– Слышь прапор, а давай ты тоже поучаствуешь? – раздраженно заявил мужчина в кожаной куртке.
– В смысле? Я и так участвую. Кто дает вам наводку? – возмущенно спросил в ответ полный тип в военной форме.
– На водку, на пиво… Ты не играй словами. Надо что бы в следующий раз бы у бойца были холостые патроны. Сечешь? – потребовал мужчина в куртке.
– В смысле? Как я это сделаю? – удивился военный.
– А я не знаю. Ты же командир и это как его… А-а! Вот! Разводящий! Поменяй, как-нибудь втихаря, – продолжал настаивать мужчина в куртке.
– А как я поменяю!? Там же все на виду! – запротестовал военный.
– А не колышет. Ты бабки получаешь? Да! А значит поменяешь. Понял! Короче… Через неделю говоришь, привезут? Вот тогда и поменяешь! – поставил точку в разговоре мужчина в черной куртке.
***
– Товарищи бойцы! Вам выпала большая честь заступить на охрану имущества нашего боевого и гвардейского гарнизона. Степень ответственность, оказанная Вам очень высока и Мы!! Уверены, что Вы не подведете и не посрамите славные традиции нашей части и всего гарнизона! – говоривший полковник чеканил слова, словно вбивал гвозди в бревна.
Именно так новобранец Иванов один из тех, кто принял месяц назад присягу, воспринимал речь командира части. Во время речи Иванову вспомнился родной сельский дом и отец сельский плотник – именно так с расстановкой и с хеканьем он работал с молотком. А здесь после учебки еще предстоял долгий год службы, и это назначение в караул было его первым и действительно боевым заданием.
***
– Рядовой Иванов!
– Я!
– Получить патроны!
– Есть!
В 21.00 смена караула в составе капитана – начальника караула и троих бойцов выдвинулся по утвержденному командованием маршруту, в ходе которого после трехкратного ритуала с текущим караулом пароль-отзыв, заступить на пост, приступить к несению службы новички заступили на свои первые в жизни посты. Рядовому Иванову выпал пост у склада с обмундирование и как говорили старослужащие с еще шестидесятых и семидесятых годов. Конечно же, врали, что в принципе и неважно масхалаты там и крупа: – «Пост приняли рядовой Иванов вот и исполняйте свой служебный долг до 06.00 следующего дня и ни минутой меньше».
Первый свой обход Иванов провел торжественно – чуть ли не строевым шагом прошел он триста метров периметра и встал как вкопанный перед воротами, подозрительно вглядываясь в ночные тени. Его же тень, словно живое существо следовало за ним по пятам, то укорачиваясь, то удлиняясь пока в самое полнолуние, не стала постоянной. Иванов, занятый несением службы не видел, что тень его зажила своей темной и непонятной никому жизнью. В какие-то моменты тень исчезала вовсе, но всегда появлялась вновь и как будто с каждым разом она становилась все объемистее и более чернее. Иванов обойдя склад по периметру, раз в пятидесятый встал под козырек у ворот. На часах 04.00 – еще два часа и конец первому дежурству, а пока хотелось очень спать.
– «Пару минут», – подумал Иванов, закрывая глаза. – «Всего пару минут – не более…», – и для устойчивости широко расставив ноги, прислонился к воротам. Карабин с примкнутым штыком Иванов повесил на шею и держал наперевес, прижав к себе, как красноармеец на картинке из школьного учебника. Мгновение спустя Иванов уже спал – молодое тело бойца оказалось не готовым к бездействию и бесцельному хождению, а тень его ушла, пропала где-то за границей света луны.
***
– Рассредоточиться. Заходим с двух сторон. Ты… – говорящий указал пальцем в сторону одного из группы неизвестный. – Со своей пятеркой идешь к входу и контролируешь обстановку. Работаешь только тогда, когда кто-то придет из части. Ты… – палец переместился на другого бойца. – Со своим братом убираешь часового. Все! Работаем.
Бесшумными тенями группа из двадцати восьми человек подходила к складу обмундирования – так он значился по номенклатуре, но в другом только для служебного пользования руководящего состава списке этот склад значился как хранилище экспериментальных взрывчатых веществ, в который накануне завезли пять ящиков с новыми прототипами зарядов с тринитрокрезол-крезелитовым наполнителем и динитрорезорциновыми детонаторами.
Одинокая тень, к тому времени ставшая чернея самой ночи, молнией метнулась и Иванову и вошла в него. Тело бойца дрогнуло, и глаза Иванова сами собой открылись, и в них уже не было ничего человеческого. Мгновение и тело рядового стало частью ночи, растворившись в ней без остатка и только отблески луны в черных провалах глаз выдавали, что это живое существо.
Первыми не отозвались братья – контрольное их время вышло, а на царапанье микрофона рации командиром группы никто не отзывался. – «Что-то пошло не так», – командир группы напрягся – странное ощущение охватило его, что кто-то стоит рядом и смотрит на него в упор. Командир оказался не единственным кто почуял присутствие постороннего – опытные бойцы, имевшие за плечами не одну войну, обладали чувствительностью не хуже собак. Его боевая пятерка, ощетинившись во все стороны оружием, замерла в ожидании нападения. Тень, бывшая Ивановым, в это время медленно вытаскивало из груди одного из Соколов штык. Второй лежал рядом и его не спас даже бронежилет. Удары карабином были настолько мощными, что уже с первых ударов Иванов сбили обоих с ног, а потом просто добил. Первому досталось больше всего – смяв ударами через бронежилет, грудные кости Иванов заколов его в голову пробив с хрустом висок. Второй сбитый с ног Сокол пытался навести на Иванова ствол пистолета, но не успел – оружие вылетело из его рук, а сам он умер от черепно-мозговой травмы. Рядовой обеими ногами в прыжке опустился на голову лежачего, подошвами сапог ломая и расплющивая кости лица.
– Коршун, – прошептал лидер в рацию. – Мы не одни… здесь еще кто-то есть. Соколы не отвечают. Отправь своих бойцов на ворота… Прием.
Коршун, ответивший на вызов командира группы, вдруг замолчал, и не принял команду. Лидер повторил вызов, но тщетно – там никто уже не отвечал.
Пятерка Коршунов, со своим лидером получив молниеносные удары прикладом в головы быстро пала, и была быстро заколота. Одним резким движением Иванов отрезал головы и отпинывал их на свет в сторону другой группы нападающих.
– Орел, Орел, – услышав, выстрелы яростно зашептал в рацию главный группы, вызывая командира другой пятерки. – Что у тебя происходит. Ты что видишь? Орел? Отвечай.
Орлы, от неожиданного вида катящихся голов своих товарищей быстро истратив боезапас, спешно меняли магазины, но воспользоваться оружием уже не успели. Один за другим они падали с глубоко перерезанными шеями и от падения некоторые головы, державшиеся на лоскутах кожи, с лопающим звуком отлетали от тел.
– Огонь! – заревел главный, открывая огонь на позицию Орлов.
Бойцы последовали его примеру и быстро опустошали боезапасы автоматов. Уже не заботясь о тишине, лидер громко стал отдавать приказы:
– Назад! Отходим! – затем прокричал в рацию: – Сапсаны, Беркуты отход! Огонь на десять часов!
Через секунду разразилась интенсивная и беспорядочная стрельба. Где-то вдали мощно заревели сирены, зажглись прожекторы, и раздались отрывистые команды командиров поднимающих гарнизон в ружье. Ничего этого Иванов не слышал – штык в его руках как будто жил своей жизнью и старался как можно больше насытиться кровью. Следующими пали Сапсаны, удар по ним пришел, оттуда, откуда его не ждали – со спины. Шейные позвонки с хрустом ломались от чудовищных ударов приклада, и бойцы кулями валились на землю, где Иванов погружал штык каждому из них в шею, и отрывал головы, высоко подбрасывая их вверх. Первая голова упала на одного из бойцов Беркутов, и тот от испуга дернулся, переведя изрыгающий огнем автомат на коллегу. Бойцы не успели понять, что происходит, как и остальные отрезанные головы Сапсанов свалились на них сверху. Ужас от происходящего охватил стрелков, переходя в панику, и бойцы бесславно погибли от своих же пуль. Иванов оказался тут как тут, и штык его поочередно омывался кровью убитых, впитывая в себя жизни молодых людей.
– А-А-А, – орал кто-то, из команды лидера группы поливая все кинжальным огнем из пулемета. Они нашли тела Коршунов, и вид обезглавленных тел привел их в неистовство.
Пулемет замолк неожиданно, и никто не услышал из-за громких выстрелов, как с чавканьем голова пулеметчика отлетела прямо под ноги командира группы. Командир споткнулся и перевел взгляд вниз – широко открытые глаза его мертвого бойца с застывшим ужасом взирали на него. Командир побелел и немного замешкался и мир для него перевернулся.
Очнулся командир группы довольно скоро – он и еще два бойца из его пятерки сидели связанными порукам и ногам прислоненные к стене склада. Во рте у каждого был кляп, и командира чуть не вырвало – по вкусу тряпки были в крови и видимо были отрезаны с одежды лежащих тут же тел всей его команды. Отрезанные головы аккуратными пятью рядами по пять голов в каждом лежали жутким квадратом в трех метрах от обезглавленных тел и по тому, как задергались его связанные бойцы у командира встали волосы дыбом. Скосив глаза, командир увидел совершенно седые волосы парней и абсолютно безумные их глаза. Командир отвел взгляд и услышал крики. У ограды на территорию складов стояло несколько машин, и кричали именно оттуда:
– Иванов отставить! Боец отставить! Иванов! Не стрелять!
Иванов, появившийся откуда-то сбоку держа в руках пулемет, открыл ураганный огонь по кричавшим людям. Те мгновенно затихли, и спрятались за машинами. Но это помогло не всем – за машинами раздались крики раненных. Пулемет бил крупнокалиберными пулями и с легкостью прошивал несерьезное укрытие.
– Иванов! – раздался вновь крик капитана караула. – Не-стре-ляй!! Это я капитан караула… – его крик захлебнулся сметенный стальным веером пуль.
Пулемет замолк, и Иванов отбросив его, поднял с земли два автомата и с двух рук стал вновь поливать очередями машины. Там уже не кричали, а старились вытащить из под машин раненных и с ними отползти с линии огня. В какой-то момент автоматы замолчали и, бросив их себе под ноги, Иванов повернулся к складу. Командиру группы стало жутко – лицо Иванова выражало невероятную радость, а его улыбка была такой искренней, и если бы не его глаза… Глаза Иванова были не человеческие – абсолютно черные и непроницаемые. Таких глаз у людей быть просто не может, – командир группы, немало повидавший всяких неуравновешенных и просто безумных, не могущих жить без крови людей, это знал наверняка.
Широко улыбаясь Иванов, поднял штык и шагнул к командиру. Тот сжался в тщетной попытке избежать удара, но удара не последовало. Одинокий звук выстрела раздался со стороны расстрелянных машин. Иванов качнулся и упал. Из-за машин показались щиты с прозрачными окошечками. В них командир увидел бойцов в шлемах: – «Конец», – понял он глядя на их быстрые перемещения. Иванов лежал неподвижно, и из-под его головы растекалась лужа крови. Его же группа была полностью уничтожена, а двое бойцов сошли с ума и сидели рядом с ним, с пеной на губах. Сам же он связан и, похоже, станет козлом отпущения.
Последнее что увидел командир группы, перед тем как уйти в небытие от удара прикладом ухмыляющееся нечеловеческое лицо густой жирно-черной тени медленно тающей на границе утра и уходящей ночи.
***
Пробуждение было неприятным и болезненным – голоса разговаривающих людей вывели его из сна. Иванов открыл глаза и удивленно заморгал ресницами пытаясь рассмотреть окружающую его обстановку. Но это ему не удалось – голова его была крепко зафиксировано и не могла поворачиваться. Во рту Иванова находилась резиновая палка, закрепленная за концы и стянутая шнуром на затылке. Тело Иванова тоже не слушалось – кто-то крепко привязал его ремнями к кушетке. Говорить он не мог, поэтому замычал, и голоса сразу прекратились. Раздались быстрые шаги, свет от потолочного светильника заслонился, и на Иванова посмотрело пожилое лицо в белой медицинской шапочке.
Доктор смотрел на абсолютно невинные и непонимающие глаза и думал: – «Наверное, они что-то перепутали. Этот мальчик не мог совершить, то о чем они говорили».
В оформлении рассказа использовалась фотография автора: Snapwire
https://www.pexels.com/ru-ru/photo/165812/
Лицензия CC0
