Ленин. 1917-05 [Jacob Davidovsky] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Jacob Davidovsky Ленин. 1917-05

20 апреля 1917 года

Утром Исполком Совета снова собрался на заседание. Председатель Чхеидзе сообщил, что по имеющейся у него информации правительство намерено уйти в отставку.

Это вызвало обеспокоенность. Отставки правительства эсеро-меньшевистское большинство в Совете не желало.

Большинством голосов было решено направить к правительству делегацию от Исполкома и не принимать никаких решений по поводу ноты Милюкова до выяснения положения вещей при личном обмене мнений с Советом министров.

Тем временем в Петрограде обстановка становилась всё тревожней. Ленин и большевики не дремали. Рабочие кварталы и солдатские казармы были взбудоражены нотой Временного правительства, напечатанной в утренних газетах. С утра в Таврический дворец, где на экстренное заседание был созван Петроградский Совет, стали поступать сообщения о том, что заводы один за другим останавливаются, рабочие собираются на митинги, где раздаются призывы идти к резиденции правительства и требовать отставки Милюкова. Ещё сильнее было возбуждение в казармах – солдаты разбирали ружья и требовали от Исполнительного К омитета Петросовета указаний – что делать.

Председатель Совета один из лидеров меньшевиков Николай Чхеидзе сидел за столом президиума мрачный, раздражённый и по мере поступления тревожных известий повторял со всё большей яростью: “Вот что он наделал этой нотой!”.

Эсеровски-меньшевистский Совет не желал свержения Временного Правительства, и Исполком начал прилагать все усилия для “тушения пожара”. Звонили по телефону в районные Советы, на заводы, в казармы, посылали людей во все концы города. Старались разрядить обстановку, как могли.

Благодаря авторитету Петроградского Совета, страсти удалось немного успокоить.

Особенно напряжённая обстановка сложилась на площади перед Мариинским дворцом – резиденцией Временного правительства. Явившиеся первыми на площадь солдаты запасного батальона Финляндского полка, окружив дворец, сразу потребовали отставки Милюкова. К вечеру в многотысячной солдатской массе появились транспаранты с лозунгом “Долой Временное правительство”.

Однако до вооружённого столкновения и ареста правительства дело не дошло. Прибывшим на площадь представителям Совета Скобелеву и Гоцу вместе с главнокомандующим Петроградским гарнизоном генералом Лавром Корниловым удалось уговорить солдат вернуться в свои казармы и не устраивать никаких выступлений до окончательного решения Совета.

Если днём 20 апреля Мариинский дворец был осаждён возмущёнными солдатами, то поздним вечером, перед встречей представителей Исполкома Петросовета с членами Временного Правительства, у его подъезда собрались многочисленные сторонники именно правительства.

Открывший встречу Георгий Львов отклонил все обвинения в том, что правительство не выполняет свою программу. Выступившие затем министры обрисовали мрачную картину нынешнего хозяйственно-экономического положения страны. Мол, смотрите – сколько у правительства проблем. А тут ещё вы с этой нотой.

Неглупый ход. Львов как бы между прочим заставил представителей Петроградского Совета задуматься. Ведь если кабинет уйдёт в отставку – все эти хозяйственно-экономические проблемы лягут на плечи нового правительства. Нынешнего Петроградского Совета.

Своей цели министры добились.

Выступления произвели на представителей Исполкома сильное впечатление. Их напугала угроза отставки кабинета и в связи с этим возможная перспектива взятия власти Советом. Выступившие представители Петросовета Чхеидзе и Церетели, конечно, покритиковали ноту за неприемлемые для Совета рабочих и солдатских депутатов положения (“война до победного конца” и тому подобные ультра-патриотические милитаристские лозунги). Однако дали понять, что считали бы возможным ограничиться направлением союзникам ещё одной ноты, разъясняющей: “Наш основной лозунг- “Мир без аннексий и контрибуций”, чтобы у союзных держав не сложилось неправильного впечатления.

Министр иностранных дел правительства Павел Милюков, однако, заявил, что ни о какой новой ноте не может быть и речи.

– Если мы будем применять по отношению к иностранным державам, с которыми связаны целым рядом сложных и жизненных взаимоотношений, такие приёмы, то встретим с их стороны самый решительный отпор, – так он аргументировал своё заявление.

Милюкова поддержал князь Львов, заявивший: “Временное правительство почтёт своим долгом скорее сложить свои полномочия, чем пойти на такой шаг, который является недопустимым и может грозить самыми чреватыми последствиями”.

Эта твердая позиция возымела своё действие, и Чхеидзе с Церетели заявили, что готовы удовлетвориться тем, что правительство “должно немедленно разъяснить русским гражданам содержание ноты союзникам”.

Шантаж удался.

Формально в результате затянувшейся до утра встречи никакого решения не приняли, но принципиальное согласие было достигнуто: Временное Правительство выработает текст разъяснения своей ноты союзникам и направит его в Исполком.

21 – 22 апреля 1917 года

21 апреля, как и в предшествующие пару дней, события начались прямо с утра.

Партия конституцинных демократов (в разговорах их называли коротко – кадеты) опубликовала воззвание к населению, в котором заявила о “поднявшей голову анархии, требующей отставки Милюкова”, хотя тот, мол, пользуется поддержкой всего правительства, и призвала граждан выразить одобрение властям и спасти страну. Эсеры и меньшевики расценили это воззвание как провокацию, поскольку, как они считали, оно имело целью разжечь гражданскую войну.

В свою очередь, большевики приняли решение призвать рабочих и солдат к проведению мирной демонстрации. В то же время часть большевиков считала возможным воспользоваться ситуацией для свержения Временного Правительства.

На своём заседании ЦК большевиков опроверг обвинение в свой адрес в том, что они грозят гражданской войной, тем, что призвал к мирным дискуссиям и мирным демонстрациям. Ленин понимал, что они ещё не завоевали достаточной поддержки для захвата власти путём вооружённого восстания – но не упускал случая увеличить эту поддержку. Пока мирным путём.

В Петрограде инициаторами новых протестов стали рабочие Выборгской стороны. Там на многочисленных митингах и собраниях было принято решение организовать общероссийскую демонстрацию в поддержку Совета.

Узнав о готовящейся антиправительственной демонстрации, Бюро Исполкома Петроградского Совета направило своих представителей с целью не допустить её проведения. Перед рабочими выступил Чхеидзе, призывая их повернуть назад. Но демонстрация двинулась дальше.

Не удалось предотвратить рабочие демонстрации и в других районах. Со всех концов города они стекались на Невский проспект. Уже в ходе демонстрации Петроградским комитетом партии большевиков был выдвинут лозунг немедленного свержения Временного Правительства. В конечном счёте, это привело к вооружённым столкновениям демонстрантов (часть из которых защищала правительство, а другая выступала против него) и первым жертвам после Февральской революции.

Спустя несколько дней Ленин говорил: “Мы желали произвести только мирную разведку сил неприятеля, но не давать сражения, а Петроградский комитет взял чуточку левее, что в данном случае есть, конечно, чрезвычайное преступление”.

Подчинившись распоряжению Исполкома и не приняв организованного участия в демонстрации, солдаты Петроградского гарнизона тем не менее были взбудоражены тем, что происходило на улицах.

Собравшись днём на заседание, Исполком Петроградского Совета принимал отчаянные усилия, чтобы не допустить выхода гарнизона на улицы. Во время заседания было получено срочное сообщение о том, что генерал Корнилов распорядился вызвать войска на Дворцовую площадь. Такое приказание действительно получило Михайловское артиллерийское училище, которому предписывалось выслать две батареи на Дворцовую площадь, однако общее собрание офицеров и солдат отказалось исполнять приказание.

Исполком поручил Чхеидзе немедленно связаться с Корниловым и довести до его сведения, что Исполком категорически против вызова войск на Дворцовую площадь и требует их отзыва в казармы. Одновременно был образован штаб, члены которого имели право подписывать приказы о выводе или невыводе войск из казарм. В воинские части была направлена телефонограмма, в которой содержался призыв к солдатам не покидать казарм с оружием в руках без распоряжения Исполкома.

Демонстрации, организованные большевиками, прошли 21 и 22 апреля также в Москве, Иваново-Вознесенске, Твери, но, как и в Петрограде, поддержки у эсеров и меньшевиков не имели. Так, в Москве, уже к концу дня 21 апреля группы демонстрантов из некоторых воинских частей и фабрик с красными знамёнами направились к центру города. В отдельных местах произошли их столкновения с манифестантами, выступавшими в защиту правительства.

Исполком Московского Совета, признавая, что серьёзность положения требует полной согласованности действий и организованных выступлений, выразил надежду, что рабочие и солдаты гарнизона Москвы покажут свою организованность и воздержатся от выступлений вплоть до особого призыва Совета. Моссовет направил также в Советы губерний телеграммы следующего содержания: “Призываем воздержаться от каких бы то ни было неорганизованных местных уличных выступлений и забастовок”.

22 апреля на собрании Рязанского Совета рабочих депутатов было решено обратиться к населению города Рязани с воззванием, в котором просить по возможности воздержаться от неорганизованных выступлений без ведома рабочих и солдатских депутатов.

Подобную линию вело подавляющее большинство Советов рабочих и солдатских депутатов России.

Но вернёмся в Питер.

Приняв экстренные меры по предотвращению эксцессов на улицах Петрограда, которых тем не менее избежать не удалось, Исполком Петросовета приступил к обсуждению поступившего от Временного Правительства разъяснения его ноты союзникам.

В этом разъяснении, опубликованном на следующий день в печати, подчёркивалось, во-первых, что нота долго и тщательно обсуждалась правительством и была принята единогласно.

Во-вторых, делалась попытка объяснить, что тезис о решительной победе над врагами означал всего лишь достижение целей, обозначенных в Заявлении от конца марта: “не господство над другими народами, не отнятие у них национального их достояния, не насильственный захват чужих территорий, но утверждение прочного мира на основе самоопределения народов”.

Левая оппозиция в Исполкоме заявляла, что полученный ответ “не разрешает конфликта между правительством и Советом”, но большинством голосов (34 против 19) инцидент с нотой был признан Исполкомом исчерпанным. Против голосовали большевики и часть меньшевиков-интернационалистов.

Вечером состоялось общее собрание Петросовета, на котором присутствовало более 2 тысяч депутатов. Предложенная Исполкомом резолюция, предлагавшая считать инцидент исчерпанным, вызвала ожесточённые прения, но была принята большинством голосов.

С критикой резолюции выступили в первую очередь представители большевистской фракции. Каменев заявил, что нет никаких оснований доверять Временному правительству. Александра Коллонтай огласила резолюцию ЦК большевиков, которая называла политику Исполкома глубоко ошибочной, предлагала устроить народное голосование по районам Петрограда для выяснения отношения к ноте Временного правительства и и как выход – передачу власти революционному пролетариату.

Большевикам возражали представители фракций эсеров и меньшевиков, выступления которых получили одобрение большинства депутатов. Главным критиком большевиков выступил один из эсеровских лидеров Виктор Чернов, предостерегавший против преждевременного взятия власти Советами.

Предложение принять от имени Совета резолюцию, требовавшую в целях “предотвращения смуты, грозящей революции”, запретить в течение двух ближайших дней “всякие уличные митинги и манифестации”, было принято депутатами почти единогласно.

Опасность свержения Временного Правительства миновала.

Высочайший авторитет, которого Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов и его лидеры добился за полтора месяца, прошедшие после революции, на этот раз позволил ему одержать полную и безоговорочную победу над протестными настроениями.

Никаких выступлений и столкновений на улицах столицы больше не было. Ни рабочие кварталы, ни воинские части не ослушались своего органа власти.

Будь во главе Совета, как в 1905-м году, решительный и не боящийся радикальных действий Лев Троцкий, вполне возможно, что двоевластие было бы ликвидировано уже в эти дни, и история Россия потекла бы по-иному.

Но, как мы помним, он только 20 апреля, был освобождён британцами и продолжил свой путь в Россию. Добираться до Питера ему предстояло ещё около двух недель.

Впрочем, кризис пока не закончился, и к кое-каким изменениям в правительства всё же привёл. Но о них чуть позже.

Выводы Лениным были уже сделаны. Он вообще отличался умением быстро извлекать уроки из происходящих событий.

Главных уроков было получено три.

Первый – Временное Правительство было спасено от свержения только мощной поддержкой Петроградского Совета.

Второй, вытекающий из первого. Нынешний состав Петроградского Совета никогда на захват власти не решится. Весь свой авторитет в эти дни он употребил на то, чтобы оставить существующее правительство, хотя взять власть сам мог легко.

Третий, вытекающий из первых двух. Для захвата власти необходимо добиться контроля над Петроградским Советом.

Поэтому ЦК партии большевиков (уже вполне ленинский) в своей резолюции от 22 апреля, в частности, констатировал:

“Лозунг: “Долой Временное Правительство” потому не верен сейчас, что без прочного (то есть сознательного и организованного) большинства народа на стороне революционного пролетариата такой лозунг либо есть фраза, либо объективно сводится к попыткам авантюристического характера. Только тогда мы будем за переход власти – когда Советы рабочих и солдатских депутатов встанут на сторону нашей политики”

Как практические задачи для ЦК Ленин выдвинул лозунги:

1. Разъяснение большевистской политики “Апрельских тезисов”.

2. Разоблачение и критика партий меньшевиков и эсеров в Советах.

3. Пропаганда и агитация среди каждого полка, на каждом заводе, особенно среди самой отсталой массы, прислуги, чернорабочих.

4. Организация, организация и еще раз организация пролетариата: на каждом заводе, в каждом районе, в каждом квартале.

5. Вместо оппортунистов посылать в Советы только таких товарищей, которые выражают волю большинства.

24 апреля 1917 года

В Петрограде началась Седьмая Всероссийская Конференция партии большевиков.

Присутствовали 151 делегат (133 с решаю¬щим голосом и 18 с совещательным). Они представляли 80 тысяч членов партии от 78 партийных организаций. Ленин был избран председателем конференции, а Каменев и Сталин не попали даже в ее президиум.

Оппозионность Ленину не прошла им даром, а о том, что Сталина вождь уже простил … на определённых условиях, широкие массы, разумеется, не знали.

На конференции, на которой собралась вся элита партии, обсуждались вопросы, поставленные в “Апрельских тезисах”.

Главные из них – война и Временное Правительство, отношение к Советам, пересмотр партийной программы, Учредительное собрание, доклады по областям, выборы нового ЦК. Все главные доклады делал Ленин. Кроме того, он выступил по разным вопросам повестки дня около 30 раз.

Временное Правительство тоже извлекло кое-какие уроки из произошедшего. По крайней мере, наиболее дальновидные его члены.

Приглашённый на Бюро Исполкома Петроградского Совета министр юстиции Александр Керенский сообщил о возможной “реконструкции отношений между властью и демократией” – “усилении правительства элементами, которые взяли бы на себя формальную ответственность за ход государственных дел”. Эти слова означали приглашение членам Исполкома Петросовета войти в правительство.

26 апреля 1917 года.

Был опубликован официальный документ – декларация Временного правительства. Констатируя, что сложившееся положение вещей “угрожает привести страну к распаду” и что “перед Россией встает страшный призрак междоусобной войны и анархии”, правительство обещало, что “с особой настойчивостью возобновит усилия, направленные к расширению его состава путём привлечения к ответственной государственной работе тех активных творческих сил страны, которые не принимали прямого и непосредственного участия в управлении государством”.

Это означало, что к свосй работе правительство готово привлечь новых людей. На деле имелись в виду лидеры Петросовета.

27 апреля 1917 года

Председатель Петросовета Николай Чхеидзе получил официальное письмо от главы Временного правительства князя Львова, который, ссылаясь на опубликованную накануне правительственную декларацию, обращался с просьбой довести указанные предложения до сведения Исполнительного комитета и партий, представленных в Совете.

Совету таким образом предлагали вполне официально рассмотреть вопрос о включении его членов в правительство.

Которое, во-первых, прекрасно понимало, что не было свергнуто в ходе недавних волнений только благодаря поддержке Петроградского Совета, а во-вторых, сделало отсюда вывод о необходимости всячески укреплять свои отношения с Советом. Лучшим путём для этого было бы включение в состав правительства наиболее авторитетных его, Совета, представителей .

28 апреля 1917 года

Продолжалась Седьмая Всероссийская Конференция партии большевиков.

Каменев предлагал по-прежнему давление на Временное правительство и контроль Совета над его действиями. Кроме того, он думал, что не надо порывать с блоком меньшевиков и эсеров в Советах.

В отличие от Каменева, Сталин на конференцию явился уже в качестве покорного сторонника Ленина. Очень разумно и своевременно (с точки зрения дальнейшей карьеры) Сталин по всем вопросам старой политики ЦК капитулировал перед “Апрельскими Тезисами”, которые он еще три недели тому назад называл “голой схемой”, и сдался безоговорочно на милость вождя большевиков.

Если критик сдавался, то Ленин щадил его. Так случилось и со Сталиным. Владимир Ильич поручил ему сделать на конференции доклад по национальному вопросу. Главные тезисы доклада, правда, принадлежали Ленину в виде проекта резолюции конференции, но Сталин их защищал вполне квалифицированно.

Состоялось совместное собрание Исполкома Петросовета и делегатов Исполкома Моссовета для пересмотра вопроса о вступлении представителей социалистических партий или Исполкома Петросовета в состав Временного правительства. Правда, Моссовет и его Исполком уже высказались к этому времени против участия в коалиционном правительстве.

Прения продолжались несколько часов. Главным поборником создания коалиционной власти выступил видный меньшевик Борис Богданов. Было решено: “Мы формулируем ближайшие задачи власти; при условии принятия этих условий мы должны гарантировать ей поддержку, и это содействие отольём в прочную форму”

Говоря коротко, было принято решение, одобрявшее вхождение членов Совета в правительство

29 апреля 1917 года

Заканчивалась Седьмая Всероссийская Конференция партии большевиков. В конце конференции состоялись выборы ЦК, впервые после Пражской конференции 1912 года. В члены ЦК было избрано 9 человек: во главе с Лениным..

Кроме Ленина, практически все остальные принадлежали к старому Бюро ЦК. Согласие Ленина руководить таким ЦК показывало, что после решений конференции по всем спорным вопросам в пользу Ленина генералитет партии сдался окончательно.

Ушёл в отставку военный министр Гучков.

Временное правительство, выразив в своём официальном заявлении по поводу отставки Гучкова сожаление, что военный министр “признал для себя возможным единоличным выходом из состава Временного правительства сложить с себя ответственность за судьбу России”, отметило, что “с привлечением новых представителей демократии восстановится единство и полнота власти, в которых страна найдёт своё спасение”. Одновременно сторонники коалиции в Исполкоме развили бурную деятельность, которая очень скоро дала результаты.

1 мая 1917 года

Махно погрузился в новую для него административную работу Председателя Крестьянского Союза Гуляйполя.

В союз очень быстро записались почти все крестьяне. Кроме, конечно, собственников-землевладельцев.

Вопрос о земле стоял очень остро. Указания вновь созданной в Гуляйполе власти – Общественного Комитета – сводились к тому, чтобы крестьяне до будущего решения Учредительным собранием вопроса о земельной собственности платили арендную плату за землю помещикам, по уговору с последними. Для решения земельных вопросов при Общественном Комитете была создана земельная секция.

Крестьяне же, естественно, считали, что с началом революции земля должна быть передана от помещиков им, хлеборобам.

Поэтому в большинстве своём упорно настаивали, чтобы дела земельной секции были переданы членам группы анархистов-коммунистов, лидером которой был Махно. Но члены группы упросили их таких желаний пока не формулировать во избежание преждевременной вооруженной борьбы с властями из уездного Александровска.

Однако в группе также постановили вести упорную агитацию в самом Гуляйполе и по району, чтобы крестьяне настаивали перед Общественным комитетом на упразднении земельной секции и на том, чтобы не мешали крестьянам организовывать самостоятельные земельные комитеты.

Проповедь этой идеи была принята с энтузиазмом. Однако из центра пришел приказ, что земельные секции есть часть общественных комитетов и упразднять их строго воспрещается, но нужно переименовать в земельные отделы.

Действуя в Общественном комитете как бы по наказу Крестьянского союза, Махно и члены группы добились сначала передачи земельного отдела под непосредственное руководство Нестора Ивановича. Это был момент, когда при помощи крестьян из союза и самого Общественного комитета, а также с согласия анархистов-коммунистов Махно стал фактически идейным руководителем всего Общественного Комитета.

За этими организационными сражениями наступило Первое Мая. Да-да, его праздновали ещё тогда. До революции праздник был нелегальным – устраивались так называемые "маёвки", но теперь отмечать его никто не мешал.

Командир расквартированного неподалёку Восьмого Сербского полка прислал к Махно делегацию, чтобы выяснить отношение руководства Общественного Комитета к желанию полка участвовать вместе с жителями Гуляйполя в празднике. Конечно, отношение оказалось положительным.

Манифестация в честь праздника началась в Гуляйполе утром.

Сначала всё шло мирно. Но когда начался митинг, анархисты обнародовали информацию о прозошедших в Петрограде событиях – демонстрациях рабочих и солдат и их мирном разгоне с помощью членов Петроградского Совета. Как водится, выступающие несколько приукрасили произошедшее и добавили эмоциональности. Это превратило манифестацию в демонстрацию против Временного Правительства.

Командир Сербского полка в спешном порядке полк увел. Но часть пулеметной команды заявила о солидарности с анархистами и влилась в ряды демонстрантов.

Вынесли резолюцию "Долой правительство и все партии, стремящиеся нам навязать этот позор" и двинулись по улицам с песней марша анархистов.

В остальном день прошел без эксцессов.

В тот же день в Петрограде было созвано экстренное заседание Исполкома Совета, на которое пригласили Александра Керенского. Тот, представив членам Исполкома безрадостную картину хозяйственной и финансовой разрухи, заявил, что только коалиционное правительство может спасти государство.

Его поддержали лидеры меньшевиков и эсеров, признавшие, что создавшаяся обстановка делает необходимым вступление представителей Петроградского Совета в состав правительства. Это означало, что в Исполкоме эта точка зрения наконец-то получила большинство. От партий за образование коалиции высказались фракции меньшевиков, эсеров, народных социалистов и трудовики. Против – большевики и меньшевики-интернационалисты.

2 мая 1917 года.

Вопреки ожиданиям противников коалиции, согласие Петроградского Совета на дальнейшие переговоры с Временным правительством об образовании коалиционной власти было получено сравнительно легко. Позиция Исполкома была одобрена подавляющим большинством (из более чем двух тысяч депутатов лишь 100 с небольшим голосовали против).

В этот день под давлением других членов правительства ушёл в отставку официальный автор ноты, с которой, собственно, и начался кризис – министр иностранных дел Павел Милюков.

4 мая 1917 года.

В Россию, наконец, прибыл Лев Троцкий.

На той же самой пограничной с Финляндией станции Белоостров, на которой месяц назад встречали Ленина, Троцкого ждала делегация от ЦК большевиков. Кроме них, была только делегация объединённых интернационалистов. Представители меньшевиков и эсеров делегаций не выслали.

Ленин лично встречать Троцкого не поехал, осторожно не желая форсировать события, но уделил большое внимание составу делегации. Возглавил её Фёдоров – член ЦК, рабочий-металлист, чья кандидатура не могла вызвать у Льва Давидовича никакого неприятия.

Главное же, что в состав был включён Моисей Урицкий, с которым юный Лёвушка познакомился ещё в Сибири, во время своей первой ссылки. Позже Урицкий немало сотрудничал с Троцким по журналистской линии.

Ленин планировал перетянуть Льва Давидовича к большевикам и на этом пути был внимателен даже к мелочам.

Он не ошибся. Встреча с Урицким растрогала Троцкого. Он немедленно обнял старого товарища. Что для обычно сдержанного и корректного Льва Давидовича было нетипично

Невольно повторяя путь Ленина месяц назад, недавний эмигрант, а ныне герой-революционер, лишь две недели назад выпущенный из британского лагеря, в сопровождении делегаций встречающих проделал недолгий путь от Белоострова до Финляндского вокзала, где, опять же, как месяц назад при встрече Ленина, уже собралась огромная толпа.

Троцкий вздохнул. Всё, он уже себе не принадлежит. Придётся выступать с речью. Иначе не получится.

После выступлений Урицкого и Фёдорова настала его очередь. Лев Давидович к этому моменту уже вкратце сориентировался – о чём говорить. И с трибуны сразу прозвучали слова о приближении следующей революции. Что Февральская была лишь первым этапом.

– А вот вторая будет нашей! – провозглашал Троцкий.

Впрочем, он мог говорить что угодно. Толпа в её нынешнем настроении любые речи легендарного революционера приняла бы на “ура”. Как речь Ленина месяц назад.

Не успел Троцкий спуститься с трибуны, как был подхвачен на руки восторженными слушателями. В толпе мелькнули встревоженные лица жены и сыновей.

Они ещё помнили случай, когда Троцкого поднимали на руки в предыдущий раз. На борту парохода в Галифаксе. Чтобы стащить с судна и отправить в лагерь.

Впрочем, Троцкому удалось быстро освободиться. Жена с детьми были успокоены и отправлены поселяться, обустраиваться и отдыхать.

Самому же Льву Давидовичу было ясно, что отдыхать некогда. Его уже захватывал бешеный ритм петроградской жизни. Надо ковать железо пока горячо.

Прямо с Финляндского вокзала он отправился в Исполком Петроградского Совета.

Исполком в эти дни заседал ежедневно, и Троцкий прямо с вокзала угодил на очередное заседание. Председатель Совета меньшевик Чхеидзе приветствовал его появление довольно сухо. Эсеровско-меньшевистские делегаты тем не менее аплодировали, но без большого энтузиазма. Зато с тех мест, где располагалась большевистская фракция, загремела настоящая овация.

Тут же слова вне очереди для внесения предложения попросил лидер фракции большевиков Лев Каменев. Предложение было простым – включить Троцкого в Исполнительный Комитет как бывшего председателя Совета 1905 года.

В зале зашушукались. Сказанное Каменевым понравилось не всем. Тем не менее голосование было проведено. По его итогам Лев Давидович был включён в состав Исполкома. Правда, только с совещательным голосом.

Троцкий довольно усмехнулся. Лиха беда начало. А что с совещательным голосом – ничего. Он стремился в состав Петросовета не для того, чтобы голосовать, а для того, чтобы голосовали другие. За его предложения.

Он поднялся с места и неторопливо направился получать свой паёк новоиспечённого члена Петросовета – стакан чаю и кусок чёрного хлеба.

5 мая 1917 года.

Депутаты Петроградского Совета на экстренном заседании одобрили действия Исполкома по созданию коалиционной власти и утвердили кандидатуры министров-социалистов.

Сразу следует сказать, что большинство прежних министров сохранили свои посты.

Князь Георгий Львов так и остался главой правительства.

Александр Керенский, уже состоявший к моменту кризиса как в правительстве, так и в партии эсеров, оставив пост министра юстиции, стал военным и морским министром.

Министром иностранных дел вместо Милюкова стал стал известный предприниматель миллионер Михаил Терещенко.

Апрельский Кризис завершился.

Ленин откинулся на спинку стула. Шло заседание ЦК партии большевиков. Только что он в очередной раз озвучил главные задачи, стоящие перед партией. Активно расширять состав партии, вовлекая в неё наиболее активных представителей революционных масс. Также необходимо активизировать свою деятельность по завоеванию большинства в Советах. Они должны стать большевистскими!

Он взглянул на скромно сидящего отдельно интеллигентного вида человека, прилежно делавшего какие-то записи в блокноте. Яков Свердлов.

Ленин познакомился с ним на недавно прошедшей Седьмой Всероссийкой Конференции большевиков. Недолгой беседы стало достаточно, чтобы понять – Свердлов – гений в организационной сфере. В любом вопросе он сразу видел – на какие этапы следует разбить действия по решению вопроса, кого привлечь и в какой роли, какие дополнительные организационные шаги следует предпринять.

Кроме того, впечатляла память Якова. Он, казалось, помнил всех, с кем его сталкивала жизнь, причём сразу мог сообщить не только паспортные данные, но и к чему проявляет способности, какие вопросы человеку целесообразно поручать.

Ленину уже в это время была ясна необходимость создания Секретариата ЦК. А теперь нашлась идеальная кандидатура на пост его главы. Уговаривать Свердлова не пришлось. Казалось, он уже был готов к этой роли.

Вот сидит, записывает. Потом принесёт на утверждение документ, в котором будет уже в подробностях расписана вся механика действий по реализации задач, утверждённых на заседании.

Да, кадры – вопрос архиважный. Каждый человек ценен, особенно если найти, в чём он сильнее всего.

А если у человека много сильных сторон, и в каждом деле он в конце концов добивается успеха? Такие люди редки, но они существуют. Лев Троцкий – ярчайший пример.

Мысли Ленина снова переключились на приезд Льва Давидовича.

Он много думал – как следует поступить. Тот нужен, архинужен. Но привлекать его на свою сторону следует крайне осторожно. Навязчивые попытки себя перетянуть Лев Давидович раскусит сразу, и неизвестно – к чему это приведёт.

Ну, послать делегацию для встречи в Белоостров – это было понятно. Включить в состав Урицкого – отличная идея, но тоже очевидная. Проинструктировать Каменева, чтобы предложил, как только Троцкий появится в Петросовете, выступить с предложением кооптировать того в Исполком, напомнив, что Лев Давидович был председателем Совета в 1905-м. И это было несложно предусмотреть.

Правда, эсеровско-меньшевистские ослы избрали его только членом с совещательным голосом. Идиоты! Несколько месяцев – и Троцкий станет одним из лидеров Петроградского Совета, могу держать пари. Если не возглавит.

Так что напрасно сейчас меньшевики с эсерами продемонстрировали, что их отношение ко Льву Давидовичу достаточно прохладно.

Зато мы, большевики, наоборот – что очень его ценим и уважаем.

Так и продолжать. Всячески демонстрировать своё уважение, постоянно поддерживать. И ни в коем случае не тащить за уши в большевики! Сам к нам придёт. И даст Бог, с Петроградским Советом в кармане.

Да, долго я маялся мыслями – как завоевать Петросовет. Будем надеяться, решение вопроса уже здесь. Вчера вернулось в Питер.

Вечер того же дня.

С жильём в Петрограде было сложно. Троцкому с семьёй с трудом удалось найти комнату в каких-то “Киевских Номерах”. Обстановка была спартанская, но вчерашние эмигранты не унывали. Да, не Америка, конечно, но они и не ожидали царских палат. Зато на родине, зато в Питере, зато в гуще событий.

Лев Давидович всегда был весьма равнодушен к житейским удобствам. Жена его, Наталья Седова, сама профессиональная революционерка, всегда поддерживала мужа, гордясь, что ей выпала честь быть супругой Льва Троцкого. Дети были ещё более горды тем, что их отец – известнейший революционер, всю свою жизнь посвятивший борьбе. Авторитет его в семье был непререкаем, хотя Троцкий и не напоминал ни в малейшей мере домашнего тирана.

Вот и сейчас, внутренне вздохнув при виде весьма скромной обстановки в комнате, Наташа, засучив рукава, принялась распаковывать вещи и пытаться придать их новому обиталищу хоть какую-то видимость уюта. Муж с детьми по мере сил ей помогали.

Раздался осторожный стук в дверь.

– Войдите. Открыто, – немедленно отреагировал глава семьи.

Дверь отворилась, в комнату вошёл человек, одетый в шинель без знаков различия и восторженно уставился на Льва Давидовича. Тот, не узнавая посетителя, вопросительно смотрел на него.

Спохватившись, гость поспешно расстегнул шинель, снял её и, не найдя, куда повесить, осторожно положил на стоявший рядом чемодан.

Под шинелью незнакомец был одет в парадную офицерскую форму. В армейских знаках различия Троцкий был не силён, поэтому определить чин офицера, а также род войск не представилось возможным.

– Не узнаёте? – улыбаясь, произнёс офицер, – Логинов. 1905-й год!

И Троцкий, наконец, узнал в блестящем офицере молодого слесаря, состоявшего в боевой дружине во время восстания в Петрограде … тогда ещё Петербурге двенадцать лет назад. Парнишка проявил себя великолепно. Во время столкновений с правительственными войсками не трусил совершенно. Даже при перестрелках.

К сожалению, вынужденный после неудачи восстания покинуть страну, Троцкий все эти двенадцать лет не имел ни малейшего представления о его судьбе. Имени неожиданного визитёра он тоже или никогда не знал, или за эти годы оно прочно стёрлось из памяти.

– Логинов! Храбрый парнишка-слесарь! – Лев Давидович улыбался, – Вы живы … и, насколько я вижу, в совершенном порядке. Вы что же, в военные перешли?

– Лев Давидович, – ответил гость, – я всё о себе расскажу. Но, если Вы не против, не здесь, на бегу, а у меня дома, за чашкой чаю. Пойдёмте ко мне! Коли вам понравится, у меня и поселитесь. Я только рад буду.

– А не стесним? – деликатная Наташа, как всегда, боялась в первую очередь доставить неудобство.

– Кой чёрт стесните, – рассмеялся Логинов, – Вы ещё моих апартаментов не видели. Места всем хватит. Всяко лучше, чем в этой дыре. Идёмте, право. Вещи можете пока здесь оставить. Как у меня понравится – сегодня же и перевезём.

Никаких серьёзных причин обижать давнего знакомца отказом не было, и семья охотно отправилась с ним.

По дороге Логинов рассказывал о том, как сложились для него эти двенадцать лет с тех пор, как довелось сражаться с городовыми в восстании, руководителем которого был Троцкий.

– Вы ведь не знали тогда, Лев Давидович. Я-то на самом деле не Логинов и не слесарь. Нет, упаси боже, не провокатор какой-нибудь. На самом деле фамилия моя – Серебровский. Я из богатой семьи и был студентом-технологом. Ну, вы сами знаете, какие тогда настроения бродили среди студентов. А я ещё и к рабочим стал ходить, митинги посещать. Понятно, не под видом студента. Купил одежду рабочего в лавке, назвался слесарем Логиновым – и сошёл за своего. Вас, кстати, там, на митинге, впервые и увидел. И был ошарашен. Вы мне душу перевернули. Я сразу борцом с самодержавием стал.

Ну, дальше восстание началось, я примкнул. Да вы помните, мы ж и познакомились тогда.

Потом восстание разгромили. Я домой вернулся – и в университет. Кому бы меня в университете пришло в голову разыскивать? Что общего между слесарем-боевиком Логиновым и студентиком-технологом из приличной семьи Серебровским?

Ну вот, а после подавления восстания революционными делами заниматься стало невозможно, порядок наводили жёстко. Я и ударился в учёбу. При любой власти дело нужное.

Окончил университет, стал инженером. И даже сделал карьеру! Как война началась, поступил на государственную службу, Служить-то на такой по стезе инженера не значит служить царю, а значит – служить России. Ну, дали военный чин – вот откуда на мне форма-то, но на фронт не послали, а сказали, что я нужен в тылу – производство налаживать. Налаживаю! Даже директором завода дважды пришлось побывать … разных заводов.

Наладил производство, не хвастаясь, скажу – это я умею.

Ну, а тут читаю в газетах – Троцкий в Питер вернулся. Сразу всё и вспомнилось. Побежал вас разыскивать. В Петроградском Совете мне адресок дали – и вот! – радостно улыбался Серебровский.

Они давно уже пришли и сейчас сидели за столом уютной гостиной огромной богатой “директорской” квартиры. Молодая хорошенькая жена хозяина подливала гостям чаю и всё время пододвигала то сахарницу, то вазочку с вареньем, то блюдо с умопомрачительно вкусно пахнувшими свежими булочками. После всех дорожных злоключений и комнаты в “Киевских Номерах” Троцкому и его семье казалось, что они неожиданно оказались в раю.

На беду разговор зашёл о политике.

– Сейчас все истинно русские патриоты просто обязаны поддержать правительство! – горячился Серебровский, – Германия на грани издыхания. Не за горами победа! Даже в Петроградском Совете это поняли – и согласились делегировать в состав Кабинета Министров своих представителей.

К сожалению, есть ещё противники единства! И первые – большевики! О, Лев Давидович. Вы долго отсутствовали и, наверное, не знаете. Ленина с его сподвижниками в это военное время немцы беспрепятственно перевезли через всю Германию в пломбированном вагоне! Ходят слухи, что и денег заплатили. Ну и как же после этого большевики не немецкие шпионы?

– Позвольте, – возразил Троцкий, – я знаю Ленина. Он и от Сатаны помощь примет – если это поможет революции. И я не вижу здесь ничего плохого. Разве Ленин что-то немцам обещал?

– Да не может русский человек в такое время в любой форме с немцами сотрудничать! Они ж, большевики, призывают солдат бросить фронт и повернуть штыки внутрь страны!

– Ну, я бы призывал к тому же самому. Правда, перед этим счёл бы целесообразным заключить с немцами сепаратный мир. Пусть Англия и Франция сами с ними разбираются. А России эта война ни к чему.

– Да как же, Лев Давидович! Почти три года русская кровь на фронте проливается. И что, всё даром? Германия почти без сил уже, победа – да вот она, руку протянуть. Ведь многовековая мечта России – Стамбул-Константинополь-Царьград российским станет! И Босфор с Дарданеллами!

– Не станет! – тон Троцкого стал заметно суше, – Никогда не позволят Британия и Франция России встать твёрдой ногой на Босфоре. Так что кровь русская, которую вы изволили упомянуть, пролита и проливается далее в защиту именно что только британских и французских интересов.

А России в этой войне не достанется ровным счётом ничего … может, мелочи какие-нибудь. Вы уж мне поверьте, я с британцами сталкивался.

– Лев Давидович! Да у вас просто обида на британцев за Галифакс! Вы же только приехали, ещё не знаете всего. Но разберётесь, я верю! Об одном заклинаю вас уже сейчас. Не верьте большевикам! Шпионы они немецкие, сто против одного! Всё, что они делают – в пользу немцам идёт.

– Ну, будет. – Троцкий резко поднялся, – Весьма благодарны за гостеприимство, угощение и предложение приюта, да, видно, не судьба. Искренне сожалею.

– Лев Давидович, – Серебровский был явно расстроен, – Ну, простите вы меня, ради бога, за горячность. Да бог с ними, с большевиками и правительством. Потом поживёте, осмотритесь, да и сами поймёте. Оставайтесь! Всё же так прекрасно начиналось, ей-богу, – чуть не плакал Серебровский. Его жена даже встала и умоляюще сложила руки.

– Нет, извините, – тон Троцкого стал мягче, но он был непреклонен, – с Лениным я знаком лично, отношусь к нему с уважением и не могу оставаться в доме, где его называют шпионом.

Кроме того, я сторонник как можно скорейшего заключения мира. Безо всяких территориальных изменений. Для России или кого бы то ни было. Сторонник мира без аннексий и контрибуций. Даже если случится чудо и Лондон позволит России взять Босфор с Дарданеллами, на пользу это не пойдёт.

Новых земель России не нужно – со своими бы разобраться. Засим позвольте откланяться. Поселиться у вас считаю невозможным, – он поклонился.

– Ох, как же жаль!, – Серебровский был искренне расстроен, – Лев Давидович, поверьте, что бы там я не говорил о Ленине, лично к вам отношусь с глубочайшим уважением и любовью. Вы, конечно, сейчас уйдёте, я знаю, что вас не остановить, но очень прошу. Не забывайте, захаживайте запросто. К вашей супруге и детям это, разумеется, тоже относится.

– Там видно будет, – тон Троцкого стал мягче, – Вы поймите, здесь дело принципа. Не можем мы у вас остановиться, уже сказал – почему. Но поверьте, лично вас я искренне уважаю … помню слесаря Логинова. Возможно, ещё свидимся, и вы перемените своё мнение. Эх, как жаль, что так получилось!

Они шли обратно, в нищенскую обстановку “Киевских Номеров”. Троцкий был задумчив и, пожалуй, невесел. Старший сын Лев, видя такое, решил как-то утешить отца, подобрался ближе и взял того за руку.

– Папа, – начал он, – не расстраивайся. Я понимаю, ты не мог иначе. Поверь, пап, мы гордимся твоей принципиальностью. Я тоже всегда буду так поступать.

Лев Давидович по-доброму усмехнулся и обнял сына за плечи.

Забегая вперёд, сообщим, что одиннадцатилетнему Льву-младшему через несколько дней предоставилась возможность подтвердить свои слова – и он доказал, что их на ветер небросает.

Серебровский, несмотря на расхождения во взглядах, действительно питал к Троцкому искреннюю приязнь, проистекавшую ещё из той юношеской глубокой привязанности, родившейся в 1905-м году.

Через нсеколько дней он снова посетил скромную комнату в “Киевских Номерах”. Льва Давидовича не было дома, Наташа готовила ужин, дети были во дворе. Серебровский пригласил Наталью с детьми на чай с вареньем. Та отказалась, мотивировав это тем, что Лев Давидович, вернувшись и не застав их дома, будет волноваться, но согласилась отпустить детей – пускай лишний раз хотя бы угостятся вареньем.

Дети, сидя на мягких стульях за широким столом, чинно угощались. Серебровский рассказывал о своём знакомстве с Троцким в 1905-м, о своей карьере инженера. Дети слушали, иногда переспрашивали. Мало-помалу разговор перешёл на жизнь рабочих, на нынешнее время, и Лев, недавно слушавший на митинге Ленина, неосторожно затронул тему его выступления.

– Да ведь он немецкий шпион, – неожиданно вновь сорвался Серебровский и, спохватившись, картинно, как бы в панике, прикрыл рот рукой, пытаясь обратить нечаянно сорвавшиеся слова в шутку.

Не удалось. Дети порой бывают ещё принципиальнее родителей.

– Ну уж это – свинство, – послышалось с места, где сидел Лев-младший. Впрочем, мальчик тут же взял себя в руки, поблагодарил за угощение и сообщил, что им пора.

Хозяин их не удерживал, видимо, осознав, что и через детей дружеских отношений с Троцким восстановить не удастся.

Так это знакомство и закончилось, едва возобновившись.

В отличии от Троцкого, Ленину повезло в смысле жилищных условий куда больше. Они с Надеждой Константиновной поселились в квартире сестры Владимира Ильича Анны Ильиничны Ульяновой, по мужу Елизаровой.

Муж Анны Ильиничны был фигурой примечательной. Марк Тимофеевич Елизаров начал участвовать в революционном движении примерно в то же время, когда и Владимир Ульянов. Дважды арестовывался и высылался в Сызрань.

Однако после арестов и высылок остепенился и сумел сделать карьеру. Марк Тимофеевич являлся с 1916-го года директором-распорядителем Петербургского пароходства “По Волге”. Видимо, дело было в том, что ещё до своих арестов и высылок он успел закончить в 1886-м году физико-математический факультет Петербургского университета.

Ну а многие работодатели в те годы не придавали большого значения революционной деятельности своих служащих- лишь бы на работе не отражалось. Тем более, должность была не государственная. Поэтому Елизаров и жил с женой и приёмным сыном в просторной четырёхкомнатной директорской квартире.

Но революционером по убеждениям Марк Тимофеевич остался и охотно согласился принять брата сестры – вождя большевиков с супругой. Будучи на семь лет старше Ленина, он, тем не менее, относился к тому с большим уважением и сейчас, когда вождь размышлял, старался без нужды не докучать. Что было великолепно для вечно занятого Владимира Ильича.

Вот и сейчас Ленин сидел в кресле, уже ставшим его любимым местом для размышлений в этой гостеприимной квартире и в уме выстраивал основные мысли, которые следовало огласить на начавшемся 4 мая в Петрограде Всероссийском Съезде Крестьянских Советов.

Да, конечно, – думал Ленин, – нам, по большому счёту, на крестьянство наплевать, ибо в Петрограде его представителей нет, а вопросы власти решаются именно здесь.

Но не следует забывать, что солдаты-то как раз в Питере есть, а это в большинстве своём бывшие крестьяне. Да, служба в армии их сильно изменила, но интерес к судьбе деревни остался. Сейчас, в военное время, в российской армии служат около четырнадцати миллионов, соответственно, точно больше двенадцати миллионов – бывшие крестьяне. И у каждого ружьё! Не фунт изюму!

Поэтому нам, большевикам, нужно как-то проявить свой интерес к крестьянству. Готовность облегчить его положения. Всё равно это только слова. Пока мы, большевики, не у власти, никто исполнения обещаний от нас, естественно, не потребует. Ну а когда мы власть возьмём … ну, там и посмотрим.

Сейчас крестьянство – вотчина эсеров, которые в числе наших основных соперников. Они, эсеры – наследники народников, потому в деревне их авторитет очень высок. Чем можно этот авторитет поколебать … или лучше повысить наш авторитет? Ну, конечно, нужно оказаться радикальней в основном вопросе, который волнует каждого мужика в первую очередь. В вопросе о земле.

Так. У эсеров в программе записано требование передачи помещичьих земель в руки крестьян через крестьянские комитеты. Ну и прекрасно. И мы внесём в свою, большевистскую программу то же самое. Для нас лично от этого ничего не изменится. Не свою землю раздаём, помещичью. И не сегодня.

Да, это хорошо … причём очевидно. Странно даже, что не пришло в голову раньше. Сейчас же составить Открытое Письмо к Съезду этих самых Крестьянских Советов, завтра на очередном заседании ЦК его протолкнуть – и уже как мнение всей партии огласить на Съезде.

Ладно. Хорошо. Но недостаточно. Мы просто окажемся на одной с эсерами позиции по земельному вопросу, но те останутся в деревне властителями дум. Поскольку крестьяне их знают давно. И верят.

Нужно изобрести что-нибудь более радикальное. Чтобы оказаться в вопросе о земле бОльшими радетелями за мужика, чем эсеры. Ладно, поразмыслим.

7 мая 1917 года

В этот день Ленин обратился с открытым письмом к делегатам Всероссийского Съезда Крестьянских Советов, в котором изложил политику партии большевиков по вопросам о земле, о войне и об устройстве государства. Насчёт войны и устройства государства делегаты съезда ничего нового не узнали. Позиция большевиков была давно известна – “Империалистическая война должна быть немедленно прекращена”, “мир без аннексий и контрибуций”, “вся власть Советам”.

Но вот по вопросу о земле Открытое Письмо несколько вышибло почву из под ног эсеровской партии. Программа большевиков теперь повторяла, собственно, аграрную часть программы эсеров – “передача земли в собственность крестьянам через крестьянские комитеты”.

10 мая 1917 года.

Судьба благоволила планам Ленина перетянуть Троцкого на свою сторону. Уже через шесть дней после приезда того между ними остоялась встреча. Причём по инициативе Троцкого – уже как лидера небольшой фракции. Фракции “межрайонцев”.

Термин “межрайонцы” появился ещё на том памятном Втором Съезде РСДРП в 1903-м году, где партия раскололась на две части – большевиков и меньшевиков. Странно, что этот раскол вызвал такие страсти, бешеные дискуссии, ожесточённые споры, в ходе которых неоднократно доходило до оскорблений.

Основная разница в платформах новоиспечённых партий заключалась всего лишь в Пункте Первом Устава, где определялось – кого считать членом партии. Ленин требовал, чтобы членом партии мог считаться только тот, кто принимает платформу партии, платит взносы и главное – подчиняется партийному руководству.

Мартов, лидер меньшевиков, считал, что членом партии может считаться к тому же любой, кто платформу партии просто поддерживает, хотя бы в главном. О подчинению руководству этих самых поддерживающих речь, разумеется, не шла.

На самом деле эта разница была ещё менее принципиальна, ибо поддерживающие, по мысли Мартова, права решающего голоса всё равно не имели – только совещательный.

Тем не менее даже такое различие в подходах привело к тому, что вместо одной партии появились две, которые пошли далее уже разными путями, и различие в их точках зрения по конкретным вопросам позже бывало зачастую действительно принципиальным

Но на Втором Съезде, различие взглядов ещё являлось незначительным. Поэтому небольшая часть делегатов раскола просто не приняла, оставшись таким образом между большевиками и меньшевиками и призывая тех и других одуматься и остаться единым целым.

Этих сторонников единства назвали “межрайонцами”.

Небольшая их фракция была и в Петроградском Совете.

Ещё до приезда Троцкого фракция начала склоняться к идее об объединении с большевиками. Дело в том, что их мнение по вопросу об отношении к войне и соответственно к Временному Правительству, эту войну продолжавшему, резко отличалось от мнения меньшевистской фракции в Совете. Но полностью совпадало с большевистской!

Они были просто последовательны. На Втором Съезде, в момент раскола, разумеется, речь об этих вопросах не шла, так как до начала войны тогда оставалось ещё четырнадцать лет, а до появления Временного Правительства – и того больше.

Но сейчас исторический лидер меньшевиков Юлий Мартов, до сих пор находящийся за границей, занял резко антивоенную позицию и соответственно был против любого сотрудничества с продолжающим войну правительством. О чём и написал в Петроградский Совет письмо, оглашённое на одном из заседаний.

Как мы помним, лидеры меньшевистской фракции придерживались иной точки зрения. Они фактически спасли наряду с эсерами правительство от свержения во время Апрельского Кризиса и даже делегировали в его состав своих представителей.

Поэтому в глазах межрайонцев лидеры меньшевиков были изменниками.

Точка же зрения Ленина и большевиков на войну и сотрудничество с правительством совпадала с точкой зрения Мартова.

Соответственно для фракции идея перестать болтаться между двух партий и войти в состав большевиков выглядела абсолютно логичной – позиции их с большевиками совпадали.

Троцкий с точки зрения межрайонцев был своим – он, как мы помним, так же точно во время раскола не примкнул ни к большевикам, ни к меньшевикам.

После приезда Лев Давидович уже успел несколько раз выступить с речами в Петросовете. Содержание его речей совпадало с позицией межрайонцев … и большевистской. А ораторский талант, впечатление, которое производили его речи на слушателей, привели к тому, что Лев Давидович как-то сразу стал считаться лидером этой небольшой фракции.

Поэтому когда Троцкий увидел, что практически все межрайонцы склоняются к слиянию с большевиками, он дал знать Ленину, что желательна встреча для обсуждения этого вопроса. Ленин, ещё до этого после выслушивания речей Льва Давидовича неоднократно себя поздравивший с тем, что не ошибся ни в масштабе его личности, ни во взглядах, разумеется, сразу согласился.

Встреча состоялась 10 мая. На ней обе стороны пришли к выводу, что их программы действий, применительно к существовавшей тогда в России ситуации, полностью совпадают.

– И поэтому, – Троцкий говорил очень серьёзно, пристально глядя Ленину в глаза, – я просил бы ЦК большевиков расмотреть вопрос об объединении с фракцией межрайонцев в Петроградском Совете.

– Конечно, конечно, – лицо Ленина просто излучало радость, – Для нас сейчас каждый сторонник важен, а тут такой подарок. Два десятка … или сколько там … голосов в Совете. И вы, Лев Давидович. Да-с, батенька, не скрою, для нас Лев Троцкий значит намного больше, чем все эти голоса. Ведь вы и сами себе цену знаете.

– Значит, Владимир Ильич, как я понял, в принципе вы не имеете ничего против? – всё ещё официальным тоном спросил Троцкий.

– Ну если хотите по правилам, извольте. Можете передать своим межрайонцам, что я смотрю на вопрос объединения фракций архиположительно. Уверен, что ни Каменев, как лидер нашей фракции в Совете, ни ЦК в целом тоже не будут против. Уф-ф-ф, – улыбнулся Ленин, – я надеюсь, мы закончили официальную часть?

– Думаю, да, – Троцкий тоже расслабился, – А по-человечески, Владимир Ильич, очень рад вас видеть и благодарен за бесценную помощь по вызволению из британского лагеря. А также за участие, с которым большевики приняли по приезду меня с семьёй и помогли. Ведь у вас в ЦК ничего без вашего ведома не происходит? Я прав? Урицкого вы в состав делегации включили? Знали, что мы старые друзья?

– Был грех. Хотелось, чтобы прибытие ваше было приятнее. Да это мелочи, Лев Давидович. Вы ведь для нас в своей жизни куда поболе сделали – и делаете. Тут вы, батенька, себя недооцениваете.

Ленин на секунду призадумался. Момент благоприятный, может, сразу взять быка за рога? Предложить Льву Давидовичу стать большевиком уже сейчас? Да, Троцкого нельзя спугнуть, насторожить излишней навязчивостью, давлением – но ведь в данный момент всё прозвучит естественно. А такой возможности может ещё долго не представиться. В любом случае – закинуть мысль, даже если откажет, всё равно станет подумывать.

Ленин решился.

– Лев Давидович, дорогой вы наш, – начал он серьёзно, – а как насчёт того, чтобы вам совсем в большевики податься? С вашими межрайонцами? Ну сами посудите. По позициям у нас полнейшее согласие, а что вы с фракцией в пару десятков человек можете сделать? А так сразу к нам в ЦК войдёте, а там – уж я вас, батенька, знаю – и лидером станете. И архичудесно, и великолепно.

Ну, и свой интерес не скрою. Большевики с Троцким станут вдвое сильнее. Право, Лев Давидович, решайтесь, порадуйте старика, – он смотрел как-то просительно. Актёром Ленин за эти годы стал весьма неплохим.

Лев Давидович задумался. Нет, он думал не над ответом. Поскольку для себя решил ещё до встречи, что пока вступать в большевики ему рановато. Он думал, как сформулировать отказ. Обижать Ленина, к которому относился с большим уважением, не хотелось.

– Понимаете, Владимир Ильич, – осторожно начал он, – я ведь только что приехал. Ещё не осмотрелся. Да и межрайонцев моих надо спросить.

И честно признаюсь, не готов я ещё. У вас же партийная дисциплина. Коли ЦК решит, наступи себе на горло – но исполни. А я наступать себе на горло не стану и исполнять того, с чем не согласен – тоже. Так что не обижайтесь, Владимир Ильич, но пока не могу согласиться. Вы меня не торопите.

– Ну что же, Лев Давидович, грустно вздохнул Ленин, – я вас понимаю. Хотя … . Скажите, а может, вас немецкий пломбированный вагон смущает? Так я не скрою, у немецкого правительства ещё и деньги брал. И буду брать! Я у чёрта деньги возьму и спасибо скажу. Если нужно. Вы поймите, иначе революции не победить!

– Да нет, Владимир Ильич, я вас за это не осуждаю. Кто я такой, чтобы осуждать? Давно думаю – может, правы-то вы, а я страдаю излишним чистоплюйством. Понимаю, вы для революции намного больше сделали. Это ваши большевики распропагандировали солдат так, что те скинули в феврале царя. Жаль, вас, Владимир Ильич, в тот момент в Питере не было. Возможно, я бы приехал уже в страну с большевистским правительством.

– Не думаю, Лев Давидович. И во Временное Правительство, и Петроградский Совет вошли те, кто в тот момент был в Государственной Думе. Фракции меньшевиков и эсеров – в полном составе прямо из Думы прыгнули.

Массы-то кого знают? Кто с трибуны выступал. Чьи выступления в газетах печатали. А печатали тех, кто в Думе. Большевиков, как Вы, наверное, знаете, там не было. Да и чего греха таить, недооценили мы момента. Русское Бюро ЦК в Питере прохлопало появление Совета.

А я в Швейцарии не почувствовал вовремя приближения революции.

Да и для людей всё равно тогда было. Раз в названии твоей партии есть слово “социалист” – значит, революционер. И добро пожаловать в Петроградский Совет.

Вот меньшевики с эсерами в полном составе из Госдумы туда и попали. Хотя какие, например, нынешние питерские меньшевики социалисты? Они марксизм забыли, про диктатуру пролетариата – ни слова. В апреле … перед вашим приездом, Лев Давидович, буржуазное Временное Правительство спасли. Учредительное Собрание готовят.

А что Учредительное Собрание? Туда наши крестьяне одних эсеров навыбирают. Ну, меньшевички ещё попадут – эсеры помогут. И будет у нас распрекрасная буржуазная республика … как в Европе-с. А пролетариат обратно на заводы загонят.

– И это я понимаю, Владимир Ильич. Я ещё раз повторю. Вы меня не торопите. Дайте всё осмыслить. Не скрою, претит мне требование жёсткого подчинения ЦК в вашей партии. Амбициозен я слишком, – Троцкий смущённо улыбнулся, – Есть и ещё кое-что, чего я никак не могу принять. Пока. Но благодарен за открытый разговор и сделанное предложение. Я вас очень уважаю, Владимир Ильич и обещаю подумать. Очень сильно подумать.

– Спасибо, Лев Давидович. Я вас тоже весьма уважаю и повторю – вы очень нам нужны. Архинужны! Но не стану утомлять вас уговорами. Незачем. Вы потом сами к нам придёте, я убеждён. Вы – истинный революционер, человек архичестный и порядочный. Именно поэтому нет у вас иного пути. И вы это в конце концов поймёте.

– Дело в том, – продолжал Ленин, – что взять и удержать власть в стране в одиночку не может в наше время никто. Даже революционер такого колоссального масштаба, как вы, Лев Давидович. Может либо прославленный генерал, за которым беспрекословно пойдут преданные войска, либо партия. Не всякая. А боевой отряд. Я недаром ведь упомянул генерала. В партии, которая смогла бы взять власть, должна быть просто армейская дисциплина. Порядок.

Поймите, Лев Давидович, удержать власть сложнее, чем взять. Ведь что такое власть. Это огромная ответственность. Это необходимость принимать решения, от которых зависят судьбы людей. Это миллионы вопросов, возникающих ежечасно, ежеминутно. Это необходимость организовать уйму всяких органов для решения самых разнообразных организационных вопросов.

Один человек просто захлебнётся в этом. Вы скажете, что власть просто должна расставить на ключевые посты правильных людей – и поручить им решение конкретных вопросов.. И будете правы!

Вот только где найти столько правильных людей? Ведь многие воровать станут … или отлынивать. У нас – Россия, воровство да лень государственных людей – давно традиция! Как это держать под контролем? Создавать проверяющие органы? А те кто будет контролировать? Или назначать проверяющих над проверяющими? И так до бесконечности? Сами изволите видеть.

– Но если к власти пришла партия, – Ленин поднял кверху палец, как бы акцентируя внимание, – то она и станет механизмом контроля. Начальник украл – а его подчинённый на партийном собрании его и спросит. Или наверх по партийной линии доложит … если стережётся. Вот он, контроль! Конечно, воровать всё равно станут, в России воровство искоренить пока невозможно – но уж не в пример меньше. Вот почему власть должна брать партия, а не человек! И Вы, Лев Давидович, это сами поймёте.

– Спасибо, Владимир Ильич, – Троцкий был задумчив, – Засыпали вы тут меня новыми соображениями, долго обдумывать придётся. В любом случае рад, что нам с вами по дороге. Пока, во всяком случае.