– В этом году никакого праздника в моей кофейне! Веселитесь где-нибудь в другом месте!
Энисса с силой хлопнула дверью перед растерянными детьми и щёлкнула переключателем жалюзи.
День не задался с самого утра. Сначала посетитель пролил кофе на её любимый красный жакет. Потом Снежок съел булочку посетителя, вляпался в варенье для пирожных и оставил после себя подозрительные следы собачьих лап. А потом дети пытались развесить на окна её кафе глупые бумажные снежинки. Энисса не была уверена, что расстроило её больше. Наверно, всё же это были снежинки. Аккуратные и маленькие, они ещё висели на витринном стекле, и девушка, подойдя к нему, с силой сорвала бумажки вместе со скотчем.
Когда выпадал снег, жизнь Эниссы замирала.
Проследив, чтобы группка школьников отошла подальше, Энисса резким движением опустила жалюзи на окнах, погружая кафе в полумрак. Лежащий под одним из столиков пёс заскулил и поскрёб когтями по полу, привлекая внимание хозяйки. Энисса только тяжело вздохнула, сжала пальцами переносицу и зажмурилась.
Ей нужно было просто пережить ещё один день.
Часы в подсобке размеренно отсчитывали оставшиеся минуты кануна Рождества, пока Энисса перебирала разбросанные коробки с кофе, старым печеньем, которое уже давно нужно было выкинуть, и подарками. Она так их никому и не подарила в этом году – придётся снова выбросить с наступлением рассвета и надеяться, что в следующий раз всё будет по-другому.
Энисса не заметила, как часы пробили двенадцать раз, а из зала кофейни донеслось протяжное болезненное «Ой». Увлечённая пустыми коробками, она вышла из подсобки только через несколько минут и остановилась в дверях, уставившись на потирающего затылок светловолосого парня. Он выглядел виноватым. Настолько, что Энисса могла бы подумать, что он что-то натворил, но, увы, зал был в полном порядке, окно не разбито, а единственным крупным разрушением была рабочая атмосфера, которую девушка так долго и упорно выстраивала.
Несколько раз вздохнув, Энисса схватила со стойки тряпку и смахнула с ближайшего стола пыль. Она чувствовала, что парень наблюдал за ней, и, не выдержав через несколько минут молчания, обернулась к нему.
– Что такое, Снежок?
Парень пожал плечами, всё ещё виновато поглядывая на хозяйку, и перекатился с пятки на носок. Его пальцы нервно теребили пуговицы кипельно-белой рубашки, а светлые штаны в нескольких местах были измазаны в чем-то вишнёвом.
– Ты ещё злишься?
– Злюсь? – Энисса хмыкнула, тряхнув короткими рыжими волосами. – Конечно же нет. Я просто не люблю Рождество.
Просто не любит Рождество. Энисса уже давно поняла, что проблема не в ней, что её нелюбовь к празднику не что-то удивительное и чужое человечеству. И всё же Снежок каждый раз смотрел на неё так, словно она только что убила всех посетителей этой кофейни. Вот и сейчас, Снежок поднял на неё растерянный взгляд, повёл носом, пытаясь что-то уловить в воздухе, а потом оказался рядом с Эниссой и, перехватив её руку, утащил в центр зала.
– Тогда почему ты прогнала их?
Только сейчас Энисса поняла, что всё это время в кофейне играла музыка. Плавная и спокойная, она направляла девушку в своём потоке, как это делал Снежок, обнимая Эниссу за талию. Сколько уже раз она видела своего пса так близко, и всё равно не могла вспомнить, как он выглядит, стоило солнцу показаться из-за лучей. Она даже не помнила, как его на самом деле зовут, а он, видимо, слишком привык отзываться на ставшую родной кличку.
– Почему? – Вопрос позабавил Эниссу. – Ха. У меня нет желания убирать за ними грязь. Пусть развлекаются в другом месте.
Снежок покачал головой, прижимая к себе владелицу кафе.
– Ты слишком сурова к людям. Они ничего тебе не сделали. К тому же за мной ты убираешь, – насупился парень, медленно кружа Эниссу по пустому залу кофейни. – Кстати, прости за варенье. Я не хотел.
– Я устала от их лиц. Каждое Рождество, – сквозь зубы процедила Энисса, утыкаясь лбом в мягкую ткань рубашки на груди Снежка, – каждое чёртово Рождество одни и те же лица. Снова и снова. А теперь они снова пришли и просят у меня рождественское печенье.
– Но они больше не вернутся. Это их последнее Рождество. Завтра все будет совсем по-другому. Даже сегодня. Раньше они никогда не приходили за печеньем. Что-то меняется. Это ведь хорошо, правда?
«Правда», – очень хотелось бы ответить Эниссе, но она не была уверена в том, что эта бесконечная пытка когда-нибудь закончится. Завтра календарь снова покажет цифру один, буквы сложатся в ненавистный «декабрь», а Снежок снова станет собакой. Эниссе снова придётся ждать двадцать четыре дня, чтобы почувствовать, как он мягко обнимает её, как с заботой прижимает к себе и дышит ей в шею, как обиженный щенок, когда она не даёт выпить сразу несколько кружек крепкого кофе. Ей снова придётся ждать двадцать четыре дня, чтобы заглянуть в его глаза и повторить самой себе: «Я не помню его имени».
Когда-нибудь это закончится, и она снова будет счастлива. А пока у них есть шесть часов, чтобы кружиться по этому залу так, словно нет никакого праздника, нет никакой единственной ночи, за которой не придёт рассвет. Только боль и отчаяние.
– Ты говоришь это каждый раз, – Энисса мотнула головой, упрямо поджав губы. – Но становится только хуже. Бессмысленно верить, что они забудут, что я сделала. И завтра всё начнётся с начала.
– Тшш, – мягкий голос Снежка успокаивал, а плавные движения убаюкивали. —Забудь и отпусти себя. В произошедшем нет твоей вины.
Конечно, в произошедшем была её вина, но Снежок был бы безответственным псом, не убеждай он Эниссу в обратном. Парень гладил хозяйку по коротким кудрявым волосам и бормотал ей на ухо бессвязные фразы. Энисса даже не была уверена, что он сам понимает, что говорит. Но всё равно была рада видеть его и обнимать за плечи, прижимаясь лицом к рубашке.
– Счастливого Рождества, Энисса, – Снежок обронил короткий поцелуй в макушку хозяйки и притянул её ближе к себе.
Уже сквозь дурманящий туман сна Энисса почувствовала, как её подхватили на руки и понесли на второй этаж. Она слышала скрипящие половицы и ругалась на себя за это. Она чувствовала, как руки парня уверенно поддерживают её, опускают на старенький диван и накрывают пледом. Она чувствовала, как Снежок опускается на пол рядом с ней и скользит кончиками пальцев по её щеке. Она чувствовала… Она чувствовала всё, чего всю жизнь боялась, и всё же была рада тому, что парень остался рядом.
Завтра все будет, как прежде. Но сейчас Энисса крепко прижимала к груди плед, свернувшись клубочком, чтобы сквозь сон пробормотать дорогое для сердца юноши:
– Счастливого рождества, Снежок.
