Михаил Чернолусский
Колдун
Рисунки В. БЛАНКМАНА
Нынче колдунов не стало в Забаре. «Нет в них веры, где ж им быть?» — сказала как-то Марья Васильевна. А в прошлые времена волшебники прямо-таки лютовали в селе. И самый знаменитый среди них был колдун Волосатые уши.
Не то человек, не то коряга какая. Руки что оглобли, а ноги колесом. Босой ходил. Где жил, где спал — никто не знает. Мешок с добром завсегда с собой таскал. Голова большущая, что та тыква в урожайный год, и ни единой на ней волосинки. Только из ушей два черных пучка росло. За то и прозван был Волосатые уши.
В этих-то самых волосах, что росли из ушей, и заключалась, как я выяснил, волшебная сила. Вырвет колдун из уха волосок, бросит в огонь и что скажет в эту самую минуту, то и сбывается.
Когда я заявил забарцам, что в существование колдуна не верю, напомнили мне про черный вирок на Серебрянке. Тут уж не возразишь, есть такой вирок. По правую сторону зареченского мостика, метрах в десяти от свай, находится эта загадочная яма.
Рассказывают: переходил колдун мостик, зачесалось у него в ухе — поковырял он в нем пальцем и выдернул случайно волосок. Полетел волосок в воду, и там, где упал, образовался вир.
Стали тонуть в этом месте ребятишки, считай, каждое лето, отчего и прозвали яму черным виром. Не один раз его засыпали глиной, которую телегами сюда возили, но вир вновь и вновь открывался.
Ну а раз есть колдовский вир, значит, был и колдун.
Только вот запамятовали забарцы, в каком году произошла эта история. Знают лишь, что Турунтул в ту пору еще жив был. Лесной мудрец как раз и вызволил своих земляков из большой беды. Известное дело: непрошеный чудотворец страшнее дьявола.
Ранним утром, в пору сенокоса, едва пастухи прогнали стадо и бабы затопили печи, появился на селе этот кривоногий чудотворец Волосатые уши.
Люди ждали чуда.
Недалеко от ветряка, на бугре за Поповым концом, колдун остановился. Сбросил мешок, оглядел всех и сказал:
— Ну?
Народ пришел в движение. Бабы загалдели. Один из мужиков сказал:
— Вот что, Волосатые уши. Сенокос начался, а дожди каждый день, сено гниет. Сделай так, чтоб добрая погода постояла.
— Чем платить станете? — спросил колдун.
— А что бы ты хотел?
— Деньги давайте.
— Откуда у мужика деньги? Бери салом.
— Салом погожу. Новую телегу поставьте и трех исправных лошадей.
Зачесали мужики затылки, но знали: с колдуном торговаться — зря время терять. Что требует — отдай, душа из тебя вон.
— Ладно, согласны, — сказали все хором.
— Тогда хворосту тащите, костер разжигайте, — приказал Волосатые уши.
Натащили бабы хвороста, мужики разожгли костер. Колдун вырвал из уха волосок, подошел к костру.
— Не быть дождям, быть сухой погоде, — сказал он и бросил в огонь волосок.
Вспыхнуло яркое пламя, в испуге закрестились бабы.
Колдун помолчал и опять спрашивает:
— Ну?
— Коров у нас яловых много, — сказали мужики. — Нельзя ли, чтоб от каждой приплод был? По одному телку, а лучше по два, ежели колдовства у тебя хватит.
— Хватит, — сказал Волосатые уши. — Давайте ваше сало.
— Ох!.. — сказали мужики, но согласились.
Вырвал колдун из уха волосок, бросил в огонь.
— Быть по весне от каждой коровы по две телки, — сказал он, и вспыхнуло яркое пламя. Потом в третий раз сказал: — Ну?
— Скота-то у нас прибавится, а лугов мало, — сказали мужики. — Чем кормить коров станем?
— А где я возьму луга? — рассердился Волосатые уши. — Природа мне неподвластна. Перепахать все могу: волшебные кони имеются. Засеять все могу: волшебные птицы имеются. А вы уж соображайте, что на зерно, а что на зеленый корм. Луга и половины того не дают. Согласны?
Задумались мужики.
— А где же скотину пасти, когда луга перепашем? — спросили.
— В стойле держите, велика загвоздка… Ну, согласны? Плата та же: бочонок сала.
Плата велика, дело опасное, но все же решились мужики, хуже, чем есть, не будет.
— Валяй. Была не была! — сказали.
Когда костер стих, колдун сказал:
— А теперь уговор: спать буду две недели, пока отрастут волосы, которые израсходовал. Ведите меня на самый тихий сеновал, в самое душистое сено. Как проснусь, чтоб во дворе того дома подвода стояла с двумя бочонками сала да три коня в упряжке было. И чтоб ворота были открыты, а лошади напоены и накормлены. Сверх того предупреждаю: кто к спящему ко мне прикоснется — хоть человек, хоть тварь какая, — замертво упадет, и труп его земля не примет, жечь придется. Все ли ясно?
Отвели колдуна спать на сеновал к Приходько, самому исправному в Забаре мужику.
Проспал Волосатые уши ровно две недели час в час, а когда проснулся, сразу пить запросил, а попивши — есть, а поевши, слез с сеновала.
Во дворе стояла уже подвода с двумя бочонками сала и толпился народ.
Колдун забросил на телегу свой мешок, сел на передок, взял в руки вожжи.
Народ загалдел:
— Сними свое колдовство, Волосатые уши! Сенокос закончили, а суховей все дует и дует. Огороды гибнут.
— На срок уговору не было, — сказал колдун. — Не в моей власти на срок колдовать. Расступись, народ!
Но мужики стеной стояли.
— Не выпустим тебя! Расколдовывай!
Разгневался Волосатые уши, кулаком погрозил:
— Замертво всех вас тут положу! Думаете, сало мне ваше требуется, кони? Добра вам хотел, дураки! А без платы колдовство силы не имеет. Расступись, говорю!
Приходько видит, что дело плохо, рукой махнул — отходи от ворот. Люди отошли, и колдун выехал со двора.
Но мужики между собой все совещались: «Не сегодня-завтра колдовские кони перепашут наши луга, а земля как зола в костре, что на ней вырастет? Беда, братцы. За зиму сено изведем, а весной подыхай, скот». И вновь кинулся народ за Волосатыми ушами. А колдун увидел, что догоняют, вырвал из уха волосок, дунул на него, и след телеги простыл.
Стояли, стояли люди на дороге и разошлись бессловесно по хатам. Мужики подумали:
«Авось беда стороной пройдет».
Но не прошла беда стороной. Настало время осенней пахоты да сева, глянули как-то поутру мужики, выйдя за село, а луга перепаханы, и все кругом засеяно. И ничего не растет, потому что дождя нет.
— Вот оно, братцы, и сбылось. За свое же сало, за телегу свою и коней — угощеньице.
Наступило тут среди забарцев молчание. И бабы из хат повыбегали, про печи, про скот забыли. Ни урожая, ни лугов, хоть помирай…
— Доавоськались, землячки? За свою лень расплачиваетесь? — услыхал вдруг народ позади себя знакомый голос.
Обернулись мужики, а это Турунтул стоит сам. Никто отродясь такого не помнит, чтоб лесной мудрец в Забаре появлялся. Всю старость свою отшельником живет, в одиночестве думу думает, а тут пришел. И лицо у него мрачнее тучи, в глазах злость.
— Отгони, Турунтул, суховей. Окажи такую милость, — попросили забарцы.
— Погодите, братцы, с просьбами, — остановил мужиков Приходько. — Турунтул не все, поди, знает. Рассказать надо.
— Все знаю, можете не рассказывать, — ответил мудрец.
— А что на обман мы попались — знаешь?
— Знаю.
— Что не от хорошей жизни на чудо уповали — знаешь?
— Знаю.
— Что последнее сало отдали, коней лучших — знаешь?
— Все знаю.
— Тогда за что сердит на нас?
— Коли глупости своей ты и нынче не понял, Приходько, обливаться слезами будет весь твой род еще долгие годы. — Турунтул встал с земли. — Хватит разговоров! Слушайте, с чем пришел к вам. Я волшебник скромный, над большими чудесами не властен. Суховея изгнать не могу. Но одно волшебство для вас придумал. Оно поможет вам.
— Какое? — обступили забарцы Турунтула. — Говори скорее!
— Поезжайте в Стародуб-город, купите там у ремесленников три кожаных мешка больших. И возвращайтесь. Будете в эти мешки пот собирать.
— Что за пот? — не поняли мужики.
— Обыкновенный ваш мужицкий трудовой пот.
— Зачем?
— А вот соберете, тогда и узнаете.
— И куда мешки эти девать, когда наполнятся?
— Привезете ко мне в лес. Да, чур, глядите: воды не добавлять, чтоб один в них крестьянский пот содержался. Ясно?
Заскребли мужики свои головы.
— Ясно-то ясно, а что нам с того будет? Ягодки ль сладкие, лебеда ль горькая?
Эти слова разгневали Турунтула:
— Пришлому обманщику у вас веры больше, чем своему человеку.
— Пообещай хоть что-нибудь, — сказал Приходько.
— Все еще не сыты обещаниями? — Турунтул стукнул палкой о землю и удалился.
Задумались забарцы, рядить да мерить стали. В первый раз, считай, Турунтул из леса вышел. Не зря ведь шел. Видно, иного совета нет у него.
— Так-то оно так, — сказали другие. — Но попробуй три мешка пота собрать.
— А собравши, что делать с ним станем? Уж не пить ли?
Приходько спор остановил:
— Вот что, мужики: не раз мы Турунтула слушали, и была нам польза. Трудную он задал нам задачу, да куда теперь денешься, не пропадать же вовсе? Не будем зря время терять. В Стародуб за мешками поеду сам. А далее так порешим: не сидеть сложа руки, пот трудом добывается. Работаешь, каплю на лице почувствовал, в ладонь ее и в мешок. Рубаха взмокла, снял, над мешком выкрутил. Вот так, даст бог, и соберем, что приказано.
— А дела какие делать будем? Зрящие?
— Зрящих дел сотворили и без того досыта, — сказал Приходько. — Наперекор Волосатым ушам пойдем, так я предлагаю. Чудотворцев разных почитаем, а управляться с хозяйством надобно самостоятельно. О том, срок придет, Турунтула и попросим.
Вот с этого самого дня и дали Приходько кличку — Самостоятельный, а потом и на весь его род до наших дней эта кличка распространилась.
Обмозговав свои дела, разошлись по домам мужики. А на другой день Приходько привез мешки из Стародуба.
Первым делом на Непути запруду построили, канал прорыли, и дал народ воду сухой земле. Потом луга восстановили: не в близких краях семена разных трав раздобыли и посеяли. Так и пошло. С одним делом управишься, второе тебя ждет. Не каплями капал, а градом сыпал пот с мужиков. В трудах и не заметили, как полных три мешка набралось. Когда этот день настал, скомандовал Приходько землякам своим: «Кончай, братцы, шабаш!» И поглядел тогда каждый на то, что сделано общиной, окинул взглядом родные поля, и все в один голос прокричали:
— Ай да мы! Варите, бабы, брагу, гулять будем! Не страшны нам нынче суховей и чудотворцы!
Но тут кто-то сказал:
— А как же Турунтул? Выходит, и к нему нужды нет ехать? Была беда и ушла.
Мужики умолкли. Задумались. Не поехать к Турунтулу — разгневаться может мудрец, он и без того злым ушел из Забары. Поедешь — как бы еще хуже не стало. Зачем ему три мешка пота? Однако думали, думали и решили все же мешки в лес отвезти. Справедливый человек, дескать, и в злости не страшен, к тому же за мудрый совет добром платить полагается.
Так оно и вышло, как рассудили забарцы. Не на людей зол был лесной мудрец, а на то, что народ каждому шалопаю провести себя позволяет. Приказал Турунтул, когда гости к нему пожаловали, груз с подводы сбросить. Потом сам подошел, развязал все три мешка и вылил пот на землю.
— Не соль мне ваша была нужна, — сказал хитрый старец, — а труд ваш. От этого дня и вовеки помните, земляки, что никому не дано на земле сотворить больше чуда, чем работящему человеку.
Турунтул оглядел всех внимательно, будто прощался с каждым, подошел к Приходько, похлопал мужика по плечу и спросил тихо:
— Наука вам?
Забарцы низко поклонились.
— Наука, — сказали они мудрецу.
С той поры так и повелось в Забаре: новое дело в хозяйстве начинать — сразу разговор: «Ну, готовь, стало быть, мешки для пота?» А в чудеса никто уже не верит.
