Если все составные части исходного объекта были заменены, остаётся ли объект тем же объектом?
Парадокс Тесея
Макс шёл по улице пешком. Справа от него двигалась дорожка из нанопластика, а на ней впереди люди ехали на работу. За ними милая женщина выгуливала своего канисмеха, а на три квадранта ниже старик с бионическими протезами вместо ног осматривал окрестность единственным здоровым глазом.
Платформа двигалась с определенной скоростью, и Макс уже обогнал женщину с канисмехом. Мех ритмично с одинаковым отклонением провёл изогнутой трубкой из стороны в сторону, имитируя настоящий собачий хвост.
Со стороны зданий, покрытых стеклянной черепицей, послышался голос из репродуктора:
– Внимание, внимание! Верховный Совет напоминает: сегодня проводится тестирование микроклимата «Осень». Возможен сильный ветер, осадки и листопад. Если пойдет дождь, переведите ваш голостилус на режим зонта, чтобы не промокнуть.
Точно в подтверждение слов диктора подул сильный ветер. Порыв воздуха пробежался по улице. Люди на дорожке достали свои голостилусы, хотя дождь ещё не начался. Макс не спешил искать свой аппарат. Он закрыл глаза и вдохнул свежесть прохлады полной грудью. Рядом с собой он услышал шелест.
«Неужели листопад так быстро?» – пронеслось у него в голове.
Когда он открыл глаза, то увидел перед собой прямоугольной формы тонкий бланк.
«Бумага?!»
Он успел поднять листок, пока очередной порыв ветра, который и принёс его, не унёс обратно.
Пальцы Макса изучали этот лист. Он провёл рукой по нему, и ощутил приятный глянцевый материал. Тактильные ощущения на предметы в последнее время редкость. А бумажный лист – и вовсе раритет.
Макс посмотрел, что за предмет он подобрал. Он обнаружил, что это не просто лист, а билет на фильм. Судя по дате – завтра премьера. Глаза Макса бродили по билету – сейчас таких просто не выпускали. Сопоставив факты и написанное, Макс понял, что это билет из прошлого столетия!
«Покажут фильм, предназначенный для нас, который создавался в прошлом веке!» – сердце Макса перекачивало кровь с запредельной скоростью, его виски пульсировали.
Он огляделся – платформа продолжала двигаться вперёд, и никто не заметил, что он поднял билет. А если и заметил: этот человек уже уехал. Макс пригляделся ещё дальше и среди толпы проезжающих увидел силуэт девушки. По всей видимости, она суетилась и что-то искала в своей сумке. Она попыталась пройти назад, но толпа людей возмутилась и не пустила её.
«А вдруг это её билет улетел?» – подумал Макс.
Он посмотрел на него снова.
«Закрытый показ» – кричащие переливающиеся буквы манили Макса. Он перевернул билет.
«Надо бы вернуть?» – Макс увидел на билете имя приглашённого человека: Кейси Хоппер.
Макс хотел подойти к ней, ведь он мог нагнать платформу и отдать улетевший билет. Но ноги его застыли, словно приросли к земле.
«А что, если она сама сойдет с платформы?» – испугался Макс и сердце его замерло. Затем он быстро успокоился: ведь платформу и его дорожку отделяло силовое поле. Так как в аркологе левостороннее движение, чтобы предотвратить наезд на людей Верховный Совет принял подобные меры. Совет обезопасил всех: платформоходов от циклов слева, циклы от киберкэбов, и водителей киберкэбов от свихнувшихся платформоходов и циклистов справа, которые захотят броситься им под колёса. Чтобы попасть на платформу, нужно подождать пока она остановится в отведённом для этого месте. Тогда силовое поле спадёт и можно заходить, сходить или переходить дорогу на другую сторону. Ещё есть вариант сойти с платформы во время движения: но исключительно с правой стороны. Тогда бы Кейси Хоппер пришлось бы ждать вереницу людей и обходить их всех.
Но и это ей не помогло: Макс уже ушёл домой.
Возвращался Макс опять по недвижимой части, предусмотренной как тротуар между киберкэбами и платформой. Силовое поле существовало и между тротуаром и проезжей частью, и между тротуаром и платформой. Недвижимая часть предназначалась для мини-транспорта и пеших прогулок граждан. И на моноциклах, и на бициклах можно съехать как под массивные кэбы, так и наехать на платформоходов: поэтому силовое поле было и здесь. Но уже давно никто не ездил по тротуару на циклах, тем более не ходил. Кроме Макса.
Ему нравилось ходить по дороге: никто не мог контролировать с какой скоростью он гуляет. Он мог размеренно идти, наслаждаясь стеклянными крышами и белоснежными фасадами домов, если он шёл днём. Если же Макс гулял ночью, то огоньки неоновых вывесок блестели клубнично-розовым или ярко-голубым как небо светом. Он разглядывал их, как причудливо изгибались светодиодные трубки, приглашая зайти внутрь.
Но сейчас Макс возвращался почти бегом. Он изредка оглядывался. Замедлял темп. А потом снова спускался на быстрый шаг, который переходил в бег. Поворот. Дом. Макс закрыл дверь и почувствовал, что в безопасности. А затем стыд переполнил его.
«Я что теперь – вор?» – Макс зажмурился. Ему навстречу вышел Джаггер.
– Привет, приятель, – Макс выставил руку вперёд, но Джаггер не стал довольствоваться только ей. Он сбил хозяина с ног, запрыгивая на него. Лохматый пёс счастливо вилял хвостом и во всю облизывал Макса. Уши кобеля радостно стояли, а длинные лапы невпопад барабанили по животу хозяина. Собаке всё равно кто ты: она любит вопреки всему.
***
Холодная комната, которую между собой коллеги клиники называли морозильник, хранила в себе выращенные органы на пересадку. На стеллаже слева под стеклянным цилиндром правое лёгкое для старика Эда, который никак не мог бросить курить. Доктор Митчел уже заменял ему часть лица, когда у Эда был рак губы. На этот раз рак лёгкого и метастазы. Митчел ввёл нанороботов, чтобы очистить организм от раковых клеток и завтра произведёт трансплантацию. Рядом с цилиндром две банки, в которых хранится по сердцу.
В морозильник зашла невысокая девушка с собранным пучком светлых волос на голове. На ней ослепительно-белая пижама и такого же цвета помятый халат.
– Кейси, захвати и моё для Берка, – крикнул ей доктор Митчел.
Кейси взяла два сердца и ногой закрыла дверь морозильника. Она поставила банки на стол, а из её неряшливого пучка выбились волосы. Прядь обратно не заправляет.
Доктор Митчел – мужчина сорока пяти-пятидесяти лет в очках и ямочкой на подбородке прошёл мимо неё. Он увлекся консультацией пациентки и смотрел в свой голостилус, из которого вышла проекция женщины.
– Понимаете, мы уже вам всё тело заменили, но вы всё равно не довольны, – Митчел бросил взгляд на Кейси и пальцем указал на сердца. Одними губами он произнёс ей: «Помой».
– Ну и что? Я хочу ещё перемен, меня не устраивает.
Митчел протёр глаза от усталости.
– Поймите, у вас соматоформное расстройство. Какие бы импланты мы вам не поставили, ничего не изменится, – Митчел поднёс указательный палец к голове. – Ваша проблема отсюда, нужно обратится в Комнату Конвергенции и там ваш блок устранят. Сделаете из себя уверенную и самодостаточную личность…
Дальше Кейси не слышала. Доктор перешёл в другую комнату. Он оставил её один на один с сердцами: одно для Берка, пациента Митчела, который ожидает пересадку сегодня вечером, а второе для её пациента – Стивена Томпсона. Стивен Томпсон – известный спортсмен, он бегун. На полисоревнованиях, где допускается участие андроидов, он обгоняет даже их. Конечно, как и все, Стивен использует допинг и практически изнашивает своё сердце после каждого забега. Вот и сейчас он обратился в клинику, и анализ его эхокардиограммы даёт неутешительные прогнозы. Но ничего, очередное пятое сердце исправит ситуацию. Кейси сняла колпак с банки и включила на секционном столе с помощью сенсорной клавиатуры кран с водой. Перед операцией ей нужно отмыть сердца добела, а потом передать младшему медицинскому персоналу для дальнейшей обработки. Медицинские сёстры сегодня это неразговорчивые андроиды модели сборки N: Никки и Нэт. Ещё медбрат Питер – он человек, а вдобавок покрывает своей болтливостью обе N.
Пока Кейси мыла сердце своего пациента, она думала о пациентах Митчела. Ему постоянно достаются какие-то обнаглевшие богатенькие дураки. Например, Эд со своей страстью к сигаретам. Он не желает бороться со своей пагубной привычкой. Пыхтит по несколько пачек в день как паровая машина. А давно мог бы пойти в Комнату Конвергенции и стать ближе к Высшей нейросети, которая регулирует информационную работу арколога. И хоть Кейси всегда настороженно относилась к такой возможности, но Эду явно следовало ею воспользоваться. Исчезнут эмоциональные привязки, блоки. Поставят новую установку на мотивацию вести активную жизнь.
Берк, пациент которому предназначалось сердце, тоже не был образцом для подражания. Неподъемный толстый, он передвигался на специальном устройстве, которое управлялось с помощью силы мысли от датчика. Датчик вмонтировал Митчел в голову Берка во времена, когда Кейси была ещё практиканткой.
– Кейси? – голос Питера пронёсся по манипуляционной. От одного его звонкого голоса Кейси испытала раздражение. Теперь объяснять почему она здесь!
– Я думал, ты на премьере фильма, – сказал Питер, когда приблизился.
– Нет, как видишь, я здесь, – от ответа Кейси повеяло холодком, но Питера это не беспокоило. Его любопытство быстро соображало какие вопросы нужно задать, а чувство соблюдения субординации подсказывало какие из них можно произнести вслух.
Кейси просушила сердце и взяла второе, поставив в мойку рядом с первым.
– Я потеряла билет, – она облегчила задачу Питеру. Ей казалось, что теперь пытливый Питер должен успокоиться и удовлетвориться. Но по его бегающим глазам она поняла: это не так.
– А ты обращалась в инспекцию?
Кейси перестала мыть органы и повернулась к Питеру.
– Я что по-твоему совсем глупая? Конечно, обращалась. Но я даже не знаю где потеряла его и когда! – Кейси сжала губы. – Нет, я догадываюсь в какой момент это могло быть, но в этот момент я…
– Ты что? – Питер не мог дождаться завершения истории.
– Я находилась не на работе. Митчел отпустил меня, но, если об этом станет известно Верховному Совету – с работы вылетим и я, и он. Как я могу сказать инспектору просмотреть камеру за то время, когда должна была быть в клинике.
– Ну дела! И что дальше?
– Они обещали искать, но какой смысл? Премьера сегодня. И я, пропустила фильм, который должны была посмотреть. Мне его передала… – голос Кейси сорвался. Внезапно она испытала острую боль за грудиной. К её лицу прилила кровь, и она ощутила неопределённое чувство нехватки.
Питер бросил жалостливый взгляд:
– Мама?
Прилив кончился так же быстро, как и начался. Больше Кейси ничего не чувствовала. Она продолжила ровным тоном:
– Да, мама.
– Соболезную, – Питер сочувствовал потере матери, а Кейси подумала, что билету.
– Спасибо.
Питер направлялся к выходу. Но он застыл в дверях.
– Кейси, если не секрет, а где ты была, когда ушла с работы?
И Кейси испугалась: потому что не могла вспомнить.
– По делам, неважно, – отмахнулась она. Питер кивнул. И хотя ответ его и не устроил, он понял: лучше не наседать. Неважно, значит неважно. У Кейси в горле стал ком. Почему-то в глубине души она чувствовала: это важно и ещё как.
Питер ушёл, а Кейси обратила свой взор на два сердца в мойке. Слева – для её пациента, справа – для больного доктора Митчела. Не перепутать.
Кейси рассказала Питеру то, что с ней случилось. Но она упустила одну деталь. Ту самую, которая ей была противна. Именно это, согласно инструкции, предлагают инспектора или врачи в безвыходных ситуациях.
«Сходите в Комнату Конвергенции», – предложили ей в инспекции. Тогда Кейси понимала: её билет никто не найдет.
Фильм «100 лет» сняли в далёком две тысячи пятнадцатом году режиссёр Роберт Родригес и сценарист Джон Малкович. Он предназначался для потомков, причастных к созданию фильма людей. Среди них была и Кейси Хоппер, правнучка костюмера. Уникальная возможность прикоснуться к прошлому, стать частью избранного – улетела вчера из сумочки Кейси, пока она искала свой голостилус. На самом деле поговаривают, что крутить «100 лет» будут и в местных кинотеатрах, правда через два года. Но многие люди хотели бы посмотреть его сейчас! Пока коллекционеры предлагали большие суммы за заветный билет, другие мечтатели размышляли над сюжетом картины.
Кейси совершенно не интересовал сюжет. Но при этом всякий раз, когда к ней стучался охотник за билетом и предлагал кейс с коинами, Кейси просила закрыть дверь с той стороны. Она потеряла не проход на самое великолепное событие года – где прошлое встретится с будущим. Кейси утратила ту преемственность, которую обеспечивала её семья, сохраняя билет. Никто из них не продал память. Зато Хоппер успешно её потеряла.
Кейси нажала на сенсорный экран, из секционного стола выехали новые прозрачные цилиндры. Она уложила туда два сердца. Кейси прикоснулась к сенсору, на этот раз со злостью тыкнув пальцем сильнее нужного:
– Никки, подойди в манипуляционную-1, – приказала она. Кейси злилась на себя, а кроме того была почти уверенна, что кто-то подобрал улетевший билет. А значит вместо неё посмел сейчас находится там. На её месте. Кейси думала о том, как в её бабушка или мама мечтали и точно знали: их девочка пойдет на премьеру этого заветного фильма. Она должна быть там. Почему-то Кейси думая о билете, ощущала невероятную пустоту. Что-то сверхважное позабылось. Точно маленький, но сильный муравей это что-то преодолевает и хочет выйти наружу – но не выходит.
Меж тем пришла Никки – привлекательная девушка с пронзительными голубыми глазами. То, что она андроид выдавали лишь только руки – в центре ладони горело по красной лампочке.
– Забери и отнеси, слева доктора Митчела, справа для меня – отдай его Нэт.
Никки улыбнулась и прикоснулась к руке Кейси.
– Ваши параметры понижены, вы сможете сами провести операцию? – спрашивает она.
Кейси ненавидит передавать работу автоматону, но ничего не поделаешь. Никки права и сейчас Кейси не в лучшей форме. Чтобы не допустить ошибки, лучше доверить всё автоматону Скотту.
Автоматон отличался от андроидов тем, что не только не выглядел как человек, но и обладал минимальным набором задач. Автоматоны-курьеры, автоматоны-музыканты, в которых уже встроен рояль, а есть автоматоны-хирурги, как Скотт. Кроме того, автоматоны не говорят. В них заложен только один алгоритм, в каждого свой, – его и выполняют. Никки, как и Нэт, – модель медсестры, она выполняет несложные задачи. Несмотря на кажущуюся сверхмощность, её знания и умения ограничены. Не то, что у старенького Скотта.
Кейси подходит в предоперационную и снимает простынь. Под неё медно-зелёный Скотт, который совсем не выглядит как человек. У него нет глаз, а вместо рук культи. Зато в нужный момент из пустых глазниц выезжают камеры, к которым можно присоединиться и наблюдать за ходом операции. А из культей появляются необходимые инструменты. Кейси настраивает Скотта, а потом жмёт автопилот. Скотт оживает. Его шестерни на спине со звуком работают, заставляя двигать руками, а колесики вместо ног прокладывают путь в операционную.
Появилась Нэт, она внесла пронесла в предоперационную сердце. Сердце вырастили из стволовых клеток Стивена Томпсона.
Кейси глянула на автоматон, который выглядел как ржавая чугунина.
– Нэт, прежде введи моему пациенту наркоз. А то, он убежит от доктора Скотта, – попросила врач.
– Хорошо.
Кейси поднялась на этаж выше, откуда могла наблюдать за операцией. Она смотрела сверху через прозрачное окно, а также вглядывалась во внутренности Стивена с помощью специального наноскопа в глазницах Скотта. Наноскоп был привязан с помощью нейросети с голостилусом Кейси. Он выводил картинку прямо на белую стену комнаты, в которой сидела девушка.
Кейси упала в мягкое бесформенное кресло, которое напоминало ей большое желе. Её пучок давно распался, поэтому Кейси протянула руку вверх и лениво стащила резинку с волос. Они рассыпались пшеничными прядями.
Кейси переполняла злость на себя, а ещё чувство вины перед своими умершими родителями. Она не должна быть здесь, в клинике. Гремучими змеями отравленные эмоции выпускали свой яд. Но даже его не хватило, чтобы заполнить образовавшуюся в груди Кейси пустоту. Как давно зияет эта дыра?
Кейси не знала ответ. В попытках его найти, она хотела проанализировать прошедшие дни. Но ничего не помнила. Люди вообще не способны к анализу, они же не андроиды. Забыли они и как принимать решения. Вместо этого Кейси с удовольствием провалилась в сладкий сон.
***
– Очнись же, Кейси, проснись! – Хоппер тормошили, с силой потрясывая за плечи.
От прикосновений, к которым девушка не привыкла, она открыла глаза:
– Что случилось?
Перед собой Кейси увидела Питера. Она всё ещё находилась в комнате наблюдения.
«В чём дело? Я уснула?» – спохватилась Кейси.
«Но Скотт на автопилоте», – поспешила успокоить она саму себя. Её взгляд упал на окошко, которое проливало свет на операционную. В ней выключенный Скотт склонил голову над накрытым простыней столом. Из-под белоснежной простыни, чуть запачканной кровью, безжизненно свисала рука.
– Стивен мёртв, – сказал Питер.
– Операция прошла неудачно? – Кейси не понимала.
«Как такое возможно?»
Питер спустился на корточки. Его глаза смотрели прямо ей в душу.
– Кейси, это ещё не всё. Пациент Митчела – тоже мёртв.
– Что? – не поверила собственным ушам Кейси.
– Кейси, – Питер говорил на редкость осторожно для него, словно подбирая слова. – Митчел просит подойти к нему.
«Митчел теперь меня уволит?» – думает она и наспех собирает волосы в хвост, а затем спускается к доктору Митчелу в кабинет.
В кабинете Митчела андроид Нэт подносит две чашки кофе. Маятник на его столе равномерно раскачивается, а циферблат часов состоит из трех шестеренок. Они крутятся, чтобы поддержать энергию. Её хватает, чтобы слабо подсвеченные цифры оповестили: сейчас примерно середина показа фильма «100 лет».
– Кейси, наши оба пациента мертвы, – говорит он.
Кейси молча слушает его. Митчел не сидел, он стоял напротив окна.
– Я попросил Нэт и Никки провести анализ с их записей и знаешь, что я нашёл?
– Понятия не имею.
– Ты перепутала сердца, – слова Митчела как приговор: он поворачивается лицом к Кейси.
Кейси словно ошпаренная кипятком горит снаружи и изнутри.
«Выходит, это моя вина?»
– Но это я виноват, – неожиданно произнёс Митчел.
– Не понимаю, Митчел?
– Я позволил тебе работать, ты так просила. А тебе нужно было отдохнуть, а может даже и вовсе не возвращаться в клинику.
– Почему?
Митчел осёкся. Он открыл рот, но не смог сразу ответить.
– Кое-что случилось, Кейси. То, о чём знали мы оба. Но теперь знаю только я.
– Что? – Кейси всё ещё не понимала.
– Кейси, я виноват в твоей невнимательности. В том, что ты совершила ошибку. Я и сам должен был проверить своё сердце, но уже это неважно.
– Что же будет дальше? Со мной, с вами? С клиникой? – Кейси прекрасно отдавала отчёт, что подобное просто непоправимый удар по репутации клиники. Кроме того, её могут посадить в тюрьму.
– Никто не знает об этом, кроме нас и их, – Митчел кивнул в сторону молчавшей всё это время Нэт.
– А Питер?
– Тоже.
Кейси облегчённо вздохнула.
– Я попросил Никки включить Скотта: он поменяет органы Берку и Стивену обратно. А затем я сотру с Никки и Нэт записи за прошедший день.
– Митчел? – у Кейси выступают слёзы.
– Я сделаю это ради тебя и ради памяти о твоей матери.
– Матери? – Кейси не понимает о чём это Митчел.
«Причём здесь моя мать?»
– Да, Кейси. Так будет правильно. Только тебе самой придётся поговорить с матерью Стивена.
Внутри Кейси падает стеклянная ваза и ранит её тысячами осколков изнутри.
«Всё, что угодно. Но только не это!», – думает она и закусывает губу, чтобы не расплакаться.
– А потом Кейси возвращайся домой. И отдохни пару деньков. И пока оперировать тебя я не подпущу.
Кейси бросается к Митчелу на шею, а он обнимает её в ответ и поправляет свои очки.
– Ступай.
Когда она разворачивается, то видит голограмму на столе прямо за маятником. Со стороны входа её не видно. Зато со стороны сидящего, со стороны Митчела объёмное изображение можно разглядеть прекрасно. На нём счастливая девочка со светлыми волосами – да это же сама Кейси! А рядом её обнимает, конечно, мама. При виде портрета матери у Кейси лишь дёргается бровь. Но затем взгляд переходит на мужчину рядом с ними. Расщелина на подбородке, горбатый нос, на котором задержались очки. Да это же Митчел!
– Митчел? Это ты? – Кейси остановилась и указала на голограмму.
Митчел еле сдерживался: глаза его щипало.
– Да, Кейси. Я и не думал, что всё так обернётся.
– О чём ты?
– Ты забываешь.
Кейси словно влепили по пощечине по каждой щеке. Так сильно горело лицо.
– Я твой отчим, Кейси. И воспитывал тебя с десяти лет.
Кейси смотрит на него и в памяти всплывают эпизоды, как Митчел учит её препарировать канисмех. Ещё из глубин головы выходит момент, как Митчел придерживает маленькую Кейси, когда та учится кататься на моноцикле. Митчел – вырастил её, а сейчас готов совершить страшную вещь, покрывая её. Он врёт, а двое человек умерло. Из-за неё. Он врёт, скрывает улики. Ради неё.
***
Найти безутешную мать в клинике не составило труда. Элайза Томпсон сползла вниз по белоснежным стенам и сидела на холодном кафельном полу.
– Элайза, – прокашлялась Кейси.
– Я уже всё видела. Его провезли мимо на каталке, – сквозь рыдания ответила она.
Кейси знала это. Она видела, как Никки везёт каталку. Затем Кейси попросила проехать мимо зала ожидания. Сообщать информацию о смерти единственного сына Кейси не хотела. Она сняла с себя эту ответственность. Но теперь ей стало стыдно за своё поступок. Девушка собрала всю волю в кулак, ведь последовавшая следом информация ранит ничуть не хуже, чем гибель Стивена.
– Извините, но…
Кейси вздохнула и на выдохе протараторила:
– Обратитесь в Комнаты Конвергенции. Там вам сотрут память об умершем сыне. Не полностью. А уберут лишь тот блок, который приносит страдание и боль.
Элайза бросила на Кейси взгляд полный ненависти.
Кейси и сама ненавидела себя. За это и за всё, что сделала. Но согласно протоколу, она обязана сообщить Элайзе о возможности трансформации личности.
Кейси отвернулась от Элайзы и ушла. Она закрыла своё лицо ладонями. Она не должна быть здесь, в клинике. Она должна быть там. Ведь из-за этого случилось непоправимое. Кейси ненавидела себя, но эта ненависть ещё больше разъедала пустоту внутри.
***
Билборды кричали о комнатах дополненной реальности, как возможности откорректировать свою жизнь. Рисовали манящие картины, зазывая к себе.
«Избавьтесь от комплексов!» – говорила андроид модели N, так похожая на Нэт.
«Расширьте границы сознания!» – вторила новая модель Т. У них ладони уже светились раз в две минуты, а датчики стали мощнее.
Вместо изысканной роскоши Комнат Конвергенции, которую так упорно рисовало воображение Кейси: бетонный пол, мрачный серый и пустынный зал.
Сзади подходит высокий мужчина, красивый и широкоплечий. У него обаятельная улыбка и зелёные глаза. Совсем как листья в микроклимате «Лето». Только у него глаза эти совершенно неискусственного цвета синтезированного хлорофилла. И на лбу небольшой шрам.
– Не вижу ничего райского в комнате, – сказала Кейси, понимая, что незнакомец перед ней не проекция. Она уделила внимание ладоням. Человек!
– Комната «открывается» постепенно тем, кто начинает взаимодействовать с нейросетью. Чем чаще её используешь – тем больше видишь.
Кейси испугалась этого.
– А что здесь делаешь ты?
– Я работаю здесь.
– Ты конвергентор? Ты, наверное, много повидал здесь.
Парень ухмыляется.
– Мне нельзя рассказывать об этом.
– Я и не спрашиваю.
На Кейси смотрят пара зелёных глаз и излучают веселье. Сможет ли она тоже так когда-нибудь веселиться?
«Может предложить внести данные?» – думает она. Её злит, что конвергентор не торопится выполнять свою работу. А минуты сейчас догорают быстрее, чем зажжённая спичка.
– Меня зовут Макс, – он протягивает ей руку.
– Кейси Хоппер, – в ответ она даёт свою. Тактильные ощущения в последнее время – редкость. Ей приятна теплая мужская ладонь. А вот Макс почему-то ослабил хватку. На секунду Кейси показалось, что Макс встревожился.
– Каким образом хочешь дополнить себя? И почему?
«Почему?» – думает Кейси.
– Ты не имеешь права рассказывать о том, что здесь происходит?
– Мне введут хлористый калий быстрее, чем я успею рассказать что-либо, – убеждает Макс не без доли иронии.
– Я потеряла билет на фильм, который передавался из поколения в поколение моей семьей. Я помню день, когда он улетел у меня. Тогда я шла по улице, хотя должна была быть на работе. Почему так? Где я была? Я не помню. Не помню я и своего отчима, который привёл меня в медицину.
А вчера вечером по моей вине погибло два человека. Один из них – известный спортсмен. Его фанаты, когда узнают, у кого он лечился – не дадут мне проходу. А его мать…– Кейси прикрыла себе рот. – Как узнать посещала ли она Комнату?
Макс замотал головой.
– Это исключено. Данные стираются. Я не знаю, что происходит в соседней Комнате, а никто не знает, что происходит в моей.
– Я посоветовала ей ужасную вещь. И даже не смогла сообщить о смерти сына, как полагается. Меня просто разрывает изнутри.
Макс подошёл к Кейси и взял её за плечо.
– Мне так плохо. Я потеряла билет, который был дорог мне как память. Я не должна была быть вчера в клинике, и этого не случилось бы.
Глотка Макса протолкнула комок слюны.
– Я заменяю людям части тела, но себе я хочу заменить часть сознания. Митчел сказал, что не даст мне оперировать.
– Никогда?
– Может и никогда. Может и не стоит возвращаться мне в клинику? Дополните меня каким-нибудь умением, например, танцевать. И я буду пропадать в театре.
Кейси дала себе волю и заплакала.
– Мне плохо, – повторила она.
– Кейси, – начал Макс. Он укрыл её своими большими плечами. – Я работаю здесь несколько лет. И хоть мне нельзя говорит о тех, кто посещал Комнату, одно я могу сказать точно. Это не делает людей счастливыми. Они возвращаются сюда снова и снова, и снова. И в конечном счёте от пришедших сюда людей не остаётся и следа. Они не способны жить в том мире, за стенами Конвергенции. Они пропадают здесь до тех пор, пока способны оплатить капсулу.
– Капсулу?
Макс кивнул.
– Это для долговременной конвергенции. Люди помещаются в неё, к ним присоединяются датчики. По необходимости внутри капсулы автоматически вводят нужное парентеральное питание и убираются физиологические отхождения.
– И часто используют эти капсулы?
– Чаще, чем хотелось бы. Один парень оплатил её на год вперёд. Мы оповестили его родных об этом решении, – Макс смотрел куда-то вдаль стен, на облупленную краску и повисшие куски штукатурки.
– Представляешь, – продолжил он, – у него была жена и дочь. А он оставил их ради Комнаты.
– И что стала, когда вы его отключили?
– Сошёл с ума. Просился сюда опять, но коины закончились. Все электронные счета обнулились, он влез в долги. А семья не стала оплачивать его курорт. Говорят, он покончил с собой…
У Кейси мурашки пошли от этой истории. Она представила себя в этой капсуле, в которой хотела забыться и отказаться от ответственности за содеянное. Через год её отключает Митчел, а она снова не помнит его. Кейси зажмурилась.
– А ты сам когда-нибудь посещал Комнату?
– Никогда.
Кейси вспомнила пациентов клиники. Они приходят за новыми имплантами, даже, если всё в рабочем состоянии. Раньше сердце меняли только больные старики, а сейчас каждый, кому едва исполнилось тридцать. Они хотят жрать всё подряд, передвигаться на самой правой платформе, полностью обездвиженные и при этом не получать забитых атеросклеротическими бляшками сосудов.
Кейси должна любить каждого пришедшего за помощью, но в душе она презирала таких. Они в лучших традициях собора Трансгуманистов: молят о будущем грехе, чтобы совершить его, уже получив прощение.
Кейси не верила в Трансгуманизм. Великое единение? Она смотрела на Комнату Конвергенции, которая пронизана невидимыми нитями нейросети. Информация правит миром. Если где-то сломалось силовое поле и случилась авария: инспекция и дежурная клиника спешат на выезд. Нападение, кража: инспекция уже на месте. Потерялась посылка: великая нейросеть уже об этом знает и доставляет её до адресата.
– Называя себя великими – принизились, – сказала Кейси вслух. – Пожалуй, не сегодня. Не готова я для великого.
Она тепло улыбнулась Максу. Благодаря ему, Кейси более чётко нарисовала себе возможное будущее, если она уподобится слабакам из числа пациентов.
В коридоре она слышит, как за ней бегут. Макс. Он остановил её, окликнув.
– Что-то случилось?
– Я хочу пригласить тебя сегодня вечером, – Макс согнулся и руками упёрся в колени: одышка.
Кейси кокетливо изогнула бровь.
– Только не в кино.
***
Макс закалывал белоснежный манжет запонкой. Рубашка под тёмным жилетом выдавала широкую спину. Автоматон-домовой отпарил брюки. Днём ранее именно в этом костюме Макс посетил великолепное событие – премьеру фильма «100 лет». Макс трепетно относился к прошлому. Он собирал всё, что касалось его. Процессоры старых компьютеров шумели в его комнате. Некогда их считали самыми мощными машинами. Вместо часов Макс ориентировался на равномерный звук метронома. Бумажные книги хранили в себе запах прожитого. А если между страниц находились иссушенные листья настоящих деревьев, а не этих генетических экспериментов – джекпот! Такая вот ностальгия по тому, чего Макс никогда не видел. Для кого-то это куча барахла. Для Макса это сосуды прошлого величия.
Но ещё больше Максу нравилось хранить воспоминания. Если где-то устраивали вечер старинной музыки – Макс садился в первых рядах. А здесь сама судьба подарила ему такую удачу. Должен был Макс вернуть её? Оценил ли бы этот человек фильм так, как он? Ранее Макс об этом не задумывался. Но в Комнату Конвергенции зашла девушка со смешным пучком на голове и разбитым сердцем.
Теперь воспоминание Макса о приятном вечере огорчилось тем, что это не его вечер. Он не должен был быть там. Но был.
Пёс подбежал к Максу и единожды гавкнул, чтобы привлечь его внимание.
– Джаггер, прости, – Макс завязывал галстук потуже. – Чуть позже погуляем. Сегодня я должен признаться девушке в том, что виноват в её бедах.
Макс ослабил галстук и скривил губы. Он противен сам себе.
***
Тяжёлый лифт акролога привёз пассажиров в парковую зону. Искусственные пожелтевшие деревья россыпью окружили отдыхающих, даруя аромат осени и лёгкую прохладу.
– Спасибо, что пришёл сам, – Кейси улыбнулась, когда обнаружила, что Макс присел к ней на скамью.
– Я не мог не прийти, – признался Макс. Он планировал с ходу сделать признание, но волосы Кейси заткнули ему рот. Сначала буквально. Хулиганистый ветер разнёс пшеничные пряди Кейси и попали на лицо Максу. Он убрал их, немного нахмурив брови. А затем увидел Кейси, которая нежно провела рукой по своему лицу, чтобы убрать непослушные волосы.
– Мои последние отношения закончились, когда я видела проекцию жениха чаще, чем самого жениха.
Макса это ничуть не удивило: он слышал о таком на работе. Виртуальные отношения на расстоянии, арендный брак и прочие тонкости, в которые он не хотел вникать. Сама мысль брака его пугала. Убирать патефон, когда у неё болит голова или держать Джаггера на заднем дворе, потому что он несёт в дом грязь. Нет уж, увольте.
– Да, неприятно, – согласился Макс, а Кейси схватила губами трубочку. Она пила сойлент и тарабанила пальцами по стеклу стакана. Ногти её были коротко острижены, поэтому удавалось издавать звук одними подушечками.
– Чтобы обнять его по сети, мне приходилось надевать виртуальные перчатки. Они позволяла мне ощущать прикосновения от кожи. В какой-то момент стало казаться, будто я общаюсь с плодом собственного воображения.
Макс громко втянул воздух через нос. Он не мог вставить слово, а Хоппер продолжала:
– Теперь он живёт с андроидом-домохозяйкой. Я даже удивлена, что он встал с кресла, чтобы совершить заказ, – Кейси ухмыльнулась. – Хотя, впрочем, уверена, он сделал это, не выходя из дома и доплатил за доставку.
– Он не любил выходить из дома?
– Категорически! А я мечтала путешествовать.
Макс задал вопрос, отвечать на который сам любил. Но тут он пришёлся к месту.
– А куда бы ты хотела отправиться?
Кейси задумалась. Она поставила стакан рядом с собой. Микроклимат «Осень» такой дурацкий! Зачем он нужен, когда есть Кейси – с россыпью едва видимых веснушек и теплыми карими глазами?
– Может быть в космос?
– На Марс?
Кейси засмеялась.
– А кто нас пустит? Да и когда закончится эта подготовка, чтобы планета стала пригодной для жизни, – Кейси пожала плечами, – никто не знает.
– Это точно, вдобавок распределение ресурсов между государствами…
– Если распил Марса произойдет сейчас, то наш нынешний Президент откусит для нас хороший кусок, – Кейси кивнула. Судя по её довольному взгляду, ей нравился настоящий лидер.
– Да, но это вряд ли произойдёт сейчас. А кто станет следующим – рулетка.
Девушка развернулась к Максу и одарила заинтересованным взглядом.
– А ты будешь принимать участие? Зарегистрируешь электронный билет?
Макс удивлённо посмотрел на неё и открыл рот. Раньше никто не предлагал ему вбросить билет для участия в президентской лотерее.
– Нет, это не для меня. Я ведь тоже хочу путешествовать, – Макс перевёл разговор в нужное ему русло.
– А куда хотел бы поехать ты?
Зелёные глаза Макса горели триумфом – ведь он ждал этого вопроса.
– Всю жизнь мечтаю поехать в X-Seed 4000…
– …самый высокий арколог в мире! – перебила Кейси.
– И самый древний!
– Слышала, там, как и у нас левостороннее движение.
– Да, но, пожалуй, на этом все аналогии заканчиваются. Только представь арколог, раскинутый над морем. На первом этаже среди парков и зон отдыха – солёная вода.
– Море? Я никогда не видела море, – призналась Кейси.
– Ты никогда не покидала наш арколог?
Кейси кивнула.
– Море – это благодать. Когда стоишь перед ним, 6кажется, оно унесёт все твои беды. Бесчисленное количество человеческих нужд растворяются в нём, и волнам отбрасываются от берега навсегда.
Макс хотел ещё что-то добавить, но не успел. Кейси взяла его грубое лицо в свои ладони и поцеловала.
***
Макс не знал, сколько времени прошло с момента их встречи. И откуда начинать отсчёт? Но он знает точно сколько морщинок образуется вокруг её глаз, когда она смеётся.
Микроклимат «Осень» работал уже не в тестовом режиме, а на всю мощь. Холодные дожди делали волосы Кейси не такими объемными, зато более послушными. Они облепляли её лицо, а она втягивала шею в плечи: отчего казалась похожа на воробушка.
Макс не рассчитывал, что прошлое может настигнуть его. Как хранитель сокровищ прошлого, он знал точно: вещи древности всегда оставались в древности.
Кроме того, сегодня настал день, когда прошлое соединится с будущим. Макс никогда так далеко не заглядывал. Он был против браков. Но Кейси разрешала Джаггеру упираться грязными лапами ей в платье, а патефон оказалось приятнее слушать вместе.
Макс достал кольцо бабушки, он намеревался отдать его своей возлюбленной. Пока он бесшумно репетировал речь, попросил Кейси подождать в другой комнате.
Кейси расположилась на софе в гостиной. Со столика напротив она прихватила планшет, который представлял собой тонкую палочку с идущими от неё световыми лучами. Они формировали изображение, а при желании достаточно нажать кнопку сбоку и воплотится объёмная картинка.
Кейси лениво листала новости за прошедший квартал. В основном заголовки гремели о скором выборе президента Верховного Совета. Любой житель с Удостоверением мог баллотироваться: достаточно оповестить Советников. Просто выслать копию Удостоверения на официальную почту. Система мгновенно зарегистрирует тебя. По истечению срока предвыборной подготовки состоится глобальный розыгрыш. Электронная лотерея разыграет место главы Верховного Совета на три года. Президентом может оказаться преподаватель механоробототехники или настройщик андроидов. Богатый создатель автоматонов. Или простой литейщик деталей для них.
Теория вероятности и статистика занимали целую страницу, которую Кейси пролистнула. Опять целые параграфы со скучными цифрами. Палец откинул новости на пару недель назад.
Голубая подсветка быстро сформировала заголовок:
«Стивен Томпсон – молодой бегун и шестикратный победитель Олимпийских игр погиб после неудачной операции».
Кейси пробежалась по колонке, в которой миллионы фанатов Стивена скорбят вместе с матерью.
«Моя горечь, горечь утраты – невосполнима. Моего сына больше нет…» – пишет она.
Слёзы выступили за край глаз, но Кейси не позволила себе плакать. Её бросило в жар. Сердце вылезало из груди. С щепоткой надежды и горстью отчаяния она выдирала слова из новостной странички. Она искала лишь одно имя – своё.
«Комментарий дал директор клиники, доктор Митчел: лечащий врач Кейси Хоппер сейчас в отпуске. Но я знаю, она сделала всё, что в её силах», – журналисты вставили слова Митчела.
«Ложь».
Кейси перелистнула новость о гибели её пациента, не в силах снова вынести нахлынувшие чувства, которые Кейси так старательно отгоняла от себя. Палец автоматически хотел листнуть информацию дальше. А она не задумывалась. Сейчас в принципе мало кто умел это: думать. Информация хранилась в мозге колоссально малое время, а вот эмоции…Эмоции являлись отголосками прошлого. Того самого, про которое все стремились забыть. Но сейчас всё точно воссоединилось в Кейси, ведь она никогда не чувствовала себя такой наполненной.
Поэтому она не дала пальцам сделать привычное движение и провернуть новостной блок.
Стивен Томпсон. Слёзы. Похороны. Стивен Томпсон. Беззвучный крик, который вырывался из груди, но так её сжимал. Потерянный билет. Сердце. Комнаты. Макс.
Всё встало на свои места. В серых глазах Кейси отражалось событие по значимости на втором месте после президентских выборов.
Премьера фильма «100 лет» и пришедшие на кинофестиваль гости. Прекрасные девушки в роскошной электроодежде, которая каждый кадр имитировала новый наряд. Симпатичные молодые мужчины сопровождали дам и в руках держали по бокалу. Один бокал обхватили руки со знакомыми запонками на манжетах. Кадр получился битым – неловкий фотограф. Но Кейси нажала на него и развернула во всей многомерности. Она увеличила изображение. И вот посетители кино уже стоят посреди комнаты. Кейси сделала облёт камеры. Вверх. Сбоку. В комнату зашёл Макс.
Он остановился напротив своей битой голограммы. Запонки блестели в свете софитов. Улыбка. И безобразно пустое лицо.
– Я хотел тебе сказать, – Макс не смотрел на девушку. Он смотрел на себя, а нос его побагровел.
***
Макс не пытался возвращать Кейси. Он бы и сам себя не вернул. Думая об упущенной возможности, он ловил радостный лай Джаггера. Пёс глубоко дышал. Он ткнул мокрым носом в ладонь Макса. Макс улыбнулся.
– Ладно, побежали! – крикнул он, а Джаггер поддался команде.
Что может быть лучше – бежать бок о бок со своим хозяином по мокрым улицам? Каскад огней от газовых фонарей отражался в лужицах. Проехавший киберкэб окатил Макса.
Макс затормозил. И ругнулся. Джаггер чуть приостановился: он знал, когда хозяин ругался. Но увидев, что Макс совершенно не злой, вильнул хвостом и побежал вперёд.
«Почему кэб обдал меня водой? Ведь силовое поле сдерживает от всего происходящего с левой стороны», – подумал Макс.
Впереди радужной дымкой блестело силовое поле – разглядеть поломку не составило труда. Похоже, режим «Осень» в тестировании дал сбой и повлиял на силовое поле.
«Что ж, поддайте энергии, ребятки!» – безмолвно попросил Макс и заметил, что Джаггера нигде нет.
– Джаггер, дружок? – Макс свистнул. Джаггер ответил коротким лаем в дали. Сердце Макса успокоилось: Джаггер стоял на проезжей части, пробежав через бит в системе силового поля.
– Возвращайся, Джаггер! – крикнул он.
Джаггер, так желавший перейти дорогу, остановился, чтобы развернуться. Ноне успел.
Скрип колёс. Макс услышал, как заскулил Джаггер. Стон пса ранил сердце Макса навсегда. Шрам никогда не заживёт. Хлопнула дверца. Женский вопль. Шрам будет навеки кровоточить.
***
Система нейросети оповестила инспекцию об аварии. Прибывшие специалисты работали на месте происшествия. Тело Джаггера накрыли простыней. Молодой парень в защитном костюме подошёл к Максу.
– Мы можем взять его клетки и сделать точно такую же собаку, – предлагает он.
Макса точно оглушили.
– Сделать? Это будет уже не Джаггер, – кричал Макс. – Кроме того, Джаггер – не вещь!
– Понимаю, но в какой-то степени повезло, что это пёс. Клонирование людей запрещено, поэтому будь он человеком…
– Что такое? Повезло? – Макс обезумел от горя и взял парня за грудки.
Подоспел инспектор.
– Оставьте его в покое! – потребовал он.
Макс поставил парня на место. Он снова заговорил.
– Извините, но это моя работа, – Макс хотел убежать и не слышать заученный текст, который прозвучит через мгновение. – Обратитесь в Комнаты Конвергенции. Там вам сотрут память вашей собаке. Проработают и берут блок из чувства вины. Удалят модуль эмоций, связанный с потерей.
Макс ушёл домой. Один.
«Какое странное чувство, – думал он. – Уйти вдвоём, а вернуться в одиночестве».
***
В Комнате Конвергенции сотрудник подготовил нанопластырь. Через него нанороботы проникнут в спинной мозг, а оттуда уже в структуры головного.
– Итак, Договор подписан. Пару вопросов, чтобы убедиться, что всё работает в порядке, – засаленный воротник конвергентора вызывал у Кейси рвотные позывы. Можно было выбрать другую Комнату, но отступать поздно. Если бы она вышла, то могла бы не зайти в другую дверь. А ещё хуже – попасться на Макса.
– Как вас зовут?
– Кейси Хоппер.
– Сколько пальцев, я показываю, – сотрудник продемонстрировал пятерню.
– Пять.
Конвергентор достал голостилус и произвёл настройку на панели, за которой он работал.
– Вы здесь в первый раз?
– Да. То есть нет.
Кейси замялась, а конвергентор приблизился к ней. От него пахло кислым потом.
– Так были или нет?
– Я зашла сюда, но не производила конвергенцию.
– Хорошо. Тогда в первый раз сеанс может длиться чуть дольше. Ещё будет болеть голова.
– Я готова.
«Пусть у меня она раскалывается как орех – лишь бы не помнить тебя, Макс!» – девушка сжала кулаки.
– А теперь опишите, что вы видите, – парень приклеил на предплечье Кейси пластырь и разгладил его. Затем направился к панели, чтобы активировать его.
– Пустая комната. Разбитая, в серых красках и тусклым светом.
Грязный парень повернулся к ней. Его рука застыла над кнопками.
– То есть как пустую? Вы точно здесь в первый раз?
Кейси посмотрела на него. Её брови поднялись.
– Да, а в чём дело?
– Похоже, вы были здесь. А в Договоре прописали пункт о том, чтобы вам стёрли память об этом эпизоде. Такое у нас практикуется иногда. Но за отдельную плату.
– Я не понимаю, – Кейси терялась в догадках. – Этого просто не может быть!
– Может. Дело в том, что люди, оказавшиеся здесь в первый раз, видят обычную комнату: белые стены, высокий зеркальный потолок. Капсульные аппараты с механическими подставками.
Кейси окинула взглядом тёмные стены с облезлой краской. Никаких капсул. Зеркального потолка тоже нет.
Кейси поняла, что была здесь однажды. А может и не однажды? Сколько раз она заходила сюда, прежде чем перестала видеть аппаратные установки? А когда белая краска стала серой? Кейси не помнила.
***
Макс стоит за своей панелью управления. К нему заходит посетительница.
– Макс, это я, – Кейси подбегает к нему. Воздушная и без капли грусти в глазах из-за недавних событий.
– Кейси?
– Я внесла коррективы в свою личность. Я избавилась от груза совести, от гнёта ответственности. И заменила всё всепрощением. Макс, я не стала тебя стирать! В самый последний момент передумала.
Кейси обнимает Макса, но его руки висят вдоль тела.
– Ты уже не Кейси.
Девушка отходит от него.
– Но я узнала, что использовала Комнаты раньше. При соглашении подписала, чтобы мне удалили память об этом.
Макс нахмурил нос, лицо его покраснело. Он ненавидел, когда конвергенторы за отдельную плату шли на подобную услугу. Он знал: это не против правил, но совсем бесчеловечно. Выходит, можно совершать любую глупость, прийти сюда и ещё не помнить, что ты здесь был?
– Ты же встречался со мной? А кто знает, сколько раз я делала конвергенцию до этого? Один раз, два? Сколько?
– Но я любил прежнюю Кейси. Которая делала конвергенцию один раз, два или неизвестно сколько раз. Для меня – она, и только она – настоящая.
***
Макс стоял над морем. Ноги его упирались в стеклянное дно великого арколога X-Seed 4000. Разведённый мост обнажал приятную негу моря. И пусть силовое поле удерживало от попыток окунуться в бескрайние воды, но оно не могло забрать солёный запах жизни. Но вдруг море расступилось, и Макс оглядел нижний ярус, представленный цилиндром. Он понял: никакой это не X-Seed 4000. Это башня Никитина-Травуша – предпроект для масштабной постройки арколога 4000. Ещё более древнее здание, но уже без моря.
Что важнее? Окунуться в бездны черных, а твой крик раствориться в шуме прибоя? Или остаться среди сломанных вещей, припорошенных пылью и временем?
«Как хорошо, – думал Макс. – Но отчего же так пусто на душе?»
Он понимал: всё представленное лишь иллюзия Комнаты. Но вот бы оставаться обманутым подольше!
Сладкая ложь растворилась как сахар в чае, и Макс снова остро почувствовал пустоту. Как давно зияет эта дыра?
Годы работы конвергентором дали Максу многое. Он словно являлся призмой, через которую все смотрели на Комнату, а Комната смотрела на посетителей.
Также Макс знал, как делать откат. На самом деле, как такого отката нет. Нужно поменять полярность в настройках панели. И тогда всё вернётся и будет как раньше.
***
Макс клеит на себя новый пластырь, переводит рычаги управления в нужную позицию. Он проводит по руке, точно проверяет: не отклеился ли нанопласт. И жмёт кнопку.
Спустя минуты он вспоминает запах мокрого асфальта после дождя. Рядом бежит счастливый Джаггер. Нежность поцелуя Кейси бархатом ощущается на губах. Шелест бумаги. Поднятый билет на удачу.
Ушли всепрощение и доверие. Вернулись боль, тревога и грусть.
«Интересно. Я воспользовался Комнатой. Дважды. Но для того, чтобы вернуться тем, кем я был. Тем, кто я есть», – подумал Макс.
Он не открывает глаза, а продолжает крепко жмурить их.
«Кто же я? Я это я? Или я – это новый Макс с воспоминаниями прежнего меня?»
Не в силах узнать правды, Макс на ощупь отрывает пластырь и кидает его на пол. Он знает каждый сантиметр Комнаты. Он поворачивается и идёт к выходу. Прикладывает ладонь к электронному замку в последний раз в своей жизни. Макс уходит из Комнаты.
