела убедить, что его жизнь куда важнее…

— В кутузку вы его, что ли? — прямолинейно спросил Влад. Помедлив, Кость кивнул. Но расслабился и тоже тускло улыбнулся, когда Влад одобрительно хохотнул и хлопнул его по острому худому плечу.

Пробираясь через людей, он видел многие взгляды, лучащиеся надеждой: все знали, на что он способен, ожидали — еще большее, и потому медленно испарялся страх. Кивнув нескольким знакомцам, пожав пару рук, Влад неожиданно наткнулся на настоящую лабораторию на колесах, где вились ведьмы с амулетами. В темноте резал глаза свет экранов. Девчонка, Тина, та самая ведьма, которая понимала в компьютерах куда больше, чем Влад, и чуточку меньше — в магии, сидела возле трейлера. Увидев Влада, она бодро встрепенулась, хотя и не прекратила бодро печатать что-то на компьютере — дробные удары ее пальчиков по клавиатуре показались почти уютными, успокаивающими: Влад привык, что Ян постоянно что-то пишет…

— Хочешь бутерброд? Как знала, захватила! — радостно предложила Тина. Ему оставалось в который раз изумиться ее детской непосредственности, точно девчонка и не понимала, где находится и что скоро начнется штурм, в котором кого-нибудь обязательно ранят, а то и убьют.

— Я хочу знать, что там происходит. А вообще-то с утра не ел, как из дома уехали, — хмыкнул Влад. — Там у меня еще Ян и дети некормленые, давай поживее, а?

— Забавный ты, — хихикнула она.

— Ага, обхохочешься. Старею…

Понятливо ухмыльнувшись, Тина покопалась немного в небольшой на вид женской сумочке и протянула ему две треугольные пластмассовые коробочки с сэндвичами. Пока она разбирались, компьютер старательно обрабатывал, тяжело гудел, а потом стал вырисовывать что-то сложное, переливающееся разными красками, и больше всего это напоминало картину какого-нибудь пьяного безумного абстракциониста.

— Знаю одного типа, который очень любит Кандинского, — выдал Влад, ткнув пальцем в экран. — Вот он бы эту мазню точно оценил. Ауры?

— Угу, — согласилась Тина, принялась водить пальцем: — Смотри, вот здесь наемники в засаде, где серенькое, они вполне могут двигаться, но примерный радиус ты понял. Будьте осторожны на этом участке, а то магия — это, конечно, круто, но пулю в бок всегда можно получить. Зазеваешься так…

Невольно он потянулся к груди, царапнул рубашку напротив сердца. Когда-то Влад и умер так, сраженный случайным выстрелом. Рикошетом, который оставил в стене небольшую выбоину, прежде чем отскочить и убить его. Отправить в Ад… Помотав головой, он убрал руки за спину; в одной держал сэндвичи.

— Да не дебил же я совсем, — оскорбился Влад. — Вижу. А вон там, в задней части правого крыла, явно наш маг, такое яркое скопление, хоть и тоже серое… Меня больше волнует вот это золотое свечение рядом. У него кольцо с собой?

— Демонов кардинал почти не отправляла на операцию, в полиции люди, там их и подавно нет, не волнуйся. Я думаю, они используют его энергию. Вряд ли оригинал.

Попытавшись вообразить, какую силу можно получить от кольца, Влад захотел взвыть в голос. По его примерным расчетам выходило, что эти типы все равно что пытались обогревать квартиру с помощью ядерного коллайдера; нехорошо перетряхнуло, он поежился, но старался сохранять спокойное лицо ради жизнерадостной Тины. Пальцами незаметно накидывал наметки для заклинаний, скелет, на основе которого можно взрастить целое Высшее боевое — и быстрее, и мороки меньше. Обычно-то он из принципа импровизировал, не забивая голову, но тут всерьез забеспокоился.

— Ты не видишь… — чтоб отвлечься, попросил Влад, — там нет наших? Гвардейцев. Нииран утащил их порталом и заволок куда-то глубоко на изнанку…

— Так глубоко наши амулеты не достанут, извиняй, — все так же беспечно объяснила Тина. Вокруг не прекращалась работа девушек, бегавших по поляне со светящимися камушками в руках, а компьютер, утробно заурчав, исторг новую картинку, немного отличную. Опомнившись, Тина снова вернулась к работе, но между делом уверенно сказала: — Да и вообще никто не способен, как мы думаем.

— Это еще посмотрим, — с вызовом заявил Влад, не способный удержаться: больно любил он такие претензионные жесты. — Зачем вторая карта?

— Следим за перемещением, пытаемся составить план… Нам ведь нужен маг, ни к чему вступать в бой, если можно проскочить мимо. А жаль, что я не могу пойти с вами, вот серьезно!

Он изумленно на нее посмотрел, всеми силами сдерживая резкие и ехидные комментарии, сплошь сводящиеся к тому, что Тине лучше бы просиживать штаны подальше от настоящего боя. Взглянув на ее расчеты, он понял, что продираться придется с трудом, а вот девчонка, недавно поступившая на службу, никогда не была в настоящем бою… что там, она даже на задержания еще не выезжала.

— Ну вот бы посмотреть, как вы работаете! — пояснила Тина, мечтательно поглядывая на Влада. — Я много слышала! И своими глазами хочется взглянуть.

— Не вздумай, — может быть, излишне громко рявкнул он, что бедная ведьмочка растерянно заморгала. — Тебе на штурме делать нечего, там лучшие оперативники могут погибнуть, а вы… У тебя работа другая. Куда более важная, может быть.

Развернувшись, он поспешил к своим, продираясь сквозь толпу людей и нелюдей, слишком взбудораженную и напряженную, чтобы пытаться с кем-то поболтать по душам. Но с ясной радостью увидел, как откуда-то справа, от леса, выныривает внушительная группа демонов в сопровождении полиции; там мелькали фонарики и амулеты, исторгавшие пучки света. Значит, гвардейцев, которых из-за барьера отнесло чуть в сторону, благополучно нашли, и теперь Влад издалека наблюдал, как хищная разъяренная Ист накидывается на ближайшую ведьму. Ручную птицу она с собой, к счастью, не взяла, иначе девчонке не поздоровилось бы…

— Влад! — среди всеобщего шума кто-то громко его окликнул. Обернувшись, заслонив глаза рукой, чтобы не били огни, Влад наблюдал за приближающейся к нему фигуркой — Саша, сбиваясь с ног, его настиг. — Мой товарищ, ну, помните, я обещал ему написать, — захлебываясь не то от ужаса, не то от восторга, практически кричал он, — прислал ответ, тут в заборе в проволоке есть лаз… То есть, он был в прошлый раз. Вот тут, — Саша уверенно ткнул Владу под нос фотографию на своем мобильнике — прямо перед глазами крутанулись кривые каракули, — он нарисовал! Нужно проверить, но…

— Если выгорит, сможем напасть с фланга, — закончил за него Влад и выдавил улыбку. — Молодцом! Иди-ка к Ист… вон та демоница, она из Гвардии! — Он решительно махнул в ту сторону, где последний раз слышал ее высокий, яростно подрагивающий голос. — А я пока найду кого-нибудь из Инквизиции. Живее, ну, чего ты встал!

Возможно, милосерднее было бы бросить мальчишку с дикими зверями: у Ист сегодня оказалось ужасное настроение.

***

Совсем недавно Рыжий сбежал из тюрьмы — чтобы, видимо, снова в нее вернуться. Оглядываясь, расхаживая по камере, он мог бы предположить, что гвардейцы-то свои камеры перестраивали как раз по образцу человеческой полиции, отойдя от средневековых подвальных комнатушек к чему-то более современному, и поэтому его мучило странное чувство, будто все произошедшее с ним оказалось пугающим сном, а он по-прежнему в заключении в гвардейском замке. Увы, щипки рук не помогли.

Но Рыжий никак не настроен был об этом рассуждать. Он паниковал. Пусть и понимал, что все сделано для его безопасности, но не мог прекратить расхаживать по камере — это было что-то подсознательное. Сбежав из опостылевшего дома, избавившись от иногда чрезмерной опеки родителей, Рыжий почти сразу прибился к разбойничьей шайке и с тех пор боялся быть схвачен и заперт в темнице. Гвардия играла в гуманизм, казнили все реже — отправляли загибаться за решетку. И вот все его пугающие сны воплотились.

На лавочке, заложив ногу на ногу, сидела Яра и неспешно, вдумчиво читала какой-то пухлый томик. Рыжему не хотелось навязываться, но и скука никуда не делась, так что он заглянул как будто ненароком, ожидая увидеть какое-нибудь руководство по магии, но наткнулся на сопливый женский романчик: и с первых строк все было понятно. Однако и его Яра читала с достоинством. Он желал бы хотя бы толики ее величественного спокойствия.

Будь Рыжий немного поглупее, он бы мог подумать, что Яра между делом пытается соблазнить молодого сержанта, который приносил кофе по малейшему ее требованию и растерянно улыбался. Нет, ей было приятно, вот и все, и она развлекалась от души, коротая время в полицейском отделении.

— Думай об этом светлее, — заявила Яра, поглядывая на Рыжего, беспокойно мечущегося по клетке. — Мы не в плену, не арестованы. А эти прутья защитят нас от чего угодно: они удерживают не нас, а их…

— Вам-то легко говорить, — огрызнулся Рыжий, пусть и понимал, что выглядит глупо, по-детски. Разнылся тут, хотя им дали теплый чистый приют; остальные камеры были пусты, царила приятная тишина. — Все время я боялся оказаться в тюрьме, — сказал он Яре, — а теперь добровольно сдался. Есть ли в мире демон глупее?

Попытавшись представить, что сказал бы, увидев его, Вирен, Рыжий больше смутился и заходил более размашисто. Они почти не были знакомы, но Вирен отражал в себе все, что он знал о гвардейцах, и имел странное свойство воодушевлять. Ведь в глубине души Рыжий готов был согласиться на это самоубийство еще до того, как тот достал амулет и связал его с командором. Когда кто-то настолько бесхитростно верит в свое дело, это не может не захватывать…

И куда его это привело? Вирен оказался у врага, а он был в сохранности. Рыжему не пришлось драться, показывать силу или что-то доказывать — с ним носились и без того. А все равно он ощущал, что делает что-то неправильно.

— А как же Ринка? Я мог бы ей помочь, — проговорил Рыжий, расчувствовавшись. — Она-то ни в чем не виновата, помочь Гвардии хотела!.. Разве справедливо, что ее вызволяют люди, которые даже не знают…

— А ты привязался? — хитро улыбнулась Яра.

— Не в этом смысле. Но привык, да, — сознался он прямо. — Все-таки не чужие люди, так много вместе прошли, из Ада сбежали, тут ютились… Это сближает. И я начинаю чувствовать ответственность за ее жизнь и других, кто поверил в то, что моя сила что-то может! А может она, судя по всему, прятаться…

И, не зная, откуда бралась эта смелость, Рыжий говорил. Говорил, не желая самому себе признаваться в добросердечности, в том, что привязался к Ринке, к беспардонному наглецу Вирену… И не мог оставить их в беде, хотя и знал, что скорее погиб бы, чем кого-то выручил.

— У нее и правда никого нет, — с сожалением рассказывала Яра. — Мы встретились вскоре после того, как она исполнила заказ и украла у меня кольцо. В то время Рина начинала и не умела скрываться, даже не смогла запутать следы… Да и мой дар помог, чего греха таить.

Сцепив руки в замок, она помолчала. Рыжий тщетно пытался убедить себя, что глазеть невежливо, но глаз отвести не смел, издали любуясь на ее мраморную, античную красоту — теперь начинал верить, что женщина напротив него была первой, ступившей в человеческий мир. И одновременно желал, чтобы она замолчала, остановилась: Рыжий хотел бы узнать историю Ринки от нее самой. Но умом понимал, что она может и не вернуться…

— Никто не делал ее такой. Не воспитывал. Рина сама научилась, повзрослела быстро, когда нужно было брать судьбу в свои руки, — с гордостью говорила Яра. Будто уважала ее, своенравную и взбалмошную демоницу. — И благодаря этому смогла выжить и не ослабнуть.

Затаив дыхание, Рыжий слушал. Пусть и чувствовал себя предателем, что слышал это не от Ринки, что не попытался дождаться, но любопытство мучило страшнее. Ему хотелось понять, что сделало ее такой: настоящей, порывистой и самоуверенной.

— Деньги с заказа нужны были Ринке, чтобы купить помощь какого-то мага, поэтому она схватилась за просьбу украсть кольцо, на которое никто из наемников не согласился. Не знала ничего о Соломоне. Ее мать была страшно больна; ты знаешь, демона не свалить обычной простудой, но вот проклятие…

— Перешла кому-то дорогу? — удивился Рыжий. Он слышал много таких историй.

— Если бы. Тогда куда проще было бы убрать мага, который его наложил, и не было бы ничего, — спокойно, будто не о смерти, рассуждала Яра. — Нет, это было случайно. Они жили возле Провала. Такой… участок леса на месте, где было слишком много магии. В какие-то стародавние времена демоны страшно испоганили этот кусок, там… человеческие врачи сказали бы, что излучения. Магические. Порождают аномалии и проклятия.

— Варсейн байки травил по ночам… — растерянно признался Рыжий. — Это товарищ мой по банде. Про Провалы он тоже рассказывал, но я не верил особо. Я же в магии не понимал. Так что… деньги помогли?

— Нет, она не успела, к сожалению, — скорбно призналась Яра. Она закрыла книгу, заложила тонкими пальцами страницу. — Если бы я нашла их раньше, еще попробовала бы спасти, но и я не успела. Рина осталась одна. А отец ее умер во время войны с ангелами. Она где-то до сих пор хранит его посмертные награды.

Он хотел бы сказать, что понимает и жалеет ее, но это прозвучало бы так нелепо и фальшиво… Рыжий, сбежавший от своей семьи, возгордившись и желая что-то себе доказать, не имел права такое говорить, пусть Ринки и не было рядом. Но он вспомнил про Мерил и в очередной раз уверился, что не зря согласился работать с Гвардией.

— Мы можем ждать, — посоветовала Яра. — Лучше потренируйся с заклинаниями, не трать время.

Рыжий присел рядом, вынужденный согласиться, и вышел в боевой транс.

***

Все собирались, разбиваясь на группки под четким руководством Ирмы и каких-то важных чинов из полиции; лично они, разумеется, не явились, зато ведьмочки выволокли откуда-то странную сложную установку, работающую по типу проектора, и перед ними встала голограмма кардинала — ну точно как живая. То есть — да, живая и здоровая, отлично чувствующая себя в теплом кабинете в Центральном отделении Инквизиции, пока они начинали замерзать в суровой тишине ночи и волноваться, как бы не полил снова дождь. На Влада от этой картинки почти напала мигрень.

По правде, ему не хотелось выслушивать то, что скажет кардинал, он остался подальше, у машин, вместе с Сашей и Белкой, честно поделивших между собой один сэндвич, и Яном, расправляющимся со вторым. Джек облизывался и жалобно поскуливал, выпрашивая себе кусочек, но над ним быстро сжалились: невозможно было устоять. Если не вдумываться в то, что им предстоит, если не смотреть, что в руках каждого, кто проскальзывал мимо, был автомат или светящийся изнутри амулет, могло показаться, что они выбрались на милый семейный пикник.

Наблюдая за Белкой и Сашей, вдохновенно трещавшими, Влад качал головой, дышал ночной свежестью. Видел их довольные, упоенные взгляды, что они ничего вокруг не замечают, гадал, выглядел ли когда-нибудь сам похожим идиотом… Детишки быстро повзрослели — того и гляди обменяются свадебными кинжалами — вместо колец — по старой, полузабытой демонской традиции. Ян осторожно коснулся его локтя.

— Я не люблю апельсинов, да? — усмехнулся он, на немой вопрос, немного смутившись, объяснился: — Мы что-то читали… Про бедную семью, в которой мать все апельсины отдавала детям именно под этим предлогом. Чтобы им больше досталось, значит. Забыл, откуда это…

— Голодный маг лучше работает, — заявил Влад. — Да и во время такого… аппетита нет.

Он рад был, что выдался шанс постоять со своими, а не толпиться в стороне. Ласковый ветерок овевал лицо, не позволял мрачным размышлениям надолго задерживаться… Влад развлекался тем, что наблюдал за Джеком, который охотился на хвостик хихикающей Белки. Та потихоньку засыпала: час был поздний.

Из темноты появился Саша, и лицо его было решительно, точно он собирался отправиться в последний бой. Не успел и рта раскрыть, они с Яном синхронно затрясли головами, всем видом намекая, что не потерпят никаких споров. Ян вытащил пачку и закурил, ладонью разгоняя густой дым.

— Но почему?! — возмутился Саша.

— Я видел твои оценки по стрельбе, вот не нужно строить из себя героя, — сказал Влад. — Пожалуйста. Стоило бы забросить вас обоих домой, но теперь уж и телепорты не работают, и времени нет. Будут какие предостережения? — он в ожидании посмотрел на Сашу.

— Нет, — угрюмо пробурчал он. — Ничего не вижу. Ночью всегда отступает, не важно, сплю я или нет.

— Интересно, — оживился Влад, почесал затылок, но потом упорно напомнил себе, где находится. — Следите друг за другом. Берегите. — Он оглянулся назад, на Белку, умиленно возящуюся с Джеком. — Это единственное, о чем я, как ее крестный и твой начальник, могу просить. Посидите тут с ведьмами, почитайте записки Лаврентия. Самое полезное, что можно сделать.

— Поменьше пафоса, Войцек, — проворчал Ян, — мы ведь не собираемся там всерьез умирать. Ответственно заявляю, что отправлю тебя обратно из Бездны — пинком или за шиворот, не важно. Мне там такие не нужны.

— Не разбивай мое мертвое сердце! — трагично, но знакомо начал Влад, однако запоздало вспомнил, что жив. Коснулся рожек, глупо проверяя, на месте ли.

Не успокоившись, но смирившись с их упрямством, Саша отшатнулся назад, собирался сказать что-то на прощание, может, удачи пожелать, а не стал. И в то же время Влад почувствовал, как дрожит контракт, охваченный паникой — их общей. Он понял, что это — игра на публику, попытка успокоить тех, кому они дороги. И ласково коснулся нитей магии.

— Не хочешь послушать Ирму? — укоризненно начал Ян. — Она что-то говорит.

— Она всегда что-то говорит, к сожалению, это ее естественное состояние. Всем нам было бы куда легче, если б Ирма умела иногда помолчать…

Объяснение предстояло не из легких. Стояла почти безлунная ночь, ужасно громко стрекотали сверчки в траве, но еще громче, казалось, стучало его сердце. Мельтешение вокруг начинало всерьез раздражать — причудливый театр теней. До отправления оставалось всего ничего, и небольшая группа отправилась в обход колючего забора, затянутого проволокой, по кривым указаниям товарища Саши.

— Гвардия всегда, — голос Яна сорвался, — совершает невозможное. Но так далеко и правда никто не забирался, и я не знаю…

— На самом деле, — сказал Влад, — я забирался. Ну, ненадолго. Когда ты умирал… обретал силу Всадника, а мы все думали, что ты умер, я немного… отчаялся. Решил, что меня в этом мире ничто не держит, и почти ушел на самую глубину изнанки. Хорошо, что Кара смогла меня уболтать и вернуть, а там и ты очнулся, даже откачивать не пришлось…

— Я не знал, что все было так серьезно. Почему ты не рассказал?

В растерянности Влад смотрел в широко распахнутые глаза, потемневшие от ужаса. Потому и не хотел признаваться, насколько бывал близок к тому, чтобы, обезумев, сгинуть в глубинах изнанки, точно запутавшись в паучьей паутине.

— Да ни к чему было тебя волновать, — отговорился Влад. — Шла война, думали совсем о другом. И я легко выпутался, испугаться не успел. Ты знаешь, что там, на самом дне изнанки? Бездна?

— Никто не знает, а я не всеведущ, Влад, — мягко напомнил Ян. — Бездна везде, между мирами. Проникает, всегда рядом, но нам серьезно повезет, если именно она окажется в самом низу. А когда нам везло, скажи?

— Всегда — как утопленникам. Часто любят говорить, что стоять на изнанке — точно на краю Бездны отплясывать на лезвиях. Так мы, похоже, не танцуем, а уже падаем, зацепились за край. Одной рукой.

Растерянно покачав головой, Ян продолжил мрачно смолить сигарету, но подошел ближе, прижимаясь плечом. От него пахло горечью табака, наблюдал Ян с тоской за Инквизицией и Гвардией, заобеими организациями, которым он был бесконечно предан — может быть, самую чуточку больше, чем Владу. Не зря они по-доброму шутили, что Ян женат на своей работе…

— Как долго ты сможешь продержаться в боевом трансе? — тревожно спросил Ян, вслепую, в темноте, нашаривая его руку, сильно стискивая пальцы. — Влад, это опасно, магия… У тебя настоящее, живое тело. Его могут ранить. Да его разорвет в клочки, если ты хватишь слишком много! С изнанкой не шутят, еще никому не приходилось… ладно находиться — сражаться так глубоко.

— Значит, будем первыми! — резко рявкнул Влад. Он злился не на Яна, наседающего с искренним беспокойством, не на проклятого мага, но — на себя. За предательскую слабость, за то, что его так просто сломать и уничтожить. Успокаиваясь, он потянул Яна за руку, прижал к груди — напротив сердца, чтобы тот ясно мог почувствовать бешеное стучание, разламывающее ребра. — Я боюсь, видишь? — прохрипел Влад полузадушено. — Но там наша Рота. Наш Вирен. Мы должны попробовать.

Боевой транс смывал границы между миром людей и изнанкой. Он же взращивал жутких чудовищ — и изменял лицо, точно кривое зловещее зеркало, и медленно сводил с ума… За долгие годы привычно ходить по грани миров, но падать — совсем иное. Когда Влад открыл глаза, вокруг проявились цветные разводы магии, стало заметно светлее, фигуры загорелись изнутри, точно он напялил тепловизор. Теперь мог бы пересчитать всех, прежде казавшихся неясными тенями. Увлекшись рассматриванием изнанки, Влад забыл обо всем; был не так уж глубоко, но достаточно, чтобы сражаться в полную силу. При взгляде на него испуганно шарахнулся Джек, ища спасение у бока Яна.

— Ну как оно? — прошептал Влад. Язык и губы покалывали острые клыки. Ныли все кости, как если бы по нему проехался грузовик; впрочем, Влад давно привык к этому ощущению переплавляющегося тела. Он знал, как изменилось лицо, точно у вервольфа в полнолуние, что глаза посверкивают алым — кошачьи, запали, выделились скулы, когти резали ладонь.

Ян без слов потянул его к себе, чтобы по привычке коснуться лбом рожек, но остановился слишком далеко — и Влад почувствовал прикосновение. Он протянул дрожащую руку, ощупал, прикидывая ошалело: кривые, обсидиановые рога, загнутые назад, острые, похожие, как у Вирена… Длинные и демонские. Зловещие предсказания Евы начинали сбываться пугающе скоро.

— Когда ты вернешься, все будет по-прежнему, — поклялся Ян. — Если нет, подпилим их. При дворе теперь модно: на людей хотят быть похожи…

Хотелось сказать что-нибудь еще. Рядом раздался взрыв — кто-то из женщин протяжно взвизгнул, народ порскнул в разные стороны, скрываясь за машинами. Огненное заклинание, точно извергающийся вулкан, накрыло сверху, разлилось по прозрачному щиту, вставшему над ними, точно по потолку. Штурм начался, и не они сделали первый шаг… За эту маленькую уступку Владу тут же стало досадно.

— Не стрелять в ответ! — мигом отпрянув от Влада, во все горло заорал Ян. — Не стрелять! Внутри наши люди! Отставить!

И ближайшие маги нехотя опустили руки, на которых плясали искрами яркие заклинания. От близости прокатившейся рядом и с трудом схлынувшей магии у Влада заныли виски, его тянуло, пригибало к земле, но он силой удерживался на ногах. Сердце обрядовым барабаном надрывалось в груди: бой, настоящий бой, накрывающий и страхом, и яростью, и нездоровым возбуждением. Как давно он не сражался по-настоящему, не боялся за свою жизнь — что по сравнению с этим стычки с расшалившимися разбойниками в пустыне и на нижних кругах? Детское баловство.

Выдвинулись. Главные ворота отомкнуть оказалось проще простого, а вот с ограждающим заклинанием пришлось немного повозиться. Бросились в ворота скоро, чтобы маг не успел перезарядить заклинание и вдарить по ним заново; плотная группка из Гвардии, Инквизиции и особо отчаянных полицейских старалась двигаться вместе, не разделяясь, пока сверху над ними сиял магический заслон, точно стена из щитов, поднятая над построенной когортой. Сбоку пробежал Джек, беззвучно следуя за отрядом, сосредоточенно сверля пылающими алым глазами ночные кусты, шуршащие от ветерка.

— Живей, живей, нас прикроют! — кричал Влад, глядя в темное — с редкими проблесками бриллиантовых звезд — небо, отслеживая обстрел.

Ему-то было полегче других: как Ян ни старался, не смог нагрузить ни автоматом, ни бронежилетом, магия успешно заменяла и то, и другое — все сразу, но расплатой давила на плечи, стискивала горло. В боевом трансе было видно, как набухли нити, проводя очередное заклинание, и он срывающимся голосом приказывал остановиться, чтобы укрыть отряд полупрозрачным заклинанием-куполом… К нему жалось теплое и пушистое: Джек. А грохота, созданного столкновением огненных шаров с асфальтом, щит не умалил, и вокруг со стоном схватились за уши. В глаза било тоже, но Влад не впечатлился: по сравнению со светопреставлением на изнанке, это были еще цветочки. Но на выжженный, потрескавшийся асфальт и обожженную траву и он поглядел с уважением и опаской.

— Ну точно как при артобстреле, — прерывисто вздохнул кто-то; голос дрожал. Согласились ропотом. На мгновение Влад с любопытством прикинул, не говорят ли они сейчас про блокаду: нечисть жила долго… Не время было спрашивать.

Пользуясь тем, что пыль и огненные всполохи не успели улечься, кинулись в разные стороны, разделившись надвое. В блеске магии, да и по картам, найденным в каких-то древних архивах, они знали, куда двигаться, чтобы наткнуться на покинутую воинскую часть. У проволочного колючего забора разросся буйный необъятный лес, в котором чудились фигуры. Под ногами был старый битый асфальт, по серым грязным стенам зданий плясали огни их фонарей, показывая ползущий плющ. Под зеленью можно было рассмотреть кривые граффити, почти выцветшие, старые. Наемники засели в главном корпусе.

Размахивая руками, Ян командовал, и солдаты прильнули к стенам; одни удерживали автоматы, шли впереди, другие — гвардейские — прикрывали магией чуть позади. От обилия амулетов у Влада кружилась голова, он отстал немного, тревожно оглядываясь. Со стены на него глядела заковыристая матерная надпись — ниже был пририсован цветочек-ромашка с пятью лепестками, точно как дети рисуют. Согнулся, когда опять прихватило.

За стеной он видел живых, но смертельно напуганных демонов и мог бы схватиться за нити, но не стал на такое размениваться, копя силы для битвы с Ниираном, хотя и часть его, мучаясь, сгорая от жажды, голода, чувствовала рядом мрак, который он не хотел колдовать. На мгновение голова его закружилась, накатило чужое заклинание, и Влад всерьез подумал, что у него крыша едет: никто не стал бы бить боевой магией так близко от себя и своих бойцов, в небе было чисто; а потом, когда двое уверенно выломали хлипкую старую дверь, Влад понял. Заорал, заставив всех сначала остановиться, а потом броситься назад.

Из двери полилось пламя, точно там стоял человек с огнеметом. Тех двоих из Гвардии, что выбивали дверь, оттащить не удалось, и все застыли, глядя на пылающих, сгорающих заживо, и Влад почувствовал, как от Яна хлестнуло ледяным ужасом. Кинулись спасать, тушить заклинанием, но запах жареного мяса забил глотку, заставил кашлять и давиться воздухом; запутались… Это был прекрасный шанс, чтобы начать обстреливать беспорядочную толпу сверху, и наемники воспользовались им сполна. Щит встал, пусть и косой, а запястья Влада перекрутило. Но спас, закрыл.

Быстро заставив перегруппироваться, Ян приказал оттаскивать раненых назад, к оставшимся за воротами, а сам повел группу вперед, решив прорываться силой. Предчувствуя новый удар Высшей боевой магии, Влад ринулся к нитям, схватился, сжимая в руке, переплетая их, сбавляя заряд, несмотря на сведенные руки. Нельзя хвататься за чужое заклинание на изнанке — можно принять на себя удар… Лучше уж на себя — так Влад решил, ни секунды не сомневаясь и не споря с самим собой. Не на солдат, которые ворвались внутрь, не на Яна, который их вел. И — не иначе чудо — Влад пересилил магию Ниирана, она окатила его, точно ушатом ледяной воды, болью прошлась по позвоночнику и вбилась в землю молнией. Под ногами тряхнуло, пошло трещинами, и Владу пришлось резво прыгнуть в сторону, чтобы не оказаться в разверзшейся под ногами яме. Валил пар, земля выглядела безжизненной и пустынной.

Внутри вовсю шла перестрелка. Нити аур, нити вероятностей от летящих кругом пуль, узоры заклинаний — они сплетались в смертельную петлю, и выйти из нее невозможно, чтобы не расшибиться в кровавые ошметки. Тут тоже было дымно, и Влад не успел понять, была это кем-то брошенная шашка или какое-то заклинание, когда его, сильно, больно дернув за плечо, увлекли за каменную колонну — спастись от очереди в упор. Когда ты в боевом трансе, бьет по голове осознание собственной мощи, неподъемной для обычного человека, и потому такое кажется сущей ерундой… Благодарно кивнув полузнакомому мужику из Инквизиции, Влад осторожно выглянул.

Трудно понять, что тут раньше было; теперь оказался просторный зал, в котором еще можно было увидеть, где были стены — по обломкам и остаткам конструкций. Обветшалое здание почти утеряло следы предыдущих владельцев, зато аурами наемников тут было намазано жирно, ярко. Теперь еще тянуло темным, мрачным — Смертью… Гвардия сражалась отчаянно, по-адски. На его глазах Айя, дико крича и воя, как сотни фурий, выскочила прямо на врага, не боясь открытого по ней огня. Ей косо попали по ноге, потому демоница в последний момент споткнулась, но упала, увлекая за собой одного наемника, и ее короткий кривой нож глубоко вонзился ему в глазницу. Это Влад видел в подробностях: в боевом трансе сглаживалось привычное пространство. Гвардия, воодушевленная ее атакой, слыша крик Айи среди врагов, поспешила на помощь — смешались… Наемники сражались из последних сил, зная, что пощады ждать не придется.

Инквизиция оказалась куда осторожнее и, быть может, умнее. Высовываясь из-за укрытий, они перестреливались, но бой не казался медленным и ленивым, он сверкал и сыпал искрами — везде вбивались в стены пули, сыпались обломки. Стискивая зубы, Влад пробовал сосредоточиться, ударить парой метких заклинаний в наемников, засевших у лестницы на второй этаж. Вокруг мешалось: люди и нелюди в черном, наемники… И увиденный краем глаза Джек — тот самый ласковый пес, который недавно клянчил кусочек сэндвича, — бросился снизу вверх, страшно и неотвратимо, повалил своим весом и вцепился в горло накрепко, рванул с силой. Не издавал ни звука, пока по его боку, обжигая, не скользнула пуля — тогда Джек обиженно взвыл и вгрызся в чью-то ногу, затрепал визжащего демона… Он лучше всего напоминал, что в битве они были иными. Как и Ян, стреляющий сразу на поражение, пусть и с перекошенным от горя лицом. К нему Влад короткими перебежками, пригибаясь, шипя, когда обломки сыпались на спину и за шиворот, и кинулся, чтобы не потеряться в этом ужасе.

Любезная Тина подсказала, что запасной отряд сбоку выдвинулся, продравшись через дырявый забор и дикие заросли малины, и подкрепление близко. Следом ведьма толковала что-то об аурах, но Влад громко попросил выключить мобильник сейчас же. Неудобно было принимать инструкции по телефону, тем более, он у них с Яном исторически был один на двоих, но Влад и сам мог различить впереди отблески ауры Высшего, темно-серые, асфальтовые, — с которыми он знаком был по слепку на амулете. Когда начинал задумываться, грудь переполняла ярость, вырывающаяся сквозь клыки рыком: этот демон пришел уничтожать его город, убивать тех, кто ему дорог. И Влад бы ни за что не успокоился, пока не сомкнет когтистые руки на горле Ниирана.

В боевом трансе Влад прищурился, глянул на одного из наемников, яростно деранул нити, идущие от него, и демон завалился спиной назад, точно ему вдруг в голову попали прямо промеж глаз. Но нет, Владу не нужно было подбегать и проверять, чтобы знать, что у него разорвало сердце. Принялся за другого, припавшего на колени рядом с убитым, но ковырять его пришлось дольше: этот демон озаботился защитными заклинаниями. В итоге упал бездыханным возле товарища с кровавой пеной на губах.

— Вперед, я разберусь тут! — подогнал его Ян, падая рядом и парой уверенных движений перезаряжая автомат. Рядом оказался Джек, взмыленный, часто дышащий и вываливший из пасти бархатную тряпочку языка; клыки были красны. Ян зарывался пальцами в густой мех, кричал, чтобы его можно было различить за выстрелами: — С магом никто, кроме нас, тягаться не сможет! Давай, я догоню!

— Одно твое слово, и я мигом назад… — пообещал Влад, растерянный и оглушенный боем и магией.

— Иди! — бешено взревели в ответ.

И он ринулся зигзагообразными заячьими скачками, преодолевая расстояние до широких дверей, наемников в которых Влад смел парой замысловатых заклинаний. Ему обеспечили надежное прикрытие, выстрелы грохотали, автоматные очереди стрекотали. «Только не вздумай тут умереть, инквизиторство: напорешься вдруг на рикошет, как я в свое время», — мысль электрическим разрядом пробежала про контракту, но Влад не знал, услышали ли его.

Ему нужно было продержаться, пока Гвардия не закончит, но Влад боялся не за себя: сложно убить боевого мага, а вот обычных солдат-демонов — вполне. Он видел, как они сходили с ума, зная, что где-то рядом и — одновременно — ужасно далеко их товарищи. Когда торопишься, совершаешь ошибки, — так твердил правильный Ян. Когда в деле есть личное, ты обречен.

Но Влад привык обманывать судьбу и все делал по-своему, потому ураганом пронесся по коридору, на всякий случай пробивая путь боевыми заклинаниями: оглядываться по всем сторонам у него не было времени. Взлетел по лестнице на верхний этаж, отбил несколько выстрелов защитным заклинанием и по ногам ударил нескольких наемников, высунувшихся на верхнем пролете. Один покатился вниз по ступенькам; замер где-то позади, и Владу показалось, что он слышал громкий нехороший хруст. Однако останавливаться и добивать он не решился, уверившись, что наемники не встанут: без сознания или сильно ранены.

Издалека донеслось утробное ворчание магии, и Влад понял, что Нииран его ждет. Как будто специально забрался на самый верх, и Владу ненадолго пришлось притормозить, повиснув на перилах, тяжело дыша, проклиная бесовскую ощутимую тушку и сотни, казалось, ступенек. Собравшись, он поспешил туда, откуда тянуло аурой мага сильнее всего, подозревая, что может угодить в ловушку, но другого-то плана у него не было. Однажды Гвардия так Рай взяла — проверенная схема…

Он и не догадывался, что здесь раньше было; угадать военную базу в заброшке было практически невозможно, все убрали, оставив голые стены и пустые дверные проемы. Здесь же, на верхнем этаже, когда-то располагался компьютерный зал: бегло осмотревшись, Влад заметил несколько столов, отодвинутых к стене, и старые блоки системников, какие-то провода, заросшие паутиной. Окна зияли провалами без стекол, прохладный ветер гулял по этажу, заставил поежиться. Боевые заклинания подрагивали на пальцах. Темнота заставила бы любого обычного человека запутаться, но в боевом трансе Влад видел больше нужного…

Жаром обдало лицо, точно прямо перед ним вспыхнул пожар, и Влад успел отшатнуться прежде, чем загудели нити изнанки; стена за ним плакала, точно восковая свеча, а дыхание предательски прервалось. Представлять, что случилось бы, будь он немного помедленнее, не стал. Из полутьмы медленно выдвигалась фигура мага; видно, Нииран тоже любил представления и театральность, как и Влад по молодости. В другое время они бы, может, и поняли друг друга, мирно могли договориться, но Влад ни на секунду не мог забыть, что в руках Ниирана жизни гвардейцев — он видел тянущиеся от его рук нити, уходящие как будто в никуда.

Лицо Ниирана Влад рассматривать как-то не планировал, но все равно зацепился взглядом за глубокий грубый шрам, пересекающий щеку, — точно от удара топором… Сохранил он его, наверно, тоже, чтобы казаться внушительнее и запоминаться — ведь больше ничего интересного на пресной роже не нашлось. Влад с вызывающей усмешкой посматривал на противника.

— Верни пленных с изнанки, и Гвардия подумает над сохранением твоей никчемной жизни! — проорал Влад, на зыбкий щит принимая следующий удар. Сделав усилие, взмахнул рукой и отшвырнул плещущийся огонь в сторону, зло прорычал, взмахивая сам рукой на манер когтистого удара, но и Нииран способен был выставить элементарный блок ему в лоб.

В силе, обращенной против него, Влад с изумлением угадывал примеси мрака и той крышесносной магии, что вырвалась из одного из самых древних артефактов — кольца Соломона. Желая победить, Нииран хватался за все подряд, не слишком-то заботясь о расплате, и потому они обменивались ударами на равных. Хотя пара заклинаний едва не пробила щит и заставила его попятиться, Влад по-прежнему полагался на себя. Опасался, как бы рассудок не сдвинулся от переизбытка мрака. И медленно уходил все глубже, надеясь измотать Ниирана.

— Высший боевой маг Войцек просит — почти умоляет! — меня отдать каких-то солдат! — хохотнул Нииран в перерыве между заклинаниями. Они будто фехтовали, сталкиваясь смертоносным колдовством, в ход шли все те же приемы: финты, увороты, блоки, от которых болью простреливало напряженные руки. Вдобавок к этому Нииран, судя по всему, решил вывести его из себя: — Видимо, прошло то время, когда Гвардию считали непобедимой, а? — надрывался он — как успевал?

— Ты меня не понял, уебок, — ровно заявил Влад, стараясь не показывать, как дрожат руки. Они ненадолго разошлись. — Это угроза, не просьба. Если сейчас же не отпустишь моих демонов, я тебя твоей же магией трахну, кто так узлы ставит?

Поистине забавно было наблюдать за Ниираном, когда до того дошел смысл его слов — отнюдь не тупых угроз. Оглянувшись на собственные заклинания, потихоньку измененные нитями Влада, заорал, попытался сбросить их с рук, швырнуть поскорее в лицо Владу вспухший огненный шар, но торопиться тут было нельзя: то, что вбивают в головы самым маленьким демонятам, учащимся колдовать. Заклинание искрило, окончательно разломалось, треснуло по швам и окатило огнем самого Ниирана, бешено визжащего, испуганно замолотившего руками. Воспрянув, Влад насел со своим, и они снова схлестнулись, свалились, когтями друг в друга вцепляясь: куда там до сложного плетения заклинания, когда напротив перекошенная озлобленная рожа… Изнанка принимала их глубже, утягивая на дно. Выворачивались суставы, почти рвались сухожилия, и они стремительно теряли человеческий облик. Нити затягивались на запястьях и шеях — удавкой.

Быстро оказалось, что Нииран сражается одними огненными заклинаниями, пусть и отточенными до идеала, больно бьющимися, но Владу, увлекшемуся, поплывшему, стало не хватать разнообразия. Заскучать ему не дали: мастерство Нииран компенсировал упорством и злостью, нападал постоянно, больше перерывов не давал и говорить перестал. Силы самого Влада понемногу начинали иссякать — тревога поползла мурашками по спине, а мрак прилил к рукам. Заболел лоб, там, где росли демонские рога. Не теряя времени, Влад навалился на Ниирана, быстро перековывая магию в подобие клинка, сияющего, точно отобранного у ангела из небесного воинства. Не зря частенько изводил себя упражнениями с саблей…

Магический клинок мелькал, не весил в руке ни грамма, а рубил глубоко и быстро. Ниирана отнесло к стене, впечатало спиной; он в отместку махнул заклинанием, которое Влад не смог отбить мечом: нужен был щит, да где б взять его… Он сумел рассечь пополам — принял в грудь вдвое меньше. Боль ослепила, и Влад пошатнулся, попытался опереться о стену, но ее не оказалось так близко; вонзил в пол клинок, начавший истаивать, как лед на весеннем солнце. А Нииран налетел коршуном, подбил ноги другим заклинанием, заставил выронить меч, придавил к полу, замахнулся. На его искривленных магическим знаком руках тоже поблескивали хищничьи когти — распорет горло, как есть порвет!..

Появление в зале третьего Влад почувствовал, выдав себя радостной улыбкой, сменившей болезненную гримасу. Стало холоднее, температура стремительно упала в минус, и стены затрещали, грозясь пойти трещинами: страшное испытание для бетона, раскаленного их играми с боевой огненной магией. Нииран завертел головой, упустив шанс покончить с Владом одним мощным ударом. Как будто стало темнее — лунный свет в окнах померк, а на изнанке полился по углам мрак черной рекой.

— Memento mori, — прохрипел Влад Ниирану, заперхал кровью, которая хлынула ртом — и вряд ли из-за разбитой губы. В лихорадке битвы он не замечал пропущенных ударов, но теперь начинал медленно осознавать, что правый бок не зря печет. Но Ян явился не за ним.

Их растащило в разные стороны, точно дерущихся детей, за шкирки, отшвырнуло; Влад к такому был привычнее, потому приземлился ловчее, по-кошачьи, а Нииран свалился, но, к его чести, вскочил, хотя и лицо его на несколько мгновений перекосилось и стало куда уродливее с этим шрамом. На соткавшуюся из ниоткуда фигуру он смотрел с яростью, но изумленно; наверно, Нииран уже ничего не различал, ни чужих, ни своих, кроме противника — Влада.

— Ты еще кто?! — взревел Нииран, подслеповато жмурясь — точно: засветило заклинанием — и часто моргая — Уберись, щенок! Не лезь, пока я не разобрался!..

— Се, гряду скоро, и возмездие мое со мною, чтобы воздать каждому по делам его… — Шуршал, шипел, исходил рычанием нечеловеческий голос, стлавшийся по углам. Мрак выл по-волчьи от голода. — Я есмь альфа и омега, начало и конец, первый и последний…

Высшее возмездие — Смерть. Милость Божья… Первый же удар Нииран попытался заблокировать, продолжив те игры, что он вел с Владом, но изрядно удивился, когда прямая атака мраком легко пробила его заклинание и заставила вновь отскребаться от грязного пола. Мотая рогатой головой, будто разъяренный бык на корриде, Нииран смотрел на Яна. Влад хорошо знал этот взгляд: маг не верил, откуда в тщедушном человеческом теле столько магии. А потом Ян начал колдовать.

По телу словно лихорадкой прошлись; Влад завыл, падая на колени, схватился за надрывающееся сердце, слыша, как в ушах зашумели пульс и мрак — морским прибоем. Не покориться его мягкой, гипнотизирующей силе невозможно — сдаться бы, бросить все, отдать душу в Бездну. Он с трудом боролся с искушением — Влад, не видя ничего за тьмой, задыхаясь, хохотал бы над самой Евой и предложенным ей наливным яблоком. Вот сила, способная вознести его выше любого мага на свете, стереть в пыль мелкую сошку Ниирана — настоящее испытание.

А словно взбесившийся Ян уходил все глубже на изнанку, растворялся в ней. Тонкий черный силуэт, сотканный из текучего мрака, сиял синими пронзительными глазами; медленно поднял руку, кончики пальцев которой истаивали черным дымом, сделал пару легких движений, и Нииран повис в воздухе, беспомощно трепыхаясь и злобно пытаясь выругаться: не выходило, ему пережало горло. С беспокойством Влад следил, как лицо мага начало синеть.

— Ян! — Имя прозвучало надрывно: он редко его говорил, прячась за ужимками. — Ян, он нам живым нужен, ты ж сам говорил!

Не говоря ни слова в ответ, Ян — или Всадник, теперь даже не выглядящий, как он, — посветлел, приобретая знакомые черты, обратившись человеком из черной фигуры, небрежно смахнул мага на пол, пристально вгляделся в его лицо, что Нииран против воли заскулил, и начал чеканить холодно и неотвратимо, по-инквизиторски:

— Нииран, вы арестованы за массовое убийство, поджог, похищение, нападение на сотрудника Войцека при исполнении, — выговаривал Ян, глядя сквозь скрючившегося под его ногами мага. — Именем Черной Гвардии и Сатаны, Первого Князя Ада, Кариэль, вы приговариваетесь к смертной казни… — Подумав, добавил, жутко скалясь: — Не сразу.

И Ян спокойно наступил Ниирану на горло новеньким берцем, надавил, с почти что наслаждением глядя на хрипящего мага сверху вниз. Если бы Владу не было так плохо, он бы точно подумал, что это чертовски горячо и в другой момент он сам бы не против оказаться на месте мага… Да, он был ранен: мысли путались получше нитей изнанки. Пока Влад тщетно пытался справиться с начавшим его душить истерическим смехом, Ян спокойно, уверенно вытащил наручники и защелкнул их на руках Ниирана, вздернутого вверх легким движением, и маг испуганно вскрикнул. Это у него отнялись руки под действием небольших рунок, выбитых на железе; в прогрессивный век никто не позволил бы им отрубать кисти… Выхватив из кобуры табельное, Ян как-то странно перехватил пистолет, а потом от души врезал Ниирану по голове — наискось. Вырубил и стоял, часто, жадно дыша.

И минуты не прошло, как он опомнился, принялся возводить какое-то заклинание, и Влад, хотя его никто не просил, бросился помогать, подхватил половину нитей, быстро соткал из них нехитрый узор: справлялся он куда быстрее непривычного, управляющего чистой энергией Яна. Бок словно насквозь пронзили — быть может, так оно и было, а он не различил в пылу схватки. Стискивая зубы, Влад продолжал колдовать, видя, как их затягивает все глубже на изнанку. Дальше.

В этом подмире сложно было говорить о привычных измерениях, но и Влад был не академиком, а воином. Командиром, которому необходимо было вернуть четверых своих солдат — и еще привязавшуюся к ним девицу. Они шли ко дну, точно увлеченные якорем. Камнем, наброшенным на шею. Когда-то инквизиторы древности казнили так подобных ему, еретиков и малефиков… Влад рассмеялся и захлебнулся кровью и мраком.

Стены вокруг менялись, плыли, мелькали деревья, ветки просачивались прямо сквозь пол, прорезали его: память изнанки о временах, когда Петербурга тут и не стояло. И всей Руси, может, тоже не было, а стоял один болотистый лесок. Дымный мрак был везде, точно на пожарище стояли, но он как-то позволял Владу остаться в сознании. Вспыхивали нити, разноцветие ослепляло. Дыхания не хватало, грудь сдавило, уши стало закладывать, точно от давления. Потом пришли смутные тени, сновавшие тут, на изнанке, мистические фантомы, выглядящие как ночные кошмары. Шебуршали совсем близко насекомыми. Маги, что ушли глубоко и не вернулись. Владу показалось, кто-то зовет его по имени — голос женский, звучный, что вырвался из шороха и хруста, и он остановился ненадолго, силой удержался тут. Перед глазами мелькнула изломанная тень, приласкала, проведя холодными пальцами по щеке. В испуге он бросился за Яном, но потом осознал, где слышал этот голос — бабушка Катарина, одна из немногих боевых магов, она умерла своей смертью. Или — ушла по своей воле?

Темнота упала, как ширма, и Влад заорал. Боль растекалась по боку, подползала к груди, к сердцу. Вокруг же был не знакомый мрак, темный и холодный, как зимняя прорубь, а какое-то душное гадкое пространство. Но Яна он чувствовал отдачей контракта неподалеку, пусть и рассмотреть его не смог. И тут навстречу Владу, точно магнитом притянутый, выпал Зарит, которого он инстинктивно подхватил. Он был худой и совсем не тяжелый, но Влад все равно обреченно охнул, кренясь на бок, но не отпуская Зарита, боясь, как бы он не исчез снова. И не упасть бы самому: знать бы еще, если ли тут пол и что ждет ниже…

Сил не хватало, но Влад, спотыкаясь, сильно стискивая плечо навалившегося на него гвардейца, брел вперед, чувствуя и там слабое биение жизни, стремительно угасающее, точно истаивающая свеча. Зарит дышал слабо, поверхностно, спал или был без сознания. Присмотревшись, запалив еще одно огненное заклинание, Влад осматривался…

Ринка висела высоко над ним, точно героиня из ужастика про экзорцистов и одержимых; черные локоны колыхал ветерок, которого Влад не ощущал, или — как будто она была под водой, прекрасная и вечная утопленница, тревожимая водным течением. Лицо Ринки — та его сторона, что Влад мог рассмотреть, — оказалось бледным и неподвижным, как посмертная маска.

— Ебучий «Омен», что ж ты делать будешь… — слабея, пробормотал Влад, растерянно оглянулся.

О том, чтобы отпустить Зарита, он и помыслить не мог, но и бросить нагловатую наемницу не оказался способен — Ян бы вдохновенно заговорил о долге, о службе, но Влад не мог найти этому чувству, скребущему в груди, названия. Знал, что его переломало бы, оставь он Ринку, демоницу, которую он знал мельком и по рассказам Вирена.

Как будто откликнувшись на звук его голоса, утонувший в темных глубинах этого ужасающего места, Ринка начала медленно спускаться — осталось подставить руки. И стиснуть зубы, чтобы не заорать в голос; возле ухо тяжко застонал Зарит, но не смог очнуться. В отчаянии оглянувшись, неудобно прижимая к себе и бесчувственного солдата, и демоницу, безвольно обвисшую, Влад потащился назад. Было немыслимо душно, еще немного — и он бы рухнул без сознания рядом с ними, потому спешил, продираясь сквозь изнанку. Выставленные щиты трещали и ломались, сердце стискивало — в груди ныло.

Мелькали искры, как у перерезанных проводов, жалили электрически; тени потянулись к ним жадно, теперь не такие зыбкие, а кажущиеся ощутимыми и опасными. Не зная, что еще сделать, Влад беспомощно оскалился по-песьи, показывая искаженную трансом пасть, рыкнул, и видения шарахнулись в сторону. Не глядя на них, Влад стремился назад, и очертания комнаты стали вставать перед ним. Вел же Влада отзвук контракта, привкус мрака, который он ощущал постоянно. Каков он был, Влад бы с трудом ответил — чистая сталь, холодное железо на языке. Последним рывком Влад преодолел последнее расстояние, отделявшее его от родного человеческого мира. Закричал.

Спало, словно ничего не было, а Влад, пошатнувшись, рухнул на пол, спиной, лопатками вжимаясь в холодный пол. Нииран по-прежнему валялся без сознания или хорошо притворялся, но с наручниками был неопасен; рядом, опрокинутые, лежали Зарит и Ринка, а к стене Ян прислонил вытащенных — слава Деннице! — Волка и Вирена. Заметив мальчишку, Влад облегченно выдохнул и почувствовал силы встать, пошатываясь. Все тело болело, отбитое, истерзанное. Изнанка сполна нахлебалась его крови; мрак бы и вовсе сожрал живьем, если б не Ян. Поднявшись, прислонившись к стене, Влад запоздало сообразил, что прекрасно видит в темноте; удивился, ведь собственными глазами видел битые лампы под потолком, но, оглядываясь, заметил множество заклинаний-светлячков. Нервно Влад цапнул воздух у лба, но, к счастью, смог найти небольшие и аккуратные бесовские рожки, точно это все было кошмарным сном… Нашарил взглядом Яна.

Что-то внутри у Влада надорвалось. Он вспомнил все зловещие предостережения Евы, которая, казалось, сейчас должна была злорадно расхохотаться откуда-то сверху. И смотрел на Яна, забыв обо всем на свете, смотрел на залитые чернотой белки глаз, на развевающиеся от невесть откуда взявшегося ветра волосы, на хищный оскал. И на взбесившийся мрак, хлещущий вокруг.

В голове у него копошились мысли, наслаивались; там вспыхивали одно за другим старые воспоминания, еще пятнадцатилетней давности, когда Яну свалилась в руки огромная своенравная сила. Всего-то нужно — закончить здесь. Одной пули должно хватить на них двоих, контракт довершит остальное: они связаны накрепко, спаяны, душа — одна…

— Ян, родной мой… — растерянно пробормотал Влад. Единственное ласковое слово, которое он позволял, ершась и смущаясь всех этих нежностей. И замер.

Он вдруг внимательно посмотрел на то, что Ян творит, и это вовсе не напоминало действия обезумевшего Всадника, готового сдвигать с осей миры и взмахом руки уничтожать цивилизации. Ян пытался привести в себя Волка, что-то причитая. Руки у него дрожали, но Волк все не отзывался на его тормошения. Голова его безвольно моталась, и Ян приходил в отчаяние.

— Влад, да не стой ты, помоги мне их поднять, что ли! — крикнул Ян сердито, нервным движением заправляя выбивающуюся прядку за ухо. Черные глаза глядели непривычно, но он, видно, просто забыл. Забыл выйти из транса, больше боясь за измотанных бойцов, которых вышвырнула, почти пережевав, изнанка, чем за себя. — Я один не смогу…

Преодолевая внезапное онемение, Влад неотрывно следил за ним. В черных, как будто затянутых нефтяной пленкой глазах, отражались неоновые огоньки зависших над ними заклинаний.

— Ты… — запутался Влад, неясно размахивая руками, — то есть… ты…

— Областной театр имени Влада Войцека, — довольно усмехнувшись, похвастался он. — Ну, нам нужно было сбить его с толку, психологическая атака и все такое… Ты поверил? — вдруг охнул Ян. — Правда? Денница, прости, я совсем не подумал предупредить… Но ведь контракт!

Конечно, Влад и сам сглупил: чего ему стоило проверить связь и почувствовать, что душа Яна, заключенная в подвеске на его шее, по-прежнему отзывается чистым мелодичным звоном, не дребезжит магическим безумием… Слишком испугался — да разве он когда-то мыслил трезво в бою? Ни единожды.

— Какой же я дурак, — облегченно улыбнулся Влад. Рассмеялся. — Купился, снова купился, черт побери эту Еву… В жизни не поверю ни единому ее слову!

В гробу он видал ее предсказания: а Ян легко удержал всю огромную силу, сам смог выкарабкаться с обрыва, на котором они будто бы повисли. Хотелось рассмеяться, радостно улыбаясь, с вызовом воздевая голову к потолку, хоть там не было на темном небе ни ангелов, ни божеств. Хотелось подойти ближе — черт его пойми, зачем. Тянуло, влекло. Обнять бы, положить голову на плечо и затихнуть — и пусть весь мир ждет.

Но Влад пошатнулся, прижал руку к своему боку, отстраненно подумал, что на пальцах осталось что-то жаркое и липкое, и осел, прислоняясь спиной к стене.

========== Глава XV ==========

Когда Влад рухнул, сразу стало понятно, что дело плохо. Мигом забыв о захваченном маге, понемногу приходящих в себя гвардейцах и даже о шуме с лестницы, откуда доносились громкие тревожные голоса инквизиторов, Ян ринулся к нему, успев подхватить прежде, чем Влад стукнулся своей и без того бедовой головой обо что-нибудь твердое. Потеряв сознание, он пугал мертвенной — хуже, чем обычно, почти в синеву — бледностью и прерывистым дыханием; бок был мокрый от крови, рубашка висела липкими неопрятными клочьями. Теперь, когда Влад отключился и больше не прятал боль, выедающую его, сжигающую изнутри, по контракту плавно растеклась агония, как расплавленное огненное пятно на изящном переплетении нитей. Всхлипнув от чужой боли, Ян упрямо принялся оттягивать ее на себя, стремясь избавить от мучений; он не думал о себе, зная о высоком болевом пороге, и был уверен, что сможет обмануть собственные чувства: раны на нем нет, значит, и болеть нечему… А Владу необходимо было немного времени, чтобы отдохнуть.

Всматриваясь в безжизненное лицо, он чувствовал абсолютное отчаяние — и беспомощность, от которой скребло на сердце. Несколько минут назад Ян мог бы в мелкие мясные клочки порвать Высшего мага, не прилагая особых усилий, одним желанием, подстегнутым закипевшей яростью, а теперь не знал, что делать. Что толку от силы, если не можешь спасти тех, кто дорог, если вынужден выть над ними, как обычный смертный, каких сотни вокруг. Даже Всадник не сможет отбить у Бездны человека, за которого готов погибнуть сам; если бы жертвы что-то значили, Ян бы с радостью обменялся с ним местами.

Когда в зал ворвались, забытый им Нииран попытался что-то выкрикнуть: может, заклинание, простенькое — без жестов сильного не наколдуешь, — но не смог. Едва он раскрыл рот, показывая окровавленные клыки, прямо на него кинулась молнией демоница, в которой Ян с трудом узнал Айю. Лезвие ее короткого меча остановилось, дрожа, в волоске от горла мага, затыкая его лучше любого кляпа; перекошенное лицо напротив окончательно убедило Ниирана, что стоит сдаться, и он выразительно моргнул и опустил голову, когда Айя убрала меч. А Ян застыл, поддерживая Влада, прижимая его к себе, и неверяще рассматривал обычно ласковую и учтивую демоницу, которая сейчас напоминала чудовище, вырвавшееся из глубин Тартара: перемазана в крови, глаза горят кострами, а из горла рвется громкий рык. Очнувшись от прочих криков и перекличек, он подумал, что сам выглядит не лучше и порадовался, что рядом нет зеркал…

— Капитан Ян? Нужна помощь? Что?.. — неловко окликнули его. Демон из Гвардии, высокий, пестрый — трехцветная грива, точно кот; вот же природа над ними изгаляется… С трудом соображая, Ян пытался одновременно выудить из памяти имя солдата и соорудить достойный ответ, успокоить.

— Сержант Инас, — облегченно вспомнил он и постарался придать голосу приказную уверенность: — Срочно послать за медиками. Пусть снимут блокировку на телепортацию, нужно обеспечить отправление раненых в больницу… И пленные должны быть в изоляторе! Живее!

Расторопно отдав честь, Инас готов был унестись прочь, но смотрел на Влада пораженными, широко распахнутыми глазами, прижал руку к груди, и Яну, его воспаленным и уставшим мыслям, показалось, что демон желает перекреститься. О них ходили слухи — о том, чтобы существовали многие из них, Гвардия заботилась сама, поддерживая репутацию, — и рядовой солдат явно не мог поверить, что их могло ранить. Что они, как и любой демон в отряде, смертны, пусть врагу и придется приложить чуточку больше усилий, чтобы повалить капитана Войцека на лопатки. Тем не менее, страшный вопрос прекрасно читался во всей позе Инаса, а он кусал губы, чтобы не заорать его во всю глотку.

Именно в этот момент Влад дернулся, точно от бодрящего электрического разряда, застонал и неловко сплюнул кровью на потрескавшийся пол — красное растеклось по подбородку. Ян достаточно оттащил от него боль, блокируя половину напряженно гудящих линий, заботливо переплетая ниточки, вытягивая Влада их сетью из темного небытия. Стоило Владу растерянно заморгать, Инаса и след простыл: он кинулся исполнять приказ, обнадеженный и облегченный, но Ян знал, что радость преждевременна и обманчива, как пустынный мираж — видали они много таких в красных барханах Первого круга…

— Все будет хорошо, — глупо заявил Ян, чувствуя, что Влад страшно хочет съязвить в ответ на эту банальность, на лучшую сладкую ложь, которую придумало человечество, но не может тратить силы. — Сейчас снимут заклинание, выпустят нас отсюда, а в больнице тебя подлатают… Рана не такая серьезная, как кажется, неглубокая, я проверил.

— Гил, — просипел Влад, глядя мутно. — Нога… Гила ранили… так же… Они вплели что-то, что не позволяет ранам закрываться, а крови — сворачиваться. Не знаю, что это. Древнее заклинание… Или сами придумали — наоборот.

— Помолчи, — сердито шикнул Ян, снова прижимая к порезам руку, чувствуя, что кровь еще идет, и понимая, что при такой потере Влад ненадолго останется в сознании. Разгулявшийся мрак был рядом, жадно дышал, напоенный кровью и требующий больше жертв, и Ян последним усилием удерживал его, берег Влада от голодной силы.

— А ты об этом и мечтаешь, да? — Несмотря на откровенно бедственное состояние, Влад находил силы задиристо скалиться. Но следующие его слова были страшно серьезны: — Ян, лечи мраком. Хуже не будет. А потащишь к человеческим врачам — потеряем время. Они не смогут помочь, я знаю. Магию лечат магией.

Тогда Яну показалось, что Владу было слишком плохо и он не видел и половины драки с Ниираном, которого едва не растерзало, иначе бы не стал так смело высказываться. Но мрак его… принимал. Можно сказать, заботился — Яну часто казалось, что сила живет отдельной жизнью, храня отпечатки предыдущих Всадников, хотя он не позволял себе задумываться об этом слишком долго, чтобы не сойти с ума. Потому потянулся к темной Бездне, всегда готовой откликнуться, почувствовал, как сила покалывает пальцы. Ян знал в общей сложности десяток заклинаний — самых полезных, способных пригодиться при их травмоопасной работе, а невообразимая мощь, вложенная в простенькие детские плетения, с лихвой восполняла его незнание.

Потому он аккуратно сплетал топорные обезболивающие заклинания, пытался остановить кровь, и кутерьма вокруг ненадолго прекратила существовать. Да Ян и раньше с трудом замечал инквизиторов, порядком потрепанных и перепачканных в пыли и паутине заброшенных коридоров, но, оглядываясь на них, был рад видеть знакомцев на ногах — целыми. Ведь, спеша догнать Влада, Ян оставил отряды справляться с наемниками, потому винил бы себя за каждую рану, полученную теми, кого он не стал защищать. Позади лаял Джек, но Ян почувствовал искреннюю благодарность коллегам, что пса держали где-то у лестницы, не позволяя ворваться в бывший компьютерный зал: от него было бы больше шума и беспокойства, чем помощи. Растаскивать их с Владом тоже никто не стал: понимали, что лезть под руку себе дороже. Так же оставили и Айю с Волком, ослабших и, кажется, льющих слезы счастья в обнимку. Постепенно становилось тише, солдаты исчезали, руководимые принявшей командование Ист и инквизиторскими офицерами, увели Ниирана…

— Стажер, Сашка, — остановив одного из инквизиторов одним взглядом, попросил Ян. Он устал, кости поламывало от напряжения, а по вискам катился пот, но он продолжал сражаться, когда последние выстрелы отгремели: за жизнь Влада. — С ним еще девочка из гражданских. Доставьте их в отделение как можно скорее, пусть отправляются с ведьмами. Отвечаете за них.

— Так точно, товарищ капитан.

Лейтенант кивнул и отдал пару приказов по амулету, прежде чем исчезнуть в пустом дверном проеме вслед за своей группой. Прихрамывая, за ним Айя потащила на себе Волка — и удивительно было наблюдать, как эта хрупкая, но упрямая женщина волочет на себе плечистого мощного демона. По указке Яна подбежавшая ведьмочка-медичка хлопотала над Виреном, разбуженным и сонно хлопающим глазами, и молчаливым оторопелым Заритом.

— Влад, — вдруг охнул Вирен, когда смог сфокусировать взгляд. Он поднялся, пьяно покачиваясь, неловко отпихнул в сторону возмущенную ведьму и сделал к ним несколько шагов, прежде чем снова завалиться набок —обиженная девчонка смогла его поддержать. — Как же так, это из-за меня, — бормотал Вирен, невесть откуда взяв вину, которая светилась в его покрасневших глазах. В голосе скрывалось чудом сдерживаемое рыдание. — Зачем? Вы могли умереть! Вы нужны Аду, а я…

— Мы за тебя ответственные, дебила, блядь, кусок, там даже справка есть, — с трудом прохрипел Влад. — Никогда не смей думать, что не достоин спасения. Что ты менее важен. Я запрещаю. Мы бы умерли ради тебя, это правда. Ты нужен Гвардии: ты ее будущее, надежда. А мы умеем жертвовать собой… Хоть чему-то научились за столько лет.

Растерянного, порывающегося что-то возразить Вирена повели прочь ведьма и Зарит, который куда лучше держался на ногах. Постепенно зал опустел, но снизу еще доносилось эхо, глухо звучали голоса. Если бы Ян захотел, он мог бы уловить тяжелые звуки шагов, тычки, которые доставались артачившимся пленникам, и далекий рев машин. Но он с нетерпением, обострив чувства до предела, ждал другого: когда же спадет плотный — точно резиновый — магический купол. Наконец стало легче дышать — это Ян ощутил.

— Домой… — настойчиво попросил Влад. — В больнице не помогут. Вспомни Гила, говорю…

Спорить с ним — всегда дело гиблое. Недолго думая, Ян представил знакомый кабинет, в котором они трудились больше десятка лет; сосредоточился на светлых стенах, творческом беспорядке на столах, не забыл вспомнить и Аннушку. С этим местом у него связано было много приятных воспоминаний, потому Ян цеплялся за мелочи: за бумажки-стикеры, на которых он строчил заметки по делу, за кружку с кофе, за цветущий кактус на подоконнике. Крепкая эмоциональная связь — залог успешного перехода, так должны были писать в каком-нибудь учебнике по магии. Все было проще: он всеми силами рвался домой — и мир уступил ему.

Их распылило, а потом собрало заново. По инструкциям Ян не имел права тащить тяжелораненого порталом, но время не ждало, да и он сомневался, что Влад когда-нибудь решит подать в суд за такое. Они свалились в офис из ниоткуда, но получилось совсем не изящно, а весьма громко: Влад, стукнувшись головой о шкаф с папками, взбеленился окончательно и долго матерился, точно это его успокаивало. Сфокусировавшись — часть боли в затылке Ян снова утянул к себе, — он увидел испуганное лицо Саши, заглянувшего в кабинет. Следом за ним протиснулась Белка, а где-то в коридоре гавкал Джек. Исполнительности инквизиторов оставалось порадоваться: их доставили в офис совершенно здоровыми, пусть и немного умаявшимися.

— Вы целы, — счастливо выдал Ян, ненадолго забывая, что на нем повис тяжелый Влад. — Слава Деннице.

— А вы — нет! — возмутилась Белка, всплескивая руками, и ему вдруг стало стыдно. Дрожащий хвостик выдавал ее волнение. — Что случилось? Это все тот маг? Я видела, как его вели по коридору в наручниках… жуткое у него лицо, особенно из-за шрама, он меня напугал…

— Капитан Войцек, — испуганно пробормотал Саша, оказываясь рядом; подхватил его под вторую руку, помогая Яну удерживать Влада, которого от слабости заметно мотало из стороны в сторону. — Я не увидел… Должен был предупредить!

— Не неси херню, это не твоя вина, — заплетающимся языком выговорил Влад. — Денница, что с вами всеми не так: второй за сегодня! Мне надо быть осторожнее. Но инквизиторство качественно выебет мне мозг этими словами в ближайшие дни. Ох, что-то мне больше не хочется выживать…

С пронзительным скрипом ножек придвинув стул к окну, чтобы было больше света, и силой усадив на него вяло противящегося Влада, Ян склонился над раной. Черная ткань рубашки пропиталась насквозь, липла к телу; Ян перепачкал пальцы в темной, вязкой крови, больше похожей на демонскую, чем на человеческую. В панике он оглянулся в поисках тряпки — чтобы вытереться.

— Подожди минуту, — решительно велел он, кидаясь к письменному столу, где в последнем, самом нижнем ящике среди всякого барахла можно было найти простенькую аптечку. Захлопывая ящик, Ян чуть не попал себе по пальцам, так торопился, но раздавал указания: — Саша, живо сбегай вниз, у ведьм должно быть что-то вроде поддонов. И спирт! — крикнул он вслед улепетывающему дальше по коридору стажеру. — Полотенца! Скажи девчонкам, что случилось, они сами!.. Черт, — добавил негромко.

Мгновенно перевернув и построив всех, Ян дождался, пока ошалевший от ужаса Ивлин принесется обратно, перебрал быстро все инструменты, удовлетворенно хмыкнул: не зря кинулись на работу, а не домой, ведь там нужного могло не оказаться. Зажимы, ватки, ножнички — ведьмочки были щедры. К сожалению, инквизиторы часто возвращались с задержаний ранеными и истекающими кровью, так что все для первой помощи было готово.

— А ведь должен быть штатный медик при отделении, — ворчал Ян, раскладывая все на расчищенном подоконнике со сноровкой заправской медсестры. — Хотя толку от него… Раздевайся! — прикрикнул на Влада. — Сейчас же!

— Да как мы… тут же дети, инквизиторство, а ты предлагаешь мне что-то неприличное… — трагично переспросил Влад. Он по-прежнему мучился от боли, и Ян прекрасно мог прочитать скрытое страдание по контракту, раздраенному, как расстроенные гитарные струны. Но Влад усмехался, как и всегда, отлично играл. Куда там Яну до его актерства…

Стараясь отвернуться от раны, Саша и Белка сжались, сидели, почти обнявшись, на кожаном диванчике в углу кабинета и вдвоем удерживали Джека. Видя страдания хозяина, чувствуя запах его крови, пес словно обезумел, рвался вперед, к нему, но стал бы мешать, тычась мокрым носом в порез. За окном грохотал гром, как будто гора обвалилась, а камни покатились по улицам промокшего предрассветного города. Хлопнула дверь — это забежала обеспокоенная Аннушка, но тут же опрометью выскочила обратно в коридор, зажав нос: слишком много крови натекло. Оттуда слышались оживленные крики и разговоры: Инквизицию лихорадило после штурма…

— Я тебя задушу бинтами сейчас, Войцек, не испытывай мое терпение, — злобной змеей шипел Ян. — Снимай рубашку, надо зашить тебя и перевязать. Живее, и так на пол натекло, гляди! Целая лужа… — Его замутило, он замолк и отвернулся ненадолго.

Ворча что-то неслышно, Влад принялся неловко стягивать потрепанную, местами порванную рубаху, сильно кривясь и хватаясь за бок с таким искренне несчастным выражением, что Ян, не вытерпев, бросился ему помогать, бережно отклеивая ткань от порезов. Черную рубашку, теперь больше напоминающую неопрятную половую тряпку, он нетерпеливо отбросил куда-то на батарею и забыл о ней. От прикосновения смоченного в воде полотенца Влад выгнулся дугой, заставив стул нещадно заскрипеть, вскрикнул, напрягся — Ян видел, как четче вырисовывались мышцы… Закатил глаза и едва не вырубился. Кровь вдруг полила сильнее, несмотря на все заклинания, которые Ян нашептал раньше, и ему пришлось, отбросив все, выстраивать их заново, а потом снова браться за промывание.

— Расслабься, — шикнул Ян, протирая его бок и с беспокойством оглядывая царапины, пропахавшие тело — точно Влад схватился с каким-то диким зверем. — Все не так плохо, как выглядит! — постарался обнадежить он, усердно работая. — Никаких пулевых в этот раз не собрал, всего-то царапина…

— Я тоже эту мразь достал! — стискивая зубы и рыча, похвастался Влад. — Видел, как он хромал и тащился, когда его уводили? И со спиной явно что-то: о стену приложил от души!

— Ты молодец, — отвлеченно кивнул Ян. Голова была забита совсем другим, но по тому, как быстро и беспорядочно Влад болтал, стало понятно, что он страшно напуган.

Словно в тумане обмыв раны, Ян схватился бутылку медицинского спирта, и от резкого запаха защипало глаза. Влад выл в голос, вцепляясь дрожащей рукой в подоконник. Белка смотрела пораженно, а потом старательно отворачивалась. И Ян подозревал, что молодая девица из аристократической семьи не так часто видит полураздетых мужчин, но потом заметил, что Белка восхищенно глазеет на переплетение магических татуировок на его спине. В другое бы время Влад с радостью объяснил бы ей каждый знак, а теперь едва соображал.

— Шей, — рявкнул Влад, мучаясь от боли, когда Ян несмело замер над ним. На обрывки кожи и алые раны было тяжело смотреть: он видел много крови, трупов — больше, чем мог бы вообразить, такая уж работа, но на родных он ни царапинки вынести не мог, сердце заходилось.

— Да-да… Потерпи, пожалуйста, — вздохнул Ян, неловко отбрасывая прядь волос, упавшую на лоб, назад и думая, что наверняка весь перепачкался в крови. — И постарайся не дергаться, мало ли… Я буду осторожнее.

От вида крови чуточку мутило — от осознания, что это кровь Влада. От мысли о том, что порез от заклинания мог остаться не на боку, а на шее, мог перерубить артерию — да что угодно… Спасли Влада счастливый случай, природное везение и, вполне вероятно, изворотливость, проявленная в бою.

— Ян? — рассеянно позвал Влад. — У тебя руки…

Трясутся. Дрожат от мысли, что еще бы чуть-чуть… Ян ломано улыбнулся, поправил ему взлохмаченные волосы уже не сведенными судорогой пальцами. И взялся за иглу. Тонкие медицинские нитки он трогать не стал — вдохнул поглубже, зажмурился и обратился к магии, протянул руку, сосредоточившись. Чистая интуиция — так Влад всегда это называл. Он не умел иначе колдовать, но Бездна понимала его без лишних слов на архидемонском и причудливых знаков, от которых потом болели все руки.

Когда Ян открыл глаза, между пальцами у него вилась тонкая черная ниточка, выхваченная из Бездны. Он зашивал немного успокоившиеся раны чистым мраком, сам почти вздрагивая, когда игла протыкала кожу. Магия стягивала края, растворяясь, оставляя покрасневшие плотные рубцы на месте страшных порезов, и Ян старательно колдовал над каждым сантиметром, склоняясь низко, сходя с ума от резкого запаха крови и вида рваной кожи. Еще немного — и порез достал бы до ребра, обнажая белую кость…

Минуты протекали часами, пока Ян наконец не распрямился, мучаясь ломотой в пояснице. К счастью, Влад дремал и вряд ли чувствовал такую боль, как переживающий за него Ян вообразил. Отстранившись, он глубоко вдохнул — и выругался. Бледную кожу прорезали небольшие тонкие царапины: рана открывалась снова и снова, взбухая рубиновыми капельками крови. Он штопал заново, не жалея мрака — бесконечной нити, тянувшейся из ниоткуда. Слышал, как тихонько поднялись и вышли Саша с Белкой, уводя упрямого Джека. Наконец пересилил, победил — рана успокоилась, и вместе с тем на Яна нахлынула тяжелая усталость. Казалось, он может сейчас упасть и проспать целый день.

На всякий случай, не боясь перестраховаться, он аккуратно накладывал бинты, крепко и надежно обхватив торс; протянул через плечо, закрепил умело: как часто приходилось помогать гвардейцам, переусердствовавшим на тренировкам и забывшим, насколько хрупки бывают тонкие косточки ребер.

— Теперь можно домой… — нерешительно предложил Ян, тронув за плечо Влада. Разбудил, взглянул в мутные глаза — не цвета стали, как обычно, а тусклого дождевого неба.

— Я дома. Посплю на диване, там удобно, — заспорил Влад, пытаясь подняться и зашагать туда, но в итоге почти упал и с досадой принял помощь Яна, с готовностью подставившего плечо.

На диване, достаточно просторном, чтобы даже уместиться вдвоем, они частенько оставались на ночь, когда было особо много бумажной работы или дело могло потребовать срочного выезда. Кожа была старая, шершавая, и Ян толком не помнил, когда именно они его купили. Теперь черная громадина в углу воспринималась так естественно, что он ее не замечал.

— Осторожнее, вдруг швы разойдутся, — попросил он, глядя, как Влад ворочается. — Думаю, мы еще успеем поговорить с Ниираном, когда ты проснешься. Или отправимся за ним в Ад: Кара приказала доставить его в гвардейский замок в Столице… Пока вы дрались, я перехватил приказ.

— Кара отозвала нас? — Влад немного приподнялся на локтях, нахмурился, и по телу его опять прошла дрожь — он упал, откинувшись на спину и глядя в потолок. Начинал засыпать, и речь его становилась все тише и запутаннее. — Ну да, скоро Исход… Если и нет, нам нужно быть там, рядом с ней. Сражаться за наш мир…

Зашла молчаливая и задумчивая Аннушка, безмолвно протянула Яну теплый уютный плед, который уверенно вытащила из шкафа; она наклонилась над Владом, заботливо проверяя температуру касанием бледной узкой ладони ко лбу — чуть ниже рожек. Два пальца приложила к шее, наклонила голову, будто прислушиваясь, а потом облегченно кивнула. Ян приложил ладонь к сердцу, изобразил пару легких знаков другой рукой — Аннушка знала адский язык жестов достаточно, чтобы опознать в этом благодарность. Мелодично хихикнула и выскользнула из кабинета призрачным видением. Как будто и не заходила.

— Ян? — Влад невесомо удержал за руку, когда он собирался отстраниться и отойти; сонно улыбался, смежив веки. — Столько битв, страданий, боли… Для чего это?.. И бесконечный путь, который никогда не заканчивается, все продолжается виток за витком. Когда гремит победа в одной войне, приходит другая, а мы все стоим с воздетым мечом, и что мы значим… А рядом круговорот, омут, око бури. Скажи, что будет в финале нашей истории?

— Свет, — убежденно сказал Ян. — В конце будет свет.

***

Проснувшись, Влад с трудом смог осознать, где находится и сколько провалялся на диване, но одно понимал ясно: разлеживаться нельзя. Он сам себя вогнал в законы необъявленного военного времени, вспоминая гражданскую и то, как они загибались и не отдыхали по нескольку дней. За окном по-прежнему хмурилось небо, били тяжелые капли по гладким плоским листам сирени, разросшейся за последние годы. Пошатываясь, Влад поднялся, с радостью осознавая, что тело слушается его куда лучше, чем он ожидал, а в голове прекратил постукивать загнанный пульс; подошел, облокотился на подоконник, спихнув в сторону громыхающий поднос, от которого еще пахло спиртом, и потянулся, чтобы распахнуть форточку. Бок слабо прошило. Свежий воздух Влад глотал жадно, как будто изголодавшись.

За спиной грохнула дверь, и Влад, не почувствовав знакомого позвякивания нитей, не уловив биение контракта, изумленно оглянулся на вошедшую в кабинет Аннушку. Она решительно сдернула с головы любимую широкополую шляпу и отряхнула ее от мельчайших капелек, осевших и поблескивавших на черном фетре.

— Удивительно хуевая погода, — хмыкнул Влад. — Страшно люблю этот город: вот так проснешься и не поймешь, сколько времени проспал. Все одно: дождь и темень.

— Сейчас немного больше полудня. А, нет, почти два: я забегалась… Купи себе часы, — посоветовала вампирша, постукивая пальчиком по небольшому темному экрану, что крепился на ремешок, туго обхвативший ее бледное запястье. — Или мобильник, в конце-то концов. Мне три сотни лет, я жила среди старинных особняков и, упаси Денница, корсетов и кринолинов, а все-таки быстро смогла смириться с человеческими технологиями. Упрямый ты, — улыбнулась она, подмигивая Владу.

Подойдя ближе, Аннушка пристально присматривалась к его бинтам, слегка наморщила нос, покачала головой. Поглядев на белые повязки, Влад с легким раздражением понял, что их разукрасили страшные расплывшиеся узоры темных пятен.

— Ничего, что я?.. — Влад неопределенно взмахнул руками. — Ну, кровищей тут истекаю. Не кинешься? Я таки человек семейный, мало ли…

— Она засохшая, невкусно, — серьезно ответила Аннушка, хотя ее глаза, скрытые темными контактными линзами и потому кажущиеся кукольными, посмеивались. — У тебя странная кровь, Влад, много мрака; я думаю, вампира от глотка такого количества энергии убьет на месте, разорвет — в теории, конечно, но я не хочу стать первой жертвой. — Подойдя к столу, она легкой рукой вздернула в воздух стул и подтащила поближе к нему: — Садись, Ян просил о тебе позаботиться. В Первую и Вторую мировые я подрабатывала медсестрой, разве никогда не рассказывала?.. Повязки накладывать умею, ты в надежных руках.

Пока Аннушка справлялась с бинтами, аккуратно снимая старые, он наблюдал за сиренью, трясущейся за окном. Цветы понемногу начинали чахнуть и облетать, время пришло, но дождь должен был их освежить и избавить от городской пыли… Подчиняясь ласковым, пусть и холодным движениям рук вампирши, он старался ни о чем не думать. Отстранившись, она ободряюще похлопала его по плечу и отошла к кофейному аппарату, спрятанному в углу возле шкафа. На столе, точно по волшебству, оказалась вазочка с конфетами.

— Где дети? — еще сонно спросил Влад. — Сашка с Белкой куда-то запропастились, а когда засыпал, тут были. Да и… не только они.

— Вирен в больнице, что на Декабристах, вместе с остальными гвардейцами: осмотр, ничего сложного. — По тону Аннушки, всегда серьезной, он понял, что с пацаном все действительно в порядке; Владу показалось, о нем она говорит с особым вниманием и чем-то, подозрительно напоминающим заботу. — Того мальчика, которого вы зовете Рыжим, вызволили из камеры, сейчас он снова под охраной на гвардейской квартире. Дэва от него ни на шаг не отходит… Как много у тебя детей, знаешь ли.

— До сих пор в шоке. И все не мои, — развел руками Влад. — А эти двое романтических дурачков?..

Тихо рассмеявшись, Аннушка словно бы сердито кинула в него фантиком от шоколадной конфеты, которую быстро прожевала.

— Они гулять пошли, как выспались у ведьмочек внизу. Да, в дождь, — добавила она прежде, чем Владу пришло в голову переспросить: ослышался он, что ли… — Им это — как ты и говоришь — показалось чертовски романтичным: взяли один зонтик на двоих и отправились бродить по дождливому Петербургу. Забрали Джека с собой.

— А Саня?.. — забеспокоился Влад, с обреченной усталостью отмечая в себе излишне обостренный родительский инстинкт: если б понадобилось, он бы кинулся следом, чтобы вернуть заигравшихся детей.

— Белка нарисовала ему какие-то символы на ладонях, — хихикнув, рассказала Аннушка. — Прямо фломастером — по записям, с которыми они в обнимку таскаются. Кажется, ему стало куда лучше.

Рассматривая знакомую улицу сквозь плотную стену дождя, Влад пожал плечами: он и сам любил город, хотя родился, жил и умер не здесь, даже не в России — могила его стояла на Ольшанском кладбище в Праге. В Петербурге он воскрес — по-настоящему. По студеной невской воде не ходил, но чувствовал, что начал жить не ради сиюминутных интересов, а истинно — именно здесь. Он бы тоже гулял по промокшему городу, с хохотом проносясь по прозрачным лужам и подмигивая мутным светофорам — если бы у них было больше времени и меньше бед…

Вздохнув, потянувшись, точно кошка, Аннушка отправила пропитанные кровью бинты в мусорку и подала ему новую рубашку, в которой Влад с радостью признал свою собственную, наверняка захваченную Яном из дома. Таких в шкафу висело два десятка — все одинаковые; с их работой одежда быстро приходила в негодность. С опозданием он понял, что в кабинете довольно прохладно — во сне Влад с трудом это чувствовал, мучимый лихорадкой.

— Все эти влюбленности вредят работе и замедляют расследование, как по мне, — устало произнесла Анна, изящно, с наслаждением отпивая из своей чашечки что-то густое и красное. Пока Влад мучился с пуговицами — пальцы плохо слушались, — она успела налить себе из термоса. — Взять хотя бы вашего стажера. Разве я не права? Ему следовало бы помочь начальству с отчетностью о задержании, а не гулять с подружкой.

— Напомнить, сколько ты сохла по инквизиторству? — нагло ухмыльнулся Влад в ответ. — И Вирена мне не смей обижать. По нему не скажешь, но демоненок он ранимый.

Она смущенно отвернулась к окну, делая вид, что больше интересуется бушующей за стеклом мокрой сиренью. Если б вампиры могли краснеть, Анна, вероятно, залилась бы по самые уши.

— Почему ты не спрашиваешь про Яна? — полюбопытствовала она. — Я думала, это будут первые твои слова после пробуждения, но…

— Я его чувствую — как самого себя. Где-то рядом. Должно быть, с Ирмой болтает? — Аннушка согласно кивнула, и Влад усмехнулся, радуясь своей догадливости. — Может, дадут ему наконец майора… Крупную рыбку мы сегодня выловили.

— Не хочешь пару звезд для себя, рядовой Войцек? — поддразнила она, показывая острые клычки в шаловливой улыбке.

— Упаси Денница. Чем ниже я по званию, тем меньше контактирую с Ирмой и терплю ее заебоны. Ян… не хочу сваливать все на него, нет, но он куда терпеливее и дипломатичнее, чтобы светиться перед начальством и на всяких планерках, а работаем мы на равных. Пусть так и остается.

— Ответственности и в Аду хватает? — полуутвердительно спросила умная Аннушка, и он кивнул.

Не видя часов и не считая время, Влад просидел с Аннушкой еще, выпытывал о всем, что пропустил. Добрая вампирша угостила его шоколадом — «для поднятия гемоглобина, я-то вижу» — и налила кофе, удерживала беседой. В кабинете они так и не установили телепанель, не без ретроградного упрямства Влада, потому новости пришлось смотреть на экране ее компьютера. О том, что Ниирана арестовали, сообщили телевизионщикам, как и о том, что именно этот маг ответственен за десятки жизней сгоревших в «Макдональдсе». Без особого воодушевления Влад наблюдал, как симпатичная демоница разгуливает по лестницам, на которых могли погибнуть он и десятки его солдат, и ведет прямой репортаж. Потеки крови темнели на заднем плане.

— Около офиса стоят несколько человек от прессы, — предупредила Анна. — Ловят всех, пытаются узнать подробности. Ты знаешь Ирму, внутрь она их вряд ли пустит.

— Откуда такой ажиотаж? — Голос был еще хрипловатый; Влад отпил кофе, покачал головой, насыпал в чашку пару ложек сахара из аккуратной сахарницы в шкафу, тщательно перемешал. Влад вдруг обнаружил у себя зверский голод. Расправившись с третьей по счету шоколадной конфетой, он продолжил: — Так много интереса, что о тайне следствия можно забыть. Как бы не докопались до кольца, но… Нет, не то меня больше всего волнует…

— Ад объявил о смертном приговоре.

— Инквизиторство говорил что-то такое, — признал Влад. Он, однако, думал, что это — чтобы напугать Ниирана побольше, а уж в этом Ян преуспел вполне: до сих пор пробирало мурашками от воспоминаний о его грозном виде. — Неужели люди так взбаламутились именно из-за этого?

— Десятилетия мира — и вдруг массовое убийство. Конечно, они хотят расплаты, — с удивительной холодностью призналась Аннушка. — А Ад готов предоставить всем показательную казнь. Я бы даже беспокоилась за его сохранность, но в наших камерах он в безопасности.

— Да уж, не думал, что доживу до того дня, когда снова придет пора линчевателей…

Вскоре явился и сам Ян, немного запыхавшийся, но необычайно бодрый и деятельный. Наблюдать за ним, охваченным оживлением, радующимся трудной работе — было у Яна такое занятное качество, — было по-настоящему любопытно. Тогда Влад ощущал, что движется в верном направлении.

— Хочешь поболтать с задержанным? — предложил он, махнув Владу рукой. — Завтра-послезавтра нас вместе с ним переправят в Ад. Мы слишком много шума навели в Петербурге.

В допросную Влад вступал с легким беспокойством, набрасывая пару заклинаний про запас и с сожалением видя предел так и не восстановившегося до конца бесовского тела. Но по ту сторону двери магия бесследно исчезла, потухла: нарисованные на стенах кривые символы пресекали любое боевое колдовство, не делая исключений. Оглянувшись, он безошибочно заметил, как Ян держит руку поближе к кобуре на поясе, готовый стрелять.

Сгорбленная фигура Ниирана почти пробивала на жалость; маг выглядел уставшим и измотанным, и ему явно никто не дал отдыхать и разлеживаться, а раны заштопали парой казенных — и потому не настолько сильных — амулетов. Но при виде его страданий во Владе проснулось немного детское злорадство.

Они ожидали, пока арестованный заговорит. Ян сел напротив, принялся рыться в планшете, а Влад тихим призраком застыл у него за левым плечом, положил руку — как будто покровительственным жестом, но на самом деле опирался. Гордость же заставляла его стоять прямо, они об этом с Яном заранее договорились.

— Благодарю за бой, — наконец произнес Нииран. — Давно мне не попадалось таких сильных противников.

По правде Влад ожидал, что он станет кричать или проклинать, но маг смотрел трезво. Не злился, не плевался от ненависти, производя впечатление на редкость приличного и образованного демона, что он засомневался, не подменили ли Ниирана, пока он там, беспомощный, в забытьи валялся. Смена тона вышла совсем неожиданной.

«Разве мы от него отличаемся?» — мягко напомнил Ян.

«Да я по жизни такой же крутой и грозный, как в боевом трансе, ты что, — шутливо отмахнулся Влад. — А красавец — только там».

— Удивительно, как ты присмирел в наручниках, — с вызовом заметил Влад тут же, стараясь не выбиваться из подготовленной заранее роли. — Нам даже не придется играть в плохого и хорошего инквизиторов, чтобы ты стал говорить?

— Я слышал, если отвечать на вопросы, можно скостить срок, — любезно оскалился Нииран. — Вы победили — потому я в вашей власти. Даже у наемников случается иметь кодекс чести. И уважать право сильного.

С удовольствием Влад отметил у него выбитый левый клык — среди белых зубов зияла заметная дыра. Когда Нииран совсем по-другому улыбался во время схватки, ее еще не было — значит, его рук дело.

— Вчера я был предельно честен: Ад подписал приговор, — напомнил Ян негромко и страшно. — Личным указом Сатаны. Хотя вы натворили дел в Петербурге и на Земле в целом, вас запросто передали в руки Гвардии и позволили действовать на усмотрение. В конце концов, по рождению вы все еще гражданин Преисподней, хотя и не подчиняетесь ее законам.

В последние годы казней почти не проводилось. Куда легче упрятать преступника в тюрьму или спровадить на исправительные работы: в шахты на Девятом, чтобы добывать камни для амулетов, или сеять на Восьмой… Рабочие руки всегда были ценны — особенно в освоении кругов, за которое правительство плотно взялось. Но что-то Владу подсказывало, расчет у Кары верный: народу нужны хлеб и зрелища. Козел отпущения.

Последнюю фразу он повторил вслух, и Нииран удивленно покосился в ответ.

— Никогда не слышал? — довольно спросил Влад. — В древние времена у людей — не вспомню уж, где, но наверняка в Иудее — был такой прелестный обычай. Выбирали самое мирное животное — козла. К рогам его сначала непременно приматывали красную тряпку. Проводили козла по шатрам, где воздавали почести, которые не снились королям и владыкам, восхваляли его и лелеяли, пели и танцевали, устраивали самый богатый пир. А потом, в конце ритуала, подводили козла к обрыву и сбрасывали со скалы. Кусок ткани снимали прежде, конечно. И — коль пророк один, который Исайя, не лгал — эта ткань должна была побелеть, если Господь принимал жертву и прощал свой народ.

Во время рассказа, в который Влад вдруг ударился с бардовским увлечением, вспоминая те годы, когда читал Вирену сказки в бессонные ночи, Нииран мрачно молчал. Косясь на идущую на планшете запись, Ян колебался, не отрубить ли ее ненадолго. Допрос свернул в какую-то непредвиденную им сторону.

— Кажется, Гвардия принялась проводить ликбез у заключенных? — точно не зная, как реагировать, съязвил Нииран. — Но к чему рассказывать мне старые людские сказки?

— Ты жертва, — объяснил Влад. — Описанное мной — лишь один ритуал, аналоги ему можно найти в тысячах примитивных культур. Человечество выросло из детства, но им до сих пор нужно куда-то деть накопленные грехи. Злость, ненависть и ярость, которые они носят в себе. Необходимо все выплеснуть и забыть, успокоившись. Найти одного-единственного человека или демона, которого можно столкнуть в пропасть для утоления жажды крови.

Он много раздумывал над этим, ожидая Яна. Представлял беседу немного иначе, но был рад, что Нииран слушает и не перебивает.

— Они не знают о тех, кто стоит за тобой. Не ведают о кольце. Для них — ты худший из худших, угроза, которую следует уничтожить. Общество склонно к насилию — оно им нужно, чтобы выживать. Чтобы объединяться. Уж нам ли не знать: Гвардия выросла на жажде мести ангелам. И сейчас ты единственный, кого можно обвинить во всех бедах. Потому я тебе не завидую.

Молчание было тяжелым. На контракт свирепо наседал Ян, от которого Влад с трудом отбивался: не спорить же с ним и убеждать, будто он знает, что творит. На самом деле — не знал. И боялся, что Ян это почувствует.

— Тогда на эту роль подхожу не я, а мальчишка, которого мне поручили убить, — не дрогнув голосом, поправил Нииран. — Тот, с которым вы так носитесь. Восхваляете и охраняете, прежде чем подведете к обрыву. Думаете, он сможет уничтожить кольцо и выжить? Магия всегда требует плату. Добровольная жертва. Он не поймет, пока не полетит в пропасть и не размажет мозги по первому же камню.

О Рыжем Влад думал не так уж часто: он его толком не знал, видел краем глаза, но надеялся, что мальчишка окажется достаточно силен, чтобы не вступать в игру им самим. Одно он знал: если Рыжий не справится или откажется, они обречены. Мир обречен — или они с Яном сделают последнюю мертвую петлю, надеясь удержать Ад в спокойствии и благоденствии. Но жертвовать незнакомым демоненком вдруг показалось неправильным.

— Лучше подумайте о своей судьбе, чем о его, — встрял Ян, решительный и слегка недовольный тем, что Влад устроил. — Казнь неминуема. Именно поэтому вы можете помочь Аду в последний раз — даже если прежде не делали для нашего народа ничего доброго.

— Еще не вечер, — самонадеянно напомнил Нииран. — Пока я говорю, я полезен. И не могу умереть. Потому я рассчитываю на долгие продолжительные беседы. Итак, что я могу поведать, чего вы не знаете?

— Сдашь Мархосиаса и Самаэля? — переспросил Влад. — Недолга оказалась верность.

— Жизнь дороже, чем горстка золотых. Может, я и понял, что они поступают неправильно, когда увидел, на что способно кольцо, — признался Нииран. — Можете считать меня подлецом — мне все равно. Это моя судьба, и меня совесть не мучает. Но одно дело — десяток жизней, а совсем другое — целый мир. Ад и мой дом тоже.

— Десяток или миллионы — это все равно важные жизни, — заспорил Ян. Его человеколюбие всегда вылезало, но работе мешало редко, чтобы стать недостатком. — Разница не в количестве.

— Конечно, нет, — согласился Нииран. — Чаще всего я не знаком с теми, на кого беру заказы. Понятия не имею, что это за демоны или люди. Но в Аду есть… личности, которым я ни за что бы не пожелал оказаться во власти Мархосиаса. Это ведь хуже смерти.

Разблокировав телефон, Ян быстро набрал что-то в заметках — или черкнул кому-то сообщение, и Влад не разобрал, оглянувшись слишком поздно: он поглощен был разглядыванием мага, зная, что от пристального взгляда тому не по себе.

— И где он сейчас? — требовательно спросил Ян, откладывая телефон. — Вы можете сообщить о месте, куда Мархосиас мог бы пойти?..

— Он в Аду, — решительно заявил Нииран. Не похоже было, чтобы он хоть сколько-то раздумывал над ответом, и Влад знал, что с таким выражением лица говорят правду: они провели сотни допросов.

Переглянувшись с Яном, Влад и у него в глазах прочел свою растерянность.

— Мархосиаса сейчас ищут по следу, который мы получили от его фамильяра, — сказал Ян. — Он где-то здесь, в городе. Максимум — в области. Но не в другом мире, иначе след бы давно оборвался.

И все же так самоуверенно выглядел Нииран, что беспокойство заставило Влада оглянуться на дверь. Он-то отдал след ведьмам, самому его удерживать невозможно, а вот их компьютеры, будь они трижды прокляты, смогут так долго обрабатывать сигнал… Чувствуя, как проходятся мурашки по спине, Влад понял, что давненько не проверял, как там работает заклинание, положившись на коллег-инквизиторов.

— Отвлекающий маневр, — объяснил Нииран. — Мы, наши жизни были им. Пока вы были заняты той… как вы это называете, военной базой? Он прагматичен, жизни союзников не важнее высшей цели: занять адский трон.

— Подожди секунду, я сбегаю и уточню, — попросил Ян, рывком поднимаясь. Сам не заметив, Влад тянулся к двери, готовый бежать вниз по первому же слову, но тут изумленно остановился.

Легко переиграв его — дернул за руку, меняя местами, ловко усаживая Влада на стул напротив мага, — Ян выскочил за дверь, и Влад мог бы услышать торопливый топот его ботинок. Рана давала о себе знать: нужно было время. Хорошо, что Ян помнил об этом, когда он сам забывал.

— Выходит, не один я вышел из битвы потрепанным, — с удовольствием сказал Нииран. Руки его были прикованы, но он умудрился задрать голову так, чтобы Влад видел чернеющие кровоподтеки у него на шее. Кажется, от пальцев Яна. — Иштар не обманывала: у вас и правда есть Всадник. Удивительно.

— Ян, — настойчиво поправил Влад. — У него есть имя. А для тебя — товарищ капитан, и никак иначе.

В молчании они прождали еще минут пять, пока запыхавшийся Ян не ворвался в допросную. Взглянув на его мрачное лицо, Влад искренне пожалел ведьм, которым наверняка пришлось выслушивать его возмущенную речь о непрофессионализме. Находясь в молчаливой задумчивости, Ян подошел ближе, но сгонять Влада со стула не стал — они поменялись местами. Он ощутил, как на спинку сзади навалились, облокачиваясь. Контракт лихорадило от чего-то противоречивого, и Влад, копни он глубже, мог бы почувствовать, насколько Ян расстроен, но боялся искать.

— Мархосиас хотел вас убрать? — немного растерянно принялся расспрашивать Ян. — Почему? Не желал платить по счетам?

— Я был неосторожен, торопился, оставил следы. Подверг его опасности. Но умирать по его приказу я не собирался, как вы понимаете, мне оставалось драться… Схватиться за всю силу, что у меня была, и сражаться. — Нииран снова неуютно заерзал на стуле, словно что-то причиняло ему боль. Наверняка так оно и было. — Он желал ослабить вас и избавиться от меня. Я стал неудобен. Задавал вопросы про кольцо. Ладно бы он желал свергнуть Гвардию — политика не мое дело, ремесло наемника почти не меняется при любом правителе. Но он желает господствовать над демонами как… как Бог.

К счастью, лично Влад этого Мархосиаса не знал, но вполне мог поверить, что, завладев кольцом, кому-то такая заманчивая мыслишка может прийти в голову. За то он и любил Кару: даже управляя Адом, она осталась прежней, мало чем отличающейся от тех времен, когда в Гвардии было два десятка солдат и они шли во главе адского войска на Рай.

— Сколько у него наемников? — как будто не слыша, что испуганно шипит Нииран, упрямо продолжал расспрашивать Ян. И он, как и обычно, был прав: лучше сосредоточиться на работе, чем поддаваться панике и размышлять о чужой гордыне.

— Пара сотен — из тех, кого я заметил. Они не остаются при нем постоянно, некоторые находились в Аду почти все время, связывались по амулетам, — рассказывал Нииран. — Имен не знаю, не встречал их раньше. Несколько запомнил — дайте ручку, я напишу.

— Диктуйте, — отчеканил Ян тоном, не терпящим возражений. — Запись идет.

Они не были в таком отчаянии, чтобы освобождать руки Высшему магу. Потому Нииран, скрипнув зубами, принялся произносить сложные демонские имена, иногда останавливаясь — получше вспомнить. Половина названных им была какими-то кличками — Гвардии придется постараться, чтобы найти их всех. С облегчением Влад осознал, что не услышал никого из знакомцев: Роте со многими приходилось пересекаться, и ему вовсе не хотелось бы арестовывать тех, с кем они неплохо вели дела.

— Это все, чем я могу быть полезен? — церемонно уточнил Нииран, когда они закончили и Ян подобрал со стола планшет, чтобы выключить диктофон и ответить на чье-то сообщение. Как будто подхватил учтивость от Яна или решил передразнить.

— Пожалуй… Какую роль здесь играет Иштар? — спросил Ян, зависнув пальцами над экраном. — И Самаэль? Вы говорите про одного Мархосиаса.

— Самаэль — всего лишь ребенок, — фыркнул Нииран презрительно. — Самаэля усадят на трон, потому что народ его примет как наследника Люцифера. Не знаю, что именно Мархосиас наболтал, но он полностью ему доверяет.

Прикрывая глаза и сосредотачиваясь на достаточно давних воспоминаниях, Влад мог бы различить улыбчивого мальчишку, похожего на Люцифера: темноволосого, синеглазого, подвижного. Он не рвался к власти и предпочитал пробовать на вкус все развлечения, которые мог предоставить человеческий мир. Сама Кара как-то раз признавалась, что понимает его куда больше, чем может показаться.

— А Иштар была владелицей кольца. Как сама признается, хотела с его помощью вернуть поклонение… — Нииран презрительно усмехнулся, и Влад почувствовал, что хотя бы их мнения насчет тщеславной демоницы схожи. — Но даже она поняла, что тупые марионетки удобны в бою, но никак не годны для роли верных почитателей. Скучны и беспомощны. Тогда она решила заключить союз. Мархосиас говорит, что сможет исправить кольцо, а ее сделает царицей Ада. Как вы это называете — первой леди?

— Да ну? — хмыкнул Влад. — Я видел, как он пытался исправить. Скорее сгорит…

— Нет, вы не видели, — заспорил Нииран. — Я был подле него. Ждал неподалеку вместе с парой наемников на случай, если что-то пойдет не так, и я счастлив, что решил посторониться. Вы наверняка стояли на месте взрыва спустя часов пять-семь. Я был там, когда энергия кольца сдетонировала от попыток исправить его плетение на изнанке. Этой силы хватило бы, чтобы стереть город и всех его обитателей.

«Да он боится кольца больше, чем мрака!» Влад изумился, что непроизвольно послал эту мысль Яну. Тот, впрочем, и сам должен был догадаться: побледневшее, перекошенное лицо мага (и без того жутковатое от темной линии шрама) не оставляло сомнений.

— Когда меня отправят в Ад? — спросил Нииран, окликнув их у двери.

— Близится большой праздник, казнить тебя так скоро никто не станет, можешь не трястись, — обнадежил Влад. — Не решатся же они портить Исход… Но и на помилование я бы не рассчитывал.

Они оставили Ниирана одного, и краем глаза Влад заметил, как в допросную просочились дежурные, которые должны были увести мага; на поясе у каждого висела связка разноцветных амулетов и побряцывала, точно ключи тюремщика. Они боялись мага, к которому заходили, будто к дикому зверю, были напуганы и творящимся в городе — делами, в которые простым инквизиторам лезть опасно. И все-таки Влад был благодарен им за то, что они продолжают выполнять свою работу, поддерживая равновесие.

— Para bellum, — произнес Влад.

— Хочешь мира — готовься к войне, — легко откликнулся Ян. — Или ты про пистолет?

Потерев виски, он остановился, кивнул пробегавшему мимо инквизитору. Всеми силами старался продолжать работу, даже когда они так нелепо упустили из вида Мархосиаса. Позволили ему вырваться вперед…

— Эй, мы ведь не проиграли, — напомнил Влад, не зная, как его утешить и поддержать. — У нас там пленник, причем не из простых, и он готов говорить. Сдает наемников, подсказывает планы врага.

— В другом дело: Мархосиас нащупал нашу слабость. — С сожалением Ян помотал головой, потускневший и несчастный. — Он понял: если хочет нас остановить, навредит тем, кто нам дорог, и мы забудем обо всем, кинемся их спасать. Я вот не знаю, в кого бить, чтобы ранить его, а у нас… Так много привязанностей.

— Как будто это плохо, — проворчал Влад. — Мы в силах их защитить…

— Но не можем допускать ошибок. И не можем быть эгоистичны, когда речь идет о целом мире, который достанется в руки тирану, мечтающему о власти. Все, что мы сделали! — В отчаянии Ян сверкал глазами, но не повышал голос, и это оказалось страшнее. — Реформы, которые мы проводили. Демократия, которой мы пытались их научить. Сотрудничество с людьми… Он ведь наплюет на все, вгонит Ад в прошлый феодализм. А Высшие вспомнят, каково иметь полную власть, и присоединятся к нему…

— Ян, ты сам меня научил, как важны… мы, — перебил Влад, чтобы он не нарисовал еще более жуткую картину. — Связи, которые мы создаем. Ради себя и своих родных мы строили этот мир — и сможем защитить его вместе.

— Когда это я учил?..

— Когда стрелял в Бога ради меня. Где-то в тот момент я понял, что… в общем, ты знаешь. Что пойду куда угодно, если ты попросишь. А теперь у меня есть Рота, и я и за ними тоже пойду! — окончательно смутившись, он замолчал.

Разговор оборвался, неловкий, но такой нужный. Вдалеке Влад увидел фигуру Ярославы, наряженную в легкое платье, потому он поспешил свернуть дальше по коридору, утащив за собой и Яна. Отчего-то не хотелось с ней встречаться, и он надеялся, что сможет увиливать и в будущем. Лишь бы не слышать грозные предзнаменования, которые помешают ему жить и наслаждаться оставшимся временем.

— Думаешь, нам нужно в Ад? — по-своему истолковал его нервозность Ян. — Я тоже. Но там осталась Гвардия. Не одна Рота защищает Преисподнюю — таких еще сотни. Они начнут поиски сейчас же, я отправил пару сообщений, Ист передаст. Как рана?

— Забыл о ней, — честно сказал Влад.

Но о том, как провел их Мархосиас, забыть не мог, — это грозилось мучить его не одну неделю.

***

Позже, когда немного прояснилось, они доехали до городской больницы, где оказались все вызволенные с изнанки; гвардейцы клялись, что ни от чего не страдают, но их все равно отправили на осмотр. Мало кто возвращался с такой глубины — вот в них и вцепились, едва не превращая в подопытных кроликов. Заходить внутрь Владуне хотелось бы, больницы он не любил за безнадежный дух болезни и несчастья (из-за этого и сам вчера упирался, не желая ехать к врачам), потому рад был, что навстречу им вылетел неугомонный сияющий Вирен.

Следом за ним показались и другие гвардейцы, перед которыми расступились немногие прохожие; Влад с облегчением увидел идущих рядом братьев — Зарит был бледен, а Гил прихрамывал на одну ногу, опираясь на простенький костыль, но они спорили о чем-то, оживленно переругивались. Выглянула даже Ринка, но посторонилась, смущенная шумом и гамом. Весь вид ее кричал, что она здесь лишняя, что не принадлежит их миру, однако гвардейцы ее не отпустили. Братья ловко удержали: окружили с двух сторон и не оставили путей к отступлению, радостно ухмыляясь.

— Вы здесь! — Вирен наскочил, крепко обнимая, что Влад поморщился от несильной колющей боли в боку. — Все хорошо, — прошептал Вирен больше себе, чем ему. — Я так испугался, когда решил, что ты умираешь. Подумал, что сойду с ума, если лишусь кого-то из вас…

— Эй, малой, не оставляй меня без ребер, пожалуйста, — язвительно попросил Влад, погладив его по волосам. — Или ты так сразу пытаешься меня на сувениры разобрать — если снова помирать начну, на память?

— Не слушай его, Войцек тоже очень рад тебя видеть. Поддерживает репутацию.

Над головой Вирена они с Яном обменялись парой зверских рож, рассмеялись облегченно, и Влад перестал замечать покалывание справа. Все-таки выпустив его, Вирен кинулся с объятиями к Яну, который, улыбаясь, мягко похлопал мальчишку по спине, шепнул что-то воодушевляющее, и Вирен радостно закивал:

— Да со мной с самого начала все было в порядке, вот как вы меня вытащили! Тупые перестраховки, ну, время теряем!

— Мы беспокоились, Вирен, — укоризненно заявил Ян. Этот тон был Владу прекрасно знаком: он его слышал каждый раз, когда ошибался где-то. — Врачи сказали, у тебя легкое сотрясение.

— Тоже мне, нашли болезнь, — с вызовом заявил мальчишка. — Для настоящего гвардейца такая ерунда не помеха, а они продержали меня в палате кучу времени.

У Вирена поблескивали глаза от радости, и он носился вокруг, как счастливый щенок; даже Джек редко такое вытворял. Он-то, выбравшись из машины, чинно сидел на месте и рассматривал свое отражение в большой луже, иногда на него огрызаясь. Мимоходом потрепав пса по загривку, Вирен отбежал к Белке, которая шутливо колотила его по плечам — не в полную силу, жалела. Вместе с этим мальчишкой приходила оживленность, которой подвергались все. И мрачный Волк, наконец вышедший следом, заулыбался.

— Цел, жив, орел? — хмыкнул Влад, крепко пожал ему руку. — Твой старый приятель в надежном заключении. Позволь вопрос, а, мучаюсь хожу…

— Шрам на его лице — моих рук дело, — с гордостью ответил Волк, проявляя чудеса проницательности. — Это от топора. Магия, конечно, у него сильная, но от неожиданной атаки не спасет: на таком расстоянии не работают никакие блоки.

— Против лома нет приема, я слышал. Буду осторожнее в будущем: не хочется лицо портить, есть непопулярное мнение, что я ничего так… Да из-за чего вы поспорили-то? — помотал головой Влад. — Никак не могу придумать, ты же демон не злобный… а с Ниираном тоже поговорили, адекватный оказался, думающий. Нам бы не помешал такой союзник, но он, кажется, обречен…

— Женщина, — вздохнул Волк многозначительно, а потом долго ничего не мог произнести, пока не промолвил устало: — Она умерла. Я считал, по вине Ниирана — теперь, спустя годы, полагаю, что мог быть не прав. Но сделанное поздно исправлять. А таким же гордым и наглым ублюдком он и остался, вы наверняка заметили, капитан… Простите. Неприятные воспоминания.

— Понимаю: мало кто любит о прошлом болтать, — легко уступил Влад. — Но не могу понять: он Высший маг, но не Высший демон. В Аду все решает сила, а Нииран не младше многих маркизов и графов, которых я знал до Исхода. Сила возвысила нас двадцать лет назад. Но Нииран никакой не аристократ, а обычный наемник, который продается за пригоршню золотых.

— Он не сидит за каменными стенами замков по той же причине, по какой вы до сих пор капитан Роты — после всего, что сделали для Ада, — мудро ответил Волк. — У вас больше общего, чем кажется на первый взгляд. Но вы куда более приятный человек.

— Это вы меня поменяли, — тепло улыбнулся Влад. — Начали Ян и Кара, закончила Рота — каждый из вас. А встреться мы пораньше, не знаю, может, и меня бы ты поближе познакомил со своим топором… Спасибо. Я знаю, ты в нас верил, иначе не согласился бы на то безумие с ловушкой. Вышло не без огрехов, зато наемники наши — и до верхушки недалеко.

— Это мой первейший долг, капитан, — с непроницаемым лицом ответил Волк. — Верить в командование и его решения.

Не способный придумать, как продолжить разговор, Влад кивнул ему и поспешил спасти Вирена от правильности и дотошности Яна, снова пеняющего о чем-то мальчишке. Но, приблизившись, заметил, что Вирен деловито кивает и жадно слушает о своих ошибках, успокоился. Соскучился, видно… Оглянувшись, он заметил, как Волк бросается к Айе, которая, как он успел услышать и понять, ненадолго оставила Рыжего на Дэву и побежала узнать, как тут спасенные.

В глазах окружающих их процессия должна была выглядеть как минимум странно, но желающих поглазеть не нашлось: все-таки народ тут жил любопытный, но разумный. Радость встречи не испортило ничего, даже погода: к вечеру прояснилось, и на небе засияло закатное рыжее солнце. А поскольку ни стоять напротив больницы, наблюдая за оживленным движением петербуржцев и туристов, ни присоединиться к нему и всей оравой прогуляться по городу, они не захотели, Ян быстро вспомнил поблизости неплохое кафе. Несогласных не нашлось: всем нужно было отдохнуть после поисков и сражений, и хотя Ринка попыталась отговориться и раствориться в толпе, ее быстро поймал Вирен. Она уставилась на него пораженно, словно полагала, что никто не может просто так, без разрешения до нее дотронуться, и согласилась. Скорее от неожиданности.

Машину пока оставили у больницы: все гвардейцы в нее бы ни за что не влезли; всей оравой их повел Ян, лучше знающий дорогу к уютному заведению, хитро шныряющий по подворотням. Позже Влад сообразил, что он пытался срезать путь — и у него самого начало отдаваться в боку от долгой ходьбы. К счастью, не так сильно, чтобы портить кому-то настроение. А еще рядом рысил Джек, ласково прижимаясь пушистым боком и глядя необычайно умными и понимающими глазами, распахивал пасть, вываливал бархатную тряпочку языка — словно улыбался, и Влад не мог не улыбаться в ответ, чувствуя себя совершеннейшим идиотом. Говорил с ним увлеченно, умилялся псу — совсем домашнему, смирному, как будто и не тому вовсе, что вчера кидался на наемников. И за себя брала досада: вроде взрослый бес, капитан, а все равно пробивается это глупое «Кто хороший мальчик? Кто? А ну дай лапку!» Но Джек был счастлив до щенячьего визга и облизывал ему пальцы, потому Влад старательно давил в себе гордость. На него нахлынуло необычайное спокойствие…

Уже стоя возле нужного здания, на первом этаже которого разместилось кафе, Влад аккуратно оттеснил в сторону Сашу и пристально на него поглядел. Либо Саша храбрился и старался сделать вид, что все в порядке, либо действительно записки старика Лаврентия сослужили им хорошую службу. Без лишних слов, прочтя все по его взгляду, Саша протянул Владу руки ладонями кверху. Подпрыгивая, рядом кружил Джек, но Ян отозвал его коротким посвистом.

Рисунки на бледной, почти просвечивающейся коже медленно начинали складываться во что-то осмысленное и обретать значения. Рисовали их никаким не магическим раствором, как полагалось, а обычным перманентным маркером, линии которого начинали стираться и подплывать; по старательности Влад бы и без рассказов Аннушки узнал в художнике Белку. Поразившись тонкости ее работы, он некоторое время молчал.

— Помогает, вот, — скромно признался Саша. — Немного жжет ладони, но вроде бы так и должно быть. Надолго их не хватает, приходится подрисовывать…

— Это ж енохианский, — наконец сказал Влад. — Ангельские буквы. Я не особо умею на них читать, да и помнит их теперь мало кто… Ну конечно! Если сила исходит от Небес, управляться она должна их словами… Как себя чувствуешь?

Удивительно: он бы ни за что не подумал, что снова встретится с мертвым языком ангелов. Мертвым — его же, их, гвардейскими стараниями! Из тех, кого он знал, немного говорить на нем умела одна Кара, да и та стала забывать сложную грамматику за века, проведенные в Аду, который она почитала родным домом… У него на спине была пара строк на ангельском языке, но Влад понятия не имел, что за заклинание там выбито — верил Каре на слово.

— Получше мне, — неловко произнес Саша. — Там, в конверте, целая диссертация. Удивительно, как священник в этом разбирался: сплошь заклинания и пентаграммы. Некоторые символы притупляют видения, а другие обостряют, но я еще не совсем понял, что к чему относится… Отвары, рецепты. Что-то шаманское. Судя по дневниковым записям, отец Лаврентий ездил в Сибирь к коренным народам…

Понаблюдав за ним, вроде бы восторженным, Влад понял, что Ивлин старается избегать главного вопроса, точно вдруг разуверился в том, что хочет спастись от пожирающей его силы. Ковыряя асфальт кроссовкой, Саша потупился и замолчал. Незаметно они остались одни под кривым деревом, торчавшим среди тротуара и шепчущим что-то на ветру. Мучаясь, Влад расхаживал вокруг него — Ян всегда ворчал на эту привычку разгуливать в такт мыслям, переключателями щелкающими в голове.

— Но способ избавиться от видений есть? — настырно спросил Влад, видя, что он колеблется. — Да? Так в чем дело?

— Ритуал, — сглотнув, выдавил Саша. — Я не так много понял, там одни записки на полях. Думаю, вы сможете разобраться, если будет время, но решил, что пока можно и подождать с этим… Ведь не к спеху же.

Резко остановившись, Влад посмотрел на него в упор — Ивлин отводил глаза, избегая прямого взгляда. Кусал обветренные сухие губы — почти до крови. Все-таки заглянув ему в глаза, Влад увидел привычную воспаленную красноту — ничего критичного и страшного, как когда-то, но вид у Саши был, словно он денек не спал и зубрил какие-нибудь конспекты перед экзаменом. Больше всего их стажер напоминал заморенного бледного студента во время сессии, хотя успешно окончил инквизиторскую академию.

— Я полезен, — выговорил он. — Могу предсказать беду. Помните, как я увидел аварию? Может, вы потому смогли увильнуть в сторону и не врезаться в автобус, что вспомнили про «красный»? Я увидел взрыв и смог спасти Вирена… и Ринку, и того важного мага, и еще людей! Если мы сейчас лишимся такого сильного козыря, каким опасностям можем подвергнуться? Вас ранили вчера — в следующий раз я смогу предупредить заранее…

— Ты не козырь, ты человек, — устало напомнил Влад. — Живой, обычный. Не нужно жертвенности: у тебя вся жизнь впереди. Работа, о которой ты так мечтал, Белка… Но решение за тобой. Насильно никто дар не отнимет.

Он поспешил догнать Яна, курившего у входа в кафе и беседовавшего с официанткой, которую они оба хорошо знали; заметив Влада, та вежливо поспешила отойти. Кажется, новости расходились быстро, как круги по воде, и баламутили всех жителей города. Они привыкли к такой жизни, понял Влад, знали, что болотистое местечко почти проклято: тут вечно что-то происходит, колдуется, воплощается из старых легенд. Но в этот раз пришло то, к чему ни один из них не был готов.

— Когда-то мы расследовали череду смертей в этом кафе, — по пути рассказывал Влад Саше, любопытно крутящему головой. — Кто-то выпивал энергию у посетителей, что они падали трупами прямо за столиками. Следы заметали. Выяснилось, такие происшествия случались и до Исхода, но тогда, понятно, списывали на внезапные сердечные приступы. Энерговампиризм. Оказалась виновата одна из поварих, средняя магичка…

— А так можно? — изумилась подслушавшая их Белка: она стояла рядом, помахивая ладошкой, чтобы отгонять дым, играла с Джеком и преданно дожидалась Сашу. — Выпить чью-то энергию?

— Ну, по закону — нельзя, — почувствовав испытующий взгляд Влада, ответил Саша, сразу приосанившись и радуясь, что нашелся повод блеснуть. — Технически такое можно провернуть, пусть и требуется умение работать с изнанкой. Чаще всего энерговампиризмом занимаются лей-линейщики… Добровольный обмен энергией разрешается, но не в тех случаях, когда он ведет к физическим или моральным травмам.

— Молодец, пять, — согласился Влад. — Эх, отстали, сейчас все стулья займут, знаю я их!

Пир во время чумы — банальный штамп на страницах истории. Сдвинув белые столы, чтобы разместиться всем вместе, они все равно заняли почти все кафе. Под ногами носился Джек — с собаками тут, конечно, было нельзя, но кому-то вроде них иногда позволяли нарушать правила. За годы службы Влад с Яном прекрасно изучили это милое местечко, где можно было отдохнуть после трудной смены, а теперь могло показаться, что Гвардия решила его захватить. Даже жалко было показывать его кому-то, делиться убежищем.

— А тебе не много? — с легким беспокойством спросила Белка, глядя, как Влад оживленно сгребает спагетти с третьей по счету большой тарелки. — Как будто месяц не кормили…

Больше доставалось лишь Джеку, который степенно обходил стол и перед каждым сидящим строил такую умильную мордаху, что не уходил без кусочка. И двигался он так по кругу — и ему снова никто не мог отказать.

— После такой битвы нужно восстанавливать энергию, — объяснил Влад, шкрябая вилкой по тарелке, измазанной сливочным соусом. — У Яна ее — килотонны… Или в чем там считают энергию, я не шарю. Целая Бездна. А вот у обычного — пусть даже Высшего — мага она имеет отвратительное свойство заканчиваться.

— Со временем она… регенерирует, — неловко подобрал слово Саша. — Нам в академии рассказывали.

— Да, со временем, которого у нас нет. Есть разные способы, разные источники. Во сне и полном покое восстанавливается хорошо, но просыпать такие интересные времена — не приведи Денница в них жить, как говорят, — я не собираюсь! Знавал я тех, кто взахлеб пьет кровь, точно вампиры — те выживают так же… — Говоря, Влад заметил, как Белка засопела, кидая на него сердитый взгляд: он слегка подпортил ей аппетит; Влад нашел в себе силы невинно улыбнуться и развести руками. — Другие предпочитают ходить по бабам, ну, знаете, обмен энергией. Как по мне, обед в кругу семьи — не самый плохой вариант.

— Разумный выбор, — улыбнулся Ян, отпивая вино из бокала с изящной тонкой ножкой. Усталый, он откинулся на спинку стула, блаженно прикрыл глаза и позволил себе немного расслабиться и опьянеть: Влад видел, как алел румянец на бледных щеках.

— С тобой — только по любви, — весело рассмеялся Влад, зная, что прямо сейчас Ян — сквозь тихое шипение «Не за столом же!» — желает его от души стукнуть, но боится растормошить рану.

Ненадолго Влад был безмятежен. Они выиграли битву, а он отвык от этого чувства — с самой гражданской войны, перевернувшей все троны в Аду. Радовался больше, чем в день Исхода, который никогда бы не смог забыть, сколько времени ни пройдет, — они с тех пор и спорили, была это победа или величайшее поражение. А теперь все снова грозилось вернуться — воплощенный кошмар, отголоски которого иногда приходили к нему по ночам.

В кармане у него лежал амулет связи, и Влад иногда касался его рукой, проверяя, не искал ли его кто. Но сегодня минуты спокойствия никто не потревожил: Мархосиас понес потери, но наверняка строил планы — теперь в Аду.

Поднявшись, Ян провозглашал какой-то тост, сиятельно улыбаясь и воздевая бокал с вином. Они с Карой в такие моменты не пытались соорудить долгую и сложную речь, говорили кратко и по делу, и потому их слова так яро и воодушевленно приветствовали. Но Влад ничуть не пожалел, что сам, глубоко задумавшись, упустил возможность высказаться — напротив, смотрел на Яна с нескрываемой гордостью. Довольно тявкнул Джек, все засмеялись…

Ян предлагал пить за семью, и никто из собравшихся за столом не смог бы поспорить, потому что это были самые важные и нужные слова, которые их объединили — навечно.

========== Глава XVI ==========

Отправление в Ад смутно напоминало Владу семейный отъезд в деревню к бабке Катарине, каким он отложился в его зыбкой детской памяти: все суетились, шумели, носились с сумками и постоянно спрашивали друг друга, не забыли ли чего, срываясь на бесполезные ссоры. Правда, в детстве Влада не было хмурых заключенных: наемников Иштар и кое-как переносящего весь кавардак Ниирана. Из коридора, чудом уворачиваясь от пробегающих мимо демонов, маг наблюдал за Владом, усердно ползающим с мелком в руках по полу гостиной в съемной гвардейской квартире. Возле Ниирана в позах примерных солдатиков застыли Дэва и Зарит, не спускавшие с него глаз, так что Влад был полностью спокоен, что маг не попытается сбежать в неразберихе.

— Какие-то замечания? — напряженно уточнил Влад, поднявшись и отряхнув запыленные джинсы. — Ты так пристально смотришь на руны перемещения, что я начинаю сомневаться, не напутал ли чего. Будет обидно.

— Может быть, я смотрю на это… художество, потому что твое заклинание стремительно приближает меня к смерти, а я тихо мечтаю, чтобы в нем что-нибудь сломалось, — любезно ответил Нииран, сверля его взглядом.

Издалека заливисто залаял Джек, словно отвечал на надменные слова мага, и Влад мысленно его поддержал. Он бы и сам гавкнул на Ниирана со злости, потому что тот язвил от отчаяния, но эта мысль не выглядела особо взрослой, поэтому он сдерживался из последних сил.

— Учтите, если заклинание будет неисправно, мы погибнем все вместе, а это явно не та смерть, о которой вы мечтаете, — ехидно добавил Ян, ненадолго заглядывая в гостиную. — Братская могила с ненавистными гвардейцами, в которую даже не положат костей… Хреновый финал для блистательного Высшего мага, не так ли? — закончив свою сочащуюся ядом речь, Ян отвлекся, чтобы грозно рявкнуть на кого-то, потом снова сунулся с натянутой улыбкой: — Влад, все под контролем? Если мы не поторопимся, ребята на лестнице точно подерутся… Третий раз на них кричу.

Прислушавшись к разговорам вне комнаты, Влад обреченно вернулся к надоевшей ему до смерти печати и сделал несколько пометок. Всю жизнь ему куда ближе была боевая магия, которая требовала резких движений и быстрых реакций, живая, бьющаяся в руках пойманной змеей… а не эти скучные чертежи и печати. Но ошибок любое колдовство не прощало и било в отместку больно и точно. Собой бы Влад рискнул, но двумя десятками Роты и важными пленниками — никогда.

Ни на секунду Влад не верил, что гвардейцы, пережившие совместный штурм и потому объединенные небывало сильно, способны на настоящее побоище, но нервы у всех были напряжены, воздух потрескивал — на изнанке это ощущалось сильнее, давило на виски. И он решил поспешить, принялся выводить оставшиеся заклинания, стараясь, чтобы рука не дрожала. От ползания по полу снова разболелся бок.

— Твой муж всегда тебя так убийственно защищает, капитан Войцек? — насмешливо уточнил Нииран. — Или мне не везет каждый раз?

— Ян никакой не… — Влад выругался и махнул рукой. — Да не важно. Скажешь еще хоть слово, и я позову сюда Волка. Он сейчас сидит на кухне и злобно рычит в стену. Почти уверен, что у него где-то под рукой есть боевой топор.

— Один — один, — вздохнул Нииран, помотав головой. Он бы, может, и хотел погладить уродующий лицо глубокий шрам, но не мог. — Будь у меня руки посвободнее, не пришлось бы мучиться в одиночку… Подумай над бескорыстным предложением помощи.

Проигнорировав мага, Влад предпочел нанести последние руны на ламинат, оглядел издалека получившуюся печать, немного косую, зато практичную, а потом позвал в комнату первую группу гвардейцев, ловко втолкнул к ним Ниирана с охраной, желая как можно скорее избавиться от болтливого мага. Влад даже в зеркало смотреться не любил, а Нииран как будто бы напоминал его в молодости, наглого и самоуверенного, еще и не затыкался и пытался заработать досрочную казнь. Видимо, решил, что информация сделает его бессмертным. Стиснув зубы, Влад наколдовал заклинание в первый раз и внимательно наблюдал, как исчезают демоны, готовый порвать плетение, если что-то пойдет не так.

Когда во вторую группу просочились Саша с Белкой в обнимку с чемоданом, Влад придержал за плечо Яна, потому что он, недавно раненный и уставший, совсем не чувствовал себя в состоянии спорить с двумя воинственно настроенными детишками. Остальные гвардейцы заозирались, чувствуя, как нечто назревает, а Вирен картинно застонал. Он как раз травил Рыжему и Ринке какую-то историю в углу коридора, где они прятались от солдат, оттаптывающих друг другу ноги, и неаккуратно лузгали семечки, купленные в ларьке напротив дома. От человеческого «деликатеса» Рыжий сначала пришел в ужас, но потом втянулся. Теперь он замолк на полуслове и вывернул шею, приглядываясь к происходящему в гостиной.

Наблюдая за потрусившим к Белке и Саше Джеком, Влад укоризненно цыкнул на шерстяного предателя, который сидел рядом с Белкой, ласково поглаживающей его по широкому лбу, и вилял хвостом. Коротким посвистом попытался отозвать его обратно, но Джек выражал полное нежелание подчиняться приказам; за такое в Гвардии вроде бы полагалось увольнение (Влад читал контракт кое-как, знал его больше из размышлений Яна), но хитрый пес понимал слова тогда, когда ему это было удобно.

— Я еще согласен, Сашка куда-то рвется, раз убедил в полезности своего дара, да и он наш стажер и тоже работает по делу Мархосиаса, — медленно начал Ян, — но, Белка, ты же понимаешь, что в Аду сейчас опаснее всего! Там оппозиционер с артефактом, который легко может подчинять волю демонов, и армией наемников. А ты не хочешь остаться в безопасном Петербурге? С нашими коллегами, которые тебя защитят?

— Я знаю, как Саше помочь, я прекрасно научилась рисовать те енохианские символы! А еще у меня есть амулет! — возмутилась Белка, засунув руку за воротник кофты, и с ликующей улыбкой вытащила небольшой кулончик, выглядящий самой дешевой бижутерией. — Знаете, я кое-что и уяснила за время, пока вас всех знаю, — она решительно указала на Яна с Владом, потом обвела рукой вообще всех гвардейцев в комнате, поддерживающих сумки, автоматы и пару злобных наемников, и с чувством собственного достоинства продолжила: — Самое безопасное место — рядом с вами! И в этом я убеждалась не раз. Гвардия сможет защитить нас от чего угодно, поэтому я не боюсь.

— Безопасное место в воронке бури, — фыркнул Вирен, заработав укоризненный взгляд Яна. — Конечно. Очень умно.

— К тому же, — скромно добавила Белка, потупившись, — Влад учил меня, я очень хороша в рукопашной. Вирен знает, мы с ним в школе дрались!

Тот проворчал нечто неразборчивое, неуютно косясь на заинтригованных новых приятелей, жаждущих подробностей. Влад прекрасно знал, что Вирен никогда в жизни не признается, как Белка его побеждала в каждой драке в первое время, а он потом выпрашивал у всех лечебные амулеты, чтобы стереть фингалы под обоими глазами…

— Обещайте, что будете осторожны, — попросил Ян. — Мы не можем подвергать опасности гражданских.

Посчитав, что гораздо быстрее будет не спорить, а смириться, Влад понадеялся, что удастся повлиять на их упрямство с помощью родителей Белки. Да и его сильно раздражали бесполезные сборы, которые лишь растрачивали время. С утра он был полон решимости гнаться за Мархосиасом по пятам, а вместо этого сначала попал в бюрократический ад, в котором пришлось объясняться с Ирмой и слушать бесконечные претензии к небрежным отчетам, которые они писали заполночь, а потом был вынужден возиться с перемещением.

Они отправились замыкающими вслед за третьей группой, не успев насладиться тишиной в оказавшейся вдруг пустой квартире. Покидать Петербург было жаль, но помучиться этим тягучим чувством сожаления, поселившимся в груди, Владу не дали. Сил оставалось аккурат на еще одно заклинание, и печать на полу послушно засияла, подчиняясь его движениям. Ян крепко, но небольно схватился за его плечо, хотя Влад был уверен, что из-за контракта их никогда не разделит при перемещении, не разметает в разные концы Ада. Но Ян побаивался или же следовал вбитой еще в инквизиторской академии инструкции; Влад никогда не спрашивал, но и вырываться не спешил. Это помогало сосредоточиться.

Магия подхватила их, закружив голову, перевернула мир, поменяла местами пол и потолок, а потом повергла все в темноту. Заклинание работало не так напряженно и медленно, как слабо заряженные городские вышки, вынуждающие проводить часы в межмирье, но все-таки холодом оттуда пробрало. Влад не вовремя вдохнул; глотку проморозило, холод добрался до легких, распирая грудь, и в Ад он вывалился, опасливо схватившись за сердце, которое сильно пошаливало во время его человеческой жизни. К счастью, обошлось испугом.

Проморгавшись, Влад с наслаждением вдохнул горячий пряный воздух Столицы, вытер пот со лба: и жарой прошибло неожиданно, точно его в печку засунули, и после трех переходных заклинаний Влад немного пошатывался. Зашитая рана опять болела, но терпимо; Влад попытался это скрыть, но сразу после переноса сильно перекосился лицом, и Ян точно заметил. Ничего не сказал, поглощенный больше гвардейцами, которые устроили братания с оставшимися в Аду товарищами прямо посреди внутреннего двора, сильно затрудняя движение.

Замок гудел, дрожал и кишел не одними гвардейцами, но еще и легионерами Вельзевула — теми, кому они могли полностью доверять, — и демонами из ВВР, которых Влад краем глаза приметил, посыльными из дворца с повязками на руках — таких обязывались пропускать без лишних вопросов. Уводимых в гвардейскую тюрьму заключенных он тоже смог различить, с обреченной усталостью угадывая среди них гордый профиль Ниирана. Внушительная фигура Волка виднелась в точно противоположном углу, возле замковой стены.

Чтобы найти Сашу с Белкой, потребовалось немного больше усилий. Они почти затерялись в кутерьме, заслоненные другими, более громкими и деловыми. Забились в угол, почти прижимаясь к стене замка неподалеку от входа. Обсуждали свое негромко, чтобы никому не мешать, и Владу даже не хотелось врываться. Наметанным глазом он подмечал, что Саша держится довольно бодро (Влад уж боялся, придется его откачивать после такого рывка сквозь миры), с любопытством осматривается. На ладонях его чернели пугающие ангельские символы, но Саша с ними, видимо, окончательно свыкся и не обращал внимания.

— Солнышко… — мечтательно произнес Саша, поднимая бледное лицо и позволяя золотистым лучам гладить его по щекам.

— Да? — тотчас же откликнулась Белка, но ойкнула и густо покраснела. Они переглянулись.

— Какие ж приторные, тьфу, гадость, — перекривился Влад. — Скажи, инквизиторство, мы со стороны тоже похожи на идиотов?

— Нет, — почему-то печально вздохнул Ян, ненадолго отвлекшись от разговора с Ист.

Сашка так и продолжал стоять на месте, пялясь в чистое голубое небо. Жара его удивительно радовала, хотя Влад потихоньку начинал плавиться. Довольно усмехнувшись, он понял, что именно такое благостное впечатление должна производить пылающая пустыня Первого круга на потомственного петербуржца, живущего почти безвылазно в дождливом сыром городе. Да и прижаться к стенке и не двигаться было хорошим решением: вокруг угорело носилось столько демонов, что у Влада уже в глазах двоилось, а шанс попасть кому-нибудь под ноги действительно пугал.

Продираясь сквозь демонов, Влад ощутил неловкость. Его узнавали, извинялись и уступали дорогу, а чувствовать себя особенным, выделяющимся из остальных гвардейцев он не любил: такое шло наперекор с самой идеей о Гвардии-семье и равенстве. Они с Яном как-то от скуки спорили про субординацию, и Влад не помнил, кто победил в том состязании на словах. Ян же привык отдавать приказы, как и любил сам их исполнять; сейчас он диктовал распоряжения гвардейцам, удивляя Влада: и как успел сориентироваться, они же едва свалились в Ад?..

— О наемниках, что перечислил гражданин маг, спросим у Энн, — в очередной раз повторил Влад, вытаскивая из кармана небольшой блокнотик, в который кропотливо выписал все клички с записи, и взмахивая им перед носом Яна. — Позвонил вчера, договорились. Мы с ней давно не виделись. И будет лучше не засылать к ней кого-то новенького, а быстро разобраться. Ребята начнут отвлекаться, а потом Энн заинтересуется и станет над ними шутить…

— Ладно, загляни к ней. Возьми с собой Вирена, — попросил Ян, попытавшись взглядом найти того во дворе, но Вирен успел куда-то смыться. — Нужно какое-нибудь безопасное дельце, в котором он может себя проявить. Но отправлять его в замок Мархосиаса, как группу Ист, я не могу: слишком велик риск нарваться на что-нибудь опасное… Они были там, но ничего не нашли, я попробую взглянуть сам, вдруг чего упустили.

Гвардия умела заботиться друг о друге, но с Виреном была отдельная история; они воспитывали его с детства и не могли никак привыкнуть, что он вырос и переступил совершеннолетие по скромным подсчетам: у демонов не принято было отмечать дни рождения. В самоуверенном громком Вирене Влад и не думал рассматривать десятилетнего мальчика, с которым познакомился: слишком уважал. Но не защищать его не мог. Это было что-то вроде инстинкта.

— Вирен сражался с фамильяром Мархосиаса, — напомнил Влад. — И победил его однажды — сам. Мы не сможем вечно задвигать его куда подальше и отправлять на безопасные задания.

— Позже об этом поговорим, ладно? Обязательно, — попросил Ян. — Спорить сейчас не хватало, пожалуйста, мне и так хочется забиться в угол и выть. Долго.

Искренность в словах Яна, просто сложенных, как всегда, бесхитростных, его словно ошпарила, сместила что-то в груди, и грохот пульса раздался в ушах. Ян никогда не говорил о себе и своей боли так часто, как о других. Таил это, прятал, зашифровывал в нервных движениях рук и в глубине синих хрустальных глаз.

— Это не отменяет того, что ты предложил отвести малого в бордель, и я буду тебе это припоминать при каждом неудобном случае, — неловко оскалился Влад, как бы убеждая его солнечно улыбнуться и поверить в ждущий их в конце свет. И Ян улыбнулся. Будто этих глупых слов ему и не хватало. — Осторожнее там. Первое правило нахождения в доме мага: ничего не трогай и всегда смотри под ноги…

— Я живу с тобой пятнадцать лет, ради Денницы, я знаю все эти правила. Я их придумал.

И, быстро, по-деловому распрощавшись, они ринулись в разные стороны. Контракт звенел, досказывая то, что обычно опускалось: сентиментальные пожелания удачи и другие запутанные фразы, которые оба никак не могли облечь в слова ни одного человеческого или демонского языка.

***

Взяв пару быстрых лошадей из почти пустых гвардейских конюшен, Влад с Виреном, не откладывая, направились к знаменитому борделю Энн, что в трущобах. Еще лет десять назад Влад ни за что не потащил бы сюда мальчишку, рискуя его жизнью, но теперь местечко немного посветлело, избавившись от грязи, а пройти по улице стало возможно без страха быть ограбленным или зарезанным. Вряд ли дело было в гвардейских усилиях, но со времен Исхода и от общения с человеческим народом демоны стали куда цивилизованнее и добропорядочнее, случайно начав играть по правилам гуманистов. Да и переполненная Столица сильно раздалась вширь за последнее время, и погрязшие в преступности районы сместились к городской стене, а бывшие трущобы постепенно перерождались не в самый плохой обывательский райончик. Здесь было тихо и спокойно; ветерок играл праздничными украшениями, развешанными на фонарных столбах, кто-то перекрикивался вдалеке, лаяли собаки.

Подумав, они оставили лошадей выше по улице в тени деревьев — в единственном местечке, где можно было ненадолго почувствовать себя человеком и не сдохнуть от ядреной жары. Поглядев на деревянную вывеску с вновь сменившимся названием, Влад быстро осмотрелся, чтобы убедиться, что дорога пуста и нигде нет любопытных наблюдательных глаз, но опасения его были скорее надуманными: кому придет в голову прогуляться мимо борделя в разгар рабочего дня под палящим солнцем? Самое веселье здесь начиналось, когда медленно догорал закат, а тяжелые двери борделя широко распахивались и из них выпархивали улыбающиеся демоницы в шелках и сатине, побряцывающие украшениями. Ночью Столица преображалась и расцветала вдвое ярче, а днем мало кто польстился бы на трехэтажное здание с узкими окошками, выкрашенное в розово-бежевый цвет. Энн умело скрывалась за намеренной простотой многие сотни лет.

— У меня странное чувство дежавю, — поделился Влад, потому что они очень уж долго молчали. — Однажды я притащил сюда Яна… по делу, конечно, и в итоге мы удирали через окно, а нам вслед стреляли. Замечательные воспоминания, которые прекрасно отвращают от посещения проституток.

— Как будет время, обязательно расскажешь, — кивнул Вирен. Он никак не мог сдержать совершенно глупую мальчишескую улыбку, игравшую на губах и предвещавшую сотню подколок, и у Влада не было никаких причин его винить. — Давай честно, ты спал с этой Энн, хозяйкой борделя? — полюбопытствовал Вирен. — Мне-то верить можно, я никому не скажу.

— Нет, — искренне заявил Влад, отвешивая ему слабый воспитательный подзатыльник. — Я с ней пил, а потом жаловался на жизнь. Это значит, что Энн — товарищ, а с товарищами нельзя спать.

Двери были заперты, но Влад постучал, и им открыла любезная демоница, которая тут же испарилась в глубине дома. На первый взгляд помещение было пустым, странным казалось, что тут не звучит показательно легкомысленный смех и не прогуливаются демоницы искушающей походкой от бедра — так, как Влад привык. С последнего его визита появилась парочка новых картин и еще красная ковровая дорожка, ведущая от входа через весь большой зал, заполненный диванами и столиками; в остальном же время бордель Энн как будто не трогало, но ностальгией Влад мучиться не собирался: вовсе не в лучшие свои годы он сюда заглядывал, чтобы вылакать бутылку водки с Энн.

Их ждали. С высокой лестницы мягко спустилась прекрасная рыжеволосая Энн; она сегодня облачилась в золотистое легкое платье, которое немного напомнило Владу встречу с Иштар в ее царственном доме. Свои неудачи он редко забывал. Но воспоминание тут же разрушилось, распалось, стоило красивому лицу Энн осветиться ласковой улыбкой, а ей совсем не изысканно, по-девчоночьи сбежать вниз и крепко его обнять. Снова напомнила о себе давешняя рана, но Влад стойко терпел ее нежности, над которыми, как он точно слышал, хохотнул Вирен.

— А Ян не заглянет? — невинно уточнила Энн. — Так давно его не видела, я соскучилась! По вам обоим. Хотя я точно уверена, что ты выглядишь куда счастливее, чем в то время, когда навещал нас каждые выходные… О, новые лица! — воскликнула она, обратившись к Вирену.

Объятия разомкнулись, а Влад тщетно попытался отдышаться от приторного запаха ее духов. Пока они разыгрывали эту неловкую до зубовного скрежета сцену, Вирен поздоровался и отошел в сторону; успел заговорить с встретившей их демоницей, которая мягко улыбалась и иногда заинтересованно подергивала хвостом с пышной кисточкой. Решив оставить его ненадолго, Влад расслабленно улыбнулся Энн и галантно повел ее наверх.

— Ты знаешь, как Ян об этом отзывается: пошлость. Звенящая пошлость. Он бы хотел с тобой встретиться, но как-нибудь позже и в неформальной обстановке… Ты, верно, будешь на балу? — Влад ликующе усмехнулся: — Рассчитываю на танец!

— Буду. И — да, понимаю, — самокритично вздохнула Энн, постукивая хвостом по ноге и оглядывая просторный зал сверху — полноправной его хозяйкой. — Пошло, тривиально. Слишком много красного — света, бархата и шелка, но что же ты будешь делать, если каждый, кто заходит в публичный дом, ожидает увидеть именно это? Красный — цвет провокации, цвет сексуальности. Недавно я читала какие-то исследования; он отвечает за внимание, заставляет мозг сосредоточиться. Может, поэтому бык всегда бежит за красной тряпкой?.. Словом, и мы подчиняемся. В наших интересах загнать сюда побольше клиентов, показав им тонкую красную тряпочку, едва прикрывающую тело. Маркетинг. Чистая, обнаженная торговля. Никакой свободы самовыражения, как сказали бы у вас! Но я добавила немного абстракционизма. — Тонким пальчиком Энн указала куда-то ему за спину.

Небольшая картина в аккуратной рамочке изображала геометрические фигуры, совершенно точно занимающиеся чем-то неприличным. Геометрия, по скромному мнению Влада, всегда представляла разнузданную порнографию: он как-то решал с Виреном школьные задачки…

— Откуда ты слова такие знаешь, женщина?

Рассмеявшись, Энн повела Влада в свой кабинет; он махнул Вирену, и тот в несколько секунд их догнал, стремительно взлетев по лестнице. Энн предпочитала жить повыше, на самом чердаке. На первом располагался холл и несколько служебных помещений, два следующих отдали клиентам, вот и осталась ей небольшая, но по-своему уютная комнатушка под скосом крыши. Ничего вызывающе-красного: сплошь успокаивающие пастельные тона, барочная живопись на стенах, антикварная мебель с позолотой.

— А еще здесь идеальная звуконепроницаемость, — похвасталась Энн. — Специально заказывала заклинание.

То, что Влад с первого взгляда посчитал изысканной лепниной на притолке, на самом деле скрывало переплетенные руны из древнего демонского языка. Здесь и правда было легче дышать, хотя безмолвие немного пугало — спас Вирен, который самозабвенно болтал с Энн о жизни в Роте так, словно оказался на семейном празднике, а дальняя тетушка спросила у него, как он учится. Прохаживаясь по маленькой комнате, Влад проветривал мысли. В борделе у него всегда трещало в голове: слишком много энергий, наслаивающихся друг на друга, ярко вспыхивающих и сбивающих с толка.

— В гроссбухе перечислены все клиенты, так что мы легко сможем найти тех, кто в списке, — возвестила Энн. — Помогите-ка мне… Здесь книги за последние месяцы, думаю, кого-то из записавшихся еще можно застать по адресу.

Она вытащила одну счетную книгу, потом вторую, и Влад поразился, как много записей требуется вести при таком, казалось бы, понятном и банальном ремесле. Он никогда особо не воспринимал работу Энн всерьез, искал в ней собеседника, изливая свои проблемы, а не стремился допытываться о трудностях жизни мадам публичного дома. Усердности Энн, которая кропотливо заполняла книги, можно было лишь позавидовать и порадоваться теперь, когда они пригодились Гвардии, и они с Виреном, усевшись на софу у стены, взялись за штурм из одной из них вдвоем, пока сама Энн расправлялась с другой. И дело у нее шло куда быстрее.

— Как вы убеждаете их оставлять контакты и сообщать имена? — удивился Вирен, когда они с Владом выписали в блокнот очередной адрес. — Часть этих демонов — наемники… Я недавно познакомился с одной, более скрытной девицы в жизни не встречал.

— И половина адресов сто процентов поддельные, — согласился Влад. Он пытался читать по диагонали, чтобы ускорить работу, но это совсем не помогало, а ровные строчки, написанные аккуратным почерком, мутно сливались в глазах; пришлось начинать заново, с самого верха страницы. В этот момент Вирен ликующе вскрикнул, ткнув куда-то в середину, и кропотливо принялся выводить название улицы. — Но это хотя бы что-то, — Влад попытался взбодриться. — Кажется, на той улице есть один подозрительный кабак. Наверно, тут его и имели в виду. И все же — как ты их заставляешь?..

— Знаешь, когда любой нормальный демон в нетерпении хочет потрахаться с одной из моих работниц, ему совершенно все равно, сообщил он свое имя или нет. Чаще всего можно спрашивать что угодно, мать родную продадут. Постоянным клиентам предусмотрены скидки, кстати, — довольно сообщила Энн. — Наемники жадные, они и записываются. А то как иначе докажешь?

— В мое время такого не было, — ухмыльнулся Влад. — А ты и правда изучала свой… маркетинг. Никогда не думала завести скидочные карточки? Такие удобные пластиковые штуки… А, в Аду пластик не производят, — спохватился он. — Дороговато выйдет.

— У нас есть бумажные купоны, — любезно сообщила Энн. — Нужно идти в ногу со временем. А клиентов я убеждаю, что все строго конфиденциально…

Собираясь ответить, Влад почувствовал ощутимый тычок под ребра от Вирена (к счастью, с другой стороны от раны) и сам понял, что заговорился. Времени было мало, так еще и он, желая навестить старую знакомую, воспользовался неподходящей возможностью. Они вернулись к работе, и могильную тишину нарушал скрип перьевых ручек по бумаге и негромкое дыхание, казавшееся почти оглушительным при всяком отсутствии звука.

Когда бесконечные списки кончились, Влад посмотрел в их блокнот и на листок Энн и вздохнул. Число наемников, которых они могли бы арестовать, стремительно сокращалось: не все велись на скидки, многие наверняка наврали с адресами. Поспрашивать в таверне тоже имело смысл, да и Влад вдруг понял, что у наемников часто не бывает дома в привычном ему понимании слова.

— Ты нам очень помогла, — ничуть не покривив душой, заявил Влад, пожимая Энн руку. Хотел было церемонно поцеловать запястье, но почему-то решил, что это будет слишком. — А что насчет Мархосиаса? — спросил он. — Ничего о нем не знаешь?

Засидевшийся Вирен вскочил с диванчика и расхаживал по комнате, подолгу останавливаясь около украшающих голые розоватые стены картин. Заглянул в зеркало, что стояло натрюмо, и наконец поправил немного всклокоченные волосы. Однако Влад знал, что при видимой безмятежности он не упускает ни единого важного слова и всегда стоит так, чтобы слышать их беседу.

— Я не знаю, что можно о нем сказать, — развела руками Энн. — Мы — главное заведение в Столице, но он редко с нами сотрудничал. Высшие раньше часто заказывали проституток, танцовщиц… или эскорт. Зови как хочешь. Но теперь они устраивают меньше балов и праздников, живут не так уж разгульно, с этим стало полегче. Многие девочки страдали именно от них, потому что обычный горожанин хотя бы знает, что ему придется расплачиваться за побои впятеро и боится этого больше всего, а аристократам наплевать, у них денег достаточно, позволяют себе многое. — Голос Энн, обычно нежный, сладкий, как у морской сирены, теперь позванивал от недовольства: Влад умудрился наступить ей на больную мозоль, но у него не было выбора.

— Так что, Мархосиас никогда не пользовался твоими услугами? — переспросил Влад, поспешив погасить яростный пожар, вспыхнувший в ее глазах. — Что ж, я и не надеялся на поразительные совпадения…

Одним властным движением Энн заставила его замолчать, подошла к окну и распахнула форточку. Повеяло горячим ветром, но вместе с тем в комнату ворвались живые звуки улицы, разговоров, пронесшейся мимо повозки, и Владу стало немного уютнее. Музеи он не любил, в Эрмитаже бывал единственный раз за все годы — и то по работе, а жилище Энн было ужасающе тихим и безжизненным. Но хотя бы чистым от того отвратительного жирного клубка энергий, что оплетал нижние этажи.

Достав пачку сигарет из того же ящика стола, откуда вытаскивала гроссбухи, Энн закурила, облокотилась на подоконник. На белом фильтре ярко отпечаталась ее помада; дым пах чем-то сладким, тяжелым, как все те восточные благовония, что обычно густо чадили внизу и в комнатах.

— Не предлагаю, дамские; не хочу наблюдать, как ты отплевываешься, — пояснила Энн, взмахнув сигаретой перед носом Влада, и он с трудом поборол желание отвернуться. — Все куда сложнее. Я поспрашивала кое-кого, когда ты вдруг позвонил вчера и начал что-то кричать. Мархосиас и моими услугами не пользовался, что я еще могу объяснить, потому что он мог подозревать, что вы нас крышуете, но и ни у кого из моих знакомых не бывал.

— Может, он… не девушек предпочитает?

— Ты слышал, что я сказала про знакомых? Ни у кого. Нет, думаю, дело в том, что твой Мархосиас крайне подозрительный тип, который никому не доверяет. Да и он жил в мире людей пятнадцать лет…

— Там никто его не знал, — рассказал Влад нехотя. — Наши проверяли. Самаэль хотел жить как обычный человек, и у него это как-то немыслимо получалось, поэтому они не привлекали внимание. Что ж, ладно. Может, Ян что-то раскопает.

Спускаясь вниз вслед за Энн, Влад вовсе не чувствовал разочарования. У них было несколько адресов, по которым он собирался лично съездить с Гвардией, развеяться и выпустить пар прямо перед праздником — вышибить пару дверей и сломать несколько носов представлялось ему отличной идеей. Единственное, что всерьез его беспокоило — то, что никто не знал Мархосиаса. Демон-невидимка. Скрытный, умеющий заметать следы. Демон старой закалки, судя по возрасту. Такие когда-то грызлись насмерть за земли и влияние, пока Люцифера не свергли в Ад и он не объединил их злостью на ангелов.

Сбежав быстрее них, Вирен успел поворковать с замеченной им демоницей; Энн следила за ним с интересом, Влад — чтобы не натворил ничего.

— Славный мальчик, — сказала Энн немного скучающе. — Из таких вырастают хорошие демоны. Постарайся защитить его до того, потому что я чувствую, как возвращаются весьма мрачные времена. На долю каждого поколения приходится война, мы свое уже…

— Вот уж нет! — резко перебил ее Влад. — Ничего не кончено, я готов сражаться и дальше, если потребуется, обменять жизнь на их будущее, на надежду Ада — на детей, которых мы хотели вырастить не знавшими сражений… Да запросто!

Он надеялся, что Вирен не слышал ни слова из разговора, поглощенный своей новой знакомой. Сколько бы ни кричал, бахвалясь, что взрослый и самостоятельный, он не был готов к настоящей войне. Теперь, обдумав разговор с Яном, Влад это понимал — и вспоминал себя в том же возрасте, думающего, что может повергать миры одним движением руки.

— Ты и правда любишь его, — успокаивающе заметила Энн.

— Восемь лет назад я был уверен, что совершенно не пригоден для правильного воспитания детей, да и вся остальная Гвардия — тоже, — воодушевленно начал Влад. — Но спустя столько времени я неизменно начинаю думать, что Вирен дал шанс взглянуть, как именно наши деяния воплощаются в меняемом нами мире… Он — лучшее Гвардии, — убеждал Влад, чувствуя банальность и заезженность слов. — А еще я подумал, что нет правильного и неправильного способа. Пусть я не самый достойный из людей, убиваю, ругаюсь матом, пью и когда-то был завсегдатаем твоего борделя, а и полюбить-то больше жизни меня угораздило не какую-нибудь симпатичную девчонку, а господина инквизитора… Рассадник пороков, не семь — семьдесят грехов на моей потрепанной душе. Но могу твердо сказать: я учил его быть настоящим, каким бы он ни был, и это лучшая наука. Искренность. И мы правда старались. Каждый из нас — понемногу, деля ответственность, о которой ни один не подозревал. Но как же приятно, когда на тебя смотрят с наивным детским восхищением.

— Твой Вирен унес наши амулеты, — ехидно заметила Энн. — Да, они бесплатные, они тут специально для посетителей лежат, мы за безопасный секс, но не все же…

— И слава Деннице. Хотя бы внуки мне в ближайшее время не грозят, я к этому, блять, не готов, — кое-как наскреб оптимизм Влад. — А еще он хозяйственный!

Они засмеялись вместе, но замолкли, когда Вирен подозрительно взглянул.

***

Когда Каре доложили, что с ней срочно хотят поговорить из городской тюрьмы, она поначалу хотела отмахнуться и вернуться к чтению докладов от Гвардии: заключенные часто писали ей письма или даже требовали личной встречи, потому что надеялись на милосердие. Каре, может быть, и становилось иногда жаль некоторых, ведь Ян частенько читал ей лекции про необходимость давать преступникам второй шанс. И именно потому она первым делом отменила смертную казнь за часть статей, которые они на собрании Совета посчитали не самыми серьезными, и теперь некоторые пытались надавить на это и освободиться раньше срока, сыграв на жалость или обвинив кого-то другого. Каждый в Аду привык искать выгоду.

— Варсейн? — вдруг остановилась Кара, протянув руку над рабочим столом. Имя казалось ей знакомым, однако куча бумажной работы забивала всю память… — Он же как-то связан с делом, над которым бьется Рота. И с тем мальчишкой-магом, без которого мы якобы не сможем выжить.

— Да, это ведь приятель Рыжего! — поддакнула Ишим, которая как раз сидела на диванчике в углу, отпивая чай из аккуратной фарфоровой чашки и перелистывая доклад с Восьмого круга — ее родного, которым первая леди из принципа занималась. — Его арестовали вместе с Рыжим, он был ценным свидетелем, поэтому ты немного сократила ему срок за грабеж и вооруженное нападение. Ну, то есть бумагу подписала. Но я не думаю, что ему хватит наглости просить о чем-то еще, это слишком.

Слова вдруг ворвавшегося в кабинет гвардейца показались Ишим чуточку интереснее, чем вести о последнем урожае пшеницы на Восьмом, поэтому она ненадолго отложила пухлую папку и насторожилась. Кара нервно поигрывала ножичком для писем, который случайно попался ей под руку, пока не заметила этого и не поспешила убрать его в ящик стола. Напряженно вытянувшийся гвардеец во все глаза наблюдал за обеими, не отваживаясь перебивать и влезать в таинство понимающих многозначительных взглядов, которыми они с Ишим обменялись.

— Сегодня днем по возвращении в Ад Рыжий попросил с Варсейном встречи, и им разрешили поговорить, командор, — доложил мнущийся в дверях солдат. Он, добираясь до нее в срочном порядке, преодолел длинную лестницу и до сих пор тяжело дышал, так что Каре было искренне жаль беднягу. — Они немного побеседовали под нашим присмотром, а потом Варсейн вдруг заявил, что может рассказать что-нибудь о Мархосиасе, если позволите поговорить. А вы просили сразу же докладывать обо всем, что с ним связано…

Велика вероятность снова упереться в тупик, но Кара согласилась бы рискнуть и проверить, потому как привыкла кидаться по первому зову и разбираться сама. Небось Варсейн заслышал о помиловании для Рыжего и решил сам попробовать проторенную дорожку к свободе… Ишим переплетала пальцы и задумчиво покусывала губы; пожала плечами, предоставляя ей решать самой и уклоняясь от советов.

— Заключенным не разрешено давать заряженные амулеты по протоколу, — задумчиво припомнила Кара. — И телепортация там обрублена, сама указ подписывала, знаю. Что ж, пусть подождут немного, я сейчас же отправлюсь…

— Нет, нет! — Ишим вскочила с кресла, едва не опрокинув на себя чашечку чая; глаза ее оживленно горели, и Кара не решилась вставлять ни слова поперек. — Я знаю, что нужно делать: связаться по зеркалу! Ты сможешь видеть их, а они — тебя. Надеюсь, маги начали работу над созданием моста?..

— Конечно, миледи, — поспешил заверить гвардеец. — Разумеется, если вы захотите с ними говорить: мы пока не начинали заклинание. Необходимо разрешение. Еще с вами хотел связаться капитан Ян из… — Он заметно смутился, произнося неофициальное название перед самой Карой, но смог собраться и продолжить: — Из, ну, Роты Смерти. Он с отрядом сейчас в окрестностях замка Мархосиаса, подсказки Варсейна могут натолкнуть на след.

— Конечно, хочу, приступайте, — резковато бросила Кара. Солдат схватился за амулет, который висел у него на шее поверх мундира, и камушек вспыхнул ослепительно ярко — сигнал был подан.

Она обогнала гвардейца, выскакивая из кабинета и устремляясь вниз по крутой длинной лестнице, но немного притормозила, когда заслышала позади дробный перестук аккуратных каблучков. И в военных ботинках Кара побаивалась здесь бежать, но заставлять торопиться Ишим не стала бы. Так что Кара оперлась о перила, кивнула проходящей наверх парочке чиновников, ведущих неспешную беседу и иногда вытирающих лбы от пота, и дождалась, пока ее не догонит Ишим.

— Мне тоже нужно вниз, — пропыхтела та, отпуская длинную лазурную юбку, которую придерживала, когда гналась за Карой. — А еще я должна тебя проводить, иначе ты заблудишься в дворцовых подвалах, но из гордости не спросишь ни у кого дорогу.

— Как скажешь, радость моя, я не против пройтись, — смирилась Кара и подхватила ее под локоток. Ишим знала ее прекрасно, и нарисованная ей картинка вполне могла бы стать реальностью: Дворец, живший своей таинственной жизнью, нередко заводил Кару в ловушки.

Конечно, она предпочитала совместные прогулки по более красочным местам, любила выводить Ишим на главные улицы Столицы, и тогда все прохожие старательно делали вид, что не замечали их и не узнавали, пряча понимающие улыбки. А теперь свободного времени было слишком мало, поэтому им и оставался долгий путь вниз по лестнице, во время которого Кара сотню раз поздоровалась и еще больше — кивнула тем, кого они миновали. В лицах встреченных демонов было, откровенно говоря, мало интересного, однако Кара обращала внимание на веточки сирени, которые крепили к лацканам костюмов и мундиров и лифам платьев.

— Наш план удался, если они носят броши еще до начала праздника, — прошептала Ишим, заметив, на что направлен ее взгляд. — При дворе считается крайне модным пришпилить веточку необычно: на шляпку, на пояс платья или вставить в прическу…

— Хорошо, что им это по вкусу, — облегченно вздохнула Кара. — Демоны всегда покупались на красивые вещицы… Прости, я, уж конечно, не про тебя. И долго нам идти? — пожаловалась она, чтобы переменить неудобную тему, хотя знала необидчивость Ишим. — А говорят, спуск в Ад легок.

— Куда труднее добраться до Сатаны, — хихикнула Ишим.

— Мне кажется, Люцифер тоже любил небо. Хотя долгое время оно приносило нам несчастья…

Лестница уходила ниже и ниже, и Каре начинало казаться, что она спит, а все это — долгий кошмар, который крепко вцепился в ее сознание. Ей нужен был отдых, многие об этом твердили, но Кара привыкла взваливать все на себя. Еще с тех времен, когда в Гвардии было всего две десятки, она шла во главе, рискуя больше всех, но не замечая этого. Для Кары это было так естественно, и мысль о том, что ей придется сидеть выше других всю оставшуюся жизнь, повергала ее в невыносимый ужас.

— Я могла бы долететь до тюрьмы, тут полчаса на моей скорости — она на западе города, — сказала Кара чуть погодя. У нее начинали болеть ноги, но она ни за что не призналась бы в этом, однако Ишим прочитала сама по чуть скованным движениям и остановилась на передышку, позволив ее гордости не надламываться.

— Слишком опасно летать у всех на виду, — ответила разумная Ишим. — Если бы ночью, я согласилась, но в разгар дня ты подставишься любому, кто захочет покуситься на твою жизнь. Нетрудно заметить одну цель в небе. Один точный магический удар, и…

— Может, вам еще запереть меня во Дворце и не выпускать никогда? — беззлобно проворчала Кара. — Если бы Мархосиас хотел убить меня, он бы давно совершил нападение, но он хорошо понимает, что моя смерть всех сплотит. Ему нужно смести не нового владыку, нагло усевшегося на адский трон, но и всю Гвардию, всех верных нам Высших. В отличие от Люцифера, я не одна.

Наконец лестница кончилась, приведя их в подвал. Здесь было куда прохладнее, чем в залитом солнечном светом кабинете, так что Кара пожалела, что не прихватила кожанку. Натянула рукава рубахи пониже, поежилась; мурашки гуляли по спине, а магия потрескивала совсем близко. Подведя ее к тяжелой дубовой двери, Ишим остановилась. Легонько взмахнула хвостом, указывая; Кара наблюдала за тем, как всколыхнулись складки платья от ее движения.

— Гости прибывают, мы должны их принимать, а еще собрание Совета скоро. Ты не сможешь мотаться из стороны в сторону, когда давно изобрели заклинания связи, — уверенно добавила Ишим. — Тебе туда, а я встречу леди Шарлид, она обещала приехать пораньше. И снова проверить все с советницей Ориш…

Покачав головой, Кара толкнула дверь, кивнула встретившей ее паре придворных магов, которых она не слишком хорошо знала. Подвальная комната была довольно маленькой, но казалась широкой и вместительной, потому что в ней всего-то и стояло, что большое зеркало в тяжелой оправе, изображающей стальные листья и фруктовые гроздья, и висел одинокий магический светильник под потолком; на черных стенах были белой краской намалеваны каббалистические символы, разом начавшие сиять и переливаться, когда Кара подошла поближе. Плохое освещение, к которому глаза не успели привыкнуть, заставило сунуться чуть ли не впритык. В правом верхнем углу расползалась почти незаметная сеточка трещин. Битое зеркало — плохая примета…

В гражданскую войну они пользовались зеркальными заклинаниями, чтобы безопасно вести переговоры, находясь на разных кругах Ада и разом исключая все подставы и махинации. Воспоминания нахлынули так неожиданно и подло, что Кара не замечала торопливые движения магов, жестами активирующих начертанные заклинания. Вслед за ней в комнатку просочился гвардеец, который донес новости, и неслышной тенью застыл у стены. Зеркало медленно осветилось изнутри, магия электрически затрещала куда громче.

Теперь, проморгавшись от яркой вспышки, Кара могла видеть напротив не свое отражение, а стол, к которому прикован был знакомый ей рослый демон с выгоревшими волосами; Варсейн сейчас щеголял тюремной белой рубахой с нашивкой номера напротив сердца. Рядом с ним стоял демоненок, совсем молодой, худощавый, с огненными волосами, и в нем Кара с легкостью опознала Рыжего и подумала, что тот удивительно крепко держится за родных и друзей. На этой слабости, которую они сами знали прекрасно, Гвардия его и подловила, потуже затянув петлю. А вот тюремной охраны Кара не заметила, но подозревала, что те стоят позади зеркала, чтобы ее не отвлекать.

— Ты не сказал, что знаешь Мархосиаса, когда мы с тобой разговаривали, — начала сразу Кара, повышая голос; в таких переговорах важно было не только оставить за собой последнее слово, но и взять первое. — Ты тянул кучу времени, Варсейн… Вы заодно?

— Так вы и не спрашивали, мы говорили про Рыжего, — напомнил Варсейн, ничуть не смущенный ее неприветливостью. — Он заглянул ко мне, вы понимаете, такая скука в городской тюрьме. А теперь Рыжий рассказал мне про Мархосиаса…

— Не нужно учить меня, — перебила Кара. — А ты, Рыжий, напомни кому-нибудь из Роты, чтобы провели инструктаж для новичков. Вот тебе первое для запоминания: никогда не выдавай преступникам военные тайны!

Кричать на кого-то в пустом помещении было странно из-за гуляющего эха; ей казалось, что она ворчит не на потупившегося мальчишку, который боялся поднять на Кару глаза, а на саму себя. Еще более неловко было из-за присутствия гвардейца и двух магов, которые налаживали связь с другим потоком. Разделять заклинание на троих было сложно, но Кара положилась на их умение, хотя внутренний голос предательски нашептывал ей, что, если что-то сейчас рванет, их навечно погребет под Дворцом и никакие крылья Кару не спасут.

— Мы на месте, командор, — окликнул ее ясный голос Яна. — Как слышно, прием? Кара? — несколько выпал из роли он, и Кара почувствовала теплую улыбку за его словами, надежно закопанную под воспеваемую Яном субординацию.

Картинки не было, хотя Кара не против была бы его увидеть, так соскучилась; судя по долетающим до нее звукам, Ян спешился, отдал несколько приказов выступившим вперед гвардейцам, а сам шагал в середине отряда. Песок знакомо похрустывал под ботинками, и Каре почудилось, что по ее лицу скользнуло горячее дуновение пустынного ветра.

— Я читала доклад Ист, замок пуст, как и квартира Мархосиаса в Лондоне, — с досадой напомнила ему Кара. — Если и хотите что обыскать, то лучше уж ее. В ней он прожил последние пятнадцать лет, а в замке…

— Слуги в основном, я тоже читал тот отчет, — откликнулся Ян. — И какая-то дальняя кузина, незамужняя девица, не слишком умна и ничего не знает о дядюшке. Так мне доложила Ист, но я попробую поговорить с ней по-своему. Гвардия умеет хватать, но не допрашивать.

Допрашивать его учили особо — в инквизиторской академии. Зная, что Ян давно ничем подобным не занимался и верил в искусство дипломатии, Кара бы и не подумала, что он вдруг решил вернуться к пыткам, однако подозрение закралось ненадолго. И ей тут же захотелось его остановить, потому что уверенность в тоне Яна настораживала. Есть жертвы, на которые Кара не готова была идти.

— Командор? — неловко привлек ее внимание Варсейн; голос гулко доносился из зеркала. Они с Рыжим тоже должны были слышать все, о чем Кара с Яном говорили, немного забывшись. — Я жил в землях этого Высшего когда-то. До гражданской, до того, как их поделили… Тогда кусок пустыни на юго-западе был отдан Мархосиасу, достаточно крупные оазисы, часть торгового пути. Мы с Рыжим примерно из одних мест, там и пересеклись, и его родной город, Рашт, тоже принадлежал в прошлом Мархосиасу.

Пожалев, что этот подвал не предназначен для переговоров и под рукой нет ни одной карты Первого круга, Кара попыталась вспомнить. В последнее время она частенько видела изображение пустыни, где небольшими точечками обозначались поселения, которые они медленно отвоевывали у природы. В ее представлении торговый город находился чертовски далеко от того местечка, куда направился отряд во главе с Яном. Но Кара вспомнила, как простирались земли Высших до передела, и вздохнула.

— Что полезного можешь рассказать про Мархосиаса? — требовательно спросила Кара. — Нам нужно найти его и арестовать как можно скорее, но об этом Рыжий наверняка успел проболтаться.

— Никогда его не видел, командор. Знаю одни слухи, — опасливо произнес Варсейн. — У нас в деревне, что неподалеку от его имения, всегда говорили, что хозяин странен, потому что живет уединенно, не устраивает пышных праздников, как все остальные Высшие. Он редко проезжал по своим землям, поэтому я его даже издали не видал. Мархосиас больше сборщиков податей к нам посылал.

Видимо, лицо Кары с каждым его словом все больше мрачнело, потому что досужие сплетни — это вовсе не то, на что она хотела тратить время; разговор шел в никуда, а Варсейн старательно лил воду, изображая полезность. Похоже, судя по рассказам Влада, вел себя и захваченный Нииран, но тот хотя бы называл конкретные имена.

— Я был в замке Мархосиаса! — воскликнул Варсейн, почувствовав ее настроение. — Я… Грабил его. Давнее дело, еще до гражданской! Вы же не увеличите мне срок? — Каре пришлось неоднозначно пожать плечами, чтобы Варсейн продолжил говорить: — Знаю несколько потайных ходов, которыми мы уходили: была сообщница, посудомойка. Под землей там — разветвленная система подвалов! Уверен, что там можно найти что-то полезное, ведь не зря же Мархосиас ее построил… Я могу показать, как туда спуститься. Пожалуйста, отправьте меня в замок!

Подвалы Высшие любили за то, что в них можно спрятать свои секреты. Подземная часть Дворца Кару ничуть не привлекала: она рвалась к небу, не могла подолгу находиться в комнатушках без окон и темных лазах, напоминающих звериные норы. Когда Гвардия заняла замок, отбитый Карой у одного мятежного Высшего в то время, пока она служила Сатане, а не была им, она с омерзением наблюдала, как из подвалов выгребают все ненужное: решетки, цепи, проржавевшие пыточные инструменты… К счастью, сам Люцифер таким увлечен не был — или Кара не успела обнаружить нужные комнаты. Она Дворец почти не знала.

За размышлениями можно было провести часы, думая о привычках демонов, но от нее ждали решений.

— Ян, тебе удобно будет принимать указания, если Варсейн продолжит через амулет связи? — задумчиво спросила Кара.

— Ну, если… — смущенно кашлянул Ян. У него можно было даже не спрашивать: Кара знала, как он не любит становиться помехой и задерживать других, но теперь в ее голове рождался план.

— Так, кто там из Гвардии с вами? — В зеркале тут же появилась парочка исполнительных молодых демонов в мундирах; они пытались выглядеть представительно перед Карой, но выходило довольно забавно. — Нужно отправить заключенного Варсейна и вот пацаненка с ним по сигналу связи из пустыни. Сможете сделать оперативно и точно — получите полдня выходного.

— Но… — заикнулся один демон, у которого были погоны сержанта. Он казался наиболее ответственным, и Кара подумала, что с Яном они бы прекрасно спелись: тот, кажется, тоже неодобрительно ворчал.

— Я думаю, они будут в полнейшем порядке: там две десятки опергруппы из Роты, — сказала Кара, и ей даже не потребовалось уточнять, про какую именно роту речь. — С капитаном Яном лично! А вы, полагаю, понимаете, что бежать бесполезно? — обратилась она к замершим приятелям, переглядывающимся и не верящим своему счастью. — Рыжий, помнишь про мою гостью? Лучше тебе не делать резких движений.

Он угрюмо кивнул, а потом изображение пропало, оставив Кару наедине со своим мрачным и удивительно серьезным отражением. Попробовав привычно оскалиться, как делала в бою, Кара все равно не почувствовала себя лучше. Гримаса получилась откровенно жалкая, и она поспешила отвернуться.

Направившись наверх, Кара поспешила в холл, где Ишим как раз щебетала с другой демоницей, которую сопровождали лакеи. Мало кто из Высших отваживался ходить со слугами после гражданской, но леди Шарлид была настолько старой закалки, что не боялась ничего.

Кара подсознательно знала, что демоница, руку которой она любезно целовала, старше Дворца и, возможно, даже Столицы, но она все равно выглядела на неполные тридцать лет. В этом смысле люди, на лицах которых был написан возраст, казались Каре куда честнее, но она продолжала давить любезность. Благодарно кивнув Каре, Ишим перехватила леди Шарлиз и повела ее наверх, увлекая каким-то бессмысленным разговором. Красота демоницы была ослепительна, но рассудок немного слабел под гнетом времени…

Кара хотела бы сказать, что вздохнула спокойно, но до этого было далеко: она поминутно проверяла амулет связи, ожидая вестей от Яна.

***

Чем больше Рыжий путешествовал порталами, тем сильнее начинал их ненавидеть. Всю жизнь он предпочитал старых добрых лошадей, хотя целые дни, проведенные в седле, уничтожали морально и физически. Городской портал продержал его в межмирье полдня, зато гвардейский амулет как будто убил и расчленил, а потом по частям доставил в указанное место. Паре солдат пришлось подхватить Рыжего и поддержать, хотя это у Варсейна руки были скованы за спиной. Он тоже выглядел порядком ошарашенным и замер, хлопая глазами.

Пока Рыжий ругался и встряхивался, стараясь убедиться, что у него на месте все части тела, Варсейн улыбался в небо — синее, яркое, ослепительное. Он с наслаждением дышал свежим воздухом, хищно раздувая крылья носа и довольно скалясь. К нему тут же подошли гвардейцы, осторожно взяли в кольцо, но Варсейн их даже не заметил, наслаждаясь минутной свободой, и Рыжему стало так ужасно его жаль, что он разом перестал сочувствовать себе. Варсейн должен был провести несколько лет в тюрьме, в довольно мрачном местечке, которое Рыжего ужасно пугало, — а ведь они так наслаждались дорогой по пустыне, когда для них не было никаких преград…

— Рад, что ты тоже с нами, — улыбнулся ему Ян, подойдя поближе. — Как себя чувствуешь?

Глухо выругавшись снова, Рыжий помотал головой. Он запоздало оглядывался, отмечая, сколько вокруг гвардейцев, заполонивших внутренний двор замка Мархосиаса. Их было-то всего две десятки, но они постоянно двигались и переговаривались, так что Рыжему казалось, что солдат гораздо больше, и это его нервировало. Тут под боком раздалось веселое гавканье, и Рыжий едва не подпрыгнул, волчком завертевшись на месте ко всеобщему веселью. Об него вытер бока Джек, повилял хвостом и степенно удалился в другой угол, где уткнулся носом в пыльную землю и заурчал.

Он не знал, чем может помочь и зачем увязался: про Мархосиаса Рыжий ничего не знал, он-то жил тут во время, когда Гвардия лихо раздавала земли Высших, а заклинаний от него никто не просил; он скромно шатался рядом и рассматривал то солдат из Роты, деловито разбредающихся по внутреннему двору, то крепкую на вид кладку стен, то небольшие строения перед ним: конюшня, несколько неопознанных им домишек, способных быть и жилыми, и складскими, сторожевой пост… Над Рыжим угрожающе высилась внушительная крепостная стена, отбрасывая тень — в ней он спрятался от жары. Ограбить такой замок без хитрости было попросту невозможно. Однако раздумий об этом не хватило надолго, и Рыжий быстро заскучал и успел позавидовать Вирену, которому достался лучший в Столице бордель с аппетитными демоницами, или Ринке — она исчезла прямо на глазах, стоило подойти к тюрьме…

— Раньше на границе земель Мархосиаса всегда был фронт с ангелами, у него владения до самого края Ада, — рассказывал Варсейн, неуютно поводя плечами и не отдаляясь от Яна. — Поэтому он постарался укрепить свой замок, чтобы его никогда не взяли. Видите, какие высокие стены?

— Ангелы ведь могли высадиться десантом, разве нет? — прикинул Ян, поглядывая в безоблачное ярко-голубое небо. Где-то высоко широкими кругами летала маленькая черная птица — питомец лейтенанта Ист, как Рыжему успели объяснить.

— Пушки так трудно развернуть, но магическая защита спасала, — снисходительно поделился Варсейн, точно сам когда-то был на войне с ангелами. Из его баек, которые тот всегда травил у костра, Рыжий знал, что Варсейн дезертировал в самом начале новой кампании, которая закончилась уничтожением Рая. — Мы же так с ними и воевали, заклинаниями сыпали… Да вас тогда и не было здесь.

Наблюдая за капитаном Роты, отвечающим Варсейну вежливо и негромко, Рыжий мог бы на что угодно спорить, что Ян болтовне тоже не поверил. Было в нем что-то такое, что уверяло: соврать этому человеку невозможно. К Яну подбежал Джек, тявкнул, бодая головой ногу, и отвел к тому месту, которое старательно обнюхивал и, как Рыжий теперь разглядел, пытался разрыть: темные полосы, оставленные когтистыми лапищами, впечатляли.

— Он под землей чует, похоже, здесь и правда что-то есть, — заключил Ян, кивнув гордо ухмыляющемуся Варсейну. — Спустимся после допроса.

Следуя за ними, Рыжий все яснее понимал, что побаивается Яна, его ледяных и цепких взглядов ищейки, точных движений. Со стороны он казался едва ли не самым безобидным в Роте, и Рыжий поначалу даже не понимал, как его угораздило выбиться в капитаны, но, приглядевшись, разгадал: по тому, как Ян отдавал приказы, допрашивал прислугу и разговаривал с Варсейном, имитируя дружескую ненапряжную беседу, но между делом цепкими клещами вытаскивая такие вещи, какие тот даже Рыжему, близкому товарищу и соратнику, с которым прошел несколько битв, не рассказывал.

А еще Рыжий с изумлением осознал, что предпочел бы того, второго, капитана Войцека, который, хотя и скалился опасно и шутил грубовато, относился к нему вроде бы с пониманием и на поверку оказался не таким уж плохим. Подобных ему он мог бы найти повсюду, стоит лишь приглядеться, а вот от Яна разило самым настоящим законником, каких редко встретишь в Аду. И в любом из миров.

Спустя много лет из прислуги в замке остались лишь самые верные, и не было той посудомойки, подсказавшей Варсейну ход (эту историю Рыжий слышал раз десять и не любил за отвратительные подробности его личной жизни), а остальные оказались не слишком-то разговорчивы. Ян приказал заводить их по одному в кухню — небольшую пристройку к замку — и беседовал долго и обстоятельно; Рыжий ничего не слышал, но видел растерянные лица тех, кто выходил из дверей. Перебрав всю прислугу, Ян нехотя поболтал с демоницей — ее Рыжий тоже рассматривал издали, зная, что лишь помешает. Высокая тощая девица с вытянутым лицом была откровенно некрасивой; она заламывала руки и говорила плаксивым голосом, а Ян терпеливо слушал, положив руку между ушей севшего рядом Джека. Наверное, это его успокаивало: Рыжий видел, что пальцы мягко зарываются в густой пушистый мех. Но в лице Ян нисколько не менялся, пока не отпустил леди прочь.

Пришел звездный час Варсейна, который повел их в глубину кухни и кивнул на тяжелый деревянный люк, лежавший на полу под ковром, что Рыжий услужливо отодвинул; Ян быстро указал на кованое кольцо, и из-за его спины магическим образом появилась пара гвардейцев и открыла темный проход вниз. Варсейн хотел было первым спуститься вниз, но солдаты оттеснили его в угол.

— Сначала Зарит, потом я с Рыжим, Варсейн следом, замыкающей Дэва, — повелел Ян, кивнув смуглой демонице, что держала Варсейна под прицелом револьвера. Однако все нарушил Джек, первым сунувший морду вниз и ловко сбежавший по лестнице, которую Рыжий в потемках едва мог различить.

Возмущенный Ян рявкнул пару слов на архидемонском, а пес отозвался радостным тявканьем снизу; там гуляло эхо, потому звук показался в десять раз громче и каким-то потусторонним. Но гвардейцы начали спускаться, зажгли амулеты, однако Рыжий все равно боялся оступиться на крутой лестнице и вцеплялся в старые проржавевшие перила.

— Чисто, — выдохнул Зарит, оказавшийся внизу.

Прохладой пробрало чуть погодя — после горячего денька в пустыне. Внизу, в погребе, их ждали залежи всякой на редкость аппетитной снеди, и при виде всех гор овощей в деревянных коробках, полок со стеклянными банками, посверкивающими боками, и даже связки колбас у Рыжего заурчало в животе. Джек приплясывал возле того же угла с мясом (там было по-зимнему зябко, а волоски на шее Рыжего встали дыбом от предчувствия — позже он заметил разложенные среди еды амулеты); есть пес не отваживался без хозяйской команды и клацал пастью. Прихватив Джека за ошейник, Ян уверенно оттащил его прочь, мягко обругав — Рыжий не слышал, что именно он сказал, но пес выглядел пристыженным.

Тем временем Варсейн ошивался возле полок с квашеной капустой, насколько Рыжий мог разглядеть в неровном свете. Он расхаживал между стеллажей, считая и мучая память, и никто не отваживался мешать. Наконец, когда Рыжий хотел предложить передвинуть все шкафы подряд, Варсейн определился и ткнул в одну, ничем не отличающуюся от других. Гвардейцы тут же принялись ее отодвигать в сторону, натужно дыша.

Ход, открывшийся им, выглядел еще более пугающим и темным, но Ян приказал идти, и Рыжий пригнулся, чтобы не задеть головой низкий потолок. Дэва немного замедлилась, из-за чего им пришлось подождать: она привалилась к стене и мрачно поглядывала в конец туннеля — туда, куда не доходил свет амулетов.

— Ты боишься замкнутых пространств или темноты? — зачем-то уточнил Варсейн. Дэва грозно зарычала и потащилась дальше. — Если долго идти вперед, можно добраться до выхода, — добавил он. — Это в пустыне.

— Нет, нам нужно не это, — заспорил Ян. — Смотрите, сколько здесь других дорог! Чтобы проверить все, понадобится много времени.

По бокам Рыжий замечал ответвления, но он вовсе не хотел проверять их все; магия ничего не подсказывала, она выла постоянно, стоило спуститься вниз. Видимо, гвардейцы тоже не горели желанием, поэтому Ян пустил по следу Джека, за которым пришлось бежать, не колебаясь. Остановились они, когда Джек замер около каменной стены и принялся ее настойчиво царапать.

— Здесь же ничего нет, — первым заявил Варсейн.

Прошипев что-то сквозь зубы, Дэва ткнула его под ребра револьвером, и Рыжий правда надеялся, что он стоял на предохранителе.

— Рыжий, подойди, будь добр! — позвал его Ян, махнув рукой. — Тут странные следы на изнанке, не зря Джек остановился.

— Да, капитан? — стараясь звучать уверенно, откликнулся Рыжий и подскочил ближе. — Нужна помощь?

От мысли, что он наконец-то может быть полезен магией, Рыжий необычайно воодушевился и подлетел к нему так быстро, как мог. Должно быть, со стороны смотрелось странно, а Варсейн цыкнул: он не одобрял то, что Рыжий так крепко связался с Гвардией. Привычная эйфория боевого транса стерла все сомнения, и Рыжий жадно уставился на переплетения нитей: он успел по этому соскучиться.

Он знал, что Ян привык работать с Владом, и потому старался изо всех сил. О помощи Рыжий ни за что не стал бы просить, так что сцепил зубы и погрузился в сложное плетение. Различив следы Мархосиаса — несомненно, его: тем же разило от фамильяра, — Рыжий продолжил копать, он чувствовал нечто важное за стенкой, пропитанное сильной магией, но никак не мог сообразить, как туда попасть. Неприметное, тусклое пятно какого-то заклинания перед носом притянуло взгляд, но Рыжий не смог его снять.

— Может, я подскажу что… В качестве ассистента? — умело предложил Ян, избавляя его от неловких просьб. За спиной кто-то хмыкнул, но Рыжий не стал оборачиваться. — Я совсем не маг, но кое на что насмотрелся за многие годы работы с Владом.

— Да… Можете взглянуть? — церемонно попросил Рыжий.

Когда Ян умело перешел в боевой транс, Рыжего едва не оглушило мощным магическим ударом. Показалось, его смыло ледяной волной океана — и это при том, что всю жизнь Рыжий провел в беспощадной жаркой пустыне Первого круга и слышал об океанах из историй других. И представить было невозможно, каково идти с Яном в общий транс, что проделывал Влад; пространство, разделявшее их, трещало по швам, изнанка выла и тряслась.

— Вот тут похоже на заклинание, — мельком замечая, как нездорово охрип голос, указал Рыжий перед собой; удивился, как это Ян сам не видит, подслеповато щурится. — Ему много лет, однако я могу различить…

Тут он вспомнил, что схожие плетения видел на двери в доме Ярославы. Магических отмычек никто пока не придумал, поэтому нужно было аккуратно распутывать узелки чужого заклинания — кропотливая, долгая работа… Протянув руку, Ян ухватился за одну из темных нитей, подцепил и решительно дернул на себя. Вспышка света ослепила Рыжего, в ушах как будто забили барабаны. Он потерянно стоял, хватая ртом холодный пыльный воздух.

— Не самое… изящное решение, — прокашлял Рыжий.

Однако у Яна получилось: остатки заклинания опадали на пол, точно паутинки на ветру. Стена задрожала, застонал и пол, а потом кирпичи осыпались вниз, образовав пустую арку и груду обломков. Переглянувшись с солдатами, Ян первым полез разбирать небольшой завал.

— Как вы это сделали? — любопытно спросил Рыжий, хватаясь за другой кирпич.

— В любом заклинании есть нить-основание, — пояснил Ян. — В Высшем их может быть несколько, зависит от сложности. Нам попалось совсем простенькое, оно отперло бы вход, почувствовав ауру хозяина. У нас на двери похожее стоит, — добавил он, подтвердив догадку Рыжего.

— Яра ничего такого не говорила.

— Опасно лезть голыми руками в заклинание, можно так обжечься, что на всю жизнь хватит, — поучительно заявил Ян. — Если руки не сделаны из мрака, конечно. Мне такие фокусы позволительны, но ты лучше не рискуй.

К концу работы Рыжий завидовал Варсейну со связанными руками, что под присмотром Джека стоял в стороне и наблюдал их согнутые спины. Руки ныли, были страшно перепачканы, а еще Рыжий, кажется, сорвал ноготь, потому что мизинец простреливало болью при малейшем движении. Исцарапанные кончики пальцев он не чувствовал, когда куча кирпичей уменьшилась достаточно, чтобы ее перешагнуть.

Порядок шествия был нарушен, и Рыжий ринулся вперед раньше всех, желая увидеть, ради чего страдал. Они нашли узкий проход, и он обтер плечами всю грязь, которую мог, потому перекривился брезгливо. Почти запнулся о Джека, бросившегося под ноги. И вылетел в широкую комнату, сумрачную, что Рыжий стукнулся коленкой обо что-то, взвыл, встревожив остальных, шедших за ним. Над ухом щелкнул револьвер, и Рыжий на всякий случай застыл, но потом Ян вытащил и зажег еще один осветительный амулет. Бросил парочку в разные стороны, очерчивая круг и выхватывая из темноты все больше.

Чтобы осмотреться, потребовалось несколько секунд. Джек пробежал вперед, прыгал тут и там, звонко чихая от пыли.

— Библиотека, — проворчал Рыжий, чувствуя вскипающее разочарование. — Разве мы это искали?

— Кто знает, — поспорил Ян, убирая револьвер в кобуру. Рыжего немного позабавило, что человек, обладающий поразительной силой, полагается на такое обычное оружие. — Никогда не недооценивай книги, в них можно найти множество ответов.

— Да он вообще ничего не читает, — грубо расхохотался Варсейн. — При нашей жизни нет времени на умные свитки.

А вот у Мархосиаса, видимо, было времени навалом.

Разглядывая полки, Рыжий прищурился, чтобы рассмотреть запыленные корешки. Он с изумлением узнал пару названий, которые ему сообщала Ярослава. Библиотека настоящего мага поражала размахом; удивительно было, как такой зал можно было уместить под замком. Продвигаясь дальше, Рыжий вертел головой, точно в богатой торговой лавке, удивленный и пораженный подземным хранилищем. В углу и вовсе была спрятана небольшая алхимическая лаборатория, вся покрытая бахромой пыли, висящей на приборах.

— Нам в Гвардии пригодилось бы такое оборудование, оно старое, но надежное, — прикинул Ян, профессионально оглядывая странные реторты и жестяные колбочки — на них Рыжий мог рассмотреть вырезанные на них руны, от которых до сих пор шибало крепкой магией. — Такого лет сто никто не делает… Удивительно, не думал, что когда-нибудь такое встречу. Жалко, Влада тут нет.

— Вы можете вынести все отсюда, все равно никому барахло не нужно, — выдал Варсейн. Дэва отлучилась в сторону, перебирала книги, а Зарит пропал куда-то (как бы не потерялся в этом зале), но Варсейн тоже увлекся видами и, кажется, забыл о самой возможности побега.

Глубоко вздохнув, Ян развернулся, посмотрел на него и терпеливо объяснил:

— Это называется «реквизировать». В качестве улик. Да, так и сделаем.

Поняв, что его помощь больше никому тут не нужна, Рыжий выскользнул наружу и остановился около дверей в кухню. Затхлый воздух библиотеки ему вовсе не понравился, и дело не в том, что там трудно дышалось от многолетних залежей пыли и сдавливало грудь, а еще в следах другого мага, который плотно там обитал и наверняка творил заклинания по древним книжкам. Именно сейчас Рыжий понял, что сила Яна, на первый взгляд пугающая и чуждая даже ему, обладающему кусочком светлой райской магии, вовсе не так страшна. От колдовства Мархосиаса воротило гораздо сильнее — наверняка дело было в том, что он пытался убить Рыжего несколько раз.

Взглянув под этим углом на замок, Рыжий поразился, в каком сумрачном и неприятном месте оказался. Темный серый камень, из которого были построены стены, выглядел таким же обветшалым и грязным, как и все остальное. Даже демоны тут были не лучше — они крались по углам, чудом минуя гвардейцев и перешептываясь, но Рыжий отчасти их понимал: идти им было некуда, а новую жизнь не отваживались начать, вот и дожидались возвращения хозяина. Гвардия уничтожила их последние надежды, что Мархосиас когда-нибудь вернется и все наладится, станет по-прежнему. Пора им было принять новые, другие времена…

Телепортировать из подвала ничего не удалось, потому что Мархосиас защитил свои подземелья самыми надежными охранными заклинаниями, и гвардейцы неловко возились с хрупкими алхимическими приблудами и тоннами старыхкниг, которые, как Рыжий считал, должны были развалиться. Наконец из погреба поднялся и Ян, отряхнул с волос мусор и паутину, но они все равно из льняных превратились в сероватые. Рыжий усилием подавил насмешливую улыбку: не хотел признавать, что общество гвардейцев ему так уж нравится. В руках Яна он заметил две толстые папки.

— Здесь документы, — пояснил Ян как будто бы спокойно, точно Рыжий небольшой помощью заслужил доверие. — Мархосиасу принадлежит несколько имений по всему Аду, о большинстве из них Гвардия не знала. Полагаю, построил он их на не совсем законные деньги.

— Знакомая история, — любезно согласился Рыжий, желая поддержать разговор. — Некоторое время назад все газеты такими заголовками пестрили, когда вы раскопали владения какого-то графа… Кто это был?

— Граф Мурмур, Падший. Забавное имя, — усмехнулся Ян. Передал папки проходившей мимо лейтенанту Ист, в которой Рыжий некоторое время назад опознал известную в прошлом наемницу. Ее ручная птица до сих пор вилась в небе и высматривала окрестности.

Памятуя, сколько под замком спрятано книжных шкафов, Рыжий вовсе не изумлялся, чего это гвардейцы долго возятся. Лишь сочувствовал им: вылезая оттуда со стопками книг и побряцывающими мешками, они сразу же исчезали в своих жутких телепортах. Наблюдая за размеренной, идеальной, почти механической работой, Ян достал сигаретную пачку и, довольно улыбаясь, прислонился спиной к шершавой серой стенке.

— Можно нескромный вопрос? — помолчав, спросил Ян. Он вытащил сигарету, протянул было Рыжему, но тот помотал головой: не любил вкус табака. — Как тебя на самом деле зовут? Мне всегда немного неловко обращаться к демонам по кличкам, хотя для них, кажется, нет никаких проблем…

— Имена обладают большой силой, простите, — сказал Рыжий, с сомнением поглядывая на Яна. — Теперь, начав изучать магию, я понимаю это лучше всего. Когда-то давно я так скрывался от родителей, боялся, как бы меня не начали искать… Либо им было плевать, либо я оказался быстрее и далеко от них сбежал. А знаете, капитан, мне Вирен рассказывал, какой вы хороший детектив. Может, угадаете сами?

— Денница, — вздохнул Ян, смеясь, и его лицо стало куда человечнее — почти приятным. — Ты меня заинтересовал, а с демонскими именами все куда хуже. Будь ты из людей, у меня был бы крохотный шанс однажды справиться.

Хлопнув Рыжего по плечу, Ян наблюдал, как Варсейна, схватив под руки с двух сторон, отводят дальше от работающих гвардейцев. Тот все возился рядом с солдатами, был бы рад помочь с переноской, но в Роте служили не такие дураки, чтобы освобождать ему руки или подпускать к амулетам. Прогулка закончилась, и Варсейн должен был вернуться в камеру — пустую, одинокую, вогнавшую Рыжего в тоску.

— Это немного унизительно, но ты должен понимать, что это необходимые предосторожности, — терпеливо пояснил Ян, наблюдая за Варсейном, не сопротивляющимся, но крайне сосредоточенным. Добавил скорбно: — У нас есть инструкции. Хотя для многих в Аду мысль, что нужно подчиняться закону, еще дика. Необходимо время…

Как Рыжий понял, Ян обожал эти свои инструкции, но он знал Варсейна достаточно хорошо, чтобы согласиться. За ним нужен был глаз да глаз, но Рыжий был рад видеть, что с Варсейном обращаются почти вежливо. Это нисколько не напоминало бешеную гонку по пустыне, которую им устроили, и теперь приходило в голову, что это было своеобразное наказание и испытание, раз уж тюрьма могла предложить одну скуку смертную. А такое на всю жизнь научило Рыжего уж если не жить честным демоном, то Гвардии точно не попадаться.

— Влад настаивает, чтобы ты пожил у нас под присмотром, а не где-нибудь в гостинице, — снова заговорил Ян. — Не против побыть немного с Виреном? Нет, не в казармах! У него есть комната в гвардейском замке на верхнем этаже, рядом несколько свободных. У нас вообще места много: раньше это были владения одного Высшего, как вот здесь, у Мархосиаса.

— Он странный, без обид, но… — Рыжий задумался. — Я согласен, если Ринка будет где-нибудь поблизости. А то неудобно получится: она вроде как за компанию ввязалась.

— Странный, как и мы все, какие уж там обиды, — согласился Ян. — Пристроим, не волнуйся.

Представив, в каком восторге будет сама Ринка от перспективы жить бок о бок с Гвардией, Рыжий широко ухмыльнулся. Сначала он таился в Петербурге по ее правилам в старой обтерханной квартире с какими-то непонятными домовыми — пришло время установить свои. Это люди, кажется, называли кармой.

— Если не секрет, чем бы ты хотел заняться, когда это все закончится? — поглядывая в небо, спросил Ян.

Помедлив, он стряхнул пепел, и Рыжий запоздало, но с чем-то вроде уважения заметил, что он курит адские сигареты без фильтра — впрочем, и без того было понятно, что он самый опасный в Роте. С другой стороны, Рыжий долго размышлял, насколько наивным может быть Ян, если предполагает, что они все переживут эту заварушку с кольцом Соломона.

— При всем уважении, — Рыжий специально выбрал самый вежливый тон, — я бы очень хотел умчаться в закат. Вернуться в пустыню, которая стала мне родным домом. Столько нехоженных дорог… Сначала это был побег, но потом я увлекся. И я бы желал никогда в жизни вам не попадаться.

— Когда-то и я хотел уйти, — расчувствовавшись, поделился Ян. — А потом незаметно привык, сроднился с ними. Может, из-за Влада, потому что невозможно работать с ним и не тащить в свою жизнь всю остальную Гвардию — так крепко они друг за друга держались с самого начала. Это-то меня и поразило, закоренелого одиночку. У меня никогда не было семьи, а они сами ее придумали. И мне тоже захотелось почувствовать себя частью чего-то большего.

Вздохнув, Рыжий промолчал. Он вспоминал свою семью, настоящую, живую, от которой он сам когда-то отказался и сбежал в поисках приключений — нажил, конечно, одни неприятности. На глаза родителям показаться ни за что бы не смог, боялся взглядов сестер. Гвардейцы запретили ему навещать Мерил во Дворце, чтобы не сболтнуть чего и не волновать ее. И как сестра ни о чем не догадалась, Рыжий в толк взять не мог — да она всегда была на редкость глупенькой… Но он сам не искал встречи. Последние годы они общались письмами.

Слушая речь этого странного человека, то пугающего его, то вдохновляющего, Рыжий почувствовал тоску. Он никогда не думал, каково будет потерять семью. Гулял по кругу беззаботно, знал, что где-то вдалеке, за горами красного песка, они есть, живут по-прежнему обычно и заурядно, что отец торгует, мать судачит с подружками, а сестры кокетничают с соседскими парнями. Потому-то его так испугала мысль, что с ними что-то случится. Что мирная картинка, которую он представлял иногда по вечерам, нарушится и рассыпется.

— Рад, что вы нашли свое место, капитан, — буркнул Рыжий, взбивая песок мыском ботинка. — Мне вот как-то не везет. Одно время мне казалось, что я счастлив в банде, но…

— Потом явились мы и всех арестовали? — иронично уточнил Ян. — Ты же понимаешь, что это нарушение закона. Что ты разорял торговцев…

— Не надо нравоучений, вы мне не отец, — неуютно огрызнулся Рыжий. — Простите. Поначалу это казалось неплохим делом, тем, чему я могу посвятить себя. Привлекало меня примерно то же: всегда есть компания, никакого одиночества, жизнь, полная опасностей… Но со временем начинает надоедать. Мне не особо нужны были деньги, а ради удовольствия так трудно жить. Я планировал уйти. Но тут нагрянули вы и решили мою моральную дилемму.

Кажется, Ян нисколько не поверил, что он встал на путь искупления, но и Рыжий не старался его убедить. Актер из него был никакой.

— Спасибо, — зачем-то сказал он. — Так приятно с кем-то нормально поговорить. Последние недели вышли довольно сумбурными, я совсем запутался… и еще эта магия. Я никогда не хотел колдовать, а теперь это меня пугает. Сначала пьянит, а потом… ночью я начинаю думать…

— Я почувствовал в трансе, — кивнул Ян. — Можешь не верить, но я когда-то не обладал ни крупицей дара, с людьми такое случается. Ноль способностей. Но я смог принять Бездну, когда нужно было, потому что она помогает мне защищать Гвардию. Найди себе цель, которая оправдает силу, и работай для ее исполнения. Даже Влад боится магии иногда, — сознался он. — Каждый имеет право на страх.

— По Владу как-то и не скажешь, что он чего-то боится, — с сомнением протянул Рыжий, вспоминая его уверенные движения.

— Ерунда. Он играет роль самоуверенного мудака — это его слова, — чтобы быть хорошим капитаном. Поболтай с ним про магию, он не кусается. Когда-то пытался учить меня, и ему это по-настоящему нравилось, так что, думаю, Влад будет рад помочь. Он и Вирену в свое время преподавал азы, но ему больше по душе клинок и револьвер. — По сдержанному тону Яна Рыжий смог понять, что Виреном он крайне горд.

— Конечно, для вас-то он белый и пушистый, вы его семья, — уныло согласился Рыжий.

Он потрепал по холке подбежавшего Джека, и пес радостно облизал руку. Вид красной раззявленной пасти заставлял поволноваться, но нападать на Рыжего никто не собирался. Джек ластился и звал его поиграть, а Рыжий видел адских псов на службе у Гвардии сегодня утром, и был уверен, что с чересчур добреньким псом что-то не так. Может, потому он так и спелся с Ротой Смерти, полной весьма странных типов…

— Когда-то я очень боялся собак, — сказал Ян. — В истерику впадал. Все время казалось, что меня хотят сожрать заживо. В любом звуке я слышал угрожающее рычание, полное ненависти. Адские псы умеют пугать одним видом — ты догадываешься, что я читал в их красных глазах?

— И что вам помогло?

— Пятнадцать лет упорной работы над собой, — признался он, бережно потрепав Джека по боку. — Понимающие люди рядом, которые успокаивали, когда что-то не получалось. Самоубеждение. Как-то Влад из упрямства притащил домой щенков, случаются у него безумные идеи, в которых он ни с кем не советуется, но Влад… позволил мне сделать первый шаг, и за это я благодарен. Много раз хотелось отступить, а я продолжал из упрямства. Зато мы смогли взять Джека домой, и он, по-моему, счастлив до сих пор.

Поглядев на пса, вывалившего язык от жары и распахнувшего пасть (оттого казалось, что он все время улыбается), Рыжий понимающе кивнул. Весь его страх перед гвардейцами медленно испарялся, стоило узнать их получше, как случилось и с Виреном, но он силился не привыкать к этой жизни и убеждал себя, что скоро вернется на прежнюю дорогу. Что пустыня его ждет. Может быть, Ян когда-то твердил себе те же слова.

========== Глава XVII ==========

На следующее утро гвардейцев подняли ни свет ни заря, как по тревоге, но никто и не подумал жаловаться: Рота быстро собиралась; приободренные криками Влада про то, что работа предстоит легкая, они хватались за оружие. В казармах царило оживление, солдаты бегали туда-сюда, мельтешили, но Ян, стоявший в дверях и наблюдавший за вакханалией, обреченно ждал, зная, что лучше естественный ход вещей не нарушать, а то придется торчать здесь еще дольше. Гвардейцы приветствовали его, отдавали честь от виска, а сами украдкой потирали заспанные помятые лица. Но глаза оживленно горели почти у всех.

По привычке он проснулся первым, когда забрезжил рассвет, и давно мог выступать, к порядку Ян был приучен. Сходил сам проверить лошадей, почесал за ухом грозного Ай’Хаара, который прямо-таки счастлив был выбраться из стойла и пританцовывал на месте, ластясь к Яну, как жеребенок, шутливо клацая мощными клыками над ухом и пофыркивая — обдавая ему щеки горячим дыханием. Под ногами, ревниво ворча, крутился Джек, требовал внимания, пока Ян торопливо взнуздывал и седлал своего мышастого мирного коника и, любезно исполняя просьбу сонного Влада, Ай’Хаара тоже. Кони лениво огрызались на пса, хлестали по бокам хвостами. Но Ян сноровисто успел до того, как в конюшню ворвалась шумная Рота, а адские лошади оживленно заревели, запрокидывая рогатые головы, чуя скорую вылазку и предвкушая ее едва ли не больше всадников.

Он курил возле конюшни, издали наблюдая за молчаливо слоняющимся по двору Рыжим — его опять оставляли в безопасности, да и дело было не для Высшей магии. К конюшне Рыжий благоразумно не подбирался. Когда-то Ян побаивался лошадей, как и все новички в Гвардии, робел перед крупными зверями, но со временем все освоились, их скакуны были частью отряда; Ян уж и привык, и тело не ныло после стольких лет, даже если они отправлялись в многодневный поход…

Воодушевленный вид солдат подтверждал его догадки: они тоже соскучились, хотя вылазка и предстояла короткой и покидать город не придется. А ведь Яну сегодня, кажется, снилось, как он несется галопом по пустыне и ветер хлещет вокруг — блаженный приятный сон, который оборвался, как по щелчку, когда он проснулся… Его учили так вставать — без будильника. Или, может, Ян старел.

Рдяное солнце вставало все выше, и Ян подумал, что стоит все-таки поторопить солдат. Влад подошел, деловито проверил подпругу, благодарно кивнул и похлопал по боку склонившего голову Ай’Хаара; истосковавшийся конь нежничал, несмотря на свирепый вид, мягко курлыкал. Машинальным движением Влад выхватил у Яна наполовину прогоревшую сигарету, затянулся.

— Жаркий денек будет, — двусмысленно заявил Влад, поглядывая наверх, и потер лоб под рогами. Хотелось отпустить пару язвительных комментариев про его неизменно темный наряд, потертые джинсы и рубаху, но Ян прикусил язык: он и сам был в форменном черном мундире, а спину начинало припекать.

Скомандовав собираться живее, Ян все же улыбчиво окинул гвардейцев довольным взглядом, чувствуя себя на своем законном месте; вытащил себе вторую сигарету, решив не отнимать у Влада и дать ему спокойно докурить. Они много раз так собирались ранним утром, когда косые лучи лежали на земле и далеко тянули густые тени, и гомон был привычен, ворчание лошадей, забрехавшие псы, похрустывание нанесенных с пустыни песчинок под ботинками. За повседневной работой Ян привык прятаться от проблем и сомнений, это был его проверенный побег. И солдаты тоже забылись, хотя на шее каждого висели не только защитные амулеты, которые они нацепили вместо бронежилетов, но и тот, что охранял от магии кольца.

Упрямый Влад бодрился, но был немного квелый: половину ночи просидел над книгами, которые они вынесли из подвала Мархосиаса, все корпел над ними, разбирал поплывшие строчки. За время, пока Мархосиаса не было дома, никто не спускался в библиотеку и не заботился о ней, оттого многие тома отсырели, слова невозможно было прочесть. Увидев этот ужас, Влад долго разорялся, часто жестикулируя, а солдаты, которые сторожили все, что нашли у Мархосиаса, в одной из складских комнат, жутко смутились — точно они были виноваты и Влад на них орал. Ян тогда насилу их вытолкал из комнаты, смущенных и извиняющихся за что-то, а они с Владом принялись разбирать старые гримуары. Среди них были ценные книги, за которые иные маги и убить были готовы, и обида правда брала сильная…

Задумавшись, Ян почти потерялся во времени, а перед ними неожиданно появилась Ринка — запыхалась и размахивала руками, пока наконец не вытащила из кармана мятую, как будто бы пожеванную бумажку. Бежала откуда-то. Со слов Вирена, Рыжего и Сашки, которые поселились рядом на втором этаже, Ян знал, что Ринка не ночевала в замке, хотя они выделили ей одну из лучших комнат. Но вопросы могли подождать, и Ян ринулся за бумажкой одновременно с Владом, они едва не столкнулись, ойкнули, невнятно извинялись друг перед другом. Там было несколько адресов, половина которых совпадала с тем, что принесли от Энн гордые Влад и Вирен.

— Сегодня наемники собираются в одном местечке, здесь, — объяснила Ринка. — В праздники народ и с утра напивается, а кое-кто и не ложится еще, так что они не будут выглядеть странно, смешаются с толпой. Думаю, Мархосиас передаст им какие-то инструкции.

— Идем с нами, — предложил Влад неожиданно, но Ян, подумав, не смог сказать ни слова против, махнул рукой. Им любая помощь пригодилась бы.

— А меня вы не брали никуда, — обиделся Вирен, который отделился от группы готовых выступить солдат и подкрался ближе, подслушивая разговор. — А тут мы тащим с собой гражданскую, да еще и подозреваемую в десятках крупных ограблений…

— Ты был несовершеннолетним, мы заботились о тебе! — крикнула издали Айя.

Она подбежала, на ходу поправляя патронташ на груди, кивнула Ринке и кинула ей револьвер, который та ловко поймала. Ян напрягся — ничего поделать не мог, поглядывал на демоницу, готовый броситься, обезоруживать ее или закрывать своих; тревожно придвинулся ближе к Владу. Но Ринка очень даже миролюбиво поблагодарила и засунула оружие за пояс.

— Будь осторожна, милая, — подмигнула ей Айя, и Ринка точно против воли разулыбалась, кивая ей, необычайно радостная; в Айе многие из Роты видели мать, было в ней что-то такое ласковое и родительское, надежное, и даже опасливая наемница поддалась чарам. — А разве ты не волнуешься, что тебя могут узнать?..

— Во-первых, у меня есть это, — сказала Ринка, вытаскивая из кармана небольшой амулет, отсветивший тусклым золотом, и в следующий миг по ней словно пробежала плавная тягучая волна, которая напрочь перекроила ее внешность, сделав из Ринки незнакомую блондинистую девицу. Это личико Ян где-то видел и, покопавшись в памяти, он понял, что в этом облике она была в метро, когда напал фамильяр. — Во-вторых, — закончила Ринка, ухмыльнувшись тонкими чужими губами, — я всегда мечтала всыпать этим ублюдкам как следует! Но убивать я никого не стану, я никогда не…

— За кого ты нас принимаешь, интересно? — огрызнулся Влад, сильно задетый. — Мы идем их арестовать и допросить, а не устроить погром и вырезать тех, кого пообещали защищать.

И Ринка смущенно потупилась.

Ей выбрали смирную лошадь из запасных, и Ринка неловко на нее забралась, чуть сжала бока ногами, ерзая и заставляя кобылу волноваться и дергать головой, как будто отряхиваясь. От сердитого фырканья Ринка замерла в седле деревянно, боясь неловко двинуться. К ней Ян направил Вирена, зная, что он пусть и измучает насмешками, зато научит раз и навсегда, повторяя методы Влада.

Тронулись. Хотелось скорости, погони, но лошади неторопливо рысили от замка прочь, ход был мерный, немного убаюкивающий. Самое крупное сборище наемников — окраины, где границы города стоят ненадежно; недавно передвигали стену, потому что хибары клеились прямо к ней, наползали друг на друга, стремясь тоже приложиться к столичной жизни, и Кара в очередной раз приказала расширить город, пририсовать на картах новые райончики, в которых улиц толком не было. Вокруг Столицы во времена Люцифера не было стен, и он, наверное, был в чем-то прав: невозможно сдержать такую народную силу, постоянно движущуюся, меняющуюся, выплескивающуюся из бесплодных пустынных земель и жмущуюся к главному городу Ада, как усталый путник — к теплому костерку.

Широких улиц тут не было, а была одна главная, словно река, разделяющая два берега — успели проложить нормальную дорогу из брусчатки. Они подъехали к крупному покосившемуся зданию со многими мелкими сарайчиками-пристройками, в котором что-то грохотало, слышалась разгульная музыка, крик… Глянув издали, Ян сразу подумал, что что это место сильно напоминает ему Столицу в целом, жаркую, душную, лопающуюся по швам и вовсе не всегда такую красивую, как в центральных кварталах, где почти и не жили: все сплошь административные здания, рынок, магазины. А этот дом выглядел удивительно ветхим, хотя сам район был молод, еще пару лет назад Ян бы тут встретил пару домишек и пост воро́тников с телепортационной вышкой и колокольней…

Изрядно помогла Ринка, которая бывала здесь не первый раз: подсказала задний ход, кивнула на проулки, куда побегут, стоит ворваться. Она была уверена, что их уже заметили, но изнутри никто не выглядывал, а гвардейцы стояли на отдалении, что даже Яну, с его хорошим зрением, приходилось прищуриваться, чтобы различить темные маленькие окошки в бревенчатых стенах. Псы нетерпеливо натягивали кожаные поводки, но, ученые, не издавали ни единого звука.

Наблюдать за тем, как быстрые черные фигуры гвардейцев, приникая к стенам, крадутся между невысоких одноэтажек, было странно. Словно тени ожили и оторвались от хозяев. Они обходили сзади, блокировали улочки, загораживая их всадниками на лошадях, и все происходило в удивительной тишине. Народа на улицах стало куда меньше; сквозь выставленную охрану к ним прорвалась пара обеспокоенных демонов из гражданских — Ян умело отговорился задержанием серьезного преступника. Не солгал, но и правды всей не сказал, помня предостережения Кары никого не волновать. Улицы почти опустели, демоны предпочли запереться в домах и не лезть Гвардии под горячую руку. Притянув Яна за рукав, одна демоница доверчиво зашептала, что там давно дело нечисто, что правильно они заглянули; с искренним сочувствием Ян пообещал ей разобраться, догадываясь, что ее благоверный ходит туда заливать горло и щупать разносчиц, а о наемниках и кольце не знает ничего.

— Действуем осторожно, там наверняка есть обычные гражданские, праздник скоро, — передавал Ян по амулету. — В бой вступать в крайнем случае!

— Какая прелесть, — хищно выговорил Влад, оглядываясь. — Драка в корчме — это же классика, я хочу попробовать!

— В чем? — растерянно уточнила Ринка.

— В кабаке, — кратко разъяснил Ян, снова коснулся амулета: — Боевая готовность!

— Есть, капитан! — раздалось негромкое шипение, идущее как будто бы с разных сторон.

Они ворвались через главный вход, и Влад не удержался — вдарил заклинанием, совсем безвредным, которое порывом мощного ветра врезалось в двери, заставило их отлететь и с грохотом удариться в стены. Казалось, весь кабак содрогнулся до основания. Через черный ход всыпали в помещение еще гвардейцы. Здесь царила полутьма, люстру с магическими кристаллами, висящую прямо по центру зала, почему-то не зажигали, и Ян поначалу запутался, не успел ничего проорать, хотя почти готов был: привычные, забитые в память протокольные слова прямо-таки рвались наружу…

На него кинулись сбоку, ревя и визжа, отчаянно взмахнув перед носом кривым ножом, и Ян инстинктивно дернулся, сразу разворачиваясь на противника, теряя из виду и Влада, и своих солдат, и замершего у бара хозяина, высоко воздевшего руки; отбил штыком винтовки, навалился сам, беря не тяжестью, но силой рывка — благо, противник ему попался такой же тощий. Они столкнулись, и нож прошил воздух совсем рядом с боком, а Ян досадливо отмахивался винтовкой, зажатый в угол, неловкий; тут бы тоже на ножах, свой достать, но бросить было нельзя. Уворачиваясь, он улучил момент, когда рука с ножом пролетела мимо горла, а сам демон пошатнулся, теряя равновесие, и Ян смог заломить ему руку. Нож упал под ноги, демон завыл дурным голосом, а он аккуратно заехал прикладом по голове. Тело обмякло, и Ян сгрузил его на пол у стеночки, обернулся…

Размахивать Высшими боевыми в замкнутом пространстве — глупая идея, Влад боялся зашибить своих, потому выхватил саблю, которую Ян заставил взять, скрестил клинки с кем-то. Гвардейцы теснили демонов с двух сторон, зажимали в тиски, и бежать было некуда, потому Яна удивляло, что они сражаются, бьют озлобленно и решительно, кидаются прямо на клинки в тесноте пахнущего пивом зала. Дощатый пол под ногами визжал громче бьющихся. Ян помог кому-то из гвардейцев (в темноте не различил лица) отбиться от обезумевшего наемника, сам налетел спиной на стену, ударился боком обо что-то пребольно. Вокруг него клубками змей сбивались демоны и духи.

То, что они полагали коротким набегом, переросло в свалку. Раздался известный и душераздирающий вопль: «Наших бьют!», и в драку включились все. Было тесно, неудобно драться: столько народа, что и рукой не размахнешься. Метнувшись по залу, наградив какого-то наглого юнца ударом по уху и заломав другого, Ян лихорадочно соображал, как это прекратить. Раздались вдруг оглушительные выстрелы, заставившие его инстинктивно пригнуться, но это кто-то из наемников выхватил небольшой револьвер и, падая от удара, разрядил его в потолок; на него ринулись несколько гвардейцев, Волк выбил оружие одним ударом, и его тут же затоптали в толчее. На глазах Яна к Волку сзади подскочил мелкий всклокоченный демон, огрел по затылку табуретом, разлетевшимся от удара на хлипкие деревяшки; испуг пробрал Яна, когда он увидел, как Волк, удивленно крякнув, свел глаза и пошатнулся, но в этот раз Давид не сразил Голиафа: Волк устоял, собрался, развернулся к противнику с медвежьим ревом… Дальше Ян уж не наблюдал, отвлеченный свалкой, из которой он позволил выбраться Зариту, отвлекая одного из его противников на себя.

Может быть, они желали уйти в славном бою, быть зарубленными гвардейцами, сбежать не куда-то, а сразу на тот свет — даже Ян не смог бы выцарапать их оттуда, не раз пытался. Но он строго приказал никого не добивать, повторил раз сто, проел солдатам уши и пригрозил не штрафом или понижением, а уборкой в казармах, и это их впечатлило. Он не мог им позволить уничтожить крупицы информации о Мархосиасе.

Стычка длилась недолго, они взяли числом. Всех наемников, опознанных Ринкой или обозначенных товарищами, выводили, собирали в небольшие группки и отправляли в замок под конвоем; тем же, кто включился во всенародную драку просто так, за компанию (подобные развлечения в Аду были любимы) читали обвинительные речи и грозились штрафами. Они скулили, давили на жалость, оправдываясь пьянством, и многие правда дышали нетрезво, но Ян был непреклонен. В спину раздалось задушенное и едкое: «Инквизитор!», и он жестко мотнул головой, соглашаясь с обвинением. К вечеру гвардейские тюрьмы будут полны, и Ян с печалью предвещал в них дикий шум и возню; при его любви к порядку это было настоящее испытание.

Каждый оказался при деле. Гвардейцы сновали, неспешно отчаливая с пленниками и быстро возвращаясь, галопом, что Ян заранее мог угадать их по дробному перестуку по новой улице. У адских коней не было копыт — их заменяли мощные звериные лапы. И к счастью: цокот оглушал бы куда сильнее, а многоголосье вокруг сбивало Яна. Он оглядывался, пытался все контролировать, но глаза разбегались. Зато сильно помог Гил, который в битве не участвовал, еще не отошедший от раны: тут у него прорезались зычный голос и умение продираться через толпу.

Из кабака двое солдат вытащили Дэву, которая смачно ругалась, и в ее голосе прорезался странный демонский акцент, присущий всем выходцам с нижних кругов: раскаты рычания растягивали слова, звук был звериный, резкий. Завидев Яна, Дэва всем телом подалась к нему, завыла от раны, но солдаты учтиво ее придержали.

— Куда ранена? — обеспокоенно спросил Ян, пригляделся. — Бедро? — Дэва, стискивая зубы, кивнула; в глазах у нее стояли слезы от боли и обиды. — Быстро везите ее в ближайший госпиталь, чего стали! — рявкнул он.

— Не идет, капитан! — трагично воскликнул солдат.

— Простите, — выдохнула Дэва, кусавшая губы — точно грызшая себя заживо за ошибку. — Один сбежал, прорвался через меня — и по крышам. Уверена, нужный нам. Не смогла удержать, я… я виновата…

Она почти готова была разреветься в голос, и в этот момент явно проступала ее очевидная неопытность: Дэва поступила в Гвардию недавно, едва успела освоиться. Ждала от него крика, обвинения, потому втянула голову в плечи, но Ян не умел орать на подчиненных.

— Район оцеплен, далеко не уйдет, не бойся, — мягко попросил он, чувствуя небывалую ответственность перед молоденькой демоницей, добитой этой неудачей, раздавленной ей. — Ты хорошо сражалась.

К ним на лошади подскакал бледный Кость, истощенный колдовством, позволил взобраться в седло; от помощи раненая, но такая же упрямая Дэва отказывалась. Пронзительно вскрикнув, Кость вдарил коня по бокам, и тот с испуганным ржанием бросился вверх по улице. Они быстро исчезли из виду. Демонов становилось меньше, расчищалось место перед кабаком, а дальше выли собаки, взявшие след беглеца. Первым кинулся Джек — своего пса Ян научился угадывать среди прочих гвардейских, — а за ним увлеклась и вся стая, прокатилась по улице лохматым ураганом, оглашая рыком окрестные домишки. Наконец стихло…

— Отчего телепортом их не отправить? — любопытно спросила Ринка. Она двигалась незаметно, кого-нибудь другого могла и напугать, но Ян лишь уважительно хмыкнул, когда она возникла за его спиной. — Так быстрее и не будет путаницы.

— Пользуемся только в крайних случаях: когда переправляем из мира людей и обратно. Магия подчиняется воле. Чтобы попасть в какое-то место с помощью телепортации, нужно четко его представить. Поэтому в незнакомые точки так сложно перемещаться, — объяснял Ян, чувствуя себя преподавателем; Ринка, однако, была способной ученицей и не перебивала, умно глядя на него. — Представь, что будет, если двое вообразят совершенно разные места. Или пленник попытается сбежать.

Ринка поежилась. А Ян все время наблюдал за ней, старательно копаясь в памяти. Сняв иллюзорное заклинание, она опять оказалась собой, обычной демоницей, но и раньше что-то не давало ему покоя: и манера говорить, и жесты. Память у Яна была отличной, по долгу службы приходилось держать в голове уйму вещей, потому он уверен был, что не ошибается. Кажется, пристальные изучающие взгляды сильно напрягали Ринку, поэтому она вертелась на месте, точно у нее вдруг началась чесотка, и морщила нос.

— Мы где-то встречались, — произнес Ян наконец, когда ему надоело испытывать ее выдержку, да и ему совсем не хотелось забивать чем-то голову. Постарался, чтобы это звучало небрежно, но слегка переиграл — неловко получилось.

— А она мне давеча заливала, что ее в жизни никто не брал! — громко хохотнул Вирен, подходя к ним и лучезарно улыбаясь возмущенной Ринке. — Готов поспорить, кто-то чутка слукавил.

Незаметно приблизился Влад, который прежде говорил с кем-то по амулету связи в стороне, чтобы прямо-таки базарный шум не мешал ему слушать. Ян догадывался, что там важное, от любопытства едва не вешался, но не смог оборвать неосмотрительно начатый разговор с Ринкой. Однако проще стало, когда он почувствовал Влада, возникшего за его левым плечом.

— Вирен, мы очень тебя любим, но ты не вовремя, — встрял Влад, так и оставив Вирена в странном сочетании радости и растерянности. — Думаешь, встречались? Да, мне все время казалось… Это было довольно давно? Иначе я сразу бы вспомнил, отпечатки аур не врут и не меняются всю жизнь. Но если держать в голове их все, можно сойти с ума, а мне такого счастья не надо…

— Гражданская война, Седьмой круг, — неловко согласилась Ринка. — Мы с матерью жили в лесу, содержали небольшой постоялый двор, но война все разрушила. Вы останавливались там на день, а вы, капитан Войцек, были ранены… Заплатили нам амулетами. Отступая, войска Люцифера почти нас настигли, и они знали, что мы однажды дали приют гвардейцам. Пришлось бежать и сжечь дом.

Растерянно оглянувшись на Влада, Ян увидел на его лице отражение своей вины. Никогда они не задумывались о том, что стало с теми двумя демоницами; найдя постоялый двор выжженным, разрушенным в погоне за армией Люцифера, они мысленно похоронили их и, к своему стыду, почти не вспоминали. Мирное время стерло большую часть памяти о войне, они и сами пытались оставить это — а как иначе жить?

— Нам жаль, мы тогда не думали, что принесем вам столько несчастий, сами пытались выжить и выплутать из леса, — убито проговорил Ян, избегая ее пронзительного взгляда — как ему казалось, обвиняющего его в том, над чем Ян был не властен. Влад молчал, уставившись на запыленные носки ботинок.

— Ничего, нам даже пошло на пользу, — помедлив, призналась Ринка. — Мы выбрались в большой город, хотя после войны там была полная разруха. Но я в кои-то веки была счастлива, так что вы сделали мою жизнь куда ярче. Мое детство прошло в маленьком домике, окруженном глубокой чащей; к нам редко заезжали постояльцы, в такую-то глушь… Но война выгнала всех из нор, вышвырнула прочь. Вы не виноваты: наша жизнь в любом случае не осталась бы прежней, ведь времена поменялись. — И Ринка добавила шепотом — горько, словно до сих пор носила траур: — А потом мать заболела, и мне пришлось…

— И ты стала преступницей, — пробормотал Ян.

Ринка подняла на Яна глаза, дернувшись, как от удара; отступила на шаг назад, почти уперлась спиной в деревянную стену. Сейчас он видел ту же девочку, что и пятнадцать лет назад, испуганную, винящую саму себя где-то глубоко в душе… Сразу вспомнилось, как Ринка твердо заявила, что убивать никого не станет, как цеплялась за это; человечность — верное ли слово для демона?..

— Все мы совершали ужасные вещи, — сказал Влад. — Неправильно оправдывать их чьим-то благом, но я могу тебя понять: если бы кто-то из моей семьи нуждался в помощи, я украл бы кольцо Соломона сотню раз.

Успокаиваясь, Ринка благодарно кивнула:

— Спасибо… Знаете, я ведь помнила вас все это время. Вас и… Были еще двое…

Они с Владом смолчали, и Ринка сама все поняла, глубоко вдохнула, прикусила губу клычком и часто заморгала. Война выкосила многих из них — вовсе не тому Всаднику присудили серп…

— Посмотри на это с другой стороны: со мной у вас получилось куда лучше, уголовником я не вырос, — устало предложил Вирен. — Все дело в практике.

Он прекрасно знал гвардейскую науку: разряжать тоску странным, иногда неуместным весельем. Да, у них получилось передать ему все, что сами знали, и Ян благодарно посмотрел на Вирена, улыбнулся слегка натянуто. Сердитая Ринка показала сжатый кулак, ткнула Вирена в плечо.

Влад же, воспользовавшись их возней, аккуратно подхватил Яна под локоть и отвел на противоположную сторону улицы, где не было чужих ушей. Они во всем доверяли гвардейцам, но дело было серьезным. Влад помахал у него перед носом одноразовым амулетом связи, по которому разговаривал:

— Как и записано в бумагах, у Мархосиаса есть собственность на Восьмом круге, весьма популярное местечко для загородных имений Высших, — зачастил Влад — он всегда тараторил, когда волновался. — Отряд Ист подтвердил, что там засекли движение. Ближе подходить не стали, установили слежку издалека, боятся спугнуть. По ауре можно предположить, что там сильный маг, но брать пока рано, надо изучить… Но, кажется, кольца с ним нет.

— Он и не подозревал, что мы докопаемся до имения, — вслух подумал Ян. — Нигде официально оно не значится, я уж попросил проверить архивы еще раз. Есть лишь пара старинных выписок, которые хранились у Мархосиаса в подвале.

— Ад всегда был беззаконным местом. Но нам нужно быть осторожными, я пошлю туда еще солдат, если что — возьмем сами. Единственное, что меня волнует: кольцо. — Влад помолчал, словно пытаясь придумать, как бы это на пальцах объяснить. — От него на изнанке — особый след. Похоже на силу Рыжего или на ауру Евы. И вот там ее никто не видел.

— У него должен быть сообщник, — предположил Ян. — Самаэль? Вряд ли Мархосиас доверяет наемникам… Да, мы лишили его части солдат, которых он хотел обернуть против нас, но главная сила — магия. Всегда считал это страшно несправедливым: я по рождению человек, я привык сражаться обычным ощутимым оружием. Магия уничтожает любые правила ведения войны.

Странно ему это было говорить: тому, за чьими плечами лениво плещется Бездна, готовая откликнуться на любой каприз; ему, намертво связанному демонским контрактом с Высшим боевым магом, разделившему с ним и душу, и силу, и всю жизнь. А все-таки в такие моменты становилось тоскливо по обычному, серенькому миру людей, в котором Ян жил в детстве, не догадываясь о пестрой изнанке. Иногда он размышлял, каковы бы они все были, если б родились простыми людьми…

Но сейчас Ян не мог сдержать радости от того, что они нашли Мархосиаса; надеяться оставалось, что это именно он, молиться незнамо кому. После многих дней тревоги, неизвестности ему хотелось ликующе кричать в ясное светлое небо, броситься Владу на шею или еще какую-нибудь глупость сделать. Однако Ян силой удержался, ограничился спокойным кивком; вытащил из кармана пачку сигарет, и они вместе курили, как и утром, всего пару часов назад.

Солдаты с собаками вернулись, кинулись к ним чуть не в ноги, и радость померкла: упустили! Джек доплелся до них, шел, низко опустив голову и виновато урча, но Влад ласково потрепал его по холке. Один из тех, кто значился в списке, испарился, оказался быстрее и вертлявее, чем они полагали. Знал эту часть города куда лучше гвардейцев, жил в ней, сроднился и с легкостью нашел путь на волю. Отдувающаяся после бега Айя созналась, что нашла свежие следы заклинания телепорта: стоило отбежать подальше от кабака, и их барьер исчезал.

— Вот черти… — раздосадованно протянул Влад, растерянно оглянулся по сторонам. — Да вы не вините себя. Вряд ли это был такой важный пленник.

— Он наверняка отправится к Мархосиасу искать защиты, — предположил Ян. — Мы можем отследить его телепорт? Хотя бы…

— Восьмой круг, — сказала Айя. — Мы были правы.

Они безрадостно кивнули друг другу и отправились обратно к замку.

***

Кто бы Каре сказал, что она сможет выдержать два Совета за раз, она бы искренне посмеялась. Один был обычный, почти каждодневный — такое она считала кропотливой, но нужной работой, не жаловалась даже Ишим — по секрету. Долго обсуждали волнения в народе; аресты, которые устраивали гвардейцы, скрыть было невозможно, Ад полнился слухами. Она передала газетчику Лагису написанную речь, призванную успокоить граждан. Сомнения подтачивали Кару: она не хотела лгать народу, который возвел ее так высоко, не желала напомнить себе Люцифера. Но она защищала их и не сказала ни слова лжи: и правда ведь они хватали наемников, чтобы обеспечить безопасность…

Ничего нового Кара на Совете не сказала, однако смогла успокоить Высших, похваставшись успехами Гвардии и особо выделив Роту, что устраивала себе логово на Восьмом подле Мархосиаса. Они обсудили, что нужно поставить вторую партию амулетов, которые бесплатно раздавали горожанам, потому что те стали слишком популярны в народе. Кто-то предположил, что это может стать традицией — крепить веточку сирени к костюму. Кара невесело подумала, что им еще предстоит сразиться за право дожить до следующей годовщины Исхода. Выходила она из просторного зала в смешанных чувствах. Рада была, что все демоны в Совете были объединены, борясь против общего врага, а такого единодушия не было среди них, наверное, никогда: всегда разгорались жаркие споры о том, как перекраивать Ад. Но Кара понимала, что Мархосиас — в прошлом влиятельный Высший, который желает власти, а потому оглядывала их по очереди, ища признаки чего-то необычного, несвойственного. После же винила себя и кляла, но от подозрений отделаться не получалось.

Второй Совет проходил не в главном зале, а в кабинете поменьше; за что Кара любила Дворец, так за то, что в нем можно найти помещение на всякий случай. Она любила и комнату, по-своему уютную из-за стеллажей с книгами, закрывающих холодные черные стены, большого панно с картиной из мира людей, изображающего какое-то эпичное побоище, мягкого ковра на полу, глушащего шаги, и окно, что открывало вид назад, за Дворец, а не на главную площадь, которая приелась взгляду. В центре кабинета стоял круглый стол — куда меньше того, что занимал полный Совет, места для равных… Кара пришла первая, скользнула рукой по старому дереву, покрытому лаком, нащупала царапину, пересекающую стол, будто кто-то озлобленно рубанул по нему мечом и выбил несколько щепок. Пока она размышляла над этим, двери открывались и закрывались, и в кабинет проскальзывали многие демоны и люди, деловито занимавшие положенные им места, хотя никто не договаривался о порядке.

Уставшая за день Кара видела знакомые, родные лица, и не могла сдержать улыбки. Кивнула и Ишим, что устроилась рядом с ней, и Элу с Вельзевулом, с которыми час назад обсуждала положение на проблемном Девятом на прошлом Совете, и всем гвардейцам (инквизиторы сидели рядом и о чем-то оживленно перешептывались; Ян закурил), и скромно устроившимся подальше детям: Белке с инквизиторским стажером, Вирену, наемнице, Рыжему…

Первым поднялся Вельзевул, кинул на нее взгляд искоса, словно спрашивая дозволения, и она с досадой кивнула. Тщетно Кара надеялась, что хотя бы в этом кругу они забудут о всем официозе.

— Мы совсем не думаем о том Аде, что был до Люцифера! — решительно заявил Вельзевул, взяв слово; его звучный голос разнесся по небольшому залу. — А ведь там можно найти ответы на многие вопросы.

— Наверное, потому что всех нас еще на свете не было, когда Люцифер пал, — хмыкнув, предположила Кара. Она знала лишь Габриэль из тех, кто воочию видел те времена, но она была казнена во время гражданской войны… Да и что архангел могла сказать о жизни в Аду, которую на Небесах презирали? — Ведь никто здесь не старше двух тысяч лет?..

Она оглянулась на присутствующих в зале, и Каре захотелось вздохнуть. Когда-то они гордились тем, что пришли новые демоны, подвинув заполонивших все Высших, молодая кровь, те, кто готов действительно менять жизнь к лучшему. И они успели это доказать, в неполные два десятка лет перекроив то, что тысячелетиями топталось на месте, но неожиданного удара со стороны тех, кого они считали ветошью, никто не ожидал.

— Подожди, ты ведь был ближайшим советником Люцифера во время той войны! — вдруг раздался немножко дрожащий голосок Белки, которая уставилась на отца широко распахнутыми глазами. Почувствовав на себе внимательные взгляды, она смутилась и замолчала, но Влад, тепло улыбнувшись, кивнул Белке.

class="book">— Спасибо, солнышко, — согласился Вельзевул. — Да, в то время я был очень молод, не старше Вирена, пользовался славой своего покойного отца и его войсками. Мы с Люцифером верили, что Аду нужно обновление, — он вынужденно усмехнулся. — К тому времени все наши земли были истощены войной, которую вели на две фронта: и с ангелами, и между собой — за территории.

Наконец Вельзевул достал из книжного шкафа и эффектно развернул заранее подготовленную большую карту Первого круга, разместив ее прямо по центру стола, и Кара, видя, как стремительно закручиваются пергаментные края, шикнула. По краям карты оказались несколько револьверов и пепельница Яна.

Эта карта была очень старой, и Кара даже побаивалась касаться ее. Проще всего было заметить, что Столица в древние времена была куда меньше, а вокруг стояло не так много городков — всего-то несколько небольших селений. На севере, на самой границе Ада, змеилась линия фронта с ангелами, нарисованная жирной ярко-красной полосой, хоть и поистершейся со временем.

Вместе с тем карта была расчерчена на многие небольшие лоскутки — владения самых разных Высших. А вот от самого фронта тянулись земли Мархосиаса, как негромко пояснил Вельзевул, ткнув прямо в центр владений, где располагался замок.

— Довольно внушительный кусок круга, если честно, — признался Эл; остальные согласно зароптали. — Как он умудрился столько завоевать?

— Не слышала о его военной славе, — нахмурилась рыжая демоница Рахаб, одна из высших чинов Гвардии.

— Насколько я знаю, у него не было так много войск, — признался Вельзевул. — В то время все боролись за первенство, если б у Мархосиаса было достаточно солдат, пришлось бы нам с ним сражаться. А у меня не было ни капли опыта полководца, я страшно боялся его.

И он улыбнулся, легко откровенничая, зная, что никто тут не стал бы его укорять.

— Ты с ним хоть раз говорил? — скептически уточнил Влад. — У меня есть ощущение, что нет никого, кто беседовал с Мархосиасом и жив до сих пор.

— Я говорила, когда отправляла с ним Самаэля, — нерешительно сказала Кара. — Пятнадцать лет назад. Неприметный демон, он не казался опасным, при Люцифере занимал должность при дворе, никак не связанную с военным делом. Вы знаете, вскоре после дуэли было несколько несогласных, которые тут же постарались воспротивиться, но Мархосиас сидел тише всех. Я спрашивала у многих, все они сходились на том же, проверка Гвардии показала, что он чист.

— В тот раз мы не знали про подвал, — предположил Влад.

— Не хочу тебя расстраивать, но у нас ничего преступного. Книги старые, мы не знаем, были ли они получены незаконным путем, — чопорно добавил Ян. — Алхимические приборы тоже сделаны давно, но на них настоящие клейма мастерской из Дита, хотя они теперь закрыты.

— Инквизиторство, он определенно наш враг, стремящийся к завоеванию Ада с помощью древнего артефакта, — терпеливо напомнил Влад. — Ценю твою презумпцию невиновности, но все дело как раз в магии: малейшая ошибка — и ты труп. Поэтому логично, что тут все законно, Высшая магия терпит особое оборудование. Давайте начистоту: мы все недооцениваем тихих людей… и демонов. Мы сами кричали громко, вели революцию, а позабыли, что переворот можно совершить тихо.

Пристыженные, они все смолчали.

— Да, все верно! — воскликнул Вельзевул. — Я поспрашивал у своих знакомых, у тех, кто лучше моего понимал в политике. В Аду сейчас таких старых демонов мало. Говорят, большую часть своих земель Мархосиас купил, а не отвоевал; у него было две жены — дочери больших лордов, и обе они странным образом скончались, а все их владения достались Мархосиасу. Он полагался не на грубую силу, как остальные, и потому выигрывал войну, что вели веками. Он умел выжидать.

— Может быть, он не зря выбился в ближний круг при Люцифере? — нерешительно предположила Ишим. Она научилась не стесняться внимания, говорила твердо: — Он мог ждать шанса свергнуть его, но гражданская война решила сама.

— Долго же он готовил планы, — цокнула языком Кара, прикидывая, сколько правил Люцифер. — После такого пятнадцать лет покажутся мигом…

И сама она терялась, бывало, во времени, увлекалась. Годы то проносились стремительно, когда она мучилась болезнью бессмертных, скукой, то тянулись тысячелетиями… Но Мархосиас, так долго вынашивавший планы мести, начинал ее пугать.

— Мы должны понимать, что у нашего противника большой опыт, — высказался Вельзевул. — Его вряд ли удастся вывести на битву в чистом поле, если вы понимаете, о чем я. Территория Мархосиаса — это обман, политические интриги. Он умеет дожидаться. И я представляю, как он был зол на нас, когда мы раздали его земли, которые Мархосиас путем манипуляций добывал многие годы — может быть, столетия!

— И едва ли он один такой, — высказался кто-то со стороны гвардейцев, и там согласно зашумели.

— После войны они не могли сразу выступить против, — подытожила Кара. — А теперь, заручившись поддержкой Самаэля как законного наследника…

— Мы еще можем образумить Самаэля! — воскликнула Ишим, хватаясь за руку Кары в поисках поддержки; ее слова встретили скептически, но она не сдалась: — Все вы помните мальчишку, которым он был, едва отгремела гражданская. Самаэлю не нужен был трон, он хотел жить простым человеком и наслаждаться этим!

«Как и мы все, — внезапно подумала Кара, печально кивая. — Но лишь у Самаэля хватило сил бросить все и уйти — что ж, я называла это трусостью многие годы, но и сама нередко мечтаю сбежать и дожить век тихо, не вмешиваясь в судьбы миров…»

— Нам нужно поговорить с ним! — убеждала Ишим. — Я думаю, что Самаэль до сих пор не готов к ответственности, но попался на уговоры Мархосиаса. Ведь Вельзевул говорит, что он так хитер! Мархосиас во время войны обманывал многих Высших, он с легкостью справился бы с одним ребенком!

Неожиданно Ишим замолчала на полуслове, а время стало сочиться медленнее, тяжелее. Что-то неуловимо изменилось; Кара уловила легкое дуновение ветра, из-за которого у нее болезненно заныли лопатки — отзвуком той боли, что она чувствовала, когда пала в Ад, а крылья распахнулись с громким хлопком. Она почуяла сладковатый яблочный запах. И в следующее мгновение стремительно выхватила саблю, со свистом рассекшую воздух. Слева от нее вскочил Влад, разводя руки; между его пальцами потрескивала кровавая молния, готовая вот-вот сорваться…

— Знаете, это варварское поведение… — начал Ян; его голос напряженно подрагивал, как будто тетива на луке.

— Ради всего несвятого, ты стоишь на столе, у тебя нож в руке! — громко возмутился Влад, дергая ладонью, что все инстинктивно пригнулись и даже у Кары колени дрогнули: а ну как магия сорвется, разольется по кабинету бушующим штормовым морем.

— Да, неловко как-то… — протянул Ян, шатнувшись.

Каре было не до смеха, она смотрела на фигуру, появившуюся в кабинете, вышедшую из ниоткуда и проскользнувшую к одному из пустых кресел с королевским величием. С той самой ночи, когда Кара в дуэли доказала право владеть Адом, они не встречались. Ева осталась прежней, но теперь ее бледное аристократическое лицо, словно бы с картин Боттичелли, не портила глухая тоска по Люциферу, всю жизнь любившему одну лишь ее сестру; она снова сияла своим медным светом. Простое белое платье греческого кроя и с длинным подолом скользнуло за ней.

— Старая Гвардия, — восхищенно шепнул Вирен, пока Влад помогал Яну спуститься со стола, на который он каким-то чудом взлетел.

— Они безумны, — покорно согласился Рыжий, напряженно сверливший взглядом Еву, прикованный к ней.

Не слушая пустой мальчишечий треп, Кара бесцеремонно шагнула к Еве, придвинулась к ней так близко, что вновь явственно почуяла сладкий аромат ее кожи, уставилась прямо в глаза — неясного цвета, с крапинками на радужке. Спокойные, умные глаза женщины, знающей себе цену слишком хорошо.

— Это совещание происходит в строжайшем секрете, по Дворцу расставлено столько стражи, сколько не было с самой гражданской, прямо за дверями этого кабинета неподвижно стоят четверо лучших гвардейцев из моей личной охраны, — злобно прошипела Кара на едином дыхании, склоняясь к ее лицу, — а внутри собрались самые могущественные существа в Преисподней. Как, скажи мне, змея, ты сюда проползла?

— Не убережешь Сада своего, — с лучезарной улыбкой кивнула Ева.

Не спрашивая ничьего разрешения, подавшись ближе, Влад наклонился, будто бы втянул носом воздух, принюхался. Кара не чувствовала ничего, кроме настойчивой сладости, неестественной, сразу заметной. Но она не была магом и ни капли не разбиралась в изнанке, терпеливо ждала слов Влада.

— Нет ее здесь, — наконец сказал он небрежно, точно Ева не могла его слышать, хотя ее лисья улыбка прямо говорила об обратном. — Это иллюзия, но чрезвычайно хорошая, наведенная на основе зеркального заклинания. Чтобы создать такое, нужно не один час сидеть.

В следующий миг Влад бесцеремонно и, как могло показаться, грубо махнул рукой возле Евы, но Кара не услышала звонкого удара по обнаженному изящному плечу: пальцы Влада проскользнули сквозь нее, как через призрака, а очертания Евы подернулись неясной дымкой.

— Учись, Рыжий, — кивнула Ева, и мальчишка испуганно вжался в спинку кресла, поежился от ее взгляда. — Вот это — Высший маг, его моими фокусами не обмануть. К сожалению, не могу почтить присутствием лично, но считаю, что тоже должна выслушать и высказаться. Жаль, что я опоздала.

— У тебя есть что сказать? — спросила Кара, стараясь звучать спокойно.

— Петербург еще стоит? — фыркнул Влад, но она почувствовала, как за вопросом стояло искреннее беспокойство за его город.

— Стоит… И стоял бы еще крепче без нас. Помните ведь у классика — там лучше, где нас нет! — воскликнула Ева; Кара начинала изводиться, потому что разговор казался ей пустым, пространным — она же привыкла, чтобы докладывались исключительно по делу. — Инквизиция смогла выяснить, что недавно на счет Иштар поступили большие деньги, — вспомнила Ева, — а потом она на что-то их истратила. Кажется, готовила путь к отступлению: счет этот не в российском банке…

— Так сильно не верит в Мархосиаса? — удивился Ян.

— Нашел от кого верности ждать! Всего лишь перестраховывается, у нее найдется выход из любой ситуации: скользкая жаба…

Влад закатил глаза с каким-то непонятным выражением; Кара слышала, что у них с Иштар свои давние счеты, а сама-то с древней тщеславной демоницей лоб в лоб не сталкивалась. Вдруг ее осенило: а ведь Иштар, должно быть, тоже желает вернуть былую славу! Она в войнах Высших не участвовала, а плотно обосновалась в мире людей, где-то в Междуречье, и тешила себя кровавыми жертвами, оргиями и разгульными праздниками. Но — вот что их объединило, прибило друг к другу, как мелкие камушки — могучим течением истории!

— У меня было небольшое видение, что Иштар рядом, — тем временем добавила Ева. — Я долго мучила карты, кости, кофе… Ничего не отзывалось так, как раньше. Должно быть, появление истинного оракула сбивает дилетантов.

— Я… тоже видел, — согласился Саша, поднимая голову и на мгновение ясно сверкая глазами. — Но не Иштар. Совсем кратко, я толком не успел разобрать! Точно уверен: на праздновании Исхода что-то случится. Я видел огонь, сильный, жаркий, что плавилась черепица на крышах домов, кто-то кричал так громко и отчаянно…

Сидящий рядом с ним Вирен вздрогнул всем телом, точно ошпаренный, завозился, потянувшись к ожогам на шее, но силой отдернул руку.

— Это Исход, — помолчав, сказала Кара. — Сожжение Рая. Должно быть, ты так думал о нем, что увидел прошлое, а не будущее.

Они все знали картины, которые открылись инквизиторскому стажеру, помнили дикий жар, сушивший лица, магическое пламя, которое прокатилось по Раю, подпалив раскидистые сады и даже каменные дома с колоннами… Не должны были их дети знать, как полыхал Рай, как велась война, но на лице Саши Кара могла прочитать то же глухое отчаяние, какое охватило ее саму, стоило понять, что именно демоны сотворили, разъяренные годами крестовых походов. Ангелы дрались за власть в мире людей, они — за свободу… А в итоге все равно принесли одно разрушение.

— Не стоит сдерживать видения, — заявила Ева, рассмотрев енохианские символы у Саши на ладонях. — Возможно, эти картинки мешают смотреть в будущее ясно, не плутая прошлыми дорогами…

— Эти картинки не дают силе его выжечь! — несдержанно рявкнул Влад. — Мы нужны Аду сейчас — целыми и способными думать. И в жертву мы никого приносить не намерены!

Снова и снова он вступался за серьезного Сашку, привставая со стула, сердито щуря пылающие глаза — Кара видела, как в них пляшут красные искорки боевого транса, в который Влад едва не падал. Но Влад моргнул пару раз, точно кто-то его одернул (Ян сидел, глядя прямо перед собой — сквозь тех, кто напротив), рухнул на место, с силой откинувшись на спинку.

— Рота попробует отыскать Самаэля, — переглянувшись с Яном, произнес Влад. — Едва ли у нас получится выяснить что-то конкретное, но попытаем счастья у задержанных сегодня. Они могут знать, где он прячется.

— Среди народа много недовольных, — негромко добавила Ишим, собиравшая последние сплетни, как урожай. — Говорят, Гвардия ворвалась…

— Нииран назвал имена, — непокорно мотнул головой Ян. — Мы задержали всех, кто был в списке… И тех, кто напал на сотрудников при исполнении.

Спорить с ним никто не отважился, зная упертость Яна во всем, что касается закона, однако Кара подумала, что массовые аресты — совсем не лучший способ начать празднование. Речь в газете едва ли успокоит волнения, нужно будет показать радушие города; Кара мысленно сделала пометку: устроить в преддверии праздника побольше уличных представлений и увеселений, запланированных собственно на ночь Исхода. Народ лучше задабривать хлебом и зрелищами…

— Здесь я, в свою очередь, — добавила Ева, словно желая доказать свою полезность, — поищу следы Иштар. У меня есть ощущение, что Мархосиас оставил ее в мире людей, чтобы тоже подстраховаться. Она живет среди смертных много тысячелетий, отлично знает мир. Однако, — она довольно улыбнулась, — и я тоже!

И они продолжили, не упоминая, однако, при Еве, что они напали на след Мархосиаса. Едва Кара подумала, что им нужно сплотиться против общего врага, появилась она, это выбившееся звено; Еве они доверять не могли, любовнице Люцифера, хитрой женщине, будто бы желавшей блага, но не открывающей истинных своих намерений. Свежа память была о поразительной преступной схеме, которую Ева одна провернула: с похищением прямо в центре Столицы, с несколькими наемниками, с перестрелкой на складе, закончившейся кровавым месивом…

А все-таки удивительно было, как они продолжали общаться за ее спиной, пусть и рискуя прослыть невежами, считывали по движениям, по глазам, по неслучайной дрожи голоса. И отчетливо понимали все смыслы, тонким шелком проскальзывающие сквозь пальцы, словно контракт связывал не двоих инквизиторов, а всех вместе, каждого из них.

***

Когда закончился их небольшой Совет, все понемногу начали расходиться. Первой упорхнула Ишимка, у которой было много возни с праздничными приемами, потом истаяла иллюзия Евы, стали подниматься гвардейцы. Махнув Владу на прощание, к выходу потянулся Вирен, увлекая за собой новых товарищей, Ринку и Рыжего, и вдохновленно треща про красоты Столицы, шумно обещая показать их «деревенщине Рыжему». Влад сидел дольше всех, дожидаясь, пока освободится Кара, но она все говорила с Вельзевулом, допытывалась у него про войну, что вели до Люцифера, но по лицу его было видно, что Вель мало что помнит и с трудом может ответить. Тут Влад и задумался, как много сам бы мог сказать про Последнюю войну с ангелами: это нельзя было облечь в слова, оно хранилось в памяти спутанным клубком ощущений. А в старые времена летописей никто не вел, а если и вели, то те давно уж сгинули. Так и остался древний Ад в легендах да детских сказках…

Ждал не он один: остался Ян, до сих пор сидела Белка, которая никуда не уходила без отца. Она устроилась подле напряженного, прямого Саши и, кажется, всей душой хотела схватиться за его руку — Влад понял, что это нехитрое прикосновение успокаивает их обоих и унимает сомнения, — но боялась при отце. Но взгляда от Саши она не отрывала, потому невозможно было этого не заметить, если б не съедающее их всех беспокойство. Кто обратит внимание на влюбленных детей, когда всем им грозит гибель?..

Стажера Владу было жалко. Саша все больше молчал, отвечал, лишь когда его спрашивали, да и то не слишком подробно. Видений словно стеснялся, а на Еву пытался не таращиться. Взгляд его метался по демонам; сложно осознать, что жизнь повернулась неожиданной стороной, что ты сидишь за одним столом с Сатаной и ее высочайшими советниками и боевыми товарищами. Когда-то так же сам Влад притащил в Преисподнюю Яна, обычного инквизитора; забросил его в новую жизнь, сам не подумав. Что ж, история по-змеиному вилась кольцами.

Наконец решив с Вельзевулом, Кара кивнула ему, пожала руку, передала привет Джайане. Прощались они как старые друзья, а не высокие чины, и Влад рад был наблюдать, как нрав Кары понемногу меняет нормы обращений при Дворце, делая их менее напыщенными и церемонными.

Они говорили недолго, болтали про Петербург и последние новости, вместе похмыкали над визитом к отцу Лаврентию. Когда-то Кара люто ненавидела ангелов и все, что с ними связано, но теперь спокойно кивала, выслушивая обстоятельный рассказ и поддакивания Яна. А Владу радостно было видеть ее такой же, как и прежде, не сломанной новыми тревогами, а по-прежнему готовой бороться. Об этом Кара ему и пожаловалась: что советники запирают ее во Дворце, не позволяя кинуться в бой очертя голову, как она любила. Переглянувшись с Владом, Ян выдал что-то бесцветное и тактичное; он так хорошо умел, потому обычно вел переговоры.

Пролетевшего времени они не замечали, а оно меж тем поджимало: пришлось прощаться. Но настроение у Влада ненадолго стало куда лучше, и он в коридоре уже поймал задержавшуюся Белку под локоть, заговорщически подмигнул ей. Где-то рядом раздалось неодобрительное ворчание Яна.

— Ты отцу-то про жениха рассказала? — спросил Влад, довольно ухмыляясь и видя, как Белка густо краснеет. Он такое раньше в книжках читал, но тут видел воочию, как бледные веснушчатые щеки идут пылающими пятнами смущения.

— Да какого жениха, дядь Влад, то есть… прости-прости, знаю, ты не любишь, — пробурчала Белка, пряча глаза, от волнения дергая хвостом. — Мы с папой почти не говорили об этом, они так порадовались, что я вернулась… Хотя и сделали выговор, потому что в Аду опасно! Но у нас на имении столько защиты, что танк не возьмет! — воодушевленно призналась Белка. — И поэтому родители настаивают, чтобы я дома сидела, а я-то не хочу! И еще… Можно ведь, Саша у вас пока и дальше поживет? Я к родителям переберусь, но как-то уж очень неудобно…

— Без проблем, нас и Андрей, отец его, просил о том же, он уже в гвардейском замке устроился, — легко согласился Ян.

Просиявшая Белка взвизгнула совсем неподобающе молодой высокородной леди и чмокнула его в щеку, а потом торопливо унеслась вперед по коридору, пока кисточка ее хвоста не мелькнула возле развилки, а потом и вовсе бесследно пропала. Догнала, наверное, своего инквизитора… Этой мысли Влад вынужденно усмехнулся, признавая, что крутить шашни со следователями из Sanctum Officium — что-то вроде славной семейной традиции, которой все с удовольствием покорились.

— А крестного своего не поцеловала, вот и делай добро, — тоскливо сказал Влад, сам удивленный, почему его это задевает.

— Делай добро и бросай его в воду, — терпеливо продолжил Ян.

Домой Влад вернулся под вечер, а Ян все крутился в гвардейском замке. Мысли в голове копошились самые невеселые, ведь потом понадобилось уточнить у Кары детали праздничного парада, что перед балом. Влад бы не хотел таких почестей, но слава Роты Смерти, лучшей опергруппы Гвардии, гремела по всему Аду, а они с Яном и Карой были самыми известными вождями отгремевшей революции. Он-то цеплялся за невысокие звания и мнимую свободу, но на празднике придется красоваться — не по своей воле…

Может, он и рад бы сорваться за Мархосиасом, сбежать с торжеств, посвятив время тому, что Влад умел лучше всего: гнаться, охотиться, колдовать опасную Высшую магию… Заглянув ради интереса к Ниирану в городскую тюрьму, ничего нового он не узнал, а заработал кучу подколок и выходил от него, точно стрелами истыканный.

— Мархосиас никогда не делился планами заранее, сообщал перед тем, как нужно было действовать, — честно заявил Нииран, прощаясь. — Потому ни о чем, что случилось после того, как вы меня схватили, я говорить не могу.

И он замер, напряженно глядя на Влада, точно боялся, что он тотчас войдет в боевой транс и шарахнет по нему заклинанием, порвет глотку, как недавно магия Ниирана яростно впилась ему в бок…

— Умно с его стороны, — пробурчал Влад, пожимая плечами, и выскочил за дверь.

Без всяких колебаний он добил бы мага в битве, не зная его, видя врага, а не ехидного умного демона — не свое отражение. Потому во время таких разговоров в нем закипало что-то, что Влад никак не мог объяснить, однако он понимал, что сбегать — не лучшее решение. И поделать с собой ничего не мог. Нииран же, мигом осмелев, кричал что-то ему в спину, чего Влад не расслышал.

Идя домой, он нарочно отправился пешком по уютным улицам, оглядываясь с интересом, встречая знакомых и кивая им. Иногда хмыкал и улыбался, замечая предпраздничные забавные сценки, порывался обернуться, пошутить что-нибудь, но запоздало вспоминал, что гуляет один.

Скоро придется проехаться по улицам верхом, хозяйски оглядывая столпившихся на тротуаре духов и демонов. Кара будет во главе процессии, ее белого — необычной масти для Ада — коня украсят, в гриву вплетут колокольчики, что станут мелодично позванивать. Следом за Карой — герои войны с ангелами; большая часть Роты тащилась позади, но Владу было уготовано там место…

Он вдруг резко затормозил, что идущая следом компания гогочущих юнцов рассыпалась, едва не столкнувшись с Владом; он не различил, что ему возмущенно рявкнули. Думал: ведь именно на параде, на пути от окраин Столицы до главной площади, Кара наиболее уязвима. Кругом толпа — одного точного выстрела хватит. Или, что и подумалось первым, можно забраться на крышу и палить оттуда по головам.

Они выставляли больше охраны на Дворцовой площади, где будут танцевать до упаду, возводили защитное заклинание на балкончике, с которого Каре предстояло читать речь. Но что они могли сделать тут — на этом пути на Голгофу? Один брошенный камень, и…

На панический, громкий призыв Ян откликнулся сразу же и, выслушав, согласился, вздохнул и поспешил куда-то: дыхание сбилось. Он оставался в гвардейском замке, разбирался с книгами — это они решили делать по очереди, когда Влад понял, что не понимает ни слова после многих часов чтения. Вечер истаивал, обращался мягкими теплыми сумерками, которые приносили городу облегчение. Влад потащился дальше, чувствуя, как спадает адреналин, вспыхнувшее озарение. Домой Ян обещался глубокой ночью, потому коротать ее предстояло совсем одному…

Возвратившись в их квартиру, Влад сбросил ботинки, от души отпнул их к стене. Отчаяние клокотало в душе, переливалось через край: способ победить их найдется всегда, а как защитить Кару — поди придумай. Ни за что она не станет ехать через свой народ со связкой защитных амулетов на шее, не покажет каждому случайному магу, что боится их. Ведь они все на виду. Да и даже Высшее защитное заклинание проломится от выстрела в упор, а несколько кряду не выдержит никакое.

Тишина ощущалась неправильно. Влад так привык, что дома всегда кто-то есть, так часто в последнее время оказывался среди гвардейской кутерьмы, что ощутил поднимающееся на дыбы одиночество. Он был частью большой шумной семьи, Влад всегда знал, что где-то рядом непременно будут дети, хитрый пес, инквизиторство… А теперь он слонялся по пустым комнатам, щелкал выключателями и печально наблюдал, как вспыхивают и тухнут магические кристаллы в люстре. Пытался спать, но ближе к рассвету он бросил это, доплелся до кухни, сел за стол, потом, будто все-таки во сне, поднялся и вернулся с бутылкой водки.

Копошение в прихожей Влад уловил чутко, сразу же; наверное, это потому что он обреченно ждал, когда же дверь распахнется, а над его головой зазвучит суровый голос Яна — нет, не Яна, а господина инквизитора, как он в шутку его называл… Но Влад пил, как откупорил припрятанную в холодильнике полную бутылку водки, так и страдал, мучился угрызениями совести, знал, что не должен, а остановиться все не мог, хапнул рюмку третью, кажется, — счет потерялся.

Судя по доносящимся до него звукам, Ян грозно шикнул на Джека, отправил его в гостиную, чтобы под ногами не мешался и не лез с нежными облизываниями. Обиженное ворчание отзвуком раскатилось по коридору, цокнули когти по паркету. А вот Ян шел беззвучно, мягко ступая, как зверь на охоте, приближаясь неумолимо. Влад сидел в темноте, угрюмо сгорбившись за столом, в мыслях мутилось; он ожидал, что Ян зажжет свет и голову разорвет болью, однако тот огляделся и оставил в кухне полумрак, разбавленный лишь блеском столичной ночи за окном.

Тяжелую голову Влад поднял на вошедшего Яна, такого оживленного, взлохмаченного, знакомого; чем дольше Ян смотрел на него, окидывал взглядом всю кухню, тем быстрее улыбка увядала. Неловко вздохнув, Влад кивнул сначала на бутылку с прозрачной, что слеза, водкой, потом на свои руки, как будто обвиняя не себя, а их. На пустом столе стояли две рюмки — это он по привычке достал, неправильно было как-то без Яна пить.

— Не удержался, прости, — повинился Влад. — Хочешь — накричи, давай, я знаю, блять, я это сдуру. И от тоски. А ты поори, а? — жалобно попросил у Яна. — Полегче станет.

Он опустил голову, приготовившись к вспышке, к крику, но Ян ласково-досадливо потрепал его по макушке, точно виноватого Джека, присел рядом на кухонную лавку и долго взглянул на рюмку, на дне которой еще плескалось. Потом придвинул к себе другую, чистую.

— Налей мне тоже, — тихо попросил Ян, и голос у него был обреченно-выжженный, усталый.

И они пили вместе, привалившись плечами, с удивительно скорбными минами, которые отлично видно было в настенном зеркальце, висящем напротив; ладно еще своя постная рожа, но на хандрящего Яна смотреть не было сил. Так и хотелось сказать что-нибудь, развеселить, но это казалось неуместным, как хохот на похоронах, и Влад никак придумать не мог, изводил свою пьяную голову, не способную складывать мысли. Потому болтал что-то по глупости, пытаясь развлечь, а потом вдруг понял, что стал исповедоваться, вслух выть на свою горькую жизнь.

— Удивительно, сколько времени прошло. Когда-то я был молодой и ебанутый, я думал, как и все наглые мальчишки, что никогда не умру — прославлюсь навечно и останусь легендой в веках; что море по колено, а Высшая магия обязана подчиняться каждому движению рук. Я как будто всегда пьяный ходил — своей уверенностью, ничего перед собой не видел. А сейчас… повзрослел, должно быть, переоценил все, что мне дорого. Пришлось не в ломбарде — на войне считать, да оно честнее получилось… Если бы не помер, я бы уже седеть начал, наверно. Пятьдесят, представляешь? Пятьдесят три.

— Я бы с вами и в тридцать поседел, — мирно улыбнулся Ян, доверчиво кладя голову ему на плечо и сдувая с лица упавшую светлую прядь. — Я едва ли намного младше, Влад, но я смотрю на демонов и понимаю, что возможно привыкнуть к долгой, вечной жизни. Что нам не надоест, не опротивит все. Взгляни на Вельзевула: он счастлив, а за его плечами многие века!

— Никогда я не верил, — тяжело выдавил Влад, — что могу быть счастлив. Что я достоин счастья. Все время ждал, когда наша жизнь снова обернется Адом — настоящим. Пятнадцать лет себя не отпускал, искал подвох, и вот оно случилось, и мне потому еще паршивее. Накаркал!

Водка заставляла говорить все, что вертелось в голове. А Ян приподнялся, словно разбуженный, чтобы ясно, ужасающе трезво взглянуть ему в лицо с каким-то странным, нечитаемым выражением, в котором Влад, подслеповато щурясь в темноте, мог угадать страх и тоску. И боль — не свою, не разделенную контрактом, а ту искреннюю, за других, которую он не допускал никогда на работе.

— Ты с ума сошел, — дрогнул его голос.

— Да! Мне иногда кажется, что это все не мое, чужое, украденное, — удушенным шепотом согласился Влад. — Что все еще стою там, на развалинах Рая, а Господь пытается растерзать мое черное сердце, ты смотришь, как меня медленно убивают, а я… я вижу то, чего совсем не может быть. Или что я продаю душу в церкви назло себе самому, и все, что я наблюдаю, — яркие разноцветные осколки витражей чьего-то счастья. Или что завтра мы проснемся на гражданской войне в грязи, копоти и нищете Девятого, и нас застрелят, ну ты ведь знаешь, какие свалки бывают в битвах, случайная пуля, и… Больше всего на свете я боюсь открыть глаза и понять, что это был лишь долгий сон. Я не могу поверить, что все время наше, больше нет ни царей, ни богов над нами. Что мы все живы и живем. Что я заслуживаю хоть немного счастья. И я совсем не знаю, сколько нам осталось. А теперь — видишь?.. Может быть, завтра начнется очередной конец света, и мы сгинем в огне новой войны. Если так, обещай…

— Обещай, что вместе со мною сгоришь, — эхом откликнулся Ян. — Я обещал, я сотни раз клялся, и я лучше всех знаю, что ты никогда не был святым. Но это не значит, что тебе не положено счастья, Влад. Ты заслуживаешь его так же, как и весь Ад. Как любой из нас. И мы сражались за это.

Они помолчали. Где-то на границе мира брезжил рассвет, и Ян ненадолго метнулся к окну, раскрыл его, чтобы свежий ветер ворвался в дом. Закурил, вздрагивая, успокаиваясь. Прикусил сигарету, протянул руку к опустевшей рюмке, обвел пальцем грань, налил обоим.

— За конец света, — неровно улыбнулся Ян, поднимая ее; короткие, но емкие тосты он умел выбирать как никто другой.

— За конец света! — лихо, стараясь отбросить все сомнения, согласился Влад.

Молча чокнулись рюмками, едва не расплескивая через края, выпили залпом — обожгло, опалило глотку, что Влад задохнулся. Как будто и правда рухнула тьма, скрыла все, стерла родное лицо. По телу прошел адский жар, прошибло; Влад помотал головой, но его замутило, не прояснилось ни на миг…

Пятнадцать лет назад в такую же они тоже убеждены были, что непременно погибнут под окровавленными железными сапогами истории, прогрохотавшей маршем по Аду; тогда они схватились друг за друга намертво и до сих пор не могли разомкнуть рук. И не хотелось; Влад как раз нашарил чужие прохладные пальцы, сомкнул на них свои, сразу почувствовав ответное пожатие.

Как и в тот раз, хотелось делать глупости. Отчаянно, как воздуха.

— Выходи за меня, — брякнул Влад.

И уставился на Яна, сам не веря, что это он тут сказал, не уверенный, что не придумал это на пьяную голову, а слова и правда прозвучали на тихой кухоньке; почему-то он забыл, как дышать, забыл, что снова жив, а не бесплотный дух, которому можно выкинуть все человеческое, да у него все из головы вылетело, и пусто там стало.

— Я… Нет, — неловко ответил Ян. А потом что-то столь же неясное прокатилось по его лицу, быстро, незаметно, и он торопливо отвернулся, часто, загнанно дыша.

— Я недостаточно?..

Обжигающее чувство в груди было уж точно не от водки. Влад тоже отвернулся, не желая, чтобы было видно, как болезненно перекосилось лицо. Так бы они сидели вдвоем, выворачивая шеи в разные стороны, но Ян прижал его ближе, ласкаясь, беспорядочно проводя руками по плечам, по шее, по лицу, обрисовывая скулы, и Влад слабо ник к нему, чувствуя себя особо разбитым, вдрызг пьяным и неприкаянным, ничьим, хотя его держали сильные руки. Гадал про себя — зачем попросил, за что ему отказали. Но винить Яна не мог — винил себя за слишком развязавшийся язык и вскачь побежавшие мысли.

— Я ведь… никогда… никому!.. — воскликнул он отрывисто. — Даже не думал! Но тут…

— Я знаю, знаю, — зашептал Ян, точно боялся в полный голос говорить, хотя квартира была совсем пуста. — Ты самый лучший, правда. Но… ты пьян, мы оба сильно пьяны, умаялись за день, напуганы судьбой, — устало вздохнул он, неуютно поводя плечами. — Такие решения надо принимать серьезно и трезво. Давай с утра! — предложил он с небывалой надеждой.

— Может, это я для храбрости выпил.

Влад проворчал это, утыкаясь ему в ключицу, чувствуя невнятную обиду, хотя даже не знал, всерьез ли он спрашивал или в шутку это высказал, просто так, потому что на удивленного Яна хотел взглянуть. А теперь ныло тоскливо, обидно в груди, точно он и правда на что-то истово надеялся, точно струна какая со звоном лопнула, оглушая его, и Ян наверняка почувствовал сам: контракт пошаливал, как будто трясло его. А все же — правильно он говорил, как и обычно, сохраняя рассудок в самые безумные моменты…

— Нам же и так хорошо, — словно стараясь успокоить, говоря ласково, напомнил Ян, коснулся его груди, находя под рубашкой спрятанный амулет — от него растеклась прохлада. — Одна душа на двоих… У тебя моя бессмертная душа, разве нужно что-то еще? Зачем штамп в бесполезном человеческом паспорте, кольцо?

— От одного кольца я бы точно не отказался — того, что Соломона, — признался Влад. Встряхнувшись, он заново наполнил рюмки. Из головы не шло, и он знал, что сам напоролся по глупости — не в то время и не в том месте. Забыть бы. Взять и проснуться утром, точно не было ничего.

Он прижмурил глаза, одновременно боясь ухнуть в сон. Знал, что там явью станет давний кошмар, в котором Ян бездыханно лежит перед ним, бледный, сломанный; такие сны приходили в самые темные ночи. Но Ян мерно, рокочуще мурлыкал что-то, приговаривал, надежно его убаюкивая. Влад почувствовал, как невесомо прижимаются ко лбу — под рогами, как обжигает прикосновением. Улыбнулся тихо, кивнул: хорошо ведь, и так хорошо, спокойно и тепло, точно его закутали в тяжелое пуховое одеяло… И больше ему нечего было желать.

На этой мысли Влад утонул во тьме.

========== Глава XVIII ==========

На то, чтобы узнать Гвардию, привыкнуть к ней, прижиться, Рыжему дали всего-то несколько дней. В самый первый он попал в Ад в сопровождении нездорово оживленной Роты, предвещающей погоню, охоту, рывок — сразу в пропасть. В беспорядке, смущенный громкими голосами, Рыжий почти ничего не понимал и хлопал глазами, пытался что-то сказать, спросить, но не успевал. За ласковой демоницей Айей, поманившей его, Рыжий кинулся сразу же, а потом едва не заперся в выданной ему комнате, напуганный толкотней внизу, всеобщим братанием, вспыхнувшей радостью, хохотом и гоготом, присвистом, визгом и воем в псарне, откуда адские гончие почуяли вернувшихся, и отзвуком прокатившимся взрыком конюшен. И обидно было, что ему там не нашлось места; Рыжий сам удивился этому детскому чувству. Может, потому он вскоре поплелся к Варсейну — единственному существу, которое он мог назвать другом.

Пропала Ринка, сгинув в мире наемников, бесконечно далеком от Рыжего; Саша, бросив вещи, сразу же отправился знакомиться с прихорашивающейся Столицей в компании той милой девочки, Белки, хотя казался бледным и больным. По соседству жил Вирен, и по его комнатушке было видно, что обитает он тут многие годы: захламленным и уютным показалось Рыжему его жилье, куда он с позволения Вирена, данного с легкой руки, совсем без раздумий, любопытно сунул нос.

То, что встретило Рыжего, Вирен, посмеиваясь, самовольно называл «творческим беспорядком»; его мать именовала бы комнату не иначе как хламовником, а сам Рыжий с сомнением переминался на пороге добрых пять минут. Старая продавленная кровать, цветастые подушки — ручная вышивка; коврик на полу, потерявший цвет, обычная, дешевая мебель — она была бы безликой, если б не привычка Вирена писать что-то прямо на столе, выцарапывать ножом отдельные фразы. Особо поразили его книги — все сплошь людские. Они громоздились на полках, неаккуратно прибитых, на столе вздымались кучами, попадались под ноги, подпирали платяной шкаф вместо одной из утерянных отчего-то ножек.

В эти недолгие пару дней они сдружились с Виреном особо крепко; тот вдруг оказался интересным собеседником, сам скучал, шатаясь по мелким поручениям. С мучением Рыжего, которого оставляли под охраной каждый раз, этого было вовсе не сравнить: он сидел в казармах, вжавшись в угол, пока одни его охранники резались в карты, а другие шастали по внутреннему двору, охраняя. Вылазка в замок Мархосиаса оказалась единственной его прогулкой. Лишь из восторженных рассказов Вирена, вернувшегося с облавы на окраинах, Рыжий узнавал последние новости, хотя и подозревал, что участие конкретно Вирена слегка приукрашено. А сам практиковал заклинания, стараясь, разучивая новые. Знал: его отпустят после того, как он уничтожит кольцо.

А Вирен охотно делился историями о жизни в Гвардии, понемногу рассказывал о себе; кусая губы, словно выплевывая слова, поведал о своих ожогах, а после показал Рыжему несколько зарисовок: давно Вирен мечтал перекрыть уродливые розоватые отметины татуировкой, но не мог выбрать рисунок. Пользуясь вбитым в голову знанием о древних рунах и заклинаниях, сам Рыжий попытался переплести магию. На защиту и удачу — простенький став, который он от души украсил завихрениями, напоминающими ползучие лозы. Кажется, Вирену он понравился.

На вопросы Вирен всегда отвечал, и это качество Рыжий в нем ценил: остальные гвардейцы, занятые расследованием и поисками врага, отмахивались. Правда, не всегда выходило легко.

— То есть, — упрямо пытаясь разобраться, уточнил как-то Рыжий, — по документам Кара тебе тоже… приемная мать?

— Ага. Женщина-отец. Она не любит феминитивы.

— Что не любит?..

Иногда Рыжий терял веру в то, что может говорить с гвардейцами и не сходить с ума. Но, находясь рядом с Виреном, единственным, кого он из этой ватаги знал, он мог запросто изучать Роту; впрочем, больше всего в Вирене было от капитана Войцека: насмешка, взгляд, и лучащийся теплом, и подначивающий, вызывающий, с ехидцей, подхваченные мелкие привычки. Однако это не было слепое подражание кумиру, жадность, воровство — нет, Вирен впитал это, сам того не замечая. Может быть, в самом Рыжем кто-то из старых знакомых семьи смог бы углядеть отца…

— Обычно в документы записывают максимум двоих, тут ты прав, — наконец серьезно сказал Вирен. — Но кто бы, скажи мне, посмел помешать Сатане? К тому же, — значительно добавил он, — Гвардия была создана, чтобы ломать правила.

Это был вечер, когда в замок приволокли бумаги и книги Мархосиаса, а они с Виреном сидели на крепостной стене и рассматривали фигурки, бегающие внизу. Солнце жарило спину, а Рыжему совсем не хотелось говорить, он наблюдал, и Вирен великодушно болтал за двоих. Столько он узнал о Роте, что казалось, жил с ними с ранних лет, как Вирен, а в другие времена Рыжий резко вспоминал, что все это — обломки, присказки, забавные истории, а настоящих их он никогда не увидит. Но он благосклонно слушал про причуды близнецов Зарита и Гила, которых разделять было невозможно, а один всегда чувствовал боль другого; про сурового на вид, но исключительно романтичного Волка, который какой год мыкался и не мог принести Айе свадебный кинжал — Рота уж готова была сделать это сама; про знойную красавицу Дэву, которая отшивала Вирена упрямо и стойко, пока он не стал ее уважать; про терпеливость Айи, лучащейся материнской лаской, но и готовой сразиться за своих детенышей, как дикая волчица; про болезненного мага Кость, которого все по-семейному прикрывали…

К тому, что у Роты два равных вожака, было труднее всего привыкнуть. Очень долго Рыжий знал, что за власть насмерть дерутся в пустынных бандах, что каждый хочет подмять, возвыситься, придавив другим горло. Демоны, которых он знал, были жадны. А здесь жило что-то особое, двоеликое, что Рыжий не мог объяснить. Но понял сразу, что во главе отряда стоит и взбалмошный капитан Войцек, клыкасто скалящийся, громкий, такой истинно гвардейский, и с виду ломкий капитан Ян с его пытливыми прожигающими взглядами.

«Маг, тоже мне! Душа-то у нас одна на двоих, ты по чему считаешь, по головам?» — с каким-то маньяческим увлечением переспросил Влад, когда Рыжий несмело упомянул это вчера поздним вечером; Влад, видно, часто спорил на эту тему, потому представил будущий разговор и мысленно одержал в нем несколько блистательных побед. И Рыжий позорно бежал с поля боя. «Я думал, в сказках…» — бормотнул он, прежде чем прицепиться к Ринке с бесполезным разговором, срочно спасаясь. Смеясь, Влад махнул ему вслед.

— Они — моя семья, — заявил Вирен открыто и даже радостно; глаза его сверкали, смеялись. — Гвардия меня воспитала, и я всегда буду помнить их добро.

После этих слов Рыжему особо совестно стало, и он в который раз подумал, что нужно будет непременно навестить Мерил, что томилась во Дворце. С сестрой он не виделся долгие годы, и впервые им довелось бывать так близко, а он раскачивался и сомневался.

— Я боюсь, что она меня не признает, — сказал Рыжий по секрету. — Что нам не о чем будет говорить. А еще я страшно виноват перед Мерил, что сбежал из дома, точно преступник, никому не сказал… Она никогда не укоряла меня в письмах, но если…

— Ты не узнаешь, если будешь сопли жевать и тормозить! —решительно заявил Вирен. — Завтра же встретишься с ней: во Дворце будет большое собрание, нам всем туда идти. После и пересечешься с сестрой.

Все следующее утро Рыжий не мог спокойно сидеть, ерзая и извиваясь на месте, точно, как мрачно выразился недовольный Влад, за зад ужаленный. Не способный сосредоточиться на простейших заклинаниях, он злил капитана Войцека, разражавшегося глухим песьим рычанием, но ни слова не сказавшего Рыжему. Слыша этот раскатистый звук, Рыжий вжимал голову в плечи и пытался, правда выводил заклинания, но в последний момент все срывалось, когда в голову настойчиво лезли образы Мерил, еще совсем ребенка, нескладного и долговязого, каким он ее запомнил.

Вместе с Владом и Ринкой они сидели на складе, где раздвинули шкафы, в которых таились загадочные коробки. Пахло принесенным из мира людей нафталином и пылью. Укромный закуток вмещал стол, на котором лежали друг на друге раскрытыми найденные книги, несколько старых кожаных кресел — Влад сказал, они раньше стояли в капитанском кабинете, но со временем безобразно истерлись; кресла заменили, но выбрасывать пожалели. Именно благодаря чьей-то бережливости они могли вольготно раскинуться и коротать время на складе.

И Рыжий благодарен был, что Влад не мучает его на глазах у всех гвардейцев, как мог бы; на того напало какое-то забавное милосердие, хотя в остальном его точно убавилось: Влад гонял Рыжего бесконечно, брал измором, заставлял отрабатывать одно и то же раз за разом, пока руки не стали сами двигаться. Именно этого Влад и добивался: автоматизма, въевшейся привычки, инстинкта. Оставалось лишь мечтать о тихих уроках Ярославы, щадившей его и просившей не перенапрягаться.

Безмолвным наблюдателем его мучений была Ринка. Она засела рядом, никем не приглашенная, и внимательно следила за ними. Владу она сказала, что должна наблюдать за Рыжим по просьбе Евы (ему до сих пор непривычно было, что в Аду Ярославу так зовут — и еще чуднее было осознавать, кто такая его наставница). А вот ему казалось, что Ринка желает спрятаться подальше от гвардейцев и забиться в тихий уголок.

Они говорили о Мархосиасе, потому что в тишине, разбавляемой лишь шепотком Рыжего, можно было свихнуться.

— Интеллигенты — самые страшные люди, — поучал Влад, ненадолго отвлекаясь от потуг Рыжего выдать какое-нибудь сносное заклинание. — Я могу понять человека воинственного и вспыльчивого, по нему всегда видно, когда кинется, что от него ждать. По лицу читать можно, как по книге. Эти же… Вроде улыбается, говорит вежливо, а потом — нож под челюсть с проворотом. Внезапно прыгнет, момент подгадает, когда ты расслабишься. Напоследок обязательно скажет: «Прощай»… Правила приличия ведь обязывают! Такие милые и смирные оказываются всегда маньяками, которые человека могут в три пакета разместить.

— Вы прям эксперт, — цокнула Ринка. Она сидела в самом углу комнаты, вжавшись в кресло; так Ринка никого не подпускала за спину.

— Да-а! — значительно протянул Влад. — Знаком с одним таким. Приходится.

Магия сверкала между пальцев Рыжего, прирученная и смирная, и он рывком поднял голову на Влада, хвастаясь удавшимся боевым заклинанием: оно было Высшим, а удержать получилось-таки! Теплых слов он от Влада и не ждал, но приятно было их услышать, а потом тот объявил долгожданный перерыв.

Стащив себе на колени старую книгу, Рыжий листал ее и вчитывался в заумный текст о фамильярах; сам Влад презрительно хмыкал на это, говорил, что любой маг, даже самый зарвавшийся, не должен принимать роль Творца и лепить себе простенький животный разум — помощника, через которого черпали энергию.

— Вы так делаете с мраком, — неохотно выговорил Рыжий, всем видом показывая, что не желает оскорбить: никто в здравом уме не решился бы сказануть такое Высшему боевому магу. А он был недоучкой и совсем не знал, сможет ли отразить летящий в лицо ком заклинания.

Но Влад всерьез задумался, покачал головой.

— Нет, здесь иное. Почти симбиоз — забавно об этом говорить, когда у меня больше мрака в венах, чем крови, уж я уверен… У нас обоих есть сила, но Ян не умеет и не желает ей пользоваться, потому делится. Если тебе не нужно — отдай нуждающемуся, и все такое.

— Каково это? — полюбопытствовал Рыжий. — Сила не из нашего мира, из Бездны…

— Она мягче. Проще творить заклинания, — рассказывал Влад, глядя сквозь него, перебирая свои ощущения; он остановился, примостился на подлокотнике кресла напротив. — Иногда будто откликается на мысль, а не на несколько знаков руками. Но она куда опаснее, увлечься так легко, почувствовать могущество, которое не положено ни одному человеку или демону. Потому я стараюсь не брать слишком много.

— Вы дрались с Ниираном сами, — не сдержал восхищения Рыжий. — Мне Вирен рассказывал! А ведь он сам вышел с мраком и магией Соломона…

— Слушай Вирена больше, — добродушно ухмыльнулся Влад. И вдруг резко и громко хлопнул в ладоши, заставив и Рыжего, и Ринку подскочить на месте. Потревоженная демоница заметала хвостом. — Хватит рассиживаться! Нас ждут великие дела!

И Рыжий правда верил, что у него получается, он был окрылен успехами на тренировках, вспоминал то, как помог Гвардии в замке, и действительно начинал думать, что у него получится. Что он сможет уничтожить артефакт, способный сломить волю целого Ада.

Позже, после совета, он брел по Дворцу и старался не думать о Ярославе, неожиданно ворвавшейся в зал. Еще тогда он вдруг почувствовал, что не дотягивает до Высшего, когда Влад за несколько мгновений раскусил ее дешевый фокус, но случайно услышанный разговор заставил Рыжего сомневаться снова — и винить себя.

Ища Мерил, он будто бы исходил половину Дворца, хотя ему подсказали, что первая леди с фрейлинами сейчас в правом крыле; и вот Рыжий топтал ковры, оглядывался на роскошные картины и фрески, на украшавшие коридоры мраморные скульптуры. Ему казалось, Дворец запутывает его, испытывает. Спрашивать же дорогу снова не хотелось, взыграло что-то. Но демоницу-уборщицу, порхавшую в дальнем конце на развилке ходов, Рыжий порассматривал, сомневаясь; она, кажется, напевала, возя по полу тряпкой, и радовалась жизни. Проходя мимо, Рыжий приветливо кивнул и заметил веточку сирени, приколотую к скромному платью.

Пришлось пройти еще, прежде чем Рыжий услышал знакомые голоса. Не узнать Влада Войцека, упрямо мучившего его боевыми заклинаниями, не мог, потому приободрился, ринулся вперед. К счастью, Рыжему достало ума не сразу вылетать из-за поворота, а поначалу немного выглянуть и осмотреться. Что-то неладное было в интонациях Влада: ни капли ехидцы, сверкающей насмешки, какой он искалывал нерадивого ученика.

Они стояли там втроем — у большого окна, заливавшего светом весь угол. Коридор сворачивал дальше, а Влад, Ян и Кара затаились здесь, у раздвинутых бархатных портьер. Между пальцами Яна тлела сигарета, а Кара прикуривала, и у нее в руке сверкала странная зажигалка — присмотревшись, Рыжий с легким ужасом понял, что на ней золотой тисненый крест, но после вспомнил, что Сатана — Падшая, потому может смело обхватывать вещицу худой ладонью, не боясь обжечься.

На совете он рассматривал Кару довольно, не способный поверить, что это действительно она — вдруг тоже обманка, как Ярослава прислала вместо себя? Но нет, она была реальнее всех остальных, лихая, громкая и решительная — такой ее и рисовали в рассказах о свержении Рая и гражданской войне. Впервые на памяти Рыжего легенды не лгали. А теперь Кара расслабленно стояла рядом с Владом, чуть опираясь на его плечо, чрезвычайно доверчиво на него глядя, и выражение ее лица стало будто бы мягче по сравнению с тем, что Рыжий видел на совете, когда Кара повелевала Высшими демонами. Они и правда были похожи — как брат и сестра. Больше, чем сам Рыжий и Мерил.

Однако не один вид легендарной адской троицы приморозил Рыжего к месту, но и обрывок фразы, долетевшей до него. В испуге Рыжий вжался в стену спиной, чувствуя холод сквозь рубаху; поспешно накидал несколько скрывающих заклинаний.

— Мальчишка еще не готов, — тяжело говорил Влад. — Он быстро схватывает, но не вытянет то заклинание, что может повергнуть плетение ебаного кольца. И то — откуда мы знаем, что оно его сломает? Мы видели выжженное поле возле Петербурга, а отзвук перебудил весь город, всколыхнул всех, кто чует изнанку. Если не получится, удар может разнести Ад.

— Как мы сделали с Раем? — сумрачно спросила Кара, стоявшая спиной к Рыжему, но и так он мог видеть, как она напряжена. — В тот раз понадобилась добровольная жертва…

— Я помогал возводить то заклинание над горящими Небесами, — срываясь на задушенное шипение, отвечал Влад. — Я, блядь, отлично знаю, что такая магия требует многие жертвы, и — да! — мы напоили ее сполна. Не отданной на заклание Лилит, но и тысячами ангелов, духов… В этот раз расплата тоже потребуется.

И Кара шаталась между ними, точно пьяная, а на лицах капитанов Роты застыло решительное, больное выражение.

— Мы можем похоронить кольцо в Бездне, — уронил Ян. — Раз и навсегда.

— И не вернуться?! — почти взвизгнула Кара, взмахивая рукой, тыча горящей сигаретой ему в грудь. — Кому нахуй нужно ваше самопожертвование? Кому?! У вас ведь Гвардия, работа, семья!

— Именно поэтому, — Ян дрогнул голосом, но справился и выговорил отчетливее: — Именно поэтому оно имеет смысл. Ради тех, кого мы поклялись защищать.

Дальше Рыжий почему-то решил не слушать, да и понял, что магия его трещит по швам и всего его трясет: так его напугал случайно подслушанный разговор. Наивно веря в себя, он не до конца сознавал, с какими силами решил спорить…

Стараясь ступать неслышно, он бросился прочь, скатился по лестнице вниз, а после, взмолившись о помощи, обратился к какому-то степенному слуге — одному из дворецких, что прохаживался по коридорам и проверял, все ли готово к празднику. Демон оказался учтив, ничуть не смущен его запыхавшимся видом и с радостью вывел из запутанного лабиринта к боковому выходу; когда же растерянный Рыжий стал хлопать по карманам в поисках мелкой монетки, сердито нахмурился:

— Не нужно все портить деньгами, — повелел дворецкий. — Вы гость нашего командора, можете спрашивать помощи или совета у любого существа в этом месте — вам никогда не откажут.

Он собирался сказать что-то еще, но тут оглянулся на скатившуюся с той же лестницы зареванную молоденькую демоницу, которая едва не кинулась дворецкому на шею и, задыхаясь, жаловалась на кого-то, звенела приятным голоском и поспешно отирала от слез алевшие щеки. Наблюдая эту сцену, Рыжий снова почувствовал себя лишним.

— Снова миледи Шарлид! — обиженно воскликнула демоница. — Эта избалованная старая сука!..

Под строгим взглядом дворецкого она сдержалась и не добавила еще несколько крепких словечек, но Рыжий прекрасно прочел все по перекошенному лицу и накрепко сжатым кулакам. Извинившись несколько раз перед Рыжим (с ним никто в жизни не говорил так учтиво!), дворецкий бросился прочь, уводя и демоницу, которая запиналась и пошатывалась от волнения.

К Мерил Рыжий так и не отважился идти, но с теплотой понял, что Вирен и Ринка не оставили планов вытащить его в город и преданно ждут на ступенях. Они разговаривали: болтал Вирен, а Ринка отзывалась хмыканьем и угуканьем, чтобы создавать видимость беседы, однако слушала она с вежливым вниманием. Странная это была картинка, но Рыжий понял, что они неплохо поладили и без него, и успокоился.

Не сказал про сестру, а они и не спрашивали — наверняка догадались сами, но не стали давить, и за это Рыжий был благодарен. А потом Вирен, оживленно блестя глазами, вырвался в Столицу, потащил их сначала на базарную площадь, где в ночи по-прежнему шла бойкая торговля, разгоревшаяся сильнее — ярче магических огней на фонарных столбах. И на главной площади перед Дворцом выступали музыканты, пели и танцевали, прыгали повсюду переодетыми чертями скоморохи, однако Вирену вовсе не они нужны были, и он направился ниже по улицам, дальше от прилизанного, вычищенного центра. Ворвался в самое сердце их живой, неподдельной жизни…

Забылись тревоги, мысли о сестре, страх перед будущим. Почти всю ночь Рыжий проходил с разинутым ртом, глядя на актеров и фокусников, наблюдая за смуглой и по-змеиному гибкой глотательницей огня, за танцовщицами, разодетыми пестро, вскидывающими тонкие точеные ножки, за шумными компаниями в тавернах, куда их Вирен затаскивал, чтобы попробовать рюмку чего-то ядреного, за проститутками и честными женщинами, что, подбирая юбки, тоже плясали на улицах. Несся долгий, захлебывающийся вой — колобродил Ад, вспыхивал, бесился. Музыка не стихала, а в глазах уж делалось темно и мутно, в голове чугунно гудело, но Рыжий вслед за товарищами снова и снова кидался в праздничный омут. И везде их встречали весело и дружелюбно, наливали, освобождали место в хороводе, девушки дарили головокружительно сладкие поцелуи… На довольном Вирене висло сразу несколько, а Рыжий растерялся, лепетал что-то очаровательной блуднице, что наклонялась так близко, что он мог видеть крапинки в ее теплых и голодных глазах. Это была Столица — бешеное веселье, всеобщее побратимство, бесконечный танец. И на эту ночь он полюбил ее верно и беспробудно.

Ко Дворцу они вернулись под утро, когда устали и едва волочили ноги. Ринка скрылась в замке. Порядком набравшийся Вирен отлетел куда-то в сторону, общался со стражниками, несущими дозор на замковой стене и у ворот; кажется — дразнил их развеселой прогулкой. А вот Рыжий нос к носу столкнулся с Яном, в одиночестве куда-то шагавшим решительным армейским шагом. Рядом с ним трусил Джек, уткнувший морду в землю и тоже невеселый, смурной. Лицо Яна казалось бледным и уставшим, и Рыжему страшно жаль стало, что он не видел этой дивной ночи. Впрочем — то была одна из нескольких…

— Ты слышал, — понял Ян, лишь единожды глянув на лицо Рыжего, который так и встал напротив него истуканом, не способный ничего вымолвить. — Прости. Мы верим в тебя, но дело серьезное, и нужно бить наверняка…

— Ярослава… Ева же сказала! — пьяно и потому громко воскликнул Рыжий. — Моя сила сможет, потому что они одинаковы! У меня кусок райской магии! Она провидица, никогда не ошибалась — вы наверняка знаете, вы же знакомы… — Он забормотал, теряясь, но с надеждой увидел, как Ян в задумчивости кивает.

— Не ошибается, — согласился он. — Однажды она предсказала мне сгореть… А знаешь, из-за кого все это? — вдруг едко усмехнулся Ян — это ухмылка его ничуть не красила, делала лицо каким-то звериным, и Рыжему захотелось попятиться. Могло показаться, что Ян тоже пьян, но глаза его пылали ясно. — Я нашел кольцо в Петербурге в одной разграбленной лавчонке антиквара — обычное такое, скромное колечко из золота с истершейся надписью! Ева рассказала мне, что это. А потом случилось Владу нарушить один из адских законов… Его казнили бы! Убили второй раз — а дальше Бездна, ничто, пустота! Я продал за Влада свою душу и кольцо Соломона в придачу. Может, брось я его в Неву, мы все были бы беззаботны и счастливы…

— Не все, — неожиданно для себя поспорил Рыжий. — Я понимаю. Ради Мерил я бы тоже много что продал, даже если я трус, который не может взглянуть сестре в глаза. Капитан Войцек, он… он нужен вам, Роте, Вирену, я ведь вижу.

— Бога убили из-за человеческой прихоти… — странно откликнулся Ян.

Невольно Рыжий вспомнил слухи о Гвардии; о них говорили, будто они изгнали Создателя из этого мира окончательно, взбунтовавшиеся против судьбы, растерзавшие фатум.

— Что еще вы делали ради него?

— И сделал бы снова — сотню раз, — твердо сказал Ян, глядя странным немигающим взглядом. — Может, я и пропащий человек, может, последний эгоист… Но ответственность я взять не боюсь.

Он двинулся к воротам, махнул рукой страже — и те приосанились важно, преданно глядя на бредущего прочь капитана. А вот Вирен постарался казаться как можно меньше и незаметнее, вжался в стену, и Рыжий, хотя и пришлось задрать шумящую голову, с удовольствием увидел на его пьяной роже смущение. Ненадолго коснувшись камушка, вплетенного в кожаный браслет на запястье, Ян шепнул Вирену пару слов, довольно подмигнул. Рыжий был слишком навеселе, чтобы пытаться перехватить тренькнувшие ниточки магии.

— Капитан… Я справлюсь! — отважно выкрикнул он, догнал Яна в несколько шагов (Джек заворчал, но не тронул его) и добавил тише: — Я постараюсь. Раньше я не понимал, наверное, как много это кольцо может уничтожить. Как много это — мир. Что это и я, и моя семья, и вся Гвардия целиком, и демоны, с которыми я не знаком и которых никогда не узнаю, но которые пляшут на улицах и радуются свободе. Я видел их сегодня. И мне страшно, что что-то может это все разрушить, оборвать связи… Оставить дела незавершенными.

Ему нужно было, чтобы кто-то в него поверил, и Ян безмолвно положил ему руку на плечо; Рыжий шатнулся, словно теряя равновесие. Ян не разменивался на лишние слова, не любил изъясняться туманно, как часть Гвардии. И Вирен как-то обмолвился, что Рыжий ему очень даже симпатичен.

— Никто не просит тебя в одиночку спасать мир, — убежденно сказал Ян. — Рота… Вся Гвардия будет рядом, мы не оставим. Так что не грызи себя — иди и спи.

— А вы куда? — как-то бестактно ляпнул Рыжий и сразу захотел себя же стукнуть.

— Домой, — милостиво вздохнул Ян. — Сдается мне, не один Вирен сегодня решил напиться пьяным… Если хочешь знать, Влад тоже в тебя верит, — сказал он, отходя, но Рыжий расслышал каждое слово, — потому и хочет, чтобы ты держался подальше от кольца.

— Но я должен! — слабо воскликнул Рыжий.

— Вирен! — зычно позвал Ян, и того тут же смело с крепостной стены, и вот он, поспешно оправляясь, встал перед капитаном, попытался даже козырнуть по-гвардейски, но спьяну рука его совсем разминулась с виском. — Проводи нашего друга в спальню. Лестница высокая, как бы не случилось чего…

Хотел Рыжий взвыть, как замучила его гвардейская забота, что он не маленький демоненок, которого водят за материнский хвост, но не стал. Была ведь у Вирена причина никак капитана Яна не злить. А когда они вдвоем штурмовали лестницу, на памяти Рыжего не бывшую никогда такой длинной и крутой, пошатываясь, мотыляя из стороны в сторону, он сотню раз мысленно поблагодарил Яна и его предусмотрительность.

— Чего он тебе сказал-то? — спросил Рыжий, решивший сегодня быть бестактным до самого конца. Они почти разминулись у дверей спален.

— Что я очень похож на пьяного Влада, — хмыкнув, сказал Вирен. — А тот, в свою очередь, похож на виноватого Джека… Возможно, что-то в этом есть.

Представив по очереди все звенья цепочки, Рыжий не выдержал — рассмеялся, шагнул в свою комнату, рухнул прямо так на постель, а потом не помнил уж ничего: провалился в сон.

За окном занимался рассвет, и Столица готовилась встретить день Исхода.

***

То утро было суетливым и потраченным наполовину на избавление от похмелья, разрывавшего голову ручной гранатой, наполовину — на торопливые сборы. Как и бывало обычно, такой долгожданный праздник стирался. Ожидание съедало все, уничтожало радость от него самого. Между тем, началось все как-то мелочно; если этот день и должен был войти в историю, то не сразу. Сначала ему нужно было разогнаться и исчерпать все бытовые, малозначительные сценки, чтобы перейти к главному торжеству.

Ян третью минуту крутился возле зеркала, что было ровно на две дольше обычного; парадный мундир ему, однако, очень шел, ладно сидел, серебряная канитель и начищенные пуговицы подчеркивали суровый проблеск серых глаз, да и вообще Ян сегодня выглядел взрослее и строже, внушительнее. Спину держал ровно, небрежно стряхнул пылинку с плеча. Яну шло, Владу же…

— Как корове седло, — произнес он, сунувшись к зеркалу; что-то взъерошенное, несобранное, явно нервное глядело в отражении и скалило зубы. — Ебать какое уродство лохматое, конечно! — самокритично заявил он.

— Причешись, — предложил Ян, косо глянув.

А потом Влада силой усадили на стул перед зеркалом, и Ян взялся за расческу, воюя с его вихрами, ругаясь сквозь зубы и нещадно дергая за волосы, что Влад ничуть не стеснялся выть и материться в ответ. Рядом замаячил лак для волос…

— Какое я тебе такое зло сделал, что ты меня совсем не любишь? — патетично голосил он, пытаясь выдраться и сохранить остатки чести. — Инквизитор, палач, мучитель! Оставь меня, я хочу быть уродом!

— Да пожалуйста, я же только причешу! — сдерживая хохот, отвечал Ян.

Рядом носился Джек, беспорядочно совался в их потасовку, беспокойно поскуливал; унялся пес, лишь когда увидел, что они не ссорятся и дерутся по-настоящему, а вместе хохочут, едва не валясь на пол в обнимку.

— Ну долго вы тут? — грозно спросила Белка, заглянув в комнату. — Никакого порядка, детский сад!

Они пристыженно замолкли. Украдкой Влад смахнул с комода несчастный лак для волос, и Джек послушно подхватил жестяную банку, аккуратно придерживая ее в пасти, но не прокусывая, и уволок прочь. В коридоре сурово бушевала Белка; в эти моменты в ней проявлялось многое от матери, державшей и Вельзевула, и всю семью с прислугой, и дела Высшего в ежовых рукавицах.

— Платье хорошо сидит, малая! — крикнул ей Влад, желая задобрить Белку, но и искренне умиляясь ее виду — в легком желтом сарафане и туфельках на низком каблуке, с распущенными рыжими локонами, она была не лишена детской наивности. На платье сверкали и зачарованная веточка сирени, и брошка-пчелка.

Почувствовав долгий задумчивый взгляд Яна, Влад обернулся, состроил виноватую мину, уверенный, что тот все никак не может успокоиться и мечтает его причесать.

— Да так, ничего, — отмахнулся Ян, тут же улыбнувшись и изгладив то страшноватое выражение небывалой тоски. — Ты готов? Мы опаздываем, а ведь нужно еще…

Джека в гвардейский замок забрали Гил и Зарит — на парад псов не выводили; братья поздравили с Исходом и пропали во вспышке. А они сами отправились во Дворец пешком, презирая все двуколки Высших, что носились по праздничным проспектам. Шагали рядом, переговариваясь, смеясь, ненадолго забывшие об ответственности и тревогах. В голове Влада крутилось что-то мутное, пьяное из прошлой ночи, которую он, к счастью, почти не помнил, но и оно испарилось призраком в рассветный час после петушиного крика. И ничто не мешало ему насладиться днем и прогулкой. Белка же, пройдя с ними чуть-чуть, вскоре свернула в сторону и увлекла туда Сашу.

С ними здоровались, отдавали честь даже те, кто никогда не служил ни в Гвардии, ни в легионах Высших. И пусть кто-то усмотрел бы в их движениях нелепость, детскость, Влад встречал каждого такого демона или духа искренней улыбкой. Ему не нужна была народная слава, он не жаждал паломничества и поклонения, но искренняя благодарность давала Владу надежду, что он сражался за правое, что построили они куда больше, чем разнесли по камешку, обратили в пепел.

Улицы сияли; переливались магические украшения, реяли на ветру черно-серебряные флаги. Но и были мелкие детали, которые напоминали, как это хрупко: кисточки сирени, бросающиеся в глаза, защитные заклинания, натянутые над городом, усиленные патрули… Обычный горожанин и не заметил бы, что на улицах стало больше гвардейцев: они славили их, героев войны, и в мундирах можно было не таиться…

— Кажется, сегодня все демоницы станут кидаться не на меня! — приблизившись к Яну, шепнул он; не перехватить некоторые особо красноречивые взгляды, обращенные на них, было трудно. — Какое счастье: наконец-то отдых!

— У тебя странные способы делать комплименты, Войцек, — устало заметил Ян, но глазами смеялся. — Помнишь, что говорил вчера? — шепотом спросил вдруг, но, не давая Владу рассыпаться в неловких объяснениях, добавил: — Смотри, сколько их, как они славят в Гвардию за прекращение вечной войны, связавшей их с ангелами в морской узел. И не вини себя за то, что мы сделали.

В то время Ян жил спокойной, скучной человеческой жизнью и знать его не знал, но Влад почувствовал острую благодарность за это легко сказанное «мы»: знал, что Ян пошел бы с ним, разделил ношу, подставил плечо.

— Спасибо, — все-таки произнес Влад.

На улицах танцевали, вихрились; звучала плясовая разгульная музыка. Хотелось смешаться с толпой, ринуться туда, но Влад помнил об опасности, постоянно оглядывался, ища среди радостных лиц подозрительные фигуры. Впрочем, при должном воображении любого демона можно назвать таковым…

— Не изводи себя, — попросил Ян, чуть потянул его за рукав: — Хочешь — станцуем с ними?

Удивленно глянув на него, гордого инквизитора, будто бы презиравшего танцы, а на самом деле — боящегося своего неумения, неловкости, Влад сделал усилие и помотал головой:

— Во Дворец нужно. Еще обязательно найдем время.

После этого обещания он будто бы приободрился и окончательно уверился, что день будет успешным. Пока они двигались по главным широким улицам, Ян постоянно отвлекался на слабо мерцающий амулет, хватался за прозрачный камень и в который раз отдавал распоряжения.

Кара тоже носилась в волнении, была помятой, под глазами залегли тени — совсем незаметно, если не приглядываться, но Влад до сих пор глазел и жадно рвался к ней, смертельно соскучившийся за дни, проведенные в Петербурге. Заглянув в личные покои Сатаны, они застали ее полураздетой; парадный мундир красиво лежал на широкой постели, а Кара, нависнув над трюмо, рычала в амулет, строя в отражении жуткие рожи и пользуясь тем, что собеседник не может ее видеть. Сбросив связь, она круто развернулась (была босая, но холодный голый пол ничуть Кару не смущал), улыбнулась, кивнула по очереди Яну и Владу, пожала руки. После накинула рубаху на голое поджарое тело: в комнату вежливо постучала одна из фрейлин Ишим, принесшая несколько амулетов…

В ней Влад узнал сестру Рыжего, Мерил; ей не досталось могущественной силы Рая, на брата она была ни капельки не похожа, обычная демоница — может, огненную рыжину мальчишке и подарила теплящаяся внутри магия. Но плетение их аур, на которое Влад привычно глянул, не оставляло никаких сомнений — и Кара незаметно кивнула.

— Не стану я магией приглаживаться, — решительно сказала Кара, отсылая ее прочь — Мерил смутилась и не стала настаивать. — Пусть знают, что я такая же живая, а не морда с открытки… Что у вас с Самаэлем?

— Боюсь, ничего, — повинился Ян. — Зато есть пара сообщений с Восьмого.

Стоило подступить к Дворцу, Ян принялся донимать этим Влада, так что он без лишних споров стал складывать сложную магию, тщательно выверяя движения. Коснулся их рук, замыкая цепь, обжигаясь голой кожей. Изнанка тревожно заколыхалась, но потом биение заклинания выправил накативший бесконечной громадой мрак; он откликнулся мгновенно, приветственно облизнул Владу лицо чистой силой — как большой добродушный пес. Когда он закончил нашептывать магическую формулу, был убежден, что все трое видят одними глазами.

Имение не выглядело очень богатым: не настолько, чтобы взбудораженные революцией демоны решили оттяпать от него кусок, отодрать золотые барельефы, какими украшали свои жилища безвкусные Высшие. В невысоком строении готической архитектуры, утонченном, с кружевными фасадами, тянущимся к небу шпиликами, Влад видел куда больше красоты, чем во многих расфуфыренных дворцах — вкус у этого Мархосиаса был, нельзя отрицать. С Восьмого Ист докладывала, что со всех сторон имение обтянуто защитной магией, и в том была вторая причина, почему его никто не нашел прежде. Лишь единожды в окнах загорелся свет — и то от вспыхнувшего заклинания. Именно это воспоминание, отпечатанное у кого-то из солдат, Ист передавала им.

— Ничего не разобрать, — разочарованно протянула Кара, и ее голос загромыхал в ушах божественным откровением. — Мутная фигура. Судя по рогам — демон.

— Нет, аура определенно Мархосиаса, я различаю, — откликнулся Влад. — Тот же след, что остался после фамильяра.

В глазах прояснилось, и перед ними предстала все та же разворошенная спальня, в которой спешно собирались. Присмотревшись, можно было заметить вываленные из платяного шкафа туфли на невысоком каблучке, все — будто хрустальные, из сказки; на трюмо под большим сияющим зеркалом в колючей оправе громоздились баночки, скляночки и кисти — женское барахло, в котором Влад ничего не понимал. Несомненно, следы Ишим.

Чуть пошатываясь, неуверенно ступая (у Влада и самого двоилось в глазах), Кара побрела одеваться, не стесняясь их взглядов. Долго возилась с блестящими пуговицами мундира; между тем Ян схватил с кровати какой-то пухлый томик и с интересом листал пожелтевшие страницы. Мельком показал Владу обложку.

— Он здесь, он бывал в имении, мы идем по следу, — глядя поверх текста, Ян подбодрил Кару, которая, поставив ногу на изысканный пуфик, обитый красно-золотой узорчатой тканью, быстрыми военными движениями шнуровала берцы. — Там лучшие наши ищейки, отследят любое заклинание, которое он сотворит. Судя по последним донесениям, Мархосиас не двигается с места.

— Он может повелевать своими и из имения. Передавать приказы по амулетам связи. Все пользуются ими — не вычислим.

Закончив с ботинками, Кара потянулась, по-кошачьи выгнувшись, хотя жесткий мундир и стеснял ее; шагнула к зеркалу, вежливо оттеснив Яна в сторону, согнулась, чтобы видеть свое отражение и принялась возиться пятерней в волосах. Лежащая подле расческа с костяной резной ручкой Кару ничуть не интересовала.

— Наемники говорят, он связывался через своих посыльных, — добавил Ян. — Все они являлись под иллюзорными заклинаниями, потому на описания лучше не полагаться: запутают нас еще больше. Одного спугнули как раз в день облавы.

— Наемники у нас, а посыльные хороши, чтобы передавать слова, а не драться, — поддержал его Влад. — Мы справимся. Отрезали так много сил, как смогли, а наши… Все рядом, рвутся в бой.

Зазвенели колокола, возвещая о начале празднований, давая отмашку, и Кара, оставив попытки причесаться, шагнула к окну, вгляделась в мирную Столицу с выражением небывалой грусти. На еще дрожащем между ними заклинании вспыхивали и гасли туманные образы, отпечатки воспоминаний, обломки ощущений, рассыпавшиеся стеклянным калейдоскопом.

— Когда налетали ангелы совсем близко, всегда звонили в колокола, — произнесла она словно бы в полусне. — Пели страшно и долго. Однажды Столицу почти уничтожили — мы едва отбились. Перед самым Исходом… Они выли и тогда — те, что остались на несломленных башнях, возвещали восход над пепелищем.

Но город оправился, выстроился заново, стал еще крепче и шире в плечах. Они привыкли быстро жить, торопиться все исправить между нападениями крылатых теней: они иногда и не видели ангелов, что спускали на них боевые заклинания сверху. Щиты над городом проламывались кое-где, поскольку не могли стоять против сотен, тысяч визжащих искр, и они падали на красные крыши окраин, на пыльную дорогу, делившую город… А колокола пели, надрывались. Все это Влад читал по ее памяти, впитывал, понимал. Годы нескончаемого крестового похода, что вели те, что называли себя слугами Света.

— Я помню, — согласился Влад, подходя к Каре, обнимая ее, чувствуя прямую стальную спину под рукой, шершавую ткань мундира — как на нем и на Яне. Наклонился, чтобы коснуться губами ее горячего виска, успокоить, унять; заговорил певуче, черпая силы из собственной боли: — Я боялся тогда, что все рассыплется, рухнет, когда близка была победа, которую тут пестовали с особым отчаянием, о которой мечтали поколениями. Но мы отстояли свой дом, вышли и сразились. Сразимся и снова. Пока мы вместе, колокола будут петь в нашу честь.

Невесомо скользнул ближе Ян, взял Кару за руку, удерживая в сегодняшнем дне, не позволяя провалиться в зыбь воспоминаний; прерывисто, раздробленно вздохнув, она кивнула, склонила голову ему на плечо. А Ян отважно подстраховывал их обоих — он, не знавший войны с ангелами воочию, выучил ее по чужим рассказам и горестным лицам. Именно он помогал им в такие дни, лишенный памяти о другом мире, живший уже в новом — построенном той двадцаткой первой Гвардии, что брала Рай во главе демонской армии. Влад уж не хотел считать, сколько их осталось: они с Карой, Ишимка, снова выбившийся в Высшие Эл, генерал Рахаб… Остальных же хоронили с почестями.

— Пора, — проронила Кара, стискивая зубы; пробудившись, она подняла голову, с какой-то даже злостью, проклянув и прошлых, и нынешних врагов, взглянула на горизонт. — Парад скоро начнется, нужно идти. Ты со мной… — напомнила она Владу, и тот нехотя кивнул.

Они нашли себе удобную лазейку, которая должна была спасти на случай нападения: небольшое заклинание-телепорт, что Кара зажгла легким прикосновением к одноразовому амулету. Опасаясь новой волны головной боли, Влад шагнул за ней в тонкий серповидный разрез, аккуратно рассекший пространство над незаправленной кроватью, заваленной одеждой. Но ставил его кто-то понимающий, специалист, и в следующий миг Влад открыл глаза недалеко от столичной стены, от больших нависающих врат. В отдалении, чтобы не перепутаться и не покалечить вновь прибывших, шумела Гвардия.

Кивая и принимая поздравления, пожелания, Кара продвигалась к самому началу далеко тянущейся колонны — пытаясь сосчитать, сколько тут солдат, Влад остановился. Он привык к Роте, к родным его чертенятам, которых знал по именам, но тут раскинулась громадная сила. Осознание, что вся она встанет за любого из них, самопожертвенно ринется защищать Ад, подкосило Влада.

— Когда-то нас было две десятки… — растерянно сказал он Яну. — И мы думали, что идем в последний бой. Тогда я даже не боялся погибнуть на развалинах Рая; я был мертв.

Нужно было идти — он оттягивал момент своего триумфа, не желал места в начале колонны недалеко от Кары и едущей с ней рядышком Ишим. Понимающе кивая, Ян подступил ближе, протянул руку, зарываясь в его вихры, и Влад склонил голову, чтобы коснуться кончиками рогов его лба — демонский жест, въевшийся в их жизнь, ставший чем-то личным, особым. Не говорил ничего: любые слова показались бы фальшивыми; не время было шутить и играть словами, желая удачи. Не прощаясь, Ян исчез в толпе строившихся солдат.

Колокола затрезвонили второй раз, и галдеж вокруг прекратился, послышались окрики командиров, что направляли свои отряды; может, приглядись он достаточно, смог бы найти там Роту Смерти и их капитана. Лошади присмирнели, но нетерпеливо переминались на месте; пехотные отряды застыли, вытянувшись во фронт, сияя штыками ружей. Сам вскочив в седло — коня ему подвел мальчишка-адъютант из дворцовых, — Влад осмотрелся свысока. Ворота были широко распахнуты, а позади поднимался ветер, взбивал красный песок, осыпая их… Звон забивал уши.

Когда колонна двинулась, он не заметил толком, инстинктивно толкнул коленями АйꞌХаара, погруженный в полусон, и умный конь сам пошел вслед за другими, потянулся, цокал когтистыми лапами по главной дороге Столицы, на которую они вытянулись. Грянула музыка, разнесенная магией, и Влад тщетно завертел головой, пытаясь найти музыкантов, громыхающих барабанами и литаврами, но быстро сдался. Цепанул краем глаза небольшие домики по обочинам дороги, демонов и духов, пару удивленных, пораженных детских лиц, мелькавших среди высоких фигур. Он видел, что стайка демонят гонится за ними, следя за Карой, за Ишим в богатом черно-серебряном платье, сидевшей боком в женском седле, за всеми их офицерами и верными псами — и за Владом среди них. Переведя взгляд на Кару, он сам завяз, увлекся, вдруг охваченный неясным чувством.

Он не видел более свою названную сестру, Кару, которую Влад обнимал и поддерживал; он видел вожака Гвардии, командора — то истинное, что утянуло за ней сотни демонов, что возвело ее во главу Ада. Искристая, несдержанная сила — она разливалась по изнанке, встряхивая весь город, затрагивая каждую душу.

И она ехала с прямой спиной, та же, что вела их в последний бой на золотой город Архангелов, что ездила с отверженной и мятежной Гвардией во времена пьяно-кровавой гражданской. Кара, которая дралась за них сама. Меч пел, высвобожденный из ножен, воздетый в небо. В небо, сердце которого они пробили насквозь одним мощным ударом. Толпа ревела приветственно, беснуясь, видя ее фигуру, возглавляющую парад. А Кара гарцевала на любимом белом коне, красуясь, надевая привычную свою усмешку — яркую, колкую, наглую. Так любимую ее семьей и ее народом.

Кара — вечный командор Гвардии. Мессия и Мессир. Та, кто первой решила поставить ботинок на горло судьбе, готовившей им одни страдания — полный мешок горестей. Они подбили судьбе крылья, взрезали горло, распяли на любование всем. И в чужой липкой крови воскресли.

Они преодолели половину пути, и поначалу Влад боялся, что придется бороться со скукой; помнил смутно прошлогодние такие парады — их устраивали раз в несколько лет, чтобы зрелище не приедалось ни им, ни горожанам. Но, отрывая от Кары восхищенный взгляд, он осматривал и город, ставший ярким, обновленным — не каждодневный, а какой-то особый, тайный. Обычная суетность стерлась, и улицы раскидывали широко. Увлеченно наблюдая за демонами, Влад подмечал в толпе интересные лица, красивые наряды дам — не пышные платья светских демониц, но обычных раскрасневшихся от жара дня горожанок…

Под коней кидали цветы — будто они шли на войну; растерзывая лепестки, гвардейцы словно принимали жертву. Ветки сирени, пышные пионы — подарки человеческого мира; яркие, колкие цветы и соцветия Ада, которым Влад не знал названия; tio ilifade — «память павшим», черные махровые россыпи, росшие на полях сражений, напитанные их кровью. Остановившись ненадолго, Кара склонилась с седла, нависла над какой-то смущенной девчонкой, мурлыкнула ей пару слов, улыбаясь, и легко приняла на голову алый венец из роз. И ехала с ним дальше.

До Дворца оставалось всего ничего, и Влад начал расслабляться, не обращался к плетению изнанки так часто… А потом послышались тревожные крики, которые стерли музыку и приветствия, зароптала толпа, вытягиваясь на цыпочки, оглядываясь. Придержав АйꞌХаара, вывернув шею, Влад смотрел на поднимающиеся над окраинами столпы черного густого дыма и коченел от ужаса. Точно часть его еще верила, что ничего не случится, что они обезопасили Столицу… Пожар начинался там, где они и схватили наемников — точно глумливая насмешка от Мархосиаса.

«Предсказание Саши!» — ворвался ему в голову Ян, заставив Влада болезненно дернуться, вздрогнуть всем телом: он не был готов, слишком широко распахнул душу, от страха не видел границ. Осмыслив сказанное, он нашарил в памяти сбивчивое бормотание Ивлина и понял: не Исход он видел, вовсе не пожар на улицах райского города, но их собственное пламя, которое ветер могуче раздувал у городской стены.

Выли испуганные демоны, кто-то прижимал к себе детей, другие ринулись прямо в гвардейский строй, взбудораживая лошадей. А окраины горели, и темный дым взвивался ввысь. Об этом трезвонили все амулеты, и ныл, шатался магический мост с Гвардией, что встрепенулась, готовая кинуться на поиски врага, и слышались несмелые перезвоны от Белки, и гудела канатно натянувшаяся связь с Карой, оставшаяся после утренних их фокусов. В это мгновение Влад окончательно потерялся в гомоне внутри своей бедной раскалывающейся головы, ухватился за нее. За них. Натрое разделенное чувство оглушало, но и помогало сосредоточиться, найти себя в кутерьме испуганной Столицы. Ян и Кара были рядом, и это помогло ему дышать.

— Ко Дворцу! — передавая по цепочке, увещевали гвардейцы. — Там щит, там безопасность!

И весь этот народ бежал, то проваливаясь во вспышки заклинаний и путаясь между собой, отдавливая ноги и вываливаясь из воронок порталов прямо на других, то несся пешком. Влад же приник к самому АйꞌХаару, прижал к его мощной шее руку, объятую красноватым светом заклинания, вместо криков и шпор — и конь рванулся прямо на площадь, увиливая от других, беспокойно ржущих и подкидывающихся на дыбы. Кого-то наверняка потоптали… Сам же Влад надрывал амулет связи, пытаясь добиться отклика от Яна, найти его, выдернуть ближе.

«Я с Ротой! — выкрикнул Ян. — Помоги там с порталом!»

И он подчинился, будто Владу нужно было, чтоб на него кто-то рявкнул, привел в движение, втащил за шиворот в реальную жизнь. Площадь была приготовлена для вальса, но не для такого столпотворения; места не оставалось ни для него, ни для ставшего вдруг беспомощным громадного АйꞌХаара. Вместе они прошли много битв, но теперь он боялся расшибить кого-нибудь тяжелыми лапищами и жалко поскуливал. Ощущение тесноты давило, стискивало, хотя Влад возвышался над демонами. Так он лучше видел, что магов стягивают к самым ступеням, и они, раскидывая руки, встают в круг.

Прямо под коня выкатился Рыжий в непривычном гвардейском мундире, весь лохматый, несобранный, с круглыми совиными глазами, и АйꞌХаар шарахнулся в сторону, едва не передавив кого-то, но Влад лишь зверем зарычал на него:

— Вон! — страшно гаркнул он. — Ты нам нужен будешь, когда кольцо отнимем! До того — будь, блядь, живым!

Оттуда же, отстав от него, возникла понятливая Ринка, которой требовался бы один его взгляд, утащила вяло сопротивляющегося Рыжего. Крутясь на месте, Влад высматривал своих: успел заметить Вельзевула с Джайаной, которые бежали во Дворец, и подле них отбивающихся, бессмысленно стремящихся куда-то Белку с Сашей — к счастью, взрослые затолкали их за врата, куда лился живой поток, где смешались Высшие иобычные горожане; вот что уравняло их, смертный ужас, а вовсе не все законы и реформы, которые выдумывали советники в кабинетах… Испуганный Влад пытался найти Вирена, но тут уж многие потерялись. Слышались захлебывающийся рев детей, крики, отовсюду громыхающие имена — другие тоже кликали потерянных родственников, топот и вой, звон колоколов. Худший кошмар воплощался в жизнь. Позади разворачивался портал, и в нем пропадали солдаты, в которых он узнал своих — из Роты!

Оставлять верного коня на произвол судьбы не хотелось, но Влад не смог бы сминать напуганную толпу, страшно кучкующуюся, устраивающую давку, — спешился и потянулся к Роте. Оглянувшись, он увидел гвардейских, уводящих АйꞌХаара, благодарно махнул им.

— Они хотят утащить Гвардию прочь! — заорал Влад, терзая амулет Кары, стискивая его в руке и чувствуя, как от злости и страха начинает уходить в боевой транс, как впиваются в ладонь когти — и боялся взглянуть на свою руку. Кричал, потому что хотелось выть: — Стеснить наши силы, оставить без защиты!.. Мы не должны…

— Мы должны остановить тех, кто это сделал! Немедленно потушить! — живо заспорила она, громыхнувшая, будто бы веселая; это была ее стихия, в войне Кара чувствовала себя живой, хотя и сражалась за мир, но сути своей изменить не могла. Голос ее звучал увлеченным лаем: — Арестовать! И отрезать пламя, пока оно не переметнулось на соседние кварталы: ветер!

Магический огонь жрал даже камень. Отлично жег живые тела, а ангельские крылья от него когда-то прогорали мгновенно, оставляя их беспомощными и опаленными — толпе озлобленных демонов, варварски ворвавшихся в Рай…

— Я пойду! — вдруг рядом зазвенел голос; юношеский, дрожащий — Влад не сразу его узнал. — Я помогу!

Он бежал к Роте, пробиваясь через демонов; в черном мундире казался старше и бледнее. Вирен. Влад его безошибочно узнал — и обмер. Почувствовал, как страшно заныло сердце. Ринулся, расталкивая, крича во все горло. Потратил слишком много времени: в портал, отправивший солдат из Роты к пожарам, протиснулся последним и Вирен, оглянулся на него, улыбчиво мотнул головой, точно не понимая, куда отправляется.

«Останови его, — взмолился Влад, думая о Яне. — Останови! Там огонь, там будут гореть демоны и дома — он этого не выдержит. Уведи его мраком куда-нибудь, утащи на изнанку, пожалуйста, Ян, я что угодно, он ведь… наш Вирен…»

«Он уже там, такую магию прерывать опасно, я бы не посмел, — тихо шепнули в ответ, и мрак будто бы навалился ближе, обнимая его за плечи, поддерживая, чтобы Влад не рухнул под ноги другим. — Он сильный — мы воспитали его таким. Продержись, — попросил Ян непривычно жалобно. — Мархосиас не уходил с круга, тут его нет; мы схватим поджигателей сейчас же…»

И отключился, оставив его. Хотелось скулить, царапая обернувшейся рукой-лапой горло, выть, но слез не было — высохло все. Вместо того Влад посмотрел наверх, вдохнул поглубже — кислотный запах страха мучил, сбивал. Над площадью, постепенно ширясь, вставал крепкий барьер, пытался заползти на город — Влад знал, что на стене поставлены заготовки заклинаний, которые поддержат, укрепят, но до них нужно было щит еще продлить. Сосредоточившись, он развернулся к цепи магов на ступенях, вдарил перед собой заклинанием, кинулся в кривой разлом.

Рядом, стискивая зубы и утробно рыча, колдовал круг, но он не отважился в него вступить. Подняв над головой руки, Влад принялся выплетать свое заклинание, знал: тут он нужнее, нужно удержать щит, спасти… Спасать свою семью или свой народ — Влад не мог выбирать. И знал, что не сможет Ян, стрелявший ради него в Создателя.

Когда перед собой Влад увидел Ниирана, подумал, в голове у него помутилось, но маг стоял напротив, поддерживаемый двумя гвардейцами с обеих сторон; на груди у него цветным переливался боевой амулет, должный взорваться в любой момент по указке стражей. Руки Ниирана были свободны, и он подвижно дергал ими, как и всякий, кто привык складывать заклинания.

— Не гляди так — я помогу. Знаю, что делать; магии обучен.

— Не стану я с тобой заклинаний делить… — угрожающе начал Влад, проедая его злым взглядом издерганного, растревоженного человека. — Кто тебя выпустил?! Без моего дозволения…

— Выпустил меня ваш инквизитор без фамилии — капитан Ян, так вы его зовете? Помилован Смертью!.. Да уймись: будто я безумен, чтобы лезть тебе в голову! — оскалился Нииран похоже, зеркально. — Но помочь могу и смотреть, как снова жгут Ад, я не намерен. Посторонитесь, капитан Войцек. Из нас, боевых, защитники не ахти, но кое-чем сможем…

Пытаясь ставить заплатки на кривоватый, торопливо наколдованный щит, Влад срывался, дрожал запястьями, неузнаваемыми, нечеловеческими. Боялся кусать губы, потому что разгрыз бы их, откусил. Но сосредоточиться на заклинании был неспособен, мучился… Не мог этого не заметить и Нииран, стоявший бок о бок.

— И это ты меня победил? — резко спросил он. — Этот жалкий напуганный человек? Возьми себя в руки, капитан Войцек! Сейчас же! Не заставляй бить себя — амулет разорвет меня в клочки!

— Не смей, — клокотал Влад звериным рыком, ощущая, как едут челюсти, обнажая песью пасть. — Не говори мне, что еще я должен отдать!..

— У меня две дочери, которых я не видел несколько лет, — неожиданно заявил Нииран, и Влад замолк на полуслове, потерянно пялясь на него, на демонскую морду с шрамом. — Может быть, они сейчас где-нибудь в Столице. На этой самой площади! И я должен колдовать, чтобы спасти их. Не думай, что я тебя не понимаю, — вздохнул он. — Твой пацан не боится битвы, как и все в его возрасте. Но мне кажется, что он родился в рубашке. Однажды пламя его пощадило — его крестили огнем. А теперь ты должен колдовать, чтобы ему было куда вернуться!

Отрезвленный чужим тяжеловесным признанием, Влад продолжил колдовать, и сила его потекла ровнее, спокойнее. Не стал бы он никогда благодарить Ниирана, лучше бы удавился, но в эту секунду он помог, вытащил. Изнанка прекратила забирать Влада, оставила в покое.

Плечом к плечу они, гвардеец и арестованный им наемник, защищали пылающий город.

========== Глава XIX ==========

Темная воронка глубокого портала выплюнула их с затолпленной площади на перепуганные, задымленные окраины. Здесь оставалось мало народа, почти все предпочли отправиться в шумный центр на парад, но небольшая часть сидела по домам — их-то и спугнуло вспыхнувшее магическое пламя, и теперь демоны бежали, улепетывали, не видя ничего перед собой и едва не сбивая с ног появлявшихся на проспекте гвардейцев. За спинами бегущих простиралось широкое краснотканое полотно огня, разродившееся черным дымом; начиналось оно от самых городских стен… Пахло отвратительно: вспыхивали и дерево, и камень, и солома на бедняцких домах, откуда-то несло паленой шерстью, и Вирен искренне надеялся, что это прогорела шкура дикого зверя, какими иногда любили украшать стены и полы вместо столичных ковров, а не что-то живое.

Остановившегося на мгновение Вирена толкнули в спину свои же, и он чуть пошатнулся, вмиг ослабев перед злобным лицом стихии — стихийного колдовства. А еще в ушах у него слышались вопли Влада, искренние, отчаянные; Влада, желавшего его спасти и уберечь — он никогда так не вспыхивал. Когда кинулся следом, такой потерянный и неузнаваемый, Вирен почувствовал, что ноги его неумолимо разворачиваются. В Гвардии приветствовался дух бунтарства, но он редко нарушал запреты своих наставников. Однако все же шагнул в переход, потому что не мог иначе, не способен был отречься и смириться.

Его дом горел, и Вирен был уже не мальчиком, который ничего не знал, который наивно вопрошал у куска темного неба, видного сквозь дыру в обвалившемся потолке, за что это случилось с ним и его семьей. В этот раз он готов был, рука лежала на прохладной рукояти сабли, в кобуре дожидался знакомый револьвер, а сам Вирен тяжело, прерывисто дышал, жаждал схватки, нуждался в ней. Как и многие другие: такие настроения давно ходили в Гвардии, и в Рыжем он ловил нечто сходное, узнаваемое. Никто не сомневался — и он не должен был, но Вирена мучили отголоски прошлого, которые помешали ему отправиться в геенну с первой же группой солдат, вооруженных защитными амулетами. Они едва дождались, пока пожарники притушат пламя.

Вирен не хотел ничего доказать; он служил рядовым в Роте, у него документы были, это его долг — Вирен подозревал, что фраза неосознанно воспитана в нем Яном, но так надежно въелась и проверилась временем, была вбита куда-то в линию позвоночника, что стала его собственной. Оказавшись по ту сторону портала, он поспешил было найти Яна, уцепиться за инквизитора, но не смог в толкотне различить родную фигуру, расстроено прибился обратно к десятке. Память толкнула на Вирена жуткие обрывки детства, швырнула широким жестом — цветным ворохом. Впереди, чуть в отдалении, ярко пылали крыши домов. Мимо него бежали немногие демоны, прижимая к себе какие-то пожитки, детей, которые не могли идти… Других тащили за руку — ребячье сопротивлялось, выло, хлюпало носами. Они не понимали. А если бы поняли — запомнили б на всю жизнь. Но Вирен искренне порадовался за них, зная, что их никогда не станут мучить кошмары в самые темные ночи, что родителям не придется успокаивать их напевными сказками…

Опомнившись, гвардейцы снова развернули порталы, выводили горожан небольшими стайками, чтобы никто не перепутался; возле разломов в изнеможении вертелся Кость, бледный лицом, иссушенный мощным колдовством, и несколько рукастых магов. Плач наполнил улицы — все было лучше, чем слышать вопли от пожаров и треск пламени. Может, его и не было — Вирен не знал, что реально, а что нет. Но запах, забивший ноздри, душил его, мучил…

Все происходило стремительно, рядом с ним носились, топоча ногами, задевая других и расталкивая; не прошло более минуты, но Вирену чудилось, что протекла вечность. Это он долго думал — в этом его иногда упрекали.

— Берите собак — ищите, немедленно ищите! — ревел Волк, когда из следующего портала высыпал поток гладких песьих тел с блестящей шерстью; они лаяли, с силой натягивая поводки, едва не опрокидывая удерживающих их солдат. — Мы отрезали этот квартал! Они до сих пор там! Наша задача — схватить их, ар-рестовать!

Захлебываясь, стайно взвыли гвардейцы, а после к ним присоединились и собаки. К Вирену же кинулся крупный черный пес, в котором он с радостью узнал Джека; оглушительно гавкнул, застыл рядом, будто в песьем варианте козырнув, и все в Роте знали, что сдвинуть его с места не смогла бы ни одна сила. И Вирен с радостью схватился за его ошейник, прижимая руку между жесткой грубой кожей и пушистым мехом, чувствуя себя так, будто получил на удачу частицу инквизиторов — их служебного пса, который сам его выбрал.

— Они закрыты — так пусть сгорят! — яростно рявкнул кто-то, чьего лица Вирен не разглядел; у его ноги напрягся Джек, закипая, клокоча рычанием. — Обратятся в пепел за то, что они посмели помешать!..

Зароптала толпа бегущих — кто-то из горожан кинулся к рядом стоявшим гвардейцам, чуть не напарываясь на штыки ружей, и строй попятился, едва не порвался, пока туда не подбежал сам Волк. Внушительная фигура и зверский оскал, появившийся на обычно добродушном широком лице, заставили народ замолчать и продолжить движение: их и без того на улице становилось многовато.

— Ваши дома не сгорят, все убытки покроет государство, наши маги-пожарники работают там! — вскричал Волк. — Поэтому нам нужно задержать наемников немедленно! Пошли, пошли!

И Вирен среди десятки других бросился через узкий проем арки, стоявшей в конце этой улочки — вход в охваченный огнем квартал. Сейчас же он почувствовал, как по лицу скользнуло что-то прохладное, будто гладили мертвецкой рукой по щеке, и вздрогнул. Шанса отступить нет — это Вирен почувствовал покалыванием между лопаток, занывшими висками; побыв рядом со столькими магами, он научился различать Высшие заклинания. Что-то оградило квартал каменной стеной, стиснуло.

В этот момент он решил проверить собственную магию. Вытащив из кармана пылающий амулет связи, Вирен на бегу нехотя сжал в руке гладкий прохладный камушек, боясь услышать крик Влада. Но голос, который зазвучал в его голове, принадлежал Рыжему — все шло помехами, скрипело несмазанными петлями и грохотало жестяно, и Вирен не сразу его узнал, а когда узнал — едва поверил.

— Что там происходит? — жадно спросил Рыжий; на фоне Вирен мог уловить многоголосый гомон. — Меня снова запихнули под охрану во Дворец, ничего не видно. Где ты?

— Цел? — вступила и Ринка, ворвавшись в их заклинание. У них там кричали. Хотелось остановиться, вытряхнуть лишнее из головы, чтобы не разорвали ее изнутри… — Как обстановка?

— Гонимся за ними, бежать наемникам некуда! — проорал Вирен вслух, даже не попытавшись вкладывать это в мысли. — Будьте осторожны, они не все тут, должны были пробраться и к Дворцу!

Объяснившись по-быстрому, Вирен оставил висеть связь, думая: если случится беда, пусть кто-то знает об этом, его не оставят погибать одного. Но и приятно было осознавать, что друзья его не бросили, пусть и не неслись рядом, но поддерживали, а в их мире духовная связь значила небывало много. Даже когда Рыжий отключил амулет, чтобы не напрягать его связью, Вирен чувствовал их где-то подле себя — тонкие ниточки, тянущиеся на изнанке.

Разделившись, они веером разлетелись по улицам, а потом Джек подтащил его к одному из домов, над которыми хлопотали пожарники-маги, направлявшие на останки строения руки. Все небо расчертили печати, которые извергали вниз потоки сверкающей воды; они загорались одна за другой, перемигивались, и, будь у них побольше времени, Вирен бы тоже постоял, чтобы наблюдать за фейерверками.

— Мы видели кого-то, он помчался к югу! — крикнул маг. — Товарищ рядовой!

— Спасибо! — отозвался он. Тут уж Вирен не стал спрашивать у пожарников, отчего они сами не погнались за наемником — среди них наверняка нашелся бы кто-то, способный вдарить приличным боевым заклинанием. — Джек, искать!

Меньше всего в его приказах нуждался именно пес, и Джек укоризненно уставился на Вирена, дернул ухом, а потом вернулся к обочине дороги, которую он старательно обнюхивал — а потом припустил бегом, заставив Вирена, спотыкаясь и шумно дыша, следовать за ним. В ушах хихикнула Ринка, уловившая его сдавленный мат; связь снова работала. По обочинам стояли дома, до которых пожарники добраться не успели: они отрезали огонь, теснили, наступая со всех сторон, а в сердце квартала пыхало жаром, стонали дома. Прижав ко рту руку, носом ткнувшись в рукав, Вирен спешил за Джеком.

Если б они вылетели прямо на наемника, Вирен бы, может, и не смог увернуться, а так, когда Джек остановился и завертел мордой, он немедленно напружинился, шарахнулся в сторону… Вовремя: магия стрекотнула пулеметной очередью по брусчатке, расшибая ее, полетели обломки, встала пыль над воронкой. Молниеносно выхватив револьвер, Вирен пару раз выстрелил в том направлении, но пули, очевидно, не зацепили мага. Быстрая фигура улепетывала прочь, правее, к пожару… Прямо напротив стоял погибающий дом, пламя охватывало его на глазах — маг поджигал его, когда Джек вывел Вирена на эту улицу.

Убегающий наемник надеялся затеряться в огне — это легко угадать; для стихийного мага в том не было ничего опасного, особенно — для мага, который раздул эту искру. Но Вирена могло легко опалить, сжечь, уничтожить. Не повезет — и останется со шрамами куда страшнее, чем его почти незаметные вываренные следы на шее. Впрочем, это можно назвать большой желанной удачей… В таком огне не выжил Рай.

— Он убегает, чего ты стоишь? — зазвучал в ушах взбудораженный голос Ринки; она слышала все — кроме его топота, потому что берцы будто бы приклеились к расшибленному тротуару. — Вирен, черт тебя дери!.. Он уходит!

— Там огонь… — Его голос пугающе напоминал скулеж. — Я… Не знаю… Мне нужно…

Бормотание Рыжего было приглушенным: он торопливо объяснял Ринке, прижав ладонью амулет. Слава Деннице, самому Вирену, застывшему на пороге пылающего сарая, что приделан был к дому, не пришлось ничего разъяснять. В метре от него плясало пламя, маг убегал через дом. А Ринка замолчала — поняла. Не стала настаивать, оставив Вирена наедине с трудным решением. Отключившись от друзей, он дернул народ из Роты, отстраненно как-то выдохнул название улицы, что он видел на стене дома; связной амулет выпал из его руки.

Он не наскреб секунд, чтобы сомневаться. Думать, как поступил бы Влад Войцек; прикидывать, что сказал бы Ян. Но Вирен знал их решительность, самопожертвенность, которой восхищался, догадывался, что они не допустили бы раздумий. Вспомнил Яна, с детства боявшегося собак и переросшего свой страх.

От его кошмара пахло густым дымом, черной сажей, красноватыми, рдяными вспышками злого заклинания, подгрызшего балки; пахло смолянистыми досками, сжираемыми колдовским огнем. И подпаленной демонской шкурой.

Страха в Вирене больше не осталось.

— Взять! — заорал он, выпуская Джека на свободу. Тот этого и ждал, подрагивал, напряженно стоя рядом и тянясь следом за магом; он не боялся ни огня, ни магии — поймал то мучительно-сладостное ощущение погони, которое к Вирену не могло пробиться сквозь пелену детских ужасов.

На всех парах он сам побежал в деревянный сарай, пыльный — и потому так хорошо занявшийся. Краем глаза увидал отлично горящую солому, мешки — с зерном, кажется, деревянные коробы. Стены пылали, было жарко, словно Вирена сунули в раскаленную печь. О, ничего общего с привычным пустынным днем, это было мучительно, таким когда-то представлял Ад наивный человеческий род. Сразу же горячий спертый воздух обжег Вирену лицо — и все остальное, пробравшись через одежду. От языков огня его спас защитный амулет, который Вирен активировал по привычке, вбитой в него после наблюдения за Ротой. Впереди раздался грохот: не в силах преодолеть завал, маг шарахнул по нему и заставил коробки разлететься.

Постаравшись взять себя в руки, он оглянулся, последовал за Джеком, которого вел след. И магия снова ударила рядом с ним; чудом Вирен почуял переменчивое дуновение воздуха: туда и магический огонь потянулся, и вот он резво отскочил, угодив штаниной прямо в пламя, раскинувшееся по чужому добру в мешках, а магия переломала стену, пробив в ней громадную брешь. Он стрелял снова, знал, что нужно стоять удивительно близко, чтобы сколдовать такое, и Вирен не понял, попал ли. Но палить по нему боевыми заклинаниями перестали. Хотелось бы ему верить, что он услышал крик, но то могли стонать балки. А вот Джек сгинул между двух огненных потоков, которые тут же встретились и сплелись, чудом не подпалив ему кончик хвоста. Где-то там был проход в дом, должно быть… Он закашлялся, нахватавшись удушливого дыма.

Вирен не был таким сноровистым сегодня. Все ж таки это были балки — они упали, со скрипом и грохотом обдавая Вирена сотней трескучих искр, упали рядом, а сам он оказался на земле в мгновение ока, его отчасти задело, и щит задребезжал. В него врезалось, спасая, что-то живое, тяжелое, меховое — вскинув руки, Вирен выронил револьвер под ноги и завяз пальцами в густой шерсти. От черного зверя, повалившего его, вдавившего в пол, пахло псиной и домом.

— Чего ж ты не догнал его, — безнадежно застонал Вирен, зачем-то разевая рот. — Глупый пес, сгорим ведь вместе… Сгорим…

Перекатившись набок, он зашелся сиплым кашлем, прижимая ко рту руку. Упрямый Джек же вцепился в другой его рукав, потянул прочь, мотая головой и ворча, поволок, теряя терпение… Животом — по горячему полу. Пошатываясь, он поднялся, кинулся за Джеком, опасливо поглядывая наверх, вздрагивая от каждого потрескивания и боясь валящихся на голову досок. Вход в дом был впереди, но добраться до него сквозь широкую полосу огня было нельзя. Оглянувшись назад, Вирен увидел лишь сплошную рыжесть и обломки, едва не завалившие его. Ему казалось, что он горит.

В детстве он едва не погиб так и мучился от осознания, что судьба его все равно нашла, сколько ни пытайся ее обмануть… Безнадежность замучила его; Вирен вертелся в огненном круге, не видя в нем прорех. Чем больше он сомневался, тем ближе к нему подбиралось пламя — будто мыслящее, злое и оголодавшее. Сараю этому предстояло стать его могилой. Мага не было слышно, но Вирен уверен был, что тот сбежал.

— Вирен!!! — истошный вопль разорвал тишину, забился под крышей. — Вирен, отзовись!

Раскрыв рот, он хапнул слишком много прогорклого воздуха и снова закашлялся, выворачиваясь наизнанку. Заметался, мучаясь, желая откликнуться, но вид завалов горящего дерева стирал мысли, оставляя один сковывающий ужас. А потом Джек поднял голову к потолку и завыл, долго, захлебываясь сам, но не останавливаясь, как волк на луну, тоскливо призывая стаю…

Мрак живо пополз по стенам, шелком огладил сарай, стер пламя, придушив его на корню, и Вирену, упавшему, видевшему все в тумане, на мгновение стало страшно, так молниеносно напала эта магия — жестокий хищный зверь из темноты. Повалил дым. Вирена же подхватили, встряхивая, прижимая к себе — человечьи руки, на которых можно было повиснуть. Он смог идти сам, ковыляя, едва узнавая своего спасителя: все кругом мутилось, но то звериное, что оставалось глубоко в любом демоне, что таилось под сводом ребер за сердцем, жалось к этому человеку и скулило, боялось оторваться от него — это было равносильно смерти.

— Держись, тут будет легче дышать, — шепнули ему, и Вирен узнал хрипловатый больше обычного голос Яна; впереди сиял свет, но не те отблески огня, что отбрасывало заклинание, а жаркий погожий день в Столице. — Ты был храбрым, — убежденно произнес Ян. — Мы его поймали — того мага, за которым ты бежал. Ты его подстрелил, иначе не схватили бы. Рана почти смертельная.

— Я был наивным идиотом, — выдавил Вирен, не узнавая своего голоса. — Прости меня. Прости… Влад предупреждал, но я не послушал.

— Не говори ничего, отдохни. Если б ты знал, сколько раз сам Влад шел наперекор просьбам, сражаясь за то, что считал верным…

— Но он всегда возвращался.

— Если бы было кому, я бы молился об этом. Для этого нужна семья — чтобы вытаскивать, когда мы совершаем ошибки.

И стыдно ему было цепляться за Яна, точно выловленный из бушующей воды недоутопленный котенок; стыдно было, потому что Вирен уж совсем был взрослым, почти перемахал его — если с рогами считать, то он здорово у Яна выигрывал. А ревел совсем по-детски, носом тыкаясь по отворотам его парадного мундира, прижимаясь доверчиво и близко, стискивая Яна в крепких объятиях. И как же хорошо было, что Ян его держал, не отпуская, что гладил по волосам, шепча что-то бережное, успокаивающее. Только это позволило ему остаться в сознании, пока рядом кто-то из Роты суетился, обливая его теплой, распаренной лечебной магией. А сам Ян цеплялся за Вирена, нуждаясь в нем едва ли не больше…

— Мы рядом, все закончилось! — твердил Ян, но Вирен все равно боялся раскрыть глаза; на изнанке век навечно отпечаталось ярко-рыжее пламя. — Вирен, тише, не бойся, пожалуйста, взгляни на меня!

— Да, да… Я слышу, я чувствую. Отдышаться бы.

Хотелось грязно ругаться, но при Яне было стыдно. Заслышав шум Гвардии рядом, Вирен очнулся и попытался отстраниться, но его не трогали, не тащили прочь, и постепенно он стал промаргиваться, приходить в себя. Отступил, смущаясь своего приступа; шрамы-ожоги на шее болели, полыхали, словно отзывались на близость такого же заклинания. Неосознанно он прижал к ним ладонь, точно надеялся сбить огонь. Ожогов на нем не было: спасла защита.

— Все в порядке, тебе не обязательно идти дальше, — заверил Ян; он стоял рядом, крепко держа Вирена за плечо. — Район зачищен, наши подтягиваются к Восьмому. Как ты?

— Не знаю, — сознался Вирен. Сдул с лица растрепанные пряди, а потом, осененный внезапной догадкой, запустил пальцы в волосы, похолодел меж лопаток и понял — как это было близко, как ему повезло. — Отожгло… — с сожалением выдавил Вирен.

— Ерунда какая! — облегченно рассмеялся Ян. — Отрастут! Главное — живой!

В пожаре он потерял значительную часть косицы и завязку, потому Ян решительно сорвал кожаный шнурок со своих волос, протянул Вирену, сам оставшись лохматым и будто бы помолодевшим лицом — не серьезным взглядом. Неловко путаясь в пальцах, Вирен завязал короткий хвост, который тут же наполовину рассыпался, но это было куда лучше, чем ничего.

В любопытстве, что вернулось к нему вместе со способностью ровно дышать, он осматривал улицу, что промелькнула перед Виреном, когда он гнался за наемником. Ее почти потушили, и магия огня постепенно сдавалась, хоть и была непримирима и воинственна всегда — это чувствовалось и во Владе, любившем именно эту стихию. К ним подводили пойманных магов, поскольку капитан изволил остановиться именно тут; их было куда меньше, чем Вирен полагал, и вот так резко и неожиданно ему въелось в уши это «зачищен»… Упираясь, наемники шагали с заломленными назад руками.

— Вы нашли его? — вскинулся Вирен. — Самаэля, Мархосиаса? Или ты кинулся спасать меня?.. — добавил он тише, виновато.

— Не нашли. А ты вот обронил, — сказал Ян, протягивая ему амулет, который пугающе ярко полыхал — наверное, Вирена никак не могли дозваться Ринка и Рыжий. — Ответь, пока твой товарищ не обрушил весь город — Высшие боевые такое устраивать любят.

Охнув, Вирен поспешно принял вызов, а потом ненадолго погряз в воплях Рыжего — он волновался, потому совершенно не контролировал себя, орал матом, ругался, почти визжал — или это Ринка присоединилась к этой вакханалии. Его растерянный лепет ничуть не умалил их беспокойство, но на несколько томительных секунд его друзья затихли, чтобы дать время объясниться.

— Как ты мог так рисковать собой! — завопил новый, третий голос, и это была Белка. Как наяву Вирен увидел ее перепуганное лицо, сжатые кулачки и хвост, бьющий по ногам. — Вот вернись — я тебе морду набью!

Пока он всех успокаивал, прекрасно осознавая, отчего они так переполошились, Ян отошел к солдатам, переговорил с ними. Пожал руку невысокому демону с трехцветными волосами — Инасом, кажись, его звали — и долго уставился на пленников. Очевидно, отправлять их за решетку они не собирались, да и место там после чистки кабака не оставалось.

Беспокоился Волк, обвязанный своей ответственностью, боящийся что-то сделать не так, а еще больше — подставить солдат, что ему вверили. Рядом с ним крутились близнецы, которые уважительно кивнули Вирену слаженным отработанным движением, но он не чувствовал, будто совершил что-то достойное восхищения. Глупо попался в огненную ловушку…

— Нам не нужно вернуться к Дворцу? — спрашивал Волк.

— Как нас называют, напомни мне? — протянул Ян, и в его голосе звенело что-то опасное. — Громче!

— Шестая Рота… — начал Волк, почесывая бритый затылок, но Ян уверенно перебил его:

— Рота Смерти. Моя Рота. Мы созданы не для защиты, а для битвы; мы — лучшая опергруппа Ада, так что должны выгрызать эту дрянь, выметать… искать и загонять. Все легионы Вельзевула стянуты к центру, встали вокруг площади. Если Мархосиасу придет в голову устроить битву, они справятся, сцепят щиты и не позволят никому пройти, пусть даже полягут на улицах. Они не побегут. А вот мы обязаны — гнаться за Мархосиасом, пока он не подчинил нас своими рабами…

В этот момент Ян словно бы поверил, что он тоже демон, что магия кольца затронет его, разделил с ними все, но никто из Гвардии не посмел его поправить. Напротив — Волк выглядел приободренным и обнадеженным.

Того, за кем несся Вирен, он толком и не запомнил — вот смешно! Но его отправили в госпиталь, полумертвого, а перед Яном выстраивали совсем незнакомых демонов. Ближайший маг трепетал в руках гвардейцев, пытался вырваться из последних сил; руки его были скручены за спиной наручниками, и никакого колдовства он выдавить не мог. Глядя на его рубаху, разодранную позади, висевшую мокрыми черными клочьями, Вирен уловил, как заворочалась злая радость. Кулаки так и чесались ударить от себя, расплатиться за все пережитое в огне хоть с кем-то, но Вирен сдержался, невпопад отвечая Ринке или Белке — он и запутался. А потом, вежливо попрощавшись, загасил амулет, потому что почувствовал: сейчас будет допрос, который им лучше не слышать.

Коротким порывистым движением Ян шагнул ближе к магу, и в его руке сверкнул небольшой серебристый нож, хотя Вирен мог бы поклясться на крови, что мгновение назад его не было. Маг замер, когда клинок прижался к горлу, чуть впиваясь в кожу — прищурясь, Вирен видел сочащуюся черную кровь. В Яне не было ни капли ярости, он не был охвачен дрожащей ненавистью. Его прозрачная сосредоточенность пугала до мурашек.

— Где Мархосиас? — Низкий рычащий голос заставил Вирена поежиться; он и поверить не мог, что это Ян говорит. — Он по-прежнему на Восьмом круге? Там все наши силы, но они не видят движения… Это обманка, не так ли? Отвлечение?

— Приказал не говорить, где он! — испуганно заорал маг. — Приказал…

Он захлебнулся словами, а остальные молчали, дожидаясь своей очереди. Внимательно наблюдая, Вирен видел, что Ян хотел рыкнуть снова, прижать — он почти стал говорить, но вдруг замолчал, призадумавшись. Коротким жестом подозвал к себе Кость, перекинулся с ним парой слов, склонившись к самому уху.

А потом он шагнул в боевой транс — это почувствовали все. Мрак зашумел рядом, повеяло мертвенным холодом, по углам чернильно сгустились тени. Глаза у Яна яростно сверкнули, а потом затянулись темной дымкой, черты будто бы стали строже, страшнее – заострились, будто сквозь обычное человеческое лицо проступал череп.

Маг взглянул на него и заскулил, сжался, пригибая голову. Понял, кто перед ним — и что за серповидный клинок тяжело лежит у него в руке. Склонившись, Ян выдохнул что-то в лицо, заставив мага мучительно дернуться. Его голос изменился, рокотал — словно лавина сходила.

Они знали его — потому не боялись, застыли, надежно прикрывая Яну спину, обступая его; но что-то тревожное надрывно тренькало на нитях души, дергало их нервически. В Гвардии это его лицо любя звали Инквизитором, хоть у силы и было много пугающих, пробирающих имен на всех языках, истинных и нет, насмешливых прозвищ и уважительных обращений, выдуманных демонским и людским племенами за многие тысячи протекших лет. Это подходило столько же, сколько все иные, брошенное ими, выбранное им. Инквизитор был стальным, смерзшимся мраком с пытливым взглядом — но невольно завораживающим. На Бездну всегда интересно взглянуть.

— Значит, он починил кольцо, — произнес Инквизитор, гортанно растягивая слова, точно говорил на архидемонском. — Об этом тебе можно говорить, верно ведь? Отвечай, когда тебя спрашивают, или я примусь за следующего.

Нож вжался плотнее — поэтому маг дернулся, привставая на цыпочки.

— Верно, — непослушными губами вытолкнул маг. — Милорд много работал с книгами, а потом наконец смог исправить плетение магии Соломона. За века она выбилась из узлов, неверно работала… Со временем это происходит со всеми заклинаниями, их постоянно нужно обновлять. С кратковременными заряженными амулетами не так заметно, но артефакту тысячи лет. К тому же, после свержения Рая… их магия разболталась, сбилась.

— Я понимаю, — согласился Инквизитор. — Один мой знакомый страдает от этого. Выходит, кольцо сломалось в тот момент, когда Гвардия сожгла Рай? Значит ли это, что все мы обречены из-за собственных поступков? Баланс настигает нас. Настиг однажды и меня.

Маг не нашелся с ответом, но медленно опустился нож, невольно показывая, что Инквизитор доволен им. И такая это была тонкая, пугающая манипуляция, что Вирен поразился и загордился им, Яном, инквизиторской выучкой, что в него вбили в академии. А маг легко повелся, хватаясь за возможность выкрутиться живым.

— И на вас он ее опробовал? Действительно — выглядите чуть лучше, чем те солдаты, которых живым мясом сбрасывали на поле боя — прямо под пули. И как демоненок, что на всю жизнь останется куклой — благодаря твоему хозяину. Ты бы умер ради него?

Смущенный такой сменой темы, маг кивнул. Кивнул обреченно, поскольку больше ничего ответить не мог.

— Он приказал поджечь окраинные кварталы, и мы не посмели ослушаться, мы встали и пошли. Ни одного из нас не мучил страх, и это было словно… откровение. Разве возможно жить вовсе без сомнений? Но это мне подарило кольцо, оно освободило… Теперь я боюсь, но тогда…

— В следующий раз, — презрительно бросил Инквизитор, — пробуй наркотики.

— Ты ведь бежал, — напомнил Вирен, несмело подавая голос из-за его спины. — Улепетывал от гвардейцев, сейчас дрожишь. Хочешь сказать, это не страх?

— Милорд Мархосиас приказал вернуться к нему как можно скорее, едва мы покончим с делом. Все препятствия должно устранять.

Со смесью брезгливости и злости Вирен наблюдал за поспешным допросом остальных, но все они твердили одно, никто не выдавал Мархосиаса, и угрозы не помогли бы: магия крепко связала их клятвой, через которую невозможно переступить. Жги их, пытай — ничего не вымолвят.

— Увести, — приказал Ян — уже Ян, меняясь в лице, с трудом удерживая ровный голос. — Оттащите их куда-нибудь, где они будут под надзором… Старые арены на краю города. Колизей. Отрядите демонов из поддержки, возьмите свободных, пусть не спускают с них глаз и ружей. Решим позже.

Отходя в сторону, Ян покачивался, как тяжелобольной, едва способный волочить ноги из-за съедающей лихорадки. Вжавшись в стену, он сначала постоял так, а потом сполз, сел, опираясь на нее, вытянул из кармана сигареты и дрожащими руками прикуривал, а потом долго не мог прикусить сигарету — все попадал мимо. Подходить к нему не стали, но по взгляду Яна, устремленному куда-то вперед, они поняли, что его не оставят одного. Влад подобрал бы слова лучше их всех. А Вирен растерянно наблюдал, как наемников ведут прочь, к той арке, за которой начинались дикие течения магии.

Глядя им вслед, он не верил, что видит вживую кого-то, одурманенного заклинанием Соломона, и боялся их. Потому что тот маг счастлив был служить демону, что жег их город. Уничтожать все выстроенное, словно сам он не жил в Аду, словно у него не было никаких связей с ним, семьи, товарищей, даже случайных знакомых, что, конечно, не заслуживали новой войны.

На Восьмой уходили другим порталом, который с трудом выстроили уставшие маги. Им не хватало Высших, способных тягать такие заклинания десятками, а те, что были, куда лучше управляли не тонкими разломами в пространстве, а смертоносными чарами. Подойдя, Вирен поддержал Кость, у которого хлестала черная густая кровь из носа, и поразился, какой он легкий — будто сила выгрызла из него все внутренности.

А Ян поднялся, двинул плечами — похожим движением Кара распахивала крылья. Удивительно быстро он пришел в себя и принялся их строить, и от сердца у Вирена отлегло. Он остался подольше, пока улица не опустела, чтобы отправиться порталом с ним.

Между мирами Вирену никогда не нравилось, но тут он остановился, прекрасно сознавая, что так можно спокойно разлететься в разные стороны: ноги останутся тут стоять, а все остальное свалится в Ад. Но Ян схватил его за плечо, удерживая и выравнивая, и вот их было двое — Вирен не ощущал более чужого дыхания, тепла их тел. Вокруг с любопытством сомкнулась густая Бездна, но Ян приструнил ее одним повелительным взмахом руки.

Они стояли на чем-то твердом, но вокруг была темнота — лишь над ними, отбрасывая на лица пляшущие тени, горело подобие света. Вниз Вирен боялся глянуть.

— Не снимай амулет ни за что, — попросил Ян, и тут уж нельзя было сбежать и своевольно надеяться на судьбу.

— Не сниму, — согласился Вирен: на него неизгладимое впечатление произвели наемники Мархосиаса, подобострастно выполняющие его приказы, — даже если от этого будет зависеть моя жизнь! Лучше погибнуть, чем доживать век верным слугой с промытыми мозгами!

— Ты все-таки сын Гвардии, ничего другого я и не ожидал услышать… — с легкой тоской произнес Ян.

Пока они говорили, Вирену вдруг пришла в голову опасная мысль, что умирать-то и не страшно. Здесь, в нутре Бездны, было тепло, хотя обычно она шарахала холодным мраком; все равно что заснуть — как в детстве, устало приникнув головой к плечу Яна, надежному, чуть угловатому, конечно, но на родных не жалуются. Закрыть глаза, зная, что на него накинут что-нибудь тяжелое, согревающее: куртку или плед. Но вслух он этого не стал говорить, зная, что Ян ударит за такое.

— Ты бы убил его? — порывисто спросил Вирен, а потом уставился на свои ботинки, почему-то испугавшись взглянуть Яну в лицо. Он и не понимал, что сделал бы, ответь Ян твердое «да».

— Я не знаю, — честно произнес Ян, и сейчас он ни капельки не походил на то существо из мрака, а в голосе его слышалась мальчишечья неуверенность, отчего Вирену стало теплее на душе: он чувствовал в себе то же. — Все зависело от его ответов, и я надеялся, что мне не придется. Мы довольно погубили, не хочу лишней крови. Я могу этим управлять, поверь, мрак — часть меня.

— Я испугался за тебя.

— Потому обычно я и не пользуюсь магией. Но времена вынуждают…

Снова обняв Яна, Вирен глубоко вдохнул, наполняя легкие этим пугающим морозцем, к которому примешивались и ноты сигаретного дыма, горького кофе, и чего-то своего, родного, что свойственно было ему и Владу. И хотелось сохранить это подольше, затаить в памяти.

— На секунду я поверил, что остался в огне один. Я вас предал, — признался Вирен. — Прости, что сомневался. Я знал, что Гвардия не оставит, но…

— Я тоже преодолевал свои страхи, я знаю, как это трудно, — шепнул Ян. — Мы всегда будем рядом.

В этот миг Вирен верил, что они бессмертны, хотя это, конечно, было детским воодушевлением. Он до конца не понимал, что вокруг неумолимо рушится его мир. А потом Ян аккуратно вытолкнул его на Восьмой круг.

***

Ни секунды они не сомневались, что народ нужно укрыть во Дворце — за надежными, пропитанными магией стенами из черного мрамора. Это место жило, дышало и могло сражаться само, даже если все его защитники падут бездыханно; внутри было достаточно места: винтовая лестница уходила ввысь, а шпили башен вонзались в небо, выстроенные почти до самых облаков — так казалось при взгляде на Дворец. Нужно было освободить место, расчистить площадь, а то там магам, силами которых они могли спастись, воздуха не хватало.

Пока солдаты указывали перепуганным демонам, куда можно пройти, Кара ускользнула в укромный угол, за портьеру, где никому не могла помешать и где ее саму бы не затоптали. Громкие призывы к порядку сработали: толпа понемногу выстроилась, выпрямилась и потекла мерно, спокойно. В ней легко можно было разглядеть мундиры гвардейцев, которые Кара с облегчением распознавала издалека. Она вцеплялась в амулет и пыталась контролировать все и сразу.

Им нужно было отрезать город, запереться здесь. Пресечь телепортации снаружи, и Мархосиас не сможет привести армию — если она есть у него, — не явится сам: Кара тешилась надеждой, что он на Восьмом, а не затаился по-змеиному где-нибудь под боком. Маги справлялись понемногу, а от Влада разило беспокойством, которое мешало сосредоточиться и самой Каре, но она и помыслить не могла оторвать хрупкую связь, перекинутую случайным заклинанием. Потом накатило от Яна — страх, а после сосредоточенность, ледяное пугающее спокойствие, дымящееся мраком.

Ее мир горел, разрушался; ее семья снова страдала. А Кара могла отдавать приказы. Да если б это было поле битвы, она бы нашла применение сабле, висящей на поясе, она кинулась бы в самую гущу, сминая конем солдат, рубила бы и секла, вымещая злость, страдание, которое сейчас, невыпущенное, драло ей душу.

Прибывали демоны, и они держали двери открытыми, впуская всех. Ишим сама бегала там, пусть и сопровождаемая по приказу Кары парой мордоворотистых стражников. Подле нее вертелась и маленькая фрейлина Мерил — сестра Рыжего. Сам он, на буксире уволакиваемый Ринкой, был высоко, чудом разминулся. Постоянно оглядывался, то ли боясь с ней столкнуться нос к носу, то ли желая этого…

Когда места не осталось, когда народ забил бальные залы и принялся шептаться, на ступенях встали легионеры, призванные Вельзевулом, чей громыхающий голос Кара слышала рядом — это ее успокаивало так же, как и присутствие Ишим. К счастью, на солдат не напирали, никто не кричал, поулеглось, и Каре докладывали, будто в народе говорят о случайном пожаре из-за развешанных везде магических фонариков; невесть какой знаток предположил, что в них замкнули искорки огненных заклинаньиц. Никогда на Столицу не вешали столько украшений — это казалось демонам вполне себе верным. Вспомнили недобрым словом и недавние дожди в Столице — предвестие бед и неудач…

Удивительно, как они привыкли к миру и даже не подумали, что на Ад мог кто-то напасть. Да и кто бы посмел: ангелы сгинули в обломках своего мира, успокоились волнения Высших после гражданской, когда гвардейцам пришлось подчинять их и перестраивать все, возводить городские и круговые Советы… Тихий бунт Мархосиаса, мечта о могуществе, жажда мести пришедшим в его дом и разбросавшим его земли народу пережили пятнадцать долгих лет. Это заставляло Кару если не бояться его, то в определенной степени уважать…

Она поднималась по лестнице наверх — туда стеклись Высшие, гвардейские генералы во главе с Рахаб, несколько доверенных из дворцовой стражи. По пути ее догнала, перепрыгиваяступени, Ишим, вцепилась Каре в локоть, и она сбавила торопливый шаг. Следом на приличном отдалении спешила Мерил.

— Убрать бы ее подальше; если что случится, не сможем удержать Рыжего, — вслух подумала Кара.

— Да разве он сбежит теперь, когда город закрыт? — возмутилась Ишим, и Кара подумала, что ее пугает больше возможность расстаться с подругой, которой Ишимке так не хватало в обществе вояк и напыщенных аристократов.

Они с Мерил были похожи: обе вышли из простого народа, волею судьбы оказавшись так высоко. По правде сказать, демоницы и не должны были никогда увидеть вблизи грозный Дворец Сатаны, если б история текла, как ей положено, — не то что войти в него и жить в его роскошных палатах. Но мерное движение времени Гвардия надломила у основания, и вот они обе, прелестные Золушки, оказались сегодня среди набирающего обороты кошмара…

— Должны ли мы оповещать народ о том, что происходит? — вмешалась Ишим, наклоняя Кару к себе, шипя в ухо. — Они имеют право знать, что это не случайность, не обычный пожар.

— Они побежали, когда увидели магическое пламя, потому что знают, на что оно способно. Так же и мы когда-то сжигали Рай. Представь, какая паника начнется, если они поймут, что это дело рук демона, а не несчастье с магической проводкой. Нам не нужны беспорядки…

— Нам нужно, чтобы они верили Гвардии. Мы довольно прятали правду от народа — чем мы лучше Люцифера, закрывавшего глаза на то, что его брат набирает силы и готовится свергнуть его?

Ишим пылала и в этом настроении, пожалуй, была прекраснее всего: с горящими глазами, прядками, непослушно выбивающимися из изысканной прически, с хищно раздувающимися крыльями носа. Ее хвост, украшенный серебряными кольцами, звенел и вздрагивал.

— Ты права, — смирилась Кара. — Мне казалось, что я берегу их, но это Ад, мир, который всегда сражался. А сейчас нам нужно объединиться перед лицом врага.

— Объяснишься с балкона? — подгадала Ишим. — Хороший жест — они ждут этого. Ужаснее всего быть в неведении…

Наверху ее ждал верный Вельзевул, спрятавший где-то семью и прибывший к ней — сражаться бок о бок. Однажды он предал Сатану, переметнувшись от Люцифера к Каре в гражданскую, почувствовав необходимость изменений; ему она верила безоговорочно и радостно встретила верного друга. Сосредоточенная Рахаб с гривой ржаво-рыжих волос ждала ее возле Эла, по случаю вырядившегося в богатый костюм, украшенный прозрачными кристаллами — кому, как не лорду-протектору Девятого его было носить. Кивнула Кара и старой, но вылощенной демонице Шарлид, которая переполошила весь Дворец своими капризами; она держалась поближе к Каре, но, стоило ей появиться здесь, рядом с балконом, к ней кинулись многие, наперебой крича что-то и требуя внимания. У Кары было много лет, чтобы научиться затыкать их единым повелительным жестом — умение, которому она завидовала у Люцифера…

Она облокотилась на перила балкончика, обозревая площадь, с сожалением вспоминая куски из своей праздничной речи, которую Кара однажды надеялась прочитать — иначе так жаль было потратить на нее уйму времени. Толпа роптала, а Кара нашла в кармане нужный амулет, различая их по форме камушков, сжала между пальцев, и магия согласно затрепетала на изнанке маленьким огоньком. Ей нужно было успокоить их, объясниться, и Кара открыла рот, чтобы начать — вот так, с ничего, как она всегда орала речи перед битвами. Им, всей Столице, предстоял бой более тяжелый… Обернувшись, Кара рассчитывала увидеть поддержку Ишим, кивок ее, улыбку, но тут уловила резкое неожиданное движение совсем с другой стороны.

На нее остервенело кинулась древняя демоница Шарлид — та самая, которой Кара давеча целовала когтистую ручку, встречая во Дворце. Теперь она сжимала небольшой нож, который Кара успела увидеть лишь мельком, когда кинулась в сторону, отклоняясь назад и едва не теряя равновесие. В спину врезалась грань перил. Злой рык забился в груди. Она, эта ветошь! Та, которую Кара приютила в своем доме!..

Было тесно — позади голосила Ишим, а Кара и Шарлид оказались совсем рядом, прижатые к одному углу балкона. Боялись стрелять в тесноте, палить магией: Кара сцепилась с убийцей. Удара, должного прийтись прямо в горло, она избежала, перехватила руку, стиснула до боли, всем телом надвигаясь на демоницу, угрожающе взревев. Одного она не учла. Во второй руке Шарлид тоже был нож.

Подлый удар оглушил Кару, точно над ушами у нее ударили литавры. Один удар, торопливый, порывистый, другой, третий… Шарлид била отчаянно, выплевывая какие-то проклятия — ее пытались оттащить, но она вцепилась в Кару злобной кошкой. Боль пришла не сразу, но она скрутила Кару, вышибла весь воздух; она распахнула рот, обжигая глотку вдохом. Плотная ткань мундира треснула, вспоротая, и сталь впилась в живое тело. А Шарлид толкнула ее прочь с балкона, и она не смогла удержаться.

Ухватиться было не за что, и Кара перевалилась через ограду. А Шарлид замерла, поперхнулась, захрипела. Изо рта у нее виден был кончик чьего-то клинка, пробившего затылочную кость и вышедшего так…

Кара, падая, почувствовала, как накинутая на нее магическая защита хрустко распадается до основания. Под ребра ей до сих пор впивался нож, вошедший по рукоять. Удар о землю добил бы ее.

Ветер визжал в ушах, наверху раздавался вопль Ишим, дрожавший, а потом замолкший — лопнувшая струна. Обрушившись вниз, Кара не успевала раскрыть ослабшие крылья, она не смогла бы вывернуться, мягко спланировать: слишком мало метров оставалось. Тут под ней провалился кусок мира, выдранный целиком. Темнота и сухость портала опалили ей лицо.

Влад попытался подхватить ее на руки, когда Кара вывалилась над ним, но не смог удержать: она погребла его под веерами распахнутых тяжелых крыл, которыми совсем не могла управлять, ошарашенная и скованная. Поддерживая ее, Влад взглянул на свои руки, перемазанные в крови, издал странный захлебывающийся звук… Над Карой склонился другой маг с перечеркнутым шрамом лицом.

— Кровь, — скрежетнул Влад; вид у него был перепуганный.

— Это ебаная царапина! — рявкнула Кара — лгала, конечно. Выдернула, вскрикнув, нож. — Я могу сражаться, я сейчас же должна… Если этот выблюдок подослал своих во Дворец!.. Ишим… Там Ишим…

У нее путался язык, темнело в глазах. Но Кара привыкла всегда подниматься и идти в бой, изматывая ангельское тело регенерацией, мучаясь болью и кипучей яростью.

— Не поднимайтесь, пусть думают, что убили вас, — торопливо зашипел демон над ними, вставший так, чтобы Кару с Владом закрывать. — За кругом магов и легионерами ничего не видно, одни спины. Надо выяснить, что они замыслили дальше…

— Умный какой нашелся, — проворчал Влад, когда она осторожно сползла в сторону, подвывая от колющей боли в боку, подволакивая крылья. — Кара, глубоко задели? Вроде много натекло… А-а, блядь, я весь в крови твоей, посмотри! Не дергайся, я залечу!

Толпа волновалась, кричала. Если кто и не видел, как Кара рухнула с балкона, стоя в последних рядах, то теперь шепот докатился до них. Подобно штормовой волне, это гудение поднималось, делалось все звучнее. Кто-то завыл, кинулся ближе, увлекая за собой всех остальных — это Кара поняла, когда увидела, как легионеры Вельзевула перестроились в идеально ровную линию в несколько рядов — ни единой бреши. Копья они пока держали прямо, не поворачивая остриями на мирных горожан… Хватило бы одного приказа.

Рядом гвардейцы перекликались амулетами, докладывали во Дворец, что Кара цела. Крепко прижав руку к ее боку, Влад торопливо нашептывал обезболивающее заклинание, пытался закрыть кровь. Сам он недавно лежал с такой же раной, и ей бы оценить иронию судьбы, но Кара с облегчением почувствовала, как искорками пробегает по телу регенерация, как оно напаивается магией своей, присущей ей, и силой Влада, омывающей с ног до головы — до кончиков крыльев.

— Если б не защита, все было бы куда хуевее, она сломалась лишь на третьем ударе, — шептал Влад. — А ты спрашивала, для чего она нужна… На что эта сука надеялась?

— Она пыталась ударить в горло, но я заметила. Повезло. От смертельной раны магия не спасет, это все отлично знают.

— Везучие вы, гвардейцы, — недовольно цыкнул маг, почесывая кривой шрам на широком, будто у деревянного идола, лице. — Не помрете, хоть чем вас бей.

— Это Нииран, — наконец представил его Влад, обменявшись с магом взглядом, который сложно было распознать: и досадливым, и насмешливым — злой, едкой усмешкой, которой он никогда не колол родных, но встречал и испытывал незнакомцев. И даже понимание было в его глазах, чего Кара вовсе не ожидала. — Я тебе много нехорошего про него рассказывал, но сейчас нам нужны каждые свободные руки, которые могут что-то стоящее наколдовать…

Поскольку они оба, и Влад, и Нииран, отвлеклись, остальные маги мучились в круге, подвывали — это Кара прекрасно слышала. Потому, мотнув головой с внушительными рогами, Нииран вернулся к ним и задрал руки к небу, начал напевное заклинание.

Она села, опираясь назад, чувствуя взмокшими ладонями холод мраморных ступеней. Над ней вспыхнуло светящееся заклинание, накрывшее Кару — простенькая иллюзия.

— Там движение! — возвестил Нииран, в любопытстве оглядывающийся. — В небе!

Задрав голову, Кара долго всматривалась вверх, заслонив ладонью глаза: обычно она могла глядеть на солнце спокойно, не боясь опалить глаза, но сейчас все силы уходили на узкие глубокие порезы, оставленные ножом миледи Шарлид.

— Это Самаэль, — первым узнал Влад. Он вышел в транс, просматривая невидимые Каре нити, и чуть преобразился лицом. — Чего он хочет — объявить свои права на трон?

— Похоже на то, — согласилась Кара. — Он тоже знает сигил… Сигил Сатаны, Люцифер отдал мне перед смертью…

Странное спокойствие навалилось на нее — быть может, это была убойная доза обезболивающих заклинаний, которыми оплел ее Влад. А мальчишка в небе, неровно держащийся на лету, начал размашисто рисовать.

— Ты не можешь драться! — заорал Влад, когда Кара стала медленно подниматься. — Не можешь, блядь, послушай меня! Рана не закрылась, ты потеряла много крови! После такого невозможно выиграть!

— Я не стану драться — я поговорю, — пообещала Кара. — Если есть шанс, я не обнажу оружия и не начну новой войны…

Ишим верила, что Самаэль обманут Мархосиасом, что нет его вины в том, что ему науськали, а если мальчишка окажется на черном обсидиановом троне, ему же хуже: Высшие насядут на него, высосут всю кровь, как земные упыри, заставят подмахивать указы да законы… Ишим верила в него, а Кара верила Ишим. Круг замыкался просто.

— Да послушай меня! — воскликнул Влад, хватая за руку. — Почему вы все решили сегодня нахуй погибнуть?! Ты, Ян, Вирен… Все в один день! А мне предлагаете стоять и смотреть?

— Это Исход, — бросила она, зная, что должна сжалиться, успокоить Влада, и Кара чуть привстала, ласково целуя его в лоб под рогами, устало смахивая прочь выбившуюся непослушную прядку. В этот момент она острее всего чувствовала себя старшей сестрой. — Береги наш город.

Подобравшись, оставив Влада в растерянности, она вспорхнула снова, зависла над площадью, выбиваясь из-под защиты иллюзии. Вздумай кто стрелять — попасть проще всего, а последние барьеры спали бы, разбились в хлам. Да и летела она наперекосяк, припадая на раненый бок, но надеялась, что Самаэль ничего не заметит. Мальчишка и сам был не то чтобы летун. Не знал ангельской муштры, а сам Люцифер таил злобу на Небеса и летать не любил — это Кара вспомнила вдруг, совершенно того не желая.

Сквозь белый шум в амулете связи пробились голоса, в одном из которых Кара узнала Ишим — ее бедную Ишим, которая наблюдала, как обезумевшая леди Шарлид била ей ножом под ребра. Должно быть, клинок, который пробил череп предательнице, лежал в ее руке…

— Aut vincere, aut mori, — вспомнила Кара. Она вечно стояла на перепутье, перепрыгивала с одной грани на другую. Воин и пророк. Она падала в Ад и мечтала подняться к Небесам, чтобы принести им не мир, но меч; ее противоречия раздирали заживо, и она любила это в себе.

Поравнявшись с Самаэлем, она зависла, помахивая крыльями, всеми силами скрывала мучительную боль в боку. Лицо мальчишки исказилось, отзеркаливая болезненную ухмылку Кары, которую она нацепила маской, но у него на лице читалось искреннее злое чувство, которое отчасти заставило ее отшатнуться.

Самаэль изменился, повзрослел и стал похож на отца — такого, каким он иногда являлся в сны Кары. Отпустил смоляные волосы ниже плеч, похудел лицом; от того беззаботного мальчика, влюбленного в человечество и его технические приблуды, мало что осталось. Облаченный в легкий доспех, он порхал напротив Кары, выхватил меч; синие отцовские глаза прищурились. Сигил Сатаны, вычерченный в небе, сиял возле его руки, точно та была объята огнем.

— Самаэль, не делай глупостей! — четко выговорила Кара, сжимая в кулаке тот самый амулет, разносивший ее слова по всей площади. — Нам не нужно ссориться.

Меч в его руке дрожал; пальцы побелели. Даже раненая Кара смогла бы его переиграть и пробить сердце клинком: Самаэль не был ни бойцом, ни политиком, ни магом, бездельничал, несмотря на учителей, присылаемых отцом… Он взлетел обреченным — не с Карой, не с Гвардией ему тягаться.

— Я не стану тебя убивать, спустимся и поговорим, мы цивилизованные люди…

Более всего Кара боялась, что он бросит ей вызов, выкрикнет древние слова — ритуал ангельской дуэли, на которой в конце гражданской бились за Ад. Тогда их закрутит круговерть магии, вырвет штыри, удерживающие Ад над Бездной, поднимет новую бурю, поглотит полную народа площадь… И Каре придется с ним сражаться: убей или умри, выход из дуэли один.

— Вы убили моего отца, — страшно, негромко выдавил Самаэль, блистая безумным взглядом. — Ты убила, Кара.

Амулет в ее руке нагрелся, и голос мальчишки разнесся ясно — его услышали все. Роптание оборвалось, внизу затаили дыхание; возможно, эта беседа войдет в историю. Кара почувствовала, как снова намокает рана и тревожно дергает в боку. На окраинах до сих пор тучно густел дым и переливался траурный колокольный звон.

— Разве не верил он Гвардии, когда начиналась гражданская война? Вы отвернулись, взбунтовались, принялись отвоевывать Ад! — вскипая, читал Самаэль чьи-то чужие слова, вложенные ему. — Чего не хватало Гвардии — власти, силы? Отец позволял вам все, а вы впились в руку, которая вас кормила!

— В нелепом самодурстве он говорил, что убил своего брата, Андрамелеха, — не выдержала Кара. — Клялся, что уничтожил его — Первого Падшего! Мелех возился в тенях и копил силы, а Люцифер божился, что угрозы нет! Думал, его запугивают, его хотят отвлечь от заговора Высших, что зрел за спиной! Ведь он же добил брата, желавшего трон Ада! Собственной рукой — в голову!

Забыв обо всем, она надвигалась на Самаэля, и вот кончик клинка задрожал рядом с лицом и ужалил Кару в шею. В этот момент по его лицу пробежала тень, и она увидела прежнего Самаэля, испуганного тем, что творят его руки.

— Мы сражались за Ад, Самаэль, мы сражались с Мелехом, мечтали его уничтожить, потому что ему-то нужна была одна власть. Чувство превосходства! Да он презирал демонов, этот Падший ублюдок, считал нас шавками у ног. Этого мы должны были желать своему дому?! — Голос сорвался, захрипел. — Великого хозяина, который держал бы нас на коротком поводке?

Пришлось остановиться, чтобы не вспороть себя мечом Самаэля; он держал его нетвердо, и Каре ничего не стоило его выбить. Сигил Сатаны мелко вздрагивал справа от них, подергиваясь рябью — чистая магия, размашистая подпись, выжженная на изнанке.

— Чем лучше твой хозяин, Сэмми? — прошипела Кара, и он отшатнулся. — Сделает он Ад свободнее или закабалит на тысячи лет? Пока не найдется достойный наглец, что восстанет, что назовет себя Мессией от Ада… Сможешь ты, Антихрист?

Несыгранная его роль, с охотой принятая Карой, заставила Самаэля снова чуть отступить, растерянно заморгать. Его вечно попрекали этим — и Кара знала, на что надавить.

— Я не был рядом, я виноват, — медленно выговорил Самаэль. — И не могу спросить у отца, отчего он был так самонадеян, когда слышал имя Андрамелеха. Но он мертв; я наследник, Кара, я должен был стать Сатаной. Я закон — вы бунтари, свергнувшие правителя. Право мести…

— И ты готов?

Готов убить — или готов сесть на трон, который ему пророчили многие годы? Растерянность его выдавала и дарила Каре шанс. Надежду.

— Спроси у достойных демонов и демониц, что глядят на нас. Сигил можно лишь передать по наследству или подарить… Всех иных — выжжет, верно? Не дело, чтобы кто-то чужим именем назывался, изнанка такого не потерпит.

Осторожно двигая ладонью, стараясь не спровоцировать Самаэля на глупый выпад, Кара принялась тоже рисовать сигил — точную копию того, что воссиял над растревоженной Столицей вторым солнцем. Долгие пятнадцать лет она выводила этот отпечаток на официальных бумагах, и чернила пробивали плотную местную бумагу насквозь, оттискивая символ-печать с обеих сторон. Потому-то Каре даже не нужно было думать — она двигала рукой механически, привычно. И сигил встал напротив сигила Самаэля — и никто не мог бы найти в них отличий.

— Неплохо для самозванца? — ненадолго возвращаясь к себе привычной, клыкасто усмехнулась Кара, воззрилась на Самаэля.

На миг она разжала пальцы, и амулет повис на тонком шнурке, вываливаясь из руки, скрывая эту фразу от народа. После этого она вернула его в ладонь и громко стала читать заклинание на архидемонском. Поднялся легкий ветерок, который взлохматил им перья, а украшения внизу замигали. А Кара прижала ладонь к боку, крепко отпечатала, и подняла — обагренной. Она клялась на крови, призывая в свидетели магию.

— Я не убивала Люцифера, — отчеканила Кара, и ей показалось, что эта фраза разнеслась по всем закоулкам города.

А потом чуть склонила голову, предлагая Самаэлю разить.

========== Глава XX ==========

Часть бежавших во Дворец забилась в уютную залу, в которой обычно давали небольшие приемы, светские вечера миледи Ишим для круга близких знакомых — по большей части дам. В силу возраста Белка многого не знала, а страшное слово «эмансипация» ей мало что говорило, хотя ее мать частенько наведывалась в эту премилую гостиную с мягкими обитыми диванчиками и чайными столиками. Теперь же тут неловко топталась толпа самого разнообразного народа, притиралась плечами к нежным занавесям, скрывавшим черные стены, задевала коленями кресла. Сама Белка вжалась в уголок рядом с книжным стеллажом — все ровные ряды романов в тканевых обложках, человеческие имена авторов: Бронте, Остин, Митчелл…

Трусила ли она, оставаясь вдали от творящейся истории? Пряталась и не могла представить, каково оказаться снаружи, видеть пожары и дым на горизонте, знать, что совсем рядом зачарованный враг? Все в Белке переворачивалось и перекручивалось от ужаса; она чувствовала себя куда спокойнее под защитой мощных дворцовых стен… А вот Саша желал кинуться наружу (там, на ступенях, она храбрилась и поддерживала его, но сама была в ужасе). Оглядываясь на него, сжимая теплую твердую ладонь, которая покалывала енохианскими символами, Белка находила опору и расслаблялась. Но забыть о горящей Столице не могла.

Гостиная содрогалась от новостей, запросто преодолевающих и толстые стены, и гвардейскую стражу, текущих по нитям изнанки. Когда до них донесся вопль от балкона, передаваемый многими глотками, к окнам стало не протолкнуться. Там сгрудились, налезая друг другу на головы, чуть не затаптывая. Мать оставила ее, ахнула, кинулась в самую толчею (послышался треск ткани ее лучшего платья), а Белка не пыталась разглядеть кусочек площади, она уставилась в противоположный угол, куда забились Рыжий и Ринка, нависшие над маленьким амулетом и едва не стукающиеся рогами. Они лучше всего отражали то, что происходило снаружи.

Когда они уверовали, что Сатаны больше нет, завыли. Старые и молодые, растерянные и яростные, все они заголосили, оглушая и крича, не слыша ничего и споря сами с собой. Одни орали, что Кара убита, а другие доказывали, что Гвардия не погибает, не сдается. Сердце Белки колотились шаманским бубном — все ее мысли были сосредоточены на том, чтобы Кара встала, взмыла в небо. Она молилась, возможно. Самой Каре — почему-то веря, что она услышит и воспрянет.

Приникнув к Саше, она спрятала лицо от других, вжалась в отворот его костюма, позаимствованного из шкафа старого отцовского камердинера, чтобы никто не заметил слез. Хотя многие плакали — особенно дамы. Одни от искреннего ужаса, иные — следуя примеру. Белка рыдала тихо, по-детски, кулаками размазывая слезы по полыхающим щекам, давясь и всхлипывая. Она не могла вообразить мир без Кары и Гвардии — всю жизнь она знала их и не представляла ничего иного. Несмело, трогательно смущаясь, Саша обнимал ее за плечи. Лицо его было задумчиво и темно, он часто моргал.

Когда появился Самаэль, Белка не уловила, но точно поняла, когда Кара показалась в небе. Ликование ее невозможно было сравнить ни с чем, и она совсем не замечала смятения других. Голоса с небес грохотали. Знакомые интонации Кары, насмешливые, лихие, чуть скрипучие от боли, осторожные и петляющие, словно она кралась по хрусткому весеннему ледку, чудом увиливая от черных глоток полыньи. И голос Самаэля, совсем чужой, похожий на голос любого мальчишки, кажущийся очень молодым. Мир замер на ребре монеты.

— Ева не отзывается! — услышала она и Ринку, что стояла удивительно близко и хмурилась, постукивала по амулету тонким пальцем. — Ничего не понимаю. Где же Мархосиас?

Рыжий был бледен, и его веснушки бросались в глаза. Он нелепо топтался на месте, нескладно пожимал плечами. Следить за ним открыто было неприлично, потому Белка косила, чуть глаза не болели. Она вдруг увидела, что в маленькой душной гостиной вот-вот должна была разыграться сцена не менее важная, чем над площадью. Потому что Рыжий столкнулся взглядом с маленькой фрейлиной, которая среди прочих, посланных первой леди, успокаивала нервных дам, утешала их и воодушевляла, подавала платочки. Взгляда этого Рыжий прежде избегал, но тут они столкнулись и уставились недоверчиво, пораженно. Неровная улыбка исказила перепуганное лицо. Она молчала, он — выдавил слабое: «Мерил…», в которое попытался уместить слишком многое. Фрейлина же, вспыхнув, покраснела, подлетела к Рыжему в несколько стремительных шагов, влепила ему звончайшую, резкую пощечину, а после прижала к груди, обнимая. Внимание всей гостиной остановилось на них.

А слова, брошенные Ринкой, засели у Белки в голове, она задумалась об этом и распереживалась за Гвардию на Восьмом еще сильнее, предчувствием у нее заломило внутри. Там были Ян и Вирен — она поняла из перешептывания Рыжего и Ринки, что было до воссоединения брата и сестры. Она видела, как немо шепчет что-то Саша рядом с ней, глядя в кремовую стену: защитные рисунки мешали ему пророчествовать, вставали крепостной стеной. И им нужны были предсказания. Руководство.

Возможно, Белка еще была совсем мала по сравнению с ними и ничего не понимала. Она не выросла сыном полка, как Вирен, но провела с ними достаточно времени, перепорученная занятыми родителями, которые вместе с новоявленным Сатаной воспитывали совсем юное государство. А она взрослела на их легендах, на сказках своего крестного. Белка отлично выучила, что за все нужно платить, не только за магию, но и за каждый вздох, каждый миг жизни. Что нужно жертвовать. Вселенная соглашалась их терпеть, пока Гвардия расплачивалась кровью.

Она не готова была принести кого-то в жертву, однако времени думать не оказалось. Еще несколько секунд — и сломается все, к чему она привыкла. Хотя Белка видела в городе многие и многие тысячи защитных амулетов — сиреневых кисточек — на праздничных одеждах, она знала, что Ад прежним не останется.

Мысль пронзила ее, раскаленным жгутом огрела по позвоночнику и заставила прыгнуть в сторону, двигаясь молниеносно, не давая никому понять, что произошло. Давно Белка приглядела на поясе у Ринки несколько ножей, которые Гвардия спокойно ей оставила; глаз сам цеплялся, а теперь ей повезло: Ринка удивленно застыла и позволила выхватить за рукоять один из своих любимых ножичков. Она застыла с разинутым ртом, пялясь на Белку, как и ее рыжий приятель. Белка и сама знала, что выглядит нелепо.

Перед Сашей было стыдно. Она его предавала — это Белка осознавала трезво, когда схватила его за руку, не позволяя вырваться. За спиной шумели, кричали, ее попытались оттащить, она слышала голос волнующейся матери. На ладонях Саши чернели кракозябрами странные ангельские буквы, смысла которых Белка не понимала — так срисовывала с листов старого дневника священника. Нужно было непременно поблагодарить отца Лаврентия: хотя бы маленькую отсрочку он им позволил выиграть, и они насладились ей, этой парой мимолетных дней в предысходной Столице.

В этот миг Саша мог бы вырваться, но, заглянув ей в глаза, не стал, доверился, остался и подставился под удар, и сердце у Белки снова зашлось от острого чувства незнакомой взрослой любви, неожиданно прорезавшегося сквозь ее неловкое первое чувство. И нож тоже впился в тонкую кожу, совсем неглубоко взрезал, но тут и не нужно было разить до кости. Достаточно разомкнуть края символов, разрушить слабенькую ангельскую магию, сдерживающую мощнейший поток силы — бурную горную реку в половодье.

Завыв не своим голосом, Саша рухнул тут же, едва пресеклась тонкая линия, оставленная маркером; его глаза закатились, что не стало видно радужек, а только слепые белки. Или то были бельма незрячего оракула? Нож, едва запачканный красной человеческой кровью, выпал у Белки из рук, и она зарыдала, отстраненно это замечая, запоздало осознавая, что в глазах у нее самой помутилось, брызнули горячие слезы. Демоны, бывшие близко, поддержали Сашу, не позволили ему свалиться в конвульсиях и переломать себе что-нибудь.

Вцепившись в медовую ткань платья напротив сердца, Белка слушала его бормотание — незнакомый чужой голос, который диктовал судьбу. Она не чувствовала рядом милого застенчивого мальчишку, угостившего ее в первую встречу домашними бутербродами. Перед ней стоял древний оракул, прозревающий волю небес. И Белка боялась его — не любила, не хватило бы у нее сил. Но именно это существо было сейчас Аду необходимо.

***

Первое, что Ян увидел: разворошенная, как после взрыва, земля, и лежащие тела солдат — все это казалось воплощенным кошмаром, будто Бездна поймала его в переплет линий и показала то, чего Ян больше всего боялся. Переминались подле солдаты, выскочившие прежде из портала, Вирен дернулся и подскочил, но удержал Джека, устремившегося вперед — на запах крови. Они в онемении остановились и тут же сдернули с плеч ружья, целились в разные стороны; послышались окрики офицеров… Рядом скулила раненая лошадь, которую милосерднее было б добить. Демоны, лежавшие на земле, не отзывались. Медики с белыми нашивками на рукавах сновали между ними.

Когда они готовились отправляться к имению Мархосиаса, Ян связывался с Ист, и та откликнулась живым спокойным голосом, исполнительно доложила… Вряд ли они потратили на переход больше пары минут — и за это время что-то разорвалось, кинулось на его солдат. В груди вскипела злость, взревела дико; Ян еще не отошел от полыхнувшего мрака, которым он сосредоточенно пугал заколдованных наемников, потому зыбко чувствовал под ногами землю. Он падения в Бездну его удерживал, разве что, Вирен, который впился Яну в локоть, сам того не замечая.

Солдаты размахивали руками, держа амулеты — крючки на лесках, прощупывающие перепаханные метры и проверяющие изнанку. За полосой сгрудились выжившие после разрыва, прижались друг к другу, и простые вояки, и офицеры, загнанно озираясь. Они боялись, что вот-вот прогремит следующее заклинание и накроет их с головой. Раненых волокли к ним, дальше от прибывших. Гвардейцы перекрикивались, будто через глубокую широкую реку.

— Мы проверяли всю защитную магию, капитан! — докладывала с той стороны выжившая Ист, перемазанная в черной крови, и голос ее дрожал, тряслись плечи, а глаза были широко распахнуты. — Когда вы переходили, неожиданно сработало потайное заклинание, которое мы не видели…

— Прежде вы перемещались много раз, заклинание не могло среагировать на нашу магию, — предположил Ян — в любой ситуации он цеплялся за логику, на том и стоял. — Сколдовали из дома или поблизости, вы не заметили движения нитей; быть может, оно висело прежде погашенным среди обнаруженных нами заклинаний, а теперь по нему пустили искру.

Показалось, выдохнули спокойнее: все любили, когда им объясняли мир, когда разгадывали загадки напоказ — этим Яну частенько приходилось заниматься на работе. Они не знали одно, а Ян не мог бы ответить: ударит ли второй раз? Но стоять на месте было нельзя, время поджимало, в Столице (разделенный с ней многими кругами-подмирами Ян остро чувствовал происходящее наверху и содрогался) мучились другие, титанически удерживая свой щит. И ему нужно было рискнуть, переступить жирную черту вывернутой земли.

Нервным жестом Вирен постарался снова схватить его за рукав, но смутился и отдернул руку. Хватило нескольких секунд, и Ян стоял напротив Ист, что сидела на земле, держа на коленях солдата с бледным узким лицом, точно любимого сына. Он склонился над ним тоже, не стал щупать пульс — в лицо Яна шибануло чем-то крепким, жутким духом, и он прямо отпрыгнул, шатнулся прочь от мертвеца. Прочие же высыпали прямо к имению, пересекли полосу, кругом огибающую владения Мархосиаса, перемешались, тащили убитых магией и клали их лицами к небу, закрывали им глаза, оплакивая братьев. Сцепив зубы, Ян наблюдал, а после размашистым шагом приблизился к измученным магам. Нашептал им несколько слов, махнул рукой очень по-войцековски.

— Прорваться попытается, — предсказал Ян, мельком поглядев наверх, как и их мертвецы. Хотелось курить до зуда в горле. — Мархосиас не думал, что мы доберемся до этого дома, а потом оказался в ловушке. Он наверняка почувствовал приближение подкрепления и решился бежать. Заклинание ударило не по всем, задело. Могло быть хуже. Тогда бы его тут уже не было.

— Мы не готовы, — болезненно сказала Ист. — Не сможем!..

Она была глубоко потрясена той апокалиптичной картиной, которой Ян, к счастью, не видел. Видел он огненный Ад на улицах Столицы, а не восставшую, рванувшую в небо землю. Перепоручив Ист терпеливому Волку, наконец отвлекшемуся от раненых, Ян сам отобрал небольшой отряд, с которым намеревался ринуться в само имение, пока остальные кругом — почти хороводом — обнимали дом, держали ружья и амулеты на изготовке.

— Держите собак дальше, уж не им драться с Высшим магом. Не подходите близко без защитных амулетов, — втолковывал Ян несобранным солдатам. — Плотнее встать — перекиньте заклинание, обожжет его, если вырвется. Все рисуют защитные круги, но забывают, что в них можно и вставать… Запрем его, если получится.

— Не помогли нам амулеты в первый раз, капитан, — тоскливо отозвался грубоватый голос из-за спины. Почесывая кровоподтек на щеке, оставшийся от прошлого разрыва, на него оглушенно смотрел совсем молодой демон с несчастными глазами побитой собаки. — Разве сдержат?..

— Ну знаете, — с яростью выдавил Ян, вылетая перед ними, оказываясь впереди, чтобы каждый его видел; грудь распирали громкие отчаянные слова. Он торопился, глотал окончания, но Яна все равно слушали. — Вы сомневаетесь — теперь? Когда мы завоевывали Ад, никто не боялся, мы браво шли в бой и не думали погибнуть! Мы знали, что у нас есть лишь один шанс, мы вгрызлись в него, вцепились зубами! Помните? Мы все были на гражданской. В последнем бою за Столицу. Даже если вы после пришли в Гвардию, вы были там, вы пережили это — иначе ни за что не стали бы с нами единым! Мы все — одно! И теперь, когда мы отвоевали наш мир, надо его защитить! Отстоять! Отсечь все руки, тянущиеся к нашему рукотворному Аду! Я не командор, я не капитан Войцек, хотя я люблю их обоих больше жизни, — переводя дух, сознался Ян. — Я не умею читать красивые речи. Но если нам суждено умереть сегодня, я встречу вас на другой стороне. Встречу как достойных товарищей, братьев. Там, где нас ждет бессмертие.

К небольшому отряду примкнул Вирен, но Ян почему-то не стал его останавливать. Больше всего Вирен хотел быть храбрым. Иногда это значило, что нужно погибнуть за то, что любишь. А любить его научили. И он был в этом всей Гвардией разом, отражением их, и Ян не мог победить то, что сам воспитывал, — мог лишь оказаться рядом, чтобы удержать Вирена от по-юношески неловкого падения. С ностальгической улыбкой он вспоминал себя, едва оказавшегося в Аду, тоже мальчишку, бросившегося с незнакомыми, но очаровывающими его гвардейцами на Девятый круг, на который тогда прорвался Тартар. Он, в конце концов, был сам не так уж стар и все понимал.

План здания Ян видел прежде, они откопали его в архивах, а он изучил, зная, что непременно придется штурмовать: они всегда брали мятежных Высших в их родных — родовых — домах, вскрывали те самые неприступные крепости. И хотя имение Мархосиаса было легким, летним, своеобразной адской дачей, теперь его шпили казались угрожающими и колючими. Тем не менее, дверь вылетела, упала на пол от мощного боевого амулета, и они засновали по узким коридорам. Ян вел их, помня увиденный поутру отрывок чужой памяти, накладывая его на запомненный план. Остановился у обеденного зала.

— Он там, капитан, — зашептал один из солдат, выглянувший из-за угла. — Вы…

— Я пойду, а вы подождете, нападение по приказу, — решил Ян, поманил ближе Гила — старшего по званию — и отдал несколько важных распоряжений. Тот важно кивал, но косил назад: его брат-близнец остался снаружи.

Мархосиас не шелохнулся — и это было странно. Любой маг не мог долго оставаться на месте, даже такой древний и сильный; они двигались, отзываясь на пробегающие по изнанке волны. Дерганье пальцами, нервный наброс заклинаний или подготовка к трудному бою — движение должно быть, потому согбенная неживая фигура сразу же насторожила его, заставив Яна притормозить. Кого-то Мархосиас мог бы обмануть — но не проведшего рядом с Высшим боевым магом пятнадцать лет человеческой жизни, наблюдавшего с внимательной любовью, заносившего в память отдельные черты отнюдь не от инквизиторской привычки.

— Иллюзия! — пролаял Вирен в амулет, первым все поняв. Запомнив обманку Евы на совете, он сразу же разгадал Мархосиаса, морочившего их несколько дней, а вот у Яна голова была не тем забита. — Ян, это не маг, это мираж!

Молниеносно Ян отлетел назад, так и не преодолел порога. Если повернуть голову, отшагнуть, повертеть ею и присмотреться, можно было уловить, как внушительная демонская фигура идет рябью и преломляется. Лишь после этого Ян вспомнил про неотъемлемую свою силу, уравнивающую всех, — и она не находила биения жизни. А потом иллюзия пропала, точно и сама осознала свою бесполезность, и в обеденной с большим столом, длинноспинными стульями, неживым камином и какой-то мрачной картиной стало пусто и гулко. Ян вошел в нее, озираясь и держась за рукоять сабли.

— Вирен, уйди, — взмолился сквозь зубы Ян, заметив тень за спиной, тут же скрывшуюся обратно — его, видно, затащили товарищи. Вирен отключился. И Ян добавил почти беззвучно, только губами: — Против магии не выстоишь — он Высший. Не уверен, выстою ли я.

А амулет зажегся снова и полыхал в этот раз ярко, кислотно. И это был не игольный укол Вирена — ради одной меткой фразы; звал точно не Влад, тот очень характерно вцеплялся в нити контракта, крепко, но и не больно. От колокольного перезвона этого призыва вполне могла бы разболеться голова — его невозможно было отодвинуть, отмахнуться, и пришлось ответить.

— Ян! — вопила Белка. — Ян, слушай! Он на изнанке — точно как Вирена в плен брали, помнишь?! Глубоко ушел, спрятался!

Удивляться было некогда; спрашивать, откуда она об этом знает, Ян не стал. На фоне он слышал загробное захлебывающееся бормотание, точно у больного, у безумца, и отдаленно, с содроганием он узнал своего стажера Сашку Ивлина.

— Право! — взвизгнула Белка, и Ян подчинился, отпрянул вбок, едва заслышал ее голосок, и потому чудом избежал магической атаки, вспахавшей старый хрястнувший пол… — Левее, два удара! Снизу!

Пользуясь ее руководством, он метался по залу, точно проворный гибкий зверь, больше бегая, чем сражаясь. Силы магов рано или поздно заканчивались — это Ян выучил; кроме того, ему нужно было тянуть время и не дать Мархосиасу отдать новые приказы через кольцо. Ян чуял его рядом. Сила внутри него, сейчас особо одушевленная, отдельная, ловила в нескольких шагах враждебную магию.

— Портал — сзади! — надрывалась Белка, руководя им, спасая его. — Удар сверху! Огонь! Со спины!

Задыхаясь, Ян просто подчинялся ее пророчествам. Он изматывал и себя, чувствовал, как в венах забурлил мрак, выплескиваясь из Бездны, кружа ему голову. Рука, стискивающая саблю, которой он плашмя отбивал магические сгустки, начинала ныть, ее сводило, но Ян знал, что опускать оружие нельзя. Улучив момент, он успел напасть, хищно блестя острием клинка, ужалил в руку на мгновение проявившегося, замедлившегося Мархосиаса и отлетел в угол, едва не натолкнувшись спиной на грузный стол.

Стал виден маг; ничем не примечательное породистое лицо, узкое, злое — его портил раздосадованный оскал, нахмуренные брови. Как и все Высшие, он носил заплетенную косу, тяжело лежавшую на спине, пару золотых колец в витых высоких рогах. Каким-то чудом Мархосиас не путался ногами в расшитом черно-красном балахоне, какие рисовали в учебниках по магии, написанных столетия назад. Впрочем, ничего в нем не было интересного, что заслуживало бы особого внимания — кроме подвижных рук, тонких пальцев музыканта, без устали складывающихся в тайные знаки.

— Рано нам пока встречаться, — рявкнул Мархосиас, прохрипел одно из имен Всадника на архидемонском, разбередившее, расчесавшее изнанку, и без того потрескивающую и сыплющую крупными искрами. — Не позволю — не тебе вставать на пути. Отчего ты защищаешь Гвардию?

Сила снова голодно встрепенулась, встряхнулась, как мокрый раздраженный пес. Но Ян держал ее сурово, стискивал повод, пережимал горло непокорному и дикому Инквизитору. Важно было не сорваться, удержаться на канате, раскачивающемся в грозу над Бездной.

— Не мне, — согласился Ян. — Нам. Нам имя легион, маг; зря ты решил сражаться с Гвардией целиком. Ты помнишь, в гражданскую мы подняли Ад, которому опостылела ваша наглая власть. Чего ты хочешь — чтобы демоны снова вернули вам земли, где стали жить и растить детей? Чтобы смирно подчинились Высшим? Мы вместе правили Преисподней, играли в Советы, в выборы и демократию. Невозможно вбить нас обратно в кривые рамки феодализма.

Не позволяя Мархосиасу даже ответить, Ян снова ринулся на него с охапкой новых заклинаний, неоформленных — зародышей действительно мощной боевой магии. Он не умел строить изысканное вылощенное чародейство, какое на него выпускал Мархосиас, или громыхающее колдовство, срывавшееся с пальцев Влада. Он не был магом — он был ищейкой, опричником Сатаны, Инквизитором.

Надеялся Ян лишь потрепать Мархосиаса, чтобы после отдать его на немилость Влада. И сам маг — он вовсе не был глупцом, опасный противник, теперь Ян отчетливо это понимал, — тоже начал отступать, пытался сбежать, но Ян не позволял. Не отпускал. Побежишь — и в спину вопьется сотня заклинаний, растерзает, и вовсе не этого хотел гордец Мархосиас, бывший владыка…

Кольца на его руках не было, Ян успел рассмотреть — значит, спрятал где-то в кармане. Было б на виду, и он насел бы на ту руку, вгрызся, отсек. Впрочем, бить мага по рукам — правильно в любом случае. Мархосиас уже отводил неудобно левую — чуть назад; то был точный укол Яна куда-то в лопатку, не позволявший достаточно высоко воздевать запястья…

— Думаешь, не найдутся те, кого твое шаманство не сломит? — продолжал заговаривать Ян, одновременно пытаясь нащупать золотистые ниточки магии Соломона. — Что они спокойно забудут, как у них была свобода? Я встречал одного демона, раньше жившего в твоих землях — думаешь, он добрым словом тебя вспоминает?

— Магия кольца — не сломит? — по-настоящему изумленно переспросил Мархосиас, не прекращая пляски заклинаний. — Они забудут вас, если я того пожелаю. Любой приказ они выполнят, отвернутся. Вы видели моих наемников, я знаю!

Знал ли он вдобавок про защитные заклинания или надеялся их разбить точным мощным ударом — Ян не смог бы сказать. Мархосиас был самоуверен, его победа была близка — именно потому Ян сражался с ним один, а большая часть Гвардии защищала стольный град, ради которого они могли бы сложить головы. Но отчего-то Яну думалось, что они тем и победили, что кинулись спасать свой народ, тушить занявшиеся улицы, ловить вооруженных слуг врага — Яну докладывали, что наемников хватали и в других кварталах, куда маг их запустил для новых беспорядков — чтобы волновали и подстрекали.

И часть его, особо верящая в Ад, любящая его всем сердцем, нашедшая здесь дом и семью, думала, что демоны не забудут их отчаянной верности, не сгинет это под хитрой магией, выкованной на Небесах. Лучше всех Ян знал, что есть силы гораздо большие, чем колдовство. Сильнее, искреннее — они тем и воевали.

В такие мгновения он ненавидел магию и хотел, чтобы ее не было в мире. Малодушное его желание никогда не моглобы исполнится, не способно было остановить магию древнего Соломона. Яну только и оставалось, что, не жалея рук и сабли, наседать на Мархосиаса.

— Не одолеет твоя магия Ад, его не так брать надо, поверь нам, завоевавшим Преисподнюю в гражданскую! — выплевывал Ян. — Ты верно выбрал поле боя — их души. Говорят, у демонов нет душ, но это полный бред, ангельская пропаганда. Войны ведутся там, на второй изнанке мира. Только не магией, не уловкой. Наш народ этого страсть как не любит!

На этих словах Мархосиас впервые за схватку попятился, отступил назад, и Ян возликовал, хотя и не уверовал в свою победу — это было бы совсем наивно, по-детски. Нет, он знал, что не сможет положить всему конец, шепчущая Бездна не открывала этого, не пророчила, только отдавались отрывистые словечки Белки, руководившие им естественно — он просто подчинялся, не думал, почти не слышал ее, хотя Белка изредка вмешивалась в особо опасные моменты.

— Мы встречались прежде, — проговорил Мархосиас — теперь он пытался Яна отвлечь, нащупать слабость. — Незадолго до Исхода — того, первого, на одном из полей сражений. Ты не помнишь?

— Мы не виделись, — сквозь зубы выдавил Ян.

— Откуда у Всадника взялась личность — это меня всегда интриговало, едва я увидел тебя при командоре. Как обычный слабый человек, даже не маг, сумел подчинить мрак и использовать его как оружие?

Тень его взбунтовалась, воспрянула, и впервые Ян по-настоящему испугался ее, остро почувствовал, что у нее есть подобие разума, и этот разум был хаотичен, страшен, древнее всего, что Ян видел в Аду. Древнее Ада. И эта сила, этот Инквизитор потянулся к Мархосиасу, в голове затолклись чужие тяжелые воспоминания… Взревев, Ян отшатнулся, ненадолго потерял ритм схватки, заплелся ногами. Его разделило надвое, но он тут же вцепился в горло своему мраку, яростно стискивая пальцы, злясь, давясь криком и мраком, натягивая ошейник и отволакивая эту тень назад, заставляя ее пристыженно ныть и скулить, признавая в нем хозяина… Он перебил вечную память своими живыми мыслями, лицами родных — Влада и Кары, что сражались в Столице, что надеялись на него, Вирена, ждавшего рядом. Ими он всегда побеждал.

Победив себя, он проиграл Мархосиасу, потому что прямой тупой удар в грудь отбросил Яна прочь, отшвырнул, и он повалился, а встать уже не смог бы. Мархосиас приблизился — добить… Царапнув камушек на кожаном браслете, Ян проорал пару слов на архидемонском, и его гвардейцы оказались быстрее, завалились в обеденный зал в грохоте, воздели ружья, палили — не часто, чтобы рикошетом не получить, но резко. Попали. Мархосиас дернулся — вряд ли его ранили серьезно, но задели уж точно, раздразнили, и Ян поспешил вывернуться, вскочить. Побоялся он, что по его солдатам сейчас шарахнут со всей силы (от боли, от злости — что они помешали) той магией, какую с трудом гасила Бездна…

— Он что-то колдует, зверь! — пискнула Белка.

Рык пригнул их к земле, и Ян слепо вдарил туда мраком — спас солдат от удара, что смял бы их. Крупный лохматый волк появился на столе, когда Ян загнанно обернулся; он замолотил широкими и черными, как у Падших, крыльями, визжал и выл, а потом ринулся на гвардейцев с ужасающей быстрой, разевая пасть, клацая ей. Фамильяр мага — сам Мархосиас пропал, и Белка не успела о том предупредить, он ушел через изнанку, это Ян почувствовал по перезвону нитей. Снаружи кричали и стреляли. Пули будто бы соскальзывали по шерсти зверя. С саблей наперевес Ян помчался на волка, заслоняя собой солдат, вкладывая в точный мощный удар все, что терзало его душу. С другой стороны подскочила такая же отчаянная и смелая фигура; Вирен — точно он, пальнувший пару раз по основанию крыльев, и вонзивший клинок зверюге в грудь. Как и Ян — отражение его…

Сабля прошла, не встречая никакого сопротивления — шерсти, толстой кожи, мяса, мышц… Проскользнула. И волк сгинул, как сгинул прежде и Мархосиас, его призрачный двойник, выставленный ловушкой, чучелом, набитым соломой. Пораженные воскрешением, новым явлением убитого фамильяра, они не успели задуматься и спохватиться.

Ян заорал в голос, кидаясь на стену, бросил под ноги зазвеневшую саблю, занес руку, задымившуюся мраком, что терял очертания тонкопалой кисти, вдарил, оставив глубокую вмятину в каменной кладке. Боли он не чувствовал. Припадка его хватило всего на несколько мгновений, и Ян обернулся к солдатам.

— Нам попался изворотливый враг — что ж, ладно, — позвякивая словами, как кольчугой, которой он укрыл кипучую ярость, произнес Ян. — Вы видели — его возможно ранить, он не неуязвим, а такой же демон, как и все мы, только заигравшийся древней магией.

— Куда он ушел? — растерянно вопросил Вирен. — Вырвался из имения…

Они боялись глядеть в окна, и в Яне все тоже переворачивалось, ныло. Он чуял душный запах мертвечины — и так больно и гнусно было, что это были его братья и сестры, его солдаты, а теперь — искореженные тела. Мертвые. Там, снаружи, разорвался круг, не выстоял против вмазавшегося в него на полной скорости мага. На изнанке осталась глубокая борозда, росчерк от кольца Соломонова. К счастью, на гвардейцах были амулеты, но отдача от заклинания придала Мархосиасу сил.

— Белка? — взмолился Ян. — Куда он ушел?

— Не знаю, я не… Ведь это не будущее, это настоящее, он бежит сейчас. Это сложно, Саша не может управлять, он немного… потерялся.

— Найди Влада, он сможет пройти по следу, он умеет, — понадеялся Ян, а сам, прикрыв ладонью амулет, высказал уже своим мятущимся гвардейцам: — Нам нужны лучшие следопыты, которые могут ходить по изнанке. Немедленно найти, привести! Маг на свободе с артефактом!

Застучали ботинки. Ян ненадолго прикрыл глаза — отвратительно солнечный день разгорался за окном, такой долгий и нудный, все не домучившийся. Ему казалось, что из этого праздника можно было состряпать целую неделю — а то и год.

— Если он использует магию, мы тут же его найдем, — несмело предложили из солдат. — Невозможно не заметить такой всплеск.

— Будет уже поздно, мы не можем этого допустить, — твердо сказал Ян, мотнув головой.

Снова обратившись к тонкой связи с мятущейся Столицей, он нашел успокоение — его приносила Белка, ее несмелые слова поддержки, даже страх. Все это казалось ему свежим, настоящим, искренним и куда более нужным и жизненным, чем мерзость убийства, которая ждала его за порогом.

— Как же я оставлю Сашу?.. — мялась Белка. — Не могу бросить.

— Пошли кого-нибудь. Рыжего, Ринку — пусть вытащат Влада. На амулеты он сейчас не ответит и мне не отзывается.

Белка отключилась. Оглядевшись, Ян поглядел на разбитую обеденную, печально вздохнул. Каждый раз война разрушала все, что видела на пути, разносила по камешкам древние дома. Подле него не осталось солдат, а стоял Вирен. Он подошел к особо глубокой трещине в полу, ощутимому провалу, наклонился.

— Там, под полом, пространство, — заявил Вирен, притопнув по жалобно поскрипывающим доскам — удар был гулкий, звучный. — Любит же он подземелья.

— В плане ничего такого не было, но похоже на то, — согласился Ян. — Не мог Мархосиас сидеть на изнанке столько времени: самый сильный маг свихнется. Потому мы и чувствовали его присутствие…

В любопытстве Вирен попытался отодрать вторую доску, но та была вбито крепко. Коротко сжав пальцы на амулете, Ян приказал обшарить дом в поисках хода вниз: там могло остаться что-то ценное.

Если б мог, он бы уже гнался за Мархосиасом; чего проще — свистнуть коня, взлететь в седло и скакать за беглецом, точно герой авантюрного романа. В изнанке не было ни расстояния, ни направления, ни времени, было одно лишь желание, пронзавшее ткань мира острейшим кинжалом, и никто не мог бы сказать, где пожелал оказаться их враг…

— Не получилось третий раз убить фамильяра? — спросил Ян устало. — Бог любит троицу; не нам стремиться к Его красивым цифрам, у нас свой кривой счет…

— Ведь с Карой все будет хорошо? — перебивая, спросил Вирен, стискивая что-то в кулаке — верно, ему по амулету доложили.

И снова эта детскость, прорезавшаяся уже не у мальчика — у солдата, сегодня едва не погибшего, но упрямо взявшего вражеского мага, готового ради товарищей убивать и убивать зверя в бесконечном круговороте событий. Но теперь, спрашивая о Каре, он снова был тем демоненком с блестящими глазами, которого они нашли задыхающимся на пепелище.

— Я не пророк, не оракул. Но я верю в то, что Кару не убьют, — подумав, ответил Ян. — Не убьют, потому что она давно стала бессмертной в нас. Она воспитала Гвардию, в которой собрались все потерянные дети. В тебе это тоже видно, поверь. Думаешь, что больше всего там от Влада, но именно та частица Кары заставила тебя с воплем кинуться на здорового зверя… Это ее бесстрашие и ярость, которыми брали Рай.

— Ты знаешь, где будет Мархосиас? — почему-то спросил Вирен. Ян всегда производил на него впечатление мудрейшего человека, способного разгадать любую загадку, — это ему было известно.

— Я догадываюсь. Там, где все началось.

— В Раю? — помолчав, предположил Вирен и распахнул рот. — Но это невозможно… Мир разрушен, сожжен, на нем ничего не выстроить.

— Ты слишком много думаешь, — с гордостью улыбнулся Ян. — Слишком глубоко. Нет, не там, там нас не было, я никогда не представил бы Мархосиаса в Раю, потому что не знаю Небес. Но в Петербурге живет больше нечисти и демонов, чем где-либо в мире, так тебе скажет Влад. Их манит кровавая память земли, древняя сила, болота, всех нас тянет туда, это и мой город — ты был в Петербурге, ты должен понимать.

И Вирен, конечно, нисколько Яна не разочаровал и понятливо кивнул, пораженно, удивляясь его догадке.

— Сегодня должно быть большое празднование, — договорил Вирен. — Мы видели рекламу по телевизору, пока были… Все соберутся на большой площади… Дворцовой? — слабо предположил он.

— Станут слушать обращение президента, — горько усмехнулся Ян. — Станут наверняка танцевать. Мы живем в отражениях, потому мы с Владом так легко мечемся между Адом и Землей, приживаемся и там, и там. Хотел бы я ошибаться, хотел бы верить, что наши следопыты что-нибудь другое нароют.

— Ты не ошибаешься.

***

Никогда прежде Кара не чувствовала подобного страха. Даже перед взятием Рая, когда она вдруг остановилась и поглядела на пройденный путь, когда умоляла Ишим остаться и не шагать с ней в последний бой, на штурм Райских Врат, которые они нагло и громоподобно подорвали магическим подобием напалма, намешанном на ихоре и демонской крови, на их самой сути, ненавидящей друг друга. Тогда Кара Ишим удержать не смогла, смелую маленькую демоницу, слишком много впитавшую от нее, от гвардейского самопожертвенного пафоса. Величайшим ее страхом было не спасти и теперь. За ее спиной (вернее, под ней) простиралось поле народа. Лежала Столица, потревоженная, распятая, готовящаяся к новой войне. Теперь уж ни у кого не оставалось сомнений, что пожары на окраине начались не от вспыхнувшей неправильно огненной магии.

Надеяться оставалось, что Самаэль не прочитает по ее лицу ничего подобного, не найдет ужаса — он убедит его в правоте. А она опустила саблю и покорно подставила голову, чего даже представить не могла. Кару учили сражаться, ее выковали в Раю, постоянно ведущем войну, взращивающем отчаянных и преданных солдат. Многое с тех пор забылось, отсеялось. Первыми вылетели из головы уроки, которые они зубрили, ангельские слова о том, как нужно бороться со злом, с чернотой Ада, о том, что они — великие божьи воины… Потом стирались отработанные, выученные движения: строгие построения, фигуры в небе, фехтовальные приемы… Но это Кара помнила твердо до сих пор.

Не опускать меч. Не сдаваться, не воздевать белый флаг, жалко плещущий на ветру. Все в Каре выло, орало об этом, противилось, и рука ее сама собой крепче перехватывала рукоять. Крылья помахивали, удерживая ее на лету.

На Самаэля жалко было смотреть, он озирался, точно ждал от кого-то подсказки, и Каре пришло в голову, что он мог держать связь с Мархосиасом… Едва ли — она знала, что сейчас мага берет на Восьмом Рота Смерти, потому Самаэль остался совсем один. Ему непривычно было принимать такие взрослые решения.

Самаэль тоже опустил меч. Не было в нем достаточно ярости, чтобы разить безоружную, потому совесть его пересилила. Да и на Кару он пялился совершенно пораженно; Самаэль мог быть таким же профаном в магии, как сама она, но азы понимали малые дети: если солгать и поклясться на крови, изнанка тебя пережует. А Кара зависла напротив, храбрясь, скрывая боль в боку, совершенно целая, и магия подтверждала ее слова.

Мстить Самаэль явился за отца — не за трон, до которого ему едва ли было дело, вот он и остановился. Кара радовалась, что нащупала верный путь.

— На дуэль Люцифера вызвал его брат Андрамелех, — немного устало рассказывала Кара. — Он был Первым из Падших, но Ад достался Люциферу. В гражданскую они схватились за адский трон, вызвали на ангельскую дуэль в небе прямо над Столицей. А потом я вмешалась.

— Дуэль на троих? — неловко проговорил Самаэль, изображая призрак былой мальчишеской улыбки.

— Гвардия всегда славилась тем, что плевала на традиции и рушила законы, — без ложной скромности прогрохотала Кара на всю площадь. — Я сражалась с ними обоими, но, поверь, смертельную рану Люциферу нанесла не я. Это Мелех постарался, они сражались недолго до того, как я влезла: трудно было это провернуть. Твоего отца убил его брат, который желал захватить Ад и построить тут вторые Небеса, не иначе. Я же отрубила голову Мелеху. Отомстила, можно сказать…

Она не хотела издеваться, провоцировать Самаэля, потому пробурчала тихо, снова выпуская из ладони амулет. Мало в Аду говорили о дуэли, с которой начались те самые «другие времена», они просто приняли переход, перешли порог, перелом… Сейчас Кара чувствовала, что ее внимательно слушают демоны, собравшиеся на площади, и прекрасно осознавала, что дает повод для многих сплетен.

— Без помощи моего солдата, моего воспитанника Дьярвира я ни за что бы не справилась с Мелехом, он был силен, Падший архангел, — продолжила Кара, глядя в синие немигающие глаза и не видя всего остального неба. — Он пожертвовал собой, чтобы ранить Мелеха, мне же оставалось добить. Люцифер был ранен, лучшие маги не смогли бы ему помочь. Перед смертью он успел передать мне сигил. Быть может, он хотел уйти. Мой брат говорит, в Бездне можно найти успокоение. Пусть так — мы слишком молоды, чтобы это понять. А Люцифер правил Адом тысячелетиями…

На это Самаэлю нечего было ответить. Он опустил взгляд, уставившись на разноцветную толпу, потом — наверх, на полупрозрачный барьер, вставший над Столицей. Вести беседу между небом и землей было на редкость неудобно, да и решать все вопросы на глазах у жаждущей зрелищ толпы крайне нелепо. Однако своей придумкой с амулетом Кара по праву могла гордиться.

— Спустимся, поболтаем, — предложила она, снова утаивая фразу от народа, стараясь говорить доброжелательно и будто бы ни капли не обиженно на все мальчишеские потрясания оружием. — Не знаю, что наговорил тебе Мархосиас, но Гвардия тебе не враг. Отчасти мы желали тебя спасти, отодвинуть от Ада. Ты хотел обыкновенной человеческой жизни и их тихих радостей — кто из нас не хотел?.. Мы были не правы, Самаэль, ты имеешь право участвовать в жизни Преисподней как наследник своего отца. Расплатиться за ошибку мы успели сполна.

— Вы знаете про него?.. Про Мархосиаса.

В ушах у Кары ненадолго зашуршал обеспокоенный голос Влада, и она отвлеклась, но не настолько, чтобы потерять нить разговора.

— Гвардия знает все. Исключая, пожалуй, место, в которое отправился твой приятель. — Заметив смятение на лице Самаэля, Кара сбавила обороты: — Но не стоит так торопиться, мы не просим тебя предавать еще сегодняшнего союзника… Идем. Давай прекратим это спектакль.

Они снизились, и демоны на площади тут же расчистили клочок земли, где Кара и Самаэль благополучно приземлились, легко сохраняя равновесие. Чувствовать подошвами ботинок землю было удивительно приятно сейчас, хотя Кара и обожала небо. Однако теперь не нужно было тратить силы на полет, на мягкое неторопливое парение. Демоны почти благоговейно смотрели на их крылья, черноперые, распушенные ветром, очень похожие и гибкие. Рядом с Карой оказался какой-то маленький ребенок с остекленевшими глазенками, и мать постаралась немедленно оттянуть его в сторону, чтобы не путался под ногами. Позволив себе немного задиристо усмехнуться демоненку, Кара задумалась, запомнит ли он этот день.

Из ниоткуда возникли гвардейцы, окружили и провожали Кару и Самаэля до самых ступеней, где разомкнулись стоявшие плотной стеной легионеры. Стало тихо, и Каре казалось, что ее сиплое дыхание разносится по всей площади. С тихим гудением встал барьер-иллюзия, скрывавший их ненадолго от любопытных глаз происходящее у самых ворот Дворца; у них было право на слабость. Спустившаяся Ишим, тотчас встретившая ее, хотела бы кинуться Каре на шею, но побоялась навредить, сжала ее руку, набросила на шею лечебный амулет, от которого ей резко похорошело — от таких перепадов Кара чуть не рухнула.

Оглядываясь, Кара с облегчением видела знакомые лица. Солдаты, которые сопровождали ее через толпу, тяжело глядели на Самаэля и недвусмысленно держались за оружие — кто-то отдал приказ. Увидев решительного бледного Влада, Кара не стала глупо уточнять, кто именно об этом позаботился. Но и отменять приказ не стала.

Ян возник из глубокой тени прямо за спиной Влада, медленно соткался из подвижных темных частиц; он выпал в Столицу, тяжко дыша, порядком побледневший, цепко схватил Влада под локоть, оперся на него и выровнялся. Косо глянув на Самаэля, он кивнул ему, но Кара могла поклясться, что доверять мальчишке Ян не станет — по крайней мере, пока.

— Защиту вы поставили неплохую, — признал он. — Едва пробился, чуть не заплутал.

Вид у Яна был отчаянный и усталый, лицо осунулось, немного посерело, хотя стремительно обретало краски, чем дольше он дышал столичным воздухом. Волосы разметались, как у ведьмы на шабаше, на скуле темнел кровоподтек — будто сажей мазнули. Должно быть, сама Кара являла зрелище еще более печальное.

— Мархосиас смог бы так же? — напряженно переспросила Кара. — Пройти нашу защиту?

— Едва ли: он может ходить через изнанку на большой глубине, но не через самую Бездну. И у него точно нет связи с кем-то из нас, которая его бы провела.

Облегченно вздохнув, Ян взлохматил волосы Владу, ласково сжал его пальцы, сведенные судорогой и с отливающими черным когтями — боевой транс перекрутил наизнанку. Решительно подойдя к Каре, он осторожно обнял ее, чтобы не растревожить немного успокоившуюся рану. От него било морозной свежестью — как от Влада, когда он был призрачным духом.

— Ты едва не погибла, я почувствовал. Почему вас всегда ранят?.. У меня ведь чуть сердце не остановилось.

— Ты не позволил бы… — шепнула Кара, благодарно опираясь на него.

— Есть дела, в которые даже Смерти вмешиваться не дано; а я, знаешь ли, не готов провожать в Бездну свою семью, — чуть дрожащим голосом проворчал Ян. — Но вот Мархосиасу вечную пустоту обеспечу с радостью.

Слова его сорвались на нехорошее рычание, и Кара почувствовала, как Ян трясется от злости и отчаяния.

— Он обманул нас, опять сыграл на моей преданности солдатам: я кинулся спасать их от призрака фамильяра, а он успел сбежать изнанкой. Я виноват, Кара, если мы сегодня проиграем, вся вина на мне, судить меня…

— Я не готова судить свою семью, — повторила Кара. — Ты спас наших солдат, они помогут нам схватить Мархосиаса. Их жизни ценнее всего. Ты знаешь, куда пошел маг?

— Наши следопыты еще работают, но точно они могут сказать, что Мархосиас Ад покинул. У него не получилось сыграть на Столице, прочие крупные города переведены в военное положение, над Дитом щит прочнее нашего, а наемников у него нигде столько нет… Я думаю, он в Петербурге. Соединится с Иштар, у них есть мрак и кольцо Соломона.

— Город полон демонов, нужно сообщить, — встрял Влад, ошалевший от этой мысли, по-настоящему напуганный, схватился за амулет. — Немедленно эвакуировать… Не зря он столько времени проводил в Петербурге: это его отходной путь.

— Он прав? — Кара испытующе уставилась на молчаливого Самаэля. — Можешь не отвечать ни слова, только взгляни мне в глаза. Ты же осознаешь, во что эта магия превращает демонов? Если ты сын Люцифера, сражавшегося ради них с Раем…

Кара лгала. Все Падшие мстили только за себя, мучимые смертельной обидой на отвергнувших их, вышвырнувших из мира и выдравших все белые перья ангелов. Даже она поначалу была обуреваема не праведной жаждой справедливости, а банальной злостью.

— Ян всегда прав, — улыбнулся Влад. — В мире людей у нашего мага осталось достаточно союзников, Инквизиция до сих пор ищет эту суку Иштар. Кроме того, выражение лица нашего нового друга подсказывает, что мы все нащупали верно. Демоны, которые постоянно живут в мире людей, никак не могли получить защитные амулеты, а людской защиты не хватит…

— Помнишь, в самом начале нас вызвали в Петербург, чтобы следить за безопасностью на празднике! — осененный идеей, воскликнул Ян. — Думаешь, они знали?

— Подозревали как минимум. Вряд ли понимали, насколько все серьезно: какие-нибудь ебанутые террористы-фанатики обычно в Исход всегда вылезают, орут про великий грех, Молотовым кидают, — скривился Влад. — Выведешь нас отсюда? Мне еще нужен Рыжий… Приволоките его кто-нибудь! — суетливо прикрикнул на солдат, окруживших их. — Живее!

— Думаешь, он справится? — негромко спросил Ян, уставившись в землю. — Сможет уничтожить кольцо?

— Должен. Обязан справиться, — рыкнул Влад. — А рук лишних не бывает.

— Мы не можем ввести войска в Петербург — нас ждет война с людьми! — встряла Кара, привыкшая тоже считать тот город чем-то своим, родным и близким — вот только человеческому правительству вооруженные гвардейцы на улицах точно не понравятся. — Послушайте, ведь нам нужно предупредить!..

— Ирма все устроит! — уверенно отбрил Влад. — Ради города она костьми ляжет. А мы все еще Инквизиция, мы оба, не зря я официально устраивался. Если нужно будет, примем всех наших в Инквизицию прям на месте, присяга легкая, а начальство страшно благодарно будет за такой приток новобранцев!

Остановить их не смогло бы ничто, а ради Ада Кара готова была рискнуть отношениями с Землей: они достаточно жили в полной изоляции до Исхода, чтобы никак не зависеть от человеческого мира. А на инквизиторов обоих вдруг напала безумная решительность, граничащая с истерикой. И Кара — уже как сестра, не как командор и Сатана — не стала бы вставать у них на пути.

Глядя, как они собираются, Кара со странной тоской глядела вслед, махнула, отдала честь от виска. Она не могла сразиться сама, помочь, кинуться в Петербург и облететь его, чтобы найти Мархосиаса, выцарапать из любой дыры. Каре предстояло сразиться не клинком, что всегда было куда проще.

— Нужно объяснить, — произнесла она. — Теперь уж точно — нужно. Они обязаны знать, что происходит, довольно недомолвок. Ишим? — позвала Кара. — Мы сможем сделать так, чтобы меня слышали на девяти кругах?

— Конечно! — Она оживленно замахала хвостом. — Ведь праздничную речь ты должна была читать, все готово… Возможно, получится передать изображение, мы смогли замкнуть заклинание на основе зеркального…

Благодарно кивнув, Кара снова расправила крылья и в едином порыве, надеясь, что никто не заметит ее заторможенной неловкости, взлетела на балкон, на котором уже не было народа. Снаружи стояли гвардейцы, перед ней встал барьер — точно прозрачное стекло. Черную лужу липкой крови, оставшуюся от Шарлид, затирать не стали. Краем глаза Кара с облегчением увидела, что за ней тащится смущенный и запутавшийся Самаэль, что Ишим вежливо просит Ниирана перенести их на балкон. Амулет, добавлявший голосу громкости, в ее кармане нагрелся, что его даже хватать было боязно: как бы не обжечься до кости. И все же она его коснулась.

***

Ее голос разносился звучно, мощно, подкрепленный заклинанием — не ноющего от напряжения круга, а арестованного мага с кривым от шрама лицом, что встал подле нее; его едва-едва цепляло заклинание, что развернуло картинку на небо, над головами демонов, бесов и духов. Рядом еще можно было рассмотреть первую леди с непривычно суровым выражением лица и Самаэля, удивительно похожего на отца, что у многих, кто на него глядел, тревожным нытьем заходилось сердце, словно вина за смерть Люцифера лежала на них всех разом.

Они готовы были к праздничной речи, но что-то пошло не так — в Аду все шло не так, задом наперед, спотыкаясь, но упрямо вышагивая вперед, на одной лишь силе духа вытягивая. Слухи множились, жирели на тишине, откармливались. Всем известно было, что Столица горит, что пожарные едва справляются — так сильно было колдовство тех, кто решил сорвать торжества; из запертого города, из-за закрытых врат и сильнейшего щита просачивались обрывки слов, нашептанные родичам с других кругов.

Гвардейцы гнались за немногими наемниками, что еще были в Столице — стекающиеся к центру жители слышали их вой, гиканье и заливистый лай. Что звучало от самих солдат, что — от псов, которые волокли их на туго натянутых поводках, невозможно было различить. Дым чернел, солнце переваливалось к краю. На городской стене разворачивали орудия, к которым еще заранее подтащили снарядов. Пока на горизонте было чисто, если не считать несколько конных гвардейских отрядов, рысивших вокруг города.

С любой точки мира можно было увидеть Кару — маг рядом с ней мучительно закатывал глаза, показывая белки. Капитана Войцека, лучшего ее боевого, названного брата, народ не видел — потому шептался. Они не видели, как Влад сгинул в разломе необычайно черного портала — словно из мира вырвали кусок; зато многие зеваки из окрестных сел, стекшиеся к имению Мархосиаса, откуда раздавался грохот и крик, помогали гвардейцам относить раненых и наблюдали, как солдаты, способные стоять на ногах, переправляются в мир людей — решительные, идущие словно в последний бой.

— Вы уже понимаете — мироздание принесло нам новую войну, — гремел голос Сатаны. — Мы столько сделали, чтобы жить в мире, но судьба подкидывает нам снова и снова испытания. Мы освободились от ангелов, спаслись от их крестовых походов; они хотели задушить нас, вырезать, разрушить наши города, развеять по ветру и смешать с пустыней. Они первые поняли, что Ад не сломить — эта мысль настигла их на смертном одре. Я помню, как наша ярость, как тысячелетняя обида за все кровавые походы вылились в то побоище. Отчасти я благодарна, я рада, что нас закалили, отлили грозное оружие!

Пока она говорила, лицо Кары менялось. Сначала это было незаметно, поскольку все, кто уставился на нее, в едином порыве глядели на образ, на лик, не на отдельные ее черты. Но вскоре человеческое, ангельское покривилось, съехало, обнажая демонскую морду.

Ад отравлял их, Падших; это было подобие боевого транса, какой охватывал магов на глубине изнанки. Лицо Кары было неотличимо от лиц истинных детей Преисподней: такое же резкое, с проступившими загнутыми рогами, клыкастой пастью и черными глазищами с проблеском красных искр. Это был их Сатана; самое страшное гвардейцы прятали на изнанке, но вооружались своей нечеловечностью в нужный час.

— Мы избавились от Бога, руками моего брата убита Смерть; в нашем мире нет больше владык! — почти кричала Кара, и голос ее грозно рокотал, изменившийся. За мгновение она вскочила на узкие перила балкончика, хлопнула крыльями, полураскрывшимися за спиной (крылья топорщились, среди перьев чудились острые костяные выросты, нетопыриная перепонка — отпечатки Ада она не боялась показать). Вскрикнув тревожно, первая леди Ишим вцепилась было в ее ноги, обнимая, но побоялась: Кара чудом держала равновесие. Орала. — В гражданскую мы освободились окончательно, мы пошли навстречу новым временам! Люди — наши младшие родичи, однако они ушли далеко вперед, пока Ад мучился от бесконечных войн. Мы теперь магией пересобираем их машины! И теперь, когда мы добились расцвета, является Высший Маркиз Мархосиас! Знаете, что он хочет? Вернуть себе поделенные нами земли; земли, на которым мы строим, живем и торгуем! Себе и прочим Высшим, которым покоя не дают все прогремевшие изменения!

Рев толпы нарастал, пока она говорила, а последняя часть речи и вовсе вызвала недовольные крики, накатившие лавиной, разразившиеся. Они выли, потому что поняли: явился кто-то, кто решил нарушить головокружительное течение времени, повернуть вспять все механизмы, которые они воодушевленно создавали, переломать отточенно проворачивающиеся шестеренки. Он захотел уничтожить Кару — и за это Мархосиаса не простили бы точно; они любили ее за честность, за способность вот так вскочить и кричать во всю глотку, не мучая слушателя напыщенными сложными словами. Вздумай кто стрелять — ее бы ничто не спасло, пуля в голову, все мы смертны, и каждый из смотрящих вдруг четко понял, что Кара не прикрывалась сама никакой магией, что вся она слетела еще после подлой атаки Шарлид.

Поняли они еще, что Кара не умрет, даже если сейчас рухнет с балкона бездыханной с простреленной головой. Что Гвардия не умирает, что их наглую роспись, оставленную на страницах истории, ничем не вывести — их запомнят. Они привели в движение застывший мир, и он уже не смог бы остановиться: настали другие времена, вернуться к прежней жизни они не смогут, не переучатся уж обратно. Они привыкли быть свободными.

Высшие однажды пытались победить революцию, и все они склонились перед новым Сатаной в день, когда Кара короновала сама себя, сдернув корону, похожую на колючий венец, с постамента и хозяйски устроившись на черном троне. Они склонились — и уже тогда замыслили бунт, таили злость на широкими военными шагами идущую Гвардию. Они терпеливо ждали, подгадывали момент; об этом Кара, надрываясь, рассказывала. Они хотели прежней власти, хотели удобства, какое было у них многие века, когда можно было положиться на завоеванное богатство и слуг. Когда мир творился по их приказам, когда в Аду не было закона, за который грызлась Гвардия. В новом времени Мархосиас, миледи Шарлид и подобные им оказались совершенно беспомощны.

Высшие были бессмертны, искушены вечной жизнью и совсем не заметили, когда время потекло стремительно, сорвалось в бешеную скачку и сравнялось с человеческими годами.

========== Глава XXI ==========

Частенько на улицах Петербурга можно было встретить такое столпотворение: здесь вращались миллионы людей и нелюдей, шумно гуляли туристы, наводняли улочки и проспекты вырвавшиеся из провинции мечтатели, бродили по набережным, слушали изнаночный шепот города. Однако сегодня отмечали так же пышно, как и в Аду — и, пожалуй, еще в Париже, куда после разрушения Рая случайно зашвырнуло всю верхушку Преисподней вместе с ошалевшей от крови и огня Гвардией… Но Петербург все-таки отличался особо: город, в котором нелюдей стало уж точно больше обычных смертных, если считать по официальной переписи. Сюда стекалась нечисть, приезжали на заработки из разных концов Ада — и так и оставались. Да и люди принимали Исход с неожиданной охотой, превратив его во всенародный праздник свободы…

На Дворцовой площади было прилично народу, поставили сцену, где вовсю громыхала музыка, а разодетые актеры изображали героическое сражение — разумеется, не таким жутким и кровавым, каким его запомнили на всю жизнь солдаты, а легендарным, воспетым в адских балладах. По дворцам и Эрмитажу метались картинки, играла светомузыка. Чтобы устроить такое в Аду, нужно было напрячь не один и даже не два десятка искусных магов-иллюзорников, но люди расстарались с голограммами.

Некоторые говорили про преступление против человечества, другие спорили с ними до хрипоты, но народ, собравшийся на Дворцовой, от этих прений был далек. Они искали возможность развлечься, прославить героев и провести теплый майский вечер с семьей и друзьями — там, где смеются, где звучит громкая музыка…

Путешествие через мрак далось гвардейцам слишком уж легко, Ян едва не захлебнулся Бездной от торопливости, однако они успели в Петербург до Мархосиаса: тот еще плутал между мирами. Соединившись с Инквизицией, предупрежденной командором, они устроились вдали от веселья, на подъездах к Дворцовой. Половина улиц была перекрыта, а по дорогам слонялись празднующие — изрядно набравшиеся или пьяные чистой, оглушительной магией, широко разливающейся на изнанке. Мало кто обращал внимание на небольшой черный фургончик, в котором громко ругались и старались спасать город — каждый по мере сил.

Здесь было много знакомых лиц: и из Инквизиции, и из Гвардии; и Яну приятно было видеть их — может быть, в последний раз. Ступив в мир людей, Ринка заявила, что должна срочно найти Еву, таящуюся где-то в разгулявшемся городе, и стремительно унеслась прочь — они оторопело смотрели вслед, а потом она пропала в вечерних тенях. Рыжий, напротив, держался ближе к знакомым; лицо его казалось испуганным, он остро ощущал рядом силу кольца — похожую на его колдовство, как были похожи близнецы Гил и Зарит из Роты. Несмотря на усталость, на подпаленные волосы и несколько заметных царапин на лице и руках, Вирен улыбался заполошно, лез под руки и громко говорил, воодушевленно откликался на любые просьбы. Оглядывая их, Ян так и не мог понять, готовы они к битве или нет. Готовы ли заменить старую Гвардию.

Оказавшись в родном Питере, вдохнув прохладного воздуха, Ян подумал, что они опоздали: на город опускалась ночь, наливалось темной синевой тяжелое небо, чистое от туч. Они забегались, испереживались, а день все-таки близился к концу.

Кругом были спутанные проводки, напоминающие клубки пряжи, потому приходилось внимательно смотреть под ноги. Магия раздвигала стены, играя с пространством. В оборудованном фургоне устроилась целая лаборатория — отряд ведьмочек из компьютерщиков во главе с знакомой им Тиной, принявшей на себя роль командира с неожиданным рвением… Тихо шелестящая машина, состоящая из запихнутого куда-то под прибитый к стене стол системного блока, мониторов и раздолбанной клавиатуры, делала за минуту, сколько не мог бы целый взвод магов: и мониторила новости, беспрестанно обновляя страницу, и рыскала по камерам с Дворцовой, ища Мархосиаса, и строила отпечаток изнанки — картинку-рентген, пылающую взрывом цветов. В другой день Влад непременно стал бы размышлять, как просто заменить умным компьютером их магию, тренируемую годами, взращиваемую болью и жертвами. Сегодня он, как и все остальные, с нетерпением ждал результатов.

— Кара хороша, — поделился Влад, нависший над бедной Тиной, которую постоянно торопили и одергивали, заставляли рыться в компьютере вдвое быстрее. Половине собравшихся гвардейцев компьютер был в диковинку, но подгонять ведьмочку они считали своим долгом. Влад же читал краем глаза новости, что всплывали в одном из открытых окон. — Я знаю, у нас полно вольнонаемных журналистов в Аду, но начинаю их уважать даже: так быстро и в красках все передают. Жалко, картинки нет.

Где-то в глубине души Ян тоже жалел, что они сбежали раньше, чем Кара начала говорить: в Аду телевизоров пока не придумали, нигде это не покажут, останется полагаться на слухи и солдатские воспоминания, а в них, как известно, умеют приукрашивать еще лучше, чем на телеэкране. Ему тоскливо было, что пришлось покинуть раненую Кару, да еще — с Самаэлем рядом, от которого Ян ожидал любой подлости. Оставалось надеяться, личная стража Сатаны больше не проворонит покушение.

На экране у Тины сменяли друг друга разные картинки и цвета, что начинали болеть глаза, за время, проведенное в Аду, совершенно отвыкшие от человеческой техники. Она подключалась к разным камерам, которые охватывали всю площадь, фотографировала, сканировала лица. Гудели, нагреваясь, системные блоки, по мониторам бежали бесконечные строчки операции, пока Тина сидела, поджав под себя ноги, в крутящемся офисном кресле и угрюмо сопела.

Спорили они постоянно. Сам убедившись, как хорош в иллюзиях Мархосиас, Ян предполагал, что маг немедленно накроется магией вроде той, что делала из Ринки неузнаваемую миленькую блондинку, ничуть не напоминающую жгучую демоницу. Стуча пальцами по сенсорным клавишам, Тина ожесточенно спорила, что иллюзия оставляет след на изнанке и рисковать так незачем.

— И почему он медлит? — спросила Анна, заглянувшая в фургон. — Прошло около десяти минут, как мы уловили его перемещение. Пока все спокойно.

Слава Деннице, они успели быстрее, чем Мархосиас, упорно продиравшийся через изнанку, оставлявший там жуткие следы и терявший слишком много сил. Сам Ян безжалостно провел портал в мир людей, наверняка порезал что-то важное в плетении, но сожалеть об этом он решил позже. Серповидный нож с теплой рукоятью лежал его в руке и легко вспорол мрак, а в груди клокотало от злости.

— Мы не знаем, сколько времени нужно, чтобы магия кольца сработала, — отрапортовал Влад. — Мы ничего о нем не знаем, никто из нас не видел, как оно действует, а взятые пленники готовы болтать на любые темы, кроме личности своего хозяина и его планов! Мычат, страдальчески закатывают глаза и трясутся. Уверен, при должном усердии инквизиторство бы их разговорил, но на изощренные пытки нет времени…

— Давайте думать логически, — встрял Ян, осознавший, что если измученного Влада не перебить сейчас же, то он продолжит самозабвенно болтать.

— Давайте! Дерзайте, капитан моей распущенной души! Ты ведь знаешь, я могу боевой магией кому-нибудь в ебало засветить! А тут даже не видно, кого бить, не могу работать в таких условиях!

— Мы видели ту проплешину в поле, от взрыва там перетряхнуло весь город! — взяв себя в руки и сердито покосившись на Влада, заявил Ян. — Тина, можешь показать, у нас есть фотографии сверху?.. Да, вот! — ликующе воскликнул он, указав на всплывшую откуда-то картинку, что вспыхнула на одном из боковых мониторов. — Это же круг! Всегда в магии нужны круги, так что я предполагаю, что это… ну, излучение от кольца идет так же! Мархосиасу необходимо выбраться в центр площади и начать колдовать!

Кто-то хмыкал, другие начинали спорить, но выжженный почти идеальный круг не оставлял скептиков, как и светлое пятнышко в его центре.

— Так, гляньте влево! — прикрикнула Тина. — Да-да, на карту города! С юга что-то стремительно приближается! Не наш клиент, но силища большая… Она меня беспокоит! Ян, эй, капитан Ян! Если б ты не стоял тут, я бы подумала, что это ты там несешься, но раздвоиться ведь не получится…

— Это Иштар, у нее стакан мрака в запасе! — оживленно вспыхнул Влад. — Спешит на помощь своему союзничку…

— Разве они не отдали мрак Ниирану, когда он с тобой дрался? — испуганно переспросил Вирен, прилипший к компьютеру и наблюдавший за бегом золотистой точки с явной черной сердцевиной — будто выколотой. Его взгляд метался, пальцы впились в уголок экрана.

— Если б Нииран дрался всем мраком, который мы им любезно отдали, от меня бы ничего не осталось… ни рожек, ни ножек, как говорится! — с затаенной злостью выдал Влад. — Нет, они достаточно приберегли, чтобы нам напоследок жару задать… Я туда, вы продолжайте искать…

— Нет, Войцек, стой, я с Иштар сам могу разобраться, а ты займись Мархосиасом, — повелел Ян. — Подожди.

Видя, как он сопротивляется и готовится заорать что-то, Ян уверенно подхватил Влада и оттащил в угол, где было поменьше барахла и компьютерных проводов, вжал в стену, неудобно стукаясь локтями и коленями: места было катастрофически мало, несмотря на колдовство. Рядом с Тиной толклись инквизиторы и гвардейцы, наперебой пытающиеся ей помочь, поддержать, направить… Насколько Ян успел узнать ведьму, совсем скоро она должна была выйти из себя и начать швыряться вещами и мелкими бытовыми проклятиями. Но пока держалась, понимала, что все на нервах.

— Что ты с ней сделаешь, Ян? Арестуешь? Будешь орать «Я — закон» и стрелять в воздух? — сердито выдал Влад, но потом присмирел и виновато произнес: — Прости. Я верю в тебя, ты сражался с Мархосиасом, ты спас нашего Вирена, но ее когда-то считали богиней, ей тысячи лет… Я волнуюсь — да, я волнуюсь!

— Маг, с которым я дрался, не многим моложе. Я буду осторожен, если тебе нужно, я произнесу сколько угодно клятв…

— Что будет, если столкнуть мрак с мраком? Минус на минус? А если один из вас исчезнет вовсе? Это куда опаснее всего искусства Мархосиаса.

— Значит, мое дело — устроить так, чтобы исчезла она. Не дело нам разделяться, это я сам понимаю, — согласился Ян, вспоминая все прошлые их дела, — никогда не выходит ничего хорошего, но нельзя ее подпустить. Ты займись кольцом, Влад, ты маг, ты больше меня понимаешь, а у меня практики не больше, чем у Рыжего, чтоб его…

— Не ходи Бездной, ты на грани, провалишься, — попросил Влад. Нашарил сзади себя на столе вырубленный планшет, повернул к Яну темным поблескивающим экраном, чтобы он сам увидел, как почернели провалами глаза и заострились черты, словно у мертвого. Усилием Ян прикрыл веки, досчитал до десяти, успокаиваясь и отодвигая мрак, и вернулся — взглянул чисто и светло. Не смог удержаться и не подмигнуть Владу, прежде чем уйти.

Быстро пробив камеры по пути Иштар, Тина цыкнула, скинула Яну на телефон пару проложенных маршрутов. Умный компьютер успел посчитать, каким путем побежитдемоница, подкинул симуляцию, подсказал, где можно ее перехватить. Кивнув, попрощался Вирен, подал Яну один из своих амулетов: его разрядились. Машина подхватила сразу — опергруппа была наполовину знакома, но их бледные лица подсказывали, что инквизиторы совсем не хотят болтать с Яном о жизни, а вот у него от прилива адреналина чесался язык, сидеть на месте не хотелось, однако минивэн несся, подпрыгивая, виляя по свободным от пешеходов улицам.

— Мрак невозможно скрыть, в этом ее слабость, — по дороге ответил Ян кому-то из любопытствующих. — Это сила не из нашего мира, не маскируется нашими иллюзиями. Даже кольцо Соломона придумано для людей, а это… Тартар. Всадники пришли из Тартара, так принято считать, мы не знаем, что это такое — даже я не знаю и не хочу задумываться.

— Нас она тоже видит? — беспокойно крутанулся водитель — седой матерый волк. — Так, капитан? Эта сука чует, что мы приближаемся?

— Сергеич, на дорогу смотри, — прикрикнул Ян. — Пусть она знает, мне не жалко. Останови вот на следующем повороте, дальше я сам добегу. Сидеть! — рыкнул он на инквизиторов, завозившихся на сидениях минивэна, схватившихся за автоматы. — Стоять на месте, ждать. Если прорвется через меня — действуйте по инструкции.

— Не, не, капитан, так нельзя! — возопил Сергеич, поблескивая пожелтевшими глазами.

— Ты не слышал, что я сказал? Охота под мрак лезть? — огрызнулся Ян, отработанным движением передергивая затвор на табельном ПМ. Минивэн тормозил торопливо — Ян дернул дверь (удержался, не выворотил: мрак вспыхивал, дрожал, и дрожь передавалась и ему), выпрыгнул на ходу, махнул рукой. За ним наблюдали инквизиторы. — Перекрыть улицу… и соседнюю тоже от греха подальше! — напоследок приказал. — Чтобы она не сбежала телепортом!

Ян спешил. Хотел бы сам уметь на мотоцикле, чтобы преодолеть эти сотни метров прямой улицы, пролететь, визжа шинами на полной скорости… Он не одобрял безумной езды Влада, когда на виражах можно было случайно свалиться, но в этом мире часто скучал по гвардейским лошадям. Вот бы во главе отряда промчаться за Иштар, загнать ее, схватить…

Он говорил, не хотел ребят подставлять, но знал, что отосланные следом гвардейцы держатся поблизости. Кто знает, может, очередь из автомата добьет и сильную магичку — она ослабла за последние столетия, сдала… Тошно было, что в ее жилах — его сила, их сила. Отданная добровольно, но все равно будто украденная. Точно у Яна не клочок мрака, а самое сердце отняли.

Всегда он притворялся обычным человеком, принуждал бессмертное тело уставать на работе и радоваться простым мелочам, вроде сигарет или готовки Влада. Но в этот раз Ян отбросил притворство, положился на мощь магии. Так бы давно упал, издыхая: он был солдат, но не марафонец. А ноги все несли, несли… Он до сих пор был в парадной форме — даже смешно, — ботинки топотали по асфальту.

Но Иштар не бежала, она его величественно ждала, остановившись на пустой улице, подбоченившись в опасной и соблазнительной позе. Рядом с ней чернели витрины кофейни, какие-то мелкие магазинчики теснились. Позади стояла припаркованная белая машина.

— Я рассчитывала встретить капитана Войцека, он так меня ненавидит, так кричит на меня, ядом плюется, и есть в этом что-то манящее, такое… — Расчувствовавшись, Иштар задохнулась, улыбнулась сладко и широко, показывая острые клыки. — Впрочем, я ни за что не поверю, что он не следит сейчас за нами на изнанке. Какая славная штука — контракт. Идеальный проводник. Если бы взяли меня прямо тут, господин инквизитор, он бы все почувствовал? Каждое движение, каждый вздох? Он бы сошел с ума…

На дешевые провокации Ян повелел себе не вестись, не из тех он был людей, чтобы так сорваться, но вот злость Влада птицей билась в груди, он бы прибил ее к стене магией, непременно бросил бы что-то столь же пошлое, он язвить мастер, а на Иштар Влад всегда злится, это правда…

Но все это было не важно. Ян был на работе, потому прямо уставился на Иштар недобрым взглядом, направил на нее табельное и уверенно завел речь, чувствуя, как позванивает голос от какого-то неясного удовольствия.

— Гражданка Астарте, вы арестованы по подозрению в содействии маркизу Мархосиасу, насильственный захват власти в Преисподней, высшая мера наказания. Вам предъявлены обвинения в организации кражи артефакта класса А-1 с целью сбыта, — не повышая голос, продолжал Ян, охваченный каким-то огненным уверенным чувством. — И я даже не говорю о побеге и использовании наемников. Просьба не оказывать сопротивление, держите руки так, чтобы я их видел. Если вы попытаетесь колдовать, у меня есть дозволение стрелять на поражение — лично от Сатаны.

Влад бы посмеялся, наверное. Но Влада здесь не было, а Ян в очередной раз понял, как это приятно, как он задохнулся бы без своей работы. Жизнь в Гвардии была иной, но тоже беспокойной, нужной; в Петербурге Ян всегда был инквизитором, законом, на котором держится серый город.

Не дослушав его, Иштар опрометчиво кинулась на Яна, и тот вынужден был отработанным движением убрать бесполезный пистолет и вдарить мраком. Широкая полоса заклинания прилетела в грудь демонице, вывернула несколько мусорных баков, пошатнула фонарь, что разлетелся со звоном. Бились стекла витрин. Не упасть, не потерять равновесие Иштар позволил гибкий хвост. Она зашипела, как ядовитая змея, ринулась снова, но в этот раз была куда вертлявее, отскочила от следующего заклинания, и асфальт разнесло в клочья. Странно: калечить свой город Яну было куда страшнее, чем попасть по Иштар. И ему совсем не было стыдно. Встретились два заклинания…

Белки глаз демоницы залила насыщенная ядовитая чернота; мир перед Яном тоже темнел, плясали мушки, горло удушливо сдавило. Когда они фехтовали с Владом, у него проскальзывала мысль, что драться приходится с зеркальным отражением, угадывающим все его уловки; сейчас Ян сражался с тем, чего боялся — с безумием Бездны…

Однако их неожиданно прервали. Не Влад, хотя он мог бы сорваться, нарушить все приказы, но не способен был пойти поперек данного слова. Это была Ева, все-таки найденная Ринкой; улицу перекрыли, потому она тоже бежала и тоже не сбилась дыханием, когда неожиданно возникла за спиной Яна и приняла одно из заклинаний Иштар, отбивая. У Евы растрепались волосы, платье было легкое, воздушное, хотя вечер оказался прохладным. Туфли — наверняка на высоком каблуке — она сбросила в начале улицы. Стояла уверенная и босая.

— Назад, капитан, у меня совсем нет времени! — воскликнула Ева, заступая перед ним дорогу. Удивленно уставившись на нее, Ян искал подвох, удерживал готовое сорваться заклинание. Ева вспыхнула: — Нет, нет, Ян, не дело тебе с ней разбираться, Войцек прав, он во всем прав! Он прав, я с ума сошла, старая дура! Уйди, мальчик, тебя ждут! Я виновата и перед тобой, и перед миром. Будь у меня больше храбрости, чтобы уничтожить это кольцо…

— Будь у тебя больше ума, ты стала бы королевой Ада! — выкрикнула Иштар. — Тебя обокрала зеленая девчонка, наемница без году неделя!

Наспех сложенная магия Евы заставила ее замолчать. Ничего не понимая, Ян попятился. Много лет, тысячелетий Ева исходила по миру людей — это читал в нем Всадник, который ворчливо огрызался: ни одному человеку не дозволено столько жить и обманывать Смерть. Но Ева совсем не умела колдовать боевые заклинания, хотя и преподавала Рыжему. Когда в бой идут теоретики, лучше посторониться — ничего умнее Ян не придумал. А в женские разборки и вовсе опасно вмешиваться. Обеим мудростям его научил Влад.

К их счастью, сама Иштар не была боевой магичкой. Переметнувшись, она решила сначала расправиться с Евой — более слабым, как она посчитала, противником. Однако Ева, созданная понимающей женой, сотворенная для повиновения, расхохотавшись по-ведьмински, мотая головой, бросалась сыпучими искрами заклинаний. Неважное умение она компенсировала охотой.

— Беги! — крикнула Ева, и на ее пальцах плясали молнии, а глаза светились, как болотные огни. — Иди Бездной, лови своего мага! Мог бы попросить — не пришлось бы такой крюк делать, дурачье, дети, думают, они умнее и смелее всех… Спасибо, Ян! — проорала она. — Спасибо вам! Вы показали, как идти против! Против проклятого Предназначения!

— Много говоришь! — провизжала Иштар, скрючивая пальцы, на которых загорелось голодное черное пламя. Ее ненависть кипятила изнанку.

Выругавшись, Ян смотрел ей в спину. В Еве билась искра Творения, первозданная душа, которая могла противостоять его мраку. Их магии были полярны, как ангелы и демоны, дравшиеся с начала времен — и бились бы они до их конца, если б Гвардия не взорвала Рай.

Хотелось еще материться, но Ян сцепил зубы, выхватил нож и кинулся обратно к инквизиторскому отряду, уловил чей-то изумленный вскрик и с силой вбил лезвие в никуда, точно подцепил что-то, рванул, раскраивая мир. Раньше сотню раз подумал бы, но теперь лишь виновато попросил прощения у любимого города.

***

Боязно было отпускать Яна одного, но еще больше Влад боялся за целый свой мир, за каждого демона, с которым сталкивался в толпе, не извиняясь, сдавленно рыча сквозь сомкнутые зубы. И в то же время не мог отрешиться, следил за контрактом, и тяжело было так тянуться в противоположные стороны. Когда-то Кара твердила, что нельзя привязываться, что если кого-то полюбить по-настоящему, звериной преданной любовью, то сгинешь сам. Они наперебой твердили, что нельзя допустить слабость, а сами не заметили, как все переплелись крепко-накрепко, канатными морскими узлами…

На Влада попытался наехать какой-то ретивый пацан, видно, он его демоницу плечом случайно задел — не со зла, конечно, а из-за торопливости. Но драться не стал, отпрянул: что-то прочитал по лицу, по глазам, а Влад вдобавок вынул из кармана удостоверение, которое ему в фургоне впихнули чьи-то заботливые руки. Вопросы, как и челюсть, у этого рогатого идиота сразу отпали. Молчаливый Рыжий не вмешивался, по приказу Влада он нацепил браслет с блокирующей магией — вроде того, что они в наручники вбивали. В самообладание мальчишки, на днях научившегося колдовать и думающего, что одной магией возможно повернуть мир, Влад не верил, потому что сам когда-то был таким же.

Он не взял ничего, по чему Мархосиас мог бы заметить приближение, старался не набрасывать заклинаний, чем зачастую страдал от нервов, складывая наметки для магии. Даже связи со своими не было, только серебряные ниточки контракта. Ни уверенного Яна, с которым было куда спокойнее, ни Джека, доверчиво жмущегося к ноге, — никого. Глаза и уши. Ян ему показал пару красочных картинок с Мархосиасом, и Влад не смог бы забыть его черты… Да еще вот Рыжий, верно тащившийся за ним, несколько трясущийся: осознал, значит, важность момента.

Темнота мешала, глаза путала. Демонов вокруг было много, все рога торчали над головами, самых разных форм и размеров. Сравнишь со своими рожками в мизинец — и как-то завидно становится. Судя по рассказам, Мархосиас торопился, не успел бы переодеться, потому щеголял старинным балахоном. Среди джинсы и пестрых тканей различить его было бы нетрудно, но снова мешали вечерние сумерки.

Приближаясь к центру, Влад и Рыжий вертели головами, но внимания не привлекали. Тут таких же, восхищенных и пораженных устроенным представлением, была целая площадь, они все стояли, задрав головы, разинув рты, потому что навороченные дроны транслировали со сцены не на одни стены, но и на небо, на потолок, — тоже. Зрители не знали, что эти хитрые машины попутно считывают их ауры и снимают лица.

— Все так и было? — с затаенным восторгом спросил Рыжий, придержав Влада за рукав. — Так, как они показывают? И вы тоже там…

— Не глупи, не маленький, — отмахнулся Влад. — Все было в сотни раз отвратительнее, это — блядская сказка, отлично снятая, они молодцы, постарались… Никакая война не была такой охуенно красивой и вычищенной, она кошмарна, мы резали ангелов, мстили за годы крестовых походов. Гуманисты твердят, что это ошибка, но мы знали, что им с детства втолковывали, что демоны — зло, что искоренять нас — миссия, обещанная им Создателем, и если они хорошо справятся, Он вернется… Конечно, блядь, вернется. Нужно было оборвать круг бесконечной мести.

Должно быть, на лице у него отобразилось нечто страшное, потому что Рыжий отпрянул.

— У меня их сила…

— Но демонское сердце. Ты хотел спасти мир — разве не за этим мы идем? Держи глаза широко раскрытыми, не зевай. Он близко, ты тоже?..

И Рыжий чувствовал: кивнул рывком, хватая ртом воздух. От кольца растекались странные ниточки на изнанке, оно ее банально травило — а ведь Мархосиас еще не отдал приказа, иначе на площадь вывалилась бы вся Инквизиция и Гвардия разом. Золотистые нити манили и отталкивали одновременно, и Владу показалось, что его подвесили где-то между небом и землей и не давали никуда рыпнуться.

А внутри что-то щекотало, и Владу хотелось заорать, чтобы они бежали, спасались, сейчас же исчезли отсюда и не мешали ему работать. Задним умом он знал, что в строжайшей секретности идет эвакуация демонов из города. Не было сирен, были вежливые солдаты из Инквизиции и волонтеры, которые вытаскивали из квартир целые семьи и отправляли подальше, чтобы их не достало заклинанием.

Народ раздавался в стороны от них. Кто-то рассмотрел гвардейские мундиры — стали перешептываться, и это лезло Владу в уши, обостренный слух уловил отдельные слова, но не целые фразы. Раздражало неимоверно.

— Влад? — испуганно забился Рыжий.

Собираясь рявкнуть на него, Влад осекся, тяжело положил руку на плечо мальчишке, потрепал. Сила кольца, магия Небес, приманивала Рыжего, как мрак в Иштар влек и злил Яна потому-то он первым заметил мага. Или поднаторел в поисковых заклинаниях, с которых начинал, и не отвлекался на других…

Музыка взревела — представление явно шло к кульминации, должно было красиво развернуться на все небо. Куда там Аду с его детскими спецэффектами и лицом Кары, высветившимся на нескольких кругах… А Мархосиас их заметил. Потому что Влад почувствовал, как за спиной стало мертвенно-тихо. Мертво.

Чуждая демонам магия взбила изнанку. За многие годы жизни в Аду Влад сроднился, стал сам жителем Преисподней, пусть и не вполне в том смысле, в каком ему предрекла Ева. Но его продрало высвободившейся магией по хребту, болезненно заломило рога… Он увидел мага из воспоминаний Яна впереди.

Золотое кольцо сверкало на среднем пальце правой руки. Мархосиас колдовал, шевелил губами. Одна рука тряслась, рукав балахона кроваво лип. Обернувшись, Влад заметил движение и различил за спиной того самого настырного юнца, которому недавно тыкал в рожу документом, разочарованно рявкнул, выругался… Мальчишка с ревом кинулся на него; Рыжий ахнул, отлетел прочь. Оружия у демона не было, но глаза поблескивали, как у куклы, смотрели ошалело и пусто. Увернувшись, Влад хотел врезать в лицо боевым заклинанием, но сдержался, заломил руку, швырнул через себя и добавил лежащему по голове. Спутница его охнула, взвизгнула живо, по-женски, но тоже ломанулась в атаку, за что получила в живот локтем, по носу, в затылок… Рыжий подхватил ее и аккуратно сгрузил на брусчатку, чтобы демоница вдобавок не рассадила личико. Вокруг кричали.

Должно быть, легче драться с живым мясом, в какое раньше обращало демонов кольцо, ведь те не чувствовали ничего, уже были мертвы. Эти же были настоящими, самыми обычными, они переживали за близких, но вперед зачарованных демонов гнала одна мысль, словно бы их собственная, впитанная от родителей: что они должны убить Влада Войцека во что бы то ни стало. Как маг, он хотел бы понять, как это работает, как жестокая магия Небес вклинивается в голову, запускает механизм. Как человек, он боялся, что это случится с его семьей. Защитный амулет на шее Рыжего накалился, вспыхнул, но удержался.

Обратились против него не все демоны, не приходилось драться со всей площадью разом, иначе бы Влада задавили числом. Те, что были дальше всего, бежали, неслись по улицам — Влад знал, что их встретят. Метался вопль, кого-то толкали, топтали… Напуганные люди, бывшие близко, неподвластные кольцу Соломона, рванули прочь, едва началась драка, чем еще больше запутали, смешали ряды. Он дрался, силой удерживая себя от колдовства; Рыжий прикрывал спину, как верный оруженосец.

Получив по шее, Влад обиженно взвыл, шибанул туда слабеньким боевым заклинанием, порывом воздуха: достаточно, чтобы откинуть на несколько метров, но слишком щадяще, чтобы сломать хребет. На него лезли новые и новые. Отчаявшийся Рыжий сорвал с руки браслет и встретил их щитом, который подействовал не хуже боевой магии — отодвинул нападавших. Убивать не поднималась рука. «Цепная реакция», — мелькнуло в голове у Влада, и он порадовался, что от ужаса не потерял рассудок. Ведь здесь были те, кто стоял возле Мархосиаса, задние ряды и думать о нем не могли, орали и неслись прочь… До них магия кольца не успела добраться, они спасались.

Забыв о настырных демонах, Влад сосредоточился на маге, продолжавшем нашептывать, понял: нужно его оборвать. Наскоро черпнул мрака, слепил заклинание, присел, вбивая ладони в брусчатку. По нему словно электричество пустили: заломило зубы, заныли кости. Землю тряхнуло, и Мархосиас споткнулся, сбился, раскусил губу и захлебнулся кровью на мгновение. Этого было достаточно. Разметав широкими птичьими махами демонье, Влад налетел на Мархосиаса, с первых ударов почувствовал, что столкнулся с серьезным противником. Блоки у него были хорошие, нигде щели не найдешь.

Над их головами застыл Исход, прекратили зазря работать дроны — кому они были нужны, когда Ад снова ступил на Землю; настоящий Ад, не их сосед, а истинный ужас. Кто-то поставил на паузу, актеры бежали, оборвалась музыка. В небе светилась картинка. Если бы у Влада было побольше времени, он лучше рассмотрел Кару, поднявшую меч на архангела Михаила, дерзко бросившую вызов. Он был там, помнил не эту героиню с сияющим мечом, а свою сестру с безумными темными глазами, перепачканную в грязи, крови, ихоре и еще черт знает чем, ее перекошенную ухмылку, которую лучше в страшном сне не видеть. Сам Влад был не краше. Боевой транс его калечил, перекраивал, выворачивал. Ему не страшно было. Страшно — не победить, не оправдать доверие.

— Рыжий, назад! — крикнул Влад. Знал, что вокруг них закручивается воронка, способная утянуть в самые низы изнанки, случайно зацепив крюком. — Уйди! Да еб твою…

— Но кольцо… — робко выдавил Рыжий. — Оно…

Не слушая, Влад оттолкнул его. Был уверен, что мальчишка не обидится, а если окажется умным, то еще однажды поблагодарит… Оставалось Рыжему расправляться с оголтелыми демонами, и его сил на это хватало с лихвой. А Влад с Мархосиасом вели игру куда более тонкую.

— Похоже, с моим напарником ты хорошо знаком, — процедил Влад, когда маг умело увернулся от одного из лучших его финтов: заклинания, замаскированного под другим, более простым. — Преклоняюсь: немногие сразятся со Смертью и не окажутся по ту сторону мира…

— Я на той стороне, мне нечего терять! — рявкнул Мархосиас, отчаявшийся, видящий, как его планы рушатся один за другим. — На той стороне истории, капитан, знаете, каково это?

Новое заклинание Влад не стал блокировать, поскольку чутьем понял: оно ударит не по нему. Во время битвы он соображал инстинктами, из-за чего попросту отскочил в сторону, позволяя вороху разноцветных нитей пронестись мимо. За спиной был Рыжий — эта мысль настигла его попозже; обернувшись и глупо подставившись, Влад заметил, что мальчишка в порядке. Он застыл в на редкость нелепой позе, хватая ртом воздух, обливаясь потом — как после долгого бега. По изнанке растекся след от нового приказа.

— Они пропали! Демоны! — взвизгнул Рыжий, вдруг оказавшийся один. Площадь пустела.

— А то я не вижу! Куда ты их, под Столицу? — взвился Влад на врага. — Внутрь не пройти — заставишь стены штурмовать? Этих детей? Там же орудия, пушки, там куча магов! Ты отправил их на смерть — ради чего? Остановись. Смирись, мы отдадим тебя суду…

— Если умирать, то в бою. Вы понимаете, Войцек.

Мархосиас был не из говорливых, он все шептал заклинания. Большинство строилось на жестах, так было куда проще, но это был маг старой закалки, родившийся и выучившийся задолго до того, как человечество освоило волшбу. А кроме того, Ян здорово ужалил его под лопатку.

Нужно было заканчивать. В драке с Яном Мархосиас растратил силы, а верного фамильяра, у которого можно было почерпнуть сил, они убили. Инквизиторством Влад скромно гордился: он не учил боевой магии так, как натаскивал Рыжего, но Ян многое подсмотрел, перенял привычки, а потому смог задержать и измотать Высшего мага… Мархосиас давно знался с изнанкой, уходил все глубже. На лице демона, и так искаженного магией Ада, полузверином, это почти никак не отражалось, но воздух вокруг него дрожал, а после стал виться паром. Паленым не пахло. Выхлестывая больше и больше мрака, Влад следовал за ним в глубины изнанки.

Раньше он думал, чтобы освободиться, нужно непременно пожертвовать чем-то, растерзать человечность, выцарапать из подреберья бьющееся живое сердце и облечь себя в лютую звериную ярость, вечный Dies irae…

Он с хриплым воем выворачивал душу наизнанку, спасая свой мир и свою семью. Заголосил Рыжий, перепуганный его видом, отпрыгнул. Влад потянулся было к нему, пытаясь убедить, что мальчишке не грозит ничего, но тот отступил еще дальше, глядя бешено, страшно, как перепуганный зверек.

Прижало к земле, изогнуло. Все тело горело, словно кожа лопалась, слезала, как чешуя. Так далеко Влад еще не заходил, боялся потеряться, не вернуться, а если и отваживался ступать дальше нужного, то всегда полагался на тех, кто поможет, вытянет: на серебряную путеводную нить, ставшую его судьбой. А теперь Ян был далеко, но зато Бездна его убаюкивала, отодвигала боль. Привычное жжение, которое появлялось, когда у него резались клыки и когти, раскинулось на все тело.

Заскулив, Влад почувствовал, как выворачивает челюсть, как с хрустом позвонки перестраиваются. Внутри, перекручивая органы, поселилось нечто жуткое, голодное, пожирающее его, исчерпывающее. Мрак был рядом, и это помогало не сойти с ума, но он уже перешагнул.

***

Народ бежал, вверху рокотали «вертушки». Кто-то предлагал закрыть небо, но, видно, их уговорам не вняли — поспешно увозили демонов, хотя площадок для посадки не хватало. Уносились дальше от города и катера, в которых обычно катали туристов с разинутыми ртами; теперь в них набивались толпы самого разного народа. Вещей брать не позволяли, раздавали амулеты — правда, они не были бесконечны.

Ближе к Дворцовой стоял кордон из солдат; машины поперек улицы, ребят из росгвардии подтянули — хмурые фигуры с автоматами наперевес. Яна узнали по утратившему лоск парадному гвардейскому мундиру и немедленно расступились, но тут же сомкнули ряды, стоило кому-то из гражданских ринуться следом. Свои нашлись сразу же, на подходах к площади, Яна они встречали радостным криком, взлетевшим в суровое ночное небо; гвардейцы салютовали ему от виска.

У него в груди стягивало, терзало. С Владом что-то случилось — не рана, не битва. Его отсекло, впервые между ними встало нечто сильнее контракта — а такого существовать не должно было. Словно помутнение рассудка.

Изнанка не победила, но исказила Влада кривым зеркалом.

— Он вас сожрет, капитан, там такое, такое… — перепугано голосили солдаты из Роты, заслоняя ему путь, осторожно придерживая, потому что понимали: Ян сейчас ничего не соображает.

— Я его сам сожру, пустите немедленно! — орал он, захлебываясь, хватаясь за револьвер и непонятно кому грозя. — Прочь! Неподчинение приказу! Да я вас!.. Всех! Под трибунал! Р-разойтись!

Ян забился в объятиях что-то бормочущего Волка, который обхватил его и оттащил, как невесомого ребенка. Силы Всадника хватило бы, чтобы разодрать этого амбала в клочки голыми руками, но неожиданно для себя Ян сломался, затих, обмякнув. Что-то, похожее на рыдание, рвалось из груди.

Громовый рык встряхнул весь город. Грохотали Высшие заклинания, словно там рвались гранаты. Контракт не звенел, как обычно, а молчал, и это было страшно, Ян понял наконец те пафосные слова про отсеченную половину. Его стало слишком мало.

***

Он отключился, мысли стали куда отрывистее, проще. А стоять на четырех мощных лапах показалось куда приятнее — и как он раньше жил хрупким неловким человеком?.. В горле клокотало рычание, мокрый язык вываливался из широкой клыкастой пасти. Они с Мархосиасом продолжали виться кругами, а Рыжий спасал его, прикрывал магией, кое-как — по бокам все равно прилетало. Шерстью пахло. Запоздало Влад сообразил, что это — от него.

Но было облегчение, теперь он не отвлекался на сомнения. Свою грань Влад перешел — и потому мог не думать о человечности и не бояться стать монстром, он был им. И это оказалось удивительно приятно.

Кое-чему научившийся Рыжий штопором закрутил магию, и она грянулась прямо Мархосиасу на голову, что он вынужден был бросить затянутое заклинание и защищаться. Кольцо до сих пор было у него на руке, он управлял теми демонами в Столице. В другое время Влад бы целился в правую руку, но сейчас…

Сейчас он побежал прямо на врага — терять нечего, страха нет, его охватил азарт охоты, хищничье чувство. Прикрытый Рыжим, его трясучей магией, пахнущей забытым Раем, Влад кинулся, лязгнул пастью и впился в руку. Обжегся магией, но не отстал, куснул, вгрызся, рванул назад, отплевываясь чужой кровью. По рогам вдарило боевым заклинанием. Прижимая к себе залитую черным руку, Мархосиас заорал. Маги не любили боли. Когда дерешься колдовством, когда оно сталкивается вдали, где-то между ними, совсем не предполагаешь, как вспыхивают настоящие раны.

В спину Мархосиаса толкнула магия Рыжего, и он вяло отмахнулся левой рукой. Одной не поколдуешь — плетение даже не получилось начать. Это его добило или кровь, обильно льющаяся, горячая, тянущая оголодавшего Влада ближе, но Мархосиас рухнул без сознания.

— Влад! Капитан! — сипло выкрикнул мальчишка. Он него кисло несло страхом. — Влад, пожалуйста, все закончилось, он наш, он… Вернитесь. Прошу.

Кольцо блестело, сверкало в крови, среди откушенных, словно срезанных пальцев. В глазах мутилось, темнело, а вот оно сияло золотой магией. Манило, звало, и все остальные звуки померкли по сравнению с этим: и срывающийся голос демоненка, и стук сердца изнанки, ее дыхание, постоянное дрожание, чуткий перезвон ниточек. Кольцо шептало голосами, в которых невозможно было различить ни слова — и все равно он все понимал.

Рыжий подкрался, коснулся его плеча, зарылся пальцами в шерсть. Влад мотнул головой. Зарычал. Человеческие слова не лезли на язык, а песьей пастью невозможно было их выговорить, вытолкнуть. Инстинкт сердито вертелся в груди: ему не нравилось, что Рыжий стоит так близко. Что трогает его. Влад-человек посмеялся бы и предложил за уши оттащить. Влад-зверь огрызнулся, скалясь, рявкнул на Рыжего, что тот забавно отпрыгнул.

Но что-то человеческое в нем осталось. Зверь хотел обнюхать кольцо, лизнуть — попробовать на зуб. Пахло от него вкусно — обещанием, сладостью власти, тревожным ощущением под ребрами. А Влад протянул тяжелую длиннопалую лапу — она двигалась неловко, непривычно людским жестом.

Проклятое кольцо наскочило на коготь легко, точно само прыгнуло, а потом все поглотил свет.

***

Света было слишком много. У Влада раскалывалась голова, он чувствовал себя даже хуже, чем в тот последний раз, когда напился. Порывшись в неподатливой памяти, но не делая попыток подняться, Влад устало понял, что это было вчера.

Глаза болели даже закрытыми. Все тело сковывала странная лихорадка. Кто-то осторожно потряхивал его, тянул за ворот мундира, и Влад все-таки рискнул разлепить веки. Застонал — получился рык. Над ним мельтешило бледное лицо Рыжего, больше похожее на посмертную маску, и, увидев, что Влад слабо отзывается и пробует проморгаться, он ожил и просиял. Помог сесть.

— Хуле ты на меня так смотришь, будто у меня вторые рога выросли? — спросил Влад. Язык немел, не слушался — он его искусал, пока хрипел. Нужно было начинать с чего-то покороче, а не выделываться перед мальчишкой…

— Слава Деннице, — выдавил Рыжий. — Вы человек.

— Нет, архангел с ебаными четырьмя крылами. Ты, маг-недоучка, чего стряслось? Призрак дедушки увидел?

— Вы там… там… н-не важно.

Заело Рыжего, и он махнул рукой. Полез обнимать Влада — не иначе как Вирен покусал. Опираясь на дрожащего перепуганного мальчишку, он осмотрелся, присвистнул. Влад часто бывал в Бездне, там царила чернильная темнота, густая, вязкая, и один Ян умел зажигать немного света — обычное такое неоновое заклинание. А в месте, куда их с Рыжим занесло, было много-много белого цвета, хотя глаза не слепило так, как должно. Он приходил в себя слишком быстро для человека, который пару минут назад валялся чуть не в параличе. А в теле поселилась какая-то легкость, невесомость, которую Влад помнил еще из тех лет, когда был духом.

— Вы надели кольцо, а я… ну, видно, очень крепко за вас схватился. Не помните?

— Припоминаю. Как в тумане все, — соврал Влад. Многое бесследно стерлось.

— Где мы? — с надеждой спросил Рыжий. Он ждал, что Влад все разъяснит, поможет ему.

Попытавшись выйти на изнанку, Влад натолкнулся на плотную стену, хмыкнул, но постарался ничем не выдать смущения перед воодушевленным учеником. Определенно, это место напоминало Бездну, но он что-то не помнил, чтобы Ян притаскивал в нее проводку.

— Подпространство, — буркнул Влад. — Где-то между мирами. Вот как Мархосиас догадался такое устроить для тех, кого в плен взял. И сам прятался… Насмотрелся.

— Нас сюда затянуло?..

— Не наши тела, что-то вроде астральных проекций. Душ, если хочешь попроще. Живую плоть бы разорвало, как в вакууме… Зато нам не смогут навредить, ранить здесь непросто. Так что не трясись, смерть нам пока не грозит.

— Я не могу вам навредить, мой господин. Это выше моих сил.

Позади послышался голос; шуршание, негромкий вздох — фальшивый, ненастоящий. Обернувшись, Влад почувствовал, что снова немеет, а во рту пересыхает. Женщина, скромно стоявшая позади них, была воплощением самых жарких мечтаний. На нее любой бы клюнул — даже мертвый, уж Влад знал, о чем говорит. Огненноволосая, идеально сложенная, а еще — совершенно обнаженная, без малейшего клочка одежды, с гладкой бархатистой кожей. Взгляд завяз где-то в районе ее пышной груди. Скользить ниже Влад не отваживался.

Что-то скрипнув, замолк Рыжий. Растерянно оглянулся на Влада. Из мальчишки мог получиться неплохой маг: он чувствовал, что за красивой, соблазнительной оберткой таится нечто древнее и неизведанное. Впрочем, не повестись на нее было трудно.

Влад почувствовал, как нечто бережно копошится у него в голове, вытаскивает этот образ. Откуда-то из разгульной молодости, когда он ради ночи с такой женщиной многое бы отдал, сложил бы к ее точеным ножкам. А потом бы сбежал. Не умел Влад иначе.

Он отвернулся. Скосил глаза куда-то вбок.

— Если не нравится, я могу принять любой облик, который вы захотите, — мелодично подсказала девушка; голосок у нее был ангельский, сладкий. — Не подходит?..

— Да не в этом дело.

— Вы женаты? — трогательно насупилась она. — Не бойтесь, мой господин, я даже не человек, я слуга…

— Я не женат. Хуже. Или лучше — тут уж как посмотреть, — зачастил Влад. — Ян замечательный человек, совсем не ревнивый, но сегодня — или вчера, не слежу за временем — он нервный. Лучше не рисковать красивой мордашкой — говорят, очень больно мраком по лицу. Даже если оно не настоящее.

Она вся была — ненастоящая. Зажмурившись, чтобы ни на что не отвлекаться, Влад напряг фантазию, действительно попытался что-то вообразить. Когда же открыл глаза, девушка щеголяла гвардейской формой с иголочки — фигуру она мало скрывала, зато делала ситуацию куда приличнее. Женщина всегда оставалась женщиной: она поглядела на себя, попробовала жесткую черную ткань пальцем, чиркнула ноготком по шву, переминалась в берцах, однако ничего не сказала.

— Кто вы? — спросил обалдевший Рыжий. Он выглядел скорее разочарованным преображением.

Помедлив, она сначала покосилась на Влада, и тот не сразу догадался кивнуть. Быть чьим-то господином ему совершенно не нравилось, о чем он намеревался сказать, но быстро понял, что это бесполезно. Пока Влад слишком шатко стоял на ногах, чтобы попытаться изменить правила игры, ему навязанные. А ее и правда сложно было назвать человеком. На перемену во внешности девушка никак не отреагировала, она бы так же смирилась, наряди он ее в рыцарские латы или кружевное бельишко, полностью покорная.

— Я дух, заключенный в кольце, — ровно, услужливо начала девушка. — Когда-то я была живой, но не помню этих времен. Было это еще в годы милостивого и мудрейшего царя Соломона, я жила в его землях. Я — проводник. Я передаю приказы, мне дана сила Небес.

— Имя-то у тебя есть? — влез Влад, желая разозлить ее грубостью и наглостью.

— Как пожелаете…

— Джинн. Из лампы, — фыркнул Влад, вспомнив восточную сказку, которую в детстве очень любил Вирен и которую он ему читал не один раз. — Понятно все. Ты мне скажи, милая, это ведь ты управляешь всеми этими демонами?

— Управляет мой господин, я повелеваю силой, которая не дана ни одному человеку или демону… — уверенно, напевно начала она.

— А как давно ты проснулась? С неделю назад? Больше? До этого долго отдыхала, а потом… Темно все, верно? Как без сознания? И недавно мудрый господин Мархосиас тебя разбудил и как стал повелевать?

Потупившись, девушка кивнула. Солгать тому, у кого кольцо, она не могла, и это делало весь допрос игрой в одни ворота — неинтересно так, от скуки окосеть можно, Ян бы подтвердил. С тоской оглянувшись, Влад поискал щели в плотных стенах межмирья, но понял, что не слышит контракта. Не прорвется…

— Без нее магия не работает, — объявил Влад Рыжему, почти не стыдясь, что говорит о девице в третьем лице, когда она так преданно на него глядит. Глаза у нее были красивые, серебристо-грозовые, инквизиторские — просочилось все-таки что-то настоящее сквозь глупые юношеские мечты. — Она вроде этого… отсеивает, словом. Контролирует. А без ее дозволения магия ломается, сыплется.

— Чего она может отсеять, если подчиняется каждому слову…

— Он — мой ученик, — доходчиво объяснил Влад, ткнув в грудь Рыжему. — Мой друг, друг моего сына… да, с несколько туманным прошлым, но все мы не без греха. Ему отвечай так же, как и мне.

— Есть правила, — приободрившись, продолжила девушка. — Ни один человек не должен возвыситься столько же, сколько Господь; кого-то подобная власть, такая сила могла и искусить, могла использоваться не для мудрого правления, а для тирании. Я должна следить, чтобы приказы моего господина не превысили… Чтобы он не восстал против Бога.

— А мы Бога убили, — кивнул Влад, взмахнув рукой. — Как теперь определить? Что истинно, а что дозволено? Она же как компьютер, нет переменной для сравнения — синий экран. Вот и сломалась… Мархосиас молодец, смог починить. А чего же ты его не остановила — Мархосиас, видать, хотел нам принести мудрое правление?

— Это не важно, — робко поспорила девушка. — Его приказы были вполне обычны: каждый, кто надевал кольцо, хотел почитания, власти. Возможно, со временем он бы и возгордился слишком сильно — тогда я не отдала бы его приказ. Но теперь вы мой господин, повелевайте…

— Не люблю слишком послушных, — сокрушался Влад. — Мне одна похожая демоница чуть ухо не отгрызла однажды — вот это была женщина. Мечта. А ты, милая, подскажи кое-что… — с несвойственной нежностью попросил он. — Как тут все сломать? Чтобы потом ничего не собрали, чтобы на кусочки, вдребезги! Вот это по-нашему, по-гвардейски!

Растерянность на лице девушки подсказывала, что с Гвардией она никогда не встречалась — что ж, все случается впервые. Нетвердо подняв руки, часто моргая, точно она и впрямь была не духом, а искусно собранным андроидом, машиной, и сейчас поймала десяток ошибок системы, механическими движениями стала водить руками, точно снимала отовсюду шелковые молочные простыни, которые, плавно стекая, скатываясь, обнажали изнанку этого мира… Прищурившись, с наслаждением расправив плечи, размахнувшись руками, сжав и разжав кулаки, встряхнувшись мокрым псом, Влад уставился прямо перед собой, на наползающие друг на друга енохианские строки, копошащиеся, точно переплетение злобных сороконожек. Он высматривал брешь, слабость — даже в самом искусном и изысканном заклинании есть мелкие ошибки.

Сегодня, в Исход, Влад искал способ обрушить еще один мир — пусть и куда меньший, чем прекрасный Рай.

***

Когда заорали, что прямо под Столицей сработало заклинание перехода, все из пограничников — так прозвали гарнизон прямо у ныне запертых ворот — высыпали на стену и уставились на темные фигурки, кажущиеся маленькими, безобидными. Оживление стояло, переброшенные к ним солдаты, которых лейтенант Ахорн не знал, с голодными и звериными взглядами наблюдали внимательно, скалились. Молчали. Это были те, кто ходил в бой, а не торчал на входе, проверяя обозы и сдирая таможенный сбор (к их чести — справедливо). На Столицу никто не нападал с тех пор, как погибли ангелы. На мелкие торговые городишки совершали набеги разбойники, разгулявшиеся в кровавом вихре гражданской, однако на самый большой город Ада, на твердыню Сатаны никто не отважился бы наступать.

А вот присланные Мархосиасом демоны собирались. Не бойцы — гражданские в людской одежде совсем не по адской моде. Отличить их от празднующих горожан было проще простого. Пара новых вспышек заслепила лейтенанту Ахорну глаза. Это были наемники — те, которых не смогли поймать прочесавшие все гвардейцы, прятавшиеся не в самом городе, а где-то поблизости. Смешались. Солдаты не из отряда Ахорна оживились, показывая на темные фигуры наемников. Лейтенант заволновался, втянул носом воздух, оглянулся, сжал пальцы на амулете связи, спрашивая разрешения, хотя сам готов был приказать открыть огонь…

Амулет заорал на полную мощность — не в голове лейтенанта, но и в головах всех, кто стоял рядом.

— Не стрелять! — сипел голос, который поначалу, искаженный магией и яростью, остался неузнанным, но после они осознали и отодвинулись от орудий. Злить Сатану сегодня было глупо, хотя вряд ли бы она стала наказывать собственных солдат, если пеклась даже о марионетках Мархосиаса.

Конные отряды снаружи развернули. Они наблюдали за скопившимися за стенами демонами со сдержанным интересом, ждали. Оружия при демонах из Петербурга не было, только у наемников, нашлись маги, но защита города даже не дрогнула под парой выпущенных заклинаний. Гвардейцы держали строй и целились вниз, однако палить по ним не отваживались.

Когда сверху пала тень, они вздернули ружья. Приземлялся Самаэль неловко, но они в онемении наблюдали за сыном прежнего Владыки.

— Я… меня послали… — неясно пробормотал Самаэль.

Среди солдат кто-то согласно гоготнул, но их приструнили. Склонившись со стены, Самаэль нисколько не боялся: или осознавал, сколько перед ним навешано заклинаний, или выступление на площади около Дворца напрочь лишило его страха.

— Чего он хочет? — спросил вслух командир столичной стены. Он вопрошал у неба, безжизненного и покрасневшего, закатного. И не надеялся, что ему откликнутся, но хриплый голос командора из амулета объявил:

— Акт отчаяния. Были бы у нас хорошие деревья рядом, попробовали бы взять тараном ворота, а так… Не знаю, что им остается. Но если к нам перекинут целое войско, а он на это способен с кольцом, это будет серьезно. Осадят. Запасов хватит на годы, но… Мы все окажемся отрезаны от Ада. Сколько там?..

— Около сотни. Надеюсь, больше не будет. Что делать с ними? — растерялся Ахорн. — Нельзя убивать, это мы понимаем.

Вглядываясь вниз, он силился рассмотреть лица, высунулся из-за крепостной стены: его племянница отправлялась покорять мир людей, полная надежд, как и тысячи других — после Исхода. Неожиданно Ахорн испугался, что увидит хрупкую девчушку с козьими рогами на подступах к Столице, очарованную, проклятую… Не рассмотрел.

— Мы не можем их исцелить, но способны оградить от зла тех, кто избежал магии, — объяснила Кара. — В разрушенном Колизее сейчас сидят несколько таких. Будем надеяться, сейчас наши товарищи в Петербурге захватят Мархсиаса. Смогут ли они вернуться к привычной жизни… К сожалению, не знаю.

— Можно ли верить Самаэлю, командор? — с сомнением спросил Ахорн, внимательно наблюдая за каждым его шагом. И добавил несмело, готовый тотчас же заткнуться, уловив недовольство в хрипатом голосе Сатаны: — Все слышали, что произошло между вами над Дворцом…

— Он один в окружении сотен таких бравых воинов, — с ехидцей протянула она, сорвалась на болезненный, встревоживший Ахорна кашель, однако продолжила: — Чего вы страшитесь? Застрелите его, стоит мальчишке рыпнуться и напасть. Он хотел отомстить за отца, мы еще поговорим с ним об этом… Видеть наш народ порабощенным Сэм не хочет не меньше нашего.

Наемники внизу быстро приняли командование — кажется, среди них было несколько умелых бойцов, возглавивших отряд. Невдалеке остановились гвардейские кавалеристы, удерживавшие злых,встревоженных лошадей, поднявшие ружья и целившиеся к стремительно приближавшимся демонам… На них не было брони; несколько магов мимоходом накладывали заклинания.

— Отступить! — рык Кары заставил гвардейский строй смешаться. — Не ввязываться в бой!

Визжали лошади, плясали. Они хотели крови так же, как и любой солдат, им нужен был враг, бой, они желали мчаться в атаку с общим криком — ведь когда орут все, когда вопль рвется в небеса, ты больше не одинок, не крупица под багровым небом, а часть чего-то целого, плотно сбитого… В сражении было их спасение. Но командор не могла позволить, чтобы они пировали кровью тех, кого клялись защитить, потому Гвардия растерянно отступала, переходя в глухую оборону, не способная ничего изменить.

***

Девушка размахивала руками и вспарывала пространство этого маленького премилого подмира, который упорно напоминал Владу больницу — одиночную палату с белыми стенами. Позже он сообразил, что может придумать что угодно, как и в случае с самой слугой, построить себе келью или венецианский дворец… или оставить минимализм белых стен. Однако девица напрочь испортила стиль, и на белом появились черные письмена, надписи на смеси арамейского и енохианского. По мановению рук вскрывалось плетение мира и заклинания, создавшие кольцо.

— Подозрительная она, не доверяю, — шептал Рыжий, пока Влад с интересом, словно забыв о времени, копался в древней магии. — Не понимаю, для чего вообще эта девчонка, могли же поставить заклинание-сдерживатель…

— Да, не понимаешь ты, парень… Для Соломона делали, а он воздержанием не отличался. Впихнули женского духа, который подстроится под хозяина. Красота. Думаю, Мархосиасу тоже приятно было, хотя Энн клялась, что его плотское не интересует — ну да кто его знает. Не повелся бы сам?

Рыжий с сомнением хмыкнул.

— Это она потому что мою мечту тебе показывает, — поучительно заявил Влад. — Люблю я рыженьких — ничего личного, чисто эстетически. Смотреть приятно. Хочешь, изобразит что-нибудь для тебя?

Как он и ожидал, мальчишка заупрямился и отвел взгляд, сцепил зубы; Влад знал это выражение лица, попытку скрыть мысли, запереть их тяжелым амбарным замком. А девушка, понявшая, что обсуждают ее, обернулась с услужливой полуулыбкой на красивых губах. Может, было в ней жизни не больше, чем в детских куклах из пластика, но Владу становилось ее жаль.

Грузить Рыжего заклинаниями он не хотел, ковырялся сам. Чувствовал, что время здесь течет иначе, если вообще движется, так что его было достаточно, некуда спешить. Когда спешишь, совершаешь ошибки — этому жизнь успела научить. С енохианским не ладилось, сложный язык, на нем заклинания Владу редко доводилось создавать, однако недавно он разглядывал символы на ладонях стажера Саши Ивлина — неплохой был повод вспомнить.

— Кажется, я нашел нить-основание, — поделился попозже Влад, подзывая Рыжего и тыча пальцем в переплетение строк и рисунков круглых печатей. — Даже клубок. Если ударить сюда…

— Почему вы желаете уничтожить силу? — удивлялась девушка. — Любой хочет власти — так мне сказали на Небесах, и каждый мой господин это оправдывал. Сначала царь Соломон, после — некоторые другие маги. Они дрались за кольцо. Какое-то время я была у русского мага — Калин, так его звали. После — мне сказал Мархосиас — мной повелевал Люцифер. В полусне, в кошмаре я видела Иштар, но я ей не понравилась. Мархосиас… Вы первый, кто захотел уничтожить кольцо, а не спрятать его, не отдавать никому.

— Я видел, сколько зла оно причинило, я сражался с его хозяином… — Объяснения были лишние, Влад замолчал. — Я военный человек, у меня есть приказ: уничтожить кольцо любой ценой. Ради него я тут голову положу.

— Вы могли бы использовать его во благо, — мурлыкнула девушка, подходя ближе, ласково подхватывая Влада под локоть — он не стал дергаться и вырываться, заинтересованно покосился. Словно вдохновленная, она заговорила дальше. Влад смотрел в глаза. — Построить новый мир, поставить справедливое государство, о котором мечтал царь Соломон. История идет по кругу — может быть, вы его преемник? Я чувствую, я читаю вашу душу, мой господин.

Это Влада отрезвило, и он все-таки высвободился, нетерпеливо помахал на нее рукой — слабо, не угрожающе, будто мушку отгонял. Вернулся к заклинанию и, вздыхая, зарылся в него руками, чувствуя призрачное покалывание.

— Власть развращает людей, — бросил Влад. — Мне власти не надо, титулов тоже, званий. Не люблю я этого. А работу свою люблю. У меня есть напарник и собака, мне для счастья достаточно. Я эгоист, понимаешь, милая? Мне важнее мое собственное мелкое, бытовое такое счастье, чем бремя ответственности за целый справедливый, как ты говоришь, мир. Возможно, что-то и выгорело бы, не спорю. Но я за это браться не готов. Мое дело — гоняться за всякими ублюдками и чистить им хари боевой магией. Если совсем на пальцах.

Ему нравилось ее тормошить, встряхивать; сталкиваясь с чем-то неизвестным, она становилась больше похожа на живую девчонку, пусть и будто бы сошедшую с картинки из порножурнала. Влад был человеком стайным, потому к девушке, наряженной в гвардейский мундир, как-то по наитию стал относиться бережнее.

— Вы правильно нашли, здесь основание заклинания, — согласилась девушка, подбадривая Влада. Была в ней вшита золотыми нитями лесть или он ей нравился? — Я не сомневалась, что вы отличный маг… — по-лисьи прищурилась она. — Чтобы разрушить плетение, нужно постараться. Пожертвовать энергию — разорвать изнутри. Лучше всего, если это будет сила Рая, тогда заклинание поддастся легче.

Проницательно кивнув на Рыжего, она заставила его смущенно что-то пробурчать. В своем ученике Влад не сомневался, ту магию, что он мальчишке показал, он отточил, превратив в оружие, в обоюдоострый клинок… Значило это, что Рыжий сам об него порежется, пока станет вытягивать нить-основание.

— Поделим заклинание, — решил Влад, наскоро подсчитав, что такой выброс магии Рыжего убьет, выпьет досуха, точно оголодавший дикий вампир. — Ты начнешь и расковыряешь плетение, я добью — там будет нужна грубая сила, а не умение.

Плетение тревожно пульсировало — казалось, магия понимает человеческие слова, однако Влад старался не поддаваться и напоминал себе: это из-за того, что он нагло рылся в изнанке.

— Нам это не навредит? — испуганно спросил Рыжий. — Если все тут загорится, шарахнет?

— Никак не навредит. Вы не привязаны к этому месту, вас даже здесь нет, — ответила девушка. — Ведь вы даже не души, вы мыслеобразы, которые отпечатались в этом маленьком мирке, где мой господин может спрятаться, отдохнуть. Ваши тела сейчас где-то в мире людей.

— Не навредит… — медленно повторил Влад, отступая от наэлектризованной магии. Соображал он быстро. — А вот ее это убьет. Разрушит вместе с заклинанием кольца, с его подчинительным колдовством. Ее душа никому не достанется: ни Аду, ни — понятное дело — Раю, откуда ее выдернули, ни даже Бездне. Ее испепелит.

Промолчав, она не отважилась даже кивнуть, поскольку поняла: ее не спрашивают. Влад и впрямь — без лишней скромности — был неплохим магом, потому рассмотрел толстые канатные нити, которые, словно рабские цепи, приковывали девушку к мирку. Рухнет он — утянет ниже и ее.

— Да разве это жизнь, посмотрите, как она существует! — воскликнул практичный умный Рыжий, вцепляясь в руку Влада и шипя на ухо. — Она не человек, вы тоже не чувствуете в ней ни искорки тепла. И это не потому что она дух! Влад, кого вы собрались спасать? А если из-за нее ничего не получится?

— Моя сестра умерла так, — неожиданно признался Влад. С прошедшими годами это получалось все проще; вот Яну впервые говорить было трудно, но он научил Влада быть искренним с тем, кому веришь. — Ее принесли в жертву нашему Богу. Хотели Его возродить. А сила оказалась огромной, ее стерло. Ничего не осталось. Я потому так на Бога разозлился, молодой был, глупый, убить его хотел, мстил… Почти Яна погубил, затянул в это все. А если теперь я так поступлю — чем я буду лучше того, кого ненавидел?

Ожидая продолжения спора, Влад обманулся. Медленно разжав пальцы, Рыжий отступил, растерянно рассматривал Влада, словно не ожидал от него чего-то подобного. У него тоже была сестра, Влад это помнил, на то Гвардия и надавила, и ее Рыжий любил.

— Нельзя спасти всех, я знаю, — сказал Влад.

— Погибать ради духа…

— Я был духом пятнадцать лет, — напомнил Влад, и Рыжий осекся. — Поначалу я сходил с ума — я был потерян, пытался жить дальше, но не находил смысла. И Кара подсказала мне кое-что — месть за погибшую сестру и убийство Бога. И я был одержим этим.

— Хотите сказать, ей тоже нужен смысл?

— Ей нужен шанс попробовать.

— Если уверены… Можете рассчитывать на мою помощь, — сдался Рыжий.

Начиная заклинания, Рыжий зажмурился, по-детски закрывая глаза, чтобы не видеть пульсирующее нутро мира. Однако руки у него не дрожали, Рыжий научился сдерживать бушующее внутри пламя. Наблюдая за ним, Влад молился, чтобы у них все получилось, но и готов был кинуться на выручку и оттащить пацана от визжащего заклинания, если его тоненькое плетение оборвется. Магия Рыжего набирала силу, прорастала, как мощный дуб, начавшийся из нелепого ростка.

Вспыхнула разноцветная воронка, пышущая в лицо жаром ангельской магии — совсем иной, неподвластной. Она под руки не лезла, как мирный пес, не покусывала пальцы. Эта была древней, жестокой. И колдовать ее нужно было — с болью и кровью. Вовремя подхватив у Рыжего заклинание, Влад ринулся ближе, в самую геенну огненную. Нашарил начало цепей, привязавших к миру девчонку, рванул — с натугой, с треском поддались, разомкнулись… Руки свело судорогой, дыхания не осталось. Магия исчерпалась, мрак был далеко. А нить-основание требовала живой силы, жертвы; холодная мертвенная Бездна ее ни за что бы не накормила.

Мог бы отдать ей Рыжего. Швырнуть, расцарапать когтями зверя ему горло, напоить кровью магию, все ей принести, до последней капли. Кровь черная, пьянящая, смолянистая. Польется по белому полу, расплещется. Влад вспомнил голод, перекрывающий, вычеркивающий все людское, словно бы со стороны увидал чудовище, обращающееся в крупного черного пса. Он должен был порвать демоненка, которого почему-то помиловал на площади. Отдать его магии, скормить. Для того-то он и нужен был, благословенный козел отпущения. Чтобы подвести его к обрыву, повязать на шею белую ленточку и толкнуть вниз без лишних сомнений. Он знал это с самого начала, он обманывался, думая, что жертву можно разделить. Но не мог…

И Влад отдал магии зверя, шагнув сам вперед, распиная себя, жертвуя вместо ни в чем не повинного мальчишки. Почувствовал, как вечные клыки впиваются в тело, терзают, подцепляют что-то важное, что отчасти и было самим Владом. Отдирают с мясом — жарким, липким, красным. Судорогой свело спину. Рвались нити его души. Не было мрака, был сам Влад, был его предел, была вся его магия, жизнь, которой хватит, чтобы разлетелась власть Небес. Он упал на колени, раскинув руки, воя, как пытаемый на дыбе.

Да что они знали о боли.

Вжавшись друг в друга, с трудом удерживаясь на ногах, застыли Рыжий и девчонка, с которой слезали старой штукатуркой чужие фантазии, открывая настоящее лицо. Мир трясло. Этот, крохотный, спрятанный — и реальный. Трясло — как в день, когда рухнул Рай. Как в час, когда убили Бога. Изнанка шла рябью, поднимался магический девятый вал.

— Все бери, — прохрипел Влад, словно насмехаясь. — Хлебай, мне не жалко. Только выгори ты вся, подавись.

Потом он уже не мог говорить.

========== Глава XXII ==========

Дышалось тяжело. Пропала легкость крохотного подмира — Влад слабо застонал, дрогнул и тут же почувствовал, как ноет все тело, снова реальное, тяжелое, кажущееся поломанным. Секундой позже Влад понял, что проснулся, потому что некто немилосердно тряс его. Слабо просипев что-то, он попытался отбиться, сам чувствуя, что не способен даже поднять руку. Последнее заклинание выпило у него все силы…

Страх всколыхнулся. Серебряные нити контракта окутывали его, поддерживая, врачуя шрамы на ауре, истерзанной, побитой. Но Влад не улавливал более ничего, никакого отклика магии. Он ослеп и оглох, потерял вкус, не мог нашарить ни будоражащий боевой транс, ни гулкий перезвон петербургской изнанки, всегда живой и отзывчивой, близкой.

Отдавая зверя, он потерял все.

Влад услышал дрожащий голос, тонкий, прерывистый, и попробовал разлепить глаза. Спина отозвалась болью, а между тем его хватали за плечи, оглушали криком, и Влад слабо рыкнул. Ему хотелось оказаться где-нибудь подальше, снова уйти, забиться в угол, скулить и оплакивать потерянную магию. Навалился на Влада морозный холод, стиснувший его, ледяной.

— Да что ж это такое! — звякал голос, прорываясь рыданием. — Быть не может, нет! Влад! Пап, ну вставай, чего ты… Ты не мог умереть, пожалуйста!

— Ты что там, «Короля Льва» пародируешь? — собравшись, едва ворочая языком, выдавил Влад.

Вирен смутился, а Влад неловко отпихнул его в сторону; его вывернуло кровью, сковало сухим горячим спазмом. Дрожью пробрало; Влад утерся тыльной стороной ладони, размазал густое, черно-красное. Не знал, нахлебался он кислотной крови Мархосиаса или отхватил от магии. Думать про внутреннее кровотечение было страшно и тошно, и он постарался забыть. Бывало и хуже. Холодный рассвет резал глаза; Влад сосредоточился на черном пятне — на Вирене, на его покоцанном мундире с отодранными пуговицами. На щеке темнела глубокая ссадина, и Влада снова перекрутило от пустоты внутри: он не мог сколдовать самое слабое лечебное заклинание.

Прислонившись к стене дома, которой на площади быть не должно было, Влад улыбнулся Вирену неловко, притянул ближе, и тот хлюпнул носом, спрятал у него на плече мокрое лицо.

— Живой, живой… — бормотал Вирен, заходясь воем и плачем, кривя лицо. — Спасибо… Как же я испугался, у меня чуть сердце не выпрыгнуло, правда! Я ведь… Ведь мои родители погибли, они… Они умерли, и я ничего не мог… Что бы я делал, если бы потерял еще и вас? Тебя? Как бы я жил?

Успокаивая его, Влад, погладил Вирена по вздрагивающей спине, вздохнул, сам чувствуя тепло, разливающееся в груди от неловкого мальчишки. Сына. Вирен всхлипывал, не таясь, а Влад сообразил запоздало, что и у него жжет глаза — неудобно изогнув руку, чтобы не отпускать доверчиво жмущегося Вирена, он провел по лицу — теперь рукавом рубахи (мундир с него сорвало), устало откинулся головой к стене, потянулся к ее холодку.

— Все хорошо, — беспомощно убеждал Влад, хотя внутри у него все ныло там, где всегда горела магия. И он искал это же — отклик, биение жизни — в мокрых глазах мальчишки… и находил. — Вирен, — позвал он, — можешь называть меня так, как тебе больше нравится, правда.

Пока Вирен что-то еще отвечал, путаясь в словах, Влад оглядывался по сторонам. Его занесло на какую-то незнакомую улочку: иногда казалось, что они с Яном излазили вдоль и поперек весь Петербург, однако запомнить каждое местечко ему не удавалось. Бежевый дом со сквозным проходом. Скромный дворик с детской площадкой и заманчивой скамейкой под кривым деревом. Шумела сирень. А в остальном город казался тихим и вымершим.

Поднявшись с колен, Вирен тревожно оглянулся. Там, от замеченного Владом дерева, отделилась фигура, в которой он с небывалым облегчением узнал живого, целого Рыжего.

— Чего ты на меня так смотришь? — смутился Вирен, поймав ошалелый взгляд Влада. — Не мог я тебя оставить.

— Да я знаю, семейное. Слушай, кажется, твои волосы… стали короче? — неловко предположил Влад, хмурясь, чтобы в глазах не двоилось. Он пытался понять, не предсмертное ли это видение. — Вовремя решил подстричься. А, точно, я ведь видел тебя… после Восьмого. Не заметил сразу.

— Я немного горел.

Влад закрыл глаза и глупо улыбнулся. В ушах шумело.

— Это ты весь в инквизиторство.

Знал, что нужно идти, но никак не мог найти силы. Магия не отзывалась, конечно. Подняв немного дрожащую руку, Влад увидел на среднем пальце тонкий золотой ободок, неаккуратно содрал его, царапая сам себя, сунул в карман поглубже.

— Получилось, — выдохнул Рыжий, приблизившийся к ним. Его выкинуло близко к Владу — это он понял; Рыжий виновато косился на них: становиться свидетелем этой сопливой семейной сцены он как-то не рассчитывал. — Влад, мы смогли! Кольцо утратило магию, видите?

Не став спорить, Влад торопливо кивнул.

— Где все наши? — требовательно спросил он у Вирена. — Ян где?

— Не знаю… Когда взорвалось на изнанке, большая часть города, та, что умеет колдовать, упала, — путаясь в словах, объяснял Вирен. — Я слышал, что их повезли в больницу, пока сюда бежал. Все переполнены, люди орут, ругаются. Часть демонов под чарами, они в несознанку ушли, как ты кольцо сломал, но, говорят, поправятся… Госпитали открывают прямо на улицах, всех медиков мобилизовали. Они меня хотели затащить, но я-то здоровый! Сразу побежал тебя искать!

— Ты как меня нашел-то? — наконец спросил Влад.

— Я его нашел, — Вирен ткнул в Рыжего. — «Черная метка», помнишь? Поисковое заклинание… Я так и рассчитывал, что вы должны оказаться рядом, как на площади. Ну, или Рыжий помог бы тебя найти.

— Радуйся, что не в реку закинуло, — подмигнул Рыжему Влад. — Нас как-то с инквизиторством… Помогите старику, а? — сдавшись, попросил он. — Надо найти кого-нибудь, до Яна добраться, Каре позвонить…

К счастью, они не стали требовать от Влада колдовства, телепорта или связного заклинаньица. Любой понимал, что человек, едва стоящий на ногах, не способен связать на изнанке ничего путного, а то и покалечится. Опираясь на Вирена, Влад ковылял по разбитой дороге, шипя и ругаясь больше не от своей боли, а от страха за полуразрушенный город: на глаза ему попадались битые окна, поваленные деревья и даже машины… И лишь редкие, кажущиеся растерянными фигуры петербуржцев.

Их подцепил военный джип — Влада как-то узнали, а он с трудом припомнил Витьку из спецназа, которому они когда-то помогали с делом. Витька ничуть не обиделся, помог забраться в машину и домчаться до больницы, куда, по слухам, свозили всех военных. Владу и самому нужно было к врачам, но за время пути он успел немного отойти, хлебнуть из фляжки одного из Витькиных бойцов. Кровью больше не рвало — и славно. Высадив их, машина помчалась дальше.

Возле городской больницы царило оживление, с трудом получилось протолкаться. Скорая как раз подъехала, кого-то волокли на носилках — демон мог бы показаться мертвым, бледным и неподвижным, и Влад никак не мог проверить изнанкой, извелся. Оглядев кочующих по улице людей и нелюдей, он понял, что они тоже разыскивают родных, готовы кидаться куда угодно, лишь бы получить хоть какой-то ответ. Однако контракт — единственное, что у Влада осталось от магии, — влек его, он точно знал, что Ян внутри, и никто не смог бы его удержать. Приметив гвардейскую форму Вирена и Рыжего, их молчаливо вытолкнули вперед, к дверям. Охрана кивнула.

Первым Влад подлетел к регистратуре, навалился на стойку — благо, уловил момент, никого больше возле нее не было, а то он находил в себе жгучее желание разбить кому-нибудь морду и выпустить пар, отыграться у вселенной за свое страдание. Усталая женщина подняла на него ничего не выражающий взгляд глаз, густо подмазанных тенями — словно за этим не будет видно старчески обрякших век. Запутавшись в краснючей капиллярной сетке, Влад вдруг стал сочувствовать — скандальной, без всякого сомнения, бабе, что визгливыми выкриками управляла людьми в этот трудный день.

— Сюда должны были привезти человека одного, очень нужно узнать, что с ним! — выпалил Влад, ловя ответное биение контракта совсем близко — но в разорванной эмоциями больнице ни за что не смог бы сообразить, где именно искать. — Его Яном зовут…

— Фамилия, — безразлично буркнула женщина, занеся руки с ярко-красным маникюром над клавиатурой компьютера.

Совершенно оторопев, Влад не мог придумать ответа; ведь и правда — откуда он взял, что в этой больнице нет никаких других, чужих, Янов, случайных тезок его инквизиторства: ведь со всего города привозили народ, пострадавший от разрыва кольца.

— Знаете, он такой… Молодой, приятный, блондин патлатый, стрижется под Курта Кобейна, — тщетно попытался описать Влад. — Тощий, костлявый, ростом с меня, он в гвардейском мундире был! Вежливый очень…

— Фамилия! — рявкнула регистраторша, выходя из себя; за спиной Влада набралась очередь из нескольких человек, а Вирен тревожно подталкивал его в бок, вынужденный сдерживать натиск отчаянных, в которых Влад, обернись он, увидел бы свое отражение.

— Войцек? — обреченно предположил Влад. — Зарницкий? Кирай…

Раздался перестук — удары по клавишам.

— Ян Войцек-Зарницкий, его в реанимацию повезли… а, перевели, отдельная палата… Номер шестнадцать, третий этаж, дальше по коридору, — отчеканила женщина. — Второй кто? А вы — родственник?

— Второй никто, это я так сказал! — воскликнул Влад. — А я… Владислав Войцек, этот… четвероюродный брат со стороны дяди. Вы не смотрите, что мы так не похожи, у нас семья большая…

— Мужчина! — Пронзительно прорезался визг. — Вы мне документы свои покажите, состояние тяжелое, только родственникам можно!

— Забыл, — севшим голосом сознался Влад, хлопая по карманам: вчера ночью он размахивал ксивой перед лицом у того демоненка, а она, должно быть, выпала… — Вы, знаете, можете погуглить! — тут же придумал он. — Совсем недавно Петербургская Инквизиция брала наркобарыг на Ваське, крупное задержание, на… «Медузе» статья есть, там про меня — и фотография… не самая удачная, но сойдет, правда ведь? Мне очень нужно, — взмолился он.

Как его пропустили, Влад не знал, но через несколько минут он торопливо взбегал по лестнице — откуда силы взялись! Рыжий отвалился по дороге, присел на стульчик у стены, принялся задумчиво крутить в руках заклинания. Завидовать было некогда, нетерпеливый Вирен Влада уже обогнать успел, нашел дверь и застыл рядом. Открывать сам не стал, а уступил Владу.

Больше всего Влад боялся увидеть Яна без сознания, лежащего под капельницей и опутанного проводками. Но дверь распахнулась, Влад залетел в закуток одиночной палаты — небольшой такой, белой (вспомнился подмир кольца): из мебели кровать, тумбочка и пара стульев. Ян сидел на подоконнике и задумчиво созерцал возню внизу — его окно выходило как раз на улицу перед больницей; заслышав шум, он гибко соскочил и бросился к Владу и заглянувшему следом Вирену.

Мельком Влад отметил, что выглядит инквизиторство неплохо, но лохматый и в больничной одежде — рубаха и штаны кипенно-белого цвета на Яне висели, как на пугале. Все это было не важно. Ян крепко обнял их обоих сразу, прижал к себе, упоенно шепча что-то вроде: «Живые!», вторя переполошенному Вирену; Влад чувствовал, как мелко дрожала его рука, видел будто бы постаревшее, исказившееся лицо — совершенно измотанное безумным Исходом. Им всем нужен был долгий крепкий сон…

Счастливый Вирен не мог избавиться от широченной улыбки от уха до уха и стал медленно сдавать назад, к двери, пятился, продолжая смеяться. Пробурчал неловко, прежде чем смотаться:

— Вам, наверное, надо… наедине побыть… Я рядом! Если что, зовите!

Оставшись вдвоем, Влад еще недолго стоял так, в обнимку, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете, дыша знакомой горечью. Нашел силы отстраниться и взглянуть на Яна издалека, грустно покачать головой. Влад упал на его застеленную кровать. Ян долго всматривался в него, выражая что-то, чего он при Вирене никак не мог показать.

— Я всегда говорил, что умирать приду к твоим ногам. Хоть как приползу. Дотащусь. Так — не страшно. Погибнуть героем — неплохо звучит. В прошлый раз я издох в подворотне.

— Ты не умираешь, — отрезал Ян, вздрагивая испуганной птицей. — Не умираешь!

— Как скажешь, инквизиторство.

Влад тщетно пытался ухмыльнуться. Потеря ощущалась странно, будто у него и правда вынули шмат мяса из груди. Потянувшись, он наткнулся пальцами на подвеску с инквизиторской душой и бережно сжал ладонь.

Что-то вежливо, мягко скользнуло по его собственной изодранной душе — он, прикрыв глаза, доверчиво кивнул, широко распахнул ее, позволяя Яну читать сразу по нитям ауры, минуя скрипучие и неудобные слова, проникая в суть. Вывернул для него память. Знакомый мрак ткнулся к Владу любимым щенком, но не нашел отклика. Беспокойно завертелся рядом, вился, жался.

— Что ты наделал? — ломко, умоляюще спросил Ян. — Влад, ты… это истощение, верно? Вычерпал все магические силы, такой взрыв был, что весь город по больницам развозили. Меня оглушило, хотели сразу в морг. Наши все лежат. Конечно…

Влад остановил его речь взмахом руки.

— Я… пожертвовал. Отдал. Нужно было много сил; если б Рыжий сам, его бы выпили. Мы разделили, но… Я человек, инквизиторство. Я обычный человек. То, чего я так давно пытался добиться…

Ян всхлипнул. По-настоящему — Влад в ужасе наблюдал слезы, текущие по его щекам, мертвенное лицо, застывшее в недоверии. Трясущимися руками Ян убрал длинную прядь, упавшую на щеку, едва мог говорить, разевая рот и издавая слабый скрежет. В следующий момент разорвал расстояние и прижал Влада к себе, гладя по голове, будто баюкая.

В тепле его рук Влад закрыл глаза, и показалось, что он на несколько мгновений потерял сознание.

— Ты ведь так много сделал, чтобы получить эту силу, ты учился, мучился, печати бил… — сбивчиво бормотал Ян. Мертвые рисунки покалывали лопатки, ласковая рука обводила спину. — Влад, как же ты будешь… Ты маг, ты всю жизнь прожил. Нет, не верю. Каково это должно быть — лишиться половины себя…

— Я цел, — упрямо выдавил Влад. — Ты в порядке, Кара жива, Вирен, все… Так что не потерял я ничего. Я бы и жизнь за вас отдал. Мне не жалко.

— Не смей! — испугался Ян, по-прежнему не отпуская его, а стискивая сильнее.

Он хотел учиться заново — ведь у него получилось быть живым, у духа, пятнадцать лет проходившего мертвым. Теперь Владу казалось, что он окончательно воскрес, отдал что-то столь важное взамен за новый шанс.

В их мире невозможно было жить без магии, особенно при их работе, когда самый неодаренный инквизитор держит в кармане связку из десятка амулетов, а рядом всегда плещется прирученная Яном Бездна — хоть с ней и не стоит легкомысленно играть. Успокоившись, Ян рвано дышал, виновато глядел — перепугался больше Влада. Или Влад слишком устал и измучился, чтобы до конца осознать, что именно выдрали у него из груди в уплату…

— Сначала мы думали, что ты сошел с ума, — рассказывал Ян. — Ни один маг не возвращался… Мы брали обезумевших Высших, вспомни. Тогда все спорили, нужно было прекратить драку, боялись за Рыжего. К вам хотели послать несколько отрядов, чтобы растащить.

— А в идеале — ликвидировать обоих?

— Я бы не позволил, — твердо заявил Ян. — Я бы сам туда побежал, но меня Волк схватил и не отпускал, хотя я, кажется, чуть не расстрел ему пообещать успел. Когда сражаются два Высших мага явно не в себе, может случайно разметать и Всадника, а мое безумие наш город не пережил бы… Нам оставалось наблюдать. Звонила Кара, чуть не рыдала, просила вытащить тебя. Когда ты надел кольцо, мы толком не заметили. Большая часть камер, которая там стояла, побилась от боевой магии, пошла сбоями, мы полагались на звук. А потом все стихло.

Воспоминания Яна, которые он перекидывал по контракту, были туманными, запутанными, а то и проваливались черными пятнами — как будто лента на кассете порвалась. Сам Влад не помнил ничего, начиная с того момента, как его забрала изнанка. Очнулся в подмире кольца…

— Это был волк? — спокойно спросил Ян. — Волкодлак?

— Скорее, нечто вроде адского пса.

Все-таки потребовалось немного времени, чтобы осмыслить сказанное. Влад всегда знал, что может потонуть в магии, обратиться чудовищем с клыками и когтями, но теперь, испытав это, до сих пор не верил. Помогало не сойти с ума, что почти все забылось.

— Я ведь трясся от ужаса перед собаками, но никогда не боялся тебя, — вслух подумал Ян. — Я видел в боевом трансе клыки и когти, которыми меня когда-то рвали, но знал, что ты сам переломишься, но никогда не причинишь мне боли.

— Теперь вряд ли доведется снова обратиться, — без сожаления ответил Влад. — Расскажи, что было дальше. Куда делся этот ебаный маг?.. Я откусил ему руку, — вдруг прорезалось в голове, и Влада окатило что-то вроде пылающего смущения.

— Пару пальцев, — не смутился Ян. — И, учитывая ситуацию, это было самое здравое, что можно было сделать. Мархосиаса вытащили первым. Его ведь еще нужно было арестовать — сейчас он под Дворцом в специальной камере. Как только Кара встанет с постели, будет лично его сторожить, так она сказала, — продолжил он. — Побоялись вас трогать: на тебе было кольцо, а Рыжий вцепился — не отдерешь. К тому же, вы оба были без сознания… Никто и подойти не успел, началась какая-то хрень с пространством… Сначала дрогнула изнанка. Весь город затрясло. У нас зданиям капитальный ремонт требуется, асфальт… Аду придется возмещать, но с этим разберутся другие. Я рад, что ты в порядке. Когда прогремел взрыв, половину города вырубило, я отключился. А вас на площади не нашли… Да там и от площади мало что осталось. Хорошо, что не задело дворцы.

— Магический импульс, — лениво сказал Влад. — Рвет пространство, верно. А я очень хотел, чтобы мы оказались в безопасности, вот мир и поддался, вышвырнул на мирную улочку. Слава Деннице, Вирен меня нашел. А ты?..

— Очнулся практически на хирургическом столе. Меня сильно задело взрывом, Гвардия была рядом, и я долго не мог прийти в себя. А если бы у врачей было побольше времени, они бы затащили меня на опыты. Но пока обрабатывают мелкие травмы, нас сильно трясло, народ побило осколками… — Переведя дыхание, Ян попросил: — Когда отдохнем, сваливаем отсюда как можно скорее.

— Не любишь врачей, инквизиторство?

— Не люблю, когда на меня смотрят как на подопытное животное. Пока они думают, что я какой-то странный полудемон с черной кровью…

— Хуевые из них, значит, врачи: полудемонов без рогов не бывает, а спилы видны. Я буду с ними ругаться, — воодушевленно пообещал Влад. — Я тоже в каком-то роде уникум: никогда они не видели таких злых бесов. Все бабки из поликлиник станут брать у меня платные уроки…

Пока они говорили, Влад здорово повеселел, наконец позволив себе расслабиться. До того где-то на краю сознания билась и гремела мысль про Мархосиаса, но теперь Влад был спокоен. Вытащил из кармана пустое, прогоревшее кольцо Соломона и стал вертеть. Перекинул Яну — тот дрогнувшей рукой принял артефакт, посмотрел на свет, пригляделся, силясь разобрать полуистершуюся надпись…

— Войцек-Зарницкий? — спросил Влад почему-то. Хотел вскользь, невзначай вспомнить, но получилось прямо в лоб, отчего он, не таясь, поморщился.

— Тебе же сказали, что не родственника не пустили бы… — смутившись, принялся оправдываться Ян, точно Влад поймал его на чем-то неприличном. Он продолжал держать кольцо, перекидывал с пальца на палец, подцепил и крутанул… Золотой проблеск завораживал. — Я толком не успел подумать, когда стали спрашивать фамилию. Времени у меня было маловато, поэтому брякнул то, что первым пришло.

— Да я не против — бери, носи, — покачал головой Влад. — Я единственный оставшийся из семьи, имею право принимать того, кого пожелаю, хотя бабку наверняка хватил бы удар от такого самоуправства…

— Неправда, я ей нравлюсь, — поспорил Ян.

— Ты всем нравишься, особенно дамам в годах. Меня больше вторая часть смутила, — разъяснил Влад; подбирать слова так, чтобы не болела голова, было трудновато. — Разве ты не хотел забыть своего отца и все, что с ним связано? Я знаю, как тебе не хочется говорить про этого ублюдка.

— Я пошел в Инквизицию, чтобы исправить все то зло, которое он совершил, — задумчиво сказал Ян. — Я старался, правда старался уравновесить. Думаю, лучше будет, если я сделаю это с той же… нет — похожей фамилией. Не нужно было?..

— Да нет. Тебе идет. И звучит славно.

Они помолчали. В голове у Влада крутилось что-то очень важное, расцарапывало ему изнутри черепушку.

— Инквизиторство? — растерянно позвал Влад. — Почему ты… Почему отказался? Ночью перед Исходом. Денница, да ведь это позавчера было…

Он дернулся: голова взорвалась. Сидя на кровати, он едва не свалился с нее, спасло, что впился в спинку.

— Влад, Влад, послушай меня! — Ян кинулся к нему и не дал впиться пальцами в волосы, стиснул запястья. — Ты знаешь, если тебя сильно напоить, ты на следующее утро забываешь все начисто? Совсем все! Однажды с Вацлавом — помнишь, перед гражданской?.. Ты пообещал ему заклинание защитное, а наутро едва вспомнил, так этот урод тебя споил. И как ты стал бесом, снова началось, тело ведь живое! Пьянеет иначе… Не знаю, с непривычки — ты пятнадцать лет был мертв. Совсем другое существование. Может, со временем пройдет, не знаю…

Влад замер с разинутым ртом. Он все понял.

— Сколько?

— Я не считал. Последний раз — перед Исходом, до этого — в ночь приема у Баэла. На следующий день мы забирали Белку в Петербург… Помню, что соглашался первые раза три, — совсем не обидчиво ухмыльнулся Ян. — Потом стало как-то… тоскливо.

— Прости меня! — взвыл Влад, соскальзывая с кровати и больно отбивая колени, потянулся к нему с отчаянием раскаявшегося преступника, вцепился в полу больничной рубахи. — Денница, какой же я дурак, что я натворил… Ян, инквизиторство…

— А ну сядь, ты что творишь, не вздумай! — сердито зашипел Ян и силой затащил его обратно, ощутимо впиваясь сильными пальцами в загривок и заставляя Влада обреченно взвывать — подобно Джеку. Наконец усевшись напротив, Ян серьезно уставился ему прямо в глаза: — Впервые я, может, и обиделся, но отошло — понял, что ты это от чистого сердца предлагаешь, иначе не твердил бы так упрямо каждый раз.

— Если я… спрошу снова? — зачем-то рискнул Влад.

— Забудешь же, Войцек, ты устал, ранен…

— Я достаточно в сознании, чтобы запомнить. И чтобы знать, что я ни за что от своих слов не откажусь — не в моих это правилах. Инквизиторство?

— Забудешь — я убью тебя, — пригрозил Ян, и Влад отлично знал, что он не обманывает и что его памяти хватит.

— Я тебя тоже. Да или нет?

— Да, черт с тобой, вот привязался… — забормотал Ян. Разжал руку, в которой до сих пор держал кольцо Соломона, провел, скользнул по нему пальцем и подозрительно уставился на Влада, точно размышлял, не вспомнил ли он еще давно и не планировал ли заранее…

— Ну нет, — шикнул Влад. — Эту ебанутую хуйню мы отдадим Каре, а я новое куплю… Да хоть десять!

— Мне твоего слова хватит.

Сидели рядом, смеясь, и Влад рассказывал про девушку-духа, которая, может быть, наконец-таки обрела покой и отправилась в обновленный Ад, болтал еще про какие-то глупости. Его сморило окончательно, и Влад лег на больничную койку, с наслаждением подтащив под голову подушку, а Ян приютился под боком. Положил руку ему на грудь, ловя биение сердца, — стерег.

— С недавних пор я стал часто задумываться, что позволило мне остаться человеком, не потеряться во мраке, — чуть нахмурился Ян. — Он сожрал мое тело, но не смог добраться до души. Я отдал ее тебе и не потерял рассудок.

Влад растерянно скользнул рукой по гладкой и тонкой серебряной цепочке.

— Как в сказках?

— Они могут многому научить.

— Тогда нужно было прятать в этом… сундуке, но сначала в птицу, в зайца… — Влад запутался, но отважно сражался с усталостью, силясь вспомнить верный порядок. — Знаешь, я всегда боюсь ее потерять.

— Я нашел самое безопасное место, Войцек.

Лениво прикинув, сколько раз он оказывался прямо на краю гибели, Влад усмехнулся. Спорить не хотелось.

— А как там Ева?..

— Не знаю, я оставил ее с Иштар и поспешил обратно, хотел помочь. Может, вдвоем нам бы удалось все это… предотвратить. А Ева дух — я сейчас понял, присмотрелся, — рассмеялся Ян. — Она давно мертва, но занимает тела, которые ей нравятся. Если скоро найдут ее труп, незачем волноваться, она сменит оболочку…

Они молчали. В Аду одержимость — тяжелейшее преступление для духа, за которое сразу казнили. Однажды Влад едва не закончил так, но Ян успел продать за него свою бессмертную душу и случайно найденное кольцо Соломона.

— Я чудовище, Влад, она права, — тихо шепнул Ян. — Когда ты впервые предложил мне… ну, жениться… я подумал, кто бы еще согласился — на мне… таком. Из мрака. Ты выбрал меня, когда я был человеком — там, на балконе. Ты и любишь во мне человечность, я знаю.

— Меньше ее в тебе не стало, я бы заметил, — помотал головой Влад. — Ты человечней человека — говорил при первой нашей встрече, говорю и теперь. Я и справедливость в тебе люблю, господин инквизитор. Я как-то тебя на качества не разбираю, ты мне целым нравишься. Ну, и отдельные… части тела.

— Это еще какие? — подозрительно уточнил Ян, по-змеиному изворачиваясь, чтобы глядеть ему в лицо.

— Глаза, — честно ответил Влад. — Красивые. Как петербургское небо.

Ян протянул руку, глянул на встающее солнце в просвет между пальцами, а мрак стерся, растворился, открывая кость. То, что осталось от его человеческого тела — все прочее заместила Бездна. Поймав его ладонь, Влад ласково перебрал белые косточки, коснулся губами. Почти испуганно Ян отдернул руку — мрак облизнул скелет, возвращая тонкие пальцы с короткими, местами обкусанными ногтями.

— Спи, — повелел Ян. — У тебя явное переутомление. Отдохнешь — покажем тебя врачам.

— Спокойного дня, инквизиторство… Надеюсь, теперь они будут спокойными.

Наверное, оба они не верили, что все закончилось.

***

В левом крыле Дворца всегда был небольшой госпиталь, но время, проведенное в нем, для Кары было сродни заключению в тюрьме, так что она чувствовала себя как в тесной камере где-то далеко внизу, на подземных этажах. Ей сказали, что надежно защищенная клетушка была подготовлена для Михаила. Мархосиас не выбрался бы никогда, а с одной рукой — и подавно. В осаде Столица пробыла недолго: демоны Мархосиаса рухнули, когда Влад разомкнул магию кольца. И Кара успокоилась и позволила себе лечиться.

Первые дни после Исхода она лежала в горячке, изредка выныривая в реальность из разрозненных видений, в которых Кара сходилась с кем-то безликим в поединке и раз за разом сжигала Рай. Найдя возле себя Ишим, сжав ее ладонь, она успокаивалась, и больше ничего не существовало: ни боли от порезов, ни мельтешащих медсестр, ни резкого запаха спирта… Ей позже рассказывали, что в забытьи Кара кричала на енохианском, и стекла в госпитале дрожали. Она не помнила ничего, кроме ласковой улыбки Ишим и ее теплой руки.

Раны не закрывались, а колдовство Влада успокоило их ненадолго, дало возможность пафосно орать речь, а теперь Каре пришлось расплачиваться. Ее лечили по старинке, зашивали раны и долго потчевали магией. Как и Гил, едва не расставшийся с ногой, вскоре Кара пришла в себя: звериная живучесть не сдалась, поборола отравляющее заклинание Мархосиаса.

Рядом с Карой лежал мальчишка-оракул. Все думали, что он ослепнет, но наутро рассудок у Саши прояснился, и оказалось, что не видит один левый. Радужка побледнела, потому чудилось, что глаза у Ивлина разного цвета, а приближаться к нему со слепой стороны было опасно: начинал размахивать руками. Белка приходила и сидела рядом, разговаривала. Стоило Саше отойти от припадков, а Каре очнуться, днем маги набивали ему ангельские татуировки на ладонях, смешивая чернила и темную демонскую кровь. Обезболивающий амулет семафором сиял у него на груди, а Кара старалась разговорить Ивлина, чтобы он не волновался, глядя, как тонкие иглы прошивают кожу.

— Отец меня убьет, — грустно сказал Саша.

Говорить с ним было приятно: Ивлин напоминал Каре Яна — того мальчишку, которого она когда-то встретила, еще не ставшего ей братом. С другой стороны сидела Белка и беспокойно била хвостом. Она была единственной, кому Саша позволял заходить со стороны слепого глаза. А Кара рассказывала про схватку с драконом, которого маги вытащили из самого Тартара, — из нее успели раздуть легенду. Детям нравилось.

Саше много раз повторяли, что без него Мархосиаса взять бы не удалось, что Ян бы против тысячелетнего мага не продержался, а он все отнекивался, виновато бурча. Перепугав Белку, чуть не погибнув сам, Саша клялся больше никогда не прозревать судьбу.

— Капитан Ян… то есть… Войцек-Зарницкий, — путаясь, как и они все, воодушевленно объяснял Саша, — мой начальник, моя задача — прикрывать его. Я и сам хотел помочь.

Белка вздыхала и неловко поводила плечами. Оставив их наедине, Кара отходила к окну и подолгу смотрела на столичное небо. Погода стояла солнечная — словно ничего не случилось.

— Волнения прекращены, все понемногу возвращается на круги своя, — иронично улыбнувшись, заметил Вельзевул, когда зашел за дочерью. Он сидел подле постели Кары, подперев голову рукой. Тяжелили ее не роскошные рога, а многие заботы. — Все, кого заколдовал Мархосиас, очнулисьздоровыми, их изучают наши маги… Похоже, с уничтожением кольца исчезла вся его магия.

— Спасибо, мой друг, — читая доклад, кивнула Кара. — Проверки у Высших?..

— Им это не нравится. Очень не нравится. Несколько аристократов с окраин признаны опасными, твои ребята отлично их повязали. Рота ненадолго выведена из строя, и все отряды соревнуются за звание лучшей опергруппы Ада.

— На Восьмом они хорошо поработали, — согласилась Кара. — Мы заслужили небольшую охоту, но я шугану их через пару дней, распускаться и превращаться в грабителей нельзя. С наемниками Мархосиаса связывала пара дельцов с нижних кругов… Все они арестованы? — дождавшись кивка, Кара смогла спросить то, о чем волновалась больше всего: — Как Самаэль?..

— Отлично себя чувствует, — с опаской согласился Вельзевул. — Занял свои старые комнаты и, кажется, не собирается покидать Ад в ближайшее время. Народ волнуется, но им хватит ума, чтобы не обвинять его во всех бедах.

— Мархосиаса будут судить они. Пусть выпустят пар, проголосуют… А вот мальчишку трогать побоятся, он наследник Люцифера.

— Вы оба наследники Люцифера, как оказалось, — пробормотал Вельзевул. — Сложная ситуация, знаешь ли. Многие консерваторы требуют дуэли, которую вы не провели в день Исхода. Справедливой схватки.

— Мы с Сэмом разберемся.

— Как Влад? — спросил Вельзевул, поднимаясь. Обернулись Саша и Белка, навострив ушки. — Мы ни разу не пересекались, но я хотел бы… поблагодарить…

— Победа требует жертв, мы знали это всегда, но надеялись расплатиться лишь чужими жизнями, — протянула Кара. — Истинный победитель — тот, кто отдал свою. Часть себя. Но Владу не нужна наша благодарность, поверь. Скажи ему спасибо — он оскалится тебе в лицо.

На том разговор закончился. Не один Вельзевул являлся к ней с ежедневными докладами, но и гвардейцы, советники и еще десяток чиновников. Палата превратилась в ее кабинет, заваленный бумагами, они стекали с тумбочки, валялись на полу, но никто не пытался ее приструнить. Кара скучала, оторванная от жизни — вскоре Сашу выписали, и стало совсем тихо. Скрашивала ее одиночество Ишим, несмотря на дела, часто заходившая и угощавшая Кару выпечкой, пока медсестры и врачи не видят.

Приходили и инквизиторы — явились, когда она едва раскрыла глаза, а потом зачастили. Про Влада Кара узнала сразу и не ожидала увидеть его таким… обычным. Он по-прежнему улыбался своей оскалистой улыбкой, шутил над влюбленными детишками, подбадривал Кару. Словно ничего не произошло. Джека, который счастливо избежал всей заварухи и провел Исход на Восьмом, они не смогли протащить в палату: Ишим и медсестры стояли намертво.

Как-то мимоходом они обмолвились, что решили пожениться, и Кара, до сих пор думающая порывами, намеревалась прямо сейчас принять клятву на правах Сатаны, командора и сестры, но ее остановили. Оба мира скорбели по павшим и злились на Мархосиаса за нарушенный покой — время для нового праздника еще не пришло.

— Разве тебе не страшно? — спросила Кара у Влада, удивительно спокойного. — Совсем?

Забравшись к ней на кровать, он скрестил ноги, откинулся на спинку рядом с Карой и прихлебывал чай, а она испуганно сжимала его руку, словно боялась: сейчас Влад пропадет, сгинет в треске изнанки. Она замечала, что и Ян тянется к нему чаще обычного, упиваясь прикосновениями. Влад мурлыкал.

— Чего мне бояться? — удивился Влад, знакомо усмехнувшись. — Семейной жизни с инквизиторством, разве что?

— Ты живешь ей пятнадцать лет, Войцек, — проворчал Ян. Он тоже присел к ним: кровать была широкая, а много места он не занимал.

— Нет — живу я теперь. Мы свободны и почти что можем уйти на покой, — развел руками Влад. — Эти другие времена вырастили нам достойную смену…

— Рано еще уходить, — решила Кара. — Мы и сами еще неплохо воюем… Ради нашего нового мира я сразилась бы снова и снова, я тоже отдала бы все. Мы ответственны за слишком многих и не можем предать их доверие.

Кара бережно окружила их широкими крыльями, прижимая к себе, пряча: ей мало было касаний рук. Ошибался Колберг, как-то сказавший, что после смерти Бога Богом станет Святой Николай. Ошибались они все. Гвардия разрушила святое. Выжгла, не оставив ничего, сместив равновесие, просто выворотив проклятые весы.

Но мир свой они любили так, как истинно положено Богам.

***

От документов Кару ничего не спасло, однако она переместилась в более удобное место, чтобы писать. Первым делом, вернувшись в кресло Сатаны, она поставила подпись на помиловании Рыжему — свои обещания Гвардия помнила, и Кара старательно выводила его имя на бумаге, рисовала сигил, разделенный с Самаэлем. Подумав, Кара не забыла и про амнистию Варсейну, подрезав срок: без него они вряд ли нашли бы имение Мархосиаса…

Самаэль шатался растерянный. Они встретились с Карой даже не сразу, как ее выпустили из палаты, а еще чуть позже: нужно было в очередной раз решить все с миром людей, рассудить Высших, принявшихся строчить друг на друга доносы, отправить плененных наемников на поселения на Девятый — проект Вельзевула по освоению новых земель отлично подвернулся под руку. Занятая Кара и думать забыла про важный разговор, воспользовавшись любимым методом Яна и сбежав в мир бумажек, отчетов.

Когда дверь отворилась и заглянул Самаэль, она поняла, что некуда больше прятаться и досадливо зашипела. Не боялась Кара, однако смотреть в его глаза было трудно — должно быть, потому что они были отцовские, ледяно-синие.

— Я сбежал, я виноват перед Адом, — признался Самаэль, останавливаясь напротив Кары и глядя в пол; разговор он начал сразу и с середины. — Я должен был остаться после гражданской, но предпочел мир людей.

Откинувшись на спинку стула, Кара задумчиво взирала на него, ощупывала взглядом черный костюм по столичной моде, отделанный перьями. Оружия при Самаэле не было, и она посчитала это добрым знаком.

— Я люблю мир людей, — согласилась Кара. — И могу понять тебя: в молодости я тоже проводила там целые года, пользуясь тем, что время для бессмертных весит не больше перышка. Но ради чего ты вернулся? По подсказке хитроумного мага?

— Мархосиас поначалу был мне хорошим другом, тем, с кем я всегда могу поговорить… Понимающим — мне казалось, что он меня знает.

Слушая его, Кара ужасно жалела одинокого мальчишку, лишившегося и родителей, и места в родном мире.

— Я любил отца, ты знаешь, хотя он вечно занят был… Я отомстил бы его убийце. Даже если бы это была ты, я бы отомстил! — тяжело бросил Самаэль, сжимая кулак. — Но если он мертв… Мне стоит жить дальше, почтить память отца и приниматься за свое счастье, ведь так?

Временное перемирие, заключенное ими над горящей Столицей, похрустывало и обваливалось. А слова мальчишки были удивительно тверды и взрослы.

— Ты не станешь драться за трон? — удивилась Кара.

— Пока ты лежала в госпитале, миледи Ишим рассказала, что вы исполнили посмертную волю моего отца и приняли корону Ада. Кроме того, сейчас ты отдохнула и излечила раны, — скривился Самаэль. — И в честном бою меня зарубишь в первую минуту.

Кара не стала ссориться, однако знала, что ей хватило бы и половины отведенного срока.

— Я хотел бы остаться в Аду, помочь, — заговорил Самаэль снова. — Отец этого желал, он с ангелами сражался за мир. Но я провел здесь неделю или две, а уже тянет в мир людей…

— Наши инквизиторы не выбирали, — подумав, подсказала Кара. — Они живут попеременно то у нас, то в Петербурге, работают на двух работах — благо, график у нас такой нерегулярный, а с кардиналом Ирмой я научилась договариваться. Это сложно, Сэм, я сама не представляю. Но у них получается — попробуй.

Устав переминаться с ноги на ногу, Самаэль взял у шкафа стул с высокой спинкой и подтащил его ближе, усевшись и глядя на Кару. Дверь приоткрылась, в нее сунулась Ишим, но, увидев посетителя, серьезно нахмурилась, сделала несколько непонятных жестов рукой и испарилась. Они могли быть уверены, что никто не помешает.

— Сатана имеет право предложить в Высший Совет двух кандидатов — с одобрения остальных, конечно, но ты об этом не волнуйся, вряд ли они станут спорить, — вспомнила Кара. — Другие избираются народным голосованием…

— Я им неродной, — грустно пожал плечами Самаэль. — Меня не было дома слишком долго. Они не выберут меня.

— Кто знает, — улыбнулась Кара. — Но я тебя выберу. Не понравится — твое место займет кто-то другой.

Взяв с полки початый штоф хорошего коньяка, она поставила на стол и ловко разлила на две рюмки. Покачивая одну, Самаэль долго наблюдал, как переливается густая рыжая жидкость — подарок кого-то из лордов Восьмого.

— Вкус херовый, согласна, зато голову прочищает, — сказала Кара, салютуя ему рюмкой. — Расскажи мне все с самого начала. Я хочу знать.

Разговор предстоял долгий; она косо глянула на часы, идущие наоборот.

— Теперь я понимаю, что Мархосиас с самого начала хотел власти, — сокрушенно сознался Самаэль, — однако поначалу он заговаривал о мести. Он хотел показать меня Аду, напомнить о том, кто наследник Люцифера. Ему и в голову не пришло, что отец благословил тебя. Мархосиас рассчитывал, что я верну Высшим все земли и богатства. Возможно, так бы и случилось. Много лет он был рядом со мной — добрым понимающим наставником, советником. Мархосиас немного учил меня колдовать, рассказывал про древний Ад…

— Он решился действовать сейчас. Почему?..

— Кольцо. Иштар решила продать его. Тогда мне нужно было отступиться, но Мархосиас напоминал о мести, и я… терял голову, я верил, что это была ты. Каждый ребенок знает, что гражданская закончилась, когда над Столицей сошлись трое Падших по правилам ангельской дуэли…

— Когда я вмешалась, стало не до правил, — самодовольно ухмыльнулась Кара. — Иногда народная молва вредит: они наверняка верят, что я сразила обоих противников, а заодно поборола дракона, не иначе. Но я выжила лишь благодаря Дьярвиру и его подвигу, чуть не лишилась глаза, была ранена. Меня уносил Ян. — Она отпила из рюмки и наполнила ее снова. — Так что с кольцом?

— Иштар им завладела, но почему-то не стала использовать, — поморщился Самаэль: видно, его впечатление о демонице тоже было не самым блестящим. — Я тогда был против, помнил, что отец из-за артефакта проиграл гражданскую, что заклинание превратило нашу армию в толпу безумцев…

— Будь у него настоящее кольцо, меня бы тут не было, — вставила Кара, размышлявшая над этим: у нее было время осмыслить историю Влада. — Да, оно сломалось, когда убили Бога, мне сказали. Как сломался и наш молодой оракул, который должен был слышать Его голос… Мы уничтожали, не думая о последствиях, а затем страдали от собственных ошибок. Продолжай… Значит, это вавилонской шалаве, как говорит мой дорогой брат, не нравились почитатели-зомби?

— Да… Но починить его сама она не могла, — рассказывал Самаэль воодушевленнее, ненадолго позабыв про то, как они готовы были убить, сразиться над острыми шпилями Дворца. Теперь он беседовал сам с собой. — В коллекции Иштар было много интересных артефактов, а Мархосиас знаком с ней еще с тех времен, когда мой отец едва пал в Ад. Она приторговывала ими в мире людей, понемногу богатела. Заручилась поддержкой Зябликовых — артефакт должен был отойти им. Доля доставалась хозяину склада. Иштар даже подкупила демоницу, которая следила за черным рынком… Кажется, ее звали Шия. Мархосиас договорился с Иштар — он пообещал ей починенное кольцо, целые города в Аду, поклоняющиеся ей, — а сам отправил на сделку человека. Тот приказал демонам напасть, сбежал с артефактом. Хотя деньги Иштар все-таки заплатили.

— Для чего понадобился второй эксперимент? С тем несчастным демоненком? — Силясь вспомнить его имя, Кара мучительно закатила глаза. Начинала болеть голова. — Азар, кажется…

— Шия почти сразу погибла, а Мархосиасу захотелось изучить кольцо. К тому же, тот наемник ничего толком не мог рассказать… Его побоище впечатлило, — поморщился Самаэль как-то брезгливо. — Поэтому Мархосиас отправился в город и выбрал случайных демонов… Я не одобрял! — воскликнул он, потому что Кара шумно вздохнула и принялась нервно постукивать по столу пальцами. — Но Мархосиас маг, испытатель. Он хотел узнать, как починить кольцо. Ушел, когда драку заметили. С тем парнем все в порядке?.. — с надеждой спросил Самаэль, помотав головой. — Если все жертвы очнулись…

— Нужно уточнить у Инквизиции… С него снимут обвинения, однако как ему жить, зная, что он прирезал своих друзей? Дело было громкое, попало в СМИ, утаить не удастся. Что лучше — забвение или вина?

Признаться, она забыла о том демоненке, но обнадеживать Самаэля не хотелось. Сознание бедняги Азара было почти стерто, самое большее, на что он мог рассчитывать — вечная прописка в психиатрической лечебнице.

— Он узнал о Еве от Иштар? И ее милой операции с магом… — продолжила допрос Кара и мимолетно подумала, что начинает понимать Яна: вытягивать из кого-то правду может быть приятно.

— Да, Мархосиас хотел уничтожить всех, кому известно о кольце, однако слишком переусердствовал, привлек внимание. Он говорил, что никто не узнает… Стрельба при продаже артефактов случается часто, подростки режут друг друга. Для людей кольцо — сказка, красивая легенда. Подумали бы, что Шия захотела большую долю. Что парень сошел с ума от ужаса.

— Наши инквизиторы, — понимающе продолжила Кара. — Никто из людей не знал о кольце — но они не люди. Они оба видели магию в действии, Ян держал кольцо в руках, пусть и очень давно. Их не должно было быть в Петербурге! — расхохоталась она неожиданно, приударяя рюмкой по столу и падая на него лицом, уткнувшись лбом в столешницу. — Их секретно выдернули для охраны… Да, если бы я не отпустила их! — почти рыдая от смеха, выдавила Кара. — Мы бы не узнали ни о чем. А Ева с ручным демоненком едва ли могла повлиять…

— Инквизиция не должна была связать преступления, пойти по следу, явиться к Иштар, — совсем не весело согласился Самаэль. — Когда к ней пришли, она перепугалась и сбежала. Все пошло не по плану, Мархосиас починил кольцо, но неаккуратно колдовал и перетряхнул весь город. И вынужден был столкнуться лоб в лоб: то похищение… Я отговаривал его. Гвардия дерется за своих солдат, как мать — за ребенка. Он не понимал.

— А мы нашарили его сеть в Столице, схватили наемников, — завершила Кара. — Он хотел зачаровать их всех и наблюдать из имения на Восьмом, как рушится наш мир, но оказался окружен. С поджогом вышло недурно: сразу столько сил брошено на его тушение… Скажи мне, Самаэль, кто должен был расправиться со мной? Старая змея Шарлид?

— Ты всегда читала речи с балкона, это традиция, — смущенно ответил Самаэль. — Шарлид много лет притворялась, вы думали, она эксцентричная старуха. Она должна была ударить в горло, вышвырнуть вниз… Ты не успела бы раскрыть крылья и взлететь, все-таки балкон не так высоко.

— Меня спас Влад, — призналась Кара. — Он был на ступенях, колдовал щит, но услышал шум сверху… Да и мы были обвязаны заклинанием, Влад почувствовал мою боль. А ты?..

— Сразиться я должен был, если ты выживешь. Победить раненую — не такой уж подвиг, — скривился Самаэль. — Или, если бы ты разбилась, объявить себя новым Сатаной. Поначалу я так и думал… Но ты взлетела.

— Крайне хуево я летела, будем честны.

— Да, кривовато… Мархосиас говорил, ты сразу же кинешься в бой.

— Как видишь, мы оба его разочаровали. Выпьем за это?

Они чокнулись рюмками — по кабинету разнесся тихий перезвон.

— Влад правда больше не маг?.. — любопытно спросил Самаэль, и пришла очередь Кары отвечать. — Я не верил.

— Правда. Мы с ним похожи, Сэм. Я бы не выжила без него, а он — без меня; мы упрямо тянули друг друга, за шиворот волокли, когда у нас не было еще никого, мы учились жить. Сгорающие от ярости и мести, вместе ненадолго обретали мир… Ради своего брата я отдам что угодно, вырежу сердце — себе или кому иному. Все пожертвую. И я никогда не сомневалась, что Влад тоже отдаст, ведь отчасти это я его таким воспитала.

— Ты бы пожертвовала ради Ада?

— Да, но у меня нет магии. Если б нужна была моя жизнь, я бы ее отдала, — выплюнула Кара бездумно, но тут же махнула рукой, останавливая Самаэля, решительно пытаясь договорить: — Если бы это окончило войну, я бы позволила себя зарубить. Но Мархосиас не принес бы Преисподней мира.

— А вы — сможете?

Немигающий взгляд Самаэля Кара не смогла выдержать и негромко огрызнулась демонским рычанием. В мальчике, рожденном в Аду от первой из женщин, нагло названном ангельским именем, было Рая куда больше, чем осталось в Каре, которая по капле выдавливала из себя отраву Небес.

— Ты провел здесь неделю, взглянул на Столицу. Скажи, Самаэль, им нравится наш мир?

И он не нашелся с ответом.

— Что станет с Мархосиасом?

Погрузившись в молчание, Кара терпеливо ждала, когда он поймет, как глуп вопрос. Вся Столица жаждала растерзать мага, покушавшегося на святое — или греховное, как знать. День, в который они праздновали мир, превратился в новый повод для траура.

— Казни заменили заключением для бандитов с большой дороги, — произнесла Кара. — Однако мы составляли кодексы: каждого, кто покусится на власть Сатаны, ждет смерть. Преисподняя не научилась чтить закон, но этот исполнит с радостью. Это политика — не обычное дело.

— Победитель может позволить себе милосердие — так говорил мне отец, — напирал Самаэль. Должно быть, маг и правда был ему другом, хотя Каре он не сказал ни слова.

— Наше милосердие изведал Рай.

***

Едва ли это было милосердие: очень долго Гвардия вовсе не знала этого слова, они сражались и убивали, поскольку ничего больше не умели. Не стоило Мархосиасу надеяться, чтобы они раздобрели в шатко построенном мире, что забыли виселицы и расстрелы, ознаменовавшие гремевшую пятнадцать лет назад революцию. Что из их памяти исчез в клочья растерзанный Рай. Но судить его сама Кара не могла, решение отдать его народу созрело сразу же, едва гвардейцы затащили в Ад бесчувственного покалеченного мага…

Может, Мархосиас и думал, что сражался против Гвардии и нового Сатаны, но Кара знала, что никогда не была одна. Она помнила, как громили Рай, как поднимались в революцию — все вместе, и тогда Гвардия была Адом, и Ад был Гвардией. Мархосиас хотел подчинить их — Преисподней его и судить.

Отчасти Каре чудилось, что Исход длится до сих пор. Площадь прибрали, сняли украшения и вывесили флаги черные — без серебряной вышивки, без перекрещенных сабель. Однако они снова были в парадных мундирах, а под Дворцом собралась толпа разношерстного народа. Лица у них были мрачные — тысячи глаз следили за Карой и пленниками, которых выводила охрана.

Ринка шагала тихо, неслышно — воровская привычка. Внимание стольких демонов ее ужасало, она повесила хвост, безвольно тащившийся за ней, опустила взгляд и смотрела лишь на черный мрамор под ногами. Следом вывели Мархосиаса, молчаливо созерцавшего демонов — Кара не видела страха, а наблюдала отстраненность и тихое презрение, которым он одаривал каждого, кого угораздило пересечься взглядом. Толпа зарычала, подобралась, превращаясь в единое существо, мечтающее клыками впиться в горло магу. Калечную руку обматывали пропитавшиеся черным бинты, он покачивался, но ничто не могло воззвать к жалости. Последним показался Нииран.

Еще там, в подземельях, она нередко заставала их беседующими с Волком. Приходя наблюдать за Мархосиасом и тщетно пытаясь разговорить мага, Кара подолгу болтала с ним, будто забывшим все слова. А за ее спиной переругивались старые приятели; решетка и нанесенные на нее Высшие заклинания защищали их обоих. Изменившимся, непривычно нежным голосом Волк допытывался о какой-то Баяре.

— Она моя жена, у нас две дочери, — неохотно отвечал Нииран, отвернувшись к стене, лишь бы не рассматривать широкое суровое лицо Волка. — Я не видел их слишком давно. Баяра хочет, чтобы я перестал брать заказы, но жить иначе я не умею, не получается. Мы рассорились, и я сбежал. Хотел вернуться, нужны были деньги, вот и подписался на эту работенку у Мархосиаса… Слава Деннице, он не опробовал кольцо на мне.

— Я всегда боялся, что ты погубишь ее; я хотел ее защитить, — произнес потрясенный Волк.

— Наверное, я тоже. Потому-то и возвращаюсь так редко.

— Она счастлива? — спросил Волк.

— Не знаю. Меня не было дома два года, но, насмотревшись на вас, на Роту, я еще больше хочу вернуться, — устало ответил Нииран. — Если завтра меня казнят, найди ее… А лучше — напиши. Не хочу, чтобы она думала, что я сбежал навсегда.

Цепким взглядом Нииран обшарил демонов, ища ту самую Баяру. Отвернувшись от него, Кара постаралась отрешиться, выбросить все из головы. Прежде чем выйти и встать перед троицей обреченных, она дождалась, пока появятся инквизиторы: они много времени проводили в Петербурге, которому досталось от магического импульса. В этот раз с ними прибыл и Джек, ни капли не смутившийся, смирно севший и поглядывающий на забитую демонами площадь. Наклонившись, Кара бережно почесала его между ушами, и пес лизнул ей пальцы.

Бок по-прежнему побаливал, но Кара вышла вперед решительно и быстро, не заставив себя сомневаться. За ней следовали инквизиторы, Самаэль остался позади — он сверлил взглядом спину Мархосиаса и кусал губы. Одного народ мог выкрикнуть, помиловав. Пока Кара зачитывала преступления, демоны молчали, внимательно слушали. Амулет грел ладонь. Закончив, она кивнула и вынула саблю, воздела ее в небо, чтобы даже самым дальним рядам виден был блеск.

Площадь взорвалась воплями. Выкрикивали Ринку, как и ожидала Кара, ведь ее преступления были не такими уж серьезными: за кражу кольца следовало бы судить Иштар. Кроме того, у демоницы были в городе друзья, Ринку знали, и, хотя Кара об этом не упомянула, быстро по площади прокатился слух, что она ни разу не убивала, не испачкала руки, что было редкостью для демонского народа…

Однако кричали и Ниирана, и тот выглядел изумленным, почти испуганным; должно быть, Ниирану казалось, что его в чем-то обвиняют, таким громким и бушующим был вопль. Многие помнили, как он помогал удерживать щит, да и он же стоял возле Кары и проводил связь на многие круги, пропуская через себя столько магии, что иной свалился бы. Лицо со страшным шрамом запомнили и узнали.

Имя Ринки гремело громче, и Кара сделала знак гвардейцам, чтобы демоницу освободили. Позволив снять с себя наручники, она осталась на месте, замерла, прижимая руки к груди. В глазах Ринки блестели слезы, она робко улыбалась, и ее приветствовали шумно.

Для Мархосиаса вовсе не было надежды — всю церемонию он провел будто бы во сне, безучастно глядя перед собой. Нииран не проронил ни единого слова, но его лицо болезненно перекосилось, плечи дрогнули. Он боялся умирать, но стискивал зубы, испуганно скалился.

— Я за него поручусь, — неожиданно выступил Влад, загораживая Ниирана от Кары. — Он помог мне, защитил Столицу. Без него половина наших магов прогорела бы в круге.

— И едва не убил тебя, — буркнула Кара вполголоса, не желая спорить на глазах у многотысячной толпы. — Разве забыл, как вы дрались в мире людей?

— Мы оба были люди подневольные, я гвардеец, он куплен нашим врагом, — зачастил Влад. — Но когда настало время выбирать самим, мы оба кинулись ограждать Столицу, ставить щит. Послушай — они называют его имя. Если тебе требовалось искупление, то Нииран заслужил прощение.

Приободренные его словами, демоны завыли, затопали ногами, и над площадью раздался звериный гвалт. С минуту Кара наблюдала, подождав же, вскинула руку, и постепенно пламя утихло.

— Я согласна заменить наказание Ниирана на менее суровое, — стиснув зубы, сказала Кара, поскольку видела, как ее народ выл имя наемника. — Как герой обороны Столицы, он не заслуживает позорной казни рядом с предателем. Однако и помилования, как Ринавирель, не получит. Он отработает на благо Гвардии и Столицы то зло, которое причинил, и пробудет под нашим надзором восемнадцать лет — сколько прошло с Исхода! — хрипло каркнула Кара, срывая голос. — Да будет так.

— Да будет так, — прошелестели довольные демоны на площади.

Они все же изменились: желали не крови, а справедливости, и Кара выдохнула. Бок по-прежнему болел. Оставалось самое сложное.

— Спасибо, командор, — выдавил Нииран, неловко выглядывая из-за спины широкоплечего солдата, снимавшего с него оковы. — Я навеки ваш должник.

Мархосиас так ничего и не сказал; последнего желания не просил. Однако на колени не встал, хотя и не сопротивлялся, когда Кара, снова высвободив саблю, широко размахнулась. Стихло все, остался свист рассекаемого воздуха. Сияющий кончик лезвия описал полукруг, вспыхнули руны на клинке, накалилась магия, и сталь вошла в мясо легко, зрелищно, прорубила кость, и рогатая голова тяжело упала на ступени.

Пошатнувшись, Кара оперлась на потухшую саблю. Умер ее враг тихо, беззвучно, зато грохот толпы взорвал небеса.

***

Отпускать друзей Вирен не привык, совсем не умел. Рыжий это понимал: тот невразумительно суетился, лез под руки, помогал собирать сумки, хотя его никто не просил. Рыжий с Ринкой, жившие дорогой, сами отлично справились бы. А вот растерянного приятеля они пытались успокоить, уверить, что в дороге ничего не случится, и напрасно тратили время. И так провели с Ротой лишнюю неделю, помогая восстанавливать сгоревшую Столицу. Там строили заново: Ад, пылавший от ангельских заклинаний много раз, переживал все; пришлось таскать мешки, кирпич — больше всего свезло Рыжему, который как раз освоил левитацию.

Гвардейцы дали им выносливых, но смирных лошадок. Погрузив седельные сумки, Рыжий дожидался сестру, которая должна была вернуться домой за вещами: миледи Ишим все-таки позвала Мерил и дальше работать у нее, и она собиралась переезжать в Столицу. Больше всего сестра, кажется, была расстроена, что так и не удалось станцевать, и Рыжий тихо радовался, что ее минули все ужасы предысходных дней.

Солнце еще поднималось, и они должны были доскакать до ближайшего оазиса до полудня, там переждать жару. Долго рассматривая карту, Ринка хмурилась и покусывала острый ноготь, мела хвостом. Она согласилась доехать с Рыжим и Мерил до развилки у крупного торгового города Вазха, а дальше разойтись своими дорогами, и Рыжий заранее предвещал, как трудно будет расстаться с ней. А Ринка повеселела и разговорилась, освободившись от долга Еве; помилование для нее стало сродни второму рождению.

Вчера вечером, когда они сидели втроем, умаявшись из-за работы на окраинах, она неожиданно достала погашенный амулет и показала им. Вирен мало что понял, но Рыжий сразу сообразил, что это — нечто вроде «жучка», как называли в Гвардии следящие амулеты. Все их разговоры слышала Ева, но злиться на Ринку за это было бы глупо — они с Виреном решили никому не говорить.

Тело Евы нашли утром после Исхода, но никто не плакал по ней — Рыжего это привело в ужас, пока ему не объяснили, что та давно мертва и теперь где-то ищет новый сосуд. А Иштар сгинула бесследно…

Еще смеясь, Вирен подошел к Рыжему, когда распрощался с Ринкой — ей он на дорогу вручил черный нож, не отражающий свет. Как оказалось, мальчишкой Вирен выпросил его у Яна — близнец серпа Смерти из демонской стали. А остановившись подле Рыжего, он долго курлыкал над лошадью, почесывая ее за ухом и что-то приговаривая.

— Жаль, что так вышло, — пробормотал Рыжий. Прощаться он не умел. — Влад — человек куда достойнее меня, но он лишился сил, а я ничего не смог сделать. Мне здесь не место — многие гвардейцы думают, я виноват…

— Вы поделили заклинание, ты смог его удержать, — напомнил Вирен без капли насмешки, чуть склонив голову. — Если бы не ты, Владу пришлось отдать бы все. Он бы не вернулся. Так что я благодарен — и вся Гвардия тоже. Можешь рассчитывать на нашу дружбу.

Ветер с пустыни надувал теплый, и Рыжий подставил ему лицо, с наслаждением вдыхая. Вокруг вились гвардейцы — к их мундирам привыкли глаза, и он был спокоен в их компании, мог подставить спину и насладиться чистым светлым небом.

— Рэд, ты долго там? — крикнула Мерил, поднявшая руку и размахивающая ей, точно прощаясь. — То меня торопил, то сам застыл!

— Погоди-погоди! — загорелись глаза у Вирена, сразу ожившего. — Это она тебя по имени? Серьезно? А ларчик просто открывался…

— Да… — буркнул Рыжий, ковырнув песок ботинком. Ему стало стыдно, что он раньше им не рассказал, однако Влад напоминал, что магам лучше беречь истинные имена, способные обернуться оружием. — Нахарэд. Древнее демонское имя, чтоб его. Я всегда сокращал, а однажды нам с Мерил попался один дух, человек, он-то и объяснил всю иронию. Все стали называть меня Рыжим.

— Добро пожаловать в клуб, — приятно рассмеялась подслушивающая Ринка и действительно пожала ему руку: — Меня зовут Ринавирель.

— Рэд, значит, — продолжая загадочно улыбаться, протянул Вирен, которому несказанно повезло с обычным для Преисподней имени. — Как Шухарт?

— Кто? — изумился Рыжий. Такого демона он не знал.

Усмехнувшись, Вирен сделался еще больше похож на старших гвардейцев. Глаза у него блестели, ветер вздыбил волосы, и Вирен неуютно ежился. Без косицы ему было как-то непривычно, но он подровнял клоки ножом. На взгляд Рыжего, вид у него стал потрепанный и лохматый. Он явно ровнялся на Яна, но капитан, в отличие от Вирена, знал о существовании расчески.

— Стой тут! Я быстро! — на бегу крикнул Вирен, кинувшись к замку. — Рыпнешься — догоню и бумагу о помиловании отниму!

Он вернулся через какую-то минуту, подскочил к Рыжему с чрезмерно горделивой улыбкой и впихнул что-то ему в руки — конечно же, книгу. С изумлением Рыжий поглядел на потертую обложку, провел пальцами по корешку. Он учился жить магом, хотя у него не осталось наставников. От книги пахло надеждами — не одной пожелтевшей бумагой. «Пикник на обочине», — прочитал Рыжий печатные русские буквы, на которые насмотрелся в Петербурге.

— Почитай, хорошая книжка, — посоветовал Вирен. — Дорога дальняя… А если нет — так останется на память. И куда ты?..

— Домой для начала — в Рашт. Повидать родных, отдать им сестру — чувствую, намучаюсь я с ней в дороге, — напоказ сокрушался Рыжий, пряча книгу поглубже, понадежнее в сумку. — А там поглядим. Может, и заживу…

— Примерным сыном и хорошим торговцем? Наследником семейного дела? — поддразнил Вирен. — Не верю. Ты с ума сойдешь от скуки, а дорога… она зовет. Свербит. А значит — свидимся.

— Не приведи Денница, — буркнул Рыжий не вполне искренне.

Они выводили лошадей. Попрощаться вышла все Рота: махал вслед Волк широкой лапищей, к его плечу щекой никла Айя, пряча глаза, и получалось, что он прощался за двоих. Лейтенант Ист выглянула — она, раненая, едва не погибшая, опиралась на трость, но все равно улыбалась. Дэва крикнула вслед что-то и подмигнула. Близнецов не было видно.

Рыжему жаль стало, что Влад с Яном пропадают в мире людей. Впрочем, они успели попрощаться наедине. «Миру нужен Высший боевой маг, — напоследок сказал Влад, как будто ни о чем не жалея. — Будь достоин и — очень прошу — не связывайся больше с разбойниками. Иначе как нам тебя ловить?» Ян пожал ему руку, поражая крепкой хваткой, пожелал удачи. Рыжий обещал заглянуть к ним на праздник, надеясь, что в этот раз обойдется без кровопролития и жертв. Он-то, признаться, думал, что инквизиторы давным-давно женаты, но у гвардейцев были свои причуды, к которым Рыжий даже привык. Он был в долгу перед ними: перед Владом, отдавшим половину себя, и перед Яном, который поступил бы так же.

— Извините! — раздался голос, вырвавший Рыжего из размышлений. У ворот стояла какая-то девушка, сложившая руки за спиной. Лениво глянув изнанку, Рыжий увидал странные золотистые разводы возле нее и напрягся. Девушка была духом, и откуда-то он ее знал, но вспомнить не мог ни волнистые каштановые волосы, ни премилое, в общем-то, личико. — О, вы можете мне помочь? — воскликнула она, кинувшись к Вирену, шедшему чуть впереди. — Мне сказали, здесь можно найти капитана Влада Войцека…

— Я его сын, — подумав, ответил Вирен, и лицо его осветилось какой-то непривычной улыбкой — и гордой, и стеснительной. — Вам лучше подождать, его пока нет, но к вечеру Влад вернется…

А девушка грянулась перед Виреном на колени, воскликнув что-то про вечное услужение, и Рыжий оторопело узнал в ней духа из кольца Соломона, все-таки освобожденного усилиями Влада. Позади хохотала и свистела Рота, пока Вирен, матерясь, пытался поднять несчастную с земли.

— Рад, что вы в порядке! — крикнул Рыжий, не удержавшись. Она ответила несмелым кивком, робко озираясь, встала. Ринке и Мерил, с интересом глядевшим на девушку, Рыжий обещал все объяснить дорогой.

Подумав, что девица из кольца непременно разберется с новой жизнью, Рыжий поклонился Роте, вскочил в седло, с наслаждением чувствуя, как под ним ходит нетерпеливая свежая лошадь. Мотнув рогатой головой, она согласно зарычала — скакуны Ринки и Мерил отозвались.

Город они покидали неспешно, подчиняясь правилам: как глупо было бы вернуться обратно в гвардейский замок, чтобы им выписали штраф за случайно придавленного демона или снова отправиться за решетку. Однако, стоило им миновать городские ворота, Рыжий первым приударил лошадь, вскрикнул отрывисто, громко, хлестнул поводьями и отправился стремительным галопом.

Пустыня пылала, переливалась в лучах встающего диска. Рыжий слышал ее голос — шорох пересыпающихся песчинок, вой ветра, далекое уханье зверей. Она была пропитана древней дикой магией, а раньше-то и не замечалось, она звала, надрывалась, околдовывала…

Дорога простиралась до горизонта, и он был свободен.

========== Эпилог ==========

Сначала был свет. Не божественное веское слово, не мягкая глина, из которой вылепили криво-косо первого человека, не яростный огонь, из которого к нему навстречу шагнула своевольная, непокорная жена. Нет, сначала был свет, мягкий, ласковый, призрачной дланью скользнувший по скуле, пролившийся по плотно сжатым векам…

И в конце тоже был он.

Окно было раскрыто нараспашку, впускало раскаленный летний дух. Орали птицы и детвора под окнами, слышался далекий спор и нервные гудки машин. Утренний Петербург лихо ворвался в сонное сознание Яна, разметал дрему, побуждая тут же вскочить, двигаться, жить, дышать — как омытый ночным дождем город, на рассвете распустившийся, зализавший раны Исхода. Редко когда на него накатывал такой прилив бодрости с утра, но сегодня Ян и правда проснулся за одну секунду, словно кто-то щелкнул пальцами.

По первости Ян задумался, отчего так жарко — не душно, но слишком тепло. Подозревал, что ночью закутался в одеяла, была у него такая неудобная привычка, но все оказалось куда прозаичнее: он попал в надежный плен Владовских рук. Пальцы осторожно скользнули по позвонкам, проводя линию по белой футболке, заставив Яна вздрогнуть. Влад ухмылялся довольно, уютно жмурился и выглядел удивительно безмятежно для того, кто потерял магию…

— Проснулся?.. — шепнул Влад. На краю сна в его глазах можно было заметить что-то теплое, нежное, совсем родное — не прикрытое ухмылками и громкими бахвальными словами.

— А ты?..

Ранним утром Влад был удивительно разговорчив, и Ян довольно прикрыл глаза, наслаждаясь хрипловатым спросонья голосом:

— Полчаса назад. Боялся разбудить; ты всегда так чутко спишь, что мы с Джеком стараемся ходить на цыпочках. Нет, не нужно вот этих твоих гримас: ты столько отдаешь работе, что заслужил несколько часов отдыха. Так что я сторожил — и мне вовсе не трудно.

— Quis custodiet ipsos custodes, да? — мягко переспросил Ян, четко и правильно выговаривая чеканные слова — латынь он всегда любил. Спрятал довольную улыбку, уткнувшись носом в горячую шею. От нагретого солнцем Влада разило светлым жаром, его — их — горький запах стирал все сомнения и волнения последних недель.

— Я лучший сторож, которого ты можешь найти, — похвастался Влад совсем беззаботно. — Знаешь, что?

Легкий тюль плыл в воздухе. Спор притих, зато раскричались пуще прежнего птицы, перебивая, соревнуясь. Тикал отстающий старенький будильник.

— Мм? — неразборчиво отозвался Ян. — Не знаю.

— Нам не нужно никуда идти. Мир. Мы отвоевали. Может быть, это не конец, за Мархосиаса стоит несколько Высших с окраин, но их мятежи мы запросто подавим… А войны не случилось, мы не дрались — удивительно, у меня сердце замирало, когда Кара полетела навстречу Самаэлю… не потому что она была ранена, не потому что наша сестра погибла бы, а потому что я помню ее ярость и злость, когда она уничтожала Рай. Мы бы не пережили новой войны. Я не боюсь драки, я готов сражаться, но куда страшнее терять наших близких… В гражданской сгинули достойные гвардейцы, а мы не могли их уберечь. Больше всего я боюсь допустить чью-то смерть.

— Не допустишь, Влад. Ты сильнее всех, кого я знаю. Искреннее и отчаяннее. Только ты мог принести себя в жертву.

Сбившись от его торопливого шепота, Влад замолк. Смутился, когда Ян крепко взял его за руку. Но тут же расслабленно помотал головой, как бы напоминая себе, что Гвардия не допустила новых столкновений, что все решено если не миром, то меньшей кровью… Почесал рожки. О своей магии он будто бы забывал, привыкал заново; нередко Влад увлекался и начинал плетения, но быстро спохватывался и переводил в шутку.

Он мог бы черпать мрак, силы Яна хватило бы на двоих с лихвой, но превращение в чудовище до сих пор заставляло Влада вздрагивать по ночам (прижимая его к себе, Ян бормотал что-то, держал, снова успокаивал кошмары).

— Скажи мне три самых главных слова, Войцек, — желая его подбодрить, насмешливо фыркнул Ян, вытянулся всем телом до приятного хруста костей.

— У нас выходной.

— Да-а, хорошо как! — совершенно неприлично застонал Ян.

Чувство свободы било ему в голову. На кухне негромко бормотала плазма и пело радио — переливчатый русский рок. Кто-то гремел тарелками и приборами. Скрипнула табуретка.

— А еще Джек выгуливает Белку, — добавил Влад. — Мы можем лежать и ничего не делать. Саня готовит бутерброды. Вирен завалился и принес письмо от Рыжего и Ринки — они почти доехали до Рашта. Ты, кстати, знал, как зовут парнишку?..

— Не догадался, как-то времени не было. Мы поспорили, а в бумаги заглядывать нечестно.

— Да мне Вирен сказал. Рэд, но все зовут его Рыжий.

На кухне послышалась возня, голоса стали громче, но не злее: охваченные азартом, о чем-то спорили Вирен и Саша. Взвыл высокий голос солистки.

— Ты не забыл?..

— Забудешь тут, — обиделся Влад. — Нет, я учусь на своих ошибках. А кроме того, знаю, что у тебя пистолет под подушкой. «Игл» с глушителем, я проверял. Сознавайся, сколько ножей зашито в матрас?

— Все тебе расскажи…

Наклонившись, Влад решил перейти к пыткам и подло попытался Яна щекотать, отчего тот взвыл и чуть не слетел с дивана. Их возня была недостойна двух капитанов Гвардии, приятна — но не Яну, ужасно боящемуся щекотки и мучительно скрипевшему зубами. Когда распахнулась дверь в гостиную, они оба настороженно застыли. На входе замерла Белка, ойкнула, пискнула, но не сбежала, только прижала руку к глазам. Хвост оживленно метался. Сквозь растопыренные пальцы Ян замечал ее любопытный взгляд.

— Всем несвятым клянусь, я пытался перегрызть горло этому ужасному человеку! — выкрикнул Ян первое, что стукнуло в голову, и стыдливо отвернулся. Рядом, откинувшись на диване, бессовестно хохотал Влад, подвывая, и смех этот был такой искренний и настоящий, колко отдававшийся у Яна в груди. Рассмеялась и Белка, а потом убежала на кухню, чтобы влезть в спор. Там же оживленно лаял Джек.

Солнце янтарно оседало на подлокотниках дивана, на примятой подушке и наверняка — на лохматых со сна волосах Яна, превращая их из холодного льна в пылающее кострище, в сноп света. Иного объяснения, почему Влад так восхищенно и пораженно на него смотрит, удивительно молчаливо, у Яна не было.

— Солнце… — пробормотал Влад, часто моргая от ярких лучей. — Свет — так ты мне ответил, когда я спросил… А что — я подзабыл, уж не вспомню, так я перепугался тогда, не хотел умирать. Тебе я бы не показал, храбрился, зубоскалил. Но больше всего я боялся больше никогда не увидеть этого спокойного утра, залитого светом.

— Ты думаешь, это конец? — насмешливо переспросил Ян. — Мы не умеем отдыхать. Завтра же полезем в новое расследование: под шум всегда происходит больше преступлений.

Он не был оракулом, но в этот раз предрек будущее на удивление хорошо.

— Все окончилось так, как должно было быть — у сказок счастливый конец, — совсем тихо, мелодично напел Влад, вторя радио. — Дракон умирает, убитый копьем, царевна идет под венец…

— Кто из нас царевна? — промурлыкал Ян.

— Я-то больше на дракона похож…

На кухне Белка грабила холодильник и пыталась отобрать что-то у Вирена и Саши — должно быть, те самые бутерброды. Захлебываясь от своего песьего восторга, между ними прыгал, виляя хвостом, Джек. Ему так же, как и Владу, нравилось, когда домполон гостей и шумен. Приподнявшись на локте, Ян стащил с подоконника амулет связи, мерцающий алым проблеском, — это Кара пыталась их дозвониться, позвать. Довольно улыбнувшись, он накрыл камушек ладонью, пообещал ответить попозже и прилег Владу на плечо. Тот вытянул руку и поправил притянутый к краю горшочек с цветущим кактусом.

— Мы обещали детям экскурсию по городу — долго разлеживаться не получится, — с сожалением напомнил Ян, слабо толкнув Влада локтем под ребра. Жалостливо вздыхая, тот заворочался.

А он, Ян Войцек-Зарницкий, капитан Черной Гвардии, инквизитор, был счастлив и не мог не улыбаться, рассматривал потолок с потрескавшейся краской и прислушивался к веселым голосам, доносящимся с кухни.

И — да, в этот миг он верил, действительно верил, что впереди их ждет свет.