КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Преступивший [Галина БризЪ] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Глава 1

«Наш самолёт идёт на посадку, просьба пристегнуть ремни…»

Самолёт плавно снижается, в иллюминаторе виднеется дразнящая синяя гладь моря, ещё несколько минут полёта и вот уже лайнер бежит по посадочной полосе, мощно гудя всем корпусом при торможении.

Пассажиры оживляются, аплодируют, благодаря экипаж за мягкую посадку.

Юля любила этот момент: окончание полёта, звуки расстегивающихся ремней безопасности, суета и радостное оживление, поднимающихся пассажиров, которым не терпится побыстрей выйти из самолёта.

Выход наружу и первый долгожданный вдох иного воздуха. Тёплого, с запахами моря и южных растений. Влажного, со вкусом начинающегося удовольствия.

Отпуск!

В этом году бабушка сделала им с двоюродной сестрой роскошный подарок — деньги на поездку к морю. У обеих были юбилейные даты: Юле исполнилось двадцать пять, а Маше — двадцать лет. Они ещё ни разу не отдыхали вместе, хотя давно об этом мечтали.

Не смотря на заметную разницу в возрасте, в детстве они были очень дружны и привязаны к друг другу, общие друзья, игрушки, детские праздники.

Пока по нелепой случайности не погибла Юлина мама. Тогда всё изменилось. Юля юридически уже считалась взрослой — восемнадцать лет, поэтому могла принимать самостоятельные решения.

И она решила! Окончила колледж и уехала в Москву. Продала маленькую комнатку, в которой они жили вдвоём с мамой. Отца она не помнила. Родители развелись, когда девочка была совсем маленькой и он никогда не интересовался дочерью.

В Москве всё сложилось неплохо: Юля устроилась на хорошую работу, обросла знакомыми. На двоих с подругой снимали однокомнатную квартиру в доме советской постройки.

Научилась жить самостоятельно, зарабатывать, ценить и распределять деньги так, чтоб хватало на все нужды и ещё оставалось на небольшие радости. Не бедствовала, но и не шиковала. Надеяться и ждать помощи было не от кого.

И вдруг — такой неожиданный и приятный подарок от родственников! Неважно, что оплатить дорогой отдых в хорошей гостинице с полным пансионом, у бабушки не было возможности.

И жить им предстоит вдали от большого города, в частном секторе в какой-то небольшой комнатке. Это нисколько не портило радость от удовольствия встретиться и провести вместе двадцать дней.

Главное — хорошее настроение и предвкушение радости от общения!

С сестрой они встретились в аэропорту.

Юля ахнула, когда увидела двоюродную сестру. Пока они не виделись, Маша успела превратиться из застенчивого и неуверенного подростка в красавицу! В королеву!

Высокая, статная, со светло-русыми волосами, огромными зелёными глазами и бровями вразлёт…

Такая, какими изображают русских красавиц: кровь с молоком.

— Ух ты! Какая же ты стала! — восторженно выдохнула Юля с гордостью разглядывая безумно похорошевшую кузину.

Та тоже искренне ликовала, встретившись с упорхнувшей в столицу сестрой.

— А ты, всё такая же худоба, так и не поправляешься, — констатировала она, обнимаясь с Юлей,

— Но, хорошенькая…

— Да где уж… Какая я хорошенькая, ещё на твоём-то фоне, — рассмеялась Юля, — Ты посмотри, мужики уже падают при виде тебя, — показала она на споткнувшегося зеваку, который, засмотревшись на Машу, не заметил под ногами чужого чемодана.

Сёстры засмеялись и направились к выходу из аэропорта.

Отпуск с первых минут обещал быть эмоциональным.

Остановились они в утопающем зелени и цветах частном секторе.

Их комната с отдельным входом находилась на втором этаже домика, стоявшего отдельно от основного здания маленькой частной гостиницы.

В комнату вела красивая кованная лестница, увитая созревшими гроздьями винограда.

Девушки наскоро разложили вещи, вскипятили чай, проглотили бутерброды и помчались к морю.

Не хотелось терять ни одной минуты из отпущенных на удовольствие дней.

Был конец сентября.

Море ещё хранило приятное тепло летних дней.

Оно ликующе сверкало и играло нежными волнами под сияющим диском солнца и бездонным голубым небом.

Переливалось всеми оттенками бирюзового цвета.

Двигалось, дышало и согревало.

Как живое, доброе и ждущее тебя огромное существо.

Девушки скинули одежду и с восторгом плескались возле берега.

Отдых начался! Всё было здорово!

У них сложился определённый ритм отдыха: подъем часов в девять, лёгкий завтрак в своей комнате — и на пляж.

Они облюбовали для купания и загара местечко на полудиком пляже, который ближе всего находился к их гостинице.

Шли пешком вдоль дороги, потом по большому кукурузному полю, на котором вместо тропинки для прохода были уложены большие бетонные плиты.

В кукурузе паслись огромных размеров свиньи, похожие на бегемотов, если сравнивать ширину их спин.

Всё было хорошо, интересно, был и выбор развлечений. Скучать не приходилось

.

Но… Юлю пугало бесконечное внимание и попытки познакомиться с Машей со стороны горячих местных мужчин.

Это действительно был тот случай, про который говорят: отбоя не было. Они едва успевали отражать атаки поклонников…

Большинство из них были весёлыми и с шутками отходили, получив отказ.

Другие были более настойчивыми и на то, чтоб они поняли, что с ними не хотят знакомиться, надо было приложить немало усилий.

А были и такие, которые хватали за руки и считали оскорблением, если им не уделяли должного, по их мнению, внимания.

Отказ познакомиться воспринимали как личную обиду.

Тропинка к пляжу, на который чаще всего ходили загорать сёстры, проходила вдоль автомобильной дороги по которой постоянно ездили машины.

И почти каждая притормаживала возле девушек!

Веселые мужчины жизнерадостно предлагали познакомиться, покататься, подбросить до моря, до гостиницы, вместе отдохнуть.

Отъезжали, а следом уже тормозила другая машина…

Иногда шутники острили: «Те, отъехали, теперь на нас посмотрите. Может, мы понравимся? Не нравимся? Жаль! Хорошего отдыха, красавицы!»

Девушки смеялись, благодарили и отказывались от предложений.

Но такое назойливое внимание очень раздражало Юлю, она с трудом сдерживалась, чтобы не грубить особо настойчивым кавалерам.

Хамить было рискованно, местные представители мужского пола были вспыльчивыми.

В гостинице у них сложилась своя веселая компания.

Это были две молодые семейные пары, жившие в соседнем домике на территории отеля и, немного позже, подружились с сыном хозяйки гостиницы — Сергеем.

Он приехал к матери в отпуск из Москвы.

Это был молодой человек лет тридцати.

Весёлый и заводной, он с удовольствием проводил время с девчонками, развлекал болтовнёй, включал музыку, придумывал разные забавы.

Внешне и бесшабашным характером Сергей напоминал трубадура из Бременских музыкантов.

Вечерами вся молодёжная компания сидела на увитой виноградом лестнице, ведущей в комнату девочек, или внизу, в беседке.

Смеялись, пили лёгкое домашнее вино, откровенничали.

Прохладные вечера проводили в комнате сестёр.

Играли в карты на желание. Было весело и шумно.

Время пролетало незаметно и оставалось около недели до возвращения домой.

Глава 2

Юля и Маша в этот день поехали в центр города. Надо было присматривать сувениры, фрукты и подарки. Двадцатидневный отпуск подходил к концу.

Обратно ехали на такси.

И, как всегда, таксист был очарован Машей.

Он всю дорогу улыбался, оглядывался и вслух восторгался редкой красотой Марии. Разговорчивый, шутливый, он обрадовался, когда увидел, где живут девчонки.

— Мы же с вами соседи! Я знаю хозяйского Серёгу, вместе в детстве бегали! — и тут же предложил, — Давайте, встретимся, погуляем. Не бойтесь, — подмигнул он, заметив замешательство сестёр, — Я не буду к вам приставать, просто посидим у моря, покажу красивые места…Втроём. Как только скажете — разбежимся по домам. Никто вас и пальцем не тронет. Если сами не захотите, — подмигнул он.

Поколебавшись, сёстры поддались на уговоры.

Хотелось каких-то новых развлечений, не только резаться вечерами в карты.

Таксист, его звали Александр, произвёл впечатление лёгкого и приятного человека, с которым вечерняя прогулка действительно будет интересной.

Дополнительным и главным доводом было то, что он хорошо знаком с Сергеем.

Вечером, когда стемнело, к дому подъехала машина. Из неё вышел Александр и распахнул дверь, жестом приглашая внутрь.

— Нет, Маша — на переднее сиденье, а ты, — кивнул он Юле, — Назад.

Девочки со смехом переглянулись.

Что ж — это было ожидаемо и понятно с первой минуты, на чьей стороне симпатии мужчины.

Улыбающаяся Маша, гордая, как на троне, разместилась на сиденье рядом с шофёром, а Юля села на заднее.

И вздрогнула.

Там, в темноте, на дальней стороне её сидения, у самой двери молча сидел человек.

Лицо его нельзя было рассмотреть, но это был взрослый и крупный мужчина. От которого невидимыми потоками исходила угроза.

Она инстинктивно отодвинулась от него и замерла, вглядываясь, в испугавшую её, фигуру неожиданного пассажира. Ожидая объяснений.

Александр, широко улыбаясь, повернулся к пассажирам на заднем сидении.

— Девчата, я друга своего встретил по дороге. Пригласил с собой, чтоб никто не скучал. Вы же не против? Веселей будет. Знакомьтесь — это Георгий.

Маша тоже повернулась назад, и они с сестрой тревожно переглянулись.

Вечерняя прогулка из лёгкой и беззаботной неожиданно превращалась в сомнительное, непродуманное приключение.

Двое взрослых, южных мужчин и две молоденькие девушки — это плохая компания для прогулки в пустынном месте.

— Нет, я тогда не поеду. Я выхожу, — резко заявила Юля, — Мы же, кажется, договаривались, что втроём погуляем?

Тот, сидящий в темноте, дёрнулся, развернулся вполоборота к Юле, демонстрируя, что эти слова ему не понравились.

Но промолчал, вопросительно взглянув на своего товарища.

— Ну что вы, девчонки, я же обещал, что всё будет нормально. Никто вас не обидит, не бойтесь! Слово даю! — рассмеялся Александр. — Посидим на берегу, поболтаем, воздухом подышим. Морским. Что такие запуганные?

Юля смотрела на Машу и отрицательно качала головой.

Ей откровенно не нравились новые, тревожащие её, обстоятельства предстоящей вечерней прогулки.

Маша, после небольших колебаний, умильно склонила головку и умоляюще смотрела на сестру — прокатимся!

— О! Отлично! Вот и Серёга идёт. Он нас знает! Сейчас предупредим его, что с нами покатаетесь. Чтоб вы не боялись, что поедете с незнакомцами, — обрадовался Александр.

Действительно, к дому подходил Сергей. Он поприветствовал водителя и удивлённо посмотрел на сидевших в машине девчонок, за руку поздоровался с Юлиным соседом по сидению.

— Скажи ты им, успокой, что мы — не страшные. Женщин не обижаем, а то девчата испугались, — со смехом сказал Александр.

Сын хозяйки гостиницы без улыбки посмотрел на обеих сестёр, пожал плечами.

Немного задержал взгляд на Юле и произнёс: «Решать вам, не маленькие…»

Мужчины вышли из машины, отошли с Сергеем подальше и несколько минут шло какое-то горячее обсуждение.

Казалось, они забыли о пассажирках.

Двое что-то доказывали Сергею, успокаивающе похлопывали его по плечу, а он с сомнением качал головой и в раздумье пинал землю.

Потом махнул рукой и зашёл во двор.

В это время в машине спорили девчонки. Старшая откровенно трусила и отказывалась от поездки, младшая уговаривала поехать.

К согласию они не успели прийти. Мужчины вернулись в машину.

— Поехали! — скомандовал сидящий рядом с Юлей человек.

Поехали…

Поездка была недолгой, минут десять. Они остановились на ровной, освещённой площадке на высоком берегу моря.

Вид, и правда, открывался роскошный.

Чёрные волны, поблескивая отраженным светом луны, негромко плескались где-то внизу, разбиваясь о невидимые в темноте камни.

Очертания города ярко прорисовывались огнями улиц.

В высоком бархате южного неба спокойно мерцали звёзды.

Видны были огоньки летящего самолёта.

Лёгкий бриз ласкал волосы, в машине негромко играла музыка.

Берег в этом месте был пустынным.

Когда остановилась машина, Александр включил свет.

И девочки, наконец, смогли хорошо рассмотреть сидящего на заднем сидении человека.

Это был рослый, широкоплечий мужчина лет сорока, с крупными, грубоватыми чертами лица.

Темный взгляд и щетинистое неулыбчивое лицо.

Он немного смягчался, когда смотрел на Машу, было видно, что он любуется девушкой.

Юлю же он одарил демонстративно оценивающим, медленным осмотром: с ног до головы — и кривой, двусмысленной ухмылкой.

Небольшая месть за её протест.

Она героически выдержала тяжёлый взгляд.

Не отвела глаза, а упрямо и немного настороженно смотрела в лицо соседа по сиденью.

Тот первый отвёл глаза, как-то неопределённо хмыкнув.

Ей стало страшно…

Она физически, всеми клетками почувствовала силу и опасность, исходящую от нового знакомого.

Агрессию. Откровенно разглядывает её, изучает.

Примеряется?..

А он, догадавшись, что произвёл на сестёр неприятное впечатление, сообразил, что пора сгладить тревожное чувство от незапланированного знакомства, и постарался изобразить более приветливое лицо.

Улыбнулся… о, нет… нет…скорее не улыбнулся, а растянул губы в подобие улыбки.

Слегка обнажив зубы.

Это больше походило на звериный оскал…

Глаза оставались темными, неулыбчивыми.

Цепкими и пытливыми.

Было очевидно, что в отличии от своего товарища, он не станет рассыпаться в восторженных комплиментах и исходить на лучезарные улыбки.

Даже особо утруждать себя пустыми разговорами не будет — это не его стезя.

Он — человек дела…человек действий.

Откинулся на спинку, скрестил руки на груди и терпеливо ждал…

Приподняв подбородок, глядя в упор и чуть свысока. Ждал…

Ждал, когда закончит трындеть Александр, когда можно выйти из машины.

Ждал, когда можно приступить к конкретным действиям.

Юля понимала это.

Понимала, что им нельзя разделяться по парам.

И что сейчас, она останется наедине с этим непонятным, отталкивающим и высокомерным человеком.

В темноте.

Нельзя, чтоб Машка ушла вдвоём с Александром…прогуляться под луной.

Но… если, очарованная, наивная сестрёнка, всё же соблазнится на сладкогласные речи поклонника и захочет романтичного уединения, то…

То — что?!

Что делать Юле?

Тогда она останется наедине с ЭТИМ?!

Здесь, в машине? Вдвоём?

Нет… В машине с НИМ оставаться нельзя. Лучше уж выйти.

На воздухе она увидела, что человек…

Как его имя? Георгий? Он ещё больше, чем казался, когда сидел в машине.

Он выпрямился, потянулся, подвигал плечами, разминая их и загородил полнеба, встав прямо перед Юлей.

Она нервно сглотнула слюну и задрала голову, пытаясь угадать намерения глыбы…

Лицо его находилось в темноте, действий мужчина никаких не предпринимал.

Молча стоял, всё так же скрестив руки на груди, чуть наклонив голову и спокойно разглядывал девушку.

Та поспешила ретироваться и быстро подошла к вполголоса ворковавшим Маше и Александру.

Они были так увлечены совместным разговором, что, казалось, уже забыли о том, что приехали не одни.

Несколько удивлённо взглянули на откровенно психующую Юлю, переглянулись.

Им хотелось побыть вдвоём, Юля явно была лишней.

— Мы немного отойдём, погуляем по берегу…А, вы… вы с Георгом пообщайтесь, — предложил Александр.

Юля беспомощно и с отчаянием посмотрела на сестру — не оставляйте меня здесь одну…

Один на один с этим громилой!

Но пара удалилась, Маша ободряюще и немного виновато улыбнулась, одарила сестру воздушным поцелуем и… они растворились в тёплой черноте вечера.

Юлю охватила паника.

Она стояла и смотрела в ту сторону, куда ушли эти двое, соображая, что ей делать, как вести себя.

— Поговорим? — раздался глухой голос за спиной.

Девушка вздрогнула и слегка кивнула.

Развернулась вполоборота и исподлобья, готовая к обороне, посмотрела на Георгия.

— Что такая напряжённая? Боишься меня? — усмехнувшись, спросил тот.

Она неопределённо пожала плечами.

— Тебя Юля зовут? Откуда приехала?

Девушка отвечала односложно, нехотя.

Отворачивая при этом голову.

Ответные слова медленно и с трудом приходили на ум и не желали сходить с языка.

Думая, только о том, как бы поскорей вернуться в безопасную гостиницу, пропускала вопросы, отвечала невпопад.

Пугалась, что он захочет подойти ближе.

В мужчине росло недовольство, голос становился всё более грубым с плохо сдерживаемым раздражением, которое он пытался спрятать за насмешливым тоном.

Он пытался поддерживать хоть какой-то разговор, задавал стандартные вопросы.

И пока не приближался к ней.

Ошибка Юли состояла в том, что ей надо было держаться не с такой очевидной неприязнью и явным желанием побыстрей завершить общение.

Но, охватившая девушку паника, не давала возможность найти правильную линию поведения, подобрать не такие резкие ответы и интонацию.

Находись они в другом месте, не наедине, а в компании знакомых людей, всё было бы по-другому…

Она не была б настолько испугана и скованна.

А сейчас— темнота вокруг и безлюдье.

Она и очень взрослый незнакомец.

Наверняка, его конечный интерес — не разговоры о луне и красивой природе.

И о том, из какого города она явились на сей гостеприимный берег, он забудет через десять секунд.

Естественно, что друг пригласил поразвлечься вечерок с приезжими девочками, пообещав, что есть отличный шанс получить полную гамму ощущений.

Наверняка, такие забавы для них привычное и рядовое времяпровождение.

Разговор, вопросы — стандартная прелюдия.

Прощупывание почвы — на что можно рассчитывать.

С большими ли усилиями, и как скоро он добьётся желаемого.

А то, какие претензии к молодым девушкам выдвигают местные, даже на основании того, что просто присели рядом на лавочке, Юля уже убедилась на собственном опыте.

Поэтому — лучше сразу ограничить рамки их общения и дать понять, что не стоит испытывать иллюзий по поводу Юли.

Повернулась к собеседнику почти что спиной, вглядываясь в ту сторону, куда ушли Маша с кавалером.

Немного отдалилась от него, показывая, что они случайные минутные попутчики и разговор стоит завершить.

Лимит терпения и вежливости мужчины стремительно испарялся.

— Ты некрасиво себя ведёшь. Отворачиваешься. Отходишь от меня, когда я с тобой разговариваю. Почему? Я не грубил тебе, не прикоснулся к тебе. Почему ТЫ ведёшь себя неуважительно? — сказал он, выделяя слово «ты».

И резко, за плечо развернул девушку к себе.

Началось…похолодела Юля, не сразу нашлась что ответить.

Не ожидала, что собеседник такой вспыльчивый и заводится с пол оборота.

Опять нарвалась на грубость.

Охрипшим голосом произнесла: «Я…Потому что… Мне надо домой. В гостиницу»

— Женщина! Я задал вопрос. Ответь на него. Почему ты так невежливо ведёшь себя?! — рыкнул собеседник, — Я жду. Ты не уйдёшь, пока не ответишь. Пока не научишься вежливо вести себя.

Молчание. Вот влипла…в очередной раз… И Машка далеко…

Наконец, на ум пришло спасительное слово, которое она с трудом выдавила из пересохшего от волнения рта: «Извините…пожалуйста…»

Помолчав, решила объяснить своё поведение, но сделала это катастрофически плохо:

«И… Я не просила…не планировала с вами знакомиться. Мы договаривались, что будет просто прогулка. Втроём.»

И вызывающе грубо прозвучало окончание фразы:

«Это вы захотели со мной общаться. Но не я. Я не хочу знакомиться с вами и разговаривать… Здесь…»

Ой… Что же я такое сказала? Зачем? Всё неправильно…

Некрасивая, оскорбительная фраза.

Как её изменить? Уже никак, что ляпнула — то ляпнула.

Не дипломат, я, не дипломат…

Машина гнева была запущена.

— Хочешь, научу тебя уважительно относится к мужчине? — процедил собеседник, наклонившись, и больно взяв её за подбородок.

Она попыталась освободиться, но хватка стала железной.

В Юле поднялось возмущение.

Унизительно…Чужой мужик смеет прикасаться к ней, вцепился своими стальными пальцами.

Так, что не пошевелить головой, не сдвинуться с места.

Какое у него право? Держит подбородок, требует ответа!

— Пусти меня! — с ненавистью и вдруг воскресшей отвагой, прошипела Юля и стукнула его по руке.

Яростно сверкнула глазами.

Он не ослабил хватку.

Тогда, что было силы, вцепилась ногтями в держащую её голову ладонь.

Кажется, даже зубами клацнула в воздухе.

В глазах мужчины мелькнуло удивление, которое тут же сменилось бешенством.

— С-ссучка! — и он влепил девушке оглушительный удар в голову.

Удар пришёлся по уху…

Она пролетела метра полтора параллельно земле, упала на камни, больно ударилась ладонями и пронзительно закричала.

Голова гудела от удара.

Тут же из темноты материализовались испуганные Александр и Маша:

— Что у вас тут происходит?! Георг, ты что делаешь?! Зачем?!

Тот выругался: «Не хотел так сильно, не рассчитал!» и, растирая поцарапанную руку, возбуждённо, зло что-то говорил своему товарищу на непонятном девушкам языке.

Маша подлетела к лежащей на земле Юле, помогла ей подняться.

Голова немного кружилась, слёзы текли по лицу. От боли, от обиды, от страха.

Обе девушки испуганно смотрели на своих спутников.

Мужчины поодаль разговаривали, голоса становились тише, спокойней.

Градус накала медленно понижался.

Они даже рассмеялись, оглянувшись на девушек.

Георгий тряс рукой, включил подсветку на сотовом телефоне, рассматривая ладонь, пальцем что-то показал Александру, похлопал того по плечу и пошёл к машине.

Обратно возвращались уже по-другому.

Юля отказалась сидеть рядом с Георгом, села подальше от своего обидчика.

На безопасное переднее сиденье, под защиту водителя.

Маша отважно разместилась рядом с этим чудовищем.

Тот даже заговорил с ней доброжелательным тоном, стараясь быть максимально приветливым…

В сторону Юли он не поворачивал голову, только один раз бросил быстрый угрюмый взгляд на её зарёванное лицо, когда сестры выходили из машины.

Глава 3

Наутро сёстры чуть не поссорились.

Юля категорически хотела прервать отдых и вернуться в Москву.

Её ещё ни разу в жизни никто пальцем не трогал.

И вдруг из-за пустяка получила оглушающий удар от какого-то случайного встречного!

Такой силы, что не удержалась на ногах!

Не её это место, не её город.

Больше сюда она ни за что не вернётся!

Если только в глубокой старости, когда можно будет спокойно ходить, не привлекая внимание горячих мужчин.

Ходить, куда хочешь, в любое время.

Делать, что хочешь без страха, что кто-то будет зазывать, хватать за руки, оскорбляться отказом и выяснять отношения.

Маше не хотелось уезжать.

У неё только-только завязались романтические отношения, волнующие, влекущие…

В конце концов сёстры договорились, что, всё-таки, доживут весь оплаченный срок.

Больше вместе ни на какие прогулки не ходят.

Достаточно вкусили приключений на пятую точку.

И если Маше так понравился обаятельный и сдержанный Александр, то, теперь им можно встречаться и без Юлиной подстраховки. Третий лишний.

Юля намного спокойней и безопасней чувствовала себя находясь вечером на освещённой территории частной гостиницы, среди знакомых людей с понятным менталитетом.

На следующий день, после заката, отпускная копания, как обычно, собралась вместе.

Сели в беседке, нарезали бутербродов, заварили чай, поставили фрукты.

Потекла непринуждённая молодёжная болтовня.

Сергей, видя подавленное состояние Юли, поинтересовался, как прошла вчерашняя поездка.

И сестёр прорвало…

Поток слов и эмоций полился из девушек.

Они с горячностью и обидой говорили, перебивали друг друга, показывали, изображали события прошедшего вечера.

Возмущались поведением Георгия, претензиями и запросами местных мужчин.

Вспоминали новые подробности обиды, силу удара, траекторию полёта.

Повторяли уже сказанное, дополняя упущенными деталями.

Сергей охал, ахал, цокал языком и качал головой.

Пока, увлечённые своим живописным повествованием, сёстры не заметили, что он откровенно посмеивается и подтрунивает над ними.

Это их вдруг успокоило.

Они ещё немного понегодовали, но осознание того, что всё не так трагично со стороны, как это видится им, принесло облегчение.

— Зря вы…Неплохой парень, этот Георгий.

Не знаю, какая муха его вчера укусила. Бывает…

И не старик с чего вы взяли, что старый? Лет тридцать пять ему или чуть больше.

— И не злодей, не бандит, нормальный человек.

Работает, у него тоже есть небольшая частная гостиница. — добавил Сергей.

— Знаю, что у него почти вся семья несколько лет назад погибла под обвалом в горах.

Отец, братья, ещё какие-то родственники. В машине ехали.

Мать после этого умом помешалась.

Он долго за ней ухаживал. Один. Держал взаперти, где-то в горах был дом. Поил, кормил, мыл. Потом она умерла.

После гибели семьи, содержал вдову брата с двумя племянниками.

Жили вместе, как муж и жена.

Вкалывал как папа Карло. Пацаны подросли, и эта мадам потихоньку собрала шмотки и сбежала с каким-то богатым ухажером за границу. Вместе с детьми.

От него на их вывоз даже разрешение не надо было— он им не отец.

Горячий он, это факт. С детства такой. Нельзя ему хамить…

— Но ты, Юль, не переживай, — оптимистично завершил Сергей, — Я поговорю с Георгом, пусть извинится!

Глаза Юли округлились: что?!

Ещё раз встретится с этим чудовищем?!

Нет-нет-нет! Пожалуйста, только не это. Ни за что!

Не надо его извинений, не надо ничего.

Самое главное — его самого даже краешком глаза видеть не хочется!

И страшно. Ещё большой вопрос — захочет ли тот извиняться, он же хотел поучить вежливому обращению с мужчинами.

Просто вычеркнуть этот эпизод из памяти, забыть и благополучно добраться домой — её единственное желание.

Ни видеть, ни слышать, ни знать про него — ничего, ничего не надо!

И не надо пытаться организовать их встречу, иначе Юля в этот же день улетит домой.

Не дожидаясь окончания отпуска.

— Хорошо, хорошо. Я понял, я всё понял. Никаких встреч и никакого ему прощенья, — согласился Сергей.

Категоричность и откровенный страх девушки его смешили.

Сёстры успокоились. Но зря…

Глубокой ночью, когда они давно спали, внезапно зажёгшийся свет в их спальне, разбудил ничего не понимающих спросонья девушек.

В комнате стояли двое мужчин.

В одном они с облегчением узнали Сергея, он был хорошо навеселе.

А второй…

А, второй был ОН — тот самый Георгий.

— Вот, — сияя улыбкой заявил пьяненький Сергей, — Георг хочет извиниться.

Георгий вонзился тяжёлым насмешливым взглядом на Юлю.

Она натянула одеяло до самого подбородка, закрываясь им, будто одеяло могло защитить от опасности.

Сделала попытку сесть в кровати, но мужчина быстро шагнул к ней и, не спрашивая разрешения, бесцеремонно сел на край её узкой постели.

Не позволяя сесть, не позволяя встать.

Придавив одеяло и занимая столько места, что двигаться уже не получалось.

С прищуром скользнул глазами по фигуре, которую чётко обрисовало тонкое одеяло.

Руку положил так, что она плотно прилегала к ноге девушки.

Сергей приблизился к ним, но Георгий жестом показал, что всё в порядке, не подходи, не о чём беспокоиться.

«Мы сами разберёмся, не вмешивайся»

Тот отошёл к кровати Маши, стоявшей перпендикулярно к Юлиной.

Маша быстро села, накинула халатик, находившийся в изголовье и спустила ноги на пол.

С испугом смотрела на кровать Юли, саму сестру ей не было видно из-за заслонявшей её огромной фигуры мужчины.

Сестры ужаснулись тому, что в их комнату, которую они считали надёжным укрытием, так легко среди ночи проникли посторонние люди.

Без стука, без разрешения. Не считаясь с их мнением, с тем, что девушки спят.

Захотели — и зашли, разбудили, ведут себя нагло, по-хозяйски.

Уселись на полураздетых девушек, условно прикрытых тонкими покрывалами, желают общения, выяснения отношений.

И номер их стоит изолированно от остальных, даже если будут звать на помощь — никто не услышит.

Понаблюдав за происходящим на соседней кровати, Сергей убедился в том, что товарищ не пытается обидеть девушку.

Завязал разговор с Машей. Такой, как обычно, обо всём и ни о чём. Как они болтали каждый вечер в последнее время.

Но оба периодически поглядывали на соседей, стараясь контролировать происходящее на другой

кровати.

Со стороны всё выглядело очень дружелюбно.

Двое пристально смотрели друг на друга.

Мужчина — наглым, изучающим взглядом.

Как перед нападением…

Девушка — вцепившись в одеяло, закрывшись до самого подбородка.

Взглядом загнанного зверька.

— Боишься… — удовлетворённо, вполголоса произнёс мужчина.

Очень тихо, почти выдохнул. Так, чтоб не услышали двое за его спиной.

— Боюсь… — так же тихо согласилась девушка.

В эту ночь страх не настолько парализовал мозг.

Юля знала, что сейчас она не одна, не во вчерашней пугающей беспомощности.

Она в помещении, на своей территории.

Рядом, близко есть люди, которые в любом случае, смогут прийти на помощь.

При которых этот легковоспламеняющийся зверь не станет, не должен бы напасть на неё.

Но ударить он может, ей не увернуться, если она будет грубить.

И, кажется, готов ударить…

Об этом свидетельствовали немигающий, жёсткий взгляд, напряжённо сжатые кулаки и желваки, нервно перекатывающиеся на его скулах.

— Хочешь, чтоб я извинился? — слова он произносил неторопливо, весомо.

Разделяя их значительными паузами.

Так, что приходилось ждать и прислушиваться, когда он обронит следующее слово.

— Нет! — быстро, с чувством произнесла она и отрицательно помотала головой.

Ухмыльнулся, разжал кулак.

Давал возможность рассмотреть, оценить и осмыслить каждое своё движение наблюдателю.

Покрутил ладонью, рассматривая глубокие царапины на ней.

Показал Юле.

— Твои… — пояснил он и снова усмехнулся.

Но уже настоящей улыбкой, секундной, но настоящей.

Которая оставила лёгкие морщинки в уголках глаз и слегка смягчила испепеляющий взгляд.

Казалось, что эти ранки его радуют.

Он, как-то по- особенному, посмотрел на них и на Юлю, подарившую ему это «украшение».

— Я не хотела… чтоб так получилось… Извините.

Брови Георгия шевельнулись.

Вот как — она не хотела. Смешно.

Пробежал взглядом по её лицу, волосам, раскинутым по подушке.

Протянул руку к её голове:

— Покажи, куда я вчера ударил? — голос показался более мягким, сочувственным.

Юля со страхом перехватила его руку, не дав прикоснуться к себе.

Казалось, что они тихо и дружелюбно беседуют, перешептываются.

Сергей сделал вывод, что примирение произошло, парочка налаживает отношения и больше не прислушивался к шепоту тех двоих.

— А хочешь, чтоб я ушёл?

— Хочу! — искренне, с готовностью ответила Юля.

Глаза потемнели, отголосок улыбки покинул их.

Он резко и грозно наклонился над лежащей девушкой и жарко прошептал ей в ухо:

— Дашь поцеловать себя — тогда я уйду.

— Что?! — глаза Юли округлились, она вдруг покраснела.

Мужчина выпрямился и, не скрывая торжествующей улыбки, громко, чтоб услышали все, четко выделяя каждое слово, повторил:

— Дашь поцеловать себя — я уйду, — и даже отодвинулся, наслаждаясь произведённым эффектом и, удивившим его, румянцем девушки.

Маша из-за его спины отрицательно качала головой и отчаянно сигналила, чтоб Юля не позволяла это сделать.

Делая руками какие-то кусающие жесты, и тайно показывала пальцем на Георга.

Как оказалось, позже, она была убеждена, что мужчина хочет вцепиться зубами в лицо Юли и по-людоедски откусить кусок плоти, оторвать губы!

Юля натянула одеяло до глаз.

Очевидно, что человек с таким темпераментом, добившись поцелуя, уже не смог бы остановиться.

И события могли покатиться в катастрофическом направлении.

Что это предлог.

Если б его ухода можно было добиться, выполнив условие, она ни секунды бы не раздумывала. Преодолела бы отвращение и страх, но вытерпела бы ради свободы.

Но это не тот случай.

Поцелуй его только раздразнит, возбудит, и тогда эту махину не остановить, не спасёт вмешательство других.

Подвыпивший Сергей не годился на роль защитника.

— Нет.

— Нет? — переспросил он.

— Нет, — подтвердила девушка.

— Тогда я никуда не уйду. Буду сидеть здесь, пока не согласишься, — насмешливо сообщил мужчина.

И он подвигался, удобнее усаживаясь на кровати, сдвигая девушку к другому краю, занимая уже большую часть постели.

Она пожала плечами и следила за движениями своего недруга, всё так же наполовину пряча лицо под одеялом.

Пытаясь предугадать его дальнейшие действия.

Он с заметным удовольствием смотрел в её лицо и… улыбался…

Широко, искренне. Улыбкой победителя, улыбкой мстителя.

Играет с добычей, как кошка с мышкой.

Ему доставляет удовольствие видеть, как смешно девушка пытается прикрыться от прикосновений его тела тонким одеяльцем.

Наслаждается её страхом, делает так, чтоб она ещё сильней прочувствовала свою беззащитность и зависимость от его настроения в этот ночной час. Куражится.

От безвыходности на глаза навернулись слёзы.

Мужчина нахмурился. Не любит слёзы.

— Ты замужем? — Юля отрицательно покачала головой.

— Тебя дома ждёт парень? — она неопределённо пожала плечами — ни да, ни нет.

— Если бы был парень, то не отпустил бы тебя одну, — сделал правильное заключение Георгий. — Я бы свою девушку никуда не отпустил.

Хм… Девушку… Какая в его возрасте девушка? Считает себя молодым?

Юля промолчала.

Не стала ни подтверждать, ни опровергать его рассуждения.

Зачем? Пусть думает, как хочет. Какая ей разница, какие выводы, это чудовище сделает об ней?

Только бы ушёл поскорей…

Ноги под одеялом, зажатые его тушей, начинали затекать.

Хотелось подвигать ими, изменить положение, но… лучше не шевелиться.

Когда она немного двигалась, мужчина властно теснил её и занимал всё больше места на кровати.

Скоро она совсем окажется у стенки?

Долго ли он собирается сидеть?

Что сделать, сказать, чтоб ушёл?

— Знаешь, — вдруг заявил он, нарочито пристально разглядывая её лицо, — Ты мне не нравишься. Не в моём вкусе. Совсем. Некрасивая, худая.

Лицо девушки просияло, она явно обрадовалась.

Мужчина озадаченно смотрел на неё.

Он ожидал другой реакции: что она обидится, расстроится…

Хотелось уколоть недотрогу.

Ясно…Расценила это как то, что он пошёл на попятную и собрался уходить.

Ну уж нет…Игра ещё не окончена.

Игра, которая ему нравилась всё больше и больше.

— Я пошутил. Ты мне нравишься. Ты очень симпатичная и я люблю стройных…

Во! Теперь её радость погасла и Юля снова приуныла.

Иногда он наклонялся над ней, упираясь руками в подушку, приближал лицо почти в упор, лоб в лоб, глаза в глаза.

Почти касаясь. Взгляд становился серьёзным, пытливым.

Будто хотел проникнуть в её голову, прочитать её мысли.

Нависал над головой.

Девушка в такие моменты сжималась от страха, втягивала голову в плечи, сердце колотилось, готовое выскочить из груди, зажмуривалась.

Мучитель странно улыбался, наслаждаясь её ужасом и притворно томным голосом горячо шептал в ухо:

— Уже? Уже можно? Поцеловать можно? Или хочешь, чтоб я остался? Меня хочешь?

Время для Юли тянулось бесконечно… Бесконечно долго, бесконечно страшно.

Наконец, подуставший и зевающий Сергей подошёл ближе, поймал затравленный взгляд Юли, удивился.

Наконец догадался, что не всё так радужно, как ему показалось и положил руку на плечо Георгу:

— Пойдём уже отсюда.

Великан, не поворачиваясь, смахнул руку товарища движением плеча и ответил:

— Нет. Я же сказал, что не уйду, пока не поцелую.

Он был бодр, активен и не планировал отступать. Игра пришлась ему по вкусу, дразнила, возбуждала.

— Георг! — требовательно прикрикнул Сергей, — Время уже много, идём! Спать хочу, девчатам отдохнуть надо.

Мужчина недовольно вздохнул.

Наклонился к девушке ещё раз и медленно, угрожающе прошептал в ухо:

— Я ухожу. Но я добьюсь своего. Помни: в наших краях девушек крадут. И не всегда их потом находят…

Душа Юли оборвалась и покатилась в пятки.

С силой придавил её тело всей мощью своей туши, вдавил в кровать, полностью прилёг.

Расплющил, так, что остановилось дыханье и тут же резко поднялся.

Взялся за ручку двери, угрюмо сверкнул глазами на Юлю, хищно втянул воздух и повторил:

— Я вернусь. И мы продолжим…разговор.

Недобро улыбнулся и они ушли.

Глава 4

Сестры, не веря в освобождение, несколько минут сидели, боясь шелохнуться и прислушиваясь к стихающим шагам.

Потом облегчённо выдохнули и бросились закрывать хлипкую дверь и окна комнаты на все запоры. Приставили к двери стул.

Юлю колотило крупной дрожью, она оделась и лихорадочно собирала вещи:

«Я уезжаю…Прямо сейчас, сегодня… Ни одного дня, ни часа больше здесь не останусь…»

— Юля! Ночь! Сейчас ночь. Они уже не вернутся. Подожди рассвет и — да. Тебе лучше уехать…Первым поездом, самолётом. У меня билет на самолёт через три дня, раньше не смогу улететь.

Паника и спешка — плохие советчики.

Немного остыв от произошедшего, перетрусившие девушки пришли к оптимальному решению — дождаться утра и потом Юле ехать в аэропорт, с первым попавшимся рейсом возвращаться к себе домой.

Удивительно, но Юля смогла немного поспать.

С первыми проблесками рассвета она подскочила, наспех побросала вещи в сумку.

Вспомнила, что на улице сохнет купальник.

Выбежала за ним, одновременно держа в руках сотовый телефон, ища в нём подходящие рейсы на самолет.

Потянулась за купальником, висящим на верёвке и… сотовый выскользнул из рук и булькнул в бочку, полную воды…

А-ах!.. Не дотянуться…

Она покружила вокруг бочки, понимая, что телефон безнадёжно погублен.

Какой смысл его сейчас выуживать? Терять время.

Ей казалось, что если она немного задержится, то мужчины вернутся и помешают уехать.

Всё… Куплю новый в Москве, только бы быстрей отсюда.

Предупредила сестру, что нечаянно утопила телефон, чтоб та знала и не волновалась от того, что Юля какое-то время будет не на связи.

— Поговорим потом, когда восстановлю сим-карту и куплю новый сотовый.

Обнялись, попрощались… Созвонимся!

Юля сердито шла по ещё пустынному, из-за раннего часа, переулку и думала о том, какой невезучий сегодня день.

И, вообще, отпуск не удался. Одна нервотрёпка. Просто с первого дня.

Сейчас надо только купить билет и всё. Всё закончится.

Она окажется дома, в привычном, дорогом ей мире.

Всё забудется, исчезнет, растворится за бортом самолёта.

Она торопилась.

Ещё два поворота и появится центральное шоссе, метров через пятьсот — автобусная остановка.

С первым автобусом она уедет в аэропорт.

Дорожная сумка на колёсиках неуклюже болтыхалась сзади, переворачивалась и цеплялась на каждой неровности, сильно тормозя движение.

Нарушая рассветную тишину. Надо свернуть с переулка на дорогу побольше, решила девушка, там хорошее покрытие и будет удобно катить сумку.

На дороге тоже ещё пусто — ни машин, ни прохожих.

Только одинокая чёрная машина мягко шурша шинами приближалась сзади. Большая, с тонированными задними стёклами.

Поравнялась с девушкой… Остановилась… Открылась дверь…

Жуткий, липкий страх пронзил с головы до пят.

О, Боже…Нет… Это Георг.

Этого не может быть… Юля оцепенела.

Она стояла, выпустив сумку, руки по швам. Не веря глазам.

Подкарауливал?! Следил? Выполняет обещание? Что хочет сделать?

Но, похоже, что он тоже не ожидал встречи на пустынной дороге.

На границе ночи и утра. Без энтузиазма рассматривает девушку.

Задумался. Запугивать её больше не хотелось, пошутил — и хватит.

Очевидно, что эту игру пора прекращать.

Видно, что беглянка ни жива не мертва от страха.

Считает, что он здесь не случайно. Спасается. Поверила, что он будет её преследовать.

Вышел из машины и, кивнув на дорожную сумку, устало спросил: «Сбегаешь?»

Не дождавшись ответа, посоветовал: «Зря ты одна в это время здесь шляешься».

— Ну что ты застыла? Что ты молчишь? — прикрикнул он. Ужас, который испытывала девушка при виде его, уже начинал бесить Георгия.

— Не бойся, не трону! Не гнался я за тобой, домой поехал! Всегда здесь проезжаю.

Он поднял её сумку и закинул в багажник. Юля, всё так же безмолвно, проводила её глазами.

— Что молчишь? Язык проглотила? Садись в машину. Подвезу… Куда надо? Вокзал, аэропорт? До остановки? Куда?

— Нет! Нет, я не поеду! С тобой никуда не поеду! Отдай сумку! — прорезался голос Юли.

— Началось… — раздражённо сказал Георг, — Женщина, не зли меня. Садись в машину, я тебе сказал! Почему с тобой нельзя по-хорошему разговаривать?

— Отдай сумку! Отдай! — крикнула она.

Подбежала к багажнику, пытаясь открыть его. Не получилось.

Пнула колесо.

— Ну всё!!! Достала…коза… — прорычал мужчина, схватил за руку и потащил в машину.

Юля вырывалась, колотила его по чему попало.

Неожиданная борьба и необходимость удерживать девушку, привела его в исступление, разбудила инстинкты.

Проснулось сдерживаемое и подавленное ночью возбуждение.

Охотник почувствовал живую, бьющуюся, дразнящую плоть жертвы.

Сгрёб девушку одним рывком, резко затолкнул на заднее сиденье, грубо заломил руки, содрал джинсы…

Через несколько минут, когда отключающее разум желание, было удовлетворено, он растерянно смотрел на рыдающую девушку и расплывшееся на сиденье бордовое пятно.

— Ты…У тебя… Я твой первый мужчина?..

— Нет!!! Нет-нет-нет! Ты — не мужчина!!! Не человек! Ты — животное, ты чудовище! Зверь! — забилась в истерике Юля.

Отвращение к нему, отвращение к себе.

Ужас, стыд, ненависть и жгучая ярость.

Протест…Отрицание реальности случившегося.

Она кричала, рыдала и выла.

Зверь! Он зверь! Нелюдь, распорядившийся её судьбой, в потеху своему минутному порыву.

— Я думал…Я хотел…Не хотел… — начал говорить Георг и осёкся.

Что думал? Что хотел, что не хотел?

Как теперь из этого выпутываться?

Ему стало искренне жаль девушку, но… Изнасилование…

Сейчас она, наверняка, обратится вполицию…

Вполне вероятно, что окажется ещё и несовершеннолетней…Влип.

Чёрт! Зачем поехал этой дорогой!?

Надо было мимо проехать, не останавливаться. Доигрался!

Он пересел на переднее сиденье и завёл машину.

Срочно уехать с этого места.

Вместе с ней. Её не выпускать из машины.

Чёткого плана не было, пока надо всё обдумать. Надо время. Сейчас важно только одно — не дать заявить на него. Подержать несколько дней взаперти, там видно будет?

Может, согласится молчать за деньги?

Машина поехала.

Боже! Куда он её увозит? Зачем?

Юля пробует открыть двери, дёргает ручки, нажимает кнопки.

Ищет способ открыть машину, выпрыгнуть на ходу.

Двери заблокированы, стучит кулаками по стёклам. Кричит. Трясёт спинку его сиденья, требует остановить.

Он не реагирует.

Хватает за волосы, дёргает их, вцепляется в уши. Пытается дотянуться зубами, укусить.

Водитель притормаживает, освобождается от её хватки, сильно встряхивает девушку.

Перегибается назад, вдавливает голову рукой в сиденье, так, что стало невозможно дышать и рычит:

— Сиди смирно, ещё раз так сделаешь — убью!.. Одно движение — тебе конец! Замри, если хочешь жить!

Юля затихла, как больно! Она чуть не задохнулась. Дыхание с трудом восстановилось.

Зверь…Куда они едут?

Машина мчится дальше. Город оставался всё дальше, местность пустынней и гористей.

Хочет убить её? Избавиться, чтоб уйти от наказания?

Она тихонько плакала, сжавшись в комочек.

Мужчина периодически поглядывал на неё в зеркало заднего вида. Лицо его было хмурым. Заметно нервничал.

Как же долго они едут, повороты, подъемы, спуски…

Девушка больше не пытается ударить его, ей не справиться с этим убожеством, он очень сильный. Раздавит, как комара…

— Куда вы меня везёте?

Мужчина покосился на неё в зеркало, но не ответил.

— Вы хотите меня убить?

Он с каким-то рычанием поднял лицо к небу и неопределённо замотал головой.

Остановил машину, повернулся к ней.

— Ты сама виновата! Я ничего такого не хотел. Так получилось… Нечаянно…

— Нечаянно?! — задохнулась от возмущения Юля, — Нечаянно можно поранить, стукнуть, толкнуть…Но изнасиловать нечаянно?!

— Не перебивай! — рявкнул он, — Я не караулил тебя. Не хотел ударить тогда, на берегу.

Но ты так ведёшь себя, ты провоцируешь… Сразу относишься пренебрежительно, враждебно.

Даёшь понять, что общение со мной — это ниже твоего достоинства. Тебя хочется поставить на место, проучить.

Сегодня ночью я хотел извиниться. Правда. Я не бью женщин. Я пришёл с этой целью.

Но ты так боялась, ненавидела и… вела себя… как жертва.

Будто я зверь, с которым по-другому нельзя разговаривать, нельзя воспринимать как человека.

От которого нельзя ждать человеческих поступков. Захотелось подразнить… Пошутить…

А сейчас…Я виноват, да…Не смог сдержаться. Сработал инстинкт охотника.

— Инстинкт… У животных…

Георг с сожалением посмотрел на Юлю и повернулся к рулю.

— Женщина! Ты не хочешь слышать ничего, не хочешь понимать! Пусть будет так, как ты решила — я зверь.

— Что вы хотите сделать со мной, куда везёте? Убьёте, труп спрячете? — глотая слёзы спросила Юля.

Он скрипнул зубами.

— Да. Спрячу…Труп спрячу. Будет так, как ты решила! Ты сама так захотела.

Машина поехала дальше.

Глава 5

Чувствовалось, что дорога поднимается выше и выше.

Даже небо тут было другого цвета и воздух значительно свежей.

Горы. Середина октября. Здесь лето уже закончилось. Было холодно, пожелтевшие деревья сбрасывали листву.

Сколько времени они ехали, Юля, в её состоянии, не могла определить. Час, два, три? Целую вечность.

Наконец, заехали во двор какого-то небольшого дома, одиноко стоящего на небольшой равнине среди холмов.

Других строений, находящихся поблизости, Юля не увидела.

Дом обнесён высоким каменным забором. Несколько дворовых построек. Ни животных, ни других людей не видно.

Георг достал из багажника её сумку и грубо подтолкнул ногой к Юле. Кивнул на вход в дом. С содроганием она зашла в помещение. Здесь было холодно и темно, чувствовалось, что его не топили.

Чуть горьковатый запах, въевшийся в стены, который остаётся при дровяном отоплении.

Запах старых вещей, старого дерева, застоявшегося воздуха. Дом давно не проветривали.

Девушка решила не злить хозяина сопротивлением и молча подчинялась его приказам.

Он подвёл её к лестнице внутри дома, которая вела вниз.

Старые, скрипучие ступеньки…Дверь… Снаружи на двери засов…Полуподвал.

Теперь — это её тюрьма? За что?

Вместо дома, вместо любимой Москвы?

Пока он не примет последнее для неё решение.

Из темноты пахнуло сыростью и обречённостью.

Но, пока она живая. Как долго?

Нервы сдали, она беззвучно зарыдала, закрывая рот рукой.

Тюремщик подтолкнул её внутрь небольшого помещения, включил свет.

Это было похоже на маленькую жилую комнату. Низкий потолок, узкая щель-окно, в которую пролезет только кошка. Пол с широкими крашенными половицами, высокая железная кровать. Лампа под потолком в металлической решётке.

— Пока поживёшь тут. Здесь есть кровать, умывальник, ведро.

Не пробуй убежать, не получится. Снаружи дверь буду закрывать на засов, ты не сможешь открыть. Даже не пробуй, — ухмыльнулся он, — Изнутри она не закрывается.

Если разозлишь — зайду в любое время. И…накажу. Всё зависит от твоего поведения.

Думаю, здесь не те условия, к которым ты привыкла. Не пять звёзд, но выбора нет, — цинично произнесло чудовище.

Помедлил.

— В шкафу есть старые вещи, можешь надеть. Холодно, но скоро дом согреется.

Значит — не сразу? Значит — время у неё есть?

Если он предполагает, что всё это ей понадобится. Надо быть покорной.

Она будет покорной! Не злить, только не разозлить зверя…

Юля согласно покивала головой, отчаянно сдерживая руками рвущиеся наружу рыдания.

— Да! Отдай мне телефон, — вспомнил он.

— Я уронила его в воду…Утром. Нечаянно.

— Врёшь, — обрадовался он, — Я обыщу тебя.

Бесцеремонно обыскал девушку, провёл по её телу руками, проверил карманы, сумку.

Не лапал. Осмотрел быстро, по-деловому. Действительно, только поискал телефон.

Юлю передёрнуло от отвращения.

Глаза Георга стали злыми:

— Похоже, что не врёшь. Тогда всё отлично для меня складывается, правда? — расхохотался.

— Отдыхай. Если что-то надо будет — стучи в дверь, я рядом буду — услышу. Но лучше — сиди тихо.

Ушёл, закрыв дверь снаружи на засов.

Просто поспать…Сейчас надо просто поспать.

Силы и эмоции полностью высосаны.

Убьёт — пусть убивает, захочет покуражиться — пусть делает, что хочет.

Ей стало всё равно. Ни осматривать свою тюрьму, ни делать попытку освободиться не хотелось.

Она забралась на широкую, твёрдую кровать, укрылась холодным отдающим сыростью одеялом и заснула.

Глава 6

Когда Юля переехала из родного города в Москву, то живой, бурлящий поток жизни закружил её.

С двоюродной сестрой созванивались всё реже и реже.

Расстояние, разные интересы, отсутствие общих тем, всё больше отдаляло их друг от друга.

Обменивались дежурными открытками, картинками, поздравлялками на сотовом и этого было достаточно.

У обеих появились новые друзья, подруги.

Любовь…

Юля не сидела взаперти как монашка.

Ей нравилось гулять по улицам столицы, ходить в театры, на концерты, молодёжные шумные тусовки.

Она купила велосипед и гоняла на нём по паркам, по Подмосковью.

Ходила в походы с ночевкой и песнями под ночным небом, когда искры костра, улетая в бездонное небо смешиваются со звёздами.

Любила флиртовать и кружить голову мальчишкам, целоваться до остановки дыхания…

Её заводной и весёлый характер нравился парням, друзей мужского пола было достаточно.

Но… Перешагнуть черту, разделяющую отношения полов, от игривого поддразнивания до серьёзных, сексуальных отношений, она не смогла. Не случилось ещё того всепоглощающего чувства, когда всё остальное уходит на задний план и самым главным становится любовь и желание.

Когда хочется слиться с человеком и стать единым целым. Существом из двух половинок с общими мыслями, ощущениями, с общим миром.

В первый год жизни в столице познакомилась и, незаметно для себя, влюбилась в женатого человека, значительно старше её.

Они встречались время от времени, бродили по улицам, веселились в компаниях потрясающе интересных людей.

Это был увлечённый и интересный человек, человек другого круга, другого мира.

Побывавший почти во всех уголках планеты, многое повидавший, имеющий в запасе кучу невероятных историй на все случаи жизни.

Он отлично знал и любил Москву, умел рассказать интересное о каждом здании и переулке.

С ним девушка гуляла по старым, полным истории улицам и научилась воспринимать город через призму его рассказов.

Восхищалась им, боготворила и…отчасти, воспринимала его как отца, которого не знала.

К Юле он относился… Сложно сказать… Это и отеческое чувство, и любовь.

И покровительство.

Когда неудержимо влечёт к любимому человеку, но для его же блага, хранишь его.

Конечно, были за это время срывы и активные попытки интима с его стороны.

Девочке удавалось укротить эти порывы, не допустить близости.

Любила его до дрожи, до головокружения, но не смогла перейти рубеж.

Именно эта любовь прочней всех оград хранила её от других серьёзных отношений.

Сегодня чужой, грубый и ненавистный до мозга костей зверь мимоходом, потехи ради, разрушил её мир.

Она в какой-то дикой глуши, холодной полу-пещере, оторванная от привычного мира, от людей.

Будто машиной времени забросило на тысячу лет назад, в прошлое.

Страшная фантасмагория, нереальность, абсурд.

Это не может происходить с ней, это страшный сон, от которого надо очнуться и как можно быстрей!

*********

Юля открыла глаза.

Страшный день уже двигался к завершению, свет, который проникал в узкие щели-оконца, расположенные под самым потолком её полуподвальной камеры, стал закатного розового цвета.

В доме было тихо. И потеплело.

Поняла, что нестерпимо, до боли хочет в туалет.

Осмотрелась — крошечная комнатёнка. Унитаза, раковины, водопровода нет. Висит умывальник и ведро под ним.

Туда?! Как унизительно! Она забыла о решении быть покорной и тихой.

Гнев и возмущение охватили девушку. Она что было сил заколотила в запертую дверь.

Тюремщик не замедлил явиться, открыл дверь, иронично смотрит на пленницу.

— Я хочу в туалет! — сердито крикнула ему в лицо.

— Что, ведро тебе не подходит? — ехидно спросил гигант.

— Я не буду им пользоваться! — по слогам ответила девушка.

Помолчал, разглядывая злое лицо своей узницы.

Покачал головой, удивляясь нахальству и нежеланию сидеть тихо, как было рекомендовано.

Усмехнулся, буркнул:

— Хорошо, идём.

Туалет оказался довольно цивилизованным для этой глуши, тут же душ, ванна, стиральная машина.

Юля сердито разглядывала в зеркале своё опухшее от сна и слёз, побледневшее лицо, спутавшиеся волосы, круги под глазами. Всхлипнула…

Интересно, у зверя уже есть решение о её дальнейшей судьбе?

Зачем он привёз её в это глухое, страшное место?

Что он будет делать с ней? Убьёт, чтоб никто не узнал о его преступлении? Оставит в живых и будет истязать?

Может…отпустит? Поклясться, что никогда и никому не расскажет о случившемся? Тогда…отпустит?

Она выполнит любые его условия, только пусть оставит в живых, пусть не трогает больше, пусть отпустит!!!

Притвориться, что покорилась, делать всё, как он скажет и…сбежать? Куда? Они так долго и непонятно ехали…Просто сбежать и идти по дороге, выведет ведь куда-нибудь…

Хочу домой! Хочу обратно! Хочу в СВОЙ мир! Пусть всё вернётся… Господи, спаси!

— Садись сюда, — приказал он девушке, когда она вышла и показал на стул напротив себя.

Села, изо всех сил стараясь больше не допустить, чтоб зверь увидел страх на её лице.

— Поспала? — спросил он хмуро, исподлобья глядя на неё. Утвердительно кивнула.

Подвигал челюстями, перекидывая во рту жвачку. Придвинул тарелку, приказал:

— Ешь.

Юля в раздумье посмотрела на еду. Она забыла, что не ела почти сутки, со вчерашнего вечера. Чувства голода не было.

Бастовать? Объявить голодовку? Зачем? Будет хуже только ей.

Ему, может, даже выгодно, если она будет чахнуть от голода. Силы нужны для побега!

Положила кусочек в рот, потом ещё один. Проснулся аппетит. Съела всё.

Поблагодарила коротким «спасибо», выпила чай.

Георгий молча наблюдал за всеми её действиями.

— Из Москвы? — начал допрос.

Утвердительно кивнула головой.

— Живёшь с родителями?

— Нет. — Одна?

— С подругой. Комнату снимаем.

— Розовые что ли? — хмыкнул мужчина. Юля гневно зыркнула на него и отрицательно покачала головой.

— Родители где живут?

— Их нет.

— Детдомовская?

— Нет.

— Где родители? — раздражаясь от того, что приходится вытягивать каждое слово, допытывался он.

— Нет их… — подумала, добавила, — Развелись, когда маленькой была. А мама… — тут Юля непроизвольно, судорожно всхлипнула, спазм сжал горло, — Мама погибла. Выпала, когда мыла окно, — договорила уже сдавленным шепотом.

По лицу мужчины пробежала гримаса, он отвёл глаза, выпрямился. Помолчал.

— Ты совершеннолетняя? — девушка выглядела совсем юной, могла оказаться старшеклассницей.

— Да. Конечно… Мне двадцать пять. Исполнилось…

— Родственники есть?

— Далеко. Бабушка, тётя, сестра…двоюродная. Маша…

— Маша? С которой вы сейчас вместе были?

Кивнула.

— Она не поехала с тобой сегодня. Почему?

— Они все в другом городе живут. На днях улетит. У неё билет есть.

— А у тебя?

— Нет.

— Как ты собиралась вернуться?

— Хоть как…Как получится… Только скорей бы…

Он зло рассмеялся:

— Теперь скоро не получится. Поспешишь — людей насмешишь, правильно?

Кивнула. Слёзы предательски подступили к глазам, опустила голову ещё ниже, чтоб скрыть их.

Он резко подошёл к ней, присел на корточки, накрыл её ладошку своей и заглянул в лицо. Юля отшатнулась и отвела глаза.

Выпрямился, походил по комнате. Ровным голосом без признаков раздраженья произнёс:

— Помой посуду. Кухня там.

Маленькая кухня, старая мебель, окно со старыми вышитыми занавесками до подоконника.

В кране есть горячая вода. Есть газовая плита и дровяная печь… На кухне тепло. Набор ножей… Большие, средние, маленькие…Острые…Хорошо заточенные.

Если… ударить его таким, то…То?

Тогда он размажет её по стенке… Разве она справится? Если бы была большой и сильной, тогда её ненависти хватило бы на такой удар.

Вскипятить воду — и облить? И бежать, пока он будет корчится от боли?

Нет… Ещё более безумная и опасная идея.

Затаиться, смириться, усыпить бдительность, улучшить момент и сбежать.

А такой момент всё равно случится! Это существование не может надолго стать её реальностью.

Похоже, что пока он не собирается её убивать. Наверно… Не разозлить бы только его…

Георгий искоса наблюдает за своей пленницей, следит за её взглядом: ножи, вода, огонь, дверь…

Усмехается. Кажется, он прочитал все родившиеся в её голове мысли.

— Можешь пока находиться в здесь, в этой комнате. Тут тепло, согреешься, — подозрительно по-доброму предлагает он.

Здесь? С ним?

От одного его присутствия в Юле застывает кровь и сковывает дыханье от ненависти, от отвращения. Решительно мотает головой:

— Можно, я лучше туда — в подвал?

Мужчина на пару секунд закрывает глаза и отвечает: «Иди».

В «её» комнате холодно и полумрак, пахнет сыростью и мышами.

Но здесь она чувствует себя более безопасно и не выворачивает от страха, при столкновении с его пристальным взглядом. Изучающим взглядом хладнокровного зверя.

Глава 7

Ночь прошла спокойно, хотя Юля долго не могла заснуть и с тревогой задерживала дыханье, когда тяжёлые шаги человека наверху, приближались к её комнате.

Поздно ночью движенье прекратилось, и она заснула.

Спала одетой, туго стянув джинсы на талии ремнём.

Проснулась и резко села в кровати от звука отодвигаемого засова на двери. Георг, стоя на пороге, скомандовал:

— Собирайся. Через пять минут — будь наверху.

Сердце заколотилось, ладошки вспотели. Сейчас что-то произойдёт, он что-то решил. Торопится.

Жестом пригласил за накрытый стол.

С кислой гримасой рассмотрел её и заявил: «Подкрась глаза, губы. Страшная — на смерть похожа!»

Юля от удивления приоткрыла рот.

— Сейчас мы поедем на машине в сторону Москвы, — глаза девушки просияли. Он приподнял ладонь, как бы гася её напрасную радость.

— Не знаю, как долго. Сколько сможем. В другую область.

Там я куплю тебе сотовый и восстановим твою сим-карту.

Потом отправишь своей сестре голосовое сообщение.

Я продиктую ЧТО надо сказать. И возвращаемся обратно.

Обещаю, что не буду обижать тебя, если сделаешь всё правильно.

Но…Если не послушаешься — пеняй на себя. Не пробуй ни с кем заговаривать или подавать сигналы.

Если замечу даже крошечную попытку позвать на помощь, обратить внимание людей… — угрожающе прорычал зверь, — Знай, я прибью того человека, к которому ты обратишься.

И сверну шею тебе. Это будет твой конец.

Веришь? — он уперся своим лбом в лоб побледневшей девушки и повторил, — Веришь?

Юля кивнула.

— Нет! — он повысил рычание, — Повтори: я всё поняла, я не сделаю попытку сбежать.

— Я поняла, я не сбегу… — прошептала она.

— Если нас остановят, не делай плачущее лицо. Ничего не говори. Разговаривать буду я.

И не навлеки беду на посторонних людей. Всё зависит от тебя, от того, как ты будешь вести себя.

Накрасься, если поедешь с таким лицом и нас остановят, возникнут вопросы. Хотя… губы можно не красить. Наденешь медицинскую маску.

Юля сидела на заднем сидении машины и равнодушно смотрела на мелькающий за тонированными окнами пейзаж.

Обречённость. Сегодня она создаст железное алиби своему врагу.

Когда обнаружат её пропажу, то искать в этих краях не будут. Поиск начнут не отсюда.

Симка будет восстановлена ею лично, по её паспорту. Звонок совершит она. Из другой области, из другого города.

Следовательно, решат, что с места отдыха она благополучно отбыла…А потерялась где-то ближе к Москве.

Может, их остановят? Всё-таки обратить внимание, подать знак?

Устроить ДТП? Схватить его за голову, вцепиться в лицо, он вывернет руль и…

Пока они едут среди людей. Сейчас есть шанс.

Когда они вернутся в горы, то снова окажутся вдвоём и уже никто не узнает где она находится на самом деле.

Она несколько раз мысленно повторяла и прорабатывала идею устроить аварию, вцепившись ему в глаза.

Сгибала и разгибала пальцы, вонзала ногти в свои ладони, проверяя их крепость.

Георгий усадил её на заднее сидение, самое дальнее от водительского места, пристегнул.

В зеркало зорко следил за каждым движением.

Приказал не пересаживаться, не шевелиться, не оглядываться.

Короткие остановки делал на обочине в безлюдных местах, давал возможность размять ноги, выпить глоток воды, сделать небольшой перекус.

Вёл машину аккуратно, не превышал скорость, не привлекал внимание.

Проехав часов десять, остановились в большом городе у салона сотовой связи.

Георгий пересел к Юле.

Тяжело положил руки на её плечи, сжал их до боли, ещё раз доказывая свою силу и железную хватку.

Повторил инструктаж:

— Выходим. В салоне восстанавливаешь сим-карту. Не надо никуда смотреть, делать знаки, привлекать внимание. Ничего лишнего.

Пожалей молодых ребят, которые там работают. Не дай им пострадать.

Я буду рядом. Я буду следить за каждым твоим вздохом. Я уже преступник. Мне нечего терять. Поняла?

— Да… Поняла.

Всё прошло без сучка и задоринки. Как и планировал Георг.

Юля показала паспорт, номер телефона без проблем восстановили, отдали новую сим-карту.

Её похититель находился в полутора метрах от неё.

Лицо наполовину под медицинской маской, глаза прикрыты солнцезащитными очками, гордо приподнятый подбородок.

Без суеты, уверенный, спокойный. Неторопливо окидывающий взглядом витрины.

Щуплый паренёк, видя в нём потенциального покупателя, рассыпался в любезностях, расписывая достоинства телефонов на витринах.

Георгий делал вид, что именно это его и интересует.

Одобрительно покачивает головой, величественно перемещается по помещению, слегка потягивается, разминает плечи.

Каждым движением демонстрируя свою звериную мощь и незыблемую убежденность, что этот мир принадлежит ему.

Создавалось впечатление, что Юля и Георгий не знакомы.

Просто два случайных посетителя, одновременно зашедших в магазин, между которыми нет никакой связи.

Юля, закончив, первая вышла из салона и приостановилась, поджидая спутника.

Он вышел следом.

Лениво прошёл в метре от неё и, незаметным для окружающих жестом, указал направление движения. Постоял, дав ей немного отдалиться.

Догнал, поравнялся. Через плечо негромко проронил: «Иди к машине»

В маленьком киоске возле местного рынка притормозил и недорого купил старый подержанный телефон.

И они продолжили свой путь в сторону, ещё больше отдаляющую их от курортного города.

Проехали несколько километров и остановились в безлюдном месте, в зоне действия сотовой связи.

— Сейчас оставишь звуковое сообщение.

Говоришь сестре, что ещё вчера вечером села в машину к пожилой семейной паре, которые едут в сторону Москвы. За небольшую сумму они согласились подвести тебя до Рязани.

А потом планируешь доехать на электричке до Москвы.

Сделала так, потому, что хочется поскорей доехать до дома. А свободных билетов и мест на самолёт не было.

Скажи, что связь теряется, садится батарейка. Чтоб она тебе не звонила, что сама ей как-нибудь позвонишь.

Георг вставил карту и включил телефон, вложил его Юле в руки.

В эту минуту в телефоне раздался звонок. Оба вздрогнули и посмотрели на номер, высветившийся на экране.

— Это Маша… — срывающимся голосом прошептала Юля и вопросительно посмотрела на мужчину.

Тот выругался и задумался на пару секунд.

— Ответь! Но без слёз и фокусов! Расскажешь то, что я тебе велел. Я буду слушать.

Юля услышала в трубке радостный голос Маши:

— Юлька!!! Привет!!! Уже долетела?

Мне сейчас пришло СМС, что ты снова в зоне доступа, и я — быстрей звонить!..

Ну, что, рассказывай — как ты? Уже дома?

Ты уже купила новый телефон и симку восстановила?

Алло! Юлька, что молчишь, всё в порядке? Ты можешь говорить?

Георг, прижимавший ухо с другой стороны телефона и, слышавший каждое слово, легонько ткнул девушку локтем и поднеся кулак к её лицу, дал знак отвечать.

— Маша…Машенька… Да, всё нормально. Я уехала…

Связь плохая, теряется… Еду в машине в сторону Москвы.

Познакомилась с пожилой супружеской парой. Довезут до Рязани, там, электричкой до дома…

Не волнуйся, не могу много говорить… Перезвоню как-нибудь…Позже.

Всё, батарейка садится…Пока…

Георг выхватил телефон из руки и отключил его.

Всё вышло по его плану, даже лучше! Он был доволен.

Юля сидела, понурив голову, по щекам текли слёзы.

Западня…

Её слёзы раздражали, злили мужчину. Мешали!

Он пальцами брезгливо стряхнул несколько капель с её щеки, девушка оттолкнула его руку и отвернулась.

Возле небольшой речушки машина притормозила. Телефон полетел в воду.

Всё! Можно в обратный путь!

Они вернулись очень поздно. Оба заснули, едва коснувшись своих кроватей.

Следующий день…

Юля, измученная напряжённым ожиданием решения своей судьбы, грустно и без страха смотрела на своего тюремщика.

Похоже, что он всё ещё не мог ни на что решится.

Нервничал, злился. Ходил взад — вперёд по дому большими тяжёлыми шагами.

Садился, подперев голову руками. Раскачивался всем телом, глядя в пол, вставал, снова шагал…

Всё его бесило, всё раздражало.

Мрачно косился на Юлю, останавливался напротив, заложив руки в карманы. В упор разглядывал её ненавидящим взглядом.

Что его останавливает? Не может решится? Не так-то просто убрать человека, девушку?

Обдумывает как лучше ЭТО сделать? Просчитывает, не допустил ли где-то ошибку?

Может…пожалеет? Поговорить с ним, умолять пощадить?

Но, взглянув на его жестокое лицо, поняла, что лучше молчать. Сейчас надо молчать.

Наложил себе еду, вяло ковыряет вилкой. Проглатывает с неохотой, как бы заставляя себя. Запивает водой чуть ли не каждый глоток.

То, что, Юля внимательно рассматривает его, разозлило мужчину ещё больше.

Он резко отодвинул тарелку, откинулся на спинку стула и смерил её злым насмешливым взглядом:

— Что смотришь? Любуешься мною? Может, нравлюсь?

А-а! Не нравлюсь? Страшный я, да? Страшный? Что отворачиваешься? Боишься? Боишься…

Как ты говоришь — не человек? Зверь, чудовище?

Помнишь, я сказал — поцелую — отпущу? Почему не позволила?!

Я бы ушёл. Ничего бы не было!

Он с силой схватил её за одежду на груди, подтянул к себе, упёрся лоб в лоб, буравя испепеляющим взглядом.

Потом с силой толкнул от себя, так, что она отлетела к дивану и вышел из комнаты, рявкнув:

— Наведи порядок, женщина!

Глава 8

Люди больше всего ненавидят тех, кому сами причинили зло?

Те, кого они сами обидели, служат напоминанием о том, насколько несправедливым и жестоким оказался лично ты.

Клеймом для своей совести, своей души. Собственная совесть — самый беспристрастный судья.

Её невозможно обмануть, от неё нельзя спрятаться, приврать и приукрасить.

Другому человеку можно преподнести так, будто иного выхода из ситуации не было, не существовало.

Что, поступи по-другому, это привело бы ещё к худшим последствиям.

Но, внутри себя, наедине сам с собою, понимаешь, что, всё-таки, можно всё было изменить в определенный момент.

Существовало противоположное решение. Умышленно, сознательно проигнорированное тобой.

И ты этот момент чувствовал, знал, что это и есть граница, после которой всё разделится на «до» и «после».

И не непреодолимые обстоятельства вынудили сделать выбор, а лично ты.

И выбор — поступить жестоко, это собственный выбор. Не выбор случая.

Наверное, у каждого есть человек, мнение, одобрение, поддержка твоих действий которого имеет важное значение для собственного эго. Порой даже неосознанно.

Но именно эта оценка, его понимание и оправдание в его глазах, твоего подлого поступка становятся значимыми.

Иногда, это даже не тот, с кем дружишь, общаешься.

Хотя, на мнение остальных десятков людей, при этом, может быть совершенно наплевать…

Георгий мысленно оправдывался перед Юлей, перед собой.

Так сложилось. Нельзя было по-другому. В ТО время никак по-другому нельзя было…

И понимал, что это неправда.

Следующий день прошёл без событий.

Георгий куда-то уехал до позднего вечера. Закрыл Юлю в полуподвальной комнате, оставил еду, воду, кипяток в термосе. Принес старые книги, журналы. Чтоб не скучала?

Вернулся к ночи. В более спокойном настроении.

Выпустил её из заточенья, велел приготовить ужин.

Проследил, чтоб она доела всё, что было в тарелке. Поставил на стол фрукты, рукой показав, что это для неё.

Велел походить по комнате взад — вперёд: «Надо двигаться, весь день без движения. Так нельзя…»

Юля невесело улыбнулась: «Выгул зеков в тюремном дворике?»

Зло заложила руки за спину и сделала несколько кругов по комнате, опустив голову и раскачиваясь так, будто на ногах висели кандалы. Изображая заключенного.

Георг покачал головой и усмехнулся.

Потом прошёл ещё один такой же день. Ещё и ещё…

Первую неделю он постоянно отсутствовал целыми днями.

Иногда совсем не приезжал на ночь в дом.

Тогда Юле становилось жутко: одна, далеко от людей, в закрытой полуподвальной комнатушке.

Она лежала на кровати, накрывшись двумя одеялами, свернувшись клубочком и прислушивалась к каждому шороху.

К скрипам старого дома, к завыванию ветра, к шорохам в углу… Мышка?!

Иногда, издалека доносился лай собак. Значит где-то живут люди?

Ни интернета, ни телевизора… Даже радио не было в её камере. Только куча старых журналов и книг с пожелтевшими страницами.

Если вдруг он совсем не вернётся, то она не сможет выбраться и погибнет тут от голода и холода?

Недели через две он стал выезжать из дома реже, если отсутствовал, то недолго, несколько часов.

Выпускал её из комнаты пока сам находился в доме, если выходил, тогда закрывал в подвале.

Позже разрешил выходить с ним во двор, на свежий воздух.

Напряжение, которое было в первые дни потихоньку отступало.

Юля слегка успокоилась, было хотя бы немного понятно, что ожидать от предстоящего дня.

От её надзирателя.

Есть определённый распорядок, правила, которых надо придерживаться. Несложные домашние обязанности, которые она выполняла. Многого от неё пока не требовали.

Георгий не пугал её больше своими резкими поступками, определил грань их отношений как хозяин — прислуга. Временное сосуществование вместе.

Такое положение дел, в данной ситуации, устраивало девушку.

Она была благодарна, что он больше ни разу не пытался повторить то, что произошло в машине в то роковое утро.

За одним унылым днём тянулся другой.

Ничто не происходило, ничто не менялось. Становилось заметно прохладней, в этих местах погода и климат значительно отличались от прибрежного.

Тёплых вещей у Юли не было, в основном лёгкие летние футболки, платья и брючки, предназначенные для пляжного отдыха.

В комнате, где она жила, находился шкаф с одеждой. Ношенной, но чистой, аккуратно сложенной.

Это были вещи большой, высокой женщины, наверное, его матери.

Потому что фасон больше подходил человеку в годах, чем молодой женщине.

Когда Юле можно было выходить во двор, она надевала огромную черную кофту, в которую её можно было завернуть два раза.

Такую же безразмерную курточку, делающую стройную девушку похожей на чучело.

Внешний вид девушки, её одежда, похоже, не интересовали мужчину.

Но за тем, чтоб она не мёрзла и одевалась тепло при выходе из дома, он следил.

Если что-то не устраивало, требовал одеться по-другому. Возражений не принимал.

Из головного убора в шкафу нашёлся только серый шерстяной платок, который девушка категорически не хотела надевать.

В Москве она почти всю зиму обходилась без шапки, пользуясь, в случае необходимости, капюшоном. Чаще всего ходила без головного убора.

Георг, насмешливо оглядев Юлин нелепый наряд, недовольно поинтересовался почему она без платка.

Никакие объяснения и робкие просьбы не помогли. Он своими руками накинул на её волосы платок и стянул его узлом сзади на спине.

Посмотрел на её задрожавшие и, по-детски выпятившиеся от обиды губы, несчастные глаза, полные сдерживаемых слёз, и …сам расстроился…

— Холодно уже, простынешь же. Здесь бывают сильные ветра. Я не заставляю тебя носить платок постоянно, только на улице, — уговаривал он девушку добрым, успокаивающим голосом.

В комнате наверху находилось большое зеркало. От пола до потолка, по размеру живших когда-то в этом доме высокорослых людей.

Юля однажды подошла к нему, чтоб оценить свой наряд перед выходом на воздух и ужаснулась…

В зеркале она увидела себя: бледную, с потухшим взглядом, опущенными уголками рта, в уродливой бесформенной одежде. Казалось, что смотрит старушка.

Она любила красиво одеваться.

У неё всегда были несколько пар обуви, которые она надевала только с определённым нарядом, сумочкой, украшениями.

Разных фасонов и цветов брючки, джинсы, юбочки, блузки.

К каждому наряду тщательно, долго, с любовью подбирала подходящие именно к нему аксессуары. Браслетики, колечки, брошки, подвески, воздушные шарфики…

Недорогие, недолговечные безделушки, предназначение которых — однодневной красочной бабочкой оживить настроение, украсить день и дать место следующей искорке радости.

Могла несколько раз за день принять душ, укладывала волосы феном, следила и ухаживала за кожей, делала маникюр, педикюр, заглядывала в салоны.

Обожала плавать в бассейне.

Здесь, за небольшой промежуток времени, казавшийся узнице, чуть ли не десятилетием, исчезло желание поддерживать себя в ухоженном виде.

Нет, она не ходила грязной: соблюдала необходимую гигиену, стригла ногти, причёсывалась, стирала вручную свои вещи.

Домашней одеждой служили лёгкие летние наряды из отпускной сумки.

Но всё чаще накидывала сверху какой-нибудь старушечий балахон из чужого шкафа.

Стало совершенно безразлично, как она выглядит и что на ней надето.

Хотелось стать максимально, подчёркнуто непривлекательной… Назло зверю.

И даже назло себе.

Но, увидев себя в новом образе, испытала ещё одно потрясение.

Больше к зеркалу она не подходила.

Глава 9

Юля смутно припоминала рассказ Сергея о семье Георгия.

Кто-то погиб, кто-то болел, вроде жена сбежала… Или не жена?

Она тогда не слушала, отвергала любую информацию, которую тот сообщил об её обидчике.

Казалось, что эти знания никогда ей не пригодятся, не коснутся. Чем быстрей она забудет об ударе на берегу, тем будет лучше.

Кто мог тогда предположить, что всё обернётся таким чудовищным образом?

Юля старалась не провоцировать его ни на какие эмоции.

Не показывать свой страх, слёзы, грусть. Была прозрачной, неслышной тенью.

Ходила, опустив голову, чтобы не встречаться с ним взглядом.

Она немного расслабилась, убедившись, что, по всем признакам, трупом её не собираются делать. По крайней мере, в ближайшее время.

Надеялась, что постепенно бдительность тюремщика уменьшится, и удача повернётся к ней лицом — сможет сбежать.

Исполняла всё, что он приказывал, это было несложные дела: прибираться в доме, готовить еду, постирать, отутюжить вещи. Поддерживать, при необходимости, огонь в печи.

С каждой неделей хозяин дома относился к ней менее враждебно.

И с каждой неделей ей всё меньше верилось, что удастся вырваться из этого мирка.

Накатывали тоска и чувство обречённости.

Вечерами она тихонько плакала, когда закрывалась дверь в её темницу и опускался засов.

Георга беспокоило подавленное состояние девушки.

Она выглядела сломленной, погасшей. Он предпочел бы видеть её такой, какой она была в первые дни знакомства.

Когда болезненно задела его самолюбие, зажгла интерес и желание наказать, укротить.

Злая, гордая и забавная в своём негодовании. Даже в страхе. С живой мимикой, искренняя в проявлении всех эмоций.

Всё так закрутилось, что он и сам уже не понимал, как из этого выбраться.

Есть ли теперь благополучный выход?

Вечно держать девушку взаперти нельзя. И нет такой цели. Отпустить теперь, когда уже столько наворотил — не вариант.

А с каждым днём всё запутывалось только больше.

То, что произошло было спонтанным, он не собирался её обижать, воровать, удерживать.

Вообще, никаких планов и мыслей, связанных с ней, не было изначально.

Было раздражение, желание поставить на место, попугать.

Для полноты самооценки, было бы лестно увидеть её покорённой и желающей его любви.

Вместе провести время, удовольствие по взаимному согласию.

Ничего серьёзного, развлечение на недельку. Банальные краткосрочные шалости, которые происходят во всех курортных городках.

Которые случались у него регулярно в течении каждого пляжного сезона.

Но это знакомство сразу сложилось нестандартно. Юля зацепила его с первой встречи. Она удивляла, злила и… вызывала его уважение.

Неожиданно для себя он осознал, что испытывает чувство вины.

Жалость и растущую симпатию к девушке, сочувствие к человеку, обидчиком которого сам и являлся.

Более того, хотелось, чтоб она перестала видеть в нём врага. Защитить её…

Но от кого? От себя?

Ко всему ощутил, что ему даже нравится, то, что в доме появилась живая душа и можно о ком-то заботиться.

Если б ещё она была настроена к нему не с такой неприязнью.

Оставаться с ним в одной комнате девушка добровольно отказывалась, по возможности сразу уходила в свою комнату и прикрывала дверь.

Закрыться изнутри она не могла. Комнату можно было закрыть только снаружи, вставив засов в специальные скобы.

Если Георг принуждал остаться наверху, пытаясь разговорить пленницу, то сидела с безучастным видом, как робот.

Показывая, что ей здесь некомфортно, находится против своей воли. Только из-за того, что вынуждена подчиняться.

Не смотрела в его сторону, немногословно отвечала на вопросы.

Несколько раз Юля, чувствуя, что у хозяина дома благодушное настроение, робко заводила разговор с просьбой отпустить её.

Обещала, что не будет обращаться в полицию, не выдаст его.

Предлагала, чтоб он придумал вариант письма или записал видео, где она подтверждает и рассказывает кому-то, будто сама осталась здесь и добровольно жила с ним всё это время.

Или любой другой способ, подтверждающий его невиновность. Какой он сам придумает.

Но в этом вопросе Георг становился непреклонным. Он пока почему-то не хотел отпускать её и даже обсуждать эту тему категорически отказывался.

Причину этого упрямства девушка не понимала и отчаянье переполняло её.

Вдруг в его планах переслать, передать, продать её дальше? Кому-то ещё?

Ведь зачем-то он её удерживает?

Глава 10

— Что тебе нравится? Привести тебе что-нибудь? Фрукты, конфеты? Что ты любишь? — выпытывал он перед каждым своим выездом из дома.

Юля безразлично качала головой. Ничего не хотелось.

Проявления любой заботы о ней вызывали ещё большее отторжение, протест.

Хотелось, чтоб он тоже чувствовал унижение, обиду. Хоть как-то морально поцарапать его, показывая, что она всегда будет отвергать любые проявления человечности с его стороны.

Как-то после допытываний о её занятиях на свободе, обрадовался:

— Ты любишь кататься на велосипеде?! — воскликнул Георг. — Хочешь, куплю тебе?

Юля с ужасом переспросила:

— Велосипед?! Вы купите мне велосипед?

— Ну да! Будешь гонять на нём! — вдохновился мужчина.

— Но велосипед…Это же…он же летом… — тоскливо произнесла Юля, понимая, насколько её представления о предполагаемом времени заточенья разнятся с планами тюремщика.

— Я…я хочу…домой… я не хочу до лета…тут… — губы девушки задрожали.

Георг выругался, походил по комнате и присел возле неё:

— А лыжи? Лыжи ты любишь? — подошёл к окну, окинул взглядом свой небольшой двор, с досадой осознавая, что кататься на лыжах ей негде, а за территорию, огороженную забором, он сам её не выпустит.

— Санки! — обрадовался он, — Давай горку сделаю! — и осёкся. Это уж совсем глупо. Она не ребёнок.

Перебрав несколько тем для разговоров, он, наконец, понял, что именно вызывает в ней отклик, зажигает тот живой огонёк, которым она привлекала Георгия.

Зверь расспрашивал о её прошлом, просил рассказать о детстве, о родном городе из которого она уехала несколько лет назад.

О Москве, друзьях, подругах

О любимом человеке.

С особенным пристрастием расспрашивал о её любимом.

И Юля загоралась.

Он осмеливался говорить о человеке, который был для неё чуть ли не святым.

Рядом с которым такой, как он, даже находиться не достоин.

Жить с ним в одном городе, мире, дышать с ним одним воздухом — не достоин!

Даже взгляд такого, как этот нелюдь был бы оскорбителен для её любимого!

Этот мерзавец осмеливался критиковать его своим поганым языком, своим убогим мозгом!

Не понимая, насколько он смешен и ничтожен.

Одно предположение, что их можно сравнивать, что они оба мужчины — само по себе противоречит законам природы!

Юля обычно без охоты отвечала на вопросы Георга, небольшими фразами, парой-другой предложений.

Но, когда речь шла о её любви, она не скупилась ни на рассказ, ни на эпитеты, ни на восторги.

Пусть знает, какие существуют на свете мужчины! Не чета ему.

И знает, какая непреодолимая пропасть, такого как он, отделяет от тех, кто заслуживает уважения.

Она немного осмелела и расширила для себя лимит допустимых колкостей в отношениях с Георгием.

Особенно, после предложения купить ей велосипед.

Из этого предложения следовало, что смертельная опасность ей не угрожает.

Даже наоборот, ему хочется, чтоб она получала радость от жизни.

Логичный вывод — можно показывать зубки!

Это доставляло ей радость.

Она с удовольствием замечала, что, чем с большим восхищением и подробностями рассказывает о любимом, тем более скучным становится лицо этого ненавистного существа, её лютого врага — Георгия.

Что его уязвляют подробности о манерах, умении держаться, воспитанности, уме, моральных достоинствах незнакомого ему москвича.

Он всегда старался вставить какую-то нелепую реплику, уколоть вопросом с двойным смыслом.

Выслушал, как-то, очередную оду о благородстве и возвышенности Юлиного возлюбленного.

О том, что тому чуждо всё земное.

Подхватил восторженную интонацию, и заявил, откровенно издеваясь, и не скрывая ехидства:

— О! Какой мужчина! Какой мужчина! Думаю, из него в туалете валятся нежные, благоухающие розы, а не анализы…

Юля похлопала глазами и вдруг начала неудержимо смеяться, успокаивалась и снова, неподвластный ей, смех вырывался наружу… Это нервное, наверно…

Георг сидел с невозмутимым видом, довольно поблёскивая глазами.

То, что ей, наконец, удалось найти уязвимое место неприятеля и задевать его самолюбие, живительным и вдохновляющим бальзамом освежало униженную душу пленницы.

Она даже полюбила и злорадно ждала то время, когда тюремщик хотел узнать новые детали её священной любви.

Любви с большой, с огромной буквы!

И, заранее продумывала, и готовила свои рассказы.

Иногда приукрашая их и слегка… совсем чуть-чуть искажая правду…

Чтоб всё было красиво и поэтично! Чтоб до него дошло, насколько ничтожен он и груб.

А этот мужлан снова умудрялся испоганить её повесть ехидным вопросом:

— Он, что, импотент?

Юля, задыхалась от гнева:

— Нет! Почему вы так решили?

— Ну… — с равнодушным видом, занимаясь своими делами, ронял он:

— У меня б такая девушка не осталась в девственницах… Столько лет… — и лукаво косился на неё.

— Вы…Вы…Вы — просто не умеете любить! Не умеете любить по-человечески.

Так, когда человек дорог и его желания выше твоих! — зло отвечала Юля.

— У-у… —неопределённо промычал мужчина и добавил серьёзным голосом:

— Научи меня? Научишь? Любить по-человечески?

Однажды, выслушав очередную песню о неземной любви и прекрасном возлюбленном, предложил, пристально глядя на неё:

— А давай, я женюсь на тебе? Узнаешь, что такое настоящий мужчина.

Юля разъярённо посмотрела в его глаза, и, медленно, обжигая каждым словом, произнесла:

— Спасибо! Уже познала. Забыл? А я помню ВСЕ ТВОИ МУЖСКИЕ поступки!

Впервые обратилась к нему на «ты». Смерила презрительным взглядом и ушла в свою каморку, хлопнув дверью.

Глава 11

В любимом человеке нравятся даже недостатки? А в нелюбимом раздражают даже достоинства?

Георг вызывал отвращение. Каждым движением, каждым вздохом.

Её чуть ли не физически мутило от необходимости сидеть с ним за столом, слушать, как он медленно пережёвывает и глотает пищу, пьёт воду.

Как глубоко вздыхает, как поднимается при этом его грудь.

Бесило то, как он пристально и чуть насмешливо наблюдает за тем, как она выполняет свою работу. Едва сдерживалась, чтоб не нагрубить ему в это время, не состроить злобную гримасу: что уставился?

Брезгливость вызывали ложки, вилки, которые были увлажнены его ртом, следы от губ на стаканах.

Моя посуду она тщательно следила за тем, чтоб не прикасаться к тем местам, где оставались следы его пальцев.

Сначала долго держала посуду под струёй воды и только потом, преодолевая тошноту, мыла.

Предметы, которыми пользовался он, сначала промывала отдельной тряпочкой или бумажкой, а только потом — общей губкой.

Несколько раз, когда девушка проходила мимо, он ловил её за руку, осторожно притягивал к себе поближе, но не допуская соприкосновения телами.

Лицо в эти моменты было выжидающим, даже мелькало что-то похожее на лёгкую нежность.

По Юле проходила волна брезгливости, которую она не могла и не старалась сдерживать. Она каменела, с отвращением и страхом отворачивалась.

Подержав девушку так несколько секунд, пристально изучая отражающиеся на лице эмоции, он разочарованно отпускал её.

Свои вещи она вручную стирала отдельно от его вещей.

Чтоб даже в машинке они не соприкасались, не перемешивались. Чтоб вода с его одежды не оставила ни одной капли на её белье.

Её передёргивало, когда надо было закинуть его одежду и постельное бельё в стиральную машинку.

Юля научилась делать это ловко, не касаясь руками. При помощи двух палочек, как в китайской кухне.

Георг, случайно увидевший какие манипуляции она совершает при подготовке стирки, недоуменно остановился. Брови от удивления поползли вверх.

Через минуту, едва сдерживаясь от переполняющего гнева, швырнул в девушку резиновые перчатки. Рявкнул:

— Клади в перчатках, если брезгуешь брать руками!

Юля обмерла.

Надо следить за собой, сдерживать эмоции. Не допустить, чтоб чаша терпения мужчины переполнилась обидой и сожгла девушку сокрушительной яростью.

На его лице девушка всё чаще замечала тоску.

Он будто бы болел… Избегал встречи с её взглядом, отворачивался.

Он не был уродом.

Вполне возможно, произойди их знакомство в других обстоятельствах, в другой обстановке, то существовал большой шанс, что он показался бы Юле интересным и привлекательным.

Высокого роста, широкоплечий с пронзительным взглядом и густыми, тёмными волосами, которые на висках посеребрила ранняя седина.

Хорошая фигура, гордая осанка и всегда чуть приподнятый подбородок, что придавало ему немного надменный вид.

Уверенный, неглупый, ироничный.

Скорей всего, он нравится женщинам…

Но в Юле с первой секунды неудачного знакомства он вызывал страх, переходящий в гипнотический ужас кролика перед взглядом удава. И отвращение.

Больше всего Юлю тревожило и выводило из равновесия собственное состояние.

Она боялась, что забеременела от того, единственного случая в машине.

Она всегда хотела иметь детей, мечтала об малыше.

Представляла, какой это будет милый, красивый ребёнок.

И обязательно с небесными глазами её любимого человека.

Светлые вьющиеся волосики. Которые она не подстригала бы долго-долго, пока они не вырастут до плеч. Тогда он будет похожим на ангелочка.

Он будет одет во всё самое красивое, нежное. У него будет всё самое лучшее! Все станут любоваться им…

Его бы она обожала с первой секунды зарождения, даже сейчас уже любит.

Трогательные картинки уютной семейной жизни представлялись перед глазами: животик, колыбелька, коляска, малыш, неуверенно делающий первые шаги, держась за надёжную папину руку…

Но он будет не от Георгия!

Но не от зверя… Она его ненавидит!

Одна мысль, предположение, что беременность вполне может оказаться реальностью, сводили с ума.

Разрушали излюбленное представление об её ребёнке, убивали его. Того, воображаемого голубоглазого малыша.

И если это окажется правдой, то…

Она уже ненавидит это гипотетическое существо.

Как инопланетный организм, вживлённый в неё против воли.

Как набор инородных, отвратительных, делящихся в её организме клеток.

Опухоль. Отвращение и страх…Брезгливость.

Как к паразиту, которого надо вытравить, уничтожить, не допустить разрастания.

Надеялась, что просто задержка, гормональный сбой из-за подавленного состояния.

От переживаний и внушения её начинало подташнивать, подтверждая худшие опасения.

Однажды, не в силах сдерживать рвотные порывы, она, зажав рот руками выскочила из-за стола и её вырвало в туалете.

Георгий удивлённо отодвинул тарелку, пошёл следом. Поняв, что сейчас произошло, он заулыбался.

Но наткнулся на ненавидящий взгляд Юли и помрачнел.

Завёл машину, уехал. Привёз несколько тестов, сунул их в её руку, буркнул:

— Проверяй!

Не подтвердилось! Не подтвердилось! Огромная гора свалилась с её плеч! Она не беременна! Какое счастье!

Георгий с заметным напряжением ждал, что сообщит ему девушка.

Когда она появилась с горящими от радости глазами, он тоже радостно встрепенулся, но, поняв, что именно обрадовало Юлю, разозлился.

— Боялась, что от зверя родится зверёныш? — произнёс он.

Поняв, что мужчина ждал и желал другой результат, вдруг почувствовала укол совести.

И удивление. Впервые захотелось как-то приободрить его:

— Ты встретишь ещё женщину…Которая будет счастлива родить от тебя.

Он вздрогнул…Как от удара. Сверкнул глазами и ушёл.

Глава 12

Характер его испортился. В хорошем настроении он находился всё реже и реже.

Чаще всего Георгий был недоволен девушкой, одёргивал, поторапливал.

В особо хмурые дни мог грубо накричать, обозвать обидными словами.

Иногда отыскивал соринку, грязное пятно, подзывал, тыкал много раз пальцем в непонравившееся ему место и отчитывал её.

Мог опрокинуть стул, если считал, что он стоит не на том месте, сбросить неправильно уложенные вещи и заставить поднимать, поправлять, переделывать всё по нескольку раз.

Ему не нравилось, как она мыла и складывала посуду, гладила вещи, не умела вкусно приготовить блюда, которые он любил.

Плохо прибиралась, плохо мыла пол.

Не нравилось выражение её лица, ответы. То, как смотрит на него.

Казалось, любое движение, само её присутствие поблизости, выводило мужчину из равновесия и заставляло выплёскиваться с трудом сдерживаемыми агрессивными выходками.

Чем злее становился Георгий, тем торжественней разгорался мстительный огонёк в душе Юли.

Она выполняла его приказы, не спорила. Молча переделывала то, что вызвало раздражение хозяина дома.

Исподлобья смотрела, когда он обзывал её.

Претензии выслушивала выпрямившись, повернувшись к нему, с поднятой головой, при этом старалась не смотреть в глаза зверя.

Это ничтожество не должно жить расслабившись, он тоже должен страдать!

Получить наказание за каждый день, за каждую минуту, которые она находится в заточении.

А если он злится, значит ему плохо! И это радует.

Ненавидела его… Всей душой ненавидела!

В то утро в горах выпал первый снег.

Он чистым, пушистым покрывалом укрыл тоскливый двор, мягко и сказочно обнял ветви деревьев.

Солнце миллионами радостных искр сверкало и переливалось в снежинках.

В высоком, очистившемся небе торжественно кружила большая свободная птица.

Юля, забывшись на минуту, зачарованно застыла у окна.

В Москве, наверно, тоже уже белым бело.

Вечером улицы расцвечены рекламой, люди переоделись в зимние вещи, торопятся по своим делам, заходят в магазины.

Гуляют по заснеженным паркам, дети бегают по снегу.

На дорогах мокрая ледяная кашица, машины выглядят серыми от дорожных брызг. Кругом движение, оживление и жизнь…

Суета, смех, свобода… Скоро начнутся предновогодние распродажи. Яркие, весёлые, сказочные…

Ищет ли её кто-нибудь? На работе потеряли?

Должны бы уже понять, что с ней что-то случилось.

Маша, наверное, тоже уже знает, что она пропала…

И её любимый мужчина…

Найдите же меня! Пожалуйста, поскорей найдите!

Георгий откинулся на спинку дивана и, насупившись, как обычно, ждал её очередного промаха, чтоб сорвать своё плохое настроение.

Играла музыка.

Тонкая фарфоровая чашка вдруг выскользнула из пальцев задумавшейся девушки, ударилась о пол и раскололась на несколько осколков.

— Чёрт! — выругался мужчина, — Ты хоть что-то умеешь делать, не ломая, не разрушая?! Как ты жила, такая…такая… Как ты жила?! — не находил он нужного слова.

Юля развернулась от окна, посмотрела на разбитую чашку и эхом повторила, будто вспоминая далёкое прошлое: «Как я жила?.. Как я жила! Как же я жила!»

Вдруг, подняла руки над головой и дерзко, зло смотря в глаза своему врагу, начала ритмично двигаться в такт звучащей из колонки музыке.

Смело, активно, неудержимо. Осколки разбитой чашки хрустнули под ногами…

Подпнула их ногой в сторону Георга, сбросила огромную, чужую растянутую кофту со своих плеч и закружилась под мелодию в комнате.

То приближалась к мужчине вплотную, то молниеносно отскакивала, прыгала, трясла по-цыгански плечами, выписывала немыслимые движения.

Глядела нагло, в упор, глазами полными презренья.

Смахнула на пол неубранные тарелки, прошлась по ним, растоптала под ритмы музыки.

Сорвала с кресла яркую тряпку и продолжила дикий танец, размахивая ею.

Волосы ветром светились в лучах торжествующего солнца.

Это был безумный танец жертвы, которой уже нечего терять. Как последний танец в жизни.

Мужчина застыл.

Сначала сделал движение подняться.

Потом, сжав губы, загоревшимися глазами жадно следил за тоненькой, гибкой фигуркой, с отчаянной грацией скакавшую по его унылому дому.

Яростный зверь в его душе неукротимо рвался наружу.

Мелодия закончилась.

Девушка остановилась напротив него и, глубоко дыша, прищурив глаза, раскрасневшаяся, с растрёпанными волосами, ждала расправы.

Дерзкая, злая, готовая к битве. Он, наклонив голову, глядя исподлобья, несколько раз тяжело ударил в ладони, изображая аплодисменты.

— Браво… А, теперь, женщина, тебе лучше уйти, — медленно и грозно процедил он.

Его грудь вздымалась, ноздри хищно втягивали воздух.

— Уходи!!! Быстро!!! — прорычал он, мгновенно вырастая бешенной скалой, поднимаясь с дивана, видя, что та замешкалась.

И усмехнулся, когда увидел, как Юля молнией кинулась в свою каморку и захлопнула дверь.

Девушка с ногами забралась в кровать, одновременно пугаясь и радуясь своей выплеснутой отваге.

Георгий подошёл к столу, навалился на него и несколько раз со всей яростью обеими кулаками ударил по столешнице.

Посуда подпрыгнула и прощально звякнула… Его руки дрожали.

Через время сел в машину, уехал. Вернулся поздно.

Выпустил девушку из комнаты, ушёл, не взглянув на неё.

Юля бесшумно выскользнула, перекусила в одиночестве и тихо укрылась в своей комнате.

Ночью в доме стонала и рыдала музыка, что-то падало, гремело. Просачивался запах сигаретного дыма, непривычный для этих стен.

Мужчина метался из угла в угол, несколько раз подходил к двери в её темницу, заставляя девушку подскакивать в постели и прислушиваться, затаив дыханье.

Потом всё стихло.

Спала в одежде: футболка, джинсы с тугим ремнём.

Глава 13

На следующий день всё пошло привычным чередом.

Георгий убрал засов, с иронией осмотрел пленницу, выпустил в дом. Всё утро внимательно наблюдал за ней, губы кривились в улыбке, которую он тщетно старался сдержать.

Юле тоже хотелось прыснуть, рассмеяться. Видимо, совсем нервы сдают…

Но! За свой поступок девушка не понесла никакого наказания. Даже побитой посуды уже не было, он сам убрал её.

После обеда она порезала палец об, оставшийся незамеченным, осколок разбитой накануне чашки.

Подняла руку и растерянно смотрела, как быстро, расплывающимися аленькими кляксами, капает в раковину кровь.

Георг тут же оказался возле неё, осмотрел ранку: «Ничего, ничего…Маленькая царапинка, неглубоко, через пару дней заживёт»

Обработал ранку йодом, забинтовал и, подмигнув, с хитрой улыбкой проговорил несколько раз:

— У сороки — боли, у вороны — боли, у Юли — заживи! — подул на проступившее через бинт красное пятнышко, и заключил:

— Сто процентов — надёжное заклинание! Обязательно сработает!

Юля не нашлась, что ответить. Только растерянно переводила взгляд то на бинт, то на суетящегося вокруг неё Георгия.

В глубине его глаз скакали плутоватые искорки.

Она мечтала, о том, чтоб с ним что-нибудь случилось…Страшное.

Сломал ногу, голову, попал в ДТП, заболел, слёг. Чтоб у него пропала эта страшная сила, пусть затеряется в горах, исчезнет из её жизни!

Даже если погибнет, ей не будет его жалко, ни одной минуты! Она в этом уверена.

Только тогда она окажется на свободе, вернётся к себе, заживёт прежней жизнью.

И забудет всё, что здесь произошло, навсегда вычеркнет из памяти эту страшную осень.

Забыть этот город, эти места, не возвращаться сюда никогда!

Надо расшатывать затворы, держащие засов на её двери.

Георг стал расслабляться в последнее время и частенько при выходе во двор на короткое время, не закрывал Юлю в её тюрьме.

Позволял оставаться в комнате наверху без его контроля.

А девушка ежеминутно искала пути спасения.

Она уже проверила прочность старых креплений, удерживающих засов на её камере, и уверена, что, если их регулярно раскачивать, то они выпадут.

Только надо быть очень осторожной, делать это, с одной стороны. Постепенно получится!

Усыплять его бдительность, притворится, что смирилась, не провоцировать.

С загадочным видом сияющий Георг зашёл со двора, не снимая верхнюю одежду и обувь. Ладони сложены вместе.

Он так искренне улыбался, что, Юля невольно заулыбалась в ответ.

— Иди сюда, — поманил он девушку с самым таинственным видом и понижая голос до шепота:

— Смотри!

Когда она подошла, покивал подбородком на сложенные ладони и осторожно открыл их.

Юля тихонько ахнула.

На пальцах сидела большая бабочка. Сонная, пытающаяся двигать плохо гнущимися ножками, складывала и распрямляла яркие крылышки.

— В дровянике нашёл! — гордо шепчет, будто совершил подвиг.

Они зачарованно смотрели на это чудо — отголосок лета среди холода и снега.

— Не дыши на неё! Пыльца осыплется… — шипит Георг.

О, боже… Это чудовище боится дышать на бабочку?! Запрещает ей?

Юля незаметно покосилась на мужчину. Он светился совершенно откровенной детской радостью…

— Отпущу? — вопрос к ней, хочет выпустить в комнату.

— Нет.

Его удивлённый и немного обиженный взгляд:

— Почему?

— Она здесь погибнет. Будет биться об стекло и сломает крылышки. Отпустите на волю…Верните туда, где нашли. Дождётся весны и оживёт.

Вздыхает, грустнеет и соглашается. Ушёл…

Юля чувствует себя некомфортно. Этот поступок плохо вписывается в привычный шаблон её восприятия зверя.

Подошла к окну и видит, что Георг всё ещё возится со своей бабочкой, пытаясь пристроить её поглубже среди дров, укрыть её от ветра.

Увидел девушку, наблюдающую за его действиями, машет рукой, смеётся и показывает большой палец: «Всё в порядке».

О-о… Зачем? Зачем?! Оставайся прежним, так всё значительно проще!

Глава 14

Зима неумолимо наступала на эти края, снег выпадал, таял.

Но с каждым разом задерживался всё на более длинный срок.

Дни коротко и серо заглядывали в небольшой дом, обособленно стоявший среди побелевших от снега гор.

Юле позволялись короткие прогулки во дворе.

Она надевала чужую тёплую одежду, большую обувь, сваливающуюся с ног, укутывалась в серую шаль и бродила под присмотром своего надзирателя.

В этом нелепом одеянии она была смешной и неуклюжей, похожей на щуплую бродяжку.

Иногда они вместе разгребали снег, когда его выпадало достаточно много.

Отношения с хозяином стали более ровными, в его интонациях уже не сквозило прежнее раздражение.

Иногда казалось, что он даже с теплотой смотрит на свою узницу.

Она не раз видела, как Георгий, занимаясь чем-нибудь во дворе, вдруг выпрямлялся, смотрел на окно кухни, где чаще всего она бывала и на его лице появлялась мечтательная улыбка.

В такие моменты ей становилось грустно.

Задумывалась — отчего так? Невероятно, но, обнаружила, что чуть-чуть сочувствует своему тюремщику.

Что он испытает, когда она исчезнет?

Вскоре у Юли появился дружок.

Как это несчастное, рыдающее существо появилось в этих местах, так и осталось загадкой.

Возможно, дикий зверь или хищная птица обронили свою добычу.

А может, неведомыми тропами, он сам добрался до их двора.

Это был крошечный худющий котёнок с вытаращенными от ужаса, слезящимися глазами и полупрозрачными огромными ушами.

Стоял, дрожа тщедушным тельцем и, отчаянно, из последних сил, орал и просил о спасении.

Юля кинулась к нему, схватила и прижала к себе.

Георгий страдальчески поморщился:

— Отпусти его! Пусть ищет свой дом.

Девушка категорически замотала головой:

— Нет! Он погибнет! Он совсем маленький!

— Женщина! Отпусти его! В моём доме не будет кошки! Я не люблю кошек!

— Пожалуйста!!! Можно я его оставлю? Он будет жить у меня, я не буду выпускать его из комнаты! Вы его не увидите…

Юля чуть ли не плакала. Просила и умоляла.

Твёрдо решила, что ни за что не оставит котёнка на улице.

Пусть даже нарушится установившееся хрупкое перемирие с хозяином дома! Война — так война!

Георг отрицательно качал головой и поворачивался к девушке спиной.

Она упрямо обходила его, вставала перед лицом и не давала идти дальше.

Он аккуратно отодвигал её и продолжал заниматься своим делом. И всё повторялось.

— О-о!.. — раздражённо простонал он.

С гримасой страдания и брезгливости внимательно посмотрел на испуганную мордочку ушастика, на несчастное лицо Юли.

Неожиданно усмехнулся:

— Как вы с ним похожи!

Покачал головой, пробурчал что-то невнятное. Решение давалось нелегко. Поднял руки к небу, как бы призывая высшие силы в свидетели того, на какие жертвы ему приходится идти.

Удивляясь самому себе, махнул рукой «Делай, что хочешь»

Юля взвизгнула от счастья, одарила мужчину благодарной улыбкой и понесла своё новоприобретённое сокровище в дом.

Георг испытал полный раздрай в чувствах. Одновременно и досаду, и радость.

Юля искупала, накормила котёнка. У него были блохи…

Георгий хмурился, вздыхал и издавал какие-то бурчащие звуки, когда Юля, набравшись смелости, попросила купить для питомца целый список: средство от блох, глистогонное, капли для глаз, лоток…

Мужественно молчал. Но выразительно закатывал глаза, кривился и всячески демонстрировал, насколько неприятны свалившиеся на него хлопоты.

Однако, съездил и привёз всё, что она заказала. В этот же день.

Маленький пушистый нахал быстро освоился и через неделю скакал по всему дому, не признавая границ.

Юля сначала со страхом вылавливала его и закрывала в своей комнате, боясь, что Георг разозлится и выкинет найдёныша.

Но зверёк находил способы удрать и маленьким чертёнком носился всюду.

Висел на шторах, карабкался к потолку, охотился за бумажками, за руками, шипел, плевался и царапался.

Однажды к Юлиному ужасу, разыгравшись, заскочил на штанину Георга и, цепляясь когтями, залез ему на спину.

Мужчина поднял руки, закрывая от наглеца голову и, страдальчески сморщившись, попросил:

— Сними его… Боюсь раздавлю…

Видя, как Юля каждый раз пытается поймать удравшего и разыгравшегося котёнка, сказал с показательно горьким вздохом:

— Оставь его! Пусть носится где хочет. Дьяволёнок какой-то, не кот!

Кажется, он привык к котёнку. Даже искренне и заразительно хохотал, когда видел, что иногда умудрялся вытворять Юлин любимец.

У Юли отлегло от сердца, она перестала переживать за судьбу своего питомца.

И неудержимо смеялась вместе с Георгом над его проделками.

Она готовила побег… Девушка осторожно присматривалась к механизму закрывания-открывания ворот забора, ворот на свободу.

Свободу, которая начиналась за каменным забором, окружавшим двор.

Улучшив моменты, раскачивала петли для засова с одной стороны двери в свою комнатку.

И дело двигалось — они начали слегка поддаваться.

Ещё немного — и их можно будет незаметно вытягивать из пазов.

Куда пойдет в этом глухом месте, когда вырвется на волю, она пока до конца не продумала. Куда-нибудь…

Есть постоянная, наезженная дорога, значит, где-то есть и люди. Дойти до них, обратиться за помощью. Сказать, что заблудилась…

Пока всё складывалось удачно, шанс на освобождение был.

И в глазах затлел осторожный огонёк надежды. Обречённость, выжигающая изнутри, ушла.

Представляла, что будет делать после освобождения. Кому позвонит, куда сходит, кого разыщет первым делом…

Увидит самого дорогого ей человека. Как они встретятся, что скажут и как будут счастливы после разлуки…

Георгий, внимательно следивший за эмоциями пленницы, расценил изменения в её настроении по-своему.

Он посветлел, разгладилась грозная складка меж бровей, он всё чаще едва заметно улыбался, встречаясь взглядом с девушкой.

Юля замечала эти перемены и душа болезненно сжималась.

Глава 15

Она зашла со двора, сбросила неуклюжую, тяжёлую одежду и застыла у темнеющего окна, мечтательно засмотревшись на падающий, плавно кружащийся снег.

Луч света из окна осветил дорожку, тёмный заснеженный дворик.

И чернеющие силуэты гор, закрывающие мир.

Ей виделись живые огни большого города.

Переливающийся поток движущихся по улицам Москвы машин.

Чудился тот особенный шум, запах и поток воздуха от удаляющегося поезда метро.

Спешащие, смеющиеся, беззаботные люди. Свободные…

Широко распахнула глаза…Зачарованная собственными грёзами…

Юная, тоненькая, свежая, чуть тронутая нежным румянцем после улицы.

Трогательная, беззащитная и безумно манящая.

Георгий задохнулся от охвативших его чувств и желания прикоснуться к девушке.

Бесшумно подошёл сзади.

Всей грудью, с наслаждением вдохнул запах её волос, дразнящий аромат кожи…

И бережно, невесомо, боясь разрушить очарование, положил руки девушке на плечи.

Она замерла, легонько вздрогнула, но не сбросила их.

Медленно, чуть дыша, прикоснулся губами к волосам и мягко, по миллиметру начал соскальзывать ниже…

Уши, шея, плечо…Согревая каждый участок едва ощутимым дыханьем. Остановился…

Она прикрыла глаза, всеми клетками впитывая нежные, едва уловимые касания его тёплых губ.

Ощутила, что изнутри её, помимо воли и разума, возникло и рвётся наружу трепетное, пьянящее движение.

Охватившее от головы до пят.

На мгновение в ответ неосознанно прижалась к его щеке… Колючая…

Ей не были противны его прикосновения, тело ужаснуло своей готовностью и безумной жаждой ласки.

Его пальцы чуть сильней сдавили её плечи, осторожно разворачивая девушку лицом к себе.

Юля встрепенулась. Сжалась: «Нет!»

Она выскользнула из рук, присела на корточки, втянула голову в плечи, охватила себя руками.

Закрываясь от него, от своего внезапного влечения, от всего меняющегося мира.

Обуздывая и протестуя против собственного, потрясшего её желания: «Нет! Нет! Нет! Не надо!»

Мужчина выпрямился. Шумно вздохнул. Руки, сжатые в кулаки, спрятал в карманы.

Постоял, с трудом сдерживая себя, и вышел из комнаты.

Она спустилась в свою комнату и легла поверх одеяла, осознавая, привыкая к тому, что же произошло с её чувствами…

Почему она не испытала отвращения от его прикосновений?

Чудовища, зверя… Страшного человека, грубо надругавшегося над ней… Сломавшего ей жизнь.

Тело и память не давали избавится от физического, повторяющегося круг за кругом, явственного осязания той трепетной, нежной ласки. От искушения…

Из глубины поднимались и не давали вздохнуть полной грудью с трудом укрощаемые рыдания.

Всё! Достаточно… Стоп.

Надо бежать. И бежать немедленно…

Завтра она не сможет смотреть на него по-старому. Наваждение не оставит, будет сладостным туманом затмевать разум.

Она должна его ненавидеть! Для своего же блага. Только ненавидеть! Тогда вырвется на волю.

С удвоенной яростью рванула уже слегка расшатанный запор.

И…он поддался — остался в её руке. Сердце от радости чуть не выскочило из груди — главная преграда покорена!

Осторожно вложила запор в паз и прислушалась. Что-то сегодня тюремщик не спешил опустить засов.

Его шаги были слышны до поздней ночи, потом всё стихло.

Он так и не закрыл её дверь за засов.

Вот так? Всё очень просто?

Дверь комнаты не заперта. На воротах тоже нет сложного механизма.

Сегодня она сбежит… Пусть он заснёт покрепче…

Всё получилось! Вселенная сегодня благосклонна к ней!

Юля торопится, оглядывается на темнеющий на фоне снега угрюмый дом и облегчённо вздыхает.

Она вышла незаметно, ничто не скрипнуло, не стукнуло.

Ворота открылись без малейшего усилия. Дом был на её стороне! Тюрьма отпускала свою пленницу…

Впервые за несколько месяцев она за пределами этого страшного дома.

Теперь бежать и бежать, пока не будет светло, пока не встретятся люди.

Спешить! Пока зверь ещё спит и не обнаружил пропажу.

Она захватила большую белую тряпку, чтоб маскироваться среди снежных деревьев и камней, если будет погоня.

Большие, не по размеру сапоги с чужой ноги очень тормозят движение, но выхода нет. Ей жарко.

Впереди окрыляющая долгожданная свобода!

Глава 16

Георгий долго не мог заснуть.

Предвкушение счастья будоражило, воображение рисовало доводящие до стона картины.

Он знал, он ощутил, что лёд тронулся, осталась тонкая-тонкая, прозрачная стенка, разделявшая их.

И она неудержимо таяла… Ещё чуть-чуть…

Не торопиться, не испугать её…Полшага отделяло от выстраданного блаженства.

Рассвет. Он заварил себе кофе, с удовольствием потянулся и встал у окна.

Глаза светились, он улыбался.

Чувство, что за спиной выросли крылья. Подняться на них высоко-высоко, в безграничное небо, крепко держа своё долгожданное счастье в руках и… утонуть вместе с ней в наслаждении.

На сердце было легко и празднично.

С вечера прошёл снег…

На нетронутом снегу отчётливо вырисовывалась цепочка следов, уходящая вдаль.

Земля ушла из-под ног.

Мир обрушился…Рухнул, круша надежду, разрывая сердце, хороня километровым слоем все мечты.

Обдало жаром… Он зарычал…

Зверь воскрес.

Бросился вниз — никого… Её комната пуста.

Почти не контролируя свои действия, он натягивал одежду, обувь.

Выбежал… Остановился. Глаза блеснули диким, хищным огнём.

Вернулся, достал из тайника ружьё.

Охота началась.

Он ненавидел её…Ненавидел! Как же он ненавидел её! Какой он идиот!

Давно надо было покончить с этой историей… Сразу. Сегодня поставит точку.

Как далеко она могла уйти? Дорога здесь одна, свернуть некуда, спрятаться тоже сложно. Он догонит её… Обязательно.

Что сделает, когда поймает?

Уничтожит! Просто убьёт. Убьёт… Убьёт её и убьёт эту невыносимую боль, которую она приносит с первой секунды появления в его жизни.

Успеть, пока никто не встретился.

Скоро рассветёт окончательно и на дороге могут появиться случайные машины. Хотя в эту пору редко кто ездит в город. Не каждый день.

Даже если кто-нибудь встретится, то он не даст ей вымолвить ни одного слова.

Здесь бывают только свои, чужаков здесь нет. Все друг друга знают, он сможет объяснить появление незнакомки. Ему поверят.

Главное — догнать. Догнать как можно быстрей.

Пешеходы здесь тоже не ходят. На Юле неудобная одежда, сковывающая движения и неудобная обувь. Это ему на руку.

Он специально не давал ей ничего подходящего, по её размеру. Потому, что с первой минуты боялся, что она сбежит.

И это произошло. В тот момент, когда он поверил, что всё самое трудное уже позади!

Он не забыл закрыть дверь её комнаты на засов, сделал это намеренно. Поверил, что наступило переломное время, когда можно обходиться без запоров.

Птичка не упорхнёт, привыкла к клетке и больше не рвётся на свободу. Что ей хорошо с ним.

Ошибся, просчитался…

Ночью никто не проезжал, поэтому непрерывная цепочка следов верно вела его к цели.

Следы свежие, чёткие. Видно, что иногда останавливалась, перевести дух. Стояла недолго, наверное, оглядывалась, ждёт погоню.

…Внезапно рядом с человеческим следом появились звериные следы.

Собаки? Одичавшая, голодная свора пошла по следу девушки? Ей не укрыться, не спрятаться…

Они разорвут её! Или… это уже случилось?..

Вот и сбывается его проклятье? Он хотел её уничтожить?

Звери сделают это за него…

— А-а!!! Чёрт! Нет!

Безумный страх пронзил, вывернул сердце.

Мужчина рванул вперёд по следу со всей мыслимой скоростью.

Только бы он не опоздал, только бы не было поздно! Господи, не дай опоздать!

Поворот, ещё поворот… Где она? Поздно?

На бегу, жадно вглядывается в каждый валун, каждый куст, страшась обнаружить следы нападения, следы борьбы.

Какая оглушающая тишина! Безмолвие…

Только его срывающееся дыханье, и бешенный стук в груди…

Крик!

Обречённость, сковавшая сердце, не дававшая дышать, пропала.

Он услышал её крик!

И злобный, остервенелый лай собак, окруживших жертву.

Кричит! Кричит!

Она кричит — значит жива, значит не поздно! Успел. Успел!

Ты только держись! Держись, не позволь сбить себя с ног.

Голодная, озлобленная свора окружила самое дорогое для него существо и рвала за неуклюжую, громоздкую одежду.

Девушка еле стоит на ногах, закрывается, защищает лицо. Кричит…

Вот-вот упадёт и стая накинется, вцепится в тело.

Георг закричал, зарычал, вскинул ружьё…

О, небо, не позволь промахнуться, зацепить её!

Выстрел, ещё один. Собачий визг…

Псы разбегаются, оставляя на белом снегу цепочку из алых капель.

Девушка стоит, смотрит на Георгия. Похоже, не ранена, на ней крови не видно.

Почему она не двигается? Ранена? Испугалась при виде его? Вот и попалась? Не смогла уйти от погони?

Застыла…

Стоит…

Стоит. На самом краю обледеневшей дороги, над ущельем.

Стая загнала её к самому краю обрыва. Покатому, скользкому.

Замерла, прижав руки к груди, смертельно бледная…

В глазах ужас человека, увидевшего неотвратимо надвигающуюся вечность…

Пытается шагнуть к Георгу, но начинает очень-очень медленно, но неуклонно соскальзывать к пропасти.

— Не шевелись! — умоляет он, — Только не шевелись!

Протягивает руку. До неё около трёх метров. Нет, не дотянутся.

Если сделать ещё шаг, начинается опасная зона, лёд, и они вместе сорвутся вниз.

Отбросил ружьё, сорвал с себя курточку, ложится на снег и кидает её, держа за один рукав.

— Падай на неё, хватайся! Цепляйся! Ну же!!! Смелей!!!

Девушка делает отчаянный рывок, падает на лёд и успевает схватиться за рукав…

Георг осторожно тянет курточку, так, чтоб драгоценная добыча удержалась, не разжала пальцы, не ускользнула в бездну.

Одновременно медленно отползает назад.

Наконец, хватает девушку за шиворот, и они вместе перекатываются в безопасное место.

Лежат, вверх лицом, осознавая спасение, ощущая незыблемость и стабильность земной тверди.

Там, в высоте, далеко в голубой бездне парит, широко раскинув крылья большая птица.

Величаво плывут облака. Тишина.

— Дура! Какая же ты дура! — произносит мужчина.

Юля переводит широко открытые глаза на Георгия.

Она пока не в силах ничего говорить и не может до конца поверить в своё спасение, страшно пошевелиться.

Всё кажется, что если повернётся, то бездна снова окажется рядом и падение продолжится.

Осторожно поворачивает голову влево, вправо. Смотрит вверх, вниз.

Они далеко от обрыва, почти на дороге, здесь не скользко, снег перемешан с землёй и камнями.

Вдруг понимает, что Георг раздетый, в одной рубашке.

Лежит на промёрзшей заснеженной земле. Грязная курточка, спасшая девушку, находится рядом с ней.

Юля садится, тянется к курточке и дрожащими руками начинает надевать на него.

Толкает его руки в рукава, тянет мужчину, заставляя сесть, поправляет ему воротник, надевает капюшон, отряхивает прилипшую грязь.

Никак не может застегнуть молнию.

Георг молча смотрит на её действия…

Тяжело вздыхает, качает головой. С силой и стоном прижимает голову девушки к своей груди.

Она не сопротивляется, притихла, уткнулась в рубашку носом, прикрыла глаза.

Обхватила его руками и изредка всхлипывает. Тёплая, живая…

Счастье и нежность переполняют его душу. Он успел! Какое счастье — он успел!

Гладит Юлю по волосам, прижимается к макушке губами, дует, греет своим дыханием. Баюкает как ребёнка.

Потом они молча идут обратно домой через начавшийся снегопад.

Мужчина впереди, девушка сзади. След в след, опустив голову, спотыкаясь, смахивая грязной, ободранной ладонью налипающие снежинки, смешивающиеся со слезами.

Громоздкая обувь всё время сползает с ног девушки, утяжеляет путь.

Она путается в шагах, отстаёт, иногда падает, встаёт, торопится догнать и вдруг втыкается в спину резко остановившегося Георгия.

Он протягивает руку, Юля с облегчением вкладывает в неё свою продрогшую ладошку и так они идут до дома.

Глава 17

Юля на диване, укутанная в тёплый мягкий плед. Глаза слипаются, кое как борется со сном. Расслабленная и счастливая.

Когда они вернулись в дом, Георгий согрел воду для душа.

И она долго стояла под горячими живительными струями, льющимися из лейки.

Согреваясь, смывая усталость, грязь и страх, не в силах прервать удовольствие.

Потом мужчина налил ей полный стакан домашнего виноградного вина, заставил выпить, и девушка захмелела.

И в мире для неё всё стало понятным и прекрасным…

Мир полный любви и нежности, с которым не надо бороться, не надо убегать от него.

Не надо прятаться. Здесь всё находится на своих естественных, предназначенных свыше местах.

Можно уютно свернуться и позволить себе быть маленькой, слабой и беззащитной.

Ни о чём не думать, не беспокоиться.

Нет никакого страшного зверя, чудовища, есть большой дорогой ей человек.

На которого хочется смотреть бесконечно.

Для которого самое важное то, что ты сыта сегодня, тепло одета, что тебя не продувает ветер.

Ему плохо, если у тебя плохое настроение, ему хорошо, тогда, когда радуешься ты.

Ему нравятся даже твои капризы, твоё вредничание.

За ним можно просто идти сзади, он сам проложит путь и проведёт тебя, убережёт от опасностей.

Для него счастье — заботиться о тебе и в ответ получать понимание и любовь.

Юля смотрит на Георга, её глаза светятся нежностью и благодарностью.

Хочется, чтоб он подошёл, спрятал, укрыл её в своих объятиях… Чтоб сел рядом, прикоснулся к ней, приласкал…

И утонуть в любви…

Но…он не подходит…

Георгий молчал, не разговаривал с ней. Хмуро поглядывал на девушку и думал…

Сон сморил Юлю, она незаметно заснула…

Когда проснулась день уже заканчивался, начинало смеркаться.

Она поняла, что находится одна в доме. Удивилась.

Походила по комнатам, выглянула в окно, высунулась во двор.

Среди двора увидела пепелище от свежего костра, в нем полусгоревшие тряпьё и её неуклюжие сапоги. Сжёг?

Припомнила, что он так и не заговорил с ней, держался на расстоянии и не реагировал на робкие попытки завести разговор, и на её нежные взгляды. Лицо холодное, каменное.

Стало совсем грустно и неспокойно.

Стемнело, а Георг всё ещё не появился, это тревожило всё больше.

Наконец, показались огни, приближающейся машины и девушка вздохнула с облегчением.

Зашёл в дом.

Радостно поднялась ему навстречу, ожидая ответной радости в его лице.

Но мужчина не улыбался, его взгляд споткнулся о её сияющие глаза, что-то вроде растерянности мелькнуло на лице, и он стал серьёзным.

Так же молча, отвернувшись от неё, разделся, снял обувь, прошёл в другую комнату.

Юля растерянно ждала.

После ужина поставил перед ней несколько пакетов и скомандовал:

— Примеряй.

Она заглянула в пакеты — что-то нетяжёлое, большое. Осторожно вынула. Ахнула…

Это был вязанный комплект для зимы: шапка, шарф и варежки.

Белые, мягкие, пушистые. Трикотажные штаны, свитер. В других пакетах находилась тёплая курточка и высокие кожаные ботинки, её размера, хорошего качества и нежных пастельных тонов.

Юля просияла, с благодарностью посмотрела на мужчину, но его лицо не выражало никаких эмоций.

Он без улыбки наблюдал, как она достаёт вещи, трогает их, рассматривает, прижимает к лицу, наслаждаясь их мягкостью, запахом.

Был серьёзным и холодным. Отчуждённым.

Это тревожило девушку всё сильней и сильней. Она отложила покупки и выжидательно смотрела на него.

Сердце начало сжиматься от предчувствия чего-то плохого. Того, чего сейчас она хотела меньше всего.

Догадка пугала…

— Примерь, — поторопил он.

И сам нахлобучил ей шапку до самого носа, вышел из комнаты, позволяя одеться не под его наблюдением.

Юля натягивала одежду машинально, мысли тревожно скакали, путались.

Всё село идеально, вещи были красивыми, приятными и невесомыми.

Георг с лёгким удивлением и удовольствием любовался девушкой.

Велел повернуться боком, спинкой, покружиться.

Вздохнул. Глаза оставались грустными. Но улыбнулся и произнёс задорным голосом:

— Ах-ах-ах, — шутливо поцокал языком, — Красавица! Просто Снегурочка!

Девушка расцвела от похвалы и обрадованно повернулась к Георгу.

Но улыбка уже бесследно исчезла с его лица.

Взял за руку, подвёл к большому зеркалу, приобнял за плечи встав, рядом с ней.

Несколько секунд оба грустно смотрели на общее отражение.

Он произносит:

— Посмотри. А ведь мы могли бы быть очень красивой парой. Правда?

Юля машинально кивнула.

— Я купил тебе билет на самолёт. Завтра ты летишь в Москву. Я отпускаю тебя. Ты свободна. Собирай вещи.

Выходя из комнаты, остановился на секунду и добавил:

— Место возле окна. Помаши мне рукой, когда полетишь мимо дома. Я почувствую это.

Ушёл.

Свободна!!! Свободна… Какая радость…Это — счастье?

Наверно, поэтому стало так больно в груди? Нестерпимо больно…

Заморгала часто-часто глазами. Это…слёзы. Слёзы радости?

Она сделала несколько глубоких вздохов…Дышите глубже, дышите глубже…

Завтра она будет дома…дома…

Дома? Где её дом?

— Но…Я не хочу… — прошептала она своему печальному отражению.

Лети, девочка, лети… К себе, в свою среду, туда, куда ты всё время и всеми силами стремилась.

Глава 18

Утро.

— Юля… — кажется, он впервые называет её по имени.

Красивое имя. Мягко слетает с губ, ласкает их.

Несколько раз вполголоса повторяет, прислушиваясь, пробуя на вкус, ощущая, как складываются губы.

Как для поцелуя. Как поцелуй… Которого он, так и не дождался.

Сел в полуметре от неё на диване.

— Юля… Девочка…Наверно, я больше всех, из живущих на этой планете, хочу, чтоб ты была счастлива.

Никогда не хотел, чтоб тебе было больно. Хотел оберечь тебя от всех бед. Но…не получается.

Я делаю тебя несчастной.

И… себя.

Я могу взять тебя силой, могу удовлетворить и насытить своё тело тобой…

Но… это не даст удовлетворения моему сердцу, моей душе.

Ты зовешь меня зверем… Чудовищем.

Я думал, что ты привыкнешь ко мне. Даже полюбишь. Мечтал, что мы будем вместе.

Мне показалось, что это уже начинается. И ты захочешь остаться со мной не насильно, не против воли. Сама захочешь.

А вчера…Ты ушла… Ты выбрала не меня…И бежала, рвалась не ко мне…

Больше жизни тебе хотелось уйти от меня. Вернуться в свой мир…

И я стал зверем.

Я, как зверь, шёл по твоему следу и хотел только одно — догнать и убить, разорвать тебя! Уничтожить.

Если бы догнал, то так бы и сделал. Я бы не остановился.

Потом ты чуть не погибла. Из-за меня. Один миг — и тебя бы не стало…Навсегда…Насовсем…

Тебя рвали дикие звери, чуть не сорвалась в пропасть…

И даже в этот мгновенье я был счастлив! Что просто вижу тебя…Твои глаза…

И я понял, что мне ничего не надо!

Только одно — чтоб ты жила! Пусть без меня, пусть далеко, но чтоб жила.

Поэтому я отпускаю тебя. Лети…Живи, стань счастливой и…прости меня.

Что такое он говорит?! Я не хочу… Я не хочу! Не хочу!!!

Не хочу без… него…Пожалуйста…

Всё неправильно! Всё не так!

Сейчас он поднимется, и они сядут в машину.

Дорога, аэропорт, самолёт… Москва…

Чужие люди. Вокруг будут только чужие люди.

Огромный мир, полный чужих людей.

И она — одна в этом мире.

Он — здесь. Она — там.

Между ними тысячи километров, наполненных людьми.

Планета, наполненная людьми. Чужими.

Боже, как же трудно, как больно! Нет! Нет!

— Пойдем, Юля. Пора, — Георг поднимается, мягко касается её плеча.

— Нет…

— Что?

— Нет! Нет-нет-нет!!!

Девушка встаёт, делает шаг и неожиданно для себя самой утыкается, зарывается лицом в его грудь.

Как это просто — один шаг!

— Я не поеду! Пожалуйста! По-жа-луй-ста!!! Можно, я останусь с тобой? Я хочу остаться с тобой.

Обхватывает руками, крепко вцепляется в его одежду, будто кто-то хочет отобрать его.

Трясёт мужчину, поднимает голову, пытаясь увидеть глаза.

Георг долго смотрит в её лицо.

Гладит по волосам, по щеке, трогает губы… и прижимает к себе. Бережно, нежно, крепко…

Жизнь возвращается к нему.

Остановилось время, остановился мир.

Счастьепотеряло границы, стало огромным, заполнившим вселенную, рассыпалось сотрясающим вихрем, превратилось в мучительно-сладостный фейерверк.

Унесло в блаженную бездну, подняло выше звёзд… Любовь…

«…Сплетенье рук, сплетенье ног, судьбы сплетенье…»

Ощущение реальности медленно возвращалось к девушке… Поднесла ладонь к глазам, сжала и разжала пальцы…

— Я живая… Я думала, что умерла… — удивлённо выдохнула она.

Мужчина прижался губами к её глазам и прошептал:

— Ты живая…Но мы в раю.

Дни и ночи перемешались в тёплом домике среди гор.

Для двоих время и пространство перестали существовать в привычном понимании.

Миг проходил как вечность, день пролетал как мгновение.

Дата на календаре часто удивляла их: «Представляешь, сегодня уже третье число!»

С не меньшей растерянностью обнаруживали, что дата, когда они вспоминали о существовании такой единицы измерения, показывала, что прошло несколько недель.

«Как это может быть? Совсем недавно было третье…»

Это было настолько неважным, второстепенным, что не стоило их внимания.

Главным и самым реалистичным было одно — их любовь, ощущение близости родной души, наслаждение, познание друг друга.

Странным, невероятным казалось то, что недавно…или…давным- давно?.. В прошлом тысячелетии…всё было по-другому.

Страшным было то, что могло всё случиться иначе…

Не сразу Юля заметила изменения в своём организме.

Не было тошноты, не было слабости, она ничего не чувствовала в головокружительном упоении любовью. Но, казалось, что где-то внутри её, совсем крошечный человечек требовательно расширяет себе место.

Ему тесно и он, упираясь маленькими ножками и ручками решительно отвоёвывает себе пространство, выпрямляется, раздвигает подаренное ему природой место.

Тест подтвердил её ощущения.

Юля написала на листочке слова «Я беременна!!!», пририсовала улыбающийся смайлик.

Вложила в прозрачный пакетик вместе с положительным тестом и, подождав, когда завершились домашние хлопоты, положила перед Георгом.

Он застыл, глядя на буквы.

Опустился на колени, обхватил девушку руками и прижался, уткнувшись лицом в её живот. Он дрожал…

Юля гладила его по голове и шептала ласковые слова.

Большие мужественные мужчины тоже иногда могут быть слабыми и их надо просто поддержать.

— Завтра переезжаем в город!

— Куда? Почему? — удивилась Юля.

— Ко мне…У меня квартира в городе. Ты думала, что я тут всегда живу?

— Да… Но с тобой я и в лесу, в пещере была бы счастлива…

— Мы не будем жить в лесу, в пещере. И в этом старом заброшенном доме не будем жить. — улыбнулся он, — У меня есть большая, хорошая квартира в центре города. В новом доме.

У моей жены и нашего ребёнка будет всё самое лучшее.


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18